Самая обычная история: девушка идёт одна по пустынной просёлочной дороге, дрожа на вечернем воздухе. На ней нет куртки. Почему? Это не та погода, в которую можно выйти на улицу, не одев хотя бы свитер. Наверняка, он у неё был. Возможно, она оставила его в машине. Почему бы ей не вернуться и не забрать его, если ей так холодно? Ну, возможно, она оставила свою машину где-то далеко отсюда.
В поле зрения нет ни одной машины, по крайней мере, насколько тянется дорога. Отсюда хорошо видно: от пологого, обсаженного деревьями поворота до крытого моста по меньшей мере миля, причём девушка уже преодолела половину этого расстояния, и ни одной машины нет ни позади неё, ни впереди. Она идёт, потому что у неё нет выбора, в своих неподходящих туфлях на низком каблуке, созданных для танцев, созданных для того, чтобы напоказ свисать с приподнятого носка, в то время как пятки облегают шёлковые чулки, такие соблазнительные, такие опасные. Это не обувь для ходьбы. Но девушка всё равно идёт и не оглядывается, не смотрит по сторонам, только иногда вздрагивает от холода.
Водитель, который останавливается рядом, чтобы предложить подвезти её, вырос в этом районе, ездит по этой же пустынной дороге с тех пор, как получил права; он не беспокоится о слепых поворотах или о том, что иногда прячущиеся в тени олени бросаются под колёса неосторожного водителя. Ему двадцать пять лет, и он чувствует себя непобедимым, как практически все двадцатипятилетние; и мир никогда ещё не пытался переубедить его в этом. Поэтому, когда он видит эту странную девушку, бредущую по дороге безо всякого смысла, он, не колеблясь, притормаживает, опускает стекло, высовывается и предлагает подвезти её туда, куда она захочет.
Он вырос здесь: он знает продолжение этой истории, знает её имя и то, что она умерла тридцать лет назад, знает, что у него теперь своя роль в чьей-то чужой истории о привидениях. Она солнечно ему улыбается, когда подходит к пассажирской двери и садится в машину. Её волосы всё ещё пахнут клубничным шампунем, даже спустя столько лет, и если бы он не знал, что она превратилась в прах, и её кости лежат в могиле, он бы подумал, что она совершенно обычная автостопщица. Она не просит у него пальто. Это единственное, что выглядит не совсем правдоподобно в этой истории: она улыбается и ничего не говорит, а его пальто остаётся на нём. Он обнаруживает, что совсем не против — в конце концов, ночь холодная — и показывает безразличие, не спрашивая, куда она направляется. Он догадывается, что она сама скоро скажет ему. Хорошенькие девушки всегда так делают, особенно когда он показывает им нож в своём кармане и говорит, что они уже добрались до места назначения. Он никогда раньше не убивал призрака, и ему интересно, будет ли она кричать так же, как кричали живые девушки. Итак, он ведёт машину, а она внимательно смотрит на него в зеркало заднего вида с улыбкой на своём красивом, нестареющем лице, и он никогда не оглядывается назад, чтобы не видеть тлеющие на шоссе обломки своей собственной машины.
Перевод — Борис Захаренко
