КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Четвертая сестра [Януш Гловацкий] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Януш Гловацкий Четвертая сестра

Janusz Głowacki — Czwarta siostra (2000)

Перевод Борис Тух


Действующие лица:

Вера

Таня

Катя

Соня

Генерал

Бабушка

Коля

Юрий Алексеевич

Миша

Иван Павлович Петров

Джон Фримен

Костя

Степа

Милиционер

Действие первое

Сцена должна позволять мгновенные смены места действия и перестановки.


Картина первая
В настоящий момент слегка освещен только просцениум. Две молодые женщины быстрым шагом поднимаются на сцену из зала. Это Вера, старшая из трех сестер, заметно беременная, и Катя, средняя сестра. Катя на миг останавливается, чтобы переложить в полиэтиленовый пакет увесистый кусок мяса, который она прятала под пальто, и устремляется вслед за Верой. Обе исчезают за кулисами.

Просцениум освещается полностью. Оттуда доносятся два голоса из микрофонов.

1-й голос: В категории «документальный фильм» номинированы: Питер Коулз, «Дельфины и мы»; Франсуа Бернье, «Один день в Косово»; Гильермо Мартинес, «Бегство»; Джон Бернер, «Холокост опять» и Джон Фримен, «Дети Москвы».

2-й голос: Лауреатом «Оскара» становится… Джон Фримен за фильм «Дети Москвы».


Шквал аплодисментов. Музыка. В фокусе прожекторов вырисовываются американский режиссер Джон Фримен, мужчина средних лет в элегантном смокинге, и Соня Онищенко (ее должна играть совсем молодая актриса). Джон Фримен держит в руке статуэтку «Оскара».


Джон: Я благодарен членам Академии, столь высоко оценившим мою скромную картину. В этот вечер рядом со мной находится Соня Онищенко. Это потрясающая девушка. Она была удивительно правдива перед камерой, отдав моему фильму все сердце и всю душу.


Буря аплодисментов. Соня смущается. Световая вырубка. Просцениум погружается во тьму, Соня и Джон исчезают.


Картина вторая
Сцена представляет собою комнату, однако она не должна выглядеть вполне реалистично. Реалистичными должны быть только отдельные детали обстановки, вроде большого платяного шкафа. На заднем плане стол, вокруг него несколько стульев, на стене зеркало, занавешенное полотенцем. Там же что-то вроде окна. Совсем в глубине сцены угадывается кухня (достаточно обозначить ее газовой плитой и вытяжным шкафом). Направо за занавеской прячется некто, скрытый от публики. Налево, возле шкафа, видны несколько пар ботинок и шлепанцев и деревянная подставка для обуви. Слева, на просцениуме, в беспорядке стоят некоторые предметы меблировки, например, скамейка. Посреди сцены, лицом к публике, развернута широкая кровать, небрежно застеленная покрывалом. На кровати, лицом к публике, сидят Бабушка и Генерал. Бабушка, одетая в засаленный капот, выглядит то ли на 40 лет, то ли на 60; одним словом — дама неопределенного возраста. На полу перед Бабушкой стоит бутылка «Кремлевской» водки. В одной руке Бабушка держит пустую баночку из-под горчицы, в другой — банку с черничным компотом. Насмешливо смотрит в публику. Недалеко от нее сидит Генерал, отец трех сестер. На нем грязная футболка, одетая под мундир без пуговиц, и цивильные шаровары. Ботинки начищены до зеркального блеска. Генерал сидит, уронив голову на грудь.

Бабушка: Так значит, они требуют триста баксов?


Генерал кивает.


Бабушка: За то, чтобы снести вниз?


Генерал кивает.


Бабушка: С первого этажа?


Генерал кивает.


Бабушка (в возмущении трясет головой): Твой американский брат собирается к нам?


Генерал отрицательно качает головой.


Бабушка: Ну и житуха. Хоть ложись да помирай! А тебе побриться не помешало бы.

Генерал: Ходил я к парикмахеру. Вхожу, он сразу: «Вам чего?» Я опешил. Он снова: «Чего желаете?». Мне бы побриться, говорю. А он: «Вам в первую очередь голову надо в порядок привести». Я согласился подстричься, а на бритье денег уже не хватило… Очень любезно с вашей стороны, Акулина Ивановна, что навестили меня. Теперь вы знаете, кто вам друзья, а кто, так сказать, вам не друг, а портянка…

Бабушка: Так ведь вы для меня все равно что родня. Как-никак двенадцать лет прожили бок о бок. Как сейчас помню, как вы с моим покойным супругом вдвоем вернулись… то ли из Берлина, то ли из Кабула. Пьяные, пропахшие табачищем; триппером вас обоих вражеские шпионки заразили… Да и твоя покойная жена была мне как родная. Но триста баксов за то, чтобы снести с первого этажа… (качает головой).

Генерал: Акулина Ивановна, вы позволите задать вам три вопроса?

Бабушка: Спрашивай, сынок, спрашивай.

Генерал: Кто нами правит? Куда все деньги подевались? Когда все это кончится? И четвертый, в придачу: как нам жить?

Бабушка: Не знаю. Но триста баксов за то, чтобы снести вниз на один лестничный пролет — это стыд и срам!

Генерал: Державу на куски разодрали. Вцепились в нее, как псы в свиную тушу, и разодрали. Как суки позорные!

Бабушка: Возьмем моего Федю. Я давно собираюсь навестить его. Но там поблизости вампир шастает, вечером туда страшно пойти даже с собакой. За поимку вампира обещано 15 000 долларов. Пятнадцать тысяч! Анну Павловну помнишь?


Генерал отрицательно качает головой.


Бабушка: Такая плешивая тетка, в рыжем парике.


Генерал не понимает, о ком речь.


Бабушка: Прямая, как жердь. Походка у нее еще такая, как у цапли.


Генерал отрицательно качает головой.


Бабушка: Да знаешь ты ее, знаешь. Так вот, о вампире. Прошлым вечером он на нее набросился и как вцепится… Укусил ее за левую ногу… нет, за правую… нет, вру, за левую… а потом вырвал зубами кусок ляжки. Раньше, при коммунистах, жратвы было от пуза. А нынче народ голодает… Нет, в правую ногу вцепился, точно, в правую.

Генерал: Да я готов отдать и руки, и ноги, только бы матушка-Россия жила. Но что я могу? Моя покойная жена… хорошо, что она этого не видит. А вы, Акулина Ивановна, опять шлепанцы обуть забыли. Глядите, весь пол изгваздали.

Бабушка: Да переобуюсь я, переобуюсь!.

Генерал: Дочерям моим все никак замуж не выйти… Да и какой идиот сегодня станет жениться, если можно перепихнуться и так?

Бабушка: Не говори так. Вот в мое время бабы напоказ все свое хозяйство выставляли, по самые помидоры, а нынче не так. Ты за дочерей не бойся. Они хорошие девочки. А Таня вообще что-то особенное! Какая у нее походка. Не идет — танцует!

Генерал: Все свои сбережения я вложил в ее уроки танцев. Даже курить бросил, чтобы не тратиться на сигареты. (Достает сигареты, закуривает, протягивает одну Бабушке, та тоже закуривает.) Катя окончила юридический и кормит зверей в цирке.

Бабушка: Танечка станет второй Плисецкой. Вы еще будете жить во дворце.

Генерал: Не будем. А Вера спуталась с женатым мужиком.

Бабушка: Так ведь он политик. Помяни мое слово — будете.

Генерал: Нет, не будем.

Бабушка: Это почему?

Генерал: Потому что я уже два месяца не плачу за уроки танцев.

Бабушка: Неужели?

Генерал: Так точно!

Бабушка: Но почему?

Генерал: Потому что у меня депрессия. А когда у человека депрессия, он пьет. А когда он пьет, он курит.

Бабушка: Само собой.

Генерал: Они вышибли Танюшку, но она пока об этом не знает.

Бабушка: Не знает?

Генерал: Язык не поворачивается сказать ей об этом. Я пытался заработать немного денег. Пробовался в модели.

Бабушка: Модели?

Генерал: Они спросили, когда я в последний раз выходил на подиум. Я ответил: в Кабуле. Но они меня не взяли.

Бабушка (разливает водку в две баночки из-под горчицы): Ну, за тех, кто не вернулся из боя!

Генерал: Случись это годиков на пять раньше, этот потаскун из Вашингтона не говорил бы с нами свысока. Наши армии форсированным маршем прошли бы через Балканы.


Генерал быстро опорожняет банку, Бабушка тут же наливает ему вторую.


Бабушка: Между первой и второй перерывчик небольшой.


Пьют.


Генерал: Когда этого пидора призывали в армию, он откосил от службы. Мы предали наших славянских братьев… Коля!


Коля, мальчик, который должен выглядеть как можно моложе, высовывается из-за занавеса. В идеале он должен казаться двенадцатилетним. Он бедно одет и выглядит затюканным. Пересекает сцену и исчезает.


Генерал: Вот ведь в чем загогулина. Все деньги у америкосов. Так? Так!

Бабушка: Попробуем-ка смешать водку с компотом.


Открывает компот и разливает его по баночкам.

Коля возвращается с большой корзиной накрахмаленного постельного белья. Ставит корзину и исчезает за занавеской.


Генерал: Они меняют белье раз в две недели. А я — каждый день. Последний шанс остаться человеком — не опускаться, следить за собой. Коля!


Коля снова высовывается из-за ширмы.


Вымой пол. Акулина Ивановна опять изволила наследить. Это тебе вместо наряда вне очереди.


Коля готовится мыть пол. Берет швабру, ведро и прочее.

Бабушка: Наряд вне очереди? За что?


Генерал: А хрен его знает. Чтобы служба медом не казалась.


Бабушка: За какие такие грехи? Я-то знаю, генерал, душа у тебя добрая. (Указывает на Колю.) Сироту вот пригрел.

Генерал: Я на улице его подобрал. Шлялся он там, как пес бездомный. А люди все же не звери. С людьми ласка нужна. А нас все бросили…

Бабушка: Уж больно ты крут с ним. Знаешь, как цыган со своей лошадью обращался? Решил, будто лошадь жрет слишком много. И начал ее постепенно отучать от еды. Уж совсем было отучил, да лошадь подохла. Только мы не лошади, а Господь наш — не цыган. Он, Господь наш, милосерден, в беде не оставит. Возьми хоть сыночка моего, Костю. Я уж за него беспокоиться стала. Дожил до 26 годков, а не пьет, не курит, и насчет этого самого (делает недвусмысленный жест туда-сюда, намекающий на секс) тоже никак. Только с утра до ночи сидит в Ленинке и читает, читает, читает… Я уж все глаза выплакала: пропадет, думаю, малахольный. Однако год тому назад он сошелся с мафией. Теперь любо-дорого смотреть: малиновый пиджак, на шее голда в полпальца толщиной, квартиру на Кутузовском купил, тачку крутую, мобилой обзавелся. Теперь он если не пьет, то по Москве гоняет, если не гоняет, то пьет. Любо-дорого посмотреть!


Бабушка утирает слезы радости. Снаружи доносится голос.


Мужской голос: Что будем делать, хозяин? Раз-два-взяли, или как?

Генерал (со злостью): Эти амбалы специально приперлись ни свет, ни заря, пока моих дочерей нет дома. А что прикажешь делать? Не могу я вот так, с кровью, с мясом, оторвать от себя три сотни баксов.

Бабушка: Я помогу тебе, Иван Петрович. Слава Богу, силы во мне еще немало, таскала я на своем веку и что потяжелее. А триста баксов… Нет, вы только подумайте… Совсем люди стыд потеряли!


Они стаскивают с кровати покрывало. Только теперь мы видим, что под ним лежала жена Генерала. Мертвая.


Бабушка (перекрестившись, подходит к телу жены Генерала): Ну что, Наталья Петровна? Ты готова? Вещички собрала? (К Генералу.) Я возьму ее за ноги, а ты держи руки.


Они берут тело за руки и за ноги. Одна нога выскальзывает из Бабушкиной руки.


Бабушка: Не вертись, Наталья Петровна. Ты при жизни достаточно навертелась!


Они уходят. Появляется Коля, берет бутылку «Кремлевской» и пытается допить остатки, но бутылка осушена до дна. Коля берет швабру и начинает драить пол.


Картина третья
Входит Таня. На ней джинсы и футболка, в руке голубой воздушный шарик. Колю она не замечает, но в этом нет ничего необычного: большинство персонажей не обращают на него внимания, для них он — не более, чем предмет меблировки.

Таня сбрасывает босоножки и обувает шлепанцы. Пытается привязать к шарику лист бумаги. Начинает свой монолог.

Таня: Мать! (оглядывается) Не знаю, ты ли мне тогда помогла, хотя я тебя на коленях молила. Но если это ты, то я век буду тебе благодарна, хотя вообще-то говоря это было всего-навсего коротенькое объявление. Но оно сработало… Так вот, с самого начала. Ты знаешь, все началось с того, что папаша прочел в газете «Правда» сколько заколачивает Барышников, и заставил меня после школы брать уроки танца. Мамуля, ты же знаешь, что у меня обе ноги — левые, и я ненавижу их. Ну нет у меня таланта к классическому балету. Но выхода не было, папаша взбеленился, а ты знаешь, каким он упертым бывает, когда ему что-то втемяшится в башку. Но с Божьей помощью он опять запил, и не заплатил за уроки, и они меня выгнали. Папаша раньше меня узнал об этом, он был вне себя и к тому же боялся, что я покончу с собой. Хахаха! (Радостно совершает пируэт.) А я от радости плакала! Так что я решилась пойти в гостиницу «Россия» отметить это дело. Но когда официант увидел, что я заказала только чай, он публично обматерил меня и буквально вытолкал вон. А теперь вот о чем моя просьба. Я хочу отомстить. Я хочу вернуться туда. Но легально. В шикарном прикиде, на высоких каблуках. Ты понимаешь, мамуля. И тогда я потребую, чтобы именно он меня обслуживал. И он встанет передо мной, заткнет свой поганый рот и низко-низко поклонится мне, а я заставлю его принести ведро и швабру и вымыть пол, и он со своим брюхом будет ползать передо мной по полу. Мать, ты уж оттуда проследи за тем, чтобы все было именно так. Его зовут Лев Львович, и узнать его легко. Он жирный, гунявый, волосы лоснятся, и он носит такие поганые усики. Я здесь тебе все его приметы описала.


Она целует шарик и отпускает его. Шарик подымается вверх. Таня внезапно что-то вспоминает и подпрыгивает, пытаясь поймать шарик. Но он уже слишком высоко.


Таня (с досадой): А, блин! Опять я забыла о визах. Я хотела попросить тебя о визах, потому что они отказываются выдавать их нам. А дядя Ваня приглашает нас в Бруклин. Попытайся запомнить эту мою просьбу, если сможешь. А со следующим шариком я тебе все опишу в деталях. Думаю, так будет лучше. С прошлым шариком я столько просьб тебе отправила, ты уж извини.


Входит Вера, одетая в строгий деловой костюм. Она похожа на школьную учительницу, ее волосы собраны на затылке в пучок. В руке она несет коробку с туфлями и выглядит счастливой. Она беременна, но это пока не очень заметно.


Таня: Верочка! (Подбегает к ней и целует.) А меня выгнали из балетной школы!


Вера снимает туфли и обувается в шлепанцы.


Вера (весело): Знаешь, что сказал Юрий тому американскому журналисту? Если эти фашисты из НАТО разместят ракеты на территории своих новых членов, то он лично займется этим вопросом и гарантирует, что в течение часа на этой территории не останется не только ракет, но и вообще ничего. Ни травы, ни животных, ни людей, ни построек, ни рек… и всего прочего. Ах, Юрочка, как я им горжусь! А тот америкос, представь себе, сказал, что не понял его.

Таня: Господи, я ненавидела балет. (Танцует от счастья.) Чего он не понял?

Вера: Того, что Юра сказал ему. А потом прибавил, что время вышло, и если этот журналист хочет продолжить интервью, пусть заплатит пять тысяч баксов.

Таня: Пять тысяч баксов? Господи Иисусе! Почему же тогда Юрий так мало платит тебе? Они вышвырнули меня из балетной школы. Эй, Верочка, а вдруг у меня талант к танцу?

Вера: У него нет лишних денег. Все, что есть, он отдает России. А выгнали тебя по делу. Даже я танцую лучше тебя. (Делает пируэт.)

Таня: А ну-ка смотри!


Таня делает два пируэта. Вера протягивает ей коробку. Таня открывает коробку и вынимает элегантные туфли на высоких каблуках, Присвистывает от восторга.


Таня: Круто! Он купил их тебе? (С восторгом.) Блин, итальянские!

Вера: Это промошн; итальянский торговый представитель подарил Юре две пары, на халяву. Одну я взяла себе. Но они мне малы. Коля! Я тут жакетом за что-то зацепилась. Сумеешь убрать затяжку и подштопать?


Коля прекращает мыть пол. Молча приносит нитки, иголку и наперсток.


Таня подходит к зеркалу, крестится и сбрасывает с него полотенце. Затем примеряет туфельки.


Таня: Господи Ииусе, блин, пиздец! За что, мамуля?


Делает два шага и спотыкается.


Вера: Как ты чувствуешь, они тебе впору?

Таня (трагически): Господи Боже!

Вера: Что?

Таня: Велики.

Вера: Как?

Таня: Ни разу в жизни мне ничего не было впору.

Вера: Широки или слишком длинные?

Таня: И то, и другое.

Вера (Коле): Попробуй зацепить эту нитку длинной спицей. (Протягивает ему жакет).

Таня: Погоди, я попробую надеть их на три пары носков. Ах, зачем я обманываю себя. Уродство какое — итальянские лодочки на три пары носков. Забудь. Нет больше лодочек. (Плюет на них и растирает слюну до блеска.) Посмотри, как они сияют. Как яйца у барбоса Акулины Ивановны. Ты помнишь того парнишку, который парил в воздухе? На нем был только один ботинок и один носок. Остальные свалились.

Вера: Где?

Таня: В музее. Это Шагал. Нас всем классом водили.

Вера: Юра не похож на Шагала.


Входит Катя, снимает с ног тяжелые ботинки и бросается на кровать. Она в депрессии.


Таня: Мне нравится эта картина. Она страшна, как моя жизнь. (Протягивает Кате туфельки.) А ну-ка примерь.


Катя не реагирует.


Таня: Примерь, говорю.

Катя (обреченно): У меня депрессия.


Но Таня не отстает. Надевает туфельки на Катю.


Таня: Отлично! Словно на тебя сшиты. Распрями пальцы… Блин, маловаты… Знала же я… постой!


Изо всех сил пытается натянуть туфли на Катю. Та безучастна.


Катя: Оставьте меня в покое.

Таня: Облом. Ладно, пусть пока полежат тут. (Ставит коробку на антресоли шкафа.) Авось мои ножки чуток подрастут, как ты думаешь? Ты знаешь, что меня выперли из балетной школы? Ах да, я же только что рассказывала. Ты выглядишь усталой, Катенька. (Бросает взгляд на туфли.) Тут, наверху, они еще лучше смотрятся.

