КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Пять ящиков золота [Картер Браун] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Картер Браун Пять ящиков золота

Глава 1

— Ар-линг-тон, — повторил я по слогам девушке с телефонной станции, — мисс Бланш Арлингтон. Ее дом в бухте Канеоха.

С ума можно сойти от этих гавайских названий! Прежде чем выговоришь их, нужно сначала несколько раз произнести про себя.

— Ждите, мистер Бойд, — ответила девушка.

А еще в этом языке слово может иметь несколько значений, и каждый раз нужно соображать, что в данном случае имеется в виду. Тонкости, в которые еще предстоит врубаться. Мой номер, например, называется номер-ланаи — хотя чем он отличается от других? Что-то вроде веранды с прямым выходом к бассейну. Или леи[1]... Оказывается, это отнюдь не только гирлянда из цветов. А ты молодец, Бойд. Всего несколько часов в Гонолулу, а уже осваиваешь местное наречие. Ждите... Ладно, подождем.

Ждать пришлось недолго — зазвонил телефон, и я взял трубку.

— Алло, — женский голос на другом конце провода был сдержанным и мелодичным.

— Бланш Арлингтон?

— Да.

— Меня зовут Бойд. Эмерсон Рид должен был...

— Я поняла, — перебила она меня, снизив голос. — Он пристал телеграмму, что вы приезжаете.

— Когда мы сможем поговорить?

— Минутку, подумаю, — несколько секунд глухого молчания в трубке. — Ко мне вы смогли бы приехать?

— Нет проблем, — ответил я. — Когда?

Снова глухая тишина — словно трубку там, далеко, сунули в вату. Или зажали рукой. Что-то не нравится мне это. Явно она там не одна.

— Полдевятого вас устроит? — наконец сказала она. — Посидим, выпьем...

— Очень хорошо, — ответил я. — Мой отель называется «Гавайян Виллидж». Это далеко от вас?

— У вас своя машина или будете брать такси?

— Считайте, что своя. Взял напрокат еще в аэропорту. А что?

— Так, ничего. До меня примерно час езды. Только на перевале Пали-Пасс сильно не гоните. Там опасный участок, может плохо кончиться. Впрочем, сами увидите.

— Ясно, — ответил я. — О наших общих друзьях что-нибудь новое слышали?

Она засмеялась.

— Кое-что слышала. Только это не телефонный разговор...

— Хорошо, — согласился я, — как найти ваш дом?

— Это несложно. Вдоль залива по дороге мили три, все время на север. Домов здесь немного, так что сразу заметите белое бунгало. У ворот большой красный гибискус[2].

— Найду, — ответил я.

— Жду вас с нетерпением, мистер Бойд, — в голосе послышалась чуть заметная насмешка. — Эмерсон говорил, вы, вроде, мужчина на все сто!

— Так и говорил? Догадливый какой! Может, сегодня и проверим? Знаете, мой чеканный профиль...

— Представляю, — язвительно сказала она. — До встречи. И повесила трубку.

В одном из ближайших ресторанчиков я перехватил пару стаканчиков виски и покантовался до семи вечера. Потом пошел на стоянку, где утром поставил взятый напрокат автомобиль — «додж». Уже темнело и звездная, бархатная, южная ночь должна была вот-вот наступить.

Бланш не зря предупреждала насчет Пали-Пасс. Сначала я долго крутился на серпантинах, потом выскочил на гребень, и тут — я-то подумал, что самое неприятное уже позади! — шквалистый порыв ветра буквально остановил «додж». Я включил первую скорость и нажал на газ. Машина не сдвинулась ни на дюйм. Более того! — ветер раскачивал ее, приподнимал и медленно, но неуклонно подталкивал к самому краю пропасти. Я жал на газ, пот струился по спине от дикого напряжения, в голове было пусто и холодно, а машина все сползала и сползала к обрыву. Вдруг ветер так же неожиданно сменил направление, автомобиль рванулся вперед, я тормознул — и еще с полминуты отходил от пережитого, с нежностью вспоминая Нью-Йорк и его такие родные и понятные, обычные проблемы уличного движения.

До бухты Канеоха я добрался в четверть девятого. Заросли вдоль дороги напоминали джунгли, изредка мелькали за стеклом темные силуэты одиноких домов. Белое бунгало с красным гибискусом у ворот стояло далеко от дороги, и горы, нависавшие над ним, казались неестественно живописными, словно театральная декорация. После приключения на перевале я чувствовал себя постаревшим на несколько лет и вдруг с наслаждением представил, как возьму из ласковых рук хозяйки стаканчик с двойным виски. Если предложит, конечно. Хотя обещала же...

Кстати, какая она из себя — Бланш Арлингтон? Несколько лет назад она ходила в подружках у Эмерсона Рида — а это показатель! Рид девочек подбирать умел, денег у него хватало.

Лестница. Деревянная веранда. Дверь. Я постучал. Слышно было, что в доме играет радио — и больше никаких звуков. Я постучал громче. Опять никто не ответил. Толкнул дверь. Открыто. Приготовил вежливую улыбку на случай, если окажется, что Бланш была под душем и сейчас вдруг выскочит нагишом.

Но хозяйка и не думала выскакивать — ни голая, ни одетая. Я стоял посреди большой гостиной с мебелью из плетеного камыша. На стенах — полки, уставленные безделушками, картины. Одна — пейзаж, местная достопримечательность — потухший вулкан Дайямонд-Хед. Напротив — портрет. Кто же это? Ах, прошу прощения, как же я сразу-то не узнал!

Длинное лицо с острыми чертами, крючковатый хищный нос. Художник так старался, выписывая ваш облик, мистер Эмерсон Рид! Интересно, хозяйка с намеком повесила друг против друга изображение вулкана умиротворенного и вулкана действующего? А с чем еще сравнить Эмерсона Рида, шумного, поминутно впадающего в гнев и в этом состоянии грохочущего, бурлящего, выплескивающего во все стороны раскаленную лаву? Впрочем, когда два дня назад мы с Ридом виделись в Нью-Йорке, он был спокоен и даже весел. И говорили мы с ним о вас, дорогая мисс Арлингтон.

Однако где же вы, милочка? Где ты, душа моя? Дэнни Бойд так мчался к тебе, столько преодолел на пути!

По радио звучала «Песня островов», но даже эта столь полюбившаяся мне в последнее время мелодия уже не могла исправить стремительно ухудшающегося настроения. Я закурил. Эмерсон Рид смотрел на меня с портрета в упор. Казалось, я слышу его резкий голос: «Ты знаешь, голубчик, за что я тебе плачу, так что, прежде чем смыться, изволь осмотреть дом».

В гостиной было две двери. Одна вела в коридорчик, где по бокам располагались комната для гостей, ванная и кухня. Там было пусто и ничего подозрительного я не обнаружил. За второй находилась уютная спальня, слабо освещенная ночником. Широкие окна, задернутые бамбуковыми шторами. Изящные, искусно сплетенные циновки на полу. И на одной из них — Бланш Арлингтон. То есть, если быть совсем точным, я догадался, что это она. Сама же обнаженная женщина, лежащая на полу, не могла ни подтвердить, ни опровергнуть мое предположение — горло у нее было перерезано от уха до уха.

Я осторожно спустился на колени рядом с телом. Кровь залила леи из красного гибискуса, висевшее у женщины на шее, от крови тяжело набухла циновка под головой и плечами убитой. Широко раскрытые глаза смотрели на меня — они уже ничего не могли видеть, но еще хранили выражение ужаса. Пальцы сжаты в кулаки. Рана широкая, рваная — экий мясник работал! Я вдруг почувствовал приступ тошноты и поспешно отвел глаза. Спальня была чистой и заботливо ухоженной, свет ночника ласков и призывен, звуки нежной мелодии долетали до гостиной — и посреди всего этого труп в луже кровищи. Бланш, не в вашу ли честь названо Арлингтонское кладбище[3]?

Ладно, кладбище — это для могильщиков, а пока что — твоя работа, Дэнни Бойд. Нужно успокоиться и еще раз осмотреть труп. Так, в правом кулаке что-то зажато. Ну-ка, ну-ка... Я осторожно разжал пальцы. Это был спичечный коробок. Я вернулся в ярко освещенную гостиную, чтобы разглядеть его получше. Коробок фирменный, из бара «Хауоли». На этикетке — темноволосая девушка с чуть затуманенными сладкой истомой глазами. Снизу надпись: "Бар «Хауоли», Гонолулу. Только у нас! Два раза в неделю — настоящая гавайская хула[4] в исполнении обнаженной Улани!"

Фирменный коробок... Во всей нынешней истории он, может быть, и ни при чем, но это единственная ниточка...

Телефон в гостиной зазвонил резко и громко, от неожиданности я сам чуть не исполнил настоящую гавайскую хулу. Нервы, нервы... Хотя попробовали бы вы за один вечер совершить этот жуткий рейс через Пали-Пасс, а потом полюбоваться перерезанным горлом Бланш Арлингтон. Спокойней, Дэнни...

Телефон продолжал звонить, я поднял трубку и просипел полушепотом: «Алло». Пусть голос будет невнятным и простуженным, тогда звонящему труднее понять, кто отвечает — мужчина или женщина. Главное — ограничиваться короткими репликами.

— Бланш? Что с тобой? — тот, кто звонил, говорил резко и отрывисто. — Простыла, что ли?

— Да, — тихо просипел я.

— Ладно, слушай. Ты уже поговорила с Бойдом?

— Нет.

— И не говори, поняла? Ничего ему не рассказывай. Ничего! Я передумал, ясно? Слишком многое стоит на карте, нечего ему тут вынюхивать. Усвоила?

— Да.

— Выздоравливай. Увидимся завтра утром.

Короткие гудки отбоя звучали в трубке, а я внимательно рассматривал портрет на стене. «Милый друг, — говорил я нарисованному Эмерсону Риду, — а ты-то что делаешь в Гонолулу?» Но нарисованный Рид молчал, и это значило, что я еще не свихнулся окончательно. А может, я ошибаюсь и на том конце провода был вовсе не он?

Глава 2

«Хауоли» был бар как бар. Их, наверное, в этих краях штампуют на конвейере, а потом пририсовывают название — для каждого свое. Вон «Джои» в квартале отсюда: такая же стойка, такой же зальчик, такие же орущие динамики, такая же публика, такой же спертый воздух, такая же пелена табачного дыма.

Молодой гаваец-официант усадил меня за столик и быстро принес джин с тоником. Он был профессионально учтив и не преминул сообщить, что до выступления осталось пятнадцать минут, а Улани стоит дороже, чем две экскурсии по острову.

— Я хочу сказать, сэр, — то, что вы увидите здесь, гораздо интереснее, а обойдется дешевле.

Что еще мне обойдется дешевле? Я вытащил купюру в десять долларов, сложил ее пополам, протянул официанту и пристально посмотрел ему в глаза. Он хмыкнул:

— Еще одиннадцать бокалов джина с тоником?

— У нас с Улани общие друзья, — сказал я, — мне бы хотелось повидаться с ней после представления. Меня зовут Дэнни Бойд, а друзей — Эрик Ларсон, Вирджиния Рид и Бланш Арлингтон. Запомнил?

— За десять долларов, сэр, — улыбнулся он понимающе, — можно телефонный справочник запомнить.

Официант ушел, а я, потягивая джин, стал размышлять о том, сколько глупостей я наделал за последнее время. Глупость номер один: не позвонил в полицию, обнаружив тело Бланш. Глупость номер два: объявил, что являюсь одним из друзей Улани. Рискованно работаешь, Дэнни Бойд. Ладно, поживем — увидим, как крикнула невеста, падая в брачную постель...

Мои мысли прервало появление здоровяка, похожего на ярмарочного силача. Только одет он был не в трико с блестками, а в элегантный кремовый костюм.

— Мистер Бойд? — голос у него, как ни странно, оказался достаточно высокий и при этом какой-то тусклый. — Я Эдди Мейз, хозяин бара. Можно присесть?

Блекло-голубые глазки целлулоидного пупсика на широком красном лице не выражали ни одной эмоции, блестящие черные волосы были тщательно прилизаны на прямой пробор. Определенно, в жизни этого шкафа имел место период, когда он стоял на балаганном помосте, а зазывала приглашал желающих из толпы померяться силой с нашим атлетом Эдди. Или как там его тогда звали...

— Садитесь, если хозяин, — я пожал плечами.

Он улыбнулся. Улыбка на его лице выглядела так, будто ее нарисовали отдельно, а потом прилепили между носом и подбородком.

— Хотите посмотреть на Улани, мистер Бойд? — спросил он, отодвигая стул напротив. — Изумительно красивая девушка. Настоящая туземка, ни капли примеси в крови, это, между прочим, в наше время большая редкость.

— Не может быть! — покачал я головой.

— Поверьте, мистер Бойд! — приклеенная улыбка снова появилась на его лице. — Она с Ниихау — есть такой маленький островок, там очень обособленно обитают коренные гавайцы в большой деревне. Около двухсот человек. Островом владеет семья Робинсон, без ее согласия посторонний на острове появиться не может.

Он откинулся на стуле и щелкнул пальцами — у столика мгновенно вырос уже знакомый мне официант. На подносе у него была еще порция джина для меня и виски с содовой и льдом для Мейза. Ставя бокалы на стол, официант старательно отводил глаза. Мои десять долларов в кармане его куртки в этот момент, наверное, прощально махали мне рукой.

— У гавайцев с Ниихау закон: стоит кому-то из них покинуть остров, и этот человек никогда больше не сможет вернуться, — продолжал Мейз. — Очень чтут свои традиции и ненавидят отступников. Я это к чему, мистер Бойд: вы должны понимать, что Улани выросла в определенной среде, жила и живет весьма замкнуто...

— Я поражен вашими познаниями в местной этнографии.

— Мистер Бойд, — укоризненно сказал он, — я просто хочу, чтобы вы понимали, что это за девушка. Она работает у меня, и я обязан ее защищать.

— От кого?

— От кого угодно, — с расстановкой произнес он. — Извините, мистер Бойд, думаю, вам понравится ее танец. Кстати, можете не беспокоиться о счете.

— Не думаю, что моим друзьям понравится наш разговор, — сказал я.

Он пожал своими мощными плечами.

— Я просто посчитал нужным вас предупредить.

— Вы всех так предупреждаете?

Он не успел ответить, потому что из динамиков грянула громкая музыка. Мейз показал на помост в середине зала.

— Улани начинает! — крикнул он сквозь грохот барабанов. — Сейчас встряхнетесь!

— Такие слова, наверное, говорят тем, кто идет в газовую камеру.

Но он уже не слышал мой ответ. Погас на мгновение свет, а потом прожектор выхватил одно место на помосте — то, где стояла Улани.

Для портрета на спичечном коробке ее снимала сущая бездарь. Как можно было такую девушку превращать в стандартную рекламную красотку! Если Мейз не врет — ясно, почему гавайцы на том острове так не хотят пускать к себе чужаков. Эти огромные глаза, эти иссиня-черные, длинные, слегка вьющиеся, рассыпанные по плечам волосы, это тело, вдруг затрепетавшее в медленном страстном ритме...

Спокойней, Бойд, ты же не мальчик. Да, красивая, да, отличная фигура, но все прочее — дешевая экзотика. Конечно же, леи из красного гибискуса на шее — здесь что, других цветов нет? Юбка чуть выше колен, единственное, что на ней надето, смотрится эффектно, но танец вполне обычный. Движения бедер, взмахи рук, ничего особенного...

— Это и есть настоящая гавайская хула? — спросил я Мейза.

Он приложил палец к губам: «Подождите!»

Барабанный ритм накатил стремительно, ноги Улани начали двигаться все быстрее, бедра раскачиваться, леи на груди задвигалось, как живое, я поставил бокал на стол — и забыл обо всем.

Сказать, что это был танец — значит не сказать ничего. Да и можно ли назвать танцем то, что заставляет вдруг просыпаться где-то глубоко-глубоко что-то древнее, дремлющее еще с языческих, с первобытных времен, ненужное в мире цивилизации, но такое сладкое, такое прекрасное... Леи металось из стороны в сторону, обнажая маленькие крепкие груди, юбка разлеталась, открывая длинные, стройные ноги, а иногда и то, что над ними, и все в баре сидели, открыв рты, и хотелось, чтобы Улани не останавливалась, не останавливалась никогда... Но вдруг будто щелкнул выключатель — вмиг стих грохот барабанов, и девушка в танце застыла на месте, как в детской игре «Замри». Тишина казалась оглушительной, и все, словно завороженные, следили за руками танцовщицы. А они грациозно скользнули к талии, юбка упала на пол, и Улани вдруг предстала в луче прожектора — обнаженная, смуглая, словно сошедшая с гогеновских картин. А потом — темнота в зале, через мгновение — яркий свет, Улани уже не было на помосте, а мои барабанные перепонки чуть не лопнули от взрыва аплодисментов.

— Теперь ясно, мистер Бойд? — Мейз повернулся ко мне. — После каждого выступления мужики вьются вокруг нее роем. Приходится разгонять. Никто не верит — а она ведь в душе ребенок, маленькая наивная туземная девочка.

— Ага. И вас зовет папочкой, — после увиденного я не сразу нашелся с язвительным ответом.

Ничего не выражающие глаза целлулоидного пупсика скользнули по мне.

— Остроумно. Но я все-таки хочу, чтобы вы поняли: вам не стоит встречаться с Улани. Если не усвоили — добавить нечего.

— Все? — спросил я. — Спасибо за совет. Но я предпочитаю остаться при своем мнении.

— Мне очень хочется избежать эксцессов, мистер Бойд, — Мейз произнес это с подчеркнутым сожалением в голосе. — А вы этого не хотите... Почему, мистер Бойд? Я ведь не желаю насилия.

Его огромные плечи выразительно напряглись под пиджаком — прямо благородный герой из дешевого романа.

— Объясняю последний раз, мистер Бойд. Улани действительно прекрасная танцовщица. Удивительная танцовщица. И на сцене нет никого прекраснее нее. Но стоит ей сойти со сцены... Вы не представляете, мистер Бойд, какое разочарование постигает каждого, кто пытается с ней поговорить. Примитивное, неразвитое, даже туповатое существо. Похоже, играть в куклы ей гораздо интереснее, чем общаться с мужчинами. Ребенок, что вы хотите!

— Я сейчас заплачу от сочувствия к вам!

Мейз пропустил шпильку мимо ушей. Он вообще был подчеркнуто вежлив. Глянул на часы.

— Может, вам лучше отправиться к вашим друзьям? Уже четверть двенадцатого. Они наверняка на месте.

— Это где?

Он поднял брови.

— Отель «Принцес Каиулани». Коктейль-бар. Они всегда там в это время.

— Кого именно вы имеете в виду?

— Капитана Ларсона и миссис Рид, само собой, — его глаза по-прежнему не выражали никаких эмоций. — Вы ведь о них вспоминали, говоря с официантом?

— Да, — кивнул я. — Вы точно знаете, что они там?

— А где ж им быть? Знаете, где этот отель?

— Первый раз в Гонолулу.

— Это центр Вайкини[5]. Хорошее место. — Он встал, приклеенная улыбка вновь появилась на красном широком лице. — Рад был познакомиться, мистер Бойд. Заходите еще посмотреть на Улани.

— Не откажусь.

Мейз ушел, и через несколько секунд у столика появился официант. Я попросил счет, он оскалил зубы и сказал, что все уже оплачено.

— Да? — я хмыкнул. — Тогда вот что, милый друг: мне кажется, ты не отработал десять долларов. Вернешь сам?

— Мистер Бойд! — официант быстро оглянулся по сторонам. Похоже, моя купюра стала уже ему родной и близкой, и достать ее из кармана было для него все равно, что вырвать у себя кусок мяса. — Понимаете, мистер Мейз каждый раз строго предупреждает нас, чтобы мы сообщали обо всех, кто интересуется Улани...

— Понимаю, — сказал я. — Гони деньги обратно — и я все забыл.

Он снова оглянулся, наклонился ко мне и быстро зашептал на ухо:

— Я бы мог с ней договориться. Но вы должны учесть: для меня в этом случае есть опасность потерять работу.

— Еще десять долларов, — сказал я.

— Не скажете, где вы остановились? Я попробовал бы вас найти завтра утром.

— Отель «Гавайян Виллидж», — я говорил тихо, но жестко. — И если утром тебя там не будет, то вечером ты потеряешь не только деньги, но и зубы.

— Понимаю, сэр, — он начал делать вид, что смахивает со стола крошки.

* * *
Коктейль-бар отеля «Принцес Каиулани» был погружен в полумрак, и я сначала подумал, что туристский сезон на Гавайях нынче, наверное, неудачный, вот и экономят на электричестве. Но, взглянув в широкое окно, понял, какой я примитивный и наивный вахлак.

Бар размещался на верхнем этаже отеля, и отсюда открывался потрясающий вид на Дайямонд-Хед — а уж он-то сверкал огнями, как елка на Рождество. Огни вспыхивали в ночной темноте, переливались, гасли и загорались снова то там, то тут. Я не мог оторваться от этого зрелища, стоял, хлопая глазами, пока метрдотель не тронул меня за руку и не спросил, хочу ли я выпить. Я опомнился и ответил, что ищу приятелей — капитана Ларсона и миссис Рид. Он кивнул и сказал, что проведет к ним.

Глаза к полумраку бара привыкали не сразу, но еще на полпути к нужному мне столику я понял, что там сидят не два человека, а три. Три? Кто третий? Случайный подвыпивший турист, подсевший поболтать и сейчас не соображающий, как в темноте отыскать выход? Или?..

Посередине, конечно же, была Вирджиния Рид — и этой женщиной стоило полюбоваться! Красавица с белокурыми волосами, взбитыми нарочито небрежно, поскольку так лучше подчеркивалась прелесть лица — широко расставленных больших голубых глаз, высоких скул, прямого носика, ярких пухлых губ, надменно вздернутого подбородка. В декольте белого платья была видна грудь, высокая и полная. Все это бросилось мне в глаза сразу — и, поверьте, в данном случае не требовалась долголетняя практика профессионала-сыщика.

Угадать капитана Ларсона тоже не составляло труда. Загорелый блондин, крепкий, уверенно посаженный нос, властное, жесткое выражение лица, синяя куртка, под ней белая рубашка с воротом, расстегнутым на сильной шее; типичный морской волк, смотришь — и чувствуешь вкус морских брызг на губах.

Третий, несомненно, был китаец. Отличный белый костюм. Умные насмешливые глаза, на вид лет тридцать — сорок. Точнее не скажу, попробуй определить возраст у китайца! Но, несомненно, папу его звали Чарли Чен (или что-то вроде того), и в семье их было двадцать шесть детей.

Метрдотель подвел меня к столику и растворился в темноте. Ларсон отставил бокал и внимательно взглянул мне в глаза.

— Вам что-то нужно?

— Вообще-то я люблю джин с тоником, — улыбнулся я, присаживаясь, — но готов согласиться на то же, что пьете вы.

— Класс! — воскликнула Вирджиния (похоже, она уже была сильно под градусом). — Это, наверное, один из тех ребят, которые сначала корчат из себя крутых парней, а потом предлагают купить у них порнографические открытки!

Китаец сидел с невозмутимым видом.

— Меня зовут Бойд, — сказал я. — Дэнни Бойд, — и положил на стол визитку. — Видите, что здесь написано? «Частное сыскное агентство Бойда». А здесь координаты моей конторы в Нью-Йорке.

Никакой реакции мои слова не вызвали.

— Ну и что? — пожал плечами Ларсон.

— Да поболтать хочу. В непринужденной обстановке обменяться мнениями по кое-каким вопросам. Клиент попросил. Эмерсон Рид его зовут. Не забыли такого? — я улыбнулся Вирджинии. — Это ведь, если не изменяет память, ваш муж?

Глава 3

Вирджиния повертела в руках мою визитку.

— Ах, Бойд! — протянула она своим низким голосом. — Что-то слышала. Это тот сыщик-шустрячок, мистер Длинный нос в чужих делах, маэстро замочных скважин?

— Удостоверение частного детектива у меня с собой, — снова вежливо улыбнулся я. — Показать? Кроме того, должен предупредить, что я по всем статьям малец-удалец — сами убедитесь, если пригласите меня к себе как-нибудь вечерком.

— Слушай, ты! — процедил Ларсон. — Нам с тобой говорить не о чем. Так что давай отсюда — ножками, ножками.

— Хорошие парни эти моряки! — с восхищением воскликнул я. — Простые такие — как лопаты.

Ларсон пошел пятнами под загаром. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я не стал его слушать.

— Дело такое: мистер Рид попросил меня сказать вам несколько слов с глазу на глаз, — я посмотрел на китайца. — Может, этот джентльмен пока пройдет к стойке?

— Као здесь не лишний. — Ларсон уже закипал. — Так что выкладывай, что нужно, только быстро. А то врежу под зад — вперед головой из окна полетишь.

— Као?[6]

Китаец весело улыбнулся и кивнул, представляясь:

— Меня действительно так зовут. Отец очень любил бокс. Он говорил по-английски без малейшего акцента, как вы и я.

— Мы ждем, Бойд! — рявкнул Ларсон. — Ты не отрабатываешь жалованье.

— Раз вы настаиваете! — Я улыбнулся со всем обаянием, которое смог изобразить на лице. — С точки зрения Эмерсона Рида, ситуация выглядит так: его жена сбежала из дому с его же шкипером и даже не сказала «до свидания». Неожиданностью для Рида это не было, ничего другого от вас, душа моя, он и не ждал. Слезами не капает, поскольку понимает, что такая потеря — беда небольшая.

— И это все, ради чего Эмерсон предложил вам прокатиться из Нью-Йорка в Гонолулу? — равнодушно спросила Вирджиния.

— Не только, — снова улыбнулся я. — Пока была только первая часть дипломатической ноты. А вторая... В принципе, и жену, и шкипера Рид может заменить без проблем. Поэтому ему все равно, в какой части света вы обретаетесь. Одно маленькое «но». Милуйтесь себе на здоровье, где угодно — только не на Гавайях. Лондон, Париж, Рим, Арканзас ждут вас. А Гавайи — увы!

Она рассмеялась:

— Ну, это уже наше дело.

— Он не шутил, — ответил я. — Все очень серьезно.

— Ладно, голубчик, — на этот раз голос ее был трезвый и жесткий. — Ты закончил? Мы тебя выслушали. Можешь бежать за гонораром.

— Это не все... — я продолжал улыбаться. — Вечно так, правда, Као? Конфуций по этому поводу ничего не говорил?

Као ответил лучезарной улыбкой:

— Не припоминаю.

— Что еще? — хмель уже окончательно слетел с Вирджинии.

— Эмерсон назначил конкретный срок, в который вы должны убраться отсюда. Двадцать четыре часа.

Вирджиния посмотрела на меня, потом на Ларсона, потом на Као.

— Ну убил... Слушай, парень, торгуй-ка ты лучше порнографическими открытками, — она состроила роковую мину. — Ужасная кара ждет вас, если вы не покинете этот город! Какая кара, а, Бойд?

— Не знаю. Может, Ларсон знает?

Ларсон глянул на меня исподлобья.

— По-моему, пора тобой заняться.

— Обязательно, — сказал я. — Узелок завяжи, чтоб не забыть. — Вирджиния вызывала у меня гораздо больший интерес, и я повернулся к ней. — Под вашими волосами, наверное, вьется несколько извилин, поэтому заставьте их работать. Рид велел мне обеспечить, чтобы вы с Ларсоном смотались отсюда. Как я это сделаю, его не волнует. Может, будем умными и договоримся полюбовно?

— Ну даешь! — улыбнулась она. — Ты всерьез думаешь, что Эмерсон Рид такой крутой?

— Минутку, — мягко сказал Као Чой. — У меня вопрос к мистеру Бойду.

— Дэнни, — я повернул голову к Као. — Можете звать мистера Бойда просто Дэнни. Ему понравится.

Китаец умел держать удар и на мой ехидный тон внимания не обратил.

— А почему мистера Рида так волнует, чтобы мистер Ларсон и Вирджиния поскорее покинули Гонолулу?

— Не знаю, Као, — ответил я. — Мне платят, в частности, за то, что я не задаю лишних вопросов.

— Наверное, для этого есть достаточные основания, Дэнни. Зачем же иначе гонять вас из Нью-Йорка сюда и обратно?

— А вы спросите у него самого, — предложил я. — Пошлите телеграмму.

— Да мы, собственно, знаем, почему он это сделал, — безмятежно произнес Као. — Нам интересно было, знаете ли вы.

— Короче, — сказал я, — уезжать вы, похоже, не собираетесь. Так?

— Наконец-то врубился! — Ларсон уже психовал. — Так что шуруй отсюда, понял?

— Дело ваше.

— Слушай, — вдруг спросила Вирджиния Рид, — а как ты вычислил, что мы здесь?

— Люди сказали.

— Эта сука Арлингтон?

— Нет, — ответил я. — Язык танца многое может выразить. Истинная гавайская хула — это нечто поразительное. Не пробовали выучиться, Вирджиния? С вашей фигурой получится.

Ларсон пытался сообразить мне в ответ нечто совершенно убийственное, и поэтому вид у него был такой, будто он чем-то давится. Его нужно было добить:

— Эрик, я все понимаю: ты хочешь сказать, чтобы я уходил. — Я посмотрел на Вирджинию. — Он, наверное, жуткий зануда.

Вирджиния улыбнулась.

— Я ценю его за другое. Например, за то, что отбивную может сделать из кого угодно. Так что не зли его, маленький.

— Да... — мечтательно протянул я. — Вы в постели, наверное, делаете отбивную из этого парня. Тысяча и одна ночь по-гавайски... Завидую!

Она засмеялась.

— Ну, какой ты остряк, я поняла, когда услышала, что предлагаешь нам в двадцать четыре часа убраться отсюда.

— Вы, наверное, уже побывали в баре «Хауоли», Дэнни? — осведомился Као Чой. — И, наверное, мой старый друг Эдди Мейз подсказал, где нас отыскать.

— Ага, — кивнул я, — писклявый такой. А у него есть друзья? В жизни бы не подумал.

— Что вы! — на лице китайца изобразился неподдельный восторг. — На редкость популярная личность. Мы с ним так любим друг друга.

Ларсон наконец сформулировал свои мысли.

— Здесь очень хорошее место, — прохрипел он. — И я бы не хотел портить интерьер. Но если через две минуты, Бойд, ты не уберешься, все вокруг будет в твоей крови.

— Только без нервов, — сказал я. — Ухожу. Терпеть не могу разборок. Если бы у тебя был такой чеканный профиль, ты бы тоже не любил размахивать кулаками.

— Где вы остановились? — спросил Као.

— Отель «Гавайян Виллидж».

— Дэнни, у меня к вам личный вопрос, — голос его на этот раз был абсолютно серьезным.

— Если он не касается моей интимной жизни. Про все остальное готов рассказать. Не бесплатно, разумеется.

— Сколько Рид вам должен заплатить за эти... м-м-м... переговоры?

— Возмещение расходов, плюс тысяча вперед, плюс еще четыре тысячи после того, как корабль с мистером Ларсоном и миссис Рид на борту в последний раз мелькнет на горизонте.

— Спасибо, — сказал он. — Откровенность, достойная уважения. А что, если я и мои друзья предложат какое-нибудь другое дело и стоить оно будет дороже?

— Что ты несешь, Као? — взревел Ларсон.

Као был невозмутим.

— Давай договоримся, Эрик, — сказал он. — Думать буду я, а ты ходить под парусом.

