КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Хроники звездолёта "Анниглас" [Сергей Анатольевич Рублёв] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Рублев ХРОНИКА ЗВЕЗДОЛЁТА «АННИГЛАС»

13 мая 2318 года Земного Времени. 03° 02´ 13´´ Среднего Времени Галактики. 85-й час полета.

Четвертый день полета проходил в спокойной, рабочей обстановке. Распаренный, красный капитан стоял перед пультом, вперившись в экран контроля массы. Там гуляло на свободе не меньше тысячи тонн, грациозно перепрыгивая из трюмов в отсеки и обратно.

— Еще минута, и я разнесу его вдребезги, — прорычал капитан, глядя на выскакивающие из электронных недр цифры. Первый штурман с сомнением посмотрел на него, потом на прибор, но ничего не сказал.

— Потом я спляшу на его электронных потрохах козуну, — загробным тоном продолжил капитан, — и это будет моей последней радостью перед психушкой…

— Не хотите ли кофе, капитан? — донесся из транслятора спокойненький голосок робота-стюарда. Капитан оторвал яростный взгляд от экрана, где трепетала разноцветными линиями мнемоническая схема, и перевел его на оживший транслятор.

— Кофе? Да, пожалуйста, — он горько усмехнулся, — это, пожалуй, единственное, что я еще могу делать спокойно, не боясь, что корабль развалится…

— Ну почему же, капитан? — возразил ему штурман, лениво развалившийся перед рейс-компьютером, — «Анниглас» не так уж плох. По крайней мере, он выдержал пространственный тоннель, в отличие от кораблей зиггитов.

— Да, а по сравнению со старой, ржавой консервной банкой это просто дредноут! — фыркнул капитан и махнул рукой, — ладно, я все понимаю — лететь все равно на чем-то надо, но эти допотопные приборы выводят меня из себя!

Он сел и откинулся на спинку кресла. Неслышно вошедший робот-стюард поставил перед ним дымящуюся чашку.

— Ничего удивительного, — откликнулся штурман немного погодя, закончив ввод очередной программы — ведь те, кто их делал, не рассчитывали на пространственное поле такой силы — в то время еще не было планет-ускорителей. Удивительно, что они вообще работают после перехода…

Капитан ничего не ответил — отхлебывая горячий кофе, он сосредоточенно смотрел перед собой. В конце концов, он знал, на что шел. Лучше лететь хоть на таком корабле, чем годами прозябать в резерве, ожидая пенсии.

Кофе, против ожидания, оказался прекрасным, и капитан немного оттаял. В рубке царил мягкий сумрак, многоголосое пение приборов действовало усыпляюще, лишь пощелкивал лаг, отмеряя парсеки. На экранах внешнего обзора разворачивалась впечатляющая панорама — звезд в этом районе галактики хоть отбавляй. Где-то впереди, в трех месяцах полета, находилась цель — эскадра Космического Флота Земли, вот уже который год воюющая с пиратскими кланами Запределья. «Анниглас», как и многие другие транспортники, был мобилизован для нужд Космофлота — он вез продовольствие. Все его трюмы были забиты разнообразнейшими продуктами для трех тысяч землян и пятисот зиггитов, их союзников, служивших в эскадре.

Капитан умиротворенно любовался светилами на экране — честно говоря, этим его функции пока и ограничивались. «Анниглас» мчался в пространственном тоннеле, созданным гигантской массой Юпитера, как камень из пращи, не имея возможности свернуть, пока не иссякнет приданный ему запас энергии. Пустая чашка подрагивала на пульте. «Паршиво все-таки загрузили, не точно по оси», — машинально отметил про себя капитан. Вряд ли он мог предположить, что это чашка кофе будет последней для него в этом рейсе.

Сцепление событий, на первый взгляд, малозначащих, приводит порой к самым неожиданным результатам. На этот раз оно привело к катастрофе. И один камешек может вызвать лавину — не бог весть какая глубокая мысль, что не мешает ей, однако, оставаться истиной.

Роль камешка на этот раз сыграл корабль зиггитов — вернее то, что он не мог выдержать перехода в пространственный тоннель. Все было в крайней спешке перегружено на земной корабль, так что капитан даже не ознакомился с характером груза. Та же спешка послужила причиной того, что продукты землян и зиггитов оказались сваленными в одну кучу. И, наконец, неисправность приборов не позволила следить за их сохранностью — эти обстоятельства плюс небрежность погрузчиков оказались роковыми.