Вера: Таня, подойди сюда.


Она собирается менять белье. Таня помогает сестре. Дальнейший диалог происходит в быстром темпе, пока девушки меняют белье и расправляют крахмальные простыни.


Вера: Катя, ты несчастна оттого, что сама себя не любишь. А потому и мальчики тебя не любят. Отсюда у тебя и депрессия. Но если ты впадаешь в депрессию, тебе следует посмотреть на мир реалистически и влюбиться в себя. Русские депрессивная нация оттого, что сами себя не любят. Поэтому их никто не любит, и оттого Россия вечно в глубокой жопе. Ну скажи что-нибудь.

Таня: Завтра у меня нет занятий.

Вера: Не ты. (К Кате.) Ты.

Катя: Не заходя домой, я сразу же побежала на демонстрацию, и там ко мне прилип один клевый мэн. Темноволосый.

Вера: Ты можешь встретить интересного парня где угодно.

Таня: Лучше всего — на работе. Одну путану ее контора послала на дом к клиенту. Девушка понятия не имела, кто ее заказал. А мужик оказался миллионером, по уши в баксах, но несчастным.

Вера: Где это было?

Таня: В небоскребе.

Катя: Я работаю в цирке. Он невысок, но мне там нравится.

Таня: Оставь свои эмоции при себе. Та путанка стеснялась брать деньги просто так. И миллионер влюбился в нее до беспамятства.

Вера: Где?

Таня: В Америке.

Вера: Что за фильм?

Таня: «Красотка». Я голодна. Классная картина. И посмеяться можно, и поплакать.

Вера: Глупость беспросветная.


Глубоко обиженная, Таня, не раздумывая, запихивает грязные простыни в шкаф.


Таня: Вы обе ходите только на те фильмы, в которых герой выкалывает себе глаза или вешается. И книжки читаете только такие. Если герой не страдает эпилепсией, книжка не стоит внимания. (Имитирует эпилептический припадок.)

Вера: Ты не в себе? Чистые простыни в шкаф, грязные — в корзину. Тебя трогают только те истории, в которых действуют либо проститутки, либо принцессы. И ничего больше. Когда та принцесса, которая пользовалась сногсшибательным успехом и носила офигенные тряпки, погибла с этим арабом в автомобильной катастрофе, ты пять дней рыдала на весь свет. А вчера, когда по ящику показали, как эти арабские ублюдки бросили бомбу в автобус с детьми, ты даже не соизволила взглянуть.

Таня: Что ты имеешь против проституток и принцесс? Ты когда-нибудь была проституткой или принцессой? Ты представляешь себе, как тяжело им приходится?

Вера: Возможно, мир когда-то был более жестоким, но таким глупым, как сейчас, он никогда не был. (Убирает простыни) Я бы тоже перекусила. Катя, а ты?

Катя: А что я? Утром я пошла к шефу и потребовала повысить жалование. А он сказал: нет, и я разрыдалась и пошла работать. Взяла мясницкий нож, подошла к Пепси и сказала: «Слушай, Пепси, я глубоко извиняюсь, но надо делиться. Тебе половина, и мне половина». И разрезала мясо на две половинки. Один только Пепси жалеет меня. Глаза у него были такие грустные. Такие грустные. Я сунула мясо в полиэтиленовый пакет и спрятала под пальто, и шеф не засек меня. Я сразу же направилась к метро. Три собаки бежали за мной. Потом, во время демонстрации, сжигали какой-то флаг, и тот парнишка, невысокий такой, все время ко мне прижимался.

Таня: И виски у него с сединой.

Вера: У кого?

Таня: У миллионера… Достоевский тоже писал о проститутках. Кем была Соня? А ведь она спасла душу Раскольникова!

Вера (К Тане.) Помолчи. (К Кате.) Ты собираешься с ним встретиться?

Катя: В гостинице «Националь».

Таня: Круто. А вы обе, вы видели, какая тачка у Кости, того конкретного пацана, с верхнего этажа?

Вера: «Националь»? Юрий однажды водил меня туда. Там один дринк стоит 10 баксов. Ты уверена, что у него есть такие деньги?

Катя: Если бы Юрий платил тебе побольше, мне не пришлось бы воровать мясо у тигра.

Вера: Но он себе ничего не оставляет. Все для России. Так что с тем парнем?

Таня: С миллионером? Он решил жениться на ней, потому что…

Вера: С тем, который на демонстрации…

Катя: На демонстрации с ним ничего не случилось. За исключением того, что он скоммуниздил мое мясо.

Таня: А какой «Мерс» у Кости! Красный, спортивный!

Катя: Он выхватил пакет у меня из рук. Три кило. Я от него такого не ожидала. Выглядел вполне интеллигентно.

Таня: Наверно, он эстонец. Эстонцы нас не любят. Или чеченец. Чеченцы тоже нас не любят.

Вера: Чеченцы — неблагодарные скоты. Пока Чечня была частью Союза, они жили, как сыр в масле. Мы для них столько сделали!

Таня: Не бери в голову, Катенька. Я видела парня, который висел в воздухе вниз головой, в одном башмаке и одном носке. И он улыбался.

Катя: Кто?

Таня: Еврей.

Катя: Они его повесили?

Таня: Нет. Это картина такая.

Вера: Паршивая картина.

Таня: Его нарисовал Шагал. А Юра входит во фракцию «Родина» и не любит Шагала, потому что тот был еврей. А леди Диана не только одевалась охренительно, но и о чернокожих детишках заботилась. А Доди — даром что араб — был в высшей степени интеллигентным человеком. Любил кино и сам продюсировал одну картину про Джеймса Бонда. Что вы обе имеете против миллионеров? Это в вас еще с коммунистических времен засело… А может быть мне не следовало бросать уроки танца. Может быть, у меня талант. А? Вы как считаете?

Вера: Слышать тебя не могу!

Катя (К Тане.) Кончай бухтеть. Учиться ей приспичило. Иди чистить картошку. У нас еще кабачковая икра есть. Коля, иди сюда! Помогай.


Сестры и Коля начинают возиться на кухне.

Входит Иван Павлович в шляпе. Его сопровождает Миша. Оба снимают ботинки и обувают шлепанцы. Затем не снимая пальто садятся на кровать. Сестер как бы не замечают.


Иван Павлович (бросив долгий взгляд в публику): Не будете ли вы так любезны объяснить мне, где я нахожусь? (Долгая пауза.) В частности, в вашей компании?

Миша: Босс очень благодарен за то, что вы оказали нам честь, посетив нашу скромную контору. Народ полностью доверяет нам во всем. Исходя из всего этого, босс покупает вам виллу.


Иван Павлович вяло делает волнообразное движение рукой.


Миша: С крытым бассейном… Иван Павлович. Вы, насколько мне известно, окончили Музыкальную Академию…

Иван Павлович: У меня депрессия.

Миша: Научите: как жить?

Иван Павлович: А кто это знает? То, что сегодня нам кажется чистым золотом, завтра может оказаться полным говном.

Миша: Золотые слова! Меня совесть мучает: не напрасно ли мы замочили Якова Степановича. Крайней необходимости в том не было. Тем более после той работы, которую мы с ним провели. Он готов был выплатить все. За исключением тех денег, которые украл его водила. А как замечательно он играл на кларнете, вам известно?

Иван Павлович: Яков Степанов?

Миша: Степаныч. Он даже играл в каком-то джаз-банде. Довольно известном.

Иван Павлович: Дерьма не держим. Не люблю джаз. Какого хуя ты мне трындишь, что Степанов…

Миша: Степаныч.

Иван Павлович:…играл на кларнете. Все равно джазу пиздец.

Миша: Вы не правы.

Иван Павлович: Никто на свете уже не слушает джаз.

Миша: Я слушаю.

Иван Павлович: Эй! Ты уверен, что это квартира 3в?

Миша: Уверен.

Иван Павлович: Ты вдумайся: насколько реально наше представление о жизни? Может быть нам все только кажется. Может быть, мы замочили его только в нашем воображении, а на самом деле он живехонек?

Миша: Извините меня, Иван Павлович, но я ни в коем случае не могу принять ваше мировоззрение. Я лично всадил ему в живот шестнадцать пуль, а вдобавок для полной уверенности швырнул гранату. Я уверен, что он мертв, в той же степени, что уверен, что я жив… По крайней мере в настоящий момент.

Иван Павлович: А может быть тебе только кажется, что ты жив. Что мы, в конце концов, знаем о жизни?

Миша: Как вам будет угодно. Однако босс не далее как сегодня отслюнил пять кусков на его бальзамирование.


Миша вынимает из-под плаща автомат Калашникова и наводит его на сестер.


Миша: Простите, это квартира 3в?

Вера (безразлично): Нет, 2в.

Иван Павлович (с отвращением): Ну вот, опять ты обосрался.

Миша: Ну ошибся я. Лампочку в подъезде кто-то выкрутил.


Иван Павлович делает волнообразное движение рукой. Они снимают шлепанцы, обувают ботинки и выходят.


Катя: Он сказал, что у меня глаза как у Клаудии Шиффер.

Таня: Кто?

Катя: Тот воришка на демонстрации.

Вера: Потому что у тебя в самом деле такие глаза.

Катя: Ты когда-нибудь прекратишь врать? С меня довольно того, что я ежедневно вижу в ящике рыло твоего хахаля и слышу его вранье!


Вера дает ей пощечину и валит на пол. Борьба. Вера оказывается наверху.


Таня (не замечая, что творится вокруг, воздев очи к небу): Ну ладно. Может быть, у меня в самом деле обе ноги — левые. К тому же я думаю, что это в самом деле некрасиво. Но помоги же мне унизить этого хуесоса, этого жополиза, этого мерзкого официанта!

Вера (оседлав Катю и прижав ее руки к полу): Плюнь на все!

Таня (плюет):Тьфу!

Вера: Не тебе. Тебе.

Катя: Нет.

Вера (придерживая ее): Ты ненавидишь его потому, что у тебя депрессия. Но он любит меня. А я люблю его…

Катя (захлебываясь в кашле): Тьфу-тьфу! Отпусти меня. Помогите!


Вера отпускает ее.


Катя (с ненавистью): Будь проклят этот гребаный мир, в котором нет надежды. Ждать. ждать…


Катя вертит головой и, осмотрев несколько тайников, извлекает, наконец, из-за плинтуса бутылку «Кремлевской».


Катя: Я ее от папаши спрятала. Вздрогнем, девочки?


Наливает водку в рюмки, протягивает одну Вере.


Вера: Без меня!

Катя: Брезгуешь?

Вера: Нет.

Таня: Я буду.


Катя наливает ей. Пьют. Коля появляется со стаканом в руках и жалобно смотрит на сестер.


Катя: Ну чего тебе? Ой, батюшки, тебе ж, бедняге, налить надо! (Наливает Коле, тот мгновенно выпивает.) Ну вот тебе добавки. (Наливает ему, пьют.) Видите, сестрички. Вы думаете, я законченная неудачница? Ты, Верочка, говоришь, что я уродина.

Вера: Я это говорила? Это ты говоришь, будто я это говорила!

Катя: Ладно. Замнем. Ты не считаешь меня неудачницей, не думаешь, что со мной никогда ничего хорошего не произойдет? Я сама все это выдумала?

Вера: Ты у нас красавица, Катя. У тебя глаза, как у… (обрывает себя)

Коля (неожиданно затягивает романс и снова скрывается):

День и ночь роняет сердце ласку,
День и ночь кружится голова,
День и ночь взволнованною сказкой
Мне звучат твои слова:
Сестры (подхватывают):

Только раз бывают а жизни встречи,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить!
Вера: Между прочим, я беременна.

Сестры и Коля (вместе):

Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить!
Таня: Что?

Катя: Ну?

Вера (кивает): Да!

Катя: Полный отпад!

Таня: Ты уверена?


Вера кивает


Катя: Который месяц?

Вера: Третий.

Катя: Ну, бля, ты залетела! (параноидально глядя на Веру). Тьфу-тьфу. Мне на все плевать. А резинкой он что, не пользовался? Ну да, он же теперь ударился в православие, им Бог не велит предохраняться!

Таня (пытается утешить Веру): Бедняжка ты моя.

Вера: Отчего это — бедняжка? Отчего? Ничего вы не поняли! Я счастлива. Я люблю его. Я люблю в нем все. Его глаза, его ум, его волосы, его голос. Он — мой дом. Моя Россия. Я даже жену его люблю…

Катя: Он мог бы побольше платить тебе.

Вера: Нет, жену его я, пожалуй, не люблю. А вот ребенка его я уже люблю. Я так счастлива. Как будто мне опять шестнадцать…

Таня: Он знает?


Вера пожимает плечами.


Таня: Почему ты ему не сказала? Я уверена, он был бы счастлив.

Вера: Я знаю, вы обе не любите его. Но вы же знаете, он собирается разводиться. Сразу после выборов. Юрий говорит, что если он снова пройдет в Госдуму, Россия встанет с колен. Рабочие каждый день будут носить белые рубашки. Мы еще покажем Америке, кто в доме хозяин. А вы обе думаете только о себе, на Россию вам плевать. Вы не можете жить так, как он.

Катя (саркастически): Еще бы! Он — живет; мы — выживаем!

Вера (раздраженно): Ээээххх! Вы… (громко) Коля!


Встает и выходит на просцениум.


Картина четвертая
Коля вбегает на сцену и поворачивает скамью лицом к публике. На сцене появляется Юрий, прекрасно одетый мужчина лет 40–50, с широкой улыбкой, как на портретах Юрия Гагарина. Вера прыгает ему на шею и обнимает его с энергией юной девушки. Горячий поцелуй. Оба рушатся на скамейку.

Юрий: Я предупредил того журналиста из «Таймса», чтобы он не сочувствовал албанской швали, бежавшей из Косово. И он опять сказал, что не понимает меня.

Вера: Я знаю, Юра. Не принимай близко к сердцу. Это нормально. Не каждому дано оценить твой блеск и силу.

Юрий: Тогда я спросил его, известно ли ему, какова глубина озера Байкал.

Таня: Длина озера 636 км, наибольшая ширина в центральной части 81 км, Расположен Байкал на высоте 455 м над уровнем моря. Длина береговой линии около 1850 км. Площадь водного зеркала 31470 квадратных километров. Максимальная глубина озера 1637 метров.

Юрий (оглядывается, заметив Таню смотрит на нее с изумлением. Великолепно! (К Вере) И тогда я спросил его, знает ли он, отчего озеро Байкал такое глубокое. И он не сумел ответить. А ты смогла бы?


Вера отрицательно качает головой.


Юрий (оборачивается к Тане, которая тоже отрицательно качает головой): Потому что это озеро — обитель души любого русского человека.

Вера (в восхищении): Ох, Юрочка!


Они целуются. За сценой слышится, как кто-то играет на аккордеоне нечто романтическое.


Юрий (расстегивая ширинку): И если он прыгнет в озеро и опустится на дно (с силой прижимает голову Веры к своим расстегнутым брюкам), то, может быть, сумеет понять, какая верная душа у русского народа. И поймет, почему тысячи молодых русоволосых парней с глазами, синими как озеро Байкал, подходят ко мне и говорят, что не могут равнодушно смотреть на страдания братьев-славян. Они не могут. И что прикажете мне делать?


Катя и Таня в смятении наблюдают за ним.


Катя: Боже мой!

Таня: Какой толстый и длинный!


Юрий раздраженно застегивается.


Вера: Нет, Юрий, нет. Не сейчас.

Юрий: Ты меня любишь?

Вера: Ты же знаешь — люблю.

Юрий: И я тебя люблю.

Вера: Я отсосала тебе сегодня два раза, в мужском туалете Государственной думы.

Юрий: Верочка. Ты же знаешь, как трудно мне живется. Ты моя единственная отрада.


Вера покорена. С глубоким вздохом она принимается сосать.

Входит Милиционер.


Милиционер: Прервите ваши забавы. Попрошу предъявить документы.


Юрий машет ему: мол, убирайся. Но Милиционер достает дубинку. Возмущенный Юрий встает, вцепляется в портупею Милиционера и поворачивает его к себе.


Милиционер (узнав его): Извиняюсь, Юрий Алексеевич, не признал вас. (Высвобождается из его рук.) Продолжайте, прошу вас. Если что, я тут неподалеку.


Юрий делает жест: мол, свободен. В этот момент раздается звонок его мобильного телефона, который висит на ремне.


Юрий (в трубку):Да, солнышко, да. Скоро буду. Лечу к тебе. (Застегивает брюки.) Ну никакой личной жизни! (К Вере) Пока, дорогая. До завтра.

Вера: Юрочка!

Юрий: Ну чего тебе?

Вера: Я должна тебе что-то сказать.

Юрий: Завтра, Верочка, все текущие вопросы переносятся на завтра.

Вера (перекрестившись): Юра, я беременна.

Юрий (который уже отвернулся и направился к выходу, резко останавливается и медленно поворачивается вокруг своей оси) Да ну?

Вера: Беременна.

Юрий (драматически): Это точно?

Вера: Да!

Юрий: Господи Иисусе! Да я теперь самый счастливый человек на свете! Благодарю тебя, Господи, покорнейше благодарю!


Осеняет себя крестным знамением. Катя счастлива. Таня затаила дыхание. Вера недоверчиво смотрит на Юрия, затем заслоняет лицо ладонями.


Вера (трагически: Боже мой!

Юрий: Что, Верочка, что?

Вера: Я в шоке.

Юрий: Почему?

Вера: Ты оказался благороднейшим человеком. Самым благородным мужчиной на свете. А я боялась тебе сказать.


Вера поворачивается к сестрам и смотрит на них с торжеством. Они в замешательстве, не знают, как реагировать.


Юрий: Ну?

Вера: Юрочка, я так люблю тебя. Я недостойна тебя.


Опускается перед ним на колени.


Юрий: Верочка! (Берет ее лицо в свои ладони и говорит с трудом, сквозь слезы). Это самый прекрасный день в моей жизни.


За сценой вновь слышится аккордеон, играющий какую-то романтическую мелодию. Вера обнимает Юрия, плача от счастья.


Вера: Я знаю, у нас будет сын. Он будет самым лучшим из детей, какие только родились на свет. Потому что он твой. Я буду гордиться им.

Юрий: Я так боялся, что не смогу иметь детей. Боялся пойти к доктору: сама понимаешь, с моим положением в обществе я не всякому могу доверять. Мои враги следят за каждым моим шагом, они способны пронюхать это, дать информацию в желтую прессу. Ты же понимаешь: бесплодный мужчина — это калека, это отброс… России нужны сыновья, много сыновей.

Вера: Да, Юра, да.


Они страстно обнимаются.


Юрий: Кстати, Верочка. Ты же понимаешь, что до тех пор, пока не пройдут выборы, я не могу позволить себе иметь этого ребенка. Внебрачный ребенок… Представляешь себе, какой это был бы удар по моему имиджу. Но ты не волнуйся. Завтра я дам тебе адрес прекрасного гинеколога. Разумеется, сам я не смогу пойти к нему с тобой, но тебя будет сопровождать мой телохранитель. Господи, как я счастлив!. Словно гора свалилась с плеч.