— Подороже — это сколько? — поинтересовался я. — Вы ведь учтите: деньги я люблю даже больше, чем женщин.

— Договоримся, — махнул рукой Чой. — Вы ведь уже повидались с Бланш Арлингтон?

— Нет, — предпочел покривить душой я. — А что, стоит?

— Это одна из девочек Рида, — китаец подмигнул мне. — Романы, романы... Но ничего, у них по-прежнему дружба. — Он повернулся к своим друзьям. — Правильно, Вирджиния, она вполне могла сказать ему, где вас искать.

Я сделал вид, что не заметил последней реплики.

— Может, действительно поболтать с этой Бланш завтра утром?..

Вся наша беседа, похоже, меньше всего занимала Ларсона.

— У тебя осталось десять секунд, Бойд!

Он, похоже, уже прикидывал, как ловчей мне врезать.

— Не дергайся, — сказал я. — Чувство времени меня никогда не подводило, — и повернулся к китайцу и Вирджинии. — Где вас в случае чего найти?

— В случае чего — мы тебя сами найдем, — ответила Вирджиния.

— Форт-стрит. Запомните? — сказал Чой. — У меня там контора. Если чего надумаете, Дэнни, — звоните или заходите.

— Договорились, — я встал.

— Топай, Бойд, — процедил Ларсон. — Твое счастье — в срок уложился.

— Слушай, Ларсон, — мне уже не надо было хранить изысканную вежливость, — не заткнешь пасть — врежу стулом по голове. У тебя и так мозгов немного, а тех, что останется, как раз хватит на то, чтоб облизывать этикетки и шлепать их на банки с сардинами. Самая подходящая для тебя работа.

Уходя из бара, я глянул в окно: Дайямонд-Хед по-прежнему переливался разноцветными огнями.

* * *
Было уже начало первого, когда я вернулся в отель. Чтобы не скучать, я прихватил с собой бутылку виски. Налил себе стакан. И начал лениво размышлять о жизни.

Гонолулу очень далеко от Нью-Йорка (оригинальная мысль!). Здесь красиво (тоже свежее наблюдение!). Но лучше все-таки эти горы разглядывать издалека — тогда, наверное, и Пали-Пасс будет смотреться такой же уютной и одомашненной возвышенностью, как Дайямонд-Хед. А так... Как вспомню — б-р-р-р; гусиная кожа по всему телу! Дома, на Централ-Парк-Вест, тоже десять этажей над головой и пятнадцать под ногами — и при этом чувство абсолютной безопасности. Приятель-врач как-то сказал, что у меня агорофобия, и я ему ответил, чтоб не лез в мою интимную жизнь. Он заржал: агорофобия, оказывается, — это боязнь открытого пространства. Похоже, этот умник не сильно ошибался. Хотя, все равно, пусть щеголяет диагнозами перед своими психами.

Я налил себе еще стакан. А все-таки — кто и зачем прирезал Бланш Арлингтон? И откуда звонил Рид? Или не Рид? Может, я все-таки ошибаюсь? Вечная история — как начинаешь к концу дня подводить итоги, обязательно запутаешься еще больше. Допивай стакан, Дэнни Бойд, и заканчивай дурить себе голову.

В дверь постучали. Что такое? Пришли предложить по льготному тарифу местную красавицу? Или заботливый хозяин волнуется, как я здесь устроился? А может, убийца крошки Бланш решил продолжить свое увлекательное занятие? Ладно, рискнем открыть.

Девушка с длинными черными волосами ласково улыбалась мне с порога.

— Алоха нуи лоа, — прозвенел ее нежный голосок.

Милая, у меня нет при себе гавайско-английского разговорника! Впрочем, вряд ли таким тоном произносят что-нибудь плохое. Улыбнись, Дэнни, а то она сейчас исчезнет в сумраке ночи!

— Мистер Бойд? — похоже, она подумала, не ошиблась ли дверью.

— К вашим услугам.

— Кемо говорил, что вы мною интересовались.

— Кемо?

— Официант в баре «Хауоли». Я там танцую. Меня зовут Улани.

— Боже мой! Конечно! Какой же Кемо молодец! Что же ты стоишь в дверях!

Она зашла в комнату, я закрыл дверь. Стоя посреди комнаты, она продолжала улыбаться. Пальцы теребили край саронга[7].

— Хочешь выпить? — мой голос охрип от волнения.

Она кивнула.

Я налил виски в стаканы, мы сели на диванчик.

— За встречу!

— Околое малуна! — она подняла свой стакан.

— Я тебя не понимаю.

Она рассмеялась:

— Что-то вроде вашего «до дна».

— Я сейчас голову от тебя потеряю, — пробормотал я (и при этом совершенно не врал!). — Я видел сегодня, как ты танцевала, — да держись же, Дэнни Бойд! — Это потрясающе!

— Да кинэ?

— Что?

— Понравилось? — она посмотрела с любопытством. — А почему вы хотели со мной встретиться, мистер Бойд?

— Дэнни. Просто Дэнни.

— Дэнни? — она снова улыбнулась.

— У меня к тебе был вопрос. Знаешь ты такую женщину — Бланш Арлингтон?

Улани отрицательно покачала головой:

— Нет.

— А Эмерсон Рид? Слышала такое имя?

Она снова покачала головой.

— А Вирджинию Рид знаешь? Эрика Ларсона? Као Чоя?

— Аолэ. Никого не знаю, — она это сказала твердо.

— Так, — надежд что-нибудь выяснить у меня уже не оставалось. — Остался Эдди Мейз. Ты давно на него работаешь?

— Я с Ниихау, — сказала она. — Слышал про наш остров?

— Эдди немножко рассказывал, — ответил я.

— Я сюда приехала... один, два, три... — она начала считать на пальцах, — пять месяцев назад. Стала искать работу. Эдди сначала не брал меня, а потом спросил, откуда я, и предложил танцевать. — Она покачала головой. — Но у него плохо. Следит за мной все время, никого ко мне не пускает, не разрешает гулять по улице. «Аолэ!» «Нет!» Всегда «аолэ» — «нет»! Как в тюрьме.

— Может хочет, — я стал прикидывать, как бы это сформулировать помягче, — чтобы он у тебя был один?

— Аолэ! — замахала она рукой. — Тогда бы я поняла! Но он и пальцем меня ни разу не коснулся! Даже не попробовал целовать! Он, как мой отец на Ниихау — тоже все время следил за мной. Я из-за отца и сбежала... А тут — то же самое.

— Тяжело, — сочувственно вздохнул я. — А ко мне как ты выбралась?

— Кемо сказал, что ты интересуешься. Я тебя видела, ты сидел с Эдди. Еще подумала, — она улыбнулась, — какой канэ нохеа.

— Что-что?

— Канэ нохеа — это красивый мужчина.

— И ты красивая.

— Да кинэ?

— Да кинэ.

— Я Эдди сказала: «Алохи нуи лоа». И пошла в свою комнату. Немножко подождала, чтобы он подумал, что я уже сплю. А потом тихонько выбралась.

— Умница, — сказал я. — Прости, что напрасно тебя потревожил. Я думал, что ты знаешь кого-нибудь из тех людей, о которых спрашивал. Отвезти тебя обратно?

— Куда? — спросила она. — В «Хауоли»?

— Но ты ведь там живешь?

Она кивнула.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности — ты ведь здесь тайком от Эдди.

— Подожди, — сказала она недоуменно. — Если ты меня сейчас отвезешь, то когда... — ее пальцы стали неуверенно расправлять складки на саронге, — когда же мы будем любить друг друга?

Я чуть не расплескал остатки виски в стакане.

— Ну да, — произнесла она с обидой. — Виски есть и в баре, а если ты меня позвал...

— Но я...

— Может, Улани тебе не нравится? Или ты нашел девушку красивее?

— Что ты! — воскликнул я.

Она встала передо мной, ее пальцы пробежали по саронгу, ткань соскользнула на пол. Узкие белые шелковые трусики — вот и все, что оставалось на ней. Маленькие, смуглые, крепкие груди оказались на уровне моих глаз.

— Ты думаешь, здесь есть кто-то лучше Улани? — обиженно спросила она.

— Никого, — я поднялся. — Лучше нету нигде на свете.

— Алоха ауиа оэ! — прошептала она, расстегивая мою рубашку.

Я обнял ее. Наши губы встретились. Мои ладони чувствовали ее кожу, скользили по талии, бедрам, нежным упругим грудям.

— Дэнни... Канэ нохеа... Алоха ауиа оэ...

— Я не понимаю тебя, — прошептал я.

— Это значит «люби меня»... — ее зубки чуть-чуть прикусили мою нижнюю губу.

Я поднял ее на руки.

Как ты умудрился прожить на свете столько лет, Дэнни Бойд, ничего не зная о девушке с острова Ниихау?

Глава 4

Утром, когда Улани еще спала, я поплавал в бассейне. Потом отвез девушку к «Хауоли». Было приятно следить глазами за ее фигуркой, идущей по улице, и я не трогал машину с места, пока Улани не скрылась в дверях бара. Она обещала прийти и нынешним вечером — этих слов оказалось достаточно, чтобы, возвращаясь в отель, с приятной ленцой размышлять за рулем, что судьба не зря забросила тебя на Гавайи. И чтобы продолжить столь приятные размышления в парусиновом шезлонге рядом с бассейном.

Начиналась жара — та гавайская жара, при которой плывут мысли и ничего не хочется делать. Официант принес мне кофе по-ирландски[8], я закурил, но ни кофе, ни сигарета не могли придать мне бодрости. Я тупо наблюдал, как какой-то худой придурок бешеным кролем гоняет по бассейну из конца в конец. Точно так же тупо за придурком следила из шезлонга неподалеку его жена — похоже, от расслабления она не шевельнулась бы, даже если б муженек начал тонуть.

— Так вот ты где, Бойд! — гаркнул кто-то над моим ухом.

Я неторопливо поднял голову. Этот резкий голос, сейчас звучавший особенно скандально, мог принадлежать только одному человеку.

Ну конечно! Длинное лицо, нос крючком, вечно разъяренные глаза, в данный момент с ненавистью сверлящие меня, отлично сшитый легкий итальянский костюм — мистер Эмерсон Рид собственной персоной.

— Рад вас видеть, сэр, — приветливо улыбнулся я. — А я думал, вы меня для того и выпроводили из Нью-Йорка, чтобы самому сюда не ездить!

— Не твое дело! — рявкнул он. — Решил посмотреть, как ты отрабатываешь свой гонорар. А плачу я тебе, между прочим, не за то, чтобы ты загорал в шезлонге!

— Кофе хотите? — спросил я.

— Кофе! — взревел он. — Да ты хоть знаешь, что произошло?!

— Что-то новенькое? — светским тоном поинтересовался я.

— Идиот! Бланш убили! Все газеты про это кричат! Горло искромсали от уха до уха!

— Бывает же, — пожал я плечами.

Он на мгновение застыл с открытым ртом. Потом рот медленно закрылся, и еще с минуту Рид соображал, что ему сказать.

— Ты знал, что ли? — наконец выдавил он.

— Разумеется, — кивнул я головой. — Вчера вечером мы с ней договорились встретиться, но когда я приехал, то увидел только мертвое тело в пустом доме. В полицию звонить не стал — к чему нам лишние расспросы.

— Когда ты там был?

— Вечером. В полдевятого.

— Врешь! Чуть позднее я с ней сам говорил по телефону.

— Со мной вы говорили, — хмыкнул я.

Его и без того длинное лицо вытянулось.

— Как с тобой?

— А так. Со мной. По-гавайски это звучит — лил олэ. Голос еще вам простуженным показался, помните? Так что имею полное право греться на местном солнышке. Работа закончена.

— Бойд! — голос его обрел прежний тон.

— Не надо орать. Вы тогда по телефону сказали еще, что слишком многое стоит на карте и нечего мне здесь вынюхивать.

Он снова осекся:

— Это была шутка.

— Перерезанное горло Бланш Арлингтон — тоже шутка?

— У меня на карте действительно стоит очень многое. — Рид предпочел сбавить обороты. — Я пытался найти тебя до того, как ты встретишься с Бланш. В последний момент оказалось, что ей нельзя верить — вот какое дело! Но работа твоя не закончена, Бойд! Нам еще нужно многое обсудить...

Я встал.

— Обсудим у меня в номере, когда я буду переодеваться. А потом где-нибудь в баре. Вы угощаете.

Эмерсон Рид оставался Эмерсоном Ридом.

— Если ты воображаешь, что у меня есть время и деньги на то, чтобы... — начал закипать он.

— И время есть, и деньги, — успокоил его я. — А если нет — сидите здесь сами. У меня в Нью-Йорке забот хватает.

Его кадык дернулся, а губы начали кривиться в чем-то, похожем на улыбку.

— Ладно, все в порядке. Не обижайся — нервы вконец издерганы. А выпить действительно стоит, может, немного напряжение сниму.

Специально для поездки на Гавайи я еще дома купил на Манхэттене несколько вещей — легкую, свободную рубашку, коричневые шорты...

— Вырядился, как местный бездельник на прогулку, — буркнул Рид, увидев меня в этом наряде. Он все-таки не мог так просто успокоиться. — Только не думай, гулять не придется.

— Шорты-не шорты — какая разница. Главное, не шорты, главное, то, что в шортах — спросите у любой женщины! — я подмигнул. Мне нравилось его дразнить.

— Достал ты меня своими шуточками! — дернулся Рид.

— Это бесплатное приложение к выпивке! — тоном учтивого официанта сообщил я.

Бар «Луау Хат» за углом я уже навещал ранее, и мне там понравилось: отличные коктейли. Заказали джин с тоником — не лучший напиток после кофе по-ирландски, но я решил, что желудок выдержит. Рид молча слушал мой рассказ о спичечном коробке из бара «Хауоли», о разговоре с Эдди Мейзом, о милой беседе с Вирджинией, Эриком Ларсоном и Као Чоем. Я ему все рассказал, только про Улани умолчал: мои личные дела — не его собачье дело.

— Так говоришь, даже бровью не повели, когда ты сказал, чтобы они в двадцать четыре часа убрались с Гавайев? — процедил он, когда я закончил.

— Абсолютно! — заверил я.

— Между прочим, заставить их это сделать — твоя обязанность. Придумал что-нибудь?

— Пока нет, — сознался я, — но что-нибудь соображу.

— Ты побыстрее соображай. Время идет.

Но в этот момент меня мало волновали нотации Рида, поскольку нечто более существенное отвлекло внимание: какой-то обвешанный кинокамерами толстяк, толкаясь у стойки, наступил мне на ногу и явно не собирался сходить.

— Долго ты на ней собираешься стоять? — сказал я ему недобро.

— Прости, старина, — он тут же отодвинулся и ласково осклабился. — Тут теснота такая...

— Пока тебя не было, никто не жаловался, — отрезал я.

Рид в это время не очень охотно заказывал для нас еще джин. Наступало время сделать решающий ход.

— Вспомним, о чем выговорили у меня в конторе, — начал я. — У вас жена сбежала с капитаном вашей яхты — это первое. Правильно?

— Допустим.

— На жену вам плевать, на капитана тоже — новыми обзаведетесь. Плохо то, что жена знала что-то лишнее о деле, которое вас в последнее время интересует. Это второе. Так?

— Ну, так.

— Вам стало известно, что Вирджиния с Ларсоном сейчас здесь. И вы подумали, не собрались ли они вашему делу помешать. Это третье.

— К чему ты клонишь? — нервно спросил Рид.

— Раскладываю все по полочкам.

— Возьми бумажку и распиши по пунктам.

— Не мой стиль. Тем более, что на главный вопрос ответ я могу получить только от вас: что это за дело?

Ладони Рида сжались в кулаки.

— А вот это, Бойд, тебя не касается. Твоя задача маленькая: приехать, поговорить, проследить, чтоб все было в порядке. И не больше.

— Все так, — согласился я. — И я был не против — до определенного времени. До того момента, пока не выяснилось, что прирезали некую мисс Арлингтон. И не надо мне сказки рассказывать, что тут случайность, и вам в голову не приходит, из-за чего красотку могли порешить. От нечего делать людям глотки не кроят! Так что мой интерес законный, Рид!

На длинном лице Рида ходили желваки.

— Все, что надо, ты уже услышал, Бойд.

— Как хотите, — я внимательно посмотрел ему в глаза, — только условия игры меняются, старина Эмерсон. Или вы отвечаете на все мои вопросы об этом деле, или я прощально машу вам рукой.

— Размахивать руками — дурная привычка, — щека Рида нервно дернулась. — Ты кое-что забыл. Например, аванс, который взял. Тысяча долларов, Бойд! Плюс дорожные расходы: летел-то ты сюда за мой счет. Так что будь любезен, отработай-ка эти деньги.

— Сколько стоил авиабилет? — я наморщил лоб. — Где-то шестьсот баксов?

— Да, около того. Немалые денежки, дружок.

— Немалые... — я постарался, чтобы мой тон казался максимально равнодушным.

Это было болезненное решение, но я хорошо обдумал его. Что поделаешь, бывают такие моменты в жизни, когда приходится идти против всех своих принципов, против философии, выработанной годами. Действуй, Дэнни Бойд, у тебя нет другого выхода!

Я достал из бумажника чековую книжку и выписал чек на имя Эмерсона Рида. Тысяча шестьсот долларов. Расписался и положил чек перед Ридом. Потом прихлебнул джин, машинально отметив, что не я за него платил — хоть это хорошо. Хотя, чего хорошего, Бойд, когда с такими деньгами приходится расставаться... Ладно, не ной.

— С ума сошел? — Рид с любопытством посмотрел на меня.

— Мои проблемы, — отрезал я.

— Бойд! — Рид если не рычал, то скулил — вот уж в самом деле собака! — Ну чего ты завелся? Обиделся, что я с тобой так разговаривал? Действительно, грубовато вышло. У меня погано на душе в последнее время... Утром, как про Бланш узнал, вообще, думал, инфаркт хватит. Да забери ты этот чек, посидим по-человечески...

— Я уже объяснил, что меня интересует.

— Нет! — быстро и четко ответил он.

— Чек перед вами, мистер Рид. Между нами никаких обязательств. Надеюсь, вы успеете нанять кого-нибудь другого.

— Слушай! — снова заканючил Эмерсон. — Ну не торопись, давай еще выпьем по-мужски...

— Ты для меня больше не клиент, Рид. Другом никогда не был. А с дерьмом пить, — я пожал плечами, — ну, посуди сам, зачем?

Я встал. Что-то больно уперлось мне в бок. Это был длинный объектив одной из кинокамер, которыми был обвешан тот самый толстяк. Я со всей силы врезал каблуком по его ботинку. Толстяк охнул:

— Ты мне на ногу наступил!

— Прости, друг, — ласково улыбнулся я. — Я вообще-то тебе на рожу наступить собирался.

* * *
В холле отеля за стойкой дежурной меня встретила милой улыбкой молоденькая хорошенькая брюнетка.

— Я ищу друга, — сказал я, — он тоже должен был здесь остановиться. Мистер Эмерсон Рид.

— Минутку, сэр, — она открыла книгу записей. — Да, есть. Приехал вчера днем. Блок «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь.

— Ах, вчера днем! — я сокрушенно покачал головой. — Он не знал, что меня допоздна не будет. Бедняга напрасно стучался в дверь.

Потом я вышел на улицу и прошел к ближайшей телефонной будке. При отеле был цветочный магазин, я это знал и по справочнику нашел его телефон.

— Меня зовут Эмерсон Рид, я живу в блоке «Оушн Тауэр», мой номер тысяча четыреста восемь, — я старался говорить тихо и печально.

— Слушаю вас, мистер Рид.

— Вы слыхали о вчерашней трагедии? Зверское убийство мисс Арлингтон? — я всхлипнул.

— Я читала в газетах, сэр, — женский голос на том конце провода зазвучал смущенно.

— Я любил ее... — мой голос задрожал.

— Примите мои соболезнования, сэр.

— Вот что я хочу, — я тяжело вздохнул. — Я хочу послать цветы на похороны Бланш. Как можно больше. Самые дорогие, самые лучшие цветы. Столько цветов, сколько здесь не посылают никому. Я должен это сделать для нее...

— Конечно, сэр. Вы хотели бы выбрать цветы сами?

— Я вам верю. И не думайте о цене. Просто очень много самых красивых, самых дорогих цветов. Не волнуйтесь, все будет оплачено. А надпись на ленте вот какая: «Моей любимой. Эмерсон Рид». Чем проще, тем лучше — правда?

— Безусловно, сэр. Не волнуйтесь. Все будет исполнено. Я лично прослежу, — казалось, эта дамочка сейчас заплачет вместе со мной.

— Счет пришлите мне. «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь. Записали?

— Да, сэр.

— Спасибо.

Я повесил трубку.

Что ж, хоть Бланш Арлингтон будет похоронена по-людски. Может, и заслужила...

На твою бы могилку эти цветочки, Эмерсон Рид!

Глава 5

Форт-стрит оказалась достаточно оживленной улицей в деловом районе Гонолулу. Припарковаться здесь было трудно, и пришлось изрядно поколесить, прежде чем где-то в самом конце квартала нашлось место, куда мог втиснуться мой «додж». Теперь надо было идти пешком искать мистера Чоя.

Мне повезло: довольно скоро я увидел большую вывеску «Чой. Магазин подарков». За прилавком стояла очаровательная миниатюрная китаяночка. Я улыбнулся ей и спросил, могу ли поговорить с хозяином, назвав при этом свое имя.

Китаяночка вышла на пару минут, потом вернулась и сказала, что проводит меня к шефу. Она была одета в национальный китайский наряд, но, как оказалось, слегка осовремененный — сзади у халата (или как там эта штука называется) проходил достаточно высокий разрез. Я намеренно чуть-чуть отстал от девушки, чтобы любоваться при ходьбе ее стройными изящными ножками.

Мы вошли в дверь с табличкой «Только для работников магазина», прошли через склад, потом завернули в какой-то узкий темный коридорчик. Он упирался в дверь с надписью: «Управляющий». Девушка сказала, что это кабинет мистера Чоя, улыбнулась на прощание и пошла обратно. На пороге, глянув ей вслед и оценив в последний раз изящество ножек, я подумал, что Улани, конечно, краса Гавайев, но это еще не все Гавайи. Как видишь, Бойд, есть чем гордиться и Гавайям китайским. А, кроме них, существуют еще Гавайи японские, португальские, немецкие, испанские... Эх, закатиться бы сюда месяца на три!

Кабинет Чоя оказался примерно таким, каким мне представлялся: просторным, светлым, слегка в восточном стиле, обставленным дорогой элегантной мебелью. Сам мистер Чой, конечно же, был одет в отлично сшитый легкий костюм, и — конечно же! — традиционная улыбка светилась на его лице.

— Рад вас видеть, Дэнни! Садитесь.

— A y вас неплохой магазин, Као, — сказал я, усаживаясь напротив.

— Стараемся. Если хотите, могу приказать подыскать для вас какой-нибудь симпатичный сувенирчик.

— Благодарю, — я махнул рукой. — Успеется. Есть дело поважнее. У меня сегодня утром был один очень интересный разговор.

— С кем?

— Не поверите. С Эмерсоном Ридом. Он все-таки приперся в Гонолулу.

— Вот как? — Као продолжал вежливо улыбаться, но в глазах его на мгновение мелькнул странный огонек. — Ну и?..

— Мы перестали понимать друг друга. Я предпочел отдать Риду тысячу шестьсот баксов и послать этого ублюдка подальше. В его игры я больше не играю.

Као хмыкнул:

— Ну, Дэнни, если вы на такое решились, значит, действительно произошло нечто чрезвычайное.

— Как считать. Я попросил Рида рассказать о деле, из-за которого он меня посватал. А Рид не захотел.

— И все?

— Да. Если не считать события, о котором сегодня пишут все утренние газеты.

Улыбка покинула лицо Као:

— Я уже читал. Печально. Я плохо знал мисс Арлингтон, но от мысли, что такая красивая женщина умерла столь жуткой смертью...

— А я ее вообще не знал, — сказал я. — Но мне просто не нравится, когда людей убивают.

— Н-да... — Као предпочел обойтись без комментариев.

Я закурил, и некоторое время мы сидели молча. Наконец я произнес:

— Вы в прошлый раз сказали, что могли бы предложить мне какую-то работенку. И что гонорар будет даже выше, чем у Эмерсона.

Као кивнул:

— Говорил. А что — есть интерес?

— Деньги Рида пришлось вернуть. Нужно как-то возмещать убытки.

. — Естественно, — китаец ухмыльнулся. — Но нам нужно твердо знать, Дэнни, что вас с Ридом действительно отныне ничего не связывает.

— Отрезано навсегда! — твердо сказал я.

Као помолчал.

— Допустим, лично я вам поверю. Лично я! Но вы же понимаете, что есть еще мои друзья. И им понадобится определенное время на то, чтобы убедиться, что вы нас не... — он щелкнул в воздухе пальцами.

— С вашей стороны это совершенно нормально, — сказал я. — Только интересно, каким образом ваши друзья собираются выяснять, что я их не... — и тоже щелкнул пальцами.

— Дэнни! — расплылся Као в улыбке. — Я человек восточный, а какой же Восток без тайн!

— Вопрос снимается, — сказал я. — Сколько времени вам нужно на проверку?

— Пара часов, — ответил он, — может, чуть больше. Необходимая формальность, но ведь, простите, и мы рискуем. Если все будет нормально, предложим вариант, который, мне кажется, вас устроит.

— И Ларсон согласится работать со мной на пару? — засмеялся я.

— Он просто будет поставлен перед фактом — и никуда не денется. С такими простыми ребятами надо быть жестче.

— Китайцы в Америке забыли Конфуция, — с искренним изумлением покачал я головой. — Но приобрели кое-что взамен. Например, хватку. Приятно говорить с человеком, у которого есть ответ на любой вопрос.

— Не на любой. — Као развел руками. — Сейчас, например, я не нахожу ответа на вопрос, кто зарезал Бланш Арлингтон.

— Не может быть, — вежливо улыбнулся я.

— Честность, Дэнни, — он поднял палец кверху, — мое главное достоинство.

Разговор, похоже, заканчивался, я встал.

— Спасибо, Као. Когда мне ждать от вас вестей?

— После обеда. Где вы в это время будете?

— У себя в отеле.

— Отлично. Будете идти сейчас через торговый зал — можете попросить Сью Тонг подобрать вам что-нибудь на память. Только саму ее не прихватите!

— Сью Тонг?

— Та девушка, на которую вы так страстно оглянулись в дверях, — он засмеялся.

* * *
Реклама ресторанчика в Вайкини обещала накормить до отвала всего за один доллар двадцать пять центов — и не врала. За эти деньги мне принесли целых семь блюд. Я подумал, что это местечко надо запомнить.

У себя в ланаи я был около двух часов дня. Жара не спадала. Я надел плавки и пошел к бассейну: впереди, возможно, был важный разговор, вечером — встреча с Улани, так что стоило встряхнуться.

В воду я бухнулся с удовольствием и тут же рванул быстрым кролем. Как оказалось, напрасно: через несколько секунд, держась за поручень на противоположном конце бассейна, я, тяжело дыша, слушал, как бешено колотится в груди сердце. Ты слишком много курил в последние дни, Дэнни Бойд. И пил виски. И шлялся по жаре. Иди отдыхай, парень, и кончай с ненужными подвигами.

Хорошо, хоть шезлонг стоял недалеко. Можно было плюхнуться в него и вытянуть ноги. Сновавшего поблизости официанта в белом костюме я попросил принести холодный колинз[9] с ромом — и сразу три порции. Наступали минуты блаженства: голубое небо, яркое солнце, плеск воды, вкус коктейля во рту, сладкая расслабленность в теле. Может быть, ради таких мгновений и живет человек. Сами собой закрылись глаза...

Острая боль, будто кто-то разодрал мне щеку, — и я мгновенно проснулся.

— Хватит спать! Встречай гостей.

Высокая статная блондинка в черном закрытом купальнике стояла передо мной, насмешливо улыбаясь. Ее длинный красный ноготь покачивался перед моим носом, готовый впиться в него, если я немедленно не приду в себя. Надменный подбородок, широко стоящие голубые глаза, высокие скулы, полная грудь, которая, казалось, вот-вот вырвется наружу, длинные загорелые ноги с крутыми бедрами — Вирджиния Рид сейчас могла свести с ума кого угодно.

— Сколько ты еще намерен на меня глазеть? — спросила она. — Или есть замечания по моей фигуре?

— Замечаний нет, — сказал я и констатировал: — Фигура — класс!

Она опустилась в соседний шезлонг, надела черные очки.

— Что, Дэнни Бойд, парень-вечный двигатель, уже перегрелся? А ты, оказывается, храпишь во сне.

— Не пугай меня, — я подозвал официанта. — Заказать тебе колинз?

— Алкоголь в такую жару? — ее брови удивленно поднялись. — Ладно, только ради тебя.

Официант ушел за коктейлем. Я закурил.

— Такая женщина — и одна. Ты рискуешь. Могут похитить!

Она приспустила очки на кончик носа и оценивающе глянула на меня поверх стекол.

— Юмор, конечно, незамысловат. Все прочее — ничего... Что-то в тебе есть.

— Профиль! — сказал я. — Четкий чеканный профиль, как на старинной медали. Женщины, увидев его, валятся с ног.

— Да? А я думаю, что ты дамочек сам заваливаешь до того, как они тебя разглядят.

— Я им все равно на всякий случай глаза завязываю, — сказал я. — Слушай, а твои старики были изрядными хохмачами. Это ж надо — назвать тебя Вирджинией[10].

Нам принесли колинз. Я прихлебнул коктейль и снова почувствовал себя на вершине блаженства. Вирджиния вертела бокал в пальцах.

— Я здесь, как сам понимаешь, в качестве парламентера.

— Као убедился, что я не вру?

— Считай, что так. В любом случае, решено, что можно брать тебя в игру.

— Подробнее, если можно.

— Тебе будет причитаться пятая часть — если мы выиграем. Это порядка пятидесяти тысяч долларов, а может, и больше. Если проиграем — большой-большой, жирный ноль. Так что решай.

— Сколько народу придется пришить?

— Хотелось бы обойтись без этого, — быстро произнесла она. — Работа, конечно, предстоит тяжелая, но крови мы не хотим. Разве что, возникнет экстремальная ситуация.

— А что — есть риск?

— Риска, — раздельно и внятно произнесла Вирджиния, — во всем этом деле выше головы. Риск — это то, что я тебе обещаю с гарантией. Усвоил?

— Я не могу сказать, согласен или нет, пока не узнаю сути дела. Во всех подробностях.

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Нас такая постановка вопроса не устраивает. Все, что тебе пока нужно знать, ты уже узнал. А дальше... Говоришь «да» — продолжаем разговор, говоришь «нет»... — она пожала плечами.

— Предположим, — сказал я, — я соглашаюсь. Ты мне все рассказываешь. И выясняется, что мне ваше дело не подходит. Я говорю «нет».

— Понимаешь, дорогой, — усмехнулась Вирджиния, — «нет» в этом случае ты уже сказать не сможешь. Слишком опасно.

— Прирежете?

— По крайней мере с сохранностью черепа у тебя возникнут проблемы, — она это сказала без тени улыбки.

— И дни мои закончатся в дурдоме...

Помолчали.

— Я согласен, — сказал я.

— Тогда продолжаем, — она огляделась по сторонам. — Здесь не самое удобное место для серьезного разговора.

