Счастье в декларацию не вносим (СИ) [Катерина Снежинская] (fb2) читать онлайн

Счастье в декларацию не вносим

1 глава

Чтоб не пил, не курил,

И цветы всегда дарил.

В дом зарплату отдавал,

Тёщу мамой называл.

Был к футболу равнодушен,

А в компании не скушен.

И к тому же чтобы он

И красив был, и умён[1]

Командная работа очень важна! Она позволяет сваливать вину на сокомандников

(Из записок отставного сержанта)

Тётушка Линмари, пусть ей Седьмой мир покоем станет, любила говаривать: «Свою работу обожать надо, иначе с тоски дохнуть начнёшь, а там и копыта отбросишь!» Спорить с ней всегда было сложно и не только потому, что она вечно правой оказывалась – от неудобных ей аргументов старая леди попросту отмахивалась и очень убедительно прикидывалась глухой. Ну да речь не об этом.

В общем, свою работу надо любить – это безусловно. Но не в четыре же часа утра, когда за окнами ещё темень беспросветная! В такое время с нежными, а тем более светлыми чувствами у всех нормальных существ плохо, даже у закоренелых трудоголиков. Потому Эль, глаза упорно не открывая, наоборот, сильнее зажмурившись, сунула голову под подушку, а для надёжности ещё, одеяло сверху натянула. Моментально стало жарко и душно, зато так притворяться беспробудно спящей – хотя бы перед собой – проще.

В дверь снова пару раз ботнули, а потом так вдарили, что даже из спальни было слышно, как натужно скрипнул массивный бронзовый засов. Видимо, на подмогу нетерпеливым подоспел таран.

Дом, понятное дело, на эдакую настойчивость никак не отреагировал, из-за стен ни звука не донеслось, даже писка проснувшейся совести не слышно. Впрочем, кому, вернее, у кого пищать? Аниэра наверняка ещё с гулянки не вернулась, Джастин, чай, кустики метит, в смысле, обходит дозором вверенную территорию – луна ведь только зайти успела, а Рернег отродясь такими досадными недостатками, как совесть не страдал. Вот чести у него – хоть ложкой черпай, а совесть – извините! – почти истинному лорду, к тому же серьёзному исследователю, по статусу не положена.

В дверь снова шарахнули.

Эль села, сбросив на пол разом и подушку и одеяло, запустила пятерни в шевелюру, успевшую за ночь сваляться в войлок, растрепала, яростно почесавшись, как шелудивая кошка.

– Иду! – крикнула непонятно кому – ясно же, снаружи её слышать никак не могли.

Да и долбить дверь тараном им явно понравилось, вот они и ботали уже не из желания достучаться, а просто от радости жизни: бах-бах-боть! Бах-бах-боть!

Таможенница поспешно накинула халат, сунула ноги в тапочки, мельком глянула в зеркало. Ничего хорошего оно не отражало: всклокоченная, лицо со сна опухло, на слишком яркой щеке рубчатый оттиск простынных складок. Впрочем, ей не за красоту деньги платили, да и весельчаки снаружи затаились, за осадной башней побежали – не иначе.

Стоило злосчастную дверь открыть – и дом моментально перестал быть тихим и сонным, с испугу даже будто в размерах уменьшился, бедолага. Собственно, Эль тоже невольно голову в плечи вжала, с трудом подавив желание под конторку залезть. Но кто не испугается, когда в и так небольшую, в общем-то, комнату, ещё и перегороженную надвое заборчиком с калиточкой, вваливается толпа купидонов? Недаром же их считали откровенно отмороженными ребятами – это в Рагосе-то, где недостатка больных на всю голову никогда не ощущалось!

– Привет, таможня! – радостно поприветствовал Эль белокурый красавчик: ростом четыре локтя, в плечах косая сажень, лишь от вида одних кубиков пресса любая шоколадка скончается в муках зависти, подгузник белоснежный, кокетливо украшенный живой розочкой, лук и стрелы прилагаются. – Спишь, что ль?

– Вообще-то да, – честно призналась девушка, боком за конторку пробираясь. К стене она не от страха жалась, первый шок уже пройти успел, а таможенника бицепсами-трицепсами вкупе с синеющими очами не напугаешь. Просто приёмная на самом деле маленькой была, не развернёшься толком. – С какой целью желаете пересечь границу? – посуровела, щелчком активировав кристалл памяти Бдящего ока.

Зеркальный квадратный экран помутнел, подёрнулся дымкой, заклубился маревом. Из глубин этой кипени выплыла огненная надпись: «Вся жизнь тлен!» и монитор снова стал девственно-зеркальным. Эль тихонько помянула нечистые души, опять щёлкнула кристаллом. Око подумало-подумало, элегически играясь дымными кольцам, и поинтересовалось, темна ли нынче вода во облацех. Пришлось применять решительные меры: таможенница привстала на цыпочки, потянулась, едва не сложившись над зеркалом пополам, и треснула кулаком по его заднику. «Сдурела?» – обиделся экран, занавешиваясь грозовыми тучами.

– Работай давай! – пробормотала Эль, накручивая кристалл.

«В выдающем узле закончились чернила» – ехидно сообщило Око.

– Так я ничего пока расписывать и не собираюсь!

«Отвянь, дева! – вконец обозлилось Око. – В печали я. Действующий статус: чёрная меланхолия».

– Аниэра! – раздражённо позвала девушка в пустоту.

– Эй, таможня! – напомнил о своём существовании голубоглазый купидон, постучав безупречным пальцем по конторке, и пыхнул на Эль «козьей ножкой», явно свёрнутой из оторванного угла «Имперского вестника». По комнате поплыл сладковатый въедливый дым. – Ты нас пропускать собираешься иль нет?

– С какой целью желаете пересечь границу? – повторила таможенница, смирившись со всем и сразу, подтянула предусмотрительно заготовленные бланки.

– Так заказали нас! – гоготнул брюнетистый красавец, чей подгузник был декорирован ромашковым веночком. Глотнул из подозрительно булькнувшего бумажного пакета, плохо прикрывающего бутылочное горлышко, передал его рядом стоящему купидону. – Идём устраивать всеобщее счастье и любовь!

– Вечеринка там намечается, – заговорщицки подмигнул синеглазый блондин, протягивая таможеннице путёвку. – Вот добрая душа и решила добавить веселья, поднять, так сказать, корпоративный дух. Но всё чин-чинарём, заказ оформлен по всем правилам, разрешение получено.

– Поня-атно, – протянула Эль. Двинула локтем к красавцу, который, видимо, у них за старшего был, стопку пока пустых деклараций. – Заполняйте.

Действительно, чего тут непонятного? Ну достал тебя конкурент, а методами, которые предоставляет свободная рыночная экономика, его никак потеснить не получается. Так надо всего лишь купидонов на корпоратив сунуть и кончится вечеринка общей оргией – к гадалке не ходи. А вместе с ней – оргией, а не гадалкой – кончится деловая репутация. Красиво и изящно.

Правда, месяцев через девять – или сколько там вампирши потомство вынашивают? – начнётся у них война кланов. Потому как у купидонов чувство юмора слишком уж специфическое, их крассорой[2] не пои, дай только спарить любовью кого-нибудь совсем уж неподходящего. Недаром же, что не год, после Дня влюблённых население Рагоса пополняется маленькими орками с томными эльфийскими глазами, русалочьими мальками с кентаврийскими гривами, и гномиками, успевающими к году перерасти не только официального папу, но и саму Мать Кузнечиху. А генетика… Да плевали эти красавцы на законы природы, у них магия есть!

– Держи, таможня! – блондин протянул заполненные декларации, картинно опёрся о стойку, поигрывая очень рельефными и должно быть невероятно сексуальными грудными мышцами. – А то, может, с нами?

– Я ещё с ума не сошла, – буркнула Эль. – По крайней мере, не до конца.

Декларации, щедро украшенные цветочками, сердечками, виньетками незабудок и даже, вроде бы, помадным поцелуем, она и смотреть не стала. С артефактами эти красавцы не связывались – не их профиль, да и когда они вошли, амулет над дверью даже не моргнул. Лук же со стрелами – это не оружие, а орудия этнического промысла, то есть вещи неотторжимые. Ну а всякие там вещества в данном случае запрещёнными не являлись. Лет тридцать назад ребята скинулись, заплатили хорошему юристу, тот и доказал, что все производные неких сельскохозяйственных культур для купидонов жизненно необходимы. Метаболизм у них такой, без тех самых производных метаболизировать не способный.

– Правила, действующие на посещаемой территории, знаете? – строго осведомилась таможенница. – С требованиями к путешествующим ознакомлены? Должна напомнить, что незнание закона от ответственности не освобождает.

– Так мы же всё подписали, – подмигнул блондинистый. – Чай, не первый раз. Давай добро, таможня, а то нам ещё в пару мест заскочить надо.

– Пошлину оплачиваем, – сдвинула брови Эль, предпочтя про «пару мест» не услышать – это её не касалось, с таким пусть их подгузниково-самцовый профсоюз разбирается. – По прейскуранту.

Купидоны отреагировали вяло, брюнетистый мученически глаза закатил, блондин поморщился, а кто-то и вовсе застонал – будто кровные отдавали, честное слово, а не предусмотренные договором командировочные. Но монеты они всё-таки выложили. И где только прятали?

– Добро пожаловать в Полуночный мир, – объявила девушка, вставая и жестом заставляя разом открыться и запертую дверь, и калитку в перегородке приёмника. Через порог в комнату потекли чуть разбавленные светом предутренние сумерки, сырость и густой запах хвойного леса. – Удачного путешествия.

Разномастные красавцы оживились, взбодрились и прогалопировали к двери, одинаково придерживая у одинаково мускулистых бёдер полные колчаны с золотыми стрелами. Печати Отрицания Эль им уже в спины послала и никто её точного, выверенного и очень профессионального жеста оценить не смог.

– Ну и что? – проворчала таможенница, сдувая с кончиков пальцев прядки остаточной магии, едва заметно отсвечивающие голубым. – Ценителей немного, а закон есть закон.

И это было верно, как и то, что работу необходимо обожать. Своё «любовное волшебство» купидоны имели право творить, сколько им вздумается. В рамках выполнения заказа, понятное дело. Но вот ни видеть, ни слышать, ни осязать в Полуночном мире их никто не должен.

А где написано, что закон обязан быть логичным? Главное, соблюдать его надо!

***

Ложиться спать никакого резона не было, за распахнутой дверью в Рагос уже утро рождалось, правда, робкое пока, не слишком уверенное, но небо за черепичными крышами домов, над шпилем храма Прощающих Хранителей, уже светлеть начало.

Эль постояла на пороге, обхватив себя руками – зябко всё-таки. Полюбовалась улицей: пустой, а оттого странно чистой, какой-то очень свободной, даже грязноватые тощенькие ручейки в почти пересохших сточных канавах журчали эдак романтично-расслаблено. Из-за дома адвоката Кропса – мелочного скандалиста и кровопийцы, даром, что к вампирам он никакого отношения не имел – вальяжно вышел огромный рыжий котище. Глянул на таможенницу чуть фосфоресцирующими глазами и уселся на краю тротуара, нервно подёргивая кончиком шикарного хвоста.

– Мяу, – сказала ему Эль.

Кот неторопливо повернул голову, посмотрел так, что девушка немедленно почувствовала себя конченой дурой, отвернулся и принялся вылизывать… Ну что там коты обычно вылизывают?

– Сам такой, – обиделась таможенница и, захлопнув дверь, отправилась на кухню завтрак готовить.

Чего уж там? Раз разбудили в такую несусветную рань, то можно и оскоромиться, побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, а потому строго запретным. Например, омлетом с грибами, жирной ветчиной и сливочным соусом. Чем плохо? Ну, кроме жутко неприятной особенности этой самой ветчины оставлять после себя не только послевкусие, но и лишние складки на боках.

Мокрый, прямо-таки ледяной нос ткнулся в локоть, когда Эль взбивала. Такой подлости она, конечно, не ожидала, а потому едва миску не упустила.

– Джастин! – рявкнула таможенница, пытаясь одновременно жонглировать тарелкой, венчиком и поймать ногой упущенную с испугу тапку. – Сколько раз тебе говорить, чтобы в таком виде в кухню не являлся?

Чёрный огромный, холкой как раз по пояс Эль, пёс вывалил лиловый язык, искоса посмотрел на следы, цепочкой мокрой грязи чернеющие от порога – разве что плечами не пожал. Бочком отошёл на пару шагов, поустойчивее упёрся всеми четырьмя крепкими лапами и хорошенько, с чувством тряхнул шкурой.

– Джастин! – взвизгнула Эль, безуспешно пытаясь защитить рукавом халата миску с яйцами.

Конечно, ничего у неё не получилось. Шуба у грима[3] была на зависть: длинная, с густым подшёрстком, да ещё успевшая за ночь основательно подмокнуть, собрав на себя кладбищенскую росу. В общем, таможенница теперь тоже от макушки до пяток мокрой стала. И, кажется, не меньше Джастина псиной воняла.

– Ну и готовь завтрак сам! – обозлилась Эль, плюхая на стол миску с яйцами и чёрными, как пиявки, шерстинками.

Грим распластался по полу ковриком, положил острую морду на передние лапы, умильно глядя исподлобья, собрав бровки домиком.

– Не поможет, – мстительно заявила девушка. – С тебя омлет и свежие булочки. Где ты их возьмёшь, меня не интересует. Не ублажишь моё высочество, спать будешь в будке.

Пёс, конечно, ничего не ответил, только вздохнул обречённо, закрыл глаза. Кажется, ещё чуть-чуть и он бы слезу пустил. Но таможенник на то и таможенник, чтобы обладать холодным сердцем и непреклонной волей. В общем, Эль ему разжалобить не получилось. И спихнув на ближнего докучливую обязанность баловать себя вкусненьким, девушка с чистой совестью в ванну отправилась.

Но, конечно, и помыться спокойно ей не дали. Спокойствие – вещь вообще относительная, а в этом доме оно совсем не водилось. И попытки его привить оканчивались полным провалом, не приживалось. Правда, тётушка говаривала, что, мол, каков хозяин таково и хозяйство, но в данном случае Эль ей не очень-то верила. Себя она полагала человеком разумным и выдержанным, к бардаку несклонным. И понятия не имела, почему он буквально липнет к ней.

Не успела она мыльную пену смыть, как в дверь ванны начали ломиться с энтузиазмом купидонов, а, может, даже и большим. Ну а таможеннице осталось лишь одно: вздохнуть и открыть. Во-первых, такой деликатностью здесь обладал только один житель, а, во-вторых, житель этот в порыве энтузиазма запросто мог вынести створку вместе с косяком. Правда, полотенцем Эль всё-таки прикрылась.

– Ты чего тут делаешь? – Влетевшая Аниэра замахала руками, как ветряная мельница, пытаясь разогнать клубы горячего пара.

– Сажаю картошку, – честно призналась Эль, ладонью протирая на запотевшем зеркале «окошко».

– Ну и дура, – привычно прокомментировала вампирша, плюхаясь на низенькую, странной формы табуретку, и едва мимо не промахнувшись. – Кровь старого девственника! Кто это сюда приволок?

– Ты.

– А зачем?

– Сказала, для педикюра, – пояснила таможенница, расчёсывая волосы.

Дело это было непростое, многотрудное, даром что ни кудрявостью, ни особой пышностью её шевелюра не отличалась. Видимо, в предки Эль всё-таки затесались кентавры. По крайней мере, только лошадиные гребёнки у неё выживали, нормальные щётки мигом обламывали зубы о гриву таможенницы, причём совсем не фигурально.

– Как ночь? Удалась? – поинтересовалась Эль, пристально рассматривая отражение Аниэры.

– Да нормально, – без особого энтузиазма отозвалась вампирша.

Но глаз не прятала, не отворачивалась и никаких следов преступлений на её лице не отражалось. Или что там следы должны делать? Проступать? В общем, ничего такого Эль не разглядела. Обычная физиономия, прекрасная даже в таком варианте: с тёмными кругами под глазами – от недосыпа и осыпавшейся туши; с чуть размазавшейся фиолетовой помадой; сероватой, по причине всё той же усталости, неумеренного потребления горячительных напитков и свободной от обязательств любви, кожей. В одном ухе три серьги, в другом пять, в губе колечко, в ноздре тоже, на руках цепей больше, чем у каторжника. Короткие волосы с лиловыми прядками на макушке торчали гребнем. Выбритый висок темнел шипастой розой татуировки. Шикарная грудь едва не вываливалась из кожаного корсета.

Старшая дочь Властелина. Гордость дома и надежда рода. Кра-со-та.

Впрочем, ей – Эль – такая красота как раз и досталась по причине её – красоты – горячего нежелания быть дочерью, гордостью и надеждой и не менее горячей любви к увеселительным заведениям Рагоса.

– Око опять дурит. – Таможенница подняла с пола безнадёжно испорченный, щедро покрытый собачьей шерстью халат, и бросила его обратно. – Заявило, что оно в меланхолии. А вечером амулеты Пропуска оборотня обзвонили. Бедолаге пришлось до белья раздеваться.

– Ну и как? – особо ответом не интересуясь, уточнила вампирша.

– Да не было у него ничего, конечно. Хвост да клыки – вот и вся контрабанда.

– При чём тут контрабанда? – вяло возмутилась Аниэра. – Я спрашиваю, как тебе мужик?

Эль возвела очи горе, но ничего, кроме потолка, не увидела. Кстати, потолок стоило бы и покрасить, а то вон трещины из угла в угол.

– Ты техник или кто?

– Когда дело касается мужиков, я «или кто». – Вампирша сладко потянулась, едва не выпрыгнув из корсета, зевнула розовой котячьей пастью – клыки у неё были нормальными, значит, на самом деле никем сегодня не полакомилась. – А когда техники, тогда да. Ладно, посмотрим, полечим, разберёмся.

– Только ты сначала разберись, а потом спать заваливайся, – специальным начальственным тоном приказала Эль.

На это вампирша ответила маловразумительным и совсем неубедительным мычанием – бояться начальства она решительно отказывалась.

– Слушай, ты зачем вламывалась-то? – запоздало поинтересовалась Эль в спину технику.

– А я помню? – удивилась Аниэра, обернувшись, приподняв безупречную бровь – левую.

И удалилась походкой королевы. Если, конечно, допустить, что королевы при ходьбе подкручивают задом, обтянутым узенькими кожаными брючками. Хотя, конечно, дай Хранители всем венценосным особам такие зады.

***

Многообещающие запахи, половодьем затопившие дом, немного, но всё же примиряли с реальностью: поджаренное до хрусткой корочки мясо, только что вынутые из печи булочки, ваниль, корица и свежие сливки – да-да, запах сливок, и на самом деле очень свежих, тоже чувствовался. А вот творящееся на кухне Эль не понравилось совершенно. Честно говоря, ничего сверхъестественного там не происходило: Рернег, невозмутимый, как, впрочем, и всегда, просматривал утренние газеты, Аниэра цедила через соломинку из тыквенной фляжки, а Джастин у плиты возился.

Но вот то, в каком виде он это делал, ни в какие ворота не лезло! Грим был полностью, то есть совершенно голым! Ну не считать же за наряд кухонное полотенчико, не до конца сходившееся на могучей пояснице. Конечно, была ещё и шевелюра, переходящая в гриву, которая, в свою очередь, истончалась стрелкой к крестцу. Но на полноценную одежду это никак не тянуло.

– Джастин, оденься! – отчеканила Эль.

По крайней мере, ей самой очень бы хотелось, чтобы прозвучало это именно чеканно.

Грим обернулся через плечо, вопросительно бровь приподнял – правую.

– В конце концов, это просто неприлично! – возмутилась таможенница, чувствуя, как у неё уши горят. – Сколько раз можно просить? У нас в любой момент может появиться… Да кто угодно может появиться!

Джастин мотнул головой снизу вверх, мол: «Ты о чём?»

– Человеческие предрассудки, – спокойно пояснил из-за газеты Рернег.

Он-то как раз был одет безупречно, даже при галстуке и заколку для этого галстука не забыл. На строгом тёмно-сером сюртуке ни пушинки, манжеты рубахи белоснежные. И туфли наверняка начищены до зеркального блеска – к гадалке не ходи.

– Атавизм, – высказала своё мнение Аниэра.

– Не скажи, – не согласился Рернег, складывая газету, – скорее эволюция. Естественная эволюция урезанной и ограниченной моногамной модели. – Оборотень взял кофейную чашку, между прочим, тончайшего фарфора, изготовленную на заводе, поставляющем посуду ко двору Их Величеств, отпил аккуратно. И как у него такое получалось? Рука-то немаленькая и пальцы не вот тебе аристократические. Шерсть он, конечно, регулярно сбривал или выщипывал, что ли? Но всё равно каждый жест – верх элегантности, куда там лордам, шерсти вовсе не имеющим! – Впрочем, должен заметить, что нам, я имею в виду, другие расы, не-людей, следует всячески поддерживать человеческую мораль.

– Вот я только всякие извращения поддерживать не кидалась, – фыркнула вампирша, едва не подавившись тем, что она там тянула.

– И тут я готов с тобой спорить, – Рернег расстелил на коленях хрустнувшую крахмалом салфетку. – У людей поразительные репродуктивные способности. Если они примут полигамию, то скоро для других существ места просто не останется.

– Ой, кто бы говорил! Да ваши волчицы в один помёт по трёх-четырёх детёнышей приносят! – на пустом месте, но разом вызверилась Аниэра. – Потому мы и…

– Господа, я вам не мешаю? – вежливо поинтересовалась Эль.

– Да нет, – вампирша как взвилась мгновенно, так в одну секунду и успокоилась, снова стала вяло-сонливой.

Рернег кхекнул в кулак, подтянул к себе маслёнку, принялся невозмутимо намазывать тост. Делал он это, понятно, безумно элегантно. А Джастин вовсе никак не отреагировал, к разговору он никакого интереса с самого начала не проявил, возился себе у плиты, помешивая что-то в кастрюльке, демонстрируя всем желающим покрытую паутиной белых шрамов спину.

– И почему у нас всегда такой бардак? – буркнула таможенница, присаживаясь к столу.

– Вы что-то конкретное имеете в виду, госпожа Эль? – осведомился Рернег, вопросительно брови приподняв – обе, спасибо Хранителям за неожиданные милости.

– Отчёт для управления за прошлый месяц готов? – ворчливо спросила девушка, из чувства противоречия засовывая в рот разом половину булки.

Спросила-то она просто так, лишь для того, чтобы что-то сказать, ну и для демонстрации кто здесь главный – в бумагах у оборотня всегда был образцовый порядок, даже какая-то маниакальная правильность.

– С добрым утром, господа и дамы! – ни с того ни с сего проснулось портативное Око, давным-давно забытое невесть кем на буфете. Эль пребывала в твёрдой уверенности, что оно совсем нерабочее. – Сегодня седьмое число месяца Медосбора по календарю Рагоса или вторая фаза Красной луны по календарю Полуночного мира. Температура везде комфортная.

– Интересно бы знать, для кого конкретно она комфортная, – пробормотал Рернег, ничуть не удивлённый неожиданным выходом техники из спячки.

– На северном полюсе Рагоса температура минус триста пятьдесят градусов по шкале Аплера. Для ледяных троллей вполне комфортна, – не растерялось Око. – Программа завершила свою работу, Отчёт сформирован. Я и Рернег. Совместимость семнадцать процентов, для брака непригоден.

Оборотень подавился тостом, раскашлялся, сшибив локтем чашку – кофе, чуть припорошенное гущей, раскрасило белоснежную скатерть красиво, эдаким акварельно растёкшимся пятном. А Эль, наконец, отмерла, вскочила с табурета, запутавшись в собственных юбках, едва не упав, бросилась к буфету, схватила кристалл, пытаясь вырубить проклятую болталку.

– Я и Джастин. – Око успешно проигнорировало её усилия, продолжая вещать совершенно идиотским, весомым, эдаким значительным тоном. – Совместимость девять процентов, для брака непригоден.

За спиной Эль грохнуло: то ли грим что-то уронил, то ли сам упал – оборачиваться и уточнять таможенница не стала, накручивая кристалл.

– Я и нир[4] Риу. Совместимость ноль целых семь десятых процентов, для брака непригоден. Отчёт завершён.

– А я как же? – обиделась Аниэра. – Нет, ну вот как так? Где справедливость, я вас спрашиваю?

– Не знал, что тебя и девушки интересуют, – прохрипел, так до конца не откашлявшийся Рернег.

– Да на кой они мне сдались? Но ты про гендерное равенство что-нибудь слышал?

Эль же, наконец, догадалась треснуть Око по затянутому туманом зеркалу. Правда, кажется, кардинальные меры запоздали, оно само замолчало.

– Бар-рдак! – разбуженной коброй прошипела таможенница и зажав притихшее Око под мышкой, строевым шагом промаршировала к выходу.

Правда, от пирожка, сунутого по пути жалостливым Джастином, отказаться решимости не хватило – уж больно виноватым выглядел грим, хотя он-то как раз тут был совершенно ни при чём.

***

Эль закинула сдавшее её со всеми потрохами Око на свою кровать и вылетела из дома, как пробка из бутылки. Вдоль невысокой, сложенной из речных камней стенки, огораживающей запущенный садик, она почти пробежала. И перевела дух только когда очутилась за кладбищенской оградой, миновав некогда внушительные, даже помпезные, а ныне изрядно погнутые, лишённые большой части завитков, поросшие желтоватым лишаём ворота. Вот по дорожке, вымощенной почти заплывшими землёй плитами, девушка пошла медленнее.

Кладбище – неотъемлемое приложение к любой таможне – Эль любила. В смысле, любила она не все кладбища вообще, а только это, своё, как бы странно такое не звучало. Тут всегда, даже в самую ужасную погоду, было тихо, но не мертвенно, а успокоено. И берёзы белели как-то по-особенному ярко. Сейчас же, в густой зелени, они смотрелись совсем нарядно, лучи только что вставшего солнца, пробивающиеся через листву, чертили на земле пятнистую сеть. А ещё бездумно-радостно цвиркала пичуга.

И что здесь не любить? Могильные камни и статуи, выглаженные временем до полной потери трагичности и торжественности? Позеленевшие бронзовые таблички? Ромашки, выросшие из трещин надгробий? Нет, Эль категорически не понимала боящихся таких мест.

– Решили почтить меня визитом? – естественно, голос раздался тогда, когда таможенница меньше всего ожидала услышать что-то кроме птичьего щебетанья. – Что ж, я польщен. Хотя время для визитов совсем неподходящее.

Эль повернулась к старому склепу, украшенному по-настоящему жутковатыми горгульями, подошла к полуоткрытой двери, за которой маячило неясное, размытое пятно.

– Доброе утро, нир Риу, – поздоровалась вежливо, – А почему вы считаете, будто сейчас время неподходящее?

– Да я и сам уже задумался, – чем ближе подходила Эль, тем чётче, материальнее становился призрак. Он сидел в каменном кресле, больше трон напоминающем, установленном на крышке саркофага – там, где обычно лежащие статуи высекают. Да и слово «сидел» к позе нира не очень-то подходило. Скорее полулежал, вытянув скрещённые в щиколотках ноги, пристроив на животе, поверх старомодного в своей излишней пышности камзола, полупустой бокал. – Если рассуждать логически… Вы любите логически рассуждать?

– Обожаю, – улыбнулась Эль – этот черноволосый, чуть надменный красавец ей очень нравился.

Она даже была слегка влюблена в Риу. Хотя, конечно, скажи кому, что ты влюблена, пусть и немного, в призрака – мигом очутишься в поднадзорной палате.

– Ну раз так, давайте рассуждать, – решился нир, умудряясь смотреть на девушку не только исподлобья, но ещё и поверх края фужера, который приподнял, будто тост провозглашая. Кажется, Риу был слегка пьян. Впрочем, как и всегда. – Привычное время суток для человека – день. Мы, простите, вы, вообще создания солярные[5]. Потому все дела, подразумевающие двусмысленность, предпочитаете совершать ночью: встречаться с любовницами, вызывать на дуэли, плести интриги. Ну, вы меня понимаете! – Призрак небрежно махнул рукой, будто понимание-непонимание Эль его вовсе не заботило. – Но я-то не человек. Вернее, если соблюдать точность формулировок, мёртвый человек. Впрочем, и это неверно. Мёртвый человек лежит там, – лорд ткнул пальцем, указывая на саркофаг. – Демоны! И это неверно. Там уже никакого человека не осталось, одна челюсть в паутине. Какая гадость!

– Вы призрак, – помогла ему Эль.

– Пусть так, – поморщился нир. Видимо, быть призраком, хотя бы по названию, ему совсем не нравилось. – Итак, перестав быть человеком, я утерял и солярность. Теперь моё время ночь. А, значит, для не слишком благовидных дел мне отводится день, не так ли?

– Вероятно, – согласилась таможенница, как-то потерявшись в его размышлениях.

– Соответственно, приход в это время невинной девы выглядит как минимум двусмысленно, – закончил Риу, одним махом опустошив бокал, который тут же наполнился вновь. – Я бы, может, и не прочь, да, видите ли, несколько не в форме.

– Не прочь что?

– Прочесть вам венок сонетов и объяснить глубину метафор, – неожиданно хмуро отозвался призрак. – И что вас так разозлило, позвольте узнать? – нир указал подбородком на руку девушки.

Эль тоже посмотрела. Оказалось, что она до сих пор стискивает несчастный пирожок, как кинжал, да ещё как стискивает, аж остывшее повидло выдавила.

– Собственная глупость, – призналась Эль, зачем-то пряча руку с пирогом за спину. – Видите ли, Аниэра создала программу… Программа – это…

– Я помню, – перебил Риу, – вы объясняли.

– Ну да… Она просчитывает вероятность того или иного события…

– Абсолютно бесполезная штука.

– Откуда вам-то знать?

– Вы думаете, что я ошибаюсь? Ну тогда скажите сами: от неё больше проку, чем от бреда старухи, гадающей за медячок?

– Вообще-то нет, – призналась Эль. – По крайней мере, в нашей работе.

– Про то я и говорю, – Риу отсалютовал ей бокалом. – Чтобы просчитать совпадение всех возможных случайностей и привести их к единому знаменателю, надо быть, по крайней мере, богом. Или математиком. Что для меня одно и то же. Так что дальше с этой вашей программой?

– Я внесла данные… – Таможенница и не собиралась вовсе, а смутилась. – Просто не слишком удачно пошутила, вот и всё. И не хотела, чтоб о ней узнали другие, но не вышло.

– Плюньте, – решительно приказал призрак, резким движением головы откидывая смоляные кудри за спину.

– На что плюнуть?

– На всё. Прежде всего, на это нелепое смущение. Иди речь о другой женщине, я бы решил, что «шутка» касается её любовников. Какая-нибудь обнаруженная не теми трогательная переписка, связка медальонов с локонами, а то и вовсе забытое в самом неподходящем месте бельё. Но мы говорим о вас, значит… – нир задумчиво постучал краем бокала по губам, – значит, речь идёт о ваших матримониальных планах. Вернее, о планах дражайшей тётушки, незабвенной красотки Линмари. Потому как у вас-то, конечно же, никаких планов нет и быть не может.

– Каких планов? – осторожно уточнила Эль, запутавшись уже на «тётушке».

Конечно, тётка была далеко не старухой с клюкой, но и «красоткой» её назвать сложно. Так, ухоженная дама преклонных лет.

– А никаких. Вы достаточно умны, чтобы их иметь, но ещё слишком глупы, чтобы не строить, – туманно, но умно пояснил нир. – Просто тётка внушила, что вам непременно нужно замуж. И чем быстрее, тем лучше. Разве я неправ? – Таможенница предпочла вопроса не услышать. – Конечно же, прав. Из бывших блудниц выходят самые рьяные поборники морали. Кстати, из правильно воспитанных дев получаются отменные блудницы.

– Я не очень понимаю, о чём вы говорите.

– Воля ваша, растолкую, – Риу махнул рукой, в которой бокал держал, вино плеснуло через край нематериальной сероватой волной. – Будете расценивать каждые штаны, как потенциального супруга, мигом попадёте в категорию… м-м… как бы это помягче сказать?.. ветреных женщин. Впрочем, там вам самое место.

– Ну, знаете ли! – вспыхнула Эль.

– Ах ты ж, Хранители! – поморщился призрак. – Просто вы слишком хороши, чтобы быть мужней женой. А я же вас неплохо знаю, мигом станете до зевоты скучной, верной, преданной и заботливой. С такими данными блистать надо, дорогая моя! Бриллианты в навоз не закапывают. Это расточительно, безвкусно и чересчур претенциозно.

– Вы просто старый болтун!

Эль снова и теперь уже против собственной воли улыбнулась.

– Полагаете? – осведомился Риу, по-прежнему глядя на девушку поверх края бокала, который он поднёс к губам, то ли пить собираясь, то ли лицо пряча. – Впрочем, может, вы и правы. Так или иначе, но вас уже зовут.

Эль сама – и, конечно, гораздо раньше нира – почувствовала, как натянулась, подрагивая, несуществующая нить, связывающая её с дверьми в Полуночье и Рагос. Понятное дело, про себя – эдакий бриллиант – она была совсем не против послушать ещё, но работа требовала, можно сказать, настойчиво звала.

[1] Автор текста М. Шабров

[2] Крассора – дешевое крепленое вино.

[3] Грим (здесь) – пёс-призрак, хранитель кладбища.

[4] Нир (женск. нира) – уважительное обращение к существу, принадлежащему к высшему сословию, распространённое в некоторых государствах мира Рагоса.

[5] Солярный – активно живущий днём, поклоняющийся Солнцу.

2 глава

Я не ясновидящая. Я попочующая

(Из полицейского допроса уличной гадалки)

Случаются порой такие особенные дни, тётушка Линмари – пусть нектар Хранителей для неё ежевичным вином обернётся – называла их «девизными». Ну вот просто как с утра задалось, так до вечера под одним девизом и проходит, например: «Урони и разбей всё, что можно. Что нельзя разбей тоже!», или: «Выслушай гадость от ближнего своего» – это когда даже сосед, желая сказать дежурную приятность, умудряется ляпнуть какую-нибудь пакость вроде: «Прекрасно выглядишь, похорошела!». То есть, получается, раньше смотрелась болотной кикиморой, так, что ли? Или самый простой, но распространённый девиз: «Это не твоё время, детка!» – тут и пояснения не нужны.

Вот сегодняшний день совершенно точно собирался пройти под лозунгом: «Вышиби дверь таможенного поста!», потому как в эту несчастную дверь снова колотили, ботали, долбили – делали что угодно, но только не стучали. Ведь стук – звук деликатный, привлекающий к себе внимание и только. Желающих же попасть внутрь явно возмущало, что к их встрече не подготовились ещё на подлёте. В смысле, на их, желающих, подлёте.

Эль с такой концепцией была категорически не согласна. В конце концов, она хоть и маленький, но всё же имперский чиновник, занимающий весьма ответственный пост. А обыкновенная вежливость требовала проявить уважение ко всему этому: и к Империи, и к посту, и к чиновнику, то есть, к самой таможеннице.

Вот только выразить своё негодование ей, Эль, не дали. Стоило несчастную дверь открыть, как в комнатке просто чёрным — черно стало и очень, ну просто невероятно тесно.

– Оставайтесь на своих местах! – гаркнуло оглушительно и казённо, – работает служба межмировой безопасности Рагоса. Всем принять истинный облик. – Где-то за стеной, на улице, вероятно, истошно и уныло, разгоняя чересчур любопытных по домам, завыли служебные гремлины. – Я сказал, принять истинный облик!

Здоровенный, в толстой кожаной перчатке палец почти ткнул в грудь Эль.

– Я? – удивилась таможенница и тоже зачем-то на себя указала. – Я человек. Чистокровный, – добавила уж совсем лишнее.

Кажется, обладатель огромного пальца хмыкнул недоверчиво. Впрочем, это вполне могло только примерещиться. Нюансы чужих эмоций начинают ускользать, когда за спиной гремлины воют, толпа непонятных в чёрных длиннополых плащах и капюшонах, кажется, готовится разгромить «приёмник», а в тебя тычет такой же длиннополый, да ещё в маске с изогнутым клювом, высовывающимся из-под капюшона.

– Вы? – Толстенный палец, как стрелка компаса, качнулся в сторону вампирши, плечом подпирающей косяк кухонного проёма.

Аниэра была невозмутима и тиха, как майский полдень: стояла себе, вычищая из-под алых, тщательно наманикюренных ногтей несуществующую грязь. Правда, делала она это тесаком, которым Джастин обычно мясо рубил, да и верхняя губа таможенного техника подозрительно морщилась – вот-вот оскалится.

– Высший вампир, – мило улыбнулась Аниэра, продемонстрировав клювастой маске значительно удлинившиеся и заострившиеся клыки. – Истинного облика, как вы понимаете, не имею. Могу обернуться туманом. Хотите?

– Дом?

Обладатель пальца-компаса ей явно не поверил и вроде бы оглядел красотку с макушки до пяток, а потом обратно. Впрочем, с такой же вероятностью он мог в стенку таращиться или рожи корчить – за маской-то ничего не разобрать.

– Дом Алой росы, коренной род. Старшая дочь властелина, – вежливо отрекомендовалась техник.

– Я проверю, – пообещал клювастый не без угрозы.

– Проверяйте, – милостиво разрешила Аниэра, улыбнувшись ещё милее. И гораздо шире.

– Вы?

Палец-компас переместился к Рарнегу, перебирающему за конторкой декларации, оставленные утренними купидонами.

– Видите ли, я бы не хотел…

– Вижу, что вы оборотень! – рявкнул чёрный в маске. – Предупреждаю, с нами разумнее сотрудничать. Иначе последствия могут не понравиться.

– Я и не собирался скрывать свою сущность, – оскорбился Рарнег, по своему обыкновению державшийся, будто только что шомпол проглотил. – Но, прошу меня простить, вынужден отказаться подчиниться вашему требованию. Закон Рагоса о праве на самоопределение…

– У вас уши заложило? – в общем-то, даже вежливо поинтересовался «клювастый». – Здесь и сейчас один закон – приказы СМБ[1]. Это ясно?

– Я попросил бы! – возмутился оборотень. – Конституция, которая гарантирует всем, имеющим гражданство…

– Рарнег! – чуть повысила голос Эль. – Выполняй, что велено.

Секретарь глянул на начальницу так, что она немедленно прочувствовала всю глубину своего предательства.

– Я могу выйти? – очень холодным и безумно официальным тоном осведомился оборотень, старательно глядя в никуда.

– Нет, – рыкнул тот, что в маске, кажется, начиная раздражаться.

– Как вам угодно.

Рарнег едва заметно поклонился, поправил очки, нервно блеснувшие тонкой оправой, и присел за конторку, словно в прятки играя. Через секунду на столешницу, поверх деклараций, лёг сюртук, потом очки, галстук, жилет, рубаха.

– Это что? – спросил «клювастый», явно к Эль обращаясь.

– Бережное отношение к одежде? – предположила таможенница, пожав плечами.

Обсуждать с чёрным особенности характеров своих подчинённых у неё никакого желания не было.

Нижнюю рубаху, кальсоны, носки и туфли по-прежнему прячущийся Рернег скромно пристроил рядом с конторкой, ну а там и сам показался: вышел бочком, поджав хвост между задних лап, но не испуганно, а будто стесняясь. Сел у заборчика, перегораживающего «приёмник», независимо отвернул пегую морду к окну Полуночного мира.

Окраска у него и впрямь была замечательная: трёхцветная, рыже-бело-чёрными пятнами, как у кошки, волкам совсем несвойственная. Наверное, поэтому оборотень не выглядел ни страшным, ни даже значительным, хотя и мощи, и росту, и клыкам с когтями ему бы любой одинец позавидовал.

– Так, – вынес вердикт «чёрный»,– остался последний. Ну?

Джастин медленно, эдак сонно, поднял голову. Медленно тряхнул гривой, перекидывая волосы за спину. Медленно улыбнулся. Ещё медленнее стянул полотенчико, брюками так и не заменённое.

– Не надо! – хотела было крикнуть Эль.

Хотеть-то хотела, да вышел только мышиный писк, который, во-первых, никто не услышал, а, во-вторых, любые протесты были уже бесполезны. Потому что на месте Джастина стоял никакой не Джастин, а условно-узнаваемый мужской силуэт, вылепленный из плотного текучего дыма. И силуэт этот рос, пучился, словно его изнутри толкало, выдавливало.

Аниэра молча развернулась и канула в глубинах кухни вместе с тесаком. Рернег, мигом растеряв всё своё достоинство вместе со смущением, попытался забраться под конторку – щель между ней и полом шириной не отличалась, но оборотень упорно, скребя когтями недавно отполированные доски, подмахивая толстенным хвостом, втискивался – и у него получалось. Ну а Эль, за неимением других вариантов, просто спряталась за «клювастым», прикрывшись им, как щитом.

– Грим! – истошно крикнул кто-то, умудрившись переорать не прекращающийся вой гремлинов.

Ну а грим – громадный, под потолок, не слишком материальный, дымчатый пёс, с глазами-плошками, горящими болотными огоньками – раззявил кроваво-алую пасть-туннель и оглушительно гавкнул.

Эль обхватила ладонью оберег, тётушкино колечко, которое на левой руке носила, судорожно взывая к Хранителям, мешая слова молитвы с отвращающим заклинанием. Ей-то, наверное, ничего не грозило, ведь вроде как хозяйка, но всё же, всё же… Увидеть, а тем более услышать грима – это вам не с троллем на узкой тропинке встретиться, это пострашнее будет.

А ухмыляющийся Джастин, явно довольный произведённым впечатлением, упёрся лапами и исполнил свой коронный трюк. Гигантский пёс тряхнул шкурой, обдав всех не успевших спрятаться самой настоящей волной болотных брызг, ледяной ночной росы, вони мокрой псины и кладбищенского тлена.

Ну и ещё разок гавкнул – для порядка.

***

Помыться-переодеться «клювастый» не позволил ни бравым эсэмбешникам, ни несчастным таможенникам, да и себе лишь одно послабление дал – сбросил плащ, вежливо попросив его сжечь. Правда, без плаща он понятнее не стал: чёрный мундир, смахивающий на военный, но без всяких опознавательных знаков, и кожаная шлем-маска с застеклёнными прорезями для глаз, делали его ещё более безликим, чем натянутый до подбородка капюшон.

Хорошо ещё, позволил на улицу выйти – дышать в доме было попросту нечем, да и плесень, мгновенно покрывшая мшистыми космами все стены, здоровью не способствовала. Впрочем, как и синеватые бледненькие поганки, выросшие по углам, и лишай, скользким ковром покрывший пол, и…

В общем, таможне теперь если не ремонт требовался, то генеральная, просто-таки маршальская уборка точно была нужна.

– И часто он так? – чёрный мотнул головой в сторону стены, за которой жизнерадостно насвистывали и шлёпали мокро, сочно – Джастин, не терзающийся ни виной, ни сомнениями, ни грустью от объёмов навалившейся работы, убирал последствия собственного безобразия.

– Только когда ему приказывают принять истинный облик, – буркнула Эль, злясь на чёрного, на грима, и на все миры скопом.

– И часто вы приказываете?

– Ни разу.

– Но чем всё закончится, знали?

– Вы что, хотите на меня ещё и нападение на «безопасников» нагрузить? – взвилась таможенница. – Я вас пыталась остановить! И, собственно, что вы здесь вообще делаете? По какому праву…

– Вопросы сейчас задаю я, – отрезал «клювастый». – Так знали или нет?

– Знала, – не слишком охотно ответила Эль. Таможенница присела на фундамент садовой ограды, расправила юбку. – Сама раньше не видела, но тётя рассказывала.

– Правда, что встретивший грима получает неснимаемое проклятье?

– Так вот что вас волнует, – усмехнулась девушка, хотя сейчас этого делать, наверное, не стоило. Менторский тон в данномслучае тоже был явно неуместен, но как от соблазна-то удержаться? – Не встретивший, а увидевший его условно истинную сущность. Гримы ещё могут принимать облик обычного пса и гоминида[2]. А проклятье вовсе не «неснимаемое». Правда, не каждая ведьма с ним справится, но если постараться… – Эль развела руками. – Вот все ваши вещи действительно придётся сжечь. А волосы лучше сбрить. Везде, – добавила мстительно. – Всё-таки грим – это вам не какой-нибудь банальный призрак, а страж врат, между прочим.

– А я думал, они что-то вроде кладбищенских охранников, – как-то рассеянно ответил «клювастый», перспективой быть наголо обритым не впечатлённый.

Да и смотрел он явно не на Эль, а в сторону того же кладбища.

– Ну и? – раздраженнее, чем нужно, отозвалась таможенница, закинула ногу на ногу, покачивая туфлёй, висящей на пальцах.

– При чём тут врата и кладбище?

– При том, что это одно и то же? Или хотите сказать, что в школе вы не учились, прописных истин не знаете?

– У нас с вами были разные школы, – отчеканил чёрный. Говорил он вообще как-то странно, голос у него звучал не выразительнее, чем у какого-нибудь Ока, да ещё с эдаким металлическим призвякиванием. – Объясните, – потребовал.

– Что тут объяснять? – нервно дёрнула плечом Эль. – Каждая уходящая душа делает пелену между мирами тоньше. Где упокоенных много, там завеса и рвётся. В результате получаются врата, калитка, нора, дырка – как хотите.

– Поэтому рядом с вашей таможней кладбище?

– Поэтому любая таможня стоит на кладбище.

– А таможенники эти врата открывают?

«Безопасник», наконец, соизволил повернуться к Эль, встал чёрным истуканом, расставив ноги на ширину плеч, заложив руки за спину – палач, он палач и есть.

– Таможенники через врата пропускают, их открывать не нужно.

– Вам не кажется, что это попахивает некромантией? Которая в Рагосе запрещена.

– Мне ничего не кажется, – огрызнулась девушка. – Я государственный чиновник и действую в полном согласии со служебными инструкциями и предписаниями. Если вас что-то не устраивает в существующем законодательстве, обратитесь к императору. Или в СМБ.

– Обязательно обращусь, – чёрный невозмутимо и, видимо соглашаясь, качнул клювом. – Но вернёмся к нашим баранам.

– Каким баранам? – не поняла Эль, против собственной воли оборачиваясь.

Аниэра то ли загорала, то ли попросту спала в травке возле крыльца. По крайней мере, вид у неё был вполне невинный: в зубах повис цветок ромашки, руки за голову закинуты, безупречный бюст соблазнительно бугриться под солнечными лучами и взглядами окружающих.

Правда, этих самых окружающих вампирские прелести не слишком интересовали. Рернег никак успокоиться не мог, всё одёргивал скатерть, в которую завернулся за неимением другого наряда: складки поправлял, пылинки стряхивал, гневно посверкивая очками – разве что разъярённо ноздрями дым не пускал. «Безопасники» же, лишённые плащей, замерли статуями, одинаково сложив руки перед собой. Кажется, это называлось «встать по периметру», а, может, и как-то по-другому.

– К вашему таможенному посту, – пояснил «клювастый». – И так, вы Эльмари Данери, человек, потомственный маг-таможенник. От кого приняли пост?

– Какое это имеет значение? Я вообще не понимаю…

– Вопросы здесь задаю я, – напомнил чёрный. – От кого приняли пост?

– От тётушки. От тёти, сестры мамы. Только я всё равно…

– Сколько вам лет?

– По какому летоисчислению? – Эль глубоко вздохнула, понимая, что злиться сейчас стоит ещё меньше, чем иронизировать. – Я половозрелая гражданка империи без ограничения в правах. И вы это прекрасно знаете, коли уж потрудились мою фамилию выяснить. Послушайте, я…

– Кто был вашим наставником?

Этот «безопасник» явно обладал талантом пропускать ненужные ему вопросы мимо ушей. Которых, между прочим, под шлемом-маской и видно-то не было.

– Я закончила столичную академию высшей магии, юридический факультет со специализацией по таможенному делу, – сдалась Эль. – А так… Ну да, тётушка меня… наставляла. После её смерти заняла этот пост.

– Он перешёл к вам в качестве наследства?

– Примерно так. Но комиссия признала меня полностью годной.

– Команду набирали сами?

– Своих сотрудников я набирала сама. Из предложенных управлением кандидатур, – таможенница подняла голову, прикрыв глаза ладонью, хотя солнце её вовсе не слепило, как раз наоборот. – Вы не могли бы отойти хоть на шаг в сторону?

– Зачем? – скрежетнул чёрный.

– Свет загораживаете. Мне в вашей тени как-то не слишком уютно.

– Грима тоже сами выбрали? – как ни в чём не бывало продолжил допрос «безопасник», но всё же сдвинулся влево – ровно на шаг.

– Дался вам грим! – не выдержала Эль. – Вы сами же виноваты в том, что произошло!

– Отвечайте на вопрос.

– Хранители! – таможенница в сердцах хлопнула себя по коленям. – Нет, Джастин здесь был всегда, сколько я себя помню

– Он… – мужчина повернул голову, будто пытаясь подобрать точную формулировку – солнечный блик весело сверкнул на стальном клюве, послав в глаза Эль яркого «зайчика», – порождение кладбища или врат?

– Нет, – совсем уж неохотно отозвалась таможенница, всё сильнее раскачивая туфлю.

– Мне нужно напоминать, что может последовать за отказ в сотрудничестве? – почти вкрадчиво поинтересовался чёрный.

– Не нужно, – поморщилась девушка – во рту у неё на самом деле было кисло, словно только что лимон сжевала. – Джастин человек, из Четвёртого мира, по-моему. Маг, наказанный местным, то есть их, конвентом.

– Вы знаете, за что его прокляли?

– Не знаю, – не без вызова, но твёрдо сообщила Эль.

«Безопасник» кивнул, будто другого и не ждал.

– Ваш техник.

– С ней что не так?

– Ничего. Кроме того, что она уроженка Полуночного мира, жители которого и не подозревают о существовании таможни…

– Не любой житель! Верхушка знает про всё, что ей нужно. А Аниэра дочь властителя!

–… а те, кто знают, обычно не рвутся работать на правительство Рагоса…

– Ей просто нравятся наши ночные клубы!

–… не стремятся добиться вида на жительство и разрешения на работу, которые вампиру получить практически невозможно…

– Аниэру не устраивал уклад её родного общества! Каждый волен выбирать, как ему жить!

– … а уж тем более вампиру, состоявшему в экстремистской группировке.

– Не каждая глупость, сделанная по молодости, преступление!

– Вы закончили? – спокойно поинтересовался чёрный.

– А вы?

– Нет. Итак, по-вашему, попытка убить властителя Великого дома и собственного отца заодно – это глупость, сделанная по молодости?

– Свергнуть, а не убить, – Эль устало потёрла лоб. – Согласитесь, есть разница.

– Я разницы не улавливаю, – всё-таки не согласился «безопасник». – Перейдём к вашему секретарю. Кстати, зачем таможеннику секретарь?

– Это простое любопытство или я обязана отвечать?

– Вы в курсе, что родной клан господина Рернега крайне негативно относится к вампирам?

Видимо, вопрос о секретаре был всё-таки проявлением вполне понятного любопытства.

– Под негативом вы подразумеваете «вырезать до последнего младенца»? – усмехнулась девушка. – Или и тут разница для вас не видна? Только вот Рернег отказался от всякого родства именно по этой причине. Его-то экстремистом сложно назвать.

– Значит, в курсе. Теперь нир Риу.

– Хранители милостивы к нам! Он-то тут при чём?

– В своё время нир очень активно выступал за закрытие всех врат в Полуночный мир.

– Его время прошло ещё тогда, когда моей прапрабабушки и в планах-то не было!

– Ну и Эсир Прат.

– Кто?

От удивления Эль даже лоб тереть перестала, вытаращилась на чёрного, как на невиданное чудо.

– Вы не помните своего сокурсника, за которого замуж собирались?

– Помню, конечно, – промямлила таможенница, – но я его не видела уже года три.

– Вы знаете, что он замешан в торговле запрещёнными артефактами?

– Да откуда?! – Эль вскочила, заставив «клювастого» ещё на шаг отступить, прошлась по дорожке, ведущей к кладбищу, развернулась, но снова подходить не стала. – Джастина вы спровоцировали, мне задаёте совершенно дурацкие вопросы – ладно. Я даже не стану спрашивать зачем, видимо, так нужно, у вас свои методы работы. Но что, в конце концов, происходит? Зачем вы вообще сюда явились?

– Не кричите.

– Да я не кричать, я орать сейчас начну!

– Что орать станете? – заинтересовался чёрный.

– «Помогите, насилуют!», – вконец окрысилась девушка.

– Разочаруете набежавших зрителей.

– Зато внимание привлеку.

– Лишние внимание может только повредить, – согласился «безопасник». – Дело в том, госпожа Данери, что через ваш таможенный пост из Полуночного мира в Рагос был пронесён очень опасный артефакт.

– Этого не может быть, – брякнула Эль, поймав себя на том, что машинально мнёт платье. И заставить пальцы разжаться ой как не просто. – Этого просто не может быть!

– Но так есть. Сведения точны и в проверке не нуждаются. Остаётся лишь выяснить, кто из ваших подчинённых помогал преступникам и замешаны ли вы в этом деле.

– Вы с ума сошли?

– Надеюсь всё-таки нет, – «безопасник» даже поклон ненавязчиво обозначил. – До окончания проверки ваш пункт закрывается. Вы и ваши подчинённые находитесь под арестом, пока домашним. Выходить за пределы поста запрещено. Впускать, а так же выпускать кого бы то ни было, запрещено.

– Но там же купидоны, – вяло и не слишком определённо махнула рукой девушка.

– Пройдут через другую таможню, – отрезал «клювастый». – Вся ваша техника изымается для проверки.

– Нет, я не могу!.. – начала было Эль, вспомнив о проклятом Оке с трижды проклятой программой, но тут же и осеклась, осознав бессмысленность возражений. – Да, конечно, забирайте.

– Разрешение мне не требовалось, – уточнил мужчина. – Всего хорошего, было приятно познакомиться.

– Взаимно, – тоже соврала таможенница.

Всё-таки вежливость великая вещь! Помогает в ситуациях, когда так и тянет свернуть собеседнику шею, да врождённый гуманизм не позволяет.

***

– Ну что ты маячишь?

– А что ты мне предлагаешь сделать? Сплясать? – огрызнулась Эль, нервно обкусывая кожицу у ногтя на большом пальце.

– Для начала успокоиться, – меланхолично посоветовала Аниэра. Вампирша сидела, положив руку на столешницу, а уже на неё пристроив голову, и ногтем гоняла по столу невесть как сюда попавшую горошину. – И поесть. Джастин весь вечер на кухне священнодействует.

– Не хочу я есть!

– А я хочу.

– Не хочешь, – не поверила теперь уже, видимо, не таможенница.

– Не хочу, – не стала спорить вампирша. – Ну тогда займись делом, с Рернегом бумажками поиграйся.

– Да ну тебя вместе с твоими шуточками, – отмахнулась Эль.

– Какие уж тут шутки, – Аниэра щелчком сбила горошину со стола, потянулась всем телом. – Знаешь, сколько в моём Оке всего? И образы, и адреса. Даже записи есть.

– Что за записи? – рассеянно спросила девушка, натирая ладонью лоб, на котором уже, кажется, мозоль образовалась.

– Ну каки-ие, – довольной кошкой мурлыкнула вампирша. – Всякие. Разные. Там с одним, тут с другими. Люблю, знаешь, пересматривать, вспоминать. Особенно когда бессонница мучает. – Эль фыркнула, резко отвернулась к окну, не желая демонстрировать лицо, наверняка вспыхнувшее роскошным свекольным цветом. Про «других» уточнять она, понятное дело, не стала. – Ладно, подруга, заканчивай хандрить. Лучше расскажи про этого… Как его? Ну, своего однокурсника, который, оказывается, совсем и не однокурсник, а преступный торговец артефактами.

– А чего про него рассказывать? – буркнула Эль, теперь щёки растирая.

– Всё! – решила Аниэра, излишками деликатности никогда не страдавшая. – Я так понимаю, это третий несостоявшийся муж? Или четвёртый? В академии ты вроде два раза замуж собиралась.

– Третий.

– И что не срослось?

– У него были грязные ногти, – для себя же неожиданно, но абсолютно честно ответила Эль. – Сначала я не замечала, а потом смотрю: под ними такой чернозём, что просто кошмар! Хоть цветы высаживай.

– А попросить почистить? Не? – удивилась вампирша.

– Зачем? Раз попросишь, два. Только ведь неряха всё равно неряхой останется. А я этого не люблю.

– Заме-етно, – Аниэра покосилась на так и не заправленную с утра постель. – Странный у тебя подход к мужчинам. Честное слово, не понимаю. Тут ведь как? Либо бери и пользуй в хвост и в гриву, либо большая любовь, табун детишек и совместная старость. Бр-р, гадость какая! – вампирша картинно передёрнула плечами. – Но вот так, как ты, чтобы выбирать, да ещё по сотне параметров – не понимаю.

– А что тут понимать? Просто я хочу один раз и навсегда, – Эль улыбнулась собственному отражению в начинающем темнеть окне. – Поэтому ошибки недопустимы.

– Рыбина, – вынесла вердикт техник. – Снулая рыбина со счётами вместо мозгов.

– А у тебя в предках явно кентавры затесались. Уж больно термины… – таможенница повертела рукой, подбирая достойное сравнение, – лошадиные: «в хвост и в гриву», «табун».

– У меня вообще богатый словарный запас, – опасно прищурилась вампирша. – Вот ты знаешь, наездница – это как?

– Примерно представляю, – пробормотала девушка, смутно подозревая: Аниэра подразумевала нечто другое, не то, что сама Эль имела в виду.

– Ну а как объездить жеребца? Или что такое уздечка?

– Что ты ко мне пристала? Не собираюсь я заниматься коневодством.

– Всё с тобой понятно, – презрительно оттопырила губу техник. – Нет ничего гаже, чем замшелая нецелованная девица в возрасте, да ещё и с принципами. А насчёт коневодства ты бы всё же подумала, может и пригодится.

– Зачем?

– Так работы-то мы, кажется, лишились, – Аниэра опять улеглась на стол. – Лысый оборотень! А так всё хорошо было. Теперь начинай сначала. В содержанки, что ли, пойти?

– Скажи, что ты шутишь, – почти серьёзно попросила Эль.

– Шучу, – подтвердила красотка. – Постоянно жить в Рагосе мне никто не позволит.

– У тебя нравственность уличной кошки, – вынесла вердикт таможенница.

– Хуже. Кошка о потомстве заботится, а мне детёныши нужны, как кроличьи резцы. К тому же где ты видела кошку, способную сразу с…

– Эй, таможня! – заорали за дверью в Полуночный мир. – Открывай, что ли!

– Иду! – радостно откликнулась Эль, негаданно освобождённая от сравнительных характеристик нравственных ценностей разных существ, а, заодно, от излишних подробностей личной жизни подруги. – Нет, не иду, – таможенница притормозила у порога, даже рукой за косяк уцепилась, будто боялась, что её занесёт.

– Чего? – проорали за дверью. – Не слышно!

– Там объявление висит, – завопила девушка в ответ. Джастин, отдирающий с конторки скребком плесень, обернулся удивлённо, дёрнул подбородком снизу вверх, мол: «Ты чего?». Эль от него отмахнулась сердито. – Умеете читать? Вот и читайте.

– «Та­­-мо-жен-ный пэ-ост вре-мен-но зак-рыт», – послушно забормотали за дверью, разбирая слова с натугой, по слогам. – Слышь, таможня, это чё?

– Хранители, дайте мне сил! – взмолилась Эль, не без натуги снимая с окна в Полуночье тяжёлый деревянный щит.

Ставни, ясно, «безопасники» опечатали. Вот только они понятия не имели, что петли на них были прибиты так, для красоты – Джастин всё обещал их починить, да руки не доходили. Оказывается, безалаберность иногда и пригодиться может.

Ну а за окном, как и ожидалось, маячили несколько помятые, чуток озадаченные, но весьма решительные физиономии купидонов.

– Так чё это? – повторил блондин, который в этой банде за главного был.

– Закрыто, – любезно пояснила Эль и руками крест изобразила – для наглядности.

– Совсем?

Красавец озадаченно поскрёб в роскошной золотистой шевелюре, за которую, кажется, его по сеновалу таскали. Откуда бы ещё в шикарных кудрях взяться соломе и засохшему васильку?

– Совсем, – кивнула таможенница, – не видишь, печать СМБ?

– Вижу, – согласился купидон, поправляя пустой колчан, – И что, совсем-совсем нельзя? Давай мы как-нибудь потихонечку, мышкой, на цыпочках.

Кто-то из «мышек», девушка не разглядела кто, заржал заправским першероном, хотя вроде бы ничего смешного сказано не было.

– Нельзя, – отрезала Эль, – даже на цыпочках.

– А нам-то чего делать, таможня?

– Идите через другой пост. Ближайшие в Каэрлаэне или Срегге.

– Это где? – вконец озадачился блондин. – Ты попонятнее объясни.

Таможенница почесала кончик носа, поскребла бровь, потёрла ухо. «Попонятнее», так, чтобы дошло до красавцев, не выходило.

– Прошу вас, – Рернег, невесть когда успевший очутиться за спиной Эль, протянул купидону карту. – Я отметил дорогу, – подумал и добавил, – красненьким отметил.

Правда, его предупредительность никто не оценил. Карту-то блондин принял и даже развернул, вот только держал он её вверх ногами. Да и таращился на значки так же осмысленно, как… Как может таращиться на карту купидон.

– Это ж в какую сторону топать? – встрял длинноволосы брюнет, из-за плеча «главного» с поистине детским любопытством рассматривая значки.

– До четверга всё прямо, а там свернёте налево, – доходчиво объяснила Аниэра.

Естественно, когда на самом деле работать надо, сотрудников и с гремлином не дозовешься, а как дурака валять, так они тут как тут.

– Серьёзно, что ли? – блондин снова поскрёб шевелюру, словно умудрился в Полуночном мире не только соломы нацеплять, но ещё и блох.

– Нет, – процедила Эль, злобно глянув на работников. Подчинённые начальственного гнева не оценили, были безмятежны, как сытые младенцы, а Джастина вообще ничего, кроме плесени не волновало, – доберётесь до реки, там, через мост, до Аэрлена. Потом…

– Это сколько же дней, получается? – выломил бровь смуглый красавчик, заранее начав пальцы загибать.

– Двух вам вполне хватит, – пообещала таможенница, – а если поторопитесь, то…

И осеклась, против собственной воли схватилась за голову, хотя, вообще-то, излишне трагических жестов терпеть не могла. Вот только получалось уж совсем неладно – впору и за разные места хвататься, и плакальщицей взвыть. Печати Отрицания, как бы таможенница ни старалась, дольше суток не продержаться. За уроженцев Полуночья купидоны сойти не могли, даже если б очень захотели: слишком румяны, жизнерадостны и бестолковы. Объяснять же каждому встречному, откуда они такие взялись, дело заведомо бессмысленное, да ещё грозящее немалым скандалом. Ну не должны местные знать о Семи мирах – и точка.

Впрочем, нет, до скандала не дойдёт. Прежде чем хоть одни красавец успеет рот открыть, их либо выпьют досуха, либо на клочки порвут, либо просто кольями забьют, как исчадий какого-нибудь местного потустороннего мира. Последнее, кстати, вероятнее всего. И Хранители бы с ними, но всё же жалко, свои как-никак.

– Слышь, таможня, – окликнул блондин, тоже, видимо, сумевший сложить два и два. – У тебя тут вокруг барьер Отрицания стоит?

– Стоит, – согласилась Эль без особого энтузиазма.

– Ну тогда мы здесь и присоседимся, – заявил купидон, решительно подтянув подгузник. – Только это… Нам бы пож… Поесть чего-нибудь. Ну и выпить. А ещё у нас того, метаболизм. Обеспечишь?

Таможенница обернулась к своим. Сотрудники, даже Джастин, смотрели на начальницу и мины у них были как под копирку – испуганные. Впрочем, Эль себя тоже не слишком комфортно чувствовала.

– Надо «безопасникам» сообщить, – пробормотала неуверенно.

– Как? – почему-то шёпотом спросила Аниэра. – Нам выходить запретили.

– Записку отошлём.

– Куда и кому? – поинтересовался Рернег.

– Разберёмся, – мотнула головой Эль. – Джастин, у нас есть вино?

Грим кивнул, развёл указательный и большой пальцы, а потом свёл их, оставив почти незаметную щёлку. Видимо, этот жест следовало понимать как то, что запасы вина на таможне весьма скудные. И вот это было по-настоящему плохо.

[1] СМБ – Служба Межмировой Безопасности.

[2] Гоминиды – семейство наиболее прогрессивных приматов, включающее людей, больших человекообразных обезьян, а также предст

3 глава

О том, что я вас пожалела, я пожалела много раз

(Из письма дамы к возлюбленному)

Закрытые ставни, щели, заткнутые тряпками, и привязанная сверху подушка не помогали: купидоны страдали и щедро делились своими переживаниями с миром. Каждый новый куплет начинал довольно приятный и сильный голос:

Твои глаза – на сердце рана,

Твой взгляд – кровавая строка…

Всё бы ничего, не выводи он это жалобно и, кажется, на мотив то ли похоронного гимна, то ли воровской «жалельной». Собственно, откуда эта «мелодия» взялась не столь важно. Главное, выходило протяжно, на нескончаемой подвывающей ноте. Но это ещё можно было терпеть, а вот когда баритон солиста подхватывал мощный мужской хор – не менее жалостливо и заунывно – уши всерьёз закладывало, а оконные стёкла под ставнями и подушкой начинали позвякивать:

Ты жить не можешь без обмана,

А я не стою медяка…

Оканчивался же куплет, как и положено, крещендо, взлетающего до беспросветно унылого воя:

Не обмани меня пока

Я тво-ой!

Самое неприятное, что песня оказалась какой-то совершенно безразмерной. Эль насчитала двенадцать куплетов, а потом сбилась. Купидоны же прекращать концерт даже и не собирались. На попытку урезонить вынужденных соседей, блондин-главарь заявил, что вино им дали дрянное – кислятина, а не вино; мясо жёсткое, хлеб чёрствый, фруктов нет совсем, домой не пускают, а душа у купидонов нежная и ранимая. И если её, душу, значит, не облегчить, то красавцы и заболеть могут.

Представив, как ей придётся под стенами поста разворачивать походный лазарет и врачевать бруталов в подгузниках, таможенница согласилась: их душевное здоровье, конечно же, важнее тишины, да и поют они, в общем-то, неплохо, с чувством.

Твои глаза, как два агата,

Твой взгляд – имперский золотой,

Тебе нужна лишь предоплата,

Я нецелованный тобой

И душу мне обмой,

Я только тво-о-ой!

– «Твои глаза, как два агата, твой взгляд – имперский золотой», – негромко, но с чувством повторила Аниэра. Вампирша соединила пальцы колечком, повертела кистью, разглядывая конструкцию, и изобразила кружок побольше. – Во!

– Что «во»? – рассеянно уточнила Эль, перекладывая на столе бумаги.

– Размер имперского золотого, – пояснила техник. – Представляешь такие глазки?

Аниэра приставила кольцо из пальцев к собственной физиономии. Получилось жутенько.

– В тексте с имперским золотым сравнивают взгляд, а вовсе не глаза, – педантично заметил Рернег. – Глаза у неё как два агата. То есть, по всей видимости, полосатые.

– Тогда что же по-твоему значит «взгляд, как золотой»? – обиделась вампирша.

– Не знаю, – пожал плечами оборотень. – Может быть, имеется в виду яркость, блеск? Меня гораздо больше интересует, почему даме требуется лишь предоплата. То есть, вся сумма за оказанные услуги ей не нужна?

– А меня интересует, кто протащил через наш пост демонами драный артефакт! – рявкнула таможенница.

– Прошу прощения, госпожа Эль, отвлёкся, – без намёка на раскаянье покаялся оборотень. – Впрочем, я так и не уловил, что вы хотите найти в старых декларациях?

– Понятия не имею, – девушка в сердцах швырнула на стол пачку листов, которую в руках держала – бумага разлетелась с тихим шорохом. – «Безопасник» сказал, что контрабанду принесли из Полуночного мира в наш. А таких путешественников не так много. Чаше из Рагоса туда ходят, а не наоборот. Может, вспомним кого-нибудь… подозрительного? Случилось-то это недавно.

– С чего ты взяла?

Аниэра зевнула и развалилась поперёк кресла, закинув ноги на подлокотник. Сапоги с устрашающими каблуками она снять, понятное дело, не удосужилась. Эль покосилась на техника, но говорить ничего не стала – и без того все на взводе.

– Я только тво-о-ой! – взревело за стеной особенно прочувствованно, так, что таможенница вздрогнула.

А с кухни, где страдал запертый на ночь грим, пение поддержал ещё более несчастный собачий вой. Видимо, Джастина окончательно всё допекло: мало того, что под замок посадили, так ещё и уши терзают!

Между прочим, купидонья "а капелла", сопровождаемое песьими страданиями, получило новое, слаженное и по-особенному законченное звучание.

– Так с чего ты взяла? – напомнила вампирша.

– Ну, случись это раньше, так раньше бы и пришли, – отозвалась почти завороженная таможенница. Нет, определённо в этих совместных страданиях было что-то эдакое. – Лучше припомни, какие ваши артефакты могут быть особенно ценны в смысле стоимости, да ещё и опасны для Рагоса.

Аниэра запрокинула голову, разглядывая начальницу. Выражения её лица Эль понять не могла, да и что поймёшь по физиономии, висящей вверх ногами? Или как там надо говорить? Вверх подбородком? Макушкой вниз?

– Дорогая, припомни, какие ваши артефакты могут быть особенно ценны, да ещё и опасны для Полуночья? – наконец, пропела техник, вдоволь начальницей налюбовавшись.

– «Наши» – это какие? – уточнила Эль.

– Вот именно, – кивнула, вернее, голову приподняла вампирша. – Сколько в Рагосе империй-королевств и прочих марок, в них разных герцогств-графств, а там родов-кланов?

– У эльфов нет ни родов, ни кланов. У них ветви, – встрял Рернег, – а у гоблинов, например, семьи. У гномов же…

– Я поняла, – поспешно перебила его Эль – оборотню только дай на любимого конька сесть, так до смерти заговорит, спаси Хранители от всех фанатичных исследователей вообще и от этнографов в частности. – Хоть бы приблизительно представить, как оно выглядеть может.

– Ну, если артефакт на самом деле наш, то, скорее всего, это драгоценность, – задумчиво покусывая губу, предположила Аниэра. – Хотя вот в одном доме есть камень – булыжник булыжником, а для них ценность немереная. А в другом скелет.

– Чей?

– Козлиный.

– Почему козлиный? – опешила Эль.

– Откуда ж мне знать? – пожала плечами вампирша. – Может, у какого-нибудь их предка было особенно трепетное отношение к козам?

– Ну, скелет через пост вряд ли незаметным протащишь, – глубокомысленно заявил Рернег. – И, между прочим, не факт, что артефакт вообще вампирам принадлежит.

– А кому ещё? – ляпнула Эль.

Вот недаром же тётушка Линмари говорила: «Три раза подумай, один скажи, а лучше совсем промолчи!»

– Допустим, оборотням, – предположил секретарь, холодно и слепо блеснув стёклами очков. – Мой народ очень развит, а те, кто утверждают обратное…

– Ты смотри, как заговорил! – фыркнула вампирша. – «Мой народ»!

– Рернег прав, – заторопилась таможенница, – «безопасник» сказал, что его только пронесли через наш пост. Артефакт может быть чей угодно. Может, сначала переправили в Полуночье, а потом уже оттуда перетащили в Рагос?

– Тогда вычислить его без шансов, – подвела итог Аниэра. – Потому дружно расслабляемся и получаем удовольствие.

Оборотень, всё ещё оскорблённый, а потому вытянувшийся струной, едва заметно кивнул, соглашаясь. Обида обидой, но против истины не попрёшь.

– Кстати, об удовольствии, – техник подняла палец, наклонила голову, прислушиваясь, – а наши зайчики-то угомонились, наконец.

Снаружи на самом деле больше не горланили, да и вообще ни звука не доносилось, только на кухне горько вздыхал Джастин и свечи на столе потрескивали. Тут такое облегчение от этой тишины накатило, что Эль в кресло не села, а буквально рухнула, расслабившись разом до обмякших коленок. Оказывается, и в условиях тотальных неприятностей на самом деле можно блаженствовать. Для этого всего-то и надо, чтобы за стеной перестали выть про любовь.

Ну или просто выть.

***

Действительно, случаются в жизни «девизные дни», а бывают ещё и ночи. Или, может, дело не во времени суток, а и вовсе в периоде? Ну, допустим, «девизные недели» или, скажем, месяцы. Или это вся жизнь такая проклятая, девизная? Впрочем, возможно, проблема именно в проклятье была, ведь забыла же Эль у Джастина поинтересоваться, как там с порчей и сглазами для неё лично обстоят дела, и не стоит ли на всякий случай к ведьме обратиться. А, может, грим сам решил всё в собственные лапы-руки взять и стать персональным проклятьем таможенницы?