…Все началось с мелочи, как и положено начинаться настоящим катастрофам — обед запаздывал уже на пять минут. Капитан недоверчиво посмотрел на часы — обычно их можно было проверять по сигналу автоматического повара. Жаль, если он испортился — в длительном рейсе хороший повар значит немало. А на «Аннигласе» стоял хороший повар — устаревший, но добротный кухонный комбайн марки «Лукулл». Готовил он всегда сытно и много — а капитан любил поесть. Он протянул было руку к пульту контроля, но тут же брезгливо отдернул ее — этим тонким приборам теперь можно было доверять процентов на двадцать, не более. Пожалуй, лучше попросить механика проверить, в чем дело. И капитан опустил палец на клавишу селекторной связи…

…Через пять минут после разговора селектор снова ожил:

— Капитан?

— Да?

— С ним все в порядке. Я проверил. Но на кухне нет ни крошки съестного.

— Значит, доставка нарушена!

— Да нет — все работает. Просто нет продуктов. Вообще нет.

Капитан задвигал бровями — если механик говорит «вообще нет», значит, так оно и есть. Но на всякий случай спросил:

— И в хранилище?

— Да.

— Куда же оно подевалось?

Вопрос оказался риторическим. Механик молчал — он явно был озадачен. Капитан тоже замолчал, осознав нелепость ситуации. Куда могло исчезнуть два центнера продуктов из закрытого хранилища на корабле, находящемся за сотни светолет от ближайшей населенной планеты? На ум приходили самые дикие предположения — от полной аннигиляции до провала в пятое измерение. Но, по крайней мере, до тех пор, пока будет выяснена причина, голод им не грозит. Все трюмы полны. Экипажу из семи человек этого хватит на всю жизнь. Капитан искоса поглядел на экран контроля массы — тысяча тонн груза была в наличии, хотя и болталась где-то в районе главных двигателей (или, может быть, двигатели болтались в районе трюма). Капитан сердито отвернулся — он испытывал почти физическое отвращение к врущему прибору.

— Ладно, иди на пост, — буркнул он механику. — И пошли Хлама в трюм за продуктами.

Хламом звали единственного штатного робота, оставшегося на корабле. Остальные были списаны и частично заменены. Кличку дал ему кто-то из портовых техников, занимавшихся расконсервацией корабля после тридцатилетней стоянки. Хлам вполне удовлетворительно справлялся с ролью мальчика на побегушках.

В следующие полчаса капитан размышлял о том, как занести подобное происшествие в судовой журнал — его вовсе не прельщала перспектива стать посмешищем для всего Космофлота. В конце концов он решил отложить это дело до конца вахты, как не самое важное.

Как раз тогда, когда он вполне утвердился в своем решении, и со спокойной совестью устроился было в кресле поудобнее, чтобы подремать до обеда, раздался щелчок транслятора и взволнованный голос механика ворвался в сонную тишину рубки:

— Капитан! Трюм разворочен. И Хлам куда-то пропал — я не могу его найти…

— Что с трюмом? — рявкнул капитан, разом стряхнув с себя сонливость.

— Все ящики разломаны… Там такой бардак!

— Переборки! Переборки целы? — капитан, не отрываясь, глядел на экраны контрольных систем, но на них ничего не изменилось — так же блуждали показатели массы, менялись местами или вовсе пропадали целые отсеки, дергались, как в лихорадке, линии коммуникаций. Капитан еще раз мысленно проклял скупердяев из Инженерной службы, поставивших дополнительную защиту только на управляющие компьютеры.

— Переборки целы, — несколько спокойнее проговорил механик (видимо, голос капитана придал ему уверенности). А палец капитана уже лежал на клавише общей тревоги — предел необъяснимости явно был превышен, а капитан не любил рисковать. Если на борту происходит что-то непонятное, то лучше сразу предположить, что это непонятное враждебно.

Через минуту весь экипаж был на постах боевого расписания, как если бы кораблю угрожали снаружи. Однако угроза была внутри — где и какая именно, предстояло выяснить. После небольшого совещания было выработано нечто вроде плана — раз приборы контроля не работают, послать на разведку робота. Предложения сходить посмотреть самим капитан отмел, как авантюру — слишком много раз на его памяти люди гибли от причин, казавшихся ерундой. Для разведки выбрали одного из двух ремонтников, поскольку с ним можно было установить телесвязь.

Теперь в рубке стало тесновато — за исключением механика и боцмана все были здесь. Для корабельного врача кресла не оказалось, и он умостился на кожухе блока наведения, втиснувшись в щель между рейс-компьютером и пультом управления. Капитан, обращаясь к штурману, постоянно натыкался взглядом на его не слишком чистый рабочий комбинезон и растрепанную шевелюру неопределенного мышиного цвета. Врач инстинктивно раздражал его, так же, как неисправные приборы — капитан терпеть не мог расхлябанности. Впрочем, во время совещания тот сидел тихо и не вставил ни словечка. Второй штурман и помощник, как и положено молодым дублерам, держались скромно — это был их первый рейс. Капитан рассчитывал в основном на штурмана, механика и боцмана — как и он сам, они были призваны из резерва и имели за плечами немалый опыт, а боцман даже участвовал в Большой войне за Альдебаранское наследство. Откуда взялся врач, никто не знал. Его прислали в последний момент, как подозревал капитан — только для комплекта. За четыре дня полета ему не представилось случая переменить свое мнение в ту или иную сторону — врач держался несколько обособленно и после обязательных встреч в кают-компании за завтраком или обедом скрывался в своем отсеке. С остальными членами экипажа у капитана установились вполне нормальные деловые отношения.

