КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Космопорнография [Автор неизвестен] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

КОСМОПОРНОГРАФИЯ

— Не знаю, леди, но выполнить вашу просьбу представляется мне просто невозможным… Представления не имею, как подступиться, кому предложить такое… — ответил начальник кадровой службы Темпского космопорта после неторопливо-раздумчивого разглядывания собеседницы.

— Неужели не найти ни одного свободного техника на столь распространенный класс корабля? — удивленно спросила капитан звездолета «Лоуфул», тряхнув чернотой волос, закрывавших весь форменный воротник и знаки различия на левом плече.

— Да нет, — опытный администратор поправил сбившийся галстук и провел ладошкой по лысине, приглаживая ту жиденькую масляно блестящую поросль, что осталась. — Профессиональных-то технарей у нас сколько угодно. Только кто ж согласится лететь с вами? Вы не первые, из вашей фирмы, обращающиеся к нам с подобной просьбой. И никогда желающих не находилось. Всем памятен случай, когда…

— У нас срочный груз. Чертова вынужденная посадка! Техник валяется в местном госпитале. Мы обязаны быть в срок на месте — гонорары высоки. До Мангоста и вновь на Стержу. Дайте нам любого стажера, на обратном пути забросим обратно. Рейс хорошо оплачивается. Скажем, два процента моего гонорара лично вам за услугу…

— Если только стажера… Сейчас как раз выпуск в нашей Академии. Я бы задумался на предложении в пять процентов… Охотника провести почти полгода в закрытой коробке наедине с сотней изголодавшихся амазонок отыскать не просто…

Капитан Дерни Кайз идиллически кротко взглянула на администратора:

— На моем звездолете стойкий моральный климат и жесткая дисциплина, заверила она. — Но если все ваши работники — пугающиеся вида женского бедра девственники, можете послать сразу двоих — чтобы защищали друг друга от собственных комплексов…

1

Пленительные и великолепные звезды в иллюминаторе манили и восхищали…

Бред! Марк уже в седьмой раз (а сколько-то еще впереди — вся долгая карьера борттехника тяжелого звездолета класса «Кикс») в космическом полете. И ни разу не видел нигде иллюминатора. Лишь бесчисленные дисплеи, дисплеи, дисплеи…

Да еще первый профессиональный рейс не пойми какой получился. Вместо одного положенного технаря их взяли вдвоем — на одного не надеются что ли? И ведь техника-то на корабле в образцово-показательном состоянии… Лишь регулярное обслуживание — практически никакого ремонта. Рутина… Зато обстановочка — экипаж сплошь женский. Один капеллан из мужчин, так Петр говорит, что он стар и пьян всегда — номинально к команде не относится, сидит в своем кабинете… Марк его еще и не видел ни разу — не досуг как-то. Спецбригада: перевозят преступников, ловят вэйсов, да разное что… слухи-то невероятные про их крейсеры по планетам бродят. Но деньги они имеют — неоспоримый факт.

И вообще хорошо, что он здесь вдвоем с Петром. С этими девицами не пообщаешься. А красивые, черт возьми… Когда они с капитаном подлетали на планетолете к «Лоуфулу», Петр радовался: пять месяцев вдвоем среди стольких-то женщин… Как страждущие странники добравшиеся до чистого прохладного источника… ах! Но первые же минуты на борту развеяли их сладкие грезы. Девицы со стальными выражениями лиц лишь холодно приветствовали новобранцев и разбежались по своим, видимо неотложным, делам. А вступительное слово капитана Дерни Кайз (ах, какая фигурка!) замуровало последние щели их надеждам.

Стартовая суета, проверка… И третий день серой непроходимой скуки. К тому же на «Лоуфуле», как оказалось, исповедуют сухой закон. Хорошо Петр догадался взять несколько бутылок хорошего настроения. Марк посмотрел на часы. Через час напарник проснется после ночной и придет к нему в операторскую. Хоть с кем-то поговорить. С остальным экипажем даже словом не удается обмолвиться — лишь ледяной взгляд на любой вопрос и кивок или жест вместо ответа. Марк сглотнул слюну. В помещении было жарко, он расстегнул рубашку. Цифры на дисплеях не прекращали свое неспешное мельтешение — все системы функционировали в пределах нормы. Под вечер плановая переборка трактвермона… Хорошо, все таки, что он не один, хоть и одному-то работы — не бей лежачего. Вот когда он станет штатным техником какого-нибудь регулярного рейсера, полюбит своего (и только своего) звездозверя…

Звезды манящие и возбуждающие… Возбуждают, между прочим, больше эти молчаливые фигуры, затянутые в облегающе-зазывающие комбезы… Если звезд не увидеть в иллюминаторе, запустим любимую игру. Марк пробежал по клавиатуре, переключил пять из восьми экранов на игру и любимый «Бесстрашный Ферс» пошел… В этот раз задание оказалось спасти прекрасную принцессу из лап пиратов-гриториан. На четвертом экране мерзкий гриторианин раздевал привязанную к стене принцессу. Марк надавил клавиши и помчался сквозь звезды и опасности искать пиратскую базу. Помещение наполнилось звуками имитации треска-писка индикаторов и разрядов лазера. На четвертом мониторе пират сорвал с принцессы лифчик, обнажились прекрасные перси…

Марк выругался про себя — все мысли циклятся на женщине… У него должен быть отпуск после окончания Академии и они с другом собирались полететь на Тайсукский архипелаг, деньжат подкопили… Впрочем, это не уйдет, а рейс очень выгодный — не зря он попал в него лишь благодаря тому, что лучший на выпускном потоке Аркской Академии Космофлота. Вот только как этот рейс пережить…

Марк услышал как раздвигаются герметические створки дверей и моментально выключил игру (успели заметить или нет? — мелькнуло в голове). Бросив взгляд на рабочие дисплеи убедился, что у него все в порядке.

На пороге стояла роскошная обнаженная шатенка. Марк ее не помнил, но он еще не очень знал всех членов экипажа (только маленькая пышная штурман не выходила из головы).

Женщина завлекающе провела левой рукой по правой щеке, потом по очаровательной белоснежной шее и обвела ладонью высокую плотную грудь с огромным бордовым пятном соска. Марк судорожно вздохнул, по спине пробежала струйка пота, он ощутил восхитительно приятный холодок и возбуждение. Шатенка была хороша — плотная, высокая, рыжеватые завитки бугорка Венеры закрывали то, что третий день Марк не мог выбросить из головы, что снилось ему и что навязчивым видением возникало перед глазами, как только в коридоре встречал кого-либо из озабоченных звездоплавательниц. Марка тут же охватил страх — вдруг зайдет капитан, она и вчера несколько раз приходила посмотреть как они справляются со своими обязанностями. Но желание было сильнее. Марк встал навстречу женщине.

— Возьми меня, дорогой, — нежно выдохнула она. Провела розовым язычком по очаровательным коралловым губам и сделала шаг ему навстречу.

Марк бросился к нежданному подарку, зацепив клавиатуру, которая сверзилась со стола и зависла на тонком шнуре, не долетев какой-то десяток дюймов до пола.

Но женщина вдруг распалась на мириады сверкающих разноцветных искорок и растаяла в воздухе. Марк пораженный остановился посреди аппаратной.

Раздался громкий издевающийся хохот и в дверях показался держащийся за живот Петр. Он взглянул на вытянутую физиономию Марка и новый приступ хохота повалил его прямо на пол.

— Идиот! Убить тебя мало! — прорычал Марк и вернулся к дисплеям. Установил клавиатурную доску на место. — Из-за тебя все экраны погасли — а вдруг что случится? Я уж не говорю о собственном моральном уроне.

Петр все еще лежал на полу и хихикал.

— Прекрати ржать! — заорал Марк. — А то уткну твою буйную кучерявую голову в диванчик и лишу девственности — на весь рейс себе проблемы решу.

Марк свальсировал проворными пальцами пианиста на клавиатуре и дисплеи покорно замигали цифрами вновь. Марк внимательно пробежал глазами по экранам.

— Ладно, не серчай, — Петр подошел к товарищу и положил руку ему на плечо. — Думали, что попадем в гарем без владельца, а попали в монашеский орден какой-то, право слово. На, держи, — он протянул Марку бокал, на дне которого переливалась огнями минимальная доза знаменитого илианского вина. — Мир?

— Мы же на вахте, — сказал Марк, но бокал взял.

— Мы весь рейс на вахте. Сидеть здесь вовсе не обязательно, в случае чего нас в миг найдут.

— Уже нашли, — сказал Марк, нажимая на клавиши, — в четвертом спакарте предаварийное состояние.

Марк на седьмом экране просмотрел план звездолета и присвистнул.

— Ого! Это тебе за твои шутки будет наказание. Бери робота-диагноста и вперед… Пока туда доберешься весь твой смех улетучится. А я здесь поднатужусь.

Петр укоризненно посмотрел на напарника, но перечить не стал. Поставил открытую бутылку вина и нетронутый свой бокал, пожал плечами и вышел из аппаратной.

Марк нажал на клавишу закрывания створок двери и весь ушел в экраны. Это не ЧП, это даже не поломка, так пустяк, только время уйдет. Почаще бы такое случалось, и рейс пройдет в работе. И не будет навязчивых видений женских обнаженных форм… Петр-то хоть имеет в этом вопросе обширный — по его рассказам — опыт: половину курсанток Академии соблазнил… Да Петр и старше Марка почти на шесть лет. А Марк лишь однажды был наедине с женщиной, с девушкой… Ночь провел, все тело ее обнаженное жадными пальцами обмерил, восхищаясь и поражаясь огромным размерам набухших сосков. Но до заветной ложбинки так и не добрался — он ужасался мысли самой, что в ответственный решающий момент она его остановит… Если бы он знал тогда, что почти весь курс с ней уже переспал, не оставался бы девственником до двадцати трех и не мучился бы собственной неполноценностью…

Случайно взгляд упал на четвертый экран. Каким-то чудом игра, оказывается, не сбросилась — приближалась к развязке: гриторианский пират полностью раздел прекрасную принцессу и водил по ее прелестным формам отвратительными фиолетовыми щупальцами. Марк с сожалением выключил экран некогда. Да и наблюдать подобную сцену нет никаких сил.

Петр добрался до неисправного агрегата и сообщил, что все в порядке, робот проводит вакуумную смену флипстонов, мол, через пару часов жди, отметим это дело…

Марк откинулся на спинку кресла и постучал пальцами по столу. Чем бы заняться… Взгляд его упал на бокал с вином. Он протянул к нему руку, чокнулся с бокалом Петра и в этот момент открылась дверь.

Вошла Ларса Твин — первый помощник капитана.

Но в каком она была виде! Вечернее бальное платье мало гармонировало с невзрачной, строго функциональной обстановкой и атмосферой звездолета. Марк подумал было, что это вновь голограмма, но вспомнил, что приятель его в нижнем отсеке, а суровые члены экипажа вряд ли станут подшучивать над ним. Чтобы этот визит означал?

Она заметила бокал в руке техника. Брови ее сошлись и она строго и властно спросила:

— Это как понимать?

Но вдруг она вспомнила что-то, смутилась и сказала:

— Впрочем, вы на звездолете работник временный, на вас наш устав не распространяется. — Она кокетливо расправила лямочку на плече и спросила смущенного Марка: — Может, вы все ж предложите даме сесть?

Марк вскочил.

— Да-да, конечно… Хотите вина? — растерянно ляпнул он, тут же вспомнил о сухом законе и пожалел о своих словах.

— С удовольствием, — неожиданно ответила Ларса Твин. — Надеюсь, что-нибудь приличное? Не то пойло, что берут с собой звездолетчики в рейс цистернами?

— Что вы, что вы, коллекционное илианское, — ответил еще не пришедший в себя Марк. — У Петра отец держит виноградники на Илиане…

— У вас неполадки? — поинтересовалась она. — Что-то серьезное?

— Да нет, обычная ерунда. Там Петр, он уже заканчивает.

Он не мог отвести взгляда от ее глубокого декольте. Белизна платья лишь подчеркивала прекрасный персиковый цвет тела, в ложбинке между грудями росли три-четыре светлых волоска и Марку безумно хотелось провести пальцем по этой ложбине, спуститься медленно ниже, провести по…

Он с трудом перевел глаза на мониторы…

— Действительно прекрасное вино, — Ларса протянула руку, чтобы поставить бокал на стол, наклонилась и взору несчастного юноши представилось во всей красе то, что должен скрывать материал. На него пахнуло одурманивающим запахом незнакомых духов, он почувствовал тепло и близость ее тела. Она посмотрела на него и улыбнулась ему.

— А ты отнюдь не плохо сложен, — томно произнесла она.

— Вы так считаете, — пробормотал он. — Впрочем, хилых в Академию не берут, это понятно.

— Ты такой стеснительный, словно первый раз в космосе.

— Я действительно первый раз в профессиональном рейсе…

— Так это надо отметить! — Она недвусмысленно стрельнула глазами на бокалы.

Марк, у которого в душе смешались страх, надежда и жгучее желание, наполнил ее бокал до краев (что скажет Петр — последняя бутылка ж?).

Ларса встала, держа бокал в руке, и подошла к дверям. Лямка с плеча слетела, обнажив маленькую родинку на лопатке. Платье скрывало ноги женщины, но Марк их уже разглядывал, когда она была в плотно облегающем тело комбинезоне и знал, что они хороши. Он не понимал причины столь разительной перемены в поведении первого помощника, но эта перемена явно была ему по душе.

Она заблокировала дверь и подошла к дивану.

— Присядь со мной, — то ли приказала, то ли попросила она. Прическа ее растрепалась и прядь чуть вьющихся белокурых волос попала в бокал.

Марк, чуть хвостом не завертел от восторга после сих ее слов (хвоста нет, вот жалость какая — пришла в голову дурацкая мысль) и как влюбленный сверн с планеты Краган подлетел к визитерше.

Он не знал как себя надо вести с женщиной, но, раз она сама захотела, он решила, что она пускай им и руководит. Он запустил правую руку в призывно манящее декольте, и прохлада ее тела острой волной окатила его всего, каждую клеточку тела заставив напрячься в предвкушении… В предвкушении того, о чем все уши прожужжали друзья-приятели, того, что пока неизвестно ему, того, что…

Левой рукой он обнял ее за талию, но рука сразу непроизвольно скользнула по упругому округлому бедру, но тут же вновь вернулась на талию. Он провел по ее прямой спине и засунув руку под поясок платья погладил левую ягодицу. Голова почему-то закружилась. Он был настолько возбужден, что уже почти не соображал, что делает.

Ларса рассмеялась и отстранила его.

— Однако, ты горяч. Позволь я сниму платье, пока ты его не разорвал в клочья, оно достаточно дорогое…

Она залпом выпила замечательное вино, выпрямилась перед ним и стала медленно, очень даже не спеша раздеваться, совершая всем телом волнующе-возбуждающие плавные движения. Марк, сам того не осознавая, расстегнул все пуговицы на рубашке. На большее он пока инстинктивно не решался, сидел как форфолкский болванчик на жестком служебном диванчике и пожирал глазами открывающееся ему чудо, чувствуя, что плоть его мужской гордости напряглась до боли и вздулась, упершись в материю одежды — это было больно немного, но просто восхитительно.

Ларса сняла платье, улыбнулась Марку — так обворожительно! — и вдруг резко подалась к нему. Упругие большие груди ее уткнулись ему в лицо. Он жадно впился в шершавый и подрагивающий сосок губами, руками обхватил ее за талию и…

И вдруг взволнованный голос Петра по трейсу мгновенно оборвал сладострастные вздохи:

— Марк! Марк! Прорвало сватор, робот вышел из строя, на меня упала стойка. Чувствую себя нормально, ничего не повредил, но мне не выбраться самому. Не паникуй только, но поспеши! Возьми всех роботов!!! Всех, Марк, слышишь!!!

Ларса соскочила с него. Марк сжал от злобы и досады зубы и громко сглотнул. Он весь дрожал — перед самым носом захлопнулась дверь в сказочный райский сад наслаждения. Ларса поцеловала его в губы и стала одеваться — ни следа досады в выражении красивого и властного лица женщины он не заметил: только томное сладострастие.

Он схватил трейс:

— Петр, жди! Буду как смогу быстро! Не волнуйся, Петр! — он повесил трейс к ремню, не выключая его.

— Мы еще… — Марк спешно застегивался и не знал как сказать ей то, что мучило его. — Мы еще… сможем так…

— Конечно, я приду сегодня в твою каюту, — нежно произнесла она. Только помни, что я первая. Остальные — шлюхи, гони их прочь.

Последних ее слов Марк не слышал. Он спешил на помощь другу.

Когда Марк во главе отряда четырех роботов (всех он, конечно, брать не стал — не на войну же собрался) ворвался в помещение, где находился его попавший в беду напарник, он услышал, как Петр фальшиво распевает популярную лирическую песенку.

— Прохлаждаешься? — сказал Марк, вздохнув с облегчением.

Один робот быстро освободил Петра, в то время как другой уже внедрился в поврежденный агрегат, а два остальных ремонтировали вышедшего из строя товарища и убирали протекшую садесмазку.

Петр, конечно, обманул: левая нога у него оказалась сломана, а правая половина лица вся в крови — при падении свермер стойки разорвал щеку. Пока робот нес его на мощных манипуляторах до жилых помещений, Марк, чтобы сократить долгий путь и как-то ободрить раненного Петра рассказывал анекдоты, те какие мог вспомнить — как назло вспоминались только скабрезные. Не удержался все-таки и поведал ему о визите первой помощницы капитана.

— А тебе не померещилось? — язвительно спросил Петр.

Марк почувствовал, что краснеет, но тусклый свет коридоров надежно защищал цвет его лица от ироничных взглядов Петра.

— Прервал на самом интересном месте, а теперь еще издеваешься? сердито сказал Марк.

— Ну извини — знал бы чем ты занимаешься, упросил бы стойку попозже свалиться. Впрочем, трейсер был не выключен и на самом деле я наслаждался музыкой ваших вздохов…

Марк поперхнулся и покраснел еще больше.

Врач экипажа Килна Травер неожиданно мягко встретила их. Марк подумал, что профессиональная подготовка не позволяла ей сейчас рассыпать ледяные взоры.

Петра уложили на тахту, застеленную стенопратовой клеенкой, робот-стерилизатор уже спешил к пациенту.

— Что-нибудь серьезное, доктор? Он надолго сляжет?

— Сейчас проведем всю обработку, потом операцию. На ноги встанет уже завтра, а может и сегодня, если все нормально будет. А на лице шрам, пожалуй, надолго останется. Если не навсегда…

— Шрамы украшают мужчину, — через боль улыбнулся Петр.

Марк отметил, что Петр отлично переносит боль и не впадает в отчаяние.

Доктор профессионально взрезала штанину пациента, теперь она снимала грязные и рваные брюки совсем, робот помогал ей. Молчаливая медсестра в ослепительно белом комбинезоне отправилась в операционную готовить технику.

Марк обратил внимание, что его одежда и сам он также изрядно замызганы какой-то дрянью и у него возникло жгучее желание как можно скорее залезть под душ. К тому же ему очень хотелось остаться наедине и вспомнить-просмаковать посещение Ларсы — каждый жест, каждую минуту.

Врач, склонившись над Петром, повернулась спиной к Марку. Под чистым белым халатом просвечивали розовые трусики. Марк опять испытал всепобеждающее вожделение — на сей раз он хотел вполне конкретную женщину — Ларсу Твин, он до сих пор ощущал на кончиках пальцев прохладу ее нежной кожи.

Килна Травер полностью раздела своего пациента и робот обрабатывал его чем-то стерилизующим под ее пристальным взглядом. Вошла медсестра и пристально-изучающе посмотрела на Марка. Марку стало неудобно.

— Если я вам больше не нужен, то пойду, — сказал он.

Докторша удивленно обернулась к нему, потом, оглядев его грязную растерзанную одежду, кивнула:

— Как вам будет угодно.

Выходя из медотсека, Марк с удивлением услышал, как дверь за ним закрылась на блокировку. Это показалось ему странным.

Он загнал роботов в ангар и поднялся в свою каюту. С облегчением сбросив грязную одежду, он запихал ее в конвертер. Хлещущие струи воды привели его в чувство. С остервенением натирая себя жесткой гарматитовой губкой, он вспоминал каждое мгновение, проведенное с Ларсой. Ему стало неудобно при воспоминании о том, как жадно он на нее набросился. Он испытывал сладостное предвкушение того, что возможность для этого, наверняка повториться — не остановиться же эта прекрасная женщина без ложной стыдливости на полпути. И страх, что он вдруг сделает что-то не так, что вдруг не сможет принести ей того же наслаждения, которое — он уверен — принесет ему она.

Неожиданно дверь в ванную (обычная человеческая дверь, а не герметическая, как везде на звездолете) отворилась и вошли две девушки в форменных комбинезонах. Марк видел их в столовой, но не знал как их зовут.

Он тут же прикрыл рукой в которой держал губку свое мужское хозяйство, другой рукой потянувшись за полотенцем. Не дотянулся, и, поскользнувшись, чуть не потерял равновесие и не упал.

— Как вы сюда попали? — смущенно спросил Марк. Может, мечтая о Ларсе, он по ошибке забрел не в свою каюту? Не дай-то бог.

— Дверь была открыта, вот мы и вошли, — сказала та, что пониже.

— Нас послала капитан, узнать как ваше самочувствие. Она просила вас зайти к ней, как только вы сможете.

— Хорошо, — сглотнул Марк, тщетно стараясь упрятаться от их пронизывающих взглядов (куда исчезла их стальная холодность, вчера еще бывшая нормой для всех членов экипажа — сегодня и следа ее нет!). — Вы… вы можете идти… — просяще проговорил он девушкам.

— Ты нас гонишь? — спросила брюнетка.

— Да… То есть, нет, — Марк просто растерялся.

Та, что пониже шагнула к нему под струи воды в маленький бассейн (прямо в комбинезоне) и вырвала губку из рук его.

— Ты сегодня так устал, — сказала она, — давай мы поухаживаем за тобой.

— Но… Но вы же промокнете! — воскликнул Марк.