Вера смотрит на Юрия с ужасом и отчаянием. СЕСТРЫ на кровати повторяют ее реакцию.

Юрий (холодно): Вера. Не волнуйся. Не думай о деньгах. Это моя проблема. Я плачу за все.


Триумфальной походкой Юрий удаляется.


Картина пятая
Вера молча возвращается на кровать. В ее лице ни кровинки. Сестры освобождают место для нее.

Катя (после паузы): Вчера Пепси отказался прыгать через обруч.

Таня: А Вуди Аллен женился на кореянке.


Входит Генерал. Начинает искать спрятанную в тайнике водку.


Генерал: По всей Москве ходит грипп, настоящая эпидемия. Но закрывать из-за этого школу? Представляешь, Таня, твоя балетная школа закрылась из-за эпидемии гриппа. Они послали мне извещение. Куда я его положил?..

Таня: Не беспокойся, папочка.


Генерал продолжает искать водку, поднимает подушки, расталкивает мебель и т. д.


Генерал: Они предполагают снова открыться через неделю. А пока тренируйся дома. Я говорил с твоим педагогом, он считает, что у тебя большой талант. Выдающийся. Из тебя может вырасти вторая Плисецкая. Шепну вам по секрету, сказал он, вся школа гордится вашей дочерью. Вот что он сказал. А ты, Катя, ты еще найдешь достойную тебя работу. А Вера уже нашла. (Сквозь слезы) Наша любовь. А это главное в жизни. Не грустите, девчата. Тренируйся, Таня, тренируйся. Поверьте мне, девочки мои, я знаю, что говорю!

Таня: Ты бы, папочка, лучше о визах позаботился. Может быть американцы все-таки дадут нам визы? И дядя о нас позаботится…

Генерал: В Америку? К этому монстру, который обрушился на беззащитных сербов? Только через мой труп! Твой дядя Ваня — дезертир. Под трибунал его надо!

Таня: Ты чего, папуля? Дядя Ваня даже в армии не служил. Он художник.

Генерал: Дезертир — он и есть дезертир. Он бежал в этот самый Бруклин, Родину предал. Тоже мне художник от слова худо. Только шлюх и рисовал, потому что больше никто не соглашался позировать ему.

Таня: Но у него три дома в Бруклине. А что имеем мы? Папочка, Америка пытается нам помочь…

Генерал (находит остатки водки в Катином тайнике и выпивает): Помогал волк кобыле — оставил хвост да гриву. Чтоб я больше про америкосов не слышал! Они убивают сербов и посылают к нам гарвардских консультантов, чтобы мы окончательно все перевернули вверх дном.

Катя: Папа, а разве сербы никого не убивают?

Генерал: Не православных.


Генерал собирается уходить.


Катя: Ты куда, папа?

Таня: Не уходи. И сегодня больше не пей.

Генерал: За меня не бойся, деточка. В течение 52 лет я пью каждый божий день, и как видишь, все еще не спился. Есть у меня один план. Скоро мы разбогатеем, вот увидите. И Таня станет прима-балериной. Весь мир будет восхищаться ею. Не беспокойтесь, детки, мы еще выпьем из бутылочки с золотой печатью.


Генерал оставляет бутылку и уходит.


Катя (изучая бутылку): Все высосал. Пошли-ка, девчата, баиньки. Вера, тебе утром рано вставать. Пойдем, Верочка.


Катя, обняв Веру, пытается увести ее. Таня тоже обнимает Веру. Долгая пауза, полная тоски и печали. Один только Коля невозмутимо продолжает мыть пол.


Вера: Я не… Не вернусь на работу. Не могу я туда идти. Поймите, сестрички мои дорогие, не могу я больше видеть его. Боже мой, на что мы будем жить? Я найду работу. Я ведь учительницей была.

Таня: Завтра я не иду в школу. Учителя бастуют. Потому что им три месяца не платят зарплату.

Катя (мрачно): Как-нибудь прокормимся. Я буду воровать мясо у зверей, мы им станем торговать. Пепси меня поймет. Не беспокойся, Вера. Выживем как-нибудь. Коля будет ухаживать за ребеночком.

Вера: Никакого ребеночка не будет.

Катя: Почему?

Вера: Я так решила. К черту! Я избавлюсь от него. Я не хочу этого ребенка.

Таня: Я тебя понимаю. Я бы поступила также. Возьми у этого подонка деньги — и с концами…

Катя: Что?

Вера: Ни копейки у него не возьму!

Таня: А откуда ты собираешься достать деньги? Приличный аборт стоит не меньше шестисот долларов.

Вера: Пойду в общедоступную клинику.

Катя: Только не это. Там аборты делают без наркоза.

Таня: Оооо! (Из ее груди вырывается стон ужаса и отчаяния.)

Вера: Я выдержу. Мамочка покойная, царствие ей небесное, всегда говорила: терпи, пока молода. (Плачет.)


Из-за сцены доносится громкий, отчаянный вопль, затем шум падающего тела. Врывается Бабушка. Молча пробегает через комнату, устремив взгляд к окну. Лучше, если окно будет закрыто, и Бабушка рукой выбьет стекло. Сестры в оцепенении смотрят на нее.


Бабушка: Они пришли. Их двое. Они выбросили Костю в окно. Ах, если бы я была внизу…Я бы поймала его… О Боже мой, Боже мой, за что? За какие грехи? Нет больше Кости. Мой мальчик, мой дитенок, мой ребенок…

Таня (растерянно): Господи. Костя?

Катя: Господи Иисусе!

Вера: Идите сюда, помолимся за Костю.


Бабушка тяжело опускается на колени и молится. Сестры тоже преклоняют колени. Долгая пауза.

Входит Костя. Он хромает и держится за бок. На нем деловой костюм и тапки. Костюм в грязи. Никто его не замечает: все продолжают молиться.


Бабушка: Он был таким хорошим мальчиком…

Костя: Вы это о ком?


Бабушка наконец замечает его.


Бабушка: Сыночек… Нет. Вы только посмотрите на него. На что похож твой костюм? Ничего, он только запачкался. Я его постираю — и будет как новенький. (Машинально счищает грязь с костюма.) Спасибо тебе, Господи! Сыночек, ты жив! Жив!

Костя: Да жив я, жив. Я на газон упал. Не волнуйся, мама, костлявая меня не тронет. (Подходит к окну и выглядывает.) Эти ублюдки ушли. А от смерти я откуплюсь.

Бабушка: Благодарение Господу!


Слышится игра на аккордеоне. Ветеран афганской войны, безногий, сидя в инвалидном кресле-каталке играет на аккордеоне.


Бабушка: Эй! Чего это ты разыгрался? А ну-ка марш отсюда!


Выталкивает кресло-каталку засцену.


Картина шестая
На сцене гаснет свет. Коля и сестры втаскивают на сцену картонный ящик. Затем вносят костюмы в полиэтиленовых мешках. Все это мы подробно рассмотрим позже.

Таня появляется на просцениуме со своим воздушным шариком.

Таня (с энтузиазмом): Мамочка!


Прикрепляет записку к шарику. Шарик поднимается вверх и лопается.


Таня: Ах! (Сердито): У меня больше не осталось шариков, так что слушай, мамочка. Ты не могла бы сосредоточиться и вымолить эти шестьсот долларов, которые нам нужны на аборт для Веры? Если ты сумеешь, мамочка, я забуду про историю с официантом. Или передвину ее на потом. Мамочка, ты же прекрасно понимаешь, как страдает Вера. Правда? И она не хочет брать деньги от того подонка, который ее обрюхатил. А с другой стороны, мамочка, ты обратила внимание, как элегантно выглядит Костя? Что?


В этот момент появляется Костя.


Таня: Я так испугалась!

Костя: Чего?

Таня: Что они убьют тебя.

Костя: Эээх! (Машет рукой.) Не хочешь ли прокатиться со мной?

Таня: С тобой — хоть на край света! Куда поедем?

Костя: Покупать лампу.


Затемнение.


Картина седьмая
Костя и Таня входят в Костину квартиру. Костя освещает ей путь цветной лампой от Тиффани. В этом есть нечто магическое.

Кровать и мебель те же самые, что были, но прибавились вешалки с одеждой, ящики и четыре покрышки от «Мерседеса» на полу. На столе лежит рукопись, рядом с кроватью несколько бутылок из-под виски.

Таня (осматривая ящики): Это что за фигня? Какая клевая квартира, Господи! А что в ящиках? А светит эта лампа так прикольно!

Костя: Это ты правильно сказала — фигня!

Таня: Почему ты не распаковываешь ящики?

Костя: Руки не доходят. Недосуг.

Таня (заглядывает в один из ящиков): Телек. Это «Сони», да? Круто! Костя, а ты ни на столечко не боишься, что те снова придут и выкинут тебя в окно? Ты не боишься жить с постоянным страхом этого? Ах, Господи, какой видак!

Костя: С какой стати? Если они выкинут меня в окно, то так тому и быть. Если ты стараешься взять от жизни по максимуму, тебя непременно выкинут в окно. Это неизбежно.


Таня остается возле ящиков. Костя сидит на кровати, наливает себе стакан виски. Залпом выпивает. Достает из кармана полиэтиленовый пакетик с кокаином. Просыпает немного на зеркало и разделяет на две кучки.


Таня: Матерь Божья, что за радио! Можно включить его? А это компьютер? Ай-Би-Эм? Так значит они до конца дней твоих будут вышвыривать тебя в окно?

Костя: Нет, теперь ты начнешь выкидывать меня из окна.

Таня: А когда-то ты был таким милым…

Костя: Я прекратил быть милым — что я с того имел? Ты знаешь, за что меня выбросили из окна? Гляди, гляди. У меня полно седины. А ведь я моложе тебя.

Таня: Неужели?

Костя: Ну ладно, старше, но ведь ненамного.


По радио слышится музыка. К примеру, в стиле техно.


Таня: А на вешалках что?

Костя: Костюмы.


Костя вырывает из рукописи листок, разрывает его пополам, и в обе трубочки втягивает кокаин.


Костя: Нюхнешь?

Таня: Нет, я как-то попробовала — и стены начали кружиться.

Костя: Нюхни — такой кайф словишь.

Таня: Правда? Ну тогда давай!


Таня нюхает кокаин.


Костя: Знаешь, какой я запомнил тебя? В каком ты была классе, когда бегала с таким голубым шариком? Однажды шарик вырвался из твоих рук, и ты так ревела… Я хотел купить тебе новый, но у меня не было денег… тогда не было.

Таня: Я бегала с шариком? Не припоминаю. Я, наверно, совсем маленькая была.


Она подбирает одну из половинок разорванного Костей листка.


Таня: Ты такой развратник. Папуля убил бы тебя. А это что? (читает) «Он слишком много говорил и слишком мало делал.»

Костя: Моя диссертация о «Гамлете».


Наливает виски и протягивает ей.


Таня (выпивает залпом): Ты такой элегантный. Ты знаком с теми парнями, ну, из того клуба, в который мы поехали сначала?

Костя (наливает себе по второй, пьет и разваливается на кровати): Ну и что?

Таня: Эти парни сказали, что тебя поставили на счетчик. Что это значит?

Костя: Я вовремя не расплатился. В наших кругах такое не прощают. Теперь за каждый день задержки набегают проценты.

Таня: Много?

Костя: Тысячу баксов в день.

Таня: Тысячу? В день? Сколько же ты задолжал?

Костя: Около двух миллионов. Видишь этот саквояжик? В нем примерно четверть.


Он запихивает саквояж под кровать.


Таня: Два миллиона? Где ты возьмешь два миллиона?

Костя: Не твоя забота.

Таня: Значит ты и в самом деле мафиози?

Костя: Что ты имеешь против мафиози?

Таня: Они головорезы.

Костя: Головорезы так головорезы. Но они ходят в церковь, любят детей, не заставляют своих женщин делать аборты, не болеют СПИДом. Правда, это я тебе говорю про итальянскую мафию. Мы, конечно, похуже будем… пока… но… лиха беда начало.

Таня (изучает его видеотеку): О Господи, у тебя тут и «Титаник», и «Влюбленный Шекспир». Знаешь, Костя… Я думала, ты совсем не замечаешь меня. А известно ли тебе, что все мои подруги влюблены в тебя? Боже мой, они так завидуют, что я живу в одном доме с тобой. Постоянно расспрашивают о тебе. Два миллиона! Я говорила им, что мы с тобой дошли до третьей стадии.

Костя: Это как?

Таня: Я их уделала. Первая стадия — поцелуйчики без объятий. Вторая — с объятиями. Третья стадия — раздевание до пояса. Они спрашивали, залезаешь ли ты мне под юбку. А я, идиотка такая, ответила, что нет, пока не лазал, и тогда они сказали, что не одобряют такую скромность. Поскольку если ты кладешь руку мне поверх юбки, то это только вторая стадия. Четвертая стадия — это когда уже трахаются. А уж если я останусь у тебя ночевать… А «Красотка» у тебя есть?

Костя: Не знаю. Мало ли дряни у меня тут валяется!

Таня: А в клубе, куда мы поехали потом…

Костя: «Серп и молот»?

Таня: Ага. Там, где голые мужики прыгали в огромный аквариум и плавали с рыбками и черепахами?

Костя: Ну и?

Таня: Они гомики? О, какие шикарные костюмы. (Рассматривает костюмы.)

Костя: Почему гомики?

Таня: По телику фильм такой крутили.

Костя: Про гомиков?

Таня: Нет. Про то, как плавают под водой возле острова. Там были кораллы, черепахи, рыбки, пальмы.

Костя: Это Карибы. Я там бывал.

Таня: Клёво! На что это похоже?

Костя: Понимаешь, там кругом всякие кораллы, черепашки, рыбки плавают, змеи ползают, пальмы растут…

Таня: Боже мой! Совсем как в телике! Ой, смокинг! От Армани! Можно примерить? (надевает смокинг). Великоват. На меня никогда ничего нет. Одеваюсь в старое, грязное, противное. Погоди, я штаны надену.

Костя: Я могу прокатить тебя на острова…

Таня: Серьезно? Костенька! О Господи! Ах нет, нет, я не достойна. С какой стати тебе меня брать с собой? Может, ты влюблен в меня… немножко? Потому что иначе было бы глупо тратить на меня такие деньги!

Костя: У меня достаточно денег, чтобы прокатить тебя на острова… Не хочешь попробовать со мной третью стадию?

Таня: Ты шутишь? Зачем? Зачем? Костя, это правда? Да?


Костя кивает. Таня, удивленная и счастливая, рушится на кровать, падает на Костю, целует его в губы и обвивается вокруг него.


Таня: Ой, у тебя тут что-то твердое!.

Костя: Сейчас уберу.


Достает из кармана увесистый бумажник. Обнимает Таню, они переходят ко второй стадии, потом к третьей. Потом к четвертой.


Таня: Костя, можно я кое-что спрошу?

Костя: Спрашивай.

Таня: Ты не обидишься?

Костя: Ну что ты.

Таня: Погаси свет.

Костя: Зачем?

Таня: Я стесняюсь.


Костя гасит свет. Слышны поцелуи, вздохи и т. д….в темноте. Затем голоса.


Таня: Костя, могу я о чем-то попросить?

Костя: Ну?

Таня: Ты не рассердишься?

Костя: На что?

Таня: Костя, мне нужны шестьсот долларов. Дай мне.


Костя зажигает свет.


Костя: Можно я кое-что спрошу?

Таня: Что?

Костя: Ты часом не шлюха?

Таня (агрессивно): Что ты имеешь против шлюх? Знаешь какая тяжелая это профессия?

Костя: Охуительно тяжелая.

Таня: Я хоть одно слово сказала насчет того, что ты бандит? Может быть я предпочла бы перейти к фазе с ночевкой с Ричардом Гиром или с Кэлвином Клейном, чем с типом, которого выбрасывают из окна.

Костя: Ну, ты… поосторожнее!

Таня: Угрожаешь? Что ты со мной сделаешь? Выбросишь из окна? Ну, давай, флаг тебе в руки. Если ты желаешь дойти до стадии с ночевкой, гони шестьсот баксов.

Костя: Шесть сотен?

Таня: Только из уважения к твоей матушке делаю тебе скидку. С другого клиента я бы взяла тонну. Или две.

Костя: Какого хрена ты несешь эту хуйню?

Таня: Или три. Так что не жмоться. Ты самое большое разочарование в моей жизни, самый неприятный тип. С тобой мне кажется, что мне снова два года и что мой шарик улетел.

Костя: Вот тебе шесть сотенных.


Костя протягивает ей деньги. Таня пересчитывает купюры.


Костя: Ну?

Таня: Помолчи.


Снова пересчитывает деньги, аккуратно складывает купюры пополам и прячет их под матрас.


Таня: Могу я тебя попросить?…

Костя: О чем?

Таня: Свет.

Костя: На хрена?

Таня: Я стесняюсь.


Таня берет с пола бутылку виски и пьет из горла, как воду.


Костя: Ты?

Таня: Я пошутила. Но все равно выруби свет.


Костя выключает свет. Музыка техно звучит громче. Они начинают заниматься любовью. Долгая пауза. Внезапно музыка выключается, и мы снова слышим голоса в темноте.


Голос диктора: Сегодня в полночь на канале НТВ — Мир кино: «Красотка» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром.


Таня издает крик восторга.


Костя (гордо): Тебе хорошо со мной, правда?


Костя включает свет.


Таня: Мы перешли к домашней фазе. Мои подруги умрут. От этого прикольного хлама. От бабок. Умереть — не жить.

Костя (перебивая ее): Окей. Эх, жизнь моя — жестянка. Все люди — бляди, весь мир — бардак…

Таня: Ты что — в самом деле поверил, будто я шлюха? Круто!

Костя: Заткнись. Меня не колышет, шлюха ты или честная давалка. Слушай сюда. Я скажу тебе кое-что важное.

Таня: Послушай…

Костя: Нет, это ты послушай. Я хочу сказать тебе, во-первых. что ты не ценишь меня, а во-вторых, что ты задела меня до глубины души. Потому что я не такой, как те раздолбаи, которые только и мечтают купить «Роллс-Ройс» и разъезжать на нем прямо в пижаме. У меня другие амбиции.

Таня: Какие?

Костя: Лесбийские. Ты наверно слышала о том, что есть женщины, которые предпочитают трахаться с другими женщинами. Они называются лесбиянки. А с другой стороны, есть мужики, которые предпочитают трахать других мужиков. Они называются гомики.

Таня: А мне до них какое дело?

Костя: Слушай. Мир не стоит на месте. Но остается непродвинутое быдло, которое не читает книжек, а только смотрит телесериалы. И для этого быдла лесбиянки и гомики остаются чем-то незаконным. Поэтому, живя среди быдла, лесбиянки и гомики вынуждены маскироваться. Они вступают в законный брак — для прессы, для вида, для публики, для всякого дерьма, для того, чтобы их приглашали на светские тусовки. Но трах в таком браке исключен.