— Можем пройти ко мне в номер, — страстное воркование зазвучало в моем голосе. — Там прохладнее. Мы опустим жалюзи, ты снимешь купальник, я присяду рядом...

— Убил! — она посмотрела на меня с легким презрением. — Я понимаю, что у тебя ланаи ассоциируется только с одним. Предупреждаю: дотронешься до жалюзи — закричу: «Насилуют!»

— А я-то думал, что беседую с нежным, ласковым существом, — вздохнул я. — Ошибся. Ты, оказывается, злобная и кровожадная. Слушай, не успел рассмотреть — у тебя под купальником акульего хвоста нет?

— Не успел — и не успеешь!

Она встала. Я еще раньше обратил внимание, что в начале разговора рядом со своим шезлонгом она кинула на пол что-то яркое. Теперь я понял, что это было. Пестрое муумуу[11] на Вирджинии оказалось в одно мгновение. Застегивая пуговицы, она подмигнула мне:

— Так спокойнее.

— Спокойнее всего на необитаемом острове, — буркнул я. — Так и туда бойскауты в турпоходы ходят. Им так нужны девушки-проводники! Но ты бы детишек обидела.

По пути в номер я заказал еще два колинза. Официант принес их на ланаи, когда Вирджиния усаживалась на диванчике.

— Значит, мои надежды на секс похоронены в этом саване, — печально сказал я, указывая на муумуу. — Остается говорить о деле.

— Будь я в купальнике, — усмехнулась она, — ты бы меня не слушал.

— Тогда начинай, — предложил я.

Она пригубила колинз.

— Пирл-Харбор — слышал такое название?

— Еще бы! — воскликнул я. — Это ведь где-то здесь, на Гавайях?

— Да, — кивнула она, — не очень далеко. Так вот. Когда в сорок первом японцы разнесли базу, на островах началась большая паника. Но жили тут, как понимаешь, не только военные. И двоим парням из местных, Рошелю и Дейвису, было особенно не по себе.

— Слушай! — нетерпеливо сказал я. — Ты не слишком издалека начинаешь?

— Не торопись! — Вирджиния покачала головой. — Японцы, как помнишь, бомбили седьмого декабря. Но дело в том, что на восьмое декабря эти двое еще раньше наметили собственную операцию: они решили взять пирл-харборский банк.

— Интересно! — я откинулся на спинку стула.

— Бомбежка спутала все карты. Народ носился по улицам, войска были подняты по тревоге, всюду тушили пожары, перевозили раненых... А у ребят был четкий план: машина с мощным двигателем, моторная лодка в порту, они уже высчитали место, где ее затопят после того, как уйдут в Гонолулу — словом, схему действий продумали полностью. И тут — налет.

— Все сорвалось?

— Наоборот. Все было, как в сказке. Рошель и Дейвис решили все-таки прощупать обстановку на месте. И оказалось, что при бомбежке одна из бомб попала как раз в здание банка. Охранника убило, а взрывной волной разворотило одну из стен. Причем, разворотило так удачно, что через пролом можно было добраться до подвала, а там уже лежали не деньги — золото.

Я присвистнул.

— Более того, — продолжала она, — идиотизм, конечно, но в суматохе на тот момент никому не пришло в голову проверить, в каком состоянии здание банка — с фасада-то разрушения были практически незаметны! — и выставить охрану. То есть ребятам выпал шанс уникальный, такое бывает раз в триста лет. Им даже грабить не пришлось в прямом смысле этого слова: размахивать пистолетами, укладывать всех на пол... И деньги они не тронули. Просто быстренько перетаскали в машину ящики с золотом, набили ее под завязку и рванули в порт. За все это время никто даже не посмотрел в их сторону. В порту парни спешно перекидали ящики на моторку и вышли в океан. Причем, им опять повезло! Горели корабли, бухта и вся акватория вокруг была забита спасательными лодками, многие штатские вывели на помощь свои катера, так что, естественно, никто не врубился, что это за лодка промчалась мимо и что у нее на борту. А когда Дейвис и Рошель, наконец, выскочили в открытый океан и слегка прикинули стоимость добычи, то прибалдели: они планировали взять тысячу-другую долларов, а взяли, в результате, порядка четверти миллиона баксов в золотых слитках.

— Сколько-сколько? — переспросил я.

— Около четверти миллиона, — повторила Вирджиния. — Не перебивай.

— Извини. Продолжай.

— Естественно, встал вопрос, как быть дальше. Золото — еще не баксы, его нужно продать. За один раз такое количество не толкнешь, да и вообще — война, ситуация непонятная... Решили так: золото на время спрятать где-нибудь в укромном месте, выждать, пока все утрясется, а потом потихоньку вывезти его в Гонолулу.

— Начинается, — пробормотал я, — таинственный остров, зарытые сокровища, крестик на старой карте...

Вирджиния пропустила мою реплику мимо ушей.

— Лучше всего для этой цели подходил Ниихау. Островок маленький, на Гавайском архипелаге самый отдаленный, до Гонолулу далеко, население — человек двести туземцев.

— Добрались до Ниихау, зарыли золото. Что дальше? — от нетерпения я, казалось, вот-вот начну подскакивать на стуле.

— Что дальше? — она усмехнулась. — Война! Дейвис и Рошель, конечно, на первых порах сорвали куш, но события-то параллельно развивались по своей логике. Во время бомбежки несколько батарей пытались отстреливаться. Один из японских самолетов зацепило огнем. Летчик дотянул до Ниихау и сел там. Туземцы его взяли в плен. Телефонов и раций тогда на островах не было, общались просто: развели большой костер, значит, на Кауаи, соседнем острове, понимают — на Ниихау что-то случилось. Разводят костер у себя. Так по цепочке и передают до ближайшего места, где есть нормальная связь. И вот Рошель с Дейвисом пристали к берегу, перетаскали золото, зарыли его, возвращаются к лодке — а там толпа гавайцев. Как потом выяснилось, островитяне решили, что наши ребята и есть те белые из Перл-Харбора, которые должны забрать японца.

— Здорово! — воскликнул я. — Ну забрали бы. Сдали бы властям, еще бы медали получили.

— Ты слишком много хочешь от двух уголовников, — ответила Вирджиния. — Конечно, нормальные люди вежливо улыбнулись бы и посадили летчика в лодку. Потом в открытом океане пустили бы самураю пулю в затылок, сбросили в за борт — и ищите нас в Гонолулу! Но наши-то ребята были на мозги простые! Они увидели возле моторки кучу туземцев, кто с ружьем, кто с копьем, все галдят, подумали, наверное, что это по их душу, испугались, похватали «кольты» и открыли пальбу. Решили, так сказать, расчистить дорогу огнем. Гавайцы сначала разбежались, а когда Рошель и Дейвис вскочили в лодку, начали стрелять по ним из кустов. Дейвиса убили наповал, а Рошель успел завести мотор и чесанул от берега.

Ночь он провел в лодке, а утром на него наткнулся патрульный катер. Рошель пытался удирать, успел заскочить в какую-то бухточку, прорубить дно у своей моторки и затопить ее — боялся, что по лодке его опознают туземцы с Ниихау, всплывет история со стрельбой, начнутся расспросы, как он оказался на острове, в общем, потянется ниточка. Сам поплыл к берегу. Плыл недолго, катер влетел в бухточку, Рошеля подняли на борт, скрутили, а уже на берегу передали военной полиции. Там он плел всякую чушь, и вояки, на всякий случай, связались с обычной полицией и ФБР. И тут Рошель влип окончательно. На нем висело еще несколько вооруженных ограблений в трех штатах, он был в федеральном розыске. Ему тут же влепили пятнадцать лет и отправили в тюрьму для особо опасных. И свои пятнадцать лет он просидел от звонка до звонка. Но при этом никто из властей — понимаешь, никто! — не знает, куда подевалось золото из пирл-харборского банка. Судили-то Рошеля за прошлые грехи! А об этой истории на следствии даже в голову не пришло спросить.

— Хорошо, — я размышлял о рассказанном, — а Эмерсон Рид откуда обо всем этом узнал?

— Не знаю, — она вздохнула. — Мне он спьяну проболтался. Поддатый в тот вечер был такой, что на ногах не стоял. Он вечно пил с каким-то типом из службы драгоценных металлов — может, тот что-то ляпнул про пирл-харборский банк? А потом Рид каким-то образом вышел на Рошеля... Так или иначе, они задумали вместе откопать золото и поделить его. Я наутро попыталась спросить какие-то подробности, но он сразу окрысился. Ты же Рида знаешь, он подозрительный. С тех пор он про эту историю никогда не говорил.

— Давно разговор был?

— Пару месяцев назад.

— На первый взгляд, вроде бы, логично... — я задумался. — Но все равно сомнительно. Неужели никто за это время не отыскал золото?

— Кто? Дэйвис погиб, а Рошель в тюряге пятнадцать лет молчал, как рыба. Вышел совсем недавно.

— Допустим... Косвенные свидетели? Летчик-японец...

— Когда Рошель с Дейвисом открыли стрельбу и туземцы разбежались по кустам, он удрал. Прятался на острове, нападал на одиноких прохожих, отнимал еду. Воровал... В конце концов, гавайцы его выследили и убили. Тело передали властям, но про историю со стрельбой умолчали.

— Почему?

— Психология туземцев. Они ведь тогда убили белого, так? Стрелял он по ним, не стрелял — мало ли что, а вдруг будут неприятности? Лучше зарыть труп потихоньку где-нибудь подальше и забыть об этой истории. А о золоте они не знали.

— Случайно наткнуться не могли?

— Вряд ли. Если в наткнулись — так или иначе стало бы известно. На острове двести человек, все друг у друга на виду. Какой-то шум так или иначе поднялся бы. И в Гонолулу бы местные что-то знали.

— Все равно не верится. Стоит себе Эмерсон Рид посреди Нью-Йорка, любуется видами города, поплевывает под ноги, и тут к нему подваливает небритый дядя: «Слушай, Рид, тебе не нужны, случаем, двести пятьдесят тысяч золотом? Твоя яхта, моя тайна, бабки делим пополам. Я человек честный, пятнадцать лет в тюрьме просидел!» И старина Эмерсон тут же радостно подтягивает штаны...

— Ну, поверь, я действительно не знаю, как Эмерсон познакомился с Рошелем! — выражение беспомощности промелькнуло в ее глазах.

— Ладно. Он тебе рассказал. Ты поверила...

— А почему бы и нет? Всякое бывает.

— И тогда ты решила начать свою игру. Склеила Ларсона, бросила мужа и направилась в Гонолулу.

— Да... — отрешенность звучала в ее голосе.

— Чой. Откуда он взялся?

— Сам на нас вышел, — Вирджиния усмехнулась. — Ты учти, он в Гонолулу один из королей. Знает все про всех, знает, где чего делается, знает, кто за кем стоит. Даже наперед все знает.

— Сейчас тоже?

— Да, — устало сказала она. — Говорил так, что пришлось согласиться. Иначе он переметнулся бы к Риду, а нас бы кокнул. Да ладно... Такой человек, как Као Чой, в этом деле нужен. От Эрика какой прок? Яхтой управлять он умеет, но все прочее...

— Вот как?

— Слушай внимательно, — она жестко посмотрела на меня. — Есть вещи, в которые тебе лезть не надо, понял, Бойд! Тебя они не касаются.

— Не скандаль, — я улыбнулся. — Дальше что?

— Дальше? — Вирджиния усмехнулась. — Ты все знаешь, так что входишь в игру.

— В игру? — я вскочил со стула. — Когда? Столько времени прошло, а вы здесь сидите! Погоды ждете?

— Дурак! — презрительно сказала она. — Эмерсон мне не сказал главного — где конкретно спрятано золото. Остров Ниихау — и все. Ищи! Купить тебе лопату? Там семьдесят две квадратные мили, копай, пока не сдохнешь.

— В самом деле дурак, — согласился я. — Ну и что же вы надумали?

— Эмерсон здесь, в Гонолулу, — слова, которые она говорила, были явно уже не раз обдуманы. — На Ниихау он наверняка пойдет на своей яхте. Яхта в гавань прибывает завтра утром. Если захватить и Эмерсона, и яхту...

— Разбой? — я хмыкнул.

— У нас нет другого выхода, — четко произнесла Вирджиния. — Сбор у магазина Чоя в десять утра.

— Войска выступают?

— Пока что — только военный совет. Не вздумай опаздывать, а то Чой решит, что у тебя двойная игра. Тогда нож в спину тебе обеспечен.

— Или вспоротая глотка? — улыбнулся я.

— Или вспоротая глотка, — обреченно сказала она.

Глава 6

После ухода Вирджинии Рид я долго стоял под душем. Обычно под душем я не забиваю себе голову излишними раздумьями — просто мурлычу что-нибудь и радуюсь жизни. Но на этот раз мысли сами собой лезли в голову.

Долго и подробно я перебирал в памяти весь наш разговор. Пожалуй, на холодную голову я бы пришел к мысли, что Вирджиния рассказывает мне сказки — если бы не перерезанное горло Бланш Арлингтон. Эмерсон Рид, придя в Нью-Йорке ко мне в контору, вряд ли лгал, когда говорил, что именно Бланш, его старая любовница, сообщила ему нынешнее место пребывания беглой женушки и красавчика-капитана. За такое разговорчивую девушку могли и кокнуть. А что Бланш ответила, когда я спросил ее об «общих друзьях»? Кое-что новое есть, но это не телефонный разговор. Кто-то в этот момент, несомненно, был рядом. Что же она знала такое важное, если убийца решил не медлить?

Я вышел из-под душа и начал сосредоточенно одеваться. Есть ли в самом деле золото на Ниихау? Все, кто как-то связан с этим делом, считают, что есть. Может, присоединиться к их мнению? Другой вопрос — рассказала ли Вирджиния все до конца или опустила что-то важное? А вот этого тебе, парень, пока что никак не узнать. А когда? Завтра? Завтра. Завтра в десять утра на сходке у Чоя. А, плевать! Надо пойти. Там, между прочим, Сью Тонг — разве ты, Дэнни Бойд, несмотря на все запреты, не постараешься заиметь этот сувенир в китайском стиле?

Захотелось выпить. Я вышел из ланаи, но уже в коридоре остановился и вернулся назад. Вы кое-что забыли, детектив Бойд!

Вот он — на дне сумки. Вот он — мой славный, мой верный, мой надежный, мой приятно-увесистый тридцать восьмого калибра любимый друг "смит-вессон «Мастерпис». Куда же мне тебя, приятель, приспособить? Кобуру-то я взял, но она специальная, наплечная. Пиджак придется одевать — при такой-то жаре. А что еще делать? Не пойдешь же по улице прямо так, с пушкой подмышкой. Ты уж не подведи меня, старина, в случае чего. Большие деньги на кону, мисс Арлингтон из-за них уже отправили на тот свет. Может, сейчас красотка Бланш и манит меня призывно пальчиком с небес, но мне отнюдь не улыбается в ближайшем будущем очутиться в ее объятиях.

* * *
Из окрестных баров «Золотой дракон» оставался единственным пока что не изученным мной — туда я и направился. Все дела были позади, вечер принадлежал мне. То есть, конечно, впереди меня ждет встреча с малышкой Улани, но это ведь ночью, а пока только начало седьмого. Я стал прикидывать программу: здесь выпить джина с тоником, затем где-нибудь поужинать, а уж потом закатиться в какой-нибудь ночной клуб, где танцует хорошенькая местная девушка. А может, и не искать такой — «Хауоли» подойдет.

Потягивая джин и погруженный в свои мысли, я машинально косил глазами по сторонам. Подсевший рядом тип сначала заставил меня насторожиться. Наученный горьким опытом, я глянул, нет ли у него кинокамеры. Нет, не было. И сидел тип спокойно, меланхолически помешивая соломинкой в бокале виски со льдом.

— Бойд? — вдруг спросил он, глядя не на меня, а куда-то перед собой.

— Положим.

Он рывком развернулся ко мне на винтовом стуле.

Если вы любите своих детей — не показывайте им подобных дядей перед сном. Невысокий, но плотный и очень широкоплечий; совершенно лысый (пара прилизанных волосинок на макушке не в счет); смуглый, с трехдневной щетиной (нет, не для таких создается реклама бритвенных принадлежностей!); жесткие, в щелку прищуренные глаза; а, главное, шрам — длинный, глубокий, шедший от виска, через бровь, по скуле и щеке.

— Поговорить нужно, — голос у него был негромкий и хриплый.

— Говори.

— Не здесь, — сказал он. — Лишних ушей много.

— А мне и здесь неплохо, — пожал плечами я. — Приятная обстановка, неплохой джин... Ты, вообще-то, кто?

— Рошель, — он посмотрел на меня внимательно, — Пит Рошель. Слыхал?

— Нет, — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно. — А что?

— А о Бланш Арлингтон слыхал?

— Читал в утренних газетах, — я пытался понять, к чему он клонит.

— Можешь почитать и в вечерних. Там то же самое — убийца пока не найден. Но мы-то с тобой его имя знаем, а, Бойд? Наша маленькая общая тайна... Так выйдем поговорить?

— Нет, — сказал я. — И давай конкретней.

Шрам на его щеке дернулся.

— Бланш была моей девушкой, — сказал он. — Я ее любил, понимаешь, Бойд?

— Не понимаю, — ответил я. — Чего женщин любить? Любят деньги. Женщин на свете много, а денег мало.

— Да? — переспросил он. — Ну и сколько ж тебе Чой заплатил?

— Чой?

— Ты мне кончай мозги пудрить, Бойд! — шрам его снова дернулся, а глаза сузились еще больше. — Ты был у нее дома вчера вечером. Что? Так прямо вошел, поздоровался, а потом хватанул ножом по горлу? Чой тебя нанял, гнида, и нечего тут крутить — я это точно знаю!

— Ах, ты точно знаешь! Образованный какой. Может, ты знаешь, и зачем Чою понадобилось ее пришить?

— Да, знаю, — уголок его губы приподнялся и показались зубы — желтые и кривоватые. — Все просто, гнида. Китаеза выяснил, что Бланш — моя. И работает она на самом деле на меня!

— А ты — на Рида. Кстати, я до сегодняшнего утра тоже на него работал. Тебе в голову не приходило, что это он мог вчера вечером приказать мне ее убрать?

— Да уж! На Рида он работал! Поверил, разбежался...

— А ты у него спроси. И вот что, Пит: я твою Бланш не убивал.

— Ты! Ты ее убил! — шрам на его смуглой щеке побелел и ходил ходуном. — И нечего здесь вякать, я-то это точно знаю. А теперь слушай, Бойд. Хочу тебе хорошую новость сообщить: я тебя приговорил. И умрешь ты точно так же, как Бланш — я тебе глотку перережу от уха до уха. Только резать буду медленно-медленно, постепенно, по полдюйма...

— Пит, — я вздохнул устало, — в последний раз говорю — ты что-то напутал. Я Бланш не убивал, тебя обманули. Прошу по-человечески — исчезни.

— Я сказал, Бойд, — продолжал хрипеть он, — долго-долго умирать будешь...

— Слушай, кретин! — психанул я. — Ты малолеток в камере пугай, а не меня. Не свалишь сейчас отсюда — ногами вперед вынесут!

— В общем так, Бойд! — он скользнул по мне глазами-щелками. — Я честный. Я тебя предупредил. Ты — покойник. Я в этом городе знаю многих, не сам прирежу, так друзья помогут.

Он залпом допил виски, крутнулся на стуле, резко встал и быстрыми шагами вышел из бара.

Еще не сформулировав для себя, зачем мне это нужно, соображая скорее подкоркой, чем мозгом, я поставил стакан и пошел следом. В дверях задержался: Рошель мог обернуться и заметить меня. Но он быстро шел к автостоянке.

Мой «додж» стоял в длинном ряду машин, сейчас это было мне на руку. Пригибаясь и прячась за автомобилями, я пробежал к нему. Когда Рошель выехал на улицу, включил зажигание. Ехал я за Рошелем так, чтобы между нами было две машины — меньше шансов, что заметит слежку.

Дорога показалась мне знакомой. Ну конечно: впереди появился силуэт Палли-Пасс. Ах ты мой безутешный Ромео! Решил уронить слезинку в опустевшем бунгало Бланш Арлингтон? А мне теперь карабкайся за тобой по этим сволочным серпантинам! Я, наконец, объяснил себе, зачем рванулся за Рошелем: хотел проследить, не встретиться ли он с кем-нибудь — это могло помочь выйти на убийцу Бланш. Вдруг тот «кто-то» оказался бы одним из моих гонолульских знакомых — яснее стала в общая картина. Но если Рошель несется сейчас в одинокую бухту Канеоха — мне-то зачем переться за ним?

Ладно, сказал я себе, доведем дело до конца. Можешь пока следить не столько за Рошелем — куда он денется на крутом серпантине? — а просто за дорогой: сам знаешь, какая она тут опасная!

До гребня Пали-Пасс оставалось два поворота, когда вдруг сзади в мою машину ударил свет фар. Сердце екнуло. Случайность? Несмотря на риск, я нажал педаль газа. Нет. Автомобиль сзади прошел поворот на той же скорости, что и я. Влип...

Идиот! Дебил безмозглый! На солнце перегрелся, плейбой дешевый! Решил, что Рошель обычный громила с одной извилиной, а он тебя обыграл, как мальчика! Даже если у таких головорезов-уголовников с интеллектом напряженка, то уж хитрости, обычной блатной хитрости, им не занимать! Тебя просто выманили из города, лопух Дэнни! Словили на живца, причем, живцом был сам Рошель, за которым ты, наивный и самодовольный суперменчик, полетел, как на крылышках. А несколько крепких ребят в быстрой машине спокойненько все время ехали за тобой. А может, и не ехали — просто дежурили на одном из поворотов и потом, когда ты промчался мимо, аккуратно приклеились сзади. Наш красавчик-сыщик ведь так внимательно следил за дорогой, что даже глазом не скосил в зеркальце заднего вида.

Сейчас Рошель наверняка уже на гребне Пали-Пасс. Развернул машину поперек дороги, чтобы ее нельзя было обогнуть, достал пистолет и тихо тебя ждет, ласково улыбаясь про себя. Разве ты на его месте действовал бы иначе? А в затылок Дэнни Бойду уже внимательно глядят кровожадные рошелевские мальчики.

Развернутая поперек дороги машина Рошеля действительно стояла на вершине перевала. Я сбросил скорость и притормозил футах в двадцати от нее. Сзади, на таком же расстоянии, остановилась вторая машина. Свет ее фар освещал мой «додж». В тишине негромко фырчали моторы. Я был как на ладони. Мне было предложено выбирать: или я умру в машине, или не захочу пачкать салон кровью, выйду наружу, и меня прикончат на дороге.

Мысли в голове проносились мгновенно. Свернуть? С одной стороны скала, с другой — обрыв. Таранить Рошеля? Он встретит огнем в лоб, а ребята сзади тут же изрешетят машину со своей стороны. Их больше, медлить они не станут. Их больше... Их больше... Их больше, и они уверены в успехе. Уверены — значит расслаблены. Соображай, Бойд, что они сейчас могут сделать? Кто-то один, наверное, выйдет из машины и начнет осторожно подкрадываться к «доджу». Должна ли хлопнуть дверца? Вряд ли — что они, непрофессионалы, что ли? Думай, Бойд, думай. Что у тебя есть? Револьвер. Уже легче. Они про него не знают. Что еще? Машина. В твоем положении — мышеловка. Если стоять на месте. А если?.. Задний ход! Допустим, кто-то из них уже выскользнул из машины и крадется к «доджу». Он наверняка окажется на пути. Или не окажется? Рискованно... А что не рискованно? Сидеть без движения?

Еще несколько секунд я вслушивался в тишину, пытаясь уловить, не хлопнет ли дверца. Нет, все тихо. Значит, медлить нельзя... Я достал револьвер и тихонько включил заднюю передачу. Потом пригнул голову и резко газанул.

Выстрел! Еще выстрел! Глухой удар! Крик! Машина вздрогнула — колеса через что-то переехали. Сильный удар, скрежет, звон бьющегося стекла — это я врубился в автомобиль сзади. «Додж» накренило. Я распахнул дверцу, выпрыгнул, перекатился по асфальту, вскочил и тут же отпрыгнул в сторону. Снова выстрел, где-то рядом свистнула пуля, я услышал, как она чиркнула по скале. Сзади не прекращался крик — надрывный и воющий.

Я снова упал на асфальт, быстро и осторожно приподнял голову. Теперь мне стало ясно, что произошло. Когда «додж» ударил багажником в стоящую сзади машину, ее бросило в сторону, причем так, что передние колеса буквально нависли над краем пропасти. Тот, кто был за рулем, сейчас оказался в незавидном положении: малейший толчок — и машина полетела бы вниз. Но мне нельзя было долго любоваться этой картиной — и водитель, и Рошель могли меня заметить. Я метнулся вбок. Вовремя! — выстрелы грохнули и спереди, и сзади. Но машина над пропастью при этом слегка покачнулась. Водитель, видимо, решил не рисковать. Дверца медленно открылась, из проема показалась нога, которая стала нащупывать землю. Потом водитель начал осторожно выбираться наружу. Он предпочитал не спешить, не думая, видимо, что у меня есть револьвер. А напрасно, молодой человек! Я поймал на мушку его силуэт, отчетливо видный на фоне светлой машины, и дважды быстро нажал на спусковой крючок. Водитель дернулся и медленно повалился на землю. Я метнулся к «доджу».

Оставался Рошель. Из-за «доджа» я пустил по его автомобилю две пули. Теперь позиция Рошеля из выигрышной превратилась в уязвимую. Во-первых, он, похоже, тоже не ждал, что я окажусь вооружен. Во-вторых, это Рошель сейчас торчал на гребне скалы, заметный, как муха на лысине, а я был прикрыт сразу двумя машинами и укутан все сгущающейся темнотой. Притом, это же Пали-Пасс! В любой момент может налететь шквал — и будешь ты тогда, голубчик, юзить на ветру под прицелом недружелюбного револьвера. Словом, оценив шансы в возможной дуэли, Рошель, видимо, пришел к мысли, к которой в таком положении пришел бы любой нормальный человек: мотор зарычал, его машина резко развернулась и рванулась с места.

Ай-я-яй, Пит, нехорошо оставлять друзей. А вдруг кто-то из них еще жив? Что?! У меня все похолодело внутри от этой мысли. Держа револьвер наготове, я осторожно заглянул вовнутрь застывшей у края пропасти машины. Пусто. Слава Богу! Я вытер пот и, обойдя машину, подошел к застреленному мной человеку. Он лежал на животе. Я перевернул тело. Молодой парень с туповатым грубым лицом. Рубашка в крови — обе пули вошли в грудь. Я выпрямился. Что, щенок, наслушался баек лихого разбойника дяди Пита и решил стать таким же крутым? А дядя Пит даже чуть-чуть не захотел рискнуть, чтобы тебя выручить. Кстати, что это за стоны, если ты убит? Ах да, второй... Этот лежал в футах пятнадцати от «доджа». Так вот что за глухой удар был, когда машина рванула задом. Сучонок, ты мне пулю в затылок хотел всадить — а сейчас воешь, как собака Баскервилей!

Стон стих внезапно, словно кто-то выключил звук. Голова второго тяжело упала на землю. Я подошел и присел над ним. Теперь ясно. Я бы на его месте не так орал. Когда машина пошла назад, он не успел отпрыгнуть. «Додж» переехал его прямо по пояснице. На месте живота было кровавое месиво. Позвоночник, наверное, тоже сломало. И сколько же ты еще после такого прожить умудрился!

Я перетащил его к машине и забросил на кресло водителя. Застреленного усадил рядом. Друзья всегда должны быть вместе! Как ни странно, машина стояла достаточно устойчиво — а ты-то, который с дырками в груди, так испугался! Ну, ничего, сейчас поедете...

Зажигание включилось сразу. Ногу того, кто сидел на шоферском месте, я поставил на газ — что интересно, он не возражал. Я закрыл дверцу, через открытое окно включил скорость и отскочил. Машина дернулась вперед, на миг застыла на брюхе, начала заваливаться вниз и вдруг как-то разом, в один миг сорвалась в обрыв. Через несколько мгновений глубоко внизу раздался грохот.

Пали-Пасс, знаете ли, невероятно опасное место. Такие ветры бывают! И с теми, кто не осторожен, здесь может случиться непоправимое.

Кстати, Дэнни Бойд, ты обратил внимание, что все это время на вершине скалы было удивительное затишье? Хоть бы легонькое дуновеньеце... То-то! Не забудь помолиться перед сном.

Я думал об этом, гоня машину вперед и выбирая место, где можно развернуться. У «доджа» оказались помятыми бампер и багажник и разбиты задние фары — вполне терпимо, я ожидал худшего.

На пути в Гонолулу включил радио. Передавали «Песню островов». Хорошая музыка — лучший похоронный марш для тех двух ублюдков, которые лежат сейчас на дне пропасти.

Глава 7

Бар «Хауоли». Тот же столик в углу, тот же гаваец-официант.

— Здравствуйте, мистер Бойд, — вежливо сказал он. — Джин с тоником, как всегда?

— Традиционные одиннадцать порций, — я положил на стол ладонь, между пальцами была зажата сложенная вчетверо десятидолларовая бумажка.

Рука официанта скользнула над ладонью — бумажки между пальцами уже не было. Он чуть заметно улыбнулся.

— Хваткий ты юноша, Кемо, — сказал я. — Я и не подумал, что мои деньги так быстро начнутдействовать.

— Хорошие чаевые — хорошая работа. — Кемо снова улыбнулся. — Ваш джин будет через минуту, мистер Бойд. Если не возражаете, я скажу мистеру Мейзу, что вы здесь?

— Конечно, — сказал я. — Когда Улани начнет выступать?

— Через двадцать минут.

— Тогда вот что. У меня сегодня был нервный день. Как думаешь, бифштекс поможет мне успокоиться?

— Без сомнения. — Кемо достал карандаш и блокнот. — Могу рекомендовать бифштекс по-гавайски.

— А чем бифштекс по-гавайски отличается от обычного?

— Здесь, на островах, народ сентиментальный. Прежде чем забить быка, вешают ему на шею леи. От этого мясо становится нежнее.

Он говорил с совершенно серьезным лицом. Я посмотрел на него внимательно. Народ сентиментальный! Между прочим, у Бланш Арлингтон на перерезанной шее болталось леи. Что-то знает об этом? Или просто привычно повторяет фирменную остроту?

— Раз ты такой знаток местных обычаев, — сказал я, — объясни, чем знаменит красный гибискус?

— Красный гибискус — символ Гавайев! — Кемо ответил мне даже с некоторой обидой.

— Понял. Пит Рошель здесь сегодня был?

— Не видел, — он спрятал блокнот в карман. — Джин будет через минуту, бифштекс чуть-чуть позднее. Извините, мистер Бойд, мне надо к соседнему столику! — Кемо отбежал, и это было досадно: у меня оставалось к нему еще несколько вопросов.

Я закурил. Часы показывали пять минут одиннадцатого. Да, Дэнни Бойд, нынешний вечер тяжело тебе дался! Такой стресс десяти лет жизни стоит.

Кто-то остановился рядом. Я поднял голову. Знакомые блекло-голубые глазки целлулоидного пупсика равнодушно глядели на меня. Эдди Мейз сел напротив.

— Опять захотелось взглянуть на Улани? — произнес он своим тонким голосом. — Приятно.