— Ах, действительно! — притворно-испуганно воскликнула искусительница, прижавшись к нему всем телом. Обнаженному Марку стало очень неловко, ибо плоть его начала стремительно возбуждаться. Он постарался встать к девушкам вполоборота, чтобы они не заметили этого.

Брюнетка, не отрывая взгляда от его мощных бицепсов, мгновенно, одним движением сбросила с себя комбинезон — под ним больше ничего не было.

— Но я ведь даже не помню как вас зовут! — в последнем усилии сопротивляться взмолился Марк. Перед глазами его встали желанный бюст Ларсы, но тут же его заслонили маленькие упругие груди второй девушки, также сбросившей с себя одежду.

— А мы не помним, чтобы называли тебе свои имена, — засмеялась она. Но это легко поправимо — меня зовут Патри.

— А меня — Лорен, — сказала вторая девушка, подошла к нему вплотную и впилась в его губы долгим сладострастным поцелуем.

В голове Марка воцарилась полная каша. Он уже не соображал, что делает, но вид мокрых женских волос и стекающие по их молодым и сильным телам струйки воды вытолкнули из памяти его образ Ларсы. Руки его сновали по прелестям девушек, это затянулось, он не знал как продолжить, как выйти из этого вот стояния под жесткими теплыми струями воды, их груди терлись об его грудь, а руки их ласкали его самое уязвимое место.

— Может, все же выйдем из ванны? — Марк нашел наконец силы прервать все это, дабы продолжить в сухой обстановке.

— Мы вымоем тебя, — сказала Лорен, опустилась на корточки и вдруг устами обхватила его могучий фаллос. Марк задрожал, колени подогнулись, струйки воды текли в глаза, он попытался смахнуть влагу, но вновь поскользнулся и опять лишь чудом сохранил равновесие. С трудом дотянувшись до кранов, Марк выключил воду — причем вперед перестала течь горячая и холодный пронизывающий душ заставил девушек взвизгнуть и отскочить.

Марк взял полотенце и оглядел девушек. Они стояли у стены, дрожа от холода, прозрачные капельки на их молодой крепкой коже лишь подчеркивали ее упругость, возбуждая еще сильнее. Марк вдруг обратил внимание, что лобки у них чисто выбриты — заветные ложбинки открыты и ему безумно захотелось раздвинуть им обоим стройные ножки и провести сравнительный анализ их женских прелестей. Он постарался отогнать от себя эту мысль, но тщетно. Тогда он протянул им огромное полотенце, прошел в комнату, взял из шкафа еще три и принес им. Но они, видно, уже отошли от ошеломляющего внезапностью холода душа (для Марка-то ледяной душ привычное явление), смеясь схватили его за руки и потащили на кровать. Марк сопротивлялся, но состояние свое в данный момент он расценивал как очень близкое к блаженству.

Они намочили всю постель, но Марка это сейчас мало волновало. Его будоражила близость этих молодых, и по всей видимости, сверхсексуальных фурий. Его постель оказалась явно мала для троих и он сам не заметил, как оказался распятым на ворсистом ковре. Лорен держала его руки, сидя на его груди, уже покрывающейся черным жестким волосом. Ноги ее были широко раздвинули и Марка просто ослепил впервые в жизни открывшийся ему вид.

Патри не теряла времени и уселась сзади подруги, рукой направляя в лоно свое его ставший твердым словно эбонитовый стержень фаллос. Марк понял, что сейчас он впервые в жизни войдет в женщину и застонал. Ему вдруг очень захотелось, чтобы Лорен вновь поласкала его фаллос губами. И ему хотелось видеть лицо ее в этот момент.

И вдруг обе девушки слетели с него и бросились в ванную. На пороге каюты стояла Ларса Твин. Она уже переоделась и вместо великолепного белоснежного платья на ней был уже осточертевший Марку форменный синеватый комбинезон.

Марк встал и из раскрытого шкафа достал широкий махровый красный с желтым халат. Взгляд Ларсы был сладострастен и возмущен одновременно.

Марк посмотрел в ванную комнату. Лорен уже натянула на себя комбинезон (ну и выучка — подумал Марк), а Патри выжимала свою одежду над бассейном. Марку приятно было зацепиться взглядом за прекрасную форму ее ягодиц и ног. Но он почувствовал, что Ларса с осуждением перехватила его взгляд и, густо покраснев, повернулся к ней.

— Я… Я ждал вас… — сказал Марк Ларсе. — Но появились они и у меня не оказалось сил воспротивиться их ошеломляющему напору, — Марк вдруг подумал, что выгораживая себя, он подставляет под гнев начальства девушек и ему стало еще более неловко.

— Главное, чтобы у тебя остались силы на другое, — неожиданно сказала помощница капитана и повернулась к девушкам.

Они вышли из ванны и стояли по стойке «смирно». Мокрый комбинезон прилип к телу Патри, и явственно выделялись под материей взбухшие соски, которые он так и не успел поцеловать. Впрочем, похоже, ему еще предоставится такая возможность.

Марк мог только догадываться какие взаимоотношения были среди членов экипажа «Лоуфула», но видно, девушки очень боялись гнева начальства за столь откровенное нарушение субординации.

«Между прочим, — внезапно подумал Марк, — но ледяные взгляды пропали именно после посещения нашей аппаратной Ларсой Твин.»

— Нас послала капитан, — сказала Лорен Ларсе, — чтобы мы узнали о состоянии техника Гриптона и попросили его зайти к капитану, когда он будет свободен.

— Вы выполнили поручение, и даже слишком хорошо. Но ваше время еще не пришло. Можете идти.

Ларса заблокировала дверь после ухода девушек и повернулась к Марку.

— Я же просила, чтобы ты ни с кем не связывался до моего прихода, сказала она.

— Я, наверное, прослушал вашу просьбу, — виновато ответил Марк. — Но я и не собирался ни с кем связываться…

— Я не сержусь, — улыбнулась Ларса. — Помоги мне снять эту гадость, Ларса хлопнула себя по бедру, затянутому в материю комбинезона. — Эта ведьма Дерни заставляет всех нас ходить в однообразной безвкусице.

Марк подошел к ней. Почувствовав запах ее тела, смешанный с сильным запахом духов, он вновь страстно возжелал ее. К тому же у него болел фаллос — от постоянного бесплодного возбуждения.

Марк опустился перед ней на колени и, обхватив руками ее талию, уткнулся лицом в низ затянутого в материю такого желанного живота. Ларса запустила руки в его густые мокрые волосы. Ему хотелось ее, хотелось страстно, но и отрываться сейчас от пахнущего кораблем и немного потом материала комбинезона, под которым трепетала вожделенная плоть, он не мог.

Вдруг по транселектору раздался голос капитана корабля:

— Техник Гриптон, вас просит подняться к себе капитан корабля. Вы меня слышите?

— Ведьма!!! — зло и чуть слышно прошептала Ларса.

Марк неохотно встал.

— Слышу, капитан. Я поднимусь к вам, как только приведу себя в порядок.

— Вы один сейчас?

Марк посмотрел на Ларсу. Она сделала жест, что ее здесь нет.

— Да, капитан, один, — сказал Марк в транселектор.

— Тогда я зайду к вам сама, приготовьтесь, — сказала Дерни Кайз и отключила связь.

— Ведьма! Старая страшная ведьма! — проскрипела в сторону селектора Ларса. — Не соблазняйтесь ею, милый Марк, она ничего не умеет, она не станет для вас тем, чем на этот рейс стану для вас я. Я приду после ужина. Не подпустите к себе еще кого из этих шлюх, а то я могу обидеться. — Она нежно поцеловала Марка в губы и, разблокировав дверь, вышла.

Марк в изнеможении опустился на кровать. Веселый, однако рейс, обещает быть. Он включил трейсер, вызывая Петра, но тот молчал. Наверное, Петр еще на операции. Марк вышел из номера, дошел до каюты Петра (шифр замка, естественно, они друг от друга не скрывали), нашел пачку сигарет и патерную зажигалку. Вернулся в свою каюту и закурил. Голова сразу наполнилась густым туманом — то ли от произошедшего с ним в последние часы, то ли от табака. Последнее вернее всего, ибо он год назад бросил курить и все это время стойко держался. А теперь вот не выдержал.

Заговорила профессиональная совесть, он включил монитор, соединенный с аппаратной, и через минуту знал, что все системы функционируют нормально.

Вдруг он вспомнил, что сейчас придет капитан и быстро переоделся — не в халате же принимать начальство. Тем более, что ничего приятного от разговора ждать не приходиться — хотя ЧП, конечно, произошло не по их вине. Да и справились они с ним все ж своевременно. Вот только Петр пострадал. А если бы взяли на борт (как положено по штату) лишь одного техника? Да-а… Марк глубоко затянулся, к горлу подкатил неприятный ком и он раскашлялся.

А может капитану нужно то же, что и Ларсе, что и Лорен с Патри? Ведь действительно — упаковав женское тело в строгую форму, не лишишь его природной потребности. Рейс длится по нескольку месяцев, а то и больше… Кстати, Ларса не права — капитан чертовски привлекательна, хотя старше его лет на семь-восемь. Но Марку всегда нравились жгучие брюнетки, а формы у капитана «Лоуфула» выдержат критику самых привередливых ценителей женских достоинств. Марк ждал…

Из транселектора послышался негромкий гудящий фон и голос капитана произнес:

— Техник Гриптон, вы слышите меня?

— Да, капитан, я вас жду, — ответил Марк.

— Я изменила свое решение. Лучше вы поднимитесь ко мне в кабинет.

— Хорошо, капитан, иду.

— Не «хорошо», а «есть», — услышал Марк.

Он почему-то разозлился и, сам не ожидая от себя, сказал в бездушный аппарат:

— Я не военный, капитан, и здесь у вас добровольно. Если вы хотите, чтобы я подчинялся всем вашим правилам — перезаключим контракт.

— Жду, — холодно сказала капитан и отключилась.

Марк пожал плечами и вышел из каюты.

Капитан Дерни Кайз ждала его за своим столом и внимательно изучала какую-то информацию на четырех настольных мониторах, быстро набирая что-то на клавиатуре.

Марк с интересом оглядел кабинет капитана «Лоуфула» — он впервые вошел сюда. Он предполагал увидеть здесь дисплеи, но и представить не мог, чтобы их было в кабинете капитана такое огромное количество — от стандартных размеров до четырех гигантских, метров пяти по диагонали. Те, что дублируют штурманскую, — догадался Марк и подумал, что по всей видимости здесь дублируются все системы управления кораблем: обычно на звездолетах подобного класса такое не практиковалось. Рядом с огромным столом капитана Марк заметил вход в скоростной лифт, ведущий, как он знал, прямо в ангар планетолетов. Этот угол помещения — рабочий стол и примыкающая к нему стена, состоящая из дисплеев, резко диссонировала с остальными двумя третями помещения, обставленных по-домашнему, несколько старомодно, и совершенно неподходяще для аскетической обстановки призонерского звездолета: мягкий, уютный диван и два мягких кресла, столик с подносом, на котором стояли серебряные фужеры, графин с соком и ваза с какими-то фруктами (Марк не особенно-то разбирался в огромном количестве всевозможных плодов, произрастающих на различных планетах обитаемого космоса). Над диваном висели две большие объемные фонографии: на одной улыбались мужчина с женщиной и пятилетней девочкой, в которой чуть напрягши воображение можно было узнать саму Дерни, и великолепное изображение острова Сите с высоты птичьего полета (Марк прекрасно знал все памятники Земли, и вообще увлекался историей, а проведенный на Земле год, обязательный для каждого подростка-Землянина, Марк считал пока своим самым лучшим годом).

Увидев Марка капитан встала из-за стола и изящным движением откинула прядь густых иссиня-черных волос со лба. Марк опять поразился ее красоте и с удивлением обратил внимание, что нигде в кабинете нет зеркал. Она вежливо улыбнулась Марку, сделала приглашающий жест в сторону дивана и тоже направилась к столику с фруктами.

— Прошу вас, не стесняйтесь, техник Гриптон, — сказала она своим глубоким бархатистым голосом, который тем не менее мог принимать и стальной оттенок. — Я хотела бы поговорить с вами неофициально.

Марк залюбовался ее фигурой. Дерни была одета не в стандартный комбинезон, отличающийся от одежды прочих членов экипажа лишь оттенком цвета, а в парадный костюм Специального Космического Женского Стерженского Батальона Землян. Строгий костюм отнюдь не портил впечатление женственности, а лишь подчеркивал изысканность и безукоризненность ее фигуры. И Марк уже забыл, что еще вчера мечтал о миловидной девушке-штурмане, что так недавно все мысли его занимала Ларса… К ним у него было лишь исключительно сексуальное влечение. Сейчас же он ощущал именно трепет в душе и глубокое уважение к своему капитану — все недавнее раздражение по отношению к ней исчезло у Марка, как и не было. И в то же время он инстинктивно почувствовал, что в любом случае необходимо соблюдать дистанцию (или субординацию — как угодно), если он хочет добиться ее расположения, не только как кобель, в качестве которого его уже добивались дважды за сегодняшний день. А Марк очень хотел добиться расположения Дерни Кайз, как женщины. Очень хотел. И почему-то сейчас ему захотелось не столько секса, сколько именно испытать глубокое чувство любви — Марк даже сам удивился своему желанию. Впрочем, он увлекался изучением эпоса различных народов, различных планет, и во всех них любовь к женщине (а не сексуальное влечение) подвигало героев на совершение подвигов, столь восхищавших Марка. И он даже испугался, что капитан поведет себя сейчас подобно Ларсе. Сразу приобрели другой оттенок ее последние слова о неофициальности беседы, и он подумал: а сок ли в этом замечательном графине?

Он сел на диван, положив руки на колени и воплощая своей позой скромность и само внимание.

Капитан села в уютное кресло напротив и наполнила бокалы. Предположение Марка не оправдалось — в графине действительно оказался сок.

— Как давно вы знакомы с Петром Тижаном? — спросила она.

Марк удивился ее вопросу. Он сам не понимал почему, но почему-то ему было неприятно, что она спросила о Петре, да еще в самом начале разговора. Он пожал плечами и решил отвечать, как на исповеди.

— Столько, сколько с вами. Мы познакомились перед самой посадкой в планетолет.

— Разве вы не вместе учились? — удивленно спросила Дерни.

— Нет. Петр закончил Северную Академию Темпы. На Темпе несколько Космоакадемий, практически почти все астронавты Землян обучаются на этой планете.

— А как получилось, что наш заказ выполнили две разные Академии?

— Понятия не имею, — честно сказал Марок. — Мне предложили участие в рейсе, как лучшему выпускнику, и сказали, что я сам могу выбрать себе напарника. Я хотел лететь со своим хорошим другом, но в последний момент, директор Академии, сказал что полечу я один. Честно говоря, я подумал даже, что второй вам не потребовался — и правильно, одному-то работы…

— А Петр рассказывал вам что-либо по этому поводу? — перебила его капитан.

— Ну, говорил, что ему не просто было добиться этого назначения…

— Обычно мужчины не рвутся на наши звездолеты…. - улыбнулась капитан каким-то своим мыслям. — Почему же вы и Петр согласились вообще?

— По простой причине — намотать парсеки, чтобы потом легче было получить назначение. Сейчас все меньше строят кораблей такого класса, наши курсы предпоследние вообще, больше Академии на эти звездолеты не учат.

— Ну и что?

— А то, что вообще можно остаться без работы.

— А вас не испугала репутация нашего батальона?

— А какая ваша репутация? — сыграл в наивность Марк.

— Ну… сплошь женский экипаж… — она вдруг пристально посмотрела Марку в глаза. — Или это было наоборот — главной завлекающей причиной?

Марк смутился и после некоторой заминки ответил честно:

— Я больше всего хотел полететь. На хорошей технике, а не на трехвековой колымаге, на каких чаще всего приходится летать выпускникам. А с кем — для меня тогда было непринципиально…

— А сейчас вы так же думаете? — все так же глядя ему в глаза спросила Дерни.

— Я обязан отвечать? — вопросом ответил Марк, недоумевая в чем, собственно, цель ее разговора. Не выдержал взгляда пронзительно черных глаз капитана, обрамленных пушистыми длинными ресницами и уставился в свой фужер с соком.

Какой у нее жесткий волевой рот, — подумал Марк, — и складки у губ лишь подчеркивают это. И она совсем не пользуется косметикой. Но как хочется впиться губами в этот волевой рот и высосать всю ее, всю без остатка, показать, что он все-таки мужчина…

Марку вдруг стало стыдно, что он смутился и он вновь поднял на нее глаза. Капитан встала, держа фужер в руке.

— Ладно, — сказала она. — Вы, наверное, обратили внимание на перемену отношения экипажа к вам?

— Почему вы это спрашиваете? — Марк покраснел.

— Потому, что знаю. Устав запрещает в первые дни старта заниматься чем-либо, кроме службы. В самом же полете — пожалуйста, пока не объявлено на корабле положение номер один.

А оно, по всей видимости, не объявлено, — промелькнуло в голове Марка.

— И я не могу запретить своим подчиненным интересоваться вами…

— И что я должен делать? — прервал неловкое молчание Марк. Почему-то он понял, что капитану тяжело вести этот разговор. Что-то она про себя решала и никак не могла придти к однозначному ответу на мучающий ее вопрос. «Если ее волнуют те же проблемы, что и Ларсу, то что же она стесняется — только намекни, я готов», — подумал Марк. И тут же понял, что этого ему сейчас совсем не хочется — ибо тогда он был бы простым первым попавшимся на ее пути после долгого воздержания мускулистым мужчиной. И если с Ларсой это вполне его устраивало, то в случае с капитаном ему хотелось чего-то совсем другого. Чего? Он сам не мог себе этого объяснить.

Капитан пригубила сок из фужера и медленно, в задумчивости, ответила на его вопрос:

— Делайте то, что считаете нужным. Но имейте в виду — во время полета… во время задания экипаж получает минимальную дозу анкрипиана, который возбуждающе действует на женский организм, на женскую природу в частности, как побочное явление…

— Я тоже получаю этот препарат? И я не слышал никогда о таком…

— Он действует исключительно на женщин, почему и практикуется только в Женском Батальоне, больше нигде в космосе. На вас он не действует вообще — это неоднократно проверено и гарантировано, — она вновь улыбнулась. Поэтому будьте осторожны, чтобы из вас не высосали все соки… Чтобы вы в конце-концов могли справиться со своими обязанностями! У вас, надеюсь, все по части техники нормально?

Марк подошел к стене с дисплеями. Работали далеко не все — своих дисплеев Марк не заметил.

— Когда шел к вам все было нормально, — сказал он.

— А что произошло сегодня утром?

— Вообще-то пустяк, но почему-то с неожиданными последствиями. — Марк вдруг подумал, что халатно отнесся к своим обязанностям и что обязательно надо будет вернуться в тот отсек и лично все самому проверить. Чтобы как-то скрыть свое смущение, Марк решил попробовать уйти от скользкой темы и спросил: — А этот самый препарат… Вы его даете в каждом заурядном рейсе? Мужчины-космонавты ведь не нуждаются ни в каких стимуляторах?

К удивлению Марка он заметил, что капитан смутилась. Но через секунду от смущения на ее лице не осталось и следа, она наконец-то пришла к твердому решению и сказала:

— Это не обычный рейс. Мы выступаем в качестве приманки. За нами должен охотиться пиратский корабль капитана Глорвилта. Слышали о таком?

Марк кивнул.

— Сделано все, чтобы наш крючок заглотили… Все готовилось несколько лет, в некотором расстоянии от нас движутся несколько наших мощных кораблей. Вынужденная посадка на Темпе и ваше присутствие на борту — часть тщательно спланированного плана.

Марк встал:

— Почему же мы с Петром не были поставлены в известность?

Капитан насмешливо вдруг посмотрела на Марка:

— А вы испугались опасности?

— Нет, — сказал Марк.

— Тогда спокойно продолжайте выполнять свои обязанности. В случае, если нападение все-таки произойдет, ваше участие в операции будет состоять лишь в обеспечении безотказной работы техники.

Марк сжал зубы. Его явно не уважали. Его приняли за труса.

— Я могу идти выполнять свои обязанности? У меня сегодня плановая работа и, кроме того, я хотел бы проверить отсек, где произошла неисправность, — сухо сказал он.

— Да, идите — сказала Дерни, и поставила фужер на столик. — И не увлекайтесь гимнастикой с моими девицами — могут замучить до смерти. — Она вновь насмешливо посмотрела на него и вдруг добавила совершенно серьезным тоном: — Были прецеденты. Кстати, передайте то же вашему другу, но о том, что я вам сказала про возможное нападение — не говорите. Я сама. Но, чтобы был посдержаннее с экипажем передайте сейчас.

— Но он же в медотсеке…

Капитан резко встала, подошла к транселектору, набрала на клавиатуре код и сказала:

— Врач Килна Травер, вас спрашивает капитан.

Она подождала несколько минут, но аппарат молчал. Капитан посмотрела на Марка и ехидно улыбнулась:

— Видно придется выручать вашего друга. Нет, нет, я пойду сама. А вы займитесь своими делами. И помните, что я вам сказала: не увлекайтесь!

— Я пойду с вами к Петру, — решительно сказал Марк.

— Вы пойдете туда, куда только что собирались: проверять отсек, где произошлаавария. И это приказ!

Тем не менее Марк решительно направился вслед за капитаном. Она одарила его обжигающим взглядом, хотела что-то сказать, но смолчала.

Медотсек был заперт на внутренний блокиратор, на аудиосигнал никто не отвечал. Капитан личным электроключом (который подходил ко всем блокираторам звездолета и имелся лишь у нее на экстренный случай — видно по мнению капитана сей экстренный случай и имел в настоящий момент место быть) разблокировала запоры. Марк вслед за Дерни вошел в медчасть.

На операционном столе лежало бесчувственное нагое тело Петра. Обнаженная Килна Травер делала ему минет, безуспешно впрочем, и всецело была поглощена этим занятием — даже не услышала, что в помещение кто-то вошел. Также обнаженная медсестра раскинулась в черном кожаном кресле, закрыв глаза и широко расставив ноги. Марк поспешил отвести взгляд.

