Научный редактор: Ирина Вощанова, научный сотрудник сектора Научных исследований Московского зоопарка

Редакторы: Наталья Нарциссова, Анна Щелкунова

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Анна Тарасова

Художественное оформление и макет: Юрий Буга

Корректоры: Елена Воеводина, Ольга Петрова, Галина Сафронова

Верстка: Андрей Ларионов

Ассистент редакции: Мария Короченская

Иллюстрация на обложке: iStock / Getty Images

Иллюстрации: Наталия Червякова

Фотографии: Ольга Агаджанова, Дмитрий Есич, Елена Затевахина, Владимир Кокорев, Алена Попова, Александр Фиш

© Затевахин И., 2015, 2024

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2024

Затевахин И.

Мы, собаки и другие животные: Записки дрессировщика / Иван Затевахин. — М.: Альпина нон-фикшн, 2024.

ISBN 978-5-0022-3202-4

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Вместо предисловия

Почему мне пришла в голову мысль написать эту книгу? Вернее, дописать и дополнить ранее издававшуюся книгу «Собаки и мы. Записки дрессировщика»?

Ответ прост: соцсети! Они — движущая сила информационной революции, случившейся на наших глазах. Общение в соцсетях, «письма трудящихся», проведение многочисленных стримов, создание роликов, то есть весьма активная обратная связь от рядовых и не рядовых любителей собак, вполне наглядно показали, что многое необходимо дополнить, уточнить, пояснить и дописать. Особенно это касается части, в которой излагаются основные принципы системной дрессировки. Эволюция домашней собаки, ее место в нашем обществе — все это тоже потребовало дополнительных объяснений. Почему?

Потому что без представления о том, какой уникальный и непростой феномен представляет собой тысячелетняя связь человека и собаки, каковы основы нашего сосуществования, понимать собак, а следовательно, эффективно управлять их поведением не получится.

Да и время, увы, быстротечно. Уходят мои любимые питомцы, герои предыдущего издания книги: давно ушел Гера и уже нет веселого четвероногого гения Горки — великого хитреца и манипулятора. Но по-прежнему рядом Джульетта, приведенная им домой с улицы, а теперь появился и хулиганистый юный Ген.

Все стремительно меняется, меняются наши представления о тех или иных вещах. Наука не стоит на месте. Не стоит и практика. За время, прошедшее с издания первой книги, окончательно разделилась селекция многих пород собак, внутри которых четко выделились типы «спортивных» и «шоу», а в некоторых случаях — «рабочих», «пользовательских» линий. Сформировалась довольно многочисленная (и это радует) категория тренеров, специализирующихся на так называемых комплексных видах спорта с собакой (включающих элементы, где проверяются физическая форма животного, навыки послушания и защиты владельца) и ищущих ответы на разные методические и теоретические вопросы.

Ну и, конечно, на ряд вещей пришлось взглянуть по-новому. Некоторые, в прошлом служебные породы окончательно «переместились на диван», став компаньонами, а некоторые стремительно приближаются к этому состоянию, цепляясь отдельными своими представителями за расплывчатый статус «спортивной» породы.

Немного о грустном. Удивительное дело, сейчас полным-полно разнообразной научной литературы, помогающей понимать поведение животных. На прилавках магазинов и в интернете можно найти труды наших замечательных «классиков», исследовавших поведение животных, — К. Э. Фабри, З. А. Зориной, Ж. И. Резниковой. Свободно можно купить и прочитать увлекательные книги одного из самых уважаемых современных исследователей поведения животных Франса де Вааля. Казалось бы, у нас в стране школа изучения физиологических механизмов поведения имеет глубочайшие традиции: колоссальнейшее влияние на мировую науку оказали теория И. П. Павлова (учеником которого, к слову, считал себя Б. Ф. Скиннер, отец теории оперантного научения), работы Л. В. Крушинского (автора учения об элементарной рассудочной деятельности), П. К. Анохина (создателя теории функциональных систем) и его ученика К. В. Судакова (исследователя мотиваций и стресса), П. В. Симонова (автора информационной теории эмоций). Однако, увы, многие любители собак покупаются на псевдонаучную белиберду, предлагающую «простые и надежные» рецепты решения «всего и сразу». Обычно ее продвигают отдельные доморощенные «гуру», используя те же методы, что и создатели тоталитарных сект. С этим, увы, прогрессирующим явлением тоже приходится разбираться.

И как всегда, есть вещи, которые не меняются. По-прежнему в этом мире существуют собаки, которые не слушаются своих хозяев, убегают от них, дерутся с себе подобными, охотятся на кошек, едят на улице всякую мерзость и загоняют хозяев на диван. По-прежнему многие люди не знают, как выбрать питомца, не понимают, с чего начать его обучение и, вообще, чему стоит его учить. И, увы, мало тех, кто понимает биологию своей собаки, ее потребности и особенности.

Но мы, конечно же, постараемся помочь тем, кому эта помощь нужна!

Впервые я начал публиковать вошедшие сюда заметки в 2009 г. в журнале «Друг», где 12 лет проработал главным редактором. Однако жизнь, как известно, течет и меняется весьма стремительно. Постепенно старые мои заметки и статьи на тему дрессировки дополнялись воспоминаниями о других случаях из практики, а размышления — новыми научными данными. После закрытия печатной версии журнала «Мой друг собака», который мы с Татьяной Катасоновой издавали несколько лет, заметки продолжали публиковаться на одноименном сайте, а социальные сети и выпуски стримов на «Ютьюбе» давали возможность общения с самыми разными по уровню подготовки и образования любителями собак и профессионалами.

Огромный опыт я получил и получаю на ссъемках программы «Диалоги о животных. Зоопарк» телеканала «Культура». В их процессе мне приходится общаться с лучшими специалистами мира и участвовать в тренингах, проводимых для самых разных животных — от красных волков, лисиц, морских львов и котиков до варанов, крокодилов и акул (да-да, их тоже обучают в рамках так называемого ветеринарного тренинга).

Основное время моей дрессировочной карьеры, предшествовавшей карьере медийной, пришлось на тот период, когда собаководство стало стремительно меняться, некогда служебные и чисто утилитарные породы начали превращаться в домашних собак-компаньонов. Это было время, когда новые и революционные на тот период достижения науки сначала со страшным скрипом, а потом все стремительнее внедрялись в практику дрессировки собак.

Так вышло, что дрессировкой я занимался всю жизнь. Как любитель — с детства, с начала 1970-х, как профессионал — с 1980-х до начала 2000-х, а в виде хобби — до сих пор. Я был свидетелем того, как менялся подход к обучению собак, и, надеюсь, в силу своих возможностей этому способствовал. Так уж вышло, что на моих глазах и с моим участием в практику дрессировки, в том числе в защитной службе, начали внедряться гибкие подходы на базе методов оперантного научения, еще до изобретения кликера стали использоваться бридж-сигналы (условное подкрепление). Конечно, революционный поворот в дрессировочных подходах, их модернизация в конце прошлого века, что называется, назрели. Нельзя было до бесконечности «выезжать» на методическом багаже его начала.

Так или иначе, новые веяния рано или поздно пришли бы к нам в Россию: прогресс остановить невозможно. Но факт остается фактом: многие методические наработки вызрели внутри нашей страны, многие приемы стали использоваться нами раньше зарубежных коллег. Застрельщиком «дрессировочных перемен» в начале 1980-х стал Валерий Степанович Варлаков. За ними последовали другие, в их числе Елена Сергеевна Непринцева (ныне руководитель научного отдела Московского зоопарка) и автор этих строк, которые привнесли в практику дрессировки собак достижения современной этологии — науки о поведении животных.

В 1989 г. содружеством молодых в то время ученых-этологов и дрессировщиков собак был издан первый, выдержавший множество переизданий сборник «О чем лают собаки»1, в котором была опубликована наша с В. С. Варлаковым статья «Системные принципы дрессировки». В ней формулировались принципы дрессировки, основанной на системном подходе к обучению.

Ну а с 1990-х в страну хлынул поток методической информации. Причем наряду с эффективными приемами прицепом к нам приходили и весьма сомнительные достижения различных «гуру» дрессировки, в которых веры в чудо порой было больше, чем логики. Это неудивительно, так как обычно самыми рьяными пропагандистами «наиболее эффективных подходов» были люди без специального образования, хотя и добившиеся успехов в дрессировке.

Читатель, преисполненный скепсиса, может мне не поверить. Но уверяю вас: методики, которые приходили и приходят к нам из-за рубежа (за исключением той вариации оперантного метода, которую использовала Карен Прайор — великий человек и дрессировщик), на поверку не более чем весьма усеченные для частных случаев перепевы и варианты системной дрессировки. К 1990-м мы практиковали ее уже больше 10 лет — благодаря более глубокому знакомству с трудами ученых, занимавшихся исследованием механизмов и функций поведения и обучения животных.

Трудно поверить, но нам, тогдашним энтузиастам обучения собак современными методами, предполагающими гибкий, системный подход к дрессировке, приходилось буквально пробивать лбом стену, вызывая смешки за спиной, делать свое дело, не обращая внимания на интриги в виде статей в газетах, а то и доносы в «компетентные органы». Сейчас это выглядит более чем странно, но предлагаемые нами методы дрессировки, предусматривающие во взаимодействии с собакой обратную связь, тонкое отслеживание ее эмоционального состояния по поведенческим признакам, находили жестокое противодействие у кинологов 1980-х — начала 1990-х.

Сейчас, к слову, маятник качнулся в другую сторону. На смену стародосаафовскому методу «сапога и кнута» (на самом деле он пришел к нам из Западной Европы аж в начале XX в.) под влиянием плохо понятых идей Скиннера и его последователей, а также идеалистических представлений о природе собаки пришли методы так называемой позитивной дрессировки.

В них, к слову, нет ничего плохого — если они учитывают характер и индивидуальные особенности собаки. Однако, когда (и если) зашоренному «позитивщику» попадаются собаки агрессивные, с сильным характером и большой доминантной составляющей, его методы рассыпаются в труху (часто потому, что он просто отрицает феномен доминирования как факт). Случается, что в результате владельцы расстаются с не поддавшейся увещеваниям собакой, бывает даже, что идут на усыпление. А ведь с трудными питомцами успешно справляются практики и тренеры, ориентирующиеся на особенности и возможности конкретной собаки и проверенные годами методы.

Подчеркну: взгляд на дрессировку, который мы тогда предлагали и пропагандировали и который теперь, надеюсь, у нас в стране стал обычным делом, требовал индивидуального подхода к каждой собаке. Но поскольку собаки были самыми разными, то и методы нам приходилось использовать весьма разнообразные.

Сегодня, когда нрав собак существенно «помягчел», в формировании поведения и в обучении подавляющего большинства можно и даже нужно обходиться без особого давления, допуская механическое воздействие лишь в форме аккуратной коррекции. В те же незабвенные времена нам сплошь и рядом приходилось встречаться с по-настоящему злобными монстрами, обладателями неукротимых характеров, причем корректировать приходилось поведение взрослых собак, со сложившимися стереотипами в отношениях с людьми. С такими собаками работа исключительно на положительных подкреплениях была невозможна. Просто потому, что положительные эмоции, получаемые собакой от какого-либо «бесчинства», перевешивали эмоции от кусочков еды, поглаживаний и игр, которые мы могли предложить в качестве альтернативы.

Перестраивать приходилось не отдельные элементы поведения, не отдельные стереотипы, срабатывавшие в той или иной ситуации (скажем, побег за кошкой), а образ жизни, отношение к хозяину, отношение хозяина к питомцу — то есть целый комплекс стереотипов. В этом случае и был эффективен системный подход, подразумевающий, что каждое действие увязано с другим действием, каждый элемент в связке с другими работает на общее дело. Такой подход, увы, порой подразумевал не только пряники.

Из песни слов не выкинешь, и, бывало, чтобы спасти собаку от печальной участи (выбрасывания на улицу или даже усыпления), приходилось не особо церемониться в методах формирования правильного ее, собаки, отношения к происходящему. Но нужно иметь в виду, что, как бы жестко ни приходилось нам в отдельные моменты действовать, общий эмоциональный фон занятий с собакой всегда оставался положительным: она получала от них удовольствие и радовалась возможности заниматься. Железное правило моей работы: все навыки разучиваются в системе с другими, любое жесткое воздействие немедленно прекращается после принятия собакой позы подчинения или подачи ею мимического сигнала о том, что она все поняла и готова слушаться. Ну а правильное действие всегда хорошо вознаграждается.

Пригодятся ли современному читателю приемы, которые мы порой использовали в те годы и рекомендуем в особых случаях использовать сейчас? А почему бы и нет? И в наши дни на руках у неподготовленных владельцев оказываются весьма жесткие собаки. К слову, у профессионалов-спортсменов, выступающих в защитных дисциплинах, таких собак большинство, но, думаю, они справятся без моих советов.

В этой книге мы описываем главное: определенный подход к дрессировке, который мы называем системным, принципы такого подхода. Его плюс в том, что он позволяет гибко подходить к обучению каждого индивидуума, приемы обучения каждый может выбрать по своему вкусу. Настоящий профессионал должен владеть широким арсеналом приемов дрессировки, а вот как он их будет использовать, какие приемы выберет для разучивания конкретного навыка — это уже его дело.

У каждого стандартного приема обучения командам «рядом», «ко мне» или «апорт» есть множество «подводящих» упражнений, которые способны облегчить выполнение команды. Некоторые из них тут будут описаны, некоторые, за недостатком места, нет. Суть ведь не в приемах, а в системности их применения. Разучивание конкретного навыка должно работать на решение общей задачи, помогать в обучении другим навыкам. Ну и, конечно, методика обучения не должна быть противоречивой. Общий характер требований не должен меняться от навыка к навыку.

Глава 1

Путь четвероногого самурая

Главная добродетель самурая — беззаветное служение своему господину.

Японская мудрость

Дорогой читатель, если ты еще только собрался завести четвероногого друга, правильно оцени свои возможности. Спроси себя, сможешь ли обеспечить ему комфортную жизнь. Извини, что говорю тебе это, но необходимо понимать: собака не игрушка, а живое существо с высоким интеллектом, по некоторым параметрам сопоставимым с интеллектом дошкольника. Знаешь ли ты, что твой будущий питомец испытывает чувства и эмоции, что ему необходимо полноценное общение с хозяином и себе подобными? Сможешь ли удовлетворять его потребности? Уделять ему столько времени, сколько необходимо? Гулять с ним минимум дважды в день по 45–60 минут? Правильно кормить? Играть с ним, потому что это ему нужно?

Если на все эти вопросы ты дашь утвердительный ответ, то задам еще один: знаешь ли ты, как правильно воспитывать щенка? Даже собаководы со стажем не всегда отвечают на него уверенно — я сужу об этом по тому, что пишут мне в социальных сетях. Ответ «с помощью нормативных команд» здорово упрощает реальную ситуацию. Развитие, обучение и, конечно, воспитание щенка обусловливаются не только дрессировкой. Щенок — существо социальное и воспитывается прежде всего каждодневным общением с хозяином. Но как правильно выстроить такое общение? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, кем же, собственно, являются собаки, какое место они занимают в нашей жизни и каковы биологические предпосылки этого.

Данная глава посвящена научным исследованиям эволюции, интеллекта и социального поведения собак. Она адресована прежде всего тем, кому интересно расширить свой кругозор, понять, почему наши питомцы такие, какие они есть, и чем объясняется их поведение. Итак, если ты любознателен и готов погрузиться в мир современной науки, эта глава для тебя!

Домашние и прирученные

В средневековой Японии про настоящего самурая говорили «предан как собака». Но если преданность самурая господину определялась воспитанием в традиции средневекового кодекса бусидо («путь воина»), то откуда у собаки такая привязанность к человеку?

Что такое домашнее животное? В чем его отличие от прирученного? Все просто: домашнее животное дает потомков, которых не нужно заново приручать. Волчат, полученных от прирученных волков, — нужно, тигрят — нужно, домашних животных типа кошек и собак — нет. Домашние животные лояльны к человеку, они способны жить с ним бок о бок и часто полностью зависят от него.

Наверное, вначале следовало бы сказать, что генетические различия между собакой и волком минимальны. Когда журналисты начинают рассуждать о том, что предком домашней собаки был «не тот вид волка», что живет сейчас, они просто не понимают, о чем говорят. Домашняя собака — это подвид волка Canis lupus, а именно Canis lupus familiaris. Ученые, утверждая, что современный серый волк не был предком собаки, вкладывают в это иной, видимо недоступный пониманию пишущей братии смысл. Упор в этом утверждении следует делать на слове «современный». Они (ученые) имеют в виду тот факт, что в эпоху плейстоцена у серого волка в разных регионах обширного ареала вида было (как есть и сейчас) несколько подвидов и экотипов, один из которых стал предком собаки. В настоящее время дискуссия идет лишь вокруг того, где именно это произошло и какая (или какие) из популяций серого волка подверглась одомашниванию. Так называемый мегафаунный волк, которого полагали предком домашней собаки, был одним из экотипов волка, охотившимся на более крупную жертву, а потому был немного крупнее, «головастее» и имел более крупные зубы, нежели представители других популяций. Как и многие другие представители мегафауны, он вымер в позднем плейстоцене (примерно 11 000 лет назад) из-за резких колебаний климата.

Между тем даже сейчас волки в границах своего ареала выглядят по-разному. И если сравнить полярного волка и волка из степей европейской части России, может показаться, что это представители разных видов. Эволюция идет непрерывно, поэтому неудивительно, что она развела в разные стороны предков собак и современных волков. Вопрос только в том, что (и как) повлияло на этот процесс. Поздний плейстоцен характеризовался серией резких колебаний климата с изменениями температуры. Они коррелировали с вымираниями растительноядной мегафауны: мамонты, шерстистые носороги, гигантские олени, гигантские верблюды и лошади — всех их больше нет. Глобальное изменение климата повлекло за собой исчезновение тундростепи, и мегафауне просто стало негде жить. Можно аккуратно предположить, что вымирание экотипа мегафаунного волка, появление линий евразийских волков и возможное одомашнивание какой-то из них явилось одним из долгоиграющих следствий исчезновения тундростепи и последовавшей коренной перестройки экосистем.

По последним данным, популяция индийских волков около 110 000 лет назад обособилась от линии евразийских волков (которая и привела к домашней собаке) и тем не менее в биологическом смысле это все тот же вид — серый волк. Тут можно обратиться к такой аналогии: старший брат (индийский волк) остался бездетным, а младший (какой-то из подвидов евразийского волка) родил сына (домашнюю собаку). Все живы и здоровы по сию пору.

Вообще, поиск ответов на вопросы «когда?» и «где?» применительно к одомашниванию волка напоминает настоящее детективное расследование. В разных регионах Евразии — от Бельгии (пещера Гойе) до предгорий Алтая (Разбойничья пещера) — были найдены черепа уже не волков, но еще не собак возрастом 36 500–33 500 лет. Сами понимаете, расстояние между этими точками огромное. Морфологический анализ черепа из Разбойничьей пещеры показал, что древнейшая ископаемая сибирская собака однозначно отличалась от современных ей волков и очень близка к древней гренландской собаке возрастом всего около 1000 лет. Бельгийский череп сохранился хуже, но тоже «в целом» признан собачьим. Дело осложнялось тем, что из-за значительной изменчивости самых ранних собак и волков их очень трудно отделить друг от друга.

Группа генетиков под руководством Петера Саволайнена, проведя полногеномный анализ 46 собак и 12 волков, определила, что Юго-Восточная Азия стала родиной собак примерно 33 000 лет назад. Правда, там не нашлось этому никаких материальных свидетельств, что напоминает бородатый анекдот про француза, англичанина и еврея, пытавшихся на основе археологических раскопок выяснить, какая нация первой изобрела телеграф. Француз сказал, что французы, потому что обрывок проволоки нашли на обломках Бастилии. Англичанин сказал, что нет, первую проволоку нашли в фундаменте Тауэра. Но выиграл спор еврей: «А у нас в Малаховке копали водопровод и в ледниковой морене вообще ничего не нашли, значит, уже тогда у нас был интернет! И зачем нам этот ваш телеграф?» В общем, у научной общественности возникли вопросы, 30-тысячелетний возраст первых «не совсем волков», но «уже почти собак» подвергся сомнению. А что если «те» собаки вымерли, а на их место позже пришли «другие»? А может, вообще волков одомашнивали в разных местах ареала?

В журнале Sience (Bergström et al., 2020) был опубликован результат по-настоящему эпохальной трехлетней работы большой международной группы ученых (56 авторов из 20 стран!) под руководством Грегера Ларсона (Оксфордский университет, Великобритания), Понтуса Скоглунда (Институт Френсиса Крика, Великобритания) и Кита Добни (в настоящее время Сиднейский университет, Австралия), к которой присоединилась группа российских ученых (координатор — Я. В. Кузьмин, ведущий в мире специалист по радиоуглеродному анализу, ИГМ СО РАН). Изучению подверглось несколько сотен образцов костей и зубов собак и волков Евразии, собранных в результате раскопок археологических памятников и естественных местонахождений. С помощью методов геометрической морфометрии (создания трехмерных изображений) был проведен анализ формы и размера черепов и челюстей. Затем отобрали кости и зубы с наиболее хорошо сохранившейся ДНК и провели ее анализ. По этим же образцам провели радиоуглеродное датирование.

В результате на основе секвенирования 27 новых геномов древних собак удалось установить, что гипотеза о нескольких центрах происхождения современных собак неверна. Они происходят от вымершей популяции волков из единственного географического центра, точное местоположение которого пока неясно. В любом случае 11 000 лет назад в Европе, на Ближнем Востоке и в Сибири уже существовали как минимум пять основных генетических линий домашних собак, отличных друг от друга. А это значит, что одомашнивание случилось куда раньше и пока непонятно где. Или что сохранились лишь потомки каких-то одних одомашненных волков, а потомки других не сохранились.

Вы будете смеяться, но самые последние научные данные опять несколько скорректировали предыдущие. Все та же международная группа исследователей в июне 2022 г. опубликовала очередную статью, в которой утверждала, что очагов одомашнивания волка было два: один, основной, в Сибири (его потомки внесли наибольший вклад в современные породы), другой — в Западной Европе. По словам одного из соавторов статьи, Ярослава Кузьмина, современные собаки имеют более тесную связь с серыми волками из Сибири, чем с волками из западных регионов Евразии. Причем древние «восточные» волки являются предками первых собак в Сибири, Северной Америке, Восточной Азии и северо-восточной Европе. ДНК-вклад западноевропейского очага доместикации волка в формирование первых собак Ближнего Востока и современных собак Африки оценивается примерно в 20–60%, в возникновение неолитических и более поздних собак Европы — в 5–25%.

В общем, точных ответов на вопросы, где и когда одомашнили волков, так и нет. Я даже как-то предложил в одной из интернет-лекций наложить временный мораторий на объявления об открытии предковой популяции и датировке появления первой собаки — подобно тому как Французская академия в свое время наложила мораторий на поиск вечного двигателя. Но это, конечно, шутка. Молекулярная биология становится все более точной наукой, и когда-нибудь мы получим ответ на столь интригующие нас вопросы. Важно, что «родителем» домашней собаки был серый волк… и точка.

Теперь поговорим о движущих силах эволюции — собак, разумеется. Еще Конрад Лоренц счел возможным, что люди одомашнили древних волков, которые двигались за ними в их охотничьих экспедициях. В свое время мы осторожно предположили, что ведущим направлением отбора в процессе одомашнивания должен быть естественный (!) отбор диких (!) волков на лояльность по отношению к человеку. Эту точку зрения разделяют все больше исследователей. Сам процесс получил название «самоодомашнивание». Есть разные версии механизмов подобной кооперации диких волков. Одну из них выдвинули Л. и Р. Коппингеры — исследователи поведения собак.

Суть предположения заключается в следующем. До того как начался собственно процесс одомашнивания, некоторая часть волков эволюционировала, постепенно приспосабливаясь взаимодействовать с древним человеком, живя рядом с его стоянками. Причем преимущество получали те особи, которые не видели в людях добычу и врагов. Какая-то часть этих волков превратилась в мусорщиков, питавшихся отбросами, причем отбор благоприятствовал самым лояльным.

Известный антрополог и палеобиолог Пэт Шипман предложила несколько иную версию самоодомашнивания волков. Она связывает исчезновение неандертальцев в Европе (примерно 40 000–38 000 лет назад) с ранее случившимся вторжением людей современного типа, кроманьонцев, на Европейский континент. Так вот, успех кроманьонцев, выигравших конкуренцию с неандертальцами, по мнению Шипман, был предопределен охотничьими ассоциациями первых с неким экотипом волков. Волки помогали не только охотиться, но и защищать добычу от хищников-мародеров2. То, что не климат был виной исчезновения неандертальцев, а проигранная конкуренция за ограниченные пищевые ресурсы, подтверждает моделирование Института фундаментальных наук (Южная Корея).

Однако слабость версии «военно-охотничьего союза» древних волков и людей заключается в том, что, как я писал выше, самые ранние находки черепов «не совсем волков» в Европе датируются возрастом 36 500 лет (пещера Гойе). А это гораздо позже заката неандертальских людей. Однако даже если неандертальцы вымерли раньше, чем человек приручил волка, необходимость охотиться и защищать добытое от разных четвероногих и двуногих разбойников не сходила с повестки дня у наших предков еще пару десятков тысячелетий.

В популярной литературе, как правило, описывается такой механизм одомашнивания: убивая волчицу, первобытные охотники брали с собой волчат, которые воспитывались в племени; потомки этих волчат и становились предками собак. Эта схема довольно сомнительна. Во-первых, она не учитывает механизмов отбора, ведь для того, чтобы волчонок мог быть приручен и, главное, впоследствии вел себя как собака, он должен иметь способности к подобным подвигам. Современные волки приручаются, но очень по-разному, и, что важно, их потомки такие же дикари, как родители. Во-вторых, чтобы проводить направленную селекцию, нужна база поголовья. Это не одна и даже не 10 особей. Также «селекционеру» нужно множество как материальных, так и временных ресурсов, которых у первобытных охотников априори быть не могло.

Все это подтвердил неудачный эксперимент с пермскими волкособами. В 2005 г. профессор В. М. Касимов (Пермский военный институт внутренних войск МВД России) из-за отсутствия нормального рабочего поголовья немецких овчарок начал скрещивать их с волками. Основательницей линии была уникально лояльная к людям двухлетняя волчица Найда. Очевидно, что за 18 лет (срок для селекции небольшой) определенных успехов профессору достичь удалось: некоторые метисы даже служили — в меру способностей, но управляемыми и по-настоящему домашними они так и не стали. Каждый раз процесс их обучения был одновременно и процессом одомашнивания.

История знает массу примеров с другими хищными, детенышей которых воспитывали в человеческих семьях — от гепардов и медведей до волков, однако ни один их потомок не стал столь же домашним, как собака. Степень «прирученности» была довольно разной и во многом зависела от индивидуальных особенностей конкретной особи. Но никто из ручных животных эту свою «прирученность» по наследству не передал — ибо, как вслед за Дарвином учит нас школьный учебник биологии, благоприобретенные отдельной особью в процессе индивидуального развития признаки не наследуются.

Многочисленные попытки скрещивания домашних собак с шакалами, волками и койотами показывают, что потомки этих скрещиваний (если они не были поглотительными со стороны собак) остаются все же дикими, хоть и прирученными животными. А чтобы из метисов получилась по-настоящему домашняя собака, должно пройти не одно десятилетие и смениться много поколений в жестком отборе на лояльность к человеку.

От момента начала эксперимента с поглотительным скрещиванием волка с собакой до принятия породы волчья собака Сарлоса прошло 55 лет (с 1926 по 1981 г.). Для того чтобы путем скрещивания шакалов и собак вывести породу, особо чувствительную к запахам, — собаку Сулимова, или шалайку, Климу Тимофеевичу Сулимову понадобилось более полувека кропотливой работы. В Новосибирске академику Д. К. Беляеву и Л. Н. Трут с соавторами понадобилось почти 60 лет, чтобы, используя отбор на лояльность по отношению к человеку, вывести «домашних» лис. Причем предки первых 130 лис, выбранных учеными для одомашнивания, были не вполне дикими: долгое время их разводили на канадской ферме на острове Принца Эдуарда. Так что «платформа» для процесса одомашнивания могла начать формироваться даже несколько раньше 1959 г., в котором и начался новосибирский эксперимент. В общем, простая логика подсказывает: предположение, что волка в собаку путем направленной селекции терпеливо и со знанием основ зоотехники превратило несколько поколений одетых в шкуры охотников и собирателей ледникового периода, относится к области научной фантастики.

Итак, еще раз повторю: главное отличие прирученных животных от по-настоящему домашних заключается в том, что потомков первых необходимо заново приручать (как это делают дрессировщики в цирке или порой киперы в зоопарке). С домашними животными воспроизводить в каждом поколении процесс приручения не требуется. Собаки и — в меньшей степени — кошки готовы жить и существовать именно в тех условиях, которые им предложит хозяин.

Но если приручение «в лоб» не приводит к одомашниванию, то что же приводит?

Соседи и сожители. Механизмы доверия

Ответ на вопрос «что же приводит к одомашниванию?» помогает нам найти царица биологических наук — экология. Человек и собака — биологические виды, эволюционные линии которых разошлись около 60 млн лет назад. Тем не менее они связаны особенными, почти интимными отношениями. Что получает собака от человека с позиции экологии? Самое главное — еду и кров. Что получает от нее человек? Как говорится, по ситуации. Описывать всевозможные функции домашней собаки не станем за неимением места, тем более что они общеизвестны.

Для того чтобы понять степень взаимозависимости двух видов, заглянем в прошлое, когда они только начинали взаимодействовать. Особо отметим, что взаимодействия разных видов животных в природе — обычное явление. Разные виды китообразных образуют так называемые межвидовые агрегации для совместной охоты на косяки рыб. Да что китообразные — «глупая» рыба тунец во время охоты демонстрирует нечто очень похожее на кооперацию с дельфинами!

Более того, удавалось наблюдать и даже снять на видео временную кооперацию у диких животных, обычно жестко конкурирующих друг с другом. Причем в фокус зрения исследователей попали представители подотряда псообразных. Так, где-то в Африке одиночная пятнистая волчица (ликаон) создала временный союз с шакалом и… с лютым врагом в обычных обстоятельствах, самым коллективным представителем подотряда кошкообразных — пятнистой гиеной! В это же время наискосок через Атлантику, в Северной Америке, ученые наблюдали странный союз койота с барсуком. Их кооперация была довольно плотной и не одноразовой. В объектив попало, как союзники собирались на охоту. Койот загонял добычу в нору, барсук нору разрывал, и койот хватал добычу, когда она пыталась спастись. Еды хватало обоим.

Еще более тесные отношения демонстрируют нам подводные жители. Раки-отшельники «сожительствуют» с актиниями. С актиниями же в любви и согласии живут рыбы-клоуны, известные широкой публике по кинофильму «В поисках Немо». Из экзотики могу привести в пример голотурию (морской огурец), в заднем проходе которой живут рыбки жемчужницы, а на теле — крохотные креветки и другие ракообразные. Правда, не всегда и не все виды голотурий рады таким сожителям — тогда их анальное отверстие обзаводится специальными анальными зубами.

Яркий пример обоюдного согласия и выгодного сосуществования являют собой креветки-чистильщики и мурены. Мурены, как известно, сидя в дневном убежище (охотятся они ночью), вентилируют жабры, широко открывая рот. Однажды во время подводных съемок в Красном море мне довелось примерно час наблюдать, как в разинутой пасти мурены полосатые креветки-чистильщики аккуратно соскребали с остроконечных зубов хищницы остатки ее ночной трапезы. В этих отношениях все прекрасно, и все остаются довольны: креветки получают еду и защиту (кто их тронет во рту мурены?), а мурена — чистые и здоровые зубы.

Отношения между видами, не чреватые негативными последствиями для одной из взаимодействующих сторон, а иногда и обоюдно полезные, называются симбиотическими. Когда выгоду получают обе стороны, отношения называются мутуалистическими. Те случаи, когда животные разных видов охотятся вместе, являют собой пример протокооперации, одной из форм симбиоза. Тут животные разных видов, действуя вместе, получают больше выгоды, однако они вполне могут существовать и раздельно. Другой пример кооперации, еще больше напоминающий «наш» случай, — отношения между крупными копытными саванн и птицами волоклюями, буйволовыми скворцами. Птицы не только очищают животных от наружных и подкожных паразитов, но и выполняют функции сторожей, криками и поведением предупреждая об опасности. Хотя выгоду получают обе стороны, активность проявляют птицы, копытные же сохраняют индифферентность, «милостиво» позволяя себя «обрабатывать».

Безусловно, у симбионтов должны быть механизмы опознавания друзей или союзников, работающие по принципу «свой — чужой». Например, актинии не жалят и не хватают щупальцами рыб-клоунов — у тех вырабатывается особая слизь, позволяющая им смело нырять в щупальца актинии.

Каковы же современные отношения собаки и человека? Как мы понимаем, они все же в целом (пожалуй, за исключением собачек той-группы) пока не тянут на пример тесной связи, но очень близки к ним. Теоретически собака может прожить без человека — одичав. Да и человек хоть и с трудом, но может обойтись без собаки. Эти отношения весьма похожи на отношения птиц и копытных: собака, как и волоклюи в Африке, получает от симбионтов выгоду, в обмен на еду выполняя (порой) охранные функции.

Но даже межвидовая протокооперация выковывалась в течение многих сотен тысяч (в случае обитателей кораллового рифа) или тысяч (в случае человека и собаки) лет совместных притирок друг к другу — в процессе так называемой коэволюции. Яркий пример коэволюции — адаптации тех же рыбок жемчужниц, полупаразитов, живущих в анусе голотурий. У жемчужницы веретенообразное тело, лишенное чешуи, брюшных и грудных плавников (чтобы проникать в свое живое убежище, причем хвостом вперед). Анальное отверстие у рыбки расположено максимально близко к горлу, поэтому, чтобы опорожниться, ей достаточно просто высунуть голову из ануса голотурии.

Таким образом, для того, чтобы отношения двух видов стали поистине симбиотическими, пусть даже и протокооперативными, они, безусловно, должны пройти стадию межвидовых агрегаций. Каков наиболее часто встречающийся характер отношений между двумя плотоядными (питающимися мясом) видами, охотящимися на одну и ту же добычу? Предельно конкурентный, как у современных африканских хищников (львов, леопардов, гепардов, гиен, пятнистых волков), когда отдельные примеры кооперации социальных животных разных видов, о которых мы говорили выше, лишь подтверждают общее правило. Эти виды не упускают случая убить более слабого или детенышей конкурента.

Другой путь — как-то приспособиться жить с конкурентом. Если тунцы могут мириться с присутствием рядом дельфинов, то почему бы предкам собак не научиться извлекать выгоду из сосуществования с предками людей? В дальнейшем, когда кооперация углублялась, отношение «протособак» к людям должно было становиться все более и более лояльным, то есть неагрессивным. Что, по-видимому, и происходило.

Многие виды животных приспособилисьжить рядом с людьми, получая выгоду от близкого соседства. Различные птицы, грызуны, мелкие хищники являются постоянными спутниками людей. Такие животные называются синантропными. Для появления более тесных отношений с человеком, на животных должен «давить» отбор, дающий преимущества наименее агрессивным, наиболее лояльным к человеку особям. И конечно, нужно быть полезным. Например, умением ловить мышей. С появлением поселений на Ближнем Востоке около 9000 лет назад трюк с постепенным приучением людей к мысли о собственной незаменимости проделали дикие степные коты, эволюционировавшие постепенно в домашних кошек. При этом им, конечно, пришлось немного укротить свой необузданный нрав и стать покладистее в отношениях с человеком.

Тот же путь значительно раньше прошли и собаки. Однако сильную связь между человеком и собакой должны обеспечивать специальные механизмы. Коэволюция закономерно привела к тому, что у собак и человека появились врожденные механизмы, заставляющие собак искать общества людей, а людей — общества собак.

Уже ставшие классическими исследования ученых из Университета Азабу (Япония) установили, что при контакте человека и собаки в крови обоих существенно повышается уровень окситоцина, так называемого гормона любви. Окситоцин снижает тревогу, вызывает чувство удовлетворения и спокойствия рядом с партнером. Существование такого механизма объясняет феномен взаимной привязанности людей и собак. Более того, у собак в процессе эволюции появилась специальная мимическая мышца, с помощью которой они делают «бровки домиком». Задействовав эту мышцу, собака способна вызвать прилив окситоцина у самого сурового человека, если он не законченный живодер, конечно. У собак появилась врожденная способность распознавать намерения людей, а у людей — распознавать намерения собак.

Кроме того, у собак выработалась одна важная «привычка» — они стремятся заглянуть своему хозяину в глаза. Софья Баскина, исследователь поведения собак и лошадей и, к слову, изобретатель оригинальной методики обучения владельцев азам этологии на основе наблюдений за собственными питомцами, в своей кандидатской диссертации показала, что чем теснее связь собаки с владельцем, тем чаще она заглядывает ему в глаза (и наоборот) и тем эффективнее процесс обучения. Вот это желание сконцентрировать внимание на себе, заглядывать человеку в глаза для прогнозирования его поступков, и отличает домашнюю собаку от других животных. Конечно, и другие животные обучаются заглядывать человеку в глаза. Как-то раз в уютном зоопарке чешского города Глубока-над-Влтавой я поймал на себе пристальный взгляд росомахи. Секундой ранее я метнул в ее вольер (было время кормления) кусок мяса на кости и по направлению моего взгляда она (так мне, во всяком случае, показалось) пыталась понять, за какой куст я его забросил. Так что животные, особенно зоопарковские, ловят взгляд человека, пытаясь определить его направление. Но это, по всей видимости, выученное поведение. Однако никто не делает это так часто и регулярно, как собаки, и, главное, никто не использует для манипуляции людьми. Это чисто собачье «ноу-хау», видовая особенность — то, что строго между ними и нами.

Когда же началась взаимовыгодная кооперация предков собак и людей?

Горячие (если таковые вообще водятся среди ученых) головы утверждают, что как-то приспосабливаться к постоянному присутствию предков человека разнообразные хищные млекопитающие — псовые, кошки разных размеров, гиены — начали очень давно. Возможно, тогда, когда двуногие приматы сами только что вышли из леса на просторы травянистых саванн в поисках добычи (мелких зверей, птиц и беспозвоночных) и свежей (и не очень) падали, которую они могли скопом отбивать у некрупных хищников — или делиться с хищниками остатками.

Евразия — колыбель кинологии

Примеры межвидового взаимодействия диких животных и людей мы можем наблюдать и сейчас. Так, пятнистые гиены ночью приходят в город Харэр в Эфиопии, где им специально оставляют кости. Очевидно, что в эволюционном плане способность спокойно приходить в город в поисках еды — следствие длительной «привычки» жить рядом с людьми и, скажем так, уметь вести себя с ними дипломатично или даже «по ситуации». Более того, несмотря на крайнюю внутривидовую агрессивность, гиены очень легко приручаются, если котенка (напомню, что гиены — представители кошачьего ствола хищных) взять из логова в раннем возрасте. Сравнительно недавно генетический анализ останков пятнистых гиен показал, что они в течение 2,5 млн лет синхронно с людьми волнами мигрировали из Африки в Евразию и обратно. Сначала с ранними людьми (эректусами), а потом и с более поздними (неандертальцами, сапиенсами). Однако дальше фазы «сосуществования» взаимодействие гиен и людей не пошло — в качестве рабочей гипотезы выскажу мысль, что одомашниванию препятствовал специфический запах гиен и их привычка этим запахом метить все вокруг.

В отличие от близких к кошкам гиен, серые волки (как мы помним, предки собак) не профессиональные падальщики. Они не могли бы «прилепиться» к человеку в качестве исключительно «санитаров». Да и в Африке, колыбели человечества, серые волки никогда не жили.

Человек (точнее, его прямые предки) «спустился с дерева» около 4 млн лет назад, наш вид сложился примерно 700 тыс. лет назад в Африке. А предки современных пятнистых волков (гиеновидных собак, ликаонов) пришли туда около 1,2 млн лет назад. Возникает весьма интригующий вопрос: почему африканские пятнистые волки (гиеновидные собаки) не смогли стать спутниками людей? Тут, вероятно, дело в том, что ликаоны как вид просто намного старше современных людей и раньше специализировались. Современные люди формировались в свободной экологической нише, иной, чем та, которую занимали и занимают пятнистые волки. Предки людей и первые Homo, как известно, изначально были в основном собирателями и мародерами, захватчиками чужой добычи. А пятнистые волки — типичные стайные охотники на сравнительно крупную жертву, которую поедают сразу же, как только удается ее добыть. У таких отнять что-либо сложно.

В Африке есть еще и абиссинские (эфиопские) волки, как вид сформировавшиеся примерно 1,7 млн лет назад. Это некрупные псовые, специалисты по мышкованию и «друзья» обезьян гелад, с которыми у них установилось что-то вроде протокооперации. Волки не трогают детенышей гелад, зато уничтожают грызунов — конкурентов травоядных обезьян, а они не гоняют волков.

Почему абиссинские волки не стали спутниками людей? Возможно, потому, что к моменту формирования абиссинских волков как вида современных людей еще не существовало, а наши предки с довольно агрессивными геладами старались не связываться и просто жили в других биотопах. Так что до поры до времени особых пересечений у абиссинских волков и людей не было.

В любом случае первые плотные контакты людей и псовых состоялись лишь на просторах Евразии — вотчины древней линии серых волков. Но на этот континент человек разумный вступил уже в качестве сверххищника. Очевидно, что первые контакты волков и людей не могли быть идиллическими.

Логика подсказывает, что раньше, чем у людей появились более или менее стационарные стоянки или стойбища, решительного поворота в сторону самоодомашнивания волки совершить не могли. Но этому повороту, опять-таки рассуждая логически, должна была предшествовать привычка сосуществования. Волки, вопреки обывательскому мнению, существа более-менее оседлые, у каждой стаи своя, пусть порой и обширная, территория. Между территориями соседних стай есть буферные зоны, в которые они могут заходить, но за свою территорию каждая стая сражается.

Можно предположить, что охотничьи территории волков и первобытных охотников в предполагаемом месте первичного одомашнивания как-то совпадали. Должна была возникнуть «традиция» сосуществования. Волки должны были научиться «понимать», какие люди опасны, какие нет, когда лучше уступить свою добычу, а когда воспользоваться остатками чужой, терпеливо следуя за группами первобытных охотников. Возможно, в местах таких контактов постепенно выделились группы волков, которые не пытались конкурировать с людьми, а, напротив, образовывали с ними нечто вроде протокооперации. Такие группы и утилизировали остатки (если таковые случались) трапез первобытных охотников, и охраняли добычу (вспомним гипотезу Пэт Шипман). Очевидно, что при этом преимущество получали наиболее лояльные, не агрессивные по отношению к людям особи.

Похожий поведенческий феномен я наблюдал у песцов острова Медный (один из островов Командорского архипелага) во время съемок фильма «На краю земли Российской».

— Иван Игоревич, смотрите за рюкзаком, — услышал я ироничный голос великого орнитолога, своего друга и многолетнего соавтора Евгения Коблика.

Мы только что высадились на мыс Юго-Восточный острова Медный, в район самого большого в нашей стране лежбища северных морских котиков и сивучей. На пляже, на свободном от зверей пятачке, живописной кучей лежало наше съемочное оборудование, из которого операторы шустро извлекали нужные им «железяки», снаряжая камеры. Звукорежиссер Виталий Павлов, водрузив на голову наушники, сосредоточенно возился с «удочкой», увенчанной микрофоном, одетым в мохнатую ветрозащиту (в народе называемую «собакой»). Он собирал коллекцию интершумов, и его лучше было не трогать. На внешние визуальные стимулы «всевидящее ухо», как называли мы нашего боевого товарища за глубокую осведомленность во всех экспедиционных процессах, понятное дело, практически не реагировало.

Запыхавшись после высадки, я бросил рюкзак рядом с общей кучей и только-только присел на валун, задрав голову. Передо мной на несколько сотен метров вверх почти вертикально поднимался покрытый изумрудной травой обрыв. Где-то там, наверху, располагалась база ученых, к которой нам предстояло в конце концов подняться. Обрыв, как мне удалось рассмотреть при подходе к острову с моря, был невероятно живописен, но этот факт ничуть не добавлял мне энтузиазма. Карабкаться в довольно жаркий летний день пару сотен метров вверх по древней лестнице, ступеньки которой в одних местах прогнили, а в других просто отсутствовали, с рюкзаком, пусть и небольшим… согласитесь, та еще перспектива. Тут-то я и услышал призыв коллеги.

— А что такое, Евгений Саныч? — перевел я взгляд на излучающего оптимизм и совсем не запыхавшегося орнитолога, деловито расхаживающего по пляжу с биноклем на груди. — Опять ваши пернатые нацелились на наше оборудование?

В летопись наших с Кобликом совместных приключений на Командорах особой строкой вписана высадка на славный своими птичьими базарами остров Топорков, после которого мы долго отмывали от птичьего помета верхнюю одежду и рюкзаки.

— Да нет, теперь это ваши млекопитающие, скорее, — с нажимом сказал Коблик и взглядом указал мне на песца, который подкрадывался к нашим вещам. Даже не очень-то и подкрадывался, а, скорее, осторожно, но вполне уверенно примерялся к нашей куче, а именно к моему рюкзаку, в котором нашлось место и термосу, и пачке печенья. Понятно, что одиноко валявшиеся и тем более правильно пахнущие предметы в первую очередь входили в сферу интересов четвероногого обитателя острова Медный. Я немедленно подтащил рюкзак поближе к себе, а Коблик, подхватив штатив от камеры, легкой пружинящей походкой бывалого естествоиспытателя поспешил к лестнице. Песец, убедившись, что просто так стащить ничего не удастся, спокойно уселся неподалеку, ожидая, видимо, дальнейшего развития событий.

Наглость песца объясняется просто. Долгие годы на острове работают группы ученых, часть из них исследуют поведение морских млекопитающих, а некоторые — самих песцов. Длительное соседство с добродушными учеными, у которых при случае можно стащить что-то съедобное, естественным образом привело к тому, что преимущество получали неагрессивные, но настойчивые животные. Не вызывая особого раздражения людей, они всегда могли рассчитывать на добавку к рациону: мы, как и все приматы, существа неряшливые. В результате песцы Медного почти не боятся человека. Эпизод на пляже был не единственным. Все встреченные нами на острове полярные лисички без малейших признаков агрессии буквально крутились под ногами нашей съемочной группы, не оставляя надежды урвать что-то интересное.

Это отсутствие страха и агрессии к людям и есть самые-самые первые маленькие шаги к лояльности и самоодомашниванию. Однако это всего лишь предпосылки. А что же происходит с видом, подвергшимся одомашниванию?

Всеобщее одворняживание

Как я писал выше, в 1970-х гг. новосибирские ученые, академик Д. К. Беляев и Л. Н. Трут, опубликовали первые результаты эксперимента3, вошедшего сейчас во все учебники биологии. На одной из звероферм Канады они взяли лис, которых разделили на три группы по отношению к человеку: агрессивных, трусливых и дружелюбных. Нас интересуют лишь лисы дружелюбные, поэтому результаты селекции в остальных двух группах оставим вне рассмотрения, хотя они тоже весьма показательны. Двадцать лет селекции дружелюбных лис, когда на протяжении многих поколений отбирались самые лояльные к человеку, привели к неожиданному результату. У лис из этой группы появились типичные дворняжьи признаки: белые пятна, хвост закрутился кольцом, они стали общаться с людьми с помощью новых, особых звуков. Ну и, кроме всего прочего, дружелюбные лисы стали щениться два раза в год — а не один, как делают их дикие родственники.

Многие из этих черт присущи всем одомашненным животным. Разнообразные окрасы, их причудливость, изменение пропорций тела — следствие одомашненности, признаки, которых нет у животных диких.

Но как связаны окрас, форма хвоста и изменение агрессивности? Возможно, дело в том, что по этим параметрам снизилось давление отбора. Уровень агрессивности определяется гормонами (в первую очередь тестостероном, адреналином, норадреналином и вазопрессином, глюкокортикоидами), выделение которых контролируют соответствующие структуры мозга (гипоталамус и миндалины). Известно, что мозг функционирует как система, поэтому изменение уровня гормональной активности, определяющей агрессивность, закономерно могло привести к изменению работы всего аппарата гормональной регуляции у лис академика Беляева.

Если от лис перейти к домашним животным, то стоит добавить, что инфантильные, детские черты, как известно, вызывают определенную и весьма закономерную реакцию у людей — поэтому преимущество в размножении получали животные с выраженной «детскостью» в облике.

Кстати, сохранению диких волков в том виде, в каком они дожили до современности, во всяком случае, на просторах нашей страны, по-видимому, способствовал отбор, закрепляющий недоверие к человеку. Характерный признак привычных нам волков — антропофобия, боязнь людей, которую они способны по-настоящему преодолеть только в коллективе и только в очень мотивированном состоянии — во время голода, к примеру.

Но, похоже, как это бывает сплошь и рядом, действительность сложнее наших о ней представлений. По интернету гуляет ролик, в котором абсолютно дикие и непуганые волки с любопытством идут на контакт с канадскими работягами в полярной части этой страны.

Замечательный зоолог Николай Александрович Формозов рассказывал следующую историю. Друг его отца, выдающегося эколога, зоолога и натуралиста Александра Николаевича Формозова, Уильям Пруитт еще в 1960-е гг. фотографировал на острове Девон (в арктическом секторе Канады) волка, «который схватил из-под ног Пруитта варежку, она была на снегу, и, пока хозяин щелкал фотоаппаратом, начал ее трепать, как делают собаки, а потом припадал на передние лапы, предлагая включиться в игру…». То есть в отдаленных арктических регионах Канады сохранились популяции непуганых волков, которые просто не знают человека и не видят в нем ни врага, ни объект охоты и легко вступают с ним во вполне дружелюбный контакт. Возможно, они показывают нам пример того, как предки собак вступали в контакт на просторах Евразии с первыми выходцами из Африки.

А может быть, антагонизм человека и волка и, соответственно, антропофобия последнего возникли только после того, как наши предки одомашнили некоторых травоядных, которых волки рассматривали как законную добычу? Раньше-то им делить особо нечего было… Хотя, с другой стороны, судя по данным, полученным антропологами, волки были такой же добычей хомо сапиенса, как и другие животные. Их ели, в их шкуры одевались. Значит, несмотря на это, популяция «лояльных» волков размножалась не менее успешно и оставляла не меньше, а со временем и больше потомков, чем популяция «дикарей». Волки многоплодны, и если рядом с человеком еды много, выживать и множиться легче, то потерю каких-то особей в результате охоты можно и не заметить… В общем, непросто все было.

Так или иначе, механизм, который удалось смоделировать академику Беляеву с соавторами на лисицах, очевидно, работал и при самоодомашнивании волков. Лояльность к человеку означала снижение социальной агрессивности по отношению к нему, снижение антропофобии, и, что немаловажно, исключение человека из возможных объектов охоты. Таким образом, отбор наиболее лояльных к человеку особей — вот главная предпосылка к одомашниванию волков и превращению их в собак.

В широком смысле лояльность — это не только отсутствие агрессивности, но и врожденная способность «понимать», точнее, воспринимать сигналы, исходящие от вида-сожителя. Не секрет, что собака (как, впрочем, и кошка — каким бы крамольным это утверждение ни показалось любителю собак) в период социализации «запечатлевает» не только особей своего вида, но и человека!

Добавлю, что суки, в отличие от волчиц, выкармливают щенков без участия отца. Это и понятно: зачем суке помощь кобеля, если человек даст ей то, что нужно? Даже у покинувших человеческое жилище собак (бездомных и парий) остается этот видовой признак. Он, кстати, очень полезен — ведь щенки, начиная с приблизительно трехнедельного, возраста «запечатлевают» человека и в результате развивают способности, которые помогают им в будущем правильно вести себя с людьми и разбираться в нюансах человеческих слабостей.

Таким образом, повторю это еще раз, в процессе эволюции под действием естественного отбора преимущество от сожительства получали наиболее лояльные к человеку особи — те, которые не только меньше боялись человека, но и были менее агрессивны по отношению к нему.

Связь человека и собаки очень сильна. Замечу, что во взаимоотношениях с человеком у собак проявляются две на первый взгляд взаимоисключающие поведенческие тенденции: к доминированию (это свойственно всем коллективным животным — доминируя, животное пытается поставить под контроль ситуацию) и к подчинению. Даже самая злобная и агрессивная собака нуждается в человеке — за исключением случаев, когда полностью дичает. Вне своей территории и в случае сильного голода, без поддержки себе подобных она проявляет признаки лояльности к человеку, идет с ним на контакт.

Но это не все, чему отбор «научил» собак. У них появилась еще одна очень важная способность — подстраиваться под людей и манипулировать ими. Об этом дальше.

Кто главнее?

Вообще, социальные отношения не такая простая штука. Немного забегая вперед, отмечу еще одну важную вещь. Порой приходится слышать довольно примитивное объяснение наших взаимоотношений с домашними питомцами. Например, проводятся параллели между отношениями человека и собаки и отношениями в стае диких волков. Дескать, в стае волков есть альфа-лидер, и все остальные ему подчиняются. Так и хозяин собаки должен быть для нее абсолютным альфа-лидером. Некоторые, к слову, делают на этом бизнес, снимая на «Ютьюбе» популярные ролики, в которых дают универсальные рецепты, как достичь в дрессировке «всего и сразу». Однако время и научные исследования показали, что и у волков в группах все совсем не просто, а у бездомных собак и подавно, поэтому тезис «равняемся на стаю волков» просто несостоятелен — не на то равняетесь.

Но абсолютизация иерархических отношений в группе — это одна крайность. Другая крайность, исключительно популярная среди приверженцев так называемой новой кинологии, заключается в том, что доминирования вообще (!) не существует.

Я долгое время не мог понять, откуда взялось это скорее идеологическое, нежели научное течение. Откуда, как говорится, растут ноги у столь необычных взглядов? И тут вспомнил далекий 1982-й, академгородок Пущино и организованную Евгением Николаевичем Пановым Школу молодых ученых, посвященную этологии. Полная аудитория молодых дарований, среди которых будущие доктора наук, профессора и как минимум один академик. Все с напряженным вниманием слушают, как Михаил Ефимович Гольцман, замечательный этолог, делает доклад по своей нашумевшей статье «Социальный контроль поведения млекопитающих: ревизия концепции доминирования». Это было время, когда ведущие этологи мира начали разбираться с описанием социальных взаимодействий животных — и Гольцман был в их числе. О, если бы он знал, какое смятение в нестойких умах отдельных собаководов через много лет произведут статьи на эту тему, возможно, назвал бы свою работу иначе!

Что пытался сказать нам Михаил Ефимович? Что в отношениях «доминирование — подчинение» все непросто. Что знаменитый «порядок клевания», открытый у кур, когда особи, как по росту, выстраиваются в линейку — от самой главной к подчиненной — результат неправильного истолкования не вполне корректно проведенных исследований.

— Все намного сложнее, — объяснял Гольцман. — Правило «кто сильнее, тот и прав» работает в социумах далеко не всегда. Вот, например, интересное исследование провели в Орегоне, в Региональном центре по исследованию приматов. В большом стаде японских макаков самец высшего ранга по кличке Эроухед сохраняет свое положение примерно полтора десятка лет, то есть с тех пор, как стадо было туда завезено! — На этих словах скептики из числа молодых ученых зашевелись: дескать, чего тут нового? (Сразу признаюсь, что среди молодых скептиков был и я.) Доминирующий самец макака — агрессивный монстр, раздающий оплеухи, — сами сто раз видели такое в зоопарке.

— У Эроухеда нет клыков, одного глаза, и он один из самых маленьких самцов в стаде, — продолжал тем временем Гольцман (у притихших скептиков округлились глаза). — Тем не менее, — с нажимом произнес докладчик, — никто и никогда не видел посягательств на его авторитет как альфа-самца. Более того, когда Эроухед атакует других самцов, они никогда не вступают с ним в драку, а просто убегают. Японские специалисты решили, что Эроухед на момент исследования был просто очень уважаемым самцом. Короля, как известно, играет свита. Вот свита и оказывала уважение ветерану, поддерживая его статус-кво. Это очень важная штука — таким образом поддерживаются стабильность и порядок в группе. (Тут скептики понимающе заулыбались, свет сокровенного знания осветил их лица.)

— Другой пример из жизни приматов приводит Франс де Вааль, — добивал сомневающихся Михаил Ефимович. (Сейчас Франс де Вааль входит в десятку самых влиятельных людей мира по версии журнала «Таймс», тогда же он был молодым нидерландским исследователем.) — В группе яванских макаков старый самец, вожак (доминант), однажды был сильно ранен своим сыном, субдоминантом. Что между ними произошло, никто не знает, возможно, сын просто защищался, но не рассчитал своей мощи. Он вообще был вдвое больше отца и намного сильнее. В результате битвы старый вожак в этот день несколько раз демонстрировал свое подчинение молодому самцу, и оба были очень «деликатны» в своих взаимоотношениях. Пару дней они сильно нервничали, и раздражение свое, что характерно, вымещали на других членах группы, действуя совместно. Но, что интересно, сын даже не пытался занять место папаши. Статус-кво не поменялся, старый макак так и остался альфа-самцом. И, как предполагает Франс де Вааль, отец боялся своего сына, однако сына удерживал «престиж» отца.

Действительно, замечу я много лет спустя, отношения в группе — штука трудно меняемая в краткосрочной, так сказать, перспективе. Да и не нужно менять их часто, учитывая накал страстей в мире макаков (как-то ведь этот самый Эроухед потерял свой глаз?). Группе нужна стабильность, длящаяся хоть сколь-нибудь существенное время. Постоянные битвы могут разрушить и свести на нет любой социум.

Поэтому тут я отметил бы следующее. Установленный порядок выгоден всем членам группы (им так проще), поэтому он поддерживается самими животными. И не обязательно прямым насилием. Хотя порой возникают малоприятные эксцессы — насилие лидера над членами группы. Ничего личного, чисто животные взаимоотношения.

Теперь вспомним, с чего мы начали. Мы говорили о феномене доминирования и его трактовке. Конечно же, иерархические отношения, доминирование одной особи над другой (другими) никуда не девается, просто все значительно сложнее, чем кажется непосвященным. Иерархия — это установившийся порядок, доминирование — это процесс. А этология — наука тонкая.

За прошедшие сами посчитайте сколько лет было показано, что жизнь в группах разных животных сложна, многообразна и, главное, их отношения не линейны. Псовые не приматы, и тем не менее описывать, допустим, стаю волков как строго иерархическую систему — дело безнадежно устаревшее уже несколько десятилетий как.

Многочисленные исследования показали, что уж во всяком случае в стае диких псовых, несмотря на многолетнюю стабильность (авторитет главной пары никто не ставит под сомнение), нет безоговорочных «паханов», которые в «ручном» режиме управляют группой, доминируя во всем и принимая все главные, жизненно важные для группы решения. Стая устроена куда разумнее, различные функции распределены между всеми членами сообщества: кто-то следит за порядком, кто-то первый на охоте, а кто-то — в конфликтах с чужаками. Очень часты равноправные альянсы между особями, причем часто между разнополыми, например братом и сестрой, которые даже попыток спариться не делают. Ну и, конечно, доминирование вовсе не равно тирании. Применительно к домашним собакам тиран и деспот в битве за диван и миску может быть абсолютно несамостоятельным в остальных сферах жизни — совсем как непослушный подросток.

Замечательный классик отечественной этологии, Поярков-старший (есть и младший, не менее знаменитый Николай Андреевич Поярков, но он больше по лягушкам и тритонам, поэтому сейчас не о нем), на основании многолетнего прослеживания «индивидуальных судеб» бездомных собак предложил для описания устройства их групп социально-ролевую модель. Она, как мне кажется, в куда большей степени отражает реальное положение вещей. Смысл ее в том, что групповые взаимоотношения собак проще описывать с позиции их функций: каждая особь играет определенную роль в группе и занимает определенное положение.

Чтобы было понятнее, предложу аналогию. Есть такая позиция — следователь. Внутри нее, как учит нас голливудский кинематограф, существуют разные роли: доброго следователя, злого следователя… Снова отвлекшись от собак (простите), вспомним, что такое несовпадение ролей на одной занимаемой позиции красочно описано знаменитой Джейн Гудолл в группах обыкновенных шимпанзе. В результате более чем 50-летних исследований выяснилось, что у них на позиции верховного иерарха сменялись особи-тираны и особи-демократы, злые «цари» чередовались с добрыми. Был даже один совсем уж тиран-изверг. Впрочем, его жизнь закончилась вполне традиционно для правителей такого типа: когда он немного ослабел, его свергла, изгнала из группы и, по-видимому, в конце концов убила коалиция бывших соратников, которых он долгое время держал в страхе.

К слову, в сообществах животных, которые на видовом уровне отличаются повышенной агрессивностью (например, шимпанзе или дельфины афалины), эта агрессивность заметно увеличивается при содержании в неволе — если площадь вольеров или бассейнов невелика. Более того, в таких ситуациях отношения упрощаются, иерархия становится более линейной, что ли. Все это вполне объяснимо: в условиях ограниченного пространства животным сложнее уйти от конфликтов, между ними происходит больше контактов, а времени на «наведение мостов», притирку друг к другу, социальные маневры (возможность объединиться с сильным или создать коалицию) становится меньше. Это как хоккей на маленьких площадках — все происходит быстрее и жестче, любители этого вида спорта меня поймут.

Но вернемся к собакам. В стае бездомных собак есть определенные социальные позиции: кто-то следит за порядком, кто-то первый на охоте и никому, даже более сильному, не отдаст кусок (в науке это называется правом обладания), а кто-то главный в конфликтах с чужаками. С моей точки зрения, такая концепция социальных ролей и позиций вполне применима и для описания сообщества «человеческая семья и ее собака».

Как же описать место собаки в человеческой семье? С одной стороны, собака — представитель иного биологического вида, с другой — биологическое существование этого вида определяется адаптацией к жизни с человеком. По сути, собака находится с человеком в симбиотических отношениях.

Положение собаки в семье и собачьей стае определяется одними закономерностями, которые сформировались в результате эволюции ее предков. Очевидно, что человек для собаки не то же самое, что в стае волк-папа (или мама) для других волков. Для собаки в семье главным может быть вовсе не глава семьи (задайте себе вопрос: а кто реально занимает это место, если проанализировать ситуацию? И в каждой ли семье есть безоговорочный глава, на самом-то деле?), а кто-то другой, с кем она может быть связана более тесными отношениями. И к слову, что значит главный? Об этом чуть позже.

Кукловоды и манипуляторы?

Собака занимает в человеческой семье свое место, «лавируя» между людьми, манипулируя ими подобно тому, как это делают сами люди, но другими средствами. Более того, судя по всему, умение манипулировать не только собственными хозяевами, но и случайными прохожими, как это делают бездомные собаки-попрошайки, вообще видовой признак, закрепленный отбором.

В принципе, это не такое уж сложное дело для животных. Во время съемок программы «Диалоги о животных» в зоопарках мира я видел множество примеров того, как животные манипулируют людьми. Медведи машут лапой, чтобы привлечь внимание посетителей и выпросить у них кусочек. Люди радуются, и некоторые (хотя это запрещено) кидают что-то съестное. Они думают, что управляют медведем, но на деле все сложнее. Со стороны медведя это очевидная манипуляция: заставить примата поделиться едой. Удивительно, как люди ведутся на нехитрые уловки животных — медведи в зоопарках более чем сыты, кормят их так, что многие из нас позавидуют, поверьте человеку, много раз участвовавшему в процессе приготовления для них пищи во время съемок.

Однако, как говорят зоопарковские работники, хорошо обогащенные медведи (то есть те, у которых есть чем заняться и с чем поиграть) лапами не машут. Важно, что у них есть выбор: махать или, например, доставать из шара с отверстиями яблоки. Другими словами, у них есть возможность управлять ситуацией, что для животных очень важно. Они не любят тесных клеток не потому, что любят свободу, а потому, что в клетке даже собой не очень-то поуправляешь!

Необычный пример манипуляции посетителями уже много лет демонстрирует семейство орангутанов, Бату и Мишель, в Новосибирском зоопарке. Их любимое развлечение — расплести канат или мешок из дерюги и спустить получившуюся веревку к посетителям из угла, где между защитным стеклом и сеткой, укрывающей вольер сверху, есть щель. Расположившись на балке поудобнее, примат подергивает веревку подобно тому, как рыбак дергает мормышку, только куда плавнее и деликатнее (с людьми работаем все-таки, надо понимать!). Сердобольные посетители, несмотря на строгие запреты (а разве они кого-то останавливают в нашей самой законопослушной стране?), привязывают к концу что-нибудь лакомое. И это лакомое немедленно поднимается наверх, к радости обезьяны. Говорят, рыба глупая, клюет на приманку. Надо заметить, что тут люди клюют на голый кусок веревки.

Вернусь к собакам. Недавно в нашей семье появился щенок по имени Ген, которому на момент написания этих строк стукнет шесть месяцев. В помете он был самым мелким, попросту говоря «дохлым», что, вполне возможно, заставило его с самого рождения включать мозги в окружении своих энергичных и мускулистых братьев и сестер. Свой тренированный с «пеленок» интеллект Ген использует в разнообразных проказах, в частности в «разводках» другой нашей собачки, фоксика Джули, которую мы когда-то подобрали на улице. (Точнее, «подобрал» ее, шарахающуюся под холодным осенним дождем по поселку, и привел домой наш питбуль Горка. Хозяева собачки, несмотря на все усилия, не нашлись, и она так и осталась жить с нами, получив за некоторую жеманность кличку Джульетта.)

Коронным номером Гена является маневр «забери у Джульки вещь (косточку, мячик)». Джульетта, надо сказать, вообще отличается склонностью к поддержанию порядка. Она, к примеру, грозно рычит на Гена, когда он носится по дому или подходит к сумкам с продуктами, и, если предупреждение до него не доходит, может даже укусить. И конечно, она охраняет от него свое «добро».

Проказливый Ген исполняет с ней один и тот же финт. Маневр начинается на расстоянии метров полутора-двух от грызущей, допустим, косточку, Джули. Ген изгибает тело, выставляя вперед зад, пригибает голову к земле и начинает выводить странные рулады — эдакий рык-стон, всякие там «ава-ава», «вау-вау» и так далее. В этой позе он буквально по миллиметру приближается к Джульетте. Джульетта через какое-то время отвечает рыком. Потом отрывается от кости и начинает угрожать Гену, все более свирепо рыча и щелкая зубами. Ген продолжает рулады, двигаясь даже не столько по направлению к Джульке, сколько по дуге, огибая ее с фланга. В конце концов Джульетта не выдерживает и нападает на Гена, порой кусая его за что придется. Но в тот момент, когда Джуля срывается с места, Ген стремительно обегает ее и, не обращая внимания на укусы (болевой порог у него примерно как у бордюрного камня), на противоходе утаскивает косточку. К слову, он ее потом не охраняет, просто грызет. А если он утащил игрушку, начинается очень громкая погоня. Вот так хитрый щенок манипулирует строгой взрослой дамой, используя ее склонность к наведению порядка. Кстати, Джуля занимает безусловно доминирующее положение в их паре.

Но, конечно, самым настоящим гением манипуляций был питбуль Горка. Он мастерски манипулировал членами нашей семьи — кем-то больше, кем-то меньше, безошибочно выбирая слабое звено. Обычная картина: моя жена Лена колдует у плиты, я сижу неподалеку за компьютером. Тут надо заметить, что Горка очень любил поесть (наряду с исключительным интеллектом это здорово облегчало процесс его обучения), особенно любил он зеленые яблоки, которые получал после «штатного» завтрака или ужина. Порой Лена в хлопотах немного тормозила с раздачей яблок. Горка обычно садился позади нее и начинал гипнотизировать взглядом на полную мощность, используя характерную для стаффопитов мимику и особую мышцу вокруг глаз. Его морда выражала страдание, кротость и мольбу одновременно.

— Погоди, Горка, — говорила Лена, продолжая заниматься своими делами, — по-до-жди!..

Горка какое-то время терпеливо ждал, потом перемещался к моему рабочему столу и прижимался к моей ноге. Не отрываясь от компьютера, я на автомате начинал его гладить, но Горка приходил не за этим. Постояв какое-то время, он с особой требовательно-возмущенной интонацией издавал эдакий полурык-полурев (этот сигнал он оттачивал годами!).

— Гор, чего ты хочешь? — спрашивал я, повернувшись к нему. В ответ хитрец словно поворачивал ручку громкости, включая все более возмущенные интонации. Для усиления эффекта каждая рулада сопровождались капризным притопыванием задними лапами.

— Лена, — не выдерживал я, — ну дай ему, что он хочет. Гор, иди к маме. — Тут Горка срывался с места и бежал получать свое яблоко.

То есть, сообразив, кто может воздействовать на строгую хозяйку, он безошибочно нашел инструмент управления этим кем-то. Порой ситуация развивалась еще более интересно. Для краткости изложения начнем с моей финальной реплики: «Лена, дай ему, что он хочет!»

— Я уже дала ему яблоко! — отвечала Лена.

— А что он еще хочет? — вопрошал я.

— Игрушку, — следовал ответ. Игрушкой Горке служил грушеподобный конг-неваляшка, в который засыпали лакомство. Если неваляшку правильно бодать носом, то оно выпадало из него по одному кусочку. Отличное занятие для собаки, способ сбросить лишнюю энергию.

— Так дай ему игрушку, — просил я, — мне работать нужно!

— Я уже давала! Два раза! — Все это означало, что хитрый Горка, поняв (не буду говорить «рассчитав», хотя и это могло быть: рыбки, как выяснилось, способны считать до семи, а тут собака!), что от Лены он больше ничего не получит, пробует «доставать» меня. К слову, топанье и рулады порой сопровождались ощутимыми тычками головой. Что тут сделаешь — в конце концов я сдавался, вставал и набивал Горке очередной конг. Обычно после этого он успокаивался — по его понятиям, он собрал со всех приемлемую дань, на этом можно и закончить. Три набивки неваляшки — две от Лены и одна от меня — это со временем превратилось в традицию.

Надо заметить, что все собаки стремятся сконцентрировать внимание хозяев на своей персоне — так им проще манипулировать нами. Точно так же, в свою очередь, тренеры собак стараются сконцентрировать их внимание на себе — без должной концентрации невозможна дрессировка. Многие собаки приносят своим хозяевам игрушку — недвусмысленный сигнал «обрати на меня внимание», и даже не всегда «поиграй со мной». Наш стаффопит Гера, например, приносил канатик и для обмена на лакомство и, конечно, для игры в «потягушки». Что совсем не случайно. Игра с хозяином важна для собаки. Игра, к слову, тоже способ манипуляции.

В дикой природе у животных в процессе совместных игр очень укрепляются социальные связи, улучшается прогнозирование действий друг друга и, соответственно, результатов взаимодействий. Для хищных животных типа волков это жизненно важная необходимость. Собаке тоже важно взаимодействие с хозяином, и цель совместных игр та же: научившись прогнозировать партнера в игре, проще манипулировать им в иных ситуациях.

У Горки, который очень, очень любил поесть, такая «зависимость» образовалась, по-видимому, вследствие неправильного формирования пищевого поведения. Это случилось во время соответствующего периода запечатления, когда он еще «сидел» под сукой. И скорее всего, в результате неверного ритма кормления, больших пауз между едой — этот феномен объяснил и описал Я. К. Бадридзе в работе «Пищевое поведение волка: вопросы онтогенеза».

Так вот, у Горки в запасе имелся один забавный трюк. Изначально у него было не очень хорошо с апортировкой, просто так играть с предметами ему было неинтересно (в отличие от нашего самого старшего пса Геры, который с удовольствием играл с разными канатами, кольцами и даже покрышками). Несмотря на это, я, начитавшись нидерландских полицейских нормативов, загорелся идеей научить Горку подавать упавшие на землю вещи. Например, ключи, выпавшие из кармана.

Как мы работали над этим, я опишу позже, в соответствующей главе, а тут расскажу о результатах. Начинали мы с маленьких конгов, в которых пряталось лакомство, мячиков, а потом я стал нарочито ронять разные предметы, подавая Горке команду «держи!». Каждый подъем вещи сопровождался подкреплением в виде лакомства и, так сказать, вербально выраженного одобрения. И через довольно непродолжительное время Горка сообразил, что упавшую вещь можно обменять на еду. Он довольно быстро научился подавать разные предметы, выучив их названия — мячик, игрушечка (конг-неваляшка литра на два), тапок, и отдавать их по просьбе конкретному члену семьи — «папе», «маме» и т.д.

Когда он первый раз без лишних просьб (то есть без команды) подал Лене упавшую с подзеркальника перчатку, выразив при этом мордой «посмотрите, какой я хороший», все страшно обрадовались, загалдели, дескать, какой он, Горка, молодец, и сопроводили его подвиг удвоенным вознаграждением. В этот момент наш домашний гений сообразил, что на случайно упавших предметах можно неплохо заработать. Он по собственной инициативе начал подавать упавшие ключи, ножи и вилки, крышечки и коробочки, папки с бумагами… Если у кого-то где-то что-то падало, Горка стремглав мчался подать это что-то и страшно обижался, если его опережали. «Совесть есть? Это мой законный бизнес!» — примерно такое выражение морды было у него в этот момент.

Со временем Гор начал творчески развивать этот нехитрый промысел. Он мог, например, перевернуть мусорное ведро, чтобы потом достать и подать из мусора какую-нибудь бумажку. Этот трюк он проделывал несколько раз, но, поскольку кроме возмущенных криков Лены ничего за это не получал, такого рода «прощупывающие ситуацию» попытки он демонстрировал нечасто, время от времени, в надежде «а вдруг пройдет».

Горка постоянно зондировал нас на предмет, за что можно получить вознаграждение вниманием и (или) кусочками еды, что нужно подавать с земли, а что нет. Мы с коллегами часто засиживались после дрессировки на площадке, устраивая чаепитие за переносным пластмассовым столиком, на котором располагалась разная снедь. Горка не был попрошайкой и ничего не требовал от пирующих (со стола его никогда не кормили). Другое дело — получить положенное за работу! Ведь дома за подачу упавшего предмета давали еду! Бывало, с площадочного столика от чьего-то неловкого движения падало что-то типа пластмассовой посуды. В этом случае подача упавших предметов, конечно, поощрялась.

Исходя из этих соображений, Горка неоднократно сбрасывал со столика носом бумажные стаканчики и потом с невинным видом подавал их. Конечно же, такая хитрость неизменно вызывала всеобщее тренерское веселье, с одной стороны, и ругань хозяев стакана — с другой, что тоже, в общем, с точки зрения нашего пса, было неплохо. Обратили внимание наконец! Мы ведь за любой кипеж — может, что-то и обломится!

Пару раз Горка просто переворачивал носом легкий столик, чтобы потом поднять упавшие предметы — но тут уж ему очень (словесно) прилетало, так что с этим он неперебарщивал. Апофеозом его апортировочных подвигов стала подача осенних листьев, опадавших с дерева на ветру. Действительно — это падает сверху, а значит, за него полагается вознаграждение!

Варианты манипуляции хозяевами у собак могут быть самыми разными — в зависимости от индивидуальности. Можно сказать, что, даже выполняя приказы, собака манипулирует нами — ведь в конечном итоге, подстроившись под наши желания, пусть даже в виде команд на выполнение навыков, она получает то, что ей нужно: общение, свежий воздух, лакомство, то есть то или иное подкрепление.

Кстати, врожденная, заточенная конкретно под человека способность собак к манипуляциям в отдельных случаях усложняет процесс дрессировки. Особо «хитрые» экземпляры могут виртуозно мотать нервы даже опытным тренерам, предлагая свои варианты исполнения (или отлынивания от исполнения) тех или иных команд.

Однако должен подчеркнуть, что со своими собратьями собаки строят отношения по-собачьи, в рамках собачьих правил и норм собачьего же этикета (если пес, конечно, прошел чувствительный период запечатления в общении с другими собаками). А там свои роли и ниши. И поэтому совсем не обязательно собака, тиранящая владельцев, будет главной в обществе собратьев. Равно как и наоборот. А значит, и люди должны оценивать место питомца в семье, исходя из этого факта. Не стоит экстраполировать, скажем, повышенную агрессивность вашего пса к другим четвероногим на внутрисемейные отношения. А покладистый и милый домашний завсегдатай диванов может быть лютым доминантом и бойцом с собратьями на улице.

Несколько слов об интеллекте

— Ваня, сейчас Оля с Балу придут, пошумят немного, — обращается к моей нависшей над компьютером спине Лена. Я оборачиваюсь и смотрю на Горку, лежащего на своем месте. Горка, немного привстав и приподняв оба уха, в свою очередь, внимательно смотрит на Лену, напряженно анализируя прозвучавшее сообщение.

Балу — 90-килограммовый гигант бурбуль, друг детства и постоянный Горкин партнер по силовым играм, часто вместе с хозяевами Олей и Валерой приходил к нам в гости, а мы с Горкой ходили к ним. Собаки возились на участке, играли и баловались, к всеобщей радости: и им никто не мешал, и они никому не мешали. Они родились с разницей в два месяца, и их тесная дружба длилась семь лет, до ранней смерти Балу. Горка пережил друга на шесть с небольшим лет… Друзья вместе ели зеленое яблоко, любимое лакомство обоих, причем делились друг с другом: Балу раскусывал, а Горка терпеливо ждал, пока одна из половинок упадет из пасти друга, чтобы присоединиться к трапезе. Горка водил Балу к одной из многих поилок, расставленных нами в доме, и гостеприимно уступал право напиться первым — хотя доминировал над могучим другом в экстремальных ситуациях.