Между тем одиссея ремонтного робота уже началась. После нескольких проверочных тестов по телеканалу механик дал добро, и тот не спеша двинулся к трюмам. Проворная восьминогая машина величиной с таксу сильно напоминала паука и была оснащена мощным источником энергии в виде кварк-реактора — паук мог больно укусить. На экранах было видно, как он легко шагал среди сплетения коммуникаций, двигаясь кратчайшим путем сквозь палубы.

Первым неладное почувствовал механик и предупредил со своего поста:

— Вибрация… Неподалеку что-то движется…

Робот ускорил шаг и ощетинился эмиттерами защитного поля. На экране мелькали палубы и коридоры, освещенные тусклым светом аккумуляторных ламп. Все в рубке напряженно следили за изображением, и в тишине слышалось только учащенное дыхание.

— Вон, вон, смотрите! — выкрикнул кто-то, — смотрите!

— Что? — не понял капитан, но через мгновение и он увидел…

…Пол в коридоре был темно-серого цвета, почти черный, и, приглядевшись, можно было заметить испещрившие его белые черточки. Их было много, и становилось все больше. Робот, словно в задумчивости, приостановился, потом осторожно попятился.

— Дай увеличение, — скомандовал механик. Изображение дальнего конца коридора скакнуло к глазам, и все разом вскрикнули от удивления. Белые черточки превратились в длинные белые трубочки — они извивались, двигаясь вперед в каком-то слепом порыве. Капитан не верил своим глазам. Штурман схватился за живот и упал на свой компьютер в припадке неудержимого хохота. Уловив укоризненный взгляд командира, он махнул рукой и, всхлипнув, уполз в какую-то щель с глаз долой — неистребимое чувство юмора было, пожалуй, главным его недостатком.

Тем временем робот бесстрастно анализировал состав, и результаты его анализа выстроились в углу экрана колонкой цифр, показывающих процентное содержание химических элементов. «Просеянная пшеничная мука высшего или первого сорта, взять на небольшое количество холодной воды» — всплыло вдруг в памяти капитана. Немудрено — по коридору нестройными рядами двигались макароны.

После шока капитан понял, что он несправедлив — были тут не только макароны. Была тут и лапша, и еще какие-то кулинарные изделия — свиваясь, извиваясь и копошась, вся эта масса перла вниз.

— Кэп, они идут к главному трюму, — прохрипел динамик голосом боцмана, — и черт меня подери, если я что-нибудь понимаю…

— Роботу следовать за… — тут капитан запнулся, подыскивая подходящее слово, но механик понял — картинка на экране быстро поехала в сторону, робот развернулся на месте и, осторожно переставляя ноги, двинулся в общем потоке.

«Кажется, эти полуфабрикаты были в самом верхнем трюме», — вспомнил капитан, и это не доставило ему радости. Происходит нечто в высшей степени непристойное, и происходило на вверенном ему корабле!

— Вибрация усиливается, — произнес механик бесцветным голосом. Капитан оглянулся — младшие члены экипажа подались вперед. Глаза у них блестели — ну точь-в-точь дети, которым показывают настоящего, живого хомячка. Штурмана видно не было. Капитан встретился взглядом с врачом и отвел глаза, не желая выдавать своей растерянности.

— Сейчас выйдем к главному трюму, — объявил механик. На экране посветлело — стало видно, как макаронные изделия чуть ли не с гиканьем бросились во все проходы, ведущие в трюм. Если прищурить глаза, то эта картина напоминала штурм какой-нибудь средневековой крепости. Какая, однако, чушь лезет в голову! Робот резво взбежал на стену, потом на потолок — картинка перевернулась вверх ногами, отчего приобрела вид совсем уж гротесковый.

— Трюм, — сообщил механик.

И все увидели трюм.


14 мая 2318 года ЗВ. 03° 18´ 02´´ СВГ. 107-й час полета.

…Боцман с досадой сплюнул и скрылся в одном из люков, оставив капитана и врача наблюдать за творящимся безобразием. Второй день весь экипаж глазел на него, не в силах понять причину, и все попытки как-то объяснить происходящее разбивались, как волны о скалу, об этот голый факт. Капитан еще раз приложился к окуляру, с бессильной злобой следя за бурлением в кастрюле трюма всего наличного продовольствия. Больше тысячи тонн бурой массы скворчало и ворочалось, сотрясая переборки и сокрушая все надежды на успешное завершение рейса.