Таня: Без траха?

Костя: Ну!

Таня: В Москве?

Костя: При чем тут Москва? В Голливуде. Далась тебе эта гребаная Москва. Я тебе про звезд рассказываю.

Таня: А дальше что?

Костя: Как что? Я жениться собираюсь.

Таня: Без траха?

Костя: Что ты зациклилась на этом гребаном трахе? Ты придурочная или как? Я тебе толкую о своем будущем. Я тебе говорю — нас с тобой по Си-Эн-Эн покажут. Трахаться… Свет клином сошелся на трахе, что ли?

Таня: Обманываешь? Ну, Костя, скажи…

Костя: Что?

Таня: Я этого не переживу… Боже мой… Если бы сестры услышали…


Она встает и начинает одеваться. Костя внимательно смотрит на нее.


Таня (сердито): Ну чего? Чего смотришь?

Костя (переведя взгляд на простыню): Почему ты не сказала, что у тебя месячные?

Таня (агрессивно): Потому что у меня нет месячных.

Костя (не сводя глаз с простыни): Так что это?


Таня одевается.


Костя (смотрит на нее в смятении): Нет!

Таня (агрессивно): Ну и что! Это запрещено?

Костя (одеваясь): Девственница. Ну и сука… Нет, не ты. (Пытается обнять ее). Извини за все это блядство…

Таня (отталкивая его): Руки вымой! Если я согласилась на домашнюю стадию с тобой, это еще не значит, что мы стали близкими друзьями. Боже мой! А я была влюблена в тебя по уши… Лесбиянки… без траха.

Костя: Слышь, я возьму тебя с собой, когда поеду на те острова.

Таня (внезапно реалистично): Не гони пургу. Если хочешь куда-то отвести меня, отвези домой. Увидишь свою мамочку, она будет счастлива. (Смотрит на стены.) Крутятся…


В этот момент венок падает к ее ногам. Костя застывает в ужасе.


Костя (испуганно): Господи!

Таня: Что?

Костя: Венок.

Таня: Хорошенький. (Надевает на голову.)

Костя: Они убьют меня.

Таня (глядя на стены): Все быстрее и быстрее.

Костя: Если я не заплачу, я труп. В 24 часа. Это сигнал. Они убьют меня.

Таня: Лесбиянки оплачут твою смерть. (К стенам.) Стоять! Стоять, кому говорят!

Костя: Привет, Миша!


Миша и Иван Павлович, на этот раз без шляпы, входят через шкаф.


Миша (подойдя к Косте делает характерные жесты туда-сюда, намекающие на секс): Ну как оно?

Костя (показывая венок): Это что такое? Это!

Миша (внимательно смотрит на венок): Я так думаю, что это венок.


Показывает венок Ивану Павловичу, который смотрит на него и согласно кивает.


Костя: Я все заплачу в недельный срок. Клянусь вам. При свидетеле. (Показывает на Таню.) Овцы сейчас летят из Кабула.

Миша: Они летели. Теперь они принимают ванну. (Смеется. По губам Ивана Павловича пробегает мимолетная усмешка.) Кто-то проболтался. Легавые ожидали груз в Шереметьево-2. К счастью, кто-то предупредил пилота, и он сбросил овец в океан. Вместе с твоими ягнятами, начиненными героином. Пиздец твоим овечкам.

Иван Павлович: И джазу тоже пиздец.

Миша: Иван Павлович, я дико извиняюсь, но эти звуки постоянно преследуют меня.

Костя: Дайте мне два дня отсрочки… или три…

Миша: Тебе дали хуеву тучу времени, 24 часа. А ты все это время протрахался, да еще этот гребаный джаз по радио..


Таня не отрываясь смотрит на Ивана Павловича.


Таня (драматически): Господи! Это вы? Иван… Иван Павлович Петров? Я видела вас в Большом. Моя мамочка всю свою жизнь была влюблена в вас. Боже мой! Сам Петров! Иван Павлович!


Иван Павлович достает свое фото, ручку, расписывается на фото и вручает его Тане.


Таня: Я вам так благодарна. Ради встречи с вами мамочка воскресла бы из мертвых!

Иван Павлович: Как-нибудь в другой раз.

Миша: Даем тебе 24 часа!


Они уходят.


Таня (к Косте): Иван Павлович Петров… Мамочка никогда бы не поверила. Господи, сам Петров. Какого хрена ему от тебя надо? За что Петров хочет тебя убить. Я и не знала, что ты с ним знаком. Он еще придет?


Таня извлекает деньги из-под матраса. Костя вырывает их у нее из рук и прячет в карман.


Костя: Петров волыну в руки не возьмет. За него это сделают другие.

Таня: Верни мне бабки.

Костя (расстегнув ворот и обнажив шею): Может, тебе еще крови моей надо? На! Пей, сука!

Таня (трясет его за грудки): Вор! Помогите! (Пытается отобрать у него деньги.)

Костя: Тихо, пиранья! Для меня теперь каждый доллар — вопрос жизни и смерти.


Отрывает ее от себя, валит на диван, садится ей на руки и достает мобильный телефон.


Таня: Пусти! Гад!

Костя (набирает номер): Абдул? Костя говорит. Я знаю, что поздно. Я знаю, что рамадан. Но у меня форс-мажор.

Таня: Слезь с меня!

Костя: Молчать! Нет, Абдул, я не тебе. Товар нужен? Двенадцать? Заметано! Цена прежняя. Получишь в течение двух недель. Пяти дней? Постараюсь… Окей. Я сказал — сделаю. Железно. О чем спор! Не надо лохматить бабушку. Согласен, но бабло нужно завтра. Пять кусков? Нет проблем? Значит на том же месте. Есть. Окей. Я свяжу тебя с Федором. Есть. (Выключает мобильник. К Тане.) Еще одно слово — и я тебя придушу.

Таня: Я тебя укушу!

Костя (набирает другой номер, одновременно затыкая Тане рот ладонью.): Федор? Это Константин. Да, я знаю, что поздно. Мне срочно нужно двенадцать. На прежних условиях. Нет, я не пьян. Тебе двести тонн. Я что — учить тебя должен? Что значит — как? Как раньше. Я знаю, что это не телефонный разговор, но если не по телефону, то как я тебе это скажу? Почему? Потому что мне открутят башку. А без башки мне сложно будет разговаривать с тобой. (Таня кусает его за руку.) Ааа! Вот гадина! (В телефон.) Я не тебе. Ладно. Триста тонн. В течение пяти дней. Говоришь, за пять дней не управишься? Да, я читал документы. Да, я знаю насчет прекращения огня… Кончай пиздеть. Ты сопляк или мужик? Ты проиграл танковую битву, ты потерял сорок, тогда закажи шестьдесят и двадцать отдай Абдулу. Думаешь, ты бы не мог проиграть битву? Наполеон тоже проигрывал. Где? При Лейпциге и при Ватерлоо. Нет, атомные бомбы ему не нужны. У него есть покупатель на танки. Постой, Федор. Не возникай. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не крути мне яйца. В чем дело? Ты в депрессии? Я тоже в депрессии. Тогда иди на хуй! (Дает отбой. Тане, покорно.) Забирай свои шестьсот баксов.


Протягивает деньги Тане, та их пересчитывает.


Таня: Окей!


Костя в депрессии. Наливает стакан виски и залпом выпивает.


Костя: И это забирай.

Таня: Что?

Костя: Диск с «Титаником», телик, музыкальный центр, все.

Таня: Ты серьезно? Ты в самом деле думаешь, что они тебя убьют? Спасибо, Костенька!


Костя машинально кивает.


Таня: А можно мне взять твой пиджак? Тот, что был на тебе прошлым вечером? Я его папочке отдам. Постой, ты же говорил, что никто тебя не убьет. Что от смерти ты откупишься.


Костя машет рукой.


Таня (внезапно): О Господи! Костенька! А не слинять ли тебе за границу? Я бы поехала с тобой…

Костя: Они меня и там достанут.

Таня: Ах да, ты прав. Постой. У меня есть план. Вечером в Большом «Онегин». Петров поет партию Ленского. Я проберусь за кулисы, паду ему в ноги. Дай-ка листок бумаги.

Костя (достает бумажник): На тебе еще шестьсот баксов.

Таня: Он выслушает меня… Что? Зачем? Мне не надо. Мы договорились о шести сотнях. Да и то они нужны не мне. Я бы вернула тебе деньги, но не могу.

Костя: Уймись. Мне чего-то захотелось еще раз трахнуть тебя. Так что держи бабло.

Таня: Я не ради денег. Костенька, ты в самом деле опять хочешь меня трахнуть? Костенька, я хочу, чтобы ты знал: если тебя убьют, не нужен мне этот телик. Можно я спрошу тебя?

Костя: О чем?

Таня: Об этих лесбиянках. Это стеб? Ты прикалывался?

Костя: Может, мы об этом в другой раз поговорим? Ладно?

Таня: Костенька, ну признайся, это был стеб?

Костя (пьет из горла и отвечает невнятно): Ну хорошо, стеб.

Таня: Тогда погаси свет.


Эротическая сцена в темноте, как и в прошлый раз. Звучит музыка.


И вдруг в темноте раздается голос диктора.

Голос диктора: Мы прервали передачу ради экстренного выпуска новостей. Сегодня в ноль один час по московскому времени соглашение о прекращении огня было нарушено. 4-я танковая бригада под командованием генерала Федора Степуленко…


Костя издает торжествующий вопль, который легко принять за крик оргазма, и рушится на Таню. Продолжения того, что говорит диктор, мы не слышим. Снова вступает музыка.


Таня (нежно): Костя, Костенька…

Костя (нежно): Федя, Феденька…


Он выскакивает из постели, полный оптимизма: кажется, жизнь его спасена.


Костя (набирает номер): Артур, ублюдок, отключился. (Набирает другой номер.) Миша. Привет, Миша, это Костя. Я сделал это. Нет, никаких проблем. Да, Миша, все путем. Ну что ты, разве я позволю себе обманывать тебя. Что ты сказал? Что? Нет, я не считаю, что джаз исчерпал себя…


Таня подходит к Косте и нежно прижимается к нему.


Таня: Это мамочка. Я в постели постоянно молилась ей. Но у меня нет купальника, Костя. Кажется, я люблю тебя. С кем попало я бы на острова не поехала.

Костя: Заткнись.

Таня: Ты поможешь мне снести вниз телик? Я отдам его сестрам. Они так несчастны. Я снова приду к тебе завтра.

Костя: От этих гребаных танков столько шума. Федор! Федор! Какой телик? Отъебись от телика. Он мне самому нужен. Погоди, я позвоню Абдулу на его сотовый…какой там номер? (Смотрит в записную книжку.) Я заплачу тебе, понял? Какие проблемы? Прости, у меня нет времени на болтовню.


Таня долго смотрит на него. Затем вынимает из кармана деньги, кладет на стол и уходит.

Входит Вера. Начинает перестановку: убирает бутылки, ногой отпихивает за кулисы коробки и шины. Снимает с вешалки костюмы и уносит за сцену.


Костя (К Тане): Теперь и он отключился. (Оборачивается. Тани нет. Он видит деньги на столе. Внезапно приступ сожаления охватывает его.) Таня! Постой! Таня! Ой, блин!


Забирает мобильный телефон и уходит.


Картина восьмая
Входит Таня. Переобувается. Вслед за ней входит Вера, тоже переобувается. Некоторое время они делают это в молчании.

Таня: Могу я просить тебя о милости?

Вера: Что?

Таня: Плюнь мне в лицо. Ну плюнь же! (Зажмуривается и ждет.)

Вера: Я устала.

Таня: Господи! Как я себя ненавижу! (Бьет себя по лицу.) У меня был для тебя пряник, а я его не сохранила. Я перешла к домашней стадии с извращенцем. Столько денег! Блин! Мамочка не простит меня. (Снова бьет себя по лицу.) Сегодня она мне это сказала.

Вера: Хватит молоть чепуху. Мне эти деньги больше не нужны. Ты опоздала.

Таня (в ужасе): Господи! Ты это сделала? Тебе было больно? Плохо? Ну отвечай же!

Вера (безразличным голосом): Там была очередь, полсотни женщин. Многие с детьми. Я попыталась втереться без очереди, сказала, что у меня назначение. Меня подняли на смех: мол, все тут с назначениями. Одна, в самом конце, сказала, чтобы ее запомнили — она съездит домой, приготовить мужу обед. Ей было лет двадцать.

Таня: Блин! Тебе долго пришлось ждать?

Вера: Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не отсутствие двух передних зубов. На руках она держала малышку лет четырех, с глазами в пол-лица. Серо-голубыми. Как у тебя в детстве. Малышка улыбнулась мне. (Сквозь слезы.) Не знаю, какая муха меня укусила, только я не пошла на аборт. Эх, дура я, дура!


Вера проводит рукой по животу, в отчаянии машет рукой.


Таня: Но я сделала это.

Вера: Что, по-твоему, мне оставалось? А ты что сделала?

Таня: Я перешла к домашней стадии с Костей. С бандитом с верхнего этажа.

Вера: Что за домашняя стадия? Тсс! По ящику передают репортаж из Косово. Под покровом ночной темноты…

Таня: Разве я тебе не говорила? Первая стадия — без прикосновений…

Вера: Прекрати. Господи, надеюсь, это не перейдет в большую войну.

ТАЯ: Я хотела принести себя в жертву. Но оказалось… это даже приятно. Наверно, от того приятно, что это стоит больших денег…


Катя быстрым шагом, чуть ли не бегом, врывается на сцену. Она возбуждена и кажется слегка выпившей.


Катя: Я знаю, Вера, знаю, что я пьяна. И что все лгут. Но почему солгал он?

Вера: Кто?

Катя: Угадай, кто? Джон. Я пошла показывать ему дом «Мастера и Маргариты». Знаешь, говорю, вот тут жил Берлиоз, а после него — Воланд. Вся лестница изрисована, все три этажа. Азазелло, кот Бегемот, Воланд. Рядом с портретом Воланда кто-то написал: «Воланд, вернись, ты здесь нужен. В Москве накопилось столько дерьма!» А в квартире на третьем этаже открыт маленький музей Булгакова. «Стучите — и вам откроют». Я и постучалась. Мне отворил человек с ружьем. Он сказал, что когда впервые увидел меня, я показалась ему солнечным лучиком.

Вера: Человеку с ружьем?

Катя: При чем тут ружье? Джону. Американскому режиссеру. Как солнечный лучик. Вот как он сказал.

Таня: Ты видела картину «Красотка»?

Катя: Какая еще красотка? Джон. Тот, с кем я нечаянно встретилась. Джон, который спросил меня, как пройти на Красную площадь.

Вера: Три года назад ты дала обещание не напиваться.

Катя: Я помню. Три года назад я была в жопу пьяная. Но после этого я три года не напивалась. А теперь вот напилась. Целый день пила.

Таня: Что пила?

Катя: Виски.

Таня: Какая марка?

Катя: «Баллантайн».

Таня: Как и я. Тебе понравилось?

Катя: Нет.

Таня: И мне не понравилось.

Вера: Я видела этого типа разгуливавшим по Таймс-Сквер в одном белье.

Таня: На картинке?

Вера: По ящику. Демонстрировали новое белье от Кэлвина Клейна. И один американский критик заявил, что белье на Таймс-Сквер — это Сикстинская капелла двадцать первого века. Я не могу больше слышать эту фигню, так что заткнитесь вы обе!


Катя извлекает бутылку водки из галошницы. Делает глоток.


Катя: Когда мы впервые встретились, он рассказал мне, что снимает фильм о проститутках.


Вера безнадежно машет рукой.


Таня: Где? (Тянется к бутылке.) Дай глотнуть.

Катя: В метро.

Таня: Где он снимает фильм? Что за картина?

Катя: Документальная.

Вера: О каких проститутках.

Катя: О молодых девчонках здесь, в Москве.


Коля высовывается и внимательно слушает, о чем они говорят. Жалостливо смотрит на бутылку.


Катя: Ладно уж. Вот до сих пор. (Отмеряет ногтем линию на бутылке. Коля пьет.)

Вера (в отчаянии машет рукой): Когда я утром выходила из дому, я забыла намазаться кремом, а на улице сильный ветер, мне показалось, будто с меня сдирают кожу. Представляете, между мной и ветром ничего не было. А потом я подумала, что мне хочется только одного — читать книжки. Из-за Юрия, из-за этой гребаной политики я совершенно перестала читать. А ведь книги отделяли меня от ветра, нищеты, холода, глупости, войны, жизни.

Катя (Коле): Нет, нет! До черты! Я сказала: только до черты.


Выхватывает у него бутылку.


Таня: Нет, ты серьезно? Ты познакомилась с американским режиссером? Не врешь?

Катя: Познакомилась.

Вера: Единственное, чего мне хочется в жизни — это читать. Сесть и читать? Разве я хочу слишком многого?

Таня: Поклянись.

Вера: Чтоб мне света белого не видеть!

Таня: Не ты. Ты.

Вера: Чтоб мне света белого не видеть! Он ищет молодых проституток. Для фильма. Платит 600 долларов за съемочный день.

Таня: Какого возраста должны быть проститутки?

Катя: Тринадцати лет.

Таня: Я попробую выглядеть на тринадцать.

Катя (пьет): Не пизди.

Вера: И моего сыночка я приучу читать книжки. Когда я влюбляюсь, я буквально глотаю книги. Почему ты пьешь и врешь?

Катя: Это он врет. Он сказал, что я похожа на Анну Каренину и что он влюбился в меня. А пью я потому, что нравится.

Вера (саркастически): Уже сказал? В метро?

Катя: Нет, в гостинице.

Таня: В какой? В «России»?

Катя: Нет. «Балчуг-Кемпински». Только почему он сказал, что любит меня? Почему, девочки? А?

Вера: Потому что хотел затащить тебя в постель. Все они так говорят.

Катя: Да я еще до того легла с ним в постель, едва мы впервые встретились…

Вера: Ты в первый же день легла с ним?

Катя: Я боялась, он передумает. Но тогда он ничего не говорил о любви. И о солнечном лучике. Потому что он сказал, что когда увидел меня, я показалась ему…

Вера (перебивая ее): Это мы уже слышали. Что он еще тебе наговорил.

Катя: Что прочел всего Булгакова. Но он врет.

Вера: Так он не читал Булгакова?

Катя: При чем тут — читал, не читал? Ничего я вам не скажу, потому что вы обе относитесь ко мне ядовито, недоверчиво, скептически и пессимистически. Вы убеждены, что со мной ни хрена хорошего случиться не может. А теперь что скажете? Да вы просто не поверите мне.

Вера: В первый же день легла в постель к иностранцу! А мы еще удивляемся, что во всем мире русских девушек считают блядями.

Таня: Мамой клянись!

Катя: Клянусь памятью покойной мамы.