— Можете звать меня Дэнни, — ответил я. — Похоже, между нами много общего.

— Вы так думаете? Я рад, — он улыбнулся, но глаза его по-прежнему оставались бесстрастными. — Что имеете в виду?

— Да так... — я помолчал, делая вид, будто размышляю над ответом. — Во-первых, мы оба балдеем от танцев Улани.

— Да, — он кивнул. — Как все мужчины.

— Кроме того, у нас немало общих друзей, — продолжал я, — а, как известно, твой друг — мой друг. Если он, конечно, взаймы не начинает просить.

— Общие друзья? — переспросил он удивленно. — Ах, да! Миссис Рид и капитан Ларсон!

— Не только, — жестко сказал я. — Пит Рошель. Мы со старым пиратом Питом нежно полюбили друг друга, хотя кто-то и вложил ему в уши, что это я перерезал горло его девушке.

Мейз пригладил ладонью свои черные блестящие волосы.

— Прошу прощения. Что-то не понимаю.

— Чего тут непонятного? Вы согласились: у нас есть общие друзья: Вирджиния Рид, Эрик Ларсон, Као Чой, Пит Рошель.

— Пита Рошеля я не знаю, — знакомая приклеенная вежливая улыбка появилась на его лице. — Что-то вы, Дэнни, путаете.

— Не скромничай, Эдди, — подмигнул я. — Таким знакомством можно гордиться. Пит — славный старикан, и сейчас он где-то рядом. Ну, посуди сам, как же тебе его не знать? Рошель так хотел повидаться с Улани, а ты ведь подсаживаешься за столик к каждому, у кого возникает такое желание.

— А зачем этому Рошелю Улани? — его тонкий голос звучал мягко.

— Ну как же! Они почти что земляки!

— Странно. Рошель, судя по имени, американец, а Улани...

— Ну не дури, Эдди. Сам говорил, что Улани с Ниихау. Пит Рошель тоже бывал там — в свое время. Очень понравилось. Сейчас жаждет побывать снова.

Появился Кемо. На подносе у него были мой джин с тоником и виски с содовой и льдом для Мейза.

— Бифштекс сейчас будет, — сказал он. — Вы предпочитаете прожаренный или с кровью?

— С кровью, — усмехнулся я. — Будет мало крови — мистер Мейз перережет себе глотку.

— Я скажу на кухне, чтобы не пережаривали. — Кемо кивнул. — Три минуты, сэр.

Мейз начал потягивать виски. Голубенькие кукольные глазки рассматривали меня в упор.

— Несмешно шутите, Бойд, — сказал он, помолчав. — У вас с головой что-то.

— Конечно, — ответил я. — Будет здесь что-то с головой. Вчера убили Бланш Арлингтон. Пит Рошель уверен, что это я постарался. Ты меня отправляешь к Вирджинии Рид и Ларсону, а, значит, заодно и к Као Чою. У всех на уме Ниихау, Улани родом оттуда, и ты ее при этом пасешь, как родные папа с мамой. И, наконец, кому же, кроме тебя, наплести Рошелю, что я убил его бабу — или не так?

Мейз слушал внимательно, потом ухмыльнулся.

— У тебя точно с мозгами что-то не то, Дэнни. Ладно, все по порядку. Мисс Арлингтон несколько раз заходила сюда. Очень милая дамочка, мне ее искренне жаль...

Вновь у столика возник Кемо, который принес бифштекс. Мейз прервался и продолжил, только когда он ушел.

— Кемо передал мне имена, которые ты назвал: Вирджиния Рид, Ларсон... Я их знаю, они здесь бывали, знаю и то, что вечерами они обычно болтаются в коктейль-баре в «Принцес Каиулани». Ты сказал, что их ищешь — я сказал, где их найти. Чой? Ну кто же в Гонолулу не знает Чоя! Вот чего не предполагал — что он окажется с ними.

— Остается Ниихау, — уточнил я. — И Рошель.

— Ниихау — это маленький остров на краю архипелага. Родные места Улани. И только, — с расстановкой сказал он. — У тебя своя игра, Дэнни, я ее не знаю и знать не хочу. И Рошеля никакого не знаю. А, значит, и сказать ему ничего не мог. Ясно?

— Допустим, — согласился я. — Допустим, я поверю, что ты такая овечка. Но если все-таки выяснится, что ты врешь, что это из-за тебя Рошель сейчас точит на меня нож... Знаешь, Эдди, я неплохо стреляю.

Официант — не Кемо, другой, коротыш с печальными глазами, — подбежал к столику. Он шепнул что-то на ухо Мейзу и отошел.

— Извини, Дэнни, — сказал Мейз, — дела. Попробуешь бифштекс — скажешь, как он. О деньгах, как обычно, не беспокойся, я угощаю, — он встал.

Бифштекс оказался великолепным. Подошел Кемо.

— Бифштекс — класс! — сказал я. — Моя благодарность повару.

— Рошель тут, — шепнул Кемо в ответ. — Только-только пришел, сидит в кабинете у Мейза. С ним еще один. Жуткий тип, я его знаю.

— Да?

— Мистер Бойд, вам, наверное, лучше уйти, — он виновато посмотрел на меня. — Счет оплачен, так что... Видите ту дверь? — он показал глазами на дверь с не понятной для меня табличкой «Камес».

— Вижу.

— Войдете, там налево еще одна дверь. Прямо по коридорчику — и черный ход. Сейчас Улани начнет танцевать, выключат свет. В темноте и выскочите.

— Ладно, — сказал я. — Спасибо. Если не секрет — с какой стати ты обо мне решил позаботиться? А если Мейз узнает?

— Вы же ему не скажете? Вы ведь хороший человек, вы мне да кинэ... Понравились. А Улани нужен друг. Потом, вы мистера Мейза не любите, и я тоже. Чаевые хорошие даете...

— Кстати! — сказал я и достал еще одну десятидолларовую бумажку. Она исчезла мгновенно.

— Я передам повару, что вам бифштекс понравился, — громко сказал Кемо и улыбнулся.

Через несколько секунд из динамиков ударили барабаны. Очень хотелось еще раз взглянуть на Улани, но... Пользуйся подсказкой, Дэнни Бойд, свет перед выходом девушки гаснет всего на мгновение. Я приготовился резко вскочить со стула.

Кемо все объяснил толково. Дверь с надписью «Камес» оказалась открыта, вторая дверь тоже, по узкому коридорчику я выскочил во дворик, пробежал по нему и вышел на улицу. Мой «додж» оставался перед входом, но я решил не идти к нему: Рошель, конечно же, заметил знакомую машину, и сейчас какой-нибудь громила не спускает с нее глаз. Ладно, пока обойдемся, там видно будет. Два квартала я шел пешком, а потом мне попалось такси.

У себя в «Гавайян Виллидж» я открыл бутылку виски. Когда же придет Улани? Скорее, милая! Дэнни Бойд заслужил тебя за сегодняшний вечер.

В дверь номера постучали. Улани? Рано. А кто? Кто бы ни был — хорошего не жди, друг мой Дэнни...

Руку с револьвером я держал за спиной. Дверь открывал так, чтобы в случае чего тут же отскочить в сторону.

Толстенький китаец в модных очках весело улыбнулся мне с порога.

— Мистер Бойд?

— Да.

— Прошу прощения за поздний визит. Я — Ли. Харольд Ли.

— Очень приятно.

— Лейтенант полиции, — он показал значок. — Вы позволите?

Я посторонился, стараясь как можно незаметнее сунуть револьвер в задний карман брюк.

— Конечно же. Прошу.

— Спасибо.

В номере он огляделся по сторонам.

— Хотите выпить? — предложил я.

— В другой раз, — он заметил на столике мой наполненный стакан. — Но вы на меня внимания не обращайте.

Я со стаканом сел на диванчик, он — на стул напротив. Некоторое время мы молча рассматривали друг друга.

— Я сейчас расследую убийство одной женщины, — начал он. — Бланш Арлингтон. Слыхали?

— Видел в газетах.

— Вы ее знали?

— Нет. Никогда не видел.

— Вы ничего не путаете, мистер Бойд? Бланш Ар-линг-тон.

— Я понял, — кивнул я. — Нет, с этой женщиной мы не были знакомы.

Он посмотрел на меня достаточно растерянно.

— Понимаете, мистер Бойд, а вот оператор на телефонной станции уверяет, что соединяла вас с ней вчера в конце дня.

— Ах, вот оно что! — воскликнул я. — Да, мы созванивались. Мой друг ее неплохо знал, попросил передать привет. Я, как только приехал в Гонолулу, позвонил ей. Немного поболтали... Но не виделись.

— Тогда ясно, — сказал Ли. — Как вам Гавайи? Надеюсь, время проходит весело?

— Не жалуюсь.

— Вам придется дать официальные показания, — он улыбнулся виновато. — Необходимая формальность. Придется потратить часок-другой.

— Ничего, — сказал я.

— Неприятная, конечно, история, но, надеюсь, она вам отдых не испортит. Знаете, всегда завидовал туристам: у них есть время побывать там, куда мы, местные, в жизни не выберемся. Вы уже что-нибудь посмотрели?

— Центр города, — сказал я, — был в пяти или шести барах, не помню, как называются. Еще в «Хауоли» — там великолепная гавайская танцовщица.

— Да? Надо сходить посмотреть, — он поправил очки. — А как зовут вашего друга, который передавал привет мисс Арлингтон?

— Рид, — я отпил виски. — Эмерсон Рид. Если надо — он сейчас тоже в Гонолулу. Остановился в этом же отеле.

— Хорошо, — кивнул он. — А человека по фамилии Рошель вы случайно не знаете? Пит Рошель.

— Нет. А кто это?

— Да так... — он махнул рукой. — Один уголовник. Вы-то сами чем занимаетесь, мистер Бойд?

— Мелочами всякими... Частный детектив.

— Вот как? — усмехнулся он. — И лицензия есть?

— Обязательно! — сказал я. — Показать?

— Верю, — он расплылся в улыбке. — В известном смысле коллеги, а, мистер Бойд? Так, может, я ошибся? Может, вы здесь по делу?

— Не по делу, — твердо сказал я. — Было много работы — сейчас решил отдохнуть. Расслабиться, пошататься по барам, позагорать... Отоспаться! — я выразительно покосился на часы.

Лейтенант Ли понял намек.

— Иду, иду, — сказал он, вставая. — Простите еще раз, что поздно зашел.

— Все в порядке, — ответил я.

Он подал мне руку, подошел к дверям, но на пороге обернулся:

— Вы в наших краях сколько еще пробудете, мистер Бойд?

— Трудно сказать, — я пожал плечами. — Все зависит от того, не появятся ли дома дела. Возможно, неделю, возможно, день...

— Не торопитесь. За два дня, что вы здесь, вкус Гавайев не почувствуешь. Поболтайтесь еще денька три-четыре...

— Тронут вашим гостеприимством, — сказал я. — Как получится.

— А вы уж постарайтесь, — неожиданно холодно сказал лейтенант Ли, и улыбка как-то вмиг покинула его лицо. Глаза смотрели на меня внимательно и чуть презрительно. Я вдруг понял, что этот болтливый толстячок в очках, если нужно, способен мгновенно стать другим — жестким, быстрым, подобранным профи-полицейским. — Мистер Бойд, — спокойно и внятно произнес он, — вы официально предупреждены, что будете нужны следствию еще, как минимум, три дня.

— Ну, когда вопрос ставится так, — я развел руками, — отказывать не имею права.

— Отлично! — передо мной снова стоял прежний миляга-парень. — Всего доброго, мистер Бойд.

— Алоха нуи лоа.

— Ого! — Ли, взявшийся уже за дверную ручку, обернулся. — Осваиваете местные диалекты, мистер Бойд? И даже, похоже, нравы определенной части населения...

— По мере необходимости, — лейтенант уже начинал меня серьезно злить.

— Заметно, заметно... — он хмыкнул. — Вы вот что, мистер Бойд, постарайтесь все-таки без нужды не садиться на пушку. Да-да, в заднем кармане... Во-первых, неудобно — в задницу впивается. А во-вторых, может предохранитель соскочить, и получите по-дурному пулю в ляжку. Потом, если вы на отдыхе, зачем таскать с собой орудие производства? — И, не дожидаясь моего ответа, Ли вышел.

Я постоял у двери, слушая, как отдаляются в гулком коридоре его шаги. Потом налил себе еще виски. Не понравился мне этот лейтенант Харольд Ли. Больно прыток. От умного полицейского тебе, Дэнни Бойд, всегда лучше держаться подальше. Вдруг вынюхает, чего не надо!

Зачем он приходил? Оператор на станции действительно могла запомнить мой звонок — и тогда все просто. А если игра покруче? Тот же Рошель — зачем ему снова мучиться, что-то придумывать, когда гораздо проще науськать на Дэнни Бойда копов? Или так: тот, кто решил убрать тебя руками Рошеля, увидев, что у дяди Пита ничего не получается, стукнул в полицию. А когда такие, как Ли, берут след... Ты хорошо стер отпечатки пальцев в доме Бланш, Дэнни? Хорошо, хорошо... Не надо самого себя пугать. А что надо? А надо бы, конечно, раз такие дела, плюнуть на все и завтрашним рейсом — в Нью-Йорк. Но не выйдет. Лейтенант — сволочь, да не дурак... «Мистер Бойд, вы официально предупреждаетесь, что будете нужны следствию еще, как минимум, три дня». Зараза!..

Я залпом допил стакан. Все! Хватит! Проблем на свете много, а голова у Дэнни Бойда одна. Там видно будет. В конце концов, я на Гавайях, в земном раю. И, если лейтенант так хочет, готов еще несколько дней в этом раю поблаженствовать.

Я включил радио. «Песня островов» уже заканчивалась, следом зазвучал другой шлягер сезона — «Едем на хукилау». Что такое хукилау, я уже знал — вычитал в рекламном проспекте. Это такая большая рыбалка, местный праздник. На снимках немножко сетей и много-много коротких саронгов и длинных женских ног. То есть, видимо, рыба в этом деле не главное, ее потом, сколько надо, в магазине покупают, а ездят на хукилау для того, чтобы хорошенько на природе...

...Сети ставить — это мое здесь занятие!

Глава 8

Короткий стук в дверь оторвал меня от злых раздумий. Улани! Девочка моя, как ты вовремя...

— Алоха ауна оэ! — открывая дверь, я выговорил эту фразу без запинки.

— Ничего себе! — усмехнулась с порога Вирджиния Рид.

Я остолбенело уставился на нее и продолжал глядеть на пустую стену напротив даже после того, как Вирджиния, небрежно отодвинув меня, прошла в комнату. Потом осторожно закрыл дверь, повернулся и снова начал пялиться на Вирджинию.

На ней было алое платье в китайском стиле — но явно пошитое специально, потому что китаянки ниже и вообще фигуры у них отличаются от голливудского стандарта. Шелк обтягивал тело очень плотно, от этого Вирджиния выглядела еще более сексуально, чем днем, в бассейне, когда на ней был только купальник. Она элегантно отставила ногу немножко в сторону — разрез спереди разошелся, и нога стала видна сразу вся, от бедра до туфель на высоком каблуке.

— Хороша? — насмешливо спросила она. — Не слышу ответа.

Она действительно была ошеломительно хороша. Таким женщинам целуют руки, перед ними падают на колени, их желают сейчас же, на ковре, на столе, на чем угодно, и я обязательно впал бы в такое состояние — если бы вот-вот не должна была прийти Улани.

— Хороша! — наконец произнес я. — Тебе чего?

Она ехидно глянула на меня.

— Чего, чего... К нему женщина пришла, а он... Ничего! Просто подумала — вечер, Бойд скучает... Что-то ты днем был более шустрым!

— Неприятности, — вздохнул я. — Проблема выбора. Хрущев, говорят, в аналогичной ситуации предлагает своим послам сыграть в «русскую рулетку».

Что за чушь я несу! Сейчас придет Улани! Как объясню я присутствие Вирджинии в номере? Что говорить Вирджинии, когда она увидит, что среди ночи ко мне пришла Улани?

Зазвонил телефон. Какому еще идиоту я понадобился в такое время? Я с ненавистью покосился на аппарат. Он не умолкал.

— Это тебя, — хмыкнула Вирджиния. — А ведь не смотришься таким уж незаменимым!

— Алло! — рявкнул я в трубку.

— Мистер Бойд? — взволнованно спросил мужской голос.

— Да.

— Это Кемо, официант из...

— Помню.

— Мистер Бойд, они ее поймали! Они разговаривали во дворике, когда она вышла через черный ход...

— Подожди. Ты о ком?

— Мейз и Рошель. Они схватили Улани! Потом отвели в кабинет Мейза. Я слышал, как она там плакала. Ее, наверное, били!

— Она сейчас тоже там?

— Нет! Ее затащили в машину и куда-то увезли! Я очень волнуюсь за нее, мистер Бойд, очень волнуюсь...

— Куда они поехали, ты знаешь?

— Нет. Я спрашивал у наших, но Мейз никому ничего не говорил. Что делать, мистер Бойд?

— Так, — сказал я, — это, конечно, плохо, что так вышло, но ты, прежде всего, постарайся успокоиться.

— Что вы говорите, мистер Бойд! — закричал Кемо на том конце провода. — Они с ней что угодно могут сделать! Убить могут!

— Не могут. Она им для одного дела очень нужна. Потому они боялись нашего с ней разговора. Теперь просто сделают так, чтобы у нас не было возможности встретиться. Вот и все. Это правда. Успокойся, ничего опасного ей не угрожает.

— Вы правду говорите, мистер Бойд?

— Я же сказал.

— И вы ничего не будете делать?

— Буду. Но потом. Попозже. Я еще раз говорю: сейчас ей ничего не угрожает.

Он повесил трубку. Говорил, похоже, из телефона-автомата. Я представил, как он сейчас оседает на асфальт, обхватив голову руками и воя от бессилия.

При разговоре я старался не называть имен, но Вирджиния, конечно же, все слышала.

— Какие тайны роковые! — воскликнула она. — А кто это был?

— Шеф, — ответил я. — Такой заботливый! Очень волнуется, как я здесь.

— А кто такая «она», которой ничего опасного не угрожает? Младшая сестричка, которая идет в первый класс?

— Точно. Только не в первый, а в последний...

Нависла недолгая пауза.

— Слушай! — резко сказала Вирджиния. — Нечего клоуна корчить. Као весь вечер из-за тебя психует.

— И допсиховался до того, что позвонил в полицию?

— В какую полицию? Я же говорю — кончай шуточки...

— Шуточки? Лейтенант Харольд Ли шутить совсем не настроен.

— Ли? — переспросила она. — У тебя был Ли?

— Был.

Я коротко рассказал ей о визите лейтенанта. Похоже, что мой рассказ Вирджинию встревожил: она слушала побледневшая, нервно прикусив нижнюю губу.

— Н-да... дела... — наконец сказала она. — У тебя выпить есть? Нервы хочу расслабить.

— Есть немного.

Я долил виски по стаканам, Вирджиния сидела молча, что-то обдумывая.

— Где ты сегодня вечером был? — вдруг спросила она.

— На Пали-Пасс.

— Као так и сказал, что это, наверное, ты. Рошель?

— И еще двое.

— Рошель не в той машине, что оказалась в пропасти?

— Увы, — вздохнул я. — Не повезло.

— Что ж... Значит, он сейчас тебя ищет.

Она резко поднялась.

— Собирайся, Дэнни. Едем. Тебе здесь сидеть нельзя!

— Куда едем?

— Ко мне! Рошель может быть здесь в любой момент. Если он за тебя взялся, то живым не выпустит. Давай скорее, если не хочешь ножа в спину.

— Он мне глотку обещал перерезать, — улыбнулся я. — От уха до уха и медленно-медленно.

— Да не болтай ты! Где твой пиджак? — Вирджиния нервно заходила по комнате из угла в угол.

— На мне, — я засмеялся. — Не видишь, что ли?

— Да? — она остановилась и тоже засмеялась. — Вот дура! Ладно. Идем?

— Идем. Подожди меня в холле у выхода, я сейчас.

Вирджиния вышла. Ее каблучки простучали по коридору.

Нечего давать повод всяким полицейским лейтенантам над собой посмеиваться — в кобуре револьверу сподручнее. Так, что у нас в барабане? Четыре патрона стрелянные — память о перевале Пали-Пасс. Заменим. Что еще не забыть взять? О! Зубную щетку! Мало ли где проснешься утром!..

В холле Вирджиния не сразу мне попалась на глаза: оказалось, она зашла в нишу, где днем сидит швейцар, чтобы не светиться. Действительно боится! Я разбудил спавшего ночного портье, отдал ему ключи, потом взял Вирджинию под руку. Мы вышли на улицу.

— Твоя машина далеко? — спросила она, напряженно оглядываясь.

— Возле бара «Хауоли». Под надзором рошелевских мальчиков.

— Понятно.

— А твоя?

— Я без машины. Вон такси — лови!

— Далеко ехать?

— Улица Гибискус, это возле Вайкини.

Минут через десять мы стояли возле вытянутого трехэтажного здания. Квартира Вирджинии оказалась на верхнем этаже. Вид отсюда открывался прелестный: море огней, элегантные очертания дорогих отелей — «Моана», «Ройял Гавайян»... Но в данный момент меня волновала не столько красота вечернего городского пейзажа, сколько лысина Рошеля, которая могла мелькнуть у подъезда. Именно поэтому я долго стоял у окна, чуть отодвинув тяжелые шторы. Когда, наконец, оторвался, прошел в центр просторной полутемной гостиной, развалился в кресле и закурил.

Вирджиния была на кухне. По звукам я догадался, что она взбивает коктейль. Я осмотрелся по сторонам. Похоже, Вирджиния неплохая хозяйка — во всем чувствовался уют и вкус. Сейчас в гостиную войдет Эрик Ларсон в мягких тапочках...

Вместо Эрика вошла Вирджиния. В руках у нее были бокалы, под локтем шейкер.

— "Манхэттен"[12], — сказала она, ставя бокалы на столик и присаживаясь в кресло напротив. — Понравится — сделаю еще.

— Понравится. А что Эрик — безумствует в ванной?

— Он здесь не живет, — жестко сказала Вирджиния.

— Вот как? Почему?

— Я уже говорила: есть вещи, в которые тебе совать нос не надо, — в ее голосе зазвучал металл. — Эрик умеет управлять яхтой. Поэтому он мне нужен. Все!

— Да-а-а... — протянул я. — А я-то думал, между вами бурный роман. Ты бросаешь мужа ради красавца-моряка, красавец-моряк поднимает парус, яхта уходит в море и начинает качаться на волнах больше обычного...

— Заглохни! — заорала она и вскочила со своего кресла.

— Сядь. Я ведь вынужден многое домысливать, поскольку не знаю общей картины. Ты, например, еще днем говорила, что про Рошеля знаешь только то, что это парень, который когда-то «ломанул» с Дейвисом банк и спер золото, а потом отсидел пятнадцать лет...

— Ну и что? — спросила она, опускаясь в кресло.

— Ничего. Просто сейчас выясняется, что ты про дядюшку Пита знаешь еще кое-какие подробности. Что он в Гонолулу. Что он на редкость опасный тип, который задался целью меня пришить. Что если он так решил, то будет идти до конца...

— Да! — с вызовом сказала она. — Я тебе не все рассказала. Откуда я знаю, можно тебе рассказывать такие вещи или нет? А вдруг струхнешь? Вдруг, сразу после разговора, побежишь на вечерний самолет? Думай потом, как с тобой быть, учитывая длинный язык Дэнни Бойда!

— Неужели, глядя на меня, нельзя понять, что...

— Все вы мужики сначала суперменов корчите. Так вот: все, что я говорила про Рошеля, — правда. Теперь, думаю, ты с этим спорить не будешь. Своими глазами посмотрел!

— Вопрос: Рошеля посадили где-то в сорок втором, так? Отсидел он пятнадцать лет. Значит, вышел в пятьдесят седьмом. Сейчас шестьдесят первый. Рошель сказал, что он здесь недавно... Ты тогда правильно сказала: если бы золото всплыло, какие-то круги по воде все равно бы пошли, хоть намеком, но что-то местные бы знали. То есть, он за ним еще не ходил. Но тогда спрашивается: чего Рошель тянет? Время ведь идет. Три года уже потеряны.

— А, по-моему, все просто, — ответила Вирджиния. — Он пятнадцать лет молчал в тюрьме о золоте, как рыба, ждал дня, когда выйдет на волю. Потом ждал, когда подвернется Рид — денег после тюряги не было, а такую тайну не всякому доверишь. Сейчас выжидает, готовясь все провернуть так, чтобы все без задоринки прошло, чтобы нигде не зацепиться, нигде не поскользнуться. Три года? Да хоть еще три! Там двести пятьдесят тысяч, Дэнни, этого ему хватит, чтоб до конца дней в роскоши жить.

— Может быть... — я задумался. — А может, все еще проще, а, Вирджиния? Вот я — старый уголовник. Отсидел пятнадцать лет, за душой — ни гроша. В юности бывал на Гавайях. Понравилось — действительно, райское место. Хочу туда вернуться. Но далеко и в карманах пусто. Что я делаю?

— Ты это к чему? — глаза ее недобро сощурились.

— Так, размышляю... Продолжим. Я придумываю правдоподобную историю. Люди, которые в ней действуют, мертвы, потому на вранье меня никто не поймает. Нахожу богатого вахлака по имени Эмерсон Рид и пудрю ему мозги. Он верит: богатые — они всегда жадные, а жадный — значит глупый...

Мне самому вдруг страшно начала нравиться эта идея. Запомни ее, Дэнни Бойд, авось пригодится, когда нужно будет обеспечивать старость!

— ...Мелочиться не надо, — продолжал я, — Риду можно пообещать, как минимум, половину золота. Не жалко, его ведь все равно нет — ни на Ниихау, ни где-то еще. Взамен требуешь у Рида хороший пансион на все время подготовки операции — долларов так триста-четыреста в месяц. И начинаешь себе жить припеваючи, занимая мозги лишь тем, какую бы, время от времени, придумать причину, правдоподобно объясняющую, почему поход за сокровищами в очередной раз откладывается. А когда Рид дойдет до кипения, делаешь ему ручкой и находишь другого богатенького идиота. Так можно перебрать человек двенадцать. Раньше или позже этот финт, конечно, разгадают, но, если повезет, продержишься на плаву достаточно долго...

— Ты — скотина! — сказала Вирджиния негромко, но четко. Потом поднялась с кресла и, отвернувшись от меня, встала у окна.

— Я еще не заслужил таких слов. Пит Рошель — вот тот действительно скотина. Он и людей убивать начнет, чтобы никто лишний не отправился бы на Ниихау и не выяснил, что все — блеф.

— Ты свихнулся, — тихо сказала Вирджиния. — Может, и я свихнулась, и все мы свихнулись, но ты точно.

— Вероятно, — я подошел сзади и положил руки ей на плечи. — Знаешь, я сегодня вернул Эмерсону его баксы. Со мной такого никогда не бывало. Точно, с головой не в порядке. Спаси меня от меня самого, малышка.

— А еще ты чего хочешь?! — Вирджиния повернулась так резко, что руки мои сами собой слетели с ее плеч.

— Коктейля! — испуганно сказал я. Она усмехнулась, взяла шейкер, наполнила бокалы и села на свое место.

— Слушай, а где все-таки Эрик? — поинтересовался я, глотнув еще «манхэттена». — Только не рассказывай мне, что на закате он уходит в море, всю ночь носится по волнам, повторяя твое имя, а на рассвете возвращается, озаренный и страстный. А то я поверю и зарыдаю.

— Все прозаичней, — сказала она. — Эрик решил, что практичнее жить раздельно. Целый вечер считал на бумажке все траты, потом огласил итоги и сказал, что, если он снимет небольшой номер в отеле, получится дешевле. Назавтра так и сделал, — она усмехнулась. — В жизни бы не подумала, что моряк-скандинав может вести с любовницей такие разговоры. Хотя, наверное, прав: деньги действительно кончаются.

— А что Чой? — спросил я. — Не подкинет на жизнь?

— У Као резко портится слух, когда речь заходит о деньгах, — она помолчала. — Нет, если дела пойдут совсем плохо, с голоду он мне помереть не даст. Начнет сдавать на ночь своим приятелям — таким же китайским полубизнесменам-полумафиози. Половину заработанного будет мне отдавать до последнего цента. «Честность — мое главное достоинство!» — и палец кверху.

Она передразнила Чоя так похоже, что я рассмеялся. Она тоже.

— Военный совет не отменил совещания в десять утра? — спросил я.

— Вроде нет. Поедем отсюда.

— Логично. Где мы будем спать?

— Ты — в спальне. Это там, — она кивком показала на дверь.

— Один?

Она молча кивнула.

— Еще спальни в доме есть?

— Нет.

— А кровати?

Она промолчала.

— Тогда давай я лягу на полу. Хотя, сама понимаешь, мне лично...

Вирджиния подняла голову. Мне показалось, что в уголках глаз у нее блеснули слезы.

— Отстань, Дэнни. Прошу тебя...

— Успокойся, — ответил я, — я пошутил.

Она снова встала и нервно заходила по комнате — похоже, такая у нее была привычка.

— Когда эта идея пришла мне в голову, все показалось таким простым, так легко выполнимым! Жизнь с Ридом... Два года кошмара! И тут — возможность красиво уйти, взять деньги, которых до конца жизни хватит, да еще нос муженечку натянуть. Потом появился Эрик... Здесь не только постель, хотя Эрик меня действительно любит, а тогда втрескался по уши. Но Эрик Эмерсона ненавидел, как и я, искренне, всей душой. Как увидел его в первый день, так и возненавидел. И вот — шанс отомстить...

— Неужели Рид действительно заслуживает такой ненависти?

— Молчи! Ты думаешь, он просто истеричный скандалист? Это мерзавец в химически чистом виде, такие редко встречаются. Вероломный садист, истекающий злобой и завистью... Ты бы знал, что он со мной иногда вытворял, — она дернулась, видимо, что-то вспомнив. — Несколько раз я была на грани самоубийства. Помню, держу бритву и думаю: может резануть себе по горлу? Хоть сволочи этой больше не увижу!

— Знаешь, семейные дела, они всегда... По-моему, ты все-таки преувеличиваешь...

Она остановилась и посмотрела на меня даже с какой-то жалостью.

— Ты же его совершенно не знаешь... Показалось, что это просто пес шелудивый, который то рычит, то воет? А ты не видел, какие у него глаза, когда он замечает, что человек напротив испугался, не может оказать сопротивления, просто как-то зависит? Дай возможность — он такого клыками порвет! А если уж есть возможность!.. У него вид собаки, которая гнала-гнала беззащитного зайца и, наконец, дорвалась до него. Это зрелище, Дэнни!

— Да будет тебе... Вид собаки! Конечно, неприятный тип, но и преувеличивать не надо.

Вирджиния оперлась руками на кресло и взглянула мне прямо в глаза.

— Ты знаешь, на чем он сделал «бабки»? — спросила она резко.

— Нет, — пожал я плечами. — Виски водой разбавлял?

