Окровавленные руки (ЛП) [Bex-chan] (fb2) читать онлайн

========== 1 ==========

Лишь в любви и убийстве мы остаемся искренними.

Фридрих Дюрренматт

Освещаемый непостоянным светом от одной слабой свечки, Драко неуклюже налил огневиски в свой стакан и наполнил его до краев. Он его выпил, пролив половину содержимого вниз по подбородку и груди, на что он не обратил внимания. Жар проник в его рот, в горло, а затем и в живот. Он никогда особо не наслаждался вкусом огденского, но он наслаждался нечеткостью в голове и ощущением тепла, которое распространялось по телу.

Помимо всего прочего ему нравилось, что это заставляло его забыться.

Ему нравилось, что звон в ушах отвлекал.

Потому что ему необходимо было отвлечься.

Как долго он здесь находился? Он предполагал, что около четырех часов, но, скорее всего, больше. Он не верил часам и календарям в этом месте даже больше, чем не доверял людям.

Он все еще привыкал к изменениям.

Все еще приспосабливался.

Он официально сражался за Орден уже семь лет с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, но тогда было намного сложнее, чем сейчас.

Того, что Волдеморт всего лишь ранил Поттера во время Битвы за Хогвартс, сломав обе его руки и позвоночник и оставив его с тяжелой травмой головы, которая заживала несколько месяцев, оказалось достаточно, чтобы обеспечить себе победу. Поттер вышел из комы и обнаружил, что армия Волдеморта увеличилась почти в четыре раза, Великобритания разорена из-за войны, а все главные города магглов находятся под их контролем или уничтожены. Лондон, Манчестер, Ливерпуль, Бирмингем, Кардифф, Дублин – менее чем за шесть месяцев все они были стерты с лица земли.

Орден понял, что они должны разделиться во избежание обнаружения, так что им было обеспечено больше двадцати конспиративных квартир. Все они общались друг с другом, разрабатывали стратегии и планы различных битв и миссий, но они редко встречались, за исключением мимолетных моментов на поле боя.

Когда Тео, Блейз и он сам решили присоединиться к Ордену спустя несколько месяцев после Битвы за Хогвартс, им пришлось пройти через все необходимые испытания легилименцией и сывороткой правды; затем они были отправлены в конспиративную квартиру Грозного Глаза, где точно так же проживали Оливер Вуд, Джейсон Сэмюэлс, Кэти Белл, Джимми Пикс и Чжоу Чанг. Сама квартира, располагающаяся на холмах и окруженная лесами, представляла собой убежище в Камбрии, где он прожил целых семь лет.

Ему и его двум друзьям понадобилось около года, чтобы их приняли, но он просто оставался наедине с собой, выполняя все задания Грозного Глаза и сражаясь в каждом бою без возражений. Другие в отряде оставили его личную жизнь в покое, молча уважая его, особенно после того, как он спас Оливера Вуда пять лет назад.

Драко понял, что он отличился в битве. Удивительно, какими сосредоточенными могут стать люди, когда они борются, по их мнению, за правое дело, в то время как он добился признания в этом окружении, совершенно не беспокоясь о чем-то подобном.

В их конспиративной квартире было много игроков в Квиддич, так что они стали известны как «Летающие истребители» Ордена, которые обычно атаковали Пожирателей Смерти сверху, когда эта тактика подходила по обстоятельствам. У других квартир были их собственные названия, например, конспиративная квартира Помфри «Полезные целители», группа Слизнорта «Сторона микстуры», отряд МакГонагалл «Мудрые воины» и другие.

Случайно или нет, но каждая группа имела собственную специальность, и он был рад, что оказался в воздушной команде. Очень рад. Это была единственная радующая его вещь после семи лет, проведенных в одинаковой обстановке с одними и теми же людьми.

Так что, когда ему пришлось от них уйти, это повлияло на него больше, чем он мог сам себе признаться.

Пожиратели Смерти атаковали ночью, подожгли убежище и заблокировали каждый выход, убивая всех, кто смог выбраться через дверь или окно. Только он, Тео и Кэти сбежали, сумев найти один из хранившихся для чрезвычайных ситуаций портключей и использовав его, чтобы переместиться в неофициальную базу Ордена в Кенте – конспиративную квартиру Поттера и Щеклболта или попросту штаб-квартиру.

Только тогда, когда подтвердилась смерть всех остальных членов отряда Грозного Глаза, Драко осознал, что давно признал Грюма своим наставником, а другие стали для него больше, чем просто союзники. Их смерть прибавила ему еще больше злости и негодования на Волдеморта и его прихвостней, что раньше его вообще не волновало. Потери Блейза и Оливера особенно сильно его тревожили, а однажды ночью его уже и так свихнувшийся мир перевернулся с ног на голову.

Каждый день он задавался вопросом, должен ли он попытаться привыкнуть к своей новой группе до того, как украдет портключ.

Каждый. День.

Он прожил в Кенте неделю, после чего ему сообщили, что он переезжает в квартиру МакГонагалл, располагающуюся возле Кентербери, что занимало примерно двадцать минут полета на метле. После недавней потери Терри Бута в битве у них имелась свободная комната. Кэти была отправлена в отряд Спраут в Девоне, а Тео − к Флитвику в Вустер, и больше он их не видел.

Итак, он здесь.

Теперь он был членом отряда МакГонагалл «Мудрые воины», где проживали Гермиона Грейнджер, Луна Лавгуд, Майкл Корнер, сестры-близнецы Патил, Маркус Белби и многие другие. Сам дом представлял собой пустующую библиотеку, возможно, немного меньшей по размерам, чем квартира Грозного Глаза, но сильных отличий, к его удивлению, не было. Больше всего его беспокоило то, что люди, которые с ним жили, не доверяли ему.

Совсем.

Репутация похожа на тень, будто темный едкий дым следует за тобой, куда бы ты ни пошел.

Ему было плевать на их мнения или осторожные взгляды в его сторону, но эти люди недостаточно его уважали, чтобы позволить ему личное пространство, что его не устраивало. Единственным временем, когда у него было хоть какое-то спокойствие, была ночь, когда все спали. Так что последние четыре месяца он уединялся на кухне каждую ночь, принуждая себя пить виски из-за бессонницы до тех пор, пока ему не становилось плохо.

Единственной проблемой в его повседневной рутине была Гермиона Грейнджер.

Чертова Гермиона Грейнджер.

В то время как остальные из отряда МакГонагалл смотрели на него только с подозрением и осторожностью, она казалась любопытной и заинтригованной его прибытием, что его нервировало. Она наблюдала за ним так, будто он был каким-то экспериментом по зельям, а она должна была записывать результаты, или как будто он был книгой на другом языке, в то время как она пыталась расшифровать ее. За первый месяц его пребывания она не сказала ему ни слова, просто наблюдая, но потом начала потихоньку налаживать с ним контакт, лишь задавая странные вопросы, вроде, не хочет ли он чашечку чая, или о том, не знает ли он, где находится кто-нибудь из ее друзей. Несмотря на то что он пытался тонко намекнуть ей, что хотел бы некоторого уединения, она продолжала до него докапываться, что выводило его из себя.

Это была первая проблема.

Вторая заключалась в том, что Грейнджер также страдала бессонницей, и они пересекались по несколько раз ночью, обычно на кухне или в коридоре. Мерлин явно не хочет, чтобы его оставили в покое. Обстановка тут же становилась странной: она начинала болтать с ним, а он, сытый по горло ее присутствием, вставал и уходил уже спустя две минуты после ее прихода. Ее вопросы становились все наглее и наглее, так что иногда он хотел остаться, чтобы посмотреть, как далеко она сможет зайти, но его стремление к одиночеству было сильнее, чем любопытство.

По крайней мере, она не тревожила его каждую ночь.

Так что у него была хоть какая-то личная жизнь.

Он зарычал, когда услышал приближающиеся к кухне шаги, и понял, что этот вечер не будет одним из тех ночей. Наполнив еще один стакан огневиски, он опрокинул в себя жидкость как раз тогда, когда дверь открылась, и она вошла, одаривая его слабой, краткой улыбкой в качестве приветствия. Конечно, она не удивилась, что он был здесь, но он ненавидел то, как небрежно она на него посмотрела, будто он был домашним питомцем или частью мебели.

− Привет, Малфой, − произнесла она, направляясь к чайнику.

Он не ответил, лишь изучая ее из-под опущенных век.

Было лето, и ночи были сырыми. На Грейнджер были голубые мешковатые пижамные шорты и белая футболка слишком большого размера; ее волосы были спешно зачесаны назад в конский хвост. Ее очертания лица всегда казались более четко выраженными в темноте при свечах, которые играли с силуэтом ее тела и делали ее глаза скорее золотыми, чем карими.

− Ты в порядке? – поинтересовалась она.

− Да, − твердо ответил он. – Ну или по крайней мере был, пока кое-кто мне не помешал.

Если ее и задел его грубый ответ, то она этого не показала.

− Хочешь чего-нибудь?

− Нет.

− Даже чашечку чая, Малфой?

− Как я говорил тебе уже бесчисленное количество раз − я не пью чай.

− Ну да, конечно же, нет, − пробормотала она. – Так и будешь топить себя в алкоголе до тех пор, пока однажды не свалишься в обморок.

Он поперхнулся. Она никогда не разговаривала с ним так прямо, так что это застало его врасплох.

− Извини, Грейнджер?

− Ну, честно, здесь воняет, − она добавила сахар и помешала свой чай. – От тебя несет, как от винокуренного завода.

О, так она решила поменять свою тактику на этот раз: пропустить все скучные и ничего не значащие вопросы и сказать то, что на самом деле хотела высказать. Это что-то новенькое. Прости его, Мерлин, но ему было интересно посмотреть, что из этого выйдет, так что он отклонился назад, скрещивая руки на груди.

− А я и не знал, что моя привычка выпивать как-то может касаться твоего собачьего носа.

Она нахмурилась и села за стол напротив него.

− Да, думаю, это не мое дело. Хотя ты и правда пьешь слишком много, Малфой.

Он закатил глаза и выпил еще огневиски – скорее из принципа, а не оттого, что ему хотелось выпить. Но прежде чем он смог поднести стакан к губам, она выхватила стакан из его руки − слишком быстро, чтобы он смог хоть как-то среагировать. Затем она точно так же схватила и бутылку.

− Эй, что за херня? − огрызнулся он. − Верни назад!

− Думаю, тебе уже достаточно.

− Это не тебе решать!

− Слушай…

− Отдай назад, Грейнджер!

− Если ты расскажешь мне, почему так много пьешь, то я верну.

Он усмехнулся.

− Ты хочешь знать, почему я так много пью? Тебе следует спросить у остальных, почему они не пьют.

Она задумчиво поджала губы.

− Так ты пьешь, чтобы забыться?

− Нет, я пью, чтобы похихикать и потанцевать под вульгарную музыку, − ответил он саркастично. – Конечно, чтобы забыться.

− Это не причина, чтобы…

− Ты серьезно собираешься учить меня? У всех есть что-то, что помогает им справляться со всем этим. Все мы имеем свои собственные слабости, которые нас спасают. Ты зарываешь носом в книги, чтобы отгородиться от этого дерьма, а я пью. Я все сказал.

− Ты понимаешь, что алкоголь разрушает твой организм?

Он снова усмехнулся.

− Я уверен, что скорее умру в битве от руки Пожирателя смерти, чем от чертовой бутылки огденского. И еще раз, Грейнджер: это не твое…

− Ты пил так много, когда был в отряде Грозного глаза? – спросила она. – Потому что я так не думаю.

Он нахмурился, пытаясь придумать ответ, но его колебания были заметны.

− Просто отдай мне чертов виски, Грейнджер.

Ее губы дрогнули, а затем она начала кусать нижнюю губу, сильно нервничая из-за слов, которые собиралась ему сказать.

− Это не твоя вина, что тебя здесь не приняли, Малфой.