Так или иначе, а заснуть пёс не давал, поскуливал в кухне жалобно, но требовательно, царапался, будто собираясь ход прорыть, встявкивал эдак осторожно, тихонечко и очень настойчиво. Главное же, до нарушенного покоя опять никому никакого дела не было! Купидоны на улице выводили молодецкие храпливые рулады, Рернег деликатно посапывал за стеной. Даже Аниэра в кой-то веки решила поспать ночью, не по своей воле, но всё же.

В общем, крутилась в постели только Эль.

Джастин снова гавкнул – уже раздражённо. Пришлось таможеннице всё-таки встать, за неимением халата, который в суматохе так в порядок и не привела, набросить простыню, шлёпать босыми пятками на кухню. Вернее, ничем она не шлёпала, кралась на цыпочках, в отличие от других, уважая чужое право на покой.

– Что ты возишься? – зашипела растревоженной змеёй, – Хоть увойся весь, а на улицу я тебя не выпущу. Конечно, кладбище вроде бы тоже территория таможни, вот только Хранители знают, в курсе ли «безопасники». Ничего, пару ночей призраки и без тебя как-нибудь переживут.

Грим, распластавшийся по полу горестной тряпочкой, сел, голову к плечу наклонил, свесив оба острых уха набок.

– Ну что ты к словам придираешься? – шёпотом возмутилась Эль. – Прекрасно же понял, что я имела в виду. Проживут, не проживут, но обойдутся они без тебя. А всяких трупоедов здесь отродясь не водилось. Да и делать им тут нечего. Ни один нормальный гуль на столетние кости не позарится.

Пёс тяжко вздохнул, аккуратно ухватил зубами край ночной сорочки и потянул девушку к выходу.

– Нет, я сказала! – отрезала таможенница.

Джастин отошёл к порогу, толкнул дверь носом, лапой поскрёб, а сам рядышком уселся.

– Мне одной идти? Без тебя? Да что я там забыла?

Пёс наклонил морду, глянул исподлобья и коротко, сердито гавкнул. Перевести это иначе, кроме как: «Хранители! За что ж это мне такая дура досталась!» – у Эль не вышло. Уж больно выразительной собачья физиономия была.

– Ну, ладно, – не слишком уверенно согласилась девушка, заправив волосы за уши, откуда они, естественно, немедленно вывалились. – Но если меня за жабры возьмут, всё свалю на тебя.

Таможенница открыла дверь, заглянула за косяк и ничего, кроме кладбищенских деревьев, темнеющих на фоне звездчатого, но безлунного неба, не увидела.

– Ты уверен? – уточнила на всякий случай.

Джастин в ответ рыкнул, мол: «Иди уже!»

Пришлось идти. Хотя такую прогулку приятной никто, кроме, может, грима, не назвал бы: куда ступаешь толком и не видно, трава сырая, да и весьма прохладный ветерок так и норовит бесцеремонно под простыню залезть. И шорохи всякие, пришёптывания, постукивания непонятные не то чтобы пугали, но настораживали.

Эль аккуратно прикрыла створку ворот, которая всё равно скрипнула надсадно и оглушающе громко, пошла по краю дорожки – трава, хоть и липнущая к ногам холодным компрессом, была всё равно приятнее, чем гравий. Помахала рукой грустной девочке в чересчур роскошном платье, сидящей возле ног мраморного Хранителя. Малышка по своему обыкновению ничего не ответила, только проводила таможенницу хмурым взглядом. Зато дама с зонтиком и в шляпе, сильно смахивающей на куст роз, улыбнулась приветливо, раскланялась.

Ну а юношу, настойчиво, но безуспешно пытающегося приладить к кривому березовому суку призрачную верёвку, стороной обошла – с ним свяжешься, так до утра не отделаешься, замучает жалобами на всех и вся и стихами собственного сочинения, которые сводились к тому же: всё тлен, пора вешаться. А поскольку покончить с ненавистной жизнью самостоятельно он не успел, померев от банальной простуды, мир казался особенно несправедливым. О чём гений с удовольствием и рассказывал даже тем, кто его слушать совсем не хотел.

За поворотом дорожки начиналась аллея склепов, и что ей здесь делать, Эль было совершенно непонятно. Тут непокоились уж совсем приличные, солидные призраки, живых без нужды дёргать гнушавшиеся, да и, вообще, общающиеся исключительно между собой, потому как все остальные их высочайшего внимания не стоили.

Ну а за аллеей лежало эльфийского кладбище, на которое соваться никому не рекомендовалось. Эти господа, как известно, были существами нервными, да ещё и магически одарёнными. И что самое неприятное, оба эти качества они и после смерти полностью сохраняли, а то и приумножали.

Эль остановилась возле поворота на аллею, потёрла ступнёй о щиколотку, смахивая всё-таки прилипшие камешки, и замерла: под стеной склепа нира Риу кто-то сидел. И этот кто-то явно принадлежал к миру живых. Ну а за плечом «кого-то» висел, заложив руки за спину, сам хозяин гробницы. И выражение его лица было своеобразным: эдакая глумливая задумчивость, густо замешанная на горячем желании напакостить ближнему.

– Вы что здесь делаете? – громко, даже, пожалуй, чересчур громко, спросила таможенница, сама толком не понимая, к кому конкретно обращается.

Сидящая под стеной фигура неловко шевельнулась, кажется, живой не просто так в тени притаился, а спал. Призрак же приложил палец к губам, явно призывая к тишине.

– Да что вы тут?.. – возмутилась девушка.

– Привидение! – неожиданно взвизгнула фигура мужским голосом.

– Где? – изумился Риу. – Ежели видишь привидение, первым делом надобно кричать, – посоветовал наставительно.

– А-а! – полностью согласился с ним живой, почему-то таращась на таможенницу! – Ма-а-ма!

– Серьёзно? – изумился нир. – Это и впрямь ваш отпрыск? Какие неожиданности нам порой преподносит судьба. Впрочем, фамильного сходства я не наблюдаю, по крайней мере, с затылка. Может с лица оно станет более явным?

– Перестаньте! – грозно приказала Эль и голосящему мужчине, и ниру, который сегодня явно перебрал с вином.

Но призрак её, кажется, не услышал, попросту просочился через вопящего и действительно заглянув ему в лицо. А вот живой подчинился, замолчал, длинно всхлипнул и обмяк вроде бы потеряв сознание. Ну а уж окрик был тому виной или появившаяся прямо перед его носом полупрозрачная, хоть и породистая физиономия – таможенница судить не бралась.

– Нет, – сокрушённо покачал головой Риу, – сей юноша ни имеет к вам никакого отношения. И встаёт закономерный вопрос: что он здесь делал в столь неурочный час? Пробирался тайком на свидание к нире Ольгер?

Нирой Ольгер звали старушку с зонтиком и шляпкой-клумбой.

Риу властно поманил к себе могильные огоньки, перемаргивающиеся в кустах и траве. Светлячки послушно подлетели, сгрудившись толпишкой, залив лицо теперь уже лежащего мужчины дрожащим зеленоватым сиянием.

– Он вам знаком? – эдак незаинтересованно осведомился призрак, поправляя пышные манжеты.

– Да, – с трудом выговорила Эль, едва шевеля разом пересохшими губами. – Это Эсир. Эсир Прат. Мой бывший жених.

– Появление посередь ночи женихов, да ещё бывших – это не к добру, – глубокомысленно заметил нир.

И, как ни странно, таможенница была с ним совершенно согласна.

***

Снова обретать сознание, в наличии которого Эль начала всерьёз сомневаться, господин Прат не спешил. Ему и в обмороке было неплохо даже когда таможенника, подхватив безвольное и довольно увесистое мужское тело подмышки, по гравию и траве его волокла. А уж сейчас, в кресле, да ещё укрытый пледом и с подушкой под головой, бывший возлюбленный себя и вовсе комфортно чувствовал.

– А, по-моему, ногти вполне ничего, – вынесла вердикт Аниэра, в своё удовольствие беспамятным налюбовавшись.

Естественно, все сотрудники в полном составе собрались в спальне начальницы. И, главное, ни на одной наглой морде не было и следа сонливости, впрочем, раскаянья тоже. Как двери по ночам открывать или там бездыханные тела волочь – так все спят беспробудно, а как…

Да и пёс с ними, всё равно не перевоспитаешь!

Эль виновато глянула на Джастина, будто он и впрямь мог подслушать её мысли – тот, конечно, ничего такого не услышал, увлечённо выкусывал между когтей – и снова к Прату повернулась.

Честно говоря, возразить вампирше было нечего, ногти у несостоявшегося мужа и впрямь оказались чистыми, аккуратно подрезанными и даже вроде бы отполированными. Да и в целом Эсир выглядел неплохо. Откровенного говоря, гораздо лучше, чем в пору их бурного романа. Впрочем, те отношения «бурными» назвали бы только ундины и то перед зимней спячкой – это для них всё, что быстрее полудохлой гусеницы, «бурное». А на самом деле романчик вышел так себе, вяленький, комнатной температуры.

Впрочем, к внешности господина Прата это никакого отношения не имело. Ну да, помят, костюм местами попачкан, травинки вон прилипли, но не на крой – модный, хоть и без лишней «остроты»; ни на ткань – дорогую, но вполне респектабельную; грязь повлиять не могла. И внешностью он обладал вполне приятной: бледноват и черты лица слишком уж утончённые, если не сказать «истощённые», но и то и другое вообще характерно для горных эльфов. Волосы платиновые – волнами, губы нежные – уголки опущены чуть брезгливо, ресницы длинные, как у козы, на мизинце перстень – претенциозный. Красота, кто понимает!

Видимо, Эль ничего не понимала. Ей нынешний Прат не очень понравился. Совсем не понравился, если уж до конца честной быть.

– Джастин, – начала таможенница. Пёс поднял голову, вопросительно уши насторожил. – Рернег, – поправилась девушка, – принеси, пожалуйста, воды. Ведро.

– Помыться собралась? – заинтересовалась вампирша.

– Нет, в чувство приводить, затянулся что-то обморок.

Длинные ресницы Прата затрепетали, веки распахнулись, по-детски голубые глаза глянули с укоризной.

– Прошу прощения, Рернег, воды уже не нужно, – буркнула Эль, садясь на стол – кресло было Эсиром занято, на стуле развалилась Аниэра, а больше пристроиться оказалось попросту некуда, разве что на пол рядом с Джастином.

– Где я? – слабо простонал Прат.

Голос у него остался ровно таким, каким и запомнился – с эдакой мелодичностью только романсы петь. Собственно, он и пел, кажется, а ещё на свирели играл.

– Главный вопрос в другом, – отрезала Эль, сама не очень понимая, на что злится. – Главный вопрос в том, где ты хотел бы очутиться.

– Эльмари? – вопросил Эсир – ни позвал, ни спросил, а именно «вопросил», по-другому не скажешь.

– Нет, блин, её призрак, – фыркнула девушка.

– Где? – встрепенулся эльф, мигом утеряв всю послеобморочную томность: выпрямился, в подлокотники вцепился, испуганно крутанул головой туда-сюда.

– Перед тобой, – пояснила Эль, кажется, чуток переборщив с язвительностью. – Это же ты меня за призрака принял.

– Так это была ты! – догадался умница Прат.

– Содержательный разговор, – фыркнула Аниэра, забрасывая ноги на стол, нисколько не заботясь, что и без того совсем коротенькая сорочка задралась уж совсем выше разумного.

– Просто мне показалось… – Эсир помахал бледной рукой, боязливо косясь на крепкое вампирское бедро с вытатуированной пунцовой розой, – ты была вся такая белая… Такая нереальная вся.

– Так призраки скорее серые, – хмыкнула техник.

– Позволь с тобой не согласиться, – решил подать голос Рернег. – Восприятие цвета зависит от фона. И если он достаточно тёмный, то и серый может показаться белым.

– Да что ты кошку за корову втюхиваешь? – возмутилась вампирша. – Белый – это белый, серый – это серый. Я что, по-твоему, цветов не различаю?

– Прежде всего, не «цветов», а «цвета», – упёрся оборотень, эдак значительно очки поправив. – А, во-вторых, цвет – это всего лишь…

– Барда-ак! – протянула Эль, яростно волосы растрепав, – Эси-ир, что ты здесь делаешь?

– Я? – искренне удивился Прат.

– Ты! Что я здесь делаю… Нет, на самом деле понятия не имею, что тут делаю. Но это к делу не относится. Итак?

– Что? – только пуще перепугался эльф.

– Как ты на таможне оказался, да ещё ночью?! – вконец озверела девушка.

– Не на таможне, – залепетал Эсир, – я и близко не подходил, чем хочешь поклянусь! Только на кладбище! И оттуда ни шагу!

– Как вы на погосте-то очутились? – вежливо поинтересовался Рернег.

– Через стену, – скромно признался Прат, очаровательно, но чуть смущённо улыбаясь. – Видите ли, я вырос в горах и некоторые навыки, приобретённые в детстве, сохранились. Иногда вот выручают.

– Зачем ты через стену лез?

– Чтоб на кладбище оказаться…

– На кой тебя вообще туда понесло?! – грохнула кулаком по столу Эль.

Джастин тявкнул совершенно по-щенячьи – от неожиданности, наверное. Аниэра глянула на начальницу удивлённо, Рернег посмотрел осуждающе. А таможенница ещё раз кулаком вдарила – для весомости. Руке стало больно.

– Видишь ли, – послушно зачастил Эсир, – у меня есть свой маленький бизнес. Некоторые считают его незаконным, но это с какой точки зрения посмотреть. Закон, справедливый для одного, порой оборачивается полной несправедливостью для другого! Да и то, что незаконно здесь, в ином месте…

– Про твой бизнес я всё знаю, – рыкнула таможенница, едва сдерживаясь, чтобы орать не начать.

– Да? – удивился Прат. – Откуда бы? Впрочем, это не столь важно. Понимаешь, недавно мне намекнули, что моими делами заинтересовались в неких структурах.

– Так заинтересовались, что ты решил драпануть, сверкая пятками? – уточнила Эль.

– Ну, формулировка не слишком верная, но смысл… – поморщился Эсир.

– И не придумал ничего умнее, как ко мне прибежать?

– Видишь ли… – заюлил бывший возлюбленный, кося невинно-голубыми глазами.

– Не вижу, – припечатала Эль. – А, главное, я не вижу ни одной причины, почему бы тебя немедленно не выставить за дверь. Причём не ту, которая к кладбищу, а прямиком на улицу. Рагоса, понятное дело.

Прат тяжело вздохнул, признавая, что обстоятельства сильнее его. Сцепил пальцы, выломил с хрустом, красиво откинул платиновую гриву за плечо, снова вздохнул.

– Я вся внимание, – напомнила девушка.

– Ну, хорошо, – голос эльфа странно изменился, став ниже, как-то глубже. Да и сам Эсир будто бы подобрался, сев ровнее, но в то же время и расслабленнее. – В конце концов, мы с тобой в одной лодке оказались. Некоторое время назад меня попросили легализовать в Рагосенекий артефакт, а потом переправить его в Полуночный мир.

– Какой артефакт? – уточнила Эль, по очереди переглянувшись со всеми своими сотрудниками.

– Некое колье: белое золото, один большой рубин в форме слезы, тридцать два чёрных сапфира, работа наших гномов с Осеннего кряжа. Сделано века полтора-два назад, – картинно тряхнул шевелюрой эльф. – Ну а какой у него магический профиль, я не смотрел и смотреть не собирался.

– Ну а ауру? – заинтересовавшись, Аниэра даже ноги со стола сняла, – ауру ты заметил?

– Понимаете ли какое дело, – протянул Прат, прокручивая на мизинце перстень, – в нашем бизнесе чем меньше знаешь, тем крепче спишь. И имеешь больше шансов не заработать вечный сон. Я его и в руках-то не держал, только оформил документы. То есть получилось так, что сначала цацка принадлежала некой эльфийской семье из долин, передавалась по наследству. Ну а последний наследничек, очень нуждаясь в средствах, её продал некому господину. Тот же господин оказался агентом коллекционера из Полуночья, но агент этот аккредитован в Рагосе, колье имеет ценность исключительно как ювелирное украшение. Всё.

– Нет не всё, – отчеканила Эль. – Ты просто подделал документы?

– Это было совсем непросто, – тонко улыбнулся Эсир.

– Ладно, – поморщилась девушка, – но всё равно не понимаю, при чём тут я?

– Дело в том, что агент, который должен был переправить колье в Полуночье, на встречу с коллекционером не явился. Пропал. А вместе с ним пропал, как ты понимаешь, и артефакт.

– Я-то тут при чём? – повысила голос таможенница.

– Видишь ли, – эльф смущённо потёр острый кончик уха. – По моей подсказке драгоценность переправляли через твою таможню – и в первый раз, и во второй.

– Почему? – брякнула Эль.

– Ну, мы с тобой всегда могли бы договориться, если что, правда же?

Таможенница ничего не ответила, отвернувшись к окну – смотреть ни на сочувствующую физиономию Аниэры, ни на бесстрастного Рернега, ни на Джастина, положившего морду возле её бедра, совсем не хотелось.

– Эльмари, – вкрадчиво позвал эльф и даже, кажется, вперёд наклонился, – мне очень нужна твоя помощь. Мне необходимо попасть в Полуночье так, чтобы нигде не засветиться. Если я не найду эту цацку, то за мою жизнь никто и медяка не даст, понимаешь? Помоги!

– Помогу, – изрядно помолчав, пообещала Эль тёмному окну, – вот как только «безопасники» с нашим делом разберутся, так сразу помогу. Думаю, завтра они тут точно появятся. Ну в крайнем случае, послезавтра. Вот тогда и поговорим. Я, ты и их главный. По-моему, он хороший мужик, понимающий такой.

– Что? Ты же не хочешь…

– Я ничего не хочу, – заверила окно таможенница. – Просто они успели раньше тебя, Эсир. Так что зря ты через стену лез, и спектакли с обмороками устраивал тоже зря. Могу выпустить тебя обратно в Рагос. Правда, за дверью наверняка следят. Впрочем, за кладбищем тоже.

– Я на самом деле боюсь призраков, – развёл руками Прат, откидываясь в кресле, – до натурального обморока. Ну вот кто-то мышей не переносит, кто-то тараканов, а я привидений.

– Всё это очень хорошо, – сверкнул очками Рернег, – но что мы теперь делать будем, госпожа Эль?

Как со всем этим неожиданно свалившимся поступить, «госпожа Эль» понятия не имела. Зато от «нам», сказанного оборотнем, на душе словно иней подтаял. Всё-таки «нам» – гораздо весомее, чем «тебе».

***

Поговорку: «Утро вечера мудренее» – вовсе не дураки придумали. Конечно, ночь требует немедленных решений, настаивая на необходимости бежать, докладывать, спрашивать – и всё непременно одновременно, здесь и сейчас, даже если не знаешь, куда бежать и о чём спрашивать. Ночь, она такая, настаивающая на действии тела. С восходом же солнца включаются мозги.

Или не включаются. Вот у Эль складывалось полное впечатление, будто ей по голове не только пыльным мешком ударили, но его же на макушку и натянули. Даже мысли были какие-то пыльные, а, может, в паутину замотанные. Хотя всё имеет свои плюсы и пыльные мозги тоже. Вот когда за стеной, той, за которой Полуночный мир, опять шум поднялся, таможенница ничуть не удивилась.

– Ты их кормил? – только и спросила у Джастина.

Грим в ответ кивнул, поправил кокетливый фартук с оборочками, правда, надетый поверх брюк, и скривился недовольно.

– Завтрак им не понравился, – расшифровал гримовские мины Рернег, изящно кофе прихлёбывая, – по поводу отсутствия вина выразили протест и собрались писать жалобу. Правда, не написали, потому как бумаги нет. А продукты у нас почти закончились, на обед всей ораве уже не хватит.

– А где этот? – неопределённо мотнула головой Эль.

– Спит, – отрапортовала явно раздражённая Аниэра, сидящая на стуле, подобрав колени к подбородку.

Ночную сорочку чем-то более приличным она сменить не удосужилась, поэтому в сторону подруги таможенница предпочитала не смотреть.

– Я составил рапорт в управление и заявление в СМБ, – сообщил Рернег, – на всякий случай. Так, мол и так, ночью влез неизвестный, взял нас в заложники.

– В заложники? – рассеянно уточнила Эль. – Взять грима в заложники – это сильно.

– Переправить на шантажиста?

– Оставь, – вяло отмахнулась таможенница, – потом разберёмся.

За стеной заорали: громко, неразборчиво и с эдаким прирыкиванием, купидонам несвойственным.

– Ну что там ещё? – поморщилась девушка, потирая висок, а Джастин уже снимал с окна деревянный щит.

И получалось у него это как-то очень привычно, будто грим всю жизнь только таким и занимался – опечатанные ставни по утрам снимал.

А в Полуночье на дворе таможни было радостно, оживлённо и очень-очень самцово. Полуголые и практически голые мужские торсы радовали глаз шикарным выбором фактур, размеров, мышц разной степени напряжённости и оттенками кож. Косматый бугай в кожаной жилетке схватил блондинистого купидона за плечи – видимо, за отсутствием грудков, то есть одежды – и тряс, как собака крысу, с энтузиазмом что-то рыча. Другой такой же косматый, но посмуглее, с вязью татуировок по плечам, с полной отдачей делу валял в пыли брюнетистого красавчика. Рыжеватый юноша залез на ограду и обстреливал лохматых непонятно откуда взявшимися недозрелыми яблоками. Лохматым это не нравилось, но дотянуться до рыжего они не могли, тот весьма ловко отпихивался голыми пятками. Поэтому один из «космачей» досадливо сплюнул и двинул в ухо красавчику, который скромно и молча в сторонке стоял. Ни за что ни про что получивший купидон послушно улёгся под кособокой лавочкой.

– Стоять! – рявкнула слегка прибалдевшая от такой активности Эль. – Красивые – направо, лохматые – налево! Быстро!

– Надо было сказать «умные», – тихонько хмыкнула за спиной таможенницы Аниэра. – А как-то нехорошо получилось: одни красивые, а другие лохматые.

– Ты кто такая, женщина? – хрипловато осведомился громила, трясший блондина.

Трясти-то купидона он перестал, но выпускать жертву не спешил.

– Я начальник этого поста, – длинно выдохнув через сцепленные зубы, сообщила Эль, – а вот вы кто?

Громила нахмурился, явно ничего не поняв. Зато, видимо, Рернег до чего-то додумался.

– Оборотни! – выдохнул секретарь, навалившийся спиной на стену.

Ему явно было нехорошо: Рернег побледнел, даже посерел, рванул узел галстука слабой рукой и быстро-быстро сглотнул – кадык так и ходил по шее над безупречным воротником сорочки.

– Что им тут делать? – под нос буркнула Эль, – Господа оборотни, прошу отойти налево, – и добавила громче, жестом уточнив, где находится «лево».

Громила, который с ней разговаривал, явно что-то хотел уточнить, но к нему подскочил татуированный, что-то шепнул и оборотни, нехотя, но всё-таки отошли, куда было велено. Бугай, не сразу сориентировавшись, пару шагов проволок за собой блондина и только потом отпустил. Красавчик отбежал немного, споткнулся, едва не упав, и плюнул досадливо. Плевок вышел неумелым и слабенький, на троечку, приземлившийся плевуну почти под ноги.

Честно говоря, скучковавшиеся в две группки выглядели, мягко говоря, оригинально: и те и другие рослые, широкоплечие, широкогрудые. Вот только и гончая и волкодав – собаки, мощные, немаленькие. Но одну всю жизнь холят и шёрстку чешут, а задача у неё одна – зайцев гонять. А у другой цель волков давить – и всё.

Впрочем, оборотни как раз и были волками.

– Я вас внимательно слушаю, – сообщила Эль бугаю, вдоволь на мужские стати насмотревшись.

– Ты, что ли, тут главная, женщина? – хмуро поинтересовался тот, глядя на таможенницу исподлобья.

– Мой пол поминутно можно не уточнять, – любезно разрешила девушка, – но я здесь действительно главная.

– Дверь открывай! – приказал лохматый. – Нам туда надо, – мотнул головой неопределённо, – на этот, как его?..

– На мальчишник! – снова встрял татуированный.

– К-куда? – кудахтнула Эль.

– На мальчишник, – охотно разъяснил «расписной» оборотень. – Это Кхарген, сын вождя, – указал он на хмурого громилу. – Он выбрал себе спутницу. И мы идём в Рагос, отмечать. Ни у кого такого не было! – закончил горделиво.

– Откуда они вообще про Рагос узнали? – шёпотом и невесть у кого спросила Аниэра.

– Я же смог узнать, – слабо возразил Рернег.

– Понимаете, господа, – как можно вежливее принялась объяснять Эль, жестом попросив подчинённых помолчать, – для того, чтобы пройти в Рагос, требуется особое разрешение. А поскольку…

– Есть, всё есть! – обрадовался татуированный, вытаскивая из-за широкого брючного ремня изрядно помятую бумагу. – Вот, по всем правилам, с подписями, – он так и сказал, давя на «я», – через… – оборотень глянул на вязь татуировок, украшавших руку, будто в узорах шпаргалка была зашифрована, – э-э… через турагентство «Галопам по мирам».

Таможенница перегнулась над подоконником, осторожно и, честно говоря, боязливо принимая бумажку, разгладила ладонью, но руны от этого не изменились. Действительно, туристическая путёвка, визы, разрешения – всё как положено. Допуск на посещение Рагоса действителен в течение двух суток. Цель – туризм, ознакомление с достопримечательностями.

– Достопримечательностями, – невесть зачем повторила Эль вслух.

– Ага, – с готовностью кивнул оборотень, – мальчишник. Бары и эти… – татуированный снова на свою руку глянул… – Клубы и голые бабы!

– Пожалуй, в праведной жизни есть свои плюсы, – заключила Аниэра, разглядывая через плечо таможенницы бумажку. – Что-то мне расхотелось по кабакам шляться.

Джастин оттеснил вампиршу плечом, ткнул пальцем в листок, в графу «Особые примечания». В которой, между прочим, синим по белому было прописано, что проходить оборотни имеют право исключительно через таможенный пост 13/606. То есть, через её, Эль, таможню.

Собственно, ничего странного в этом не было. Один ближайший пост располагался на территории вампиров, хвостатых очень любивших, особенно в дохлом, а то и расчленённом виде. Другой – оборотней, но, наверное, недружественного конкретным этим лохматым клана, они вечно друг с дружкой грызлись.

Вот только от понимания легче не становилось.

– Видите ли, господа, – будто по тонком льду ступая, начала было Эль, – я не могу…

– Ты мне отказываешь, женщина? – рыкнул хмурый громила.

– Я просто не могу, мне запрещено!

– Высаживайте дверь, – даже как-то равнодушно приказал бугай.

– А это сколько угодно, – согласилась таможенница.

Кто-то из купидонов, сгрудившихся жалкой кучкой у ограды, горестно всхлипнул.

– Слушайте, мне кажется, или нас кто-то проклял? – натирая виски, протянула Эль, отворачиваясь от окна и против собственной воли – честно, она даже и не собиралась, само получилось! – глянув на грима.

Что примечательно, Аниэра и Рернег тоже к нему повернулись. Джастин замотал головой, замахал руками, от избытка честности глаза вытаращив. Потом вздохнул тяжко и показал пальцами, мол: «Разве что чуть-чуть, самую капельку!»

А в дверь грохнуло. Вот так, наверное, и зарождаются традиции.

4 глава

Встретила мужчину своей мечты. Хранители, ну и мечты у меня!

(Из дневника юной ниры)

У всех существ мужеского рода, вне зависимости от их расовой принадлежности, возраста, образования и прочих малозначительных нюансов, есть общая черта: ежели им что-то прихотнулось, так добьются желаемого чего бы ни стоило, наплевав на усилия и затраты, требующиеся для этого «добивания». А не добьются, так всю жизнь страдать станут по недостигнутому.

Ну вот, например, есть в скамейке гвоздь – глубоко и крепко вбитый, без шляпки, никому не мешающий, просто оказавшийся не на месте. Стоит любому мужчине его увидеть – и всё, привет. Скамейку разворотит, ни в чём не повинный палисадник вытопчет, объяснит всем окружающим, насколько они не правы, но гвоздь достанет! Зачем, спрашивается?

Спрашиваться-то спрашивается, только у того самого, у упрямого, этим интересоваться не стоит. Потому как по сути дела ничего не разъяснит, зато добавит новых знаний о надоедливых и глупых, в важных вещах ни на медяк не понимающих.

Вот сколько женщине потребуется времени, чтобы понять: конкретно эту дверь выбить не получится? Ну час, не больше. Сначала попробует плечом высадить, с ноги, со спины, соседок позовёт, подруг и родственниц, таран соорудят из подручных материалов, поджечь попробуют. Потом все дружно всплакнут о не сделанном, и разойдутся по своим делам. Конечно, так поступит только очень глупая женщина. Умная сразу всплакнёт, пальчиком в ту дверь потыкает и пойдёт звать Спасителя. Но в любом случае на понимание, что проблема решения не имеет, даме нужно от пяти минут до часа.

А мужчине? Плюс-минус бесконечность!

День уже задумывался, не пообедать ли, а оборотни, с упорством уж точно достойным лучшего применения, всё пытались взять таможню штурмом. Их даже не смущало, что от несчастной двери до сих пор и щепочки не отлетело! Засов, понятно, стонал, петли поскуливали, но пост сдаваться не собирался. Впрочем, лохматые тоже.

Бах! Бах, боть! Бах, бах, боть! – ритм на мужчин всех миров, кажется, тоже был только один.

Купидоны, рассевшиеся на ограде наподобие воробьёв, всё громче проявляли недовольство. А уж после того, как Эль сообщила, что обеда не будет и ужин не предвидится, лощёные красавцы и вовсе нечто вроде митинга устроили, растянув плакатик с кривоватой надписью: «Долой!». Буквы были намалёваны чем-то красным, вроде бы помадой, ну а сам плакатик соорудили из подгузника рыжеватого юноши, который теперь стыдливо прикрывался веточкой. Что, впрочем, не мешало ему выкрикивать: «Соблюдайте наши права!» и: «Мы требуем!» – с не меньшим энтузиазмом, чем остальные. Может, даже и с большим.

Бах! Бах, боть! Бах, бах, боть!

Вот оборотней ничьи права не интересовали, если только собственные. Складывалось полное впечатление: они уже и забыли, зачем сюда пришли: главное, штурмом взять, а что с этим взятым делать, потом разберёмся.

Эль сжала виски, так что больно стало, рыкнула, но и это не помогло: в голове тоже что-то бахало и ботало, руны заполненных деклараций расползались перед глазами, будто жуки. И очень хотелось кого-нибудь убить. Ну или хотя бы придавить.

– Слушайте, нельзя ли потише? – рявкнула таможенница, высовываясь в окно.

И едва не спихнув с подоконника Аниэру, принимающую солнечные ванны.

– Мы требуем! – завопил купидон-блондин. – Мы жаловаться будем! Вы нарушаете все права свободных граждан!

– Открывай, женщина! – дурниной взревел косматый бугай, погромыхивая цепями, густо нашитыми на кожаную жилетку, – хуже будет!

– Куда уж хуже? – буркнула раздражённая до крайности Аниэра.

Нечто кружевное и прозрачное, способное сойти за сорочку только при очень богатом воображении, загорать ей не мешало. Но и на окружающих никакого впечатления не производило. А вот то, что на неё никто ни малейшего внимания не обращал, техника угнетало. Хотя, ясное дело, ни купидоны, ни тем более оборотни ей даром не сдались.

– Слушайте, а не пойти ли вам всем!.. – Закончить искреннее, из глубин души идущее пожелание Эль не дали.

– Навались, парни! – гаркнул бугай.

Парни навалились, вопя, будто из них жилы тянули. Купидоны по-галочьи загалдели. Засов натужно заскрипел.

– Не высадят? – поинтересовались у девушки за спиной.

– Нет, конечно, – передёрнула плечами Эль, – это таможня, а ни какой-нибудь захудалый замок. Тут своя магия.

– А почему они в окна не лезут?

– От окон их просто отбрасывает, – пояснила таможенница и, наконец, догадалась обернуться.

Шоколад и крем. Нет, старое бренди и светлая карамель. Хотя и это не верно! Красное дерево и крем с карамелью? И да, ещё чёрный бархат, много-много чёрного бархата! Не слишком длинные, едва до плеч доходящие, волосы и глаза – шоколад, бренди и красное дерево. Всё остальное, в смысле, лицо – смугловатый крем с карамелью. А уж совсем остальное чёрный бархат.

Хотя, вроде, форму в Рагосе всё же из сукна шьют.

– Госпожа Данери? – поинтересовалось всё это великолепие.

Эль кивнула, головой отрицательно помотала. Заторможенность и плохо работающая соображалка были вполне объяснимы, а потому простительны: две практически бессонных ночи, гора проблем и ни на секунду не прекращающийся гвалт сведут с ума кого угодно. А тут ещё чёрные крема, деревянные бренди и красная карамель!

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался Рернег, кулинарными ассоциациями не мучимый.

– А я, собственно, Алек а’Дагд, – сообщило роскошество, раскрывая прямо перед глазами Эль маленькую, с ладонь размером, кожаную папочку, – капитан СМБ.

Солнечный блик, отпрыгнув от серебряного дракона, вцепившийся в собственный хвост, кольнул зрачок таможенницы – и всё наваждение как рукой сняло. Девушка ещё раз на значок посмотрела, подняла голову, глядя на «безопасника», не увидев ни шоколада, ни прочей дребедени. Вообще-то, лицо у него не слишком приятное было – будто собрался скульптор шедевр изваять, обрубил камень, да плюнул, бросил заготовкой.

– Вы сеидхе? – невесть зачем спросила Эль, хотя и без уточнений всё было понятно, одной приставки «а» хватало.

Аниэра, пискнув придушенной мышью, испарилась с подоконника и из комнаты вообще – вот и не верь, будто вампиры туманом оборачиваться могут. Рернег, за что ему слава и почёт, бежать не стал, только выставил перед собой короб для бумаг, как щит. А вот Джастин, выглядывающий из кухни, наоборот зашёл, да ещё и фартук снял.

– Нам нужно поговорить, госпожа Данери, – сообщил «безопасник», начисто проигнорировав и вопрос, и рокировку таможенных работников.

– Это вы к нам вчера заявились?

– Не только я. Так где мы сможем побеседовать?

– Сначала разберитесь вот с этим! – Эль ткнула пальцем в сторону окна.

– И будьте добры, пригласите господина Прата.

– Пока вы не решите проблему, я вам ни слова не скажу!

– Думаю, нас и здесь никто не побеспокоит, – заявил сеидхе, отодвигая стул. – Ведь не побеспокоят же? – уточнил, посмотрев сначала на Рернега, потом на Джастина.

Оборотень развернулся на каблуках и промаршировал к двери, будто на параде, даже спиной умудряясь выразить возмущение. Грим же поколебался, но тоже ушёл, виновато голову опустив.

– А господина Прата вы всё же позовите, – посоветовал «безопасник», усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу, – чтобы время сэкономить.

Сеидхе небрежно отмахнулся, словно от мухи, и стены, окна, дверные проёмы едва заметно засветились голубоватым. Чужая, а оттого вдвойне тяжёлая магия, надавила на уши и виски так, что голова закружилась, словно девушка на глубину нырнула.

– Не волнуйтесь, госпожа Данери, – заверил Эль а’Как-его-там, – это всего лишь защита от чужого любопытства.

– Я вот тоже жутко любопытная, – пробормотала таможенница, с трудом сдерживаясь, чтобы не растереть щёки, взлохматить волосы или сделать ещё что-нибудь столь же уместное.

– Это вы к чему? – выломил бровь «безопасник» – правую, чтобы его демоны в Подмирье живьём жарили.

– Может, стоит и от моего любопытства избавиться? В смысле, и меня… удалить.

– Верно, это можно, – охотно кивнул сеидхе, – только вряд ли вам это понравится.

Уточнять, что ей уже это всё не нравится, Эль не стала, молча к окну отошла.

***

Эсир кокетничать не стал, делать вид, будто его нет и никогда не было, тоже. Пришёл быстро, с «безопасником» раскланялся будто на каком-нибудь званом приёме, Эль пальчики поцеловал – таможенница не успела ни руку выдернуть, ни полбу ему дать. Уселся, аккуратно поддёрнув брюки, сцепив на колене пальцы замком.

– Я готов пойти на сделку, – заявил сходу.

– С совестью? – лениво поинтересовался сеидхе. – Так её у вас нет.

– С законом, – вежливо поправил Прат.

– Такой штуки тоже нет, – тихонько фыркнула таможенница.

Её вроде бы не услышали, лишь «безопасник» по-кошачьи раздражённо дёрнул ухом. На самом деле дёрнул, без дураков! Видимо, это была их, сеидховская, особенность. Впрочем, помнится, в колледже вместе с Эль девушка училась, так та без всяких особенностей могла языком до кончика носа достать, а древней крови в той талантливой и на каплю бы не набралось.

– И что вы можете предложить закону? – по-прежнему эдак незаинтересованно спросил чёрный.

Вообще, происходящее за окном его занимало гораздо больше, чем Эсир и таможенница вместе взятые, а, заодно, и беседа с ними. Эль тоже было потянулась посмотреть, что там, на улице, такого делается, но ничего интересного не разглядела. Купидонам, видимо, надоело протестовать и они снова принялись обстреливать оборотней яблоками – решение не слишком дальновидное, но каждый хозяин и себе и собственной судьбе.

– Я не знаю, где находится… ценность, которую вы разыскиваете, – начал Эсир деловито.

– Вы ничего не можете предложить закону, – подытожил сеидхе. – Пойдёте добровольно или с неприятностями?

– Послушайте, я… – Прат подался вперёд, видимо, чтобы казаться убедительным.

Правда, смотрел он при этом поверх плеча «чёрного», прямо на Эль и, кажется, пытался взглядом мысль передать.

Таможенница, телепатией не обладающая, развела руками и плечами пожала.

– Не напрягайтесь так, – даже, пожалуй, сонно, посоветовал «безопасник», – говорите без стеснения. Ждёте, что госпожа Данери возьмёт вас под своё крылышко?

– Защитит от произвола! – поднажал Прат, снова что-то там телепатируя, даже нахмурившись от усилий. – Здесь таможня.

Эль помотала головой, широко раскрыла глаза, давая понять, что посыл до неё не дошёл.

– И что? Вы ещё не пересекли границу мира, в котором совершили преступление. Значит, находитесь под юрисдикцией СМБ Рагоса. Или?.. – сеидхе глянул на Эль через плечо. – Ну да, действительно. Как я мог забыть про светлое чувство?

– В пределах поста таможенник в своём праве! – почти выкрикнул Эсир, приподнимаясь со стула и телепатируя уже не только взглядом, но всем лицом, странно морщась, кривя губы. – И любой здравомыслящий живой посчитает своим долгом защитить ни в чём не повинного коммерсанта от произвола силовых стуктур!

– Ну так как, госпожа Данери, – осведомился сеидхе, аккуратно снимая с рукава мундира невидимый волосок, – вы здравомыслящий живой?

– Я ничего не поняла, – честно призналась Эль и даже отвернулась сердито – ужимки Эсира ей надоели.

– А я могу пояснить, – любезно предложил «безопасник». – Этот господин, по его же собственному утверждению, «ни в чём не повинный коммерсант», рассчитывал, что вы тайком пропустите его в Полуночье. Для этого, насколько я понимаю, он и проник ночью на кладбище. И, опять же, насколько я понимаю, из «тайка» ничего не вышло. Поэтому сейчас он рассчитывает на ваше милосердие. Которое будет выражено в нежелании выдать столь дорогого вашему сердцу господина и оказание мне сопротивления. Как было упомянуто выше, на территории поста вы в своём праве. И можете доставить мне массу нежелательных сложностей.

Эль цокнула языком, почесала кончик носа, потёрла стену – сероватое пятнышко, пропущенное Джастином при уборке.

– Ну так как? – поторопил её «безопасник». – Желаете проявить мужество вместе с жертвенностью или предпочтёте здравый смысл?

– Эль! – Прат всё-таки вскочил со стула, умоляюще руки сложил. – Ты уже разбила мне сердце! Теперь хочешь сломать жизнь?!

– Виртуозно, – оценил сеидхе, изобразив бесшумные аплодисменты, – кажется, здравый смысл здесь и не ночевал, – добавил глубокомысленно, столь же глубокомысленно задирая бровь.

– Ведь всё это я делал для тебя! – вроде бы Эсир хотел пасть на колени, но, покосившись на пол, передумал. Впрочем, Эль могло и показаться. – Я всего лишь хотел вернуться, завоевав твоё уважение! Ты сама знаешь, что семья у меня небогатая…

– Ну а дамы денег стоят, – рассматривая маникюр, добавил свой медяк сеидхе.

– Я хотел, чтобы мы были вместе!

– И даже Хранителям не разлучить нас, – просуфлировал «безопасник».

– Неужели ты меня бросишь?.. Снова?

В это «снова» Прат сумел вложить столько чувства, что впору было б разрыдаться.

– Кажется, пора вызывать группу, – заключил «чёрный». – Или сразу спецотряд?

– Эль! – Эсир простёр к таможеннице руки.

– Госпожа Данери, – отчеканил сеидхе, вставая.

– Пошли вон, – просипела Эль, поведя шеей, будто та затекла.

Честно говоря, плечи со спиной и впрямь озноб коготками драл, только вот «высокие чувства» тут были совершенно ни при чём.

– Ты не можешь! – на этот раз всерьёз выкрикнул Прат.

– Вы что-то сказали? – изумился «безопасник».

Таможенница объяснять ничего не стала, складывать печати тоже. Просто позволила тому, что внутри клокотало, рискуя сорвать с черепа крышку, выплёснуться наружу.

Где-то тоненько, взбудоражено заверезжал сигнализационный амулет. Эсира откинуло к стене, словно он ничего и не весил. А вот «чёрный» стоял, прикрывшись руками, будто от ураганного ветра, согнувшись, но стоял.

– Вон! – повторила Эль гораздо громче, свободнее. – И без ордера больше не являйтесь!

«Какого ордера?» – промелькнуло на задворках сознания и тут же юркнуло, скрывшись. Мысль о том, что дверь в Рагос у таможенницы за спиной, а впереди окно в Полуночье, в голове тоже не удержалась.

– Убирайтесь! – рявкнула Эль.

Тут-то и «безопасника» достало – он заскользил, как по льду, скрежетнув каблуками по полу. Тонкую паутину какого-то заклинания, которую сеидхе плести начал, разорвало в клочья – лишь серебристые нити полетели в разные стороны.

– Вы сами этого желали! – грозно, хоть и высоковатым для мужчины голосом, заорали за окном. – Мы хотели по-хорошему, но вы вынудили нас! Всем замереть на месте! Руки перед собой.

Ну все, понятно, замерли – не по причине излишков послушности, просто уж зрелище купидона, с луком на изготовку, оказалось чересчур впечатляющим. Рыжеволосый юнец парил на уровне подоконника, смешно поджав ноги. Полупрозрачные крылышки, сильно смахивающие на голубиные, быстро-быстро мелькали за его спиной, раздувая кудри. А золотая стрела – коротенькая, с наконечником-сердечком, поблёскивала нелепо-грозно.

– Слушайте наши требования! – красавчик попытался сдуть упавшую на нос картинно вьющуюся прядь.

Синяк, наливающийся пурпуром под ясным зеленоватым глазом, впечатлял. Размерами.

– Давайте все наконец успокоимся, – предложил сеидхе.

– Вы думаете, мы тут шутки шутим? – обозлился купидон.

И спустил тетиву.

Стрела летела медленно-медленно, как во сне. Эль сумела разглядеть её во всех подробностях: и наконечник, не смотря на свою форму, явно острый; и полосатое, красно-белое, как карамель древко; и оперение, кажется, сделанное из обёртки от шоколадки. Вот только двинуться таможенница почему-то не могла. Да что там двинуться! Тут бы руку поднять – и это не по силам.

А вот боли не было совсем.

– Ещё раз тявкнешь, ты, носатый, и следующая стрела будет твоей, понял? Станете вдвоём любиться, – донеслось из ужасного далека едва слышно.

А потом мир затянуло розовым маревом с всплесками золотистых невесомых вихрей.

***

Вода в ванной была очень горячей, аж парила. А та, которой Эль из ковшика макушку поливала, дико холодной, ледяной практически, да в ней и на самом деле льдинки плавали. И всё равно вместе выходило типичное не то. Селёдка на булочке с кремом, густо намазанная горчицей и вареньем сверху – не то. И чай с доброй порцией перцовой настойки – совсем-совсем не то.

Таможенница тяжко вздохнула, вылила ещё один ковшик, откусила селёдки: в висках быстро, дробно застучали молоточки, желудок подкатил к горлу, не желая кого угощения.

– А можно чай сделать сразу и горячим, и холодным? – спросила Эль, выплёвывая недожёванный кусок бутерброда в ладошку.

Выкинуть его было некуда – ну не в ванну же бросать. Аниэра, седевшая на низенькой табуреточке для педикюра, по-бабьи подперев щёку, жалостливо вздохнула и ничего не сказала.

– Ну что ты вздыхаешь? – разозлилась начальница. – Знаешь, как паршиво? Чего-то хочется, вот прямо до жути, аж чешусь вся, а чего – непонятно! Бесит!

Эль ударила кулаком с зажатой в нём селёдкой по воде, подняв столб брызг.

– Да-а, – протянул из-за двери Рарнег, – ненаправленная любовь ещё хуже, чем неразделённая.

– Чего ты там бормочешь? – проворчала Эль.

– Говорю, влюбиться вам надо, – повысил голос оборотень, – а то измучаетесь. И нас замучаете, – добавил почти тихо.

– В кого мне влюбиться? В тебя?

– Упаси луна! – пробормотал секретарь испуганно и притих.

– И что, мне теперь всю жизнь вот так?..

Таможенница запустила в стену надкусанным бутербродом, подумала, и разревелась. Мелко прихихикивая. Ну правда же, смешно: попасть под выстрел купидона-террориста, да ещё под одиночный, поразивший лишь одно сердце – это умудриться надо! Хотя, конечно, положение и впрямь трагичное, есть отчего слезу пустить.

– Ну тише, тише, – вампирша сползла со своей табуреточки, встала на колени, с истинно материнской нежностью наглаживая начальницу по голове, – не навсегда. Лекарь сказал, что дня через три само пройдёт. И станешь ты у нас прежней дохлой рыбиной. Потерпи.

– Три дня? Да я за три дня повешусь! Джастин! Принеси мне солёных огурцов! И сливок! А ещё жёсткую мочалку и крем увлажняющий.

– А говорят, у беременных причуды, – буркнул за дверью Рернег.

– Лучше уйди! – почти взвизгнула Эль. – Будешь действовать на нервы, в тебя влюблюсь! Всё равно больше не в кого.

И зарыдала ещё горше: влюбляться-то ведь действительно не в кого!

– Пойдём-ка я тебя уложу, – решила Аниэра, вытаскивая сопротивляющуюся таможенницу из воды. Справедливости ради, сопротивления её вампирша вроде бы и не заметила. – Лекарь капельки прописал, уснёшь спокойно, хоть отоспишься. Купидонов увели, оборотней приструнили. Дома тихо, хорошо.

– Не надо мне никаких капелек, сами гадость пейте, – Эль, длинно всхлипнув, размазала полотенцем сопли. – А почему оборотней не прогнали?

– Они уходить отказались. Требуют возвращения полной стоимости путёвки плюс проценты за моральный ущерб. С ними там агент от турфирмы.

– «Там» – это где? – уточнила таможенница, безропотно позволяя себе вытереть.

– А в окошечко разговаривает, – пояснила вампирша. – Сам он у нас, в приёмнике, а переговоры ведёт через окно. «Безопасники» позволили. В связи с чрезвычайной ситуацией. Может, тебе чего-нибудь хочется?

– Ты издеваешься? – взвыла Эль.

– Прости, прости, – зачастила вампирша, – не подумала. Сейчас ляжем, я тебе книжечку почитаю.

– Какую? – хлюпнула таможенница, успокаиваясь.

– Найдём! Эй, Рарнег, тащи сюда свою волосатую задницу! – рявкнула нежная Аниэра. – И книжку прихвати!

– Какую книжку? – оторопел оборотень.

– Художественную! Бе-гом! – приказала техник. – Иначе сам утешать будешь.

Судя по истеричным скрипам половиц, от дверей ванной комнаты Рернег действительно метнулся «бегом».

Эль, не протестуя, дала себя уложить, завернулась в одеяло с головой, как в кокон – стало уютно, тепло, мягко. И совсем-совсем не так, как хотелось бы!

– Ну, посмотрим, – Аниэра, взяв у вернувшегося секретаря книгу, почему-то обёрнутую газетой, улеглась рядом, потеснив начальницу. – Слушай. «Дейм… Даэйм…» Лысые обортни! Да-эй-мер-гер, – прочитала по слогам. – Ну и имечко! Ладно, будет Даем, – вампирша поёрзала, устраиваясь поудобнее, закинула руку за голову. – «Дай обнял тонкий стан Лучии и припал к припухлым розоватым приоткрытым губам. Красавица счастливо вздохнула, обмякая в мужественных объятьях. «Ты станешь моей!» – прошептал дракон в раковину нежного ушка, беря её…» Рернег, ты чего притащил?!

– Книгу, – глухо донеслось из-за стены.

– Совсем озверел?

– Могу предложить справочник товаров, запрещённых к ввозу.

– Ты такое читаешь?

– Естественно, это моя работа.

– Да я про любовный роман!

Ответом ей послужила полная, но очень гордая тишина. Аниэра снова повозилась, покосилась на Эль.

– Может, лучше капелек? – спросила осторожно.

– Не надо. Читай, – горько попросила девушка. – Может, хоть пойму, как это должно быть.

– Давай я тебе лучше расскажу, – щедро предложила вампирша.

– Как у тебя, мне не нужно, – поморщилась таможенница. – Ты читай.

– Ну, как знаешь. На чём мы там остановились? «Он овладел её трепещущим естеством…» Нет, я так не могу! – на пустом месте вызверилась техник. – Это ж уму непостижимо!

– Не знал, что ты у нас такая стеснительная, – хмыкнул оборотень уже не из-за стены, а гораздо ближе.

За неплотно прикрытой дверью спрятался, что ли?

– Да при чём тут моя стеснительность? Ну вот что это такое, а? «Овладел»? Она что, своего мнения не имеет? Этот берёт, что прихотнулось?

– «Она отдалась» лучше? – не без здоровой доли ехидства поинтересовался Рернег.

– Хуже! Равенство должно быть во всём. И в постели тоже! Равное партнёрство – только так!

– Как ты себе это представляешь? Для совершения фрикций необходим импульс, а если будет два импульса, да ещё одинаковой силы, направленных по вектору…

Эль застонала, плюхнув на голову подушку, потянула за углы, прижимая их к ушам.

Ну что такое? Даже теория влюблённости провалилось с треском! На самом деле её кто-то проклял, что ли? Дождалась, заработала ту самую любовь, правда, безадресную и без всякой надежды этот адресат отыскать.

– Эль, – протянула Аниэра виновато, – тут «безопасник» твоё персональное Око оставил. Сказал, что его уже проверили. Может, ты того… Хоть новости посмотришь? – таможенница рыкнула и отвернулась к стене. – Ну ладно, я пойду тогда? Если что, ты зови. Капелек там…

Вампирша, так и не дождавшись ответа, вздохнула, вставая – кровать тихо скрипнула, а потом и дверь закрылась. Эль приподняла подушку, потрогала пальцем рядом лежащее Око. Никаких новостей ей, конечно, не хотелось. Но, честно говоря, в своих «хотениях» она сейчас не очень-то разбиралась.

Правда, у техники, впрочем, как и всегда, имелось собственное мнение.

Зеркало без всяких посторонних просьб затянулось туманом, выдав подтекающую кровавым надпись: «Работаю». И сообщило идиотски-значительным тоном:

– Я и Алек а’Дагд. Совместимость двадцать семь целых три десятых процентов, для брака не пригоден. А в Карбелле нынче дожди. Соответственно, хорошего урожая винограда ждать не приходится. Поэтому к весне цены на карбеллийское золотистое подлетят до…

А Аниэра ещё удивлялась, как это Эль умудряется технику ломать. Как-как! С размаха и об стену.

***

Вампирша тихонько, видимо, боясь начальницу разбудить, приоткрыла дверь, заглянула боязливо, бочком. И распахнула створку так, что она в стену долбанулась.

– Ты чего делаешь? – скорее не спросила, а потребовала ответа, да ещё руки в боки упёрла с решимостью крестьянки, встречающей загулявшего супруга.

– Пишу, – честно призналась Эль, наматывая волосы на палец.

– Это-то я вижу. Мне интересно, что ты пишешь и почему не спишь? Лекарь сказал, тебе нужно отдыхать побольше.

Таможенница Аниэру проигнорировала, вычеркнула один пункт, но тут же добавила другой.

– Чего ты там корябаешь? – возмутилась техник, спокойно переносящая всё, что угодно, кроме проявлений какого бы то ни было неравенства и пренебрежения к собственной персоне.

– Список, – пояснила Эль. – Эй! – Последнее восклицание относилось к подруге, бесцеремонно выдернувшей листок из-под локтя. – А как на счёт права сохранения тайны личной жизни?

– Личная жизнь – это жизнь личности, – глубокомысленно заметила Аниэра, по-змеиному ускользнув вместе с бумагой на другой конец стола.

– Хочешь сказать, я не личность? – вяло возмутилась таможенница, забираясь на стул с ногами.

Девушка натянула ночную рубашку до пяток, пристроила подбородок на колени, сощурившись на свечное пламечко – на душе, раздираемой противоречивыми и неопределёнными желаниями, было муторно.

– Ты личность, – успокоила техник, – ещё какая личность, грандиозная, можно сказать. А вот личной жизни у тебя нет, значит и тайны тоже. Пункт первый. Умный, интеллигентный, с высшим образованием, – зачитала с выражением. – Пункт второй. Знание минимум трёх языков Рагоса. Пункт третий. Умеющий элегантно одеваться… Это что?

Вампирша помахала листком, будто Эль могла не догадаться, о чём речь идёт.

– Я же сказала, список, – неохотно отозвалась таможенница. – Понимаешь, я тут подумала… В общем, надо ситуацию брать в свои руки, а то я так никогда замуж не выйду.

– Уже интересно, – покивала Аниэра, усаживаясь на край стола. – Я вся внимание.

– Ну чего тут непонятного? – скривилась девушка. – Ты тут толпу женихов наблюдаешь? Я вот ни одного не заметила!

– Совсем недавно тут было три толпы. Если, конечно, учитывать «безопасников».

– Ну я же серьёзно говорю! – с ленцой возмутилась Эль. – Кроме вас и не вижу никого. Только эти шныряют: туда-сюда, туда-сюда, – таможенница помотала перед лицом ладонью, выпучив глаза. – Им до меня дела нет, мне до них.

– С этим понятно, – подытожила вампирша, – перспектив обременить себя супружеством никаких. При чём тут список?

– Ну как? У меня теперь есть три дня, чтобы влюбиться в первого встречного. Влюблюсь – выйду замуж. То есть я уже влюбилась, теперь бы понять в кого.

– А список? – эдак осторожненько напомнила Аниэра и, кажется, едва сдержалась, чтобы начальнице лоб не потрогать.

– Так ведь первый встречный тоже должен быть не абы каким, иначе потом проблем не оберёшься!

– Поправь меня, если я что-то неправильно поняла, – протянула техник. – Ты решила воспользоваться оказией, влюбиться, пока можешь, и подцепить мужа. Но влюбляться в кого ни попадя не желаешь, поэтому расписала требования к кандидату?

– И чего тут не понятного? – буркнула Эль.

– Всё понятно, – вампирша бросила листок на стол, да ещё сверху ладонью прихлопнула. – У меня всего один вопрос: где тут логика?

– Там всего тридцать пунктов. Пока.

– А обычно сколько?

– Больше, – проворчала таможенница, пряча нос в коленях.

– Р-романтика! – оценила Аниэра, опять листок переворачивая. – Регулярно посещающий музей и выставки… Это тебе зачем?

– Любому существу необходимо развиваться, иначе оно начнёт деградировать.

– Узнаю рернеговские бредни, – фыркнула вампирша. – Ты сама-то когда последний раз в музее была?

– Вот с мужем и буду ходить.

– Ну-ну… Любящий эльфийскую … Слушай, подруга, ты видела хоть одного мужика, способного оценить поэзию Серебряного века?

– Ты ледяных троллей видела?

– При чём тут тролли?

– Но ведь они есть.

– Решить за три дня найти особь, встречающуюся с такой же частотой, как и тролли, да ещё сидя под домашним арестом – это сильно. Ладно, проехали. Чистоплотный… Забавно, чистоплотность для тебя значит меньше, чем любовь к поэзии, а та меньше, чем умение элегантно одеваться. Кстати, элегантно – это как?

– Иди в Бездну, – от всего сердца пожелала таможенница подруге.

– Ну, хорошо. А сколько у господина будет денег, тебя не заботит?

– Не в деньгах счастье.

– Банально, но примем. А в чём оно тогда?

– Слушай, что ты ко мне пристала? – взбеленилась Эль, вскакивая со стула. – Счастье – это когда тебя никто не дёргает!

В дверь постучали – ну точно будто сигнала дожидались. Конечно, не в дверь, ясное дело, она-то нараспашку стояла, в косяк, но с другой стороны, в проёме скромно не показываясь.

– Кто там ещё?! – рявкнула таможенница.

– Прошу прощения, я понимаю, что сейчас уже довольно поздно. Дело в том, что я услышал голоса, подумал: вы всё равно не спите. Поэтому и решился вас побеспокоить, – предельно вежливо отозвались из тёмного коридора.

– Вы кто? – озадачилась Эль, глянула на вампиршу – та в ответ только плечами пожала. – Не пост, а проходной двор какой-то!

– Ещё раз вынужден извиниться. Я представитель туристической компании. В связи со сложившейся ситуацией, которую вполне можно назвать чрезвычайной, Служба Межмировой Безопасности дало мне особые полномочия. Поэтому я и нахожусь здесь. И по этой же причине позволил себе вас побеспокоить.

– Может, вы всё-таки появитесь?

– Да, конечно, ещё раз вынужден извиниться. С моей стороны это было весьма невежливо…

«Представитель» шагнул в квадрат света перед распахнутой дверью.

Лучше бы не шагал.

Во существуют же такие, которых иначе, как «безупречными» назвать и язык-то не повернётся! Вот и мужчина к этому племени принадлежал: светло-голубой сюртук идеален настолько, что Рернегу впору локти кусать. Чернильно-чёрные волосы уложены волосок к волоску. Черты лица, фигура…. В общем, совершенство, как он есть! Рождённый, чтобы служить упрёком всем остальным.

– Добрый вечер, – запоздало поздоровался господин Безупречность, – моя карточка.

Эль послушно взяла протянутую визитку и попыталась её в карман сунуть. Не удивительно, что ничего у неё из этого не вышло. На ночной сорочке карманы почему-то предусмотрены не были.

– А вам не темно? – отмершая вампирша потыкала растопыренными пальцами себе в глаза.

– Я привык, – идеально улыбнулся совершенный, поправив тёмные очки. – Сожалею, если они вас смущают. Но снять их нет никакой возможности. Дело в том, что я василиск.

– А-а, – протянула понятливая Аниэра и зачем-то заглянула в листок, который так в руках и держала. – Слушайте, вы сколько языков знаете?

– Если речь идёт о языках Рагоса, то шесть. И ещё четыре других миров.

Васлиск вопросуявно удивился, но брови ломать не стал – ни правую, ни левую.

– А поэзию Серебряного века любите? – не отставала назойливая вампирша.

– Безусловно, – кивнул «представитель», – а в чём, собственно, дело?

– Заказывали? Извольте! – гоготнула Аниэра басом и вышла.

– Интересная девушка, – пробормотал василиск едва слышно. – Верно ли я понимаю, вы госпожа Данери? – Эль кивнула, не сообразив, чтобы толкового ответить. – Очень приятно, – обрадовался Идеал. – Понимаете, ситуация с оборотнями зашла в тупик. Признаю, это полностью наша вина. И мы готовы компенсировать все ущербы! – мужчина выставил перед собой руки, словно защищаясь, – но, согласитесь, проблему надо решать. Тем более они – я имею в виду наших клиентов – грозят межмировым скандалом. Думаю, вам не нужно объяснять, чем такое может обернуться?

Эль снова кивнула, хотя с трудом поняла, о чём он вообще говорит.

– Вот видите! – возликовал василиск, сияя улыбкой. – Мы решили, что разумным компромиссом станет следующее. Наша компания обеспечит клиентам полный пакет обещанных услуг, но не в Рагосе, а на территории таможни. Я имею в виду, конечно, не в ваш дом. Всё сделаем организуем, в Полуночно мире. Какую зону за дверью вы контролируете? Шагов в пятьдесят?

Таможенница, самой себе напоминая болванчика, опять кивнула.

– Этого вполне хватит. Туда мы и пригласим шоу-группу, официантов, барменов, музыкантов. Короче говоря, всех, кто может понадобиться для проведения так называемого «мальчишника». СМБ своё разрешение уже дала, им скандалы тоже ни к чему. Дело за вами.

– Что? – Эль объяснений и на полпальца не поняла.

– Так вы согласны? – улыбка «представителя» стала ещё сияющее и теплее. Ну а девушка совершенно машинально кивнула. – Отлично! Детали мероприятия мы с вами обговорим позже. Спокойной ночи, госпожа Данери.

Василиск поклонился, ещё разок блеснув безупречными зубами, и испарился.

Эль тряхнула головой, потёрла лоб, глянула на карточку, которую в кулаке сжимала – и снова ничего не поняла.

– Мероприятие… – пробормотала, зачем-то куснув уголок визитки, – мальчишник… оборотни… шоу-группа. Что?!

Таможенница пробкой вылетела в коридор. Пустой, понятное дело. В смысле, ни василиска, ни его следов там уже не было. Лишь чуть-чуть пахло вербеновой туалетной водой.

5 глава

Иногда встречаются такие рыцари, что лучше уж выйти замуж за его коня!

(Из личного дневника неизвестной ниры)

В Рагосе шёл дождь, в Полуночном мире сияло солнце, а таможенный пост смахивал на грузовой терминал, если, конечно, на границе миров такие вообще существовать могут. Поначалу Эль ещё что-то пыталась контролировать – не от излишков усердия и ответственности, а просто по привычке. Но осмотреть груды, холмы, горы, горные цепи ящиков, мешков и пакетов оказалось попросту невозможно: туркомпания, боящаяся межмировых осложнений и желающая компенсировать оборотням чего-то там, видимо, вознамерилась перевезти в Полуночье половину товаров столичных рынков.

Да и каждого входящего-выходящего проверить непросто. Потому что эти входящие-выходящие суетились от одной двери к другой с деловитостью муравьёв, скоростью осиного роя и настроение у них всех было одинаковое, то есть примерно как у лесных пчел: «Не тронь, а то пожалеешь!» – и, главное, мёду с них никакого.

Поэтому таможенница махнула на всё рукой, сняла барьеры, а двери открытыми оставила и удалилась на кухню пить чай, тосковать, мучиться противоречиями и наблюдать, как преображается дворик за дверью поста.

А посмотреть было на что. Землю перед порогом густо усеяли песочком. В углу, рядом с оградой, на которой недавно митинговали купидоны, соорудили барную стойку под остроугольной крышей из сухих листьев – вроде как бунгало. На песочке расставили пляжные лежаки, легкомысленные плетёные креслица со столиками, раскрыли яркие зонтики. Повсюду – где только можно и где нельзя тоже – развесили клетки с попугаями и прочими экзотическими птичками. И теперь эти вынужденные оперённые эмигранты орали дурниной, а, главное, хором. Ну а кадки с пальмочками служили эдаким акцентом, довершающим картину «Вечеринка на пляже».

И всё это великолепие на фоне недалёкого ельника и ошалелого лягушачьего квака с ещё более близкого болота. Красота!

Оборотни, сбившиеся – чего Хранителей-то гневить? – в испуганную кучку, присмирели, настороженно наблюдая за суетящимся хаосом. Больше всего их заинтересовал невысокий помост с водружённым посередь шестом. Предположений, для чего он нужен, было высказано немало, но самой популярной версией стала: на кол сажать будут. Для их, значит, оборотнической развлекухи. Тех, кто сомневался и говорил, что шест, мол, не заточен, успокаивали, убеждая: потом заточат.

Эль заранее соболезновала танцовщицам. Впрочем, себя она жалела ещё больше. Хотя бойцы СМБ, жарящиеся в своих плащах и масках под разошедшимся солнцем Полуночья, тоже вызывали сочувствие, но не слишком острое. Служба у них такая: бдеть, вне зависимости от температур и погод. К тому же, по их милости этот бедлам и начался, вот пусть и отдуваются.

– Госпожа Данери, – давешний василиск конечно же и не думал подкрадываться. Просто Эль чересчур увлеклась происходящим за окном, вот и вздрогнула, когда он появился. – Я вас напугал? Прошу прощения. И добрый день.

– Кому как, – буркнула таможенница, стряхивая со стола несуществующие крошки.

Идеальность турагента смущала и мешала жить. Стоило ему появиться, как немедленно захотелось умыться, причёску поправить, платье и вообще подтянуться. Хотя, понятно, это ничем не могло помочь. Василиск её уже видел в «ночном» варианте: с растрёпанными волосами, зарёванной и в сорочке.

– Должен признать, в данном случае вы совершенно правы, – агент поклонился, – по нашей вине для вас этот день вряд ли окажется приятным. И руководство компании полностью осознаёт двусмысленность сложившегося положения, поэтому старается возместить потери и нивелировать создавшиеся неудобства. Потому прошу вас принять. Как часть компенсации.

Василиск шагнул к столу, положил конверт, украшенный непонятной, но странно завлекательной картинкой, и снова отступил к дверям.

– А что, ваша компенсация разбита на части? – спросила Эль, косясь на конверт, но брать его не спеша.

– На взносы, – вежливо поправил василиск.

– И что это?

– Полностью оплаченный трёхдневный тур на двоих в Полуночье. В него входит посещение местных достопримечательностей, проживание в пятизвёздочном отеле, приспособленном для жителей Рагоса, с системой «всё включено» и трёхразовым питанием. Транспорт и бар в номере так же оплачены. В качестве гида вас буду сопровождать я. Если позволите, конечно.

– Бар – это замечательно, – проворчала Эль, грея ладони о бока чашки с давно остывшим чаем, – это сейчас просто необходимо. А какие достопримечательности мы… посетим?

– Замок дома Багровой слезы… – охотно пояснил василиск.

– Этот дом уже полста лет, как вырезали на корню! – возмутилась из-за стены Аниэра.

– Но замок-то остался, – парировал агент. – Посещение стойбища стаи Уррукхей…

– Такой стаи никогда не существовало! – подал голос Рернег – из-за другой стены.

– А стойбище есть. Там вы сможете понаблюдать повседневную жизнь общины оборотней: охоту на человека, обряд обрезания у мальчиков, боевые пляски воинов. Дегустация местных блюд по вашему желанию. Вам предложат сырое мясо, приправленное…

– Человеческое мясо? – просипела с чего-то вдруг пересохшим горлом Эль.

– Вы! – голос явившегося Рернега хрипел ещё сильней, чем у начальницы. – Как вы! Мой народ не обрезает щенков! Мы не едим сырое мясо! И уже века не кочуем, потому и стойбище ваше…

– Совершенно аутентично, – ничуть не смутившись, перебил агент. – И оборотни настоящие.

– Актёры!

– Это несущественно.

– Вот как? – голос таможенного секретаря неожиданно дал петуха. Рернег, разволновавшись, сдёрнул с носа очки. – Милейший, там за стеной сидит дюжина ваших клиентов. Не желаете поинтересоваться у них, что существенно, а что нет?

– Если вы считаете это необходимым, – не стал отказываться василиск, поправляя собственные затемнённые стёкла, – то извольте. Через пару минут. Госпожа Данери, кроме всего перечисленного, вас ждёт увлекательное зрелище совершенно секретного вампирского обряда: принесение в жертвы девственницы…

– Какой девственницы? – ласково поинтересовалась Аниэра, бесшумно появляясь за левым плечом василиска.

– Невинной, – абсолютно спокойно уточнил агент. – Ну и поскольку вы, госпожа Данери, особь половозрелая, то для вас есть ещё одно исключительно уникальное предложение: вечер с кавалером, или с дамой, или с кавалером и дамой – выбор за вами. Партнёры, естественно, вампиры. В программу свидания входит ужин, танцы, романтическая прогулка при луне в развалинах замка и…

– А укус туда не входит? – вкрадчиво осведомилась техник, демонстрируя собственные, изрядно удлинившиеся клыки.

– По желанию клиента, – холоднокровно ответил агент. – Страховка так же будет оплачена нашей фирмой.

– К-какая страховка? – бекнула Эль.

– На случай смерти, – как ни в чём не бывало отозвался василиск. – Если желаете, можно внести пункт об оплате лекарских услуг. Но я бы не советовал, пустое расточительство. Видите ли, вампир или останавливается сам, либо выпивает досуха.

– Я смотрю, вы досконально изучили обычаи жителей Полуночья, – рыкнул Рернег, сжимая в кулаке уже безнадёжно погнутую оправу. Стёкла очков не выдержали – лопнули, осыпавшись на пол хрустальным крошевом. Оборотень неторопливо слизнул с оцарапанной ладони капельки крови, глаза у Рернега по-кошачьи светились зелёным – это даже при солнечном свете оказалось заметно. – Видимо, опыт у вас немалый.

– Конечно же нет, ничего подобного не пробовал. По натуре я не авантюрист.

«Не авантюрист» откровенно прозвучало как: «Я не идиот».

– Никогда не поздно попробовать что-то новое, – нежно мурлыкнула Аниэра, обнимая василиска за плечи. Лицо красавицы не морщилось – оно ходуном ходило, будто под кожей была не плоть, а тесто, которое сейчас усиленно мяли. – Клянусь, я обеспечу вам такие впечатления, какие ни в одной турпоездке не получишь.

– А я помогу, – пообещал Рернег – рычанья в его голосе было гораздо больше, чем нормальных интонаций.

– Не сомневаюсь, – василиск двумя пальцами и без видимых усилий приподнял запястье вампирши, убирая руку со своего плеча. – Итак, госпожа Данери, на какое число вы планируете выезд?

Эль заглянула в чашку, пытаясь определить по чаинкам, какой ответ уместнее: «Благодарю, но я не могу принять вашего предложения» или «Катитесь к демонам»?

***

Всё-таки главным синонимом слова «вежливость» является «ненавязчивость», хотя языковеды и прочие филологи с таким мнением могут и не согласиться. Но по-настоящему воспитанное существо – это не тот, кто запросто управляется со столовыми приборами и не забывает поздороваться при встрече, а тот, кто умеет не давить. Вот василиск, имени которого Эль так и не выяснила, на своём не настаивал, когда таможенница сказала, что подумает над предложением, в ответ лишь поклонился, принимая её решение, а от стычки с вампиршей и оборотнем вежливо самоустранился, то есть попросту сбежал. Ну или ретировался с поля так и не состоявшегося боя. Но правильно же сделал: негоже приличному цивилизованному существу кулаками махать. Это вон тролли дикие – у них инстинкты, им можно.

Но, если уж говорить совсем честно, такая разумность Эль несколько разочаровала. Не то чтобы ей очень хотелось полюбоваться на спарринг, но как-то это всё выглядело… недостаточно мужественно? Впрочем, вряд ли на этом свете родилась особь, способная сражаться с драконом и декламировать стихи на разных языках одновременно. Притом не помяв костюма и не запачкав манжет.

В общем, магия купидонов работала исправно, разрывая несчастную таможенницу противоречиями.

– Ты действительно собираешься… вот в это? – Аниэра, ещё не успокоившаяся, а потому говорящая с упыриным пришепетыванием и алчным причмокиванием – клыки-то до сих пор мешали – щёлкнула по конверту, отправляя его на другой конец стола. Видимо, даже касаться его вампирше было брезгливо. – Хочешь глянуть на аутентичные замки и строго секретные ритуалы?

Техник осуждающе поджала губы, зашипела, уколовшись об собственный зуб, и взгромоздилась на край стола, отодвинув чашку с так и недопитым чаем к стене.

– Не хочу, – помотала головой Эль. – Или хочу? – таможенница устало растёрла лицо. – Не знаю я. Но не поеду. Наверное. Да куда я денусь, когда тут!..

