Засранец Бэдд [Джасинда Уайлдер] (fb2) читать онлайн

 Джасинда Уайлдер Засранец Бэдд Серия: Братья Бэдд - 1

Переводчики: Сassone, DianaX, MashaVV, RyLero4ka, hotaro, Internal, Кuzenochka

Редактор: siempre_valiente, Melinda01, Lexi_Heckberri (1-4 главы), RyLero4ka

Вычитка: RyLero4ka

Переводчик: Группа Джасинда и Джек Уайлдер| СКП |Переводы книг https://vk.com/skp_tr

ГЛАВА 1

Мара

Несколько долгих мгновений я моргала в темноте прежде, чем мне удалось собраться с мыслями и понять, где я находилась. Я озиралась вокруг, дыхание было напряженным и быстрым, грудь вздымалась, а по спине бежал пот. Комната казалась слишком маленькой, а потолок ‒ низким. Сквозь маленькое окно я увидела лунный свет, отражавшийся рябью на воде... Аляска.

Точно. Аляска.

Черт... почему я опять на Аляске? И вообще, где я? Думай, Мара, думай.

Стоп... а почему я голая?

Я развернулась на кровати и, свесив ногу, нащупала пол. Ковровое покрытие оказалось тонким, с жестким ворсом. Позади раздался шум, я обернулась, чтобы взглянуть через плечо, и чуть не закричала.

Мужчина.

Большой. Огромный. Массивный. И охрененно великолепный. Он лежал на спине, рука переброшена через лоб. Короткие каштановые волосы, по-видимому, являвшиеся отросшим армейским «ежиком». Мышцы на мышцах и еще мышцы, тонкие, твердые и рельефные, с, вероятно, восемью или десятью процентами жира на ставосьмидесяти сантиметровом каркасе... а благодаря обвивавшим его мышцам, он легко тянул на девяносто килограмм, если не девяносто пять или девяносто семь.

Он спал, но я почему-то точно знала, что у него пара карих глаз, по цвету похожими на осколки полированного красного дерева. Проснувшись, я сбросила одеяла так, что они скомкались на его бедрах, и проникавший в комнату лунный свет был достаточно ярким, чтобы я могла ясно рассмотреть каждый его сантиметр, и, бооооооже, там было много сантиметров. У мужчины был здоровенный, как у коня, и это будучи мягким, как сваренная макаронина. А затвердеет? Мое горло сжалось, в животе екнуло, а моя хоо-ха заныла, ведь в возбужденном состоянии он был бы выступающим монстро-членом, таким огромным, что мог бы стать звездой порно.

Стоило об этом подумать, как накатила слабость, а там внизу болезненно заныло, и я была голой в постели этого парня, и он был голым в своей постели... два плюс два равно четыре, Мара. Динь динь динь! Ты переспала с очередным незнакомцем, ты безнадежная шлюха.

Какой шок... хотя нет.

Голова болела, во рту пересохло, что объясняло мои сложности с памятью. Я напилась.

Так, думай.

Вспоминай.

Я вспомнила его глаза. Каким-то образом они отпечатались в моей памяти, в основном я помнила, как его глаза прожигали меня, пока он двигался сверху. О да, понеслось. Воспоминания забурлили, похоже, все, что мне нужно было сделать, ‒ подумать о том, чтобы трахнуть этого великолепного бога мужского рода, и детали всплыли сами собой.

Я вспомнила, как он поднял меня на кухне, перенес сюда так легко, как если бы я была тряпичной куклой, а затем бросил меня на эту кровать. И потом... он рывком распахнул мои ноги, открыл мою киску своими крупными, мозолистыми, но нежными большими пальцами, а его язык воздействовал на меня чем-то вроде магии, доведя до искрометного оргазма так быстро, что невольно задумаешься, а не продал ли он душу дьяволу за такие оральные умения. Уже через несколько секунд я сжимала зубы, сдерживая крики. А он еще только начал. Он лизал, и сосал, и трогал меня, доведя до оргазма еще три раза, а затем подполз и оказался на коленях рядом со мной, запустил руку в выдвижной ящик тумбочки и приготовил презерватив. Раскатав его, он посмотрел на меня, спрашивая, готова ли я или хочу отступить. Я одарила его член долгим взглядом и почти пошла на попятную, ведь, да, черт побери, эта штуковина была чертовой дубинкой.

Шучу, конечно. Я не собиралась отступать. Такой великолепный мужчина, как Зейн? С телом, как у него, с лицом, как у него, и с членом, как у него? От такого не отказываются, даже если ты немного напугана тем, что его член, как у Годзиллы, может сделать с твоими бедными маленькими женскими прелестями.

Оказалось, бояться было нечего, ведь он явно не был новичком и сделал все, чтобы удостовериться, что он меня не поранит. Он продвигался медленно, постепенно расслабляя, а его рот делал захватывающие вещи с моими сосками, так что я потерялась в множественных оргазмах, и это оказалось почти не больно. А затем он толкнулся внутрь на всю длину, и боль и жжение от того, как он меня растягивал, превратились в восторг, которого я прежде не ощущала, и тогда он начал двигаться, а восторг преобразовался во что-то иное, нечто безумно горячее, что словами не передать. Он в буквальном смысле трахал меня так хорошо, что у меня не хватало прилагательных, дабы передать, насколько хорошо это было, а ведь у меня приличный словарный запас.

Только потом я вспомнила его имя. Зейн Бэдд.

Я потерла лицо обеими руками и выпустила нежный вздох, припоминая все больше деталей. Боже, он был невероятен в постели. Обычно после одной ночи я исчезала в тот же миг, как просыпалась. Я возвела ускользание из мужской постели в искусство, и это вовсе не позорное бегство, если не стыдно, верно?

Да кого я обманываю? Точно не себя. Я собиралась позорно сбежать примерно через три минуты. Мое рекордное время от пробуждения до входной двери ‒ девяносто секунд и мне это удалось только потому, что я запихнула свои лифчик и трусики в сумочку и выбежала за дверь, одетая в маленькое черное платье с сумочкой в одной руке и туфлями в другой. Парень, с которым я спала, был не совсем честен насчет своего статуса, и это вышло боком: он получил фингал под глазом, его девушке ‒ мои искренние извинения, для меня же ‒ акт самобичевания и слабые попытки понять, что же со мной не так, длинной в месяц.

А спонсор сегодняшнего позорного бегства ‒ буква «Ч» от слова черт, как же я хочу остаться и объездить его Ч еще разок.

Но нет. Я не посмею. Я очень хорошо помню наш разговор, когда настояла на разовой связи. Однако от меня не укрылось упрямое выражение его глаз, а это значило, что мне нужно ограничить себя, пока он не начал очаровывать, льстить, флиртовать и соблазнять меня задержаться для нового раунда умопомрачительного секса. Что, нет, вовсе не звучит плохо. Если быть честной с самой собой, я немного тосковала по трезвому сексу, особенно с таким вот парнем с навыками Дон Жуана. А вот часть, которая действительно звучала адски и была явно неизбежна, ‒ что он окажется полным придурком, а я, привязавшись, останусь с разбитым сердцем.

Я бросила еще один долгий, признательный взгляд на Зейна, на его гектары прекрасных мужских мышц и калифорнийскую секвойю его пениса.

Все еще спят, слава богу, оба: мужчина и его член. Я имею в виду, если бы у него был утренний стояк, это могло быть... кхм... тяжелее... для меня уйти.

Цыпочки тоже умеют пошло шутить.

Я осторожно выскользнула из кровати и нашарила на полу свои лифчик и трусики, шагнула в трусики и натянула их, подцепила лифчик, скользнув так, чтобы попасть в бретельки и чашечки. С джинсами пришлось сложнее, потому что эти суки были очень тесными, что обусловило необходимость двигать тазом соответствующим образом, пока моя большая задница, наконец, не втиснулась в плотно облегающие джинсы. Рубашка, обувь, кошелек и готово.

А теперь самое сложное: уйти не оглядываясь. На этот раз это была особенно сложная операция, потому что Зейн Бэдд был самым великолепным мужчиной из всех, на кого я когда-либо ложила глаз; у него был, несомненно, самый талантливый рот из всех, что я когда-либо ощущала; самый идеальный по размеру, пропорциональный и эстетически приятный член из всех, от которых я имела удовольствие получать блаженство.

Прекращай думать о его члене, Амаранта Куинн, отругала я саму себя.

Вздох.

Ладно. Пора уходить.

Дверная ручка не скрипнула, когда я ее повернула, что было на руку, как и петли. Несколько тихих осторожных шагов на носочках, и я покинула его комнату, не позволяя себе обернуться или притянуться к его проклятому глупому телу, лицу и члену.

Черт, черт, черт... перестань думать о его пенисе!

Это трудно было сделать, потому что его член был так чертовски привлекателен. А мастерство, с которым он его использовал, буквально загоняло в угол, настолько это было естественно, к сведению.

Я буквально хлопнула себя по лбу рукой в безуспешной попытке вытеснить все мысли, толчки и визуальные картины члена Зейна в полной боевой готовности и в расслабленном состоянии.

В гостиной никого не было, как и на кухне. Однако оттуда шел такой аромат, что было просто невозможно продолжать идти, ‒ запах свежезаваренного кофе.

Черт. Не останавливаться, чтобы украсть чашечку этого напитка; не останавливаться, чтобы даже понюхать.

Я застыла у двери, которая вела вниз в бар, жадно вдыхая аромат кофе.

‒ Думала, что сможешь незаметно скрыться, да? ‒ кто-то пробормотал у меня за спиной глубоким, хриплым, сонным голосом.

Я гордилась тем, что не подпрыгнула от испуга, даже не смотря на то, что он подкрался ко мне почти беззвучно.

‒ Ага, такая была задумка.

‒ Как на счет прощального поцелуя?

Я отказалась даже обернуться.

‒ Ни шанса.

‒ А прощального траха?

‒ Нет уж. ‒ Спокойно, Мара... стой на своем.

‒ А может прощальный минет? ‒ Его голос прозвучал рядом с моим ухом, вибрирующий, рокочущий, довольный. Дразнящий в основном, но и частично с надеждой... все же знают, как мужчины к этому относятся: смеясь, предлагают минет, вуалируя его под шутку, но надеясь, что это желание осуществится.

‒ Дай-ка подумать... нет. ‒ Я провернула дверную ручку. ‒ Прощай, Зейн. Все было изумительно.

‒ Знаешь, что было изумительно? ‒ спросил он, положив свои руки на мои бедра. ‒ Наблюдать, как ты пыталась влезть в эти джинсы.

Я развернулась, прижавшись спиной к двери в попытке держаться подальше от жара и возбуждения, которые возникли от его близости.

‒ Ты наблюдал?

‒ Морской котик, помнишь? У меня поверхностный сон, и я легко просыпаюсь. ‒ Он жестом показал на кофейник, который стоял на столешнице в нескольких метрах за нашими спинами. ‒ Плюс несмотря ни на что, я встаю в четыре утра.

‒ Вот кто заварил кофе, ‒ ответила я.

Черт, черт, черт меня подери. Он был обнаженным. И возбужден. Так, что мог гвозди забивать.

Он увидел, что я на него таращилась, и усмехнулся.

‒ Итак. Мы обговорили прощальные поцелуи, трах и минет... как на счет прощального кофе?

‒ А штаны ты натянешь?

‒ Скорее всего нет. Мне нравится показывать тебе, от чего ты отказываешься.

‒ Тогда никакого прощального кофе. ‒ Я нахмурилась, глядя на него. ‒ И у тебя слишком завышенное мнение о своем члене... и том, как меня к нему тянет... не так ли?

Он передернул плечами.

‒ Хочешь сказать, что для этого нет причин?

Я действительно не могла так сказать, но будь я проклята, если признаюсь в этом.

‒ Прощай, Зейн. ‒ Я повернулась к двери, положив руку на дверную ручку.

Он раздраженно вздохнул, позволил мне открыть дверь, а затем схватил меня за запястье, дернул на себя, повернул лицом к себе, ногой закрыл дверь и прижал меня к ней спиной.

Мы стояли лицом к лицу, его дыхание опаляло мои губы, а руки легли мне на бедра.

‒ Эмм... Зейн?

Он укусил меня за нижнюю губу.

‒ Ммм?

‒ Мне казалось, что мы согласились все не усложнять?

‒ Ты заявляешь, что это сложности? ‒ прошептал он мне на ухо, его руки скользнули вниз, чтобы обхватить мои ягодицы, а затем он припал губами к моей шее, и мне стало трудно дышать.

Я окаменела. Голова откинута назад, вздох застрял в горле, от ощущения, как его рот движется от боковой стороны моей шеи к подбородку и вниз до ключиц. Черт, черт, черт, это именно то, чего я боялась.

Потому что теперь его рот касался моей кожи, и у меня снесло крышу, как сказала бы моя дорогая ирландская бабуля, и мне с трудом удавалось вспомнить, почему я должна уйти.

Стоп... а чем занимались мои руки? Где были мои руки?

Черт возьми! Глупые предательские запястья перекочевали вверх и расположились между нашими телами, а затем я почувствовала его член в своих руках, просто потому что не могла находиться так близко от его волшебного органа, не наложив на него руки.

‒ Эм, ‒ сзади послышался юношеский голос, ‒ вы в курсе, люди изобрели такие клевые штуки, которые мы, дети, любим называть спальнями. Там даже есть двери, которые можно закрыть. Просто... к слову... как-то так.

Я ахнула от удивления, выглянув из-за Зейна.

Не старше восемнадцати, он был высоким и стройным, волосы в беспорядке, по бокам выбриты налысо, а сверху ‒ длинные и кучерявые, темно коричневые, почти черные. На нем была пара мягких спортивных брюк с подтянутыми выше щиколотки манжетами, а торс оказался обнажен, показывая небольшие мышцы и татуировки на предплечьях, изображающие переплетение геометрических фигур и математических символов. Он чем-то походил на Зейна, так что я была почти уверена, что это один из семерых братьев, которых, насколько я помнила, Зейн вчера упоминал.

‒ О, привет, Ксавьер, не знал, что ты уже проснулся. ‒ Зейн отстранился от меня и повернулся лицом к брату.

‒ Вот дерьмо, Зейн! ‒ поежился младший из братьев. ‒ Ты разгуливаешь по округе с этой штукой и глушишь детенышей тюленей? Боже! Убери ее, мужик!

‒ Детенышей тюленей? Нет. Кто бы смог поднять руку на этих милашек? Пожалуй, я бы оглушил что-нибудь другое... ‒ он подался к брату, покачивая бедрами так, чтобы член раскачивался из стороны в сторону, ‒ тебя, например. Этим я бы мог тебя поколотить.

Ксавьер с готовностью отпрянул от Зейна, спрятавшись за спинкой дивана, и кинул в брата подушкой, выкрикивая: «НЕ ГЛУШИ МЕНЯ! НЕ ГЛУШИ МЕНЯ!» ‒ с намеренным акцентом.

Я не могла не захихикать, ведь Зейн так и прыгал вокруг с голым задом, гоняясь за братом, а его массивный возбужденный член шатался и раскачивался взад-вперед, как мачта парусника в непогоду.

‒ Готовься к встрече с дубинкой, малыш, ‒ сказал Зейн голосом даже более низким и грубым, чем его естественный бас, карабкаясь на диван следом за братом и насмехаясь над ним.

‒ Клянусь Богом, если ты не уберешь этого долбаного монстра от моего лица, я создам тебе аккаунт в Грайндр и раздам всем озабоченным геям твой номер телефона, ‒ пригрозил Ксавьер.

Это сработало.

Зейн отскочил от дивана, прикрывая свою анаконду подушкой:

‒ Ты не посмеешь.

Ксавьер пропустил пальцы через хаос своих кудряшек, убирая их с глаз.

‒ А ты проверь, коммандос. Ты потонешь в геях прежде, чем успеешь сказать «пуск».

Я поняла, что это отличный шанс сбежать, ведь Зейн отвлекся на младшего брата. Я выскользнула за дверь, пока Зейн был сконцентрирован на Ксавьере, на цыпочках спустилась по ступеням и вышла в темный бар.

Я добралась до запертого входа в бар прежде, чем Зейн заметил мое отсутствие.

‒ Вот черт, она уходит.

‒ И кто она, узница? ‒ услышала я вопрос Ксавьера.

Ответа не последовало, но я услышала его шаги на лестнице, когда повернула запертый замок:

‒ Мара, подожди!

Я не стала ждать, ведь, если бы замешкалась, все снова кончилось бы моими руками на его члене, тогда я бы точно никогда не ушла.

У морских котиков есть одна особенность: они так просто не сдаются. Я вышла наружу и сделала добрых двадцать шагов вниз по улице, заставленной грудами использованных одноразовых стаканчиков, мешками с мусором, перевернутыми складными столами, тележками полными сложенных стульев, мусорными ведрами, заполненными пустыми бутылками... все последствия адской вечеринки. Они оцепили целый квартал вокруг бара и планировали уборку этим утром. Впрочем, с учетом того как напились некоторые из братьев Зейна, скорее всего пройдет не меньше нескольких часов прежде, чем улица вернется в норму. Не говоря уже о том, что придется что-то решать с братом, который был ранен прошлым вечером, его имя Бакстер, если не ошибаюсь. Кто-то отвез его в больницу, чтобы наложить швы на ногу после того, как они с Зейном упали на какое-то стекло. Насколько я могла судить, Зейн не слишком пострадал, по крайней мере, не жаловался прошлой ночью, когда мы занимались сексом.

Я уже добралась до ограждения, когда Зейн меня догнал, к счастью, на нем была пара баскетбольных шорт. Хотя, думаю, они не сильно помогли, поскольку у него все еще был достаточно большой стояк, чтобы натянуть шорты, хотя его возбуждение, казалось, чуть уменьшилось.

Он перепрыгнул через барьер и положил руки мне на плечи, чтобы остановить:

‒ Почему ты так спешишь уйти?

‒ Почему ты так настаиваешь на том, чтобы я осталась? ‒ парировала я. ‒ Это был отличный секс, но... ‒ я пожала плечами, надеясь, что он примет это в качестве невербального объяснения.

‒ Но что? ‒ требовательно спросил он.

Что ж... нет, он не собирался это принимать.

‒ Но я ухожу, ‒ вздохнула я, ‒ что, собственно и делаю.

‒ Что, если я мчался как раз, чтобы попросить тебя остаться на несколько дней? ‒ В его темных глазах не было коварства, ни намека на зарождающуюся сволочность.

Но вообще-то, по моему опыту, сволочи имеют свойство проявляться тогда, когда ты меньше всего этого ждешь, зачастую без предупреждения, и только убедившись на все сто, ты наконец заглядываешь в прошлое и замечаешь тревожные звоночки, на которые стоило обратить внимание раньше. Следовательно, я ухожу раньше, чем сволочь получит шанс проявиться.

Я поднырнула под барьер, будучи слишком низкого роста, чтобы перешагнуть, как это сделал он.

‒ Не-а.

‒ Как с тобой трудно, ‒ зарычал он от отчаянья.

‒ Ты даже не имеешь представления насколько, ‒ ответила я, продолжая идти.

‒ Может, я хочу это знать.

‒ Не выйдет. Мой вариант сложности... не то, во что бы я стала кого-то просвещать. ‒ Я продолжила идти, игнорируя Зейна, который от меня не отставал: босой, без рубашки, и слишком чертовски сексуальный в предрассветном сумраке, лучше кого бы то ни было, по крайней мере, для меня.

‒ Знаешь, ‒ сказал он, наконец, остановившись, ‒ меня обвиняют в надменности, и теперь, полагаю, я, в конце концов, ощутил вкус того, что имеется в виду.

Я остановилась, вихрем повернувшись к нему лицом.

‒ Я надменная? Правда? Ты мудак.

‒ Ага, может быть и так. ‒ Он воспользовался моим молчанием, чтобы преодолеть расстояние между нами. ‒ Но, по крайнем мере, я честен.

‒ А я нет?

‒ Не-а. ‒ Он постучал по моему носу. ‒ Ты врешь, девочка.

‒ Кому? И о чем? ‒ выдала я в гневе и повернулась на каблуках. ‒ И почему ты не можешь позволить мне просто уйти с позором?

‒ Врешь нам обоим о том, почему уходишь, и я не позволю, поскольку не хочу, чтобы ты уходила таким образом.

‒ Да, хорошо, я вру. Меня это устраивает. Но я сказала прошлым вечером, что это должна была быть только одна ночь, без обязательств, без каких-либо странностей с утра, ‒ я обвела нас рукой, ‒ и что это? Это странно. Очень странно. Я думала, ты был настроен на перепих, а теперь ты делаешь это все... неловким.

Он взглянул на меня, приподняв бровь.

‒ Да ты зациклена на всяких неловкостях, не замечала? ‒ он скрестил руки на груди. ‒ И к слову, я не против перепиха, просто... мне мало одного раза.

‒ Зейн, это не...

‒ Но если ты так настаиваешь на уходе, ‒ перебил он меня на полуслове, ‒ я позволю тебе уйти, больше никаких странностей.

‒ Правда? ‒ спросила я, приподняв бровь. ‒ Вот так просто?

Он передернул плечами.

‒ Так просто.

Искушение, ты дрянная стерва.

Но я сильная женщина, и раньше сталкивалась с искушением. Сгорала и от него тоже, так что... да. Я ушла.

‒ Было приятно с тобой познакомиться, Зейн Бэдд.

‒ Аналогично, Мара.

Я шла, в голове пульсировало, а живот скрутило от похмелья, мимо доков с водой по левую руку, не уверенная, куда шла, поскольку по-прежнему не могла вспомнить, зачем, блин, я вообще оказалась в Кетчикане. Было сложно заставить мой уход выглядеть стремительным, когда я понятия не имела, куда иду, но очень старалась, черт возьми.

Блок, второй, третий... Я продолжала ждать, что он появится позади со своим низким сексуальным голосом, но он этого не сделал. Он действительно просто позволил мне уйти.

Ублюдок.

Так продолжалось до тех пор, пока я не миновала пришвартованный круизный лайнер, наконец вспомнив, зачем я здесь: моя лучшая подруга Клэр была в круизе, что остановится здесь завтра утром, теперь, видимо, сегодня утром, и я приехала в Кетчикан, чтобы сделать ей сюрприз. Клэр получила работу в Сиэтле, бросив меня в Сан-Франциско. Сучка, она разорвала нашу «Ужасающую Парочку». Я не видела Клэр лично около полугода, конечно, мы говорили по телефону, переписывались и обменивались электронными письмами. Но виртуальное общение ‒ это все же... не то.

Мы с Клэр вместе были армейскими медсестрами, направленными в одно подразделение сразу после обучения. Наша командная работа принесла нам прозвище «Ужасающая Парочка», и мы продолжили им пользоваться, посчитав это смешным. Ну, или возможно ироничным, поскольку мы обе были низенькими миловидными блондинками, так что прозвище казалось чем-то неуместным, пока ты не видишь нас в деле по локоть в крови.

Позже, когда мы обе одновременно забрали документы, нам показалось естественным жить вместе. Так мы и делали на протяжении нескольких лет. Она нашла работу в технической сфере, делая что-то крутое на компьютерах, поскольку, несмотря на то, что она была опытной медсестрой, у нее не было никакого желания продолжать заниматься этим после армии. Я тоже работала в техиндустрии, но все больше с персоналом, чем с машинами.

Мы были друг у друга, и наши шикарные апартаменты в центре Сан-Франсиско, наши любимые бары... это было здорово.

А затем Клэр получила предложение постоянной работы с теми же обязанностями, но двойной ставкой... в Сиэтле. Конечно, она должна была согласиться, и как ее лучшая подруга я должна была помочь и поддержать ее переезд. Но это не значило, что я должна была быть этому рада.

Моя новая соседка, занявшая комнату Клэр... отстой. Шумная, раздражающая, она смотрела идиотские телешоу и даже не любила хреновы «Ходячие мертвецы», и более того, она оказалась отвратительной компанией для похода в бар. И парни, которых она приводила домой, тоже бесили: тощие, странные, из тех, кто разгуливал голым и бросал пошлые шуточки, пока я собиралась на работу. Она съедала мою еду и не восполняла ее, везде мусорила и издавала эти идиотские противные визгливые звуки во время секса. Она была как чертова зебра.

Так что, когда Клэр прислала свой круизный маршрут, тыкая мне в лицо тем, что она могла позволить себе круиз, я решила, что настала пора пообщаться с лучшей подругой по душам. Я использовала накопившиеся выходные, подкопила деньжат и забронировала рейс до Кетчикана, забронировала номер в «B&B» и заселилась, оставив там свои вещи прежде, чем отправиться исследовать город пешком.

Эти исследования привели меня на удивительную вечеринку под открытым небом, свадебный прием, открытый для всех желающих, который давал владелец местного бара... позволила себе пару напитков, пока люди наблюдали... нечто, что кончилось призывом врача. Это неискоренимо. Ставший военврачом, остается им навсегда. Ты слышишь это слово... рефлексы включаются, и ты просто идешь туда, где в тебе нуждаются.

Я оказалась лицом к лицу с завораживающей парой глубоких глаз цвета красного дерева, обрамленных самым сексуальным и привлекательным лицом из всех, что я когда-либо видела. Которое оказалось связано с самым удивительным телом, что я видела, и самым удивительным членом, что я видела, что привело к самому потрясающему сексу, что у меня когда-либо был...

И я ушла.

Думаю, это к лучшему, сказала я себе, когда таки добралась до «B&B». Он был приставучим, побежал за мной на улицу, практически умолял меня вернуться для нового секса.

Терпеть не могла приставучих.

Я засыпала в душе, когда добралась до своей комнаты, и отрубилась, все еще голая и мокрая, едва коснувшись кровати, уговаривала себя не иметь никаких грязных снов о Зейне Бэдде.

Не трудно догадаться насколько хорошо это сработало. 

ГЛАВА 2

Зейн

Я закрыл и запер дверь бара за своей спиной и пошел наверх, борясь с искушением прихватить бутылку виски по пути. Вероятно, было около четырех утра, слишком рано, чтобы пить.

Ксавьер стоял у плиты, помешивая яйца.

– Отшила, да?

– Нет, меня не отшили, недоумок, – прорычал я, – ей просто... нужно было идти.

– Отстой, – кивнул Ксавьер, переворачивая яичницу.

– Да, что ж, а что ты собрался делать? – принюхался я. – А для меня найдется?

Ксавьер проигнорировал мой вопрос, но закончив, вместо ответа разделил яйца на две тарелки с лежащими в сторонке тостами и беконом. Я приготовил нам кофе, и мы принялись за еду.

Спустя несколько минут молчания Ксавьер взглянул на меня.

– А она была горяча.

– Безумно горяча, – кивнул я.

– Судя по звукам, секс тоже был хорош.

– Ты девственник, Ксавьер, тебе-то откуда это знать? – нахмурился я.

– Ну, – улыбнулся он мне, – поправь, если я не прав, но три часа вскриков должны указывать на качественные сексуальные отношения.

– Он сказал «качественные сексуальные отношения», – фыркнул я, – гребаный придурок, – я разломил кусок бекона и, начав жевать, вздохнул, – но, да, это был лучший секс в моей жизни.

– И ты позволил ей уйти, – спросил он с осуждением. – Пример нашего дорогого старшего брата тебя ничему не научил?

– Не все так просто, – сказал я. – Хотел бы я, чтоб это было так.

– Итак... тебя отшили.

Я запустил в него вилкой, забрызгав всего яйцами.

– Да, черт возьми, – огрызнулся я, – меня отшили.

Ксавьера не особо волновало что-то помимо прикосновений, поэтому он просто поднял вилку с колен, куда та упала, и вернул ее мне, вытерев яйца со своей груди.

– Ты выглядишь раздраженным.

– Да ты прям Шерлок, малыш, – уставился я на него. – Ну, и что это меняет?

– Бросок вилки был довольно очевидным признаком, – начал он и остановился, настороженно глядя мне в глаза. – О, это ведь был сарказм.

– Да, это был сарказм, – я продолжил есть, на этот раз сердито.

– Я не понимаю, – сказал Ксавьер помедлив, – у тебя было много секса со множеством разных женщин и редко с одной и той же дважды. Так что делает ее такой особенной? И почему ты так расстроен?

– Это то, что меня напрягает, – ответил я, – я не знаю. В смысле, да, Мара была чертовски великолепна, парень. Эти сиськи? Эта задница? То, как она двигалась, звуки, которые издавала? Она была тугой, но знала, что делает, и знала, что ей нравится... и потом было еще... черт, я не знаю. Что-то было в том, как мы были вместе... иначе. Что-то в... ней, я думаю.

– Так почему же тогда ты не попытаешься уговорить ее встретиться с тобой? Типа попытаться... не знаю, как ты это назовешь. Узнать ее получше.

– В твоем исполнении все звучит так просто, но на самом деле я бы не сказал... это не... я не... – я замолк, не в силах объяснить. – Это называется началом отношений, и я просто не знаю, как работает это дерьмо. Кроме того, я не завожу отношений.

– У тебя отношения со всеми нами, – ответил Ксавьер, склонив голову на бок.

– Вы – это вы, парни, – засмеялся я, – вы мои братья.

– Это и правда настолько разные вещи?

Я рассмеялся еще сильнее.

– Сказал тот, кто разбирается в женщинах еще хуже меня. Да, Ксавьер, это абсолютно разные вещи. Вы, ребята, мои братья, моя семья. Я знал вас всю свою жизнь. Плюс, вы парни. Женщины они... другие. Они изворотливые. Сложные.

Ксавьер переваривал это, пока ел. Когда же закончил, то вымыл наши тарелки и подлив еще кофе, сел обратно, придя к каким-то умозаключениям.

Он посмотрел на меня поверх своей кружки.

– Ты трус.

– Извини? – поперхнулся я кофе.

– Я сказал... ты трус.

– Ты же понимаешь, что я могу сломать каждую кость в твоем теле, и я это сделаю? – сказал я, медленно вставая.

– Ты можешь пнуть меня пару раз, но не станешь ломать мне кости, – ответил он спокойно и как всегда логично.

Я сел на место.

– Да, что ж, тебя когда-нибудь избивали?

Он обвел кончиками пальцев обод кружки.

– Да. Одно время довольно часто.

– Серьезно? – нахмурился я. – Когда?

– В старшей школе. Надо мной часто измывались. И я был бит минимум раз в неделю.

Я опустил кружку.

– Да ты гонишь.

– Зачем бы я стал шутить с тобой таким образом, – он смотрел на меня искренне озадачено.

– Я понятия не имел.

– Ну да, само собой, – фыркнул он, – тебя же не было.

– Да, но остальные...

– К тому моменту как я перешел в старшую школу, – продолжил он говорить, не обращая на меня внимания, – ты, Бакс и Брок уже разъехались, близнецы уже выпустились и давали концерты, так что остался только Люциан, но и он выбыл, получив свой диплом о среднем образовании, чтобы начать работать на лодке. А Себастиан? Он по уши был занят тем, что пытался удержать бар на плаву. Смерть отца шокировала вас, потому что вас здесь не было, но я видел, что к этому идет. Он был... болен. Он болел долгое время, просто... не смог этого больше выносить. Он, считай, отсутствовал последние... два или три года перед смертью. Словно был здесь физически, но в то же время... не был. Так что Баст должен был двигаться вперед, работать в баре, убедиться, что я добрался до школы и все такое. Кто стал бы разбираться с хулиганами в школе? – Ксавьер пожал плечами, словно это было чем-то незначительным. – Школа не собиралась этого прекращать. На самом деле у меня никогда не было друзей, все мои братья были далеко или заняты, а у отца были проблемы с психикой.

– Черт, Ксавьер, звучит так, словно ты был совсем один.

Он долго смотрел на меня и просто моргал.

– Так и было.

– Святые угодники, малыш. Я понятия не имел, – выдохнул я. – Над тобой издевались в школе?

– Скверно, да, – кивнул он. – Они толкали меня в коридорах, подбрасывали мне в шкафчик собачьи какашки, крали мои книги и избивали меня по дороге домой. Но... Я выпустился и получил стипендию в Стэнфорд. Ни один из тех придурков даже не поступил в колледж. Они все еще здесь, работают на рыбацких лодках и в автомастерских. Вот и все, что они когда-либо делали или будут делать.

– И как ты думаешь, почему они травили тебя?

Настала его очередь усмехаться:

– Говоришь, как человек, не имеющий представления, каково это, когда над тобой издеваются, – пригубил он свой кофе. – Они издевались просто потому, что я был младше всех моих одноклассников как минимум на два года. Я был настолько умнее всех, что с тем же успехом мог бы быть инопланетянином.

– А люди боятся и ненавидят все, чего не понимают.

– Именно.

– Черт, малыш, мне жаль, что с тобой такое произошло. И мне жаль, что никого из нас не было рядом, чтобы тебя защитить.

– Вы бы не смогли, даже будь вы здесь, – сказал он, – но я справился. Я выжил, и, что важнее, благодаря этому я стал сильнее.

– Возвращаясь к изначальной теме разговора. Ты упоминал какого-то труса?

– Да, – кивнул он, – тебя.

– Тебе стоит объясниться.

– Тебя эта девушка как минимум привлекает, так?

– Да, – ответил я нерешительно.

– И она разделяет этот базовый уровень притяжения, так?

– Верно, – кивнул я.

– Но изучив подтекст того, что ты сказал, вкупе с тем, что ты подразумевал, в сочетании с твоим противоречивым языком тела, я рискнул бы предположить, что то, что ты чувствуешь к этой женщине, – нечто гораздо большее, чем просто базовый уровень физического влечения. Тем не менее, ты не знаком с тем, каково это, иметь дело с эмоциональной связью, поскольку и здесь я могу лишь догадываться, но я мог бы поставить на то, что прав: ты научился отключать свои... эмоциональные синапсы, так сказать. Твоя способность справляться с эмоциями атрофировалась. Ты имеешь дело с физической стороной. Ты сильный, быстрый, энергичный, атлетичный, решительный и зрелый. Физический мир прост для тебя, это то, где ты доминируешь. Я не говорю, что тебе не хватает интеллекта или знаний, но твое основное умение – быть воином. А армия, судя по тому, что я читал, заставляет приучать себя к тяготам и травмам. Эмоции – нежеланная обуза, – он остановился, чтобы подумать, – но, тем не менее, говоря о реальном мире, или скорее о более широком контексте за пределами театра военных действий, я бы сказал что эмоции – это валюта культуры.

Я моргал, пытаясь понять и переварить то, что он сказал.

– Ты наговорил достаточно, малыш.

– Я просто имел в виду...

– Как ты сказал на свадьбе, я не дурак, Ксавьер. Я понял, что ты имел в виду. Мне просто нужно это обработать. Мой мозг работает исправно, но не так быстро, как твой.

– Исходя из моего опыта, таких вообще единицы.

Он сказал это просто как факт, а не чтобы похвастаться.

– Так ты говоришь, что я... Я влюбился в нее?

– Влюбился? – Ксавьер поморщился. – Да вы только встретились, все, что вы сделали, – занялись сексом. Ты буквально не имеешь ни малейшего представления об этой особе, Зейн. Знаешь, существуют и другие эмоции помимо любви и вожделения, которые ты можешь испытывать к женщинам.

– Да неужели? И какие же? – спросил я с любопытством и удивлением.

– Дружба? – предположил он, привычно не обратив внимания на тонкую нотку сарказма в моем голосе. – Уважение. Сострадание. Любопытство. Нужда. Желание, но как к компании или человеку, а не физическое желание, которое для большей ясности обозначим термином похоть. И правда, диапазон человеческих эмоций так широк и многообразен, что, боюсь, у нас не найдется адекватной терминологии для всех возможных нюансов и вариантов.

– В какой бездне ты берешь это дерьмо, Ксавьер? – потряс я головой.

– Я читаю постоянно и очень быстро, и у меня есть врожденное любопытство, которое заставляет исследовать широкий круг вопросов. – Он повернулся, чтобы посмотреть в окно на розовый рассвет на горизонте. – Математика, естествознание, электроника и робототехника, физика – это предметы, которые я изначально понимаю. Я обладаю очень логичным умом, поэтому эти предметы легки для меня. Люди не... логичны и не предсказуемы, за исключением некоторых моментов поддающихся логике и прогнозированию... человечество – тяжелая, сложная тема. Психология, эмоции… это то, что я не могу понять так же легко, как дифференциальное исчисление или квантовую физику, – он глубоко вздохнул, а я сидел в тишине и слушал, ведь Ксавьер редко говорил о себе. – Как и большинство гениев, я борюсь с самовыражением и еще больше с пониманием людей. Я имею в виду, что понимаю людей на антропологическом уровне, но когда дело доходит до взаимодействия с людьми? Я гораздо менее уверен в себе в реальных социальных ситуациях.

– Это, вероятно, самый глубокий разговор из всех, что у меня был в... – я сверился с часами на плите, – пять утра.

– Правда, – улыбнулся он, устремив взгляд в космос, – я часто сижу с Хаджи после нашей смены, и мы говорим о многих глубоких и сложных проблемах вплоть до утра.

– Кто такой Хаджи? – спросил я.

– На самом деле его зовут Мухаммед ибн Ибрагим, или что-то вроде. Хаджи – это титул, который он получил, совершив паломничество в Мекку, называемое хадж.

– Ах, да, – кивнул я, – я слышал о чем-то подобном.

– Он работает в вечернюю смену со мной еще со школы. Он очень умный, очень эрудированный и хорошо говорит. Мы, так сказать, немного странная парочка, так как ему уже далеко за пятьдесят, а мне едва исполнилось восемнадцать, и мы из совершенно разных культур и традиций, но разделяем странное любопытство, и ни один из нас на самом деле не чувствует, что мог бы где-то вписаться.

– Ты восхитительный человек, Ксавьер, – хмыкнул я.

– Восхитительный? – Он посмотрел на меня в полном недоумении. – Что это значит? В каком смысле я восхитительный?

– То, что ты рассказываешь, то, как ты это делаешь? Ты говоришь как кто-то из... даже не знаю, скорее как Джейн Остин или Чарльз Диккенс, а не восемнадцатилетний приблатненный хипстер, – я встал и отнес чашку в раковину, похлопав его по спине. – Я рад, что мы проведем этот год вместе, братишка.

– Я тоже. – Он наблюдал за мной, пока я не дошел до своей комнаты, затем снова заговорил. – Так... что ты решил по поводу этой девушки?

– Выслежу ее, – пожал я плечами. – Посмотрим, смогу ли я найти способ убедить ее уделить мне время днем.

– Думаешь, афоризм о том, что за счастье стоит бороться относится к женщинам, Зейн?

Я остановился и оглянулся на него.

– Думаю, я собираюсь это выяснить, брат. 

ГЛАВА 3

Мара

– Ты так не сделала.

Это были слова Клэр, которая сидела напротив меня в кабинке дешевой забегаловки, очень далеко от «Badd’s Bar and Grill». Было уже за полночь следующего дня, когда я ушла от Зейна, и меня допрашивала лучшая подруга.

– О, поверь, сделала.

Клэр была такого же роста, как и я, и мы обе были натуральными блондинками, но на этом сходство заканчивалось. Она была более хрупкого телосложения, стройная, с, как она сама их называла, грудью размером с комариный укус и мальчишеским задом, со стрижкой пиксибоб, которая была окрашена в розовый с того самого раза, когда я видела ее последний раз. В то время как я... фигуристая, так сказать. Я поддерживала форму, но только спортзал и здоровая еда могут сделать так много. Они не смогут, например, уменьшить визуальный эффект четвертого размера груди с моими сто шестидесяти пяти сантиметрами, и не смогут уменьшить пышность моей попки, которая всегда была... щедрой, скажем так.

Красота – это намного больше, чем размер чашки бюстгальтера и размер джинсов, и хотя у Клэр было не так много выпуклостей, она, официально заявляю, была самой красивой девушкой, которую знаю и люблю так сильно.

Что мне иногда не нравится, так это ее настойчивость ткнуть меня лицом в мое же дерьмо. Я имею в виду, да, это отчасти то, почему я люблю эту сучку так сильно, но, боже, это так раздражает, когда я просто хочу, чтобы меня оставили в покое и дали свалить с моим же дерьмом.

Как сейчас, например.

– Еще раз расскажи мне, как он выглядел, – потребовала она. – В подробностях, будь так добра.

Отпив «Каберне Совиньон», я тяжело вздохнула.

– Я уже говорила тебе, как он выглядит, Клэр.

– Знаю, но просто чувствую, что, если верить твоим словам, он стоит того, чтобы это повторить.

Я покачала головой из стороны в сторону.

– В этом есть смысл, – еще один большой глоток. – Хорошо. Он охренительных шесть футов ростом и весит не меньше двухсот фунтов. И, дорогая, этот засранец – одни сплошные крепкие мускулы. Если в нем больше восьми процентов жира, то я – моя двоюродная бабушка Люсиль. Его тело такое... рельефное. Ты же знаешь, тот тип, что мы обе любим, правда же? Он не из тех бодибилдеров, которые выглядят так, будто пытаются стать одной большой загорелой мышцей. У него все мышцы в нужных местах. Вот какой Зейн.

– Руки как у порноактера? – предложила Клэр.

Я притворилась пораженной.

– Руки как у порноактера? Сучка, он весь целиком одно сплошное порно. У него грудь как у порноактера, и пресс как у порноактера, и бедра как у порноактера, и...

– Член как у порноактера?

Я вздрогнула, и на этот раз не притворялась.

– Клэр... ты и понятия не имеешь.

– Жаль, что у меня нет этого понятия.

– Да уж, правда, не имеешь. Имею в виду, если бы ты на самом деле переспала с ним, я была бы вынуждена вызвать тебя на дуэль за нарушение женского кодекса, но, серьезно, член этого парня... ему нужен собственный трехзначный междугородный телефонный код. Он может быть профессиональной моделью члена.

– Ты имеешь в виду порнозвездой?

Я покачала головой.

– Это не просто штуковина; если бы модели пениса были произведением искусства, то он был бы моделью пениса. Потому что он просто... он красивый, Клэр. Как... я просто хочу дотронуться до него, подержать его и смотреть на него, и...

– И назвать его Джорджем?

Я закашлялась от смеха, чуть не выплюнув вино.

– Да! Я буду любить его, и обнимать, и сжимать, и называть Джорджем ^[1].

– Я назову его Сквиши ^[2] , он будет только мой, будет моим Сквиши. Иди ко мне Сквиши!

– Хорошо, Дори, – я вытерла подбородок салфеткой для коктейля. – Давай серьезно. Он действительно удивительный.

Она хихикнула.

– Мы сейчас серьезны, не так ли?

Я махнула рукой.

– Не говори глупостей, мы никогда не бываем серьезны.

Клэр остановила официантку и заказала нам еще красного вина.

– Может быть, в этом и проблема. Может, нам стоит быть иногда более серьезными. Например, с парнями, я имею в виду. Или с каким-нибудь парнем. Для каждой из нас. Не нас двоих с одним и тем же парнем, это уже был бы любовный треугольник, а они никогда не клеются.

Я закатила глаза, пока Клэр бессвязно несла чушь, к чему, честно говоря, она была склонна. Еще одна черта, которую я любила в ней, потому что ее бредни были адски милыми.

– Клэр.

– Но что, если мы решим стать полигамными, как на том шоу, что показывают на TLC? Где у мужика четыре жены? Мы могли бы разделить его, этого твоего парня. Особенно, если у него, по-твоему, самый красивый член во всей стране. Я имею в виду, мы могли бы разделить его. Ты же не нуждаешься в нем каждую ночь? Не нужно быть эгоисткой. Ты можешь полностью им поделиться.

Она взглянула на свою промежность.

– Хотя, если честно, не уверена, что смогу справиться с таким большим членом. Я та, кого ты могла бы назвать миниатюрной, и да, я миниатюрная и там тоже. Между ног, можно сказать, ничего особенного. Симпатичная, эм, маленькая. Это я. Маленькая Клэр, с маленькими-маленькими сиськами, и крошечной-крошечной попкой, и, о да, это правда, самой маленькой вагиной в мире. – Она похлопала себя между ног. – Ну, то есть, хочу сказать, я люблю свою красавицу, но она крошечная. Последний парень, с которым я спала, был около четырех дюймов максимум, а в толщине как «Ballpark Frank» ^[3]. У него был такой же изгиб, как у одного из этих соблазнительных хот-догов. И я все время выла «ой, ой, ой, ой», потому что я просто... настолько... маленькая.

Я уставилась на нее.

– Клэр.

Она моргнула.

– Что?

– Ты опять несешь чушь.

Она вздохнула.

– Ох. Ооой. А на чем мы остановились?

– Ты говорила о мистере изогнутом, как хот-дог, члене.

– Нет, до того, как я начала нести чушь.

– О. Мы говорили о члене Зейна.

Клэр замерла и посмотрела за мое плечо с выражением лица, как у оленя в свете фар.

– Этот твой Зейн с идеальным пенисом... у него короткие каштановые волосы, и супер глубокие карие глаза, и линия подбородка, как Белые скалы Дувра ^[4] ?

Я нахмурилась.

– Дааааааааа, – протянула я, начиная врубаться в то, что она подразумевала.

– И, эм, а у него на левой руке есть по-настоящему охрененно-крутая татуировка морского котика?

– Он за моей спиной?

Его голос зазвенел в моих ушах.

– Идеальный пенис,да?

– Привет, Зейн, – выдохнула я, смущенно вспыхнув.

– Знаешь, у меня уже давно уши горят. Вы же не говорили обо мне?

Я отказалась повернуться.

– Нет. Ни слова.

Кончик его пальца коснулся моей щеки.

– Хм. Не уверен, что верю тебе, но оставлю все как есть. – Он скользнул в кабинку рядом со мной. – Не возражаешь, если я присоединюсь?

Я искоса одарила его хорошей дозой неодобрительного взгляда.

– Спрашивает он, уже присев.

Он только усмехнулся мне, подзывая проходящую мимо официантку.

– «Буллит» ^[5] . Чистый, пожалуйста. Двойную порцию. – Потом обратился ко мне: – Что, неужели ты собиралась сказать «нет»?

Я сделала глоток вина и обдумала варианты. В смысле, собиралась ли я сказать ему, что он не может присоединиться к нам? У меня уже кружилась голова от его запаха, смеси какого-то пряного одеколона, дыма от гриля и намека на кожу от потрепанной мотоциклетной куртки, которую он носил. Зейн даже не прикасался ко мне, а я уже сжала бедра и сидела на руке, чтобы она не ускользнула от меня и не попала куда-то на Зейна, куда-то в высшей степени неуместное для меня прикосновение на публике. Или вообще, учитывая, что я приказала себе больше не спать с ним.

Так что да, я должна была сказать ему, чтобы он убирался.

Для моего же блага.

Но я не хотела этого делать. Мне нравилось, как он заполонял весь бар, когда сидел рядом со мной, как я чувствовала себя маленькой, безопасно и надежно в его присутствии. И он действительно потрясающе пах.

Но опять же... я подумала, что бы он сделал, если бы я сказала ему уйти.

– Я имею в виду, что не видела Клэр шесть месяцев, и у нас вроде как девичник. Она здесь всего на... сколько, Клэр, два дня? – сказала я, проверяя реакцию на отказ на себе и Зейне.

Подошла официантка с виски Зейна, он передал ей двадцатку и отмахнулся от сдачи.

Его взгляд скользнул от меня к Клэр и обратно ко мне, изучая. Улыбка появилась на его губах.

– Девчачий вечер, да?

– И нет, прежде чем ты спросишь, – сказала я, – мы не пойдем домой вместе с тобой.

– Нет? – спросила Клэр, и я была на девяносто девять процентов уверена, что она просто подыгрывала, но с Клэр ты никогда не знаешь... у девушки была тайная безбашенная сторона.

– Нет, не пойдем, – настояла я.

Зейн опрокинул стакан с Буллитом, сделав большой глоток, а затем встал.

– Пф, я не участвовал в подобном дерьме с момента выпуска из ВМС США. Две девушки одновременно звучит намного веселее, чем есть на самом деле. – Он наклонился и поцеловал меня в уголок рта, а затем приложил губы к моему уху, шепча. – Кроме того, все, чего я действительно хочу, это еще раз вставить свой идеальный пенис в твою идеальную киску.

Ах. Теперь от него пахло еще и виски, если бы я поцеловала его, он был бы на вкус как этот напиток, а для меня нет ничего более пьянящего, чем вкус хорошего виски в мужском дыхании.

Стоп. Идеальная киска? Он думал, что моя киска идеальна?

Тем не менее, он уже удалялся, его узкая задница была вылеплена до художественного совершенства в паре темных джинсов. Эти длинные сильные ноги. Черт. А эта задница? Я упоминала его задницу? Что она была примерно такого же размера, формы и твердости, как пара шаров для боулинга, обернутых в джинсы?

Он подошел к бару, допивая по дороге виски. Барменом была женщина, высокая, тонкая и красивая, узкая черная майка, демонстрирующая яркий узор татуировок. Она взглянула на Зейна и почти подбежала, чтобы обслужить его, наклонившись над баром, чтобы предоставить ему хороший обзор на ее блузку и сиськи, которые были большими, искусственными и удивительными. Она хихикнула, наклонившись еще ближе, когда он что-то сказал ей. Зейн одарил ее яркой кокетливой улыбкой, подталкивая стакан в ее сторону. Бармен ответила еще одним елейным хихиканьем, взяла стакан и наполнила его совершенно абсурдным количеством Буллита. А потом, вместо того, чтобы просто сказать ему, сколько он должен, она взяла на себя труд распечатать счет... чтобы, очевидно, могла написать на нем свой номер.

Ублюдок даже не старался, а она уже из кожи вон лезла, чтобы его подцепить.

Зейн оплатил счет, в очередной раз не обременившись сдачей. Взял счет, на котором она написала свой номер, спрятал его в руке, отошел от бара и направился в угол, откуда все еще мог видеть меня, но, очевидно, не смотрел. Я могла видеть его через плечо Клэр. Боже, каков ублюдок. Он просто стоял там, выглядя сексуально, потягивая виски и играя со счетом от горячей барменши.

Я задала вопрос, чтобы заставить Клэр разговаривать, и она как поезд без тормозов, радостно болтала о ее новой работе, как не напряженно и весело работалось, как у них было то, что она назвала библиотекой спасенных котов, где можно было оплатить кошку, чтобы та тусовалась на вашем столе весь день, и как каждая кошка приходила со своей собственной коробкой, в которую они пытались поместиться. Это звучало потрясающе, но на самом деле я не слушала. У нас с Клэр было полное взаимопонимание, когда она просто давала свободу своему рту, а я слушала только вполовину, пока смотрела на людей. Ей не нужно было, чтобы я отвечала, ей просто нужен был кто-то, кто позволил бы ей говорить, а мне нужен был кто-то, кто понимал бы, что мне нравится быть рядом с человеком, которому я доверяю, не разговаривая все чертово время. Таким образом, наше соглашение работало на нас обоих.

И в данном конкретном случае наша договоренность позволила мне кивать в нужное время и слушать Клэр вполуха, в то время как я сосредоточила все свое внимание на Зейне. На то, как его руки натягивали рукава кожаной куртки, на то, как белая футболка прилипла к талии и намекала на пресс, как у супергероя, который, как я знала, был под ней. И на то, как все, что ему нужно было сделать, так это стоять там, и женщины просто стекались к нему толпами, одна за другой, а иногда и парами... и в один момент даже целый девичник сгрудился вокруг него, касаясь его груди и хихикая, давая ему свои телефонные номера на оторванных листках бумаги.

Я заметила, что он никогда не прикасался к ним в ответ, и никогда не улыбался им медленной знойной улыбкой с полуопущенными веками, которую он подарил мне при нашей первой встрече. Эти девочки получили версию Зейна, которая мне, честно говоря, не очень нравилась. Он подарил им ухмылку, показывая им белые зубы, в глазах его не было тепла, и он прислонился к углу, потягивая виски, будто у него была целая ночь и никаких планов, он слушал, кивал, и, очевидно, не обращал на них никакого внимания.

Потому что все его внимание было на мне. 

Он смотрел на меня с намеком на тайное веселье каждый раз, когда получал еще один номер телефона, и засовывал эти бумажки в задний карман джинсов, и, в конце концов, девушка или девушки уходили с просто смехотворным количеством брошенных тоскливых взглядов.

И я не могла отделаться от мысли, что если бы эти девушки точно знали, как он великолепен в постели, насколько велик его член, и насколько восхитителен его пресс на самом деле, они бы гораздо больше старались получить ту улыбку, которую получила я, ту, которая обещала долгую ночь жесткого и грязного траха.

Обещание, которое он, безусловно, выполнил.

И тут мое воображение разыгралось с фантазиями о том, что бы мы делали вместе, если бы я была настолько глупа, чтобы позволить ему увести меня с собой.

В конце концов, Клэр выдохлась, и поток болтовни прекратился. Что я не сразу заметила, в то время как Зейн потягивал Буллит и смотрел на меня через ободок стакана, излучая секс одним лишь взглядом.

– Подруга, ты завелась, – сказала Клэр.

Это привлекло мое внимание.

– Что ты имеешь в виду?

Она с отвращением помахала мне рукой.

– Вы. Я не пропустила то, как вы с Зейном трахали друг друга глазами все это время.

– Мы не трахаем друг друга глазами, – запротестовал я.

Клэр фыркнула.

– Сучка, пожалуйста. Если бы ты могла забеременеть от траха глазами, ты бы залетела уже в девятый раз.

Я допила второй бокал вина.

– Хорошо, хорошо, мы трахаемся глазами. Ну и что?

– Так почему бы тебе не увести его обратно в отель и не трахнуть по-настоящему?

– Я уже сделала это у него дома, но ты понимаешь, о чем я.

– Ну и что?

Я бросила на нее взгляд, который говорил, что ответ должен был быть ослепительно очевидным.