Таня: Кажется, не врет. (К Вере.) Похоже на правду. Он хоть смотрится мужиком? Какой он: молодой, старый, дряхлый? Американец. Из Бруклина? Ты его любишь? А я сегодня дошла до домашней фазы. Господи Боже мой, режиссер! Кинодокументалист. Ни хрена себе прикольчик! А дальше что?

Катя: Ничего. Он сказал, что любит меня. Что я для него — солнечный лучик.

Таня (вмешиваясь): Не бери в голову. Он не обязан быть высоким. Они не пьют, они храпят.

Катя: Вы не знаете, что такое любовь. Я знаю. Извини, Верочка, я, конечно, извиняюсь, но я солнечный лучик.

Таня: Это я не знаю, что такое любовь? Жаль что вы не видели меня с Костей. Такой, знаете, бандит с верхнего этажа. А Вера рожать собирается.

Катя: Да ну?


Вера кивает. Сестры обнимаются.


Катя: Помогите мне, сестрички! Что мне делать? Бросить его?

Таня: Еще чего! Если ты не врешь, он, может, тоже не врет. Я бы поверила в этот сраный солнечный лучик.

Катя: Почему?

Таня: Потому что он американец. Американцы не лгут.

Катя: Да ну?

Таня: Стопудово!

Катя: Почему?

Таня: Не знаю.

Вера: Чушь собачья!

Таня: Он платит шесть сотен? За съемочный день?

Катя: Да. Это моя зарплата в цирке за три месяца. Как ты думаешь, он это серьезно?

Таня: Угу.

Катя: Боже мой!

Вера: А я хочу, чтобы мой ребенок много читал. И он будет много читать.

Таня: А какие проблемы у московских проституток?

Катя: Никаких проблем. Но эти шлюхи деньги берут, а рассказывать о себе перед камерой стесняются. А ему нужна такая, которая за 600 долларов в день согласится рассказать о себе. Да еще так жалостливо, что публика в Нью-Йорке кипятком писать будет.

Таня (в глубоком раздумье): Шестьсот долларов…

Катя: Угу. Я не хочу думать об этом, но он говорит, что у него в Америке дом с бассейном… А съемки он ведет по ночам. Начиная с полуночи. А дом у него в Санта-Монике Ах нет, нет, нет. Я не хочу подлизываться к нему. Но пальмы, океан, рыбы, черепахи…

Таня: Змеи… Я слышала, что в Америке каждый, кому хочется солгать, боится сделать это. Там все под колпаком. Всюду диктофоны — под одеждой и вообще, и каждое твое слово записывается. Вот это и предохраняет их от лжи.

Вера (в отчаянии): Господи. Да я все отдала бы за то, чтобы еще хоть разочек влюбиться. Хоть раз! (К Кате, сердито) Тебе хорошо. Ты постоянно влюблена. Несчастливо, правда, но постоянно, ты купаешься в любви. А я… разок позволила себе влюбиться — и вот подарочек! (Показывает на свой живот.)


Коля, который все это время хлопотал по хозяйству, на цыпочках подходит к шкафу, достает женские туфли на каблуках. Надев их, делает несколько шажков и счастливо смеется.

Вера опять поглаживает себя по животу. Затем начинает говорить с ним, успокаивая сидящего в ее утробе младенца.


Вера: Все хорошо, все хорошо. Не волнуйся. Сиди тихо. Тихо, кому говорят?

Катя: Как ты думаешь? В самом деле, может, мы поможем ему найти несколько проституток. Ну что, девчата, постараемся? Он будет мне благодарен. Если Таня права, он не врет. (К Вере) Как ты думаешь, он меня тоже записывает?

Вера: Отъебись.

Катя: Девочки мои… Что вы думаете? Поскольку я солнечный лучик….

Таня (смотрит в небо):Мамочка! (Переводит взгляд на Колю.) Я знаю!

Катя: Что? Что она сказала?

Вера (Индифферентно) Ей был голос.

Таня: У меня есть идея.

Вера: Что?

Катя: Что?

Таня: Коля.

Вера: Что — Коля?

Таня: Коля. Смотри. (Показывает на Колю в женских туфлях) Вылитая девка! Это мамочка (указывает в небо). Она дает нам знак. Нам явлено чудо.

Вера: Господи, за что ты послал мне такую глупую сестру?

Таня: Я не шучу.

Катя (растерянно): Не пойдет.

Таня: Почему не пойдет. Почему, скажи! Объясни мне, чем тебе Коля плох? Ну? Говори! Я серьезно.

Катя: Потому что он не девочка.

Таня: И всего-то?

Катя: И не проститутка.

Таня: Сейчас мы все устроим. Подойди-ка сюда, Коля. Подойди.


Коля покорно подходит. Таня достает платье из шкафа и уводит Колю за ширму. Коля что-то там делает, Таня его наставляет.


Таня (за ширмой): Эти американцы помогают нам, так что мы должны оказать им ответную любезность.

Катя: Вылезай оттуда, ты, идиотка!

Таня: Спокуха!

Катя: Этим не шутят. Чушь собачья, стыд и срам.

Таня (за ширмой): А то, что Коля сирота, не стыд и срам? А то, что Вера брюхата, не стыд и срам?


Из-за ширмы вылетают Колины штаны и рубашка.


Катя: Прекрати! (Кричит) Прекрати! Ты сама говорила, что американцы не лгут.

Таня (из-за ширмы): Зато русские лгут и не краснеют. (Из-за ширмы вылетают Колины трусы и носки.) 600 баксов!

Катя: У тебя крыша съехала. Любой догадается, что это не девочка.

Таня: Ничего, сожрут, как миленькие.

Катя: Ты хочешь испортить мне жизнь? Джон бросит меня, будет презирать меня, выкинет вон, так чтобы и духу моего не осталось.

Таня: Он тебе будет ноги мыть и воду пить. Чего ты боишься? Если ему не понравится Коля, он его не возьмет. Скажет — не годится. Тогда ты извинишься — мол, ничего лучше не могла придумать.

Катя (К Вере): Ну скажи ей что-нибудь!

Вера (возвращаясь к своей книжке): Я прочла, что если беременная читает книжки, ребенок вырастает более интеллектуальным. Надеюсь, что у моего бэби жизнь будет лучше, чем у меня.

Таня: Ради этого и стараемся.

Катя: Что ты читаешь?

Вера: Не знаю. Я сконцентрировалась на ребенке. Кстати, идея не плоха. Думаю, она вполне проходимая. Ты права, Таня.

Катя: Проститутка должна что-то рассказать.

Таня: Думаешь, Коля немой?


Катя допивает бутылку.


Катя: Вы, обе, катитесь на хуй.

Таня: Оставь немного Коле.

Катя: Поздно.


Выкидывает бутылку за окно. В это время в окно влетает букет цветов. Таня выходит из-за ширмы.


Таня (испуганно): Венок?

Вера: Нет, букет.


Затемнение.


Картина девятая
Часы бьют двенадцать раз. В темноте слышен голос Режиссера.

Режиссер: Соня, ты готова?


Входит Коля, одетый девицей. На нем яркий, несколько вульгарный макияж, весьма сексуальные мини-юбка, топик и высокие сапоги и накладной бюст. Он идет в скрещение лучей «юпитеров». Зритель должен узнать в нем ту самую девушку, которую видел на церемонии вручения «Оскара».


Режиссер: Шажок вперед, теперь чуть левее. Отлично. Говори прямо в камеру. Тишина. Сосредоточились. Мотор!

Оператор: Есть мотор.

Звукооператор: Синхрон работает.

Оператор: Хлопушку!

Ассистентка с хлопушкой: «Дети Москвы», кадр 50.

Режиссер: Поехали! Назови свое имя.

Коля: Соня Онищенко, путана.

Режиссер: Кто твои родители?

Коля: Папаша работал в цирке и воровал мясо у тигра. Его за этим делом застукали и выбросили в окно с шестого этажа. На глазах у матери. Она сдуру бросилась вслед за отцом, думала: поймает его. Не поймала. Вот так я осталась одна. А бедной одинокой девушке одна дорога — на панель.

Режиссер: Кто был твоим первым клиентом?

Коля: Папик один из Государственной думы, тот еще хмырь. Продает оружие арабам и сербам. Он меня склеил на демонстрации против антинародного режима и сказал, что у меня глаза как у Клаудии Шифер.

Режиссер: А затем?

Коля: Отвез меня за город и там в одном пансионате оттрахал. Заплатил 40 долларов. Сказал: больше не может, все свои деньги он отдает России.

Режиссер: А что было потом?

Коля: Залетела я от него по дурости. Просила деньги на аборт. Не дал. Сказал: если еще раз попадешься мне на глаза, сука, тебе не жить! Вот такие дела.

Режиссер: Говоришь, ты одна? Родных совсем нет.

Коля: Есть. Три сестренки, мал мала меньше. Если бы не я, их давно в приют забрали бы…

Режиссер: Спасибо, все свободны! Отличный кадр!


Конец первого действия

Действие второе

Картина десятая
Обстановка та же, что в первом акте, за исключением того, что вся сцена открыта. Вера, почти что на сносях, нервно ходит между публикой и просцениумом. Катя идет за ней, но вдруг останавливается, потому что большой полиэтиленовый пакет с мясом вываливается у нее из-под плаща. Поднимает пакет и пытается догнать Веру, которая поворачивается к телевизору. Как все это мизансценировать, оставим на усмотрение постановщика. Очень важно, однако, что продолжается церемония вручения «Оскаров».

1-й голос: В номинации «лучшая женская роль второго плана»…

Катя (приглушая звук): Для него это так важно…

Вера (развалившись на кровати): Представляешь? В Сибири один солдат вломился в гастроном, застрелил продавщицу, уселся на прилавок и начал жрать, что попало. Успокойся, Катя, он свое возьмет. А после застрелился.

Катя: Какой ужас! Он так старался…

Вера: Не переживай. Ты знаешь, что такое хотя бы попасть в число номинантов на «Оскара».

Катя: Я не хочу быть номинантом. Я хочу победы. Таня не появлялась? Хотя бы раз в жизни — победить!

Вера: Она боится встретиться с отцом.

Катя: А отец?

Вера: Боится встретиться с Таней.

Катя: А что если… Если они узнают всю правду о Коле?

Вера: Не беда! Бывали вещи и хуже. О Господи!

Катя: Что?

Вера: Я этого не вынесу… А ты похорошела.

Катя: Иди в жопу.

Вера: Я серьезно.

Катя: Когда Джон влюбился в меня, я сама влюбилась в себя до безумия. А тигр отощал до того и стал таким печальным, что мне стыдно смотреть ему в глаза. Господи, помоги! (Делает звук громче).

1-й голос: В категории «документальный фильм» номинированы: Питер Коулз, «Дельфины и мы»; Франсуа Бернье, «Один день в Косово»; Гильермо Мартинес, «Бегство»; Джон Бернер, «Холокост опять» и Джон Фримен, «Дети Москвы».

2-й голос: Лауреатом «Оскара» становится… Джон Фримен за фильм «Дети Москвы».


Шквал аплодисментов. Музыка.


Катя и Вера, обезумев от счастья, обнимаются и тараторят, перебивая друг друга.


Вера: Пресвятая Богородица!

Катя: Смотри, он идет. Он поднимается на сцену…они оба поднимаются на сцену. А Коля просто милашка!

Вера: Как ему идет это платье!

Катя: Вырез на спине очень уж глубок.

Вера: Так сейчас носят.

Катя (истерически кричит): Аааа!

Вера: Что?

Катя: На нем мои носочки!

Вера: Ну?

Катя: Ей-Богу!

Вера: Он любит тебя. Он подает тебе знак.

Катя: Тссс!

Джон: Я благодарен членам Академии, столь высоко оценившим мою скромную картину. В этот вечер рядом со мной находится Соня Онищенко. Это потрясающая девушка. Она была удивительно правдива перед камерой, отдав моему фильму все сердце и всю душу. Я хочу выразить мою сердечную благодарность еще одной женщине. Если я сумел сделать эту картину, то только благодаря ее любви и заботе…


Катя и Вера вскакивают и бросаются друг другу в объятия, но они еще не знают, какой удар ждет их.


Джон: Эта женщина… моя жена, Хелен.


Кате словно нож в спину вонзили. Вера тоже в глубоком шоке, она немедленно выключает телевизор. Катя падает в кресло. Слышен ужасный крик и ужаса. Нам кажется, что это кричит Катя. Однако крик доносится из-за кулис.


Голос: Катерина Ивановна! Катерина Ивановна!

Вера: Что случилось?

Голос: Пепси откусил ногу управляющему.


Затемнение.


Картина одиннадцатая
Темно. Слышны звуки аккордеона. Потом музыка замолкает, сцена освещается. Мы видим Катю. С мрачным лицом она режет мясо большим мясницким ножом. Вера читает, время от времени поглядывая на Катю.

Вера: Опять дом взорвали. Столько убитых…


Катя продолжает свое занятие, не отвечая.


Вера: Женщины, дети… Столько невинных душ…


Катя не отвечает.


Вера: Ты ни разу не спросила Джона, женат ли он?


Катя нечаянно порезала пальчик. Выматерилась беззвучно. Положила мясо на сковородку и начала жарить.


Вера: Про то, что он назвал тебя солнечным лучиком, я знаю. Ну а…

Катя: Ладно, раз уж ты начала. Он не собирался устраивать свадьбу с оркестром, но он говорил, что любит меня и что хотел бы на мне жениться. Как раз накануне оскаровской церемонии он звонил мне и говорил, что не может жить без меня. Ну как после этого я могла спросить: «Джон, а ты женат?». Можешь считать меня дурой, но я бы на такое не решилась. Это мое несчастье, что он женат.

Вера: Успокойся. А вдруг он до сих пор любит тебя. Кто знает?

Катя: Правда?

Вера: Может быть, он просто боится своей Хелен.

Катя: Кого?

Вера: Своей супружницы.

Катя: При мне — ни слова об этой суке.

Вера: Может быть, она поддерживает его в трудные минуты. И теперь он не знает, что делать. Он растерян и в разладе с собой.

Катя: Заткнись. Если мужчина любит женщину, он за нее борется. И у Достоевского об этом есть.

Вера: Может, он не читал Достоевского. Послушай, я понимаю, как ты страдаешь, но, поверь мне, бывают несчастья и похуже.

Катя: Я понимаю. На весь мир — благодарность этой дряни. Господи, как мне обидно!


Катя кладет котлеты на тарелки.


Вера: Какой аппетитный запах… Забудь о них!


Они едят котлеты.


Катя: Но мне неловко. Во-первых,потому что я морила голодом тигра. Бедный Пепси откусил ногу этому кретину Игорю Петровичу. Бедный Игорь Петрович, ему теперь придется ходить на протезе. Но больше всего меня смущает, что никто не понимает, что я не дура, что я просто позволила себе увлечься мечтой (Сквозь слезы.) А еще грустнее мне оттого, что Джона здесь нет…

Вера: Все еще любишь его? Понимаю! Вот и у меня с Юрой то же самое.

Катя (сквозь слезы): Будь Джон здесь, я бы оттяпала ему яйца и скормила их Пепси.

Вера (имея в виду котлеты): Вкуснотища!

Катя: Конина.

Вера: Нам надо отоспаться как следует.

Катя: Как? Как я смогу уснуть?

Вера (энергично):Очень просто. Представь себе, что твое тело лежит на кровати. А ты покидаешь его, садишься рядом и караулишь его. Это создаст дистанцию между душой и телом и поможет тебе заснуть. И помни, бывают вещи похуже. Каково Коле? В Голливуде, среди чужих людей.

Катя: Коля! Золушка гребаная! Это мы, три дуры, добрые феи, его в люди вывели. Как и Джона. Они два сапога пара.


Вера качает головой.


Катя: Ты о чем?

Вера: У меня из головы не выходит тот солдат, который убил продавщицу, нажрался и застрелился.

Катя: В одном я уверена: Колю мы больше никогда не увидим.


Входит Коля с чемоданом, одетый как положено мальчику-подростку.


Катя: Коля! Коленька! Скажи! Скажи мне все! Это Джон тебя послал? Да! Ну говори же! Он тоже приедет? Когда?

Коля: Нет.

Катя: Что он тебе сказал? Что? Он мне передавал что-нибудь? Он думал обо мне? Он просил тебя сказать мне…? Говори же!

Коля: Он купил мне джинсы и заплатил за такси до аэропорта. И кроссовки подарил. Вот эти. «Найк Эйр». С воздушной прокладкой.

Катя (ухватившись за него): А что он велел мне передать на словах?

Коля: Ему было не до разговоров. Он интервью давал.

Вера: И он отослал тебя домой. Так вот и отослал? Не понимаю.

Катя: А что ты от него ждала? Он наебал Колю точно так же, как наебал меня, только с Колей он проделал это публично.

Коля: Никто меня не ебал.

Вера: Это Катя фигурально выразилась.

Коля: Ну если так… Я взял с собой тот костюмчик, в котором был на оскаровской церемонии. Они хотели его у меня отобрать, но я вцепился в него мертвой хваткой. (Достает из чемодана.) «Донна Карен». Прикольная тряпка, а? Бери, я для тебя его добыл.

Катя: На хуй.

Коля: Как скажешь.

Катя: Полы целую неделю не мыты.

Коля: Виноват, исправлюсь.


Коля достает все, нужное для мытья полов, и приступает к делу.


Картина двенадцатая
Таня осторожно оглядывается и входит. На ней роскошное подвенечное платье. В одной руке она держит разукрашенный кошелек, в другой — упаковку пива «Ред Булл».

Вера: Не бойся, отца нет дома.

Таня (целует сестер): Это ужасно. Опять дом взорвали!(делает пируэт, чтобы сестры оценили ее платье). Я только на минутку, Костя ждет в машине. Коля, ты уже вернулся? Они тебе хоть приплатили? Нет? Вот жмоты поганые. Но мы сделали это! Сработало! Они тебя еще где-нибудь сниматься не приглашали? А джинсы на тебе клевые! Уфф! Еле доехали. Движение перекрыто, всюду «скорая помощь». Сестры! Я так соскучилась по вам!

Катя: Перестань. Ты бываешь здесь каждую неделю. Дай-ка мне «Ред Булл».

Таня (передает ей бутылку): Я знаю, Катя. Этот засранец вас обидел? Ничего, Костя с ним разберется. (Показывает на платье.) Версаче. Тот самый, который одевал леди Диану. Гений. Сальватор Дали считал, что величайший художник ХХ века — Ив Сен-Лоран, но Костя с ним не согласен. Костя считает, что величайший — Версаче. Я никому не позволю обижать моих сестричек так, как наколол их этот Джон. Но больше такому не бывать. Ни в этой жизни, ни в той. Так сказал Костя, а у него большие связи на Брайтон Бич. Не беспокойтесь, они этого мудака из-под земли достанут и глаз ему на жопу натянут.


Девушки открывают пиво и пьют.


Вера: Ты это о чем, Таня?

Таня: Костя недавно говорил с ними. Они ответили: никаких проблем; гони 600 баксов — и порядок.

Катя: Зачем?

Таня: Они оторвут ему башку.