Девушка махнула в сторону двери, ведущей в Полуночье, в которую четвёрка крепких гномов пыталась втиснуть надпись «Счастья в семейной жизни, брат!». Надпись была вырезана из дерева, щедро позолочена, украшена ведьминскими фонариками и длинной оказалась не только выше гномов, что не удивительно, но и дверного проёма, что и стало проблемой.

Гномы пыхтели, тужились, поворачивая деревяшку то так, то эдак и, кажется, всё больше склонялись к мысли: без топоров тут не обойтись. Насколько Эль поняла, рубить собирались вовсе не надпись.

– Нет, не поеду, – решилась таможенница.

– Поедете, – уверил её «безопасник».

Откуда он взялся, девушка не уловила. Хотя он вполне мог отираться на посту с самого утра, просто сейчас дурацкую маску снял, потому и оказался узнанным. Да и за шумом разгорающегося спора к кухне и шерстистый носорог незамеченным бы подкрался: Рернег пытался доказать носильщикам, что, прежде чем расширять дверной проём, им стоит опробовать топоры друг на друге. Гномы с ним активно не соглашались, отчего-то вспоминания оборотневу маму, бабушку и прочих родственниц по женской линии.

– Почему это я поеду? – рассеянно уточнила Эль, прислушиваясь к перепалке.

– Потому что путёвка на две персоны, – пояснил сеидхе не вполне понятно и уселся на табурет.

Туго обтянутое кожей брюк бедро вампирши, а так же немалая часть её же полупопия, очутились точнёхонько у него перед носом, но «чёрный» вроде бы этого и не заметил.

– Мне сообщили, – Эль выдернула чашку из-под локтя «безопасника». Для него даже и остывшего чая было откровенно жалко. – И что?

– Я поеду с вами, – скромно признался сеидхе, – в качестве сопровождающего.

– Отлично, – фыркнула таможенница и хотела было руки на груди сложить, да проклятая чашка помешала. Почему-то поставить её на стол девушка не догадалась. – Турагент, который явно никакой не турагент, а, как минимум, партнёр, а то и совладелец фирмы, отправляется в качестве моего личного гида. Капитан – или кто вы там? – безопасности в качестве сопровождающего. А я в каком качестве поеду? Незаконной дочери императора? Эльфийской принцессы инкогнито?

– В качестве нашей ширмы и добровольной помощницы, – чуть прищурив шоколадно-брендивые глазищи, сообщил сеидхе. – Под «нашей» я имею в виду СМБ.

– А что ещё я могу для вас сделать? – помолчав и вдоволь натарабанившись пальцами по столу, поинтересовалась таможенница. – Сварить кашку? Почистить сапоги?

– Поработать личной грелкой? – предположила Аниэра, которую демонстративное игнорирование «чёрного» явно нервировало.

– Благодарю, я не мёрзну, – признался «безопасник», видимо, забывший, что нервничающий вампир – это не самое спокойное соседство. – Кашу не ем и сапоги привык чистить сам. Госпожа Данери, вы полностью осознаёте своё положение? Подозрения с вас до сих пор не сняты. Доказать, что не оказывали Прату добровольной помощи, вы не сумели. Артефакт не найден. Зато дело о террористической атаке купидонами таможенного поста только завели. И приказ на ваш домашний арест не отменён. А вопрос, не отозвать ли вашу лицензию, до сих пор открыт.

– Это, кажется, называется вербовкой?

Эль, додумавшись пристроить чашку на подоконник, всё-таки скрестила руки и даже, вроде бы тоже прищурилась.

– Пока это называется привлечением добровольных помощников.

– Выход найдёте сами или вам помочь? Как в прошлый раз?

– Как в прошлый раз уже не получится.

– Готова поспорить на десятку.

– Вы настолько богаты?

– Я настолько уверена в собственных силах.

– Я бы сказал, чересчур самоуверенны.

– Возможно, но это лучше, чем быть тупым наглым солдафоном.

– Вероятно, вам лучше знать. Я не знаком ни с одним солдафоном. Тем более, наглым.

– То есть против тупости вы ничего не имеете?

– Имею. Она меня раздражает. Особенно у чересчур самоуверенных особ.

– А вы сколько языков знаете? – эдаким невинным голоском «я хорошая девочка» выдала Аниэра.

– Какое это имеет значение? – не сразу, но всё-таки ответил сеидхе.

При этом он почему-то по-прежнему смотрел на Эль.

– Просто к слову пришлось, – протянула вампирша.

«Безопасник» встал, так и не удостоив Аниэру даже взглядом.

– Вы отказываетесь? – уточнил.

– Да, – кивнула таможенница, невесть зачем тоже вставая. – Я не собираюсь участвовать в ваших сомнительных затеях.

– Это безопасность Рагоса вы считаете «сомнительной затеей»?

– Я в спасительницы мира не гожусь!

– Нисколько не сомневаюсь. Пожалуй…

– А стихи вы любите? – снова встряла техник.

Сеидхе опять помолчал, нервно дёрнув ухом.

– Нет, я не люблю стихов, – отчеканил, наконец. – Не пою баллад, не танцую, а на цветы у меня аллергия.

– Даже на кактусы? – живо заинтересовалась вампирша.

– На них особенно. Это всё, что вас интересует?

– Меня это вообще не интересует, – возмутилась Эль.

– Вот и прекрасно, – подытожил «чёрный», подтягивая широкий раструб толстой перчатки. – Ещё увидимся, госпожа Данери.

– К сожалению, скорее всего, – согласилась таможенница, очень надеясь, что её голос звучит не менее холодно, чем у «безопасника».

В зале «приёмника» что-то грохнуло. Истошно, будто ему хвост прищемили, взвыл Рернег, кто-то басом помянул слишком легкомысленное поведение демонических предков.

Кажется, гномы и секретарь всё-таки пришли к согласию по вопросу, на ком сначала стоит испробовать топоры. И приступили к делу.

***

Вечер только начинался, вечеринка тоже, основные развлекательные силы ещё не подтянулись, а оборотней Эль было уже жалко. Но ведь есть что-то глубинно несправедливое, когда большие и страшные вдруг становятся потерянными и несчастными, пусть в размерах они и не уменьшаются. Стоят вот такие все из себя лохматые, в коже, цепях и клёпках, мышцами поигрывают – не красуясь, скорее, по привычке, а, может, чтобы уверенность обрести. Держат в мозолистых лапищах узенькие тонкостенные бокальчики с чем-то радужно переливающимся и не знают бедолаги, что с этой красотой делать.

Один решился, вытащил из фужера бумажный зонтик, эдак внимательно со всех сторон изучил, на зуб попробовал – и ничего не понял. Другой ломтик лимона, украшающий край бокала, пожевать решил, так сплюнул, морду удивлённую скривил.

А как они на бармена, с шутками и прибаутками жонглирующего бутылками глядили! Косматые явно не понимали, что с ним делать. И таможенница подозревала: в конце концов, всё закончится мордобитием – просто, чтобы разъяснить умом непостижимое.

Ну бедолаги же!

– Здравствуйте, мужчины, женщины и все те, у кого ещё всё впереди! – завопил развесёлый пикси, подпрыгивая на месте, словно обезумивший мячик. – Шампанский микс веселящего газа в игристом музыкальном нон стопе. Выбивает все пробки! Даже в ушах!

Зелёно-сиреневая шевелюра, стоящая дыбом то ли благодаря искусству парикмахера, то ли от излишка усердия хозяина, прыгала вместе с ним, напоминая хохолок попугая. Птицы, видимо, похожесть тоже уловили и обиделись – яркость их окраски явно проигрывала пикси – потому заорали разом и хором. Правда, весельчака это не смутило, попугаев он перевопил без особого труда.

– Эй, кто там грустный? – надрывался заводила. – А ну, ручки, ножки! Раз-два, раз-два, погнали! Эй, оркестр, не халтурим! А ну, слабай веселье!

Оркестр – четверо утомлённых жизнью и её благами эльфа разной степени потёртости, наигрывающие что-то вяленькое, но довольно приятное ­­– встрепенулся и слабали. Да так, что у Эль зубы заныли.

Но оборотням грохочущая какофонии видимо по вкусу пришлась. Они даже от созерцания бокальчиков отвлеклись, двое тряхнули башками одобрительно, только почему-то не один раз, а несколько и часто, как игрушечные болванчики.

– Братва, зажжём танцпол! Зажжём, зажжём! – надрывался пикси.

Предложение понравилось ещё больше, «гости» оживились. Один заржал понимающе, вытягивая из кармана жилетки здоровенный коробок серных каминных спичек, оглянулся ищуще. Бармен упустил бутылку и попятился, едва не снеся стойку с бокалами.

– Будет удачей, если они не знают, что такое танцпол, – пробормотала таможенница.

– Не думаю, что это их остановит, – возразил «безопасник». Подкрался он к Эль незаметно и это не удивительно: «оркестр» «лабал» всё с большим энтузиазмом. А вот то, что таможенница его расслышала – поражало. – Всё равно что-нибудь спалят. Надеюсь, не ваш дом.

– Надейтесь, – великодушно разрешила Эль, не оборачиваясь, – пост им не по зубам. Во всех смыслах.

– Кстати, об этом я и хотел спросить. Не желаете прогуляться? А то здесь… шумновато.

– О чём вы хотели спросить? – таможенница всё-таки глянула через плечо на «чёрного».

Сеидхе вместо ответа приглашающее повёл рукой, словно предлагая пройти сквозь стену. Эль подумала, пожала плечами и направилась к двери, от которой к кладбищу лежала тропинка.

Выбор оказался удачным – стоило выйти за порог, как музыка стала почти неслышной. Зато здесь уже разогревались сверчки, пробно тренькал соловей и, вообще, стояла полная лепота раннего вечера поздней весны.

– Так о чём вы меня хотели спросить? – напомнила Эль, не спеша направляясь к воротам погоста.

– Меня удивила ваша магия, – с чего-то вдруг решил ответить на вопрос «безопасник». Наверное, лепота и на него подействовала. – Вернее, её сила. Вы же человек.

– У вас предубеждения против людей? – попыталась иронично приподнять бровь таможенница.

Ничего у неё, конечно, не получилось: брови задрались обе разом и ещё, кажется, глаза выпучились. Хорошо хоть, «чёрный», идущий рядом, заложив руки за спину, удивительно легко приноровившийся к её шагам, разглядывал дали, а не девушку.

– Нет, подобным не страдаю.

– Вышел свеженький закон, запрещающий людям пользоваться Силой? – вынесла новое предположение Эль.

– О таком не слышал.

– Так в чём же дело?

– В любопытстве? – предложил свой вариант сеидхе. – Так это ваша личная особенность?

– Вы никогда раньше не работали с таможенниками?

– Нет. Это не наш профиль.

– Оно и видно, – фыркнула девушка. – Это вообще не личная Сила, а родовая. И ещё магия места. Я таможенница в седьмом поколении. И все мои… – Эль помахала рукой, подыскивая наиболее подходящую формулировку, – предшественники жили и работали здесь, в этом доме.

– Понятно, место Силы. Банальный аккумулятор и усилитель, – кивнул «безопасник». – То есть, за пределами своего поста вы ни на что не способны?

– Главное, на что я способна здесь! – ни с того ни с сего обиделась таможенница.

– Это как раз не главное, – отмахнулся «чёрный». – Ещё вопрос. Почему вы не помогли своему любовнику?

– Какому? – опешила Эль.

– У вас их много? – усмехнулся сеидхе. – Не ожидал. В данный момент я имею в виду Прата.

– Он мне не любовник!

– В этом всё дело? Вы всего лишь на него обижены?

– Послушайте, это уже не вопрос, а допрос! – возмутилась таможенница.

– Не видели вы настоящего допроса, – эдак снисходительно хмыкнул «безопасник».

– Тогда я имею полное право послать вас к демонам!

– Имеете, – спокойно согласился «чёрный», – но лучше ответьте. Это упростит и моё и ваше положение.

– Чем же?

– А тогда я от вас отвяжусь.

– Навсегда?

– Ну что вы, – кажется, вроде бы даже обиделся «безопасник», – на время. Не слишком надолго, но оно того стоит. Так почему вы так легко сдали нам Прата?

– Да почему сдала? Он же преступник! Или это тоже враньё?

– Что значит «тоже»? – сеидхе наконец соизволил посмотреть на Эль. В полумраке его глаза казались совсем тёмными, и выглядело такое страшновато, будто две дырки на лице. Таможенница не сразу сообразила: это оттого, что глаза «безопасника» совершенно не блестели. Ну у нормальных же сущёств они всегда поблёскивают, а у этого нет. – И, выходит, вы очень законопослушны?

– Да у меня особо и выбора-то нет, – промямлила девушка, основательно струхнув. – Это в нашей природе. То есть, в природе таможенников.

– Вы не можете нарушить закон?

– Ну почему? Могу. Вы вот можете отрезать себе палец?

– Теоретически. На практике никогда не пробовал.

– Вот и я… Теоретически.

Эль остановилась у ворот, трогая кончиками пальцев холодноватые чугунные завитки, но открывать створку не спеша.

– Удобно, – чему-то своему кивнул сеидхе.

– Что «удобно»?

– Работать с вами удобно.

– Послушайте, вы!..

– Согласен, – снова кивнул «безопасник», – за всё на этом свете нужно платить. Можете задать вопрос. Один.

– Но любой?

– Естественно, нет.

– Тогда толку-то, – пробормотала Эль, разглядывая темнеющие за воротами надгробья. – Разве что узнать, сам папенька нынешнего императора помер или ему всё-таки родственники помогли?

– Это вопрос?

– А вы знаете ответ? – обернулась таможенница.

– Да.

– Ну и?

– Я ответил.

– На что?

– Был уговор: от вас один вопрос, с меня один ответ. Я ответил: «да». В смысле, знаю.

– Вы… – от возмущения таможенница аж задохнулась, – да вы просто жулик! Самый настоящий!

– Положение обязывает, – сеидхе улыбнулся. Не усмехнулся, не ухмыльнулся, а именно улыбнулся. И зубы, в отличие от глаз, у него блестели. Наверное, поэтому в целом лицо «безопасника» выглядело жутенько. – Ладно, на первый раз прощаю. Спрашивайте.

– Зачем вы спровоцировали Джастина? – выпалила Эль, просто потому, что ничего другого ей в голову не пришло, а воспользоваться оказией почему-то хотелось до дрожи. – Ну, тогда, заставив принять его облик грима. Я же знаю, что вы знали, чем это закончится.

– Мне нужен был больничный, – пожал плечами «чёрный».

– Чего? – вытаращилась Эль.

– Больничный, – пояснил «безопасник», – больничный лист. Нужно было уладить семейные дела, а выкроить выходной никак не получалось. Начальство не отпускало. Ну а проклятие грима вполне достойный повод. Так почему не воспользоваться возможностью? Мне кажется, нам стоит вернуться.

Таможенница кивнула, соглашаясь: вернуться действительно стоило: темнеть уже всерьёз начинало. А в темноте не только матовые, будто деревянные, глаза выглядели неуютно, но и такая вот, сеидхе-безопасническая логика.

***

– Мне кажется, он всерьёз к тебе клеится, – проорала на ухо начальнице Аниэра.

Впрочем, её вопли Эль не смущали: приходилось общаться именно так – надрывая глотку. Да и крики порой всё же заглушало железячно-чугунное бабаханье эльфийского «оркестра».

– С чего ты взяла? – завопила таможенница.

– Мне так кажется, – пояснила вампирша, зачем-то затыкая пальцем одно ухо. – Хотя в таких вещах мне никогда не кажется. Я их нюхом чую.

– Каких ещё вещах?

–...ах! – коротко уточнила техник.

– Что?

–…ах!

– Не слышу!

–…рах!

Аниэра изобразила бёдрами нечто странное, но Эль переспрашивать в третий раз не стала. Во-первых бесполезно, а, во-вторых, она подозревала: слышать то, что пыталась донести вампирша, ей не слишком-то и хочется.

– Я нашёл! – рявкнул влетевший в комнату Рернег так, что даже грохотанье «музыки» заглушил. – Нашёл! – повторил оборотень, радостно сверкая очками и горделиво потрясая какой-то бумажкой.

– Что ты нашёл? – устало потёрла виски таможенница.

– Артефакт! Помните, тогда ещё снег лежал? Торговец бижутерией! Гном! Не помните? Амулеты привораживающие, талисманы от дурных болезней, прочая… – Рернег конфузливо кашлянул, одёргивая сюртук, – и прочие подделки.

– Подделки помню, – согласилась Эль, разглядывая расцарапанную щёку секретаря. Она была уверена, что «улаживание конфликта» с гномами-носильщиками для оборотня без последствий не обойдётся. Но никак не ожидала, что суровые сыны гор будут царапаться, будто дерущиеся прачки. – Артефакта не помню.

– Так вы и не можете, в том и вся соль, – снисходительно отозвался Рернег. – Все эти безделушки удачно косили под ювелирку и какую-никакую магию на них наложили, чтобы выглядели поправдоподобнее. Груда украшений, фонящих Силой, среди них настоящий артефакт. Кто его распознает? Охранные амулеты мы отключили, потому что они и так сигналили. Документы все в порядке, разрешение на вывоз есть. Поштучно же их не проверяли!

– И не должны были, – пробормотала Эль, раздумывая, должен ли воспитанный, а то и утончённый мужчина, серьёзный исследователь, использовать в своей речи такие слова, как «косили» и «ювелирка». – И что ты с этим открытием предлагаешь делать?

– Вероятно, стоит доложить «безопасникам», – разом сник оборотень.

– Как думаешь, до того, как у меня лицензию отберут, я успею сказать: «Мы не виноваты»?

– Не успеешь, – заверила начальницу Аниэра. – Межмировая безопасность, опасный артефакт, кто-то должен быть виноват. Кто?

– Я, – уверенно ответила таможенница. Подумала – и всё-таки добавила из чистой вредности, – то есть мы.

– Так не докладывать? – совсем стушевался Рернег.

– Не вариант, – помотала головой Эль, – да и не поможет. Дубликаты всех наших документов в Управлении, рано или поздно, но бумажки они наверняка проверят. А этот сеидхе не глупее тебя.

– Я бы попросил! – оскорбился оборотень, надуваясь.

– Даже и не проси, – отмахнулась таможенница, – не поможет. Ладно, надо думать.

Эль отвернулась к окну, задумчиво накручивая волосы на палец.

А там, за окном, веселье шло своим чередом. Барная стойка уже догорала вместе с остроугольной крышей. Бутылки на стеллаже лопались негромко и деликатно, рассыпаясь весело поблёскивающими осколками. Алкоголь, стекающий по полкам, горел синеватыми змейками. А вот надпись, желающая «брату» семейного счастья, загораться никак не желала, лишь тлела по краям. Зато ведьминские огоньки красиво оттеняли пламя, перемигиваясь игриво.

Унылый бармен сидел в уголке двора, монотонно тряся спасённым шейкером, но никому не было никакого дела до его огорчений. Мальчишник точно удался, мальчики от происходящего явно балдели. Причём совсем не в переносном смысле этого слова.

Передний край помоста с шестом плотно оккупировала пышногрудая блондинка, ограничившая свой костюм тоненькой полоской чего-то блестящего, должного сходить за нижнее бельё, улыбкой и питоном – настоящим, живым и, по мнению Эль, крайне несчастным. Собственно, а кому понравится, когда тебя вместо боа используют?

На шесте крутилась темноволосая красотка, рядышком приплясывали ещё две – рыжая и совершенно лысая. Но бал правила блонда – сей факт ни малейших сомнений не вызывало. Потому как рядом с помостом, у ног очаровательницы со змеёй, завороженным сусликом застыл главарь оборотней. Причём замер он, стоя на коленях, отвлекаясь лишь на то, чтобы чмокнуть ножку, которую время от времени игриво протягивала ему танцовшица, да дать в ухо очередному брату, по недомыслию и врождённой глупости оказавшемуся чересчур близко.

Правда, таких находилось немного, оборотни кучковались у противоположного конца помоста, наслаждаясь обществом крутящейся, рыжей и лысой. При этом умудряясь проявить такие чудеса галантности и дамолюбия, каких от кудлатых и не ждёшь. То есть «мальчики» рычали от восторга, пытаясь зацепить лапами соблазнительниц, рьяно колотили кулаками по помосту, в порыве восторга порой выдирая из него доски.

И только трое оказались особо устойчивыми к женским прелестям. Они расселись вокруг лавки, по очереди отхлёбывая из бочонка размером с ведро и вытягивали что-то до крайности унылое, но явно этническое, умудрявшееся перекрыть даже грохот «оркестра».

– Это любовь, – констатировал Рернег.

Эль ничего не ответила. Да и что тут скажешь? Когда женщина, шаля, пихает брутального самца ножкой в лицо, а тот, вместо того, чтобы эту ножку выдрать вместе с суставом, заваливается на землю с идиотски-счастливым ржанием, иначе как любовью происходящее объяснить трудно.

– Погодите, – всполошилась таможенница. – А кто из них жених-то?

– Этот, – Аниэра ткнула пальцем в того самого завалившегося, который встал перед блондой на четвереньки, крутя задницей и, кажется, лая.

Видимо, верного пса изображал.

– Ну, – не слишком уверенно протянул Рернег, – перед женитьбой всем надо перебеситься. В том и смысл мальчишника, верно?

– Не знаю, не знаю… – Эль почесала переносицу, глядя, как лохматый главарь обцеловывает помост под розовыми пятками блондинки.

Красотка поощряла его шлепками питоньего хвоста по могучей спине.

6 глава

Я пришла к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало!

Ну и пусть сейчас три ночи,

Я ж с приветом, я сказала

(Детская песенка)

Профессиональные воры, рачительные хозяйки, а так же многодетные и оттого опытные мамаши знают: хочешь спрятать вещь понадёжнее – положи её на самое видное место. Видимо, к Службе Межмировой Безопасности эта мудрость относилась в полной мере.

Эль-то думала, что их контору с факелами придёться искать, упрашивать возчиков – ведь всем известно, что осведомлённее их только торговки на Центральном рынке – познакомить её с какими-нибудь тёмными, но ловкими личностями, чтобы те, в свою очередь, свели с личностями уж совсем тёмными и знающими. Потому и денег прихватила с лихвой, и плащом пошире, да ещё с широким капюшоном запаслась и даже маску, оставшуюся с карнавала Равноденствия, в карман сунула.

В глубине души девушка очень надеялась: Хранители смилостивятся, позволят обойтись без лишних трат – доходы таможенников, как известно, невелики. Если, понятное дело, они взяток не берут. Ну, со взятками заработки, ясно, увеличиваются, только вот место службы приходиться менять слишком быстро – на совсем-совсем казённое. Да и без плаща она предпочла бы обойтись: на улице, несмотря на ранний час, было всё же жарковато. И маска Эль очень уж не нравилась, потому как сделана она была в виде свинячьей мордочки – симпатичной, но в условиях буднего дня выглядящей странновато. Только по-настоящему умным существам известна и ещё одна мудрость: все возможные неприятности предусмотреть никак нельзя, но попытаться это сделать стоит.

Но реальность, как водится, обернулась полной неожиданностью, ни полный кошель, ни маски с плащами, ни даже расхожие мудрости не понадобились. Стоило Эль, нервно перебирая ремешок сумочки, промычать что-то вроде: «Видите ли, мне очень нужно попасть в главное управление СМБ…» – как кентавр-возчик длинно сплюнул струёй жевательного табака, подхватил оглобли колёсного паланкина и поскакал куда-то, отмахиваясь пегим хвостом от мух.

«Куда-то» оказалось вовсе не тайным местом, а особняком в самом центре столицы. Даже таможенница, выбирающаяся со своего поста раз в месяц, его видела. Да такую громадину не заметить трудно: семь этажей мрачноватого серого камня, огромные двери, сильно смахивающие на городские ворота, и статуи-охранники высотой в три этажа по бокам. Смотрелись стражники страшновато: того и гляди входящему башку угрожающе поднятыми мечами оттяпают. Но, как ни странно, впускали в святая святых Безопасности, да ни какой-нибудь, а межмировой, всех желающих, которых было немало.

Внутри главного управления тоже царил гигантизм пополам с красотой: огромный, почти за горизонт уходящий, беломраморный холл с колоннами и золотыми буквами на одной из стен: «Познай истину и обрети свободу». А ещё фонтан, изображающий господина в клювастой маске. Господин мужественно прикрывал полами плаща гномов, человеков, эльфов, кентавров и прочую перепуганную мелюзгу. Струи воды, по всей видимости, призваны были изображать благодарственные слёзы угнетаемых и несчастных, надёжно укрытых «безопасником». Но то ли реализация хорошей идеи подкачала, то ли Эль обладала не слишком развитым художественным вкусом, а только ей фонтан показался странным.

Но всё в целом впечатляло и даже подавляло до невольной оторопелой робости. К пропускным стойкам, за которыми стояли миловидные, но явно непреклонные девушки, таможенница шла на полусогнутых, а потом вовсе остановилась у колонны и зачем-то полезла в сумку. Хотя ни жетонов, предъявляемых стражницам безопасности большинством посетителей, ни бумажек, показываемых меньшинством, в ридикюле Эль, понятно, заваляться никак не могло. И имя офицера-сеидхе, с завидной настойчивостью допекавшего таможню, на подкладке записано не было. Собственно, кроме приятно пузатенького кошелька, носового платка и древней карамельки с налипшими крошками, там вообще ничего не нашлось.

В общем, задача, ещё совсем недавно выглядевшая простой и легко решаемой, стремительно превращалась в невыполнимую.

– Госпожа Данери?

Не оборачиваясь, Эль сунула руку в свою многострадальную сумку едва не по локоть, пытаясь отыскать в ней нечто трудноопределимое.

Ну что за манера подкрадываться сзади, постоянно выламывать брови и говорить вкрадчивым голосом, да ещё с такой вопросительной интонацией? Этому их обучают на специальных курсах «Великолепный мужчина: без права на ошибку» или «Брутальный самец высшей пробы – все женщины ваши»? И что случится, если она ответит: «Нет, я мистрис Питтипигги» – поверит, извиниться, да уйдёт?

– Госпожа Данери, – напомнили, конечно, вкрадчиво.

Эль скрипнула зубами, но всё же глянула через плечо: василиск стоял, смотрел на неё, естественно, скрестив на груди руки.

Ну да-да! На курсах их учат ещё руки скрещивать. На груди.

– Вы что тут делаете? – спросила таможенница – вышло грубовато не только по сути, но и по форме.

– Встречаю вас, – турагент слегка поклонился, даже, скорее, обозначил поклон, умудряясь при этом выглядеть предельно вежливым.

– Вы ясновидящий? – Хамить, так хамить до конца иначе ведь примут обыкновенную бытовую грубость за неуверенность! – Или у вас есть симпатичный хрустальный шарик?

– Есть, – не стал отпираться василиск, – Око называется. Такой и у вас, кажется, имеется. Госпожа Данери, насколько мне известно, вы всё ещё находитесь под домашним арестом. А такая форма ограничения свободы подразумевает надзор.

– То есть, попросту говоря, слежку? Только вы-то тут при чём? Или в турфирме подрабатываете в свободное от основной службы время?

– Нет, – на бесстрастной физиономии агента не появилось и намёка на смущение, – как раз в свободное от основной службы время я помогаю СМБ. Всё-таки в каком-то роде мы коллеги.

– Это в каком же роде? – уточнила Эль.

– Я оставил пост не так давно. Решил заняться бизнесом. Думаю, вам не нужно объяснять, что прежде налаженные связи мне дают некоторые преференции. Но, конечно, сотрудничество плодотворно лишь тогда, когда оно взаимовыгодно.

– Стесняюсь спросить, какие такие выгоды вы имеете с безопасности, – буркнула Эль, не решаясь повторить безусловно красивое, элегантное, но не до конца понятное слово «преференции».

– Я вам чем-нибудь могу помочь? – тонко улыбнулся василиск, явно намекая, что некоторые вопросы в приличном обществе не задают.

Ну а в том, что этот красавец принадлежал к обществу и непременно приличному, никаких сомнений не возникало изначально.

– Можете, – не стала стесняться таможенница, – вы случайно не знаете, как зовут того сеидхе, который… – девушка неопределённо махнула рукой, не сумев подобрать достойного определения.

«У нас там пасся» звучало ничуть не лучше, чем: «На таможне околачивался» и гораздо хуже: «Мне плешь проел», ну а: «Всех достал» вовсе никуда не годилось.

– Капитана зовут Алек а’Дагд, – услужливо подсказал брюнет. – Я могу вас проводить.

– Не нужно, – царственно отказалась таможенница, – я вполне могу справиться сама. Кстати, вы тоже так и не представились.

– Прошу меня простить, – видимо у василисков в позвоночнике вместо костей, как у всех нормальных существ, шарниры имелись. Вот у Эль спина давно бы развалилась, кланяйся она с такой же регулярностью. – Просто я не решился навязываться. Можете называть меня Валь.

– Это фамилия, титул или должность?

– Имя, правда, слегка сокращённое. Думаю, так вам будет удобнее. – Агент снова изобразил нечто, должное смахивать на улыбку. – Если я вам больше ничем не могу быть полезен?..

– Да-да, конечно. Мне тоже пора, – промямлила Эль, начисто исчерпав собственные запасы светскости.

Всё-таки сложно хамить в ответ на такую предупредительность, даже если твоё собственное настроение колеблется между отметками «Всех ненавижу» и «Кого бы убить?»

***

Заявление о том, что с поисками капитана она сможет справиться самостоятельно, оказалось не только преждевременным, но и чересчур оптимистичным. Стражницы были вежливы, улыбчивы и непреступны, как скалы: пускать Эль в святилище безопасности они не желали ни в какую. Зато советов о том, как можно связаться с недостижимым сеидхе, девушка получила массу. Предложение написать заявление, которое будет рассмотрено не позднее следующего полугодия, ей особенно понравилось.

К счастью, таможенники тоже не чужды бюрократии, а, если уж говорить совсем честно, близки они с ней, как сиамские близнецы, так что прорваться внутрь всё же удалось и не через полгода, а спустя каких-то два часа. Правда, свободно шляться по коридорам ей, конечно, никто не позволил, сопровождающего приставили, зато прямо до дверей кабинета проводили.

Только вот дверь эту сходу Эль открыть не решилась, потому как за ней бушевала буря, а, может, и ураган. По крайней мере, когда таможенница подошла, там, за дверью, грохнуло, будто подрубленное дерево рухнуло, зазвенело – явно что-то стеклянное разбилось, и заорало грозно, с медвежьим прирыкиванием: «Ты что себе позволяешь, шлюхин сын? Ты кем себя возомнил?!» – и снова ботнуло.

– Это у вас такие способы допроса? – поинтересовалась Эль не без здоровой доли ехидства, но шёпотом.

Говорить в полный голосбыло всё-таки боязно.

– Да нет, – сопровождавший её сержантик – молоденький, светленький, с цеплячьим пушком на голове, что непрозрачно намекало на его оборотнически-птичье происхождение – покраснел до самой макушки, даже уши у бедолаги побагровели. – Это начальник. Воспитывает. В смысле, разбирает ошибки подчинённого состава.

– А а’Дагд – это начальник или состав? – подумав, уточнила Эль.

– Это капитан, – пояснил паренёк и нервно на дверь покосился, за которой опять что-то разбилось. – Так вы подождёте или как? А то мне…

– Да вы идите, – не без колебаний, но всё-таки согласилась таможенница, – я тут подожду.

Девушка проводила сержантика взглядом, воровато огляделась, убедившись, что коридор пуст и, обмирая одновременно от любопытства и страха, на цыпочках подобралась поближе к двери, утешаясь, что она, собственно, и не подслушивает – рявки «медведя» наверняка и на улице были слышны. Правда, ничего стоящего его вопли не несли. Ну не считать же ценной информацией сообщение, будто у кого-то в предки затесалась блудливая ослица, да ещё и тупая, а с другой стороны присоседился жопоголовый гоблин?

Впрочем, будь на месте Эль гоблин, он бы мог обидеться.

Наконец, «медведь» выдохся, за дверью испуганно затаилась тишина, чуть разбавленная жидким бульканьем – то ли кто-то жадно пил воду из узкого горлышка, то ли кровь сосал.

– Почему ты мне сразу не доложил? – рыкнуло вполне миролюбиво.

– Я доложил, – отозвался сеидхе – его трупно-упокоенный голос таможенница ни с каким другим бы не перепутала.

– Цыдульку ты накарябал, а не доложил, – снова набрал обороты медведь, – и когда? Сегодня! А случилось всё?

– Несколько дней назад.

– Хотел бы я знать, несколько – это сколько?

– Несколько.

– Ты был обязан прийти прямо ко мне и немедленно, а не записочки эпистолярничать! И я никак в толк не возьму, что на тебя нашло, Алек?! Зачем ты за эту стрелу схватился?

– Я всё пояснил в докладной, – ровно, будто метроном, отозвался сеидхе. – Отреагировал непроизвольно. Увидел ранение, попытался оказать первую помощь…

– Это какую же помощь ты решил оказать при таком-то ранении? Прямо на полу её разложил, чтоб облегчить, понимаешь, томление?

– Господин полковник, я бы вас попросил.

Вот вроде бы никакой угрозы в тоне этого а’Дагда и не слышалось, а рычащий заперхал неуверенно, да и Эль поспешно на колченогий стул, у кабинета стоящий, уселась. И руки на коленях сложила, будто послушная школярка, ожидающая выволочки от директрисы.

– Ладно, ты это… – медведь снова откашлялся. – Что делать-то собираешься?

– Дальше разрабатывать намеченные версии. План мы с вами согласовали.

– Да я не про это!

– Ничего.

– Как это ничего? А проклятье? Да ещё грим сверху полирнул, да ещё эта… Давай хоть… Ну изолируем её, что ли?

– Я ничего не собираюсь предпринимать. Кстати, нашу с вами содержательную беседу уже минут пятнадцать как подслушивают.

– Кто?! – шатуном взвился медведь. Дверь в кабинет резко распахнулась, едва не саданув Эль ручкой по виску. – Где?! – Из-за створки высунулась круглая и совершенно лысая гномья голова с замечательным, будто шариками набитым, свекольным носом. – Ух ты ж! – выдал коротышка, подслеповато таращась на девушку.

– Здравствуйте, – поздоровалась Эль, не решаясь встать – пожалуй, даже для горного народа обладатель звериного рыка был низковат, а когда в коридор шагнул, оказалось, что он ещё и шупловат, без характерной кряжистости, а попросту способный спрятаться за веником.

– Оказия, – буркнул гном, утирая лысину огромным клетчатым платком. – Вот такой вот пир-дю-монокль[1], – весомо пояснил коротышка таможеннице и зашагал куда-то по коридору.

– Заходите, госпожа Данери, – радушно пригласили из кабинета – навстречу посетительнице сеидхе не спешил.

– А можно я тут постою? – под нос пробормотала таможенница.

– Можно, – продемонстрировал феноменальный слух «безопасник», – но не нужно. И прикройте дверь.

Пришлось и зайти, и закрыть, и постараться не очень по сторонам взглядом шарить. Впрочем, смотреть тут особо и не на что было. Кабинет как кабинет, не слишком большой, совсем неуютный, захламлённый, зато с диваном, на котором нагло валялась сплющенная от старости подушка и почти лысый плед. Сам хозяин – видимо для разнообразия обряжённый только в брюки и расстёгнутую на груди рубашку – восседал на столе, закинув ногу на ногу. А вот рядом с ним лежало интересное: стрела купидона, накрытая чуть серебрящимся защитным куполом.

– Вы задали новую моду, – сообщил сеидхе. – А заодно гарантировали головную боль всей СМБ.

Эль молча указала на себя пальцем, уточняя, о ней ли речь идёт.

– Купидоны угрожают новыми террористическими атаками. С захватом заложников, между прочим.

– И в этом виновата я?

– А кто? Я? – предположил «безопасник». – Свои методы они опробовали на вашей таможне. И обеспечение безопасности поста – это ваша прямая обязанность.

– Против такой специфической магии защиты не существует, – непонятно с чего принялась оправдываться Эль. – Сами знаете, для любви преград нет…

– Не знаю, – отрезал сеидхе, спрыгивая со стола. – Так, значит, вы согласны.

– На что?

– На всё, – «чёрный» уселся в кресло, крутанулся, разворачивая его к окну, а, соответственно, спинкой к таможеннице. – Для экономии времени: условия я принимаю, озвучивать их не трудитесь. Если расследование закончится успешно, то все обвинения с поста и лично с вас снимут.

– Что значит «если»? Я попытаюсь вам помочь, но ловить преступников я не умею, и учиться этому никогда не собиралась.

– Ну так соберитесь сейчас, – спокойно посоветовал сеидхе. – Или лишитесь лицензии.

Эль пожевала губу, оглянулась на закрытую дверь, почесала кончик носа – не помогло. Желание придушить «безопасника» оказалось сильнее здравого смысла. Ну или не придушить, а хотя бы жизнь подпортить.

– Слушайте, я на самом деле не понимаю, на кой вам сдалась. И почему вы меня так ненавидите. Это что-то личное? Я случайно придавила вашего любимого хомячка и забыла об этом? Или ногу вам оттоптала? Или...

– А вы и не должны понимать, – перебил её «чёрный», по-прежнему любуясь видами за окном. – Достаточно чётко и быстро выполнять мои распоряжения. Будьте готовы завтра на рассвете. Я заеду.

– Знаете что?..

– Я вас больше не задерживаю, – сообщил «безопасник». – Позвать охрану? Вы можете заблудиться.

– Благодарю, не стоит, – сквозь зубы процедила Эль, – у меня компас есть.

Выходя из кабинета, она от души шарахнула дверью. Но легче от этого не стало, жизнь-то мерзавцу подпортить так и не удалось.

***

Будь Эль на чьём-то другом месте, то уж сейчас бы она себя точно лицензии лишила. К сожалению, своего места никто ей одалживать не собирался, поэтому оставалось только лупать глазами, да по-рыбьи рот открывать – не то что достойных слов, но даже и звуков подходящих девушка найти не могла.

А на таможне – по успевшей сложиться и пустившей надёжные корни традиции – царило оживление.

Дверь в Полуночный мир оказалась надёжно забаррикадированной тяжёлым кухонным столом, комодом, парочкой кресел, стульями и почему-то лампой, которая обычно у кровати Эль стояла. Под баррикадой сидел, поддерживая груду мебели могучими плечами, оборотнический мальчишник в полном составе и даже с прибытком – давешний обиженный бармен успел присоединиться к лохматым и даже обзавестись кожаными брюками, заклёпанной и увешанной цепями жилеткой, вяло болтающейся на хлипеньких ключицах, и внушительной татуировкой на худосочном предплечье. В кресле, предусмотрительно выставленном в коридор, восседала блондинистая стриптизёрша и деловито полировала ногти. Причём восседала она в платье, нагло и без спроса позаимствованном из гардероба самой Эль. И что самое противное, наряд этот шёл красотке гораздо больше, чем законной владелице.

Ну а в дверь, ведущей в Полуночье, всё по той же укоренившейся традиции настойчиво долбили.

– Где питон? – не переступая порога, потребовала ответа таможенница.

Блонда оглядела девушку с головы до ног, потом обратно, капризно надула тщательно напомаженные губки, но до ответа всё же снизошла.

– Там, – неопределённо махнула пилочкой красотка, – кушает.

– Кого… кушает? – холодея, попыталась внести ясность Эль.

– А я знаю? – обиделась блонда. – Кого найдёт, того и того… – Стриптизёрша аккуратненько провела пилочкой по ногтю, будто последний штрих нанося, растопырила пальцы, любуясь результатом, – кушает.

– Я-асно, – протянула таможенница. Хотя, понятное дело, от таких объяснений яснее совсем не стало, скорее уж наоборот. – А что тут, собственно, происходит?

Красавица равнодушно повела плечиком. По всей видимости, это должно было означать, что она не в курсе дела и ей вообще всё равно.

– Госпожа Эль, пригнитесь, – гадюкой зашипел откуда-то сбоку Рернег. Девушка обернулась, но секретаря не обнаружила. – Да тут я! Ниже смотрите, ещё ниже.

– Тебя радикулит прихватил? – вдоволь налюбовавшись скрючившимся оборотнем, который сидел на корточках, да ещё и прикрыв голову папкой, поинтересовалась Эль.

– Так безопасно, – эдак независимо, как ни в чём не бывало, ответил секретарь, поправив свободной рукой галстук. – Бросаются они.

– Чем?

– Да чем придётся.

Девушка кашлянула, загоняя очередное «я-асно» туда, где оно родилось. Впрочем, влетевший в распахнутое окно обломок булыжника, кажется, вывернутого из ограды, некоторые вопросы снял.

– А защита? – пискнула Эль, невольно отступая от порога, хотя камень, ударившийся об стену и оставивший в досках неплохую вмятину, уже смирно улёгся у плинтуса.

– Так пробили! – радостно сообщила из кухни Аниэра.

– Женская ярость – она такая, – философски заметил вожак оборотней, налегая на дрогнувший под ударами в дверь стол.

– Да что здесь, демоны вас всех забери, творится? – растерянно рявкнула таможенница, зачем-то подтягивая рукава платья к локтям.

– Да свадьба у нас скоро, – промурлыкала стриптизёрша, наводя лоск на левую руку, – и всех делов.

– Здесь? – бекнула Эль.

– Нет, ясень пень, – оскорблено фыркнула красавица. – В этом клоповнике? Придумаешь тоже! Правда, милый?

– А как же, – несколько обречённо согласился «милый», то есть счастливый жених, в смысле тот, для которого мальчишник и устраивался.

– У нас ведь всё будет раско-ошненько, ми-иленько. Ты же расстараешься для своей сладенькой, масик?

Блондинка почмокала губами, словно воздух целуя, правда в сторону оборотня она даже головы не повернула.

– Точняк, – ещё угрюмее согласился главарь.

– Ты с ума сошла? – брякнула Эль.

– А чё? – захлопала навакшенными ресницами красотка.

– Он же оборотень! – беззвучно, одними губами выговорила таможенница.

– И чё? – не поняла стриптизёрша.

– Оборотень! – придушённо прошипела таможенница. – Дикий!

– Цивилизуем, – решительно заявила девица, сдувая с ногтей напиленную крошку. – Милый, ты порешай здесь вопросики, а я пока по магазинчикам прошвырнусь. Ведь твоей девочке надо быть красивенькой и сладенькой, верно?

– Угу, – буркнул лохматый.

– А для этого нужны денежки, – напомнила красотка, деловито одёргивая платье. – Мой масечка даст своей кошечке немножко денежек?

На это оборотень, чей словарный запас иссякал с каждой минутой, вообще ничего говорить не стал, только швырнул что-то под ноги «кошечке» – сначала Эль показалось, что бросил он пуговицу или бусину, потом примерещилось, будто осколок стекла. Правда вот, зачем стекло гранить?

– Спасибки, спасибки, – пропела блонда, проворно подхватывая всё-таки, наверное, самый настоящий бриллиант. – Ну я улетела. Чмоки-чмоки!

В дверь Полуночного мира вдарили, дерево заскрипело, оборотни крякнули и подналегли.

– А там кто? – отмерла Эль.

– Сговорённая, – неохотно проворчал «главарь».

– То есть невеста? – невесть зачем уточнила девушка.

Таможенница помотала головой, обернулась вслед упорхнувшей стриптизерше, глянула на окно, в которое влетела горсть гравия и яблоко следом.

Где они только в Полуночье яблоки брали?

– Там бывшая, – ещё неохотнее пояснил оборотень, – а тут… Ну, нынешняя, что ли?

– Где будущая, я уточнять не стану, – поклялась Эль, подходя к подоконнику.

И едва успев увернуться от ещё одного обломка булыжника. Только тут до неё и дошло, что защиту бы неплохо восстановить, а потом уж разговоры разговаривать.

– Эй ты, шалава, отдавай моего наречённого! – заорали снаружи. – А не то здесь камня на камне не останется!

– Не надо! – промычал лохматый громила, дёргая девушку за подол платья. – Я тебе всё… Вот проси, чего в голову придёт – мухой сгоняю! Не открывай дверь, слышь, как там тебя?.. Госпожа! Не открывай только!

– Да не волнуйтесь вы так. Сейчас разберёмся, – не слишком уверенно пообещала Эль, осторожно выглядывая в окно.

– Я тебе всю холку по шерстинке выщиплю! Я тебе хвост выдеру и в ухо засуну! Лапы узлом свяжу, тропу до норы забудешь! – Щедро, а, главное, громко сулили из двора. – Я на тебя такой наговор наведу, что щенки только сниться будут, лишаем оперхатишь! Отдавай моего мужика!

– Послушайте, давайте спокойно поговорим, – предложила Эль. – Ну как нормальные…

Девица, смахивающая на встрёпанного, замотанного в цепи и проклёпанные ремни воробья, к нормальным себя явно не относила. Потому что вместо ответа она камень швырнула, правда, тот лишь высек голубоватые искры из щита. Зато дюжие дамочки, работающие выдранной лавкой, как тараном, дружно ухнули и приналегли на дверь.

– Ой, весело, – тоскливо протянул бывший бармен, а теперь, видимо, оборотнический брат.

Не согласиться с ним хозяйка атакуемой таможни никак не могла.

***

Эль искренне считала, что гардероб её ни богатством, ни разнообразием не блещет. Но совместными усилиями Аниэра и собственный шкаф наглядно продемонстрировали, как она ошибалась. По поводу богатства одежды по-прежнему можно было спорить, зато разнообразия было хоть отбавляй. И количества тоже. Платья, платьица и платьюшки грудами валялись на постели, бессильно свешивали рукава со стола, топорщились кружавчиками из кресла, застенчиво выглядывали из-под кровати, а вампирша доставала всё новые наряды.

Эль начала подозревать, что техник на самом деле обладает какой-то собственной магией, помогающей ей извлекать всё новые одёжки из особенного Тряпочного мира. Тем более что таможенница поклясться могла: половину этих шмоток она в глаза не видела.

Но больше всего угнетал результат разгрома. Чемодан, хищно чернеющий раскрытой пастью под столом, до сих пор оставался пустым.

– Какая прелесть! – восхитилась Аниэра, прикладывая «плечики» с чем-то клетчатым, красно-зелёным, обильно-рюшечным и с розочкой, размером с капустный кочан на атласном поясе.

– В этом платье я ходила на бал Равноденствия, – буркнула таможенница, отбирая у подруги монструозную тряпку. – Мне тогда, кажется, десять исполнилось. Или одиннадцать?

– И выбирала ты его с закрытыми глазами? – глуховато поинтересовалась вампирша.

Глуховато потому, что снова едва не по пояс в шкаф занырнула.

– Его мама подарила. Слушай, заканчивай этот балаган! Мне и чемодан-то никакой не нужен. Пару белья, сорочка – и всё! Лучше объясни, наконец, как оборотни очутились на таможне.

– Нужно было их снаружи оставить? – отозвалась Аниэра, будто из могилы, умудрившись почти целиком влезть в шкаф. – На растерзание этим бешеным бабам?

– Я думала, что порядочный вампир должен радоваться каждому мёртвому оборотню.

– Так то порядочный, – фыркнула техник. – А вот это действительно класс! Обалдеть, подруга, у тебя, оказывается, на самом деле вкус есть.

– Это не моё, – помотала головой Эль, глядя на чёрно-серебристое великолепие. – Наверное, от тётушки осталось.

– Тем более, настоящий винтаж, – одобрила вампирша, аккуратно складывая тонкую ткань. – Берём.

– С ума сошла? Оно вечернее!

– И что?

– Да я же не на бал отправляюсь.

– Дикая ты, – техник глянула на начальницу с таким сочувствием, что таможеннице неуютно стало. – Кстати, покажи-ка ты мне бельё, которое с собой взять собираешься. А то знаю тебя, прихватишь какие-нибудь панталоны до колен.

– Вовсе они не до колен! – возмутилась Эль. – И вообще, моё бельё – это не твоё дело!

– А как же планы влюбиться за три дня? – напомнила вампирша, любовно полируя ладошкой складочки платья.

– Во-первых, три дня почти истекли и у меня симптомы того… закончились. Во-вторых, влюбляться не в кого. В-третьих, какое отношение имеют панталоны к влюблению? А в четвёртых… Глупости это всё! – решительно закончила таможенница.

– Та-ак, – протянула Аниэра, с размаху плюхаясь в кресло, то есть на груду забракованного шмотья. – Рассказывай!

– Да нечего рассказывать, – отмахнулась Эль. – Потом как-нибудь, на досуге. Когда я сама до чего-нибудь умного додумаюсь. Просто странно это всё, согласись. Ну вот всё, с самого начала и до конца. Смотри сама, – таможенница принялась расхаживать по комнате, загибая пальцы. Шагать было неудобно, приходилось переступать через брошенную одежду, так и норовившую в ногах запутаться. – Артефакт переправили через наш пост в Рагос когда? Довольно давно, сейчас его хотели вернуть в Полуночье, но ожерелье вместе с курьером куда-то делись. Так?

– Ну, по крайней мере, так твой бывший сказал. А на счёт белья…

– Погоди, – поморщилась Эль, поддевая носком туфли рукав рубашки. – А «безопасники» узнали об артефакте только сейчас? И сразу прискакали на таможню с обыском?

– Да гуляй ты со своим артефактом! Я тебе про мужиков…

– Это же нелогично! – девушка досадливо хлопнула себя по бёдрам. – Пусть они узнали только что, но зачем этот спектакль с обыском? Либо они не в курсе, что курьер пропал – и тогда им нужно искать ожерелье в Полуночном мире. Либо в курсе – и наша таможня становится уж совсем ни при чём. Кто будет хранить такие вещи на посту? Тут одних охранных амулетов целая тележка, а их никто не отключал. Проверить это плёвое дело. Верно?

– Понятия не имею. Но такими темпами ты точно замуж не выйдешь.

– Замуж? – Эль озадаченно потёрла лоб. – Замуж – это да. В общем, зачем они сюда ворвались, ещё и нам домашний арест устроили, непонятно. Едем дальше. Они знали, что Прат тут. Так? То есть за постом следили, что как раз логично. Но к первому вопросу добавляется следующий.

– А первым был какой? – тоскливо отозвалась вампирша.

– К чему был обыск и наш арест. А второй вопрос: зачем они сюда пустили Прата и почему не задержали его сразу? Дальше безумие с купидонами и оборотнями. Этот вопрос «безопасники» могли решить вот так! – Эль щёлкнула пальцами. – Но они позволяют тут твориться только демоны знают чему! Понимаешь на что это похоже?

– На то, что у тебя нет ни шанса завести себе мужика? – предположила Аниэра, рассматривая отблески светильника в мыске собственного сапога.

– На то, что им выгоден весь этот балаган! И чем больше у нас тут шума, тем лучше! Допустим, оборотни самостоятельно узнали о нашей таможне и рагосовские развлечения, захотели попробовать. А их невесты?

– Им женихи рассказали, – сладко зевнула техник.

– А как до поста добраться, им тоже женихи рассказали? Тебе напомнить, что дорогу сюда может найти только тот, у кого есть туристическая или торговая виза? Ну или гражданин Рагоса.

– Ого! – оценила Аниэра, театрально прикрывшись ладошкой.

– Вот тебе и ого, – снисходительно усмехнулась Эль. – И последний вопрос: зачем я понадобилась безопасности? Понимаю, эти ребята никогда застенчивостью не отличались, но так демонстративно мне руки выкручивать… Зачем? Я ж никто!

– Он влюбился! – уверенно кивнула вампирша.

– Кто?

– Ну-у… – техник неопределённо помахала рукой, – кто-то из них. Или из ихнего начальства.

– Видела бы ты их начальство, – хмыкнула девушка. – И ещё одно. Я не уверена, но, кажется, этот капитан поранился о стрелу, которой купидон в меня запустил.

– Так я же и говорю, влюбился! – покивала вампирша.

– Очень правдоподобно, – согласилась таможенница. – Он влюбился, поэтому схватился за стрелу. Под «ним» я подразумеваю сеидхе, у которого вместо крови магия течёт, «безопасника», дослужившегося до немалого ранга и, вообще, не мальчика.

– Но мужа! – многозначительно подняла палец Аниэра.

– Да иди ты!

– И пойду, – заявила техник, вставая, деловито одёргивая кургузый пиджачок, – чемодан тебе собирать. А то с тобой крови не глотнуть. А ты ложись-ка спать, подруга, утро вечера мудренее. Джастин, подтверди! – Чёрный пёс, сунувший нос в приоткрытую дверь, ничего ни подтверждать, ни опровергать не стал, а только принюхался подозрительно, насторожив треугольные уши. – Иди, иди, нет тут его.

– Кого? – рассеянно уточнила Эль, задумчиво обгрызая большой палец.

– Да питона. Наш охотник с утра за этой змеёй гоняется, днём даже оборачиваться не стал, так его азарт разобрал, – пояснила вампирша, одной рукой хватая грима за загривок, а через локоть другого перебросив чёрно-серебристое платье. – Ну всё, мы ушли, а ты спи.

Пёс заворчал неодобрительно, но за техником всё же пошёл.

– Кушает, – пробормотала таможенница, сплёвывая кусочек ногтя. – Кто тут кого кушает?

[1] Искажённое «пердимоно́кл» – ситуация, вызывающая удивление, конфуз

7 глава

Достаток – это когда в вашем холле есть бассейн с бегемотами, настолько удачно вписанный в интерьер, что совершенно не бросается в глаза

«Модные замковые интерьеры для чайников»

Когда-то, в глубоком и светлом детстве Эль обожала шоколад и в этом, конечно же, ничего необычного не было. Только вот разлюбила сладкое барышня Данери разом, в один день. Ну, не то чтобы разлюбила, скорее, глубоко равнодушной к нему стала.

А дело было так: тётушка Линмари опаздывала на свидание – а стукнуло ей тогда, на минуточку, пятьдесят семь лет, по людским меркам возраст не юный – да и забыла запереть буфет, в котором конфеты хранила. Ну Эль, понятное дело, такой оказией воспользовалась, залезла, не успела за тёткой дверь закрыться.

А в буфете чего только не было: и печенье свежее в вазочке, да не простое, а с шоколадной крошкой. И варенье в баночках, конфеты в ярких бумажках – особые, с кремом внутри, леденцы в промасленном пергаменте, бонбоньерка с цукатами, медовыми орешками и засахаренными фиалками… В общем, воплотившееся желание и сбывшаяся мечта!

Вот только воплотившись, желание как-то очень быстро кончилось. Ну сжевала Эль шоколадку, печеньем закусила, палец в варенье запустила – стало так сладко, что аж тошно, да и не слишком вкусно. Всякая охота грабить тёткины запасы пропала. Наоборот, даже эдакий страх накатил: это вот всё съесть придётся? Посмотрела она на это роскошество, тихонько дверцу заперла и по своим делам отправилась. С тех пор старалась обходить витрины кондитерских лавок стороной – слишком уж много всего в них стояло, и это всё было таким приторно-сладким.

И вот сейчас таможенница чувствовала себя точь-в-точь как перед тёткиным буфетом: выбор между конфетным, сахарным и медовым оказался чересчур велик: чёрное, белое и серебро; алмазы и платина; кожа, бархат и шёлк; широкие плечи и подчёркнуто узкие талии. И надменные физиономии – все, как одна бледные, утомленные бытием и собственным величием.

Капитан был великолепен, василиск потрясающ, Прат прекрасен, а глядя на Джастина хотелось просто попискивать – от восторга.

– Согласись, вампиры понимают толк в мужской моде, – шепнула на ухо начальнице Аниэра.

При этом у техника был такой вид, словно эту моду она лично и создала, хотя в данном случае следовало благодарить Хранителей и мать Природу. Василиску и сеидхе особо усердствовать не понадобилось, они только наряды сменили, кожу подбелили, изящные тёмные круги под глазами нарисовали – и готово, истинные вампиры. Вот Прату пришлось шевелюру перекрасить и цвет глаз скорректировать. Разве что грим на кровососа не походил, он больше смахивал на оборотня, для смеха обряженного в вампирские тряпки.

– Вы готовы, госпожа Данери? – вместо приветствия поинтересовался «безопасник», подтягивая тонкую – вот-вот лопнет – лайковую перчатку.

– Эта помада особенно хороша, – выдала Эль. Не от переизбытка ехидства ляпнула, просто уж слишком неприятно себя чувствовать серым воробышком в стае павлинов. – Серебряный вам к лицу.

А’Дагд коснулся пальцем губ, будто не до конца уверен был, где именно у него помада, и пожал плечами – видимо собственная размалёванная физиономия «чёрного» не слишком волновала.

– Где ваш чемодан?

– Уже в экипаже, – не дав начальнице и слова сказать, встряла Аниэра, – я сама отнесла.

– Хорошо. Краткий инструктаж, – сеидхе смерил таможенницу таким взглядом, что сразу стало ясно: в пользе этого самого инструктажа он тоже не слишком уверен. – Легенда Рагоса всем известна, но на всякий случай повторю: вы путешествуете по путёвке, предоставленной турфирмой. Я куратор от СМБ, поскольку у вас были проблемы с законом. Господин Прат ваш старый… друг, грим телохранитель. Он – а’Дагд кивнул в сторону василиска, – гид.

– А можно поинтересоваться, что тут вообще делают господин Прат и Джастин?

– Можно, – великодушно разрешил капитан. – По легенде Полуночного мира я младший сын главы дома Холодного сна, – капитан указал на серебряную кракозябру, вышитую на груди бархатного камзола. – Путешествую инкогнито.

– Это как? – уточнила Эль.

– Это значит, что узнавать меня никому не позволено, – любезно пояснил сеидхе.

– А тот настоящий, который из Сна, вашему инкогнито не удивится? – тоном очень послушной девочки спросила Эль.

«Безопасник» лишь глянул искоса, и таможенница тут же пообещала себе рта больше не открывать: незачем демонстрировать свои слишком скудные умственные способности всем и каждому.

– Вы, госпожа Данери, из низших вампиров, моя любовница. Поэтому постарайтесь молчать, ведите себя скромно, глаз не поднимайте и держите вуаль опущенной.

– Почему? – брякнула поклявшаяся таможенница.

– Потому что твоё место сразу за его собачкой, – прошипела ей на ухо Аниэра, – но как раз перед любимыми тапочками.

– Это у вас обычаи такие? – изумилась девушка, вот только вампирша ей ничего не ответила, занята она была – увлечённо разглядывала вмятину на стене, оставленную камнем, который намедни брошенная невеста метнула.

Техник даже обои ногтём колупнула, отодрав тонкую полоску – так её выбоина заинтересовала.

– Господин Прат мой личный секретарь. С ним вы можете вести себя вольно, – продолжил сеидхе.

– Насколько вольно? – не удержалась Эль.

– Насколько ваша фантазия позволит, – процедил «безопасник» сквозь зубы. Наверное, чрезмерное любопытство таможенницы не казалось ему милым. – Он, – «чёрный» кивнул на василиска, – мой слуга. Его вы должны игнорировать. Всегда и в любой ситуации. Старайтесь вести себя естественно и забудьте про смущение. А грим – оборотень и ваш телохранитель.

– Вообще-то у грима имя есть, – холодно заметила таможенница.

– Вам никогда не говорили, что держать язык за зубами полезно? – куда более холодно осведомился «чёрный».

– А почему вы постоянно затыкаете мне рот?

– Потому что хочу убраться отсюда хотя бы до захода солнца?

– Оно только встало!

– Делайте выводы.

– Послушайте, даже ваша служба не может оправдать хамства!

– А что оправдывает тугодумие? Ваш пол?

– Да вы… вы… – Эль задохнулась, не в силах подобрать достаточно ёмких, красочных, а, главное, уместных эпитетов. – Вы просто свинья хуже гремлина! И, между прочим, в этой авантюре я…

Сеидхе шагнул вперёд, кажется, собираясь её ударить. Девушка вроде бы отшатнулась, но лишь ткнула локтём Аниэру, стоящую за спиной. А потом…

А потом «безопасник» её поцеловал. То есть он точно поцеловал, вот только Эль ничего не поняла. Нет, она осознала: а’Дагд её поцеловал, но нюансы разобрать и в первом приближении не успела. Да какие там нюансы! Она и про поцелуй-то сообразила постфактум.

В общем, девушка ничего не поняла.

– Альтернативой была пощечина, – с ледяной любезностью пояснил сеидхе, отступая.

Эль кивнула, соглашаясь. И влепила «чёрному» ту самую пощечину – от души влепила, его серовато-бледная щёка моментально налилась красным.

– Я бы предпочёл первый вариант, – пробормотал кто-то, вроде бы Прат, хотя, может, и не он.

– Итак, мы остановились на том, что по легенде грим – оборотень и ваш телохранитель, – как ни в чём не бывало продолжил а’Дагд.

– Я думала, что вампиры ненавидят оборотней, – выдавила таможенница, с трудом выговаривая слова с чего-то одеревеневшими губами.

– Всё верно, – согласился сеидхе, снова подтягивая перчатку, – но у вас утончённый вкус. То есть вы извращенка. Это правилами приличий не запрещено. Надеюсь, всё понятно?

– Нет, – честно призналась Эль, пытаясь осознать хоть что-то.

Ничего, кроме глубочайшей растерянности не осознавалось.

– Прекрасно, – подытожил «безопасник», – можно трогаться.

***

Оказалось, что «трогаться» им предстоит на самой настоящей карете, которую тянула шестёрка самых настоящих лошадей – о них Эль только читать доводилось. Эти животные и впрямь чем-то на кентавров походили, по крайней мере, ног у них тоже четыре было. Правда, полноценные кони показались таможеннице гораздо красивее половинчатых: иссиня-черные от лохматых чёлочек до кончиков хвостов, с ярко-алыми глазами, внушительными клыками, небольшими бараньими рожками на висках и длинным витым рогом по центру лба, окружённым седоватой звёздочкой шерсти. К сожалению, на пассажиров звери поглядывали не слишком дружелюбно и даже плотоядно, поэтому погладить их девушка всё же не решилась.

Расселись: Прат с Джастином место кучера заняли, «безопасник», василиск и Эль в карету залезли. Ну и тронулись. И вот только когда экипаж, натужно поскрипывая колёсами и рессорами с места сдвинулся, таможенница сообразила, что с самого утра не только не видела, но даже не слышала оборотневых невест.

Девушка отодвинула бархатную штору, окаймлённую серебряными бамбошками, пытаясь выглянуть в окно – ничего не вышло. Вместо стекла в дверцы были вставлены витражи, весьма натуралистично, а оттого пугающе изображающие пауков с паутиной, да ещё и на насыщенно алом фоне.

– Да, эстетика вампиров весьма… своеобразна, – согласился василиск, поддержав шарахнувшуюся Эль под локоть – карету немилосердно раскачивало, как лодку на волнах, плавно, без рывков, но сильно.

– А я ничего такого не заметила, когда садились, – пробормотала таможенница.

– Вы и не могли. Снаружи стёкла зеркальные, – вежливо объяснил агент. – Рискну предположить, что вас заинтересовала судьба дам-оборотней? Не волнуйтесь, с ними всё в порядке. Просто леди осознали тщетность своих попыток и решили сменить штурм на осаду. Они перекрыли все дороги к посту, любезно согласившись пропустить только нас. А сейчас заняты возведением… Впрочем, это слово тут не годится. Ну пусть будет рытьём землянок и насыпей, а так же налаживанием сапы.

– Что такое сапа? – машинально спросила Эль, косясь на а’Дагда.

«Безопасник» устроился с комфортом: не снимая сапог, положил ноги на сиденье, скрестил руки на груди и… уснул. Мгновенно. Причём дышал так ровно, что подозревать его в притворстве было как-то неудобно. В общем, чувствовал себя сеидхе вполне уютно, а, главное, спокойно. И это нервировало.

– Держите, – василиск протянул девушке платок, – у вас помада вот здесь, – агент коснулся собственного подбородка.

– Спасибо, – промямлила таможенница, пытаясь вслепую оттереть пятно.

Кажется, Валь едва заметно вздохнул и жестом фокусника извлёк из пустоты зеркальце.

– Только не спрашивайте, можно ли с его помощью убить василиска, – попросил, мило улыбаясь.

– А знаете, за что убили рыцаря? – огрызнулась Эль, рассматривая собственную бледноватую и довольно-таки осунувшуюся физиономию.

– За то, что он рассказывал бородатые анекдоты.

– Про василиска, убитого зеркалом, которым его по голове трахнули. Слушайте, а вас не смущает это вот… – таможенница покрутила пальцем около своего рта.

– Макияж? – Валь тихонько, видимо, боясь разбудить сеидхе, рассмеялся. Кстати говоря, смех у него оказался приятным. – Знай вы, чем мне в бытности агентом приходилось мазать физиономию, таких вопросов бы не задавали. Поверьте, помада – это не самое страшное. Просто это часть их культуры. Точнее, культа мужской красоты – утончённой и изнеженной. Думаю, вам понравится за ними наблюдать.

– Не уверена, – Эль вернула василиску зеркало, а вот измазанный платок, помявшись, сунула в карман. – Может, теперь вы скажите, что здесь делают Прат с Джастином? Или наш уважаемый «безопасник» надёжно обезопасил безопасность миссии и вам не доверился?

У а’Дагда даже ресницы не дрогнули, а Валь снова рассмеялся.

– А вы всегда идёте к цели напрямую?

– По крайней мере, стараюсь не петлять, – отрезала девушка. – Так быстрее и обычно эффективнее. Так вы ответите на вопрос?

– Охотно, – Василиск подцепил её руку девушки и не понятно к чему поцеловал ей пальцы, правда тут же и отпустил. – Но согласитесь же, обеспечить полную безопасность для любого «безопасника» – это задача номер один. Впрочем, в кое-каких вопросах капитан мне на самом деле доверяет. Прат нам необходим. Он единственный знает, как выглядит артефакт, скажем так, в живую. Знает он и господ, участвующих в его передаче и продаже, сможет опознать некоторых личностей. Да и определённые связи в Полуночье у него есть. Что же касается грима… В данном случае разумнее спросить его самого. Это он заявил, что если его не возьмут в качестве вашего телохранителя, мало никому не покажется. Пришлось поверить на слово.

– Джастин так сказал? – невесть зачем уточнила Эль.

– Вас удивляет преданность собственного пса?

– Он не пёс!

– Не будем спорить из-за неверных формулировок, – примирительно предложил василиск. – Не окажите ли вы ответную любезность, ответив на несколько вопросов?

– Каких? – сварливо спросила таможенница.

– Впрочем, это даже не вопросы, а уточнения, – Валь откинулся на спинку сидения так, что его лицо вместе с очками оказались в тени мерно покачивающегося балдахинчика, невесть зачем прицепленного к затянутому тканью потолку. – Ваша сотрудница, выясняя мои данные и предпочтения, не упомянула семейное положение и размеры состояния. А ведь первое, насколько мне известно, для людей достаточно важно. Второе же важно для любой женщины, вне зависимости от её происхождения.

Эль молча смотрела на василиска, благонравно сложив руки на коленях.

– То есть, вам это не интересно? – сдался агент, ответа так и не дождавшись.

– А что вы хотите услышать? «Нет», «Мне любопытно» или: «Почему меня должно это интересовать»?

– Откровенно говоря, не знаю. Наверное, искренняя заинтересованность мне бы польстила, – признался Валь. – Так или иначе, но постоянной спутницы у меня нет, у нашего народа длительные связи вообще не приняты. Мы встречаемся только в определённое и крайне непродолжительное время.

– Рада за ваших… – Эль замялась, выбирая между «василихами» и «василицами», – женщин.

– Скорее, стоит радоваться за мужчин, – снова улыбнулся агент, блеснув полоской зубов. – У василик непростой характер. Но лично мне импонируют традиции длительных отношений с определёнными обязательствами. И, говоря без ложной скромности, я очень богат.

– Я должна сделать какие-то выводы? – помолчав, осведомилась девушка.

– Скажем так, это информация для размышлений.

– На тему?

– Без всякой темы, мы с вами просто обмениваемся сведениями. Кстати о них. После обеда мы прибудем в отель, но там надолго не задержимся. Нам предстоит посетить светское мероприятие. Это не бал, а, скорее, фуршет, но проводиться он будет в замке дома Багровой слезы, как я и обещал. На самом деле, как совершенно справедливо заметила ваша сотрудница, он давно не принадлежит роду, а является общественным местом. Которое, в том числе, посещают и туристы. Инкогнито, разумеется.

– И что я там должна буду делать?

– Развлекаться. Молча и не поднимая вуали. Конечно, если не получите от капитана особых распоряжений, – охотно пояснил василиск.

– То ещё развлечение, – оценила Эль.

– Впрочем, местных языков вы не знаете, а таможенная магия, думаю, на таком расстоянии не действует, – заключил агент. – А сейчас рекомендую вам поспать. Всё равно видами насладиться не получится.

– Благодарю за совет, – буркнула Данери, на самом деле откидываясь на подушки и закрывая глаза.

И вот тут-то до Эль дошло, что её беспокоит, рождая тянущее, сосущее ощущение под грудиной. Дело было вовсе не в том, что случилось на таможне, и не в странных разговорах, и, вообще, непонятностях, сыплющихся последнее время, будто из дырявого сита. Нет, причина крылась в банальности.

Девушку, которая раньше в каретах не ездила и лодках не плавала, всего лишь укачало.

***

Не было в сеидхе ничего ни от бренди, ни от шоколада, ни от сладостей вообще, а оказался он обыкновенным садистом. Впрочем, наверное, «безопасникам» такие замашки по службе положены, но в глазах Эль это оправданием не служило. Да и трудно оставаться объективной, когда кого-то очень жалко. А таможенница просто изнывала от сострадания к себе, несчастной.

Сначала всё шло неплохо. Вернее, плохо, конечно, просто ужасно, но не кошмар-кошмар. Оказалось, что строгая диета способствует не только сохранению фигуры. То, что девушка не успела позавтракать, а с вечера забыла поужинать, спасло её от полного провала. Карету пришлось останавливать всего-то раз десять, ну, может, двадцать, да и тогда ничего страшного не происходило – Эль, высунувшись в раскрытую дверцу, всего лишь тяжело по-рыбьи дышала. И мечтала умереть. Правда, когда экипаж двигался, отдать себя Хранителям хотелось ещё больше.

Когда таможенница пыталась надышаться впрок, василиск сочувственно похлопывал её по ручке, а «безопасник» попросту ничего не замечал, спал, как приличное существо, за что ему даже благодарность полагалась. Но стоило им куда-то доехать, а Джастину уложить на что-то полуобморочную начальницу, как сеидхе показал себя во всей красе. Нет, бить он никого не стал, в колодки заковывать тоже. Всего лишь сказал: «Через час я жду вас внизу» – и всё. Но за это «всё» его уже стоило повесить на площади Правосудия в назидание другим тиранам.

– Я не могу, – слабо прошлёпала таможенница вялыми, как варёная капуста, губами.

– Можете, – заверил её мучитель.

– Нет, – упёрлась девушка.

– Значит, сможете, – подытожил мерзавец.

И вышел, закрыв за собой дверь, кажется, оттеснив рвущегося в комнату Джастина.

Эль полежала, раздумывая, стоит ей поплакать или лучше обойтись без слёз? Но решила, что реветь без перспективы быть пожалетой, бессмысленно. Поэтому стащила себя с кровати, которая вроде бы покачивалась, цеплялась за стены, подволоклась к окну. Окно тоже покачивалось, впрочем, как и пол.

Зато там, за стеклом, всё оказалось устойчивым и завораживающим. Городок походил на иллюстрацию к детской сказке, хотя сказка эта была, наверное, страшноватой: невысокие домики в два-три этажа – не больше, островерхие крыши, потемневшая черепица. Жутенькие флюгеры в виде драконов и горгулий, те же горгульи, только каменные, на стенах домов, на водостоках и просто так, украшающие палисадники. И ни единой живой души. Зато на горизонте, на фоне огромного шара заходящего солнца, чернел шпилями самый настоящий замок.

В общем, ни в каком другом месте вампиры жить просто не могли.

В дверь постучали. Эль хотела было разрешить войти, но, вспомнив, что права слова ей тут лишь «безопасник» даёт, прикусила язык. Шагнула, чтобы самой открыть и сообразила: никакой вуали на ней нет – разве что простыней с постели прикрыться. Поэтому замерла посередь комнаты испуганным сусликом, зачем-то поджав ногу.

В дверь снова постучали, и сердце девушки зашлось так, будто к ней все оборотни Полуночья ломились.

– Эльмари, открой, – зашипели снаружи, – это я.

Таможеннице очень хотелось заметить, что «я» тоже бывают разными, но она всё же промолчала.

– Эльма-ари, это я, Эсир. Открой! – в коридоре зашелестело, будто в дверь ос рой ломился.

– Открыто, – пискнула таможенница, судорожно пытаясь вспомнить, что ей сеидхе говорил, и кого она должна игнорировать: василиска или эльфа, кто из них «слуга», а кто «секретарь»?

Впрочем, это бы всё равно не помогло, потому как Эль начисто забыла, с кем ей «всё позволено». Наверное, дешевле не замечать обоих.