— Док, как ваши пробы? — с подкупающе вежливой интонацией раненного медведя обратился он к врачу, меланхолично созерцавшему это зрелище сквозь оконце.

— А? — очнулся врач — Пробы? С ними все в порядке.

— Черт возьми, я спрашиваю, что вы выяснили? — с прорвавшимся раздражением рыкнул капитан, но врач был невозмутим, и капитан с горечью почувствовал, что он уже не хозяин положения. Сейчас все зависело от этого лекаришки и его лаборатории.

— Сейчас еще рано говорить о чем-то конкретном, — в задумчивости проговорил врач, — но я бы вам все же посоветовал внимательно проверить список грузов зиггитского происхождения… Да — есть ли там биологически активные препараты?

— Я уже смотрел список, — устало сказал капитан, — и не один раз. Вы, кстати, тоже.

— Но среди наших продуктов причины быть не может, в этом я могу дать гарантию. Значит, зиггиты…

Зиггиты… Человечество сотрудничало с ними уже больше сотни лет, однако многие стороны их жизни были окутаны тайной так же, как и в момент первого контакта. В космос они вышли позже людей, но несравненно лучше обеспечив безопасность первых полетов. Главным в их философии был постулат о священности жизни разумного существа, поэтому они с благодарностью приняли предложение Федерации Звездного Мира о союзе. В этом случае они могли не участвовать непосредственно в конфликтах, то и дело возникающих на окраинах с различными дикими ордами, регулярно обретающими главарей, и с вполне цивилизованными, но не менее опасными пиратами. Служба зиггитов в Космофлоте в основном ограничивалась вспомогательными функциями — разведка, ремонт, охрана форпостов и т. д.

Из-за некоторых различий в метаболизме происходило и различие в пище, хотя основа была та же — белки, жиры и углеводы. Они просто были немного иные. Утонченность культуры проявлялась и в такой ее области, как гастрономия — высочайшее развитие биохимии позволяло зиггитам проявлять в ней недюжинную фантазию. Но из-за недоступности ее плодов земляне никогда не интересовались подробностями, и теперь список их продуктов был для капитана китайской грамотой. Что мог означать, например, «набор для сулеварки гохча» или «порченная пищуля с паутиной»? Подобные шедевры заставляли его терзаться в нехороших предчувствиях — какого джинна выпустили они из бутылки? Насколько он сумел понять из объяснений врача, в этой куче взбесившихся продуктов происходили сложнейшие химические реакции, и одному богу известно, к чему они могут привести. При мысли о количестве загубленного продовольствия капитан доходил до белого каления. Правда, его охлаждала мысль о том, что, вполне возможно, они попросту не доживут до конца рейса. Да, пока что им угрожала самая что ни на есть вульгарная смерть от голода. Это было бы тем более обидно на транспорте, груженым продовольствием. На корабле не осталось ни крошки — все затянула ненасытная утроба чавкающего трюма, превратив в смердящее месиво. Поэтому, когда капитан спрашивал о результатах исследования, им руководил не только научный интерес. Возможно, что-нибудь из этого окажется съедобным?

— Сколько же еще можно ждать? — проворчал капитан по инерции, не ожидая ответа, но тот неожиданно последовал:

— Еще минут пятнадцать… — врач рассеянно поглядел на капитана, и в его взгляде тот прочел не вяжущееся с тоном напряженное внимание. Капитан подвигал бровями в некотором замешательстве. Врач продолжил:

— Еще минут пятнадцать, и можно будет сказать, чем вызвано это… — он сделал жест в сторону трюма. — Анализ должен закончиться ровно в двенадцать.

— В таком случае, — решительно сказал капитан, — как получите результаты, сразу идите в кают-компанию.

— Но имейте в виду, — предупредил врач, — я смогу сообщить только о конкретном виновнике. Никаких выводов.

— Выводы сделаем по обстановке, — с мрачным энтузиазмом, подогреваемым пустотой в желудке, ответил капитан. Ему уже не терпелось добраться до неведомого виновника.

* * *
— …Таким образом, как я и предполагал, здесь работают программируемые кристалловирусы явно зиггитского происхождения. Программа их неизвестна, и если не удастся раскрыть ее в ближайшее время… — врач пожал плечами и сел. Секунду в кают-компании царила тишина, затем заговорили все разом:

— Чертовы звездники! — ограничился проклятием боцман, — нет, чтобы самим везти свою пакость! Теперь расхлебывай!

— А нельзя ли просто уничтожить эти вирусы? — с непосредственностью молодости спросил второй штурман. Врач усмехнулся:

— После того, что они сделали с продовольствием?

Второй штурман стушевался, зато первый заметил с ехидной улыбкой:

— А что же такого они сделали? По-моему, совсем неплохой супчик!