Марк был поражен видом Петра — расслабленное, безвольное, чуть даже посиневшее тело, отнюдь не напоминающее обычно подтянутого и пышущего здоровьем астронавта-спортсмена. Глаза его были закрыты, он не подавал никаких признаков жизни. В голубом тазике лежал пустой шприц и около десятка использованных ампул, по названию на одной из них Марк понял, что в ампулах находился мощный биостимулятор. Марк испугался — а жив ли его товарищ вообще? Предупреждение капитана вдруг встало перед Марком во всей своей зловещей реальности, враз рассеяв его легкомысленные сомнения.

— Врач Травер!!! — властно окликнула Капитан.

Килна оторвалась от своего занятия. Затуманенные глаза ее и искаженный безудержной похотью рот живо напомнили Марку вампиров из многочисленных видеокниг и компьютерных игр. Увидев капитана, врач медленно, с усилием встала, вытянулась по струнке — она с трудом возвращалась к действительности. Сообразила что-то и, сверкнув ослепительной плотью ягодиц (вызвавших почему-то у Марка не вожделение, а отвращение), обернулась за халатом и все так же медленно одела его. Поволока постепенно пропадала из зеленых глаз Килны, но виноватой, пойманной на месте преступления, она себя явно не чувствовала.

— Что все это означает? — строго спросила капитан.

— Я борюсь за жизнь пациента, капитан. Вы помешали операции… — еле ворочая натруженными губами ответила врач.

Медсестра открыла глаза, инстинктивно провела рукой между ног, вздрогнула, окончательно пришла в себя, подошла к брошенному небрежно на полу возле стола комбинезону, на котором красовались какие-то пятна, и встала рядом с Килной. Петр не шевелился.

Дерни подошла к выключенным мониторам, уверенно пробежалась по клавишам, и Марк облегченно вздохнул — сердце Петра билось, хотя показатели и не были идеальны.

— Семь суток карцера на первой же стоянке. Спецкостюмы на весь рейс. Две стоянки без схода со звездолета! — распорядилась капитан.

— За что?! — удивленно воскликнула Килна Травер.

— Обеим? — осторожно спросила медсестра.

Капитан сурово посмотрела на них.

— Вы знаете, что я обычно не препятствую вашим естественным поползновениям, — сказала она. — Наказание только врачу Травер. За злоупотребление служебным положением.

Дерни окинула помещение сердитым взглядом, увидела Марка и перевела глаза на Петра.

— Немедленно привести пациента в чувство и доставить в его каюту. Он будет выздоравливать в своей постели, — Дерни сделала ударение на слове «своей». — Вы можете идти, — обернулась она к Марку, — я лично прослежу, чтобы ваш товарищ благополучно оказался в своей каюте. Позже вы его навестите.

Оставалось не менее часа по корабельному времени до обеда, когда Марк вошел в столовую. И дело было далеко не в том, что он проголодался — он просто активно не хотел никого видеть из членов экипажа. Почему? Он позже в этом разберется. Не хотел — и все!

Официантка Жаклин, увидев его, аж засветилась вся в стремлении угодить клиенту (а вроде бы кто он для нее? — рядовой член экипажа, пусть хоть и в офицерском титуле, сколько их таких на «Лоуфуле»!). Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что и прежде она единственная из экипажа не одаривала их с Петром ледяным молчанием.

Марк сел за свой столик и обернулся к Жаклин:

— У меня много работы в нижних отсеках. Если возможно, я хотел бы перекусить на скорую руку и взять что-нибудь с собой на вечер.

Жаклин перестала вытирать капитанский стол и, мило улыбнувшись молодому технику, ушла в служебное помещение.

Через несколько минут она принесла ему поднос, уставленный тарелками и присела за столик напротив Марка. Он занялся пайсовым супом, который надо признать оказался отменным и, не обращая внимания на официантку, размышлял о том, что ему необходимо сейчас будет сделать. Он уже тщательно проверил в аппаратной все показатели, и хотя цифры были абсолютно обычные, какое-то странное ощущение тревоги не покидало его. К столу подошла боцман, по совместительству курирующая камбуз (Марку ее представляли, но он совершенно не помнил ее имени) и села рядом с официанткой.

— Вкусно? — спросила она.

Марк поднял на нее глаза.

— Да, спасибо.

Жаклин томным движением засунула ладошку за широкий воротник комбинезона и оттянула ткань, полуобнажив плечо, язычок ее непроизвольно облизал чуть треснувшие губы. У Марка перед глазами мгновенно встала та безобразная сцена в медотсеке — бесчувственное тело Петра, Килна Травер, не видящая ничего вокруг, с обезображенным похотью лицом и в беспамятстве распростертая в кресле обнаженная медсестра.

Он резко встал, чуть не опрокинув на себя тарелку. С грохотом упал позади него стул. Боцман и Жаклин тоже встали, не сводя с него глаз и взгляды их вселили какой-то первобытный ужас в душу Марка. Господи, да ведь еще утром он не мог отогнать от себя навязчивых сексуальных видений! А сейчас готов к тому, чтобы со всех ног бежать прочь. Да мужчина он в конце концов или нет?

Жаклин и боцман с разных сторон начали обходить стол, приближаясь к Марку. Они вытянули вперед руки и не сводили с него глаз. Они очень напомнили Марку распространенный видеоштамп о зомби, но все это происходило не в видеокниге, а наяву, с ним — еще мгновение и он бы закричал от ужаса. Но он взял себя в руки и, отступив на пару шагов, твердо сказал:

— Стойте! Я никогда бы раньше не поднял руку на женщину, но если вы сделаете еще хоть шаг, я вспомню все, чему меня учили в спортзалах Темпской Борьбы! — Он увидел, что женщины остановились и, переведя дух, добавил: — Не слишком ли большую дозу этого вашего возбудителя вы заглотили? Лучше бы уж спиртное…

Тут Марк заметил, что девицы вытянулись по струнке и смотрят куда-то через его плечо. Он обернулся. У входа в обеденный зал стояла Ларса Твин с иронической улыбкой на своем красивом лице и небрежно похлопывала себя по великолепной формы бедру длинным стволом парализатора. Убедившись, что ее присутствие наконец замечено она убрала улыбку с лица, в глазах появились гневные искорки.

— Вон отсюда! — повелительно прошипела она неудачным покусительницам на честь Марка. — И не появляться в зале, пока я буду здесь!

Официантка и боцман испуганно скрылись в служебном помещении. Ларса подошла к опрокинутому стулу, нагнулась, подняла его и сделала Марку пригласительный жест.

— Садись. Приятного аппетита, — мягко сказала она и села на стул, который недавно занимала Жаклин.

— Спасибо, — Марк сел на свое место и вновь взял ложку.

Ларса положила перед ним парализатор.

— Пользоваться умеешь?

Марк посмотрел на оружие и кивнул.

— Капитан уже объяснила вам, что рейс наш опасный, — сказала Ларса. Так что не обижайтесь на экипаж — девушки немного нервничают.

— А вы? — Марк посмотрел Ларсе в глаза. Красивая все же, черт ее побери, и как держится — словно королева на великосветском приеме! Пожалуй, она ничем не уступает Дерни Кайз, только они бесконечно разные как Инь и Ян.

— Мне по штату не положено, — спокойно ответила она.

— А то, что вы приходили ко мне в аппаратную…

— А тебе не понравилось? — вскинула она свои тонкие брови. — Впрочем, я, в отличие от некоторых, никого не насилую.

Марк вдруг с удивлением понял, что в нем вновь поднимается волна страстного желания к этой необычной женщине и он принялся усердно работать ложкой, опустив глаза в тарелку. Через некоторое время он сказал:

— Я действительно хотел бы, что бы вы пришли ко мне. Но сейчас все это оборачивается для меня несколько неприятной стороной.

Ларса усмехнулась.

— Вот на этот случай я и выпросила у капитана для вас парализатор. Я же предупреждала — все на этом корабле просто шлюхи, палец им в рот не клади…

— А действительно у вас были прецеденты, когда ваши девушки залюбили кого-то до смерти? — сам того не ожидая спросил Марк.

Ларса удивленно посмотрела на него.

— И от кого эта информация?

— Капитан сказала.

Ларса кивнула.

— Да, были… Но тебе это теперь не угрожает. После сей минуты к тебе, кроме меня никто не подойдет, гарантирую. А если у кого-то из слишком горячих чересчур засвербит в трусиках и она в запале осмелится попытаться изнасиловать вас — пользуйтесь парализатором. — Ларса некоторое время молча смотрела как он ест. — Знаешь, — медленно сказала она, — ты мне все больше и больше нравишься. Ты не такой, как все…

— Чем? — удивленно спросил Марк.

Ларса улыбнулась и встала из-за стола.

— Какие сейчас у тебя планы?

— Навещу Петра и отправлюсь в нижние отсеки. Вообще-то у нас сегодня плановая работа, но если не управлюсь сегодня можно и завтра доделать…

— Вечером я зайду к тебе, — она замолчала на мгновение, задумавшись, и добавила: — Надо о многом поговорить в спокойной обстановке… о целях сего рейса в частности…

— О пирате Глорвилте?

— И об этом, наверное, тоже. — Она пошла к дверям, но вдруг остановилась и обернулась: — Теперь ты расслышал, что никого подпускать к себе не стоит?

— Да, — покраснел Марк.

Марк с подносом подошел к каюте Петра — он решил сам отнести товарищу обед, дабы избежать хоть малейшего риска подвергнуть Петра новому сексуальному нападению. А Жаклин, по мнению Марка, вполне могла решиться на такое.

Запихнув парализатор за пояс, он правой рукой набрал шифр блокиратора. Войдя, он чуть не выронил поднос от потрясения: Петр лежал на своей постели вновь совершенно обнаженный, а перед ним на ковре сидела по-турецки, широко расставив ноги, нагая девица и не сводя глаз с мужской гордости Петра (которая, как подумал Марк, сейчас вряд ли кого могла возбудить, в таком непрезентабельном состоянии находилась) возбужденно теребила свои соски.

Марк движением заправского супермена выхватил из-за пояса оружие и наставил на девицу. Двери каюты закрылись. Женщина увидела Марка и встала, ничуть не стесняясь своей наготы. Марк узнал ее — это была Звана Трейк, она отвечала на корабле за бесчисленную компьютерную технику и прочую электронику. Два дня назад она отстраивала у них в аппаратной вспомогательный мультипроцессор и Марк полтора чача пялился на ее обтянутый материей зад. Сейчас Марк чуть ли не с отвращением вспомнил о тогдашнем своем неумеренном желании любой женской плоти.

— Как вы попали сюда? — спросил Марк и посмотрел на Петра. На голове его лежало огромное мокрое полотенце. Вдруг Петр тяжело застонал и пошевелился. Марк облегченно вздохнул и вопросительно посмотрел на Звану. — Я вас спрашиваю, — нетерпеливо сказал он.

— Неужели ты считаешь, что для электронщика существуют какие-либо запоры на этом корабле? — издевательски ответила она.

Марк махнул парализатором.

— Я имею разрешение капитана пользоваться вот этой игрушкой. Не на полную мощь, конечно, но все равно неприятно. Поэтому быстрее одевайся и вон отсюда. Увижу здесь еще раз — всажу порцию без дополнительных предупреждений, — сказал Марк и сам подивился своему безапелляционному тону.

Звана молча и быстро оделась под прицелом излучателя и выпорхнула из каюты. Марк проводил ее взглядом, поставил поднос на столик и склонился над Петром. Тот открыл глаза и пустым взглядом посмотрел на товарища.

— Как ты себя чувствуешь, Петр? — как можно более тепло спросил Марк.

— Жить вредно — от этого умирают, — слабым голосом сказал Петр, улыбнулся криво как-то и, переведя дыхание, добавил: — Если лошадь не может добежать до финиша, то ее следует пристрелить. Из милосердия.

Это явно была цитата, но откуда она Марк вспомнить не смог. Он посмотрел на поврежденную ногу товарища, залитую стекотайном.

— Как нога? — спросил Марк.

— Нормально, — ответил Петр. Похоже, силы возвращались к нему молодой тренированный организм брал верх в этой суровой борьбе с обстоятельствами. — Ремесло свое она, однако, знает… Налей вина, пожалуйста.

— Вот черт, бутылка в аппаратной осталась. — Марк посмотрел на часы. — Это много времени не займет, сейчас схожу. Ты никого не пускай сюда, Петр. — Ну их всех к черту с их непомерными запросами. Так и импотентом недолго сделаться… Им тут, оказывается, какой-то конский возбудитель дали — вот они и озверели… Не убивайся по этому поводу…

Марк поколебался немного: говорить или нет Петру об ожидаемом нападении на «Лоуфул» пиратов, или не стоит. Но решил-таки не волновать товарища — чему быть, того не миновать, и сам все узнает, пускай пока восстанавливает свое душевное равновесие.

Марк положил на столик перед кроватью трейсер Петра и рядом поставил транселектор.

— Если что — вызывай меня. Или капитана — никого больше! Хорошо?!

Петр улыбнулся Марку:

— Хорошо.

По пути в аппаратную Марку пришла в голову изумительная идея. Он зашел в ангар и выбрал огромного неповоротливого робота-погрузчика. Приведя его к дверям каюты Петра, он запрограммировал его на то, чтобы он никого не пропускал внутрь каюты вообще — кроме самого Марка и капитана звездолета, конечно. Вряд ли Дерни Кайз набросится на обессиленного Петра — это на нее совершенно непохоже.

Марк вдруг поймал себя на мысли, что вспоминает о капитане с нежностью и улыбнулся этому.

Петр спал, повернувшись к обитой невзрачного цвета пластиком стене. Марк не стал его будить, поставил вино и фужер на столик и вышел из каюты. Дружески похлопав робота по холодному корпусу он отправился выполнять свой служебный долг.

Звездолет «Лоуфул» принадлежал к самому удачному за все время цивилизации Землян классу космических кораблей «Кикс». Первые корабли этого класса сошли со стапелей чуть более трех столетий назад и до сих пор еще летали. Тогда, в конце двадцать седьмого столетия казалось, что их превзойти уже невозможно. Они поражали своей мощью, своей скоростью и своей неуязвимостью. Они были изначально многоцелевыми и использовались с одинаковым успехом как для грузовых перевозок, как пассажирские лайнеры, так и в военных целях — все зависело лишь от внутренней начинки, предназначенной для конкретной цели. На данный момент, естественно, «Киксы» уже не могли соперничать в скорости с новейшими звездолетами, обгоняющими их чуть ли не в десять раз, но как и прежде не уступали в надежности и функциональности.

Мощные военные звездолеты, способные противостоять любой военной угрозе любой сверхмощной галактической цивилизации были разработаны и построены опытные образцы. Но поскольку цивилизации, что обнаружены в обжитом Космосе подобной угрозы не представляли, а с локальными задачами в виде подавления межпланетных недоразумений прекрасно справлялись «Киксы», то супермонстры и не строились, хотя их выпуск мог начаться в любой момент. И именно на том гигантском космическом комбинате, где столь успешно до недавнего времени производились «Киксы».

Марк провел на этом комбинате восемь месяцев практики, которые запомнились ему напряженной работой и восхищением внутренностями этих огромных искусственных космозверей. Правда, строились в огромных вакуумных цехах уже не «Киксы», что несколько расстраивало тогда Марка — ибо с той минуты, когда он впервые прошел шлюзовую камеру этого технического чуда, он знал чему посвятит свою жизнь.

Марк улыбнулся. Он навсегда запомнил с каким детско-наивным страхом забирался тогда в небольшой старенький муниципальный планетолет. Он покинул родную планету Катар в неполных пятнадцать лет. Каждый Землянин, перед получением гражданства обязан год провести на самой Земле. И каждый ребенок на всех многочисленных планетах Землян с трепетом ожидал этого события. Для этой цели раз в три года на Катар прилетал специально оборудованный звездолет и забирал всех детей планеты в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет.

И Земля показалась Марку гораздо прекраснее и интереснее, чем представлялось ему на скучных уроках в маленькой сельской школе на Катаре или в огромном учебном зале на звездолете, который доставил их на историческую родину. После волнений двадцать четвертого столетия, когда более семидесяти лет шла космическая междоусобная война, Землю превратили в исторически-культурный центр. На ней жили только ученые и обслуживающий огромное количество музеев и отелей персонал. И дети со всех Земных планет. И бесчисленные туристы, ибо гражданам Землян отнюдь не запрещалось (а даже усиленно рекламировалось-рекомендовалось) посещать Землю столько раз, сколько душа потребует.

Марк помнил, как в библиотеке Сорбонны на экскурсии им показывали старые запыленные фолианты, вызвавшие у него не меньший трепет, чем сверхмощные агрегаты суперзвездолета. Как он выпрашивал разрешения изучать древние книги. Как при помощи ментохропа выучил специально старофранцузский язык и сутки просидел в Оксфорде изучая самую древнюю рукопись «Песни о Роланде», которую полюбил еще в талантливом пересказе для детей известного альшальского поэта Эдуарда Пеня. Поэтому-то ему так понятно было столь романтическое название звездолета, по узким неромантическим и малоосвещенным коридорам которого, он проходил сейчас, удаляясь все ниже и ниже от верхних, жилых и управляющих отсеков.

«Лоуфул», как и прочие звездолеты класса «Кикс», имел форму гигантской сигары длиной около пяти километров (точнее четыре километра и шестьсот восемьдесят метров) и семьсот пятьдесят метров в диаметре. Корабль был достаточно подготовлен для встречи с любыми космическими неожиданностями — при изготовлении звездолета на гигантском комбинате напылялся слой сверхпрочной породы на каркас из ватиевых балок. Двадцатипятиметровая броня, перемежающаяся амортизационными слоями, надежно защищала и от астероидов, и от боевых лучей, и от столкновения с другим подобным звездолетом и даже от прямого попадания небольшой ядерной бомбы. Поэтому-то нигде Марк никогда и не видел иллюминаторов на звездолетах (и соответственно манящих великолепных звезд), а датчики, локаторы и вооружение звездолета монтировалось в легко заменяемых модулях. Трижды продублированные движущиеся и защитные системы позволяли не беспокоиться, что корабль вдруг застрянет в бескрайних пространствах космической пустоты. Мощные силовые установки могли остановить и намертво припаять к себе даже такой же звездолет. В ангарах «Киксов» размещалось до тридцати планетолетов. В ангаре «Пассерфа», например, стояло семь грузовых машин, пять вместительных пассажирских, восемь разведывательных и еще на аварийный случай двадцать одноместных малюток, топлива в которых едва-едва хватит дотянуть до ближайшей планеты, и то если корабль находится в какой-либо звездной системе. В открытом Космосе эти штуки практически бесполезны, ибо запаса кислорода в них хватит лишь на две недели, а скорость ничтожная. Звездолеты этого класса не могли садиться на планеты из-за своей огромной массы, но в экстренной ситуации силовые антигравитационные агрегаты посадили бы звездолет на любую планету, предотвратив смертельную угрозу. Но после этого никакие силы не смогут оторвать уже звездолет от несчастной планеты и он бы превратился из космического труженика во впечатляющий и совершенно бесполезный памятник самому себе. Марк слышал о таких случаях и всегда жалел о утраченной прекрасной технике — груз и люди спасены, но огромное количество уникального труда, предмета его любви становится лишь предметом праздного любопытства зевак…

«Лоуфул» сошел со стапелей около восьмидесяти лет назад (Марк внимательно изучил документацию), но все что можно заменять менялось здесь достаточно регулярно, и корабль находился в великолепном состоянии. Да, Женский Легион следил за своими боевыми кораблями — средств, слава богу, хватало. Марк шел по мрачным, даже чуть запыленным и малоосвещенным коридорам и почему-то подумал, что в дальнейшем хотел бы работать именно на таком угрюмом пожирателе парсеков, а не на блистающем туристическом лайнере. Кондиционеры стояли в этих коридорах редко, так как в нижние отсеки спускались не часто, и дышалось здесь несколько труднее, чем в верхних. И температура была на несколько градусов выше, но все это мало смущало молодого техника. Два робота неслышно скользили перед ним, и Марк в который раз подивился их легкости и ловкости, хоть знал, что каждый весит более тонны. «Может забраться на манипуляторы одного из них, лениво размышлял Марк, — чего ноги-то утруждать?». Но передумал, ибо перед каждой лестницей все одно пришлось бы слезать. К тому же он почти пришел. Даже в пассажирских кораблях в этих отсеках уже располагались грузовые хранилища, а дальше простиралось его царство — механическое сердце и двигательные органы космочуда.

Уже входя в отсек, где с Петром произошел несчастный случай, Марк с удивлением подумал, что не вспоминал о женских прелестях больше часа! Наваждение, не отпускавшее его ни на минуту последние дни исчезло. Можно было спокойно обдумать все происшедшее и свое отношение к этому. Глаза и руки Марка привычно (после стольких-то практических занятий в Академии) осматривали и прощупывали сложные узлы, проглядывали показания датчиков, проверяли надежность креплений и соединений — хотя Марк и так знал, что все в порядке.

Итак — женщины… Марк воспитывался в большой и дружной семье, занимающейся разведением ваваковых культур на большой ферме. Жили богато, по выходным всей семьей летали в город на континент. В межсезонье отец выкраивал неделю и опять же всей семьей отправлялись в столицу Катара Ролберг. Марк был седьмым ребенком в семье, и у него еще были четыре младших сестренки и два младших брата. Двух старших сестер он почти не помнил — они вышли замуж и жили на других планетах, но связь с семьей поддерживали регулярно. Старшие братья относились к Марку тепло и с удовольствием учили его разным охотничьим и другим житейским мужским хитростям. И почему-то всегда доверяли Марку свои душевные переживания. Трое из них уже были женаты и имели маленьких детей, а один — Колин долго и не очень успешно ухаживал сперва за одной девушкой, потом за другой, пока тоже наконец не женился. И все они выбирали своим доверенным именно Марка — он вообще был любимцем в семье. И сейчас вспоминая их откровения, их сетования на неприятности с женами, вспоминая рассказы о неудачных ухаживаниях Колина, он вдруг отчетливо понял, что братья его в любых ситуациях, даже когда считали что правы они, говорили о представительницах слабого пола с уважением и любовью. И отец всегда показывал детям пример любви и уважения к женщине.