– Закрыто! – придушенно зашипел Прат, а дверь судорожно дёрнулась так, что створка мягко, но всё-таки слышимо ботнула о косяк.

Вот и игнорируй таких.

– От себя, – тоже шёпотом крикнула Эль.

– Что? – не поняли снаружи.

– Дверь от себя!

«Идиот» – таможенница благоразумно проглотила.

– А-а, – облегчённо выдохнул эльф, вваливаясь в комнату. Вернее, ввалилась груда чёрного шёлка, серебряного кружева и топорщащегося газа[1], а под ней уже оказался Прат. Эсир свалил тряпки на кровать, а сверху плюхнулся сам. – Фу-у, – выдохнул тяжело. – Это тебе, велено надеть. И вот ещё, – Эльф вывалил на туалетный столик штук пять бархатных мешочков и коробку. – Тоже велено. Эльмари, нам нужно поговорить.

– Говори, – разрешила таможенница, подозрительно косясь на мешочки.

Обычно в такие ювелиры украшения упаковывали и это пугало.

– Я серьёзно, – обиделся эльф.

– Да и мне не до шуток, – призналась девушка.

– Знаешь, ты хорошо выглядишь…

– А если ближе к делу?

– Я понимаю, что обидел тебя…

– Ещё ближе.

– Не смотря на всё, что между нами произошло…

– Давай совсем вплотную, – предложила Эль.

– Вот поэтому у нас ничего и не вышло, – вздохнул эльф, откидываясь на локтях, тряхнул головой. Таможенницы показалось, что волосы, выкрашенные в чёрный цвет, всё равно перелились платиновой волной. – Ты слишком холодная, прагматичная и прямолинейная.

– А ещё я не нравилась твоей маме, – буркнула Эль, отворачиваясь.

Почему-то смотреть на красавца было неприятно, да так, что снова затошнило.

– Ты не знакомас моей мамой. Но это можно исправить. Эльмари, я понимаю, что тебе сложно поверить, но хотя бы попытайся. Мои чувства к тебе…

– Так чего от меня нужно? – перебила его девушка, барабаня ногтями по подоконнику.

Горгулья, сидящая на колоне дома напротив, подмигнула таможеннице. Эль стиснула переносицу, проморгалась, снова посмотрела: горгулья осталась неподвижной, как и полагается приличному камню.

– Что? – переспросила таможенница, сообразив, что не расслышала только что сказанное Пратом.

– Понимаю твоё удивление, – кажется, эльф улыбнулся, – но это действительно так. Я хочу, чтобы мы снова были вместе.

– С ума все посходили? – тоскливо спросила Эль у горгульи – статуя, понятное дело, ничего не ответила.

– Ты о чём?

– Да так. И что нужно, чтобы мы снова были вместе?

– Ничего, – томным шёпотом ответил Эсир неожиданно рядом. – Ничего, кроме твоего согласия. – Девушка обернулась, оказавшись нос к носу с Пратом. Красавец медленно улыбнулся, провёл большим пальцем по её скуле, заправил выбившуюся прядь за ухо. – Ты этого тоже хочешь, я знаю. Иначе, почему ты до сих пор одна?

– И у тебя нет никаких условий? Никаких просьб? – срывающимся голосом спросила Эль.

– Какие условия? – Эльф наклонился, оказавшись совсем уж близко. – Я просто тебя всё ещё люблю. Если только просьба… Пусть между нами не будет тайн. Не скрывай от меня ничего, Эльмари.

– Что я могу скрывать? – пролепетала девушка.

– Слова. Поступки. Чужое мнение. Чужие планы. Всё, что может встать между нами, любимая…

– Ага, – поняла Эль.

И с силой вдавила каблук ботинка в ступню красавца. Ботинки у неё были крепкие, надёжные, почти новые, ну и каблук, соответственно, твёрдый, хоть и не очень острый. Но этот недостаток она компенсировала усердием.

– Совсем сбрендила?!

Голос Прата, пытающегося одновременно схватиться за подраненную ногу и отскочить, вознёсся до таких высот, что любой певец бы обзавидовался.

– Да вроде нет, – пожала плечами Эль, одёргивая жакет. – Просто я давно решила: на мужчину моей мечты ты не подходишь. Не проходишь по параметрам. Учитывай это в своих дальнейших планах.

***

Кто не мечтает о богатстве? Да все! В смысле, все мечтают. Только одни о нём грезят сознательно, открыто даже, а другие никаких денег не хотят, вернее хотят, но втихую, а суть от этого не меняется. Но вот мало кто осознает, что истинное богатство – это не только удовольствие, но и куча ограничений. Допустим, захочет такой состоятельный хлебнуть чайку с утра в неглиже, а, может, и без него, ан нельзя, неприлично перед прислугой в чём мать родила разгуливать. Или, допустим, поцапаться всласть с супругом? Тоже ни-ни, садовник вмиг всей округе растреплет. Появиться из спальни непричёсанной? Всё, депрессия у тебя. Натянуть старую любимую кофту? Да ты, батенька, банкрот!

В общем, богатые тоже плачут, причём горючими слезами.

Плакать Эль не хотелось, а вот страшновато таможеннице было. А как не бояться, если зеркала исцарапанными становятся, стоит только на них взглянуть? Потому что бриллиантов на девушке нацеплено было больше, чем за последние десять лет в императорских копях добыли: ожерелье-воротник полностью закрывало шею, ключицы и грудь, парные браслеты – шириной с ладонь, ну а до кончика сооружения, по ошибке названного диадемой, таможенница дотянуться могла, лишь руки вытянув.

От представления, сколько это стоит и что с ней сделает сеидхе, пропади хоть камушек, в животе у Эль ледяная змея ворочалась. Она, конечно, попыталась отказаться от сомнительной чести служить ювелирной витриной, но результат был предсказуемым, то есть никаким. А’Дагд её попросту не услышал. Пришлось холодеть. И не только метафорически.

В платье поддувало. Сзади. Потому что прямо от ожерелья и до туда, где спина кончалась – или начиналась? – ткани просто не было, ну совсем. Сбоку тоже сквозило – в разрез до бедра, то есть выше бедра, но как это место назвать, Эль просто сообразить не могла. Да и спереди модельер на шелка поскупился, но здесь неприличное хоть бриллианты прикрывали, пусть и не грели. Вот лицо у таможенницы оказалось плотно густо-кружевной вуалью занавешено. Настолько плотно, что не цепляйся она за локоть сеидхе, точно бы рухнула, потому как видимость сильно ограничена, а каблуки здоровые.

В общем, красота такая, что лучше б её поменьше было. Раз в десять.

– Расслабьтесь, – лениво посоветовал тот самый сеидхе, едва шевеля губами, – выпейте.

Лучшего предложения он просто придумать не смог, даже если очень б постарался! И дело не в последствиях поездки, до сих пор дающих о себе знать неожиданной икотой, а в…

В том, из чего, а, главное, что тут пили. Впрочем, в последнее Эль даже вникнуть не старалась, но сосуды были забавные, больше смахивающие на странные вазочки, чем на фужеры. Сначала вроде бы шёл хрустальный бокал – пузатенький такой, с позолотой. Но наглухо запаянный и со стеклянной трубочкой. А вот там, где у нормального фужера ножка начиналась, имелось нечто вроде небольшого салатника или пепельницы, что ли? В общем, что-то такое довольно массивное, с горящими свечками внутри. Вот и получалось: в бокале бултыхалось тёмное, снизу это бултыхающееся подогревалось, а тянули его через трубочку.

Ну и по позвоночнику от эдакого изыска продирал озноб.

– Не напомните, что я тут делаю? – буркнула Эль, ни к кому конкретному не обращаясь.

– Служите ширмой, – равнодушно ответил сеидхе.

Он-то чудную хрустальную конструкцию держал непринуждённо, не без изящества, в левой руке – на правой у него таможенница висела. И даже время от времени прикладывался к «бокалу». Бр-р!

С другой стороны, силовым структурам по статусу положено кровь тянуть.

– Ширмой чему? – проворчала девушка. – Стоим, как два столба. Вы даже не знакомитесь ни с кем.

– Всему своё время, – невозмутимо отозвался сеидхе. Странно, что он вообще до ответа снизошёл. – Что от вас хотел Прат?

– А?.. – начала было Эль, но тут же осеклась, сообразив, что все возможные вопросы, скорее всего, станут риторическими. – Не ваше дело.

– Ошибаетесь, как раз моё.

– Хорошо, ваше, – легко согласилась девушка.

– И?

– Вот и разбирайтесь сами с вашими делами, а я в чужие не лезу.

– И давно вы стали такой деликатной?

– С детства. Воспитание, знаете ли. Не читай чужих писем, не подсматривай, нос не суй.

Эль так раздухарилась, что едва из бокала не попробовала. Хорошо, трубочка вовремя в вуаль ткнулась, отхлебнуть не дала. А сеидхе вроде бы фыркнул. Или хмыкнул? В общем, издал не слишком определённый звук.

– Вы всегда на одно слово десятком отвечаете? – спросил с непонятной интонацией.

– А вам бы хотелось, чтобы я на самом деле голос только по свистку подавала?

– Кажется, это только мечта.

– Мечтать, как известно, полезно для душевного здоровья.

Вот сейчас «безопасник» точно хмыкнул.

– Вы не забыли, что здесь-то нужно говорить только по моему приказу?

– Так вы же спросили.

– Да помолчите вы! – рыкнул «чёрный».

Эль хотела выдать что-нибудь вроде: «Молчу-молчу!» или «Как прикажете» – но сочла за благо действительно рот закрыть.

Помолчали.

Скука подошла сзади на мягких лапах, навалилась зевотой, потому что вокруг ничего интересного не происходило. Поначалу-то и зал, и его наполнение, в том числе и живое, и замок впечатлили, даже ошеломили, но ошарашенность быстро схлынула. А, может, перегруженные чувства отключились?

Ну дамы, как с прикрытыми лицами, так и с вполне открытыми. Ну, излишек драгоценностей, ну недостаток тканей, ну выглядела по сравнению с ними Эль как нищенка-скромница – и что? Ну мужчины – томные, великолепные в своей томности, и все как один словно и вправду только вылезшие из склепа. Серебро, тёмный бархат, колонны и своды. Даже кровь – ну и что, что?

Деликатный приглушённый гул голосов и скука. Можно сказать, что смертная, но эта шуточка тут прозвучала бы слишком уж многозначительно.

– Почему вы меня ударили?

Вопрос сеидхе прозвучал так негаданно, что таможенница, начавшая всерьёз клевать носом, едва свой чудо-фужер не упустила.

– От неожиданности, – выпалила Эль, не успев подумать.

– Вы всегда от неожиданности кулаки в ход пускаете?

– А как же, – согласилась девушка быстро моргая, прогоняя сонную одурь. – Очень эффективное средство.

– От мужчин?

– От неожиданностей.

– И не поспоришь, – не стал спорить а’Дагд. – Впрочем, думаю от ухажёров тоже помогает.

– Вам виднее, – хмыкнула Эль, окончательно проснувшись.

– Вы на что-то намекаете? – выломил бровь «безопасник». – Впрочем, неважно. Видите того господина? Брюнет в черном с серебром?

– Тут все брюнеты в чёрном с серебром, – буркнула таможенница, начиная смутно подозревать, что продолжение ей не понравится.

– Стоит один, слева от колонны на шесть с половиной. Заколка для галстука в виде змеи.

– Я и галстука-то не вижу…

– Пройдите мимо него, споткнитесь или уроните платок и выругайтесь.

– Как? – обомлела таможенница.

– Доходчиво! – огрызнулся сеидхе. – Негромко и по-рагоски.

– Зачем?

– Да идите же вы, демоны вас забери. Шустрее, уйдёт!

И «чёрный» пихнул таможенницу с такой силой, что она едва носом вперёд не полетела.

А ведь кто-то ещё смеет утверждать, что, мол, любое разумное существо свою судьбу выбирает самостоятельно. Если бы! Иногда знаком свыше тычок между лопаток служит.

[1] Газ (здесь) – тонкая полупрозрачная ткань

8 глава

– Ты сильная, ты справишься!

– Я слабая, я на шейку хочу!

(Из воспоминаний психолога)

В голове маршировали гномики – крохотные такие, но увесистые и очень зловредные. И маршировали они хорошо, слаженно, в такт, так что грохот их башмаков резонировал с костями черепа, отчего те потрескивали, угрожая расползтись по швам. А ботинки у этих садюг были непростые, подкованные, а, может, даже и шипастые, выбивающие крохотные дырочки. Пыль от этих дырочек скапливалась в носу, отчего перед глазами, пусть они и закрыты были, плавали зеленоватые круги.

В общем, состояние: «Лучше умереть, чем дальше мучиться». Не сказать, что подобного Эль никогда не испытывала, но всё же старалась избегать подобных казусов. Помнится, последний раз такое с ней случалось… Нет, не помнится. Гномики так грохотали, что все мысли заглушали.

Таможенница, застонав для порядка – ну ведь на самом деле плохо! – разлепила ресницы. Получилось это не сразу, веки будто склеили. Впрочем, можно было и не усердствовать, потому как прозрение ясности не принесло. Над головой, не слишком и высоко, горбился каменный арочный потолок, а прямо над носом Эль висела громадная, на глазах набухающая капля.

Девушка полюбовалась каплей и решила определить на ощупь, на чем это таком она лежит. «Такое» оказалось твёрдым и неопределимым. Тут-то до Эль дошло, что она померла, а потому валяется в мертвецкой и сейчас явится прозектор её вскрывать.

Собственный вопль, против законов отдавшийся от всех стен разом и принявшийся гулять по невеликой каморке, не только уши забил, но и заставил гномиков притихнуть.

Эль замерла у противоположной стены, до боли в ногтях вцепившись во влажный камень, пытаясь отдышаться, и таращась на грубо сколоченный лежак с бугристым соломенным матрасом на нём. От лежака до того места, где она очутилась, было не так уж и далеко, шага три-четыре, но всё же. И гляди-ка, когда приспичило одним прыжком перемахнула!

Эль провела ладонью по лицу, стирая пот. Пить хотелось неимоверно, да тут ещё и капля, вдоволь влаги набрав, с ехидным шлепком плюхнулась на пол.

– Это намёк? – просипела таможенница, ни к кому конкретному, в общем-то, не обращаясь.

Зато за дверью, которую девушка как-то и не приметила, заскрежетало железо, не без натуги открылось окошко, высотой в ладони две, а за ним замаячило лицо – слишком большое, чтобы хоть что-то по нему определить. По крайней мере, один глаз у этого лица был по-слоновьи маленьким, а половина носа, та, что справа, красной и мясистой.

– Чего орёшь? – поинтересовался вроде бы женский голос, только очень уж низкий и хриплый, будто его обладательница только и делала всю жизнь что злоупотребляла.

– Пить хочу, – подумав, призналась Эль.

– А орёшь чего?

– Так ведь хочу…

Испуг схлынул и вернулись настырные гномики, очень мешающие соображать.

– Если б я на все свои хотелки так визжала… – хмыкнули за дверью басом.

– А я вообще где? – наконец догадался спросить таможенница главное.

– Ну, начинается, – протянуло за дверью разочарованно и окошко захлопнулось.

А попить так и не дали.

Эль вздохнула и с размаху, плашмя рухнула на тюфяк. Под ним возмущённо пискнуло, грубый льняной чехол зашевелился и из дырки показалась серо-бурая острая мордочка с чёрными глазами-бусинками и гвардейскими усами.

Вот так, кажется, Эль визжать ещё не доводилось. Вдобавок она руками замахала, отбивая пятками нечто среднее между чечёткой и конвульсиями припадочного. Зверёк заинтересовался, вылез целиком, сел столбиком, сложив розовые лапки на животике, а голый хвост аккуратно по-кошачьи положил колечком.

Таможенница сумела взять на октаву выше. Окошко снова открылось.

– Ну а теперь чего? – устало спросил бас. – Жрать хочешь?

– Там мышь!

– И чего?

– Там мышь! – заверезжала Эль, срывая связки.

– Да не, – протянули за дверью, – откель здесь мышице взяться? Чай крыска то.

Никогда прежде Эль в обмороки не падала, а вот сейчас едва не упала. И между «едва» и «случилось» оказалась очень тонкая грань – мысль, что тварь станет бегать по ней, лежачей, а, может, и отгрызёт чего, да ещё подружек на завтрак позовёт. Поэтому девушка предпочла остаться в рассудке, правда, не слишком ясном.

В общем, когда дверь всё-таки распахнулась, таможенница балансировала на узеньком козырьке не шире ладони, на котором она держалась не иначе как чудом. Да ещё от козырька до потолка оставалось каких-нибудь два локтя, поэтому Эль пришлось почти в баранку согнуться. Но туфлю в кулаке она держала крепко.

– Госпожа Данери? – явно удивился вошедший василиск.

– Уберите её! – просипела девушка, умудрившаяся-таки надсадить голос.

Кажется, крыса на её требование усмехнулась. По крайней мере, животина, нагло сидящая посередь камеры, не испугалась, а на василиска вообще ни малейшего внимания не обратила. Как сидела, так и осталась сидеть, деловито намывая усы.

– Вы боитесь мышей? – тяжко поразился Валь. – Простите, но никогда бы не подумал. Девушке, у которой на заднем дворе кладбище, а в домашних любимцах грим…

– Да не мышица это, – прогудело из-за спины василиска, – аль не видите или как? Крыска, самая что ни на есть.

– Давайте оставим это, – эдаким светским тоном хрипнула девушка, – мне как-то… нехорошо.

– Прошу прощения, – поклонился агент. Видят Хранители, не сдерживайся Эль из самых последних-распоследних сил, чтобы сознание не потерять, она бы точно в него туфлёй швырнула. – Одну секунду.

Василиск приподнял очки, предусмотрительно прикрыв ладонью глаза сверху и мышь, пискнув тихонько и жалобно, завалилась на спинку, похоронно прижав лапки к пушистой грудке. Розовый хвостик дёрнулся напряжённо и откинулся в сторону безвольным прутиком.

– Вы что делаете?! – каркнула Эль возмущённой вороной.

– Но… Вы же сами просили, – растерялся Валь.

– Я просила убрать, а не убивать, – таможенница попыталась сморгнуть разом подперевшие к глазам слёзы, но вроде бы у неё ничего толкового не получилось, потому как всё кругом поплыло, теряя очертание, будто на рисунок, сделанный тушью, щедро водой плеснули. – Живодёр, убийца….

– Да живая она, – промямлил василиск из-за пелены, – через час очухается. Ну, может, через два. Не волнуйтесь, всё хорошо будет.

– Изверг! – выдала Эль напоследок.

И рухнула перезревшим жёлудем на руки вовремя подоспевшему Валю.

Агент крякнул от натуги, но ношу всё-таки удержал, неловко развернулся – камера на самом деле была тесной, да ещё василиск очень старался не наступить на окоченевшую мышь – и вышел.

– Во что бабьё с мужиками-то делает, – протянула охранница, глядя в спину турагента, – аж жуть берёт, ведь в рог крутят.

Стражница потопталась, переступая с ноги на ногу, наклонилась, кряхтя, подобрала крысиную тушку, сунула её в карман и потопала вслед за василиском, не забыв тщательно запереть дверь камеры.

Она давно тут работала, потому и успела усвоить: лучше перебдеть, чем наоборот. В смысле, стоит заранее предусмотреть все господские прихоти, даже самые дурацкие. Иначе собственная башка пострадает, а она одна, другой никто не приставит.

***

На этот раз Эль к себе возвращалась медленно и неторопливо, не мешая приходить в себя, осторожненько, по очереди выталкивая на поверхность воспоминания, и никакие гномики не мешали.

Сначала девушка вспомнила, как сеидхе потребовал от неё зачем-то выругаться рядом с неизвестным господином, да ещё и в спину толкнул обидно. Она пошла, хотя больше всего хотела развернуться и оставить «безопасника» наедине с его сложносочинёнными замыслами, но проблема была в том, что как попасть домой или хотя бы в гостиницу, таможенница понятия не имела, потому и пошла.

Возле мужчины, на кого а’Дагд указал, она послушно споткнулась, вот только ни одно ругательство ей на ум не пришло, поэтому Эль и пробормотала: «Хранители, как неловко!». Но господин вздрогнул так, будто его отборной гномьей бранью окатили и отвернулся.

Вроде бы Эль ещё Валя приметила – он в сторонке стоял, полускрытый очередной колонной и кажется с кем-то ругался, по крайней мере, жестикулировал василиск очень эмоционально, что, вообще-то, ему не свойственно. Девушка ещё хотела к нему подойти, потом решила было вернуться к сеидхе, но первое показалось неудобным, второе глупым, поэтому она пошагала вперёд, на балкон. А там…

Да, точно, на огороженной невысокими перильцами террасе, романтично опираясь на балюстраду локтями, любовался звёздами Прат. Он как бы не заметив Эль, томно-многозначительно зачитал то ли сонет, то ли просто стих. И после этого полный провал, чернота. Следующее: камера, мышь и туфля.

Только туфля, не считая платья.

Эль, не открывая глаз, схватилась за голову – и никакой гигантской диадемы не обнаружила, впрочем, маленькой тоже не было. Ожерелье, понятное дело, кануло в безвестность, прихватив с собой все остальные украшения. Девушка глухо застонала.

– Что с вами? – заботливо поинтересовался рядом очень знакомый голос, – вам плохо?

– Мне хорошо, – заверила его Эль, зажмуриваясь покрепче. А, может, пронесёт? Может, получится опять сознание потерять или всё окажется просто сном? Так даже лучше выйдет. – Он меня убьёт.

– Кто? – уточнили по-прежнему с материнской заботой.

– А’Дагд. Я потеряла украшения…

Темнота тихонько рассмеялась.

– Во-первых, господина капитана вам бояться больше не стоит, – заверили её ласково. – А, во-вторых, не стоит так переживать из-за обычных стекляшек.

– Стекляшек? – удивилась Эль и додумалась наконец глаза открыть.

Каменной камеры больше не было, а имелась роскошная, хоть мрачноватая и излишне помпезная, в багрово-чёрно-золотых тонах, спальня. И ещё Валь, сидящий в кресле рядом с кроватью, размерами смахивающей на стоянку для кентавров.

– Ну конечно стекляшек, – подтвердил василиск. – Правда, подделки выполнены весьма удачно, да ещё с тонко наведённым мороком, уже поэтому они кое-чего стоили, но зачем вам фальшивки?

– Фаль-шив-ки, – тихонько повторила Эль, будто пробуя слово на вкус.

Отчего-то накатила обида, а вот откуда она взялась, девушка и сама не очень-то поняла: то ли оттого, что она за обычную бижутерию так переживала, то ли потому, что сеидхе на неё стекло нацепил. Хотя последняя версия никакой критики не выдерживала. Какая разница подделка или нет? Не обручальное же кольцо подарил.

– Не расстраивайтесь, – эдак мягонько улыбнулся василиск. – Посмотрите сюда. Как я и обещал, она в полном порядке.

– Кто?

Эль машинально повернула голову туда, куда агент показывал и… Нет, в этот раз таможенница вопить не стала, лишь выдала придушенный звук, до носа натягивая покрывало. Наверное, вопля не получилось потому, что теперь мышь была в клетке – птичьей, вызолоченной. А, может, потому, что зверёк не двигался, лежал на спинке, выставив странно раздувшийся живот. Или просто голос Эль сорвала всерьёз?

– Что это с ней? Заболела? – пробормотала таможенница.

– Просто объелась. Пока вы спали, она ела. Ну а теперь тоже спит.

– А можно её… Ну, куда-нибудь.

Девушка независимо помахала рукой, мол, не очень-то ей интересно, уберут грызуна или нет.

– Вам стоит только приказать, – кажется, василиск то ли обиделся, то ли растерялся. – Но мне показалось… Впрочем, это неважно.

– И впрямь, – согласилась Эль, судорожно ощупывая себя под одеялом. К счастью, платье оказалось на месте, хотя, наверное, жутко мятое. – Гораздо важнее, что произошло. Я где?

– У меня в гостях, – Валь изобразил поклон, не вставая с кресла. – Это мой дом. И, предупреждая ваши вопросы, мы до сих пор в Полуночье. Моя вина, что вас сразу доставили не сюда, а в менее приятное место, не сумел растолковать. К сожалению, слугам всегда приходится буквально разжевывать каждый шаг. Вы знаете, как это бывает.

– А то, – согласилась таможенница, слуг видевшая только издали, да и то чужих. – Но я всё равно ничего не поняла.

– Но нужно ли понимать? – василиск улыбнулся тонко, изящно. – Капитан вёл свою игру, господин Прат свою, ну а у меня собственная. Вот только я, в отличие от других, вас впутывать не собираюсь. Отдыхайте, наслаждайтесь удобствами и, надеюсь, моим обществом. Как только я смогу вернуться в Рагос, а случится это, думаю, в ближайшее время, вы снова окажитесь дома. Никаких ограничений и требований, уверяю. Ваши сложности с СМБ я тоже улажу.

– А прямо сейчас нельзя? – буркнула Эль.

– К сожалению, нет, – сокрушённо развел руками василиск. – Для начала мне необходимо закончить дела, чтобы решить свои трудности, – слово «свои» он выделил особо. – А после возвращения я сделаю предложение, от которого, мне кажется, вы не откажитесь.

– Что за предложение?

– Ну я же сказал: после возвращения, – мягко укорил агент.

– Не спросишь, не узнаешь, – под нос проворчала таможенница, садясь и подпихивая под спину подушку. – Куда подевались остальные и с чего это мне вдруг на балконе поплохело, вы тоже расскажете в Рагосе?

– Вы же умная женщина, госпожа Данери.

– Видимо, не очень, – девушка собрала растрёпанные волосы в хвост, но тут же и отпустила их, перебросив за спину. – То есть, я не пленница?

– Ни в коей мере, – горячо заверил Валь, – вы моя гостья. А сейчас позвольте откланяться, вынужден удалиться. Всё необходимое вам будет предоставлено по первому требованию.

– Мышку, – напомнила Эль, – мышку забыли.

– И что мне с ней делать? – поинтересовался агент, озадаченно рассматривая спящего и вроде бы даже похрапывающего зверька.

– На волю отпустите, – хмуро посоветовала девушка, – к мышатам.

– А вы оказывается сентиментальны, – заметил василиск и наконец-то убрался, прихватив с собой клетку.

– Дела-а, – протянула таможенница, обхватывая колени руками, а сверху подбородок пристраивая.

Дела и впрямь вырисовывались странные. Если следовать законам авантюрного жанра, то выходило, что её – Эль – могли похитить только с одной целью: чтобы покуситься на единственное богатство бедной девушки. Просто ни зачем другим она и даром никому не сдалась.

– «Вы можете забрать моё тело, но души не получите никогда!» – тоненьким голоском озвучила Эль всплывшее из глубины памяти. – «Согласен!»– ответила самой себе басом. – «Меня всё устраивает!»

Откуда она взяла этот бред, таможенница понятия не имела. Но, главное, василиск ни на злодея-соблазнителя, ни тем более на насильника никак не походил. Да и сама таможенница на дорогой приз не тянула.

В общем, ситуация настойчиво требовала осмысления в струе: «Какого демона тут происходит?»

***

А происходило на самом деле странное. Во-первых, василиск оказался честен и все желания таможенницы тут же исполнялись, стоило их вслух озвучить. Допустим, обратила девушка внимание на своё отражение в зеркале, заметила, что неплохо бы и переодеться, а потом глядь: на кресле-то полный наряд, включая нечто кружевное, глазу почти незаметное, должное, видимо, изображать нижнее бельё. Понятное дело, такое на грязь надевать бессмысленно, потому помыться бы стоило. И тут же сама собой открывается эдакая незаметная дверка, до этого момента удачно мимикрировавшая под обои, а за ней обнаруживается роскошная ванная комната.

И, главное, ни следа, ни тени, ни отзвука, ни запаха слуг!

Во-вторых, странным было поведение самой Эль. При виде того, кружевного и глазом неуловимого, она так смутилась, будто на площади голой оказалась. А увидев в ванной расписной кувшинчик для мыла в виде уточки, растрогалась до самых настоящих слёз и потом долго сидела, рыдая от умиления, прижимая кувшинчик к груди.

Тут и несчастная крысо-мышь вспомнилась. Нет, грызунов таможенница на самом деле боялась до одури, но мышеловок дома никогда не ставила – стоило только представить искалеченную животинку, так плохо становилось. Но чтобы от страха в прямом смысле на стены лезть, а за убийство мыши обзывать кого бы то ни было «извергом» или как-то так – это уже перебор.

В общем, неладное что-то творилось в семи мирах.

Но ванну Эль всё-таки приняла, одежду сменила, перекусила, чем неведомые духи послали, а именно салатиком из незнакомых, но вкусных фруктов, фруктовым же чаем, да тонкими как пергамент бисквитиками, и призадумалась над тем, что ей дальше делать.

Разумный вывод напрашивался сам собой: ничего. Ждать развития событий, анализировать, делать выводы и действовать, когда информации побольше наберётся. Но вот натура, чутка пришибленная неизвестным воздействием, заставляющим кувшинам умиляться, требовала немедленных решений и деяний, желательно грандиозных.

Правда, деяниям мешало ограниченное пространство. Нет, никто не запирал таможенницу. За спальней она обнаружила ещё одну роскошно обставленную комнату неизвестного предназначения, потом ещё одну, а из той двери сразу в две. Пошла налево, обнаружила выход аж в три, пошла направо – нашла коридор с целым строем дверей. Ну и вернулась, рассудив, что без карты или, по крайней мере, крошек, чтобы путь отмечать, плутать слишком рисковано.

Зато в спальне нашёлся прелестный, пусть и не слишком большой балкончик, спрятавшийся за портьерой. Ну а за его перилами начиналась красота.

Дом, при должной фантазии вполне способный сойти за замок, стоял на самом краю нехилого такого обрыва. Внизу, против всех ожиданий и правил, раскинулось не море, а милая долина с ровными квадратами желтоватых полей, рощицами, смахивающими на кусочки меха и городком, в котором, по всей видимости, и находилась гостиница, где Эль и компания остановились вчера. Или уже позавчера? Долина была зелена, но не слишком ярка, поля с рощицами пасторальны, городок в меру сказочен и игрушечен. И всё это на фоне великолепного заката, расчертившего небо всеми оттенками алого, жёлтого и фиолетового.

Ещё на фоне заката кружились, кувыркаясь и явно играясь… горгульи. Живые, но каменные: крылья их отражали уже тускловатые солнечные блики как не слишком тщательно отполированный гранит или там темноватый песчаник. Да и двигались твари тяжеловато, но в то же время вполне воздушно, не без изящества. Эль, опёршаяся локтями о перила, даже залюбовалась ими.

И любовалось до тех пор, пока две твари не сцепились между собой прямо в воздухе. Находились монстры далековато, поэтому никаких звуков до таможенницы не доносилось, да и тёмные силуэты видно было плоховато – смотреть-то против солнца приходилось. Зато вот вниз, на землю, от дерущихся совершенно определённо летели осколки камней.

Тут-то девушка припомнила, что Полуночье считали миром довольно опасным и, наверное, не зря. Только вот вернуться в комнату таможенница не сумела. Потому что стоило ей обернуться, как она едва не налетела на горгулью, которой успел украситься балкон.

Выглядела тварь вполне прилично, то есть была неподвижна, каменна, в трещинках, пятнах лишайника, с мхом, проросшим из складок крыльев и между когтями на лапах, в тёмных потёках от воды. Только вот глаза, неожиданно голубые, даже какие-то лучистые, смотрелись совсем неприлично, в смысле, выглядели чересчур уж живыми.

– З-здравствуйте, – промямлила Эль, очень остро чувствуя поясницей перила.

– Хай! – непонятно отозвалась горгулья, причём – и это показательно! – рта она не открыла, да и вообще ничем не шевельнула.

Девушка даже оглянулась, но никакого чревовещателя рядом не оказалось. Разве что он в воздухе висел прямо под балконом?

– Чё стремаешься? – выдала горгулья с явно вопросительной интонацией.

– Что, простите? – бекнула Эль.

– Да не бугагай, кисазая, – добродушно отозвался по-прежнему совершенно неподвижный монстр. – Всё ништяк же! Прикинь, мне сегодня старшие ачивку подогнали, так что трипую по-полной, хайп мне не сдался.

Девушка попыталась переварить услышанное – не переваривалось. Даже и в уши-то не лезло, осыпалось пустыми звуками.

– Чего? – осторожно поинтересовалась таможенница.

Горгулья заморгала, едва слышно, но всё-таки поскрипывая веками – звук вышел таким, будто два камня друг о друга потёрлись.

– Ну типа это… Ля! Сло-ожна, – протянул монстр, тяжело шевеля складками на лбу. – Типа: не боись, детка, всё здорово. Мне эта… Хорошо мне, потому как… э-э… Ну, в звании меня повысили. Сама понимаешь, мнэ-э… Скандал не нужён. Кароч, не трону я тебя, не кипишуй.

– Не кипишуй? – уточнила Эль.

– В смысле, не сокращайся, – со скрежетом зевнула тварь.

– Не буду сокращаться,– пообещала таможенница, оценивая длиннющие – в её палец, никак не меньше, клыки.

– Ты чёй-та тут кантуешься? Твоя ж блетхата к северу отсюда.

– А? – вежливо переспросила девушка.

– Ну я ору с тебя! – вяло возмутилась горгулья. – Говорю, чего ты здесь-то забыла? Твоя-то хибара далеко.

– Ты знаешь, где я живу?

– Точняк, – подтвердил монстр. – Мы с жопокрылыми деалки ворочаем: они нам хабар, мы им блестяшки – все в ажуре. Тока они чёта рамсы попутали, какой день рыло не кажут, а флейты-то горят. Не, ты не думай, я не сильно-то агрюсь, но ведь утырки же, скажи![1]

– А теперь всё то же, но только на рагоском, – попросила таможенница.

Между прочим, говорила горгулья чисто, только со странным пришепетыванием, но легче от этого не становилось. Некоторые отдельные слова Эль даже понимала, но общий смысл ускользал, как мокрое мыло.

– За-за-за, – монотонно заявил монстр.

– Чего?

– Смеюсь, – пояснила горгулья, с раздирающим уши скрежетом почесав когтями под крылом. – Ты этим жопокрылым передай…

– Кому?

– Ну этим, – тварь слабо пошевелила крыльями, осыпав на пол балкона каменное крошево, – купидонам. Кароч, передай, что за такой кидняк бро могут и…

Что могут сделать «бро», горгулья пояснить не успела. Или не успел? Так или иначе, но увидев василиска, вставшего в дверном проёме, монстр как-то сжался, мигом потеряв всю усталую вальяжность.

– Пошёл вон, – почти прошипел агент.

– Слушаюсь и немедленно повинуюсь, мой господин, – тоже почему-то шёпотом ответило чудовище, изобразило что-то вроде поклона и слетело, громко хлопая крыльями, будто мокрыми простынями на ветру.

***

Выглядел Валь хмурым – и это ещё мягко сказано. Даже, кажется, очки его словно ночник свет излучали раздражение. Ну а насупленные брови и складка над переносицей вообще ничего хорошего не сулила.

– Как вам в голову могло прийти беседовать с горгулом, да ещё едва на крыло вставшим? – рыкнул василиск, втягивая Эль за руку в комнату и захлопывая дверь на балкон с такой силой, что стекло звякнуло. – Вы совсем разума лишились?!

– А почему мне, собственно, нельзя с ним разговаривать? – огрызнулась таможенница, пытаясь выдернуть из действительно стальной хватки своё уже изрядно помятое запястье.

Безрезультатно, понятное дело.

– Хотя бы потому, что человечина у них деликатесом считается, – выдавил сквозь зубы агент. Длинно выдохнул, поправил галстук, руку девушки всё-таки выпустив и добавил гораздо спокойнее. – Особенно они любят мясо молодых женщин.

– А мне об этом кто-то сказал?

Василиск открыл было рот, явно собираясь что-то ответить, но так ничего и не озвучил, лишь лоб потёр.

– Прошу простить, – выговорил после немалой паузы и с явной неохотой. – Это полностью моя вина, я вас не предупредил. Извините.

У Эль, уже собравшейся было поцапаться всласть и хоть немного напряжение снять, внутри словно шарик сдулся.

– Ничего, – промямлила девушка, – я тоже хороша. Стоило головой думать. Всё-таки не на прогулке в Оленьем парке.

– Нет, я мужчина и хозяин дома. Соответственно, обеспечение безопасности гостьи полностью на мне.

– Вы считаете, что женщина не в состоянии о себе позаботиться? – окрысилась Эль, мигом обидевшись за весь свой род разом.

– Я знаю, что женщины, особенно такие, как вы, способны на очень многое. Но их самостоятельность – это противоестественно.

– Ну, конечно! – догадалась умная таможенница. – Женщина должна воспитывать детей, драить полы, варить суп и в минуты досуга ублажать мужа. А минуты досуга обязаны возникнуть по первому его требованию!

– Воспитывать детей должны гувернёры и няньки, – очень ровно, будто о погоде рассуждая, возразил василиск. – Драить полы дело слуг, варить суп – повара. В минуты досуга женщина может делать всё, что ей вздумается. А… – Валь замялся, – прошу простить меня за неологизм, ублажения мужчина должен заслужить. Конечно, всё это справедливо, если мы говорим о женщине, а не о самке, руководствующейся примитивными инстинктами.

– Ну а если у неё нет нянек и слуг? – выпалила Эль скорее на чистой инерции, чем на настоящем запале.

– Значит, рядом с ней не мужчина, а… Гм, не мужчина, – решительно закончил агент, снова поправив галстук. – Я опять вынужден извиниться, на этот раз за невольную грубость, но чужие трудности меня интересуют мало. С вашего позволения, вернёмся к насущным делам. К сожалению, в данный момент мы находимся в настоящей глуши, поэтому достойного букета я раздобыть не сумел, потому рискнул преподнести это.

Василиск выудил из кармана бархатный мешочек и вытряхнул на подставленную ладонь букетик: небольшую такую золотую корзиночку с незабудками и веточкой ландыша. Лепестками цветочков служили крошечные бледные камешки, листочками – камни чуть побольше и поярче, зелёненькие. Ну а ландыш был набран из жемчужинок.

Эль ничего не понимала в драгоценностях и прокол с алмазами «безопасника» это только подтверждал, но «букетик» выглядел вполне настоящим. В смысле, безумно дорогим.

– Я не могу это принять, – промямлила таможенница.

– Почему?

– Это слишком дорого. Наверное.

– А почему вас должна интересовать стоимость подарка? – эдак холодно, даже надменно осведомился Валь и, шагнув к таможеннице, приколол брошь к лифу платья. Причём василиск умудрился оказаться близко, но не слишком, а украшение он прикрепил без всякой интимности, хотя, вообще-то, некоторые вполне интимные части были очень уж рядом. – Это проблема мужчины, а уж никак не ваша.

– И что я вам должна за такую безделицу? – поинтересовался Эль, очень стараясь выглядеть равнодушной, ни от кого и ни от чего независящей.

Нет, не то чтобы «букетик» заставил её сердце из груди выпрыгивать, дыхание прерываться, а пульс в виски колотиться. Просто таможенница чувствовала себя совсем не в своей тарелке. Ей больше скромная глиняная мисочка подходила, а тут на тебе: тончайший фарфор, да ещё расписной и наверняка из какого-нибудь обеденного сервиза на сто персон.

– Вы хотите меня оскорбить? – совсем уж ледяным тоном осведомился Валь.

– Нет, просто… – окончательно потерялась девушка. – Нет, я совсем не хотела вас обижать! Я только не понимаю… В общем, скажите прямо, чего вам от меня нужно?

– Прямой путь самый короткий и, как правило, эффективный? – спросил василиск, по своему обыкновению улыбаясь ускользающе.

– Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

– Любовницей? Хранители! – вот тут Валь рассмеялся и не как обычно едва слышно, а прямо-таки расхохотался в голос, даже слезу смахнув. – Госпожа Данери, – выговорил, в конце концов, откашлявшись, – ни одна любовница не стоит ни таких денег, ни таких усилий. Нет, я хочу, чтобы вы стали моей женой.

– Я? – тяжко поразилась Эль.

– Вы, – подтвердил агент. – Но сейчас не время обсуждать подобные вещи, поэтому будем считать, что вы ничего не слышали. Я сделаю вам предложение в подобающей обстановке и дам время обдумать всё спокойно. А сейчас позвольте просто поухаживать хозяину за красивой и приятной гостьей. Ужин уже накрыт.

Эль, до печёнок прочувствовавшая выражение «будто пыльным мешком прибили», позволила. То есть на самом деле дала взять себя под руку и провести по лабиринту коридоров в столовую – роскошную, понятное дело.

Обед оказался выше всяких похвал, а хозяин гостеприимным и внимательным. Валь сам подавал девушке блюда, подкладывал кусочки, наливал вино. При этом непринуждённо рассуждал о достоинствах трепангов – знать бы ещё, что это такое. О преимуществе десертного белтайского перед изгерским мускатом – а какая между ними разница? И о новом течении в эльфийской живописи, называемое импрессионизмом. Слово «импресарио» таможенница слышала, «экспрессия» тоже была понятна, а вот что такое импрессионизм она понятия не имела.

Таможенница даже смогла раз пять вполне к месту вставить: «Угу», раз шесть: «Да», перемежая их: «Да-а?» и даже одно: «Вы совершенно правы». В общем, ужин удался на славу.

Лучше б его вовсе не было.

Ну кто сказал, что изысканность и роскошь всем по нраву? Наверное, тот, кто ни того, ни другого близко не нюхал. Вот Эль, когда василиск проводил её до дверей спальни, на прощание пожелав спокойной ночи и вежливо ручку поцеловав, почувствовала себе будто на волю выпущенной. Да не из какой-нибудь клетки, а с тяжёлых каторжных работ.

И брошку она тут же отцепила. Правда, задержала её в ладони, заворожено таращась на игру приглушённого света ночника в гранях. Всё-таки букетик на самом деле был красивым. Может, даже и красивее эльфийского импрессионизма.

[1] «Мы с купидонами бизнес делаем: они нам (какие-то вещи), мы им драгоценности – все довольны. Только они что-то не так сделали (обнаглели), который день не показываются, а устройства для курения пустые. Нет, ты не думай, что меня это очень раздражает, но они же не правы, согласись!»

9 глава

– Ты сильная, ты справишься!

– Я умная, я за это даже браться не стану!

(Из воспоминаний психолога)

Видимо, горгульи драками и полётами с элементами акробатики солнце не только провожали, но и встречали. По крайней мере, Эль разбудило именно угрожающее куриное квохтание, местами переходящее в орлиное клекотание, и дробный стук в стену, будто в неё бросали пригоршни мелкой гальки.

Естественно таможеннице потребовалось немедленно узнать, что там такое интересное делается…

А вот сколько раз сама, читая очередной романчик, по лбу себя била и книжкой накрывалась с тяжким стоном: «Куда тебя понесло, дура?». Ведь последнему гремлину же понятно: если в подвале, в котором ни огонька нет, происходит что-то странное, надо не по лестнице спускаться, а наверх бежать, по пути вопя как можно громче! Но законы идиотизма, видимо, не только на выдуманных барышень действуют.

В общем, отдёрнула Эль штору, правда тут же обратно вернула, да ещё и рукой придержала: каменно-крылатый комок висел прямо за стеклом, а балкон был засыпан щебнем так, будто на него кусок крыши упал. Девушка уже начала прикидывать, сможет ли она сдвинуть шкаф и станет ли он надёжным щитом или как раз наступило то самое время, когда нужно бежать и вопить, как в стену опять забарабанили, но теперь прицельно, сознательно так.

– Эй, кисазая! – приглушённо, но с чувством заорали там, снаружи. – Открывай! Блэт! Да открывай, мне ж сейчас винт отдерут!

Эль осторожно заглянула в щёлочку между занавеской и притолокой. Горгул, скорее всего, вчерашний, висел чуть пониже балкончика, судорожно хлопая крыльями, тарабанил кулаками в стену, при этом умудрившись скомпоноваться в комок, даже ноги – или лапы? – к груди поджал. Заметив девушку, барабанить он перестал, зато зажестикулировал, замахал руками, а мимике его любая обезьяна бы позавидовала, не то, что гранит.

Таможенница оглянулась, но ни кровать, ни секретер на изящно-рахитичных гнутых ножках, ни тот же шкаф правильного решения не подсказали. А на панически заверезжавшего монстрика откуда-то сверху спикировала громадная крылатина, впечатала его в стену, так, что по ней трещины пошли, щёлкнула внушительными челюстями, но впустую – горгулёнок втянул голову в плечи, как черепашка – и отлетела, явно собираясь заходить на новый виток.

– Давай быстрей! – приказала Эль, открывая балконную дверь и оставив щёлку, в которую и кошка бы протиснулась с трудом.

Повторного приглашения монстр ждать не стал, оттеснил таможенницу плечом, заодно едва не выдавив стекло, ввалился в комнату, дверь захлопнул и с закономерным грохотом растянулся на ковре.

– Сябки, тян, – просипел горгул – поблагодарил, видимо.

Девушка почесала бровь, подумала и отошла-таки за кровать – поближе к пустому камину и каминной кочерге. Ну так, на всякий случай.

– А что такое винт? – спросила.

– Винчестер, – хрипло отозвался монстрик.

– А что такое винчестер?

– А я хрен его ноу, – заявил каменный и тяжело перевернулся на спину, раскинув крылья.

Левое у него оказалось разбитым почти до локтевого когтя.

– Ты как? – сочувственно протянула таможенница.

– Камси камсам, – горгул неопределённо повертел в воздухе кистью, – я у тебя тут впишусь?

– Чего?

– Побуду я тут, – каменный скосил глаз вбок, разглядывая Эль, хмыкнул. – А этот где?

– Который?

– Ну, типа, хозяин?

– Ну, типа, понятия не имею.

– Сечешь, – одобрил монстр. Сел, пошарил у себя за плечом, растянулповреждённое крыло. – Габелла, – оценил безрадостно. – Полный зашквар[1]. Ну ничё! Я им так понерфлю[2] – трусами не отмахаются! Слушай, у тебя жралово есть?

– А ты нормально говорить можешь?

– Ты чё? – вытаращился монстр. – Это ж нефига не мейнстрим! Бро заржут!

– Тогда нету, – решила Эль.

– Чего нету? – озадачился горгул, собрав гранитный лоб складками.

– А ничего нету.

– Ппц, – раздёльно выдала тварь, стянула из вазы яблоко и, целиком отправив его в пасть, сочно захрустела. – Облом.

– Вы же вроде бы по мясу больше? – осторожно уточнила девушка.

Скорее всего, спрашивать об этом всё же не стоило, но, во-первых, Эль любопытство разбирало, а, во-вторых, происходящее выглядело настолько абсурдно, что даже и страшно не было: сон, причём забавный.

– Да не, – обиделся горгул, утирая морду краем скатерти, – я того… веган. Пису-пис. Занимайся любовью, а не войной!

– Чего? – теперь, кажется, таможенница вытаращилась.

– Чё? – глумливо подмигнул монстр. – Ты из этих, что ль? Ни разу не динь-динь?

– Я сейчас тебя обратно выкину, – холодно пообещала Эль.

– Да я чё? – моментально сдал горгул, хотя шансов привести угрозу в исполнение у девушки было маловато. – Я ничё. Другие вон чё, а я и то… ничё.

– Ну и замечательно, – припечатала таможенница, на мгновение, но всё же поймав ощущение «уже было». Ей даже оглянуться захотелось, проверить, не стоит ли в дверях Рернег и не развалилась ли в кресле Аниэра. – Значит, ведём себя прилично, не хамим, говорим по рагоски. Идёт?

– Ну ты нерд[3], – буркнул монстр. Эль вопросительно брови приподняла. – Да усёк, пуся. Буду заей.

– Тебя как звать-то, зая?

– Гребнер­-Огастис-Креганелло–Даменесиус Тринадцатый, – приосанился горгул, уперев кулак в весьма рельефное бедро.

– Как?

– Дамми, – немного сдулся монстрик, – для друзей Хрюк.

Эль хрюкнула, в смысле, закашлялась, не слишком успешно замаскировав смешок.

– Теперь то чего? – надулся Тринадцатый.

– Ничего, – помотала головой таможенница. – И часто у вас так… весело? – мотнула головой в сторону окна.

Дамми тоже обернулся, будто не уверен был, где у них здесь весело.

– Да не, – протянул. – Чего-то это только сегодня… Старшие-то каждое утро собираются. Ну, это понятно, хозяин с утра и донатит. Это... Награду даёт, во, – поправился горгул, глянув на Эль исподлобья. – А щас их перемкнуло. Вернее, они с ночи ещё психовали, а как солнце показалось, вообще ошизели. Да чего с них возьмёшь, кроме анализов? Старые же, соображалка не работает.

– А у тебя работает? – усмехнулась таможенница.

– Точняк, – удивился Дамми, – я ж только на крыло встал, гибискус мозжечка ещё не заработал.

– Ну-ну, – оценила Эль. – И за что вам хозяин платит?

– Да за разное, – пожал плечами монстр, – за всякое. Бу-га-га! – рявкнул вдруг, подняв руки крюками, выставив когти, и скроил страшную физиономию. Впрочем, его лицо ни в какой дополнительной мимике и не нуждалось, и так жутковатое было. – Страшно?

– Аж жуть, – согласилась таможенница, покусывая ноготь. – Значит, окрестности ты хорошо знаешь?

– А то! – подтвердил горгул, запихивая в пасть очередное яблоко.

– А дом?

– Сортир найду, – неопределённо повёл покалеченным крылом Дамми.

– Он тут один? – машинально удивилась таможенница, думая о своём.

– А что, приспичило? – в широкой улыбке оскалил клыки монстр.

– Договорились же, без хамства, – осадила его девушка. – Значит так, Дамми, ты мне должен, верно?

– Ну, в принципе, – без особого энтузиазма согласился монстр. – С другой стороны, если посмотреть, то выходит…

Но ничего толкового у него не вышло, потому как в спальню корректно постучали. Эль с каменным как по команде замерли, переглянулись и синхронно уставились на дверь.

– Госпожа Данери, вы уже встали? – приглушённо осведомился василиск. – Я могу войти?

– Сюда! – одними губами выговорила девушка, распахивая дверцу шкафа.

Понятливый горгул кивнул, поднялся почти бесшумно, пробежал на носочках – перебирающийся на цыпочках гранитный монстр – это уже картина, стоящая любого риска – и, раздвигая висящие платья, полез, складываясь почти пополам, внутрь.

– Значит так, – шепотом завёл Дамми, – приезжает муж из командировки…

Эль даже одёргивать его не стала, просто дверцу захлопнула.

***

От предложения позавтракать на открытом воздухе – это василиск так выразился – таможенница не отказалась, наоборот, приняла приглашение с энтузиазмом, который агента, кажется, удивил. Просто Эль была готова бежать прямо в том, в чём была, то есть в ночной рубашке и накинутом поверх лёгком халатике. Но если посмотреть на это с другой стороны, то и ничего такого, Валь её в подобном виде уже имел честь наблюдать. А увести василиска подальше от спальни было насущно необходимо. Что-то девушке подсказывало: не обрадуется он, обнаружив в шкафу горгула. Наверное, нашёптывал это здравый смысл, но госпожа Данери предпочитала пенять на интуицию. Иначе выходило, будто она сама как-то не очень правильно поступила.

Но завтрак и впрямь вышел гораздо приятнее ужина: виды с плоской крыши уг ловой башни открывались ещё более живописные, чем с балкона, солнышко пригревало, ветерок обдувал, а василиск был неразговорчив, потому и не мешал. И закономерная неловкость возникла только в конце, когда Эль уже свой чай допивала, а Валь шикарно курил толстенную сигару.

– Вы о чём-то хотите спросить, госпожа Данери? – эдак ненавязчиво прервал затянувшееся молчание агент, выпуская дым колечками. – Так спрашивайте. Только если это не касается нашего… приключения, – Валь едва заметно улыбнулся, – возвращения нас и наших спутников в Рагос, места их теперешнего пребывания и случившейся интриги вцелом.

– Случившаяся интрига, – нараспев повторила Эль, ставя локти на стол, вопреки всем наставлениям тётушки. – То есть спрашивать мне вообще ни о чём нельзя?

– Ну почему же? Я с удовольствием поговорю о нас.

– Хорошо, – согласилась таможенница, потому как эта её тема тоже весьма интересовала. – Тогда почему я? В смысле, почему это вы решили сделать предложение именно мне?

– Ответ: вы мне просто понравились, вас не устроит? – чуть заметнее усмехнулся василиск.

– Не устроит, – кивнула девушка.

– Собственно, ваша прямота, настойчивость и разумность – те черты, которые привлекли меня, – агент глубоко, так, что щёки впали, затянулся. – Хорошо, согласен. Для принятия решения вам действительно необходимо обладать всей информацией. Видите ли, в Рагосе собираются создать некую государственную структуру, занимающуюся межмировыми делами.

– А разве такой ещё нет? – не слишком правдоподобно удивилась таможенница.

– Я не имею в виду безопасность, – Валь поморщился, словно сигарный дым начал отдавать чем-то не слишком приятным. – Имеются ещё дипломатические, торговые отношения, в конце концов, тот же туризм, многое другое. В общем, у меня есть неплохие шансы занять в этом министерстве не самую последнюю должность.

– Из СМБ в турбизнес, из него в политику, – подытожила Эль.

– Совершенно верно. Это и называется успешная карьера. Но здесь есть свои сложности. Обычное население настороженно относится к василискам.

– А необычное население – это кто? – уточнила таможенница.

– А необычное – это те, кто управляет обычным, – пояснил Валь как ни в чём не бывало. – И если я хочу, чтобы моя карьера и дальше складывалась успешно, мне нужно, как это сейчас принято называть, подкорректировать имидж, стать понятнее. Дело в том, что человеческая мораль становится всё популярнее, так как именно она обещает стабильность: социальную, экономическую. Когда «только смерть разлучит нас», то многие вопросы решаются сами собой. Например, воспитание детей, проблемы совместного ведения хозяйства…

– Как вы пришли к решению женится, я поняла, – нагло перебила василиска Эль, про социальные программы Рагоса слушать не желавшая. – Но почему я?

– Во-первых, почему человек? – невозмутимо поправил Валь. – Гномы, орки, тролли и прочие отпадают сразу, слишком непривлекательны. Русалки, дриады, Крылатые – слишком экзотичны. Драконы, василики – слишком агрессивны. Эльфы, сеидхе – слишком аристократичны. Я говорю не о собственных предпочтениях, а о взглядах потенциального электората. Поэтому и остановился на человеке. Ваши женщины привлекательны почти для всех, адаптивны, легко приспосабливаются к изменяющимся условиям…

– Почему я?

– Аристократки меня тоже не устраивали – не демократично, а она сейчас в моде, – Валь щелчком сбил пепел. – И было бы неплохо, работай моя будущая супруга в госструктуре. Это объективные причины. Несколько субъективных я уже назвал. Кроме того, вы не имеете родственников, а, значит, нашим отношениям не помешают сторонние привязанности. К выбору будущего мужа подходите так же рационально, как и я…

– Это-то вам откуда знать?

– Ваше Око, которое было изъято СМБ, – с улыбкой пояснил василиск. – И вы мне действительно нравитесь.

– Надо же, всё-таки это тоже играет роль! – восхитилась Эль, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.

– Могу я узнать причины вашего раздражения? – осведомился Валь, выпуская очередное колечко.

– Можете, – разрешила таможенница. – А как на счёт любви? Хотя, постойте! Вы же в неё не верите, так?

– Почему же? Разве можно верить или не верить в чувство? Оно либо есть, либо его нет.

– Так его нет или оно есть?

– Видите ли, госпожа Данери, по моему глубокому убеждению, любовь – это сумма многого другого: взаимного уважения и доверия, комфорта – тоже взаимного, дружбы, если хотите. Естественно, на пустом месте она не возникает, нужно время. Но в подитоге это будет уже сложившее, долгоиграющее, а не проходящее в один момент чувство.

– Ну да! – фыркнула таможенница.

– А то, что подразумеваете вы – это желание, обострение определённых физиологических потребностей на фоне повышенной симпатии к определённому индивиду, – василиск снова улыбнулся. – Заметьте, я не сказал «всего лишь». Данный аспект, думаю, в супружестве тоже играет немаловажную роль, но отнюдь не первую. Если вы волнуетесь, что я не смогу доставить вам…

– Ни о чём таком я не волнуюсь, – выпалила Эль, очень стараясь не краснеть. Не то чтобы она себя ханжой считала, но вот так, при ярком свете, да под ветерком и с малознакомым мужчиной… Только вот марку всё равно надо было держать. – Но уж если вы так откровенны, то как насчёт детей? Или совместного потомства вы не планируете?

– Конечно, планирую, – спокойно кивнул Валь, туша свою сигару. – И всё, что касается данного вопроса, я выяснил. В Рагосе живёт некая морская ведьма…

– Слышала. Я ей – голос, она мне – снадобье и полное супружеское счастье. Только ходить я буду, словно по стеклу и ноги мои до самой смерти станут кровоточить. Спасибо, но давайте как-нибудь без морских ведьм!

– Ваша наивность в некоторых вопросах очень мила, – хмыкнул василиск. – Заплатим мы ей деньгами. Поверьте, это гораздо более конвертируемая валюта, чем голос. И никаких последствий не будет, гарантию даёт ведьминский профсоюз. Так что вы без всяких осложнений и лишних страданий сможете отложить несколько яиц.

– Я ч-что?.. – подавилась воздухом Эль.

– Мне кажется, наш способ выведения потомства более естественен, – василиск аккуратно сложил салфетку, разгладил заломы. – Он в разы менее травматичен для женщины и, уж простите меня, не такой мерзкий, как живорождение. Но настаивать не буду, выбирать вам.

– Ага, – оценила таможенница, разглядывая горгула, вспорхнувшего на парапет позади Валя.

Горгул был обряжен в её собственное платье, которое девушка вчера надевала, в чепчик с целым каскадом кружевных оборок, и яростно корчил рожи. В смысле, корчил рожи Дамми, а не чепчик.

***

Вышло не слишком удобно, даже, можно сказать, некрасиво и только Хранители знают, что там василиск подумал. Всё ведь так хорошо шло, о женитьбе чинно беседовали, о генно-магических новинках, о яйцекладе – и тут вдруг девушка вскакивает, бормочет что-то не слишком внятное и убегает. Хорошо, если повар от такого не пострадает, а то ещё решит Валь, будто тот «гостью» траванул ненароком. Но уж лучше неповинно наказанный кухмейстер, чем застуканный в неположенном месте горгул, да ещё и обряженный в платье таможенницы.

В общем, в спальню Эль почти бежала, умудрившись не заблудиться по дороге, только Дамми её всё равно опередил: когда девушка в комнату влетела, монстрик перед зеркалом крутился, да ещё как! Эдакая девочка на лугу, веночка не хватает, а всё остальное по канону. Горгул двумя пальчиками подол подхватил, в стороны его растянул, стоял, покачиваясь, намурлыкивая очень немузыкально, но с чувством – собственным отражением любовался.

– Ты что делаешь? – шёпотом рявкнула Эль, поспешно дверь на замок закрывая, да ещё и собственной спиной её подпирая.

– А чё? – искренне не понял Дамми, подмигнув зеркалу небесно-голубым глазом. – Я чё, лысый что ли? – Таможенница мельком глянула на каменную, гладкую, словно шар, макушку, и от риторических замечаний воздержалась. – Все вон прикинутые, одни мы как нубы лоханутые. Надо это… в мейнстриме быть, а то ещё…

– Стоп, – велела таможенница, прислушиваясь к тишине за дверью. – Ты зачем моё платье надел?

– А чё? – законючил монстр, – тебе жалко что ли? Жалко, да?

– Не жалко, но почему платье-то?

– А чё?!

Эль устало лоб потёрла.

– Да ничё, – буркнула. – Ладно, зайдём с другой стороны. Зачем на крышу явился?

– А? – залюбовавшийся собственным великолепием горгул не сразу сообразил, о чём его спрашивают. – Так я это… забыл. Согласись, покрышка какая-то… не фортит.

Дамми с сомнением подёргал кружевную оборку чепчика.

– И чего ты там забыл? – скрипнула зубами Эль, но ругаться всё-таки не стала – сдержалась.

– Сказать забыл, – признался монстр, стягивая чепчик и повязывая его на шею вроде капюшона, кокетливым бантиком под подбородком.

– Так говори! – рыкнула девушка в полный голос.

– Злая ты, – надулся горгул, оттопырив нижнюю губу, отворачиваясь от зеркала и замётывая в пасть последнее яблоко. Парень насадил на коготь фрукт, смахивающий на апельсин, критически осмотрел со всех сторон, и бросил вслед за яблоком, кожурой не смущаясь. – Потому и тощая. Там чел один, а, может и не чел, вы ж как эти… как кактусы. Не в смысле фиолетовые, а то есть…

– Хрюк!

– Ну вот чё сразу? – вконец разобиделся Дамми. – Чуть что, так сразу Хрюк! Тут он.

– Кто?

– Чел, который велел передать, – медленно, будто душевнобольной растолковывая, пояснил монстр, да ещё пальцем себя по лбу постучал. Звук получился знатным, звонким. – Тут он.

– А что передать-то просил? – поистине из последних сил сдерживаясь, процедила Эль.

– Тут он, – явно поражаясь её тупости, отозвался горгул. – Скажи, мол, ей – тебе, то есть – тута я. Тобишь, он не то…

– Тут – это где?

– Там, – Дамми ткнул пальцем куда-то в пол и снова к зеркалу отвернулся.

Эль застонала, с силой лицо растёрла.

– Ты меня к нему проводить сумеешь? – прогундосила из-за ладоней.

– Влёт, – пообещал монстр, – гоу до хаты.

– Сейчас?

– А чё?

– Да ничё, ничё! – сорвалась-таки таможенница. – Белый день на дворе, в доме наверняка слуг полно! Ты бы ещё фанфары с собой прихватил и стяги! Хотя одного тебя вполне достаточно.

– Ну чё агришься-то сразу? – попятился Дамми, развязывая чепчик и на подлокотник кресла его складывая. – Днём-то как раз в кайф, все ж дрыхнут, инфасотка[4], рил ток[5].

– А Валь?

– Хозяин-то? Так он лыжи навострил, видел. Он же тут типа тащер, вот и поскакал за теми, которые чилить прутся, чтоб потом их на тусу подогнать.

Эль разогнулась, прошагала к камину, встала на цыпочки, стягивая с каминной полки вазу и, ни слова не говоря, запустила ею в горгула. Ваза была медной, поэтому разбить её таможенница не боялась. А вот воспитательный эффект вышел, каким нужно. Монстр пискнул, присел, прикрываясь крылом, и послушно зачастил:

– Да хозяин уехал! Я сам видел, когда сюда возвращался. Он у них тут за главного, но не только приказы раздаёт, а и сам делает. Гостей, например, встречает и сюда провожает. Ну тех, которым… это… Ну как его? Шоу устраивают, то есть…

– Я поняла, – отчеканила Эль, – и долго его не будет?

– Так до заката точняк, а там как пойдёт, – горгул осторожно выглянул из-за крыла и робко уточнил: – Ещё драться будешь?

– Не буду, – мрачно пообещала девушка, – пока. Пошли?

– Куда?

– К тому, кто попросил тебя передать, что он тут.

– А-а… Не, не канает. Да всё, всё! – на этот раз монстрик обеими крыльями прикрылся – получилась такая каменная палатка. – Я не в том смысле! Ногами, говорю, не выйдет, не знаю я, как туда спуститься! Лететь придётся!

– Как лететь? – опешила Эль.

– На крылышках, – хмыкнул Дамми, аккуратно пошевелив этими «крылышками», но сам из-за них не высовываясь. – Гоу ко мне, бейба! То есть, я хотел сказать, окажите мне честь, госпожа, позвольте вам понести… Донести? Отнести? Кароч, поехали!

Что случилось дальше, таможенница не очень-то осознала. Её подхватило жутко твёрдое и жёсткое, мир кувыркнулся, где-то зашумело, будто стая ворон разом снялась. Рядом мелькнула вздувшаяся штора, кусок стены, небо, почему-то оказавшееся под ногами, а над головой стремительно несущаяся навстречу земля. Эль бы заорала, да дикий ветер моментально забил рот, раздул щёки, выжимая слезу…

И всё кончилось.

Девушка стояла, впрочем, ног под собой не чувствуя совершенно, да и стояла-то она весьма условно, скорее, держалась вертикально, судорожно цепляясь за лапу горгула.

– Ну вот и туточки, – довольно осклабился Дамми. – Вона, видишь щёлка, камешком прикрытая, – Эль помотала головой. – Ну вона, вон, в самом низу. Тут раньше в натуре тюряга была, потом-то всё переделали, а здеся типа мешок вышел. Ну мы там хабар… – горгул смущённо хмыкнул, потёр плоский обезьяний нос, – то есть, я хотел сказать, вещички всякие начили. И, понимаешь, сунулся я вчерась, зырю – он. Так оно и вышло.

Девушка, не слишком доверяя собственному телу, а потому всё ещё держась за монстра, огляделась, хотя смотреть-то тут, откровенно говоря, было и не на что. Очутились они в самом настоящем углу, в узком клине с мощной, даже на вид толстой стеной с одной стороны, и наполовину осыпавшейся кладкой с другой. Рядом с грудой битого кирпича действительно валялся «камешек» – валун с половину самой таможенницы. Правда, выглядел он так, будто лежал тут уже лет сто, никак не меньше. Ну а больше ничего, если, конечно, не считать чертополоха и каких-то унылых лопухов.

– И где… – начала было Эль раздражённо.

Но именно в этот земля под ногами будто чуть завибрировала, вернее, отдалась зародившимся где-то внизу гулом, а потом едва слышно завыла собака: протяжно, тоскливо и страшно.

– Джастин! – ахнула таможенница, бросаясь на колени и ощупывая мелкий гравий с худосочной травкой. – Джастин! Я здесь, я сейчас…

– Ну ты даёшь, кисазая, – сочувственно покачал башкой горгул. – Надож такой дикой быть!

Дамми вразвалочку, заботливо перебросив подол платья через локоть, подошёл к замшелому валуну и играючи, будто каменюга ничего не весила, откатил её в сторону.

***

Как вызволить грима без привлечения бригады гномов, набивших руку на горных работах, Эль понятия не имела. Щель, которую валун прикрывал, оказалась ладони в три высотой и, понятное дело, Джастин в неё и голову-то с трудом мог бы просунуть. Впрочем, он и не пытался, просто стоял на дне каменного мешка, улыбался во весь рот. А вот таможенница чуть не плакала, уж больно нехорошо грим выглядел: грязный, поцарапанный и, кажется, всерьёз побитый. По крайней мере, левая сторона лица у него вспухла подушкой и налилась багрянцем.

– Ну что ты ухмыляешься? – сердито буркнула Эль, оглядываясь в поисках чего-нибудь, способного помочь разворотить стену, толщиной с локоть. – Страшный призрак кладбища, добрые Хранители! Мало того, что поймать себя дал, так ещё и избитый весь! Чего вот теперь с тобой делать?

Джастин смутился, глянул из-под насупленных бровей виновато и помотал головой.

– Что нет? – огрызнулась таможенница. – Ты не призрак, тебя не поймали или не избили? – Грим с энтузиазмом закивал. – Ага, а то я не вижу! Да у тебя всю физиономию разнесло!

Джастин снова закивал, на этот раз обрадовано. Раскрыл рот, как птенец, ткнул в него пальцем и тут же взвыл, обеими ладонями схватившись за щёку от совсем непритворной боли – у бедолаги аж слезы на глазах выступили.

– Что с тобой? – всполошилась Эль. – Тебя ранили? Куда?

– Или у него клыки болят, или считайте меня бабочкой, – глубокомысленно заключил Дамми.

– Клыки? – не сразу поняла таможенница. – У тебя правда зуб болит? – Грим в ответ кивнул – на это раз грустно. – Так какого гоблина ты пальцами в рот лезешь? Да ещё грязными!

– А чистыми можно? – заинтересовался горгул. Девушка от него только отмахнулась. – Так вот он чего выл. Ну, когда зубы болят, не только завоешь, на стенку полезешь.

– Да помолчи ты! – в сердцах попросила Эль, усиленно натирая лоб. – Дай подумать.

Растирания не помогли, умные мысли приходить отказывались.

– Эх, видать не болели у тебя зубы, пуся, – укоризненно выдал монстрик.

– Можно подумать, у тебя болели.

– Не-а, – гордо клацнул каменными челюстями горгул, – но я сочувственный!

– Слушай, сочувственный, ты говорил, будто вы здесь что-то прятали. А доставали как?

– Дык за верёвочку. Шнурочик привязывали, потом бросали тудысь, а когда надобно, вытаскивали сюдысь, – Дамми изобразил, как они «вытягивали». Получилось что-то вроде матроса, тянущего якорный канат. – Только он все нырки[6] оборвал, чертополох ушастый. Вон хабар-то в углу валяется.

В тени у стены и вправду грудкой лежало что-то, смахивающее на неплотно набитые мешки. Кажется, туда их запинали ногами. Впрочем, помочь в вызволении грима они всё равно никак не могли.

– А как тебя сюда вообще засунули? – догадалась наконец спросить Эль. Джастин грустно ткнул пальцем в глухую стену. Правда, присмотревшись, таможенница разглядела несколько рядов свежей кладки. – Живьём замуровали? Они тебя даже не кормят? – ужаснулась девушка.

– Госпожа Данери, это сейчас вас должно интересовать меньше всего, – донёсся откуда-то, может, даже прямо из Седьмого мира, приглушённый, плохо слышимый, но явно сердитый голос. – Немедленно отправляйтесь туда, откуда явились и ждите!

– Это кто? – шёпотом спросила таможенница, невольно приглаживая волоски, дыбом ставшие на шее.

Джастин изобразил рукой длинный клюв и указал на боковую стену, а потом пальцы решёткой сложил.

– «Безопасник»? – прошипела Эль. – Он что, тоже тут? – Грим покивал. – Мне ещё и его спасать?

– Вам никого спасать не надо, – раздражённо отозвался сеидхе. – Сидите и ждите.

– Интересно, чего мне ждать?

– Пока я за вами не приду.

– И когда случится этот радостный момент? – съязвила таможенница, повышая голос. – Поправьте, если я ошибаюсь: это вы торчите взаперти, а я здесь гуляю.

– Ну так прекратите гулять. Немедленно, – рявкнуло глухо и грозно. – И включите, наконец, мозги. Вы хоть понимаете, что даже земля в камере вашего грима заражена на сотню локтей вглубь? Он тут такими проклятиями сыпал, что ведьминский ковен не разгребёт! – Джастин виновато указал на свою раздувшуюся щёку и развёл руками, мол: «Не хотел я, оно само!» – Госпожа Данери, это приказ!

– Глянь как разговорился, – прицокнула языком Эль, через плечо глянув на горгула, приглашая и его восхититься. – Обычно от него лишнего слова не допросишься.

– Она ушла? – спросили из-за стены.

– Нет, господин доблестный рыцарь, – сладеньким голоском пропела таможенница, – я ещё здесь. Жду предложений, как вас из темницы доставать.

– В этом вопросе предпочту положиться на вас. Уж это вы умеете.

– Вызволять прекрасных юношей, попавших в беду?

– Доставать! Последний раз говорю, займитесь чем-нибудь полезным, например, вышиванием. Иначе…

– Что? Ну что случится? Вы умудритесь втянуть меня в очередную авантюру, а сами очутитесь на плахе? Так, ради разнообразия, в тюрьме-то уже сидите. Лучше помолчите, если не можете придумать ничего конструктивного.

Кажется, за стеной зарычали – звук вышел совсем собачьим, ничуть не хуже гримовских рыканий.

– Не связывайтесь с Вальнейтрентом, – рявкнуло из-за стены. – Валь профессионал.

– Если уровень его профессионализма сравним с вашим, то мне бояться нечего, – подытожила девушка, поднимаясь с колен и деловито отряхивая подол.

– Эли, не смейте!..

– Потрясающие таланты работают в СМБ, – буркнула таможенница под нос. – Умудриться до тошноты надоесть всего за две минуты – это суметь надо. Так. Когда придумаю что-нибудь полезное, найду возможность сообщить, – добавила погромче. – Джастин, ты только держись, я обязательно тебя вытащу. Но сейчас мне нужно вернуться, чтобы Валь ничего не заподозрил.

– Гы, кисазая! – обрадовался горгул, раскрывая каменные объятья. – Полетели!

– Да, кстати! – таможенница ткнула пальцем монстра в грудь. Палец заболел. – Больше никогда, никуда не таскай меня без просьбы. Просьба должна быть чётко сформулирована и высказана вслух. Это понятно?

– Чё я не так опять-то сделал? – опешил Дамми.