— Наркотики, — она выпрямилась. — Наркотики. У него напарник был — вместе таскали дурь через границу. Контрабанда. То есть, возил-то тот, второй. У него была яхта, а у Рида концы там и тут. Рид давал наводки, тот, на яхте, шел в Карибское море, принимал товар и перебрасывал в Штаты. Основной риск приходился на долю этого парня. Потом власти заинтересовались его путешествиями. Рид как-то про это узнал и стукнул, куда надо. Причем подсказал, как сделать, чтобы парня взяли с поличным. Так сказать, сотрудничество с полицией, чистосердечное признание, то-се. Но одну вещь при этом Эмерсон держал в уме: он знал характер напарника, знал, чего тот боится. И действительно, парень предпочел застрелиться при задержании, но в тюрягу не сесть. А чистенький покаявшийся Рид через какое-то время за сущие гроши купил его шикарную яхту. Да-да, ту самую.

— Красиво! — я присвистнул.

— Потом он на этой яхте начал устраивать круизы. Года два этим занимался. Собираются несколько богатеньких сынков, трюм забивается поддачей, на борт берутся женщины. Расчет на то, что в океане полиции нет, с бабами можно вытворять, что хочешь. Тонкость, однако, в том, что белые проститутки, готовые перетерпеть такую поездку, просили слишком дорого. И Эмерсон начал набирать мексиканок, причем не профессиональных шлюх, а наивненьких, глупеньких, несовершеннолетних деревенских дурочек, приехавших в город искать работу. Он им, конечно, не говорил, что это за круиз, объяснял просто: туристы ищут обслугу. За таких ему даже дороже платили. Но, главное, Рид с мексиканками и не думал расплачиваться! Когда рейс заканчивался, их просто выбрасывали где-нибудь на пустынном пляже. А что девкам на этой яхте приходилось пережить!.. Две даже за борт выбросились. По шестнадцать лет им было... Помнишь, ты спрашивал, как могли пересечься Рид и Рошель? Один, дескать, важный богач, а другой нищий уголовник. Не знаю, честное слово, не знаю. Но то, что один мерзавец другого издалека чует — это точно.

— Может быть, — пробормотал я. — Слушай, а откуда ты все это знаешь — про яхту, про круизы...

— Эмерсон сам рассказывал, — уголки ее губ дрогнули. — Сначала, когда только поженились, — так, для смеха. Ему же кажется, что все это очень весело. А потом, когда уже плохо жили... Он меня бьет и орет: «Ты у меня тоже за борт сиганешь!»

— Н-да... Ладно, все уже позади. Если золото действительно существует — еще и большие «бабки» сможешь взять.

— Как же! — ее голос задрожал. — Очень большие. Только когда? Время идет, а я ни на шаг к этому поганому золоту не продвинулась. Только связалась со всякими подонками. А сейчас еще это убийство... Если в ближайшие две недели я не потрогаю слитки рукой, придется ложиться под Чоя и обещать ему семьдесят пять процентов дальнейшего заработка.

— Да не накручивай ты себя! — мне захотелось ее успокоить. — Может, все и хорошо будет. Поселишься тогда в «Уолдорф Тауэрз», будешь нищим на улице по десять долларов подавать. Яхта Рида с утра прибывает, так?

— С утра, не с утра — какая разница! — вдруг закричала она. — Все сорвется, я чувствую! Я чувствую, понял! — она замолотила кулаками по столику, опустив голову. — Мне это золото не достанется! Хотя я... я... — она зарыдала.

— Брось, Вирджиния, — я подсел рядом и начал утешающе гладить ее по волосам. — Ну чего ты... Да даже если и нет этого золота... Ты шикарная баба, с такой внешностью — и не выскочить снова замуж... Конечно, второй Рид тебе не нужен, но вполне симпатичный миллионер...

Ее плечи задергались под моими ладонями от всхлипываний.

— Ну, Вирджиния... Слышишь меня?

— Ты! — вдруг вскинула она голову. — Как ты мне смеешь такое говорить! Да мне напарник нужен в этом деле! Толковый и надежный. Господи, да что же мне так не везет с мужиками! Один — гадина, второй — недотепа туповатый, только под парусом ходить умеет. Я сорок долларов за это платье отдала — квартирная плата за неделю. В отель к нему приперлась, чуть ли не за ручку сюда привела! Остатки поддачи на коктейль извела, на что завтра выпивку покупать, ума не приложу. А он издевается!

— Постой, Вирджиния, я... э... — залепетал я.

— Заткнись, ты! — орала она. — Миллионера он мне склеить советует. Да я на это дело все поставила! Мне хоть кто-то нужен в нормальные помощники. Думала — вот, подвернулся... Надо брать, другого искать некогда. А он мне миллионера сватает!

Она схватила шейкер и запустила им в стену. Шейкер разлетелся на куски. Вирджиния вскочила.

— Удрать хочешь? Шикарная баба, говоришь? Она твоя, эта баба — если тебя ничем другим не... Что, старая? А сам? Да мне двадцать шесть всего, хочешь документы покажу!

— Двадцать три, двадцать три, я сначала решил, что двадцать три, — я понимал, что бормочу что-то нелепое.

— Если ничем другим нельзя — на! Платье тебе мешает?! К дьяволу платье! — Она рванула молнию и начата стягивать платье через голову. Оно было тесное, Вирджиния сдирала его рывками, до меня доносилось: — Со-рок-к дол-ла-ров... — наконец, стянула, швырнула на пол и потопталась на нем.

— Платья нет! — крикнула она. — Как фигура? Или ты балдеешь от жирных дур с Пятой авеню, которые там с собачками гуляют? Они кряхтят, как в сортире, на каждом шагу, пот вытирают. Так вот не надо, понял? Пояс я в жизни не носила, и лифчик мне нужен не для того, чтобы грудь поддерживать!

Персиковая шелковая комбинация перелетела через голову. Руки Вирджинии рванулись за спину — бюстгальтер полетел в угол.

— К груди вопросов нет? Ну? Не слышу ответа! Опускается?

Я тупо смотрел на высокую белую грудь с розовыми сосками. — К груди вопросов нет, — повторил я покорно. — Не опускается. Ни на дюйм.

— Утвердил... — зло сказала она. Голос ее был хриплым. — Пояс, как я уже говорила, не ношу — так что никаких поролонов. Что осталось?

Я открыл рот, соображая, что сказать.

— Молчишь, — хмыкнула она. — А осталось вот что.

Она резко сдернула трусики и стала передо мной, вертя их на пальце. Потом оглянулась и небрежно бросила их в вазу для фруктов на столике.

Я чувствовал себя подростком, впервые попавшим на стриптиз. Рот открылся сам собой и глаза не могли оторваться от обнаженного тела.

Вирджиния медленно повернулась, подошла к двери в спальню. В дверях обернулась, улыбаясь насмешливо.

— Ну, чего сидишь? Или у тебя что-то не в порядке?

— Все в порядке, — я чувствовал, что у меня перехватывает голос. — Ты потрясающая женщина, Вирджиния.

Жестом Клеопатры она указала на постель:

— Пошел!

Не Улани, так Вирджиния, — успел подумать я, идя в спальню. Что действует на женщин на самом деле, Дэнни Бойд, — твой чеканный профиль или гавайский воздух? А, плевать... Даже если этого проклятого золота и в самом деле не существует — Вирджиния такая женщина, с которой можно сойти с ума просто за компанию!

Глава 9

Десять утра. Кабинет Чоя. Ларсон пришел туда раньше нас, и, когда мы с Вирджинией вошли, его голубые глаза посмотрели на меня недобро. По Вирджинии было видно, как она провела остаток ночи, по мне тоже, и нельзя было требовать, чтобы Ларсону — конечно же, обо всем догадавшемуся! — это понравилось. Као, сидевший за столом, одарил нас фирменной вежливой улыбкой.

— Доброе утро! — сказал он. — Как настроение, миссис Рид?

— Замечательное, — улыбнулась Вирджиния. — Яхта уже прибыла?

— В шесть утра, — ответил Као. — Сейчас заправляется топливом.

Я достал сигарету.

— Как вы собираетесь ее брать?

— Есть один план, — сказал Чой. — Очень простой. Чем проще, тем лучше, а, Эрик?

Ларсон промолчал. Он пристально глядел на Вирджинию — а она этим утром прямо сияла.

— Изложи все, что мы придумали, Дэнни, — продолжал Као. — Ему нужно знать.

— Пусть катится отсюда подальше, — процедил Ларсон. — Обходились без него раньше — обойдемся и сейчас. У тебя с мозгами не в порядке, Као, если ты надумал брать его в дело!

— Меня не волнует твое мнение относительно участия мистера Бойда в операции, Эрик, — ангельским тоном произнес Као. — Я прошу тебя изложить ему суть идеи.

Желваки дернулись на лице Ларсона, но он, видимо, решил не задираться.

— Экипаж яхты состоит из трех человек, — начал он угрюмо. — Я их знаю, это те самые парни, у которых я ходил капитаном. Ребята свои. Рида терпеть не могут, и потому договориться с ними проблем не будет. Даже обрадуются.

— Здорово, — подмигнул ему я. — И где золото зарыто, они тоже знают?

— Кретин! — Эрик посмотрел на меня презрительно.

— То есть ты хочешь сказать, что Эмерсона, так или иначе, придется брать с собой?

— Спокойно, друзья! — Као улыбнулся. — Конечно же, Дэнни, мистера Рида мы берем с собой. И здесь начинается тот раздел плана, за который отвечаю я.

— Думаете, он расколется, где спрятано золото?

— Обязательно! — Чой не переставал улыбаться. — Я его попрошу так, что он не сможет отказать. Если надо, я это умею, Дэнни. Десять минут! И Рид поймет, что для него же лучше, если он не только скажет, где золото, но и план нарисует, и приметы выпишет на отдельной бумажке.

— Предположим, — сказал я. — Теперь анализируем ситуацию. Вирджиния — автор идеи, с ней все понятно. Эрик договаривается с командой, а потом ведет яхту на Ниихау — здесь тоже все ясно. Вы уламываете Рида — никаких вопросов! Остаюсь я. Как я отрабатываю свою долю?

— Вы ее уже отработали, — ответил Као. — Отработали тем, что перешли на нашу сторону. Рид играл с вами втемную, но при этом рассчитывал, что вы будете его основным помощником в борьбе с нами. Не вышло. Очень важный человек из его команды теперь в этом кабинете и играет против самого Рида. Достаточно?

— Меня такой расклад устраивает, — я пожал плечами. — Когда начинаем?

— В четырнадцать ноль-ноль яхта будет готова поднять якорь. — Чой заговорил деловито, таким тоном он, наверное, ставил задачи служащим своего магазина. — К этому времени мы уже ждем Эмерсона Рида на борту. В четырнадцать тридцать Рид поднимается на яхту. Она тут же отчаливает. Ходу до Ниихау — часов пять. То есть где-то около двадцати ноль-ноль мы там. Туристы, как известно, на остров не допускаются, идти напролом — значит, поднимать лишний шум. Поэтому есть смысл подождать, пока стемнеет. Ночью подходим к берегу, немного выжидаем, проверяя, все ли успокоилось, потом высаживаемся, выкапываем золото и переносим его на яхту.

— Дальше?

Чой пожал плечами:

— Возвращаемся в Гонолулу. Я знаю людей, готовых купить золото. В течение суток оно будет продано.

— Рид?

— Как только продадим золото, можно дать ему ногой под зад. — Као улыбнулся. — Все, он больше не опасен. В полицию не сунется. Во-первых, если начнут крутить это дело, то выяснится, что мистер Рид сам намеревался прикарманить золото. Во-вторых... Слишком невероятная история, чтобы в нее поверили...

— Экипаж?

— Им знать ничего не надо. Эрик скажет матросам, что Рид во время одного из путешествий оставил на острове драгоценности Вирджинии — хотел ее таким образом проучить. Это вполне в характере Рида, так что сомнений такая версия вызвать не должна. А поскольку ребята хозяина не любят, они не станут сильно протестовать, если Эрик попросит их помочь.

— Да вы, Као, прямо благородный разбойник! — я восхищенно покачал головой. — Вознаграждаете несчастных, наказываете злодея. Как в кино!

Чой усмехнулся.

— Мне больше нравится, что план не предусматривает ни капли крови. Хотя, конечно, нельзя исключить непредвиденных обстоятельств.

— Типа?

— Чего гадать! Пока что предвидеть ничего нельзя.

— Хорошо, — сказал я. — Где и когда встречаемся?

— Вы с Вирджинией должны быть на причале в два часа дня. Находите яхту, поднимаетесь по трапу. Эрик будет на борту минут за десять до вас. К тому времени станет уже понятно, согласны ли матросы быть заодно с нами. Если нет — дайте понять, что мы готовы действовать жестко. Я думаю, у вас это получится, — Као улыбнулся. — Это ведь вы так мило побеседовали вчера вечером с двумя незнакомцами на Пали-Пасс?

— У меня не было другого выхода!

— Ничего страшного! Так вот: Рид будет на яхте в половине третьего, я появлюсь накануне. Тут же поднимаем якорь.

— Надеюсь, с погодой повезет. Не переношу качки! — я улыбнулся.

— Будем верить, что все обойдется, — сказал Као. — В крайнем случае, Эрик предложит вам ведро.

— Да, — вздохнул я, — зальет туда свинца и привяжет мне на шею.

Вирджиния нервно побарабанила пальцами по столу.

— Као! А что должна делать я?

— Ничего, дорогая, — ответил он. — Твоя задача — в два часа дня помочь Бойду найти яхту. И все.

— Тогда, может, я пойду? Остались кое-какие дела, хочу закончить перед отплытием.

— Конечно. К Дэнни у меня вопросов тоже больше нет. Эрик, нам с тобой осталось обсудить некоторые частности — и тоже можешь быть свободен.

— Значит, можно идти? — я встал.

— До встречи на яхте. Не забудьте — четырнадцать ноль-ноль.

На улице Вирджиния сказала:

— Извини, Дэнни, хочу сбегать домой. Женские заботы: сложиться перед путешествием, платья, все прочее.

— Конечно, — ответил я. — В два часа на причале?

— Не опаздывай, — она чуть заметноулыбнулась. — Я очень на тебя надеюсь.

Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Потом поймал такси.

В холле отеля кто-то схватил меня за рукав.

— Стой, Бойд! Поговорить надо! — Эмерсон Рид был в своем обычном состоянии: вот-вот взорвется. — Какого дьявола ты до сих пор ошиваешься на Гавайях!

— Хорошо здесь! — беззаботно улыбнулся я. — Пальмы, девушки, гитары... Рай земной!

— Хватит паясничать! — заорал он так, что на нас оглянулись. — Это ты мне подкинул подлянку с цветами? Ты, я знаю! Шуточки откалываешь?!

— Какие цветы? — я наморщил лоб, делая вид, что что-то вспоминаю.

— Цветы на похороны Бланш! От моего имени! Мне потом принесли счет!

— Но ведь ты же любил ее? — спросил я проникновенно.

Рид на мгновение застыл с открытым ртом, потом челюсть его медленно поджалась, губы скривились в ехидной улыбочке.

— В общем так, Бойд: советую я тебе поскорее мотать отсюда.

— Почему? — удивился я.

— Пит Рошель — знаешь такого? Так вот, он очень тобой интересуется.

— А чего интересоваться? Я живу здесь, пусть приходит.

— Они с Бланш любовь крутили, — ухмыльнулся он. — Большу-у-ю любовь! А сейчас он думает, что это ты Бланш убил.

— А с чего это ему так думать? — поинтересовался я. — Разве что ты подсказал?

— И решил Рошель тебе отомстить, — продолжал Рид, не слушая меня. — А он такой: решил — значит, сделает. Убийца Бланш умрет той же смертью, что и она, — так сказал. Так что не мелькать бы тебе на Гавайях, Бойд!

— Эмерсон, — спросил я серьезно, — а правду про твои мексиканские круизы рассказывают, что во время них девушки за борт выбрасывались? И правда, что когда кого-то на контрабанде ловят, то один стреляется, а второй, который его сдал, яхту прихватывает?

— Что? — он пошел пятнами. — Ах, ты... — и замахнулся.

Мой кулак опередил его. Бил я под ложечку, а этот удар у меня поставлен. Рид согнулся и начал хватать воздух ртом.

— Тебе туда, Эмерсон, — сказал я, взял его под руку, довел до ближайшего стула и помог сесть. Он скрючился, обхватив живот руками.

— Купить тебе цветы? — спросил я заботливо. Потом пошел к себе в номер — пусть старина Рид отдохнет в одиночестве.

До двух времени еще достаточно. Я принял душ, побрился и стал прикидывать, во что одеться — учитывая пребывание в океане, плюс возможность земляных работ и перетаскивания тяжестей. Но открыть шкаф и покопаться в своем нехитром гардеробе не успел: мои раздумья прервал стук в дверь.

В это утро мне везло на встречи со старыми знакомыми. Эмерсон Рид еще, возможно, сидел, скрючившись, в холле, а в дверях уже улыбался, как всегда жизнерадостно, лейтенант Харольд Ли.

— Алоха какахиака! — весело поприветствовал он меня.

— Алоха, алоха... Снова вы?

— Пустите к себе? — глаза его посмеивались за стеклами очков.

— Куда ж я денусь!

Ли прошел в комнату, и я почувствовал внутреннее напряжение. Оно у меня всегда появлялось накануне разговоров с полицейскими: хорошего от этих ребят тебе, Дэнни Бойд, ждать нечего.

— Полиция сегодня утром обнаружила у бара «Хауоли» «додж», — начал Ли таким тоном, будто рассказывал светские новости. — Багажник и задний бампер — всмятку! Стали проверять, чей, — оказывается, это вы его брали напрокат, мистер Бойд.

— Вынужден в этом чистосердечно признаться, — вздохнул я.

— Поздно! — весело вскричал он. — Вы же все-таки немножко мой коллега, мистер Бойд! Должны знать, что если произошла авария, нужно немедленно сообщить в полицию.

— Да будет вам, лейтенант, — улыбнулся я. — Самая обычная история. Какой-то кретин спьяну возле бара врезался сзади в машину. Мне ив голову не пришло дергать без нужды ваших ребят. Просто решил позвонить потом в фирму, где брал «додж» напрокат.

— И все-таки, — покачал головой Ли, — налицо нарушение закона.

— Будете меня арестовывать?

— Видимо, воздержимся, мистер Бойд, — вид у лейтенанта был такой, словно он мучительно рассуждает, стоит брать меня под стражу или нет. — В конце концов, человек приехал отдохнуть, к чему портить ему впечатление от Гавайев.

— Спасибо, — искренне поблагодарил его я.

— В конце концов, бывают аварии и посерьезней, — продолжал он. — Вот на Пали-Пасс вчера свалилась в ущелье машина. Два трупа.

— Н-да... — протянул я. — Всегда обидно погибнуть из-за нелепой случайности.

— Все гораздо интереснее, — лейтенант быстро, но внимательно посмотрел на меня. — Машина разбилась о дно ущелья и загорелась. Сейчас это просто груда горелого металла. От тех двоих в салоне тоже мало что осталось. Но вот что любопытно: когда патологоанатом в морге поковырялся в их останках, он начал утверждать странные вещи. В частности, сказал, что одного перед аварией застрелили. И в качестве доказательства показал пулю.

— Ого! — поскольку Ли говорил со мной вежливо, я решил отвечать ему тем же и потому тщательно демонстрировал интерес к его рассказу.

— Вы-то сами где были вчера вечером, мистер Бойд? Примерно в полвосьмого?

— В центре, — мгновенно ответил я, — сидел...

— ...в каком-то баре, — закончил мою фразу Ли. — Названия бара, конечно, не помните. Потом отправились в «Хауоли». Так?

— Естественно, так!

Лейтенант снял очки, достал носовой платок и начал медленно протирать стекла.

— Слушайте, мистер Бойд, — сказал он уже серьезно. — Я не знаю, что вы за человек, но рискну быть с вами откровенным. Могу я ждать от вас того же?

— "Говоря с людьми, не криви душой", — учил меня в детстве папа.

Я не понимал, к чему он клонит, и предпочел пока сохранить шутовской тон. Но Ли уже не был расположен к шуткам.

— Я беседовал с вашим знакомым, Эмерсоном Ридом, — он посмотрел стекла на свет, подышал на них и стал протирать дальше. — Рид близко знал мисс Арлингтон и тяжело переживает ее смерть. Во время нашего прошлого разговора вы, мистер Бойд, говорили мне, что Рид просил вас после приезда в Гонолулу передать привет покойной. Вы сказали, что созвонились с Бланш, но сами к ней не ездили. Верно?

— Верно.

— Так вот, Рид убежден, что вы в тот вечер ездили к ней.

— Интересно, почему он так считает? — буркнул я.

— А вот подумайте! — Ли, наконец, надел очки. — Он мне подробно рассказал, каким образом вы здесь оказались. Говорил, что его жена сбежала со шкипером, и он вас нанял, чтобы вы их нашли. Мисс Арлингтон позвонила ему и сказала, что видела жену Рида с любовником в Гонолулу. Рид вас сюда направил. Еще Эмерсон уверяет, что вчера утром вы ему заявили, что были у Бланш тем вечером, но нашли ее уже мертвой и не решились позвонить в полицию. Потом вы якобы в самом деле отыскали жену Рида и шкипера, но после устроили Риду скандал, сказали, что не хотите больше на него работать, и расторгли контракт без всякого объяснения причин.

— Экий фантазер! — покачал я головой.

— Я бы тоже так решил, но он предъявил доказательство: чек на тысячу шестьсот долларов. Вы вернули ему аванс, Бойд! Рассказывая обо всем, Рид был откровеннее вас. Он говорил, что в Нью-Йорке у Дэнни Бойда репутация частного детектива без особых комплексов, легко нарушающего закон, если того потребуют обстоятельства — потому он к вам и обратился. Он не подозревает вас в убийстве, поскольку не видит причин, которые могли бы вас на него толкнуть, но считает, что отказаться от денег вы решились по одному из двух обстоятельств: либо его жена и ее любовник предложили вам большую сумму, либо у вас на руках доказательства их причастности к убийству, и сейчас вы рассчитываете этих людей шантажировать. Как видите, достаточно логично.

— Логично, — согласился я. — Бред сумасшедшего иногда бывает поразительно логичен. Кстати, в последний раз, когда мы с Ридом виделись, он сидел на стуле, скорчившись и схватившись за живот. Видимо, заболевание мозга отразилось на желудке.

— То есть, вы все отрицаете, мистер Бойд?

— Сейчас — да. Потом — подумаю.

— А вот мистер Рид весьма уверенно говорил, что...

— Слушайте, — я не дал ему закончить фразу, — мы ведь с вами договорились быть откровенными? Так вот, Бланш Арлингтон я не убивал. Хорошо, что даже Рид это понимает. Мне действительно просто незачем было это делать. Вирджинию Рид с ее воздыхателем я тоже не шантажирую. Эмерсон может фантазировать что угодно, но вы же понимаете, что его домыслы должны быть чем-то подкреплены. А доказательств нет и быть не может. Обвинения же, основанные на слухах, как вам известно, в суде не рассматриваются. Мало ли, что он заявляет, будто я ему сказал о трупе Бланш! А я заявлю, что ой сам на каждом перекрестке орал, как убивал эту дамочку! Что дальше?

— Пит Рошель — помните, я вас спрашивал об этом человеке? — спросил внезапно Ли. — Не довелось познакомиться?

— Нет, — ответил я сдержанно. — Просто слышал, что такой есть. А что?

— Те двое, которых нашли в сгоревшей машине, — люди из его компании, — сказал лейтенант. — Кроме того, Бланш Арлингтон была любовницей Рошеля.

— Так, может, он ее и пришил? Сами говорили — уголовник.

— Да, мы сначала тоже так подумали. А когда проверили... Стопроцентное алиби. Интересно другое: говорят, Рошель считает, что это вы убийца Бланш. Поклялся отомстить.

— Говорят также, что полиция ко мне необъективна, — вздохнул я. — Но очень не хочется в это верить.

— Н-да... — Ли смерил меня взглядом. — Вы мне больше ничего не хотите сказать, мистер Бойд? Не для протокола?

— Увы! Пока нет, — я развел руками.

— Извините, что отнял у вас время, — лейтенант встал, подошел к двери и обернулся на пороге. — Жаль, что мы не нашли общего языка.

— Хотели, чтобы я сознался в убийстве Бланш Арлингтон? Так не убивал я ее!

Но эти слова я прокричал уже закрывающейся двери. Такая, видно, у мистера Ли манера — оставлять последнюю фразу за собой.

Я закурил. Ну и шустряк наш лейтенант! Скажи честно, Дэнни Бойд, ты ведь не удивишься, если выроешь яму на Ниихау, собьешь с ящика крышку — а на золотых слитках сидит себе этот коп, вежливо улыбается и очки протирает.

Кстати о Ниихау. Время, Дэнни, время! Ты ведь хотел собраться.

Я открыл шкаф — и застыл, окаменевший. Печальные, остекленевшие глаза смотрели оттуда. А потом прямо на меня повалился труп. Я машинально подхватил его и медленно опустил на пол. Все это было похоже на сцену из фильма ужасов. Мертвый мужчина, совершенно голый, на шее — леи из красного гибискуса, и горло, вспоротое от уха до уха. Тело уже окоченело в стоячем положении, кровь на груди не мазалась — зарезали несколько часов назад! Недолго же ты, бедняга, сидел вчера вечером возле телефона-автомата, обхватив голову руками. Не поверил мне, что Улани ничего серьезного сейчас не угрожает. Решил сам помочь девчушке. Вот и...

Да, это был Кемо — официант из «Хауоли». Неплохой, похоже, парень, искренне готовый прийти на помощь тому, кто ему нравился. Наверное, битый жизнью, потому ценивший и ласковое слово, и хорошие чаевые. Старательный на службе, но вынужденный тянуться перед хозяином, которого не любил. Ничего, Кемо, у меня еще есть несколько вопросов к твоему шефу. Таких вопросов, от которых ему станет не по себе. И какими бы мощными ни были его лапищи ярмарочного силача, защелкнутся и на них полицейские наручники. Только это будет потом, Кемо, после того, как я вернусь из небольшого морского путешествия. Ты уж извини, старик, я человек земной: хруст долларовых бумажек и шелест бабьей юбки для меня дороже исполнения гражданского долга. Потерпи, Кемо, тебе уже торопиться некуда.

Куда ж тебя девать, бедолага? А что — есть другие варианты?

Я достал из шкафа одежду, необходимую для путешествия, потом поставил застывший труп обратно в шкаф и запер дверцу на торчавший из скважины ключ — все, как и было.

Лейтенант Ли всегда приходит вовремя. Надо же! — ввалиться ко мне ровно за мгновение до того, как я собрался открыть шкаф...

Глава 10

Хождение по жаре в пиджаке изрядно измотало меня, и на этот раз я оделся так: легкие брюки, тенниска и курточка-ветровка. Ветровку я бы не одевал, но надо было под чем-то спрятать наплечную кобуру с «тридцать восьмым». Потом вспомнил о ресторанчике на Вайкини, который клялся накормить меня до отвала за доллар двадцать пять центов, и отправился проверять, как здесь держат обещание. Обещание держали хорошо. С тяжелым желудком и легким сердцем я словил такси и поехал в порт. Кто сказал, что для разбоя лучше всего подходит темная грозовая ночь? Яркое солнце и безоблачное небо — условия, отнюдь не мешающие операции.

Женщине положено опаздывать. Вирджиния на пирсе появилась в пять минут третьего. На ней были темные очки, черная шелковая блузка и брючки в облипку с пижонской бахромой внизу — вид вполне пиратский, если бы не огромных размеров неподъемная плетеная сумка, доверху набитая каким-то женским барахлом. Хоть убей меня — но эта роковая красавица наверняка выросла где-нибудь в тихом сонном городке в глубинке под назидания мамы: «Собираешься в дорогу на день — запасайся на неделю!»

— Привет, — кивнула она мне. — Готов?

— Разумеется, — ответил я. — Где яхта?

— Сейчас найдем. Эрика не видел?

— Пока нет. Сам недавно приехал.

— Он уже должен быть там. Надеюсь, с матросами договорился без проблем.

— Хочется верить. Идем?

— Идем. Неси! — Она указала мне на сумку.

Яхту мы искали минут десять.

Глядя на эту посудину, я понял, почему Эмерсон Рид предпочел сдать полиции лучшего друга. Элегантная красавица, покачивавшаяся на волнах, выглядела рядом с проржавленными, закопчеными работягами-суденышками, словно голливудская звезда, неведомо как перенесенная с церемонии вручения «Оскара» в толпу прачек и посудомоек. Солнце сияло в золотых буквах названия — «Гибискус». Я прикинул, сколько такое чудо может стоить: четверть миллиона, не меньше.

Вирджиния тронула мою руку:

— На палубе не видно Эрика.

— На палубе вообще никого не видно. Надо подниматься на борт.

— А что, если матросы все-таки отказались? — в голосе ее был испуг. — Может, подождем Као?

— Чем это Као в данной ситуации лучше меня? — я усмехнулся. — Наличие магазина на Форт-стрит сейчас не критерий. Пошли!

Мы поднялись на борт. Я расстегнул ветровку, чтобы в случае необходимости мгновенно выхватить револьвер. Огляделись вокруг. Было тихо. Вдруг распахнулась дверь рулевой рубки, оттуда выскочил Ларсон. Увидев нас, успокаивающе поднял руку:

— Порядок. Ребята с нами!

— У-ф-ф, — Вирджиния перевела дух.

— Осталось дождаться Чоя, — сказал я. — Может, выпьем, пока есть время?

— Бар в салоне, — буркнул Ларсон, не глядя на меня.

— Когда на горизонте замаячит золото, кликните меня полюбоваться, кэп, — засмеялся я. — Богатый Бойд... Вот потеха!

Ларсон, ничего не ответив, повернулся и пошел к рулевой рубке. Мы прошли в салон. Вирджиния стала по-хозяйски осматривать бар. Я уселся на кожаный диван, покачался на нем.

— Классная посудина!

— Яхта — что надо, — согласилась Вирджиния, взбалтывая коктейль. — Ты еще всего не видел, Дэнни! Отличный камбуз, отдельная шикарная каюта для хозяина, каюты для шкипера, для гостей. Кубрик на носу для команды, на корме машинное отделение. Так что к яхте — никаких вопросов. Вот к ее владельцу!

— Владелец... — я взял поданный ею бокал. — Выпьем за пинок под задницу, которым мы его отсюда вышибем!

— Согласна! — она приподняла свой бокал.

Мы выпили. Вирджиния из шейкера наполнила бокалы второй раз. Пока что занятие пиратством мне нравилось: красивая женщина, уютный салон, коктейль...

Вошедший в салон Као Чой, увидев столь идиллическую картину, как и следовало ожидать, вежливо улыбнулся.

— Пока все идет по плану, но, к сожалению, Дэнни, я вынужден вас оторвать.

— К вашим услугам! — я встал.

— Вот-вот должен появиться Рид, — сказал он. — Как только он окажется на борту, приведите его сюда.

— Ясно, — сказал я весело. — Как думаете, с ним никого не будет?

— Думаю, нет, — ответил Као. — Но, наверняка, у него при себе револьвер. Так что лучше обыщите его сразу и заберите пушку — а то со страху может начать стрелять.

Я стал у двери салона. Трап и причал отсюда просматривались хорошо. Через пару минут я увидел бегущего по пирсу Рида — Чою надо было носить чалму и за три доллара предсказывать будущее на ярмарках.

Как только Рид соскочил с трапа на палубу, я вышел из салона ему навстречу с «тридцать восьмым» в руке. Рид замер на месте с открытым ртом. Растрепавшиеся на бегу и потому вставшие торчком волосы и странное квохтанье, которое он издавал, глядя то на меня, то на ствол револьвера, делали его вид довольно комичным.