Катя: Лучше пусть оторвут яйца.

Таня: Как пожелаешь! Костя веников не вяжет. Если хочешь, я прямо сейчас скажу ему. Коля, ты так здорово выглядел в вечернем платье! Часики и лодочки тоже от Версаче. Я про твое интервью в «Вэрайети». Костя читал. Тебе бы всю правду рассказать! Поднялся бы грандиозный скандал, ты на этом смог бы сделать карьеру. Эх, дурачок… А Ричарда Гира ты видел? А Джулию Робертс? Что они делают?

Коля (помолчав для солидности): Они не стирают белье и расхаживают по дому, не надевая шлепанцы… Мне дадут, наконец, пива?


Не дождавшись, открывает пиво и пьет.


Вера: Ты в самом деле выходишь за него?

Таня: На той неделе. Коля собирается арендовать весь «Титаник». Это крутейший ночной клуб. Каждая стена — аквариум. Шампанское льется рекой. А на медовый месяц мы поедем в Ирак. Там у него друзей немерено. Я не могу без него жить. Мы никогда не расстаемся. Даже сейчас я скучаю по нему. А что? Что? Почему бы мне не выйти за него замуж? А?

Вера: Отца кондрашка хватит.

Таня: Неправда. Он полюбит Костю как только познакомится с ним поближе. Костя — душка!

Вера: Он бандит. Если бы он хотя бы носил мундир…

Таня (с горечью): Что за страна! Если в России кто-то имеет достаточно амбиций и способностей, чтобы попытаться изменить жизнь к лучшему, вместо того, чтобы пьянствовать и трепаться без толку, на него сразу катят бочку!

Вера: Отец так мечтал выдать тебя за офицера…

Таня: Костя не бандит. Он бизнесмен. Он окончил МГУ им. Ломоносова по специальности «английская филология», он смотрит Си-Эн-Эн, занимается аэробикой, написал диссертацию о Гамлете, пользуется электронной почтой и интернетом — а они собираются убить его.

Вера: Кто?

Таня: Другие бизнесмены. Мы перейдем к домашней стадии в десять вечера. Потом мы уснем в объятиях друг друга. Засыпая, он держит меня за…

Катя: Может быть обойдемся без интимных подробностей?

Таня (с горечью): Бандит. Если бы ты не была беременна, я б тебе…

Катя: Я не беременна. Можешь драться со мной.

Таня: Сестры мои, ничего вы не поняли! Он любит меня. Он — мой сказочный принц. Ради меня он отказался от всех своих планов и даже не вспоминает о лесбиянках.

Вера: При чем тут лесбиянки?

Таня: Не поняли? А Костя всегда меня понимает.

Вера (холодно): Я пойду спать. Доктор запрещает мне волноваться. (Со злостью) Ты, маленькая глупая засранка, что он в тебе понимает?

Таня: Ему нравится все, что я ни скажу.

Вера: А что ты ему можешь сказать?

Таня: Если я ничего не говорю, ему тоже нравится. Он собирается основать фонд в поддержку демократии в России. Это секрет, но вам я скажу. И я буду вице-президентом.

Вера: Чего ради, ты хоть знаешь? Ладно, давай поборемся.

Таня: Погоди, я платье сниму. (Пытается расстегнуть молнию) Вы против него предубеждены. А он собирается купить дом, чтобы мы жили все вместе. Чтобы уехали из этого свинарника! (Жест в сторону квартиры.) Помогите же мне расстегнуть молнию! А ты, Катя… знала бы ты, как он обрадовался, когда узнал, что ты окончила юридический. Ему нужен юрист.

Катя (помогает ей): Держу пари, что он… Как же ты с этой молнией справляешься?

Таня: А вы слыхали — люди говорят, что взрывы жилых домов устроило ФСБ? Чтобы поднять шум и добиться введения чрезвычайного положения.

Вера: Это безумие! Как ты можешь верить в это?

Таня: Я сама видела, как на носилках несли маленького мальчика, взрывом ему оторвало ногу. Неизвестно, выживет ли он. (Плачет.) А вы говорите, бандит! А твой политик хуже бандита! А твой режиссер! Да расстегните, наконец, эту проклятую молнию! Я хочу драться с вами!


Катя и Вера внезапно теряют свою агрессивность. Катя бережно затягивает молнию на Танином платье.


Таня (настойчиво): Вас обеих я непременно хочу видеть на свадьбе. И постарайтесь привести отца.

Катя: Платье — просто отпад!

Вера: А не выпить ли нам чаю по-семейному?

Таня: Не могу. Костя ждет. Коля, ты тоже приглашен.

Катя: Папуля ни за что не покажется.

Таня: Попробуйте вдвоем его уговорить. Ох, Вера, это потрясающе! Ты не слыхала? Твой хахаль красовался в Думе — и с ним какая-то баба. Костя говорит…

Вера: Я знаю.

Таня: Ты ее знаешь? Что тебе известно о ней?

Вера: Знаю я эту тетку.

Таня: Кто она?

Катя (кривляясь): Кто она? Тебя вечно нет дома, ты и не знаешь, что произошло.

Таня: Так что же произошло?

Катя: А произошло то, что этому мудаку хватило наглости позвонить Вере и сказать, что он любит ее и не понимает, почему она не пришла на работу.

Таня: Ну?

Катя: Ага.

Вера: Я пришла на работу.

Таня: И что?

Вера: Когда он увидел мой живот, у него глаза на лоб полезли. Но он ничего не сказал, и я промолчала, и мы вышли из Думы вместе. А потом он начал свою обычную поливу: мол, он тревожится за будущее страны, в которой два миллиона евреев пьют кровь ста пятидесяти миллионов русских. И тут я не выдержала. Я напомнила ему, что когда он трахал меня на столе в своем кабинете, он признался мне, что сам наполовину еврей. Я думаю, это все из-за взрывов; его фракция хочет перевести стрелки на евреев.

Таня: Душечка! (Целует ее.) Я непременно расскажу Косте…


Картина тринадцатая
Входит Костя, одетый с невероятным шиком.

Таня: Прости, Костенька. Я тут заболталась. Сейчас поедем. Постой, ты знаешь, что сделала Вера?


Она умолкает, потому что Костя ведет себя как-то странно. Он не здоровается, он слегка покачивается. Разводит руками, словно хочет что-то сказать, но, махнув рукой, валится на кровать. Сестры в недоумении обступают его.


Катя (принюхиваясь): «Баллантайн».

Таня (вопросительно): Костя! Костенька? Что с тобой.


Она обходит вокруг кровати и гладит Костю по голове. Затем тормошит его. Костя не реагирует. Таня оборачивается к сестрам и пожимает плечами. Вдруг…


Катя (показывая на Таню): Ой, что это?


Только сейчас Таня поворачивается к публике так, чтобы было видно кровавое пятно на ее белом платье. Первым ее движением становится попытка оттереть пятно, но тут она соображает, что это кровь Кости.


Таня: Костя… Костенька…


Пытается приподнять Костю. Рушится на него и в какой-то момент застывает в эротической позе.


Таня: Нет… нет… Костя… Неееееет!


Целует его. На ее лице кровь.


Сестры в оцепенении. В квартиру врывается Бабушка и, как в первом акте, спешит к окну и заламывает руки. Но Вера берет ее за плечи и поворачивает лицом к кровати. Бабушка подбегает к кровати и рушится возле Кости и Тани. Молчание.

За сценой слышится ностальгическая мелодия, исполняемая на аккордеоне.

Вера и Катя поднимают Бабушку и Таню и уводят их от кровати. Усаживают на скамейку. Таня и Бабушка покорны и безучастны, как сомнамбулы. Катя носовым платком стирает кровь с лица Тани. Вера накрывает Костю чистой белой простыней. Бабушка и Таня молчат, крепко обнявшись.


Картина четырнадцатая
Входит Генерал. Он одет в какие-то обноски и похож на бомжа. Музыка прекращается. Генерал садится на кровать и ощупывает тело, накрытое простыней.

Генерал: Это еще что?

Бабушка: Костя мой. Он мертв.

Генерал: Бомба?

Бабушка: Нет. Свои. Они застрелили его.

Генерал: Бедняга! Но почему именно на моей кровати? Другого места не нашли? Вы же знаете, Акулина Ивановна, как я вас уважаю, но все это как-то странно. Всему свое место. Видел бы это мой отец… А ты, Таня, чего молчишь. Полгода тебя дома не было — а ты даже «здрасьте» не скажешь?


Таня молчит. Она ничего не слышит и не видит.


Вера: Папа! Они Костю убили!

Генерал: Человек приходит домой и обнаруживает постороннее тело в своей постели!

Вера: Папа, он не посторонний, он наш сосед. И Таня любила его.

Генерал: Все равно это как-то странно.

Бабушка: Костя тоже предпочел бы лежать в собственной постели. Костенька! Сыночек мой любимый. Господи, да что ты с нами творишь?

Генерал: Понимаю. Черножопые ублюдки всюду подкидывают бомбы. Говорят, даже в очередях в гастрономах.

Бабушка: В наши дни жизнь человека не стоит ни гроша. Наслал Господь на нас кары небесные.

Генерал: За что?

Бабушка: За грехи наши. За то, что царя убили, за то, что священников по лагерям гноили. Может быть, в новом тысячелетии сам Сатана решил прописаться в Москве? Может, Судный день грядет? (Крестится.) Ах, Костенька…

Генерал: А судить-то кого будут?

Бабушка: Не в курсе я, сынок. Не в курсе.


Входят Миша и Иван Павлович. Последний — без шляпы. Их сопровождает Милиционер.


Миша (с облегчением): Мы были наверху, но там никого нет. Позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования и уважение…

Иван Павлович: Наш боец (указывает на Мишу) оказался полным идиотом. Завел меня наверх…

Милиционер: Если я вам больше не нужен, разрешите идти?

Миша: Сегодня нам не везет весь день. Но прошу вас, Иван Павлович, не срамите меня при посторонних.

Милиционер: Я слышал, на Новом Арбате торгуют колесами. Так что я…

Вера: Иван Павлович?

Катя: Петров?


Таня вскакивает и собирается броситься на Мишу, но сестры удерживают его.


Миша: Я хочу заявить официально, что Костя был честным человеком и своевременно расплатился с кредиторами. И его водитель не тронул ни копейки. Так что теперь мы собираемся вести бизнес с ним.

Иван Павлович: Этот дуболом не в состоянии запомнить простейшие вещи. Водитель — это из другой оперы. Был такой Яков Степанов. На трубе играл.

Миша: Степаныч.

Милиционер: Когда буду покупать колеса, на вашу долю взять?

Миша: Свободен!


Милиционер отдает честь и уходит. Таня в смятении.


Таня: Так это вы, Иван Павлович? Вы?

Иван Павлович: Не я. Он. (Указывает на Мишу).


Катя и Вера изо всех сил пытаются сохранять спокойствие.


Миша: Мы тут слегка заблудились за кулисами… ну и ошиблись малость. Так что приносим глубокие извинения. Все расходы по погребению Кости фирма берет на себя. И заверяю вас, Акулина Ивановна, все устроим по высшему разряду. Люди будут драться до смерти за приглашение на церемонию. (Кладет на стол автомат Калашникова).

Бабушка (скорбь не убивает в ней любопытства): На каком кладбище?

Миша: На Новодевичьем, само собой.

Бабушка: На каком участке?

Миша: Недалеко от входа. Почти что рядом с Антоном Палычем Чеховым. В департаменте туризма скажем, чтобы памятник занесли в список достопримечательностей.

Бабушка: Тело бальзамировать будете?

Миша: Обижаете! Конечно, будем. Тут у нас есть один специалист, при мавзолее двадцать лет работал..

Бабушка: Гроб какой закажете?

Миша: А вы как думали? Хрустальный, разумеется. Наш Костя будет лежать в нем, как Белоснежка.

Иван Павлович: И ждать принца. Тьфу!

Миша: Иван Павлович, не будете ли вы столь любезны заткнуться?

Бабушка: А как насчет памятника?

Миша: Насчет памятника? (Торжественно.) А скажите, Акулина Ивановна, знакомо ли вам такое имя: Рыбаков, Антон Петрович?

Бабушка: Нет.

Миша: Это очень известный скульптор, у него недавно была выставка в «Метрополитэн Музеум» в Нью-Йорке. Мы свяжемся с ним и закажем мраморный монумент Константину Павловичу, в натуральную величину. Ему понадобится только фото покойного.

Бабушка: Я мигом слетаю за фото. Одна нога здесь — другая там. Костенька, сыночек мой. Какие похороны! Какой почет!

Генерал: Вы — тот самый Петров? Иван Павлович?

Иван Павлович: Я в депрессии.


Бабушка подходит к Косте и целует его в губы сквозь простыню.


Миша: Извините меня, Иван Павлович, но вы учли, что Прозаик послал вам…?

Иван Павлович: Так это же было две недели назад.


Внезапно Таня берет автомат со стола и целится в Мишу.


Миша: Флаг тебе в руки! Стреляй, если ты способна хладнокровно убить человека. Ну, чего ждешь?

Вера: Таня, нет!

Катя: Нет!

Таня: НЕТ?


Сжав автомат, дает длинную очередь от живота. Миша падает и корчится в судорогах. Все наблюдают за ним в полной растерянности. Один Иван Павлович остается безразличным. Машет рукой.


Генерал: Иван Павлович, Таня удивительно талантливая танцовщица. Не могли бы вы, при ваших связях, рекомендовать ее кому-нибудь? Она станет прима-балериной. Новой Плисецкой…

Иван Павлович: Хорошо, хорошо… Я подумаю.

Генерал: Всем семейством Бога за Вас молить будем, до конца дней своих. Вот только, сугубо между нами… Чего у нее в самом деле нет, так это таланта. Но при хороших связях…

Таня: Мамочка, прости меня. Простите, сестры. (Автомат падает из ее рук.) Это за Костю, за меня, за Катю, за Веру…

Миша (восстав из мертвых): И за мою супругу Наташу, которая постоянно устраивает мне разборки — мол, я ее обманываю…


Все растеряны. Возвращается Бабушка с Костиным портретом и с гордостью демонстрирует его всем. Миша одобрительно присвистнув кладет фото в карман. Поднимает автомат с пола и обращается к публике.


Миша: Калашников, разумеется, лучшее стрелковое автоматическое оружие в мире. Но вы же не станете ходить с «Калашом» на каждую тусовку. Разумеется, мы смотрим в оба. Наши дома прекрасно охраняются, туда и муха не пролетит, не то что чужой человек! Мы передвигаемся пешком только от входной двери до машины, от машины до фейс-контроля на тусовке — и в обратном направлении. А если в театр — только с охраной. Но, господин хороший (обращается к кому-то из публики), представьте себе, что ваша супруга по природному своему легкомыслию решила пойти в парк прогуляться с детьми, и притом без охраны. Не стану продолжать, чтобы не расстраивать вас, мы поняли друг друга. И поэтому наша компания, которая принципиально работает на перспективу, начинает массовое производство легких и удобных в обращении бронежилетов. По мнению маркетинговых экспертов, в течение ближайших трех лет этот товар войдет в первую десятку предметов наивысшего спроса. (Снимает пиджак и показывает свой бронежилет со следами пуль.) Если бы наш друг Костя вовремя обзавелся этим предметом, мы бы сейчас не оплакивали его, а сидели бы с ним, пили виски и беседовали за жизнь. Разумеется, это базовая модель. На ее основе мы разработали элегантные вечерние бронежилеты для мужчин, которые носятся под смокингом, и уникальные модели для дам, мало чем отличающиеся по своим габаритам от изысканного нижнего белья. Также имеются бронежилеты для детей разного возраста, включая новорожденных младенцев. Разработчиком и дизайнером всей этой коллекции является наш друг, выдающийся художник-модельер Николай Васильевич Белобрысов. А к вам, Акулина Ивановна, у меня персональное предложение.

Бабушка (изумлена): Ко мне? В моем возрасте? Да я в этих штуках уже не нуждаюсь!

Миша: Вы не поняли, я не это имел в виду. Я полагаю, что вы были бы самой подходящей кандидатурой для того, чтобы представлять изделие в ходе рекламной кампании, которую мы намереваемся развернуть в ближайшее время.

Бабушка: Кем?

Миша: Лицом фирмы. Мы сделаем видеоклип с вами. Вы будете рекомендовать народу нашу продукцию.

Бабушка: Что?

Миша: Кажется, я выражаюсь достаточно ясно. Смысл подобных клипов заключается в том, что реальное происшествие используется в коммерческих целях. Вы трагически лишились единственного сына, не так ли?

Бабушка: Вы это о Косте?

Иван Павлович: А о ком же еще? Вы нам подходите наилучшим образом. Я как раз об этом думал. Ваши рекомендации позволять сохранить жизни тысяч молодых россиян… и пожилых тоже…

Бабушка: Сколько?

Миша: Шестьсот долларов. Единовременно. И 50 за каждый показ.

Бабушка. Тысячу двести единовременно и сотню за каждый показ.

Миша: Заметано! (Пожимают друг другу руки.)

Бабушка: Пойдем, сынок. Подпишем контракт.


Они уходят. Иван Павлович вяло следует за ними.


Генерал (Ивану Павловичу): Не забудьте про Танечку. Эй, Акулина Ивановна! (Показывает на кровать.)

Миша (возвращается вместе с Бабушкой): Кажется, мы здесь что-то забыли. Ну что, Костенька? Готовься, скоро мы будем тебя немножко бальзамировать.


Миша и Бабушка берут Костю за ноги и за руки и выносят.


Генерал (с горечью): Хрустальный гроб. В этой стране с уважением относятся только к блядям и ворью.


Картина пятнадцатая
На сцене сестры. Они не обращают внимания на Колю, который чистит обувь, и сидят неподвижно, застыв, как статуи.

Катя (не двигаясь): Я вот о чем думаю… Если сейчас художник нарисовал с нас картину, что подумают те, кто увидят ее?

Вера: Что?


Коля тоже застыл на месте. Он стоит на коленях, держит в одной руке ботинок, в другой щетку, и слушает.


Катя: Мне нравятся только такие картины, на которых что-то происходит. И когда я смотрю на картину, я думаю, что произошло до того момента, Что произошло до того момента, который изобразил художник, и что будет после. (Она все еще сидит без движения.) Ты понимаешь, Танечка? Вот например, твой паренек. Помнишь тот, который парил в воздухе в одном ботинке. Что он сделает через минуту? Что с ним будет? И я думаю, что если бы сейчас нас изобразил какой-нибудь художник, то каждый, кто взглянет на картину, сообразит, что произошло с нами до того. И может быть он догадается, что будет после. Потому что мне кажется, что вся Россия висит в воздухе вниз головой. И мы с ней. И что дальше: мы упадем лицом вниз и останемся без зубов? Или у нас есть еще надежда?


Они сидят без движения. Затем оживают. И Коля продолжает чистить обувь.


Вера: Я поняла тебя, Катя. И может быть придет день, когда кто-то поймет, какой трагичной была наша жизнь.