– Да всё! – вызверилась девушка, чувствуя, как натянутые нервы звенят готовыми лопнуть струнами. – Нельзя творить первое, что в голову придёт! Сначала нужно хотя бы просчитать, каковы шансы не попасть в ещё более глу… – Эль резко выдохнула, заставляя кулаки разжаться. – В более глупое положение, чем уже есть. Ты пролетел со мной мимо половины окон замка! Чем это могло для тебя кончиться? Кто нас мог увидеть?

– Кто? – послушно переспросил озадаченный горгул.

– Да кто угодно!

– Да не, никто, – замотал головой Дамми, – говорю же, дрыхнут они.

– Всё! – Эль выставила ладони вперёд, будто защищаясь. – Просто подкинь меня… В смысле, отнеси в комнату. Пожалуйста. Вопросы планирования, тактики и стратегии оставим на потом.

Хрюк обиженно засопел, косясь в сторону, тяжело переступил с лапы на лапу, но на руки девушку всё-таки взял.

[1] Зашквар – что-то позорное, недостойное

[2] Нерфить (понерфить) – снизить показатели противника.

[3] Нерд – «ботан», зануда.

[4] Инфасотка (инфа – сотка) – на 100% достоверная информация

[5] Рил ток – уверение или подтверждение правдивости сказанного

[6] Нырка (здесь) ­– нитка, привязываемая к спрятанному (например, проглоченному) предмету, за которую нычку (предмет) вытаскивают обратно.

10 глава

Перед тем как вынести мозг, его бы сначала неплохо занести

Из трактата «100 мудрых мыслей». Неизвестный автор

Обиженный горгул скрылся, предварительно зашвырнув платье за кровать и буркнув что-то вроде: «Нам чужого не надо!». Но Эль было не до обидок монстрика, происходящее настойчиво требовало сесть и хорошенько всё обмозговать. А, главное, придумать-таки достаточно убедительную и весомую причину, на кой ей, таможеннице, это сдалось и почему бы ей, всё той же таможеннице, просто не подождать в сторонке, когда всё разрешится само собой – пусть бруталы разбираются, раз такие умные.

Только вот подумать, понятное дело, не дали. На этот раз даже в дверь стучать никто не стал, она просто открылась и в спальню нагло, словно к себе домой, ввалился Эсир Прат собственной неотразимой персоной. Эльф в качестве приветствия широко улыбнулся и развалился в кресле, закинув ногу на ногу, предварительно водрузив на столик рубиновый шарик на изрядно поцарапанной подставке.

– Скажи как тебя зовут, – потребовал красавец.

– Сдурел? – осведомилась таможенница.

– Просто скажи.

– Ну, Эль.

– Представься полностью.

– Тогда ты оставишь меня в покое? – Эльф кивнул. – Что только не сделаешь ради собственного комфорта! Меня зовут Эльмари Данери.

Эсир многозначительно ткнул шарик пальцем, тот никак не отреагировал.

– Видишь?

– Нет, – честно призналась Эль.

– Ничего удивительного, – утешил её Прат. – Теперь назови свой возраст. Только соври.

– Да зачем?

– Тебе соврать сложно? Так сколько лет?

– Пять! – огрызнулась таможенница.

Шарик тихонько пискнул и загорелся возмущённо-зелёным.

– А я бы сказал, что не соврала, – многозначительно бровь выломав, протянул Эсир. – В общем, поняла, что это такое? Детектор лжи. А нам надо поговорить.

– Мне не надо, – решительно отказалась Эль.

– Надо, ты просто ещё не знаешь, – успокоил её эльф. – Дело в том, что на самом деле к контрабанде я никакого отношения не имею. – Шарик снова запищал, подмигивая изумрудным. – Вернее, это не главное моё занятие, – поправился красавчик, раздражённо глянув на детектор. – Вообще-то, я один из лидеров движения «За свободу Рагоса».

– Никогда о таком не слышала.

– Не удивительно. Оно же тайное, – усмехнулся красавец.

– Ну конечно! – догадалась таможенница, постучав себя пальцем по лбу. – У тебя же всегда были грязные ногти.

– При чём тут мои ногти?

– У спасителей родины вечно грязные ногти и сальные волосы, – великодушно объяснила Эль. – Им мыться некогда, они отечество спасают. А от меня что нужно? Добровольные пожертвования? Прости, но предпочитаю отдавать деньги на приюты, от них хоть какая-то польза.

– Давай обойдёмся без твоих сомнительных шуточек, – поморщившись, попросил Прат.

– А кто тут шутит? Я чистую правду говорю.

– Ты можешь помолчать?

Эль подумала и тоже в кресло уселась. Молча. Хотя поинтересоваться, почему это все так стремятся ей рот заткнуть, очень хотелось.

– Спасибо, – поблагодарил вежливый Эсир, сложив на колене пальцы шалашиком и застенчиво опустив глаза. – От тебя нам нужна ничего не значащая малость. То самое пресловутое колье.

– И луну с неба в придачу? – уточнила таможенница.

– Нет, только колье.

– А море ложкой не вычерпать?

– Колье.

– А…

– Нам нужен артефакт, – припечатал красавец, поднимая взгляд.

Ой, нехороший он у Прата был. Очень уж многообещающий.

– Да где я его найду? – сдалась таможенница. – Он, насколько помню, где-то в Рагосе потерялся, а я тут. И вообще-то, меня здесь вроде как пленницей держат.

– Найди. Ты его сюда привезла.

– Я?

– Ты.

– Зашибись! – выдала Эль не до конца понятное, окончательно убедившись в том, что с эльфом-таки приключился «гибискус мозга».

– Послушай меня внимательно, желательно не перебивая и не задавая никаких вопросов, – потребовал Эсир, наклоняясь вперёд, наверное, чтобы весомости словам придать. – По сути, это ожерелье…

– Вроде речь шла о колье?

Прат одарил таможенницу таким взглядом, что она только глаза к потолку закатила и на спинку кресла откинулась.

– Так вот, это ожерелье само по себе ничто – украшение, безделица. Магии в нём немного, оно всего лишь придаёт своему обладателю убедительности. Но у вампиров таких игрушек немало, вся это их хвалёная притягательность… – красавец пренебрежительно повёл рукой, будто от мухи отмахиваясь. – Есть всего один маленький нюанс: аура этого артефакта работает на всех, кого видит его владелец. И ещё оно способно аккумулировать энергию. То есть, чем больше толпа, тем больше энергии, тем выше воздействие. Чем выше воздействие, тем энергия вырабатывается активнее, соответственно, больше и…

– Послушай, Эсир, – перебила всё-таки Эль, не слишком удачно маскируя зевок. – Я не сильна в магтехнике. Тебе лучше с Аниэрой поговорить.

– Мы о нём узнали случайно. Его прежний владелец совершенно законно выставил колье на аукцион. Мы его купили, переправили в Рагос, чтобы легализовать, и собирались отправить обратно.

– Мы – это «Спасители мира»?

– «За свободу Рагоса», – поправил Эсир, нервно дёрнув щекой. – Я хочу чтобы ты поняла: ничего незаконного в наших делах не было. Мы всего лишь нарушили коммерческое право, но безопасности мира ничем не угрожали. Но тут вмешалось СМБ и у нас начались неприятности.

– Логично, – покивала Эль, – безопасности не угрожали, а «безопасники» вмешались.

– Ты ищешь логику в действиях цепных псов тоталитарного, насквозь прогнившего режима? – с неожиданной злобой гавкнул Эсир.

Эльф вскочил, принялся мерить нервными шагами комнату. Чувствовать у себя за спиной его маятное мотание Эль было неприятно, но встать она не решилась.

– Ладно, давай оставим дискуссии о судьбах родины на потом, – предложила таможенница примирительно. – Ты же не об этом хотел рассказать.

– Именно, – кажется, эльф рубанул рукой воздух. По крайней мере, шеи девушки ветерок коснулся. – Хочешь узнать, как твоя обожаемая «безопасность» использует простых граждан? А я расскажу! Их крот узнал, что мы собираемся переправить артефакт через твою таможню. Но «безопасников» мозгов не хватило сообразить, как и когда это будет сделано. Поэтому СМБ начали следить за твоим постом.

– Крот – это кто?

– Их агент, прикидывающийся нашим единомышленником, шпион. Это неважно. Их крот оказался ещё и крысой!

– Какая многогранная личность! – буркнула Эль тихонько.

– Тебе смешно? – Красавец с силой, которой девушка от него никак не ожидала, развернул кресло вместе с Эль, оказавшись с ней нос к носу. – Эта тварь, работающая и на нас, и на них, и на себя, спёр артефакт! Я был уверен, что он воспользуется нашим планом!

– Каким? – рассеянно спросила таможенница, поглядывая на шарик.

Детектор был тих и спокоен, непрозрачно намекая, что эльф говорит чистую правду. Хотя сейчас не это было основной проблемой. Гораздо важнее казался вопрос, что делать, если Прат окончательно спятит и чем от него отбиваться?

– Заставить тебя переправить колье в Полуночье.

– Как? С тобой всё понятно, рассчитывал на былые чувства. А как бы это смогла провернуть какая-то крыса?

– Крот. А шантаж – средство эффективное. А ты слишком трясёшься над своими… сотрудниками, – сказал, будто выплюнул Эсир и – слава Хранителям! – выпрямился, отступая на пару шагов.

Между прочим, изо рта у него пахло не слишком приятно, о свежести дыхания эльф явно не очень-то заботился.

– Мило, – оценила план Эль. – Только вот никто меня не шантажировал.

– Естественно, нет, – скривился красавец. – «Безопасники», боясь, что колье всё же удастся переправить, устроили вокруг твоего поста шумиху, нагнали купидонов, потом оборотней. Чтобы нас отпугнуть, понимаешь? Они же не знали, у кого артефакт. Вот и взбаламутили воду, рассчитывая рыбку поймать. Или, по крайней мере, не дать ожерелью уйти. – Прат схватил со стола хрустальный графин, хлебнул прямо из горлышка, щедро поливая собственную грудь. – А эта гнида, спёршая артефакт, – выдохнул, по-простецки утираясь рукавом, – воспользовалась случаем и просто подложила колье в твои вещички. Оп! – Эсир щёлкнул пальцами. – Птичка в гнезде.

– Ну, допустим, – не слишком уверенно протянула таможенница. – И кто этот крот? Просто если понять, кто это, будет легче найти…

– Это я, – спокойно сообщил Валь.

Сколько василиск вот так стоял, опершись плечом о дверной косяк и с преувеличенным вниманием рассматривая собственные ногти, Эль понятия не имела. Судя по обалдевшей физиономии эльфа, Прат этого тоже не знал.

***

Хочешь эффективности? Появись эффектно! Это правило, как большинство старых и расхожих истин, ни от времени, ни от известности менее справедливыми не становиться. И догадайся василиск что-нибудь спросить, пусть совсем уж скрываемое и тайное, Эль бы, ни на секунду не задумываясь, ответила и даже не от испуга – ей-то чего бояться? – от растерянности. А на Прата совсем уж больно было смотреть: эльф заметался, зачем-то к окну подбежал – прыгать, что ли, собрался? Кинулся к гардеробу, дверцу открыл, правда, тут же и закрыл, отскочил к кровати. Там и решил остаться, приняв гордую и независимую позу, подняв подбородок, сложив руки на груди.

Только вот Валь ничего спрашивать не стал, да и на метания красавчика ни малейшего внимания не обратил. Подошёл к буфету, неторопливо вина себе налил.

– Устал, – пожаловался в пространство и на краю стола примостился. – Никогда не берите в партнёры трусов, да ещё и идейных, – доверительно посоветовал Эль, – предадут, даже не просчитав собственной выгоды. Многое вам этот слизняк успел наболтать?

– Я ей всё рассказал! – угрожающе-испуганно кукарекнул Прат.

– Сомневаюсь, – покачал головой василиск. – У вас с таким, как и с предательством: не ради корысти, а по принципу: «А вдруг поможет?» Выпал удачный шанс ножку подставить, отчего и не подставить? Имеешь возможность что-то скрыть, почему бы не скрыть? Где колье, он знает?

– Не знаю! – крикнул Эсир. – Даже если вы будете меня пытать, другого ответа я не дам!

– Да что вас пытать? – чуть поморщился василиск и, поправив очки, заглянул в свой бокал, словно пытаясь в нём истину увидеть. – Сразу же выложите всё, чего никогда не знали, а половину придумаете и сами в это поверите. Ищи потом ту самую крупицу истины. Ну так как?

– Не знает, – без всякого желания ответила Эль, осознав, что отмолчаться не удастся. – Или не успел рассказать. Или не захотел.

– Печально, – протянул Валь, крутанув по столу рубиновый шарик. – А почему вы не спрашиваете, зачем мне артефакт?

– К чему? – искренне удивилась таможенница. Агент кивнул подбадривающе, поощряя на развёрнутый ответ. – По-моему, и так понятно. Во-первых, такой талисман политику не повредит, но вы вряд ли будете его использовать – слишком много вокруг него шуму наделали. Значит, либо вернёте в Рагос, доказывая, что вы куда полезнее СМБ. Либо передадите местному правительству, доказывая свою лояльность и налаживая межмировые связи.

– Невероятно приятно осознавать, что я в вас не ошибся, – мягко улыбнулся василиск поверх края своего бокала, – из вас выйдет идеальная спутница.

Эль почесала кончик носа, но так и не сообразила, чтобы ответить на такой, мягко говоря, сомнительный комплимент.

– Эльмари, не слушай его. Не поддавайся на обаяние имперских псов! – подал голос Прат, окончательно перейдя от амплуа «горячий, но умный борец» к «безопасный идиот». Диапазону доступных ему ролей на самом деле можно было только позавидовать. – Он использует тебя!

– Да ну? – вяло изумилась девушка, без всякого интереса ощипывая виноград.

– Он уготовил тебе место жертвы!

– Не жертвы, а временного связующего звена, – поправил василиск равнодушно, – и донора.

– А с этого места можно поподробнее? – оживилась Эль.

Валь глянул на неё исподлобья. Точнее, наверное глянул – за тёмными-то очками выражения его глаз видно не было. По крайней мере, голову он наклонил и секунд пятнадцать молчал, варианты просчитывал, видимо.

– Ну конечно, – наконец, разрешил радушно. – Я уже убедился: гораздо эффективнее сотрудничать с вами в открытую. Вы хорошо знакомы с принципами работы артефактов?

– В университете проходили, – эдак легкомысленно отмахнулась таможенница, не уточняя, что зачёт по этому курсу она раз пять пересдавала, искренне не понимая, зачем такая муть нужна юристам вообще и таможенникам в частности.

– Тогда вы должны понимать, что такие вещи требуют… – василиск замялся, – очень традиционного и формального подхода. Особенно во всём, что касается их активации. Знаете ли, все эти условности, вроде: «на пятый день в полночь, когда луна окажется в четвёртом квадрате» и «слёзы младенца, пролитые над задушенной няней».

– Знаю, – согласилась Эль, посматривая на детектор, который Валь так и крутил по столешнице.

Шарик вёл себя странно: не позеленел, не пищал, но и красным не остался, а принял такой коричневатый оттенок, да ещё покряхтывал тихонько.

– Тот же принцип и с ожерельем. Его создатель завязал спусковой механизм на довольно банальные вещи: чистоту помыслов и сознания, невинность, альтруизм и кровь. Но куда же вампиры без неё?

– И я?.. – поторопила его девушка.

– Дура! – рявкнул Эсир. – Ему нужна кровь прекраснодушной девственницы-идиотки! То есть твоя.

– Очень грубо, – нахмурился Валь. – И очень упрощённо. Да, госпожа Данери, ваша кровь идеально подходит в качестве катализатора для спускового механизма данного артефакта.

– Ага, – выдала таможенница, машинально засовывая виноградину в рот.

– Кроме того, когда подходящий донор находится рядом с колье, артефакт… Как бы это выразить поточнее? Тянется к нему, наверное так. Вы же знаете, магия очень непредсказуемо влияет на причинно-следственные связи. И именно из-за этого феномена такие предметы самым неожиданным образом, рано или поздно, но оказываются рядом с выбранным носителем, донором или объектом импринтинга.

– Угу, – согласилась Эль, суя в рот обглоданную виноградную веточку.

Мысли в голове шевелились с почти слышимым скрежетом, тёрлись друг об друга и весь механизм угрожал окончательно остановиться, замёрзнуть напрочь: «До земли?.. Мама! Локтей двадцать. Что делать? Ноги переломаю точно. Добежать до двери? Мамочки! Не успею. Кочерга? Далеко. Их двое. Спасите, Хранители!» – примерно так.

– Поэтому, когда господин Прат озвучил свой план по переправке артефакта через ваш таможенный пост, а я в свою очередь досконально изучил вас, было принято решение, что на роль донора и магнита для колье вы подходите идеально.

– Кем принято решение? – не соображая, о чём спрашивает, тихонько мяукнула Эль.

– Мною, – скромно сознался Валь, – ну и представителями СМБ, которые участвовали в разработке операции. Думаю, господин Прат уже сказал, что изначально я сотрудничал с «безопасностью» и они, конечно, не подозревали о моих частных интересах в этом деле.

– И когда меня принесут в жертву? – чувствуя, как воздуха в комнате с каждой минутой становится всё меньше и меньше, промямлила таможенница.

– Что, простите? – озадачился василиск.

– Когда?.. – только и смогла выдавить Эль.

Силы её покинули окончательно. Тоже, наверное, перепугались до одури.

– Вы спрашивали, когда вас принесут в жертву? – всё-таки уточнил Валь, добивая. – Хранители, госпожа Данери! Я и подумать не мог… Да как вы-то могли? Это же просто понятия, такие условные обозначения: жертва, донор. Семь миров! От вас если и потребуется, то всего лишь капля крови! Из пальца! Но и это не факт! Только в случае, если при передаче колье егопридётся активировать. А это может не понадобиться! Госпожа Данери, госпожа Данери? Вы меня слышите? Вы так побледнели… Госпожа Данери, всего лишь одна капля.

– Сволочь! – выплюнула Эль.

– А при чём тут я, спрашивается? – возмутился Эсир. – Почему за правду страдают те, кто…

И таможенницу окончательно затянуло в стылый замерзший механизм, окутанный туманом.

***

Первой чёткой мыслью стало: «Почему женщины любят падать в обмороки?» Правда, до ответа Эль так и не додумалась, потому что слишком муторно было: девушка плавала в тумане и он затекал через уши в мозг, а через ноздри в желудок.

Почему в желудок, да ещё через ноздри? Не понятно.

Второе, о чём она связно подумала: «Почему они так орут?»

А кричали действительно громко.

– Не смей мне угрожать! – почти визжал один. – Я тебя уже предупреждал! Компромат хранится в надёжном месте и все, кому нужно, о нём знают! Стоит с моей головы хоть волоску упасть, как ты тут же очутишься…

– Ты, … кретин убогий! Да я тебя своими руками в… на… ! Пойдёшь к … … валить! – вибрируя, рычал другой. – …, убогий, Хранителями …

Последнего слова Эль не знала и вяло начала прикидывать, чтобы оно могло значить.

– Поговори, поговори! А я пойду к а’Дагду и всё ему выложу! Да ещё от себя добавлю. Как думаешь, что он с тобой сделает, если узнает, как ты тут его обожаемую Эли обхаживаешь?

– Ничего не сделает, у нас с ним уговор, – абсолютно спокойно, без всякого рыка, отозвался второй. Послышался шорох, будто кто-то ткань оправил, потом звякнуло стекло. – Угрожать тоже надо уметь, Прат. Но мне достаточно твоего компромата. Слезай.

– Я всерьёз говорю, бумаги лежат в надёжном месте…

– Не сомневаюсь, – ответил холодный голос. – Поэтому перестань изображать из себя большего идиота, чем ты есть на самом деле. И позови врача, обморок слишком глубокий.

– У тебя для этого слуги есть…

Дальше стало неинтересно и прислушиваться Эль перестала. А вот перед этим было что-то, резанувшее слух. Вроде бы имя, похожее на её, но не совсем. Эли? Где-то она его уже слышала, но не обратила внимания. Кисазая? Нет, не то, но близко. «Эли, не смейте!» Точно, оно. Но и ещё что-то. «У нас с ним уговор». А’Дагд! «Безопасник»!

Что?!

– Что? – выпалила таможенница, резко садясь. Голова закружилась, зато в ней, то есть в голове, такая кристальная ясность образовалась – хоть смотрись в неё, как в зеркало. Хотя нет, зеркало же отражает. В общем, с ясностью не всё так уж ясно было. Впрочем, большого значения это и не имело. – Какой уговор у вас с а’Дагдом и при чём тут я?

Валь обернулся, глянув на девушку через плечо, и опять занялся графином. Кажется, с процессом вытаскивания хрустальной пробки у него возникли серьёзные сложности.

– Вам лучше? – спросил агент хмуро.

– Мне просто прекрасно, – заверила его Эль. – Поэтому предлагаю продолжить вечер откровений.

– Сейчас! – ехидно пообещал откуда-то Эсир – откуда именно он обещал, таможенница определила не сразу, пришлось кружащейся головой повертеть.

Обнаружился эльф на гардеробе. Он лежал, с явным трудом втиснувшись в щель между шкафом и потолком, но при этом чувствовал себя, кажется, вполне комфортно. Хотя существу, завязавшему себе глаза шёлковым галстуком, по определению удобно быть не может. Наверное.

Девушку Прат не заинтересовал.

– Так о чём договор? – напомнила она.

– Это касается артефакта, – без всякого желания ответил василиск.

Рубиновый шарик на столе истошно заверезжал, окрасившись глубокой зеленью. За что и был немедленно выкинут в окно. Василиском. Ну а поскольку балконная дверь оказалось закрытым, то стекло тоже пострадало.

– А не ври-ка, – ласково посоветовал агенту Эсир, дождавшись, когда осколки с тихим прощальным звоном перестанут осыпаться на пол.

– Каплю крови обязательно отдавать добровольно? – потерев лоб, осведомилась Эль.

– Нет, – в «безопасническом» духе ответил василиск, по-прежнему стоящий к девушке спиной.

– Жаль, – искренне огорчилась таможенница. – Тогда так. Как только окажусь в Рагосе, я…

– Значит, вы останетесь здесь без возможности оказаться в Рагосе, – напрочь забыв о вежливости, пообещал василиск.

– Ладно, – согласилась Эль, примерно этого и ожидавшая. – Тогда просто расскажите.

– Это не в моих интересах.

– Прекрасно! – оценила таможенница, окончательно убедившись: треклятого а’Дагда и не менее клятого василиска в одной кузнице выковывали и даже, пожалуй, в одной форме. – Тогда, многоуважаемый господин Валь, не ждите от меня никакого сотрудничества. Я не собираюсь угрожать отказом замуж выйти, понимаю, что это смешно. Но рано или поздно вам от меня что-нибудь потребуется. Не зря же сюда тащили. Вот тогда…

– Да не он тебя сюда тащил, – с какими-то совершенно детскими, восторженно-ябедническими нотками выпалил Прат, видимо, выбравший себе новую роль, – а как раз твой а’Дагд!

– Ему-то это зачем? – озадачилась Эль.

– Присматривать собирался. Чтоб с его драгоценностью ничего плохого не случилось.

– С артефактом?

– С тобой, дура!

– Просто некоторые личности считают, будто, во-первых, одной капли крови совсем недостаточно, – ровно пояснил василиск, снова в кресло усаживаясь. – Во-вторых, они полагают, что действовать всегда нужно с гарантией, даже если никакой гарантии не требуется. К слову сказать, вот вам наглядная демонстрация недостаточного и поверхностного образования. А в-третьих, у данных недалёких личностей есть сообщники. Которые могут решить воплотить планы своих лидеров самостоятельно. Согласитесь, в данной ситуации лучше перебдеть, чем полагаться на волю случая. Ну а господин капитан, как и все чрезмерно уверенные в себе особи, полагает, будто лучшая защита – это он сам. Хотя в такой точке зрения есть свой резон, согласитесь.

Эль согласилась, кивнув. И очень остро понимая, что такое «переизбыток информации». Новые сведения, обрушивающиеся на неё камнепадом, не успевали не просто уложиться в голове, но даже свалиться в компактную кучку, расползались в разные стороны, прячась друг за друга.

– Так что там с уговором? – спросила таможенница, ухватив-таки из этого расползающегося месива показавшееся особенно важным.

К сожалению, ей даже не удалось узнать собирался ли василиск вообще отвечать. Потому что в разбитое окно с радостным воплем: «Йу-ху!» влетел Дамми, перекувырнулся через голову, приземлился на пол, размахивая чем-то непонятным.

«Непонятное» сильно напоминало кожаный шнурок, на конце которого в сложной петельке болтался зуб. Вполне человеческий, лишь немножко побольше.

– Я его выдрал! – гордо возвестил горгул. – Он за него нырку привязал, а я выдрал! Долго драл, шнурочек не держал. А потом он ка-ак зацепил, а я ка-ак дёрнул, а он ка-ак!..

– Ты выдрал зуб, который у Джастина болел? – обмирая, прошептала таможенница. – И притащил его сюда?

– Точняк! – покивал монстрик. – Клёво, да? Я ка-ак…

Хорошее дело образование. Вот не училась бы Эль в университете, так не представилась бы ей схема настолько чётко: подвал, в нём очаг массированного наложения проклятья. Потом башня. А сверху источник возникновения проклятья. Соединяющий канал, взаимнонаправленные вектора, сила напряжения равна аш помноженное на джет в квадрате. Или в кубе?

– Бежим! – рявкнул Валь, зачем-то запуская графином в стену. – Быстро!

Быстро не получилось, башня застонала, пол с потолком, будто качели ходуном заходили, которые в разные стороны раскачивают, а Прат завопил, пытаясь задом выползти из щели между шкафом и потолком.

***

Ну вот кто скажет, почему призывы к спасению, как правило, запаздывают? Вопль: «Осторожнее!» – звучит тогда, когда балка уже падает; «Держись!» – не актуально для того, кто уже под воду уходит, ну а: «Бегите, глупцы!» обычно бросают в спину, у кого без всяких понуканий пятки сверкают. А, главное, и тот, кого рухнувшая стреха вот-вот придавит, и тонущий, и сбегающий в понуканиях не нуждаются, им гораздо важнее получить совет как и куда. Ну вот почему бы не крикнуть: «Прыгай влево!» или там: «Греби по-собачьи!». Толку-то от всех этих: «Осторожней»? Или вот ещё хорошо: «Берегись!». Ладно, поберегусь, буду лежать под балкой вся такая сбережённая.

К неимоверной удаче таможенницы, горгула сомнения не одолевали, а приказы и распоряжения в его уши влетали только для того, чтобы из них немедленно вылететь. Василиск не успел даже графин швырнуть, а Эль уже вздёрнули в воздух и выкинули в окно. Вернее, ей показалось, что выкинули, и сердце уж в пятки провалилось, но монстр её подхватил, заполошно захлопал крыльями, отлетая подальше.

А снаружи башня выглядела ещё страшнее, чем изнутри: исчерченная на глазах расходящимися, будто живыми трещинами, пьяно шатающаяся, осыпающаяся каменным крошевом, она словно встряхивалась, сбрасывая с себя балконы, лепнину и прочие пилястры. Где-то внизу панически суетились, беспомощно прикрываясь руками, маленькие чёрные фигурки. В общем, самый настоящий кошмар!

– Вернись! – завопила Эль, пытаясь кусками проглотить рвущий щёки воздух. – Они же ещё там!

Горгул, спускающийся вниз по широкой спирали, перехватил девушку подмышки, приподнял, так чтобы она ему в глаза смотрела и с неподражаемым сочувственным изумлением спросил:

– Совсем винт сдох?

Странно, но его голос ветер не заглушал, да и вообще никак Дамми не мешал. Ещё более странно, но Эль горгула и без перевода поняла, но разубеждать его не стала, в данный момент вопросы собственного душевного здоровья её меньше всего занимали.

– Вернись! – Таможенница решительно махнула рукой в сторону рушащейся башни.

– Ага, только шнурки поглажу, – пообещал горгул и перекинул девушку через плечо.

Видимо, чтобы не мешала приземляться, а проделал он это виртуозно, таможенница даже толчка не почувствовала, Дамми только пробежал пару шагов, остановившись всего в полу-локте от «безопасника» и плавненько сгрузил Эль с рук на руки.

– Вы? – выдохнула госпожа Данери, таращась на «чёрного» снизу вверх.

– Нет, – признался а’Дагд, усмехаясь с невыносимым мужским самодовольством.

– Но как?..

– А вы всерьёз решили, что какие-то стены смогут меня удержать?

Прозвучало это настолько пафосно и самодовольно, что вот лишь: «На пути к вам» не хватало, а так можно смело пихать в бульварную пьеску.

– Где Джастин?

«Безопасник» шагнул в сторону, разворачиваясь, но отпустить Эль всё же и не додумался. А за спиной у него обнаружился широко ухмыляющийся и жутко довольный грим. Правда, улыбку его чуть портил отсутствующий зуб.

– Так это всё вы! – наконец, догадалась девушка. – Вы специально, да?

– Нужно же было их как-то отвлечь, – пожал плечами а’Дагд. – Если вас интересуют подробности, то к больному зубу вашего Джастина я никакого отношения не имею. Просто воспользовался подвернувшей возможностью. Вы в порядке, сможете идти?

– Куда? – не поняла Эль, да и не слишком интересуясь ответом – она пыталась рассмотреть, что в замке творится.

Но не очень-то и широкий «безопасник» умудрился загородить собой всё, до таможенницы лишь приглушенный шум доносился.

– Для начала подальше отсюда, а там решим, – распорядился «чёрный».

– Как подальше? – всполошилась девушка. – Там же Валь и Эсир! Надо вернуться!

– Они и без вас отлично справятся, – нахмурился а’Дагд.

– Да нельзя же так!

– Слушайте, вы можете со мной не спорить хотя бы когда я вас спасаю?

– Вы меня спасаете? – задохнулась от возмущения Эль. – А в вашу чугунную голову не пришло спросить, нуждаюсь ли я в спасении? Между прочим, без вашей заботы я прекрасно бы обошлась. И обходилось. И, вообще, у меня всё…

– Прекрасно, – подсказал «безопасник», с каждой секундой мрачнея всё больше.

– Именно так! Вы можете отправляться куда угодно, а я возвращаюсь!

– Зачем?

– Чтобы спасти их!

– Спасатели идут на помощь! – шёпотом, но эдак восторженно крикнул горгул

И тут же, застеснявшись, отвернулся, прикрылся надколотым крылом, усиленно делая вид, что его тут и нет вовсе.

– Вам это так важно? – совсем уж хмуро спросил сеидхе, наконец ставя девушку на землю, а сам отступил, даже руки зачем-то за спину спрятал.

– Ну конечно! Как вы не понимаете!..

– Я всё прекрасно понимаю, – с ядовитой любезностью заверил «чёрный». – И если вам так угодно, то отправляйтесь обратно к вашему василиску, к эльфу, в замок, к демонам – мешать не стану. Но и в очередной раз вытаскивать вашу маленькую задницу тоже.

– За своей бы задницей последили!

– Не сомневайтесь, слежу пристально. Она мне дорога.

– А вот в это я охотно верю!

– Высшей левел! – тихонечко оценил из-под крыла горгул. – От спасения к задницам.

– Поздно, – низким, раскатистым, как эхо грома басом сообщил Джастин, указывая в сторону замка.

А замок прекращал быть. С того места, где Эль находилась, казалось, будто он стоит на скальном выступе, как на подставленной ладони, нависающей над долиной. И сейчас эта «рука» словно втягивала замок в себя: башни, стены, шпили оседали, стыдливо кутаясь в клубы то ли пара, то ли пыли, таяли, исчезали под глуховатый гул. И всё это на фоне великолепного заката и беззвучно танцующих в небе горгулий.

– Перестарались, – растерянно протянул Дамми.

– Не рассчитали, – дуэтом с ним глубокомысленно оценил а’Дагд.

– Пипец котёнкам, – согласился горгул.

– И, кажется, артефакту, – подытожил «безопасник», почёсывая бровь. – Н-да, жаль. Валь говорил, что этот замок со времен его постройки ещё никому взять не удавалось. Надеюсь, ему хватило ума оформить страховку.

– На случай наложения проклятия пленённым гримом, у которого зуб разболелся? – брякнула Эль.

Просто так брякнула, потому что думать сейчас ей было не приятно. Не то чтобы больно, а неудобно, словно голова стала неожиданно маленькой.

– Ну, мало ли какие форс-мажоры случаются, – равнодушно уронил сеидхе. – Не волнуйтесь, госпожа Данери, ничего с Вальнейтрентом не случится. Он умеет о себе позаботиться. И о своих интересах тоже. Значит и Прат не пропадёт.

– Вы так говорите, будто это плохо.

На это а’Дагд ничего не ответил, только подцепил носком сапога камешек, пинком отправив его далеко в заросли шиповника.

– Слышь, братан, а ты с самого начала, что ль, так мог? – горгул дружелюбно пихнул грима локтём, подмигнув. Джастин пошатнулся, хватаясь за кустики, чтобы не упасть. – Ну, балакать? В смысле, трепаться? – Призрак кивнул. – Круто. А чё молчал? – Грим пожал плечами, мол: «Необходимости не было». – Риали? Типа, я тоже так могу?

– Если бы, – буркнул сеидхе. – Пора отправляться, к утру до города доберёмся.

Эль зачем-то кивнула, хотя, откровенно говоря, ей было всё равно, куда и когда они доберутся. Она просто вдруг так устала, что даже и языком шевелить в тягость.

11 глава

Женщину надо баловать! Иначе она разбалуется сама.

(Из дневника ловеласа)

То ли от усталости, то ли, наоборот, от пересыпа голова немного кружилась, а всё тело казалось хрупким, будто карамель.

Эль подошла к окну, но толком ничего не поняла. За стеклом плыли сумерки – вечерние, а, может, и предутренние, а в остальном мир вместе с давешней гостиницей пребывал в полном покое и порядке. Пустая улица полусказочного городка на месте, ухоженный палисадничек тоже, правда, горгулья, вернее горгул всего один, остальные, видимо, удалились по своим делам, оставив фасады домов пустыми. Зато к горгулу присоединился грим – не в собачьем, а человеческом облике. Значит, до утра и впрямь оставалось совсем немного времени.

Хотя, ничего это не значило. Скорее всего, здесь просто магия кладбища не работала, вот призрак и не оборачивался.

Эль тихонечко приоткрыла створку окна, пуская в душную комнату запах жасмина, сырой земли, недавнего дождя и назойливый голос Дамми.

– … не въехал. Ты для чайника разжуй!

Джастин расставил руки в стороны, покачался, словно огородное чучело под ветром, погудел тихонечко под нос.

– В натуре? – изумился горгул. – Летал? Так у тебя же крыльев нет! – Грим оглянулся, постучал костяшкой по чугунной низкой оградке. – Железные, риали? – обалдел монстрик. – Эт’ как?

Джастин прижал локти к бокам, будто бежал на месте и издал звук, больше всего смахивающий на: «Чух-чух-чух».

– Не-а, не догнал, – признался Дамми.

Грим обречённо помотал головой, вздохнул тяжко и ткнул пальцем в сторону конюшен.

– Лошади? Лошади с крыльями? – попытался угадать горгул, собрав каменный лоб складками. – Сарай, не? Карета? – Джастин энергично закивал. – Летающая карета? Да ты гонишь! – не поверил Хрюк.

Грим отмахнулся от него, мол: «Чтоб ты понимал!» – и ни с того ни с сего завёл густым рокочущим басом:

Оу я, ай кен си ви хевен ин ё айз

Оу, беби, ай кен си ви хевен ин ё айз

Оу-у йе, хевен ин ё айз, хевен ин ё айз…[1]

– Н-да, – глубокомысленно протянул Хрюк, когда грим перестал сотрясать звуковыми волнами воздух, землю и стены домов, – сильно! И чё? Поломалась, что ль, твоя телега?

Джастин резко развёл руками, прокомментировав жест выразительным: «Ты-дыщь!». Надо понимать, его крылатая карета не просто поломалась, а разбилась в дребезги. – И дальше чё?

Грим согнулся, сведя руки за спиной, будто его сковали, потом зачем-то оттянул глаза к вискам, подобрал верхнюю губу, демонстрируя резцы, наверное, кролика изображая. Начертил когтём на земле пятиконечную звёдочку и, отчаявшись, рявкнул: «Год блеф Амэрика!»[2].

– Тебе в плену язык-то отрезали? – сочувственно спросил горгул, эдак по-мужски положив лапу на плечо грима.

Призрак в ответ грустно головой помотал.

– Кажется, теперь они думают, что лучше бы отрезали, – наябедничала Эль, опираясь локтями на подоконник. – Он там целую деревню проклял, да так расстарался, что рагоским магам пришлось местному ковену помогать. – Джастин возмущённо развёл руками, мол: «Ну я же не знал!» – Не знание закона и собственных сил не освобождает от ответственности, – назидательно заявила таможенница. – Вот его в грима и обратили, а потом к нам сослали.

– Ты внатуре не в курсах был? – возмутился горгул. «Ни сном ни духом!» – молча поклялся грим, гулко постучав кулаком в грудь. – Козлы!

– В том мире с магией трудности, её там почти нет, а ту, что есть, скрывают очень тщательно. Не любят местные колдовство, – попыталась оправдать неведомых колдунов Эль.

Впрочем, без особого энтузиазма. Если не с формулировкой, то с сутью сказанного горгулом она была полностью согласна. Не подскажи тогда тётушка Линмари, да не вмешайся сама Эль, отправили бы ни в чём не повинного Джастина в Шестой мир, пасти на вечном холоде призраков давно умерших и не слишком приятных существ. Такими карами детоубийц наказывать, а не людей, не подозревающих о собственных возможностях.

Между прочим, по глубокому убеждению таможенницы, не подозревающих по недосмотру всё тех же магов.

– Вы чего не спите-то? – Эль сцепила зубы, удерживая зевок, потянулась, раздумывая, имеет ли смысл досыпать или стоит уже просыпаться. – Ночь на дворе.

Джастин встал, протянул ей сложенный лист.

– Это что? – поинтересовалась девушка. Грим кивнул на бумагу. – Логично, – хмыкнула таможенница. – «Вероятно, разумнее было всё это сказать вам, а не писать, но мне так проще. По крайней мере, вы спорить не станете» – с выражением зачитала девушка. – Это что? – повторила озадаченно.

Грим снова указал подбородком на листок, подбадривая. Эль растерянно оглянулась, глянула на скомканную постель, на стул, почесала бровь и уселась прямо на пол под окном, опершись спиной о стену.

«Вероятно, разумнее…».

Ни приветствия, ни даже скромного обращения – ничего. Строчки, выведенные каллиграфическим, ничуть не хуже, чем у Рернега почерком, без помарок, клякс и брызг, прямо с этого «вероятно» и начинались.

«…вы спорить не станете»

– Если вы не услышите, то это не значит, что я спорить не буду, – буркнула таможенница, разглаживая помятый лист ладонью.

«Во-первых, я хотел бы заверить, что в связи с этим делом (имеется в виду пропавший артефакт) СМБ вас беспокоить больше не будет. Все претензии как с вас лично, так и с вашего поста сняты. Вам надлежит в ближайшее (имеется в виду ближайшее по возвращении в Рагос) время посетить управление и дать письменные показания, а также подписать документы, гарантирующие неразглашение вами сведений, касающихся данного расследования».

– Чтоб тебе чернилами подавиться, сухарь, – от всего сердца пожелала таможенница.

«Во-вторых, СМБ в моём лице гарантирует вашу безопасность на время, требуемое на окончание данного расследования, и все фигуранты не понесут заслуженного наказания. Поэтому прошу дождаться группы, которая обеспечит вашу безопасность на территории Полуночья и проводит вас до таможенного поста. Поверьте, ваша безопасность не только важна для нас, но и числится в приоритетных задачах»

– Да засунь ты эту безопасность!.. – возмутилась Эль. – Чурка чугунная.

«В-третьих, СМБ в моём лице приносит вам искренние извинения за все причинённые неудобства и постарается компенсировать понесённый урон».

– Спасибо, один раз уже компенсировали! – таможенница перевернула лист. – Больше не надо.

«В-четвёртых» – зачёркнуто. «Мне кажется, вам стоит знать» – зачёркнуто. «Вы имеете право знать» – зачёркнуто два раза, а дальше строчка вообще замалёвана. «Так сложилось, я узнал вас гораздо раньше, чем мы познакомились. Я руководил группой, которая следила за вами и вашими служащими, изучал досье, в конце концов, наблюдал, – последнее слово зачёркнуто, – следил за вами сам. Понимаю, насколько странно это выглядит, но я знаю вас. Иногда мне даже удавалось угадать, что вы скажете» – дальше густо заштрихован целый абзац.

– И что всё это значит? – поинтересовалась Эль у листа.

Понятно, бумага ничего не ответила.

«Не буду утруждать вас чтением перечисления моих предположений и догадок, остановлюсь на фактах. Первое, мы с Валем знакомы давно, долгое время были напарниками, и между нами возникло определённое соперничество»

– Письма ты тоже у него писать учился? – фыркнула Эль, сдувая с носа прядь волос. – Вроде бы раньше таким велеречивым не был.

«Когда он заметил мой интерес к вам» – зачёркнуто. «Я ни в коем случае не умоляю ваши достоинства» – зачёркнуто. «Я понимаю, что вы способны» – зачёркнуто, да ещё с такой силой, что перо бумагу прокололо. «Факт второй: мы заключили соглашение, что вы сами выберете спутника»

– А о выборе попутчика вы не договаривались? Или вот ещё хорошо: наперсника! Нет, «товарища на жизненном пути» звучит лучше, – хмыкнула Эль. – Кретины. Оба.

«Не могу не согласиться, ваш выбор удачен. И искренне желаю счастья».

Подпись, как и приветствие, отсутствовала.

– Какой выбор? – пробормотала девушка, зачем-то снова лист переворачивая. – Какого счастья?

Ничего нового в письме не обнаружилось.

– Он велел тебе это утром передать, – гаркнул Дамми таможеннице в самое ухо, но Эль на его рявк даже внимания не обратила. – Ну в натуре, на кой ждать? С таким ждунами всю жизнь прос… – горгул осторожно покосился на девушку и сладенько поинтересовался. – Чего пишут?

– А я не поняла.

– Чего не поняла?

– Ничего не поняла, – призналась Эль, вставая и, не сообразив, куда бы деть письмо, сунула его за корсаж изрядно помятого платья. – Он где?

– Дык уезжает! – помахал горгул ладошкой, как ни странно сообразив всё с первого раза. – Лошадь велел седлать и того: тю-тю!

– Уже? – ахнула таможенница.

– Не, – помотал башкой Дамми, – но почти.

***

Сеидхе и на самом деле «уже почти» уехал. Правда, таможеннице примерещилось, что он будто чего-то ждал: «безопасник» подтянул подпругу, огладил по рогам, сумку седельную поправил, оглянулся. Ну и, конечно, увидел девушку, стоящую у каретного сарая. Вот тут-то и заспешил, взялся за стремя, явно готовясь вскочить в седло.

– Подождите, – окликнула его Эль.

А‘Дагд нахмурился, словно на самом деле спешил по невесть какому важному делу, а таможеннице – вот досада! – приспичило его задержать.

– Вы что-то хотели спросить? – поторопил неприветливо.

– Да, – кивнула девушка, соображая, о чём бы таком насущном или хотя бы не совсем глупом узнать. – А-а… А вот вы меня просили рядом с мужчиной по-рагоски выругаться, помните? Это зачем надо было?

– Мы подозревали его в связях с Пратом, – нехотя, словно великое одолжение делая, пояснил «безопасник». – Возможно, он организовал переправку артефакта, поэтому должен был знать язык. И отреагировать. От неожиданности. Сейчас это уже никакого значения не имеет. Вы получили моё письмо?

– Да, я…

– Тем более. Больше вас в «сомнительные авантюры», – сеидхе усмехнулся эдак многозначительно, – втягивать никто не станет. По крайней мере, с нашей стороны.

– Хорошо, – растеряно кивнула Эль.

– Это всё? Или вас ещё какие-нибудь подробности интересуют?

– Ну, в общем, да… – промямлила таможенница, любуясь посветлевшим предутренним небом.

Уж больно красивы были ещё размытые, но стремительно набирающие яркость розово-лиловые полосы.

– Я слушаю, – напомнил сеидхе.

Эль прикусила губу. «Мне показалось или вы на самом деле признались, что влюбились?» – вот вопрос вопросов. «Вы же на самом деле не влюблялись, это всё стрела, правда? А зачем вы за неё хватались?» – тоже хорошо. «Я вам действительно нравлюсь?» – совсем прекрасно.

– Зачем вы это письмо вообще писали? – наконец, выдавила таможенница, покосившись на «безопасника», и снова взгляд отводя.

Правда, могла бы и не осторожничать – а‘Дагда крыша каретного сарая интересовала не меньше, чем девушку рассветное небо.

– Я должен был предупредить, – процедил сеидхе.

– О чём?

– О том, что вам больше ничего не грозит.

– Обычно предупреждают об обратном, – заметила Эль.

– Я оригинален.

– Это вам только кажется, – заверила его таможенница, ни с того ни с сего разозлившись так, что в горле запершило.

Впрочем, почему ни с чего? На самом деле злиться она полное право имела! Ну если судить объективно: сначала сваливаются, как снег с крыши, потом тащат невесть куда, непонятно зачем засаживают в башню, пугают супружеством, откладыванием яиц, жертвоприношением, спасают без надобности. А потом вроде бы в больших и светлых чувствах признаются. Но только для того, чтобы губы кривить, слова цедить и сообщать о собственной оригинальности?

На самом деле не стоило на это злиться. За такое убивать надо, но хладнокровно.

Таможенница промаршировала к сеидхе, встав так близко, что ещё чуть-чуть и грудью бы коснулась. Кажется, «безопасник» отшатнуться хотел, только некуда было: сзади-то лошадь стояла. И, между прочим, очень недружелюбно на девушку посматривала. Правда, чувства коняги Эль сейчас меньше всего интересовали.

– Знаете что? – процедила госпожа Данери вполне хладнокровно, не менее хладнокровно ткнув а‘Дагда кулаком в грудь. – Вы на самом деле большой оригинал. Не думаю, что в СМБ есть ещё такие же трусы. Да-да, вы самый что ни на есть настоящий распоследний трус! Прячетесь за этими вашими… – девушка повертела под носом «чёрного» рукой, – непреклонностью и надменностью. А сами-то трясётесь как мышь под веником. Вам бы на самом деле принцем в башне сидеть, дожидаясь благородную рыцаршу-спасительницу!

– Весьма красочно. – Сеидхе прищурился, уже не пятясь, а нависая горой, – но неосторожно.

– Да что вы мне сделаете? – рявкнула Эль. – Чем удивить сможете, а? Вот на вашем месте я бы всерьёз опасаться начала.

– Это чего же? – с явной угрозой выговорил «безопасник».

– Того же! – заявила таможенница логично.

И, обеими руками обняв его за шею, надавив на затылок, заставляя наклониться, поцеловала. Впрочем, для этого действия, наверное, стоило подобрать какоё-то другое слово и Эль, закипая до почти невменяемой ярости, даже начала подбирать. Потому что сеидхе сопротивляться попытался: попробовал голову отвернуть, её руки расцепить, но таможенница поднажала – мысленно, понятно, ну как двери у себя на посту закрывала.

Кажется, «чёрного» впечатало в лошадь, а ту в стену сарая. По крайней мере, заржала коняга возмущённо, но с такой панической ноткой. А вот а‘Дагд, наконец, пришёл в себя, вырываться прекратил и ответил.

Дальше стало не до подбора синонимов, просто активное действие оказалось куда увлекательнее пассивных мыслительных процессов.

Небо совсем посветлело, а вот глаза сеидхе – бренди, шоколад и, пожалуй, немного кофе – наоборот, потемнели.

– Ты чего? – ошалело спросил обладатель эдакого богатства.

– Ничего, – независимо повела плечом Эль.

– Ну и всё, – подытожил «безопасник».

И правильно, нечего время на никому не нужную болтовню тратить.

А потом, к сожалению, захотелось дышать, и стоять так близко показалось не слишком удобным, пришлось таможеннице отступить. И оказалось, что Хранители на самом деле одарили а‘Дагда многочисленными талантами, вот Эль бы не смогла так увлечённо… общаться, одновременно удерживая явно недовольную и рвущуюся в драку лошадь за рог, заставляя её наклонить морду почти к бабкам.

Ну а вместе с осознанием сеидховой многогранности пришло и отрезвление. У Эль на самом деле в голове прояснело, будто череп изнутри чистой тряпочкой протёрли. Таможенница посмотрела на крышу сарая, на расшумевшихся у кучи прелой соломы воробьёв, полюбовалась золотящимся флюгером.

– Всего доброго, господин а‘Дагд. Хорошей дороги, – пожелала беззаботно. – Будите проезжать мимо – проезжайте.

– Эли, – окликнул «безопасник».

И голос его звучал очень, ну просто очень растерянно. Настоящая услада для ушей.

– Да? – глянула через плечо таможенница.

Но сеидхе так ничего и не сказал. Помрачнел, мотнул головой, перехватывая поводья, и вскочил в седло.

***

– Ну а потом что? – поторопила Аниэра.

– А ничего, – тяжко вздохнула Эль. – Уехал он. А потом явились эти… Которые безопасность обеспечивали. Там уж и мы отбыли, – таможенница подумала, яростно почесала зудящую от влажного пара голову и глубокомысленно добавила. – Короче, все уехали. Никого не осталось.

– Козлы! – решительно вынесла вердикт вампирша. – Как один. Знаешь что, подруга? Мне всё больше импонирует подход русалок.

– А что у них? – не слишком заинтересовалась девушка.

Сейчас её волновая совсем другая дилемма: ставить или нет галочку напротив пункта «Считаете ли вашего избранника внешне привлекательным» и, если ставить, то насколько красив Валь по десятибалльной шкале? Глаз-то Эль его так и не видела. Может так, с глазами то бишь, там совсем другая картина будет?

– А у них очень деловой подход, – пояснила Аниэра, яростно полируя ногти.

– У кого? – машинально переспросила Эль, успевшая начисто забыть, о чём там рассуждает техник.

Всё-таки, наверное, неправильно она составила вопросник – сто тридцать две позиции, помогающие определить степень совместимости, это, конечно, хорошо и грамотно: чем больше информации, тем точнее выводы. Только заполнять их слишком уж утомительно. Да и некоторые пункты откровенно дурацкие. Вот, например, какое отношение имеет любовь к сладкому к любви вообще?

Ах, да! Она же внесла это, когда на очередной диете сидела. Потому и решила, что её будущий возлюбленный обязательно должен худеть вместе с ней.

Кстати, эпопея с диетой была инициирована всё той же Аниэрой, впрочем, как и обычно. В итоге получается демоны знают что: о фигуре вечно вампирша печётся, во вкусном себя ограничивают обе, худеет одна техник, а с анкетой возись Эль. И где справедливость?

– Да русалки, – беззаботно отозвалась Аниэра, не подозревающая о тяжких думах начальницы. – Они к мужикам подходят утилитарно. Икру откладывают и им всучают: осеменяй, мол, родное сердце. И всё! Никаких тебе высоких эмоций.

– А любовь? – рассеянно спросила Эль.

– Да при чём тут любовь?

– Вот и я говорю, не при чём, – грустно подытожила таможенница.

– Да нет, – вампирша отмахнулась пилочкой от распаренной физиономии начальницы, – ты не поняла. Любовь и мужики – вещи несовместимые. Чувства отдельно, а продолжение потомства отдельно.

– Это как?

Эль попыталась отереть взопревшее лицо, но вместе с водой зачерпнула приличную горсть пены, настойчиво пахнущей ландышем. Пришлось ещё и глаза промывать, а потом судорожно дуть на обиженно запищавшее Око, на которое пена тоже попала.

Всё-таки принимать ванну в компании техники – это не слишком гениальная идея, права Аниэра. Но что делать, когда и расслабиться нужно, и ответ узнать остро необходимо? Ничего, кому-то придётся пострадать. Таможенница предпочитала, чтобы страдало Око.

– Да просто. Ну смотри, – вампирша скрестила руки на колене, в такт словам помахивая пилочкой. – Все мужики – чурбаны, на чувство не способные. Этот факт, думаю, даже ты оспаривать не станешь.

– Ну-у… – не слишком уверенно протянула Эль.

– На действительно сильные эмоции и настоящую привязанность способны исключительно женщины – это тоже факт. Какой мы делаем вывод?

– Какой? – послушно переспросила таможенница, запуская программу анализа данных.

– Что любовь возможна исключительно между женщинами! – торжественно заключила Аниэра, наставительно поднимая пилочку.

– И… давно ты к такому выводу пришла? – подавившись изрядно остывшим чаем, осторожно поинтересовалась девушка.

– Да я к нему периодически прихожу, – хладнокровно ответила вампирша. – Слушай, эта табуретка жутко неудобная!

– Ты сама её приволокла. Для педикюра.

– Помню я! – огрызнулась техник. – Но удобнее от этого она не становится. Слушай, подвинься, я к тебе залезу.

– Здесь места мало! – чересчур поспешно, да ещё дав «петуха» на конце фразы, отказалась Эль, нагребая на себя пену.

Не то чтобы позиция русалок ей показалась совсем уж дикой, но немедленно воплощать её в жизнь таможенница ещё не была готова. Хотя с «глоточком бренди», добавленным вампиршей в чай «для успокоения», Аниэра явно переборщила – в голове девушки уже пошумливало эдак приятно, а светильники в ванной комнате с каждой минутой горели ярче и эдак праздничней.

Кстати, чай в чашке всё не заканчивался, зато бутылка, стоящая у ноги техника, подозрительно пересыхала. Да и внезапно вспыхнувшая любовь красотки к такому прозаическому напитку, как чай, вызывала подозрения.

Ну, или должна была вызывать.

– Я и Валь. – Значительно выдало Око. – Совместимость девяносто один и три десятых процента. Для брака пригоден. Рекомендуется данный вариант.

Эль дёрнулась и, понятное дело, сшибла зеркало. «Обалдела, дева?!» – высветилась на экране кроваво-огненная надпись, из-под воды кажущаяся особо зловещей и угрожающей. Таможенница попыталась выудить Око, но то, словно обидевшись, выскользнуло из пальцев, с глухим стуком опустившись на дно ванны.

– Ну и что ты теперь делать собираешься? – совершенно спокойно поинтересовалась вампирша, а Эль-то уже голову в плечи вжала, судорожно готовясь, что ей эту самую голову сейчас откручивать начнут.

– Мы его высушим, – быстро залепетала таможенница, – я сейчас достану, на полотенчико положим, ты пошаманишь и всё в порядке будет. Оно ведь не долго… Ну помнишь, когда я в прошлый раз на него воду вылила?..

– Да я не о том, – раздражённо оскалилась красотка. – Чего ты со своими мужиками делать собираешься?

– Ну… Замуж выходить, наверное? – неуверенно протянула таможенница, нервно косясь в окошко пены на утопленное Око, с истеричной быстротой выплёвывающее её, Эль, характеристики.

Строчки уже не пламенели, а мигали, как угли в костре, ну а те самые характеристики становились всё более несправедливыми и безграмотными. Вот девушка была уверена, что в слове «косорукая» нет ни одной буквы «н», «жопа» пишется через «о», а всё вместе к ней не имеет ни малейшего отношения.

– За кого? – презрительно фыркнула вампирша, болтая в чашке остатками чая и эдак независимо покачивая ногой. – За кого ты замуж собралась, блаженная наша? За василиска? Яйца высиживать станешь?

– Это вопрос решаемый, – упёрлась Эль.

– Какой вопрос решать первым станем? Замужество или высиживание?

– По мере поступления, – таможенница, ногой отпихнув утопшее Око к бортику, опёрлась лопатками на край ванны, запрокинула голову – так пить совершенно уже остывший чай показалось удобнее. – А какие у него глаза, ты бы видела?

– У кого? – вытаращилась вампирша, утирая оплёванный от неожиданности подбородок. – У василиска?!

– При чём тут василиск? – обиделась Эль. – У а‘Дагда? Кстати, ты не помнишь, как его зовут?

– А должна? – уточнила Аниэра, глядя на начальницу как-то странно. Впрочем, может это лишь казалось – таможенница-то вампиршу вверх ногами видела. – Да и какая разница, как его зовут?

– Никакой, – легко согласилась девушка. – Но вот глаза…

– И какие же у него глаза?

– Совершенно о-бал-дев-ши-е, – счастливо улыбаясь, по слогам выговорила Эль. – А как он целуется…

– … в районе Красного рифа ожидается шторм, – отмерло Око. – Температура течений у берегов островов может незначительно понизится. Маги-синоптики предупреждают об опасности переохлаждения для мальков. Особое внимание к молодняку следует проявить… – Зеркало, уже минут пять как подавившееся гневными кровавыми надписями, переливающееся оловянно и бездумно, выдало картинку подводного мира. – Мо-оре, широкое мо-оре, – эдаким значительным мужским тенором затянуло Око.

Видимо, незапланированное купание настроило его на романтический лад.

***

Оказалось, что пробуждения Эль с нетерпением дожидались мутная головная боль, тошнота, дикая верблюжья жажда и кристально ясное понимание: все мужики – сволочи, а счастье нужно ковать собственными руками, на блюдечке его никто не преподнесёт. И чего удивляться отвратительному настроению?

Собственно, никто и не удивлялся, сотрудники просто самоудалились, а попросту говоря попрятались, видимо, опасаясь попасться под начальственную руку. Правда, завтрак, заботливо прикрытый полотенчиком, оставили. Вот только всяких-разных, претендующих на свежие булочки, отогнать забыли.

– Вы всё ещё здесь? – мрачно поприветствовала таможенница блондинку-стриптизёршу, нагло прихлёбывающую кофе из её – Эль – любимой кружки.

– А где мне ещё быть? – искренне удивилась красотка.

– Действительно, – хмыкнула девушка, осторожно заглядывая в щель между шторкой и окном.

На улице, по крайней мере, на первый взгляд, всё было спокойно: Полуночье, как оно есть – и ни следа оборотней, мальчишников, недовольных «невест». Наверное, потому двор таможни и выглядел странно, непривычно.

– А где ваш… – Эль неопределённо повёла рукой, припоминая, как блонда оборотня называла. Пуся? Зая? Нет, это из другого репертуара. Цыпленочек? – Возлюбленный.

– Кажется, ограду чинит, – повела круглым плечиком красотка.

– Какую ограду? – оторопела таможенница.

– Ну какую? Обыкновенную. Там же у вас такое… Жуткое, в общем, – стриптизёрша недовольно выпятила нижнюю губу.

– Кладбище? – догадалась Эль.

– Ну я же и говорю, – согласилась блонда. – Вот её и чинит.

– А… зачем?

– Ну не зна-аю, – протянула очаровательница. – Он вид ждёт, вот и чинит.

– Чей вид?

– Так свой же! – фыркнула красотка, глядя на таможенницу, как на умственно отсталую.

– Он ждёт от правительства Рагоса вид на жительство, – откуда-то из-за стены подал голос Рернег. – Возвращаться в Полуночный мир не с руки, ему клан невесты кровную месть объявил, вот и ждёт, когда разрешение на поселение дадут.

– А в другом месте он ждать не может?

– Это где же? – насупилась красотка. – Туда нельзя, не пускают, а там совсем кирдык.

– Вам тоже кирдык? – уточнила Эль.

– Да чтоб я такого мужика без присмотра оставила? – Кажется, блонда окончательно решила, что Эль непроходимая дура. Впрочем, она, кажется, и раньше в этом не сомневалась. – Ха! Держи карман шире! Так и отдала! Ты-то тоже губу не раскатывай.

– Не буду, – искренне пообещала таможенница, вертя головой.

Где-то – совсем рядом – тихонько, но настойчиво звенело, будто трясли колокольчик, а вот где – не понять.

– Извещение для госпожи Данери, – пропищал тоненький голосок. – Извещение для госпожи Данери! Примите?

– Приму, – согласилась таможенница, так никого и не разглядев.

– Оплачивайте, – приказал пискля.

– Что?

– Счёт за доставку!

– А если не оплачу? – заинтересовалась девушка.

– Тогда вам пришлют повторное извещение. Стоимость в два раза больше.

– А если и его не оплачу?

– Вы отказываетесь сотрудничать с официальными властями? – посуровел невидимый пискун.

– Я отказываюсь оплачивать извещение! – возмутилась Эль.

– Это и есть отказ от сотрудничества! – грозно пискнуло в ответ. – Ждите повестки.

– Её я тоже должна буду оплатить?

– Повестки доставляют бесплатно, – благодушно отозвался невидимка.

– Тогда я лучше подожду.

– Ждите, – милостиво разрешили из ниоткуда. – Но не советую. Извещение и повестка. Чувствуете разницу?

– Нет, – призналась таможенница.

– Почувствуете, – пообещали ей из воздуха.

И обещание это было таким… многообещающим.

– Ладно, – сдалась девушка. – Давайте ваше извещение.

– Две серебряных монеты, – насторожился пискун.

И появился только когда деньги на стол выложили.

Крошечный пикси, соткавшийся из воздуха, нервно трепеща стрекозиными крылышками, не без труда засунул монеты в сумочку, украшенную эмблемой почтовой службы. Справившись наконец с этим многотрудным делом, крылатик вытянулся в струну в пальце от носа таможенницы, взял под козырёк.

– Извещение для госпожи Данери, – рявкнул тоненько. – Госпоже Данери велено явиться в главное управление СМБ Рагоса для дачи показаний. Время явки десять ноль пять. За опоздание предусмотрены санкции. Пропуск получить на пропускном пункте. Всё.

– Всё? – изумилась девушка. – И за что тут платить?

– За скорость доставки, – деловито пояснил пикси, по-военному, с приставным шагом, разворачиваясь в воздухе.

– Но… Но сейчас уж без пятнадцати десять!

– Извещений много, вас, таких недовольных, полно, а я один, – брюзгливо протянул почтарь. – А тут ещё эти… флюктуации погодные! И, вообще, у меня голова болит! Ненравится – жалуйтесь, ваше право! Я тут летай, крылья обрывай, а они недовольны! Вас бы на моё место…

Чтобы случилось, окажись она на месте пикси, Эль выяснять не стала, а, подхватив полы халата, помчалась в свою комнату. Только вот далеко угалопировать не удалось – в коридоре девушку оборотень-жених перехватил.

– Слышь, сеструха, – загундосил лохматый, воровато косясь в сторону, но крепко сцапанный локоть таможенницы не выпуская. – Дело такое… Помочь бы мне надо, а. Ну вот хоть зарежься! Забор-то я починю и всю ограду тоже. Там у тебе мертвяки прикольные. Особенно этот, который под градусом. Всё сделаю, не сомневайся. Если надо, братву подгоню. Ты только скажи! Мочкануть кого или так, просто глаз на жоп… Э-э... Короче, только свистни! Но ведь полный зарез!

Оборотень, скривив жуткую мину, попилил ребром ладони по щетинистому, плохо выбритому горлу.

– Вам в службу эмиграции, таможня такими вопросами не занимается, – зачастила Эль, пытаясь вывернуть из его лапищи локоть. – Я могу только составить ходатайство…

– Да нет, сеструх, ты не поняла, – перешёл на громкий шепот лохматый. – Обратно я хочу, домой. Ты б тёлку эту дела куда-нибудь, а?

– Тёлку?

– Ну кралю. Бабу, маруху… – явно начал злиться оборотень.

– Он имеет ввиду нашу вынужденную гостью, – пояснил из-за спины Эль Рарнег, – танцовщицу.

– Куда я её дену? – тяжко поразилась таможенница.

– Ну не знаю! – шёпотом рыкнул неудавшийся жених. – Ну придумай, не мочить же её, братва не поймёт.

Оборотень с таким энтузиазмом тряхнул таможенницу за локоть, что ей показалось, будто пол заходил ходуном. Но потом доски ещё раз встряхнуло, затрещали балки, под ногами глухо залаял пёс, и до девушки дошло: пол и в самом деле трясётся. Да что там пол! Дом раскачивается.

– Джастин гоняется за удавом, – двумя пальцами поправив оправу очков, ровно пояснил Рернег.

– Ну сестрёнка, – тянул бравый оборотень, – ну сообрази…

– Отодранные демоны и их твари! – с чувством выругались за стеной, под истошный звон разбиваемого стекла. – Чтоб вас всех через колено в ухо заскоком! Многостервопро…енная просволота!

– Аниэра ремонтирует ваше персональное Око, – прокомментировал секретарь.

Крыша заскрежетала, застонала, словно на неё прыгнул саблезубый слон.

– Дай угадаю, – проорала Эль, пытаясь – правда, почти безуспешно – перекричать грохот и зачем-то зажимая ладонью ухо. – Это горгул гнездится?

– Почти, – невозмутимо ответил Рернег, протягивая папку, толщиной со старинный том. – Нам нужно согласовать, а вам подписать рапорт для таможенного управления.

Его слова девушка не столько слышала, сколько по движению губ угадывала.

– Потом!

– Это срочно.

В дверь, ведущую в Рагос, забарабанили.

– Слава Хранителям! – Таможенница возвела очи горе, правда, ничего, кроме трещины, стремительно ползущей по потолочной побелке, не увидела. – А жизнь-то налаживается.

– Эй, таможня! – басом завопили снаружи. – Нам тут долго торчать? Товар тухнет!

Кажется, всё и вправду входило в привычную колею. И это внушало оптимизм.

[1]

Ooh yeah I can see the heaven in your eyesOh baby I can see the heaven in your eyesOooh yeah heaven in your eyes, heaven in your eyes

(Песня из фильма «Top Gun», одной из самых известных кинолент о лётчиках)

[2] God bless America – Боже, благослови Америку.

12 глава

Бойся женщин. Особо опасайся красивых и одиноких. А если на твоём пути встретилась красивая, одинокая и обиженная, сразу претворись мёртвым!

Из трактата «Наставления юным кавалерам»

– Всё-таки ты идиот, – уверенно заключил Келен.

– Скажи, чего я не знаю, – хмуро отозвался Алек а‘Дагд, тяжело массируя ладонью загривок.

– Ты дважды идиот, – отозвался щедрый, даром, что младший брат.

– Кел! – предупреждающе буркнул «безопасник».

– Тебе слово не нравится? – удивился сеидхе. – Могу подобрать синонимы: глупец, недотёпа, дурак, кретин, долбанный болван…

– А что я, по-твоему, должен был делать? – разъярённым быков взревел старший, долбанув кулаком в стену. Стена, как ни странно, устояла. – Грохнуть Валя? Офицерская честь…

– Да иди ты со своей честью, – недовольно отмахнулся Келен. – Это ты трепетной возлюбленной будешь баки втирать, мол: «Дорогая, мы тут чутка поспорили, так ты того, не оскорбляйся. Офицерская честь, понимаешь!» А вот идея грохнуть этого змейса-пиявса совсем недурна. Мне нравится.

– Давно не летал? – хмуро поинтересовался старший.

– Ни разу, – признался младший. Но за окно, на подоконнике котором и сидел, эдак беззаботно ногой покачивая, всё же глянул. До земли было не близко. Да и какая там земля? Всё камнем вымощено. – И что, собственно, тебя не устраивает? Я имею в виду, что конкретно тебя не устраивает в моих словах?

– Всё.

– Информативно, – оценил Келен. – Ладно, допустим. Пришить своего бывшего напарника, которому ты жизнь спасал?.. Сколько там? Семь раз? А он тебе восемь, кажется, да? Ну вот, поглубже закопать этого недоноска тебе не позволяют долги и поиметая старой шлюхой честь. Хотя этот долбанный ужик давно на кастрацию напрашивается. С последующим расчленением. Принимается. То, что ты с этим дождевым червяком по благородному на девушку поспорил, тоже принимается. Заметь, принимается мной, потому как сам ещё и не такую хрень творил. А вот на счёт девушки я о-очень не уверен. Только на кой ты ей обо всём рассказал? Опять честь взыграла?

– Она имеет право…

– Брат, – задумчиво протянул младший, закидывая руки за голову, – при всём моём уважении, ты болван. Девушка имеет право на одно: млеть от осознания что ты, такой весь из себя великолепный, вообще существуешь. Всё остальное опционально. Ладно, ладно, обосрался вполне по-благородному, проехали. Напомни, зачем ты сегодня сюда её вызвал?

Келен демонстративно вытянул шею, заглядывая в угол кабинета, в котором валялся потрёпанный, ободранный, больше смахивающий на грязный веник, некогда шикарный букет. О былой шикарности свидетельствовала изодранная ажурная бумага и золотые ленточки. Лежали же цветы непосредственно на осколках, которые, по всей видимости, когда-то были винной бутылкой, и изрядно помятой, насквозь промокшей и благоухающей «Золотистым игристым» коробке конфет.

Алек тоже глянул в угол и тяжеловесно двинул желваками – зубы, наверное, стиснул.

– Я её вызвал для дачи показаний, – процедил старший а‘Дагд.

– Ну естественно, СМБ и дня бы без них не прожило, – тут же согласился младший. – Так чего не принял-то? Я про показания.

– Решил, что с этим лучше справится Инем, – заржавленной петлёй скрежетнул Алек.

– Ло-огично, – кивнул Келен. – От такой чугунной логики любой логик загнётся. Причинно следственная связь понятна, изящна и толста, как прямая кишка.

– Чего ты от меня хочешь?! – рявкнул старший, недвусмысленно кулаки сжимая.

– Я? – искренне изумился младший, вытаращив глаза и ткнув себя пальцем в грудь. – Клянусь собственной невинностью, ничего. Кроме смены фамилии. А то как-то уже стыдновато признаваться, что ты мой родственник.

– Мне не нужно было влезать в это дело, – деревянно выговорил Алек, обеими ладонями опираясь на стол. – Выйти сразу, как только…

– О, глас разума очнулся! – обрадовался Келен. – Слава Хранителям! Правда, у меня есть другое предложение. Просто разложи всё по полочкам, а там пусть сама решает.

– Как ты себе это представляешь? – усмехнулся а‘Дагд, выпрямляясь, одёргивая мундир. – «Госпожа Данери, я вас люблю, поэтому согласен на любые условия. Только учтите, что счастливы со мной вы не будете никогда». Так?

– Типа того. Но без официоза, по-моему, выйдет лучше. Как такой вариант: «Я хорош, ты тоже ничего, и детишки у нас получатся что надо»? Ты же хочешь наследников, Алек?

– Сейчас огребёшь по морде, – без всякого пыла предупредил старший брат.

– Не в первый раз, – Келен повернулся спиной к окну, свесил ноги, с любопытством разглядывая пыльный, давненько нуждающийся в помывке пол. – Ал, я на самом деле не понимаю, вот хоть зарежь! Ну да, сестричка наша стерва первостатейная, но это ещё не делает её судьбоносицей. Ты серьёзно веришь этому бреду?

– Естественно не верю, – хмыкнул сеидхе, зачем-то перчатку натягивая. – А после Агни и особенно Лайсы вообще верить перестал. Подумаешь, какое совпадение! Да таких девяносто девять на сотню!

– Ну я бы взял поменьше, – усомнился Келен. – По моей статистике на сто девушек приходится всего восемьдесят пять дур, может, девяносто. А шлюх где-то полтинник. У остальных просто нрав лёгкий.

– Я в последний раз тебя предупреждаю!..

– Да не надо меня предупреждать, – поморщился младший, соскакивая с подоконника. – Всё знаю, всё умею, своими мозгами живу. Чего и другим, у которых в башке сплошные инструкции пополам с офицерской честью, желаю. А то у некоторых… Всё, пока, а то у меня, кажется, уже уши плесенью зарастать начинают.

Келен небрежно отсалютовал брату двумя пальцами, подхватил со стола плащ с маской и почти уже вышел, но на пороге задержался, задумчиво покачивая дверь рукой.

– Чего тебе ещё? – не оборачиваясь, гавкнул Алек.

– Да я вот тут сообразил, – словно бы неуверенно, как будто раздумывая, стоит ли говорить, отозвался младший а‘Дагд. – Допустим, на этот раз у тебя бы всё получилось. Нет, я на самом деле верю, твоя Эли всерьёз и без дураков чудо из чудес! Но вот… Ты думал, что скажет мама?

– При чём тут она? – после немалой паузы, всё-таки уточнил старший.

– Да нет, она тут абсолютно, совершенно ни при чём. Любовь, право на выбор и всё такое. И расовые предрассудки – это нынче не в моде. Подумаешь, человек, да ещё без рода и таможенница! Всё очень мило, прогрессивно и в духе времени. Но вот как к этому мать отнесётся? Она же у нас такая ретроградка, – сокрушенно вздохнув, посетовал младшенький.

– Мама, – задумчиво повторил Алек, расстёгивая верхнюю пуговицу форменной рубашки и крутанув шеей, словно разминая её. – Ма-ама.