У него просто не было слов. Его челюсть буквально поздоровалась с полом. Кем, черт возьми, она себя возомнила?

− Да как ты смеешь?! – плюнул он. – Ты ничего не знаешь о…

− Ты думаешь, что это твоя вина. Это очевидно.

− Ты не знаешь меня, Грейнджер!

− Так и есть, − согласилась она. – Я не знаю, какой ты сейчас. Единственное, что я знаю и помню, − это то, каким идиотом ты был в Хогвартсе, но мне кажется, что ты изменился. Если бы ты не был полон решимости заткнуть всех за пояс, то…

− Если ты вдруг не заметила, то я едва ли был принят здесь с распростертыми объятиями, − сказал он. – Несмотря на то что я сражаюсь на стороне Ордена целых семь лет, каждый здесь смотрит на меня так, будто я кусок дерьма на подошве их обуви.

− Я – нет. Я пыталась завязать с тобой разговор, но ты постоянно меня избегаешь.

− Ничего личного, Грейнджер, но, наверное, я просто не хочу с тобой разговаривать.

− Но я хочу, − тихо произнесла она. – Я бы хотела узнать тебя получше.

Ее искренний ответ снова лишил его дара речи, так что он просто покачал головой, смотря на пятнышко на стене, вместо того чтобы смотреть на нее. Она вздохнула и медленно пододвинула ему сначала бутылку огденского, а затем и его бокал, потом начала потягивать чай, в ожидании наблюдая за ним. Он схватил бокал и налил в него огневиски, затем опрокинул жидкость в себя, стараясь не морщиться, когда спиртное обожгло его нёбо. Видимо, его эйфория исчезла, или же разговор с Грейнжер просто отрезвил его.

− Если я не ошибаюсь, − внезапно начала она, − то ты довольно хорошо разбирался в Рунах в Хогвартсе.

− Я был вторым после тебя, − ответил он резче, чем намеревался.

Она задумчиво кивнула.

− Не знаю, как обстояли дела в доме Грюма, но мы проводим здесь много исследований…

− Я это понял.

− И у нас есть много текстов и старинных писаний по темной магии и по другим темам. Мы должны быть подготовленными ко всем ужасным и непонятным заклятиям, которые Пожиратели смерти используют против нас, а также у нас имеются тексты о крестражах, большинство которых закодированы именно в рунах.

Он выгнул бровь.

− Мне есть до этого дело?

− Я хотела спросить тебя: не хотел бы ты помочь мне завтра? Нужно расшифровать одну особенную книгу о крестражах. У меня проблемы с несколькими страницами…

− И ты просишь меня о помощи?

− Я прошу тебя внести свой вклад, − произнесла она, одаривая его проницательным взглядом. – Это самый лучший способ себя чем-нибудь занять.

Он посмотрел на нее нахмуренным взглядом, специально постукивая пальцем по бокалу, надеясь, что это ее разозлит, но выражение ее лица не изменилось.

− Я бы предпочел проводить время за тренировками, а не за книжками.

− Ты же знаешь, что мы здесь предостаточно тренируемся. Семь часов в день, если не принимать во внимание…

− Ну, было бы намного лучше, если бы у нас было десять часов тренировки в день вместо чтения каких-то древних и наверняка бесполезных книг.

Она поджала свои губы и пожала плечами. Встав со своего места, она быстро произнесла “Скоргифай” своей кружке с чаем, и заклинание поставило чашку на место.

− Ну, если это твое решение, то я вряд ли могу что-то с этим поделать, − сказала она, выходя из комнаты, но она обернулась в дверном проеме: − Если ты передумаешь…

− Я не…

− То предложение в силе. Спокойной ночи, Малфой.

Он закатил глаза, когда дверь закрылась за ней, и вдруг понял, что на сей раз именно она закончила разговор; он нахмурился, уставившись в пустой бокал. Он снова налил спиртное, но на этот раз алкоголь не принес ему того успокаивающего удовлетворения, к которому он привык.

Он обвинил в этом Грейнджер.

***

Взрыв позади него сбил его с ног, и он отлетел на несколько ярдов вперед, приземлившись лицом в небольшую лужу.

Дождь и осколки били его по спине, когда он приподнялся, выплевывая воду и хватая ртом воздух, пытаясь осмотреться вокруг и сориентироваться. В его ушах звенело от взрыва, но он мог еле-еле различить голоса окружающих его Пожирателей смерти и членов Ордена, которые посылали заклятья и проклятья друг в друга; все это сопровождалось большим количеством взрывов. Вспышки от взрывов ослепляли все вокруг, но он даже не моргал. Он к этому привык.

Он быстро проверил себя на наличие травм, убедился, что он не ранен, и вскочил на ноги, помчавшись обратно в центр поля битвы. Он почувствовал себя куда увереннее, когда ему удалось обезоружить и оглушить двух Пожирателей смерти.

Пожиратели смерти начали отступать: они были в меньшинстве и были совершенно не готовы к атаке. Щелчки от аппарации раздавались эхом вокруг него, и, прежде чем он это осознал, он уже стоял среди двенадцати членов Ордена, создавая таким образом человеческую стену, защищавшую раненых людей позади них, которыми занималась группа Помфри. Впереди них продолжалась борьба, и Драко мог разобрать Грейнджер, Уизли, Тео, Щеклболта и около тридцати членов Ордена, которые разбирались с оставшимися двадцатью Пожирателями смерти. Он хотел присоединиться к ним, но внезапно раздавшийся голос МакГонагалл заставил его остаться на месте.

− Продолжайте держать баррикаду! – крикнула она. – Не разрывайте линию!

Драко стиснул зубы, но остался стоять на месте. Он знал, что никто не посмеет проигнорировать приказ директрисы.

Пожирателей смерти поблизости не было, убивать и оглушать их не было необходимости, так что он просто продолжал наблюдать за битвой, вдруг поймав себя на мысли, что наблюдает за Грейнджер. Не смотреть на нее было невозможно, и он удивился, как это не замечал ее в битве раньше.

Каждое ее движение было изящным и точным, будто она отрепетировала все заранее. Она наклонилась, повернулась, выстрелила заклинанием, развернулась, пустила заклинание в другую сторону, увернулась от проклятья, и все это – не теряя равновесия, будто танцуя в середине шторма. Она была спокойна, сфокусирована и проворна; бесспорно, все это впечатляло. Он понятия не имел почему, но он ожидал, что она будет несколько неуклюжей и дезориентированной в сражении, но, хоть ему и было противно это признавать, она была великолепна.

Она тоже находилась в своей стихии.

Наверное, он был очарован ее техникой, потому что она разительно отличалась от его собственной. Его стиль борьбы был жестким и мощным, грубым и неумолимым, так что он удивлялся, как Грейнджер могла быть такой мягкой, когда посылала проклятия в своих врагов.

Это было для него парадоксом, и это пленяло.

Пожиратели смерти падали замертво, словно мухи, но те, что оставались, были самыми сильными и безжалостными: Беллатрикс, Рудольфус, Яксли, МакНейр и несколько других. Все они были полны решимости убить как можно больше людей перед тем, как покинуть поле боя, но, один за другим, они начали исчезать. Когда количество аппарирующих увеличилось, Драко увидел, как МакНейр наставил свою палочку на Тео и крикнул проклятье, которое он никогда раньше не слышал.

− Саксум Тоталус!

Заклинание попало Тео в грудь, и Драко лишь издалека мог наблюдать, как серая тень медленно начала распространяться по верхней части тела его друга. Тео упал на колени, крича в панике от боли, в то время как тень продолжала увеличиваться и расширяться, пока не покрыла весь его торс.

Драко уже было хотел покинуть свой пост и помочь другу, но тут в поле его зрения снова попалась Грейнджер, которая говорила что-то Тео и указывала палочкой на место, куда попало заклинание. Сообразив, что его вмешательство не требуется, Драко стал вслушиваться в текст незнакомого произносимого ею заклинания, а затем из ее палочки вырвался голубой свет, который стал обволакивать Тео, словно светящийся кокон. Серая тень сначала отступила, а затем исчезла полностью, и крики Тео прекратились.

Как только Грейнджер помогла ему встать на ноги, Беллатрикс и Яксли аппарировали, и все Пожиратели смерти ушли.

******

Драко напрягся, когда поднес стакан к своим ушибленным и разбитым губам. Губы обожгло, словно в пытке, но он все равно выпил виски и налил себе еще.

Группа МакГонагалл вернулась с поля боя лишь несколько часов назад, около полуночи, и все сразу же легли спать. Сегодня они потеряли Белби, так что в квартире было так тихо, словно в библиотеке утром; однако за дверью слышались шаги Грейнджер, идущие в его направлении.

На этот раз он не разозлился. Сегодня он ее ждал.

Он заерзал на своем стуле, когда дверь распахнулась и она вошла, щеголяя разбитой губой и наполовину вылеченным синяком под глазом. Поприветствовав его привычной безмятежной улыбкой, она прошла дальше, чтобы приготовить себе чай.

− Это будет бесполезная трата времени, если я спрошу у тебя кое-что? – спросила она, обернувшись через плечо.

− Ты знаешь ответ.

Она пожала плечами и села рядом с ним за стол; только тогда он заметил, насколько сильно опухли ее губы, но ничего на это не сказал.

− Итак, − начала она, разрывая тишину, пока она не затянулась, − как это было для тебя? Сражаться с нашей группой? Это был первый раз, когда ты дрался с нами.

− Не было никаких отличий, − сказал он. – Когда ты борешься за свою жизнь, то не особо обращаешь внимание на союзников.

− Мне кажется, что тебе здесь не нравится.

− Я взрослый мужчина, Грейнджер, и я сам с этим разберусь. Я не собираюсь жаловаться на свои условия проживания. По крайней мере, мне есть, где жить.

Выражение ее лица немного смягчилось.

− Как думаешь, это не ужасно – считать удачей то, что погиб только один человек?

− Нет, это война, − резко ответил он. – Мы на самом деле счастливчики, что погиб только один человек.

− Но кто-то умер…

− Могло быть хуже, − он провел пальцем по краю стакана и снова заерзал на стуле. – Кстати говоря, что сегодня случилось с Тео?

Это был первый раз, когда именно он задал ей вопрос, поэтому она широко раскрыла глаза в удивлении.

− Что ты имеешь в виду?

− В конце битвы МакНейр ударил в Тео каким-то заклинанием. Я не понял, каким именно.

− А, ты о Саксум Тоталус?

− Точно.

− Да, это редкое заклинание, − произнесла она; ее голос превратился в бессвязный тон книжного червя, который он так хорошо помнил со времен Хогвартса. – Это заклинание использовалось для пыток в тринадцатом веке, но в начале четырнадцатого его запретили, потому что оно было слишком жестоким. Хотя это интересное заклинание. Оно очень похоже на Петрификус Тоталус, и многие историки думают, что…

− Грейнджер, − Драко вздохнул, − переведи дыхание.

Несмотря на то что было темно, он заметил, как она вспыхнула румянцем.

− Извини, − промямлила она.

− Как оно работает? Выглядело так, будто Тео превращался в камень.

− Не совсем. На самом деле, оно заключает жертву в каменную оболочку. Последствия могут быть разными, в зависимости от того, насколько мощно использовалось заклинание. Иногда жертву раздавливает насмерть, а иногда летальный исход случается случается из-за нехватки воздуха. Было даже несколько случаев, когда создатель заклинания оставлял небольшое отверстие, чтобы жертва могла дышать через рот, а потом просто оставлял умирать ее с голоду.

− Откуда ты, мать твою, все это знаешь? – спросил он. – И как ты узнала про контрзаклятье?

Она одарила его понимающей улыбкой.

− Ну, я просто прочитала одну из бесполезных книг.

− Конкретнее, Грейнджер.

− Ты знаешь: мое предложение все еще в силе. Ты всегда можешь помочь мне с расшифровкой закодированных текстов.