— Рад тебя видеть, Эмерсон! — приветливо сказал я. — Заходи. Мы давно ждем.

Дуло револьвера смотрело Риду прямо в грудь. Он молча приподнял руки. Я повернул его лицом к стене и быстро обхлопал карманы. Чой опять оказался прав — у Рида был при себе автоматический «кольт».

— Дорогая, скажи Ларсону, что можно отчаливать, — бросил Као Вирджинии.

Она выбежала на палубу, а я стволом револьвера в поясницу втолкнул Рида в салон.

— Здравствуйте, мистер Рид, — Као улыбнулся. — Очень рад, что мы будем путешествовать вместе!

— Слушайте, вы! — Рид, наконец, обрел дар речи. — Какого дьявола вы оказались на моей яхте? Немедленно...

— Только кричать не надо, — мягко сказал Чой. — Яхта уже не ваша, вы сегодня на ней только гость.

— Бандит! — крикнул Рид. — Вы все бандиты!

— Ну зачем ты так, Эмерсон, — ласково сказал я.

— А ты вообще заткнись! — заорал он. — Ты...

Я примерно догадывался, что думает обо мне старина Эмерсон, и не стал слушать дальше — просто рубанул ребром ладони по шее, а потом швырнул на кожаный диван.

Палуба у нас под ногами начала мелко вибрировать — запускались двигатели. Я кинул ридовский «кольт» Чою, он поймал пистолет на лету и сунул в карман.

— Откройте тайну, Као, — попросил я китайца, — как вам удалось убедить нашего друга прийти сюда точно в нужное нам время?

— Все очень просто, — Чой улыбнулся. — Обычному человеку всегда сложно отличить по телефону одного китайца от другого. Я позвонил мистеру Риду из автомата и сказал, что это лейтенант Ли, что мы сейчас захватили нескольких человек, пытавшихся угнать его яхту, и что я прошу мистера Рида немедленно прибыть сюда для опознания.

— Остроумно! — сказал я. — Но рискованно. А если бы он перепроверил в полиции?

— Ну, Дэнни, — пожал плечами Као, — надо же немножко чувствовать людей! Трудно представить, что наш друг, с его бурным темпераментом, начал бы звонить в полицию, осторожно интересоваться, не было ли с его яхтой каких-то происшествий...

— Все равно рискованно, — покачал я головой. — Мало ли какая случайность.

— Все на этом свете рискованно, — философски сказал Као. — Рид здесь — и это главное. А мы уже в пути.

Я взглянул в иллюминатор — причал уходил все дальше. Двигатели ускоряли обороты, чувствовалось, как под ногами дрожит пол.

— Не думайте, что все это сойдет вам с рук, — выкрикнул с дивана Рид. — Я уж позабочусь, чтоб вы все — все! — до конца жизни гнили в тюрьме.

— Неясно прошлое у нас и будущее кроется в тумане, — Као, похоже, процитировал какие-то — китайские? — стихи. — Ближе к делу, мистер Рид. Не пора ли подумать о нашем общем настоящем?

— Что вы хотите? — нервно спросил Рид.

— Яхта в данный момент идет на Ниихау, — сказал Чой, присаживаясь напротив Рида. — Нам бы очень понравилось, если бы вы показали место, где зарыто золото Рошеля.

— Как же, как же... — хмыкнул Рид. — Вы что, решили, что я свихнулся?

— Наоборот, — ответил Као. — Мы думаем, что вы очень умный и здравомыслящий человек. И, значит, понимаете, что вы сейчас в плену, и в этом качестве я вас могу держать столько, сколько захочу. Не стану обещать вам долю, если вы примете наше предложение. Но гарантирую, что в этом случае никто не причинит вам зла и вы вернетесь в Гонолулу в полном здравии. Кстати, и яхта тогда останется вашей.

— Вот спасибо! — процедил Рид.

— Вы, конечно, можете не согласиться, — продолжал Као, не реагируя на его реплику. — Но тогда нужно понимать, что мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. Мы будем вынуждены добиваться своего самыми разными путями. В том числе и крайне неприятными для вас.

— Не надо меня пугать! — взвизгнул Рид.

— Да разве я пугаю? — вздохнул Чой. — Я просто обрисовываю ситуацию. Предположим, вы молчите. Нам торопиться некуда. Мы сбавляем ход и идем до Ниихау очень медленно, столь медленно, сколько понадобится. И, когда нормальные способы уговоров будут перепробованы, мне, мистер Рид, придется обратиться к методам очень нехорошим, — Као приподнялся и громко зашептал Риду на ухо. — Неужели хочется остаться слепым? Или кастратом? Или калекой без рук и без ног?

В салон вбежала Вирджиния. Глаза ее блестели.

— Все! Из гавани вышли. Мы в открытом океане! — крикнула она. Потом покосилась на Рида. — Здравствуй, ласковый мой! Как тебе v нас?

— Сука! — дернулся Рид. — Я с тебя шкуру по кусочкам сдирать буду, только момент выжду!

— Поздно, мой маленький, — засмеялась Вирджиния. — Если с кого здесь и будут шкуру сдирать, так это с тебя!

— Позови Ларсона, — сказал ей Чой. — С муженьком отведешь душу после того, как золото окажется на борту.

— Сейчас позову, — Вирджиния обвела нас веселым взглядом. — Просто у меня от сердца отлегло, когда мы, наконец, выскочили в океан, — она вышла.

— Может, связать гостя? — спросил я Чоя.

— Оружия у него нет, — поморщился Као. — А за борт он не прыгнет. Так что не надо.

— Как хочешь, — я пожал плечами. Револьвер можно было уже не держать в руке, я сунул его в кобуру.

Вошел Ларсон. Здоровый это был все-таки парень — мне сразу показалось, что свободного места в салоне стало меньше.

— Звал, Као? — спросил он.

— Все нормально?

— Порядок, — усмехнулся Ларсон. — К восьми вечера подойдем к Ниихау.

— С экипажем все улажено?

— Вопросов нет. Разве что этот, — Эрик подбородком указал на Рида. — Не выпускайте его на палубу, а то у ребят настроение его акулам выбросить.

— Судно проверили?

— Да ну, Чой, за кого ты меня держишь? Я же не мальчишка! Конечно проверил! Запас топлива миль на сто пятьдесят, продовольствия на неделю, даже больше. Машины исправны...

— Вы меня не так поняли, Эрик. Я спрашиваю, обыскали ли вы судно? — в голосе Као было нечто такое, что сразу заставило меня насторожиться. Меня — но не Ларсона.

— Зачем, Као? — Эрик пожал плечами. — Ребят здесь всего трое, когда я пришел, они все были в кубрике...

— Что? — спросил Као пугающе тихо. — Вы до сих пор не обыскали судно?

— Да кому здесь быть? — до Эрика, наконец, что-то дошло, и он начал заливаться краской. — Ладно, Као, сейчас... Если кто посторонний...

Дверь в салон распахнулась сразу, рывком. Здоровенная фигура заняла весь дверной проем. Щеголеватый костюм, черные блестящие волосы, расчесанные на прямой пробор (сейчас, впрочем, слегка встрепанные), равнодушные глазки целлулоидного пупсика. И револьвер «Комбат-Магнум 357» в руке.

— Только тихо, — тонкий голос Эдди Мейза звучал тускло и негромко. — Кто шевельнется — покойник!

В такой ситуации действительно лучше было не шевелиться. Тем более, что следом за Мейзом в салон вошел еще один человек, при виде которого в голове у меня мелькнула только одна мысль: лучше было бы тебе, Бойд, не ходить на это дело, а запереться в своем номере в шкафу и сидеть там, сколько получится, обнимая холодный труп Кемо. Это был Пит Рошель, мерзко ухмыльнувшийся при взгляде на меня.

— Да здесь веселая компания! — просипел он.

— Очень-очень медленно, Дэнни, — сказал Мейз. — Достань из кобуры свою пушку и передай ее Питу рукояткой вперед.

Пришлось подчиниться: держа револьвер за ствол, я протянул оружие Рошелю.

— Мой пистолет у Чоя! — визгливо крикнул Рид. — В кармане лежит.

— Забери, Пит, — кивнул Мейз.

Рошель подошел к Као, достал из кармана его пиджака «кольт». Затем повернул китайца к стене, быстро и сноровисто обыскал. В заднем кармане брюк у Чоя оказался еще один пистолет. Рид вскочил и подбежал к Као, развернул его и, склонив голову набок, внимательно посмотрел китайцу в лицо.

— Ну что, — захихикал он, — решил, что я такой кретин, что куплюсь на твой звонок? Ты дурак, Чой! Да я еще вчера вечером знал про все ваши планы! Эдди и Пит с одиннадцати утра на этой яхте, спокойно сидели в хозяйской каюте, пока вы пиратов корчили. Ух, ты, рожа косоглазая... — Рид наотмашь ударил Чоя в лицо. — Нехорошие методы! — передразнил он Као. — Не хотите ли остаться кастратом, мистер Чой? Или слепым? Или калекой без рук и ног?

Он еще раз ударил китайца. На разбитой губе Чоя показалась кровь. Као покосился на пистолет Рошеля, потом на «магнум» Мейза, из нагрудного кармана пиджака достал платок и промокнул губу. На лице его не было никакого выражения. Рид повернулся и подошел к Ларсону, который стоял с поднятыми руками, поочередно обводя всех, кто был в салоне, недоуменным взглядом.

— Что, дебил? С экипажем все улажено? Ребята хотят Рида акулам выбросить? Да Рид ребятам платит, понял, скотина? Ребята с Ридом огонь и воду прошли. Они тебе, попугаю в белой фуражке, может, и поддакивали, только всегда знали: ты сегодня есть, завтра нет, а Рид — это навсегда. Да они, как кони, ржали, когда узнали, что ты их агитировать придешь!

— Мистер Рид, — спросил Мейз своим тусклым голосом, — куда их?

— Ларсона — в машинное, — приказал Рид. — Пусть попрыгает у дизелей под зорким наблюдением. Чоя — на камбуз. Он ведь у нас китаец, да? Из них повара неплохие выходят. Пусть докажет. — Он подошел к Чою и, заглядывая ему в лицо, сказал нараспев: — Место китаезы на ку-у-хне!

— Бойд?

— Бойд мой, — просипел Рошель. — Я этой встречи долго ждал! Пусть ответит: за Бланш, за ребят на Пали-Пасс. Он у меня по всем правилам умирать будет — тяжело и долго.

— Потерпи! — сказал Мейз. — Он еще понадобиться может. Возьмем золото — тогда!

— Что значит «потерпи»! — захрипел Рошель. — Мы же договорились: этого козла — мне на съедение. Он должен получить, что заслужил.

— Эдди прав, — сказал Рид. — Может понадобиться. Никуда не денется, бежать отсюда некуда. Думаешь, я его защищаю, Пит? — он подошел ко мне близко-близко, его хищный нос чуть ли не заползал по моему лицу. — У меня к этому индюку надутому, который в замочные скважины подглядывает, свой счет. Он меня надуть решил. Оскорбил. Ударил! — глаза его сощурились, он вдруг отступил на шаг назад и ногой со всей силы врезал в солнечное сплетение.

Страшная тупая боль! Отсутствие воздуха в легких... Я почувствовал, что оседаю...

— Больно? — донесся до меня откуда-то издалека голос Рида. — Хочется дышать, но не выходит? А ты думал... — Он приподнял меня за волосы. — Может, тебе цветочков купить? — и ударил меня ребром ладони по горлу.

Это был конец...

Глава 11

Это был не конец, потому что, открыв глаза, я увидел не ангелов небесных, а взволнованное лицо Вирджинии.

— Как ты, Дэнни?

— Похоже, живой, — голос не слушался меня, сипел, норовил дать петуха. — Горло очень болит.

— Когда тебя сюда швырнули, ты без сознания был. Я сначала решила — убили! — Вирджиния говорила тихо, почти шепотом.

— Алоха ануэ оэ, Дэнни, — чьи-то пальцы погладили меня по щеке. Большие темные глаза, сейчас смотревшие тревожно, длинные черные волосы, милое девичье лицо.

— Улани, — просипел я, — а как ты здесь... Тебя что, тоже решили прихватить?

— Старайся не говорить много, ино алоха, — сказала она. — Приди в себя.

— Да... Я сейчас...

Я попробовал пошевелиться. Вроде ничего не сломано. Медленно встал, держась за грудь. Болели живот и горло, но больше, похоже, не били. Я увидел трюмо. Пошатываясь подошел к нему. Да, лицо не разбито. Значит, твой чеканный профиль цел, Дэнни Бойд. Уже неплохо, он тебе еще пригодится. Если выкрутимся из этой истории. А если не выкрутимся... В кармане ветровки я нашарил сигареты, закурил. Улани поднялась с пола — на ней был яркий саронг. Ах, девочка, ты же его для меня тогда одела. Потрясно смотришься...

— Где мы?

— В хозяйской каюте, — сказала Вирджиния. — Я позвала Эрика, немного постояла на палубе и пошла следом. Тут кто-то меня перехватил, зажал сзади рот, чтобы не закричала, потом оттащил и бросил сюда. Кто они?

— Мейз и Рошель, — сказал я. — Все сорвалось. Они знали заранее. Рид только вид сделал, что заглотил крючок, а эти двое, тем временем, с утра прятались на яхте. И матросы с ними. Это Эрик, болван, подумал, что уговорил их.

— Господи! — Вирджиния рухнула лицом вниз на широченную роскошную кровать с резной белой спинкой, несколько раз с силой ударила кулаком по подушке, сделанной в: виде огромного лебедя. — Я же чувствовала! Я так и чувствовала! Столько надежд, столько унижений... И все, все прахом!

— У меня надежд было меньше, но я разделяю твою оценку событий, — сказал я.

— Заткнись! — заорала она. — Все шутишь? Демонстрируешь чувстео юмора? А мне...

Не дослушав ее, я повернулся к Улани.

— Как это было вчера вечером? Мейз увидел тебя во дворике? Они с Рошелем увезли тебя?

— Аэ, — она кивнула, — привезли домой к Рошелю. Какая-то хибара в трущобах. Заперли там на всю ночь. Ой, Дэнни, Рошель такой плохой человек! Он меня бил.

Она расстегнула платье и показала мне спину. Вся кожа была в кровавых рубцах.

— Это Рошель? — меня передернуло. У дяди Пита ведь виды и на тебя, Дэнни Бойд.

Она кивнула.

— Ему нравится бить, Дэнни. Он от этого заводится. На зверя становится похож. Так страшно!..

— Н-да-а-а, — протянул я. — Ясно. А Кемо — где его перехватили?

— Кемо?

— Да. Его кто убил?

Ее глаза широко раскрылись, в них появились слезы.

— Кемо убили? — тихо сказала она. — Я же не знала, — она всхлипнула. — Он тоже был гаваец, пытался мне помочь, защитить... Жалко как! — слезы потекли у нее по щекам, она закрыла лицо руками.

Я осмотрелся. На столике стояла коробка с сигарами. Я взял одну, покрутил в руках. Кубинские, дорогие...

— У Рида здесь шикарно.

— Да, — Вирджиния уже успокоилась и тихо лежала на кровати, закрыв глаза. — Эмерсон это любит. Он считает, что у девушки должно дух захватывать, когда она сюда первый раз зайдет. А когда опомнится, будет поздно: он ее уже в постель завалил. Одного, правда, не учитывает.

— Чего?

— Своей рожи! — свирепо сказала Вирджиния. — Девчонки, глянув на нее, разбегаются до того, как он к ним подойдет — не то что в каюту пригласит!

Я покосился на часы — две минуты пятого. Если ход не сбавляли и расчеты Ларсона верные, то до острова идти еще часа четыре.

— Осел ты, Дэнни Бойд, — сказал я. — Как не подумал с самого начала, что слишком просто все представляется. Понадеялся на Као: уж этот-то... А Као сам лопухнулся.

— Мы все ослы, — хмуро сказала Вирджиния, глядя в потолок. — Только что толку сейчас обсасывать?

— Это точно, — согласился я. — Слушай, а ты, собираясь, на всякий случай револьвер за пояс не сунула?

— Я же тебе говорила, что пояс не ношу!

Послышалось, как в замочной скважине поворачивается ключ. Дверь открылась. Помахивая револьвером, вошел Рошель, за ним какой-то незнакомый тип, видно, кто-то из экипажа — у него в руках был поднос с тарелками.

— Жратва, — просипел Рошель. — Чтобы не вякали, что с вами плохо обращались!

Матрос поставил тарелки на стол, а Рошель подошел к кровати и начал разглядывать Вирджинию. Та лежала, закинув руки за голову, безучастно глядя в потолок. Черная шелковая блузка плотно обтягивала высокую грудь.

— Мы просто обязаны узнать друг друга поближе, детка, — хмыкнул Рошель. — Ты сейчас именно такая, как мне нравится.

Вирджиния медленно покосилась на него.

— Вали отсюда, павиан лысый!

Шрам на щеке Рошеля дернулся. Его рука вдруг быстро и цепко схватила Вирджинию за волосы. Одним рывком он сдернул ее с кровати на пол, она закричала, несколько раз Пит врезал ей носком ботинка по ребрам. Я рванулся к ним. Рошель вскинул револьвер. Черный зрачок дула уставился мне в глаза. Я остановился — ничего другого мне не оставалось.

— У тебя, крошка, слишком красивый ротик, мне его хочется поберечь для нашей любви, — бросил Рошель Вирджинии. — Но будешь говорить гадости — придется испортить!

Не спуская с меня револьвер, он обошел кровать и, пятясь, подошел к двери.

— Ребята сказали, чтоб пока тебя не трогал. Но ты, Бойд, готовься: возьмем золото — отыграюсь.

— Ну что ты меня пугаешь, Пит, — ответил я. — Я же не Улани. Это ее можно бить и не бояться, что в ответ схлопочешь. Лучше вот что: давно хочу спросить — ты чего тогда на Пали-Пасс своих бросил? Испугался, что и тебя шлепну?

Пересказывать все, что он мне высказал после этих слов, неинтересно — и так ясно. Кончил Рошель тем, что, уходя, со всей силы хлопнул дверью и запер замок на два оборота.

Вирджиния, бледная, поднялась с пола.

— Пусть только попробует в постель поволочь. Я ему яйца выдеру! — ее колотило от злости.

— Хорошая идея. Нечего будет есть — пожарим. А пока кормят. Будешь? — я пододвинул тарелку ей, потом Улани, потом себе. Подцепил вилкой кусок мяса.

— Не трогай. Могли отравить.

— Какая разница? Что так помирать, что иначе, — я надкусил мясо. — Говядина, как говядина. Я думал, будет по-китайски.

— Почему по-китайски?

— Они отправили Чоя работать на камбузе.

Вирджиния усмехнулась: похоже, она представила нашего бравого мафиози в белом колпаке, в фартуке и с поварешкой в руке. Помедлив секунду, взяла вилку. Улани присоединилась к нам.

Поели быстро. Я сложил тарелки одна в одну, поставил их на поднос. Потом подошел к кровати, лег, с хрустом потянулся. Боль уже почти не чувствовалась.

— Удобно? — язвительно спросила Вирджиния.

— К Ниихау подойдем около восьми. Если дергать не будут — можно чуть-чуть отдохнуть.

— А нам где лечь — на полу?

— Здесь всем места хватит, — сказал я. — Так что, девочки, устраивайтесь.

Улани первая решила, что в этой ситуации нечего усложнять жизнь. Через мгновение она уже лежала рядом, свернувшись калачиком и уткнувшись головкой мне в плечо. Вирджиния смерила нас взглядом, пожала плечами, обошла кровать и прилегла с другого бока — впрочем, не придвигаясь ко мне.

— Да ладно тебе, — сказал я, — ложись поудобнее.

— Мне и так удобно! — огрызнулась она. — И вообще: полмужчины — не мужчина.

— Смотря какая половина, — ответил я. — Или ты предпочитаешь интересные беседы?

* * *
Когда я проснулся, была половина восьмого. В каюте уже горел свет. Улани все еще посапывала рядом, а Вирджиния сидела у трюмо и лениво поправляла расческой волосы.

Я встал.

— Как спалось? — спросил я.

— Уснешь тут, — фыркнула Вирджиния. — Ты же храпишь, как паровоз. Часок помучилась и встала.

— Я — храплю? — возмутился я. — Да никогда!

— Ну, в таком случае я ношу пояс, — хмыкнула она. — Похоже, уже на месте.

— Почему так думаешь?

— А ты кончай зевать и начинай думать. Вибрации нет, чувствуешь?

— В самом деле.

— Значит, машины остановлены. Да не лезь ты в иллюминатор — все равно не поймешь, где мы. До сих пор яхта шла полным ходом, сейчас дизели заглушили. И время совпадает с графиком Эрика. Так что все просто.

— Ах ты, умничка!

— Зато ты тупой. Как тебя мама в детстве одного погулять выпускала, умственно отсталого?

— Попробовала бы не выпустить. Я бы дом в щепки разнес!

Мы флегматично перешучивались, но оба при этом понимали: если уже на месте — следующий акт пьесы начнется вот-вот. Ждать пришлось недолго.

Дверь распахнулась, в каюту вошли Рошель и Рид. Улани проснулась и села на кровати.

— Улани, — Рошель мотнул головой в сторону двери, — туда!

Улани встала, беспомощно посмотрела на меня и вышла.

Рид ухмыльнулся.

— Отоспались? Пообедали? Жалоб нет? А, Бойд?

— Жалоб нет, — сказал я, — если не считать, что у вон того лысого официанта с покарябанной рожей грязные ногти.

— Трепись, Бойд, трепись, — процедил Рошель, — тебе за каждое слово отвечать.

— Ты их еще много услышишь, пока я живой, — ответил я. — Можешь словарь составить. Назовешь «Необходимый набор слов для бесед с Питом Рошелем». Спрос гарантирован!

— На берег пойдешь, Бойд, — бодро сказал Рид. — Землю немножко покопаешь. Слежу за твоей фигурой. А то жрать да спать — пузо отрастишь, женщины любить не будут.

— Спасибо, дорогой, — усмехнулся я. — Если я найду золото, можно чуть-чуть возьму себе?

— Шевелись, гнида! — рявкнул Рошель. — Я от твоего трепа устал уже!

Я хмыкнул и пошел к двери. Вирджиния шагнула за мной.

— А ты, детка, тормознись! — Рошель нехорошо осклабился.

— Я что, и свежего воздуха не могу глотнуть? — прошипела Вирджиния.

— У тебя впереди масса удовольствий, детка, — Рошель подошел к ней. — Только не свежий воздух. — За ткань блузки он подтянул Вирджинию к себе и положил ей ладонь на грудь.

Вирджиния посмотрела на Рида.

— Эмерсон, — ее голос дрогнул, — что бы там ни было, я пока еще, между прочим, твоя жена. Ты что, собираешься спокойно смотреть на все это?

— Смотреть не собираюсь, — хмыкнул Рид. — Чего я у тебя не видел? Дело в том, дорогая, что Рошель мне друг, а ты нет. Друзьям надо делать подарки, а предательство наказывать. Так что, милая, у меня нет возражений против того, чтобы на обратном пути Пит немножко заперся с тобой в каюте.

— Пошел! — Рошель толкнул меня в плечо, и я оказался за порогом рядом с Улани, тихо стоявшей у дверей. Напротив Эдди Мейз равнодушно почесывал лоб мушкой «магнума».

Уже опустилась ночь. На палубе я полной грудью вдохнул прохладный свежий воздух. Слева по борту были видны темные очертания острова. Сразу бросалась в глаза огромная, тянувшаяся к луне гора.

— Каваихоа! — взволнованно сказала Улани и показала на вершину. — Там мой дом, Дэнни. Рядом с горой.

— Интересно...

С яхты спустили шлюпку, сбросили вниз лестницу. Я тщательно вглядывался в сторону острова — может, хоть кто-то нас заметит? Нет, надежды мало. Тихо, темно... Несколько далеких огоньков в ночи. Мейз внимательно наблюдал за нами. Вид у него был усталый. Откуда-то из темноты матросы вывели понуро молчащего Эрика.

На палубу вышел Рид, следом Рошель. Слишком мало времени они пробыли без нас в каюте. С Вирджинией, видимо, просто переругивались, ничего больше. Старина Пит сладкое решил оставить на закуску.

— Где Чой? — спросил Рид Мейза.

— На камбузе, где же еще? — пожал тот плечами. — Ужин готовит. Я сказал, что вы вернетесь голодные, пусть постарается.

— Ты его почаще навещай, — сказал Рид. — С Као надо ухо востро держать. Если что подозрительное заметишь — в выяснения не вдавайся: пуля в голову и труп за борт.

— А он уже знает, — протянул Мейз. — Его примерно это и ждет, если мне бифштекс не понравится.

Рид ухмыльнулся, потом повелительно поднял руку:

— Слушать всем! Разговоры стихли.

— Мы сходим на берег, — начал Рид. — Улани, Бойд, Ларсон, ваша дальнейшая жизнь зависит от поведения там. Пит помнит место, где спрятано золото, но не помнит, как они с Дейвисом тогда до него добирались. Ты, Улани, должна сообразить, где это место находится, и провести нас к нему.

— Аэ, — тихо сказала Улани.

— И чтоб без глупостей. Не вздумай нас завести в деревню или что-то вроде того. Даже если случайно встретим хоть одного туземца — умрешь первой! Ясно?

— Ясно, — одними губами произнесла Улани.

— Теперь ты, Ларсон, и ты, Бойд, — Рид повернулся к нам. — Оба идете с нами. В шлюпке для вас припасена парочка лопат. Золото ведь нужно сначала выкопать. Вот и покажете, на что способны. Потом потащите его обратно на яхту. Груз тяжелый, но вы и так готовились его носить. То, что я говорил Улани, касается и вас. Мы с Питом все время будем сзади, чуть что — стреляем без предупреждения.

— Есть вопрос, Рид, — сказал я. — Ну, выкопаем мы золото и перетащим — а дальше что? Нас стрельнут, перетащат и обратно закопают в вырытые нами ямы?

— Мы не заинтересованы оставлять на острове мертвые тела, — ответил Рид. — Если нас на то не вынудят обстоятельства.

— То есть на яхту мы вернемся, но Гонолулу уже не увидим? — продолжал настаивать я.

— Поглядим, — хмыкнул он. — Но, в принципе, я человек доброжелательный, Бойд: могу обеспечить пулю прямо сейчас! Чой пойдет вместо тебя.

— Да мне, вообще-то, всегда нравился здоровый физический труд, — сказал я. — Копать что-нибудь или там носить...

— Болтовне конец, — скомандовал Рид. — Все в шлюпку. Хорошо, что тебе нравится физический труд, Бойд! Грести тоже будете вы с Ларсоном.

— Не слишком ли много удовольствий для нас двоих? — усмехнулся я. — И, потом, если мы с Эриком все делаем, то зачем нам вы?

Ларсон спустился в шлюпку первым, я за ним, потом Улани, за ней эти двое. Мы с Эриком сели на весла. Должен признаться, что, катая дамочек на лодке по озеру в Центральном парке родного Нью-Йорка, я испытывал большее удовольствие. Зря ты во все это полез, Дэнни Бойд!

Глава 12

Из вытащенной на берег шлюпки мы с Эриком взяли по лопате. Рошель остановился в задумчивости — он мучительно вспоминал подробности событий двадцатилетней давности.

— Зар-р-раза, в такой горячке тогда все делали... Так. Та гора была сзади и чуть правее. Берег был такой... в общем, каменистый. Потом мы шли от него где-то милю. Деревья... Деревьев не было. Была скала. Точно! Скала высотой футов двадцать. В ней несколько пещер...

Улани пожала плечами.

— Таких мест здесь много.

— Заткнись! — гаркнул он. — Ты родом отсюда, так что тоже соображай! Не может таких мест быть много, твой поганый остров всего-то в семьдесят две квадратных мили!

— Извините, — испуганно сказала Улани. — Скал с пещерами здесь девять или десять. Хотите, покажу все?

— Чтобы мы здесь до утра шлялись? — вызверился Пит. — Стой! Сейчас... Сейчас... Там было одно дерево, странное какое-то. Точно. Еще в голове, помню, тогда мелькнуло — что за дерево такое? В него, видно, молния когда-то попала, оно сухое и ствол еще вот такой, — он ладонью нарисовал в воздухе зигзаг, — как змея.

— Знаю! — Улани затараторила. — Это плохое место. Говорят, когда-то давно одна женщина убила своего мужа, потому что захотела другого мужчину. Бог войны разгневался, что она лишила его воина, и превратил эту женщину в змею. Богиня вулканов в ответ...

— Заглохни, дура! — рявкнул Рошель. — Знаешь — так веди!

— Далеко идти? — спросил Рид.

— Мили две-три, — сказала Улани.

— Показывай дорогу, — вздохнул Рошель.

Очень скоро мне стало понятно, откуда у Улани такая легкая грациозная походка: с детства носиться по этим горам... Дорога все время шла круто вверх, у меня вовсю ломило ноги, Эрик то и дело вытирал пот, Рид и Рошель сзади тоже дышали тяжело, а она шла и шла безо всякого напряжения. Конечно, здесь были не две и не три мили — видимо, у местных туземцев свое представление о мерах расстояния. Но где-то через пару часов пути Улани вдруг остановилась.

— Вот это дерево.

Рошель всхрапнул, как конь, и побежал вперед, туда, где в нескольких десятках ярдов от насвиднелся черный, действительно странной формы ствол. Рид, опустив ствол пистолета, замер, глядя ему вслед.

Это был удобный момент. Я толкнул Ларсона локтем, он покосился на меня.

— Отвлеки Рида, — шепнул я, не глядя на него. — Заговори с ним.

Мгновения, пока Эрик соображал, чего я хочу, мне показались одними из самых тяжелых в жизни. По счастью, длились они недолго.

— Рид, — Ларсон подошел к Эмерсону, тот поднял ствол. Эрик остановился как вкопанный в двух шагах от него. — Да опустите вы пушку, у меня по делу вопрос. Золото ведь тяжелое, и идти нам совсем не две мили...

Пока он говорил, я сделал несколько будто бы случайных шагов вперед, оказался рядом с Улани. Незаметно, пальцами опущенной вниз руки, я легонько дернул ее за саронг. Она чуть наклонила голову в мою сторону.

— Как только будет привал, — зашептал я, — я дам команду. Тут же беги. Беги, что бы ни было. Искать они тебя не станут. Постарайся поскорее добраться до телефона. Позвонишь в Гонолулу в полицию лейтенанту Ли. Скажешь, что от меня, очень срочно. Расскажешь Ли обо всем, что случилось, передашь, что яхта возвращается в Гонолулу. Поняла меня?

— Хики но, — тихонько сказала она. — Поняла, Дэнни. — ...Дотащишь, шкипер! — донесся до меня резкий голос Рида. — Ты малый здоровый, так что не ной! Бойд! А ну отойди от девки! Что ты там бормочешь?

— Говорю ей, что женщине-змее надо было быть женой Рошеля. Честное слово, никто в ее тогда в дерево не превратил.

— Сил нет от твоего юмора, Бойд, — ядовито ухмыльнулся Рид. — Надеюсь, когда помирать будешь, тоже нас шуточками позабавишь.

Спотыкаясь, с горы сбежал Рошель.

— Есть! — возбужденно заорал он. — Нашел пещеру!

— Не кричи, — сухо сказал Рид. — Мы золото ищем, а не пещеры.