– Итак... одна поездка на клиента, помнишь? Вот как мы поступаем. Чтобы защитить наши сердца?

Клэр на мгновение замолчала, что было для нее нехарактерно.

– В последнее время мне это начинает надоедать. Я просто... уже не так заинтересована в бесконечном параде парней, как раньше. Я не знаю, в чем причина, переезд в Сиэтл или взросление, или что, ну... я начинаю думать о том, чтобы завести парня.

Я уставилась на нее, хлопая глазами.

– Завести себе парня? Типа, «давно живешь, ворчишь, пукаешь и забываешь опустить стульчак» бойфренда?

Она пожала плечами.

– Да. Почему бы и нет? Мне одиноко ночью в квартире. Было бы здорово, если бы кто-то был со мной в постели, понимаешь? Я имею в виду, действительно, как трудно может быть втрескаться в парня?

Я засмеялась.

– Клэр. Что ты собираешься делать: пойти в магазин бойфрендов и выбрать себе одного? Взять немного еды для бойфренда и тренировочные площадки для бойфренда? Может, красивый цветочный принт на ошейник и поводок для бойфренда?

Ее мимика... вытянулась в утвердительном ответе.

– Да, почти что. За исключением того, что если кто и собирался носить ошейник и поводок, то это я.

Я издала недоверчивый смешок.

– Клэр!

– Что? Мне нравится время от времени, когда надо мной доминируют... ну и что? Прикольно притворяться полностью покорной.

– Знаю, тебе нравилось, когда тебя шлепают, но, черт возьми, Клэр. Я понятия не имела.

Она пожала плечами, слегка покраснев.

– Я делала это, только когда тебя не было рядом.

– Почему?

Клэр снова пожала плечами.

– Мне было неловко. Думала, ты подумаешь, что я ненормальная или типа того.

Я взяла ее руки в свои.

– С каких это пор я так осуждаю?

Клэр пожала плечами уже в третий раз.

– Дело не в том, будто я думала, что ты осудишь, просто тебе нравится все... ванильное.

Я не смогла ответить сразу.

– Ванильное?

Она кивнула.

– Да. Ты вообще не увлекаешься какими-то извращениями. Ты когда-нибудь позволяла парню связать себя? Или отшлепать? Или завязать глаза? И это все еще довольно ванильно по сравнению с некоторыми вещами, которые несколько парней попросили меня сделать, но для тебя? Тебе нравятся пресные парни. Милые, сексуальные, веселые и пресные.

Я почувствовала укол боли и не могла удержаться от того, чтобы не уколоть ее в ответ.

– И раз уж мы заговорили об этом, тебе действительно нравится грубый секс, или тебе просто нравится грубо, потому что это не дает парням привязаться к тебе настоящей?

Клэр вздохнула, поджав губы, и нахмурилась.

– Черт, девочка, наносишь роковой удар, да? – Она отвернулась от меня. – Мне нравится грубо, потому что это то, что мне нравится, хорошо? Это настоящая я, просто... не вся настоящая я.

Я пренебрежительно фыркнула.

– Можешь валять дурака, если хочешь, но ты не сможешь обмануть меня. – Я одним глотком допила оставшееся в бокале вино.

– И ты, кстати, ошибаешься, что мне нравятся пресные парни.

– Да, Мара, тебе очень нравятся пресные парни. Самые пресные. В них нет ничего плохого, они просто... так себе. Ничего особенного.

– Вау. Я и понятия не имела, что ты так думаешь.

Она протянула руку и сильно дернула меня за прядь волос.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

– Да. – Я шлепнула ее по руке. – И я люблю тебя.

– Но я думаю, что ты выбираешь их нарочно.

– С чего бы это?

Когда подошла официантка, Клэр заказала нам еще вина, а потом повернулась ко мне.

– Я не знаю. Мы на самом деле не говорим о том, что делали в армии, и мы, конечно, не говорим о нашей жизни до армии. Так что я не знаю. Но тебе нравятся пресные парни, и ты никогда не позволяешь им узнать себя, особенно если это интересный парень..., – она ткнула пальцем за свое плечо. – Как Зейн Бэдд, его величество великолепный пенис.

– Я чувствую себя преданной, Клэр, – сказала я. – Сначала ты уходишь, срывая армейские ботинки. Затем красишь волосы в розовый цвет. Потом говоришь о том, чтобы завести парня... а теперь, что мне нравятся скучные парни, и намекаешь на то, что я боюсь близости.

– Я просто...

Но я не закончила мысль и продолжила говорить.

– А когда ты в последний раз позволяла парню приблизиться к настоящей тебе?

– Помнишь Брайана Марча?

Я кивнула.

– Высокий, супер тощий, с длинной козлиной бородкой, странный вкус в кино?

– Да, он.

Я пожала плечами.

– Знаю, что ты переспала с ним пару раз.

– Попробуй два раза в месяц в течение полутора лет. Он был тем, из-за кого я влилась в легкую версию рабства.

– Итак, ты и он…

– Я встречалась с ним в его квартире после работы каждую вторую среду, и мы занимались сексом. Он связывал меня, шлепал меня, завязывал глаза и дразнил меня кубиками льда, и перьями, и фаллоимитаторами, а я отсасывала ему, потом мы трахались. Было очень страстно.

– У тебя была куча других парней каждые выходные.

Она снова начала потягивала вино, когда его принесли.

– Да, ну как бы, у нас было соглашение. Мы не придерживались моногамии, а просто использовали друг друга, чтобы выпустить ту сторону нашей сексуальности, которую обычно не могли показать другим людям, с которыми встречались или что-то еще.

Я покачала головой.

– Чувствую, что есть еще одна Клэр, о которой я даже не знала.

– Не то чтобы я супер-шпион, живущий двойной жизнью. Просто делала кое-что, чем не делилась с тобой.

– Потому что думала, что я буду осуждать тебя за подобное.

Она замялась, а затем опустила взгляд на стол.

– Да, в некотором роде.

– Почему?

– Полагаю... мне просто казалось, что ты не поймешь.

Я попыталась представить, как бы отреагировала, если бы она сказала мне это, когда мы были соседками по комнате. И мне совсем не понравился ответ.

– Я нехороший человек, не так ли? Типа, я дерьмовый друг.

Клэр рассмеялась и покачала головой.

– Ты лучшая подруга, тупица. И ты удивительный человек. Ты просто... – Она замолчала, нахмурившись. – Ты должна открыть свой разум шире. Тебе нужно понять, почему ты не позволяешь парням даже подружиться с собой, почему ты не занимаешься сексом с одним и тем же парнем дважды, не говоря уже о том, чтобы встречаться с кем-то.

– Ты уже с кем-нибудь встречалась?

Она кивнула.

– Ага. Есть один программист, где я работаю. Мы ходили на свидания несколько раз. Ничего серьезного. Просто... ну, знаешь, немного прощупать почву и проверить всю эту идею насчет свиданий.

– И на что это похоже?

– Что? Встречаться? – Я кивнула, и она откинулась на спинку стула, взбалтывая вино в бокале. – Честно говоря, это весело. Есть что-то в том, чтобы позволить парню заехать за тобой, пригласить на ужин и просто... поговорить. Ходить везде, делать всякое. На днях мы с Гейбом пошли в «Пайк Плейс» и просто гуляли и разговаривали. Это было так весело. Имею в виду, нет никаких ожиданий ни для одного из нас. Я сказала ему, когда он впервые пригласил меня на свидание, что я не из тех, кто встречается, и что не ищу этого. Гейб ответил, что это нормально, он тоже. Он просто хотел провести со мной время, потому что считал меня клевой. Это... это приятное чувство, Мара. Кто-то, кто любит меня за мою индивидуальность? И ему на самом деле просто нравится, какая я есть? Это лучше, чем секс в извращенном смысле. Я имею в виду, у меня даже не было секса с этим парнем, и я не уверена, что займусь.

Я отпрянула.

– Погоди, ты встречаешься с парнем, с которым работаешь, что само по себе странно, и не планируешь с ним переспать?

Клэр кивнула.

– Во-первых, мы не работаем вместе, просто в одной компании. Он в совершенно другом отделе, на другом этаже. Вообще-то, мы встретились в лифте. И да, я подхожу к этому свиданию как к эксперименту, верно? Например, что произойдет, если я вольюсь во все это, ничего не ожидая? Если позволю всему развиваться своим чередом, не обязательно ожидая секса, второго свидания или чего-то еще, просто... делать это шаг за шагом? И мне это нравится. Это что-то новое.

– Нет, свидания – это по-старому, просто мы странные.

Она указала на меня.

– На самом деле я думаю, что все наоборот. Я имею в виду, может быть, двадцать лет назад ты и я, то, как мы подходим к сексу и отношениям, десять или двадцать лет назад мы были бы странными, мы были бы шлюхами, а для некоторых людей мы, вероятно, все еще ими являемся. Но я думаю, что то, что мы делаем, становится более распространенным, чем ты думаешь, как среди мужчин, так и среди женщин. И я думаю, что консервативные знакомства, которые я пробую завести, на самом деле становятся все более и более необычными.

– И что все это должно для меня означать? – спросила я, все еще взбалтывая вино и, наконец, отпивая его.

Я не хотела быть пьяной, или даже очень пьяной, потому что, если я позволю слишком большому количеству алкоголя взять верх, то не смогу принимать разумные осознанные решения, когда дело дойдет до Зейна. И если я собиралась изменить свою жизнь ради парня, то не хотела, чтобы это было из-за пьяной Мары.

– Я не собираюсь говорить тебе, что делать со своей жизнью. Ты моя лучшая подруга и всегда ею будешь, так что я чувствую себя обязанной бросить бомбы правды, когда чувствую, что они тебе нужны. – Она снова наклонилась вперед, окидывая меня взглядом серьезной Клэр. – Но вот что я скажу просто для справки: я никогда не видела, чтобы ты засматривалась на такого парня, как Зейн. Ты вся светишься из-за него, Мара. Для тебя это необычно. Помнишь, как ты, наконец-то, заполучила того сексуального хипстер-баристу из кафе рядом с квартирой, чтобы переспать с ним? Ты сказала, что это был самый жаркий секс в твоей жизни, но даже тогда у тебя не было проблем, чтобы бросить его, как прошлогоднюю сумочку.

Ты рассказала мне все, каждую деталь, но ты не восторгалась. Ты просто делилась приятным опытом. Этот парень? Зейн? Ты восторгаешься им, но до сих пор абсолютно ничего не рассказала, кроме того, что он великолепен и у него большой член, и, милая, только с одного взгляда на него я могла бы сказать это тебе. Выпуклость в его джинсах такая чертовски большая, что это по-глупому очевидно. Но, большой член сам по себе не является исключительным, не так ли? Помнишь того сантехника, с которым ты спала прошлой зимой?

Я кивнула, изображая на лице испуг.

– Честно говоря, это был самый большой член, который я когда-либо видела в жизни. Я правда не знаю, как он поместил все это в штаны. На самом деле, члена было слишком много. Например, потребовался час, чтобы добраться от головки до основания. Казалось, что в мою крошечную киску пыталась поместиться целая Эйфелева башня. 

– Именно об этом я и говорю. Если бы все крутилось только вокруг размера члена, ты бы еще тогда взяла Длинного Джона-водопроводчика на вторую поездку на его Монументе Вашингтон ^[6] . Но ты этого не сделала. А он был хорош собой, не так ли? Например, лицом?

Я пожала плечами.

– Да, он был сексуальным. Его звали Эрик, и он был действительно классным парнем.

– Но ты больше никогда его не видела, никогда с ним не разговаривала и уж точно никогда не спала с ним во второй раз. – Клэр постучала пальцами по столу. – Так что, если дело не только в горячем сексе и не только в большом члене, тогда есть что-то еще в Зейне, что тебя привлекает.

Я бросила взгляд на Зейна, который достал свой телефон и просматривал какой-то канал.

– Я ненавижу тебя, – сказала я Клэр.

Она вскинула руки, показывая гангстерские жесты, поджав губы и кивая головой.

– Совершенно верно! Что теперь, сучка? Малышка Клэр одержала победу, сбросив ядерные бомбы, напичканные правдой как профессионал.

Я ударила ладонью по лбу и застонала.

– Ты адский задрот, Клэр. Клянусь Богом.

– Эм, ну привет, компьютерный задрот? Это было бы предательством для моего вида, если бы я не была откровенным ботаником.

– Ну, если это так, то ты вносишь огромный вклад в репутацию своего народа.

Она наклонилась над столом и обняла меня.

– Правда, Мара. Я люблю тебя и действительно надеюсь, что ты сделаешь себе одолжение: дашь парню шанс. Ты можешь сама себя удивить. – Она встала, допив при этом вино. – Теперь извини меня, на горизонте красавчик возле уборных, а я достаточно выпила, чтобы быстрый перепих в туалете казался занятной идеей.

– Эм, что? – спросила я, но Клэр уже ушла.

Я наблюдала, как она направилась к уборным, рыжеволосый симпатичный парень уже собирался войти в мужской туалет. Но прежде чем он вошел в зал, подошла Клэр и, приподнявшись на цыпочки, что-то прошептала ему на ухо. Глаза парня округлились и он ответил что-то наподобие «Серьезно?»... Клэр кивнула в ответ, ее ладонь обхватила его мужское достоинство, а пальцы ласково пробежались по члену. Парень оглянулся вокруг и затащил Клэр в мужской туалет.

Ха. Девчонка была настоящей ходячей бомбой. Даже я не позволяла себе случайной связи с парнем в туалете бара. Но как бы то ни было, Клэр всегда поступала так, как ей хотелось, в собственной странной манере.

Я вздохнула, тряхнув головой на выходки своей подруги, и встала. Зейн все еще был в окружении своих почитателей в углу, попивая тот же стакан виски. Он выпрямился, когда я подошла.

– Неужели твоя подружка правда собирается трахнуть парня в туалете? – спросил он, когда я подошла к нему довольно близко.

Я утвердительно кивнула.

– Похоже на то. – Я рассматривала его. – Нет. Даже и не подумывай об этом.

Зейн рассмеялся.

– Сладенькая, общественный туалет не пережил бы то, что я хочу сделать с тобой.

Мои щеки залились румянцем, и я почувствовала, что колени ослабли.

– Да неужели?

Он наклонился ко мне, положив руку на мое бедро.

– Вчера вечером мы оба были немного подшофе, – прошептал он мне на ухо. – Все было неловко. Я был слишком перевозбужден и выбит из колеи.

Я отхлебнула немного вина, выдержав небольшую паузу.

– И что же помешало твоей игре?

– Могу лучше, клянусь. Ты не пожалеешь об этом, – сказал он лукаво, зная, как и я, что секс прошлой ночью был самым жарким.

Я отвернулась, ужесточая свой взгляд и голос.

– А как насчет той горячей барменши? Она выглядела так, будто готова была отсосать тебе прямо на стойке бара.

– Пф. Она ничего так... хотя в ней много силикона. В этом нет ничего плохого, но я предпочитаю более естественные формы. – Он почти случайно провел пальцем по моей груди. – Как эти, например.

Я взглянула на его большой палец и на свою грудь.

– Да, силикона там нет.

– Мне это прекрасно известно. Я очень... хорошо познакомился с этими красотками вчера вечером. – Он снова улыбнулся этой своей медленной, ленивой, возбуждающей и голодной улыбкой. – Я использовал на них свой собственный тест на покачивание.

– Неужели? – Я вздохнула, вспомнив, о чем именно он говорит. – И на что был похож этот твой тест?

Он заметил мою уловку и подыграл мне.

– Разве ты не помнишь? – Зейн наклонился ближе, чтобы снова прошептать мне на ухо. – Я закинул твои ноги себе на плечи и трахал тебя так сильно, что твои груди прыгали из стороны в сторону. Силикон не подпрыгивает так, как твои сиськи. Так что это было стопроцентно естественное покачивание.

– Ах, – сказала я и глотнула еще вина. – То испытание.

Зейн укусил меня за мочку уха, его рука на моей талии притянула меня достаточно близко, чтобы я могла чувствовать, как его стояк выпирает в джинсах.

– Знаешь, чем бы я на самом деле хотел заняться?

Я подняла свой бокал.

– Принести мне еще вина?

– Нет, больше никакого вина, – сказал он, забирая у меня бокал и ставя его на стойку у своего локтя. – Что мне действительно понравится, так это видеть тебя на коленях передо мной, позволяя трахать эти сиськи. – Он сжал одну мою грудь через рубашку и прижался ко мне.

– Правда?

У меня кончились остроумные ответы, и мне пришлось прибегнуть вопросам в задыхающемся заманивающем шепоте, как у дам легкого поведения.

– Единственный способ, который сделает твои сиськи еще сексуальнее – моя сперма покрывающая каждый их миллиметр. Твой рот. Твой подбородок. – Затем он прикусил мою нижнюю губу, уставившись на меня сверху. – Твой живот. И твою сочную задницу также.

Черт. Моя киска пульсировала, а руки дрожали.

– Ты хочешь окрасить меня в белый цвет своей спермой, судя по тому, что ты рассказываешь.

– В значительной степени. – Его рука, прежде лежавшая на моем бедре, двинулась к моей заднице. – А потом я вымою тебя в душе, чтобы снова испачкать.

Я пыталась прорваться сквозь туман вожделения, который он создал внутри меня, в поисках той решимости, которая была у меня в течение тридцати секунд, то количество времени, которое потребовалось, чтобы дойти от кабинки до этого угла. За эти тридцать секунд у меня появилась идея. Глупая, сумасшедшая, обреченная на провал идея. Тем не менее... она была достаточно безумной даже для меня, так что я была готова спросить Зейна, что он думает об этом. А потом он начал говорить мне пошлости, и я потеряла ход мыслей.

Я прижалась лбом к его груди и сосредоточилась на дыхании сквозь бушующий пожар, которым было мое неконтролируемое либидо. Его рука исследовала мою задницу в джинсах, что затрудняло ясное мышление, потому что мне очень, очень нравилось, как он ее касался.

Я потянулась назад, схватила его руку и положила ее на свое бедро.

– Тише парень, я думаю.

Он вопросительно склонил голову набок.

– На счет чего?

Я успокоила гормоны и посмотрела на него.

– О том, о чем хотела бы с тобой поговорить. Но думаю, нам нужно перебраться куда-нибудь, где потише.

Я подняла руку, чтобы остановить пошлый комментарий, который, как я знала, должен был вырваться из него.

– Нет, не мой отель или твою квартиру. Туда, где людно, но тихо.

Он почесал подбородок кончиками пальцев, издавая царапающий звук по щетине.

– Хм. Звучит интригующе. Возможно, я знаю одно место. 

ГЛАВА 4

Зейн

Иронично, но до недавнего времени я одалживал байк у Ксавьера, так как он был единственным из нас на своих собственных колесах. Как оказалось, Бакс арендовал тот Харлей только для свадьбы, так что я должен был вернуть его Ксавьеру сегодня. Я также оплатил счет в госпитале, поскольку чувствовал себя виноватым за тот ужасный порез на его бедре. Тридцать один шов и строгий указ не напрягаться какое-то время. Да уж, этот ублюдок собирался выжать максимум из предписания доктора. Бакс отлынивал от работы в баре направо и налево, утверждая, что приходится стоять в стороне только из-за ноги. И я позволял ему это потому, что чувство вины было ужасным. На дюйм или два выше, это разорвало бы бедренную артерию, и он бы умер. К тому же еще не было никакой гарантии, что все это не повлияет на его футбольную карьеру. Они сказали, что парень поправится, но все равно. Я чувствовал себя виноватым.

Я вывел Мару из шумного бара и перекинул ногу через сиденье байка.

‒ Запрыгивай, ‒ сказал я.

Она настороженно посмотрела на мотоцикл.

‒ У тебя есть байк?

‒ Нет, он Ксавьера, я просто одолжил его.

‒ Ты умеешь на нем ездить?

Я насмешливо фыркнул. Подняв опорную подставку мотоцикла, я отъехал от бордюра, проверил движение вокруг, а затем до упора повернул ручку газа и нажал на передний тормоз, заставив заднее колесо вращаться, чтобы оно прокрутилось вокруг оси. Когда байк развернулся в противоположном направлении, я отпустил тормоз и рванул вперед, как молния. Как только я набрал оптимальную скорость, то немного притормозил, наклонился вперед, рванул ручку газа и дернул руль назад. Переднее колесо оторвалось от земли, и я, не сбавляя газу, проехал добрых пятьдесят ярдов на заднем колесе, а затем резко затормозил и повернулся лицом к Маре.

С ухмылкой я подъехал к ней.

‒ Я ответил на твой вопрос?

‒ Хвастун, ‒ пробормотала она. ‒ Что ж, ты можешь ездить на мотоцикле. Только ничего не проворачивай из подобного дерьма, пока я на нем с тобой.

‒ Да, мэм, ‒ сказал я. ‒ Мы просто поедем легко и непринужденно.

Я передал Маре шлем, и, к ее чести, она надела его, не жалуясь на то, что он испортит ее прическу. В последний раз, когда я пытался посадить цыпочку на байк, та жаловалась, что шлем уничтожит ее прическу, поэтому все закончилось тем, что мы заказали такси и вернулись к ней домой. Мара, однако, без колебаний натянула эту штуку себе на голову, перекинула ногу и села на байк позади меня, прижавшись ко мне бедрами и обхватив меня руками за талию.

‒ Ты уже делала это раньше, ‒ заметил я.

‒ Да, ‒ ответила она. ‒ У моего отца есть Харлей... я ездила с ним все время.

В этих словах было что-то темное и мрачное, что-то, что я решил оставить в покое на время. Как и было обещано, байк ехал легко, плавно и медленно на юг по Третьей авеню к стоянке «Rainbird Trail». Уже было далеко за полночь, и нас окружала кромешная тьма, но я знал эту местность так же хорошо, как знал свое отражение в зеркале, я привозил сюда девушек все время, потому что это на самом деле чертовски удивительное место. Припарковавшись, я слез с сиденья Харлея и поддержал Мару за руку, пока она слезала, срывая шлем с головы и встряхивая волосы.

‒ Парковка? ‒ спросила она, оглядываясь вокруг.

Являясь туристкой и находясь в темноте, она ничего не видела, кроме мрачного холма справа от нас, неба слева и, возможно, намека на отражение звезд на водной глади. Не слишком впечатляюще... пока.

Я просто ухмыльнулся ей, пока рылся в седельных сумках, которые Ксавьер прикрепил к своему «Triumph» ^[7]. Мой младший брат был практичным и готовым ко всему типом, так что я предположил, что у него будет... ага, бинго!

Компактный, ультра яркий светодиодный фонарик. Нажав на кнопку, я осветил все вокруг, довольный тем, что он будет выполнять свою работу.

‒ Хочешь немного прогуляться? ‒ спросил я ее.

‒ В темноте? ‒ спросила Мара, подняв глаза от своего телефона. Казалось, будто она писала кому-то, вероятно, отмечалась у своей подруги, чтобы хоть кто-то знал, где она была. Умная девочка.

‒ Конечно, ‒ ответил я. ‒ Я вырос здесь и поднимался по этой тропе охренительное количество раз. Просто... доверься мне, хорошо?

Мара моргнула, а затем пожала плечами, протягивая мне руку.

‒ Если ты окажешься серийным убийцей, я буду очень зла.

Я только рассмеялся.

‒ Единственное, что может быть убито, ‒ это твоя киска, Мара.

Она хлопнула меня по плечу.

‒ Да уж, на твоем месте я бы постаралась сдержать это в узде, Рэмбо.

‒ Ты хочешь сказать, что эта манера поведения тебя не возбуждает? ‒ спросил я, ведя ее к лестнице.

‒ К моему шоку, нет.

‒ Эх. А я-то думал, что это заставит тебя бросить в меня свои трусики.

Я схватил ее за руку и повел вверх по лестнице, освещая ступеньки впереди нас.

Она остановилась и зацепила большим пальцем пояс джинсов ‒ на этот раз то была другая пара, настолько обтягивающая, что они, возможно, больше походили на леггинсы, ‒ оттягивая и притворяясь, что заглядывает в штаны.

‒ Ох... нет. Они все еще на месте.

‒ Черт, у Бакса этот прием всегда срабатывает. Должен спросить его, что я сделал не так.

‒ Ты берешь уроки флирта у своих братьев?

Я засмеялся.

‒ У Бакса? ‒ хихикнул я. ‒ Он тот, из которого ты вытаскивала обломки стекла на свадьбе.

Она подтолкнула меня, чтобы возобновить нашу прогулку, и мы пошли вверх по лестнице.

‒ Тот, кто осушил целую бутылку «Джеймсона», чтобы произвести впечатление на цыпочек?

‒ Тот самый.

‒ Хм, если это его тактика, принимать советы по пикапу от него не лучшая идея.

На пути к тому месту, которое я хотел, чтобы она увидела, было довольно много ступенек, поэтому я шел медленно, не зная, как быстро она сможет их преодолеть. Я подождал, пока мы не окажемся наверху, чтобы ответить.

‒ Бакс отличный парень. Признаю, он немного грубоват, но у него замечательное сердце. И ты удивишься, насколько он очарователен, когда сам того захочет.

‒ Похоже, вы довольно близки, ‒ сказала она.

Лес был близок и тих, мой фонарик испускал свет, освещая крошечную дорожку впереди нас. Мара, как я и надеялся, прижалась ко мне, глядя вокруг на лес, как будто боясь, что медведь может выйти из чащи в любой момент. На других туристических маршрутах дальше от центра Кетчикана, это было бы основательным беспокойством, но здесь? Весьма маловероятно. Впрочем, я не стал разубеждать ее волнений по этому поводу. Я просто наслаждался ощущением ее мягких изгибов, прижатых к моему боку, пока мы пробирались по узкой тропе.

‒ Видишь, мы почти добрались, ‒ сказал я. ‒ Я поступил в военно-морской флот сразу после окончания школы и вскоре попал в команду «морских котиков». У меня было не так много свободного времени, так что я не видел своих братьев долгое время, до недавних пор.

‒ Ты, типа, ушел из «котиков» или как?

Я мог сказать, что она не знала, как спросить то, что на самом деле имела в виду.

‒ Мне пришлось уйти в отставку по семейным обстоятельствам.

‒ Кто-то заболел?

‒ Вроде того, ‒ сказал я. ‒ Мой отец умер. Мамы не стало вот уже как десять добрых лет, но его смерть стала неожиданностью. Он... он оставил немного странное завещание. Отец оставил нам всем немного денег, но единственный способ получить их ‒ если все восемь братьев вернутся домой. Баст, Себастиан, парень, который женился, самый старший, он уже был здесь. Он никогда не уезжал, но остальные были разбросаны по всему свету. И, я думаю, папа хотел, чтобы мы снова были вместе. В его завещании было оговорено, что мы получим деньги только в том случае, если вернемся в Кетчикан и поможем Басту управлять баром. Мы должны оставаться здесь как минимум год и отрабатывать полный рабочий день в баре.

‒ Сочувствую насчет твоих родителей.

Я пожал плечами, не зная, как реагировать. В каком-то смысле я все еще переживал о смерти отца и не был уверен в том, что чувствую большую часть времени.

‒ Да, спасибо.

‒ Итак, расскажи мне об остальных твоих братьях.

Я взглянул на нее, пока мы продолжали идти. Эта девушка сбежала в ту же секунду, как проснулась сегодня утром, и, похоже, не хотела застрять здесь так долго, как я. И теперь она хочет знать обо мне и моих братьях? Мое шестое чувство что-то подсказывало.

‒ Ну, Себастиан самый старший. Он первый игрок среди нас всех. Себ работает в этом баре с подросткового возраста. Я имею в виду, мы все работали в баре детьми, потому что это был семейный бизнес, но Себастиан просто взялся за дело, словно оно было его поприщем. Когда умерла мама, на плечи Баста легла большая часть работы. Папа... тяжело переживал мамину смерть. Он вроде как умер внутри, я думаю, он так и не оправился. После этого Баст взял на себя почти все. ‒ Я рассмеялся, вспоминая о многочисленных победах Баста в этом баре. ‒ Этот парень самый скользкий ублюдок на планете. Цыпочки-туристки просто вешались на него лодками, в буквальном смысле, из-за заходящих в город круизных лайнеров.

Она усмехнулась.

‒ Наблюдая, как ты получаешь как минимум двадцать телефонных номеров, просто стоя там в баре сегодня вечером, думаю, что могу представить, как это может быть.

‒ Баст и я всегда соревновались, чтобы увидеть, кто из нас смог собрать больше номеров за ночь.

‒ И кто же всегда побеждал?

‒ Черт возьми, Баст всегда побеждал с огромным отрывом. ‒ Она посмотрела скептически, что заставило меня рассмеяться. ‒ Ты еще не познакомилась с Бастом по-настоящему. Поймешь, когда встретишься с ним.

‒ Так, Баст ‒ игрок, Бакс ‒ адски пьяный задира…

‒ На самом деле он не задира, просто... он футболист. Бакс грубый по натуре.

Я только что осознал, что мы приближались к возвышенности.

‒ Потом идет еще Брок. Он пилот. Он и Бакстер ‒ это то, что вы называете ирландскими близнецами, родившимися с разницей в двенадцать месяцев. Брок... он... я не знаю, как его описать. Наверное, самый красивый из всех нас и самый консервативный. Брок был студентом, круглым отличником, президентом класса, тем, кто копил деньги на оплату собственных летных уроков.

‒ Я думала, что двое других ‒ близнецы, которые играют на сцене?

‒ Да, идентичные близнецы. Канаан и Корин, ‒ я взглянул на Мару. ‒ Ты когда-нибудь слышала о группе под названием «Bishop’s Pawn»?

Она кивнула.

‒ Конечно. Однажды я видела, как они играли в Лос-Анджелесе. ‒ Я увидел, как на нее снизошло озарение. ‒ Подожди-ка, это они? Твои братья ‒ это «Bishop’s Pawn»?

‒ Это они.

Я чувствовал странную гордость, что она слышала о них. В смысле, я знал, что близнецы талантливы и что добились больших успехов, но когда какая-то девушка, которую вы только что встретили, слышала о них, видела, как они играют? Это заставляет понять, насколько они знамениты на самом деле.

‒ Они довольно круты и безумно хороши. Близнецы устроили потрясающее шоу. Мы с Клэр пришли вместе, у нас были длительные выходные в Лос-Анджелесе. ‒ Когда мы добрались до возвышенности, с которой открывался потрясающий обзор, она пошла быстрее, оставив меня позади. ‒ Вау... теперь то, что я вижу ‒ это потрясающе.

‒ Прекрасный вид, правда?

Справа под нами раскинулся Кетчикан, прямо напротив был остров Гавина, а массивная горная масса укрывала нас мрачными тенями ночи. На краю обрыва был поставлен забор, мы прислонились к нему и уставились на скопление мерцающих огоньков внизу и звездный свет, отражающийся на ряби воды.

‒ Так. ‒ Она натянула капюшон толстовки на голову, ощущая, как прохладный ветерок трепал ее волосы. ‒ Себастиан, ты, Бакстер, Брок, Канаан и Корин…

‒ Вообще-то, Брок старше на год, ‒ поправил я. ‒ Лусиан следующий после Бакса, и он сильно отличается от всех нас. Он бросил старшую школу, когда был десятиклассником, кажется. Лус хотел работать на рыбацких лодках. Папа заключил с ним сделку при условии, что тот получит аттестат старшей школы к восемнадцати годам, он сможет работать с сетями, а не ходить в школу. К семнадцати годам у Лусиана уже был этот аттестат в рюкзаке, и как только он его получил, уехал. Брат получил место на танкере и в итоге оказался неизвестно где. Он как странный кот, который гуляет сам по себе. Тихий, собранный, и... как бы это сказать? Мудрый не по годам, наверное. Просто... его трудно познать.

‒ Значит, Ксавьер самый младший?

‒ Да. Ксавьер... он гений, в буквальном смысле. Он создает роботов и изучает квантовую физику ради удовольствия, читает по сотне страниц в течение часа... он окончил среднюю школу в шестнадцать, получил полную стипендию в Стэнфорде по академическим дисциплинам и футболу. Я почти уверен, он будет следующим Эйнштейном или Хокингом.

Мара повернулась боком к забору, чтобы посмотреть на меня.

‒ Остался только ты.

Я пожал плечами, не зная, куда она клонит.

‒ Да, я.

Она колебалась, раздумывая, а я молчал, давая ей время обдумать свои мысли.

‒ Я знаю, что сбежала прошлой ночью, или утром, или что-то вроде этого.

Я кивнул.

‒ Ты вроде как «сделала ноги».

Она глянула вниз, ковыряя в дереве перила.

‒ Да, ну, это что-то вроде как моего образа поведения, и я...

‒ Что включает этот твой образ поведения? Просто чтобы прояснить ситуацию.

‒ Переспать с кем-нибудь после бара и уйти рано утром, пока он не проснулся. Никаких обязательств, никаких странностей. 

Я кивнул.

‒ Так же, как и в этот раз, по большей части. Хотя я не против завтрака, если она вроде как согласна.

‒ Да, я не остаюсь на завтрак. Редко остаюсь на второй раунд. Просто... дело не во мне.

‒ Почему не в тебе?

Она вздохнула.

‒ Может, мы пока отложим психоанализ?

Я пожал плечом.

‒ Конечно. Давай, я заткнусь и буду слушать.

‒ Хороший план. ‒ Она сделала паузу, чтобы еще раз подумать, а затем продолжила: ‒ Я в Кетчикане на неделю и давненько не брала отпуск, а Клэр здесь только до завтрашнего дня, так что... думаю, у меня будет немного свободного времени... и... эм... я подумала, что мы могли бы... потусоваться, или что-то вроде того.

Я с любопытством посмотрел на нее.

‒ Не совсем понимаю, что ты предлагаешь.

‒ И я тоже! ‒ сказала она во внезапной вспышке гнева. ‒ Меня, типа, безумно влечет к тебе... я просто не знаю, что с этим делать. Не собираюсь заводить отношения, и я здесь только на неделю, так что это не будет... ими, или чем-то еще. Но я бы хотела провести с тобой еще немного времени.

Я вздохнул, повернувшись, чтобы посмотреть на родной город, в который никогда не думал возвращаться снова.

‒ Да. Итак, когда ты говоришь о том, чтобы проводить время вместе, ты имеешь в виду просто секс? Или ты предлагаешь проводить время вместе одетыми?

Она подняла обе руки ладонями вверх.

‒ Я не знаю, Зейн. Понятия не имею, что сейчас делаю. Но я разговаривала с Клэр раньше, пока ты собирал все эти телефонные номера, и она сказала, что мне нужно немного открыться.

‒ Открыться?

Она кивнула, наклонилась вперед и облокотилась о перила.

‒ Например, начать пробовать то, что выходит за рамки того, что я обычно делаю. Но я... я не знаю как. Доверие... трудно, и я догадываюсь, что просто цинична. Ни один из парней, которых я когда-либо встречала, не казался мне тем, кого я хотела бы видеть больше одного раза.

‒ А я ‒ безопасный вариант, потому что ты вернешься домой через неделю, так что, если я окажусь бешеным придурком, ты можешь просто взять билет на самолет до дома и забыть обо мне.

‒ Именно. ‒ Ее глаза встретились с моими. ‒ Но, пожалуйста, не превращайся в бешеного придурка.

‒ Сделаю все возможное. ‒ Я повернулся и прислонился спиной к перилам, все еще глядя на нее. ‒ Так что да. Я в игре. Это может быть весело. Имею в виду, я не тот тип парней, что ищут отношения, как и ты. Большинство моих встреч с женщинами происходит либо голым, либо в погоне за раздеванием. Так что для меня это тоже будет чем-то новым.

Она ухмыльнулась мне.

‒ Эй, ты, наверное, можешь рассчитывать на то, что я разденусь, потому, что, давай посмотрим правде в глаза, ты чертовски хорош в соблазнении.

‒ Приятно слышать, ‒ сказал я.

Она выпрямилась, скрестила руки на груди и, стоя рядом со мной, по-прежнему всматривалась на потрясающий вид, раскинувшийся перед нами.

‒ Но я также хотела бы попробовать все это... быть вместе без секса.

Я обдумал ее предложение.

‒ В общем, мы вроде как... практикуемся в свиданиях.

Она кивнула.

‒ Именно. Практика свиданий.

‒ Итак, есть ли норма или что-то вроде этого, чтобы знать, сколько времени мы будем проводить на свиданиях и сколько времени голыми?

‒ Хм, хороший вопрос. Я не знаю. Может, просто посмотрим, как пойдут дела? ‒ Она смотрела на меня с дразнящей улыбкой. ‒ Но ты не можешь тратить каждую минуту бодрствования, пытаясь залезть ко мне в штаны, иначе это не сработает.

‒Нет? ‒ Я придвинулся к ней поближе. ‒ Почему нет?

Ее пальцы судорожно порхали, пока, в конце концов, не остановились на моей груди, играя складками ткани.

‒ Потому что ты слишком хорош в этом, а я не очень хорошо сопротивляюсь. В конце концов, мы ведь хотели попробовать что-то новое.

‒ Ну, я мог бы с этим поспорить, так как ни один из нас обычно не спит с одним и тем же человеком более одного раза, если мы проведем эту неделю, трахаясь, как молодожены, мы попробуем что-то новое.

Она посмотрела на меня.

‒ Черт побери, Зейн!

‒ Что? ‒ Я рассмеялся.

‒ Именно такого типа логики мы и должны избегать, мистер.

‒ Серьезно? Почему?

‒ Потому что весь смысл этого эксперимента в том, чтобы увидеть, каково это иметь отношения с кем-то без секса.

‒ О!

Она кивнула.

‒ Да. О!

Я посмотрел на часы.

‒ Ну, прошло по крайней мере двенадцать часов с тех пор, как мы последний раз занимались сексом, так что... может быть, начнем практиковать ту часть, где мы полностью одеты завтра утром?

Мара засмеялась, запрокинув голову, ее смех эхом разнесся по лесу.

‒ Ты что-то с чем-то, Зейн.

Я скользнул в сторону, втиснувшись между забором и ее телом.

‒ Ты ведь даже не можешь не пропустить ни единого шанса в разговоре, не пытаясь подсунуть мне свой член, ‒ сказала она.

‒ Я не пытаюсь тебе ничего подсунуть, ‒ сказал я. ‒ Я пытаюсь убедить тебя снять свою рубашку и сделать мне минет.

Она моргнула, глядя на меня.

‒ Ты хочешь, чтобы я сняла свою рубашку и отсосала тебе?

‒ Да, почему бы и нет?

‒ Ты это серьезно?

Я пожал плечами.

‒ С тех пор как я впервые увидел твою улыбку, я фантазировал о том, как твой рот обхватит мой член. Так что да, серьезно.

Она уставилась на меня, тяжело дыша.

‒ Хорошо.

‒ Подожди, что?

Она сняла с моих плеч куртку и положила ее на землю, кожаной внешней стороной на грязь.

‒ Я сказала «хорошо».

‒ На самом деле?

Она кивнула, сняла куртку с капюшоном, футболку, расстегнула лифчик и отложила все это в сторону. И, черт возьми, мой член затвердел в джинсах. Есть нечто более эротичное, чем женщина топлес, а именно женщина, одетая только в джинсы со знойной усмешкой. Что-то в этом есть просто... адски горячее. Я предложил сделать мне минет в шутку, совершенно не ожидая, что она согласится, но получилось так, что сейчас Мара была обнажена до пояса, а ее соски затвердели на холодном сентябрьском ночном воздухе.

Она опустилась передо мной на колени и потянулась к поясу. Расстегнула его, а затем пуговицу на джинсах и медленно потянула молнию вниз. Мой член напрягся, вот-вот был готов выскочить из верхней части трусов. Она стащила джинсы до моих лодыжек, а затем потянулась к поясу нижнего белья.

Она остановилась, взглянув на меня.

‒ Если я должна быть топлес, думаю, справедливо, что ты тоже должен.

Я снял свою рубашку и бросил к ее одежде, затем мои руки упали вдоль тела, ожидая, когда она сделает следующий шаг. Она коснулась ладонями моего пресса, обводя каждый его кубик. Я был рад, что в кладовой под баром был оборудован маленький тренажерный зал Баста. Я провел там много времени, поднимая штангу, приседая и выполняя упражнения для пресса с грузом. И, похоже, моя тяжелая работа окупилась, судя по тому, как ее руки оценивающе бегали по моему телу. Она снова зацепила пальцами мое нижнее белье, но на этот раз не остановилась. Мара оттянула их от моего тела, чтобы освободить член, а затем потянула вниз. Я был голым прямо под открытым небом, с видом на «Rainbow Trail» и Кетчиканом под нами, звезды сверкали над головой, с самой великолепной женщиной, которую я когда-либо видел, стоящей на коленях передо мной.

Мара обхватила одной рукой мой стержень и скользнула вверх, затем вниз. И снова повторила, медленно. Я застонал, ощущая ее руку на себе.

‒ Ты уже стонешь, Зейн? ‒ подразнила она. ‒ Я ведь только начала.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но она наклонилась и прикоснулась своим ртом ко мне, и все, что из меня вырвалось, был очередной стон. Любые саркастические замечания, которые у меня могли быть, вылетели из головы, вытесненные чистым блаженством от ощущения рта Мары на мне. Она ласкала меня у основания, затем скользнула губами вверх, обхватывая член, опускаясь все глубже и глубже, заглатывая, в то время как я погружался глубже в ее горло, а затем она отстранилась, ее кулак трепетал у моего основания.

‒ Господи, Мара.

‒ Ммм хмм?

Черт возьми, этот стон, это мычание, отдающееся вибрацией по всей моей длине, она звучала так, будто точно знала, как невероятно заставляла меня чувствовать.

‒ Твой рот как... ‒ я пытался найти слова, чтобы выразить свои эмоции, но она была такой теплой, влажной и мягкой, ее рука медленно гладила член от основания до головки, и это сносило голову, было слишком трудно думать, слишком эротично, чтобы правильно и связно сформировать мысли.

‒ Хммм? ‒ снова этот гул, побуждающий меня продолжать говорить.

‒ Такое чувство, что я никогда не захочу, чтобы ты останавливалась. Даже не хочу кончать, я просто хочу чувствовать это.

‒ Ммм-хмм? ‒ пропела она, и другой рукой обхватила мои яйца, нежно сжимая их, пока ее кулак скользнул по моей длине.

‒ Боже, да.

Я заставил себя открыть глаза и опустил взгляд на нее.

Она отстранилась назад от меня и опустилась на пятки, этот угол теперь позволял ей смотреть на меня сквозь ресницы, в то время как она скользила ртом по мне, прижимаясь ближе к моему торсу, принимая все больше и больше мой пенис. Черт, вот так я мог смотреть, как ее рот берет меня, смотреть, как мой член скользит между ее губами. Он был достаточно толстым, чтобы она была вынуждена широко открыть рот в виде буквы «O», ее челюсть вытянулась, и я почувствовал, как язык Мары трепетал вдоль моей плоти.

Затем она отпустила мой член, а ее ладони скользнули по моему животу, задевая бедра, чтобы сжать мою задницу.

Боже, о боже, о боже. Один только ее рот, затем ее волосы, лежащие свободными золотыми волнами вокруг плеч, которые щекотали мои бедра, ее руки обхватили мою задницу, ногти яростно впивались в кожу, пока она двигала ртом вперед и назад по моему члену. Мара глубоко взяла меня и закружила языком вокруг головки, когда выпускала меня из плена своего рта, затем она сделала паузу, вобрав в рот только головку, и пососала ее, а потом опять полностью вобрала мой член.

Я понял, что она играла со мной, чувствовала, как я напрягаюсь, и когда оргазм поднимался внутри меня, она останавливалась и замедлялась, позволяя мне отступить от края. А потом начинала все сначала.

Она подводила меня к краю снова и снова, каждый раз останавливаясь и смещаясь или замедляясь, чтобы я остыл, а затем начинала все сначала. Снова и снова, пока мои яйца не начали пульсировать, и я не зарычал в жуткой жажде кончить. Как долго она этим занималась? Четыре минуты? Пять? У меня никогда не было такого длительного минета до этого. Если я занимался сексом, то мог отступать по несколько раз, продолжая трахаться вечно. Но если девушка брала шефство, смысл был в том, чтобы кончить быстро и жестко, верно? Так что я позволил идти всему своим чередом ‒ решить ей, когда я кончу. Но это? Господи, это? Это было не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал. Удовольствие от ее рта было чертовски долгим и, черт возьми, достаточным, чтобы заставить меня задаться вопросом, умер ли я и попал на небеса.

А потом, когда я подумал, что она вот-вот перестанет играть и доведет меня до оргазма, она снова отступила и позволила мне вырваться из ее рта с громким звуком. Прежде чем я мог спросить, что она делает, Мара обеими руками обхватила мой член и начала... массировать его, полагаю, это можно было так назвать. Это было нечто большее, чем просто поглаживание. Это было... боже, я не знал. Мой член был скользким от слюны, поэтому ее кулаки легко скользили вверх и вниз, и она сжимала и вращала ими при каждом движении, руки на мне двигались то в унисон, то раздельно. Когда Мара почувствовала, что моя кожа начинает высыхать, то обхватывала головку ладонями, и я чувствовал, как ее слюна стекала по кончику. Мара распределяла слюну по всей длине, а после этого ее движения ускорялись, крепкие массирующие движения становились все быстрее, пока я не начал двигать бедрами, а мой член был готов взорваться и яички болезненно сжались.

‒ Черт... черт, Мара!

‒ Ты на грани? ‒ пробормотала она, глядя на меня с тем знойным, эротическим трепетом в глазах, ленивым, голодным взглядом, который говорил, что она точно знала, что делала со мной и что я отплачу ей тем же.

‒ Мара, дорогая, когда я, наконец, кончу, это будет... ох черт.

Она сбила ход моих мыслей, неожиданно взяв мой член в рот, а обе ее руки опустились на мою плоть и двигались вверх и вниз, ее губы обхватили кончик моего пениса.

Большую часть времени мои руки лежали вдоль тела, позволяя ей делать все по-своему. Но теперь... я должен был прикоснуться к ней. Я положил руки ей на плечи, лаская все, к чему мог прикоснуться. 

Теперь я был ближе к оргазму, мышцы пресса напряглись, ноги дрожали, бедра двигались, и она не останавливалась на этот раз, работая над моим членом, сильно посасывая головку, кулаки скользили в том же медленном темпе. На этот раз не было никаких пауз. Я начал бесконтрольно стонать, произнося проклятия себе под нос, шепча ее имя. Она протянула руку и переместила мои руки с плеч на голову, побуждая меня зарыться пальцами в ее волосы, что я с нетерпением и сделал. Звуки, которые я издавал в этот момент, были... ну, я звучал как чертов пещерный человек, если хотите знать правду, «ух, ух, о боже, аххх, ах черт возми даа, ах черт...» Вот так. Безостановочно. Громко.

Все внутри меня, все, чем был я, все было сфокусировано на ощущении рта Мары, на ее руках, на моем пульсирующем члене и ноющих яйцах, и адской жажде кончить. Если бы весь мир взорвался прямо сейчас, мне было бы все равно, до тех пор, пока этот момент с Марой не закончится.

Я почувствовал, как внутри меня закипает то горячее белое давление, которое говорило мне, что я готов.

Я усилил хватку на волосах Мары, что-то невнятно рыча. Честно говоря, я был сведен с ума. Мой мозг превратился в кашу, сердце громко стучало, как будто я задержал дыхание, пока не увидел черные пятна перед глазами, и я беспомощно двигал бедрами. Есть два негласных правила, когда дело доходит до того, когда вам делают минет: первое – если не знаешь на самом деле до куда готова дойти девушка, не следует пытаться действовать так, будто это сцена в порно, я имею в виду, не нужно действовать как реактивный новобранец ^[8] , толкаясь, и второе – когда собираешься кончить, предупреди ее словами или слегка потянув ее два раза за волосы так, чтобы она сама могла решить, выплюнуть, глотать или направить твой член туда, куда она хочет. Однако в этот момент Мара полностью уничтожила все мои высшие функции, отвечающие за способность мыслить. Не думаю, что я даже помнил свое имя, тем более не смог бы ответить.

Я не мог остановить это, не мог даже предупредить бедную девушку, я просто кончил с оглушительным ревом, бедра с силой толкнулись вперед. А Мара? Боги, эта девушка была чертовой богиней. Она не пропустила ни одного толчка. Одна рука осталась на моей заднице, притягивая меня к себе, активно поощряя меня продолжать двигаться, а другая ее рука не спеша путешествовала между нами и ее пальцы дразнили мои яйца перед тем, как я почувствовал первую волну экстаза, проходящую через меня, а затем прямо перед тем, как я начал кончать, она прижала два средних пальца под моими яйцами, массируя их. Ее рот всасывал меня, как вакуум, двигаясь вверх и вниз, скользя. Я услышал, как она сглотнула, а потом застонала, когда я потерял последние остатки контроля, рыча, как чертово животное. Этот ее стон? Дорогой мой Иисус. Думаю, что увидел звезды, когда кончал так сильно, и то, как она стонала, когда глотала сперму, увеличило мое наслаждение в сто раз. Притворные стоны это были или нет, мне было все равно на тот момент, это было так чертовски жарко, так интенсивно.

Возможно, это длилось не более тридцати секунд, но клянусь, это был самый длинный, самый жаркий, самый мощный оргазм в моей жизни, и мне казалось, что он длился час.

Даже после того, как я перестал активно кончать, Мара продолжала прикасаться ко мне, отодвигаясь, кружа языком по всей длине, а затем она выпустила меня изо рта, воздух был прохладным на моей влажной плоти, и ее язык скользил по моей чувствительной коже, облизывая кончик, и капельки семени вытекающие из меня. Ее рука отпустила мою задницу и сжала мой все еще твердый, но ослабевающий член, поглаживая, лаская, ее язык щелкал, а губы целовали.

А потом, наконец, она отпустила меня и откинулась назад.

Я обмяк у ограждения, хватая ртом воздух.

‒ Святое, мать твою, гребаное дерьмо.

Мне пришлось цепляться обеими руками за толстые деревянные перила, чтобы не упасть на землю. И даже тогда мои руки были вялыми, как спагетти, как будто я только что сделал подтягивания с грузом в пятьдесят фунтов. Я почувствовал, что падаю, и был бессилен остановить это, почувствовал, как перила царапают мою спину, почувствовал, как земля несется мне навстречу, даже когда я боролся, чтобы оставаться на ногах.

Я сильно ударился о землю, и Мара расхохоталась.

‒ О боже, ты в порядке? ‒ спросила она, подползая ко мне.

Трава была влажной и холодной, деревянные щепки под моей задницей – грубыми, мои джинсы и нижнее белье запутались вокруг лодыжек.

‒ Мне кажется, я умер, попал на небеса и только что упал обратно на землю, ‒ сказал я.

Она дергала за ткань моего нижнего белья, пытаясь помочь мне надеть его обратно.

‒ Давай, здоровяк, приподнимись ради меня.

‒ Я не могу... не могу пошевелиться.

Я не сдвинулся с места, оставаясь там, где был просто потому, что не мог пошевелить ничем, кроме губ, все остальное во мне обмякло и покалывало.

‒ Это было так хорошо, да?

Ее улыбка была милой и довольной.

‒ Так хорошо? Я... милая, это было... этот минет был произведением искусства.

Она покраснела.

‒ Я старалась, чтобы тебе было хорошо.

‒ Ты погубила меня, вот что ты сделала. Ты просто установила золотой стандарт среди всех минетов. Ничто не сможет сравниться с этим, пока я жив.

‒ Ты имеешь в виду, до следующего раза, когда я снова это сделаю?

Я поморгал, глядя на нее.

‒ Ты сделаешь это снова?

Она пожала плечами.

‒ Конечно. Имею в виду, я буду ожидать чего-то взамен, но, безусловно, сделаю. Мне нравится делать это с тобой, вообще-то. Это так горячо. ‒ Ее улыбка была сексуальной, очаровательной, слегка однобокой. Улыбка, которая зацепила меня в тот момент, когда я увидел ее. ‒ И, кроме того, я уже знаю, что ты можешь сделать обалденно-хороший кунилингус.

Я все еще лежал на траве с голой задницей и обмякшим членом.

‒ По-моему, ты мне так отсосала, что я временно парализован, ‒ сказал я. ‒ Но клянусь, как только смогу двигаться, я поработаю над твоей киской так, что твои крики услышат в чертовом Фэрбенксе ^[9] .

Я заметил, что в уголке ее рта была маленькая капелька спермы, протянул руку и большим пальцем вытер ее. Это был странный, адски напряженный момент, затем ее ярко-зеленые глаза, напоминающие летнюю траву, встретились с моими, ее грудь все еще была обнажена и прижата к моей груди, руки на влажной траве у моих бедер, колени были между моих. Воздух вокруг нас потрескивал от напряжения.

А потом Мара приоткрыла губы, не сводя глаз с моих, и обернула их вокруг моего большого пальца, ее язык мягко скользил по подушке, слизывая, ее зубы нежно царапали костяшку моего пальца.

Святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо. Я не должен был чувствовать ничего ниже пояса, по крайней мере, десять или пятнадцать минут, но клянусь богом, когда она это сделала, я почувствовал, как снова возбуждаюсь.

Я не мог ничего с этим поделать. Мне следовало было поцеловать ее. Нужно было сделать это. Я не был уверен на счет правил или параметров всех этих отношений, или входили ли поцелуи в схему таковых, но у меня абсолютно точно не было выбора, кроме как заклеймить ее поцелуем. Это не был поцелуй перед трахом... черт, даже не знаю, что это было.

Черт возьми, кто ты и что ты со мной делаешь, женщина? Это было частью отношений.

Я не знал. Осознавал только то, что мне необходимо было поцеловать ее, что я собственно и сделал.