…Мои наблюдения за Горкой прервал телефонный звонок. Это Оля, дойдя до нашей калитки, оповещала о том, что они пришли. Горка вскочил, как подброшенный пружиной, и, к моему удивлению, побежал не к двери — встречать друга, а энергично забегал по дому, явно в поисках чего-то необходимого.

— Что с ним, Леночка? — спросил я.

— Игрушку ищет, — сказала знаток тайных струн Горкиной души Лена. Горка тем временем залез под лестницу и извлек оттуда любимый конг-неваляшку, игрушку, из которой, как вы уже знаете, путем пихания и толкания можно добывать лакомство.

— Прятать побежал, — провидчески сообщила Лена. Действительно, Горка с топотом забежал на второй этаж, спрятал за дверью одной из комнат неваляшку и шустро сбежал вниз к входной двери, радостно виляя хвостом. Миссия выполнена, можно встретить друга.

— Испугался, что Балу ее сломает, — заключила Лена.

Вы, конечно, скажете: а что такого, спрятал любимую игрушку, все понятно. Но дело в том, что Горка не возражал против игр Балу со своими игрушками. Конечно, особо ценные и любимые предметы, будь то плюшевый заяц или отвинченные им самим пластмассовые крышечки от пластиковых бутылок, Горка заранее (а зайца — сразу после акта дарения) прятал у себя под матрасиком в «лежке», безотносительно к визитам Балу. Время от времени он перепрятывал и перекладывал (написал бы «пересчитывал», но вовремя остановлюсь, хотя порой было весьма похоже) свои «драгоценности».

Но некоторые игрушки использовались по назначению. Часть из них была поломана или разорвана могучими челюстями не склонного к сантиментам Балу — он просто радостно их портил, ему так было веселее. Любимую неваляшку, ввиду приличных размеров, Горка спрятать под коврик никак не мог, но и допустить ее поломку, видимо, тоже. Это же ценнейший предмет, из игр с которым можно извлечь пользу (гору лакомств)! Поэтому, связав звонок со знакомыми именами, сопоставив (!) последствия, он унес игрушку в то место, в которое — он точно знал — Балу без особого разрешения не пустят. Конечно, скептики скажут, что Горка просто спрятал неваляшку из скопидомства (ему, как я писал, в общем не свойственного). Однако сам факт установления причинно-следственной связи: знакомое имя — звонок, означающий приход гостей, — возможные последствия этого прихода — свидетельствует о напряженной и незаурядной работе головой.

Наверняка многие любители собак могут вспомнить подобные примеры. Для любого хозяина его собака — самая умная. Заведи в компании собачников речь о чем-то подобном, и тебя ждут многочасовые рассказы об интеллектуальных способностях питомцев. Однако без экспериментального подтверждения по определенным методикам эти разговоры так и остаются разговорами, хотя и дают ученым пищу для размышления.

Так вот, об ученых и их экспериментах, дающих нам весьма наглядное подтверждение собачьего интеллекта и его адаптации к жизни с людьми. В Венском университете, где когда-то работал «отец», а теперь, наверное, уже «дедушка» современной этологии профессор Конрад Лоренц, есть факультет нейробиологии и биологии познания. На нем существует подразделение, название которого на русский можно перевести как «Лаборатория умной собаки». Руководит лабораторией доктор Фредерика Рэндж. В числе приоритетных тем исследований — изучение подражания как важного механизма социального поведения и познания окружающей среды, а также механизмов сотрудничества собак с людьми и представителями других видов.

Выше я уже писал, что ответы на вопросы, когда и где волк перестал быть волком и стал собакой, — повод для научных дискуссий. Но то, что это произошло куда больше 10 000 лет назад, совершенно точно. С тех пор собаки научились общаться и сотрудничать с людьми, предугадывать их поведение — это было экспериментально подтверждено исследованиями австрийских ученых.

Австрийские исследователи подчеркивают, что для выработки способностей, обеспечивающих собакам возможность жить с людьми, есть три предпосылки, которые для внимательно читавших предыдущую главу не будут открытием.

Первая — это способность к коллективному поведению, унаследованная от своих предков волков, которые отличаются хорошо организованной, гибкой социальной структурой и способностью к совместным действиям на охоте.

Вторая: у собак появились новые, по сравнению с волками, способности, которые позволяют им взаимодействовать с людьми. Например, они научились понимать, куда направлен взгляд человека.

Третья: собаки научились «считывать» поведение и настроение человека и манипулировать людьми, чтобы добиться своей цели.

Одним из наиболее резонансных исследований «Лаборатории умной собаки» стало изучение особенностей интеллекта собак, и в частности способности собак к выборочному подражанию. Результаты исследований были опубликованы в солидном биологическом журнале Current Biology.

Австрийские ученые доказали…

С чьим поведением ученые сравнивали поведение собак в эксперименте? Конечно, с поведением детей. Исследования показали, что дети способны правильно интерпретировать (понимать) поведение других людей, чтобы наиболее эффективно достичь цели в рамках конкретной ситуации.

Детки в возрасте года и двух месяцев уже понимали, с кого надо брать пример. Так, человек, включивший ночник, нажав на кнопку лбом, потому что его руки были заняты, не вдохновлял их на подражание. Они все равно включали ночник руками, выбирая более эффективный способ. Однако если демонстратор нажимал кнопку лбом, но руки его при этом были свободны, дети копировали показываемое действие. Они решали, что раз при свободных руках кнопку нажимают лбом, значит, так, наверное, правильнее.

Вдохновленные этим результатом, ученые из группы Фредерики Рэндж решили проверить, как собаки подражают другим собакам. Копируют ли они наблюдаемое действие автоматически (не понимая важности ситуативных ограничений) или используют наиболее рациональный способ, которого не видели? А может быть, они, напротив, воспроизводят демонстрируемое действие в зависимости от ситуации?

В отличие от детей, рук у собак нет, поэтому исследователи решили предложить адекватный для них вариант: чтобы получить лакомство, нужно было потянуть за деревянную перекладину. В эксперименте принимал участие и пес-демонстратор, бордер-колли по кличке Гиннесс, которого обучили получать лакомство, двигая перекладину лапой.

Ученые сформировали из собак три группы.

Собаки из контрольной группы пса-демонстратора не видели. Они решали задачу по-простому — тянули перекладину зубами.

А вот собаки из второй и третьей групп могли видеть, как Гиннесс нажимал на перекладину лапой. С собачьей точки зрения, действие не самое эффективное, потому что — и это знает каждый — удобнее хватать перекладину зубами.

Как мы помним, ученые повторяли эксперименты психологов с детьми. Поэтому, когда Гиннесс работал с перекладиной, добывая лакомство на глазах у собак второй группы, он держал в пасти мячик (добыв, выпускал, конечно, но только потом!).

Третьей группе Гиннесс демонстрировал работу лапой, но мячик в зубах не держал.

Собаки второй группы все равно тянули перекладину зубами. По мнению исследователей, они полагали, что демонстратор работает лапой лишь из-за того, что его пасть занята мячиком, и поэтому не считали такой способ эффективным, предпочитая использовать зубы.

Собаки третьей группы думали, что такое действие именно в этой ситуации эффективнее, поэтому также давили на перекладину лапой, чтобы заработать лакомство.

Решения собак в эксперименте совпали с решениями детей 14-месячного возраста. И те и другие оказались способны к выборочному подражанию. Иными словами, они не просто копировали действия соплеменников, а пытались их как-то объяснять для себя. Для справки: собаки всех групп были проверены на способность выполнять манипуляции с перекладиной как при помощи лап, так и при помощи зубов.

Результат на самом деле удивительный! Он еще раз подчеркивает сходство поведения собак и детей. Даже наши ближайшие родичи шимпанзе оказываются куда прагматичнее, не ведутся на экзотические способы решения задач и подражают действию собрата только тогда, когда оно эффективно, — об этом неоднократно писал Франс де Вааль.

Последствия лояльности

Происходившее в ходе естественного отбора формирование умения любыми способами «приладиться» к человеку с целью получения конкурентных преимуществ «вылепило» из волка первую собаку. И только впоследствии в дело вступил искусственный отбор — об этом неоднократно писали разные авторы, в том числе и я.

Отбор на лояльность естественным образом сопровождался и таким очень важным для понимания особенностей поведения наших питомцев явлением, как педоморфоз (сохранение у взрослых особей инфантильных черт). Он затронул не только анатомию собак, но и, что более важно для нас, особенности поведения. Еще Чарльз Дарвин обратил внимание на признаки инфантильности, характерные для самых разных видов домашних животных. Так, у многих собак по сравнению с волком относительно крупнее голова, более выпуклый лоб, больше глаза.

В 1991 г. ученые Коппингер и Файнштайн предположили, что собака является как бы недоразвившимся во взрослого волком-подростком. Это значит, что поведением она напоминает волчонка и по-настоящему до конца своей жизни не взрослеет — с точки зрения свободного дикого хищника, разумеется.

В сравнении с серым разбойником у домашних собак много подростковых черт в поведении и, что важно, в восприятии окружающего мира. Волк, даже прирученный, в среднем более самостоятелен в принятии решений. В отличие от него собака, даже самая самостоятельная, в присутствии хозяина обязательно сверяет свое поведение с его реакцией. (Это не значит, что она выполняет желания хозяина, напротив, она лишь оценивает последствия своих поступков. Грубо говоря, прикидывает, дадут ей по попе за то или иное действие или нет.) Точно так же ведут себя дети в присутствии родителей. Инфантильность, «детское любопытство» делают собак легкообучаемыми (как известно, дети легко учатся).

В свою очередь, инфантильные внешность и поведение собак помогают нам не на шутку к ним привязаться. Привязаться так, что часто потеря питомца воспринимается человеком как потеря близкого. Многие из нас скорбят по ушедшим собакам всю жизнь, и это нормально.

Почему мы любим наших питомцев и заботимся о них? Как я уже писал, такие тесные взаимоотношения имеют под собой гормональную основу (напомню о механизме окситоционовой регуляции нашей привязанности к собакам, открытом японскими учеными). Привязанность у общественных животных как эволюционный феномен, вероятно, уходит корнями в родительское поведение. Долго взрослеющие животные остаются с родителями, братьями и сестрами продолжительное время. Старшие помогают заботиться о младших. Что-то должно удерживать их вместе — друг с другом и родителями? Удерживает привязанность. И именно она заставляет нас заботиться о питомце.

Собака может добиваться своего с помощью агрессии, а может и умильными взглядами — в зависимости от того, какая стратегия эффективнее. Преданным заглядыванием в глаза, поджатыми губками и вздохами иная собака добивается большего, нежели агрессор, не подпускающий никого к своей миске. Но, будь она агрессором или, наоборот, «дипломатом» и «подлизой», собака стремится к необходимому ей в данный момент комфортному состоянию. Не важно какому — это может быть удовлетворение от получения каких-то вкусностей, прогулки или места под боком у хозяина на диване.

Если формулировать очень грубо, то невоспитанную домашнюю собаку можно сравнить с невоспитанным подростком. Несмотря на то что она (он) не может без нас существовать, она (он) стремится максимально подчинить нашу жизнь своим прихотям (то есть садится на шею). Собака (как и подросток) будет добиваться своего всеми доступными, зачастую весьма хитроумными способами. Только крупная, физически сильная собака с большими зубами и мощной хваткой оснащена для этого куда более серьезно, нежели юный хомо сапиенс, связанный какими-никакими культурными ограничениями.

При этом та же самая гипотетическая собака, на мой сугубо субъективный взгляд, в неменьшей степени (а зачастую в куда большей), нежели ребенок, восприимчива к воспитательному процессу — и все благодаря генетике, закрепленной отбором на лояльность.

Промежуточные итоги

Итак, поведение собаки — это поведение истинно домашнего животного. Оно определяется фундаментальной причиной — эволюцией, которая привела к появлению специальных приспособлений бывших волков для жизни с человеком и извлечения из этого максимальной выгоды. Наша взаимная привязанность и любовь поддерживаются определенными механизмами. Собаки прекрасно понимают намерения людей, умело манипулируют нами — даже в том случае, когда нам кажется, что это мы манипулируем ими. Простое осознание этого факта помогает нам понимать их намерения и, в конечном итоге используя интеллект, присущий человеку разумному, использовать это в практике обучения. Что закономерно приводит к счастливому сосуществованию людей и собак.

Ну что же, если мы примерно представляем, на каких принципах строится наше взаимодействие с собакой, можно поговорить о выборе породы — если вы еще не определились.

Глава 2

Проблема выбора. Породы и характеры

Сколько раз я участвовал примерно в таком разговоре:

— Вот, купили собаку — овчарку (боксера, ризеншнауцера, эрдельтерьера — нужное подчеркнуть), такая дура оказалась.

— Почему дура-то? — неизменно спрашиваю я, заранее зная ответ.

— Не слушается! (Все грызет, убегает, портит, гадит — вновь подчеркиваем нужное.)

— Так надо ей объяснить, что к чему. Не пробовали? — спрашиваю я.

— Она должна сама знать! — отвечает мне среднестатистический собеседник. — У нее в родословной сплошные чемпионы.

Пауза, занавес…

В этом вполне обычном диалоге весь комплекс обывательского отношения к собакам. Невежество, лень, потребительское отношение к животному и еще раз невежество свалены в нем в одну огромную кучу.

Что я говорю людям в таких случаях? Ну, примерно следующее… Собака никому ничего не должна фактом своего существования. Ее необходимо учить жить с вами и выполнять ваши требования. Ее нужно воспитывать и обучать точно так же, как вы воспитываете и учите свое чадо. То, что у нее родители — чемпионы красоты, никоим образом не соотносится с тем, каким характером и интеллектуальными способностями обладает их потомок — ваша собака. Вы что, от детей победительниц конкурсов красоты, различных «мисс того и этого», ждете побед на конкурсах домоводства и городских олимпиадах по математике? Нет, конечно, бывает всякое, но только в результате упорного труда. Работайте с собакой, и тогда все у вас наладится.

Грустно, если это приходится говорить постфактум, когда поезд почти или уже совсем ушел… А лучше бы потенциальный владелец задал все животрепещущие вопросы заранее!

За долгие годы, проведенные мной в мире собак и их владельцев сначала в качестве любителя, потом профессионального тренера, исследователя и, наконец, медиадеятеля, я убедился, что проблемы, связанные с дрессировкой и обучением, начинаются у любителей на этапе выбора собаки.

В общем-то всех любителей собак можно разделить на две категории. Первые — это те, кто выбирает питомца на основе эмоционального восприятия: красивый, добрый, прикольный, похож на плюшевого мишку. Вторые заводят собаку для определенных целей: для ребенка, чтобы охраняла, чтобы с ней гулять, для состязаний, чтобы «заниматься» породой (читай — торговать щенками).

Причем порой выбор граждан, принадлежащих к обеим категориям, не вызывает ничего, кроме удивления. На основании «похожести» на плюшевого мишку заводят кавказскую овчарку или представителя одной из аборигенных пород, который через какое-то время начинает «есть» владельцев.

А кто-то выбирает в качестве сторожа крепыша-стаффбуля, который благожелательно виляет хвостом всем, включая встречных бомжей, гопников и агрессивных алкоголиков. Это не означает, что свирепую кавказскую овчарку или гампра нельзя адаптировать для совместного проживания с хозяевами, а добряка стаффбуля научить элементарным навыкам охраны. Просто и в том и в другом случае надо быть готовым к тому, что с собакой придется заниматься, и заниматься много.

Встречаются и ответственные люди, которые понимают, что, прежде чем купить собаку, нужно справиться о ее особенностях, а лучше всего — проконсультироваться со специалистом. Правда, и тут не без подводных камней. Довольно часто ко мне обращаются с такой просьбой:

— Старик, я созрел, помоги выбрать щенка…

— А зачем тебе щенок? — спрашиваю я.

— Ну-у как, мы теперь как бы за городом живем. Я на работу — жена с детьми одна. Ну, чтобы собака, так сказать, обозначала присутствие…

— Охраняла, что ли? — задаю я наводящий вопрос.

— Ну и охраняла тоже, и с детьми ладила. Чтобы все, как говорится, ОК было…

Ну вот что тут, положа руку на сердце, посоветуешь? Злобная караульная собака заведомо лучший сторож, нежели верный друг детей. Некоторых знакомых мне рабочих бельгийских овчарок владельцы от собственных детей и внуков изолируют… Хотите друга детей, заведите голден-ретривера (с ним, возможно, тоже будут проблемы, но иного свойства) или стаффбуля, да, впрочем, любого пса из пород буль-типа.

Если хотите собаку-сторожа, заведите свирепого «аборигена», например «кавказца» (если найдете), который будет яростно бросаться на всех чужаков. При этом к бесконтрольной, так сказать, дружбе пса и ребенка я бы относился с крайней осторожностью, если не сказать больше.

Я привел тут примеры полярного характера. Существуют, однако, в выборе породы и компромиссные варианты.

Мы выбираем…

Главный вопрос заключается в том, чего именно хочет потенциальный хозяин от своей собаки. И тут я обычно предлагаю ему начать выбирать щенка не сердцем, а головой. Взять лист бумаги, на одной стороне написать, что он хочет от собаки, каких качеств он от нее ждет, а на другой — что понадобится для того, чтобы осуществить желаемое. Если сопоставить его с возможным, получится немного продвинуться в выборе. Однако заранее огорчу потенциальных выборщиков: далеко не все породы собак сохранили присущие им в прошлом рабочие качества, которые, собственно, и сделали им имя.

В то же время многие породы, например терьеры буль-группы и примкнувшие к ним ротвейлеры, подверглись такой плотной и несправедливой, напрочь дезинформировавшей обывателей кампании в прессе, что их мало кто рассматривает в роли потенциальных семейных собак. И абсолютно незаслуженно! Обывателю невдомек, что эту кампанию начала некая международная зоозащитная организация (уморившая, к слову, в своих питомниках в США несколько тысяч «потеряшек»). Вся ее деятельность была направлена на сбор невероятного количества денег в виде пожертвований и грантов на борьбу с вымышленным врагом. Создав его, она надолго монополизировала зоозащитное движение в качестве грантополучателя, а ведь эти деньги могли пойти на реальную помощь…

Однако делать нечего. Если совета просят, надо постараться помочь, как минимум обозначить ориентиры. В свое время на основе собственного опыта и мнения экспертов, которым я доверяю, — тренеров, занимающихся нормативной и бытовой дрессировкой, а также исправлением проблемного поведения, — я составил таблицы пользовательских качеств некоторых пород собак. Сразу оговорюсь, что в них не вошли те породы, которые в советское время относили к категории декоративных. Здесь выбор чуть проще. От «декората» не ждешь подвигов по охране детей и квартиры, понятно, что берешь его, что называется, для души. Хотя заниматься обучением маленьких собак нужно обязательно — ведь и с ними может возникнуть куча проблем.

Дело в том, что маленькие собачки гораздо чаще кусают детей в семье, нежели их более крупные собратья. Причем, если судить по дискуссии, развернувшейся в зарубежной прессе, это довольно распространенная проблема, и мы тут ничем не отличаемся от остального мира. Причина в том, что селекции по качествам характера, а также воспитанию мелких собак уделяют меньше внимания, чем необходимо: мол, ничего страшного, она же маленькая…

В общем, если вы выбираете «декората», я вам не помощник. Посоветуйтесь с ветеринаром о здоровье представителей той породы, которая нравится, и не забудьте, что и маленькую собачку обязательно нужно будет дрессировать — хотя бы на бытовом уровне.

Не стал я составлять особую таблицу и для традиционных в нынешнее время собак-компаньонов типа бернских зенненхундов, лабрадоров, голден-ретриверов и далматинов. Эти собаки если и различаются, то только физическими параметрами. Все они ласковы, сообразительны, любвеобильны и очень легко обучаются. Разве что одни более шустрые, другие менее. Их общая проблема (в меньшей степени характерная для зенненхундов) — склонность разбирать по частям жилое помещение, в котором они живут, возникающая при малейших признаках скуки или недостаточной физической нагрузки. Ну и лабрадоры иногда бывают весьма упрямы, своевольны и жестки, как ни странно.

Однажды в середине нулевых ко мне обратились коллеги-телевизионщики одного из каналов с просьбой помочь снять пилот русской версии очень популярной во всем мире программы, посвященной перековыванию непослушных собак в послушных. Речь идет о знаменитом шоу Цезаря Милана «Переводчик с собачьего». К слову, за прошедшие с тех пор годы у нас в стране благодаря «Ютьюбу» появился некий кинологический бизнесмен, можно сказать граф Калиостро, который буквально посюжетно компилирует программы Милана, копирует его сценические приемы и язык. Понятно, что, обещая перевоспитать собаку за один присест, играя на желании обывателей получить «все и сразу», он вредит и конкретным людям, и собакам, и кинологическому просвещению в целом. Тем не менее товарищ живет и процветает, даже школу своего имени открыл!

Но вернемся к пилоту. Его производством заведовало британское руководство канала. Все было «по-взрослому»: строго в соответствии с лицензией и с утвержденной концепцией, проверенной в ряде стран программами-клонами. Никаких отклонений! Русифицировать мы должны были не популярную у нас американскую версию, а английскую, которая, я подозреваю, и была прародительницей американской. Главным действующим лицом в английской версии была некая дама, укрощавшая разнообразных мопсов, джек-расселов, пекинесов, бобтейлов, грейхаундов, уипетов и их метисов — в общем, собак тех пород, которые тогда были популярны в Британии.

— Иван, вы можете предложить нам на роль ведущей симпатичную дрессировщицу собак, которая хорошо держится и в состоянии связно и не пошло общаться с людьми, то есть могла бы работать в кадре? — спросила меня девушка, являвшаяся одним из продюсеров пилота.

— Ну, как я понимаю, для вас тут ключевые слова «симпатичная» и «работать в кадре»? — уточнил я.

— Ну да, конечно, но нам очень хотелось бы, чтобы она и дрессировщицей была тоже, — девушка перешла на просительные интонации.

— Простите, «вам шашечки или ехать»? — процитировал я популярный в те годы анекдот про автобомбилу. — Ведь девяносто девять процентов реальной работы все равно будет за кадром. Нужно привлечь тренеров. Кстати, бюджет на это есть? — задал я ключевой вопрос.

— Да, конечно, у них в шоу за дрессировщиком, который в кадре, ездит целый штат тренеров. Они готовят собак к съемкам, делают черновую работу. А бюджет у нас хороший, — сообщила мне девушка. Она меня не обманула, надо отдать ей должное. — Ой, откуда вы про закадровых тренеров знаете?

— Так это любому профессионалу очевидно, — объяснил я. — Профессиональный тренер в состоянии решить проблему собаки довольно быстро — ну, если случай не совсем уж из ряда вон… Но, чтобы владелец собаки мог стабильно пользоваться результатами его труда, нужна кропотливая работа именно владельца, причем под присмотром тренера. Будь все по-другому, зачем тогда платить за регулярные занятия? Пришел, достал «кролика из шляпы» — и жизнь сразу наладилась. Нет, без регулярных занятий ничего не выйдет. Чудес на свете не бывает, только в цирке, — не удержался я от небольшой лекции. Ну и подход к съемкам надо было сразу обозначить.

— Нам ведь только снять пилот, — сказала девушка.

— Это понятно, но ведь в финале в кадре плодами «чудодейственного воспитания» владелец должен пользоваться, а его тоже научить надо, — предположил я.

— Да, конечно, в этом заключается концепция программы, — подтвердила собеседница.

— Тогда давайте я вам предложу симпатичную девушку, которая профессионально работает в кадре. А за кадром будет работать специалист экстра-класса, тоже, к слову, красавица. Она и слова правильные девушке в уста вложит, если что. Ну и я подстрахую. Пойдет? — спросил я.

— Если вы гарантируете — пойдет.

— Гарантирую! — заключил я.

На роль девушки-тренера я предложил свою заместительницу по журналу «Друг» (был такой, если кто помнит), красавицу и в недалеком тогда прошлом профессиональную актрису Иру Итунину. Роль тренера за кадром, наставницы Иры и владельцев собак, я попросил исполнить Елену Непринцеву — мастера бытовой дрессировки, автора оригинального и эффективного подхода к упорядочиванию отношений собак и их хозяев. С Леной мы много работали вместе, придумывали различные методики тестирования собак. Напомню, Елена Сергеевна, известный ученый-этолог, сейчас руководитель сектора научных исследований Московского зоопарка, ведущий в нашей стране специалист по обогащению среды животных в зоопарках.

Это была присказка, а теперь о том, почему я вспомнил этот эпизод. Итак, договорившись о главном, перешли к решению закадровых вопросов.

— Собака-то подходящая у вас для пилота есть или искать будем? — спросил я.

— Тут нам повезло, — сказала продюсер. — У моей знакомой удивительный пес есть. Такой умный, ходил на площадку в Крыжовники, получил там диплом первой степени по этому, как его… — замялась моя собеседница.

— Общему курсу дрессировки? — задал я наводящий вопрос.

— Точно! — подтвердила девушка.

— И что мы с ним делать-то будем, если он такой умный и воспитанный, как вы говорите? — спросил я на всякий случай.

— А вы представляете, он на площадке просто отличник, а как с нее уходит, сразу хулиганить начинает. Гулять с ним невозможно, поводок тянет, зубами рвет, бежит куда хочет, внимания ни на кого не обращает, команды не слушает. Дома по потолку ходит, на хозяев прыгает, не слушается, обувь грызет… — затараторила девушка.

— Обычное дело в общем-то, если владелец занимался с собакой только на площадке, — сказал я. — Тут ведь все просто. На площадке тренер (инструктор, называйте как хотите) показывает приемы дрессировки, шлифует их. Он дает технический инструментарий, которым должен пользоваться владелец. Но собака быстро привыкает к ситуации и обстановке, привыкает работать в определенном месте. И если не повторять с ней пройденное дома, в быту, то и результат будет таким, как у владелицы нашего четвероногого героя. А породы-то он какой?

— Я не сказала? Да лабрадор же, черный. Но очень красивый, — закончила она неожиданно.

Вы спросите, как все закончилось? Хорошо! Ира отлично сыграла внимательную, всезнающую и уверенную в себе дрессировщицу, а Лена умудрилась обучить правильному поведению всех: собаку, владельцев с собакой, Иру с владельцами собаки и собакой.

— Ну и где та программа? — спросит любознательный читатель.

— Нигде, — вздохнув, отвечу я.

Пилот всем очень понравился, уже подписывали бумаги на запуск в производство, но тут высшее британское руководство ушло с канала, продав свою долю. Программы, требовавшие элементарного включения мозга, были сразу «забанены», говоря языком продвинутой интернет-публики. Канал полностью сменил концепцию. Теперь там в основном шутят (на разной высоте от плинтуса) про лиц нетрадиционной ориентации, неверных жен, тупых мужей и их любовниц. И показывают сериалы — иногда, впрочем, даже удачные. В общем, веселятся как могут. Действительно, не до собачек.

Но вернемся к главному герою пилота, черному лабрадору. Строго говоря, его «хулиганство» — довольно обыденное явление. Многие забывают, что лабрадоры, как и голдены, в недалеком прошлом были охотничьими породами, от которых по роду занятий требовался большой расход физической энергии. Их потомки сохранили живость ума, прекрасную обучаемость, работоспособность и… высочайшую потребность в нагрузке, в том числе физической. Поэтому представителям этих пород необходимо уделять повышенное внимание и тратить много времени на вовлечение собак в деятельность, нагружающую тело и мозг. Их недостатки — продолжение их же достоинств, причем вторые при недогрузе и недозанятости легко перетекают в первые. Однако люди, которые заводят лабрадоров и других ретриверов, а также далматинов и зенненхундов, обычно не спрашивают советов у тренеров, а ориентируются на популярные кинофильмы.

Поэтому, осветив главные проблемы, характерные, впрочем, не только для собак этих пород, двинемся дальше.

Характер и пользовательские качества

Следует различать характер собаки и ее пользовательские качества, которые формируют породную норму характера. Характер — совокупность врожденных и приобретенных в процессе индивидуального развития черт поведения, и, конечно, он влияет на рабочие качества, но это не одно и то же. Собаки, выигрывающие состязания по, допустим, мондиорингу (оспортивленному варианту полицейских дрессировок в Западной Европе), могут быть совсем разными по характеру и одной из его составляющих — «павловскому» темпераменту4.

Они могут быть скандальными, спокойными как удав, в бытовом смысле холеричными, ласковыми, навязчивыми и ненавязчивыми, но их объединяет одно: они чемпионы мондиоринга. Характер — это нечто большее, нежели пользовательские качества, позволившие выиграть чемпионат. Пользовательские качества, необходимые полицейской собаке, — выносливость, смелость, способность держать давление, склонность к борьбе и т.д. — всего лишь набор определенных характеристик.

Некоторые породы я оставил вне таблиц по чисто практическим соображениям. Например, шарпеев — единственную породу, официально называемую бойцовой (а кто мне скажет, что это такое — бойцовая?), бывших экзотов, а ныне довольно обычных собак, порой с весьма непростым характером.

Также считаю бессмысленным включать в таблицу другие породы, обладающие экстравагантной внешностью, например бассетов, или завсегдатаев ветлечебниц чау-чау, или вельш-корги. Это собаки на любителя, и, что ни говори, их всегда будут выбирать из-за внешности, а не из-за качеств характера, хотя, на мой взгляд, у большинства корги он золотой.

Также я должен заметить, что вопросы о недостатках характера или проблемах со здоровьем у представителей той или иной породы лучше всего задавать тренерам и ветеринарам, которые чаще других имеют дело с этими собаками. Поговорив с добросовестным и опытным специалистом, вы сможете получить вполне ясную картину проблем, с которыми, вероятно, столкнетесь, заведя собаку-компаньона или маленькую собачку.

Караульные и не очень

Отдельная статья — караульные и «караульные в прошлом» породы, исходно выводившиеся для охраны самых разных объектов, в том числе скота, то есть караульные по своему происхождению. Недобросовестные заводчики и сочинители разнообразных атласов зачастую морочат людям головы, выдавая славное прошлое породы за ее настоящее. Наряду с традиционно караульными кавказскими и среднеазиатскими овчарками к этой категории относятся бурбули, по своему происхождению фермерские собаки довольно широкого применения, и те породы, которые были караульными когда-то, такие как, например, тяжелые мастино и кане-корсо. Последние, впрочем, по сути просто более физически здоровый вариант мастино. Или мастино — экстремальный шоу-тип кане-корсо. Кому как нравится. Современные корсо — собаки-универсалы, мастино же скорее компаньоны… И конечно, не стоит ждать подвигов в караульной службе от современных мастифов, бульмастифов и других им подобных. Очевидно, что бульмастифы и мастифы в настоящее время «компанейские», семейные собаки.

Теперь о самих таблицах. В них включены наиболее популярные на сегодняшний день в России собаки служебных (пользовательских) и спортивных пород. Породы сгруппированы по условной исходной специализации, в соответствии с которой их когда-то разводили. Обсуждаемые параметры оцениваются по пятибалльной шкале. Я не стал включать в их число физические возможности той или иной породы, дабы не вводить потенциальных владельцев в соблазн использовать собаку в качестве живой игрушки для детей — дескать, с ней справится даже ребенок. Однако ответственно заявляю, что представитель любой приведенной в таблице породы физически сильнее человека и позволять ребенку гулять с ним без сопровождения взрослых нельзя.

Отдельно отмечу, что многие породы разделились на «рабочую» («спортивную») и «шоу»-линии. В их разведении годами выделялись две тенденции. С одной стороны, росла конкуренция в спортивных состязаниях в международных и некоторых отечественных дисциплинах. С другой — отдельные нормативы сильно упрощались. Поэтому «рабочие» линии становились все более специализированными и сложными в содержании для непрофессионалов. В то же время черты характера представителей «шоу»-линий разных пород все больше уходили от изначального типа в сторону смягчения.

Породы в таблицах представлены в произвольном порядке. Последний столбец, «Стабильность поголовья с заявленными в стандарте качествами», не дает качественной оценки признака! Он не говорит нам «хорошо» или «плохо», а лишь оценивает вероятность встречи в России особи, уклоняющейся от внутрипородного типа характера.

Минимальная оценка «0» в этом столбце означает, что поголовье крайне нестабильное, вы можете получить самых разных по пользовательским качествам собак. Оценка «5» означает, что собаки с высокой долей вероятности будут соответствовать тому, что написано в стандарте породы.

Это очень важная информация! Например, если в столбце «Способность к обучению специальному курсу (караульной службе)» собака получает максимальную оценку «5», а в столбце «Стабильность поголовья» — оценку «1», то это значит, что лучшие представители данной породы почти идеальны для использования в избранной дисциплине. И в то же время поголовье нестабильно, и вам с высокой вероятностью может попасться собака, не соответствующая породным стандартам. Если вы не обладаете специальными знаниями, не знаете «правильных» заводчиков, подавляющее большинство которых живет, увы, за пределами нашей страны (я имею в виду заводчиков настоящих служебных пород), то вам будет очень трудно выбрать щенка так, чтобы впоследствии он оправдал ваши ожидания.

«Службисты»

В категорию универсальных служебных (см. табл. 1) попали породы, традиционно использовавшиеся в качестве полицейских (тоже универсальных). Под бельгийскими овчарками здесь я понимаю тех потомков фламандских овчарок, которые сейчас называются малинуа-мехеларами. Чуть ниже для ценителей породы я расскажу о немного разных требованиях к собакам разных популяций и, соответственно, об их «потребительских» качествах. Это французская, бельгийская, голландская и (условно) центральноевропейская популяции. Новичкам же важно знать одно: рабочая бельгийская овчарка — собака точно не для вас, как и немецкие овчарки рабочего разведения.

Что касается немецких овчарок, то они очень жестко разделились на две условные популяции (или два внутрипородных типа): спортивно-служебную и выставочную. По последним исследованиям генетиков, это, по сути, разные породы, примерно как мастино и кане-корсо. И конечно, специфические пользовательские качества этих собак принципиально различаются. С немцем «рабочего» разведения бывает сложно справиться даже профессионалам, а уж неподготовленному любителю от такой собаки ничего, кроме головной боли, ждать не стоит. Так что новичку обязательно следует выяснить, собаку какой линии он покупает.

К вопросу о внутрипородных типах. На чемпионате КНПВ-20145 многолюдно. Тренировочный стадион футбольного клуба ПСВ в Эйндховене, на котором традиционно проводятся финальные соревнования полицейских собак, до отказа заполнен спортсменами и их командами. Толпы галдящих огромного роста дружелюбных весельчаков гуляют между полем и трибунами — пиво рекой, шутки и объятия. Мы с моей женой Леной и Андреем Чаадаевым, одним из лучших отечественных тренеров-специалистов по защитной и полицейской дрессировке, бродим между палатками со всяческим снаряжением. Можем себе позволить, пока не начались соревнования по самой зрелищной части — так называемому байт-уорку, то есть задержанию. Интересно, что на фоне рослых голландских полицейских (а это основной контингент на подобных мероприятиях) довольно высокий Чаадаев смотрелся небольшим.

— Ой, кто это? — удивилась Лена, глядя куда-то в толпу.

— Вот это монстр! — добавил Чаадаев.

— Здоровый какой! Откуда он тут? — спросила Лена.

Я чуть поотстал и не сразу понял, что их так поразило. Мы уже были почти завсегдатаями ежегодного чемпионата КНПВ и привыкли к раскрепощенным голландцам и непривычному облику собак местного разведения — так называемых х-малинуа, или х-мехеларов («х-» означает, что это собаки разведения КНПВ без регистрации в РКФ6). Дело в том, что эти собаки из питомников, входящих в систему КНПВ и не зарегистрированных в FCI7, внешне мало походили на тех, что встречались в ту пору в России.

Наконец я увидел, что вызвало удивление и восхищение моих спутников. Из толпы, спокойно шагая у ноги владельца, появился здоровенный пес рыже-чепрачного окраса.

— Ого! — сказал я и полез в каталог соревнований сверять номера участников. — Такого чуда мы еще не видывали!

— Прямо «восточник», — заметил Чаадаев.

— Боюсь, этот побойчее будет, — ответил я, углубляясь в каталог. Розыски принесли результат: перед нами был пес, «национальность» которого зашифрована нидерландской аббревиатурой x-DH (х-дуйтце хердер), что в переводе на русский означает «х-НО», то есть х-немецкая овчарка. К слову, этот гигант высотой в холке здорово за 70 см на соревнованиях летал по полю не хуже х-мехеларов и х-голландцев (голландских овчарок разведения КНПВ). «Отпахав», как и все участники, весьма динамичные соревнования с 8 утра до 18 вечера, он занял в итоге второе место в престижном классе РН-1. Впрочем, непрестижных классов там нет, поэтому скажем: в самом массовом.

Вот так много лет шоу-разведения, оценка рабочих качеств собак на глазок по линии спины и легкости рыси (а теперь и тембру голоса при облаивании помощника) привели к тому, что лучшие по своим рабочим качествам «немцы», встреченные мной за последниегоды, были родом вовсе не из Германии, а из Нидерландов и… Франции. Последнее, впрочем, не должно вызывать удивления. Причина этого — в длительном направленном отборе в рамках национальных ринговых дисциплин, о чем речь пойдет ниже. А еще Эльзас, родина немецких овчарок, — провинция Франции. Традиции — великая сила!

Но вернемся к таблицам. В категорию «универсалов» попали и ротвейлеры — исходно скотогонные и караульные, а в настоящее время скорее универсальные полицейские и спортивные собаки. Современных ротвейлеров нужно сравнивать не с караульными, а с близкими с ними по происхождению и характеру использования доберманами и с неблизкими по происхождению «немцами». Впрочем, любая классификация — это условность.

Некоторые породы, например доберманы, превратившиеся из полицейских собак в компаньонов и спортсменов, получили в таблице невысокие оценки в графе «здоровье» из-за крайне низкой средней продолжительности жизни. Увы и ах, как говорится. С моей оценкой, наверное, с пеной у рта будут спорить любители этой породы. Но я лишь излагаю свой взгляд. И положа руку на сердце, уважаемые «доберманисты», разве я не прав? Что касается рабочих качеств, встречаются отдельные вполне приличные доберманы, есть вполне «бодрая» каэнпэвэшная линия в тех же Нидерландах и, может, за океаном. Основное же поголовье в лучшем случае способно соревноваться на клубном уровне в нормативах защитно-караульной службы (ЗКС) и IGP 1–2-го уровней8.

Обратите также внимание на присутствующую в таблице «службистов» графу «Необходимость в специальной физической нагрузке». Наиболее требовательные к регулярным тренировкам и многочасовым физическим нагрузкам породы получали оценку «5».

Спортсмены-компаньоны

В следующую категорию я включил породы, представителей которых у нас время от времени используют как спортивно-служебных (в основном спортивных, конечно) собак (см. табл. 2). К сожалению, в прошлом служебные боксеры и эрдельтерьеры попали в эту категорию лишь благодаря энтузиазму отдельных владельцев, которые до сих пор пытаются заниматься спортом с представителями этих пород. Что касается собак так называемой буль-группы, то их ужасная репутация не имеет ничего общего с действительностью. Главная проблема — необходимость как следует их нагружать. Это отлично обучаемые собаки, пригодные для самых разных видов спорта — от ралли-обидиенс (динамичные соревнования по общему послушанию, включающие хождение рядом у обеих ног, смену ритма, проверку выдержки и так далее) до фрисби-фристайла (демонстрация каскада прыжков, включая сальто и пируэты с ловлей тарелки-фрисби). Сейчас все большую популярность приобретает такая дисциплина, как пит-стафф — многоборье, в котором в различного вида прыжках в длину и высоту соревнуются представители пород буль-типа.

Можно вспомнить, что лучшим «трюковым» псом на рубеже 1990–2000-х гг. был питбультерьер Пиф замечательного мастера трюковой дрессировки Алексея Потехина. Вместе со своим хозяином Пиф неоднократно выигрывал состязания в популярном в те годы телевизионном дог-шоу «Я и моя собака».

Однако каждому времени — свои герои. В конце 2010-х настоящей звездой русского интернета стал американский стаффордширский терьер Дик, который возил на могучей спине незнакомого ему пацана лет семи, пел с хозяином песни, отбивал счет собственным хвостом, умел нырять строго на счет «пять» и отряхиваться по команде хозяина. Владельцу Дика, Сергею Рыбачеву, конечно, огромный респект от ветеранов цеха. Однако ни в коем случае не стоит умалять достоинств самого пса, который, как и все представители этой группы собак, ради хозяина готов сделать все что угодно.

Мой старотипный американский стаффордшир Гера, на котором когда-то тестировались упражнения будущего соревнования «Большой русский ринг», воспитал обоих моих сыновей и был замечательным товарищем по играм детей моих друзей. Никогда не забуду разговор со знакомым ветеринаром, приехавшим осмотреть Гере глаза (в пожилом возрасте с ними у него были проблемы).

— Он такой, как все? — спросил ветеринар, моя с дороги руки. Гера сидел на кухне на стуле (он всегда на нем сидел, несмотря на внушительные размеры) и ждал своей участи. Лаять он не умел, но в этот момент даже и не сопел, прислушивался.

— Какой такой? — воинственно спросил я, ожидая обычных, надоевших мне текстов.

— Ну, лизун такой активный, целоваться ко мне сейчас полезет, — буднично сказал доктор, проходя за мной на кухню. Гера приветственно повилял хвостом «Айболиту».

— Ну, не так чтобы уж очень, — сказал я, — но, если понравитесь, лизнуть может.

— Тогда попридержите его, а то как я глаза-то смотреть буду? — строго сказал доктор. «Действительно, как?» — подумал я и обнял Геру за шею.

Как вы понимаете, никто лучше ветеринаров (и добавлю: тренеров), каждый день имеющих дело с четвероногими питомцами самых разных пород, не знает, с какой собакой будут проблемы, а с какой нет.

В общем, не верьте во вранье желтой прессы и коммерсантов от собаководства. Всевозможные «були» — замечательные по своей природе собаки, но их содержание требует известных усилий со стороны владельцев. Собаки буль-группы ласковые, они великолепно обучаются, весьма ориентированы на хозяина, но нуждаются в большой, порой очень большой физической и интеллектуальной нагрузке, а также правильной социализации с домашними животными. Именно это главная проблема в их содержании: как любые в прошлом охотники, они без должного обучения могут быть опасными для других животных и могут драться с другими собаками. Не надо бояться, что эта агрессия с четвероногих перекинется на людей. У «эмоционально» похожего поведения разные корни. Агрессия, направленная на животных, и агрессия по отношению к людям — абсолютно разные по запускающим их механизмам, между собой они никак не связаны. Злобная полицейская собака может быть вполне лояльна к собратьям, и наоборот: гроза собак очень часто лучший друг людей.

То, что так называемые бла-бла-кинологи называют зооагрессией, на самом деле часто никакая не агрессия, а форма охотничьего (пищедобывательного) поведения. Она присуща не только бывшим травильным породам, к которым относятся представители собак буль-типа, но и большинству современных охотничьих пород: лайкам и лайкоподобным породам, борзым, гончим, таксам. Среди классических «служебников» также можно встретить завзятых охотников. Очевидно, что поисково-охотничье поведение собак для людей не представляет опасности — собаки на людей не охотятся.

Если вы все делаете правильно, то жизнь с собаками буль-группы превращается в радость. Интернет полон фотографий с типичными сюжетами: собаку обнимает ребенок, собака спит на подушке с хозяином, собака лижет ребенка, ребенок верхом на собаке, собака положила голову в детскую кроватку. Конечно, обыватель может назвать этих хозяев ненормальными, дескать, такой риск… Простим его, «зомбированного» средствами массовой информации. Не могут сотни тысяч людей просто так стать ненормальными, рисковать здоровьем своих детей… Да и статистика тут железно на стороне владельцев собак буль-группы. Кстати, по данным Американской ассоциации тестирования поведения собак (единственной организации, регулярно проводящей тестирование поведения собак разных пород), они входят в тройку самых лояльных по отношению к человеку.

Давайте лучше посмотрим ролики со знаменитым, к сожалению уже ушедшим от нас питбулем Шарки, по которому прыгают цыплята, с которым заигрывает наглый котяра и под боком у которого мирно спят кролики… Вспомним двух питбулей теледрессировщика Цезаря Милана — покойного Дэдди и ныне здравствующего Джуниора, которые помогают хозяину воспитывать собак других пород личным примером. Цезарь, конечно, вряд ли настоящий тренер, но собаки у него вполне послушные — это факт.

Наш Горка за всю свою жизнь не укусил никого, кроме специально обученных людей в рамках спортивно-дрессировочных упражнений. И я могу сказать, что мой личный опыт, опыт моих коллег и друзей свидетельствует о том, что более семейных собак, чем представители буль-группы, надо еще поискать. А недоверие к ним идет от невежества обывателей и поддерживается журналистами, путающими породы собак, замешанных в том или ином инциденте, которые иногда случаются. Американцы как-то подсчитали, что 90% историй про покусы питбулями недостоверны, поскольку людей кусали собаки других пород. Но журналисты с маниакальным упорством приписывают инциденты именно им. Искоренить идею, засевшую в голове у обывателя, невероятно трудно — это тоже факт.

Вообще, насколько же нужно не дружить с логикой, чтобы не понимать, что опасны для людей в первую очередь собаки пород, выведенных для единоборства с человеком, — караульных и полицейских! Это отлично известно тренерам — специалистам по дрессировке. Я знавал одного блестяще обученного «бельгийца», обладающего множеством дипломов по послушанию, чемпиона России по одному из видов дрессировки. Он кусал людей примерно раз в месяц — и ни у кого из журналистов и обывателей, несмотря на тяжесть покусов, каждый конкретный случай не вызывал истерики: а что такого, это же овчарка, ей вроде как и положено кусаться… Завершая это небольшое отступление, замечу, что, по утверждению социопсихологов, примерно 80% людей не способны делать логические обобщения… Может, психологи правы?

Конечно, при воспитании собак следует учитывать конкретные внутрипородные особенности поведения, сложившиеся в результате селекции. Понятно, что потомки травильных собак, собаки буль-типа, при отсутствии контроля и должного воспитания могут быть опасными для домашних животных, в том числе других собак. Но для людей, если владелец не поставит перед собой такую цель, — вряд ли. Не для того их «делали».

Так что если вы готовы каждый день заниматься со своей собакой и терпеть отношение обывателей, то собаки буль-типа — ваши собаки. Добавлю: при всей внешней схожести встречающихся у собак проблем поведения у каждого конкретного экземпляра они индивидуальны и изначально связаны с неправильным содержанием и воспитанием. Об этом я расскажу в соответствующих главах книги.

Заканчивая главу, в качестве резюме настоятельно советую сто раз подумать, прежде чем сделать выбор. Взвесьте свои возможности. Ориентируйтесь на мнение не заводчиков, торгующих щенками и извлекающих из этого прибыль, а профессиональных тренеров и ветеринаров, имеющих самый непосредственный контакт с результатами деятельности заводчиков, а порой и исправляющих их.

В общем, удачи! И помните, что вам предстоит непростой, но исключительно увлекательный процесс воспитания четвероногого друга. Уверен, вас ждет масса удивительных открытий и положительных эмоций. А о том, что бывает, когда собаку дрессируют неправильно или не дрессируют вовсе — в следующих главах книги.

Глава 3

Фундамент дрессировки

В советские годы исключительной популярностью пользовались анекдоты об армянском радио. Например: армянское радио спросили, есть ли жизнь на Марсе; армянское радио ответило: тоже нет. Или: армянское радио спросили, можно ли увеличить деторождаемость в течение пяти лет; армянское радио ответило: сложно сказать, так как орудие производства находится в частных руках. И так далее…

Сами работающие на армянском радио на народное творчество не обижались — наоборот! Своими ушами слышал выступление руководителя радио Армении на каком-то юбилейном концерте, посвященном широко отмечавшемуся в тот год в СССР Дню радио. Начиналось оно так: «Нас часто спрашивают…» Дремавший доселе в ожидании Иосифа Давыдовича Кобзона и других замечательных артистов зал отреагировал радостным понимающим хохотом. Так вот, и про себя я могу сказать: нас часто спрашивают… Ни один стрим, ни один ролик на «Ютьюбе» не обходится без вопросов, в том числе каверзных, о дрессировке собак.

Если раньше народ-собаколюбец интересовался сугубо практическими вещами, то сейчас многим тренерам, инструкторам, спортсменам, да и простым владельцам собак интересно «копнуть поглубже». Поэтому стоит хотя бы вкратце поговорить о теоретической основе дрессировки собак. Замечу, что в науке существует множество взглядов на поведение и психофизиологию этих животных. Человеку, пришедшему со стороны, не имеющему системного профильного образования, сложно во всем этом разобраться. Поэтому и бродят по площадкам «кудесники» дрессировки, которые вместо того, чтобы заниматься практикой, морочат владельцам собак головы мудреной терминологией.

О терминах

Я убежден, что главное в дрессировке животных вообще и собак в частности — правильно выбрать мотивацию и найти адекватные (соответствующие) этой мотивации подкрепления. Потом, конечно, очень важно (порой критически важно) поддерживать мотивацию на должном уровне, но без ее выбора и формирования и поддерживать будет, собственно говоря, нечего. Так на базе какой мотивации формируется поведение собак, которых мы дрессируем? Кстати, многие зачастую путают понятия «мотивация» и «подкрепление» не только друг с другом, но и с таким термином, как «стимул».

Здесь самое время поговорить о наиболее часто употребляемых терминах, для начала не очень вдаваясь в дебри академической науки. Давайте разберемся.

Существует такое биологическое понятие, как физиологическая потребность. Потребность в еде, в общении с себе подобными, в игре, в продолжении рода, получении новой информации, в самосохранении и т.д. — все они формируют соответствующие мотивации.

Мотивация. Она возникает на базе одной из биологических потребностей. С точки зрения физиологии это возбуждение определенных структур головного мозга. Они организуют поведение собаки, направленное на реализацию этой потребности. То есть мотивация, или драйв, — это побуждение к действию, основанное на потребностях индивида.

Согласно исследованиям русского физиолога А. А. Ухтомского, мотивации конкурируют друг с другом. В результате одна из них становится доминирующей, а остальные, с одной стороны, ею подавляются, а с другой — ее усиливают. Мотивация — одна из составляющих, формирующих систему поведения, направленного на получение полезного результата.

Пример: собака хочет есть (пищевая мотивация) — она целенаправленно ищет еду, находит и съедает ее (получает результат). То есть мотивация толкает ее на «подвиги» и организует их свершение. Каждой базовой мотивации соответствует определенный тип поведения: поисково-охотничье, игровое, ориентировочно-исследовательское (не путать со смещенным), родительское и т.д.

Однако у вдумчивого читателя может возникнуть вопрос: а есть ли у животного биологическая потребность в агрессии? Однозначно ответить на него трудно. Агрессия возникает в силу разных причин, поэтому выделяют разные ее виды: оборонительную, социальную (или шире — внутривидовую), межвидовую, материнскую, игровую и т.д. Бывает, что агрессия возникает в результате рассогласования полученного результата с предполагаемым, конфликта мотиваций или невозможности удовлетворения доминирующей потребности.

Конечно, не все мотивации удобны для использования в дрессировке. Поэтому для обучения послушанию применяется в основном пищевая, социальная и игровая мотивации, в других видах дрессировки — игровая и социальная. В защитной службе применяются агрессия, игры и смещенное поведение, которое формируется в разных ситуациях: при столкновении мотиваций, при невозможности достичь результата и рассогласовании полученного результата с прогнозируемым.

Конечно, в основном в дрессировке используется целенаправленное поведение. А бывает ли поведение нецеленаправленным? Бывает. Например, упомянутое выше смещенное поведение. Его характерные признаки: во время упражнения по послушанию собака вдруг садится и начинает часто дышать или облизываться. Причины могут быть разными. Такое поведение может возникнуть в результате перевозбуждения (перегрева, как говорят тренеры). А оно, в свою очередь, — из-за конфликта мотиваций (когда много желаний «работают» одновременно), или при рассогласовании результатов, когда ожидается один результат, а получается другой, или просто по причине накопившейся усталости.

Но бывает, что смещение формирует и новые формы поведения. Этот феномен осознанно используют некоторые тренеры в защитных разделах дрессировки. Тренер сильно возбуждает собаку, ее внимание рассеивается, она как бы ищет новый объект внимания. И тут он подсовывает ей этот объект — дрессировочный жгут или рукав. Собака переключает на него внимание, а следовательно, и агрессию и смещается в него хваткой.

Бывает, что выполненные в качестве «облегчения» действия очень быстро и прочно, иногда практически намертво, закрепляются, становятся стереотипными (стереотип — термин, предложенный в свое время И. П. Павловым). Если такое случается в бытовой ситуации, то сформированное стереотипное поведение потом довольно сложно перестроить.

У моего друга, любителя питбультерьеров, тренера — назовем его И. — жила когда-то пара представителей этой породы: мама (очень известная в дрессировочных кругах 1990-х, победительница одних из первых неформальных дрессировочных состязаний) с дочкой. Как и все питы, они бурно радовались звонку в дверь: гость пришел, надо встречать. Но вот беда, их радость порой перерастала в смещенную агрессию: они начинали ссориться, трепали друг друга (не всерьез, но шумно и с обильным слюноотделением). И., знающий тренер, взаимную агрессию погасил, но тут вылезла другая «проблемка»: если нельзя вымещать возбуждение на родственнице, то нужно найти другой объект. И собаки стали рвать обивку двери. Хозяин не всегда бывал дома, когда в квартиру звонили, а в ту пору ходили многочисленные «коробейники» с товарами. В результате в двери образовалась дырка. И. кое-как ее заделал, а сформированный в результате смещения стереотип «победил», приняв кардинальное решение — отключив звонок, «включавший» стереотипное поведение.

Бывает, что собака смещается в предмет, например когда рядом другая собака. Есть такой тренерский прием борьбы с агрессией: агрессивная к собратьям собака «замыкается» на предмет (не путать с ситуацией, когда у собаки заранее вырабатывается концентрация на дрессировочном предмете). В ситуации смещения в предмет, когда «агрессор» видит другую собаку, ему раз за разом предлагается, например, дрессировочный жгут, в который она смещается. В результате собака идет у ноги дрессировщика и жует жгут, не обращая внимания на другую собаку.

Некоторые собаки каким-то образом находят такой выход практически сами. Наш энергичный маленький Ген, перевозбуждаясь, хватает мягкую игрушку и начинает тыкать ею в свою воспитательницу, фоксика Джульетту. Кусать и трепать Джульетту нельзя — влетит и от нее, и от нас, поэтому хитрый Ген придумал выход: он сместил свою игровую агрессию. В результате его наскоков Джульетта хватает игрушку со своей стороны, и они со страшным рыком тянут ее за разные концы. Непосвященному может показаться, что это выглядит и звучит угрожающе, а на самом деле все абсолютно безопасно.

Классический пример смещения из жизни людей. Вас достал начальник. По известным причинам вы не можете плюнуть ему в лицо или дать по голове табуреткой, а переполняющая вас агрессия требует выхода. В этом случае вы находите разрядку, пнув табурет или, что очень плохо и неправильно, отвесив подзатыльник собственному ребенку. В ряде случаев смещение на какой-то предмет может войти в привычку, стать стереотипным. Например, в гневе человек будет привычно бить кулаком по столу. А возбужденная собака, как вы уже поняли, будет разряжаться на дрессировочный жгут или защитный рукав. Такого рода смещение называется переадресованной агрессией.

Любое поведение в той или иной степени имеет эмоциональную окраску. Ответить на вопрос, что такое эмоция, непросто. Например, при достижении животным предполагаемого результата возникает положительная эмоция, при рассогласовании полученного результата с предполагаемым — отрицательная. Отрицательная эмоция возникает также при длительных негативных воздействиях на собаку, и не обязательно они должны быть механическими. Отрицательные эмоции вызываются длительным социальным давлением, угрозой, невозможностью реализации одной из потребностей (невозможностью достичь результата). Эмоции имеют гормональную природу. Преобладание отрицательных эмоций означает, что в организме много гормонов (например, кортизола), действие которых в дальней перспективе может нарушить работу разных систем органов, а в ближней — угнетает организм в целом.

Подкрепление. Оно бывает разным. Каким? Дальше мы будем много говорить об этом, а сейчас кратко, в общих чертах. Под положительным подкреплением я понимаю некий результат (часто промежуточный), который полностью или частично реализует мотивацию. Так, голодная собака, которой дали команду «сидеть!», после того как займет правильное положение (то есть совершит работу), получает кусочек пищи. Ее поведение становится результативным — это и есть подкрепление. С точки зрения последователей Б. Ф. Скиннера (подробнее об этом ниже), подкрепление — то, что делает данное поведение более частым.

В этом есть своя логика. Поясню одной уже ставшей классической работой, написанной, правда, несколько по иному поводу. Замечательный исследователь поведения псовых Я. К. Бадридзе поставил эксперимент. Он выпустил в лес ручных четырехмесячных волчат, а затем наблюдал, как они без помощи родителей осваивали навыки охоты. Лишь после шестидневных скитаний, питания кизилом и ежевикой волчата поймали первую мышь. Замечу, что поначалу они понятия не имели, что с ней делать. Лишь случайно повредив мышке шкуру во время так называемой пробы на зуб, они научились съедать добычу. Однако уже на восьмой день все они ловко ловили и ели этих грызунов, а на 15-й успешно охотились на кроликов, которых ученый выпустил на месте эксперимента. Тут следует уточнить. Поисково-охотничье поведение так же, как и процесс поедания пищи, входит в круг пищедобывательной деятельности. Однако процесс поимки и убийства добычи и непосредственный процесс ее съедания, видимо, определяются разными врожденными «подпрограммами» поведения. Скорее всего, каждый имеет свою генетическую основу. Именно поэтому, поймав и убив мышку в первый раз, волчонок «не знал», что с ней делать, и, лишь случайно повредив шкурку, «включил» врожденную подпрограмму поедания добычи. Такое поведение, впрочем, характерно для многих домашних питомцев, которые, удавив курицу, не понимают, как поступить с ней дальше.

Как работал механизм обучения? Это более чем наглядно показал следующий этап исследований, во время которого ученый изучал охотничье поведение годовалых волчат. Итак, Я. К. Бадридзе выпустил на месте эксперимента ослов. Увидев жертву, волчонок на всякий случай обходил ее сзади и только после этого нападал, хватая за круп, реже за хвост и ноги — подобно тому как это делают африканские львы, охотясь на буйволов. В процессе обучения и, соответственно, новых охот хищник как бы перебирал варианты успешной поимки и умерщвления жертвы.

Из тактических приемов в основном преобладали атаки на мягкое брюхо добычи, но убит первый осел был после того, как волк схватил его за горло. Во всех последующих охотах хищник начинал борьбу со своей звонкоголосой жертвой с того приема, который принес успех в предыдущей попытке.

Вот именно так и работает подкрепление: действия, которые привели к успешному результату, закрепляются, их повторы в аналогичной ситуации становятся более вероятными.

Стимул. По сути, это не что иное, как сигнал. На нас с вами, как и на все живые организмы, постоянно действует множество стимулов — сигналов. Хлопнула дверь, ветер зашелестел листвой, повеяло жареной картошкой… Все это стимулы. Некоторые стимулы могут запустить соответствующую мотивацию в зависимости от состояния организма. Если мы голодны (испытываем потребность в пище), запах жареной картошки может вызвать жгучее желание ее съесть — у нас формируется пищевая мотивация. Если наелись так, что не можем встать из-за стола, то возникает противоположное желание.

Стимул, запускающий соответствующую мотивацию (желание съесть картошку) и соответствующее поведение, называется пусковым стимулом. Как говорил другой известнейший исследователь поведения псовых, А. Д. Поярков, «ребята, не забывайте, изначально стимул — это всего лишь заостренная палка, которую втыкали в круп лошади на скачках злобные римляне». Таким образом, пусковой стимул как бы подгоняет организм совершить определенное действие.

Если стимул лишь характеризует состояние окружающей среды, то его называют обстановочным. Конечно, иной обстановочный стимул может перейти в разряд пусковых. Запах жареной картошки, изначально сигнализирующий лишь о том, что у вашей тещи началась фаза дневной активности, по мере приближения к обеду становится пусковым — вы идете на кухню и задаете вопрос: «Ну что, мама, когда обедать-то будем?»

Внимание и концентрация. Естественно, второе невозможно без первого. Внимание животного в процессе достижения результата концентрируется на объекте для получения полезной информации. Перед атакой хищник внимательно смотрит на жертву, оценивая расстояние для решающего броска. Собака смотрит в глаза проводнику или на его руки, чтобы получить дополнительный сигнал. Без концентрации внимания животного процесс его обучения превращается в балаган. Известный прием с использованием таргета, широко применяемый и в ветеринарном тренинге в зоопарке, и в дрессировке собак, использует феномен концентрации на мишени для последующего обучения. Есть разные взгляды относительно того, на чем должна концентрироваться собака. Я считаю споры об этом пустыми: обстоятельства и характер дрессировки сами подскажут, куда и на что она должна смотреть.

Навык — это повторяющееся действие в ответ на команду дрессировщика. Если навык доведен до автоматизма, он, по сути, превращается в то, что И. П. Павлов называл динамическим стереотипом. По сути он не отличается от стереотипного поведения, которое встречается у диких животных. Конрад Лоренц в своей знаменитой книге «Человек находит друга»9 описывает случай с дикими куторами (полуводными зверьками из семейства землеройковых), которые, следуя по своему маршруту, регулярно перепрыгивали через маленькое бревно. Когда бревно убрали, куторы в том же месте все равно совершали прыжок, но теперь через отсутствующее препятствие. Это пример того самого стереотипного поведения. Точно так же выглядит навык — автоматизированное действие, выполняемое собакой или любым другим животным по команде.

Выработка навыка невозможна без этапов объяснения и установления границ навыка. Навык должен включаться и выключаться по сигналу (команде) дрессировщика. Сигналы типа «фу», «нет», «нельзя» свидетельствуют о том, что данное поведение собаки нежелательно и должно прекратиться. То есть, строго говоря, это не команды, запускающие навык.

А теперь еще об одном термине, употребляемом очень часто весьма произвольно. Многие вовлеченные в процесс сосуществования с домашними питомцами люди часто употребляют слово инстинкт. Причем зачастую абсолютно не к месту. «У него инстинкт настоящего убийцы», — гордо говорит обыватель о своем хаски, оборвавшем на дачном участке жизнь очередного ежика. При этом подразумевается некое мистическое желание его собаки убивать. Между тем вовсе не абстрактное желание убивать толкнуло хаски на весьма сомнительный подвиг.

Вид ежика (пусковой стимул) запустил соответствующую мотивацию. Она в свою очередь запустила (организовала) врожденную программу поисково-охотничьего поведения, фазы которой: поиск — обнаружение — поимка. Условный хаски начал общение с ежиком с последней фазы, но сути дела это не меняет. Так что у хаски врожденная программа настоящего охотника, а не абстрактный «инстинкт» киллера, который ищет, кого бы убить. Действия охотника совершаются с целью кого-нибудь выследить и поймать для последующего насыщения организма калориями. Есть ежика, как сделал бы в конце концов волк, хаски не научился, а хватать — вполне. И эта хватка приводит к убийству. Бывает и другой вариант, когда атака на условного ежика запускается механизмом межвидовой агрессии. Первое, что приходит на ум, — конкуренция между хищниками. Однако ежик — представитель отряда насекомоядных и вроде бы не конкурент плотоядным крупных и средних размеров. Но, как говорится, что есть, то есть. По каким-то причинам все дикие животные, обладающие зубами и индивидуальными территориями, плохо терпят на своем участке других животных, охотящихся хоть на червяков (как ежи), хоть на мышей. Волки при возможности убьют лис, лисы — волчат, и те и другие не потерпят ежиков и так далее. Такое поведение запускается не абстрактным желанием убивать, а, если сильно упростить, борьбой с конкурентом. Возможно, этот механизм работает несколько избыточно: сначала убей, потом думай, за что и кого. Но все же что такое инстинкт? Сейчас этот термин употребляется учеными очень редко. И вот почему.

Программное обеспечение

Термин «инстинкт» ряд ученых признают устаревшим. Раньше считалось, что любое инстинктивное (врожденное) поведение неизменно, дано животному от рождения и похоже на безусловный рефлекс — оно простое и всегда реализуется одинаково.

Многолетние исследования показали, что на самом деле врожденное поведение сложнее одного простого поведенческого акта. Известный российский ученый В. Р. Дольник в своей замечательной научно-популярной книге «Непослушное дитя биосферы»10 сравнил инстинкт с компьютерной программой. Он весьма образно описал, что животные рождаются с программами, которые передаются из поколения в поколение, комбинируются между собой, а наилучшие комбинации отбирает и закрепляет естественный отбор. Принцип его действия прост и суров: потомки особей с «плохими» программами менее жизнеспособны, нежели потомки носителей «хороших» программ.

Поведение любого биологического объекта основано на взаимодействии этих врожденных программ поведения с внешней средой. Они бывают относительно простыми и не требующими предварительного обучения, например поведение щенка, который сосет мать. Но оказывается, что даже простой с позиции физиологии рефлекторный акт, если смотреть на него с точки зрения этолога, не прост. Так, процесс сосания материнского соска состоит из двух элементов: собственно сосания и массажа материнского соска лапками щенка. Что же говорить о более сложных врожденных программах! Для своей полной реализации они зачастую требуют предварительного обучения и оттачивания в процессе жизнедеятельности. Именно воздействия извне в ряде случаев позволяют эти программы «извлекать» и реализовывать.

Известно, что животное в определенном возрасте (ученые говорят «в импринтинговом окне») должно научиться тому или иному поведению. Вспомним волчат, о которых я рассказывал выше. По данным Я. К. Бадридзе, уже в 30-дневном возрасте они учатся запасать пищу. А в возрасте от 3 до 12 месяцев они должны обучиться самостоятельно охотиться. Если в указанные периоды волчата не освоят эти виды деятельности, то не освоят уже никогда. То есть закодированная в генах программа поведения волчат всего лишь общая схема, которая в законченном виде должна проявиться в процессе обучения.

Таким образом, эта программа может быть реализована только во взаимодействии с внешними факторами — в данном случае с живой добычей. Другими словами, чтобы научиться охотиться, голодный волчонок должен повстречать мышку, поймать ее, убить (возможно, перепробовав несколько способов), случайно повредить ей кожу (как правильно разделывать добычу, животное не знает) и затем съесть — чему тоже, как выяснилось, должен сначала научиться.

Еще более сложную обкатку в процессе индивидуального развития проходит комплекс социального поведения у животных, ведущих коллективный образ жизни. Уже стало общим местом цитировать обширные исследования домашних собак, проведенные в начале — середине 1960-х гг. Скоттом, Фуллером, Мельзаком и Кларком. Они, в частности, определили ведущую роль внешних факторов в индивидуальном развитии особей.

Ученые выяснили, что период становления комплекса социального поведения собак приходится на возраст 3–12 месяцев (конкретные сроки у разных пород разные). У собак, выращенных в изоляции, отмечались серьезные нарушения поведения, в частности полового. Они отличались неадекватностью социального поведения и повышенной агрессивностью. Таким образом, врожденная программа — это не готовый на все случаи жизни шаблон. Это то, что присутствует у особи в зачаточном состоянии и требует дальнейшего развития и совершенствования. Вот потому-то термином «инстинкт» сейчас не пользуются.

Довольно часто в кругах собаководов между инстинктом и мотивацией ставят знак равенства. Как на самом деле они соотносятся? Примерно так: это точно не одно и то же; врожденное поведение — это программа, которую как раз и вызывает к жизни та или иная мотивация, запускаемая тем или иным стимулом. Потому что, вынужден повторить, мотивация организует поведение, а поведение уже работает в рамках определенной программы.

В практике дрессировки самое главное — сформировать у животного мотивацию, а затем поддерживать ее на должном уровне. Так на базе какой мотивации формируется поведение собак, которых мы дрессируем?

Собака не волк, в лес не убежит

Тут следует сделать нелирическое отступление и поговорить о тех, кого мы дрессируем. О наших питомцах — потомках диких волков. Точнее, о видовых особенностях их поведения.

Вспомним, чем собака отличается от волка. Если брать поверхностные признаки, то их несколько. К примеру, собака лояльна к людям, а волк нет. Контакт с человеком в подавляющем большинстве случаев (кроме периода размножения, разумеется) для обычной «семейной» собаки важнее контакта с собратьями! Даже заигравшийся с другой собакой пес через какое-то время будет искать хозяина (но это вовсе не значит, что он станет его слушаться). Кроме того — и это для нас самое важное — волк добывает пищу охотой, а собака получает ее из рук хозяина. Хозяин для нее не просто член группы, а некто, дарующий пищу и определяющий характер ее жизни. Он с собакой гуляет, играет, дает ей необходимый для комфорта тактильный контакт. Ручные волки своим поведением сильно напоминают домашних собак, но только внешне.

…Этот сентябрьский день 1994 г. мне запомнился очень хорошо. Один из первых выездов программы «Диалоги о животных» на съемку. Мы стоим сразу за воротами главного входа Московского зоопарка. Тогда это был еще зоопарк моего детства: с дорожками, посыпанными красным гравием, тенистый, зеленый, уютный в вечерние часы, когда иссякает поток посетителей, и без известной скульптуры, пугающей старушек и иностранцев. В воскресный день его заполняли толпы людей. Поведение некоторых из них, и это особенно заметно в непосредственной близости от братьев наших меньших, — лучшее подтверждение современных концепций антропогенеза и достижений молекулярной биологии, которые гласят, что у человека почти 99% общих генов с шимпанзе: галдят, показывают куда-то пальцами, что-то жуют на ходу, гримасничают, запрыгивают на барьеры, игнорируя запрещающие надписи. Если один заметил где-то что-то интересное — вся компания скопом бросается туда, отпихивая друг друга локтями…

— Ну что, молодежь, кого снимать будем? Животные-то где тут? — сплюнув на землю, процедил видавший виды оператор Володя. Весь его вид выражал презрение. — План съемок есть?

Плана съемок у меня не было. Было огромное желание рассказать о животных новым языком. В те лихие времена современное телевидение только начиналось, и это была моя первая съемка.

— Не бурчи, Володь. — Профессия собачьего тренера предполагает умение беседовать в разных обстоятельствах с людьми куда более серьезными, нежели ершистый оператор, с первого дня пытающийся «поддавить» новичка. — Сейчас что-нибудь снимем, пойдем к вольерам.

Мы двинулись вглубь зоопарка. Оператор со «звуковиком» и администратором ушли вперед, я в задумчивости брел чуть поодаль, соображая, к кому из друзей-ученых зайти в первую очередь в поисках сюжета. Внезапно я заметил девушку в униформе, ведущую на поводке крупную дворнягу зонарно-серого окраса. Дворняга время от времени тыкалась большим черным носом девушке в руку. Толпа посетителей не обращала на парочку ровным счетом никакого внимания.

— Здравствуйте, — сказал я, бестактно преградив девушке дорогу.

— Здравствуйте, — ответила девушка, бочком пытаясь обойти меня.

— Ваня, оставь девушку, мы животных пришли снимать, — крикнул мне ушедший вперед звуковик Саша.

— Вот сейчас и будем, — сказал я, — зови, давай, всех.

— А зачем звать-то, что мы тут забыли? — спросил Саша.

— Не бубни, зови, — сказал я и добавил: — Пожалуйста.

Затем, обращаясь к девушке, спросил:

— Простите, а вас как зовут?

— Катя, — сказала девушка. — А вы кто?

Я представился, не забыв упомянуть свою кандидатскую биологическую «остепененность» и назвав до кучи пару фамилий моих друзей-ученых из зоопарка, к которым собирался зайти, чтобы поснимать их подопечных.

— Катя, а можно мы пока вас поснимаем? — попросил я.

— Ладно, — согласилась Катя.

— Ну, кого снимаем? — недовольно спросил подошедший оператор.

— А вот их! — Я указал на Катю с четвероногим другом.

— Что мы, всех дворняг теперь снимать будем? — буркнул оператор.

— Всех — нет. Только эту. Хотя вообще-то это волк, — произнес я.

— Волк? — спросил внезапно побледневший оператор и попятился.

— Волк, — подтвердила Катя.

— Не тронет? — спросил оператор.

— Смотря как себя вести будешь! — не удержался я.

— Куда вы шли? — спросил я Катю.

— А к вольеру, — ответила девушка.

Тем временем мы подошли к вольеру, в котором бегали черный лабрадор и крупный спаниель. Увидев нас, они подбежали к сетке и дружно завиляли хвостами.

— Я его в вольер выпущу, пусть поиграет, — сказала Катя.

— А он никого там не съест? — спросил я на всякий случай.

— Да нет, он молодой еще совсем, они над ним доминируют, спаниелька вот даже гоняет порой, — развеяла мои сомнения девушка.

В общем, сюжет для первой телевизионной программы — живую иллюстрацию того факта, сколь близки волки и собаки, — мы сняли (он, кстати, выложен в интернете). Рубрика называлась «Их нравы» и начиналась с задиристой для тех времен фразы: «Длительное время наблюдая за поведением животных, я пришел к выводу, что нет таких отношений в человеческом обществе, аналогов которым мы бы не встретили в сообществах животных». К слову, факт для профессиональных биологов уже в те времена более чем очевидный, но до сих пор вызывающий неизменное оживление у публики. Сюжет я закончил фразой «Любопытные аналогии возникают, не правда ли?» и пообещал к этой теме вернуться.

Как мы выяснили, волк по имени Тамерлан был совсем молоденьким, поэтому немного робким. К Кате и прочим девушкам относился очень положительно, мужиков побаивался (а мужики, вроде нашего оператора, побаивались его). С собаками он составил вполне дружную веселую группу, демонстрируя весь репертуар задабривания старших. Так что тот факт, что никто не узнавал в Тамерлане волка, находясь буквально вплотную к нему, вполне объясним: уж очень сходно поведение волков и собак, этих ближайших друг к другу видов. Молоденький Тамерлан вел себя так, как вела бы себя взрослая домашняя собака — отдельные детские черты поведения являются для них нормой. Так что не удивительно, что никто ничего не заметил.

Все отношения в группе держались на авторитете старших собак, что, как мы знаем, нормально. Тамерлан во время довольно буйных игр даже и не думал покушаться на авторитет главного (и самого мелкого) в группе — кокер-спаниеля. Кормили их на всякий случай отдельно: волк мог окуситься и, учитывая его размеры, кокер рисковал бы сильно пострадать. Важно отметить, что все трое были кобелями. Такого рода альянсы из двух, реже трех дружественных кобелей — обычная история для собак. Волки также способны, и мы воочию это увидели, к установлению дружественных связей. Интересно, что у них случаются чисто дружеские альянсы даже между разнополыми однопометниками.

Резюмируя: собаки, как и волки, существа крайне социальные, и существование в одиночном статусе для них ненормально.

Вечные дети

Напомню, что одомашнивание собаки привело к известной инфантилизации (в сравнении с волком) как ее облика, так и поведения в целом. В отличие от дикого волка, в поведении взрослых домашних собак в значительно большей степени сохраняются инфантильные черты. Собака получает пищу из рук человека — по сути, выпрашивает ее у своего хозяина подобно тому, как волчонок выпрашивает добычу у взрослого волка, который отрыгивает ему еду, используя свой желудок в качестве внутреннего рюкзачка для переноски пищи. Вспомните, как собака умильно заглядывает вам в глаза перед кормлением, подталкивает носом — я уже не говорю, на какие трюки способна собака, выпрашивающая лакомство.

Гера, когда хотел привлечь внимание, начинал кататься на спине по полу или делать что-то вроде кувырка через голову. В человеческом обществе детям всегда больше внимания, нежели взрослым. Собаке быть в центре внимания не менее важно, чем ребенку. Если на тебе сконцентрировано внимание, значит, субъектом этого внимания можно манипулировать, получить от него то, что хочешь. Принцип, равно действующий как для собак, так и для людей, и грамотные тренеры начинают выстраивать процесс обучения с концентрации внимания животного на себе. Собаки остаются в наших семьях «детьми»вплоть до самой смерти, просто меняется уровень их активности и, соответственно, проявления инфантильных форм поведения. Меньше игр и больше «скорбных» взглядов в период, предшествующий получению обеда.

Именно этим обусловлен тот факт, что собака порой предпочитает общество человека обществу собратьев. Все взаимосвязано: инфантилизация пищевого поведения повлекла за собой инфантилизацию поведения социального (особенно в отношении человека). В социальном поведении много элементов игры. В результате эволюция собаки (в данном случае процесс одомашнивания) привела к тому, что именно игровые элементы в общении «четвероногого друга» и человека проявляются наиболее ярко.

Игры волчат, как и игры щенков и взрослых собак, кроме социальной, выполняют и учебную функцию. Бегая друг за другом, хватая друг друга, догоняя приятеля, схватившего палку, щенки псовых оттачивают будущие охотничьи навыки. Здоровые собаки много играют, причем порой даже в преклонном возрасте. Значительно больше, чем волки, которые в естественной среде заняты поисками и добычей пищи, патрулированием территории, выстраиванием отношений. В общем, на игру у волка остается куда меньше времени, чем у собаки.