Учился Марк в единственной школе на огромном острове (сорок минут лета на стремпе), учащихся было более тысячи, так что недостатка общения с ровесниками он никогда не испытывал. Но и в отличие от прочих мальчишек его возраста он не стремился зажать сверстницу в уголке или, делая вид, что случайно, коснуться ее за манящие места — ему, собственно, это было неинтересно. Дома работа всегда находилась, и поэтому свободные минуты в школе он уделял видеокнигам. С настоящими книгами, с настоящим Словом он познакомился гораздо позже — уже на Земле, а в школе довольствовался видео. Но уже тогда он сгружал в свой видеочтец не секс-боевики, что при помощи старших братьев доставали одноклассники и перегружали друг другу, а романтические произведения из жизни древних или совсем древних веков двадцать второй там век или вообще, когда еще на мечах-копьях сражались. Мальчишки смеялись над этим его увлечением, считая, что раз приключения, то непременно неизведанные миры и вспышки лазеров, а не допотопные рыцари и драконы. А Марку нравилось смотреть о людях, которые с примитивнейшим оружием выходили на смертный бой со страшными чудищами ради благородной возлюбленной. И себя он представлял в роли такого вот благородного рыцаря. И даже избрал себе предмет обожания — девочку из параллельной группы. Только вот подойти и познакомиться с ней он так и не удосужился. То ли из-за лени своей: мол, вот представится случай и он познакомится с ней когда сможет показать свое бесстрашие и благородство. То ли из-за стеснительности. Он тогда сам не мог разобраться в своих настроениях. Впрочем, как и сейчас тоже. Но всегда знал — к женщине надо относиться с любовью и почтением. Когда в школе им преподавали предмет о половой анатомии мальчишки хитро подмигивали друг другу, а Марк тогда уже ЗНАЛ этого без любви он себе не позволит. Марку стало неудобно — а как же теперь, как теперь-то он себя вел. Откуда взялось это наваждение? Ведь даже в ту неудобовспоминаемую ночь, он любил ту девушку, или думал, что любил. А тут в первые дни у него в голове даже слово такое — «любовь» не возникало. И когда вошла Ларса в первый раз — тоже. Только потом что-то не совсем понятное появилось в душе его, что-то ноющее, тревожное и приятное одновременно.

Выбирая свой жизненный путь борттехника звездолета Марк не думал о том будет ли у него когда семья или нет. Собственно, если работать на постоянном корабле на одной трассе — то вполне можно и обзавестись семейством, хотя он слышал о слишком многих случаях, когда такие семьи разваливались из-за измены супругов. И общая атмосфера в Академии была такая — пользуйся пока дают, а любовь… Придет — хорошо, нет и черт с ней, не в монахи же подаваться! Тем более, что и на грузовых «Киксах» женский пол присутствует, а уж на туристско-пассажирских… Сколько рейсов — столько, при желании, романов…

Марк вдруг с ужасом понял, что видит не показания эвтмера, а обнаженную грудь. И даже не Ларсы, как можно было ожидать, а медсестры, изнасиловавшей Петра…

Он тряхнул головой, пытаясь отогнать нежелательный образ. Внизу живота сперва сильно заныло, а потом подкатила ноющая боль, усиливающаяся с каждой секундой. Марк вдруг поразился своему собственному недавнему поведению — почему, например, он выгнал парализатором Звану. Петр не может — его проблемы. Но он-то, Марк может и хочет. Все равно кого — он уже просто не в состоянии выдерживать эротическое напряжение — не онанизмом же заниматься в присутствии бездушных механических монстров.

Марку стало безумно стыдно своего глупого поведения, собственных мыслей. Требовалась немедленная реабилитация в собственных глазах. Если он немедленно не потеряет затянувшуюся девственность, он навсегда останется комплексующим импотентом, сам себя не уважающим.

Подняться наверх, немедленно. Пусть даже придется изнасиловать кого-то — ему уже все равно даже кого. Марк почувствовал кожей через рубашку твердую рукоять парализатора. Вряд ли придется насиловать — тут же подумал Марк. После их возбудителя они сами кого хочешь… И остается одна проблема — а сможет ли он? Понятия о том, что надо делать с женщинами он имел самое смутное. Лишь огромное желание целиком пожирало его, сотрясая тело похотливой дрожью. С этим необходимо немедленно покончить — главное ввязаться в бой, а там будь, что будет… Марк не пускал в голову мысли, о возможном фиаско. Не опозорится он!.. Ведь здоровье-то стопроцентное, а опыт придет… И все же… И тут Марк понял, что самым простым (кстати и ближайшим) решением было подняться в медотсек. Пусть даже выпьют у него все соки, как у Петра — зато гарантированно сделают его настоящим мужчиной. Марку отнюдь не страшно даже умереть в страстных женских объятиях — лишь бы не жить с этим поганым, давящим ощущением своей девственности, своей неполноценности.

Наваждение накатило с новой ошеломляющей силой. Только горячая любовь к своей профессия не позволила тут же бросить начатое дело. Больше полагаясь на роботов, чем на собственную внимательность и собственные руки (которые он вообще-то считал «золотыми», но вряд ли он контролировал их сейчас в должной мере), Марк за полтора часа завершил все необходимые мероприятия.

За эти полтора часа он довел себя до такого состояния, что готов был изнасиловать робота… («Пожалуй, „Пр-н7865-Кикс“, я уже даже тебя хочу», — родилась в голове дурацкая фраза.) Наскоро заперев дверь в отсек, он чуть ли не бегом направился наверх, где бродили вожделенные, затянутые в облегающе-возбуждающие комбинезоны тела…

2

Анна послала очередной импульс и убедилось, что до сеанса с первым на этом маршруте инфобакеном два часа. Хорошая трасса — инфобакенов много через каждые два-три дня снимай свежую информацию.

А вчера начался Чемпионат Галакти по футболу — событие, которого Анна ждала последние полтора года. Не то, чтобы только об этом и думала, но как только стало ясно, что сборная Стмады, ее родной планеты, будет участвовать в финальной стадии, — а из ста восьмидесяти четырех планет Земли лишь четыре участвуют в финале, — что ее старший брат Тэйфор, если все пойдет хорошо, будет играть правым крайним, дня нее дня не проходило, чтобы она не помечтала — а вдруг… Вдруг станет чемпионом — хотя знала: куда там нашим… Стмада являлась одной из самых отсталых планет Земли, не могла похвастать ни достижениями науки, ни культуры — все потребляемое в области духа производилось на других планетах. А вот футбол не подкачал…

Если бы не треклятая травма, сделавшая ее хромоногим инвалидом, может она бы тоже играла в сборной за свою планету — женский чемпионат через год… Хотя вряд ли — их команде не везет, опять в финал не пробьется…

Скорее бы сеанс с инфобакеном — сгрузить информацию, переработать, да посмотреть игры — первые матчи уже должны быть в инфобакене. Чертовы гиперсветовые — не позволяют держать связь в рейсе. Хорошо, хоть вот с бакенов успеваешь сгрузить все, что набежало… Да и то этому изобретению лишь не более десятка лет — капеллан как-то рассказывал, что раньше вообще никакой связи с внешним миром не было — только ближайший парсек можно прослушать. Вот связисты и прощупывали ближайший космос в поисках встречных кораблей — чтобы вахта не так тоскливо проходила со свежим человеком поговорить…

А Анна любила рейсы. Год, что они несли службу на корабле, пролетал быстро и приятно — коллектив отличный, дружный… Хотя и стервы тоже присутствуют — куда ж без них. Эта Ларса Твин… Смотреть на нее не могу… А теперь еще, когда в рейсе двое молодых мужчин — вон как хвостом вертит, аж утром в бальное платье вырядилась. Демимонденка несчастная!

Анна вздохнула. За девятый год службы, это четвертый рейс с мужчинами. И всегда все подруги с ума словно сходят — будто капеллана им мало…

Она посмотрела в зеркало и снова вздохнула — такова тяжкая доля некрасивых женщин, да еще почти инвалидов. Свою чуть прихрамывающую ногу (будь тогда у падре такая техника, как сейчас на корабле, Анна в тот же день бы забыла о том злополучном походе в горы) она расценивала как Божие Проклятие. Маленькая, толстая (хотя ж ведь и футболом столько лет занималась, да и по сей день физкультура друг ее лучший — но ведь что поделаешь, копится жирок по личному его плану) с чрезвычайно большими грудями, она казалась себе самой уродиной. Лицо безобразно круглое, глаза безлико водянистые, нос крючком, как у совы — только почему-то в школе все лягушкой дразнили… Никогда ни один мужчина не полюбит ее… Лишь брат так это же брат! — относится к ней с любовью. За все четыре рейса ни один из мужчин не взглянул на нее, а один даже — когда она набралась безумной храбрости и подошла к нему — сказал, сказал… Нет, не думать о мужчинах!

Ну что за дела — она же ведь специально устроилась в Женский Батальон — лишь бы не было бесплодных искушений, лишь бы не было мук этих треклятых. И все хорошо было — она не испытывала никакого дисбаланса, душа ее была спокойна, а ноги не сжимались судорожно вместе при одной лишь мысли о чем-то мужского рода. На исповеди к капеллану, она ходила регулярно, но капеллан лишь говорил о том, что Он страдал, и нам повелевал… По рассказам Патри, святой отец набрасывается на нее, как тигр после недельной голодовки. Патри всегда ждет своего дня Исповеди с нетерпением, и Анна много раз видела как она старательно подкрашивает свои маленькие аккуратные соски и тщательно бреет лобок — так нравится святому отцу… Жирный отвратительный пьяница! Кагором он видите ли причащает! Сам разбавляет его техническим спиртом из систем, и хлещет целыми днями. Не желаю думать о мужчинах — все они отвратительные похотливые животные без единой мысли в тупой башке!

А этот новый техник красив… Мощное сложение, густые длинные светлые волосы, чистый взгляд… Он сильно напоминает Вэлмэна, Человека-Стену, из ее любимого с детских лет сериала — такой же красивый, уверенный в себе… Когда он позавчера явно смущенно посторонился, уступая ей дорогу, она чувствовала всей кожей исходящие от него флюиды силы и благородства. Зря она тогда одарила его сердитым взглядом — он-то посмотрел на нее совсем по-другому. Он… Но теперь, когда стартовый срок позади, на него наверняка начнется азартная охота этих людоедок неудовлетворимых. Он даже не взглянет на несчастное существо, с трепетной, ранимой душой и красивой — если вглядеться повнимательнее — внешностью. Он наверняка прельстится этой стервой Ларсой… Он… Он такое же отвратительное похотливое животное, как и все мужики!

Анна оторвала глаза от контрольного монитора — услышала, как открываются двери в ее рубку. Кого там еще несет? Вряд ли кто из подруг решил поболтать с ней — все втихаря ищут этого Марка… Кому-то, наверное и повезет… А, может, уже повезло и хвастать прибежали…

— Здравствуйте.

Он! Собственной персоной, стоит робко на пороге, стесняясь — кулаки сжимает-разжимает… Наверное, хочет узнать, не получена ли свежая информация — футбол любят все! Натрахался, скотина, и пришел за записями футбола — бабы, да футбол, что их еще может интересовать, этих животных? Разве что — спиртное…

— Никакой информации еще нет, — грубо ответила Анна. А чего зря улыбки этому культуристу расточать, все равно ничего не светит…

— Да нет… Я не за этим… Я…

Не за этим? А что же еще? Анна оглядела скромное помещение — что тут может ему понадобиться?

— Я вас слушаю, — так же холодно сказала она.

— Я… Я, собственно, просто так зашел… познакомиться… К вам…

Ко мне! Ко мне! Ко мне! — застучало в висках. Не к этой стерве Ларсе, не к хвостовертке Патри, а ко мне! Ко мне!

Анна мгновенно расцвела от оглушительного счастья, словно она пробилась в финал Чемпионата Галактики в составе своей любимой сборной. И растерялась.

— Да вы проходите… проходите… Вас ведь Марк зовут, да? Меня Анна. Анна Бровски, я тут на связи…

О чем, о чем говорить? Как вести себя с ним?

— Я думала вас записи футбола…

— Нет, я просто так вот зашел… — Марк переступил порог. Двери закрылись. Он обернулся, точно закрылись за ним тяжелые ворота и он оказался на арене голый против вооруженного до зубов опытного гладиатора, а жаждущая крови толпа уже готовится опустить вниз большой палец.

— Проходите же, садитесь, — Анна вскинулась со стула, чтобы снять со второго ворох распечаток. Вот ведь надо же — только вчера велела роботам вынести диван. Такой милый, уютный — и все из за этой Ларсы… Спит тут Анна, видите ли, во время вахты… Стерва!

Какой-то он сегодня странный, этот Марк — бледный, дышит тяжело, движения какие-то нервные. Может, его замучили так, что он решил у нее спрятаться?

Она случайно взглянула на его брюки и все поняла.

Да ведь он же хочет! Хочет — меня! Меня! Меня! Меня!

Никогда в жизни, никто не хотел ее как женщину, никто не добивался ее. Никогда в жизни она не прижималась к мужскому телу, не знает запахов его. Никогда в жизни, ничья рука, кроме собственной ее, не касалась ее потаенных губ. Сразу между ног у Анны стало невероятно горячо, и одновременно какой-то острый приятной холодок пронзил ее всю. В ночных бредовых видениях, или в бессонных мечтаниях, сотни раз она представляла, как сильная мужская рука ведет по бедру ее, обжигая таким вот холодом… Она вздохнула и закрыла глаза, схватившись рукой за стол…

Марк подошел к ней.

— Вам плохо? — он взял ее за талию — Я… вам…

— Зачем вы пришли? — простонала она.

Ну пусть же, скорее… Какие еще слова нужны, у него же все выпирает из штанов, пусть берет меня, пусть делает то, что… Что именно она имела весьма смутное представление.

— Я… Я…

Чего же он? Или действительно, он пришел не за этим? Анна испугалась и открыла глаза. Желваки у Марка на скулах ходили взад-вперед. Он явно чего-то хотел, но не отваживался.

Вдруг он видимо решил что-то, и как будто прыгая с обрыва, положил руку на ее потрясающих масштабов бюст.

Анна расслабилась и обхватила его обеими руками.

— Ну же, ну же, сожми плоть мою своею волшебной рукой, выпей кровь мою до грамма последнего своим страждущим ртом, преврати меня в птицу парящую… — едва слышно прошептала она строчки популярной на Стмаде поэмы единственного местного стихотворца.

Он видно не понял, что это стихи. Мускулистая рука порвала крепкую ткань комбинезона, словно папиросную бумагу. Они единым порывом стекли на пол — Анна сильно протерла плечом по грани ножки стола, но почти не заметила этого. Лишь потом ссадина заболит, потом и обработает, потом… А сейчас… Сейчас Это случится, сейчас она впервые обнажит свое тело перед мужчиной. И каким мужчиной — мечта… Он… Он…

Ну ведь до чего обидно, подумала она — именно сегодня поленилась помыться. Именно сегодня на ней старые треволовые трусы, которые давно выбросить надо — со стрелками именно там, где это вовсе неуместно. Сейчас он увидит, встанет и уйдет… Нет! Только не это. Так близко то, о чем бредилось ей столько лет, что она не отпустит его. Нет!

Сколь ни коротко были подстрижены ее ногти, Марк почувствовал, как они впились в спину его. Боль лишь еще больше возбудила его. Руками неумело и нескладно стаскивал он с нее одежду, она приподнялась, чуть опираясь лопатками о пол, чтобы он скорее освободил ее от прилипшей к телу ткани. Сейчас, сейчас он войдет в нее и… И станет мужчиной. И испытает то, что один из старших братьев Марка назвал «наивысшим наслаждением, данным Богом человеку»…

Какая у нее огромная однако грудь… Марк пытался ртом поймать сосок, дабы впиться в него губами своими, но она так возбужденно дышала, изгибаясь под его руками трепетная и податливая, что грудь ходила ходуном и Марку это никак не удавалось. Он чувствовал резкий запах пота из-под мышек ее, видел копья мокрых слипшихся волос ее под мышкой левой руки — а у Патри и Лорен все чисто выбрито, пронеслось в голове — но что странно запах этот, волосы эти негигиенично мокрые распаляли его сильнее и сильнее. Невыносимо тянуть больше, а трусы не снять никак дальше…

Он запустил жадные пальцы прямо между ее восхитительно толстых, плотных ног и подумал, что сразу надо было о ней, о Анне мечтать, а не о худосочных девицах — вот настоящая женщина. Он увидел, как она прикусила губу, сдерживая то ли стон, то ли вздох, увидел, как дрожат веки ее закрытых глаз, как покраснели щеки…

Очень неумело он ткнулся фаллосом куда-то между ног ее. Свершилось! Он мужчина! Но нет, явно не свершилось — он никак не мог попасть куда нужно (а куда нужно у Патри мгновенно встало перед его глазами). Он уперся плечами в огромную грудь ее и раздвинул что-то горячее и мокрое. Вошел. Вот теперь свершилось. Он закрыл глаза и застонал от распиравшего его счастья…

Свершилось, пронеслось в голове. Он входит в нее. Он — красивый, словно сошедший из видеокниги, в нее — лягушку, уродину, квашню толстую. В нее… острая боль накрыла ее с головой, и слепящий красный фейерверк брызг вытеснил черноту закрытых глаз. Свершилось! Свершилось! Как она благодарна ему за это! Как она любит его… Как она ему… она для него… Она…

Она вдруг почувствовала что жаркое тело его уже не давит на нее. Она открыла глаза. Что случилось? Она ему не нравится? Только не это — она ждала… Чего? Черт знает чего, но ведь так все здорово! Она ждала вот этого самого, невзирая даже на сжигающую боль, ждала страстных поцелуев и нежных ласк…

А он привалился спиной к стене (даже ведь ни рубашку, ни брюк с себя не снял — отметила отстраненно Анна) и вытягивал сигарету из кармашка, глаза его были закрыты. Анна почувствовала что из огненного жара, где Марк только что был — был ведь, горит все! — потекла струйка жидкости, плечи ее судорожно дернулись от этого ощущения. Ей стало почему-то неприятно, она вдруг застеснялась наготы своего пылающего страстью тела, подспущенных неизящных трусов, сковывающих ноги… Ягодицы почувствовали холод пола. Она прикрылась разорванным комбинезоном.

И это все?!! Ну пусть бы хоть рукой своей провел по плечу, по шее, пусть бы хоть слово ласковое сказал…

Нет, сидит с безвольно упавшей рукой, а другой еле сигаретой в рот попадает… Скоты они все — сделал свое дело и наплевал на нее. Анне ужасно захотелось под душ. Не была она раньше с мужчинами и больше не будет!!!

Марк не знал что сказать, что делать. Он не ожидал такого. Столько мучиться, страдать, желать — и ничего особенного. И молочная белизна ее тела неожиданно показалась ему отвратительной. Он хотел еще и еще, но почему-то вдруг подумал, что не может принести ей удовлетворение. Не нужна ей его ласка, не нужно все что он может ей дать — ей нужно лишь грубое физиологическое наслаждение.

Вот он позор его — только вошел и сразу все кончилось…

Что-то бормоча, нескладно, ткнувшись в бедро сигаретой (хорошо хоть не в пенис попал, а то совсем бы хоть вешайся), окончательно смутившись, он вылетел их рубки и не глядя пошел прочь, чувствуя, как дрожит все под коленками. Он хотел еще, он жаждал ее, это восхитительное, влекущее творение из плоти, но он не мог забыть разочарованного взгляда ее бездонных глаз. Он никогда не сможет стать настоящим любовником, приносящим радость и счастье женщине…

Кляня себя последними словами и страдая от мучительного плотского желания, он зашел в коридор, в котором еще не был. Коридор оказался тупиковым — в конце его находилась лишь одна дверь. Марка вдруг перестали одолевать безрадостные рассуждения о смыслесобственной жизни и он пораженно уставился на тяжелую, черного дерева, резную дверь, резко дисгармонирующую с обычными здесь герметическими. На двери среди множества различных фигурок блестела не очень заметная табличка «Капеллан».

В конце концов это именно то, что Марку сейчас и требуется — излить кому-то свою душу, поделиться сомнениями и мучившим его неудовлетворением: как самим собой, так и обстоятельствами. Марк решительно толкнул дверь. Толкнул на себя, потом от себя, потом вправо и влево. Безрезультатно заперта. Марк заметил кнопочку звонка и долго жал.

Надо с кем-то поговорить по душам, выплеснуть накипевшее… Но кому? Петр болен и спит. Ларсу если и найдешь, так она наверняка занята, остальные опять сразу набросятся, прибавят к тому что и так бурлит, не разобравшись ни в чем. Капитан — но Марк не мог себе этого позволить. А капеллана нет на месте — где его черти носят в рабочее время? Если нет доктора душевного, надо идти к доктору тела твоего… Марк туда и шел, но в медпункте тоже никто не отвечал. Может уже вернулись. Приняв решение, он твердым шагом и осмысленно глядя перед собой, направился к медотсеку.

Килна Травер оказалась на месте — сидела за огромным письменным столом, подперев подбородок обеими руками (Марк обратил внимание, какой они изящной формы, а чуть черная поросль на внешней стороне лишь возбуждает… черт вот опять!) и буравила взглядом бледно-зеленую стену. Ни давешнего страха-отвращения, ни робости, как не странно, Марк не испытывал.

— К вам можно? — уверенно спросил он.

Килна прекратила свое безнадежное занятие (стены на корабле сверхпрочные) и обратила взгляд на вошедшего. Марк поежился, но тут же гордо поднял голову и честно посмотрел в ее зеленые глаза. Слава богу, тут не надо лицемерить, что-то придумывать — почему-то он ее не стесняется, и поэтому на душе вдруг стало удивительно светло.

— Что-то случилось? — усталым голосом спросила врач. — Проходите, садитесь.

— Нет, все хорошо, — поспешил успокоить ее Марк. Он вошел и рука его автоматически нажала блокиратор дверей. — Я чисто по-дружески зашел поговорить. Как к старшему товарищу. Можно?

— Издеваешься? — зло огрызнулась Килна, но тут по его чистому прямому взгляду поняла — нет не издевается.

Она безнадежно улыбнулась, встала из-за стола и направилась к застекленной стойке (под халатиком нет даже давешних розовых трусиков, непроизвольно отметил Марк). Провозившись минуты три, она вернулась к столу, неся в руках два мерных стаканчика, наполненных почти до краев хрустально прозрачной жидкостью с характерным запахом. Один стаканчик она придвинула Марку, из ящика стола достала большую плитку гванского шоколада и сорвала упаковку.

— Прошу, — приглашающе сказала Килна, и не дожидаясь Марка залпом осушила стопку, как алкоголик с большого перепоя дорвавшийся до желанной влаги.

Похоже, подумал Марк, ей утешитель-исповедник требуется сейчас гораздо больше, чем ему самому.

Он тоже выпил и чуть не поперхнулся — неразбавленный спирт (лучшего эквивалента которому за тысячелетия так и не нашлось) расплавленным свинцом потек где-то внутри грудной клетки. На правом глазу навернулась слеза. Марк поспешно потянулся к шоколаду.

— Я слушаю тебя, — сказала Килна, не присаживаясь.

Марк посмотрел в ее усталые зеленые глаза, увидел чуть наметившиеся морщинки, интеллигентную складку у рта… И вдруг понял, что перед ним врач, профессионал — перед ним стесняться нечего, как перед Богом.

И стал путано, порой — не находя необходимых слов — сбиваясь не пошлость, чуть ли не непристойность, но совершенно честно и откровенно рассказывать, сам удивляясь этой своей откровенности. Поведал ей всю свою несложную биографию, и события-переживания всего столь бурного сегодня, подивившись сколь много в него вместилось, а ведь день еще однако не кончился.

Килна слушала внимательно, не перебивая, даже сочувственно. Только когда он рассказал об Анне она чуть удивленно вскинула черные брови:

— Колобок? Вот уж не подумала бы…

— Короче, — закончил Марк, — я животное. Я… Я ничего не умею, ничего не могу…

— С женщинами, — поправила его Килна, улыбнувшись. И добавила: — Пока ничего.

Она снова поковырялась в стойке и вновь наполнила мензурки.

— Наверное, тебе бы следовало прочитать лекцию для молодоженов когда-то лет семь назад я занималась этим на Страуге-Фонте, во Пландирском Социальном Центре. Но вряд ли тебе сейчас надо все это рассказывать, а показать на практике я не….

— Да что, что вы, — взволнованно перебил ее Марк. — Может мне как раз и необходимо, чтобы кто-то именно рассказал… Чтобы не повторить позора моего. Он перестал пожирать взглядом ее фигуру, видел только глаза…

Она неожиданно села ему на колени.

— Все одно — другого не дано, — загадочно ответила она.

И принялась рассказывать — мягко, с юмором, с конкретными примерами, абсолютно без пошлостей. Рассказывать то, что он мог прочитать в любом учебнике, да так и не сподобился. Но одно дело читать учебник, другое когда вот так вот — с глазу на глаз Учитель дает лекцию тебе одному. И он понял, почему потерпел конфуз с Анной — он недостаточное внимание уделил (а если положить руку на сердце, то не уделил вовсе) предварительной ласке. А по словам Килны для женщины это самое главное, если не считать того, что после того, как «свершилось» женщине требуется ласка еще больше.

Марк аж застонал от досады на себя и запоздалого раскаяния (может вернуться в рубку и попытаться воспользоваться полученными знаниями?).

А Килна уже рассказывала о различных эрогенных (это еще что такое? подумал Марк) зонах, о том как лучше и где лучше ласкать женское тело (незаметно налилось по третьей). Она расстегнула халатик и показывала прямо на себе, забыв что перед ней сильный, красивый и неудовлетворенный мужчина.

Марк встал.

— Разрешите попробовать, — сказал он и как можно нежнее провел пальцами по нижней части ее левой груди и чуть коснулся бурового соска, который моментально набух от прикосновения.

Она взглянула на него удивленно, тряхнула головой и рассмеялась теория закончилась, пора переходить к прак… Но тут же взгляд ее затуманился.

— Нет, нельзя.

Марк охнул и отступил на несколько шагов, как ошпаренный. Килна посмотрела на него и сказала:

— Не в тебе дело, к сожалению, а во мне. — Она окончательно сбросила халатик и чуть раздвинула ноги. — Смотри, видишь? Это по приказу капитана — чтоб ее распучило, фригидную! — на два месяца…

На бедрах Килны, как плотно облегающие плавки, светилось сиреневым тончайшее силовое поле.

— Что это? — поразился Марк.

— Пояс девственности, — обреченно ответила Килна. — Кстати, из-за твоего дружка… Кто ж знал, что он таким слабым окажется…

Марк взял стопку в руку. Она оказалась пустой. Килна вновь направилась к стойке — наполнить. Видно, ей с ним все-таки было хорошо, раз не прогнала давным-давно, Да и в глазах ее зеленых засверкали жизнерадостные искорки.

Что такое «пояс девственности» Марк знал — Филипп Фроз рассказывал как-то. Чтобы женщина не совокуплялась, биоавтоматом цепляют такое вот силовое поле — снять его невозможно, но держится оно не более сорока дней. Двигаться оно совершенно не мешает, писать-какать тоже, но если с внешней стороны что-то попытается проникнуть… Фроз показывал свой фаллос — как в тартовой кислоте выполощен, фиолетовый аж и весь в волдырях. Вот к чему приводит недоверие к современной технике — три месяца после на женщину сам не взглянешь…

Килна поднесла ему стопку. Марк встал и посмотрел ей в глаза. Она не выдержала его пронзительно-страстного взгляда и поставила стаканчики на стол. Обхватила его тонкими руками своими за плечи и впилась в губы его долгим поцелуем.

Вот чего он упустил с Анной. Вот чего не могли дать ему ни Патри, Ни Лорен, ни… Ну Ларса может быть и даст. Вот сейчас ему больше не надо ничего — вот так вот пить ее губами своими, чувствовать тело ее дрожащими руками. Вспоминая данный только что урок, он осторожно и предельно нежно принялся ласкать именно там, где она показывала…

— Я ненавижу капитана, за то что сейчас происходит… — страстно прошептал Марк ей на ухо — как будто кто мог подслушать!

— Непреодолимых препятствий нет, — прерывисто дыша после длительного поцелуя ответила Килна. Если «нельзя», но очень хочется — то можно. Кто хочет тот добьется…

Марк сам не заметил, как она сняла с него рубашку. Вдруг что-то тяжелое бухнулось ему на ногу. Ах да, парализатор…

Не прекращая ласкать его, она подвела Марка к операционному столу. Он лег, не отрывая своих рук от ее вожделенного тела — ах, эта ямочка на предплечье, она так прелестна…

Килна расстегнула его брюки, освобождая томившийся в неволе источник наслаждения.

Марк приподнял голову — напрягшийся струной фаллос был липкий и в крови — после Анны. Марк залился краской, хотел вновь застегнуться, он чувствовал себя в этот миг просто ужасно.

Но Килна, улыбнувшись мягко и понимающе, мгновенно достала что-то стерильное, что-то булькнуло и холодный освежающий тампон сделал его чистым и готовым к бою.

Килна что-то сказала — Марк не разобрал нежно произнесенных слов. Склонившись над ним она впилась в него (Марк вспомнил как она же делала это же Петру — нет, совсем не так!). Марк ощущал себя на седьмом небе, он жадно, стараясь запечатлеть в мозгу каждый миг, смотрел на эту красивую женщину, отдающую ему себя таким образом (ибо другим способом обстоятельства не позволяют). Он напрягся до предела весь, ноги стали как стальные, руки вцепились судорожно в края операционного стола… О-о-о!!!

Волнами сходило наслаждение, оставалась лишь потрясающая сладкая истома, Килна умелыми руками не спеша ласкала его грудь. Он вспомнил, как она говорила, что для женщины «что после: важнее всего», сел и, превозмогая свою сладкую истому, впился губами в ее трепетную левую грудь… Глаза ее были закрыты, голова запрокинута. В уголке нежного кораллового рта Марк увидел неподвижную белую капельку, словно из белоснежного мрамора…

— Я люблю тебя, — совершенно искренне произнес он. В данный момент он сам верил в это, хотя знал что через какое-то время он будет думать совершенно по-другому. Но сейчас он готов был сделать для нее все. Так он себя еще никогда не чувствовал.

Она отстранила его и вышла в соседнюю комнату. Он сел на столе и тряхнул головой, вытер руками мокрое лицо.

Она вернулась, держа в руках искусственный пенис с подвязками.

— Сделай мне хорошо, — сказала она. — А потом я тебя еще раз удовлетворю, — она слизнула наконец язычком капельку с уголка рта.

Он действительно готов был сделать для нее все и потому встал. Брюки свалились, он ногой друг об друга снял совсем. Она даже отступила на пару шагов, чтобы полюбоваться мощным стройным телом Марка. И Марку это сильно польстило — он никогда как-то не думал, что может нравиться женщинам…

— Что-то в тебе есть такое… — томно сказала она, — что-то, что очень-очень нравится женщинам…

— Мышцы, что ли? — глуповато улыбаясь спросил он.

— Дурачок, — ласково сказала Килна и Марк покраснел.

Она крепко привязала к нему искусственный пенис из какого-то эластичного и очень прочного материала (чем еще больше ввела Марка в смущение — но техника безопасности превыше всего!) и легла на операционный стол, широко раздвинув ноги. Марку хотелось уткнуться головой меж ее ног восхитительных, но сияющее силовое поле останавливало его. Он провел рукой по безукоризненной формы бедру и забрался на нее. Она умелым движением вставила искусственную приставку и задрала ноги к потолку. Марк подсунул руки под спину ее и впился устами в грудь.

Килна видно догадалась, что ему кажется будто и так все идет хорошо, улыбнулась едва заметно, взяла нежно его за бедра и начала ненавязчиво руками показывать что необходимо делать. Марку стало неудобно, он вытащил из под ее спины руки, оперся о стол рядом с ее разметавшимися волосами и начал двигаться, как ей желалось.

Он не отрывал глаз от ее взволнованного лица, он слышал и даже всем телом ощущал ее прерывистое дыхание. Он стал убыстрять движения, дыхание Килны тоже участилось, переходя почти в хрип. Марк — спортсмен и набрать темп ему ничего не стоит, вот только собственный фаллос уперся в искусственную преграду…

Килна застонала так, что Марк испугался — не отдает ли она концы, но тут же подумал, что, наверное, так и должно быть, что когда она делала ему ЭТО, то со стороны он выглядел вероятно так же. Он все убыстрял темп, пока она не открыла глаза и нежно не отстранила его. Он впился поцелуем в уста ее, помня о важности послеполетной профилактики.

— Ты… ты… ты — волшебник… я хочу тебя… — страстно прошептала она. — Как только рассосется эта гадость… рейс еще не кончится… Ты только к другим не ходи… Все здесь — потаскухи! Я тебе сама все сделаю…

Говоря все это, она вновь уложила его на стол и осторожно сняла приспособление, доставившее ей такое сильное наслаждение (а Петр видно так и не смог этого сделать — пронеслось у Марка в голове). Марк взглянул на то, что она рассматривала — металлический стержень, покрытый ошметками чего-то резиноподобного и вроде как чуть ли не обуглившегося…

Килна рассмеялась и отшвырнула использованный предмет в сторону.

— Если нельзя, но очень хочется… — повторила она склоняясь над Марком.

В этот момент раздался звуковой сигнал — кто-то жаждал войти. (На этот раз успел, успел — не вышли происки зловредной судьбы, — хохотал восторженно Марк в душе.) Килна набрала полную грудь воздуха, сжала свои прелестные пальчики в кулачки и с досадой выдохнула.

— Капитан, кто же еще? Га-адина, — прошептала она. И тут взглянув на Марка поняла, что если капитан его здесь увидит, то ничего хорошего ждать не придется. Марк это тоже сообразил — он уже натягивал брюки, одновременно пытаясь влезть в форменные ботинки.

Килна раздвинула лановую ширму.

— Спрячься здесь и все будет хорошо. Я хочу тебя… — нежно прошептала она и чмокнула его в щеку.

Застегивая на ходу халат, она направилась к дверям. Как хорошо, что я случайно закрыл их на блокиратор — подумал Марк.

Петр полулежал на своей постели — думы тяжкие одолевали его. Дым лениво поднимался к потолку от полуистлевшей сигареты, в другой руке Петр держал стакан с последними глотками пьянящего илианского. Выпитое вино лишь отягощало невеселое настроение его.

Клоака, в которую ввергли его две ненасытные девицы, казалась бездонной и безнадежной. Он никогда не покажет свое состояние этому салобону Марку, но на самом деле — впору удавиться…

Что за дела — мужик он в конце концов или нет?!! Петр с силой затушил сигарету прямо о стену, допил вино и сел на постели.

Докторша все ж знаток своего дела — нога почти не болит. От этого, правда, его ненависть к ней ничуть не стала меньше. Вколола ему какую-то гадость и надсмеялась… Мышцы Петра вздулись. Вот уж нет — с ним такое не пройдет. Он встал и, хромая, подошел к зеркалу. Шрам пересекал его щеку фиолетовый, вздувшийся — но не портил мужественное выражение его лица.

Кое-как одевшись, Петр открыл дверь в коридор. На пороге стоял бездушный робот, посмотрел своей уродливой оптикой на него, но ни один манипулятор не дрогнул. Петр расхохотался — этот щенок поставил здесь дурацкую груду металла для его защиты! Идиот! Ну он всем докажет, что не его надо защищать от этих мокрощелок, а их он него, Петра.

Прихрамывая (нога, однако, в этом деле не главное), он направился прямиком в медотсек — начинать, так с обидчицы.

По дороге Петр все больше и больше распалял себя, придумывая как и сколько раз он грубо и грязно изнасилует докторшу, сорвав с нее белоснежный халат.

То, что ему не открывали на его требовательный сигнал, он воспринял как еще одно личное оскорбление. Он нажал еще раз.

Двери открылись, на пороге стояла Килна Травер. Петр нагло вошел и рукой, не глядя, нажал на блокиратор дверей. Они послушно закрылись.

Килна, увидев Петра, облегченно вздохнула и что-то хотела сказать, но он хамски схватил ее правой рукой за талию, впился губами в наглый ее рот, левой рукой придерживая голову, чтобы не вырывалась. Она слабо пыталась сопротивляться, но потом обмякла в руках его и сама чуть не укусила губу ему в экстазе.

Без лишних слов, по хозяйски, даже не соизволив дойти до дивана или операционного стола, а прямо так, стоя, Петр раздвинул властно правой рукой ноги ее и резким толчком вошел…

Петр заорал так, что, казалось, крик его болью пронесся по бесконечным коридорам бесчисленных отсеков огромного звездолета и эхом отозвался в каждой клеточке равнодушного космозверя. Всепожирающая боль затуманила его рассудок. Он кулем свалился к зажавшей от ужаса рот Килне Травер и схватился обеими руками за обожженное свое мужское достоинство… Сквозь багровый туман он увидел обеспокоенное лицо Марка и подумал: «Опять этот мальчишка под ногами кру…» — и потерял сознание.

Корабельные часы пробили полночь.

Спали натренировавшиеся за день в спортзале девицы из группы захвата.

Спала медсестра, мокрая от пота, на скрутившихся жгутом простынях, сны ее были легки, приятны, эротичны…

Анна Бровски с замиранием сердца смотрела, как брат ее на последних минутах заколотил-таки решающий мяч в ворота гриторианской сборной. Рука ее была засунута глубоко в новые свежевыглаженные трусики, где все полыхало огнем и стонало в желании чего-то такого… думать об этом Анна не желала.

Официантка Жаклин с ноющей сладострастной болью внизу живота и с предвкушением вкусной ночи постучала в резную деревянную дверь капеллана.

Старый распутник открыл дверь и, благословив, впустил. Указав Жаклин на роскошное кресло, он подошел к стене, где висел график исповедей. Убедившись, что сегодня действительно очередь Жаклин (а в день он больше одной не исповедовал — берег свои старческие силы), он стал размышлять, стоит ли выставлять кагор, которого еще много, так как начало рейса, или же официантка перебьется свежеслитым из катовера спиртом. Остановившись на последнем, он направился в соседнюю комнату.

Патри и Лорен лежали на обширной тахте Патри валетом и привычно-равномерно, строго в такт двигались. Длинная эластичная дубинка, с обеих сторон заканчивающаяся характерной грибообразной формой, была с обеих же сторон вставлена соответственно куда следует. Патри испытывала оргазм. Лорен уже давно кончила, старалась ради подруги и думала, что завтра или того, или друг-ого техника они обязательно отловят и…

Килна Травер третий час билась в лаборатории, пытаясь рассосать пояс девственности, поставленный ею на жодсонный манекен. Она была хорошим специалистом и истово верила в удачу. А все-таки в этом Марке, что-то есть, что-то такое… она мечтательно улыбнулась.

Дерни Кайз стояла в собственной каюте, где в отличие от ее рабочего кабинета, всю стену занимало огромное зеркало. Она стояла перед ним обнаженная и задумчивого кусала ногти. Девять лет не знало ее тело мужчины. Никто не мог растопить лед ее сердца, после того как она попала в катастрофу на Спаде, на той злополучной взлетке перед мотелем на берегу залива. Тогда она выкинула неродившегося ребенка и муж бросил ее. Неисповедимы пути Господни — через девять лет ей, возможно, предстоит вновь с ним встретится… Ибо именно ее бывший супруг, ныне всегалактически известный пират Глорвилт, сейчас охотиться за ее звездолетом, не подозревая, что это подсадная утка и охота идет на его самого. И если они встретятся, не задумываясь всадит она в него полный разряд. Ибо он виноват во всем. Ибо из-за него сердце ее покрылось ледяной коркой. Ибо из-за него… Впрочем, в этом Марке действительно что-то есть, не зря же эта блудница Твин вьется около него, как пчела вокруг сладкого.

Аккуратно выведенный из строя робот-погрузчик, стоял величественным полуторатонным памятником самому себе у стены рядом с каютой Петра.

С невидящими ничего глазами Петр лежал обнаженный на своей кровати, уставившись в потолок. Тело было опять обнажено, а то, чем Петр всегда — и не без оснований — гордился, теперь представляло собой весьма жалкое зрелище…

И тем не менее Звана Трейк не отрывала от тела Петра напряженного взгляда, усиленно массируя свои соски и сладострастно причмокивая.

Капитан Глорвилт оторвался от изучения фонографии капитана «Лоуфула» и потянулся. Неисповедимы пути Господни — вот и их с Дерни дороги разошлись кардинально, чтобы вновь встретиться. Наверное, он был не прав тогда — но чего ворошить прошлое. Правда, если они встретятся снова…

В кабинет вошел Бен Дереви, преданный и старейший его помощник и друг, вместе ступивший с Глорвилтом на опасную тропу вольной жизни.

— Когда приблизимся к «Лоуфулу» настолько, что сможем взять в поле? спросил он у Бена.

— Через часов сорок-сорок пять, — моментально ответил его правая рука.

— Та-ак…. - задумчиво произнес Глорвилт. — Значит через четверо суток мы должны ступить на борт «Лоуфула». Ты уверен, что груз на борту?

— Да, капитан. Наши ребята основательно поработали с их техником в темпском госпитале. Данные стопроцентные. Осечки быть не может…

Марк стоял под душем, подставляя лицо ледяным упругим струям. Он был счастлив. Ибо сегодняшний день привнес в его жизнь то, чего он был по глупости своей дотоле лишен. И сейчас придет Ларса Твин — женщина, достойная мечты. Придет не к мальчику, но к мужу. У которого кроме бугров мышц, есть пусть маленький, но опыт, и большое желание. И главное, в отличие от Петра, возможности. Хотя Петра, конечно, жалко…

Ларса Твин шла по еле освещенному коридору звездолета, в роскошном вечернем платье, тщательно вымытая, искусно подкрашенная и талантливо причесанная. В руке она несла бутылку «Шампанского». Марк должен по достоинству это оценить — «Шампанское» один из многочисленных символов Земли, которую Марк так обожает. «Шампанское» запрещено изготавливать и продавать везде, кроме как на самой Земле. И эту бутылку Ларса берегла семь лет (правда, из двадцати пяти это еще только предпоследняя). Что же в этом мальчике такого, что многоопытное сердце Ларсы бешено колотиться от ожидания свидания? Ведь такие ночи стали давно для нее обыденностью. Но в этот раз…

Она еще не знала, что сегодняшняя ночь будет для нее лучшей в жизни. Но надеялась на это.

3

— Нет, святой отец, мне больше не надо, — Марк закрыл своей могучей дланью хрупкое жерло хрустальной (наверное) стопочки.

Капеллан обиделся.

— Что значит не надо? — забасил священник. — Я тебя что, спаиваю, что ли? — («Разве это пить?» — подумал святой отец.) — Я исповедова-ик-аю тебя, заблудший овен мой!!! На чем мы остановились? На этой белобрысой стерве? — капеллан попытался поймать вилочкой ускользающий по тарелке блестящий маленький грибок.

— Почему это стерва?! — поразился Марк. — И о ком это вы? Совершенно неосознанно он поднял стопку, едва закрашенную кагором и чокнулся.

— Стерва и есть стерва, — парировал святой отец, как будто читал проповедь с амвона.

— Нет, та-ак нельзя. — Марк хотел взять последний кусочек стерилизованного анчоуса, но воспитание не позволило и он воздержался.

Капеллан был стар, но выглядел пышущим здоровьем, неутомимым забулдыгой. Они сидели в его кабинете, что позади комнаты священных церемоний. Три четверти часа назад капеллан отслужил вечернюю воскресную мессу, Марк подошел к нему по своему личному делу и капеллан затащил его сюда. Марк сам не был верующим, хотя причислял себя к католикам-гуманистам (он верил во Всепобеждающий Разум Земли), но ко всем религиям относился с уважением. И разглядывая сейчас довольного священника, после выпитой стопки активно накладывающего в тарелку их салатницы аппетитного вида оливье, он подумал, что зря, наверное, вообще пришел сюда. Марк отчаянно, залпом опрокинул в себя обжигающую жидкость.

Пока он морщился и закусывал, капеллан успел налить еще по одной.

Марк собрался с силами, вздохнул и выпалил:

— Я и Ларса Твин хотим, чтобы вы нас обвенчали. — Он перевел дыхание и добавил: — И как можно скорее.

Святой отец отложил вилку, вытер салфеткой губы и посмотрел на Марка. Во взгляде его не было удивления, скорее такое отечески-опытное, с высоты прожитых лет среди звезд, осуждение: «Эх, несмышленая, вечно торопящаяся молодость…»

— Так. Это серьезно, — сказал он и отставил стопку. — И чья это инициатива, твоя или этой… или твоей избранницы?

Марк смутился.

— Ну, вообще… наша. Но к вам я сам пришел: решили — так решили, чего тянуть!

— Что ко мне сам пришел — это я понимаю, она-то бы этого никогда не предложила.

Марк вдруг отчетливо представил Ларсу и капеллана в постели — и замотал головой, отгоняя неприятное видение. Ларса тоже отзывалась о святом отце без должной почтительности. Может, он просто домогался ее и она ему отказала, вот он и ненавидит Ларсу? Марк вспомнил о пресловутом графике исповедей, о котором как-то обмолвилась Ларса. Он не удержался и спросил:

— А Ларсу вы тоже… исповедовали?

Священник недоумевающе посмотрел на него. Потом неожиданно расхохотался — громко до неприличия — и потянулся к графину.

— Я никогда ничего не делаю против чьей-либо воли, — сказал он, разливая розоватую влагу по стопочкам. — А если тебя интересует — спал ли я с твоей нынешней избранницей… Я боевой офицер, я должен поддерживать боевой дух на корабле. Высший офицерский состав в этом не нуждается. К тому же, — добавил он, поднимая стопочку, — Inter caecos regnat luscus конкурентов мне здесь обычно нет. А мне и так хватает на этом корабле, я уже стар. Я довольствуюсь малым. Мое призвание — утешать нуждающихся. — Он смотрел в дальний угол ярко освещенного маленького, уютного помещения и слегка барабанил пальцами по столу, покрытому изысканной желтой скатертью. — Да, утешать нуждающихся, в чем бы это не выражалось. А не навязывать что-либо кому-либо. Будь то мои убеждения, будь то моя любовь… На этом корабле представители восьми религиозных конфессий, и по-человечески заповеди как минимум двух из них для меня неприемлемы. Но я ни жестом, ни движением лицевого мускула не выдам этого, ибо уважаю чужие убеждения. «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены…» Если бы я не чувствовал, что тебе сейчас необходим мужской разговор, наше общение ограничилось бы пятью минутами. Прозит. — Капеллан поднял стопку.

Марк чокнулся, но выпить не спешил.

— Не судите, и не будете судимы… — задумчиво повторил он. — Почему же вы называете Ларсу «белобрысой стервой»?

— Если бы она пришла ко мне, — размеренно, отчетливо выговаривая слова сказал священник, — я бы подобрал необходимые ей в этот момент слова, подобрал бы подобающую интонацию голоса и участливое выражение глаз — это моя профессия. Даже больше — моя жизнь. Я бы ни намеком не выдал бы своего отношения к ней — хотя, наверное она об этом прекрасно осведомлена… полагаю я. — Капеллан вздохнул и пронзительным взглядом одарив Марка, прямо спросил. — Зачем тебе все это надо, юноша? Затем тебе эта женитьба?

Марк вместо ответа выпил разбавленный кагором спирт и потянулся-таки за последним кусочком анчоуса. Капеллан не отрываясь смотрел на него, и Марк понял, что от ответа не уйти.

— Я люблю ее. — Марк натолкнулся на иронически-удивленный взгляд священника и сказал: — Я уверен, что люблю. А разве возможно ЭТО без любви. И раз уж я… — Марк смутился, но потом подумал, что в конце концов перед ним священник, и тайн от него быть не должно признался: — Я овладел ею, значит должен жениться.

Капеллан вновь расхохотался грубо, обидно и неприлично.

— Это она так сказала тебе?

— Этому меня всю жизнь учили, — твердо и непреклонно ответил Марк.

— А она хочет этого?

— Да. Она сама призналась, что устала жить неприкаянно и хочет семью.

Капеллан грузно вылез из-за стола, сложил руки за спиной и прошелся по комнате. Дошел до висящего в углу небольшого бронзового распятия, встал перед ним и задумался надолго о чем-то.

Марк терпеливо ждал, не нарушая звенящей тишины, воцарившейся в этом излучающем доброту помещении, таком домашнем и непривычном для аскетической обстановки «Лоуфула».

Наконец капеллан заговорил, облокотясь на столешницу антикварного, возможно с самой Земли вывезенного, письменного стола. Заговорил неспешно и проникновенно, будто каждым словом пытаясь добраться до сокровенных уголков души слушателя:

— Я на «Лоуфуле» с самого первого дня. С того дня, как его вывели в открытый космос. Все восемьдесят лет, вместивших в себя столько событий, что не пришлось и на долю самого Моисея за его бурную легендарную жизнь. Я единственный на корабле, кто не сменяется на отпуск — ибо «Лоуфул», это все, что у меня есть, это моя жизнь. Дважды корабль за эти годы был на профилактическом ремонте, и дважды я ложился на биообновление. Когда «Лоуфул» встанет на вечную стоянку, я отправлюсь умирать на Землю, я скопил для этого достаточно средств. Но пока он мчит среди звезд, я буду здесь. И я всегда знал, что творится на корабле — для меня нет на «Лоуфуле» тайн. И я всегда с экипажем при выполнении опасных заданий, когда необходимо покинуть надежные стены звездолета. Когда-нибудь, юноша, мы выберем с вами вечерок, и я расскажу вам множество забавных и поучительных историй. Я помню все. И я мог бы вам многое поведать про вашу избранницу — Ларсу Твин, которая уже шестнадцать лет на «Лоуфуле», это ее девятая годовая вахта. Но я вряд ли имею право, говорить что-либо про нее, кроме хорошего. А хорошее про нее, честно говоря, хотя тоже мог бы, говорить, нижайше прошу прощения, мне не хочется. Я просто расскажу одну историю, не имеющего прямого касательства к делу.

Капеллан вздохнул, окинул комнату взглядом, как бы со стороны оценивая свою напыщенно-нравоучительную позу, едва заметно ухмыльнулся и прошел обратно к столу. Не спеша сел, подготовил себе закуску, налил себе и Марку спирта в маленькие, такие симпатично-домашние стопочки.

— В Галактике огромное количество удивительных миров, — начал священник. — Ты наверное слышал про планету Аид. — Увидев, что Марк отрицательно качнул головой, капеллан пояснил: — Есть такая, четвертая планета системы Эдубей. Единственная пригодная планета системы, до ближайших освоенных систем пилить и пилить, наматывая парсеки… Так вот это удивительная планета. Атмосфера, пригодная для человека, потрясающей красоты сиреневато-красные горы и лазурные долины на большей ее части… Но то ли эта планета какой-то живой организм, то ли еще что, однако обладает она одним странным качеством. Каким-то образом она постигает сущность появившегося на ней разумного существа — будь то человек, или гриторианин, или кто еще… Через какое-то время после прибытия на Аид через небольшое, от пяти минут до нескольких часов — рядом с тобой возникает некое существо… Да-а… Вообще-то это, наверное, очень интимное зрелище, люди не любят эту планету. Хорошо еще если рядом с тобой возникнет благородный лев, на худой конец розовый кролик с распущенным павлиньим хвостом — это еще как-то терпимо, но когда огромной длины гадюка, либо что-то отвратительно-мохнато-паукообразное, в то время как ты всю жизнь считал себя отважным тигром… да… Там находится земная научная база — изучают, так сказать, феномен. И всех прибывших встречают тепло и радушно — материал накручивают. Только летят туда не очень чтобы. Хотя говорят, если посетить Аид второй раз — то существо появится вновь и необязательно такое же — человек-то меняется…

Капеллан, налил в фужер соку, не торопясь отпил. Марк достал сигареты и вопросительно взглянул на священника. Тот кивнул.

— Да, конечно, кури, молодой человек. Ты ждешь, к чему я это все? Так вот, это случилось то ли восемь, то ли десять лет назад. Мы попали в очередную заварушку, что-то там у техника — тогда еще старая Драваа Стенс служила — не заладилось, нас занесло в ту глушь и мы вынуждены были обратиться за помощью — не помню чего там от них требовалось — на базу Аида. Нам радостно сообщили, что помогут во всем, и пусть мы спускаемся на планету. Я-то знал про Аид, и не мог отсидеться на борту «Лоуфула». К тому же я стар, себя знал, да и нервишки крепкие. Так вот, высадка была не очень-то удивительная, и не шибко интересная для тамошних коллекционеров голомуляжей всяких монстров. Эта планета, видно сканирует человека, вбирает в себя образы и знания, так как чего-то особо инопланетного, чужого ни у кого из спустившейся бригады с «Лоуфула» не возникло — по Аиду теперь бегает стая матерых серо-бурых волчиц — отражение сущности наших звездолетчиц, — гоняясь за местными крысами с роговыми очками, которых на планете почему-то огромное количество… Размножаются естественным путем там что ли… Или проверки инспекторов с Земли на Аиде не редкость — иначе бы откуда столько. Впрочем, я отвлекся. В общем — почти у всех членов экипажа отражением стала волчица, что, собственно, не было для меня какой-то неожиданностью. Но одно существо меня поразило — огромная, метров девяти в длину, изумительно светлого янтарного цвета, аж чуть ли не просвечивая на ярком солнце, с золотистыми волосиками, по песку Аида продвигалась фантастическая сколопендра. И тут же схватила и пожрала, оказавшегося на ее пути могучего черного с подпалинами самца-гориллу, или кто он там был. Надо сказать, живности всякой там бегает немеренно — людям за пределы силового поля Станции выходить категорически запрещено… О чем я? Так вот, угадай, чье отражение внутренней сущности это было?

Марк молчал. Идея с женитьбой на Ларсе где-то в самом глубоком слое подсознания ему явно не нравилась, но посоветоваться было не с кем. И он внутренне порадовался, что сидит с умным, многое повидавшее на своем веку, священником, которому можно вывалить все, что мучает и который поймет и выслушает. И он понял, что теперь с Ларсой, которая всего за трое стандартных суток начала утомлять его, ему будет гораздо проще. И абсолютно неожиданно для себя он спросил капеллана:

— А у Капитана кто появился? — И тут же пожалел о вырвавшихся словах.

— Я бы все равно не сказал, это к делу не относится. Но тогда она еще не служила на нашем корабле. Тогда капитаном была Елена Свит, погибшая через полгода на Ангерстане — крутая была заварушка, весь наш взвод десантниц почти полег тогда… — Священник помрачнел, густые брови сдвинулись. — Давай, Третий Тост. Помолчим, хотя тебе, еще, наверное, некого поминать… но будет. К сожалению, будет…

Они вновь выпили. Закусили. И Марка прорвало. Он рассказал обо всех своих душевно-сексуальных переживаниях и нравственных мучениях — мучениях неопытного юноши попавшего в общество искушенных жриц Амура. И жалел, что не застал тогда капеллана, в тот первый раз, когда шел. Хотя… тогда он попал к Килне и был весьма удовлетворен полученным уроком и на всю жизнь запавшей в душу фразой: «Если нельзя, но очень хочется — то можно!»

Священник слушал его внимательно (как и Килна в прошлый раз), задавал вопросы, и рассказывал то смешные случаи, то откровенно непристойные, то душещипательно жалостливые. Марк за этой беседой совсем запамятовал, что уже поздно, что в его каюте, наверняка уже разобрала постель и ждет его чисто вымытая белобрысая сте… (Марк помотал головой) Ларса.

Марка все подмывало спросить, кто же был отражением сущности самого святого отца, но догадывался что задавать этот вопрос не стоит. И думал а хотел бы он сам оказаться на той далекой удивительной планете? Кто был бы его отражением? Трудолюбивый муравей? Или вечно пятящийся назад рак? Или тупой гамадрил? Или что-то совсем уж невообразимо гадостное?.. Хотел бы он узнать кто все же? Скорее всего нет.

А капеллан, профессионально проводя беседу, входящую в должностные обязанности его, думал, что вот сидит перед ним мальчик — красивый, сильный, умный, воспитан вроде правильно — и как еще его жизнь переломает, перекроит, переворотит… И, возможно, уже в этом рейсе. А про то существо, спроси его Марк, он бы с гордостью ответил (было чем гордиться святому отцу), что появился старый, но еще сильный филин, разом сцапавший двух очкастых крыс, подбиравшихся к ярко оперенной только что появившейся колибри — отражению его любимицы Лани Васп — сложившей голову свою на Ангерстане ради далеких ей целей…

— Я люблю тебя, Марк, — нежно сказала Ларса и поцеловала его в губы.

Марк открыл глаза и привстал на постели. Ларса провела рукой по его взъерошенным волосам.

— Я люблю тебя, — повторила она. — Мне пора идти, служба зовет. Так хорошо, как с тобой мне еще не было никогда. — Она встала с колен, кокетливо расправила на себе складки осточертевшего (и ей и ему) комбинезона и, послав Марку воздушный поцелуй, открыла дверь из каюты. Игриво помахав ручкой она вышла.

Марк провел ладонью по лицу. Надо вставать. Он потянулся и пошлепал босыми пятками в душ.

Ларса шагала по коридору и улыбалась своим мыслям. Хватит бродяжничать по космосу, думала она. Пора заводить семью, детей… И Марк для этого — наилучший кандидат, сильный, надежный, не шибко умный… То, что от мужа и требуется. Уж его-то она не упустит. Прошло время идиотских ошибок и глупейших сцен, занозою сидящих в памяти. Действительно, таких мужчин у нее еще не было — Марк хорош в постели, пусть не опытом (его у самой Ларсы на двоих хватит), но темпераментом, но уважением и удивительной мощью, исходящей от его движений. Все силы надо приложить, чтобы он не сорвался. Для нее, Ларсы, это, возможно, последний шанс — она уже далеко не девчонка, на биообновлении «в соку» еще от силы лет пять можно продержаться…

А ведь он успел-таки попробовать другую женщину, эх опоздала она! Ведь знала, знала, что могут опередить, и так обанкротилась. Ну ладно Колобок ей в любом случае не конкурент. Она улыбнулась, вспомнив, как Марк в порыве откровенности рассказал ей об этом забавном (не для него, конечно) эпизоде. Глупышка! Вот если бы его окрутила рыба покрупнее Килна Травер, или не дай бог, Дерни — это было бы опасно.

Хотя… этой ночью Марк был не так ласково-бережен по отношению к ней, как в предыдущие три ночи. То ли она поторопилась намекнуть ему на семью, то ли кто про нее что сказал…

Она провела пальцами по бедру, вспоминая как он ласкал ее. Нет, она не должна допустить, чтобы его увела другая. Это сейчас он жаден до женского тела, потом насытится, остепенится, осядем с ней на какой-нибудь спокойной планетке. Хотя он влюблен в звездолеты… Говорит, жить без этого не может… Ничего, денег у нее хватит, чтобы купить маленький звездолет — где экипаж два человека. И в космосе можно семьей жить, родится меж звезд мальчик — Астром назовем. Ларса мечтательно закрыла глаза. Будем перевозить небольшие грузы по нестандартным рейсам знакомства у меня, слава богу, есть, он будет за техникой следить, раз помешан на ней, а я — капитаном. Она аж застонала от удовольствия. Конечно, сразу надо было ему сказать — завлечь и этим тоже. И мне хватит лямку тянуть на Легион… болтаться меж звезд, как астероид неприкаянный… Только бы сейчас не упустить его, только бы не упустить.

Она вспомнила, о появившейся под самый занавес ночи слабенькой такой едва ощутимой и такой знакомой рези внизу живота — однозначного сигнала о грядущем плановом действе. Да, и по календарю завтра должно, — забыла, забыла она совсем про эти непреклонные треклятые женские дела. Но сейчас на это отвлекаться — смерти подобно, Марк может не выдержать семидневного отлучения от тела, конкуренток вон сколько по этим коридорам шастает, отобьют… Не позволю!!!

Она решительно развернулась и направилась к медотсеку. Если бы она знала, если бы Марк рассказал ей о благодарности, что испытывал к Килне за преподанный урок любви, она бы десять раз подумала…

Килна Травер работала. Четвертый день она не покидала медотсека, спала урывками, здесь же в кресле за столом, перегрузив голову чрезмерным количеством чуждой ей ранее информации. Плюнув на весьма реальную опасность получить шизофрению, она ментохропировала объем знаний хорошего специалиста по силовым полям. А также знания компьютерщика, синхронщика, полный курс фенстибулярной физики и чего-то там еще… И работала, работала… Работала безо всякой уверенности в успехе. Малюсенький луч надежды разгорелся за эти дни в огромное пламя, и Килна чувствовала всей трепещущей кожей своей, что добьется-таки успеха. Хотя она даже сама не понимала, что это будет означать. Она работала, сжигаемая отчаянной страстью — взять Марка, только его — никто больше ей не нужен был отныне. И взять немедленно, почувствовать его в себе, впитать в себя… Ни один мужчина ей не нужен был кроме него, ни один. В случае если удастся ей победить в этой жестокой уже четырехдневной борьбе с силами физическими и наукой сей чертовой — она всегда будет носить сейчас ненавистное поле воздержания, чтобы остальных, как Петра… Хотя тогда она не хотела этого… Но все они по сути, грязные животные, а этот Петр — самоуверенный импотент, все из-за него… Поле воздержания — лишь бы научиться снимать его — не будет существовать на ней лишь для Марка… Мужчины, достойного мечты, мужчины, который еще не ощутил себя таковым, но Килна отдастся ему вся, и он поймет, что Ларса эта — так, мокрощелка смазливая…

Прозвучал сигнал вызова. Килна даже как-то облегченно вздохнула и оторвалась от монитора. В глазах уже светлячки выводят дикие антраша. Надо передохнуть, пусть входят.

Господи, кого угодно рада была бы видеть сейчас Ларса, даже сурово обидевшую ее Дерни, но только не Ларсу. Ирен рассказывала, что старпом не отстает от Марка — такого желанного — смотрит на него вытаращенными глазами, все желания в столовой предвосхищает, что Кайз ей даже замечание сделала, это при всем известной-то выдержке капитана… И самое отвратительное, что Ларса сумела-таки обольстить Марка, и спит с ним, уже четыре ночи спит, сирена проклятая…

— Здравствуй, Килна, — приветливо сказала Ларса. — Мне требуется твоя помощь.

— Здравствуй, — холодно и устало вздохнула Килна. — Я слушаю.

— Мне требуется ввести препарат для отсрочки менструации на несколько месяцев. Помнится, ты когда-то вводила мне его.

Килна чуть не задохнулась от возмущения, но отвернувшись к мониторам, сумела скрыть это от соперницы. Хотя, похоже, Ларса даже не догадывается о ее чувствах к Марку. Значит, Марк ничего не рассказал ей, значит нет любви у него к Ларсе — раз нет откровенности. Это радует.

Но какая наглость! Она прелюбодействует с ним, отбивая у мальчика всякий вкус к настоящей интеллектуальной эротике, и еще приходит к ней, к Килне, чтобы она содействовала этому!

— К сожалению, — с едва скрываемым злорадством сказала врач, — вданный момент это невозможно. Твоя проблема не есть мешающее выполнению служебных обязанностей заболевание, а лишь прихоть. Без разрешения капитана я не имею права выполнить твою просьбу.

— Да ты что? — поразилась Ларса. — Но ведь ты уже когда-то давно…

— Ну и что, — парировала Килна. — Если помнишь, это был конец годовой вахты, мы уже сдавали звездолет, тебе не хотелось терять лишние дни, ты спешила покрасоваться в салонах Гаруна…

— Да ладно тебе, кто узнает-то? И какое кому до этого дело?

— Все запросы медикаментов фиксируются в компьютере, я не властна что-либо тут изменить. Если будет распоряжение начальства — то пожалуйста, хоть три порции. — Килна ехидно развела руки.

Ларса на мгновение задумалась, потом лицо ее прояснилось.

— Хорошо, записывай: ввиду угрозы нападения на «Лоуфул» пиратского корабля, и необходимости в таком случае одевания — я не быстро говорю? «мужетряски»… Прошу прощения, то есть силового поля психологического воздействия, при использовании которого кровь недопустима, ибо как известно вид крови лишь разъяряет противников, чем бы эта кровь не была вызвана, я в служебных интересах, как старший помощник капитана приказываю ввести мне препарат — как он называется? Ну, это потом впишешь. Ты удовлетворена?

Килна проглотила. Тем не менее от бессилия, чтобы хоть как-то унизить Ларсу, она переключилась на запасной монитор (жалко было сбрасывать работу по нейтрализации пояса воздержания — настраивайся потом опять) она набрала приказ, и вывела на печать.

— Подпишите, пожалуйста, — холодно сказала она.

Ларса склонилась над бумагой. Килна встала и не спеша подошла к медэлеватору. Долго искала в базе данных шифр препарата, набрала код.

— Обнажи ягодицу и ложись на тот стол, — сказала она Ларсе.

— А это не больно? — насмешливо спросила та.

— Как получится, — огрызнулась Килна, подумав, что больно, к сожалению, не получится при всем старании. Когда-то в древности вводили целебную жидкость стальной иглой, но это было в таком далеком прошлом, что упоминания о сем сохранились лишь в учебниках по истории медицины, увы.

Она взяла появившийся на подставке баллончик с излучением и профессионально сверила шифр. И вдруг с удивлением обнаружила, что машина ошиблась — шифр другой, расхождение в одной букве. Она проверила свой набор — все правильно, к ней претензий быть не может — любая проверка убедится, что она набрала правильно. А то что она не сверила — так разницу между прописными «I» и «L» можно в спешке не заметить — буковки какие меленькие. Килну аж переполнила бешеная радость — через пару дней Ларса не сможет из-за месячных соблазнять Марка. И номинально не Килны в этом вина, не Килны. А к тому времени расправимся с паскудным полем воздержания и Марк к ней упадет как спелое яблоко…

Килна набрала полную грудь воздуха. Не поворачиваясь к терпеливо ожидавшей Ларсе, подставившей прожекторам свои обнаженные ягодицы, Килна по базе данных проверила, что это за лекарство — ошибки-то у машины случаются, тут нет вины, а убийцей становится незачем — вдруг лекарство с противопоказаниями.

Прочитав выданный бездушной техникой ответ, Килна чуть не расхохоталась от восторга. Это сильное слабительное — срок действия двадцать четыре часа, через шесть часов после приема. Стул через каждые пятнадцать минут. Противопоказаний нет. Ну, пусть побегает, не до Марка ей будет, вертихвостке ненасытной… А виноват во всем компьютер — к ней, Килне, никаких претензий быть не может. Не может быть к ней претензий!!! Эх, всем бы на «Лоуфуле» (ну, кроме разве что капеллана) это лекарство бы вкачать!

Здорово как все получается-то. Килна даже на секунду поверила, что есть где-то Бог, скрывающийся на краю Вселенной, который правду видит, а шельму метит. И поверила, что сегодня, наконец, ее величество Удача будет благосклонна к ней.

Ларса лежала на столе, мечтательно задумавшись о чем-то. О Марке, наверное — о ком же еще, на, получай в свою обвислую задницу! (Как только можно соблазниться такой, разве что после длительного воздержания, наверное.)

Килна недрогнувшей рукой вставила контейнер с излучением в кронштейн, привычно подвела куда требуется и надавила пуск. Сходи-ка, Ларса, просрись, ты плохо выглядишь!

Ларса натянула комбинезон, и холодно поблагодарив Килну, покинула медотсек. Мысленно она ласкала Марка, предвкушая сегодня очередную ночь, полную любви.

Килна в великолепном настроении вернулась на рабочее место. Внутренне она хохотала, в голове сменялись одна за другой картины предстоящей ночи она видела себя с Марком (в случае если сейчас все удачно получится) и Ларсу на ватерклозете (в любом случае).

Через полчаса она удовлетворенно откинулась в кресле — госпожа Удача явно играет сегодня с ней в паре. Еще через сорок минут аппарат ее собственного изобретения (если не считать, что вчера ей чуть помогла Звана, принеся все необходимые детали и кое-что подсказав по мелочи) уничтожил поле воздержания на манекене. Внутри все пело — это был праздник, светлый и изумительно чистый. Она разморозила подопытную мышь и надела на нее поле воздержания. Успешно сняв с невинной жертвы непривычную ей ношу — никаких отклонений от физиологической нормы, никаких! — она столь же успешно сняла это ну совершенно неуместное на ней изобретение человеческого гения. Она провела пальцами по сокровенному месту. Успех! Удача! Победа! Она не удержалась и засунула мизинец внутрь. Впору подпрыгнуть под потолок и закричать «Йя-ха!». Этого она делать не стала, хотя была совершенно одна (опять Ирен, наверное, видео смотрит, эротические боевики с беспомощно-глупыми красавицами и столь же глупыми суперменами — ни у одной из этих похотливых кукол не хватит мозгов сделать ради любви то, что только что совершила Килна). По случаю победы она открыла заветный шкафчик и достала дорогой коллекционный клубничный ликер. Заслужила! Она хотела уже открыть оплетенную красивую бутылку, но потом подумала, что лучше выпить ликер с Марком, и налила себе в мензурку спирта. Молодец, заслужила — она еще раз провела пальцами по спасенному из злополучного плена месту.

Немного успокоившись, она начала приводить в порядок рабочее место. Манекен, столь удачно послуживший ей — в конвертер, подопытную мышку (она ласково погладила ее) — снова в анабиоз, до следующего раза… И только тут до нее дошло, что она совершила в порыве страстного сексуального возбуждения: она сумела разрушить в принципе неразрушимое — как считалось — силовое поле! Вот это да! Ведь она же не только изобрела бесценный аппарат, но и совершила открытие. Марк в ее глазах поднялся еще выше, ибо достоин был того, чтобы ради него совершали открытия века. Так этот аппарат и назовем: «Маркожелатель»! А что — звучит!

И ведь ее изобретение, по сути, может расправляться не только с дурацким полем воздержания, а с каким угодно силовым полем, хоть с боевым…. Стоп! Она на службе, в боевом рейсе! Нападение пиратов может произойти в любую минуту. И ее долг сообщить о своем открытии капитану. Пока только капитану, а после рейса — по инстанциям, она человек военный. Килна еще раз хлопнула в ладоши и вышла из медотсека, направляясь в капитанский кабинет.

Капитана она нашла лишь через час — ее дело было по мнению Килны не такое уж спешное, чтобы разыскивать Дерни по внутрикорабельной связи. Да и Килне требовалось время, чтобы совсем успокоится и разговаривать с капитаном не с ходящей ходуном от возбуждения грудью.

Дерни Кайз сидела скромно в спортивном трико, подчеркивающем тугую обнаженную кожу ее изысканно стройных ног и плеч, на скамеечке в тренировочном зале, зажав в руках спортивную скакалку, змеей свившуюся у ног ее. Капитан якобы наблюдал за занятиями девиц из группы захвата.

Десантницы только начали повседневную работу — разминались лениво в огромном хорошо кондиционируемом и ярко освещенном зале, уставленным по стенам различным спортинвентарем. Еще не раскрасневшиеся, не потные, не злые, еще без своих жестоких тренировочных приспособлений — на них еще приятно было посмотреть, не то что в конце дня. И Дерни наблюдала за тренировкой десантниц, но в этот момент совершенно случайно взгляд ее уперся в угол, где выжимал железо Марк. Он стоял в одним оранжевых плавках, почти сливающихся с телом, ко всем спиной и занимался яростно и сурово. Килна, подошедшая к капитану, тоже не могла оторваться от этого зрелища, и подумала, как бы не надорвался ее желанный, как бы не пропали втуне четыре дня напряженного труда. И Дерни и Килна смотрели восторженно, как вздымаются в титанической борьбе с холодным железом бугры мышц, как напрягается мужественный торс и держат сильные ноги. Казалось, этим зрелищем можно любоваться бесконечно…

Килна наконец обратила внимание, что Дерни тоже поглощена созерцанием атлетической фигуры в движении, ей это почему-то очень не понравилось и она кашлянула.

— А, Килна, здравствуй, — приветливо улыбнулась ей Дерни.

Капитан с симпатией относилась к Килне — грамотный врач, и просто приятный человек, с которым можно содержательно поговорить в те редчайшие минуты, когда Дерни требуется человеческое общение. Дерни сожалела в душе, что так сурово обошлась с Килной, но во-первых, тогда она сама была поражена ее срывом, который объяснить не могла, а во-вторых, рядом был временный на корабле человек — Марк, при котором она не могла выказывать капитанскую мягкотелость.

— Я слушаю тебя, Килна, — Дерни старалась говорить как можно мягче, подсознательно как бы заглаживая вину. Она приглашающе подвинулась на скамейке и Килна села рядышком. Глаза обоих против воли стреляли в определенный угол. Дерни вдруг поймала себя на этом, рассердилась и уставилась на врача «Лоуфула».

— Я по поводу поля воздержания… — начала Килна.

— Увы, — вздохнула Дерни. — Возможно я погорячилась, но ты сама знаешь, что теперь поправить ничего нельзя — поле не снимается, оно само рассосется. А по поводу карцера и прочего… Я подумаю, можно ли что изменить.

— Я потому и обращаюсь к вам по поводу поля воздержания, что сама сняла его…

— И поимела наглость явиться, чтобы сообщить своему капитану, что чихала на его приказания? — вспыхнув, закончила Дерни. Привычный, и обычно так тщательно сдерживаемый гнев начал кипящими волнами вздыматься из самой глубины души.

Килна сразу поняла это и поспешила объяснить:

— Но если я разрушила это силовое поле, то наверняка смогу разрушить и любое другое, хоть поле «Кикса»…

Дерни какое-то время тупо смотрела на собеседницу. Гнев мгновенно испарился, выпав в тут же растаявший осадок досады на саму себя за эту вспышку.

— Ты уверена в своих словах? Но ведь разрушить силовое поле, особенно специальное поле воздержания просто невозможно!

Вместо ответа Килна встала и принялась стягивать комбинезон, одетый специально для похода к капитану, дабы продемонстрировать свое достижение. (И Марк, Марк недалеко, может увидит?!)

Дерни остановила Килну.

— Не надо, я верю.

Капитан прислонилась затылком к стене, закрыла глаза и задумалась. Так… Это может кардинально изменить тактику операции… Так… Здорово… А так… И ведь… Но какая Килна молодец! Смешно подумать высоколобые специалисты сколько лет бьются над этой сложнейшей проблемой, а рядовой корабельный врач, далекий от этих областей человеческого знания, вдруг взяла и разрушила — все по тому, что в трусах у нее чешется. Странная порой судьба научных открытий!

Она с уважением посмотрела на Килну.

— И ты это сделала, потому что… Что еще? Ты же видишь я занята, раздражено сказала она подошедшей адъютантке Патри.

— Капитан, вас срочно просит Анна Бровски, говорит чрезвычайное сообщение, — отчеканила Патри.

— Давай, — протянула руку Дерни и Патри подала ей трейс.

Килна воспитанно отодвинулась от капитана, чтобы не мешать, и взгляд ее вновь наткнулся на Марка — он отложил штангу и теперь лицом к ней отжимался от пола. Килна обворожительно улыбнулась, поймав его взгляд.

— Капитан на связи, — сказала Дерни в трейс. — Анна, что там у тебя.

— Два важных сообщения, — услышала Дерни взволнованный голос офицера связи. — Первое я получила час назад с инфобакена, но только недавно расшифровала: скончался Президент Земли, по Галактике объявлен всеобщий траур. А второе сообщение по обычной связи я получила только что. Это «SOS». Прямо по курсу в восьми часах полета звездная яхта терпит бедствие.

— Спасибо, Анна, — сказала капитан. — Объяви по корабельной связи, что всех офицеров я жду через сорок минут в своем кабинете. Присутствие всех офицеров обязательно, — добавила она и отключилась.

Так… Президент умер… Ну и что… четвертый на ее памяти уже… должность чисто представительская, хотя чрезвычайно почетная. И не удивительно, что помер — возрастной ценз для кандидатов на эту должность не менее ста пятидесяти лет, никакие биообновления уже не помогают. Потому и меняются часто, хотя и избираются пожизненно. А все равно скорбь какая-то. На эту должность избираются только очень заслуженные люди, всеми гражданами Земли, и каждая предвыборная кампания пользуется заслуженным вниманием. Тем более скорбно, что Дерни именно за почившего в бозе Николаса Горноффа лично голосовала пять лет назад, в то время как все окружающие ее отдали симпатию другому тогда… как его Майку А. Якубу. Тем более скорбно, что именно этот президент вручал ее «Орден Боевого Легиона» и почетный нагрудный знак личной симпатии «Прелесть» три года назад — одно из самых светлых воспоминаний ее жизни.

Но президенты приходят и уходят… Второе сообщение, сейчас гораздо важнее. Не похоже на ловушку, обычно пираты действуют проверенным стандартным способом. Но Глорвилт хитер, он мог себе это позволить, особенно если почувствовал что-то… Вероятнее всего, что это проделки ее бывшего мужа. Что ж, тем интереснее, если на то пошло…

— Патри, вместе с Лорен отправляйся в мой кабинет и подготовь все для совещания.

Дерни встала и направилась в раздевалку. Проходя мимо Марка она остановилась и задержалась на несколько секунд. Заметив это, Марк встал. («Так занимается и даже дыхание ничуть не участилась, смотри-ка ты», равнодушно отметила Дерни.)

— Через сорок минут экстренное совещание всех офицеров корабля в моем кабинете, — пытаясь говорить стальным голосом сообщила она. — Будьте любезны присутствовать. — Она уже хотела пойти дальше, но вспомнив, остановилась. — Да, и товарища своего, Петра Тижана, тоже попросите прийти, — сказала она. «Если уж офицерское собрание, так рубить все узлы сразу», — решила она.

— Есть, — ответил Марк. Смутился, улыбнулся и сказал: — Хорошо. Будем во время.

Дерни Кайз объявила собравшимся офицерам (или правильнее офицершам?) «Лоуфула» о трагическом событии. Она ровным спокойным голосом принялась зачитывать основные вехи великой жизни Николаса Горноффа, отданной на благо Земли.

Все молчали, изображая на лицах почтительное внимание, но каждый думал о своем.

Анна Бровски безуспешно пыталась вспомнить, что происходило в предыдущие случаи смерти президентов Земли. Ее волновал вопрос: отменят из-за всеобщего траура чемпионат Галактики по футболу или нет. В последней информации, снятой утром с инфобакена имеются записи матчей, прошедших вчера днем (она предвкушала удовольствие от просмотра). Но не отменят ли сегодня? Не должны по идее — ведь принимают участие и планеты, не принадлежащие к Земле, и число сих команд (хотя это, безусловно крайне несправедливо) много превышает представительство на чемпионате сборных с планет Земли. Но ведь наши политики, сидящие в Конгрессе, могут по такому поводу и снять команды Земного Содружества с розыгрыша, не прерывая его упаси, Боже, только не это!!!

Ларса Твин не отрывала взгляда, от Марка, насупившегося на самом дальнем кресле (она специально села рядом с капитаном, так, чтобы он был в поле ее зрения). Ларса прикидывала, где после этого рейса они с Марком могут побыстрее и подешевле купить уютный, юркий звездолетик, чтобы в нем свить свое семейное гнездышко.

Килна Травер размышляла, изменит ли данное событие что-либо в ее жизни. Вряд ли. Конечно, ее родной клан опять попытается пропихнуть в Президенты своего кандидата, и опять бесчисленные дядюшки и двоюродные-троюродные братья будут доставать ее по всем возможным видам связи, чтобы она бросила этот безмозглый и бесполезный Легион и занялась настоящим делом во благо благородной и уважаемой фамилии Травер. Но она ушла из семьи давным-давно и нет возврата. Выйти замуж что ли, чтобы и на фамилии этой поставить крест раз навсегда? Марк… Она украдкой бросила взгляд в его сторону… Но вряд ли он захочет жениться вообще — он еще молод, а сама она никогда в спутницы жизни навязываться не будет.

— …В две тысячи девятьсот восемьдесят восьмом году Николас Горнофф вступил в партию анахрен-синдикалистов и основав издательство «Нэльюн мэгэзин», начал выпускать острый, политический журнал под названием «Вочбёрд»… — Килна смотрела куда-то под потолок и ровным голосом, старательно расставляя знаки препинания интонацией, выполняла обязательную траурную церемонию, предусмотренную на кораблях Земли для подобных ситуаций. Многочисленные дисплеи рядом со столом капитана сейчас были выключены.

«Видать ментохропировала текст — ишь, как шпарит», — отметила Нэнси Шелейла, командир группы захвата, одна из ветеранов «Лоуфула». «Если нас собрали ради этого, то нечего было от дел отрывать — подумаешь… Очередной президент, сколько их было! О каждом плакать — слез не хватит. И то, что она сейчас говорит, каждый интересующийся может узнать по базе данных, а кто не интересуется — тот и сейчас не слушает…»

Марка раздирали одновременно два чувства. Первое — печаль от утраты для Земли такого выдающегося деятеля. Он, конечно, понимал, что Земное содружество не развалится после этой кончины, но всей душой желал (и все силы и саму жизнь ради этого бы отдал — он был уверен, что не приукрашивает) ради того, чтобы на Земле праздников было побольше, а траура, как можно меньше.

Но больше сейчас Марка волновало странное исчезновение Петра — он не смог отыскать его нигде, ни в каюте, ни в аппаратной, ни в зале отдыха нигде. И, похоже, Петр не ночевал у себя в каюте.

Вчера, нагрузившись у капеллана сверх нормы, Марк с ужасом понял, что его ждет Ларса в постели. В его постели. Ему вдруг ужасно не захотелось туда идти. Перед глазами появилась янтарная сколопендра, посылающая ему воздушный поцелуй. Но потом Марк сообразил, что капеллан не сказал прямо, что это отражение внутренней сущности именно Ларсы. Может он увиливал, подставлял ее — и вроде как не соврал, вдруг у кого иного из экипажа получилось это отражение. Марк воспрял духом, но ненадолго — идти все равно не очень хотелось. Ларса больше не привлекала его — он сам поражался этому. Ему вдруг стало мучительно стыдно за поспешную просьбу о венчании. Хорошо, хоть он никому больше не сказал — Петр бы наверняка высмеял… Однако, как он перебрал сегодня… Вот! Не идти же к женщине в таком виде! Надо хоть полчаса под холодным душем постоять. И он направился в каюту Петра (не в свою же идти — там Ларса вмиг его такого увидит, что подумает?).

Петр лежал на застеленной койке своей и смотрел какой-то умопомрачительный боевик. Ну слава богу, облегченно подумал Марк, наконец-то. Он прекрасно понимал состояние Петра в предыдущие дни (или полагал, что понимал) и пытался обходиться с товарищем со всем подобающим вниманием.

Петр, увидев Марка, приветливо махнул рукой и выключил экран. На Марка нахлынула волна симпатии к своему невезучему в этом рейсе напарнику, захотелось поговорить с ним откровенно, открыть перед ним душу. Но рассказывать о своих любовных переживаниях он не смел, чтобы не раздразнивать Петра, помня что тот временно недееспособен на любовном фронте (хотя, если так, как Марк тогда с Килной — то и Петр на что-то сгодится…). Перебросившись парой незначительных фраз, Марк вдруг рассказал о своем посещении капеллана. А потом у него вырвалось, что он немного беспокоится по поводу возможного нападения на «Лоуфул» пиратов не то, чтобы он боится, этого и близко нет, а вообще… Марк тут же вспомнил, что капитан просила его ничего не рассказывать Петру, но было поздно. Петр заинтересовался и вытянул из Марка все, что тот знал по этому вопросу. Затем Петр ехидно пошутил по поводу распития Марком горячительных напитков в служебное время (Марк с радостью отметил, что к Петру вернулась его обычная язвительность), и Марк в тон ему ответил, что Петр тоже мог бы не валяться перед экраном, а и поработать немного. Паясничая, Петр вскочил с кровати и вытянулся по стойке смирно. Затем серьезно спросил, как вообще проходит вахта, не надо ли действительно чем помочь. На что Марк ответил, что вроде бы все о'кей, он справляется, но его беспокоит злополучный отсек с четвертым спакартом, что если Петр не суеверен, то завтра хорошо было бы… На что Петр резво заявил, что застоялся в стойле и руки, мол, дрожат от жажды поработать, и что сколько можно дрыхнуть, он прямо сейчас пойдет и как следует все проверит. А утром отчитается. Марк не стал вчера перечить, и отправился под душ, с ужасом размышляя выдержит ли он сегодня очередной экзамен на половую зрелость перед столь строгим экзаменатором, как Ларса…

А теперь Петра нигде нет… Не ровен час, опять что-нибудь случилось, а трейс он с собой в спешке или по глупости не взял. Лежит сейчас опять придавленный, на помощь позвать не может, а Марк сидит здесь и…

— Почтим минутой молчания память великого гражданина Земли, — наконец произнесла Дерни Кайз и все с облегчением встали. Капитан открепила со стены край развернутого государственного флага и он тут же скрутился в цветастый рулон у древка.

— Вы скажете что-нибудь, святой отец? — помолчав положенное время («Едва пятьдесят секунд-то вытерпела», — отметила Шелейла), обратилась Дерни Кайз к капеллану.

— Я скорблю вместе со всеми народами великой Земли, — сказал священник и Марк подумал, что вчера после него, к капеллану наверняка заходил кто-то еще «исповедоваться», хотя особо по его внешности это было не очень заметно. — Пусть офицеры доведут до всеобщего сведения, что молебен по усопшему состоится сегодня ве…

— Подождите, святой отец, — перебила его капитан. — Это мы решим чуть позже.

Она обвела взглядом присутствующих. Марк понял, что она ищет Петра, и терзания совести с новой силой нахлынули на него.

— По обычной связи «Лоуфул» поймал «SOS». Небольшая туристическая яхта в восьми, теперь даже в семи часах полета прямо по курсу «Лоуфула» терпит бедствие. На наш запрос они ответили, что запасы топлива и продовольствия у них полностью исчерпаны, воздух может генерироваться не более двадцати-тридцати часов… По всем законам морали и космоса мы обязаны их спасти, — сказала капитан.

— Так в чем проблема? — удивилась второй помощник. — Останавливаем двигатели, как раз успеваем при форсаже на полную остановку, и затягиваем яхту внутрь. Какого она класса, войдет, надеюсь в шлюзы?

По кабинету прокатился одобрительный ропот. Марк тоже не понимал в чем проблема — кто-то нуждается в помощи? Значит эту помощь необходимо оказать!

— Вы, наверное забыли ситуацию, — вздохнула Дерни. — Мы принимаем участие в операции «Раненый олень», и как вам должно быть очень хорошо известно, выступаем в качестве приманки. То что операция длится почти год, видно расслабило экипаж, и в нападение перестали верить… Так вот, в информации снятой недавно с очередного инфобакена, в обговоренной передаче прозвучал Санский Вальс — это означает, что на нас охотятся и руководство держит все под контролем. Связь нам использовать категорически запрещено нападающие узнают о ловушке. Однако, я не исключаю варианта, что они и так знают. Поэтому вероятность того, что терпящая бедствие яхта — уловка Глорвилта, практически стопроцентная.

— Но откуда они могут знать об операции? — спросила Шелейла.

— А вы исключаете возможность, что на корабле есть человек Глорвилта? И что он может так передавать с «лоуфула» ничего на первый взгляд не значащие шумовые помехи, которые на самом деле строго обговорены? подняла бровь Дерни Кайз. И неожиданно обратилась к Марку: — Техник Гриптон, где ваш напарник — Петр Тижан. Я просила, чтобы он также присутствовал на собрании.

Марк почувствовал на себе взгляды всех офицеров «Лоуфула» и встал.

— Петр вчера вечером отправился в четвертый отсек для плановой профилактики. Он еще не вернулся. — Марк честным и открытым взглядом посмотрел в глаза капитана. — Я опасаюсь, что с ним могло опять произойти ЧП. Вы позволите мне отправиться на его поиски?