– Ну всё, меня нет, – радостно попрощался Келен, аккуратно прикрывая дверь.

Его счастливое молодецкое ржание донеслось уже из коридора.

***

Если с утра настроение таможенницы было просто хмурым, после получения извещения ставшее мрачно-раздражительным, то из здание СМБ Эль вышла в тихом бешенстве. Перейти ярости в откровенную и громкую стадию мешала только боязнь непонимания со стороны случайных свидетелей. Каждому же суть дела не растолкуешь. А объясняться с крепкими парнями, желающими отволочь девушку в лучшем случае в полицейский участок, а в худшем в некий дом с мягкими стенами и жёсткими решётками, не хотелось совсем.

Пришлось ограничиться пинком по ни в чём не повинной урне. Правда, за это Эль тут же получила гневный оклик от дворника-гоблина. Поэтому осталось лишь сделать вид, будто она ничего не слышит, и спешно убираться подальше.

Эль шагала по улице, воинственно размахивая сумочкой, и раздражённо бурчала под нос – продолжала диалог с мерзким следователем. Ни задетых ридикюлем прохожих, ни удивлённых взглядов она предпочла не замечать. До чужого ли удивления тут, когда этот следователь… Да нет, никакой он не следователь, а натуральный следак, легавый самый настоящий!

Сволочь, вот он кто!

Это ж кем надо быть, чтобы так разговаривать?! Словно сама Эль попятила демонами драный артефакт, продалась вместе с ним вампирам, заговорщикам, врагам родины, а заодно и весь Рагос сторговала за горсть медяков. Мерзавец разве что прямо не заявил, будто она во всём виновата, но как намекал! А это его: «Думаю, мы с вами ещё увидимся, госпожа Данери!»… Она ведь уверена была, что за дверью поджидает пара дуболомов, получивших приказ немедленно препроводить её в тюрьму.

Без дуболомов обошлось. Без а‘Дагда тоже. Что, между прочим, само по себе о многом говорило!

Все они сволочи!

– Прошу прощения, госпожа Данери, – прошипел над ухом неопознаваемый, но странно знакомый голос. – Не кричите, вреда я вам не причиню. Но придётся пройти со мной.

– Куда? – пролепетала Эль, краем глаза заметив длинный клюв маски.

– Здесь недалеко, – заверил «чёрный», крепко, настойчиво так взяв девушку за локоть и весьма недвусмысленно побуждая её ногами двигать. – И очень прошу, не устраивайте сцен. Лишнее внимание не нужно ни мне, ни вам.

Вот с этим таможенница была категорически не согласна. А когда заметила, что клювастый тянет её в какой-то весьма подозрительный переулок, несогласие сменилось уверенностью: ей внимание даже очень нужно. Только почему-то она не то что крикнуть, пискнуть не смогла – голос пропал. А немногочисленные прохожие от неё откровенно отворачивались, предпочитая ничего не видеть.

Сердце ёкнуло и провалилось в пугающую пустоту, не желая пропадать на пару с хозяйкой. Правда, быстро на место вернулось, потому как переулок не заканчивался тупиком и никакая зловещая повозка там не поджидала. Узкая короткая щель между домами выходила на оживлённую, широкую улицу. А «чёрный» подволок каменеющую от страха таможенницу к вполне симпатичному заведению с весёленькими полосатыми навесами.

– Чего заказывать будем? – светским тоном поинтересовался клювастый, поддавая Эль под мягкое место стулом – присаживаться, видимо, предложил.

– А? – ничего толком не сообразив, отозвалась таможенница.

– Ясно, – хмыкнул невесть откуда воплотившийся кошмар.

И принялся что-то там надиктовывать мигом подскочившему, хоть и бледноватому пузану. Наверное, сам хозяин выскочил, увидев чёрный плащ.

Правда вот Эль не было никакого дела ни до толстяка, ни до заказа – она «безопасника» рассматривала. Таможенница даже приподнялась было, чтобы влепить ему очередную пощёчину, но опять на место уселась, судорожно вцепившись обеими руками в сумочку. Нет, не карамель, бренди и шоколад. Скорее, чай и мёд, хотя карамель тоже имелась. Впрочем, сеидхе все были смугловатыми. Но этот «чёрный» оказался ещё и помоложе того. В смысле, а‘Дагда. Хотя этот, наверное, тоже а‘Дагд, семейное сходство-то на лицо. Вернее, на лице.

В общем, есть с чего голове кругом пойти.

Кстати, она и не заметила, когда он маску снять успел и куда её дел.

– Для начала позвольте представиться, – заявил «безопасник», вольготно откидываясь на высокую спинку стула. – Келен. Можно Кел.

– Келен?..

– Ну вы же сами догадались, – ухмыльнулся «чёрный». Усмехался он похоже, но всё же как-то иначе. Помягче, что ли? Нет, скорее просто не так жёстко. – Хотя с некоторых пор я задумываюсь, не отказаться ли мне от родства. Репутация – великая вещь, её блюсти надо. А вы? Эль или Эли?

– Госпожа Данери, – отчеканила окончательно пришедшая в себя таможенница.

– Эли, – кивнул не тот а‘Дагд. – Значит так, начнём. Братец у меня… Знаете, как в сказках? «Старший умный был детина, средний брат и так и сяк, младший вовсе был дурак». У нас в семейке всё по классике, только наоборот. Старший, Алек, полный… Ну, вы понимаете. Средненькая, Илея, так и сяк. Ну а я младший. Так вот, хоть братик вышел кривеньким, но я за него волнуюсь, переживаю. Единственный, всё-таки.

– А от меня вы чего хотите? – поинтересовалась Эль, выпуская, наконец, вконец истерзанный ридикюль.

– Понимания, – горячо, от всего сердца, видимо, попросил сеидхе. Даже руку к груди прижал. – Только понимания. Тут такая коряга у нас вышла, – безопасник замолчал, дожидаясь, когда толстячок суетливо расставит вазочки, чашечки, креманки и ещё что-то завлекательно-аппетитно праздничное. – Понимаете, наша ненаглядная сестрица родилась с закрученным хвостом, а как постарше стала, так вообще забыла, где у неё мозги находятся. Ну и втюрилась, идиотка, в этого Вальнейтрента.

– В Валя?

– В него. Змейс тогда с братцем вместе работал и дружбу они водили. Вот Илею и разобрало на «долго и счастливо». Понятно, никого, кроме этих двоих, такой расклад не устраивал. Ну и пришлось Алеку, как старшему в семье, кулаком по столу стукнуть, отправить сестрёнку к дальним родственникам, а этому глисту-переростку запретить к ней подходить ближе, чем на хороший плевок.

– Поня-атно, – протянула Эль не без здоровой доли ехидства.

– Вот! То, что требовалось, – обрадовался сеидхе, из чашечки отпивая. – Кстати, попробуйте, очень рекомендую. С малиной. Ладно, поехали дальше. Илея, конечно, разобиделась, да в обидках братца-то и прокляла. Качественно так навертела, с соблюдением всех положенных условностей. В общем, не будет ему в жизни счастья, а те, кого он полюбит, окажутся несчастными до Седьмого мира. Алек же в свою чугунную башку вдолбил, будто это всё правда и проклятье всамделешное.

– А это так?

– Да бросьте вы, – досадливо поморщился «безопасник». – Я вообще в проклятия не очень-то верю. Но тут снова казус вышел. Захороводил братец с одной, всё к серьёзному шло. А она возьми и с богатеньким гномом закрути. Тот её, конечно, по-быстрому бросил, но и Алек обратно не принял. Получилась первая несчастненькая. Так?

– Чушь, – фыркнула таможенница.

– А я про что? – задрав брови, покивал а‘Дагд, прихлёбывая настой. – Потом вторая. Ну, там совсем неприлично. Принесла она братцу младенца, уверяя, что дитёнка его творение. Да вот засада, мальчик-то чёрненький. Ну натурально, чёрный, как тёмный альв. Может, у нас в роду такие и затесались, но вряд ли. Естественно, дева пошла вон, да ещё по-тихому ничего не получилось: огласка, скандал, – сеидхе схватился за щёку, будто у него зубы разболелись. – Короче, вторая несчастненькая, понимаете?

– Не очень, – призналась Эль. – А ваша сестра не может снять проклятье?

– Вы семейку а‘Дагдов не знаете, – снова усмехнулся «чёрный». – Гнома легче уговорить с золотом расстаться, чем нас передумать.

– Ну, хорошо, а я тут при чём?

Сеидхе с готовностью подался вперёд, сцепил руки замком, наверное, на самом деле хотел подоходчивее объяснить, при чём тут таможенница, но, как водится, не успел. Потому что господин, вроде бы мирно пробирающийся между столиками, вдруг широко распахнул летнее пальто, как… Ну те, кто любят, когда ими любуются.

А посмотреть было на что. Например, на крепкий мускулистый торс или рельефные, словно скульптурно вылепленные ноги. Или на белоснежный подгузник, затейливо украшенный целым плетением из васильков и ромашек.

Или на широкий кожаный ремень с кармашками, плотно перетягивающий талию красавца. И на пузатые бутылочки, переливающиеся золотисто-розовым сиянием магии, тесно сидящие в этих самых кармашках. Каждая из склянок была помечена печатью пробитого стрелой сердца и оттиском губ.

– Всем оставаться на своих местах! – истошно завопил купидон, размахивая кристаллом-активатором, зажатым в кулаке. – А то всё рвану к демонам!

***

Вероятно, утверждающие, будто удивить жителей столицы ничем невозможно и нервы у них стальные, в чём-то правы. По крайней мере, на посетителей кафе распахнутый купидон особого впечатления не произвёл. Если, конечно, повальный столбняк за реакцию не считать. Шевельнуться осмелился только один, да и то не слишком смело – не тот а’Дагд медленно-медленно сползал со стула под стол. Стекал практически.

– СМБ на службе безопасности, – пробормотала Эль, не рискуя даже чашку, которую на весу держала, на столешницу поставить. Впрочем, трусость в данном случае была совершенно и ни при чём – край чашки удачно губы прикрывал. – Иллюстрация действием, господин «безопасник»?

– Тише вы, – прошипёл «чёрный», продолжая стекать расслабленным киселём, – если этот придурок меня засечёт, тут же рванёт!

– Я сказал, всем оставаться на своих местах! – тем временем бесновался «придурок», впустую тыча кулаком с активатором, крутясь то в одну, то в другую сторону – видимо, никак не мог выбрать, к кому бы конкретно обратиться. – Слышь ты, лысый! Тебе говорю! А ну опусти задницу!

– Так сами же приказали не двигаться, – просипел на самом деле лысый, обильно потеющий гном, в неприличном полуприсесте вися над стулом.

– Сядь, сказал! – тонюсеньким фальцетом рычал купидон. – Давно страстями не пылал? Ща обеспечу! Вон за той с усами бегом побежишь!

– Это моя жена! – возмущённо выдохнул гном, позабыв испугаться.

– Тем более!

Лысенький глянул на толстуху-соседку, усам которой действительно мог позавидовать иной кавалерист и поспешно уселся, смиренно сложив руки на коленях, виновато косясь куда-то в сторону.

– Ах ты ж кот мартовский! – с места в карьер, будто у неё кляп вынули, громогласно завела усатая. – Ах ты ж блудня подзаборная! Значит, родная жёнка уже и не годится для любовей?! Да я ж тебя…

– А ну замолчала! – дребезжа, как горох в банке, приказал «бомбист». – А то…

– Вон того, пожалуйста, – немедленно снизив тон на пяток оборотов, попросила толстуха, кокетливо указывая мизинчиком на томного бледноватого эльфа, с интересом поглядывающего на происходящее поверх края бокала.

– Меня? – изумился ушастый. – Ну уж нет, любезная, моё сердце занято.

– Интересно кем, – фыркнула его спутница – доедаемая малокровием, аристократично-надменная девица. – Не иначе как собственным отражением.

– Ну что ты, дорогая. Я полон тобой! – заворковал эльф, глядя, впрочем, не на девицу, а почему-то на Эль.

Таможенница оглянулась, проверяя, не стоит ли кто за её спиной, но ничего, кроме витрины кафешки не увидела. Впрочем, томный на самом деле отражался в тонированном стекле во всём своём великолепии вместе с бокалом.

– Нет, так не пойдёт! – снова вступила толстуха. – Это что ж делается? Значит, моему псу облезлому можно любиться, а мне кукишь? Эй ты, купидон, давай всё по честному! А ну влюбляй красавчика! А то я те щас!..

Эльф сбледнул с лица, отодвигаясь от столика вместе со стулом, аристократичная дева захохотала страшно, эдак потусторонне.

– Всем молчать! – заорал окончательно потерявшийся «бомбист».

– Дяденька, – подёргала его за плащ невесть откуда взявшаяся девочка в бантиках, – а пусть в меня Люки влюбиться. Он такой противный, соли мне в компот насыпал.

– Ну всё… – одними губами выговорил купидон.

– Барда-ак, – пробормотала Эль, натирая лоб. – А ну захлопнулись! – рявкнула, для убедительности саданув чашкой о брусчатку, – Иначе мигом винт на ось намотаю! Девочка, шагом марш к маме!

– Так она на Южном береге с дядей Аруном попу полощет, – грустно сообщил ребёнок.

– Ничего, к осени дойдешь, – обнадёжила её госпожа Данери.

– А к папе можно?

– Можно и к папе, – милостиво разрешила таможенница. – Только топай подальше отсюда. Так, теперь с тобой, – Эль развернулась к замершему сусликом купидону. – Тебе чего надо-то?

– Чтобы Юю отпустили, – тихонько, эдак застенчиво признался красавец.

– Это ещё что такое?

– Не что, а кто! – оскорбился «бомбист» и даже приосанился. – Вы себе не даёте труда запоминать наши имена. А тем временем купидоны – это не только полноценные члены общества, но и…

– Короче, – вежливо попросила Эль.

– Его на вашей таможне задержали, – застенчиво признался ромашково-васильковый. – А я требую отпустить, иначе…

– Про иначе я уже слышала, – отмахнулась девушка. – Так это Юю в меня стрелой запустил?

Купидон, окончательно смутившись, ковырнул носком сандалии брусчатку и кивнул.

– И ты за мной следил, чтобы взять в заложники и потребовать его освобождения?

«Бомбист» глянул на небо, поправил василёк на подгузнике, снова скромно кивнул.

– Надо понимать, завтра меня будет подкарауливать какой-нибудь Ло-ло, желающий вызволить и Юю и тебя?

– Да нет, – скривился купидон, – Ло-ло смирный и, вообще, трус. Скорее уж Нани.

– Просчитались вы, ребята, – даже и не без жалости протянула Эль, – не работает на мне ваша магия. Проверено.

– Чего несёшь-то? – разобиделся красавец. – Решила ещё и репутацию нам подпортить? У нас всё качественное, сертифицированное, с гарантией. Если сама втюрилась, так нечего на других телегу гнать!

– Я? Втюрилась? – изумилась Эль. – В кого?

К сожалению, если купидон и знал ответ, то озвучить его не успел, потому как сбоку на красавчика прыгнул «безопасник». Сцена на самом деле выглядела впечатляюще и, хотя всё произошло быстро, таможенница как-то сумела малейшие подробности разглядеть.

Младший а’Дагд, будто из камней брусчатки вылепился: только что его не было – и вот он есть. Вылепившись, «чёрный» лихо перемахнул через столик, эдак легонько опёрся на него рукой и влепил оба каблука до радостного блеска начищенных сапог купидону в голый бок.

И только когда красавца вместе с сеидхе унесло под рухнувший сверху полосатый тент, пришли звуки: где-то за домами, ещё невидимые, завывали служебные гремлины. Истошно вопила зачем-то схватившаяся за голову аристократичная девица. Усатая тётка охаживала своего благоверного увесистой сумочкой, приговаривая: «Я те покажу, кобель плешивый!». Лысый, пытающийся спрятаться от атакующей сумки под стулом, но не помещающийся между ножек, визжал тоненько, по-заячьи. Девочка в бантах пританцовывала на столе, хлопая в ладоши.

А из-под слабо шевелящегося упавшего тента расползалось золотисто-розовое облачко.

– Только не опять! – пискнула Эль, старательно дыша в рукав. – Хранители, спасите!

И тут заметила маску, позабытую младшим а’Дагдом. Решение, как и понимание, зачем эти клювы нужны, пришло мгновенно. Таможенница сноровисто натянула шлем, будто всю жизнь только этим и занималась.

Странно, но в маске дышалось гораздо легче, чем без неё. А через стеклянные очки всё было прекрасно видно. Только суетящиеся фигуры обрели какие-то трепещущие ореолы, а над головами плыли облачка. «Норберт Гриен, эльф. Профессиональный жиголо» – появилась надпись в туманном пятнышке над томным ушастым. «Личность не установлена» – загорелось над бантиками подпрыгивающей девочки. «Внимание! Секретная информация! Назовите код доступа!» – всплыло над головой а’Дагда. Того самого.

Эль плюхнулась на стул, благовоспитанно сложив руки на коленях, а маску оставила на месте.

***

Что-что, а порядок наводить старший а’Дагд умел. И десяти минут не прошло, а свидетели в рядок сидели по стойке смирно; невесть откуда взявшиеся уборщики заметали осколки витрины и поломанные стулья; тент подняли; хозяина кафе успокоительным напоили; место преступления оцепили так, что и зевак-то не видно, лишь ноги, да время от времени подпрыгивающие в попытках рассмотреть что-нибудь пикантное головы – Эль всерьёз казалось, что они, головы в смысле, на самом деле существуют отдельно от тел. Даже выловленную полицейскими случайную и, скорее всего, ни в чём не повинную кошку, успели накормить и, кажется, расчесать. По крайней мере, животина, развалившаяся на руках грозного «безопасника», выглядела вполне довольной жизнью.

А вот младшего а’Дагда явно устраивало далеко не всё. Хоть он и стоял перед братом навытяжку, имея вид лихой и придурковатый, как и полагается по уставу, но то и дело морщился, зачем-то дотрагиваясь до наливающегося лиловым синяка на скуле.

Боялся, что боевая рана рассосётся сама собой?

– Где подозреваемый? – строго вопрошал старший, что показательно, повернувшийся к Эль спиной.

– Отнесли в кафе, – залихватски рапортовал младший, проверяя фингал. – Подозреваемый в вырубоне, господин капитан.

– Медика к нему вызвали?

– Уже осмотрел. Говорит, ничего критичного, вот-вот прочухается.

– Уволен.

– Кто?

– Вы.

– За что?!

– А если этот дурак в себя придет и ещё кого-нибудь в заложники возьмёт?

– Так я с ним пару полицейских оставил.

– Восстановлен, – буркнул старший а’Дагд.

– Служу отечеству! – рявкнул младший, от усердия глаза выкатывая. – Разрешите приступить к опросу свидетелей?

– Приступайте, – будто неохотно отозвался сеидхе. – И не забудьте написать рапорт. С подробным изложением причин вашего присутствия здесь, да ещё в компании госпожи Данери, находящейся в разработке.

– Есть!

– Госпожа Данери сама могла бы ответить, – решила-таки подать голос Эль, правда со стула не поднимаясь.

– Клятые демоны, да снимите вы маску! – огрызнулся капитан, оборачиваясь без всякого желания. – Вы представить не можете, насколько дурацкий у вас вид.

– Почему не могу? – пожала плечами таможенница. – Могу. Вас-то я в ней не раз видела.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего. В смысле, я что хочу, то и говорю.

– Вот именно! – вызверился сеидхе. – Вы на самом деле говорите, что хотите! И творите, между прочим, тоже. Хранители! Такое впечатление, что вы нарочно лезете во всё дерьмо, отмеренное Рагосу!

– Странно, у меня сложилось совсем другое впечатление, – снова повела плечиком таможенница. – Что во всё… во все неприятности втравливаете меня вы. Или ваши сотрудники. Или ваши родственники. Или ваши сотрудники, по совместительству являющиеся вашими родственниками.

– Да снимите вы маску! – рявкнул а’Дагд, бледнея до нежно-сливочного цвета – вот как его разобрало!

– А СМБ гарантирует, что здесь безопасно? – елейным голоском осведомилась девушка.

Сеидхе ничего гарантировать не стал, а просто промаршировал к Эль и содрал с неё шлем, едва не прихватив ещё и клок волос.

– Зачем вы устроили этот спектакль? – рыкнул тихонько, полушёпотом.

– Я? – искренне изумилась таможенница. – Может, это я рассылаю извещения и даже не удосуживаюсь свою физиономию показать? Я спихиваю… кого-нибудь на самого мерзкого подчинённого, который нашёлся в управление? Я подсылаю братьев со слёзными историями? Я прошляпливаю… прошлепаю… Хлопаю ушами, пока взбесившиеся купидоны народ травят? А, может…

Нет, причины для возмущения у Эль не кончились, она даже и до середины списка не дошла. Просто сложно негодовать, когда тебя как куклу поднимают, да не просто со стула, а над землёй и яростно целуют. Впрочем, таможенница честно попробовала донести до «безопасника» свою точку зрения: брыкалась, пыталась отвернуться, дрыгала ногами и даже кулаком по литому плечу вдарила. Но, как известно, разум обычно проигрывает грубой силе.

Ну а потом уж она как-то и подзабыла, что сказать хотела.

– Альтернативой была пощёчина? – пробормотала Эль, таращась в глаза цвета бренди.

– Традиционно, – прогудел а’Дагд.

– Я тебе сейчас врежу, – пообещала таможенница.

– Валяй, – великодушно разрешил сеидхе.

– Отпусти меня.

– Не хочу.

– На нас смотрят!

– Не сомневаюсь.

– Я сейчас тебе врежу.

– Ты повторяешься.

Девушка буквально кожей прочувствовала, как снова наступил Тот Самый Момент, в смысле, когда нужно или пощёчину давать или… В общем, она предпочла «или».

– Я правда хотел тебя увидеть, – заявил «безопасник» после продолжительной – или не очень? – паузы. – Даже цветы купил. И вино. И конфеты. Вроде бы.

– И где всё это роскошество? – совершенно чужим, самой незнакомым тоном мурлыкнула Эль, пропуская сквозь пальцы его волосы – жёсткие и гладкие, словно лакированные, но приятно прохладные и тяжёлые.

– У меня в кабинете.

– Меня дожидаются?

– Да нет. Я их немного… повредил.

– Зачем?

– Потому что дурак?

– Вот это точно.

И опять Этот Момент подкрался, уже было и навалился, почти накрыл, но…

– Господин капитан! – гаркнуло рядом.

Оказалось, что Рагос, кафе, свидетели, зеваки, полицейские так и не догадались вознестись в Седьмой мир, под землю тоже не провалились. Даже задержанная кошка сидела рядышком, на столе и эдак презрительно мерила таможенницу взглядом, мол: «Что же ты себе позволяешь, милочка?!». Эль смущённо кивнула полосатой, соглашаясь: висеть посередь улицы в объятьях бравого «безопасника», да ещё и упоённо целоваться с ним – не хорошо, не прилично.

Девушка завозилась, неловко сползая по сеидхе, впрочем, тот ни удерживать, ни помогать не стал. Эль отступила, одёрнула платье, оглянулась, пытаясь сообразить, где может быть её сумочка.

– Прошу меня простить, госпожа Данери, – жестяно гавкнул а’Дагд. – Моё поведение было непозволительным. В своё оправдание я могу сказать лишь… Оправданий нет. Вы вполне можете написать жалобу вышестоящему начальству.

– Что-о? – протянула Эль, до которой смысл сказанного на самом деле не дошёл. По крайней мере, не полностью. – Выше кого стоящему?

– Моему непосредственному начальству, – отчеканил сеидхе. – Вы имеете на это полное право.

– Я напишу, – пробормотала девушка, – я обязательно напишу. Я такое напишу…

– Имею честь.

«Безопасник» молодцевато щёлкнул каблуками, коротко кивнул, чётко развернулся и пошагал к кафе.

– Ах ты ж сволочь! – восхищённо буркнула таможенница под нос. – Ну погоди, сам ведь напросился, видят Хранители!

Цветочный магазин долго искать не пришлось – достойная лавочка обнаружилась совсем неподалёку, словно специально девушку дожидалась. Хозяин даже закрывать её не стал, только вышел на порог, стараясь рассмотреть, что там у соседа-кофейшика случилось.

Букет Эль выбирала долго, придирчиво, в конце концов, остановившись на шикарном венике приторных сливочно-карамельных роз.

– Бантик? – угодливо предложил цветочник.

– Два, – решила Эль, – и попышнее.

– Карточку подпишите?

– Пожалуй, – таможенница вытащила из стопки карточку с золотым обрезом, в вензелях. Задумчиво прикусила кончик пера. – А вы не подскажите, что обычно пишут мужчины, отсылая букет… Ну, вы меня понимаете.

– Э-э, – озадачился цветочник, глядя на девушку как-то странно. – А вам зачем? – Эль положила на стойку монету и ещё одну. – Ну… – торговец нервно утёр вислый нос. – Впрочем, это не моё дело, конечно, – заявил решительно, увидев третью монету. – Ну, что пишут? Обычно так: «Это было незабываемо. Я ещё не видел таких, как ты. Надеюсь на скорую встречу».

«Это было незабываемо. Я ещё не видела таких, как ты. Надеюсь на скорую встречу» – вывела таможенница и сунула карточку в букет.

– Пожалуйста, отошлите с посыльным в управление СМБ, – попросила, стараясь улыбаться как можно милее. – Пусть оставят в пропускном бюро для капитана а’Дагда. И знаете что? Добавьте к цветам ещё коробку конфет.

На войне все средства хороши.

13 глава

За меня ещё никто, никогда и никому не бил морду. Всё сама, всё сама…

Из дневника юной барышни

Редко, но всё же и в Рагосе случались такие вечера – ну прямо сельская идиллия! А если говорить высоким слогом, то небо, чернее чёрного, глубоко и бездонно; звёзды мерцают алмазной россыпью; ещё не взошедшая луна серебрит горизонт, соловьи заливаются в кустах жасмина, а где-то далеко, но эдак размышляющее-элегически лает собака.

И неважно, что эти самые кусты, пахнущие, понятное дело, непременно «опьяняюще»… Нет, «кусты, испускающие пьянящий аромат» – вот так правильно. Короче говоря, никакого значения не имеет, что жасмин растёт на кладбище, соловьи заливаются не просто так, а под магией кого-то из эльфийских духов-призраков, возжелавших романтики. Да и лает вовсе не собака, а грим, в погоне за неуловимым удавом наплевавший на свои прямые обязанности. И кузнечики никак не похожи на цикад, а ещё комары грызут.

В общем, всё это вторично и не влияет на прелесть позднего вечера, потому как аура тихой дрёмы и общего умиротворения никуда не девается. Сидеть бы и сидеть на приступочке ограды, лениво отмахиваясь веточкой от атакующих комариных косяков, прислушиваться к ленивой перебранке Рарнега с Аниэрой, глухо доносящейся из-за стены, и ни о чём не думать.

Эль и сидела. А пристроившемуся рядышком Валю совсем не удивилась.

Выглядел василиск замечательно: костюм с иголочки, причёска волосок к волоску, ненавязчивый запах дорого одеколона и немного бриолина. От вампирского грима он избавился, но врождённый аристократизм тряпочкой не сотрёшь.

– Добрый вечер, госпожа Данери, – всегдашняя его вежливость тоже видимо не пострадала.

Ну а Эль ничего не ответила, потому как ещё не решила, добрый этот вечер или не очень.

– Я прошу прощения за столь несвоевременный визит, да ещё и нанесённый без приглашения… – завёл свою шарманку василиск.

– Замка жалко, – брякнула таможенница.

– Н-да, – хмыкнул Валь и вроде бы поморщился. Хотя в полумраке, да ещё за тёмными очками не особо-то и разглядишь, что у него там за выражение лица. – Действительно, жаль, скрывать не стану. Видите ли, мой род гордился и, прошу заметить, не без основания, неприступностью этой цитадели. Она выстояла даже перед штурмом Хальгерда Жестокого, не пострадала во время осады Гургра… А, да что там! – неожиданно эмоционально махнул рукой василиск. – Всё-таки родовое гнездо!

– Родовое? – вяло удивилась Эль. – Ваше? В Полуночье?

– А вы не знали? – ничуть не оживлённее отозвался Валь. – Наша родина, я имею в виду василисков, в том мире. Но видите ли, произошёл некий казус. В общем, детища наших рук… Вернее, не совсем рук, а скорее магии взгляда… Горгулы ополчились на нас. А к тому времени они успели расплодиться, прошу прощения, как голубе на площади Благословения. Вот нам и пришлось… ретироваться.

– В Рагос?

– Ну да. Мои предки продали замок вампирам. Потом этот род истребили, крепость долго пребывала в запустении, а недавно я её выкупил, привёл в порядок.

– Извините, – смущённо пробормотала Эль. Ну а что тут ещё скажешь? Не обещать же возмещения убытков. Впрочем, обещать-то как раз и можно, покрыть эти самые убытки вряд ли получится. – Мне на самом деле очень неловко, но и вы тоже… Зачем вы вообще меня притащили в эту башню?

– Кх-м… – Василиск неуверенно кашлянул, кажется, тоже чувствуя себя не слишком комфортно. – В общем… Я хотел произвести на вас впечатление.

– У вас получилось, – хмыкнула таможенница.

– Да понимаете, не совсем. Мой замок на самом деле включён в программу развлечения туристов. Ну и местные вампиры порой заказывают. Как бы вам это объяснить? Такой спектакль. Девушку или юношу, впрочем, даже если заказчик дедушка – это роли не играет, похищают, сажают в темницу. Там… Дальнейшая программа полностью зависит от желаний заказчика, но, в основном, лёгкое насилие, пытки…

– Тоже лёгкие?

– Естественно, это оговаривается очень строго. У меня работают исключительные профессионалы, дальше оков и плетей дело не заходит. Ну, ещё игрушки, но, уверяю вас, совершенно невинные.

– К-какие игрушки? – квакнула совершенно обалдевшая Эль.

– Собственно, это неважно, – отозвался Валь, и несколько нервно, перекосив оправу на переносице, поправив очки. – Я это всё говорю к тому, что клиентам, особенно женщинам, эта часть сценария неизменно нравится. Они буквально приходят в восторг. Вот я и решил… Но вы личность совершенно нестандартная, поэтому мы и перешли ко второй части сценария: всё ещё плен, но роскошь, развлечения, исполнение малейших прихотей, радушный хозяин. Как правило, эту роль исполняет актёр, но здесь я взял на себя смелость…

– То есть вы соблазнить меня хотели, что ли? – догадалась наконец таможенница.

– Кажется, я это уже сообщал, – холодновато ответил василиск.

– Да зачем?

– По-моему, и об этом мы уже говорили. Во-первых, я хотел, чтобы вы стали моей спутницей. Женой. А, во-вторых, вы играли немаловажную роль в интриге с артефактом.

– Постойте! – потребовала Эль, прикусывая листик на веточке, которой от комаров отмахивалась. – Поправьте меня, если я не права. Сначала вы решили подгадить а’Дагду…

– Я бы вас попросил.

– Хорошо, хорошо. Вы хотели насолить а’Дагду, поэтому взялись меня очаровывать. Потом сообразили, что я могу пригодиться в махинациях с колье.

– Я бы сказал, что это происходило одномоментно. А если уж совсем строго следовать хронологии, то второе решение было принято немного раньше первого.

– Пусть так, – отмахнулась прутиком Эль. – Для того чтобы очаровать и… вовлечь, вы воспользовались вашим вампирьим аттракционом с… лёгким насилием? Ну что ж, логично. Зачем тратить деньги и придумывать новое, когда есть старое, обкатанное и не требующее затрат? Дальше вам пришло в голову, что меня ещё и в жёны можно взять, а не только…

– Воспользоваться вашей невинностью, – бесстрастно подсказал Валь.

– Вот именно, – согласилась таможенница, благословляя темноту – её лицу отчего-то стало ужасно жарко. Температура поднялась, что ли? – Заодно вы убрали с дороги Джастина и а’Дагда. Они-то не подозревали о ваших спектаклях, помощниках, темницах и прочем.

– Почему же не подозревали? – пожал плечами василиск. – По крайней мере, капитан знал. Правда, он меня переоценил, ожидал сложных многоходовых комбинаций, поэтому проворонил обычное снотворное в вине. Иногда простота гораздо полезнее. Но вы правы, мне нужно было устранить их на некоторое время.

– Чтобы без проблем провернуть афёру с колье и окончательно меня очаровать?

– В умении анализировать вам не откажешь.

– А вам в умении пользоваться всеми доступными шансами.

– Это плохо? – удивился Валь.

– В Рагосе о таких обычно говорят: «Подмётки на ходу режут».

– Это плохо? – зачем-то повторил василиск.

– Да нет, – не слишком охотно ответила Эль. – Наверное, по-настоящему успешному существу такие качества необходимы.

– Я тоже так считаю. Как и умение просчитывать сложившуюся ситуацию, предвидеть последствия, сводить к минимуму потери, если таковых не избежать и – да, не отказываться от любого, даже мизерного шанса.

– Замок – это тот самый минимум? – съехидничала Эль. Хотя, честно говоря, не собиралась. – А засовывание грима в каменный мешок под башней – это просчитывание ситуации или предвидение последствий.

– Никто не идеален, – ровно отозвался василиск, вставая. – И для по-настоящему успешного существа ещё необходимо умение признавать свои ошибки. Что же качается замка. Уверяю вас, он не единственное и даже не основное моё имущество. Просто забава, ещё и приносящая доход. За сим разрешите мне откланяться, госпожа Данери. С вашего позволения я навещу вас в ближайшее время. И моё предложение остаётся в силе.

Валь вежливо приподнял шляпу, прощаясь и, не торопясь, пошёл к домику таможни. Эль хотела было его окликнуть, спросить, как он вообще во внутренний двор попал, но передумала. Всё равно же не ответит, у них, таинственных, так принято. Ну а её пост давно стал настоящим проходным двором. И вот с этим на самом деле нужно было что-то решать.

***

Эль села так резко, что одеяло на пол скинула. Девушка с силой растёрла лицо, прикусила палец – стало больно. Нет, не сон. Вернее, сон уже закончилась, а реальность, со всеми её неприятностями, всё же не таккошмарна. Тёмная спаленка, освещённая лишь тоненьким язычком ночника, была слишком маленькой и василиску с семихвостой плетью, эдак угрожающе повторяющему: «Выходи за меня замуж!»; и сеидхе в женском платье, кокетливо отмахивающемуся платочком: «Уйди, проклятье!»; и тем более горгулу, лезущему с поцелуями здесь места просто не хватило бы.

– Присниться же такая дичь! – облегчённо выдохнула таможенница, вытирая взмокшие виски подушкой.

Посидела, подумала и всё-таки свесилась осторожно, заглядывая под кровать.

Под кроватью обнаружилась лишь потерянный прошлой зимой тапок и пыль. Пыли было многовато. Эль настороженно прислушалась – дом ответил сонной тишиной, даже в двери никто не долбился.

– Ну и хорошо! – обиженно пробормотала девушка, накинула шаль. – Ну и никто мне не нужен. Я лучше чаю выпью. Ромашкового. Говорят, он нервы успокаивает.

– Брехня, – неожиданно отозвалось из коридора. – Может, лучше пивка?

Эль ещё подумала, заправила волосы за уши, но визжать всё-таки не стала.

– Ты чего там делаешь? – спросила, вместо визга.

– Сижу, – информативно ответил оборотень. – Моя угомонилась, наконец, я тут. Сел.

– С пивом?

– С ним.

– Ну так иди сюда.

– С пивом?

– С ним, – согласилась таможенница, решив, что чая, да ещё и ромашкового ей сейчас не слишком-то и хочется.

Лохматый – бочком – втиснулся в комнату, нежно прижимая к плиточному прессу здоровый запотевший кувшин – Эль и не подозревала, что у неё в хозяйстве такие водятся. Оборотень глянул на девушку из-под нечесаной чёлки, вздохнул грустно, примостился на самый краешек кресла. Мебель такой деликатности не оценила, кресло почти перевернулось, а оборотень, гремя всеми своими цепями и заклёпками, сполз-таки на пол. Посидел, насторожившись перепуганным, пусть и очень большим сусликом, поводя торчащими на макушке ушами.

– Пронесло, – выдохнул, протягивая Эль кувшин – таможенница его и двумя-то руками с трудом подняла.

– Ты чего не спишь? – спросила, утирая рукавом сорочки пивные «усы». – Хотя, его это я? Любовь замучила? Она такая, может. Лучше скажи, откуда у тебя бриллиантов столько, что ты ими расшвыриваешься?

– Камешков-то? – апатично отозвался парень. – Да кровососы цацки очень уважают, ну а нам их куда девать? Чай не клоуны, чтоб на себя цеплять. Да и не продашь. Они только пиявкам и нужны, а тебя с нами не очень-то торгуют.

– Ну да, проблема…

– Слышь, сестрёнка, – заканючил оборотень.

– Да слышала я уже всё, – раздражённо поморщилась Эль, – но чем я на самом-то деле тебе помочь могу?

– А давай это… – оживился лохматый, – прикинемся, что мы того. Ну, как бы понарошку. Она увидит и…

– Сначала мне волосы выдерет и глаза выцарапает, потом тебе по башке даст, устроит истерику и всё пойдёт по-старому, – фыркнула таможенница. – Нет, не вариант.

– Так того, когда она патлы выдирать начнёт, ты её просто выкини и всех делов.

– Здорово ты придумал! – восхитилась девушка. – Ладно, пропустим пункт про патлы. Ты просто прикинь, что получится. С одной стороны, в Полуночье, бывшая суженная с роднёй станет поджидать. А с другой, в Рагосе, красотка с удавом. А посередине гвоздик, в смысле ты на моём посту.

– А-а… – разочарованно протянул мигом сникший оборотень.

– Бе, – безжалостно передразнила Эль, да ещё и постучала громилу пальцем по лбу. – Мужчины! Сильный пол!

– Так если кому рожу начистить или там шею свернуть – это я запросто. А всякие цирлих-минирлихи не по мне.

– Ты просто поговорить со своими девушками не пробовал?

– Да не умею я! – шёпотом крикнул лохматый, тихонько ударив кулаком по полу. – Ну не хватает мне этой… Убедительности мне не хватает, во!

– Вот бы кому артефакт этот пригодился, – усмехнулась Эль. Подняла кувшин, чтобы ещё пивка хлебнуть, да так и застыла, таращась в пустоту. – Так вот же оно, решение! – забормотала. – Валь вернулся слишком быстро, дня не прошло. Поэтому, скорее всего, колье не у него. Не нашёл под развалинами? Которые разобрали в один день? Или… У него артефакта тоже не было? Не потому ли он позволил Прату разболтаться? Ну не верю я, что он торчал в этом своём замке исключительно ради меня, не ве-рю! Скорее уж совмещал приятное с полезным. Вернее, очень полезное с менее полезным.

– Ты это о чём? – озадаченно протянул, сидящий в позе мыслителя, подперев кулаком могучий подбородок – то ли действительно мыслительные процессы стимулировал, то ли не давал буйной головушке упасть.

– Да погоди ты, – отмахнулась Эль. – Смотри, если я сама это треклятое колье найду, то смогу диктовать условия. А’Дагд, конечно, уверял, что СМБ нас в покое оставит, да в это тоже не очень-то верится. Говорить-то он говорил, а всё равно плюнуть некуда – в «безопасника» попадёшь. И Валю от меня снова что-то понадобилось, зуб даю. Мне это всё вообще надоело! Я ему ещё докажу!..

– Кому? – лениво спросил оборотень, с явным трудом глаза открывая.

– Это неважно, – отмахнулась таможенница, выпутываясь из простыни.

– А что докажешь-то?

– И это тоже не важно. Всё! И всем. Значит так, сначала надо хорошенечко подумать.

Таможенница принялась ходить от стены к стене, яростно кусая ноготь, то и дело спотыкаясь об ноги оборотня. Лохматый, конечно, пытался их поджать, но получалось плоховато – комната на самом деле была маленькой, а ноги длинными.

– Вот! В первую очередь нам надо отыскать Прата! – Эль с энтузиазмом рубанула воздух рукой.

И, в очередной раз споткнувшись о конечности бугая, не удержалась, приземлившись прямо ему на колени.

– Ты чего? – изумился оборотень, но помочь девушке подняться даже не попытался, потому как одну его руку таможенница самой прижала, а вторую лохматый поднял, оберегая кувшин с драгоценным содержимым.

Ну и, конечно, дверь немедленно распахнулась.

– Я так и знала! – Бывшая стриптизерша и нынешняя оборотнева возлюбленная зашипела не хуже всякой змеи. – Тихонькой прикидывалась, мол, не нужен мне такой, а сама в брюки ему лезешь? Знаю я таких тихонь! – Красотка сгорбилась по-гоблинкси, жутковато выставив аккуратно подпиленные когти. – Ну я сейчас!

– Стоп! – скомандовала Эль, безуспешно пытаясь встать – упала она уж очень неудачно, неудобно. – Хочешь замуж за вампира?

Стриптизёрша озадачилась, выпрямилась, деловито поправила подвитые локоны.

– За какого? – уточнила спокойно.

– За богатого, – заверила её таможенница.

– Чтобы он кровь мою сосал? – презрительно хмыкнула красотка.

– Да ты сама у кого хочешь… – раздражённо пропыхтела Эль.

– Твоя правда, – согласилась блондинка, подавая таможеннице руку. – А не обманешь?

– Век воли не видать, – поклялась девушка страшно, хоть и не сильно понятно.

***

Недаром же мудрая тётушка Линмари говаривала: «Хочешь сохранить тайну – не выбалтывай секрет даже собственному отражению!» Вот Эль просто хотела спросить совета у Аниэры, ну не сошлись они во мнениях, пригласили в арбитры Рернега, а там и Джастин подоспел, чтобы высказать своё молчаливое, но от того не менее весомое «фу». Нормально же? Обычный рабочий процесс. Так откуда, скажите Хранители, взялся ещё горгул, оборотень, так и оставшийся для таможенницы безымянным, и его великолепная подружка? Только удава не хватало, честное слово!

Ну и ещё два посетителя, явившиеся нежданными-негаданными. Хотя, если глянуть с другой стороны, появление, по крайней мере, одного из них как раз было вполне закономерным. Всё же таможенный пост работу-то возобновил.

Но главное, каждый спорщик просто жаждал донести своё бесценную точку зрения до Эль.

– Где ты его искать собираешься? – орала вампирша, в порыве страсти сменившая привычную бледность на нежно-пионовый румянец. – Это же не деревня, не город и даже не страна. Это целый мир!

– Если подойти к вопросу сбору информации дифференцированно, – негромко, но с завидным упрямством, а оттого надоедливо, талдычил секретарь, – то собранные данные можно разделить на группы и уже их разложить…

– Да нефиг петь! – рычал лохматый. – Я такие дорожки знаю, что ни одна падла не пронюхает! Зуб даю, братвой клянусь!

– Только глава рода и не меньше! – визжала блондинка, удивительно быстро разобравшись в иерархии вампиров. – Из-за какого-нибудь вшивого третьего сынка я и мизинчиком не шевельну.

– Слышь, таможня, – нудел гном, безуспешно пытающийся сойти за оборотня, – ты б меня пропустила, а? Я ж вижу, не ко времени, но уж больно меня на той стороне ждут. Вот и разрешеньице, и путёвочка – всё как полагается. Декларацию я заполнил. Пусти, а, таможня!

– Сами же заказывали доставку на утро! – разъярённым комаром верезжал пикси-посыльный, ловко леветируя тортом в кремовых сердечках. – Я виноват, что накладные перепутали? Нет, скажите, я виноват? Сами же вечером подписали чёрным по белому! Вот адрес…

– А-за-за-за! – бессмысленно, но куда громче всех остальных вместе взятых громыхал горгул.

Уныло и как-то обречённо гудел амулет обнаружения магических артефактов.

Только Джастин тихо сидел в углу и грустно смотрел на начальницу. Чай он уже принёс, плюшку дал, даже бутерброд с ветчиной под локоть подсунул так, что таможенница немедленно этим самым локтём в тот же бутерброд и угодила. А что ещё он мог сделать?

Эль сидела, опершись локтями о конторку, зажав ладонями уши и наслаждаясь эффектом: если руки прижать поплотнее, то общий гвалт становился глухим, далёким, если чуть отпустить – усиливался, будто рос, становясь слышнее. А если попеременно нажимать и отпускать, то выходило что-то вроде шума прибоя – звука хоть и страшноватого, чем-то пугающего, но в целом приятного.

В горле першило от бесконечных: «Вы меня не так поняли!», «Никому никуда идти не надо!» и «Да послушайте же!». «Стоп!» и «Стоять!» – не помогали, таможенницу просто не слышали. А голова медленно, но основательно наливалась свинцовой болью.

Эль выпрямилась, отодвинула от себя бородатую гномью физиономию, норовящую доверительно подсунуться поближе, прошагала на кухню. Что показательно, её исчезновения никто не заметил, гвалт не затих, а вроде бы даже усилился. Эль деловито огляделась, сгребла чашки, сиротствующие на столе после завтрака, не без натуги подхватила поднос с посудой и вернулась в комнату.

Постояла, созерцая бедлам, да и грохнула всё добро об пол.

Помогло. Тишина воцарилась такая, что даже мух не слышно.

– Аниэра, отключи амулет, пожалуйста, – вежливо попросила таможенница. – Наверняка опять ложное срабатывание.

– Да я уже замучилась его калибровать, – буркнула вампирша.

– Отключи! – грозно хрипнула начальница – голос она всё-таки не сорвала, но надсадила знатно.

– Теперь с вами, – девушка развернулась к пикси. – Я заказала доставку в управление СМБ. А этот адрес – адрес заказчика. Вы должны были отнести торт «безопасникам», не сюда. Не сюда, а «безопасникам». Это понятно?

– А я виноват? – взвился пикси. – Накладные перепутали, а я виноват? Кто мне теперь оплатит?..

Эль почесала нос, вытряхнула из подставки карандаши и накрыла стаканом верезжавшего разносчика.

– Это дискриминация! – завопил пикси, правда, слабенько и неубедительно. – Насилие над личностью!

– Вот именно, – решительно подтвердила госпожа Данери. – И насилие продолжится до тех пор, пока вы не измените точку зрения на свои обязательства и выполнение должностных инструкций. Уважаемый метр…

– А я чего? – попятился гном, прикидывающийся оборотнем. – Мне б токмо пройти! Вот и бумажки все… Но я того, лучше другим постом. Сам смотрю, не ко времени явился. Я попозже!

– Зачем же другим, – мило улыбнулась таможенница. – Сейчас мы всё оформим. Только вот наш сотрудник осмотрит вас и товар. Не волнуйтесь, мы поступаем в полном согласии с инструкциями, параграф сто семь-прим. «О действиях при срабатывании сканирующих амулетов».

– Прошу учесть моё мнение, – сухо потребовал Рарнег, двумя пальцами поправляя очки. – Я не одобряю полицейских мер, потому отказываюсь выполнять карательные функции.

– Отказывайся, – разрешила Эль, улыбаясь ещё шире. – Но кто говорил о тебе? У нас есть начальник службы безопасности, вот пусть он и действует.

– Это кто ж такой будет? – осторожно поинтересовалась Аниэра, прижимая к животу провинившийся амулет.

– Так Дамми же. Господин Хрюк, не желаете приступить к своим обязанностям? Только обращаться с метром нежно и вежливо, как с хрустальной вазой. Ясно?

– Гы! – осклабился горгул и поволок слабо сопротивляющегося, кажется, намылившегося в обморок гнома куда-то вглубь коридора.

Эль подумалось, что, пожалуй, это была последняя попытка метра наладить коммерцию в Полуночном мире.

– Господин Рарнег, – обратилась таможенница к секретарю, – кроме стандартных еженедельных отчётов подготовьте мне доклад, в котором подробно, с примерами разберите отличия понятий «карательные функции» и «необходимые меры безопасности». Госпожа Аниэра, протестируйте всю технику поста и так же подготовьте подробный отчёт. Джастин, если ты к вечеру не поймаешь удава, отправишься пасти овечек в эльфийские пасторали. Кстати, с вас, господа, будет удержана половина месячного жалования в качестве штрафа.

– За что? – возмутилась было Аниэра, но её протест был задушен могучей гримовской дланью – Джастин попросту закрыл рот вампирши ладонью, обхватил её поперёк талии и выволок из «приёмника».

Следом отправился и Рернег, всем своим видом демонстрируя несогласие с начальственной дуростью и кроткое смирение бесправного подчинённого.

– Я пойду, да? – неуверенно спросил лохматый, скромно звякнув цепочками. – Там ещё оградка того… недоделана.

– Идите, – царственно кивнула Эль. – А вы, будьте добры, приберите здесь.

– Не поняла! – обиженно выпятила губу блондинка.

– Если вас что-то не устраивает, то дверь там, – напомнила таможенница.

Красавица независимо дёрнула плечиком и, демонстративно покачивая бёдрами, отправилась на кухню.

– Ну ты сильна, мать, – сеидхе, неожиданно обнаружившийся на пороге, изобразил аплодисменты. – Только, может, всё-таки уберёшь эту штуку? – Младший а’Дагд указал подбородком куда-то в сторону и вниз. – А то ещё пришибёшь кого-нибудь ненароком.

Эль глянула, куда указывал «безопасник» и увидела на собственной ладони сияющий вихревой шар чистой силы, размером с приличную дыньку. Погасить такой мощный заряд совсем не просто.

– Барда-ак! – протянула Эль, ногой открывая дверь, за которой ленточкой стелилась дорожка к кладбищу.

***

Да, стравить не пригодившуюся энергию – это не блоху подковать, в таком деле деликатность нужна, а Эль как раз её сейчас и не хватало.

– Ничего, – буркнула таможенница, отряхивая друг об друга зудящие от магии ладони. – Джастин давно планировал огородик разбить, будет ему задел.

– Хочешь сказать, это такая заготовка для грядки? – хмыкнул сеидхе. – А как по мне, так больше на могилу смахивает. Для тролля. Впрочем, для боевого мамонта тоже местечко найдётся.

Эль искоса глянула на развороченную котловину и отвернулась. С мамонтом, конечно, «безопасник» погорячился, да и для тролля ямка была маловата. Ну разве что для маленького, тролля-карлика.

– Ты бы предпочёл, чтобы заряд я в тебя запустила? – спросила ворчливо.

– Да Хранители упаси! – испугался младший а’Дагд, остерегающе подняв руки. – Говорю, вполне симпатичная ямка получилась, в хозяйстве сгодится.

– Зачем пришёл? – вежливо и гостеприимно поинтересовалась таможенница. – Опять братец подослал?

– Братец меня и в прошлый раз никуда не подсылал. Между прочим, вечно я страдаю через собственную доброту, – горестно пожаловался сеидхе. – По шапке вот от родственника получил. А за что спрашивается? За то, что захотел личную жизнь брата наладить?

– Значит, мало получил.

– Ну, это кому как. Ты вот лучше скажи, зачем его бесишь?

– Я? – вполне искренне изумилась Эль. – Кстати, давно мы перешли на ты?

– А что, у меня неверная информация? – с фамильным изяществом проигнорировал неудобный для себя вопрос не тот а’Дагд. – Цветуи с конфетами не ты ему послала, да ещё так, чтобы об этом узнало всё управление?

– Ну и что? – пожала плечами таможенница. – Просто показываю наглядным примером, как надо за женщиной ухаживать.

– А женщина, надо понимать, это Алек? – коротко хохотнул сеидхе.

– Ну-у… – неопределённо протянула таможенница. Отвечать и «да», и «нет» казалось одинаково глупым. – Так я не поняла, зачем ты сюда явился? Вступиться за брата? Попросить, чтобы я его не обижала?

– Да ничего подобного, – хмыкнул «безопасник», – скорее уж тебя предупредить. Злопамятный ведь он, Алек-то, и обидчивый. А фантазия у нас всех родовая, оригинальная. Нет, если ты, конечно, так его интерес подогреваешь, то флаг в руки и счастья до Седьмого неба. А вот если на самом деле его спутницей становиться не собираешься, то лучше бы извиниться пока не поздно.

– Мне извиняться? – до глубины души поразилась Эль. – Да если твой брат ко мне на коленях приползёт, я и то подумаю, прощать его или нет!

– Всё понятно, – с совершенно дурацкой глубокомысленностью заключил а’Дагд, – это любовь.

– Да какая любовь? В мужья он мне категорически не подходит.

– По-твоему, влюбиться можно только в того, кто станет подходящим мужем? – иронично приподнял бровь сеидхе. Чтоб его демоны забрали вместе с бровями. – И подходящий – это как?

– Соответствующий ряду параметров, – отчеканила таможенница.

– Ну-ну, – непонятно отозвался «безопасник». – Это как в твоих декларациях, что ли? Всё по пунктам?

– Именно так!

– Удачи! – сияя улыбкой, энергично пожелал младший а’Дагд, да ещё руку таможенницы дружески потряс. – Но не думаю, что она тебе поможет, наивная ты наша незабудка. В общем, я предупредил, а дальше моё дело партер. Пожалуй, стоит запастись орешками.

– Какими ещё орешками?

– Солёненькими, – охотно пояснил сеидхе. – Зрелище обещает быть незабываемым.

– Эль! – заорала выскочившая на порог Аниэра, размахивая руками не хуже иной ветряной мельницы. – Скорее сюда! Ну что ты телишься? Быстрее!

– Хранители! Что там опять?! – выдохнула таможенница, подбирая подол.

А там, в смысле на улице Рагоса, упирающейся в таможенный пост, было интересно. Да так, что не только все местные жители, включая противного адвоката, из домов и лавок высыпали, но и из соседних переулков сбегались.

Конечно, не каждый день в столице можно увидеть живых пегасов, а тут их сразу три было.

Великолепные животные – вороной, совершенно белый и рыжий – неспешно кружили над черепичными крышами, будто с неохотой взмахивая синевато-серебряными крыльями, полоща по ветру шикарными гривами и хвостами. Седоки, снизу не видимые, щёдро осыпали улицу лепестками роз, уже успевших укрыть брусчатку не самым тонким ковром.

Но и это ещё не всё. Чуть пониже пегасов также по кругу порхали аж пять купидонов, трепеща кургузыми крылышками и наигрывая на луках, как на арфах. И пусть бы они просто порхали, так красавчики ещё и пели, в смысле завывали дурными козлиными голосами:

Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь,

Он так хорош, он так хорош! О, Эли, как же он хорош!

Ну а когда таможенница на крыльце появилась, откуда-то – она так и не поняла, откуда – в воздух выстрелили сразу несколько фонтанов фейерверка явно магического происхождения, потому что искры, вспышки и разноцветные хвосты ракет были прекрасно видны в ярком солнечном свете. Огненные колёса крутились под завывающими купидонами, шутихи с ушивыжагающим свистом носились от стены к стене, ну а на фоне россыпи золотистых блёсток соткалась из зеленоватого пламени яркая надпись: «Эли, спасибо за эти дни и ночи! Ты бесподобна!»

И вот только стоило этому бреду разгореться, как улица просто взорвалась самыми натуральными аплодисментами. Хлопали явно ей, таможеннице.

– Я предупреждал, – негромко напомнил сеидхе, пристально рассматривающий собственный маникюр. – Кто к нам с мечом, тот с заточкой в почки и всякое такое.

– Да как он!.. – У Эль не только слов, но даже и дыхания не хватало. – Да на что он!.. Ничего такого не было!

– «Такого» – это чего? – уточнил младший а’Дагд.

– Да вот этого! – девушка махнула на надпись.

– И что конкретно вызвало столь бурную реакцию? – не понял «безопасник». – Ну, благодарит за дни и ночи. Наверное, имеется в виду ваша поездка в Полуночье. Согласись, вышла она не самой скучной.

– Но они-то подумают про другое! – истерично выкрикнула Эль, снова рубя воздух ладонью. – Он же специально!

– Ну не знаю, специально или не специально, а какое тебе дело, что они подумают?

– Мне здесь ещё жить!

– Ну не детей же растить с соседями, – логично заключил сеидхе, отлипая от косяка. – Я бы на твоём месте радовался.

– Значит, ты бы на моём месте? – угрожающе прищурилась Эль. – Ну ладно…

– Ой, девочки, какая же любовь-то бывает, – всхлипнула стриптизёрша-блондинка, пристроившаяся за спиной таможенницы. – Хоть бы мизинчиком до такого дотянуться, – мурлыкнула мечтательно, совершенно по-бабьи подперев кулаком щёку.

– Да, такое не каждой достаётся, – тоже с какими-то плаксивыми нотками отозвалась Аниэра.

– Не у всякого финансов хватит так в чувствах признаваться, – с плохо замаскированной завистью заметил Рернег.

– Да ну на фиг! – заключил лохматый.

– Айс! – оценил горгул.

– И вы туда же? – ахнула поражённая таможенница. – Ну всё! В конце концов, даже самое долгое терпение может лопнуть.

Эль прошагала в дом, с силой шибанув дверью, оставляя сотрудников-предателей любоваться сеидховским великолепием.

«Спрячь в укреплённой таможне девчонку – выкраду вместе с таможней!» – с залихватским уханьем завели купидоны. Красавчики явно старались не за деньги, а за идею, потому их, кажется, и в Полуночье могли расслышать без всяких проблем.

14 глава

Умные мысли часто преследуют меня. Но я быстрее!

Из дневника девушки на выданье

Жить прекрасной – это очень-очень сложно. И не только морально, хоть в народе и говорят, что, мол: «Не будь красив, а будь счастлив». Оно, может, и правильно, потому как неотразимая внешность слишком уж много труда требует, тут не до счастья. Впрочем, нервов на красоту тоже порядочно уходит. Особенно, когда находятся желающие сделать тебя ещё блистательнее.

– Я дышать не могу! – придушённо прохрипела Эль, судорожно цепляясь за косяк.

– Всё ты можешь, не придуривайся, – легкомысленно отмахнулась блондинка-стриптизёрша, выдувая розовый жвачный шар. – А ну, дуся, приналяг!

Дуся, в смысле оборотень, ныне подвизающийся на подсобных работах, приналяг, затягивая тесёмки корсета и упираясь коленом таможенице в поясницу. Ну а Эль с кристальной ясностью поняла, что испытывает несчастный, попавший под «Пресс»[1]. В принципе, ничего особенного: всё, что выше пояса выдавливается под горло, из которого и с большим энтузиазмом пытается вылезти. А поскольку горло маленькое, то рвущееся на свет начинает пихаться и толкаться, активно мешая друг другу. Всё, что ниже сжимается в лист на самом дне живота, тоже испытывая острое желание покинуть тело. Ну а желудок, между прочим, не пустой просто стремится обернуться вокруг позвоночника.

Таможенница взвыла не хуже любого оборотня.

– Не ори, – приказала Аниэра, деловито измеряя ниткой начальственную талию, кажется, уже стремящейся к минусовым объёмам. – Надо бы ещё на полпальчика. Поднажми!

Лохматый поднажал. Эль заорала не хуже охранного артефакта. Корсетные шнурки не выдержали, лопнув с ехидным и не слишком приличным: «Пу-ук!»

В юности своей барышня Данери не очень преуспела в освоении точных наук, но вот то, что сила действия равна силе противодействия, запомнила на всю жизнь. А, может, там была какая-то другая сила, только если взяться за руки с подружкой – в принципе, врагиня тоже подойдёт, – хорошенько раскрутиться и резко расцепить ладони, то обе полетите в разные стороны, как камни из пращи.

Оборотень таможеннице подружкой не был, зато и силой и массой обладал немалой, поэтому, когда тесёмки лопнули, Эль из дверного проёма просто вынесло и, не успела она даже руки выставить, припечатало личиком о противоположную стену коридора. На этом мучения закончились, и девушку накрыла блаженная тьма.

Но, как известно, друзья и существуют для того, чтобы покой только снился. Не успела Эль вдоволь насладиться тишиной с темнотой, как на неё уже лили что-то холодное, при этом довольно чувствительно нахлопывая по щеке.

– Дорогая, открой глазки, – из далека ласково взывала Аниэра. – Ну не померла же ты, в самом-то деле!

«Не дождёшься!» – хотела пообещать таможенница, вот только никак вспомнить не могла, что надо сделать, чтобы говорить.

– Что со мной? – ещё раз попыталась девушка и, кажется, получилось лучше.

По крайней мере, «что» она точно вслух сказала.

– Последствия чрезвычайной ситуации оказались катастрофическими, – с трагическим пафосом отозвалось Око. – Эксперты предполагают, что ликвидировать их не удастся. Работа экспериментаторов на данный момент под угрозой свёртывания, а полученные результаты уже называют сомнительными.

– Да заткните его кто-нибудь! – рявкнула вампирша, а под нос Эль, глазки открыть так и не удосужившейся, сунули что-то, едко воняющее донельзя противным и палёным – аж слёзы хлынули.

Тут уж пришлось признаваться в собственном сознании, отталкивать заботливую руку, настойчиво сующую в лицо жжёное перо.

– Долго я?.. – пробормотала Эль, пытаясь встать.

Ничего у неё не вышло, даже сесть толком не получилось, потому как в голове бухнуло, длинно раскатившись набатным эхом, а всю левую сторону лица словно перекосило, да ещё и лавой облило. Пришлось быстренько укладываться обратно в колени сидящей на полу блондинки.

– Это что? – озадачилась таможенница, подняла руку, но дотронуться до гудящего и болящего не рискнула.

– Да пустяки, – тоненьким голоском хорошей девочки отозвалась Аниэра, странно косясь на кончик собственного носа. – Небольшой синячок.

– Фингал! – радостно уточнил Дамми. – Не, фингалище!

– Катастрофа, – констатировал Рернег.

– Да ничё так, – ободрил оборотень, погромыхивая цепями, – с пивком потянет.

– Зеркало! – потребовала Эль, мгновенно представив всё, что могло с ней случиться.

– Ну зачем тебе зеркало? – любящей мамочкой заворковала техник. – Ты у нас и так хорошенькая. А мы тебя подмажем, заштукатурим и станешь ты настоящей секси!

Таможенница ничего не ответила, лишь глянула на техника и та, вздохнув, протянула явно заранее приготовленное зеркальце – маленькое, размером с половину ладони. Вот только крохотное отражение масштабов трагедии замаскировать не могло: скула, буквально на глазах наливаясь багровым и тёмным, начала опухать. Длинная ссадина странно оттянула уголок глаза вниз, а треснувшая губа вывернулась, обещая раздуться не хуже, чем у стриптизёрши.

– Я. Никуда. Не пойду, – мрачно сообщила Эль зеркалу.

– Пойдёшь, – рубанула вампирша, мигом забыв о заботливости и сюсюканье, – это твой долг!

– Кому ж я успела так задолжать? – огрызнулась таможенница.

– Всем женщинам! – смутить Аниэру, когда она уже в седло забралась, было непросто. – Ты обязана сразить этого павлина наповал и доказать, что не примитивное самцовое эго управляет мирами, а…

– А как же равноправие полов? – совсем не к месту встрял Рернег.

– Равноправие тут ни при чём! Прав рожать и ублажать меня в постели я ни у кого не отнимаю. Но женское начало должно царствовать, так как именно оно венец творения Хранителей. Вами же управляют примитивные инстинкты, сосредоточенные в хвосте, который вы в штаны прячете. Как раз это и обязана доказать Эль.

– А ты про который хвост-то? – хмыкнул оборотень-подсобник.

– Да подождите вы со своими хвостами! – возмутилась таможенница, снова попытавшись сесть. – Вот в том, что я а’Дагда наповал сражу, нисколько не сомневаюсь. И даже подозреваю, что он к моим ногам рухнет. От хохота. Так что план придётся менять.

– Сиди! – прикрикнула вампирша, пихая начальницу в плечо. – В смысле, лежи пока. Тетя Аниэра уже всё придумала. Значит так. Заказ ресторана не отменяем, только переносим ваше свидание из кабинета в беседку. Есть у них там такие в садике, помню. Освещения по минимуму, парочка свечей и то не на столе. На тебя слой штукатурки – и всё в ажуре!

– Да он, может, вообще не придёт, – вяло предположила Эль, впрочем, на особый успех не рассчитывая.

Этот аргумент не срабатывал тогда, когда план разрабатывали, не впечатлил и сейчас.

– Придёт, – заверила начальницу Аниэра. – Это когда ж мужики от халявного ужина, да ещё в лучшем ресторане столицы, отказывались?

– Ты меня разоришь!

– Вот уж не думала, что ты жмотина! Такого шикарного шанса отплатить ему больше не будет!

– А за что эта… платить-то? – робко поинтересовался Дамми.

– То есть ты думаешь, что он тут будет розочками раскидываться и пегасов напускать, а мы станем покорно млеть? – опасно прищурилась вампирша. – Ну уж нет, не на тех напал! Он будет у её ног, а она его отвергнет, вот тогда и попляшет. Значит так! Лёд! Свинцовую примочку! Ванну! Быстро!

Техник хлопнула в ладоши, и Эль подумалось, что, кажется, в своём желании прижучить «безопасника» перестаралась. Оказывается, энтузиазм бывает не только заразительным, но и воспламеняющим.

Вот только как пожар-то теперь гасить прикажите?

***

Как правило, в Рагосе «лучший» являлся синонимом «самый дорогой». Вот и ресторация «Императорская корона» не баловала посетителей ценами, зато, наверное, нежила владельцев. Эль буквально подташнивать начинало, стоило только вспомнить, сколько за этот «вечер мести» она уже выложила, и сколько доплатить ещё придётся.

Стоило оно утирания носа одного взятого сеидхи? По мнению Аниэры…

Вот только вампирши тут не было, а Эль как раз присутствовала. Да ещё в комплекте с шикарным синяком и ссадиной, правда, густо замазанными; платьем, демонстрирующем много лишнего, зато не так уж сильно затянутым – побоялись помощники повторять эксперимент; и туфлями, в которых не только ходить, но и стоять больно. А ещё проводником – или как там он называется? Метрдотелем? – вежливо провожающим госпожу Данери до пресловутой беседки, но посматривающим странно, будто подозревая, что Эль в ресторан через забор влезла.

А удалился он и вовсе оскорблённый – до девушка с сильным опозданием догадалась: надо было ему на чай дать. Но переживать уже некогда было: сад – вот он. Беседка, вся из себя мраморная, розами увитая – тут. Статуи, романтические кусты, далёкие светильники и крохотные язычки огня в стеклянных плошках – всё на месте.

Сеидхе тоже.

– На вас василиск глянул? – донёсся из проклятой беседки его, то есть «безопасника», голос.

– Н-нет, – промямлила Эль, в очередной раз оглаживая платье.

А ведь Аниэра предупреждала, что делать этого ни в коем случае не стоило! Влажные ладони оставляют на шёлке слишком заметные следы.

– Тогда почему застыли? Или предпочитаете ужинать на дорожке?

Эль с трудом сглотнула, почему-то совсем не чувствуя себя соблазнительницей, с ещё большим трудом удержалась, чтобы в очередной раз не разгладить подол, и изящно поковыляла к беседке.

Ну ведь можно же ковылять изящно, верно? Летящей бы её походку и слепой не назвал.

Слава Хранителям, воспитанный а’Дагд додумался ей руку подать, да ещё пальцы поцеловал учтиво, помог на стуле пристроиться.

Выглядел он… Ну как может выглядеть сеидхе в отлично сидящем остромодном костюме? Хоть картины пиши! Даже чересчур узкие брюки его не портили, хотя обычно мужчины в таких недоштанах цапель напоминали.

– С вашего позволения, я отослал официанта, – очень светски и совершенно безлико начал «безопасник», развёртывая салфетку. – Думаю, я сумею за вами поухаживать самостоятельно. Вы не против?

– Нет, конечно, – независимо повела плечиком Эль, ничего более умного не придумав.

– Вина? – а’Дагд видимо на самом деле решил быть предупредительнее предупредительности. – Белое, розовое, золотое? Впрочем, что это я? Сначала, конечно, стоит выбрать закуску. Милфей[2] с песто[3] или киш лорен[4]? Кстати, местным поварам недурно удаются эскарго[5], можем заказать. Или вы предпочитаете начать с аперитива? Брют?

– Простокваши, – помолчав, отозвалась таможенница.

– Уверен, на кухне найдётся и она, – как ни в чём не бывало отозвался сеидхе, разливая по высоким бокалам что-то пузырящееся, золотистое – явно не простоквашу. – Итак, за что выпьем? За мир?

– Во всех мирах?

Эль промешкалась, но бокал всё же приняла и даже приподняла, отвечая на тост: начала играть, так уж надо до конца доигрывать.

– А разве вы пригласили меня не в качестве извинений? – приподнял бровь сеидхе.

– Нет.

– Ещё одна разбитая мечта, – констатировал «безопасник». – Значит, будем пить за вашу красоту и несомненную прелесть.

И, не дожидаясь таможенницы, действительно выпил. А потом, сняв с блюда серебряный колпак, положил и себе, и девушке по горке… чего-то. Кучка была настолько маленькой, что опознать её составляющие не представлялось никакой возможности.

– Отведайте, очень рекомендую, – а’Дагд указал вилкой на тарелку таможенницы, кстати. Очень большую, в разы больше кучки. – Простите, моё поведение, но я на самом деле голоден. Позвольте утолить насущные потребности, и я непременно сумею воздать должное и вам и великолепному вечеру.

Вот тут-то Эль и сообразила, что над ней откровенно издеваются. Вернее, это до неё дошло раньше, но теперь стало совершенно ясно: «великолепный вечер» можно прикрывать прямо сейчас, план с треском провалился, роковой соблазнительницы из неё не вышло. Как там Око сказало? «Результаты эксперимента признали сомнительными»?

Но ведь доигрывать-то надо.

– Что вас больше не устраивает, я или вечер? – поинтересовалась девушка, тряхнув головой, чтобы стратегический локон продуманно прикрыл подпорченную скулу – не зря же у зеркала репетировала.

– Вы не хотите знать ответа, – заверил сеидхе, деловито расправляясь с невнятной кучкой, при этом зачем-то ещё и нож используя.

– Ну почему же? Очень хочу, – Эль попыталась завлекательно улыбнуться.

Понимать бы ещё, как это – улыбаться завлекательно.

– Воля дамы закон, – усмехнулся сеидхе, промокнув губы жёсткой от крахмала салфеткой и откидываясь на стуле. – Это не ваше амплуа, госпожа Данери.

– Какое… амплуа?

– Ну вот всё это, – «безопасник», ухмыляясь ещё мерзее, указал куда-то в сторону светильников. – Свечи, дорогой корм, вино. Да и совратительница из вас, как из меня дочка мельника.

– И чем отличаются от других дочки мельника? – ляпнула Эль, не успев прикусить язык.

– Вот и я о том же, – совершенно непонятно пояснил «сеидхе», – не ваше. И, к слову, захоти я заполучить лакированную дуру, так пришёл бы не сюда, а отправился на бал к Тембрингам, приглашали.

– Почему лакированную? – подумав, осторожно спросила таможенница.

– Потому что выглядят такие точь-в-точь как вы сейчас. Сначала отполировали со всех сторон, вызолотили, а потом лаком облили. Знаете, гальюнные фигуры[6] меня никогда не привлекали.

– И что же вам помешало пойти на бал?

– Хороший вопрос, – серьёзно кивнул «безопасник». – Даже не знаю, как бы на него ответить поточнее. Может потому, что я предпочитаю живых? – а’Дагд подался вперёд, потянулся, кажется, собираясь тот самый стратегический локон за ухо Эль заправить.

Ну и, понятное дело, девушка отшатнулась – на самом деле не хотела, но под слоем притирок, пудры и румян щека до сих пор горела и дёргала болью.

Сеидхе замер. Наверное, вот так, с протянутой над столом рукой, он должен был выглядеть глупо. Но почему-то не выглядел, скорее уж страшновато, эдак угрожающе.

– Вот как? – наконец, отмер «чёрный», снова откидываясь в кресле. – Знаете, меня всегда поражала женская настойчивость и целеустремлённость. А ещё готовность жертвовать сомнительной добродетелью, превознося её же до небес. Вынужден просить прощения: такие усилия – и прахом! Принести себя в жертву, да ещё тому, кто противен до натуральной дрожи, но так и не получить желаемого – это обидно. Кстати, чего вам от меня понадобилось?

– Да всё не так! – пискнула Эль. – Вы неправильно поняли! Я просто…

– Не трудитесь, – поморщился сеидхе, вставая, с шумом отодвигая кресло. – Всё, что вы можете сказать, я знаю наизусть, опыт какой-никакой есть, да и живу подольше. Ну а ваши желания изложите на бумаге. В качестве исключения, как награду за самоотверженность, я их рассмотрю. И передайте Валю… Или Прату? Впрочем, это совершенно неважно.