Она упала на меня, ее пальцы оказались на моем затылке, ее груди сплющились о мою, ее тело на моем ощущалось восхитительно, тепло, чудесно, опьяняюще. Ее рот казался божественным и захватывающим, и безумно мягким, влажным и теплым на моем, таким, каким он чувствовался на моем члене и даже лучше в некотором смысле. Ее язык скользнул по моему, запутываясь, толкаясь, отступая, наступая, танцуя. Чем дольше мы целовались, тем больше она давила на меня, пока я каким-то образом не начал смещаться вбок и переворачивать ее на спину на траву, а я оказался над ней, целуя, черт возьми, мои ладони пробежались по ее ребрам и обхватили ее груди. Мара обвила меня ногами, выгнула спину, прижимаясь к моим рукам, хныкая и ускользая от поцелуя. Я расстегнул пуговицу ее джинсов, просунул пальцы под резинку нижнего белья и обнаружил, что ее киска была мокрая и умоляла о наслаждении.

Я потерял контроль над всем и сосредоточился на поцелуе, на ощущении, как мои пальцы скользят по ее киске, касаясь клитора.

Она ерзала, задыхалась у моего рта, приподнимала бедра, пока я кружил вокруг ее ноющей плоти, и издавала хныкающие звуки.

Ее руки легко скользнули по моей спине, дотянулись к моей голове, ладони пробежали по моим коротким волосам, затем ее пальцы проследили линию моего подбородка, а ее большой палец очертил мою скулу. Я позволил своим рукам «говорить», а потом стянул с нее джинсы.

Она схватила меня за запястья, чтобы остановить, и снова сжала мою челюсть обеими руками, ее лоб прижался к моему.

‒ Подожди, подожди. Я начинаю увлекаться. Я обещала себе, что не позволю этому случиться, но ты отвлекаешь меня своими волшебными поцелуями.

‒ Волшебные поцелуи? ‒ сказал я, смеясь и отступая. ‒ А почему бы нам не увлечься?

Она села и попятилась, застегнув джинсы и потянувшись за грудой нашей одежды.

‒ Да, ‒ сказала она, протягивая мне рубашку, пока я натягивал трусы и джинсы. ‒ Волшебные поцелуи. Магические, ведовские. Твой рот заставляет меня делать безумные вещи.

‒ Если у кого и есть волшебный рот, так это у тебя, ‒ сказал я. ‒ Я до сих пор чувствую дрожь по всему телу.

Когда мы оба были одеты, она натянула свою толстовку, а я свою кожаную куртку.

‒ Почему ты остановила нас? ‒ поинтересовался я.

Она неловко пожала плечами.

‒ Потому что я не хочу, чтобы ты просто облизал меня, я хочу заняться сексом, но я не... не совсем готова зайти так далеко, даже здесь. Я просто...

Я притянул ее к себе.

‒ Не говори больше. Я понял.

‒ Правда?

Я кивнул.

‒ Конечно.

Она подарила мне эту милую, очаровательную кривую улыбку.

‒ Мы определенно собираемся увлечься позже. Когда мы, ну ты знаешь, будем в помещении.

Я улыбнулся в ответ.

‒ Ты сама заключила сделку, Амаранта Куинн. 

ГЛАВА 5

Мара

Что ж... срань господня. Кто ж знал, что для меня сосать член будет настолько увлекательно? Имею в виду, это не то, что я обычно любила делать, но и не то, что бы мне не нравилось. Некоторые парни ожидали, что минет будет неотъемлемой частью секса, а другие, казалось, позволяли мне решать, хочу ли я это делать. Так что, да, я думаю, можно было бы сказать, что я занималась щедрой благотворительностью своим минетом.

Но это? То, что я сделала для Зейна? Это было... нечто другое. Я никогда в жизни не делала ничего подобного, никогда не отдавалась этому полностью. Просто в этом не было смысла. Мне нравилось думать, что я была великодушным сексуальным партнером. Страсть, увлечение, желание угодить. Так что, если парень, с которым я была, был вежлив и уважителен в отношении меня, и просил сделать ему минет, то, вероятно, я удовлетворила бы его в этом плане. Обычно это означало немного поработать ртом, а затем заняться сексом, но иногда, если он был супер горячим и супер крутым, я позволяла ему кончить, но это было редкостью, главным образом потому, что я не заботилась о парнях, которые оставались твердыми достаточно долго, чтобы снова получить жесткий и настоящий трах.

Да, знаю, я ‒ сложная личность ‒ извините, не извиняйте.

Но тот минет, который я только что сделала Зейну, был совершенно другим. Я хотела этого на каком-то глубоком, внутреннем уровне, чтобы он чувствовал себя лучше, чем когда-либо, хотела дать ему что-то от меня, чего он никогда не забудет. Желала, чтобы это было чертовски сексуально, чертовски эротично. Хотела, чтобы он перестал сдерживаться. Я хотела ему отсосать так, чтобы у него снесло крышу.

Увидев, как он буквально рухнул на землю и все еще смешно ходил, я бы сказала, что мне это удалось. И я была чертовски довольна собой. Однако на задворках моего сознания крутился вопрос, почему я так сильно хочу угодить ему. Как уже упоминала ранее, я всегда заботилась о том, чтобы мой партнер чувствовал себя хорошо; секс ведь должен приносить удовольствие обоим, верно? Но то, что я хотела доказать Зейну, было чем-то более глубоким. Не просто физическим удовольствием, но... чем? Я не была уверена. И меня беспокоило, во-первых, то, что данный вопрос вообще существовал, а во-вторых, то, что я не могла найти на него ответ.

Я последовала за Зейном по лесной тропинке, не отставая от него ни на шаг, потому, что, черт возьми, этот лес был черным как смоль, и я понятия не имела, куда идти и куда ступать без него и его фонарика в руке. Что-то подсказывало мне, что ему даже не нужно освещение. Будучи морским котиком, он мог видеть в темноте как кошка. В некоторых местах дорога представляла собой обычную лесную тропу с утоптанными ветками. Но в других ‒ состояла из гигантских камней, в основном там, где находился спуск вниз с холма. Камни были влажными и скользкими, но если я шла медленно и осторожно, то все было в порядке.

Мы добрались до стоянки через несколько минут пешей прогулки по лесу. Пока мы шли, набежали тучи, заслонив Луну и звезды, сделали ночь темнее, чем когда-либо; моросил мелкий дождь. Я забралась на байк позади Зейна, натянула шлем и обняла его сзади.

Это было одновременно успокаивающе и тяжело: снова находиться в кресле мотоцикла. Зейн не стал настаивать на всей правде, когда я упомянула, как ездила с папой, хотя и подозревала, что он услышал напряжение в моем голосе, когда рассказала ему. И я не была уверена, радоваться ли, что он не задавал никаких вопросов, или расстраиваться, что ему, казалось, было все равно, ‒ немного поразмыслив, я решила успокоиться, потому что просто не была готова говорить о папе. Я едва поднимала эту тему с Клэр, а ведь она была моей лучшей подругой.

Зейн медленно ехал через Кетчикан, осторожно, потому что моросил дождь. Его куртка становилась все влажнее, пока запах мокрой кожи не заполнил мои ноздри. Я вцепилась в талию Зейна и сосредоточилась на том, чтобы напомнить себе, что это он, это Зейн, это не папа. И все же воспоминания о долгих поездках с папой были сильными, и, несмотря на все мои усилия, я чувствовала знакомую горечь и печаль, которые пытались завладеть мной.

Нет, нет, нет. Не погружайся в воспоминания, Мара ‒ это черная дыра, думать о папе.

Я боролась с этим, пока Зейн вел мотоцикл к гостинице, где я забронировала номер на неделю. Это говорит вам о том, как я была отвлечена, что и не задумалась, как он узнал, где я остановилась, пока Зейн не заглушил мотоцикл.

Я не слазила с мотоцикла, все еще сидела за Зейном, когда он стянул шлем.

‒ У меня два вопроса, Зейн.

Он взял мой шлем и повесил его на руль, затем перекинул ногу через байк, развернулся и сел лицом ко мне.

‒ Задавай.

Я кивком головы указала на «B&B». ‒ Как ты узнал, где я остановилась? И в каком баре была?

‒ Сперва отвечу на второй вопрос, поскольку это легче сделать: в нашем городке не так много баров, поэтому я заглянул в каждый, пока не нашел тебя.

‒ Ладно, ‒ ответила я, прослеживая логику в его пояснении. ‒ А как ты узнал, где я остановилась?

Он вздохнул.

‒ Я тебе рассказывал, что Ксавьер ‒ «ас» в том, что касается всего научного или электроники, помнишь? Ну, он также мастерски ладит с компьютерами. Поэтому нашел твое имя в реестре прибывающих рейсов, а потом отследил до отеля. Не уверен, как это у него получилось, но он это сделал.

‒ И с чего бы это тебе понадобилось знать мое местонахождение? ‒ Я скептически уставилась на Зейна. ‒ Это слегка смахивает на... нездоровую заинтересованность.

Он погладил ладонями мои бедра.

‒ Не был готов отпустить тебя прошлой ночью. Хотел найти. И выяснить, могли бы мы провести еще время вместе.

‒ Подразумеваешь, еще разок переспать?

Он расплылся в улыбке.

‒ И это тоже, какой смысл отрицать очевидное? ‒ Руки Зейна путешествовали по изгибу между бедром и тазовой костью. ‒ Я не преследовал тебя. Просто хотел найти до твоего отъезда, и посмотреть... дашь ли ты мне еще один шанс.

‒ Что еще интересного ты обо мне выяснил? ‒ спросила я.

‒ Ничего, клянусь. ‒ Капли дождя стекали вниз по его подбородку, лбу, словно бисер, украшали его волосы, но, казалось, он этого не замечал или ему было все равно. ‒ Только номер твоего рейса и название отеля.

‒ Получается, если бы ты не нашел меня в баре, то пришел бы на поиски сюда?

Зейн пожал плечами.

‒ Скорее всего.

‒ А если бы ты узнал, что я поднялась в номер с кем-то еще?

Его глаза слегка потемнели, словно ему не совсем понравилось данное предположение.

‒ Я рассматривал такой вариант. Если бы я увидел тебя с кем-то, то... ну, хотел бы сказать, что оставил бы тебя в покое, но, вероятно, это было бы ложью.

Я склонила к нему голову.

‒ Неужели?

Он вытер лицо, смахивая дождевые капли с глаз.

‒ Я бы все равно попытался поговорить с тобой. Чтобы ты отшила того придурка, с которым познакомилась.

‒ А если бы он не был придурком? ‒ Теперь я давила на него, слегка дразня, но также отчасти... оценивая его реакции, исследуя его барометр ревности.

‒ Если он не я, то он придурок, ‒ настаивал Зейн, а на его губах играла самоуверенная улыбка.

‒ Правда? ‒ Я щелкнула его по носу. ‒ Вы, сэр, слишком самоуверенны в себе.

Он поймал мой палец и легонько прикусил.

‒ Мы это уже выяснили. Да, я такой, но это же недалеко от истины? ‒ Он вертикально прижал наши руки ладошками друг к другу, словно сравнивая их размеры: его руки такие большие, что он мог спокойно сжать пальцы поверх моих. ‒ У тебя есть что скрывать, Мара Куинн? ‒ Его голос звучал игриво и дразняще.

Мне нужно было отнестись к вопросу спокойно, парировать колкостью, чтобы отвлечь внимание. Вместо этого я отреагировала, как идиотка.

‒ Это тебя не касается, ‒ рявкнула я. Резко встав с мотоцикла, направилась к двери отеля.

‒ Это была шутка, ‒ заявил Зейн, пребывая в полном спокойствии и оставаясь верхом на байке. ‒ Но, очевидно, я задел за живое.

Я остановилась и повернулась на пятках.

‒ Да что ты говоришь.

Он просто смотрел на меня, сидя на мотоцикле, невозмутимо.

‒ Заметила, что я не давлю? Также, я не давил после того комментария о твоем отце.

‒ Он прошелся рукой по голове, смахивая назад капли дождя. ‒ Ты ни черта не должна мне рассказывать. Я не спрашиваю сейчас и не собираюсь спрашивать в будущем. Детка, захочешь поделиться, я весь во внимании. Не хочешь говорить? Тогда я с этим полностью согласен, мне все равно. У всех нас есть дерьмо, о котором не хочется рассказывать, и у меня тоже. Если ты ожидаешь, что я... не знаю... буду осуждать или потребую открыть самые сокровенные тайны прям с ходу, то ты ошибаешься.

Я снова подошла к мотоциклу.

‒ Извини, Зейн, просто...

Он приложил большой палец к моим губам, заставляя меня замолчать, и потом поцеловал в уголок рта.

‒ Хочешь поговорить об этом?

Я покачала головой.

‒ Нет.

‒ Значит пропустим. Все нормально. ‒ Он улыбался. ‒ Кроме того, мне приходит на ум более приятное использование твоего ротика, чем пустые разговоры.

Я не смогла сдержать глупую улыбку, которая расплывалась на моих губах, а затем прикусила его палец, также как и он сделал с моим.

‒ Я уже его применила.

‒ Я имел в виду поцелуй. ‒ Он обхватил ладонью мой затылок и прошептал прямо у моих губ: ‒ Мелко мыслишь, женщина.

Я рассмеялась и почувствовала его губы напротив моих, его тепло проникало в меня, запах мокрой кожаной куртки завладел моим обонянием. Он поцеловал меня так, словно это был последний поцелуй, пылко и страстно, с нотками нужды и отголоском отчаяния, его руки обвились вокруг моей талии и притянули поближе, а затем его ладони скользнули вниз и обхватили мои бедра.

И вот так просто я вся растаяла, начала стонать и прижиматься к нему, приподняла лицо, чтобы углубить поцелуй, мои руки поднялись вверх по спине, и я обхватила ладонями его затылок, стискивая Зейна в объятиях.

К тому моменту, когда поцелуй прервался, я уже задыхалась, ноги дрожали и я была в шаге от того, чтобы опять запрыгнуть на байк и просить его увезти куда-то на частную территорию.

Вместо этого я отступила назад, неохотно.

‒ Мне нужно идти. Утром я встречаюсь с Клэр.

Он отпустил меня, но сделал это также неохотно, как и я.

‒ Увидимся завтра?

‒ Позвони после обеда, – подмигнула я.

‒ У меня нет твоего номера.

Я стрельнула в него глазами.

‒ Ага, это, наверное, единственный номер, которого у тебя нет, ‒ подметила я. ‒ Уверена, твой братец тебе поможет.

Зейн поднялся, сунул руку в задний карман, вытащил кучу смятых клочков бумаги, на каждом из которых красовались телефонные номера, написанные женскими почерками.

‒ Ты... об этих номерах? ‒ спросил он, держа их в руке. ‒ Мне они не нужны. И никогда не были.

Дождь, наконец, прекратился, оставив после себя блестящие в темноте капли. Зейн полез во внутренний карман своего пальто, достав серебряную зажигалку Zippo с тиснением и логотипом SEAL. Щелкнул крышкой и одним быстрым движением щелкнул колесиком, выпуская искры, пламя вспыхнуло. Он высоко поднял пачку бумажек, позволяя огню подниматься вверх по краям. Я с удивлением и тайным удовлетворением наблюдала, как огонь поглощает клочки бумаги. Когда пламя полностью охватило пачку, Зейн бросил ее на землю, и мы смотрели, как она горит, пока не осталось ничего, кроме хлопьев пепла, играющих на легком ветерке.

Он положил Zippo обратно в карман куртки и посмотрел мне в глаза.

‒ Единственный номер, который я хочу, это твой, дорогая, и он будет иметь значение для меня, только если ты дашь мне его, ‒ он усмехнулся. ‒ Дело в том, что если бы он действительно поискал более внимательно, я имею в виду Ксавьера, то вероятно, мог бы получить твои университетские записи, медицинскую карту, водительские права, кредитный счет, дерьмо, если большая часть данных о тебе хранится на различных электронных системах, он мог бы получить к ним доступ. Он бы не стал. Просто хочу сказать... он мог бы.

‒ Неужели это так просто? ‒ спросила я.

Зейн пожал плечами.

‒ Конечно, если знаешь что и где искать. Я бы не смог это сделать, а для Ксавьера? Это легче, чем запрограммировать новый пульт.

Я прошлась руками по передним карманам его джинс, задним, а затем по внутренним его куртки, охотясь за его телефоном. Я нашла его в куртке, вытащила и вручила ему, чтобы разблокировать. Он провел большим пальцем по кнопке перехода на главное окно в меню и вернул его мне. На фоне была установлена его фотография в полном воинском снаряжении, в руке он держал штурмовую винтовку, висевшую на одном плече, на нем был шлем и обтекаемые солнцезащитные очки на носу. Похоже, что он сидел в задней части грузового реактивного самолета, за ним была открытая грузовая дверь, через которую вдали виднелась сине-зеленая земля. Зейн вместе с четырьмя другими такими же одетыми мужчинами на фото позировал для селфи с глупой усмешкой.

С минуту я смотрела на фотографию, а затем повернула экран к нему:

‒ Кто эти парни? ‒ спросила я.

Он назвал их по именам, показывая на каждого из них пальцем слева направо:

‒ Марко Кампо, Оскар Мойер, Луис Валтиерра, я и Коуди Келлогг ^[10] . ‒ На мгновение он остановился, очевидно, что-то всплыло в его памяти, от чего на лице появилось озадаченное выражение ‒ в равной степени сочетающее в себе радость от ностальгии и печаль. ‒ Они ‒ часть моей команды морских котиков.

‒ У вас были клички друг для друга?

Он усмехнулся, кивая:

‒ А как же. Марко был Пошляк, Оскар ‒ или Сосиской, или Брюзгой, Луис ‒ Пинче (уточнение от перев. Pinchar (с исп.) ‒ подначивать, подкалывать), что уморительно смешно, если ты имеешь хоть какое-то представление об испанском мате. Коуди был Отмороженный чудак или Отморозком, поскольку кто-то нашел его фото из старших классов, и у него правда была такая до чудиков прикольная прическа с меллированными локонами, а его звали Келлогг.

‒ А у тебя какое было прозвище?

Он посмотрел на свои ботинки, ухмыляясь.

‒ Засранец, ‒ он засмеялся, как будто смутился, а затем продолжил. ‒ Ну, ты знаешь, это очевидно, из-за моей фамилии. А однажды был случай в Сан-Диего, сразу после учебки котиков. В баре я увяз в драке с кучкой кувшиноговых^[11]из Твентинайн-Палмс ^[12] . Ну, их было около восьми человек, а я был один, так что парни примчались мне на помощь, полагая, что им придется спасать мою задницу. Я же ответил, что мне не нужна была чертова помощь, потому что я реально в ней не нуждался.

Я скептически посмотрела на него.

‒ С восемью? Одновременно?

Он пожал плечами.

‒ Конечно. В смысле, я облажался, но я точно не проиграл. Он приподнял верхнюю губу большим пальцем, указывая на пару зубов, которые были немного белее и прямее остальных. ‒ Я потерял несколько зубов, сломал нос, ребра, здорово угробил костяшки пальцев и получил по заднице от старшего офицера ВМФ, но, черт побери, это дало мне убийственное прозвище.

Я покачала головой.

‒ Мальчишки, и ваши драки. ‒ Я нашла список его контактов и добавила новый «для хорошего времяпрепровождения звони» и добавила свой номер мобильного, затем позвонила себе с его телефона, чтобы у меня тоже был его номер. Заблокировала телефон и вернула ему. ‒ Что ж. У тебя есть мой номер, а у меня твой. Увидимся завтра?

Он засунул телефон обратно в куртку и притянул меня к себе.

‒ Если только я не смогу убедить тебя пригласить меня войти.

Я закатила глаза и рассердилась на него, отталкивая от себя.

‒ Ты только об этом и думаешь?

Он улыбался.

‒ Если я рядом с тобой? Да, большую часть времени.

‒ Ты ужасен, ‒ подытожила я, пытаясь освободиться от его пут, но Зейн не отпускал.

‒ Нет, меня зовут Бэдд, милая. С двумя «Д». Он прижал меня к себе крепче, его руки блуждали по моему телу, и на самом деле я не так уж и сильно пыталась высвободиться.

Я застонала.

‒ Боже, твое имя прям игра слов. ‒ Я тряхнула головой, ударившись о его грудь. ‒ Теперь отпусти меня, не шучу. Я почти не спала прошлой ночью, а завтра последний день с Клэр.

Зейн отпустил меня, встал с мотоцикла и развернулся, чтобы нормально на него сесть.

‒ Хорошо, иди, наслаждайся сном. Не то чтобы он тебе так уж и нужен.

Я начала удаляться от него, пока мое тело не предало мой здравый смысл и не кинуло меня опять в объятия Зейна.

‒ Лесть заведет тебя... ну, очень далеко, правда.

Его губы растянулись в усмешке, а одна бровь изогнулась.

‒ В этом случае должен признаться, что большую часть ночи буду бодрствовать, думая о том, какой красивой ты была в лунном свете, топлесс, и какие чудеса ты вытворяла своим прелестным ртом.

‒ И что же именно ты будешь делать? ‒ задала я вопрос, хотя уже знала ответ.

‒ А ты как думаешь? Буду желать, чтобы мои руки были твоими губками.

Я силой заставляла себя идти.

‒ Правда? Не можешь дождаться завтра?

‒ С теми картинками, что заполонили мой разум? Черт, не могу.

У меня не было ответа, кроме глупой и счастливой улыбки на губах. Я помахала ему рукой и наконец-то отвернулась.

‒ Пока, Зейн.

‒ Приятных снов, Мара.

Я не оглядывалась до тех пор, пока не закрыла за собой дверь, а потом выглянула в окно, когда грохот работающего мотора стих. Затем пошла в свою комнату, разделась, натянула футболку, которую захватила с собой в качестве пижамы, и почистила зубы, чтобы избавиться от запаха изо рта и для гигиены зубов. В тот момент, когда Зейн кончил, вкус был удивительным, больше из-за того, как сильно я наслаждалась его реакцией, чем когда-либо еще, но теперь, когда вкус... настоялся, так сказать, я была более чем готова избавиться от него и прополоскать рот.

Конечно, мысли о том, как кончил Зейн, и его реакции заставили меня думать о нем, о его члене, о том, как он ощущался в моих руках и каким был на вкус у меня во рту.

И, конечно, Зейн здорово меня завел, прежде чем я его остановила, так что теперь я чувствовала себя... напряженной, возбужденной и нуждающейся. Я не жалела о том, что остановила его, потому что знала себя достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в том, что если бы позволила ему заняться со мной оральным сексом прямо там, то следующее, что произошло бы, ‒ он был бы внутри меня. Я не была против секса на природе, особенно потому, что то место было чертовски скрытым и уединенным, так что я не беспокоилась о том, что нас увидят, скорее инстинкт подсказывал мне ограничить настоящую близость с Зейном. Оставить между нами хоть какую-то дистанцию; держать его в какой-то степени безличным. Это был инстинкт, по крайней мере, это и было тем, что заставило меня оттолкнуть Зейна.

Я бы наслаждалась великолепным оргазмом, который Зейн подарил бы мне, но также не была полностью уверена, что у него имелся с собой презерватив, и знала, что и у меня их не было, хотя очевидно, что я была на уколах, но все рано не собиралась быть частью одного процента, если мой контроль над рождаемостью не сработает. Плюс голый Зейн? Это опасно. Очень, очень опасно.

Я лежала в постели, пытаясь заснуть, но безуспешно. Пыталась притвориться, что не возбуждена, но у меня ничего не вышло. Пыталась притвориться, что в голове у меня не прокручивается живой мысленный образ Зейна, голого в ванной, одной рукой упирающегося в стену, а другой жестко и быстро скользящего по возбужденному члену. Он, конечно, стонал бы мое имя, закрыв глаза, напрягая пресс, пока доводил себя до проклятого оргазма, отдающегося слабостью в коленях. Я могла четко представить себе, как он опускался на колени с долгим и глубоким стоном, как его член извергал густую белую струю в унитаз.

Подол моей футболки задрался, а моя прекрасная фантазия набирала обороты. И, эй, разве не понятно, что я привезла свой LELO ^[13]? К чему в этот момент выдавать себя за белую и пушистую? Я выудила вибратор из сумки с туалетными принадлежностями и вернулась в постель. А потом, по какой-то причине, сказала «К черту» и сорвала с себя футболку. Я не была уверена, что на меня нашло, но когда представила кулак Зейна, скользящий по его члену, пока мой LELO гудел вокруг клитора, мои глаза продолжали скользить по моему мобильному телефону, лежащему на тумбочке.

Нет, Мара.

Нет.

Не делай этого.

НЕ отправляй сообщение сексуального характера Зейну.

Конечно, я не послушала себя. Вернее, что же веселого, если все время слушать свой внутренний голос?

Я настроила вибратор на слабые вибрации, в данный момент довольствуясь тем, чтобы немного продлить удовольствие. Я боролась с желанием схватить телефон около... хм, тридцати секунд, максимум, а затем отложила вибратор в сторону, потому что была так близка к тому, чтобы отправить парочку пошлых сообщений Зейну Бэдду. Не выдержав, схватила телефон и открыла камеру. Я убедилась, что окружающий свет был достаточно тусклым, чтобы это добавляло пикантности, но не настолько темным, чтобы мне нужна была вспышка, а затем сделала пару пробных селфи. Боже, мои волосы были в беспорядке, так что я расчесала их, чтобы выглядеть сексуально и знойно, как будто я лежала в постели с вот таким хорошеньким видом. Часть меня требовала, чтобы я нанесла хотя бы блеск для губ и, возможно, тени для век, но я сопротивлялась этому; вся эта история с Зейном превращалась в эксперимент по вытеснению меня из зоны комфорта. Провести время с Зейном вне кровати было большим началом, и теперь я собиралась не просто написать ему, не просто отправить ему селфи, но и начать сексуальную переписку. Типа, прислать ню? Это все было далеко за пределами моей зоны комфорта. И без макияжа? Безумие. Полное безумие.

И вот я лежала на спине в постели, с подобающей прической, телефон надо мной. Я поигралась немного, пробуя разные позы, пока не нашла ту, которая выглядела довольно естественно, лежа так, чтобы мои бедра были прижаты к кровати, но мой торс был повернут в одну сторону, рука была изогнута таким образом, чтобы была видна моя грудь, но не мой сосок. Глаза сонные и немного похотливые... щелк-щелк-щелк.

Я щелкнула еще пару кадров, просмотрела их и осталась довольной, что получилась хоть одна приличная.

Я нашла номер Зейна в списке звонков, сохранила его на своем телефоне и открыла новый чат.

Я: Не спишь?

На экране тотчас же появилось уведомление «Доставлено», а через двадцать секунд «Прочитано»; еще несколько секунд спустя появилось многоточие, свидетельствующее о том, что он писал ответ.

Он: Ага. Мне понравилось, под каким именем ты сохранила свой номер в моем телефоне. ;‒)

Ох, я получила подмигивающий смайлик? Вероятно, не следует придавать этому слишком большое значение, но Зейн не походил на тот тип мужчин, которые раскидываются улыбающимися и подмигивающими смайлами в каждом сообщении ‒ просто интуитивная догадка.

Я: Подумала, что ты это оценишь. Хах.

Я: Чем занят?

Он: Пытаюсь уснуть и никак. А ты?

С минуту я сомневалась, а затем прикрепила наилучшее из трех сделанных мною фото и нажала кнопку «Отправить» прежде, чем передумать.

Он: Черт, Мара. Можешь быть еще более сексуальной?

Он: Стой, могу сам ответить. Да, можешь. Просто опусти камеру пониже и чуть дальше...

Я перевернулась на спину, подняла руку над головой, чтобы сделать фотографию сверху вниз. Она мне не понравилась, поскольку сила притяжения распластала мои сиськи по разным сторонам, а это было не в мою пользу. Руками я поджала груди по бокам и сжала телефон обеими ладонями, чтобы благодаря мускулам на предплечьях грудь выпятилась вперед и образовалась соблазнительная ложбинка; так было намного лучше.

Я отправила фотографию и написала к ней сообщение:

Я: Нравится?

Он: Хотел дождаться и увидеть, как ты... сама знаешь. Но после такого фото? Не уверен, что сдержусь.

Я: Если не сдержишься, пришлифото, как ты это делаешь.

Он: Никогда не делал селфи нагишом, поэтому не обещаю качественное фото, но...

А затем в череде сообщений появилось фото обнаженного Зейна. Он сделал его, лежа на кровати, из самого дальнего угла, чтобы камера захватила все его тело от макушки головы до кончиков пальцев. В таком ракурсе был виден каждый дюйм его великолепного тела, взгляд его пылких карих глаз был устремлен в камеру, мускулы бугрились, член был во всеоружии и возлежал на животе.

Господи. Мужчина был шикарен, что было практически нереально. Словно, неужели я касалась его? Целовала его? Трахалась? Совсем скоро этот член наполнит мою киску, принося мне удовольствие своим размером ‒ длинным, толстым и твердым? Как мне могло так повезти? Я была бы дурой, если бы упустила любую возможность объездить его.

Я схватила свой вибратор, прижала его к лицу, а затем сделала фото, как смотрю на эту игрушку в наигранном ужасе, и отравила его с надписью:

Я: Ой... откуда это появилось?

Он: Черт, Мара, ты меня убиваешь. Может, снимешь видео, как ты используешь эту штуковину?

Я: Покажу тебе свое фото взамен на твое...

Я: Когда ты говоришь что-то наподобие «трахни меня», я расцениваю это как приглашение.

Он: Могу за шесть минут добежать до твоей двери, а за семь уже быть в тебе.

Я: У меня идея получше. Подожди минутку.

Я включила вибратор и прижала его к клитору, задыхаясь от ощущения, которое немедленно пронзило меня. Подняла камеру и нажала на красный кружочек «запись», а затем начал снимать, начиная с моего лица. Я уже стонала, так что я просто позволила себе плыть по течению, держа камеру направленной вниз, чтобы запечатлеть LELO, скользнувший в меня, удерживая камеру сфокусированной там, когда я начала двигать им в себя и из себя, задыхаясь и хныча каждый раз, когда меньший клиторальный стимулятор прижимался ко мне. Я снова повернула камеру к лицу, радуясь, что выгляжу раскрасневшейся и сексуальной.

‒ О боже, ‒ застонала я. ‒ О мой бог!

Затем снова вниз, вибратор ритмично входил и выходил, мои вздохи и задыхающиеся крики становились все быстрее и быстрее по мере приближения оргазма.

‒ Зейн, черт, Зейн. Мне хотелось бы, чтобы это был ты... боже, боже...

А затем я кончила, мои бедра приподнялись над кроватью, я закусила губу, чтобы громко не закричать, полностью записывая свой оргазм.

Наконец, когда оргазм начал спадать, я хватала ртом воздух и вся вспотела, я повернула камеру обратно к своему лицу.

‒ Теперь твоя очередь, ‒ сказала я, одарив камеру своим лучшим сексуальным, страстным, только что удовлетворенным взглядом, и закончила запись. Немедленно отправила ее и с нетерпением ждала ответа.

Ожидание было мучительным. Казалось, прошла вечность, прежде чем мой телефон зазвонил, давая знать, что получен ответ.

На экране высветилось видео, на котором было видно его лицо и часть груди, а когда я прикоснулась к видео, чтобы воспроизвести его, съемка переместилась вниз, чтобы показать его большой, твердый член с медленно скользящим кулаком вокруг него; он все еще был в своей спальне, лежа на кровати. Я услышала щелчок выключенной камеры, а затем появилась маленькая бутылочка смазки, и я увидела, как он выдавил немного на свой член. Его кулак заскользил быстрее, влажно хлюпая. Быстрее, еще быстрее, и я услышала, как он задыхается и стонет, и время от времени он поворачивался, чтобы посмотреть в камеру, как это делала я, прежде чем вернуть камеру к главному действию.

Я только что кончила, но вид его кулака, скользящего по члену, возбуждал меня больше, чем что-либо. Я снова вставила вибратор в себя и начала двигать его в такт движениям кулака Зейна.

Даже наблюдая за ним, я могла сказать, когда он подошел к краю. Его пресс напрягся, бедра приподнялись, а стоны стали гортанными.

‒ Черт, черт. Мара, боже, ‒ простонал он низким и грубым голосом. ‒ Даже сейчас все, о чем я могу думать... ох, черт возьми, я так близко... это о том, как твои губы касались моего члена. Хотел бы я, чтобы это была ты. Черт, черт, я...

Слава богу, он держал камеру сфокусированной на своем члене, потому что тот момент, когда он кончил, был одним из самых горячих вещей, которые я когда-либо видела, достаточно горячий, чтобы толкнуть меня через край во второй раз, обжигающее удовольствие пронзило меня при виде оргазма Зейна. Его судорожные толчки размылись, бедра соскользнули с кровати, и он издал низкий горловой рык, кончая. Из члена хлынула белая струя, забрызгав живот и грудь. Он продолжал толкаться, когда еще один спазм излил семя на живот, снова и снова.

Я думала о том, что он сказал: что хотел кончить на меня, и в этот момент, наблюдая, как он дрочит на себя, я легко могла представить, каково это будет, когда Зейн кончит на мою кожу. Я творила много чего, но только не это. Я никогда не позволяла парням демонстрировать свое превосходство надо мной, никогда не делала ничего, что попахивало бы унижением. Но почему-то казалось, что если я позволю Зейну кончить на меня, это не будет унизительно... это будет жарко. Это было бы чертовски эротично и захватывающе. Сексуально. Я бы слизывала сперму, размазывала ее по себе и дразнила его, заставляя попробовать себя на вкус.

Я: Только что кончила, просматривая твое видео.

Он: Я смотрел твое три раза. Ты до неимоверного предела горячая штучка.

Я: Знаешь, что я считаю горячим?

Он: Что?

Я: То, что ты проделаешь это опять, но на меня.

Он: На тебя куда именно? 

Я: Куда угодно. Везде?

Он: Ты имеешь в виду, чтобы я окрасил тебя в белый цвет спермой?

Я: Хах, именно.

Он: Я реально ТОЛЬКО что кончил, и теперь снова готов в бой от одной лишь мысли, что кончу на твою грудь.

Я: Не забудь эту мысль до завтра.

Он: Как я уже говорил, могу быть у тебя через шесть минут.

Я: Мне правда нужно выспаться. Более того, я уже дважды кончила за последние десять минут, поэтому вся вымотана.

Я сфотографировалась, будто сплю, слегка повернувшись так, чтобы мои груди выглядели пристойно, а вибратор было видно в нижнем углу фотографии.

Он: Ладно, ладно. Тогда до завтра. Спокойной ночи.

Он: Кстати, сохраню видео и фото, но надеюсь, что понятно без слов, что их просматривать буду только я.

Я: Ржу не могу, хотела показать Клэр фото твоего пениса, чтобы она поверила, насколько он громадный на самом деле.

Я: Шучу. В большей степени.

Он: Делай как захочешь, но просто знай, уверен до чертиков, что не собираюсь НИ С КЕМ тебя делить.

Я: Мы с Клэр привыкли делиться интимными подробностями, но в этом случае чувствую, что немного ревностна касательно моей новой игрушки;‒)

Он: В моем отряде был парень, у которого была очень привлекательная девушка, и она присылала ему свои обнаженные фото довольно таки часто. И он показывал их всем. Она знала об этом, и была не против, но я всегда считал, что это в некотором роде странно. К примеру, если бы у меня была сексуальная девушка, присылающая фото в стиле ню, я бы точно не показывал их сослуживцам.

Я: Ага, понимаешь, мы с Клэр, мы делимся всем. Я бы никогда не показала никому из моих друзей, но Клэр мне как сестра или продолжение меня. Я бы не показала фото всем в округе. Клэр просто... только Клэр, полагаю. Не знаю.

Он: Знаю, что ты имела в виду. Именно таковым был для меня Кэмпи, очень близким. Он показал мне фото жены сразу после рождения их сына, а Кэмпи был до помрачения скрытным. Не многие парни знали, что он был женат, и что его жена была беременна.

Я: Ты все еще общаешься с ним?

Он: Он погиб через несколько дней после смерти моего отца.

Я: Боже, Зейн, мне так жаль.

После этого возникла долгая пауза.

Он: Да, мне тоже. Потерял отца и лучшего друга буквально за считанные дни. Это было так хреново. И до сих пор есть таковым.

Он: Мы все знали, чем рискуем, когда подписывали контракт. Просто в его случае это хреново, поскольку у него была жена и новорожденный сынишка. Полагаю, у него были причины жить дальше. Остальные были одинокими мудаками и похотливыми придурками, но Кэмпи был мужиком что надо. Благородным, по-настоящему отважным и чертовски лучшим другом, которого можно было пожелать. Он был действительно крутым, не то что я.

Он: Иногда я думаю, что должен был умереть вместо него. Тогда у его парнишки был бы отец. Никому не следует расти без отца.

Я: Не знаю, как высказаться, чтобы не казаться... равнодушной или эгоистичной, но я рада, что ты жив. Мне жаль твоего друга, его жену и ребенка, но я не могу не радоваться, что это случилось не с тобой. Я ужасный человек?

Он: Черт, я такой мудак. Разрушил все, что возникло между нами своими мрачными воспоминаниями. Извини, что испортил все. Не знаю, что на меня нашло. Никогда не говорил об этом, даже с братьями.

Я: Не нужно извиняться, Зейн. Мы пытаемся попрактиковаться в отношениях, верно? Ну, ты учишься открываться. Можешь говорить со мной... друзья разговаривают друг с другом.

Он: Друзья. Мне это нравится.

Он: Ты же собиралась спать?

Я: Да. Но я не против. Хотя, если я перестану отвечать, знай, что я точно уснула.

Он: Спи. Повеселись с Клэр завтра.

Я: Хорошо. Позвонишь мне около четырех часов?

Он: Конечно. Спокойной ночи, Мара.

Я: Спокойной ночи, Зейн.

Я отключила телефон, подключила его к зарядке и выключила лампу. Засыпая, я поймала себя на том, что думала о Зейне. Удивительно, знаю. Но впервые с тех пор как встретила его, я не думала ни о его теле, ни даже о его глазах, ни об улыбке. Я думала о нем. Мужчине. Частичке себя, которую он показал мне, его глубоком уважении к другу, намек на боль, которую он, очевидно, все еще чувствовал, но держал глубоко внутри. Он показал мне это, и именно это, казалось, удивило его не меньше, чем меня.

Я также не могла не заметить, что не ответила ему взаимностью. Я чувствовала себя сукой из-за этого, потому что он поделился чем-то глубоко личным. Но... как я могла поделиться воспоминаниями о папе? Я даже не знала, с чего начать.

Я заснула, думая о Зейне, и о том, как эти «экспериментальные отношения» внезапно стали казаться более реальными.

ГЛАВА 6

Зейн

Я проснулся с нереальным стояком, из которого сочилось семя. Я мечтал о Маре и вспоминал, как она выглядела в лунном свете на Рейн Берд. Большие, твердые, идеальной формы сиськи прижимались к моим бедрам, пока она скользила губами вверх и вниз по моему члену... черт, черт, черт. А потом? То гребаное видео? Иисусе.

Я не сдержался. Включил видео и начал его смотреть. Наблюдая, как она скользила розовым вибратором в киску, слушая ее стоны и любуясь тем, как подпрыгивала ее грудь и покачивались бедра, когда она начала кончать.

Я снова выстрелил на себя спермой, со стоном произнося ее имя сквозь стиснутые зубы. А это означало, что мне было пора в душ, потому что вчера я вытерся всего лишь туалетной бумагой, поэтому... сперма покрыла мою кожу легкой корочкой.

Приняв душ, я подумал позвонить ей пораньше, но не стал, чтобы она могла хорошо провести время со своей подругой. Мне нужно было спуститься на работу только в десять тридцать, а сейчас было чуть больше пяти утра... я проспал, ведь обычно просыпался в четыре, с будильником или без него. Я чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, неуверенным в себе, как никогда в жизни. И не знал, куда себя деть.

По не понятно каким причинам я оказался с мобильным телефоном в руке, уставившись на конкретную запись контакта, которому я не звонил долгое время. Слишком долго. Очень, очень долго.

Я выдохнул и коснулся на экране значка «вызов». Затем поднес телефон к уху. Прождал несколько длинных гудков и уже собирался повесить трубку, когда гудки прекратились, и я услышал приглушенный шуршащий звук.

− ..ло? Зейн? Что... ммм... все хорошо? − ответила Аннализа Кампо, жена Марко. Ее голос был сонным и хриплым.

− Привет, Анна. Это... это Зейн.

− Да, я узнала. Все в порядке? − Пауза. − Не хочу показаться грубой, но почему ты звонишь в восемь утра?

Я с трудом сглотнул.

− Черт, прости. Не подумал. Просто... Решил, ты уже встала. − Я прочистил горло. − Звоню убедиться, что у тебя все в порядке. Спросить, как твои дела. Удостовериться, что... узнать, могу ли я чем-то помочь.

Я с силой прижал костяшки пальцев к глазам, как если бы хотел стереть эту душевную боль грубой силой.

Аннализа долго молчала.

− Прошло уже несколько месяцев, Зейн. Почему звонишь именно сейчас?

− Не знаю. Правда. Я просто... не знаю, − замешкался я.

Она вздохнула.

− Дай-ка я сделаю кофе. Отключу микрофон на минутку, ладно?

− Ладно.

На пару минут воцарилась мертвая тишина, а затем я услышал, как Аннализа вновь взяла трубку.

− Ну вот, я снова тут. − Она сделала глоток кофе, а потом заговорила тише, что означало, что где-то поблизости спал ее сын. − Так ты звонишь узнать, как мои дела? Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Зейн. Все сложно.

− Говори правду, какой бы она ни была.

− Правда в том, что я скучаю по Марко. Понятия не имею, как жить без него. Я имею в виду, он редко бывал дома, но мы общались по FaceTime, и я довольно-таки регулярно получала от него письма, плюс время от времени он приезжал в отпуск, так что мы реально виделись с ним. − Она шмыгнула носом. − Он никогда не встречался с Тони. Тони никогда... никогда не знал своего отца. Только меня и моих родителей. Так что... я скучаю по нему. Просто скучаю. Его больше нет. Он мертв и никогда не вернется, а я осталась одна и не знаю, как это пережить.

Я почувствовал, как у меня начало жечь глаза и сжиматься горло.

− Блин. Понимаю. Я продолжаю звонить ему или писать смс, а потом вспоминаю случившееся.

Она снова шмыгнула носом.

− Мы получаем деньги от правительства, но их немного. Сумма не покрывает... всего. Мои родители уже не молоды, и они на пенсии, поэтому ничем не могут помочь, и... я работаю по ночам в доме престарелых, вот почему до сих пор спала. Лишь час назад вернулась с работы. Я борюсь, Зейн. Вот такие у меня дела.

− Твою мать. Почему ты мне не позвонила? Или Луису, или кому-нибудь из нас? Ты ведь знаешь, мы все для тебя сделаем.

− И что бы я сказала? «Эй, ребята, я бедная вдова участника боевых действий, пожалуйста, пришлите деньжат?» − фыркнула она. − Да, конечно. У меня все же есть гордость.

− К черту гордость, Анна. Мы у тебя в долгу. Ты жена Кэмпи. Он был нашим братом, что в свою очередь делает тебя нашей сестрой, а его ребенок... черт возьми. − Я прочистил горло. − Напиши мне свой адрес. Я позвоню парням. Тебе помогут, Анна. Ты не должна работать по ночам, чтобы сводить концы с концами, не тогда, когда у тебя есть мы.

− Я не приму ни твоего милосердия, ни твоей жалости, Зейн. Он умер, занимаясь любимым делом. Его убили не из-за тебя, Луиса, Оскара или других парней. Никто из вас не виноват. Ты ничем мне не обязан. − Ее голос смягчился. − Спасибо, что позвонил, Зейн. Рада тебя слышать.

− Анна, черт возьми, это не милосердие и не жалость. Просто скажи свой адрес. − Грубо и резко рявкнул я последнее, словно приказ.

Она лишь рассмеялась, тихо и печально.

− Ладно. Знаю, с тобой лучше не спорить. Иначе попросишь своего младшего брата выследить меня по интернету или типа того.

− Никогда, − запротестовал я.

Она снова рассмеялась.

− Так я и поверила. Помнишь, как Ксавьер взломал электронную почту Марко? Ты отправил всем в подразделении жуткое клоунское порно с его адреса.

Я рассмеялся.

− Боже, это была умора. Он разозлился.

− Из-за того, что ты разослал? Ролик, где клоуну пришлось снять фальшивый нос, чтобы залезть под юбку девушке? Марко чуть не потерял сознание от смеха.

− Ты смотрела это дерьмо?

− Конечно, мы смотрели это клоунское порно, а потом словно окунулись в игры «Донки Конг». Он продолжал сжимать пальцами мою грудь, словно это был нос клоуна, − она засмеялась, но ее смех плавно перешел во всхлипы. − Он только притворялся, что злился на тебя. Ему это казалось забавным.

− Я знаю. У него хреново получалось злиться на людей. Он не мог обидеться, даже если бы от этого зависела его жизнь.

− Я бросала его три раза, когда он был на курсах подводных подрывников. Он злился денек-другой, а потом звонил мне и убеждал, что я на самом деле его не бросила. Не хотел меня отпускать.

− Именно ты помогла ему осилить те курсы, − сказал я ей.

− Я... я знаю, − она была не в состоянии внятно ответить.

− А он в свою очередь помог мне через все пройти, − сказал я. − Поэтому да, я твой гребаный должник.

− Ты держишься, Зейн? − вздохнула она.

− Понятия не имею. Стараюсь.

− Твоей вины здесь нет, − тихо произнесла Аннализа.

− Просто напиши мне свой адрес, Анна.

− Хорошо.

− Теперь я тебя отпускаю. Прости, что разбудил.

− Все нормально, − Аннализа слегка замешкалась, − была рада тебя слышать, Зейн.

− И я тебя, Анна. Пока.

− Увидимся.

Я отбросил телефон в сторону и потер переносицу. Она работала по ночам? Иисусе. Я облажался.

Я снова схватил телефон и отправил сообщение Луису, Оскару и Коди, подробно описывая план по оказанию помощи Аннализе. Каждый из нас будет перечислять ей по четыреста долларов ежемесячно, что в сумме составит шестнадцать сотен в месяц от нас четверых − не так уж и много, но, я надеялся, достаточно, чтобы компенсировать ее расходы. Я немедленно получил ответы от всех троих, друзья согласились с моим планом. Они все еще служили морскими пехотинцами, так что в любом случае неплохо зарабатывали, отчего я заподозрил, что они, скорее всего, будут перечислять больше, не задавая вопросов, просто потому, что они такие. Я только чувствовал себя дерьмово из-за того, что настолько запустил ситуацию, прежде чем позвонил Аннализе.

Я получил еще одно смс, на этот раз от Аннализы с данными ее счета в PayPal и сообщение, в котором говорилось, что если мы действительно хотим помочь, то было бы проще отправить деньги электронным переводом, чем выписывать чек и отправлять тот по почте, как я изначально планировал.

Я переслал эту информацию ребятам, а затем создал свою учетную запись в PayPal, привязал к ней личный счет в ВМФ и тут же отправил Аннализе тысячу долларов.

Я прослужил на флоте десять лет, в основном в морской пехоте, и все эти годы никогда не тратил на себя много денег, не покупал машину или еще какое-нибудь дорогое дерьмо, так что у меня скопилась довольно внушительная сумма в банке. Сейчас двери бара почти не закрывались от наплыва посетителей, а это означало, что каждый вечер мы зарабатывали нереальные суммы, которые я откладывал в заначку на свой счет и редко их трогал, лишь приумножая свои сбережения. Это означало, что я мог позволить себе отправить немного денег Аннализе. У меня было искушение перечислить ей больше, но я знал, что другие парни поступят так же, чувствуя такую же вину и ответственность, и понимал, что если мы зайдем слишком далеко, Аннализа откажется принять нашу помощь.

Я снова находился в странном положении. Стараясь не думать о Марко, об Аннализе, о Маре... о чем еще мне было думать? Особо не о чем.

Поэтому я спустился в подсобку под баром, поставил по паре сорока пяти килограммовых блинов по обеим сторонам штанги, и начал делать жим лежа, пока меня не начало трясти.

Когда одолевают сомнения − тренируйся. Никаких проблем это не решит, но будет лучшим вариантом отодвинуть их на задний план, чем напиться.

Особенно в шесть утра.

Предстоял долгий день, черт возьми.

ГЛАВА 7

Мара

На следующее утро я, чувствуя себя отдохнувшей, несмотря на то, что заснула только в начале третьего утра и встала в половине восьмого, встретилась с Клэр в близлежащей закусочной в девять утра. Обычно мне требуется гораздо больше пяти часов сна, но что-то в том, как я заснула вчера, заставило меня погрузиться в сон глубже, чем обычно. Я не собиралась анализировать это слишком тщательно, потому что подозревала, что это было связано с Зейном и большим количеством оргазмов.

Я пришла в закусочную первой, поэтому села за столик и стала ждать Клэр; пунктуальность, можно сказать, не входила в список ее положительных качеств. Если мы должны были встретиться в девять, она могла появиться в восемь и сидеть, попивая кофе и работая на своем ноутбуке в течение следующего часа, или она могла опоздать на пятнадцать или двадцать минут после оговоренного времени встречи. У нее просто... не было четкого понимания времени, и к этому я просто привыкла за годы знакомства с ней.

Сегодня, к счастью, она опоздала всего на десять минут, ее походка была пружинистой, а на губах играла озорная улыбка.

Она села и тут же украла мой кофе.

− О, боже мой! Я встала минут десять назад и побежала прямо сюда.

− Поздняя вечеринка, да? − спросила я, уже зная, что означают ее подпрыгивающая походка и ухмылка.

Проходившая мимо официантка принесла кружку для Клэр и налила ей кофе, девушка начала пить большими глотками горячую и черную жидкость.

− Не знаю, можно ли назвать это вечеринкой, − сказала она, многозначительно покачивая бровями.

− Вечеринка... лежа на спине?

Она хихикнула.

− Ну, больше похоже на вечеринку по-собачьи, а потом на вечеринку стоя, потом на вечеринку в душе, а потом на вечеринку наездницы наоборот. Ииии, возможно, было какое-то абсурдно высококлассное исполнение кунилингуса, а затем адски горячего минета. Ну, а потом что-то совершенно новое даже для меня: время после вечеринки в виде обнимашек. Что я очень, очень рекомендую, кстати.

− Черт побери, подруга, ну и тусовка.

Она дерзко взмахнула волосами.

− Что я могу сказать? Я тусовщица.

Я рассмеялась.

− Подруга, кажется, я достигла семантического перенасыщения словом «вечеринка». − Мы прервались, чтобы сделать заказ, и когда официантка ушла, я снова повернулась к Клэр. − Так кем же был этот счастливчик? Парень из туалета того бара?

− О нет, какой-то другой местный парень, с которым я познакомилась.

− Погоди, вся твоя вечеринка проходила с одним и тем же парнем за одну ночь?

Она пожала плечами, притворяясь скромной.

− Он был ОЧЕНЬ вынослив.

− Ну, очевидно ты права, если он может сделать это столько раз за одну ночь. Иисусе. Ты можешь ходить нормально?

− Ну... − Она поморщилась. − Я чувствую себя немного кривоногой, так как он был... гм... безумно хорошо одарен. Но, в общем и целом, я обнаружила, что моя вагина может растягиваться больше, чем я когда-либо думала, при правильной смазке и большом количестве, что я решила назвать, предсоительных оргазмов.

Я истерично захохотала на это так, что обжигающе горячий кофе чуть не потек из носа.

− Предсоительные оргазмы. Ты собираешься увидеться с ним снова?

Она приподняла хрупкое плечо.

− Что? Возможно.

Она не смотрела на меня, когда говорила это, и выглядела довольно озабоченной помешиванием кофе... что было странно, так как она не добавила в свой кофе ни сливок, ни сахара.

− Клэр…

− Амаранта?

Я точно знала, если она называла меня полным именем, значит, была ой как серьезна.

− Ты собираешься вновь с ним встретиться, верно?

− Да, а теперь заткнись, − протараторила она на выдохе, − как там твой Зейн, тот самодовольный и сексуальный мерзавец с бара? Думаешь снова с ним увидеться?

− Я видела его вчера, − сказала я.

− Вау, спасибо, Шерлок, только вот мы обе вчера его видели.

− Я имею в виду, что виделась с ним снова, мы ушли из бара вместе после того, как ты решила отвести того незнакомца в уборную.

В этот момент подошла официантка с нашей едой, и мы решили прервать наш разговор. После нескольких кусочков еды, Клэр ткнула вилкой воздух в мою сторону.

− Хорошая девочка, я надеялась, что ты так и поступишь. − Она отрезала еще кусок. − Итак? Выкладывай.

− Стой, я тут вот о чем подумала... Парень из уборной и тот местный парень − разные люди?

− Ага, парень из уборной возбудился слишком быстро, и мне показалось, что он наверняка долго не протянет, поэтому я отдрочила ему и ушла. А местного парня я встретила в другом баре позже, вскоре после того, как ты мне написала.

− Но с последним ты еще увидишься?

− ДА УВИЖУСЬ Я С НИМ ЕЩЕ, УВИЖУСЬ, − взревела Клэр. − Теперь ты перестанешь меня об этом спрашивать? А то сглазишь еще.

− Что сглажу? − Я действительно не понимала, почему Клэр так нервничала.

− Я... и он... Между нами что-то происходит, и я не хочу это спугнуть, поэтому может нам стоит поговорить о чем-либо другом?

− Что между вами происходит? − спросила я. − Прости, но я действительно не понимаю.

Размазав картошку по тарелке, Клэр вздохнула и начала махать вилкой, бурно жестикулируя.

− Я не знаю, Мара, действительно не знаю. Что-то происходит. Что? Черт его знает, хотя наверное, и он тоже не в курсе. Но это что-то серьезное и мы будем двигаться в этом направлении медленно и осторожно, и попробуем это... то, что получилось.

− Ты имеешь в виду отношен...

− Шшш! Замолчи! − рявкнула она. − Не произноси это слово. Мы это больше не обсуждаем. Еще хоть слово и я эту картошку запихну тебе в глотку.

Эффективная угроза, ведь я ненавижу картофель.

− Ладно, но когда мы сможем поговорить об этом, я ожидаю услышать от тебя все детали.

− Договорились.

Она протянула свою руку, сжала пальцы в кулак, все, кроме мизинца. Сделав тоже самое я зацепилась своим мизинцем за ее, и мы потрясли ими. Глупо, по-детски, но эту традицию мы соблюдали еще с военного лагеря.

− Итак, Зейн, парень с охренительным членом. Мне нужны пикантные подробности.

Я вздохнула.

− Он отвел меня в какое-то жутко живописное место, и я сделала самый потрясный минет столетия, − драматическая пауза, − и возможно решила попрактиковаться в свиданиях пока я в Кетчикане.

Клэр с хлопком сложила руки на сердце, нагнула голову вбок с выражением «Ах, как это мило» на своем лице.

− Моя девочка уже совсем взрослая.

− Заткнись. − Я кинула в нее пакетик с сахаром. − Я не буду заходить слишком далеко, но попытаюсь.

− Если серьезно, я очень рада за тебя, моя тыковка.

Я уставилась на нее.

− Тыковка?

Клэр засмеялась.

− Экспериментирую с милыми прозвищами. Хочу найти такое, чтобы его можно было почти иронично использовать для этого парня, с которым я, можно сказать, встречаюсь.

− Хорошо, только больше не называй меня тыковкой. Это странно.

− Сладкая булочка?

− Ну уж нет.

Она почесала подбородок.

− Пупсичек?

Я кинула в нее еще один пакетик с сахаром.

− Боже, прекрати, − окунув пальцы в стакан с таящим льдом, я брызнула на нее водой и начала повторять, − во имя Господа нашего Христа, изгоняю тебя!

Завизжав, она прикрыла лицо руками.

− Ладно, ладно, я больше не буду! − Когда я остановилась, она кинула пакетиком в меня. − И кстати, при проведении обряда экзорцизма не говорят «Во имя Господа нашего Христа, изгоняю тебя».

− Откуда ты знаешь?

Она нахмурилась.

− Вообще-то, меня воспитывали в семье католиков. С самого детства, вплоть до старших классов, я ходила в католическую академию, посещала мессы каждую неделю и пела в хоре.

Ошеломленная этим, я замолчала.

− Да ладно, серьезно? − Я указала на нее. − Еще один факт, который я о тебе не знала. Что еще ты держишь от меня в секрете?

− Это не был секрет, просто мы никогда это не обсуждали. Я перестала посещать академию после того, как закончила школу.

− Вау. Раз так... что такого мы еще не обсуждали, что мне стоит знать о моей лучшей подруге?

Она замолчала, явно обдумывая, что сказать в ответ.

− Ну... Мне вырвали все зубы мудрости? А на третьем курсе мне удалили аппендицит, который чудом не разорвался, и я чудом не умерла. − Она посмотрела мне в глаза, а потом как ни в чем не бывало заявила. − А в двадцать мне делали дилатацию и кюретаж.

Я потрясенно вздохнула.

− Дилатация и кюретаж? Которые делают при выкидыше?

Она кивнула.

− Ага. Я забеременела, и случился выкидыш. Прямо на мой двадцатый день рождения.

− Черт, Клэр. Ты никогда об этом не говорила. − Я была настолько потрясена, что долго не могла ничего сказать. − Как я могла не знать о том, что ты была католичкой? Про выкидыш я вообще молчу.

Она пожала плечами.

− Просто не люблю говорить о себе.

− Это можно понять, − ответила я, но все равно была удивлена, что она никогда не рассказывала мне об этом, несмотря на то, что мы лучшие подруги. − Просто у меня... такое ощущение, будто я тебя совсем не знаю.

− Мара, ты все еще моя лучшая подруга, это никогда не изменится. − Она вздохнула. − Но выкидыш... это было ужасно. Я даже не успела понять, что была беременна, а у меня уже выкидыш. А еще это отвратительно. Как во всех этих фильмах, где у девушки между ног происходит кровавая сцена из фильма Тарантино, и это не преувеличение. − Она снова помешала кофе ложкой. − Я... о таком не рассказываю не просто из-за эмоциональной травмы, но и из-за того, как это повлияло на мою жизнь в общем.

− О чем ты? Что произошло?

− Отец отказался от меня. Мама очень традиционных нравов и не может в открытую перечить ему, поэтому ее и сестер я могу увидеть только, когда он на работе и они могут незаметно уйти из дома.

− Черт, дорогая...

Она кивнула.

− Да, отстой. Уже шесть лет прошло, а мне все еще нужно скрываться, если хочу их увидеть.

− Он не передумал?

Она покачала головой.

− Не-а, и вряд ли когда-либо передумает. Он заставил снять новые семейные фотографии, чтобы меня на них не было.

− Просто потому что у тебя был выкидыш?

− Потому что забеременела вне брака.

− Какой старомодный.

− Это отец. − Она замолчала, затем подняла указательный палец в воздух. − А еще он служитель церкви.

− Что это значит?

− Служители почти как священники, но только с возможностью иметь жен, если были женаты до принятия сана. − Она пожала плечами. − По сути это значит, что он как-бы супер священник и весьма строго относится к религиозным догмам. Он работает на церковь бессрочно и получает за это деньги.

− О! То есть он никогда тебя не простит?

Еще один вздох.

− Это вполне вероятно. − Она взмахнула рукой, будто отмахиваясь от мысли. − Даже если бы захотел, мне бы пришлось пойти на его условия: покаяться в грехах, миллион раз помолиться Деве Марии и другим святым и все такое прочее. Он упрямый засранец, и я явно пошла в него, только я буду еще упрямей, потому что, будь я проклята, если извинюсь перед ним, тем более после того, как он отказался от меня.

− Боже, прости, Клэр, я и понятия не имела.

− Ничего не поделаешь. Я уже привыкла. − Она пожала плечами, затем ткнула вилкой в мою руку. − А ты умеешь менять темы.

− Я не меняла тему, это был просто вопрос... который привел нас к этому ужасному разговору, но я рада, что ты мне рассказала.

− Спасибо, конечно, большое, но я бы хотела вернуться к нашей изначальной теме под названием «Ты и Зейн».

− Я и Зейн? Тут нечего обсуждать, мы намерены продолжить заниматься офигительным сексом, которого будет также много, а еще будем проводить время вместе и заниматься тем, что не предполагает секс. Посмотрим, что из этого выйдет.

− И ты называешь это практикой в свиданиях? 

− Именно. Он живет здесь, я − в Сан-Франциско, мы оба не готовы к настоящим отношениям, но мы хорошо ладим друг с другом, поэтому посмотрим какого это − притвориться, будто все взаправду, если вдруг захотим построить настоящие отношения потом.

− То есть как у меня с Брайаном с работы, только плюс секс?

− Да, если бы мы не занимались им до этого, я бы даже попробовала встречаться без секса, но так как это уже произошло, прекращать не имеет смысла.

− Думаю, это логично, − сказала Клэр, отодвигая от себя уже пустую тарелку. − А теперь можешь вернуться к рассказу о самом лучшем минете столетия? Хочу услышать о нем побольше.

Я повела плечами.

− Ну, изначально я этого не планировала. Думала просто рассказать ему о моем плане по поводу всей этой практики в свиданиях, а потом мы начали обсуждать что-то пошлое и...

− Это вполне объяснимо, ты ведь разговаривала с красавчиком, у которого такой шланг.

− Ага, − согласилась я, − а потом он спросил меня про минет, и я такая... «Без проблем».

− И?

− И я отсосала ему так хорошо, что он чуть не упал на землю после того как кончил и даже не мог ходить.

Клэр подняла брови в удивлении.

− Неплохо, малышка. Похоже, у тебя припасено пару тузов в рукаве, о которых ты не рассказывала.

− Ага, наверное. − Ухмыльнулась я. − Возможно, мне помогло то, что... я не знаю, мне хотелось сделать ему самый лучший минет, на который я вообще способна. Мы ведь только неделю знаем друг друга, но мне бы хотелось, чтобы это была одна из лучших недель в нашей жизни. Это не первый минет в моей жизни, но такого раньше не было.

Официантка, которая в этот момент подошла к нам долить кофе, очевидно пыталась сдержать смех.

− Какого такого? − спросила Клэр.

Я вздохнула.

− Я не знаю, но хотелось бы. Я пыталась это обдумать. Дело ведь не в том, что он великолепный, а он именно такой, не в том, что у него большой член, а он у него большой, не в том, что он шикарный любовник, а он такой, не в том, что он − бог кунилингуса... Дело в том, что он − все это сразу, и что-то еще... Я не знаю что именно, и это бесит.

− Подруга, это называется химия, − сказала Клэр. − Ее не описать.

− Не объяснить?

Она кивнула.

− Это что-то настолько удивительное, классное и идеальное, что ты просто не можешь описать это словами.

Я кинула в нее еще один пакетик с сахаром.

− Засранка, я знаю что значит неописуемо.

Она кинула пакетик обратно в меня.

− Ну, тогда не делай такое лицо, будто слышишь это в первый раз.

− Я просто... пытаюсь понять, применимо ли это к Зейну и к тому, что происходит между нами. − Я замолчала, собираясь с мыслями. − Просто... если бы ты на прошлой неделе спросила меня, можно ли вообще употребить «неописуемо» по отношению к любому мужчине, не говоря уже об этих странных недо-отношениях, я бы просто рассмеялась тебе в лицо. Но... теперь мне кажется, это не так уж и глупо.

Клэр кивнула со всей серьезностью.

− Лапочка, поверь, я понимаю тебя больше, чем ты можешь себе представить.

− Лапочка? Серьезно? Так обычно называют своих приученных к горшку пацанов-футболистов их мамки, которые ездят на минивэне и питаются исключительно органическими продуктами.

Клэр, которая в этот момент сделала глоток своего кофе, пыталась не захлебнуться от смеха.

− Твою мать, кажется, я себе нос изнутри обожгла, − сказала она, вытирая салфеткой нос и подбородок. − Ну, тогда как мне называть моего парня в порыве страсти?

− Как насчет классических: милый, малыш, дорогой, и все в таком духе?

Она отмахнулась.

− Он заслуживает чего-то пооригинальней. Я таких как он раньше никогда не встречала.

− Ну, так бы сразу и сказала.

− Я тут подумала вот о чем, − сказала Клэр, − каковы шансы, что мы обе встретим настолько горячих парней, что они заставят нас задуматься о том, как мы проживаем свою жизнь и о наших взглядах на отношения... на одной неделе, в одном и том же городе, они оба местные, но при этом мы встретили их в разное время и в разных местах, при этом не будучи вместе?

Я уставилась на нее.

− Ты так это сказала, что теперь мне кажется, что...

− Что это настолько невозможно статистически, что даже смешно?

Я кивнула.

− Именно. Но, в конце концов, Ужасающая Парочка мы с тобой или нет?

Мой телефон завибрировал, и я достала его из сумки.

Мой начальник прислал мне письмо с пометкой «срочно». Я в отпуске, но он знает, что я регулярно проверяю почту, поэтому часто пишет мне туда, даже когда я дома или не на работе, потому что знает, что я обязательно его посмотрю и скорее всего отвечу. И я отвечаю, хоть и ненавижу его за то, что он использует мою зависимость от телефона против меня. Когда я ответила ему, то заметила, что Клэр тоже что-то печатает в своем телефоне и судя по ее мягкой, веселой, и тем не менее игривой улыбке, она переписывалась явно не со своим начальником.

Я положила телефон на стол и поднялась из-за стола.

− Мне нужно в туалет. Не смей расплачиваться без меня.

Клэр хмыкнула.

− Я и не собиралась, − пробормотала она, не поднимая глаз.

Воспользовавшись уборной, я вернулась к столику и увидела Клэр с широко округлившимися от удивления глазами. Одной рукой она держала мой телефон, другой прикрывала свой рот. Она знала пароль от моего телефона, как и я от ее, и мы всегда были открыты друг с другом настолько, что не видели ничего предосудительного в том, чтобы залезть в телефон подруги, но тут, в первый раз за все время нашей дружбы, я почувствовала себя неуютно.

− Твою ж мать, Мара, а ты не врала насчет его члена. Господи. Это же просто монстр. − Она провела пальцем по телефону, и я услышала знакомый мужской стон, − «...хотел бы я, чтобы это была ты...».

− О... мой... Бог... − Она снова прикоснулась к экрану и включила видео с самого начала, проверила, нет ли посторонних рядом, а затем согнулась над телефоном, при этом отбиваясь от моих попыток вернуть телефон.

− Это самое горячее видео, которое когда-либо существовало в этом мире. Можешь переслать его мне?

− Нет, не перешлю! − Я сумела выхватить свой телефон. Впервые за долгое время я была зла на Клэр настолько сильно. − Господи, Клэр, я, конечно, понимаю, что мы делимся друг с другом всем, но это... − Я даже не знала, что сказать.

Во мне кипел непонятно откуда взявшийся гнев, из-за чего я была довольно растеряна. Я показывала ей все фотки членов, что мне присылали, а она показывала мне присланное ей. В любое другое время, если бы Клэр залезла в мой телефон и нашла фотку члена, мы бы просто посмеялись над этим вместе. Я бы не стала злиться. Все было бы нормально. Но в этот раз...

Клэр пристально смотрела на меня.

− Но в этот раз все по-другому, ведь так?

Я кивнула, затем Клэр взяла меня за руку и посмотрела мне в глаза.

− Прости, Мара, мне очень жаль. Я залезла в твой телефон не за этим, я просто... захотела над тобой пошутить. Думала поменять обои или что-нибудь в этом духе, мне показалось, что это было бы весело, и тут я случайно увидела то видео, что он тебе отправил, и я не смогла удержаться. Его член просто великолепен. Не только потому, что он большой, как ты и говорила. Просто он... милый.

− Клэр...

Она подняла руку в воздух.

− Я не хотела этого видеть, честно. Но раз уж я увидела, может нам стоит поговорить об этом?

Я вздохнула.

− Видимо придется. Прости, я перегнула палку. Веду себя странно из-за этого всего. Самое забавное, что я отправила ему пару своих фото и видео, и он сказал, что ни в коем случае никому это не покажет, а я в шутку ответила, что покажу только своей подруге, потому что так было всегда, но потом, после того как я подумала об этом, я поняла что не знаю, хочу ли делить его с тобой в этом плане. Я ведь показывала тебе фотки раньше, но...

− Но с ним все по-другому. Потому что обычно в девяноста девяти процентах всех случаев, фотки членов, что нам присылают, довольно забавные, нежели возбуждающие.

− А у него довольно возбуждающий член.

− Я бы сказала, − тут Клэр вздохнула, − очень возбуждающий. Думаю послать своему немного обнаженки, посмотрим, что он сделает.

− Скажи ему, что если будет дрочить, он должен будет заснять это на видео и отправить тебе.

− Наверное, я так и сделаю. − Ухмыльнулась Клэр. − И потом отправлю тебе, как только получу. Между прочим, Мара, у моего парня член ничуть не хуже.

− Может, пока сойдемся на том, что все фотки и видео членов мы пока не будем показывать друг другу?

Она кивнула.

− Хорошо. Возможно, во мне тоже проснется собственница, если у меня будет подобное видео на телефоне.

− Но если вдруг какой-то идиот решит без моего разрешения прислать фотку своего члена, я обязательно пришлю его тебе, чтобы мы могли посмеяться над ним вместе.

− Только попробуй не прислать. Смеяться над фотками членов − лучшее, что может быть в этой жизни.

− Вот именно. О чем думают эти кретины, когда так делают? Они что, серьезно считают, что мы сидим и ждем, когда же нам пришлют фотки какого-нибудь огрызка, чтобы любоваться им?

− Никогда не понимала, что происходит у них в голове. Объективно говоря, пенисы немного странные, и у меня не возникает никакого желания сидеть и рассматривать их. Лучше покажи мне свои кубики или широкую грудь, это может меня впечатлить. Твой член? Очень вряд ли. Даже если он лучше среднего, если ты мне не интересен, я не буду гореть желанием получить фотографию твоего пениса. Не-а. Черт, до того, как я увидела то видео на твоем телефоне, мне, если честно, никогда не хотелось получать такие фотки. Но вот его причиндал все изменил.

− Я тоже всегда так считала. Мы же ведь никогда не думаем: «Хмм, как же мне завлечь этого незнакомого мне парня с Тиндера? Точно, я же могу сфоткать свою вагину поближе и отправить ему. Тогда он точно возбудится!»

Клэр наклонила голову вбок.

− Не знаю, мне кажется, что большинству парней это понравится. Вагины, как объективно, так и по природе своей, гораздо сексуальнее, чем члены.

− Верно, но парней легче возбудить. Только покажи им грудь − и вуа-ля, у них уже стоит.

Клэр перегнулась через стол и ткнула меня в грудь.

− А уж если этих красоток, то тем более. Покажи их парню и он весь твой, не правда ли, малышки?

− Ой, заткнись. Между прочим, проблемы с поясницей это тебе не шутки. Ты хоть знаешь, как часто у меня спрашивают настоящие ли они?

Клэр бросила в меня пакетик с сахаром.

− Мне бы твои проблемы. Ты хоть знаешь, сколько раз парни спрашивали меня о том, не хотела бы я увеличить грудь? Это же тоже обидно. Нет, засранец, не всем хочется пришить себе два огромных шара к груди лишь ради того, чтобы ты мог попялиться. Некоторым из нас только в радость быть капитаном корабля «Маленькие титьки». У меня есть лишь один лифчик, и я надеваю его только тогда, когда нужно чтобы соски не были видны. Мне не нужно надевать его, когда я занимаюсь в спортзале, потому что там и мешаться нечему, и мне никогда не приходилось сталкиваться с ужасом, когда косточка в лифчике начинает колоть тебя в грудь.

− Тоже верно, но тогда ты никогда не испытывала самое величайшее наслаждение в жизни, когда ты наконец снимаешь лифчик после долгого дня, или когда ты лежишь перед телевизором с руками под своей грудью. Про то, как удобно класть что-то в лифчик вместо карманов я вообще молчу.

− К тому же, у тебя может быть лицо как у заплесневелой картошки, характер как у Круэллы Де Виль, но тем не менее любой парень все равно захочет переспать с тобой как минимум раз, только потому что у тебя шикарные сиськи, − она обхватила свою грудь через футболку и потрясла ими. − А с этими несчастными единичками? Удачи в поисках горячего альфа-самца, которому наплевать на полное отсутствие у тебя груди.

− У тебя она есть, просто небольшая.

− Да даже с самыми офигенными бюстгальтерами с пушапом от «Victoria’s Secret», она потянет только на маленькую двойку.

− И что?

− И то… видимо мне остается только смириться с этим. Я никогда несделаю операцию, потому что как ни крути я люблю себя и свое тело, но иногда, да даже сейчас, в двадцать шесть лет, мне хочется, чтобы моя грудь была побольше.

− А тот парень, − спросила я, − что он думает о твоей груди?

Вздохнув, она уставилась в окно.

− Он боготворит их, будто ничего прекраснее в жизни не видел. По нему нельзя сказать врет он или нет, и отчасти поэтому я так им очарована. Кажется, будто ему и вправду нравится. Даже сказал, что несмотря на то, что они маленькие, их приятно держать в руках и форма у них красивая. Я все еще до конца не уверена, что верю ему, но такое приятно слышать, и отчасти именно поэтому вчера мы занимались сексом чуть ли не всю ночь. Я не могу сопротивляться такой сладкой лести, и, черт побери, язык у него подвешен.

− И ты даже не скажешь мне его имя?

− Нет, − сказала она, покачав головой.

− Так нечестно, − я взяла телефон в руки, − ты видела член Зэйна, видела как он дрочит, а я не могу узнать даже имя твоего парня?

Она наклонилась ближе. 

− Я тебе все о нем расскажу, даже познакомлю тебя с ним лично, обещаю. Но... мне нужно немного времени, чтобы все обдумать, ладно? Для меня это все необычно и странно, а еще пугает до чертиков.

− А ты похоже сильно на него запала.

− Тут не поспоришь.

− И это все за одну ночь, что ты провела с ним?

− Иногда не нужно много времени, чтобы понять, что между вами есть связь. − Она подняла черную папку-счетницу. − Кстати, пока ты бегала в туалет, я за все заплатила, так что пойдем. Ты еще должна показать мне то самое место, где ты сделала Зейну лучший в мире минет.

− Только если пообещаешь мне, что позволишь заплатить в следующий раз, − сказала я, пытаясь проигнорировать то, что она сказала.

− Не-а. − Она встала и начала идти, заставив меня идти за ней. − Кстати, я уже упоминала, что компания, где я работаю, ищет нового PR-менеджера? Я уже замолвила за тебя словечко. Ты можешь переехать сюда, в Сиэтл, и мы снова станем Ужасающей Парочкой.

− Серьезно?

Она кивнула, взяла свой телефон и показала мне переписку. Это была переписка между Клэр и главой отдела кадров, где Клэр говорила обо мне и, похоже, что глава отдела был заинтересован в моей кандидатуре. Похоже, единственное, что от меня требовалось, это не опростоволоситься на собеседовании и работа у меня в кармане. Это значило не только значительное повышение, большую зарплату, но и то, что у меня есть шанс быть рядом с Клэр.

Я прослезилась.

− Зараза, я сейчас расплачусь.

− Я недавно совершенно случайно встретилась с ним за обедом. Мы поговорили и, видимо, в какой-то момент я упомянула о тебе. Спустя пару дней он написал мне на почту и спросил, не заинтересована ли ты в этой должности. Они пока еще никого не искали, поэтому на твоем месте я бы отправила Томасу свое резюме и чем быстрее, тем лучше. Возможно к тому моменту, как твой отпуск закончится, у тебя уже будет новая работа. − Oна поглядывала на меня, пока мы шли к «Rainbird Trail». Я смутно помню, как мы добрались до этого места вчера, но на крайний случай всегда есть Google Maps. − Только есть одно малюсенькое-премалюсенькое «но», не знаю, как ты к нему отнесешься.

− Что не так?

− От Сиэтла до Кетчикана на самолете чуть больше полутора часа, и тот парень, о котором я говорила, − пилот.

Мое сердце пропустило удар.

− Это хорошо, но позволь спросить, просто из любопытсва... Почему это «но» для тебя?

Клэр продолжила беззаботно тараторить.

− Ох, да нет причин. Просто тогда ты можешь продолжить встречаться со своим мистером с большим членом и богом кунилингуса Зейном. Можешь ездить сюда со мной на выходных. Можем даже устроить двойное свидание с молочными коктейлями и прочей всячиной.

− Но тогда это уже будут реальные отношения, а не просто практика.

Она кивнула.

− Да, но признайся, конфетка, ты сейчас явно пытаешься не предаваться фантазиям о том, как все сложится в этом случае, потому что со мной происходит то же самое. Если все сложится удачно, мы сможем пережить это вместе. Мы сможем помочь друг другу не испортить наши отношения.

− Зачем нам их портить? − спросила я. − И не зови меня конфеткой.

− Потому что мы с тобой трусишки, которых одна только мысль о настоящей близости приводит в ужас, потому что у нас обеих серьезные проблемы с отцами.

− А-а, ну да.

− Ну да.

Она была права. Во всем.

− Ты хоть понимаешь, насколько бесишь, когда каждый раз оказываешься права?

Клэр, без капли иронии, кивнула.

− Понимаю. Иногда я сама себя этим бешу. Быть все время правым − тяжелая ноша? − Она подмигнула мне. − У каждого есть своя ноша, которую он должен нести. У тебя, например, твои гигантские сиськи, у меня − никогда не ошибаться.

Я засмеялась, но, как всегда, в ее словах была доля истины. 

ГЛАВА 8

Зейн

Сегодня была моя смена открывать бар, поэтому уже в десять тридцать я был внизу, подготавливая все нужное: открыл кухню и убрал стулья с бара и столиков, нарезал фрукты для украшения коктейлей, расставил алкоголь и пересчитал деньги в кассе. Как только я открыл двери, заведение сразу заполнилось людьми, поскольку был выходной день во время туристического сезона. Для меня это было благословением, так как не было ни минуты времени на размышления… ни глобальные, ни крохотные личные. Я потерял счет времени с момента открытия бара и до появления в три тридцать Брока, уставившегося в свой телефон с глупой ухмылкой на лице.

Он заправил барное полотенце в задний карман джинсов и присоединился ко мне за стойкой. Чтобы проверить, нужно ли что-то добавить перед тем, как он примет у меня смену, Брок проверил холодильники и полки. Хоть он и убрал свой телефон, у него на лице все равно оставалась та глупая ухмылка.

− Да что с тобой такое, солнышко? − спросил я, ставя пару бутылок пива на бар для стола Люциана. Люц, как оказалось, накопил свои сбережения тем, что подрабатывал официантом и работал барменом во время своих путешествий, поэтому был опытным приложением к бару.

− Ничего. Совсем ничего. − Брок подмигнул мне.

Я схватил чек, как только он был напечатан.

− Чушь собачья. Только одно может быть причиной такой ухмылки на лице мужчины, и это первоклассная киска.

Брок ушел и вернулся с двумя ящиками пива на одном плече и с тремя бутылками ликера в руке.

− Ну дааа… настоящий джентльмен никогда не целуется и ничего не рассказывает, − сказал он с коварной ухмылкой.

− Настолько первоклассная?

− Давай просто считать хорошим знаком то, что я сегодня буду присматривать за баром вместо того, чтобы отсыпаться, ведь я поспал всего где-то три часа.

− Баба. Попробуй быть бодрым семьдесят два часа, стоя ногами на вражеской территории и выполняя миссию, а потом еще проплыви шесть миль на полной скорости, чтобы достичь цели, − хмыкнул я.

− А ты попробуй выполнять смертельные воздушные трюки в шести городах за пять дней, пока летаешь от места до места.

Люциан забрал у меня напитки и сказал:

− Как насчет того, чтобы вы двое прекратили мериться, у кого чего-то больше и принялись за работу? − Он взял напитки и пошел прочь от бара, не оглядываясь, чтобы доставить выпивку.

Брок и я взглянули друг на друга и рассмеялись.

− А Люциан учит нас обоих, − сказал Брок.

Я начал укладывать стеклянные пинты, бокалы рокс и стопки в посудомоечную машину.

− Ведь на самом деле, − сказал я, − ты болтаешься с дурацкой улыбкой на лице. Это, должно быть, было чертовски хорошо.

Брок пожал плечами, смешивая космополитен для толпы хихикающих белокурых туристок.

− Зейн, брат, словами не описать. Я будто умер и попал в рай… шесть раз за одну ночь.

Я уставился на своего младшего брата с абсолютно новым уровнем уважения.

− Черт, это здорово, сынок. Я бы сказал: «Вот как это делается!»

Тридцатилетние блондинки, для которых он смешивал напитки, услышали наш разговор и стали громко перешептываться, глядя то на Брока, то на меня.

Брок толкнул меня локтем и наклонился ближе.

− В следующие выходные встретимся с ней снова.

− В самом деле?

− Ага, − он бросил на меня взгляд. − И знаешь что, ты и сам большую часть дня довольно глупо улыбался. Не думай, что я не заметил.

− Не было такого, − проворчал я.

Люциан поставил на стойку четыре стакана, наполнив их льдом и колой.

− Да было. − Он вытащил из кармана сотовый телефон и открыл зернистую, размытую фотографию меня, которую, очевидно, сделал тайком. И, да, на снимке я глупо и во весь рот щеголял улыбкой, точно так, как он и говорил. − Доказательство номер один, − и, выполнив свою разоблачающую миссию, он ушел. Типичный Люц − сбросил бомбу и тихо свалил.

− Этот засранец меня сфоткал? − возмутился я, глядя вслед своему второму младшему брату.

Брок лишь хихикнул.

− Ты что-то говорил об взаимозависимости между глупой улыбочкой и первоклассной киской?

− Да, ну... она гораздо больше, чем просто первоклассная киска, так что прояви немного уважения, мелкий говнюк, − пробурчал я.

− Эй, ты не обязан мне что-либо объяснять. Это были твои слова, не мои.

− Заткнись, − прорычал я, достал из холодильника несколько лаймов и принялся нарезать их... возможно, чересчур усердно.

− Оууу, задели чувства бедного маленького Зейни-вейни? − усмехнулся Брок с другого конца бара. − Сдается мне, парнишка слишком остро реагирует.

Я перестал нарезать, повернулся и посмотрел на Брока злым взглядом.

− Прижми руку к стене, − приказал ему я.

− Что? Зачем? Что ты собираешься сделать?

− Просто сделай это, придурок.

Брок прижал ладонь к стене в конце стойки, широко расставив пальцы и упершись костяшками пальцев в дерево. Я подбросил нож в воздух, поймал его за тыльную сторону лезвия, выдержал драматическую паузу, а затем метнул нож в руку брата. Лезвие перевернулось и вонзилось острием в дерево между его средним и безымянным пальцами, подрагивая рукояткой.

− Помни, что я могу сделать в следующий раз, когда тебе захочется посмеяться надо мной, идиот, − прорычал я.

Брок убрал руку, выдернул нож из стены, уставившись на него так, словно никогда раньше не видел подобного.

− Ты мог повредить мою руку, осел.

Я забрал нож, вымыл его и вернулся к нарезке лаймов, игнорируя редкие аплодисменты, взгляды, свист и шепот, которые получил за свое маленькое представление.

− О, ради бога. Я мог бы сделать это с удвоенного расстояния в темноте топором.

− Чушь собачья.

Я нахмурился, глядя на Брока.

− Что значит «чушь собачья»? Мой отряд и трое других ежегодно проводили соревнования по метанию ножей, и я каждый раз побеждал. Дошло до того, что они разрешили мне соревноваться только с непрофессиональным оружием, например, кухонными ножами, топорами и другим дерьмом вместо настоящих сбалансированных метательных ножей, как у всех остальных.

Брок пожал плечами.

− Ага. Не знал, что ты так умеешь. − Он сгреб ломтики лайма с разделочной доски на поднос.

− Я много могу такого, о чем ты не знаешь.

− Например, слишком легко обижаться? − предположил он, наливая клиенту пинту пива.

− Например, надрать твою тощую симпатичную задницу, если ты не заткнешься к чертовой матери, − прорычал я.

Брок лишь рассмеялся.

− Что и требовалось доказать, − он покачал головой, отдав пиво и взяв за него десять долларов. − Ты еще капризнее и вспыльчивее, чем обычно.

− Господи, ну ты и ботан, кто вообще употребляет такие слова, как «вспыльчивый»?

− Я, а ты Старый хрыч.

− Старый хрыч? − спросил я, уставившись на него.

− Ну, есть такой комикс о...

− Я, мать твою, знаю, кто такой Старый хрыч, член ты вафельный.

− Ага, но ты даже более кипишной, чем Старый хрыч. Что серьезно расходится с идиотской ухмылкой, с которой ты болтался все утро.

Я взглянул на время на экране кассового аппарата: без пяти минут четыре часа.

− Пора мне. Дел немерено.

− Классическая тактика уклонения, брат.

− Вовсе я не уклоняюсь, просто... надо позвонить Маре в четыре. И если скажешь хоть слово, я кастрирую тебя, пока ты спишь.

− Медсестра со свадьбы? Ты... позвонишь ей... по телефону?

− Нет, говнюк, залезу на крышу и буду оттуда кричать.

− Говнюк? − он сделал паузу, вытаскивая дозатор из пустой бутылки «Джеймсона» и запихивая его в новую.

− Именно. Говнюк. − Я вымыл руки, а потом взял чаевые из банки, стоявшей у кассы. − Тупая задница. Засранец. Говногоблин. Продажный членосос. Ходячие лосиные причиндалы. Овцетрахальщик. Слов полно, продолжать?

− Пожалуй, нет. Ты оскорбляешь мои тонкие чувства своими грубыми, варварскими эпитетами. Я так и в обморок могу упасть, − произнес он с монотонным сарказмом. − Где ты вообще понабрался такого, кстати?

− Долгие перелеты для десантирования, где нечем заняться, кроме как находить новые и все более изобретательные способы оскорблять друг друга, − ответил я.

− Ну, определенно, ставлю тебе пятерку за креативность.

Я засмеялся, пересчитывая купюры и сортируя их.

− Серьезно, мы делали это часами. Это ничто по сравнению с тем дерьмом, которое мы сочиняли. У тебя уши бы отсохли на твоей правильной маленькой голове, услышь ты, что мы придумывали после шести или восьми часов полета в хвосте C-130. (уточнение от перев. С-130 − американский военно-транспортный самолет). Целью было обозвать как можно более мерзко и оскорбительно.

− Иди. Звони своей женщине. Мы тут сами разберемся.

− Она не моя женщина. Мы просто... репетируем свидания.

Брок долго смотрел на меня.

− Из этого заявления столько всего можно извлечь, что я даже не знаю, с чего начать.

− Так и не начинай. Просто забудь.

Он пожал плечами, подняв руки в знак капитуляции.

− Ладно, ладно. Но ты же понимаешь, что я проведу твой психоанализ позже?

Я помахал рукой и сунул деньги в карман.

− Да, да, яйцеголовый. Увидимся позже.

Я побежал наверх и переоделся в чистые джинсы, простое черное поло, военные ботинки и кожаную куртку. Слегка засомневался, но все же сунул несколько презервативов в задний карман, просто потому, что никогда не помешает быть готовым, особенно учитывая сильную физическую химию между мной и Марой.

Ксавьер уехал на своем байке, так что я остался без транспорта. Ситуация, которую необходимо было срочно исправлять, если я собирался прожить здесь как минимум еще восемь месяцев. По правде говоря, я мог представить себе, что пробуду здесь, в Кетчикане, немного дольше. Мне нравилось находиться рядом с братьями, дома, жить скучноватой гражданской жизнью в кои-то веки. Я прослужил на флоте без малого десять лет, большую часть времени морским котиком, и моя жизнь была далеко не нормальной, поэтому это было ново и немного странно, и я наслаждался таким времяпровождением.

Через первый этаж я прокрался на улицу, затем направился в порт, где, как я знал, стоял круизный лайнер Клэр, подруги Мары. Я набрал номер Мары.

Она ответила после третьего гудка.

− Привет.

− Привет. Развлекаешься с Клэр?

Я слышал шум и голоса на заднем плане, она определенно находилась в порту.

− Да, денек был веселый. Мы еще погуляли по Рейнберду, взяли Утиный тур, пообедали.

− Забавно, я вырос здесь и никогда не покупал Утиных туров.

− Да, а я полжизни прожила в Сан-Франциско и никогда не была ни в Алькатрасе, ни в лесах Мьюра. Когда где-то живешь, то обычно не очень-то увлекаешься всякими туристическими штуками.

− Верно, − согласился я. − Так ты в порту? Хочешь где-нибудь встретиться?

− Да. Вообще-то, я только что высадила Клэр. Ты на байке брата?

− Нет, он сам на нем, так что я иду пешком. Подумал, что мне нужно купить машину или типа того. Ходить повсюду пешком − это же бред.

− Разве ты не солдат? Я думала, ты привык к походам.

Я рассмеялся.

− Я служил во флоте, а не в армии. И, будучи морскими котиками, мы особо пешком не ходили. Это не самый эффективный способ проникновения, по большей части.

− Проникновения куда?

− Эх, зависело от цели миссии. Глубоко в тыл врага, на борт посреди океана, за огороженный периметр. Цели менялись.

− И как же ты тогда проникаешь? − поинтересовалась она.

− Ну, опять же, это зависит от миссии. Если бы мы столкнулись с грузом наркобарона посреди океана, мы бы десантировались из вертолета и поплыли к нему, а если бы борт был достаточно большим, мы бы даже применили прыжок с задержкой раскрытия парашюта.

− Что еще за прыжок с задержкой раскрытия парашюта? − спросила она и заговорила прежде, чем я успел ответить. − И вообще, где ты?

− Рядом. Просто стой на месте, я найду тебя.

− Окей. Так что за прыжок такой? Продолжай.

К тому времени я был уже близко к докам, поэтому начал осматривать толпу, жалея, что у меня нет лишних четырех дюймов роста Баста, чтобы видеть поверх толпы. Наконец я заметил Мару на набережной возле одного из гигантских круизных лайнеров. Она стояла спиной ко мне, и я подкрался к ней сзади.

− Ну, − начал я, − это означает десантирование с большой высоты с длительной задержкой раскрытия парашюта. Это просто очень сложный способ прыгать с парашютом, в принципе. Это значит, что мы прыгаем на высоте тридцати тысяч футов и летим в никуда от четырех до двух тысяч футов высоты НУЗ.

− А НУЗ что такое?

− Над уровнем земли. − Я уже подошел близко и понизил голос, чтобы она не услышала меня, хотя толпа была достаточно плотной, так что шансов на это было мало. − Это значит свободное падение в течение нескольких минут, при котором легко достигаешь скорости около ста миль в час.

− А для чего нужны такие прыжки?

− Потому что на высоте тридцати тысяч футов самолет не виден с Земли невооруженным глазом, так что радар не сможет нас заметить. Повседневные прыжки выполняются на высоте четырнадцати тысяч, и парашют открывается довольно высоко, поэтому вниз летишь достаточно долго. Это нормально, если прыгаешь в свое удовольствие, но при подготовке к военной операции, нежелательно, чтобы плохие парни заметили наступление, верно? Таким образом, быстро и жестко летишь в свободном падении и открываешься в последнюю возможную секунду, отсюда меньше шансов быть замеченным.

− О, думаю, это имеет смысл. − Мара понизила голос. − А какие еще... проникновения ты совершал?

− Все виды, − ответил я. − Мой любимый − подкрасться красиво и медленно…

Я отключил связь, сунул телефон в карман и преодолел последние несколько футов между нами. Мара по-прежнему смотрела в сторону, явно не понимая, что я повесил трубку или что связь прервалась. Она убрала телефон от уха и уставилась на экран.

− Зейн? − она повернула голову, оглядывая толпу вокруг.

Теперь я находился на расстоянии вытянутой руки. Я прыгнул, обнял ее и уткнулся носом в шею, а потом прошептал ей на ухо:

− Всегда был очень хорош в медленных проникновениях.

− О, да? − подскочила она, когда я впервые схватил ее, но сразу же расслабилась, когда поняла, что это я. − Тогда тебе придется продемонстрировать свое медленное проникновение. Это звучит... интригующе.

Я скользнул руками по ее животу вверх, остановившись под грудью.

− Фокус в том, чтобы двигаться очень медленно, просто... скользить внутрь, понимаешь?

Она запрокинула голову, положив ее мне на плечо и просунув руку между нами, чтобы провести по краю моей молнии.

− Думаю, у меня есть идея, как это работает. Хотя уверена, что мне понадобится демонстрация. На всякий случай.

− Да ладно?

Я опустил руку и накрыл ее лоно поверх джинсов.

− Только не здесь, − пробормотала она, схватив меня за запястье. − Я еще не совсем готова к эксгибиционизму.

− Я тоже. − И прикусил мочку ее уха. − Так как насчет того, чтобы показать мне свой номер?

− Разве это обычно не происходит после свидания?

− Полагаю, все зависит от нас, − ответил я. − Мне нравится думать, что мы в состоянии самостоятельно решить, как хотим, чтобы все происходило.

− И, по-твоему, сначала секс, а потом свидание − это действенный план, да?

− И после. − Я пощекотал ее ухо языком. − И, может быть, даже во время. Никогда не знаешь наверняка.

− Во время?

Я взял ее за руку и повел в направлении ее гостиницы.

− Ага, во время. Ты надеваешь что-нибудь более... удобное, и я могу делать с тобой всякое интересное.

− Неужели? − выдохнула она. − А... А что, если я не привезла ничего удобного?

− Серьезно?

− Ну, возможно, есть одна юбка.

− Тогда, я думаю, тебе следует надеть ее. − Я прижался губами к ее уху. − И никакого белья.

− Я никогда не хожу без нижнего белья, − ответила она. − Это странно.

− Отлично, − сказал я, и в голове у меня мелькнула мысль. − Надень нижнее белье. Я с ним тоже справлюсь.

Она посмотрела на меня.

− И что это значит?

Я лишь усмехнулся.

− О, узнаешь.

Оставшуюся часть пути до гостиницы мы почти не разговаривали, так как шли практически спортивной ходьбой. Что касается меня, все, о чем я мог думать − видео, которое она прислала мне: великолепное, вызывающее эрекцию изображение красивой Мары с раздвинутыми бедрами и розовым вибратором, скользящим в ее киску. Я просматривал его снова и снова, наблюдал, как подпрыгивали ее сиськи, когда она кончала, и очень сильно хотел быть тем, кто заставил бы их подпрыгивать.

От одной только этой мысли в моих джинсах стало тесно, что было проблемой, так как мы подошли к гостинице. Член стоял, и мне нужно было поправить его... эдакая проблема, когда холл гостиницы переполнен постояльцами. Мара поздоровалась и потащила меня к лестнице. Мы добрались до ее номера, и она в рекордное время открыла его и втолкнула меня внутрь, захлопнув и заперев за собой дверь.

− Догола, − пробормотала она, − раздевайся.

Я снял куртку, отбросил ее в сторону, а затем стянул через голову футболку.

− Не терпится, да, Мара?

− Весь гребаный день я думала о том видео, которое ты прислал. Не могу выбросить его из головы.

Я наклонился расшнуровать ботинки, сбросил их и носки, а затем снял джинсы и нижнее белье, прежде чем потянулся к Маре.

− Та же проблема.

Она сняла кроссовки и носки, а я начал стягивать с нее обтягивающие джинсы, которые она предпочитала носить, оставляя ее в красных стрингах и майке.

− Серьезно?

− Черт возьми, да. Возможно, мне даже пришлось снять напряжение из-за этого сегодня утром.

− И ты не заснял процесс?

− А должен был?

− Черт, да. − Она обхватила рукой мой член и медленно погладила его. − Всегда снимай и всегда отправляй мне.

− И ты тоже, в таком случае.

Я решил немного поиграть с ней, поэтому оставил на ней майку и лифчик, а стринги снял. Я подтолкнул ее спиной к двери и провел по ее складочкам средним пальцем, затем проделал это снова и слегка проник в нее, постепенно поддразнивая киску, пока мой палец полностью не оказался внутри нее, и Мара не начала на нем извиваться.

В этот момент в дверь осторожно постучали.

− Мисс Куинн? − Голос звучал старчески, тонко и мило.

Мара моргнула, ее бедра напряглись, когда я медленно скользнул пальцем в лоно.

− Это миссис Кингсли, хозяйка, − прошептала она мне, а затем отвернулась и приоткрыла дверь. − Здравствуйте, Миссис Кингсли. Что случилось?

Я обхватил ладонями ягодицы Мары, когда она наклонилась в дверную щель, только ее голова и плечи были видны с другой стороны; Мара ударила меня по руке, но я проигнорировал ее, скользя ладонями по потрясающей заднице, затем обхватил бедра и нырнул между ними руками, чтобы сжать киску. Я подразнил ее раз, другой, третий, и Мара начала извиваться бедрами, когда я провел кончиком среднего пальца по клитору.

− Здравствуй, дорогая. Просто хотела узнать, не планируешь ли ты присоединиться к нам за ужином сегодня вечером. Я готовлю тушеную говядину, а мистер Кингсли коптит свежего лосося. Было бы здорово узнать, можем ли мы рассчитывать на тебя или нет, чтобы я знала, сколько приборов накрыть.

− Я... эмм... − Мара заикалась и виляла бедрами, когда я кружил вокруг ее клитора; она мертвой хваткой вцепилась в дверь, отчаянно пытаясь удержаться и не выдать себя, но по тому, как она двигала бедрами, я понял, что она приближается к краю оргазма. − Я не... я не думаю. О-боже-черт возьми!

Я услышал удивленный вздох с другой стороны двери.

− Все в порядке, дорогая?

− Я просто... ударилась ногой о дверь, вот и все. Все хорошо. − Теперь Мара извивалась не на шутку.

− Уверена? Ты ведешь себя ужасно странно. − В голосе Миссис Кингсли послышалось подозрение.

Я довел Мару до точки. Погрузил в нее два пальца, собрал влагу и вытащил пальцы, чтобы размазать ее соки по клитору, затем ускорил круговые движения. Я видел, как побелели костяшки пальцев Мары на двери, видел, как напряглись ее плечи, а потом она не смогла удержаться от моих ласк и принялась вращать бедрами синхронно с движениями моих пальцев.

− Я... э-э... может быть, но я как раз собиралась в туалет. Так что я... о-ох... щас описаюсь. Так что, да. У меня есть планы на ужин, но спасибо вам большое, миссис Кингсли.

− Ну, если передумаешь, дай знать. − Пауза. − И если решишь присоединиться к нам, предупреди, сколько вас будет, хорошо? Можешь привести... гостя, если хочешь, − в голосе хозяйки слышался смех, будто она догадалась о происходящем.

− Хорошо, спасибо. Может, я... возможно, мы все-таки увидимся за ужином.

− Хорошо, дорогая. Оставлю тебя в покое.

Мара захлопнула дверь и повернула замок; и как только я услышал щелчок затвора, то уже стоял перед ней на коленях, обхватив ее бедра, и развернув лицом к себе. Она провела кончиками пальцев по моей голове, когда я зарылся лицом между ее бедер, жадно лаская лоно языком. Мара ахнула, когда я исследовал ее вход, и теперь стала безостановочно двигать бедрами. Я скользнул двумя пальцами внутрь и щелкнул языком по клитору, Мара схватила меня за голову, прижав лицом к киске и начала извиваться.

− О да, Зейн, прямо здесь. Вот так. Боже, да. − Она чуть прогнулась в коленях и раздвинула бедра, прижимаясь к моему рту. − Я почти, Зейн... О, черт, да... сделай так, чтоб я кончила.

Я ласкал клитор языком и скользил пальцами внутрь и наружу, двигаясь жестко и быстро, подталкивая Мару к краю, а затем доведя до оргазма. Я почувствовал, как она кончила, почувствовал, как ее киска сжалась вокруг моих пальцев, а бедра задрожали. Мара ловила воздух ртом, извивалась и терлась о мое лицо.

− О черт, черт, черт, − простонала Мара сквозь стиснутые зубы, дико вращая бедрами.

Я не останавливался, продолжал лизать и вдалбливаться в нее пальцами, а она продолжала извиваться. Затем я отстранился и встал, скользнул тремя пальцами внутрь, прижал основание ладони к клитору и стал жестко и быстро трахать ее пальцами, касаясь клитора ладонью, отчего Мара словно потеряла рассудок: она громко стонала, упершись головой в дверь, выгнув спину и подавшись бедрами вперед.

− Зейн... Зейн, я... о...боже мой! Я сейчас... я... черт возьми! − взвыла она, подавшись вперед.

Она прижалась лбом к моему, а руками вцепилась в мои плечи, будто когтями. Свободной рукой я стянул чашечку лифчика, чтобы ущипнуть Мару за сосок, сжимая и поворачивая его в такт своим ласкам между ее ног, а затем, почувствовав, что она начала кончать, я крепко зафиксировал и удерживал ее, вдалбливаясь в киску так быстро, как только мог.

Мара скользнула лицом вниз к моему плечу, а зубами впилась в мышцы шеи, она гортанно застонала и начала крутить бедрами.

− Оо-о-о, − заголосила она, − я кончаю, кончаю, кончаю... сильно, и боже, аж больно, ох же, мать твою, ЗЕЙН!!

Затем она словно разлетелась на кусочки, содрогнулась всем телом, выгнулась назад, а затем судорожно изогнулась вперед, и еще больше подалась навстречу моей ладони, ласкающей ее клитор. Мара беззвучно вскрикнула, и из нее по длинной дуге брызнула тонкая струйка, как раз когда я чуть сместился.

Я подхватил Мару на руки, когда она буквально рухнула, и прижал ее к груди. Она дрожала всем телом, глаза были закрыты, а сквозь стиснутые зубы просачивались тихие всхлипы.

Я положил ее на кровать, осторожно стянул с нее майку, а затем лифчик. Она вяло повиновалась, шевеля руками ровно настолько, чтобы я мог снять бретельки лифчика. Когда Мара была полностью обнажена, я воспользовался моментом, чтобы оценить ее тело, красоту, румянец на лице, беспорядочную путаницу естественно светлых волос.

− Ты всегда прекрасна, − сказал я, откидываясь на кровать рядом с ней, мои губы оказались в нескольких дюймах от ее губ, − а сразу после того, как кончаешь, − от тебя просто дух захватывает.

− Ты довел меня до сквирта, − пробормотала она.

− Ага, − рассмеялся я и прижался губами к ее губам.

− Я ног не чувствую.

− Теперь мы квиты за орал?

Наконец она открыла глаза, сверкающие, блестящие и ярко-зеленые.

− Основываясь лишь на интенсивности? Да. − Мара посмотрела на меня снизу вверх мягким, ленивым и довольным взглядом. − Тебе лучше заткнуться и поцеловать меня.

Я охотно подчинился, открыв рот. И потерялся в этом поцелуе. Был поглощен им.

Я не мог не целовать ее, не мог не вложить всего себя в этот поцелуй. Я зарылся руками в ее волосы, прижал Мару ближе, и она перекатилась ко мне, скользя руками по моей спине, заднице, и прижимаясь ко мне бедрами.

Жар опалил меня от страсти нашего поцелуя, желание усиливалось новым желанием. Я был словно живой провод, взрыв осколочной гранаты, сосредоточившийся на прикосновении губ к губам, живота к животу, бедер к бедрам, рук к коже и сплетающихся языках. Я потерял дыхание и нашел его в ее легких, потерял способность думать, действовать или двигаться, и нашел его в изгибе ее бедер и прикосновениях ее рук по всему моему телу. Все мое внимание было сосредоточено на ней, на этой женщине, в этот момент загипнотизированный ею, втянутый в нее. Я не мог дышать, но мне этого и не нужно было, ведь Мара была всем дыханием, в котором я нуждался, прижавшись к ее губам своими.

− Зейн... − выдохнула она.

− Мара, − я отстранился, не сводя с нее глаз. − Что происходит?

− Я не... не знаю, − прошептала она, а затем прижалась губами к моей щеке, подбородку, скулам, целуя мое лицо с безумным рвением, вызывая у меня судорожные стоны от влажного, теплого блаженства ее губ и нежности поцелуев. − Но я не хочу останавливаться.

− И я.

Мы лежали на боку, лицом друг к другу и переплетя ноги. Мой член болел, дрожал, пульсировал от острой необходимости. Я чувствовал каждый сантиметр тела Мары, который прикасался ко мне: ее груди были прижаты к моей груди, руки она обвила вокруг меня, блуждая то по всей их длине, то по бедрам, то по плечам, лаская ладонью мои волосы и дразня мое ухо, затылок и спину.

Мара так сильно прижалась ко мне, что между нами не смогла бы втиснуться и молекула. Буквально мгновение спустя она перекинула ногу через мое бедро, ладонью сжала мою ягодицу и прижалась еще ближе.

− Зейн, − Мара уткнулась лицом мне в шею, тяжело дыша. − Ты мне нужен.

Я вдыхал аромат ее волос, моя рука покоилась на ее бедре.

− И ты мне нужна.

Мара изогнулась, прижимаясь ко мне. Я не удержался и очень сильно впился бедрами в нее, и почувствовал, как ее киска влажно скользит по моему члену.

− Боже... Зейн... − В том, как она произнесла мое имя, едва улавливался всхлип.

Поворот бедер − и я ощутил, как она открылась для меня, почувствовал ее влажное тепло, приветствующее меня. Я застонал в ее волосы, когда толкнулся внутрь, обнаженный и подрагивающий.

Мара застонала вместе со мной, прижимаясь ко мне всем телом, содрогаясь, когда я погрузился в нее до упора, мы стали словно одно целое, и она обхватила ногами мой торс. Я перекатился на спину, усадив Мару на себя, и она, опустившись на мой член, стала покрывать мою грудь поцелуями, выгибаясь и двигая бедрами, проталкивая меня все глубже и глубже. Я схватил ее за бедра, затем отпустил, потому что настолько сильно у меня никогда не дрожали руки, даже до боя. Я провел пальцами по ее позвоночнику, вверх по спине, пока не добрался до шеи, а затем скользнул руками в ее белокурые волосы.

Мара подняла голову и впилась в меня взглядом, словно лазером, заставляя меня отвести взор и прервать момент, принуждая остановить происходящее. Единственное, что я сделал, − приблизил ее к себе и поцеловал, возобновляя бездыханное исступление нашего предыдущего поцелуя, только в этот раз страсть и потребность удвоились, ведь я был погружен в Мару по самые яйца, а она сжимала мой член киской.

Когда я скользнул в ее рот языком, Мара застонала, и начала двигаться. Сначала медленно, но потом, когда одно мгновение сменило другое, она зарычала в поцелуе и стала двигаться быстрее. Она сжимала мое лицо руками, ее язык неистово танцевал с моим, и она вращала бедрами все быстрее и быстрее.

В глубине моего сознания что-то шевельнулось, но я не мог ухватить эту мысль. Все, что я понимал, была Мара, ее губы на моих и задница, касавшаяся моих бедер, когда она двигалась на мне сверху. Я двигался вместе с ней, сжимая ладонями тяжелые тугие полушария ее идеальной попки, поощряя ее движения, притягивая ее к себе, сжимая пальцами шикарные формы. Я ощутил жар ее рта и почувствовал, как ее киска в пульсирующем ритме сжимается вокруг меня.

Она контролировала момент. Сама двигалась и извивалась на мне. Все, что я мог делать − двигаться вместе с ней, толкаться навстречу ее толчкам.

Хриплый стон сорвался с ее губ, и мы двигались синхронно, толчки становились все более дикими, более жесткими, Мара задавала темп. Быстрее, быстрее... ее стоны не прекращались, киска туго скользила по моему члену. Мара прижалась к моей груди лбом, затем оттолкнулась, выгибая спину и плотно прижимаясь к моим бедрам своими, чтобы удержать мой член глубоко внутри себя. Она стала вращать бедрами и опустила пальцы между ног, касаясь клитора. Я продолжал двигаться, продолжал толкаться, хотя был прижат к ее лону настолько глубоко, как только мог, ощущая ее руку между нами, ласкавшую клитор.

Ее стоны стали неровными, превратились во всхлипы, а затем в задыхающиеся крики, она стала быстрее и жестче двигать бедрами.

− Зейн... Боже, Зейн... Я...

Она даже не смогла закончить фразу, но я знал это и так. Боже, знал. Я это ощутил, прочувствовал, как ее тело сотрясла дрожь, ее киска плотно сжала член. В момент кульминации, она отпустила руку и отдалась на волю ощущений того, как я исступленно довел ее до оргазма. 

Ее стоны, вдохи, звуки, издаваемые киской, когда та сжимала мой член, ее тело, прижатое ко мне, под моими ладонями, надо мной, казалось распаленным шелком, вибрировало...

Это стало моей погибелью.

− Мара, боже... Я... о, господи... я сейчас...

Ее глаза распахнулись, когда я почувствовал, как внутри меня нарастает освобождение.

− О нет! Зейн! Стой! Только не в меня!

В самый последний момент я сбросил ее с себя и вышел из нее. Стал на колени над ней, рыча и постанывая, поскольку ощущал как оргазм становился все ближе и кульминация, подобная взрыву, вот-вот должна была наступить. Мара протянула ко мне руки, обхватила ладонями мой член, и начала ласкать его. И я не стал сдерживаться, мои бедра двигались, а член скользил в ее руках.

Я кончил с беззвучным криком, из меня вырвался гейзер. Ее кулачки работали еще более усердно и быстро, все внимание Мары было сосредоточено на первом извержении спермы, которая окропила ее бледную кожу. Я застонал при виде того, как мое семя мощной белой струей разлилось на ее животе и ребрах. Мара подалась вниз, и я снова излил поток спермы, в это раз она попала на ее груди и стекла между окружностями по тугой и упругой коже. Мара не остановилась, а продолжала ласкать меня до следующей волны оргазма, пока у меня не перехватило дух, тягучая струйка спермы теперь соединяла мой кончик с ее кожей.

Она приподнялась, слизала эту струйку и взяла член в рот. Мара высосала все до последней капли, ее кулачок упорно работал, пока у меня не иссякла последняя способность стоять.

Я упал на бок, Мара лежала рядом со мной. Она смотрела на себя и указательным пальцем водила по каплям спермы.

Когда мы лежали в приятной и легкой тишине несколько минут, реальность того, что мы только что сделали, что почти произошло, начала меня поглощать.

− Мара, я... − начал было я, но понятия не имел, что собирался сказать.

Она подняла липкий от спермы палец, сунула его в рот и вытащила, а потом встретилась со мной взглядом.

− Прости, Зейн.

− Ты извиняешься? За что? Это я виноват, нужно было...

− Нет, я имею в виду, прости, что сказала остановиться. Что ты не закончил так, как мы должны были закончить. Я хотела, чтобы ты... кончил в меня. Но... − Она погладила мой ослабевший член. − Я просто... не... не была готова.

− Я не должен был этого допустить.

Она придвинулась ближе, положила голову мне на руку и пристально посмотрела на меня.

− Я не жалею об этом. Я... могу... быть с тобой откровенной? Зейн, это было... настолько удивительно. Я хочу, чтобы так было всегда. Вот что опасно.

− Но нам нельзя, так? То есть, я чист, но...

− Я тоже чиста и делала противозачаточный укол, так что мы защищены.

− Но все же.

− Но все же, − кивнула она.

В ее номере была крошечная, отдельная ванная комната; Мара откатилась от меня и грациозно протанцевала туда, вся такая красивая, обнаженная и соблазнительная. Она не стала закрывать дверь, а позволила мне наблюдать за ее действиями с кровати. Это была странная, напряженная и почти шокирующая близость − смотреть, как она намочила мочалку в раковине, отжала ее, а затем обтерла ею кожу груди, живота, потом провела ею между ног, снова намочила и отжала и снова обтерлась. Мара вытерлась полотенцем, потом смочила его и отжала несколько раз, прежде чем вернулась в постель. Она склонилась надо мной, стоя рядом с кроватью. Нежно, почти любовно, стала вытирать мой член, начиная с кончика, затем головку. Держала его двумя пальцами и поворачивала так и эдак, вытирая меня теплым влажным полотенцем.

Со мной подобное происходило впервые, и это было так же странно, эмоционально и очень интимно, как и наблюдать, как она мылась. Почему? Понятия не имел. Вот так и все тут. В сочетании с неистовой страстью, которую мы разделяли, двигаясь вместе, этот момент был напряженным и хрупким, словно фарфор.

Мое сердце забилось, в груди защемило и перехватило дыхание. Я не мог отвести взгляд − Мара была слишком красива, слишком завораживала. То, как ее волосы длинными солнечными волнами ниспадали на плечи, как мерцали и переливались ее изумрудно-зеленые глаза, ее высокая полная грудь, широкие бедра, безупречная кожа цвета слоновой кости…

И как я мог от нее отказаться? Эта мысль пронеслась в моей голове со всей неоспоримой силой ракеты «Стингер».

Я потерял дар речи от этой мысли, замер, парализованный ее разрушительной силой.

Черт возьми, к такому я не был готов.

Я рассчитывал недельку повеселиться с великолепной, готовой потрахаться, харизматичной девушкой, ну и немного поразвлекаться с ней в несексуальном плане.

Но не на... это. Чем бы оно ни было.

Проблема состояла в том, что Мара Куинн стремительно превращалась из великолепной девушки в умопомрачительную богиню, в женщину мечты любого здорового мужчины. По моим венам текла горячая кровь, а она была именно той женщиной, которую я видел во всех своих грезах.

И это пугало меня до чертиков. 

ГЛАВА 9

Мара

Я увидела, что он тоже это почувствовал. В это время приводила себя в порядок, ванная комната была слишком маленькая, и закрыть ее можно было, только если сначала забраться в ванную, поэтому я решила не закрывать дверь. Это не было сделано умышленно, и одна только мысль о том, что он наблюдал за тем, как я стояла и смывала его сперму с себя, довольно сильно действовала мне на нервы. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вести себя, как ни в чем не бывало, и не начать задыхаться от напряжения. Но его взгляд... он был яростный. Свирепый. И тот момент, прежде чем он уже было собирался войти в меня без защиты, и все эти моменты, когда мы двигались вместе... стали для меня доказательствами, которые отбросили в моей голове все заблуждения о том, что это просто случайная связь.

Я видела, что он тоже ощутил это: видела, как он пришел в замешательство, в тот момент, когда осознал, что между нами начинает происходить что-то, к чему я знаю никто из нас не готов и что-то, чего мы оба не ожидали.

После того как я помогла ему вытереться, то кинула полотенце в ванну и легла в кровать к нему. Я вспомнила совет Клэр про обнимашки после секса, но после такой бури страстей, объятия с Зейном мне показались слишком большим искушением.

Поэтому вместо того чтобы свернуться клубочком возле него и положить голову на его грудь, несмотря на то, что мне очень сильно хотелось это сделать, я решила полюбоваться его мужской, мускулистой и грубой красотой и легла рядом, оперевшись на локоть. Он не стал пытаться притянуть меня к себе, возможно, потому что в его голове был такой же кавардак из мыслей и эмоций, как и в моей.

- Итак. - Он лег в ту же позу что и я, затем вытянул руку и погладил мое тело от плеча до бедра. - Поужинаем?

- Вместе с миссис Кингсли и остальными?

Он пожал плечами.

- Почему бы и нет. Звучит неплохо.

- А затем в кино?

Снова пожимание плечами и кивок.

- В местном кинотеатре только два зала, насколько я помню, поэтому выбор у нас небольшой. Но все равно будет весело. - Он положил свою руку на мое бедро. - У нас будет настоящее свидание.

- Настоящее свидание. - Я поморщила нос. - В последний раз на таком свидании я была еще в старшей школе.

Он глухо засмеялся.

- Я, впрочем, тоже.

Вдруг, моя рука, будто сама по себе, опустилась на его член и начала поглаживать его. Он был все еще мягкий, но, тем не менее, начал твердеть под моими ласками.

- Расскажи о твоем последнем свидании, - попросила я.

Он громко выдохнул.

- Ее звали... Эшли. МакНамара? Да, вроде бы так. Это был мой последний год в старшей школе, а она только поступила в университет.

- Любишь женщин постарше? - пошутила я над ним, продолжив ласкать его.

В ответ он ущипнул меня за сосок.

- Она была всего-то на месяцев шесть старше.

- И чем вы занимались?

- Сначала погуляли, потом мы с ней поехали в Бар Харбор, а потом в кино. - Он покрутил сосок между пальцами, из-за чего я начала буквально трепетать. - Вроде бы мы пошли на "Отпуск по обмену".

- Ты даже помнишь название фильма?

Он смущенно улыбнулся.

- Ага... наверное, потому что сам фильм посмотреть нам не удалось.

- Целовались большую часть фильма?

Он засмеялся.

- Ну, наверное, можно и так сказать.

Я приподняла бровь в удивлении.

- Прямо в кинотеатре?

- На последнем ряду.

Его член уже стал более твердым, и теперь я могла уже обхватить его рукой.

- Вы с ней занялись сексом прямо в... кинотеатре?

- Нет, только до второй базы дошли, я думаю, это не считается за секс.

- И это было твое последнее настоящее свидание?

Он кивнул.

- Вскоре после этого я закончил школу и поехал в КПН.

-КНП?

- Командование по подготовке новобранцев, это почти учебный лагерь, только для флота, находится на Великих озерах в штате Иллинойс.

- А что потом было с тобой и этой Эшли Макнамара?

- После свидания она сказала, что хотела бы чтобы мы встречались у нее дома. Чтобы я приносил еду на вынос после школы, и мы смотрели фильмы в ее комнате, Нетфликс и расслабон, только сначала расслабон, потом Нетфликс. Но только это все, как правило, превращалось в Реальную жизнь и расслабон.

- То есть это были долгосрочные отношения? - спросила я, двигая кулаком по его члену.

Он покружил кончиком пальца вокруг моего соска, при этом смотрел больше на мою грудь, чем на меня.

- Да, наверное. - Его голос стал низким и резким, как бы намекая мне перестать.

Но я не собиралась.

- А поподробнее?

Он вздохнул и уставился на меня.

- Ты действительно хочешь это знать?

- Конечно.

- Сейчас?

Я кивнула, и он пододвинулся ближе, из-за чего мне было проще до него дотянуться, как и ему до меня.

- Ну... - сказал он, вздохнул и продолжил, - я в первый раз почувствовал что такое разбитое сердце, если тебе это так необходимо знать. Я был влюблен в нее. До нее я встречался с другими, ничего серьезного, просто подросток с бушующими гормонами, понимаешь? Спал с кем попало, вел себя как козел. Эшли была классная. Друзья мне завидовали – встречаться с девчонкой из универа мог не каждый, но дело было не в этом. Я был действительно влюблен в нее. Как я уже сказал, после того свидания она дала мне понять, что заинтересована только в том, чтобы спать со мной. Я и не возражал, так для меня было гораздо проще – не нужно ломать голову о том, как позвать ее на свидание. Стоило быть умнее, но я был озабоченным подростком, а она была шикарна. Сейчас я понимаю, что все было очевидно. Думал, что между нами было что-то, думал, что она лишь хотела быть со мной наедине. Однако однажды я решил прогуляться с Броком и Баксом и другими ребятами со школы. Тогда мы увидели Эшли с кучей детей, парней, девушек – людей было много. Эшли буквально висела на каком-то парне, он был явно старше ее. Ей было девятнадцать, а ему где-то двадцать четыре или пять. Обнимались, целовались, держались за руки. Я был заносчивой мразью, поэтому решил подойти к ней. Она лишь сказала: «Ой, привет Зейн. Это мой парень». Она сделала ударение на слове «парень» и в ее взгляде можно было прочитать: «Не вздумай что-то вякнуть». В этот момент я понял, что был просто игрушкой для нее. Игрушкой на стороне. Поэтому я перестал ходить к ней, сосредоточился на учебе и поехал в КНП. 

К этому моменту его член уже полностью окреп.

- Да уж, - сказала я, - похоже, она была той еще мразью.

Он пожал плечами.

- Зато я усвоил урок.

- Какой урок?

- Отношения отстой и не стоит никому доверять.

Я сфокусировала свое внимание на моей руке, скользящей по его члену.

- А сейчас?

Он смотрел, как я ласкаю его.

- Сейчас? Не знаю, за всю мою жизнь не происходило ничего такого, чтобы заставило меня поменять свое мнение. - Он замешкался. – Ну, разве что Баст и его Дрю. И ты.

- А что я?

- Мы ведь не совсем встречаемся, но ты... ты заставила меня задуматься о том, что если мне встретится правильный человек, отношения могут быть не такими отстойными, и возможно попробовать довериться ему не такая уж и плохая идея.

Когда он сказал, что мы не совсем встречаемся, я почувствовала резкую боль. Но он был прав. По моим собственным предположениям мы не встречаемся. У того, чем мы занимаемся, явно есть срок годности. Не знаю, есть ли для этого какой-то термин, все же это нечто большее, чем случайная связь на одну ночь, но все же не отношения.

- Правильный человек говоришь? – спросила я, пытаясь скрыть внезапный приступ разочарования. Это чувство было глупым, потому что он был прав, и у меня не было причин чувствовать себя разочарованной, но, тем не менее, так оно и было и не было смысла этого отрицать, только попытаться проигнорировать свое разочарование и надеяться, что он не заметит этого и оно пройдет.

- Правильный человек, - повторил эхом он, - она должна быть особенной. - Его рука спустилась ниже, добралась до моих ног, которые были разведены достаточно, чтобы позволить ему совершить задуманное.

- Особенной?

- Да. Она должна быть исключительно великолепной.

- Ну конечно.

- И я должен признаться, что неравнодушен к блондинкам. - Кончиком пальца он дотронулся до моего клитора, и я заерзала, задушенная стоном.

- Продолжай, - сказала я, сжимая свой кулак вокруг широкой и упругой головки его члена.

- И к зеленым глазами. Что-то будоражит меня в этом сочетании, понимаешь? - Он подтолкнул меня, и я перекатилась на спину, развела свои бедра шире, чтобы ему было легче касаться меня, в то же время продолжала медленно поглаживать его член. Зейн навис надо мной и начал шептать мне на ухо. - Но все не так просто, ее волосы должны быть пшеничного цвета, золотистые как мед, цвета солнца, которое скоро уйдет в закат, а глаза – цвета пышной молодой травы.

Боже, мое сердце. Что с ним происходит? Его слова будто пули попадали прямо в цель, прямо в сердце.

Свободной рукой я начала крутить локон волос, как бы подыгрывая ему, и притворилась, что меня никак не тронули его слова.

- Ух ты, ты только посмотри, мои волосы почти такого цвета, что ты описал.

Он кивнул.

- Я заметил. Но есть еще несколько условий.

- Каких, например? - спросила я затаив дыхание, под его касаниями мое тело начало гореть, напряжение и удовольствие постепенно начали наполнять меня.

- У нее должно быть тело богини. Грудь идеального размера, большая, круглая... в общем идеальная. А такая грудь, особенно натуральная, есть не у всех, - после этих слов он сжал мою грудь, затем наклонился и провел языком по соску. - Идеальную попу тоже найти не просто. В форме сердечка, сочная и упругая. Такая, чтобы из рук выпускать не хотелось.

Я перевернулась, взяла его за запястье и заставила его коснуться моей задницы.

- Примерно такая?

- Именно такая. - Он замолчал, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, и низко застонал от моих ласк, затем продолжил, будто ни в чем не бывало. - Но у нее должно быть нечто большее, чем идеальное тело.

- Расскажи мне.

- Она должна быть сильной, характер, под стать моему. Со мной иногда бывает трудно. Ей нужно будет понимать, что значит побывать на поле боя. - Он заставлял меня корчиться и задыхаться, и я знала, что он тоже чувствовал потребность в моих прикосновениях, но никто из нас не желал сдаться первым. - Она должна быть умной, веселой, с ней должно быть легко находиться рядом.

- Довольно высокие запросы у вас, мистер Бэдд, - сказала я и нагло усмехнулась, сжав его член. – Возможно, тебе будет интересно то, что я нахожу приятным иметь... с тобой дело.

- Интересно, - засмущался он, - однако есть еще одно, последнее условие. - Он подчеркнул свои слова, введя два пальца в меня, безошибочно попав в мою точку G.

- Какое же? - я была уже готова прекратить эту игру и выдать ему свою нужду в нем.

- Она должна быть ненасытной в постели. Она должна испытывать мои возможности, а не просто лежать в постели и соглашаться с тем, чего хочу я.

Его пальцы творили со мной чудеса.

Они входили в меня, сгибались, находили мою точку G и сводили меня с ума, затем выходили из меня, чтобы погладить мой клитор.

- Достань презерватив, - наконец сказала я.

Он скатился с кровати, ловко и быстро, несмотря на размеры его мускулов. Начал копаться в карманах своих джинсов и, наконец, вытащил оттуда три презерватива, оторвал один из них и откинул оставшиеся в сторону. Оторвав упаковку, он вытащил и раскатал презерватив по своему члену и затем вернулся в кровать.

Мужчина навис надо мной, большой, сильный и мускулистый, его член изнывал между нашими телами, глаза горели страстью.

- Может у тебя есть кто-нибудь похожий на примете?

Я приподнялась и укусила его за нижнюю губу, затем начал ее посасывать.

- Возможно, есть.

Я схватила его за плечи и обвила его спину ногами.

- Однако у нее может быть тоже парочка требований к партнеру.

- Неужели?

Я потянулась и рукой приставила головку его члена к киске, затем замешкалась.

- Да. У него должно быть такое тело, что даже Ченингу Татуму было бы стыдно за себя.

- Я даже не знаю кто это.

Несмотря на ситуацию, я рассмеялась.

- Это актер. Гора мышц, кубики. Очень сексуальный.

- Готов поспорить, что отожмусь больше чем он, - похвастался он.

Я снова засмеялся.

- Я бы не удивилась. - Я немного придвинулась и заставила его член войти глубже на пару сантиметров. Я начала задаваться вопросом, когда же он возьмет ситуацию в свои руки и начнет действовать, когда же он устанет от того, что весь контроль в моих руках. - У него должен быть большой член, и я имею в виду огромный. Но он должен быть не просто огромный, он должен быть правильной формы, помещаться в моих руках, в мой рот, в меня. Это главное требование.

Зейн прижался своей головой к моей и вошел в меня.

- А мой подойдет?

Я вскрикнула.

- Да, Боже, да, твой подойдет.

Он остановился, когда вошел в меня до конца.

- Есть еще требования?

- Он должен быть крутым. Я встречала парочку таких ребят по жизни, но он должен быть круче всех их взятых. - Неосознанно я начала гладить его затылок, затем я продолжила говорить, смотря прямо ему в глаза. - Но еще он должен быть добрым и смешным. Чувство юмора очень важно.

- В старшей школе меня считали весельчаком класса.

Я захихикала.

- Неправда.

Он покачал головой.

- Да, неправда. Но зато однажды во время одного совещания, я рассмешил нашего ДШ так сильно, что ему пришлось выйти из комнаты.

- ДШ?

- Директора школы.

- Ооо!

- Это все требования?

- Эмм... - я наигранно задумалась, в этот же момент Зейн начал двигаться во мне. - Хмм... было что-то еще, но что-то я пока не могу вспомнить.

Он склонился надо мной и начал целовать меня, его губы терзали мои, язык требовательно двигался в моем рту. Это был поцелуй власти, которым Зейн напомнил мне кто он такой и какой он человек.

- Я освежил твою память? 

Меня трясло от поцелуя, и было трудно собрать свои мысли в кучу и ответить ему.

- Ох, эмм... ага. Я вспомнила еще два условия. Он должен уметь великолепно целоваться, чтобы после поцелуя я задыхалась и не могла нормально думать.

Зейн повиновался моему намеку и сделал поцелуй еще более сексуальным и властным, двигаясь при этом во мне в ритме движений его языка, из-за чего это был уже не просто поцелуй, а продолжение единения наших тел, продолжением химии, связью, жгучей напряженностью, которую я знала чувствовали мы оба, когда он двигался во мне.

Это было нечто гораздо большее, нежели слияние наших тел, я знала это и Зейн знал... и этот поцелуй это доказал.

- А какое второе? - спросил Зейн, разорвав поцелуй.

- Он должен знать мое тело, как свое собственное. Он должен уметь довести меня до оргазма ровно за тридцать секунд. И должен быть... что-то должно быть в нашем сексе что просто... - я замолчала, потому что поняла что не могу найти подходящее слово.

- Нереальное? - предположил Зейн.

- Да, именно. - Сказала я, двигаясь вместе с ним. - Нереальное.

Были только мы вдвоем, двигающиеся синхронно, затем дыхание в унисон, закрытые глаза, два тела, горячие и скользкие от пота. Никакой спешки, никаких фокусов, никаких странных позиций или завуалированных просьб. Были только мы, наши тела и наши сердца и то непонятное чувство, что было в нас обоих.

Он продолжал медленно двигаться. Возможно, пытался себя сдержать.

- Зейн?

- Ммм?

- Ты что сдерживаешься?

- Да, немного.

- Если мы оба не будем делать это вместе, тогда то, что мы сейчас с тобой обсуждали, бессмысленно. - Я приподнялась и поцеловала, одной рукой поглаживая его талию, другой держась за его затылок.

Он сначала замедлил свои движения, полностью остановился, внимательно посмотрел на меня и ухмыльнулся.

- Ты сама напросилась.

Мгновение тишины, и я уже хотела спросить, что он имеет в виду, но у меня не было шанса. Он вышел из меня, схватил за бедра и перевернул меня на живот.

Ох.

Я оперлась на руки и встала на колени, готовая принять его в этой позе. Он провел своими руками по моей заднице, затем придвинулся ближе, встав на колени позади меня. Из-за своего плеча я увидела, как он взял член и приставил его ко мне.

- О Боже, - прошептала я.

- Готова?

- Давай уже, Зейн.

Он вошел в меня, медленно.

- Вот так?

- Еще.

Он задвигался быстрее, сильнее.

- Вот так?

- Да, - выдохнула я.

Он схватил меня за бедра и потянул назад, в то же время с каждым шлепком его бедер о мою задницу, его толчки становились все более и более резкими .

- Еще, Зейн.

- Что еще?

- Еще... больше.

Он замедлился, будто вопреки моей просьбе. Вытащив член, мужчина замешкался на секунду и яростно вошел в меня, вырвав из моих губ вскрик блаженства. Затем он медленно вышел и снова вошел в меня, снова и снова, перерывы между толчками стали сокращаться, а сами толчки становились все сильнее, пока Зейн не начал рычать, подтаскивая меня ближе к себя с каждым толчком, трахая меня так сильно, что я чувствовала как трясется моя задница и качается грудь. Все, на что я была в этот момент способна это скулить, хныкать и стонать, поддаваясь назад, под его сильные и раскованные толчки.

- Зейн, не останавливайся, - взмолила я, - Продолжай. Кончай. Прямо в меня.

- Дорогая, даже если бы захотел остановиться - я бы не смог, - прошептал он, - Я скоро.

- Да? - выдохнула я, - Насколько скоро?

- Черт, черт, Мара... очень скоро.

- Сильно хочешь кончить?

- Ты себе даже не представляешь.

- Покажи мне, Зейн. Кончи для меня. - Простонала я, толкаясь к нему навстречу.

Он протяжно и глухо застонал, его толчки стали медленней и он вошел глубоко в меня.

- Сейчас, о Боже, Мара... Мара...

- Мне нравится, что ты произносишь мое имя, когда кончаешь.

- Мара.

- Произнеси его полностью Зейн. Амаранта. Прокричи его, когда кончишь в меня.

- Даже имя у тебя самое прекрасное не свете, - он застонал. - Амаранта! Сейчас, сейчас, Боже, сейчас, Амаранта! - прокричал Зейн, трахая меня со всей силы, со всей безудержной силой, которая у него была.

Тогда я почувствовала, как он изливается в презерватив.

И именно тогда я поняла, когда его оргазм повлек за собой мой...

Несмотря на то, что это было великолепно – чувствовать, как он кончает так сильно, так мощно... Мне нужно было почувствовать это внутри себя. Без преград. Ничего между нами. Мне это было необходимо, любой ценой. И я знала, что в следующий раз, когда это произойдет, между нами не будет преград.

- Господи Боже, Амаранта, - прохрипел он, когда мы оба выдохлись.

Он вышел из меня и обессиленно упал на спину. В этот раз я не отказала себе в удовольствии понежиться в его объятиях.

Клэр была права: посткоитальные обнимашки – это великолепно.

Мы услышали стук в дверь, затем похожее легкое постукивание.

- Мисс Куинн? - Это была миссис Кингсли. - Ужин будет готов через пятнадцать минут, если конечно вы и ваш.... спутник захотите присоединиться.

- Мы уже почти выходим, миссис Кингсли.

- Хорошо, дорогая.

После такого у нас Зейном не было времени на неловкие разговоры вокруг да около, какие были у нас обычно, но все еще в моей голове крутилась мысль о том, что нам предстоит ужин с другими гостями.

Миссис Кингсли была невысокой, хрупкой и милой женщиной, но взгляд у нее был суровый, поэтому мы с Зейном, по отдельности приняли душ настолько быстро, насколько способны бывшие военные, и вышли из комнаты, пытаясь не подать вида, что совсем недавно трахались как кролики. Миссис Кингсли тем не менее все поняла, судя по блеску в ее глазах, когда мы сели за стол.

Она оставила для нас два места между молодой парой из штата Юта, что проводила здесь медовый месяц, и пожилой женщиной, которая заявила что у нее кризис среднего возраста, который по ее словам включал в себя путешествия по всему свету и употребление красного вина в больших количествах.

Мистер Кингсли был высоким, худощавым и довольно тихим мужчиной с седыми волосами, он подливал вино и выносил тарелки с салатом. За столом было еще четыре человека, две парочки, мужчина и женщина за тридцать, которых более чем устраивало есть в тишине и слушать, как болтают другие, и еще одна парочка из Сиднея, которые пытались перетянуть разговор на себя в перерывах на игривые оскорбления и раздевание друг друга глазами.

Когда миссис Кингсли и ее муж накрыли на стол, она взглянула на меня.

- Мисс Куинн, вы ведь из Сан-Франциско?

Я кивнула и попробовала салат. 

- Да, мой друг был в круизе, который остановился здесь, в Кетчикане, а мне уже пора было бы взять отпуск, так что... - Я пожала плечами, надеясь, что она не продолжит с расспросами.

Но судя по взглядам, которым она одарила меня и Зейна, просто так она не сдастся. Стены были тонкие, и мы с Зейном не особо пытались сдерживаться.

Миссис Кингсли взглянула на Зейна.

- Как вам круиз, Зейн?

Я решила стиснуть зубы и сделать разговор более интересным, поэтому ответила прежде, чем это успел сделать Зейн.

- О, нет, корабль моего друга уже отплыл примерно час назад. Она живет в Сиэтле.

Миссис Кингсли покраснела и начала складывать пустые тарелки, поскольку гости уже закончили ужин.

- Ох, я поняла. Итак, ты и твой парень...

Я подмигнула Зейну, который ухмыльнулся, перед тем как откусить свой стейк.

- Мы с Зейном встретились недавно. Мы знакомы друг с другом где-то... два дня примерно?

Зейн пожал плечами.

- Да, примерно столько. Возможно чуть больше. Все как-то смешалось в последнее время, если вы понимаете о чем я.

Мисисс Кингсли закашлялась в возмущении.

- Ох, понятно. - Она взглянула на Зейна, все еще пытаясь спасти наш разговор. - А откуда вы?

С деликатностью, которая, я думала, Зейну не присуща, он отпил вина из своего бокала.

- Я из Кетчикана. Родился и вырос там.

Неожиданно мистер Кингсли сузил глаза и сжал челюсть.

- Я знал твоего отца. - Он забрал у своей жены тарелки и направился в кухню.

Зейн кивнул.

- Это неудивительно. Много кто знал моего отца. Мимо такого человека сложно пройти мимо.

- Мне жаль, что он покинул нас.

Зейн кивнул.

- Да, мне тоже.

- Мои соболезнования, - сказал мистер Кингсли и затем отправился на кухню, по-видимому, больше не планируя участвовать в разговоре.

- Я слышала, что вся семейка Бэддов вернулась в Кетчикан, - сказала миссис Кингсли и затем нахмурилась от своей фразы и пояснила. - То есть ты и твои братья.

Зейн рассмеялся.

- Мы действительно семейка Бэддов, миссис Кингсли. Фамилия действительно подходит нам, как бы мы это не пытались отрицать.

Миссис Кингсли неловко переступила с ноги на ногу, вероятно жалея о том, что начала этот разговор.

- Да, так... твои старший брат, Себастьян, неплохо постарался над тем, чтобы бар твоего отца не закрылся.

- Да, постарался. - Сказал Зейн, закончив свой ужин. - И сейчас мы все восьмеро вернулись в Кетчикан. Все уже взрослые. Последний раз, когда мы все жили под одной крышей, половина моих младших братьев были еще детьми.

- Восьмеро, - сказала миссис Кингсли так, будто до нее только сейчас дошло, что это значит, - О боже.

- Да, именно, - засмеялся Зейн, - Я бы вам порекомендовал не выпускать ваших внучек из комнат, если они снова приедут вас навестить. Они выросли настоящими сердцеедками, а Канаан и Корин примерно их возраста.

- Думаю, стоит сменить тему, - сказала Миссис Кингсли, выйдя в кухню.

Зейн снова засмеялся.

- Это просто шутка. По большей части. - Он встал и протянул мне руку. - Ты готова, красотка? Фильм через тридцать минут начинается.

Я встала.

- Спасибо вам за ужин, мистер и миссис Кингсли. Было очень вкусно.

- Не стоит благодарностей, дорогая. Повеселитесь. - Она повернулась, чтобы послушать, о чем спорит австралийская парочка.

На улице солнце уже начало клониться к закату. когда мы вышли, дул прохладный ветерок, было тепло, но не жарко. Зейн взял меня за руку, и мы не спеша пошли в центр.

Я взглянула на него.

- И что это было? Я про Кингсли.

- Просто решил подшутить над ними и все.

Я нахмурилась.

- И в чем состояла шутка?

Он пожал плечами.

- Наша мама умерла одиннадцать лет назад. Это было неожиданно, какой-то вид рака, который поражает быстро и сильно, никто ничем не мог нам помочь. Из-за этого отцу пришлось в одиночку растить восьмерых сыновей и пытаться удержать бар на плаву. У отца был тот еще характер, но мама смогла приручить его, однако в нас всех есть что-то от отца, что означало то, что даже когда мама еще была жива, им приходилось постоянно приглядывать за нами. Но растить нас одному? У отца не было ни единого шанса, к тому же смерть мамы сильно ударила по нему, - он остановился, затем продолжил, - а мы будто с ума сошли. Мамы не стало, папа был занят и психологически не мог нам помочь... поэтому мы дрались, пили, и творили все что вздумается. Фамилия Бэдд в этом городе была синонимом проблем. Мы братья Бэдд. Мы всегда стояли друг за друга, приглядывали друг за другом. Вот откуда Кингсли знают мою фамилию.

- А что насчет их внучек?

Зейн засмеялся.

- Ах это. Их дочь, Рейчел Кингсли, всегда пыталась что-то из себя строить. Однако она была лучше всех нас вместе взятых в этом ничтожном городишке, по крайней мере, казалась таковой. Вышла замуж за какого-то надменного инвестиционного банкира в Нью-Йорке. Они периодически приезжают сюда со своими дочерьми-близнецами. Эйри и Тэйт. Одного возраста с Канааном и Корином. И как я уже сказал, они те еще сердцеедки. Они просто красавицы и, похоже, им удалось не стать такими же занозами в заднице, как их родители. Хотя Рэйчел Кингсли никогда бы не допустила, чтобы ее дочерей поймали на том, что они попытались посмотреть в сторону членов семейки Бэдд.

- Понятно. И тебе это кажется смешным?

Он кивнул.

- Ага. Это уморительно. Мы заработали свою репутацию и гордимся ею. Но мы не плохие люди. Если кому-то нужна помощь, мы поможем. Мы не связываемся с несовершеннолетними девчонками и замужними женщинами, хотя однажды Бакса поймали с женой одного парня, но она не сказала ему, что была замужем, поэтому это была ее вина. Суть в том, что мы были крутыми парнями и не следовали ничьим правилам, только нашими. Мы до сих пор так делаем, и если подумать, мы никогда не делали ничего жестокого или плохого. Мы не бандиты. И Бакс, он об этом никому не рассказывает, был волонтером в старшей школе и каждый день после уроков помогал детям в кабинете специального образования. Сблизился с ними, подружился. Если кто-то пытался дразнить этих детей, Бакс устраивал им взбучку. Но, тем не менее, местные недолюбливают нас. Или в лучшем не знают, что от нас ожидать. Они вздохнули с облегчением, когда Ксавьер уехал, потому что это означало, что все Бэдды, кроме Баста уехали из Кетчикана... что означало, что их дочери были в безопасности, если будут держаться подальше от нашего бара. А сейчас? Все восемь - мы снова здесь.

- Целомудрие всех одиноких женщин города в опасности? - пошутила я.

Он пожал плечами, соглашаясь с этим замечанием.

- По сути верно. Хотя Баст теперь женат, поэтому он больше не в списке главных угроз женского целомудрия в Кетчикане.

- А ты - мой. - Я услышала, что именно сказала и решила исправить свою оплошность. - По крайней мере, на неделю.

Но он все понял.

- Амаранта, - он остановился, когда сказал мое имя, повернулся ко мне и взял меня за руки.

Я смотрела на него.

- Да?

- Мы оба знаем, что там произошло что-то, поэтому нет смысла этого отрицать.

- Ладно?

- Поэтому, да, я твой. - Он также приостановился. - По крайне мере, на неделю.

- А после? - я не могла не спросить.

Сначала между нами повисла тишина, но моих рук он не отпустил.

- Нам так нужно обсудить это прямо здесь и сейчас?

Я покачала головой, понимая, что он был прав.

- Нет, - я вырвалась из его хватки и снова взяла за руку. - Нет, не нужно.

Мы прошли еще около километра и дошли до центра, а затем и самого кинотеатра. Как Зейн и говорил, показывали только два фильма: боевик и романтическую комедию. Он заплатил за билеты и повел меня через весь зал, пока мы не дошли до последнего ряда и сели на кресла в углу, которые находились дальше всего от выхода.

Пока мы ждали начала фильма, он взглянул на меня. 

- Знаешь, я тебе уже немного рассказал о себе, и тут я понял, что ни черта о тебе не знаю. - Он провел большим пальцем по моим костяшкам. - Тебе не нужно вдаваться в подробности, но... мне бы хотелось знать, чем живет Амаранта Куинн.

Я протяжно вздохнула.

- Ладно. И что бы ты хотел обо мне узнать?

Он покачал головой.

- Нет, так не пойдет. Ты мне расскажи то, чем хочешь поделиться, и если у меня будут вопросы, я спрошу, но тебе не обязательно на них отвечать, если не хочешь.

Я постучала пальцем по подлокотнику сиденья.

- Я единственный ребенок в семье. Это значит, что я вообще не понимаю твою семью. - Я засомневалась, ведь обычно большего я никому не рассказывала. - Выросла в одном захолустном городишке в штате Индиана. Моя мать стоматолог. Играла в волейбольной команде школы. У меня была лошадь, кобыла породы Скалистых гор, ее звали Этель.

- Лошадь по имени Этель?

Я засмеялась.

- Да. Мы купили ее у заводчика, он ее так назвал, не знаю почему.

Наступило молчание, но Зейн продолжал выжидательно на меня смотреть. Когда он понял, что больше я ничего не скажу, то нахмурился.

- И все?

Я пожала плечами.

- А что еще рассказывать?

Он покрутил локон моих волос.

- Много чего. Ты не сказала про отца, например.

- Это не самая лучшая тема.

Зейн вздохнул.

- Слушай, я не хочу давить на тебя, но мне просто кажется, что ты не особо мне доверяешь. Что объяснимо, наверное. Но я думал, что мы будем пытаться быть открытыми друг с другом. Но пока только я открываюсь тебе. Я рассказал тебе о Марко. Даже мои братья не знают, что у Кэмпи есть ребенок.

Я застонала.

- Зейн, дело не в доверии. Просто... Я не говорю об отце. Хочешь знать о моих парнях их старшей школы? Я расскажу тебе. Я встречалась с Брэдом Райли в первом году старшей школы. Первый парень, первый поцелуй, и первый парень, с которым мы дошли до второй базы. После трех месяцев он расстался со мной, чтобы начать встречаться с капитаном чирлидерш, которая была главной шлюхой школы. Видимо наши отношения развивались не так быстро, как этого хотел Брэд. Не знаю. Просто придумал какую-то отмазку, чтобы расстаться со мной и на следующий день он уже целовался с этой капитаншей в коридоре. - Я стала говорить тише, так как в зале приглушили свет и начали показывать превью фильма, хотя в зале кроме нас никого не было. - Затем я встречалась с Дейном Хауэллом в десятом классе, с ним я потеряла девственность на выпускном вечере, на заднем сидении его дерьмового форда. Мы встречались почти на протяжении всего десятого класса. В одиннадцатом я встречалась с Томом Вайландом, Джереми Рингом и Морисом Моррисоном.

- Моррисом Моррисоном?

Я захихикала.

- Ага. Все звали его Морри. Ненавидел свое имя, родителей, а еще ездил на новеньком Мустанге, который купил с заработанных денег от продажи травы на игровой площадке после уроков в начальной школе. - Парочка подростков зашли в зал, сели на пару рядов ниже от нас, тихонько посмеиваясь. - В выпускном классе был Джои Фастинелли, но я встречалась с ним всего пару недель, просто чтобы позлить маму. Он был тем еще козлом и я не спала с ним. Кайо Пруит был милым, но не слишком смышленым. Грег Майклс, звезда футбола, метил в Гарвард, самодовольный придурок, с которым я встречалась только потому, что у него был БМВ и кредитная карточка, и встречался он со мной, только чтобы позлить родителей, что меня вполне устраивало, потому что в школе меня считали крутой из-за того, что я встречаюсь с ним и пару неплохих дизайнерских сумочек. И наконец, Айзек Горовиц. Милый, гол как сокол и почти безграмотный, зато довольно красивый и готов был с себя снять последнюю рубашку, если попросишь. Он был для меня воплощением другой жизни. Его мама была африканских кровей, а отец - не практикующий ортодоксальный еврей. Айзек был... потрясающим. Удивительным. Возможно самый добрый человек, которого я когда-либо встречала.

Зейн затих на минуту, затем повертел тот же локон волос между пальцев.

- Расскажешь что произошло?

Мне нужно было выдохнуть пару раз, чтобы ответить.

- Его дразнили всю его жизнь. В начальной, средней, старшей школе. Били, насмехались, относились как к дерьму. Его это никогда не задевало, просто продолжал быть собой, несмотря ни на что. Нас поставили вместе работать над проектом по продвинутой физике. Он был почти безграмотен, потому что страдал дислексией, но в цифрах он знал толк, а я не особо разбиралась в физике, но была далеко не глупой, поэтому смогла попасть в продвинутый класс. Я поздно записалась, и Айзек был единственный, кто остался без партнера потому, что никто не хотел с ним работать. Поэтому пришлось мне. По крайней мере, я думала так поначалу. Как и все, я смотрела не него свысока и жалела его, потому что я не понимала его. Затем мы стали партнерами по проекту и мне удалось узнать его поближе. Я выяснила, каким он был человеком, не обращая внимания на его старые грязные шмотки, которые до него уже кто-то носил, заметила, как заикался во время уроков английского, каким невероятно стеснительным и замкнутым он был.

- Не нравится мне к чему это все идет.

Я покачала головой.

- Все гораздо хуже чем ты можешь себе представить. - Я попыталась сглотнуть поступивший к горлу ком. - Я начала вступаться за него. Стала его другом, затем, в конце концов, мы начали проводить все свободное время вместе. Я потеряла свое социальное положение в школе, но Айзек заставил меня понять, что это все глупо и не важно, и... Я не знаю. Мы никогда не говорили с ним о любви или чем-то таком, но Айзек был... особенным. Он был очень, очень важен для меня. Издевательства становились все хуже. Теперь я тоже была их мишенью. Напомню, это была Индиана, деревня. Большинство детей... скажем так, были довольно ограниченны во взглядах. Как и их родители. Но не все были такими. Были и очень милые, добрые люди. Но были и другие, жестокие люди. Они рисовали баллончиками свастику на его шкафчике, сжигали кресты перед его домом, и делали другие ужасные вещи. Они не просто толкали и били его, если он проходил мимо, они сделали его настоящим изгоем города. - Мне снова пришлось сглотнуть - Я уже говорила, когда мы с Айзеком стали встречаться, все стало еще хуже. Во много раз хуже. Об этом знал весь город. Его отца избили настолько сильно, что его пришлось госпитализировать, он потерял работу на заводе, его маму уволил ее босс, мой дом обкидывали яйцами, спускали шины, и делали другие неприятные вещи.

- Господи.

Я кивнула, тяжело моргая.

- Однажды я отвозила Айзека домой. Он жил далеко за городом, поэтому приходилось часто проезжать мимо пустырей и бесконечных кукурузных полей. Никаких пробок, никаких соседей или автозаправок, только шоссе и кукуруза. В меня врезались. Я потеряла управление, и мы оказались в поле. Я сильно ударилась головой и потеряла сознание. Когда очнулась, Айзек... черт, Айзека... они вытащили его из машины и избили... избили так, что он...

Я не смогла продолжить, Зейн сидел молча, держа мою руку в ожидании.

Я прокашлялась.

- Водитель грузовика увидел свет от фар, когда проезжал мимо и остановился. Вызвал помощь. Но к моменту приезда полиции Айзека уже не стало.

- Твою мать. Что стало с теми, кто сделал это?

Я засмеялась.

- Ничего. Я их не видела... никто ничего не видел. Не смотря на то, что на багажнике моей машины была огромная вмятина и остатки краски, или то, что все знали, кто именно так сильно ненавидел Айзека, никакого расследования толком и не было. «О нет, пацан которого все ненавидели умер, какая жалость, видимо это был несчастный случай. Преступник кто-то не из местных». Вот и все. Его родители переехали, и я хотела уйти из школы. Мама не разрешила, поэтому... Я закончила, получила аттестат и пошла в армию.

- Черт побери, Мара.

Я пожала плечами.

- Да, было... хреново. Но что меня поражает больше всего, так это то, что после того, как мы начали встречаться, травить его начали еще сильнее. Я знаю, что это не моя вина, но я все равно отчасти виновата. Они убили его. Но возненавидели его сильнее, когда он начал встречаться со мной. Видимо, я все-таки была популярной? Я ведь общалась самыми популярными ребятами из школы. Поэтому когда начала с ним встречаться, им показалось, что Айзек украл меня у них, испортил меня в каком-то смысле.

Фильм уже начался, но никто из нас не обратил на это внимание, как и та парочка подростов, поэтому наш разговор никому не мешал.

Я замешкалась, затем громко вздохнула. 

- Итак, был Айзек. Что еще тебе рассказать? Однажды меня изнасиловали на свидании, когда я была в армии. Он подсыпал мне что-то, и потом я очнулась в переулке, болело все тело, и я была голая. Весело было. Конечно же, парень, который сделал это, не подумал о том, что мы были очень близко к медсанчасти. Все наши ребята помогли мне его найти и... познакомили его зубы с асфальтом, если можно так выразиться. Самое дерьмовое в том, что это было не первое наше свидание с ним. Мы встречались уже примерно месяц к тому моменту. Уже даже переспали. Но затем он подсыпал мне оксибутират натрия в напиток и изнасиловал меня. Ты мог бы подумать, что из-за него я обозлилась на мужчин. Сложно кому-то доверять после такого, понимаешь? После Айзека, а затем и Чада... свидания казались мне глупыми, опасными и бессмысленными, поэтому я перестала на них ходить.

Зейн замолчал на мгновение, глядя на экран, но, очевидно, что он не смотрел фильм.

- Я не знаю, что и сказать.

Я взяла его за руку.

- Ты хотел знать, и я рассказала тебе. Вот чем я живу. - Я сжала его руку. - Тебе ничего не нужно говорить. Главное что ты слушаешь.

- Мара, мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

- Мне тоже. То есть ничего уже не изменишь, но это сделало меня сильнее, но именно поэтому мне сложно тебе открыться. - На несколько минут я смотрела в экран ,не особо концентрируя внимание на фильме, но в моей голове крутилась только одна мысль. Скорее человек. – Хочешь, чтобы я рассказала тебе об отце?

Зейн повернулся в своем кресле и посмотрел на меня.

- Конечно, хочу, но только если ты сама хочешь о нем поговорить.

Я пожала плечами.

- Я подумала, раз уж я рассказала тебе об Айзеке и о Чаде, то могу и об отце рассказать. - Я кивнула в сторону выхода. – Может, уйдем? Что-то я сегодня не настроена на кино.

Зейн встал и вывел меня из кинотеатра, даже не задумавшись. Поблизости мы нашли бар и заказали несколько напитков. Когда мы нашли столик, Зейн сел возле меня, а я начала соскребать наклейку с бутылки своего светлого пива.

- Ой-ой, - сказал Зейн, - отклеиваешь наклейку. Плохой знак.

Я покачала головой.

- Ничего схожего с историями Айзека или Чада. Просто... все сложно, - я замолчала на мгновение, раздумывая. - Мой отец был совершенно нормальным, обычным отцом. Работал в страховой компании с девяти до пяти. Ходил на все мои концерты и театральные постановки, играл со мной на заднем дворе. Пил Бадвайзер на крыльце после работы, смотрел реслинг и автомобильные гонки, целовал маму перед тем, как уйти на работу. Он был просто... отцом. Но когда мне было двенадцать, он купил Харлей, продал свою страховую компанию и ушел.

- Кризис среднего возраста?

Я покачала головой.

- Нет, не совсем. Ему было только тридцать пять. Это не было кризисом и это произошло не случайно, как это может показаться. Тогда, в двенадцать лет, это было самым неожиданным и шокирующим событием в моей жизни. Я тогда пришла домой со школы, и папиного форда не было на месте, зато на дороге стоял мотоцикл. Он уже собрал рюкзак, надел кожаные штаны и куртку. Мама кричала на него, а ему было все равно. Что было странным, понимаешь? Обычно они ругались, как все женатые парочки делают, но ничего серьезного. Мама никогда на него не кричала, отец тоже, но он никогда не молчал. Я ничего не понимала. Он поцеловал меня в щеку, сказал что будет писать письма и что мы еще увидимся, затем сел на байк и уехал.

- И все?

Я кивнула.

- И все.

- И как это можно не назвать случайным?

- Ну, давай посчитаем. Ему было тридцать пять, когда мне было двенадцать, то есть двадцать два, когда я родилась. Мама родилась в городе, но не отец. Видимо, он был бродягой. Однажды заехал в город на мотоцикле, встретил маму за ужином, влюбился и решил остаться. Мама забеременела, он продал свой мотоцикл, нашел работу в страховой компании, спустя года стал ее владельцем. Мама думала, что он счастлив – у него была она, у него была я, у него была хорошо оплачиваемая работа. Мы не были самыми богатыми в городе, но жили хорошо. Затем, как гром среди ясного неба, он решил, что ему надоела тихая семейная жизнь и уехал.

- Ты больше не видела его?

Я кивнула.

- Ага. Целый год никакой весточки от него. Никаких писем, открыток с днем рождения, ничего. Каждый месяц он отправлял маме деньги в неподписанных конвертах, но ничего больше. Мама забыла про него, забыла и я. Затем, когда мне исполнилось четырнадцать, прямо в начале летних каникул, я тогда читала книгу на крыльце дома, я услышала мотоцикл. Я знала, что это был он. Он подъехал на своем Харлее, на нем был жилет в заплатках, парочка новых татуировок на руках и большая борода. Он был другим, но это все еще был мой отец. С ним было около дюжины других байкеров, все из одной банды. Я тогда этого еще не понимала. Знала только то, что это была куча больших страшных мужиков на мотоциклах с несколькими крутыми женщинами, которые сидели позади них или же на своих собственных байках.

- Он взял тебя с собой?

Я покачала головой из стороны в сторону.

- И да, и нет. Он не похитил меня. Он подошел и спросил, хотела бы я провести лето с ним. Я была четырнадцатилетней девчонкой, и все еще была зла на него за то, что он уехал, но все равно скучала по нему. И мне было интересно, неужели где-то там было гораздо лучше, нежели здесь, дома, со мной и мамой? Поэтому я согласилась. Он сказал мне собрать все, что поместится в рюкзак и оставить маме записку.

Зейн скривился.

- Но ты же этого не сделала, так ведь?

Я покачала головой.

- Сделала. Взяла с собой пару джинсов, нижнее белье, носки, футболки, засунула это все в рюкзак, набросила толстовку на себя и поехала с ним. Написала маме, что я проведу лето с отцом, что люблю ее и все в таком духе.

- Могу поспорить, что все прошло нехорошо.

Я засмеялась.

- О да. Мы успели проехать километров пятнадцать, прежде чем нас нагнали шесть патрульных с включенными сиренами и мигалками. Вся банда остановилась, из машин вышли полицейские с оружием наготове, будто бы меня похитили. Не самое нелепое предположение с их стороны, особенно учитывая, что им сказала мама.

- Что было дальше? Копы с байкерами не особо ладят, насколько я понимаю.

- Отец заставил меня поговорить с ними. Я рассказала, что я сама поехала с отцом, поэтому никто ничего не мог с этим поделать. Родители не разводились, никто не назначал график посещений, поэтому отец ничего не нарушил.

- То есть ты провела лето с байкерской бандой отца?

- Да. Если честно, это было великолепно. Полная свобода. Весь день катаешься на байке, а ночью отвисаешь с группой. Папа разрешал мне пить, но приглядывал за мной и запрещал самым молодым в банде крутиться вокруг меня. Если погода ночью была хорошая, мы могли остановиться, где захотим, поставить палатки, разжечь костер и разбить лагерь возле шоссе. Или мы могли заночевать в мотеле поблизости, если он был не слишком ужасный, но и не слишком дорогой.

- Звучит неплохо.

Я покачала головой.

- Это было великолепно. Он привез меня обратно за неделю до начала учебы. Подвез до дома, поцеловал в щеку и уехал не оборачиваясь. И я снова не получала от него никаких вестей до следующего лета. И угадай что?

- Ты провела еще одно лето на заднем сидении папиного Харлея?

Я выдохнула и кивнула.

- Да. Каждое лето было так, до тех пор, пока не пошла в армию.

- Как твоя мама отнеслась к этому?

Я криво ухмыльнулась.

- Не очень хорошо. В первый раз она наказала меня на целый месяц и не разговаривала со мной. Ни единого слова. Перестала будить меня по утрам, готовить завтраки, стирать мою одежду, готовить обеды в школу, отвозить меня в школу, давать мне карманные деньги.

- Черт, это жестоко. - Сказал Зейн, посмеиваясь.

- Когда тебе четырнадцать то да, это жестоко. - Возразила я.

Он поднял руки вверх.

- Эй, я серьезно. Он твой отец, а она, по сути, заставила тебя выбрать. То есть, да, ему стоило периодически слать тебе открытки или звонить, но он приехал. Он, так или иначе, твой отец и пытался быть в твоей жизни... по-своему. Ей не стоило заставлять тебя выбирать между ними.

Я неожиданно почувствовала облегчение от того, что он меня понял.

- Именно. Моя мама могла бы быть рекордсменкой по обидчивости. Она не может просто взять и простить. Знаешь, как парни любят шутить о своих девушках, что у нее есть схемы, графики и списки всего того, что они когда-либо сделали или сказали? Это моя мама. Она не простила отца и не сможет забыть то, что он сделал. Она не развелась с ним, не встречалась с ним после всего этого, не вызывала его в суд. Казалось бы, зачем ей это делать? О нем ничего не слышно девять месяцев в году, но каждый месяц он присылает конверт с кучей денег и никогда не забывает об этом. Если подумать, по всей видимости, он присылал ей несколько тысяч долларов за раз. А потом, каждые три месяца лета она была совершенно одна, могла делать все что захочет, никакого ребенка, не за кем следить и ухаживать. Практически все лето она проводила в одиночестве. При мне она ни с кем не встречалась, но подозреваю что это время, пока меня не было, она все же кого-то себе находила. А меня, меня она тоже все еще не простила. Для нее это было, как ты сказал, предательство. По ее словам, мне следовало бы вообще никогда не разговаривать с ним потому, что он бросил нас обеих. И да, я была зла на него из-за того что он так нас оставил. Все еще злюсь. Но он приехал тогда, захотел провести время со мной. Эти летние поездки были его подарком. Он позволял мне делать все, что я хотела, в пределах разумного. Отец научил меня пить, хуку справа, ездить на мотоцикле, как поменять колесо и масло. Мне удалось посмотреть страну с заднего сидения Харлея в компании моего отца и многих других замечательных людей. - Я остановилась, чтобы выпить пива, которое уже становилось теплым. - Мама не простила меня. Мы решили вести себя как ни в чем не бывало, но с того времени мне пришлось самой заботиться о себе. Она покупала продукты и платила за счета, но во всем остальном я была сама по себе. Когда мне было пятнадцать, я нашла работу и на заработанные деньги в семнадцать лет купила машину. 

 - А сейчас как?

Я опустила взгляд и снова начала отклеиватьнаклейку.

- Мама все еще живет в Эльвире, штат Индиана, все еще работает стоматологом в том же месте, которое она нашла, когда я еще была в старшей школе, живет в том же доме. Я не часто ее навещаю. Я отказываюсь быть в этом городе, после того что случилось с Айзеком, после того как так называемые «хорошие люди» закрыли глаза на то, что натворили Джимми Прайс, Кевин Лайл, Патрик МакНайт и Рэджи Ковальски. Это сыновья членов городского совета, между прочим. Они убили Айзека и никто ничего не сказал. Просто очередной секрет этого городка, только вот не совсем, обычно секреты это когда кто-то употребляет наркотики, или переспал с чьей-то женой, и она забеременела. А это было преднамеренное убийство невинного. Поэтому я туда не возвращаюсь. В декабре я покупаю маме билеты до Сан-Франциско, и этот месяц мы проводим вместе.

- А что насчет твоего отца?

Я вздохнула.

- Два года назад его осудили за воровство в особо крупных размерах, отмывание денег, хранение и намерение распространения наркотиков и хранение оружия без лицензии.

- Ой, - Зейн моргнул, обдумывая. - То есть он уже некоторое время за решеткой?

Я горько рассмеялась.

- Да, некоторое время.

- То есть когда ты летом ездила с ним....

Снова горьких смех.

- Это были каникулы и для него тоже. Весь остальной год он и его группа... были обычными бандитами. Наркотики, оружие, проститутки, в общем, полный набор и мой отец был их главарем. Он мне не рассказывал об этом, когда я училась в школе, когда поступила в армию, и вот однажды - бац, и тут мне поступает звонок за счет абонента. Он уже был в тюрьме и не выберется он оттуда в ближайшие лет двадцать точно. Выяснилось, что он все это время врал мне. Мне всегда было интересно, откуда у него такие деньги, чтобы высылать их нам с мамой, и как он мог позволить себе просто уехать со мной на три месяца и тратить на меня деньги, как ни в чем не бывало? В последние недели нашего путешествия мы обычно заезжали в Индианаполис за покупками прежде, чем он отвозил меня домой. Он покупал мне все, что я хотела, и отправлял почтой на мамин адрес. Мы могли за раз потратить несколько тысяч там. Я должна была догадаться, но...

- Ты просто была разбалованная папой девочка.

Я кивнула.

- Именно. Было легче не думать об этом и не задавать вопросы.

- Однако среди обвинений предъявленных ему я не заметил обвинений в убийстве или насилии.

Я пожала плечами.

- Ага. Думаю, лично он такой грязной работой не занимался, для этого у него были другие люди.

- Ты навещала его?

- Нет, может когда-нибудь навещу, но пока я его не простила. Еще одно его предательство.

- Это можно понять. - Мы одновременно прикончили наши напитки, и Зейн указал на меня. - Еще по одной?

Я пожала плечами.

- Нет. Может, просто прогуляемся?

- Неплохая идея.

Так мы и сделали. Рука об руку, мы неторопливо бродили по побережью рядом с круизными судами и рыбацкими лодками, рассказывали друг другу истории из нашего детства. Больше рассказывал Зейн, что меня полностью устраивало: у него был нескончаемый багаж уморительных историй про его братьев.

Затем мы начали обсуждать наше военное прошлое, и я рассказала ему о наших выходках, как мы безжалостно подшучивали друг над другом, в то время как он больше рассказывал о своих друзьях, особенно Марко, которого убили. Я поняла, что ему становится легче после разговора о лагере со мной, потому что я могу понять, какой странно-близкой может быть связь с людьми из своей части, особенно побывав в бою, что со мной тоже случалось, поскольку я была медиком с военно-учетной специальностью. Мы были на передовой, и это означало то, что нам с напарниками приходилось бывать на опасных миссиях, чтобы помочь раненым.

В итоге мы оказались на скамейке рядом с доками и смотрели, как солнце заходит за горы. Мы все еще были там и разговаривали, когда взошла луна.

Еще ни с одним человеком я не разговаривала так долго. Даже с Айзеком, мы виделись только несколько часов и, если честно, большую часть времени мы проводили не за разговорами, в конце концов мы были подростками. Но тут, с Зейном, разговору конца-края не было, в моей голове даже мысли не было о том, чтобы его закончить. Мы сидели, разговаривали, и я уже потеряла счет времени. И затем, когда небо уже начало сереть в приближении рассвета, он отвел меня в место под названием «Pioneer Café», которое на выходных было открыто круглосуточно, где мы заказали ранний завтрак и проговорили до тех пор, пока не взошло солнце.

В конце концов, я начала зевать, глаза слипались, и даже Зейна, который привык долго быть на ногах, клонило в сон.

- Мне нужно поспать, - сказала я, отодвигая уже пустую тарелку.

Зейн обмакнул последний кусочек тоста в желток и засунул в рот, глядя на меня.

- У меня есть предложение, - сказал он, пережевывая тост. - Можешь назвать меня сумасшедшим.

- Ладно, - сказала я настороженно.

- Давай пойдем ко мне.

Я нахмурилась.

- И почему ты считаешь это сумасшедшим?

Он приподнял бровь.

- Я еще не договорил.

- Ну, так и?

- Мы можем пойти ко мне, лечь в кровать... - он выдержал драматическую паузу.

- Хорошо, - не выдержала я. - И?

Он наклонился ближе ко мне и прошептал.

- И мы можем поспать.

Я откинулась в кресле, удивленно моргая.

- Ты действительно сумасшедший. - Я порвала остатки салфетки. - Просто сон?

Он кивнул.

- Просто сон. - Он провел пальцем по моим костяшкам. - Завтра я работаю только с четырех, поэтому мы можем выспаться. Приготовлю тебе завтрак, вернее не я, а Ксавьер приготовит тебе завтрак, но притворимся, что его приготовил я.

Я указала на свою тарелку.

- Это разве не завтрак?

- Нет, завтраком считается то, что ты съел после того как проснулся, в независимости от времени.

- О.

Он положил пару двадцаток на стол и наклонил голову в мою сторону.

- Итак, Амаранта. Что скажешь?

- Скажу... что мне нравится, когда ты произносишь мое полное имя, и давай поспим вместе.

ГЛАВА 10

Зейн

Мы вернулись в бар, продолжая болтать, теперь уже о любимых фильмах и актерах.

Я по природе молчун, никогда не засиживался с парнями, которые трепят языком ночь напролет. Брок, Ксавьер, Бакс, Кан и Кор – каждый горазд болтать до посинения. Они все уши прожужжат, если им позволить, особенно Бакс. Но я? Мне нравится слушать, сидеть сложа руки и наблюдать. Я вставляю слово, когда есть что сказать, но сразу после этого, слов у меня просто не остается. Но с Марой, кажется, всегда есть о чем поговорить. По-моему, я рассказал ей о себе, своей жизни и о том времени, когда служил морским котиком, больше, чем кому-либо... скорее всего, даже всем, кого я когда-либо знал, вместе взятым. Я поделился с ней такой хренью, о которой никогда не говорил с Кэмпи, а ведь этот человек был моим лучшим другом. Мара просто... вытащила из меня откровения.

Когда мы вернулись, в баре было темно, все стулья стояли на столах. Я повел Мару наверх, в квартиру, и, что неудивительно, Ксавьер сидел за кухонным столом, на котором лежал какой-то толстый учебник, рядом с ним стоял ноутбук, а вокруг была разложена куча электроники, всяких штуковин, гаджетов и приспособлений. Ксавьер читал учебник с молниеносной скоростью, переворачивая страницы каждые несколько секунд, и время от времени что-то делал с проводами, движками, компьютерными чипами, стучал по клавиатуре ноутбука, еще немного возился с этими деталями, а затем возвращался к чтению.

Мара остановилась у стола, наблюдая за происходящим.

- Чем занимаешься, Ксавьер?

Он моргнул, словно только заметил, что она здесь и что от него ждут ответа. Ксавьер будто впадает в транс, когда так работает, поэтому слегка медленно возвращается к действительности.

- О, привет, Мара, - вымолвил он наконец. - Я, хмм... изучаю.

- Что изучаешь?

Он закрыл учебник, показывая обложку.

- Продвинутую вычислительную математику.

Она указала на ноутбук и роботов.

- А вот это все?

Ксавьер лишь моргнул. Когда он пребывал в таком состоянии, ему всегда требовалось время, чтобы перестроиться на социальное мышление.

- Эм, это базовая робототехника, я просто... - он неловко взглянул на меня.

- У мальчика-гения трудности с концентрацией внимания, - рассмеялся я.

- Но... он делает две супер-продвинутые вещи одновременно, - подытожила Мара.

- Да, но у Ксавьера концентрация внимания совсем не такая, как у обычных людей. Он настолько быстро читает, а его мозг настолько быстро все понимает, что для всех нас это похоже на... прослушивание радио во время езды за рулем. Ему трудно усидеть на месте и на чем-то сосредоточиться, если он ментально что-то не обдумывает. Поэтому он должен делать что-то, чтобы занять весь свой мозг. - Я взял готового робота - трехногую маленькую штучку - и показал ее Маре. - Он строит этих роботов, пока учится. Такие вот простые маленькие штуковины, которые умеют выполнять лишь одно или два действия.

- Ты же в курсе, что я и сам могу ответить, - сказал Ксавьер резким от сарказма голосом. Затем взглянул на Мару. - Но то, что он сказал, верно, хотя и объяснил за меня.

Мара осмотрела робота: обычная коробка с тремя крошечными колышками вместо ног, два из которых находились на противоположных сторонах куба, а третий спереди, образующий нечто вроде штатива.

- И что же он умеет?

Ксавьер взял робота, положил на стол перед учебником и щелкнул переключатель внизу. Маленькая коробочка села на две основные ножки, одним краем касаясь стола, а затем развернулась, чтобы лечь на стол, образно говоря. Когда ножки и грань куба оказались параллельны столу, робот внезапно перевернулся в воздухе, сделал три сальто и снова приземлился, затем использовал единственную "переднюю ногу", чтобы вернуть себя в сидячее положение, после чего откинулся назад и повторил свое простое представление.

Мара радостно рассмеялась.

- О боже, он такой милый! - Она присела, чтобы посмотреть, как маленький робот прыгал и переворачивался, смеясь каждый раз, когда он взлетал в воздух. - И ты создаешь такие вещи только ради развлечения?

Он скромно пожал плечами.

- Разумеется. Просто чтобы занять себя, пока учусь.

Она подняла робота, выключила его и снова осмотрела.

- Ты когда-нибудь думал о том, чтобы продать их?

Ксавьер снова уставился пустым, моргающим взглядом, от которого казалось, что Мара говорила на языке суахили или что-то в этом роде.

- Продать? И кому же?

Она рассмеялась.

- Да кому угодно! В интернете или внизу, в баре? Вставляешь в робота один из USB-аккумуляторов и рисуешь на нем милое личико? Держу пари, тебе бы заплатили двадцать или тридцать долларов.

Ксавьер уставился на робота так, словно никогда его не видел.

- Я трачу примерно пять или десять долларов на запчасти. Самое дорогое - это чип, у меня оптовая скидка от поставщика, которого я знаю.

- Именно. Огромная прибыль, и ты занимаешься этим в свободное от учебы время.

Ксавьер включил робота и стал смотреть, как тот переворачивается.

- Ты действительно думаешь, что люди их купят?

- Совершенно верно. - Мара достала из сумочки бумажник, положила на стол три десятки и взяла робота. - Вот. Я твой первый покупатель.

Ксавьер ткнул пальцем в деньги так, словно никогда раньше не видел долларов.

- Серьезно что-ли?

Мара снова рассмеялась.

- Да, милый, серьезно. Это просто потрясающе! Я могла бы часами смотреть, как он переворачивается, пока занимаюсь документами. Точно знаю, поставь я его на свой рабочий стол, то до обеда минимум пятеро спросят, где я его взяла.

Ксавьер указал на слот с одной стороны.

- У него уже есть USB-аккумулятор, так как это самый простой способ зарядки и перепрограммирования.

- Видишь? И у всех дома есть мини-шнур USB, так что нет необходимости включать его в комплект. Думаю, нужно сделать его похожим на животное или монстра, или на что-то с маленькой головой и глазами или чем-то в этом роде. Придумай ему милое имечко, и да здравствует собственный бизнес.

- Милое имечко?

Мара кивнула и постучала робота по голове.

- Например, я назову своего Флиппером. Как в старом сериале про дельфина. Только это просто штуковина, поэтому... глупо, но...

- Нет, это мило. Понимаю, что ты имеешь в виду. - Ксавьер уже сидел за своим ноутбуком и что-то выстукивал. - Можно создать первоначальный сайт примерно за час. Мне просто нужен счет в PayPal, а еще придумать какой-нибудь способ упаковки... - и затем Ксавьер погрузился в свои мысли, бормоча себе под нос и щелкая пальцами по клавиатуре.

Я рассмеялся и повел Мару в свою комнату.

- Ты знаешь, что у него в комнате полно ящиков с этими штуками? Если он сидит, изучает или читает в течение трех или четырех часов, то соберет четыре или пять таких роботов. И все они такие... простые, милые, забавные и бесконечно занимательные. Кажется, ты только что создала генерального директора следующей корпорации Apple.

Мара улыбнулась мне.

- Все начнется здесь, потом Ксавьер придумает что-нибудь посложнее, и оглянуться не успеешь, как он продаст свою идею за полмиллиарда.

- Точно, - согласился я, закрывая за нами дверь.

- Он всегда встает в это время? - спросила она, взглянув на мой будильник, который показывал 5:48 утра.

Я, молча, кивнул.

- Он спит от силы четыре часа в сутки. В час или два ложится, а в пять или шесть снова встает. Но обычно он укладывается в три или четыре, а просыпается в семь или восемь. - Я снял туфли и куртку, отложив все в сторону. - Ксавьер всегда ходит куда-то, что-то делает, учится, читает. Дотошный, вот такой он.

И вот наступил неловкий момент... Мара стояла возле закрытой двери, держа в одной руке флисовую куртку на молнии, а в другой - сумочку, и неуверенно оглядывала комнату, кровать, меня.

Типа, с чего начать, когда пришло время буквально спать вместе в одной кровати? Как воспринимать подобное? Все так странно.

Я снял носки, бросил их в корзину для белья возле шкафа, затем медленно подошел к Маре.

- Эй, послушай, в этом нет ничего странного или неловкого, хорошо?

Та склонила голову набок и скорчила гримасу.

- Да, но ведь уже есть неловкости, разве нет? Я понятия не имею, в чем ты спишь. На какой стороне кровати? Чистишь ли зубы перед сном? Как мне снимать макияж?

- Обычно я сплю голым или в нижнем белье, но могу надеть и шорты, если тебе так будет комфортнее. Просыпаюсь обычно на левой стороне кровати, но меня устраивает любая, главное, чтоб было удобно тебе. У нас есть куча лишних зубных щеток, а у жены Баста в ванной куча девчачьей косметики, уверен, что если покопаешься, то найдешь все необходимое, - я ухмыльнулся. - Еще вопросы?

Она нахмурилась.

- Я не могу шариться в косметике другой женщины, особенно той, которую никогда не видела. Это... это... анафема.

Я пожал плечами.

- Она классная и не станет возражать. Кроме того, у них с Бастом медовый месяц в Байе, так что вряд ли она когда-нибудь узнает об этом.

- Я не собираюсь копаться в косметике твоей невестки. Просто умоюсь водой с мылом. 

 - Дело твое. - Я подошел к комоду, вытащил одну из выцветших, поношенных, миллион раз постиранных темно-синих футболок и протянул ей. - Переоденься, а я пока найду тебе зубную щетку.

Поначалу было странно привыкать к тому, что с нами живет девушка. Дрю забила нашу некогда пустую аптечку в ванной всяким странным дерьмом, наши полотенца все время были сложены, и еще она купила модный держатель для туалетной бумаги вместо того, чтобы просто ставить рулон на бачок туалета, где он всегда стоял, сколько я себя помню. И теперь я должен был помнить, что нужно постучать, если дверь закрыта. А еще с дверной ручки спальни Баста свисали лифчики, на полу его комнаты можно было обнаружить трусики, а в мусорной корзине в ванной лежали обертки от тампонов и прокладок... и вообще, у нас теперь стояла мусорная корзина в ванной комнате.

Она покупала всевозможную еду, которой мы никогда не запасались, мыла посуду без повода, пылесосила, даже вытирала пыль - не поймите меня неправильно, для квартиры, где жила куча холостяков, мы были достаточно чистоплотны. Я бывший военный, так что у меня имелся стереотипный заскок по поводу аккуратности и порядка, а Баст нес ответственность за всех нас, когда мы росли, и он ненавидел беспорядок и грязь, поэтому нас нельзя было назвать неряхами. Но мы были пижонами и жили пижонской жизнью в пижонской квартире. Однако, мы были холостяками и жили холостяцкой жизнью в холостяцкой берлоге.

Затем Дрю переехала к нам и все изменилось. По большей части к лучшему, но иногда она могла наорать на нас, если мы не опустили за собой стульчак ночью или случайно сходили мимо унитаза. Довольно впечатляющим было то, как легко она смогла вписаться в нашу холостяцкую жизнь. Остальные братья жили в студии районом дальше, но этот дом был основным для всех нас. Тут часто можно увидеть, как кто-то на диване лежит в отключке или играет в Xbox, или как кто-то готовит на кухне, особенно учитывая то, что Дрю взяла на себя походы в магазин за продуктами и закупалась так, что холодильник всегда был забит под завязку.

Я переоделся в шорты и затем начал искать новую зубную щетку. Когда нашел одну, к моему счастью возле нее лежали несколько небольших белых пачек, на которых было написано "салфетки для снятия макияжа". После того как я сходил в туалет, почистил зубы и помыл руки, то стащил одну из них и вместе с зубной щеткой отдал Маре.

- Смотри что нашел! - Я показал ей свои находки. - У нее там таких штуки четыре, поэтому я не думаю, что она будет против, если ты ими воспользуешься.

И только после этого я осознал, что увидел - Амаранта была в моей любимой футболке, сонная и сексуальная. Она выглядела идеально и так правильно, так естественно в этой обстановке, валяясь на моей кровати и залипая в телефоне. Только взглянув на нее, я понял, что под футболкой на ней совсем ничего не было, что не могло не пошатнуть мою уверенность в том, что сегодня мы будем только спать и ничего большего.

Она подняла на меня взгляд, как только я вошел в комнату, и мило, но хитро ухмыльнулась.

- Спасибо. Снять с себя макияж обычной водой не так-то просто. - Она подмигнула мне. - Почему ты так на меня смотришь?

То, что я чувствовал в тот момент, было тяжело описать. Что-то чувственное, нежное, собственническое, успокаивающее... все это одновременно и многое другое, для чего слов у меня не находилось.

Я позволил своему взгляду задержаться на ней чуть дольше.

- Ничего, просто... - сказал я, - ты в моей постели, в моей футболке. Выглядишь изумительно.

Она покраснела.

- Опять ты со своей лестью.

- И одна мысль о том, что ты здесь, в таком виде... - Я замолчал, подыскивая правильные слова.

- Успокаивающе домашняя в довольно странном и незнакомом смысле?

- Именно.

Она приподнялась.

- Может быть сейчас я и выгляжу как икона уверенности, хладнокровия и рациональности, но внутри сердце у меня сейчас... - она начала в быстром ритме стучать по своей груди там, где оно находилось. - и на самом деле все совсем не так.

Я сел возле нее и прижал ее мягкую и теплую руку к своему сердцу.

- Чувствуешь? - Мое сердце билось как сумасшедшее. - Милая, ты не одна такая.

Продолжив прикасаться к моей груди, она подняла на меня свой взгляд.

- Почему мы оба так странно себя ведем? Мы же просто будем спать.

- Я знаю, тоже думал об этом. Очень глупо так нервничать из-за этого, но ничего не могу с этим поделать. - Засмеялся я. - Даже если бы меня сейчас посадили в самолет, надели парашют и дали оружие с приказом высадиться через тридцать тысяч миль отсюда и атаковать кучу плохих ребят, которые были бы рады меня прикончить... я бы и не дрогнул. Сердце бы и удар не пропустило. Но все это? Просто лечь в кровать с женщиной, с которой я уже занимался сексом, с женщиной, которая нравится мне больше, чем все мои предыдущие вместе взятые, и я... чувствую себя мальчишкой, который вот-вот в первый раз поцелуется.

Она засмеялась и прильнула ко мне, положив руку на мою талию и прижавшись щекой к моей груди.

- Откуда ты всегда знаешь что сказать, чтобы успокоить меня?

Прошептав это, Мара уткнулась в мою грудь и нежностью своих рук, которые обхватили меня, украла мое дыхание, поэтому мне оставалось только пожать плечами. Мне казалось, будто ее место всегда было здесь, рядом со мной.

Она немного задержалась в моих объятьях, затем встала, прихватив салфетки и зубную щетку.

- Я ненадолго.

Я вытащил свой телефон из кармана джинсов и поставил его на зарядку, затем лег на кровать и открыл переписку с Бастом.

Я: Не спишь?

Баст: Нет. Как дела?

Я: Вопрос на засыпку, но не смей лезть не в свое дело. Как ты понял, что хочешь быть с Дрю? Понял, что у вас с ней все серьезно?

Баст: Та горячая медсестричка?

Я: Пацаны уже растрепали? Нужно будет кое-кому навалять.

Баст: Неа, просто видел вас на свадьбе.

Я: Так как ты понял?

Баст: Меня бесит этот ответ, но... ты сам поймешь.

Я: Хреновый ответ.

Баст: Я знаю, прости, но так оно и есть. Ты поймешь, когда не сможешь ее отпустить. Поймешь, когда одна только мысль о том, чтобы отпустить ее навсегда, будет сводить тебя с ума.

Я: То есть, предположим, чисто гипотетически, что я вот-вот буду с ней спать, ПРОСТО спать, а сердце будто готово выпрыгнуть из груди и руки трясутся сильнее, чем перед первой высадкой?

Баст: Тогда возможно ты уже понял.

Я: И что мне делать?

Баст: А мне откуда знать? Не отпускай ее? Выясни это сам. Если смог заработать медаль за спасение товарища в бою, думаю догадаешься, что нужно делать с женщиной, от которой ты без ума.

Я: Откуда ты знаешь?

Баст: А что, это секрет?

Я: Я об этом не рассказываю.

Баст: Марко?

Я: Ага.

Баст: Прости.

Я: Я рассказал Маре о нем.

Баст: О черт.

Я: Я знаю.

Баст: Ты все поймешь, если же нет, мы всегда с тобой, бро. А теперь прости, у меня сон с моей женой.

Я: Почему не сказал, что я тебя разбудил?

Баст: Потому что ты мой брат, и ты бы не стал писать мне по пустякам в пять утра.

Я: Спасибо.

Баст: Без проблем. Спишемся.

Я: Спишемся.

Было странно переписываться с Бастом... он был пещерным человеком, если дело касалось технологий всех видов, поскольку у него не было ни телефона, ни компьютера, ни игровой приставки - ничего. Первое, что сделала Дрю, когда переехала к нам, то четко приказала ему "достать телефон и научиться отправлять сообщения, долбанный ты неандерталец". Дрю материлась, как моряк, и я, будучи морским котиком, могу заявить, что это довольно впечатляюще.

Я отложил телефон в сторону, когда Мара вошла в комнату. Ее волосы были расчесаны, лицо чистое без макияжа. Девушка часто моргала и теребила край футболки. Я отодвинул одеяло и протянул руку, Мара на мгновение замешкалась у кровати, но затем забралась ко мне, засунула ноги под одеяло и устроила голову на моей груди. Я обхватил ее талию рукой и положил ладонь на ее бедро, ее рука сначала погладила мой торс, затем остановилась на моей груди, под подбородком. Несколько минут мы лежали неподвижно, пока я не засмеялся, выключил лампу и притянул ее поближе к себе, опустившись ниже в кровати.

Постепенно мы оба расслабились.

- Это... действительно прекрасно, правда, - сказал я, чувствуя как меня начало, наконец-то, клонить в сон.

- Ммм, - ответила она, ее голос был опьяняющим. - Превосходно. Рада, что додумалась до этого. - Я отчетливо уловил усмешку в ее сонном голосе.

- Да, что ж, ты чертовски умна.

- В моей голове самые лучшие идеи.

- Бесспорно.

Затем наступила продолжительная тишина. Я уже почти уснул, когда услышал ее голос.

- Зейн?

- Хм?

- Мне часто снятся кошмары, до сих пор, и они меня дезориентируют. Если я просыпаюсь, то словно сумасшедшая...

Я поцеловал ее в макушку; я не продумывал данное действие, оно произошло само собой.

- Мне тоже. Если это произойдет. Мы с этим справимся.

В ответ она тихо угукнула и еще крепче прижалась, всем своим телом обвив меня, мои руки обернулись вокруг нее. Я чувствовал запах ее волос, едва уловимый аромат зубной пасты, и просто... ее запах.

Никогда в жизни я так быстро не засыпал.

Ей так и не приснился кошмар, который бы ее разбудил.

Я просыпался постепенно, медленно. Солнечный свет лился через окно, громко кричали чайки... и рядом тихо посапывала женщина.

Моргнул и посмотрел вниз... Мара лежала ко мне спиной, свернувшись калачиком, белокурые волосы спутались и хаотично лежали на подушке и ее лице, скрывая его. Спиной она прижималась к моей груди, ее бедра были прижаты к моим, а попка покоилась на моем мужском достоинстве.

У нее слегка был приоткрыт рот, и она издавала тихое сопение каждые пару выдохов... это был, скорее всего, самый приятный звук, который я когда-либо слышал. Мое сердце екнуло, сжалось, пропустило несколько десятков ударов, и опять забилось, застучало с неистовой силой.

Я не заслужил этого. Ни ее, ни этого умиротворения...

Где-то глубоко, глубоко в душе этот страх мучил меня.

Именно по этой причине мое сердце так сильно билось о ребра. По этой причине я замер, моя рука лежала на ее бедре, а носом я уткнулся ей в волосы... и был до смерти напуган, что был недостаточно хорош, что не знал, как стать тем парнем, ради которого она сможет остаться. Само собой разумеется, что для Баста и Дрю это тоже было нелегко, но они не были свидетелями кровавой бессмысленной и жестокой смерти лучших друзей. Никто из них не сражался в одиночку с дюжиной повстанцев, стоя на окровавленном теле их брата. Да, я получил гребаную бронзовую звезду... от меня ожидали, что я буду размахивать ею и важничать, как засранец, потому что у меня была медаль.

Мило, классно, я гордился этим; и сейчас тоже горжусь в некотором роде. Но также стыжусь. Марко погиб. Его настигла пуля в нескольких дюймах от меня. Я все еще вижу его стеклянные глаза в кошмарах, дырку в его лбе. Он, черт побери, умер, и меня это разъярило, и за это я получил бронзу. Марко все также мертв, а у его ребенка нет отца, и эта звезда не вернет его. А хуже всего то, что мне нельзя говорить о том, как я получил эту награду, или даже что она у меня вообще есть, поскольку это была скрытно выполняемая задача. И единственная причина, почему я получил звезду, была в том, что мои действия спасли остальных из моей команды, и я вытащил их. Я не делал это ради чести или славы, или ради спасательного отряда, и даже не ради остальных парней... я делал это ради отмщения, за Марко.

В глубине души я чувствую грызущую, едкую вину и стыд: Марко должен был жить. Находиться на ранчо в Теннесси, играть со своим маленьким сыном и кататься на лошадях с женой. Но только не в ящике, в шести футах под Теннессийской землей. Это меня не должно быть здесь. В этом ящике должен был лежать я, весь в звездах и лентах.

Это и есть страх. Неуверенность. Я - морской котик. Я жесткий, крутой, у меня много навыков, я знаю, что хорошо выгляжу, хорош в постели и чертовски предан своим братьям. Но где-то в глубине души таится неуверенность, осознание того, что именно я должен был умереть вместо Марко, но этого не произошло. И вот я здесь, живой, с удивительной, невероятной, великолепной, милой, сексуальной, умной женщиной в своей постели, уютно устроившейся в моих объятиях, той, кто понимает невидимые шрамы, оставленные боем, вину выжившего. Мара все понимает. Нам нет смысла говорить об этом, чтобы знать, что мы оба это понимаем.

Я, черт побери, не заслуживал ее.

Наконец-то, на меня снисходит озарение, меня осыпает большим количеством слов. Я не заслуживаю счастья с такой женщиной, как Мара Куинн. Я позволил своему лучшему другу умереть. Позволил его жене и сыну страдать. Я живу, а он умер, и это чертова несправедливость, которую я не могу исправить. Но как заставить чувствовать себя достойным? Никто не поймет, если я стану с кем-то об этом разговаривать. Даже Мара - она справляется с ночными кошмарами, воспоминаниями и всем таким, но с виной выжившего? Не думаю, что она способна понять подобное. Я знаю термин для обозначения своих переживаний, но это не помогает мне исправить их, не облегчает пережить случившееся и не предоставляет инструментов для решения проблемы.

Марко сейчас должен быть жив, а не я; это правда, от которой я не могу избавиться. Боже, как я могу быть достаточно хорош для такой женщины, как Мара, когда меня вообще не должно быть в живых? Я должен лежать в ящике на глубине шести футов. Это мои братья должны были спрятать где-нибудь сложенный флаг, а не Аннализа Кампо.

Понятия не имею, что делать. Я здесь, в своей постели, в обнимку с Марой, и чувствую себя от этого плохо. Я недостаточно хорош... не достаточно был хорош, чтобы спасти Марко, чтобы сохранить жизнь моему лучшему другу, и теперь недостаточно хорош для Мары. Но... не могу ее отпустить.

Я ее не заслуживал, но и не мог отпустить.

Она зашевелилась в моих руках, потягиваясь и постанывая, выгибая спину. А потом замерла, затаив дыхание, скользнула рукой по моему предплечью, будто была дезориентирована и смущена тем, где находилась и с кем была в постели.

- Это я, Мара, - прошептал ей на ухо, наклонившись ближе. - Ты со мной в постели. И в безопасности.

Какое-то мгновение она оставалась напряженной и оцепенела, а затем постепенно начала успокаиваться, мышцы расслабились, дыхание возобновилось. Она снова прижалась ко мне, склонив голову набок. Обхватила рукой мой затылок, притягивая к себе.

- Никогда раньше у меня не было такого приятного пробуждения, - пробормотала она. - Обычно, я дезориентирована намного дольше.

- Проснуться с тобой в моей постели... не могу представить ничего лучше, - прошептал я, вина и чувство неполноценности все еще меня тревожили, но не настолько, чтобы стереть или уменьшить силу того, что я чувствовал, когда эта женщина находилась в моих объятиях.

Она притянула меня ближе, мягко и нерешительно прикоснулась губами к моим, ее глаза были широко открыты и изучали меня на расстоянии нескольких сантиметров.

- Серьезно? Тебе даже не приходит в голову одна вещь, которая может быть лучше?

А потом Мара прижалась ко мне поцелуем. Будто заявляя, что мой рот принадлежит ей. Поцелуй был элегантным олицетворением нежности, шелка и тепла, утопающей сладости и красоты. Я застонал, когда мы поцеловались, и провел ладонью вверх по бедру Мары, затем под футболку, чтобы исследовать тепло и мягкость ее кожи. Она наклонилась и потянула меня за шорты, помогая сбросить их, оставив меня под одеялом совершенно обнаженным, ее задница терлась о мою пульсирующую, ноющую, твердую, словно железо, эрекцию.

- Мара... - выдохнул я, обхватывая ладонью ее грудь.

Она лишь жадно замурлыкала в ответ, требуя еще одного поцелуя, более горячего, более жесткого, более глубокого и страстного. Одной рукой она стянула с себя футболку, а затем снова просунула руку между нашими телами. Мара обхватила мой член, расположила его между своих бедер, чуть сместилась, и тогда я скользнул в ее шелковистое влажное тепло, такое уютное и совершенное. Голая и прекрасная. Она стонала мне в губы и двигала бедрами, принимая глубже и сжимая рукой мою задницу, притягивала меня, безмолвно умоляя. Снова застонала, когда я прижался к ней, проникая глубже, а потом Мара поцеловала меня, и этот поцелуй был чем-то таким, чего я никогда раньше не испытывал; безумным, гипнозом, тянущим ко дну.

Расширяющимся, всепоглощающим, раскаленным добела, бьющимся в сердце триумфом.

Погрузившись в Мару, я оказался окутан ею.

Окруженный ее теплом, мягкостью и пылом, я двигался с ней в совершенном унисоне, обмениваясь дыханием и делая наш поцелуй сильнее и горячее.

Я почувствовал, как Мара скользнула рукой между бедер, чтобы ласкать себя, а другую руку положила на мою задницу, глубоко впиваясь в кожу и мышцы, притягивая меня, побуждая двигаться сильнее, быстрее и глубже. Она впилась в мой рот губами, наши языки переплелись. Я обхватил рукой ее мягкую грудь, волосы Мары рассыпались спутанным золотым каскадом.

Я потерялся в ней.

Погрузился.

Продолжая целовать, двигаться, соединять нас.

Я почувствовал, как она дернулась, услышал ее стон, ощутил вкус ее всхлипываний на своих губах, почувствовал, как она сжалась вокруг меня, когда разлетелась в моих руках на кусочки, и я отпустил себя, погрузившись в нее, целуя ее сквозь наше взаимное потрясение, наслаждаясь освобождением. Я стонал, извивался, выдыхал ее имя, пожирал ее, втягивал ее дыхание в свои легкие и наслаждался тем, как Мара выдыхала мое имя тысячу отчаянных раз.

Когда мы кончили, то синхронно задыхались и были оба покрыты испариной, наши тела все еще были соединены.

Я начал отстранятся, чтобы покинуть ее тело, но Мара отрицательно покачала головой, удерживая меня на месте.

- Просто... останься со мной. Именно так.

- Хорошо.

Так я и сделал.

Мы опять погрузились в сон, все еще соединенные воедино.

Как и говорил Баст, я буду...

Я просто... пойму. 

 ГЛАВА 11

Мара

Неделя прошла как в тумане. Мы с Зейном проводили вместе каждую свободную минуту, когда он не работал. Даже когда он был за стойкой в большинстве случаев я сидела в ближайшей кабинке к бару, потягивала пиво и читала то, что планировала когда-то прочесть. Мой список "К прочтению" вышел из-под контроля, моя библиотека Киндл была заполнена книгами, которые я покупала и хотела прочитать, но у меня так и не дошли руки. Так что за те шесть или восемь часов, что Зейн работал за стойкой бара или в зале, я успевала читать и позволяла себе немного опьянеть.

Ксавьер приносил мне еду, все, что его душе хотелось приготовить, а один из других братьев Зейна время от времени составлял мне компанию и болтал со мной. Я познакомилась со всеми его братьями, кроме Баста, который все еще наслаждался медовым месяцем.

Брок был остроумным, милым и хорошим собеседником, и, возможно, самым чертовски красивым парнем, которого я когда-либо встречала... похожим на молодого Пола Ньюмана^[14]. Такой же высокий, худощавый и непринужденно обаятельный, с густыми и шелковистыми каштановыми волосами, аккуратно разделенными на пробор и зачесанными набок, с несколькими прядями, падающими на глаза, c блестящей, ослепительной улыбкой и теплыми карими глазами.

Бакстер был полной противоположностью, грубо-сложенный, бесцеремонный, истеричный и вульгарный, но все же милый и сексуальный в своем собственном стиле. Громоздкий, мускулистый и тяжелый с массивными мускулами, физически устрашающий и все же легкий, и веселый. Бакс был почти таким же высоким, как Брок, но в отличие от него, в два раза шире в плечах и более мускулистый, с той же ослепительной белой улыбкой и карими глазами, хотя взгляд Бакса никогда не останавливался на чем-то одном и блестел юмором. Его волосы были такого же насыщенного каштанового цвета, как у Зейна, но у Бакса они были коротко подстриженны по бокам и длинными и растрепанными на макушке, волнистые и спутанные, словно он только что кувыркался с кем-то в постели.

Когда Бакс скользнул в кабинку в первый раз, то сделал это с драматической хромотой. Я хихикнула, когда он схватил себя за бедро и притворился, что должен волочить свою ногу за собой, словно вся его нога ему подыгрывала.

- Ох, перестань, - сказала я, смеясь. - Это была не такая уж ужасная рана.

Он изобразил шок на лице.

- Я едва могу ходить, док. Возможно, я уже никогда не буду прежним.

Я закатила глаза.

- О, пожалуйста. Это было всего лишь, сколько, тридцать швов? С тобой все будет в порядке.

- Вообще-то, тридцать один, и у меня есть рекомендации от доктора не напрягаться какое-то время. - Он указал на меня подбородком. - Но у меня так и не выдалось возможности поблагодарить тебя как следует. Ты вмешалась и спасла положение, а возможно, и мою футбольную карьеру. Так что... спасибо.

Я пожала плечами.

- Была военным медиком. Это как вторая натура.

- И все же спасибо.

Я улыбнулась ему.

- Не за что, Бакс. - Мы выдержали целую минуту молчания. - Итак, на самом деле, повлияет ли травма на твою карьеру?

Он пожал плечами.

- Скорее всего, нет. Я остаюсь в Кетчикане, по крайней мере, на год, поэтому не уверен, что буду делать с футболом в долгосрочной перспективе. Но физически я буду в порядке. Нужно время, чтобы прийти в форму, но, думаю время - это единственное, что у меня есть.

Он поболтал со мной еще несколько минут, а потом ушел, и я снова осталась одна за столом... по крайней мере, до появления близнецов.

Близнецы были стихийным бедствием. Как и все братья Бэдд, они были высокими, ростом в шесть футов три дюйма ^[15], но близнецы были сложены скорее как Брок, Ксавьер и Лусиан, такие же высокие и жилистые, нежели высокие и сложенные как греческие боги. У Канаана были волосы до плеч, такого же насыщенного каштанового цвета, как и у всех братьев. Когда он работал, то завязывал их в хвост, но в остальное время оставлял растрепанными и распущенными, обычно свисающими на глаза и наполовину скрывающими черты лица. Корин был резким, больше хипстер-панк-рок-звездой, его волосы были коротко подстриженными по боками и длинными, волнистыми на макушке, окрашенными в неоново-синий цвет на кончиках. Канаан носил бороду, что делало его немного старше, в то время как Корин был чисто выбрит. У обоих были одинаковые яркие карие глаза Бэддов, и они имели склонность заканчивать предложения друг друга и говорить в унисон.

Они также оба одевались как рок-звезды, даже во время работы. Обтягивающие, низко сидящие джинсы, заправленные в наполовину расшнурованные армейские ботинки и непонятные концертные футболки группы, руки были полностью забиты татуировками, множество тяжелых серебряных колец, и проколотые уши. У Канаана было продето кольцо в центре нижней губы, в то время как у Корина была проколота перегородка носа и тоннели в ушах.

Они никогда не появлялись поодиночке, всегда передвигались вместе, и были чертовски энергичны, болтливы, склонны перепрыгивать с одной темы на другую со скоростью света. Они препирались о лучших басистах 70-х годов и странных инди-арт-фильмах, а затем вступали в спор о Бритни против Мадонны или против Бейонсе, и это все в течение пятнадцати минут, и все что ты мог сделать, это попытаться не отставать.

Лусиан был самым трудночитаемым и, лично для меня, самым непонятным. Неразговорчивость - слишком щедрое понятие, и это еще мягко сказано. На той неделе он проводил за моим столиком столько же времени, сколько и остальные братья, но по большей части молчал, довольствуясь тем, что потягивал пиво, делился сырной картошкой фри и читал книгу, пока я углублялась в свою. Однажды я заставила его перечислить пять любимых книг. Трилогия "Основание" Айзека Азимова, и он считал ее за одну, а не за три, "Краткая история времени" Стивена Хокинга, "451 градус по Фаренгейту" Рэя Брэдбери, "Прощай, оружие!" Эрнеста Хемингуэя и "Джубал Сакетт" Луи Л'Амура ^[16] . Я спросила его, какая у него любимая книга, и он в задумчивости смотрел через мое плечо целых пять минут, а затем перечислил эти книги в таком порядке, без объяснений, а затем вернулся к чтению романа Энн Райс.

Лусиан был похож на близнецов и Ксавьера, сложен как лезвие бритвы, высокий, худощавый, крепкий и поджарый. Если у Канаана волосы были длинные до плеч, то у Лусиана были немного другими, низко собранные низко на затылке и свисающие до середины спины густой каштановой косой. Лусиан имел привычку заворачивать длинный хвост в кулак, пока читал, и рассеянно дергать его, и я ни разу не видела его с распущенными волосами.

А еще был Ксавьер. Возможно, мой любимец из братьев, за исключением Зейна, конечно. Ксавьер был милым, странноватым, забавным и разносторонним до крайности. Он устроился на стуле напротив меня, перед ним лежала стопка толстых учебников, рядом с ними ноутбук, а на еще одном соседнем стуле ящик с различными деталями робототехники, каждая из которых была разложена по типам в маленьких отсеках. Он читал и строил своих роботов, а затем несколько минут разговаривал со мной, обычно о том, что он читал в то время.

По большей части я понятия не имела, о чем он говорит, но слушать его было увлекательно, он красноречиво и искусно формулировал предложения и любил использовать архаичные обороты речи. Он мог легко и долго рассуждать на любую тему: литературу, физику, философию, социологию, историю... на любую, кроме поп-культуры, о которой он был безнадежно и комично неосведомлен. Но он не был похож на робота-инженера, супер-ученого, математика-волшебника или супер-гения. Он был высок, худощав, и меньше всего походил на остальных своих братьев с каштановыми волосами. Его волосы казались почти черными, и он был единственным из братьев Бэддов с ярко-зелеными глазами. Уши Ксавьера были проколоты в трех местах и замысловатая татуировка из серии геометрических и математических символов покрывала его предплечья. Волосы были подстрижены почти так же, как у Корина и Бакса, короткие по бокам и длинные, волнистые и свободно лежащие на макушке. У него был такой вид, словно он понятия не имел, насколько сексуален или великолепен, и еще меньше имел понятия о том, насколько привлекательны его эксцентричность и ум.

Если я и поняла что-то за эту неделю, так это то, что я определенно могла сказать, почему братья Бэдд имели репутацию в этом городе, потому что все они были глупо, абсурдно, невероятно великолепными мужчинами, каждый со своими уникальными, яркими, сильными чертами и стилем. Они были грубыми и иногда вульгарными, но всегда веселыми, теплыми и приветливыми, и всегда милыми по отношению ко мне.

Неудивительно, что в баре было так оживленно, поскольку в любое время вечера там работали, по меньшей мере, два восхитительных брата Бэдд, один за стойкой, другой в зале, а еще один, обычно Ксавьер или Лусиан на кухне, в то время как Зейн, Брок или близнецы по очереди обслуживали бар и столики, а Бакс обычно сидел на стуле у входа, исполняя роль вышибалы и проверяющего документы, так как ему полагалось не напрягать ногу.

Клиентура преимущественно состояла из женского пола, будь то молоденькие, ищущие вечеринки девушки, одинокие женщины в возрасте тридцати лет на охоте, или замужние женщины, приходившие сюда просто ради веселья, хороших напитков и приятных на вид парней. Присутствующие мужчины были почти исключительно одиночками, надеющимися воспользоваться бесконечным парадом одиноких женщин... все это означало, что бар сгребал наличные в руки от открытия до закрытия.

Когда Зейн не работал, мы проводили много времени, прогуливаясь по тропинкам за пределами Кетчикана, я и понятия не имела, что это занятие доставит мне такое удовольствие. Он упаковывал кучу еды в рюкзак, и мы брали грузовик, принадлежащий братьям, чтобы добраться до тропы... Зейн убедил братьев скинуться на новый Сильверадо 2500, которым они все могли пользоваться, поскольку им редко нужно было быть где-то, куда они не могли дойти пешком.

Когда мы не были впоходе или в баре, мы были в моем номере в отеле, трахаясь, как подростки, которые только что открыли для себя секс. И, кроме одного раза в его постели, мы всегда пользовались защитой. Однако я не могла заставить себя пожалеть о той неосторожности, потому что это было воспоминание, выжженное глубоко в моей душе. В то утро мы сотворили нечто друг с другом. Пересекли некую границу, где союз тел стал союзом душ. Секс после этого всегда был эмоционально напряженным, почти всегда яростным и диким, иногда медленным и нежным. Я обнаружила, что ему больше всего нравилось, когда мы начинали с миссионерской позы и заканчивали позой наездницы, объезжающей его и доводящей нас до кульминации, но больше всего я предпочитала, когда мы начинали с позы обратной наездницы и заканчивали по-собачьи, чтобы он мог полностью выпустить яростную силу своего мощного тела. Но, несмотря на позу, которую мы выбирали, между нами всегда был элемент уязвимости и ощущение глубины.

И мы... говорили. Много. Обо всем. Эти длительные походы всегда проходили в разговорах друг с другом, делая селфи, смеясь, дразня друг друга... думаю, что за эту неделю я узнала о Зейне больше, чем обо всех остальных в моей жизни вместе взятых. И я узнала о себе. У него был способ заставить меня говорить, заставить открыться так, что, по моему мнению, было невозможным.

А вскоре, слишком быстро, наступил вечер среды, и я боялась утра, как никогда раньше. Мой рейс в Сан-Франциско отправлялся в десять, и мне нужно было выехать из отеля к девяти, поскольку к Кингсли приезжала пара, которая хотела бы заселиться пораньше. Я решила выехать в среду вечером и попросила Зейна привезти грузовик, чтобы я могла перетащить свои чемоданы в бар и оставить их сложенными прямо на лестнице.

Я уже прошла онлайн-регистрацию на обратный рейс и загрузила посадочный талон в браузер на мобильном телефоне. У меня также была смена одежды на утро, сложенная в ручную кладь…

И я была в полной панике.

Зейн работал до девяти вечера, так что у нас оставалось всего несколько часов побыть наедине. Я сидела в кабинке возле стойки обслуживания, потягивая пинту крепкого пива и закусывая начос. Близнецы работали в зале, обслуживая столики и делая все возможное, чтобы прослыть самыми охрененно поющими официантами, заставляя толпу завывать, когда они пели любимые песни групп из баров, такие как "Милая Кэролайн", "Свободная птица" и "Что Вы делаете с пьяным моряком", пели по очереди куплеты, а припевы хором, все это время танцуя по залу с подносами, полными напитков или пробивая заказы на компьютере.

Лусиан был на кухне с Ксавьером, Зейн за стойкой бара, а Бакс прочесывал контингент у входа.

И я, одна за столом, безнадежно наблюдающая, как Зейн встряхивает мартини и космополитен, протягивает пинты, наливает рюмки, откупоривает вино и вливал тонкой струйкой безалкогольные напитки. Я жалела о том, чтобы нужно было уезжать. Желала, чтобы он попросил меня остаться. Желала знать, что, черт возьми, мне делать. Потому что, Боже, было бы безумием, если бы я просто осталась, верно? Типа, я знаю этого парня всего лишь неделю. Это слепое увлечение. И даже если бы это было нечто большим, я знаю его всего лишь неделю. Семь дней. Семь волшебных, славных дней. Шесть ночей и пять рассветов - самого невероятного секса в моей жизни. Одна неделя, и я была без ума от этого парня.

Но у меня была работа в Сан-Франциско, и возможно новая работа нарисовывалась в Сиэтле, в офисе с Клэр, не говоря уже о квартире с арендой до октября. Моя жизнь была в Сан-Франциско. У меня там были друзья. Там были воспоминания. Папа навещал меня там до того, как его арестовали и отправили в федеральную тюрьму Терра-хот, штат Индиана. Каждое Рождество мама проводила со мной в Сан-Франциско. Это был мой дом.

Хотя, в последнее время идея переезда в Сиэтл звучала неплохо, снова быть с Клэр, новая работа, новый город....

Но Кетчикан?

Черт. В Кетчикане был Зейн. В Кетчикане были горы и пешеходные тропы, а также милые бары и заведения с морепродуктами, которые мы с Зейном часто посещали. В нем также были Брок и Бакс, близнецы, Лусиан и Ксавьер. И Зейн.

Я упоминала, что в Кетчикане был Зейн?

Но.. кто же переворачивает свою жизнь с ног на голову ради парня, с которым познакомилась неделю назад?

И если Зейн не просил меня остаться, то и я не могла кинуть в него бомбу "Слушай, эм, я тут подумала, что могу обосноваться здесь с тобой в Кетчикане... навсегда". Да, сработает безотказно.

У нас был уговор на неделю. Мы договорились, что проведем эту неделю вместе, а потом я вернусь домой и найду другого мужчину, с которым у меня будут настоящие отношения, а он найдет женщину, с которой у него будут настоящие отношения, и мы больше никогда не увидимся.

Но... черт возьми, мысль о Зейне с другой женщиной в его постели, с другой женщиной, держащей его в своих объятиях? Боже, нет. Я даже думать об этом не могла, иначе сошла бы с ума. От одной мысли об этом мне захотелось швырнуть солонку и перечницу в Зейна за то, что он обманул меня в моей собственной голове, или начать плакать, или убежать отсюда так быстро, что я оставлю в стене дыру в форме Мары, в стиле Луни Тьюнз.

А мысль о том, чтобы быть с другим мужчиной? Она тоже не привлекала меня больше. Я попыталась представить, как кто-то другой целует меня, снимает с меня одежду, погружается в меня... и мой желудок взбунтовался, мозг настоял на замене мысленного образа таинственного мужчины на образ Зейна, на то, как он целовал меня, как раздевал меня догола, как погружался в меня.

Я отчаянно пыталась создать хоть какое-то подобие душевной и эмоциональной стабильности у себя в душе, когда в кабинку напротив меня кто-то плюхнулся. Лусиан, пахнущий ресторанной кухней, верхняя половина его волос была заплетена в две косы, переходящие в одну, свисающую между лопатками, был одет в черную футболку, замаранную и испачканную кухонной ерундой. В одной руке он держал миску тушеного мяса, в другой - пинту пива.

- Привет, Лус, - всхлипнула я.

Он настороженно посмотрел в мою сторону, услышав мое шмыганье носом.

- Привет. - Он положил в рот немного тушеного мяса и принялся жевать, все еще задумчиво глядя на меня. - Уезжаешь завтра?

Я молча кивнула.

- Да.

- Ну, если говорить, по крайней мере, за пятерых из нас, мы будем скучать по тебе. Было приятно проводить все это время с тобой.

- А мне было здорово познакомиться со всеми вами. - Я взболтала пиво на дне стакана, наблюдая, как пузырьки образуются на его поверхности. - Но почему только вы пятеро?

- Ну, Баста здесь нет, и я не могу говорить за Зейна.

- Почему Зейн не будет скучать по мне?

Лусиан съел несколько кусочков тушеного мяса, прежде чем ответить.

- Я не это имел в виду.

- Тогда что ты имел в виду?

Он прожевал, проглотил и запил все это пивом.

- Может быть, он не хочет скучать по тебе.

- О. - Я допила свое пиво. - Думаешь, он... скажет что-нибудь?

Лусиан пожал плечами.

- Не знаю. Может быть да, а может и нет. - Он ткнул в тушеное мясо ложкой, прежде чем продолжить. - Но, во всяком случае, тебе лучше поговорить об этом с ним, не со мной.

- Все не так просто, - сказала я.

Лусиан снова пожал плечами.

- Обычно именно все так просто. - Наконец он встретился со мной взглядом, его глаза были темными, напряженными и нечитаемыми. - Просто и легко - это не одно и то же.

В этот момент Зейн скользнул на стул рядом со мной, протянул руку и схватил миску Лусиана с тушеным мясом, в три укуса съел половину, а затем запил все добротным глотком его пива.

- Ты утомляешь ее своей мистической чушью, Лус?

Лусиан только насмешливо приподнял бровь.

- Пожалуйста, угощайся. - Он забрал свое блюдо и пиво и продолжил есть, как ни в чем не бывало, затем посмотрел на брата. - Что еще за мистическая чушь?

- Твои скупо сформулированные крупицы мудрости.

- Вряд ли это мистическая чепуха.

Зейн рассмеялся.

- На самом деле это так.

Лусиан только покачал головой и молча начал опять есть.

Я нашла руку Зейна под столом и переплела свои пальцы с его.

- Никакой мистики, просто…

- Лусиан был Лусианом? - Подсказал Зейн. - Разбив все, что ты представляла и что знала о жизни, всего лишь дюжиной слов, а то и меньше?

Я склонила голову набок.

- Вроде того.

- Я убежден, что он древний восточный мистик, замаскированный в тело угрюмого подростка, - сказал Зейн. - Это единственное возможное объяснение, откуда он знает половину того дерьма, о котором говорит.

- Я наблюдаю, слушаю и задаю вопросы. Обращаю внимание. Читаю. - Лусиан доел тушеное мясо и запил пивом. - Это не мистика, это называется быть внимательным наблюдателем человеческой природы.

- Ага, как скажешь, Конфуций. - Зейн откинулся на спинку стула и обнял меня. - Возвращайся на кухню, бездельник.

Лусиан снова покачал головой, но с легкой и искренней усмешкой на губах, а затем парировал:

- Разве не ты должен быть за стойкой?

- Броку наскучило быть одному наверху, и он спустился, чтобы сменить меня.

Лусиан только кивнул и пошел обратно на кухню, насвистывая тему Кунг-Фу.

Зейн посмотрел на него, а потом улыбнулся мне.

- Этот парень что-то с чем-то.

- Сколько ему лет? - спросила я.