Прищурившись, он стал изучать ее пристальным взглядом, даже толком не зная, что надеялся найти. Он не мог не уважать ее после сегодняшней борьбы и после того, как она быстро сообразила, как спасти Тео. Он всегда знал, что она была до смешного умна, но он и ожидать не мог, что она так умело сражается в битве, а это, так или иначе, делало ее менее…раздражающей. Он был уверен, что не дрогнул перед ней, когда опрокинул в себя виски.

− Может быть, − сказал он наконец.

− Ладно, я прихожу в читальный зал почти каждый день около восьми вечера. Это на случай, если твое «может быть» превратится в «да».

******

− Ради всего святого, Грейнджер, эта штука сейчас развалится на части.

− Если бы ты не был так неосторожен с ней…

− Я осторожен…

− Нет, не осторожен!

Он впился в нее злым взглядом, прекрасно понимая, что это бесполезно. За те три недели, что он провел с ней в читальном зале, у нее выработался иммунитет к его запугивающим взглядам, хотя она и раньше его не боялась. Она старалась не ругаться с ним в первую неделю, чтобы сохранять мир, но теперь просто рявкала на него, когда он инициировал ссору, и они орали друг на друга до тех пор, пока оба не заходили в тупик или один из них не уходил из комнаты. Она приходила в бешенство, но он не мог отрицать, что ему было с ней интересно, и ему нравилось, что она отвечала ему тем же остроумием и даже бросала вызов.

Она была единственным человеком, с кем он разговаривал в их отряде, и у него даже не было желания говорить с кем-то еще. Ему было достаточно того, что он терпел ее темпераментный характер и разного рода выходки. Но когда это было важно, она действительно выслушивала его, принимая к сведению любые предложения по поводу их работы, и это было странно − получать удовольствие от того, что она считала его интеллектуально равным себе. Так или иначе, но она была самой умной ведьмой их поколения.

Но сегодня он был взбешен.

У него сильно болела голова, и боль никак не проходила, ночью ему удалось поспать всего лишь час, и Грейнджер сунула ему самую дряхлую и ветхую книгу, которую он когда-либо видел в своей жизни. Страницы распадались на мелкие клочки прямо между его пальцев, и его разочарование нарастало с каждым распавшимся клочком пергамента. Глубоко вздохнув, он попытался снова, но угол страницы тут же порвался, как только он взял его в руки.

− Нахер это, − пробурчал он. – Эту книгу невозможно читать, Грейнджер.

− О, ради Мерлина, − сказала она, двигая свой стул немного ближе к нему. – Просто нужно быть нежным с ней, − она аккуратно, осторожно взяла книгу, переворачивая страницу ловкими пальцами. – Видишь.

Вздохнув, он потянулся, чтобы попробовать перевернуть на следующую страницу, но Грейнджер также протянула свою руку и положила свои пальцы на его пальцы, таким образом будто задавая направление движения его руки. Первым его инстинктом было стряхнуть ее руку, но он этого не сделал. Он не был уверен, почему; он просто не сделал этого. Ее рука была очень маленькой по сравнению с его, и она медленно направляла его руку своей рукой, надавливая его пальцы, чтобы зацепить страничку.

− Нежно, − прошептала она ему прямо на ухо. – Вот так. Идеально. Делай так же.

Они перевернули страницу, и он посмотрел на Грейнджер, которая, как обнаружилось, улыбалась ему.

− Ну вот, − произнесла она. – Просто думай о страницах, как о цветочных лепестках.

− Возможно, это тебя немного шокирует, Грейнджер, но у меня не так много опыта работы с цветочными лепестками.

******

Драко никогда не делал этого раньше.

Он никогда специально не высматривал кого-то во время битвы. Да, он следил за членами отряда Грозного глаза и другими членами Ордена, но он никогда особо на этом не концентрировался. Орден ставил на первое место любовь и работу в команде, но он всегда сражался, чтобы в первую очередь защитить самого себя. Его жизнь всегда была главным приоритетом.

Но на этот раз он не спускал глаз с Грейнджер, находясь к ней настолько близко, насколько только мог, моргая из-за дождя, чтобы удостовериться, что она не пропала из поля его зрения.

Сейчас она сражалась не так, как в первый раз: ее движения были вялыми, заклинания слабыми, а реакция медленной. Слишком медленной.

Провалявшись в постели целую неделю из-за тяжелого гриппа, Грейнджер едва только встала на ноги, когда Орден решил атаковать Пожирателей смерти сегодня; и она все-таки проигнорировала приказ МакГонагалл остаться в квартире. Что и говорить – типичная Грейнджер была полна решимости сражаться и выполнять свою часть работы, за что сейчас и расплачивалась.

Драко не знал Пожирателя смерти, с которым она прямо сейчас дралась, но он, к счастью, казался молодым и неопытным: лишь бросал всякие заклинания из стандартного запаса заклинаний шестикурсника. В любой другой день Грейнджер победила бы его с легкостью, но сейчас ее усталость брала свое, и они были почти равны, бросая друг в друга заклинание за заклинанием.

Ему пришлось отвернуться от нее, когда на него напала Пожирательница смерти, но он быстро справился с ведьмой, сбив ее с ног с помощью проклятия Препятствия и оглушив прежде, чем она смогла подняться на ноги. Когда он повернулся обратно к Грейнджер, ее противник уже был оглушен, но она сильно сжимала свою левую руку, а ее лицо было искажено от боли.

Они закрыли глаза всего на секунду, чтобы перевести дыхание, а потом Драко увидел кое-что через ее плечо: Алекто Кэрроу наступала на Грейнджер быстро и тихо, словно змея.

******

Гермиона заметила, что Драко смотрит куда-то за ее спину; она почувствовала панику в сердце куда сильнее, чем пульсирующую боль в руке.

Она резко обернулась, но заклинание ударило ее в живот прежде, чем она успела хоть что-то сделать. Она отлетела назад и жестко приземлилась на холодную и мокрую землю, которую касалась своей щекой. Она взглянула вверх и увидела Алекто Кэрроу, которая и бросила в нее заклятье; ее разум начал затуманиваться. Она поняла, что придти сюда определенно не было мудрым или ответственным решением и что не должна была позволять своей гордости взять верх над ясностью ума, о чем теперь, конечно же, жалела.

Да, ей удалось успешно отключить парочку молодых Пожирателей смерти, но она знала, что однажды ей придется драться изо всех своих сил в битве с такой опытной ведьмой, как Кэрроу, не говоря уже о том, что происходило сейчас.

Встав на ноги, Гермиона подняла свою палочку, но ее выбили из ее рук прежде, чем она успела начать произносить заклинание. И сейчас у нее не было палочки. Бесполезно. Она теперь мишень. Вздернув подбородок просто достоинства ради, Гермиона пыталась выровнять свое тяжелое дыхание и смотрела на то, как Алекто точно так же наблюдает за ней, садистски ухмыляется и крутит в руках свою палочку.

− Ты одна-одинешенька, не так ли? – насмешливо усмехнулась Алекто. – Ты любимая грязнокровка Поттера?

Гермиона судорожно вздохнула, но не ответила.

− Да, это точно ты. Знаешь, Беллатрикс горит желанием убить тебя сама, но я не вижу ни одной причины, почему все веселье должно достаться ей.

Когда Алекто подняла свою палочку, каждый мускул в теле Гермионы напрягся, и все, что она могла слышать, − это быстрое биение ее сердца, которое стучало, словно дождь. Словно боевой набат. Словно все вокруг. Она смогла прочитать слово «Авада» по губам Алекто. Однако «Кедавра» она так и не произнесла.

Гермиона ойкнула, когда кто-то ее сшиб. Сильная рука обвила ее талию, в результате чего она врезалась в мускулистую и определенно мужскую грудь, а затем она и ее неизвестный спаситель упали в грязь, причем она свалилась на него спиной. Они дважды перевернулись, прежде чем он приземлился на спину, а она оказалась сверху, снизу смотря на Алекто. Рука, которая обвивала ее талию, казалась настолько безопасной и знакомой, что она положила свою руку поверх, переплетая их пальцы, даже толком этого не осознавая.

Человек, который так крепко держал ее, защищая, поднял свою палочку, указывая ею на Алекто, из-за чего она остолбенела в изумлении и не смогла среагировать вовремя. Грубый и непоколебимый голос произнес «Авада Кедавра» прямо на ухо Гермионе, настолько близко, что она чувствовала его дыхание, касающееся ее шеи, а затем зеленый луч попал Алекто прямо в сердце.

Алекто находилась так близко к ним, что, когда ее мертвое тело рухнуло вниз, оно частично задело ноги Гермионы, так что она тут же пододвинула их к себе, чтобы никоим образом не касаться мертвой Пожирательницы смерти.

Она оперлась свободной рукой о коленку ее спасителя, впиваясь в нее своими ногтями; затем девушка повернула голову в сторону, чтобы выяснить, кто спас ей жизнь. Она моргнула пару раз, чтобы стряхнуть капли дождя с ресниц, а потом тяжело выдохнула.

− Драко, − она недоверчиво вздохнула, широко раскрывая глаза, − что ты…Как ты…

− Тебе не стоило сюда приходить, − резко произнес он. – Ты явно не в том состоянии, чтобы бороться.

− Но я…

− От тебя больше вреда, чем пользы.

Рука, которая обвивала ее талию, переместилась наверх и опустилась под воротник ее кофты, чтобы вытащить ее ожерелье. Ее портключ. Она не успела даже подумать о том, чтобы запротестовать, когда Драко активировал его, и ее тут же засосало в воздух; ее крутило до тех пор, пока она жестко не приземлилась пятой точкой на пол их конспиративной квартиры, все еще задыхаясь. Все еще пребывая в изумлении. И все еще ощущая дыхание Драко над ее ухом.

******

Драко испытал шок, когда вошел на кухню после полуночи.

Да, конечно, он ожидал, что Грейнджер так или иначе придет сюда, но он никогда бы не подумал, что она явится раньше и будет его дожидаться. Из-за повязки на ее руке и ушиба, который окружал ее левый глаз, она казалась очень уязвимой, однако выражение ее лица было твердым и решительным, так что он тут же прогнал свою мысль прочь. И это было хорошо. Уязвимость Грейнджер не к лицу.

На столе перед ней стоял бокал, наполненный огневиски, и стакан с прозрачной жидкостью, который она крепко сжимала в руке. Выгнув бровь, удивляясь, почему она сама налила ему его любимый напиток после нескончаемых замечаний по поводу его плохой привычки, он осторожно сел на свое привычное место, изучая ее лицо, чтобы определить ее настроение или намерения.

− Не пьешь чай сегодня? – спросил он.

− У нас закончился чай.

Она не посмотрела на него. Она просто пялилась на свой стакан, что его беспокоило.

− Тогда что ты пьешь?

− Просто воду.

− Черт возьми, Грейнджер, побалуй себя спиртным хоть раз.

− Я не пью спиртное.

− Ну да, конечно.

Она подняла на него свои глаза, и он вдруг осознал, что никогда раньше не замечал…что они у нее такие карие. Словно осень. Словно октябрь. Она немного наклонилась вперед, положив неповрежденный локоть на стол и уперевшись подбородком о внешнюю сторону руки. Она подняла голову, и он подумал, что сейчас она на него посмотрит, но этого не произошло.

− Я… − начала она тихо, прочищая горло. – Спасибо тебе…за то, что произошло сегодня. За то, что спас мне жизнь.

Почему она на него не смотрела? Он стиснул зубы.

− О чем ты, черт возьми, думала? Ты не должна была сражаться.

− Слушай, я…

− МакГонагалл сказала тебе оставаться здесь, а ты ее не послушала. Ты была не в том состоянии, чтобы драться, и ты несла за это ответственность.

− Малфой…

− Тебя могли убить, и, Грейнджер, какого, мать твою, хрена ты на меня не смотришь?! – рявкнул он. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Вздохнув, она медленно подняла на него свои сердитые, уставшие, будто таявшие глаза.

− Прости, − промямлила она. – Я… запуталась.

− Неудивительно.

− Это было не самое лучшее мое решение, − призналась она. – Но мне просто…

− Нужно было сражаться, − закончил он.

Она кивнула, и между ними установилась приятная тишина. Выпив свой напиток за раз, Драко понял, что сейчас самое время уйти. Она сказала свою часть, а он свою, но он еще не был готов покинуть ее общество. Наоборот, он хотел, чтобы она продолжала говорить. Ее голос успокаивал намного лучше, чем огневиски.

− Драко, − мягко произнесла она, − спасибо тебе. Я правда благодарна…очень сильно благодарна тебе за то, что ты меня спас.

− Я это знаю.

− Я еще немного озадачена всем этим. Это произошло так быстро.

− А ты бы предпочла, чтобы я действовал медленнее?

− Нет, конечно, нет, − она нахмурилась. – Я имею в виду, что ты просто появился из ниоткуда, схватил меня, а потом…потом ты…

Он недоуменно прищурился.

− Убил Кэрроу?

− Да…именно.

− Ты что, никогда раньше не видела, как кто-то кого-то убивает?

− Нет, конечно, видела. Просто не так близко, − она остановилась, покусывая свою губу. – Я слышала, как ты произнес Непростительное заклинание прямо мне на ухо, и это прозвучало так…так спокойно.

− Так спокойно? – он пожал плечами. – А с какой интонацией ты произносишь…

− Могу я спросить кое-что? – прервала она его. – Как много людей ты убил?

Ее вопрос застал его врасплох, чему он не мог позволить случиться; как ему казалось, годы тренировок над тем, чтобы мышцы лица всегда оставались непоколебимыми, не прошли даром. Но она, конечно же, сбила его с толку, и он налил себе еще огневиски, попутно думая о том, как бы ему уйти от вопроса. Он знал число убитых им людей лучше, чем знал свой возраст, но он не решался говорить ей об этом. Он сам не знал, почему именно.

− Кэрроу стала четырнадцатой, − произнес он. – И они не люди, Грейнджер. Они Пожиратели смерти.

− Четырнадцать, − повторила она. – Четырнадцать.

Он сделал еще один глоток.

− А скольких ты убила?

Она опустила глаза на стол, и он подавился своим виски, каким-то образом сообразив, по какой причине она не ответила. Судя по всему, он недостаточно хорошо тренировался контролю эмоций, потому что к этой новости отнестись с равнодушием он не смог, но это уже было неважно: ее взгляд блуждал по комнате. Снова.

− Ты никогда никого не убивала? – спросил он разоблачающим тоном. – Как это ты никогда…Это невозможно!

− Как видишь – возможно, − произнесла она, неохотно возвращая свой взгляд на него. – Нет, я никогда не убивала Пожирателей смерти.

− Как ты, черт возьми, так долго выживала, никого не убивая?

− Я не знаю, − она пожала плечами. – Я их просто оглушала. Это инстинкт…

− Нет, − прервал он ее, − когда ты их оглушаешь – это не инстинкт. А когда убиваешь – да. Это и есть определение инстинкта. Каждый рожден с инстинктом убивать, но общество и морали этого не позволяют. А в войне ничего подобного нет. Война развязывает нам руки для убийства.

Гермиона посмотрела на него широко раскрытыми глазами, разинув рот.

− Но…где тогда грань между убийцей и воином?

− Выживание. Если я не убью их – они убьют меня.

− Но что, если этого можно избежать…Не все же так поступают. Ты оглушал Пожирателей смерти – я сама видела.

Драко ответил тихим голосом:

− Не так все просто, как кажется. Не каждый способен использовать Убивающие заклинания где угодно, кроме моральных уродов, вроде Волдеморта или Беллатрикс.

− Но тогда…что заставляет тебя использовать Убивающие заклинания?

− Смесь разочарования и ненависти; это как будто…переключает в тебе что-то. Для большинства людей, Пожиратель смерти, угрожающий твоей жизни или убивающий кого-то, кого ты знаешь, и является спусковым механизмом; или же внутри что-то щелкает, когда во время битвы ты понимаешь, что устал бороться, и твое терпение просто заканчивается. Поверить не могу, что ты никогда через это не проходила.

− Я прошла через все это.

− Тогда как ты, черт возьми, выжила, никого не убивая?

Помассировав переносицу, Гермиона тяжело вздохнула. Виновато.

− Знаешь, однажды я пыталась применить Убивающее заклинание. Сивый практически убил Рона. Я попыталась убить его, но ничего не произошло.

− Потому что ты позволила своей совести остановить тебя, − сказал он, как ни в чем не бывало. – Научись запирать свою совесть на замок, Грейнджер.

− Но…как я потом жила бы с самой собой? – тихо пробормотала она.

− В войне есть два выхода, Грейнджер. Стать трупом или убийцей. Я выбираю последнее. Опять же − это инстинкт.

− Но не зря же эти заклинания называются Непростительными. Это запрещено законом…

− Закона больше нет.

Гермиона поморщилась, постукивая ногтем по своему стакану.

− Нет, я так не думаю.

Драко посмотрел на нее немного дольше, чем, наверное, стоило; он нахмурился, когда заметил ее поникшие плечи и плотно сжатые губы. Она была полностью погружена в свои мысли, и тишина, которая на этот раз витала над их головами, была некомфортной. Выпив последние остатки алкоголя, он встал со своего места, вздрогнув, когда его кресло проскрипело по полу, но она, казалось, не обратила внимания на этот пронзительный звук. Он размышлялнад тем, нужно ли пожелать спокойной ночи или сказать что-нибудь совершенно обыденное, но то, что он в итоге произнес, удивило даже его самого.

− Когда что-то будет для тебя важным – ты убьешь. Когда это будет иметь для тебя значение или когда ты или кто-то важный для тебя будет при смерти, ты проигнорируешь свою совесть. Тебе просто нужно дождаться своего переключателя.

И после сказанного он решил выйти из комнаты.

− Драко, − позвала Гермиона до того, как он дошел до дверного проема, − на что это похоже? Когда ты впервые применяешь Убивающее заклинание?

Он напрягся и сжал кулаки. Его взволновал вовсе не вопрос: он, Блейз и Тео неоднократно обсуждали Убивающие заклятья. Проблема была в том, что он должен был объяснить это Грейнджер, и это представлялось ему куда сложнее. Когда бы он на нее ни посмотрел, он всегда видел в ее глазах невинность, когда она на него смотрела. Словно насмехаясь над ним. Неважно, насколько умелым воином она была, или какие ужасы видела – ее руки не были запятнаны кровью. Ни капли крови. Она была единственным человеком в его окружении, чьи руки не были запачканы кровью, и, по некоторым причинам, это заставляло его чувствовать себя еще отвратительнее.

Если их сравнивать – то он был волком, а она воробьем.

− Похоже на то, когда тебя тошнит, − произнес он, все также продолжая стоять к ней спиной. – Ты потеешь и начинаешь рвано дышать. Твое лицо становится горячим, но вокруг − сплошной холод. Сначала ты чувствуешь лишь унижение и отвращение к самому себе, а после всего этого…наступает ненормальное чувство спокойствия и удовлетворения. Но ты никогда не забудешь, каково это на вкус. Ты будешь ощущать это в течение многих дней, − он остановился, чтобы облизнуть губы. – Только так я могу это описать.

Он знал, что она позади него с тревогой кусала губы.

− Ладно, − промямлила она.

Сделав шаг вперед, Драко достиг двери, однако ее голос снова его остановил.

− Драко…кого ты убил первым?

− Моего отца.

− Ох. Ты…сожалеешь об этом?

Он сжал челюсть.

− Ни капли.

Он сказал правду: он об этом не жалел. И если это не было самой грустной вещью на свете, тогда он и не знал, чем это было.

========== 2 ==========

За два месяца, прошедших с того момента, как Драко спас жизнь Гермионы, они ни разу это не упомянули. Это было похоже на не озвученное вслух и установившееся между ними двумя согласие: никогда не возвращаться к тому дню или, что было еще важнее, к той ночи и их разговору об Убивающих заклятиях. Стараясь избежать разговора о той ночи, они говорили обо всем на свете, обычно безобидно дразня друг друга, когда речь заходила об их школьных деньках. Особенно любимыми темами для разговора были третий курс, когда Гермиона ударила его, и четвертый, когда Драко испортил ее зубы.

Как и в большинство вечеров, они сидели одни в читальном зале, листая книги и статьи или расшифровывая руны, споря между собой. На самом деле, то, как они взаимодействовали друг с другом сейчас, не так уж и сильно отличалось от того, как они общались в Хогвартсе, но различие было в том, что злости и враждебности больше не было − лишь нормальные и забавные подшучивания. Сейчас им было комфортно; видимо, достаточно комфортно, потому что Гермиона вдруг решила, что не случится ничего страшного, если она возьмет у него немного чипсов.

Когда она взяла сразу несколько, Драко нахмуренно на нее посмотрел.

− Знаешь, если ты идешь на кухню, то можешь прихватить свою собственную пачку чипсов.

− Я хочу всего лишь парочку.

− Ты взяла семь штук.

Она оторвалась от книги и посмотрела на него, выгнув бровь.

− А я и не в курсе, что ты за мной следил.

− Я всегда за всем слежу, − произнес он, поднимаясь и подходя к книжным шкафам. – Где та книга Эрнеста Фэнгсвелла? Того странного парня-отшельника, который испортил свой крестраж?

− Она рядом с книгой по истории Министерства магии, потому что он родился в тот год, когда Министерство было основано.

Драко моргнул.

− Эрнест Фэнгсвелл родился в тысяча шестьсот тридцать втором году году.

− Да, я в курсе.

− А Министерство было основано в тысяча шестьсот двадцать третьем, Грейнджер.

Она едко глянула на него.

− Нет, оно было основано в тысяча шестьсот тридцать втором.

− Ты ошибаешься.

Если и было что-то, что он точно знал о Гермионе Грейнджер, так это то, что она терпеть не могла, когда ее интеллект ставился под сомнение. К ее чести, она оказывалась права в девяносто девяти процентов случаев, но на этот раз он знал, что она ошибалась. Он был в этом уверен, и детское чувство самодовольства заставило его ухмыльнуться.

− Я не ошибаюсь! – парировала она, поднимаясь на ноги. – Ты ошибаешься! Министерство было основано в тысяча шестьсот тридцать втором!

− Нет, в тысяча шестьсот двадцать третьем.

− В тысяча шестьсот тридцать втором!

− Черт бы меня побрал, − Драко дерзко усмехнулся. – Поверить не могу, что ты впервые ошиблась…

− Говорю последний раз: я не ошиблась!

− Ладно, ответ мы узнаем здесь, − произнес он, доставая книгу о Министерстве с полки. – Почему бы нам не выяснить, кто прав? Но не хочешь сначала немного поиграть?

Гермиона уперлась руками в бедра в надменном жесте.

− Тебе что, тринадцать?

− Нет, мне на самом деле двадцать четыре. Что-то тебе сегодня не везет с числами, а, Грейнджер? Ты ошиблась дважды за последние пять минут…

− Я не ошиблась!

− Если ты уверена в своей правоте, тогда проблем со спором у тебя возникнуть не должно, − парировал он. – Скажем, проигравший должен мыть посуду за победителя в течение месяца. Согласна?

− Замечательно, без проблем! – оскорбилась она. – Просто открой чертову книгу.

− Ты можешь и сама ее открыть.

Он кинул книгу на стол и еще раз усмехнулся, когда громкий удар заставил ее вздрогнуть. Он отошел на несколько шагов назад, скрещивая руки на груди и высокомерно поднимая голову, но Грейнджер выглядела так же самоуверенно, как и он. Он пристально наблюдал за ней, когда она начала перелистывать страницы дрожащими пальцами. За ней действительно было интересно наблюдать. Она нашла нужный раздел, нахмурилась и тут же огорченно расслабилась, в то время как он ловил себя на мысли, что она выглядела очень привлекательно. Закрыв глаза и наклонив голову, Гермиона прошептала одно единственное слово, которое признавало ее поражение.

− Черт.

Драко ухмыльнулся еще шире.

− Что такое, Грейнджер?

− Ничего.

− Что сказано в книге? Когда Министерство было основано?

Поджав губы и закрыв книгу, она начала изучать свои ногти, промямлив ответ себе под нос:

− В тысяча шестьсот двадцать третьем.

− Значит…− произнес он, − я был прав, а ты ошиблась…

− Я бы просто указала…

− Ты, Гермиона Грейджер, ходячая энциклопедия, ошиблась.

Драко показалось, что он услышал ее рычание, и ухмыльнулся еще больше, совсем об этом не волнуясь. Он сделал шаг назад и осмотрел комнату в преувеличенно высокомерном жесте.

− Какого черта ты делаешь? – спросила она.

− Я только что доказал, что Гермиона Грейнджер была не права, − ответил он. − Разве единорог не должен прямо сейчас прискакать галопом в комнату, чтобы поздравить меня, или что-то типа того? Ну или по крайней мере, я ожидаю взрыв конфетти и хор с песней.

− О, честно, ты смешон.

− Смешон, но прав.

− Ты серьезно будешь злорадствовать по этому поводу? Так по-детски?

− Именно.

Из-за красного, взволнованного лица и трясущихся из стороны в сторону рук Грейнджер походила на недовольного ребенка, что позабавило Драко еще больше. Он получал удовольствие от того, что дразнил ее; не злорадным или грязным способом, как это часто бывало в Хогвартсе, а безвредным, смешным методом. И, на самом деле, для него было бы очень легко вернуть те старые привычки и постараться вывести ее из себя, но теперь он изменился. Она тоже изменилась. Но эти изменения были к лучшему. Определенно к лучшему. И тем не менее, она все еще оставалась собой, той самой Грейнджер, которую он знал, а это было здорово.

− Грейнджер, что с тобой случилось? Может, тебе лучше присесть? Или прилечь? Только не мешай моему победному единорогу.

− Ты…ты… − неуклюже сказала Гермиона, все еще с румянцем на щеках, − ты просто…мерзавец!

Он не смог сдержаться и засмеялся − громко, искренне, словно впервые в жизни; расслабленно и с наслаждением. Он открыл глаза и обнаружил, что Грейнджер смотрела на него с любопытством во взгляде; от ее негодования не осталось и следа.

− Что? – удивленно спросил он, все еще посмеиваясь. – Почему ты так на меня смотришь, Грейнджер?

− Просто я… − колебалась она. – Я просто никогда не видела тебя смеющимся или…или даже улыбающимся. Никогда.

Он буквально почувствовал, как все его игривое настроение пропало, и не потому, что его разозлил ее комментарий, а из-за самих слов в целом. Его лицо автоматически приняло настороженное выражение, хотя он этого и не хотел. Когда ты носишь маску так долго, то ты сам становишься этой маской, даже среди людей, которым доверяешь. Особенно среди них, потому что если они видят настоящего тебя и решают, что ты недостаточно хорош, то это, скорее всего, так и есть. Если ты и так им доверял, то почему не должен поверить в их суждение о тебе самом?

Но его маска, очевидно, слетела с его лица, или, может быть, Грейнджер сорвала ее, когда он отвлекся.

В этом мире есть три типа людей: люди, которых ты не хочешь видеть в своей жизни; люди, которых ты хочешь видеть в своей жизни, и люди, которые присутствуют в твоей жизни, несмотря на обстоятельства, расстояние или любые другие возможные факторы. Каким-то образом, − а как именно, он и сам не понимал, − Грейнджер относилась к последней категории. Она была постоянной составляющей, словно дыхание или моргание. Просто рядом. Всегда.

− А знаешь, − продолжила она, обращаясь больше к себе, − это ложь. Я видела, как ты улыбался и смеялся, но это было очень давно. Годы назад. Где-то четвертый курс…или, может, пятый? Так или иначе, это было более десяти лет назад.

− Звучит верно.

− Ты не смеялся больше десяти лет?

Он сглотнул, осматривая ее внимательно сверху вниз. Когда он встретился с ее глазами, его кадык в горле словно подскочил.

− У меня не было для этого причин.

Она погрустнела после его ответа; чуть выдвинула вперед нижнюю губу и нахмурилась. Драко подумал, что, по идее, ее сочувствие должно его раздражать, однако ничего подобного он не чувствовал. Ни капли. Это не было тем снисходительным видом сочувствия, когда ты чувствуешь себя маленьким; ее реакция была теплой и настоящей, какой Грейнджер и сама была. Если бы он был абсолютно честен с самим собой, то это было…здорово − иметь кого-то, кому на тебя не наплевать.

− Тебе стоит попытаться улыбаться намного чаще, − сказала она, заправляя прядь волос за ухо. – Тебе это подходит. Ты выглядишь моложе и намного…ну…привлекательнее, на самом деле.

Он не ответил. Ему это было не нужно. Их дискуссия медленно переросла в выжидательную игру; тот неловкий, каким-то образом стимулирующий момент умирающего разговора, когда слова становятся устаревшими и бесполезными. Не было ничего, кроме тишины. Тишины и ожидания. Ожидания и предвидения, потому что это должно было случиться. Что-то существенное. Драко мог чувствовать что-то, что витало в комнате между ним и Грейнджер, что-то, что выжидало, когда это заметят, ожидая, когда один из них обратит на это внимание. Судя по обеспокоенному выражению лица Грейнджер, она тоже это почувствовала. Вопрос был в том, кто сделает первый шаг.

После полных тридцати секунд нескромных взглядов на то, как Грейнджер напряженно кусает губы, Драко решил, что с него достаточно.

Его тело дернулось вперед так резко, что Грейнджер казалась пораженной внезапным движением, но быстро взяла себя в руки. Их разделяло несколько шагов, но Драко сокращал дистанцию быстрыми, длинными шагами, абсолютно неуверенный в том, что он будет делать, когда подойдет к ней.

Когда он оказался, наверное, в двух шагах от нее, свечка, которая освещала комнату, вспыхнула и потухла, и он замер. Он не был уверен, почему именно. Наверное, произошедшая перемена его поколебала, или же его глазам понадобилось мгновение, чтобы приспособиться, но, так или иначе, это сбило его с курса, и он чувствовал себя неловко.

Единственным светом, падающим в комнату, был свет сильной зимней луны. Лучи, казалось, простирались до Грейнджер, скользя по контурам черт ее лица и отсвечиваясь еще ярче. Под лунным светом она была белой и почти светящейся, словно призрак. Лунный свет не падал на него; только на нее.

Такая невинная.

Он сделал к ней еще один шаг; теперь он стоял достаточно близко: под подбородком чувствовалось ее шумное дыхание. Он закрыл собою лунный свет, в результате чего Грейнджер оказалась в тени. Ему это не нравилось − совсем не нравилось. Но она была так близко…Ее губы были так близко… Ему показалось, будто она немного наклонилась к нему, однако не мог быть в этом уверенным, поскольку в темноте комнаты едва мог ее видеть.

И тут его рассудительность внезапно решила взять верх.

Он сделал шаг назад и осознал, что все закончилось. Что бы ни могло произойти, оно исчезло. Момент был потерян.

Это странно, как люди могут страстно желать чего-то, что никогда не произойдет. Как люди могут физически испытывать боль от ничего. От ничего, что могло бы стать чем-нибудь.

Он наблюдал за тем, как Грейнджер моргает, трясет головой и затем неуверенно проходит мимо него, опустив глаза. Сопротивляясь желанию протянуть руку и схватить ее за запястье, Драко почувствовал, как его ногти впиваются в ладони, что причиняло почти адскую боль. Все это причиняло адскую боль.

− Уже поздно, − пробормотала Гермиона, собирая свои книги в аккуратную стопку. Ее руки тряслись. – Я пойду спать.

− Хорошо, − кивнул он. – Спокойной ночи, Гре…

Она ушла до того, как он смог закончить, и облако заслонило луну, оставляя его в темноте.

***

Абсолютно так же, как они избегали разговора об обсуждении Убивающих заклинаний, Гермиона и Драко никогда не упоминали ночь в читальном зале. Ночь, когда ничего не произошло. Совсем ничего.

Они оба были упрямыми, и на этот раз это пошло им на пользу. Она были так решительно настроены забыть ту ночь, что заставили себя вернуться к их старой рутине: встречаться на кухне в полночь и читать вместе по вечерам так, будто ничего не случилось.

Потому что ничего и не случилось.

После ничего не значащей ночи прошел месяц, и они сидели на своих обычных местах на кухне; Драко со своим огневиски, и Гермиона со своим чаем. Просто так, как и должно быть. Единственная разница между сегодняшним вечером и теми вечерами была в том, что сейчас кухня была завалена импровизированными рождественскими декорациями: не сочетающейся мишурой, открытками ручной работы и полудохлой елкой высотой в три фута, украшенной случайными безделушками.

− Эта дрянь везде, − сказал он. – Это чертовски раздражает.

− Если ты пожалуешься на рождественские украшения еще раз…

Он закатил глаза и отхлебнул напиток.

− Никогда бы не подумал, что МакГонагалл относится к типам людей, любящих праздник.

− А она и не относится. Луна и я сделали большинство этого. Луна очень хороша в создании всяких штучек.

− Единственное, что Лавгуд может создать, − это головную боль.

− Ох, успокойся.

− Да просто посмотри на эти рождественские декорации, − он указал на хрупкую потертую безделушку и потрепанное украшение северного оленя, − они жалкие.

− Эй! – огрызнулась она. – Большинство из них мои, спасибо!

− Они твои?

− Ну… − вздохнула она, опуская глаза, − моих родителей. Мой дом находится…находился недалеко от сюда; меньше тридцати минут полета на метле. Я вернулась несколько лет назад и нашла их на чердаке.

Драко потер подбородок.

− Что случилось с твоим домом?

− Его уничтожили. Как и много других.

− Твоих родителей убили?

Он не хотел ляпнуть это вот так. Его вопрос прозвучал резко даже для него самого, так что он мог только представлять, как это прозвучало для нее.

− Нет, − произнесла Гермиона, дергая руками по столу. – Я отправила родителей далеко за несколько месяцев до Битвы за Хогвартс. Я применила на них Обливейт, так что они не помнят меня.

− Зачем?

− Для их безопасности. Много магглорожденных и их родителей были убиты. Они в Австралии. Ну или же были в Австралии. Я не уверена, где они сейчас.

Драко хотел сделать глоток своего напитка, но, казалось, не мог себя заставить. Он хотел запомнить все, что она ему рассказала. Будучи в трезвом состоянии.

− Ты не знаешь, где они?

Она грустно покачала головой.

− Нет, я…я связывалась с Министром Австралии, который приглядывал за ними, но мои родители, похоже, переехали год назад. Я не знаю, где они сейчас, к тому же я потеряла связь со своим другом в Министерстве.

Тон ее голоса был спокойный, а Драко не был экспертом в толковании тонкостей Гермионы Грейнджер, так что он не совсем заметил, насколько трудно для нее было обсуждать эту тему. Он подумал, что она заплачет, но она этого не сделала. Не перед ним, во всяком случае. Ее глаза заблестели в какой-то момент, но, когда она моргнула, все было в порядке. У него было много интересующих его вопросов, и это удивляло − то, насколько ему была интересна Грейнджер.

Но она его опередила. Когда это касается любопытства, она всегда его опережает.

− Могу я тебя спросить кое-что? – тихо произнесла Гермиона. Взволнованно. – Что произошло с твоими родителями?

Осторожность Драко тут же вернулась, и он выпрямился.