— Садитесь, Марк. Полагаю, этим займутся без вас. Техник потребуется рядом со мной. Я предполагала, что на Темпе сидят люди с Флинтлэнда, которые могут в срочном порядке организовать диверсанта. Вы уверены, что на сегодняшнее утро все системы корабля функционировали нормально? — вновь обратилась она к Марку.

— Полчаса назад все работало безукоризненно, в этом я могу поручится!

— Капитан, а откуда мы знаем — можем ли ему доверять? — неожиданно сказала Шелейла.

Ларса Твин вспыхнула и хотела что-то ответить, но капитан непреклонным жестом успокоила ее. Марк вдруг с ужасом осознал, что ведь Нэнси права — они с полным основанием могут подозревать и его в связях с пиратами, и доказать ничего он не сможет. И еще он вдруг понял, что Петр предатель. Петр, которому он с первого дня доверял как себе. Которому он… Тут же в памяти всплыл и тот несчастный случай, от которого на щеке Петра светит отметина — еще тогда надо было усомниться в его квалификации — и еще несколько безграмотных в техническом отношении фраз, выданных Петром… Но ведь еще полчаса назад Марк мог бы поручиться жизнью своей за порядочность Петра. Что это — первый урок суровой Госпожи Жизни? Его предупреждали о неизбежности подобных уроков. Но Марк не желал в это верить и желал доказательств, что Петр послан людьми этого пирата, как его? А, Глорвилта.

— Я тщательно проанализировала данные обоих техников, снятые в сети Темпы. Данные Гриптона полностью коррелируют между с собой, а также с данными из базы данных всеобщей системы Земли. К тому же я разговаривала с директором Академии и лично выбирала его. Но и это не могло гарантировать безопасности. Поэтому я и заказала двоих техников. И мои опасения подтвердились. Данные Тижана, снятые с Темпы, в нескольких местах противоречили данным всеземной системы — произошла подмена. И исчезновение Тижана вчера вечером наверняка связано с появлением «терпящей бедствие яхты» сегодня утром.

— Так что нам делать? — поинтересовалась второй помощник.

— Собственно, ради этого я и собрала вас. Через два часа по кораблю объявляется положение номер один. Каждый офицер должен обеспечить выполнение возложенных функций стопроцентно. Через полчаса начинаем экстренное торможение. Будем принимать яхту. Первый взвод десантниц немедленно отправится вниз разыскивать Тижана. Желательно взять живым, но в случае сопротивления — стрелять без разговоров. Второй и третий взвод в полной экипировке — под боевой формой одеть «мужетряску». Врач Травер обеспечьте, чтобы через пять часов девчата были полностью готовы к бою. Всему экипажу принять боевую порцию анкрипиана. Техник Гриптон, сейчас проверите функционирование агрегатов, аппаратную не покидать, все время быть на связи. Остальные знают, что делать. Вопросы или возражения есть?

В этот момент корабль не сильно, но чувствительно содрогнулся, погас свет, навалилась на мгновение огромная тяжесть, уронив всех офицеров сразу на ковер кабинета, послышались крики — кто-то при падении ударился о мебель. В следующую секунду свет зажегся вновь, тяжесть исчезла, едва ощутимая вибрация быстро слабела.

«Выведены из строя рабочие двигательные отсеки, — догадался Марк. Это еще техника на „Лоуфуле“ в отличном состоянии, а то аварийное переключение на второй или третий резервный отсек могло бы быть и гораздо более болезненным. Если это работа Петра — то он действительно не шибко фурычит в специальности, срочное ментохропирование еще не делает тебя профессионалом, а то бы отпала необходимость обучаться шесть лет в Академии, да… Хочешь вывести корабль из строя — сперва нарушь систему…»

— Майор Шелейла, немедленно первый взвод вниз. Нет, и четвертый возьмите тоже и лично отправьтесь с ними — обезвредьте его как можно скорее и постарайтесь быть здесь к приему яхты. Техник Гриптон, в какой срок можно испортить резервные двигатели? И насколько неустранимо? услышал Марк спокойный голос капитана.

— Если он еще не был в резервных отсеках, то часа три-четыре, чтобы основательно. Но он может добраться до системы тептосинхронирования, и если постарается, то корабль превратится в симпатичную ядерную вспышку.

— Этого можно не боятся, им нужен груз, — сказала капитан. — Да, Нэнси, — остановила она командиршу десантниц. — Проверяйте все техотсеки, и проверенные блокируйте. Используйте боевые газы — выкуривайте его. И постарайтесь побыстрее.

— Не в первый раз — справимся, — ответила майор Ватс и отправилась выполнять задание.

— Сообщить о яхте на флагман? — спросила Анна Бровски.

— Нет, у них надежные системы слежения — сами должны знать. А если я ошибаюсь и яхта действительно терпит бедствие, то пираты наверняка тоже прослушивают. Но вы все время прощупывайте космос и о любом, любом! — с ударением повторила капитан, — перехвате или сообщении немедленно докладывайте мне по трейсу.

Анна тоже направилась в выходу.

— Благослови нас Господи, — сказал капеллан. — Ты всегда был на нашей стороне!

— Ларса Твин, вы займитесь… — начала было Дерни Кайз, но тут заметила, что лицо старпома страдальчески вытянулась, а руки сжали живот.

Началось действие препарата.

Килна Травер лихорадочно размышляла — чем же можно теперь все это нейтрализовать…

Средних размеров туристскую яхту (не более тридцати метров в ширину и семидесяти в длину) внешнее силовое поля «Лоуфула» засасывало в шлюзовый ангар. Марк стоял рядом с капитаном и не отрывал глаз от яхты. Огромные шлюзовые створки были вдвинуты в стены корабля и от открытого космоса ангар защищало полупрозрачное пропускное силовое поле — вершина человеческого конструкторского гения. Толщиной в полтора метра, оно не пропустит ни корпускулы лишней через себя. Каждый космический аппарат, сделанный руками землян или дружественными им расами, по центру идеально обтекаемого носа имел небольшой специальный стержень, который и входил в пропускное поле. Оно обволакивало корабль поверх его собственного силового предохранительного поля, медленно пропуская сквозь себя. Метр за метром в ангар просовывался юркий межзвездный зверь.

Астрояхта была изысканной формы и очень дорогой. Но в каком она была виде! Блестящее когда-то покрытие почти слезло и небольшие оставшиеся пятна его напоминали лишайники на стенах древних земных руин когда-то неприступных и грозных замков. Многочисленные рытвины от ударов мелких метеоритов однозначно говорили, что яхта намотала на свои электронные счетчики достаточное количество парсеков.

Марк узнал элитарную модель «Пассерф» — первые корабли были выпущены в космос всего десять лет назад. Сверхнадежность конструкции, изысканный дизайн, комфортабельность и удобства, гиперскорости и почти безграничная дальность перелетов, запас топлива рассчитан на четверть века… Астрономическая стоимость — только богатейшие люди Земли могли позволить себе любоваться красотами далеких миров, путешествуя на подобной яхте.

Стоп. Как же так? Первые яхты этой модели спущены со стапелей точно не больше десяти лет назад…

— Капитан, в передаче они сообщили, что у них кончилось топливо? спросил он у Дерни.

— Да, — ответила та, — а что-нибудь не так?

— Капитан, этой яхте не более десяти лет, этой модели всего как десять лет, а первоначальный, заводской запас хамма-треона рассчитан на двадцать-двадцать пять лет. Даже если яхта не прерывала полет все эти годы — топлива на ней еще лет на пять должно хватить.

— Собственно, ты подтверждаешь мои подозрения. Но мы готовы к бою.

Оператор-силовик Патриция Форскин сидела с напряженным лицом у пульта на верхней площадке обширного ангара, готовая в любую минуту создавать силовые поля (в столовой Марк сидел с Патрицией и Ларсой за одним столом и они вели достаточно содержательные беседы — о технике, истории, литературе… Видно Патрицию сдерживало присутствие Ларсы. Либо она была фригидна, но в любом случае вызывала у Марка симпатию как человек). Толку, правда, от силовых полей при нападении с яхты не будет, увы, хотя что-то попытаться сделать, конечно можно — надежда умирает последней.

Четыре взвода десантниц с каменными лицами, в новых фиолетовых комбинезонах (под которыми, как Марк уже знал, на тело посажено Килной поле психологической атаки — «мужетряска». Комбинезоны мгновенно сбрасываются и десантницы остаются вроде обнаженными и беззащитными, а на самом деле почти неуязвимыми, к тому же формами и прелестями своими, действуя на мужскую психику должным образом), с боевым смертельным оружием стояли у поребрика приемной площадки ровными рядами.

«Интересно, о чем они думают сейчас, — заинтересовался Марк. — Боевая доза ихнего возбудителя — наверное это серьезно… Черт, а вдруг все-таки это не пиратская яхта, а сидит там какая-нибудь престарелая герцогиня, свихнувшаяся на космосе? Если при обычной-то дозе ему прохода не дают, то теперь, в случае если тревога окажется пшиком…» Но у него есть парализатор и защита Ларсы. Хотя что-то с ней случилось, вон стоит злая, лицо почти зеленое, не дай бог ей сейчас под руку попасться.

Марк впервые в жизни стоял перед опасностью, но как ни странно чувства страха за свою жизнь он не испытывал. Он боялся каким-то образом опозориться перед Дерни Кайз, он мечтал доказать ей, что чего-то стоит, что он не только нафаршированная мускулами и мясом огромная груда обтянутых кожей крепких костей, способная выносить перегрузки физические, но не умственные (а капитан, как ему кажется, так о нем и думает). Он мечтал доказать ей… он сам не мог сформулировать что. И сейчас, сжимая рукоять своего парализатора, он изнывал от этого невыносимого ожидания боже как медленно прошла яхта через поле, как медленно Патриция сажает яхту вспомогательным полем на площадку. Ну скорее вылезайте, кто бы там ни был, нет сил больше стоять в напряжении в этой ватной тишине заполонившей огромный шлюзовый ангар.

И лежит огромным тяжелым склизким камнем на душе Марка то, что где-то в грузовых отсеках скрывается Петр — лазутчик пиратов. Теперь в этом нет сомнений — Анна Бровски сообщила капитану, что с борта «Лоуфула» передана шифровка, прочитать которую пока не удалось. Отправить ее мог только Петр — он сумел-таки скрыться от десантниц в огромных лабиринтах складов по вентиляционно-стартовой системе. Хотя Марка не упрекал никто (да и за что его упрекнешь?) он почему-то чувствовал на себе вину, что вот не догадался, не распознал, и что теперь из-за всего этого могут возникнуть крайне неприятные последствия для экипажа. Марк выяснил в аппаратной, что Петр вызывал по компьютеру (и по всей видимости ментохропировал) подробную схему нижних ярусов «Лоуфула» со всеми переходами и аварийно-ремонтными перелазами. Теперь найти Петра в течении ближайших часов не представлялось возможным. Но и ему выскользнуть вряд ли удастся — все выходы из отсеков прочно заблокированы и выставлен пусть и немногочисленный, зато надежный патруль. Так что не Петра сейчас надо опасаться — а тех, что вот в этой видавшей виды звездной яхте.

Тяжелые наружные двери шлюза беззвучно сомкнулись, пропускное поле начало утончаться. Почти весь экипаж «Лоуфула» собрался в ангаре и не отрываясь смотрел на люк яхты. На ее правом борту Марк с трудом разобрал почти стершееся название: «Виттенберг». Какое-то смутно знакомое имя… что-то Марк подобное когда-то слышал.

Наконец, входной люк яхты медленно отворился, из него выполз трап и вышел пожилой, с благородной сединой в шапке жестких курчавых волос, исхудалый негр. Десантницы по первому сигналу Шелейлы готовы были броситься в бой, но пока ни одно движение не поколебало ровные ряды только глаза не отрывались от пришельца. Негр четко определил где находится капитан корабля, поклонился и громко произнес:

— Принц Датский, Гамлет LXXII, приветствует вас и благодарит за чудесное спасение!

И тогда Марк (и все остальные тоже) узнали это знакомое еще со школьных времен лицо: легендарный представитель известной семьи (одной из восемнадцати семей, имеющих земельные владения на самой Земле), талантливый ученый, одаренный литератор (его «Балладу о сердце Вселенной» изучают на четвертом году любой школы Земного Содружества), прославленный путешественник и первооткрыватель. Десять лет назад, после того, как его не избрали на пост Президента (тогда предпочли обаятельного и мудрого Рэмуэля Арбита, столь успешно уладившего конфликт с львовершами и предотвратившего разрушительную космическую войну), принц Гамлет LXXII на своем звездолете отправился в очередное путешествие на окраины изведанного Космоса. Его считали погибшим, владениями на земле заправлял (и пользовался причитающимся фамилии почетом и уважением) его племянник Гамлет LXXIII, а в Мемориале Выдающимся Землянам (что в бывшей пустыне Сахаре), уже установлен ему прекрасный памятник (памятник в Мемориале недосягаемая мечта многих и многих — его лишь за благородное рождение не поставят, заслужить сию честь необходимо всей жизнью своей).

Вслед за негром вышел низкорослый коренастый черноволосый землянин с мрачным неприятным лицом, одетый в странный костюм и два… два гуманоида. Как ни напрягала память Килна Травер, которая в свое время увлекалась этническими дисциплинами и знала всех известных землянам цивилизаций и даже всех представителей первобытных планет, но таких образцов ни на одной голографии она не видела, не то что воочию. Существа были очень высокими по людским стандартом — под два с половиной метра и с очень похожими на людские лицами, несколько грубоватыми, правда, но выглядевшими мужественно и внушавшими уважение. Но форма тел их, облаченных в плотно облегающие одежды резко разнилась с людскими, хотя имела такую же структуру — две руки, две ноги, туловище и никаких внешне заметных излишеств… Но таз был несоизмеримо больше человеческого и столь же несоизмеримо толще были согнутые в коленях и сильно разведенные в стороны могучие ноги. Все четверо явно были безоружны.

Негр нажал кнопку пульта и люк «Виттенберга» закрылся.

Килна еще раз оценила взглядом живописную группу, стоящую у яхты, наконец решилась, сделала шаг вперед и громко, торжественно произнесла:

— От имени экипажа «Лоуфула» я рада приветствовать вас!

Проснулся Глорвилт мгновенно — от одного лишь прикосновения Плотагона. За годы вольной жизни, которая, как оказалось, хороша лишь в видеокнигах, он привык просыпаться так вот — сразу, в неурочное время, полностью возвращаясь в реальность дня. Плотагон обеими руками чесал затылок — значит что-то важное и срочное. Дверь спартански обставленной каюты (лишь неширокая аккуратная кровать средь выкрашенных в мягкий зеленый стен стен, да тумбочка с лампой перед которой лежал его проверенный надежный файер, неоднократно спасавший ему честь и жизнь) надежно заблокирована — значит лично ему ничего сейчас не угрожает.

Глорвилт нежно потрепал обезьянку по поросшему розоватой шерстью плечику.

— Сейчас, Плотагоша, пойдем.

Он прошел в душевую заняться повседневным туалетом.

Плотагон, естественно, не был обыкновенной обезьяной — даже по внешнему виду, хотя селекция достигает порой удивительных результатов и удивляться здесь нечему. Плотагон был потомком двенадцати подопытных макак, над которыми четыре столетия назад проводил свои варварские эксперименты Джузеппе Сальгатор. Если бы кто узнал, что у тех обезьян сохранилось потомство, за ними бы началась охота по всей Галактике. Хотя, наверное, силовое поле Флинтлэнда все равно бы защитило их. Гламмамакак на сегодняшний день было четырнадцать. Девять из них изображали личных любимцев на сильнейших звездолетах вольной республики Флинтлэнд, остальные сидели на планете, строго засекреченные — не дай бог узнать кому их тайну. Гламмамакакам приписывали поистине фантастические возможности — якобы они даже в открытом космосе выживут. Ну, это-то еще проверить надо, а вот то, что они обладают мозгом, работающим быстрее и нестандартнее любого суперсовременного компьютера, Глорвилт знал не понаслышке. И они обладали огромной телепатической мощью, правда только на прием людских мыслей и на сообщение между собой (гиперскорости, правда, значительно мешали этому приему, но иногда Плотагон просто превосходил самого себя). Глорвилт слышать мозговые сигналы Плотагона не мог, хотя от гламмамакаки вряд ли были скрыты какие-то его идеи.

Куда бы он вообще делся без Плотагона! И ценил его жизнь превыше своей собственной (ибо, если он потеряет Плотагона на Флинтлэнде ему этого не простят, и от них не скроешься нигде во всей необъятной Галактике).

Глорвилт вызвал по связи адъютанта и велел подать кофе в кабинет через пять минут, а также сладенького для Плотагона. Обезьянка одобрительно кивнула головой, издала какой-то почти непристойный крик и радостно завиляла длинным тонким розовым с прозеленью хвостом. Глорвилт в очередной раз привычно поразился разнице между формой и содержанием, нашедшей, пожалуй, крайнее свое воплощение в Плотагоне.

Он взял любимца и поводыря своего на плечо и направился в кабинет.

Адъютант молча поставил кофе на огромный письменный стол и удалился. Глорвилт проводил его холодным взглядом и надежно заблокировал дверь. Прошел к столу, взял чашечку, отпил. Потом включил компьютер и пододвинул клавиатуру к Плотагону:

— Ну давай, Плотагоша, рассказывай…

Гламмамакака, неприятно хихикая и кривляясь, прыгнула с кресла на стол и всеми четырьмя лапами уверенно забарабанила по клавишам.

Глорвилт, одетый в черный просторный шелковый халат с изображением зодиакальных созвездий не спеша прихлебывал бодрящее утреннее кофе, не отрывая глаза от монитора, где с невероятной скоростью появлялись слова, набираемые Плотагоном. Глорвилт присвистнул от изумления.

Собственно, информация выдаваемая на экран Плотагоном с самого начала была жизненно важной. Но Глорвилта просто поразило сообщение, что простой корабельный врачсмогла разрушить силовое поле. Это означало, что неприступности Флинтлэнда пришел конец. Если открытие дойдет до Земли, то рано или поздно к Флинтлэнду подойдет эскадра Галактического Флота мощная, непобедимая, хорошо обученная, и на каждом корабле будет аппарат, в одиночку способный убрать сейчас неприступное, ставшее притчей во языцех, поле Флинтлэнда. И негде тогда станет честным романтикам космических трасс пропивать трудовые доходы.

— Ты уверен, что это открытие совершено? — переспросил Глорвилт.

— Совершенно. Я поймал телепатему в момент наивысшего волнения ее когда поле спало. Я и запеленговать-то «Лоуфул» смог лишь из-за этого. Сейчас я их держу под контролем, потому что они резко затормозили, и мы подошли к ним уже очень быстро. «Медлить больше нельзя — надо действовать», — прочитал Глорвилт на мониторе.

Он кивнул и нажал кнопку вызова адъютанта. Плотагон тут же принял дурашливое выражение, одним движением убрав весь текст с монитора. Глорвилт в задумчивости открыл дверь кабинета.

Адъютант вошел и замер в ожидании приказаний командира.

— Банглер, записывай: немедленное торможение «Хемпстринга», до полной остановки. На это потребуется…. — Глорвилт прикинул, — так… около пяти часов. К этому времени всех солдат на абордажный планетолет, пусть подготовят «Муттак». Дело непростое, пойдут все штурмовики. Ты, кстати, тоже, ибо я лично буду руководить рейдом. — Глорвилт поймал удивленный взгляд адъютанта. — У меня есть там… личные интересы кое с кем из экипажа «Лоуфула». Да, кстати поинтересуйся не было ли поймано каких переговоров — если что-то было, сразу доложи. Так… — Глорвилт прошелся по кабинету, мельком взглянув за занявшегося бананом Плотагона. — Дело будет горячее, Банглер, рекомендую как следует отдохнуть… только здорово не напивайся. Через час подготовь в каменной комнате Цинтию, Марию… Собственно, всех шестерых, в полной амуниции. И позовешь этого… Мартина Берга. Все, ступай.

Ну что ж, бой так бой. Информация Плотагона крайне важна, и доверять ей можно стопроцентно — проверено. Значит, это ловушка на него, Глорвилта — аккуратно работают, даже грузом рискуют, лишь бы заполучить его шкуру, гады. Но мы еще посмотрим кто кого… Восемь боевых кораблей последнего поколения — это очень серьезно. Но и отступать ему не к лицу. К тому же ни о какой ретираде речи быть не может — после открытия этой корабельной докторши отступать некуда, за спиной Флинтлэнд. Нельзя позволить этому изобретению попасть в руки военных… Селиверста расшифровали, что ж, если он спрятался в отсеках, то можно сблефовать — Плотагон прав. У Селиверста мозгов не хватит, но они не смогут проверить наш блеф. Эх, если бы на самом деле. Или если бы Плотагон мог ему передать…

— Плотагоша, а если вы все гламмамакаки разом попробуете передать человеку мысль, получится?

Обезьянка отрицательно покачала головой.

— Ну что ж, тогда все. Через пять часов попытаем счастья. Побудь здесь, я распоряжусь чтобы тебе принесли еще фруктов. Сосредоточься мало ли что еще поймаешь. Кстати, ты выяснил, что за яхту они подобрали, нет? Ну ладно, я вернусь часа через четыре…

Глорвилт прошел в библиотеку. «Хемпстринг» принадлежал ему лично (благодаря хитрости у Сабатании, когда он с десятком ребят, захватил грузовой планетолет и пробравшись на «кикс», захватил его) и он не жалел сил и средств, чтобы иметь возможность проводить здесь время, как ему нравится. Он имел превосходную библиотеку, полностью состоящую из книг это модно, хотя многие и считают, что бумажные книги неудобны. Правда все экземпляры его коллекции — новоделы, но очень тщательно сработаны под настоящие раритеты. Он взял с полки любимую книгу «Историю морских разбойников» Архенгольца, удобно расположился в огромном в стиле «ампир» кресле у настоящего камина, взял с полки дорогую, редкую сигару — понюхал. Позвонил и попросил еще кофе — как можно более крепкого и без сахара. Из оставшегося времени надо выжать максимум удовольствий — неизвестно наступит ли для него завтрашний день.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3