Капитан вздрогнул — какая-то едва осознанная мысль, неоформившееся воспоминание, вызванное словами штурмана, промелькнуло в голове. Дрожащими от нетерпения руками он начал лихорадочно набирать код сопроводительных документов на пульте координатора, находящимся в кают-компании. Все за столом постепенно замолчали, с удивлением глядя на своего командира. Через несколько секунд тот с торжеством выпрямился, нажав на последнюю клавишу:

— Вот! — выдохнул он.

Все с недоумением воззрились на экран. «Сублимационный микроповар с автазией». Что это значит?

— Что это? — повторил вслух невысказанный вопрос боцман. Но врач перебил его, в восторге хлопнув ладонью по столу:

— Ну конечно же! Какой я болван — ведь это же повар!

Общее недоумение не проходило; тогда он нашел нужным объяснить:

— Эти вирусы — всего-навсего гастрономы, изготовители блюд. Теперь понятно, отчего такое разнообразие реакций. Непонятно только, почему они не успокаиваются.

— Хотите сказать, что эта… каша — это самая обыкновенная кухня, вроде нашего «Лукулла»? — недоверчиво спросил боцман.

— Ну, не самая обыкновенная, хотя бы потому, что не наша.

— Не знаю, что бы сказали об этом зиггиты, — не замедлил вставить замечание штурман, — а меня подобная кухня не вдохновляет. Наверное, эти вирусы ошалели от радости, найдя такую кучу продуктов…

— А что же нам теперь делать? — с безнадежным унынием вопросил механик, молчавший до сих пор. Общее бурчание в желудках было ему ответом.

— Наверное, надо ознакомиться с документами по этому повару, — энергично, но без большой уверенности начал помощник и вопросительно посмотрел на капитана. Капитан вытащил из печатающего устройства кипу листков и аккуратно положил на стол.

— Правильно, — хмуро заметил он, — вот и ознакомимся. С этими словами он протянул опешившему помощнику несколько листков из кипы.

— Остальное для вас — семь копий. Разбирайте, — скомандовал капитан и откинулся в кресле, не забыв прихватить и свой экземпляр. Все молча разобрали листки, и несколько минут в кают-компании стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом.


Накладная № 0524811

Название: Сублимационный повар с автазией.

Количество единиц тары: 1 шт.

Вес: нетто 7.5 кг.

брутто 13 кг.

Объем: 0.48 куб. м3.

Высота: 0.20 м.

Ширина: 0.4.

Длинна: 0.6 м.

Описание содержимого: 46 пакетов 23 типов в термоизолирующей оболочке.

Меры безопасности: избегать повреждения оболочки пакетов.


Описание:

Сублимационный микроповар с автазией предназначен для постсанационной обработки органического сырья по заданной типовой программе. Может быть совмещен с функцией выцеживателя или уборщика органических загрязнений и растворов. Тип программы закладывается при синтезе и изменению не подлежит во избежание автораксии и ренального постсублимирования. Коррекция вносится в процессе работы путем изменения внешних факторов.

Рабочие органы микроповара состоят из микроматов (80 %) и визионейров (13 %). Дополнены связующими аксоновичками (4 %) и ресницоидами (3 %).


Рабочие характеристики:

Активная масса — 150 г.

Объем реакции — 35 куб. м.

Среднее время реакции — 3–4 часа.

Допустимое количество отходов — не более 0.6 % общей массы.

Количество возможных программ — 118.

Срок гарантии — 5 лет с момента синтеза.


Инструкция по применению:

Сублимационный микроповар с автазией используется в основном в условиях ограниченного доступа к запасам программного сырья, как-то: в походах, в экспедициях, во временно изолированных конгаментах и т. п. Перед употреблением рекомендуется подогреть до 35 °C и подвергнуть легкому радиационному воздействию в диапазоне ультрафиолета.

Для запуска необходимо снять оболочку и высыпать содержимое на площадь реакции ровным слоем из расчета 10 г на 1 кв. м. Для поддержки реакции необходим постоянный доступ кислорода. Сырье, используемое для реакции, должно быть без токсичных включений и живых организмов, для чего предварительно обрабатывается лучевым стерилизатором или дезинфекционной камерой. После окончания реакции сублимации следует проверить готовность органолептически или приборами синтоанализа.

Приятного аппетита!


— Ну что ж, — вздохнул штурман, — нам осталось только подождать того момента, когда можно будет проверить готовность… как это там… органолептически.

Врач покачал головой:

— Все сроки уже прошли… Судя по всему, реакция замкнулась и приняла циклический характер — то, что делается вирусами одного типа, вирусами другого воспринимается как сырье. А всего их двадцать три типа…

Все попытались представить двадцать три блюда, приготовляемые одновременно в одной кастрюле… Боцман крякнул и покрутил головой:

— Чертовщина какая-то. Как же их теперь разделить?