Катя: Знаешь, Таня, мне нравился твой Костя.

Таня (с усилием): Ха-ха-ха. Вы обе ненавидели его. Вы были счастливы, что его убили.

Катя: Ты сошла с ума.

Вера: Стрелять в живого человека. Как ты могла?

Таня: А ты молчи! В конце концов у тебя есть твой живот. (Подражает Вериной походке и речи.)Может быть, наш ребенок… бебебе… А что мне оставалось делать. Эти подонки принесли «Калашникова». Что мне оставалось делать?

Вера: Мало ли что? Ты могла покончить с собой. Или рассказать людям о том, как мы несчастны. Но только тебе не подадут ни хрена.

Катя: Могло быть хуже.

Вера: Что?

Катя: Это анекдот такой. Звонит мужик своему приятелю и говорит: «Ты слышал, какое несчастье с Василием? Он днем раньше вернулся из командировки и застал у своей жены любовника. Взял пистолет и застрелил ее, его и себя. А тот отвечает: Могло быть еще хуже. Вернись он двумя днями раньше, он бы меня убил». Поняли? (Смеется.)

Таня (саркастически): Ха-ха-ха.

Вера: Очень смешно.

Катя: Я не над анекдотом смеюсь.

Вера: А над чем?

Катямеясь): Когда тот мудак наебал Веру, я думала: ну ладно, одна из нас должна пройти через это. Прости, Вера, я все время думала, что ты это заслужила… совсем немного, но заслужила. Прости… Я думала, что за твои страдания нам двум в будущем когда-нибудь воздастся. Потом, когда и меня приложили фейсом об тейбл, я начала думать, уж не проклял ли нас кто? Но что было, то было. Нашей третьей и последней надеждой оставалась Таня; уж она-то, думала я, вытащит нас из этого говна… И вот… (Смеется.) О Господи, за что мы так не нравимся тебе?


Вера и Таня неуверенно улыбаются, затем все три сестры начинают хохотать.


Катя (сквозь смех): О Господи… могло быть еще хуже…

Вера (сквозь смех): Вернись он раньше…

Таня (сквозь смех): Он бы меня убил.


Они плачут и смеются, до истерики. Затем прекращают.


Таня: Бедный мой Костя. Мой бедный, мой любимый Костенька. Мы уже никогда не поедем на те острова, к черепахам и змеям.

Вера: Ну хватит, хватит.

Таня: Что — хватит? Я сказала: Костенька, мой бедный, мой любимый, мой единственный. (Плачет.) Как мне теперь заснуть? Как?

Катя: Есть способ. Представь себе, что ты выходишь из собственного тела… ааа! (Машет рукой.)

Вера: Послушайте, девочки. Успокойтесь. Мы остались одни. Совершенно одни. Никто нам не поможет, если мы сами себе не поможем. От нас все убегут. Если человек видит ближнего в беде, он бежит от него подальше. Если только у пострадавшего нечего украсть. Но если кто-то на коне, все стадо следует за ним. Я всегда удивлялась, какой у людей собачий нюх на чужой успех и чужое несчастье.


Таня, прекратив плакать, начинает что-то искать.


Вера: Что ты делаешь?

Таня: Ищу спички.

Катя: Вот. Зачем они тебе?

Таня: Минуточку. Я вот о чем думаю. Каждую из нас судьба приложила так, что мало не покажется. Мы этого не заслужили, правда? Так что за проклятье висит над нами? Может быть, это кара небесная?

Катя: За что.

Таня: Мало ли за что? Допустим, Господь карает нас за любовь. Может быть, Он считает это грехом. И Мамочка ничего не может с этим поделать.


Таня берет спичечный коробок, достает три спички, отламывает у одной головку и зажимает в кулаке.


Таня: Тяни.

Катя: Зачем.

Таня: Ехать в Америку. На три билета не хватит. Я продам часики и платье. Проклятое пятно. (Начинает плакать.) Кровь так плохо отмывается. Одна из нас должна попытаться. Вперед.

Катя: В Бруклин?

Таня: А ты как думала? Хорошо, попробуем пробиться здесь? Сумеем? Нет. Пока я здесь, я не могу не думать о Косте. Глянь, тот парень с картины Шагала упал и разбился, но мы не можем позволить себе упасть.

Катя: В самом деле, Шагал-то не разбился. Он улетел в Америку и спасся.

Таня: Вот видишь!

Вера: Поменять место жительства — поменять судьбу.

Таня: В конце концов, ради чего мы учили английский?

Катя: А отец?

Таня: Отец и не заметит, что одной из нас нет на месте.

Вера (с нарастающей заинтересованностью): Если я уеду в Америку и рожу там ребенка, он автоматически станет гражданином США.

Таня: Назови его «Бруклин».

Катя: Если дядя поможет, я открою юридическую контору. Тысячи русских пытаются получить там гражданство, так что клиенты у меня будут. И не придется воровать мясо у тигра. Господи, я ненавижу животных и мясо. Я пропахла псиной и мясом.

Таня: Там есть русские рестораны. «Русский самовар», «Русская распивочная», «Русская чайная». Костя говорил, один из ресторанов называется «Жар-птица». Для начала я наймусь официанткой, потом стану танцовщицей.

Вера: Я могу преподавать на кафедре славистики. Читать курс о Достоевском. Ведь я окончила университет с красным дипломом. Зачем?

Таня (держит в кулаке три спички): Начали! Кто смелее всех? Тащи! (Смотрит на платье.) Неужели это пятно никогда не очистится? Акулина Ивановна должна знать, как выводить кровяные пятна. Бедный Костенька! Если мы не уедем, я сойду с ума. Одна из нас должна проложить дорогу остальным.

Вера (колеблясь): Если я начну рожать в самолете, что тогда?

Таня: Ребенок получит бесплатный билет. Вперед!

Вера: Нет. У меня нет сил. Сегодня я едва спустилась по лестнице. А вы меня в Америку отправляете. Да к тому же там, наверно, такой же бардак, как и здесь. Кэлвин Клейн, Сикстинская капелла и Моника…

Таня: Нет, там не так. Горе побежденному! (Выбрасывает одну спичку.) Катя! Тяни.

Катя: Подожди?

Таня: Чего ждать? Если цирк закроется, тебе жрать будет нечего. Это твой последний шанс. Вперед!

Катя: А если я случайно натолкнусь на Джона? А Пепси без меня умрет с тоски. А если его захотят усыпить? Я не могу оставить моего тигра. Нет, я не поеду.

Вера: Мы Бога должны благодарить, что живем в Москве. Миллионы россиян все отдали бы за то, чтобы жить в столице.

Таня: Ты так считаешь? И это все, что тебе нужно? Смотри, потом не раскаивайся. Идиотка несчастная!

Катя: Ладно. А как насчет визы?

Таня: Сегодня же подам заявление. На этот раз мне не откажут.

Катя: С чего ты взяла?

Таня: Чувствую. И Мамочка оттуда меня подтолкнет. Так ведь, Мамочка? (Смотрит вверх.)

Катя: Никто тебе не даст визы. Теперь, после Косово, получить визу еще труднее. Не обманывай себя. Если бы Вера вышла замуж за своего ублюдка-антисемита, она получила бы визу. Евреям дают свободно, а тут уж этот мудак не стал бы скрывать, что его мама еврейка. Ты знаешь, какие визы им дают? Многократные, сроком на десять лет.

Таня: А ты уверена, что наша мама не была еврейкой?

Вера: Таня, побойся Бога.

Таня: Почем ты знаешь? А вдруг?

Вера: Знаю.

Таня: Глаза у нее были карие, так?

Вера: Пойду поставлю чай, иначе я от тебя прямо здесь рехнусь!

Таня: Она любила нас, правда? Она была доброй? Она любила куриный суп, так?

Вера: А еще она молилась на иконы и ходила в православную церковь, так?

Таня: Потому что боялась признаться, что она еврейка. Время такое было. Я скажу в консульстве, что мама была еврейкой.

Катя: Ты должна будешь доказать это.

Таня: Что? Что я еврейка? Смешно. Достаточно признания. Хорошо! Я докажу. Я докажу! Смотри, что она читала! «Волшебник из Люблина», Исаак Башевис Зингер! Видите! Эта книга лежала на ее ночном столике.

Вера: Это моя книга.

Таня: Ты всегда найдешь, как испортить мне вечер.


Коля появляется из-за занавески и начинает мыть пол. Таня внимательно смотрит на него.


Таня (К Кате): Так ты говоришь, что мне не дадут визы.


Катя кивает.


Таня: Так ты говоришь, что виза действительна в течение десяти лет?

Катя: Да.

Таня: Окей. Теперь я знаю, что делать!

Катя: Что?

Таня: Коля! Я дам ему мой голубой свитер. И черный тоже. Колина виза действительна в течение десяти лет? Так! Может ли он ехать? Может!

Вера: Опять она завела шарманку!

Катя: И ты готова опять отправить его туда?

Таня: А почему бы нет? Он там получил джинсы и кроссовки, он сыграл в фильме, который получил «Оскара». Он был в Голливуде. А теперь поедет в Бруклин. К нашему дяде. Он свяжется с ним. И дядя перетянет нас к себе.

Катя: Но виза выдана Соне.

Таня: А он и поедет как Соня. Наденет платье и туфли на каблуках.

Вера: Может быть, ты сначала спросишь, согласен ли он ехать?

Таня: Кто? Коля? (Достает из-под дивана чемодан.) Поедет как миленький.


Затемнение.


Картина шестнадцатая
Освещена вся сцена. На заднем плане сестры варят суп. Допустим, томатный. Генерал сидит на кровати, мрачный, как в начале пьесы. Бабушка снимает туфли и садится напротив него. Вынимает из кармана платья бутылку водки и две рюмки. Разливает водку.

Генерал: Человек полон сил и желания изменить мир — и вдруг он замечает, что уже семь часов вечера, и водку уже не продают. Мне то что, на мою долю хватит, а перед ребятами стыдно.

Бабушка: Ты не рассуждай. Ты пей.

Генерал: Мне перестала нравиться водка. Я не пил с тех пор, как Коля уехал в Америку, то есть уже два дня и восемь часов. Это второй такой долгий период воздержания от спиртного в моей жизни. Первый длился 13 лет. То есть с рождения и до того дня, когда мне исполнилось 13 лет.

Бабушка: Пей, пей. Какое удовольствие от водки, если ты стесняешься пить ее?

Генерал (машет рукой и пьет. Бабушка снова разливает.) Сегодня моя собственная дочь пыталась убедить меня, что я еврей.

Бабушка (всплеснув руками): Еврей!

Генерал: Да. Раньше скажи мне кто-нибудь, что я еврей, убил бы на месте. А теперь… Я ничего не почувствовал. Никакой злости. Ни-че-го. Внутри у меня все выгорело, Акулина Ивановна. Ничего там нет. Один пепел. Я не могу оставаться дома. Потому что глядя на страдания моих девочек, у меня сердце кровью обливается. А когда я ухожу, я знаю, что вернусь — и тогда мне жить не хочется. Я уж думал — может хоть приличная война какая разразится. Хрен тебе! Эти черножопые мусульмане опозорили нас. Публично. Теперь храбрость, честь и справедливость не стоят ни шиша. Все решают деньги. Сегодня я ходил в милицию. Продавать себя.

Бабушка: В милицию?

Генерал: Признался, что я вампир.

Бабушка: Бог с тобой, Иван Петрович!

Генерал: Те 15 000 долларов, которые назначены за его поимку, очень пригодились бы моим девочкам. А мне уже все равно.

Бабушка: Что ты говоришь?

Генерал: Но они вытолкали меня взашей.

Бабушка: Вытолкали?

Генерал: Они задавали мне уточняющие вопросы. Почему я всегда вцепляюсь в левую ногу? Как я нападаю на жертву — хватаю руками или накидываю петлю? Накидываю спереди или сзади? Я растерялся. Я не знал, как им солгать.

Бабушка: В таком случае тебе следовало бы изобразить невменяемого и укусить кого-нибудь из них.

Генерал: Я взвешивал и этот вариант. Укусить? Нет, на такое я не способен. Накинуть петлю? Это я с Божьей помощью еще сумел бы. Но кусать — ни в коем случае. А знаете ли вы, что этот танцор Барышников опять снялся в кино? А моя Таня сидит здесь и варит томатный суп. Когда я прочел о Барышникове, я рыдал в отчаянии. Я чувствовал себя, Акулина Ивановна, как будто мне в душу насрали.

Бабушка: А все оттого, что ты не научился пить по-интеллегентному. После каждой бутылки встань, открой окно на две минуты и в течение этого времени не кури. Здоровье — прежде всего.

Генерал: В милиции мне сказали, что уже шестьсот вампиров пришли с повинной. И еще тысяча женщин. Но исключительно старухи. Их дети притащили. Я читал, что Барышникову заплатили больше полумиллиона. Вот ведь сукин сын!


Пьют.


Генерал: Я видел вас по телевизору, Акулина Ивановна. Вы рекламировали бронежилет.

Бабушка: Да знаю я, Иван Петрович, знаю.

Генерал: Постеры с вами развешаны повсюду. Говорят, вас хотят выставить кандидатом в Думу.

Бабушка: Я думаю, мне на роду написано было прославиться. Я только три случая из моей жизни хотела бы переиграть: то, что моя собака пропала, то, что убили Костю и то, что мне сейчас уже Бог знает сколько лет. Вы ведь не скажете, что я помолодела? А во мне столько энергии!


В кармане Бабушкиного жакета звонит телефон.


Бабушка (официально): Акулина Ивановна слушает. Ах, это ты, Миша? Пятьдесят тысяч человек? Конечно, на таких условиях я приеду. Знаю, что в жилете. Высылайте машину. Окей. Спички у меня есть. (Выключает телефон.) На Красной площади демонстрация. И я должна возглавить ее. Мы будем сжигать чей-то флаг. Ну, Господь с тобой, Иван Петрович. (Снимает шлепанцы, надевает элегантные туфли и выходит.)

Генерал (вслед): Может быть вы замолвите за Таню словечко, чтобы ей позволили брать уроки балета бесплатно? У нее выдающийся талант. Ээх!


Картина семнадцатая
На сцене появляется Коля, везущий за собой чемодан. Он одет Соней. За ним выкатывается в кресле-каталке безногий Ветеран Афгана с аккордеоном.

Генерал (индифферентно) Переобуться!


Коля снимает туфли на каблуках и надевает шлепанцы. Сестры на мгновение замирают и затем спешат к Коле.


Таня: В чем дело? Почему ты здесь?

Катя: Вернулся? Так рано?

Вера: Коля?

Таня: Что? Что случилось? Почему ты вернулся так скоро? Ах ты глупыш!


Они окружают Колю и тормошат его.


Коля (кричит): Что? Что?

Вера: А я что говорила?

Катя: Всего два дня?

Вера: Я же вас предупреждала!

Таня (поворачивает Колю лицом к себе и сердито выговаривает ему): Что? Что ты наделал? А тысяча долларов, которые мне дали за платье — коту под хвост? Как ты смел вернуться, ты, говнюк? Тебя посылали, чтобы ты нас спас.

Катя: Ты сама его послала. Не трогай его! (Отталкивает Таню.)

Вера: Разве я не предупреждала?


Ветеран играет мелодию «Звезды над Кабулом».


Таня (Ветерану): Умолкни. (Вере) Заткнись!

Коля: За что вы накинулись на меня?

Вера: Никто, никто меня не слушает!

Таня: А часики за восемьсот долларов! Я убью тебя, скотина! (Толкает Колю.)

Коля (достает бутылку виски): Хорошего понемножку.


Протягивает бутылку Генералу.


Генерал (смотрит на бутылку): Отлично. От брата? Помнит меня!

Коля (обиженно): От какого брата? От меня. И заберите ваши бабки, мне они не нужны. Себя я ничего не купил. Ничего. Только эту бутылку для Ивана Петровича. (Сквозь слезы) Никто меня не встретил в аэропорту. А теперь меня бьют.

Генерал: Типично для моего брата. Ни в чем на него положиться нельзя. (Открывает бутылку, наливает виски и смакует.) Не бейте его. Он хороший парень.

Коля: В аэропорту было полно встречающих. Но меня никто не ждал. У меня осталось 320 долларов и немного сдачи. (Отдает деньги Тане, та сердито берет их.)

Таня: Триста двадцать.

Коля: И тридцать центов.

Ветеран: А сейчас слушайте жалостливый романс про любовь и дружбу

В Питере жил парень-паренек — эх, паренек! —
симпатичный паренек фартовый,
крупную валюту зашибал он и водил — эх, водил! —
девушек по кабакам портовым!
Женщин, как перчатки, он менял — всегда менял! —
кайфовал без горя и печали
и шампанским в потолок стрелял — эх, стрелял! —
в ресторанах Женьку узнавали!
Был у Жени кореш-корешок — эх, корешок! —
был друган испытанный Володька,
были не разлей вода друзья они — навек! —
братьями друг другу были вроде!
Но однажды Вовка — эх, Вован молодой! —
познакомился с красоткой Олей.
Он хотел назвать ее женой — о боже мой! —
он хотел на ней жениться скоро!
А у Оли той была сестра — эх, сестра! —
у нее была сестра Танюша.
Женьку полюбила вдруг она — эх, она! —
отдала она ему всю душу!
И они гуляли вчетвером — ой-ё-ё-ёй —
танцевали танго под луною.
А судьба уж руку занесла — над головой —
и над жизнью Вовки молодою.
И однажды Женька забурел — эх, забурел —
и на танец Олю пригласил он,
тут Володя тоже не стерпел — он не стерпел —
и ударил друга что есть силы!
И сверкнул в руке у Женьки ствол — черный ствол —
и навел наган он в сердце друга.
Выстрел прогремел, а Таня с Олей — эх, сестрой —
зарыдали в горе и испуге!
Что же ты, братуха? Не стреляй — эх, не стреляй —
не стреляй в меня, братан-братишка! —
прошептал Володя и упал — эх, упал —
весь в крови молоденький мальчишка.
Что ж ты, Женя-Женька, натворил — о боже мой —
слышишь, мусора свистят, Евгений!
Делай ноги, паря, если хочешь быть живой,
убегай, скипай скорее, Женя!
Оторвался Женька от ментов — эх, ушел —
потерял он Таню дорогую!
И напрасно девушка ждала — его ждала —
у фонтана, плача и тоскуя!
Годы пролетели, пронеслись — эх, года —
Женька возвратился в Питер милый.
И однажды встретил Таню он — эх, Таню он —
девушку, которую любил он!
Здравствуй, поседевшая любовь — моя любовь —
здравствуй и прощай, моя Танюша!
За тебя я пролил, Таня, кровь — эх, Таня, кровь —
погубил я, Таня, свою душу!
Здравствуй и прощай, моя любовь — моя печаль —
нам с тобою больше не встречаться!
Буду горе я топить в вине — на самом дне —
а вам пора за дело приниматься…
Генерал: Как-то мы с братом изловили кота. Собирались выбросить его из окна и посмотреть, сумеет ли он приземлиться на четыре лапы. Но брат меня не дождался. Сам выбросил его из окна. Гад!