− Ты знаешь, что произошло с моими родителями.

− Я знаю, что ты убил своего отца…

− И я уверен, что ты слышала о том, что случилось с моей матерью. Люди говорили об это так, словно это чертова сплетня. Это было отвратительно.

Гермиона медленно отглотнула теплый чай.

− Ты прав, люди говорили об этом. Но правду в слухе сложно определить. Я слышала несколько разных версий того, что случилось с твоей матерью. Я бы хотела услышать истинную версию от тебя, но, если тебе неприятно говорить об этом, я пойму.

Драко опустил голову и выдохнул, заставляя ряби пройтись по поверхности его виски. Он никогда на самом деле не обсуждал детали того, что произошло с его матерью. Блейз и Тео задавали вопросы, и он отвечал односложно, никогда не вдаваясь в подробности, потому что было легче запереть те события в углу своего разума и оставить их там собирать паутину. Так же, как рождественские украшения Грейнджер собирали паутину на ее чердаке. И точно так же, как Грейнджер вытащила свои рождественские украшения с чердака, он собирался вытащить на свет свое прошлое.

Он наконец отхлебнул напиток.

Грейнджер могла бы понять, на самом деле. В конце концов, она прошла через те же страдания, что и его мать. Да, Грейнджер могла понять. И, ну правда, разве не этого все хотят? Чтобы кто-то тебя понял?

− Ладно, − произнес он. – Помнишь, что Беллатрикс сделала с тобой в моем доме?

Гермиона скривилась.

− Да, помню.

− И сколько это длилось? Может, полчаса? – он нахмурился, когда она отвела глаза. – Я не пытаюсь опошлить то, что с тобой произошло, Грейнджер. Это был искренний вопрос.

− Да…думаю, где-то полчаса. Время…довольно исказилось.

− И на что это было похоже?

− Это была наихудшая вещь, которая когда-либо со мной случалась, − ответила она без колебания. – Боль…невозможно ее с чем-либо сравнить, но, мне кажется, это все равно, что поджечь внутренности изнутри.

Драко вылил остаток напитка в горло.

− А теперь представь, будто живешь с этой болью две недели. С утра и до ночи, представь, будто твои внутренности сжигают изнутри четырнадцать чертовых дней. Вот что случилось с моей матерью.

Гермиона широко раскрыла глаза.

− Четырнадцать.

− Да, − он кивнул. – Когда Волдеморт осознал, что моя мать солгала о смерти Поттера, он заставил ее заплатить. Волдеморт, Беллатрикс, Рудольфус, Фенрир и некоторые другие подвергли ее пыткам.

− Где ты был, когда все это происходило?

− Был связан в подземелье.

− Тогда откуда ты знаешь…

− Ее крики, − прошипел он и возненавидел то, сколько боли прозвучало в его голосе. – И они водили меня наверх пару раз, чтобы я наблюдал за этим. А потом они заставили меня смотреть на то, как Беллатрикс ее убивает.

− Ох…Драко…

− И, знаешь, чем занимался мой отец все это время? – плюнул он, стиснув зубы. – Ничем. Ни хрена. Он просто позволил им уничтожить ее. Он разрешил им убить мою мать. Его жену. Он ничего не предпринял, чтобы вызволить меня из подземелья, или принести мне еды, или…черт, да хоть что-нибудь! Он позволил им уничтожить нас, и вот почему я его убил. Потому что я, черт возьми, ненавидел его.

− Драко…

− И все стараются не становиться такими, как их родители, но ведь внутри тебя всегда есть их частичка, не так ли? Получается, когда ты ненавидишь одного из родителей, ты ненавидишь часть себя. И когда ты убиваешь одного их них…хотя, я бы все равно его убил. Я бы не поколебался.

Резко вздохнув после своей тирады и наполнив свой бокал, он пристально посмотрел на свои трясущиеся руки и пожелал, чтобы они успокоились. Он еще не был готов смотреть на Грейнджер. На Грейнджер и в ее большие карие глаза. Большие, карие, невинные глаза. Он мог пропасть в них.

− Как ты выбрался? – спросила она.

− Блейз, − произнес он. – Когда Пожиратели смерти ушли уничтожать Ливерпуль, Блейз явился с одним из своих домашних эльфов, чтобы вытащить меня. Блейз пришел, чтобы вытащить меня. Он спас меня, а когда дом Грозного Глаза горел дотла, я Блейза не спас!

Зарычав от ярости, Драко вскочил со своего места и швырнул стакан в противоположную стену, его грудь вздымалась, в то время как осколки падали, а виски стекалось вниз, к половицам.

− Я ничего не сделал! Просто как чертов Люциус ничего не сделал!

Он рухнул обратно в кресло и уткнулся лицом в руки. Он не хотел, чтобы Грейнджер видела его в таком состоянии. Он вообще не хотел, чтобы кто-либо видел его в таком состоянии. Он чувствовал себя незащищенным и глупым; часть его хотела, чтобы она оставила его одного, но, с другой стороны, он думал, что, ему, скорее всего, было нужно, чтобы она осталась.

Когда он услышал, как ее кресло отодвигается назад, он почувствовал местами облегчение и разочарование, но затем ее легкие шаги протопали в его сторону, и он ощутил ее маленькие руки на своих плечах. Она наклонилась к нему, ее грудь давила на место между его лопаток, а подбородок упирался в его макушку. Она была словно одеяло; теплая. Всегда теплая.

− Ты не твой отец, − прошептала она, наклонив голову так, что ее губы оказались возле его уха. – Ты один из самых храбрых людей, которых я знаю…

Он усмехнулся в ладонях.

− Это чушь…

− Нет, это не так. Я клянусь тебе. Я думаю, что ты очень храбрый.

Ее руки опустились вниз, поглаживая его руки, и затем остановились на локтях, на которых она стала успокаивающе водить пальцами по коже пальцами. Ему понравилось это ощущение. Сильно понравилось. Она вернула руки к его плечам и начала массировать их, разминая его тугие мышцы − одновременно сильно, чтобы получилось эффективно, и в то же время нежно, чтобы было приятно. Стон сорвался с его губ раньше, чем он смог его остановить, и он отклонился назад, поддаваясь ее прикосновениям и убрав руки с лица. Это ему тоже понравилось. Злость медленно выходила из него, растворяясь, будто дым, и он закрыл глаза. Наверное, причина была в нескольких стаканах виски, которое он употребил за прошедшие два часа, или, возможно, дело было в помощи Грейнджер, но, так или иначе, он чувствовал себя расслабленным, каким не был уже долгое время. Очень долгое время.

− Я бы хотела… − неуверенно пробормотала Грейнджер. – Я бы хотела, чтобы ты видел то, что в тебе вижу я.

− Твое мнение вызвано твоим оптимизмом.

− А ты все портишь своим пессимизмом.

Он тихо хмыкнул.

− Хороший массаж, Грейнджер.

− Спасибо.

Он раскрыл глаза. Он услышал перемену в ее голосе. Небольшую, нервную заминку, будто она забыла сглотнуть. Оно снова вернулось в комнату; то самое что-то. Практически осязаемое ощущение, которое только и ждет момента. Оно снова витало в воздухе между ним и Грейнджер, ожидая, когда один из них распознает его, когда один из них предпримет что-то. Он затаил дыхание, и его разум заорал: хрен с этим, а затем он подскочил с места и резко повернулся к ней лицом. Его пристальный взгляд скользил по ее слегка напуганным чертам лица, задерживаясь на ее красных от смущения щеках, покрытых россыпью веснушек, и затем к ее приоткрытым губам.

Она была намного ближе, чем тогда, в читальном зале месяц назад. Нужно было сделать лишь один шаг к ней, и ее нос уткнулся бы в его подбородок, а затем, если бы он немного наклонил голову… Веки Грейнджер были опущены, ее ресницы тихо трепетали, словно она ждала чего-то, что должно было произойти. Ждала, чтобы это произошло. И он правда этого хотел. Он правда хотел сделать один шаг по направлению к ней, наклонить голову и…просто сделать это.

Но на этот раз именно Гермиона остановила их обоих.

− Ты много выпил.

Он быстро облизнул сухие губы.

− Да.

Он выпил очень много – примерно половину бутылки, но при этом чувствовал, что все находится под контролем. Абсолютно под контролем. Он хотел действовать спонтанно, хотел заставить ее замолчать, заткнув ей рот, но не сделал этого. Не смог. Его прошлое превратило его в человека, который всегда будет размышлять о последствиях каждого поступка. Он не был уверен, каковы будут последствия поцелуя с Грейнджер, но у него было плохое предчувствие, и это его пугало. Ему не нравилась неопределенность.

− Я должна идти спать, − промямлила Гермиона. – Спокойной ночи.

Она проскользнула мимо него, задев его бедром, и Драко сжал челюсть. Дождавшись ее ухода, он всеми силами оперся о стол, настолько сильно впиваясь пальцами в его поверхность, что была велика вероятность появления заноз под ногтями. Он хотел ударить себя по разным противоречивым причинам, но всего лишь тяжело вздохнул и покачал головой, сражаясь со своими мыслями.

Битвы, битвы везде, и нет даже момента, чтобы подумать.

========== 3 ==========

Драко тонул.

Он знал, что находится под водой, но шум от битвы звучал настолько неясно и непонятно в ушах, что он не мог собраться с мыслями и что-нибудь сделать. Он медленно приоткрыл веки и тут же столкнулся с миром коричневого цвета. Глаза начало жечь, и это ощущение заставило его придти в себя. Вынырнув на поверхность, он выдохнул и начал хватать ртом воздух; легкие саднило от напряжения. Он выплюнул куски грязи изо рта, но горький, грязный вкус остался на языке и между зубов, смешиваясь с кровью.

Он уставился на свое отражение в мутной луже. Кровь, появившаяся в результате мощного заклинания МакНейра, которым он только что запустил ему в голову, текла по виску, и его левая рука почти наверняка была сломана из-за более раннего столкновения с Долоховым.

Драко сегодня не везло.

Совсем.

Было такое чувство, что именно сегодня все самые опытные и наиболее обученные приспешники Волдеморта решили закидать его заклинаниями, набрасываясь, словно стервятники.

Как только он поднялся на ноги, сокрушительный приступ тошноты заставил его опуститься обратно на колени. Ощущение рвоты чувствовалось в задней стенке глотки, его голова кружилась, пульсируя в такт с сердцебиением и размывая то, что его окружало. Решительно рыкнув, он моргнул несколько раз, желая, чтобы тени обрели очертания. Как только все окружающее вернулось в нормальное состояние, первая вещь, которую он сделал, − это просканировал местность в поисках Грейнджер.

На этот раз в этом не было необходимости: она не была больна или ранена, насколько он знал. Судя по всему, это было чем-то таким, что он просто всегда делал. Как инстинкт.

Он ее больше не видел.

Черт.

На него неожиданно накатила волна тревоги, и он заставил себя встать, осматриваясь по сторонам, пытаясь найти Грейнджер посреди вспыхивающих заклинаний. Не прошло и пяти секунд, как на него напал еще один Пожиратель Смерти. К счастью, это был новичок, и даже с поврежденной рукой Драко удалось быстро с ним справиться. Он снова стал бродить глазами по окрестностям.

Это поле боя отличалось от того, к которому он привык. Обычно они сражались на широких, открытых пространствах, но сегодня они дрались на территории Аббатства Нетли, заброшенного монастыря в Хэмпшире. Разрушенные здания обеспечивали людям места укрытия, а из-за вскопанного грунта тени на траве были непонятны, из-за чего Драко, с его все еще кружащейся головой, было сложно разобраться в очертаниях фигур.

Где, черт возьми, Грейнджер?

Игнорируя пульсирующую боль в руке и горячую кровь, стекающую из раны на голове, он побежал трусцой по направлению к монастырю, а затем…черт. Его сердце подскочило, когда он увидел на земле тело с коричневыми вьющимися волосами; но как только он подошел ближе, то понял, что это была Фэй Данбар, с широко-раскрытыми глазами и синими губами. Он рассеянно спросил себя, должен ли чувствовать себя виноватым, потому что обрадовался тому, что это была не Грейнджер. Он не должен был позволять себе отвлекаться.

Заклинание, ударившее в него, разрезало кожу чуть ниже ребер, и он испустил рык из-за сильнейшей боли, рухнув на землю и разбив плечо о груды кирпичей. Теперь, когда обе его руки были слишком повреждены, чтобы двигаться, а его палочка была вне досягаемости, он понял, что у него проблемы.

А затем все стало еще хуже.

Когда знакомый силуэт Беллатрикс навис над ним и ее палочка насмешливо уперлась ему в грудь, Драко приказал себе не паниковать. О, как это было идеально. Чертовски прекрасно. Для судьбы это было почти поэтично – поставить его в такое положение: беспомощный, без палочки и во власти своей тети-психопатки.

− Так, так, так, − проворковала Беллатрикс, − не мой ли это любимый племянник.

− Я твой единственный племянник, припадочная.

− И какое же разочарование, − она ухмыльнулась ему, сверкая кривыми зубами. – Как и твоя мать.

− Не упоминай мою мать! – плюнул он. – Ты, черт возьми, не смеешь…

− И так же, как и твоя мать, ты умрешь в пытках, − ее глаза дернулись с садистским весельем. – Давай посмотрим, будешь ли вымаливать свою жизнь, как вымаливала она. Круцио.

В венах кислота, огонь в крови, ножи в коже. Только боль, боль, боль, чертова боль везде. Ему всю жизнь удавалось избегать заклинания Круциатус, и он всегда задавался вопросом, на что это похоже, но оказалось, что это намного хуже, чем он мог себе вообще представить.

Грейнджер была права.

Это как сгореть заживо изнутри. Медленно.

Все прекратилось, и он тяжело дышал, пытаясь восстановить свои чувства. Он попытался заговорить, но его голосовые связки отказывались подчиняться. Казалось, каждый дюйм его тела был в синяках и ушибах. Он подумал, что это − жестокая игра судьбы; видеть отвратительные, ненормальные глаза Беллатрикс, смотрящие на него, лежащего на грязном смертном ложе. Задержав дыхание, он приготовил себя к неизбежному.

− Знаешь, − произнесла Беллатрикс, − Мне так хочется растянуть время и подвергнуть тебя тем же пыткам, что и твою мать, но во мне нуждаются в другом месте, − она покрутила палочкой. – Спокойной ночи, спи сладко, племянничек.

− Авада Кедавра.

Драко чего-то ждал; ждал, что боль прекратится или темнота его накроет, но ничего не произошло. Вместо этого он в ужасе смотрел на то, как зеленый свет окутывает Беллатрикс, а затем те самые сумасшедшие глаза закатываются, и ее тело обмякает. Только тогда, когда он услышал, как ее мертвое тело упало на землю, он осмелился сделать вздох. Наклонив лицо в сторону, чтобы понять, кто спас ему жизнь, он увидел ее; ее мертвенно-бледное лицо, приоткрытый рот и палочку, дрожащую в ее руках.

Грейнджер выглядела такой же ошеломленной, как и он сам.

Но затем она, казалось, пришла в себя, и снова…снова стала Грейнджер; лишь спокойное выражение лица и плавные движениям. Он попытался заговорить, но все, что ему удалось, были непонятные, искаженные звуки; хотя, в любом случае, он понятия не имел, что намеревался сказать. Так что он просто наблюдал за ней, уставившись на нее, когда она подошла к нему и опустилась на колени.

− Черт возьми, − пробормотала она самой себе. – Ты выглядишь не очень, Малфой.

Пробежавшись сосредоточенными глазами по его телу, Гермиона потянулась назад и начала рыться в своей сумке, затем вытащила маленький, наполовину пустой пузырек с зеленой жидкостью; экстракт Бадьяна, догадался Драко. Касаясь пальцами глубокой раны на боку, она вылила туда остаток пузырька, аккуратно втирая жидкость. Это было больно, но эту боль едва ли можно было сравнить с его первым опытом в проклятии Круциатус. Подавленный стон начал снова набирать обороты в горле, когда зелье начало затягивать раны, и Гермиона подняла свободную левую руку, чтобы погладить его по щеке.

− Прости, − прошептала она. – Через секунду перестанет жечь. Я просто хочу убедиться, что ты в достаточно хорошем состоянии, чтобы выжить после прохода через Портключ.

Что-то в его голове лопнуло, словно пузырь, и он подавился воздухом. Первая мысль, которая к нему пришла, было то, что это неправильно, и нечестно, и абсолютно лицемерно, но он ничего не мог с этим поделать. Он знал, что был ранен слишком сильно, чтобы продолжать сражаться, но он не хотел уходить. Точнее, он не хотел покидать ее. Не здесь. Не во время происходящей битвы.

Он не хотел спускать с нее глаз, хотел находиться рядом с ней, и это была такая смешная задумка. Какую защиту он мог ей обеспечить в его нынешнем состоянии? И, в любом случае, она, кажется, была в порядке. Ей определенно было лучше, чем ему. Не считая небольшой царапины на подбородке, она казалась абсолютно невредимой.

Тем не менее, его нежелание идти срикошетило ему в мозг, словно заклинание Магической сигнализации*, и он каким-то образом умудрился приложить силы, чтобы дернуть руку вверх и схватить ее за запястье.

− Не…отправляй меня обратно, − сказал он отрывисто.

Гермиона нахмурилась в ответ.

− Сейчас не время для твоей гордости, Драко.

Дело было не в гордости; все было с точностью и до наоборот. Дело было в ней.

Он снова попытался заговорить, но ее быстрые руки уже закрепили Портключ на его шее до того, как слова смогли сорваться с его языка. Освободив свою руку от его руки, она еще раз нежно погладила его щеку, а затем активировала Портключ.

***

Драко в одиночестве сидел на кухне, взгромоздившись на свой привычный стул.

Он был зол; настолько зол, что на лбу блестел тонкий слой пота, а костяшки пальцев были белыми, как луна.

Он даже не был уверен, почему был зол, но вместе с тем это был наихудший вид злости, которую только можно чувствовать. Это был тот неустойчивый, пылкий вид гнева, который раздирал его бесконтрольно, словно лист, которого ветер гонит вниз по улице. Такой вид гнева, из-за которого слезы появляются на глазах, а тело дрожит. Такой вид гнева, который разрушает и уничтожает все и везде, причиняя всему вокруг боль.

Он не двигался, потому что не был уверен, что сможет держать свои действия под контролем и сдержанностью. Наимельчайшая вещь, например, муха, жужжащая ему на ухо, могла взбесить его, и он мог бы просто перебить всю посуду и стаканы в этой кухне. Этой кухне. Этой чертовой кухне. Ему правда стоило найти другое место для успокоения, после того как Грейнджер начала показываться здесь все эти месяцы назад. Тогда, наверное, он не сидел бы здесь сейчас, готовый взорваться. Готовый быть кулаками, пинаться, бить и ломать все или всех.

Кроме нее, по-видимому.

Потому что он мог слышать ее приближающиеся шаги; мог слышать робкие топ-топ-топ, раздающиеся в коридоре от ее ног, и он закрыл глаза. Первая вещь, которую он почувствовал, был позыв страха; словно детский напор нервозности, когда ты находишься слишком близко к предмету своего обожания или к кому-то, кого вы обидели. Его сердце затрепетало, и он выпрямил спину, становясь таким же окостенелым и прямым, как доска. Но затем, когда его пульс пришел в норму, он снова почувствовал злость. Не на нее. Вообще ни на что.

Когда дверь раскрылась, он задержал дыхание, наблюдая за тем, как она легкой походкой входит на кухню. Одетая в свободно-облегающие пижамные штаны и футболку, она выглядела так же, как и всегда, за исключением повязки, обернутой вокруг ее левой руки, и глубокого серого синяка на щеке.

Его гнев немного утих.

Ее волосы были убраны назад в конский хвост, и он вдруг осознал, что по какой-то причине уставился на ее обнаженную шею, остановившись взглядом на ее мышцах, когда она сглотнула. А затем он увидел ее глаза – глубокие, карие и грустные. Спокойно грустные, и внезапно он снова пришел в ярость. Абсолютно взбешенный. Вконец разъяренный.

Он даже не дал ей возможность присесть, перед тем как вскочил со своего стула.

− О чем ты, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, думала, Грейнджер? – крикнул он.

Гермиона вздрогнула и отступила на шаг назад, с беспокойством и осторожностью на лице.

− О чем ты говоришь…

− Ты знаешь, о чем я говорю! О Беллатрикс!

− Ты сердишься, потому что я спасла твою жизнь? – недоверчиво спросила Гермиона. – Вот почему ты зол?

Драко заколебался, стиснув зубы так сильно, что ему показалось, будто один сломался.

− Не в этом…

− Да как ты смеешь? – закричала она. В течение секунды ее щеки стали красными, а зрачки расширились настолько, что глаза казались черными. – Как ты, черт возьми, смеешь?! Я пришла сюда, чтобы проверить тебя и посмотреть, в порядке ли ты, а ты имеешь наглость кричать на меня? За то, что помогла тебе? Кем ты, черт возьми, себя возомнил?

− Черт, Грейнджер, я разозлился не потому, что ты спасла мне жизнь! Я не сумасшедший!

− Тогда в чем, блин, твоя проблема?

− Ты убила ее, черт возьми!

Гермиона захлопнула рот и уставилась взглядом в соседнюю стену.

− И что с этого? Ты убил Алекто. Ты убил четырнадцать людей…

− А ты никого не убила, − произнес он, на этот раз тише. – Или, по крайней мере, до вчерашнего дня.

− К чему конкретно ты клонишь? – спросила она, скрещивая руки на груди. – Насколько я помню, ты был в ужасе, когда я рассказала тебе о том, что никого не убивала…

− Я не был в ужасе.

− Нет, ты был! И теперь, когда я убила Беллатрикс, возможно, одну из самых злых людей, когда-либо существовавших, и спасла твою жизнь, ты все еще в ужасе!

− Нет, нет, − сказал он, рыкнув от разочарования. – Не в этом причина!

− Тогда в чем, черт возьми, причина? В этом нет никакого смысла!

− Ты не понимаешь!

Она нетерпеливо вздохнула и заорала:

− Ну, знаешь ли! Может быть, если бы ты попытался, черт возьми, объяснить мне…

− Я НЕ ХОЧУ ПОЯВЛЯТЬСЯ В ТВОИХ НОЧНЫХ КОШМАРАХ!

Шок, бабахнувший Гермиону в живот, был настолько сильным, что ее коленки задрожали, и она почувствовала, что глаза начали слезиться. Голос Драко был…настолько полон боли, что она правда не знала, что делать, кроме как глазеть на него, в то время как он глубоко дышал. Он замер в нерешительности и был сильно напряжен, так что у нее возникла мысль, что он мог бы разбиться, словно стакан; он выглядел взрывоопасным и ранимым одновременно.

− Я…что?

Проведя дрожащими пальцами по волосам, Драко вздохнул настолько тяжело, что Гермиона подумала, что его легкие, должно быть, заныли от боли.

− Это, черт возьми, будет преследовать тебя, Грейнджер, − пробормотал он. – Ночью, днем…это никогда тебя не покинет. И, по какой-то причине, твой разум всегда возвращается к первому убийству, и ты… − он остановился и начал изучать пол. – Ты знаешь, почему я убил своего отца.

Она нервно кивнула.

− Потому что он не помог твоей маме.

− Точно. Моя мать была причиной моего первого убийства, и каждый раз, когда я убиваю кого-то, независимо от обстоятельств, я вижу ее. Она неожиданно всплывает в голове. Она всегда здесь. Словнопризрак.

− Я не понимаю, − прошептала Гермиона. – Зачем ты мне это рассказываешь?