— Даже если нам удастся их разделить, то ведь программа-то у них чужая, — меланхолично заметил механик.

— И наприготавливают черт-те знает чего! — закончил мысль боцман. — В общем, ребята, как не прикинь, а все конец один… — и, сокрушенно махнув рукой, отвернулся вместе с креслом к стене с изображением лесной опушки.

Уныние с новой силой воцарилось в кают-компании, и капитан, почувствовав это, решил взять бразды правления в свои руки:

— Как бы там ни было, а программа этих «поваров» нам теперь известна, — сказал он уверенным тоном, не ощущая, однако, этой уверенности, — а раз так, то почему бы нам не изменить ее?

Механик поднял голову, в его глазах мелькнула искра интереса:

— Перепрограммировать? А как вводить программу?

Тут уже поднял голову врач:

— Это, в общем-то, несложно выяснить… Даже при возможностях моей аппаратуры.

Капитан выслушал его с некоторым удивлением — такая прыть как-то не вязалась с образом заштатного лекаришки.

— Так в чем же дело? — с воодушевлением громыхнул боцман, оторвавшись от своей опушки.

— «Автораксия» и «ренальное постсублимирование» — так, кажется? — вспомнил штурман описание.

— Да и наплевать, что нам это сублимирование! — боцману явно понравилась идея заставить ненавистные вирусы поработать на себя.

— Другого выхода нет, — подвел итог капитан, поднимаясь, — работу начать сейчас же. На время этой работы все будут помогать механику и врачу. Вахты будем нести мы с помощником. О результатах докладывать немедленно!

Выходя из кают-компании, капитан увидел в коридоре оживленно жестикулирующего врача в окружении боцмана и младшего из штурманов. Капитан усмехнулся — в последние дни врача как подменили. Куда исчез тусклый взгляд, замкнутость — похоже, что катастрофа разбудила его. Дай бог, чтобы этим и ограничились ее последствия.


25 мая 2318 года ЗВ. 03° 18´ 02´´ СВГ. 378-й час полета.

…Капитан вошел в рубку и осторожно сел — закружилась голова. Помощник посмотрел на него и снова повернулся к пульту — в последнее время они стали обходиться без слов, не тратя сил на пустое сотрясание воздуха. И на показное сочувствие — вторая неделя голодовки подходила к концу.

Помощник медленно поднялся и некоторое время стоял, привыкая. Его слегка покачивало. Капитан кивнул, и помощник пошел к выходу, приволакивая ноги. Несмотря на то, что голодали они по всем правилам науки, слабость усиливалась.

Капитан раскрыл судовой журнал, помедлил, задумавшись. Потом перелистал его назад, к началу всей эпопеи. Ему зачем-то хотелось еще раз пройти тот путь, который завел их в тупик.

«14 мая 2318 г.» Капитан с легким недоумением смотрел на свой бодрый, размашистый почерк — таким он был всего две недели назад. Так… координаты… погрешность… коррекция по плану… среднедействующее ускорение и куча коэффициентов… Вот: «Сегодня экипаж под руководством врача и механика приступил к реализации плана по изменению программы… вирусов. Врач со своими помощниками уже к вечеру представил в общих чертах структуры трех типов. К сожалению, аппаратура медотсека не предназначена для молекулярных операций, поэтому вмешательство в структуру вируса невозможно…» Капитан скривился в улыбке — чтобы вместить всю нужную для такого дела аппаратуру нужен еще один «Анниглас».

«Механик и штурман сняли до 20 % общего количества программной информации, используя для этого координатор. Жалуются на некоторое несоответствие земным стандартам».

16 мая… «Врач закончил работу по определению типов. Теперь детализирует информацию, пытаясь выяснить схему ввода программ. Боцман занят взятием проб и установкой аппаратуры дистанционного программирования в главном трюме. Один из роботов палубной команды поврежден. У механика дела идут хорошо, исследовано уже более 80 % всех программ».

17 мая… «…серия стандартных тестов результатов пока не дала, врач приступил к проверке другого варианта ввода. Боцман говорит, что видел Хлама (серия Р-156) в центре воронки, возникшей в трюме. Механик закончил исследование программ и заявил о готовности заняться их переделкой. Врач предупреждает о неизбежных автоколебаниях, если все 23 программы не будут запущены одновременно. Настроение у экипажа бодрое…»

19 мая… «Наконец-то удалось нащупать ввод! Сегодня наблюдал за воздействием на „кашу“. Механик промодулировал одну из программ, в результате из трюма поднялась нестерпимая вонь. Это обнадеживает».

20 мая… «Началась серия экспериментов по забивке нашей программы. Такого я еще никогда не видел! Видеозапись поможет разобраться в происшедшем, однако врача я предупредил о соблюдении техники безопасности. Механик не исключает возможности наложения одних команд на другие».