- Девятнадцать, почти двадцать.

- Но он совершенно уже не ребенок, да?

Зейн кивнул.

- Да, ты права. Но такое чувство, что он им никогда и не был. Даже когда Лус был маленьким, то был тихим до безумия. Он не говорил до тех пор, пока ему не исполнилось больше двух лет, и начал говорить полными предложениями. Мама думала, что у него могут быть проблемы с развитием, но доктор сказал, что физически и ментально он способен говорить, и развивается нормально, и что он просто... не хочет говорить по какой-то причине.

- Да. Что ж, он просто мудрый молодой человек.

Зейн рассмеялся и кивнул.

- С этим, черт возьми, не поспоришь. Ты забываешь, что он сидит рядом, ты разговариваешь с кем-либо или что-то типа того, а затем он просто выпаливает предложение или два, которые так... проницательны, как по мне, что заставляет всех восхищаться: "Ха, а он прав. Будь я проклят".

Я прислонилась к плечу Зейна.

- Хочешь, эм, пойти наверх? В центр города? Или чего-нибудь еще?

Он посмотрел на меня.

- Напомни еще раз, во сколько твой рейс?

Я сморгнула какую-то странную, горячую, соленую влагу, которая собиралась в уголках глаз. Не знаю, что это было, но мне это не очень понравилось.

- Завтра в десять утра.

- Эта неделя пролетела слишком быстро, не так ли?- Его рука, обхватившая меня за плечи, напряглась. - Я просто хочу побыть с тобой в постели еще одну ночь, что скажешь, детка?

Я молча кивнула.

- С удовольствием.

Он переплел свои пальцы с моими, повернулся вбок и встал, а затем потянулся, чтобы поднять меня. Без особых усилий он понес меня на руках к лестнице, ведущей в квартиру, остановившись, чтобы я открыла дверь. Прежде чем подняться по лестнице, мужчина поцеловал меня.

Прямо там, на виду у всего переполненного бара, раздался хор из волчьего воя и кошачьих мяуканий от его братьев и нескольких постоянных завсегдатаев бара. Я рассмеялась во время поцелуя, не в силах сдержать улыбку, которая расползалась на моих губах, несмотря меланхоличное настроение.

Позже мы оказались в его комнате.

На его кровати.

Одежда слетела с нас, и он навис надо мной, целуя меня до удушья, до бесчувствия, до полного слез забытья. Он отстранился, проведя большим пальцем у меня под глазами.

- Эй, не нужно, - пробормотал он.

Попроси меня остаться, попроси меня остаться, попроси меня остаться... мольба вертелась у меня в голове, но не сорвалась с губ. Я не стала бы умолять сама, не могла.

- Это просто была... это была самая удивительная неделя в моей жизни, - прошептала я.

Он скользнул в меня, ничего не было между нами, его член был горячим и твердым внутри меня.

- Для меня тоже.

Я обхватила его ногами за талию, обняла за шею и поцеловала, когда мы начали двигаться вместе в совершенном ритме. Наши бедра толкались друг к другу, языки переплелись, дыхание слилось, и я не смогла сдержать еще одну слезу, скатившуюся по моей щеке. Зейн не стал вытирать ее, хотя и видел. Его глаза встретились с моими, когда мы двигались вместе. Он не заставил меня молчать, когда я начала стонать, звук вырывающийся был смесью из стонов восторга и горестным рыданием.

В его глазах отражался его собственный глубокий колодец бурлящих эмоций, ни одну из которых он не выразил словесно. Он показал мне их, в отчаянном пылу своих толчков, в дрожании его губ, когда он сдерживал свою кульминацию, в сжатых желваках и нахмуренных бровях, в движении его рук по обеим сторонам моего лица, которые были словно твердые железные прутья из плоти и мышц.

Я прижалась лицом к его плечу и вжалась в него, всхлипывая.

Мы кончили вместе, его лицо было спрятано между моих грудей, а волосы мягко касались моей щеки. Я позволила нескольким слезинкам капнуть на его волосы, когда кончила, прижимаясь к нему, содрогаясь под ним, все еще молча умоляя попросить меня остаться.

Но он не сделал этого.

Ни до того как мы уснули.

Ни после того как мы проснулись в сумерках раннего утра, чтобы снова заняться любовью, забыв про защиту.

Ни тогда, когда мой будильник зазвонил в половине восьмого, и мы снова страстно сплелись в последний раз. Обнаженная кожа скользила по коже, дыхание сбивалось в свете рассвета. Мы не произнесли ни слова, когда достигли кульминации вместе быстрее, чем когда-либо, кончая более отчаянно, чем когда-либо прежде, закрыв глаза, зная, что это был последний раз.

Мое сердце бешено билось в груди, в то время как я лежала на плече Зейна... останься... останься... останься... останься... молил ритм моего сердца.

Но я не могла.

Моя жизнь была не здесь.

Зейн не был моим.

Как я могу перевернуть всю свою жизнь с ног на голову ради человека, которого знаю всего неделю? Это было бы верхом глупости, независимо от того, какие сильные чувства я испытывала. Эмоции изменчивы, как и чувства и желания. Это было временным, мимолетным явлением, созданным в вакууме отпуска. Это было не по-настоящему. И не должно было быть таковым.

Проходили минуты, и красные цифры на цифровом будильнике Зейна прошли свой пусть с половины восьмого до без двадцати восемь, а затем до восьми.

Наконец, я поняла, что должна была уйти, иначе рисковала потерять ту слабую силу воли над глупыми, нелепыми, бессмысленными эмоциями.

Я должна была улететь.

Заставив себя двигаться, я откатилась от Зейна. Натянула его футболку, взяла с собой дорожную сумку, прошла через холл в ванную, быстро приняла душ и переоделась в чистую одежду. Я почистила зубы, расчесала еще влажные волосы и собрала их в тугой пучок на затылке.

Когда я вышла, было двадцать минут девятого, и Зейн был уже одет в белые спортивные шорты, синюю толстовку с капюшоном и эмблемой морских котиков, на голову он натянул белую бейсболку с рисунком штурмовой винтовки и красными буквами HK ^[17] . В одной руке у него были ключи от грузовика, а в другой - два бумажных стаканчика с кофе.

- Я загрузил твои сумки в машину, - сказал он, протягивая мне кофе.

- Окей, - сказала я, мой голос был едва слышен.

Поездка до аэропорта прошла в полном молчании.

Он проводил меня до контрольно-пропускного пункта, а затем передал мне мою ручную кладь.

- Ну что ж.- Он отхлебнул кофе, его темно-карие глаза стали непроницаемыми и нечитаемыми для меня. - Вот и все.

Я кивнула, ненавидя внезапную неловкость между нами, приносящую боль.

- Полагаю, что да.

Один напряженный момент, потом другой. Уже было без десяти девять утра, и мне все еще нужно было пройти через охрану и найти свой выход на посадку. Но как я могла уйти, не сказав и слова на прощание? Это не было прощанием, это было неловкое, напряженное, неприятное расставание.

- Зейн, я...

Он поцеловал меня. Жестко, сильно, одна рука сжалась на моем затылке, его огромное твердое тело прижалось к моему. Его язык скользил по моим губам снова и снова, и я погрузилась в поцелуй, утонула в нем, упивалась им, надеялась, надеялась, надеялась, что это значило, что он...

Он отстранился, отступив на шаг назад.

- Прощай, Мара.

Я тяжело моргнула.

- Увидимся, Зейн.

Чертовски странно. Чертовски больно. Чертовски глупо.

Я прошла через охрану, остановилась на другой стороне и обернулась. Зейн все еще стоял там, где мы попрощались, одна рука лежала на затылке, брови были сдвинуты, плечи тяжело поднимались и опускались, желваки ходили. Он наиграно улыбнулся, когда я обернулась, помахал мне рукой, а затем резко развернулся на каблуках и покинул аэропорт, почти яростно вышагивая.

Я не плакала весь перелет домой.

Нет, нет, нет. 

ГЛАВА 12

Зейн

Прошло почти два месяца с тех пор, как Мара уехала, а я все еще адски скучал по ней. Я был полным ублюдком в отношении своих братьев и ослом для клиентов до такой степени, что когда Баст и Дрю вернулись из своего медового месяца, то Баст сказал мне прекратить это дерьмо или найти новую работу. Так что я закопал свои чувства, и притворился, что все, мать твою, в ажуре.

Но это было не так.

Я не должен был просто так отпустить ее, я чувствовал это своим сердцем. Но как я мог сказать ей об этом? Как бы она поступила, если бы я попросил ее остаться? Нельзя рисковать своим будущим ради человека, которого ты знаешь всего неделю, и связывать себя отношениями с ним. Это глупо. Может, я ни черта не смыслю в отношениях, но знаю, что из такого ничего хорошего не выходит.

Так не бывает.

Что еще хуже, после первого месяца страданий, я, наконец, сломался и в три часа ночи пьяный написал Маре. Потратил чертов час, сочиняя сообщение, удаляя и начиная заново, читая и перечитывая тысячу раз, подправляя его, пока оно не стало таким как надо.

Я: Я скучаю по тебе. Что если бы тогда я сказал тебе, что не хочу чтобы ты уезжала?

После того, как я, наконец-таки, нажал на кнопку, чтобы отправить сообщение, оно переместилось вверх и оказалось в нашей переписке в голубом облаке. Доставлено.

Двадцать долбанных минут я пялился в экран, но "прочитано" под сообщением так и не появилось. Я отрубился и, когда проснулся, сообщение все еще было непрочитанным.

Спустя два дня все еще не прочитано.

Неделя, две, а она все еще не прочла мое чертово сообщение.

Я звонил ей, ровно через два месяца после отправки сообщения. Но в ответ услышал только гудки...

- Привет, это Мара. Оставьте сообщение и я перезвоню.

Я громко выдохнул в тот момент, как прозвучал гудок записи сообщения.

- Привет. Эмм, это Зейн. Я... Просто перезвони мне, ладно? Пожалуйста!

Я швырнул телефон так сильно, что тот, пролетев через всю гостиную, разбился о стену. Баст, который в это время наливал кофе в кружку, зыркнул на меня.

- Что, твою мать, с тобой не так, Зейн? Ты в последнее время стал совсем отбитым! Что случилось?

- Она ушла, и я позволил ей уйти. И теперь она не отвечает на сообщения и не берет трубку.

- Значит все кончено. Прости. - Он зашел в гостиную и протянул мне кружку. - Даже не знаю что сказать, чтобы тебе стало легче. В море много рыбы, время лечит, и все тому подобное. Отболит и отпустит.

- Нахрен другую рыбу, я хочу ее, - прорычал я.

- Ну, тогда вперед. Найди ее.

- Как? Я не знаю, где она живет, не знаю адрес, да она даже на звонок не отвечает!

Баст, выдохнув, засмеялся.

- Ты что, забыл о своем младшем брате? Тот пацан, которого пригласили в ЦРУ.

- Ох, и правда. - Я поднялся и постучал в комнату Ксавьера. Он открыл дверь и сонно уставился на меня. - Ксавьер, мне нужно чтобы ты...

Не произнеся ни слова, он развернулся, пробежался взглядом по лежавшим на его столе бумагам и затем протянул мне распечатку, на которой было полное имя Мары, Амаранта Люсиль Куинн, и ее адрес в Сан Франциско.

- Наконец-то, ссыкло. - Проворчал Ксавьер, кинув в меня распечаткой. - Я узнал его еще две с половиной недели назад.

Затем он захлопнул дверь перед моим носом.

Баст ухмылялся в свою кружку.

- Может, спит он мало, но когда спит - лучше его не тревожить.

- Действительно. - Сказал я, перечитывая строчки в распечатке снова и снова, будто если я постараюсь, Мара переместиться сюда, как по волшебству, прямо сейчас.

- Есть идеи? - Спросил Баст.

- Что?

Он указал на окно, подразумевая пристань, откуда доносились кашляющие звуки винтов аэропланов.

- Поговори с Броком. Он направляется в Сиэтл, чтобы увидеться со своей девчонкой. Возможно, если ты хорошо попросишь, он подбросит тебя до Сан-Франциско.

Выскочив буквально в одних спортивных штанах, даже не надев обуви, я выбежал из дома, попав под холодный осенний дождь. Брок с наушниками на голове был за сиденьем пилота в одномоторном гидроплане, переключал рычаги и смотрел на приборы.

Брат, даже не посмотрев на меня, сразу спросил.

- Тебе до Сан-Франциско?

Я кивнул.

- Могу подкинуть на бензин.

Он потянул за очередной рычажок.

- Может, для начала оденешься? - Он ухмыльнулся. – Обещаю, что не улечу без тебя.

Я побежал обратно домой, переоделся в джинсы, надел футболку, толстовку и натянул берцы, закинул пару вещей в рюкзак и побежал обратно к гидроплану. Когда я сел в кресло, Брок указал на вторую пару наушников, и мы покинули пристань.

Когда мы, наконец, взлетели, я взглянул на Брока и спросил.

- Так что... твоя живет в Сиэтле, да?

Он кивнул.

- Я все еще не хочу о ней говорить. Вдруг накаркаю. Это будет моя первая поездка к ней, если все пройдет хорошо, то расскажу тебе. Но до тех пор, пока это не произошло, не могу ничего тебе рассказать.

Я пожал плечами.

- Понимаю. Вы все еще общаетесь?

Он кивнул.

- Созваниваемся по видеосвязи каждый день.

- Вот как... То есть это можно назвать виртом? - Сказал я, ухмыльнувшись.

Он закатил глаза.

- Все совсем не так.

- Разве не ее ты трахнул шесть раз за одну ночь?

- Ее. - Мечтательно вздохнул он, но затем мгновенно взял себя в руки. - Но мы решили что, если будем пытаться сохранить наши отношения на расстоянии, вирт или как оно называется, то обесценит наши попытки, поэтому мы ждем встречи. Мы пытаемся сделать все правильно, так как ни я, ни она такого раньше не делали.

Я приподнял брови в удивлении.

- Вау. Это... впечатляет, правда. Мое уважение, братан. - Я поднял вверх кулак, в ответ он поднял свой, и мы ударились костяшками.

Он вдруг взглянул на меня.

- Так что ты думаешь сказать Маре, когда встретишься с ней?

Я вздохнул.

- Я уже столько раз думал об этом, но ничего стоящего не придумал.

Брок фыркнул.

- Как насчет того, чтобы просто сказать ей правду? Привет Мара, отпустить тебя было огромной ошибкой. Может быть вернешься в Кетчикан со мной?

- Я не могу сказать ей такое, мы почти не знаем друг друга.

Брок пожал плечами.

- Да, но иногда не нужно знать человека годами, чтобы узнать друг друга, понимаешь, о чем я?

- Звучит очень глупо, но в этом есть смысл.

- Просто действуй по ситуации. Не думай об этом слишком много и не позволь своим мыслям встать у тебя на пути. Иногда то, что мы считаем верным, правильным или возможным, в реальной жизни не имеет никакого отношения к тому, что верно, правильно и возможно. - Он поправил рычаги и снова взглянул на меня. - Согласно Артуру Кларку, единственный способ определить рамки возможного - это рискнуть и выйти за эти рамки и войти в область невозможного.

- А вот и умная цитата, которую я так ждал. - Пошутил я.

- Так, никаких шуток про мой сборник умных цитат. - Сказал Брок. - Если подумать, то это не лишено смысла.

- Да, но как это поможет мне понять, что сказать Маре?

- Никак. Это просто значит, что ты никогда не узнаешь, что она тебе скажет, если ты не спросишь.

- Ох. - Нахмурился я. - И что если она откажется?

- Тогда напьешься в хлам во Франциско, а потом я подберу тебя на обратном пути в Кетчикан.

- Если что я разбил телефон, - сказал я.

- Очень по-взрослому. - Невозмутимо произнес он.

- Заткнись.

- Сам заткнись. - Ответил он в ответ. - Ты уже большой мальчик, сам разберешься.

* * *

Да даже мысль о том, чтобы еще раз пройти через учебку для котиков, кажется не такой отвратительной по сравнению с возможностью получить отказ, но я не из тех, кто бежит от трудностей, особенно связанных с такой женщиной, как Амаранта Куинн.

Я сам себе казался полнейшим идиотом. Ладони нервно сжимались в кулак, а в животе будто завелась стайка бабочек. Выйдя из лифта, я подавил в себе импульс развернуться и убежать, что было бы крайне глупо, так как я никогда ни от чего не убегал.

Медленно я дошел по коридору к квартире под номером 14Б и постучал в дверь.

- Мамочка! Кто-то пришел! - Я услышал женский голос.

- Я слышала, дорогая. Ты ешь, а я посмотрю кто там. - Другой женский голос ответил.

После нескольких секунд бренчания цепочек замков открылась дверь, и я увидел привлекательную молодую женщину лет тридцати в запачканных леггинсах и белой майке. На ней не было бюстгальтера и ее грудь и соски довольно отчетливо просвечивали через тонкий хлопок. Рукой она удерживала маленького ребенка на бедре. Ее волосы были убраны в неаккуратный пучок, и выглядела она довольно рассерженной.

Это была не Мара.

- Если это от Гарри, то можете передать ему, что он может засунуть их себе в задницу, - гаркнула женщина. - Если он хочет поговорить или увидеться со мной, то пусть тащит свою задницу сюда сам.

Я в непонимании уставился на нее.

- Эмм, простите, я не от Гарри.

Женщина ощутимо расслабилась.

- Ох, простите. Вам что-то нужно?

Мне было сложно понять, что вообще происходило.

- Это же квартира 14Б? - В замешательстве спросил я и уточнил адрес полностью. - Это же здесь?

Женщина кивнула, взглянув на дочь, которая заинтересованно выглядывала из-за ноги женщины.

- Да.

- И, по всей видимости, Мара Куинн здесь больше не живет?

Женщина с сочувствующим выражением лица покачала головой.

- Простите, ее здесь нет. - Вдруг она подмигнула мне. - Но ты можешь отдать эти цветы мне, и тогда я могу прикинуться ей минут на... двадцать. Ты горяч.

- Спасибо... но нет.

Она кивнула.

- Прости малыш. Мы здесь живем уде недели две. Наверное, предыдущему арендатору, твоей Маре, срочно пришлось съехать. Я все еще получаю письма на ее имя.

Я выдохнул, признав неудачу, и растер шею сзади.

- Понял. Простите, что побеспокоил вас.

- Прости, что не могу ничем помочь.

Я кивнул и развернулся, все еще держа в руках цветы. Остановился, замешкался на секунду и затем вернулся обратно, женщина в это время как раз закрывала дверь.

- Вот. - Сказал я. - Возьмите.

Она улыбнулась, и я увидел яркую, привлекательную женщину, на которую бы точно обратил внимание, если бы мои мысли не были заняты Марой.

- Спасибо. - Сказала она, приняв розы. Было видно, как женщина была рада получить их. - Мой козел бывший никогда не дарил мне цветов.

- Вы очень красивы. - Сказал я. - Ваш бывший идиот.

Она посмотрела на меня.

- Уверен, что не хочешь остаться? У нас скоро сонный час.

Я засмеялся.

- Нет, но спасибо за предложение. Я польщен.

- Мама, а что такое козел? - Спросила маленькая девочка.

Ее мать даже бровью не повела.

- Твой отец. И можешь сказать ему, что я так сказала, когда увидишь его в следующий раз, если он, конечно, решит навестить тебя.

Я попятился.

- Если вдруг у меня не получится, возможно, я еще вернусь.

Женщина тоскливо вздохнула, приподняв ребенка, которого поддерживала рукой.

- Буду ждать тебя здесь, думая о тебе, красавчик.

Я ушел, без телефона, без Мары и без надежды. Брок сказал, что вернется через три дня, что означало трое суток в одиночестве в Сан-Франциско. Возможно, будет весело, но сейчас явно не очень.

Я лишь хотел увидеть Мару, что, по всей видимости, не произойдет.

Затем купил билет в один конец до Кетчикана, место 16Д, у окна.

Реклама в самолетах полный отстой.

ГЛАВА 13

Мара

Шатаясь и едва держась на ногах, я вошла в сиэтлскую квартиру, которую снимала с Клэр. Было только начало двенадцатого утра пятницы, а я уже ушла с работы. Всю неделю боролась с приступами сильнейшей тошноты, а сегодня утром едва добралась до туалета, как меня вырвало. К сожалению, в унитаз попало не особо много, но я сочла за везение, что вообще добралась до уборной. Я, как могла, пыталась справиться с приступами на протяжении нескольких часов, но новый босс в итоге отправил меня домой. Хоть мы с Клэр и жили всего в трех кварталах от работы, я взяла такси, так как понимала, что пешком дойти не смогу.

Я протиснулась в дверь, ударилась о нее спиной, обливаясь потом, задыхаясь и постанывая от боли. Все мое тело кричало мне лечь, сесть - сделать что угодно. Спать. Я бросила сумочку на пол у своих ног и поплелась в спальню.

Медленно, изнемогая от усталости, я повернула голову и затуманенным взором посмотрела на свою лучшую подругу. Я моргнула сквозь головокружение, а потом еще раз моргнула, потому что не была уверена в увиденном - в конце концов, меня лихорадило, так что, может быть, это были лихорадочные галлюцинации?

Клэр, рано вернувшаяся с работы, или, учитывая сцену передо мной, вообще на работу не ходившая…

Была на диване.

Совершенно обнаженная.

Сидя задом наперед в позе наездницы на мужчине. Его ладони обхватили ее груди, а ноги располагались по обе стороны от ног Клэр. Руки Клэр лежали на его бедрах, и она наклонилась вперед, уставившись на меня, словно олень, пойманный фарами.

- Привет, Мара, - поздоровалась она, притворяясь непринужденной.

- Клэр. Что... хм... Что ты делаешь дома?

- По всей видимости, занимаюсь сексом со своим парнем, - она посмотрела на меня. - А что ты делаешь дома?

- Тошнит меня, - ответила я, хватаясь за стену, чтобы не упасть.

Парень, которого объезжала Клэр, до сих пор молчал и, так как он был скрыт спиной Клэр, с этого угла я не могла разглядеть его лица. Но затем он наклонился в сторону, и я полностью откинулась на стену.

Это был Брок.

А именно, брат Зейна.

- Привет, Брок.

- Привет, Мара, - поприветствовал он меня, приподняв подбородок.

Я не отводила взгляд еще мгновение, потому что была разбита и смущена настолько, что до сих пор полностью ничего не осознала.

- Так... это ты тот самый парень? Таинственный местный житель из Кетчикана? Парень, который может шесть раз за одну ночь? Пилот?

- Вы двое знакомы? - моргнула Клэр.

- Это... Брок - брат Зейна, - с трудом кивнула я.

Клэр недоуменно моргнула.

- Он... кто? - она повернулась и посмотрела на Брока. - Так это ты? Ты брат Зейна? То есть... парень, с которым Мара провела неделю? Причина, по которой она хандрит последние два месяца?

Брок колебался мгновение, глядя на меня, затем на Клэр.

- Хм. Кажется, нам... наверное... нужно поговорить об этом, только не когда мы с Клэр... понимаешь ли... в процессе соития.

- Верно подмечено, - согласилась я и, спотыкаясь, побрела в свою комнату. - Разбудите меня, когда закончите трахаться.

Я закрыла дверь, рухнула на кровать и натянула подушку на голову, потому что слышала, как Клэр и Брок стучали спинкой дивана о стену, как стонала Клэр, и стонал Брок - а мне не нужно было слышать, как брат Зейна занимался сексом.

Я заснула, борясь с воспоминаниями о Зейне.

Меня разбудила Клэр, которая тормошила меня за плечо.

- Мара, проснись.

- Мммммм...

- Надо поговорить.

- Мне плохо.

- Знаю, - она убрала мои волосы с лица, вытащив прядь изо рта. - Но, думаю, ты захочешь услышать, что скажет Брок.

- Нет.

- Мара. - Клэр опустилась на колени так, что ее лицо оказалось перед моим. - Я правда, правда, правда думаю, что ты захочешь выслушать Брока.

- Прекрасно, - простонала я. - Но только здесь. Меня тошнит. Не могу пошевелиться.

- Окей. Никуда не уходи. Сейчас вернусь.

- Клэр, - я заставила себя открыть один глаз, и подруга остановилась, положив руку на дверную ручку. - Брок - отличный парень.

- Я знаю, - улыбнулась она мне.

Через несколько минут Клэр вернулась с Броком на буксире. Она села на кровать рядом со мной, положила мою голову к себе на колени, а Брок устроился на моем стуле.

Парень начал было говорить, но остановился, вздохнул и снова начал говорить.

- В общем, Зейну без тебя чертовски хреново.

- И тебе без него чертовски хреново, - добавила Клэр.

- Ну и что? - пробормотала я, чувствуя, как внутри все перевернулось.

- Так вот, по дороге сюда я вроде как сделал крюк в Сан-Франциско, - сказал Брок.

Я нахмурилась.

- Сан-Франциско, по-моему, даже отдаленно не находится по пути из Аляски в Сиэтл. На самом деле, он совсем-совсем не по пути.

Брок кивнул.

- Да, согласен, но Зейн попросил меня отвезти его в Сан-Франциско. Что я и сделал.

Я моргнула, мое сердце ухитрилось пропустить удар в то же самое время, когда к нему подскочил желудок.

- Но я ведь здесь.

- Он написал тебе смс, а потом позвонил, но ты не ответила.

Я с трудом сглотнула.

- Я потеряла телефон, и мой контракт все равно был расторгнут, поэтому мне дали новый телефон и новый номер с другим провайдером, когда я переехала сюда.

- Короче говоря, Зейн в Сан-Франциско, ищет тебя.

- Но... я ведь здесь.

- А Зейн так расстроился, когда ты не ответила на звонок, что швырнул свой телефон в стену и разбил его.

- Зейн уехал в Сан-Франциско? Найти меня? - переспросила я.

- Так и есть, - кивнул Брок.

Мои плечи затряслись, я сморгнула слезы и зарыдала. От рыданий у меня что-то всколыхнулось в животе, и мне пришлось соскочить с кровати и, спотыкаясь, побежать в ванную. Но я уже раньше стошнила все, что съела, поэтому сейчас вышла просто желчь.

Я почувствовала, что Клэр стоит рядом со мной, придерживая мои волосы.

- В последнее время тебя часто тошнит, - заметила она.

Я, молча, кивнула.

- Это отстой. И никак не проходит. Как только мне кажется, что стало лучше - все начинается снова.

Наступило мгновение тишины. А потом Клэр произнесла странно напряженным и тихим голосом:

- Мне тут пришла в голову одна мысль. Тебе она не понравится, и это, наверное, глупо, безумно и тупо.

Я снова вздохнула и почувствовала, что тошнота отступила настолько, что я смогла сесть и вытереть рот.

- Что?

- Тебя тошнит почти каждый день на протяжении последней недели, так?

- Это раньше началось, было плохо время от времени.

- И поправь меня, если я ошибаюсь, но по большей части тебя тошнит только по утрам?

Я привалилась боком к ванне.

- О боже.

- Я права?

По моему лицу потекли слезы.

- Нет. Нет-нет-нет. Нет.

- Когда у тебя были последние месячные, дорогая? - спросила подруга, ее голос был мягким и сочувственным.

- Сразу после возвращения из Кетчикана, а потом в этом месяце... - вспомнила я. - Тоже были. Только какие-то светлые и шли обрывками, но...

- А сразу после Кетчикана были нормальными?

Я повернулась, чтобы положить голову на руки на краю ванны.

- Нет, - простонала я. - Тоже светлые и обрывками.

Клэр похлопала меня по плечу.

- Сбегаю в магазин на углу, куплю пару тестов.

- Что, мать твою, мне теперь делать, Клэр? - всхлипнула я.

- Для начала тест.

- А лучше семь.

- Или семь, - согласилась Клэр. - А потом сделаешь глубокий вдох, подумаешь обо всем и отправишься к Зейну.

- Но... но...

Клэр гладила меня по спине, описывая круги.

- Ты же знаешь, что я буду поддерживать тебя на каждом шагу? Несмотря ни на что.

Я не могла ответить, потому что была слишком занята, заливаясь горючими слезами. 

ГЛАВА 14

Зейн

Шесть часов и три остановки спустя я притащил свою задницу в бар Бэддов. Это была пятница, десять вечера, бар был наполнен людьми и всюду царил хаос. Близнецы тусовались в углу, Канаан играл на гитаре, Корин - на барабане, который был похож на коробку, что на нем можно было комфортно сидеть? и отбивал ритм руками, у каждого был микрофон. Бакс и Баст были за баром, Люциан и Дрю разносили заказы, Ксавьер прибирал столы.

Все они видели, как я вошел в бар, и Баст тут же подбросил в воздух стакан рокс так, что он приземлился на стойку бара, после чего брат наполнил его бурбоном и толкнул в моем направлении. Я пробрался через толпу к бару и

выпил все залпом.

- Брок написал мне, - сказал Баст, наклонившись ко мне, чтобы я мог услышать.

- Ее там не было, - сказал я, проигнорировав то, что он мне поведал.

- Я знаю. - Баст схватил меня за футболку и притянул к себе так, что его лицо оказалось прямо перед моим. - Она переехала в Сиэтл.

Я пожал плечами.

- Окей.

- Туда же, где и Брок сейчас. - Он отпустил меня и разгладил футболку с едкой ухмылкой на лице.

- Окей.

Баст толкнул меня в плечо.

- Думай, дебил.

Я нахмурился, откровенно устав от долгого перелета и от еще более утомительного разочарования.

- Если хочешь что-то сказать, тогда черт побери говори, Себастиан. Я не в настроении играть в твои игры.

- Брок в Сиэтле, потому что его новая подружка в Сиэтле. - Он замолчал. - И Мара в Сиэтле.

- К чему ты ведешь?

Баст зашипел от негодования.

- Каким образом Брок мог узнать о том, что Мара в Сиэтле?

Я уставился на него и затем до меня дошло.

- Ох. Ооооох. Он видел ее?

Баст вытащил телефон из заднего кармана штанов, разблокировал и передал мне.

В сером облаке было сообщение от Брока: "Оказывается, моя девушка - лучшая подруга Мары. Мара в Сиэтле. Я сейчас у нее дома в гостиной вместе с ней".

Я зарычал, отдав телефон обратно.

- Твою мать. Ну, конечно же,  его девушка лучшая подруга Мары.

Баст ухмыльнулся.

- Теперь ты сможешь увидеться с ней.

Я покачал головой.

- Если бы она хотела увидеться со мной, то ответила бы на сообщения. Она бы ответила на звонки или перезвонила бы. Она бы сказала, что переезжает. - Я, полностью раздавленный, поплелся наверх, игнорируя попытки Баста воззвать к разуму.

Но мне было плевать.

На следующее утро меня разбудил стук кулака в дверь, я взглянул на часы - девять часов восемь минут.

- Что? - прорычал я.

- Поднимай свой унылый зад с кровати, жалкий ублюдок, - прозвучал голос Баста. - К тебе кое-кто пришел.

- Если это не Джэк Дэниелс собственной персоной с бочкой бурбона, то мне насрать. - Я перевернулся на кровати и накрылся одеялом с головой.

- Тебе не насрать, поверь, - ответил Баст.

- Что ты, мать твою, вообще знаешь?

- В данном случае знаю больше, чем ты.

- Зейн, поднимайся и выходи. - Это уже был Брок.

- Я думал, ты в Сиэтле с Клэр.

- Я был. Но вернулся и не один.

- Передай Клэр привет от меня, - сказал я. - А теперь заткнулись нахрен и оставили меня в покое.

- Ты откроешь дверь через три секунды или я ее выломаю и лично стащу тебя с кровати, - заорал Баст.

Я даже не удосужился встать.

- Я сломаю тебе коленные чашечки, если только попробуешь.

- Раз.

- Я серьезно, Бакс. Не надо. Ты сам покалечишься, а потом я сделаю тебе еще больнее.

- Два.

- Я серьезно, придурок.

- Три. - Тишина. - Окей, я ломаю дверь.

Я услышал грохот, а затем треск.

- Ох. - Бакс зашипел от боли. - Черт, нога, ай, ай-яй-яй, блядь, нога, сука, ай.

Я проигнорировал эти звуки.

Еще один удар и снова аханья Бакса, и я не выдержал и засмеялся.

- Ты даже хлипенькую дверь выломать не можешь с одного удара. Слабак.

И тут я услышал еще один голос. Более мягкий. Женский. Нежный, знакомый голос.

- Бакс, хватит. Рана опять откроется. Давай я попробую. Это в любом случае разговор только между нами. - Я услышал, как повернулась ручка двери. - Зейн? Это я... Мара. Открой, пожалуйста.

- Черт. - Выругался я под нос. - Ладно, иду, - сказал громче.

Я скатился с кровати, натянул шорты и открыл дверь, вздохнув в разочаровании, когда увидел, что произошло с деревянным полотном под ручкой, и открыл дверь.

- Нужно было пинать рядом с ручкой, - сказал я Баксу. - Замок - самая уязвимая часть двери.

Мара стояла прямо напротив двери, прекрасная, обескураживающая, и выглядела несчастной - прям как я себя чувствовал. На ней были обтягивающие черные леггинсы и розовый свитшот с круглым воротом с надписью "РОЗОВЫЙ" поперек груди и пара леопардовых мокасин.

- Привет. - Прошептала она, уставившись на носки своей обуви.

Я застыл, не зная, что сказать, что чувствовать и о чем думать в этот момент.

- Привет.

Наконец-то, она подняла на меня взгляд, и я увидел, что ее прекрасные серозеленокарие глаза были красными от слез.

Мне не понравился ни тон, с которым она сказала эти слова, ни то, что она сказала.

- Ладно. Входи.

Она прошмыгнула мимо меня в комнату и села на край кровати. Мара начала перекручивать пальцами ремешок на черной маленькой сумочке, которую держала в руках.

- Насчет того, что я не отвечала на твои звонки и смс...

- Я понял, что ты не хотела видеть меня.

Она протянула руку и ухватилась за мою ладонь.

- Нет, Зейн. Нет. Я потеряла телефон, и мне пришлось приобрести новый. Просто я считала... что ты бы в любом случае не позвонил мне, поскольку за полтора месяца так и не сделал этого.

- Так ты бы ответила на звонок?

Она кивнула.

- Конечно. Первый месяц мне было так хреново от того, что ты не позвонил и не написал.

Я застонал.

- Черт.

Она прильнула ко мне, положив голову мне на плечо.

- Ты ездил в Сан-Франциско, чтобы найти меня?

- Да, было дело.

После долгой, странной и тяжелой тишины Мара выпрямилась, расстегнула сумочку и вытащила что-то похожее на белую полоску с прозрачном зип-пакете.

- Нам нужно поговорить.

Мое сердце сжалось.

- Ты уже говорила об этом. Что... о чем нам нужно поговорить? - Я взглянул на ее руки и на предмет, что она держала. - Не о том, чтобы мы были вместе?

Она покачала головой.

- И да, и нет.

- Что ты хочешь сказать, Мара?

Она разжала руки и протянула пакет с предметом внутри.

- Взгляни.

Это была белая пластиковая полоска, в середине было овальное утолщение с отверстием и экраном покрытое розовой крышкой. Слева от овального утолщения было слово "Беременна" рядом с которым были две полоски и "Не беременна" ниже с одной полосой.

Я уставился на полоску, обрабатывая всю информацию.

В отверстии были две розовые полоски.

Я повернулся к Маре.

- Эм... Я... Это... это то, о чем я думаю?

Она кивнула.

- Зейн, я беременна.

Я почувствовал, как все мое нутро перекрутилось, завернулось, сжалось и подпрыгнуло.

- Ты беременна.

Она вновь кивнула.

- Да. Это уже восьмой тест, не считая анализа крови в больнице.

Я тяжело сглотнул.

- Ты беременна. Моим... нашим ребенком.

Она взглянула на меня, затем уставилась себе под ноги, отодвинувшись от меня.

- Да. Прости... Мне жаль.

В моей голове и в моем сердце творился такой бардак, что я почти пропустил то, что она сказала мимо ушей.

- Подожди, почему тебе жаль?

Она немного, почти незаметно дернула плечом.

- Я... ты... Я имею в виду, как все сложится?

Я почувствовал, как непонятные сильные эмоции, подобно волне, захлестнули меня. Я приподнял ее, усадил себе на колени иобнял.

- Мара. Я полетел в Сан-Франциско, чтобы найти тебя, потому что хотел быть с тобой.

Она шмыгнула носом и посмотрела на меня.

- Правда? 

- Конечно, правда. - Я улыбнулся. - Я хочу быть с тобой. Я не знаю, как все должно быть, Мара, но я хочу попробовать и понять как. Я хочу... Я хочу, чтобы мы были вместе. Хочу тебя.

- Ты не остановил меня, когда я уезжала.

Я тяжело выдохнул.

- Я был идиотом. И все еще не уверен, достоин ли я тебя, но попытаюсь. Я ничего не могу поделать - ты нужна мне. Я попытался жить без тебя, но не вышло.

- Почему ты считаешь, что недостоин меня? - спросила Мара.

Я не мог посмотреть на нее, признаваясь в том, в чем едва признался сам себе.

- Я не должен быть здесь. Не должен был выжить. Тот выстрел, который убил Марко, предназначался мне. Он должен был выжить, должен был быть со женой и сыном, но этого не случилось, а я здесь и понимаю, что это не имеет никакого смысла, но... черт побери. Мне кажется, что я не достаточно хорош для тебя. Не достоин был выжить тогда, и тем более не достоин кого-то как ты.

Она взяла мое лицо в свои руки.

- Я знаю, что не могу стереть твои чувства, сказав что-то мудрое, Зейн. Но... я рада, что ты здесь. Мне очень жаль, что твой друг погиб, и знаю, что тебе придется жить с этой болью всю жизнь. Но тебе не нужно этого делать, не стоит. Он погиб, естественно ты можешь скорбеть и скучать по нему. Но он погиб не из-за тебя. Ты не заслуживал смерти только потому, что у него жена и сын. Ты жив, и ты мне нужен. Я рада, что ты жив, рада что... что у нас есть шанс. Шанс на то, что то, что есть между нами, сработает. Я хочу, чтобы у нас все получилось.

Я посмотрел в ее глаза.

- Сейчас я лишь могу пообещать тебе, что попытаюсь.

- Зейн, я беременна. У меня будет ребенок. - Она пересела с моих колен на кровать, повернулась ко мне и с уверенностью посмотрела на меня. - Я не избавлюсь от него. Этот вопрос никогда даже не стоял. Надеюсь, ты это понимаешь.

- Даже и не думал, Мара. - Я взял ее за руку. - Нам нужно все обдумать.

- Я только-только переехала в Сиэтл.

- Я не могу уехать из Кетчикана.

- Ну и что же нам делать?

Я покачал головой.

- Милая, я не знаю. Я пока в шоке, но знаю, что мы что-нибудь придумаем.

- Ты не злишься? Не расстроен из-за меня?

Я нахмурился.

- Мара, мы создали жизнь. Та неделя, что мы провели вместе... она многое значит для меня. Те моменты, когда мы были вместе, были самыми лучшими в моей жизни. Кто-то решит, что все это безответственно и безрассудно, но мне наплевать. - Я обхватил ее щеку ладонью и большим пальцем очертил ее скулу. - Ты беременна. Нашим ребенком. Мы зачали ребенка в лучший момент нашей жизни. Как я могу злиться, или расстраиваться из-за этого?

Мара шмыгнула носом.

- Я... Мне было так страшно, Зейн. И мне все еще страшно. Не знаю, как справиться с этим! Не знаю, как быть матерью. Черт, я даже не знаю, как быть чьей-то девушкой. - Она повернулась ко мне, приникла лицом к моей груди и задрожала. - Я думала, ты будешь в ярости. Боялась... что ты больше не захочешь видеть меня.

- Какого черта, я должен быть в ярости?

Она пожала плечами, бормоча мне куда-то в грудь.

- Я не знаю. Потому что связываю тебя по рукам и ногам. Отягощаю тебя ребенком, которого ты не хочешь. Ловлю тебя в ловушку. И... когда ты позволил мне уехать, не позвонив и не написав потом... Мне показалось, что с нами все кончено.

- Позволил уехать?

- Да, позволил мне уехать. Я провела всю ночь в надежде на то, что ты передумаешь. Знаю, это было глупо, но если бы ты попросил меня остаться с тобой, я бы осталась. Я ничего не сказала, потому что знала, насколько это глупо, но... мне так этого хотелось. Даже когда проходила контроль в аэропорту, то надеялась, что ты остановишь меня, но ты уехал, и я больше не получила от тебя весточки. Знала, что это глупо. Глупо было допустить даже мысль, что то, что было между нами, действительно... Я не знаю, стоило чего-то? Зачем я такому как ты? Зачем тебе привязываться к одной женщине на всю жизнь, когда ты можешь встречаться с новыми хоть каждый день?

- Мара, это не...

Она продолжила, проигнорировав мое возражение.

- И потом... потом мне было плохо, я подумала, что подхватила грипп или простудилась. А потом мне пришлось уйти раньше с работы потому, что меня тошнило весь день, я вернулась домой и увидела, как Клэр трахалась на нашем диване в гостиной с Броком. Твой брат. Моя лучшая подруга. Занимались сексом на моем диване. - Она вздрогнула. - А затем выяснилось, что это не грипп, а я беременна. Поэтому я должна была приехать. Мне нужно было тебя увидеть. Мне нужно... мне нужно было сказать это тебе лично. Потому что я... я должна была сказать тебе об этом лицом к лицу.

Я приобнял ее, когда она начала плакать. Дал ей выплакаться, поглаживая ее по голове. В конце концов, она успокоилась и отодвинулась от меня.

- Спасибо за то, что побыл жилеткой.

Я фыркнул.

- Мара, плакать из-за этого всего - это нормально. Я - мужчина, поэтому не плачу, но спроси всех моих братьев... последние два месяца я был несчастным засранцем.

- Отчасти мне жаль, что ты так себя чувствовал, но отчасти я рада, что тебе тоже было плохо, как и мне. Это странно?

- Ничуть не странно.

Она подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

- Не могу понять, прикалываешься или ты серьезно?

- Я бы никогда не стал так шутить, Мара.

- Я не против, чтобы надо мной подшучивали, просто мне так... плохо, как от эмоций, так и от гормонов, иногда мне кажется, что я вообще ничего не понимаю. Все эти мысли, что появляются в голове... Так будет все оставшиеся семь-восемь месяцев?

Я пожал плечами.

- Понятия не имею, я вообще ничего не знаю о том, как проходит беременность. - Я наклонил ее, чтобы она прилегла на кровать, приподнял ее толстовку повыше и взглянул на живот. - Сколько уже?

Она смотрела на меня, смущенная тем, что я положил руку на ее живот.

- Не думаю, что сейчас можно что-то почувствовать или увидеть, - ответила она. - Восемь недель. Очевидно, что это был тот раз, когда мы забыли про презерватив.

- Я думал, что ты на противозачаточных, или как их там называют.

Мара тяжело выдохнула.

- Я была. Но ни одно противозачаточное средство не работает на сто процентов. Всегда есть минимальный шанс забеременеть. Я даже слышала, что девушки беременели, принимая противозачаточные, а парень использовал презерватив.

- Жизнь всегда найдет способ появиться, - подытожил я.

Она закатила глаза.

- Как скажешь, Ян Малкольм.

Я засмеялся.

- Но правда ведь?

Теперь, когда Мара лежала на кровати, я заметил, что она была физически истощена. Темные круги под глазами, ее веки при моргании казались припухшими. Я потянулся, чтобы опустить свитшот, но она вцепилась в мое запястье и прижала руку к ее животу.

- Ты не расстроен? - Прошептала она, подглядывая сквозь полуопущенные веки.

Я отрицательно покачал головой.

- Нет, Мара, ничуть. - Я улегся на краю кровати возле нее. - Немного напуган, переживаю, не имею ни малейшего понятия о том, как быть нормальным парнем, и тем более отцом... Но я принимаю в этом участие, буду с тобой.

- Только пообещай мне... - Она замолчала на мгновение. - Пообещай мне, что если ты... если ты не захочешь иметь с этим дело, то не будешь притворятся и врать мне, ты не останешься со мной только потому, что будешь считать, что должен. Лучше уж не быть вместе, чем ты в какой-то момент сбежишь от меня... от меня и ребенка...

Я укрыл ее одеялом.

- Милая, я совершал ошибки. Но я не лжец и никогда не буду притворятся. Никогда не покину тебя. Никогда не уйду от тебя. - Я погладил ее живот под одеялом. – Ни от кого из вас. Никогда. Понимаешь? Я никогда никого не оставляю, у меня даже медаль за это есть, могу показать.

Она открыла один глаз.

- Что? О чем ты говоришь? Какая еще медаль?

Я вздохнул.

- Я об этом особо не рассказываю... Меня наградили бронзовой звездой.

От удивления она открыла второй глаз.

- И ты только сейчас об этом рассказываешь?

- Это произошло, после того, как Марко погиб. Мы с ним были отрезаны от группы, я натворил кучу всего и за это мне дали бронзовую медаль. Но Марко все равно умер, поэтому это было… я не хочу говорить бессмысленно, но мне тяжело испытывать гордость за это. Сложно. Может быть поговорим об этом в другой раз?

- Конечно. – Мара одарила меня теплой и сонной улыбкой. – Спасибо, что рассказал.

Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

- Тебе нужно отдохнуть.

Она кивнула.

- Да, последние пару дней не было возможности выспаться.

Я обнял ее, пока она засыпала. Когда услышал, что Мара сонно засопела, то этот звук был настолько милым, что мое сердце растаяло, ее рот чуть приоткрылся, ее милый носик был словно пуговка, длинные ресницы отбрасывали тень на лицо, густые светлые волосы ниспадали на лоб.

Я аккуратно отодвинул волосы от ее лица указательным пальцем, почувствовав укол необходимости защитить ее и никогда не выпускать из виду. Обезопасить от всего. Убедиться, что никто и никогда не причинит ей боль, чтобы она знала, что она под моей защитой.

Что она любима.

Я сполз с кровати и выскользнул из комнаты. Закрыл за собой дверь и обнаружил всех братьев в гостиной за кофе. Ксавьер был на кухне, жарил целую сковороду омлета и одновременно зажаривал бекон – обе его руки были заняты абсолютно разными вещами. Близнецы играли в приставку, Люциан читал книгу, толщина которой была с целый словарь. Брок сидел вместе с Клэр – невероятно притягательной светловолосой подругой Мары, которая сидела у него на коленях, разговаривая полушёпотом, Бакс стоял за диваном и наблюдал за игрой близнецов в стрелялку от первого лица, Баст и Дрю на его коленях сидели на диване и также наблюдали за тем, что происходило в телевизоре.

Когда я вошел в комнату, одетый лишь в шорты, все резко замерли. Корин нажал на паузу и все уставились на меня.

Я окинул взглядом каждого из братьев, затем посмотрел на Дрю и Клэр, Брок, очевидно, знал, что произошло, судя по его настороженному взгляду, но с надеждой в глазах, взгляд Клэр прочитать было невозможно, разве что страх проглядывал в ее взгляде.

- Что? - Возмутился я.

- Ну? Как прошло? - спросил Брок.

Я раздраженно почесал голову.

- Может хоть чашку кофе мне нальете прежде, чем устроите головомойку?

- Где Мара? - спросила Клэр. 

- Уснула. - Я указал рукой на спальню. - Она сильно устала.

Клэр вздохнула.

- Ей было плохо. Она несколько ночей почти не спала.

Дрю подошла ко мне с большой чашкой кофе в одной руке и тарелкой с беконом и яйцами в другой.

- Спасибо. - Поблагодарил я ее и сел за столик у дивана, приступив к еде.

В комнате стало тихо, слышно было только срежет вилки о тарелку и иногда звуки глотков. Когда я закончил с завтраком, то откинулся на диван между Бастом и Дрю.

- Так... Брок, Клэр, вы, я так полагаю, уже в курсе, что Мара... - Я тяжело сглотнул потому, что произнести это вслух в данной обстановке, оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал. - Мара беременна.

Комната погрузилась в ошеломленное молчание.

- Твою мать. - Сказал Бакс, глядя на меня. - Так... Стоит поздравлять вас или начинать планировать действия по ликвидации последствий катастрофы?

- Думаю, что поздравить, - ответил я. - Кажется, я...

- В шоке? - предположил Канаан.

- Ошеломлен? - одновременно с ним сказал Корин.

- Потрясен? - предложил как вариант опять Канаан.

- Огорошен? - снова прозвучал голос Корина.

- Ошарашен? - вторил ему Канаан.

- Изумлен? - продолжил его близнец.

- Да хватит вам уже! - закричал я. - Да, я как минимум удивлен.

Дрю закинула ноги на кофейный столик и скрестила их.

- Это значит... Что у меня будет сестренка?

- Я пока не понимаю о чем ты, - я похлопал ее по ногам. - Но надеюсь, что да.

- Так вы будете вместе, верно? - спросила Клэр в слишком высоком тоне.

- Такова идея, да. - Сказал я меду глотками кофе. - Я просто... не уверен в том... как это будет выглядеть.

- В чем проблема-то? - спросил Бакс. - Она тебе нравится, ты ей нравишься, вы заделали ребенка… о чем еще тут размышлять?

Я фыркнул от смеха.

- Обо всем, большой, ты, тупой болван. Она только что устроилась на новую работу в Сиэтле, и я не могу просто взять и переехать туда. Условия папиного завещания не позволят, и не думаю, что смогу оставить вас прямо сейчас, ребята.

- О-о-о, мы ему действительно нравимся, - съязвил Бакс. - Но на самом деле, долгие отношения на расстоянии не подойдут, учитывая, что ребенок родится через несколько месяцев.

- Теперь ты понимаешь, в чем дело, - ответил я. - Все не так просто.

Брок бросил на меня взгляд.

- Я буду довольно часто ездить в Сиэтл, чтобы видеться с Клэр и привозить ее сюда, так что можешь ездить со мной. Можно привозить и Мару, кстати. Был бы рад некоторой помощи по оплате топлива, так как это дерьмо недешевое.

- На какое-то время это сработает, - согласился я, - но нужно найти способ быть вместе все время. Я ни хрена не знаю о беременности, но в курсе, что там много походов по врачам, которые я не собираюсь пропускать.

- Значит, она должна найти способ перебраться сюда, - сказал Бакс.

Я кивнул.

- Да, но нельзя ожидать, что она просто... сорвется и переедет.

- И, к слову, я знаю Мару лучше всех - она не может не работать, - встряла в разговор Клэр. - Она прям на ней зациклена. Мара заботилась о себе всю свою жизнь, так что не будет просто сидеть и кушать конфетки. Я ничего не имею против вас, ребята, или вашего бара, но нет ни малейшего шанса, что она станет здесь работать. В старших классах ей приходилось обслуживать столики, и она терпеть это не могла.

- Какая у нее степень образования и опыт? - впервые подал голос Люциан.

Клэр взглянула на Люциана.

- У нее диплом по предпринимательству, с непрофилирующим предметом в области связи, плюс есть лицензия военной медсестры, но не уверена, как это переводится в гражданскую лицензию, поскольку ни одна из нас не интересовалась медициной после увольнения из армии. Большая часть ее гражданского опыта - в отделе кадров, - она наморщила лоб. - А почему ты спрашиваешь?

Люциан пожал плечами и положил книгу на бедро.

- Один из завсегдатаев говорил, что подумывает дать объявление о приеме на работу в свою фирму.

- А что за фирма? - спросила Клэр. - И какая должность?

- Это маркетинговая фирма, - ответил Люциан. - Думаю, она новая и быстро расширяется. Ему необходим тот, кто управлял бы офисом, чтобы можно было сосредоточиться на реальных счетах. Сейчас здесь только он и его двоюродный брат, который также является деловым партнером. Они пытаются одновременно вести счета и управлять фирмой.

- Она занимает третье место в отделе кадров в огромной технологической компании и зарабатывает почти шестизначную сумму, - сказала Клэр. - Для нее было бы огромным шагом назад устроиться офис-менеджером в какую-нибудь захудалую маркетинговую фирму в Кетчикане, штат Аляска.

Люциан ответил не сразу.

- Это была просто мысль, - тихо произнес он.

Клэр вздохнула.

- Извини, не хотела оскорбить ни тебя, ни компанию твоего знакомого, ни Кетчикан. Мне здесь нравится, честное слово. Но то, что я сказала - правда. Конечно, не могу говорить за Мару, но...

- Мы все вроде как пытаемся говорить за Мару и строим для нее планы, - сказал я. - Думаю, нужно просто двигаться постепенно. Люциан, спасибо за предложение. Я передам Маре.

Люциан кивнул и вернулся к своей книге.

Я оглядел комнату, понимая, что все по-прежнему выжидающе смотрели на меня.

- Больше не будем говорить на эту тему. Нужно все обдумать. Я буквально только что узнал, что вся моя жизнь меняется, и не готов обсуждать все это прямо здесь, прямо сейчас. - Я протянул руку и выхватил у Корина пульт. - Ну, как играть в эту игру?

В одиннадцать тридцать вечера я стоял за барной стойкой с Бастом, разливая выпивку многочисленным посетителям. Весь вечер мы находились в таком напряге, что, кроме работы, практически не было времени ни на что другое. Пару часов назад мы мельком увиделись с Марой, но она уже уходила вместе с Клэр и Дрю. Она быстро поцеловала меня и объяснила, что они собирались в какое-нибудь тихое местечко, поболтать по-девичьи.

И вот наплыв людей начал понемногу стихать, у нас с Бастом появилось время расслабиться и передохнуть. Баст кинул на меня взгляд, намекавший на вопросы, которые требовали ответа.

- В жизни бы не подумал, что ты будешь первым из нас, кто станет отцом, - признался он.

- В жизни бы не подумал, что кто-то из нас вообще станет родителями, - рассмеялся я.

- Тем не менее, вот, пожалуйста, твоя девушка беременна.

