НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА
Роберт ЯНГ,
американский писатель
ГОЛУБАЯ ПОЧВА
П
ЛАНЕТОЛЕТ вынырнул из пучин Вселенной и тяжело опустился на голубые пески Земли.
Капитан Фримпф отдраил выходной люк. Он ступил в искрящийся солнечный свет земного утра и с наслаждением наполнил легкие кристально чистым, пьянящим воздухом. Вдалеке, подобно осколкам цветного стекла, переливались в солнечных лучах хрустальные руины вымершего города.
Взгляд командора увлажнился. «Земля, — подумал он. — Так вот ты какая — Земля...»
Трое остальных участников исторического полета один за другим вышли из корабля и присоединились к капитану Фримпфу. Некоторое время они ошалело озирались по сторонам.
— Голубая, — наконец выдохнул Бирп.
— И взаправду голубая, — изумился Фардель.
— Ишь ты, голубая, — хмыкнул Пемпф.
— Ну конечно же, голубая, — мягко сказал командор. — Ведь утверждали наши астрономы, что видимая голубизна Земли не может объясняться одними только свойствами ее атмосферы. Какой-то голубой компонент должен был оказаться на самой поверхности планеты. Теперь мы знаем: это почва.
Он опустился на колено и благоговейно зачерпнул пригоршню удивительного порошкообразного вещества — оно просочилось сквозь пальцы, как голубой туман. Командор выпрямился, снял шляпу и так и замер, залитый солнечным светом, с развевающимися на ветру волосами и глазами, устремленными вдаль, — простой марсианин, сумевший с честью пронести через неведомые глубины Вселенной триумф марсианской науки.
Мягкая грусть наполнила сердце командора, и мысли его устремились к родной планете. Он вспоминал ласковое марсианское лето с его ленивыми вечерами, неторопливые беседы за бокалом золотистого лимонада на крылечке бабуси Фримпф...
Командор ощутил чье-то влажное дыхание на затылке.
Он резко обернулся:
— В чем дело, Бирп?
Бирп прочистил горло.
— Прошу прощения, сэр, — хрипло сказал он. — Вам не кажется, что такое событие надо бы... я хочу сказать, сэр, полет был долгим, и у Пемпфа с Фарделем, да и у меня, сэр, здорово пересо... эээ... в общем, нервы у нас совсем никуда, сэр, и мы тут подумали...
Он осекся под холодным взглядом командора.
— Хорошо. Можете открыть ящик вашего мерзкого, зелья, но только один, ясно? И еще. Если я обнаружу хотя бы одну бутылку, оскверняющую этот девственный ландшафт, вы у меня все загремите в карцер.
— А куда ж нам их деть, сэр? Если оставить в корабле, увеличится стартовый расход топлива, а его у нас и так маловато.
Командор на мгновение задумался.
— Закопайте их в землю, — сказал он.
...Он отчетливо вообразил лицо своей супруги. Вот она сидит напротив него, слушает и... ест. Да, почему-то именно ест. Собственно, насколько он ее помнил, она ела всегда.
Командор попытался переключиться на что-нибудь более приятное и стал думать о предстоящем возвращении на Марс. Но представилась ему почему-то не ликующая толпа на ракетодроме, а постная физиономия налогового инспектора из Космоупра, безжалостно выдирающего из его премиальных подушный налог, воздушный налог, дровяной налог, травяной налог, а также налоги на первую мировую войну, на вторую мировую войну, на третью мировую войну и на четвертую мировую войну. «С какой стати платить налоги за войны, в которых сражались ваш отец, дед, прадед и прапрадед?» — тоскливо подумал он. И правда, есть с чего запить. Он с завистью покосился на Бирпа, Пемпфа и Фарделя. Им-то плевать на их налоги. Им на все плевать. Скачут себе вокруг груды пустых бутылок, как дикари, и уже состряпали похабную песенку про голубые пески Земли.
Капитан Фримпф прислушался к словам, и уши его сперва порозовели, а потом побагровели.
— Ну хватит, ребята! — оборвал он. — Зарывайте ваши бутылки, жгите ящик — и марш на корабль. Нам завтра предстоит тяжелый денек.
Бирп, Пемпф и Фардель послушно вырыли четыре ряда ямок и засыпали голубой землей могилки своих стеклянных солдатиков. Затем сожгли ящик и, пожелав командору доброй ночи, поплелись на корабль.
Командор долго лежал в темноте своей каюты, размышляя о судьбе землян — о созданной ими благородной цивилизации, которая родилась и умерла, ничего не оставив после себя, кроме горстки хрустальных воспоминаний. Наконец он уснул.
На следующее утро капитан Фримпф подошел к выходному люку, открыл его и... остолбенел. Прямо напротив корабля он увидел двадцать четыре пивных дерева. Это определение автоматически вспыхнуло в его мозгу. Капитан Фримпф никогда раньше не видел пивных деревьев. Собственно, он никогда даже не слышал о их существовании. Но какое более подходящее название можете вы дать крупным древовидным растениям с бутылками янтарной жидкости, свисающими с ветвей, подобно плодам, созревшим для сбора? В молодом саду полным ходом шло веселье. Более того, судя по ряду свеженасыпанных холмиков по краю сада, новые семена были уже посеяны. Все это не укладывалось в голове. Непостижимо было, что даже на Земле могла существовать такая почва, на которой за одну ночь из пустых бутылок выросли бы пивные деревья. Смутная догадка о судьбе, постигшей землян, забрезжила в его мозгу.
К командору нетвердой походкой приближался Пемпф, держа в обеих руках по початой бутылке.
— Глотните, кэп, — заплетающимся языком сказал он. — Вы в жизни ничего подобного не пробовали, чтоб мне лопнуть.
Командор уничижительным взглядом поставил его на место.
— Я офицер, Пемпф, — процедил он сквозь зубы. — Офицеры не пьют пива.
— 3-з-запамятовал, сэр, виноват.
— Виноват?! Это не то слово, Пемпф! Кто дал право вам и вашим дружкам есть, э-э-э... точнее, пить нестерилизованные земные плоды? Слушайте, Пемпф, вы, как химик экспедиции, обязаны были в первую очередь взять пробу почвы. Неужели вы лишены элементарной любознательности?
— В этом нет никакого смысла, сэр. Почва, в которую с вечера втыкаешь пустую пивную бутылку, а утром получаешь такое вот деревце, наверняка продукт науки, которая на миллионы лет обошла нашу. Сдается мне, кэп, что солнечный свет, отражаясь от поверхности Луны, достигает Земли и усиливает способность почвы воспроизводить все, что в нее посеяно.
Командор вздрогнул:
— Вы говорите все?
— А как же, сэр? Мы посеяли пустые пивные бутылки и получили пивные деревья. Разве не так?
— Гм, — задумчиво произнес командор. Он резко повернулся и зашагал к кораблю. Весь этот день он провел в своей каюте, погруженный в раздумья. Когда село солнце, командор покинул корабль и под покровом надвигающейся ночи закопал все свои деньги, которые хранились в хвостовом отсеке. Сперва он пожалел, что не привез их побольше, но потом рассудил, что это не имеет принципиального значения — ведь как только деревья дадут первые плоды, в его руках окажется необходимый семенной фонд.
Но на следующее утро, когда капитан Фримпф выбрался из корабля и поспешно направился к своему экспериментальному огороду, он не обнаружил там ничего, кроме голубеньких грядок, насыпанных им накануне. Сначала он ощутил острое разочарование, но затем подумал! «Возможно, с деньгами это сложнее. Должно быть, вырастить денежные знаки не легче, чем их заработать». Командор с завистью оглядел буйно разросшийся за ночь пивной сад, вызывающе позвякивающий на ветру диковинными плодами.
Он вышел на солнечную лужайку и остановился, тяжело переводя дух. Прямо перед ним три вдребезги пьяных обросших минотавра выделывали ногами кренделя, горланя во всю глотку возмутительную песню о голубых песках Земли, в которой уже успел появиться второй куплет. Увидев командора, они прервали безобразный танец, с минуту тупо смотрели на него затуманенным взором, а потом опять принялись за свое.
Теперь капитан Фримпф почти не сомневался в том, какая именно участь постигла землян. Но что же случилось, спрашивал он себя, с деревьями, которые они вырастили? Он был человеком аналитического склада ума, и ответ не заставил себя долго ждать: жители Земли, выпивая жидкое содержимое плодов, одновременно опыляли стеклянную кожуру и, сажая ее в голубую почву, получали новые деревья. Пока не нарушался экологический баланс, это был упоительный и взаимовыгодный симбиоз. Но земляне, видимо, потеряли чувство меры, и роковое перенасыщение чудо-пыльцой привело их к гибели, а деревья, не способные к самоопылению, постепенно вымерли.
Да, трагическая судьба. Но неужели постепенное вымирание под бременем налогов достойнее разумного существа?
Весь день командор ломал себе голову над способом опыления денежных знаков и наконец, потеряв всякую надежду, махнул рукой и, вбежав в каюту, решительно рванул на себя панельную дверцу бара.
В этот момент в каюту ввалилась злополучная троица. Фардель сделал нетвердый шаг вперед.
— Шэр, — едва ворочая языком, начал он, — мы должны довешти до вашего шведения, што мы не шобираемся возвращаться на Марш.
Командор раздраженно обернулся.
— Проваливайте в свой паршивый сад и оставьте меня в покое! — рявкнул он.
Когда команда, хватаясь за стены, выбралась из каюты, капитан Фримпф достал бутылку и в несколько глотков опылил ее. Затем он, пошатываясь, вышел из корабля, посеял пустую бутылку и сел ждать всходов.
Утреннее солнце застало командора сидящим на том же месте с блаженной улыбкой на губах. Он восторженно следил, за первым маленьким ростком своего джинного дерева, весело пробивающимся сквозь голубые пески Земли.
Из сборника «Миры Роберта Ф. Янга»
Перевели с английского
А. ЛЕБЕДЕВ и А. МИЛИТАРЕВ
Литературная газета, 22. 09. 1971, № 39, С. 16.
OCR В. Кузьмин
Aug. 2001
Проект «Старая фантастика»
http://sf.nm.ru