22 мая… «…эти вирусы положительно взбесились! Врач предполагает, что это и есть та самая „автораксия“, о которой предупреждали документы. Выглядит это так, как если бы все 23 типа передрались между собой… С трудом удалось предотвратить взаимоистребление. Боцман и второй штурман получили ожоги, к счастью, легкие…»

24 мая… «Похоже, все наши попытки провалились. Эти роботы-вирусы не переваривают чужой программы. Анализ проб показал, что нужных нам веществ образовалось не более 0,05 %, видимо, случайно…»

Капитан достал ручку и написал на чистой странице дату. Остановился передохнуть. Буквы получались большие и кривобокие — он с досадой потряс кистью руки, хотя и знал, что это не поможет. Сейчас он всеми силами пытался не поддаться засасывающему равнодушию, порожденному крушением надежд. Несколько дней назад все ликовали — программа составлена, механизм ввода ясен. Вперед! Но не тут-то было. Капитан с содроганием вспомнил первую попытку. Программа предусматривала постепенный переход к простейшим органическим соединениям, после чего дальнейшее было бы делом техники — все возможные белки, жиры и углеводы любого земного продукта были в памяти компьютера. В этом случае даже зиггитам доставалось тонн двести этого киселя, из которого они могли наполучать на месте все, что им нужно. На самом же деле началась настоящая вакханалия. Капитан опустил веки, и перед его мысленным взором предстала осточертевшая «каша», полыхающая фиолетовыми искрами статических зарядов. После относительно спокойного первого этапа реакция пошла «вразнос», создавая по пути вещества самые экзотические, вплоть до взрывчатки. Остановить ее удалось с трудом и не без ущерба — несколько балок были погнуты взрывами, у транспортного робота оторвало клешню, а у всех присутствующих потом адски болела голова — надышались какой-то дряни. Дело зашло в тупик — чужие вирусы не воспринимали программу. Можно сказать, что от нее они сходили с ума. «Тут и сам свихнешься, того и гляди», — подумал капитан, уставившись перед собой невидящим взглядом. Наконец, вернувшись к реальности, он осознал, что смотрит прямо в экран контроля массы, на котором, как обычно, разворачивалась очередная серия мультика «шиворот-навыворот». Вздохнув, он хотел было отвернуться, но что-то в этом действии было странно знакомо и будило какую-то смутную мысль. Какую? Какую-то очень простую, но уловить ее было трудно, особенно когда внутренний голос твердит тебе: «Поздно, поздно!», и гнетет тоскливое ощущение обреченности… Капитан вспомнил ворочающийся кисель в главном трюме — о чем еще он мог думать! И тут понял — картина на экране была до странности схожей с ним. Не внешне, а своим бессмысленно-идиотским движением разладившегося механизма. Что-то было в этом такое… Еще не осознав до конца, что же именно, капитан нажал кнопку вызова медотсека. До него донеслись голоса — работа шла вовсю, врач со вторым штурманом пытались найти какие-то обходные пути для того, чтобы засадить программу помимо контролируемого входа. И голос врача был слегка недовольным, когда он ответил на вызов:

— Да, капитан, в чем дело?

Капитан замялся, подыскивая слова для своей неопределенной мысли, спросил осторожно:

— Скажите-ка, док, ведь эти вирусы довольно-таки тонкая система?

— Да, конечно…

— И ведь их никогда раньше не подвергали испытаниям в мощном пространственном поле?

— Что вы хотите этим сказать?

— Да вот… У меня все не выходит из головы этот процент нужных веществ в пробах, кажется, 0,05 %?

— Но ведь это просто случайность…

— А если нет? — капитан сделал паузу, потом продолжил, с каждым словом все больше утверждаясь в своей мысли — Ведь мы посчитали, что все вирусы совершенно одинаковы. Да так оно и было — до того, как нас швырнули в тоннель. А теперь? Вы ведь так и не смогли объяснить, почему типовых реакций так много — куда больше, чем написано в документах.

Врач молчал, видимо, осознавая.

— Мутанты… — наконец медленно, словно в трансе, проговорил он.

— Угм, — неопределенно поддакнул капитан, не зная, что еще сказать. Он боялся той надежды, что возникла в нем — боялся горького разочарования после того, как почти поверил в спасение. «Этого разочарования я действительно не переживу», — подумал капитан. Юмор висельника. Но те самые пять сотых процента словно лукаво подмигивали ему: мол, не дрейфь!

Врач откашлялся и сказал нормальным, только слегка растерянным тоном:

— Ну… что ж… Я как-то не думал о такой возможности… Мутации у роботов — это что-то… Гм! Сейчас же начну проверку! — неожиданно энергично закончил он.