Я налил каждому по рюмке бурбона.

- Да уж, вот тебе и пожалуйста, моя девушка беременна.

Баст чокнулся своей рюмкой с моей, осушил ее и снова налил нам обоим.

- Итак.

Я взял свою рюмку, взгялнув на старшего брата.

- Итак.

- Любишь ее?

Я залпом опустошил шот и швырнул его в раковину.

- Да.

- Уверен? - Он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на меня. - Не впутывайся в это дело только потому, что считаешь нужным. Можно нести ответственность перед Марой и ребенком, не пытаясь заставить что-то работать, тем более, ни один из вас не уверен, что получится.

Я кивнул.

- Уверен. Точнее, понятия не имею, что, черт возьми, буду делать, но уверен, что люблю ее. Дело не только в ребенке. Я еще даже не осознал это. Сейчас просто пытаюсь понять, как жить в отношениях.

Три молоденькие девушки подошли к бару, и Себастиан приблизился к ним, опершись на локти и поразив их своей фирменной сексуальной улыбкой бармена. Они захихикали и наклонились, демонстрируя глубокие вырезы на блузках, на которые Баст даже не взглянул. Прочитав молчаливое сообщение, они заказали шоколадный мартини и оставили хорошие чаевые наличными, когда брат протянул им напитки.

Он стер с лица глупую ухмылку и сунул чаевые в банку.

- Быть в отношениях довольно сложно. Но намного проще, чем ты думаешь.

Я посмотрел на него.

- В твоей фразе нет никакого смысла.

Он пожал плечами.

- Но это так. Ты должен думать о ней все время. Что требует некоторой корректировки поведения. Например, если собираешься пойти куда-нибудь, сходить в бар выпить, прокатиться, переночевать, съездить в центр позавтракать, то должен подумать о ней. Все твои поступки влияют на нее. Теперь дело не только в тебе. Мара захочет, чтобы ты делал то, чего не хочешь делать, будет указывать, что надеть, ворчать из-за гребаного стульчака и всякой чуши, реально, просто из-за чуши. Быть рядом весь день, каждый день, ставить ее на первое место, во всем... Это сложно.

Я хихикнул.

- Два месяца женат, и уже эксперт по отношениям?

- Мы живем вместе уже полгода, так что я продвинулся дальше, чем ты, придурок.

Я согласился с ним, пожав плечами и кивнув.

- Пожалуй, ты прав. Ты говоришь так, будто это... легко. Тогда, какого хрена я боялся все это время?

Он покачал головой.

- Я был так же предан случайному сексу без обязательств, как и ты, если не больше. Подобное дерьмо было моей жизнью, Зейн. Но потом появилась Дрю, и все просто... изменилось. Не то, чтобы я вдруг понял ценность отношений или понял Божественную сущность священности секса и прочего дерьма. Переменой была Дрю. Не могу представить, чтобы у меня были отношения с кем-то еще. Я не хотел их с самого начала, но и не мог не быть с ней. Это было просто... необходимостью, мужик. Помнишь, я говорил, что единственный способ понять это, осознать? Ну, если то, что я только что сказал, имеет для тебя хоть какой-то смысл, тогда ты понял. - Он раздраженно зашипел. - Черт, я даже не знаю, как лучше объяснить.

- Нет, чувак, теперь это имеет смысл.

Баст улыбнулся.

- Но как только проходит какое-то время, наступает момент, когда задаешься вопросом: святое дерьмо, и чего я так боялся? В конце концов, отношения не так уж и плохи.

- Как же так? 

- Я вырос, заботясь о вас и о себе, верно? То есть я могу готовить, убирать, стирать и все такое. Я делал это для себя и для всех вас, ребята, и для папы после смерти мамы, и я продолжал это делать, пока Ксавьер не уехал в Стэнфорд. Так что я не та мудила-горилла, которая считает, что женщинам место на кухне. Но постоянно находиться рядом с женщиной? Это потрясающе. Она думает о таких, мать ее, вещах, о которых я бы никогда даже не подумал.

- Нравится, как она организовала кухню? - спросил я, думая о том, насколько аккуратнее, организованнее и разумнее стала кухня теперь, когда Дрю поселилась у нас.

- А прачечная? Вы с Ксавьером справляетесь со стиркой сами, но Дрю складывает мои вещи по-другому, и я даже не знаю, как и почему, но одежда просто... мягче и пахнет лучше.

Я рассмеялся.

- Это называется стиральный порошок получше и кондиционер для белья, тупица.

Он закатил глаза.

- Ты знаешь, о чем я говорю, идиот.

- Признаюсь честно, мне нравится еда, которую она покупает. Например, я бы никогда даже не подумал об этом, но Дрю покупает продукты для настоящей еды, а не только для гребаных гамбургеров, мясного ассорти, макарон с сыром и прочего дерьма. Мы даже можем приготовить гребаный чили с пастой, запеченную курицу и все такое.

- Именно об этом я и толкую! Она просто делает вещи лучше, причем даже не пытается. Просто так она живет. - Он толкнул меня локтем. - А ложиться с ней в постель по ночам? И просыпаться рядом каждое утро? Не говорю о сексе, я просто имею в виду ложиться спать и просыпаться. Я просыпаюсь счастливее каждое утро только потому, что она рядом, потому что я могу обнимать ее всю ночь.

Я кивнул.

- Несколько месяцев назад я бы разорвал тебя на куски за эти розовые сопли, но теперь... - Я постучал по стойке бара, думая о ночах, проведенных с Марой. - Теперь я понимаю.

- Это ни на что не похоже, правда?

- Правда, - кивнул я.

В этот момент вернулись девушки, и все трое, взявшись за руки, кудахтали, словно стая гиен. Брок, который сегодня вечером работал в зале, стоял у бара самообслуживания, глазея на них, как и мы с Бастом.

- Вот это зрелище, да, мужики? - спросил он.

Мы с Бастом уставились на него.

- Верно подметил, брат, - ответил я и рассмеялся, когда меня осенила мысль. - Знаете, ребята, если так пойдет и дальше, нам придется подумать о расширении нашего жизненного пространства. Восемь пар никак не поместятся в двух маленьких квартирках.

Брок посмотрел на меня.

- Черт возьми, сынок, ты, по-моему, что-то напутал, - ухмыльнулся он. - Особенно место будет мало тебе, с ребенком на подходе.

- Об этом я и говорю, - кивнул я, показав большим пальцем в сторону Баста. - Не думаю, что пройдет слишком много времени, прежде чем этот парень нас тоже обрадует.

Баст поднял руки.

- Эй, чувак, не сглазь меня. Я только женился и еще не готов к подобному.

- Так и я не был готов, но вуаля.

Брок усмехнулся.

- Разве Баст не рассказывал тебе о том, как рождаются дети? Слушай, когда мужчина и женщина действительно нравятся друг другу...

Я швырнул ему в лицо ломтик лайма, попав точно между глаз.

- Заткнись, идиот. И, кроме того, я бы не стал особо насмехаться, так как ты можешь быть следующим вагоном в поезде "Неожиданный папаша".

Глаза Брока расширились.

- Эй, и меня не сглазь. То, что ты скакал без резинки, еще не значит, что я поступлю также.

- Не пытайтесь меня заверить, что вы, ребята, не поддавались искушению, - я взглянул на него и Баста.

- Он прав, Брок, - признался Баст.

Брок застонал.

- Знаю, знаю. И на самом деле, если уж начистоту, мы не предохранялись. Однажды. В первый раз, когда я приехал к ней, после недели, проведенной без нее. Мы не смогли остановиться, и ни у кого из нас ничего не было, поэтому мы просто…

Я приподняла бровь.

- Вот так, брат, и рождаются дети.

Брок потер затылок.

- Да, охренеть. Без резинки чертовски затягивает.

- Чертовски верно, - согласился Баст.

Когда мы оба удивленно посмотрели на него, он в ответ уставился на нас.

- А что? Мы женаты. Может, мы и не будем активно пытаться, но если Дрю забеременеет... честно говоря, я буду счастлив. Напуган до смерти, но счастлив. - Баст пожал плечами. - Несколько месяцев назад у нас был момент, когда мы подумали, что она беременна, но оказалась ложная тревога. Это заставило меня задуматься, и я понял, что не буду возражать, если Дрю забеременеет.

В этот момент женщины столпились вокруг нас, и Дрю потянулась через бар, схватила мужа за рубашку и притянула к себе для поцелуя.

- Ты был бы счастливее свиньи в грязи, если бы я забеременела, большой мачо, - сказала она. - Ты же знаешь, что мечтаешь о девочке.

- Верно, - сказал Баст, когда она отпустила его. - Но, детка, я никогда раньше не держал на руках ребенка, - добавил он.

Дрю постучала его по носу подушечкой пальца.

- Это несложно. Ты только не роняй и не сжимай слишком сильно.

Баст усмехнулся.

- Ну да, это-то я знаю. Но в остальном не уверен. Менять подгузники, греть бутылочки и все такое? А что будет, когда ребенок начнет разговаривать? Я имею в виду, как воспитать человека, чтобы тот не вырос полным придурком?

Пока Баст говорил, мое сердце бешено колотилось.

- Я бы сказал, что все эти вопросы весьма актуальны. - Я взглянул на старшего брата. - Ты заботился обо всех нас, так что имеешь некоторый опыт.

Баст пожал плечами.

- Я уберег вас от голода и позаботился о том, чтобы вы пошли в школу. Это почти не считается.

Я отрицательно покачал головой.

- Нет, старик, дело не только в этом. Ты заботился о нас. Мы все это помним.

- Никому из вас, мальчики, не о чем беспокоиться. Вы - милые, заботливые мужчины. Вы будете заботиться о нас, когда сами станете отцами, с чем потрясающе справитесь. - Тихо вмешалась Мара, не сводя с меня глаз. - Все мы - доказательство того, что жизнь неидеальна, и родители неидеальны, и всякое случается. Мой отец не обязательно был хорошим отцом или даже хорошим человеком, но он делал все возможное, чтобы любить меня, и я думаю, что выросла хорошим человеком. То же самое могу сказать о своей маме. Просто делайте все, что в ваших силах. Этим все сказано, на самом деле.

- Правда, черт возьми, - поддержала Клэр. - Все, что нужно - это любовь.

Канаан и Корин, которые подкрались в какой-то момент, запели песню Битлз, на которую Клэр невольно сослалась, вызвав у всех смех.

Баст хлопнул меня по плечу.

- Я закрою бар. Сваливай. Иди к своей девушке.

Я взглянул на него.

- Ты уверен?

Он фыркнул на меня.

- Зайка, я работал от открытия до закрытия каждый божий день в течение многих лет. Я уверен.

Я нырнул под барную стойку и поднялся наверх вместе с Марой. Мы не разговаривали. Реально не произнесли ни слова. Но как только мы вошли в мою комнату, закрыли дверь и заперли ее, то раздели друг друга догола в рекордное время.

Мы не произнесли ни слова, когда я опустил Мару на кровать, поцеловал каждый дюйм ее тела, а затем медленно скользнул в нее. Мы не разговаривали, двигаясь вместе в идеальной синхронности, дыша в унисон, наши губы то и дело соприкасались, бедра сталкивались и раздвигались в медленном, страстном ритме.

Мы оттягивали наш кульминационный момент до последнего. Мара задрожала подо мной, обвив бедра вокруг моего торса, обхватила мой затылок руками, чтобы притянуть меня ближе и прижаться поцелуем к губам.

Я почувствовал, как оргазм пронзил ее насквозь, почувствовал его в дрожащей хватке ее пальцев, в сокрушительном сжатии ее бедер, в сжимающей тесноте ее лона, и тогда я потерял себя, излившись в нее, поддавшись кульминации.

Мы одновременно кончили, глядя друг другу в глаза и застонав в унисон.

- Боже, как же я люблю тебя, Амаранта, - прошептал я, содрогаясь от оргазма.

Она всхлипнула мне в плечо, крепко прижимаясь ко мне.

- Зейн... Боже, Зейн. Я тоже люблю тебя.

Я потерял счет тому, сколько раз мы выдыхали эту фразу друг другу той ночью до рассвета, пока не вырубились, истощенные, насытившиеся и безумно счастливые. 

 ГЛАВА 15

Мара

- Ты уверена, что хочешь сделать именно так? - спросила Клэр уже в десятый раз. - Я имею в виду, знаю, что ты любишь этого мужчину, но это серьезный шаг.

Второй раз за три месяца я паковала всю свою жизнь в коробки. Уже упаковала десять, битком набив их, и заклеила скотчем, после чего приступила к последней. Одежда уже лежала в чемоданах и огромных черных пакетах, и я оставляла Клэр всю свою мебель, чтобы все мои пожитки вместились в багажный отсек самолета Брока.

Я вздохнула и положила последнюю кружку, упакованную в бумагу, в коробку.

- Да, Клэр. В девятитысячный раз повторяю. Я полностью, несомненно, однозначно уверена, что готова переехать к Зейну. Уже давно пора. Последний месяц был кошмарным, мы виделись лишь по выходным и только когда Брок мог сюда прилететь. - Я закрыла коробку и скрепила ее скотчем. - И кроме того, в Сиэтле я не чувствовала себя как дома. То есть, с тобой я как дома, но Сиэтл таковым не кажется. И работа эта была тоже не для меня. Они бы хотели, чтобы я продвигалась по карьерной лестнице, и скорее всего я бы стала начальником отдела, и, возможно, это когда-то стало бы тем, чего я так хотела, но сейчас это уже не так.

- И чем же ты займешься в Кетчикане? Будешь играть в домохозяйку?

Я пожала плечами, не сумев посмотреть на Клэр.

- Да, наверное.

Клэр вздохнула и села рядом со мной, скрестив ноги.

- Извини, дорогая. Так могла сказать только стерва. - Она засопела. - Просто... ты только опять появилась в моей жизни. И все это с Зейном так быстро завертелось... я буду скучать по тебе и...

Я обняла ее и прижала к себе.

- Слушай, потаскушка. Мы будем видеться каждую неделю. Ты встречаешься с братом Зейна или забыла? Который живет в Кетчикане. Что-то мне подсказывает, что мы будем видеться даже чаще, чем если бы жили вместе, особенно по причине твоего странного графика.

- Знаю, знаю. - Она опять вздохнула. - Вообще-то у меня была мысль об удаленной работе из Кетчикана, чтобы просто видеться со своим парнем чаще.

- Тот бар, те парни, тот город... все это въелось в кожу, да?

- Так и есть. Словно чертовы щупальца.

Я рассмеялась.

- Точнее не скажешь. Но в этом случае, щупальца у самых горячих сексуальных и великолепных мужчин.

- И красивого города, - добавила Клэр.

- И у реально классного бара.

- И у неимоверно сексуальных, веселых и верных братьев.

- Разве не забавно? - Я положила голову на плечо Клэр. - Сколько же великолепного у маленького города на Аляске?

- Действительно, - Клэр дернула меня за волосы. - Ты же не собираешься целыми днями сидеть и ничего не делать?

- Нет, я буду делать ему бутерброды, слоняться по дому в пушистых розовых тапочках и пылесосить, - я похлопала ее по плечу. - Нет, тупица. Я собираюсь работать в той маркетинговой компании. Я могу руководить офисом с закрытыми глазами, а затем рожу ребенка и, в конце концов, вернусь на работу. И вероятно, наконец-то, стану партнером. Пока что для меня это способ занять себя до появления малыша, а затем будет время для отдыха. Мне нужно научиться быть мамой, и, кроме того, вся эта работа по подбору персонала была просто работой. Я никогда не рассматривала ее в качестве карьеры на всю жизнь. И никогда не знала, честно говоря. Это просто работа, с которой я справлялась, которая позволяла оплачивать счета, но это никогда не было работой мечты.

- Думаю, это логично.

Я пометила коробку маркером, а затем поиграла с колпачком, пытаясь сформулировать мои мысли.

- Смешно то, что я представляю себя мамой и женой, которая сидит дома. Это странно, потому что никогда не думала, что буду такой, но я много об этом думала последнее время, и это уже не кажется такой плохой идеей.

Клэр уставилась на меня.

- Кто ты и что ты сделала с моей лучшей подругой?

Я закатила глаза.

- Ой, все. Я знаю, что не очень похожа на богиню домашнего очага или вроде того, но... я научусь. И не собираюсь с головой бросаться в карьеру, которая мне не нравится, только потому, что общество диктует, что именно это должна хотеть современная женщина. А что, если я понимаю, что хочу сидеть дома и заботиться о муже и ребенке? Что в этом плохого?

Клэр встала и отнесла коробку к стопке других около двери, а затем села обратно на пол рядом со мной.

- В этом нет ничего плохого, но я просто не могу это принять для себя, вот и все.

- Тебе не обязательно хотеть того же, что я. Просто будь дальше моей лучшей подругой, даже если я никогда не похудею после родов и начну смотреть дневные ток-шоу.

- Ставлю на кон ток-шоу "Точка зрения". Если начнешь это смотреть, нашей дружбе конец.

Я тайком сняла колпачок с маркера, дотянулась и черкнула ей черным кончиком по тыльной стороне ладони.

- Ты застряла со мной до конца своих дней. Если ты выйдешь замуж за Брока, мы станем сестрами.

- Эй, я все еще привыкаю к той мысли, что мы с ним встречаемся, - сказала она, забирая у меня маркер и превращая кривую линию в интересный узор.

- Ты ненормальная, уже три месяца прошло.

- И это до сих пор странно, черт возьми.

- Что в этом странного?

Она пожала плечами.

- Я не знаю - все. Я скучаю, когда его нет рядом, но иногда у меня возникает желание сделать что-то импульсивное, как бывало раньше. Потом я вспоминаю о Броке и хоть не делаю этого, но все равно продолжаю думать об этом. Например, вижу красивого парня в баре или типа того, и возникает желание переспать с ним или сделать минет в туалете, просто повеселиться. Но затем я вспоминаю Брока и не делаю этого. Когда я с ним, то не могу себе представить жизни без него. И это довольно странно, что так получается. А иногда мы просто... хотим абсолютно разного, и я не знаю, как преодолеть эти разногласия.

- Например, какие?

Она улеглась на пол и уставилась в потолок.

- Секс - одно из них. Секс у нас сумасшедший, в прям смысле. Но я люблю нечто другое, а он нет. Он говорит, что хочет пробовать что-то новое, но все заканчивается тем, что он никогда ничего со мной не пробует. Или семья, у нас различные представления о семье. Я отстранилась от своей семьи, особенно от отца, а Брок не понимает, почему я не сделаю первый шаг для примирения. Я понимаю, что он потерял обоих родителей и сделал бы все, чтобы вернуть их, но у меня другая ситуация. Он все время настаивает на этом. Меня это бесит потому, что я не делала ничего плохого и не собираюсь извиняться, а Брок настаивает, что именно это мне следует сделать.

- Если Брок того стоит, то вы все решите.

- Дело не в том, стоит или нет, просто... в некоторых смыслах мы абсолютно разные люди и я не знаю, сможем ли мы преодолеть эти различия. - Она всхлипнула и потерла пальцем под глазом. - И от этого тошно, потому что мне действительно, правда очень нравится Брок.

Я обняла ее.

- Помнишь, что ты посоветовала мне, по поводу "быть непредубежденной"? - я крепко ее сжала в объятиях. - Настало время самой воспользоваться этим советом.

- Знаю, но давать советы легко, а вот следовать им - нет.

- Просто двигайся шаг за шагом, и не будь трусливой курицей.

- Я не трусиха-квочка, просто...

- Квох, - я закудахтала как курица, двигая шеей вперед и назад. - Кудах-тах-тах.

- Замолчи ты, дурочка. Это даже не похоже на долбанную курицу.

- Кудах-тах-тах.

Она накинулась на меня с маркером, но я ускользнула, затем она начала бегать за мной по квартире, пытаясь мазнуть по мне маркером. Поэтому я взяла еще один маркер и стала гоняться за ней, что превратилось в войну маркерами.

Когда через несколько минут появился Брок, то мы обе с Клэр были покрыты черными отметинами от кончиков пальцев до локтей и немного еще на лице. Он стоял в дверях и смотрел как мы, кудахтая, бегаем друг за другом.

- Наверное, я не вовремя? - спросил он.

Клэр остановилась, закрывая маркер колпачком.

- Не-а. Просто у нас небольшая маркерная война.

Он нахмурился.

- Вы же обе знаете, что это несмываемый маркер? Он долго будет держаться.

Клэр держала маркер за спиной, подходя к Броку, словно собиралась его поцеловать.

- Просто веселимся. Он смоется.

- Со временем. - Ответил Брок, подозрительно глядя на нее.

Ему тоже следовало быть начеку потому, что она тайком сняла колпачок, пока приближалась. А затем, когда Брок оказался в нескольких миллиметрах от ее губ, подруга быстро подняла руку вверх и поставила точку прямо на кончике его носа.

- Попался! - закричала она, а затем взвизгнула, когда Брок подхватил ее ловким и быстрым, как змея, движением.

Он выхватил маркер, прижал руки девушки к бокам одной рукой и перекинул Клэр через колено.

- Моя очередь, - сказал он глубоким напористым голосом

- Что ты делаешь? - возмутилась Клэр, извиваясь.

Он стянул с нее рубашку, обнажив груди.

- Помечаю свою территорию, - объяснил он. И росчерком написал свое имя на одной груди, а затем и на второй. - Вот, теперь официально. Твоя грудь теперь моя.

Она пристально посмотрела на него, отчаянно пытаясь сохранять суровое и сердитое выражение на лице.

- Тебе не нужно было писать свое имя тут, чтобы все стало официально, придурок.

- Нет, но каждый раз, когда ты будешь смотреть на них, то у тебя будет напоминание.

Она моргнула, глядя на него.

- Сколько времени, по твоему, я трачу на разглядывание груди, Брок?

Он пожал плечами.

- Мне сложно быть объективным, поскольку я парень, которого дико привлекает твоя грудь.

- Ты идиот, - пробормотала она с нежностью

- Да, но ведь твой идиот.

Брок поцеловал ее, а затем поставил ее на ноги, натягивая на нее рубашку.

- Теперь давай отнесем эти коробки в машину.

Он воплотил действия в слова. Открыв дверь и подняв две коробки, мужчина понес их вниз по лестнице.

Я не могла не рассмеяться над Клэр, которая стояла перед зеркалом около входной двери, задрав футболку и уставившись на надпись, сделанную Броком.

- Не верю, что он расписался на обеих. А он ведь даже не знаменитость.

- Думаю, что он идеален для тебя, Клэр, - сказала я. – Возможно, у вас есть разногласия, над которыми нужно поработать, но с моей точки зрения, я бы сказала, что оно того стоит.

Подруга взглянула на меня в зеркало, опуская рубашку на место.

- Как я уже сказала раньше, некоторые вещи легче сказать, чем сделать

Позвольте добавить, что переезжать намного легче, когда рядом помогают восемь крепких мужчин. Мои вещи были перенесены из гидроплана в квартиру над баром меньше, чем за полчаса. Мы с Зейном договорись, что мне проще жить с ним над баром, пока не найдем отдельное жилье. Поэтому большинство моих вещей пока будут храниться в подвале под баром, узком и тесном, который используется лишь для хранения коробок с алкоголем и в качестве тренажёрного зала. Мои коробки заполнили его до отказа, но это временно, поэтому Баст сказал, что все в порядке.

Зейн скомкал свою одежду и распихал по корзинам для грязного белья, освобождая место для моей. Это было очень мило с его стороны, но довольно бесполезно, учитывая количество моей одежды. Я могла бы заполнить все ящики комода самым необходимым, повесить любимые джинсы, блузки и платья в половине шкафа, которую он мне выделил, но все равно осталось бы еще три мешка и два чемодана.

Зейн показал на мешки.

- Что там?

Я повесила свои любимые свитера в шкаф.

- Еще одежда.

Он показал на чемоданы.

- А там?

- Одежда.

Он почесал голову.

- Тогда что же в коробках в подвале?

- Вещи? Коллекция моих снежных шаров, мои кружки, фотоальбомы, папки с бумагами, кофеварка, книги, диски. Просто... вещи. - Я оглядела его комнату, в которой, как я сейчас поняла, было очень мало личных вещей. - У тебя действительно почти ничего нет, кроме того, что в этой комнате?

Он поднял руку.

- Я был морпехом, Мара. Я был либо на задании, либо на базе, поэтому все, что у меня есть, помещается в личном ящике и спортивной сумке. Никогда не имел привычки приобретать безделушки.

Я посмотрела на открытые ящики, а затем на шкаф.

- И это вся твоя одежда? - я быстро подсчитала. - Шесть джинсов, восемь лонгсливов, десять маек, три рубашки, дюжина трусов, столько же носков, одна кожаная куртка и два свитера?

Зейн проследил за моим взглядом.

- Эм-м, да.

- Нужно пройтись по магазинам. У тебя даже не хватает джинсов на каждый день недели!

Он обвел рукой крошечную комнату.

- И куда мы это положим, детка? Даже вся твоя одежда сюда не влезет, не говоря уже о большей части моей.

- Ну, придется просто заняться поисками квартиры, да?

Он вздохнул.

- Думаю, да. Но, чтоб ты знала, я никогда этого не делал.

Я взглянула на него, складывая нижнее белье в верхний ящик.

- Чего не делал?

- Не покупал квартиру.

Я рассмеялась.

- Обычно их не покупают, а снимают. - Я склонила голову набок. - И даже никогда не жил в квартире?

Он отрицательно покачал головой.

- Не-а. Я вырос здесь, а потом пошел в морские котики. Жил пару лет на авианосце, а потом на базах, на местах дислокации.

- О, теперь понятно, - ответила я. - Ну, это будет весело. Мы вместе подберем что-то приличное.

Он посмотрел на мою оставшуюся одежду.

- С большим количеством места в шкафу?

- Если в шкафу будет много места, то я согласна на крошечную, почти незаметную кухню.

Зейн кивнул, задумчиво сидя на кровати и наблюдая, как я бросаю свои трусики в ящик.

- Я немного побродил по окрестностям, пока ты собирала вещи. И присмотрел несколько вариантов.

Я на мгновение прекратила распаковывать вещи и опрокинула Зейна спиной на кровать.

- Честно говоря, малыш, я не тороплюсь. Я прожила с Клэр три месяца и так и не распаковала вещи до конца. Какое-то время я смогу пожить на чемоданах и корзинах для белья.

Зейн обвил рукой мою шею и перевернул меня под себя.

- Нам понадобится пространство, когда появится ребенок, нам не захочется чувствовать себя так, будто мы только что переехали. Мы захотим устроиться комфортнее. И если я планирую довести до конца свою идею, то мне пора начинать ее осуществлять.

- Что за идея?

Он медленно поцеловал меня, а затем отступил.

- Ты мне доверяешь?

- Да, а что? - кивнула я.

- Потому что я бы хотел, чтобы на данный момент это было сюрпризом.

Я хихикнула с придыханием, когда его пальцы проникли под пояс моих штанов для йоги.

- Просто... просто, чтобы ты знал, я кое-что почитала о беременности и скоро начну гнездиться.

- Собираешься превратиться в птицу? - поддразнил Зейн, вводя в меня палец.

- Нет, глупый. Мне захочется подготовить дом к рождению ребенка. Украшение, организация и тому подобное. По-видимому, это своего рода материнский инстинкт. - И тут мне пришлось ахнуть потому, что талантливые, колдовские пальцы творили со мной свою темную, горячую, развратную магию, отчего мои бедра стали извиваться.

Он запустил другую руку мне под футболку, царапая мои соски через ткань лифчика.

- Дашь мне... три месяца?

- Возможно... - я сделала вдох. - О... о, боже. Вот так...

- К тому времени я буду примерно на шестом месяце беременности, так что, вероятно, стану довольно большой. Не уверена, что от меня будет много пользы в переезде.

- Нас же восемь, помнишь?

- И мне понадобится помощь в оформлении интерьера.

- Уверен, что Дрю и Клэр в этом хороши.

- Еще нужна будетдетская, - сказала я. - По крайней мере, маленькая.

- А когда мы узнаем пол малыша? - спросил Зейн, уже полностью стащив с меня штаны.

- Эм... по-моему, с шестнадцатой по двадцатую недели.

- Значит, еще месяц или два?

- Да... - я протянула руку между нами и обнаружила, что Зейн обнажен. Обнажен и готов. - А что?

- Ну, если у меня все получится, то к этому времени сможешь украсить детскую.

Затем он скользнул в меня, и я прильнула к нему.

- У нас будет детская?

- И огромный шкаф, и все остальное.

- Что ты задумал? - потребовала я, обхватив ладонью лицо Зейна и заглянув в его глубокие выразительные карие глаза - он научился позволять мне читать его эмоции по глазам, и я любила его за это еще больше. - Ответь!

Он игнорировал мое требование в течение нескольких минут, а затем ухмыльнулся, когда мы оба приблизились к кульминации.

- Увидишь, детка. Увидишь. Просто доверься мне.

Я кончила, укусив Зейна за плечо, чтобы заглушить свои крики. Когда ко мне вернулась способность дышать и говорить, то я прошептала ему на ухо:

- Я доверяю тебе, Зейн.

Он поцеловал меня во время собственной кульминации, которая последовала как раз после моей.

- Ты не пожалеешь, детка. Обещаю.

Я прильнула к нему в тот момент, когда мы вместе содрогнулись в послевкусии обоюдного удовольствия.

- Я знаю, - прошептала я. - Знаю.

ЭПИЛОГ

Утро. Середина декабря и меня с двух сторон прижали Ксавьер и Лусиан на заднем сиденье Сильверадо, впереди сидел Бакс. Задняя часть грузовика была заполнена электроинструментом, листами гипсокартона, сваями два на четыре, ящиками с гвоздями и шурупами, шуруповертами и зарядными устройствами - достаточно материалов, чтобы построить... дом.

За рулем был Зейн, тихо играла радиостанция с тяжелым роком. По крайней мере, у каждого в руке был кофе, хотя, как по мне, было еще адски рано для всего этого дерьма.

- Насколько далеко это место, Зейн? - спросил я.

- Недалеко.

- Это две или десять минут езды? Мои ноги скоро затекут.

Он повернул голову, чтобы свирепо глянуть на меня.

- Три минуты, нытик.

- Заткнись, - рыкнул я в ответ. - Я прошлой ночью почти не спал и мой высокий рост не позволяет сидеть сзади. - Я попытался переставить удобнее ноги, но был настолько прижат, что даже не мог их согнут.

- Да что ты говоришь, ты почти не спал прошлой ночью, - подметил Бакс и саркастично рассмеялся. - Ты с Клэр шалили всю ночь. - И он ударил кулаком о дверь грузовика, имитируя высокий и гортанный стон. - Ооооо, Брок, о мой бог, Брок!

Я потянулся вперед и ударил его в плечо.

- Заткнись, придурок.

- Что? Именно так она и стонала, - ответил брат, повернувшись на сиденье, чтобы дать сдачи. - Не моя вина, что вы так шумели, когда трахались, как кролики.

- Ага, а вот из твоей комнаты что-то давно не слышно шума, как я посмотрю, - подначил его я.

Бакс только лишь усмехнулся.

- Может, я забиваю в лунку не дома.

- Ага, в ванне с сайтом Порнхаб и огромной бутылкой шампуня, - парировал ему я.

Бакс только лишь рассмеялся.

- Ну да. На днях как раз видео это видел, чувак... эта деваха проглотила такой огромный член, что чудом не сломала челюсть. - Он вытащил телефон и открыл это видео. - Вот посмотрите.

- Спасибо, но я пас, - ответил я ему. - Нет необходимости.

Брат нахмурился, глядя на меня.

- Когда это ты стал таким пуританином? Мы всегда пересылали друг другу ссылки на такие видосики.

Я пожал плечами.

- Просто я, наверное, уже перерос это.

- Ты имеешь в виду, с тех пор как встретил Клэр, - подытожил Бакс.

Я кивнул.

- Так точно. Больше не хочу и не нуждаюсь в этом. Все, что желаю, могу получить от своей девушки.

Бакс передал телефон Ксавьеру, который смотрел видео с слегка шокированным выражением на лице.

- Молодец. - И громко рассмеялся, когда Ксавьер вернул ему телефон с отвращением на лице. - Говори за себя, я не знаю, что бы делал без порно.

Зейн рассмеялся.

- Найди правильную девушку и все поймешь.

Бакс хмыкнул.

- Вряд ли. Никакого заклятья полшестого на мне нет, и меня часто ублажают. Просто я не привожу девушек домой.

- Значит постоянного секса для тебя недостаточно? - спросил Ксавьер. - Порно все равно требуется?

Бакс пожал плечами.

- Требуется? Нет, мне оно и не нужно. Просто нравится. И то, что я часто трахаюсь, не означает, что не могу подрочить, если ты знаешь, о чем я. - Он подмигнул Ксавьеру. - Ты, братишка, же заешь, о чем я толкую?

Ксавьер жутко покраснел.

- Я знаю значение вульгарного коллоквиализма, поэтому да.

- Какое порно ты смотришь? Ваниль? Трах с первой секунды? Или тебе нравятся извращения, например, буккакэ^[18] ?

Ксавьер недовольно заерзал на сиденье:

- Буккакэ? Это связано с аниме?

Зейн чуть не прыснул от смеха, а Бакс громко заржал.

- Нет, дите, это не аниме. - Бакс набрал что-то в телефоне, выбрал видео, и передал мобильник Ксавьеру. - Вот что это такое.

Ксавьер начал смотреть и на его лице быстро появилось отвращение.

- Что за...? И в чем смысл? Я реально не понимаю.

Бакс опять рассмеялся.

- О вкусах не спорят. Или, в данном случае, много вкусов для одного. - Он забрал телефон. - Явно не твое, да?

Ксавьер отрицательно закачал головой с еще большим отвращением на лице.

- Я мог бы спокойно прожить до старости и не видеть этого. Нет, Бакстер, это однозначно не в моем вкусе.

- А что тогда в твоем? - спросил Бакс. - Просто интересно.

- Разве у меня должны быть причуды? Возможно, у меня вообще нет никаких отклонений. - Ответил Ксавьер, тем временем убирая нитку с джинсов.

- Тебе ничего не нравится? - давил на него Бакс. - Ни порно, ничего такого? И даже Плейбой?

Ксавьер тяжело вздохнул.

- Нет, если тебе так хочется знать. Очевидно, что вы все в курсе о том, что я девственник. Я жду подходящую девушку, чтобы разделить с ней этот момент. - Его голос окреп, и он встретился взглядом с любопытным Баксом. - Это сознательный выбор, должен заметить. У меня было много... предложений: и в баре, и в студенческие годы. Я даже ходил на несколько свиданий, но не заинтересован инвестировать время в кого-то, к кому меня не тянет. И не считаю, что порнография правильно представляет сексуальные взаимоотношения между людьми: ни в плане практического применения с точки зрения нравственности, психики, физически, ни в плане эмоционального удовлетворения. Это наркотик, как по мне. Сначала это безобидное веселье, но постепенно становится разрушающим и вызывает привыкание. Мой сосед по комнате на последнем курсе был ярким примером этому.

Бакс с минуту смотрел на Ксавьера, не мигая.

- Вау. Хм, ну... это твое субъективное мнение, полагаю.

- Безусловно, я не пытаюсь навязать тебе свое мнение, Бакстер. Это только лишь мои мысли по данному вопросу, основанные на личных наблюдениях того, как мой сосед боролся с пристрастием к порнографии.

- Пристрастие к порнографии? Серьезно? - скептически переспросил Бакс.

- Да, действительно, - ответил Ксавьер. - Только этим он и занимался. Пропускал занятия, чтобы посмотреть порно, не мог подготовиться к экзаменам, забил на друзей. У него всегда были оправдания, но занимался он лишь одним. Это негативно сказывалось на его жизни, и он не желал и не мог сократить время просмотра, что по любым меркам считается пристрастием, только ментальное, а не синтезированное.

- Хм. - Бакс засунул телефон в карман, когда Зейн припарковался возле склада.

- Это меня не касается. Я просто наслаждаюсь этим, и не вижу ничего плохого.

Он выскочил из машины, натягивая капюшон на голову из-за ледяного утреннего ветра, хлопнул дверью и потащился к входным дверям, схватив охапку материалов.

Я похлопал Ксавьера по груди.

- Полагаю, ты заставил его серьезно задуматься над этим вопросом, малыш.

Ксавьер вопросительно посмотрел на меня:

- Я не прав?

Я покачал головой.

- Нет, вовсе. У тебя замечательная точка зрения, как по моему мнению. Я никогда не увлекался этим так, как Бакс, но когда начал встречаться с Клэр, то необходимость в этом... как-то совсем отпала.

- Даже если не видишься с ней постоянно?

Я кивнул.

- Однозначно, да. Все... только развивается, полагаю, и когда мы видимся, то все ощущается намного острее. - Я опять похлопал его. - Не позволяй кому-либо плохо отзываться о твоей точке зрения, Ксавьер. Я считаю, что она вызывает восхищение.

Он вздохнул.

- Иногда тяжело. Я имею в виду, что бывает чрезвычайно сложно не смущаться по поводу девственности, особенно учитывая тот факт, что у меня шесть сексуально активных братьев. - Он повел плечами, потерев грудь, куда я несколько раз его похлопал, и отклонился как можно дальше - он терпеть не мог физический контакт, а уже несколько минут мы пребывали в ограниченном пространстве. - Мне нужен воздух.

Он вышел из машины и захлопнул дверь, затем зашел в склад к Баксу, мы с Лусианом и Зейном все еще оставались в машине.

Я глянул на Лусиана.

- Есть что добавить, Лус?

Брат повел плечом.

- Не-а.

И сразу же вышел из машины.

- Тяжелый разговор для шестерых еще и в такую рань, - подытожил Зейн, глуша мотор грузовика.

- Ага, ну, особенно когда ты вытащил нас из кроватей в полшестого...

- А ты явно не жаворонок, да? - рассмеявшись, спросил Зейн.

Мы оба вышли из машины и потащили материалы в склад.

- Не жаворонок, - ответил я. - Не существует ни единой причины, чтобы проснуться раньше семи.

- А ты разве не встаешь пораньше, чтобы полетать? - спросил Зейн. - Например, для авиашоу?

- Конечно же. Но всей душой ненавижу это. И все, кто со мной летают, знают, что трогать меня в это время нельзя, особенно, если я еще не выпил чашечку кофе. - Я проследовал за Зейном на склад и положил гипсокартонный лист на пол.

Зейн купил склад за относительно дешевую цену, если брать во внимание его размер и приличное состояние. Я не осознавал, что Зейн мог собрать такую сумму, и когда задал об этом вопрос, то получил ответ, что брат не транжира, поэтому большую часть заработка откладывал все десять лет службы, что, очевидно, привело к накоплению кругленькой суммы. И к тому, что братец смог не только сразу же выкупить здание, но и все необходимое для его ремонта. Склад не был заброшенным: компания-владелец вышла из бизнеса и решила сбросить его с баланса. И, по словам Зейна, он располагался в трех минутах езды от бара, что было идеально по расположению. Интерьер соответствовал цеху по производству скобяных изделий, наверху располагались кабинеты, прямо над цехом. Компания вывезла и распродала все оборудование на аукционе до сделки купли-продажи здания, поэтому оставалось только все вычистить и снести лишние стены.

Зейн, Ксавьер и Бакс провели здесь всю прошлую неделю, снесли все не несущие перекрытия и подготовили все для ремонта. Очевидно, Ксавьер по-любительски занялся перепланировкой и дизайном - а больше было и не кому - только он мог любительски заняться строительством, а также у него была уже установлена программа CAD на ноутбуке и базовые знания по перепланировке и дизайну. Бакс же подхалтуривал в строительной компании в не сезон в Канаде, поэтому был умелым строителем, ну а остальные из нас были по природе рукастыми. Отец сам переделывал квартиру над баром, поэтому нам пришлось учиться на ходу. 

Таким образом, я ввязался в помощники Зейну, чтобы превратить десять тысяч квадратных футов столетнего склада в пригодное для жизни место. Несмотря на мои жалобы, это должен быть веселый проект. Экстерьер склада был в отличном состоянии. Построенный в стиле двадцатого века, склад был возведен на века, из красного кирпича, в два этажа, с пролетом окон на каждом из них. Внутри передняя часть интерьера была полностью открытая с панорамными окнами, задняя часть была разделена на два этажа. Склад был оснащен водонапорной баком, что располагался на плоской крыше здания, и хорошей и довольно-таки новой отопительной системой, а также системой кондиционирования. Зейн уже оплатил проверку электропроводки и ввод ее в эксплуатацию, поэтому нам оставалось только лишь возвести стены, где было необходимо по новой планировке, оформить кухню, положить напольное покрытие и добавить где требовалось дополнительною звуко- и шумоизоляцию...

Ага, и это все. Не так уж и много работы. И, о да, брат хотел, чтобы все было сделано до рождения ребенка, где-то в мае. А значит, он планировал находиться здесь в любую свободную минуту, ну и все мы тоже. А поскольку мы были братьями, то он мог смело на нас рассчитывать. Мы помогли близнецам со студией, помогли каждому из нас с переездом и каждый из нас принял участие в переезде Дрю и Мары. Если кто-то из нас просил о помощи, то получал ее несмотря ни на что... братья Бэдд никогда ничего не делали через одно место.

Мы приступили к работе, Ксавьер руководил нашими усилиями. День двигался быстро, и мы значительно преуспели. Быстрый перекус в обед, и опять работа до четырех часов. Баст попросил каждого сегодня поработать пару часов в баре. Сегодня ожидался наплыв народа, а близнецы играли на сцене и не могли обслуживать посетителей. Именно поэтому мне пришлось пять часов проработать за барной стойкой, прежде чем Баст разрешил мне откланяться.

Клэр я обнаружил в гостиной наверху, она уставилась в телефон, хлюпала носом и вытирала глаза салфеткой. Я присел рядом и притянул ее к себе.

- Что случилось, детка? - спросил я.

Она показала мне телефон: Клэр получила сообщение с неизвестного номера,

«Тема: Клэр, это Хэйли. Пишу тебе с номера подруги. Папа болен. Рак третьей стадии. Приезжай скорее домой».

Я перечитал сообщение несколько раз.

- Возможно, я пришел к неправильному выводу, но почему Хэйли пишет тебе с телефона подруги? - я опять перечитал сообщение. - И... почему она написала, а не позвонила? И почему она, а не твоя мама или сам папа?

- Я говорила тебе, что взаимоотношения у нас в семье сложные, - ответила Клэр, вытирая нос.

- Помню, ты говорила, что не разговаривала с отцом около шести лет?

Она кивнула.

- И я говорила тебе, что было причиной.

- Ты забеременела вне брака, а затем у тебя случился выкидыш.

Клэр отобрала свой телефон и снова уставилась в него; она не ответила. Я заметил, что сообщение она получилась более часа тому назад.

- Не в том дело, то мы не разговаривали, Брок. И это была не просто небольшая ссора; он отказался от меня. Я для него не существую. И если бы ты его спросил, то он ответил бы, что у него только две дочери, хотя его жена родила ему троих. Он вычеркнул меня из завещания, удалил со всех семейных фотографий, удалил мой контакт из своего телефона, телефонов мамы, Хэйли и Тэб. - Девушка нажала на кнопку выключения, и телефон перешел в режим сна, но потом тот час же включила его опять. - Я.. не... существую... для... него.

Я колебался… Клэр выглядела сейчас особенно хрупкой, чем обычно, она была на пределе, и я не знал, как продолжить разговор, не причинив ей еще больше боли.

- И, эмм... из-за того что отец отрекся от тебя, твои мама и сестры не могу общаться с тобой?

Она с трудом кивнула.

- Точно. Им не позволено разговаривать со мной, видеться или писать письма - ничего. Я - не член их семьи.

- Подведем итог: твоя сестра решила, что ты, по крайней мере, должна знать о болезни отца, поэтому написала тебе с телефона подруги.

- Что я такого сделала, Брок? Он мой отец и он при смерти, но... ненавидит меня. Дело было не только в беременности и выкидыше, это было просто... - последней каплей. Мне и этого было бы достаточно, не пойми меня неправильно. Только это позволило бы выгнать меня из дома, как минимум. Но я была... упертой. не повиновалась. ненавидела папины правила, ненавидела церковь, религию, ненавидела, что меня контролировали и говорили, что мне делать. Поэтому делала то, что хотела. Много выпивала, днями не появлялась дома, употребляла наркотики, шлялась с парнями, и ничего их этого не скрывала. Отец пытался загнать меня в рамки, но я отказывалась слушать, не хотела капитулировать по его чертовым правилам, поэтому, когда у меня произошел выкидыш, это стало точкой. То есть, я не сказала, что беременна. Я скрывала, поскольку не имела ни малейшего чертового понятия, что делать. Я не могла позволить себе сделать аборт, но также не знала, как пройти через все это, поэтому... никому не рассказала. Ни друзьям, ни сестрам, ни парню, от которого залетела, никому. Однажды моя семейка вернулась с мессы, и они нашли меня на полу в ванной в луже крови. И сразу поняли, в чем было дело поэтому, как только я поправилась, меня вытурили из дома и сказали не возвращаться. - Клэр вновь вытерла глаза салфеткой. - Ну, не они, только отец. Мама хотела поговорить об этом, хотела дать мне шанс, но отец не меняет своего решения.

Я пытался подобрать подходящие слова.

- Я... черт, Клэр. Даже не знаю, что сказать.

Девушка рассмеялась и всхлипнула.

- Я от тебя ничего и не жду. Здесь нечего сказать. - Еще один смех сквозь слезы, но в этом было еще больше горечи. - Отец умирает от рака, о чем я узнала из сообщения от младшей сестры. И я ничего не могу поделать. Черт, я не могу даже увидеться с ним.

- Ты не собираешься поехать? - шокировано спросил я.

Она несчастно пожала плечами.

- Зачем? В чем смысл? Он будет меня просто игнорировать. пока я не уйду. Тебе не понять моего отца, Брок.

Я переместил девушку к себе на колени.

- Клэр, дорогая моя, послушай. Я ни в коем случае не пытаюсь понять твою ситуацию, но знаешь, что я чувствую по этому поводу. Я бы отдал все на свете, чтобы увидеть родителей еще раз, буквально все. Я бы перестал летать, а это... полеты - это вся моя чертова жизнь, это то, что я есть. - Я обхватил ладонями лицо любимой и заставил посмотреть мне в глаза. - Ты не можешь просто сидеть здесь и притворяться, что ничего не произошло. По крайней мере, ты можешь что-то предпринять. Если твой отец умрет, а ты не сделаешь даже попытки увидеть его, то никогда себе этого не простишь.

Она вырвалась из моих ладоней и припала к груди.

- Это так больно. Я стараюсь быть сильной, но... так тяжело. Я скучаю по своей семье. Я никогда ничего не предпринимала, не потому что мне было наплевать, я потому что... - девушка поежилась, покачала головой. - Я не могу.

- Знаю, что будет больно, но нужно попробовать. Иначе всю оставшуюся жизнь ты будешь жалеть о том, что не попробовала.

Любимая прижалась еще ближе, и я крепко сжал ее в объятиях. Когда она снова заговорила, ее голос был приглушен.

- Однажды, я предприняла попытку вернуться. Перед тем как пойти в армию.

- Что произошло? - задал я вопрос.

Клэр вздохнула.

- Он захлопнул дверь у меня перед носом. - Девушка издала еще один вздох. - Я как раз порвала с парнем. Мы встречались несколько месяцев, и... в то время у меня не было жилья, понимаешь? Поэтому надеялась на приют. Моя рента закончилась, и у меня не было работы, а только лишь несколько друзей и то наркоманы. Я была чертовски... потеряна, полнейшее месиво. Ни работы, ни семьи, ни реальных друзей, и бездомная. Поэтому сошлась с этим парнем, порядочным, он был совсем не плох. Просто... посредственный. Жила с ним, а потом он меня бросил и... мне было некуда пойти. Я использовала уже все возможные ночевки у друзей... поэтому решилась вернуться к родителям. Думала, что вымолю возможность пожить у них, пока не стану на ноги.

- А он опять отказал тебе? - я не могу в это поверить.

Она утвердительно кивнула.

- Ага. Он открыл дверь, когда я позвонила, взглянул на меня и захлопнул ее прямо у меня перед носом, не сказав и чертова слова. Потом вышла мама, дала мне сорок долларов, и попросила, дать ему время. Отец начал кричать маме, чтобы она прекратила общаться с проституткой, и тогда я поняла, что... - Клэр остановилась, чтобы набрать полную грудь воздуха, и продолжила. - Я поняла, что он никогда не переступит через себя. Никакое время не поменяет его решение. Я реально рассматривала проституцию, как способ заработка. Прежде чем набраться смелости и приехать домой, я жила на улице, голодная, холодная, разбитая... мне казалось это хорошим способом, чтобы заработать на крышу над головой и на еду. Я считала, что смогу быстро найти клиента. Но не закончила так, как намеревалась, но раздумывала над этим. Сама мысль о том, что я это допускала, и стала причиной возвращения домой.

- Господи, - выдохнул я. - Я не рос в набожной семье, но разве в Библии нет чего-то наподобие имейте сострадание и прощайте людей по семьдесят раз?

Девушка горько рассмеялась.

- Ага, но, очевидно, что-то не применимо к непокорным дочерям. - И опять повисла долгая пауза, но затем Клэр продолжила. - Я ушла тогда с сорока баксами в кармане. Купила себе ХэппиМил, бутылку водки и аспирин. - Девушка сделала резкий вдох. - Хотела покончить жизнь самоубийством, и скорее всего все бы у меня получилось. Какая-то худющая девочка-подросток, блюющая в переулке? Кому какое дело? Но, по пути я прошла мимо рекрутера в армию. Он заманил меня в офис и заставил выслушать весь треп, и я разу же приняла его предложение. Его звали старшина Тим Троер, и он буквально спас меня. Я увлеклась компьютерами, пока служила, познакомилась с Марой в шестьдесят восьмом подразделении НАТО, а затем и с тобой... - еще одна пауза возникла. - Но я не могу вернуться, Брок. Я не хочу быть снова отвергнутой.

Я позволил тишине продлиться некоторое время, а затем сказал:

- Он твой отец, Клэр. - Я это почти прошептал.

- Он никто.

- Клэр...

- НЕТ! - закричала девушка, соскакивая с моих коленей. - Прекрати давить на меня! Пусть сдохнет, а мне до этого не будет никакого дела! Он чертов ублюдок, и я ненавижу его, и мне плевать, если он окочурится!

Я встал, схватил ее и прижал покрепче.

- Ты едешь домой, Клэр, но в этот раз не одна. Я поеду с тобой. И ни на секунду не оставлю.

На несколько минут она прислонилась ко мне, рыдая.

- Я тебя ненавижу.

- Детка, не так звучат слова о любви. Но я понял, что ты хотела сказать.

Она рассмеялась, хотя и сдерживалась.

- Ты такой надоедливый.

- Если под словом "надоедливый" ты имеешь в виду, что я почти идеал, тогда я согласен.

Она взглянула на меня.

- Это из "Мэри Поппинс"?

Я пожал плечами.

- И что?

Она тряхнула головой, закатив глаза.

- Ты и правда странный, тебе это известно?

- А как же. - Я поднял пальцами ее лицо. - Итак, куда направляемся?

Она прижалась щекой к моей груди и устремила взгляд в окно.

- Хантингтон Вудз, штат Мичиган. 

Примечания

1

Реплика Хьюго из мультфильма «Луни Тюнз».

(обратно)

2

Реплика рыбки Дори из мультфильма «В поисках Немо»

(обратно)

3

Ball Park Franks – это марка хот-догов, созданная Tyson Foods и популяризированная в 1958 году Детройтскими тиграми бейсбольной лиги

(обратно)

4

Белые скалы Дувра (англ. White Cliffs of Dover) ‒ скалы, обрамляющие английскую береговую линию пролива Па-де-Кале.

(обратно)

5

Bulleit Bourbon – виски

(обратно)

6

Монумент Вашингтона (англ. Washington Monument) ‒ облицованный мэрилендским мрамором гранитный обелиск высотой 169 метров и массой 91 тыс. тонн

(обратно)

7

Мотоцикл Triumph ‒ старейший и одновременно самый молодой мотобренд Великобритании

(обратно)

8

«If you wanna worry about someone, then worry about Ramjet the Rookie here!» ‒ Слова Кейт из фильма «Золотой лед» 1992 г.: «Если за кого беспокоится, так это за реактивного новобранца».

(обратно)

9

Фэрбенкс ‒ город на Аляске.

(обратно)

10

Kellog ‒ процесс с расплавом углекислого натрия «Келлог» (метод газификации угольного порошка, в том числе коксующегося угля, при котором сырье, кислород и пар непрерывно подаются в ванну с расплавом углекислого натрия при 980 градусах и давлении 8,2 МПа)

(обратно)

11

Кувшиноговые ‒ жаргонное название американских морских пехотинцев, предположительно из-за формы стрижки.

(обратно)

12

Твентинайн-Палмс (англ. Twentynine Palms) ‒ военная база и учебный центр в штате Калифорния

(обратно)

13

LELO ‒ шведская компания, специализирующаяся на интимной жизни, которая проектирует, разрабатывает и производит высококачественные секс-игрушки, аксессуары для БДСМ и массажные изделия.

(обратно)

14

Пол Ньюман - американский актёр, кинорежиссёр, продюсер, которого называют одним из столпов Голливуда.

(обратно)

15

приблизительно 192 см

(обратно)

16

(обратно)

17

Heckler & Koch - немецкая компания по производству стрелкового оружия.

(обратно)

18

Буккакэ - групповая дефекация или семяизвержение на лицо.

(обратно)

Оглавление

 Джасинда Уайлдер Засранец Бэдд Серия: Братья Бэдд - 1

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

 ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

 ГЛАВА 15

ЭПИЛОГ

*** Примечания ***