Это была очень странная презентация, явно в новомодном духе, но деваться было некуда: не так часто они выбирались с семьёй на культурные мероприятия. Тем более Алексей очень просил поддержать его новую подругу и прийти. Арвидас с Ирмой оставили детей экскурсоводу, чтобы они пока осмотрели основную экспозицию, и прошли в неприметную дверь. Зал был тёмен, презентация должна была вот-вот начаться и они почти наощупь нашли свои места.
Сперва на большом экране появилось изображение иконы. Икона была самой обыкновенной: в центре двое святых, явно молятся смотрящему на них из облака Христу. Вокруг, за грубой коричневой рамкой их житие. Картинки житийного цикла изображены весьма небрежно: ни красоты, ни отработанности…Здания так и вовсе показаны скорее схематично, чуть ли не нарисованы по линейке! Цвета яркие, переходы между ними контрастные, далёкие от реальности. Весь вид иконы просто таки вопил, что сделана она в спешке и не слишком умелым мастером. Зачем же показывать эту заурядность, и, тем более, посвящать ей целую презентацию?
И тут зал пропал! Арвидас ощутил себя в поле, совсем рядом догорала деревня. Тихий голос комментировал: это не набег врагов, деревня сожжена собственными жителями, после того, как они убили старосту и помещика, приехавшего собирать второй в этом году оброк. Мужики снимались и шли на Дон! В среде бредущих оборванных крестьян особо был показан худенький мальчишка в тёмном подряснике, смотревший на крестьян с ненавистью. Голос продолжал комментировать, и Арвидас узнал, что это сын местного священника, также в горячке убитого крестьянами за то, что призывал их образумиться. Мальца пинками подталкивали в гущу бредущей толпы.
Следующая сцена. Стройный юноша, казак, в котором с трудом можно опознать бывшего поповича, идёт с ватагой в грабительский набег — на Волгу. Вот казаки подлетают на лёгких лодках к каравану тяжелогружёных судов, следующих вниз по течению великой реки. В первых рядах лихо орудующий кистенём и кинжалом юноша. Вот он же, азартно роющийся в добыче и с благоговейным трепетом извлекающий из кучи мехов и драгоценностей рукописный свиток, чернильницу и связку писчих перьев. Юноша пишет письмо, а остальные казаки обступили его: сегодня он расписывает доли добычи и сообщает о захвате оставшемуся позади с основными силами атаману — Ермаку Тимофеевичу.
Следующая сцена. Ночь, каюта захваченной волжской ладьи, При свете свечи мужчина лет 30 читает большую книгу в кожаном переплёте. Голос комментирует, что прошло 10 лет, и перед нами тот самый юноша, зовут его Лавр. Он нашёл на захваченном судне сборник житий святых, среди которых и житие его небесного покровителя, святого Лавра, принявшего вместе с братом близнецом Флором мученическую кончину за Христа в IV веке.
Вот уже Лавр в ставке Разина. Он торжественно преподносит найденную книгу брату атамана — Фролу Разину. Голос комментирует, что Фрол — искажённое Флор. Быстро проносится череда битв, казаки захватывают города, груды трофеев, но и сами теряют и теряют товарищей. Лавр в ближайшем окружении атамана, он пишет письма, читает атаману и его брату книги, но не уклоняется от участия в битвах.
Следующая сцена. Станица, осаждённая казаками, предавшими своего воеводу. Лавр, верный Разину, готовится к последнему бою с немногочисленными собратьями. В бою воин теряет правую руку, его бросают, приняв за убитого, но позже мужчину находит и укрывает монах.
Монастырская келья, Троице Сергиева Лавра, шесть лет спустя. Однорукий монах трудится над иконой. Келья завалена иконами, книгами, красками, досками. Тут огромная «Милютинская» минея, тут же и груда явно западных книжек с картинками из средневековой жизни. Инок Флор, бывший Лавр, задумал небываемое — самую полную житийную икону святых Флора и Лавра. Работа идёт медленно, левая рука непривычна к кисти, но монах трудится неистово. Он уже изучил большую икону Флора и Лавра с их житием, и теперь, на доске появляются контуры святых, окружённые рамкой. Это ещё не задуманная икона — это черновик. Набор сцен из жизни святых Флора и Лавра, которые никогда не изображались никем, но есть в житии. Образы берутся с других икон, из книг, переиначиваются, по многу раз перерисовываются и переносятся на доску. В иконе-черновике начинает угадываться показанная в самом начале старинная икона, но теперь к грубости и незамысловатости её линий относишься совсем иначе!
Следующая сцена. Икона почти закончена, а в келью врываются вооружённые люди, грубо хватают и уводят иконописца. Когда его волокут по монастырскому двору, Флор кричит, называя родную деревню: Беляева Гора! Быстро мелькают застенки, пытки, казнь монаха как ближайшего сподвижника Разина, знавшего слишком многое.
Мы вновь в глухой деревне на севере. Деревня Беляева Гора Медвежьегорского района Карелии. Отсюда начался путь мальчика Лавра по свету и здесь находит пристанище его последнее произведение: набросок к несозданной величайшей иконе святых Флора и Лавра. Икона с крестным ходом помещается в часовню, двери закрываются… и открываются во Вторую Мировую войну.
Вот жадные руки финского офицера срывают явно ценную икону со стены, а его подчинённые уже обливают всё вокруг бензином. Деревня пылает. Вот горит уже финский городок, советская бомба падает на дом, от которого остаётся лишь огрызок стены, а на нём — на нём висит уже знакомая нам икона. Вот, наконец, хмурая финская делегация передаёт награбленное делегации советской, и икона возвращается на родину. На этот раз в музей.
Темнота. Постепенно загорается свет. Перед зрителями белая стена, посреди которой, под стеклом, в киоте с постоянными условиями икона. Посреди стоят и молятся Господу два святых: Флор и Лавр. Вокруг, за грубой, сделанной рукой инвалида, рамкой череда клейм с изображением их жития. Фигурки нарисованы небрежно, можно сказать неумело, здания схематичны, яркие контрастные краски говорят о невысоких талантах иконописца как художника…