— Давай, — согласился капитан и отключился. На душу опустилось спокойствие. Его мысль дошла по назначению, и что бы там ни было, теперь врач не выпустит ее, как бульдог, до самой смерти. Оставалось надеяться на лучшее — на то, что они успеют до нее. По крайней мере, они могли рассчитывать на удачу — слишком уж несправедливо было бы погибнуть сейчас, когда забрезжила надежда.


27 мая 2318 года ЗВ. 03° 18´ 02´´ СВГ. 398-й час полета.

Да, порой и один камушек может вызвать лавину. И любое из зол можно ухитриться использовать во благо, если натравить одно из них на другое. С этими не слишком оригинальными мыслями капитан с аппетитом уплетал мерзкую на вид темно-зеленую бурду с аптечным запахом. Начало было положено! Нужный тип вируса удалось выловить довольно быстро — пять сотых процента заданных программой веществ таки выдали их деятельность. Оставалось совсем немного — превратить эти пять сотых в сто процентов.

Все обошлось на сей раз без эффектов — в течении двух часов после начала бурление в трюме прекратилось. Это означало победу — все вирусы были в их власти после хода «троянским конем» (так механик назвал свою программу). Малочисленные мутанты набрасывались на своих сородичей, переделывая их по своему образцу, после чего те начинали делать то же. Эта своеобразная цепная реакция происходила в полной тишине — глядя на глянцевую поверхность, капитан старался представить то, что происходит в ее глубине, но без особого успеха. Взрывы и завихрения пены впечатляли больше.

Впервые почти за две недели экипаж собрался в кают-компании для обеда. Пришлось ждать почти десять часов, пока похлебка в трюме станет хоть в какой-то мере съедобной. В ближайшие дни им предстояло обходиться единственным блюдом, по вкусу сильно напоминавшем рыбий жир пополам с хлореллой. В дальнейшем сырье должно было дойти до кондиции — тогда, наконец, заработает старый добрый «Лукулл», уже покрывшийся пылью от простоя.

Капитан с удовлетворенным вздохом отставил тарелку и повеселевшими глазами оглядел сидящих за столом. Теперь он мог с полным правом сказать: «Мой экипаж». Пережитое вместе связало людей крепче любых приказов, и атмосфера в кают-компании была совсем не такой, как в начале полета. Врач теперь ходил в героях, и младший штурман взахлеб описывал поиски нужного вируса среди сотен разновидностей. Изложение событий перебивалось время от времени сочными репликами боцмана. Механик с аппетитом отхлебывал густую похлебку, смущенно улыбаясь в ответ на замечание штурмана относительно того, что скажут зиггиты о его хитроумных программах, когда очнутся от обморока. Капитан обменялся взглядом с помощником и улыбнулся — неприметно, одними глазами. За это время капитан привык к нему, как к своей тени, и взаимопонимание не требовало слов.

— Все же скажите, капитан, как вам в голову пришла эта идея? — спросил младший из штурманов, полный еще не остывшего энтузиазма. Все дружно поддержали его:

— Конечно, конечно, расскажите!

— Как приходят в голову гениальные идеи? — (это, конечно, штурман).

— Ну… Для начала нужно немножко поголодать, — с той же едва заметной усмешкой сказал капитан, поднимаясь. Ему пора было идти в рубку, но он не успел сделать и шага. Дверь в кают-компанию с грохотом распахнулась, и в клубах зловонного тумана перед сидящими предстал Хлам (серия Р-156). Бурая жижа стекала по его бочкообразной металлической груди и звучными каплями шлепалась на пол.

— Хр-р… Выт… Выполнн… — произнес он утробным голосом и покачнулся. Несло от него невообразимо — механик сморщился и опустил ложку. Капитан поднял брови:

— Хлам? Где ты пропадал?

— В-в… Ваш приказ выполнн… Продукты доставленн… на склад… — хрипло проскрипел в ответ робот и, неуклюже повернувшись, отправился в дальний конец коридора, в свой угол.

Громовой хохот разорвал общее оцепенение, и он как бы подвел черту под всеми событиями минувшего месяца. Капитан, направившийся в рубку, еще долго слышал звуки общего веселья, доносящиеся из кают-компании. Внутренне улыбаясь, он занял свое место за пультом и, откинувшись в кресле, мечтательно прищурился на звезды. Впереди еще два месяца полета с принудительным ускорением, а потом… Капитан чувствовал, как на него снова наваливаются все эти хлопоты, дела, делишки, большие и маленькие — ничего не поделаешь, жизнь вступает в свои права. Он перевел взгляд на экран контрольных приборов. Что можно разобрать в этом беспорядке? В первобытном хаосе жизни? В кружении звезд и галактик? Его спросили, что для этого нужно. Тогда он не ответил — может быть, постеснялся того, что сочтут ужимкой, кокетством… А ответ был очень прост — нужно только пошире открыть глаза. И увидеть.