— Пошли, — Рошель не слушал его. — Все за мной!

Мы поднялись к дереву, потом прошли еще ярдов сто в сторону и оказались возле какой-то скалы. Там действительно была пещера. Рошель достал карманный фонарик и шагнул в нее. Мы потянулись следом в прежнем порядке — Улани, я, Ларсон и Рид сзади. Несмотря на то, что расщелина в скале сама по себе была довольно тесной, пещера оказалась высокой — по крайней мере, потолок ее в темноте не просматривался. Рошель сделал еще несколько шагов вперед, потом луч фонарика неожиданно метнулся в угол.

— Здесь! — хрипло крикнул он. — Видите камень? Сдвигайте!

Это был огромный валун. Мы вдвоем с Ларсоном мучились минут пятнадцать, прежде чем удалось его отвалить.

— Теперь копайте! — сиплый голос Рошеля, казалось, вот-вот сорвется. — Здесь копайте, под камнем. Ну, быстро!

Копать было тяжело: земля, и без того плотная и каменистая, за двадцать лет спрессовалась под валуном, и лопата брала ее с большим трудом. Вдобавок не хватало воздуха, пот заливал глаза.

— В чем дело, мальчики? — просипел Рошель. — Шесть дюймов за десять минут работы — так мы и до утра не успеем!

— А ты сам лопату бери, — тяжело отдуваясь, сказал я.

— Не огрызайся, Бойд, — губы Рида растянулись в ехидной улыбочке, — а то мы тебя по-другому пришпорим: возьмем бедную девушку и будем ей делать больно каждый раз, когда покажется, что ты слишком много болтаешь и слишком мало работаешь. Не хочешь слушать Пита, послушаешь ее вопли!

— Н-да, Рид, — пробурчал я, — надо иметь достойный жизненный опыт, чтобы такое придумать.

За полчаса мы углубились на два фута, и тут вдруг лопата Ларсона обо что-то звякнула. Я сначала решил, что это снова камень, но нет — звякание повторилось, и на сей раз стало ясно, что лопата ударяется обо что-то металлическое.

— Ящик! Первый ящик! — Рошель чуть не заплясал. — Скорее копайте, скорее!

Еще несколько минут работы лопатами — и ящик уже можно было начинать вытаскивать. Он оказался тяжелым, фунтов в двести. Я подумал, что, с точки зрения здравого смысла, Рошелю и его подельнику надо было все-таки брать в то веселенькое утро бумажные деньги: и влезло бы в такой ящик миллионов десять, и весил бы он меньше, легче транспортировать. Но Рошелю, видно, и тогда, и сейчас было не до разумных мыслей: как только мы, тяжело дыша, поставили ящик на землю, он вырвал у меня из рук лопату и, широко размахнувшись, сбил замок. Потом стал на колени, сбросил крышку. В слабом луче фонарика тускло заблестели ровные грани золотых слитков. Рошель осторожно погладил их пальцами.

— Ну вот... — в его сиплом голосе послышались какие-то непривычные нотки — нежности, усталости, мягкости. — Золото... Этого дня я ждал двадцать лет. Четверть миллиона долларов...

Я присел рядом, чтобы посмотреть клеймо на слитках. Выпрямился с трудом — страшно ныла спина.

— Сколько вы тогда закопали ящиков, Пит?

— Пять, — он не отрывал глаз от своего сокровища. — В каждом по шесть слитков.

— Тридцать слитков в общей сложности, — начал считать я. — Судя по клейму, в слитке четыреста унций, значит, двадцать пять фунтов. В одном ящике сто пятьдесят фунтов, значит, в пяти — семьсот пятьдесят. Мы шли где-то час, шли очень тяжело, хотя и налегке. Нет, нам это не перетащить!

— Да я уже говорил Риду, — угрюмо сказал Ларсон. — Он и слушать не хочет.

— Заткнитесь! — крикнул Рид. — Пит с Дейвисом тогда перетаскали — и вы перетащите.

— Мы шли другой дорогой, — каким-то отсутствующим голосом, не переставая гладить слитки, произнес Рошель, — кроме того, Дейвис... Он невероятно здоровый был... Шкаф такой. Потому туземцы в него тогда и стреляли больше, чем в меня. Он приметнее. И убили...

— Да очнись ты, Пит, — Рид затормошил его за плечо. — Какой дорогой вы шли? Вспомни!

Рошель, наконец, оторвал глаза от золота. Похоже, он сообразил, что не вовремя отключился.

— Дорога? Мы тогда высадились на каком-то пляже, потом шли около мили.

— Есть пляж неподалеку, — кивнула Улани. — Там маленькая бухточка, неглубокая.

— Правильно! — меня осенило. — Вы тогда были на моторке, так? А сейчас на яхте. Моторка в том месте проходит, а яхта, с ее осадкой, — нет! Поэтому сейчас вашим матросикам, которые стояли на руле, и в голову не пришло соваться к этому пляжу, они просто подошли к первому же попавшемуся месту, удобному для того, чтобы бросить якорь. Ты ведь все равно ничего не помнил и указать, где остановиться, не мог. А нам пришлось идти лишние мили.

— Так, — сказал, помолчав, Рошель, — первое: находим старую дорогу, перетаскиваем золото на пляж и прячем его там. Второе: возвращаемся к шлюпке. Третье: шлюпку перегоняем к пляжу. Четвертое: грузим в нее золото, идем к яхте.

— Глупо, — пожал я плечами. — Начнем с того, что мы с Эриком измотаны. Можете нас пристрелить, но шагать назад быстро, а потом в темпе грести мы не сможем. Кроме того: на обратном пути в шлюпке будет пять человек плюс семьсот пятьдесят фунтов дополнительного веса. До яхты далеко, идти придется открытым океаном. Первая же сильная волна шлюпку затопит. Причем это случится даже в том случае, если вы от нас избавитесь. Семьсот пятьдесят фунтов — это семьсот пятьдесят фунтов: самим вам с таким грузом тоже далеко не уплыть. Нужно другое решение.

— Он прав, — сказал Рид. — Попробуем вот что: перебрасываем золото на пляж, кто-то один возвращается к шлюпке, на ней идет к яхте, потом яхта заходит в бухту как можно ближе к берегу.

— Давайте я схожу, — пожал я плечами.

— Заткнись, сволочь! — заорал Рошель. — Ты с белобрысым сейчас золото на пляж потащишь. А до этого выкопаете все до конца!

Старина Пит мог орать сколько угодно: хитроумный Дэнни Бойд тихо радовался в душе — похоже, начинал действовать его план. И хотя в проклятой пещере нам пришлось уродоваться еще около часа, извлекая все золото наружу; хотя с тяжеленными ящиками на плечах нам пришлось несколько раз пройти более четырехсот ярдов от пещеры к пляжу (старую дорогу Рошель, как ни странно, нашел достаточно быстро); хотя, перетащив последний ящик, мы рухнули на прохладный песок абсолютно без сил, — я понимал, что добился главного: подтолкнул Рида и Рошеля выбрать такой вариант действий, при котором они должны были хоть на время расстаться. И медом по сердцу были для меня слова, сказанные Эмерсоном своему напарнику, когда мы с Эриком и Улани, измученные, лежали на берегу.

— Пит, идти лучше тебе. Ты и ориентируешься лучше, и пляж с берега узнаешь. Я пока покараулю этих троих, а когда замечу яхту, посигналю фонариком.

— Слушай, — Рошель отвечал Риду на ухо, но его сиплый голос был отчетливо слышен в тишине, — а какого дьявола вообще с ними возиться? Они больше не нужны. Давай кокнем, а с золотом потом как-нибудь управимся.

— Три трупа останутся... — с сомнением прошептал Рид в ответ.

— Заберем тела на яхту и в море выбросим.

О том, что им в голову неминуемо придет такая идея, я тоже успел подумать. Нужно было срочно подавать голос.

— Твое сипение, Рошель, в этой тишине без проблем слышу, хотя ты и стараешься шептаться. А представляете, как грохнуть среди ночи три выстрела? Эмерсон, ты же умный парень! Представь: сбегаются на стрельбу туземцы и видят тебя, сидящего на пяти ящиках с золотом, а рядом три трупа. Причем один из них — местной девушки...

— Заткни пасть, Бойд, — со злостью засипел Рошель, — а то...

— Можно, конечно, и не стрелять! — продолжал я. — Можно и ножичком попробовать! Мы ведь такие бараны, что будем тихонько смотреть, как вы одного за другим режете. И не заорем, и в морду не попытаемся дать... Ребятки! Сообразите, что в наших общих интересах в ближайшее время не поднимать шум на этом пляже. Вы не будете нас трогать, мы не будем рисковать и дергаться.

Я говорил это, лежа на песке и глядя в звездное небо, но, тем не менее, достаточно четко представлял, какое сейчас у Рида с Рошелем выражение на лицах. Они молчали. Наконец заговорил Рид.

— Ладно. Шум нам сейчас действительно ни к чему — тем более, что яхта здесь будет мелькать. Иди, Пит, я за ними пригляжу. Не волнуйся: если что — рука не дрогнет.

— Хорошо. Я постараюсь быстро. Часа за полтора, думаю, обернусь.

— Осторожней будь. На кого наткнешься — лучше выжди. Перестрелок нам не надо.

— Знаю.

Послышались отдаляющиеся шаги. Улани привстала с песка и, сев рядом со мной на колени, посмотрела вслед Рошелю. Нависла тишина. Этой ночи, казалось, не будет конца. То есть конец будет — твой, Дэнни Бойд. Или кого-то из тех, кто рядом. Или всех вместе. Если сидеть и ждать. Если не действовать...

Минут десять Рид стоял над нами с пистолетом в руке. Потом начал переминаться с ноги на ногу. Наконец присел неподалеку на один из ящиков, по-прежнему не опуская ствола.

— Эмерсон, я закурю, ладно? — мой вопрос прервал всеобщее молчание так неожиданно, что Рид вздрогнул и вскочил.

— Не вздумай! Огонек заметить могут!

— Может, и говорить нельзя — а то ветер слова разносит?

— Нежелательно, — он снова сел на ящик.

— Да брось ты! Слушай, Эмерсон, что ты с золотом делать собираешься?

— Какое тебе дело!

— Не думаю я, что ты с Рошелем станешь делиться. Какой он тебе друг? Вы же один на одного смотрите и думаете, кто кому первым нож в спину воткнет.

— Заткнись!

— Или Эдди Мейз. У него что, своих планов на это золото нет? Вот ты сейчас Пита отправил на яхту, а он сговорится с Эдди или с кем-нибудь из матросов...

— Ты заткнешься или нет? — зашипел Рид. — Еще слово, Бойд, и я тебе башку разобью!

— Не рискуй! — усмехнулся я. — Начнешь со мной драться, Эрик на тебя сзади набросится. Набросишься, Эрик?

— Тут же, — четко произнес Эрик.

— Так что сиди себе тихо на багаже, старина, — продолжал я, — и не вздумай стрелять, а то туземцы сбегутся.

— Ты... — Рид начал отвечать, но я перебил его: наступал тот момент, когда ему надо было заговорить зубы.

— Как думаешь, Эрик: ведь, когда Рошель вернется, нас шлепнут — не здесь, так на яхте?

— Обязательно, — сказал Ларсон.

Я говорил, а сам осторожно нашаривал в песке камень потяжелее. Будь на месте Рида человек с другим характером, например, Мейз, и тактика разговора была бы иная. Но Эмерсона надо завести. Скандалисты с таким темпераментом если уж начинают клокотать, то ничего вокруг себя не видят и не слышат. Он уже закипал, это чувствовалось по тону. Благо, было еще и темно. Достаточно темно, чтобы движения моих рук не были особенно заметны. Тот же Мейз явно профессионал, по крайней мере, человек более хитрый, чем эти двое, он бы, коль уж остался с нами с глазу на глаз, связал бы, что ли... А Рид... Просто жадный и, по большому счету, неумный тип. Камень вот только не попадается. Придется обойтись песком. Ладно, тут главное внезапность. И чтобы Ларсон вовремя сообразил, к чему я веду.

— Тут ведь дело такое, Эрик, — равнодушным голосом продолжал я. — Если на него одновременно броситься, то ведь убить он успеет только одного, так? А второй в это время окажется рядом и...

— А ну заткнись, сволочь! — нервно заорал Рид. — Да я вас обоих ухлопаю, прежде...

Я бросил в Рида горсть песка. Попал — не попал в глаза, не важно. Важно то, что Рид, увидев, что я что-то кинул в него, пригнулся. В этот момент ствол пистолета уже не смотрел на нас. Я рывком вскочил, крикнув:

— Улани, беги!

Грохнул выстрел, пуля ушла куда-то в сторону. Но какой-то толчок в бок все же сбил меня с ног. Это был Эрик, и он рвался напролом.

— Уйди, Бойд! Я его сам!..

Еще два выстрела! Лежа на песке, я видел, что Эрик продолжает нестись к Риду, и даже подумал в первое мгновение, что тот промахнулся, хотя расстояние было минимальное. Но Ларсон вдруг остановился, какой-то миг постоял без движения, потом ноги его подломились и он навзничь упал на песок.

Рид подошел ко мне. Ствол пистолета в его руке трясся.

— А сейчас ты, Бойд. Встать! Я тебя медленно убивать буду! Делать было нечего. Я перевернулся на живот, нехотя поднялся. Рид осмотрелся по сторонам.

— А где девчонка? Куда делась девчонка?!

— Наверное, стрельбы испугалась, — сказал я. — Сейчас бежит, куда глаза глядят. Искать бессмысленно...

— Что? — Рид чуть не завыл. — Ах ты, гадина! Сволочь... Да я тебя!.. Нет, ты у меня так просто не умрешь! Я тебя Рошелю отдам. Я полюбоваться хочу, как он с тебя кожу сдирать будет. Сам Питу помогу! Ты у нас поизвиваешься! Ты у нас повопишь... — у Рида перехватило горло, дальше шли уже не слова, а какое-то шипение. Наконец он совладал с собой. — Лопату бери, гад! Копай!

— Что копать?

— Могилу для Ларсона!

— А если он живой еще?

— Плевать! Значит, в земле сдохнет! Копай, говорю! — он щелкнул курком. — Я буду сзади. Дернешься — пуля в затылок! Заорешь — тоже! Кто-нибудь появится на пляже — так и знай, сначала стреляю в тебя, потом начинаю разбираться. Понял? Понял, спрашиваю?

— Понял.

Я поднял с земли лопату.

Копал я долго, угрюмо молча. Никто на пляж, конечно, не пришел. Яма становилась все глубже. Меня не оставляло чувство, что в жизни своей я никогда не был частным сыщиком, не пил кофе и виски, не флиртовал с женщинами, не знал счастья и удачи — только копал, копал, копал землю с самого рождения, не зная ни минуты продыху. Ларсон, естественно, был мертв, поскольку не может остаться в живых человек, в грудь которого в упор всадили две пули из крупнокалиберного. Выходные отверстия на спине были такие, что в них влез бы кулак — только Эрик с его бычьей силой мог с этими дырами еще хоть сколько-то пробежать. Я взял его за ноги и волоком дотащил до могилы. Потом, поднатужившись, сбросил тело в яму и начал засыпать землей. Бедный Эрик, честный, славный, простодушный, незамысловатый умом Эрик, на беду свою влюбившийся по уши в женщину, которая совсем не создана для того, чтобы стать домовитой и преданной женой моряка-скандинава, Эрик, ринувшийся за ней очертя голову, Эрик, с которым, сложись все иначе, мы могли бы быть добрыми приятелями — прощай, старина, и, честное слово, я не хотел твоей смерти, и не я в ней повинен!

На горизонте показались огни. Это яхта стремительно приближалась к пляжу. Я оперся на лопату и стал следить за ней глазами.

— Наконец-то! — сказал Рид. — Еще полчаса на то, чтобы загрузить золото — и рвем в Гонолулу!

— Если Пит тебя не пробросит.

— Не пробросит! — уверенно отозвался он. — Ему кое-что обещано, помимо золота!

— Что именно?

— Ты! — злорадно хмыкнул Рид. — А что думал; Пит шутил, когда клялся перерезать тебе глотку? Да он смакует предвкушение этого момента, он слюнки пускает. Бланш Арлингтон в его жизни, может, единственной любовью была, он ее на руках носил. А ты эту женщину убил. Последнюю утеху у старика отнял.

— Не я. И ты это отлично знаешь.

— Не знаю. Но, думаю, Пит не ошибается.

— Знаешь, знаешь, — кивнул головой я. — Потому что ты сам ее убил.

— Дурак! — он сплюнул и начал сигналить фонариком.

— Это ты ее убил, — жестким тоном повторил я. — Ты! Почему — действительно не знаю. Но, наверное, основания имелись, и основания серьезные. В тот вечер, когда я позвонил Бланш, ты был у нее. И это у тебя она спросила, во сколько мне к ней приехать. Ты ответил: в половине девятого. И, когда убивал, помнил, что вечером я появлюсь. Потому решил меня подставить. Раздел ее, нацепил леи на шею, сунул в руку спичечный коробок — чтобы я пошел по этому следу: бар «Хауоли», Улани...

— Свихнулся!

— Я и клюнул, идиот. Поперся в бар. А ты уже с Эдди Мейзом переговорил. Он мне начал лапшу на уши вешать насчет Ниихау, потом сдал, где отыскать Вирджинию и Ларсона. Понимал, что и Чой там будет. Так сказать, маневр по отводу в сторону — в сторону от тебя, естественно. Ты, в свою очередь, понимал, что оператор запомнит, что в тот вечер я звонил Бланш, и потому стукнул в полицию, чтобы они мной занялись.

— Шизофреник!

— Потом вот что было: я отказался на тебя работать и перешел на другую сторону. Тебя, однако, это уже не сильно волновало. Ты сказал Питу Рошелю, что это я перерезал Бланш горло. И я оказался обложен отовсюду. С одной стороны старый уголовник поклялся меня прирезать. С другой — Чой тоже ведь фрукт! Улыбается, поддакивает, а сам пулю в любой момент всадить может — к чему ему такая темная лошадка, как я? Ну, а не выгорит ни там, ни здесь — так лейтенант Ли по следу идет, раньше или позже он выяснит, кто последним был в доме Бланш, и тогда уж мне не доказать, что я здесь ни при чем.

Яхта остановилась. Присмотревшись, я увидел в ярдах ста от нас шлюпку. Покачиваясь на волнах, она приближалась к пляжу.

— Меня вот что интересует, — сказал я. — Зачем ты Кемо убил?

Рид сунул фонарик в карман и удивленно покосился на меня.

— Кемо? Кто это — Кемо?

— Только сказок не надо, что ты его не знаешь! Официант из «Хауоли» — тот, кто пытался помочь Улани.

— Первый раз слышу! — бросил он. — Ты его выдумал, наверное. Как и всю эту историю.

Глава 13

Пит Рошель принял у меня последний ящик. Мы поднялись на палубу. Рид что-то коротко сказал одному из матросов, тот с топором в руке быстро спустился в шлюпку и несколькими ударами прорубил дно. Шлюпка начала заполняться водой и через две минуты затонула. Круги еще расходились по воде, а яхта уже набирала ход, уходя от берегов Ниихау на Гонолулу.

— Выпить хочу! — глаза у Рошеля блестели. — Рид, ведь такое дело позади. Нельзя не отметить!

— Отметим! — одобряюще улыбнулся Рид. — Бойда в каюту отведем и отметим!

— Э-э-э нет! — Пит придержал меня. — Этого ублюдка я хочу иметь перед глазами. Чтобы не расслабиться. А то, как вспомню, что он с Бланш сделал, мне тошно становится, зато, как подумаю, что сам с ним делать буду — от души отходит, — он хрипло хохотнул. — В салон, Бойд, в салон!

У двери в салон Рошель изогнулся в шутовском жесте, предлагая мне пройти первым.

— Давай-давай, не стесняйся! Думаешь, Рошель размяк, если золото увидел? Не размяк, не беспокойся. Ты мне нужен не меньше золота! — он ласково похлопал меня по плечу, и я подумал, что так забойщик на бойне похлопывает бычка, прежде чем достать из-под окровавленного фартука нож.

В салоне на одном из кожаных диванов сидел Чой: непроницаемое лицо, отсутствующий взгляд. Эдди Мейз стоял спиной к двери; когда она открылась, обернулся, удивленно поднял брови.

— И Дэнни с нами будет? Ну, Пит, и заботишься ты о нем!

— А как же! — хмыкнул Рошель. — Налей ему, Эдди, пусть глотнет, покуда глотка целая.

Рид закрыл дверь и, встав на пороге, поднял руку: внимание!

— Дело сделано, друзья! — торжественно произнес он. — Золото наше! Четверть миллиона долларов отныне принадлежат нам троим, и, клянусь, это деньги, ради которых стоило пройти все то, через что прошли мы... — он вдруг заметил Чоя, сидевшего в углу, и осекся. — А этот что здесь делает?

— Успокойся, Эмерсон, — флегматично ответил Эдди. — Я его привел, чтобы все время был на виду. Мало ли что, сам знаешь... Сейчас отправим на камбуз. Вы же проголодались, пусть бифштексы сделает.

— Понятно, — сказал Рид. — А то я прямо вздрогнул. Ларсон, придурок, на меня кинулся, хотел убить, нервы до сих пор на взводе.

Эдди прошел по салону, роздал всем, кроме меня и Чоя, бокалы с виски.

— Ну что, джентльмены, выпьем за то, чтобы этого золота надолго хватило, — своим тонким тусклым голосом провозгласил он. — В память о нашем партнерстве!

— Согласен! — просипел Рошель и поднял бокал.

— Готов поддержать ваш тост, джентльмены! — вежливый голос Чоя неожиданно донесся из угла салона.

Все обернулись. Као по-прежнему со смиренным видом сидел на своем месте, только в руке он держал пистолет. Рид выронил бокал.

— Как...

У Рошеля нервы были крепче: одна его рука мгновенно схватила меня за плечо и рванула на себя, и я оказался живым прикрытием от пули Чоя, вторая нырнула в карман и выхватила револьвер. Я успел заметить, как вскакивает Као, как вскидывает он оружие. На какое-то мгновение все так и застыли: остолбеневший Рид, Рошель сзади меня — ствол его револьвера лежал на моем плече, я, рядом Мейз с бокалом виски в руке, а напротив Чой, раскосые глаза которого блестели холодно и безжалостно. Вот и все! — мелькнуло у меня в голове. В этот миг Эдди неожиданным резким броском плеснул виски из своего бокала Питу в лицо и тут же выбил у него из руки револьвер. И я понял, что снова, в который раз за эту гавайскую поездку, остаюсь жив.

Слабый я человек, не могу бороться с искушением. Рошель, Пит Рошель, тешивший свою придурочную уголовную фантазию картинами пыток, которым он меня подвергнет, Рошель, чье зловонное дыхание не давало мне покоя столько времени, как не дает человеку в джунглях покоя запах крадущегося по пятам зверя, — этот Рошель стоял сейчас за моей спиной безоружный и тер глаза. Рефлексы сработали быстрее сознания: я обернулся, схватил его за отвороты пиджака, дернул на себя, а коленом в это время что было силы врезал ему в пах. Он охнул, чуть присел с открытым ртом, и вот тут-то я прямым в переносицу буквально вбил его в стену. Он сполз на пол и остался так сидеть — без движения, разбросав ноги. С разбитого лица закапала кровь.

— По-моему, Дэнни надо угостить виски, — довольно сказал Као Чой. — Как думаешь, Эдди?

— Заслужил! — согласился Мейз и, покачивая своими метровыми плечами, пошел к бару.

— Эдди! — закричал Рид. — Что случилось?! Почему у него револьвер?!

— А, револьвер... — равнодушно бросил Эдди. — Это я ему дал.

Чой вежливо улыбнулся Риду.

— Знаешь, о чем я больше всего беспокоился, Эмерсон? — сказал он. — Что ты не поверишь. Кретин Эрик горячо убеждал меня, что сумеет убедить команду переметнуться, я соглашался, а про себя думал: нет, Као, Рид человек опытный, с ним так топорно работать нельзя, он почует — что-то не то. Звонил из автомата, притворяясь лейтенантом Ли, а на душе тревожно: Рид, травленый волк, неужели не перепроверит в полиции? А Рид, оказывается, у нас самый умный. Он, оказывается, подстраховался и успокоился. Он, оказывается, решил, что я такой же осел, как Ларсон, Вирджиния, Бойд.

— Эдди! — лицо у Рида стало белым-белым. — Так ты меня предал? Так ты с самого начала работал на Чоя?

— Сообразил! — хохотнул Мейз.

— Вы не можете так поступить! — в голосе Рида зазвучали визгливые нотки. — Я очень много сделал, чтобы операция удалась! Это я первый вытянул из Рошеля историю про золото. Знаете, как я на него вышел? Эта крыса тюремная целыми днями металась вдоль причала. У него гроша в кармане не было, билет до Гавайев купить не мог, мечтал пролезть тайком на какое-нибудь судно, спрятаться в трюме и так доплыть досюда. Он бы так и сдох в порту на куче мусора глухой ночью, если в я с ним не заговорил. И никто, слышите, никто бы тогда про золото не узнал! А яхта? Не забывайте, мы сюда пришли на моей яхте! — голос его окончательно сорвался на визг. — А вы? Что вы сделали? Нашли девчонку, чтобы помочь этому маразматику вспомнить место, где он когда-то зарыл золото? И все! Все! — Рида колотило, похоже, он уже не понимал, где находится, и видел перед собой только ухмыляющееся лицо Мейза. — А Бойд? Что — дешевое удовольствие нанимать частных сыщиков? Но мне говорят: Вирджиния и Ларсон здесь, они снюхались с Као, это человек ушлый, нужно отвлечь... — Рид осекся, он сообразил, что несет что-то не то. — Нет, Као, ты не думай... Но раз уж так вышло, что ты... и Эдди... в общем, перехитрили меня... Ведь, согласись, я тоже действительно многое сделал. Я имею право... Здесь хватит на всех. Я готов взять четвертую часть, а остальное ваше. Делите между собой... А?

Он переводил взгляд с одного лица на другое.

— Ну хорошо, шестую часть, — голос его дрожал. — Восьмую, ладно? Хорошо, десятую...

Я не смог удержаться.

— У меня такое чувство, приятель, что тебе нет смысла просить даже пустые ящики из-под слитков.

Рид замер. Потом рывком бросился к двери, распахнул ее.

— Какн! Вильямс! Сюда!

Двое матросов не спеша зашли в салон.

— Взять их! — Рид пальцем указал на Мейза и Чоя. — Они хотят ограбить меня!

Тот, кто вошел первым, неторопливо вытер руки о робу.

— Да, мистер Рид? Вот времена — прямо не знаешь, кому доверять! — он посмотрел на товарища. — Пошли?

Тот засмеялся. Матросы вышли.

— В общем, так, — сказал Чой. — Яхта в порт Гонолулу заходить не будет. На рассвете, когда до порта останется часа два ходу, в условленном квадрате нас встретит катер. Мы с золотом перейдем на него и — до свидания!

— А яхта? — глаза Рида расширились. — А я?

— Ты застрахован, Эмерсон? — подал голос Мейз.

— Да. А что?

— Когда ты страховался, понимал, что на море всякое может случиться?

— Что случиться?

— Пожар, например, — голос Мейза был абсолютно серьезен. — Вот яхта и загорится.

Бледный Рид перевел глаза на Као.

— А на катер — кто должен пересесть?

— Мы, — ответил Чой. — Эдди и я.

— А остальные?

— Матросов загоним в кубрик и запрем. Остальные и так будут сидеть в каютах.

Это сказал Мейз, и, переведя на него взгляд, я вдруг обратил внимание, что в вечно равнодушных глазах целлулоидного пупсика наконец появилось нормальное человеческое выражение. Это было выражение веселья! Он торжествовал победу, он смеялся над Ридом, надо мной, над Вирджинией, над всеми, кому суждено было остаться на борту. Но только глаза выдавали его настроение.

— Ларсона нет. Ты владелец яхты. То есть старший на борту, — продолжал Эдди. — Таким, как ты, положено сходить с погибающего корабля последним. Вот ты и сойдешь. Геройский жест, скажи спасибо! — Мейз хмыкнул.

— А команда? Она ничего не знает?

— И не узнает. Потому что ты и Бойд сейчас отправитесь в каюты.

— Не сейчас, — негромко произнес Чой. — Мне еще надо кое-что сказать мистеру Риду.

Он подошел к Эмерсону вплотную.

— Ты, помнится, сказал, что место китаезы на кухне? Знаешь, Рид, у нас есть еще некоторые традиции, кроме поварского искусства. Одна из них — не забывать об оскорблении, которое тебе нанесено. И отвечать на него соответствующе. — Као двумя быстрыми ударами, справа и слева, врезал Риду по лицу.

Голова у Рида мотнулась, на рассеченной губе показалась кровь. Чой отошел и сел к столу. Рид оглянулся по сторонам, постоял мгновение, а потом опустился на колени. Не от того, что Као так уж его сильно ударил. Просто, похоже, он был уже не в себе.

— Посмотри на него, Эдди! — усмехнулся Као. — Совсем себя в руках держать не умеет.

Я вдруг сообразил, что все еще держу бокал с виски, который мне дал Мейз. Залпом выпил и, подойдя к столу, поставил бокал на скатерть. Чой поднял на меня глаза.

— Тебе, Дэнни, придется составить компанию Вирджинии. Иди. Она заждалась.

— Мы с ней будем в каюте, когда вы подожжете яхту?

— К сожалению. Другого выхода нет. Иначе вы можете все рассказать команде, еще что-нибудь выкинуть. Да и свидетели живые нам не нужны.

— Я думал, ты ко мне лучше относишься, — сказал я. — А как насчет честности? Это же твое главное достоинство?

Као посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.

— Самое интересное, Дэнни, что я к тебе действительно хорошо отношусь. Еще при первой нашей встрече подумал: экий симпатичный парень, как бы приспособить его к своим делам. И то, что ты тех двоих на Пали-Пасс расщелкал, мне тоже понравилось. И когда эта операция планировалась, попросил Эдди: будет возможность — сохрани Бойду жизнь. Толковый, славный малый, авось пригодится. Понимаешь, Дэнни, я не добрый и не злой, я просто всегда исхожу из соображений целесообразности. До сих пор было целесообразно держать тебя живым: мало ли что, а вдруг в самом деле понадобишься. Сейчас ясно, что целесообразнее тебя из игры вывести. Так что иди, пожалуйста, в каюту.

— Благодарю, — кивнул я. Краем глаза я заметил, что Эдди с «магнумом» в руке встает с дивана и, не дожидаясь лишних слов, шагнул к выходу.

— Постой, — окликнул меня Чой. — Знаешь, Дэнни, хочу тебе сделать небольшой подарок. На прощание. Надо же расставаться по-людски. И тебе понравится, и мне не так неудобно будет, — он показал на Рошеля, который по-прежнему без сознания сидел у стены, раскинув ноги, с залитым кровью лицом. — Тебе ведь не хочется иметь его соседом по каюте? Или его? — он показал на Рида, тот по-прежнему стоял на коленях посреди салона и всхлипывал.

— Не хочется, — честно ответил я.

Као подошел к Риду, приставил к его виску револьвер и выстрелил. Потом прошел к Рошелю, нагнулся над ним, приподнял за волосы голову, аккуратно вложил в безжизненно открытый рот ствол и тоже спустил курок. Выпрямился, положил пистолет в карман, достал носовой платок, вытер руку, которой держал Рошеля за волосы, и улыбнулся.