− Потому что, если ты убила Беллатрикс из-за меня, тогда я твой призрак, − произнес он. – Теперь понимаешь? Я буду появляться в твоих кошмарах. Ты будешь думать обо мне, если или когда будешь снова кого-то убивать. Ты захочешь забыть об этом, а я постоянно буду у тебя в голове, и я, черт возьми, не хочу этого! Я не хочу, чтобы ты начала презирать меня!

− Я не презираю тебя. Я…я бы никогда…

− Каждый раз, как только ты на меня посмотришь, я буду напоминать тебе всю ту боль, что ты чувствовала, когда убивала Беллатрикс. Я буду напоминать тебе это каждый день. Каждый раз, когда ты будешь на меня смотреть, тебя будет тошнить.

− Я смотрю на тебя прямо сейчас, и все, что я чувствую, это… − голос Гермионы затих, и она закусила нижнюю губу. – Меня определенно сейчас не тошнит.

Драко цинично усмехнулся.

− Будет. Со временем.

− С каких это пор тебя волнует мое мнение о тебе?

Быстрое, но ясное выражение обиды мелькнуло на лице Драко, однако оно исчезло так быстро, что Гермиона едва успела это заметить. Он лишь сказал:

− Не делай этого, Гермиона.

Тишина, установившаяся на долгую минуту; две пары глаз потупленных глаз.

− Что ж, я не знаю, что ты хочешь сказать мне, Драко, − она нахмурилась. – Во время нашей дискуссии об Убивающих заклинаниях ты явно критически отнесся к тому факту, что я никогда никого не убивала, а теперь, когда я это сделала, ты меня за это отчитываешь.

− Во время нашего разговора ты явно была обеспокоена моральными последствиями, − он щелкнул языком. – Это было важно для тебя.

Гермиона пожала плечами.

− Некоторые вещи намного важнее.

Он впился в нее взглядом, словно ракета, и она с трудом держалась, чтобы сохранить самообладание. Под его взглядом кровь прилила к ее щекам и груди, однако она проигнорировала теплые покалывания и неожиданно возникшее желание сдвинуться с места. Его глаза были темными и ленивыми, наполовину спрятанные опущенными веками, и по подергиванию его челюсти она догадалась, что он покусывал щеки изнутри, что делал лишь тогда, когда чувствовал себя неуютно обеспокоенным. Как той ночью в читальном зале и другой ночью на кухне.

Эти два случайных события, которые, на самом деле, случайными не являлись, все же имели значение. Словно книга без окончания, те две ночи оставили в ней страстное желание чего-то; да только она и сама не знала, чего именно. Она даже не была уверена, что Драко одолевали те же мысли, а его любовь к огневиски не помогала. Но, несмотря ни на что, тогда он дергал ртом так же, как делает это сейчас.

− Ты сказал, что мне нужно было дождаться своего переключателя, − пробормотала она. – Наверное…то, что я увидела тебя в опасности, и стало моим переключателем.

Он тряхнул головой.

− Хотелось бы мне, чтобы ты не слышала тех слов, что я сказал той ночью.

− Мне не кажется, что от этого бы что-то изменилось, правда. Я не думала о нашем разговоре, до того как совершила то, что совершила. Я просто сделала это. Это был…− она вздохнула, − инстинкт.

Он сделал несколько шагов по направлению к ней, на самом деле даже не намереваясь делать это. Он просто хотел быть немного ближе к ней, чтобы лучше видеть ее глаза в тусклом свете; может, он смог бы даже разглядеть разноцветные крапинки в радужных оболочках ее глаз. Он хотел сделать еще один шаг к ней и в то же время убеждал себя не делать этого; подбирал в голове слова, которые мог бы сказать. Ситуация отчаянно требовала слов, но все, что приходило ему на ум, казалось либо глупым, либо бесполезным.

Мерлин знает, почему он решил озвучить именно эти слова, но они вылились наружу быстрее, чем он смог себя остановить.

− Мне трудно поверить в то, что, увидев меня в опасности, ты решилась на использование Убивающего заклинания, а когда то же произошло с Уизли – нет.

Он услышал отголосок ревности в своем тоне и практически закатил глаза на это. На самом деле, его комментарий был смехотворным. Он отлично знал, что романтические отношения у Уизли и Грейнджер были около семи лет назад и что продлились они едва ли четыре месяца. Они были друзьями и ничем больше. Он знал это. И мысль о чем-то обратном даже в голову ему раньше не приходила.

Чертов идиот.

− Подожди, так ты думаешь, что я убила Беллатрикс, только чтобы повысить твое мнение обо мне? – спросила она, снова рассердившись. − Ты думаешь, что я такая непостоянная? Что наш разговор мог бы заставить меня забить на собственные моральные ценности?

Дерьмо.

− Нет. Нет. Черт, Грейнджер, я не…

− Да, я убила человека! – закричала она, размахивая от волнения руками. – Да, это был мой первый раз! И да, я чувствовала себя…отвратительно после всего этого! Я чувствовала себя сволочью! Но я рада, что мне плохо, потому что это значит, что я человек. И я рада, что сделала это, потому что, в противном случае, тебя бы здесь могло не быть! Я бы не смогла вынести…

Она замолкла, и Драко это не устраивало.

− Что? – спросил он.

− Я…− начала она тихо, но затем выдохнула и расправила плечи. – Черт с ним! Ты хочешь знать, что творилось в моей голове, когда я убила Беллатрикс? Ты хочешь знать, о чем я думала, когда увидела ее, готовую прикончить тебя?

Она ступила на несколько шагов к нему. Вот теперь он мог посчитать крапинки.

− Клянусь, − продолжила она, − это прозвучит по-идиотски, но мне плевать! Я была в ужасе, когда подумала о том, что она собирается убить тебя. И не только потому, что я чувствовала бы себя опустошенной, если бы тебя убили. Естественно, я была бы страшно расстроена, но я думала…думала…

− Продолжай.

− Я думала…что тогда у меня не осталось бы шанса проверить… Слушай, возможно, все это лишь у меня в голове, и если это так, то я с этим справлюсь, но у меня такое чувство, что в последние пару недель что-то…что-то происходит между тобой и мной. Что-то типа…искры, может быть.

Пока она бессвязно говорила, запутываясь в словах, ее глаза метались между ним и полом.

− У меня такое чувство, будто с нами что-то должно произойти, − произнесла она тихо. Нервозно. – У меня ощущение, как будто мы ходим на цыпочках вокруг да около этой…штуки; и было пару раз, когда я думала, что что-то произойдет, и я…я помню, как испугалась того, что никогда не узнаю, что же должно случиться между нами, если бы тебя убили. Это и стало моим переключателем.

Выражение лица Драко не поменялось, но все вокруг изменилось. Темп его сердца, воздух в комнате, его мир. Всё. В тишине, которая наступила после ее громких слов, он поймал себя на мысли, что считает крапинки.

Четыре, пять, шесть…

− Ты собираешься что-нибудь сказать? – задала вопрос Гермиона, нетерпеливо барабаня пальцами по бедру.

Он не знал, что сказать. Будто все его знания в английском улетучились, так что он просто продолжал считать.

Восемь, девять, десять…

− Видимо, ты будешь тут просто стоять и молчать, − сказала Гермиона, поджав губы. – Знаешь что, ладно. Судя по всему, я ошибалась.

Она начала уходить, направляясь к двери, но, чтобы достигнуть ее, она должна была пройти мимо него. Она двигалась так, будто была гонимой ветром снежинкой – неуверенной, но изящной, отчаянно пытающейся добраться туда, куда собиралась. Она уже приблизилась к нему, а он все продолжал считать.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

Она уже почти подошла, готовая пронестись мимо него.

Четырнадцать.

Он взметнул руку и схватил ее за запястье, наверное, сильнее, чем следовало, однако ей, казалось, это не причинило дискомфорта. Склонив голову набок, он посмотрел на нее сверху вниз, столкнувшись с сердитым выражением лица. Он смотрел на нее так, как никогда раньше не смотрел ни на что и ни на кого, словно высекая ее в памяти.

− Ты не ошиблась, − произнес он.

Гермиона моргнула.

− Что?

− Ты сказала, что ты ошиблась, а я говорю тебе, что нет. Насчет того, о чем ты говорила.

Она выдохнула так, будто получила удар в живот, и опустила голову, скрыв от него глаза опущенными ресницами. Ему это не понравилось. Ему не были видны крапинки. Он взял ее за подбородок указательным пальцем и наклонил ее голову назад. Помимо этого жеста он ничего больше не намеревался делать. Как бы странно это сейчас ни казалось, но он действительно хотел лишь увидеть ее глаза. И вот он − держит ее лицо и умирает от желания поцеловать ее. Вот момент, которого он жаждал. Даже требовал.

Они встретились; Гермиона привстала на цыпочки, а Драко наклонился вниз. Ему нравилось, насколько она уступает ему в росте. Губы соединились, и этот поцелуй был нежным, словно первый поцелуй нервничающих и возбужденных подростков. Он был испытывающим. Осторожным. Любопытным. Драко медленно углублял поцелуй, сильнее прижимая свой рот к ее рту и вылизывая ее язык.

Так было лучше.

Теперь это больше походило на них; поцелуй стал целенаправленным и бросающим вызов.

Если и была одна вещь, которую Драко знал о поцелуе, так это то, что нет таких людей, которые плохо или хорошо целуются, раз уж на то пошло. Есть просто пары людей, у которых получаются удивительные поцелуи, будто их рты созданы специально для того, чтобы встречаться и касаться друг друга. Чтобы целовать.

Драко решил, что они с Грейнджер были одной из этих пар. У них просто…получалось.

Когда поцелуй закончился и она отстранилась от него, он начал тщательно изучать черты ее лица в поисках любого намека или подсказки на то, как она себя чувствовала. К его замешательству, ее глаза были широко открыты и блестели, в то время как она задумчиво облизывала губы. Она выглядела так же, какой всегда была, когда старалась изо всех сил расшифровать всякие руны – всегда поддавшаяся анализу и назойливому любопытству. И, как правило, это было замечательно. Даже ожидаемо. Но после того, что только что произошло, она выглядела сконфуженно.

− Что? – спросил он.

Она облизнула губы.

− У тебя вкус чая на губах.

Он то ли усмехнулся, то ли поперхнулся, неуверенный в том, как он должен отреагировать на ее замечание.

− Что за…Это первая мысль, возникшая в твоей голове?

− Ты пил чай?

− Да, − признался он безо всякого желания.

Она нахмурилась.

− Но…ты не любишь чай.

− Мне никогда не нравился Огневиски, по правде говоря.

− Я сделаю чай, – произнесла она. − Хочешь немного?

Драко уже было собирался сказать «нет», однако поймал себя на мысли, что кивает, дабы не обидеть ее.

− Конечно.

Улыбнувшись, Гермиона снова поднялась на носочки, чтобы чмокнуть его в губы; это произошло слишком быстро, чтобы он смог как-то среагировать. Она развернулась на пятках и направилась к чайнику, но он снова схватил ее за запястье и развернул ее к себе лицом.

− Я…− начал он тихо. – Я благодарен тебе за то, что ты спасла мне жизнь, Грейнджер.

Выражение ее лица смягчилось.

− Я это знаю.

Он наклонился и легонько коснулся губами ее скулы, а затем места возле ушка. Гермиона задрожала. Ей это понравилось. Быстро улыбнувшись ему нежной улыбкой, когда он отпустил ее запястье, она вытащила две кружки из шкафа и включила чайник. Пока она ждала, когда он вскипит, в голове появились ранние размышления о книгах без выводов.

Истории без концовок.

Она решила, что была не права.

Единственная вещь, которая хуже истории без окончания, − это история с концом.

Комментарий к 3

*Caterwauling Charm – когда человек входит в запретную зону, на которую наложено это заклинание, раздаётся громкий пронзительный звук.