– Да они тут совсем ни при чём! – Таможенница тоже вскочила, комкая салфетку. – Честное слово… Я понимаю, это глупо, но я правда…

– Всего хорошего, госпожа Данери, – коротко поклонился «безопасник» и, сбежав по ступенькам, почти мгновенно же растворился в темноте сада – только отблеск светильника тускло подмигивал на галуне сюртука.

– Алек! – окликнула Эль, но он даже не обернулся.

Конечно же, не обернулся.

***

Рыдать Эль устала примерно к обеду следующего после знаменательного свидания дня. Но жажда жизни, к сожалению, от утомления не проснулась. Апатия хорошо заедалась пирожками, булочками и конфетами, которые Эль подносами таскал жалостливый Джастин. Правда, к выходным и сладкое опротивело до тошноты. К началу новой недели от видов подводного мира, исправно и, главное, без комментариев, демонстрируемых Оком, у таможенницы начала развиваться морская болезнь. А поначалу они так успокаивали!

С навалившейся хандрой явно нужно было что-то делать. Вот только основная проблема заключалась в том, что делать вообще ничего не хотелось.

Самое противное: всё это время таможенный со своими функциями пост без начальницы неплохо справлялся, будто она и не нужна совсем. Туристов впускали, туристов выпускали, торговцев проверяли, пошлину взимали, отчёты писали и даже отправляли.

Новый начальник охраны, вошедший в раж, он же вся охрана в одном лице, вернее морде, задержал мелкого контрабандиста, пытавшегося пронести из Полуночья в Рагос запрещённые из-за вопиющей негуманности наконечники для стрел оборотнического изготовления. Таможенное управление подвига горгула предпочло не заметить, но Дамми всё равно дулся от осознания важности собственной персоны и светился, как начищенная сковородка.

Ну а больше ничего важного не происходило. Если, конечно, не принимать в расчёт охранных амулетов, начинавших верезжать, стоило в «приёмник» войти чужому. Но это была проблема Аниэры, которую та и пыталась решить, громко матерясь на весь дом. Эль же оставались конфеты, виды на подводный мир и смутные, незапоминающиеся сны, от которых становилось ещё серее и муторнее.

Таможенница тяжко вздохнула, проводила взглядом деловитую барракуду, скрывшуюся за рамой Ока, ещё разок вздохнула, откусила от булочки, поморщилась, снова вздохнула, отложила выпечку – зубы от переизбытка сладкого начали побаливать.

Вздохнула.

– Достала, – сообщила собственному плохо различимому отражению в зеркале Ока. – Тряпка!

Отражение в ответ посмотрело грустно, мол: «Ну да, тряпка. А что делать-то?»

Эль решительно соскочила с кровати, поправила изрядно помятое платье, пригладила волосы. Идти было решительно некуда, поэтому таможенница отправилась на кладбище, тем более дело к вечеру шло.

Нир Риу нашёлся там, где и ожидалось, что, наверное, было закономерным. Призрак восседал в своём кресле, троном возвышающемся на крышке саркофага в полной неизменности: полупрозрачный, полупьяный и ехидный, как старая дева.

– Узнаю симптомы болезни. – Вместо приветствия нир поднял дымчатый бокал и тут же его опустошил. – Несчастна, меланхолична, влюблена. Он – подлец, она – жертва, а жизнь кончена. Будем травиться? Могу подсказать недурной рецептик: результат гарантирован. Почти не больно, а, главное, в гроб положат ну точно живую.

– А «почти не больно» – это как? – вяло поинтересовалась Эль, присаживаясь на низенькую скамеечку с ножками, густо заросшими паутиной.

– Пустяки, – вальяжно отмахнулся фужером Риу, – всего-то минут пятнадцать агонии. Ну может, час – не больше. Только умоляю вас, не нужно верёвок! Вывалившийся язык, расслабившиеся сфинктеры – это так не эстетично! С высоты прыгать тоже не рекомендую. Знаете, была у меня знакомая, так вот она так же с замковой стены сиганула. От несчастной любви, надо понимать. Так вот, сиганула. Ну ноги там поломала, руки. Но что самое неприятное, головушкой приложилась. Ну и пускала слюни ещё лет семь, пока племянничек подушкой не придушил из милосердия. И из-за наследства, не без этого. Потому умоляю, никаких прыжков!

– Да я и не собиралась.

– Топиться? Ещё того хуже. Милая моя, вы утопленников хоть раз в жизни видели? Нет, нет, нет, решительное нет! Только хороший многократно проверенный яд!

– Да я, вообще-то, ещё пожить хотела, – слабенько улыбнулась Эль. – Можно?

– В принципе, можно, – нир скривился, будто дольку лимона сжевал, а не своего призрачного вина хлебнул. – Но это же самый тривиальный, а оттого совершенно неизящный выход из положения.

– Лучше я тривиальной побуду.

– А вот это зря, – не согласился Риу. – Я не раз говорил: вы по природе своей чужды всему обыденному. Ваш удел – пылание страстей!

– Да уж, – хмыкнула Эль, невольно дотрагиваясь до своей скулы, уже перелинявшей в желтизну. – Скорее уж пыление. В смысле, пыльные они какие-то, страсти эти.

– Отчего же?

– Потому что ненастоящие.

– Это как? – заинтересовался нир, – будьте любезны, поясните.

– А очень просто, – усмехнулась и девушка. – Всё это пылание – магия купидонов. Тут один василиск немного растолковал про традиционное волшебство, да я и сама чуть-чуть в теме. Это наш начальник охраны так говорит.

– Знаю, знаю, – фыркнул в пышное жабо призрак, – презабавный юноша. Пытался заигрывать с горгульями на моём склепе. Очень обиделся, когда понял, что… Как же он сказал? А, вот: «Блэд, тёлки-то каменные!» Можно подумать, сам он соткан из эфира. Так что там с колдовством?

– Ничего особенного. «Кровь-любовь» – самая банальная из всех связок. Меня купидоны подстрелили, а а’Дагд первым за стрелу схватился и, думаю, оцарапался. Ну и всё, привет влюблённость, – Эльразвела руками. Помедлила и всё-таки добавила самокритично. – Правда, додумалась я до этого совсем недавно. Даже выбирала, кому сердце отдать стоит.

– Ага, – очень довольно кивнул нир. – «Привет влюблённость» – это вы про себя, как я понимаю? Когда он, значит, стало быть подлец, а вы соответственно подлецовая жертва?

– Ну, примерно…

– Н-да, логично, – покивал нир. – Только все ваши выводы, милая моя, простите, откровенная чушь. Такие чары за несколько дней рассеиваются без следа, поверьте старому ловеласу. А обычно и ночи не держаться. Вы же сколько страдаете? Я имею в виду, в буквальном смысле? Почти неделю. Не смотрите на меня так. То, что я не могу нанести вам визит, ещё не значит, будто и меня никто навестить не может.

– Предатели! – буркнула таможенница. – Узнаю кто язык распустил, убью.

– Вовсе нет, ваши друзья просто беспокоятся. Но вернёмся к проблеме. Значит, лелеете вы своё горе дней шесть, а до этого столько же, если не больше, просто дурили, ещё раз прошу прощения. О каких чарах тут можно говорить?

– Да нет, гораздо меньше. Кажется, он мне стал симпатичен, только когда…

– Вам лишь кажется, – перебил Риу. Опёрся локтем о колено, подавшись вперёд, при этом улыбаясь так по-отечески. – Милая моя, настоящей женщине достаточно одного взгляда, чтобы знать: будут ли у неё с конкретным мужчиной совместные внуки; короткая, но сладкая история; единственная упоительная ночь или не будет ничего. А вы женщина настоящая.

– Просто, видимо, со зрением у меня не очень.

– Нет, вы всего лишь молоды и не умеете слышать себя. Что не мешает вам действовать, совершенно правильно определив крючки, на которые его можно не только удачно подсечь, но ещё и удержать. Пусть это и произошло бессознательно.

– Прекрасно! Выходит, я охочусь на мужиков, не выходя из обморока, – хмыкнула Эль.

– Да хоть во сне, – нир махнул рукой с таким энтузиазмом, что выплеснул вино из бокала. – Главное, охотьтесь!

– А я охочусь? – удивилась таможенница.

– А разве нет?

– Да какая теперь-то разница? – девушка раздражённо поправила волосы, едва не выдернув клок. – Всё, доохотилась, сбежал.

– Подраненную добычу догнать совсем не сложно, – Риу многозначительно улыбнулся поверх края бокала. – Особенно, если она убегать не спешит. А подсекать надо, пока с крючка не сорвался.

Эль снова фыркнула, отвернулась, почесала кончик носа, глянула на призрака через плечо. Нир Риу иронично приподнял бровь, отсалютовав ей полным бокалом.

***

Наверное, призрак знал, о чём говорил. В его времена охота вроде бы и впрямь была любимым развлечением знати. Вот только он забыл упомянуть, что «подраненная дичь» может спасаться не только бегством, но и попросту спрятаться: окопаться, воздвигнуть вокруг себя неприступные стены, выставить на башни стражу и поднять мост надо рвом.

Ну или попросту запретить впускать госпожу Данери в здание управления СМБ.

В общем, наверное, выколупать ушедшего из Седьмого мира было проще, чем господина а’Дагда из его скорлупы. Причём как старшего, так и младшего – подстраховался сеидхе.

Пришлось Эль устраивать засаду, благо неподалёку – через площадь от Управления – нашлась весьма удобная забегаловка, из которой прекрасно просматривался вход в здание. Одна проблема: просидеть в ней по-настоящему долго никак бы не получилось. Рано или поздно, но наверняка нашлись бы бдительные граждане, не постеснявшиеся шепнуть пару слов местным блюстителям правопорядка. Всё-таки близость «безопасности» обязывает к повышенной настороженности, а тут дамочка с подпорченным лицом – как не натягивай на лоб шляпку, яркую желтизну и не до конца зажившую царапину не скроешь.

Конечно, такой вариант тоже заслуживал внимания: сыграв на чужой подозрительности, в здание СМБ попасть проще простого. Вот только не факт, что таким способом удастся с а’Дагдом встретиться, а вот проблемы будут гарантированно.

Поэтому Эль решила остановиться на полноценном обеде, кофе, паре пирожных, стаканчике сока, воды, ну и дальше как пойдёт. В крайнем случае, можно заказать бренди и смаковать его малюсенькими глоточками. В самом крайнем – купить ещё и сигару. Правда, таможенница очень надеялась, что таких жертв во имя любви Хранители не потребуют.

– Привет, красотка! – раздалось над головой, когда Эль дегустировала мерзейший тыквенный суп – ма-аленькими глоточками, точно как бренди.

Но поскольку красоткой девушка себя не ощущала, то на «приветствие» никак не отреагировала.

– Всерьёз обиделась, да? – смутился всё тот же голос, снизив обороты оптимизма и сердечности.

А солнечный свет, вместе с приличным куском панорамы СМБ, закрыла плотная тень. Тут уж хочешь не хочешь, а голову поднимать пришлось.

– Вы не могли бы отойти? – вежливо осведомилась девушка.

– А что? Суп есть темно? – хмыкнул силуэт и обернулся купидоном, нагло плюхнувшимся напротив таможенницы.

Красавчик оказался не каким-нибудь, и даже не «ещё одним», а тем самым главарём крылато-подгузниковой стаи, командированной в Полуночье, с которой все неприятности Эль и начались.

– Хочешь совет? – негромко поинтересовалась девушка, перемешивая ложкой неаппетитную, да ещё и остывшую массу. – Уноси ноги и побыстрее.

– А чего? – озадачился красавец, крутя головой – опасность, наверное, высматривал.

– А то я тебе голову с задницей местами поменяю, – искренне пообещала таможенница. – И скажу, что так изначально задумывалось. Кстати, даже врать не придётся.

– Ну ладно, ладно, – примирительно прогудел блондин. – Ну, не правы мы, извини. Нам уже всё объяснили, серьёзно. Этот сеидхе доходчиво так изложил, двое до сих пор на шконках парятся. И срок им немалый светит, наглядятся ещё на небо в клеточку, друзей в полосочку, – купидон длинно сплюнул сквозь зубы, цыкнул языком. – Но мы больше не будем, честное слово, – пообещал, проникновенно тараща голубые, блестящие от подступивших слёз глаза.

– Двое – это ненормальный стрелец с бомбистом? – уточнила Эль.

– Да хорош тебе, – проканючил блондин. – С кем не бывает? Ты бы вот лучше пожалела парней, а? Ну сказала бы этому легашу, мол, погорячились мальчишки, так то не со зла. Пошутили или вроде того.

– Я б, может, и сказала, – таможенница решительно отодвинула тарелку. – Да где ж его взять? Меня внутрь не пускают.

– Ну так вызови, – пожал плечищами купидон.

– Да как? Вот ты, например, сможешь?

– Легко! – поклялся красавец, кокетливо поправив василёк, сунутый за ухо. – Вот вечно нам чужие проблемы решай! А потом крайними же остаёмся. Всё через чувствительность нашу. Но ты точно за парней словечко замолвишь?

– Точно, точно! Ты только вызови его сюда.

– А кого звать-то?

– Ну сеидхе того, капитана а’Дагда.

– Понял, – серьёзно кивнул купидон. – Ща всё сделаем.

Просить у голопопых помощи – дело последнее, хлопот не оберёшься. Эту истину в Рагосе даже младенец знал. Вот только Эль, занятая собственными переживаниями, её подзабыла. Правда, вспомнила быстро, как только блондин за порог вышел, даже побежала за ним, а за ней хозяин трактирчика рванул, крича что-то про счёт. Но опоздали оба – красавец оказался быстрее.

Купидон будто по мановению волшебства переместился в центр площади, расставил ноги пошире – для устойчивости, наверное – приложил руки ко рту и завопил: «Капитан а’Дагд! Эй, сеидхе! Слышишь? Иди сюда! Разговор есть, капитан а’Дагд!»

Голос у него оказался мощным, совершенно нереальным – часть их подгузниковской магии, что ли? Так или иначе, раскатился он над домами настоящим громом, много-много раз повторился не затихающим, а странно усилившимся эхом, заставляя стёкла в окнах нервно дребезжать.

В общем, надежд на то, что красавца в Управлении не услышали, не осталось никаких. И невесть откуда взявшиеся, но со всех ног ломанувшиеся к блондину полицейские, ситуацию исправить никак не могли.

Зато Эль моментально сообразила, что ей самое время ретироваться. Правда, разумную мысль воплотить в жизнь не дал всё тот же трактирщик, клещом вцепившийся таможеннице в рукав и требующий немедленно оплатить какой-то счёт. А там и а’Дагд подоспел.

Кто бы сомневался?

– Это не я! – поспешно «сдала» купидона Эль. – Он сам! Я только попросила тебя позвать. Вот он и… позвал! Честно, ничего такого я…

Но «безопасник», мрачнее самой грозовой тучи, её, кажется, не только не слушал, но и не слышал. Сеидхе шагнул вперёд, содрал с девушки шляпку, прихватив и шпильки, грубовато ухватив за подбородок, заставил смотреть вбок и вверх.

– Кто? – с явным усилием выдавил сквозь зубы.

– Кто «кто»? – искренне не поняла Эль. – А-а, это. – Таможенница машинально дотронулась до собственной щеки. – Собственно, об этом я и хотела с тобой поговорить.

– Говори, – помолчав, разрешил «чёрный», стиснув её подбородок, будто кузнечными щипцами.

– Может, для начала, ты меня отпустишь? – процедила таможенница, вспомнив, наконец, что ей злиться положено. Зато а’Дагд её действительно отпустил, да ещё и отступил, убрав за спину руки. – Это не «кто», это «что». Стена. Несчастный случай.

– На тебя напала стена? – гаденько ухмыльнувшись, осведомился сеидхе.

– Не она на меня, а я на неё напала! Так получилось. Это на самом деле случайность, а ты идиот!

– Даже спорить не стану, – заверил «безопасник» холодно. – Повёлся на очередную смазливую мордашку.

– Эта мордашка, – Эль с энтузиазмом ткнула себя в скулу, – дико болела. Между прочим потому, что хотела тебе понравится! И не ради кого-то, а ради тебя самого. Вернее, её самой!

– Я ничего не понял, – признался а’Дагд, выдержав очередную паузу.

– Потому что ты идиот! – рявкнула таможенница.

– Это мы уже выяснили, – напомнил сеидхе.

– Да ни демона лысого мы не выяснили! Я тебя люблю! Тебя, а не каких-то там василисков с эльфами. Понял? Но вот бегать за тобой больше не стану! Если нужна, сам найдёшь. И, вообще, провались ты куда поглубже! Уяснил?

– Кажется, – медленно кивнул а’Дагд, – правда, частями.

И тут раздались аплодисменты. Нет, не так. На девушку рухнул шквал, буквально ураган аплодисментов. Хлопали все: трактирщик, купидон, невесть каким ветром сюда занесённый младший а’Дагд, полицейские, парни в плащах и клювастых масках, девушки в форме СМБ – хранительницы пропускного пункта, кентавры-извозчики, прохожие.

В общем, все, кто на площади в этот момент оказался.

Эль дернулась было за сеидхе прятаться, но чудом, буквально чудом, умудрилась выпрямить спину, расправить плечи, поднять подбородок и спокойно, шагом, а вовсе не бегом, покинуть «арену». Ей даже почти удалось уйти гордой и непобеждённой.

– Эли, а как же твоя программа? – окликнул «безопасник». – У нас же совместимость низкая.

Вот на это достойно ответить таможенницы уже не хватило. Поэтому девушка молча продемонстрировала сеидхе расхожий гномий жест. Впрочем, он и сам по себе был весьма красноречив.

[1] Пресс (здесь) – вид пытки

[2] Милфей – блюдо (закуска или десерт), состоящее из слоёв (овощей, фруктов или ягод), проложенных тонким тестом.

[3] Песто – соус

[4] Киш лорен – пирог с заливкой из сливок и яиц

[5] Эскарго – горячее блюдо из улиток, чеснока и масла.

[6] Гальюнная (носовая) фигура – украшение (статуя) на носу парусного судна.

15 глава

В доме должен править кто-то одна!

Из трактата «Наставления начинающим жёнам»

В любых языках существуют особые слова, сами по себе значащие не многое, зато очень многое обещающие. Например: «Нам нужно серьёзно поговорить» – стоит услышать такое от родителей, начальника или супруга, как сердце сразу уходит в пятки, даже если никакой вины за собой не чувствуешь. Или вот ещё: «Мы пока не выяснили, разбираемся…» – особенно «радостно» получить эдакое от врача или работника банка, в котором хранится всё, что сумел заработать непосильным трудом.

Но и у этих слов есть свой эксклюзив, моментом рождающий вопросы вроде: «Успею ли я добежать до ближайшей границы?» или: «Мыло точно в ванной лежит, а где у нас верёвка?». Как правило, эти фразы особо впечатляют мужчин. Стоит в их присутствии произнести что-то вроде: «Дорогой, мы ждём прибавления!» или: «Милый, ты же не против, если моя мама приедет погостить?» – и представители сильного пола буквально на глазах превращаются в малоадекватных, неспособных здраво рассуждать особей. Волшебство это никак не зависит от изначально данного Хранителями уровня интеллекта, всё равно в итоге получается брызгающий слюной разъярённый хомяк. То есть существо, злобно скалящее страшные клыки и одновременно пытающееся забиться задом в норку, откуда его никто не достанет.

– Нир Алек, – ласково, но с настойчивостью голодного упыря нашёптывал слуга, – нир Алек, проснитесь. К вам приехала ваша мама.

– Да, – глухо отозвался а’Дагд, зарываясь лицом в подушку, вот только камердинер никак не соглашался считать себя сном.

– Нир Алек, ваша матушка ждёт в розовой гостиной, – с палаческой нежностью протянул старик. – Уже десять минут тому, как приехала.

– Да, – повторил а’Дагд, резко садясь, – мама. Где мама?

– В розовой гостиной, – напомнил слуга.

Капитан открыл рот, собираясь спросить, о какой гостиной идёт речь, вот только не успел.

Его матушка всегда уверяла, будто отличается долготерпением, но даже для такой снисходительной особы десять минут ожидания перебор. Потому дверь в спальню капитана и распахнулась, впустив ниру а’Дагд во всём её великолепии: золотистое плотное облако пыльцы с лёгким розоватым оттенком, неприятно напомнившее о сладкой тянучке и купидонах; тонкие крылья бабочки-кометы и море, просто океан великодушия.

– Разве я тебя этому учила? – свирепым драконом рявкнуло нежное создание, вряд ли способное достать макушкой сыну даже и до пояса.

– И чему ты меня не учила? – кротко поинтересовался Алек, поспешно прикрываясь одеялом.

– Ты пьёшь!

– Я ещё и ем, – скромно признался а’Дагд.

– Заводишь себе девок!

– Мама, честное слово, они заводятся без моей помощи. И, как минимум, за восемнадцать лет до нашего знакомства.

– Ты меня не встретил!

– Я понятия не имел о твоём приезде.

– Где твое уважение к родителям?

– При мне.

– Не заговаривай мне зубы!

– Даже и не пытаюсь.

– Молчать! – ефрейторским гавком гаркнула любящая маменька, остервенело трепеща крыльями и треснула непокорное дитя по макушке зонтиком.

Зонтик габаритами не впечатлял, впрочем, нежная родительница тоже, поэтому искры из глаз у Алека не посыпались, просто в ушах зазвенело, голова резка потяжелела, а ещё в спальне потемнело сумеречно.

– Не смей перечить матери! – нира а’Дагд без сил рухнула в кресло, предобморочно обмахиваясь ладошкой. – Во-первых, это небезопасно, а, во-вторых, бесполезно. Кто на этот раз, болван?

– Вероятно я, – задумчиво протянул капитан, потирая макушку.

Череп под ладонью казался странно чувствительным и подозрительно мягким. Хотя, наверное, кости тут были совершенно ни при чём, просто шишка набухала.

– Ты болван – это абсолютно точно, – великодушно пояснила маменька. – А я спрашивала, кто она?

Алек подумал, но решил, что одной шишки с утра пораньше с него достаточно и переспрашивать, о ком идёт речь, не стоит.

– Девушка, – ответил просто.

– Уже хорошо, – фыркнула фея. – Подробности!

– Меня умиляет твоя вера в мои возможности. Она человек.

– Что? – моментально взвилась мать. – Тебе сколько лет, дитя моё? Когда до тебя дойдёт: голова – это не только болванка для вашего шлема, она ещё и думать умеет! По крайней мере, теоретически. Ты понимаешь, насколько важна чистота крови для нас, сеидхе?

– Мама, ты фея, – терпеливо напомнил Алек.

– Ну так ведь не кентавр!

– Эли тоже не кентавр.

– Зато наверняка кобыла. Хватит с нас чёрненьких наследничков.

– От неё чёрненькие никак не получатся.

– Благословения не дам, – мрачно пообещала матушка.

– Да я и не просил.

– Наследства лишу!

А’Дагд промолчал: напоминать родителю, что в наследство она может только долги оставить всё-таки не слишком вежливо.

– Ладно, хорошо. Порази меня, – смилостивилась матушка, видимо без посторонней помощи сообразив, что в праведном гневе своём зарулила куда-то не туда.

– Назови хоть одну причину, почему я тебя поражать должен? – хмыкнул непочтительный сын. – Но желательное это сделать позже, за завтраком. Или чуть раньше, но, по крайней мере, дав мне надеть штаны.

– Я тебе назову десяток причин и немедленно, – фея одарила отпрыска кривоватой фамильной а’дагдовской усмешкой, – потому что голым задом меня не удивишь, тем более твоим, слава Хранителям, не так уж давно я его подтирала. Итак, во-первых, я могу с этой девицей и самостоятельно познакомиться. Во-вторых…

– Достаточно, – поднял руку Алек, – первого хватит.

– Ну так порази меня, – повторила коварная мать, довольно складывая руки на животе.

– Это не сложно, – хмыкнул капитан, прочесав шевелюру пальцами. – Эли какая угодно, но только не обычная. Вот объяснить такое нелегко.

Нира а’Дагд демонстративно зевнула, прикрывшись ладошкой.

– Сын мой, лучше пей. Песня «Она не такая, она растакая» наводит тоску.

– И часто ты её от меня слышала?

– Это значит только, что ты поглупел позднее, чем положено приличному мужчине.

– Ну ладно, – сеидхе тоже усмехнулся, откинулся на подушках, отзеркалив материнскую позу – сложил руки на груди. – Давай так, не о ней, но про неё. У неё есть секретарь, оборотень. Родился в Полуночном мире, в клане, который сами перевёртыши называют отмороженным. Понимаешь, какие у них нравы? Так вот этого Рернега, служащего теперь секретарём на таможне, то ли при рождении уронили, то ли на него собственная окраска повлияла – у него шкура трёхцветная, как у кошки. Короче говоря, он педант, очень застенчив, убежденный противник насилия, да ещё антрополог-самоучка.

– Бедный мальчик, – согласилась нира.

– Ты примерно представляешь, какими методами родственник его перевоспитывали? Однажды сильно перестарались. Он пытался уползти подальше от… воспитателей, но наткнулся на пост Эли, а поскольку был фактически при смерти, сумел его увидеть.

– И она его, естественно, обогрела и выходила? Какое благородство с состраданием! – заключила фея, видимо, не считающая духовные ценности особо значимыми.

– Конечно. А ещё выбила для него вид на жительство и право работы в Рагосе. Выплатила выкуп клану, продав кое-какие драгоценности, доставшиеся в наследство от тётки. Короче, взяла под крылышко, так сказать, стала родной матерью.

– Настолько хорош в постели? – приподняла бровь матушка.

– Не знаю, не пробовал, – заверил а’Дагд. – Эли тоже.

– Это она тебе рассказала?

– Необходимости не было, самостоятельно узнал.

– Верю, верю, – выставила ладони нира. – Вот только, сын мой, зачем тебе вторая мамочка? Ведь, кажется, уже есть одна. Или я чего-то не поняла? Тебя в ней привлекли другие качества?

– Угадала, – проворчал Алек и, наплевав на все правила приличия, полез из постели.

– Неужели доброта, искренность и прочая дребедень? Сердце моё, такие качества бесценны, с этим спорить я даже и не собираюсь. Вот только не потому, что стоимость так уж высока, а потому, что даром никому не нужны.

– Ты знаешь, я тоже с тобой спорить не собираюсь, – обрадовал сын, затягивая пояс халата. – Её добродетели ни при чём. Между прочим, внешность тоже. Я просто люблю Эли. Кстати, она мне и объяснила, что чувства по пунктам не распишешь и на составляющие не разложишь. Правда сама об этом пока не догадывается.

– М-да, – задумчиво протянула фея, барабаня перламутровыми ноготками по подлокотнику кресла. – Мальчик мой, да тебя спасать надо.

– Не надо, – отрезал капитан. – Своё проклятье я на неё вешать не собираюсь. Так что ни за чью судьбу беспокоиться не стоит. Ты позавтракаешь со мной?

– Я с тобой даже поужинаю, – рассеянно заверила матушка, – и, может, не только сегодня.

– Этого-то я и боялся, – буркнул а’Дагд под нос.

К счастью, родительница его то ли действительно не услышала, то ли предпочла пропустить слова сына мимо ушей. Но за зонтик хвататься не стала, а дитятью непочтительность вообще проигнорировала.

И это настораживало.

***

День начался бодро. Впрочем, когда по-другому бывало? Но сегодня народ, видимо предчувствуя полнолуние, особенно разошёлся.

Для начала оборотень обнаружил, что Дамми спёр у него заветную жилетку вместе со всеми цепями, и вознамерился начистить горгулу морду. Ничего вразумительного, если не считать содранных до мяса костяшек обворованного, не получилось – избить камень не так-то просто. Но новоявленный начальник охраны изрядно перетрусил и забился в угол, душераздирающе всхлипывая. Пришлось Эль сначала успокаивать взбешённого лохматого, а потом воспитывать Хрюка, кажется, страдающего от потери вожделенной жилетки больше, чем от испуга и нравоучений.

И эту проблему было необходимо решать срочно. До горгула, ещё в Полуночье воспылавшего горячей любовью к шмоткам, не без помощи Аниэры дошла разница между мужской и женской одеждой. Но, к сожалению, запасы последней на посту были скудны, а костюмы Рернега на «малыша» не налезали, ходить же в первозданном виде Дамми отказывался напрочь. Потому, не мудрствуя лукаво, прихватывал всё, что ему казалось подходящим, особенно ценя яркое и блестящее.

Сразу после воспитания Хрюка, Эль зачем-то ввязалась в склоку Аниэры и блондинки, хотя участия начальницы никто не требовал. Просто вампирша страдала из-за техники, ополчившейся против неё и никак не желающей чиниться. Бывшая же стриптизёрша, терпеливо дожидающаяся обещанного мужа-вампира, просто маялась от скуки. Так эти двоё и нашли друг друга, сладострастно спуская недовольство в скандалах.

Зачем таможенница встряла именно сейчас, она сама не поняла. Но в итоге получила от обеих и была единодушно признана виноватой во всём.

Ну и как вишенка на тортике: оказалось, что из клетки сбежал с трудом отловленный гримом удав. Да и демон бы с ним! Вот только кладбищенские призраки не желали видеть на своей территории змею, так как она их пугала. Неудачливый самоубийца вообще заявил, что напустит на пост духов эльфийского кладбища, если ещё раз увидит ползуна. Почему-то юноша решил, будто змеюка – это такая тонкая издёвка над ним самим.

Ну и а’Дагд, понятно, с заявлениями о её, Эль, крайней нужности не спешил, недвусмысленно давая понять, какая же она дура. В общем, хоть самой иди, вешайся.

Самоубиваться таможенница не стала, но на кладбище всё же сбежала, надеясь отсидеться от домашнего уюта в склепе нира. Правда, Риу она не застала, аристократический пьяница куда-то отлучился, зато в его кресле покойно спал… Прат. Девушка даже глаза протёрла – показалось, что сумасшествие всё же пришло, но Эсир никуда деваться не подумал, только зевнул сладко, просыпаясь.

– Ты же боишься призраков, – ляпнула Эль вместо «здравствуй».

– Боюсь, – совсем недружелюбно буркнул эльф, появлением таможенницы явно не обрадованный. – У тебя есть идеи получше? Может, на квартиру отправиться или до конца жизни вампиром прикидываться? Чего молчишь? Меня теперь и те, и другие, и даже свои ищут с факелами. Думаю, и дружище Валь от встречи не откажется. Просто чтоб убедиться, не прихватил ли я чего лишнего.

– Далось вам это ожерелье, – не слишком уверенно пробормотала таможенница.

– Далось! – огрызнулся Прат. – Мне вот очень даже далось! Я теперь за него собственную жизнь выкупить смогу. Хоть у того же а’Дагда. А то меня наши же в первой подворотне прирежут. Наверняка ведь решили, что я псам продался.

– Высокие отношения, – оценила Эль.

– Да что ты понимаешь! – отмахнулся Эсир, видимо на сей раз выбравший роль гонимого миром страдальца. – Между прочим, всё из-за тебя!

– Кто бы сомневался, – согласилась девушка.

– Зря язвишь! Это же ты меня бросила! А ведь я хотел… Я мечтал! И решил доказать… Показать…

Эль понятливо и вполне сочувствующе покивала, присела на ступеньку саркофага, сцепив руки на коленях.

– Эсир, а это ты такой особенный или всем мужчинам обязательно надо найти виноватого? – негромко спросила таможенница, рассматривая растрескавшиеся плитки. – Мол, не я дурак – это всё из-за неё?

– А у женщин разве по-другому? – не сразу, но всё-таки ответил эльф. Прат сполз с каменного трона, сел рядом с таможенницей, устало свесив руки между колен. – Думаешь, легко признать: сам идиот? Нет уж, лучше чтобы кто-нибудь другой. Или другая. Так даже романтичнее, достойнее, что ли? Ну вроде как скурвиться от большой любви не стыдно.

– И если любви не было, то её всегда можно придумать, – подсказала Эль.

– Знаешь, что мне в тебе больше всего не нравилось? – усмехнулся Эсир. – У тебя мозги есть.

– Да, это недостаток, – согласилась девушка. – Только вот их отсутствие у мужчин – это тоже не достоинство.

Прат глянул на Эль искоса, зло – она бы не удивилась, ударь её эльф, но почему-то совсем не испугалась, не отодвинулась даже.

– А ты, оказывается, и стервой можешь быть, – процедил революционер – теперь, видимо, бывший.

– Могу, – не стала спорить госпожа Данери. – Я такая же, как все, то есть разная. Это вон удав простой: голова, хвост и посередине желудок. На сей-то раз ты зачем пришёл, Эсир?

– А то ты не знаешь!

– Да знаю, конечно. Артефакт тебе нужен.

– Он же у тебя, – медленно, будто неуверенно, выговорил эльф, рассматривающий собственные руки. – Валь его из твоих тряпок не успел достать, я следил и за ним, и за чемоданами. Но когда сам сунулся, колье уже не было. Значит, ты и спёрла, больше некому.

– Действительно, вор украл у вора украденное у вора, – хмыкнула таможенница, почесав кончик носа. – Только у меня его нет.

– Но ты знаешь, где артефакт? – по-прежнему руки рассматривая и ответом вроде бы не очень-то интересуясь, спросил Эсир.

– Догадываюсь, – согласилась таможенница, вставая. – Как я понимаю, с ниром Риу вы нашли общий язык?

– Ну да, занятный такой дедан. Мы тут знатно потрепались.

– Отлично. Тогда поживи пару дней здесь, Джастин тебе принесёт поесть и одеяло. А я пока всё решу.

– Что ты решишь, – снова усмехнулся эльф, – решательница?

– Всё! – пообещала девушка. – Мне этот бардак окончательно надоел.

***

Эль всегда, пусть и смутно, не до конца сформулированно, но подозревала: что бардак – это не просто такое особое состояние вещей, чувств, ситуаций и мира вообще. Бардак – масса разумная, обладающая собственной волей, а, главное, желаниями. И характером. Причём характер этот исключительно мерзопакосный, эдакая вечная поперечина. Вот когда плюешь на попытки навести порядок, машешь рукой, мол: «А, пусть будет, как есть» – моментально всё устаканивается, давно потерянные вещи вдруг находятся, новые не теряются, а зачинщики всех и всяческих смут с разрухами вдруг становятся тише храмовых мышей и дисциплинированнее солдата-первогодка.

Но только ты решаешь раз и навсегда разделаться с бардаком, придумываешь план, как это сделать сподручнее, так этот монстр показывает себя с новой, совершенно неожиданной стороны, наглядно демонстрируя, что справиться с ним не в твоих силах.

Хотя, конечно, хаосом успевшее натвориться на таможне отсутствие начальницы, назвать было нельзя. Скорее это походило на эдакое испуганное затишье перед ураганом, но по сгустившемуся воздуху, зловещим теням по углам и суровому лицу посетительницы моментально становилось понятно: буря грядет, она уже вот-вот навалится, и мало никому не покажется.

Впрочем, немолодая нира – даже «госпожой» её язык назвать не поворачивался – предвестница той самой бури, с первого взгляда грозной совсем не выглядела: лицо её, слегка подпорченное возрастной истончённостью, казалось спокойным, глаза редкого бирюзового цвета молний не метали, даже тонковатые губы не поджимались, а бабочкины крылья смотрелись даже нежно. Но это только на первый взгляд.

Глянув на даму второй раз, Эль остро захотела оказаться где угодно, но только не на родном посту. Мир демонов таможенницу вполне устраивал.

А нира, царственно обозрив всех сотрудников, невесть зачем собравшихся в приёмнике, как-то неуловимо, но совершенно однозначно отделила мужчин от женщин – первые её не интересовали абсолютно. С ног до макушки смерила Аниэру, потом стриптизёршу, едва глянула на подоспевшую Эль, отправила вампиршу с таможенницей к мужчинам, и не слишком приятно улыбнулась.

– Так, значит, это вы, деточка, – протянула не очень понятно.

– Я? – удивилась бывшая оборотническая, а ныне вампирская суженная.

– Знаете, я всегда подозревала, что вкус мои сыновья тоже унаследовали от папеньки, – понизив голос, доверительно сообщила дама, – а у мужа его не было совсем. Падок был покойный на всё блестящее, мягонькое и сладенькое.

– Ну да… – красотка озадаченно надула губки, видимо соображая, чем сказанное считать: комплиментом или поводом для драки. – А вы, вообще-то, кто такая будите?

– Это совершенно неважно, – отмахнулась дама. – Главное, что…

– А-а, дошло! Жена Майга? Да забирайте его со всеми потрохами! Я так и сказала: катись отсюда и даже чихать на меня не смей, жлобяра! Ещё на той неделе и сказала.

– Значит, есть ещё и некий Майг? – озадачилась посетительница, чуть заметно прищурившись. – Но я не имею к нему никакого отношения.

– Тогда чё? – стриптизёрша, воинственно уперев руку в крутое бедро, сдула с носа белокурую прядь. – Мать Чока? Да плевать я хотела на этого малолетку, пусть уроки учит. Подумаешь, перепихнулись пару раз! Любовь у него!

Лицо ниры чуть заметно, но всё-таки вытянулось.

– Не, не она? – не сдавалась блонда. – Неужто ты доченька самого Пру? Ну так у нас с ним тоже всё порвато. Монеты – это, конечно, здорово, но, между нами девочками, мне мужика подавай, а не какой-то там труп. Я девушка честная, не продаюсь, только по любви!

– Видите ли, – не слишком уверенно начала дама. Кажется, последнее заявление стриптизёрши, про непродажность, особенно поразила ниру. – Я, собственно…

– Или ты из этих тёток, который бабы оркестра гарнизонного? – презрительно скривилась красотка. – Ну так нас там трое было. Ещё пойди докажи, что я с твоим хороводила.

За спиной Эль что-то упало, разлетелось с бумажным шорохом. Таможенница мельком глянула на Рернега, суетливо собирающего в папку рассыпавшиеся бумаги, и снова отвернулась.

– И это меня ты называла кошкой мартовской? – разъярённо прошипела Аниэра, совсем не фигурально сверкая глазами и раздражённо подрагивая верхней губой. Обращалась она почему-то к таможеннице. – Да после такого мне тут делать нечего!

Вампирша развернулась на каблуках и удалилась, полная оскорблённого достоинства, не забыв на последок хорошенько шибануть дверью.

– А чего? – обиделась блондинка. – Я с детства музыкантов люблю. Они тонкочувствующие, обходительные.

– Прошу прощения, возможно я ошиблась адресом. Мне нужен был таможенный пост госпожи Данери, – проводив техника взглядом, сказала дама. – Я туда попала?

– Ну! – подтвердила стриптизёрша.

– Через мой труп! – решительно отрезала посетительница, ещё и воздух ладонью рубанув. – Никогда! Ни при каких условиях!

– А чего сразу труп-то? – застенчиво поинтересовался начальник охраны, предусмотрительно прячущийся за широкой спиной грима.

– Моего сына вы не под каким соусом не получите! Это же катастрофа! – нира несколько театрально, но вполне искренне сжала виски пальцами. – Ну уж нет, пусть лучше черненькие, чем… Чем гарнизонный оркестр!

– А ваш сын – он кто? – отмерла, наконец, Эль.

– Капитан а’Дагд, естественно, – не без хорошей доли язвительности сообщила дама. – Впрочем, в таком… разнообразии ему совсем не сложно затеряться.

Таможенница хотела было уточнить, о каком разнообразии идёт речь, но оглянулась и передумала. Все, кроме, надо понимать, ниры а’Дагд, смотрели на начальницу. И глядели они с не слишком приятной смесью сочувствия и жгучего любопытства.

Все – это: голый по пояс оборотень, густо расцвеченный татуировками; горгул в потрескивающей на швах костюмной жилетке и с весёленькими синими бусиками на могучей шее; блондинка, до сих пор предпочитающая экспроприированный у Эль халат, в котором прелестям красотки явно было тесно; грим, по своему обыкновению прикрытый только кокетливым фартучком. Ну и Рернег, выделяющийся из общей картины своей нормальность и именно потому кажущийся особенно ненормальным.

Да, разнообразие на самом деле было… разнообразным. Даже и без удалившейся вампирши.

Таможенница сглотнула – во рту вдруг пересохло так, будто она дня три не пила.

– Вы не ошиблись, – выговорила девушка странно ломким голосом. – Это на самом деле пост госпожи Данери. Ну а Данери – это я. Эль Данери. То есть Эльмари. Дане… В общем, вы не ошиблись.

Наверное, сорви девушка платье и пустись в пляс, нира бы и то меньше удивилась. Она даже не сразу сообразила, что ответить – так и стояла с приоткрытым ртом.

– А сын ваш нам и задарма не нужен, – очень ко времени вступила стриптизёрша. – Хоть под соусом, хоть без, а жрите сами. Для Элички как-нибудь уж получше найдём.

Заново поименованная «Эличка», то есть, госпожа Данери, кивнула, будто соглашаясь с красоткой, и пошла, не имея ни малейшего представления, куда идёт. Таможенница открыла дверь, ничуть не удивившись, когда едва не ткнулась носом во что-то тёмное. Лишь отступила на шаг, чтобы удобнее было разглядывать невесть как очутившегося на её пороге а’Дагда – старшего, понятно.

– Мама, – констатировал сеидхе, очень знакомо, хоть и едва заметно щурясь.

– Сынок, тебе ж всерьёз спасать надо, – спокойно, будто сообщая, что на улице дождь идёт, сообщила нира. – За шею вытягивать.

– Вытягивай, – разрешил «безопасник», цапая таможенницу за руку. – Вернёмся… Когда вернёмся. Моё почтение всем присутствующим. Отсутствующим тоже.

И выволок несопротивляющуюся таможенницу из окончательно победившего разумную реальность бардака.

***

Эль даже в голову не пришло спросить, куда это её а’Дагд тащит. Вернее, сначала тащит, а потом везёт. Просто для пустого любопытства в голове места не осталось – слишком много там стыда было. Наверное, именно про такие случаи и говорят: лучше б голой на площадь выставили. Про обнажённость таможенница не была до конца уверена, но действительно предпочла бы что-нибудь другое, только вот не это позорище! Да уж, удружили любимые сотрудники, нечего сказать. Впрочем, и она хороша, нечего сказать: нужно было не стоять, язык прикусив, а сразу точки над всем, чем надо, расставить.

Впрочем, и это вряд ли помогло бы.

– Присядем или прогуляемся? – холодный, прямо-таки морозный голос «безопасника» выдернул таможенницу из пучин самобичевания. – Нам поговорить нужно.

– Хорошая мысль, – вяло отозвалась Эль.

– Которая?

Девушка только плечами пожала: какая разница, которая? На самом деле все плохие.

– Ну тогда прогуляемся, – решил сеидхе.

И действительно пошёл по мощеной дорожке, не обращая на спутницу никакого внимания, будто её вовсе не было.

Лучше б так и случилось, и не только из-за стыда – просто парк, куда её а’Дагд привёз, Эль с детства не любила. Во-первых, из-за названия: «Верное Сердце» – что может быть глупее? Во-вторых, из-за пруда с лебедями. Вернее, в детстве-то Эль и прудик и птицы нравились, конечно, когда они не шипели и не гонялись, пытаясь прямо из рук выдрать кусок булки, а плавали себе восковыми скульптурками, любуясь на собственное отражение.

А потом тётушка Линмари рассказала племяннице историю, с которой и пошло название парка. Мол, был лебедь и лебедица и так они друг друга любили, что просто ух! Потом лебедицу подстрелили и лебедь умер от разрыва сердца. В общем, полная романтика. Тётушка такие истории обожала, а вот Эль терпеть не могла. По её глубокому убеждению хорошая легенда должна заканчиваться детьми и «жили долго-счастливо», а не инфарктом.

– Хорошая сегодня погода, не правда ли? – снова влез а’Дагд.

– Солнышко светит, – не стала спорить таможенница.

– Тепло, – заключил «безопасник».

Эль кивнула и тишком провела ладонью по волосам, проверяя не заиндевели ли? Уж больно тон у сеидхе был не тёплым.

– Ты хотел поговорить, – напомнила девушка.

– Мы говорим.

Таможенница снова кивнула, останавливаясь, глядя на пруд поверх плеча а’Дагда. Тот тоже встал и тоже, кажется, смотрел куда-то в сторону.

– Прости, – едва сумела выдавить Эль.

– Я вынужден просить прощения, – одновременно с ней выпалил сеидхе.

Постояли, помолчали, потаращились каждый в свою сторону.

– За что ты… – выдали хором.

Помолчали.

– Давай, ты первый, – решила Эль. – За что ты извиняешься?

– За мать, естественно, – скривился, словно унюхав что-то не слишком приятное, «безопасник». – Я был уверен, что она к тебе не пойдёт.

– Это как раз понятно, она же беспокоится.

– Обо мне не надо беспокоиться! Я уже подращенный.

– Она твоя мама.

– И это даёт ей право совать свой нос, куда не стоит? Я просто прошу, чтобы меня оставили в покое! Это так сложно понять?

– Да нет, не сложно, – согласилась Эль. – А вот почему ты на меня кричишь, не просто.

А’Дагд, уже разогнавшийся, будто споткнулся, хотя на месте стоял. Глянул искоса, зачем-то платок из кармана достал и снова убрал, даже не развернув.

– От растерянности, – буркнул недовольно.

– Кричишь от растерянности? – уточнила таможенница, рассматривая лебедей.

– А что мне ещё делать? – огрызнулся сеидхе.

– Логи-ично. Когда не знаешь, что делать, надо кричать.

– Эли, я хотел сказать, что ничего у нас не выйдет. Ни-че-го. Уясни это, наконец.

– Потому что проклятье? – осведомилась девушка, покачиваясь с носка на пятку. Руки она тоже за спиной сцепила – во избежание возможных недоразумений. А лебеди и вправду были хороши. – Или потому что я тебе не пара?

– Ты самая настоящая дура, – рявкнул «безопасник».

– А ты идиот. Это мы уже выяснили.

– Да послушай же! – а’Дагд схватил её за плечи, между прочим, довольно болезненно. Развернул к себе, встряхнул. – Ты не можешь не понимать…

– А что у нас последним было? – спросила Эль, рассматривая сеидхе.

Нет, всё-таки лебеди ему значительно проигрывали. «Безопасник», особенно злящийся, гораздо интереснее даже птиц-однолюбов.

– Ты о чём? – озадачился этот самый «интересный».

– Ну чем мы последний раз закончили, поцелуем или пощёчиной? – невинно пояснила Эль.

Странно, но на такой простой вопрос а’Дагд ответа, кажется, не знал. Он глянул на девушку совершенно бешенными глазами, стиснул её плечи так, что внутри что-то хрустнуло, перекатил желваками, ну и…

В общем, можно было ни о чём не спрашивать. Или в последний раз она всё-таки пощёчину залепила? Да кому какая разница! Главное, что здесь и сейчас были карамель, шоколад, бренди и далее по списку. Правда, бабочки, обещанные романами, в животе порхать так и не начали, но хуже от этого не стало, наоборот. До насекомых ли, когда просто мало? Мало и шоколада с бренди, его мало. И ему, кажется, тоже не хватало, и ему надо ещё.

– Вы что енто тут, поганцы удумали? Вы што енто тут делаете? А вот я вас!..

– Уйди, старик, по хорошему прошу, – хрипнул куда-то пропавший сеидхе разбойничьим голосом.

Эль завертела головой, пытаясь понять, что это такое происходит, только вот ничего особенного не случилось: «безопасник» был тут, и даже по-прежнему её обнимал, пруд никуда не делся, лебеди тоже. Правда, прибавился косматый седой дедок в сером грязном фартуке и с метлой. Но он же никакого значения не имел, так что можно…

– Гляньте-ка на этих! – завопил старик на удивление тоненько, да ещё метлой замахнулся, хотя стоял он довольно далеко, всё равно бы не достал. – Ещё огрызается тута, ещё лается! Чего удумали, говорю? Стоят тут, обжимаются-целуваются, а кругом ребетня, проходу от них нету! Куда ни плюнь, в дитёнка попадёшь, али в его мамашку.

Эль снова оглянулась, но никакой ребятни, даже лебединой, не обнаружила. Собственно, все дорожки вокруг пруда были совершенно пусты. Оно и понятно, время послеобеденное, приличные граждане суп переваривают, им не до прогулок.

– Да здесь же нет никого, – сказала примирительно.

– А и што, ежели нету? Как нету, так и будуть. А обе-ще-свен-ный порядок никому беспокоить не положено! На то он и обе-ще-свен-ный! – гордо сообщил дед, старательно выговаривая сложное слово.

– Да уйди ты, ради Хранителей! – взорвался сеидхе, излишками терпения явно не отягощенный. – Оперативная необходимость. Я капитан СМБ.

– Чем докажешь? – оживился старик. – Какая такая необходимость? Я ваши котячьи нужности зна-аю! Ишь, капитан, покажь, чего там у тебя есть!

А’Дагд выругался сквозь зубы, привычно полез в карман и замер.

– Забыл, – растерянно «безопасник» сообщил Эль. – Представляешь, значок дома оставил.

– Ага, а сам-то трепался! – возликовал дедан. – А раз правов нету, то и целувание ваше беспокойство обе-ще-свен-ного порядка и боле ничего! Я вам покажу котячьи необходимости!

Дедан проворно отбежал на пару шагов и оглушительно, залихватски свистнул, сунув в рот пальцы. А сеидхе шагнул вперёд, заслоняя девушку. От кого а’Дагд её защищать собирался, таможенница толком не рассмотрела, но, кажется, это были полицейские.

16 глава

Вам плохо? Крепко обнимите кота. Вот и всё, теперь плохо не только вам, но и коту.

Из трактата «Тысяча житейских хитростей»

Существует мнение, будто для романтики нужно определённое место, время, настрой, аура, флёр и прочие условности. В общем, просто так эта капризная дама не приходит, её заманивать нужно. Так вот, те, кто подобное заявляют, нагло врут! Романтике всего лишь нужны двое – ну или, в зависимости от личных предпочтений, трое там, четверо, – а больше ничего. В этом Эль теперь была твёрдо убеждена.

Казалось бы, чего такого: грязная и тесная камера, грубо сколоченные топчаны, поганое ведро в углу, пустое, но источающее миазмы совсем как полное. Вместо двери решётка от пола до потолка, от стены до стены; за ней узкий сводчатый коридор и ещё одна такая же решётка, и ещё одна точно такая же камера. Света всего ничего – лишь нервно мигающая лампа шагах в трёх, а то и больше. И с потолка капает. Не самое подходящее местосвидания, да и время: когда ждёшь предварительного вердикта окружного судьи, сердце должно биться отнюдь не от любви или переполняющих желаний.

Дудки!

Какой там антураж, когда вот на эту решётку, что напротив твоей, облокотился хмурый до невозможности, мрачно глядящий исподлобья сеидхе. Он стоял, просунув руки в решётку, опустив кисти с содранными, до сих пор сочащимися сукровицей костяшками – воплощение чистой романтики!

Он бы мог и рта не раскрывать, уже одного его взгляда достаточно, чтоб колени слабели, в горле пересыхало, а под черепом розоватая дымка клубилась. Правда, бабочки так и не появились, но и без них всего хватало. Только ведь а’Дагд ещё и говорил!

Вернее, выговаривал.

– Я тебе что сказал? – цедил «безопасник» сквозь зубы.

– А я тебе? – в ответ огрызнулась Эль, тихонько млея.

– Я сказал убираться, – с упёртостью заслуженного барана, напомнил сеидхе.

– А я сказала, чтобы ты их не трогал.

– Что непонятного в приказе немедленно уматывать?

– Что непонятного в приказе оставить несчастных полицейских в покое?

– Ты обязана подчиняться. Если сказано прыгать, то ты имеешь право лишь спросить, как высоко, – рыкнул а’Дагд.

– Это ещё с чего? – изумилась таможенница.

– Хотя бы с того, что я мужчина!

– С чем тебя и поздравляю.

– А ты женщина!

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Поэтому ты должна…

– Всем, кому я должна, давно простила, – не выдержала, уставшая попусту млеть таможенница. – А сейчас внимание, задачка на логику, господин мужчина. Ведь только вы же ей обладаете, не так ли? Ну вот и ответь, что было бы, не наваляй ты этим полицейским?

– Я не…

– Вот именно, что ты «не»! Мы бы просто заплатили штраф и разошлись в разные стороны! В смысле, с полицейскими разошлись.

– Это не штраф, а вымогательство. Они же со сторожем в сговоре и нарочно в кустах сидят…

– А теперь сидим мы! И отнюдь не в кустах!

– Ты бы предпочла кусты? – помолчав, поинтересовался а’Дагд, хорошенько девушку рассмотрев, по-собачьи наклонив голову к плечу.

– Ну да, когда нечего ответить, начинаем пошлить, – фыркнула таможенница, чувствуя, что ушам, да и щекам тоже, стало горячо.

– Но работает же, – спокойно пожал плечами сеидхе. – Эли, ты серьёзно думаешь, будто я могу позволить каким-то шавкам у меня, на минуточку, капитана СМБ, взятку вымогать? Да пусть будут благодарны, что я их всех, вместе со стариком, в пруд не перекидал.

– Одного всё-таки швырнул.

– Я же сказал: всех, – выломив бровь, холодновато напомнил «безопасник». – И в следующий раз не пытайся, пожалуйста, хватать меня за руки. А убирайся подальше и спокойно дожидайся, когда всё закончится.

– Никакого следующего раза не будет!

– Будет, – пообещал а’Дагд. – Оказывается, меня жутко бесит, когда кто-то тебя лапает.

– Они не лапали, а задерживали!

– А с твоим талантом влипать в… неприятности, такое непременно повторится.

– Может, тогда бесится не стоит?

– Не могу.

– Это ещё почему?

– Может, потому что я тебя люблю? – предположил сеидхе.

Тут настал черёд Эль молчать. Она зачем-то подёргала решётку, при этом пол рассматривая: занятный он тут был, из стёртого почти до полной гладкости булыжника, словно мостовая, да ещё грязный такой, в трещинах.

– Никаких таких талантов у меня нет, – выдавила таможенница, наконец, сообразив, что ответить. – Все влипания начались с твоим появлением.

– Ещё как есть. Манера подбирать сирых и убогих у тебя завелась задолго до нашего знакомства. Так же, как и защищать обиженных с угнетаемыми. А такие привычки до добра не доводят.

Эль тихонько выдохнула: значит, немедленного ответа на его признание не требовалось и давить на эту тему «безопасник» не собирался. Что, ясное дело, хорошо, потому как непонятно, что же, собственно, отвечать нужно. В высоких чувствах признаваться? Так неудобно, неловко как-то… Или это было вовсе не признание? И, кажется, она-то как раз и признавалась уже. Может, на площади он прослушал? Не услышал? Или ему попросту плевать? Тогда что сейчас было?

– Эли-и, – позвал сеидхе не без здорового ехидства.

Правда, что он хотел сообщить, таможенница так и не узнала. Потому что неподалёку грохнула дверь, будто ею с размаху шваркнули о косяк, кто-то выругался неразборчиво, но с чувством, звякнуло железо.

– По беспределу ж наезжаешь, шерсть! – проорал странно знакомый голос. – Ты, фантик мятый, пусти, сказала! Не нарывайся, а то я тебя щас как ваншотну[1], мигом вайп[2] словишь!

Ну а дальше было добавлено что-то на вампирском и вроде бы на чистом оборотническом, то есть без перевода на рагоский.

– Аниэра! – ахнула Эль, втискиваясь щекой в решётку, пытаясь заглянуть за решетку.

Только первой таможенница увидела не вампиршу, а ниру а’Дагд. Фея гордо вышагивала перед здоровенным полицейским с таким видом, будто это она громилу ведёт, а не её конвоируют. Хотя ситуация была как раз обратной: на аристократичных запястьях благородной дамы, сведённых за спиной, совсем недвусмысленно позвякивали наручники. А вот уже за феей двое стражей порядка тащили яростно сопротивляющуюся Аниэру.

Встреча ниру тоже поразила, на таможенницу она едва посмотрела, а вот рядом с сыном притормозила.

– А ты что здесь делаешь? – спросила удивлённо.

– Мимо гуляю, – ответил отпрыск с ледяной любезностью. – Гораздо интереснее, что здесь делаешь ты?

– Собираясь дождаться решения судьи, – сообщила фея, – Благодарю вас, милейший, – благосклонно кивнула нира полицейскому, вежливо придержавшему перед ней решётку. – Вы свободны. Если понадобитесь, вас позовут.

И прошествовала в камеру, как королева. Ну а за стеной соседней с Эль клетушки что-то глухо ударило, видимо, полицейские, не долго думая, Аниэру просто зашвырнули внутрь.

– Рамсы попутали?! – несколько визгливо возмутилась вампирша, подтверждая начальственную догадку.

– А ну молчать! – рявкнул толстячок-полицейский, утирая трудовой пот. – А не то рассажу по карцерам! Камер не напасёшься на вас убогих.

– Хорошо, хорошо, – поспешно успокоила его Эль. – Все уже тихие. Все совсем тихие! – поднажала девушка, одаривая вконец набычившегося а’Дагда красноречивым взглядом.

Взгляд, кажется, и впрямь вышел удачным. По крайней мере, говорить сеидхе ничего не стал, лишь отошёл от решётки и растянулся на лежанке, закинув руки за голову.

Обиделся, видимо.

***

–…а когда вы ушли, мы решили успокоиться, поговорить, в общем, чаю попить. То есть, это Джастин предложил, а остальные согласились. Короче, сели мы, значит.

Аниэра тащила слова, как сапог из болота, умудрившись растянуть рассказ о том, как «они сели попить чаю» уже минуты на две.

– Я спросил, как вы очутились здесь! – рявкнул сеидхе, никогда не отличавшийся терпением, а теперь и вовсе балансирующий на самом краю и без того тонкой грани.

– Не кричи на девочку, – приказала фея, – она не виновата, что ты оказался в кутузке.

– Меня интересует, почему ты, а не я сижу в камере!

– Будь последовательным, сын. Ты тоже в камере.

– Так что потом-то случилось? – негромко спросила Эль под родственное выяснение отношений.

– Да, понимаешь, оказалось, что эта нира а’Дагд азартна, как последний демон, – также тихо ответила вампирша. – Ну, слово за слово… Короче, поспорили мы. Если продует, то свалит на все четыре и на таможне больше не покажется. Если она меня обыграет, то ты «безопаснику» от ворот поворот даёшь.

– Чего? – от возмущения Эль даже о конспирации позабыла.

На её счастье, семейство а’Дагдов было занято внутренними конфликтами.

– Да ничего, – огрызнулась из-за стены вампирша. – Когда это и кому я в «двадцать одно» проигрывала?

– Понятия не имею, я вообще не знала, что ты играешь.

– Вот именно, а избавляться от заботливых мамочек надо быстро, эффективно и с гарантией – это я тебе как специалист говорю. Дальше будешь слушать или нет? – Таможенница кивнула, будто Аниэра её видеть могла, но подруга всё правильно поняла. – В общем, поехали мы к Крысу. Нет, сначала-то я хотела в приличное заведение отправиться, как-никак целая нира. Вот только оказалось, что её ни в один нормальный игральный дом не пускают!

– Почему? – опешила Эль.

– Ну, она там что-то буровила про жуликов, – вампирша прыснула, не очень успешно замаскировав смех кашлем. – Но я так поняла, что наша благовоспитанная дама успела везде накуролесить. Потому и пришлось её к Крысу тащить.

– Я так понимаю, местечко ещё то…

– Правильно понимаешь. Ладно, приехали, колоду распечатали. Подруга, ты бы её видела! Как только фишки в лапки взяла, так забыла, зачем туда вообще явилась. За полчаса одного до подштанников раздела, сотню золотых с него сняла, как с куста. Ко мне даже Крыс подкатил, мол, накой я каталу[3] приволокла.

– И он решил ниру вытурить? – догадалась Эль.

– Держи карман шире! – фыркнула Аниэра. – Когда большая игра затевается, хозяину только в прибыль. Я встряла. Ну в самом-то деле, не торчать же там до ночи. В общем, начали мы с ней один на один играть.

– Боюсь спросить, чем игра закончилась, – хмуро буркнула таможенница.

– А ты смелее будь. Ничем она не закончилась. Отыграла я у феечки ту самую сотню, да ещё монет пятьдесят сверху и колечко в придачу, она и взвилась, заявила, что я с Крысом сговорилась.

– И ты полезла доказывать свою честность, – совсем уж мрачно предположила Эль.

– Сейчас! Это она меня зонтиком огрела. А потом отдубасила Крыса и его громил, столы перевернула, бар в осколки разнесла. Ты бы видела эту картину! Сам-то хозяин в подсобке спрятался, а вышибал не пустил, забаррикадировался. Те дёру дали. Представляешь: несутся по улице два дуболома, а за ними, с воплями, наша нира а’Дагд. Одной рукой юбки держит, другой зонтиком размахивает и…

Аниэра не выдержала – загоготала в голос.

– Кра-со-та, – по слогам выговорил «безопасник», впрочем, вроде бы, не слишком-то и удивлённый.

– Они в наглую мухлевали, – с достоинством сообщила фея. – А за такое канделябрами по физиономии бьют. И никто не посмеет сказать, будто это несправедливо. Я попыталась донести это до полицейских, которые хотели меня удержать. Совершенно не понято за что, кстати говоря.

– С помощью зонтика доносили? – спросила Эль, прокашлявшись – сыро в тюрьме, бронхит так и лип.

И нет, смех тут был совершенно ни при чём, вампирша сама по себе хохотала, о своём.

– А что по-вашему ещё остаётся слабой женщине? – поинтересовалась нира. – На силу необходимо отвечать с позиции силы. А если её нет, то сгодится и зонтик.

– С впаянной в рукоять свинчаткой, – сдал с потрохами матушку нежный сын. – Бар зачем разнесла?

– Перенервничала, – холодно пояснила фея. – Кстати, не забудь расплатиться. Не люблю оставаться в долгу. – Сеидхе кивнул, будто ему не впервой маменькины погромы финансировать. – И с этой милой девочкой тоже. Её выигрыш, естественно, забрали доблестные защитники правопорядка.

– Н-не весь, – икнув, отозвалась из-за стены «милая девочка», – десяток монет я в сапог сунула.

И Аниэра опять заржала жизнерадостной молодой кобылицей.

– Умница, – умилилась нира. – Мальчик мой, очень рекомендую обратить внимание на…

– Мама! – повысил голос а’Дагд.

– Эй, кто тут Данери будет? – рявкнули в коридоре. – А ну выходь!

– Я Данери, – пискнула мигом перетрусившая Эль, – только выйти не могу, тут заперто.

– Вот возись вечно с такими, – проворчал толстый охранник, позвякивая ключами, – пакостят и пакостят! А их то впускай, то выпускай, да ещё не пожравши. Куда такое годится?

Эль бухтение полицейского не слышала, она на сеидхе смотрела, а тот на девушку. Вроде бы «безопасник» что-то сказать хотел, но не стал, снова на топчане разлёгся. Наверное, потому – от его равнодушия и безучастности – таможеннице происходящее разом неинтересно стало. Ну ведут куда-то и ведут: лестницы, коридоры, двери – подумаешь!

Вот почему промолчал – это важно. Почему даже банального: «Всё будет хорошо!» – не сказал? Матери постеснялся? Побоялся? Или а’Дагду просто всё равно, что с ней, Эль, там дальше будет?

Судья, в косо, явно впопыхах, надетой мантии, в сдвинутом на ухо парике таможенницу тоже не заинтересовал, впрочем, как и девушка его. Обрюзгший эльф мельком глянул на приведенную, яростно поскрёб под завитыми кудельками и с места в карьер, будто его на середине строчки перебили, принялся зачитывать с листа.

– … по установленному факту любления в общественном месте…

– По какому факту? – выпалила Эль, жёстко вышибленная из тяжких дум.

– Любления, – недовольно повторил судья, снова почесав под париком. – Свидетель чётко показал: «Любились у пруда на глазах детишек», – толстяк-полицейский, стоящий за спиной Эль, осуждающе крякнул. – Так дело было?

– Не так, – помотала головой таможенница. – Ничего мы не любились. И никаких детишек там не было. А уж у них на глазах…

– А что вы делали?

– Мы… мы просто разговаривали, – промямлила девушка, поняв, что объяснить, чем она с сеидхе у пруда занималась, никак не может.

– Господин судья, – подал из угла голос василиск, которого Эль только тут и заметила, – мы же с вами договорились.

– Ага, – согласился законник, опять утыкаясь носом в листок. – Та-ак… «По установленному факту любления в общественном месте была проведена проверка, показавшая, что госпожа Данери при данном нарушении не присутствовала». Вы свободны.

Судья решительно и окончательно пристукнул деревянным молоточком по подставке.

– Совсем свободна? – зачем-то уточнила таможенница.

– То есть совершенно, – заверил её Валь, нежно беря девушку под локоток. – Пойдёмте.

Ну Эль и пошла, пытаясь на ходу осознать, что же случилось. Почему-то больше всего таможенницу один вопрос интересовал: если её у пруда не было, то с кем же целовался а’Дагд? То есть его же тоже должны отпустить! Или нет?

***

На улице Валя дожидался экипаж, да не какой-нибудь наёмный, а личный – вот стоило лишь один только взгляд бросить, чтобы понять: собственный. На кентавре ливрея была надета и попона со сложносочинённым гербом, на дверце колёсного паланкина, резного, да ещё вызолоченного, такой же. А ещё занавесочки бархатные и сиденья мягкие. В общем, разврат в чистом виде.

Правда, передвигаться во всём этом великолепии оказалось жутко неудобно. Во-первых, василиск очутился слишком уж близко, как не старайся, а коленками приходилось тереться. А, во-вторых, ехать в полном молчании не слишком уютно. Нет, Эль, конечно, принялась спасителя благодарить, как только поехали, но тот так на девушку глянул, что у неё вообще всякая охота говорить пропала. Вот и сидела, благонравно сложив руки на коленях, рассматривая мерно качающиеся кисточки на шторках.

– От вас я такого не ожидал, – наконец, открыл рот василиск, когда уже полпути до таможни проехали. Лучше б и дальше молчал, честное слово! – Я многое в этой жизни понимаю, – неприязненно продолжил Валь, ответа так и не дождавшись. – Уж что-что, а пыль в глаза а’Дагд пускать умеет, впрочем, как и любой сеидхе. Но вот то, как вы приняли эту мишуру за чистую монету, позволили поддаться чувствам, никак не укладывается.

Он покачал головой, будто собственным словам не очень-то веря.

– И какую мишуру я за чистую монету приняла? – спросила Эль, по-прежнему таращась на занавески.

Просто так спросила, чтобы разговор поддержать. Всё-таки изображать собой оскорблённую невинности в данной ситуации казалось слишком уж глупым.

– Да хотя бы взять его представление с пегасами и купидонами, – поморщился Валь. – Поразить воображение, не затратив при этом ни медяка! Ничего не скажу, умно. А, главное, необременительно.

– По-моему, это называется злословие.

– Ничуть, я лишь оперирую фактами. Нагнать купидонов, когда у тебя под следствием двое из их братии – это, по-вашему, достойно? Естественно, они из подгузников выпрыгнут, лишь бы угодить!

– Пегасы тоже под следствием? – заинтересовалась Эль.

– Не знаю, – нехотя отозвался василиск. – Но уверен, и они обошлись задешево.

– Значит, вы считаете, что поражать можно исключительно денежным эквивалентом?

– Да, не скрываю, я так полагал раньше, до встречи с вами, – ничуть не смутился Валь. – Теперь, конечно, осознаю, что был не прав. Но это всё равно выше моего понимания. Чем, чем, скажите, он вас сумел так очаровать, что вы и в каталажке готовы сидеть?

– Ну, моего мнения никто не спрашивал, – пробормотала таможенница, теребя юбку. – В смысле, полицейские не слишком-то интересовались, готова я или не очень.

– Почему вы мне не даёте шанса?

– На что? – искренне изумилась Эль.

– Драгоценности, да и материальные блага вообще вас не интересуют. Своих проблем мне вы не доверяете. Или вас действительно привлекают шуты? – почти зло выговорил василиск. – Теперь я понимаю, что та ваша программа по подбору кандидатов – случайность, вы не столь разумны, как мне думалось.

– Да почему?

– Потому что я полностью соответствую прописанным вами же параметрам. Но вы почему-то предпочли этого сеидхе.

– Ну послушайте же, Валь, – Эль стало так неудобно, даже стыдно, будто и впрямь провинилась, что она василиска неженько за рукав взяла. – Для начала, нет никаких предпочтений, о чём тут говорить? Не о чем. Всё это, совсём всё, сплошное дурацкое недоразумение, а вовсе не «жили долго и счастливо».

Василиск так сверкнул линзами чёрных очков, что таможенница не только руку убрала, но и в сидение вжалась, пытаясь как можно в меньшую кубатуру уместиться.

– Продолжайте, – резко приказал Валь.

– Да, собственно, я только ещё хотела сказать, что не понимаю, почему вы так… Зачем так настаивать-то? История с артефактом закончилась, а подходящих жён в Рагосе пруд пруди. А вы всё…

Что он «всё» Эль сама толком не понимала, поэтому и замолчала, василиск отвечать тоже не спешил, а от того, что было не понятного, куда он смотрит, стало совсем некомфортно – хоть из паланкина выпрыгивай и беги куда подальше.

– Зависть, – заговорил Валь тяжело, будто камни языком ворочая. – Я всегда завидовал тем, кто легко живёт. А такой лёгкости, как у вас, видеть ещё не доводилось.

– Это я легко живу?!

– Именно. У вас нет… – василиск помедлил, поправил очки, – проблем у вас не существует. Есть только задачи и их решения. И даже если они сразу не находятся, не переживаете. Нет, не то слово. Не циклитесь, наверное, так будет вернее. Трудности? Их для вас просто не существует.

– То есть, вы хотите сказать, что я слишком легкомысленная, так, что ли?

– Вы легко живёте, – повторил Валь, будто эта фраза всё объясняла. – Поначалу я просто хотел посмотреть, как такое получается, вы же шли приятным и полезным бонусом. Потом понял, что сам не справлюсь – это ваш дар, можно сказать. Но мне он тоже нужен. Если надо, я и заплатить, и украсть, и отобрать готов. Вопрос цены для меня не стоит.

– Одиночество – это очень неправильно, – тихонько сказала Эль, вдоволь на занавесочные кисточки налюбовавшись. – Только я не знаю, чем вам помочь.

– При чём тут моё одиночество? – рыкнул василиск, впрочем, тоже особо голоса не повышая. – Я прошу вас дать мне шанс, не вынуждая прибегать к крайним мерам. Просто скажите, чего вы хотите. И не надо про то, что от меня ничего не нужно. Всего лишь ваши желания, сиюминутные, прямо сейчас. Скажите, ну!

– Ну, мне бы хотелось, чтобы вы вытащили из тюрьмы Аниэру и ниру а’Дагд, – подумав, призналась таможенница.

– Насколько я знаю эту даму, спасибо за это она вам не скажет, – холодно заметил Валь. – А самого сеидхе вы вызволять, значит, не собираетесь?

– Насколько я его знаю, за такие штуки он тоже благодарить не станет, скорее уж наоборот, – усмехнулась девушка.

– Очень хорошо, – кивнул бывший агент. – Ещё?

– Ещё? – машинально повторила Эль и тут её осенило. – А вы не знаете случайно какого-нибудь вампира, готового женится на человеческой девушке? Ну, или как у них там положено? Но только он на самом деле должен быть хорошим человеком. В смысле, вампиром приличным. То есть… Ну, с положением, деньгами, не злой, чтобы относился уважительно. И ещё… У этой девушки репутация не очень.

– Зачем вам вампир понадобился? – тоном, способным и лаву заморозить, осведомился Валь.

– Да не мне, – отмахнулась таможенница, – другой. Танцовщице, она у меня сейчас живёт. В общем, это долгая история. Просто я ей пообещала хорошего мужа из Полуночья, был там один план, только он не потребовался. Вот теперь и сломала голову, как бы это всё провернуть. А у вас же там связи есть.

– Связи у меня есть, – чуток потеплевшим голосом подтвердил Валь. – Я подумаю, что можно сделать. А для себя вы ничего не хотите?

– Так у меня всё есть, – пожала плечами таможенница. – И ведь получается, раз прошу, то это ведь тоже мне нужно, верно?

– С какой стороны посмотреть. Спасибо за выполненную просьбу, не стали жеманиться.

– Да я не… – начала было Эль, и замолчала.

Действительно, вышло как-то не очень. Взяла и заставила влюблённого василиска… Ладно, пусть будет условно влюблённого василиска. В общем, взяла и заставила свои проблемы решать, можно сказать, во всю пользуясь своим положением. Не честно это!

С другой стороны, он же сам просил, даже требовал.

***

С благодарностями и на самом деле никто не спешил. Вернувшаяся Аниэра, злая, как целая стая кошек, заперлась в ванной, признаков жизни не подавая, а семейство а’Дагдов, видимо, вообще между мирами затерялось. Ну и спасибо Хранителям за их нечаянные милости, хоть не дёргает никто.