Игра с партнером необыкновенно важна еще и потому, что она во многом средство выстраивания и укрепления социальных отношений. Поэтому игры у взрослых волков почти всегда можно отнести к области социального поведения. Игры сглаживают напряженность в стае, помогают безболезненно выяснить, кто в каком состоянии, учат «считывать» поведение партнера. Точно так же «борьба» помогает волчатам выстроить иерархию, понять, кто сильнее, установить длительные связи. Все это сохранилось и у собак, причем в борьбу, догонялки, «отними палку» играют и взрослые особи.

Охота и не охота

Кувырки, прыжки вокруг хозяина — все это элементы игрового поведения, доля которого в жизни собак значительно выросла в сравнении с волками. Игры собак в процессе одомашнивания и эволюции по понятным причинам во многом «перепрограммировались» под человека и взаимодействие с ним. Хотя элементы игрового поведения остаются теми же, собаки часто предпочитают играть с хозяином, а не с собратьями. Но еще более кардинально изменилось их пищедобывательное поведение. Казалось бы, его трансформация — это частность, но именно она в корне изменила поведение собаки в целом и сделала возможным ее обучение на базе пищевой мотивации с соответствующим подкреплением кусочками еды.

Собака склонна просить еду у человека, более того, это ее видовая особенность. У собак есть врожденная программа выпрашивания пищи, которая, впрочем, должна развиваться в определенном возрасте. Умелый тренер всегда может ее использовать, формируя пищевую мотивацию у своего питомца. А питомец реализует комплекс пищедобывательного поведения, выполняя определенные команды. По сути, собака работает, выполняя трюки и команды, и этой работой выпрашивает еду у человека.

Почему я акцентирую на этом внимание? Потому что часто слышу от дрессировщиков, читаю в разного рода кинологических изданиях, что та или иная порода собак или конкретная собака — прирожденный апортировщик, потому что у нее развит охотничий инстинкт. Это, конечно, ошибка. Вы лаек-апортировщиков часто встречали? А борзых? На самом деле охотничий инстинкт, или, как сейчас принято говорить, программа поисково-охотничьего поведения, запускает пищедобывательное поведение. У домашних собак оно в основном сводится к нарезанию кругов вокруг хозяина, несущего наполненную миску к месту кормления, а иногда к преследованию птичек, мышек, ежиков и прочей живности. При чем тут апортировка и таскание предметов в зубах?

И подчеркну еще раз: процесс обучения с использованием пищевых подкреплений также основывается на пищедобывательном поведении. Это означает, что собака получает пищу, совершив определенную работу. По сути, тем же заняты хищники в дикой природе: работа совершается, когда животное ищет и ловит жертву или отнимает добычу у более удачливого охотника, а затем поедает ее.

Так львы в Африке промышляют охотой, но при случае отберут добычу у любого более мелкого хищника. Поедание падали тоже работа. У туши умершего естественной смертью бегемота собирается целая группировка «санитаров саванны», выстраивающихся в очередь «к столу». Тут дело даже не в размерах самих «санитаров», а в том, что прокусить толстую кожу может далеко не всякий хищник или падальщик.

Первыми приступают к поеданию павшего китопарнокопытного грифы Рюппеля, которые, расковыряв добычу в самом доступном месте — в паху например, могут нырнуть в нее с головой. Тут как тут аисты марабу с их огромными долотообразными клювами. Подождав, пока грифы вскроют тушу бегемота, они бесцеремонно отгоняют их. Сами марабу свежую тушу расклевать не спешат, ждут «профессионалов», но зато могут долбануть клювом так, что другие падальщики, включая шакалов, спешат подвинуться. Марабу порой отхватывают от туши значительные куски. Последними присоединяются к трапезе стервятники с их изящными крючковатыми клювами, приспособленными для тонких «хирургических» операций, и голой шеей — они доедают остатки. И все это малоаппетитное, с нашей точки зрения, занятие, пир на падали тоже пищедобывательная деятельность. Причем стервятники, чтобы добыть пищу, идут на всевозможные ухищрения.

…Ростов-на-Дону, местный зоопарк, утопающий в зелени.

— Иван Игоревич, — с академической вежливостью обращается ко мне Александр Липкович, заместитель директора по науке биосферного заповедника «Ростовский» и по совместительству научный консультант зоопарка.

— Да, Александр Давидыч, — отвечаю я.

— А вы наблюдали когда-нибудь пищедобывательную деятельность стервятников? — спрашивает Липкович.

— А как же, даже снимал сообщество падальщиков на туше павшего гну. К слову, в саванне меня удивило, что эти птицы довольно контрастно окрашены, хотя и в бурых тонах.

— Так то были бурые стервятники, а наши, обыкновенные, еще краше! Их в Африке не видели?

— За работой — нет. Парили в вышине, красиво так…

— Хотите взглянуть, как они яйца поедают?

— Страусиные? Как в Африке? Камни будут бросать сверху, чтобы разбить? — уточняю я. Клюв у стервятников не очень мощный, птица не в состоянии разбить им прочную скорлупу, вот она и пользуется орудиями пролетариата — булыжниками, кидая их сверху на яйца.

— Ну, у нас все же не Африка, — с иронией в голосе говорит Александр Давидович, — обойдутся куриными, а что и куда они будут бросать, узнаем чуть погодя, — в голосе ученого звучат интонации бывалого лектора.

На земляной поверхности вольера, где обитают несколько стервятников, местами уложены плоские каменные плиты. Белые с черной оторочкой птицы с желтым «лицом» и горделивым профилем спокойно расхаживают, то и дело подходя вплотную к ограде и поглядывая на Липковича.

— Узнают, что ли? — спрашиваю я.

— Очень может быть, — отвечает ученый, — сейчас Станислав яйца принесет и пойдем…

Почти сразу материализуется зоолог Станислав с коробкой, в которой лежат куриные яйца. Мы осторожно заходим в вольер и раскладываем яйца по разным местам. Несмотря на то что наши операторы Вова и Саня перемещаются в пространстве в стиле «крадущийся тигр», стервятники изначально немного засмущались от изобилия людей с камерами и без оных. Однако постепенно приходят в себя и начинают приближаться к яйцам. Я внимательно осматриваю вольер в поисках камешков. В куриное яйцо, впрочем, попасть труднее, чем в страусиное, да и камней в вольере я не заметил.

Однако все проясняется довольно быстро. Самый смелый «желтолицый» подходит к яйцу, аккуратно, но решительно берет его в клюв и шагает к каменным плитам. Немного потоптавшись, он наконец выбирает ту, которая, на его взгляд, больше всего подходит для реализации задуманного, немного отводит назад голову и с размаху бросает яйцо на плиту. Яйцо разбивается, стервятник приступает к трапезе.

Что тут скажешь… Возможно, это естественное поведение, так сказать вариант номер два, который применяется птицами тогда, когда яйцо можно унести в клюве. А может быть, стервятники, оказавшись в неволе, гибко изменили пищедобывательное поведение и теперь не камнем бьют яйцо, а яйцо бьют о камень (кстати, орлы бородачи тоже кости на камни бросают — на бреющем полете). То есть вполне возможно, что для достижения результата они нашли и испробовали иной способ, прошли путь естественного обучения.

К слову, в Ташкентском зоопарке мы предложили стервятникам обратную задачу. Разбивать куриные яйца они умели и делали это уже лет 20. Мы решили посмотреть, насколько навык разбивать страусиные яйца камнями является врожденным. Может быть, стервятники учатся этому ремеслу, подглядывая друг за другом? В общем, мы предложили птицам свежее яйцо страуса. Эксперимент вышел что надо! Из трех птиц две буквально остолбенели, видимо ошеломленные самим фактом существования таких яиц. А один, самый хладнокровный (если без шуток, он доминировал в этом небольшом сообществе птиц), взял яйцо в работу. Он последовательно царапал его когтями, пытался колоть клювом. Потом наконец выбрал из кучки предложенных нами камень и бросил его в направлении яйца. Он учился попадать в яйцо камнем, пробовал разные из них, наконец подобрал наиболее удобный по соотношению «размер — вес» и после нескольких точных бросков разбил-таки яйцо.

В общем, эксперимент подтвердил: с размаху бросать что-то сверху вниз, чтобы разбить и добыть еду, — поведение врожденное. Но всему остальному (что бросать, куда и в каком случае) нужно специально учиться.

Какой-нибудь сердитый «гуру» дрессировки обязательно спросит: при чем тут домашние питомцы? Отвечаю: обучая собак, мы, по сути, «просим» их делать то же самое, что делают дикие животные, — работать за кусочек пищи, совершать определенные действия по добыванию еды. Разница лишь в том, что мы сами моделируем ситуацию, в которой животным нужно совершить определенное действие. Это единственное отличие от того, с чем животные сталкиваются в дикой природе ежедневно, — там ситуации моделирует природа.

Кстати, у некоторых приверженцев так называемой позитивной дрессировки (против самого термина ничего не имею, любая собака должна работать на позитиве, просто люди не понимают смысла того, о чем говорят) сам факт, что собака (или, скажем, дельфин) работает за еду, вызывает приступы истерики. Дескать, таким образом люди эксплуатируют бедное животное! Однако все животные, чтобы не умереть с голоду, работают. Даже корова ходит, щиплет траву и жует. Это непросто, это тоже работа.

Лучший способ обогатить условия существования животных в зоопарках — создать ситуацию, когда они работают, добывая пищу. Разрывая мешки, в которые завернуто мясо, разбрасывая щепу, в которую закопаны червячки, доставая из дупла фрукты, а еще лучше — занимаясь тренингом с кипером, животное не будет скучать. Оно занято и счастливо этим. И мы-то с вами знаем, что именно переход на кормление человеком, работа с человеком и на человека за еду сделали из волка собаку.

Кстати, возвращаясь к разговору о том, является ли собака, приносящая мячик, прирожденным охотником. Ответ неизменен: нет, хотя и бывает, что да, — это никак не связано! Наш несравненный Горка подавал упавшие предметы, получая за это еду. В одних обстоятельствах он был классическим «пищевиком», в других — прирожденным охотником, одно другого вовсе не исключает. А мячик (и не только) он приносил, потому что любил поесть и знал, как эту еду получить у мягкосердечных владельцев.

Но нельзя называть собаку охотником, когда она беспрерывно носит вам мячик для того, чтобы вы его бросили, поскольку получает от этого удовольствие, подкрепляясь возможностью этот мячик схватить. Поэтому, коллеги-дрессировщики, будьте корректны! Упоминая «мощный охотничий инстинкт» применительно к деятельности той или иной собаки, помните, что в одном случае вы говорите про «мощное желание поесть», а в другом — про «мощное желание поиграть», а вовсе не про то, о чем думаете.

Конечно же, когда собака гоняется за предметами, хватает зубами веревку, часами ищет мячик и таскает в зубах палку — все это относится к игровому поведению, а если во взаимодействие вовлекается партнер — к игровому с элементами социального. Давайте уточним: игра — это, по сути, воспроизведение реальных элементов и форм поведения, но как бы понарошку, утрированно. Часто она сопровождается специальной игровой мимикой. Как любое поведение, игра должна чем-то подкрепляться. Она и подкрепляется — самой игрой. Игра — это радость, играть из-под палки просто невозможно.

В основе игры, как и любого другого типа поведения, лежит гормональный фундамент. Это настоящий коктейль, состоящий из эндорфинов (сходных по действию с опиатами), вызывающих положительные эмоции, а также дофамина с его так называемым дофаминовым возбуждением. В принципе, с точки зрения нейробиологии любое целенаправленное поведение запускается в том числе гормонально, с помощью нейромедиатора дофамина, который как бы заранее подкрепляет ожидаемый результат. То есть он отвечает и за «предвкушение награды», и за само действие. Чем его больше — тем больше желание получить награду. Побочное действие дофамина — ощущение эйфории. Дофамин вырабатывается во время положительного (результативного) поведения, усиливая мотивацию.

В многочисленных экспериментах было показано, что выработка дофамина усиливается, когда ожидается положительное подкрепление. Если награда ожидается, а поведение не подкрепляется, уровень дофамина снижается. Так происходит обучение методом проб и ошибок.

Гормон серотонин дает ощущение радости, в том числе от достижения результата, но работает он иначе. В отличие от дофамина он не запускает поведение, а как бы его результирует. Например, когда в эксперименте крысу лишали дофамина в мозге, она переставала работать за подкрепление (сахар), но с удовольствием его ела.

Таким образом, результативное поведение дает ощущение радости, приятного возбуждения, а во время игр, в процессе которых вырабатывается дофамин, особенно. Чем больше собака играет — тем больше дофамина, тем сильнее ощущение близкой награды. Поэтому и можно сказать, что игра подкрепляется самой игрой.

Игра и породообразование

Немного отступим от логики повествования и отметим, что в процессе породообразования склонность «понарошку» охотиться на скот, бегать за ним, друг за другом и за хозяином естественным образом закреплялась у будущих овчарок-пастухов. Если в дикой природе такие игры волчат оттачивают мастерство взаимодействий во время охоты, то у домашних собак они образовали фундамент разнообразных полезных для людей видов деятельности. В частности, игровые тренировки на умение загонять добычу, направлять ее в нужную сторону, охранять от чужаков легли в основу пастушьего поведения. Если бы это была не игра в охоту, а охотничье поведение, собаки бы просто резали животных. Однако в любой игре есть элемент агрессии, поэтому уже в наше время некоторые овчарки очень быстро переквалифицировались из пастухов в защитников. Именно бывшие пастушьи породы собак дали основную массу современных «служебников». На основе пастушьих инстинктов путем отбора у них выработалось поведение, необходимое служебным полицейским собакам. К слову, игра у собак и особенно кошек довольно легко переходит в настоящее охотничье поведение просто потому, что ее изначальная цель — поимка жертвы. Но такие игры к обучению защиты хозяина точно не имеют никакого отношения. Игровое поведение собак исключительно пластично и очень быстро закрепляется путем отбора. Вследствие этого на основе игры очень удобно строить обучение собаки.

Кстати, игра хороша как база для дрессировки еще и потому, что легко сочетается с другими базовыми типами поведения. Например, играя с едой, можно играть и в агрессию.

Игра как база дрессировки

Отмечу, что поведение, которое мы видим у современных (подчеркну: современных!) спортивно-служебных собак — это результат главным образом селекции по поведенческим признакам. Как и у пастушьих собак, оно в значительной степени имеет под собой игровую основу.

Как я уже писал, игра у млекопитающих зачастую средство выяснить, кто сильнее. Так же как это выясняют регбисты, бегающие за мячом-дыней, или боксеры, бьющиеся на ринге. Очевидно, что и регбисты, и боксеры совсем не жалеют друг друга — в этом, собственно, весь смысл их взаимодействий. Однако и регби, и бокс не драка, а игра по правилам, в которой присутствует агрессивный компонент. Ровно как и в игре собак. И в зависимости от задач дрессировки этот компонент может быть усилен или, наоборот, пригашен. И действительно, когда-то караульных и полицейских собак отбирали исключительно по степени проявления агрессии — об этом рассказывают нам легенды и мифы кинологии, впрочем имеющие под собой реальную основу.

Давайте немного передохнем и вспомним, например, легенду о налоговом инспекторе Луисе Добермане. В фильме Тарантино тут был бы титр «Легенда о Добермане», профиль собаки с капающей с ее клыков кровью, а далее аниме на эту тему. Но не стоит плохо подражать гениям, поэтому начну по-простому.

Итак, согласно сказаниям любителей породы доберман, в XIX в. жил в Германии сборщик налогов по имени Луис Доберман. Люди его не любили и часто грозили физической расправой. Поэтому он решил, что для защиты от бюргеров, не желавших расставаться со своими кровными, ему нужны собаки, и выбрал самых злобных из пинчеров.

Но это миф, потому что первые доберманы, судя по фото, были практически близнецами тогдашних… босеронов, которые пинчерами не являются. Несомненно, именно они играли ведущую роль в становлении доберманов как породы, о чем есть прямые свидетельства в литературе того времени. К слову, и босероны, и первые доберманы внешне мало отличались от тогдашних сухощавых ротвейлеров. Так из каких же собак инспектор отбирал производителей для разведения? Из пинчеров? Неужели? Напомню, что «пинч» переводится с английского и немецкого как «щипок» и означало это слово в те далекие времена, скорее, некую деятельность — щипаться, кусаться. Были тогда пинчеры гладкошерстные, были жесткошерстные (они потом стали миттельшнауцерами). Всех их связывало одно: они ловили крыс на конюшнях и роста были соответствующего. Так что, в совокупности с архивными фото, что-то в легенде не вяжется. Для защиты нужны все же собаки покрупнее современных пинчеров. Это не отрицает возможности участия самых крупных и злобных из них в формировании пинчеров (кусателей) Добермана. Но основа там все же босеронская. Тем, кто сомневается, «Гугл» в помощь — ищите рисунки, гравюры, тексты и фото того времени, как это сделал я.

И еще немного о легендах, которые так любят собаководы: булленбейсер, которого называют предком боксера, тоже не порода, а просто собака, кусающая быка. Слово «боксел», которым называли первых боксеров, вовсе не отражало сходство с боксерской перчаткой — это очередная легенда. Морды у первых боксеров выглядели так же, как у современных питбулей с небольшим перекусом. Укороченными они стали лишь в 1920-х гг. На самом деле Боксел — это название городка в Северном Брабанте, родине брабантских булленбейсеров, тех самых предков боксеров.

Возвращаясь к «Легенде о Добермане», замечу, что она отражает разведенческую тенденцию того времени. Логика мифотворцев начала XX в. проста и справедлива: нужна собака для «кусания» человека — выбирай самую злобную (агрессивную). Неважно, что за порода. Луис Доберман отбирал из того, что видел, и выстраивал логичную цепочку: злой, кусается — значит, будет охранять его, налогового инспектора, от гнева недобропорядочных бюргеров. Доберман стопроцентно не использовал преобладающий сейчас критерий отбора служебных собак: бежит за мячиком — годится в защиту.

А вот в современных методиках дрессировки служебных собак используется склонность к играм, имеющая прочную наследственную основу. Все эти бесконечные преследования и кусания так называемой добычи (мячиков, жгутов, тряпок и рукавов, которые на самом деле не добыча, а трофеи — ну не едят их собаки!), ее облаивание в основе своей имеют игру, а игровая агрессия здесь лишь приправа. Я много раз писал и говорил на эту тему. Для обозначения желания собаки схватить предмет бла-бла-кинологи часто используют совершенно дикий термин «добычная мотивация». Так вот, никаких добычной мотивации и добычного инстинкта не существует. Не может быть биологически обоснованным желание добыть тряпку, есть врожденная программа преследования.

Вообще, склонность к игре с предметами, манипуляции ими — особенность всех млекопитающих: от псовых до дельфинов, обезьян и даже копытных…

— А что, Демид, давайте подарим ему боксерскую грушу, — сказал я, глядя на бизона Богдана, неторопливо обедавшего сеном в отсаднике Калининградского зоопарка. — Мы вот подарили боксерскую грушу овцебыку в зоопитомнике Московского зоопарка — произвела неизгладимое впечатление. Жаль, жила недолго, он ее рогом проткнул.

Вместе с Демидом Александровичем, ответственным в Калининградском зоопарке за обогащение и тренинг животных, и начальником отдела копытных Артемом Тарасовым мы стояли в середине пустого вольера и решали, как будем обогащать среду, иными словами — радовать бизона.

— Не выдумывайте, — сказал Артем, — Богдан у нас любит бревна, пойдем покажу.

Пока Богдан задумчиво жевал сено, мы прошли в соседний вольер. Там лежала пара истерзанных толстенных бревен, бывших когда-то стволом могучего столетнего дерева, видовую принадлежность которого из-за многолетней эксплуатации бизонами определить было уже невозможно.

— Он их катал?

— Еще как! — гордо ответил Артем. — И бодал.

— Так мы свежее положим? — предположил я.

— Нет, — улыбнулся Демид, — мы его подвесим. Это будет долгоиграющее обогащение.

— Ага, «бодалка» вроде предложенной боксерской груши, — догадался я и загрустил, представив, как мы будем кряхтеть на камеру, подвешивая для увеселения бизона тяжеленное бревно на специальный блок.

А что, действительно — носить предметы в зубах травоядным не особенно свойственно, а вот катать, бодать и порой топтать ради удовольствия — вполне. Какая жизнь, такие и игры. Жизнь взрослого быка бизона — это много агрессии, битвы за самок. Соответственно, и его игры агрессивны, и навыки в игре с детства шлифуются соответствующие. Конечно, в тренинге бизона такие игры не используют (а тренингом с ним все же занимаются — ветеринарным, выбирая в этом случае пищевую мотивацию). Что касается бревна и бизона Богдана, то он впоследствии посвящал отработке ударов на нем изрядную долю времени, развлекался, как говорится, по полной программе.

А вот собакам, как многим хищникам, свойственно ради развлечения носить в зубах разные предметы. Такое врожденное поведение называется склонностью к манипуляции предметами. Возможно, это игра в «догнать жертву — поймать — схватить — принести добычу домой»; много в ней и социальных элементов. На базе этого врожденного комплекса у домашних собак формируется и нормативная апортировка, и такой навык, как выборка вещи, а в отдельных случаях и хватка — если используется та самая «приправа» из игровой агрессии. Причем «остроту» этой «приправы» можно регулировать по усмотрению «повара» — тренера и потребителя — владельца, использующего собаку в тех или иных целях. Это значит, что агрессивная компонента может как усиливаться, так и вовсе игнорироваться — подобно тому как игра двух младших школьников в футбол может закончиться дракой, а может и совместным распитием газировки.

Именно поэтому современная, сильно изменившаяся со времен Луиса Добермана методика отбора всех (!) пользовательских пород (от собак-спасателей до штурмовых собак, от спаниелей и лабрадоров до малинуа-мехеларов и хердеров) во всех «службах» условно Западного мира (откуда пришли к нам современные методики игровой дрессировки) в основе имеет один несложный тест. А именно: если собака преследует дрессировочный жгут или мячик — значит, она годна к строевой. Все остальное — во вторую очередь.

Ради справедливости следует добавить, что и сейчас, когда времена Луиса Добермана кажутся «преданьем старины глубокой», некоторые специалисты в качестве базы при обучении защитной службе используют не только врожденные комплексы игрового поведения, но и врожденные агрессивные комплексы охраны территории и социальной агрессии к чужакам, относящиеся к кругу социального поведения. И тесты для отбора используют соответствующие.

Как правило, хорошие тренеры умело комбинируют эти комплексы, благо что агрессию легко можно вызвать искусственным созданием конфликта по принципу «близок локоток, а укусить невозможно» или имитацией агрессии на проводника (владельца). Такой подход эффективен при обучении защитным разделам дрессировки рабочих армейских, полицейских и «штатских» защитных, патрульных и караульных собак. Спортивным же собакам излишняя агрессивность на начальных этапах обучения порой только мешает четко выполнять сложные требования нормативов.

Охота или игра в охоту?

Так все же, когда собака бежит за мячиком, преследует автомобиль — это охота, агрессия или игра? В обывательском сознании прочно укоренилось, что первое. Термин «охотничий инстинкт» (а правильно надо говорить «врожденный комплекс поисково-охотничьего поведения») можно услышать применительно к собакам с различными поведенческими проблемами, в числе которых и преследование автомобилей, бегущих людей или велосипедистов. Типа они преследуют, потому что охотятся.

Разумеется, в случаях, когда это не охрана территории, что тоже бывает, можно говорить лишь о врожденном комплексе преследования на базе все того же игрового поведения. Важно понимать, что такого рода игра «в догонялки» как бы тренирует, готовит животное к разным типам поведения: полицейских собак — к агрессивному, борзых и травильных — к поисково-охотничьему (поимке жертвы) и т.д. Элемент «преследование» один — типы поведения, определяемые мотивацией (мотивационным состоянием), в своей основе разные. Именно поэтому этологи говорят, что трактовка поведения определяется контекстом ситуации.

Для дрессировки полицейской, пастушьей или спортивной собаки довольно удобно, когда она бегает за движущимся предметом — ее легко им заинтересовать и эту заинтересованность использовать в процессе обучения. Но от «собака хорошо работает, потому что она отлично преследует» до «собаку невозможно отпустить с поводка, потому что она бегает за всем, что движется» один шаг. Поэтому обладание потенциально выдающейся спортивной собакой требует от владельца внимания и повышенной ответственности. Врожденные способности своей собаки владелец должен корректировать и направлять в правильное русло путем дрессировки.

Конечно же, многим собакам свойственно и настоящее охотничье поведение, когда они преследуют добычу, или проявление похожей на охоту межвидовой агрессии, что выливается, к примеру, в погоню за кошкой. Эта их отличительная черта также требует внимательного хозяйского надзора…

— Гор, нет! Ваня, где ты? Иди скорее сюда! — Два почти одновременно прозвучавших сигнала двум субъектам поступили от одного человека — Лены, стоявшей на крыльце, которое выходит в наш внутренний дворик.

— Гор белку поймал! И не отдает! — В паре метрах от Лены стоял Горка с зажатой в пасти белкой, увы, не подававшей признаков жизни.

— Так скажи ему, чтобы отдал, — удивился я.

— Так не хочет! — сказала Лена.

— Что значит не хочет? — спросил я.

— Не хочет, стоит и смотрит, — последовало объяснение.

— А ты хорошо просила? — Все же Горка был очень послушным псом. — Ладно, а почему ты его не остановила-то?

В принципе, наш «отличник» Горка выполнял команду «ко мне» даже в процессе погони за кошкой. Если я успевал ее подать.

— Он лежал на садовом диванчике у крыльца, а белка спрыгнула с дерева, — продолжила Лена, — и мимо него к дому побежала.

Тут я должен заметить, что белки почему-то очень любят забираться на крышу нашего дома и с топотом, неожиданным для столь тщедушных созданий, бегать по крыше и карнизу.

— Раз — и все, один прыжок, как капканом! — поведала о финале забега моя жена.

— А я-то что теперь должен сделать? — спросил я.

— Забери у него белочку, мне ее жалко, — с легким упреком сказала Лена.

Железная логика, но не очень понятно, кому адресован упрек. То ли мне — за то, что я в такое судьбоносное время пил чай, то ли Горке — за то, что он с невинным видом продолжал держать добычу в зубах. От себя добавлю: жалеть белочку было уже поздно.

— Ну да, кто-то должен делать эту работу, — поспешно констатировал я и забрал белку из Горкиной пасти, пока он ее не съел, ибо такое намерение у него явно просматривалось.

История эта, конечно, не сильно красит нас как владельцев, но такова объективная реальность. Собака — это хищник, только одомашненный. Всю Горкину, увы, не очень долгую жизнь протяженностью в тринадцать с половиной лет меня удивляла трансформация, происходившая с ним при виде живых объектов. Из песни слова не выкинешь: всеобщий любимец, добряк, забиравшийся на колени к знакомым, спавший с нами в одной кровати, послушный «отличник» и милый проказник Горка при виде жертвы в один момент превращался в беспощадного хищника. Он был прирожденным охотником, настоящей травильной собакой — мог поймать синичку в кустах одним неуловимым движением. Он охотился на внезапно появившихся у нас мышек, переворачивая все вверх дном — когда он их ловил, по дому летали стулья и тяжелые кресла. Он охотился на нашем участке на ежей и, как мы ни старались контролировать его перемещения по двору, ухитрялся находить момент, когда мы теряли его из поля зрения в зарослях кустов. (Скажу, что нас крайне расстраивало это обстоятельство и мы как могли старались пресекать Горкину охоту. Ежи, увы, исчезающий у нас вид, поэтому их нужно всячески охранять.)

Вороны облетали, а кошки обходили наш участок стороной. Мы ни в коей мере не поощряли Горкино хобби, но были вынуждены считаться с ним, внимательно присматривая за нашим охотником и на участке, и на прогулках. Белке не повезло, она решила проскочить под носом у Горки. Времени подать команду и тем самым спасти отважного, но безбашенного грызуна у Лены практически не было. И я вас уверяю, таких охотников в собачьем племени хватает — независимо от породной принадлежности. Знавал я беспощадных охотников среди миттелей и ризеншнауцеров, догов, бельгийских и немецких овчарок и даже далматинов, не говоря уже о беспородных собаках. Увы, все вместе они причиняют огромный ущерб дикой природе, поэтому за ними нужно постоянно следить. Вот это и есть настоящее целенаправленное охотничье (пищедобывательное) поведение; многострадальная белка, которую держал в зубах Горка, и была его настоящей добычей, в отличие от дрессировочных рукавов в зубах собак адептов IGP.

Очевидно, что желание поймать жертву, «выстрелившее» не вовремя или не к месту, равно как и агрессия, может стать причиной несчастья. Преследуя кошку, пес может попасть под машину или потеряться. О последствиях «игровой охоты» на автомобили говорить и вовсе излишне. Как с этим бороться, я расскажу позже, а сейчас продолжим наши теоретические изыскания.

Важно понимать, что преследование, допустим, кролика во время настоящей охоты никак не связано с агрессивным поведением. Это было подтверждено и непосредственными электрофизиологическими исследованиями. Агрессия и охотничье поведение контролируются разными зонами головного мозга собаки, их запускают разные гормоны. Это естественно, если вспомнить, что охота относится к пищедобывательному поведению, а агрессия в широком смысле — к сфере социальных взаимодействий. Напомню, что не только собаки, но и мы с вами не испытываем к пище ненависти — скорее, наоборот. Великий Конрад Лоренц писал, что собака, поедающая кролика, не испытывает к нему никаких особых чувств, кроме чисто гастрономического интереса.

Если очень грубо и схематично говорить о гормональной стимуляции поведения, то агрессия запускается коктейлем из тестостерона, вазопрессина, норадреналина и адреналина. В зависимости от пропорций они, по всей видимости, запускают разные виды агрессии. При голоде же вырабатывается инсулин, кортизол. В совокупности с адреналином они заставляют дикое животное искать добычу. Так что охоту с агрессией роднит разве что выработка адреналина.

Но, как я уже писал, один из видов агрессии у собак выглядит как охота. Речь идет о межвидовой агрессии, когда собаки нападают, скажем, на домашних кошек. Такие собаки кошек не едят, они просто их убивают — так же поступали их предки с представителями видов-конкурентов. Однако межвидовая агрессия никогда не распространяется на людей. Это просто невозможно в силу эволюции собаки как вида — спутника человека. Так, широко распространено заблуждение, что собака, которая «охотится» на кошек, может быть опасна и для ребенка. На самом деле собака отлично понимает разницу как между собой и человеком, так и между кошкой и ребенком.

Агрессия собаки, направленная на постороннего человека, — это, за некоторым исключением (когда собака охраняет свою кость), агрессия социальная и в подавляющем большинстве случаев выученная. В своей основе она имеет врожденный комплекс охраны территории и (или) защиты членов своей группы. Она направлена на внешних врагов и развивается, когда собака получает одобрение (осознанное или нет) на агрессивные действия со стороны владельца. Агрессия собак против собак тоже имеет социальную природу, при этом она как бы направлена внутрь социума. Если отбросить эмоции, это просто инструмент регулирования внутригрупповых отношений, который тоже может вольно или невольно провоцироваться владельцем.

Тут важно понимать, что чем бы ни были вызваны внешне похожие, а на деле такие разные желания вашей собаки бегать за велосипедистами или за кошками, с ней надо заниматься дрессировкой!

Доброе слово приятно не только кошке, но и собаке

Коротко напомним то, о чем писали выше. Собака — существо социальное, и потребность в коммуникации, в общении с партнером — это ее видовая особенность, жить одна она просто не может. Собакам свойственно создавать дружеские альянсы с сородичами. Собака — симбионт человека, она изначально способна понимать сигналы, подаваемые людьми. Крайне важная и уникальная черта домашних собак заключается в том, что для них очень важно любое проявление лояльности, одобрения со стороны человека. Это полезное и неизбежное следствие феномена инфантилизации в процессе одомашнивания (детям нужно одобрение родителей, они ориентируются на их поведение, получая соответствующие сигналы). Без такого феномена, как привязанность, желание общаться с двуногим партнером, потребность получать от него одобрение своих действий, тесное сосуществование человека и собаки было бы невозможно.

Безусловно, одобрение действий (похвала и ласка), даже без использования других видов подкрепления, в отдельных случаях может применяться в обучении собак. Тем более что направленная селекция на лояльность у некоторых пород (так называемых собак-компаньонов) привела к тому, что общение с хозяином для них превращается не просто в потребность, а в сильнейшую потребность, порой доминирующую над всеми прочими. Конечно, лучше сочетать одобрение с подкреплением едой или игрушкой, но, повторю, иногда можно обходиться и без них даже в начале разучивания навыка. При этом социальное одобрение может и должно сопутствовать процессу обучения всегда.

Кстати, формирование игровой мотивации в процессе дрессировки невозможно без желания собаки играть не с кем-нибудь, а с хозяином. Некоторым собакам, впрочем, интереснее играть с другими собаками, а не с людьми.

Маленький Ген очень любит играть в «отними игрушку» с нашим фоксом — тетушкой Джульеттой. А вот для того, чтобы он так же играл с нами, было необходимо провести определенную работу. Для некоторых собак такая игра — средство выяснения, кто сильнее, и, соответственно, самоутверждения. Ген, как и Горка когда-то, чрезмерно уважительно относится к нам и особо деликатен: берешь игрушку, которую он схватил, — сразу отдает. Ему комфортнее играть с Джульеттой, как полгода назад он играл с братьями и сестрами. Это вызывает определенные трудности. Но Ген любит играть со струей воды из шланга, и мы используем эту привычку, когда он совсем расшалится и забудет о необходимости «уважать старших». Вот тут можно на какое-то время увлечь его игрой в «отними игрушку».

Главное, чтобы было интересно, или Как правильно формировать мотивацию и управлять ею

Вопрос «с чего начать?» занимал в разных ситуациях умы многих представителей человечества, включая некоего Владимира Ульянова-Ленина, в самом начале XX в. попивавшего пиво в прекрасной Голландии прошлого, в городе Лейдене. Он все для себя решил, набросав на бумаге пошагово, с чего и как надо начинать революцию в России. Оставим в стороне последствия этого творчества и признаем, что его пример, как говорится, другим наука. В плане основательности с Ильича надо бы брать пример всем тренерам и владельцам собак, начинающим обучение питомца (неважно, крохотного щенка или взрослого пса) командам послушания.

Вы должны пошагово представлять все этапы обучения собаки, стратегию и тактику, и начать нужно с выбора мотивации, на базе которой будете работать с питомцем. Напомню: мотивация — это состояние, базирующееся на потребности, организующее и формирующее целенаправленное поведение.

Но потребностей может быть много, мотивации могут конкурировать, в том числе потому, что на собаку одновременно действует множество сторонних стимулов. Более того, мотивации могут сменять одна другую очень быстро, буквально на глазах. Такую смену «настроения» я наблюдал как-то на съемках «Диалогов о животных» в Новосибирском зоопарке у выдры по имени Дружок. Анамнез у Дружка был непростой. Сердобольные люди подобрали его в лесу совсем крохой. Скорее всего, кормящая выдра по очереди переносила детей из старого логова в новое. Его «спасители» по незнанию подумали, что малыш потерялся, и забрали его из леса. Можно представить себе ужас мамы, не обнаружившей выдренка на месте.

Так или иначе туристы выкормили его, купали в ванной, назвали Дружком. В общем, нянчились как с ребенком, в результате чего выдренок частично «запечатлелся» на людей. В переводе с «этологического» на русский это означает, что людей Дружок начал воспринимать как половых партнеров наравне с выдрами. Через какое-то время он подрос, а поскольку выдры гиперактивны и метят все вокруг, держать его дома стало невозможно. И Дружка отдали в Новосибирский зоопарк. Там Дружок окончательно подрос, окреп и превратился в здоровенного самца под метр длиной и больше 10 кг весом — сгусток мышц на коротеньких ножках. Свою неразделенную плотскую любовь к людям он в положенное время переносил на выдровых самок и к моменту нашей незабываемой встречи стал отцом нескольких здоровых выдр.

Но это все присказка, а сказка будет сейчас. На съемках Дружок сначала проявил себя вполне адекватным существом и, в принципе, держался в рамках, в соответствии с именем — дружелюбно. Он поел рыбы, поплавал, поиграл с мячиком в воде, вытерся о траву, понюхал мою кроссовку, поднялся по моей ноге, пытался развязать у меня шнурки (спасибо, что не пометил), опять поел рыбки, потом сбегал познакомился со всеми членами съемочной группы путем обнюхивания ботинок (все вместе это заняло у него минут пять). В конце концов он подбежал к своей зоопарковской «маме» — опытнейшему сотруднику зоопарка Светлане, к которой был чрезвычайно привязан. Дружок ткнулся в ее ногу и, словно играя, обтерся, вращаясь, как вокруг оси. Тут время словно спрессовалось. В течение следующих нескольких секунд он внезапно скользнул наверх, обнял опущенную руку Светланы, мгновенно поднялся по ней и сделал нечто вроде садки, прихватив зубами рукав халата. Внезапно настроение Дружка переменилось, и он с остервенением начал трясти головой, трепля рукав, «как Тузик грелку».

Светлане, причитавшей «Дружок! Дружочек!», удалось сбросить ухажера с руки и закрыться от его настойчивых атак метлой, после чего он, возмущенно фыркая, убежал убивать мячик. Был бы на месте Светланы кто-то менее опытный и незнакомый выдре, без серьезных травм не обошлось бы. Повторю, смена настроения и, соответственно, поведения с игрового на половое и далее на смещенную агрессию случилась у Дружка в течение нескольких секунд. Выдры, конечно, шустрее собак, но ненамного — особенно собак некоторых служебных пород. Мотивации у них также могут меняться довольно быстро (например, с социальных взаимодействий, игры — на агрессию), и «гоняться» за настроением собаки для дрессировщика — последнее дело.

Так как же заинтересовать пса? Ничего сверхъестественного не нужно, с этим способен справиться даже начинающий собаковод. Конечно, тут может встретиться пара подводных камней, но в целом выбирать придется из игровой или пищевой мотивации, не забывая использовать социальную — то есть одобряя действия собаки.

Итак, для начала необходимо выбрать мотивацию и сформировать ее. И тут нужно уловить, что для собаки более ценно. Если она не спортивно-служебной породы (как, например, малинуа-мехелары, о которых вообще разговор отдельный), то шансы столкнуться с «игровиком» и «пищевиком» примерно 50 на 50. Даже представители одной породы могут предпочитать разные подкрепления. Бывают и иные ситуации.

В подростковом возрасте наш Горка, будучи «отличником» дома или во дворе, на тихой улице поселка абсолютно терял голову — он интересовался всем чем угодно, кроме еды, реагировал на любые звуки и запахи. И играть со мной не хотел. Пришлось в качестве положительного подкрепления использовать то самое одобрение действий (то есть хвалить и гладить его) и… возможность получить свободу, побегать, пообследовать окружающую обстановку после выполнения, допустим, команды «рядом». В конце концов это сработало! Но такое, конечно, бывает не часто.

Отдельно хочу заметить, что процесс дрессировки в идеале имеет начало, но не имеет конца. Он беспрерывен иподобен бесконечно текущему потоку (или, скорее, кванту света, который одновременно и частица и волна). Его можно разделить на этапы, но все они, кроме самого начального, должны сочетаться друг с другом и не противоречить логике процесса.

Вариант первый. Допустим, ваш питомец не имеет никаких экзотических особенностей поведения, он нормальный «пищевик», то есть любит поесть, как и все мы, впрочем. Очевидно, что в этом случае ваше решение — сформировать пищевую мотивацию. Это просто, но требует от вас некоторой выдержки: нужно, чтобы собака была голодной, вы не должны какое-то время поддаваться на ее умоляющие взгляды. А они будут! Если у вас собака старше года, можете пропустить утреннюю и вечернюю кормежку накануне «дня Х», когда идете на занятие. Если у вас щенок — занимайтесь с ним перед обычным временем кормления.

Не кормите собаку обычным способом, а разделите ее рацион на порции. Кормление вынесите на дрессировочные занятия. У голодной собаки естественным образом формируется могучая пищевая мотивация. А положительным подкреплением всякий раз станет получение пищи. Ну и хвалить ее не забывайте.

Въедливый читатель спросит: а что же вы, такой умный, не воспользовались этим методом с Горкой? Отвечу. Действительно, дома этот метод работал на все 100%. А вот на улице, даже будучи очень голодным, Горка поначалу предпочитал носиться по окрестностям с бездомными собаками и пытался хватать всякую дрянь с земли. Поэтому я решил не биться лбом об стену, не искушать судьбу. Пока я искал подходы, у Горки мог сформироваться нежелательный поведенческий стереотип, и тогда отучить его от поедания дряни на улице было бы довольно трудно. Я просто нашел другую, в данном конкретном случае более сильную и подходящую мотивацию, ведь главное, чтобы собаке было интересно!

Когда Горка немного подрос, перестал отвлекаться на все вокруг (то есть пищевая мотивация стала доминирующей даже на прогулках), научился более или менее концентрироваться во время работы на улице, я перешел на обычное пищевое подкрепление. А если бы Горка любил играть с предметами, я бы, возможно, попробовал «завязать» его на один из них и использовать подкрепление предметом.

Вариант второй. Если у собаки есть врожденная предрасположенность к преследованию предметов и игре с ними, то это тоже отличный и законный выбор подкрепления. Лучше, чтобы и в этом случае собака была голодной, но не слишком. Как мы помним, согласно Ухтомскому, конкурирующая, но не ставшая доминирующей мотивация (легкий голод в данном случае) усиливает мотивацию доминирующую (игровую). К слову, «не слишком голодная» — для собак понятие растяжимое, но не есть даже пару суток для них не проблема.

Используя в качестве подкрепления любимую «кусалку» — дрессировочный жгут или мячик, отличных результатов добиваются многие профессиональные спортсмены в разных видах кинологического спорта: от аджилити, танцев с собаками и обидиенс до комплексных видов дрессировки типа IGP, где внешнее впечатление от работы собаки крайне важно и доминирует над всем остальным. Некоторые собаки с удовольствием и порой до изнеможения преследуют и носят мячики, играя со своими тренерами, прыгают за дрессировочными жгутами и другими «кусалками». Эту особенность можно и нужно эффективно использовать. Бывает, что опытные спортсмены специально развивают настоящую жгутико- или мячикозависимость у своих подопечных. Получение добытого в честной игровой борьбе трофея — такое же (а в некоторых случаях и более) мощное подкрепление, как и кусочек пищи для голодной собаки.

Однажды ко мне через соцсети обратилась за консультацией хозяйка мини-буля, назовем ее Ирой. Она просила помочь исправить некоторые огрехи в поведении собаки. Обычное дело, ничего экстраординарного. Я давным-давно не даю консультаций, разве что иногда помогаю друзьям-тренерам, занимающимся защитной службой (как и они помогают мне). Тем не менее я согласился, к тому же владельцы мини-булика готовы были привести собаку на площадку, на которой я тогда бывал каждое воскресенье. Стратегическое решение было очевидным: освоить пару нормативных команд типа «рядом», «сидеть» или «лежать» на площадке, а потом начать ситуативно управлять собакой, используя их как инструмент для исправления мелких поведенческих проблем.

— Ира, давайте он у вас поголодает вечерок и утро в день занятий, и возьмите с собой на площадку еду. Что он у вас там ест, сухой корм?

— Да ничего он у нас на улице не ест, вообще корм не берет, неинтересно, — развеяла Ира бытовые представления о невероятном аппетите собак этой породы.

«Привет от молодого Горки? А может, выдержки у хозяев не хватает, — подумал я, — оставить голодным такое обаятельное существо о-о-очень трудно».

— Ну, хорошо, Ира, а у него, может, игрушка какая любимая есть? — продолжил я искать варианты.

— Есть любимая, прямо не расстается, — ответила Ира. — Просто душу готов продать за нее.

— Ну, отлично, берите с собой, но не на сытый желудок, — сказал я.

— Дело в том, — замялась Ира, — что он вообще ее не отдает.

— Даже за лакомство?

— Вообще никак… Ну, пожалуй, иногда… — после некоторой паузы, словно что-то вспомнив, сообщила она.

— Охраняет, что ли? — спросил я.

— Да нет, просто носит в зубах.

— Ну посмотрим, приезжайте. — Я понял, что проще разобраться на месте, чем что-то решать «со слов потерпевшего», как говорили знакомые работники МУРа.

Про любимую игрушку, а им оказался дрессировочный жгут, все оказалось правдой. Мини-буль не обращал внимания ни на других собак на площадке, ни на их многочисленных хозяев и тренеров. Его интересовала только любимая игрушка.

Я решил для начала приучить пса отдавать жгут: воспользоваться известным у апологетов спортивной защиты способом «подкрепление хваткой». Смысл его в выполнении навыка «от обратного»: по команде отдашь жгут — сразу получишь обратно. Поначалу возвращаем сразу, потом постепенно усложняем: теперь сядь, за это получишь жгут… увеличиваем паузу, держим концентрацию на предмете… В общем, хочешь жгут — сделай что-то для меня. Сперва пришлось проявить некоторую смекалку в обратном получении жгута — в данном случае поймать нужный момент и выхватить жгут во время пережевывания. В иной ситуации можно было бы попробовать варианты обмена на другой жгут, но прошел описанный вариант. Игра в «отдай-получи» малышу булю понравилась, и мы смогли немного позаниматься, отрабатывая простейшие навыки с помощью жгута в качестве подкрепления.

Это я рассказал вам про удачный вариант. Но как быть, если у вашего подопечного, в отличие от нашего героя, проблемы с игровой мотивацией? То есть как быть, если играть с предметами ему неинтересно? В этом случае игровую мотивацию нужно постараться сформировать. Путь один — нестрогая игровая депривация. Звучит страшно, но на деле означает всего лишь искусственное ограничение возможности питомца играть — с людьми, другими собаками, игрушками. Играйте с собакой только одной игрушкой, выбирая время игр сами. Мячик (дрессировочный жгут, подушка-«кусалка» или любой другой предмет) станет желанным трофеем, а его получение — подкреплением. «Кусалку» и жгут, к слову, можно подвигнуть полюбить путем смещения, используя игровую агрессию, — но это если у вас есть грамотный тренер-защитник.

А можно ли сочетать игру с пищевым подкреплением? Иногда — да.

Еще раз скажу о важном. Занятия должны проходить на положительном эмоциональном фоне — так, чтобы они доставляли собаке и вам удовольствие, даже если иногда приходится использовать чуть более жесткое воздействие. Игра — это всегда положительные эмоции. Например, приучая щенка брать препятствия на постепенно увеличивающейся высоте, начиная с минимальной, вы можете превратить это в веселую игру «догони меня», подкрепляя правильное преодоление барьера лакомством. Точно так же собак с отсутствием врожденного желания апортировать предмет можно с помощью лакомства научить играть с ним и приносить его.

Наша ризеншнауцер Яна удачно сочетала в себе сильную пищевую мотивацию и страсть бегать за мячом, который я мог кидать ей в течение часа и больше — пока у меня плечо не отвалится. Ее способности существенным образом облегчали процесс обучения, появлялась возможность чередовать оба подхода — пищевой и игровой, в зависимости от задачи. Все препятствия Яна преодолевала, получая в конце палочку для «поносить-погрызть», а команды послушания она выполняла за еду, которая сочеталась с направляющими механическими воздействиями. Иногда ситуация менялась и веселый игровой прыжок подкреплялся пищей. Игра, как мы помним, отлично сочетается с почти любой мотивацией, используемой при обучении. Без игры у диких животных не обходится формирование основных типов поведения: волки играют и в драку, и в охоту… Впрочем, я, кажется, повторяюсь.

Мотивация защитников

До этого времени мы говорили в основном об обучении собак навыкам послушания. А какая мотивация используется при обучении большинства собак защитным видам спорта? Обычно — игра или игра в агрессию. Для подкрепления правильных действий используется добыча или трофей. Что может быть трофеем? В зависимости от задач обучения это дрессировочный жгутик, рукав… или тело помощника (конечно, защищенное; в начале обучения «укушенный» задержанный падает, что для собаки однозначная чистая победа). Выполнив команду, собака получает подкрепление — трофей.

Я уже говорил о том, что такое добыча и трофей, но хочу все же расставить акценты. Словом «добыча» правильнее обозначать то, что хищник может съесть, это результат пищедобывательного, поисково-охотничьего поведения. Этот тип поведения никак при обучении собак защитной службе не используется — разве что злодеем Рамси Болтоном в сериале «Игра престолов». Он, как помнят фанаты сериала, своих собак тренировал на живых людях, которых они потом съедали. Вот съеденный человек и был добычей. Вам нравится такой способ дрессировки? Тогда мне с вами не по пути.

Оставляя жгут, подушку или рукав в зубах собаки, вы награждаете ее заслуженным трофеем. Трофей как бы результирует поведение: «Я победил его, забрав трофей!» Этот принцип, кстати, лежит в основе многих старинных национальных игр, например кок-бору (бузкаши), в которой на скаку нужно схватить тушу козла и домчаться с ней до финиша.

Игра может перерастать в «игру в агрессию», а потом и собственно в агрессию — в зависимости от действий тренера или помощника тренера. Очевидно, что одним из вариантов при обучении собак защитной службе было бы использование агрессии в чистом виде. Тренеры «старой школы» так поступали и поступают. Существует несколько видов агрессии, и некоторые из них могут быть использованы при обучении. Например, это социальные виды агрессии: территориальная (собака охраняет свою территорию) или защита членов группы (собаку провоцируют на защиту хозяина). В этих случаях помощник, как правило, нападает на владельца, но держится вне досягаемости собаки (ее привязывают или крепко держит хозяин), а потом убегает, изображая испуг. Другими словами, собаку провоцируют, чередуя обозначение нападения с «трусливым» бегством. К слову, чем «подлее» выглядит фигурант, тем эффективнее этот способ обучения.

В дикой природе выяснения отношений между особями одной группы не обязательно заканчиваются дракой. Смысл агрессии — выявить, кто сильнее, отпугнуть врага и только в самом крайнем случае сражаться. Поэтому у нее есть начальная стадия, когда животное угрожает (рычит, лает), и конечная, когда оно кусает. Помощник тренера нападает на владельца собаки и убегает, демонстрируя испуг, когда (если) она зарычала или залаяла на него. Делая это, он неизбежно повышает ее уверенность в себе: бегство противника — это тоже победный результат.

Важную роль играет то, что собака, отбивая атаку противника, сражается как бы вместе с хозяином, то есть бок о бок с членом ее социума. К слову, этот метод наиболее эффективен, когда используется для решения задач пользовательской дрессировки — максимально быстрого и эффективного обучения собаки реальным навыкам защитной службы.

Конечно, обучать собак защитным видам спортивной дрессировки проще игровым методом. Агрессию сложно дозировать и контролировать, когда строятся сложные поведенческие цепочки, такие как, например, охрана вещи или конвоирование. Тем не менее и дрессировка собак на базе агрессии также используется в полицейских нормативах КНПВ.

Вообще, правильно выстроенный дрессировочный процесс эффективно «убирает» излишнюю агрессию собаки в быту, превращая ее в выученную и, главное, контролируемую. Вот что я имею в виду. У недоверчивых собак вроде кавказских овчарок старого типа или малинуа-мехеларов рабочего разведения много врожденной агрессии. У других собак ее провоцируют, выучивая их быть агрессивными. И в том и в другом случае агрессию формируют в рамках навыков, которые «включаются и выключаются» по команде, и никак иначе. Это так называемый метод управляемой агрессии, или канализации агрессии (по аналогии с водным потоком, заключенным в трубу, канал).

Норматив «Большой русский ринг» в современном виде или мондиоринг (не говоря о Бельгийском и Французском рингах или нормативах КНПВ) требуют от собаки высокого уровня агрессии в течение длительного времени. Но включать (и выключать) ее нужно по команде или в ответ на определенные действия помощника. Без этого навыка собака просто не сможет выдержать все испытания, длящиеся несколько десятков минут (в КНПВ — несколько часов с перерывами). Понятно, что хорошо обученные собаки заведомо управляемы и безопасны.

В традиционной школе для развития агрессии у трусливых собак когда-то также использовалась оборонительная агрессия, основанная на самосохранении. Применялись психологическое давление и механические воздействия на собаку. Собаку как бы загоняли в угол, заставляя ее обороняться. Сейчас этот метод практически не используется: собаки стали другими, да и его эффективность сомнительна и показана далеко не всем.

Традиционная школа также использовала механизм конфликта из-за добычи, когда собаку вынуждают охранять, скажем, кость. К этому методу обычно приплюсовывали нарастающую фрустрацию. Кость располагали так, что собака не могла ее достать, а помощник тренера мог. При этом эксплуатировались самые «низменные» чувства собаки — жадность и зависть.

При использовании любого метода (и игрового, и всех агрессивных) главное — чтобы собака каждый раз «побеждала» своего противника. Как вы уже знаете, этого добиваются разными способами, один из которых — оставить в ее зубах трофей. На этом способе, по сути, построены игровой и смешанный (где используется игровая агрессия) методы спортивной защитной дрессировки.

Обучение в рамках IGP (бывший IPO) породило настоящий ритуал. Он состоит из победной пробежки собаки с рукавом в зубах, за которой следует поддерживание ее головы рукой владельца. Непосвященным все это может показаться чем-то вроде магического обряда. Но, безусловно, здесь есть, просто должен быть какой-то смысл.

На начальных этапах обучения бегство фигуранта — эффективное подкрепление, повышающее уверенность собаки в себе. Однако конечной целью защитной дрессировки является формирование навыка борьбы с человеком и победа над ним. Поэтому собаку дрессируют до тех пор, пока она не будет готова сразиться с человеком, укусить его. У собаки с сильным характером этот навык может выработаться за один подход, со слабой «мучения» могут длиться вечность.

Хватка, особенно победная, сама по себе укрепляет уверенность собаки. Как ее «зафиксировать»? Двумя способами. Экстремальный вариант одного из них описан раньше — назовем его «трофейным». Отдача рукава или жгута после борьбы как победный результат агрессии — довольно распространенный метод обучения собак, у которых отсутствует врожденная хватка, закрепленная длительным отбором.

Ведущие тренеры «Большого ринга» на начальных этапах в качестве победного результата агрессии собаки в основном используют контролируемое падение помощника. Отзыв собаки от «тела» подкрепляется той же хваткой (возможностью повторно укусить «злодея») или (по ситуации) переключением на специальный предмет, дрессировочную подушку или жгут. В этом случае агрессию, направленную в человека, пускают в другое русло.

Смещение и переадресация. Переадресованная агрессия в защитной службе

Этот небольшой раздел посвящен довольно специальным вещам, которые неспециалистам могут показаться скучными. Тем не менее я все-таки написал его — для тех, кто глубоко увлечен дрессировкой собак. Остальные же могут передохнуть, выпить кофе или чай и перейти к следующей серии.

Напомню, что под смещенной реакцией мы понимаем нецеленаправленное поведение, которое может возникнуть от перевозбуждения животного. Причиной перевозбуждения, в свою очередь, могут стать конфликт мотиваций (когда много желаний «работают» одновременно), невозможность достичь результата при целенаправленном поведении либо рассогласование результатов, когда ожидается один результат, а получается другой. В такой ситуации собака порой «разряжается» на предмет (рукав, жгут), оказавшийся в фокусе внимания, — возбуждение сбрасывается, поведение становится результативным и закрепляется.

Привычка разряжаться подобным образом очень быстро закрепляется. Причем чем сильнее изначальное возбуждение, тем прочнее выученное поведение и тем труднее его корректировать. Вот как раз в таком случае предмет (рукав, жгут) можно использовать в качестве подкрепления при дрессировке. Следует отметить, что при обучении защите проводника в режиме ситуативной дрессировки такая связь скорее мешает. Поэтому тренеры-ситуативщики используют скрытую защиту, маскируя защитное снаряжение. У нидерландских коллег работа в скрытом снаряжении называется civil work и является обязательной при обучении полицейских собак (а в Бельгийском ринге входит в норматив охраны вещи в наморднике).

Тренеры на дрессировочных площадках часто путают две ситуации, в основе которых разные механизмы поведения: игра с использованием «трофея» в качестве подкрепления и агрессивное смещение собаки в защитный рукав. Используя игру, можно научить кусать открытый рукав даже лабрадора — пару лет назад один такой выиграл какой-то локальный зарубежный чемпионат по IPO. Никакой агрессии, за исключением игровой, у него «в анамнезе» не было. Его обучение мало отличалось от обучения апортировке. Уровень агрессии у таких собак, если это необходимо, повышают после того, как основные навыки и поведенческие цепочки «собраны».

Это не значит, что в IGP нет тренеров, работающих с агрессией или смещенной в предмет агрессией. И у нас в стране есть поклонники такой естественной для служебных собак работы.

Из «ветеранов движения» этот метод использует, конечно же, Хельмут Райзер. При всей терминологической путанице его теоретических построений чисто методически он безупречен и, можно сказать, универсален. Поднимая уровень агрессии и смещая ее не в помощника, а в предмет, можно научить основным навыкам защиты даже трусливую собаку. В конце 1980-х гг. у нас в стране появились отличные видео с работой Райзера.

Хельмут Райзер начинает работу с агрессивным щенком, используя врожденное желание преследовать объект — в его случае жгут. Одновременно он подогревает азарт собаки, ее агрессию. То, что делает Райзер, нельзя назвать игрой в чистом виде. Когда щенок готов, тренер смещает агрессию в жгут, затем в рукав, используя предмет как подкрепление, в том числе навыков послушания.

Барт Беллон, который стоит несколько особняком от других бельгийских мастеров, довел метод смещения в предмет почти до абсурда. Он чередует игру и агрессию и, работая без помощника (!), с помощью различных блоков и механизмов, подкрепляет нужное поведение собаки хваткой рукава (а по необходимости — другого предмета). Беллон — настоящий мастер контрастного метода, то есть сочетания отрицательных и положительных подкреплений (о том, что такое отрицательное подкрепление, мы поговорим ниже). Свой метод он назвал «НеПоПо» (негатив, позитив, позитив). Феноменальные успехи Беллона и его последователей в спортивной (подчеркнем это) дрессировке показывают, что все, что он делает, более чем оправданно для конкретных целей, которые он преследует, а именно для подготовки собак, способных выиграть спортивные чемпионаты по дрессировке.

Разумеется, для разных задач акцент в использовании той или иной мотивации и смещения должен быть разным. Понимание этого видно у зарубежных мастеров ринг-спорта и КНПВ — от того же Барта Беллона до Ханса Пегге и Эрве Муванги, несмотря на различия в методике и того, как они обозначают свои действия.

В работе голландских, французских и подавляющего большинства бельгийских мастеров жгуты и тряпки используются только в самом начале обучения. Они нужны для того, чтобы заинтересовать щенка, поднять его уверенность в себе и азарт, а затем практически сразу помощники начинают использовать тренировочные рукава или накладки на ноги. Ставя хватку «по месту» на защищенную ногу или руку, они практически не отдают собаке трофей — разве что на ранних этапах, и поначалу хватка прерывается механически, а отпуск предмета подкрепляется самой хваткой. Так собака учится кусать не предмет и не снаряжение, а человека. Хваткой подкрепляются и различные навыки послушания, которые «вплетены» в рисунок защитных разделов всех видов ринг-спорта — выдержки, конвоирования, охраны вещи и других.

Среда как важный фактор обучения

Если первому шагу, формированию мотивации, посвящено «много букв», то со вторым, доведением навыка до автоматизма, все ясно. Чему нас учит пример с Горкой, который на улице забывал все, что умел делать дома? Тому, что автоматизм нужно отрабатывать в максимально обедненной привычной среде и лишь потом перемещаться в среду, богатую на разные стимулы. Чем меньше отвлекающих стимулов, тем эффективнее занятия. Почему? Потому что внимание собаки будет сконцентрировано на вас. Грамотный тренер всегда начинает занятия с собакой дома, а продолжает в родном дворике, в привычной питомцу обстановке. Почему я пошел против этого правила с собственной собакой? На самом деле не пошел. Дома все происходило более чем гладко, просто случай был довольно нетривиальный, а поэтому на улице пришлось использовать другую мотивацию. Однако, если бы не предварительное обучение, у нас вообще ничего не вышло бы. Во время домашнего обучения в привычной среде я научил Горку тому, что означает та или иная команда. Это еще не навык — это представление о навыке. А навыком «знание» команды станет тогда, когда она будет выполняться на автомате, стереотипно, везде. Но без предварительного обучения переходить к занятиям на улице было бы бессмысленно.

Босс всегда прав, или Концентрация внимания

Концентрация важна как для стратегии, так и для тактики обучения. Очень важно, что при работе с сильно мотивированным животным человек становится для него «боссом» — главным источником пищи и партнером по любимой игре. Таким образом возникает сильная связь между животным и человеком, и благодаря этому становится достаточно легко сформировать и сконцентрировать внимание животного на нужном объекте.

Стратегический аспект. Этот же способ активно используется киперами в зоопарках и тренерами дельфинов. Представьте себе жизнь дельфинов в море. За сутки они проплывают несколько десятков, а то и сотен километров, примерно 70% времени занимаясь поисками и поимкой добычи в разнообразной трехмерной среде. Остальное время развлекаются играми с себе подобными и с различными подручными предметами — будь то медуза, кусок водоросли или зазевавшийся баклан. В своей экспедиционной молодости я неоднократно наблюдал дельфинов афалин, перебрасывающих с носа на хвост и обратно медуз, прыгающих и плавающих с водорослями, которые они держали в зубах или на грудном плавнике. Особое удовольствие им, с нашей субъективной точки зрения, доставляло издевательство над бакланами, удивительными птицами, которых почему-то не любят все — от рыбаков до, как выяснилось, афалин. Бакланы часто крутились над охотившимися дельфинами и пользовались результатами их усилий по окружению косяков рыбы. Возможно, они мешали дельфинам, а может быть, просто раздражали своим присутствием. Игры с бакланами выглядели примерно так: мирно отдыхавшая на воде птица внезапно исчезала под водой. Это афалина неожиданно подныривала под нее и хватала за лапы. При благодушном расположении духа баклан вылетал, подобно пробке из бутылки на поверхность воды и с воплями улетал. Ну а когда морской интеллектуал был не в духе… Сами понимаете.

Теперь сравните все это веселье с жизнью в океанариуме. Здесь единственная возможность не только поесть, но и как-то развлечься, разнообразить довольно серые будни в ограниченном пространстве у животных появляется лишь во время тренировок или представлений. Кстати, в том числе поэтому ни в коем случае нельзя отлавливать животных из дикой природы — жизнь в обедненной среде для них ненормальна.

В этой ситуации «боссом», раздающим еду и развлечения (по классической формуле «хлеб и зрелища»), становится тренер, получающий возможность манипулировать животными (так же как возможность манипуляции получает любой чиновник, распределяющий что-либо). Поэтому дельфины в океанариуме работают не только за еду, но и за возможность поиграть, пообщаться с тренером. Это, к слову, и есть игра в еду.

Тактический аспект. Став «боссом», человек получает возможность сконцентрировать внимание животного на нужном объекте.

Например, эффективным приемом в дрессировке собак служит наведение, когда тренер зажимает кусочек пищи в кулаке и собака учится следовать за этим кулаком. Так отрабатывают самые базовые навыки у щенка или взрослой собаки — хождение рядом, посадку и укладку по команде и т.д. Важное дополнение: с агрессивными собаками этот метод следует использовать аккуратно. И конечно, тут необходим некий навык: движения следует выполнять плавно, непосредственно около носа собаки. Еще будучи тинейджером, я чисто эмпирически дошел до этого варианта со своим боксером Грином, которого научил таким образом всем основным командам. Во всяком случае, у ноги он ходил как привязанный. Надо заметить, что в 1970-х такой метод на дрессировочных площадках никто не использовал — в основном работали поводком.

Лет через десять Валерий Степанович Варлаков с хитрым прищуром спросил меня, знаю ли я, как правильно научить собаку ходить рядом.

— Не знаю, как правильно, — на всякий случай скромно ответил я, — но делаю таким вот образом: лакомство в кулак, кулак перед носом собаки и вперед. Забыл, что такое поводок, гулял с Грином без него. По Калининскому ходил с ним без поводка, когда брата в школу водил. Тот за ошейник Грина двумя руками брал, так и шли.

Калининским в ту пору звался Новый Арбат, не менее многолюдный, чем сейчас.

— Кто научил? — ревниво спросил Варлаков, который, как выяснилось, уже тогда рутинно использовал прием наведения в дрессировке.

— Никто. Сам дошел. Жизнь заставила. Нас с Грином выгнали с площадки за драку, но там на поводках ходить учили, а он поводок не любил, пришлось самому думать, — сказал я.

— Молодец, — хмыкнул Варлаков.

На том и порешили.

Другой прием — концентрация внимания собаки на глазах проводника, когда подкрепляется каждый взгляд собаки в глаза. Для этого руку с лакомством (или игрушкой) обычно держат на груди у подбородка. Контакт глаза в глаза, как я писал выше, увеличивает эффективность занятий.

Вариант для самых продвинутых — таргет. Этот классический прием широко используется в ветеринарном тренинге и тренинге животных для выступлений, а также в дрессировке собак. Животное обучают касаться носом ладони тренера либо специального предмета — мишени. Для начала просто касаться, а потом и удерживать нос в таком положении. Конечно, на первых порах в обедненной среде, а затем и при наличии разнообразных стимулов.

По сути, таргет, точнее касание таргета, — это сигнал языка общения животного с тренером. Тренер как бы говорит животному: «Коснись мишени, получишь еду, жди». А животное как бы отвечает: «Я коснулось мишени, и где мое вознаграждение?» Таким образом животное в зоопарке приучают долго сохранять неподвижность, что очень важно при ветеринарном осмотре.

Мне доводилось «играть в доктора» с животными — то есть изображать Айболита во время ветеринарного тренинга, а именно брить и колоть специальной иглой хвост лежащим в таком положении леопарду и льву. Желающие могут удостовериться в этом, посмотрев цикл фильмов «Диалоги о животных. Калининградский зоопарк». И, как видите, ничего, пишу для вас эти заметки. Таргет используют и тренеры собак — для формирования базовых навыков, хождения рядом, трюков с касанием, движения по сложным траекториям во время обучения различным «па» в нормативах «хождение рядом под музыку» и «танцы с собаками». В России, например, выдающимся мастером такого тренинга является Полина Ильина — неоднократный чемпион Европы и мира в этих дисциплинах. С помощью таргета также можно убирать робость собак перед незнакомым, пугающим их объектом, например постепенно подводя их к нему. Главное — все делать не торопясь.

Для концентрации внимания можно использовать любимую игрушку (мячик, жгут), если она стала для собаки сверхценным предметом. При этом в зависимости от ситуации игрушку держат под мышкой или на груди (для формирования навыка команды «рядом»), перед собой или располагают ее на расстоянии от тренера или собаки (бывает, что через стадию закрепления внимания на глазах проводника).

К слову, «завязывание» собаки на сверхценный предмет, переключение на него внимания с объекта агрессии или охоты — вполне рабочий вариант коррекции поведения, а также весьма эффективный способ избежать неприятностей в критической ситуации. Правда, такие ситуации тренеры должны уметь предвидеть, чтобы переключить внимание собаки вовремя. Впрочем, об этом мы поговорим позже.

Границы на замке

Объяснив собаке, чего вы от нее хотите, подавая тот или иной сигнал (команду), необходимо обрисовать границы навыка. Это значит, что навык должен выполняться по команде вплоть до его отмены другой командой, иначе это действие никогда не превратится в устойчивый стереотип. Если собака подбегает к хозяину произвольно или по его команде и тут же стартует в другом направлении, это означает, что в лучшем случае она команду знает, но выполняет ее произвольно. Следовательно, навык не сформирован — ведь без границ навыка нет нормального послушания.

Совершенно очевидно, что все перечисленные выше аспекты и правила должны учитываться на начальных этапах развития навыка. Вводя так называемые отвлечения и помехи (выход из спокойного места в более шумное, работа в присутствии других животных), начинайте с самых простых навыков, разучивайте их как в первый раз. Каждый раз напоминайте собаке, каковы границы навыка — команды, по которым она должна начинать и заканчивать его выполнение. Постепенно увеличивайте силу воздействий и также постепенно усложняйте требования к выполнению.

Дрессировка в системе

Любому здравомыслящему человеку (если он не профессиональный спортсмен и не служит вместе с собакой — у этой категории собаководов свои цели и задачи) понятно, что смысл дрессировки в том, чтобы прожить с собакой ее, увы, не слишком длинную жизнь по возможности радостно и без проблем. А для этого она должна быть управляемой и удобной в быту. Поэтому рано или поздно придется выходить за пределы квартиры и начинать работать в иных условиях и иным образом.

Давным-давно, еще в прошлом веке, в моей съемной квартире на улице 8 Марта рано утром раздался звонок.

— Ванюша, срочно зайди ко мне, забери кое-что, — сказала мама. Таинственный объект оказался очередной книгой моего любимого писателя Фазиля Искандера, которую ей удалось где-то достать по великому блату. Книги тогда были дефицитом, и мама хотела меня порадовать.

— Мама, у меня Яна не гуляла еще! Это «кое-что» подождать не может?

— Нет! Иди пешком, заодно погуляешь, — последовал безапелляционный ответ.

— Мама, ее сорок минут по улицам рядом у ноги вести?

— А почему нет? Собака должна ходить рядом! Что ты за собаковод, если тебя собака не слушается. Мне некогда, на работу надо! — мама возражений не терпела.

— Да слушается она прекрасно, только по таким улицам еще не ходила, — сказал я, обреченно застегивая на Яне ошейник.

Тут стоит заметить, что тихая в те годы улица 8 Марта плавно перетекала в более шумную Нижнюю Масловку, а та — в широкий бульвар, вдоль которого ходил звенящий и тренькающий трамвай. Бульвар у Савеловского вокзала и моста через железную дорогу упирался в вечно грохотавший грузовиками и дымивший автобусами стык Бутырского Вала и Новослободской. А на широченной тогда, как река Волга, оживленной Новослободской как раз располагался дом, где жила мама. Минут за 40–45 дойти можно было.

«Ну что же, — подумал я, — значит, будем учиться и адаптироваться к городской среде в процессе перемещения». К слову, многие собаководы и даже тренеры путают социализацию и адаптацию. Социализация — это приучение животного к социальной жизни среди себе подобных, людей и других животных, находящихся с ним в одном социуме. Адаптация в данном случае — это процесс приспособления животного к самым разным обстоятельствам, в том числе к жизни в сложной обогащенной среде, каковой является город.

Конечно, опыт подобного рода у меня уже был — с Яниным предшественником боксером Грином. Как вы помните, из-за конфликта на дрессировочной площадке мне пришлось заниматься с ним самому в тихих московских двориках, а до этого возить несколько остановок на трамвае на ту самую площадку, откуда нас изгнали. Спасибо гонителям за это — в результате я увлекся дрессировкой, чтобы доказать самому себе, что кое-что могу.

К моменту предстоявшего похода за книгой мы с Яной уже немного занимались и дома, и на площадке «Красный балтиец» с моими приятелями — инструкторами ДОСААФ Андреем Зимаковым и Игорем Фрадиным. Так что представление о том, чего я от нее хочу, подавая команду «рядом», Яна уже имела. Однако далеко в таком положении мы еще не ходили.

Итак, я насыпал в сумку от противогаза (непременный атрибут дрессировщика тех времен) немного мелко порезанных кусочков резинового на ощупь сыра, взял Яну на поводок и, дав ей «сделать свои дела» на пустыре около дома, отправился в путь.

Направляющие серии рывков провисшим поводком сопровождались наведением Яны на правильную позицию у моего колена зажатым в кулаке кусочком сыра — метод, когда-то случайно «открытый» мной во время самостоятельных занятий с беспощадно рвущим поводок Грином. А Яна никуда и не рвалась особо. Конечно, я не всю дорогу прошел с зажатым в руке сыром. Через какое-то время Яна напрочь отказалась от попыток натянуть поводок, пошла абсолютно спокойно, и я, как сказали бы бихевиористы, перешел в режим варьируемых подкреплений, то есть давал ей сыр тогда, когда вспоминал, что «пора».

Наш путь до бульвара лежал вдоль многочисленных зеленых в ту пору двориков и мини-сквериков. В некоторых Яне было позволено немного расслабиться и походить-понюхать. Всякий раз, прежде чем пересечь улицу, мы останавливались, Яна садилась и какое-то время оставалась в такой позиции у моей ноги, пока я не подавал команду трогаться дальше — в положении «рядом», разумеется. Бульвар мы прошли в одном темпе, без остановок, наверстывая минуты, потерянные на расслабление в начале пути. Сосредоточенная на процессе Яна вообще не обращала никакого внимания на грохот проходивших мимо трамваев и визг тормозов грузовиков на светофорах. Последний отрезок пути от стыка Бутырского Вала с Новослободской до маминого подъезда Яна уже абсолютно спокойно шла у моей ноги. Естественно, получив от мамы книгу, мы таким же образом проделали обратный путь. Через пару месяцев мне для того, чтобы куда-то пойти с Яной, и поводок был не нужен — слушалась она идеально, ходила в положении «рядом» как привязанная и безо всякой дополнительной команды садилась всякий раз, когда я останавливался.

Теперь о методическом смысле всего произошедшего. Итак, Яна дома, на площадке и немного вне ее прошла этап предварительно обучения и примерно представляла, что от нее требуется. Ей объяснили, что означает та или иная команда и где границы ее выполнения. Кроме того, она уже работала в рамках предложенной в пути парадигмы смены мотиваций и подкреплений, поскольку была в курсе площадочного мейнстрима тех времен — на площадке мы занимались, используя контрастный метод. Согласно его принципу, я сочетал подкрепление правильного поведения кусочками сыра с корректирующими воздействиями поводком за неправильное поведение — отклонение от курса и забегание вперед. Впрочем, коррекция почти не требовалась.

Что-что, а поесть Яна любила, и это очень облегчало задачу. Начало пути ушло на адаптацию: чтобы собака не устала от неукоснительного выполнения моих требований, мы ненадолго останавливались, и Яна переключалась, «остужала мозги»…

Она довольно быстро адаптировалась: все же ризеншнауцеры тех лет в первом-втором поколении собаки европейского разведения, которое включало строгий отбор по рабочим качествам. Сдача такого норматива, как шутцхунд11, в те времена в Европе была для них обязательной. Оглядываясь назад, могу сказать, что в комплексной дрессировке, включающей и послушание и защиту, Яна была самой легко обучаемой из моих собак.

Важно, что в процессе нашего путешествия на собаку то и дело по нарастающей воздействовали разные стимулы вроде проезжающих машин и трамваев. Тихую улицу 8 Марта сменила более шумная Нижняя Масловка, затем добавились звуки трамвая, а на Новослободской движение было уже очень интенсивным. И так же по нарастающей усиливалась концентрация Яны на выполнении работы — перемещении у моей левой ноги. Там ей было комфортно: я не дергал поводок и время от времени одобрял голосом и сыром из оскудевающих запасов. В конце концов для Яны городской шум перешел, как говорят биологи, из разряда значимых, отвлекающих стимулов в разряд обстановочных, фоновых, на которые не обращают внимания.

Также собаке помогало то, что моя команда на остановку и посадку очень легко связывалась с обстановкой, с дополнительными сигналами-стимулами: перед нами дорога — значит, нужно сесть, подождать; услышала команду «рядом» — нужно встать и идти. В конце маршрута, когда мы останавливались у очередной дороги, Яна садилась сама, без дополнительной команды. Сигналом для нее был сам факт остановки, а усиливала его подсказка в виде дороги, которую предстоит пересечь.

Точно так же, кстати, все эти навыки тренируются по пути к месту прогулки. Вызвали лифт — собака сидит ждет. Вышли из лифта — идет рядом. Подошли к двери — села; открыли дверь, услышала команду — встала, интеллигентно вышла из подъезда рядом у ноги. Теперь хозяин может отпустить собаку командой «гуляй». Главное, чтобы любая смена деятельности (сидеть неподвижно — тоже деятельность и работа) предварялась командой дрессировщика.

Это важно: в общих чертах Яна понимала, чего от нее ждут. Положительное подкрепление едой из руки в начале пути, с одной стороны, увеличивало ее концентрацию, с другой — успокаивало, снижало чувствительность к внешним стимулам и общий уровень возбуждения. Бихевиористы называют это десенсибилизацией.

В зоопсихологии (как, впрочем, и в «человеческой» психологии) известна кривая Йеркса — Додсона, напоминающая горб. Она показывает, что эффективность выработки навыка растет при повышении возбуждения, но при чрезмерном его уровне, наоборот, падает. Более-менее спокойная работа (такая, как хождение рядом) с постоянным ритмичным подкреплением как раз снимает чрезмерное возбуждение и позволяет поддерживать его на нужном уровне. Ну и одновременно с подачей команды, если опять-таки пользоваться терминами бихевиористов, происходило так называемое обусловливание, то есть подведение определенного поведения под сигнал-команду (о чем речь впереди), и, как следствие, — выработка навыка. Таким образом, адаптацию к городской среде мы совместили с выработкой конкретных навыков (спокойное хождение рядом по команде и посадка при остановке движения) — то есть разучивали навыки в системе.

Подход к дрессировке, когда навык разучивается сначала в одной ситуации, знакомой и более-менее спокойной, а затем, по мере его закрепления, — в других, называется ситуативным. Он, в общем, повторяет известный метод обучения «авточайников»: опытные автомобильные инструкторы рекомендуют начинать осваивать езду по городу с одного несложного маршрута и лишь потом переходить к другим.

Вообще же, в настоящее время дрессировка разделилась на два направления: пользовательское и «спортивно-дипломное». Цель пользовательской дрессировки — изменить поведение собаки таким образом, чтобы сделать жизнь с ней комфортной для владельца (или проводника, если речь идет о служебной собаке). Конечно, в пользовательскую дрессировку служебных собак входят соответствующие их службе спецкурсы. В этом случае они проходят путь от элементарных навыков до сложных специальных (поиска разных веществ, задержания и конвоирования преступников и др.). В пользовательской дрессировке навыки разучиваются без особой оглядки на внешнюю, формальную сторону их выполнения — главное, чтобы был результат. При этом абсолютно не важно, о какой именно дрессировке идет речь — послушании, защите или поиске кладов.

К сожалению, именно это направление — самое благодатное поле деятельности для разнообразных шарлатанов: «зоопсихологов», «корректоров психики и поведения» и им подобных. Поскольку нет четких критериев оценки результата, напортачив, «специалист» всегда может сослаться на сложность или запущенность случая, генетические отклонения объекта дрессировки и еще бог знает на что. Я много раз говорил, что главным инструментом «корректоров» и «зоопсихологов» является их речь — чем она цветистее, а термины туманнее, тем, как правило, хуже специалист. И чем проще и доступнее язык, тем он лучше.

В«спортивно-дипломной» дрессировке наши тренеры и спортсмены сделали громадный шаг вперед. Причина, на мой взгляд, в том, что здесь есть четкие критерии оценки. Правда, должен сразу оговориться: получение диплома по общему курсу дрессировки (ОКД) еще не означает, что собака стала абсолютно управляемой. Точно так же как диплом ЗКС или даже призовые места по «Рингу» (любому), еще не означают, что собака справится с реальным злоумышленником.

Вы уже наверняка понимаете почему. Собаки очень быстро привыкают работать в знакомом месте и связывают «правильную» работу с ним, не перенося полученные навыки с дрессировочной площадки на другие места и ситуации. Именно такое положение дел исправляет ситуативная дрессировка — составная часть системной. Это же можно сказать и о защитной службе. Если вы хотите получить реального защитника и охранника, который не будет пасовать перед злоумышленником, то навыки, полученные собакой на площадке, обязательно нужно оттачивать в самых разнообразных ситуациях. Конечно, начиная на новом месте каждый раз с самого простого элемента. Нормативная дрессировка перетекает в ситуативную и обратно, а провоцирующие, отвлекающие факторы работают на формирование и закрепление навыка. В этом, в общем, заключается принцип комплексных состязаний, где проверяются навыки послушания, защиты и физическая форма собаки.

В заключение скажу, что дрессировщик должен неуклонно следовать правилу «трех П», сформулированному когда-то Валерием Варлаковым: постепенность, последовательность и постоянство. Это значит, что навык следует разучивать постепенно, дрессировщик должен быть последователен и постоянен в своих действиях и требованиях к собаке.

Сага о подкреплениях

Выше мы много раз употребляли слово «подкрепление», пора наконец разобраться, что это такое и какие бывают подкрепления. Это важно для тех, кто действительно хочет разобраться в механизмах и инструментах, с помощью которых обучают животных.

Основной инструмент обучения в руках и головах всех современных дрессировщиков — это оперантное научение. Теорию оперантного научения разрабатывали приверженцы направления, которое называется бихевиоризмом. На практике этот метод используют тренеры не только собак, но и лошадей и морских млекопитающих, а также киперы в процессе ветеринарного тренинга животных в зоопарке. Мы уже привыкли к прыгающим через обруч дельфинам — казалось бы, что тут такого, интеллект этих животных известен всем. Но применение оперантного метода, в том числе с использованием исключительно положительных подкреплений, тогда, когда этот подход оправдан, дает совершенно невероятные результаты. Например, тренеры в зоопарках мира обучают диких животных заходить из вольера в «отсадник» или, что еще удивительнее, останавливаться в любой точке вольера по команде.

В свое время на съемках «Диалогов о животных» в Московском зоопарке мы познакомились с Мелани, старейшей самкой черного ягуара (ей было 20 лет) в нашей стране. В дикой природе ягуары столько не живут, разумеется. Вообще, это очень крупные хищники (вес самцов может превышать 130 кг), обладатели самой сильной хватки среди больших кошек — в дикой природе им приходится раскусывать панцири черепах и прокусывать черепа кайманов.

Характер у ягуаров, как у всех одиночных кошек, не сахар. Мелани была относительно спокойной дамой с букетом соответствующих возрасту болезней. На глазок она весила за 90 кг. О силе «старушки» свидетельствовали разорванные пластиковые бочки, разбросанные по вольеру. Ей необходимо было время от времени делать определенные процедуры — уколы витаминов и забор крови, подстригать когти, которые в дикой природе стачиваются естественным образом, а в зоопарках, на мягкой поверхности, сильно отрастают.

Пройдя «закулисный» лабиринт павильона, где располагался вольер Мелани, заглянув на сверкающую чистотой кафеля и металлических разделочных столов кормокухню, где в тот момент киперы нарезали мясо для разнокалиберных хищников, мы подошли к скрытой от взглядов посетителей тыльной стороне вольера. За сеткой в ожидании еды гуляла Мелани. Увидев незнакомых людей, она свирепо оскалилась и зарычала.

— Здравствуйте, Ира, — приветствовал я ведущего зоолога отдела млекопитающих Ирину Алексеичеву, возле которой стояло ведро с мелко нарезанным мясом. — Мы, как всегда, не вовремя?

— Ничего страшного, — сказала Ирина, — хотите посмотреть, как я стригу когти Мелани?

— Конечно, хотим. И снять тоже! Это тот самый ветеринарный тренинг? — Я обрадовался. Мы только начинали съемки в зоопарках и с веттренингом пока не сталкивались.

— Да. Знаете, в чем его отличие от цирковой дрессировки? — спросила Ирина.

— Догадываюсь, — ответил я, — но все же?

— Животное никто не заставляет, и оно в любой момент может уйти.

Мелани пока никуда уходить не собиралась. Вообще, ветеринарный тренинг совершенно необходим в практике содержания животных в неволе. Ветеринарные процедуры нужно проводить постоянно, и каждый раз усыплять животных негуманно. Другой вариант — механическое обездвиживание с помощью тесных клеток или просто руками мужественных сотрудников зоопарка (что, конечно, Мелани не грозило). В любом случае для животных такого рода манипуляции — стресс, как и невозможность контролировать собственное тело. Тренинг позволяет животному самому решать, что делать или не делать. Он его развлекает, в том числе контактом с тренером. Животное проходит процедуру добровольно. В общем, тренинг куда как предпочтительнее, чем усыпление по таким пустяковым (и одновременно сложным) делам, как стрижка когтей.

— Иди сюда, моя девочка, — сказала Ирина, — дай лапку, нет, не ту, другую.

Грозно скалясь, шипя и рыча, как и должен это делать разъяренный ягуар, Мелани тем не менее дала левую лапу, подняв ее и зацепившись за сетку когтями. Но Ирина решила немного усложнить ей задачу и попросила правую. Мелани дала правую. Ирина подкрепила подачу лапы кусочком пищи и взяла страшного вида ножницы для стрижки когтей. Мелани лапу не убирала, но скалиться и рычать продолжала. Ирина осторожно начала процедуру, постоянно давая кошке мясо. Ситуация сложилась совершенно невероятная: Мелани стояла абсолютно неподвижно, но выражение ее «лица» при этом говорило о том, что она хочет откусить Ирине голову или, на худой конец, руку.

Несмотря на разделявшую зоолога и кошку сетку, зрелище было не для слабонервных. Тем не менее все прошло хорошо, Мелани оставалась на месте до конца не очень приятной процедуры, когти на обеих лапах были подстрижены. Выглядело это совершенно невероятно. К слову, еще большее впечатление производит процедура забора крови у крупных хищников, когда они терпят уколы и боль…

— Демид, что у нас сегодня по плану? — спросил я ранним июньским утром Демида Александровича Александро́вича, ответственного за веттренинг в Калининградском зоопарке и по совместительству — за график и характер наших съемок.

— Сегодня мы снимаем, как вы помогаете Лиде и Лолите в тренировке Хана. Будем имитировать забор крови с десенсибилизацией и контробусловливанием. Десенсибилизация — это… — Демид приготовился к обстоятельной лекции. Молодой специалист просто не мог не поделиться с окружающими знанием механизмов управления живыми существами.

— Демид, — довольно бестактно прервал я его, — прости, пожалуйста, это мы примерно представляем. А кто такой Хан? — Кто такие Лолита и Лида, мне объяснять не надо было, с этими симпатичными молодыми мастерицами тренинга я был знаком. Мы с ними уже успели потренировать серого тюленя, тапиров и старого сивуча.

— Так Хан — это наш дальневосточный леопард, вы же ему обогащение устраивали.

Действительно, несколькими днями ранее мы подвешивали в вольере у Хана мешок с ароматным сеном, прятали мясо, чтобы он его поискал, — в общем, развлекали. Смысл тренинга Хана на забор крови заключался в том, что леопард должен был оставаться спокойным и по команде лежать вдоль решетки клетки. Его положение с одной стороны естественным образом ограничивала решетка, а с другой — тяжеленное бревно. Лида должна была удерживать лежащего Хана на таргете, а я — под руководством Лолиты изображать ветеринара. А именно специальной палкой, напоминающей подпиленную хоккейную клюшку, извлечь хвост хищника через специальное отверстие, побрить его, наложить жгут и слегка поколоть побритое место иголкой. Замечу, что Хан в любой момент мог встать и уйти. Ну, или развернуться и попытаться когтями зацепить мою руку.

С точки зрения тренировочного процесса и Демида Александровича, замечательного организатора, энтузиаста и бихевиориста, это была та самая десенсибилизация. Благодаря регулярным занятиям и очень постепенному усилению воздействия на животное, снималось его раздражение от манипуляции с хвостом потенциального «криворукого ветеринара». Скармливание мяса превращало неприятную, где-то даже болезненную процедуру во вполне приятную, с точки зрения животного (так называемое контробусловливание). В результате естественная реакция Хана на возню с его хвостом, которая должна была бы проявиться в немедленной атаке, заменялась спокойным терпеливым сохранением положения лежа. Ситуация становилась для него прогнозируемой, выработанное поведение — стереотипным и результативным (он ел мясо), а все внешние посторонние стимулы — малозначащими, фоновыми.

…Ну что вам сказать, роль криворукого ветеринара удалась мне на славу. Если хвост я извлек из клетки и побрил более-менее уверенно, то со жгутом провозился довольно долго, так что Лолите пришлось немного скорректировать мои действия. Хан, надо отдать должное мастерству Лиды и Лолиты, не обратил на все это никакого внимания. Хочу заметить, что мое поведение также было результативным, что способствовало выработке и закреплению навыка. Поэтому пару дней спустя с заданием исполнить ту же роль в веттренинге льва я справился куда увереннее.

Разумеется, за всеми чудесами тренинга стоят кропотливый труд, тренерское мастерство работников зоопарка и совершенная методика. В чем ее суть? Она разработана на базе теории оперантного научения профессором Берресом Фредериком Скиннером — психологом, занявшимся экспериментальным (лабораторным) исследованием поведения животных и механизмов их обучения. Я не хочу грузить читателя сразу всеми постулатами этой теории, ибо наука о поведении животных не менее сложна, чем, скажем, ядерная физика. Буду делать это постепенно и начну с простого.

Когда-то считали, что обучение — это процесс выработки условных рефлексов, открытых академиком Павловым. Известно, что при виде пищи (безусловный сигнал-стимул) у собаки выделяется слюна. Это безусловный рефлекс. А если при появлении пищи в поле зрения собаки будет зажигаться лампочка (условный сигнал-стимул), то со временем слюна станет выделяться при каждом ее включении — даже при отсутствии пищи. Это условный рефлекс — процесс его выработки называется обусловливанием. Если собаку долгое время обманывать, не давая еду после включения лампочки, то слюна постепенно перестанет выделяться — условный рефлекс угаснет. Вы, конечно, это помните из школьного курса биологии.

В моем детстве в учебниках по дрессировке собак команда считалась условным сигналом, пища — безусловным, а выработанный навык — условным рефлексом. Но профессор Скиннер, считавший себя учеником Павлова, еще в начале XX в. смотрел на это под другим углом. Он обращал внимание на поведение и не исследовал внутренние физиологические процессы.

Изначально он различал два типа поведения: оперантное и реактивное. Первым является спонтанное действие без какого-либо очевидного стимула, вторым — действие, совершаемое в ответ на определенный стимул. Скиннер полагал, что любое оперантное поведение изменяется (модифицируется) и эффективно контролируется сочетающимся с ним подкреплением, то есть находится под жестким контролем вызываемых им последствий. Так, слюна у собаки Павлова будет выделяться при виде пищи всегда, а при включении лампочки (условном стимуле) — очень долго, особенно если время от времени подкреплять это едой.

Но в обычной жизни на собаку действует множество самых разных стимулов. Поэтому, если не происходит ничего экстраординарного, вряд ли стоит ожидать выработки условной связи между каким-то из них и, например, пробежкой по буму. Зажигающиеся фонари или звучащие на площадке свистки будут для собаки просто шумом — пока с ними не выработана связь на физиологическом уровне.

Скиннер придумал, как можно управлять поведением собаки с помощью сигналов (стимулов), изначально для нее ничего не значащих. Для этого используется так называемая теория замены стимула. Безусловный стимул (еда) заменяется на условный — любой выбранный тренером сигнал (свисток, щелчок, вспышка света). Это будет сигнал-мостик (бридж-сигнал) между нужным поведением и последующим безусловным подкреплением. Бридж-сигнал является условным подкреплением (можно даже сказать, уловным результатом), означающим, что данное действие обязательно получит безусловное подкрепление. Главное — подобрать соответствующие подкрепления.

В «Лоро-парке» на Тенерифе есть дельфинарий с несколькими просторными бассейнами. Ежедневно в нем устраивают представления для зрителей. Главные герои представлений — косатки. Еще раз скажу, что я категорически против отлова этих животных из дикой природы и против их эксплуатации. Они должны жить там, где родились, в своей естественной среде обитания. Но косатки «Лоро-парка» родились в основном в дельфинариях США. Как вы уже знаете, один из лучших способов обогащения среды животного в неволе — это любого рода тренинг, когда животное выполняет действия по команде тренера тогда, когда оно этого хочет, и столько, сколько хочет. Представления с косатками в «Лоро-парке» построены именно по такому принципу. И нет ничего плохого в том, что за «погляд» со зрителей берут деньги, ведь содержание этих животных — дело не дешевое.

Самое необычное то, что в этих представлениях принимает участие абсолютно глухая косатка Морган. Истощенным подростком ее подобрали когда-то на морском побережье Нидерландов. Выжить в дикой природе она не могла по причине глухоты, к тому же заблудилась — «диалект», на котором она насвистывала, свидетельствовал о том, что родом Морган из приполярных вод и «язык» косаток она выучила еще до того, как оглохла. (У каждой популяции косаток свой диалект, и учатся ему малыши у старших.) Шансов на встречу с сородичами у Морган практически не было, поэтому спустя некоторое время косатку и определили в «Лоро-парк», где вылечили и начали потихоньку тренировать.

Почему трюки, выполняемые глухой косаткой, — явление, скажем так, нерядовое? Судите сами. Как выглядит обычно выполнение трюка дельфином? Тренер подает команду (сигнал), животное выполняет трюк (например, высокий прыжок). Если трюк выполнен правильно, звучит свисток — это тренер подал бридж-сигнал, подкрепив не просто прыжок, а прыжок в самой высокой точке. Потом дельфин получает подкрепление безусловное (рыбку). Но с Морган, глухой косаткой, такой бридж-сигнал использовать невозможно. А заниматься с ней критически важно, чтобы она не заскучала. К тому же нужно и ветосмотры проводить, и исследования… Как без предварительного тренинга осмотреть многотонного гиганта, в дикой природе легко справляющегося с белой акулой?

— Интересно, как вы работаете с Морган? — спросил я главного тренера дельфинария. — Что служит для нее бридж-сигналом?

— Пойдем, посмотришь, мне немного поможешь, потом сам расскажешь, — ответил он.

Мы подошли к высокому бортику дельфинария с огромными, в человеческий рост, прозрачными иллюминаторами. Бассейн для представлений косаток был сконструирован таким образом, что плавающие в нем животные находились примерно на одном уровне с головой тренера, стоящего ниже первого ряда трибун. В общем, эдакий гигантский таз, частично утопленный в каменное основание острова, местами с бортиками из толстенного, в полметра толщиной, стекла. Морган материализовалась с другой стороны стекла практически сразу, как мы подошли. Тренер начал бегать туда-сюда перед иллюминатором, резко меняя направление движения, как будто играл с собакой в «поймай меня». Морган ловко поворачивала вслед за ним, меняя направление движение легким изгибом корпуса. Длина забега в каждую сторону лишь немногим превышала длину ее тела. Затем тренер сделал замысловатый пас рукой — и Морган закружилась в танце. Человек лег перед стеклом на спину — и Морган перевернулась на спину.

— Понял? — спросил меня заклинатель косаток, бросая через бортик кусочки рыбки. Он все делал правильно, как по учебнику: безусловное подкрепление можно давать после условного (бридж-сигнала) — и не обязательно сразу. Вот только бридж-сигнала я не услышал.

— Нет, — честно ответил я, — где бридж-сигнал?!

— Давай ты тогда повторишь то, что делал я. Вставай на мое место.

— Попробую, — с некоторым сомнением ответил я. Довольно сложно точно повторить жесты, которые ты видишь в первый раз в жизни… Я, конечно, старался, но, с моей точки зрения, пассы руками у меня не так чтобы получились. Тем не менее Морган, немного потаращившись на меня одним глазом (двумя одновременно косаткам неудобно — глаза-то расположены по бокам головы), весело закружилась в танце. Тут я заметил, как сбоку что-то вспыхнуло. В сторону Морган полетели кусочки рыбки, которые косатка поймала, ловко изогнувшись. Это тренер опытной рукой забросил ей самое что ни на есть безусловное подкрепление. Я лег на спину — Морган точно повторила мое действие. Сбоку опять вспыхнуло. В сторону Морган опять что-то полетело. «Ага!» — подумал я.

— Хавьер, вы подводную вспышку используете как бридж-сигнал? Точно? — спросил я подошедшего к нам доктора Хавьера Альмунию — ученого, работавшего в дельфинарии,

— Молодец, догадался, доктор Иван, — широко улыбнулся Хавьер, знавший, что когда-то и я был дельфинологом. Накануне мы с ним долго рассматривали энцефалограммы Морган, доказывающие, что она абсолютно глуха.

— Я-то что, это вы орлы, — скромно ответил я, — ну просто очень изящное решение проблемы!

Это было действительно очень хитроумное решение: вместо звука использовать световой сигнал, тем более что свет зажигался где-то сбоку и не мог ослепить Морган.

— Хавьер, скажи, пожалуйста, а что он бросил Морган после второго трюка? — поинтересовался я, кивнув в сторону тренера.

— Кусочки льда, — ответил доктор Альмуния.

— Они работают за кусочки льда? Лед для них подкрепление? — То, что дельфины в дельфинариях играют с кусочками льда, в общем, не новость, но уточнить все же не мешало.

— А что тебя смущает? — спросил Хавьер.

— Ну, не еда все-таки, и вообще, они могут подумать, что их обманули, и откажутся работать.

— Ноу, ноу! — энергично замахал руками Альмуния (разговор шел на английском). — Лед — отличное подкрепление, видимо, им нравится ощущать его, катать во рту!

Вот так! А экстремальная зоозащита рассказывает человечеству, что косаток морят голодом, чтобы они работали за еду. Да, конечно, часть рациона дельфинов выносится на тренировки. Но, во-первых, косаток в парке кормят и в другое время, во-вторых, сами тренировки построены по принципу игры, а в-третьих, оказывается, работают они вовсе не всегда за еду. По принуждению работать за кусочек льда ведь не будешь, не так ли? Итак, бридж-сигналом для Морган служил световой сигнал, а безусловным — кусочки рыбы или льда. И то и другое работало!

Но вернемся к теории. В чем разница между павловскими реакциями (например, слюной, выделяющейся в ответ на включение лампочки) и выученными оперантными (пробежкой собаки по буму или танцем косатки)? Думаю, стоит повторить еще раз.

Собака Павлова, напомню, была зафиксирована в специальном станке. При павловском научении, если рассматривать его с точки зрения бихевиориста, поведенческие реакции остаются за скобкой. Подкрепление в экспериментах Павлова предъявляется независимо от поведения животного. Собака как стояла в станке, так и стоит. После подачи условного стимула (включения лампочки) она получает еду всегда. И наличие условной связи фиксируется по выделению слюны (условному рефлексу).

У бихевиористов животное — в нашем случае глухая косатка Морган — свободно как ветер (ну, почти, почти). И вообще, в их экспериментах изначально это была не косатка, не собака, а голубь, сидевший, гулявший и, вероятно, гадивший в специально оборудованном боксе. Чтобы получить подкрепление, он должен был совершить нечто задуманное экспериментатором. В первом случае Скиннер железной рукой направлял голубю в глаз струю воздуха. Чтобы избежать струи, голубь должен был отойти, что он и делал. Во втором случае ему нужно было клюнуть специальную педаль, чтобы получить зернышко. В третьем избегание воздушной струи вознаграждалось не только самим фактом избегания, но и подкреплялось зернышком. Это крайне ускоряло процесс обучения. Именно так был придуман контрастный метод дрессировки.

Таким образом, реакция, какое-то действие в ответ на стимул — это не просто «капающая слюна», это именно поведенческая реакция, деятельность, которая вознаграждается, если поведение нужное и правильное, либо не вознаграждается, если оно нежелательно. Поведение скиннеровского голубя по определению является деятельностью, и его последовательность такова: условный сигнал — нужная экспериментатору деятельность — пища. Таким образом, с точки зрения адепта системной дрессировки именно деятельность, помогающая голубю избежать неприятностей и (или) получить пищу, становится результативной.

Деятельность, к слову, — это не всегда действие, перемещающее тело в пространстве. Долго оставаться на месте без механического сдерживания — тоже деятельность. Помните леопарда Хана из Калининградского зоопарка? Когда он оставался неподвижным на таргете во время эпиляции хвоста с последующим покалыванием иголкой, он тоже работал.

Напомню, что, согласно воззрениям Скиннера, подкреплением является любое событие, которое, сочетаясь с определенным поведением, будет делать его более частым. Безусловно, этот механизм имеет гормональную основу, в которой решающую роль играет дофаминовая система подкрепления, о чем я уже писал. Именно приток «гормона радости» во время результативного поведения (подкрепления) делает возможным контробусловливание, когда влияние стимулов меняется со знака минус на знак плюс. Например, убирает у собаки страх перед машинами, громкими звуками.

Ох, не хочется, но придется тут прибегнуть к строгим формулировкам. Итак: под оперантным обучением мы понимаем целенаправленный отбор дрессировщиком тех или иных желательных действий животного и закрепление их с помощью положительных или отрицательных подкрепляющих воздействий. Навык подводится под стимульный контроль, то есть под команду. Стимульный контроль означает, что определенная команда запускает навык.

Вспомним нашего Горку, подававшего любой упавший предмет. Подкрепив подачу несколько раз, мы сделали это поведение более частым, постоянно практикуемым. Разучивали конкретный норматив апортировки, подведя подачу предмета под команду «держи». А в результате спонтанных действий собаки (подъема любых предметов с пола) и постоянного подкрепления этих действий (одобрением, лакомством) сделали такое поведение не просто частым, а я бы даже сказал, традиционным для Горки.

Впрочем, в использовании скиннеровского метода обучения есть вариант, когда стимул, который впоследствии превратится в команду, может подаваться прежде, чем она будет выполнена. Например, если вы наводите рукой с лакомством собаку на выполнение требуемого поведения (будущего навыка) или просто ставите питомца в нужное положение.

Наиболее правильно разучивать навык с помощью метода последовательного приближения. Неважно, используете вы наведение, таргет или «вылавливаете» с помощью условного подкрепления необходимый вам элемент поведения. Суть метода в том, что к конечной цели вы приближаетесь постепенно, от простого к сложному, разделив даже простейшее упражнение на составные, «нарезав» навык «на кусочки» подобно тому, как режете колбасу. Бывает, что навыки состоят из нескольких элементов, например навык движения по команде «вперед» в Бельгийском ринге, когда собака сломя голову бежит вперед, пока не упирается двумя лапами в заборчик.

Вроде бы чего проще, но на самом деле это два навыка: движение вперед и касание лапами препятствия (забора). Такие навыки нужно начинать разучивать с последнего элемента. Сначала вы учите собаку ставить обе лапы на небольшое возвышение (пенек), потом на ствол дерева (как вариант), потом еще на какой-нибудь предмет. Когда собака по вашей команде ставит лапы на все, на что вы укажете, вы начинаете учить ее делать это с разбега. Подводите навык под команду «вперед», постепенно увеличивая дистанцию, и в конце концов требуете увеличения скорости его выполнения.

Если вы работаете, используя бридж-сигнал (то есть условное подкрепление), очень важно научиться давать его вовремя — в тот самый момент, когда животное сделало то, что вам нужно. Например, вы хотите научить собаку сидеть с выдержкой. Для этого сначала бридж-сигналом подкрепляется сам факт посадки собаки (касание попой пола) и закрепляется связь с командой «сидеть». Причем на первых этапах не обязательно требовать от собаки мгновенного и четкого выполнения команды, села — и ладно. После этого вы начинаете подкреплять быструю и правильную посадку. Затем подкрепляете посадку, к примеру, перед вами — и игнорируете любые иные варианты. Только перед вами! Далее подкрепляете не просто посадку по команде перед вами, но и продолжительное нахождение в этой позе. Затем вы начинаете отходить от собаки и подкрепляете ее, если она продолжает сидеть. Постепенно можно усложнять упражнение и не просто отходить от собаки, а ходить вокруг нее. Можно даже подзывать ее с выдержки: если вы правильно подкрепляете поведение в позе «сидеть, замри», то чистота выполнения навыка укладки или посадки от этого не ухудшится. При правильной работе с бридж-сигналом собака не сорвется до подачи команды «ко мне», не поползет вперед, навстречу лакомству. Точно таким же способом можно формировать любые навыки в цирковой дрессировке и фристайле. Главное — вовремя, «снайперски», использовать условное подкрепление, чтобы оно не было, извините за каламбур, условно-досрочным или, наоборот, условно-отсроченным.

Кстати, зачем я рассказал историю про Морган? Для того чтобы показать, что в качестве условного подкрепления можно использовать любой сигнал: звонок, вспышку света, свист, щелчок кликера или «особое» слово тренера, например «Да!». Написал и понял, что нужно уточнить. На мой взгляд, у голосового бридж-сигнала есть некоторые ограничения.

— Иван Игоревич, — сказала мне Лида, кипер отдела хищных Калининградского зоопарка, — мы два вида таргета с Каюсом используем.

Каюс — здоровенный серый тюлень со скверным характером. Голова у него характерной для серых тюленей горбоносой бультерьерской формы, только больше раза в два, а нрав, в отличие от любвеобильных «булек», вполне себе склочный. Надо заметить, что серые тюлени не только охотятся на морских свиней, что само по себе требует силы духа и азарта, но и самцы еще, порой довольно серьезно, бьются друг с другом. Поэтому с агрессией у них все в порядке. Зоологи говорят в шутку, что серые тюлени — несостоявшиеся тюлени-леопарды Северного полушария. А на характер Каюса к тому же наложило отпечаток не очень благополучное пребывание в зоопарке, в котором он жил до переезда в Калининград. В общем, непростой попался экземпляр, но и с ним тоже нужно было проводить ветеринарный тренинг. По ходу замечу, что тренинг животного разными людьми в зоопарке — он как гегелевская свобода: осознанная необходимость, поскольку и киперы, и врачи имеют потребность в отпуске, иногда болеют — в общем, могут меняться.

— Мы удерживаем Каюса в положении лежа на стационарном таргете, он будет за решеткой, а сбоку будет сетка, там сначала и встанете, — подхватила тему начальница тюленей, Лолита.

Сразу скажу, «пожилая» рыбацкая сетка «сбоку» меня не очень впечатлила — голова Каюса легко сквозь нее проходила, а ведь тюлени на суше бывают очень резвыми… Зато стационарный таргет внушал оптимизм — это было деревянное полушарие размером с футбольный мяч.

— Пока он на большом таргете, вы имитацией руки, — Лида подала мне палку с привязанной на конце перчаткой, набитой тряпками, — сначала ощупаете его бока, передние и задние ласты. Потом сядете на мое место и попросите Каюса дать переднюю ласту на маленький таргет, — в руке у Лиды была короткая палка с красным резиновым «пумпончиком» на конце.

— А бридж? — спросил я.

— Бридж голосом. Ну что, начнем? — И Лолита открыла шибер, через который к решетке резвой пародией на галоп подполз Каюс.

— Таргет, — крикнула Лида, и Каюс уперся носом в деревянное полушарие.

— Да, — подала голосовой сигнал-мостик Лида.

— Молодец, хорошо, — подхватил я. — Это я нарочно, чтобы он к голосу привык, — пояснил я свои действия Лиде.

— Правильно, теперь берите «руку». — Лида переглянулась с улыбавшейся Лолитой. Улыбка девушек объяснялась просто. Некоторое время назад мы занимались с несостоявшейся подругой Каюса, Килькой, с которой он делил общий бассейн. Когда Килька по моей команде открыла пасть для осмотра, я «на адреналине» заорал: «Да-а-а-а!» — и услышал сдержанное хихиканье Лолиты, которая бдительно контролировала процесс. «Иван Игоревич, не могли бы вы подавать бридж потише?» — пряча улыбку, сказала она. Мне показалось, что немного ошарашенная Килька при этом как-то шмыгнула носом. Точно показалось, конечно. Ирония заключалась в том, что я годами издевался над радостными воплями «Да!!!», «Браво!!!» и особенно «Супе-е-е-ер!!!», которые подают на собачьих площадках, распугивая окрестных птиц, юные дрессировщицы аджилити, обидиенс и других спортивных дисциплин. Этим, на мой взгляд, они заодно делают благое дело — формируют у своих и чужих собак устойчивость к звуковым воздействиям. А вот надо же, и на старуху бывает проруха, сам не удержался. «Могу хоть шепотом», — сказал тогда я. «Не-е-е, шепотом не надо. А может, вы просто будете говорить ему "хорошо", "молодец"?» — ответила Лолита. «Да я сам это "да!" терпеть не могу, мне проще "хорошо" говорить», — заторопился я…

— Осмотр! — скомандовала мне (и, видимо, Каюсу) Лида, когда я занял позицию у сетки, держа импровизированную деревянную руку.

— Касаюсь! — сообщил я и начал ощупывание.

— Да! — сказала Лида и подкрепила Каюса порцией рыбок из ведра.

Мы повторили процедуру несколько раз — Каюс терпеливо давил внушительным носом на таргет и не обращал никакого внимания на имитацию руки.

— Меняемся! — скомандовала Лида, — я щупаю, вы держите его на таргете, а потом на маленьком таргете просите у него дать переднюю ласту.

— Понял, — сказал я и уселся на место Лиды. Каюс терпеливо ждал. — Таргет! — скомандовал я ему, и он с явным энтузиазмом уперся носом в фанерное полушарие.

— Хорошо, молодец! — как мы и договорились, произнес я, и мы продолжили.

Подкрепляя продолжительное давление носом таргета, я хвалил Каюса привычным и ему и мне «хорошо», что тоже вполне себе бридж-сигнал. Потом угощал рыбинами из ведра (безусловно подкреплял то есть). И в конце концов на еще большем, чем во время тренинга Кильки, «адреналине», забыв про маленький красный таргет, схватил рукой его когтистую ласту (у серых тюленей на передних ластах здоровенные когти). Как выяснилось позже, я сгоряча перешел на следующую для Каюса ступень тренинга, которая предшествует забору крови именно из передней ласты. Все закончилось хорошо, за исключением того, что после завершения тренинга Каюс ловко отнял у меня большой таргет, требуя продолжения банкета, который ему понравился. Пришлось менять полушарие на рыбу.

В чем мораль этой истории? Мой голос и мои команды не очень походили на нежные женские голоса, подающие бридж-сигнал «Да!». Тембр и интонация не те… И мы решили, что «хорошо» в данном случае получится более похожим на сигнал, который подают девушки. Более того, с Каюсом, весьма строптивым персонажем, в отличие от Кильки, мы «сдвоили» наш бридж-сигнал, быстро приучив Каюса к моему голосу. Конечно, у дрессировщиков собак, которые в основном работают с собственными питомцами, таких проблем не возникает, но, думается мне, этот случай забавный… и поучительный.

Да и безусловное подкрепление может быть разным (еда, игрушка) — важна условная связь, превращение обычного сигнала в сигнал-мостик. В результате звонок, вспышка света, свист, задорное или, наоборот, интимное «да», щелчок кликера сообщают животному: делаешь правильно, скоро получишь награду! И напомню еще раз: когда вы используете оперантную методику, нужно очень внимательно смотреть, какой именно элемент поведения вы подкрепляете.

Я уже упоминал Барта Беллона — великого мастера оперантного тренинга собак, виртуоза спортивной полицейской дрессировки, чемпиона мира по мондиорингу и, что, на мой взгляд, намного круче, многократного чемпиона Бельгии в Бельгийском ринге. Как тренер он подготовил множество первоклассных собак и к классическим ринговым дисциплинам, и к IPO — IGP, в том числе чемпионов мира по этой дисциплине.

И вот Беллон как-то признался, что не понимал, почему долгое время ему попадались молчаливые собаки. Между тем в некоторых соревнованиях собака должна лаять на спрятавшегося «злодея» (в IPO и ее нынешней реинкарнации IGP это вообще оцениваемый элемент — по характеру лая эксперты судят, насколько животное уверено в себе). В общем, Барту Беллону нужны были лающие собаки. А они почему-то не лаяли. Лишь через какое-то время он понял, что случайно подкреплял действия без лая. Собаки молча замирали, ожидая, когда он обратит на них внимание и подаст команду. Так неосознанно он закрепил молчаливое поведение. Конечно, бельгийский кудесник легко справился с этой проблемой, молчаливые залаяли (но лающие не замолчали). Впредь, работая с собаками-новичками, он с самого начала подкреплял лай в необходимых ситуациях.

Замечу, что Беллон любит и выбирает в ученики экстремально работоспособных и «предметозависимых» собак. Многократно выполняемые правильные действия он подкрепляет, давая возможность схватить либо мячик, либо жгут, либо дрессировочный рукав. Вот и лай Барт подкреплял одним из указанных предметов — в зависимости от того, какой навык разучивал. Что было бы, если бы собаки Барта не были столь работоспособны и их мотивация угасала (исчерпывалась) бы значительно раньше? Ну, наверное, они бы работали не так красиво.

Bот тут самое время более подробно поговорить о подкреплениях. Должен заметить, что инструкторы и тренеры из разных «лагерей» немного по-разному трактуют сам термин «подкрепление». В отечественной традиции положительное подкрепление равно результативному действию, достижению животным пусть и промежуточного, но результата. Это похвала, игрушка или кусочек пищи, которые животное получает после выполненного действия, — в зависимости от мотивации, которая движет животным. Более того, как я уже писал, в защитной службе, если тренер работает на повышении у собаки агрессии, положительным подкреплением является демонстрация помощником «трусости», когда он языком тела подкрепляет поведение собаки и повышает ее уверенность в себе.

Отрицательным подкреплением в той же отечественной традиции является любое неприятное механическое воздействие, например рывок поводком, давление на круп собаки, выполняющей команду «сидеть». Однако, с точки зрения дрессировщика, рывок поводком, когда собака не хочет идти рядом, и подача ей лакомства, похвала — все это действия, хоть и разнонаправленные. Поэтому в системной дрессировке используется методический термин воздействие (положительное и отрицательное) — он относится к смыслу происходящего, но не объясняет его природу и механизмы. Более того, отрицательное подкрепление (воздействие) может быть разовым, а может быть серийным, когда серия воздействий суммируется.

А если мы посмотрим на это с точки зрения зоопсихологии — так, как смотрел Скиннер и его последователи-бихевиористы, все окажется гораздо сложнее.

Обычно тренеры, использующие оперантную методику, для объяснения теории применения подкреплений (положительных и отрицательных) используют квадрант Скиннера, в котором все они разделены на четыре группы. О том, что это за группы и как они соотносятся с традиционными терминами, мы поговорим чуть позже.

Подкрепление и наказание

Небольшое отступление. Многие считают, что оперантный метод предполагает лишь бесконтактный способ обучения, без принуждения и неприятных механических воздействий. И это так, когда мы работаем с дикими животными в неволе. Здесь главное правило: животное должно само хотеть заниматься с тренером и иметь возможность закончить взаимодействие в любой момент. Вы спросите: а как же механические воздействия, мотивация избегания, их можно использовать в оперантном обучении? Конечно можно, и то и другое применяется в зоопарках — например, электропастухи как средство предотвращения побегов. Слабый удар током не причиняет вреда, но вырабатывает устойчивое нежелание пересекать границы вольера. Что касается домашних собак, то совершенно однозначно: механикой можно пользоваться тогда, когда это необходимо.

На самом деле отрицательные подкрепления в скиннеровском понимании в оперантном методе используются наравне с прочими. Работая поводком, совершая даже очень слабые направляющие рывки или надавливая рукой на круп собаки, вы используете мотивацию избегания. Делая то, к чему ее подводит таким образом дрессировщик, собака избегает неприятных ощущений. Избежав их, она получает положительное подкрепление. Парадокс? Тогда давайте более подробно.

— Вы ничего не понимаете в дрессировке, — написала мне как-то экспрессивная читательница в социальных сетях, назовем ее И., поклонница модного направления «сплошной позитив в дрессировке», — потому что отрицательные подкрепления — это вообще не подкрепления! Это наказания! Вы наказываете животных!

— А что вы понимаете под наказанием? — спросил я.

— Вы просто мучаете животное, делаете ему больно, ничего взамен не предлагая! — уклончиво ответила И., как это принято в соцсетях.

— Как не предлагаем, — удивился я, — как раз наоборот. Причем всегда, даже если механически прерываем нежелательное действие, то потом компенсируем его выполнением другой команды с полновесным положительным подкреплением. Это один из основных принципов системной дрессировки. Подав сигнал на прекращение действия, воздействовав на собаку механически, мы потом даем команду на совершение действия, за выполнение которой обязательно положительно подкрепляем.

— Нет, наказание — это вроде удара током, как у собаки Павлова. Просто болезненное воздействие на нее! Она избегает боли! Это не дрессировка! — вынесла читательница И. приговор.

Я попытался, насколько мог, объяснить свою позицию, написав, что системная дрессировка основана на преобладании у собаки в процессе обучения положительных эмоций. Но не уверен, что добился результата, учитывая почти религиозную уверенность в своей правоте последователей подобных «гуманистических» течений. С верой спорить бесполезно. И я думаю, что у читательницы, не в обиду ей будет сказано, в голове сварилась некая каша из понятий и дрессировочного контекста, в котором они употребляются. Справедливости ради надо заметить, что термин «наказание» представители разных течений воспринимают по-разному — во многом из-за калькированного перевода термина с английского.

Еще со времен советской школы дрессировки большинство инструкторов на дрессировочных площадках и тренеров собак наказанием называют именно наказание, так сказать, физически выраженный «ай-яй-яй», который применяется к собаке отсроченно во времени, после того как она набедокурила. Такое отсроченное воздействие, то есть наказание, отличается от отрицательного подкрепления (или воздействия) прежде всего тем, что никакого нового поведения не формирует. По сути, это просто выброс адреналина, так сказать, месть тренера собаке. Классика плохого воспитания — отсроченное наказание щенка за сделанную лужу, разгром квартиры, поедание тапочек и так далее.

Любое подкрепление работает на формирование навыка тогда, когда применяется последовательно. А наказание в виде мести — разовое воздействие. Отчасти этим объясняется его слабая эффективность. И все же главная причина в его отсроченности.

Есть данные о том, что животные способны связывать отсроченное наказание с совершенным ими действием, за которое «прилетело». Исследования, выявившие у крыс и приматов такую способность, касались избегания пищи, вызвавшей ранее отравление. Относительно собак таких данных у меня пока нет. Поэтому в практике обучения собак мы считаем наказание (в терминах системной дрессировки отсроченное отрицательное воздействие) бессмысленным и во многом вредным. Ведь чем дальше по времени воздействие отстоит от нежелательного действия собаки, тем оно менее эффективно. Потому что собака (как и другие животные) не может точно связать свое неправильное поведение с его последствиями. Они, эти последствия, пришли позже — но за что? Типичный пример — порча питомцем бытовых предметов. Отучить собаку от этой привычки невероятно сложно, и, как правило, наказания ни к чему не приводят.

…Но вообще, как говорит мой друг и коллега по первой научной специальности и работе, психолингвист по образованию, известный исследователь коммуникации дельфинов Александр Агафонов, в психологии есть 200 теорий, и все они правильные. Это утверждение верно и применительно к современным теориям, изучающим когнитивные способности животных. Все они — не более чем взгляды под разными углами на один и тот же процесс. Тот же классик современной этологии Франс де Вааль камня на камне не оставляет от теории Скиннера (что, с моей точки зрения, некоторый перебор)…

Однако разбор современных взглядов и течений в поведенческой науке лучше оставить теоретикам. Что касается тренеров, то в их практике главное — следовать логике, понимать смысл методики и правильно ее использовать, а не спорить с учеными по теоретическим вопросам, что просто нелепо. Впрочем,последнее — любимое занятие ряда тренеров, независимо от уровня образования.

Еще немного о терминах и понятиях

Итак, с воздействиями на собаку (подкреплениями) в системной и классической досаафовской дрессировке все понятно: есть воздействия со знаком плюс, а есть со знаком минус. Их чередование составляет суть контрастного метода, идея которого была сформулирована Скиннером.

В системной дрессировке есть еще такой прием, который вообще не предполагает никаких прямых воздействий на собаку — игнорирование. По сути, это отсутствие подкрепляющей реакции тренера на действия собаки, что делает их нерезультативными. Классический прием, который используют тренеры дельфинов, когда те расшалятся, — повернуться к животным спиной. Также и неподкрепление действия собаки своим поведением и тем более лакомством, несмотря на кажущуюся несерьезность — тренер вроде ничего не делает, — весьма эффективно. Собаку оно очень часто ставит в тупик.

Как вы уже знаете, классический оперантный тренинг использует иной понятийный аппарат для описания подкреплений. В его основе квадрант оперантного научения, который из-за сложностей перевода все трактуют немного по-разному. Я попробую навести мосты и объяснить смысл квадранта тем, кто привык пользоваться классическими формулировками.

Формировать поведение, делать его более частым, можно двумя способами: с помощью положительных или серий отрицательных подкреплений. Прекратить нежелательное поведение в моменте или хотя бы сделать его более редким можно тоже двумя способами: прекращением положительных подкреплений или разовым отрицательным воздействием. Теперь подробнее.

Сначала о том, что формирует поведение, делает его более частым.

Положительное (позитивное) подкрепление — процесс вознаграждения за выполненное действие, правильное поведение. Подкреплять можно игрой, едой, одобрением (похвалой, поглаживанием). Положительное подкрепление, по сути, это достижение конкретного результата в моменте. Последовательное его применение в перспективе формирует правильное поведение.

Для запоминания: положительное подкрепление — главный, но в ряде случаев недостаточный инструмент в формировании и автоматизации навыка.

Отрицательное (негативное) подкрепление — процесс применения к животному неприятных воздействий за неправильное поведение. В этом случае поведение тоже формируется, но на базе включения собакой механизма активного избегания. Положительный результат достигается, когда животное, избегая неприятных воздействий, изменяет поведение нужным образом.

Кстати, в классической теории условных рефлексов есть понятие суммации, когда серийное воздействие малозначимых по силе стимулов суммируется и в конце концов становится значимым и эффективным. Пример из истории человечества — известная китайская пытка, когда узнику в колодках на голову ритмично падали капли — и он в результате сходил с ума. Отдельная упавшая на голову капля особого эффекта на человека не производит, но, когда эти капли ритмично падают на голову целый день, их воздействие суммируется и становится непереносимым.

Классика негативного подкрепления в экспериментах Скиннера — это непрерывная струя воздуха, направленная точно в глаз голубя для изменения его поведения. Серия рывков поводком, длительное надавливание на круп собаки тоже варианты негативного подкрепления.

Для запоминания: с помощью негативного подкрепления можно формировать навыки и (или) их автоматизировать.

Теперь о том, что прекращает поведение или делает его более редким.

Позитивное наказание — неприятное воздействие в момент, когда собака совершает нежелательное действие. При этом ожидаемый собакой результат не достигается, новое поведение не формируется. Согласно теории Скиннера, в перспективе частота нежелательных действий снижается. Здесь можно использовать и стимульный контроль, когда подается предупреждающий сигнал (команда, предотвращающая действия), например «нет», «фу».

К слову, киноманы помнят, что позитивное наказание с помощью специального шлема (по сути, аналога радиоэлектронного ошейника) к самому себе применял Шелдон Купер в серале «Теория Большого взрыва», когда отвлекался на темы, мешающие решению математических задач. Отвлекся — получи удар током. По логике означенного персонажа он должен был меньше отвлекаться. По тому же принципу в зоопарках используется электропастух.

Ну а мы, скромные собаководы, с помощью ощутимого разового отрицательного воздействия (слабый удар током, выстрел из рогатки) отучаем собаку «пылесосить» — есть что-то с земли. Один раз возьмет, второй, а на третий — не станет. Достаточно жесткий, но эффективный метод, спасший жизнь не одной собаке. Важное дополнение: воздействовать нужно непосредственно в момент совершения деяния, и тут все разумные люди солидарны с классиками-бихевиористами. По существу, позитивное наказание как бы говорит собаке: не делай этого больше никогда!

В системной дрессировке категорически неправильно просто ударить собаку током, крикнуть «нельзя!» и оставить ее с этим грустным фактом. Нужно дать питомцу что-то взамен. Прекратила безобразие? Теперь сделай что-то — и получишь награду. В результате эмоциональный негатив превращается в позитив.

Допустим, собака получила удар током во время попытки взять корм с земли. Системный дрессировщик сразу же предложит ей выполнить какую-нибудь команду, например «ко мне». Этим он переключит ее внимание и при правильном выполнении новой задачи животное будет щедро вознаграждено. В результате собака не только запоминает, что есть с земли нельзя, но и шлифует навык выполнения команды «ко мне» в разной обстановке (брать с земли нельзя никогда, подходить по команде нужно всегда).

Это не имеет прямого отношения к позитивному наказанию, но вспомнилось, что в 1990-е гг., когда собак готовили к разным провокациям со стороны всевозможных асоциальных элементов, использовался и такой метод: собаке, которая находилась на привязи или на поводке рядом с хозяином, специально подбрасывали корм. Вслед за болевым воздействием, если собака была «жесткая» и боль ожидаемо вызывала у нее переадресованную агрессию, следовало подкрепление этой агрессии хваткой. Так собаке давали возможность укусить провоцировавшего ее злодея.

Для запоминания: позитивное наказание «по-бихевиористски» — это разовое отрицательное воздействие в терминологии системной дрессировки.

Негативное наказание — прием обучения, использующий прекращение позитивного подкрепления. Эдакий дрессировочный вариант даосского принципа недеяния — боли и тактильного дискомфорта тут нет. В системной дрессировке (термины которой, повторю, в большей степени методические, нежели научные) негативное наказание — это не что иное, как игнорирование, оно же неподкрепление. Поведение перестает подкрепляться, и это делает его более редким. Другими словами, создается ситуация, когда привычно результативное поведение внезапно перестает быть таковым, сходит на нет, угасает — и это ведет к поиску новых форм поведения.

Негативное наказание применяется для прекращения нежелательных действий животного. Собаки зачастую используют баловство разного рода просто для того, чтобы хозяин обратил на них внимание. Все просто и, в общем, старо как мир. К примеру, если вы не хотите, чтобы собака непрерывно приставала к вам, предлагая играть, перестаньте обращать на нее внимание. Не хотите, чтобы ваша собака подралась с другой, — не подкрепляйте ее решимость жестами, натянутым поводком (он умножает уверенность собаки, дает ощущение хозяйской поддержки) и криками «фу!», «пошла отсюда!» (они ее только возбуждают). Просто развернитесь и идите в другую сторону.

Использование этого приема также эффективно при борьбе с агрессией собаки, направленной на хозяев. Надев собаке намордник, вы лишаете ее возможности подкрепить агрессию укусом. А не подкрепив атаку своим поведением (не ответив ей, не дернувшись, не закричав от боли), то есть проигнорировав ее, вы ставите собаку в тупик, ибо ваше поведение расходится с тем, чего она ожидает. В результате ее поведение становится нерезультативным.

Ремарка для поклонников полицейской дрессировки и ринг-спорта: именно поэтому в полицейских нормативах нидерландского КНПВ есть проверка способности собаки бороться с несопротивляющимся, замершим после задержания помощником. Ее поведение не должно угасать в результате неподкрепления, ей нужно удерживать нарушителя до команды проводника.

Для запоминания: негативное наказание равно игнорированию (неподкреплению).

Небольшое отступление. Как бороться с негативом и скукой

Теоретики «дрессировочного позитивизма», как правило, советуют все нежелательные формы поведения «лечить» с помощью системы положительных подкреплений. Такой подход вызывает множество вопросов. Конечно, плохое поведение можно прекратить разными способами, и самый очевидный — сформировать другое поведение, перенаправить деятельность собаки. А вот если собака грызет мебель, то сформировать абстрактное поведение «я не грызу мебель», невозможно, потому что непонятно, каким образом нужно подкреплять такого рода «недеяние».

Любому животному в условиях ограничения свободы необходимо двигаться, чем-то заниматься. И бывает так, что деструктивное поведение становится стереотипным, так как помогает в определенной ситуации снимать стресс. Отсутствие такой возможности ведет к перевозбуждению, фрустрации и далее к неврозоподобному состоянию или неврозу. С «пожаром» в собственной голове животные борются по-разному, но, по-видимому, деструктивное поведение — это вариации смещенного поведения, становящиеся стереотипными. Собаки грызут что попало, домашние кошки метят все подряд, попугаи выдергивают у себя перья. Зоопарковские животные снимают стресс с помощью так называемой стереотипии: ходьбы по одной траектории, навязчивых кивков головой, неестественных движений…

Чтобы бороться с навязчивым поведением в неволе, придумывают различные головоломки, в том числе и довольно необычные. Например, в Новосибирском зоопарке плетут всевозможные шалашики, которые разные животные, в зависимости от видовой принадлежности, разрушают и едят — или проникают в них и едят то, что в шалашиках спрятано. А в Калининградском зоопарке вместе с милейшей Марусей Черненковой, знатоком попугаев, мы даже делали для этих птиц специальное мороженое из ягодного сока с орешками и ягодами. А еще пекли специальные трубочки из двух видов глины (она полезна для попугаев), орешков и ягод. Потом мы подвешивали эти изделия на веревочках в вольере. Попугаи, довольно крича и пританцовывая, колупали трубочки, разбивали мороженое, «жевали» целебную глину, ели орешки и ягоды, пока мы с Марусей вели увлекательные беседы о поведении ее питомцев.

Но все же с одним из самых экзотических обогащений я столкнулся в «Сафари-парке» в Геленджике.

— Как вам наши хищники? — спросил меня Николай Олегович Машинский, директор парка. Мы стояли с ним на гигантской веранде, с которой открывался отличный вид на парк и лежащий внизу город. Под нами в огромных вольерах в разных позах лежали, спали, бродили, что-то вынюхивая, тигры, медведи и львы. — Стереотипию видите?

— Не вижу, — честно ответил я. Николай Олегович улыбнулся.

— Потому что боремся. У нас Лена в Московском зоопарке работала, там научилась, теперь постоянно занимается этим делом. — Елена Миловидова была заместителем Николая Олеговича по зоологической работе. Съемки в «Сафари-парке» только начинались. — Вам это нужно для съемок? — спросил Машинский.

— А как же! — ответил я.

— Ну и отлично, я скажу Лене, чтобы все показала.

Снимая в зоопарках их закулисную жизнь, мы так или иначе участвуем в мероприятиях по обогащению среды для животных. Но Лена оказалась большим энтузиастом этого дела и напутствие Николая Олеговича исполнила более чем на 100%. Как мы только не обогащали вольеры, с кем только не занимались веттренингом!

Мы плели и подвешивали качели для лемуров вари и прятали в них фрукты. Дарили огромные надувные гимнастические мячи слонихе и орангутану Нафане. Нафаня занимался мячом пару дней. Сначала он вынул пробку и выпустил воздух, потом порвал мяч на куски, сделав из одного «плащ», с которым летал а-ля Бэтмен на канатах под потолком, а из другого — «шляпу», которой накрывал голову. Нафаня также проходил у нас тест с помощью мобильника: в нем он узнавал свое отражение и, пользуясь случаем, предметно и глубоко ковырялся в носу.

Мы дарили бейсбольный мяч каракалу, пластиковые бочки и огромные пластиковые плавучие буи-таблетки — бурым и белым медведям, чтобы было что рвать в воде (для большинства медведей такое «деструктивное» поведение — норма). Мы мазали вареньем деревья — чтобы гималайские и бурые медведи лазали по ним в поисках сладкого. Раскладывали по вольеру мясо для красных волков и их же приучали брать его у меня из рук. Прятали мясо в мешок и подвешивали его на дерево для леопардов. Для мангустов поставили нечто вроде «колеса фортуны», вращая которое зверьки могли добывать личинок-зофобасов. Тренировали лис, как собак в мондиоринге, заходу на низкий ящик, а белую медведицу учили спокойно стоять при осмотре уха… В общем, так прошла пара недель съемок, и я уже думал, что удивить меня Лене теперь вряд ли удастся. Но я ошибался.

— Ну, Иван Игоревич, — однажды спросила меня Лена, — вы готовы обогащать тигров?

Мы встретились на крутом подъеме к нашей комнате, в который хранилось съемочное оборудование. Было раннее утро, посетителей в зоопарке еще не было. Лена буквально излучала бодрость, энергию и готовность к творческим свершениям.

— Это наверх тащиться или вниз? — тяжело дыша, спросил я. Привыкнуть к постоянным перемещениям в гору человеку моей комплекции непросто.

— Немного вниз, — улыбнулась Лена.

— Как обогащать-то будем? — Я ожидал услышать что-то про очередной большой пластиковый мяч со спрятанным в специальном отверстии мясом. Это обычная игрушка для пищевого обогащения среды хищным животным в зоопарках. Такой гигантский конг — звери катают мяч и вытаскивают оттуда мясо.

— Будем запахом. — Лена жизнерадостно тряхнула головой.

— Сено в коробку, сверху мятой побрызгаем? — проявил я осведомленность.

После нескольких сезонов съемок и работы с киперами в зоопарках мира я считал себя опытным обогатителем. У кошек потребность нюхать развита не меньше, чем у собак, а возбуждают запахи их даже больше. И предпочитают они почему-то ароматы «с вывертом». К слову, деструктивное поведение домашних кошек тоже можно исправлять, обогащая их жизнь свежими запахами, душистым сеном например. Нюхая что-либо, они задействуют не только обоняние, но и осязание, с помощью усов-вибрисс ощущая предмет. И практика, и научные исследования показывают, что это занятие очень положительно влияет на поведение мурок.

— Нет, будем обогащать запахом в соответствии с их природным охотничьим поведением. Я тут у копытных помета насобирала, будем им мазать деревья! — Лена помахала двумя пластиковыми пакетами с крупными шариками навоза.

— Вы ведь будете со мной мазать или ограничитесь комментарием? — с невинной улыбкой отрезала мне путь к отступлению Лена. Деваться было некуда…

— Конечно, буду с вами, работа у нас такая! — вздохнул я. — Перчатки-то хоть дадите?

— Дам, конечно! — радостно сказала Лена и протянула мне латексные перчатки.

Следующие полтора часа мы ходили от дерева к дереву и густо мазали фекалиями стволы примерно на высоте тигриного роста. Операторы, зажимая носы и давясь от смеха, снимали этот процесс. Как и поведение тигров после того, как мы вышли из вольера. Не скажу, что кошки прямо-таки пришли в восторг от результатов нашей деятельности, но деревья они нюхали, потом довольно долго изучали наши следы, идущие от дерева к дереву. Поднимали головы к стволам, видимо пытаясь понять, как двуногие приматы смогли нагадить пометом копытных, да еще вертикально. В конце концов они оставили попытку решить эту головоломку и на всякий случай просто переметили все деревья. Но процесс увлек их очень надолго — чего мы, собственно, и добивались.

Проницательный читатель, конечно, догадался, к чему все это пахучее нелирическое отступление. Оно к тому, что любое животное в замкнутом пространстве должно иметь возможность чем-то себя занять. И если сформировать новое поведение не выходит (вы же не в состоянии вечно развлекать собаку целый день, оставаться с ней и придумывать новые упражнениями), то необходимо трансформировать старое. Для этого достаточно сделать одобряемым и, следовательно, подкрепляемым приемлемый вариант нежелательного поведения. Тут нам на помощь как раз и приходит опыт зоопарков, внедрением которого в практику собаководства еще в 1990-х начала заниматься Елена Сергеевна Непринцева. Она придумывала различные головоломки, заворачивая в крафтовую бумагу и пряча в картонные коробки кусочки мяса, сыра, игрушки и т.д. Впоследствии появились промышленно изготовленные с учетом потребностей каждого вида специальные игрушки для зоопарковских животных и для домашних питомцев, сделанные по примеру игрушек для обитателей зоопарков. «Правильному» владельцу остается только приучить питомца к играм с ними, а не с домашней мебелью или хозяйскими тапками.

Возвращаясь к разговору о подкреплениях, замечу, что никакие механические воздействия, тем более отсроченные, не в состоянии убрать деструктивное поведение так же эффективно, как этот простой и понятный способ переключения активности.

Какое подкрепление лучше?

Для настоящего профессионала это дурацкая постановка вопроса. С положительными подкреплениями все понятно: они применяются в начале обучения любому навыку и в случаях, когда нужно усилить ориентацию собаки на проводника. Например, чтобы усилить связь между питомцем и человеком, можно подкреплять собаку каждый раз, когда она заглянет вам в душу, то есть в глаза, а если делать то же самое, предварительно называя кличку собаки, то впоследствии вы получите возможность эффективно переключать внимание собаки с соседской кошки на вашу персону. Чем подкреплять — не важно. Можно игрой, а можно кормом. Или и тем и другим.

В ряде ситуаций даже с «жесткими» собаками на начальных этапах формирования бывает лучше обойтись без отрицательных воздействий, можно попробовать «обыграть», «обмануть» собаку, переключив ее внимание, — пример такого рода есть в главе «Записки дрессировщика».

Однако и отрицательное (негативное) подкрепление не менее эффективно. Напомню: через формирование навыков формируется «правильное» поведение и «правильная» социальная роль собаки, поэтому, если собака доминантная, случается, что без «механики» никак не обойтись. Также негативные подкрепления просто необходимы с «жесткими» спортивно-служебными собаками на этапе автоматизации навыка. При этом нужно помнить, что после негатива должен следовать позитив — подкрепление требуемого поведения игрой, хваткой или лакомством — в зависимости от того, какой навык или цепочка навыков разучивается.

Два слова о том, как работает отрицательное подкрепление (опять в широком смысле этого термина). Напомню, что подкрепление — это то, что делает поведение более частым. Когда мы используем негативное подкрепление, у животного формируется мотивация избегания. Оно стремится избежать серии неприятных воздействий, и, как только делает это, воздействия, а за ними негативные ощущения прекращаются. То есть как только собака начинает избегать воздействий, демонстрируя желательное поведение, то оно (поведение) становится результативным и, как следствие, более частым.

Если вы подаете команду «сидеть» и энергично давите собаке на круп рукой, она сядет, чтобы избежать давления. В следующий раз, когда вы скомандуете «сидеть» и положите руку ей на круп, собака сядет быстрее. А потом и руку класть будет не нужно. Еще эффективнее серия шлепочков по крупу, когда работает феномен суммации воздействий. В результате избегания таких воздействий сформируется навык.

При этом результативное поведение сопровождается выработкой «гормонов счастья» (в том числе эндорфинов). В данном случае уместна, наверное, аналогия с радостно-возбужденным состоянием, которое возникает у бойца, ловко увернувшегося от очередного удара соперника. Тот, кто занимался единоборствами, поймет.

Такой же всплеск положительных эмоций вы испытываете, когда врач перестает сверлить вам больной зуб. И чем вам больнее, тем сильнее вы стремитесь избежать неприятных ощущений. «Доктор, еще укольчик!» — просите вы, просто потому что сбежать нельзя, а так бы сбежали. Поведение, позволяющее избежать воздействия, согласно классическим воззрениям, усиливается самим воздействием (стимулом).

Но отрицательное подкрепление далеко не всегда боль. В большинстве случаев это просто дискомфорт от воздействий, которого и старается избежать собака. Если же говорить о практике дрессировки, то тренер воздействует на собаку своим поведением, интонацией, мимикой, положением корпуса. Именно поэтому «стерильного» метода положительных подкреплений не бывает. Например, безобидное «нависание» над собой собака может воспринимать как угрозу. И зачастую «угрожающее» поведение человека оказывает на нее сильное негативное воздействие и может даже вызывать стресс. Порой «угроза» действует гораздо сильнее, чем кратковременные болевые ощущения. Ожидание боли страшнее самой боли. На этом когда-то строили обучение трусливых служебных собак защитной службе, вызывая у них оборонительную агрессию. С помощью одной лишь длительной угрозы иногда удавалось подчинить даже довольно сложных, доминантных собак. Но «нервов» им это стоило гораздо больше, чем при использовании, например, старого доброго контрастного метода.

…В 1990-е гг. нам в дрессировочных буднях попадались разные владельцы собак. Иногда приходилось правильно и определенным образом себя «позиционировать», ну просто для собственной безопасности. Приключений в те годы хватало, о чем подробнее — в главе «Записки дрессировщика», и допускаю, что с позиций сегодняшнего дня они могут выглядеть диковато.

Как-то раз в те времена мне пришлось безо всякой защиты снимать с привязи довольно свирепого «кавказца». Вот его я «задавил» бесконтактным способом, только лишь угрозой. Для этого я взял в руки пустую трехлитровую банку из-под томатного сока, подошел поближе, но так, чтобы пес меня не достал, максимально «раздулся», расправил плечи, наклонил голову и наклонился вперед, изобразив угрозу нависания. Затем поднес банку ко рту и, не обращая внимания на рвущегося с привязи пса, стал в нее… рычать, стараясь издавать звук на самых низких частотах (с точки зрения хищника, чем ниже частота, тем противник мощнее). Банка отлично усиливала мой рык, звучавший (ну, мне так казалось), как рык тигра. Позу я не менял, переставая рычать только для шумного вдоха, что лишь усиливало эффект. Минуты через три «кавказец» замолк, отвернулся, зевнул, через какое-то время робко завилял хвостом и, как говорил Жванецкий, «в общем, ушел от ответа». Короче говоря, я победил. Почему? С одной стороны, я угрожал собаке, максимально ярко обозначая свою мощь. С другой, никак своим поведением не подкреплял ответную угрозу с ее стороны, не реагировал, не дергался, игнорировал, не давал ей вариантов для развития ситуации.

Повторил бы я сейчас подобный подвиг? Конечно нет! Тогда я был в отличной форме, вовсю занимался единоборствами и был уверен, что смогу удержать пса, если он бросится. Такая практика у меня была, при этом надо заметить, что «скоростных» собак типа малинуа в те времена было немного, а кавказские овчарки — мощные, очень злобные, с сильнейшей хваткой, но не «скоростные». Если знаешь их манеру атаковать (а как не знать — в те времена дрессировки были каждый день, и каждый день меня кусали собаки), шанс сразиться успешно весьма высок. К счастью, в той ситуации он не представился, потому что хватило суммации воздействия в виде продолжающейся угрозы в сочетании с игнорированием действий собаки.

Так что загнать собаку в стресс можно и не трогая ее руками. Необходимо уметь считывать ее поведение и прекратить давление (неважно, механическое или угрозу) сразу после того, как собака показала, что она все поняла, — мимикой, положением ушей или корпуса. Отсутствие реакции тренера на такие сигналы приводит к стрессовой для питомца ситуации, а систематический стресс — к дистрессу, разрушительному для организма. К слову, в отличие от кратковременного и порой бодрящего стресса (он-то как раз бывает полезен, но только не в процессе общения собаки с владельцем), дистресс — очень плохая и разрушительная для организма штука.

Само же стрессовое воздействие во время обучения плохо тем, что, как правило, заставляет собаку включить и демонстрировать элементы социальной коммуникации, а не выполнять навык. Говоря человеческим языком, в такой ситуации она просто зажимается и единственной ее целью становится желание продемонстрировать хозяину, что она «хорошая», поэтому «пожалуйста, не надо больше».

Вспоминается бородатый анекдот. На прием к ветеринару приходит человек с собакой.

— Доктор, что делать? Когда я разговариваю с собакой, она писается, а потом ложится на пол и прикрывается лапами.

— Покажите, — просит ветеринар.

— Жучка, СИДЕ-Е-ЕТЬ!!!!

Чтобы не попадать в подобную ситуацию, помните: довести собаку до угнетенного состояния можно, просто задавив ее собственным авторитетом.

Природная механика

Но вернемся к механическим воздействиям. Мы же понимаем, что они бывают очень разными. Например, по устному сообщению этолога Софии Баскиной, для лошадей простое касание уже существенное воздействие, заставляющее менять позицию. У собак болевой порог куда как выше, чувствительность, соответственно, ниже. Поэтому весь фокус применения «механики» в том, что она должна быть достаточной и адекватной задаче. Не больше и не меньше. А за ее применением сразу должно следовать положительное подкрепление.

Возникает вопрос, который, увы, редко задают владельцы собак: когда нужно прекращать отрицательное воздействие? Например, ситуация, когда такое воздействие показано: вы пытаетесь отучить щенка кусать ваши пятки. Посмотрите, как ведут себя взрослые собаки с расшалившимся щенком, когда они прекращают «наказывать ребенка». Точно такой же алгоритм должен использовать хозяин собаки. Можно прижать щенка к земле, можно чуть сдавить ему мордочку — собаки в такой ситуации захватывают в пасть голову щенка. Но любое негативное воздействие (механическое или угрозу) следует прекращать сразу после того, как собака подаст сигнал «сдаюсь».

Положение ушей, глаз, губ щенка многое вам скажет. То же самое можно сказать, если вы «поддавливаете» собаку бесконтактным методом, угрожая ей.

Радикальные поборники положительных подкреплений обычно поднимают ужасный шум и клеймят нехорошими словами тех, кто использует механические воздействия на собаку, отрицая такие воздействия вообще. Между тем сейчас от написания этих строк меня отвлекает грозный рык и щелканье зубов нашего фоксика Джульетты. С их помощью она призывает к порядку расшалившегося Гена — недоросля шести месяцев от роду, пытавшегося залезть в сумку. Ген в ответ издает возмущенные рулады, припадает на передние лапы, изгибает тело, выдвигая навстречу опасности попу. Эта поза может означать просьбу и желание прорваться к сумке, но так или иначе невидимой «красной линии» Ген не пересекает. Почему? Да потому, что ему пару раз уже прилетало от грозной «фрекен Бок», как мы иногда называем Джульетту за сходство с известным персонажем сказки Астрид Линдгрен. Для того чтобы поставить щенка на место, взрослые собаки порой используют зубы — если вдруг для кого-то это открытие.

Собаки, воспитывая своих щенков, учат их правильному поведению не только с помощью уговоров и ласки. Порой они применяют силу, и, поскольку животные в норме крайне рациональны, она абсолютно адекватна и соизмерима с задачами воспитания. Другими словами, если суке нужно поставить расшалившегося щенка на место, она прижмет его к полу, а если этого мало — прихватит его, но не будет кусать до крови. То есть разумные механические воздействия на собаку вполне соответствуют ее биологии.

Очевидно, что полицейская собака типа малинуа пользовательского разведения, предков которой лет сто с гаком отбирали на способность терпеть и не замечать боль, в процессе обучения требует иного подхода и иных воздействий, нежели домашние пудель, австралийская овчарка или бернский зенненхунд. Одним достаточно строгого взгляда, к другим требуется применять более жесткие меры.

Поборники «бесконфликтности» и дрессировки исключительно на положительных подкреплениях не должны обманывать себя и других. Принятие позы подчинения, демонстрация стремления избежать конфликта с хозяином означают прежде всего, что у собаки есть определенный, предшествующий ситуации, еще «детский» опыт. Другими словами, есть понимание, что может случиться, если сделать что-то не то или не сделать того, что нужно. Щенка за вольность может наказать сука, что прямо сейчас и делает Джульетта, воспитывая Гена, который в два раза больше ее самой. Щенок запоминает и действия со стороны человека. То же отстранение рукой для крохотного малыша, если он не отличается особо крепким характером (а таких сейчас большинство), уже механическое воздействие. Взять щенка за шиворот в случае хулиганства — тоже. Да что там говорить, разжимание челюстей у кусачего щенка (и такие бывают) тоже механика. Он же не просто так челюсти под воздействием размыкает. Иногда для этого и человек не нужен — мама может поучить, если видит, что хозяин недоволен.

Собака воспитывается и развивает врожденные поведенческие комплексы во взаимодействии с человеком с раннего возраста; те или иные механические воздействия, которые нам кажутся безобидными и которые мы попросту не замечаем, для щенка, а потом и взрослой собаки могут оказаться очень даже существенными.

То, что часто и не очень точно называют сигналами примирения (на самом деле это социальные сигналы, которые проявляются в разных ситуациях), возникает не на пустом месте, а в ответ на что-то, на действия человека, которые требуют от собаки ответной реакции. И если она не имеет предварительного опыта, не понимает и не считывает поведение хозяина, то и адекватных сигналов подавать не будет. Используя принятые термины, скажем так: щенок в процессе индивидуального развития (онтогенеза, как говорят ученые) естественным образом получает отрицательные механические воздействия (пусть даже минимальной силы), благодаря которым (если он не очень силен характером) его дальнейшее обучение может строиться практически без них, а лишь на основе угрозы применения.

На контрасте

Я убежден, что в использовании механики нет ничего предосудительного, просто ее количество и качество должны быть разумными, необходимыми и достаточными. У меня есть железное правило дрессировки, которое я когда-то сформулировал для себя и своих учеников: лучше «недо-», чем «пере-». Оно в равной степени касается применения механики и общей нагрузки на собаку в процессе обучения.

Таким образом, наиболее рациональные методы обучения собак, да и всех живых существ, построены на тех же механизмах, с помощью которых сука воспитывает своего щенка. Повторю еще раз: суть скиннеровского классического оперантного метода тренинга заключается в том, что с помощью определенной системы положительных и отрицательных воздействий можно сформировать у любого живого существа искомое поведение. Нужно лишь выбрать правильные подкрепления и давать их вовремя. С некоторой долей допущения этот метод можно именовать привычным нам термином «контрастный».

Использовать отрицательные воздействия нужно с осторожностью, а без сочетания с положительными подкреплениями лучше не использовать вообще, так как есть вероятность загнать «пациента» в невроз. Контрастный метод как раз позволяет не доводить собаку до этого состояния — потому что, выполнив требования владельца, собака а) избегает продолжения воздействий и б) в качестве бонуса получает положительные подкрепления. Поэтому со временем от механики можно совсем отказаться.

Используя контрастный метод, помните о золотом правиле системной дрессировки, которое гласит: положительные эмоции во время занятий всегда должны преобладать над отрицательными!

Сопутствующие вопросы

Поборники дрессировки исключительно на положительных подкреплениях с неожиданной для гуманистов агрессией реагируют на некоторые вопросы. Например, одна юная особа, прочитав мою статью о сочетании кликер-тренинга с традиционными средствами дрессировки (поводком, например), очень пылко и искренне возмущалась по поводу того, что мы предлагаем использовать не только условные подкрепления, но и механические воздействия.

А почему же не использовать их в комплексе? Собака не морской лев, который может откусить руку, не дельфин, которого не достать, и не нервный попугай, впадающий в истерику от неосторожного касания. Для собаки нет разницы, подтолкнул тренер ее рукой, навел лакомством либо жестом или… три с половиной часа ждал, кропотливо подкрепляя каждое движение в нужную сторону, пока она займет правильную позицию. Результат один и тот же.

Конечно, когда тренер «наталкивает» собаку на результат, он тем самым препятствует выработке у нее поведенческого алгоритма поиска новых вариантов поведения. Однако в нормативной дрессировке это вполне допустимо. Если вам удобнее «навести» собаку в правильную позицию руками, поводком или научив предварительно касаться носом таргета, делайте это. Вам нравится возиться с собакой, дробя навык на множество кусочков, кропотливо подводя собаку к нужному результату, а ее характер это допускает? Пожалуйста, работайте только с положительными подкреплениями. Флаг, как говорится, в руки — дерзайте, почему же нет. Просто нужно понимать, что дрессировка — это не набор догм, а процесс творческий.

Мне задавали и такой вопрос: почему серийные отрицательные воздействия увеличивают скорость выполнения навыка? Потому что они суммируются (см. выше) и собака стремится быстрее их избежать. Как правило, такие воздействия применяются на этапах автоматизации навыка к «жестким» спортивным собакам в полицейских ринговых дисциплинах. А спортсмены, занимающиеся, допустим, обидиенс (послушанием), без них обходятся. И собаки здесь другие: как правило, они отличаются от полицейских-ринговых если не породой, то характером. К ним серийные механические воздействия можно не применять вообще.

Я уже писал, что в зоопарках на положительных подкреплениях автоматизируют и отзыв животных, и остановку по команде. Однако там они находятся в обедненной, как ни пытайся ее разнообразить, среде. Количество обстановочных стимулов, способных переключить внимание и отвлечь животное в процессе обучения, минимально, а активность самих животных по сравнению с таковой в естественной среде сильно ограничена.

Мы знаем, что, когда животные находятся в замкнутом пространстве (тесных клетках), когда в их обстановке мало что меняется, а их активность невелика, все это вместе приводит к тому, что у животных может развиться стресс, а затем и дистресс. В таком случае поведение животных быстро стереотипизируется, возникают так называемые стереотипии — в том числе потому, что так организм животного борется со стрессом.

Но точно так же быстро, даже в более благополучных для животного условиях больших вольеров (где обстановка почти меняется), формируются искусственные стереотипы, то есть выученные с помощью тренеров полезные навыки.

Так что попытки автоматизировать поведение собак только лишь с помощью положительных подкреплений не бессмысленны, но имеют ряд ограничений. Во-первых, у собаки должна быть врожденная предрасположенность к такому обучению. Самый яркий пример здесь — рабочие пастушьи бордер-колли, которых обучают исключительно с помощью одобрительных возгласов. Во-вторых, дополнительные обстановочные стимулы нужно вводить крайне постепенно, в совокупности с разучиванием разнообразных навыков, максимально замыкая собаку на тренера.

Любовь к электричеству

А теперь самое время поговорить о том, что является «красной тряпкой» для обывателей и дрессировщиков с сектантским мышлением — об электроошейниках. По слухам, под давлением Международной кинологической федерации, а может, в силу собственного непонимания того, что это такое, их запретили к использованию в системе Российской кинологической федерации. Но мы-то с вами, друзья, можем порассуждать о них с позиции здравого смысла и логики.

Все-таки пропаганда — страшная сила. Один из ее приемов — взять какой-то объект или явление и начать пугать им обывателей, всякий раз употребляя в отрицательном контексте. В конце концов этот объект или явление начинает вызывать у людей отвращение, смешанное с ужасом, и выливается в прямую агрессию против него. Так было с «бойцовскими породами» — тем, чего в природе не существует, потому что боец — это специальность. Ровно то же происходит с радиоуправляемыми электроошейниками (РЭО) — некоторые обыватели и «сектанты» от собаководства называют их электрошоковыми (ЭШО), забывая, что электрошок используют в качестве медицинского средства в психиатрических лечебницах. Сейчас РЭО просто пугало какое-то, а люди, ими пользующиеся, — враги человечества в глазах части собаководов из разряда малообразованных. Я не психиатр, но электричеством пользуюсь и попытаюсь объяснить почему.

Кстати, то, о чем я здесь пишу, — это ответ на многочисленные письма читателей. Для некоторых РЭО — символ жестокого обращения с животными, другие видят в нем некую волшебную палочку. На самом деле это ни то ни другое.

Я не дам вам инструкцию по применению РЭО, но попытаюсь объяснить принцип использования этого средства дрессировки. И должен предупредить, что, прежде чем его применять, тренерам и спортсменам нужно пройти обучение! А обычным владельцам я категорически не рекомендую без опытного тренера пользоваться этим высокотехнологичным устройством — может получиться совсем не то, на что вы рассчитывали. У дилетантов всегда есть соблазн применять электроошейники не по назначению. Об этом я сужу по многочисленным постам в соцсетях и «холиварам», разгорающимся под ними. Увы, большинство виртуальных бойцов друг с другом вообще не понимают, как применять РЭО в частности и отрицательные воздействия вообще.

Про инструментарий

Занимаясь дрессировкой, мы используем разнообразные инструменты. Основной — это сам дрессировщик, его руки, голос, тело; вспомогательные — поводки, ошейники, предметы апортировки и обозначения цели (коврики, таргеты и др.). Электроошейники из их числа. Многих пугает использование тока. «Зачем там ток? Разве не для причинения боли?» — обычный аргумент. Более того, часто как раз те, кто использует в своем лексиконе аббревиатуру ЭШО, пользуются им как плеткой. Идет, например, дама с коляской, рядом несчастный лабрадор, который за малейшую вольность получает чувствительный разряд в шею. Такой хозяйке нужно, чтобы собака просто прекратила что-то делать, взамен четвероногий друг ничего не получает, кроме отрицательных эмоций. Это напоминает мне одну из советских школ, где я учился, в которой безумная математичка била учеников по пальцам линейкой, чтобы они не ерзали и не разговаривали на уроке.

Главный же смысл применения РЭО не в бессмысленной жестокости, а в использовании достаточных, чтобы собака их чувствовала, но не более того, серийных отрицательных воздействий, которые прекращаются, когда собака выполнит нужные тренеру действия (скиннеровское негативное подкрепление). Потом-то будет положительное подкрепление! Конечно, можно включить и мощный одиночный импульс, отучая, например, собаку подбирать гадость с земли (положительное наказание по Скиннеру).

Таким образом, РЭО — это всего лишь инструмент дрессировки. Сложный, но инструмент. Есть поводок, намордник, ошейник, ошейник-удавка, ошейник-строгач и модный недоуздок для собак — на мой взгляд, куда менее гуманное средство… И есть электроошейник. Его импульсы не должны травмировать собаку, они должны причинять ей дискомфорт, заставлять ее избегать неправильного поведения и показывать правильное.

Например, РЭО — это эффективное средство борьбы с побегами, поеданием разной дряни на улице и инструмент автоматизации навыка. Вне системы использовать его бессмысленно. РЭО необходимо уметь правильно надевать и сочетать с другими средствами дрессировочного контроля, такими как поводок или шнурок. В качестве «бича божия» электроошейник не эффективен, а, наоборот, вреден. Он ни в коем случае не средство отсроченного наказания, то есть мести. Такое использование РЭО просто недопустимая жестокость, ничего, кроме развития стресса, у собаки не вызывающая. Именно поэтому «электричество» — инструмент для разумных профессионалов, а не для дилетантов. Впрочем, жестокому дилетанту, охаживающему провинившуюся собаку поводком или подвешивающему ее на строгом ошейнике, все равно, чем мстить собаке. Любой вспомогательный инструмент дрессировки в его руках для животного беда.

РЭО делает ненужным применение останавливающих рывков поводком, разнообразных удавок, которые могут травмировать шею собаки. Современные РЭО передают на шею собаки импульсы тока переменной силы (градуировка от 0 до 127 условных единиц). Это тонкий инструмент, который нужно уметь правильно настраивать, подбирая силу воздействия. У ошейника три режима: вибрация, одиночный импульс, серия импульсов.

Что делает «правильный» тренер перед первым занятием с РЭО? Он пробует силу его импульсов на собственной ладони, начиная с малых цифр.

Как и у любого средства дрессировочного контроля, у РЭО есть ограничения. Например, собаки, привыкшие к электроошейнику, могут перестать выполнять вашикоманды, заметив его отсутствие. Точно так же как собака может подходить к вам по команде, будучи на длинном шнуре, и не делать этого, если шнур убрать. Методика постепенного «отхода» от использования РЭО точно такая же, как для других средств дрессировочного контроля, — чередование их применения. И в любом случае это занятие для профессионалов!

По показаниям

Оговорюсь сразу, методика дрессировки с использованием РЭО не универсальна, это не панацея и не единственный способ обучить собаку. Тут все индивидуально. При правильном использовании электроошейник станет «палочкой-выручалочкой», при неправильном — приведет к агрессии собаки на владельца. В 1990-х, тестируя первый примитивный РЭО, мы столкнулись с проблемой, которая и сейчас иногда возникает при использовании этого девайса.

…Лето, дрессировка на сегодня окончена. Уютный вагончик, в котором располагается наша с Ольгой Валентиновной Саввиной, старшим инструктором дрессировочной площадки «Чертаново», резиденция. Пьем чай, мой пес Гера, «тренер тренеров», сидит между мной и юным тогда Андреем Чаадаевым, которого он только что бескомпромиссно задерживал, и гипнотизирует бутерброды на тарелке.

— Чай пьете? — с веселым вызовом спросила Лена Непринцева, поднимаясь в вагончик.

— Пьем, а что? — хором ответили мы.

— Сама-то будешь? — спросила Лену Ольга Саввина, «хозяйка площадки».

— Да уж буду, — сказала Лена. — Кошмар этот ваш электрический ошейник, во всяком случае, в руках дурака — точно.

— Да не наш он, — дружно возразили мы.

Лена только что вернулась с дрессировки кавказской овчарки — кобеля злобного, агрессивного и доминантного, как и было положено «кавказцу» тех лет. Его владелец где-то достал электроошейник — в нашей стране тогда не просто редкость, а штучный экземпляр. Практики работы с ним не было не то что у владельцев собак, ее не было у тренеров!

— Я прихожу на встречу, а товарищ уже собаку в этот ошейник упаковал, — продолжила Лена. — Я ему толком ничего сказать не успела, хотела, чтобы пес просто рядом прошелся. — Елену Сергеевну, как и всякого научного работника, порой подводила излишняя деликатность. Иногда надо бы рявкнуть на подопечного, но нет, не то воспитание.

— И что? — решительно спросила Ольга с присущей ей интонацией хозяйки любой ситуации.

— Ну что… После первого же включения кобель развернулся и шандархнул владельцу в руку. Он его, оказывается, на полную мощь поставил, — сказала Лена. — В общем, идиотам этой штукой лучше не пользоваться.

— Переадресованная агрессия, типичный случай, — обрадовался я возможности показать более молодым коллегам, как теория воплощается в практику, — понял, Андрюха?

— Как тут не понять, — ответил Чаадаев, — я бы, может, то же самое на его месте сделал.

На самом деле кобель сделал примерно то, что он всегда делал и при жестких одноразовых рывках поводком, от чего мы собирались его отучить. После этого случая мы долго не пользовались РЭО, предпочитая традиционные средства дрессировочного контроля. Ровно до тех пор, пока в России не появилось «электричество» с тонкой калибровкой и, соответственно, возможностью точно контролировать «хотелки» владельцев.

Использование РЭО вообще может стимулировать и закреплять агрессию (и оборонительную, и переадресованную). Если использовать РЭО не вовремя и неправильно дозировать силу импульсов, он может сыграть роль бензина, который выплеснули в огонь. Между тем при точном и правильном использовании в совокупности с другими средствами дрессировочного контроля и с правильным поведением владельца электроошейник позволяет убрать выученное и уже стереотипизированное агрессивное поведение. Тренер и только тренер должен определять порядок использования этого инструмента!

РЭО также может быть использован профессиональными спортсменами, участвующими в комплексных видах соревнований, особенно в полицейских, включающих защитную службу. Но и в этом случае порядок и возможность использования РЭО выбирает тренер. Наиболее эффективна дрессировка тогда, когда ошейник включает и выключает не спортсмен, а его наставник, спрятавшийся где-то рядом. Собака не должна видеть передатчик ни в чьих руках — она быстро понимает, кто на самом деле управляет процессом, а главное, когда может получить сигнал, а когда нет.

Тогда можно уверенно использовать серии импульсов. Эффект импульсации, кроме того что формирует навык, позволяет перейти от работы на поводке к работе без оного, когда собака усвоит в общих чертах, что означает команда тренера. Также серии импульсов помогают увеличить скорость выполнения навыка.

В «правильных» РЭО (другие вообще не нужно рассматривать в качестве средств дрессировочного контроля) есть режим вибрации. Его можно использовать, в зависимости от задач, очень широко: как мягкое отрицательное воздействие-напоминание, как условный сигнал (условное подкрепление) и даже как сигнал «смотри на меня» для глухих собак.

Логично предположить, что РЭО — исключительно эффективное средство при отучении собак сбегать от хозяев. Это своеобразная «длинная рука», позволяющая владельцу контролировать питомца на расстоянии (а тренеру — контролировать обоих). Электроошейник может спасти жизнь собаке, а вам — избежать горя от ее потери или смерти под колесами автомобиля. Методика здесь очевидна и связана с автоматизацией навыка подхода по команде «ко мне».

Таким образом, закончим это повествование следующими выводами. РЭО — это более сложное средство дрессировочного контроля, чем удавка или строгач, но и более гуманное, хотя и стоящее с ними в одном ряду; это инструмент не наказания (мести), а формирования навыка.

Глава 4

Склонность к побегу

Нет-нет да и приходится собаководу — и профессионалу, и любителю — иметь дело с собакой, склонной к побегу. Действительно, некоторые наши питомцы стремятся время от времени «глотнуть воздуха свободы», отправиться куда глаза глядят, а точнее — куда нос ведет. Довольно часто убегают от хозяев собаки в состоянии панического возбуждения (например, испуганные салютом). Но этот случай мы пока оставим вне обсуждения.

Все остальные «ходоки», как правило, отрываются от хозяина на прогулке — соблазнившись запахом течной суки либо увлекшись компанией себе подобных. Собаки с сильно развитым охотничьим инстинктом бегут на поиски «добычи», а многих подгоняет тяга к исследованию новых территорий.

Последний случай — самая настоящая склонность к бродяжничеству. Строго говоря, в любой естественной популяции псовых (волков, койотов, шакалов, гиеновых собак и других) часть молодых животных (чаще самцы) покидают родительскую территорию в поисках лучшей доли. Судьба их складывается по-разному, многие погибают, некоторым удается создать свою семью (стаю).

Объясняется это явление тем, что участок, на котором живет стая, может прокормить ограниченное количество зверей — и молодые освобождают родительскую территорию от своего присутствия и, соответственно, от притязаний на добычу. Этот механизм сложился под действием естественного отбора. Разумеется, поведение домашних животных сильно изменено и естественной селекцией, и направленным искусственным отбором. Однако нет-нет да и обнаружится среди «законопослушных» собак носитель этой врожденной особенности поведения, доставшейся ему в наследство от диких волков. Таким «бегуном» может быть представитель любой породы, но чаще всего — охотничьей.

Следует заметить, что «бродягами» бывают обычно кобели — просто потому, что даже самый послушный домашний пес может убежать за течной сукой. Однако и среди представительниц собачьего «прекрасного пола» встречаются настоящие путешественницы.

Путешественница Лада и клоун Троша

Когда я учился в начальной школе, в нашей семье жила сука дога, которую звали Лада. В целом это была вполне послушная собака. Она считала хозяином моего отца и слушалась его идеально, буквально отслеживая каждый жест. Что касается других домочадцев, то их она воспринимала как равноправных с ней жильцов квартиры. Оказавшись с кем-либо из них на прогулке без поводка, Лада решительно и целеустремленно отправлялась в странствия. На отчаянные (не было тогда среди нас профессионалов) крики «Ко мне, Лада! Лада! Стой! Фу! Ко мне!», равно как и на всевозможные приманки она не реагировала — тяга к странствиям пересиливала. Как правило, путешественница примыкала к группе бездомных собак, с которой и перемещалась в пространстве. Придя с работы, ее отлавливал (бывало, далеко от дома) мой отец, хирург по профессии. Понятно, что ко времени спасательной экспедиции он уже был, мягко говоря, подуставшим, и его реакцию можно себе представить. Крепко доставалось всем — и беглянке, и тем, кто ее упустил. После серии побегов Ладу перестали спускать с поводка. Все, кроме Хозяина.

Надо сказать, что раньше, когда доги были многочисленной и популярной породой, среди них часто встречались «бродяги». Был у меня знакомый дог по имени Троша — довольно забавное существо, имевшее две страсти. Первая заключалась в том, что этот странный персонаж не мог спокойно пройти мимо брошенного окурка — они казались ему лучшим лакомством. Охваченный нетерпением, Троша мог даже попытаться вырвать вожделенный «бычок» прямо из руки курильщика. Забавно было порой наблюдать, как любитель покурить прячет в горсти зажженную сигарету и уворачивается от подпрыгивающего за ней нескладного дога сантиметров эдак 90 в холке.

Но страсть к утилизации окурков была сравнительно безобидной и всего лишь делала Трошу любимцем ветеринаров, обещая последним постоянный, хотя в ту пору и скромный доход. А вот другое «хобби» кобеля — тяга к путешествиям — не раз ставило Трошу на грань жизни и смерти. Дело в том, что, стартуя из-под окон своего дома, расположенного в районе Петровского парка, Троша, как правило, отправлялся по маршруту, конечной точкой которого был парк в районе стадиона ЦСКА на Песчаной улице. На своем пути странник пересекал не только до десятка сравнительно тихих улиц, но и Ленинградский проспект, который уже тогда, в середине 1980-х, был магистралью с весьма интенсивным движением. В путешествие Троша отправлялся примерно раз в месяц, всякий раз неожиданно для своего весьма флегматичного владельца. Но, повторюсь, по одному маршруту, что значительно облегчало его поиски.

Обитал в районе стадиона «Динамо», где я тогда жил, и другой «путешественник», молоденький миттельшнауцер по имени Макс, шлявшийся по местным помойкам по трое суток, прежде чем позволял хозяевам поймать себя. Чуть позже, в другом месте и в других обстоятельствах, жизнь неожиданно опять свела меня с Максом. А тогда, у «Динамо», я гулял со своим ризеншнауцером Яной в компании самостоятельного Макса, так ни разу и не увидев его хозяев. Я и представить себе не мог, что примерно через год мне придется «лечить» его от склонности к побегу. К этому времени все уже от него отвернулись, включая цирковых артистов, которым отдали Макса его нерадивые хозяева.

Кстати, и моя Яна была «бегуном». Правда, сбегала она из дома, точнее с дачи, если ее оставляли одну на участке. Легко перемахнув через полутораметровый забор (зря, что ли, тренировали ее на дрессировочной площадке?), она устремлялась вслед за мной, спешащим на работу, и догоняла где-то в районе железнодорожной станции.

Побеги собак с участков — довольно распространенная проблема, и бороться с ней трудно, ведь они совершаются тогда, когда хозяев нет дома. При этом решить ее (чтобы не городить огород со сложными дрессировочными программами) довольно просто — посредством высоких заборов и крепких запоров. Вот и беглянку Яну перестали оставлять одну на участке, попросту запирая в доме. Постепенно она привыкла к одиночеству. Но замечу, что этот случай выбивается из общего ряда, ибо на прогулках Яна, давно забывшая, что такое поводок, не отходила от хозяев дальше чем на пять-семь (!) метров. Собственно говоря, и к побегам Яну толкала привязанность к домочадцам, нежелание оставаться одной.

Собака в системе семейного позиционирования

Как же бороться с «бегунами-хрониками»? Если рассуждать с позиции стратегии, то средство здесь одно — дрессировка с последующей автоматизацией навыков. Но об этом чуть позже. А сейчас о главном — о том, какое место собака занимает в семье.

Почему я зашел настолько издалека? Просто потому, что являюсь приверженцем так называемого системного подхода в дрессировке. Системный подход заставляет нас рассматривать любой поведенческий признак во взаимосвязи с другими элементами, с которыми он образует некую единую систему. В этой системе есть своя иерархия явлений и структура.

Все это означает, что поведение вашего пса развивается и проявляется во взаимосвязи со многими, в том числе внешними, элементами, каковыми для него являются окружающая обстановка и люди. Проявление любого элемента поведения влечет за собой последствия, которые либо подкрепляют, либо подавляют его. Чтобы не усложнять наше повествование, я не буду повторять здесь основные принципы системного подхода — мы говорили о них в первой части книги.

У хорошо обученных собак, чьи владельцы постоянно совершенствуют их навыки послушания, склонность к побегу встречается крайне редко. Просто потому, что следствием правильной дрессировки является воспитанность собаки и правильное позиционирование ее в семье. Наверно, здесь не будет лишним кратко повторить основные моменты, касающиеся места, которое занимает собака в семье человека.

1. Мнение, что собака воспринимает семью человека так же, как волк стаю, не более чем миф, развеянный исследованиями современных ученых. Она хорошо понимает, что человек — это человек, а собака — это собака. Конечно, бывают и исключения — «шизофренические» случаи, связанные с заточением в раннем возрасте «лучшего друга» в клетке без возможностей общения с себе подобными.

2. Собака ведет себя по-собачьи, используя в общении с нами весь арсенал поведенческих черт, не только доставшихся ей в наследство от волка, но и чисто собачьих, выработавшихся в результате эволюции.

3. Главная из собачьих особенностей — способность прогнозировать поведение человека и, следовательно, манипулировать им, используя как прямое давление, так и своеобразное собачье обаяние (собачники поймут, о чем я).

4. Отношения что в стае волков, что в семье человека вовсе не построены по принципу линейной (вертикальной) иерархии. Иногда вообще кажется, что подобные представления об устройстве сообществ выдуманы политиками для каких-то своих недобрых целей. Семья не армия и не колония для правонарушителей, и описывать семейные (стайные) отношения стоит все-таки с точки зрения социальных ролей или позиций (ниш). Такую систему легко представить и понять. Во всех «правильных» семьях есть мама и папа, бабушка и дедушка, сыновья и дочери, дяди и тети — это позиции. Но вот бабушка, например, еще и теща по отношению к (бедному?) папе — это уже ее социальная роль. А по отношению к внукам она так и остается бабушкой. Лидер в семье — это именно роль. Лидером может быть и папа, и мама, и (что я такое пишу?) иногда бабушка (она же мама, свекровь или теща). Иногда, впрочем, роли могут меняться: в семье, как и в собачьей стае, все гибко и зависит от ситуации. Когда папа смотрит бокс — его лучше не трогать, но в то же время папа не учит маму, как варить борщ. На кухне он точно не лидер.

А что же наши собаки? Какие позиции в семье занимают они? Какие играют роли? Я по этому поводу думаю вот что. Правильно позиционируемая собака в семье занимает ту же нишу, что и воспитанный подросток. Причем такой, который без разрешения родителей на вечеринку не отправится (подобные редко, но встречаются). Иными словами, собаку так же, как любимое, стремительно взрослеющее дитя, кормят, за ней ухаживают, ее обучают, ее любят, но позволяют реализовывать свои желания только после согласования с «родителями».

Общение как средство поставить собаку на место

А кем же в таком случае становится для собаки хозяин? Боссом, распределителем самых разных благ — от пищи до возможности весело проводить время. То есть царем, богом и военачальником, не чуждым при этом некоторых демократических ценностей.

Тут снова придется вспомнить мою Яну. Эта представительница весьма «сторожевого» в ту пору племени ризеншнауцеров являла собой крайнюю форму позиционирования в роли воспитанного подростка. Постоянная «бытовая» дрессировка («сиди здесь», «жди», «иди сюда», «лежи спокойно» и т.д.) и нахождение рядом со мной практически круглосуточно (Яна ездила со мной на работу в Институт океанологии, ходила в гости, сопровождала меня, когда я обучал других собак и их владельцев) привели к тому, что в отсутствие человека, который регламентировал ее жизнь, она испытывала сильный дискомфорт. Такая вот не собака, а папина дочка.

Точно так же и мой старотипный амстафф Гера из-за сильной, как говорят собаководы, ориентации на владельца (или, как сказали бы психологи и этологи, привязанности к нему) никогда не стремился убежать, даже будучи отпущенным в лесу без поводка. И это несмотря на то, что Гера обладал сильнейшим охотничьим инстинктом, а разучиванием команд типа «сидеть» и «стоять» мы занимались лишь от случая к случаю в его раннем детстве. Впрочем, при таком контакте, какой был у нас с Герой, этого и не требовалось — подобное встречается у собак профессиональных тренеров, правда, очень редко. Гера, как и Яна, следовал за мной повсюду и в процессе общения очень хорошо меня изучил — он четко понимал, что делать можно, а чего не стоит. В обоих случаях возможная склонность к побегам пресекалась в зародыше максимально ранним началом воспитания собаки — с того момента, как щенок попадал в мои руки.

Кстати, и мой друг, известный дрессировщик собак Игорь Гай, также никогда систематически не занимался нормативной дрессировкой со своим питбулем Фредиком. Тем не менее он совершенно спокойно гулял с этим якобы монстром по столичным скверам, спускал его с поводка, и никогда Фред не делал попыток кого-нибудь разорвать — чего от ему подобных уже много лет ожидают представители разнообразных медиа. В общем, дело не в собаке, не в породе, а в людях и в том, чтобы они ставили собаку на правильное место в семье.

О пользе профилактики

Первой командой, которую слышали мои щенки, было «иди сюда», когда приходило время кормления. Получение еды от хозяина и по его команде усиливает ориентацию собаки на владельца. Владелец становится в этом случае Тем, Кто Дает Еду.

Второй мощный фактор, эффективно ориентирующий (иногда даже замыкающий) собаку на владельца, — совместные игры, в частности прятки. В прятки можно играть тогда, когда щенок перестает, повинуясь инстинкту, следовать за любыми проходящими мимо него ногами и начинает отделять членов своей человеческой семьи от всех прочих двуногих. Это у разных собак происходит в разные сроки. Для игр в прятки лучше выбрать уединенное закрытое место, где щенка ничто не будет отвлекать от поисков и откуда он не сможет в панике «рвануть», потеряв из виду хозяина. Правила просты: хозяин незаметно прячется, собака, внезапно обнаружив, что осталась одна, ищет его. Для начала можно облегчить питомцу задачу — выглянув из укрытия, его окликнуть. Многие собаки быстро усваивают правила игры и сами начинают прятаться. Кстати, Гера в молодости был асом маскировки и мог на десяти ограниченных забором сотках спрятаться так, что нервничать, не выпустил ли кто его случайно с участка (учитывая имиджевые, умственные и физические способности собаки), начинал уже я. Он же, как правило, просто тихо заходил мне за спину. А вот Герина предшественница Яна понимала игру по-своему. Ей казалось, что, если голова находится в кустах, значит, она хорошо спряталась. Очень часто прохожие могли наблюдать странную картину. Из кустов в причудливом изгибе торчит покрытая густыми черными завитушками тыльная часть крупной собаки, ее хитрая бородатая морда находится собственно в кустах. А вокруг этой живой скульптуры с идиотски-серьезно-заинтересованным, будто что-то потерял, видом ходит вполне взрослый молодец. Так мы с Яной играли в прятки.

Замечу, что игры в прятки сами по себе от склонности к побегу не избавляют. Это, скорее, профилактическое средство, которое усиливает ориентацию собаки на владельца и в совокупности с другими формами досуга (дрессировкой, прочими играми) превращает человека в Того, Кто Делает Жизнь Интересной.

Добавлю, что еще сильнее ориентирует собаку на владельца сочетание игр и совместные занятия дрессировкой при помощи кликера. Точнее, с использованием условного подкрепления — бридж-сигнала, особенно если начать применять его с самого раннего возраста щенка. Мы уже много говорили о бридж-сигнале, но на всякий случай напомню. Суть его использования в том, что у животного вырабатывается положительная условная связь с определенным сигналом — щелчком кликера, свистком или любым другим, означающим получение еды. А это очень-очень радует почти любую собаку.

Далее щенка начинают учить каким-нибудь простым командам и в случае правильного их выполнения поощрять бридж-сигналом и лакомством. Например, вы берете лакомство в левую руку и слегка поднимаете ее над носом собаки. При этом подаете команду «сидеть». Как только щенок попой коснется пола — следует щелчок кликера. Не раньше и не позже, а точно в этот момент.

Также вы можете позвать щенка ненормативной командой «сюда». Руку с лакомством лучше прижать к ногам. Почувствовав запах пищи, щенок подбежит к вам и ткнется в руку. Точно в этот момент вы щелкаете кликером. На следующем этапе можно, манипулируя рукой с лакомством, заставить щенка сесть при подходе. Если нужно, помогите ему свободной рукой. Щелчок кликера последует сразу после того, как щенок сядет.

Собака довольно быстро понимает, что бридж-сигнал означает «делаешь правильно, получишь вознаграждение». Он удобен тем, что позволяет поощрять животное на расстоянии, подкреплять необходимое вам действие в самых разных ситуациях. Ведь даже не получив сразу еду, а только услышав заветный щелчок (или любой другой привычный сигнал), собака понимает, что сделала все как нужно и скоро ее за это наградят.

Дрессируя собаку таким образом, ей на занятиях скармливают значительную часть рациона, которую она «зарабатывает», правильно выполняя приемы. Это, конечно, очень укрепляет отношения пса и хозяина — Того, С Кем Интересно, Того, Кто Дает Еду И Знает, Как Ее Заработать. А человек, который сочетает в себе эти замечательные качества, и есть для собаки настоящий лидер.

Вот поэтому мне, честно говоря, трудно представить себе выдрессированную таким образом собаку, убежавшую от хозяина. Но что делать тому, кто столкнулся с уже сложившейся, устойчивой привычкой собаки убегать?

Что с этим делать?

Итак, от мер профилактики пора переходить к основной части решения задачи. Очевидно, что склонность к побегу определяется внутренними биологическими потребностями собаки, от которых, как говорится, не спрятаться, не скрыться. Это потребности в продолжении рода, исследовании новых территорий либо социальные (установление связей с другими собаками, игры с ними). Также очевидно, что «в лоб» бороться с поведением, реализующим биологическую потребность индивидуума, можно только одним способом — удовлетворив ее, реализовав и тем самым сведя на нет. Так же как лучший способ борьбы с голодом — его удовлетворение.

Разумеется, в данном случае о такой стратегии борьбы не может быть и речи — хотя бы в виду сложности ее практической реализации. Поэтому, как говорил давным-давно один недобрый дедушка (нет, не Павлов), мы пойдем другим путем. Подойдем к решению проблемы с другой стороны.

Я столкнулся с проблемой побегов, когда знакомые циркачи отдали мне, слегка остолбеневшему от неожиданности, миттельшнауцера Макса. Того самого — известного в районе повесу и ходока на долгие, в пару-тройку суток, дистанции по местным помойкам. Вернее, отдали они его не мне, а Валерию Степановичу Варлакову — в то время моему наставнику по дрессировке и просто Валере.

— Ну, мне его девать некуда, может, ты попробуешь, тебе полезно. — С этими словами старший товарищ передал мне поводок с пристегнутым к нему свободолюбивым псом.

— Валер, а они его случайно не украли, типа «нашли на улице»? — сделал я робкую попытку отбиться.

— Да нет, его им отдали вместе с документами, — заверил Варлаков и сообщил и без того хорошо известный мне факт: — Прежние хозяева не справлялись.

— А нам почему теперь отдают? — удивился я. — Собака-то с отличной родословной!

— Сами не справляются!

—?????

— Да, не справляются, не годится такая самостоятельная собака для их цирковых номеров, а ломать его не хотят, — пояснил Варлаков.

— А мне что с ним делать? И у меня Яна еще! — засомневался я.

— Дрессировать будешь! — Варлаков недобро, с партийным, как тогда говорили, прищуром улыбнулся и добавил: — Это полезно для общего развития. И Яне веселее.

Итак, выяснив, что Макс достался «цирковым» вполне законным образом, я стал думать, что же мне делать с этим сокровищем. Рассуждал я примерно так. Никакими обычными способами устойчивую привычку Макса гулять по помойкам когда и сколько захочется побороть не удастся. Рано или поздно он снова решит отправиться странствовать. Поэтому необходимо найти способ в этот момент его остановить и вернуть. «Правильно мыслишь, только так и надо!» — одобрил мои рассуждения Варлаков.

Но как это осуществить на практике? Как остановить практически в полете закоренелого «летуна»? Поразмыслив на досуге, обсудив проблему с коллегами, я решил, что единственный эффективный способ в столь запущенном случае — это формирование автоматизированного навыка подхода по команде.

Напомню, что автоматизированный навык — это, выражаясь точным языком науки, устойчивый двигательный поведенческий стереотип, запускаемый по команде. То есть, услышав команду, собака «на автопилоте» ее выполняет, а уже потом, возможно, думает: «И что же это я сделала?» Конечно, формирование автоматизированных навыков требует времени и терпения. Время у меня тогда было — я учился в аспирантуре, а терпение мотивировалось сильным желанием получить результат.

Путь дрессировщика

В тот время ведущие частные дрессировщики Москвы (а их было меньше, чем пальцев на одной руке) использовали комбинированный метод выработки автоматизированного навыка подхода по команде. Метод, почерпнутый из переводных гэдээровских книг, по тем временам новаторский, малоизвестный, практически секретный — как тайные техники вовсю расцветавших тогда у нас восточных единоборств. Мне повезло, я оказался приобщенным к сокровенной истине.

Для предотвращения побегов Макса я решил воспользоваться именно этим методом. Кстати, нелишним будет сказать, что прежние хозяева не без успеха занимались с псом на площадке нормативной дрессировкой в рамках общего курса. То есть он знал, что по команде «ко мне», надо подойти к хозяину, обойти его и сесть у левой ноги. Однако это знание не мешало ему игнорировать отчаянные призывы хозяев вне дрессировочной площадки. Таким образом, мне не пришлось объяснять псу задачу, разбивать навык на компоненты. Но поверьте, в свете стратегической цели это не более чем детали, потому что Макс знал тысячу способов, как избежать выполнения команды, и самый главный из них назывался «забей на хозяина».

Для занятий мне потребовались: просторная куртка с глубокими карманами, 20 метров бельевой капроновой веревки, целлофановый пакет с кусочками сыра, кожаный ошейник, второй ошейник — «строгач» и самодельная рогатка из бамбука, которую вместе с дружеским напутствием мне по такому случаю презентовал Варлаков. Большинство перечисленных выше предметов широко используется в практике дрессировки. Кроме рогатки, в общем-то подзабытого инструмента дрессировочного контроля. Согласно тем же переводным книгам по дрессировке, рогатка наряду с метательными цепями, связками старых ключей, «строгачами» и поводками должна входить в инструментарий любого профессионального тренера. Этот «старорежимный» аналог радиоуправляемого ошейника не дает собаке забыть, что владелец контролирует ее и на дистанции. Конечно, применяя РЭО, я бы очень быстро добился нужного эффекта. Но тогда у нас в стране их еще не было, поэтому я использовал рогатку — хотя и не очень удобное, но, пожалуй, не менее эффективное средство контроля за собакой во время ее обучения.

Стреляя из рогатки (а выстрел должен производиться неожиданно и быстро), дрессировщик давал собаке понять, что возмездие за непослушание неизбежно на любом расстоянии от человека. Оно прилетает откуда ни возьмись и всегда по делу. Выстрел из рогатки (только по корпусу собаки, чтобы не дай бог не попасть в глаз!) небольшим камушком или крупной дробью не причиняет вреда, но достаточно чувствителен, чтобы понять его смысл. Он подобен несильному, но чувствительному материнскому шлепку по попе, напоминающему расшалившемуся дитяти о правилах хорошего тона.

Начало пути

Конечно, прежде, чем начать работать с Максом на улице, я аккуратно наладил с ним отношения дома. В целом вел он себя прилично, охотно выполнял команды, особенно за лакомство, приносил мячик, чтобы я бросил его, за еду со мной и Яной не склочничал. Правда, разок Макс решил поохранять свое место под диваном. Однако после того, как я поднял одной рукой край дивана, лишив его объекта охраны, а другой вытащил Макса за шкирку, он более не совершал никаких попыток управлять мной «в лобовую». «Затаился», — скажет проницательный читатель и будет в общем-то прав…

Итак, отправляясь на прогулку, я надел на голодного (подчеркну это) Макса простой ошейник и «строгач», положил в карман пакет с кусочками сыра, рогатку, мелкие камешки и моток веревки. Взял Макса на короткий поводок и отправился в путь, сопровождаемый удивленными и настороженными взглядами слегка шокированной таким поворотом событий Яны. Иногда я немного играл с ним «в возню» — на что-то большее, типа апортировки, на поводке переходить не было возможности, поскольку шли мы по переулку.

Сначала все было хорошо, и поэтому поводок был пристегнут к обычному ошейнику. Некоторая заминка произошла лишь из-за того, что Яна, воспринимавшая любую исходящую от меня команду как обязательную для всех, а потому послушно выполнявшая все команды, адресованные Максу, слегка повздорила с ним за право быть ближе к моей левой ноге. После энергичного внушения конфликт был исчерпан, и грустная Яна обиженно отошла на второй план. А что поделать?

Дойдя до сквера, я привязал к «строгачу» капроновую веревку, размотал ее, насколько возможно, отцепил от кожаного ошейника поводок и подал собакам команду «гуляй». Яна привычно потрусила на расстоянии пяти метров. Макс, озираясь, отошел на пару шагов, а потом, не поверив своему счастью, радостно рванул от меня. Не успел он отбежать на 10 метров, как я крикнул «ко мне!», резко наступил ногой на веревку и, выхватив из кармана рогатку, произвел прицельный выстрел (был бы РЭО, нажал бы на кнопку разового импульса, а потом добавил бы серию). Затем, не давая остолбеневшему Максу прийти в себя, рывками за веревку направил его к своим ногам, обвел вокруг себя, посадил и дал лакомство. Яна, разумеется, если и отстала, то ненамного.

«Безумный» Макс против «длинной руки»

Метод, использованный мной, тогда не был широко известен, и, разумеется, на нас смотрели косо не только собаководы, но и все, кто встречался по пути. Между тем это был просто один из вариантов применения контрастного метода дрессировки. В данном конкретном случае я использовал технологию «длинной руки». Благодаря веревке и, главное, рогатке, я мог «доставать» собаку на значительном расстоянии. Этот способ можно применять к сильным духом, свободолюбивым экземплярам с повышенной самооценкой. Однако злоупотреблять им не стоит, поскольку он требует известной осмотрительности. В данном случае методика складывалась из следующих компонентов.

Итак, услышав команду, собака не торопится ее выполнить. Включаю мотивацию избегания — наступаю на веревку, собака чувствует отрицательное воздействие — резкий рывок. Если рывок не особенно впечатляет, следует более сильное, даже болезненное отрицательное воздействие — удар камушком, выпущенным из рогатки. Далее следует серия направляющих и не очень приятных для собаки воздействий — рывков веревкой (негативное подкрепление), избежать которых можно, направившись к моим ногам. Избавление от неприятных воздействий для собаки само по себе положительное подкрепление. Но голодный Макс в качестве неожиданного приза получал еще и кусочек сыра, и мою похвалу. В перерывах я давал Максу свободно гулять и исследовать окрестные кустики. Все это вместе, безусловно, компенсировало предшествующие негативные события и показывало псу, что жизнь в рамках дозволенного не такая уж плохая штука.

Так мы и гуляли три раза в день примерно по часу-полтора. Я зорко следил, чтобы Макс не отходил от меня дальше чем на длину веревки и подавал команду всякий раз при его приближении к невидимой границе. Также я всякий раз подавал команду, когда Макс выказывал интерес к появившейся на горизонте кошке, собаке или пытался исследовать помойный контейнер. При малейшей задержке в выполнении команды Макс получал выстрел из рогатки, и поначалу я каждый раз обязательно вознаграждал его за подход (варьируемый режим подкреплений я стал использовать позже). Я мало обращал внимание на то, насколько ровно Макс усаживается у моей ноги, но требовал от него максимально быстрого выполнения навыка. За время прогулки набиралось не более полутора десятков команд «ко мне», которые подавались достаточно неожиданно для собаки.

Таким образом, помимо того, что я формировал у Макса навык подхода по команде, я еще и подспудно внушал ему представление о «зоне комфорта» — попытка выйти за ее границы жестко пресекалась, но внутри можно было бродить достаточно долго. «Зона комфорта», естественно, двигалась вместе с нами и ограничивалась веревкой.

Кстати, почему веревка, а не длинный поводок? Потому, что она не столь заметна и о ее существовании пес быстро забывает. Соблюдая меры предосторожности, можно впоследствии ее убрать.

«Безумный» Макс против «длинной руки» — 2

Примерно через неделю Макс уже бодро и без малейшего промедления трусил ко мне, только заслышав команду. В перерывах между командами, если была возможность, я много с ним общался. Тут следует отметить, что Яна мало играла с собаками, а Макса вообще подчеркнуто игнорировала, предпочитая мое общество. Макс отвечал ей взаимностью, и это меня вполне устраивало. В такой обстановке я перешел на варьируемый режим положительного подкрепления.

Замечу, что этот режим предполагает поощрение собаки не каждый раз, а в произвольном порядке, что усиливает эффективность обучения. Не получив лакомство за правильное выполнение навыка, собака, вероятно, думает: «Ну хорошо, не получила сейчас, может, в следующий раз получу? Может, надо все сделать быстрее?» В результате происходит автоматизация навыка, вырабатывается стереотип, напоминающий тот, которому мы следуем, продолжая раз за разом нажимать кнопку пульта, если телевизор не включается, прежде чем догадаемся поменять батарейки. В общем, я включил варьируемый режим положительных подкреплений, а отрицательные воздействия, поскольку Макс был послушен, как зубрила-отличник, применял лишь по мере острой необходимости.

Такая необходимость, конечно, возникла довольно быстро — иначе Макс не был бы Максом. Однажды с целью поточнее оросить ствол дерева он обошел его раза три и таким образом запутал веревку. Мне до сих пор кажется, что сделал это Макс не без расчета. Последующие события отчасти подтвердили такое предположение. Я опрометчиво оставил веревку на земле и начал ее распутывать, произнося приличествующие моменту слова ободрения и подталкивая руками круп Макса, обводя пса вокруг ствола. Повиливая обрубком хвостика (их тогда коротко купировали), Макс послушно обошел ствол один раз, другой, а на третий, почувствовав, что его больше ничто не держит, бодро рванул от меня. В нервном прыжке я промахнулся ногой мимо конца веревки, который лежал непозволительно далеко, а на запоздалую команду Макс не отреагировал. Решив не множить ошибок, повторную команду я подавать не стал, а сдерживая охотничье-педагогический азарт и охватившее меня негодование, упругой рысью последовал за беглецом. К счастью, Макс побежал по широкой дуге, затем его внимание привлек какой-то пенек, и мне удалось, срезав траекторию его маршрута, приблизиться на расстояние прицельного выстрела из рогатки, который и последовал одновременно с командой «ко мне». Макс не рассчитал, что, обегая меня по дуге, он оставит веревку в опасной от меня близости. Поэтому, когда слегка опешивший от удара камешком пес слегка притормозил, я уже контролировал веревку и тут же начал совершать рывки, заставляя Макса приблизиться к моим ногам.

Поразмышляв на досуге, я решил, что в произошедшем больше плюсов, нежели минусов. Во-первых, я приобрел неоценимый опыт: во время дрессировки нельзя расслабляться ни на секунду. Во-вторых, Макс неожиданно для себя обнаружил, что, даже удрав из «зоны комфорта», он все равно остается досягаемым для хозяина! Это действительно неприятное открытие слегка подкосило Макса и весьма поубавило его желание пускаться в бега. После этого инцидента я еще неделю погонял Макса по описанной выше схеме, отменив для начала варьируемый режим подкреплений и нагружая его по полной, но и поощряя за сделанное каждый раз. В результате я опять добился безукоризненного подхода по команде и ввел варьируемый режим. Затем на огороженной хоккейной площадке, пару раз проверив выполнение навыка, я вовсе снял веревку, оставив для уверенности рогатку в кармане. На площадке мы с Максом занялись апортировкой мячика, и это еще дальше увело его мысли от побега. Можно сказать, что он понял: есть на этом свете что-то более увлекательное, чем бесконечные шатания по помойкам.

Хеппи-энд

Впоследствии я подарил Макса знакомой девушке, которой под моим руководством пришлось немного позаниматься с псом по описанной ранее методике, а также другими нормативными командами. В это трудно поверить, но примерно через месяц после того, как от него отказались циркачи, Макс из неисправимого бродяги превратился во вполне домашнего пса, любимца всей семьи. Еще через месяц с ним без проблем гуляла не только моя приятельница, но и ее родители, люди изначально весьма далекие от какой бы то ни было кинологии.

В заключение я бы отметил два момента.

Момент первый. Кому-то использованный мною способ может показаться жестковатым, однако выбор его определялся запущенностью случая. Да и жесткие воздействия применялись только по делу, без излишеств и компенсировались вознаграждением и лаской. Разумеется, для того, чтобы использовать рогатку в качестве дрессировочного средства, нужно уметь метко стрелять и рассчитывать усилие — в этом молодому поколению дрессировщиков придется изрядно попрактиковаться.

У нас же проблем с рогатками не возникало — в нашем «дворовом» детстве с этим инструментом мы знакомились задолго до того, как решались начать кого-то дрессировать. Впрочем, зачем сейчас дрессировщикам собак практиковаться в древнем боевом искусстве стрельбы из рогаток? Их с успехом заменили радиоуправляемые ошейники — соблюдая определенные правила, их можно использовать вполне успешно.

Момент второй. Если бы я использовал механизм условного подкрепления (бридж-сигнал) в дополнение ко всем совершаемым мной манипуляциям, дело пошло бы наверняка еще быстрее. Однако в те годы популярный ныне кликер еще не был изобретен.

Глава 5

Боязнь громких звуков

В один не очень добрый вечер мы обратили внимание, что наш американский стаффордшир Гера, к тому времени весьма пожилой 13-летний пес, который в своей жизни не боялся ничего — ни собак, ни людей, ни воды, ни огня, как-то странно реагирует на доносящийся с соседского участка шум свадьбы. Он беспокойно крутился, бродил из угла в угол, пока не устроился в странной позе за креслом. Присмотревшись, мы заметили, что он слегка поеживается при очередном запуске петарды. «Эге, — подумали мы с женой, — все когда-то случается в первый раз…»

Во времена СССР и ДОСААФ в списке служебных пород наряду с прочими были колли, ньюфаундленды, боксеры и эрдельтерьеры. Для успешной сдачи нормативов ОКД и ЗКС собака проходила проверку на выстрел. И если у двух последних пород проблем с этим не было, то ньюфаундленды и особенно колли пройти эту проверку «с ходу» часто не могли. Боялись они громких звуков. Так уж их разводили селекционеры тех времен. И на какие только ухищрения не шли их владельцы, чтобы пройти эту проверку! Сейчас пород в нашей стране неизмеримо больше, проверку выстрелом в обязательном порядке собаки шоу-разведения давно не проходят, и можно было бы предположить, что и проблемы такой у владельцев нет. Однако все как раз наоборот: проблема есть, и очень существенная, причем у собак самых разных пород. Многие питомцы панически боятся громких звуков: грозы, салютов, взрывов петард… Во время новогодних и рождественских праздников часто, поддавшись панике, они убегают и теряются.

В чем причина такого поведения и можно ли с ним бороться? Другими словами, можно ли, установив причину паники, корректировать поведение собаки?

Причины панического поведения: груз прошлого

В общем-то не секрет, что причин панической боязни громких звуков несколько. Одна из них — это болезнь вашего питомца (головная боль, нарушение слухового аппарата и другие), поэтому при появлении соответствующей симптоматики следует обратиться к ветеринару. Он установит ее причины и предложит варианты лечения.

В случае с нашим любимым Герой боязнь громких звуков оказалась следствием давнего и, как нам казалось, успешно вылеченного отита.Гера был исключительно терпеливый пес, и по его внешнему виду, особенно в молодости, очень трудно было понять, что его беспокоит. Вероятно, что-то мы пропустили, поздновато начали лечение, да и ветеринария в 1990-е была еще, мягко говоря, не блестящей… Но, так или иначе, последствия этого отита сказались значительно позднее.

Интересно, что на улице во время салютов Гера не проявлял никакой паники, просто немного ежился, чуть ускорял шаг, а иногда, наоборот, замирал. Но не всем так везет с питомцем. Многие пожилые собаки, испытывая боль в ушах от громких звуков, бегут сломя голову, пытаясь от нее спастись, теряют ориентацию и могут заблудиться.

В случае с Герой от подобных неприятностей спасал не только его сильный характер, но и такое старое эффективное и универсальное профилактическое средство, как поводок. Собака, находящаяся на поводке, прикрепленном к правильно подобранному и застегнутому (чтобы невозможно было вырваться) ошейнику или шлейке, надежно застрахована от всех неприятностей. Равно как и ее хозяева.

Но поводок страхует от побега, а не от боли. Поэтому, если вы заметили, что ваша собака во время грозы, при взрывах петард и прочих резких звуках ведет себя как-то странно — первым делом обратитесь к ветеринару. Не забывайте перед прогулкой брать собаку на поводок и по возможности старайтесь не гулять во время особенно громких салютов.

Наследственность — страшная сила

В первом десятилетии XX в. специалисты из Фландрии, разработавшие первые нормативы для полицейских собак, впоследствии перекочевавшие в нормативы сначала царской армии и полиции, а потом и в нормативы советских Осоавиахима — ДОСААФа — РОСТО, придумали проверку собак на выстрел. Зачем она нужна? Ответ очевиден: в армии и полиции не должны служить собаки, которые боятся громких звуков. Но, возможно, вы удивитесь, дело не только и не столько в этом. Такой отбор очень полезен для будущего породы. Полицейские Голландии и Бельгии просто исключали из работы и, соответственно, разведения собак, у которых была эта боязнь. Такой подход, когда потомство дают собаки с нужной наследственностью — самый надежный из всех возможных. Практичным голландцам и бельгийцам и в голову не приходило специально готовить собаку к проверке на выстрел — зачем им эта головная боль? Они просто брали в работу другую собаку — взамен не прошедшей тест. В нашей же отечественной практике многие владельцы воспринимали проверку на выстрел как некий экзамен, который любыми способами надо сдать, чтобы получить заветный диплом и, соответственно, допуск в разведение. Отсюда и богатый опыт дрессировщиков, в том числе мой, по преодолению подобных проблем.

Итак, следующая причина боязни громких звуков — наследственная. Паническое поведение может проявиться самым неожиданным для хозяина образом, и причина может быть любой: лопнувшая покрышка, упавшее ведро или швабра и даже сочетание громкого звука с другими факторами (например, с надвигающейся тенью). И в этом случае самый эффективный способ профилактики паники также крепкий ошейник и надежный поводок. Профилактики, подчеркну, но не коррекции, о которой речь пойдет дальше.

Время стрессов

У собак со здоровой наследственностью, предки которых, однако, не проходили жесткую селекцию на устойчивость к громким звукам, вызвать ответное паническое поведение можно, только сочетая (зачастую многократно) эти звуки с сильной болью. Такова, к примеру, причина боязни грозы или салютов у пожилых собак, страдающих головными болями и заболеваниями слухового аппарата, о чем я писал выше. Испытывая боль, они стремятся избежать ее любыми доступными способами.

Ну а в чем причина, если наследственность в порядке, а паническая реакция на звуки все равно есть? Одна из возможных и, к сожалению, часто встречающихся — неправильное индивидуальное развитие собаки. Дело в том, что с 20-го дня жизни у щенков начинается один из так называемых чувствительных периодов, который обычно длится примерно восемь дней. В это время щенок начинает использовать зрение и слух, знакомиться с миром, и очень важно не пугать его, не подвергать стрессовым звуковым воздействиям. Впрочем, чувствительный период развития страха может начинаться позже и длиться дольше — у разных пород по-разному. Но месяцам к пяти он заканчивается. В этом же возрасте происходит социализация, когда собака учится общаться с другими собаками и людьми.

Самое важное, что в это время щенок собирает информацию о том, что опасно, а что нет, чего надо бояться и избегать. И если он не познакомится со всевозможными шумами и другими раздражителями, то в будущем, вполне вероятно, будет их бояться.

Феномен собак, проведших детство в вольере или манеже, знаком, к сожалению, многим, ведь порочная практика устройства домашних питомников в малогабаритных квартирах стала довольно обычной. Зачастую она приводит к тому, что щенки, которых сразу не продали, самый важный период своей жизни, месяцев до четырех-пяти, проводят в замкнутом мирке. Это влечет за собой весьма печальные последствия. Собаки-«изолянты», как часто называют таких псов специалисты, просто не понимают, что хорошо и что плохо во внешнем мире, а их реакции малопрогнозируемы. Они могут внезапно броситься в атаку на колесо проезжающего рядом грузовика или, наоборот, в панике пуститься прочь при звуке лопнувшей шины.

Воспоминания и размышления

У выращенных в замкнутом пространстве собак громкие звуки также могут вызывать паническую старт-реакцию, то есть провоцировать их на побег. Мне доводилось сталкиваться с такими собаками, и их поведение (при здоровой наследственности) вполне поддавалось коррекции. Один такой случай завершился полной и безоговорочной победой. Как говорится, чудеса случаются — но после вполне земной, кропотливой и упорной работы.

В моей практике в самой середине 1990-х гг. был пес (как мы сказали бы сейчас, мехелар — так профессионалы зовут бельгийских овчарок рабочего разведения) — на три четверти малинуа, на четверть немецкая овчарка. Он боялся не только громких звуков, но и вообще всего на свете. Вот как все начиналось.

— Привет, Иван, это Романо́вич, — раздался в один прекрасный день звонок телефона.

— Привет, Александр Леонидыч, — ответствовал я.

— Есть тема, — продолжил Романович, — мы тут малинуа в страну привезли, слыхал?

— Слыхал, — ответил я, — один у Сергея Малышева, другой вроде в военной части.

— Все, забираю я их оттуда, загнобили совсем, не умеют они работать, решил передать в СОБР12, — гневно произнес он.

— И Серегиного? — удивился я.

— При чем тут Малышев? Нет, двоих взрослых и щенка, который в вольере сидит.

— Не боишься, что их там тоже не поймут?

— А ты им помоги, — сказал Романович. — Тебе это интересно?

— Ну, мне любые новые темы интересны, конечно, попробую, — уговаривать меня не пришлось. Интересно ведь было посмотреть живьем на настоящих полицейских псов, которых почти никто у нас до этого не видел!

Немного пообщавшись с Александром Леонидовичем, я выяснил, что среди будущих «клиентов» есть щенок, который опасается выходить из вольера и забивается в будку при малейшем постороннем звуке. Его совсем крохотным вместе со взрослыми собаками привез из Франции для передачи одному из спецподразделений Александр Романович — кстати, большой энтузиаст кинологии, меценат, основатель журнала «Друг». Купил он их в полицейском питомнике. Замечу, это были первые малинуа в России! Сами эти собаки и все их предки проходили жесточайший отбор по рабочим качествам. Взрослые псы прошли обучение и получили дипломы по Французскому рингу — а это, коллеги — кинологи-спортсмены не дадут соврать, очень непросто. Так вот, отбор, методика дрессировки и практика этих испытаний исключают попадание в работу и в разведение неподходящих собак. «На выходе» разведения с таким жестким фильтром невозможно найти не то что робких, но даже неуверенных собак. Однако всего этого мы тогда не знали.

Итак, двух взрослых собак Романович отправил в воинскую часть, судьба щенка сложилась не очень правильно: месяцев до десяти он жил в вольере, почти не выходя оттуда. Еще один взрослый пес был отдан Сергею Малышеву, одному из основателей «Большого русского ринга», строгому редактору первых правил не только этого состязания, но и таких нормативов, как «Управляемая городская собака» (УГС) и «Защитная городская собака» (ЗГС).

Замечу, что в то время об игровом методе с использованием игрушек в качестве подкрепления и методе позитивной дрессировки мало кто слышал. Распространенный тогда контрастный метод дрессировки предполагал сочетание положительных подкреплений (лакомства, поглаживания, поощрение голосом) в случае правильного выполнения команд с отрицательными (воздействие поводком — рывки и так далее) в случае неправильного. Но, поскольку с помощью положительных стимулов объяснять собаке, что от нее требуется, мало кто умел, на практике обычно все оборачивалось рывками, пинками и криками. Тем более в военной части, где основным собачьим поголовьем были злобные и трудноуправляемые кавказские, среднеазиатские, южнорусские и восточноевропейские овчарки. К слову, современному читателю сложно понять, что это были за собаки, сейчас такие монстры — редкость… А тут какие-то малинуа — невзрачные, некрупные, обученные выполнять команды, подаваемые на французском языке… После длинной дороги и в новом месте они сразу попали под пресс, к тому же имели слабое представление о существовании такой науки, как «поведение военнослужащих срочной службы», которых самих «дрессируют» по похожей методике… В общем, псы сильно загрустили: они не понимали, чего от них хотят.

Договорившись с Романовичем о технической стороне дела, мы поехали к собакам, уже перевезенным на новое место дислокации — в областной СОБР. С собой я взял двух тренеров — Володю Кружкина и совсем молодого тогда Андрея Чаадаева, ныне признанного мастера пользовательской и спортивной дрессировки.

Первое знакомство с пострадавшими от «дедовщины» «бельгийцами» оставило сложное впечатление. Если «домашний» пес Сергея Малышева буквально излучал энергию и демонстрировал желание заниматься всеми известными и неизвестными тогда в России видами спорта, то «военные» «бельгийцы» были грустны, пассивны и вздрагивали от громких звуков. Здорово подросший к тому времени щенок-мехелар (ему уже исполнилось 10 месяцев) вообще отказался выходить из вольера. Более того, он прижимался к полу при любом громком звуке.

Работать предстояло с проводниками-спецназовцами. Поскольку собаки были служебными, их должны были обучить обнаруживать оружие, запрещенные вещества и производить силовое задержание злоумышленников, в том числе в замкнутых пространствах. Однако, глядя на них, представить, что такое когда-либо окажется возможным, было сложно. Немного поразмыслив, я предложил следующую схему. «Ребята! — сказал я. — Первое: вы на время забываете о том, что такое механическое воздействие на собаку. Никаких рывков, упаси бог, пинков и криков. На выполнение команды наводим собаку демонстрацией лакомства, подкрепляем им же. Надо, чтобы они привыкли к вам и к командам на русском. Второе: параллельно начинаем заниматься защитой».

Тут была своя сложность. Нормативов Французского ринга мы в ту пору не знали, да и задачи у собак были чисто утилитарными, поэтому решили не мудрствуя лукаво включить у них механизм защиты хозяина. Сразу скажу: самым сложным было убедить спецназовских ребят-кинологов, что эти неказистые и некрупные по российским меркам собаки — отменные бойцы. Ну и с отдельными товарищами пришлось повозиться, чтобы объяснить, что собака — это не робот, а животное с весьма развитыми интеллектом и эмоциональной сферой. Формирование положительного эмоционального фона у этих собак — вот что было нашей главной задачей.

Разумеется, ничего не получилось бы, не поверь нам спецназовцы. Но они поверили и включились в работу на полную катушку. Оставив ребятам задание, мы уехали, чтобы вернуться через неделю. Взрослые собаки выглядели повеселее. Щенок все еще не выходил из вольера, но уже робко помахивал хвостом при виде своего проводника Сергея, при этом погавкивая и порыкивая на посторонних.

Итак, первой задачей было вывести щенка из вольера. Для этого мы предложили кормить его только с рук, постепенно приближаясь к выходу. Вторая задача — развить у него уверенность в себе. Мои молодые коллеги крадучись подходили к вольеру и в «панике» отбегали от него — тогда юный мехелар вспоминал о своем происхождении, рычал на них и даже бросался на сетку. Его здоровая наследственная основа после серии повторений постепенно взяла свое.

С его старшими коллегами занимались чуть проще: неожиданно нападали на держащего пса за ошейник проводника и хлопали его по плечу. После первого же занятия кобели заметно взбодрились, хотя хватку они получили только на втором. И дело пошло куда веселее. Тут уже включился естественный механизм: каждая хватка, каждая победа над противником придавала собаке уверенность в своих силах. Постепенно, но довольно быстро мы начали усложнять работу, вводить шумовые раздражители, проверили собак на выстрел (вы ведь помните, что мы пишем о боязни громких звуков). Все было нормально. Некоторое время спустя мы даже устроили на спор маленькую демонстрацию. Дело в том, что ребята, привыкшие к доминировавшим в то время в служебном собаководстве крупным породам собак, не очень верили в возможности относительно небольших «бельгийцев». Тогда я предложил одному из парней попробовать себя в роли фигуранта. Для этого он оделся в привезенный из Франции (тоже впервые!) зеленый дрессировочный костюм с гордой надписью «Мишель» на ноге (был такой знаменитый тренер собак и по совместительству производитель костюмов). Я дал парню в руки черенок от лопаты и сказал: «Успеешь попасть до хватки — молодец!»

Разумеется, я знал, что собака ничем не рискует — уж больно резкими, верткими и яростными во время работы малинуа стали, полностью восстановив душевное равновесие. Стоит заметить, что предварительный эксперимент мы поставили на домашнем «бельгийце» Сергея Малышева. После недолгого предварительного обучения он молниеносно уделал сертифицированного для соревнований в «Большом ринге» фигуранта Анатолия Хныкина, пройдя под рукой за спину и выполнив хватку в филейную часть (как мы и учили). Спецназовский доброволец даже не успел поднять черенок от лопаты до уровня пояса, как очутился лицом на траве. Это укрепило мою уверенность в результате эксперимента. Но оставим это лирическое отступление.

Напомню, что общая робость возникла у взрослых «бельгийцев» в результате стресса. Со стрессом, а затем и со всеми его последствиями мы справились благодаря формированию у собак положительного эмоционального фона. Как средство «лечения» использовали занятия по общему курсу, вызывающие у собак только позитивные эмоции, и занятия по защите, на которых они каждый раз «побеждали» помощника, что тоже бодрит любого пса. В результате их уверенность в себе была полностью восстановлена. Замечу, что мы не ставили собакам «отпуск» по команде проводника, им это было ни к чему: каждая хватка завершалась их победой — помощник «сдавался», падал на землю, собаки трепали поверженного врага, а потом их снимали с него за ошейник. Не злоупотребляли мы и «сбросами», тем более что один из «бельгийцев» лихо брал ногу, а дрессировочные штаны, как известно, невозможно сбросить (если это не специальные штаны, однажды, спустя много лет, увиденные в Голландии). «Бельгийцы» получали во время занятий мало хваток, больше мотивировались, зато отрывались во время учебного задержания, что называется, по полной. А здоровая собака с нормальными характером и наследственностью громких звуков не боится.

Значительно сложнее и запущеннее выглядела ситуация со щенком, которого мы назвали Барриком. Занятия с ним строились по той же схеме: сначала он вместе с крепко держащим его за ошейник, а затем и за поводок проводником отгонял помощника от вольера. Потом в процессе преследования «врага» вышел за его пределы на шаг, на два шага… Ну а потом вышел на площадку для выгула и далее везде. Получив первую хватку, впервые победив «врага», Баррик просто преобразился. И дальше все пошло по накатанной. Проводник мягко, но настойчиво работал с ним по общему курсу дрессировки, вынося львиную долю его пищевого рациона на занятия. Пес получал положительные эмоции в виде еды и похвалы, плюс мы занимались «защитой», во время которой он совсем раскрепощался. Таким образом Баррик зарабатывал себе еду, выполняя команды послушания, и «защищал» ставшего любимым проводника, причем каждый раз вместе они побеждали врага.

Стоит подчеркнуть, что пес был сфокусирован на выполнении своей задачи, то есть его внимание было сконцентрировано на достижении определенного результата. Что до громких звуков, они сами нашли нас: рядом с частью развернулась шумная стройка. Но эти звуки стали всего лишь обстановочными, малозначимыми стимулами. К тому же силу звуковых воздействий мы могли варьировать естественным образом: постепенно увеличивать, приближаясь к стройплощадке, и уменьшать, удаляясь от нее.

Как-то раз в самый разгар дрессировочного процесса мне позвонил Малышев.

— Привет, Иван, как дела? — как всегда бодро произнес Сергей.

— Нормально, — ответил я.

— Рассказать, как я со своим Барриком на прогулку выхожу? — по стечению обстоятельств собаку Сергея тоже звали Барри.

— Любопытно. — Мне стало действительно интересно.

— Рассказываю, — с решительной интонацией отставного полковника, каковым он, собственно, и являлся, произнес Малышев. — Итак, выходим из подъезда. Баррик в положении «рядом», хотя горячится. Дохожу до поляны. Отпускаю Баррика.

— Пока все выглядит вполне обыденно, — заметил я.

— Не торопись, Иван. — В голосе Сергея прозвучала укоризна… — Итак, выхожу на полянку, отпускаю Баррика… — Тут он сделал театральную паузу.

— И-и-и? — не выдержал я.

— Он дает кругов десять вокруг меня! На полной скорости! И только после этого может делать что-то другое! — торжествующе заключил Малышев.

— Круто, а потом что?

— Потом, — будничным голосом сказал Сергей, — я час кидаю ему мячик.

Последнее обстоятельство натолкнуло меня на мысль посоветовать проводнику «спецназовского» Баррика побольше играть с ним, в том числе с мячиком, но не смешивать игру с дрессировкой. Если честно, я не очень большой фанат игрового метода в работе со служебными собаками, которым может предстоять битва с реальным злоумышленником, и кто знает, что окажется у него в руке…

Есть еще один очень важный момент. Практики дрессировки знали о нем в общем-то давно, однако научно доказан он был совсем недавно. Собаки, с которыми играют до и после дрессировки (если их не сильно при этом перевозбуждать), лучше усваивают команды владельца. Ну и, как я уже неоднократно говорил, важно, чтобы занятия проводились с преобладанием положительных подкреплений.

Игра на службе науки

Еще более интересное исследование было проведено венгерскими исследователями из Университета им. Лоранда Этвеша. Они весьма красноречивы, поэтому имеет смысл остановиться на них подробнее. Итак, Сюзанна Хорват, Антал Дока и Адам Миклоши решили выяснить, как во время игры строгое или дружеское поведение проводников служебных собак влияет на уровень кортизола в крови их четвероногих подопечных. Кортизол называют гормоном стресса, и его уровень свидетельствует о том, комфортно собаке или она напряжена. Концентрация гормона измерялась в слюне собак после трех вариантов совместных игр: 1) перетягивания игрушки; 2) поиска игрушки; 3) апортировки игрушки хозяину.

В эксперименте принимали участие 84 служебные немецкие овчарки, обученные по программе местного базового варианта немецкого норматива «Защитная собака» (шутцхунд) и соответствующим образом проэкзаменованные. Собаки, как пишут экспериментаторы, были устойчивы к стрессовым воздействиям. Среди них были пограничные и полицейские псы. Пробу слюны после каждой игровой сессии брали незаметно для собак, что несложно, учитывая, сколько этой слюны выделяется у них в процессе игр. «Деликатность» была необходима для того, чтобы процесс взятия пробы не отразился на настроении и поведении овчарок и не исказил картину исследования.

Результаты получились, с одной стороны, забавными, с другой — весьма поучительными. Во многом они отразили различия в психологии и поведенческих стереотипах венгерских полицейских и пограничников, а значит, и различия их подходов к взаимодействию с собаками. Вопреки ожиданиям, у полицейских собак сразу после игры концентрация кортизола повышалась, а у пограничных падала. Это значит, что первые, играя с проводником, напрягались, а вторые, наоборот, сбрасывали стресс.

Таким образом, опыты выявили две закономерности. Во-первых, и это очевидно, игра с проводником влияет на состояние собак. Во-вторых, эффект от нее может быть не просто разным, а диаметрально противоположным! Отчего результаты получились столь противоречивыми? Оказалось, что они зависели от подходов к игре силовиков разных ведомств, хотя двуногие участники эксперимента вряд ли отдавали себе в этом отчет. Полицейские даже во время игры требовали от собак соблюдения субординации и правил, играя, собаки как бы выполняли их приказ. Пограничники же, напротив, позволяли им полностью раскрепоститься, хвалили и ласкали питомцев. Тут, возможно, сказывалась разница в методических подходах к обучению, а также обучение по разным специальным программам. Согласитесь, что к патрульной собаке предъявляются иные требования, чем к пограничной.

Замечу, что раньше теми же учеными были проведены исследования, показавшие, что в ситуациях, когда собака должна контролировать свое поведение (в частности, в ситуациях с доминированием и подчинением), уровень кортизола повышается. Когда полицейский контролирует свою собаку, он регламентирует ее поведение, то есть доминирует над ней. Поэтому логично, что она испытывает напряжение. Раскрепощенная игра, отсутствие попыток регламентировать и контролировать поведение питомца со стороны пограничника, доброе обращение с собакой, поощрение лаской ведет к снижению у нее уровня кортизола. Попутно было обнаружено (и это полезно знать владельцам стареющих собак), что большое значение имеет возраст пса. Колебания кортизола у пожилых собак имели бо́льшую амплитуду, нежели у молодых, то есть они играли с более позитивными последствиями, но и стресс у них был глубже.

Какой из всего этого можно сделать вывод? А вот какой: от манеры общения проводника с собакой зависит гормональный фон животного, тот самый фон, который определяет ее настроение и поведение! Ну и вывод общий: если игра в удовольствие — она отличный способ снять стресс. Ну а для нас поучительный вывод — игру навязывать нельзя! Вовлекать в нее находящуюся в стрессе собаку надо с умом.

И снова к делу…

Честно скажу, на момент описываемых событий с результатами исследований я знаком не был, однако дрессировочный опыт и общее знание механизмов поведения собак подсказали мне, что игра должна быть включена в обязательную программу общения Баррика с его проводником. Со временем мы включили ее и в процесс дрессировки, в том числе на фоне шумов. Щенок стал получать дополнительный эмоциональный бонус в виде игры с любимым хозяином.

Таким образом, в случае с бельгийскими овчарками мы использовали три механизма.

1. Переключение внимания. Он заключался в том, что собака во время занятий была сфокусирована на выполнении своей задачи, на борьбе с помощником и поэтому не слишком обращала внимание на посторонние звуки.

2. Положительное подкрепление. Каждый раз, одерживая победу, собака получала заряд положительных эмоций, поэтому громкий шум постепенно стал ассоциироваться у нее с приятными событиями.

По сути, те же механизмы работали во время занятий по общему послушанию — с той лишь разницей, что у собаки была сформирована пищевая мотивация. В этом случае ее поведение представляло собой форму пищедобывательной деятельности, конечной целью которой было получение лакомства. Другими словами, выполнение команд вело к положительному подкреплению правильных действий в виде кусочков корма и похвалы.

3. Игра, которая на то и игра, чтобы доставлять удовольствие. Тут кто-то, возможно, увидит некий парадокс. С детства нам внушали: нельзя играть во время еды! Но это правило имеет исключение: дрессируя собаку, так поступать можно и нужно. Игра снимает стресс и поднимает настроение, в этом ее суть.

Таким образом, шум стал не более чем приятным фоном за забором — потому что всякий раз, когда он раздавался, собака делала какую-то приятную для нее работу или играла. Так, несмотря на тяжелый анамнез, Баррика из СОБРа удалось полностью восстановить. Вместе со своим проводником наряду со старшими «товарищами» он участвовал в чеченской кампании. Более того, работу Баррика неоднократно демонстрировали коллегам по антитеррористическим спецслужбам из разных стран.

Что делать, когда собака паникует

Как должен себя вести хозяин, когда его собака паникует?

Самое главное, если собака робкая и боится громких звуков, выгуливайте ее только на поводке! Никаких «ей надо побегать» — отпускайте лишь там, где она не сможет убежать.

Далее. Что делать, если ваша собака испугалась грозы, салюта или взрыва петарды? Вспомните, как ведет себя мать, если ее ребенок чего-то сильно испугался. Куда и в каких выражениях пошлет она специалиста, который посоветует ей не успокаивать плачущее испуганное дитя? Собака, в силу своей биологической природы и эволюционного прошлого, ищет у хозяина защиты. И при малейшей возможности эту защиту, конечно же, необходимо ей дать. Поэтому, заметив у своего питомца признаки паники, успокойте его, погладьте, поговорите с ним, угостите лакомством. Корректировать поведение будете после — сейчас самое главное успокоить собаку, не допустить развития у нее стресса!

Существует огромное множество способов «излечения» собаки от боязни громких звуков. Дело хозяина — выбрать тот, который максимально исключит роль случайных факторов и будет по возможности самым гибким.

Общие соображения на этот счет таковы: страх — сильнейшая отрицательная эмоция, сопровождающаяся соответствующими физиологическими реакциями (гормональными, вегетативными и другими). Действуя по принципу обратной связи, они усиливают страх, превращая его в панику. Паника может овладеть собакой как в присутствии хозяина, так и в его отсутствие. Следовательно, задача тренера — убрать отрицательный эмоциональный фон, в данном случае страх, объяснить, что звук — это не страшно.

Менять поведение собаки следует постепенно и начинать это делать нужно в присутствии хозяина. Один из эффективных способов — переключить ее внимание со звуков на какой-то объект, а лучше на деятельность, которая завершается положительным результатом и создаст положительный эмоциональный фон. Обратите внимание, что вначале звуки не должны быть слишком громкими.

Вы уже знаете, что эффективный способ переключения внимания — выполнение собакой каких-либо приемов послушания по команде. Особенно действенно перемещение рядом с проводником с наведением лакомством. Конечно, собака должна пройти предварительное обучение в условиях, близких к идеальным, где отвлекающих факторов (звуков, запахов, визуальных объектов) мало. Хорошо, если собака обучалась с использованием условных подкреплений (например, кликера).

Эффективно бороться с боязнью громких звуков можно, занимаясь с собакой отработкой команд на фоне усиливающихся шумов. Общее правило этого метода таково: не торопитесь, сложность разучиваемых навыков, требования к качеству их выполнения повышайте постепенно. И лишь когда собака идеально выполняет команды в тихом, спокойном месте, дозированно добавляйте шумовой фон. Чередуемые с игрой занятия проводите в квартире, затем в тихом дворе, на тихой улице, на улице с интенсивным движением. Потом перемещайтесь поближе к стройплощадкам и дорожным работам — туда, где используются отбойные молотки, шумные двигатели и тому подобное.

В качестве навыка, наиболее удобного для отработки, можно использовать команду «рядом», выполняемую в разном темпе, в том числе с посадкой и укладкой собаки после остановки. Очень полезно выполнить комплекс «сидеть — лежать — стоять» в разной последовательности около ноги хозяина. Можно также попробовать в движении преодолеть пару препятствий, если таковые найдутся (разумеется, только со здоровыми и не старыми животными — теми, которые в состоянии это сделать). Можно поработать с выдержкой у ноги хозяина. Все это отвлекает собаку от внешних раздражителей, в том числе неприятных, переключает ее внимание с пугающих звуков на взаимодействие с хозяином. И снова напомню: каждый раз, выводя собаку на новый уровень шумового воздействия, вы как бы возвращаете ее в первый класс, то есть щедро подкрепляете каждое выполнение собакой требуемого приема. Кстати, замечено, что чем больше хозяин говорит с собакой, тем успешнее дрессировка.

Я категорически не рекомендую работать в шумных местах с пугливой собакой над командами типа «апорт» и «ко мне», предполагающими, что собака удаляется от хозяина. Не делайте этого даже на длинном шнуре до тех пор, пока боязнь шумов не сойдет на нет. С большой долей вероятности это приведет к панике и попытке побега!

Метод «ступенчатого» обучения навыку с постепенным усложнением условий называется методом последовательного приближения. Его подробное описание выглядит громоздким и сложным, на практике же оно исчерпывающе описывается нетленной фразой героя Владимира Этуша из кинофильма «Кавказская пленница»: «Торопиться не надо, да?» Так что на самом деле все просто.

Голь на выдумки хитра, или Другие способы избавить собаку от боязни громких звуков

Приведенные ниже способы не универсальны, то есть применимы далеко не во всех случаях, но в определенных ситуациях ими можно воспользоваться. Они делятся на несколько групп.

Постепенное приучение к обстановочным стимулам

Два описанных ниже способа схожи тем, что собаку не концентрируют специально на какой-либо деятельности, а просто постепенно увеличивают силу звуков, которых она боится.

Пистолет в помощь. Если у вас есть желание, можно попробовать использовать стартовый пистолет. Но применяя его, необходимо строго соблюдать постепенность: сначала стреляете вдалеке, обязательно на поглощающем фоне других шумов, затем дистанция сокращается. Собака во время выстрела должна выполнять какой-нибудь несложный навык, закрепленный до автоматизма. Это может быть бег трусцой в положении рядом или обход препятствий на поводке.

…А шарик летит. Если нет стартового пистолета, то можно использовать надувные шарики, как это делали раньше в ДОСААФ. Сначала прокалывайте их на расстоянии от собаки, а когда она привыкнет к хлопкам, позвольте ей поиграть с ними в вашем присутствии. Шарики неизбежно будут лопаться, а собака — радоваться произведенному эффекту. Через какое-то время осмелевшего питомца можно будет оставить с шариками наедине. Однако этот метод можно использовать, только (!) если боязнь громких звуков не вызывает у собаки панической реакции. Для создания общего фона используйте различные производящие шум игрушки — их можно купить в зоомагазинах.

И снова повторю. В деле дрессировки самое главное — не торопиться, ни в коем случае не пытаться приблизить желаемый результат. Усиливать звуковое воздействие можно только после того, как собака перестанет реагировать на менее сильные звуки.

Едим дома?

Другой метод — это в общем-то достаточно «кондовый» вариант описанных выше дрессировочных способов, концентрирующих внимание собаки на определенной деятельности, с той лишь разницей, что дрессировки в нем никакой нет. Например, собака может есть; при этом она должна быть очень голодна. Звуки, которые ее в этот момент окружают, не более чем деталь обстановки, и их силу постепенно увеличивают. Для создания звукового фона можно включать телевизор, аудиосистему, очень постепенно, от занятия к занятию усиливая громкость. Начинать применять этот метод я рекомендовал бы только в присутствии хозяина; потом можно оставлять собаке миску с едой и выходить.

Кстати, подобным образом во время Великой Отечественной войны готовили собак — подрывников танков. Начинали их кормить в условиях слабого шумового фона, а заканчивали под танком с работающим двигателем. Методику эту разработал тот самый Л. В. Крушинский, создатель концепции элементарной рассудочной деятельности у собак. Что ж, времена были суровые, людей особо никто не жалел, что говорить о собаках…

В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что ничего сверхсложного в методах коррекции нежелательного поведения собаки в стрессовых условиях и в снятии последствий стресса нет. Главное — постепенно, настойчиво, последовательно и не ускоряя событий заниматься с собакой, внимательно наблюдая за ее поведением.

Глава 6

Укрощение строптивых

Для начала, чтобы показать масштаб проблемы, приведу данные исследований ученых разных стран о том, при каких обстоятельствах и кого кусают собаки.

Установлено, что членов своей семьи они кусают на порядок чаще, чем чужих людей, причем опасность исходит в основном от маленьких собачек, которые кусают своих маленьких хозяев. Почему так происходит? Видимо, потому, что к крупным собакам иное, более аккуратное отношение, с ними чаще занимаются дрессировкой.

Большинство «агрессоров» кусают человека единожды и лишь в юном возрасте. После одного или нескольких конфликтов владельцы либо объясняют собаке, как правильно себя вести, либо сами обучаются избегать конфликтов, что, конечно, не очень хорошо.

Выяснилось, что как минимум 50% собак хотя бы раз в жизни кусают своих хозяев. Но обычно владельцы не любят об этом говорить, поэтому вполне вероятно, что реальная статистика еще более впечатляющая. Кстати, этологи экспериментальным путем установили, что 30% хозяев отдергивают руки, когда собака угрожающе поворачивает к ним морду, и боятся ее причесывать, чистить ей зубы или подстригать когти. Такая статистика, конечно, удручает.

Теперь немного о том, как часто и в каких ситуациях собаки кусают детей. К сожалению, данных по нашей стране нет, обратимся к зарубежному опыту. Замечено, что с маленькими детьми большинство домашних питомцев ведет себя куда терпеливее, чем с более взрослыми. Есть и неуравновешенные собаки, которые стараются вообще не общаться с детьми. Если избежать контакта не удается, конфликт, как правило, неизбежен.

Статистика весьма красноречива: в США более 50% 12-летних детей хотя бы раз кусали собаки; в Бельгии 95% четырехлетних малышей, попавших в больницу из-за покусов, пострадали от семейных питомцев, с которыми оказались наедине без присмотра родителей.

Конечно, многое зависит от породы собаки. Традиционно обвиняемые в покусах питбули оказались наиболее чадолюбивыми и не попали даже в двадцатку самых кусачих пород, разделив первое и второе место по лояльности к хозяевам с голден-ретриверами. Самыми «кусачими» оказались овчарки и собаки мелких пород типа спаниелей. Вне дома собаки чаще кусали чужих детей, причем предподросткового возраста. Оказалось, что ребенок в подавляющем случае сам провоцировал конфликт, навязывая животному общение.

Голландские ученые пришли к закономерному выводу: детей до 16 кусают чаще, чем взрослых. Однако в 76% случаев собаки предупреждают рычанием. В 87% случаев это были пустяковые предупреждающие укусы, оставившие ребенку на память об инциденте лишь небольшой синяк или царапину. Другой закономерный вывод сделали испанские исследователи: мальчиков кусают чаще, чем девочек. Что же касается взрослых, то их собаки обычно кусают без предупреждения.

Такой вот масштаб проблемы. Замечу, что этого не было бы, если бы люди правильно относились к своим питомцам. Нам свойственно забывать, что собака — не вещь, а живое существо со своими потребностями, существующее по своим биологическим законам. Если мы пускаем ее воспитание на самотек, это закономерно приводит к конфликтным ситуациям.

Шалуны и доминаторы

Собаки, как известно, бывают разные: добрые и злые, глупые и умные, холерики и меланхолики… При желании можно перечислять до бесконечности. Но сейчас среди всего разнообразия собачьих характеров нас интересуют строптивцы — серьезная головная боль для владельцев, а порой и не только. Они убегают от хозяев, не слушаются, кусаются, грызут мебель и предметы обихода. Так было и так, наверное, будет всегда. Но давайте не будем философствовать, а лучше приступим к делу.

И для начала попытаемся классифицировать строптивцев, разделив их на две большие группы — шалунов и доминаторов.

Шалуны не желают подчиняться командам хозяина, предпочитая действовать по своему разумению. Можно сказать, что эти собаки попросту не считаются с хозяином, он для них не авторитет, а его приказы — пустой звук. От доминаторов их отличает абсолютная безобидность, полное отсутствие агрессивности.

К группе доминаторов мы отнесем серьезных, проблемных, по-настоящему агрессивных собак. Они пытаются активно управлять поведением людей, стремятся стать в семье владельцев доминирующими особями с правом принятия самостоятельных решений. Такие собаки «качают права» сначала с помощью угроз, рыча и оскаливаясь, а затем кусают. Однако жизнь, как обычно, гораздо сложнее любых схем, и между шалунами и доминаторами существует множество переходных форм.

Что же касается собственно доминаторов, то их ряды тоже неоднородны. Многие из них не стремятся стать главными во всех сферах жизни. Одни главенствуют у своей миски, другие — у своего места, третьи — в пределах своего вольера, и лишь некоторые стремятся главенствовать везде. По сути, все как в стаях бродячих собак, где абсолютные доминаторы довольно редки.

К слову, когда в моде были крупные служебные собаки, укрощение строптивых было одним из самых распространенных видов бизнеса у профессиональных дрессировщиков собак. Их методы порой требовали жестких (но не жестоких) действий, поскольку альтернативы такой дрессировке не было: либо собаку подчиняют, «вписывают» в семью, либо усыпляют.

Тут позволю себе ремарку. Дрессировщиков-«укротителей» почему-то чаще всего вызывают тогда, когда ситуация уже довольно запущена и отношения в семье сложились. А сложившееся, как известно, перестраивать всегда сложнее, нежели строить новое. В этой ситуации проще всего добиться подчинения собаки одному из владельцев и сложнее (более трудоемко) — всем остальным. Но, конечно, тут многое, если не все, зависит от амбиций и желаний хозяев четвероногого бунтаря.

Семейная зоопсихология

Довольно часто по какой-то причине владельцы проблемной собаки считают, что она должна подчиняется одному или двум хозяевам, а не всем членам семьи. К примеру, в свое время мой отец, молодой тогда хирург Игорь Иванович Затевахин никоим образом не смущался тем, что его любимейшая догиня Лада подчинялась только ему. Никто, кроме будущего академика, не мог спустить Ладу с поводка на прогулке. Конечно, она не слушалась и нас с сестрой, детей 9–11 лет. Мне же Лада еще время от времени показывала (если я, с ее точки зрения, зарывался), кто здесь главный. С Маней у Лады конфликтов практически не было. Таким образом, мы отлично подтверждали данные испанских ученых, детей какого пола собаки кусают чаще.

Я был весьма непоседливым и увлекающимся ребенком, рано приобщившимся к этологической и кинологической литературе, и пытался на практике реализовать прочитанное. Потому, наверное, и ходил время от времени со слегка пожеванными руками, а на свои жалобы получал мудрый совет отца: «Ваня, не лезь к собаке!» Впрочем, Лада никогда не переступала черту и ее покусы носили строго воспитательный характер. К тому же перед тем, как начать меня воспитывать, Лада предупреждающе рычала. Таким образом, ее поведение подтверждало данные уже голландских ученых, причем по обеим позициям.

Бывали и более экстремальные случаи. Году эдак в 1990-м, в бытность мою профессиональным дрессировщиком собак, ко мне обратился один телеолигарх, назовем его М. Он попросил помочь в усмирении любимого пса, немецкой овчарки, назовем его Бобом. Человек это был весьма занятой, домой он приходил довольно поздно и, как правило, заставал одну и ту же картину: собака располагалась в нижнем ярусе, на ковре, а домочадцы, поджав ноги, занимали верхние — диваны и кресла. Вы спросите, что они там делали? Отвечу: спасались от Боба, который считал, что в отсутствие хозяина, обожаемого М., именно он главный и что он и только он может решать, когда, куда и кому можно перемещаться в пределах квартиры. Таким образом, жизнь в квартире возобновлялась только с возвращением М.: Боб сдавал вахту — и все вздыхали свободно. Очевидно, что все это никак не могло положительно влиять на внутрисемейные отношения. В итоге М. по протекции общих друзей обратился ко мне за советом. «Старик, — с присущим ему обаянием сказал М., — у меня возникла проблема. Какая, говоришь? Да пес сел на шею». И далее кратко, но емко и доходчиво изложил суть дела.

Перестройка социальных отношений — вещь сложная. Начинать ее надо с того, что собаку подчиняют одному члену семьи, потом, используя соответствующие методы, «передают» другому. Все это, конечно, требует физических и, чего уж греха таить, материальных затрат. Если рассматривать семью М. с точки зрения этологии, то сам он был безусловным альфа-самцом, то есть лидером. А вот на роль бета-самца (второго после лидера), который в сообществах псовых обычно регулирует социальные отношения, претендовал Боб. Соответственно, с помощью специальных мер надо было «сместить» его, найти ему иную роль в семье. Нужно было, чтобы собака подчинялась хотя бы еще одному из домашних, кроме самого М. Тогда в случае возникновения конфликта этот член семьи мог призвать Боба к порядку. Как этого добиться? Консультант (то есть я) все рассказал. В том числеи о том, что надо начать обучать пса нормативным командам под контролем дрессировщиков, а чтобы не кусал — надеть намордник.

И вот на роль «главного № 2» в семье был выбран неработающий отец М., назовем его М. М., человек столь же практического склада, что и его выдающийся сын. На улице Боб, как это часто бывает, вел себя вполне сносно, в полном соответствии с биологией собак и волков. За пределами своей территории он превращался в простого исследователя новых угодий на пару с более опытным индивидуумом (М. М.), перекладывая на последнего бремя лидерства.

Итак, выйдя с Бобом на улицу, М. М. спокойно надел на него намордник и отправился на ближайшую дрессировочную площадку. Там с помощью старого досаафовского метода «пинка и пряника» Боб довольно быстро обучился премудростям общего курса дрессировки. Я уже писал о том, что у всех, даже самых грозных собак тенденция подчиняться человеку-хозяину, перекладывая на него ответственность за принятие решений, ничуть не менее сильна, чем тенденция к доминированию. И ставить знак равенства между отношениями собак друг с другом и собаки с владельцем ни в коем случае нельзя. Более того, даже для очень «серьезной» собаки главное — прозрачность и выстроенность отношений с человеком, а не высокая социальная позиция в семейной иерархии. И, что немаловажно (так уж сложилась судьба этой породы), для немецких овчарок «ходить строем» и радостно выполнять команды — почти потребность. Поэтому Боб с явным облегчением воспринял перемену ситуации и принял нового командира, который, пользуясь арсеналом нормативных команд, постепенно перенес лидерство с улицы в квартиру.

Перестал ли Боб при случае «поддавливать и поддушивать» остальных домочадцев? Нет, разумеется. Он и куснуть мог, если что-то, с его точки зрения, было не так. Но М. М. разряжал ситуацию, с помощью нормативной команды отправляя Боба на место: «посадив» или «положив» его. В общем, с тех пор в доме М. никто на диванах больше не отсиживался. Ну если только совсем недолго, пока дедушка не подоспеет. А Боб, яркая и мощная личность, долгие годы был любимой собакой телеолигарха М. Насколько я знаю, с тех пор овчарок он не заводил — дескать, куда, второго Боба не найти…

Мифы и реальность

К слову, вертикальная зональность, связанная с установленной Бобом иерархией (людям можно находиться только на диванах и креслах, а собака контролирует все остальное пространство), ставит крест на несостоятельных теориях некоторых британских тренеров. Эти теории как под копирку переписывают и некоторые наши дрессировщики диких зверей, решившие вдруг «для имиджа» начать давать советы по дрессировке собак.

Теории эти гласят: собака не должна спать на диване хозяина, ибо привычка спать на возвышении повышает ее социальный статус в собственных глазах. А это, в свою очередь, способствует возрастанию у нее социальной агрессии, направленной на установление более высокого, нежели у хозяина, ранга. Трепещите, владельцы мопсов, йорков, вестхайлендов, джек-расселов и — о ужас! — стаффбулей! Ваши «диванные сторожевые», оказывается, любят комфорт и негу только потому, что вынашивают коварные планы стать доминирующей особью в семье! В случае с домочадцами М. и Бобом все было с точностью до наоборот.

Мне, конечно, возразят, что одно дело «декораты», а другое — «серьезные» крупные собаки. Оставим в стороне дискуссию о том, какая порода «серьезная», а какая «легкомысленная». Напомню читателю, что собаки — это все же один биологический вид, хотя и с большой внутривидовой изменчивостью. А законы социального поведения внутри вида одни и те же. Встречались мне свирепейшие таксы и кокер-спаниели и абсолютно «диванные» и слабохарактерные ротвейлеры и «кавказцы». Тут все дело в индивидуальных особенностях. Но, уверяю вас, свирепый мопс будет вести себя точно так же и по тем же биологическим законам, что и свирепый «немец».

То, где собака лежит, где она спит — на диване, на подстилке, под столом, на возвышении или на полу, не имеет никакого значения. Главное — считает она это место своей подконтрольной территорией или нет.

Замечу, что определить, будет ли собака пытаться подчинить себе хозяев или все обойдется, можно еще с самого раннего возраста щенка. Для этого существуют специальные, годами проверенные тесты. Например, такой: переверните щенка на спину, и, если он сопротивляется, рычит и окусывается, значит, станет агрессором со склонностью к доминированию. Если сопротивляется, но не рычит и не окусывается — вырастет активным, но претендовать на лидерство особо не станет. А если, будучи перевернутым на спину, щенок описается… Ну, тут комментариев, наверное, не требуется.

Возникает вопрос: а обязательно ли появятся проблемы со щенком, склонным к доминированию? Ответ: нет, не обязательно, если правильно с ним обращаться. Как правильно? Об этом чуть позже. А может ли щенок, который не проявил никаких признаков будущего бойца, превратиться в грозу окрестностей? Ответ: может, если создать ему соответствующие условия. Об этом я тоже расскажу чуть позже. Все это вовсе не означает, что тест неправильный, просто поведение собаки исключительно пластично и по воле человека меняет форму — как пластилин в руках ребенка.

А что делать, если вы не смогли вовремя протестировать щенка? Какие признаки в более зрелом возрасте должны сигнализировать о том, что собака собирается сразиться с вами за главенство? Один из них — попытка активно охранять собственную миску, игрушку, место, будку и так далее. Возможно, в будущем охраной этих предметов все дело и ограничится, но, если не принять вовремя мер, чаще бывает наоборот. Как правило, щенок начинает с охраны предмета и, победив в этом виде состязаний, старается победить и в других. Хотя вовсе не обязательно, что дело примет такие экстремальные формы, как у М. и его Боба.

Дела семейные

Итак, собаки с выраженным комплексом доминирования, неправильно воспитанные, со своими устоявшимися привычками и манерами, хочешь не хочешь, а заставляют использовать силовые методы «водворения» их на правильную социальную позицию, то есть место, занимаемое в семье человека. Но что за штука такая эта самая социальная позиция? Мы об этом говорили чуть ранее, однако, думаю, не лишним будет повторить. Выясняя, что такое социальная позиция и социальная роль применительно к псовым, нам не избежать аналогий с человеческой семьей. В семье есть мама, папа, бабушка (она же теща или свекровь, а бывает — и то и другое, если семья большая) и дедушка (с теми же социальными вариациями, что и бабушка). Так вот, та же бабушка по маминой линии по отношению к вашему папе может быть строгой тещей, а может и доброй мамой (но только на Вы). Бабушка — это социальная позиция, а теща — социальная роль. Почувствовали разницу?

А каково место наших домашних питомцев в этой большой и дружной семье? И об этом я писал выше, но на всякий случай напомню. По моему глубокому убеждению, в семье человека собака занимает позицию ребенка-подростка. Действительно, вы ведь ее кормите и поите, но кое-какая свобода у нее есть. Кроме того, вся эволюция этого вида (превращение свободолюбивого волка в домашнего пса) сопровождалась «инфантилизацией» поведения, идущей рука об руку с крепнущей «паразитизацией» по отношению к человеку.

Действительно, если снять розовые очки, то карликовые «декораты» по отношению к человеку именно социальные паразиты. Милые, горячо любимые, но паразиты. И все их поведение — эти вздохи, взгляды, нежные касания мокрым носом, не говоря уже о стремлении лизнуть в губы, эта открытость и беззащитность взгляда — просто кричит нам: любите нас, мы ваши детки! Уделяйте нам внимание, кормите, заботьтесь, ласкайте нас! Научно доказано, что это не что иное, как сумма поведенческих адаптаций к жизни с человеком в его среде. С собаками, привычно относимыми нами к разряду рабочих, сложнее: наряду с «подхалимскими» у них есть и закрепленные отбором черты настоящих доминаторов, прежде всего характер. А как без характера охранять дом, ловить преступников, сражаться с лисой?

Итак, если у вас неукрощенная собака-доминатор, то она играет роль подростка с характером. Можно сказать, роль трудного подростка, который порой чихать хотел на мнение старших и делает что вздумается, при этом не переставая брать еду из их рук. Но если в вашей семье живет воспитанный и знающий свое место доминатор, то это уже не трудный подросток, а подающий надежды отпрыск, гордость семьи, отличник и к тому же, условно говоря, обладатель черного пояса по карате или мастер спорта по самбо. Такой «сынуля» при случае и мамочку в обиду не даст.

Робкие кусаки

Некоторые собаки-доминаторы начинают охранять какую-либо территорию (к примеру, вольер или будку), постепенно увеличивая пространство, которое считают своим. Это уже не просто доминирование, а форма территориального поведения. Собака как бы говорит: на этой территории я главная. Часто такое поведение встречается не только у признанных «злобачей» типа кавказских, среднеазиатских, южнорусских овчарок и ротвейлеров, но и у неуверенных в себе собак, которые на своем половичке или под кухонным столом ищут для себя убежища.

Но ведь неуверенные собаки ни в коей мере не являются доминаторами! И если говорить о средствах борьбы с такими проявлениями собачьего самоутверждения, то стратегическим направлением тут будет, как это ни парадоксально, известное баловство питомца: уменьшение давления на него, с одной стороны, и увеличение времени позитивного общения с хозяином, с другой. Трусливую или робкую собаку не стоит загонять в угол. Наоборот, с ней надо больше общаться, играть, стараясь избегать мест, которые она охраняет. Во время игры нужно влегкую заниматься дрессировкой, используя главным образом положительные подкрепления. Постепенно собака поймет, что: а) хозяин не страшный, а у нее есть свое место в семье, своя роль, играя которую она любима и востребована; б) хозяин — это тот человек, который дает ей положительные эмоции и от которого зависит получение еды и прочих благ. Понимание этих фактов снимает проблему поиска собакой убежища и, соответственно, его охраны.

Это была стратегия, а что касается тактики, то надо ликвидировать потенциальные места убежищ. Если собака любит прятаться под диваном и охранять это пространство, надо сделать так, чтобы доступ туда был невозможен. Если собака прячется под столом — уберите стол, если под стулом — стул. Можно убрать предмет даже в тот момент, когда собака охраняет место под ним. Вид у нее при этом будет, прямо скажем, обескураженный: как так, вроде была крыша над головой — и на тебе, исчезла, и охранять как бы и нечего.

Разборки в Пушкино

Вернемся, однако, к диагностике доминантных наклонностей собаки. Существуют и малоизвестные непосвященным признаки доминирования. Например, когда собака встает на задние лапы, а передние ставит на грудь человека. При этом пес может вилять хвостом и на первый взгляд выглядеть доброжелательным, однако на самом деле такая поза может означать совсем иное. Другой признак: собака чуть более напряжена, нежели при обычном приветствии, когда она прыгает на грудь хозяину. И совсем худо, если собака поставила лапы на спину пришедшему человеку.

В моей практике был такой случай. В конце 1980-х меня пригласили в окрестности города Пушкино на занятия с годовалым подростком кавказской овчарки. Сказать, что хозяин, спекулянт мебелью (была при советской власти такая «специальность» в теневой экономике), не понимал поведения собственной собаки, значит вообще ничего не сказать. С псом по кличке Рэмбо (тогда чуть не две трети кавказских овчарок звали Рокки или Рэмбо) занимался специальный человек — то ли шофер, то ли управляющий, тоже тот еще знаток собачьего поведения. Звали его Виктор. Он и привез меня в загородную резиденцию спекулянта. По нынешним временам заурядная дачка, по тогдашним — почти Тадж-Махал. Передо мной стояла задача обучить собаку элементарным навыкам послушания и, следовательно, подчинения владельцу.

На участке кипела стройка, рабочие — взбодрившиеся с утра известным способом соотечественники (других тогда не было) — стучали, пилили, носили какие-то материалы, матюгались и норовили стащить все, что можно. На все это веселье невозмутимо взирал крупный молодой «кавказец», сосредоточенно грызущий черенок лопаты. Он привык к работягам и воспринимал их как часть пейзажа, собственность хозяина — а таковым он явно считал Виктора.

Перед калиткой я еще раз (в дороге мы уже говорили на эту тему) поинтересовался у Виктора, не надо ли для начала этого самого Рэмбо убрать, чтобы договориться о том, что будем делать дальше. «Да он телок еще совсем, — заверил меня Виктор с оттенком презрения в голосе и, распахивая широким жестом радушного хозяина калитку, пригласил: — Заходи». Увидев нового человека, то есть меня, Рэмбо бодро вскочил, приветственно виляя хвостом. «Сам видишь, ребенок еще», — весело сказал Виктор, видимо довольный тем, что посрамил профессионала. Мол, знаем мы их, сами с усами.

В это время «телок» зашел мне за спину и, продолжая радостно вилять хвостом, поставил лапы на плечи. Я притормозил и почувствовал, как Рэмбо напрягся, при этом краем глаза заметил, как хвост его пришел в запредельно эрегированное, так сказать, состояние. Потом возле самого моего уха раздался рык, и я увидел обнаженные клыки. А чего еще можно было ждать? «Кавказец» — он и есть «кавказец». Когда-нибудь он должен был начать взрослеть?

Изучать дальше поведение этого представителя семейства псовых было бы неправильно и вредно. Поэтому я, не мешкая, сбросил Рэмбо с плеч, клещеобразным движением рук схватил с двух сторон за ошейник и тут же перекинул правый локоть через шею собаки. В результате шея Рэмбо оказалась у меня под мышкой, а его оскаленная морда — чуть впереди линии груди и без малейших надежд на свободное вращение.

Дорогие защитники животных, к вам обращаюсь я! Не спешите обвинять меня в жестокости. Человек голыми руками никогда не сможет удушить кавказскую овчарку. А вот удержать, хоть и с трудом, оказывается, может. Если очень хочет. И если собака необученная, а адреналина у человека в крови столько, сколько нужно для совершения данного подвига. Ну и еще кое-какая специальная подготовка должна, конечно, присутствовать.

Что было дальше, спросите вы? А дальше с помощью хорошо знакомой мне по морскому и экспедиционному этапу моей биографии лексики я объяснил Виктору, что: а) он не прав; б) со всей стремительностью, на которую только способен, он должен взять Рэмбо на поводок и увести его. Куда? Ну, скажем, туда-то. А может, еще и туда или, на худой конец, вон туда. Виктор все понял и незамедлительно исполнил мою просьбу.

Я привел себя в порядок, сунул в карман часы, прокушенные Рэмбо насквозь (все-таки он успел меня слегка зацепить!), и пошел работать. Под моим руководством Виктор занялся с псом нормативной дрессировкой, причем навыки послушания формировались и автоматизировались в процессе прогулки. Отрабатывались такие команды, как движение в положении «рядом», а также «ко мне» — в любой ситуации, «сидеть» и «лежать», впоследствии с выдержкой. В общем, все те команды, которые помогают владельцу уверенно управлять своим питомцем. Через пару недель Виктор уже довольно сносно справлялся с собакой, а та не пыталась оспорить его верховенство. Подробнее о занятиях с Рэмбо я расскажу позже, потому что корректировать пришлось не столько его агрессию на человека, сколько агрессию на других животных.

Какова мораль этой истории? Их несколько.

1. Начинающие дрессировщики! Никогда до конца не верьте тому, что говорят о своих питомцах владельцы. Слушать — слушайте, но, анализируя ситуацию, полагайтесь на собственное зрение и остальные чувства (включая шестое).

2. Не позволяйте чужой собаке (если она потенциальный доминатор, а таковые бывают даже среди пуделей) ставить на вас лапы. Ее доброжелательность может стремительно перейти в демонстрацию доминирования (такое развитие событий провоцирует сама поза собаки), а за ней и в агрессию.

3. Если подобным образом себя ведет ваша собака, если она не просто старается лизнуть зашедшего гостя в губы, но, поставив на него лапы, напрягается, подталкивает его головой и, упаси боже, замирает — немедленно заберите ее и закройте в комнате.

Однако это агрессия, направленная, так сказать, вовне. Основная же тема нашего повествования — агрессия внутрисемейная.

Приключения Шурика

Как правило, «оборзение» (извините за каламбур) собак происходит при попустительстве их хозяев. Некоторым владельцам свирепость питомцев даже нравится, хотя и доставляет известные неудобства. Да что говорить, если мой собственный дядя Леонид Анатольевич, человек могучего душевного и физического здоровья, некоторое время назад являл собой яркий пример хозяина-попустителя. Тогда он был счастливым обладателем ризеншнауцера Шурика, сына моей Яны и одного исключительно боевого кобеля, занимавшегося у меня в группе «защитой». Шурик унаследовал от родителей завидные и, к сожалению, редкие для сегодняшних ризенов рабочие качества, был неуступчив в рукопашной с помощником и в целом послушен в быту. Хозяева души в нем не чаяли.

Во время одной из наших встреч я заметил, что правая рука моего дядьки, как бы это правильно сказать, слегка пожевана.

— Леня! Что с рукой? — спросил я строго.

— Это Шурик, — гордо ответил дядька.

— Что значит Шурик?!

— Ну, не надо эмоций, — остудил мое возмущение Леонид Анатольевич. — Я сам виноват.

— Что значит сам виноват? — продолжил я допрос.

— Ну что значит, что значит? — передразнил меня дядька. — А значит это то, что мы с Шуриком, как всегда, завтракали и он, как всегда, положил голову на стол. Я колбасу порезал, положил на тарелку, а он ее «гипнотизировал». Ну, Шурик мне слегка мешал чаю налить, и я его морду вот так со стола сбросил, — Леня изобразил движение, каким обычно смахивают со стола крошки, — тут он меня и тяпнул. И чем Шурик виноват? Лежал себе, никого не трогал, думал о прекрасном…

— О колбасе в смысле? — уточнил я.

— У каждого, племянничек, да будет тебе известно, свои представления о прекрасном, — назидательно сказал дядька и продолжил: — Так вот, лежал он, никого не трогал — и тут я! Шурик, конечно, возмутился.

Что тут скажешь? Если хозяина устраивают такие отношения с собакой (а Шурик все же грань особо не переходил), ничего и не поделаешь. Добавлю лишь, что в отношениях со мной Шурик был шелковым, хотя сам я его и не дрессировал, а лишь руководил процессом, когда с ним занимался Леонид Анатольевич или мой двоюродный брат Гриша. Шурик тем не менее четко определил, от кого исходят руководящие указания, и никогда ни при каких обстоятельствах на мой авторитет не посягал. Да и на авторитет брата Гриши тоже. Это лишний раз свидетельствует: собаки таковы, какими мы их сами «лепим».

А все потому, что собака как биологический вид сформировалась и эволюционировала рядом с человеком, ее биологическая стратегия — получить от этого сосуществования максимальную выгоду. Любая собака может подстроиться под человека, особенно в юном возрасте, и будет делать ровно то, что ей позволяет хозяин. Другое дело, что с разными людьми у домашних питомцев складываются разные стереотипы отношений, того, что можно и что нельзя. И ломать эти стереотипы потом ох как трудно! Собаки — рабы привычек, они очень консервативны по своей природе, и об этом нужно помнить, выстраивая отношения с самого раннего их возраста.

Строго говоря, Шурик не был чистым доминатором и не пытался утвердиться во всех сферах семейной жизни. Он, как говорится, «борзел» по мелочам. Позволял Леонид Анатольевич рычать на себя — рычал. А вот от Гриши можно было и по носу за это получить, поэтому с ним Шурик был никаким не доминатором, а, напротив, паинькой и отличником. Так что, если говорить о профилактике, то попытки доминирования собаки следует гасить в зародыше.

Доминаторы скрытого типа

Итак, наиболее очевидный признак доминантного поведения: собака ставит лапы на человека и при этом слегка напрягается. Существуют и другие сигналы доминирования, посылаемые нам собаками. Они не столь очевидны и порой даже не представляют сиюминутной угрозы. К примеру, некоторые собаки буквально заставляют человека кидать им мяч или гладить себя. Вы спросите, что же в этом плохого? Только то, что в данном случае не вы управляете своим четвероногим другом, а он вами! И если отношения не выстроены, то такая мягкая форма доминирования может принять более решительные формы. Примеры? Пожалуйста.

Фрам — гроза кандалакшских бичей

У моего товарища и коллеги по работе в Институте океанологии, гидробиолога Александра Лифшица, человека немаленького роста и комплекции, в ту пору двукратного кандидата (наук и в мастера спорта по боксу в тяжелом весе), была собака — размером под стать своему хозяину. Пес этот имел весьма решительный характер и обладал врожденными навыками физической защиты хозяйского добра. Их он несколько раз подтверждал во время экспедиций в столкновениях с бичами (так в те времена называли северных бомжей, сезонных рабочих без прописки), неосторожно решившими поживиться чужим имуществом в отсутствие хозяев. Звали пса Фрам, и, что по нынешним временам звучит просто фантастически, был он сенбернаром. Я предположил, основываясь на предыдущем опыте, что Фрам не сенбернар, а московская сторожевая. Однако хозяин показал мне щедро украшенную печатями родословную Фрама, полученную в клубе ДОСААФ — единственном тогда клубе, в котором подобные документы выдавали. Такой родословной, доложу я вам, позавидовали бы представители некоторых королевских семей. Да и нюансы поведения Фрама ясно показывали, что он не «москвич», а сенбернар, только несколько странный. С выставки, где Фрама осматривали вместе с однопометниками, его с позором изгнали с оценкой «хорошо» (полное фиаско, если кто не знает), сказав, что для сенбернара он чересчур поджарый и бодрый.

Так или иначе, в отличие от своих сверхмиролюбивых собратьев, Фрам, охраняя домочадцев и их вещи, не задумываясь пускал в ход зубы и обладал соответствующей размеру хваткой. И никто, что еще более удивительно, его этому не учил! Схема защиты, была в общем-то всегда одной и той же. Фрам, как и положено сенбернару, не очень любил долго гулять по лесу. А хозяева любили — погулять, пособирать грибы-ягоды на берегу Белого моря. Поэтому Фрама обычно оставляли отдыхать на длинной привязи у хозяйского рюкзака или корзины с клюквой. Пес, не теряя времени, удалялся под ближайший кустик и там мирно засыпал.

Рыскавшие время от времени в тех краях бичи почему-то не замечали собаку, которая имела обыкновение просыпаться в тот момент, когда злодеи приступали к экспроприации. Тяжесть полученных ими травм напрямую зависела от скорости реакции: успевали убежать за пределы досягаемости, очерченные длиной поводка, — оставались целыми. Но успевали они, прямо скажем, не всегда. Представляю, что сейчас написали бы про Фрама бандерлоги пера, каких бы ток-шоу наснимали! «Сенбернар-убийца из Кандалакши!», «Собака Баскервилей из Заполярья откусила руку сезонному рабочему!»… Далее последовали бы призывы запретить породу сенбернар, а всех ее представителей уничтожить. Но это к слову.

Городское житие Фрама

В экспедициях Фрам кусался весьма осмысленно и всегда по делу, но в городских условиях, в принципе, был вполне добропорядочным и симпатичным псом, честно прошедшим общий курс дрессировки на ближайшей к дому дрессировочной площадке. Нет, через снаряды он, конечно, не прыгал, да и на лестницу залезал, кряхтя, как российский турист, с ручной кладью штурмующий после отвальной трап самолета в Шарм-эль-Шейхе.

В общем, о существовании команд послушания Фрам, безусловно, представление имел. Однокомнатную квартиру в Черемушках он делил с хозяевами, супругами Лифшицами, и кошкой. Последнюю пес по большей части не замечал, но иногда воспитывал, полностью забирая в пасть замершее от страха безмозглое, но вороватое (по определению самого Лившица) существо. Что, собственно, привело меня к близкому знакомству с Фрамом? Разумеется, просьба товарища.

— Иван Игоревич, — произнес как-то могучий гидробиолог, — что же вы только бабки зарабатываете, впаривая непосвященным сокровенные знания основ этологии и зоопсихологии, а товарищу помочь не можете?

— Почему же не могу, Александр Владимирович? С превеликим удовольствием. А в чем суть проблемы? Кошка очередной раз нагадила в тапок? Или Фрам опять, оступившись, сломал соседскому пуделю пару ребер? — намекнул я на последние подвиги питомцев Лившица.

— Нет, друг мой. — Александр посерьезнел. — Мне надоело работать якорем для моего четвероногого друга.

— А что уроки ДОСААФ?

— Не в коня корм.

— А двигательные навыки, полученные в славном спортивном обществе «Зенит»?

— Да не хватает их уже на эту скотину, — сказал Лифшиц, причем на слове «скотина» его голос потеплел. Несмотря на богатырскую внешность, гидробиолог был человеком мягким и нежно любил Фрама. Чем его питомец и пользовался.

— «Обои полетим», — процитировал я популярный тогда фильм «Служили два товарища», тем самым показав, что окажу товарищу посильную поддержку.

Как оказалось, в дополнение к общей распущенности Фрам обладал «забавной» привычкой. Если в дом приходили гости, то, улучив момент, когда хозяева не видели, он прижимал пришедшего к стенке, виляя при этом хвостом и подставляя спину для поглаживания. Гость, как правило, соображал быстро и принимался гладить добродушного гиганта. В ответ Фрам вилял хвостом еще сильнее, но когда гость прекращал ласкать собаку, то откуда-то из утробы раздавался столь устрашающий рык, что прижатый к стенке вынужден был спешно продолжить процесс. И лишь отчаянные смельчаки, и то не сразу, отваживались сиплым голосом позвать на помощь хозяев. А многие так и стояли, боясь выдохнуть, пока хозяева не замечали конфуза и не отводили Фрама.

Подумав на досуге, оценив все, что я знал про Фрама, в «анамнезе» которого было несколько отправленных в больницу бичей-злодеев, я решил, что лучше с этим неординарным псом знакомиться на улице.

Прогулка с «чудовищем»

…Ярким зимним днем Фрам и Лифшиц встретили меня на пустыре перед домом. Сенбернар весьма спортивной наружности бросился мне навстречу, радостно виляя хвостом. На другом конце поводка подобно «запорожцу», взятому на буксир «камазом», болтался его могучий хозяин.

— Александр Владимирович, ты бы ему скомандовал что-нибудь типа «рядом», — обратился я к товарищу.

В ответ Лифшиц виновато улыбнулся.

Собаки типа Фрама, сытые и довольные, очень быстро обучаются работать за лакомство, но при этом часто сами решают — есть им или хулиганить. Команда, которую они знают, для них скорее призыв или просьба, а вовсе не приказ, не исполнить который невозможно. В таких случаях лучше всего начать «лечение» с отработки простых навыков. Например, движения по командам «тише» (поводок любой длины, провисший) и «рядом» (нормативная команда, собака двигается у левой ноги владельца). Затем можно плавно переходить к подзыву по команде и комплексу «сидеть» — «лежать» — «стоять» у ноги хозяина и в движении.

Но это потом, а для начала неплохо было бы научить хозяина совершать правильные рывки поводком. Я подчеркиваю — рывки! Они эффективно воздействуют на собаку, доставляя ей неприятные ощущения. Идешь правильно — неприятные рывки прекращаются, что само по себе подкрепление положительное. Тянешь — получаешь рывок, подкрепление отрицательное.

— А как же рвануть за поводок, если он натянут? — с сомнением спросил меня Лифшиц.

— Да просто, Саня! Подаешь команду, чуть забегаешь вперед, приподнимаешь согнутую в локте руку и расслабленно, будто хлопаешь бичом, совершаешь рывок по направлению к бедру. Потом не забудь дать лакомство, чтобы положительно подкрепить. Но только когда пойдет правильно!

Фрам, уже слегка притомившийся, в это время сидел на снегу. Чуть свесив голову набок и щурясь от яркого света, он внимательно слушал мои объяснения, сопровождаемые выразительной жестикуляцией.

— Понял?

— Ну это, конечно, чуть сложнее информационно-логического анализа дневного распределения зоопланктона пелагиали, но объяснил доступно, — съехидничал Лифшиц.

— Тогда пробуем. Пойдем вон к той группе любителей животных, — предложил я, и мы двинулись навстречу неизвестному. Как выяснилось, я недооценивал способности Фрама.

Неподалеку прогуливались со своими хозяевами разношерстные друзья человека самых разных пород. Ближе всех к нам оказалась старушка, нежно ворковавшая о чем-то со своим малым пуделем. Он-то и привлек внимание Фрама, который с неожиданной легкостью «выстрелил» ему навстречу. Пудель, в отличие от бабуси, не испугался и принял горделивую позу. Старушка попыталась с решимостью камикадзе закрыть своим тщедушным телом любимца. «Чудовище», то есть Фрам, препятствия не заметил и, игнорируя вопль хозяйки пуделя, подскочил к нему, приветливо помахивая хвостом. Пудель ответил тем же. Я тем временем подскочил к бабушке, пребывавшей в легком нокдауне после красивого приземления на обе лопатки (во время полета пятки пожилой женщины побывали на уровне ее же головы). Концентрировать внимание на проблеме в такой ситуации было опасно и попросту кощунственно, поэтому, пробормотав «простите, простите», я помог бабуле подняться и перевел стрелки.

— Вы только посмотрите, как они хорошо играют. Ну просто как дети! А как его зовут?

— Реджинальд, — запинаясь, выговорила старушка.

— Какое интересное имя! — сказал я, оглядываясь на Лифшица. Он за это время успел лишь захлопнуть отвисшую челюсть. Я понял, что пора смываться, пока бабушка не опомнилась окончательно.

— До свидания, приятно было познакомиться, но нам пора! — воскликнул я с фальшивой улыбкой на лице и повернулся к Лифшицу.

— Командуй «рядом», Александр Владимирович! — Фраза была произнесена уверенным голосом человека, контролирующего ситуацию.

Мой товарищ опомнился и, вскричав неожиданно тонким голосом «Фрам, рядом!», с перепугу совершил правильный рывок, вложив в него всю мощь своего богатырского тела. Фрам крякнул и виновато потрусил рядом с ногой, вернее местом, обозначавшим талию Лифшица. Так начались наши занятия, которые тем же вечером и окончились.

Почувствовав решимость хозяина, Фрам все «вспомнил» и безукоризненно выполнял все команды. И в этот вечер, и в последующие. С чувством выполненного долга мы пошли пить чай домой к Лифшицам. Но приключения только начинались.

Только без рук!

— Ну Иван Игоревич, ну кудесник! — нахваливая меня своей жене Наталье, Лифшиц переместился из прихожей в кухню. — Фрамушка как почувствовал, что сегодня сачкануть не удастся. Ты проходи давай! — крикнул он мне.

В это время Фрам, как бы подтверждая, что он теперь паинька, подошел ко мне и, виляя хвостом, доверчиво прижался огромным теплым боком. Я небрежно потрепал его по холке и, похвалив: «Хороший мальчик», — убрал руку. Тут Фрам показал себя во всей красе. Угрожающе скосив на меня глаза, он прижался ко мне еще теснее, издав при этом низкий и довольно неприятный рык. Мол, «сейчас я погляжу, какой это Сухов».

Что надо делать человеку, оказавшемуся в подобной ситуации? В общем-то выбор невелик. Самое правильное — спокойным голосом позвать хозяина, чтобы он отозвал собаку. Именно отозвал, не касаясь руками, ибо касание может спровоцировать атаку. Но я был молод и никак не мог терять лицо! Особенно после всех восхвалений в мой адрес в присутствии хозяйки дома. Поэтому я как можно более решительным и уверенным голосом скомандовал: «Фрам, ну-ка сидеть!!!» Фрам вздрогнул, удивленно взглянул на меня и сел. Я скомандовал: «Лежать!» Фрам лег. «Молодец! Хорошо!» — похвалил я его, снова потрепал по холке и скомандовал: «Гуляй!» Фрам радостно вскочил, отряхнулся и, озираясь на меня, пошел на кухню: может, там чего «обломится».

Почему история получила такое счастливое завершение? Причин несколько.

1. Фрам все-таки был сенбернаром — уверенным в себе, храбрым, мужественным, сильным, но сенбернаром. У него не было врожденной злобы, недоверчивости по отношению к людям, как у «королей охраны» — «кавказцев», «москвичей», «азиатов». Его ближайших предков отбирали как выставочных красавцев, чуть более дальних — как горных спутников монахов и, поверим легенде, может быть, даже спасателей. И только самые далекие предки Фрама, гены которых неожиданно проявились в нем, что-то от кого-то охраняли.

2. Фрам был уравновешенным, спокойным псом с сильным характером. Он ни в коем случае не был истериком.

3. По крайней мере полтора часа перед этим Фрам «вспоминал» нормативные команды общего курса дрессировки. При этом процесс выглядел так: Лифшиц управлял Фрамом, а я управлял Лифшицем:

— Саня, командуй «рядом»!

— Рядом!

— Хорошо! А теперь остановка, рывок и — «рядом»!?» «Сидеть!»

— Фрам, рядом! Сидеть! — И так далее.

Фрам, как и все собаки, очень быстро «просек», кто здесь отдает приказы, и порой реагировал на мои сигналы быстрее хозяина. Разумеется, потом я дал бы парочке больше свободы и самостоятельности в действиях. Но, повторю, последующих занятий не понадобилось: голова у кандидата биологических наук Александра Лифшица, слава богу, работала как надо — и два раза что-либо ему объяснять необходимости не было. Тем более после впечатляющей демонстрации, устроенной Фрамом в начале занятий. Но это к слову. Главное, Фрам был готов к тому, что мои приказы не обсуждаются.

Именно в силу совокупного действия всех трех причин все сложилось так, как сложилось (в другой ситуации исход мог бы быть иным). Фрам, попробовав взять меня на слабо, получил отпор в виде встречного приказа и на автомате его выполнил. Выполнил приказ, значит, подчинился, признал мое верховенство. Ну а раз так, то и мериться тебе больше нечем.

Чуть ранее описываемых событий эта способность собак к довольно быстрой автоматизации навыка, возможно, спасла меня от серьезного увечья. То было укрощение, как говорится, «с белого листа». Но об этом я расскажу дальше.

Добро с кулаками

Любому профессиональному дрессировщику собак рано или поздно приходится выполнять работу за владельцев, то есть переходить из разряда тренеров, дающих советы, в разряд тренеров играющих. Другими словами, самим браться за укрощение. Складываться этот процесс может по-разному. Вот, скажем, повстречал я как-то раз одного уважаемого тренера. На поводке у него был довольно сытого вида американский бульдог. Вообще-то Николай слыл поклонником иных пород, поэтому я подумал: «Не его собака, скорее всего, клиентская». Кисть правой руки ветерана кинологического фронта была замотана повидавшим виды бинтом.

— Здорово, Коля! — поприветствовал я знакомца. — Что-то твоя бельгийская овчарка слегка в плечах раздалась.

— Это не моя собака, — серьезно ответил Николай, не поддержав шутливого тона.

— Да понял я. А руку случайно не дверью прищемил? — продолжил я беседу.

— Да так, зацепило случайно. Пришлось тут повоевать, — процедил сквозь зубы дрессировщик.

Разумеется, кому охота рассказывать о производственных травмах. Что же, бывает. Николай, как я догадался (и догадку мою подтвердили «осведомленные источники»), занимался укрощением. Причем укрощением собаки, которая попала к нынешним владельцам уже взрослой, сформировавшейся, со своими привычками и сложившимся комплексом доминирования над двуногими. Статус свой пес подтверждал, естественно, зубами. Очевидно, что обычному «любителю животных» с таким экземпляром справиться практически невозможно. Но, как говорится, кто-то должен выполнять грязную работу.

Как в этом случае перестроить отношение собаки к человеку? Как поставить ее на правильное место в семье? Я уже писал, что общая стратегия должна выглядеть следующим образом. Тренер-укротитель выполняет черновую работу, подчиняет собаку себе, затем передает ее владельцу (или последовательно всем владельцам). Тренер работает с собакой так, как если бы она была его собственной. В обязательную программу входит разучивание различных нормативных команд. Собака, естественно, время от времени «взбрыкивает», и, поскольку у нее уже сложился определенный поведенческий стереотип в отношении людей, она ему и следует. То есть, когда ей что-то не нравится, угрожает человеку и нередко пускает в ход зубы. С чем, собственно, и столкнулся мой старый знакомец.

С этой «милой» привычкой, естественно, надо что-то сделать, и это главная задача тренера. Согласитесь, без выполнения собакой команды «лежать» с выдержкой после энергичного движения «рядом» в повседневной жизни еще как-то можно обойтись, а вот жить с «кусакой», особенно если он крупного размера, довольно неприятно.

Тут мне придется сделать небольшое нелирическое отступление. Мы много говорим о том, что дрессировка должна быть гуманной, что нельзя переламывать собаку через колено, что конфликтных ситуаций лучше избегать. Все это так. Аргументы в пользу такого подхода обычно сводятся к тому, что каждая собака — личность. Что линейная иерархия (вожак — подчиненный) существует только в тюрьме и в армии, и поэтому нельзя устраивать собаке «дедовщину», при которой она всем должна, а ей не должен никто.

В принципе такие утверждения во многом справедливы, однако не стоит забывать, что в любой стае диких псовых все-таки существуют лидеры и подчиненные. Давайте вспомним, как устроены группы млекопитающих, включая человека. И в случае неподчинения хозяину собака должна получить адекватный ответ. Кусать расшалившегося «кавказца» я бы никому не советовал, так что выбор средств у нас остается небогатый — иногда приходится дать собаке крепкого тумака. Как говорится, ничего личного. Вопрос в том, как давать и чем. В специальной литературе ответ на этот вопрос давно прописан. Лично я узнал его из замечательной немецкой книги «400 Ratschlage fur den Hundefreund»13, которая продавалась в Москве в магазине «Дружба» в оригинальном издании в 1970-х гг. В этой книге была представлена целая галерея предметов для наказания — начиная от рогатки со специальными шариками и кончая всевозможными метательными цепочками и цепями для собак разных размеров. Как я пользовался рогаткой, я вам уже рассказывал в главе «Склонность к побегу». Теперь речь пойдет о цепях. Кстати, за неимением цепей я в работе со многими собаками использовал связку ключей — как, впрочем, и тысячи других собаководов.

Троянский пес

Однажды, вернувшись из экспедиции, я обнаружил на участке моего отца в дачном поселке Малаховка привязанного к дереву семимесячного «кавказца». Пес встретил меня злобным рычанием.

— Пап, что это за чудо? — спросил я отца.

— Это Валерка нам для охраны подарил, сынок, — ответил папа. — И как он тебе?

— На вид зверь, — честно признался я.

— Да-а, — с уважением сказал папа, — это Роки. Он тут у нас всех перекусал, даже бабушку и Севика.

Так называемый Севик в миру был светилом советской экономической науки и нашим временным соседом, завзятым собаководом и собаколюбом. А моя бабушка Нина Иосифовна славилась умением найти общий язык с любой формой жизни — от собак и кошек до работников сферы услуг.

Далее отец рассказал, что Роки отдал Варлакову какой-то клиент, которому пес якобы стал не нужен. Но, судя по всему, проницательно добавил профессор, он ему стал не нужен конкретно потому, что начал кусать этого клиента и членов его семьи, достигнув примерно пятимесячного возраста. Перекантовавшись какое-то время у Варлакова, «кавказец» перекочевал на гостеприимную землю подмосковной Малаховки.

— И ты его оставил? — удивился я.

— Ну, сынок, нам ведь нужна собака для охраны. А Валерка сказал, что с ним можно справиться. — Что ни говори, а Варлаков действительно умел зажечь сердце клиента надеждой.

— Он что — будет с вами заниматься и мотаться сюда каждый день? — спросил я.

— Да нет, — ответил отец, — Валера нам показал, как пользоваться цепью, и сказал, что с ее помощью с ним справится каждый, — с этими словами Игорь Иванович предъявил мне кусок тяжеленной цепи. — Да и позанимались мы разок, вроде пока действует.

— «Лекарство» действует, когда его даешь ты?

— Ну, пока действует только тогда, когда даю его я. Он, знаешь, до еды страшно жадный, — продолжил папа, — он ведь как нас сначала кусал? Несешь ему в вольер миску, он кусает за руку, миска падает, и Роки ест то, что упало. Но мы этот момент пока не трогаем. Валерка позанимался с нами «общим курсом», показал, как надо наказывать, если не слушается.

Позволю себе очередное отступление. Означенная выше методика должна быть понятна читателю. Напомню ее суть. Со строптивой собакой занимаются обычным послушанием с использованием команд «общего курса» — но только (!) под руководством опытного тренера. На всякий случай для подстраховки на собаку надевают намордник. Когда она не слушается, «укротитель» (владелец под присмотром тренера или сам тренер) применяет так называемые механические способы воздействия — рывки поводком, легкие шлепки руками, не причиняющие никакого вреда собаке, но направляющие ее действия. В 100% случаев жесткий доминатор в ответ на такое посягательство на «свободу личности» разворачивается и атакует дрессировщика. И вот тут полезно вспомнить старинную японскую мудрость, гласящую, что самурай должен быть внезапен. А вспомнив, резко и неожиданно для собаки, без замаха, не меняя спокойной позы, запустить в нее чем-то тяжелым и звенящим, причем вовсе не обязательно слишком сильно. Конечно, такие действия требуют предварительного обучения самого «укротителя».

Почему воздействие должно быть внезапным? Потому что самое сильное воздействие на собаку совсем не обязательно очень жесткое, но обязательно неожиданное. Кроме того, с собакой ни в коем случае нельзя долго бороться. Любая борьба дает шансы противнику. Псовые эволюционно «заточены» под борьбу, то есть единоборство со сменой захватов. В такой битве, совершив любое удачное действие, например вывернувшись, зацепив вас краешком зуба, собака получает положительное подкрепление. Поэтому, раз попробовав, она будет стремиться победить вас снова и снова. Она как бы думает: «Да, в этот раз я проиграла, но вот был моментик, когда он держал меня за ошейник, локоток так отставил аппетитненько, жаль, только чуть зацепила… Но ничего, не сейчас, так в другой раз». Конечно,случается, что без возни не обойтись, но она существенно удлиняет процесс укрощения. Поэтому борьба с агрессивной собакой малоэффективна, а в исполнении любителя просто опасна и вредна для дальнейшей дрессировки.

Так что лучше контратаковать собаку внезапно и неотвратимо, используя самурайский принцип «го-но-сэн» — стремительный перехват инициативы. Им замечательно владел великий воин Миямото Мусаси, как-то отправивший вооруженного мечом противника на тот свет обломком весла.

Тут снова надо сделать отступление. Агрессия всегда имеет конечную цель. Какова цель собаки, которая атакует? Победа над противником, его подчинение. А противник в данном случае — это вы. Между тем агрессивное поведение имеет несколько стадий развития, и каждая может закончиться результатом (победой) или перейти в следующую стадию.

Если противник дрогнет, испугается и покажет это, его можно победить, даже и не кусая, достаточно порычать на него. Если сразу испугать не удалось — можно и куснуть. Если этого мало, можно потрепать, основательно вцепившись. Таким образом, доминантная собака, имея целью подчинить себе владельца, действует гибко, сообразно обстановке. Как правило, сначала она хозяину угрожает, как говорят, «бычит» — и лишь потом бросается, если «быкование» не дало нужного результата. Другое дело, что у очень агрессивных собак этап угрозы может длиться десятые доли секунды. В идеале на собаку нужно воздействовать именно на этом этапе, причем в самом его начале. Но на практике уловить правильный момент дано немногим.

Однако вернемся к обычному развитию событий. Итак, вы подали агрессору с выраженным комплексом доминирования команду, да еще сопроводили ее корректирующим механическим воздействием (дернули за поводок или подтолкнули). То есть как бы покусились на его статус, который дает возможность управлять хозяином и делать то, что хочется. Естественно, доминантный агрессивный пес разворачивается и атакует вас. Но поскольку вы предварительно надели на него намордник — атакует безрезультатно. Вам не больно, и вы не реагируете так, как он этого ждет. Его действия, таким образом, не получают подкрепления. Более того, в ответ он получает отрицательное подкрепление в виде «наказательной» цепи. В результате до собаки доходит тот факт, что кусать дрессировщика бессмысленно и, главное, неприятно. А звук лязгающей цепи становится для нее сигналом, что сейчас будет весьма неприятно. Кстати, я бы не преувеличивал болезненность наказания для наших питомцев. Болевой порог у них куда выше человеческого, а жалобные звуки, которые издают при малейшем воздействии законопослушные собаки, не более чем форма акустической коммуникации с хозяином, способ давления на него. Гораздо информативнее мимика и позы, которые они при этом принимают.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется тренеру, принимает правила игры. Причем чем более четко они прописываются (делай так, а вот так не надо никогда!) — тем с большим облегчением она это делает. Когда агрессор укрощен одним из членов семьи, в дрессировку под контролем тренера включается следующий, за ним другой, и так далее. И важнейшую роль в передаче играет «наказательная» цепь — символ могущества и власти человека.

Кстати, в руках постороннего эта цепь зачастую играет роль спускового крючка. Бывает, что, увидев в руках чужака ненавистный символ, собаки бросаются в атаку. Как говаривали древние греки, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

Но бывают собаки с весьма жестким характером, которым пары-тройки взбучек от хозяина мало. К таким супердоминаторам, безусловно, относился и Роки, щенок кавказской овчарки…

Коварство и любовь

— Ну и чего вы добились? — спросил я отца.

— Меня вроде слушается, но, бывает, рычит, когда кормить его идешь, — ответил он. — Остальные пока к нему не очень-то приближаются.

— Пап, я ведь не смогу с вами заниматься, — вкрадчиво сказал я.

— Ну что ты, сынок, мы на это и не рассчитывали. У тебя своя жизнь, да и бываешь ты у нас теперь нечасто, — с легким оттенком назидательной грусти произнес отец и решительно продолжил: — Но нужно определиться. Я-то с ним справлюсь, я кремень, у меня не забалуешь. Вот в остальных немного сомневаюсь. Ты посмотри его, проверь характер.

Для меня было совершенно очевидно, что целенаправленно и систематически заниматься дрессировкой Роки моему отцу — профессору и более чем активно практикующему хирургу — просто некогда. На остальных членов семьи в тот момент надежды не было вообще никакой. Значит, оставался вариант бытовой дрессировки, которая, к слову, наиболее эффективна. Суть ее сводится к тому, что хозяин дрессирует собаку в бытовых ситуациях. Например, во время прогулок добивается идеального выполнения команды «рядом», посадки на автомате до того, как перейти улицу. Усаживает собаку на выдержку перед тем, как войти в дом и как разрешить есть из миски, отправляет на место перед приходом в дом гостей и так далее.

Но в случае с Роки бытовая дрессировка неизбежно должна была сопровождаться короткими, но яростными битвами с бунтарем! К тому же она требует неукоснительного соблюдения правил: если перед тем, как войти в дом, отдается команда «сидеть», значит, она отдается и выполняется всегда, и ни цунами, ни извержения вулкана этот порядок вещей отменить не могут. Но мои свободолюбивые и всегда занятые своими делами родственники — и правила? Сомневаюсь. Все это я, смягчив некоторые формулировки, тут же выложил отцу.

— Ты за кого меня принимаешь? — сказал, грозно нахмурив брови, отец, не любящий отдавать инициативу в разговоре кому бы то ни было. — Я что — не понимаю? Поэтому и прошу проверить собаку.

— Хорошо, пап. Надевай на Роки намордник, поводок и пошли за калитку.

«Почему за калитку?» — спросите вы. Да потому, что рабочие «кавказцы» склонны к охране своей территории. Звереют они, как правило, на своем участке, а за его пределами не так агрессивны — во всяком случае, бросаются не сразу.

Роки на поводке послушно трусил около хозяина, иногда косясь на меня, я же шел в паре шагов рядом.

— Давай поводок, пап, — сказал я, когда мы приблизились к небольшой и безлюдной рощице в центре нашего поселка, называемой, в силу известной парадоксальности мышления жителей Малаховки, «полянкой».

— Вот смотри, он на меня бросится, — сказал я. — Для чистоты эксперимента цепь использовать не буду. Я его слегка придавлю, покомандую. После этого он пойдет спокойно. И если секунд через тридцать он на меня опять бросится, значит, вам с ним не справиться. Он всю жизнь будет пробовать вас на слабо. Да и мне придется воевать с Роки при каждой встрече, — добавил я вздохнув. — Но если не бросится, значит, все в порядке, оставляешь.

— Хорошо, — сказал отец, передавая мне поводок, — начинай!

Как и следовало ожидать, Роки, недолго покосив на меня бешеным глазом, чуть замер, «набычился»… и предпринял яростную атаку. Я ее перехватил, не позволив ему ударить себя намордником. Потом слегка прикрутил ошейник и пару раз как следует встряхнул Роки, не опуская на землю. Поняв, что ему меня не достать, пес присмирел. Когда он прекратил рычать, отвел глаза, слегка поджал хвост и характерным образом оттянул назад то, что осталось у него от ушей, я опустил его на землю и скомандовал «рядом».

— Смотри, идет рядом и вроде не злится, — с оттенком удивления и некоторой надежды сказал отец.

— Ненадолго, — ответил я, — считай до тридцати. Если за это время не бросится, значит все срастется.

Однако не успел отец досчитать до пятнадцати, как Роки с неожиданным для семимесячного увальня проворством напал на меня, почти не обозначив атаку заранее.

— Пап, ну не буду я его «мочить», жалко! Все равно ведь не справитесь! Надо отдавать!

— Роки, иди сюда, малыш! — сказал отец, забирая у меня поводок. Роки радостно рванул к нему, виляя хвостом и кося на меня глазом. — Ну что ты, что ты! — Отец, поглаживая, успокаивал Роки. В его голосе звучало легкое удивление. Никогда до этого пес не проявлял столько положительных эмоций по отношению к нему.

— Ну что, пап, отдаем? — спросил я.

— Оставляем! — коротко ответил отец.

Немая сцена, занавес…

Ну с парой профессор — Роки все понятно. Отца подкупило то, что в битве пес доверился ему, стал искать поддержки. Соответственно, Роки, обнаружив в разгар неравного сражения рядом знакомого человека, с которым какое-то время прожил под одной крышей, который кормит его, попросил у него помощи и защиты, признав тем самым его верховенство. Так с помощью непреднамеренного коварства отец переломил ситуацию с Роки. Как мы помним, самурай должен быть внезапным и непредсказуемым. Причем во всех жизненных ситуациях. Первый шаг к полному укрощению супердоминатора Роки был сделан. Но самое сложное оказалось впереди.

Роки-2

Итак, во время битвы со мной неукротимый доминатор Роки, семимесячный «кавказец», неожиданно попросил помощи у моего отца, признав тем самым хотя бы на время его верховенство. Далее успех необходимо было развивать, а для этого — оценить, что мы имели на тот исторический момент. А имели мы вот что.

1. Роки по-прежнему не признавал никаких авторитетов, кроме моего отца. Но и его признавал с оговорками.

2. Он познакомился с несколькими командами общего курса дрессировки, а именно: «место», «сидеть», «рядом» и «ко мне». Познакомился — это значит, что, будучи на поводке и в наморднике, Роки выполнял команды, если их отдавал мой отец. Погромыхивающий для доходчивости цепью.

3. Самое главное — Роки знал, что такое «наказательная» цепь! И не очень хотел с ней связываться.

Ну что я мог посоветовать в такой ситуации, зная, что специально заниматься с собакой вряд ли кто-то будет? Признаться, в успех я верил не сильно. Но жизнь, как известно, полна чудес, и успеха в ней добивается тот, кому он больше нужен. Все зависит от мотивации. А мотивация у моих родных была. Как и собственное видение решения проблемы.

…Итак, с Роки немного позанимались на прогулках, отрабатывая команды послушания. Но главный упор был сделан на бытовые ситуации: в «ключевых» местах участка на специально вбитых для этой цели крюках профессор развесил обрывки тяжелой цепи. «Ключевыми» были места, где Роки неизбежно вступал в контакт с домочадцами.

К примеру, чтобы покормить Роки, необходимо было открыть его выгул. Для этого пса нужно было загнать в вольер или посадить на выдержку. Так вот, когда приходило время «Ч», отец (а впоследствии и кто-то из домочадцев) командовал: «Роки — место!» При необходимости снимал с крючка цепь, выразительно позвякивал ею, а если это было нужно, то и пускал в дело. Ну а правильное выполнение поощрялось кусочком черного хлеба, который Роки очень любил.

Перед тем как открыть ворота, Роки по команде усаживали, страхуя привязью. Висела цепь и у летнего домика, перед которым Роки любил лежать на солнышке, и у бани — центрального (в сакральном смысле) места участка, где обычно предается размышлениям Игорь Иванович Затевахин. Таким образом, чтобы эффективно препроводить Роки в вольер, усадить на выдержку или отправить на место, коли возникала такая нужда, папе достаточно было, не снимая банной шляпы, обернуть чресла полотенцем, протянуть руку за цепью и скомандовать: «Место!» Последствия ослушания Роки представлял довольно ясно.

Добавлю, что никто и не думал, упаси бог, избивать собаку цепью — использовалось резкое однократное воздействие, со временем не столь даже сильное, сколь привычно страшное для собаки. Впрочем, о том, как правильно наказывать собаку, я писал в предыдущих главах.

Ситуации, в которых от Роки требовалось слушаться, то есть, смиряя гордыню, выполнять команды, возникали в виду интенсивности загородной жизни домочадцев (особенно в выходные дни) довольно часто. Были они стандартными, регулярно повторяющимися, следовательно, понятными и прогнозируемыми, что для обучающейся собаки очень важно. Вот так, постепенно, Роки и привык подчиняться — сначала вроде бы в мелочах, а со временем и в более серьезных для него вопросах. Никаких сложных навыков с псом никто и не думал отрабатывать, ибо было это совсем не нужно. Но необходимый минимум для комфортного с ним сосуществования Роки усвоил назубок. Это и есть рациональная бытовая, основанная на здравом смысле дрессировка, суть которой достаточно проста: укрощая собаку, осваивай с ней необходимый в бытовых ситуациях минимум команд, а все остальное приложится. И не забывай пользоваться «наказательным» предметом!

Со временем Роки очень привязался к моим родным, полюбил их. Более верной и надежной собаки, по признанию моего отца, у него не было. Мой пессимистический прогноз лишь в одном оказался верным: Роки не забыл нашего поединка и ненавидел меня всю свою жизнь. А умер он в глубокой, по собачьим меркам, старости — в возрасте 15 лет, и до последних дней жизни был лучшей караульной собакой, которую я когда-либо встречал.

Мартин: скрытая угроза

В своем рассказе о Великом Стороже Роки я упустил один важнейший момент, который неизбежно наступает, когда дрессировщику необходимо первый раз снять с укрощаемой собаки намордник. С Роки это произошло как бы само собой, ведь на момент описываемых событий он был еще щенком, хоть и с очень сильным характером. Намордник ему то снимали, то надевали обратно несколько раз в день домочадцы — люди, которых он хотел подчинить себе, но все же, в его понимании, «люди семьи». А как быть в более запущенных случаях, да еще когда дрессировщик имеет дело с чужой собакой?

Задолго до того, как Роки появился на свет, в самом начале моей карьеры, был случай, который можно считать классическим примером решения такой проблемы. Как-то раз в моем доме раздался звонок пропагандиста гуманных методов дрессировки, коим себя в то время активно позиционировал все тот же Валерий Варлаков.

— А не хочешь ли ты помочь мне в укрощении одного пса? — спросил меня Варлаков.

— Конечно, — сразу согласился я, — что за собака?

— Тут интересная история случилась, — ответил он, — мне позвонили циркачи, есть такая организация «Цирк на сцене», они на эстраде выступают. Эти выступают с собачками. Просят помочь.

— Тебя? Циркачи? — удивился я.

— А кого еще? — в свою очередь удивился Валерий Степанович. — У них с дрессировкой не очень. Они с собаками особо не возятся. Получается трюк — ставят в номер. Не получается — продают. Вот купили сенбернара, а он их есть пытается.

— Сенбернара? А его почему не продают? — спросил я.

— Говорят — жалко. И потом, им позарез нужна крупная собака, — ответил Варлаков и далее рассказал удивительную историю.

Из нее следовало, что у циркачей погибла от какой-то болезни большая собака (то ли дог, то ли еще кто), функция которой в номере сводилась к следующему: пес в клоунском колпаке выходил на сцену, раскатывал ковровую дорожку, и по ней потом выбегали остальные собачки — главным образом пудели разнообразных размеров. Затем он должен был чинно сидеть, не реагируя на резвящуюся вокруг пуделиную мелочь, а потом смирно стоять, пока эта мелочь будет прыгать через его спину.

Поиски подходящего пса привели циркачей на птичий рынок, тогда еще не ставший жертвой строительной агрессии чиновников и располагавшийся в районе Нижегородской улицы. Там они заприметили крупного пса, спокойно сидевшего на поводке возле какого-то мужика. Мужик поведал им грустную историю про то, что родословную на эту собаку у него украли, а сам он вынужден расстаться с другом, поскольку уезжает в длительную командировку. Пса зовут Мартином, и отдаст он его ну рублей, скажем, за 40 (примерно треть тогдашней зарплаты молодого инженера). Циркачи согласились, хотя в те времена за 50 рублей можно было купить львенка. Но, перефразируя классика, сенбернар им был нужен сегодня — хоть и по 40, а львенок не нужен был даже вчера — за 50.

Заплатив требуемую сумму, они погрузили собаку в цирковой микроавтобус популярной в советское время марки РАФ и привезли к себе на базу, которая на время их гастролей располагалась на территории ВДНХ. Там они покормили пса, погуляли немного и привязали его в комнате к ручке двери. Каково же было их удивление, когда утром он встретил первого из приблизившихся свирепым рыком.

Методом проб и ошибок циркачи выяснили, что более или менее благосклонно Мартин реагирует на одного из них, назовем его Андреем. Андрей, собственно, и был тем человеком, которому вручил на «Птичке» поводок с Мартином продававший его мужик. Видимо, этот факт впечатлил пса, и он решил, что теперь им командовать будет тот, кому передал поводок прежний хозяин. Итак, наутро Андрей кое-как отвязал собаку и смог погулять с ней, однако напряженность в отношениях с Мартином не проходила.

Цирк на сцене

Циркачи стали искать выход из положения. Использовать методы, которые применяли для укрощения крупных хищников их коллеги по цеху, наши герои не хотели. Они решили найти человека, способного им помочь, и сделать это более или менее бескровно. Через знакомых они вышли на Валерия Варлакова, бывшего в те времена безусловным лидером в этом виде дрессировки и декларировавшего к тому же, что его методы наиболее гуманны — что в общем-то соответствовало истине.

Ну что же, надо было ехать на рекогносцировку. В голове у Валерия Степановича к тому времени уже, видимо, зрел некий план, который он мне пока сообщать не торопился. Прибыв в резиденцию циркачей и оглядев будущий театр военных действий, мы с удивлением обнаружили, что к довольно хилой дверной ручке привязан крупный, атлетического сложения представитель породы московская сторожевая, напоминающий сенбернара разве что окрасом и некупированными ушами. «Москвич» скосил на нас бешеный глаз и приветствовал свирепым рыком, переходящим в низкочастотный клекот.

— Да, — сказал Варлаков, со значением улыбнувшись, — интересный у вас сенбернар.

— Сразу видно, настоящий горный спасатель, — добавил я.

Циркачи насторожились.

— А где тут у вас можно чайку попить? — изобразив обаятельную улыбку, произнес Варлаков.

— Вот туда пройдите, — гостеприимным жестом указала хозяйка. Маршрут пролегал в опасной близости от привязанного лжесенбернара.

— А дверку нельзя прикрыть? — вежливо поинтересовался Валерий Степанович.

— Да-да, сейчас, — сказал Андрей и прикрыл створку. Мы бочком протиснулись на кухню под аккомпанемент свирепого лая Мартина.

— Да, — повторил Варлаков, — случай у вас непростой, и не сенбернар это, а настоящий, рабочий «москвич». Но будем лечить! — и пустился, используя красочные примеры из своего богатого опыта, в пространные объяснения, почему случай непростой и почему нельзя действовать, что называется, в лоб.

— Да мы и не хотим так, как вы говорите, мы любим собак, — заволновались циркачи.

— Вот именно, — многозначительно произнес Варлаков и перешел, прихлебывая чай с лимоном, к объяснению основ теории функциональных систем академика Анохина, вооружившись которой он будет «лечить» Мартина. Постепенно разговор перешел в практическую плоскость — во что обойдутся циркачам услуги мэтра с ассистентом (со мной то есть, к слову кандидатом биологических наук).

— Да, — скромно подтвердил Валерий Степанович, — такие люди у нас ходят в ассистентах.

К этому времени циркачи были согласны на все. На прощание Варлаков поинтересовался, есть ли у Мартина намордник. Оказалось, что есть, он входил вместе с поводком в нехитрое приданое лжесенбернара.

— Надеть его сможете к нашему следующему визиту? — задал он последний вопрос.

— Попробуем, — грустно сказал Андрей, провожая нас к выходу.

— Да, еще, — бросил, обернувшись, Варлаков, — постарайтесь найти на «Птичке» того мужика и выяснить у него, какой породы все-таки этот хищник.

Стратегия победы

На обратном пути мы решили продолжить чаепитие дома у Варлакова. Там и выяснилось, что роль основного укротителя доверена мне. Себе Валера отвел роль стратега, полководца в ставке, вносящего коррективы в процесс и страхующего меня. Вкратце его замысел сводился к следующему. Андрей выводит Мартина на поводке и в наморднике на тихие задворки Выставки достижений народного хозяйства, передает поводок мне и уходит. Я для дополнительной страховки надеваю «ортопедический», сшитый мной самим из пожарных шлангов дрессировочный рукав — ибо ничто так легко не зажевывается крупной собакой, как кожаные намордники (именно такой был у Мартина). А через зажеванный намордник собака, да еще с «физиономией» как у Мартина, может ого-го как куснуть!

По сценарию, Мартин незамедлительно бросается на меня. Я подставляю защищенную руку, одновременно выставляя ладонь другой руки тыльной стороной так, чтобы он стукнулся носом в ее твердую часть (прием, называемый в традиционном карате «моротэ тейшо уке»). Спрятавшийся в кустах Варлаков тут же прицельно стреляет в Мартина из рогатки. Не добившийся желаемого результата (противник, то есть я, цел, не дрогнул и не ввязался в борьбу, где у каждого есть шансы) и получивший по попе гравийным камушком Мартин сникает, и дальше я управляю им с помощью команд общего курса. И если что-то опять не так, Варлаков опять стреляет. Затем укрощенного в целом Мартина мы передаем Андрею и также передаем ему рогатку — символ «кары».

Сразу скажу, что в основном сценарий сработал, но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы. Поначалу все проходило так, как мы предполагали. Андрей подошел к нам, посадил Мартина, протянул мне поводок. Я поводок взял, Мартин бросился на меня, я сделал блок. Варлаков выстрелил из куста… После примерно десятого броска Мартин осознал, что ничего, кроме неприятных ощущений, атаки на меня ему не приносят. Далее мне следовало постараться дать ему лакомство — в качестве подкрепления. Но Мартин от лакомства упорно отказывался, хотя команды («рядом», «сидеть», «лежать») выполнял, выдавая тот факт, что раньше он проходил обучение «общему курсу». Попытки управлять Мартином чередовались паузами, во время которых мы с псом отдыхали, искоса поглядывая друг на друга.

Примерно через час Валерий Степанович из кустов крикнул: «Теперь иди подальше, погуляй с ним. Отдохнет — опять позанимаешься. Затем снимешь с него намордник. И обязательно постарайся дать лакомство». Очевидно, что послал он меня подальше не для того, чтобы отдохнуть от нас, а потому, что чем дальше от дома, тем менее уверена в себе собака. Но почему мне нужно было снять с Мартина намордник без страховки? Загадка… Что же, повторюсь: самурай должен быть непредсказуем и загадочен. Возражать Валере при клиенте я, понятное дело, не стал и легкой трусцой удалился вглубь выставки. Мартин не сопротивлялся. На бегу я деловито, как ни в чем не бывало, снял с него намордник. Мартин на это отреагировал облегченным вздохом — видимо, намордник изрядно намял ему морду. Но от предложенного лакомства снова отказался, стыдливо отвернув голову и заложив назад уши — признак подчинения. Уже неплохо! И тут меня осенило. На пути следования я увидел детскую площадку с бумами, лесенкой, качелями.

— Вперед, Мартин! — скомандовал я.

Лжесенбернар оживился и прибавил ходу. Он охотно прошелся по буму, перескочил через невысокую скамеечку и, повиливая хвостом, на автопилоте взял у меня лакомство. Шаг к доверию сделан!

— Хорошо, Мартин! Молодец! — обрадовался я и на всякий случай еще раз прошел с ним импровизированную полосу препятствий. После предшествующей нервотрепки заниматься легкой физкультурой Мартину, очевидно, нравилось.

В конце полосы, выполняя очередной прыжок, Мартин запутался передними лапами в поводке. Ничего страшного, но надо его распутать. Я опустился на колено, чтобы освободить Мартина, и тут почувствовал затылком какой-то холодок. Не меняя позы, я поднял глаза и столкнулся с каким-то очень уж внимательным взглядом собаки. Похоже, увидев открытую шею воспитателя, Мартин испытал сильный соблазн покончить разом со всей этой канителью. Но долго мечтать я ему не позволил, решительно скомандовав: «Сидеть, Мартин!» Пес сел с видом школьного отличника — мол, я примерный мальчик и все делаю правильно.

Меня в этом случае, как вы, наверное, догадались, спасла склонность собак к стереотипизации поведения. До этого я почти два часа управлял Мартином, вот он на автомате и выполнил команду. Так же как несколькими годами позже это сделал нетипичный сенбернар Фрам, о котором я уже рассказывал.

Итак, Мартин сел, я поднялся, скомандовал «рядом», еще раз прошелся с Мартином по полосе — вид у него был уже несколько утомленный. Может, в глубине собачьей души он переживал упущенную возможность. Но я решил, что на сегодня с меня довольно, и повел его на встречу с Андреем и Варлаковым, на всякий случай надев на пса намордник. Что было дальше? Я передал поводок хозяину, он поуправлял собакой, Валерий Степанович из кустов погрозил, когда понадобилось, Мартину рогаткой. Потом все было буднично — сплошная проза дрессировки.

Вот так и закончился первый и главный день укрощения Мартина — лжесенбернара с птичьего рынка.

Тайна Мартина и мораль времен социализма

На следующий день циркач Андрей встретил нас возле своей резиденции на задворках ВДНХ радостным известием.

— Я узнал, кто такой Мартин! — воскликнул он.

— И кто же? — прищурившись и слегка наклонив голову вбок, как бы выражая крайнюю озабоченность тем, что ему предстоит услышать, спросил Варлаков.

— Он действительно «сторожевик»! Мужик оказался проводником-кинологом и… (в этом месте циркач употребил идиоматическое выражение, означавшее «украл») его из питомника мясокомбината! Действительно, мясокомбинат располагался в опасной для себя близости от старой «Птички».

— Он молодой, ему полтора года, он сдал все зачеты, как это у вас называется… ну, чтобы слушался и охранял.

— ОКД и ЗКС? — уточнили мы хором.

— Во-во, — подтвердил Андрей.

— А может, вернуть его хозяину? — спросил я.

— Никогда! Мы деньги заплатили? Мы ведь не знали, что он ворованный! Мне предложили — я купил! А кто мне что потом рассказывал, да и правда ли это на самом деле — я не знаю. К тому же он (в смысле продавец) уже списал его как умершего! Он что, идиот? Он как начальству объяснит, что пес воскрес? — произнес Андрей пламенный монолог.

В общем, нам с Валерием Степановичем с ходу пришлось решать возникшую морально-этическую проблему. Переглянувшись, мы продолжили работу. Ну, действительно, если Андрей не идет сдавать собаку, а с ней (в переносном смысле) и пропойцу-проводника руководству мясокомбината, то мы вообще люди случайные. Бороться за абстрактную справедливость, когда дело касается живого существа, то есть собаки? Уж простите за откровенность, но судьба пса волновала нас куда больше судьбы его проводника и даже циркача Андрея. Ведь неизвестно еще, чем дело обернется.

И потом, в те позднесоветские годы с мясокомбината в частности и с любого предприятия вообще кто только чего не нес. Таков был ответ народа на тотальный дефицит и тупость административно-командной системы. Производил завод кабели — народ нес кабель, пек пончики — нес пончики. С мясокомбината, правда, все больше несли колбасу да мясо. Но вот, видать, дошло и до собак. Что поделать, такова была повсеместная стратегия и тактика выживания того времени.

И еще одно соображение. Собаку увели не от любящих хозяев, а из заводского питомника. Она принадлежала государству, то есть, согласно тогдашней логике, всем, всему советскому народу — а значит, никому. И получается, что воришка-проводник как бы спас собаку, устроил ее жизнь, вырвав из лап тупой государственной машины, передав в руки заботливых хозяев. Сейчас мы, конечно, с такой собакой заниматься ни в коем случае не стали бы, а тогда, при социализме, все это вполне вписывалось в товарно-денежные отношения. Строго говоря, мы с Варлаковым тоже занимались делом по тем временам противозаконным, ибо частнопредпринимательская деятельность в Стране Советов была под запретом!

В общем, переглянувшись, мы начали процесс дрессировки. В конце концов, Андрей нам мог ничего и не сообщать! На этот раз он сам управлял Мартином, который как настоящий военный решил, что если теперь команды отдает Андрей и «символ власти» — рогатка — в руках у него, то, значит, он главный, а мы с Варлаковым опять стали врагами. На третьем занятии я уже не присутствовал — необходимость в этом отпала. Мартин полностью принял новых хозяев. Впоследствии они отказались от идеи использовать его в номере, но пес прожил с ними долгую и счастливую жизнь в положении любимца семьи и верного охранника их нехитрого циркового добра.

Сунь-цзы отдыхает

Я, конечно, получил ценный практический опыт, но зачем Варлакову понадобилось, чтобы именно я укрощал Мартина? На первый взгляд значительно быстрее было бы сразу начать работать с Андреем и через него познакомить пса со страшным карающим «символом власти» — рогаткой…

Лучше, конечно, было бы спросить самого Валерия Степановича, но думаю, что здесь сказалась его склонность к экспериментированию. А этот эксперимент еще и являл собой сложную композицию, можно сказать четырехугольник: Мартин — автор этих строк — Андрей — Валера. Впрочем, возможно, Варлаков, большой любитель эффектной наглядной агитации, на моем примере хотел познакомить заказчика со всемогуществом собственной дрессировочной системы? Дескать, вот пришел человек со стороны, раз-два — и все готово! Или ему просто удобнее было, чтобы я, тогда весьма спортивный человек с быстрой реакцией, к тому же хорошо «читающий» поведение собак, выполнил под его руководством черновую работу? Все может быть…

В общем, хитроумности плана Валерия Степановича мог бы позавидовать древнекитайский военный теоретик Сунь-цзы, однако он привел к полной и безоговорочной победе! Что, собственно, и требовалось доказать.

Мне же факт укрощения Мартина наглядно продемонстрировал две в общем-то известные фундаментальные особенности поведения собак. Первая: чем дальше от привычных мест, «дома» собаки, тем она менее уверена в себе. Вторая: у любой собаки стремление найти хозяина — того, кто будет командовать и, следовательно, принимать решения, не слабее стремления доминировать. И для того, чтобы укротить самого свирепого пса, надо уметь двумя этими особенностями пользоваться.

Этот тезис находил неоднократное подтверждение в моей дрессировочной практике, но один случай запомнился особо. Быть может, потому, что на этот раз роль мудрого руководителя пришлось исполнять мне, а основную работу выполнил мой товарищ и последователь, известный ныне «сенсей» Игорь Юрьевич Гай.

«Немец» Поль

Поль был родом из известного питомника немецких овчарок, красиво рысивших по просторам немецких и европейских выставок. Удивительно, но, будучи щенком, он никоим образом даже не намекал на то, что его когда-нибудь понадобится укрощать. Более того, от своих однопометников полуторамесячный Поль разительно отличался нежеланием агрессивно реагировать на манипуляции выборщиков, всячески пытавшихся его расшевелить.

Интересно, а кто были эти специалисты, выбиравшие щенка? Отвечу. Знаток рабочих «немцев» и защитной службы, неоднократный победитель «Большого (Русского) ринга» Ольга Валентиновна Савина (к сожалению, рано ушедшая от нас) и ваш покорный слуга. А выбирали мы щенка для друзей по принципу: самый толстый, самый спокойный и самый неагрессивный. Эти люди, весьма успешные, как теперь говорят, топ-менеджеры, никогда до этого собак не держали, а теперь для загородного дома им нужен был пес, чей представительный вид отпугивал бы нехороших людей.

Добавлю, что, заранее зная степень занятости наших приятелей, я прекрасно понимал, что особой интенсивностью дрессировочные занятия с будущим символом безопасности загородного дома отличаться не будут. Немецкая овчарка, благодаря своему имиджу, и так внушает должное уважение. Чаще всего проблем с представителями этой породы не бывает, а если еще щенок толст, ленив и неагрессивен, то их вероятность снижается до минимума.

До поры до времени Поль никаких проблем владельцам и не доставлял. Ночевал он в просторной будке, в дом его не пускали, и потому, испытывая известный дефицит хозяйской ласки, пес всячески угождал обожаемым хозяевам, пытаясь, как это свойственно многим собакам, предугадать их желания. Вероятнее всего, в какой-то момент они поощрили его поведение, стремительно выросшее в большую проблему.

Однажды Поль решил, что он никакой не символ, а настоящая служебная собака, охраняющая хозяев и их добро. Без какого бы то ни было предварительного обучения (за исключением панической реакции на его выпады атакуемых и такой же реакции хозяев) в кратчайший промежуток времени Поль познакомил со своими зубами почти каждую семью коттеджного поселка. Его хозяева, люди интеллигентные, но бесконечно далекие от кинологии, оказались совершенно не готовы к такому развитию событий. И после того, как Поль здорово искусал рабочего, зашедшего прибраться на участке, в моем мобильнике раздался голос Нели, хозяйки Поля.

— Ванька, привет, дорогой, умоляю, выручай, мы не знаем, что делать!

— А что такое, Неля? — Я в общем-то предвидел ответ.

— Да Поль у нас озверел! — В голосе хозяйки звучала неподдельная родительская озабоченность, смешанная со стыдом за нерадивое чадо.

— Что, вас строит? — спросил я.

— Нет, что ты! Он нас обожает! Ласковый такой! — обиделась Неля.

— Тогда не понял, — удивился я.

— Он нас охраняет! — воскликнула Неля.

— Так ведь радоваться надо! Вот уж от кого не ожидал, — вырвалось у меня признание.

— Так его остановить невозможно! Он уже всех соседей покусал!

— И Анатольича? — испугался я.

Анатольич был соседом и сослуживцем Нели, руководителем крупной компании и владельцем замечательного малинуа, в счастливой судьбе которого я принял не последнее участие. Мы были с ним в добрых отношениях, кусать его было бы крайне несправедливо. И кроме чисто человеческих моментов такая несправедливость имела бы и негативно-педагогический оттенок. Ибо Анатольич, в отличие от Нели, обучением своего Джека озаботился с момента появления пса дома. Собаку постоянно опекала, привлекая время от времени Андрея Чаадаева, Оля Шилова, профессиональный биолог, хендлер и отличный специалист — впоследствии президент Национального клуба породы «Бельгийская овчарка». В результате такая моторная собака, как малинуа, не доставляла своим хозяевам особых хлопот.

— Нет, Анатольича не покусал! — сняла напряженность Неля.

— Слава богу, — вырвалось у меня, и я с облегчением продолжил: — Для начала сделайте ему нормальный вольер и запирайте в нем пса, когда приходят посторонние.

— А кто посторонние? — спросила Неля.

— Все, кто не живет с ним под одной крышей! — решительно ответил я.

— Ну, вольер мы уже начали строить, через неделю будет готов, — сказала Неля.

— Далее. Нужно, наконец, начать с Полем заниматься!

— Ты же знаешь, нам некогда.

— Ну давай я пришлю тренера. Он обучит Поля, а затем научит вас с ним справляться.

— Ой, Ванька, — в голосе Нели появились просительные интонации, — а может, для начала ты сам приедешь, посмотришь?

— Приеду, конечно, но заниматься будет все же другой специалист, мой ученик, большой профи.

— А Поль его не сожрет? — заволновалась Неля.

— Да нет, что ты, это же его профессия, — успокоил я хозяйку пса.

Так или иначе, но визит к разошедшемуся Полю был отложен недели на полторы, и за это время, слава богу, ничего страшного не произошло.

Гай. Игорь Гай

Тут уместно сделать небольшое отступление. Пример Поля наглядно показывает, что раннее тестирование собаки порой дает сбои. Можно с достаточной уверенностью предсказать, будет собака трусливой или, наоборот, смелой, будет она истеричной или железобетонно устойчивой к нагрузкам. Можно также предсказать, будет ли она склонна к доминированию в группе, и много еще чего… Но узнать заранее все нюансы будущего характера собаки невозможно хотя бы потому, что перед визитом «проверяльщиков» щенок мог здорово набегаться, устать и крепко спать, демонстрируя в целом нетипичное для себя поведение. Но, может, это и не так плохо? Какая-то загадка должна оставаться, иначе и жить с питомцем и наблюдать за его развитием будет неинтересно! Главное — не проглядеть трусость и невротичное поведение… И здесь я не советую особо рассчитывать на мнение заводчиков-владельцев. По ряду причин оно может не соответствовать действительности. И кроме того, даже самый честный заводчик не может знать, какие нюансы поведения щенка для вас особенно важны.

Вернемся, однако, к нашему главному герою — «немцу» Полю, неожиданно ставшему грозой поселка. Сам заниматься с Полем я уже не мог — не было времени, да и в чисто житейском плане это было неудобно. Поэтому я позвонил Игорю Гаю, своему товарищу, в конце 1980-х — начале 1990-х работавшему тренером в моей группе.

— Хай, Гай! — сказал я в трубку.

— Привет, — с оттенком усталости в голосе ответил Гай.

— Есть дело! Надо помочь с дрессировкой хорошим людям. — И я изложил краткую историю Поля и его взаимоотношений с владельцами.

— А как, ты думаешь, я к нему подберусь? — слегка напряженно спросил Гай.

— Очень просто! — Мой голос выражал максимальный оптимизм. Действительно, чего бояться-то? Я лично уверен в своих методах, и к тому же на встречу с агрессивным Полем пойдет Гай, а не я.

Тут, вероятно, следует пояснить читателю, почему я обратился именно к Гаю, а не к кому-либо из других тренеров, знакомых с моими подходами к дрессировке. Дело в том, что Игорь Юрьевич Гай являет собой зеркальное отражение тезиса о том, что недостатки являются продолжением достоинств. Тут все наоборот. Достоинства Гая есть прямое продолжение его (относительных) недостатков. Дело в том, что Игорь Гай, как бы это правильно сказать, крайне осторожный, неторопливый и терпеливый тренер. Каким бы видом дрессировки он ни занимался, он никогда не будет форсировать подготовку, не перегрузит и не спровоцирует собаку. Он обойдет все острые углы, предпочтет перестраховаться там, где 99% других тренеров не задумываясь пойдут дальше. Гай никогда не испортит собаку, не сломает ее. Именно эти его качества меня и привлекли: с одной стороны, работа предстоит серьезная и мужская, а с другой — форсировать ее не стоит.

— Игорь, — сказал я, — в данном случае нам придется совместить шоу с жизнью. Будем использовать особенности территориального поведения собак. Поль особо далеко за пределы поселка не ходит. Это в поселке он «орел», а вне его наверняка нет. Итак, вот мой план! Хозяйка отводит собаку в наморднике в лес и привязывает к дереву (все под моим контролем). Мы уходим. Я полчаса заговариваю зубы хозяйке, чтобы не переживала. После этого ты идешь в лес и заговариваешь зубы уже собаке. Поль, посидев в одиночестве в лесу, будет готов «отдаться» первому встречному, не говоря уже о таком видном парнише, как ты, Игорь Юрьевич. Поговоришь с ним, успокоишь — и он твой.

— А он в наморднике будет? — заволновался Гай, прерывая мой монолог.

— Говорю же, в наморднике. Ну хочешь, возьми на всякий случай «ортопедический» рукавчик.

Тут следует уточнить, что имел я в виду не современные рукава скрытой защиты, а те, которые мы делали для себя сами из старых пожарных шлангов, подгоняя их под размер.

— А он рукав раньше видел? — опять уточнил Гай, выдавая вопросом крутого профи. Если пес ранее «видел» (то есть кусал) рукав, то и реакция у него на это средство дрессировочного процесса будет соответствующая.

— Да не видел он его с роду! — Терпение в диалоге никогда не было моей сильной чертой. — Он сам кусаться научился.

— С помощью окружающих, — многозначительно добавил Гай.

— Но не с твоей же!

— Ладно, ладно, понял я уже, — успокоил меня Гай, — дальше-то что?

— Дальше ты отвязываешь его, начинаешь управлять, командуешь «рядом» — «сидеть» — «лежать», лакомством подкрепляешь, сам, что ли, не знаешь?

— Все я знаю, — размеренным голосом сказал Гай, — надо все уточнить.

— Потом — ап! Парад-алле! Ты выходишь из леса с усмиренным монстром на поводке, в ослепительно белой рубашке, хозяйка от счастья в обмороке, ты в шоколаде! Великий маэстро Игорь Гай, прошу любить и жаловать!

— Это ладно, — вернул меня на землю Гай, — а если в лесу он бросится на меня?

— Не бросится!

— Ну а вдруг?

— Вдруг… Вдруг бывает только журнал «Друг»! — отрезал я. — Немного надавишь, а что делать? Он в наморднике, ты в ортопедическом рукаве. Но он не бросится!

— А хозяйка?

— Хозяйку я беру на себя! Ты забыл?

— Нет, но я уточняю.

— Ты что, не хочешь работать, что ли?

— Я?! — удивился Гай. — Просто хочу все выяснить. А когда мне из леса-то выходить?

— Думаю, — железным голосом сказал я, — ты это поймешь сам.

— Пойму, пойму, — в голосе Гая появились сварливые нотки, — это я так спросил. Мало ли что ты еще понапридумываешь. Когда едем? Где встречаемся?

Торжество дарвинизма

Как разворачивались дальнейшие события? Да очень просто. Неля, с которой я старался в это время поддерживать непринужденную беседу, отвела Поля в лес. В качестве обнадеживающего я отметил тот факт, что агрессивный энтузиазм Поля по мере удаления от участка убывал в геометрической прогрессии — что, собственно, и требовалось доказать. Привязав «немца», мы отошли метров на 200 и присели на небольшой полянке таким образом, чтобы ветер дул в нашу сторону — так Поль нас не мог видеть и учуять. Оставшись один, пес стал лаять, причем в его голосе мне слышались нотки крайней неуверенности. Потом он затих, изредка взлаивая. Где-то через полчаса к нам подошел Гай.

— Ну, я пошел, — сказал он, бросив на меня укоризненный взгляд.

— Ступай, ступай, — напутствовал я его, — Поль уже заждался.

— А он справится? — волнуясь, спросила Неля, глядя на суховатую фигуру тренера, осторожным шагом удалявшегося от нас.

— Да запросто! — уверенно сказал я и перешел к беседам на отвлеченные темы.

В какой-то момент из лесу послышались странные звуки, затем все стихло. Минут через 40 на полянке появился Гай с присмиревшим Полем на поводке. Укротитель был серьезен и весь сконцентрирован на процессе.

— Мы пришли, — с озабоченно-серьезным выражением на лице сообщил Гай.

— Без эксцессов? — спросил я.

— Да все вроде в норме, — сказал Гай скромно.

— Занимались?

— Всю дорогу!

— Лакомство берет?

— Еще как, и добавки просит!

— Видишь, Неля, — сказал я с педагогическими нотками в голосе, — а ты боялась.

— Ой, Ванька, какие вы молодцы! А вы нас дальше небросите? — спросила Неля.

— Это Игорь молодец, — произнес я, щедро делясь славой с Гаем, — но это только первый этап — привыкание тренера и собаки. Теперь Игорь должен заниматься с Полем регулярно.

— Конечно-конечно! — забеспокоилась Неля. — Игорь, как мы с вами договоримся?

…Так Игорь Гай стал любимым тренером Поля, и их дружба длилась долгие годы. Ну а тогда, расставшись с Нелей, мы пустились в беседы на профессиональные темы.

— Как прошло-то? — спросил я.

— Ну что, — раздумчиво сказал Гай, — подошел я к нему, он сразу вскочил.

— Виляя хвостом? — уточнил я.

— Да.

— И ты его отвязал?

— Не сразу. Я решил смутить его еще больше. А заодно и себя приободрить. Я вспомнил, как обезьяны запугивают своих врагов, громко колотя по дереву чем попало.

— Шимпанзе, что ли? — догадался я.

— Ну да.

— И что?

— Я нашел в лесу пустую пластиковую бутылку. Немного отошел в сторону и стал с гиканьем бить ею по дереву, — объяснил Гай происхождение странных звуков, которые слышали мы с Нелей.

Поль, и так потерявший за время сидения в лесу остатки уверенности, вероятно, смутился еще больше, увидев столь впечатляющую демонстрацию силы.

— Думаю, ты сильно озадачил собаку, — предположил я.

— Не знаю, но лично мне это сильно помогло, — признался Гай.

Глава 7

Терминаторы и деструкторы

О, сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух,

И опыт, сын ошибок трудных,

И гений, парадоксов друг…

А. С. Пушкин

Когда-то эти строки были эпиграфом к культовой телепрограмме «Очевидное — невероятное». Увы, ее, как и замечательного ведущего Сергея Петровича Капицы, больше нет с нами. Но гениальные пушкинские строки от этого актуальности не потеряли, особенно в отношении начинающих хозяев собаки. Сколько им предстоит открытий, сколько персонажей — знатоков, советчиков и, не побоюсь этого слова, гуру придется повстречать на тернистом пути любителю собак! А сколько открытий чудных принесут неожиданно «прорезавшиеся» таланты пса в области подтачивания ножек стола или стульев, зачистки стен от обоев, а дверей от дерматина и, наконец, зажевывания обувных изделий…

«Что случилось с моей собакой? Что это?» — вскричит в волнении незадачливый хозяин. «А это то самое деструктивное поведение», — ответим мы, ветераны отечественного собаководства. В чем его причина? Логичный вопрос. Мы довольно спокойно оставляем собак одних дома, не очень-то задумываясь, что происходит у них в голове.

Вездесущие британские ученые во главе с профессором Брэдшоу решили с помощью видеокамер выяснить, как чувствуют себя собаки, оставшиеся дома. Было изучено поведение 20 собак. Оказалось, что все они испытывали дискомфорт: часто дышали, подходили к двери, нюхали коврик… В другом исследовании ученые с помощью видеокамер наблюдали поведение 40 щенков лабрадоров и бордер-колли в возрасте от 8 недель до полутора лет. Оказалось, что 50% лабрадоров и 48% колли очень тосковали, когда хозяева оставляли их дома. Ну а во что может выливаться тоска у активного живого существа? Правильно, в попытку себя чем-нибудь занять. Например, игрой с хозяйской обувью — и пахнет она чем-то родным, и жевать вкусно.

Однако дело, конечно, не только в тоске, особенно если мы говорим о щенках. Как и многие другие формы поведения (и не только собачьего), деструктивное поведение имеет разный, как говорят ученые, генезис. То есть определяется разными причинами, хотя последствия примерно одинаковы.

Щенки-разрушители

Однажды днем, когда я занимался на чердаке разборкой архивов, снизу раздался противный жужжащий рингтон мобильника, который я установил для незнакомых мне абонентов. Я стремглав спустился по лестнице (вдруг кто-то важный), производя по дороге нешуточный шум, что понятно, учитывая мою комплекцию.

— Тише, что ты как слон топаешь, — громким шепотом сказала моя жена.

— Да ведь телефон звонит, мало ли кто, откуда и зачем, — оправдывался я.

— Сначала телефон, теперь ты, сейчас Горку совсем разбудите, только угомонился. — Лена рассердилась не на шутку.

— Да, это серьезно, — сказал я, и мы дружно рассмеялись.

Этот эпизод случился в бытность Гора щенком 12-недельного возраста. Он носился по квартире, буквально ходил по потолку, хватал все, что плохо лежало, заигрывал со стариком Герой, прыгал по креслам и диванам… Последнее нами, в принципе, не возбранялось — такой у нас особый взгляд на то, что можно и нельзя собаке. Больше всего он любил нападать на тряпку, намотанную на щетку, в то время когда моя жена убиралась в комнате. Атаки и ретирады Горка чередовал со скоростью персонажа мультфильма, умудряясь еще принимать угрожающие позы.

В общем, Гор был гиперактивен, и его умиротворению мы уделяли немало времени. Да, это стоило нам определенных усилий, но за все время мы ни разу не вышли из себя и не позволили себе грубостей по отношению к щенку. Просто потому, что прекрасно понимали: такое поведение естественно для растущего мальца, с ним бессмысленно бороться, его нужно направлять в мирное русло.

Постойте, скажет мне педантичный читатель, ходить по потолку — это нормально? Для собаки, тем более щенка, да, и вот почему. Еще великий исследователь поведения животных, один из двух отцов современной этологии (второй — Нико Тинберген) Конрад Лоренц писал, что «…в игре — особенно у молодых животных — всегда присутствует элемент открытия. Игра типична для развивающегося организма…»14. Я много говорил об этом выше, но нелишним будет повторить: игра — это один из способов познания мира, и не только у собак. Вообще же, способность к игре — один из самых удивительных феноменов в животном мире. Играют не только млекопитающие, но и птицы (вороны, к примеру). У молодых животных игра развивает координацию, во время игры оттачиваются элементы поведения, которые пригодятся в жизни взрослой особи. У высокоразвитых млекопитающих игра выходит на уровень потребности, они часто играют в свободное время. Взрослые волки играют в догонялки, в «отними у меня палочку». И у волчат, и у щенков потребность в игре колоссальная, поэтому они носятся, грызут и таскают разные предметы. Но, понимая причины, вовсе не обязательно животным потакать.

Тут я должен заметить, что самой распространенной причиной деструктивного поведения являются присущие именно псовым особенности развития. Конечно, каждый щенок взрослеет по-своему, но тем не менее у всех режутся зубы, и этот процесс сопровождается желанием почесать обо что-то десны. Кроме того, щенки энергично исследуют окружающую среду, пробуя ее компоненты на вкус и на зуб, как и положено псовым, главным манипуляторной структурой которых являются их челюсти, в отличие от тех же кошек или медведей, челюстям которых хватать, переворачивать и двигать здорово помогают лапы.

Огромное количество времени щенок играет с предметами, активно используя челюсти, и это тоже естественный процесс. А если ему не хватает каких-то микроэлементов, кальция, то игра «оторви обои» превращается в практически медицинскую процедуру. И как увлекательно рвать газеты и книги, жевать хозяйские ботинки!.. Главное, нужно понимать, что такое неприятное для владельцев поведение является абсолютно естественным, обусловленным физиологическими потребностями.

Каждому крепкому хозяйственнику — кепку. Или носок

Кстати, порой хозяйское добро портится по причинам социального характера. Оставшись дома один, щенок чувствует себя неуверенно. Скрасить одиночество ему помогает хозяйское добро, которое он, как правило, складывает у себя на месте. И мои собаки поступали подобным образом. Гера, хорошо известный профессиональным тренерам-кинологам старшего поколения своими подвигами, а широкой публике — по старой заставке программы «Диалоги о животных», за весь период взросления не уничтожил ни единой вещи. Единственную травму от его режущихся зубов получила, видимо во время транспортировки от обувной полки к Гериному матрасику, моя кроссовка китайского производства. Ее четырехмесячный щенок вместе с носками, другой кроссовкой, перчаткой и бейсболкой складировал у себя на коврике в ожидании прихода хозяев. Рана, нанесенная шедевру обувщиков Поднебесной начала 1990-х, была настолько незначительной, что обувь верой и правдой прослужил мне еще несколько лет.

Но Гера был собакой феноменальной во всех отношениях. Моя следующая собака, дальний Герин родственник Гор, тоже известен внимательному зрителю — но уже по обновленной заставке к программе «Диалоги о животных». В раннем детстве он собирал у себя на матрасике не только свои игрушки, но и целую коллекцию хозяйских перчаток, носков, бейсболок, лыжных шапок, которые умудрялся доставать из шкафов и комодов даже тогда, когда мы были дома.

Кроме того, по дому он перемещался со своим тюфячком в зубах, перетаскивая его при каждой смене дислокации. Захотелось полежать у двери — тащит с собой матрасик. Все украденные вещи наряду с косточками и яблоком закапывались в подстилку. Такая хозяйственная деятельность занимала у Горки довольно много времени (нужно же успеть все перетащить!), он уставал, от этого нервничал и порой в ажиотаже начинал трепать подстилку или подушку, под которой прятал свои богатства.

Вот вам наглядный пример начала проявления деструктивного поведения. И если бы мы не справились с этим, не направили энергию щенка в мирное русло, такое поведение неизбежно закрепилось бы и малыш Горка превратился бы в настоящего деструктора-терминатора. Но об этом позже.

Причину такого забавного поведения я вижу в стремлении щенка, появившегося у нас еще при жизни Геры, поскорее утвердиться в новом доме. Перетаскивая свой матрасик, свою личную «территориальную собственность», он как бы добавлял самому себе уверенности. Сбор разнообразных хозяйских вещей на «своей» территории — из этой же серии. Это милая и нестрашная привычка. Хуже, когда от неуверенности в своем статусе собака начинает известным способом метить хозяйский диван или подушку. Такое бывает со взрослыми собаками мелких пород.

Для повышения социального статуса собакам очень важна поддержка человека. Складируя у себя хозяйские вещи, Горка как бы получал дополнительную близость с хозяевами и этой близостью повышал свой статус в своих же собственных глазах. А обретя уверенность, по-другому, чуть более раскованно, строил отношения со Стариком, который до самого своего последнего мига, уже почти ничего не видевший и не слышавший, внушал на прогулках трепет и подавлял внутренней силой всех встреченных по дороге собак — от дворняг до среднеазиатских и кавказских овчарок. Чего уж говорить о малыше, который в первое время при виде Старика просто замирал, прижавшись к полу. Потом, конечно, все образовалось, и Горка даже весело играл с «дедушкой», наскакивая на него.

Кстати, никаких конфликтов с Герой у Горки не было, разве что одно мелкое недоразумение, случившееся во время совместного жевания говяжьей лопатки. Тогда Гера сослепу случайно хватанул лапу малыша. Вот крику-то было! К счастью, прочные Горкины косточки выдержали давление, которого не выдерживали ни теннисные мячи, ни самые твердые говяжьи кости. Удивительно, но этот инцидент не привел к охлаждению отношений между собаками. Горка по-прежнему таскал Старику косточки, даря подарки с присущей крепким хозяйственникам выгодой. В данном случае малыш сноровисто менял маленькие косточки, которые мы ему давали, на большие, которые давали Гере.

Но вернемся к причинам развития и укоренения деструктивного поведения щенков. Итак, щенок Горка, перевозбуждаясь, начинал трепать украденные хозяйские вещи. Он разряжался, смещаясь на предмет, который не мог дать сдачи. Когда наступало перевозбуждение? Тогда, когда он уставал — причем скорее психологически, нежели физически. Подобное поведение легко могло стать привычным, стереотипным, так как естественно и эффективно давало разрядку.

Универсальных средств борьбы с этим проявлением собачьей натуры нет. Распространенный среди собачников метод — закрыть собаку в клетке — не очень хорош, можно сказать плох. Почему?

Взрослеющей собаке так же, как и ребенку, необходимо развиваться, много двигаться, манипулировать предметами, и сидение в клетке никак не способствует ее нормальному развитию — прежде всего интеллектуальному. Игра, как мы помним, — это механизм, способствующий нормальному развитию у щенка многих элементов, форм и даже типов поведения.

Если уж возникает необходимость ограничивать свободу щенка, то лучше делать это ненадолго, а еще лучше использовать для этой цели манежи, которые можно совмещать один с другим, образуя просторные загоны. Но просто посадить собаку в манеж, пусть и ненадолго, недостаточно!

Ищем выход

Таким образом, даже «заточение» в просторном загоне не выход! Для того чтобы не мешать правильному развитию щенка, но и не способствовать закреплению у него дурных привычек, необходимо помнить три правила.

1. Отправляйте щенка в манеж только при крайней необходимости, когда не можете лично и эффективно контролировать его поведение.

2. Выпуская щенка из манежа, займите его какой-нибудь деятельностью. Когда мы шутили с женой на тему «не буди спящего Горку», мы оба знали, что перед тем, как заснуть, он был занят «правильной» игрой под контролем Лены.

3. Оставив щенка в манеже, дайте ему возможность играть в «правильные» игры.

Да, это работа, но работа, которая приносит результат. Одним из средств утихомиривания Горки были всевозможные веревочки и канатики, завязанные узлами, которые щенок трудолюбиво распутывал. Этим же занимается Ген — щенок, который растет у нас в то время, когда я делаю новую редакцию этой книги.

К счастью, сейчас придумано великое множество различных собачьих игрушек — они и зуд в деснах утолят, и развитию поспособствуют. Это прежде всего многочисленные конги — игрушки с дырочками, из которых порционно вываливается корм, когда щенки их жуют, катают, бросают и толкают. Конги могут грохотать и греметь при игре с ними, в результате чего щенок приучается к громким звукам. Чем они хороши? Тем, что не только дают возможность чем-то занять щенка, но и загружают его мозг. Конечно, всегда найдутся экземпляры типа лучшего друга моего Горки, бурбуля Балу, которые не будут заморачиваться сложным манипулированием с конгом, а просто раздавят или разгрызут его. Однако и это, согласитесь, тоже занятие.

Подходят в качестве игрушек и старые добрые косточки — только такие, которые не крошатся и при разгрызании не травмируют осколками десны, пищевод и желудок щенка. Хорошо использовать, кстати, целиковые бычьи хвосты (если есть возможность их достать) — и еда полезная, и занятие интересное. Тот же Гера вырос на такой диете и старых дрессировочных жгутах.

Ну и, конечно, те, кто живет с собакой на своем участке (особенно это касается владельцев спортивно-служебных собак) и (или) разводят щенков для продажи, могут оборудовать для малышей своеобразную полосу препятствий с пологими невысокими лесенками, старыми покрышками, заполненными пустыми пластиковыми бутылками, старыми футбольными мячами, которые можно катать. Наигравшись на такой площадке, щенок будет удовлетворен и морально, и физически, то есть получит необходимую для индивидуального развития нагрузку на мозг и тело.

Вообще же, максимальное насыщение среды игрушками для щенка сродни методу обогащения жизненного пространства, применяемому для животных в зоопарке, — цели и задачи здесь одинаковые.

Немного практики

Тут, наверное, уместно продемонстрировать в действии тот самый системный подход, о необходимости которого я много раз говорил. В качестве краткого предисловия замечу, что, в отличие от огромного количества щенков самых разных пород, Горка в юном возрасте совсем не стремился играть с хозяевами разнообразными предметами, то есть не был заинтересован в играх с нами. Наоборот, когда я брался за другой конец, допустим, канатика, Горка тут же его отпускал и отходил в сторону, стыдливо повиливая хвостиком. О причинах такого поведения я уже писал. Если же я бросал ему канатик или маленький мячик, Горка радостно хватал предмет и улепетывал куда-нибудь в укромное, с его точки зрения, место, чтобы там как следует наиграться с ним. Однако игры с хозяином, в том числе и в «апортики», — очень важная часть дрессировочного процесса. Тем более что апортировка входит во все дрессировочные нормативы.

— Ну и что ты будешь с этим делать? — спросила меня Лена, наблюдавшая, как Горка раз за разом убегал на место, подбирая брошенный мной канатик. — Возьмешь кликер?

К тому времени с помощью издаваемых кликером бридж-сигналов трехмесячный Горка освоил уже основные базовые команды: «сидеть», «лежать», «стоять», «место» и «ко мне».

— Не-е, — ответил я, — это всегда успеем. Может, попробуем совместить приятное с полезным?

— Попробуй, — сказала жена.

И я начал пробовать, используя тот самый конг — игрушку, напоминающую в нашем случае регбийную «дыню» с прорезями, в которую натолкали лакомство. Горка радостно принял приглашение поиграть в новую интеллектуальную игру, довольно быстро сообразил, что разорвать конг не удастся, и, осознав это, долго толкал, катал и подбрасывал предмет, чтобы из него высыпались кусочки пищи. Наконец конг опустел. Заметив это, я, сопровождаемый внимательным Горкиным взглядом, неторопливо нашпиговал игрушку новой порцией лакомства.

— Держи! — скомандовал я Горке.

Он деликатно взял конг из моих рук, трусцой отбежал в сторону и снова начал с ним играть. Когда конг опустел, я опять забрал его и «заправил» на глазах у Горки, который аж встал на задние лапки, опершись о мою ногу передними, чтобы не пропустить момент, когда конг заполнится.

Тут я должен сказать, что отсутствием аппетита наш пес никогда не страдал, по части поесть его возможности были поистине неисчерпаемы, поэтому я не оставлял его перед занятием голодным — как сам же настоятельно рекомендую всем начинающим дрессировщикам. Ну и, конечно, я не набивал конг под завязку. В итоге я был уверен, что его интерес к игре в ближайшие пару часов не угаснет.

Итак, в третий раз заполнив конг, я снова предложил его Горке, скомандовав: «Держи!» Он снова аккуратно забрал его у меня и, отбежав на пару шагов, подбросил в воздух. Началась игра. Когда конг опустел, Горка, покидав и потолкав для верности носом, взял его в зубы и, решительно подбежав ко мне, ткнул прямо мне в руки! Конечно, я набил конг в четвертый раз и отдал его Горке. Когда конг снова опустел, я не стал дожидаться, пока Горка принесет его мне, а просто забрал и спрятал.

На следующий день все повторилось, с той лишь разницей, что, когда конг опустел в первый раз, Горка сам принес мне игрушку, сопровождаемый одобрительными «неси» и «молодец». Видя, что щенок уверенно ищет меня глазами, когда конг пустеет, я при третьем его подходе как бы случайно уронил принесенную им игрушку на пол. Горка тут же схватил ее в зубы и ткнул меня ею. Я успел скомандовать «держи».

Читатель наверняка уже догадался, что на третий день я намеренно ронял игрушку и ждал, когда Горка подаст ее мне прямо в руки. Потом я стал отбрасывать конг подальше, подвел все действия под команды, причем не перебарщивая с этим. Игра должна оставаться игрой. В общем, дело было сделано. Научив Горку играть с конгом, чтобы он не портил предметы, я одновременно приобщил его к навыкам апортировки. Каких вершин он в этом достиг, вы уже знаете.

Да, если вам интересно, то, что я делал, типичный пример использования оперантного метода дрессировки без бридж-сигнала. Ведь суть этого метода в том, что из естественного поведения собаки извлекаются необходимые тренеру элементы поведения. Поэтому, когда я решил включить бридж-сигнал для того, чтобы научить Горку подавать упавшие предметы, используя для начала пустой конг, все пошло очень быстро. Долгие годы Горка не задумываясь подавал нам все, что падало на его глазах у нас из рук — вплоть до ножей и салфеток, не говоря о ключах, перчатках и шапках. Очень удобный навык, я вам доложу.

Яна, которая любила мыло

Деструктивной деятельностью в той или иной форме «перебаливают» все щенки. И если вы по какой-то причине недосмотрели, она закрепляется, входит в дурную привычку. Порой взрослые собаки начинают разрушать все вокруг из-за банальной скуки, недозагруженности, отсутствия внешних раздражителей. Если их недостаток не восполнить с помощью прогулки, не загрузить собаку какой-нибудь деятельностью, то у нее может развиться стрессоподобное состояние, которое в 100% случаев ведет к формированию нежелательных стереотипов поведения. Если, конечно, не заняться этим своевременно.

Одна из моих собак, ризеншнауцер Яна, была из тех настоящих «жестких» ризеншнауцеров начала 1980-х. Если она не получала на прогулке необходимую нагрузку, то неизменно меня, в ту пору начинающего профессионального дрессировщика, строго наказывала. Каким образом? Нет, не агрессией, упаси бог. Она в клочья рвала книги и зажевывала глянцевые фотографии, к которым имела особое пристрастие. Однажды Яна «в капусту» измельчила ценнейший «забугорный» полевой определитель китообразных. Это, конечно, не улучшило наши отношения с Всеволодом Михайловичем Бельковичем, моим учителем и научным руководителем, который и одолжил мне на время эту книгу. К счастью для отечественной науки, определитель удалось буквально по кусочкам склеить.

Однако настоящую страсть Яна питала к хозяйственному мылу. Его она поедала при любом удобном случае, причем (что требует отдельного научного исследования) без всяких видимых последствий для организма. Никаких конгов в то время и в помине не было, с костями Яна расправлялась со стремительностью шредера… Единственное, что реально помогало в борьбе с этим «недугом», — попытаться хорошенько утомить собаку на прогулке. Например, минут 40–50 побросать ей мячик. Или позаниматься нормативным преодолением препятствий. Или дать ей поиграть с другими собаками и опять покидать мячик. Или спрятать мячик куда-нибудь подальше, присесть минут на 40 на скамеечку и смотреть, как она его ищет… Не так много, в общем, было способов заставить собаку энергично двигаться в течение не менее чем 40 минут. Тут следует добавить, что, в отличие от тех же Горки и Геры, Яна была прирожденным апортировщиком. Бегать за мячом она могла до изнеможения, которое, впрочем, никогда не наступало. Кстати, через апортировку (пряча теннисный мячик) я выработал у нее навык поиска предметов и опять же использовал его в качестве средства физического и интеллектуального утомления.

Таким образом, один из эффективных методов исправления деструктивного поведения — интенсивная физическая нагрузка. Однако и он не является панацеей.

Вук — укротитель дрессировщиков

Сложившееся деструктивное поведение очень плохо исправляется, особенно в зрелом возрасте. Мне доводилось сталкиваться с этой «болезнью поведения» и лечить от нее многих собак, в том числе и собственных. Но среди «больных» запомнился один пациент. К счастью, не мой. Возможно, вы догадываетесь, кому он попался… Ну конечно, Валерию Варлакову — одному из лучших дрессировщиков-укротителей, с которыми мне приходилось встречаться. В зрелые годы Валерий Степанович был человеком весьма активным, охочим до всевозможных экспериментов и новаций. Это, безусловно, способствовало развитию дрессировочного процесса, но и закономерно приводило к многочисленным приключениям.

Как-то раз разбудил меня телефонный звонок.

— Слушаю, — сердитым голосом произнес я.

— Спишь? Кто рано встает, тому, как люди говорят, бог дает, — послышался в трубке ехидный голос Варлакова. — Мне вот бог послал такой экземпляр, не поверишь!

— Какой экземпляр? — заинтригованно спросил я. — Неужели настоящего питбуля?

В те годы об этих замечательных представителях афроамериканской и ирландской субкультуры североамериканских штатов мы могли только читать в советских газетах разные небылицы — но, надо отметить, тогда еще со знаком плюс. Дескать, есть такая мегаполицейская собака.

— Не-е-ет! Круче! — заинтриговал меня еще больше Варлаков. — Бладхаунд!

Тогда мы жили неподалеку друг от друга, и ровно посередине между нашими домами находилась дрессировочная площадка, называвшаяся «Союзмультфильм» — по имени одноименного центра отечественной мультипликации, располагавшегося рядом.

Сейчас это может показаться странным, но бладхаунды тогда были крайне редкой породой. О том, что они существуют, мы, конечно, знали, но считали, что эти собаки — такие суперспециальные ищейки. С их помощью рабов ловили! На Гаити! Следовательно, для моей основной дрессировочной специальности, а именно подготовки собак для охраны и защиты владельца, порода была исключительно интересна.

Наскоро умывшись и схватив в охапку свою верную Яну, я отправился через оживленную Каляевскую (ныне Долгоруковскую) улицу навстречу неведомому. На «поляне» меня поджидали гордый своей удачей Варлаков и здоровенная псина с характерными висячими ушами и сонно набрякшими веками. Услыхав что-то в шуме московских улиц, псина, словно сойдя с охотничьих гравюр XVII в., приняла стойку и издала необычный трубный звук.

— Ну и динозавр! — восхищенно произнес я. — За сколько купил?

— Не купил, — со значением ответил Валерий Степанович, — даром отдали…

— Не понял?! — сказал я.

— Две девицы характерной наружности с ним не справлялись. Он их терроризировал, вещи портил, тапки грыз, из холодильника воровал. В постель, негодяй, забирался, — тут Варлаков прищурился, загадочно улыбнулся и неожиданно подытожил: — В общем, очень сильный характер.

И действительно, в дальнейшем Валерию Степановичу пришлось вдоволь насмотреться на деяния Вука. Для начала пес попробовал объявить себя главным в новой для него семье — с чем Варлаков с присущей ему хитроумностью легко справился. Вук покорился, но, видимо, не сдался. Следующим его деянием был налет на холодильник, который бладхаунд, будучи оставленным без присмотра, легко открыл и сполна насладился хранившимися там припасами. Кроме того, он разгрыз дверцу буфета и стащил хранившиеся там сладости. Дедовские методы с горчицей не работали — пес не обращал на нее внимания. Выяснилось, что Вук легко справляется с любыми задвижками. А если все же удавалось закрыть от него дверь на ключ или заблокировать намертво дверцу холодильника резиновыми автомобильными «держалками» груза на багажнике, бладхаунд самым непосредственным образом пытался прогрызть себе путь к добыче. В общем, оставлять его одного в квартире не представлялось возможным. Ситуация казалась безвыходной.

Но, как известно, русские не сдаются. С помощью знакомого инженера-электронщика Варлаков соорудил на базе электропогонялки для скота нечто вроде радиоуправляемого ошейника (заводских тогда еще не существовало в природе, у нас в стране — точно). Задумка была — поймать Вука на преступном деянии и угостить в этот момент мощным электрическим импульсом. Других вариантов не оставалось!

И вот настал день эксперимента. Благо, проживал Варлаков на высоком первом этаже старого дома довоенной, если даже не дореволюционной постройки. И вот он надел на Вука «самопальный» радиоошейник, взял в руки передатчик, вышел из квартиры, обошел свой дом и занял позицию у открытого окна кухни таким образом, чтобы не попасться на глаза псу. Хитрый Вук не торопился. Он выждал примерно часовую паузу, потом крадучись проник на кухню. Не торопился и его противник. И лишь когда Вук освободил от пут холодильник, Валера дал импульс. Вук подпрыгнул, взвизгнул и умчался к себе на место.

«Ну, подействовало или нет?» — спросит нетерпеливый читатель. Подействовало. На несколько дней. А потом все повторилось. Вук снова покусился на холодильник, а Варлаков в засаде в тот момент не сидел… В результате Валерий Степанович с присущим ему хитроумием продал Вука некоему охотнику. Все были счастливы. Варлаков — тем, что «нахлобучил» охотника, продав ему за 400 долларов проблемного пса, за которого сам не платил. Охотник — тем, что «нахлобучил» городского, получив по дешевке (бладхаунды тогда стоили под тысячу) отличную охотничью собаку. Ну а Вук стал жить на природе, ходить на охоту и реализовывать свои охотничьи потребности.

Что касается приключений Вука с холодильником, то очевидно, что для закрепления результата необходимо было «стрелять» импульсом из засады очень много раз, много раз ловить Вука на месте преступления… Или соорудить что-то вроде зоопарковского электропастуха, опутав проводами с оголенными контактами все проблемные места в квартире, а это, как вы понимаете, нереально.

Конечно, возможность использовать современный радиоуправляемый ошейник выглядит в подобной ситуации соблазнительной. Однако методика его применения требует всяческих оговорок. Оставим в стороне некоторую жесткость подобного подхода, потому что без этого воспитания порой, увы, не бывает. Скрепя сердце согласимся, что собака все же не человек и иногда на нее приходится воздействовать механически, что полностью согласуется с ее природой и способами регуляции взаимоотношений в естественной для нее социальной среде — стае.

Используя РЭО, нужно терпеливо, обманывая собаку, ловить ее на месте преступления. Как показывает практика, животное быстро учится различать, когда оно в ошейнике и без, и бесчинствовать сообразно ситуации. Поэтому нужно, чтобы РЭО все время был на нем. Сейчас промышленность выпускает для дома специальные невидимые ограды, импульсы которых напоминают собаке (на нее надевается специальный РЭО), что не стоит выходить за невидимую черту. Есть подобные варианты и с ультразвуком.

Проблема в том, что эти устройства не устраняют причины деструктивного поведения. В одних случаях эти причины кроются в потребности в движении и (или) манипуляторной исследовательской активности, в других (запущенных) являются выученным поведением, помогающим собаке снять стресс от длительного нахождения в замкнутом пространстве. Подобные стрессы и выученное, стереотипное поведение разной формы характерны для животных в зоопарках, и, как мы знаем, с этой проблемой приходится бороться.

Кстати, один из лучших известных мне специалистов по коррекции поведения собак Елена Сергеевна Непринцева с деструктивным поведением боролась с помощью собственной методики, которую разработала для развлечения питомцев зоопарка. Она конструировала всевозможные многослойные предметы-матрешки, разбирая или разламывая которые животные (медведи, например) боролись со скукой. Такие же предметы Елена Сергеевна использовала и для «исцеления» собак — задолго, кстати, до появления конгов в нашей стране. Методика была опубликована, так что у меня есть сильное подозрение, что изобретению конгов мы обязаны в том числе научным работам зоопарковских ученых, и в частности нашей соотечественницы.

В своей практике я использовал значительно более простой метод, который тоже работал. Геру я оставлял дома вместе с крепкой косточкой, бычьим хвостом или старым дрессировочным рукавом из пожарных шлангов, которые он задумчиво жевал часами. Кстати, привычка разжевывать «разрешенные» предметы у него укоренилась, что впоследствии оказалось не очень удобно: продолжительность жизни любого игрового предмета составляла не более 15 минут, поэтому мы их от Геры убирали. Когда он хотел поиграть, то сообщал мне об этом чувствительным ударом мордой под локоть. Приходилось отрываться от компьютера и минут 20 играть с ним в «вырви у меня канат» или «принеси мне мяч».

К слову, Гера не был апортировщиком, в юности бегать за мячом он считал ниже своего достоинства. Как же я научил его апортировке, уж коли речь зашла об этом? Очень просто. Собаки легко учатся, подражая друг другу. Но Гера не просто подражал Яне, которая еще была вполне бодра, когда он появился в нашем доме. Он делал это творчески.

Однажды на прогулке, будучи еще щенком месяцев пяти, он увидел, как Яна радостно носит мячик. Побегав рядом со старшей подругой, Гера попробовал догнать ее, а когда это удалось, отнял мячик и принялся охранять его. К слову, начиная с младенческого возраста Гера был безоговорочным лидером в их мини-сообществе — характер! Впрочем, он защищал Яну от чужих собак — сама она этого делать не умела, хотя «полицейской» и защитной собакой была выдающейся.

«Нет, Гера, так дело не пойдет, — сказал я и, отобрав мяч, бросил его Яне, стоявшей неподалеку, а сам отбежал на пару шагов и подал команду: — Неси, Яна!» Яна тут же принесла мяч и отдала мне его в руки, за что получила похвалу. История повторилась пару раз: Гера отбирал мяч у Яны и начинал его охранять, а я каждый раз отбирал мяч у него и броском возвращал его стоявшей в двух шагах Яне. Она, в свою очередь, отдавала мячик мне, получая свою порцию похвалы.

Я усложнил задачу и усадил собак на выдержку перед тем, как бросить мяч. Собаки, как известно, очень чувствительны к вниманию владельца, за которое борются даже в отсутствие другой собаки, и Гера до сих пор немного обиженно взирал на Янин триумф. Но тут его озарило! Когда Яна по команде «апорт» бросилась за мячом, Гера сорвался вместе с ней, однако, пробежав метров 15, резко затормозил. Яна между тем догнала мячик и бодро полетела обратно. И тут хитрец Гера, который сообразил, что похвалу Яна получает тогда, когда приносит мячик мне в руки, со свойственной ему лихой наглостью перехватил ее на подходе. Тюкнул решительно башкой в Янин бок так, что она выронила мячик, подхватил его и отдал мне. Я, смеясь, похвалил его и в качестве эксперимента бросил мячик еще раз, подав команду. Все повторилось и во второй, и в третий раз в точности, как и в первый. Тут я прекратил эксперимент, жалко стало Яну, но Гера, которому для освоения приема и двух повторов было достаточно, с тех пор прекрасно приносил предметы.

Итак, какие выводы мы можем из этого сделать? Думаю, следующие. Много гуляйте со своей собакой, в достаточном объеме нагружайте ее тело и мозг на улице. Займитесь с ней любым из многочисленных видов кинологического спорта, подходящим для ее размера и характера. С помощью разнообразных хитроумных игрушек дома приучите возиться с предметами, которые для этого предназначены… И все у вас будет хорошо!

И уж если мы много времени уделили такому навыку, как апортировка, предложу желающим воспользоваться пошаговым способом обучения собаки навыку подачи предметов с помощью конгов.

Глава 8

Про навык апортировки

Для начала соображения самого общего порядка. Очевидно, что отдельные навыки дрессировки не вырабатываются изолированно. Обучая собаку даже самым несложным навыкам в обедненной среде, владелец устанавливает с ней тот самый контакт, без которого обучение невозможно. Он объясняет ей в общих чертах свои требования. Она учится прогнозировать действия хозяина, понимать, когда он доволен, а когда нет. Владелец же учится «читать» поведение своей собаки.

Что касается обучения любому конкретному навыку, то тут возможны разные классификации этапов (см. уже упоминавшуюся статью «Системные принципы дрессировки»). В целом же его можно разделить на три этапа.

1. Формирование. Собака только знакомится с навыком, при этом подкрепляется каждое правильное его выполнение. Владелец в условиях обедненной среды объясняет собаке суть требований и границы навыка, вводя санкционирующие команды на его выполнение и прекращение. Я считаю, что для нормативных команд общего послушания лучше всего использовать контрастный метод. Причем необходимо, чтобы положительные воздействия существенно преобладали над механическими (корректирующими). Все они должны находиться под контролем разнообразных средств дрессировки (особенно если вы планируете заниматься мондиорингом или «Большим Русским рингом»). Вполне уместно тут использование бридж-сигналов — от щелчка кликера и щелчка языком до спокойных «хорошо!», зажигательных «да-а-а!» и ликующих «супе-е-е-ер!!!» — в зависимости от темперамента владельца.

2. Закрепление. Выполнение навыка подкрепляется в произвольном, варьируемом режиме (то есть не каждый раз), что чрезвычайно эффективно для закрепления навыка, поскольку усиливает заинтересованность и концентрацию собаки. На этом этапе можно постепенно переходить к усложнению среды и начальной автоматизации навыка. Любителям ринг-спорта рекомендую и этот этап проходить с использованием средств дрессировочного контроля.

3. Автоматизация. Выполнение навыка подкрепляется все реже, и вводятся чуть более строгие элементы контроля при помощи различных средств дрессировки — поводка, ошейника, РЭО и так далее.

Особо подчеркну, что для меня выполнение сформированного навыка не заканчивается его моментальным выполнением собакой и таким же моментальным прекращением. Я считаю, что собака должна по команде сохранять положение до тех пор, пока вы не разрешили ей сделать обратное.

Важно также отметить, что на этапе формирования, как правило, следует пользоваться методом последовательного приближения: по возможности разбить навык на множество мелких элементов и приучать к ним собаку последовательно, не требуя выполнить команду сразу в «нормативном» виде. И не забывайте хвалить вашего питомца — для него это очень важно!

Апортировка — особый навык

В обучении навыку апортировки есть нюансы, отличающие его от обучения навыкам общего послушания. Дело в том, что, несмотря на видимую простоту и естественность (собаки, как правило, любят играть с предметами), это сложный навык, так как он состоит из нескольких элементов: «схвати», «держи», «принеси» и «отдай».

Что касается «схвати», то все собаки не прочь схватить движущийся предмет — с той или ной степенью заинтересованности. По части «держи» у многих представителей самых разных пород есть проблемы. Хотя следует отметить особо, что так называемые рабочие линии «пользовательских» пород не должны иметь никаких проблем с этим элементом. Как мы помним, главным критерием ранней диагностики щенков этих пород является как раз желание догнать, схватить и удерживать в зубах предмет. Все вместе это называется комплексом преследования. В форме игры у охотничьих собак он оттачивает будущий навык преследования и захвата реальной добычи, а у полицейских — преследования и захвата «злоумышленника». У собак игра в мяч — это игра в охоту. Поэтому дрессировка с мячиком, когда мячиком подкрепляется какое-либо действие, очень распространена у тренеров служебных собак. Игровая «поимка» мячика как финал игры в охоту используется не только при разучивании простейших навыков, но и как подкрепление при поиске взрывчатых и наркотических средств.

Конечно, проблемы с апортировкой у собак не ограничиваются только элементом «держи». Ситуация, когда собака бегает от хозяина с предметом в зубах и бросает его, будучи пойманной, я думаю, знакома многим. У неопытных дрессировщиков часто бывают проблемы с подходом собаки с предметом в зубах по команде.

Особо отмечу, что обучение щенка апортировке следует начинать с самого раннего возраста. Для удобства начинающих я разбил процесс обучения на сессии, но на практике собака, скорее всего, освоит прием значительно быстрее, чем может показаться. Следует также помнить, что скорость обучения очень индивидуальна и зависит от способностей двух участников процесса — собаки и ее тренера.

Начинать процесс обучения следует в хорошо знакомых щенку местах — в доме или во дворе, где находится его вольер. Замечу, что предварительное обучение не повредит даже собакам с выраженной склонностью к манипуляции предметами. Кроме того, не будем забывать, что в обучении собаки апортировке есть и другой смысл. Питомец, умеющий играть со специальными предметами, как правило, не портит вашу обувь, мебель и другие вещи. Этот способ немного отличается от того, который я использовал, обучая Горку: он более осторожный и пошаговый, что ли, но, думаю, тут важны принцип и ваше желание.

Предварительное обучение собак со слабым комплексом манипуляции предметами

Сессия первая

Нет и не может быть универсальных способов обучения, подходящих всем собакам. Если ваш щенок или, что хуже, взрослая собака не очень охотно играют с предметами, я рекомендую попробовать следующий способ, основанный на пищедобывательной деятельности собаки. Он, возможно, потребует от вас терпения, потому что придется формировать у собаки те способности, которых у нее нет от рождения.

Вам понадобится конг — он должен быть такого размера, чтобы щенок или взрослый пес мог взять его в пасть.

Шаг первый. Перед тем как начать заполнять игрушку лакомством, подзовите питомца. Собака должна видеть этот процесс. В качестве лакомства можно использовать сухой корм или любые другие съедобные кусочки, которые можно вытряхнуть из игрушки. Если собака крупная, сырая и тяжелая, лучше не кормить ее перед этим.

Шаг второй. Предложите конг собаке — покатайте игрушку перед ее носом. Через какое-то время собака начнет сама катать предмет, хватать его зубами, подбрасывать, жевать. Вскоре игрушка опустеет. Для начала ограничьтесь одной набивкой, на следующий день можно сделать уже две. Никогда не наполняйте игрушку более трех раз подряд. Не переходите к следующему этапу, пока игра с конгом не превратится в регулярное и любимое занятие, а собака не будет уверенно освобождать его от лакомства.

Сессия вторая

Эта сессия потребует от вас внимания и концентрации.

Шаг третий. Покажите пустой конг голодной собаке — привлеките ее внимание к предмету, толкните его ногой со словами «где игрушка?». Дождитесь, когда собака возьмет его в пасть. Скомандуйте «неси» («держи») и одновременно отойдите на шаг. Собака сделает шаг за вами. Если она бросит конг, поднимите его, покажите ей и опять бросьте себе под ноги. Когда собака поднимет конг, аккуратно заберите его, скомандовав «дай». Набейте конг у нее на глазах и верните. Если собака быстро расправится с лакомством, повторите весь цикл еще раз. На фоне хорошей мотивации (чувствеголода) цикл можно повторить и в третий раз. Таким образом с собакой следует заниматься каждый день, и со временем она начнет приносить вам конг без всякой команды.

Шаг четвертый. Когда собака принесет вам пустой конг, возьмите его, отбросьте недалеко и, указав на него рукой, скажите «неси» («держи»). Когда собака поднимет конг, обязательно похвалите ее, заберите и наполните его снова, вернув в игру.

Обратите внимание! Собака должна быть заинтересована в игре с конгом. Если она теряет к нему интерес, выдержите паузу и вернитесь к игре на следующий день, дав собаке предварительно поголодать. Предварительное обучение можно считать законченным, когда по команде «неси игрушку» собака приносит вам конг.

Глава 9

Драки

«…Ваша собака на поводке? У вас мальчик? Он нас не тронет?» — всем владельцам крупных собак знакомы эти вопросы, порой переходящие в истошные крики. И я могу порой охрипнуть, без всякой надежды на успех крича в ответ: «Все в порядке, наш никого не трогает!» Это не развеет страхи другого собаковладельца, если он со своим псом хоть раз попадал в переделку. И, увы, многие имеют все основания опасаться за здоровье своих питомцев. Не потому, что у меня собака какой-то «не такой» породы — нет! Просто огромное количество собак плохо воспитаны и неправильно выращены.

Мы зачастую забываем, что собака не только член нашей семьи, но и стайный хищник по своей природе. Она, по сути, одомашненный волк. Конечно, искусственный отбор многие волчьи черты нивелировал, существенно изменил характер собаки, но в своей основе волчьи поведенческие модели социального поведения у нее сохранились. При встрече с сородичами собака ведет себя по определенным, доставшимся в наследство от волка правилам, соблюдая некий ритуал.

Да-да, агрессивное поведение имеет наследственную основу. Правда, особого «гена агрессии», якобы присущего отдельным породам, разнообразные псевдоученые найти так и не смогли. Почему? Дело в том, что агрессия между особями одного вида прежде всего средство регулирования их отношений. В природе животные стремятся для начала просто испугать противника, повергнуть его в бегство, а сражаются лишь в крайнем случае. В норме то же самое бывает и при встрече двух незнакомых собак на нейтральной территории. Если их не провоцируют (вольно или невольно) хозяева или другие собаки, они просто мирно разойдутся. А если и попробуют выяснить отношения, то это будет в большей степени демонстрация драки, нежели сама драка.

Другое дело, когда встреча происходит на территории одной из собак — вот тут драка вполне возможна. Причина этого понятна: наши домашние питомцы, как и их предки волки, существа территориальные и очевидно, что свою территорию они будут защищать. Поэтому знакомить собак на участке одной из них (а такое часто бывает, когда в семью берут вторую собаку) нужно осторожно. Это особый процесс, строится он во многом на нюансах поведения и должен проходить под строгим контролем хозяина, от правильного поведения которого зависит очень много (но об этом позже). А новичкам без пригляда опытного тренера лучше за это дело не браться вовсе.

Но необходимо учитывать и другие нюансы. Они связаны с индивидуальными периодами развития щенка, о которых мы уже говорили. Основные поведенческие программы не запускаются автоматически. Для того чтобы они начали работать, щенку в определенном возрасте необходимо общение с собаками. Неправильная социализация очень часто оборачивается тем, что животное не умеет себя вести в обществе соплеменников, и это закономерно приводит к агрессии — либо его собственной, либо направленной на него.

В советские времена, когда домашних собак было гораздо меньше, чем сейчас, к дракам относились довольно спокойно, уж не знаю, хорошо это или нет. Большинство владельцев ходили со своими питомцами на дрессировочные площадки, где были свои правила и обычаи. Новичкам объясняли, как вести себя во время драк. Существовал своеобразный кодекс поведения собаководов, ныне, к сожалению, подзабытый. Он гласил: не гуляй с течной сукой там, где гуляют другие (дабы не свести с ума кобелей и не спровоцировать конфликт); снимай «строгач» перед тем, как твоя собака начнет взаимодействие с другой (дабы предотвратить возможность повреждения ее зубов во время игры или столкновения); не позволяй большой собаке обижать маленькую, и так далее. Соблюдение этих нехитрых правил существенно облегчало жизнь… С тотальным развитием любительского шоу-собаководства, с появлением многочисленных неофитов, «новых русских» и их «челяди», выгуливающей хозяйских собак, все здорово поменялось. Многие правила забыты, и даже незначительные конфликты между собаками иногда, увы, заканчиваются мордобоем хозяев…

В принципе, при неправильных действиях хозяев дракой может закончиться любая встреча двух незнакомых и уверенных в себе собак. Обычно мы выгуливаем наших питомцев на поводках, отпуская только в местах, где это для них безопасно. И вот при встрече неопытные хозяева натягивают поводки и мешают собакам спокойно обнюхать друг друга — а ведь это первый из возможных способов спровоцировать драку. Натянутый поводок мешает ритуалу, собака напрягается, это видит другая собака, которая может расценить ее поведение как угрозу. Кроме того, натянутый поводок добавляет уверенность даже робкой собаке. Он воспринимается как прямое продолжение руки хозяина, а тесный контакт с хозяином придает прыти, порой излишней. В 99% случаев она переходит в демонстрацию агрессии — рык, наскоки… И если владелец неопытный и сильно нервничает, это состояние неминуемо передается его питомцу.

Так что во время знакомства двух собак поводки должны быть провисшими, а хозяевам лучше держаться подальше, насколько это возможно. Ведь даже если драка начнется, помешать бойцам, не рискуя получить дырки от собачьих зубов, хозяин уже не сможет. Опытные собаководы (и я в их числе), владельцы воспитанных, обученных собак, встречаясь на открытых пространствах (в парках или за городом — там, где нет машин и детей), если видят, что направляющаяся им навстречу собака спокойна, вообще знакомят своих питомцев без поводков. В этом случае при малейших подозрениях, что может начаться конфликт, хозяева разбегаются — как и собаки, которые, как мы помним, чутко за ними следят. Разбегание — очень эффективное средство предотвращения драки. Убегающий хозяин лишает собаку уверенности в надежности тыла и побуждает к компромиссу.

Бывает, что к вашему псу с лаем подбегает мелкая собака. Если ваш питомец на коротком поводке, он может расценить это как наезд на вас обоих — и попытаться ответить агрессору. Правильно воспитанный пес, если вы не сковываете поводком его движений, скорее всего, примет осанистую позу, постарается продемонстрировать себя, и это заставит скандалиста отступить. Так что «бесповодковая мелочь» вряд ли может спровоцировать конфликт.

Однако по-другому может развиваться ситуация, когда собаки одинаковых размеров. Если незнакомец спокоен, напряжен и недружелюбен, если он поднимает хвост, кончики его ушей направлены вперед, взгляд фиксируется на вашей собаке и он пытается положить свою голову ей на холку — скорее всего, нападения не избежать! Если агрессивные суки, как правило, нападают сразу и почти без предупреждения, то кобели обычно перед самой атакой ненадолго замирают. После этого вам останется только разнимать собак. Так что при малейших признаках напряженности лучше разбегайтесь, отзывайте своего пса и ни в коем случае не тяните за поводок. Один-два резких коротких рывка — и одновременно делайте ноги!

Что бывает, когда собаки сами или в результате провокации владельцев нарушают ритуал знакомств? Вот тогда и случаются грандиозные драки! Об одной из них я с некоторым содроганием вспоминаю спустя десятилетия!

Советские застолья… Время дефицита продуктов в магазинах и их непонятно откуда взявшегося изобилия на столах… Самое трепетное в таких застольных посиделках — их подготовка. На стол водружаются могучие плошки с салатами оливье и сырным, винегретом, вареной картошкой, остуженная в морозильнике дефицитная «Лимонная», режется тонкими кружочками не менее дефицитная копченная колбаса «Салями»… Потихоньку собираются гости, с которыми в процессе извлечения из духовки запеченного в фольге куска говядины (супердефицит!) успеваешь пропустить по рюмочке… И вот от всего этого великолепия в один замечательный февральский день меня отвлек голос отца.

— Сынок, выведи минут на пятнадцать Грина, прежде чем за стол садиться!

— А Маня? — спросил я, намекая на то, что собаку вполне может вывести погулять и моя сестра.

— Мне что, самому идти? — грозно спросил папа. — Маня салат режет!

— Ладно! — согласился я.

Честно говоря, я не сильно и сопротивлялся — так, немного, просто чтобы заявить о своих правах на свободу принятия решения в нашей непростой, устроенной с закосом под легкий авторитаризм семье. Вообще-то гулять с Грином мне было не в тягость. Напротив, я охотно это делал, вставая порой в шесть утра, чтобы успеть пройтись и позаниматься с ним до занятий в университете.

Грин был удивительной собакой, с которой я постигал все премудрости дрессировочного процесса. После нескольких месяцев обучения нас в результате конфликта «попросили» с одной из площадок Москвы. Последнее обстоятельство заставило меня начать изучать теорию и практику дрессировки по имеющейся на руках доступной литературе, включая непереведенные немецкие (спасибо картинкам) и английские (переводил как мог) кинологические издания, которые я покупал в книжном магазине «Дружба» на улице Горького. Но это к слову. Грин был настоящим боксером тех времен, когда их еще считали служебными собаками. Он был могуч, атлетичен и напоминал сложением скорее очень крупного питбуля (о которых мы тогда и слыхом не слыхивали), нежели современных представителей породы с утрированно-короткой мордой и килеобразной грудью. Грин был великолепно координирован, послушен — без поводка у моей ноги по команде «рядом» он уверенно лавировал между прохожими, пересекая Новый Арбат, и буксировал при этом до самой школы повисшего на его ошейнике моего младшего брата. Грин был смекалист, благороден: дрался только с более крупными, чем он сам, собаками — и никогда с маленькими. Собственно, это его благородство (объясняемое, впрочем, особенностями формирования характера, но об этом позже) и позволяло относительно спокойно гулять с ним без поводка. Маленьких собак, которых всегда было довольно много, он не замечал, а при виде больших я обычно успевал взять его на поводок.

…Ну что же, ноги в руки, наскоро накинув куртку, я выскакиваю с Грином в наш маленький дворик в Серебряном переулке, еще не отделенный заборами от сопредельных территорий, и спускаю с поводка. Он спокойно и деловито обнюхивает кустики, перед некоторыми (загадка, почему именно перед ними, ведь непомеченных кустиков во дворике не осталось) задирает лапу. Мне кажется, что 15 минут тянутся вечно… Замечаю мужичка, которого, сопя и задыхаясь, тащит в нашу сторону на поводке маленький фокс. Никакой агрессии у фоксика я не заметил — так, тянет поводок, обычное шавочное, извините за жаргон, дело, все мелкие собаки того (а порой и нашего) времени так себя вели.

— Ваша собака кусается? — кричит мне мужичок, вблизи смахивающий на типичного арбатского «джентльмена» той поры (одет аккуратно и модно, с намеком на просвещенную Европу).

— Да нет, — уверенно отвечаю я, — он маленьких не трогает.

Действительно, Грин их не трогал, а к фоксикам относился даже дружелюбно. Рычащих кобелей этой породы просто игнорировал, а соседской суке оказывал знаки внимания — любил поводить ее по двору, аккуратно забрав зубами поводок из рук хозяйки.

— Отлично! — произнес «джентльмен», раскуривая трубку. — Пусть побегают! — И с этими словами спустил хрипящего фоксика с поводка.

Я не успел произнести ни слова и даже удивиться, как произошло то, чего я никогда не видел у собак ни до, ни после описываемых событий. Сосредоточенно и, можно сказать, целеустремленно фокс буквально в десятые доли секунды преодолел расстояние до Грина и, издав зверский рык, вцепился ему в опорную заднюю лапу. Вторую Грин в этот момент высоко задрал — для прицельного оставления на максимальной высоте пахучего послания арбатским собратьям. К моему изумлению, Грин, несмотря на вероломную атаку, не прекратил процесс, обрызгав кустик ровно отмеренной дозой. После чего мгновенно извернулся и сверху вцепился фоксу в холку. Сделал он это молча, но при этом яростно и стремительно.

Действительно, произошло невероятное нарушение собачьего этикета! Ладно, что фоксик напал без предварительного «объявления войны»: взаимного обнюхивания, задирания хвостов, демонстраций — это у собак бывает (если они старые враги или в результате выученного поведения, сформированного нападением другой собаки). Но фокс напал на собаку, занятую, по собачьим законам, священнодействием — собаку, перемечивающую территорию! Напал, даже не дожидаясь окончания процесса! В 999 999 случаях из миллиона, если агрессивная собака на улице видит другую «в процессе», она дождется окончания, переметит метку и лишь потом начнет драку. Иначе в чем ее смысл?

Драки ведь устанавливают иерархию в собачьем мире, их изначальная цель — доказать свое лидерство, не более того. Перемечивают территорию собаки примерно с той же целью, их послание означает: это моя земля, я тут главный! Другое дело, что между посланием и желанием в бою отстаивать его содержание очень большая дистанция — можно ведь и демонстрациями добиться своего. Кроме того, перемечивание входит в ритуал этих демонстраций. По оставленному и, безусловно, нуждающемуся в немедленном перемечивании пахучему сигналу собака узнает о физическом состоянии соперника (уровне тестостерона, адреналина) и, следовательно, статусе и готовности выяснять отношения при встрече. Кстати, установленный факт, что свои метки собаки не перемечивают, отличают от меток собратьев…

Но этот фокс, вероятно, и был той самой одной собакой на миллион, которая нарушила все мыслимые и немыслимые собачьи законы.

«Смерть отступнику!» — подумал Грин и, посильнее сжав челюсти, начал трепать нахала.

Поскольку своими челюстями Грин, бывало, хватал и прокусывал надутый футбольный мяч, захват был очень глубоким. Я, не успев испугаться, бросился спасть ненормального фокса.

Тут наш разговор неминуемо переходит к тактике растаскивания сцепившихся в драке собак. Обычная в таких случаях практика — схватить дерущихся собак за задние лапы в области паха. Каждый забирает свою собаку, но делать это надо синхронно. Тянуть дерущихся можно только тогда, когда они пытаются изменить положение хватки — чтобы дополнительно не травмировать. Лучше синхронизировать свои действия с подачей команды «дай», «брось» или сигналом к прекращению действий — «нет», «фу». И ни в коем случае нельзя тянуть во время плотного захвата — так собаки получают самые страшные раны. Кстати, разнимая бойцов, нельзя кричать: это их только заводит. Кроме того, если соперники равны по своим размерам, ни в коем случае нельзя фиксировать только одну собаку — она может получить тяжелые травмы, не имея возможности защищаться. Очень удобно разжимать челюсти деревянной палочкой — но для этого нужна сноровка. Так что лучше бы, конечно, драк избегать. Но в тот раз нам не удалось.

В сложившейся ситуации все было не по правилам…

…Схватив Грина первым (что с моей стороны в данной ситуации было как раз правильным — с учетом разницы весовых категорий и того факта, что он уже оторвал фокса от своей лапы и придавил к земле), я крикнул «джентльмену», у которого от изумления изо рта выпала трубка:

— Разнимаем! Хватайте своего, когда я оттяну своего!

— Я не могу, у меня больное сердце, — последовал не менее изумительный ответ.

— И вы гуляете с ненормальной собакой, которая нападает на других собак?! — возмутился я, держа Грина за задние лапы, практически оторвав его от земли.

— Вы же сказали, что он у вас не дерется! — эмоционально ответствовал «джентльмен». Соглашусь, в его ответе была своя, но странная логика.

— А что бы вы сделали на его месте, если бы вас в такой момент укусили? — снова возмутился я, вступившись за Грина.

— Да, вы правы, — сказал «джентльмен» после небольшой паузы, во время которой он, видимо представил картину нападения на свою ногу в момент, так сказать, мечения территории. — А что же теперь делать?

— … мать! — не удалось мне выдержать предложенную стилистику беседы. — Буду разнимать!

Для начала я попробовал одной рукой перехватить Грина за ошейник, чтобы заставить бросить фокса «механикой», как говорят тренеры.

— Гриня, дай, малыш! — крикнул я, но только усугубил ситуацию.

Почувствовав опору, Грин отсалютовал моему голосу энергичными взмахами обрубка хвоста и, поудобнее перехватив свисающего у него из пасти яростно рычащего фокса, к моему ужасу, стал медленно его поджевывать. Ну прямо как бульдог из повести Джека Лондона «Белый клык» — неумолимо продвигаясь челюстями по направлению к затылку агрессора.

Идея заставить Грина выплюнуть фокса, воздействуя ошейником, была неудачной — очень уж могучей была шея у боксера… Как-то во время моих дрессировочных опытов с ним он одним движением порвал монолитный металлический «строгач», после чего с достоинством пошел у моей ноги. Что было весьма кстати — мы пересекали Старый Арбат с его в ту пору весьма интенсивным автомобильным движением. Но вернемся к эпохальной битве.

…Между тем у меня начала затекать спина, а исправить ситуацию не удавалось. От отчаяния я одной рукой схватил Грина за гениталии, о чем жалею до сих пор (прости, прости меня, старый друг), но и это не помогло, а только усугубило ситуацию, так как я перестал той самой рукой фиксировать пса. Джентльменоподобный владелец фокса продолжал в ужасе неподвижно и молча взирать на происходящее. А посмотреть было на что. Куртка моя спереди была перемазана слюной и кровью соперников. Я упал на колени в снег, чтобы как-то облегчить нагрузку на спину. Руки налились свинцом, пот заливал глаза. Фокс между тем с грозного рыка перешел на визг, что не добавляло картине оптимизма. Я попробовал уговорить Грина — он каждый раз реагировал на мои слова энергичным повиливанием хвостика. Это, однако, не мешало ему поджевывать сошедшего с ума оппонента. У меня перед глазами начали всплывать финальные аккорды битвы Белого Клыка с бульдогом. И тут мне внезапно вспомнилось, что от удушения бульдогом Белый Клык был спасен весьма простым способом! Бульдогу, как помнит каждый, кто читал это гениальное по своей энергетике произведение, разжали челюсти револьвером.

«Револьвера нет, а вот палка пригодилась бы», — подумал я. На наше счастье, какое-то время назад у нас появился заинтересованный зритель — проходивший мимо работяга, по виду из сотрудников коммунальных служб, типичный для советского времени повелитель «ключа на 12», кранов, пакли и резиновых прокладок. От него приятно попахивало недорогим портвейном. «Хлеб» он уже получил, сейчас ему бесплатно давали «зрелище».

— Мужик, будь другом, дай какую-нибудь палку.

— Сейчас, — живо откликнулся мужик и протянул мне невесть как появившийся в его руках обрезок водопроводной трубы. Он был воодушевлен, ему, очевидно, хотелось поучаствовать в процессе.

— Засунь его себе в … — у меня окончательно сдали нервы, — деревяшку какую-нибудь давай, будь человеком!

— Не вопрос! — деловито ответствовал мужик, куда-то резво сбегал и принес палку.

К счастью, диаметр ее был в самый раз… И я сделал то, что, по идее, надо было сделать в самом начале. Я еще раз перехватил Грина левой рукой за ошейник, а правой аккуратно поглубже просунул палку между челюстями, слегка надавил на язык — и, о чудо, Грин выплюнул противника! «Джентльмен» наконец вышел из ментальной комы и подхватил тихо скулящего фокса на руки.

— А мне теперь что делать? — спросил он.

— Бегите к ветеринару, немедленно! — выдохнул я и, прицепив Грина на поводок, побежал домой.

Как выяснилось, 15 минут растянулись на 40 с лишком. Но этого никто, похоже, не заметил. Ждать меня никто не собирался, веселье было в разгаре. На Грине практически не было ни царапинки. Я обтер его морду, шею и плечи мокрым полотенцем, а затем и раствором хозяйственного мыла — лучшим средством дезинфекции при собачьих драках. Шумно попив воды из-под крана в ванной, пес нырнул под стол в ожидании случайного падения чего-нибудь съестного. Я, схватив кусок марли, дрожащими от усталости руками замыл перемазанную куртку и решительно сел за стол — снимать стресс… Что стало с нарушителем собачьего этикета, я не знаю, надеюсь, фокс отделался парой швов (зубы у Грина были мелковаты для причинения совсем уж страшных повреждений). «Джентльмена» того мне в арбатских дворах и закоулках больше встречать не доводилось, но думаю, свою собаку он с поводка больше не спускал.

Видимо, это карма, однако похожая ситуация почти в мельчайших деталях повторилась годы спустя. Как-то раз теплым летним вечером, уложив детей, решили мы с Леной прогуляться с нашим американским стаффордширом Герой по тихим и темным московским дворикам в районе Новослободской. Гуляем, разговариваем о чем-то своем, никого, как говорится, не трогаем. В одном из двориков нам навстречу выдвинулась парочка молодых людей с крупной собакой на поводке. Это был «немец» — нормального телосложения, но, как показали дальнейшие события, со скверным характером.

Пошушукавшись, молодые люди спустили кобеля с поводка — мы даже и предупредить их не успели, что делать этого не стоит. Наш Гера был большим специалистом по выяснению собачьих отношений и в случае агрессии спуску никому не давал. Несмотря на приличные размеры и немалый вес (килограммов 35), серо-тигровый окрас в неясном свете фонарей визуально его уменьшал. Как я сейчас понимаю, молодые люди были искателями приключений, обормотами, развлекающимися тем, что подтравливали свою собаку на других, особенно тогда, когда были уверены в безнаказанности. К сожалению, таких и сейчас немало… Они развлекаются, а страдают их и чужие собаки… Ребята, видимо, не разглядели, на какую собаку они натравили своего пса. Меж тем овчарка с ходу набросилась на Геру. Она не мешкала, зато чуть опоздала с решением моя жена. Она попыталась поводком оттянуть Геру в сторону от неминуемого столкновения, что сковало его движения и позволило овчарке первой схватить его сверху за шею.

— Теперь разбирайся с ними сам! — Свой гнев супруга неожиданно переадресовала мне и с этими словами одним движением отцепила Герин поводок от ошейника.

Действие в этой ситуации более чем разумное — почему мы должны давать чужой собаке возможность калечить нашего пса? Освободившись от пут, Гера, которого сверху за загривок держал овчар, немного раскачав соперника рывками, схватил его снизу за шею. А потом подвернулся под него и, сделав резкое круговое движение, совершил некое подобие броска через плечо, после чего овчар оказался под ним. Молодые люди, до этого момента со смехом обсуждавшие ситуацию, с изменившимися лицами подбежали к нам.

— Что же теперь делать? — испуганно спросила девушка.

— А что вы собирались делать пять минут назад? — спросил я. — Мы можем и подождать.

— Ой, простите нас, — запричитала девушка.

— Ну, давайте разнимать. — Мне было искренне жалко овчара, ставшего жертвой амбиций молодых идиотов-хозяев. — Это хоть умеете?

— Умею, — сказал молодой человек и зашел в тыл своей, прижатой Герой к асфальту, собаке.

— Ну, на раз-два-три — взяли! — И мы синхронно взялись за собак.

Поскольку овчар был вроде бы надежно зафиксирован своим хозяином, я одной рукой зажал заднюю часть корпуса Геры у себя под мышкой, а другой перехватил его за ошейник и скомандовал «дай!». Гера стал потихоньку ослаблять захват, но тут подловатый юноша приотпустил свою собаку. Почувствовав некоторую свободу и поддержку хозяина, овчар немедленно попытался взять реванш и прихватил Геру за щеку — аккурат возле моей руки. Последнего это страшно возмутило, и он, резко крутанув всем телом, перехватил овчара покрепче. Овчар взвыл и отпустил Геру.

— Эй, возьми себя в руки! Держи собаку! — опять крикнул я молодому человеку.

— Случайно вышло, — соврал тот, — держу, держу я.

— Ну, лучше держи, — сказал я и повторил процедуру, — Гера, дай!

Гера ослабил захват, и тут история повторилась: молодец приотпустил овчара, овчар перехватил Геру в миллиметре от моей руки. Я ослабил захват Геры, он опять резко крутанул телом, перехватил овчара… и прекратил реагировать на мои команды. То есть он вилял мне хвостом, косил глазом, но не отпускал, всем видом показывая: «Нет у меня к тебе более доверия, папа».

— Ой, а что теперь будет? — причитала хозяйка овчара, бестолково крутясь вокруг нас. Толку от нее было ноль.

Происходило это, как мы помним, летом, и многие окна в домах послевоенной постройки были открыты. В одном из них на высоком первом этаже, на наше счастье, появился небритый мужик в семейных трусах, майке-алкоголичке и с беломориной в зубах.

— Чем помочь, мужики? — сказал он приятным бархатистым голосом дворового мачо, предварительно со знанием дела оценив обстановку.

Вот за это я люблю соотечественников — за вечное желание поучаствовать в драке. Ну или хотя бы почувствовать себя причастным к ней.

— Ведро с водой можешь дать? — спросил я.

Вообще разливание водой — довольно распространенный способ прекращения собачьих драк. Выглядит он так: двое держат псов — каждый своего, а третий выплескивает на них воду. Обычно это действует отрезвляюще, и не только на собак. Метод в обычных условиях вполне действенный и испытанный. Но, как оказалось, не в данном случае. Правда, об этом мы знать не могли.

— Сей момент, — сказал мужик и скрылся в окне.

Через пару минут он уже передал Лене ведро, которое она тут же опорожнила на бойцов. Никакого эффекта. Как только мне удавалось разными манипуляциями с ошейником ослабить Герину хватку, молодой обормот приотпускал овчарку, которая начинала бешено лязгать зубами около моей руки. Гера, видя и чувствуя это, снова усиливал хватку. Мне все это порядком надоело.

— Надень ему ведро на голову! — крикнул я Лене.

Моей боевой жене не надо было объяснять, кому именно надеть.

— Сейчас! — твердо сказала она и с ведром в руке решительно шагнула к нам.

Обормот от неожиданности даже присел. Судя по всему, он решил, что моя реплика была направлена на его, обормота, нейтрализацию. Думаю, у моей супруги в этот момент действительно было сильное желание треснуть его ведром по голове. Но, наверное, она решила, что с этим можно подождать, а сейчас собак разнять надо. Поэтому, не мешкая, Лена надела ведро на голову овчарки. У Геры от неожиданности — где враг? куда делся? — широко открылись глаза. Видя перед собой не соперника, а лишь гулко сопящее ведро, он наконец разжал зубы.

В ситуации, когда на голове у его собаки ведро, отпускать овчарку снова молодец не решился. Поняв, что хитростью нас не одолеть — мы похитрее оказались, — он скрылся вместе с псом и охающей подругой в переулках.

— Спасибо вам большое! — обаятельно улыбаясь, моя жена передала ведро мужику в раскрытое окно.

— Да что уж там. Вам, ребята, спасибо, давно такого не видел! — не выпуская беломорину из зубов, осклабился мачо, и в голосе его чувствовалась искренняя теплота.

— Чудесно прошлись! — сказал я жене.

— Ага, но собачку выгулять надо! — ответила она, и мы двинулись в обратном направлении.

…Если кому-то показалось, что я смакую подробности собачьих драк, то это не так. Я лишь хочу во всех подробностях показать, что их течение и исход бывает очень трудно предугадать, а последствия могут быть крайне вредны для собак.

Вот и в этом случае нам пришлось промывать хозяйственным мылом ссадины, оставленные зубами овчарки на Гериной щеке. И я уверен, что молодые люди с овчаркой совершили не один визит к ветеринару, собаку наверняка пришлось штопать, гной от раны отводить канюлями… Все это удовольствия ей точно не доставило! И почему она должна расплачиваться за амбиции хозяев?

Ну, хорошо, у нас был непобедимый Гера, который мог и за себя, и за нас постоять. А что делать владельцам маленьких собачек в ситуации, когда на них с явной агрессией несется чужой пес? И как отличить агрессию от желания познакомиться?

Для начала надо постараться успокоиться и понять, что происходит на самом деле. Большая собака бежит к вам, скорее всего, в поиске новых знакомств. Если же она нападает, это можно распознать по сосредоточенному выражению морды и направленным вперед ушам.

Между тем часто хозяйка (или хозяин, что тоже бывает) маленькой собаки впадает в панику, начинает истерически кричать, угрожать всем немыслимыми карами и… хватает ее на руки. Это фатальная ошибка. В такой ситуации любая собака, большая или маленькая, даже если она изначально собиралась просто познакомиться с мелким незнакомцем, может резко изменить планы — и попытаться схватить его. Это опасно не только для собаки, но и для ее владельца, который может получить укус вместо нее, если нападающий промахнется.

Но почему планы нормальной дружелюбной собаки резко меняются? По ее, собачьему, разумению, вы берете малыша на ручки не для того, чтобы его спасти. Если вы кричите, ругаетесь, а потом резко хватаете его — вы охотитесь, и это провоцирует пришельца принять посильное участие в этой «охоте».

Был случай, когда кобель, ни разу в жизни не нападавший на щенков, более того, воспитавший по крайней мере с десяток собственных потомков, издалека бросился на щенка спаниеля, которого хозяйка с визгом схватила на руки. Ситуацию усугубило то, что в момент, когда кобель подбежал, хозяйка еще и резко отвернулась от него, держа щенка в руках. Пес, естественно, промахнулся, попал хозяйке в предплечье, что парадоксальным образом немедленно успокоило визжащую женщину, она выпустила щенка… И все закончилось: кобель дружелюбно обнюхал песика, повилял ему хвостом, лизнул хозяйке укушенную руку и пошел по своим делам. Собаки спокойно разобрались, а вот рука у хозяйки зажила не сразу… Всего этого можно было избежать, если бы она вела себя правильно. Добавлю, что будь на месте подбежавшего какая-нибудь крупная охотничья собака — борзая, или гончая, или, не дай бог, среднеазиатская овчарка, все могло бы закончиться куда печальнее.

Между тем следует заметить, что некоторые суки самых разных пород вполне могут нападать на чужих щенков. Бывает также, что на прогулке вы встречаетесь с неадекватными людьми, которые знают, что их собака — агрессор, но не делают ни малейших попыток предотвратить нападение. Как поступить в таком случае?

Наиболее эффективный способ избежать нападения — предотвратить его. Гуляя с собакой, не болтайте по мобильнику, внимательно смотрите по сторонам. Если у вас появились хоть малейшие подозрения, что собака, которая движется вам навстречу (неважно, на поводке или без), агрессивна, издалека и спокойно поинтересуйтесь, не опасна ли она. И если опасна, просто разворачивайтесь и уходите. Мериться своим правом гулять именно тут не стоит. Собака не должна быть заложником ваших амбиций. Ну а если вам совсем невмоготу и хочется взять ее на руки, лучше сделать это заранее, закрыв для начала своим телом так, чтобы другая собака этого не видела. А взяв, поворачивайтесь и уходите.

Когда и почему? От общего к частному

Откуда вообще берутся собаки-агрессоры? Я абсолютно уверен, что все трагедии, которые случаются на почве собачьих драк, происходят во многом по вине людей. Но в чем причины конфликтов? Тут нам вновь придется вспомнить прочитанное. Ну и обсудить кое-какие факты.

В настоящее время общепризнано, что прямым предком собаки был волк, точнее один из его вымерших подвидов. У собак и волков очень важен период развития с 20-го по 84-й день. В возрасте 8–10 недель волчата постепенно переходят с материнского молока на пищу, которую им приносят родители. Волчата соревнуются за пищу, выстраивая иерархические отношения. Выясняя, кто сильнее, учатся правилам общения, социализируются. Так же происходит социализация у собак. В нежном возрасте общение с братьями и сестрами помогает малышам научиться пользоваться моторикой. Играя друг с другом, они учатся использовать укус как средство общения. Точно так же они учатся вовремя принимать позу подчинения.

Однако, в отличие от волчат, щенки испытывают недостаток контактов: ни дядя, ни папа, ни старшая сестра (как это принято у диких волков) к ним не заходят. Поэтому в этот период для них очень важно регулярное общение с людьми. Именно тогда и происходит социализация — сближение собак не только с себе подобными, но и с человеком.

К слову, некоторые ученые выделяют также вторичную социализацию. Почти наверняка она основана на процессах, близких к процессам ассоциативного научения, и сильно напоминает процесс приручения диких животных. По их мнению, именно благодаря ей щенки могут быть адаптированы к человеку и другим видам животных, например обезьянам, кошкам или кроликам. Этот феномен используется при выращивании собак в окружении животных, которых они должны будут охранять. Он же, вероятно, обеспечивает сосуществование обезьян и собак-парий в Южной Африке, а также абиссинских шакалов и гелад в Эфиопии.

Ну а для нас важен тот факт, что общения с человеком недостаточно для правильной социализации щенка. Необходим и ранний опыт общения с себе подобными. Так, в 1995 г. Серпеллом и Яго было установлено, что агрессия доминирования, то есть стремление с помощью зубов выяснить, кто сильнее, чаще встречалась у собак, которые были ограничены в общении с себе подобными в период социализации. Важно добавить, что исследователи поведения собак М. Годдард и Р. Бейлхарц в 1984 г. провели любопытное исследование. Если щенков в возрасте до 12 недель чем-то или кем-то пугали, то впоследствии взрослые собаки в соответствующих ситуациях демонстрировали пассивно- и активно-оборонительную реакцию! Это значит, что в ситуациях, подобных тем, которые в детстве у собак вызвали страх, став взрослыми, они вели себя агрессивно!

Берегитесь дураков!

Теперь вы понимаете, как сложно взрослеют щенки, как много времени им отведено природой на разучивание форм и элементов общественного поведения? Механизм социального созревания очень важен для формирования ритуалов встреч и знакомств. Без этого в общественной жизни собак наступил бы полный хаос. Который, впрочем, и случается, если механизм формирования правильного поведения нарушен.

Важно понимать, что внутригрупповые и межгрупповые взаимодействия у собак мало отличаются от волчьих. Конфликты у тех и у других довольно строго регламентированы, в норме драки происходят по определенным законам, не имея обязательной целью убийство оппонента. И у волков, и у бездомных собак драки «до победного» случаются только во время пограничных конфликтов.

С домашними собаками все немного сложнее. Из-за различия в размерах в ходе конфликта крупная собака может невольно травмировать маленькую и даже стать причиной ее гибели. А корни спонтанной агрессии и неумения остановиться во время драки (что часто приписывают собакам буль-типа) нередко кроются в неверном поведении, выученном в период индивидуального развития. Причем выученном по вине человека!

…Как-то раз теплым летним вечером мы с Леной и нашими друзьями, супругами Петей и Ирой, стояли на балконе. Девушки курили и бойко беседовали о чем-то важном, о том, сокровенный смысл чего всегда ускользает от мужчин. То есть ни о чем. Мы с Петей неторопливо обсуждали благотворное влияние китайской гимнастики тай-цзи на поддержание физической формы.

— Ой! — внезапно сказала Ира и выразительно округлила глаза. Ира была актрисой не только по профессии, но и, так сказать, по состоянию души.

— Что «ой»? — с оттенком усталой иронии в голосе спросил Петя.

— Инопланетное существо идет! — Ира повернулась к нам, красиво изогнув шею и плавно взмахнув ресницами.

— Где? — спросила Лена.

— Да вот же! — Ира артистично исполнила указующий жест в стиле буденновца с плаката времен Гражданской войны «Ты записался добровольцем?».

Мы посмотрели в направлении, указанном изящно оттопыренным пальчиком. Под нами вдоль припаркованных машин девушка вела на поводке очень странного вида понурую собаку. Местами — на голове, шее, части холки и с боков — она была напрочь лишена шерстного покрова и окрашена в яркий зеленый цвет.

— Странная какая собака. Чья, интересно? — задумчиво спросила Лена.

— Так это ж Тролль, — опознал Петя существо по его хозяйке. — Чего же он такой зеленый-то?

— Тро-о-олль??? — шумно изумилась Ира.

— Да, вроде он, — согласилась Лена. — Что это с ним?

— Зеленка, — сказал я. — Он в зеленке весь.

— Может, заразу какую-то лечат? — спросила Лена. — Очень уж у него вид грустный, и ухо одно как-то странно торчит.

— Зеленкой? Это вряд ли. Надо позвонить, узнать, что случилось, — сказал я.

Между тем собака и ее хозяйка скрылись за углом дома. Ира бросилась звонить подруге Рите, которая знала обо всем, что происходит в нашем доме, — и даже о том, чего не происходит.

— Ритуль, привет! — раздался звонкий Ирин голос. — А что с Троллем случилось? Да-а-а??? Да что ты!

Некоторое время из комнаты доносились громкие реплики: «Правда?», «А что он?», «И не запретил?», «Как так можно?», «Кошм-а-а-ар…».

— Это Рэмбулина его так! — вернувшись к нам, торжественно объявила Ира.

— Ну, я предупреждал, что все закончится слезами… — сказал я.

Тут необходимо сделать пояснение. Рэмбулина, он же любимец всего двора Рэмбо, — ласковый, смышленый и очень обаятельный подросток питбуля из нашего подъезда. Никогда до этого момента он не был замечен в желании укусить кого бы то ни было. В отличие от Тролля — мощного зонарного «немца», который порой третировал более слабых собак и не очень, прямо скажем, любил людей. Впрочем, его хозяева уверяли, что именно так должна себя вести настоящая рабочая немецкая овчарка. С раннего щенячества Рэмбо мирно гулял в нашей пестрой дворовой компании собак, включающей мою флегматичную ризеншнауцерицу Яну, бодрую дворняжку Сюзи, боксера Лорда из третьего подъезда — плод безжалостной руки шоу-разведенца, и прочих достойных персонажей. Время от времени симпатичному и ласковому щенку, которого с удовольствием тискал весь наш двор, доставалось от Тролля, хотя малыш всегда заведомо почтительно относился к старшему товарищу. Тролль вел себя не по-джентльменски и как-то не вполне адекватно, что объяснялось просто. Дело в том, что он, как это было тогда принято, сидел дома на постпрививочном карантине месяцев до пяти, с собаками в это время не общался и, естественно, был не вполне социализирован.

Между тем Рэмбо был социализирован вполне корректно и грамотно, он умел правильно вести себя с собаками. Потому во время встреч соблюдал все ритуалы, а когда Тролль его доставал, принимал позы подчинения, пытался задобрить старшего товарища, иногда ложился на спину. Но Тролля это не останавливало! Зачастую он возил малыша по асфальту или загонял под лавку, на которой сидели хозяева.

«А что же хозяева?» — спросите вы. Хозяевами Рэмбо были милые интеллигентные люди, безгранично любившие своего обаятельного парня. Но, к сожалению, они слабо разбирались в нюансах обучения собак и принимали на веру все, что говорили дворовые «знатоки» от кинологии. Именно таковым был хозяин овчарки, добродушный парень, которого мы звали Виталя, с ударением на последнем звуке. Он считал себя матерым собаководом, завсегдатаем дрессировочных площадок и знатоком старых добрых методов. Поэтому на мои призывы: «Виталя, отзови Тролля, что же он мальца обижает!», «Виталя, не играй с судьбой в рулетку, все закончится слезами!», «Виталя, зачем портить чужой собаке характер?» — он отвечал: «Ничего, это он (Тролль) его (Рэмбо) так учит. Ну, поучит немного, объяснит, кто главный. Что ж с того?»

Справедливости ради надо сказать, что на дрессировочных площадках советского времени (а наследником именно этих традиций мнил себя поначалу Виталя) бытовало мнение, будто собаки должны сами разбираться, кто главней. В принципе, наверное, должны — если они равны размерами, нормальны, понимают собачий язык, знают, когда можно начать и когда надо остановиться. В противном случае их взаимоотношения должны регулировать люди.

Но случай с Троллем и Рэмбулей в рамки «концепции саморегуляции собачьих отношений» никак не вписывался. С одной стороны сильный и не вполне адекватный в отношениях с собаками Тролль, с другой — маленький Рэмбо. Который рос, подвергался унижениям и… однажды вырос. Все произошло тогда, когда и должно было произойти. Собаки окончательно формируют свое «видение мира» месяцам к одиннадцати — полутора годам, в зависимости от размеров и иных индивидуальных особенностей. Рэмбо как раз вступил в ту пору, когда щенок начинает чувствовать себя взрослым. И вот в один прекрасный день, когда Тролль в очередной раз, невзирая на умиротворяющие позы Рэмбо, попытался загнать его под скамейку, у молодого пита проснулось чувство собственного достоинства. К этому моменту он уже превратился из маленького крепыша в увесистый, килограммов на 27–28, снаряд из стальных мускулов. Тролль по привычке наехал на Рэмбо, зарычал, куснул его, подталкивая к скамейке. Как рассказывали очевидцы, Рэмбо до последнего выказывал уважение к старшему товарищу, уступал, пятился. Но терпение пита было, видимо, не беспредельным. У него, как говорится, накипело. Неожиданно Рэмбо извернулся и вцепился в шею обидчика. А поскольку Виталя некоторое время наделся, что «Тролль его немножко поучит и потом они станут друзьями», драка разгорелась не на шутку. Рэмбо «вспомнил», что его далекие предки когда-то дрались в притонах Манхэттена и Бостона. Правильно разнимать собак, как оказалось, не умела на тот момент ни одна сторона, в результате драка никак не могла закончиться, потому что вопли и неумелые действия хозяев только раззадоривали собак.

Увы, глупое, если не сказать сильнее, поведение одного из хозяев наложило отпечаток на судьбу обеих собак. Тролль получил множество травм и долго болел. Рэмбо, сохранив прежнюю восторженную доброжелательность и любвеобильность по отношению к людям и четвероногим особям противоположного пола, согласно неумолимым законам природы возненавидел всехкобелей без исключения. Он не ждал от них ничего хорошего, а потому гулял только на поводке вдали от всей веселой компании собак нашего двора.

Сколько же вполне нормальных, веселых кобелей подобным образом становились монстрами, атакующими всех встречных собак! А все потому, что в юном возрасте они подвергались неспровоцированной агрессии со стороны другой собаки…

Последствия нападения оказывают неизбежный негативный эффект на процесс формирования характера пса. Мой боксер Грин, если у него была такая возможность, старался напасть на всех собак крупнее себя — только потому, что был покусан в возрасте восьми-девяти месяцев взрослой овчаркой.

С моим замечательным амстаффом Герой произошла та же история. В результате он также в любом встречном кобеле видел врага. Причем самое обидное в этой ситуации то, что до 11-месячного возраста мне удавалось правильно социализировать его, гуляя с нормальными, правильно ведущими себя собаками (точнее, с правильными владельцами). На это я тратил почти все свободное время, тщательно выбирая круг знакомств для своего пса, сочетая прогулки с играми и дрессировкой по минимальному курсу послушания. Дома Гера рос с маленькой дворняжечкой Соней и ризеном Яной, так что карантин он пережил в компании себе подобных. К 11 месяцам щенок уверенно подходил по команде (чему способствовала почти идеальная выучка Яны) и знал, как себя вести с собаками, поэтому я безбоязненно позволял ему бегать на прогулках с собратьями.

К сожалению, все закончилось примерно так же, как у Рэмбо. Неспровоцированное нападение, укус, боль, ответка… и все. Часто говорят, что агрессивность — следствие пережитого страха от нападения. Может быть, и так, этот вопрос до конца не исследован. Но мой личный опыт говорит о том, что если страх у кого-то из собак и был, то только до решающей драки в определенном возрасте — драки, навсегда изменившей их характер.

Вероятно, тут все же дело в процессах социализации. Сильная собака в ответ на нападение становится агрессором, менее сильная, как Тролль, начинает опасаться тех, кто сильнее, а на слабых нападает. Так что агрессия у собак порой распространяется, как «вампиризм»: стоит одной собаке в период социализации подвергнуться атаке, как она превращается в агрессора и впоследствии может укусить другую… Ну и так далее.

Можно ли избежать драк?

Выше я уже писал, что делать в конкретной ситуации, когда существует опасность конфликта. Теперь поговорим о том, существуют ли способы решить проблему заранее. Ведь, согласитесь, так бывает, что ваша собака выросла задиристой — по причине излишней доминантности (норма для некоторых служебных пород) или недоверчивости на почве пережитого стресса. Можно ли что-то с этим сделать, заранее скорректировать нежелательное поведение?

Можно пробовать, но, как всегда, в дрессировочной практике универсальных способов не существует. Для доминантных собак «лечение» будет одно, для невротиков, кусающихся со страху, — другое. Однако для начала — общие соображения.

Напомню, что присутствие владельца здорово воодушевляет собаку на разнообразные подвиги. Точно так же уверенность ей придает близость территории, на которой она живет.

Как-то произошел такой случай. Мы с моим псом Гором гуляли по нашему безлюдному, к счастью, поселку. Для контроля я обычно надевал ему радиоуправляемый электроошейник, ставя шкалу воздействия на самые малые величины. Импульс РЭО был напоминанием о том, что папа (то есть я) все контролирует, но ни в коем случае не наказанием!

В нашем случае это вполне допустимо, поскольку Горка был послушен, я мог отозвать его даже от пробегающих мимо кошек, которых он вообще-то, как говорится, «не очень»… Секрет моей уверенности заключался в ежедневных многолетних занятиях с ним и в том, что мне чудом удалось в импринтинговый Горкин период уберечь его от двуногих идиотов с неконтролируемыми собаками. Он гулял в основном с «бездомными дворниками», которые умели вести себя правильно. В результате он нормально знакомился с собаками и нормально с ними, если что, расходился.

Ну а от его друга-соперника, «дворянина» Атоса, с которым он время от времени обменивался жуткими «словесными» и визуальными угрозами, Горку можно было отозвать, если уж они совсем разбушуются. «Почему же тогда радиоуправляемый электроошейник красовался на шее вашей собаки?» — спросит бдительный читатель. «Для контроля», — отвечу я. Ведь, как известно, береженого бог бережет. Поводок — отличное средство контроля, но только не в этом случае, поскольку он может спровоцировать конфликт! Радиоуправляемый электроошейник играет роль «длинной руки», однако это должна быть рука подготовленного человека.

В один прекрасный день на прогулке по поселку встретили мы с Горкой сына Атоса Кузю — крупного «дворянина», напоминающего, как и его папаша, очень плотного дратхаара. Кузя, как и положено сельскому псу, сопровождал своего хозяина в походе из продовольственной палатки. С ними был средних размеров черный пес, похожий на лайку. Как вскоре выяснилось, обладатель склочного характера.

Гор радостно поприветствовал Кузю, тот с известной почтительностью ответил взаимностью. Они были знакомы с Кузиного щенячьего возраста, а собачьи отношения порой складываются очень надолго, причем с детства. Но черный лайкоид имел свою точку зрения на происходящее. Он стал бегать вокруг с поджатым хвостом, издалека щерясь и потявкивая на Горку. Горка развернулся и, приосанившись, пошел к нарушителю этикета — знакомиться.

Хозяин обеих собак довольно оперативно отреагировал на ситуацию, попытавшись отправить их домой. Кузя зашел в калитку, а лайкоид вместо этого побежал снаружи вдоль забора. Гор подходил к нему, хоть и максимально приосанившись, но вполне дружелюбно. И вот тут-то произошло то, ради чего я и затеял этот рассказ.

Лайкоид, ощутив своей задней частью близость родного забора, превратился из робкой дворняги в сторожевого пса. Гор же продолжал невозмутимо приближаться, помахивая хвостом: он пока не понял, кто на него лает, — кобель или сука. Храбрость, по всей видимости, не была сильной чертой черного пса. Он довольно быстро струхнул и решил проскочить в калитку. Но ситуация осложнилась тем, что он сам отрезал себе путь к отступлению — со стороны калитки к нему подходил вполне дружелюбный Гор.

Любое животное, лишенное пути к отступлению, становится чрезвычайно агрессивным и переходит от обороны к атаке. Почувствовав себя «загнанной в угол крысой», черный пес буквально забился в истерике и бросился на Горку.

Хочу заметить, что все это заняло каких-то пару секунд. К счастью для всех, «черный» в Гора вцепиться не успел, тот не успел ответить. Я позвал Горку и мы, слегка озадаченные ситуацией, возникшей из ничего, пошли дальше.

Можно ли было ее избежать? В принципе, конечно. Если действовать по уму, то я, увидев приближающуюся к нам группу, должен был командой перевести Гора в положении «рядом» у левой ноги, остановиться и дать пройти хозяину с собаками к дому. Почему я этого не сделал? Каюсь, хотел дать Горке поиграть с хорошо знакомым ему Кузей и не принял во внимание тот факт, что «черный» был с Гором незнаком и мог иметь свое мнение насчет игр с ним.

Но гарантированно избежать конфликта можно было бы, только если бы лайкоид слушался хозяина. Правда, потом я узнал, что он сравнительно недавно прибился к владельцам Кузи и обучением его никто не занимался. Поэтому, как бы ни слушался меня Горка, «черненький» все равно спровоцировал бы конфликт. Он находился рядом со своим домом, что придавало ему уверенности, а его желание охранять территорию не было ограничено никакими запретами со стороны владельца.

Увы, такие ситуации случаются, и самый лучший способ их избежать — при малейшем сомнении в адекватности встреченных вами собак и их владельцев просто поменять свой маршрут. Ведь в том, чтобы сохранить здоровье питомца и ваши собственные нервы, нет ничего зазорного.

Как снизить агрессивность вашего питомца?

Однако бывает, что агрессивно себя ведет не соседская собака, а ваша. И если «настроение» у нее портится внезапно — это первый признак того, что что-то не в порядке и стоит обратиться к ветеринару.

Например, я знал одного пса с чрезвычайно трудной судьбой — «отказника», отданного владельцами в приют из-за приступов агрессии. В приюте нашлись люди, которые внимательно отнеслись к его проблемам и выяснили, что причиной резкой перемены настроения собаки были сильнейшие боли в области позвоночника. Пса немного подлечили, но, к сожалению, агрессия перешла в стадию выученной, то есть привычной в определенных ситуациях. Далее последовали длительные и довольно непростые занятия по коррекции с тренером из приюта…

Если бы нерадивые владельцы действительно любили свою собаку и, главное, относились к ней ответственно, по-людски, они бы тщательно проверили ее здоровье. Тогда проблему можно было бы решить на ранней стадии и судьба пса сложилась бы по-другому.

Как я уже писал, агрессия присуща всем живым существам, вопрос только в адекватности ее проявлений и контроле над ними. Напомню, что ученые выделяют несколько типов агрессии: социальную, выученную, агрессию страха, боли, родительскую и игровую (самую безобидную). Зачастую один тип агрессии переходит в другой, так смещенная агрессия может стать выученной. Корректируя агрессию, конечно, следует учитывать ее тип.

Яркий пример межвидовой агрессии — отношения между собаками и кошками. Корни этого явления уходят в те времена, когда предки домашних кошек и предки собак находились в прямых конкурентных отношениях. Их классическим примером являются хорошо известные зрителям программы «Диалоги о животных» отношения между хищниками саванн: львами, леопардами, гепардами, гиенами, гиеновыми собаками. Все они не упустят случая убить детеныша конкурента, а львы — так и взрослого представителя иного вида, хотя, казалось бы, еды хватает на всех. Но мы немного отвлеклись.

Помимо межвидовой агрессии существует и значительно более понятный обывателям феномен, называемый охотничьим поведением. Многие охотничьи собаки (борзые, терьеры, не говоря уже о гончих и лайках) охотятся, как говорится, на все, что шевелится. И это, конечно, никакая не агрессия, а настоящее охотничье поведение, которое складывается из фаз «поиск», «обнаружение», «поимка». На стадии поимки некоторые собаки ведут себя как настоящие убийцы, что для их хозяев, живущих в городе, превращается в серьезную головную боль.

На самом деле владельцу собаки по большому счету не важно, охотится его питомец, атакующий другое животное, или нет. В любом случае с этим явлением предстоит побороться — адекватными дрессировочными методами. А в нюансах поведения пусть разбирается тренер!

Не следует забывать, что собака может вести себя агрессивно по отношению к другим животным по причине доминантности или неправильного воспитания (часто обе причины работают вместе). Можно ли изменить поведение собаки, если оно уже сформировалось? Можно, но работа будет долгой и кропотливой, и заниматься лучше в рамках системного подхода к дрессировке. Как мы помним, главная ее задача — поставить собаку в семье в позицию «правильного» подростка, который имеет некоторую свободу в принятии решений, но все же слушается родителей. У собак-агрессоров с этим дело обстоит, как правило, не так уж хорошо.

Вспомним историю о Викторе, подручном мебельного магната, и агрессивном годовалом «кавказце», который прыгнул мне на спину, когда я появился на их участке. Эти события я подробно описывал выше. Тогда стало предельно ясно, что заниматься с «кавказцем» Рэмбо придется Виктору, а я буду заниматься с ним самим и опосредованно — с собакой.

Особо отмечу, что существуют тысячи методов дрессировки и важно выбрать из них тот, что принесет пользу конкретным собаке и владельцу. Но в любом случае без доминирования хозяина над собакой заниматься с ней послушанием невозможно. Даже если ваш питомец, допустим, ласковый ирландский сеттер, чтобы заставить его слушаться, необходимо дать понять, что вы главнее. Впрочем, многие собаки охотно принимают лидерство человека. Часто хозяин и сам не догадывается, что постепенно подчиняет своего питомца, подкрепляя бытовое послушание лаской и лакомством. Оговорюсь, что под подчинением я вовсе не имею в виду отношения по типу «новобранец — старослужащий». В моем понимании подчинить — это значит дать понять собаке, что ваш голос решающий. И здесь дрессировка играет главную роль.

Но как правильно подчинить собаку, по минимуму используя механические воздействия? С крупной доминантной собакой совсем без механики не обойтись, кто бы что про это ни говорил. Однако это вовсе не означает, что дрессировщик должен ее лупить. Я не люблю лобовых решений проблем, хотя иногда они оказываются эффективными. Любую собаку можно взять «обходным маневром», решая проблему комплексно. Например, заставляя ее садиться по команде, мы одновременно показываем, кто здесь главный. Соответственно, отрабатывая команды общего послушания, мы одновременно учим собаку вести себя так, как в данной ситуации нужно ее хозяину.

А как дрессировщику обезопасить себя от возможной агрессии четвероногого подростка? Внимательный читатель тут же вспомнит: чем дальше от дома, тем менее строптивым он будет. Ну а в случае с «кавказцем» было очевидно, что, если бы мы начали занятия по послушанию прямо на участке, то ничего путного из этого не вышло бы.

Предварительное обучение. Первый этап

Для первой прогулки я выбрал рощицу неподалеку — спокойное уединенное место. В нашем дрессировочном арсенале были: рогатка (у меня в руках), строгий и мягкий ошейники на Рэмбо, 10-метровый поводок (в руках у Виктора), короткий поводок вокруг пояса, пакет с лакомством и цепочка для метания (у Виктора в кармане). Зачем цепочка? На случай, если (и когда) Рэмбо совсем распоясается. Если приучить собаку к тому, что это специальный предмет для наказания, достаточно позвенеть ею в кармане, чтобы животное пришло в себя. Но тут очень важно не переборщить, иначе можно задавить или невротизировать его. Впрочем, об этом я уже писал.

…Пока шли к роще, я приглядывался к манере прогулки моих подопечных. Рэмбо тащил Виктора, как загарпуненный кит китобойную шлюпку — куда хотел и когда хотел. Виктор громко выкрикивал все знакомые ему команды: «Фу!», «Ко мне!», «К ноге!» и так далее. Как вы понимаете, толку от этих криков не было никакого.

С чего начинать первое занятие по коррекции нежелательного поведения? Это зависит от размеров и силы собаки, но я считаю, что в любом случае к началу занятия ее нужно выгулять и немного утомить, чтобы снизить риск агрессии. Очевидно, что играть для этого с мощным и неуправляемым Рэмбо было бы не очень правильно, ведь непонятно, во что может вылиться игра. Здесь много «но»: надо играть на поводке, тонко чувствовать момент, когда собака перевозбуждается, чтобы затем не тратить время на приведение ее в чувство… С Рэмбо мы погуляли так, что он сам себя утомил. Правда, и Виктор запросил перекура. Ну а пока он курил, я вкратце изложил ему программу.

Для начала я выбрал самый простой и одновременно непростой навык — приучение собаки к хождению на провисшем поводке. Для этого я, как многие дрессировщики «старой» школы, использую дополнительную команду «тише». Пока Рэмбо отдыхал в опавшей листве, я показал Виктору правильную технику рывка, привязав короткий поводок к дереву. В этом деле главное — ни в коем случае не тянуть, а дергать поводок, совершая рукой движение, напоминающее стряхивание капель воды.

Виктору предстояло овладеть этой техникой на практике. Кроме того, я объяснил ему золотое правило дрессировки: лучше один раз сказать и 100 раз воздействовать на собаку, чем 100 раз сказать и один раз воздействовать. И еще одно: лучше мелкие повторяющиеся воздействия, нежели одно сильное. Такой метод житейски понятен — многократные воздействия растягиваются во времени, а кратковременное длится миг, после чего возникает новая ситуация. Ну и для хозяина утомительно вкладываться в резкие рывки, хотя и без них не обходится — все зависит от навыка. Но в нашем случае совершать более сильные воздействия с помощью рогатки должен был я, а ритмично работать поводком — Виктор.

Итак, мы двинулись дальше, и следующие полчаса попытки Рэмбо тянуть поводок пресекались. Ему разрешалось идти метрах в семи от проводника, но ни в коем случае не натягивая поводок! Напомню, что гуляли мы в безлюдном месте, так что особых сложностей с этим не возникало. Когда Рэмбо, привлеченный чем-то в кустах, по привычке потащил за собой не успевшего «включиться» Виктора, я под его команду «тише» незаметно для собаки произвел контрольный выстрел из рогатки.

Рэмбо это озадачило, и он, следуя за поводком, подошел к Виктору. Тот его успокоил, потрепал по холке, дал лакомство, и прогулка была продолжена. После нескольких попыток утащить проводника, серии выстрелов из рогатки и рывков Рэмбо сообразил, что лучше гулять тихо и спокойно, не натягивая поводок. Таким образом мы создали для него некую «зону комфорта» радиусом примерно в семь метров.

В природе собаки стратегия поведения, направленная на отвоевывание для себя каких-то преференций, соперничает со стратегией, заставляющей ее получать комфорт, подчиняясь владельцу. Ей может быть выгоднее проявлять постоянную лояльность к владельцу, нежели бодаться с ним. Собственно, вся эволюция от дикого волка к «волку домашнему» свидетельствует в пользу выбора этой стратегии. Поэтому Рэмбо, который никогда особенно и не пытался выяснять отношения с Виктором, безболезненно подчинился его воле, как только были четко сформулированы понятные и прогнозируемые требования.

Передохнув, мы двинулись домой. На обратном пути я решил, что Рэмбо пора овладеть искусством хождения у ноги владельца, а Виктору — учиться управлению псом по команде «рядом». Тут я также использовал некий тактический момент, о котором подробно писал в главе 3. Хозяин с собакой продолжительное время идут на «крейсерской» скорости по маршруту из пункта А в пункт Б (особенно если он понятен собаке), при этом животное как бы ловит определенный ритм, подстраивается под него.

Техника отработки этого навыка с «жесткими» собаками в целом такая же, как при хождении на провисшем поводке. Маневр у тренера или проводника здесь ограничен, поскольку игрушкой такую собаку не привлечешь. Не всегда получается использовать и лакомство, зажатое в руке: «жесткие» собаки могут неправильно отреагировать на задержку в выдаче корма, поэтому лучше не рисковать. Метод бридж-сигнала для переключения внимания собаки на владельца в те годы мы еще широко не использовали, к тому же трудно было бы объяснить его неопытному человеку. В общем, нам оставались те же рывки с подкреплением правильной позиции собаки лакомством и добрым словом — техника, в общем, известная. Кроме того, я решил, что, быстро двигаясь, проще научить Рэмбо садиться во время остановки — времени на раздумья у него не оставалось.

При использовании «механики» главное для хозяина — скоординировать на ходу подачу команды, свою остановку, одновременный рывок поводком с резким давлением свободной рукой на круп собаки. Ну и лакомство надо давать своевременно, сразу же после посадки, и поначалу каждый раз.

Так или иначе, но на подходе к дому Рэмбо уже уверенно шел рядом и садился у ноги хозяина, когда тот останавливался. Можно сказать, что первое знакомство собаки с новыми правилами ее жизни состоялось. А Виктор получил домашнее задание: упражняться с собакой на каждой прогулке. Забегая вперед, скажу, что если он и сачковал, то не беспредельно.

Предварительное обучение. Второй этап

На втором занятии мы ввели обучение Рэмбо подходу по команде «ко мне» по схеме, которую я описал в главе «Склонность к побегу». Разве что отвлекающих факторов не было. Виктор по моему сигналу подзывал Рэмбо, когда тот начинал чересчур интересоваться окрестными кустами. А еще мы отрабатывали выполнение навыков садиться и ложиться по команде после подзыва (причем с середины занятия с выдержкой) и команду «рядом» на ходу. Команды общего курса, особенно с выдержкой, очень дисциплинируют собаку, а хозяина, вынужденного постоянно концентрировать на ней внимание, чтобы предотвратить ее попытки встать или изменить позу, учат понимать ее намерения. Та же программа была дана Виктору в качестве домашнего задания. Ну а начиная с третьего занятия мы постепенно стали усложнять обстановку, выходя в места, где можно встретить другую собаку или кошку.

У тренеров есть два подхода к приучению агрессивной собаки к присутствию других собак, причем оба известны с незапамятных времен. Первый состоит в том, что тренер внимательно следит за поведением своего подопечного, постепенно сближая его с другими собаками. Ему разрешается концентрировать внимание на игре, хозяине, но не на них. Дело в том, что у любой агрессивной собаки есть дистанция, с которой она нападает. Эту дистанцию нужно постепенно, в течение нескольких занятий, сокращать, отвлекая внимание собаки игрой, а в случае явно выраженного намерения напасть — командой «ко мне». Когда собака на дистанции «х» перестает обращать внимание на других животных, расстояние можно сократить. Постепенно собака приучается не обращать внимания на посторонних псов, понимает, что лучше заниматься своими делами, а не искать приключений.

Этот метод отлично ориентирует собаку на владельца, позволяя со временем подходить к другим чуть ли не вплотную. Но он хорош с животными, которые любят играть, особенно с предметами. Как вариант с такими собаками можно заниматься, концентрируя их внимание на хозяине с помощью лакомства, также хорошо использовать бридж-сигналы. Занимаясь нормативной дрессировкой вперемежку с играми, можно «зациклить» собаку на владельце так, что у нее никаких интересов, кроме взаимодействия с ним, не будет.

А вот с собаками «жесткими» этот подход не столь эффективен. Дело в том, что переключать внимание таких собак можно только дрессировкой. Поскольку она сама по себе утомительна и ею нельзя заниматься непрерывно, в перерывах остается только свободное перемещение. Как правило, «жесткие» собаки очень хорошо чувствуют дистанцию, с которой могут напасть, и умело маскируют свои намерения. Например, делают вид, что очень заняты исследованием кого-нибудь кустика, а потом внезапно стремительно бросаются на противника, да так, что проводник и дернуться не успевает.

С такими собаками, как ни парадоксально, лучше работает метод провокаций, причем применять его следует (вы уже знаете почему) в не очень знакомом, но оживленном месте. Замечено, что даже самые уверенные в себе собаки, впервые попадая на дрессировочную площадку или на собачью выставку, резко сокращают дистанцию атаки. Как правило, они бросаются в бой только в случае непосредственного контакта с другим животным. В чем причина? Тут сказывается и изобилие вероятных противников, и общее давление среды — множество запахов, звуков. От всего этого у собак буквально голова идет кругом. Но, конечно, ответственный тренер или проводник на всякий случай наденет на агрессивную собаку намордник.

Поблизости от дома, где жил Рэмбо, дрессировочной площадки не было, а выставки тогда случались нечасто. Поэтому нам не оставалось иного выхода, кроме как самим двинуться навстречу приключениям. Мы надеялись найти их у ближайшей помойки, которую делили между собой во времени крысы, кошки и бездомные собаки. Кого-то из этих спутников человечества мы должны были там застать.

Но и тут мы действовали осмотрительно, сокращая дистанцию с объектом постепенно. Рэмбо, естественно, был на поводке, в строгом ошейнике, да и вообще наша амуниция не менялась с начала занятий. Как только пес раздул ноздри и, поймав чарующие запахи, потянулся к помойке, он был немедленно отозван в положение «рядом». Помойка удачно располагалась вдали от жилых построек, поэтому мы могли, гуляя как бы по кругу, постепенно, но неуклонно приближаться к ней. При малейших признаках заинтересованности в объекте Виктор подзывал Рэмбо. Наконец мы подошли на расстояние, которое показалось критическим увлеченно питавшейся чем-то на помойке кошке. Она стремглав рванула прочь, Рэмбо кинулся за ней, Виктор скомандовал «ко мне», рванул поводок, я одновременно выстрелил из рогатки… и Рэмбо выполнил приказ.

После этого мы, гордые и уверенные в себе, двинулись домой вдоль дачных заборов, из-за которых на нас то бросались собаки, то выскакивали кошки. Мы «играли» дистанцией между нами и заборами, чередовали команды «ко мне» (Рэмбо у забора, Виктор метрах в десяти), «рядом» (Виктор и Рэмбо идут метрах в четырех-пяти от забора) с выдержкой по команде «лежать» и «сидеть». В конце занятия Рэмбо уже почти не обращал внимания на провокаторов, спокойно шел у ноги Виктора и сам старался не приближаться к забору, находясь на свободном поводке. Зачем нарываться, а потом идти у ноги, когда можно цивилизованно брести, вынюхивая что-то на земле? Вот так, постепенно, мы приучили Рэмбо спокойно гулять с хозяином на поводке. В общем, все примерно как и с собаками-бегунами.

Есть разные способы научить собаку спокойно гулять в местах, где ее могут спровоцировать, и выбор тут обусловлен двумя главными факторами: индивидуальными особенностями животного и обстоятельствами его жизни. Большую часть своей жизни Рэмбо был предоставлен сам себе, предварительное обучение почти не проходил, был силен физически и не особо расположен к каким бы то ни было играм с предметами и собаками. Вписать его в собачий социум в наши задачи не входило. Поэтому я выбрал самый простой и эффективный способ — комбинированный метод провокаций. Он привел к искомому результату, и у проводника Рэмбо появилась возможность спокойно с ним гулять. Я дал Виктору в руки несколько инструментов в виде нормативных, разученных до автоматизма навыков. Да, мы не научили Рэмбо обнюхиваться со встречными собаками, но научили не обращать на них внимания. Что и требовалось. И важное дополнение: сейчас в качестве инструмента для негативного подкрепления вместо рогатки я не задумываясь использовал бы РЭО с подобранными по мощности сериями импульсов.

Глава 10

Собака для защиты

Два слова о селекции

В начале этой книги я примерно обрисовал пользовательские качества, которые мы можем обнаружить у собак разных пород. Надеюсь, из написанного стало ясно, что если вы не предъявляете повышенных требований к рабочим качествам своей собаки и не собираетесь выигрывать с ней спортивные состязания по международным видам полицейского спорта, то вам подойдет представитель спортивной породы с крепким характером. А именно — ризеншнауцер, ротвейлер, американский стаффордширский терьер, доберман, питбуль, кане-корсо, бурбуль, эрдельтерьер, восточноевропейская овчарка и им подобные. Из таких собак при правильном воспитании и дрессировке могут выйти хорошие защитники. Это значит, что их можно обучить надежно выполнять относительно несложные приемы защиты. С ними также возможно (в тех организациях, где нет породных ограничений) успешно выступать в отечественных спортивных соревнованиях разного уровня сложности.

Конечно же, на качество поголовья собак определяющее влияние оказывает направленность селекции. Там, где отбор методично проводится по пользовательским качествам, получаются собаки, способные работать и соревноваться в самых жестких условиях. В противном случае рабочие качества размываются. Поэтому, если вы собираетесь принимать участие в соревнованиях на самом высоком уровне или вам нужна надежная рабочая собака для экстремальных ситуаций, то, конечно, искать нужно среди поголовья рабочих немецких и бельгийских овчарок. Впрочем, для профессионалов это не секрет. Но профессионалами не становятся в одночасье.

Поговорим о том, какое влияние на породу оказывает направленный и выстроенный отбор по специальным качествам. Я мог бы в качестве примера привести питбулей, но разведение этой породы сейчас разделилось на множество ручьев и ручейков. Лишь маргинальные устроители собачьих боев упорно разводят собак, отбирая их по трем основным признакам: выносливость, гейм (азарт и упорство в борьбе) и лояльность к человеку (собак ведь нужно разнимать, а по старым правилам владелец соперника имеет право помыть чужую собаку перед боем). В результате питбули обладают широчайшей палитрой качеств: они очень сильны и выносливы, упорны, лояльны, доброжелательны к людям и… лукавы.

Меня часто спрашивают, почему у нас так сложно купить собаку с подходящими рабочими качествами. Да тут, по-моему, все ясно. Как в основном разводят собак в нашей стране? По какому критерию отбирают? Ответ прост: по результатам выставок, то есть конкурсов красоты. Эта многолетняя традиция привела к предсказуемым результатам. Как следствие, спортсмены и «службисты», которым нужны собаки с определенными пользовательскими качествами, вынуждены везти их из-за границы.

До сих пор разведение рабочих собак в нашей стране порой весьма хаотично. Собак вяжут лишь на том основании, что они представители одной породы. Нет никакой гарантии, что в результате вязки кобеля А (спортивного чемпиона) с сукой Б (тоже чемпиона) получится «чемпионское» потомство — если собаки происходят из разных популяций. Просто генетика — наука более чем сложная, а собаки обладают огромным разнообразием признаков. Как мы помним из школьного курса биологии, законы генетики были открыты монахом Грегором Менделем в результате экспериментов на горохе. Но поведение собак — это вам не окраска цветков, а результат куда более сложного сочетания наследственных признаков. Соответственно для того, чтобы стабильно получать искомый результат от собак из разных популяций, необходимо иметь куда большее число щенков, нежели бывает в одном помете. Это не значит, что от двух чемпионов разного происхождения невозможно получить щенка с чемпионскими задатками, просто такая вероятность плохо предсказуема.

Обучение: хватка

Обучение собаки реальной защите хозяина начинается с нормативной дрессировки. Для этого необходимо выучить несколько простых навыков, и чем понятнее и яснее для животного будут ваши требования, чем четче обрисованы границы навыков, тем быстрее пройдет обучение. Проще всего начать его с простых навыков и лучше всего — через игровую или обычную агрессию.

Первый навык — это хватка. При этом разговоры о том, куда и как ее ставить, я считаю пустыми. Если у собаки нет врожденных способностей к навыкам реального перехвата, учить ее этому бессмысленно, потому что животное с реальным перехватом реагирует на малейшие движения «злодея» быстрее человека, а искусственный перехват всегда работает с запозданием. Кроме того, искусственный перехват — это то, чем занимались досаафовцы до начала 1980-х. Просто какой-то неграмотный чиновник решил в далекие годы поруководить собаководством и прописал перехват как обязательный элемент в дрессировке, в то время как в первых редакциях нормативов ЗКС его не было.

Хватку, поставленную в определенное место, проще прокачать, а сила, с которой сжимает челюсти хорошая служебная собака, достаточна для того, чтобы сломать руку. К постановке хватки в точку пришли все ведущие в полицейской дрессировке собак кинологические державы.

Разговоры о том, что «она укусит меня в руку, а я ударю ее ножичком», бессмысленны, глупы и ведутся людьми, которых ни разу не кусала обученная служебная собака. Даже если попадется «зомби», который не упадет от боли в обморок, обученная собака при свободном задержании не обязательно укусит в подставленную руку. Она может выбрать и ногу. Кроме того, удар на входе в хватку правильно обученной собаки таков, что неподготовленный человек просто летит через голову.

…Начало 1990-х. Площадка «Новые Черемушки», которой «рулил» мой товарищ, единомышленник и последователь Игорь Юрьевич Гай, располагалась в красивом яблоневом саду (теперь здесь находится Центр планирования семьи и репродукции). За площадкой, на небольшой полянке с утоптанным снегом, стоял мой друг, бывший боксер, веселый циник, мудрец и предприниматель Георгий (Жора) Киселев. Его окружала группа живописных, но типичных для того времени личностей, что-то энергично обсуждавших. Метрах в пятидесяти гуляла, о чем-то задумавшись, Вера, жена Жоры. На поводке у нее был их тигровый боксер Ральф. Мы с тренерским составом работали с собаками, по очереди устраивая им небольшую проверку, переводя из спокойного состояния к навыку задержания помощника, и поэтому не очень обращали внимание на споривших. К тому, что Жора порой приводил с собой за компанию странных людей, мы, в общем, привыкли.

— Иван, — прогудел Жора, когда я подошел поближе, — вот с Толиком спор у нас вышел.

Высокий человек с решительным лицом и в кепке подтверждающе кивнул.

— Да ничего мне не сделает твой Ральф! — продолжил прерванный моим приходом спор Толик, обращаясь к Жоре.

— Что значит не сделает? — удивился я.

— Ну, если Жора его на меня натравит, я его быстро скручу, — упрямо произнес Толик.

— Что, прямо голыми руками скрутить рискнешь? — еще больше удивился я.

— Да ну тебя на …! — весело послал приятеля Жора. — В больничку тебе фрукты носить! Иван, — обратился он ко мне, — слушай, дай ему рукав, прут в руку и, если ударит до хватки, считай, победил.

— А если я его скручу потом? — спросил Толик.

— Тоже ты выиграл, — сказал Жора, — коньяк с меня. Если нет, два коньяка с тебя.

— Почему с меня два? — спросил Толик.

— Потому что разговариваешь громко! — веско ответил Жора.

Толик потупил глаза. Я все это время хранил сосредоточенное молчание, примерно представляя, что будет, и прикидывал, где лучше пустить Ральфа.

— Игорь, помоги ему надеть рукав, — крикнул я Гаю, думая, что выпал случай устроить Ральфу хоть небольшую, но проверочку.

— Какой из? — недовольным голосом осведомился Гай.

Рукава из пожарных шлангов собственного производства были у нас разных размеров, мы сами их чинили с помощью дефицитных шлангов, капроновых нитей и сапожного шила. Давать свои рукава кому бы то ни было Игорь не любил.

— Ну, дай мой, ортопедический, он налезет, — сказал я.

Ортопедическим рукав звался за гибкость и возможность спрятать его под одеждой.

— Другое дело, давай помогу! — оживился Гай и начал помогать Толику надеть рукав. Сверху его замаскировали рукавом, оторванным от старой куртки, так что он почти не выделялся на фоне обычной одежды.

Как только снаряжение было готово, я дал Толику прут и жестом указал на исходную позицию. Живописные личности из окружения Жоры выстроились в цепочку вдоль предполагаемой линии пуска.

— Чего так далеко? Давай со мной рядом, лучше видно будет, — прогудел Жора и шагнул вперед, вынудив зрителей встать метрах в двух от предполагаемой линии атаки. Я поймал Жорин взгляд и понял, что друг мой вовсю веселится и наслаждается моментом.

— Вера! — крикнул супруге Жора, — веди Ральфа, пустим его!

— Вы что творите? — сделав круглые глаза, шепнула мне Вера, увидев, с кем нужно будет бороться Ральфу.

— Дело чести, Вера, мужской спор, — объяснил я солидным голосом, — Жора с мужчинами поспорил, я Толику рукав дал.

— Ох, — вздохнула Вера, — ну сам смотри.

— Ладно, Вера, иди, вон оттуда пустишь, — сказал я ей. — Толик, когда он побежит, ты обозначь агрессию-то, взмахни прутиком и кепку сними, чтобы не мешала.

— Ага, — отозвался Толик и помахал зажатым в руке прутом. Кепка осталась на месте.

— Пускать? — со вздохом спросила Вера.

— Пускай, — кивнул я.

— Ральф, чужой! — Вера отпустила Ральфа. Дистанция до Толика была метров двадцать, потом объясню, почему не больше.

Ральф рванул к Толику, резко прыгнул… Высоко в воздухе мелькнули ноги, почти доставшие зависшую в воздухе кепку. Толик с грохотом шмякнулся спиной на утоптанный снег, рычащий Ральф, полной пастью захвативший защищенную руку, яростно мотал головой, «убивая» жертву. Упавшая с неба кепка долго катилась к горизонту по снегу, как в кино неореалистов 1960-х. Пес трепал руку лежащего на спине Толика, волоча его по снегу так, что он был абсолютно беспомощен.

— Все-все, я понял! — прохрипел он.

Я оглянулся. Жора веселился, Гай что-то бурчал себе под нос, а лица остальных зрителей приобрели цвет несвежей штукатурки — бросок Ральфа, промчавшегося вплотную к ним, явно произвел нужное впечатление.

— Вера, снимай! — скомандовал я, и Вера побежала забирать Ральфа.

Объясню, почему я не поставил Веру с Ральфом подальше от Толика. Ральф был в то время лучшей собакой из тех, которые у нас занимались. Боксеры тогда входили в число служебных пород и по характеру мало отличались от нынешних питбулей. Ральф и сложением напоминал скорее рослого питбультерьера с нормальной, а не утрированно укороченной мордой. Он регулярно переворачивал помощников на хватке, и первым пострадавшим был я. Ни до, ни четверть века после никому не удавалось (пока не появился тренированный нами же «бельгиец» Ганс, ну и я, понятно дело, к этому времени лучше не стал) опрокинуть меня на хватке. Поэтому, если бы мы дали Ральфу разбежаться, падение могло бы закончиться переломом или сотрясением мозга (такие случаи во время тренировки свободного задержания бывали).

Завершая разговор о манере хватки современных собак, скажу, что, хотя входы у полицейских псов стремительны и с опрокидывающим ударом, пускают их в свободное задержание крайне редко. В основном так используют штурмовых собак под огневым прикрытием. С ходу, со следа, раньше задерживали нарушителей пограничные собаки.

Обычно полицейских собак используют по-другому — с короткого поводка и тоже часто под прикрытием. То же касается и защитных гражданских собак. Чем ближе они к проводнику, тем надежнее защищены оба. Это азбука обучения собак для защиты. Что касается свободных пусков, то это скорее средство тренировки надежности и проверки возможностей животного, а не отработка ситуации, которая обязательно случится в реальной жизни.

Когда начинать: нулевой этап

Если вы купили рабочего «немца» или «бельгийца», начинать отработку хватки нужно сразу же, одновременно с началом разучивания основных команд послушания — даже если щенку всего полтора месяца. Если у вас собака другой породы, начинайте тогда, когда она станет охотно играть в «отними у меня» со жгутом или дрессировочной подушкой, крепко держа их в зубах. Иногда приходится попотеть не один месяц, чтобы развить у неслужебной собаки желание играть в такие молодецкие игры и, главное, крепко держать предмет, который вы с ней перетягиваете.

На нулевом этапе вы играете с щенком в эту полезную игру, давая ему побеждать себя (то есть отдавая предмет). Потихоньку можно пробовать вариант «дай — возьми», когда щенок отдает жгут по команде и сразу получает его назад. Выполнять это упражнение нужно крайне аккуратно. При этом необходимо, чтобы щенок был сильно мотивирован, то есть у него должно быть много игровой агрессии.

Если у вас не рабочий «немец» и не «бельгиец», а другая собака, то тут могут быть самые разные варианты формирования агрессии. Обучение можно, а иногда и нужно начать с ее развития, делать агрессию выученной, строго «канализированной». Заниматься этим должен профессиональный тренер на площадке.

Как ставить

Если вы рассчитываете, что собака будет защищать вас в экстремальной ситуации, рекомендую использовать одну из двух тактик постановки хватки. Впрочем, их можно и сочетать.

Забудьте о беготне собаки с рукавом в зубах — это все «ритуальные танцы» тренеров IGP, к реальной жизни они никакого отношения не имеют и лишь замедлят процесс обучения, а у большинства собак выработают сильнейшую связь с рукавом. Уверен, что сейчас раздадутся голоса спортсменов IGP, утверждающих, что у их собак такой связи нет и они могут бросить рукав и укусить. Верю! Но все же у большинства эта связь развивается, и в результате собаку легче обмануть, отвлечь на предмет или тот же рукав. Не буду рассказывать о том, как в 1990-х грабители использовали «втемную» тренеров с рукавами, чтобы войти в квартиру, где была собака. В общем, излишняя привязанность к рукаву не нужна.

Итак, первая и, возможно, наиболее правильная на ранних этапах тактика — затягивание. Вы продолжаете дома играть с щенком в «отними у меня», а параллельно профессиональный тренер начинает «затягивать» его на хватку. Для этого в качестве защиты используются «детские» дрессировочные рукава или накладки на ноги («ноги» на тренерском сленге).

Щенку на сильно натянутом (обязательно!) поводке дают укусить рукав или «ногу» так, чтобы хватка была наиболее полной. Далее тренер начинает аккуратно потягивать их на себя, изображая сопротивление. Такая возня может длиться иногда целую минуту. Когда тренер посчитает, что пора, он попросит владельца аккуратно, за ошейник, снять щенка с тем, чтобы опять быстро «посадить» его на рукав или «ногу». Таких своеобразных качаний «борьба — съем» может быть несколько. Тут главное не переборщить — двух, максимум трех съемов на первых порах достаточно, и они не должны длиться больше 30–40 секунд. Потом время борьбы увеличивается. Очень важно смотреть за активностью щенка, его заряженностью на борьбу. В конце упражнения щенку отдают трофей — рукав или «ногу».

Однако, если у вас щенок с сильным характером, советую первой тактикой не увлекаться и быстро переходить ко второй — «дай — возьми». Прерывая хватку механически, вы, строго говоря, не прерываете для щенка борьбу, лишь сильнее мотивируете его по принципу «близок локоток».

Также тактику «дай — возьми» можно аккуратно начинать использовать, когда (если) щенок хорошо борется и держит хватку и у него поменялись зубы. Он получает возможность вцепиться в защиту, а затем, после команды «дай», когда помощник перестанет двигаться, щенка с него снимают. После этого щенку разрешается снова и сразу схватить помощника. Важное уточнение: помощник должен своим действием (движением) помогать щенку снова включиться в работу, чтобы со временем он к этому привык. Постепенно паузу между отпуском и хваткой можно увеличивать, и, если надо, подвести под разрешение «возьми»выполнение навыка «сидеть» или «лежать». Разумеется, на первых этапах, если команда «дай» в играх заранее не отработана до автоматизма, собаку можно снимать с помощника с использованием механических воздействий. Каких, в каком объеме — это, безусловно, решает тренер. Можно использовать РЭО (проще дозировать воздействия, меньше возиться с собакой), можно строгий ошейник (сложнее дозировать воздействия, больше возиться с собакой).

Тактика «дай — возьми», если не слишком утомлять собаку (делая три — пять повторов за один заход), парадоксальным образом развивает силу и глубину хватки, закономерно стереотипизируя манеру удерживать помощника и бороться с ним. Но не только! Упражняя собаку в «дай — возьми», тренер подводит ее к использованию хватки как подкрепления в последующих упражнениях.

Сочетание этих тактик строго индивидуально, оно работает тогда, когда у щенка есть изначальное желание играть в борьбу. Если такого желания или природной агрессии нет, его необходимо развивать отдельно (см. нулевой этап).

Навыки

Часто высказывается мнение, что нормативная дрессировка не нужна для обучения собаки работе в реальной ситуации. Я сам много раз писал, что все ринговые системы дрессировки — это во многом фактор отбора. Тем не менее технику работы собаки можно поставить только на конкретных условных навыках, подобно тому как навыки самообороны включают разучивание конкретных приемов. Применительно к служебным собакам это нужно прежде всего для того, чтобы собака нормально включалась в работу. Я уже упоминал, что в ряду навыков, необходимых для обучения защитной собаки, свободное задержание стоит на последнем месте.

Однако обозначение границ навыка в защитной службе невозможно без контроля действий собаки. В частности, она должна отпускать помощника по команде или когда он остановится и прекратит борьбу. Отпуск по команде редко используется в реальной ситуации, но он крайне важен именно в дрессировочном процессе. Без этого навыка сложно отрабатывать и прокачивать включение собаки в борьбу (хотя, безусловно, и это возможно).

— Они как автоматы, — констатировал Андрей Чаадаев. Вместе со мной и моей женой Леной, которая тщательно фиксировала происходящее на камеру, он наблюдал работу очередного четвероногого участника регионального чемпионата Бельгии по версии Национальной организации бельгийских кинологов. Соревновались молодые собаки второго-третьего (начальных в Бельгийском ринге) уровней, работавшие с точностью часов.

— Да вроде все расслаблены, — возразил я.

— Ну да, но как автоматы включаются. Как будто только сигнала ждут! — сказал Андрей.

В этот момент один из четвероногих участников чемпионата, кобель малинуа плотного сложения, вполне раскованной, но деловитой походкой шел у ноги не менее раскованного проводника. Вокруг них, гремя бамбуковым стеком-трещоткой — «бандерлогом» прыгал помощник в защитном костюме. Проводник сел на скамеечку, кобель спокойно и расслабленно лег рядом. К ним вплотную подсел другой помощник в цивильной одежде и развернул газету. Вдруг он вскочил, заорал на проводника с собакой и замахал газетой, а потом упал перед ними. Ни проводник, ни собака не выразили по этому поводу никакого беспокойства.

— Не спортсмен. Что-то выпил с утра, — с непроницаемым выражением лица произнес Чаадаев, оценивая действия человека с газетой.

— Это как сюжет балета по танцам угадывать, какой у них там сценарий провокаций, — сказал я, — выпил ли он с утра, или у него приступ чего-то…

Тем временем к живописной группе на скамейке вернулся помощник в защитном костюме и начал движение вокруг, стараясь зайти сбоку. Собака внимательно следила за ним, сохраняя позицию около проводника. Внезапно помощник коснулся руками проводника, и в тот же момент пес вцепился ему в предплечье.

— Как ждал! Успела снять, Лена? — спросил Чаадаев.

— Ну, где-то что-то, — сказала Лена, — я заранее начала снимать.

И правда, успеть сфотографировать атаку оказалось непросто, и собака, действительно, как будто ждала сигнала от помощника. Это было то самое включение. Действие помощника послужило сигналом для собаки, она как бы копила в себе мотивацию, и хватка была подкреплением за терпение.

Это не случайность, а методика, которая подразумевает, что хватка используется как подкрепление при формировании навыков защитной службы. Для собаки принципиально не важно, какой именно сигнал запускает навык. Чаще всего таких сигналов несколько для разных ситуаций. Это может быть касание проводника руками, резкий поворот в сторону проводника или от него, угрожающий жест помощника или сигнал проводника. Также очевидно, что совершенно не важно, где находится собака — лежит на выдержке у портфеля, у ног проводника, сидящего на скамейке, или в машине.

Навык отзыва по команде от задержанного помощника с некоторыми собаками довольно эффективно отрабатывать (и это вполне системно) на небольшой дистанции «в комплекте» с навыком свободного задержания. Отозванную собаку подкрепляют немедленным пуском на задержание и, соответственно, хваткой. И так несколько раз. Здесь сигналом к выполнению навыка служит команда проводника, но подкреплением — все та же хватка.

Говоря о подкреплении хваткой, я подразумеваю, что она необязательно должна быть в рукав. Например, те же отзывы по команде очень часто отрабатывают, подкрепляя возвращение собаки к проводнику хваткой в жгут или мячик. Замечу, что для автоматизации этого навыка (отзыва), превращения его в устойчивый стереотип, совершенно не зазорно применять отрицательные подкрепляющие воздействия (негативное подкрепление), в том числе РЭО. Однако, если собака будет защищать вас в реальной ситуации, предметы в качестве подкрепления следует использовать все же с известной осторожностью. Чем больше собака «зациклена» на какой-либо предмет, тем легче ее обмануть.

В системной дрессировке защитных собак базовыми являются упражнения на включение. Если исполнять их в статике, когда собака лежит, стоит или сидит на выдержке и включается по какому-либо сигналу, то они легко трансформируются в навык охраны вещи. Варианты включения после конвоирования помощника и (или) охраны проводника наряду с прочими служат подводящими упражнениями к свободному задержанию и лобовой атаке. Но главное — они обучают собаку быстро и адекватно реагировать на команду владельца или угрозу ему.

В данной методике есть существенное отличие от той, что широко применяется в IGP. Согласно последней, собака разыгрывается на жгут или рукав и при первой, с точки зрения тренера, возможности пускается на свободном поводке на задержание. Потом предмет отдают собаке и она бегает с ним в зубах на поводке, что, по сути, является элементом формирования навыка апортировки через игровую агрессию. Цель такого тренинга — завязать собаку на предмет. В системной дрессировке защитных собак рабочего разведения этот этап (бег на поводке с предметом в зубах) лучше пропустить, ведь их готовят не к формальным упражнениям IGP, а для реальной работы. Тратить с ними время на беготню с рукавом в зубах просто вредно, лучше с самого начала заниматься по-другому. Однако для некоторых собак «нерабочих» пород, занимающихся защитным ринг-спортом, такой методический прием иногда может быть полезен — в зависимости от задач обучения.

Но вернемся к упражнениям. Чтобы облегчить работу помощнику, щенка (а иногда и некрупную собаку до 55 см в холке) ставят на высокий стол или тумбу и привязывают или держат руками. Базовые упражнения на включение в защиту лучше пробовать в приведенной последовательности.

1. Из статичного положения, собака лежит или сидит, хватка в руку или ногу; помощник вплотную:

а) лицом к собаке;

б) спиной к собаке.

В зависимости от дальнейшей перспективы обучения пусковым стимулом является:

а) движение помощника;

б) хлопок владельца по помощнику с голосовой командой.

2. Из статичного положения, собака лежит или сидит на выдержке на расстоянии 3–10 м от владельца, помощник находится на расстоянии; пусковым стимулом является:

а) хлопок проводника по помощнику;

б) хлопок помощника по проводнику;

в) голосовая команда проводника.

3. Из положения конвоирование — охрана проводника:

а) собака сзади конвоируемого вплотную к нему, рядом с проводником;

б) пусковым стимулом является резкое движение помощника, проводник любым эффективным способом помогает собаке включиться;

в) собака рядом с помощником, двигается задом наперед, вариант «охрана» проводника; пусковой стимул — нападение помощника (хлопок по владельцу) сзади;

г) собака рядом с проводником, двигается задом наперед вплотную к помощнику, помощника ведет проводник; «пусковой стимул» — резкое движение помощника.

Завершая этот этап, полезно «накручивать» и закреплять навыки с разными усложнениями и в разных комбинациях друг с другом, не обязательно в жесткой последовательности того или иного норматива. Именно такой принцип изначально использовался в дрессировке собак по программам «Защитная городская собака» и «Большой ринг». Замечу, что комбинирование навыков и использование самых разных отвлечений важно не столько для подготовки собаки в том или ином комплексном виде дрессировки, сколько для последующего обучения работе в реальной ситуации. Скажем, упражнение «толпа» используется нами с конца 1980-х. В нем принимают участие четыре-пять помощников, и оно эффективно для постановки навыков переключения собаки с одного помощника на другого в процессе защиты проводника. Очень важный момент: во время обучения у собаки нужно поддерживать высокую мотивацию — иногда требуется немного «подзавести» ее ложными атаками и «трусливым» бегством помощника.

Работа на скрытую защиту

У зарубежных коллег этот этап называется civil work и подразумевает работу с человеком в гражданской одежде. Когда основные навыки защиты отработаны на площадке, можно переходить к обучению собаки работать на скрытую защиту. Теоретически тут все относительно просто: собаку в заданных условиях площадки приучают работать с помощником, защита которого спрятана под обычной одеждой. Животное учат не реагировать на дрессировочные жгуты и рукава, которыми его будут отвлекать и обманывать. Но в реальности на этом этапе могут возникнуть сложности с собаками ряда неслужебных пород — они будут отвлекаться на посторонние предметы.

Для начала с этими породами лучше избегать отработки сложных упражнений и навыков, реализуя те, что попроще, но зато со 100-процентной вероятностью. Наиболее правильной будет отработка разных вариантов отражения атак, когда собака находится на поводке у ноги владельца, а также навыка включения из свободного положения. Напомню, что в реальной жизни чем ближе работает собака к владельцу или проводнику, тем безопаснее для обоих.

На этом этапе одним из важных элементов является работа в наморднике. В отечественной традиции она чаще использовалась для того, чтобы собака не зацикливалась на какой-то одной части тела проводника, а работала по всему корпусу.

В европейских рингах используется работа в так называемом ударном наморднике. Во «Французском ринге» она факультативна, а в «Бельгийском» это элемент, который отрабатывается в связке с навыком охраны вещи. Причем помощник пытается забрать ее у собаки, будучи в цивильной одежде, под которую надеты протекторы, напоминающие тренировочную защиту в ударных видах спорта. Работа в ударном наморднике предполагает, что собаке ставится мощный удар в прыжке.

Казалось бы, разве можно таким образом кого-то задержать или защитить проводника? Тем не менее, по словам Александра Шефа, тренера и спортсмена «Французского ринга», этот прием используется во французской полиции — удар ставится в голову нарушителя, что чревато тяжелым сотрясением мозга. В «Бельгийском ринге» и бельгийской полиции в ударном наморднике ставится удар в корпус, что не менее эффективно. На соревнованиях помощник буквально выносится из круга ударом собачьей морды в наморднике. Конечно, для такой работы подходят собаки соответствующего уровня, о чем я уже писал.

Ситуативная дрессировка

Финальный этап обучения защитной собаки — ситуативная дрессировка, и тут фантазия тренера не ограничена. Собаку «обкатывают» вне площадки в разных местах и условиях, используя одного, двух или трех помощников в скрытой защите.

Переход собаки от работы на дрессировочной площадке к работе в городских условиях прописан в нормативе «Защитная городская собака». В него входят, в частности, проверка управляемости собаки в толпе, а затем без паузы следует проверка навыка работы на скрытую защиту. Собака должна задержать сопротивляющегося помощника с короткой дистанции, при этом производится проверка на выстрел.

«Мостиком» к уличной проверке служит проверка на дрессировочной площадке, где собака должна задержать помощника, атакующего ее в лоб и неожиданно нападающего из укрытия. После этого у собаки вновь проверяют в городских условиях навыки социальной адаптации и послушания.

Впрочем, количество навыков и ситуаций, в которых могут проходить проверки, ничем не ограничено — были бы желание и возможности.

В завершение перечислю этапы обучения защитной службе.

1. Формирование высокой мотивации.

2. Постановка хватки («затягивание» — подкрепление хваткой).

3. Формирование нормативных навыков по принципу от простого к сложному, от простейшего включения из статичного положения — к комбинированию сложных навыков в процессе занятий.

4. Работа в скрытой защите.

5. Ситуативная дрессировка.

Вместо заключения

Как известно, все россияне отлично разбираются в фигурном катании, воспитании чужих детей, футболе и медицине. Я бы добавил к этому списку дрессировку. В любом дворе найдется пара знатоков, которые с уверенным видом будут рассказывать вам, каким образом и где следует дрессировать собаку. Надеюсь, после прочтения этой книги — целиком или частично — вы будете в состоянии отличить безответственных балаболов от настоящих профессионалов и идиотские советы от правильных.

В этой книге я не стремился научить вас конкретным приемам, дать советы, работающие во всех случаях жизни. Скорее я пытался объяснить суть своего подхода к дрессировке. Показать, что собака не робот, а весьма интеллектуальное существо. Что у каждой собаки свой яркий и неповторимый характер. Что она — полноправный член семьи, и если относиться к ней с этих позиций, то обучение четвероногого друга превращается в интересное, увлекательное занятие, обогащающее и его, и вашу жизнь. Что к каждой собаке нужен индивидуальный подход. И что описывать ее поведение можно по-разному, употребляя разные термины и понятия.

Возможно, кто-то ждал от меня более конкретных советов по дрессировке, в том числе описания упражнений по обучению собак-телохранителей. Но все это отдельные темы, которые я надеюсь раскрыть в дальнейшем.

Библиография

Анина Н. Долгий собачий взгляд // Химия и жизнь. 2018. № 2.

Анохин П. К. Системные механизмы высшей нервной деятельности. — М.: Наука, 1979.

Аткинсон Р. Л., Аткинсон Р. С., Смит Э. Е. [и др.]. Введение в психологию. — СПб: Прайм-Еврознак, 2007.

Бернс Г. Что значит быть собакой: И другие открытия в области нейробиологии животных. — М.: Альпина нон-фикшн, 2019.

Затевахин И. Подкрепление и наказание // Друг. 2008. № 10–12; 2009. № 1.

Затевахин И., Кузнецов А. Чуть проще, чем генетика (Азы теории обучения) // Друг. 2000. № 6.

Коппингер Л., Коппингер Р. Собаки. Новый взгляд на происхождение, поведение и эволюцию собак. — М.: Софион, 2005.

Крушинский Л. В. Биологические основы рассудочной деятельности: Эволюционные и физиолого-генетические аспекты поведения. — М.: Изд-во МГУ, 1986.

Крылов И. Г. Дрессировка служебно-розыскных собак. — М.: Изд-во НКВД РСФСР, 1928.

Лоренц К. Человек находит друга. — М.: Римис, 2010.

Мазовер А. П., Крушинский Л. В. Служебная собака. — М.: ВАП, 1994.

Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция. — М.: Мир, 1988.

Прайор К. Дрессировка собак с помощью кликера. — М.: Аквариум, 2005.

Прайор К. Не рычите на собаку. — М.: Селена, 1981.

Прайор К. Несущие ветер. — М.: Мир, 1981.

Сергин В. Что привело к появлению собак? // Природа. 2020. № 5.

Симонов П. Эмоциональный мозг. — М.: Наука, 1981.

Судаков К. Теория функциональных систем. — М.: Изд-во Мед. музей, 1996.

Хайнд Р. Поведение животных. — М.: Мир, 1975.

Шипман П. Захватчики: Люди и собаки против неандертальцев. — М.: Альпина нон-фикшн, 2016.

Языков В. С. Курс теории дрессировки собак. — М.: Гос. воениздат, 1932.

Belyaev D. K., Trut L. N. Accelerating evolution. Science in the USSR. 1982. Vol. 5:24–29. P. 60–64.

Bergström A. et al. Grey wolf genome history reveals a dual ancestry of dogs. Nature. 2022 (in press); https://doi.org/10.1038/s41586–022–04824–9.

Bräuer J., Kaminski J., Riedel J., Call J., Tomasello M. Making Inferences About the Location of Hidden Food: Social Dog, Causal Ape (Pdf, 375 Кб). The Journal of Comparative Psychology. 2006. Vol. 120.

Evan L. MacLean, Laurence R. Gesquiere, Margaret E. Gruen, Barbara L. Sherman, W. Lance Martin5 and C. Sue Carter, Endogenous Oxytocin, Vasopressin, and Aggression in Domestic Dogs. Front. Psychol. 27 September 2017.

Feuerborn T. et al. Modern Siberian dog ancestry was shaped by several thousand years of Eurasian-wide trade and human dispersal. Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA. 2021. Vol. 118. № 39. e2100338118; https://doi.org/10.1073/pnas.2100338118.

KNPV. Programmaboeke. Nationale Kampioenschappen. 5&6 september, 2014.

Mackintosh N. J. Conditioning and Associative Learning. Clarendon, Oxford. 1983.

Miho Nagasawa, Shouhei Mitsui, Shiori En, Nobuyo Ohtani, Mitsuaki Ohta, Yasuo Sakuma, Tatsushi Onaka, Kazutaka Mogi, Takefumi Kikusui. Oxytocin-gaze positive loop and the coevolution of human-dog bonds. Science. 2015. V. 348. P. 333–336.

Prato-Previde E., Fallani G., Valsecchi P. Gender Differences in Owners Interacting with Pet Dogs: An Observational Study. Ethology. 2006. V. 112. № 1. P. 64–73.

Skinner B. F. Two types of conditioned reflex: a reply to Konorski and Miller J. Gen. Psychol. 1937. Vol. 16. P. 272–279.

Truth L. N. Early Canid Domestication: The Farm-Fox Experiment. American Scientist. 1999; 87(2): 160–169.

Yin H. H., & Knowlton B. J. The role of the basal ganglia in habit formation. Nature Reviews Neuroscience. 2006. 7(6), 464–476. doi:10.1038/nrn1919.

https://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/434368/Otbor_luchshego_druga (Отбор лучшего друга.)

https://elementy.ru/novosti_nauki/430269/Sobaka_drug_cheloveka_obezyana_sobrat_po_razumu (Валерий Леонтьев. Собака — друг человека, обезьяна — собрат по разуму.)

http://www.angelplace.net/Book/ (James R. Engel, THE POLICE DOG. Evolution, history, service, 2012.)

http://www.knpv.nl/­landelijk/nieuws/2014-09-07/uitslagen-nationale-kampioenschappen-2014/

http://en.wikipedia.org/wiki/Belgian_Ring

http://sportdogs.ucoz.com/

http://www.knpv.nl/landelijk/home/

Фотографии

Отработка с Горкой команды «рядом» с помощью кликера

С Андреем Чаадаевым на дрессировке

Ген и баланс

Ген на выставке

Дрессировка с Горкой

Отработка задержания с выдержки через защиту хозяина

Горка. Включение жестами

Защита. Включение голосом по команде

Андрей Чаадаев и Гера

Цирковая дрессировка Гена

Горка

С Горкой на горке

Тренинг Кильки, серого тюленя, с Лолитой Сидоренко в Калининградском зоопарке

Тренинг тапира

«…А был у бегемотов я в ограде»

Тренинг жирафа в Калининградском зоопарке

Лена с маленьким Геном

Гера

Горка

Горка с другом Балу

Ген и Джуля мешают мне писать эту книгу

Джульетта, Горка и Ген. Последнее фото вместе

Часть I

Информация к размышлению

Что мы знаем о собаках?

Часть II

Записки дрессировщика

Послушание и защита

ВОТ СОБАКА! Секреты четвероногой Зинаиды

Надя Пигарева

Почти как мы: Вся правда о свиньях

Кристоффер Эндресен

Эти гениальные птицы

Дженнифер Акерман

В погоне за черепахой: Путешествие длиной в 200 миллионов лет

Карл Сафина

1. О чем лают собаки / Под. ред. Е. Котенковой, А. Сурова. — М.: Патриот, 1991.

2. Подробнее об этом см.: Шипман П. Захватчики: Люди и собаки против неандертальцев. — М.: Альпина нон-фикшн, 2019.

3. См. об этом эксперименте подробнее: Дугаткин Л., Трут Л. Как приручить лису (и превратить в собаку): Сибирский эволюционный эксперимент. — М.: Альпина нон-фикшн, 2019.

4. И. П. Павлов выделял следующие типы темперамента: холерический, сангвинический, флегматический и меланхолический. Впрочем, флегматики и меланхолики, как правило, в мондиоринге не попадаются.

5. КНПВ — Королевское кинологическое полицейское объединение Нидерландов.

6. РКФ — Российская кинологическая федерация.

7. FCI — Federation Cynologique Internationale, международная кинологическая организация.

8. IGP — Internationale Gebrauchshunde Prüfungsordnung, вид международный комплексной дрессировки, включающий поиск и задержание человека в дрессировочном рукаве. В этом разделе собаку учат «добывать» дрессировочный рукав, снимать его с человека и потом разрешают побегать с трофеем в зубах, на чем делается особый акцент.

9. Лоренц К. Человек находит друга. — М.: Римис, 2010.

10. Дольник В. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. — М.: МЦНМО, 2023.

11. Шутцхунд (Shcuntzhund) — в переводе с немецкого «защитная собака», весьма жесткий «дедушка» нынешнего приглаженного IGP.

12. СОБР — специальный отряд быстрого реагирования.

13. Перевод на русский: Кох-Костерзиц М. 400 советов любителю собак. — М.: Профиздат, 2010.

14. Лоренц К. Человек находит друга.