Коля: Вот эти желтенькие — центы.

Таня: Молчи, кретин!

Катя: И никто за тобой не приехал?

Коля: Никто.

Таня: Ну и что? Отчего ты не позвонил? У тебя ведь был номер телефона.

Коля: Я звонил. Но там был только автоответчик.

Таня: У тебя ведь был адрес, да?

Коля: Вот его-то я и потерял.

Таня: Что?

Коля: У меня было два листочка — один с адресом, другой с телефоном. Пока я набирал номер, налетел ветер и вырвал у меня из пальцев второй листок. Тот что с адресом.

Генерал (наливает и пьет): Но кот не сумел приземлиться на четыре лапы.

Вера: Оставьте его в покое. Он еще ребенок. Как ты, Коля? Сядь. Не бойся. И как ты поступил?

Генерал: Он разбился вдребезги. Только мозги брызнули во все стороны!

Коля (сквозь слезы): Степа подбросил меня до Брайтона. Там они живут. Спасибо вам, Вера Ивановна.

Катя: Это еще что за Степа?

Таня: Папа, дай мне глотнуть, иначе я за себя не ручаюсь.

Генерал: Может быть, он выбросил его из окна связанным? (Наливает Тане.) Подойди ко мне, доченька. Ты знаешь, что Барышников…

Таня (внезапно ее настроение меняется, она обнимает отца): Я люблю тебя, папочка!

Генерал: Полмиллиона долларов! Я тоже люблю тебя, дитя мое. Не важно, что у тебя нет таланта.

Таня: Как это — нет?

Генерал: Нет. Но мы будем делать вид, что он есть. Девочка моя бесталанная!


Они пьют и обнимают друг друга.


Таня (К Коле): Что за Степа тебя подвез? (Сквозь слезы) «Баллантайн». Любимая марка Кости.

Катя: И Джона.

Коля: Степа…

Вера: Кто такой Степа?

Катя: Дайте и мне выпить.


Генерал разливает и пьет. Достает сигареты. Все закуривают.

Входит Степа. У него рука на перевязи. Его никто не замечает, и он тоже не обращает внимания на происходящее.


Коля: Он один подошел ко мне в аэропорту и сказал, что его сестра должна прилететь из Москвы — не видел ли я ее?

Вера: В России?

Коля: Я не понял.Ну вот, я объяснил ему ситуацию, и он сказал: нет проблем, он довезет меня до Брайтона, и оттуда я смогу позвонить дяде.

Катя: Тебе повезло, что он не оказался бандитом.

Коля: Он угостил меня чаем.

Таня: Так ты нашел дядю или нет?


Таня подходит к нему. Коля заслоняется рукой.


Таня (ласково): Не бойся, я тебя не обижу.


Коля опускает руку. Таня смотрит ему в глаза.


Ветеран: А теперь песня про собаку, которая искала противопехотные мины.

Таня: Прекрати!

Коля (сквозь слезы): Он привел меня к своей тетушке… Она москвичка. Такая интеллигентная старая дама. Узнав, что я из Москвы, она расплакалась и забрала у меня паспорт, чтобы я ничего у нее не стянул. И сказала: «Сейчас я позову дядю с верхнего этажа».

Таня: Почему с верхнего этажа?

Коля: Он живет как раз над этой старушкой. Ну я, само собой, спросил, не нальет ли она мне чаю, пока суд да дело. Ну вот…

Таня: Какого хрена ты спросил чаю?

Коля (устало): Вот и Степа сказал то же самое.

Таня: Что?

Катя: Степа… Что он сделал?

Степа (сестрам): Я сказал этой маленькой засранке… (Коле) Какого хрена ты тут толкуешь про чай, когда ты сейчас получишь комнату и по двадцать процентов с каждого клиента?

Вера: Нет!

Степа: Что значит — нет? Все восемь девушек в доме работают на тех же условиях, исключая Дуню. (Гордо) Но Дуня окончила университет с отличием.

Катя: Выходит, это бордель.

Степа: Нет, библиотека Конгресса. (К Коле) Примешь двадцать клиентов в день — двести баксов твои. Что? Скажешь — нечестно? Так ведь клиент долго не задерживается. Сунул — вынул. 10 минут — и все дела. Как видишь, я плачу хорошо.

Коля: В Москве мне платили больше. (Сестрам.) Это я ему сказал, чтобы потянуть время.

Степа: А куда ты денешься с подводной лодки? Не сучься. Подпишешь договор на шесть лет. А попытаешься соскочить… (Достает бритву и многозначительно раскрывает ее). Запомни, единственный выход отсюда — через канализацию.

Таня: Ну точно бандит!

Коля: Ты совершенно права.

Степа: Ну вы даете! Какой я бандит? (К Тане) А ты, девушка, сиди тихо, не гони пургу, не то и схлопотать можно. У нас все путем. В рот не берем — а если берем, то за дополнительную плату и непременно через гандон. (Толкает Колю на кровать.) А ну, раздевайся.

Коля: Была жара, но он так и не дал мне чаю. Зато я заметил, что рядом с кроватью стоит бутылка виски.

Вера: Тебе бы помолиться…

Степа: Это потом. А сейчас маленькая пробная поездка.


Степа расстегивает брюки.


Катя: Ты бы сказал, что у тебя голова болит.


Степа смеется.


Катя: Или что у тебя месячные.

Коля (К Степе): У меня месячные.

Степа: Тем лучше. Войдет как нож в масло.

Вера: Скотина!

Коля: Это ты верно заметила.

Степа: Заткни хлебало. Кто тут скотина? Я? Я — Человек с большой буквы, как сказал ваш гребаный Буревестник. Может быть, я ихний благодетель. Может быть эти девки заработают у меня столько бабла, что смогут перевезти сюда свои семьи, которые уродуются в этом сраном Минске! Обратите внимание, никто из восьми ни разу не пикнул. Никто. Одна, правда, малость распустила язычок, но мы (размахивает бритвой) слегка укоротили его. Так что теперь она не жалуется. Нечем.

Таня (К Степе): Заткнись, шестерка! (К Коле) Почему ты не признался, что ты мальчик?

Коля: Испугался, что он тогда меня совсем убьет.

Степа: И правильно сделал, что испугался.

Таня: Но другого выхода у тебя не оставалось.

Коля: Да. Мне пришлось признаться.

Степа: Он признался. Тогда я перевернул его на живот и сказал: значит ты пидор? Любишь пошутить? Я тебе устрою шутку. Лежи здесь и пускай сопли.


Он кладет Колю на кровать и придавливает его коленом. Кладет бритву на чемодан, стоящий возле кровати.


Генерал: Когда я был в Берлине на слете ветеранов…

Таня: Помолчи, папочка.

Генерал: В аэропорту меня не пропускали через рамку, потому что осколки гранат, которые засели у меня в голове, заставляли прибор звенеть. Передо мной один тип тоже не прошел через рамку. Потому что у него в пупке было кольцо.

Таня: Папочка… А дальше что?

Генерал: Он уехал в Америку.

Коля (все еще лежа на животе, Вере): Могу я попросить чашечку чая без сахара?

Вера: Коленька, милый, ну конечно… Я никогда не прощу себе, что отпустила тебя в эту поездку. Вот видишь, Таня?

Таня: Выходит, я крайняя? Если бы дядя был на месте, ничего этого не случилось бы..

Катя: А дальше что, Коля? Что было дальше?

Коля: На нем были шикарные трусы.


Степа снимает брюки, остается в трусах и демонстрирует лейбл.


Степа: «Кэлвин Клейн». Видал?

Таня: Ну и что?

Степа: Как что? Я дал ему понять, чтоб готовился.


Степа механически готовит себя к траханью.


Вера: Боже мой!

Таня: Ну и?

Генерал: А серьга в ухе у него была?

Коля: Нет.

Степа: Нет.

Генерал: Значит это был не тот.

Вера: Папочка!

Коля: Я понял, что он хочет оседлать меня как лошадь.

Вера: Бедный ребенок.

Коля: Я говорил вам, что возле кровати стояла бутылка водки?

Вера: Говорил.

Коля: Я схватил бутылку и как стукну его по башке. Он — с копыт. Господь не оставил сироту в беде. Тогда я схватил бритву, которую он оставил на столе, и пырнул его в руку.

Степа: Да… Этот сучонок мне чуть совсем на хуй руку не отчекрыжил. Кто-нибудь даст мне носовой платок? (Стирает кровь с руки). Погоди, мы еще встретимся. (Показывает публике руку и уходит со сцены.)

Вера (Тане): Ты слышала? И вы встретились?

Коля: Я подхватил чемодан, отпер дверь и сбежал вниз. Когда та тетка увидела у меня в руке окровавленную бритву, она сразу стала очень любезной и беспрекословно вернула мне паспорт. Степа валялся на полу у двери, а тетка кричала. Что я сошла с ума, что нигде на Брайтон-Бич мне не предложат лучшего местечка… Но я плюнул в нее, взял такси и поехал в аэропорт Кеннеди.

Катя: Господи!

Таня: Все хорошо, ты вернулся, все хорошо…

Коля (обиженно): А вы на меня накинулись…

Таня: Откуда мне было знать. Я так надеялась, что наши молитвы дойдут до неба и мамочка нам поможет…


Ветеран затягивает песню.


Ветеран: Ах, собака, подруга боевая,

Ты упала на зеленую траву.
Генерал о твоей смерти не узнает.
Не пошлет он донесение в Москву.
Ты спасла сто товарищей от смерти.
Отыскала ты сто секретных мин.
Оказалася сто первая последней,
Как случилось это, знаю я один.
Таня: Ты когда-нибудь заткнешься?

Коля: Я проспал до прибытия следующего рейса Аэрофлота. Я знал, что обратный рейс отправится через два часа, и что я им улечу. Но тут я увидел мужика, который держал в одной руке чемодан вроде моего, а в другой — плакатик «Соня Онищенко» и махал им.

Вера: Как?

Катя: Дядя?

Коля: Он самый. Он не мог себе простить, что перепутал даты прилета. Он положил чемоданы на заднее сиденье. Всю дорогу он извинялся и расспрашивал, как вы живете и все такое. А теперь слушайте — и пусть у меня рука отсохнет, пусть Господь меня громом поразит, если я лгу. Потому что случилось так, что я мог снова попасть из огня да в полымя, и Степа снова нашел бы меня и уж тогда вы бы сейчас со мной не разговаривали…

Таня: Что?

Вера: Что?

Катя: Что?

Коля: Получилось так, что он остановил машину возле дома, очень похожего на тот, из которого я бежал.

Таня: Ну?!

Коля: Да. Дядя дал гудок, и тетка вышла на крыльцо. А за ней Степа, с рукой на перевязи и забинтованным лицом. Так что я неплохо врезал ему. И дядя взял чемодан и вышел из машины.

Таня: Я в шоке.

Вера: Не хочу слышать это.

Катя: Но что произошло?

Коля: Хотел бы я знать! Я сидел тихо, как мышь, боясь шевельнуться. Но и тут мне повезло, потому что внезапно откуда ни возьмись появилась другая машина, и из нее выскочили три парня в масках. С автоматами.


Катя, Таня и Вера онемели от удивления.


Генерал: Как мой брат? Как он выглядит? И струхнул ли он в тот миг?

Коля: Нет. Он выхватил пистолет из-за пояса. Но от этого было мало пользы, потому что ему тут же всадили шестнадцать пуль в живот. А Степа, прикрывшись ведром, рухнул на землю. А тетушка вся скорчилась от боли. (Коля показывает, как она скорчилась.)

Таня: А те, в масках?

Коля: Они схватили дядин чемодан.

Таня: И?

Коля: И слиняли.

Таня: А ты?

Коля: И я слинял. Схватил свой чемодан, пока меня не заметили, и прямиком в аэропорт. (Генералу.) А брат ваш, если вам интересно, совершенно облысел и очень растолстел. Иван Петрович, можно я глотну? (Наливает себе виски.)

Генерал: Мой брат был уверен — в Америке смерть его не настигнет. Она будет караулить его по московскому адресу, а он ее вокруг пальца обведет. Хрена лысого!


Долгое молчание.


Вера: Прав был Сталин — русских нельзя пускать за границу.

Таня: Не вышло — так не вышло. Если надеяться не на что, значит наше дело безнадежно. Верни мне мои свитеры.


Коля открывает чемодан. В чемодане — пачки долларов. Он набит ими до краев. Сцена озаряется золотым светом. Таня в ступоре. В молчании она тычет пальцем в чемодан. Катя, Вера и Генерал обступают чемодан.


Ветеран в инвалидном кресле вскакивает, забыв, что он безногий.


Генерал (К Ветерану): Ботинки!


Ветеран разувается.


Вера: Краденое до добра не доведет!

Катя: Они найдут нас!

Генерал: Теперь ты станешь прима-балериной!

Таня: Это мамочка! Мамочка молилась за нас.

Коля: При чем тут мамочка? Дядя по ошибке взял мой чемодан.

Вера: Мы должны вернуть это, Коля.

Коля (неожиданно серьезно): Здесь нет Коли. Здесь есть Яков Ильич. И я эти деньги не верну. Потому что они мои. И я хочу рассказать вам, по какой причине я вернулся к вам с этим чемоданом. Сядьте и слушайте.


Сестры и Генерал покорно садятся. Ветеран возвращается в кресло, вновь превращаясь в беспомощного калеку. Во время Колиного монолога он тихо играет на аккордеоне.


Коля: Четыре года назад, еще до того, как Иван Петрович подобрал меня, сироту, я, малолетка, входил в уличную шайку, которая наводила ужас на всю округу. Однажды наш босс послал нас избить кулаками и ногами одного бизнесмена. Двенадцать из нас ворвались в его дом, стали молотить его кулаками и пинать ногами. А я вдруг осмелился задать боссу вопрос. «Скажите, босс, — спросил я, — в чем вина того человека, что мы так безжалостно колотим и пинаем его?» И босс, старый, мудрый и ученый человек, с дипломами Оксфорда, Гарварда и Сорбонны, который вначале был католиком, затем принял иудаизм, а под конец перешел в мусульманство, сказал, что мы избиваем того бизнесмена, жестоко и безжалостно, за то, что он всегда думал и думает только о деньгах. И откровение это перевернуло мне душу, и я поклялся себе, что когда я вырасту и стану бизнесменом, я буду думать не только о деньгах, но буду способен и на высокие и благородные чувства.


Сестры и Генерал слушают, открыв рты.

Внезапно раздается стук в дверь.


Катя: Господи! Кого это принесло?

Вера: Я же говорила.

Таня: Кто там?


Коля захлопывает чемодан.


Юрий (входя): Это я, Юрий Алексеевич. Можно войти?

Таня: Что?

Катя: Кто?

Вера: Нет.

Юрий (с букетом): Я проходил мимо и решил: загляну-ка на огонек. (С уважением кланяется Коле.) Добрый вечер, Яков Ильич.


Коля небрежно кивает.


Юрий: Добрый вечер, Вера. (Протягивает цветы). Мы тут с тобой немного поругались, дело житейское, милые бранятся — только тешатся. К счастью, ничего серьезного. Мы любим друг друга, а любовь — самая важная вещь на свете. (Достает бутылку виски.) «Джонни Уокер», черный лейбл.


Садится на кровать рядом с Генералом и наливает виски.


Юрий (Генералу): Я так устал, Иван Петрович, так устал. Потому что с одной стороны я веду бракоразводный процесс (смотрит на Веру, которая сидит с цветами и сияет). А с другой стороны политика. К тому же это требует столько денег…


Пьют.


Генерал: Юрий Алексеевич, скажите, можно ли надеяться в ближайшее время на войну?


Снова стук в дверь. Все замирают.


Джон: Это Джон Фримен. Можно войти?

Катя: Нет!

Таня: Что?

Вера: Мне плохо!


Входит Джон, одну руку он прячет за спиной, так что мы не знаем, что там у него. Вдруг он вынимает руку — в ней «Оскар».


Джон: Я прямо с самолета. (Протягивает Кате «Оскара».) Это тебе, Катя. «Оскар» твой, по праву. Надеюсь, ты не приняла близко к сердцу ту чушь, которую я молол на вручении. Достоевский писал: «Если мы любим женщину, мы боремся за нее». Поэтому я развожусь с женой.


Катя в изумлении прижимает «Оскара» к груди.


Джон (К Коле): Яков Ильич, покорнейше прошу выслушать меня. Я собираюсь снимать «Три сестры», это станет настоящим блокбастером. Не согласитесь ли вы сыграть Ирину?


Стук в дверь.


Бабушка (Из-за кулис.): Это мы, Акулина Ивановна с Костей.


Бабушка входит, неся статую Кости. Мраморная фигура одета в костюм и кроссовки, в одной руке ключи от «Мерседеса», в другой мобильный телефон.


Катя: С ума сойти!

Таня (нежно и печально): Костенька!

Бабушка (К Коле): У вас сегодня столько гостей, Яков Ильич…

Вера: О Боже. Началось! Оооо! (Падает на кровать и начинает рожать.)

Катя: Началось! Вызывайте врача!


Все бросаются к кровати.


Бабушка: Не надо врача. Я ей помогу. Нагрейте воду.

Коля: Эй, инвалид, водички принеси!


Ветеран срывается с места и бросается за водой. Все окружают кровать, на которой Вера собирается рожать, закрывая ее от публики. Раздается крик младенца.


Бабушка: Мальчик. Нет, девочка. Нет, мальчик. Нет, девочка…


Ветеран прыгает обратно в кресло и начинает играть на аккордеоне.


Юрий (гордо): Мы назовем ее Надеждой…. О Господи!


Сцена вдруг погружается в темноту. Слышна автоматная очередь. И — молчание.


Картина восемнадцатая
Снова свет. На авансцене одна Бабушка.

Бабушка: Какое ужасное несчастье! Надежда всех перестреляла. За исключением меня, как видите. Все мертвы. Один профессор из Гарварда сказал, что это случилось потому, что Верочка во время беременности смотрела слишком много американских фильмов со сценами насилия. Не знаю. Боюсь, тут что-то похуже. (Осеняет себя знаком креста.) Может быть, наша Наденька опишет это в своей книге. Теперь бедная девочка находится в реабилитационном центре для новорожденных. С ней уже заключили договор на автобиографию, и права на экранизацию заранее купила фирма Уолта Диснея. Знаете, милиция все допытывалась, откуда наша Наденька, наша малютка, добыла автомат. И были у нее сообщники или не были. Но я знаю, что она действовала в одиночку, ведь я лично при этом присутствовала. И я уцелела, благодарение Богу, только потому, что на мне был бронежилет. (Распахивает кофту и показывает бронежилет). Работы нашего знаменитого модельера Николая Васильевича Белобрысова, с последней коллекцией которого вы можете ознакомиться…

Голос в динамике: Снято! Большое спасибо, Акулина Ивановна. Все свободны!


Конец


Оглавление

  • Януш Гловацкий Четвертая сестра
  • Действие первое
  • Действие второе