— У тебя впереди еще часа четыре, Дэнни. Проведи их так, чтобы не было обидно. Вирджиния — шикарная женщина. Я ее для себя берег, поэтому тоже Эдди попросил, чтобы с ней, по мере возможности, обошлись хорошо. Я сначала вообще думал ей жизнь сохранить, — он усмехнулся. — У меня домик на Оаху, небольшой, но очень симпатичный. Место спокойное, прислуга верная. Отвез бы туда. Была бы у меня своя птичка в бамбуковой клетке. Приедешь усталый — а Вирджиния тебя встречает в гостиной абсолютно голая, в руках серебряный поднос со стаканчиком виски, и ласково улыбается... — Као вздохнул и пожал плечами. — А сейчас думаю: зачем? Денег хватит на много-много хорошеньких птичек. Которые, вдобавок, ничего лишнего про тебя не знают, — он подмигнул. — Иди. Покувыркайтесь с ней от души. Эдди тебя проводит. Или хочешь присоединиться к этим двоим? — он кивнул на трупы.

— Не хочу, — ответил я.

Я был уже на пороге, когда снова услышал за спиной голос Чоя.

— Еще один вопрос, Дэнни!

Я обернулся.

— Улани ведь сбежала?

Я кивнул.

— И сбежала, конечно, с твоей подачи?

Я промолчал.

— Понимаешь, Дэнни, — сказал Као, — вариант с катером нами, конечно, продумывался. Но — в качестве запасного. И только, когда мы увидели, что в шлюпке девчонки с вами нет, стало ясно, что другого выхода не остается. Понятно ведь, что Улани позвонит в полицию. Ночью в темноте нас искать в океане не станут, а вот утром яхту Рида в порту будут уже ждать. Вот так, дружок, все в жизни складывается... Иди. Нам еще надо сообщить по рации ребятам, чтоб готовили катер.

* * *
Дверь в каюту заперлась за мной. Вирджиния, соскочив с кровати, бросилась навстречу.

— Дэнни! — тихо сказала она. — Ты жив! Тебя так долго не было, я уже решила, что все кончено.

— Я-то жив. А остальные...

Мы сели, и я коротко рассказал обо всем случившемся. Когда закончил, она обхватила голову руками.

— Так что, Као застрелил Эмерсона и Рошеля?

— Да.

— Он свихнулся, честное слово, свихнулся...

— Не скажи. Просто решил, что может купить много-много бамбуковых клеток.

— Что?

— Это отдельная история, — ответил я, — сейчас несущественная. Существенно сейчас одно — Улани. Единственный шанс — то, что она успела связаться с полицией в Гонолулу и лейтенант Ли ей поверил. Если нет...

— Ты на это надеешься? — горько спросила Вирджиния.

— А больше нам с тобой надеяться не на что. Не будем надеяться — изжаримся в роскошной яхте посреди Тихого океана.

— Предположим, Ли поверил...

— Тогда есть два варианта. Либо он устраивает засаду в порту, — не зная, что в этой засаде может сидеть до самой пенсии, — либо решит не терять времени.

— Что значит — не терять времени?

— Отправится на поиски прямо сейчас. Есть полицейские катера, попутные суда, моторные лодки, спасательные шлюпки, прогулочные катамараны, плотики, корыта, в конце концов... Мало ли что в этой жизни может плавать! Другое дело, что ночью яхту действительно искать бессмысленно — все равно ничего не видно.

— Свечку ему, что ли, в окно выставить?

— Или факелом посветить...

Стоп. Факелом посветить. Факелом. Факелом. Думай, Дэнни Бойд, думай. Посветить. Факелом. Посветить... На часах — четверть четвертого. Факелом...

— Ты не знаешь, в котором часу здесь светает?

Вирджиния пожала плечами — мысли у нее сейчас были о чем-то другом.

— Я раньше одиннадцати не встаю.

— Самое обидное, что я тоже, — сказал я. — Видимо, около пяти, а то и раньше.

Факелом посветить! Факелом!!!

— Знаешь, Дэнни, — тихо сказала Вирджиния, — выхода действительно нет. Као прав — нам остается только забраться в постель.

Факелом посветить!!!

— Слушай! Огонь... Не их огонь, а наш огонь. Где ванная — там?

Она улыбнулась.

— Спасибо, милый. Романтик мой! Да, ванная там.

— Быстро туда! Ванну наберешь до краев и влезешь в нее. Воду сделай попрохладней.

— А может, все-таки, лучше в постели! Бог с ней с чистотой. В такие минуты...

— В ванну, тебе говорят! Стой. Этот лебедь, — я схватил с изголовья подушку, — он из натурального пуха?

— Да! — продолжая улыбаться, сказала она. — Эмерсон говорил, что из натурального.

— Хорошо! Быстро в ванну. Им я займусь сам!

Удивленно пожав плечами, Вирджиния прошла в ванную. Я разодрал подушку и начал вытрясать из нее пух. Белое облако поплыло по каюте. Я сорвал на пол покрывало и стряс на него все, что оставалось в наволочке. Сверху бросил матрас. Потом метнулся к трюмо, выдернул из туалетного столика ящики, бросил в кучу. Что еще? Матрас с кровати! Туда же! Сама кровать достаточно прочная, по углам металлические уголки. Отвертки нет, да и некогда развинчивать! Я вскочил на раму и попрыгал. Кровать затрещала. Ногой, несколькими ударами, я разбил ее на доски. Все, все в кучу...

Что-то белое висело у меня перед глазами. Я провел ладонью по лицу: пух, осевший на бровях. Я подскочил к зеркалу. Ты совсем седой, Дэнни Бойд... Конечно, такая ночь. Кретин! Это тоже пух!

— Я готова, Дэнни, — голая Вирджиния вышла из ванны. — Ой! Что это? Слушай, ты на Санта Клауса похож!

Несмотря на всю драматичность момента, в поведении Вирджинии было нечто комичное. Она все еще ничего не понимала и готовилась совсем не к тому.

— Дорогая! — я закурил и покосился на часы: погром занял около пятнадцати минут. — Скажи, пожалуйста: в ванной есть вытяжка?

— Есть. С вентилятором. А что?

— Очень хорошо.

— Странный ты. Я думала, мы из ванной переберемся в постель. А ты сломал кровать.

— Вирджиния, девочка моя, — я обнял ее. — Заткнись, пожалуйста!

— Ты...

— Послушай, Вирджиния, — терпеливо сказал я, — у нас очень мало времени. Мы не будем сейчас заниматься любовью. Ты же знаешь, что с нами произойдет, если лейтенант Ли не появится в ближайшее время?

— Нас зажарят.

— Но можно попытаться этого избежать.

— Подожди, — сказала она, отстраняясь. Что-то до нее начало доходить. — Я тогда сказала о свече в окне, а ты — о факеле...

— Вот этот факел! — я показал на кучу тряпья и досок посреди каюты.

Она открыла рот, потом начала медленно выпускать воздух из легких.

— То есть ты хочешь сам поджечь яхту... И тогда полиция, заметив горящее судно, поспешит на помощь.

— Или не полиция. Любое проходящее мимо судно, любой прогулочный катер, рыбаки, туристы — кто угодно. Только бы заметили. В крайнем случае — передадут на берег по рации о пожаре на борту встреченного корабля. И тогда поднимутся спасатели. А лейтенант Ли наверняка с ними на связи.

— А если это не случится?

— Нам и так гореть.

Вирджиния помолчала.

— А зачем ванна?

— Для тебя, — ответил я. — Залезешь в нее так, чтобы над водой торчал только нос, и будешь сидеть, пока кто-нибудь не появится. Кстати, оденься. Мало ли что, в любом случае лучше, если на тебе окажется мокрая одежда. Если все-таки придется бежать через огонь.

— А если не придется? Если никто не появится?

— Тогда попадешь в книгу рекордов Гинесса: Вирджиния Рид, первая женщина в мире, сварившаяся в ванне. Но, чтобы оттянуть этот момент, лучше все-таки сделать воду похолоднее.

Она посмотрела мне в глаза.

— Дэнни! Ты думаешь, получится?

— Не знаю, — честно ответил я.

Вирджиния вздохнула.

— В любом случае так лучше, чем сидеть сложа руки.

— Лучше. Иди лезь в ванну.

Она крепко обхватила мою шею руками, несколько раз поцеловала меня. Потом медленно пошла в ванную.

— Не оставляй дверь открытой, — сказал я вслед. — Пусть огонь задержится у входа. Дым, если к тебе проникнет, должен уходить в вытяжку, так что не задохнешься. По крайней мере, не сразу.

— А как ты? — она обернулась.

— Мне надо быть здесь.

— Зажжешь все — прыгай ко мне. Вдвоем веселее.

Я засмеялся. Дверь за Вирджинией закрылась. Потом я услышал, как лилась вода — видимо, она добавляла холодной, потом плеск — это она улеглась в ванну.

— Готово? — крикнул я.

— Готово!

Я затянулся последний раз и бросил окурок в белый пух, на котором были свалены тряпье и доски. Пух начал тлеть, но не очень охотно. Я вздохнул и чиркнул зажигалкой.

Глава 14

Я лежал на полу у порога и дышал, прижавшись губами к щели под дверью. За спиной, в каюте, уже вовсю полыхал огонь.

Я сказал Вирджинии не все — не хотел лишать хоть какой-то надежды. Дело в том, дорогая, что наш план действительно может сработать: и горящая яхта вполне способна привлечь чье-то внимание, и лейтенант Ли понесется на помощь. Просто, когда он окажется здесь, то увидит лишь тонкий слой пепла на воде. Этот пепел — все, что останется от бравого сыщика Дэнни Бойда и его прелестной подруги по путешествию. А приятели-разбойники Као и Мейз будут себе спокойно грести к берегу в одной из яхтенных шлюпок, кося глазом на вынесенные из огня ящики.

Хотя нет. Для них такой вариант — крайний. Семьсот пятьдесят фунтов лишнего веса — это семьсот пятьдесят фунтов лишнего веса. Недалеко проплывешь с таким грузом на борту. А выбросить? Дэнни Бойд, скажи честно, у тебя поднимется рука вышвырнуть в глубины океана двести пятьдесят тысяч долларов? То-то. Почему ты думаешь, что они устроены иначе?

Не может быть, чтобы они не попытались сначала потушить пожар на самой яхте. Не может быть, чтобы они не попытались хотя бы выяснить источник огня. Значит, хоть мгновение дверь в каюту будет отперта. И это — твой шанс, Дэнни.

Я не формулировал свои мысли — соображал подкоркой. Жар в каюте был уже невыносим. Пот с меня лил струями, язык стал шершавым и сухим. Дым нависал все плотнее, я закашлялся и прижался губами к щели под дверью, всасывая холодный воздух. Руку мне обожгло — это горящее перышко опустилось на запястье. Я судорожно стряхнул его.

Сколько я так лежал? Десять минут? Полчаса? Больше? Не знаю. Счет времени был уже потерян. Наконец, я услышал, что в двери поворачивается ключ. Я отодвинулся вбок и сжался для броска, выжидая, когда дверь распахнется.

Она распахнулась, я услышал вскрик, подскочил и в прыжке ударил того, кто стоял на пороге, головой в лицо. Кажется, это был кто-то из матросов. Впрочем, неважно. Я перескочил через его упавшее тело в коридор, вдохнул полную грудь свежего воздуха, повернулся, чтобы вбежать в каюту, и замер. Мне стадо страшно. Я понял, отчего этот человек закричал.

Еще нельзя было сказать, что пламя стоит стеной, но оно было уже повсюду. А где не было пламени, там висела густая пелена дыма. Но главное — из распахнутой двери шел свежий воздух, от этого огонь вскинулся еще больше, загудел, и языки его сейчас тянулись ко мне.

Времени больше не было. Я закрыл голову руками и побежал к ванной. На бегу подпрыгнул и слету ударил дверь ногой — дверная ручка наверняка раскалилась, не хвататься же за нее. Уже подгоревшая дверь вышиблась сразу. Обуглившийся, дымящийся косяк упал на меня, язык пламени прошелся по щеке, я вскрикнул, успел краем глаза заметить, что на плече моем на рубашке расползается дыра с дымящимися краями — но боли уже не замечал.

Я плюхнулся в ванну прямо на Вирджинию. Вода была теплой, приятной. В другой бы момент, милая, да при других обстоятельствах... Вирджиния, как я ее и учил, одетая лежала в воде, высунув на поверхность только ноздри. Когда я вскочил в ванну, волна воды ударила в ноздри. Будь все внезапно, это, может быть, вырубило бы Вирджинию напрочь, но она, похоже, заметила, что я валюсь в ванну, и задержала дыхание. Тем не менее я предпочел сам, за волосы, поднять ее голову над водой. Глаза у нее были вытаращены, рот открыт, она задыхалась. Я несколько раз с силой ударил ее по щекам — не лучший прием с точки зрения спасания на водах! — но то ли он помог, то ли Вирджиния сама отошла — только она задышала часто-часто и в глазах появилось осмысленное и злое выражение. Вирджиния явно собиралась мне что-то сказать, причем, видимо, не очень теплое, однако слушать ее комментарии мне было некогда.

— Быстро отсюда! — закричал я. — Держись за мою руку и бегом! — я буквально выдернул ее из ванны и поволок за собой.

Вот сейчас пламя уже стояло стеной. Я даже испугался на мгновение, что не найду выход из каюты, по счастью, ноги работали быстрее, чем голова. Они сами вынесли меня к охваченному огнем дверному проему. Но тут что-то с треском упало перед нами сверху, обдав жаром. Вирджиния закричала. Я оглянулся и увидел, что блузка на ней горит. Я дернул ее за руку со всей силы, и через барьер из огня мы перепрыгнули в коридор. Нога моя уперлась во что-то мягкое, в голове мелькнула мысль, что это, наверное, расплавился пол и идти дальше придется по горячему месиву. Но, глянув вниз, я увидел, что это тело того матроса, который несколько минут назад отпер дверь. Наверное, я его тогда оглушил, и он задохнулся, не приходя в сознание.

Я разодрал на Вирджинии блузку, кинул тлеющие куски тканина пол. Потом схватил за руку и потащил за собой — по коридору к лестнице. Перепуганная Вирджиния уже слабо понимала, что я делаю. А возле самой лестницы меня ждал новый неприятный сюрприз: я вдруг почувствовал, что Вирджиния падает. Оглянулся — да, это был обморок. Я подхватил ее, осторожно опустил на пол, при этом, чтобы не упасть самому, схватился за ступеньку, а когда поднял глаза — замер. Ноги в начищенных щегольских туфлях стояли на лестнице несколькими ступеньками выше. Их обладатель, стоя в люке, сейчас, видимо, отдавал команды тем, кто был наверху, на палубе. Потом, как в дурном триллере, я увидел, что ноги эти идут вниз — человек решил спуститься. Отступать было некуда — сзади уже трещал огонь, да и Вирджиния... Я схватил спускающегося за обе лодыжки и рванул на себя. Я услышал, как он вскрикнул, тут же раздался деревянный стук — голова ударилась о ступеньки — и следом звякающий удар чего-то металлического об пол.

Тело спускавшегося поехало вниз. Я успел подумать, что человек этот сейчас грохнется прямо на Вирджинию, и метнулся к ней, чтобы убрать из-под удара. Оттаскивая, увидел то, что стукнулось об пол. Это был небольшой пистолет тридцать второго калибра. Я подхватил его и сунул в карман брюк. На съехавшее вниз неподвижное тело даже не посмотрел: огонь был совсем рядом, нужно было вытаскивать Вирджинию. Я схватил ее подмышки, поднял, присел и взвалил на плечо. Потом, пошатываясь под ее тяжестью и хватаясь рукой за ступеньки, поднялся по лестнице. Уже наверху я услышал сзади полукрик-полустон: «Дэнни!», но подумал, что мне показалось. Я положил Вирджинию на палубу, и тут крик повторился. Я обернулся и посмотрел вниз. В дыму уже ничего нельзя было разобрать. Но порыв ветра из распахнутого люка разогнал на несколько секунд пелену, и я увидел бледное, залитое кровью лицо того кто лежал внизу — это был Као.

— Дэнни! Я... не могу... встать. Не дай... мне умереть так... в огне...

Язык пламени заплясал рядом с его головой. В раскосых глазах была боль. Я достал пистолет, тщательно прицелился и два раза выстрелил китайцу в лицо. Судя по тому, как мотнулась голова, попал. Потом захлопнул люк. Все. Прощай, Као.

От свежего воздуха на палубе у меня закружилась голова. Вирджиния у моих ног застонала и чуть шевельнулась. По палубе уже тоже гулял огонь. Что-то взорвалось в капитанской рубке, выбитая взрывной волной дверь сорвалась с петель, меня сбило с ног. Потом я сообразил, что стою на четвереньках и трясу головой: глаза ничего не видели от яркой вспышки, в ушах стоял гул.

Наконец, предметы вокруг снова обрели свои очертания. Я с трудом поднялся. Вирджиния по-прежнему лежала у моих ног. Мелькнула мысль, что сделать для нее я уже ничего не смогу, если бросить в воду — утонет. Разве что попробовать добраться до шлюпок?

Оставив Вирджинию лежать и нетвердо ступая плохо слушающимися ногами, я с трудом добрел до шлюпок. Около ближайшей лежало несколько металлических ящиков — тех самых, с золотом. Я принялся развязывать узел, крепивший шлюпку. Из дыма выскочила двухметровая фигура. На плече этот человек легко нес еще один ящик со слитками. Он налетел на меня, выронил ящик и злобно выругался.

— Эдди... — шевелить обожженными губами было больно.

— Бойд? — Мейз посмотрел на меня в упор. — Так ты жив, гнида? Сволочь, это же ты все поджег!

— Эдди, — я достал пистолет, — а ведь это ты ее убил.

— Вали отсюда, скотина! — заорал Мейз.

Палуба покачнулась от какого-то резкого удара, будто что-то с разгону стукнулось в борт яхты. Чтобы устоять, я обеими руками схватился за шлюпку. Пистолет при этом вылетел у меня из рук.

— Ты убил Бланш! — закричал я, уже ни на что не обращая внимания. — Убил, потому что она узнала, что ты связан с Чоем и собираешься надуть Рида! Мейз нехорошо сощурился.

— Зря я тогда послушал Као. Надо было тебя шлепнуть с самого начала. Таких, как ты, живыми оставлять опасно, — его рука медленно отодвинула полу пиджака и достала засунутый за брючный ремень «магнум».

Но мне было уже все равно. Я продолжал говорить и хотел, прежде чем он выстрелит, высказать как можно больше.

— Когда ты узнал, что Рид летит обратно в Гонолулу, тебе стало ясно, что Бланш обязательно все ему расскажет. Это было опасно, так, Эдди? И ты поехал к ней домой. Вы как раз говорили о частном сыщике из Нью-Йорка, которого нанял Рид, и это у тебя она переспрашивала, во сколько мне приехать. Ты назначил срок, а потом перерезал ей горло. Я сначала подумал на Рида, подумал, что он сунул ей в руку коробок из твоего бара, чтобы отвлечь меня, пустить по ложному следу. Но это был ты, Эдди. Ты все продумал. Я в дом заходил последним, то есть раньше или позже полиция бы на меня вышла. И где найти Вирджинию с Ларсоном ты мне подсказал, хотя я тебе не говорил, что их ищу. При этом знал, что с ними будет Чой — кто же мог подумать, что я ему приглянусь, и он решит пока меня не убирать, тем более, что Вирджиния из своих соображений вступается? И леи из красного гибискуса — это тоже была косвенная подсказка для копов: яхта ведь называется «Гибискус». Начнут копать связи Бланш, выйдут на Рида, всплывет яхта, заинтересуются — и Эмерсон надолго выведен из игры. А вы с Чоем, тем временем, сами уламываете Рошеля идти к острову на каком-нибудь катере. Улани-то под твоим контролем...

— Ах, эта дура Бланш успела схватить коробок!.. — Мейз покачал головой. — Вот, дьявол, а я и не заметил... То-то ты тогда так быстро ко мне приперся, Бойд! А в остальном, в принципе, все правильно. Только к чему тебе это, Бойд? Ты ведь уже покойник!

— Кемо. Зачем ты его убил? Голый труп в шкафу, леи на шее — это юмор у тебя такой?

— Мне нельзя было упустить Улани. — Мейз хмыкнул. — Если бы у кретина Рошеля не было склероза, если в ему не нужен был проводник — все сложилось бы иначе... А здесь приходилось над девчонкой трястись. И надо же! — вот-вот идти на Ниихау, а она к тебе намылилась. Пришлось припугнуть дурочку и отвезти к Рошелю: от него не убежишь!

— Это ясно, Эдди, — нетерпеливо сказал я. — Кемо?

— Я возвращаюсь, а этот болван прыгает возле кабинета. И вопит, что, если я не выпущу девчонку, он позвонит в полицию и скажет все, что знает про меня и Бланш Арлингтон. Я спрашиваю: что ты знаешь? Выясняется, что он подслушал наш с ней разговор по телефону, когда, перед тем, как ее пришить, мы договаривались о встрече в шесть вечера. Дурак-то дурак, а уши длинные. Ну вот... — Эдди пожал своими тяжелыми плечами, — что еще было с идиотиком делать? Потом думаю: раз я ему глотку перерезал так же, как тогда Бланш, — доиграю-ка эту карту до конца. Подкину еще один труп с аналогичным почерком другу Дэнни — тогда ему точно никуда от полиции не деться. Подъехал к твоей гостинице, стал думать, как все красивее сделать. Захожу в холл, а ночной портье храпит. Три часа ночи, что ты хочешь. Перед ним книга с фамилиями постояльцев и номерами. Смотрю, твой ключ на крючке висит. Ну, милый, таким подарком грех не воспользоваться! Еще вопросы есть?

— Несколько.

— Извини. Некогда отвечать. Да и надоел ты мне, Бойд. Давно тебя кокнуть надо было, — он поднял «магнум». — Повернись-ка затылком!

Я вдруг почувствовал, что от событий этой ночи отупел так, что не имею сил сопротивляться. Я выяснил истину — вот что главное! И не моя вина, что это удалось сделать слишком поздно.

Я покорно повернулся к Мейзу спиной.

Грохнул выстрел. Потом еще один. Потом еще.

Я стоял, ничего не понимая. Может, я уже покойник, и переход от жизни к смерти на самом деле неразличим для умирающего? Или Мейз просто издевается зачем-то надо мной, стреляя в сторону? Или промахнулся? Это с такого-то расстояния?

Я повернулся. Эдди Мейз не стоял за моей спиной. Он лежал возле шлюпки, раскинув руки, и остекленевшими глазами глядел в звездное небо.

Зато чуть в стороне, ярдах в двух от меня, в клубах дыма стоял другой человек. Он вкладывал в наплечную кобуру револьвер. Пламя отражалось в стеклах его очков.

— Лейтенант Ли, — тихо сказал я. — Это вы его...

— Я слышал ваш разговор, Бойд, — четко и властно произнес он. — Рекомендовал бы вам пройти на полицейский катер — через пять минут здесь все будет полыхать.

— Там Вирджиния, — я кивнул в сторону люка.

— Ее уже перенесли. Больше живых на борту нет.

— Хорошо, — мой голос слабел. — А что, ящики вы не будете забирать?

— Зачем? — Ли пожал плечами. — Разве это такая уж ценность? Что в них?

— Тридцать слитков золота. В каждом по четыреста унций, — я понял, что сейчас упаду. — Но вы, наверное, правы: не такая уж это и ценность.

Оседая на палубу, я видел, что Ли что-то кричит, повернувшись в сторону. Потом были какие-то полицейские в форме, они быстро хватали ящики и куда-то несли. Потом я почувствовал, что меня бьют по щекам, и, открыв глаза, увидел над собой лицо лейтенанта.

Он помог мне подняться и перейти на катер. Палуба яхты уже пылала. Огонь освещал тело Эдди Мейза.

— Справедливость торжествует, — пробормотал Ли.

Двигатели катера взревели, и он понесся в темень ночи.

* * *
В больнице я пролежал неделю. Вирджиния тоже. Выписывались мы вместе. В дверях я взял ее под руку, и мы отправились к ней домой. Погода стояла прекрасная, солнце светило вовсю, улица весело шумела, и настроение у нас было великолепное. Вирджиния выглядела по-прежнему потрясающе — подумаешь, ресницы обгорели, успеют еще отрасти. Чеканный профиль Дэнни Бойда тоже не пострадал. Правда, рука была на перевязи, но доктор сказал, что это чушь, просто для перестраховки, через пару дней могу про все забыть.

Мы начали целоваться, как только зашли в квартиру, прямо в прихожей. Но минут через пять я был вынужден чертыхнуться: раздался звонок в дверь. Вирджиния, улыбаясь, высвободилась из моих объятий и открыла. На пороге, жизнерадостный и бодрый, стоял лейтенант Ли.

— Алоха какахиака! — поприветствовал он нас, входя. Вот сейчас лейтенант был совершенно некстати!

— Что вам? — сухо спросил его я.

— Приятное сообщение, мистер Бойд, — весело улыбнулся Ли. — Завтра в одиннадцать утра можете вылетать в Нью-Йорк!

— Ас чего вы решили, что я собираюсь в Нью-Йорк? — процедил я. — Мне здесь совсем неплохо.

— Я счастлив, что вам нравится в Гонолулу, — Ли прямо светился. — Приезжайте к нам когда-нибудь еще!

— Да?

— А вот завтра в десять утра ждите: мы за вами приедем на машине. Чтоб не опоздали на рейс! — пояснил он.

— Тронут, — буркнул я. — В самолет в наручниках будете сажать?

— Шутник вы, мистер Бойд, — засмеялся Ли. — Ну вот. Это, собственно, я вам и хотел сказать, теперь ухожу.

— Подождите, — сказал я. — У меня несколько вопросов. Первый: что с Улани?

— Она в порядке. Передает вам, — он покосился на Вирджинию, — в общем, всяческие приветы.

— Ей от меня тоже.

— Если интересуют подробности... Девочка сильно перепугалась. Сейчас говорит, что никогда больше не покинет Ниихау. Выйдет здесь замуж, будет жить до старости.

— Удачи ей. Второе: как вы нас тогда нашли?

— О, все очень просто. Горящую яхту заметил патрульный катер и передал ее координаты. Сообщение пошло по цепочке. «Гибискус» мы уже ждали в порту, решили не медлить.

— Понятно. Третье: когда вы обнаружили тело Кемо?

— Через час после вашего ухода из номера. Если честно, его нашла горничная. Открыла шкаф и... Бедная женщина так кричала. Личная просьба, Бойд: если что — не сильно педалируйте перед моим начальством, что мы накануне с вами разговаривали. Конечно, это небольшой просчет с моей стороны, и даже лучше, что я вас тогда не засек с трупом и не арестовал, но знаете ли... Я со своей стороны также буду чувствовать себя вам обязанным.

— Договорились. И еще, — это был последний, главный вопрос, и ответа я ждал с замиранием сердца. — С яхты успели снять все золото?

— Абсолютно.

— Если мне не изменяет память... Я ведь вправе рассчитывать на что-то вроде вознаграждения? Как-никак, золото мы нашли, Соединенным Штатам возвращена их собственность.

— Вы совершенно правы, мистер Бойд, — учтиво сказал Ли. — Действительно, по закону, нашедшему клад полагается определенный процент.

— И когда... ну, вы понимаете... В общем, когда я могу получить его?

Ли снял очки, посмотрел стекла на свет, подышал на них и принялся тщательно протирать носовым платком. Потом еще раз посмотрел стекла на свет и водрузил очки на нос.

— Понимаете, мистер Бойд, вы, конечно, можете получить свой процент. Когда выйдете из тюрьмы.

— Что?! — заорал я.

— Вы несколько раз не сообщили полиции, что обнаруживали тела убитых — это раз. Не сообщили об автомобильной аварии — это два. Участвовали в нелегальной перевозке похищенного золота, которое, как вы сами заметили, является собственностью Соединенных Штатов — это три...

— Но меня вынудили!

— Я-то вам верю, мистер Бойд, — покачал головой лейтенант. — Каждому слову верю. Но поверят ли судья и присяжные?

Я опустился в кресло сокрушенный.

— Леи на шею можете мне не вешать. И просто букетов не надо. Я отказываюсь от вознаграждения.

Лейтенант вежливо улыбнулся.

— Вы исключительно правильно понимаете ситуацию, мистер Бойд. Приятно иметь дело с умным человеком.

— Кому в таком случае эти деньги достанутся? — выдавил я. — Вам?

— Полиции, мистер Бойд. Она ведь достойно выполнила свой долг, не правда ли? Похищенное найдено, преступники ликвидированы, жертвы спасены, — он встал и пожал мне руку. — Рад был с вами познакомиться, мистер Бойд.

Угрюмо, исподлобья я наблюдал, как он идет к двери.

— Буду рад с вами снова повидаться! — сказал Ли, обернувшись на пороге. И добавил уже в самых дверях, прежде чем их захлопнуть: — Только лучше, если это будет не на Гавайях.

Рожа при этом у лейтенанта прямо лоснилась от удовольствия.

Дверь за ним закрылась. Я сидел, обхватив голову руками, пока странные звуки не заставили меня поднять глаза на Вирджинию. Она давилась от смеха.

— Мы за вами заедем, мистер Бойд! Рад был с вами познакомиться, мистер Бойд! А ты, оказывается, великодушный и щедрый, Дэнни! И обожаешь благотворительность! — она с хохотом рухнула в кресло.

— Тебе смешно! — заорал я. — А меня ограбили, как...

Вирджиния неожиданно перестала смеяться, встала и, подойдя к окну, принялась задергивать шторы.

— Что...

— У тебя самолет в одиннадцать, помнишь? — сказала она. — В десять они уже будут здесь.

— Да, я понял, а что...

— А то! В нашем распоряжении всего несколько часов. Тебе, Дэнни, нужно за это время многое успеть, — она говорила решительно и деловито. — Найди какую-нибудь музыку поприятней, пока я буду раздеваться!

Вирджиния намеренно оставила дверь в спальню распахнутой. Я смотрел, как она снимает блузку, и с удовлетворением отмечал, что ни пережитое за эти дни, ни неделя воздержания в больнице не отразились на моей мужской страсти. Ах, да, дама же просила найти музыку!

Я включил приемник — передавали «Песню островов».

Примечания

1

Леи — сплетенная из цветов и листьев гирлянда (или венок). Возлагается на голову или надевается на шею.

(обратно)

2

Гибискус — цветок семейства мальвовых.

(обратно)

3

Знаменитый мемориал в Нью-Йорке.

(обратно)

4

Танец гавайских туземцев с элементами пантомимы.

(обратно)

5

Пляж на острове Оаху. Часть Гонолулу.

(обратно)

6

Као: на жаргоне боксеров — нокаут.

(обратно)

7

Саронг — национальное одеяние; кусок ткани, обматываемый вокруг бедер. Носят как женщины, так и мужчины.

(обратно)

8

Кофе по-ирландски — горячий кофе со взбитыми сливками и виски.

(обратно)

9

Колинз — коктейль из крепкого алкогольного напитка и лимонного сока с сахаром.

(обратно)

10

Вирджиния — дева, девственница.

(обратно)

11

Муумуу — вид платья, традиционная верхняя одежда гавайских женщин.

(обратно)

12

«Манхэттен» — коктейль из виски, вермута и вишневого ликера.

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • *** Примечания ***