Вернее, не дёргал. Потому как только Эль пристроилась на кровати с нечитанным ещё романом, огромной кружкой чая и тарелочкой нежнейших пирожных, в дверь, понятное дело, забарабанили – пришлось идти открывать.

– Это вы? – с ясно различимым облегчением выдохнул молодой, даже молоденький вампир, узрев на пороге таможенницу.

– Это я, – согласилась Эль. – А вы кто?

– А я ваш муж! – обрадовал девушку вампирёныш.

Точнее, он, конечно, сказал что-то вроде «связанный кровью и на крови», но магия поста и собственный таможенницкий разум перевели это как «муж». После чего Эль впала в кратковременный ступор, а потом, выпав, попыталась дверь захлопнуть. Не тут-то было! Силой с ней вампирчик мог померяться где угодно – и победил бы, понятное дело – но только не здесь. Поэтому новоявленный супруг просто сунул ногу между косяком и створкой, ну и заверезжал по-заячьи, когда ступню ему прищемило.

Пришлось дверь обратно открывать.

– Это ещё что? – недовольно поинтересовалась закутанная в полотенце Аниэра, рассматривая скачущего на одной ноге вампирёныша.

– Не что, а кто, – поправила техника начальница.

– А, по-моему, это как раз что, – скептически хмыкнул оборотень.

– Строго говоря, когда речь идёт о живом существе, необходимо употреблять именно «кто», – взблеснул очками Рернег. – Вне зависимости от своего отношения к нему.

– К кому? – уточнила блондинка, безуспешно пытаясь стянуть на необъятном бюсте полы элиного халата.

– Какого хрена фоните посередь ночи? – проорали с крыши. – Айски клоузте и баю-бай!

Где-то вдалеке завыла собака.

Ну а вампирчик, видимо, ошалев от оживлённости дома, мгновение назад весьма успешно прикидывавшегося вымершим, споткнулся на очередном прыжке и с размаху сел на пол.

Стоит отметить, хорош он был необыкновенно – парень, понятное дело, а не пол. Походил вампирёныш на дорогую куклу: бледненький, длинные – по пояс – чёрные волосы глянцево поблёскивали, умело подведённые и без того немаленькие глаза казались вовсе огромными, загадочно дымчатыми. Ну и кружавчики, бархат, серебряное шитьё – в общем, всё как полагается.

– Ты кто? – почему-то тихо спросила Аниэра.

– М-муж, – не слишком уверенно ответил вампирчик, испуганно рассматривая честную компанию.

– Чей? – деловито уточнила стриптизёрша.

– Её, – парень неучтиво ткнул пальцем в Эль.

– Не мой, – решительно отреклась таможенница.

– А чей тогда? – ещё пуще перепугался бедолага.

– Выясним, – кровожадно пообещала блондинка, заставив вампирёныша отступить, точнее, отползти, перебирая пятками, к двери.

Выяснения затянулись.

Пока техник отпаивала несчастного подозрительно бурым, пожертвовав личными запасами.

Пока отгоняли танцовщицу, вознамерившуюся скормить мальчишке сомнительную успокаивающую микстуру.

Пока устанавливали, как это оборотень умудрился напиться разом и в хлам.

Пока Рернег задвигал лекцию о воздействии некоторых растительных экстрактов, входящих в состав распространённых успокоительных на нежный организм оборотней.

Пока усмиряли того самого напившегося «нежного», воспылавшего по пьяной лавочке уже изрядно подтухшей любовью к стриптизёрше.

Пока приводили в чувство блондинку, реанимацию страстей не оценившую и рвущуюся объяснить оборотню, куда ему – «жлобской морде» и «нищеброду» – стоит идти.

Пока откачивали вампирёныша, свалившегося в обморок при виде горгула в ночной рубашке и колпаке. Между прочим, рубашка была мужской, а колпак без гендерной принадлежности.

В общем, пока творилось привычное для поста дурдомное оживление, успел явиться Валь и всё объяснил: вампирёныш – это ни какой-то там прохожий, а кандидат на руку и сердце блондинки. Хорошего рода, богат, добр и покладист. Когда василиск растолковывал суть дела, парень покладисто кивал, подтверждая данные рекомендации. Правда, узнав, что в невесты ему прочат не Эль, а танцовщицу, снова намылился в обморок. Видимо, решительность красотки его успела впечатлить.

– Жениться будем? – с палаческой ласковостью поинтересовался Валь у страдающе прикрывающего глаза мальчишки.

– Нет, – слабым голосом отозвался вампирёныш.

– Будем, – тряхнула золотыми кудрями танцовщица. – Я желаю составить ему счастье!

– Такого счастья для меня слишком много, – слабо возразил обречённый.

– Ты справишься, – заверил Валь, положив руку на плечо вампирчика и, кажется, сжав его больше, чем того требовало дружеское участие.

По крайней мере, парня перекосило. Мальчишка затравлено глянул из-под растрепавшихся локонов и вдруг пискнул:

– Требую убежища! На основании договора, подписанного таможенным союзом, требуя убежища!

– Образованный ты мой! – умилился василиск и вроде бы его ладонь медленно, но целенаправленна поползла с плеча парня к его же горлу.

– Стоп! – скомандовала Эль, осознав, что и в этот раз в углу отсидеться не удастся. – Никаких убежищ, у нас свободные комнаты закончились. Вакансии тоже.

– Но… – мяукнул вампирёныш, жалобно всхлипнув.

– Чем тебе этот угрожал? – таможенница указала подбородком на василиска.

Валь насупился и отошёл в сторону.

– У меня долги, – единым духом выпалил парень, словно признаваясь в невесть каком преступлении. Впрочем, кто его знает? Может, долги для него и впрямь значили гораздо больше, чем, например, питие младенческой крови. – Сказал, что если женюсь, простит.

– Долги? – недовольно выпятила губу блондинка, стремительно теряя к суженому интерес. – Ещё один нищий-неимущий?

– Мы ж не на деньги играли, а на желания. Я проиграл, теперь должен, – покаялся мальчишка. – Денег у меня того самого…

– Предусмотрительно, – оценила Эль, глянув на василиска, тот в ответ лишь плечами пожал, явно не видя повода смущаться.

– Сволочь, – ёмко оценила Аниэра.

Дамми крякнул и отошёл от проштрафившегося Валя подальше. Больше никто желания озвучить мнение по этому поводу не высказал. Просто сразу как-то так стало, что есть все – вместе с перепуганным вампирёнышем, – а есть василиск.

– Баста! Расходимся по спальням до утра, – решила Эль.

– Одну минуту, – как всегда вовремя встрял Рернег. – Прошу прощения, но согласно таможенному соглашению, которое на самом деле имеет место быть, мы должны составить акт и зарегистрировать юношу как лицо, официально затребовавшее убежища.

– Да у нас на самом деле даже кровати свободной нет! – возмутилась таможенница. – Какие акты?

– Моя постель свободна, как кентавр в прериях, – мурлыкнула Аниэра, щуря глаза.

Вампирчик гордо выпрямился, элегантно откинул волосы за плечо и… подвинулся поближе к Эль, почти спрятавшись за её спиной.

– А почему это ты? – упёрла кулаки в пышные бёдра стрептизёрша. – Я вот тоже не занятая! Мне, может, тепла хочется?

– За этим в другой угол, дорогая, – пропела техник. – Мы от природы не слишком горячие. Так что поищи грелку где-нибудь ещё.

– Я с вампиром ночевать не буду, – отрезал Рернег.

– А я тем более! – поддал Дамми.

– Тебе-то чего боятся? – изумилась Аниэра.

– У меня переночует, – закончила Эль.

Грядущее соседство её не слишком радовало, но перспектива провести ещё одну ночь за обсуждением очередной животрепещущей проблемы, нравилась гораздо меньше.

– Вот как вы решили, – протянул Валь, про которого все уже успели позабыть. – Что ж, воля ваша.

– Вот именно, – огрызнулась таможенница. – А здесь она ещё и решающая. Поэтому прошу вас покинуть пост.

Василиск бесстрастно поклонился.

– Ты бы с ним поосторожнее, – шепнула на ухо подруге Аниэра.

Эль только плечом дёрнула. Возможные неприятности её сейчас интересовали мало, хватало уже случившихся.

[1] Ваншотну, ваншот – критический удар, «смерть с одного удара».

[2] Вайп – удаление, «стирание» персонажа, безвозвратная смерть героя.

[3] Катала – профессиональный игрок, чаще всего мошенник.

17 глава

Если мужчина может донести вас до постели – вы в форме. Если же нет, то не спешите садиться на диету. Сначала попробуйте поменять партнёра.

Из трактата «О привлекательности». Неизвестный автор

Существует такой тип мужчин, которых иначе как «трогательными» и не назовешь. И не потому, что при одном виде таких сердце щемить начинает, а потому, что не потрогать их просто невозможно, не потискать, по головке не погладить, в одеяльце не укутать и спать не уложить. Будят они в любой, даже самой стервозной женщине, эдакий острый материнско-сестренский инстинкт, а всё остальное как-то на второй план уходит.

Но наравне с трогательными есть ещё и «лучшенетрогательные». Такому вот в глазки печальные заглянёшь, неустроенность его прочувствуешь до глубин сердца, приголубишь, спать уложишь – глядь, а он уже на твоей шее лихим наездником сидит, ножками болтает и только всё смотрит грустно, драматично так, что и согнать его нет никакой возможности.

Вампирёныш оказался из этих, лучшенетрогательных. Он так вздыхал, возясь на полу, так страдал кротко, но жёстко, что Эль сначала ему подушку свою отдала, потом одеяло, затем – ладно уж! – на кровать пустила. И сама не поняла, как в кресле очутилась.

Для крепкого здорового сна кресло мастер, его сварганивший, видимо, не приспосабливал, так как было в нём жёстко, тесно, от окна поддувало зябким ночным ветерком, а, главное, все эти неудобства рождали не самые приятные думы, сводящиеся к одному: «Это как я докатилась до жизни такой?»

Мысли липли, как нагретая солнцем смола, а внятный ответ так и не приходил. Да ещё Дамми то ли во сне, то ли, наоборот от бессонницы, на крыше ворочался, погромыхивая черепицей. В конце концов, Эль не выдержала, выбралась на цыпочках из комнаты, собираясь высказать горгулу всё, что о нём думает. Да не успела: стоило дверь открыть, как увидела горбатый силуэт Хрюка, короткими перебежками перемещающийся от дома к кладбищу – каменный парень с крыши успел спуститься.

Маскировался мальчишка мастерски, передвигался почти бесшумно, земля совсем чуть-чуть подрагивала, а крылья, торчащие над кустами, за которыми горгул прятался, пережидая, особенно помогали ему слиться с местностью.

– Интересно, куда это наш доблестный грим смотрит? – хмыкнула таможенница, зябко потирая ступнёй ногу – роса уже успела выпасть, земля холодила неприятно. – Кто когда хочет, там и шляется.

Куда там смотрел доблестный сторож, так и осталось невыясненным – тишина вокруг стояла, аж в ушах звенело. А вот узнать, чего это начальник охраны между могил забыл, стоило. Потому как последней кладбищенской белочке было понятно: ничего хорошего или даже просто путного, Дамми там позабыть не мог.

Горгула Эль едва не упустила, потому как ей тоже пришлось красться от памятника к памятнику, отмахиваясь от невесть чем возмущённых призраков, которые явно желали поведать о причинах своего волнения, да вот вредная таможенница не давала: кривила рожи, скупо, но выразительно размахивала руками, скалилась, пучила глаза. В общем, всеми силами призывала к тому, чтобы её не замечали. Приведения, с чего-то ставшие особенно обидчивыми, надувались, но послушно, гордо отплывали в сторону.

А каменный паршивец и не думал останавливаться, наоборот, приободрился, перестал прятаться, скорости прибавил и так, почти бегом, добрался, наконец, до самой границы эльфийского могильника.

Откровенно говоря, место это и днём-то выглядело страшновато, а ночью от него вообще откровенно жутью веяло: ровный круг, очерченный плотной стеной деревьев, утыканный такими же тёмными менгирами, напоминал древнее капище или развалины храма, что ли? В общем, даже и на обычном-то кладбище можно отыскать местечки поприятнее.

Вот только Дамми чувствительностью не отличался. Встав под растущими с краю деревьями, он посвистал, подождал, словно ответ хотел услышать, а потом и вовсе присел на корточки.

– Цыпа-цыпа-цыпа! – выдал горгул, изобразив пальцами, будто хлеб крошит.

И вот тут высокая трава зашелестела, двинулась волнами, расходящимися косяком – точь-в-точь вода, когда совсем близко к поверхности плывёт что-то большое, длинное. Эль передёрнуло. Девушка натянула шаль, кутая руки – не то чтобы она испугалась, таможеннику ли кладбищ бояться? Но всё-таки неуютно как-то стало.

– Соскучился, бро? – ворковал Дамми, никакими страхами явно не отягощённый. – Соскучился, пуся? Ах ты кисазая, ах ты ж няшечка моя. Жрямкать хочешь? Ну на, прога ты моя крякнутая! Жрямкай, дарлинг.

Горгул выудил из-под жилетки нечто бесформенное, но довольно объёмное, бросил в траву – шмякнуло мокро и сочно. Эль почти ждала: вот сейчас будет чавканье, или утробное рычание, или ещё что-то такое уместно-кошмарное, но не услышала ничего.

– Ты ж мой заглотик, – нежно умилился Хрюк, – Но всё, по дэхе[1] и харе[2]. Сорян, но ты мне живенький нужон. Баффнул[3] и не ганкай[4], ты же пуся, берега не путай!

Только тут Эль и заметила, что по горгулу медленно-медленно ползёт нечто вроде огромного червяка – толстого, пульсирующего. Таможенница не заорала только потому, что вовремя в рот кулак, обёрнутый краем шали сунула, да ещё и прикусила его. Ну а в следующее мгновение, сразу за желанием вопить, накрыло осознание: никакой это не червяк, а вовсе стриптизёршин потерянный удав, видимо, получивший кормёжку и выпрашивающий добавку. А, может, просто ластящийся в знак благодарности – Дамми-то что, он и не такие ласки выдержит, каменный же.

Хрюк, нежненько, будто кошку, оглаживающий приподнявшуюся у него над плечом треугольную головку змеи, глянул направо, налево, оглянулся, потом вовсе на месте крутанулся, и пошлёпал к ближайшему менгиру. Там снова на корточки сел, пошуровал в траве и от здоровенного каменного «пальца» словно кусок отвалился, а под ним ниша оказалась – небольшая, ладони в две глубиной и столько же высотой. А в нише этой, масляно поблёскивая в лунных лучах, лежали…

Ну, сокровища, наверное?

Хотя вряд ли можно назвать кладом большую медную чернильницу, потерянную намедни Рернегом, и половник, который второй день безуспешно разыскивал Джастин. Их – чернильницу с половником – Эль разглядела отчётливо, но в тайнике ещё много другого лежало.

Дамми вздохнул элегически, нежно погладил бочок чернильницы, сдул пыль, снял волосок, снова вздохнул. Вытащил из кармана и аккуратненько положил сверху серебряную ложечку и что-то вроде цепочки, блеснувшую стеклом.

– Ну вот и заприватили[5] хабарчик, – подытожил грустно. – Ну а чё делать? Не я такой, жисть такая. А то спалят, полный отстой выйдет.

– Это точно, – решила всё-таки высказаться таможенница.

Горгул отреагировал неожиданно: взвизгнул совершенно по-дамски, подпрыгнул, разворачиваясь, закрывая спиной каменюгу с нишей, и крыльями прикрылся, будто зонтиком.

– Кто? – пискнул тоненько.

– Где? – изумилась таможенница.

– З-здесь, – подумав, но всё равно не слишком уверенно, пояснил горгул.

– Я, – честно призналась девушка.

– Ой, – охнул Дамми, присаживаясь в полуприсест и окончательного накрываясь крыльями.

– Ага, – согласилась вредная начальница, покивав.

И шагнула было к Хрюку, но в этот момент произошло разом очень многое.

За менгиром выросли – на самом деле из-под земли появились, вытянулись, став едва не выше камня – бледные призрачные фигуры с горящими красным глазами. Девушку резко рванули влево, потом вправо, да так, что у неё плечи хрустнули, железным кольцом обхватили за талию, заваливая назад. Ночное небо, усыпанное звёздами, кувыркнулось, ехидно подмигнув луной, и Эль, очень болезненно ударившись затылком об землю, провалилась в непроглядный мрак.

***

Пауза затягивалась. Призраки эльфийских магов, выстроившихся шеренгой за менгиром, ни звука не издавали, впрочем, для них это было как раз естественным. Валь и а‘Дагд пытались взглядами прожечь друг в друге по дырке и вот это, зная врождённые таланты василисков и сеидхе, уже настораживало – могло и до реального членовредительства дойти. Прат же просто стоял в сторонке, делая вид, что всё происходящее его нисколько не интересует и, вообще, он тут мимо гулял. Впрочем, он и вправду жил совсем неподалёку. А Дамми старательно прикидывался молчаливой кучкой камней, и получалось у него неплохо.

Эль осторожно потрогала ноющий затылок, потёрла плечо, попыталась подняться, но передумала, обратно села.

– Кто меня так за левую руку рванул? – мрачно поинтересовалась у пустоты перед собой. Эсир скромно поднял два пальца. – А за правую? – Василиск дёрнул шеей, то ли признаваясь, то ли просто мышцы разминая. – Ну, кому пришла замечательная идея меня валять, спрашивать не буду, – хмуро заключила таможенница.

– Голову беречь надо! – раздражённо рыкнул «безопасник».

– Вот и берёг бы! – огрызнулась Эль.

– Он и берёг. Свою, – нехорошо усмехнулся Валь.

И всё вернулось на круги своя, в смысле: тишина, кладбище, призраки, выяснение, у кого взгляд брутальнее, и прочее-разное.

– Ну ладно, – сдалась таможенница, – начнём. Господа, я знаю, кто убил старого нира и знаю, что убийца один из вас.

– Чего? – озадачился Эсир.

– Сильно ударилась, – глубокомысленно заметил Валь.

– Болит? – заботливо процедил сквозь зубы а‘Дагд.

– Да идите вы!.. – обиделась таможенница. – Хотя нет, пойдёте потом. Дамми, доставай! – велела.

– Кого? – недовольно отозвался горгул.

– Не кого, а чего. «Кого» ты уже всех, а меня так совсем, просто окончательно! – доходчиво пояснила Эль. – Вынимай, что сейчас спрятал.

– Ложечку? – застеснявшись, признался Дамми.

– А кроме ложечки?

Горгул горестно выдохнул, носом жалостливо шмыгнул, шаркнул лапой, зыркнул глазищами из-под собравшегося складками лба и, пошарив позади себя, вытянул руку – на пальце у него покачивалось тоненькое колье о трех каплевидных камнях – один большой, другие поменьше – на самом деле больше смахивающее на цепочку.

Надо отдать должное, выдержка никому не изменила, дёрганья, шипенья сквозь зубы и оханья не было. Хотя, лучше б уж случилось что-нибудь, уж слишком действовала на нервы тишина. Но куда там! Ведь на краю эльфийского могильника собрались настоящие мужчины!

Если, конечно, не считать таможенницу, призраков, да горгула. И ещё удава.

– И давно ты догадалась? – вдоволь намолчавшись, осведомился а‘Дагд.

– Недавно, – скромно призналась Эль. – Как только сообразила, что вашему артефакту деваться просто некуда больше. И сигнализация таможенная подсказала.

– Нельзя ли уточнить? – вежливо осведомился Валь.

– Да всё просто. Мы-то думали, что амулеты срабатывают на каждого, кто пытался пройти через пост, вот Аниэра и искала неисправность. Ну и я тут подумала: что, если они реагируют не на посетителей, а на тех, кто их обслуживает? То есть, приходит в «приёмник», только когда кто-то хочет границу пересечь. Таких немного: я, Рернег, да и тот не всегда, и наш новоприобретенный начальник охраны, он же каждого посетителя проверяет. У меня колье точно не было, у секретаря ему взяться вроде бы неоткуда, вот и остаётся лишь Дамми.

– И чего? – насупившись, обидчиво нижнюю губу отклячив, буркнул Хрюк.

– И ничего, – сурово отозвалась таможенница. – Помнишь, ещё в башне, ты моё платье нацепил и чепчик? Платье я надевала, а вот чепец нет, да и не ношу такого. Откуда ты его взял? Только если в сундуках порылся и как раз там Валь артефакт спрятал, а ты прихватил, верно? У меня лишь один вопрос остался: как ты его сюда-то притащил? В смысле, где заныкал?

Горгул ещё сильнее набычился, засопел и ничего не ответил.

– И у меня вопрос, – подал голос «безопасник». – Тебе оно зачем?

– Ну няшные же сверкалки, – недовольно буркнул Дамми. – Зырю: валяются ничейные. А я чё, чайник, хабар проси… бросать?

– А он же не чайник! – пояснила для остальных таможенница. – Потому и прихватил. Сначала на посту прятал, а потом додумался, что его и прижучить могут. Вот и принёс сюда. На эльфийское кладбище никто не суётся, даже наши призраки. А чтобы и местные его не ограбили, он удава приспособил вроде сторожевой собаки, подкармливал его. Просто у эльфов есть поверье, будто змеи – это проводники в мир демонов, боятся их маги, да, Эсир? – Таможенница развернулась к неслучившемуся революционеру. – Это же ты, увидев питона, перепугался, да ещё и все неупокоенные души перебаламутил. Рассчитывал, что они потребуют удава убрать, чтобы тебе спокойнее в склепе жилось? Да и грима стоило отправить подальше, пусть где-нибудь в другом месте змею ищет, так?

Прат тоже до ответа не снизошёл, только обозначил беззвучные аплодисменты.

– Ну вот и конец, – Эль всё-таки встала, покряхтывая, как старуха, отряхнула ладонь о ладонь. – Значится так, территория таможенного поста – это юрисдикция Рагоса. А представитель власти тут один. Пусть и забирает этот… артефакт.

–Прошу прощения, госпожа Данери, но в ваши выводы вкралась ошибка, – по своему обыкновению тонко улыбнулся василиск. – Среди нас нет представителей власти Рагоса.

– Как это нет? – опешила Эль.

– Да вот так, – развёл руками Валь. – Уважаемого господина а‘Дагда уволили. За многочисленные ошибки и марание чести мундира. Впрочем, в точности формулировки я не уверен, но сути это не меняет. Наш драгоценный сеидхе никакого отношения к СМБ более не имеет.

– Алек?.. – промямлила таможенница, а что ещё сказать, не придумала.

– Так как вопрос решать будем? – встрял откровенно веселящийся Прат. – Нет, понимаю, я в любом случае его не получу, хоть на кулачках, хоть магией. Разве что в «камень-ножницы-бумага» решите разыграть. Но уж очень посмотреть хочется! Зрелище, думаю, будет незабываемое.

– Представитель власти среди нас всё-таки есть, – неохотно, будто против воли, выговорил а‘Дагд, – госпожа Данери. За ней и выбор.

Эль открыла было рот, чтобы оценить типично мужское желание решать проблемы и талант сваливать работу на других, но так ничего и не сказала. Всё-таки из СМБ сеидхе попёрли, видимо, по её вине. Ну или, по крайней мере, она к этому причастна.

– А вы желаете, чтобы мы тут рыцарский турнир устроили? – гавкнул тот самый сеидхе, будто мысли таможенницы подслушав.

– Нет, не желаю, – согласилась Эль. Девушка подошла к горгулу, приподнявшись на цыпочки, сняла у него с пальца колье, не без труда застегнула на своей шее крохотный замочек, повернулась к призракам эльфов, так и стоящими полупрозрачными статуями. – Вы же знаете, как это работает? Мне скажите?

Ответа она не дождалась, просто пришло понимание, да и три красноватых камня потеплели, тоже словно подсказывая, цепочки лежали на шее мягко, словно не из металла сплетённые, а из пряжи.

Ну да, Валь же говорил про привязку и про узнавание. И про жертву.

– У кого-нибудь есть с собой нож или иголка? – И снова молчание – видимо, все безоружными сюда явились, а, может, просто жадничали. – И что, мне самой себе пальцы грызть? – буркнула Эль под нос.

– Гы! – оскалился Дамми, приоткрыв рот, выставляя немалые и, между прочим, острые клыки – надколоть кожу о них труда не составило, а капельку крови камни впитали мгновенно, как губка.

Никакой особой магии Эль не почувствовала. Вернее, она, конечно, ощутила энергию – незнакомую, непонятную, но в самой девушке ничего не изменилось. Потому, наверное, и накатило разочарование, даже почти обида: и из-за чего, спрашивается, весь сыр-бор?

– Ладно, попробуем, – не слишком уверенно пробормотала таможенница. – Эсир, ответь, пожалуйста, на вопрос, это сейчас очень важно. – Артефакт же придаёт словам владельца убедительности. Значит, эльф не должен соврать? – Тебе очень нужно колье?

– Естественно, – фыркнул Прат.

– А зачем?

– Чтоб задницу свою спасти, я ж говорил.

– Валь, а вы? Вам оно нужно?

– Да, – тут же отозвался василиск. – И причины я тоже озвучивал.

– Очень нужно?

– Скажем так, я вполне могу и без него обойтись, но предпочёл бы получить артефакт. Хочу заметить, в наших с вами общих интересах.

– Господин а‘Дагд, а вам?

– Мне оно не нужно, – отчеканил сеидхе.

– Потому что вы больше не работаете на СМБ?

– Меня эта побрякушка и раньше не интересовала.

– Ну да, долг службы же, – догадалась таможенница, – не личные интересы.

– Теперь я со всеми долгами расплатился.

– Так зачем вы здесь? – растерялась Эль. Не от его слов растерялась, а потому что сеидхе умудрился зарулить в такое «не туда», что как оттуда выруливать, девушка понятия не имела. Надо же мотивы всех объективно, и, главное, показательно оценить! – Что вам-то нужно?

– Ты, – отрезал бывший «безопасник» неприязненно.

– Отдаю почтение вашему уму. – Василиск поклонился, умудрившись проделать это с такой язвительностью, что пощёчина, пожалуй, выглядела бы не такой оскорбительной. – Думаю, теперь никто не сомневается, кому награда достанется? И ведь ни словом не соврал, просто правильно расставил акценты. Браво!

– Заканчиваем этот балаган, – раздражённо рявкнул а‘Дагд. – Госпожа Данери, вы приняли решение?

– Да, – кивнула Эль, – я оставлю артефакт у себя.

– Нетривиальненько, – присвистнул за спиной таможенницы горгул.

Ну а призраки эльфийских магов, словно поняв что-то, исчезли, как и появились, только наоборот. То есть втянулись в землю и даже травинка не шелохнулась.

***

Утро наступило неожиданно. Эль казалось, что пока они по кладбищу шли, была ещё ночь. А стоило на тропинку, ведущую к дому выйти, как рассвет наступил, да ещё серьёзный такой, зрелый, совсем не ранний. Таможенница даже шаг сбавила, поморгала – примерещилось вдруг, будто она на самом деле спит, уж больно неожиданным стал переход от темноты к свету.

– Эльфийская магия, – пояснил а’Дагд, хотя его никто ни о чём не спрашивал. Собственно, сеидхе и провожать Эль не просили, но тут уж не спрашивал сам «безопасник», просто топал следом. – Призраки чары навели.

– Я догадалась, – не слишком дружелюбно отозвалась Эль, – для них в ночи сила. А куда Валь с Эсиром подевались?

– Туда же, откуда явились, – пожал плечами «чёрный».

– Кстати, а откуда они появились? И ты тоже?

– Пойдём в дом. Ты наверняка замёрзла.

– А мама в детстве не учила, что не отвечать на вопросы – это невежливо?

– Решила воспаление лёгких заработать? Согласен, бегать ночью босиком – способ эффективный.

– Я с тобой вообще разговаривать перестану!

– Хочешь, чтобы я тебя на руках отнёс?

Таможенница медленно, длинно выдохнула, сжала кулаки и глаза прикрыла.

– Между прочим, о руках, – сказала спокойно-спокойно, – зачем вы меня за них дёргали? Теперь вот плечо ноет.

– Я не дёргал, – не менее спокойно отозвался сеидхе, мигом вылечиваясь от абсолютной глухоты.

– Хорошо, зачем они дёргали, а ты повалил?

– Тебя спасали.

– Меня? От призраков? – до самых глубоких глубин души изумилась Эль.

– Тебя. От призраков, – подтвердил «безопасник». – Так ты сама пойдёшь или отнести?

– А зачем вы меня спасали?

– Чтобы ты осталась живой и здоровой? – выломил бровь а’Дагд и получилось это у него на удивление надменно.

– Жаль, что у вас это не вышло, – процедила таможенница.

– Это ещё почему?

– От криворукости, наверное, – предположила Эль. – Или от недостатка опыта, от не слишком слаженной команды, не знаю. Но от вашей заботы о моей жизни и здоровье теперь болит затылок и рука.

– Недоработки и форс-мажоры со всеми случаются, – равнодушно ответил «чёрный». – А ты молодец.

– Чего?

Эль, которая было уже развернулась к дому, от неожиданности оступилась, угодив пяткой на острый камешек гравия и наверняка бы упала, не поддержи её сеидхе.

– Всё правильно рассчитала, – как ни в чём не бывало продолжил Алек, поддерживая таможенницу под локоть, помогая выпрямиться. – Отдай ты артефакт кому-то из нас, Дамми или даже призракам – и была бы драка. У тебя же силой отбирать… Да нет, Валь на такое вполне мог пойти, – а’Дагд помедлил и добавил самокритично, – и я тоже. Но сразу не сообразили, сумела врасплох застать.

– Ты на самом деле способен меня скрутить и что-то там силой отобрать? – спросила Эль, пытаясь снизу вверх заглянуть в лицо «безопасника».

– Естественно, – усмехнулся «чёрный». – Хоть тут и твоя территория, но на моей стороне всё-таки подготовка и опыт.

– И ещё ты сеидхе.

– Ещё и это. Но в данном случае вопрос идёт не о том, смог бы или нет.

– А о чём он идёт?

– Нужно мне это или не нужно.

– И тебе нужно?

– Я уже сказал. Нет, – а’Дагд, так и не выпустив её локтя, потянул девушку, заставляя вперёд шагать. – Не цепеней.

– Но если б ты принёс колье в СМБ, тебя ведь могли бы восстановить.

– Могли.

– Тогда что?

– Я свой выбор сделал.

– Какой?

Сеидхе глянул на нее искоса и снова усмехнулся, правда, на этот раз совсем не зло и не ехидно, а как-то рассеяно или даже грустно, что ли?

– Лучше скажи, сама-то с ним что собираешься делать?

– Туда же и отнесу, в СМБ. Так будет правильно. Я же тебе объясняла, что таможенникам через закон переступать трудновато.

– Ну а не будь этих условностей, куда б девала?

– Да всё так же, – теперь Эль плечами пожала. – Зачем мне это колье?

– Продать можно, – предложил а’Дагд рассеянно, будто о чём-то своём думая и судьбой артефакта явно не очень-то заботясь.

– Алек, – выпалила таможенница, упираясь пятками в траву и заставляя сеидхе притормозить, – ты мне не нравишься!

– Не удивительно.

– Я имею в виду твоё настроение. Какое-то оно странное стало.

– Ты знаешь, мне и самому не слишком нравится, – «безопасник» потёр ладонью лоб. – Эли, нам бы стоило…

Наверное, действительно стоило, чтобы там сеидхе не хотел предложить. По крайней мере, девушка была готова согласиться если и не на всё, то на многое, в том числе и на Очень Важный Разговор, который после такого вступления, как правило, и следовал. Вот только как раз в этот момент, в полном согласии с законами жанра, с таможенного поста раздался дикий крик. Вернее, даже визг. Обычно про такой говорят «орёт, как резанная свинья», правда, Эль подобного слышать ещё не доводилось…

Но всё это таможенница уже на бегу додумывала, умудрившись в дверях а’Дагда оттолкнув и вырваться вперёд на полкорпуса.

Визжали у неё в спальне – кто бы сомневался? А орал вампирчик, забившийся в угол постели и натянувший простыню едва не до глаз. Напугала же его, по всей видимости, фея, прямо посередь комнаты изображающая собой дух правосудия и заслуженной кары. По крайней мере, на зонтик она опиралась очень решительно, и лицо у неё было такое, карающее.

– Что и требовалось доказать, – заявила нира а’Дагд удовлетворенно, как только Эль, распихав локтями остальных жителей поста, ввалилась в спальню. – Это же ваши личные… апартаменты, милочка?

Таможенница кивнула, не слишком понимая, о чём её спрашивают, прошагала к кровати и ладонью зажала вампирёнышу рот. Тот булькнул протестующе, но затих.

– Именно этого я и ожидала, – грозно выпрямилась фея. – Можешь собственными глазами убедиться, сын, её постель и без тебя не пустует.

– А как чужими ейсами убедиться можно? – ляпнул Дамми, но, моментально осознав собственную ошибку, сник и убрался за чужие спины вместе с удавом, который к горгулу, кажется, прилип намертво.

– И вот этой, с позволения сказать, даме ты хочешь доверить своё сердце? Вроде бы, подобное мы уже проходили.

– Откуда ты тут взялась? – мрачно поинтересовался крайне мрачный а’Дагд.

– Это единственное, что тебя волнует? – приподняла бровь матушка. – Речь идёт…

«Как же трудно одной воспитывать сына, которого родила тебе свекровь!» – говаривала тётушка Линмари, когда речь шла о чём-то сложном, муторном, за что и браться-то не хочется. Конечно, к данной ситуации это подходило не идеально, всё-таки воспитания требовал не сын, но…

Эль посмотрела на перепуганного вампирёныша – между прочим, в глазах у него никакого страха не было, скорее, эдакая ехидная хитринка там плескалась. Обернулась к предусмотрительно молчащим сотрудникам, покосилась на а’Дагда, стоявшего, сложив руки на груди.

– Речь идёт о субпродуктах, я поняла, – выдала таможенница, тоже плечи расправляя. – Уверяю вас, ни сердце, ни почки, ни прочие внутренние органы вашего сына меня не интересуют. И уж тем более я не собираюсь их брать на хранение, так что доверять мне Алек ничего не должен.

– Уже и Алек? – тоненько улыбнулась матушка. – И что же тебя интересует, милочка?

– Он сам, целиком. В комплекте со всем остальным. Между прочим, в комплект входят и родственники, и друзья, и работа, и прочие неприятности. Поэтому я с удовольствием побеседую с вами. И даже попытаюсь понравиться, только не сейчас. Прошу прощения, но я устала.

– Девочка, неужели ты на самом деле надеешься заткнуть мне рот этой наивной бравадой? – снова разулыбалась фея – на этот раз презрительно, не без хорошей порции снисходительности.

– Технически – это совсем не сложно, – Эль попыталась повторить а’дагдовскую усмешку, демонстрируя маменьке махонький синеватый клубок магии, перекатывающийся на ладони. – Но, честное слово, мне очень не хочется портить с вами отношения. Поэтому предлагаю всем сейчас позавтракать и поговорить о погоде.

– Благодарю, – поклонился а’Дагд, нежно обнимая фею за плечи, – но мы вынуждены отказаться. Дела.

– Жаль, – почти искренне посетовала таможенница. – Значит, в следующий раз. И знаешь что? Пригласи меня на свидание.

– Когда? – выдержав немалую паузу, уточнил сеидхе.

– А сегодня.

– Вечером заеду, – пообещал «безопасник» и, кивнув всем присутствующим в знак прощания, вывел из комнаты ниру, так и не сказавшую больше ни слова.

Впрочем, на пороге фея всё же обернулась, одарив Эль долгим, задумчивым, оценивающим таким взглядом.

***

Под напором вампирского энтузиазма дверь не открылась, а к стене отлетела, гулко бахнувшись о доски, и осталась, побоявшись возвращаться. А вот Аниэра, влетевшая в комнату на второй ведьминской тяге, уже за порогом пыл подрастеряла, спокойно к креслу подошла, опёрлась локтями о подголовник, постаяла, наблюдая за начальницей.

– Ты что делаешь? – спросила, наконец.

– А на что это похоже? – буркнула Эль, сдувая с лица клок волос.

Прядь, согласно всем каноническим романам, оказалась непослушной, и немедленно вернулась на нос.

– На разбирание Ока с помощью вилки, пилки для ногтей и щипчиков для сахара? – помолчав и ещё посмотрев, предположила техник.

– Извини, но твоих инструментов я не нашла, – пропыхтела таможенница, пытаясь открутить теми самыми щипчиками особо непослушный болт.

– Это-то понятно, я их теперь так ныкаю, чтобы горгул не нашёл. Вот только стесняюсь спросить, а чем тебе Око-то не угодило?

– Не стесняйся, – невнятно, потому как зубы ей показались надёжнее щипцов, разрешила Эль. – Дурь всё это и ничего больше!

– Что именно?

– Да программы! Подборы жениха! Дурь! Ой! – Таможенница схватилась за рот, уронив несопротивляющуюся технику на стол. – Зараза! Я, кажется, зуб сломала.

– Молодец, – похвалила начальницу вампирша. Аниэра подошла, потянулась через плечо Эль и легко, ехидно даже, открутила злосчастный болт пальцами. – Надо в другую сторону вертеть, – пояснила с ласковой снисходительностью, погладив подругу по голове. – А с программой-то что не так?

– А что с ней так? – пробухтела Эль, пробуя сохранность клыка подушечкой пальца.

– Параметры ты сама задавала, – осторожно напомнила вампирша, аккуратненько отодвигая Око к краю стола и прикрывая его бедром.

– Потому что дура! – горячо покаялась Эль. – Ну вот скажи, на кой мне его знание языков, а? Я что с ним буду на вампирском выяснять, сколько капусты купить? Или на орочьем в какую школу детей отправлять? Или любовь к искусству! Какие к демонам выставки, кто на них ходит? Вот свидание в кутузке, или там на кладбище, или в темнице – это актуальнее. Правда, ещё свалки и ночлежки остались неосвоенными, но их-то я в программу не вносила.

– А ты хочешь на свалку? – осторожно поинтересовалась Аниэра.

– Да ничего я не хочу! – Эль запустила в волосы обе пятерни, растрепала яростно, окончательно руша с таким трудом созданную несколько часов назад причёску – только шпильки дождём посыпались. Вскочила, перекинув через локоть подол шикарного вечернего платья, по-гвардейски прошагала к окну. – Дура!

– Ну да, дура ты, а виновато Око, – негромко, чтобы у начальства оставался шанс не услышать, подытожила вампирша. – А главная-то глупость в чём?

– А в том, что я ещё хотела честного, благородного, отвечающего за свои поступки и заботящегося обо мне, – с яростной любезностью пояснила Эль, саданув кулаком по подоконнику. И тут же зашипела, сунув ушибленные костяшки в рот. – И пофусила зе!

– Чего?

– Говорю, получила, чего хотела!

– Так, давай сначала, – решила Аниэра, запрыгивая на стол. – И с подробностями. Он что, на свидание не пришёл?

– Пришёл. Заехал же, сама видела, провожали всем кагалом, – мигом сникла таможенница. – Знаешь, красиво так: столик на самом берегу пруда, фонарики, бабочки. Цветы мне подарил.

– Скотина, – согласилась техник. – А дальше?

– Ну что дальше? Мы поужинали, вино там, музыка. Танцевали.

– Он ещё и танцевать умеет? Вообще мерзавец! Ну а потом?

– Целова-ались, – всхлипнула Эль.

– Целуется этот подлец, понятно, отменно?

– Он мне ещё… Вот.

Таможенница приподняла подвеску с самым большим камнем, демонстрируя её вампирше. Ажурное плетение цепочек благородно, с чувством собственного достоинства, мигнуло отблеском светильника, красноватые искры скользнули в гладких спинках кабашонов[6].

– Это что? То самое? – вытаращилась техник. – Погоди, но ты же артефакт в СМБ отдала.

– Да нет, копия. Он специально для меня копию заказал. И подарил. На память.

– Стекляшки небось? – нехорошо прищурилась Аниэра.

– Р-рубины, – снова всхлипнула таможенница, запрокидывая голову и моргая быстро-быстро. – И ещё магия, порчу отводит. Он же ещё и щедрый. И заботливый.

– Про заботу ты уже говорила. А дальше?

– А дальше всё, – развела руками Эль. – «Прости, но счастливой ты со мной не будешь, проклятье, все дела, я обязан уйти». И ушё-ол, – девушка-таки разревелась, размазывая слёзы рукавом.

– Козёл, – согласилась техник, задумчиво наскрёбывая коготком шею. – И что собираешься делать?

– А что ты мне предлагаешь, за ним бежать? – сквозь всхлипы вызверилась Эль.

– Как вариант.

– Я и побежала!

– А он?

– Так он же ушёл!

– Логично… – Аниэра почесала кончик носа, покосилась на самозабвенно рыдающую подругу, подёргала за серёжку, – Да брось ты! Ну все мужики… Сама знаешь. Найдёшь другого, ещё лучше.

– Ну нет уж, – неожиданно спокойно отозвалась Эль, выпрямляясь. – Лучшего я просто не переживу, теперь бы какого-нибудь плохонького.

– Значит, найдём плюгавенького, – обрадовалась вампирша. – Труса, лжеца, эгоиста, жмота. Чего там ещё? Давай, я новую программку составлю?

– Издеваешься? – мрачно поинтересовалась Эль, утираясь подолом. – Ну и на здоровье. А мне никто не нужен.

– Кроме этого козла, – жизнерадостно закончила техник. – И это возвращает нас к вопросу: что делать будем?

Таможенница подняла голову, одарив подругу тёмным вдумчивым взглядом – Аниэра аж поежилась, подвинулась, едва не снеся на пол истерзанное Око.

– Ты чего? – спросила опасливо и почему-то шёпотом.

– Я знаю, как мы поступим, – ответила начальница тоже очень тихо и, пожалуй, зловеще. – Жива не буду, ели дам ему сбежать! Я его люблю, а он в кустах отсидеться решил?

– Это ты месть такую задумала? Вроде, «всю жизнь теперь мучайся»?

– Можно и так, – серьёзно кивнула таможенница. – А ещё я не знаю, как там с ним будет, а вот без него никакого счастья у меня точно не выйдет.

– Поня-атно, – протянула Аниэра. – Из этих лап ещё никто не уходил. Ну, подруга, выкладывай, чего задумала?

– Свадьбу, – отозвалась Эль, деловито расправляя мятый и изрядно мокрый подол.

– Кого на ком женить станем?

– Как получится, – отмахнулась девушка. – Но свадьба должна быть громкая. Кстати, мне нужно шикарное платье.

– Подвенечное? – съязвила вампирша, беззаботно покачивая ногой.

– А вот детали я пока не продумала.

Аниэра понимающе усмехнулась, но посмотрела на начальницу, потом ещё раз глянула, и улыбка с лица техника как-то сама собой стаяла, да и ногой качать ей расхотелось. Правда, ничего уточнять вампирша не стала. Во избежание.

[1] По дэхе – немного, чуть-чуть

[2] Харе – хватит, достаточно.

[3] Бафнуть – получить временное преимущество, усилить возможности.

[4] Ганк, ганкнуть – добиться своего подлыми методами.

[5] Заприватить (здесь) – сделать своим

[6] Кабашон – способ обработки драгоценного или полудрагоценного камня, при котором он приобретает гладкую выпуклую отполированную поверхность без граней.

18 глава

Как правило, если до свадьбы невеста «ни-ни», то после она «и-и-ху!»

Из трактата «Мудрость веков»

За окном шёл дождь и точильщик ножей – оба унылые до невозможности. Дождь выстукивал по карнизам шуршащий ритм, от которого зубы чесаться начинали, ну а точильщик размеренно, явно ни на что не надеясь, предлагал мирозданию свои услуги, более конкретного, пусть и потенциального клиента а’Дагд не наблюдал. Ну а вместе у них получалось нечто настолько кисло-тошное, что так и тянуло повеситься на первом же подходящем крюке: «Тук-тук-тр-р. А вот кому ножи точить? Ту-тук, тук. Ножницы править? Тук-тук-тук. Ножи, ножницы кому?»

Ясно же, что никому. Тоска.

– Да ты меня и не слушаешь, свинячий сын! – полковник СМБ саданул сухоньким, как прошлогоднее яблочко кулаком по столу. – Я, понимаешь, к нему сам заявился, а он, смотри-ка, в окна пялится! Есть у тебя почтение или нету? Тебя между прочим спрашиваю, капитан, не девку гулящую!

– Нисколько не сомневаюсь, – неохотно отозвался сеидхе. Говорить не хотелось. Сидеть бы да любоваться дождём с точильщиком. И чтобы никто не дёргал. – В этом доме гулящих девок не водится, а вот нира а’Дагд до сих пор гостит. Вряд ли ей понравятся ваши предположения о моём происхождении. Но я вас внимательно слушаю.

– А раз слушаешь, так не заговаривай мне зубы! – Гном собрал лоб шарпейными складками, пожевал губу. – Ты вот что, заканчивай анемонии разводить!

– Антимонии[1], вы, наверное, имели в виду? Потому как садоводством не увлекаюсь и анемоны не развожу.

– Не умничай! – повысил голос гном, отчего подвески на люстре нервно звякнули. – Говорю, вертайся взад!

– Чей? – машинально уточнил Алек прежде чем сообразил, что говорит. – Прошу прощения, господин полковник. Но я уже сообщил вам, что никуда возвращаться не собираюсь. Тем более, со службы меня уволили.

– Не уволили, а временно отстранили. И чего ты хотел? Чтобы тебя, орочьего выпроска, по головке погладили? Может, ещё орденом наградить, а?

– Я ничего… – начал было а’Дагд, но передумал.

Перебивать разбушевавшегося полковника всё равно что лавину руками останавливать – результат один и тот же, в лучшем случае те самые руки переломает.

– Наворотил делов и туда же, губы дует! Дело с артефактом просрал? Да ещё как, аж всё заляпало! Перед министерством, понимаешь, межмировых дел всё СМБ дизер… дискер… дретировал!

– А у нас есть такое министерство? – вяло удивился сеидхе.

– Газет не читаешь, что ли?

– Не читаю, – признался а’Дагд.

– Чего ж ты битых две недели делал? – удивился гном.

По его выходило, что после увольнения со службы остаётся только газеты читать. А ведь столько увлекательных занятий существует! Например, можно смотреть в окно на дождь и точильщика. Правда, последний куда-то уже убрёл, но ведь дождь же остался. Ещё можно смотреть в окно. Или это уже было?

– А вот зря не читаешь, – весомо прихлопнул по столу полковник. – А то знал бы, теперь завелось у нас в Рагосе и такое…

– Какой только пакости в Рагосе не заводится, – буркнул под нос а’Дагд.

– … и не на последнем посту там, между прочим, дружок твой, этот, как его? Ну, василиск.

– Вот и я про то же.

– Тьфу, язык об их имена сломаешь. А гадёныш этот, надо сказать, дела-то повёл шустро. Мигом с тамошними вампирами совместное предприятие состряпал под эгидой нашенской короны, понимаешь. А нас от ихней возни отодвинул. Да что там! В угол задвинул и ветошкой накрыл, потому как ты, задница троллья, перед Полуночьем Рагос кредетировал. Дес. Короче, опозорил по-полной!

– Это чем же? – исключительно ради поддержания разговора осведомился Алек.

Гораздо больше собственных преступлений его интересовала непонятная возня возле сарая для экипажей. Сеидхе ещё вчера вечером примерещилось, что туда убирают портшез с вензелями собственной а’дагдовской сестрёнки, но никто о прибытии новых гостей не докладывал. А вот сейчас у того же сарая суетились слуги в чужих ливреях. К чему бы это? Наверное, к дождю.

Ах да, дождь-то и так уже шёл.

– А ты б пошёл, да сам у него спросил!

– У кого и что я спросить должен? – рассеянно уточнил Алек, начисто забыв, о чём гном говорил.

– Ты издеваешься надо мной или так, развлекаешься? – побагровел складчатым лбом полковник.

– Прошу прощения, понял. Я дискредитировал корону Рагоса перед представителями Полуночного мира.

– Ну а чего тогда придуряешься? Да ещё всё полицейское управление над нами какой день ржёт, что твои кобылы в гоне! Это ж надо, капитана в каталажку запихнули, да какой спектакль устроили! Подтверди им личность, да ещё и официально, да ещё по запросу, с подписями и печатями! Это ж надо, «безопасника» на мелкой «хулиганке» подловили! Позорище!

– На нарушении общественного порядка, а не на «хулиганке».

– Одно другого чище!

– Ну и зачем вам нужно, чтобы я вернулся? – пожал плечами а’Дагд, отодвигая занавеску.

Чужие слуги от сарая убрались, зато из-за угла вышли двое, сильно смахивающие на элиного секретаря с техником. Правда, эти скрылись слишком быстро, не дав себя рассмотреть. Да и что делать в его доме таможенникам? Наверное, то же, что и их начальнице. Госпожа-то Данери Алеку который день мерещилась и всё в каких-то очень неподходящих местах.

Впрочем, какое место может быть подходящим для видения? Комната со стенами, обитыми матрасами?

– Чтоб служить! Чтоб безопасность, понимаешь, обеспечивать, оборотнев хвост! – рыкнул гном. – Дело о подпольщиках этих поиметых тоже развалилось!

– Это почему?

– Да по твоей же милости, шлюхин ты сын!

– И тут тоже я? Кто бы сомневался…

– Школярка эта твоя, таможенница, заявилась, говорит: «Верну артефакт ваш задрипанный, демонами обкусанный, если вы, господа хорошие, с Эсира Прата, чтоб ему муравьи жопу искусали, все обвинения снимете и чистеньким гулять отправите». И чего прикажешь делать? Докладывать генералу, мол: «Ваше светлость, в ходе операции, которую мы с треском провалили, особо ценный артефакт был про… потерян, и где он теперь нам неведомо» так, что ли? Да я лучше цацку под замок запру, а этого эльфа-реформатора в другой раз сцапаем.

– Желаю удачи. Но без меня.

– Это как же без тебя-то? А кто его ловить будет? Я, может?

– Ничем не могу помочь. Мой рапорт у вас на столе, так что отстранение можно смело считать увольнением, – а’Дагд поправил штору, обернувшись, наконец, к гному. – Я отправляюсь в поместье, там требуется моё присутствие.

– Вот так и теряются лучшие кадры, – ударил ладонью о ладонь руками полковник. – Или на дуэлях убиваются, или в поместье уматывают, и всё из-за юбок. А работать кому? Нет, я тебя спрашиваю? Вы мне вот такие пер-дю-мо-нок-ли, а работать-то кому? Предлагаешь твою таможенницу привлечь? Чего?

Сеидхе в ответ только плечами пожал. Честно говоря, кто теперь вместо него революционеров ловить станет, а’Дагда меньше всего интересовало.

Тем более дождь закончился.

***

Подслушивать полезно – это любой курсант знает. Но иногда такое-то дело становится ещё и небезопасным, да не потому, что многознающих обычно убивают, а потому что шок вреден для здоровья. Вот так идёшь по коридору собственного дома, мечтаешь о кресле, бокале бренди, огне в камине – не одной же водой любоваться, для разнообразия стихию и сменить стоит, – и тут вдруг из-за неплотно прикрытых дверей доносится голос сестры, которой в столице вообще быть не должно. Уже потрясение.

И вот она и говорит эдак возмущённо: «Мама, неужели ты защищаешь эту девицу? Да она им вертит, как хочет!». В принципе, в самих словах ничего такого нет, но вот ответ маменьки – между прочим, должной какие-то особые ванны от радикулита принимать – ввергает если не в ступор, то в лёгкую оторопь: «Твоим братцем вертеть не сложнее, чем любым мужчиной. Главное, раскрутить правильно и в нужном направлении. А вот то, что она меня замолчать заставила – это показатель!».

Но и на этом удивительное не заканчивается, потому как там, за дверью, ещё и братец обнаруживается, вроде бы усланный в командировку к долинным эльфам или ещё куда, но посланный совершенно определённо и далеко. И вот младшенький уточняет, мол, что такие дивицины таланты показывают. А матушка поясняет охотно: «Только такая девушка в спутницы Алеку и подходит, потому что на меня похожа. Выбери ваш отец какую-нибудь другую, так и всю жизнь бы свою под откос спустил, а так прожил счастливо, пусть и не долго. Но что теперь-то вздыхать, свадьба у них, ничего не поделаешь».

Вот на этом а’Дагд отмер, догадался дверь открыть и в комнату войти. Его эффектному появлению никто не обрадовался, но особо и не удивился. Только сестрица мигом надулась и отвернулась демонстративно.

– Не надоело языками чесать? – почти миролюбиво спросил Алек, по очереди оглядев любимых родственников.

– Нет, – честно признался наглый братец, ухмыляясь. – Сам знаешь, самые вкусные сплетни про идиотов.

– Идиот – это ты, – ласково пояснила матушка, чтоб уж никаких сомнений не осталось. – Упустил своё, помирай теперь старым мальчиком.

– Старой девой, – поправила сестра, повернуться так и не удосужившись.

– Ну на деву-то он никак не тянет, – гоготнул Келен. – Мама хотела сказать, что сдохнешь ты теперь девственником.

– Это ему тоже не грозит, – поджала губы фея. – По крайней мере, насколько я знаю.

– Значит, судьба мне умереть счастливым, – подытожил старший а’Дагд. – Дискуссия окончена, обсуждать больше нечего.

– Ну что ты, поводов масса, – не согласилась матушка. – Не желаешь поговорить о том, как проворонил единственную достойную девушку? Заметь, я не сказала «достойную тебя» – таких-то в каждой подворотне по медяку за пучок, а…

– Общую мысль я понял, говорить не желаю. Всем спокойной ночи, – коротко поклонился Алек.

– А у них завтра свадьба, – эдак невзначай бросил братец. Старший сеидхе, уже было взявшийся за дверную ручку, притормозил. – Прямо на таможне, представляешь? По слухам, красивая будет церемония.

– Поздравляю, – скрежетнул Алек.

– Кого ты поздравляешь! Поздравляет он! Себя поздравляй, что есть мать, которая не даст тебе загубить жизнь.

– И оставит это право за собой, – тихо, но вполне разборчиво дополнил Келен.

– Помолчи! – прикрикнула нира а’Дагд. – А ты, Илея, открой рот, наконец, и скажи, что хотела.

– Ничего я не хотела, – возмутилась сестра, – это ты меня заставила!

На это матушка не ответил, но сеидхе услышал – видеть он не мог, по-прежнему спиной к комнате стоял – как возмущённо зашуршали воздухом бабочкины крылья, а ещё зонтик пристукнул об пол.

– Ладно, ладно, – заторопилась Илея. – Алек, я хотела извиниться. Никакого проклятия не было, это я так сказанула, со зла. Прости, ладно.

Желание спросить не ослышался ли он или вовсе выдать что-нибудь из горгулского репертуара, вроде: «Чё?!» – было очень острым, но а’Дагд всё-таки сдержался, постоял, так и держась за ручку, потом всё же обернулся.

– Ну ты сам пойми! – ещё быстрее заговорила сестра, зачем-то в кресло поглубже задвигаясь. – Ты же тогда поступил… Ты мою жизнь сломал! Хорошо, не сломал, а так… Но… А с другой стороны, сам хорош! Поверил, что я родного брата прокляну? Я же тебя люблю! Ну, почти. То есть, иногда. Вернее, чаще всего. Ты же простил, да?

– Простил, – медленно, заторможено кивнул Алек.

– Не сердишься?

– Не сержусь.

– И мне за это ничего не будет? – надула губы молодая нира.

– Будет, – снова кивнул а’Дагд.

– А… А что?

Илея изобразила по-детски милую улыбку, трогательно и с такой умилительной беспомощностью заглядывая брату в глаза. Но всё равно как у Эли у сестрицы не получилось. Вернее, беспомощной то она – Эли, не сестра – никогда не выглядела, но тоже частенько смотрела вот так, снизу вверх. И тогда – не сестре, а Эли – хотелось луну с неба достать, если б попросила.

– Але-ек, – робко напомнила о своём существовании девушка.

– Ты выйдешь замуж, – объявил сеидхе, стряхивая наваждение, – по человеческим обычаям. Валь говорил, это сейчас модно и для карьеры полезно.

– Для чьей карьеры? – опешила Илея.

– Твоего будущего мужа.

– А кто муж?

– Валь, конечно, – пожал плечами а’Дагд.

– Изящно! – заржал Келен, аплодируя. – Ну братец, мне у тебя ещё учиться и учиться. Так отомстить, да ещё обоим разом! Браво! Будут на пару яйца высиживать! А после высиживания наша сестрёнка такую сказку мужу устроит, что он без посторонней помощи удавится.

– Какие ещё яйца? – вконец растерялась младшая нира.

– А ты никогда не думала, как размножаются василиски? – приподнял бровь Алек. – Впрочем, у тебя будет время всесторонне изучить этот вопрос.

– Подожди, подожди, – встряла озабоченно хмурящаяся маменька. – А если Валь не согласится?

– Согласится, – холодно пообещал а’Дагд. – Ему теперь с СМБ ссориться не с руки. Одно предприятие совместное каких забот требует.

– Но ты же ушёл из СМБ.

– Вернусь, сделаю работу над ошибками, – усмехнулся Алек. – Значит, мама, Эли тебе нравится?

– Ну конечно, – рассеянно ответила фея, явно думающая о чём-то своём. – Ты полагаешь, другая с нами ужиться сумеет?

– Это ещё кому с кем уживаться придется, – а’Дагд наклонился, нежно целуя мать в макушку.

– Я не хочу замуж! – возмутилась, отмершая и, видимо, оценившая перспективы Илея. – За василиска не хочу!

– Как вариант, есть ещё горгул и грим, – вежливо улыбнулся сестре сеидхе. – Я не деспот и отбирать у тебя свободу выбора не собираюсь.

– Грима-то за что? – не понял Келен.

– Да, с гримом погорячился, – самокритично согласился Алек. – Остаются горгул и василиск. Выбирай, сестрёнка, но думай о своём будущем. А я пошёл.

– Куда пошёл? – не понял брат.

– На таможню. Где к свадьбе готовятся.

– Эй, погоди, нельзя же так! Слушай, я всё придумал. Не бойся, ты только сделай, как я скажу, не промахнёшься…

Но сеидхе больше и не боялся, промахиваться тоже не собирался – хватит. Впрочем, и следовать гениальным идеям Келена никакого у него желания не было. Главное, не опоздать. Или главное суметь ей объяснить? А как, что сказать, да ещё так, чтобы и поняла, и простила, и…

– Романтика – это основное, – большим шмелём гудел братец. – Ты её растаять заставь, дальше как по маслу пойдёт. У них же сначала чувства, потом мозги.

Да, до чувств тоже стоило бы достучаться.

***

В училище СМБ не объясняли, как это должно выглядеть, религию и уж тем более традиции рас там проходили факультативно, а из обрядов а’Дагд ничего, кроме обычая огров, когда дама доставалась единственному выжившему кавалеру, не помнил. Но всё-таки человеческие церемонии он как-то не так представлял. Уж если они, люди то есть, так дорожат этим освящением союза, то и помпы должно быть больше. Или нет?

Так или иначе, а никакого тебе храма, вроде фейских шпилей, дотягивающихся до облаков. И хорового песнопения брауни, от которого закладывает уши. И свального веселья, гарантирующего паре – и всем, кто за них радуется – многочисленное потомство. Даже алтарей с верезжащими от ужаса жертвами нет – всё тихо, чинно, благородно.

Народу собралось не сказать, что много, но пост таможни явно бы всех не вместил, поэтому во дворике, рядышком с кладбищенскими воротами, поставили нечто вроде лошадиного навеса, только остроугольную крышу соорудили из тряпки. Ну и украсили всё это великолепие цветуями с лентами. Под навесом непонятно чего дожидался благообразный старичок почему-то в белой хламиде, хотя магией от него и не пахло. Улыбался этот дедан больно уж мерзко, сладко – вот-вот какую-нибудь пакость выкинет. И даже стоящий за его спиной Дамми, обвитый удавом, как статуя купающейся девы лианами, его не смущал, хотя вряд ли этому сморчку часто доводилось видеть горгулов, да ещё облачённых в атласную жилетку и при золочённой бабочке.

Ну а напротив дедана, по обеим сторонам оставленного прохода, располагались скамейки в восемь рядов, тоже с тряпками и цветочками. Гости – или участники ритуала, что ли? – рассаживались на этих скамьях не просто так, а организованно, хоть и по непонятному принципу: красотка-вампирша, по случаю праздника разряженная в красную кожу и напялившая такие каблуки, что её покачивало, разводила пришедших, сверяясь со списками.

Первый ряд скамей оккупировали цепасто-заклёпочно-кожаные оборотни – хвостов десять, никак не меньше. То ли с перепугу, то ли от стихийно нахлынувшего стеснения, но вели себя лохматые вполне прилично, тихо: застыли сусликами, чинно, как школяры, сложив руки на коленях. Впрочем, может они так примером своего вожака вдохновились?

Парень, последнее время подрабатывавший на таможне разнорабочим, умытый и в кой-то веке причёсанный, сидел посередине, гордо посверкивая клепаным ошейником. Ну а цепочку от этого, в общем-то не свойственного перевёртышам аксессуара, крепко намотала на кулак оборотница – девица неспокойная, вертящаяся, словно скамейка ей зад грела, бросающая по сторонам злобные взгляды. Особенно ей не нравилась стайка девиц облегчённой наружности, по случаю жары позабывших дома половину деталей собственных нарядов.

Но развесёлым девам явно не было никакого дела до бесящейся оборотницы, они обстреливали глазками купидонов в парадных подгузниках и таких же, как у горгула бабочках. Обстрел вёлся не прицельно, поверхностно и носил, скорее, тренировочный характер. Намасленные до глянца красавцы, выстроившееся вдоль несуществующих стен навеса, это прекрасно понимали, но охотно отстреливались обворожительными улыбками.

На задних скамьях публика была попроще, не такая эффектная, но вполне доброжелательная. И, что показательно, все, даже почтенный гном с громадной бляхой таможенного управления на груди, лыбились также сладенько-ожидающе, как и старик в белом балахоне.

В общем, кругом царила приятно-взвинченная атмосфера всеобщей любви и дружбы, дёргающая по нервам не хуже палаческих крючьев.

– Ну всё, – заявил а’Дагд, приподнимаясь, – я пошёл.

– Ку-уда собрался? – шепотом удивился младший братец, хватая родственника за штанину и заставляя снова присесть за жасминными зарослями, где сеидхе и торчали вот уже битый час. – Мы же договорились!

– Это ты договорился, – отрезал старший, – а я ни о чём не договаривался. И на такую дурь не подписывался.

– Вот точно, дури ты уже наворотил, – согласился Келен, – теперь слушай умных и делай работу над ошибками, сам же собирался.

– И долго нам ещё тут торчать, умный? – огрызнулся Алек.

– Не думаю. Значит так, давай повторим…

– Да помню я!

– Помнит он! Чего ты помнишь, баран? – без всякого почтения усомнился младший. – Сколько было говорено, хоть бы один роман прочитал, хоть бы самый завалящий. А туда же, за девушкой ухаживать!

– Я не ухаживаю, – мрачно отозвался старший.

– Оно и видно! Романтика, тебя спасёт только романтика, когда дойдёт? Иначе не видеть тебе эту Эли, как собственных ушей, даже хуже, потому что уши можно хотя бы в зеркале рассмотреть. Так что сиди и не пентюкай, понял? – Алек отвечать не стал, но и подняться больше не рвался. – Ну, наконец-то мозги включил! – возликовал младший. – Значит так, когда жрец скажет: «Если у кого-то есть возражения, пусть он объявит об этом сейчас или молчит вовек», ты…

– Я помню, – тихонько рыкнул старший брат.

Келен тяжко вздохнул, возвёл очи горе, но ничего путного добавить не успел, потому что там, под навесом, все как-то оживились, но тут же притихли, затаились, хотя никакого знака никто вроде бы не подавал.

А под кладбищенской оградой заныли-запели призраки. Полупрозрачные, едва видимые в лучах заходящего солнца силуэты, выстроившиеся шеренгой, покачивались в лад, плавно поводя поднятыми руками, будто под элегическими дуновениями ветра. Пение это а’Дагд весёлым бы никак не назвал, на его вкус, по покойнику так ныть, но собравшимся, видимо, понравилось. Дамы, даже решительная оборотница, разом достали платочки, промокая также разом и обильно заслезоточившие глаза. Наверное, их так пробрало к месту и не к месту, но часто повторяемое, слово «любовь». Собственно, кажется, вся песня из него только и состояла.

А от дома к навесу, грациозно покачивая мускулистыми бёдрами, продефилировали четверо купидонов, щедро и размашисто, как сеятели, усыпая дорожку лепестками роз. Ну а за ними, в пышном зеленоватом платье, с дурацким букетиком, который она обеими руками держала, с идиотской причёской, напоминающей не то башню, не то клумбу, а, скорее, башню-клумбу, а, главное, с характерной для этого сборища благолепно-счастливой улыбкой, шла Эли.

– Да стой ты! – прошипел Келен, крепко ухватив брата за ремень. – Рано ещё!

Алек скрипнул зубами, но всё же опять присел.

А девушка, чинно пройдя мимо скамей и зачем-то расцеловавшись с вампиршей, встала перед стариком, засветившимся лампой.

– Вот, сейчас всё… – шепнул младший а’Дагд.

К сожалению, «…начнётся» он дошёптывал уже в спину старшему, потому как Алек успел не только вскочить, но и из кустов выломиться. Звонкий шлепок Келена ладонью по лбу прозвучал аплодисментами сеидховской расторопности.

– Я против! – громко и чётко заявил старший, для надёжности хватая остолбеневшую таможенницу за руку. – Я против! – добавил, невесть зачем.

– Против чего? – вкрадчиво поинтересовался жрец.

– Чтобы эта женщина выходила замуж, – чётко отрапортовал а’Дагд. – Или как там у вас это называется?

– Невеста в белом, кретин! – громким шёпотом просуфлировал из-за кустов Келен.

– Я против, – ещё разок гавкнул Алек, ощущая под черепом странную, эхом отдающую пустоту.

– Да пожалуйста, – улыбнулась Эль так, как умела она одна – вроде бы губы и не двигаются, только на щеках протаивают ямочки. – Я и не собиралась. По крайней мере, сегодня.

– Ты не выходишь?.. Не берёшь?.. – промычал сеидхе, теперь на самом деле чувствуя себя бараном. Девушка подозрительно скромно опустила глаза, а ямочки стали глубже. – Но мне же сказали, что у вас свадьба… А кто тогда тут… того?

Эль, указала подбородком куда-то за спину а’Дагда – пришлось оборачиваться. Там, перед самым навесом, но ещё не дойдя до скамей, притормозил расфраченный Рарнег, а за ним, под ручку, вампирёныш и стриптезёрша. Что показательно, блондинка была в белом, да ещё с головой, замотанной кружевами, примятымивеночком.

– Я что тебе говорил? – бубнил Келен, выбираясь из кустов, отряхиваясь на ходу. – Когда священник спросит, ты должен сказать. Что должен был сказать мой умственно отсталый братик? А, что с тебя спрашивать! Но ведь сколько талдычил! «Я против, чтобы этот день стал счастливым только для двоих. Поэтому…»

– Что всё это значит? – осведомился а’Дагд у таможенницы, по-прежнему скромненько разглядывающей пол.

– Они женятся, – пожала плечами Эль. – мы убедили, вернее, он сам понял… В общем, у них с Валем как-то само общее дело образовалось. Валь же всё-таки добился того места в новом министерстве, ты слышал? Ну вот, а жена из Рагоса даст вампиру двойное гражданство и всякие льготы при провозе товаров через таможню, в туризме тоже, поэтому мы…

– Я не об этом, – даже на собственный слух слишком уж жестяным голосом перебил её а’Дагд. – Ты из меня дурака сделала!

– А ты из меня кого сделал? – Эль, наконец, подняла голову, глядя прямо на сеидхе и никакого благолепия в её глазах не было. Алеку эдакий взгляд только раз или два приходилось видеть: у противника на дуэли, например, или того тролля, который его дубиной огреть жаждал. – «Я тебя люблю, но мы не можем быть вместе!» Идиот!

– Не отрицаю.

– Да-да, мы это уже выясняли, помню!

– Что значит: «по крайней мере, сегодня»? Ты сказала, что, по крайней мере, сегодня замуж не собираешься.

– А то и значит! Или, по-твоему, я себя должна в башне запереть и всю оставшуюся жизнь по тебе слёзы лить? Не дождёшься!

И только тут до сеидхе дошло, что глаза её блестят не только, и, наверное, не столько от злости. Эти самые упомянутые слёзы – по нему ли или иными причинами вызванные – совсем рядом.

– Ясно, – кивнул Алек, потянул девушку за руку, заставляя развернуться её к жрецу, – начинайте, – приказал.

– Что начинать? – не слишком уверенно уточнил старик, успевший подрастерять свою благость.

– Свадьбу.

– Э-э… – протянул дедан, промокая лысину краем шитого золотом шарфа, висящим у него на шее, – вы бы не могли посторониться? Разрешите пройти брачующимся. Дело в том, что свидетели должны стоять чуть в стороне.

– Пусть стоят, – разрешил сеидхе, – ну а мы здесь останемся. Жените.

– Вас? – от удивления реденькие брови жреца очень даже не фигурально полезли на затылок. – Но мы здесь собрались сегодня, чтобы связать священными узами брака совсем другую пару и…

– А есть разница? – отчеканил Алек, с трудом сдерживая острое желание взять дедана под складки красной шеи и хорошенечко сдавить.

Он бы, наверное, так и сделал, да побоялся руку Эль отпустить – сбежит ещё или что-нибудь другое учудит, с неё станется.

– В общем-то, конечно, нет, этот вопрос не принципиальный, – проблеял старикан, – если вы так настаиваете, то… – а’Дагд глянул на него исподлобья. – Дамы и господа, – торжественно зачастил беломантьевый, – в этот счастливый день мы собрались здесь, чтобы…

– Короче! – гавкнул Алек.

– Но мы даже не знаем, согласна ли на брак невеста! – возмутился дедан. – А вы требуете от меня…

– Ты согласна? – рявкнул почти до края доведённый сеидхе.

– Надо же! Здесь кого-то интересует моё мнение! – поразилась Эль.

– Ты согласна или нет? Лучше ответь «да», иначе… – а’Дагд рывком развернул девушку к себе.

– Что? Ну что ты сделаешь?

– Как ты меня достала!

– А ты-то меня как! Ну всё, я…

– Кольца, кольца возьми, – зашипел на ухо Келен, – у них без колец нельзя.

– У вас даже колец нет? – оскорблённым петухом кукарекнул старик.

– Отцепись! – Алек раздражённо отмахнулся и от брата, и от жреца. Вытащил из-за отворота сюртука короткую золотистую стрелу с наконечником сердечком и розовым, изрядно помятым оперением, вложил в ладонь Эль, сжал на древке её пальцы, накрыв руку девушки своей. – Это твоё.

– Та самая?.. – почему-то тихо спросила таможенница.

– Ну да.

– Я так и не поняла, зачем ты за неё тогда схватился.

– По-моему, это очевидно. Чтобы ты не умудрилась влюбиться в кого-нибудь другого. Моя кровь нас связала. Купидонья магия.

– Но она же ничего не значит, – Эль снова посмотрела на него, только никакой ярости в её глазах уже не было. А плескалост там что-то такое, чему сеидхе названия подобрать не мог, но был бы не прочь, чтобы это «что-то» никогда не исчезало. – Их магия всего три дня действует.

– Я не хотел, чтобы ты даже три дня… – Голос а’Дагда неожиданно сел, съехал в хрип. – Не хотел, чтобы ты о другом… С другим…

– Я же тебя тогда не знала совсем! Тебя никогда не говорили, что ты слишком самоуверен?

– Говорили.

– А ты в кусе, что у тебя самомнение выше сеидховской макушки?

– В курсе.

– А…

– Эль.

– Не помнишь, что у нас было последним? – помолчав, неожиданно перешла на едва слышный шёпот Эли. – Пощёчина или поцелуй?

– Это имеет значение?

– Ни-ка-кого, – совсем уж одними губами выговорила девушка.

Между прочим, привлекательными губами. Очень-очень привлекательными, красивыми даже, младенчески гладкими и прохладными, сладковатыми, чуть слышно пахнущими мятой.

– Подождите! Это в конце, в конце! – завопил жрец. – До этого рано! Я ещё должен услышать согласие…

Вроде бы Келен что-то сделал – Алек не разглядел, что именно, да и не старался разглядывать, занят был.

– Объявляю вас мужем и женой! – охнув, провозгласил дед.

Только и это уже не имело ни малейшего значения. И грохнувшие следом аплодисменты тоже.

[1] Антимония – пустые, бессмысленные разговоры.

КОНЕЦ

Оглавление

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава