СМЕРШ. Советская военная контрразведка [Андрей Гургенович Шаваев] (pdf) читать онлайн

Annotation
Книга посвящена отечественной военной контрразведке, ее роли в
политической и военной истории императорской России и Советского
Союза. Начиная с зарождения системы противодействия зарубежным
спецслужбам в дореволюционной Российской империи, автор подробно
излагает процесс ее становления и развития, упоминая незаслуженно
забытые имена видных теоретиков, практиков и героев военной
контрразведки, рассказывает о сложном переплетении судеб выдающихся
контрразведчиков и военачальников. Знаменитые дела, долгое время
остававшиеся засекреченными документы, свидетельства участников
самых громких событий истории.
Андрей Шаваев
Предисловие
Краткая хронология истории российской военной контрразведки
Глава 1. Теоретик разведки и контрразведки генерал от
инфантерии В.Н. Клембовский
Приложение 1. Статья В.Н. Клембовского «Организация
военного шпионства в Австрии во время войны 1914–
1918 гг.»
Глава 2. Куропаткин — кадет, разведчик, герой войн и походов,
министр, полководец, ученый
Библиотека
Кадетство
Высочайшее назначение
Прозорливость
Главный и генеральный штабы
Создание военной контрразведки
Перспектива
Безобразовская клика
Отставка на войну
Прощальное послание ЦАРЯ
Фиаско в Маньчжурии
Мировая война
Глава 3. Пограничная военная контрразведка (точечная работа,
истоки)

Приложение 2. М. Чернушевич. Приемы военного шпионства
и шпионы
Поимка злоумышленника с планом крепости
Военный шпион и шпионство
Задержание нарушителя границы
Обыск Маевского
Наказание за шпионство
Уловка шпиона
Двойное шпионство
Чем интересуется шпион
Как шпион желал получить секретные документы
Какие, примерно, сведения стараются собрать шпионы
Время и где преимущественно работают шпионы
Случай задержания подозрительных лиц
Женщины-шпионки
Еще случай задержания шпиона, пожелавшего добыть
план нашего пироксилинового погреба
Немецкие союзные общества в г. Лодзи и их цели
Немецкие шпионы широко ведут свое дело
Шпионские приемы заводить знакомства с нижними
чинами
Как шпион выпытывает у солдат и склоняет их к измене
Солдат не должен быть болтливым и должен помнить о
присяге
Пример исполнения долга
Измена своему Государю и отечеству и наказание за это
Заключение. Как надо бороться со шпионами, чтобы
прекратить шпионство
Награда за находчивость в исполнении долга и присяги
Приказ по Корпусу с объявлением ВЫСОЧАЙШЕГО
повеления о наградe за открытие шпионской
деятельности
Комментарий
Глава 4. Дело Тухачевского
Приложение 3. СПРАВКА О ПРОВЕРКЕ ОБВИНЕНИЙ,
ПРЕДЪЯВЛЕННЫХ В 1937 ГОДУ СУДЕБНЫМИ И
ПАРТИЙНЫМИ ОРГАНАМИ тт. ТУХАЧЕВСКОМУ, ЯКИРУ,

УБОРЕВИЧУ И ДРУГИМ ВОЕННЫМ ДЕЯТЕЛЯМ В
ИЗМЕНЕ РОДИНЕ, ТЕРРОРЕ И ВОЕННОМ ЗАГОВОРЕ
I. ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ОБВИНЕНИЙ ПРОТИВ
ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА, УБОРЕВИЧА И ДРУГИХ
ВОЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ ПЕРЕД ИХ АРЕСТОМ
II. АРЕСТ ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА, УБОРЕВИЧА.
СЛЕДСТВИЕ И ПРОЦЕСС
III. АНАЛИЗ МАТЕРИАЛОВ СЛЕДСТВИЯ И СУДА
IV. О КУЛЬТЕ ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА В ВОЕННЫХ
ВОПРОСАХ
V. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОРГАНОВ ОГПУ-НКВД ДЛЯ
КОМПРОМЕТАЦИИ ТУХАЧЕВСКОГО И ДРУГИХ
ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ
VI. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ПРОВОКАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
МЕЖДУНАРОДНЫХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ СИЛ
В «ДЕЛЕ» ТУХАЧЕВСКОГО
VII. МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ В ОТНОШЕНИИ
ВОЕННЫХ КАДРОВ
Заключение
Комментарий
Глава 5. Смерш против «Красной капеллы»
Приложение 4. Главное Разведывательное Управление
генштаба Красной Армии
Справка
Глава 6. Маршалы и герои
Глава 7. Система Смерш
Глава 8. Станция Буйневич
Глава 9. Противник
Глава 10. Генерал-полковник Душин
Глава 11. Старший оперуполномоченный
Глава 12. «Момент истины», или Гимн военной контрразведке
Глава 13. Афганистан — последняя война советской империи
Глава 14. Надежность и устойчивость
Заключение
Список использованной литературы
Фотоархив[2]

notes
1
2

Андрей Шаваев
История военной контрразведки.
СМЕРШ Империй
«Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не
жалели».
Семен Гудзенко «Мое поколение».
«И непосилен для одинокого пера весь объем этой
истории и этой истины».
Александр Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ».

Предисловие
Игнорирование многоцветной, в тысяче многогранных сияющих и
тусклых оттенков ПАЛИТРЫ ФАКТОВ, составляющих бесконечную
рассыпную мозаику истории, собрать которую воедино неподвластно
никому; их, ФАКТОВ, искусная подтасовка, кульбитное и наперсточное
манипулирование давно прошедшими событиями и конъюнктурная
интерпретация или тенденциозная оценка давно ушедших ЛИЧНОСТЕЙ —
творцов, участников и заложников исторических фрагментов и эпизодов,
вплетенных в непрерывную ленту истории; произвольное, основанное на
умысле либо некомпетентности, выдергивание отдельных составных
элементов из общего контекста хронологии, динамики и логики
исторического процесса — все это ведет к появлению и тиражированию
весьма странных исторических конструкций прошлого и, как следствие, к
идеологическому и политическому безумию в настоящем.
Между тем история государства Российского есть уникальное, ни с
чем не сравнимое мировое явление, обладающее совершенной
закономерностью, последовательностью и многогранными,
полифоническими детерминантами происходившего и происходящего.
И то, что будет происходить, — неизбежно, ибо история учит только
просвещенных интеллектуалов, но не еnfant terrible во власти.
Настоящее и прогноз будущего ставят и будут постоянно ставить
проблемные вопросы к прошлому. Чем дальше ушедшее время, тем меньше
фонтанирующих эмоций, сиюминутной гадостной необходимости
услужения, желания догнать и добить еще живого оппонента. Либо еще
свежую память о нем…
Тем сложнее вопросы, становящиеся все более глубокими по мере
проникновения в философию истории и мотивацию личностей,
вовлеченных вольно или невольно в никогда не бывающим прозрачным
исторический поток.
Для этносов, составляющих монолит империи, нет ничего страшнее
ослабления и утраты исторической памяти, когда они вместе или раздельно
делают вид, что ничего не помнят; или помнят избирательно; или помнят
НЕБЛАГОДАРНО; или действительно не помнят, потому что не знают, и,
как следствие, ничему не учатся.
А НЕУЧИ творят так, как не творит самый жестокий враг.
Ключевую роль в истории Российской империи, впрочем, как и любых

других империй, всегда играли армия и флот.
И только.
Роль эта была либо осмысленной, стержневой, цементирующей
государственную конструкцию и имперскую идеологию, либо слепой,
сокрушающей, разрушающей страну и общество. Все зависело от того, как
эта роль виделась коронованным и некоронованным монархам, трибунным
вождям и закулисным, претендующим на сакральность, режиссерам —
манипуляторам гениальных по замыслу и нередко бездарных по
исполнению политических спектаклей-фантасмагорий.
Многое, но далеко не все зависело от тех, кого власть предержащие
ставили во главе армии, чьими руками использовали войска ради
стратегического или разового изощренного политического маневрирования,
экономической выгоды, финансовой наживы, воплощения в жизнь
всплесков идеологического, интернационалистического,
шовинистического, монархического или конфессионального безумия.
Военная контрразведка Российской империи рождена более века назад
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ЭЛИТОЙ армии — офицерами Генерального
штаба и Военно-ученого комитета Главного штаба Военного министерства.
Цель создания СИСТЕМЫ военной контрразведки, какой ее задумывали на
основе ориентированного на КОНЕЧНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ стратегического
предвидения выдающиеся разведчики, статистики и аналитики Главного
штаба, — защита армии от посягательств враждебных стране структур,
стремящихся подорвать военную мощь ДЕРЖАВЫ, прежде всего —
военных разведок иностранных государств.
Верно поставленные при создании военной контрразведки цели,
несмотря на то что на различных этапах своего существования
СПЕЦСЛУЖБА претерпевала многократные, зачастую труднообъяснимые
с точки зрения политической и оперативной логики, элементарного
здравого смысла функциональные и структурные преобразования,
обусловили неразрывное единство военной КОНТРРАЗВЕДКИ с армией и
флотом, ее формирование в апогее своего исторического развития в
ИММУННУЮ СИСТЕМУ Вооруженных Сил Отечества.
На стыке медицины, химии и биологии издавна существует наука
ИММУНОЛОГИЯ, которая изучает уникальную по своей природе систему
обеспечения защиты организма от ИНТЕРВЕНЦИИ чужеродных
биологических структур, способных поставить под вопрос само
существование организма, то есть его жизнь.
Ученые выделяют следующие основные функции иммунной системы:
• распознавание;

• уничтожение;
• выведение из организма чужеродных веществ, образующихся в нем
или поступающих извне.

Главные методы защиты организма и его оздоровления предельно
просты и эффективны: для внешних угроз — постановка защитных
барьеров, для угроз внутренних — чистка самого организма.
Образное сравнение значения ИММУННОЙ СИСТЕМЫ
ОРГАНИЗМА с ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКОЙ как ИММУННОЙ
СИСТЕМОЙ АРМИИ не случайно и вполне объяснимо: армия и флот —
важнейшие и сложнейшие организмы государства, находящиеся в силу
своего изначального предназначения под постоянной УГРОЗОЙ
УНИЧТОЖЕНИЯ противником государства.
Военный контрразведчик по определению не может быть вне военной
среды, по своему государственному статусу, содержанию и форме — не
военным и обязан принимать и неуклонно следовать культивировавшимся в
течение столетий в армейской и флотской среде правилам поведения,
понятиям, кодексу чести, КЛЯТВЕ.
Во все времена, невзирая на то, как именовалась ИМПЕРИЯ, клятва у
всех военных была одна — военная ПРИСЯГА. Но понимал эту клятву,
НЕНАРУШИМУЮ присягу, каждый по-своему… И действовал
последовательно, осмысленно или спонтанно, с оттенками аффекта,
сообразно возникающим обстоятельствам и собственному пониманию… И
вознаграждался государством или противником (а в ряде ситуаций эти
категории становились ИДЕНТИЧНЫМИ) в соответствии со своим
действием или бездействием…
Работа военной контрразведки, как и всех спецслужб, предельно
конкретна: реагирование исключительно на ФАКТ или ПРИЗНАК
разведывательной, диверсионно-террористической деятельности
противника или государственной измены; без демонстративных эмоций и
моральных иллюзий — жесткие меры по пресечению преступлений;
иногда предельно циничные аргументы воздействия при постановке
вопроса о приобретении источников информации (ни о какой
нравственности речи никогда не шло и не могло идти даже у самых
оторванных от реальности идеалистов). Поэтому судьба думающего о
последствиях, высоконравственного, соблюдающего закон контрразведчика
— нередко экзистенциальная драма независимо от эполетных и медальных

показателей карьеры и перспективы пенсионного благополучия.
Суть военной контрразведки — тончайшая интеллектуальная работа
по добыванию информации в военной среде.
ЗАЩИЩАЕМАЯ военная среда — это штабы всех уровней, включая
Генеральный штаб, военная наука, военно-учебные заведения, военный
космос, военная разведка, ракетно-ядерное оружие, шифры, система
управления вооруженными силами и связи Верховного
главнокомандующего в мирное время и в особый период, система
войскового тыла, информационное пространство, противовоздушная
оборона, авиация, флот, военно-промышленный комплекс, взаимодействие
и международное сотрудничество вооруженных сил, сухопутные,
пограничные и внутренние войска.
ПОДАВЛЯЕМАЯ военная среда — армия и флот противника и его
союзников, иностранная внешняя, военная разведка и контрразведка.
История давно стала полем битвы — интеллектуальной, моральной,
этической, правовой, культурной, информационной.
И эта битва должна продолжаться непрерывно во имя ушедших,
настоящих и будущих поколений военных контрразведчиков Российской
ИМПЕРИИ.

Краткая хронология истории
российской военной контрразведки
1882 год
Июль: на совещании в Главном штабе российской армии с участием
представителей Министерства внутренних дел, Министерства
иностранных дел и Министерства финансов признано необходимым
учредить постоянный полицейский надзор за иностранными военными и
консульскими агентами для выяснения лиц, с которыми они находятся в
постоянных сношениях, и принимаемых ими мерах для сбора секретных
сведений.

1892 год
В Санкт-Петербурге издана книга преподавателя Тверского
кавалерийского юнкерского училища подполковника генерального штаба
В.Н. Клембовского «Тайные разведки (военное шпионство)».

1893 год
15 октября: указом императора Александра III сформирован
Отдельный корпус пограничной стражи.

1894 год
15 октября: во Франции по обвинению в шпионаже в пользу
Германии арестован офицер французского Генерального штаба капитан
Альфред Дрейфус.
В декабре Дрейфус приговорен за шпионаж и государственную
измену к разжалованию и пожизненной ссылке.

1896 год
Лето: офицер штаба Варшавского военного округа поручик Гримм по

собственной инициативе установил связь с германской разведывательной
службой.

1897 год
Петербургским охранным отделением разоблачен резидент
австрийской разведки М.Н. Парунов, среди источников информации
которого были: чиновник Главного штаба Военного министерства,
начальник отделения Главного интендантского управления, адъютант
коменданта Санкт-Петербургской крепости, секретарь помощника шефа
жандармов.

1898 год
13 января: французский писатель Эмиль Золя опубликовал открытое
письмо президенту Франции, в котором утверждал, что дело Дрейфуса
сфабриковано сотрудниками военной разведки Франции.
Дело Дрейфуса, ставшее синонимом фальсификации дел по шпионажу,
приобрело огромное общественное значение как в самой Франции, так и в
Европе.
1 июля: военным министром России назначен генерал-лейтенант А.Н.
Куропаткин.

1901 год
В Санкт-Петербурге издано учебное пособие А. Чернозубова «Служба
Генерального штаба. Разведывательная организация армии».

1902 год
20 февраля: по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии и
Германии арестован старший адъютант штаба Варшавского военного
округа подполковник А.Н. Гримм.
30 мая: Варшавским военно-окружным судом Гримм приговорен к
каторжным работам на 12 лет, лишению воинского звания, дворянского
достоинства, чинов, орденов и всех прав состояния.

Май: в Рейхстаге на заседании Комиссии государственной обороны
группа немецких генералов инициативно представила «план обширной
организации осведомления и агентуры для внесения замешательства в
тылу врага».

1903 год
20 января: военный министр России генерал от инфантерии А.Н.
Куропаткин направил на имя Николая II подготовленную канцелярией
Военно-ученого комитета Главного штаба докладную записку о
необходимости создания в военном ведомстве секретного подразделения по
розыску иностранных шпионов и изменников — Разведочного отделения.
21 января: император Николай II на докладной записке военного
министра поставил резолюцию «Согласен».
4 июня: приказом № 63 по Отдельному корпусу жандармов в
распоряжение начальника Главного штаба переведен ротмистр Владимир
Николаевич Лавров, назначенный руководителем Разведочного отделения.
Июнь — декабрь: под агентурное наблюдение Разведочного
отделения взяты военные агенты Германии, Японии и Австро-Венгрии, а
также два российских государственных чиновника: коллежский секретарь
С. Васильев и действительный статский советник П. Есипов.
Июнь: начало прямых российско-японских переговоров о разделе
сфер влияния в Маньчжурии и Корее. Переговоры быстро зашли в тупик.
22 декабря: Разведочным отделением добыта агентурная информация
о том, что японская миссия в полном составе готовится срочно покинуть
Россию. Через военного министра А.Н. Куропаткина информация доложена
Николаю II.
Английский разведчик Сидней Рейли добыл коды военно-морского
флота России и планы укреплений и минных полей военно-морской
крепости Порт-Артур.
В XVII томе Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона
опубликована статья профессора С.С. Абрамовича-Барановского
«Шпионство (юридич.)».

1904 год
12 января: руководство японского Генштаба приняло решение

немедленно приступить к организации особой осведомительской сети для
сбора военной информации о России.
13 января: замначальника Генштаба Японии по дипломатическим
каналам направил военному атташе Японии в Санкт-Петербурге
полковнику Мотодзиро Акаси телеграмму о размещении в СанктПетербурге, Москве, Одессе четырех иностранных (не граждан России)
осведомителей.
27 января: Япония начала войну против России.
27 января: в Санкт-Петербурге обнародован Высочайший манифест и
состоялась церемония объявлении войны Японии.
Февраль: под агентурное наблюдение Разведочного отделения взят
военный агент Великобритании.
8 февраля: А.Н. Куропаткин назначен командующим Маньчжурской
армией с освобождением от должности военного министра.
26 февраля: по подозрению в шпионаже в пользу Японии задержан
один из контактов военного агента Японии полковника М. Акаси —
исполняющий дела штаб-офицера по особым поручениям при главном
интенданте ротмистр И.Н. Ивков. Следствие по делу Ивкова показало, что
он за вознаграждение передавал военные сведения одновременно японской,
германской и австрийской разведкам. К моменту окончания следствия
находящийся под арестом Ивков покончил жизнь самоубийством.
Март: группой лидера Польской социалистической партии Ю.
Пилсудского начата операция «Вечер» по сотрудничеству польской
оппозиции с японским МИДом и генштабом против России.
Март: МВД Франции организован перехват корреспонденции
японской дипмиссии в Париже. Расшифрованные телеграммы
направлялись во французское Министерство иностранных дел, а затем
передавались российским партнерам.
Май — июнь: Разведочным отделением выявлены три источника
информации английской разведки, передававших секретные сведения по
военно-морской проблематике.
Май: в структуре Особого отдела Департамента полиции МВД
создано специальное контрразведывательное подразделение —
Совершенно секретное отделение дипломатической агентуры. О создании
подразделения военное ведомство в известность поставлено не было.
Июнь: между Разведочным отделением военного ведомства и
Совершенно секретным отделением дипломатической агентуры МВД
развернулась конкурентная борьба за приоритет в ведении тайного
наблюдения за посольствами иностранных государств в России.

Август: в Санкт-Петербурге Департаментом полиции разоблачена
деятельность японской нелегальной резидентуры, работавшей в тесном
контакте с консульством США.
Сентябрь: в Санкт-Петербурге арестованы агенты-нелегалы японской
военно-морской разведки Кензо Камакура и Сейко Акиоши, действовавшие
под прикрытием коммерческой пароходной компании.
30 сентября — 4 октября: в Париже состоялась субсидированная
Генштабом Японии через бывшего военного атташе в Санкт-Петербурге
Мотодзиро Акаси, конференция восьми оппозиционных российскому
государству партий (эсеров, Польской социалистической партии,
Грузинской партии социалистов-федералистов и пр.) и организаций (Союза
освобождения, Лиги народов, финских оппозиционеров), ставящих целью
свержение самодержавия в России и национальное самоопределение.
Ноябрь: в ходе неофициального визита в Париж директором
Департамента полиции А.А. Лопухиным на уровне французского
президента и кабинета министров подтверждены соглашения о
сотрудничестве спецслужб Франции и России.
Ноябрь: Департаментом полиции заведено особо секретное дело «О
предосудительной против России деятельности японского полковника
Акаши и его сотрудников Деканози, Зильякуса и др.».
20 декабря: командованием гарнизона русской армии японским
войскам предательски сдана крепость Порт-Артур.

1905 год
9 января: в Санкт-Петербурге войска столичного гарнизона
расстреляли мирное шествие рабочих к Зимнему дворцу.
12–16 января: сражение между русской и японской армиями при
Сандепу.
Февраль: из японского Генштаба бывшему военному агенту в России
Мотодзиро Акаси поступило распоряжение об организации диверсий на
Транссибирской магистрали.
8 апреля: представленный японским Генштабом план финансирования
революционного движения в России утвержден кабинетом министров
Японии.
2–9 апреля: в Женеве состоялась конференция представителей
оппозиционных партий (эсеров, Бунда, Латвийской, Армянской,
Грузинской, Финляндской, Польской, Белорусской соцпартий, РСДРП —

представители В. Ленин и А. Богданов).
12 апреля: японский разведчик Мотодзиро Акаси доложил в Генштаб,
что «конференция приняла решение возложить на русского царя
ответственность за прошлые кровопролития… Большой бунт должен
начаться в июне. Оппозиция прилагает… усилия, чтобы приобрести
оружие и взрывчатку».
14 мая: Цусимское сражение, завершившееся разгромом российского
флота японским.
14 июня: поднято вооруженное восстание на броненосце «Князь
Потемкин-Таврический» Черноморского флота.
19 июля: поднято вооруженное восстание на учебном судне «Прут»
Черноморского флота.
20 июня: восстание на судне «Прут» подавлено, мятежники сдались
властям.
25 июня: броненосец «Князь Потемкин-Таврический» прибыл в
румынский порт Констанцу; мятежники покинули корабль, передав его
властям Румынии.
16 июля: перед японскими войсками капитулировал Сахалинский
гарнизон российской армии.
12 августа: представитель высшего японского командования маршал
Ямагата на заседании кабинета министров Японии заявил: «Продолжать
войну Япония уже не в состоянии».
23 августа: в Портсмуте подписан мирный договор между Россией и
Японией, завершивший Русско-японскую войну 1904–1905 годов.
Август: в Генеральный штаб поступило сочинение подполковника
Н.С. Белова «Об организации борьбы со шпионством».
9 сентября: в Генеральный штаб поступил «Доклад из практики по
разведыванию о шпионстве» подъесаула Сыроежкина.
Октябрь: состоялась всероссийская политическая стачка, в которой
приняли участие около миллиона человек.
15 ноября: капитан 2-го ранга в отставке П.П. Шмидт организовал и
возглавил вооруженный мятеж на крейсере Черноморского флота
«Очаков». В телеграмме Николаю II объявил себя командующим
Черноморским флотом и потребовал созыва Учредительного собрания.
После подавления мятежа Шмидт был арестован и предан суду.
Декабрь: московское вооруженное восстание.
По информации руководителя заграничной агентурой Департамента
полиции Л.А. Ратаева, «масонская атака на армию ведется уже давно:
еще до Японской войны».

Потери России в Русско-японской войне составили около 270 тысяч
человек, из них более 50 тысяч убитыми; потери Японии — 270 тысяч
человек, из них более 86 тысяч убитыми.
Опубликован рассказ А.И. Куприна «Штабс-капитан Рыбников».

1906 год
6 марта: по приговору военно-полевого суда организатор мятежа на
Черноморском флоте капитан 2-го ранга в отставке П. Шмидт и трое
наиболее активных его соучастников казнены.
Июнь: упразднено Совершенно секретное отделение Департамента
полиции МВД.
Июнь — август: при штабах военных округов начато формирование
контрразведывательных отделений.
12 июня: кассационный суд Франции признал Альфреда Дрейфуса
полностью невиновным.
15 июня: делопроизводитель 5-го делопроизводства полковник М.А.
Адабаш в докладе на имя 1-го обер-квартирмейстера Главного управления
Генерального штаба отмечал: «Разведка должна быть строго разграничена
на внешнюю, то есть разведку неприятельского государства и его
вооруженных сил, и на контрразведку, или охрану от разведки
неприятелей».
Январь — июнь: в России совершено 494 политических убийства.
Весной-летом лидер боевой организации партии эсеров Б. Савинков в
Севастополе организовал группу для осуществления теракта против
командующего Черноморским флотом адмирала Г.П. Чухнина. На стадии
подготовки преступления арестован полицией, приговорен к смертной
казни. Бежал в Румынию.
16–20 июля: антиправительственное вооруженное выступление солдат
и матросов (около двух тысяч человек) в Свеаборгской крепости на
Балтике. Восстание подавлено. Преданы суду 967 военнослужащих, из них
расстреляны — 28, сосланы на каторгу — 127, заключены в тюрьмы и
направлены в арестантские роты — 735.
19 августа: Советом министров для борьбы с революционным
движением учреждены военно-полевые суды.
29 сентября: лидер Польской социалистической партии Ю.
Пилсудский предложил начальнику штаба 10-го корпуса австро-венгерской
армии полковнику Ф. Канеку сотрудничество против России.

В Санкт-Петербурге издана брошюра А.С. Суворина «Изнанка
революции. Вооруженное восстание в России на японские средства».

1907 год
17 июля: в Санкт-Петербурге министром иностранных дел России
А.П. Извольским и послом Японии в России Итиро Мотоно подписано
Соглашение по общеполитическим вопросам.
27 августа: Генеральный штаб направил в штабы военных округов
перевод добытой разведкой Варшавского округа «Инструкции австровенгерским жандармам и чинам финансовой стражи в целях
контршпионства» с указанием подготовить собственные проекты
инструкции по контрразведке.
Декабрь: в отчете Главного управления Генштаба о деятельности
Разведочного отделения за 1906–1907 годы отмечено: «…удалось не
только установить весьма тщательный надзор за официальными и
гласными представителями иностранных армий, находящимися в
Петербурге и путешествующими по России, но и пролить некоторый свет
на организацию разведки иностранных государств у нас… удалось
добыть… некоторые документы, имеющие для нас существенный
интерес».
В Варшаве издана книга П.И. Изместьева «Значение военного секрета
и скрытности: из заметок офицера Генерального штаба».

1908 год
10–14 июня: в Киеве состоялось совещание руководителей
разведывательных отделений военных округов. При обсуждении вопроса о
военной контрразведке высказано единое мнение о возложении
государственных функций борьбы со шпионажем на разведывательные
подразделения военных округов.
20 августа: руководству Генштаба за подписью полковника Н.А.
Монкевица представлен проект Инструкции по контрразведке, в котором
руководство по борьбе со шпионажем в пределах военных округов
возлагалось на штабы округов. В числе органов контрразведки государства
перечислялись: корпус жандармов, наружная и охранная полиция, корпус
пограничной стражи, корчемная стража, таможенное ведомство.

Август: начальник Генерального штаба Ф.Ф. Палицын направил в
МВД проект Инструкции по контрразведке.
2 октября: предложения Генштаба в целом положительно восприняты
председателем Совета министров и министром внутренних дел П.А.
Столыпиным, в то же время подчеркнувшим, что «контрразведка, в
сущности, является лишь одной из отраслей политического розыска».
Столыпин категорически отказался признать предоставляемое в проекте
Инструкции право штабов военных округов давать поручения касательно
борьбы со шпионажем структурам МВД.
Ноябрь: начало сотрудничества Ю. Пилсудского с австро-венгерской
военной разведкой и контрразведкой.
10 декабря: с учетом замечаний Столыпина образована
межведомственная комиссия по контрразведке, в состав которой вошли
восемь представителей: четыре — от МВД (директор Департамента
полиции М.И. Трусевич — председатель комиссии, вице-директор
Департамента полиции С.Е. Виссарионов, заведующий Особым отделом
Департамента полиции Е.К. Климович, состоящий при Особом отделе В.А.
Беклимишев); три — от военного ведомства (делопроизводитель
разведотделения Генштаба Н.А. Монкевиц, его помощник С.Л. Марков,
офицер разведотделения Киевского военного округа А.А. Самойло); от
морского ведомства — начальник Иностранной части Морского
генерального штаба Б.И. Доливо-Добровольский.
Выводы и предложения комиссии о реорганизации и систематизации
контрразведывательной деятельности в общегосударственном масштабе
поддержки в высших эшелонах власти не нашли и реализованы не были.

1909 год
28 марта: подписан Протокол заседания межведомственной комиссии
по организации контрразведывательной службы в России, где отмечено
усиление деятельности военной разведки Японии и европейских стран.
Сформулированы цели и задачи контрразведывательной службы.
17 ноября: товарищ министра внутренних дел, командир Отдельного
корпуса жандармов П.Г. Курлов направил указание начальникам охранных
отделений сообщать военному начальству все агентурные сведения о
выявленных в войсках военно-революционных организациях.
В Санкт-Петербурге издана книга Н. Роллэ «Военно-разведывательная
служба в мирное и военное время».

1910 год
29 июля: под председательством товарища министра внутренних дел
П.Г. Курлова началось заседание 2-й межведомственной комиссии по
борьбе со шпионажем в России. Общие выводы комиссии: «Департамент
полиции не обладает специальными знаниями военной организации русской
и иностранных армий и вследствие этого не может руководить
контрразведочной службой», поэтому контрразведка должна состоять «в
ведении военного начальства».
5 августа: по итогам совещания П.Г. Курлов направляет военному
министру В.А. Сухомлинову письмо об организации, структуре и
финансировании контрразведывательных отделений.
9 августа: первый начальник российской военной контрразведки
полковник В.Н. Лавров по состоянию здоровья освобожден от занимаемой
должности и переведен в военную разведку с командированием на
Лазурный берег Франции. Его преемником стал подполковник Отдельного
корпуса жандармов В.А. Ерандаков.
По подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии и Германии
арестован отставной корнет 8-го драгунского Смоленского полка барон
Э.П. Унгерн фон Штернберг.
В Санкт-Петербурге издана книга П. Лянуара «Немецкое шпионство
во Франции».

1911 год
8 июня: военный министр В.А. Сухомлинов утвердил разработанные
Генеральным штабом: Положение о контрразведывательных отделениях,
Инструкцию начальникам контрразведывательных отделений, Правила
регистрации лиц контрразведывательными отделениями, Инструкцию
начальникам контрразведывательных отделений по расходованию
ассигнуемых им сумм и ведению отчетности по ним.
В отделе генерал-квартирмейстера Генерального штаба при Особом
делопроизводстве образован центральный регистрационный орган, где
сосредоточиваются все документальные материалы по борьбе с военным
шпионажем. Утверждены штаты образованных 11 контрразведывательных
отделений при штабах военных округов.
В Инструкции начальникам контрразведывательных отделений дано

понятие военного шпионажа, обозначены сведения, сбор которых
составляет предмет шпионажа, перечислены задачи военной контрразведки
и сформулирована конечная цель ее деятельности — привлечение к
уголовной ответственности лиц, уличенных в шпионаже, либо
прекращение их шпионской деятельности иными мерами. Определены 22
категории лиц, подлежащих особенному вниманию контрразведывательных
отделений.
На пограничной станции Белоостров арестован агент германской
разведки капитан артиллерии А.А. Постников, передававший в 1910–1911
годах военному агенту Германии в России секретные сведения о
крепостных укреплениях.
1 сентября: в Киеве совершен террористический акт против
председателя Совета министров России П.А. Столыпина.
Всего за 1911 год российской контрразведкой по подозрению в
шпионаже арестовано 26 человек.
В Санкт-Петербурге вышло второе, дополненное и исправленное,
издание книги В.Н. Клембовского «Тайные разведки (Военное
шпионство)».

1912 год
3 марта: военный министр В.А. Сухомлинов и министр юстиции И.Г.
Щегловитов представили в Государственную думу Объяснительную
записку к проекту изменений действующих законов о государственной
измене путем шпионажа.
5 июля: Николай II утвердил одобренный Государственным советом и
Государственной думой Закон «Об изменении действующих узаконений о
государственной измене путем шпионства в мирное время».
Всего в 1912 году российской контрразведкой по подозрению в
шпионаже арестовано 82 человека.
В Санкт-Петербурге издана книга Р. Рюдевеля «Разведка и шпионаж.
Практические указания строевым офицерам».

1913 год
Январь: руководителем разведывательного подразделения
германского генштаба назначен В. Николаи.

13 марта: директор Департамента полиции В.Ф. Джунковский
подписал циркуляр о запрете использования секретной агентуры в армии.
За год российской контрразведкой по подозрению в военном
шпионаже арестовано 112 человек.
Зима 1913—1914: создание масонской Военной ложи Великого
Востока народов России, куда, по разным источникам, входили генералы
М.В. Алексеев, Н.В. Рузский, B.И. Гурко, П.А. Половцев, А.А. Свечин,
полковники C.Д. Мстиславский (Масловский), А.М. Крымов, А.А. ОрловДавыдов, В.В. Теплов и др., а также член Государственной думы А.И.
Гучков.

1914 год
1 января: количество подозреваемых в шпионаже,
зарегистрированных контрразведывательными отделениями штабов
военных округов, составляло 1378 человек, из них: в пользу АвстроВенгрии — 353, Японии — 309, Германии — 238, Китая — 165,
Афганистана — 111, Турции — 61, Румынии — 16, Англии — 13, Швеции
— 1, не установлено — 111.
20 июля: западные губернии России объявлены на военном
положении.
20 июля: создана Ставка Верховного главнокомандующего и штаб.
Верховным главнокомандующим назначен великий князь генерал от
кавалерии Николай Николаевич.
28 июля: Австро-Венгрия объявила войну Сербии.
31 июля: Россия объявила всеобщую мобилизацию.
1 августа: Германия объявила войну России.
3 августа: Германия объявила войну Франции.
6 августа: Австро-Венгрия объявила войну России.
Июль — октябрь: в России прошли массовые аресты и высылки лиц
немецкой, австрийской, венгерской, китайской национальностей из
прифронтовых районов и западных губерний.
17 августа: 1-я и 2-я русские армии начали наступление в Восточной
Пруссии.
3 сентября: Лемберг (Львов) взят российскими войсками.
Октябрь: Ю. Пилсудский создает нелегальную военизированную
структуру для действий на территории Царства Польского против России
— Польскую военную организацию (ПОВ).

25 октября: в циркуляре Департамента полиции отмечено, что с
началом войны в Стокгольм направлен опытный германский разведчик
барон Г. фон Люциус — «знаток военного шпионажа и организации
рабочих беспорядков».
1 ноября: Россия объявила войну Османской империи.
5 ноября: в циркуляре Департамента полиции сообщалось о
возможном использовании в военном шпионаже торговой сети по продаже
швейных машин немецкой корпорации «Зингер».
В Санкт-Петербурге штабом Отдельного корпуса пограничной стражи
издана работа М. Чернушевича «Приемы военного шпионства и шпионы
(наставление для нижних чинов)».
С 1911 по 1914 год в России по обвинению в шпионаже перед судом
предстали 33 человека, из них 31 осужден (в пользу Германии — 17,
Австро-Венгрии — 7, Афганистана — 4, Японии — 3), 2 — оправданы.

1915 год
14–19 февраля: в Берне под руководством Ленина состоялась
конференция заграничных секций РСДРП. Определены задачи и тактика
большевиков в условиях мировой войны, пути превращения ее в войну
гражданскую на основе ленинской концепции «поражения своего
правительства в империалистической войне».
18 февраля: по подозрению в шпионаже в пользу Германии арестован
С.Н. Мясоедов — переводчик штаба 10-й армии Северо-Западного фронта,
бывший жандармский офицер, приближенный военного министра В.А.
Сухомлинова.
9 марта: осмыслив и переработав решения конференции РСДРП от 19
февраля 1915 года, деятель российского и германского социалдемократического движения А.Л. Парвус составил на 20 листах план
подготовки революции в России на основе разложения ее армии и флота —
«Меморандум д-ра Гельфанда», который доложил в МИД Германии. В
плане ключевая роль исполнителей отводилась партии большевиков.
19 марта: С.Н. Мясоедов осужден и повешен.
7 апреля: Ставка Верховного главнокомандующего направила
генерала М.Д. Бонч-Бруевича в командировку по всем штабам фронтов и
армий для отработки мер по упорядочению учета лиц, подозреваемых в
шпионаже, а также объединения усилий фронтовых и тыловых органов
контрразведки.

24 апреля: турецкая полиция арестовала группу армянских
общественных, культурных и религиозных деятелей. Вслед за этим по
обвинению в шпионаже в пользу России началось уничтожение армян —
военнослужащих турецкой армии и гражданских лиц из приграничных с
Россией районов по обвинению в мятежах в прифронтовой полосе. Начало
геноцида армян властями Турции.
Лето: Верховный главнокомандующий великий князь Николай
Николаевич строго конфиденциально поручил прокурору Одесской
судебной палаты Р.Г. Моллову обдумать более широкий, чем это изложено в
«Наставлении по контрразведке в военное время», план постановки
контрразведывательной работы во всероссийском масштабе. Создана
комиссия для выработки мер повышения эффективности борьбы с
разведкой Германии и Австро-Венгрии.
6 июня: Верховным главнокомандующим русской армией генераладъютантом великим князем Николаем Николаевичем утверждено
«Наставление по контрразведке в военное время». Сформирована система
органов военной контрразведки: КРО Ставки (штаба ВГК) — КРО штабов
фронтов и армий — КРО военных округов в районах театра военных
действий.
13 июня: В.А. Сухомлинов снят с должности военного министра.
6 июля: в целях разоблачения германской агентуры, работавшей под
прикрытием немецкой фирмы «Зингер», на территории военных округов
проведены обыски в конторах и магазинах фирмы. В двух отделениях
компании — в Петрограде и Гельсингфорсе найдены документы,
напоминающие инструкции по сбору информации о промышленности
России.
10 августа: по указанию Министерства юстиции судебному
следователю при Варшавском окружном суде предписано приступить к
производству предварительного следствия на всей территории империи по
обвинению агентов компании «Зингер» в государственной измене.
23 августа: в должность Верховного главнокомандующего вступил
Николай II.
По состоянию на осень российская контрразведка располагала
именными списками 23 разведывательных органов австро-германских
войск, где готовилась агентура для заброски в расположение русской
армии.
Cентябрь: принято Положение о морских контрразведывательных
отделениях; учреждены КРО Морского Генерального штаба и пять морских
КРО — Финляндское, Балтийское, Черноморское, Беломорское и

Тихоокеанское.
6 сентября: Р.Г. Моллов назначен директором Департамента полиции
МВД России.
Октябрь: контрразведывательное отделение Главного управления
Генштаба выведено из состава Особого делопроизводства и переименовано
в Центральное военно-регистрационное бюро Отдела генералквартирмейстера Главного управления Генерального штаба. Начальником
Центрального военно-регистрационного бюро назначен подполковник
князь В.Г. Туркестанов.
14 октября: начальник штаба Верховного главнокомандующего
генерал М.В. Алексеев утвердил Положение о разведывательном и
контрразведывательном отделениях штаба Черноморского флота в военное
время.
17 октября: Р.Г. Моллов представил главе МВД А.Н. Хвостову проект
Положения о контрразведке и докладную записку о мерах по борьбе со
шпионажем. По поручению Хвостова с проектом и запиской ознакомлены
военный министр А.А. Поливанов и начальник Генштаба М.А. Беляев.
Реакции на предложения МВД со стороны Военного министерства и
Генштаба не последовало.
Ноябрь: Приказом Верховного главнокомандующего образовано
Контрразведывательное отделение литер «Б» для обслуживания оборонных
предприятий.
Товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий обратился к
начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М.В.
Алексееву с запиской о необходимости контроля за подозреваемыми в
шпионаже лицами, высланными за пределы театров военных действий.
23 ноября: Р.Г. Моллов освобожден от должности директора
Департамента полиции МВД России.
17 декабря: товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий в
Ставке Верховного главнокомандующего провел конфиденциальную
встречу с начальником штаба Ставки генералом М.В. Алексеевым по
проблемам организации контрразведки.
Декабрь: социал-демократ И.Л. Гельфанд-Парвус пообещал
германскому генштабу, что в начале 1916 года сможет организовать рабочие
забастовки и беспорядки по всей России.
В Петрограде опубликована книга А.С. Резанова «Немецкое
шпионство».
Массовым тиражом в качестве бесплатного приложения к журналу
«Трудовая копейка» издана брошюра «Современный шпионаж».

1916 год
К февралю задержано 32 и объявлено в розыск 290 участников
подготовленного немецкими спецслужбами финского подполья,
предназначенного для ведения шпионажа, диверсионной и разложенческой
работы.
8–12 февраля: помощник генерал-квартирмейстера штаба ЮгоЗападного фронта генерал Н. Духонин произвел проверку
делопроизводства и порядка несения службы в контрразведывательном
отделении фронта. В заключении по итогам проверки отмечено:
«Контрразведывательное отделение не дало за время войны скольконибудь останавливающего внимания материала».
12 февраля: товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий
направил проект Положения о контрразведке в штаб Верховного
главнокомандующего. В отдельной справке Белецкий отмечает, что
опасность для государства представляет не только сбор противником
информации о действиях войск, но в равной мере шпионаж в торговоэкономической и политической сферах.
16февраля: императору Николаю II по повелению короля
Великобритании вручен жезл фельдмаршала английской армии.
1 марта: по состоянию на 1 марта на Юго-Западном фронте
разоблачено 87 австрийских и немецких шпионов.
29 апреля: бывший военный министр В.А. Сухомлинов арестован по
обвинению в государственной измене, бездействии, превышении власти и
подлогах.
Лето: немецкая сторона через датского государственного советника
Андерсена обратилась к России с предложением о заключении сепаратного
мирного договора.
4 июня: начало Луцкого (Брусиловского) прорыва, завершившегося
полным разгромом четырех австро-венгерских армий на фронте
протяженностью 450 километров от Припяти до Черновцов.
15 июня: начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев подал
Николаю II секретную записку с предложением ввести в стране военную
диктатуру.
7 октября: в Севастопольской бухте взорван флагман Черноморского
флота линкор «Императрица Мария».
1 ноября: на заседании Государственной думы лидер кадетской
партии П.Н. Милюков фактически обвинил императрицу Александру

Федоровну и председателя правительства Б.В. Штюрмера в измене.
Департамент полиции издал «Альбом лиц, зарегистрированных
жандармской, сыскной и общей полицией по подозрению в шпионстве» по
состоянию на 31 декабря 1915 года.
Декабрь: через шведского посла германские военно-политические
круги вновь предложили России начать переговоры о заключении
сепаратного мира.
1 декабря: Николай II в обращении к армии подтвердил намерение
бороться за восстановление славянских этнографических границ и
обладание Константинополем.
17 декабря: в Петрограде заговорщиками убит фаворит царского
двора Г.Е. Распутин.
21 декабря: резидент английской разведки Б. Локкарт передал в
Лондон слова начштаба Верховного главнокомандующего генерала М.В.
Алексеева о Николае II: «Император не изменится. Нам надо менять
императора».
Декабрь: в целях противодействия деятельности германской разведки
с территории Китая в Шанхае организована резидентура российской
внешней контрразведки. Проведена операция по внедрению в агентурную
сеть противника бывшего офицера-артиллериста Кавтарадзе с
последующим получением им конкретных материалов о разведывательнодиверсионной работе немецкой агентуры на Забайкальском направлении.
В конце 1916 года Охранное отделение составило приблизительный
список военных, с которыми член Госдумы А.И. Гучков поддерживал
деловые и политические контакты. Среди них оказались три бывших
военных министра — генералы А. Редигер, А. Куропаткин, А. Поливанов,
бывший морской министр вице-адмирал С. Воеводский, главком войсками
Северного фронта генерал Н. Рузский, генерал-лейтенант пограничной
стражи С. Мартынов.
Военной контрразведкой получены данные на 298 агентов из числа
русских военнопленных и гражданских лиц, завербованных немецкой и
австрийской разведками и прошедших спецподготовку в разведшколах и
учебных центрах на территории Польши, Румынии и Дании.

1917 год
На 1 января численность русской армии составила 6 миллионов 845
тысяч человек.

19 января: в Петрограде состоялась конференция союзных держав —
России, Франции, Великобритании и Италии.
24 января: Николаем II утвержден план весенней кампании 1917 года,
предусматривавший разгром противника на Львовском направлении и на
Румынском фронте.
9 февраля: председатель Государственной думы М.В. Родзянко провел
совещание лидеров Государственной думы с генералами Н.В. Рузским —
главнокомандующим Северным фронтом и А.М. Крымовым — командиром
Уссурийской конной дивизии. Обсуждались «катастрофическое
положение» в армии и план свержения царя.
17 февраля: в Ставку ВГК в Могилев после длительного лечения
возвратился начальник штаба Ставки генерал-адъютант М.В. Алексеев.
22 февраля: император Николай II убыл из Царского Села на фронт.
23 февраля: Верховный главнокомандующий прибыл в Могилев, где
встречен высшими чинами Ставки ВГК.
23–26 февраля: в Петрограде произошли массовые беспорядки и
забастовки рабочих промышленных предприятий.
27 февраля: в Петрограде свергнуто законное правительство;
образован Временный комитет Государственной думы.
28 февраля: командующий Петроградским особым военным округом
генерал С.С. Хабалов телеграммой доложил начальнику штаба Ставки ВГК
о том, что «войска перешли на сторону революционеров или остаются по
соглашению с ними нейтральными. Весь город захвачен революционерами».
28 февраля: революционный комендант Петрограда Б. Энгельгардт
отдал приказ об аресте личного состава Контрразведывательного отделения
штаба Петроградского военного округа во главе с его начальником
полковником В.М. Якубовым, после чего помещения КРО в доме № 41 по
Знаменской улице были полностью разгромлены.
28 февраля: революционной толпой арестованы военный министр
М.А. Беляев, командующий войсками Петроградского военного округа С.С.
Хабалов и группа генералов.
28 февраля: арестовано большинство высших чинов Петроградского
жандармского управления. Начальник управления генерал И.Д. Волков
убит; здание жандармского управления сожжено, архивы разграблены.
2 марта: в результате военного переворота император Николай II
отстранен от власти. Отречение царя от престола принято депутатами
Госдумы А. Гучковым и В. Шульгиным.
2 марта: в России создано Временное правительство.
11 марта: и.о. начальника штаба Верховного главнокомандующего

назначен генерал от инфантерии В.Н. Клембовский, немедленно
предпринявший энергичные меры по созданию специальной комиссии в
целях совершенствования деятельности контрразведки и повышения
профессионализма ее сотрудников.
12 марта: начальником контрразведки Петроградского военного
округа назначен подполковник генерального штаба Б.В. Никитин.
Апрель: телеграфным распоряжением Главного управления
Генерального штаба все контрразведывательные органы русской армии на
фронте и в тылу расформированы.
Апрель: спецслужбами Германии с санкции германского Генерального
штаба осуществлена операция по переброске в Россию группы
большевиков-эмигрантов во главе с В.И. Лениным.
7 апреля: под председательством генерал-квартирмейстера ГУ
Генштаба генерала Н.М. Потапова начала работу специальная комиссия по
вопросам организационного строительства и практической деятельности по
борьбе со шпионажем.
23 апреля: помощник военного министра генерал-лейтенант В.Ф.
Новицкий утвердил Временное положение о контрразведывательной
службе во внутренних районах.
Май: Верховным главнокомандующим назначен генерал от кавалерии
А.А. Брусилов.
2 мая: министром юстиции Временного правительства утверждено
Временное положение о контрразведывательной службе на театре военных
действий.
5 мая: утверждена Инструкция по организации и осуществлению
негласного наружного наблюдения за лицами, подозреваемыми в военном
шпионстве.
17 мая: военным министром А.Ф. Керенским подписан Приказ об
усилении шпионажа против страны и важности работы
контрразведывательных отделений с призывом оказывать полное
содействие контрразведке.
Лето: глава французской военной миссии генерал А. Ниссель доложил
в Париж о том, что «русской контрразведки больше не существует».
Июнь: Б.В. Никитин назначен генерал-квартирмейстером штаба
Петроградского военного округа с оставлением в его ведении вопросов
контрразведки.
17 июня: утверждено Временное положение о правах и обязанностях
чинов сухопутной и морской контрразведывательных служб по
производству расследований.

1 июля: руководитель военной контрразведки Петроградского
военного округа Б.В. Никитин приказал отменить производство 913 дел по
шпионажу, не имеющих отношения к большевикам, с целью концентрации
работы контрразведки против большевистской партии.
3 июля: министр юстиции П.Н. Переверзев утвердил Положение об
Отделе контрразведки Министерства юстиции. Задачи отдела
контрразведки: 1) борьба со шпионажем воюющих с Россией держав; 2)
борьба с попытками насильственного восстановления старого строя.
По предложению Керенского начальником КРО Минюста назначен
Н.Д. Миронов.
6 июля: Керенским утвержден список лиц, подлежащих
немедленному аресту по обвинению в шпионаже в пользу Германии. В
списке: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Козловский, Суменсон, Фюрстенберг
(Ганецкий), Гельфанд (Парвус), Коллонтай, Ильин (Раскольников) и др.
19 июля: Верховным главнокомандующим назначен генерал от
инфантерии Л.Г. Корнилов.
Июль: Б.В. Никитин назначен начальником разведывательного
отделения Главного управления Генерального штаба. Товарищем военного
министра Керенского назначен эсер-террорист Б.В. Савинков.
27 июля: начальником контрразведки Петроградского военного округа
назначен Н.Д. Миронов с оставлением в должности начальника КРО
Минюста.
25 августа: Приказом Верховного главнокомандующего генерала Л.Г.
Корнилова созданы штатные контрразведывательные пункты в корпусах.
26 августа: генералом Л.Г. Корниловым Временному правительству
предъявлен ультиматум об объявлении осадного положения в Петербурге,
отставке Временного правительства и передаче власти Корнилову.
27 августа: А.Ф. Керенский в манифесте объявил генерала Л.Г.
Корнилова мятежником.
29 августа: Верховным главнокомандующим назначен председатель
Временного правительства А.Ф. Керенский.
30 августа: Б.В. Савинков уволен с должности товарища военного
министра.
Подразделение военной контрразведки Петроградского военного
округа расформировано.
2 сентября: арестован Л.Г. Корнилов.
12 сентября: начальником штаба Верховного главнокомандующего
назначен генерал-лейтенант Н.Н. Духонин.
Сентябрь: Б.В. Никитин назначен начальником штаба Кавказского

туземного конного корпуса, с которым откомандирован на Кавказ.
20 сентября: бывший военный министр генерал В.А. Сухомлинов за
неподготовленность русской армии к мировой войне судом приговорен к
бессрочной каторге, замененной заключением в крепость, и лишению всех
прав состояния.
21 сентября: на заседании пяти министров Временного правительства
(военного, морского, юстиции, внутренних дел, иностранных дел) принято
решение упразднить «политическую контразведку Минюста» и передать
все дела, связанные со шпионажем, в военное ведомство.
Октябрь: состоялась встреча генерал-квартирмейстера Генерального
штаба Н.М. Потапова, осуществляющего общее руководство военной
разведкой и контрразведкой, с председателем Всероссийского центрального
бюро военных организаций РСДРП(б) Н.И. Подвойским и большевиком
М.С. Кедровым. От Потапова большевиками получены гарантии
невмешательства спецслужб Генштаба в политическую борьбу.
1–14 октября: в штабе Верховного главнокомандующего прошло
совещание начальников контрразведывательных отделений фронтов и
военных округов на театрах военных действий.
25 октября: II Всероссийский съезд Советов объявил об аресте
министров Временного правительства. Свержение Временного
правительства.
26 октября: Н.Н. Духонин совместно с комиссаром Временного
правительства при Ставке В.Б. Станкевичем телеграфировал командующим
фронтами о поддержке Временного правительства и неподчинении
большевикам.
29 октября: ликвидация мятежа юнкеров в Петрограде.
Ночь на 1 ноября: распоряжением А.Ф. Керенского Верховным
главнокомандующим назначен генерал-лейтенант Н.Н. Духонин.
2 ноября: в Новочеркасске начато формирование Добровольческой
армии.
9 ноября: Ленин, Сталин и Крыленко по телефону потребовали от
Н.Н. Духонина немедленно вступить в мирные переговоры с австровенгерским командованием. После отказа Духонина ему объявлено о
снятии с должности Верховного главнокомандующего. Духонин объявлен
врагом народа.
20 ноября: прибывший в Ставку бывший прапорщик Н. Крыленко
объявил Приказ о своем вступлении в должность Главковерха.
20 ноября: в Ставке Верховного главнокомандующего толпой
матросов и солдат убит бывший Верховный главнокомандующий генерал

Н.Н. Духонин.
21 ноября: по предложению Дзержинского создана комиссия
Петроградского военно-революционного комитета по борьбе с
контрреволюцией.
23 ноября: создан Народный комиссариат по военным делам.
Наркомом назначен большевик Н.И. Подвойский.
Декабрь: заведующий Центральным бюро ГУ Генштаба А.А.
Чернявский представил в Наркомат по военным делам докладную записку
о значении контрразведки для государства и ее задачах.
Начальник ГУ Генштаба генерал-майор Г.Г. Гиссер направил
циркулярную телеграмму в штабы военных округов, где предписывалось с
1 января 1918 года наименование «контрразведывательная служба»
заменить на наименование «служба военного контроля».
20 декабря: Постановлением СНК РСФСР создана Всероссийская
чрезвычайная комиссия (ВЧК) при Совете народных комиссаров (СНК) по
борьбе с контрреволюцией и саботажем.
28 декабря: временно исполняющий должность Верховного
главнокомандующего А.Ф. Мясников издал Приказ № 986, где говорилось:
«Военная контрразведка в действующей армии существенно необходима в
период боевых действий… В период перемирия… органы контрразведки,
имея меньшую напряженность работы, могут быть значительно сокращены
и упрощены без существенного вреда для дела».

1918 год
14 января: СНК РСФСР поручил Ф.Э. Дзержинскому организовать
вооруженный отряд для борьбы с контрреволюцией. Считается днем
создания войск ВЧК.
15 января: издан Декрет СНК об образовании Рабоче-крестьянской
Красной армии (РККА).
19 января: патриарх Московский и всея Руси Тихон предал советскую
власть анафеме.
26 января: на заседании Президиума ВЧК рассмотрен вопрос о
концентрации всей контрразведывательной работы в стране
непосредственно в ВЧК и ликвидации аппарата военной контрразведки в
ГУ Генштаба. Однако военным руководителям удалось отстоять
подчиненную им структуру контрразведки.
Февраль: заместитель наркома юстиции большевик П.И. Стучка в

газете «Правда» негативно отозвался об органах по борьбе со шпионажем,
заявив, что при А.Ф. Керенском они стали фактическими преемниками
бывших охранных отделений.
По указанию члена Коллегии Наркомата по военным делам М.С.
Кедрова арестован заведующий Центральным бюро ГУ Генштаба А.А.
Чернявский.
Февраль — март: Б. Савинков на базе Организации гвардейских
офицеров создал Союз защиты Родины и Свободы.
21 февраля: Совет народных комиссаров принял написанный В.И.
Лениным и Л.Д. Троцким Декрет «Социалистическое отечество в
опасности». На основании Декрета расстрелу на месте подлежали
«неприятельские агенты… контрреволюционные агитаторы, германские
шпионы».
Март: руководитель ГУ Генштаба генерал-майор Г.Г. Гиссер выехал в
командировку в Швецию; в Россию не возвратился.
3 марта: в Брест-Литовске подписан мирный договор (Брестский мир)
между Советской Россией, с одной стороны, и Германией, АвстроВенгрией, Болгарией и Турцией — с другой.
4 марта: Постановлением Совета народных комиссаров образован
Высший военный совет, военным руководителем которого назначен
бывший генерал М.Д. Бонч-Бруевич.
9 марта: высадка английских войск в Мурманске.
12 марта: ВЧК передислоцировалась в Москву. 14 марта: народным
комиссаром по военным делам назначен Л.Д. Троцкий.
18 марта: принято постановление ВЧК об образовании губернских и
уездных чрезвычайных комиссий.
9 апреля: на заседании Президиума ВЧК вновь вынесен вопрос о
передаче аппарата контрразведки из военного ведомства в ВЧК.
Намеченные меры ВЧК на практике остались нереализованными.
13 апреля: Высший военный совет обязал военных руководителей
«участков завесы» организовать работу по ограждению штабов и частей от
агентуры противника.
Начало мая: Отдел 2-го генерал-квартирмейстера преобразован в
Военно-статистический отдел (ВСО) Оперативного управления
Всероссийского главного штаба. Отдел состоял из семи разведывательных
отделений, трех отделений регистрационной службы (контрразведки),
военно-агентского и общего отделений.
1 мая: бывший военный министр России В.А. Сухомлинов по
амнистии в связи с достижением 70-летнего возраста освобожден из

тюрьмы. Эмигрировал в Германию.
10–12 мая: военный руководитель Высшего военного совета М.Д.
Бонч-Бруевич направил в войска «участков завесы» директиву о
формировании «отделений по борьбе со шпионством».
8 мая: создан Всероссийский главный штаб.
25 мая: начался мятеж чехословацкого корпуса.
28 мая: подписан декрет Совета народных комиссаров об учреждении
пограничной охраны.
30 мая: в структуре Оперативного отдела Наркомата по военным
делам для борьбы со шпионажем в масштабах всей армии образовано
отделение Военного контроля. Его руководителем назначен большевик М.Г.
Тракман.
11–14 июня: состоялась Первая Всероссийская конференция
чрезвычайных комиссий.
20 июня: в Петрограде убит комиссар Петросовета по делам печати,
пропаганды и агитации В. Володарский.
22 июня: по приговору Революционного трибунала при ВЦИК «за
преступления по должности и контрреволюционные действия» расстрелян
начальник морских сил Балтийского флота капитан первого ранга А.М.
Щастный. Реабилитирован в 1995 году.
Июль: ВЧК приступила к созданию пограничных чрезвычайных
комиссий.
При занятии Казани войсками Народной армии под командованием
Каппеля ряд преподавателей и слушателей Военной академии РККА во
главе с начальником академии бывшим генерал-майором А.И. Андогским
перешли на сторону белого движения.
1–6 июля: Военно-статистический отдел Оперативного управления
Всероссийского главного штаба с разрешения Коллегии Наркомата по
военным делам провел заседание Комиссии по организации
разведывательного и контрразведывательного дела.
5 июля: Комиссия по организации разведывательного и
контрразведывательного дела приняла Общее положение о
разведывательной и контрразведывательной службе.
6 июля: сотрудниками ВЧК Я. Блюмкиным и Н. Андреевым в
резиденции германского посольства в Москве убит посол Германии в
РСФСР граф В. Мирбах.
6 июля: в Ярославле, Рыбинске и Муроме савинковским Союзом
защиты Родины и Свободы организовано вооруженное восстание.
Объявлено о формировании Северной Добровольческой армии.

7 июля: В.И. Ленин приказал расформировать Коллегию ВЧК.
8 июля: опубликовано официальное сообщение о ликвидации мятежа
левых эсеров в Москве.
17 июля: бывший император Николай II и его семья расстреляны
сотрудниками Екатеринбургской ВЧК.
21 июля: вооруженное восстание в Ярославле, Рыбинске и Муроме
разгромлено.
29 июля: в ВЧК при отделе по борьбе с контрреволюцией создан
военный подотдел для руководства деятельностью фронтовых и армейских
чрезвычайных комиссий.
Конец июля: нарком по военным делам Л.Д. Троцкий утвердил Общее
положение о разведывательной и контрразведывательной службе.
По предложению председателя СНК РСФСР В.И. Ленина
Николаевская военная академия (академия Генштаба) переименована в
Военную академию РККА.
2 августа: в Архангельске высадились английские, американские и
французские войска.
4 августа: Баку оккупирован английскими войсками.
4 августа: Приказом Реввоенсовета Республики Военная академия
РККА расформирована.
30—31 августа: совершены террористические акты в отношении
председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого (убит) и предсовнаркома
В.И. Ленина (ранен).
31 августа: по обвинению в организации заговора против Советской
власти ВЧК арестованы английский дипломат Р.Б. Локкарт, а также
сотрудники английской и французской разведок.
31 августа: утверждены штаты отделения военного контроля
Оперативного отдела Наркомата по военным делам.
1 сентября: состоялась конференция пограничных чрезвычайных
комиссий.
3 сентября: по постановлению ВЧК расстреляна покушавшаяся на
В.И. Ленина террористка Ф.Ф. Каплан.
5 сентября: принято Постановление Совета народных комиссаров
РСФСР «О красном терроре».
Октябрь: расстрелян покушавшийся на М.С. Урицкого террорист Л.И.
Каннегисер.
В Пятигорске по постановлению ЧК Северо-Кавказской Республики
убиты не менее 83 заложников, в том числе генералы Р.Д. Радко-Дмитриев,
Н.В. Рузский, В.В. Смирнов, Г.А. Туманов, А.П. Шевцов.

В структуре Генерального штаба Войска Польского создан
Информационный отдел с функциями разведки и контрразведки.
3 октября: главнокомандующим Вооруженными Силами РСФСР И.И.
Вацетисом, членами Революционного военного совета Республики С.И.
Араловым, К.Х. Данишевским, И.Н. Смирновым утверждено Положение о
Военном контроле. В Положении указано, что отдел Военного контроля
Регистрационного управления Полевого штаба ведет борьбу со шпионажем
в центральных государственных и военных учреждениях и руководит
работой подчиненных ему органов военного контроля в округах, при
реввоенсоветах фронтов и армий.
Ноябрь: подполковник В. Николаи снят с должности руководителя
разведподразделения германского генерального штаба — отделения III Б.
2 ноября: при ВЧК создана контрольно-ревизионная комиссия из
представителей ВЦИК, ЦК РКП(б), Московского обкома РКП(б), НКВД и
НКЮ.
5 ноября: в Полевом штабе РККА создано Регистрационное
управление в составе подразделений разведки, военного контроля —
контрразведки и курсов разведки и военного контроля.
6 ноября: VI Всероссийским чрезвычайным съездом Советов по
предложению Совета народных комиссаров принято Постановление об
амнистии.
11 ноября: завершена Первая мировая война.
12 ноября: на совещании Реввоенсовета Республики принято
принципиальное решение о создании единого органа по борьбе с
контрреволюцией и шпионажем в армии. Членами Реввоенсовета С.И.
Араловым и А.П. Розенгольцем, а также председателем ВЧК Ф.Э.
Дзержинским подписано постановление о реорганизации Военного
контроля путем слияния с армейскими ЧК и образования Особого отдела.
Особым отделам определялись задачи: 1) агентурная разведка в тылу
противника; 2) контрразведывательная работа; 3) выявление
контрреволюционных элементов в армии.
13 ноября: Советским правительством аннулирован Брестский
мирный договор.
18 ноября: в Сибири установлена диктатура адмирала А. Колчака.
26–30 ноября: состоялась Вторая Всероссийская конференция
чрезвычайных комиссий.
28 ноября — 3 декабря: в Москве состоялся судебный процесс по
делу Локкарта.
К декабрю в систему военного контроля входили: центральный

аппарат, органы военного контроля Петроградского, Московского,
Орловского, Северо-Кавказского, Приволжского военных округов,
Восточного, Северного и Южного фронтов.
Начало декабря: создан Особый отдел ВЧК Южного фронта.
В декабре в партийных большевистских кругах и прессе активно
дебатируется вопрос о необходимости существования ВЧК как
самостоятельной государственной структуры.
8 декабря: на основании Приказа Реввоенсовета Республики от 7
октября 1918 года в Москве открыта Академия Генерального штаба РККА.
13 декабря: Реввоенсоветом Республики приняты Общее положение о
фронтовых особых отделах и Общее положение об армейских особых
отделах.
18 декабря: видный чекист М.И. Лацис в газете «Известия ВЦИК»
опубликовал статью «Трудноизлечимая язва», где резко раскритиковал
систему военного контроля.
19 декабря: на заседании Бюро ЦК РКП(б) принято Постановление об
объединении деятельности ВЧК и Военного контроля. При этом вопрос о
ведомственной принадлежности объединенного органа военной
контрразведки решен не был. На пост руководителя Военного контроля
рекомендован М.С. Кедров.
29 декабря: сотрудник Регистрационного (Разведывательного)
управления Реввоенсовета Г.И. Теодори подал рапорт на имя члена
Реввоенсовета С.И. Аралова (в копиях на имя председателя ВЦИК Я.М.
Свердлова и наркома по военным делам Л.Д. Троцкого), где выступил
против передачи контрразведывательных функций в армии в ведение ВЧК и
аргументировал необходимость подчинить военную контрразведку
Реввоенсовету.
К концу года на территории, контролируемой советской властью,
действовало 40 губернских и 365 уездных ЧК.
В Петрограде издана книга В.К. Агафонова «Заграничная охранка».

1919 год
4 января: М.С. Кедров направил во все органы Военного контроля, а
также губернские, фронтовые и армейские ЧК Приказ № 1 по Особому
отделу Республики, в котором предлагал на основе совместного
постановления Реввоенсовета Республики и ВЧК немедленно приступить к
слиянию подразделений Военного контроля и армейских ЧК на местах

путем образования особых отделов. Центральный орган военной
контрразведки именовался Особым отделом Республики.
8 января: член Бюро ЦК РКП(б), член Президиума ВЦИК Л.Б.
Каменев направил на имя В.И. Ленина проект резолюции о немедленной
ликвидации ВЧК и всех ее органов.
20 января: зампредседателя ВЧК Я.Х. Петерс представил на имя В.И.
Ленина проект резолюции, предусматривающий сохранение ВЧК и
наделения ее функциями центрального органа для особых отделов.
24 января: декретом ВЦИК упразднены уездные ЧК.
24 января: в Инструкции Особого отдела ВЧК определены задачи
особых отделов — обнаружение, обследование и пресечение деятельности
контрреволюционных и шпионских организаций в РККА.
Январь: Особым отделом ВЧК по подозрению в шпионаже арестована
машинистка Полевого штаба РККА В. Троицкая. Впоследствии
расстреляна.
29 января: Президиум ВЧК принял решение об образовании
постоянно действующих курсов по подготовке чекистов.
Февраль: ЦК РКП(б) направил коммунистам — работникам
чрезвычайных комиссий специальное обращение, где было указано, что
«ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии,
по ее директивам и под ее контролем».
3 февраля: Президиум ВЧК утвердил проект Положения об особых
отделах при ВЧК и направил его для утверждения во ВЦИК.
6 февраля: Президиум ВЦИК принял Постановление, в котором
утвердил Положение об особых отделах при ВЧК.
9 февраля: Особым отделом ВЧК арестован сотрудник комиссии по
исследованию и изучению опыта войны при Всероссийском главном штабе,
генерал-лейтенант, выпускник Николаевской академии Генерального штаба
В.И. Селивачев. В ответ сотрудник Регистрационного управления
Реввоенсовета Г.И. Теодори — выпускник Академии Генерального штаба
1917 года — организовал среди выпускников Академии Генштаба сбор
подписей под коллективным ходатайством в Особый отдел ВЧК об
освобождении В.И. Селивачева.
19 февраля: М.С. Кедров направил на места телеграмму с указанием
сообщить о дате слияния органов Военного контроля и армейских ЧК и
дате начала функционирования особых отделов.
16 марта: скончался председатель ВЦИК Я.М. Свердлов.
22 марта: по личному распоряжению начальника Особого отдела ВЧК
М.С. Кедрова по «подозрению в пособничестве шпионажу» арестован

сотрудник Регистрационного управления Реввоенсовета Г.И. Теодори —
противник передачи функций военной контрразведки в ВЧК.
Март: Постановлением ЦК РКП(б) и Совнаркома в состав Коллегии
ВЧК введен М.С. Кедров.
24 марта: 36 выпускников Академии Генерального штаба выпуска
1917 года направили на имя предсовнаркома В.И. Ленина телеграмму с
просьбой о рассмотрении дела Г.И. Теодори.
17 апреля: тридцать шесть выпускников Академии Генерального
штаба выпуска 1917 года повторно направили на имя предсовнаркома В.И.
Ленина телеграмму с просьбой о рассмотрении дела Г.И. Теодори.
13 мая: В.И. Ленин подписал Положение Совета обороны «О
подчинении особых отделов фронтов и армий», где указывалось, что
«Особый отдел фронта или армии непосредственно подчиняется одному из
членов реввоенсовета по назначению последнего. Особому отделу ВЧК
принадлежат общее руководство работой особых отделов фронтов и армий
и контроль над их деятельностью».
31 мая: председателем Совета рабочей и крестьянской обороны В.И.
Лениным и наркомом внутренних дел Ф.Э. Дзержинским подписано
воззвание «Берегитесь шпионов».
1–3 июня: состоялась Третья Всероссийская конференция
чрезвычайных комиссий.
8 июня: Ленин в записке зампредседателю Реввоенсовета Э.М.
Склянскому указал: «Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с
семей офицеров — ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским».
12 июня: на сторону белых войск перешли 1-й Кронштадтский, 2-й
Кронштадтский и 105-й полки советской группировки войск, оборонявшей
Петроград. Начался вооруженный мятеж на форте «Красная Горка» и
артиллерийской батарее «Серая лошадь», расположенных на берегу
Финского залива. Восставших поддержал экипаж тральщика «Китобой».
Мятежники обратились с просьбой о помощи к финскому военному
командованию и эскадре английского ВМФ, находившейся в Балтийском
море.
16 июня: вооруженный мятеж на форте «Красная Горка» и батарее
«Серая Лошадь» подавлен.
8 июля: по подозрению в измене и участии в военном заговоре
арестован Главнокомандующий всеми Вооруженными Силами РСФСР
полковник царской армии, выпускник Академии Генштаба 1909 года И.И.
Вацетис.
18 августа: на заседании Организационного бюро ЦК РКП(б)

председателем Особого отдела назначен председатель ВЧК Ф.Э.
Дзержинский.
Сентябрь: ВЧК в Москве ликвидирована контрреволюционная
военная организация «Штаб Добровольческой армии Московского района»,
состоявшая из бывших офицеров и генералов.
25 сентября: боевиками эсеро-анархистского подполья совершен
террористический акт против участников партийной конференции,
проходившей в Московском комитете РКП(б) в Леонтьевском переулке.
Ноябрь: раскрытие ВЧК заговора под руководством английского
шпиона Дюкса.
Декабрь: замначальника Особого отдела ВЧК И.И. Павлуновский,
выступая на Первом Всероссийском съезде политработников Красной
Армии, заявил о возможных попытках выпускников Николаевской военной
академии Генерального штаба (генштабистов) захватить управление
Красной Армией.
17 декабря: за подписями Ф.Э. Дзержинского и М.И. Лациса издан
Приказ Президиума ВЧК № 208 «Об учете специалистов и лиц, могущих
явиться заложниками». По этому Приказу предписано взять на учет всех
бывших офицеров.
22–25 декабря: в Москве состоялся Первый Всероссийский съезд
особых отделов, где замначальника Особого отдела ВЧК И.П.
Павлуновский вновь выделил фактор наличия на командных и штабных
должностях в РККА так называемых военспецов и генштабистов в качестве
одной из основных угроз безопасности армии.
31 декабря: на заседании Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрено
предложение Ф.Э. Дзержинского о создании при Особом отделе ВЧК
«специального аппарата борьбы с контрреволюционным движением среди
мусульман». Решение не принято.
Правительством Веймарской республики образован орган военной
разведки и контрразведки Германии — Абвер (нем. Abwer — оборона,
отражение).
В Томске издана книга преподавателя Военной академии Генерального
штаба генерал-майора П.Ф. Рябикова «Разведывательная служба в мирное и
военное время».

1920 год
Январь: председателем ВЧК и Особого отдела ВЧК Ф.Э.

Дзержинским, заместителем председателя Особого отдела И.И.
Павлуновским, управляющим делами Особого отдела Г.Г. Ягодой
утверждена Инструкция Особого отдела ВЧК особым отделам фронтов и
армий.
17 января: принято Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «Об отмене
применения высшей меры наказания (расстрела)».
28 января: Ф.Э. Дзержинский награжден орденом Красного Знамени.
1 февраля: заместителем председателя Особого отдела ВЧК назначен
В.Р. Менжинский.
3–6 февраля: состоялась Четвертая Всероссийская конференция
чрезвычайных комиссий. На заключительном заседании конференции
выступил В.И. Ленин.
Апрель: в целях совершенствование разведывательной работы
образовано Иностранно-осведомительное бюро Особого отдела ВЧК. Его
руководителем назначен Л.Ф. Скуйскумбре.
6 апреля: провозглашена Дальневосточная республика.
25 апреля: польские войска под командованием Юзефа Пилсудского
вторглись на территорию Украины на 500-километровом фронте.
2 мая: образовано Особое совещание при Главкоме РККА во главе с
А.А. Брусиловым.
Май: под оперативное наблюдение Особого отдела ВЧК взят бывший
генерал А.А. Брусилов.
20–30 мая: в Москве прошел судебный процесс по делу «Тактического
центра».
Июль: начальником Особого отдела ВЧК назначен В.Р. Менжинский.
В Военно-историческом сборнике (вып. 4) опубликована статья члена
Особого совещания при Главкоме РККА В.Н. Клембовского «Организация
военного шпионства в Австрии во время войны 1914–1918 годов».
18 октября: прекращены военные действия на советско-польском
фронте.
По итогам советско-польской войны потери советских войск
составили 130 тысяч человек, из них убиты около 18 тысяч, ранены,
интернированы и пропали без вести около 95 тысяч. Потери польской
армии составили около 180 тысяч человек, из них убитыми — около 40
тысяч, без вести пропали и взяты в плен более 51 тысячи.
13 ноября: в запросе Особого отдела ВЧК в Полевой штаб Красной
Армии изложена просьба немедленно отстранить от должностей,
связанных с доступом к секретным документам, всех эстонцев, поляков,
латышей и финнов, не состоящих в РКП(б).

24 ноября: Постановлением Совета труда и обороны «О
реорганизации охраны границ РСФСР» установлено, что «охрана всех
границ РСФСР возлагается на Особый отдел ВЧК по охране границ».
20 декабря: создан Иностранный отдел ВЧК.
В Петрограде издана книга М.К. Лемке «250 дней в царской ставке (25
сентября 1915 — 2 июля 1916 года».
К концу года численность РККА достигла 5 миллионов человек.

1921 год
Январь: бывший товарищ военного министра Временного
правительства Б.В. Савинков при содействии лидера Польши Ю.
Пилсудского для сбора военно-разведывательных сведений на территории
Советской России создал Информационное бюро при Русском
политическом комитете. Собранные сведения передавались польской и
французской разведкам.
После 22-месячного содержания в тюрьме с запрещением служить в
РККА освобожден генштабист Г.И. Теодори, обвинявшийся Особым
отделом ВЧК в «пособничестве шпионажу».
7 февраля: в Китае в результате спецоперации ВЧК ликвидирован
лидер казачьего движения на Южном Урале генерал-лейтенант, атаман А.И.
Дутов.
28 февраля: начались политические (переросшие в вооруженные)
выступления военнослужащих Кронштадтского гарнизона, частей и
кораблей Кронштадтской военно-морской базы — Кронштадтский мятеж.
Более 150 политработников, сотрудников Особого отдела и Ревтрибунала
беспрепятственно покинули Кронштадт.
2 марта: Совет труда и обороны РСФСР объявил участников
Кронштадтского мятежа вне закона.
18 марта: ликвидирован Кронштадтский мятеж, 6447 человек
приговорены к различным срокам заключения, 2103 — к расстрелу.
Подписан мирный договор между РСФСР и Польшей.
Весна: помощник командующего Западным фронтом Н. Какурин
опубликовал брошюру «Военная тайна», где разработал систему защиты
военных сведений от шпионажа.
14 мая: Политбюро ЦК РКП(б) постановило «поручить ВЧК
организовать комиссию для выработки контроля за привозимой из-за
границы литературой».

Май: в наркоматах, центральных государственных учреждениях и при
Госуниверситете организованы бюро содействия ГПУ, деятельность
которых осуществлялась в обстановке строжайшей секретности. В их
функции входили сбор первичных материалов для работы ГПУ и
наблюдение за съездами и собраниями.
Май — июль: вооруженное восстание крестьян в Тамбовской
губернии.
Июнь: в Польше состоялся съезд савинковского «Союза защиты
Родины и Свободы», где присутствовали представители польского
Генштаба, французской военной миссии, латвийского и эстонского военных
атташатов.
5 июня: в Петрограде ликвидирован заговор «Петроградской боевой
организации».
22 июня: Приказом министра военных дел Польши вся
разведывательная служба сосредоточена во Втором отделе Генерального
штаба Войска Польского.
19 июля: в Бутырской тюрьме после 14-дневной голодовки скончался
видный теоретик российских спецслужб генерал от инфантерии В.Н.
Клембовский, арестованный ВЧК в 1920 году по обвинению в военном
заговоре и «пособничестве полякам».

Август: в Петрограде ВЧК реализовано так называемое дело
Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева, по которому по
обвинению в участии в контрреволюционном заговоре расстреляны — 61,
заключены в концлагерь — 83 человека. В 1991–1992 годах осужденные по
данному делу были реабилитированы; дело признано
сфальсифицированным ВЧК.
Решением СНК военная цензура передана из Регистрационного
управления Полевого штаба РВСР в ведение ВЧК.
Сентябрь: в Новониколаевске прошел судебный процесс по делу
генерала Р.Ф. Унгерна.
2 сентября: органами ВЧК раскрыт заговор Кубанской повстанческой
армии.
13 октября: Совет народных комиссаров утвердил Положение о
военной цензуре, где указывалось, что органом военной цензуры является
подотдел военной цензуры Информационного отдела ВЧК.
17 октября: ВЧК для оценки оперативных и следственных материалов
по шпионажу определила Перечень сведений, составляющих охраняемую
законом тайну. В военной составляющей перечня — 26 параграфов.
Октябрь 1921 — февраль 1922 года: белофинская интервенция в
Карелии и ее разгром.
Ноябрь: ВЧК начата контрразведывательная операция «Трест».
1 декабря: Политбюро ЦК РКП(б) постановило реорганизовать ВЧК.
Разведывательным управлением РККА издано пособие А.И. Кука
«Канва агентурной разведки».
За год по делам ВЧК арестованы 200 271, осуждены — 35 829,
приговорены к высшей мере наказания — 9701 человек.

1922 год
К началу года ВЧК арестовано более 300 агентов савинковской
организации, из них на территории Московского военного округа — 23,
Петроградского — 220, Западного — 80. В разработке остались более 100
человек.
Январь: во время инспектирования воинских частей на советскопольской границе в Польшу бежал сотрудник штаба Киевского района
РККА бывший генерал-майор М.И. Фастовский.
6 февраля: ВЦИК РСФСР утвердил Декрет «Об упразднении
Всероссийской чрезвычайной комиссии и о правилах производства

обысков, выемок и арестов».
При НКВД РСФСР образовано Государственное политическое
управление — ГПУ. На момент образования ГПУ сохранило
организационную структуру ВЧК. В декрете отмечено, что «особые
отделы… находясь в составе Государственного политического
управления… ведут борьбу с преступлениями в армии… на основании
особых положений, утвержденных Президиумом ВЦИК».
Февраль: Б.В. Савинков под легендой журналиста из
Константинополя Гуленко встретился с сотрудником резидентуры ИНО
ГПУ в Италии, где предложил свои услуги советской разведке.
23 февраля: издан декрет ВЦИК РСФСР об изъятии церковных
ценностей для нужд голодающих.
9 марта: Политбюро ЦК РКП(б) одобрило Положение о
государственном политическом управлении (ГПУ) и утвердило Положение
об особых отделах госполитуправления. В числе задач Особого отдела
определены: борьба со шпионажем во всех его видах, бандитизмом,
контрреволюцией и разложением в Красной Армии и на Флоте, охрана
границ РСФСР.
Март: начата организованная ГПУ по личному указанию В.И. Ленина
кампания по изъятию церковных ценностей.
Б. Савинков в Швейцарии встретился с лидером итальянских
фашистов Муссолини.
Апрель: И.В. Сталин избран Генеральным секретарем ЦК ВКП(б).
7 мая: Московский революционный трибунал за противодействие
изъятию церковных ценностей осудил 49 человек, из них приговорил к
расстрелу — 11.
12 мая: издано циркулярное письмо КРО ГПУ «О савинковской
организации». В письме поставлена цель ликвидации савинковского
движения. Упомянуто о новом методе агентурной работы — создании
легендированных организаций во враждебной среде; обращено особое
внимание на осторожность применения данного метода «во избежание
провокационных действий с нашей стороны».
19 мая: В.И. Ленин направил письмо Ф.Э. Дзержинскому «О высылке
за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции».
Май: в Новониколаевске прошел судебный процесс по делу бывшего
генерала А.С. Бакича и его сообщников.
1 июня: ГПУ направило в Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку
«Об антисоветских группировках среди интеллигенции».
Июнь: обнаружена пропажа мобилизационного плана 25-й стрелковой

дивизии Киевского военного округа.
Начальником Особого отдела ГПУ назначен Г.Г. Ягода, ставший
одновременно заместителем председателя ГПУ.
7 июня: в составе ГПУ образован Контрразведывательный отдел
(КРО).
8 июня — 7 августа: в Москве прошел открытый судебный процесс
по делу правых эсеров.
Июль: начальник Особого отдела ГПУ Г.Г. Ягода направил в местные
органы телеграмму о необходимости усиления работы по защите военных
и государственных секретов. В телеграмме упоминалось о 14 фактах
хищения секретных документов за первое полугодие 1922 года.
На 1 августа штат ГПУ состоял из 49 487 сотрудников, 12 494
секретных сотрудников и 52 345 секретных осведомителей.
16 августа: ГПУ по всей стране начало операцию по массовым
арестам и высылке за границу представителей интеллигенции. По
указанию Ф.Э. Дзержинского интеллигенция классифицирована на группы
и подгруппы: беллетристы; публицисты и политики; экономисты;
финансисты; техники; инженеры; агрономы; врачи; генштабисты;
профессора и преподаватели; студенты; юристы и др. Всего в рамках
операции по высылке преследованию властей подверглись 228 человек.
31 августа: издан Приказ ГПУ о гласном и негласном учете лиц,
обвинявшихся ранее в шпионаже, контрреволюции, а также бывших белых
офицеров.
2 сентября: начата контрразведывательная операция ГПУ
«Синдикат-2», объектами которой стали один из наиболее активных
лидеров антисоветской эмиграции Б.В. Савинков, его ближайшее
окружение, а также польская разведка.
14 октября: Особым отделом ГПУ Западного фронта заведено дело
оперативного учета «Теплая компания», объектами которого в связи со
злоупотреблениями служебным положением стали командующий фронтом
М.Н. Тухачевский и начштаба фронта С. Меженинов.
3 ноября: вБолгарии в результате спецоперации ГПУ силами
болгарских полицейских ликвидирован белый генерал В.Л. Покровский.
1 декабря: введен новый штат центрального аппарата ГПУ. Особый
отдел вошел в состав Секретно-оперативного управления ГПУ.
13 декабря: Особым отделом Западного фронта в связи с утратой
секретных документов задержаны первый помощник начальника штаба
фронта Н. Варфоломеев, начальник мобилизационного отдела штаба И.
Алексеев и ряд сотрудников штаба фронта.

Начало военного сотрудничества вооруженных сил Германии и СССР,
продолжавшегося до 1933 года. Сотрудничество велось по направлениям:
подготовка летчиков, танкистов, разработка химического оружия,
самолетостроение, приборостроение и др.
30 декабря: образован Союз Советских Социалистических Республик.
В Белграде издана книга С.М. Устинова «Записки начальника
контрразведки (1915–1920)».
За год по делам ГПУ арестованы 119 329 человек, осуждены — 6003,
приговорены к высшей мере наказания — 1962.

1923 год
2 февраля: Оргбюро ЦК РКП(б) запретило публикацию критических
материалов о партийных органах и ГПУ без согласия партийных
комитетов.
Февраль: Особым отделом Западного фронта по подозрению в
сотрудничестве с польской разведкой задержан начальник оперативного
отдела штаба фронта бывший полковник Генерального штаба царской
армии В. Шестун.
Весна: по обвинению в контрреволюционной деятельности
арестованы и осуждены сотрудники Военно-топографического корпуса
РККА из числа бывших офицеров.
Март: в эмигрантских кругах получили распространение слухи о
заговоре в Отдельной Кавказской армии РККА. Среди участников заговора
упоминались фамилии бывших царских офицеров командарма А.И.
Егорова и начштаба армии С.А. Пугачева.
7–18 марта: в Житомире прошел судебный процесс по делу о
«Волынской повстанческой армии».
16 июня: Патриарх Московский и всея Руси Тихон публично признал
свои ошибки и заявил о своей лояльности к советской власти.
19 июля: Приказом ГПУ утверждено положение о знаке «ВЧК-ГПУ».
15 ноября: Постановлением Президиума ЦИК СССР образовано
ОГПУ. Утверждено Положение об Объединенном государственном
политическом управлении СССР и его органах, подписанное председателем
ЦИК Союза ССР А. Червяковым и секретарем ЦИК Союза ССР А.
Енукидзе. Согласно Положению, в числе других функций ОГПУ «…
ведает… непосредственным руководством и управлением особыми
отделами фронтов и армий».

Ноябрь: при Особом отделе ГПУ создана Экспедиция подводных
работ особого назначения (ЭПРОН).
30 ноября: создана Высшая пограничная школа ОГПУ.
11 декабря: в газете «Правда» опубликована статья Л.Д. Троцкого
«Новый курс».
В течение года обнаружена пропажа мобилизационного задания 2-го
конного корпуса, хранившегося лично у комкора Г.И. Котовского, и
совершенно секретных документов, хранившихся у командира 1-го конного
корпуса В.М. Примакова.
В Германии вышла в свет книга «Тайные силы» бывшего руководителя
немецкой военной разведки в годы Первой мировой войны В. Николаи.
За год по делам ОГПУ арестованы 104 520 человек, осуждены — 4794,
приговорены к высшей мере наказания — 414.

1924 год
21 января: умер В.И. Ленин.
31 января: Вторым съездом Советов СССР принята Конституция
СССР. В статье 61 Конституции СССР говорится: «В целях объединения
революционных усилий союзных республик по борьбе с политической и
экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом учреждается
при Совете Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических
Республик Объединенное Государственное Политическое Управление
(ОГПУ)».
В начале года ОГПУ выявлена осведомленность французской военной
миссии в Варшаве о содержании ряда приказов штаба Киевского военного
округа.
1 марта: издан Приказ ОГПУ «Об улучшении работы по борьбе с
контрреволюционными проявлениями и шпионажем в частях и
учреждениях Красной Армии и Флота».
7 апреля: в результате спецоперации ОГПУ в Китае захвачен Б.
Анненков — атаман Сибирского казачьего войска, непримиримый враг
Советской власти и каратель.
6 мая: Реввоенсовет СССР (председатель РВС Л.Д. Троцкий)
постановил «за отличия в боях против врагов Социалистического
Отечества вручить знак ордена «Красного Знамени» Особому отделу ГПУ
«для прикрепления его к имеющемуся «Почетному Революционному
Красному Знамени». Грамота о награждении орденом подписана зам. пред.

Реввоенсовета СССР М.В. Фрунзе.
23–31 мая: в Москве прошел XIII съезд ВКП(б), на котором
Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) переизбран И.В. Сталин.
9 июля: в подчиненные органы направлено циркулярное письмо
ОГПУ «По германской разведке и борьбе с ней (по материалам КРО
ОГПУ)».
16 августа: в ходе реализации операции КРО ОГПУ «Синдикат-2»
вывезен из-за границы на территорию СССР и арестован Б.В. Савинков.
29 августа: Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла
смертный приговор Б.В. Савинкову.
1 сентября: П.Н. Врангелем основан Русский Обще-Воинский союз —
русская воинская, патриотическая, монархическая организация.
5 сентября: по итогам операции «Синдикат-2» шесть сотрудников
ОГПУ награждены орденом Красного Знамени.
Октябрь: органами ОГПУ ликвидирована резидентура польской
разведки в Одессе, пять агентов противника расстреляны.
23 октября: директивой ОГПУ объявлено об открытии при Высшей
пограничной школе специального отделения по подготовке работников
особых отделов ОГПУ.
14 декабря: по инициативе ОГПУ принято постановление Совета
труда и обороны СССР, согласно которому запрещалось производить фотои киносъемку воинских частей, складов, зданий, крепостных и портовых
сооружений, военных лагерей и боевых судов без специального
разрешения Политуправления РККА. В свою очередь, Реввоенсовет СССР
обязал Политуправление выдавать такие разрешения только после
согласования с ОГПУ.
ОГПУ направило в подчиненные органы Указание «О запрещении
печатать сведения о местонахождении частей РККА», где запрещалась
публикация сведений о действительном наименовании воинских частей,
фамилиях их командиров, численном составе, местах расквартирования
отдельных подразделений.
В конце года контрразведывательным отделом ОГПУ заведено
агентурно-наблюдательное дело «Генштабисты» в целях «непрерывного и
полного освещения настроений и деятельности… кругов старого
Генштаба… а также выявления возможных связей представителей ГШ с
русскими эмигрантскими кругами и иностранными представителями…»
Начало массового увольнения из РККА бывших царских генералов и
офицеров.
Полпредством ОГПУ по Западному краю издана работа С.С. Турло и

И.П. Залдата «Шпионаж».
За год по делам ОГПУ арестованы 92 849 человек, осуждены — 12
425, приговорены к высшей мере наказания — 2550.

1925 год
Январь: Состоялся II Всесоюзный съезд особых отделов ОГПУ, где
органы военной контрразведки получили указания о разработке
определенных категорий командного состава Красной Армии: бывших
царских и белых офицеров; военнослужащих иностранного
происхождения; бывших эсеров, меньшевиков, сионистов, анархистов;
выходцев из дворян, помещиков, фабрикантов, купцов, служителей культа;
скомпрометировавших себя в шпионаже, должностных преступлениях,
участии в группировках, систематическом пьянстве.
15 января: Л.Д. Троцкий подал в отставку с поста председателя
Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам.
16 января: в своем родовом имении в селе Шешурино Торопецкого
уезда Псковской губернии скончался бывший военный министр России,
создатель российской военной контрразведки А.Н. Куропаткин.
25—26 января: председателем РВС и наркомом по военным и
морским делам назначен М.В. Фрунзе.
25 февраля: издан Приказ председателя ОГПУ «О реорганизации
пограничной охраны на основе объединения пограничных органов и
пограничных войск».
19 марта: в подчиненные органы направлен циркуляр ОГПУ «О
порядке снятия с особого учета органов ОГПУ бывших офицеров и
чиновников, служивших в белых армиях или проживавших на территории,
занятой белогвардейцами».
7 мая: в административном здании ОГПУ на Лубянке покончил жизнь
самоубийством(?) отбывающий наказание за контрреволюционную
деятельность бывший управляющий военным министерством Временного
правительства, эсер-террорист, активный организатор разведывательноподрывной деятельности против РСФСР в 1918–1924 годах Б.В. Савинков.
6 августа: убит комкор РККА Г.И. Котовский.
Осень: при попытке незаконного перехода государственной границы с
Польшей задержан военный комиссар одной из дивизий РККА П. Меренц,
имевший при себе портфель с секретными документами.
Преступной группой из числа курсантов 1-й военной школы летчиков

и работников артиллерийских складов захвачен и угнан в Болгарию
военный корабль Черноморского флота «Утриш».
27 сентября: в ходе реализации контрразведывательной операции
ОГПУ арестован агент английских спецслужб С. Рейли, объявленный в
1918 году вне закона.
31 октября: во время операции скончался нарком по военным и
морским делам М.В. Фрунзе.
5 ноября: агент английской разведки С. Рейли расстрелян
сотрудниками ОГПУ.
6 ноября: наркомом по военным и морским делам и председателем
РВС назначен К.Е. Ворошилов.
В Москве в серии «Библиотека командира» Воениздатом выпущена
брошюра В. Латынина «Современный шпионаж и борьба с ним».
Аппаратом КРО ОГПУ подготовлено учебное пособие «Азбука
контрразведчика».
За год по делам ОГПУ арестованы 72 658 человек, осуждены — 15
995, приговорены к высшей мере наказания — 2433.

1926 год
2 февраля: в Берлине при невыясненных обстоятельствах скончался
бывший военный министр России В.А. Сухомлинов.
17 марта: в Москве скончался бывший Верховный
главнокомандующий русской армией в 1917 году, состоявший при РВС
РККА для особо важных поручений, — А.А. Брусилов.
25 мая: в Париже убит лидер украинских националистов С. Петлюра.
11 июля: председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский направил в ЦК
ВКП(б) записку, в которой сообщал о подготовке Польши к нападению на
СССР и об оживлении деятельности белогвардейцев в сопредельных с
СССР государствах.
20 июля: скончался председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский.
22 июля: Ф.Э. Дзержинский похоронен на Красной площади, у
Кремлевской стены.
30 июля: решением Политбюро ЦК ВКП(б) председателем ОГПУ
назначен В.Р. Менжинский.
Октябрь: по подозрению в шпионаже арестован начальник общего
отдела инспекции Московского военного округа П. Филин, на квартире
которого в ходе обыска обнаружены совершенно секретные документы.

Ноябрь: в Париже при загадочных обстоятельствах исчез генерал Н.А.
Монкевиц — видный деятель царских спецслужб, осуществлявший связь
РОВС с легендированной ОГПУ организацией «Трест».
6 ноября: издан приказ ОГПУ, согласно которому Особый отдел
охраны границ и Главная инспекция войск ОГПУ объединялись в Главное
управление пограничной охраны и войск ОГПУ.
Декабрь: начальник Штаба РККА М.Н. Тухачевский представил
руководству страны доклад «Оборона Союза Советских Социалистических
Республик», где сделал категорический вывод: «Ни Красная Армия, ни
страна к войне не готовы».
Конец года: в связи с обострением международной обстановки
активизирована работа КРО ОГПУ по агентурно-наблюдательному делу
«Генштабисты». Примечательно, что на 109 объектов дела приходилось
более 30 (одна треть. — Авт.) секретных сотрудников ОГПУ, освещавших
оперативную обстановку в среде бывших офицеров.
За год по делам ОГПУ арестованы 62 817 человек, осуждены — 17
804, приговорены к высшей мере наказания — 990.

1927 год
7 февраля: командир авиаотряда Белорусского военного округа К.
Клим угнал самолет в Польшу. Выдал польской разведке известную ему
информацию о ВВС СССР и советско-германском военном сотрудничестве
в вопросах авиации.
Апрель: КРО ОГПУ завершило контрразведывательную операцию
«Трест».
27 мая: Англия разорвала дипломатические отношения с СССР.
7 июня: террористами в Варшаве убит полномочный представитель
СССР в Польше П.Л. Войков.
7 июня: членами РОВС взорвана бомба в партклубе Ленинградского
коммунистического университета. В результате один человек погиб, 26
ранены.
7 июня: в железнодорожной катастрофе под Минском погиб
заместитель полпреда ОГПУ по Белорусскому военному округу И.К.
Опанский.
9 июня: по решению коллегии ОГПУ по обвинению в шпионаже в
пользу Англии, незаконном переходе границы в целях создания
контрреволюционных организаций и связях с белогвардейскими

организациями расстреляны 20 человек.
Июль: по инициативе Особого отдела ОГПУ Реввоенсовет СССР
издал приказ о дополнительных мерах по сохранению военной тайны.
Приказ категорически запрещал военнослужащим, сотрудникам РККА и
членам их семей контакты с иностранцами и переписку с родственниками и
знакомыми, проживающими за границей.
Лето: по обвинению в создании контрреволюционной группировки
арестованы три преподавателя Военно-политической академии.
12 августа: Военной коллегией Верховного Суда СССР за массовые
зверства над пленным и мирным населением в годы Гражданской войны к
смертной казни приговорены атаман Сибирского казачьего войска Б.В.
Анненков и начальник штаба Отдельной Семиреченской армии генералмайор Н.А. Денисов.
20–23 сентября: в Ленинграде прошел судебный процесс по делу об
антисоветских террористах-белоэмигрантах из РОВС.
18 октября: опубликовано сообщение ОГПУ о ликвидации ряда
шпионских организаций и групп, связанных с британской дипломатической
миссией в Москве.
Ноябрь: А.Х. Артузов снят с должности начальника КРО ОГПУ.
Военной контрразведкой на основе совокупного анализа оперативной
обстановки выделены базовые причины утечки сведений, составляющих
военную и государственную тайну: 1) вербовочная деятельность
иностранных спецслужб; 2) инициативные попытки военнослужащих
передать секретную информацию противнику; 3) побеги военнослужащихсекретоносителей за границу.
2 декабря: в Москве начал работу ХV съезд ВКП(б). Съезд одобрил
решение об исключении из компартии Троцкого — одного из основателей
РККА и многолетнего председателя РВС и еще около сотни крупных
партийных и военных функционеров из так называемого троцкистскозиновьевского антипартийного блока. В соответствии с решением съезда из
партии было исключено свыше 10 тысяч человек, в том числе и военные
деятели высшего и среднего звена, причисленные к оппозиции.
14 декабря: Постановлением Президиума ЦИК СССР ОГПУ
награждено орденом Красного Знамени.
В годовом обзоре КРО ОГПУ по агентурно-наблюдательному делу
«Генштабисты» отмечено отсутствие четких организационных форм и
активной антисоветской деятельности бывших генштабистов.
За год по делам ОГПУ арестованы 76 983 человека, осуждены — 26
034, приговорены к высшей мере наказания — 2363.

1928 год
17 января: бывший нарком по военным и морским делам Л.Д.
Троцкий выслан из Москвы в Алма-Ату.
1 марта: по указанию Политбюро ЦК ВКП(б) начат комплекс
активных пропагандистских и следственных мероприятий по
«Шахтинскому делу».
24 марта: арестованные в 1927 году по обвинению в создании
контрреволюционной группировки преподаватели Военно-политической
академии осуждены.
25 апреля: в Бельгии скончался (по некоторым версиям — в
результате отравления) основатель РОВС генерал П.Н. Врангель.
Май: в Польшу бежал заместитель командира полка 13-й
кавалерийской дивизии Е. Фуга; выдал польской разведке известные ему
сведения о РККА.
18 мая — 6 июня: на Донбассе проведен судебный процесс по
«Шахтинскому делу».
24 мая: Политбюро ЦК ВКП(б) приняло Постановление о
необходимости ликвидации легально существующей Еврейской социалдемократической рабочей партии (Рабочие Сиона) — ЕСДРП (Поалей
Цион).
Весна: делопроизводитель секретной части штаба 40-го стрелкового
корпуса Западного военного округа А. Барановский совместно с
разрабатываемым по подозрению в шпионаже В. Бирхенфельдом выкрал
хранившиеся в штабе совершенно секретные и секретные документы
РККА. Документы переданы агенту польской разведки и переправлены в
Польшу.
16 июля: наркомвоенмор К.Е. Ворошилов утвердил резолюцию
Центрального военно-политического совещания о карательной политике
военных трибуналов, где говорилось о «необходимости усиления судебной
репрессии по делам о контрреволюционных преступлениях, разглашении
военной тайны».
Декабрь: в СССР начато открытое преследование последователей
ислама, закрытие мечетей, введение запрета на паломничество в Мекку.
Сотрудник японской разведки Каида представил в генштаб Японии
план развертывания разведывательно-подрывной деятельности против
СССР.
По состоянию на 1928 год польская разведка имела резидентуры в 30

городах СССР с агентурной сетью порядка 2300 человек.
За год по делам ОГПУ осуждены 112 803 человека, осуждены — 33
757, приговорены к высшей мере наказания — 869.

1929 год
10 января: в здании военной школы «Выстрел» командиром запаса
Красной Армии Л.Л. Колленбергом убит белый генерал, организатор
обороны Крыма в 1920 году Я. Слащев.
10 января: Политбюро ЦК ВКП(б) постановило «выслать за границу
за антисоветскую работу» бывшего наркома по военным делам Л.Д.
Троцкого.
26 января: Особым отделом ОГПУ по Ленинградскому военному
округу арестована «троцкистская группа» из шести военнослужащих.
Март-апрель: по обвинению во вредительстве и контрреволюции
арестованы сотрудники Главного управления военной промышленности —
бывшие генералы и офицеры инженерных войск и артиллерии царской
армии.
9 июня: зампред ОГПУ Г.Г. Ягода направил на имя И.В. Сталина
докладную записку, где сообщил, что убийца генерала Слащева Колленберг
психиатрической экспертизой признан невменяемым, в связи с чем
«предлагается дело на Колленберга следствие прекратить, из-под стражи
освободить».
10 июля: китайской стороной развязан вооруженный конфликт на
Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД).
18 июля: приняты постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «О
контрреволюционной организации в военной промышленности» и «О
военной промышленности».
6 августа: Приказом РВСР все вооруженные силы СССР,
расположенные в Забайкалье и на Дальнем Востоке, объединены в Особую
Дальневосточную армию (ОДВА).
13 августа: Приказом ОГПУ создан Особый отдел ОДВА с
непосредственным подчинением Особому отделу ОГПУ СССР.
18 августа: китайские вооруженные отряды осуществили массовое
вторжение на советскую территорию.
29 августа: Политбюро ЦК ВКП(б) указало ОГПУ на необходимость
принятия мер по пресечению антисоветской деятельности троцкистов.
С лета 1929 по февраль 1930 года по обвинению во вредительской

контрреволюционной деятельности ОГПУ проведена серия арестов
бывших офицеров в Центральных артиллерийских мастерских и в
Артиллерийском управлении РККА.
Октябрь: начальником Особого отдела ОГПУ назначен Я.К. Ольский.
11—12 октября: соединениями ОДВА проведен упреждающий удар
по китайским войскам на Сунгарийском направлении.
22 октября: в печати опубликовано сообщение о том, что «органами
ОГПУ раскрыта и ликвидирована контрреволюционная вредительская и
шпионская организация в военной промышленности СССР», состоявшая из
бывших высших чинов царской армии. Всего по делу арестован 91 человек,
из них пять — бывшие генералы Н.Г. Вы-сочанский, В.С. Михайлов, В.Н.
Деханов, В.Л. Дымман, Н.В. Шульга — по решению Коллегии ОГПУ
расстреляны.
30 октября — 2 ноября: советскими войсками против китайских
войск успешно проведена Фугдинская операция.
Ноябрь: ОГПУ арестован агент-нелегал польской разведки бывший
военный летчик Р. Пржевлоцкий, бежавший в Польшу в 1928 году и
переброшенный после вербовки противником обратно в СССР.
17–20 ноября: советские войска провели Маньчжуро-Чжалайнорскую
операцию на окружение, завершившуюся полным разгромом китайской
армии.
21 ноября: принято Постановление ЦИК СССР «Об объявлении вне
закона должностных лиц — граждан Союза ССР за границей,
перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и
отказывающихся вернуться в Союз ССР». При этом установлено, что
«настоящий закон имеет обратную силу».
22 декабря: в Хабаровске подписано советско-китайское соглашение о
восстановлении на Китайско-Восточной железной дороге положения,
существовавшего до конфликта.
За год по делам ОГПУ арестованы 162 726 человек, осуждены — 56
220, приговорены к высшей мере наказания — 2109.

1930 год
Январь: по обвинению во вредительстве арестованы сотрудники
военно-химического управления Главного управления военной
промышленности бывший генерал Б.К. Корнилович и Н.М. Шифров.
26 января: в результате спецоперации ОГПУ в Париже похищен

председатель Русского Обще-Воинского союза генерал А.П. Кутепов.
30 января: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О
мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной
коллективизации».
Февраль-март: по обвинению в контрреволюционной деятельности
арестованы сотрудники Военно-топографического управления РККА из
числа бывших офицеров.
К маю раскулачено более 320 тысяч хозяйств, ОГПУ арестованы 140
тысяч человек, выселены 98 тысяч семейств в количестве 500 тысяч
человек.
18 июля: за подписями зампредседателя ОГПУ Г.Г. Ягоды и
начальника Особого отдела ОГПУ Я.К. Ольского в ЦК ВКП(б) на имя И.В.
Сталина представлена докладная записка о неудовлетворительном
положении дел в Воздушном флоте.
2 августа: по обвинению во вредительстве на железных дорогах
арестован помощник начальника управления военных сообщений РККА
бывший генерал В.Г. Серебрянников.
9 августа: издан приказ ОГПУ об усилении борьбы со шпионажем,
контрреволюционными и антисоветскими проявлениями в частях РККА.
11 августа: председатель ОГПУ В.Р. Менжинский направил в
подчиненные органы циркулярное письмо, где указывалось, что в
существующих условиях опасности надвигающейся войны зарубежная и
внутренняя контрреволюция делает ставку на проникновение в армию.
14 августа: по обвинению в подготовке вооруженного восстания и
шпионаже в Москве начались массовые аресты бывших офицеров царской
и белой армий.
В августе арестованы ближайшие соратники М.Н. Тухачевского
бывшие офицеры царской армии Н. Какурин и И. Троицкий.
29 августа: ОГПУ доложило И.В. Сталину о раскрытии шпионскодиверсионных групп английской разведки, действующих в СССР под
прикрытием фирмы «Метрополитен-Виккерс». Районы действия
шпионско-диверсионных групп: заводы и электростанции Ленинграда,
Днепрострой, предприятия НКПС, объекты нефтедобычи в Азербайджане
и Грозном.
Сентябрь: Судебной коллегией ОГПУ рассмотрено дело о
вредительстве в Военно-топографическом управлении РККА.
8 сентября: образована Центральная школа ОГПУ.
10 сентября: издан Приказ ОГПУ «О реорганизации особых отделов
органов ОГПУ». Контрразведывательный и Восточный отделы ОГПУ

расформированы и включены в состав Особого отдела ОГПУ.
23 сентября: решением Коллегии ОГПУ арестованные по обвинению
во вредительстве сотрудники Главного управления военной
промышленности Б.К. Корнилович и Н.М. Шифров приговорены к
расстрелу.
20 октября: 10 человек из числа арестованных ранее по обвинению во
вредительской контрреволюционной деятельности сотрудников
Артиллерийского управления РККА и Центральных артиллерийских
мастерских Коллегией ОГПУ приговорены к расстрелу.
15 декабря: ЦИК и СНК СССР приняли секретное Постановление «О
руководстве органами ОГПУ деятельностью милиции и уголовного
розыска».
В Москве по обвинению в контрреволюционной деятельности
арестованы и осуждены (в том числе приговорены к расстрелу) участники
так называемой контрреволюционной организации бывших кадетов —
выпускники и преподаватели московских кадетских корпусов.
Генштаб Японии завершил разработку плана агрессии против СССР
«Оцу».
В Париже изданы воспоминания товарища министра внутренних дел
царской России, командира отдельного корпуса жандармов генераллейтенанта П.Г. Курлова «Гибель императорской России».
По данным ОГПУ за год в СССР состоялось 13 453 массовых
антисоветских крестьянских выступления, 55 вооруженных восстаний. В
совокупности в них участвовали около 2,5 миллиона человек.
За год по делам ОГПУ арестованы 331 544 человека, осуждены — 208
069, приговорены к высшей мере наказания — 20 201 человек.

1931 год
Февраль: в связи с недостойным поведением (расконспирация,
пьянство, растрата денежных средств) в период обучения на Высших
академических курсах рейхсвера в Германии уволен с военной службы
командующий Краснознаменной Кавказской армией К. Авксентьевский.
15 февраля: председатель ГПУ Украины В.А. Балицкий сообщил И.В.
Сталину о раскрытии заговора харьковской военной контрреволюционной
организации.
Апрель: на имя И.В. Сталина и наркомвоенмора К.Е. Ворошилова
ОГПУ представило докладную записку о состоянии противовоздушной

обороны страны. Общий вывод записки: страна к противовоздушной
обороне подготовлена абсолютно недостаточно.
3 апреля: по обвинению в подготовке вооруженного восстания и
шпионаже Коллегия ОГПУ приговорила к расстрелу 31 человека из числа
бывших офицеров, служивших в Белой армии.
Май: по результатам реализации оперативного дела «Весна», начатого
ГПУ УССР и Особым отделом Украинского военного округа, следствие
составило обвинительное заключение в отношении 121 военнослужащего
РККА — членов «подпольной военной офицерской контрреволюционной
организации», якобы являющейся частью Всесоюзной военно-офицерской
контрреволюционной организации.
Май — август: по обвинению в принадлежности к
контрреволюционной организации, ставящей целью свержение советской
власти путем вооруженного восстания, ОГПУ арестовано 2014 человек, из
них 305 — военнослужащих; 27 военнослужащих расстреляны. Всего по
оперативному делу «Весна» арестовано 3496 человек.
Июнь: материалы дела «Весна» для изучения и проверки затребовал в
Центр начальник Особого отдела ОГПУ Я.К. Ольский.
10 июля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) предписано
«военных … не арестовывать без согласия соответствующего наркома, в
случае же разногласия вопрос переносить в ЦК ВКП(б)».
25 июля: решением Политбюро ЦК ВКП(б) Я.К. Ольский снят с
должности начальника Особого отдела ОГПУ «за распространение
совершенно не соответствующих действительности разлагающих слухов о
том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является “дутым
делом”…».
Август: начальником Особого отдела ОГПУ с должности начальника
экономического управления ОГПУ назначен Г.Е. Прокофьев.
Направлено Обращение заместителя председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды
«Ко всем чекистам в связи с перегибами в следствии», а именно в связи с
использованием таких «приемов в следствии, которые вынуждают
обвиняемых давать ложные показания и оговаривать себя и других».
Ноябрь: начальником Особого отдела ОГПУ с должности начальника
секретно-оперативного управления ГПУ Украины назначен И.А.
Леплевский — один из инициаторов дела «Весна».
18 ноября: зампредседателя ОГПУ И.А. Акулов доложил И.В.
Сталину о предотвращенном в отношении Сталина 16 ноября 1931 года
теракте, исполнителем которого должен был стать агент английской
разведки Огарев.

За год по делам ОГПУ арестованы 479 065 человек, осуждены — 180
696, приговорены к высшей мере наказания — 10 651 человек.

1932 год
20 марта: издан циркуляр ОГПУ, где особым отделам предписывалось
перестроить работу путем охвата агентурно-осведомительской сетью всех
военнослужащих для выявления проникших в войска социально чуждых и
антисоветских элементов.
Апрель: в Москве арестованы два террориста РОВС. Резидентура
ИНО ОГПУ в Париже заблаговременно информировала Центр о
нелегальной заброске террористов на территорию СССР.
13 апреля: Председатель ОГПУ СССР В.Р. Менжинский направил
Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину письмо с просьбой
освободить его от работы в ОГПУ.
1 июня: канцлером Германии стал кадровый военный разведчик Ф.
Папен.
В Вене австрийской контрразведкой арестованы нелегальный резидент
Разведупра РККА и три агента. По просьбе ОГПУ уцелевший помощник
резидента В. Дидушок Разведупром отозван в Москву, где арестован
Особым отделом.
22 сентября: В. Дидушок за несанкционированные контакты с
представителями германской разведки и обмен с ними агентурной
информацией по Польше Коллегией ОГПУ приговорен к высшей мере
наказания с заменой 10 годами заключения в концлагере.
23 ноября: учрежден знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» XV
годовщина.
Декабрь: руководитель Ленинградской партийной организации
большевиков С.М. Киров на торжественном собрании сотрудников ОГПУ
призвал их «карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен
прирост населения благодаря деятельности нашего ГПУ».
За год особыми отделами ОГПУ зафиксировано в войсках 31 762
случая отрицательных политических высказываний, из них — 5054
повстанческих. По делам ОГПУ арестованы 410 433 человека, осуждены —
141 919, приговорены к высшей мере наказания — 2728.

1933 год
Начало года: в Германии арестован агент Разведупра РККА Ю.
Троссин. В ходе допросов Троссин выдал способы связи с нелегальными
резидентурами Разведупра в Америке, Англии, Румынии, Эстонии и
Финляндии, а также ряд агентов-связников.
21 февраля: авиатехник 91-й авиаэскадрильи ВВС РККА Стрижов
угнал в Польшу боевой самолет «И-3».
Март: особым отделом ОГПУ по Ленинградскому военному округу
разоблачены агенты финской разведки и политической полиции из числа
сотрудников разведотдела штаба округа.
11 марта: коллегией ОГПУ во внесудебном порядке осуждены 75
человек (35 расстреляны) по делу «контрреволюционной вредительской
организации Трактороцентра».
Май: в Каракумах ликвидированы остатки последней крупной
басмаческой группировки.
4 мая: зампредседателя ОГПУ Г.Г. Ягода направил на имя И.В.
Сталина спецсообщение «Об отрицательных явлениях в состоянии
Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии». Доложено о
ликвидации 17 контрреволюционных, шпионских и вредительских
группировок в армии. Общий вывод спецсообщения: нарастание и
обострение отрицательных политнастроений, наличие отдельных
высказываний о нежелании служить и защищать СССР в случае войны.
Июнь: начальником Особого отдела ОГПУ назначен М.И. Гай.
14 июня: непосредственно у территории аэродрома Московского
военного округа, где базировались бомбардировщики ТБ-3, караулом
воинской части задержан военный атташе посольства Японии в СССР.
22 июля: перевербованный германскими спецслужбами агент
Разведупра РККА Троссин переброшен в СССР с заданием по выявлению
сотрудников и агентов Разведупра, работающих на немецком направлении.
Разоблачен и арестован Особым отделом ОГПУ. Коллегией ОГПУ
приговорен к 10 годам заключения в концлагере.
По данным польской разведки за период с 1 октября 1932 по 20 июня
1933 года в Польшу перебежали 20 человек из числа командного и
рядового состава РККА и погранвойск.
15 октября: в Латвию перелетел летчик ВВС Ленинградского
военного округа Г. Кравец.
Осень: группа из трех военнослужащих ОКДВА во главе с
числившимся в Управлении начальника работ А. Трифоновым совершила
побег в Маньчжурию. На допросе в японской военной миссии в Харбине

они выдали известные им сведения об объектах оборонного строительства.
А. Трифонов завербован в качестве агента японских спецслужб и
впоследствии переброшен в СССР с разведывательным заданием.
ОГПУ разоблачило в Николаеве глубоко законспирированную сеть
немецкой разведки, действовавшую с 1908 года. Арестован резидент —
инженер кораблестроительного завода Верман. В ходе разработки
получены данные о возможном участии германской резидентуры в
диверсионной операции по подрыву флагмана Черноморского флота
линкора «Императрица Мария» в 1916 году в Севастопольской бухте.
Завершение военного сотрудничества между вооруженными силами
Германии и СССР, длившегося с 1922 года.
За год особыми отделами ОГПУ в войсках зафиксировано 346 711
отрицательных политических высказываний, из них 4148 —
повстанческих. По делам ОГПУ арестованы 505 256 человек, осуждены —
239 664, приговорены к высшей мере наказания — 2154.

1934 год
2 января: Абвер на основании распоряжения правительства в целях
обеспечения безопасности военной промышленности Германии составил
«Памятку по борьбе против шпионажа и измены».
6 февраля: В.Р. Менжинский направил Генеральному секретарю ЦК
ВКП(б) И.В. Сталину повторное письмо с просьбой об освобождении от
должности председателя ОГПУ.
17 февраля: ОГПУ направило записку И.В. Сталину, где предложено
освободить от должности начальника отдела внешних сношений РУ штаба
РККА В.В. Смагина в связи с его разработкой по подозрению в шпионаже в
пользу Японии. Смагин от должности освобожден в июне. В 1937 году
репрессирован, в 1961 году реабилитирован.
11 марта: объект оперативного наблюдения Особого отдела старший
техник 209-й авиабригады Отдельной Краснознаменной Дальневосточной
армии Вахромеев совместно с техником Дмитриевым угнал самолет в
Маньчжурию. Выдал японцам сведения об авиационных частях на Дальнем
Востоке.
29 марта: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О
проверке летного состава».
Апрель: ОГПУ раскрыта организация из числа германских
подданных, занимавшихся распространением фашистских листовок,

вредительством, военным шпионажем.
10 мая: скончался председатель ОГПУ В.Р. Менжинский.
20 мая: на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрен вопрос о
работе Разведывательного управления Штаба РККА.
26 мая: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Вопросы IV
управления РККА». Политбюро решило: вывести Разведуправление из
Штаба РККА и подчинить военную разведку непосредственно наркому по
военным и морским делам; создать специальную разведшколу,
комплектование которой осуществлять лицами, прошедшими проверку
ОГПУ; улучшить взаимодействие Разведупра с Особым и Иностранным
отделами ОГПУ путем создания постоянной комиссии из руководителей
указанных структур; назначить начальника ИНО ОГПУ А.Х. Артузова
заместителем начальника Разведупра РККА, не освобождая от работы в
ОГПУ.
26 мая: в связи с «делом Вахромеева» принято Постановление
Политбюро ЦК ВКП(б), где указывалось: «категорически запретить впредь
особым отделам ОГПУ вызывать и допрашивать командиров и
красноармейцев без ведома и согласования с комиссаром части. Усилить
крепкими проверенными работниками особые отделы, в первую очередь
авиации». Этим же постановлением сняты с должности начальник и
уполномоченный Особого отдела ОГПУ по 209-й авиабригаде ОКДВА.
25 мая: по подозрению в шпионаже в пользу Японии арестован
начальник отряда авиаэскадрильи школы ВВС РККА И.А. Ситников.
1 июня: Постановлением ЦИК СССР установлена уголовная
ответственность совершеннолетних членов семьи военнослужащего,
совершившего побег или перелет за границу.
20 июня: Постановлением ЦИК СССР упразднен Революционный
Военный Совет СССР.
I июля: И.А. Ситников Коллегией ОГПУ приговорен к 10 годам
лагерей. Определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 8
сентября 1956 года дело в отношении И.А. Ситникова прекращено за
отсутствием состава преступления.
10 июля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) утвержден проект
Постановления ЦИК СССР «Об образовании общесоюзного Народного
комиссариата внутренних дел», согласно которому в состав НКВД
включалось ОГПУ.
11 июля: опубликовано Постановление Президиума ЦИК СССР о
дополнении Положения о государственных преступлениях статьями об
измене Родине. Измена Родине квалифицировалась как «действия,

совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР,
его государственной независимости или неприкосновенности его
территории, както: шпионаж, выдача военной или государственной тайны,
переход на сторону врага, бегство или перелет за границу».
Июль: во Владивостоке арестован агент японской разведки бывший
военнослужащий ОКДВА А. Трифонов, бежавший в Маньчжурию из СССР
в 1933 году.
13 июля: особые отделы и особые отделения ОГПУ при соединениях
и частях РККА, РККФ и НКВД переименованы в особые отделы и
отделения ГУГБ НКВД СССР.
5 августа: начальник штаба артиллерийского дивизиона Московской
пролетарской стрелковой дивизии А.С. Нахаев вывел 200 бойцов лагерного
сбора Осовиахима в Красноперекопские казармы дивизии на Сухаревской
площади в Москве. Во дворе казармы Нахаев призвал бойцов выступить с
оружием в руках против советской власти, после чего с частью
военнослужащих попытался захватить караульное помещение в целях
овладения боевым оружием. Был схвачен, предан следствию и суду.
Сентябрь: нарком внутренних дел Г.Г. Ягода обратился к И.В.
Сталину с письмом о необходимости кадровых перестановок в НКВД, где,
в частности, просил снять с должности начальника Ленинградского
областного управления НКВД Ф. Медведя в связи с его
неспособностью «руководить нашей работой в новых условиях».
Декабрь: Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила
военнослужащего А. Нахаева, признанного виновным в попытке военного
мятежа, к расстрелу.
1 декабря: в Ленинграде убит С.М. Киров.
3 декабря: начальник Ленинградского управления НКВД Ф. Медведь
снят с должности и арестован.
За год по делам ОГПУ-НКВД арестованы 205 173 человека, осуждены
— 78 999, приговорены к высшей мере наказания — 2056.
1935 год
5 января: начальником Абвера назначен В. Канарис.
13 января: Политбюро ЦК ВКП(б) разослало в партийные
организации закрытое письмо «Уроки событий, связанных со злодейским
убийством тов. Кирова». В тексте письма, составленном лично Сталиным,
излагалось требование обращаться с зиновьевцами как с белогвардейцами,
арестовывать и изолировать их.
Февраль: органами НКВД начато «кремлевское дело» — об
антисоветском заговоре и подготовке покушения на Сталина группой

сотрудников организаций и учреждений, располагавшихся в Кремле.
5 февраля: по делу «О контрреволюционной группе в Кремле» в
числе других лиц арестованы начальник химической службы полка
Московской пролетарской дивизии И.Д. Гавриков и слушатель Военнохимической академии РККА В.И. Козырев.
Февраль-март: Ленинградским управлением НКВД проведена
массовая операция по так называемым бывшим людям, в ходе которой по
подозрению в контрреволюционной деятельности арестованы 664 человека
из числа бывших аристократов, дворян, генералов, офицеров, полицейских,
жандармов, банкиров, купцов, государственных чиновников.
Март: в нарушение Версальского договора в Германии введена
всеобщая воинская повинность.
28 мая: при заброске на советскую территорию на участке советскоманьчжурской границы в Забайкалье пограничным нарядом Даурского
погранотряда частично уничтожена разведывательно-диверсионная группа
японской разведки. Оставшийся в живых агент японской военной миссии
арестован.
Июнь: Приказом НКО введено Положение «Об организации военной
цензуры в РККА».
21 июня: Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК
СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке производства арестов», по которому
органы НКВД аресты по всем без исключения делам могли производить
лишь с согласия соответствующего прокурора, а аресты военнослужащих
высшего, старшего и среднего начальствующего состава РККА — по
согласованию с наркомом обороны.
Июль: в рамках реализации «кремлевского дела» Военной коллегией
Верховного Суда СССР и Особым совещанием при НКВД СССР осуждены
110 человек.
Август: подписано соглашение о сотрудничестве спецслужб Германии
и Японии.
10 августа: подписан Приказ НКВД «Об организации и
комплектовании первого набора десяти межкраевых школ по подготовке
оперативного состава УГБ».
7 октября: Постановлением ЦИК и СНК СССР для сотрудников ГУГБ
НКВД введены специальные звания.
Октябрь: с территории Кремля выведена и передислоцирована в
Лефортово Военная школа РККА им. ВЦИК.
Абвер приступил к созданию законспирированных разведывательных
баз в Болгарии, Румынии, Турции, Иране, Афганистане, Китае и Японии.

15 октября: открыта Новосибирская школа по подготовке оперсостава
управления госбезопасности НКВД.
За год по материалам НКВД арестованы 193 083 человека, осуждены
— 267 076, приговорены к высшей мере наказания — 1229.
1936 год
9 марта: принято Постановление ЦК ВКП(б) «О мерах, ограждающих
СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных
элементов».
29 июля: Политбюро ЦК ВКП(б) направило в партийные организации
письмо, проект которого был составлен в НКВД: «О террористической
деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока».
26 сентября: от должности наркома внутренних дел освобожден Г.Г.
Ягода.
Сентябрь: от должности заместителя наркома внутренних дел
освобожден бывший начальник Особого отдела ОГПУ в 1931 году Г.Е.
Прокофьев.
26 сентября: наркомом внутренних дел назначен Н.И. Ежов, который
при этом по совместительству остался секретарем ЦК ВКП(б) и
председателем Комиссии партийного контроля ЦК ВКП(б).
11 октября: вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О
смещении Г.Г. Ягоды и назначении Н.И. Ежова наркомом внутренних дел».
Признано, что «борьба с контрреволюцией в войсках почти не велась,
работа по армии была в загоне, существующий Особый отдел на фоне
общей контрразведывательной работы утратил свои позиции в организации
оперативной работы по обслуживанию Вооруженных Сил».
Ноябрь: начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР М.И. Гай
освобожден от должности и назначен начальником УНКВД по ВосточноСибирскому краю.
Начальником Особого отдела ГУГБ НКВД с должности начальника
УНКВД по Саратовскому краю назначен И.М. Леплевский.
Налажено взаимодействие Абвера с военной разведкой Эстонии по
вопросам обмена разведывательными сведениями по СССР, использования
территории Эстонии для шпионажа против СССР.
28 ноября: новым руководством НКВД перед Особым отделом
поставлена задача — поднятьконтрразведывательную работу по
обслуживанию войск на новый уровень, создать аппарат из
квалифицированных сотрудников, знающих армию и флот.
Декабрь: разведывательное управление Корпуса пограничной охраны
Польши подготовило брошюру под грифом «Секретно», в которой

поместило подробное описание нового обмундирования советских
пограничников.
5 декабря: принята Конституция СССР, где в статье 133
указывалось: «Измена Родине: нарушение присяги, переход на сторону
врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж — караются
по всей строгости закона как самое тяжкое злодеяние».
25 декабря: отделам ГУГБ НКВД в целях конспирации вместо
наименований присвоены номера. Особый отдел стал 5-м отделом ГУГБ
НКВД СССР.
За год по материалам НКВД арестованы 113 168 человек, осуждены —
274 670, приговорены к высшей мере наказания — 1118.
1937 год
11 января: А.Х. Артузов освобожден от должности замначальника
Разведуправления РККА.
22 января: начался судебный «Процесс антисоветского троцкистского
центра» по делу Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова и др.
27 января: наркому внутренних дел Н.И. Ежову присвоено звание
Генерального комиссара государственной безопасности.
27 января: бывший нарком внутренних дел Генеральный комиссар
государственной безопасности Г.Г. Ягода переведен в запас.
15 февраля: НКВД доложил И.В. Сталину о раскрытии диверсионных
и шпионских организаций японской, германской и польской разведок на
предприятиях Кузбасса, Томской железной дороге и в прилегающих
районах.
Март: нарком внутренних дел Н.И. Ежов направил указание в
подчиненные органы НКВД на местах, где говорилось: «Центральный
Комитет нашей партии возложил на НКВД задачу довести дело
разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма до конца с
тем, чтобы подавить малейшие проявления их антисоветской
деятельности».
Резолюции февральско-мартовского 1937 года Пленума ЦК ВКП(б)
обсуждены на активах работников НКВД в республиках, краях и областях.
3 марта: доклад И.В. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК
ВКП(б).
3 марта: Пленум ЦК ВКП(б) принял резолюцию по докладу наркома
внутренних дел Н.И. Ежова «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа
японо-немецко-троцкистских агентов».
15 марта: издан Приказ НКВД «О тюрьмах ГУГБ НКВД», где
предписывалось усилить режим содержания политических заключенных

(осужденных и подследственных).
22 марта: бывший замначальника Особого отдела ВЧК-ГПУ в 1921–
1922 годах, начальник КРО СОУ ГПУ-ОГПУ в 1922–1927 годах, ИНО
ОГПУ в 1931–1935 годах, замначальника Разведуправления РККА в 1935–
1937 годах А.Х. Артузов написал покаянное развернутое письмо на имя
наркома внутренних дел Н.И. Ежова.
29 марта: по обвинению в причастности к «антисоветскому
правотроцкисткому блоку, руководстве антисоветским заговором в НКВД и
террористической деятельности» арестован бывший начальник Особого
отдела ОГПУ в 1922–1929 годах, бывший нарком внутренних дел в 1934–
1936 годах Г.Г. Ягода. В 1938 году осужден, расстрелян, не реабилитирован.
1 апреля: по обвинению в причастности к антисоветскому заговору в
органах НКВД арестован бывший начальник Особого отдела ОГПУ —
НКВД СССР в 1933–1936 годах М.И. Гай. Осужден, расстрелян, не
реабилитирован.
4 апреля: покончил жизнь самоубийством начальник Управления
НКВД по Горьковскому краю, комиссар госбезопасности 3-го ранга М.С.
Погребинский.
8 апреля: Политбюро ЦК ВКП(б) утверждено Положение об Особом
совещании при Народном комиссариате внутренних дел СССР.
12 апреля: по обвинению в участии в антисоветском заговоре в НКВД
арестован бывший начальник Особого отдела ОГПУ в 1931 году Г.Е.
Прокофьев. Осужден, расстрелян, не реабилитирован.
16 апреля: арестован Г.И. Теодори — бывший сотрудник военной
разведки РККА, выпускник Академии Генштаба 1917 года, противник
передачи функций военной контрразведки из армии в ВЧК, находившийся
под следствием в тюрьме 22 месяца в 1919–1921 годах как обвиняемый
Особым отделом ВЧК «в пособничестве шпионажу». 17 июня 1937 года
расстрелян, реабилитирован 19 марта 1957 года.
7 мая: в Париже вышла книга воспоминаний бывшего начальника
военной контрразведки Петроградского военного округа в 1917 году Б.В.
Никитина «Роковые годы».
13 мая: по обвинению в шпионаже арестован бывший руководитель
КРО и ИНО ОГПУ, замначальника Разведуправления РККА А.Х. Артузов.
Расстрелян 21 августа 1937 года. Реабилитирован 7 марта 1956 года.
14–29 мая: арестованы военачальники Красной Армии М.Н.
Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич, А.И. Корк и др.
21 мая: на совещании в Разведуправлении РККА Сталин заявил о том,
что «разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев», и дал

установку на роспуск агентурной сети.
31 мая: арестован бывший начальник Особого отдела ОГПУ в 1929–
1931 годы Я.К. Ольский.
31 мая: покончил жизнь самоубийством замнаркома обороны СССР
Я.Б. Гамарник.
2 июня: И.В. Сталин на расширенном заседании Военного совета
Наркомата обороны сообщил о существовании военно-политического
заговора и подверг резкой критике деятельность военной разведки.
11 июня: Специальным судебным присутствием Верховного Суда
СССР обвиняемые по «делу Тухачевского» приговорены к расстрелу.
14 июня: И.М. Леплевский освобожден от должности начальника 5-го
отдела ГУГБ НКВД и назначен наркомом внутренних дел Украины.
Июнь: начальником 5-го отдела (военная контрразведка) ГУГБ НКВД
СССР назначен Н.Г. Николаев-Журид.
20 июня: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
высшей мере наказания бывший начальник Особого отдела ОГПУ и
начальник Особого отдела ГУГБ НКВД в 1933–1936 годах М.И. Гай. Не
реабилитирован.
21 июня: издан объединенный Приказ наркома обороны и наркома
внутренних дел по фактам явки с повинной лиц командного,
начальствующего и красноармейского составов, замешанных в
деятельности контрреволюционных фашистских и вредительских
организаций или знавших об их существовании. Фактически Приказ
являлся призывом к военнослужащим о добровольной явке с повинной.
26 июня: принят циркуляр НКВД об усилении агентурно-оперативной
работы среди исключенных из партии.
В течение июня-июля более 100 работников НКВД, в основном
руководители, награждены орденами и медалями СССР.
2 июля: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об
антисоветских элементах», где секретарям обкомов и крайкомов партии,
руководителям областных и краевых НКВД предлагалось «взять на учет
всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы
наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были
расстреляны в порядке административного проведения их дел через
тройки…»
15 июля: НКВД направил на имя И.В. Сталина спецсообщение о
состоянии Военно-воздушных сил в Белорусском военном округе. Общие
выводы: мобилизационная работа ВВС округа находится в состоянии
развала; в авиачастях округа имеется значительный некомплект самолетов

и запчастей; самолетный парк изношен; имеются серьезные
производственные дефекты боевых истребителей и бомбардировщиков.
17 июля: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о
повышении ставок заработной платы работникам ГУГБ НКВД Украины,
Московской и Ленинградской областей.
«За выдающиеся заслуги в деле руководства НКВД по выполнению
правительственных заданий» глава НКВД Н.И. Ежов награжден орденом
Ленина.
20 июля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) НКВД предложено
арестовать всех немцев, работающих на оборонных заводах.
27 июля: издан Приказ НКВД об аресте всех германских подданных,
работающих и работавших ранее на военных заводах, железнодорожном
транспорте.
5 августа: НКВД по всей стране начата массовая четырехмесячная
операция по репрессированию бывших кулаков, уголовников и
антисоветских элементов. В Приказе НКВД об операции указаны
конкретные показатели для каждой из республик и областей по количеству
лиц, подлежащих расстрелу и заключению в лагеря и тюрьмы. Число лиц,
подлежащих расстрелу, произвольно определено в 80 500 человек,
подлежащих заключению в лагеря и тюрьмы — 193 000. Общее
руководство операцией возложено на начальника Главного управления
госбезопасности НКВД СССР М.П. Фриновского.
14 августа: комиссией в составе наркома внутренних дел, прокурора
СССР и председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР в особом
порядке приговорен к расстрелу бывший начальник Особого отдела ОГПУ
в 1931 году Г.Е. Прокофьев. Не реабилитирован.
20 августа: НКВД начата трехмесячная операция по аресту лиц,
подозреваемых в причастности к деятельности польской разведки (в
подавляющем большинстве — поляков по национальности).
21 августа: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О
корейцах», предписывающее партийным, советским органам и НКВД в
целях пресечения японского шпионажа в Дальневосточном крае до 1
января 1938 года выселить все корейское население из приграничных
районов.
15 сентября: утвержден циркуляр НКВД «Об оперативных мерах в
системе мобилизационных аппаратов, военкоматах, учебных центрах».
22 сентября: в ходе спецоперации НКВД в Париже похищен и
вывезен в Москву председатель Русского Обще-Воинского союза генерал
Е.К. Миллер.

Осень: Гитлер поставил главе Абвера Канарису задачу ведения
неограниченных разведывательных операций по Великобритании.
Октябрь: в связи с пропажей в Генеральном штабе РККА совершенно
секретного документа военной контрразведкой арестованы 14 работников
Генштаба. 12 арестованных впоследствии репрессированы.
28 октября: издан приказ НКВД о полном оперативном блокировании
посольств и консульств Германии, Японии, Италии и Польши с
целью «пресечь все связи посольств и консульств… с советскими
гражданами».
10 ноября: НКВД СССР издал и направил начальникам особых
отделов военных округов, флотов и флотилий, а также в периферийные
органы Наркомата директиву, предлагавшую немедленно реализовать
агентурные, архивные и следственные материалы в отношении работников
военной разведки, а также взять на учет и в активную разработку всех
бывших работников разведывательных органов.
21 ноября: принят циркуляр НКВД об оперативных мероприятиях по
борьбе с диверсией на военных складах РККА.
27 ноября: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
высшей мере наказания и в тот же день расстрелян бывший начальник
Особого отдела ОГПУ в 1929–1931 годах Я.К. Ольский. Реабилитирован 19
ноября 1955 года.
29 ноября: арестован бывший главнокомандующий всеми
Вооруженными Силами РСФСР в 1918–1919 годах И.И. Вацетис.
Генеральный штаб Польши выпустил директиву, где утверждалось, что
конечной целью польской политики является «уничтожение всякой
России».
В Москве издана книга известного немецкого писателя Л.
Фейхтвангера «Москва 1937. Отчет о поездке для моих друзей», в которой
Сталин назван «демократическим диктатором».
За год по материалам НКВД арестованы 936 750 человек, осуждены —
790 665, приговорены к высшей мере наказания — 353 074.
1938 год
7 января: издано указание ГУГБ НКВД о контроле переписки
военнослужащих.
31 января: Политбюро ЦК ВКП(б) по предложению НКВД увеличен
лимит на количество лиц из бывших кулаков, уголовников и активных
антисоветских элементов, подлежащих репрессиям. Всего по стране
разрешено дополнительно расстрелять 49 тысяч человек.
Политбюро ЦК ВКП(б) разрешило НКВД продолжить операцию по

репрессированию по признаку национальной принадлежности: поляков,
латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев,
румын, болгар, македонцев.
Март: упразднено ГУГБ НКВД СССР.
5 марта: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о
переселении китайцев с Дальнего Востока в Сибирь.
13 марта: Военной коллегией Верховного Суда СССР бывший
руководитель военной контрразведки ГПУ-ОГПУ в 1922–1929 годах и
бывший глава НКВД в 1934–1936 годах Г.Г. Ягода приговорен к расстрелу.
Не реабилитирован.
11 марта: военнослужащий Тульского гарнизона Данилов, проникший
по поддельным документам в Кремль, совершил попытку
террористического акта против Сталина.
12 марта: Германией аннексирована Австрия.
28 марта: начальником 2-го Управления (особых отделов) НКВД по
совместительству назначен замнаркома внутренних дел и начальник
УНКВД по Московской области комиссар госбезопасности 1-го ранга Л.М.
Заковский.
Апрель: снят со всех должностей в НКВД и арестован замнаркома
НКВД и по совместительству начальник 2-го Управления (особых отделов)
НКВД СССР Л.М. Заковский. Осужден, расстрелян, в реабилитации
отказано.
26 апреля: бывший начальник военной контрразведки ОГПУ-НКВД в
1931–1933 и 1936–1937 годах И.М. Леплевский арестован по обвинению в
активном участии в правотроцкистской организации и проведении
контрреволюционной и предательской деятельности. Осужден, расстрелян,
не реабилитирован.
Май: начальником Управления особых отделов НКВД СССР назначен
комбриг Н.Н. Федоров.
Июнь: между Абвером и японскими спецслужбами заключено
соглашение о координации разведывательной деятельности против СССР и
обмене развединформацией.
4 июня: издана директива НКВД особым отделам об аварийности в
ВВС РККА. Указано: «Аварии являются результатом деятельности
неразоблаченных врагов… впредь ни одной аварии без исчерпывающего
агентурно-оперативного расследования не оставлять».
13 июня: бежал в Маньчжурию начальник УНКВД по
Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Г.С.
Люшков. Выдал японской разведке сведения о деятельности ОГПУ-НКВД,

а также РККА и РККФ на Дальнем Востоке.
17 июня: издана директива НКВД об увольнении из армии всех
военнослужащих иностранного происхождения.
30 июня: арестован нарком Военно-Морского Флота П.А. Смирнов.
Расстрелян, реабилитирован.
15 июля: японское правительство через своего посла в Москве
потребовало вывода советских пограничников с высот Безымянная и
Заозерная в районе озера Хасан.
26 июля: НКВД направил на имя И.В. Сталина список из 139 лиц,
подлежащих суду Военной коллегии Верховного Суда СССР с
применением расстрела. В списке — высшие руководители Красной Армии
и Флота, ВЧК, ОГПУ, НКВД, члены ЦК ВКП(б), военные ученые.
Обвиняемых на открытый процесс не выводили. По количеству
одновременно осужденных, их статусу в государственной, военной и
партийной иерархии СССР, а также содержанию обвинений данный список
как минимум на порядок затмил «дело Тухачевского».
27 июля: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
расстрелу бывший главнокомандующий всеми Вооруженными Силами в
1918–1919 годах И.И. Вацетис. Реабилитирован 28 марта 1957 года.
28 июля: Военной коллегией Верховного Суда СССР бывший
начальник военной контрразведки ОГПУ-НКВД в 1931–1933 и в 1936–1937
годах И.М. Леплевский приговорен к расстрелу. Не реабилитирован.
29 июля: японские войска безуспешно атаковали высоты Заозерная и
Безымянная, обороняемые пограничниками и подразделениями Красной
Армии.
31 июля: японские войска захватили сопки Безымянная и Заозерная.
8–9 августа: частями Красной Армии японские войска выбиты с
высот Заозерная и Безымянная и отброшены за пределы территории СССР.
20 августа: как «враг народа» расстрелян ВРИО начальника отдела
Разведуправления РККА, видный теоретик советских спецслужб, автор
труда «Агентурная разведка» К.К. Звонарев. Реабилитирован 16 мая 1956
года.
22 августа: с должности первого секретаря ЦК КП(б) Грузии первым
заместителем наркома внутренних дел назначен член ЦК ВКП(б), член
Президиума Верховного Совета СССР Л.П. Берия.
29 августа: Военной коллегией Верховного Суда СССР бывший
руководитель военной контрразведки НКВД СССР в 1938 году Л.М.
Заковский приговорен к расстрелу. Не реабилитирован.
20 сентября: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об

учете, проверке и утверждении в ЦК ВКП(б) номенклатуры ответственных
работников ряда наркоматов, в том числе и НКВД.
Сентябрь — декабрь: арестованы 332 руководящих работника НКВД,
проведена почти полная замена руководителей центрального аппарата,
республиканских, областных и краевых УНКВД.
24—25 сентября: женский экипаж ВВС в составе В.С. Гризодубовой,
П.С. Осипенко и уполномоченного Управления особых отделов НКВД
М.М. Расковой на самолете АНТ-37 «Родина» совершил рекордный
беспосадочный перелет по маршруту Москва — Дальний Восток.
29 сентября: на основании Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «О
структуре НКВД СССР» Приказом НКВД объявлена новая структура
Наркомата. Восстановлено ГУГБ во главе с Л.П. Берией, на базе
управления особых отделов организован 4-й (Особый) отдел ГУГБ НКВД
СССР.
30 сентября: Германия захватила Судетскую область Чехословакии.
25 октября: арестован бывший руководитель военной контрразведки
НКВД в 1937–1938 годах Н.Г. Николаев-Журид. Приговорен к высшей мере
наказания, расстрелян. Не реабилитирован.
Ноябрь: на заседании Военного совета при наркоме обороны маршал
К.Е. Ворошилов заявил, что за последние два года из армии было
«вычищено» более 40 тысяч человек.
Начальником 4-го (Особого) отдела ГУГБ НКВД СССР назначен В.М.
Бочков.
2 ноября: уполномоченному 4-го (Особого) отдела ГУГБ НКВД
летчице М.М. Расковой присвоено звание Героя Советского Союза.
9 ноября: в результате пыток и избиений следователями НКВД в
Лефортовской тюрьме скончался находившийся под следствием бывший
командующий Дальневосточным фронтом, Маршал Советского Союза,
почетный работник ВЧК-ГПУ В.К. Блюхер.
12 ноября: застрелился начальник УНКВД по Ленинградской области
комиссар госбезопасности 3-го ранга М.И. Литвин.
14 ноября: издана директива ЦК ВКП(б) об учете и проверке в
партийных органах ответственных сотрудников НКВД СССР. Отмечено,
что «в результате этой проверки органы НКВД должны быть очищены от
всех враждебных людей, обманным путем проникших в органы НКВД, от
лиц, не заслуживающих политического доверия».
17 ноября: за подписями И.В. Сталина и В.М. Молотова вышло
Постановление ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР «Об
арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». По смыслу и

содержанию постановления вся вина за массовые репрессии возлагалась на
НКВД и Прокуратуру СССР.
23 ноября: Н.И. Ежов письменно обратился в Политбюро ЦК ВКП(б)
с просьбой об освобождении от должности наркома внутренних дел. В
письме Ежов отметил, что «при повседневном руководстве ЦК НКВД врагов
погромил здорово».
24 ноября: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов
освобожден от должности наркома внутренних дел с сохранением за ним
должности секретаря ЦК ВКП(б), председателя комиссии партийного
контроля ЦК ВКП(б) и наркома водного транспорта.
25 ноября: руководителем НКВД назначен Л.П. Берия.
26 ноября: издан Приказ наркома внутренних дел Л.П. Берии «О
порядке осуществления Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17
ноября 1938 года “Об арестах, прокурорском надзоре и ведении
следствия”».
28 ноября арестован начальник 4-го (Особого) отдела ГУГБ НКВД
СССР Н.Н. Федоров.
Декабрь: по решению Политбюро ЦК ВКП(б) направлены на работу в
органы НКВД более 1500 партийных и советских работников,
военнослужащих командного и политического состава РККА, передовых
производственников.
«За принадлежность к контрреволюционной организации» к восьми
годам заключения в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) осужден
видный теоретик советских спецслужб, автор фундаментального труда
«Шпионаж» С.С. Турло.
За год по материалам НКВД арестованы 638 509 человек, осуждены —
554 258, приговорены к высшей мере наказания — 328 618.
1939 год
7 января: нарком внутренних дел Л.П. Берия представил на имя И.В.
Сталина проект Положения об особом техническом бюро при народном
комиссаре внутренних дел, в котором в целях использования заключенных,
имеющих специальные технические знания и опыт, предлагалось
организовать конструирование и производство новых средств вооружения
армии и флота.
10 января: секретарям обкомов, крайкомов партии и руководству
НКВД-УНКВД направлена шифротелеграмма за подписью Сталина, где
говорилось: «ЦК ВКП разъясняет, что применение физического
воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения
ЦК ВКП… Опыт показал, что такая установка дала свои результаты,

намного ускорив дело разоблачения врагов народа… Нисколько не
опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на
практике… ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен
обязательно применяться и впредь…».
11 января: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О работе
особых отделов НКВД». Постановлением подтвержден особый статус
органов военной контрразведки, выполняющих «специальные задачи по
борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и
всякого рода антисоветскими проявлениями» в армии, на флоте, в
пограничных и внутренних войсках.
13 января: подписан совместный Приказ НКО и НКВД СССР «О
работе особых отделов НКВД СССР».
15 марта: Германия захватила Чехию.
10 апреля: по обвинению в руководстве антисоветским заговором в
органах и войсках НКВД, измене Родине, шпионаже, подготовке
вооруженного восстания и террористических актов в целях захвата власти,
подрывной работе в партийном и советском аппарате, вредительстве,
убийствах и мужеложстве арестован бывший нарком внутренних дел в
1936–1938 годах Н.И. Ежов. Осужден, расстрелян, в реабилитации
отказано.
Апрель: арестован бывший руководитель Особого отдела ВЧК в 1919
году М.С. Кедров. По личному распоряжению Берии, согласованному с
прокурором СССР В. Бочковым, Кедров расстрелян без суда 1 ноября 1941
года. Реабилитирован 4 августа 1954 года.

11 мая: по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР во
внутренней тюрьме НКВД расстрелян председатель Русского ОбщеВоинского союза генерал Е.К. Миллер.
Начались боестолкновения на маньчжуро-монгольской границе в
районе реки Халхин-Гол.
17 июня: подписан Приказ НКВД СССР «О порядке вызова
военнослужащих в органы НКВД», где предлагалось вызовы
военнослужащих в органы НКВД производить только с ведома и согласия
комиссара части.
23 августа: в Москве заключен Договор о ненападении между СССР и
Германией (пакт Молотова — Риббентропа). Согласно дополнительному
секретному протоколу к Договору, Западная Украина и Западная
Белоруссия отходили к советской сфере влияния.
1 сентября: Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая
война.
16 сентября: завершены боевые действия советских и монгольских
войск против японской армии в районе реки Халхин-Гол.
17 сентября: на территорию Западной Украины и Западной
Белоруссии введены войска Красной Армии.
28 сентября: в Москве между СССР и Германией заключен Договор о
дружбе и границе с приложением одного конфиденциального и двух
секретных протоколов.
5 октября: территория Польши, за исключением ее восточных
областей, занятых Красной Армией, полностью оккупирована германским
войсками.
8–12 октября: изданы декреты Гитлера о ликвидации Польского
государства.
Отделом Абвер-2 сформирована рота специального назначения,
позднее преобразованная в диверсионно-террористический батальон, с
дислокацией в Бранденбурге.
9 ноября: издан приказ НКВД СССР о недостатках в следственной
работе органов НКВД.
28 ноября: СССР денонсировал Договор 1932 года с Финляндией о
ненападении.
30 ноября: после мощной артподготовки советские войска перешли
границу с Финляндией.
12 декабря: советские войска вышли к переднему краю главной
полосы «линии Маннергейма».
В конце года обострились отношения между сотрудниками

следственных органов НКВД и прокуратуры. Прокуроры в массовом
порядке освобождали арестованных НКВД лиц за недостаточностью улик,
переквалифицировали дела о контрреволюционных преступлениях на
общеуголовные.
В «Воениздате» вышли в свет мемуары бывшего руководителя
австрийских спецслужб в годы Первой мировой войны М. Ронге «Разведка
и контрразведка».
За год по материалам НКВД осуждены 63 889 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 2552.
1940 год
24 января: издан совместный Приказ НКО и НКВД СССР «О
мероприятиях по борьбе с дезертирством».
3 февраля: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
расстрелу бывший руководитель военной контрразведки НКВД в мае —
ноябре 1938 года Н.Н. Федоров. Не реабилитирован.
4 февраля: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
расстрелу бывший руководитель военной контрразведки НКВД в 1937–
1938 годах Н.Г. Николаев-Журид. Не реабилитирован.
11 февраля: Красная Армия начала штурм боевых укреплений
финской армии на Карельском перешейке.
3 марта: «за изменнические действия, повлекшие тяжелые
последствия во время военных действий с финской
белогвардейщиной» органами военной контрразведки НКВД арестованы
командир 18-й стрелковой дивизии Г.Ф. Кондрашев и помощник
начальника штаба артиллерии дивизии Б.Б. Новиченков.
12 марта: в Москве подписан Договор о прекращении боевых
действий между СССР и Финляндией.
По итогам советско-финской войны 1939–1940 годов безвозвратные
потери Красной Армии и Флота составили около 130 000 человек; финская
армия потеряла 48 243 человека.
18 апреля: к награждению орденами и медалями СССР представлены
757 сотрудников НКВД.
Весна: по инициативе Абвера на базе батальона создан диверсионнотеррористический полк «Бранденбург-800».
28 июня: войска Красной Армии вступили на территорию Бессарабии
и Северной Буковины.
7 августа: начальник военной контрразведки страны В.М. Бочков
Указом Президиума Верховного Совета СССР назначен прокурором СССР.
22 августа: постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) начальником 4-го

(Особого) отдела ГУГБ НКВД с должности начальника Особого отдела
Киевского военного округа назначен А.Н. Михеев.
19 августа: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об
изменниках Родине». Постановлением определен десятидневный срок
расследования по всем фактам побега или перелета за границу с
последующей передачей материалов в военные трибуналы.
Предусмотрено «обязать командиров войсковых частей и пограничных
отрядов к несению службы непосредственно на линии государственной
границы не допускать недисциплинированных и морально неустойчивых
бойцов».
Сентябрь: между генеральными штабами Германии и Финляндии
достигнута договоренность о совместных военных действиях против
СССР.
При непосредственном участии спецслужб Германии в Румынии
установлена военная диктатура генерала Й. Антонеску, который обратился
к Германии с просьбой о вводе войск под видом «военной миссии».
18 сентября: нарком обороны и начальник Генштаба представили на
имя Сталина военно-оперативный план «Соображения об основах
стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на
Западе и на Востоке на 1940–1941 годы».
23 сентября: Германия и Финляндия заключили соглашение, по
которому Германия получила право перевозить на территорию Финляндии
войска и военные материалы.
27 сентября: между Германией, Италией и Японией заключен
Тройственный пакт.
12 октября: начался ввод немецких войск в Румынию. К началу
военной агрессии против СССР в Румынии было сосредоточено 12
румынских и 10 германских дивизий.
6 ноября: приказом НКВД учрежден знак «Заслуженный работник
НКВД».
12—13 ноября: визит председателя Совнаркома СССР, министра
иностранных дел В.М. Молотова в Германию, где состоялись его встречи с
лидером Германии Гитлером, министром иностранных дел Риббентропом,
заместителем Гитлера по партии Гессом, преемником Гитлера Герингом.
20–24 ноября: к Тройственному пакту присоединились Венгрия,
Румыния и Словакия.
30 ноября: в подчиненные органы направлена ориентировка Особого
отдела ГУГБ НКВД СССР «Об оперативных мероприятиях по пресечению
подрывной деятельности германской разведки».

18 декабря: Гитлером подписан план нападения на СССР
«Барбаросса», предусматривающий нанесение военного поражения
Советскому Союзу в течение четырех месяцев.
За год по материалам НКВД осуждены 71 695 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 1649.
1941 год
Январь: Абвер подготовил секретный бюллетень «Вооруженные
Силы Советского Союза по состоянию на 1 января 1941 года».
На совещании руководящего состава глава Абвера адмирал Канарис
уточнил дату нападения Германии на СССР.
29 января: Особый отдел ГУГБ НКВД СССР направил в подчиненные
органы ориентировку «О методах работы иностранных разведок по сбору
шпионских сведений о Красной Армии и оперативных мероприятиях по
пресечению шпионажа».
3 февраля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и Указом
Президиума Верховного Совета СССР НКВД СССР разделен на Народный
комиссариат внутренних дел и Народный комиссариат государственной
безопасности.
8 февраля: принято Постановление ЦК ВКП(б) «О передаче Особого
отдела из НКВД СССР в ведение Наркомата обороны и Наркомата военноморского флота СССР». Постановлением ЦК 4-й (Особый) отдел ГУГБ
НКВД СССР ликвидирован. При наркоматах обороны и военно-морского
флота организованы управления военной контрразведки с
непосредственным их подчинением наркомам обороны и ВМФ, особые
отделы предписано именовать Третьими управлениями НКО и НКВМФ.
При НКВД СССР образован 3-й отдел с функциями чекистского
обслуживания пограничных и внутренних войск НКВД СССР. Для
координации работы и выработки общих методов борьбы с противником
образован Центральный совет из первых руководителей НКГБ, НКВД, 3-го
Управления НКО и НКВМФ.
12 февраля: совместным приказом НКВД и НКГБ объявлено о
ликвидации 4-го (Особого) отдела ГУГБ.
15 февраля: подготовлено Указание Штаба оперативного руководства
Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии о
мероприятиях по дезинформации советского военного командования в
связи с подготовкой к нападению на СССР.
Март: управление НКГБ по Хабаровскому краю доложило в
Народный комиссариат государственной безопасности СССР о резкой
активизации деятельности японской разведки и массовой заброске

японской агентуры на территорию Хабаровского края.
На территории Латвии ликвидирована резидентура германской
разведки и связанная с ней антисоветская националистическая
организация. Всего арестовано 73 человека.
1 марта: к Тройственному пакту присоединилась Болгария.
11 марта: на основании данных военной разведки, внешней разведки,
пограничных войск, органов госбезопасности и внутренних дел
Генеральный штаб Красной Армии подготовил «Уточненный план
стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на
Западе и на Востоке». Определен противник: на Западе — Германия,
Финляндия, Румыния, Венгрия; на Востоке — Япония.
20 марта: начальник Разведуправления РККА Ф.И. Голиков
представил военно-политическому руководству страны доклад
«Высказывания, оргмероприятия и варианты боевых действий германской
армии против СССР».
22 марта: НКГБ СССР направил в подчиненные органы директиву об
усилении деятельности турецкой разведки по сбору разведывательных
сведений о частях Красной Армии, дислоцированных на территории
Закавказья и Северного Кавказа.
9 апреля: принято Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об
авариях и катастрофах в авиации Красной Армии». С должности
замнаркома обороны и начальника ВВС снят П.В. Рычагов.
18 апреля: 3-е Управление наркомата обороны направило в
подчиненные органы военной контрразведки директиву «Об активизации
подрывной деятельности иностранных разведок на территории СССР и
мероприятиях по ее пресечению». В директиве указаны объекты
разведывательной заинтересованности немецкой, японской, китайской,
финской, шведской, американской, турецкой, румынской, иранской и
афганской разведок.
19 апреля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О
Третьих управлениях НКО и НКВМФ» во всех подразделениях военной
контрразведки (в центре, в округах, в армиях, корпусах, дивизиях,
бригадах, укрепрайонах, гарнизонах, военных академиях, училищах, на
флотах, флотилиях и военно-морских базах) введены должности
заместителей начальников третьих подразделений с подчинением их
органам Наркомата госбезопасности по территориальности.
26 апреля: в целях обеспечения мобилизационной готовности органов
госбезопасности на военное время издан специальный Приказ НКГБ СССР.
28 апреля: подписан приказ главнокомандующего сухопутными

войсками Германии В. фон Браухича о взаимодействии войск с охранной
полицией и Службой безопасности (СД) в связи с предстоящей войной
против СССР.
Май: во время встречи в Мюнхене лидер Германии Гитлер и диктатор
Румынии Антонеску окончательно договорились о совместном нападении
на Советский Союз.
3 мая: подготовлены предложения Штаба объединенного
командования вермахта по пропагандистской подготовке нападения
Германии на Советский Союз.
12 мая: подготовлено указание Штаба оперативного руководства
Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии о
мероприятиях по проведению второй фазы дезинформирования советского
военного командования в связи с подготовкой к нападению на СССР.
15 мая: бомбардировщик германских ВВС «Юнкерс-52» безнаказанно
вторгся в воздушное пространство СССР и, пролетев по маршруту
Белосток — Минск — Смоленск — Москва, приземлился на Центральном
аэродроме в Москве.
15 мая: подготовлена инструкция второго бюро генштаба французской
армии по сбору разведывательной информации об СССР и других странах.
22 мая: 3-е Управление Наркомата обороны направило в подчиненные
органы военной контрразведки директиву «О порядке проведения операций
по ликвидации вооруженных бандитских групп и аресту участников
контрреволюционных, шпионско-диверсионных, повстанческих и иных
антисоветских формирований».
25 мая: 3-е Управление Наркомата обороны направило в подчиненные
органы военной контрразведки ориентировку «О подрывной деятельности
германских разведывательных органов».
25 мая: германское военное командование проинформировало
секретную службу Финляндии о предстоящем нападении на СССР.
28 мая: издана директива 3-го Управления НКО «Об агентурнооперативной работе по выявлению и предупреждению актов
бактериологической диверсии».
31 мая: арестован командующий ВВС МВО генерал-лейтенант
авиации П.И. Пумпур.
31 мая: 3-е Управление Наркомата обороны направило в органы
военной контрразведки ориентировку «О деятельности нелегальных
антисоветских националистических организаций в западных областях
УССР и БССР».
Июнь: для непосредственного ведения разведывательной,

диверсионной, террористической и контрразведывательной работы на
советско-германском фронте в структуре Абвера создано специальное
подразделение — штаб «Валли».
7 июня: по обвинению в участии в «антисоветской военнозаговорщической организации», подрыве обороноспособности СССР и
участии в подготовке государственного переворота арестован начальник
Главного управления ПВО Наркомата обороны генерал-полковник Г.М.
Штерн. Расстрелян без суда 28 октября 1941 года. Реабилитирован 27
августа 1954 года.
7 июня: по обвинению в шпионаже, подрыве оборонной мощи СССР
и участии в «антисоветской военно-заговорщической организации»
арестован помощник начальника Генштаба по ВВС генерал-лейтенант
авиации Я.В. Смушкевич. Расстрелян без суда 28 октября 1941 года.
Реабилитирован 2 декабря 1956 года.
11 июня: в газете «Правда» опубликовано сообщение ТАСС о том, что
слухи о приближающейся войне между Германией и СССР не имеют под
собой никаких оснований.
15 июня: к Тройственному пакту присоединилась Хорватия.
17 июня: НКГБ направил сообщение И.В. Сталину о военных
приготовлениях Германии. На сообщении Сталин наложил резолюцию: «Тщу Меркулову. Можете послать ваш “источник” из штаба герм. авиации к
еб-ной матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Ст.».
1–18 июня: из числа нарушителей государственной границы СССР на
западном участке разоблачены 219 агентов германской разведки, 92 агента
румынской разведки, 28 агентов венгерской разведки.
19 июня: НКГБ Белоруссии направил в НКГБ СССР спецсообщение
об интенсивных военно-мобилизационных приготовлениях фашистской
Германии к войне против СССР и заброске на территорию СССР агентовдиверсантов германской разведки.
19 июня: по обвинению в участии в «антисоветской заговорщической
организации» арестован командующий войсками Прибалтийского особого
военного округа генерал-полковник А.Д. Лактионов. Расстрелян без суда 28
октября 1941 года. Реабилитирован 15 октября 1955 года.
20 июня: в целях подготовки организации восстания на территории
Грузии Абвер создал из числа грузинских эмигрантов диверсионноподрывную организацию «Тамара» численностью 96 агентов.
21 июня: командующим приграничными военными округами
направлена директива наркома обороны и начальника генштаба о
приведении войск в боевую готовность в связи с возможным нападением

фашистской Германии на СССР.
22 июня: Германия и ее союзники Италия и Румыния начали войну
против СССР.
23 июня: войну СССР объявила Словакия.
23 июня: узнав о потерях за сутки вверенной ему авиации (из
имеющихся 1453 самолетов уничтожено 738, из них 528 на аэродромах),
застрелился командующий авиации Западного особого военного округа
генерал-майор авиации И.И. Копец.
24–29 июня: по обвинению в участии в «антисоветской военнозаговорщической организации» и вредительстве арестованы генералы:
бывший командующий ВВС РККА и бывший заместитель наркома
обороны П.В. Рычагов, начальник штаба ВВС П.С. Володин, бывший зам.
наркома обороны и начальник Разведуправления РККА, командующий
ВВС 7-й армии И.И. Проскуров, начальник Академии командного и
штурманского состава ВВС РККА Ф.К. Арженухин, начальник Управления
стрелкового вооружения Главного артиллерийского управления РККА С.О.
Склизков, генерал-адъютант при замнаркома обороны М.М. Каюков.
Расстреляны без суда по согласованию с прокурором СССР В. Бочковым 28
октября 1941 года. Реабилитированы в 1954 году.
24 июня: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об
утверждении Постановления СНК СССР «О мероприятиях по борьбе с
парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой
полосе».
26 июня: в войну с СССР вступила Финляндия.
27 июня: войну СССР объявила Венгрия.
27 июня: издана директива 3-го Управления НКО СССР «О работе
органов 3-го управления НКО в военное время».
Июль: сдался в плен командир 60-й горно-стрелковой дивизии
Южного фронта М.Б. Салихов. Сотрудничал с Абвером, работал
преподавателем агентурной разведки в разведшколе.
4–8 июля: арестован ряд генералов из командования и штаба
Западного фронта РККА.
7 июля: император Японии Хирохито санкционировал секретную
мобилизацию 500 тысяч человек, а также морских судов общим
водоизмещением 800 тысяч тонн для перевозки военных грузов в
Маньчжурию.
7 июля — 29 сентября: сражение под Киевом. Советские войска
оставили Киев и районы Левобережной Украины. Противник продвинулся
в глубь территории СССР на 600 километров, открыв путь для наступления

на Донбасс. Потери Красной Армии — 700,5 тысячи человек, потери
противника — 128,6 тысячи человек.
8 июля: в целях пресечения деятельности германской разведки по
организации восстаний, диверсионных и террористических актов на
Кавказе и в Туркмении издана директива НКВД и НКГБ СССР «О
мероприятиях по предотвращению переброски с территории Ирана
агентуры германской разведки».
10 июля — 10 сентября: Смоленское сражение, в ходе которого
сорван план безостановочного наступления немецких войск на Москву.
Потери Красной Армии — 759,9 тысячи человек, потери противника — 250
тысяч человек.
10 июля: издана директива 3-го Управления НКО СССР «Об усилении
агентурно-оперативной работы по обслуживанию аэродромов».
13 июля: в соответствии с Постановлением Государственного
комитета обороны в системе военной контрразведки армии и флота
созданы подразделения военной цензуры.
17 июля: постановлением Государственного Комитета Обороны
органы 3-го Управления РККА преобразованы в Особые отделы с
подчинением их НКВД СССР.
17 июля: начальник 3-го Управления НКО СССР комиссар
госбезопасности 3-го ранга А.Н. Михеев назначен начальником Особого
отдела НКВД Юго-Западного фронта.
17 июля: издан оперативный приказ начальника Главного управления
имперской безопасности Германии Гейдриха об отношении к советским
военнопленным. Основное содержание Приказа: фильтрация; выявление
неблагонадежных элементов и лиц, представляющих оперативный интерес;
вербовка осведомителей; использование национальных групп; карательные
меры.
19 июля: начальником Управления особых отделов НКВД СССР
назначен заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности
3-го ранга В.С. Абакумов.
20 июля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) НКВД и НКГБ
объединены в единый Наркомат внутренних дел.
22 июля: Военной коллегией Верховного Суда СССР к смертной казни
с конфискацией имущества и лишением воинского звания приговорены
генералы из числа командования Западным фронтом: командующий
фронтом Д.Г. Павлов, начштаба В.Е. Климовских, начальник связи А.Т.
Григорьев, начальник артиллерии Н.А. Клич, замначальника ВВС А.И.
Таюрский, командующий 4-й армией А.И. Коробков, командир 14-го

мехкорпуса С.И. Оборин. Отмечено, что подсудимые в период боевых
действий проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность,
допустили развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя
и самовольное оставление боевых позиций. Все осужденные
реабилитированы 31 июля 1957 года.
26 июля: при Высшей школе НКВД начали функционировать курсы
по подготовке сотрудников особых отделов численностью 2850 человек.
28 июля: издана директива Управления особых отделов НКВД СССР
«Об усилении работы заградительных отрядов по выявлению и
разоблачению агентуры противника, перебрасываемой через линию
фронта». Директивой предписывалось, что все без исключения опросы
задержанных заградотрядами и выявленных в частях подозрительных лиц
должны проводиться толькооперативным составом особых отделов.
30 июля: в утвержденной ЦК ВКП(б) и СНК СССР в новой структуре
НКВД создано Управление особых отделов.
4 августа: на совещании с генералитетом Гитлер признал
ошибочность разведывательных оценок военного потенциала СССР
накануне принятия решения о начале войны.
4 августа: издан приказ Главного управления имперской безопасности
Германии о реорганизации разведывательной и контрразведывательной
службы на военный период.
11 августа: принято Постановление Государственного комитета
обороны «О порядке ареста военнослужащих».
16 августа: издан Приказ Ставки ВГК № 270 «О случаях трусости и
сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий».
25 августа: согласно директиве Ставки Верховного
главнокомандования пограничники Бахарденского, Каахкинского,
Серахского, Каракалинского пограничных отрядов Туркменского
пограничного округа НКВД и Ленкораньского, Пришибского,
Нахичеваньского пограничных отрядов Азербайджанского пограничного
округа НКВД скрытно перешли границу и уничтожили на территории
Ирана 126 пограничных постов, 16 гарнизонов и 13 жандармских
управлений.
Войска Закавказского фронта и Среднеазиатского военного округа
введены на территорию Ирана. Одновременно в Иран введена группировка
британских войск.
29–30 августа: иранская армия капитулировала перед британскими и
советскими войсками.
30 августа: издана директива НКВД СССР начальникам особых

отделов фронтов и армий об усилении мероприятий по предотвращению
измены Родине в частях Красной Армии. Приказано усилить агентурную
работу среди военнослужащих, семьи которых находятся на занятой врагом
территории; взять под наблюдение лиц, интересующихся фашистскими
листовками; обеспечить сбор и уничтожение сбрасываемых фашистами
листовок.
Управлением особых отделов НКВД в подчиненные органы
направлена ориентировка о переброске через линию фронта агентуры
немецкой разведки для проведения шпионской и диверсионной работы в
тылу Красной Армии.
Конец августа: более 1,5 миллиона советских военнослужащих
оказались во вражеском плену.
4 сентября: УНКВД по Смоленской области сообщило в органы
военной контрразведки об использовании немецкой разведкой в сборе
данных о Красной Армии детей и подростков от 11 до 16 лет.
12 сентября: подписана директива Ставки ВГК «О создании
заградительных отрядов в стрелковых дивизиях». Заградотряд подчинялся
непосредственно командиру дивизии.
13 сентября: в органы военной контрразведки направлена директива
НКВД СССР об улучшении взаимодействия в агентурно-оперативной
работе особых отделов и местных территориальных органов
госбезопасности.
21 сентября: в бою героически погиб начальник Особого отдела
НКВД Юго-Западного фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга А.Н.
Михеев.
30 сентября — 5 декабря: оборонительный этап битвы за Москву.
Остановлено продвижение группы армий «Центр». Проведена массовая
эвакуация промышленных предприятий, органов власти и военного
управления, золотого запаса страны, населения.
Осень: Абвером сформирован спецбатальон «Бергман» численностью
1500 человек с задачей ведения подрывной деятельности на Кавказе.
8 октября: в органы военной контрразведки направлена директива
НКВД о мероприятиях по устранению недостатков в работе шифровальных
органов, сохранности шифров и предотвращению разглашения военной
тайны.
Согласно докладу замначальника Управления особых отделов НКВД
СССР С.Р. Мильштейна наркому внутренних дел Берии, с начала войны по
10 октября 1941 года оперативными заслонами особых отделов задержаны
249 878 человек. Особыми отделами арестованы 25 878 человек, из них

1505 шпионов, 308 диверсантов, 2621 изменников. По постановлениям
особых отделов и приговорам военных трибуналов расстреляны 10 201
человек.
12 октября: Главным командованием сухопутных сил Германии
издана директива № 1571/41 группе армий «Центр» о порядке захвата
Москвы и обращении с ее населением. Изложена тактика действий при
захвате Москвы. Согласно директиве, предусматривалось полное
блокирование Москвы с последующим массированным применением
артиллерии и авиации, при том что «ни один немецкий солдат не должен
вступать в эти города (имелся в виду еще и Ленинград. — Авт.)».
Ноябрь: штаб Квантунской армии издал приказ органам японской
разведки по захвату советских пограничных нарядов.
Главным управлением имперской безопасности Германии издано
распоряжение и разработан специальный вопросник по сбору сведений о
структуре и функциях органов и войск НКВД и советской военной
разведки.
По состоянию на 3 ноября на случай захвата германскими войсками
Москвы для проведения разведывательной и диверсионнотеррористической деятельности в тылу противника НКВД сформирована
агентурно-осведомительная сеть из 676 оперативных работников,
резидентов и агентов органов госбезопасности.
5 ноября: военной контрразведкой Северного флота доложено в
наркомат ВМФ об активизации разведывательной деятельности
сотрудников английской военно-морской миссии в Архангельске.
На 1 декабря, согласно докладу НКВД в Государственный комитет
обороны, особыми отделами НКВД арестованы 35 738 человек, в том
числе: шпионов — 2343, диверсантов — 669, изменников — 4647, трусов и
паникеров — 3325, дезертиров — 13 887, распространителей
провокационных слухов — 4295, самострельщиков — 2358, бандитов и
мародеров — 4214. Расстреляны по приговорам военного трибунала — 14
473.
5 декабря: начало контрнаступления советских войск под Москвой.
14 декабря издана директива НКВД о подготовке кадров для работы в
особых отделах НКВД.
27 декабря: Постановлением Государственного комитета обороны в
целях выявления среди бывших военнослужащих Красной Армии,
находившихся в плену и в окружении противника, изменников родины,
шпионов и дезертиров, обеспечения их фильтрацией НКВД СССР созданы
сборно-пересыльные (фильтрационные) пункты и специальные лагеря

НКВД.
За год по материалам НКВД — НКГБ осуждены 75 411 человек,
приговорены к высшей мере наказания — 8001.
1942 год
Начало года: в структуре Абвера сформирована морская
разведывательная абверкоманда для ведения разведки против советского
ВМФ.
7 января: завершение контрнаступления Красной Армии под
Москвой.
10 января: Постановлением Государственного комитета обороны
органы 3-го Управления НКВМФ преобразованы в особые отделы НКВД.
18 января: Приказом НКВД для проведения специальной работы в
тылу противника организовано 4-е Управление НКВД СССР под
руководством П.А. Судоплатова.
18 февраля: в целях недопущения проникновения в ряды Красной
Армии шпионов, диверсантов, предателей, а также враждебных элементов
издано указание НКВД СССР об усилении агентурно-оперативного
обслуживания призывного контингента на территории СССР,
освобожденной от противника.
20 февраля: НКВД направил в подчиненные органы директиву «Об
усилении борьбы с подрывной деятельностью германской разведки».
Предлагалось усилить розыскную работу в прифронтовой полосе,
обеспечить задержание и фильтрацию всех без исключения лиц (включая
женщин и детей), проходящих через линию фронта с территории
противника.
Февраль: советской внешней разведкой отмечено усиление нажима
Германии на Японию с требованием немедленного военного выступления
против СССР. Началась серия провокаций со стороны японских
военнослужащих и полицейских на советско-маньчжурской границе:
обстрел пограничных нарядов, попытки захвата военнослужащих и
местных жителей.
Март: Главным управлением имперской безопасности Германии
создан специальный разведывательно-диверсионный орган «Цеппелин»,
подчиненный управлению внешнеполитической разведки. В повседневной
работе «Цеппелин» руководствовался Планом действий для политического
разложения Советского Союза.
«Цеппелин» сформировал при группах армий на советско-германском
фронте четыре зондеркоманды с функциями: работа с военнопленными,
сбор обмундирования и документов, отбор и подготовка агентов, заброска

агентуры через линию фронта.
7 марта: в прифронтовой полосе Западного фронта обезврежена
группа агентов германской разведки в количестве 22 человек — бывших
военнослужащих Красной Армии, действовавших вблизи линии фронта в
течение месяца.
13 марта: директивой НКВД начальникам особых отделов фронтов и
армий предложено усилить агентурно-оперативную работу по выявлению
групповой заброски агентуры противника под видом подразделений
Красной Армии.
28 марта: издана директива НКВД «Об усилении борьбы с агентурой
противника, действующей на нашей территории под прикрытием советских
документов».
30 марта: начальником отдела «Иностранные армии Востока»
генерального штаба сухопутных войск вермахта назначен Р. Гелен.
4 апреля: Управлением особых отделов НКВД СССР в подчиненные
органы направлена ориентировка «О тактико-технических данных
радиостанций, состоящих на вооружении агентуры, забрасываемой на
советскую сторону».
15 мая: издан Приказ НКВД СССР «О недостатках в следственной
работе особых отделов НКВД военных округов и мерах по их
устранению».
Май: в особые отделы фронтов и армий направлена директива НКВД
об усилении борьбы с изменой Родине.
24 июня: принято Постановление Государственного комитета обороны
«О членах семей изменников Родины», согласно которому отец, мать, муж,
жена, сыновья, дочери, братья и сестры осужденных к высшей мере
наказания за измену Родине подлежали аресту и ссылке на пять лет.
28 июня: принято Постановление Государственного комитета обороны
«О военной цензуре».
11 июля: сдался в плен командующий 2-й ударной армией
Волховского фронта генерал-лейтенант А. Власов.
17 июля — 18 ноября: оборонительный этап Сталинградской битвы.
По состоянию на 20 июля на советско-турецкой границе выявлена
концентрация 26 дивизий турецкой армии.
25 июля — 31 декабря: оборонительный этап битвы за Кавказ, в ходе
которого советские войска оставили районы Северного Кавказа и отошли в
глубь советской территории на 800 километров к перевалам Главного
Кавказского хребта.
27 июля: в Красноярском лагере НКВД скончался один из видных

теоретиков советских спецслужб С.С. Турло, осужденный в 1938 году «за
принадлежность к контрреволюционной организации».
28 июля: издан приказ наркома обороны СССР № 227, известный как
«Ни шагу назад».
По состоянию на июль НКВД СССР получены и систематизированы
данные на 36 школ немецкой военной разведки, дислоцирующихся на
оккупированной территории СССР, а также на 1500 подготовленных
противником разведчиков и диверсантов из числа военнопленных Красной
Армии.
На 1 августа с начала войны за попытку изменить Родине и
изменнические намерения органами военной контрразведки арестованы 20
794 военнослужащих, в том числе вскрыто 550 изменнических групп с
участием в них 2562 человек. Приговорены к расстрелу 16 287 человек.
На 8 августа, согласно докладу НКВД в Государственный комитет
обороны и ЦК ВКП(б), органами госбезопасности с начала войны
арестованы 11 765 агентов противника (в среднем по 28 агентов в
день. — Авт.). Из них в январе — июле 1942 года арестованы 7755 агентов
противника (в среднем по 37 агентов в день. — Авт.).
Из 74 захваченных агентурных радиостанций противника 31
радиостанция использовалась в оперативных играх по дезинформации
немецкой разведки.
На 10 августа начала войны органами НКВД привлечено к
ответственности 2688 семей изменников Родины.
30 августа: издан Приказ НКВД о недостатках в следственной работе
особых отделов, направленный на совершенствование социалистической
законности, недопустимость необоснованных арестов и применения
провокационных методов в оперативно-следственной работе, нарушения
сроков ведения следствия.
9 октября: Указом Президиума Верховного Совета СССР упразднен
институт военных комиссаров в Красной Армии.
Ноябрь: по инициативе Абвера на базе полка создана диверсионнотеррористическая дивизия «Бранденбург-800», состоявшая из пяти полков
трехбатальонного состава.
6 ноября: на Красной площади с Лобного места красноармеец
Дмитриев обстрелял из винтовки автомашину наркома внешней торговли
СССР А. Микояна. На допросах в НКВД террорист-одиночка утверждал,
что принял автомашину А. Микояна за автомобиль Сталина. 25 августа
1950 года приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.
19 ноября: началась Сталинградская наступательная операция.

Конец года: отделом пропаганды штаба главного командования
вермахта совместно со спецслужбами Германии создан «Русский комитет»
во главе с изменником Родины генералом Власовым.
За год по материалам органов госбезопасности осуждены 124 406
человек, приговорены к высшей мере наказания — 23 278.
1943 год
1 января — 4 февраля: контрнаступление советских войск на
Кавказе. Советские войска вышли на рубеж реки Кубань и подступы к
Ростову.
12–30 января: в результате наступательной операции Волховского и
Ленинградского фронтов прорвана блокада Ленинграда.
2 февраля: завершена Сталинградская наступательная операция.
Противник отброшен от Волги и Дона на 200 километров, уничтожены 34
немецкие дивизии и три бригады.
Весна: Абвером создан учебный полк «Курфюрст» — диверсионноразведывательная школа немецкой военной разведки по подготовке
агентуры для заброски на территорию воюющих с Германией государств.
Март: в связи с предоставлением ошибочных разведывательных
данных в отношении Красной Армии и военного потенциала СССР снят с
должности начальник разведывательного отдела Абвера Г. Пикенброк.
14 апреля: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об
организации Народного комиссариата государственной безопасности».
НКГБ создавался на базе подразделений госбезопасности НКВД СССР.
19 апреля: издан Указ Президиума Верховного Совета СССР № 39 «О
мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и
истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев,
для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их
пособников». Пунктом 3 Указа рассмотрение дел в отношении
перечисленной категории преступников возложено на военно-полевые
суды, образуемые при дивизиях действующей армии, в составе:
председателя военного трибунала дивизии, начальника особого отдела
дивизии, заместителя командира дивизии по политической части с
участием прокурора дивизии.
Постановлением СНК СССР Управление особых отделов НКВД
преобразовано в Главное управление контрразведки (ГУКР) НКО СМЕРШ,
Управление контрразведки (УКР) НКВМФ (Народного комиссариата
Военно-Морского Флота) СМЕРШ и Отдел контрразведки НКВД СМЕРШ.
В. С. Абакумов назначен на должность начальника Главного
управления контрразведки НКО СМЕРШ и заместителем наркома обороны

СССР.
Издан Приказ НКО № 0071 «О реорганизации управления войсковой
разведки Генерального штаба Красной Армии». Приказом предусмотрено
информирование Главным управлением контрразведки СМЕРШ
Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии о
причинах провала агентов военной разведки, перевербованных
противником; о методах работы разведки противника по вербовке
агентуры, ее подготовке, документации, организации радиосвязи и
способах заброски.
Органам военной разведки предписано все получаемые данные об
агентуре противника, подготовленной для заброски в Красную Армию,
немедленно сообщать органам СМЕРШа.
19 апреля: при начальнике Генштаба Красной Армии создана группа
во главе с генерал-полковником Ф. Голиковым с задачей обобщения и
анализа поступающих данных о противнике от всех органов разведки и
контрразведки: НКО, НКВД, Главного управления контрразведки СМЕРШ
и партизанских штабов.
21 апреля: Постановлением Государственного комитета обороны
утверждено Положение о Главном управлении контрразведки СМЕРШ и
его органах на местах.
15 мая: приказом НКВД № 00856 на основании Постановления СНК
СССР от 19 апреля 1943 года создан Отдел контрразведки СМЕРШ НКВД
СССР для агентурно-оперативного обслуживания пограничных,
внутренних войск, милиции и других вооруженных формирований НКВД
СССР. Утверждено «Положение об отделе контрразведки СМЕРШ НКВД
СССР и его органах на местах». Начальником ОКР СМЕРШ НКВД
назначен С.П. Юхимович.
20 мая: согласно постановлению ГКО «О заместителях наркома
обороны», начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ В.С.
Абакумов освобожден от должности заместителя наркома обороны СССР.
22 мая: секретарь ЦК ВКП(б), начальник Главного политического
управления РККА А.С. Щербаков доложил И.В. Сталину о результатах
выполнения его личного распоряжения по расследованию деятельности
Особого отдела 7-й Отдельной армии и выявленных нарушениях
законности в следственной работе органа военной контрразведки. В
докладной записке отмечено: «Среди работников особых отделов (ныне
СМЕРШ) много неопытных, малограмотных людей. Этот недостаток
следует поправить переводом нескольких тысяч политработников в
органы контрразведки».

26 мая: Указом Президиума Верховного Совета СССР 27
руководителям органов военной контрразведки ГУКР СМЕРШ в Центре, на
фронтах и в военных округах присвоены генеральские звания.
31 мая: Приказом наркома обороны И.В. Сталина виновные в
нарушениях закона сотрудники Особого отдела 7-й Отдельной армии
привлечены к уголовной и дисциплинарной ответственности. Сотрудники
прокуратуры армии привлечены к дисциплинарной ответственности.
3 июня: начальником УКР СМЕРШ НКВМФ назначен П.А. Гладков.
15 июня: издан приказ наркома обороны об организации четырех
постоянных школ и двух курсов (Новосибирск, Свердловск) по подготовке
оперативного состава ГУКР СМЕРШ.
24 июня: ГУКР СМЕРШ представил на имя И.В. Сталина
спецсообщение о причинах утечки информации о предстоящих
наступательных операциях на участке Брянского фронта.
28 июня: ГУКР СМЕРШ направил в подчиненные органы
ориентировку об устремлениях разведки противника к сведениям о ВВС
Красной Армии.
За 1942 год и первое полугодие 1943 года органами военной
контрразведки Дальневосточного и Забайкальского фронтов среди
агентурного аппарата подразделений военной разведки фронтов
разоблачено 66 агентов спецслужб Японии.
5 июля: НКВД Туркмении ликвидирована группа вооруженных
дезертиров во главе с членом Верховного Совета СССР А. Джумаевым.
5 июля — 23 августа: Курская битва. Остановлено наступление
ударной группировки немецкой армии, разгромлено 30 пехотных и 7
танковых дивизий противника. В ходе контрнаступления советские войска
продвинулись на 290 километров на белгородско-харьковском направлении.
Потери советских войск — 863,3 тысячи человек, потери противника —
500 тысяч человек.
8 июля: ГУКР СМЕРШ утверждена «Инструкция по организации и
проведению радиоигры с противником».
1 августа: в Париже скончался бывший начальник военной
контрразведки Петроградского военного округа в 1917 году полковник Б.В.
Никитин.
26 августа — 23 декабря: битва за Днепр. Освобождены Киев, Сумы,
Чернигов, Полтава, Левобережная Украина в нижнем течении Днепра.
Форсирован Днепр. Блокирована с суши Крымская группировка немецких
войск. Потери советских войск — 1,2 миллиона человек, потери
противника — 400 тысяч человек.

9 сентября: ГУКР СМЕРШ утверждена и направлена в подчиненные
органы Инструкция по организации розыска агентуры разведки
противника. Розыск и ликвидация агентуры противника определены в
качестве основной и важнейшей задачи военной контрразведки.
30 сентября: наркому внутренних дел Л.П. Берии присвоено звание
Героя Социалистического Труда.
Ноябрь: Указом Президиума Верховного Совета СССР 1656
руководителей и оперативных сотрудников военной контрразведки
награждены орденами и медалями СССР.
23 декабря: ГУКР СМЕРШ представил на имя И.В. Сталина
спецсообщение о реакции военнослужащих на новый государственный
гимн СССР. На спецсообщении Сталин вынес резолюцию: «Важно. Нужно
кой-кого пощупать. Ст.» и отчеркнул фамилии интересующих его шести
лиц.
Начало наступления Красной Армии на Правобережной Украине.
ГУКР СМЕРШ подготовлен и направлен в подчиненные органы
«Сборник материалов об органах германской военной разведки,
действующих на советско-германском фронте».
За год НКВД на территории СССР ликвидировано 3790 банд с общим
количеством бандитов и их пособников в количестве 16 469 человек.
За год по материалам органов госбезопасности осуждены 78 441
человек, приговорены к высшей мере наказания — 3579.
1944 год
10 января: звание Героя Советского Союза посмертно присвоено
оперуполномоченному отдела контрразведки СМЕРШ 71-й мехбригады 9го мехкорпуса 3-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта
старшему лейтенанту П.А. Жидкову.
Февраль: адмирал Канарис снят с должности руководителя Абвера.
Функции военной разведки и военной контрразведки переданы в Главное
управление имперской безопасности.
С апреля 1943 по февраль 1944 года ГУКР СМЕРШ внедрило в
германские разведывательные органы и школы 75 зафронтовых агентов
военной контрразведки.
По состоянию на 1 марта потери сотрудников военной контрразведки
на фронтах составили: убитыми — 3725 человек, пропавшими без вести —
3092, ранеными и выбывшими в госпитали — 3520.
1 марта: открыта Высшая школа контрразведки ВМФ по подготовке и
переподготовке оперативного состава УКР СМЕРШ ВМФ.
8 марта: Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое

выполнение специальных заданий правительства (выселение чеченцев,
ингушей, карачаевцев, калмыков и др.) в числе высших руководителей
НКВД орденом Суворова 2-й степени награжден начальник ГУКР СМЕРШ
В.С. Абакумов.
17 апреля: завершено наступление Красной Армии на Правобережной
Украине, в ходе которого советские войска продвинулись на 450
километров. Потери советских войск — 1,1 миллиона человек, потери
противника — 250 тысяч человек.
Май: для ведения разведывательно-диверсионной работы против
советского ВМФ на Балтике сформирована абверкоманда-166 М,
осуществлявшая подбор агентуры из числа эстонцев и латышей.
Июнь: в системе Главного управления имперской безопасности для
шпионажа, террора и диверсий в тылу Красной Армии создан специальный
орган «Ваффен СС Ягдфербанд» под руководством О. Скорцени.
Спецорган имел свои разведывательно-диверсионные школы.
23 июня — 29 августа: проведена операция «Багратион», в ходе
которой советские войска полностью разгромили группу армий «Центр» и
продвинулись на 600 километров. Потери Красной Армии — 765,8 тысячи
человек, потери противника — 409 тысяч человек.
15 сентября: Управлением контрразведки СМЕРШ Дальневосточного
фронта подготовлена обобщенная справка «О деятельности японских
разведывательных органов против частей Дальневосточного фронта».
25 октября — 1 декабря: органами СМЕРШ действующей армии в
расположении частей советских войск и их окружении арестовано 76
агентов немецкой разведки и контрразведки.
За год НКВД на территории СССР ликвидировано 2709 банд с общим
количеством бандитов и их пособников 16 469 человек.
По материалам органов госбезопасности осуждены 75 109 человек,
приговорены к высшей мере наказания — 3029.
1945 год
С 1 сентября 1943 по 1 января 1945 года органами военной
контрразведки фронтов и округов перевербованы и использованы в
качестве агентов-опознавателей 697 агентов спецслужб противника, что
позволило задержать 703 немецких шпиона и диверсанта.
На 1 января, по данным НКВД, на территории СССР остались
неликвидированными 204 бандгруппы с количеством участников 745
человек.
В рядах действующей армии, в резерве Ставки ВГК, на южной,
забайкальской и дальневосточной границах находилось 9 миллионов 400

тысяч военнослужащих.
Январь-февраль: военной контрразведкой на советско-германском
фронте арестовано 1326 агентов немецкой разведки, сброшенных на
парашютах либо оставленных в тылу Красной Армии при отступлении.
13 января: военной контрразведкой СМЕРШ арестован и переправлен
в Москву секретарь шведской дипломатической миссии в Венгрии Рауль
Валленберг.
13 января — 25 апреля: Восточно-Прусская операция, в ходе которой
освобождены Восточная Пруссия, Северная Польша, разгромлено 25
немецких дивизий, осуществлен выход к Балтийскому морю. Потери
Красной Армии — 584,7 тысячи человек, потери противника 487,3 тысячи
человек.
Февраль: 559 сотрудников военной контрразведки награждены
орденами и медалями СССР.
6 апреля: звание Героя Советского Союза посмертно присвоено
оперуполномоченному отдела контрразведки СМЕРШ 374-й отдельной
армейской штрафной роты 69-й армии 1-го Белорусского фронта
лейтенанту Г.М. Кравцову.
9 апреля: в концлагере за участие в заговоре против Гитлера казнен
бывший начальник Абвера адмирал В. Канарис.
С января по 15 апреля в тылу действующей армии арестованы 8470
кадровых сотрудников и агентов разведывательных и
контрразведывательных органов противника, 17 495 изменников Родины,
предателей, ставленников и пособников оккупантов, бежавших вместе с
немецко-фашистскими войсками.
2 мая: завершена Берлинская наступательная операция.
8 мая: завершена Великая Отечественная война.
За период войны на советско-германском фронте действовало около
60 школ Абвера и Службы безопасности (СД) по подготовке агентуры для
проведения разведывательно-диверсионной деятельности в тылу Красной
Армии и Флота.
За период войны советской контрразведкой, в основном ГУКР
СМЕРШ, проведено 183 радиоигры с германскими спецслужбами.
Достигнуты основные цели радиоигр: дезинформация; пресечение
шпионажа, диверсий, террора; разложение подпольных структур,
создаваемых противником на националистической основе.
С мая 1943 по май 1945 года военной разведкой, оперативно
обслуживаемой ГУКР СМЕРШ, в тыл противника заброшено 1236
разведывательных и диверсионных групп общей численностью около 10

000 человек.
9 июня: Управлением контрразведки СМЕРШ Дальневосточного
фронта подготовлена ориентировка «Цифровые данные на выявленный
враждебный элемент, находящийся на территории Маньчжурии
(изменники, белогвардейцы, работники японской военной миссии, агентура
и т. д.)».
29 июня: звание Героя Советского Союза посмертно присвоено
оперуполномоченному ОКР СМЕРШ 19-й гвардейской танковой бригады
3-го гвардейского танкового корпуса 3-го Белорусского фронта лейтенанту
В.М. Чеботареву.
5 июля: НКВД сообщил в Государственный комитет обороны и СНК
СССР об активизации деятельности японской разведки против частей
РККА, дислоцированных в Забайкалье, Хабаровском округе и Приморье.
Отмечено, что из 282 нарушителей границы разоблачены 98 японских
агентов.
5 июля: началась демобилизация личного состава армии и флота.
9 июля: начальнику ГУКР СМЕРШ В.С. Абакумову присвоено звание
генерал-полковника.
8 августа: заключено Соглашение между правительствами СССР,
США, Великобритании и Франции о судебном преследовании и наказании
главных военных преступников европейских стран оси.
9 августа: начата Маньчжурская стратегическая операция по разгрому
японской Квантунской армии.
2 сентября: полным разгромом и капитуляцией японской армии
завершена Маньчжурская наступательная операция. В плен взято 639 635
солдат и офицеров.
С 8 мая по 2 сентября органами НКВД и военной контрразведки на
территории Германии арестованы 1746 сотрудников и агентов германских
спецслужб, 7429 участников враждебных антисоветских организаций. В
числе арестованных высшие руководители Абвера: Г. Пиккенброк, Э.
Штольце, Ф. Бентивеньи, Ф. Розенберг-Грушницкий, О. Армстер, Т.
Мюллер.
5 сентября: шифровальщик резидентуры ГРУ в Оттаве И. Гузенко
попросил политического убежища у властей Канады, после чего передан
канадской полицией спецслужбам США. Выдал противнику шифры,
используемые советской военной разведкой, и известные ему сведения о
деятельности резидентуры ГРУ ГШ СССР.
6 сентября: начальник ГУКР СМЕРШ В.С. Абакумов введен в состав
Комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и

работой советских представителей в Международном военном трибунале
по делу главных немецких военных преступников.
7 сентября: органами НКВД арестован бывший руководитель
германской военной разведки в годы Первой мировой войны В. Николаи.
Этапирован в Москву, где передан следственным органам СМЕРШа.
14 сентября: звание Героя Советского Союза посмертно присвоено
оперуполномоченному ОКР СМЕРШ островного сектора береговой
обороны Владивостокского морского оборонительного района
Тихоокеанского флота лейтенанту М.П. Крыгину.
27 октября: ГУКР СМЕРШ направило в ГРУ ГШ Справку о
деятельности нелегальных резидентур ГРУ в Бельгии, Швейцарии и
Франции в годы войны («Красная капелла»), в которой резиденты и агенты
советской военной разведки А.М. Гуревич, Ш. Радо, Л. Треппер, Г.Я. Янек,
И.Г. Венцель обвинены в предательстве и шпионаже в пользу Германии.
С августа по декабрь за период оперативно-розыскных действий в
ходе Маньчжурской наступательной операции и после ее завершения
органами СМЕРШ арестованы 5484 кадровых сотрудника и агента
японской разведки, 1303 участника антисоветских эмигрантских
организаций.
Осень: советские войска полностью выведены с территории
Чехословакии, Югославии и Норвегии.
29 декабря: Л.П. Берия освобожден от должности министра
внутренних дел СССР.
За год по материалам органов госбезопасности осуждены 123 248
человек, приговорены к высшей мере наказания — 4252.
Всего за годы войны органами военной цензуры перлюстрировано 6
миллиардов почтово-телеграфных отправлений и 2 миллиарда писем.
1946 год
15 марта: НКГБ СССР переименован в Министерство
государственной безопасности СССР.
15 марта: Наркомат обороны переименован в Министерство
Вооруженных Сил СССР.
21 марта: руководитель ГУКР СМЕРШ В.С. Абакумов представил на
имя И.В. Сталина спецсообщение о поставке военной промышленностью
недоброкачественной продукции в ВВС Советской Армии. Спецсообщение
послужило началом так называемого дела авиаторов, по которому были
арестованы и осуждены высшие должностные лица ВВС и наркомата
авиационной промышленности.
24 марта: советское правительство заявило о выводе войск с

территории Ирана.
28 марта: издана директива МГБ СССР «Об устранении недостатков в
выявлении и разоблачении антисоветских элементов».
Апрель: советские войска полностью покинули о. Борнхольм (Дания).
27 апреля: генерал-полковник В.С. Абакумов утвержден в должности
начальника ГУКР СМЕРШ Министерства Вооруженных Сил СССР.
Май: завершен вывод советских войск с территории Китая.
4 мая: из секретариата ЦК ВКП(б) выведен куратор авиационной
промышленности Г.М. Маленков.
4 мая: Указом Президиума Верховного Совета СССР В.С. Абакумов
назначен министром государственной безопасности СССР.
4 мая: ГУКР СМЕРШ вошло в состав министерства госбезопасности в
качестве 3-го Главного управления.
7 мая: начальником 3-го Главного управления МГБ и одновременно
заместителем министра госбезопасности назначен генерал-лейтенант Н.Н.
Селивановский.
9 мая: завершен вывод советских войск с территории Ирана.
Июль: при поддержке спецслужб США создана «Организация Гелена»
— разведывательный орган Западной Германии.
30–31 июля: состоялся закрытый судебный процесс по делу
изменника Родины генерала Власова и его преступного окружения. По
приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР все подсудимые
лишены воинских званий и приговорены к смертной казни.
20 августа: на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) по результатам
приема-сдачи дел по МГБ от В.Н. Меркулова к назначенному министром
госбезопасности В.С. Абакумову отмечены недостатки в разведывательной
и контрразведывательной деятельности. Отмечено, что «чекистская
работа в Министерстве государственной безопасности находится в
запущенном состоянии».
1 октября: в Нюрнберге завершен международный судебный процесс
над бывшими руководителями фашистской Германии. По приговору
Международного военного трибунала руководитель Главного управления
имперской безопасности Э. Кальтенбруннер приговорен к смертной казни.
Вердиктом Международного военного трибунала гестапо, СС и СД
объявлены организациями, использовавшимися в преступных целях (Абвер
таковым не признан. — Авт.).
За год по материалам органов госбезопасности осуждены 123 294
человека, приговорены к высшей мере наказания — 2896.
1947 год

Январь: органами МГБ арестованы генералы: Г.И. Кулик — бывший
Маршал Советского Союза и замнаркома обороны, В.Н. Гордов — бывший
командующий Приволжским военным округом, Ф.Т. Рыбальченко —
начштаба ПриВО.
Февраль: снят с должности наркома ВМФ Адмирал Флота Советского
Союза Н.Г. Кузнецов.
3 марта: министром Вооруженных Сил СССР с должности первого
заместителя министра назначен генерал армии Н.А. Булганин, являвшийся
в начале 20-х годов сотрудником Особого отдела Туркестанского фронта.
4 мая: в Бутырской тюрьме скончался бывший руководитель
германской разведки в годы Первой мировой войны В. Николаи.
26 мая: Указом Президиума Верховного Совета СССР отменена
смертная казнь.
30 мая: на базе 1-го Главного управления МГБ и ГРУ ГШ ВС СССР
создан Комитет информации при СМ СССР.
29 июля: в США принят Закон о национальной безопасности.
17 августа: за шпионаж в пользу американской разведки арестован
переводчик Разведуправления штаба Центральной группы войск (Австрия)
младший лейтенант К.Е. Пузырев. Приговорен в январе 1949 года к
заключению в исправительно-трудовых лагерях на 25 лет.
18 сентября: образовано Центральное разведывательное управление
(ЦРУ) США.
3 ноября: в английский сектор оккупационной зоны в Германии бежал
инженер-подполковник ВВС СА Г. Токаев. Стал сотрудничать с английской
разведкой, выдал известные ему сведения, составляющие военную тайну.
Ноябрь: генерал-лейтенант Н.Н. Селивановский освобожден от
должности начальника 3-го Главного управления МГБ СССР с оставлением
на должности замминистра госбезопасности. Начальником 3-го Главного
управления МГБ СССР назначен генерал-лейтенант Н.А. Королев.
Декабрь: завершен вывод советских войск с территории Болгарии.
За год по материалам МГБ осуждены 78 810 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 1105.
1948 год
На 1 января численность Вооруженных Сил СССР составила 2
миллиона 874 тысячи человек.
3 февраля: адмиралы В.А. Алафузов, Л.М. Галлер, Г.А. Степанов
осуждены за передачу англичанам чертежей авиационной парашютной
торпеды, материалы о которой были опубликованы в открытой брошюре
еще в 1938 году. Реабилитированы в 1953 году.

21 февраля: Президиум Верховного Совета СССР издал Указ о ссылке
на поселение в отдаленные районы страны бывших шпионов, диверсантов,
террористов, троцкистов, «правых», меньшевиков, эсеров, анархистов и
националистов, освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем
после окончания Великой Отечественной войны.
9 октября: военные летчики дислоцированной на Украине части ВВС
СА П. Пирогов и А. Барсов угнали бомбардировщик Ту-2 в западную зону
оккупации Австрии.
26 октября: издана совместная директива Прокуратуры и МГБ СССР,
на основании которой 12 081 лицо, ранее осужденных за
контрреволюционные преступления и освобожденных после отбытия
наказания, были вновь арестованы органами МГБ и направлены в ссылку в
отдаленные районы Сибири и Крайнего Севера.
10 ноября: авиационный механик ДВО лейтенант В. Барашков угнал
самолет Ли-2 ВВС СА в Японию.
12 ноября: в Токио по приговору Международного военного
трибунала для Дальнего Востока бывший начальник разведывательной
службы японской Квантунской армии генерал К. Доихара приговорен к
смертной казни.
21 ноября: Бюро Совета Министров СССР поручило МГБ «немедля
распустить Еврейский антифашистский комитет, так как… Комитет
является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет
антисоветскую информацию органам иностранной разведки».
Декабрь: советские войска выведены с территории Северной Кореи.
За год по материалам МГБ осуждены 73 269 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 0.
1949 год
24 марта: министром Вооруженных Сил СССР с должности первого
заместителя министра назначен Маршал Советского Союза А.М.
Василевский.
4 апреля: в интересах «защиты Европы от советского влияния» в
США основана Организация Североатлантического договора — НАТО.
11 апреля: бывший начальник внешней разведки гитлеровской
Германии В. Шелленберг приговорен к шести годам тюремного заключения
за членство в преступных организациях (СД, СС).
18 апреля: Политбюро ЦК ВКП(б) своим Постановлением обязало
МГБ СССР оказать помощь Албании в организации органов внутренних
дел.
14 мая: в результате провокации МГБ с участием лично Абакумова и

результатам следствия с применением мер физического воздействия
Особым совещанием МГБ приговорен к 20 годам лагерей за шпионаж
министр морского флота СССР А.А. Афанасьев. Реабилитирован в январе
1954 года.
27 мая: Конгресс США принял закон о Центральном
разведывательном управлении.
29 августа: на учебном полигоне № 2 Министерства Вооруженных
Сил СССР в районе Семипалатинска проведено испытание первой в СССР
атомной бомбы.
13 сентября: бывший летчик ВВС командир звена Центральной
планерной школы в Крыму В. Борт угнал самолет в Турцию.
20 сентября: попытку угона самолета Р-39 совершил механик по
вооружению Минского района ПВО Н. Пачгин.
24 сентября: Герой Советского Союза, майор, командир звена
Учебного центра ДОСААФ Украины М. Косса угнал в Румынию самолет
Як-9. Выдан СССР, в 1950 году за измену Родине приговорен к высшей
мере наказания. Реабилитирован 1 июня 1966 года.
В сентябре старшина 1-й статьи 4-го флота ВМФ В. Савинов на
военно-морской базе в Балтийске захватил торпедный катер с целью побега
в Финляндию или Швецию. Перед побегом во избежание преследования
вывел из строя три торпедных катера. Арестован, в 1950 году приговорен к
высшей мере наказания. Не реабилитирован.
19 октября: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об
организации Главного управления специальной службы при ЦК ВКП(б). На
ГУСС возложены практические и теоретические криптографические
задачи.
19 октября: МГБ доложило в ЦК ВКП(б) и СМ СССР о результатах
исполнения решений руководства страны от 21 февраля 1948 года о
направлении в ссылку особо опасных государственных преступников.
Всего арестовано и направлено в ссылку 21 825 человек, из них шпионов
— 3848, террористов — 1786, диверсантов — 504.
31 октября: Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о
направлении советников МГБ СССР в Венгрию.
13 ноября: Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об
оказании МГБ СССР помощи органам госбезопасности Румынии.
20 ноября: Политбюро ЦК ВКП(б) приняло Постановление «Об
обеспечении режима секретности при обучении военнослужащих стран
народной демократии в военных учебных заведениях СССР».
За год по материалам МГБ осуждены 75 125 человек, приговорены к

высшей мере наказания — 0.
1950 год
5 января: МГБ направило на имя Сталина спецсообщение о
необходимости ареста военнослужащих Героев Советского Союза генералмайора танковых войск Ф.Н. Рудкина по фактам клеветнических
высказываний в адрес руководителей партии и Советского государства и
старшего лейтенанта М.А. Сысоева, обвиняемого в шпионаже. Оба
арестованы, осуждены к 15 годам заключения в исправительно-трудовых
лагерях. Реабилитированы 18 апреля 1955 года.
12 января: принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О
применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам,
подрывникам-диверсантам».
8 апреля: самолет-бомбардировщик ВМС США «Приватир» сбит
советским истребителем Ла-11 над Балтийским морем в районе Лиепаи
Латвийской ССР.
Май: над Чукотским полуостровом истребителем советских ВВС сбит
американский истребитель «Мустанг».
24 августа: Военной коллегией Верховного Суда СССР по обвинению
в антисоветской деятельности, изменнических и террористических
высказываниях приговорены к расстрелу арестованные в январе 1947 года
органами МГБ генералы Г.И. Кулик, В.Н. Гордов, Ф.Т. Рыбальченко.
Реабилитированы 11 апреля 1956 года.
8 октября: два истребителя-бомбардировщика ВВС США во время
боевого вылета над территорией Северной Кореи вторглись в воздушное
пространство СССР и атаковали аэродром «Сухая речка» в районе
Владивостока. В результате налета повреждены восемь самолетов ВВС
СССР. США принесли Советскому Союзу официальные извинения в связи
с инцидентом.
6 ноября: принято Постановление ЦК ВКП(б) о помощи органам
госбезопасности КНР.
20 ноября: Политбюро ЦК ВКП(б) постановило разрешить МГБ
СССР «постепенно арестовать через органы министерства общественной
безопасности Китайской Народной Республики выявленных агентов
иностранных разведок из числа русских белоэмигрантов, проживающих в
Китае, и доставить их на территорию СССР…».
21 декабря: Политбюро ЦК ВКП(б) своим постановлением обязало
МГБ СССР «направить в Чехословакию советников по вопросам
организации контрразведки в армии, по борьбе против шпионажа, диверсии
и саботажа в промышленности».

За год по материалам МГБ осуждены 60 641 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 475.
1951 год
Январь: генерал-лейтенант Н.А. Королев с должности начальника 3го Главного управления МГБ СССР назначен замминистра госбезопасности
СССР по милиции.
Начальником 3-го Главного управления МГБ СССР назначен генераллейтенант Я.А. Едунов.
10 апреля: министром госбезопасности В.С. Абакумовым на имя И.В.
Сталина направлено спецсообщение с предложением снять с должности
начальника Высшей кавалерийской школы генерал-лейтенанта Н.С.
Осликовского. В качестве оснований для снятия с должности указано: «…
Осликовский участвует в подготовке лошади для принимающего парад на
Красной площади. Поскольку ряд лиц из числа еврейских националистов,
которые были близкосвязаны с Осликовским и вели с ним антисоветские
разговоры, арестован, то как бы он не сделал какой-нибудь пакости…».
Апрель: ЦРУ США подготовлен документ «Психологическое
наступление против СССР. Цели и задачи».
3 мая: в американскую зону оккупации бежал военнослужащий
Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ) А.И.
Османов. Выдал известные ему сведения о ГСОВГ. Завербован
американской разведкой в качестве агента, направлен на индивидуальную
спецподготовку.
2 июля: на имя И.В. Сталина поступило заявление старшего
следователя МГБ М. Рюмина о недостатках в следственной работе органов
госбезопасности и нарушениях закона лично со стороны министра В.С.
Абакумова.
4 июля: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) создана комиссия
для проверки фактов, изложенных в заявлении М. Рюмина.
11 июля: принято Постановление ЦК ВКП(б) «О неблагополучном
положении в Министерстве Государственной Безопасности СССР».
В. С. Абакумов снят с должности министра госбезопасности.
12 июля: бывший министр государственной безопасности генералполковник В.С. Абакумов арестован по обвинению в государственных
преступлениях.
9 августа: Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) министром
госбезопасности с должности завотделом партийных и комсомольских
органов ЦК ВКП(б) назначен С.Д. Игнатьев.
10 августа: во французский сектор Вены бежал военнослужащий

Группы советских оккупационных войск в Австрии Захаров. Французской
оккупационной администрацией передан американской разведке,
завербован в качестве агента, направлен на спецподготовку в разведшколу.
15 августа: на территории Молдавии задержан агент-парашютист
американской разведки — изменивший Родине бывший военнослужащий
Группы советских оккупационных войск в Германии А.И. Османов.
5 сентября: в Алма-Ате арестован агент-парашютист американской
разведки — бывший военнослужащий РККА Ф.К. Саранцев, имевший
задание по сбору разведданных о Семипалатинском ядерном полигоне.
Сентябрь: на Дальнем Востоке арестован агент-парашютист
американской разведки — бывший военнослужащий СА Л. Агафонов.
22 октября: Политбюро ЦК ВКП(б) утверждено «Наставление для
советников Министерства государственной безопасности СССР при
органах государственной безопасности в странах народной демократии».
Октябрь: органами военной контрразведки высшему руководству
страны направлено спецсообщение о неблагополучном положении дел в
Группе советских оккупационных войск в Германии: за август-сентябрь
трое военнослужащих бежали в западные зоны, 101 — осужден военным
трибуналом, на учениях погибли 20 человек, получил тяжелые ранения —
61.
31 октября: принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О
поставке радиоаппаратуры и оборудования в Китай для Министерства
общественной безопасности».
6 ноября: при выполнении разведывательного полета над территорией
СССР над заливом Петра Великого в районе Владивостока патрульный
самолет ВМС США сбит советским истребителем.
Декабрь: решением СМ СССР за недостатки в производстве
артиллерийского вооружения сняты с должностей заместитель военного
министра маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, начальник Главного
артиллерийского управления генерал И.И. Волкотрубенко, замминистра
вооружения И.А. Мирзаханов.
18 декабря: согласно Постановлению Политбюро ЦК ВКП(б),
Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила к расстрелу агентов
американской разведки А.И. Османова и Ф.К. Саранцева.
За год по материалам МГБ осуждены 54 775 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 1609.
1952 год
Февраль: генерал-лейтенант Я.А. Едунов освобожден от должности
начальника 3-го Главного управления МГБ СССР и назначен на должность

начальника Особого отдела МГБ по Белорусскому военному округу.
Начало масштабной операции технической разведки США под
кодовым наименованием «Моби Дик» по запуску на территорию СССР
воздушных шаров, оснащенных разведывательной радио- и
фотоаппаратурой. Всего за период 1952–1956 годов на территорию
Советского Союза запущено около 4000 шаров-разведчиков.
Обвиняемые в недостатках в производстве артиллерийского
вооружения маршал Н. Яковлев, генерал И. Волкотрубенко, замминистра
вооружения И. Мирзаханов арестованы.
13 февраля: начальником 3-го ГУ МГБ СССР и заместителем
министра госбезопасности назначен генерал-полковник С.А. Гоглидзе.
26 марта: бывший начальник 1-го (Разведывательного) отдела Абвера
генерал-лейтенант Г. Пикенброк Военной коллегией Верховного Суда
СССР приговорен к 25 годам заключения в исправительно-трудовых
лагерях.
22 апреля: Постановлением СМ СССР утверждено Положение о 3-м
Главном управлении МГБ СССР.
Май: на территории СССР задержан агент-парашютист американской
разведки — бывший военнослужащий Красной Армии М. Пищиков.
8 мая — 18 июля: Военной коллегией Верховного Суда СССР
рассмотрено так называемое дело Еврейского антифашистского комитета.
По обвинению в измене Родине, антисоветской пропаганде и
националистической деятельности осуждены 14 человек, из них 13
приговорены к расстрелу.
13 июня: разведывательный самолет ВМС США сбит советским
истребителем над Японским морем; разведывательный самолет ВМС
Швеции сбит советским истребителем над Балтийским морем.
19 июня: на территории СССР задержан агент-парашютист
американской разведки Захаров — бывший военнослужащий Группы
советских оккупационных войск в Австрии, ранее изменивший Родине.
29 июня: в Ростове-на-Дону задержаны агенты-парашютисты
американской разведки Коновалов и Высотский.
18 августа: пограничниками при переброске с быстроходного катера
на берег о. Сахалин задержан агент американской разведки — бывший
военнослужащий Советской Армии Е. Голубев, бежавший в Иран в 1947
году.
10 сентября: в Белоруссии задержан агент-парашютист американской
разведки И. Филистович, заброшенный на территорию СССР в сентябре
1951 года.

7 октября: разведывательный самолет ВВС США сбит советским
истребителем в районе южных островов Курильской гряды.
26 октября: МГБ доложило И.В. Сталину о результатах борьбы с
антисоветским националистическим подпольем на территории Западной
Украины.
20 ноября: руководитель военной контрразведки МГБ С.А. Гоглидзе
назначен по совместительству первым заместителем министра
госбезопасности.
4 декабря: принято Постановление ЦК КПСС «О положении в МГБ».
В Постановлении указано: организовать работу по выявлению агентуры
иностранных разведок и центров антисоветской эмиграции; поднять
уровень следственной работы, особенно по делам Лечсанупра Кремля и
Абакумова — Шварцмана; считать важнейшей и неотложной задачей
партии осуществление контроля за органами госбезопасности.
За год по материалам МГБ осуждены 28 800 человек, приговорены к
высшей мере наказания — 1612.
1953 год
6 января: первый замминистра госбезопасности, начальник 3-го
Главного управления МГБ СССР С.А. Гоглидзе доложил И.В. Сталину об
увольнении из органов военной контрразведки 21 руководящего работника
еврейской национальности, в отношении 123 сотрудников-евреев
предложено решить вопрос о продолжении ими службы в органах
госбезопасности.
26 февраля: директором ЦРУ США назначен А. Даллес.
5 марта: скончался И.В. Сталин.
Образовано Министерство внутренних дел, объединившее
министерства внутренних дел и министерство государственной
безопасности. Главой МВД и одновременно первым заместителем
председателя Совета Министров СССР назначен Л.П. Берия.
11 марта: Берия в письме на имя председателя Совета Министров
СССР Г.М. Маленкова и Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева
сообщил, что «значительная часть чекистских кадров… разгромлена».
12 марта: начальником 3-го Главного управления (военная
контрразведка) МВД СССР переназначен С.А. Гоглидзе.
16 марта: министром обороны СССР назначен Маршал Советского
Союза Н.А. Булганин.
27 марта: по предложению Берии Президиум ЦК КПСС принял
решение об амнистии, согласно которому из мест заключения надлежало
освободить 1 миллион 203 тысячи осужденных.

3 апреля: по инициативе Л.П. Берии принято Постановление
Президиума ЦК КПСС «О фальсификации так называемого дела о врачахвредителях».
4 апреля: за подписью Берии издан Приказ МВД СССР «О
запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и
физического воздействия».
10 апреля: Президиум ЦК КПСС в своем Постановлении одобрил
«проводимые т. Берия Л.П. мероприятия по вскрытию преступных
действий, совершавшихся на протяжении ряда лет бывшим МГБ СССР,
выражавшихся в фабрикации и фальсификации дел на честных лчюдей, а
также мероприятия по исправлению последствий нарушения советских
законов…»
Май: реабилитированы адмиралы В.А. Алафузов, Л.М. Галлер, Г.А.
Степанов, осужденные в 1948 году за передачу англичанам чертежей
высотной торпеды.
5 июня: на заседании Совета национальной безопасности А. Даллес
заявил, что ЦРУ «через свои разведывательные каналы не может дать
какое-либо предварительное предупреждение о советском нападении».
12 июня: Постановлением Президиума ЦК КПСС отменены все
неправомерные решения в отношении высших должностных лиц ВВС
Советской Армии и Наркомата авиационной промышленности,
осужденных в 1946 году по «делу авиаторов», инициированному ГУКР
СМЕРШ и лично В.С. Абакумовым.
17 июня: в связи с массовыми забастовками и демонстрациями в
Германии главком Группы советских оккупационных войск в Германии
ввел на территории страны военное положение. Для восстановления
порядка против гражданского населения Германии применены советские
войска.
26 июня: на заседании Президиума ЦК КПСС в Кремле арестован
первый заместитель председателя Совета Министров СССР, министр
внутренних дел Л.П. Берия. (Имеется версия о том, что Берия убит по
приказу Хрущева, Маленкова и Булганина 26 июня 1953 года группой
захвата при штурме его особняка на Малой Никитской улице. — Авт.).
27 июня: по указанию ЦК КПСС офицерами штаба Группы советских
оккупационных войск в Германии арестован и самолетом доставлен в
Москву начальник 3-го Главного управления МВД СССР генералполковник С.А. Гоглидзе.
27 июля: издан секретный циркуляр 2-го Главного управления МВД
СССР об изъятии любых художественных изображений Л.П. Берии.

29 июня: Президиум ЦК КПСС принял Постановление «Об
организации следствия по делу о преступных антипартийных и
антигосударственных действиях Берии».
Июль: министр обороны СССР Н. Булганин, Генеральный прокурор
СССР Р. Руденко, председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР
А. Чепцов сообщили в Президиум Совета Министров СССР, что в период
1941–1952 годов органами госбезопасности арестованы 101 генерал и
адмирал, из которых 76 — осуждены Военной коллегией Верховного Суда
СССР, 5 — осуждены Особым совещанием при МГБ СССР, 8 —
освобождены за отсутствием состава преступления, 12 — умерли, находясь
под следствием.
Решением ЦК КПСС начальником 3-го Главного управления МВД
СССР с должности члена Военного совета Ленинградского военного округа
назначен кадровый армейский политработник генерал-лейтенант Д.С.
Леонов.
27 июля: советский военно-транспортный самолет сбит истребителем
ВВС США над территорией Китая.

29 июля: разведывательный самолет ВВС США сбит советским
истребителем над Японским морем.
29 июля — 1 августа: забастовка политических заключенных в
Воркуте с требованием пересмотра их уголовных дел и освобождения. При
подавлении забастовки войсками МВД под руководством заместителя
министра внутренних дел генерала армии И.И. Масленникова убиты 53
человека, более 130 ранены.
1 сентября: Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР
ликвидировано Особое совещание при МВД.
Ноябрь: из органов МВД уволен по служебному несоответствию
бывший начальник УКР СМЕРШ по Ленинградскому фронту и ЛенВО
генерал-лейтенант А.А. Быстров.
Формулировка увольнения бывшего начальника 3-го ГУ МГБ СССР
генерал-лейтенанта Н.Н. Селивановского, уволенного ранее по состоянию
здоровья, изменена на «по фактам, дискредитирующим звание
начальствующего состава МВД».
23 декабря: Специальным судебным присутствием Верховного Суда
СССР Л.П. Берия и его приближенные, в том числе бывший начальник
военной контрразведки МГБ и МВД СССР генерал-полковник С.А.
Гоглидзе, бывший заместитель начальника ГУКР СМЕРШ генераллейтенант П.Я. Мешик и другие, по обвинению в измене Родине,
совершении террористических актов и участии в антисоветской
изменнической группе приговорены к расстрелу. Берия, Гоглидзе и Мешик
впоследствии не реабилитированы.
25 декабря: по фактам дискредитации уволен из органов МВД
бывший начальник УКР СМЕРШ Центрального, Белорусского, 1-го
Белорусского фронтов, ГСОВ в Германии, УКР МГБ ЗабайкальскоАмурского военного округа генерал-лейтенант А.А. Вадис.
В Вене американской разведкой на основе компрометирующих
материалов завербован в качестве агента сотрудник ГРУ ГШ П.С. Попов.
1954 год
Январь: реабилитирован бывший министр морского флота СССР А.А.
Афанасьев, осужденный в 1949 году Особым совещанием МГБ за
шпионаж.
По фактам дискредитации уволен из органов МВД и лишен
генеральского звания бывший замначальника ГУКР СМЕРШ генераллейтенант И.И. Врадий.
12 марта: принято Постановление ЦК КПСС «О работе органов
государственной безопасности».

13 марта: Указом Президиума Верховного Совета СССР образован
Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР.
Председателем КГБ при СМ СССР с должности первого заместителя
министра внутренних дел СССР назначен генерал-полковник И.А. Серов.
18 марта: приказом председателя КГБ при СМ СССР определена
структура Комитета госбезопасности. Начальником 3-го Главного
управления КГБ при СМ СССР (военная контрразведка) переназначен Д.С.
Леонов.
19 марта: генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко и министр
внутренних дел С.Н. Круглов доложили в ЦК КПСС о том, что в лагерях,
колониях и тюрьмах содержатся 467 946 осужденных за
контрреволюционные преступления, 62 462 человека после отбытия
основного наказания за контрреволюционные преступления находятся в
ссылке.
16 апреля: покончил жизнь самоубийством заместитель министра
внутренних дел СССР, Герой Советского Союза, генерал армии И.Д.
Масленников.
11 мая: в Эстонии и Латвии арестованы три агента-парашютиста ЦРУ
США.
23 мая: на Украине органами государственной безопасности задержан
лидер националистического подполья «главнокомандующий» Украинской
повстанческой армией (УПА) В. Кук.
Июнь: по фактам дискредитации уволен из органов госбезопасности и
лишен генеральского звания бывший начальник 3-го ГУ МГБ СССР в
1947–1951 годах, бывший начальник УКР СМЕРШ ряда фронтов в годы
войны генерал-лейтенант Н.А. Королев.
В Москве проведено Всесоюзное совещание руководящих работников
КГБ при СМ СССР.
7 июля: по фактам дискредитации уволен из органов КГБ бывший
помощник начальника ГУКР СМЕРШ в годы войны генерал-лейтенант
И.И. Москаленко.
20 июля: в ГДР перебежал директор Федерального ведомства по
охране конституции — контрразведки ФРГ О. Йон.
4 августа: реабилитирован бывший начальник Особого отдела ВЧК в
1919 году М.С. Кедров.
14 сентября: на Тоцком полигоне проведены войсковые учения
«Прорыв подготовленной обороны противника с применением атомного
оружия». В ходе учений осуществлен реальный взрыв атомной бомбы
мощностью 40 килотонн. В учении задействованы 45 тысяч

военнослужащих, 600 танков и САУ, 600 БТР, 320 самолетов, 6 тысяч
единиц автомобильной техники.
Ноябрь: Постановлением СМ СССР руководители военной
контрразведки ряда фронтов в годы Великой Отечественной войны
генерал-лейтенанты А.А. Вадис, М.И. Белкин, Н.К. Ковальчук лишены
воинского звания генерала как дискредитировавшие себя за время работы в
органах госбезопасности. По фактам дискредитации уволен бывший
начальник УКР НКВМФ СМЕРШ генерал-лейтенант береговой службы
П.А. Гладков.
Декабрь: по фактам дискредитации за время работы в органах
госбезопасности уволен с военной службы, лишен воинского звания
бывший начальник УКР СМЕРШ 3-го Белорусского и Забайкальского
фронтов, Группы советских войск в Германии генерал-лейтенант П.В.
Зеленин.
Начало многолетнего процесса массовой реабилитации жертв
политических репрессий, незаконно осужденных по уголовным делам,
находившихся в производстве органов государственной безопасности.
19 декабря: Военной коллегией Верховного Суда СССР по обвинению
в государственных преступлениях бывший руководитель военной
контрразведки СССР в 1941–1946 годах, министр государственной
безопасности в 1946–1951 годах Абакумов приговорен к высшей мере
наказания. Не реабилитирован.
1955 год
Январь: по фактам дискредитации за время работы в органах
госбезопасности лишены воинского звания генерал-лейтенант бывший
начальник УКР СМЕРШ Ленинградского фронта и ЛенВО А.С. Быстров,
бывший начальник УКР НКВМФ СМЕРШ П.А. Гладков.
Февраль: министром обороны назначен маршал Советского Союза
Г.К. Жуков.
20 февраля: принято Постановление Совета Министров СССР о
создании научно-исследовательского испытательного полигона № 5
Министерства обороны СССР — космодрома Байконур.
9 мая: ФРГ принята в НАТО.
14 мая в Варшаве между Албанией, Болгарией, Венгрией, ГДР,
Польшей, Румынией, СССР и Чехословакией подписан договор о создании
Организации Варшавского договора.
24 мая: Указом Президиума Верховного Совета СССР утверждено
Положение о прокурорском надзоре в СССР. Для осуществления надзора за
следствием в КГБ при Совете Министров СССР в Прокуратуре создан

специальный отдел.
11 июля: образована Федеральная разведывательная служба (БНД)
ФРГ. Руководителем БНД назначен Р. Гелен.
8 августа: председателю КГБ при СМ СССР И.А. Серову присвоено
звание генерал армии.
17 сентября: Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об
амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период
Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».
19 сентября: Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к
смертной казни начальник Управления контрразведки СМЕРШ
Закавказского фронта в годы войны, министр госбезопасности Грузинской
ССР в 1948–1952 годах генерал-лейтенант Н.М. Рухадзе.
11 октября: в качестве неамнистированного заключенного в ФРГ
передан руководитель разведывательного отдела Абвера Г. Пикенброк.
Правительство ФРГ выплатило ему материальную компенсацию за
пребывание в заключении в СССР и назначило генеральскую пенсию.
29 октября: в бухте Севастополя взорван флагман Черноморского
флота линкор «Новороссийск».
29 октября: Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О
досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных,
осужденных за военные преступления».
19 ноября: реабилитирован бывший начальник Особого отдела ОГПУ
в 1929–1931 годах Я.К. Ольский, расстрелянный 27 ноября 1937 года.
Декабрь: с должности Главкома ВМФ снят Адмирал Флота
Советского Союза Н.Г. Кузнецов.
Ликвидирована военная-морская база ВМФ СССР в Порккала-Удд
(Финляндия).
Китаю передана советская военная база в Порт-Артуре.
Указом Президиума Верховного Совета СССР участники
вооруженного восстания 1905 года на броненосце «Князь Потемкин
Таврический» Черноморского флота награждены орденами Красного
Знамени и Красной Звезды.
В ЦК КПСС образована специальная Комиссия для оценки
деятельности органов НКВД-НКГБ-МГБ-МВД СССР в 30–50-е годы во
главе с секретарями ЦК КПСС А.Б. Аристовым и П.Н. Поспеловым.
28 декабря: председатель КГБ И.А. Серов включен в состав Совета
Министров СССР.
1956 год
9 февраля: СССР организовал международную пресс-конференцию,

где продемонстрировал 50 сбитых над советской территорией
американских воздушных шаров — носителей специальной
разведывательной технической аппаратуры.
14–25 февраля: состоялся ХХ съезд КПСС, на котором Н.С. Хрущев
возложил ответственность за массовые репрессии 30-х годов персонально
на Сталина, а также на органы государственной безопасности и внутренних
дел.
28 мая: заместителем начальника 3-го Главного управления КГБ при
СМ СССР с должности начальника Главного управления пограничных
войск МВД назначен генерал-майор П.И. Зырянов.
30 июня: ЦК КПСС принял Постановление «О преодолении культа
личности и его последствий».
23 октября: началось антиправительственное вооруженное восстание
в Венгрии. Послом СССР в Венгрии в тот период был Ю.В. Андропов.
29 октября: началась англо-франко-израильская агрессия против
Египта с целью захвата Суэцкого канала и Синайского полуострова.
1 ноября: вновь образованное венгерское правительство потребовало
вывода советских войск с территории Венгрии, объявило о выходе страны
из Организации Варшавского договора, обратилось за помощью к
западным державам.
4–11 ноября: советскими войсками проведена операция «Вихрь» по
разгрому повстанцев в Будапеште и на территории Венгрии. Потери
советских войск: 720 человек убитыми, умершими от ран, пропавшими без
вести; 1540 ранеными и травмированными. По линии КГБ руководство
операцией осуществлял председатель КГБ при СМ СССР генерал армии
И.А. Серов, по линии военной контрразведки — заместитель начальника 3го Главного управления КГБ при СМ СССР генерал-майор П.И. Зырянов.
5 ноября: СССР предупредил правительства Англии, Франции и
Израиля о намерении использовать военную силу для восстановления мира
на Ближнем Востоке.
7 ноября: боевые действия Англии, Франции и Израиля против
Египта прекращены.
18 декабря: Указом Президиума Верховного Совета СССР
председатель КГБ при СМ СССР И.А. Серов награжден орденом Кутузова I
степени, заместитель начальника 3-го Главного управления КГБ при СМ
СССР П.И. Зырянов — орденом Красного Знамени.
Издана книга П.Г. Софинова «Очерки истории ВЧК».
В Лондоне опубликованы мемуары руководителя внешнеполитической
разведки гитлеровской Германии В. Шелленберга.

1957 год
28 марта: Совет Министров СССР принял Постановление о передаче
функции охраны государственной границы СССР из Министерства
внутренних дел в ведение Комитета государственной безопасности при СМ
СССР.
1 апреля: начальником Главного управления пограничных войск КГБ
при СМ СССР с должности заместителя начальника 3-го Главного
управления КГБ при СМ СССР назначен генерал-майор П.И. Зырянов.
Июнь: председатель КГБ при СМ СССР И.А. Серов доложил в ЦК
КПСС, что с марта 1954 года «из органов… уволено более 2300
сотрудников за нарушения социалистической законности, злоупотребления
служебным положением и служебные проступки», из них 40 лишены
генеральских званий.
29 октября: согласно решению Пленума ЦК КПСС, «за нарушение
ленинских, партийных принципов руководства Вооруженными
Силами» Г.К. Жуков снят с должности министра обороны СССР.
Октябрь: министром обороны назначен Маршал Советского Союза
Р.Я. Малиновский.
Декабрь: приказом председателя КГБ при СМ СССР учрежден
нагрудный знак «Почетный сотрудник госбезопасности».
1958 год
Июль: советские войска в полном составе выведены из Румынии.
8 декабря: И.А. Серов освобожден от должности председателя КГБ
при СМ СССР и назначен начальником ГРУ ГШ ВС СССР.
20 декабря: в Москве на площади Дзержинского торжественно открыт
памятник первому председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому.
25 декабря: председателем КГБ при СМ СССР с должности
заведующего отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным
республикам назначен А.Н. Шелепин.
Верховным Советом СССР приняты Основы уголовного
законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и
союзных республик.
Издан сборник документов «Из истории Всероссийской чрезвычайной
комиссии (1917–1921)».
1959 год
9 января: Президиумом ЦК КПСС утверждено и Советом
Министров СССР введено в действие Положение о Комитете
государственной безопасности при Совете Министров СССР и его
органах на местах. В Положении указано, что «Комитет государственной

безопасности при Совете Министров СССР и его органы на местах
являются политическими органами, осуществляющими мероприятия
Центрального комитета партии и Правительства по защите
Социалистического государства от посягательств со стороны внешних и
внутренних врагов, а также по охране государственных границ СССР».
18 февраля: по подозрению в измене Родине в форме шпионажа в
пользу США арестован сотрудник ГРУ ГШ подполковник П.С. Попов.
7 июня: в Швецию бежал командир эскадренного миноносца
Балтийского флота капитан 3-го ранга Н. Артамонов. Передан шведскими
властями ЦРУ США, выдал известные ему совершенно секретные сведения
о советском ВМФ.
12 июня: начальник 3-го Главного управления КГБ при СМ СССР
генерал-лейтенант Д.С. Леонов освобожден от занимаемой должности и
уволен из органов госбезопасности в отставку.
12 июня: начальником 3-го Главного управления КГБ при СМ СССР с
должности заместителя начальника Главного управления назначен генералмайор А.М. Гуськов.
1960 год
5 февраля: ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли
Постановление «О внесении изменений в структуру КГБ при СМ СССР и
его органов на местах и сокращении их численности».
3-е Главное управление КГБ при СМ СССР преобразовано в 3-е
управление КГБ при СМ СССР.
1 мая: войсками ПВО страны над территорией СССР сбит
разведывательный самолет США. Пилот самолета-разведчика Г. Пауэрс,
выполнявший задание ЦРУ США, арестован, позднее осужден за шпионаж.
24 октября: на космодроме Байконур при подготовке к запуску
межконтинентальной баллистической ракеты Р-16 произошло
взрывообразное возгорание ракетного топлива. Погибли 126 человек, в том
числе главком Ракетных войск стратегического назначения главный маршал
артиллерии М.И. Неделин.
27 октября: Верховным Советом РСФСР утвержден Уголовнопроцессуальный кодекс РСФСР. Согласно статье 126 Кодекса к
компетенции и подследственности органов КГБ при СМ СССР отнесено 18
составов преступлений: измена Родине, шпионаж, террористический акт,
диверсия, антисоветская агитация и пропаганда, организационная
антисоветская деятельность, вредительство, разглашение государственной
тайны и утрата документов, содержащих государственную тайну,
контрабанда, массовые беспорядки, незаконный переход государственной

границы, незаконные валютные операции и др.
16 ноября: за подписью зампредседателя Совета Министров СССР
Д.Ф. Устинова в ЦК КПСС направлена записка: «…ведется разработка
спутника Земли — военного разведчика (объект “Восток”)… Создание
спутника-разведчика с оператором на борту обеспечит такое количество
развединформации, которое не может быть получено автоматическими
средствами разведки».
1961 год
Март: по линии внешней разведки КГБ получена информация о
планируемом США запуске космического корабля с человеком на борту в
конце апреля 1961 года.
12 апреля: впервые в мире орбитальный полет вокруг Земли на
космическом корабле «Восток» совершил летчик ВВС СССР старший
лейтенант Ю.А. Гагарин.
20 апреля: ЦРУ США и МИ-6 Великобритании завербован в качестве
агента ГРУ ГШ ВС СССР О.В. Пеньковский.
13 августа: между Западным и Восточным секторами Берлина в целях
затруднения разведывательно-подрывной деятельности западных
спецслужб против ГДР возведена стена, получившая название
«Берлинской».
8 сентября: за подписями председателя КГБ при СМ СССР А.Н.
Шелепина и министра обороны СССР Р.Я. Малиновского объявлено
одобренное ЦК КПСС Положение об органах военной контрразведки
Комитета государственной безопасности при Совете Министров Союза
ССР. В Положении указано, что «военная контрразведка является
политическим органом, осуществляющим мероприятия ЦК КПСС и
Советского правительства по обеспечению государственной безопасности
в Вооруженных Силах и Гражданском воздушном флоте Союза ССР».
31 октября: председатель КГБ при СМ СССР А.Н. Шелепин избран
секретарем ЦК КПСС.
13 ноября: председателем КГБ при СМ СССР с должности второго
секретаря ЦК КП Азербайджана назначен В.Е. Семичастный.
20 ноября: директор ЦРУ США А. Даллес отправлен в отставку.
ФБР США завербован в качестве агента сотрудник резидентуры ГРУ в
США Д.Ф. Поляков.
За период с 1954 по 1961 год реабилитированы 737 182 человека,
незаконно осужденные по уголовным делам, находившимся в производстве
органов государственной безопасности.
1962 год

19 января: органами контрразведки начата оперативная разработка по
подозрению в шпионской деятельности полковника ГРУ ГШ ВС СССР О.
Пеньковского.
Май-июнь: после решения правительства о повышении розничных
цен на продукты питания в Москве, Ленинграде, Днепропетровске,
Тбилиси, Донецке, Горьком, Тамбове, Новосибирске, Челябинске и других
городах произошло 58 стихийных забастовок и 12 уличных демонстраций.
1–2 июня: произошли массовые беспорядки в городе Новочеркасске
Ростовской области. При их подавлении в результате применения оружия
частями внутренних войск и Советской Армии погибли 26 человек, 87
ранены. По материалам КГБ и органов внутренних дел семь наиболее
активных участников беспорядков приговорены к расстрелу, 105 —
осуждены на срок от 10 до 15 лет лишения свободы. По линии КГБ
операцией в Новочеркасске руководили первый зампредседателя КГБ
генерал-полковник П.И. Ивашутин и зампредседателя КГБ генераллейтенант Н.С. Захаров. 8 июня 1996 года все без исключения осужденные
по «Новочеркасскому делу» реабилитированы.
10 июня: Президиум ЦК КПСС принял решение о проведении
стратегической операции «Анадырь» по развертыванию советской военной
базы баллистических ракет на территории Кубы.
28 июля: издан приказ КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы
органов государственной безопасности с враждебными проявлениями
антисоветских элементов».
30 августа: разведка США путем анализа аэрофотоснимков
обнаружила стартовые площадки баллистических ракет на Кубе.
9 сентября: американский самолет-разведчик U-2 сбит над
территорией Китая.
11 сентября: президент США Дж. Кеннеди запретил проведение
разведывательных полетов над кубинской территорией.
4 октября: 99 советских баллистических ракет средней дальности
размещены на территории Кубы.
22 октября: органами КГБ при СМ СССР арестован агент
американской и английской разведок полковник ГРУ ГШ ВС СССР О.
Пеньковский.
24 октября: ввиду опасности военного конфликта с СССР с
применением ядерного оружия вооруженные силы США приведены в
состояние наивысшей боевой готовности.
2 ноября: в Венгрии арестован связной Пеньковского с зарубежными
спецслужбами англичанин Г. Винн.

Решением руководства КГБ в Высшей школе КГБ при СМ СССР
создан факультет военной контрразведки — факультет № 1.
1963 год
Февраль: начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР генераллейтенант А.М. Гуськов назначен начальником Особого отдела КГБ при
СМ СССР по Московскому военному округу. Начальником 3-го Управления
КГБ при СМ СССР с должности первого заместителя начальника 3-го
управления назначен генерал-майор И.А. Фадейкин.
2 февраля: с должности начальника ГРУ Генштаба ВС СССР снят
генерал армии И.А. Серов.
Март: с должности начальника Генерального штаба ВС СССР снят
Маршал Советского Союза М.В. Захаров.
Начальником ГРУ Генштаба — заместителем начальника Генштаба
Вооруженных Сил СССР с должности 1-го заместителя председателя КГБ
при СМ СССР назначен кадровый военный контрразведчик генералполковник П.И. Ивашутин.
12 марта: Указом Президиума Верховного Совета СССР по
результатам расследования уголовного дела изменника Родины полковника
Пеньковского «за потерю политической бдительности и недостойные
поступки» командующий ракетными войсками и артиллерией Сухопутных
войск главный маршал артиллерии С.С. Варенцов снят с должности, уволен
в отставку, понижен в звании до генерал-майора артиллерии, лишен звания
Героя Советского Союза, ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
Бывший начальник ГРУ ГШ ВС СССР, бывший председатель КГБ при
СМ СССР генерал армии И.А. Серов понижен в звании до генерал-майора,
лишен звания Героя Советского Союза, ордена Ленина и медали «Золотая
Звезда».
11 мая: Военная коллегия Верховного Суда СССР за измену Родине в
форме шпионажа приговорила полковника ГРУ ГШ ВС СССР О.В.
Пеньковского к расстрелу, его связника Г. Винна — к восьми годам
лишения свободы.
В США сотрудниками ФБР завербован в качестве агента оперативный
техник резидентуры ГРУ ГШ Н.Д. Чернов.
1964 год
1 февраля: за антисоветскую деятельность арестован начальник
оперативного отдела штаба 5-й армии ДВО генерал-майор П.Г. Григоренко.
По заключению судебно-психиатрической экспертизы признан
невменяемым. Уволен из рядов Вооруженных Сил, лишен генеральского
звания. Позднее стал одним из заметных деятелей диссидентского

движения в СССР.
17 апреля: Приказом КГБ при СМ СССР контрразведывательное
обслуживание Гражданского воздушного флота передано из органов
военной контрразведки во 2-е ГУ КГБ при СМ СССР.
26 июня: на имя Н.С. Хрущева за подписями председателя Партийной
комиссии при ЦК КПСС Н.М. Шверника, секретаря ЦК КПСС А.Н.
Шелепина, первого зампредседателя Комитета партийного контроля при
ЦК КПСС З. Сердюка, завотделом административных органов ЦК КПСС
Н. Миронова, Генерального прокурора СССР Р.А. Руденко, председателя
КГБ при СМ СССР В.Е. Семичастного направлена Справка о проверке
обвинений, предъявленных в 1937 году судебными и партийными органами
т. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям в измене
Родине, терроре и военном заговоре.
Октябрь: в результате предварительного сговора группы высших
партийно-правительственных чиновников при участии председателя КГБ
при СМ СССР В.Е. Семичастного и министра обороны Р.Я. Малиновского
Н.С. Хрущев освобожден от должностей первого секретаря ЦК КПСС и
председателя Совета Министров СССР.
14 октября: первым секретарем ЦК КПСС избран Л.И. Брежнев.
16 октября: Китай провел испытание атомной бомбы.
19 октября: в авиакатастрофе в Югославии погибли начальник
Генерального штаба ВС СССР Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов и
завотделом административных органов ЦК КПСС Н. Миронов.
1966 год
Февраль: начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР И.А.
Фадейкин назначен уполномоченным Аппарата уполномоченного КГБ при
СМ СССР по координации и связи с МГБ и МВД ГДР. Начальником 3-го
Управления КГБ при СМ СССР с должности заместителя начальника
управления назначен генерал-лейтенант Г.К. Цинев.
16 сентября: Указом Президиума Верховного Совета РСФСР введена
уголовная ответственность за «систематическое распространение в
устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский
государственный и общественный строй, а равно изготовление или
распространение в письменной, печатной или иной форме произведений
такого содержания».
17 сентября министром по охране общественного порядка СССР
назначен Н.А. Щелоков.
1967 год
Апрель: министром обороны СССР назначен Маршал Советского

Союза А.А. Гречко.
24 апреля: при спуске с орбиты трагически погиб командир
космического корабля «Союз-1» полковник В. Комаров.
15 мая: военный летчик ГСВГ В. Епатко на самолете МиГ-17
перелетел на территорию Западной Германии.
18 мая: генерал-полковник В.Е. Семичастный освобожден от
должности председателя КГБ при СМ СССР.
Май: председателем КГБ при СМ СССР с должности секретаря ЦК
КПСС назначен Ю.В. Андропов.
24 июля: начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР Г.К. Цинев
назначен начальником 2-го ГУ КГБ при СМ СССР.
19 августа: создана группа консультантов при председателе КГБ при
СМ СССР.
15 сентября: начальником 3-го Управления КГБ при СМ СССР с
должности начальника Управления особых отделов по ГСВГ назначен
ветеран СМЕРШ генерал-майор В.В. Федорчук.
24 ноября: первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР с
должности председателя КГБ при СМ Азербайджана назначен генераллейтенант С.К. Цвигун.
Декабрь: в годовом отчете о работе КГБ при СМ СССР,
направленном Генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу, Ю.В.
Андропов отметил, что «военная контрразведка совместно с органами
государственной безопасности ГДР разоблачила 17 агентов западных
разведок, занимавшихся шпионажем против Группы советских войск в
Германии».
В № 12 «Военно-исторического журнала» опубликована статья
начальника 3-го Управления КГБ при СМ СССР генерал-лейтенанта В.В.
Федорчука «Армейские чекисты в боях за Родину».
20 декабря: Ю.В. Андропов выступил с программным докладом,
посвященным 50-летию образования советских органов государственной
безопасности. В докладе дан подробный анализ деятельности структур
госбезопасности с момента их основания; главным принципом работы КГБ
провозглашен принцип соблюдения социалистической законности.
1968 год
8 марта: во время боевого дежурства в акватории Тихого океана в
результате взрыва на борту затонула подлодка ВМФ СССР типа К-129 с
бортовым номером 574, вооруженная ядерными торпедами и
баллистическими ракетами. Экипаж в количестве 97 человек погиб.
Май: ушел в отставку с должности директор БНД Р. Гелен.

В № 5 журнала «Новая и новейшая история» опубликована статья В.
Коровина и В. Шибалина «Гитлеровский Абвер терпит поражение».
21 августа: армиями СССР, Болгарии, Польши, Венгрии и ГДР,
сведенных в Прикарпатский, Центральный и Западный фронты, проведена
операция «Дунай» по вводу войск государств — участников Организации
Варшавского договора на территорию Чехословакии.
1969 год
Январь: в № 1 «Военно-исторического журнала» опубликована статья
заместителя начальника 3-го Управления КГБ при СМ СССР генералмайора И. Устинова и К. Капитонова «Полвека на боевом посту».
22 января: военнослужащий 61-го геодезического отряда
Ленинградского военного округа младший лейтенант В.И. Ильин в
непосредственной близости от Кремля совершил попытку
террористического акта в отношении Генерального секретаря ЦК КПСС
Л.И. Брежнева.
2 марта: на участке советско-китайской границы на острове
Даманский на реке Уссури китайскими военнослужащими из засады
расстреляна группа пограничников, в числе которых находились начальник
пограничной заставы Иманского пограничного отряда Тихоокеанского
пограничного округа старший лейтенант И.И. Стрельников и
оперуполномоченный особого отдела КГБ по Иманскому пограничному
отряду старший лейтенант Н.М. Буйневич.
12–15 марта: силами войск Тихоокеанского пограничного и
Дальневосточного военного округов разгромлены китайские войска на
острове Даманский и прилегающей к нему сопредельной территории КНР.
13 марта: в целях создания и эксплуатации специальных объектов на
особый период образовано 15-е Управление КГБ при СМ СССР.
Оперативное обслуживание войск 15-го Управления возложено на органы
военной контрразведки.
13 августа: на советско-китайской границе в районе озера
Жаланашколь на участке Уч-Аральского пограничного отряда Восточного
пограничного округа сводной маневренной группой пограничных войск
наголову разбит разведывательно-диверсионный отряд армии Китая
численностью 80 человек.
В 1969 году Ю.В. Андропов рассматривал кандидатуру второго
секретаря Ставропольского крайкома КПСС М.С. Горбачева на должность
заместителя председателя КГБ СССР.
1970 год
Август: заместителем председателя КГБ при СМ СССР назначен

генерал-полковник Г.К. Цинев, бывший в 1966–1967 годах начальником 3го управления КГБ при СМ СССР. В этой должности Г.К. Цинев курировал
органы военной контрразведки до августа 1985 года.
Сентябрь: начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР В.В.
Федорчук назначен председателем КГБ Украины. Начальником 3-го
Управления КГБ при СМ СССР с должности заместителя начальника
управления назначен генерал-майор И.Л. Устинов.
8 октября: советскому писателю А.И. Солженицыну присуждена
Нобелевская премия по литературе. Ранее, в 1945 году, в период службы в
действующей армии, капитан А.И. Солженицын был арестован органами
военной контрразведки СМЕРШ и осужден за антисоветскую агитацию и
пропаганду. Реабилитирован в 1957 году.
1971 год
30 июня: при спуске с орбиты трагически погиб экипаж космического
корабля «Союз-11» в составе Г. Добровольского, В. Волкова, В. Пацаева.
1972 год
Июль: военнослужащий РВСН В. Калинин по собственной
инициативе вышел на контакт с американской разведкой и был завербован
в качестве агента. Выдал противнику известные ему по службе сведения о
ракетных войсках стратегического назначения.
Декабрь: разоблачен агент ЦРУ США — сотрудник Ленинградского
оборонного предприятия бывший военнослужащий РВСН В. Калинин.
25 декабря: Президиум Верховного Совета СССР издал Указ с грифом
«Не для печати» «О применении органами государственной безопасности
предостережения в качестве меры профилактического воздействия».
Бывший руководитель 12-го отдела Генштаба гитлеровской Германии и
БНД ФРГ Р. Гелен опубликовал мемуары «Служба. Воспоминания 1942–
1971 годов».
1973 год
Апрель: на Пленуме ЦК КПСС председатель КГБ при СМ СССР Ю.В.
Андропов избран членом Политбюро ЦК КПСС.
21 июня: в интересах ведения радиоразведки образовано 16-е
Управление КГБ при СМ СССР. Оперативное обслуживание войск 16-го
Управления возложено на органы военной контрразведки КГБ по
пограничным войскам.
11 сентября: террорист-смертник совершил подрыв взрывного
устройства у Мавзолея Ленина на Красной площади в Москве.
27 мая: авиатехник ВВС Группы советских войск в Германии
лейтенант Е. Вронский угнал боевой самолет Су-7БМ на территорию

Западной Германии.
28 ноября: самолет иранских ВВС под управлением американского
полковника Дж. Сондерса и иранского майора М. Шокуния при
осуществлении полета над территорией СССР в рамках американоиранской разведывательной программы сбит истребителем-перехватчиком
войск ПВО под управлением капитана Г.Н. Елисеева.
14 декабря: капитану Г.Н. Елисееву, осуществившему таран на
реактивном самолете, за мужество и героизм присвоено звание Героя
Советского Союза посмертно.
17 декабря: председателю КГБ при СМ СССР Ю.В.Андропову
присвоено воинское звание генерал-полковник.
Изданы мемуары резидента ГРУ в годы Великой Отечественной войны
Ш. Радо «Под псевдонимом Дора».
1974 год
Январь: в Алжире ЦРУ США завербован в качестве агента офицер
ГРУ ГШ А.Н. Филатов.
Февраль: начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР генераллейтенант И.Л. Устинов назначен начальником Управления особых отделов
КГБ по ГСВГ. Начальником 3-го Управления КГБ при СМ СССР с
должности заведующего сектором отдела административных органов ЦК
КПСС назначен генерал-майор Н.А. Душин.
2 мая: издано распоряжение Совета Министров СССР о
реорганизации системы учебных заведений органов государственной
безопасности.
14 июня: Председателю КГБ при СМ СССР Ю.В. Андропову
присвоено звание Героя Социалистического Труда.
19 августа: Приказом председателя КГБ при СМ СССР школа № 311
КГБ при СМ СССР преобразована в Высшие курсы военной контрразведки
КГБ при СМ СССР.
Октябрь — декабрь: в № 10–12 журнала «Новый мир» опубликован
роман В.О. Богомолова «В августе сорок четвертого» — непревзойденное
литературное произведение о военной контрразведке.
1975 год
Май: в Москве состоялось Всесоюзное совещание руководящего
состава органов, войск и учебных заведений КГБ при СМ СССР. На
совещании с докладом «О дальнейшем совершенствовании
разведывательной и контрразведывательной деятельности органов
государственной безопасности в современных условиях» выступил
председатель КГБ Ю.В. Андропов.

7 ноября: заместитель по политчасти командира большого
противолодочного корабля «Сторожевой» Балтийского флота капитан 3-го
ранга В.М. Саблин с группой соучастников из числа матросов и старшин
захватил управление кораблем и предпринял попытку его угона в Швецию.
Силами Балтийского флота, морских частей пограничных войск 8 ноября
БПК «Сторожевой» был блокирован; Саблин и соучастники захвата корабля
арестованы. В 1976 году Военной коллегией Верховного Суда СССР В.М.
Саблин приговорен к высшей мере наказания.
В Париже изданы мемуары резидента ГРУ в годы войны Л. Треппера
«Большая игра».
1976 год
Апрель: между министром обороны СССР Маршалом Советского
Союза А.А. Гречко и первым заместителем начальника Генштаба —
начальником Штаба объединенных вооруженных сил государств —
участников Варшавского договора генералом армии С.М. Штеменко возник
конфликт из-за якобы незаконного, по мнению Штеменко, ношения Гречко
орденской планки одной из государственных наград СССР за заслуги в
Великой Отечественной войне.
23 апреля: скончался генерал армии С.М. Штеменко.
26 апреля: скончался министр обороны СССР Маршал Советского
Союза А.А. Гречко.
29 апреля: министром обороны СССР назначен секретарь ЦК КПСС
Д.Ф. Устинов.
6 сентября: летчик 11-й Отдельной армии ПВО старший лейтенант
В.И. Беленко угнал перехватчик МиГ-25 в Японию. Получил политическое
убежище в США.
10 сентября: председателю КГБ при СМ СССР Ю.В. Андропову
присвоено воинское звание генерал армии.
26 сентября: военнослужащий ЗакВО лейтенант В. Зосимов на
самолете Ан-2 перелетел в Иран. Самолет и летчик возвращены в СССР в
октябре 1976 года. Впоследствии Зосимов осужден на 10 лет лишения
свободы.
В томе 1 Советской военной энциклопедии опубликована статья
«Абвер», подготовленная профессором Высшей школы КГБ полковником
Ю.И. Авдеевым. Впервые в советской энциклопедической науке появилась
полная, объективная и исторически выверенная публикация о спецслужбе
иностранного государства.
1977 год
8 января: в Москве представителями армянской националистической

экстремистской группировки совершено три террористических акта,
повлекших человеческие жертвы.
4 мая: куратору военной контрразведки, зампредседателя КГБ при СМ
СССР генерал-полковнику Г.К. Циневу присвоено звание Героя
Социалистического Труда.
Председателем КГБ при СМ СССР Ю.В. Андроповым издан приказ о
подготовке пограничных войск КГБ как «войск специального назначения».
Органами контрразведки разоблачен агент ЦРУ США,
высокопоставленный сотрудник министерства иностранных дел СССР А.
Огородник.
Сентябрь: образован Центральный научно-исследовательский
институт специальных исследований КГБ при СМ СССР.
1978 год
5 июля: Указом Президиума Верховного Совета СССР КГБ при
Совете Министров СССР преобразован в КГБ СССР.
1979 год
Февраль: создано Управление особых отделов КГБ СССР по войскам
Дальнего Востока с подчинением Управлению особых отделов по
Забайкальскому и Дальневосточному военным округам, Тихоокеанскому
флоту.
Ноябрь: Приказом КГБ СССР введена должность заместителя
руководителя представительства КГБ СССР в Афганистане по военной
контрразведке.
7 декабря: из Ташкента на авиабазу Баграм в Афганистан скрытно
переброшен 154-й отдельный отряд спецназначения ГРУ ГШ. Все
военнослужащие были переодеты в форму правительственных войск
Демократической Республики Афганистан (ДРА).
12 декабря: на заседании Политбюро ЦК КПСС по предложению
председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова, министра обороны Д.Ф.
Устинова, министра иностранных дел А.А. Громыко принято решение о
вводе советских войск в Афганистан.
13 декабря: 154-й отдельный отряд спецназначения ГРУ
передислоцирован в Кабул.
16 декабря: директивой Генштаба в составе ТуркВО сформирована
40-я армия для действий в Афганистане. Приказом КГБ СССР
сформирован особый отдел по 40-й армии. Начальником отдела назначен
полковник С.И. Божков.
25 декабря: начался ввод ограниченного контингента советских войск
(ОКСВ) на территорию Афганистана. Президент Афганистана Х. Амин

выразил благодарность советскому руководству и отдал распоряжение
Генштабу вооруженных сил ДРА об оказании содействия вводимым
войскам.
27 декабря: подразделениями спецназначения ГРУ ГШ ВС СССР и
КГБ СССР захвачен дворец президента Афганистана Х. Амина. В ходе
штурма президент Афганистана Х. Амин был убит.
Издана книга С.З. Острякова «Военные чекисты» — об истории
органов советской военной контрразведки.
Издана книга Ю.А. Семенова «Комиссар госбезопасности» — о
начальнике Особого отдела Юго-Западного фронта А.Н. Михееве.
1980 год
Январь: Афганистан посетил председатель КГБ СССР Ю.В.
Андропов.
ЦРУ США начало операцию «Циклон» по масштабной поставке через
Пакистан вооружения афганским моджахедам, воевавшим с советскими
войсками в Афганистане. Позднее к операции подключились спецслужбы
Саудовской Аравии, Китая, Египта, Великобритании.
20–24 февраля: в Кабуле поднято антиправительственное восстание, в
ходе которого обстреляно советское посольство.
Февраль-март: частями ограниченного контингента советских войск
в Афганистане проведена крупная операция по разгрому мятежников в
провинции Кунар.
3 августа: в Афганистане в Машхадском ущелье попал в засаду
моджахедов отдельный разведывательный батальон 201-й мотострелковой
дивизии — погибли 49 советских военнослужащих, 48 ранены.
Август: в Москве при соблюдении высочайшего уровня безопасности
участников и гостей без чрезвычайных происшествий состоялись летние
Олимпийские игры.
14 ноября — 5 декабря: в провинциях Кабул, Парван и Дамиан
частями ОКСВ в Афганистане проведена операция по разгрому
мятежников. Уничтожены более 500 моджахедов, 736 взяты в плен.
1981 год
Март: особым отделом по 40-й армии получены данные о прибытии в
Пакистан около 80 американских и английских наемников для
последующего направления в Афганистан в качестве руководителей и
советников отрядов вооруженной оппозиции.
Апрель: частями ОКСВ в Афганистане проведена Панджшерская
операция.
Май: в Москве состоялось Всесоюзное совещание руководящего

состава органов, войск и учебных заведений КГБ СССР.
18–19 июня: частями ОКСВ в Афганистане вблизи афганопакистанской границы штурмом взят укрепрайон моджахедов Тора-Бора.
Июль: в Москве ЦРУ США завербован в качестве агента офицер
Генштаба МО СССР старший лейтенант А.В. Иванов.
20 октября: судном Тихоокеанского флота в 60 километрах от
побережья Камчатки на магистральном кабеле Минсвязи СССР на глубине
84 метра обнаружено разведывательное техническое устройство спецслужб
США «Камбала».
25 октября: на территории Афганистана в Куфабском ущелье колонна
пограничных войск Среднеазиатского погранокруга блокирована
превосходящими силами моджахедов. В ходе неравного боя место
погибшего пулеметчика занял оперуполномоченный особого отдела по
пограничному отряду капитан С.В. Григорьев. Будучи смертельно ранен, он
до конца продолжал обстрел мятежников. Награжден орденом Красного
Знамени посмертно.
19 декабря: двое вооруженных военнослужащих срочной службы
Уральского военного округа захватили в заложники 25 школьников и
учительницу в г. Сарапуле Удмуртской АССР. В результате проведения
спецоперации заложники освобождены, преступники арестованы.
Декабрь: советские и афганские войска разгромили базовый пункт
моджахедов в провинции Джаузджан.
В Высшей школе КГБ СССР Л.С. Яковлев защитил диссертацию на
соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Военная
контрразведка России в период империализма».
Издана книга А.Л. Островского «Напряжение» — о работе военных
контрразведчиков Балтфлота в блокадном Ленинграде.
1982 год
19 января: покончил жизнь самоубийством первый заместитель
председателя КГБ СССР генерал армии С.К. Цвигун.
25 января: скончался секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов.
Январь-февраль: частями ОКСВ в Афганистане велись активные
боевые действия в провинциях Кандагар, Парван, Каписа. Особенно
тяжелые бои велись в Панджшерском ущелье.
24 мая: на майском Пленуме ЦК КПСС председатель КГБ СССР Ю.В.
Андропов избран секретарем ЦК КПСС.
25 мая: 3-е Управление КГБ СССР преобразовано в 3-е Главное
управление КГБ СССР.
26 мая: председателем КГБ СССР с должности председателя КГБ

Украины назначен В.В. Федорчук — кадровый военный контрразведчик,
начальник 3-го Управления КГБ при СМ СССР в 1967–1970 годах.
Май — июнь: частями ОКСВ в Афганистане проведена
крупномасштабная операция по захвату Панджшерского ущелья на всю его
на глубину — 120 километров. В результате операции Панджшер взят.
Июль: Панджшер оставлен советскими войсками.
Августе-сентябрь: частями ОКСВ в Афганистане проведена
очередная Паджшерская операция, в результате которой установлен
полный контроль над ущельем.
10 ноября: скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель
Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнев.
12 ноября: внеочередной Пленум ЦК КПСС избрал Ю.В. Андропова
Генеральным секретарем ЦК КПСС.
15 ноября: в Москве состоялась конфиденциальная встреча Ю.В.
Андропова и президента Пакистана Зия-уль-Хака, где рассмотрены
вопросы быстрейшего разрешения афганской проблемы.
17 декабря: В.В. Федорчук назначен министром внутренних дел
СССР. Председателем КГБ СССР с должности заместителя председателя
КГБ СССР назначен генерал-полковник В.М. Чебриков.
Декабрь: советские войска оставили Панджшерское ущелье.
1983 год
1 января: в сообщении ТАСС указано, что советские войска будут
выведены из Афганистана лишь после прекращения вмешательства во
внутренние дела ДРА извне.
Апрель: советские войска захватили укрепрайон моджахедов в
провинции Нимроз, а также провели операцию по разгрому войск
оппозиции в провинции Каписа.
Июнь: органами военной контрразведки разоблачен агент-нелегал
китайской разведки — бывший военнослужащий Дальневосточного
военного округа А.Э. Должиков.
Июль: частями ОКСВ отбита попытка блокирования города Хост.
13 августа: в составе 3-го Главного управления КГБ СССР образовано
управление «В» для контрразведывательного обеспечения МВД и его
органов на местах и Управление особых отделов по внутренним войскам
МВД СССР.
В Венгрии ЦРУ США завербован в качестве агента офицер ГРУ ГШ
полковник В. Васильев.
1 сентября: в воздушном пространстве СССР в районе Сахалина по
приказу командующего войсками Дальневосточного военного округа

генерала армии И.М. Третьяка истребителем-перехватчиком войск ПВО
сбит самолет «Боинг-747» южнокорейской авиакомпании.
За 1982–1983 годы органами военной контрразведки КГБ СССР в
Афганистане разоблачены 110 агентов спецслужб, в том числе:
американских — 7, пакистанских — 6, иранских — 3. Пресечено 25
вербовочных подходов иностранных спецслужб к советским
военнослужащим.
По состоянию на конец года за период 1953–1983 годы
реабилитированы 1 354 902 гражданина СССР, незаконно осужденные в
годы массовых политических репрессий.
1984 год
16 января: частями ОКСВ проведена операция по разгрому
моджахедов в провинциях Кабул, Парван, Лагман и Каписа.
9 февраля: скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС,
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю.В. Андропов.
1 марта: в Лиссабоне ЦРУ США завербован в качестве агента офицер
ГРУ Генштаба ВС СССР майор Г.А. Сметанин.
2 апреля: органами безопасности Демократической Республики
Афганистан при содействии КГБ СССР после закладки тайника с
инструкциями о ведении разведывательной деятельности для оппозиции в
Афганистане задержан с поличным сотрудник посольства США в Кабуле
кадровый разведчик ЦРУ США Р. Вандайвер.
19 апреля — 5 мая: частями ОКСВ проведена крупномасштабная
общевойсковая операция в Панджшерском ущелье.
Октябрь: созданы управления особых отделов КГБ СССР по войскам
Южного, Юго-Западного и Западного направлений.
13 декабря: покончил с собой бывший министр внутренних дел СССР
генерал армии Н.А. Щелоков.
20 декабря: скончался министр обороны СССР Д.Ф. Устинов.
22 декабря: министром обороны СССР назначен Маршал Советского
Союза С.Л. Соколов.
Декабрь: частями ОКСВ разгромлен укрепрайон моджахедов в
провинции Фарах.
1985 год
21 февраля: за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецкофашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и
успешную деятельность по укреплению Вооруженных Сил СССР в
послевоенный период генералу армии П.И. Ивашутину присвоено звание
Героя Советского Союза. В годы войны П.И. Ивашутин занимал должности

заместителя начальника особого отдела НКВД Закавказского военного
округа, Крымского и Северо-Кавказского фронтов, Черноморской группы
войск Закавказского фронта, начальника Управления контрразведки
СМЕРШ Юго-Западного и 3-го Украинского фронтов.
Май: ПГУ КГБ СССР завербован сотрудник внешней контрразведки
ЦРУ США О. Эймс.
В Москве прошло Всесоюзное совещание руководящего состава
органов, войск и учебных заведений КГБ СССР.
9 июня: в Москве за измену Родине в форме шпионажа арестован
агент ЦРУ США с 1979 года А. Толкачев, действовавший в структурах
военно-промышленного комплекса СССР.
13 июня: арестован связной Толкачева кадровый сотрудник ЦРУ США
П. Строумбах.
Июнь: частями ОКСВ проведены две крупномасштабные операции в
Панджшерском ущелье.
Июль — август: в результате Хостинской операции частями ОКСВ и
ВС ДРА уничтожено более 2,4 тысячи моджахедов.
15 августа: в ГДР перебежал директор Федерального ведомства по
охране конституции (контрразведки) ФРГ Г.И. Тидге.
27 августа: агент ЦРУ США сотрудник ГРУ ГШ ВС СССР Г.А.
Сметанин и его жена арестованы за измену Родине в форме шпионажа.
24 октября: в штат Особого отдела по 40-й армии введена группа
радиоконтрразведки.
Ноябрь: в качестве одной из основных задач ОКСВ в Афганистане
определено прикрытие южных границ СССР.
Освобожден от должности первого зампредседателя КГБ СССР и
переведен в группу генеральных инспекторов МО СССР генерал армии Г.К.
Цинев — многолетний (с 1970 года) куратор органов военной
контрразведки КГБ СССР.
Курировать органы военной контрразведки Коллегией КГБ СССР
поручено первому заместителю председателя КГБ СССР генералу армии
Н.П. Емохонову.
22 ноября: в Зардевском ущелье провинции Бадахшан при
выполнении боевой задачи попала в засаду застава мотоманевренной
группы Панфиловского погранотряда Восточного пограничного округа;
погибли 19 пограничников.
5 декабря: конгресс США принял Закон «Об усилении
разведывательной деятельности и безопасности США».
10 декабря: Указом Президиума Верховного Совета СССР звание

Героя Советского Союза присвоено оперуполномоченному особого отдела
КГБ СССР по 40-й армии Туркестанского военного округа капитану Б.И.
Соколову.
Высшие курсы военной контрразведки КГБ СССР (г. Новосибирск)
указом Президиума Верховного Совета СССР награждены орденом
Красной Звезды с вручением Боевого Знамени части.
1986 год
Январь: органами госбезопасности раскрыта и пресечена
разведывательная операция спецслужб США по съему информации о
стратегических объектах СССР техническим путем с использованием в
качестве камуфляжа грузового контейнера, следовавшего по
Транссибирской железнодорожной магистрали.
29 марта: частями ОКСВ в провинции Кунар разгромлена крупная
база моджахедов.
Апрель: частями ОКСВ отбиты попытки моджахедов прорвать зону
безопасности вокруг Герата.
26 апреля: авария на Чернобыльской АЭС, в ликвидации последствий
которой активное участие принимали части Советской Армии и
внутренних войск МВД СССР.
4 мая: Генеральным секретарем ЦК НДПА вместо Б. Кармаля избран
руководитель афганских спецслужб М. Наджибулла.
Июнь: агент ЦРУ США сотрудник ГРУ ГШ ВС СССР В. Васильев
арестован за измену Родине в форме шпионажа.
23 июня: за измену Родине в форме шпионажа Военной коллегией
Верховного Суда СССР к смертной казни приговорен агент ЦРУ А.
Толкачев.
7 июля: по подозрению в измене Родине в форме шпионажа в пользу
США арестован генерал-майор ГРУ ГШ ВС СССР в отставке Д. Поляков.
16–21 августа: частями ОКСВ в провинции Герат проведена крупная
общевойсковая операция «Западня» по разгрому стратегического
укрепрайона и перевалочной базы моджахедов.
20 сентября: вооруженные военнослужащие внутренних войск МВД
СССР Н.Р. Манцев и С.В. Ягмурджи в аэропорту Уфы захватили
пассажирский самолет Ту-134, следовавший рейсом Львов — Киев — Уфа
— Нижневартовск с пассажирами и экипажем в качестве заложников. В
ходе спецоперации один преступник убит, другой захвачен и приговорен к
высшей мере наказания.
23 октября: на заседании Политбюро ЦК КПСС по проблеме
международного терроризма выступил председатель КГБ СССР В.М.

Чебриков.
13 ноября: в Москве на заседании Политбюро Генеральным
секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачевым поставлена задача вывести войска
из Афганистана в течение двух лет.
16–20 декабря: в Алма-Ате и Караганде произошли массовые
беспорядки под сепаратистскими и националистическими лозунгами. Для
их подавления задействованы сухопутные войска МО, внутренние войска
МВД, пограничные войска КГБ СССР.
Следствием по делу арестованного генерал-майора в отставке ГРУ ГШ
Д.Ф. Полякова установлено, что за 25 лет сотрудничества с ФБР и ЦРУ
США он предал 19 агентов-нелегалов ГРУ ГШ, более 150 агентов военной
разведки из числа иностранных граждан, раскрыл перед противником
персональные данные около 1500 офицеров военной и внешней разведки
СССР.
1987 год
15 января: правительством Афганистана объявлена политика
национального примирения, в одностороннем порядке прекращены боевые
действия, объявлена амнистия. Лидерами моджахедов мирные
предложения отвергнуты.
4 февраля — 11 марта: частями ОКСВ в провинции Кандагар
проведена операция «Шквал» по разгрому моджахедов.
8 марта: моджахедами из минометов обстрелян город Пяндж
Таджикской СССР.
8–9 апреля: вооруженный отряд моджахедов в количестве 60 человек,
скрытно переправившись через границу, предпринял попытку окружения и
захвата пограничной заставы Московского погранотряда Среднеазиатского
пограничного округа. После многочасового боя, потеряв 20 боевиков
убитыми и одного пленного, моджахеды были отброшены на афганскую
территорию.
12 апреля: частями ОКСВ разгромлена база мятежников в провинции
Нангархар.
Май: на заседании политического консультативного комитета стран —
участниц Организации Варшавского договора М.С. Горбачев сообщил, что
СССР не намерен использовать свои войска за границей для поддержания
социалистического строя в странах Восточной Европы.
28 мая: немецкий пилот М. Руст на спортивном самолете «Сессна»
безнаказанно вторгся в воздушное пространство СССР и, пролетев по
маршруту Кохтла-Ярве — Москва, приземлился на Большом Москворецком
мосту в Москве в непосредственной близости от Кремля.

30 мая: освобождены от должности министр обороны СССР Маршал
Советского Союза С.Л. Соколов, главком войск ПВО главный маршал
авиации А.И. Колдунов.
30 мая: министром обороны СССР назначен генерал армии Д.Т. Язов.
Июнь: по итогам инспекции по факту безнаказанного прорыва
воздушной границы СССР Рустом освобождены от занимаемых
должностей несколько десятков высших и старших офицеров войск ПВО
страны.
Июль: генерал-полковник Н.А. Душин освобожден от должности
начальника 3-го Главного управления КГБ СССР.
14 июля: начальником 3-го Главного управления КГБ СССР с
должности первого заместителя начальника 3-го ГУ — начальника
управления «В» назначен генерал-лейтенант В.С. Сергеев.
Август: обострение межнационального конфликта в Нагорном
Карабахе.
28 сентября: решением Политбюро ЦК КПСС образована
специальная комиссия для обстоятельного изучения фактов и документов,
связанных с репрессиями 30–40-х и начала 50-х годов. В состав комиссии
включен председатель КГБ СССР В.М. Чебриков.
1988 год
Февраль — сотрудниками 8-го и 2-го отделов 3-го Главного
управления КГБ СССР проведена комплексная проверка оперативнослужебной деятельности органов военной контрразведки КГБ СССР,
выполняющих боевые задачи на советско-афганской границе и
непосредственно на территории Республики Афганистан. март:
Март: в Душанбе и Ташкенте заместителем начальника 3-го Главного
управления КГБ СССР генерал-майором Ю.А. Калгановым проведены
подготовленные аппаратом 8-го и 2-го отделов 3-го Главного управления
КГБ СССР установочные совещания руководящего состава особых отделов
по Туркестанскому военному, Среднеазиатскому и Восточному
пограничным округам, 40-й армии и подчиненных им органов на местах с
определением задач по контрразведывательному обеспечению вывода
ограниченного контингента советских войск с территории Афганистана.
8 марта: преступной группой Овечкиных осуществлен захват
самолета Ту-154 и пассажиров рейса Иркутск — Курган — Ленинград в
качестве заложников. В результате спецоперации заложники освобождены,
часть преступников ликвидирована, оставшиеся арестованы.
10 мая: в партийные организации направлено закрытое письмо ЦК
КПСС по Афганистану, в котором объявлено о дате начала вывода

советских войск из Афганистана — 15 мая 1988 года.
15 мая: начат вывод советских войск с территории Афганистана.
24 июня: войска афганской оппозиции захватили центр провинции
Вардак — город Майданшахр.
11 июля: принято Постановление Политбюро ЦК КПСС «О
дополнительных мерах по завершению работы, связанной с реабилитацией
необоснованно репрессированных в 30–40-е годы и начале 50-х годов».
10 августа: войска моджахедов штурмом взяли Кундуз.
Август: министр обороны США Ф. Карлуччи провел переговоры с
министром обороны СССР Д.Т. Язовым.
17 августа: в результате террористического акта в авиационной
катастрофе погиб один из вдохновителей и организаторов боевых действий
афгано-пакистанских вооруженных формирований против ОКСВ в
Афганистане президент Пакистана генерал М. Зия-уль-Хак.
1 октября: В.М. Чебриков избран секретарем ЦК КПСС.
Председателем КГБ СССР с должности заместителя председателя КГБ
СССР — начальника ПГУ назначен генерал-полковник В.А. Крючков.
22–23 ноября: в Баку, Ереване и Тбилиси прошли массовые
демонстрации с требованиями предоставления республикам
независимости.
1 декабря: ЦРУ США выступило с официальным сообщением о том,
что «основные элементы советской оборонительной стратегии и практики
к настоящему времени не претерпели изменений в результате реформ
Горбачева».
1989 год
5 января: принято Постановление ЦК КПСС «О дополнительных
мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий,
имевших место в период 30–40-х и начала 50-х годов».
23–26 января: частями ОКСВ проведена операция «Тайфун» по
разгрому моджахедов в провинциях Парван, Баглан, Кундуз — последняя
крупная войсковая операция Советской Армии в Афганистане.
20 января: бывший директор ЦРУ Дж. Буш приведен к присяге в
качестве президента США.
Январь-февраль: заместитель председателя КГБ — начальник
Главного управления пограничных войск генерал армии В.А. Матросов и
начальник 3-го Главного управления КГБ генерал-лейтенант В.С. Сергеев
посетили ряд особых отделов по Среднеазиатскому и Восточному
пограничным и Туркестанскому военному округам в целях определения
готовности органов военной контрразведки к выполнению задач по

обеспечению безопасности вывода основной группировки советских войск
из Республики Афганистан.
15 февраля: официально объявлено о завершении вывода
ограниченного контингента советских войск из Республики Афганистан.
Между тем на приграничной с СССР территории Афганистана в
течение последующих трех месяцев успешно осуществляли боевые
действия против афганских и пакистанских бандформирований
мотоманевренные и десантно-штурмовые группы Восточного и
Среднеазиатского пограничных округов КГБ СССР.
За период Афганской войны в боях с противником погибли 18
сотрудников органов военной контрразведки. Военной контрразведкой
выявлено более 70 агентов иностранных спецслужб — США, Китая,
Пакистана и Ирана.
Общие потери Советской Армии, органов и войск КГБ и МВД за время
войны в Афганистане 1979–1989 годов составили около 26 тысяч
погибших, умерших от ран и болезней. Санитарные потери — более 54
тысяч раненых, контуженных, 416 тысяч заболевших.
Март: в Москве состоялось Международное совещание
руководителей органов военной контрразведки стран — участниц
Организации Варшавского договора, Кубы и Монгольской Народной
Республики.
7 апреля: в Норвежском море в результате пожара на борту затонула
атомная подводная лодка Северного флота «Комсомолец». При спасении
экипажа и совершенно секретных документов исключительное мужество и
героизм проявил оперуполномоченный особого отдела КГБ СССР по 6-й
дивизии Северного флота старший лейтенант С.П. Богданов, награжденный
орденом Красного Знамени.
9 апреля: по указанию партийных органов войска Закавказского
военного округа использованы при разгоне участников митинга в Тбилиси.
В результате действий войск и органов МВД Грузии погибли 16
митингующих.
20 мая: летчик 176-го истребительного авиаполка ЗакВО капитан А.М.
Зуев угнал самолет МиГ-29 в Турцию. Получил политическое убежище в
США.
Май — июнь: в Ферганской области Узбекской ССР произошли
массовые беспорядки на националистической почве, сопровождавшиеся
убийствами и погромами со стороны радикально настроенных групп
узбеков, турок-месхетинцев, нападениями на здания райкома КПСС, ОВД и
на военнослужащих ВВ МВД СССР.

2 августа: начало межэтнического конфликта в Приднестровье,
спровоцированного молдавскими националистами.
ЦРУ США завербован в качестве агента офицер бангладешской
резидентуры ГРУ ГШ подполковник В.М. Баранов.
31 декабря: на территории Нахичеванской АССР организованные
толпы азербайджанских националистов разрушили инженерно-технические
сооружения на 700-километровом участке государственной границы СССР
с Ираном. Несколько тысяч человек прорвались через границу на иранскую
территорию.
1990 год
Январь: начались массовые погромы и убийства лиц армянской
национальности на территории Азербайджана. Оперативной группировкой
сухопутных и внутренних войск, ВМФ, ВДВ в Баку и Нахичевани
проведена войсковая операция под кодовым наименованием «Удар» в целях
разгрома незаконных формирований Народного фронта Азербайджана.
На 1 января численность Вооруженных Сил СССР составила 3
миллиона 393 тысячи человек.
4 января: в войска КГБ СССР из Советской Армии переданы 75-я
мотострелковая и 103-я воздушно-десантная дивизии.
Февраль: в Душанбе на межнациональной почве начались массовые
беспорядки, повлекшие человеческие жертвы. Для наведения порядка
задействовано около 5 тысяч военнослужащих Минобороны и МВД.
27 мая: произошло столкновение вооруженных отрядов армянских
националистов с внутренними войсками.
31 мая: внешнеполитическая разведка ГДР передала действовавшим
агентам сигнал о прекращении разведывательной деятельности.
8 августа: первый зампредседателя КГБ СССР генерал армии Н.П.
Емохонов освобожден от занимаемой должности и переведен в группу
генеральных инспекторов МО СССР.
8 августа: куратором органов военной контрразведки назначен первый
заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Г.Е. Агеев.
13 августа: подписан Указ Президента СССР «О восстановлении прав
всех жертв политических репрессий 20–50-х годов».
18 октября: председатель КГБ СССР В.А. Крючков направил в
подчиненные органы циркуляр об обстановке в стране, где отмечалось, что
«социально-политическая обстановка может быстро подойти к критической
черте».
Ноябрь: после тяжелой продолжительной болезни скончался
начальник 3-го Главного управления КГБ СССР генерал-лейтенант В.С.

Сергеев.
Начальником 3-го Главного управления КГБ с должности первого
заместителя начальника 3-го ГУ КГБ назначен вице-адмирал А.В.
Жардецкий.
1991 год
Январь: произошли массовые беспорядки в Вильнюсе и Риге,
сопровождавшиеся применением военной силы.
7 февраля: председатель КГБ СССР В.А. Крючков направил на имя
президента СССР М.С. Горбачева записку «О политической обстановке в
стране», где сообщил о «явной возможности развала СССР, демонтажа
общественно-политической и экономической системы».
25 февраля: на совещании руководителей стран — участниц
Организации Варшавского договора принято решение о роспуске военных
структур ОВД.
10 апреля: Постановлением Правительства СССР в структуре КГБ
СССР создано Управление по руководству специальными частями войск
КГБ.
7 мая: представители командования армии США в Европе и разведка
ФРГ подписали «Меморандум о понимании» — систему работы по сбору
секретных сведений и приобретению образцов вооружения и военной
техники Западной группы войск.
16 мая: вступил в силу Закон СССР «Об органах государственной
безопасности СССР».
22 июля: Главной военной прокуратурой полностью реабилитирован
бывший нелегал ГРУ, один из разведчиков «Красной капеллы» А.М.
Гуревич, осужденный Особым совещанием МГБ в 1947 году за измену
Родине.
17 августа: войска специального назначения КГБ СССР приведены в
повышенную боевую готовность.
19 августа: образован Государственный комитет по чрезвычайному
положению (ГКЧП) СССР. В Москву введены соединения Московского
военного округа и ВДВ.
21 августа: в 2:05 по приказу первого заместителя председателя КГБ
СССР генерал-полковника Г.Е. Агеева отменен намеченный на 4:00 штурм
силами ОМОН МВД СССР, Отдельной мотострелковой дивизии особого
назначения МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского, 27-й отдельной бригады
специального назначения КГБ СССР и группы «Альфа» 7-го управления
КГБ СССР здания Верховного Совета РСФСР.
22 августа: покончил жизнь самоубийством министр внутренних дел

СССР генерал-полковник Б.К. Пуго; арестованы председатель КГБ СССР
В.А. Крючков, первый зампред КГБ СССР В.Ф. Грушко, руководители 9-го
Управления КГБ СССР Ю.С. Плеханов, В.В. Генералов, министр обороны
СССР Д.Т. Язов, главнокомандующий сухопутными войсками В.И.
Варенников.
23 августа: по указанию министра внутренних дел РСФСР В.П.
Баранникова подразделениями МВД частично блокированы здания КГБ
СССР в районе площади Дзержинского.
23 августа: председателем КГБ СССР назначен В.В. Бакатин.
24 августа: в Москве демонтирован памятник Ф.Э. Дзержинскому.
24 августа: в Кремле покончил жизнь самоубийством бывший
начальник Генерального штаба ВС СССР, военный советник президента
СССР Маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев.
28 августа: Указом президента СССР образована Государственная
комиссия для расследования деятельности органов государственной
безопасности.
28 августа: освобожден от должности первого заместителя
председателя КГБ СССР генерал-полковник Г.Е. Агеев.
Август — решением руководства страны сняты с должностей семь
заместителей председателя КГБ СССР, более двадцати начальников
центральных и территориальных управлений КГБ и их
заместителей. сентябрь:
Сентябрь: бывший сотрудник ГРУ ГШ и Международного отдела ЦК
КПСС агент спецслужб США Н.Д. Чернов осужден на восемь лет лишения
свободы за измену Родине в форме шпионажа.
Председатель КГБ СССР В.В. Бакатин утвердил Заключение по
материалам расследования роли и участия должностных лиц КГБ СССР в
событиях 19–21 августа 1991 года. В заключении упомянуты: начальник 3го ГУ КГБ СССР вице-адмирал А.В. Жардецкий, его заместители генералмайоры Ю.Е. Булыгин, Ю.А. Калганов, Н.И. Рыжак, замначальника УОО
КГБ СССР по ВВ МВД СССР генерал-майор Ю.А. Гуща. Противозаконных
действий со стороны руководителей органов военной контрразведки,
упомянутых в Заключении, не установлено.
15 октября: начальником 3-го Главного управления КГБ СССР с
должности первого заместителя начальника 3 ГУ КГБ назначен генералмайор Ю.Е. Булыгин.
18 октября: президентом РСФСР подписан Закон «О реабилитации
жертв политических репрессий».
9 ноября: группой чеченских террористов во главе с Басаевым в

аэропорту Минеральные Воды захвачен и угнан в Турцию пассажирский
самолет Ту-154 со 178 пассажирами в качестве заложников.
28 ноября: Указом президента СССР образована Государственная
комиссия по реорганизации органов государственной безопасности.
3 декабря: президент СССР М.С. Горбачев подписал Закон «О
реорганизации органов государственной безопасности», согласно которому
КГБ СССР был упразднен, а на его базе созданы Межреспубликанская
служба безопасности, Центральная служба разведки и Комитет по охране
государственной границы с объединенным командованием пограничных
войск.
5 декабря: руководитель Межреспубликанской службы безопасности
Бакатин с санкции президента СССР Горбачева передал послу США в
СССР Р. Страуссу документацию об установленной КГБ в здании
посольства США специальной оперативной технике.
8 декабря: руководителями России, Украины и Белоруссии Б.
Ельциным, Л. Кравчуком и С. Шушкевичем в Вискулях (Белоруссия,
Беловежская пуща) подписано Соглашение о прекращении существования
СССР как субъекта международного права и политической деятельности. О
подписании Соглашения доложено президенту США Дж. Бушу.
12 декабря: Верховный Совет РСФСР принял Постановление о
денонсации Договора об образовании СССР 1922 года и выходе Российской
Федерации из состава СССР.
19 декабря: подписан Указ президента РСФСР Б.Н. Ельцина об
упразднении Межреспубликанской службы безопасности, Агентства
федеральной безопасности РСФСР, МВД РСФСР, МВД СССР и создании
на их базе Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР.
26 декабря: Верховный Совет СССР принял Декларацию о
прекращении существования СССР.

Глава 1. Теоретик разведки и
контрразведки генерал от
инфантерии В.Н. Клембовский
Можно и нужно говорить об отечественной, российской теоретической
школе военной контрразведки. Пусть не всегда блестящей и безупречной
по форме изложения и подаче материала, глубине содержания и широте
охвата затрагиваемой проблемы, малоизвестной и избежавшей
популяризации, но все же — Школе.
Школе с большой буквы.
Она БЫЛА и есть.
О практиках контрразведки — выдающихся мастерах агентурных
операций, цепких оперативниках-«скорохватах», вербовщиках и
разработчиках, их прозорливых руководителях либо, наоборот, о
неудачниках, далеко не всегда успешных «погорельцах» от спецслужб, с
чьим именем ассоциируются громкие провалы, — известно хорошо. Их
имена, что называется, «на слуху».
УЧЕНЫЕ, теоретики, чьему интеллекту обязаны практики, как
правило, остаются в тени и забвении.
Виднейшим теоретиком российской военной контрразведки,
заложившим базовую часть ее фундаментальной научной основы, прежде
всего в МЕТОДОЛОГИИ ПОЗНАНИЯ противника, является генерал от
инфантерии Владислав Наполеонович Клембовский.
Он родился 28 июня 1860 года в Москве. Род Клембовских —
польского дворянского происхождения (герб Першхала), евангелическореформатского вероисповедания. Отец — полковник; родные братья, как и
Владислав, продолжили семейную традицию: старший, Артур-Оскар, стал
генерал-майором, младший, Наполеон, — полковником.
В 1877 году Владислав Клембовский окончил располагавшуюся в
роскошном Екатерининском дворце в Лефортово 1-ю Московскую военную
гимназию. Между тем в томе 12 знаменитой сытинской Военной
энциклопедии издания 1913 года указано, что Клембовский является
воспитанником 1-го Московского кадетского корпуса, что не совсем верно.
Кадетские корпуса, существовавшие в военной образовательной системе
России с 1732 года, в 1863 году попали под безжалостный топор

преобразований в период так называемых милютинских реформ эпохи царя
Александра II Освободителя. По воле, но отнюдь не по УМУ реформаторов
фундаментальную основу кумулятивного наполнения офицерского
кадрового потенциала армии — кадетские корпуса — упразднили, причем
так, что умудрились даже отобрать у них знамена — святыню армии;
взамен корпусов учредили полугражданские средние учебные заведения,
поименовав их военными гимназиями.
К слову сказать, императора Александра Николаевича некоторые
историки называли «дважды Освободителем», имея в виду крестьянскую
реформу 1861 года, давшую крестьянам личную свободу и право
распоряжаться своим имуществом, а также войну с турками 1877–1878
годов, позволившую ценой океана пролитой русской крови освободить
балканских единоверцев от многовековой турецкой оккупации.
Неоправданно выпячивая выдающуюся роль пытавшегося сочетать
ЛИБЕРАЛИЗМ и ИМПЕРСКОСТЬ представителя царской династии
Романовых, сравнивая его по масштабу преобразований с Петром I,
перечисляя реформы и «освобождения» по воле Александра II,
исследователи истории регулярно забывают самый позорный факт
политического безумия этого императора, выразившийся в предательской
торговле российской территорией, когда в 1867 году Аляска — Русская
Америка по бросовой цене была продана США. Так что Александр II с
учетом «освобождения» территории России от Аляски в полной мере
может считаться не дважды, а «трижды Освободителем».
Реформы Александра II негативно оценивались его реально
мыслящими современниками. Так, «дедушка русской индустриализации»,
практик введения золотого стандарта для российского рубля министр
финансов С.Ю. Витте называл их «сумасбродством», а видный российский
государственный деятель К.П. Победоносцев — и вовсе «преступными
реформами», причем оба так и не услышали в связи с изложенным какихлибо весомых контраргументов поддерживавших царя-реформатора
либералов.
Что касается реформ в сфере военного образования, то целых двадцать
лет понадобилось военно-политическому руководству государства ДЛЯ
ПОНИМАНИЯ пагубности и противоестественности сложившейся
ситуации, когда военные гимназии, «удовлетворяя требованиям среднего
реального образования и педагогическим целям воспитания, не вполне
отвечают задачам профессионального военного заведения». ДЛЯ
ПОНИМАНИЯ того, что ЭЛИТНЫЕ военные офицерские кадры можно
выпестовать только за десятилетия целенаправленной подготовки с раннего

возраста, пропитывая сознание ребенка, юноши идеей служения Отечеству
исключительно в предназначенной для педагогической работы и
воспитания специальной военной СРЕДЕ.
После двух десятков лет экспериментов с военным образованием
преподавание в военных гимназиях было признано «слишком
либеральным, не соответствующим требованиям военной службы». 22
июля 1882 года стараниями и усердием военного министра России Петра
Семеновича Ванновского, пользовавшегося колоссальным авторитетом у
императора Александра III, военные гимназии переименовали в кадетские
корпуса с изменением соответствующих программ подготовки,
направлением в них специально отобранных офицеров-воспитателей и
преподавателей, наконец, возвращением знамен и, разумеется, кадетских
традиций.
Несмотря на перекос по воле милютинской когорты в сторону
гражданского обучения, полностью выбить из военных гимназистов
кадетский дух не удалось. Причины тому — и скрытое сопротивление
нововведениям значительной части российского офицерства, и безусловно,
ГЕНЕТИКА. Подавляющее большинство воспитанников военных гимназий
происходило из потомственных военных родов, а заложенное несколькими
офицерскими поколениями невозможно ликвидировать никакими
реформами. Так что если руководствоваться не формальными, а
содержательными признаками принадлежности к кадетскому сословию, то
можно и должно причислить Клембовского к числу кадетов российских, а
фактическую ошибку в Военной энциклопедии Сытина не считать ошибкой
по смыслу.
Среди наиболее известных выпускников 1-го Московского кадетского
корпуса за его более чем вековую историю, кроме Клембовского, уже
упомянутый генерал от инфантерии Петр Семенович Ванновский —
военный министр России в 1882–1898 годах, знаменитый командир
Тульского оружейного завода в 1892–1915 годах генерал от артиллерии
Александр Владимирович Кун, генерал от инфантерии А.Е. Эверт, генерал
от кавалерии П.Н. Шатилов и… Маршал Советского Союза М.Н.
Тухачевский.
После военной гимназии карьера В.Н. Клембовского развивалась
стандартно, если не сказать шаблонно и характерно для представителей
российского офицерского корпуса, не страдавших отсутствием интеллекта
иумения постоянно, скрупулезно и кропотливо работать над собой.
Углубляя профессиональные военные знания, повышая компетенцию и
расширяя общую эрудицию, последовательно, в соответствии с ЦЕНЗОМ,

ступенька за ступенькой проходя все этапы служебной лестницы, достойно
преодолевая колоссальные трудности повседневной армейской службы и
быта, нередко пренебрегая семейным благоустройством, рискуя жизнью и
геройствуя на фронтах, такие люди заслуженно продвигались к золотым
генеральским погонам и боевым орденам.
Хронология офицерского послужного списка Клембовского внешне
невыразительна и до определенного периода малопримечательна; ничего
сверхвыдающегося:
1879 год — окончил 3-е Александровское военное училище, выпущен
прапорщиком в Измайловский лейб-гвардии полк.
1882–1885 годы — Николаевская академия Генерального штаба,
окончил по первому разряду.
Академия, располагавшаяся в Санкт-Петербурге в здании бывшей
Иностранной коллегии на Английской набережной, создана в 1832 году. Ее
основатель, генерал-адъютант барон Жомини, задумывая проект ХРАМА
военной науки, полагал предназначение высшего военного учебного
заведения в образовании офицеров, их подготовке к службе в Генеральном
штабе и распространении знаний в армии.
В числе предметов обучения элиты вооруженных сил ИМПЕРИИ
присутствовали русский и несколько иностранных языков, политическая и
военная история, право, география, астрономия, стратегия, тактика,
военная статистика, артиллерия и фортификация, геодезия и картография,
математика, философия, физическая и кавалерийская подготовка — словом,
все, что способствовало формированию базовых составляющих личности
высшего военного руководителя.
Овладение передовыми знаниями предполагало кропотливую
самостоятельную работу слушателей; основа системы обучения — наличие
высококвалифицированной академической профессуры, признанных
светил военной науки. Хотя присутствовали там и свои уникальные
феномены — ретрограды, нелепое противление которых всяческим
новациям в военном деле обрастало в офицерской среде переходившими из
уст в уста насмешками и анекдотами. В период учебы Клембовского
начальником Академии был генерал Михаил Иванович Драгомиров, герой
Русско-турецкой войны, командир дивизии, георгиевский кавалер.
Признанный теоретик тактики, Драгомиров являлся непримиримым
противником скорострельного оружия. Так, на испытаниях пулемета
«Максим» он дал следующий отзыв: «Излишняя быстрота стрельбы вовсе
не нужна для того, чтобы расстреливать вдогонку человека, которого
достаточно подстрелить один раз». Дорого обошлось российской армии

это «научное предвидение» роли автоматического оружия в условиях
массового применения войск на поле боя в Русско-японскую войну. В
методике обучения офицеров профессор Драгомиров не понимал и не
принимал такой важный вид формирования масштабного командира и
штабиста, как оперативные игры, которые по его указанию были
исключены из учебного курса Академии.
Окончив Академию по первому разряду, В.Н. Клембовский в 1885–
1886 годах служит в должности офицера Генерального штаба при штабе
XIII армейского корпуса Московского военного округа.
В 1887–1889 годах отбывает цензовое командование ротой 1-го
пехотного Невского, а затем 2-го пехотного Софийского полка пехотной
дивизии этого же корпуса. Командование ротой он непостижимым образом
совмещает с активной научно-издательской деятельностью, являясь
переводчиком и редактором «Международной военно-исторической
библиотеки», вышедшей в семи томах в издательстве В. Березовского.
Склонность Клембовского к военно-научным изысканиям замечена:
4 августа 1890 года его прикомандировывают к Тверскому кавалерийскому
юнкерскому училищу для преподавания военных наук.
Необходимо отметить, что в царской армии традиционно проводился
исключительно тщательный, скрупулезный и пристрастный отбор
офицеров для назначения преподавателями военных училищ. Требования
безупречной службы в войсках, блестящего образования, соответствующих
воспитательной функции высоких морально-нравственных качеств,
выдержки, умения завоевывать и поддерживать авторитет у подчиненных, а
также непременное наличие потомственного дворянства были
незыблемыми и соблюдались неукоснительно.
В отличие от службы непосредственно в строю, преподавательская
деятельность дает возможность неограниченного совершенствования
профессиональных знаний, выхода на принципиальной иной уровень их
анализа и обобщения применительно к потребностям военной практики.
Вопрос в том, что не все этой возможностью могут и желают пользоваться.
В. Н. Клембовский ЗАХОТЕЛ и СМОГ.
Именно в период преподавательской работы в провинциальном
военном училище в становлении и позиционировании Клембовского как
военного интеллектуала происходит существенный прорыв, мгновенно
создавший ему соответствующую репутацию и признание. За четыре года
не так давно перешагнувший тридцатилетний рубеж офицер сумел
подготовить и издать две глубокие по содержанию и довольно объемные
работы, получившие положительные отклики и оценку в военно-научной

среде: «Тайные разведки (военное шпионство)» и «Партизанские
действия».
Для начинающего ученого важно иметь умудренного опытом
доброжелательного старшего наставника. Научной работой молодой
преподаватель занялся во многом под влиянием начальника училища
полковника Николая Александровича Василевского, участника Русскотурецкой войны, выпускника Академии Генерального штаба, автора
выдержавших несколько изданий военно-административных работ:
«Руководство для штаб-офицеров и капитанов, подвергающихся
испытанию при зачислении в кандидаты на должность уездного воинского
начальника» и «Справочная книга для уездных и воинских начальников».
После четырех лет триумфально завершившейся научнопреподавательской деятельности В.Н. Клембовский вновь на командной и
штабной службе, но уже на более высокой, чем до училища, позиции. В
императорской России ценить интеллект умели, умных и самостоятельных
НЕ ЗАЖИМАЛИ, на должности, звания и ордена для наиболее достойных
не скупились.
Карьера Клембовского, уже не только строевого службиста, каких
сотни, но и ТЕОРЕТИКА, каких ЕДИНИЦЫ, далее развивается по
восходящей и стремительно, но в то же время последовательно, аккуратно,
без рывков и стремительного перепрыгивания через обязательные
должностные ступени: штаб-офицер при управлении стрелковой бригады;
командир батальона; начальник штаба дивизии.
С 30 июня 1901 года Клембовский — командир 122-го пехотного
Тамбовского полка, с которым участвовал в Русско-японской войне. В боях
дважды ранен и контужен, после излечения вновь вернулся на фронт. За
боевые отличия награжден двумя боевыми орденами, заслужил звание
генерал-майора.
С 21 октября 1904 года — начальник штаба IV армейского корпуса
Виленского военного округа.
4 февраля 1906 года назначен начальником штаба Х армейского
корпуса Киевского военного округа.
В 1908 году востребован как военный теоретик, председательствовал в
Комиссии по выработке нового пенсионного устава.
В 1909 году — в составе Комиссии по организации празднования 200летия Полтавской битвы.
С 29 июня 1912 года в Полтаве в должности начальника 9-й пехотной
дивизии Х армейского корпуса.
С 29 июня 1912 года генерал-лейтенант.

С 13 октября 1914 года командир XVI армейского корпуса 4-й армии
Юго-Западного фронта.
4 ноября 1914 года за храбрость и отвагу награжден орденом Святого
Георгия 4-й степени.
С 17 сентября 1915 года генерал от инфантерии.
С 13 декабря 1915 года начальник штаба армий Юго-Западного
фронта.
Интересно, что Брусилов после своего назначения 17 марта 1916 года
главнокомандующим Юго-Западным фронтом хотел видеть Клембовского
во главе 8-й армии. Не получилось, армией назначили командовать
генерала от кавалерии Алексея Максимовича Каледина.
Клембовский остался начальником штаба фронта, сыграв
выдающуюся роль при планировании и проведении в жизнь знаменитого
Брусиловского прорыва.
Интересен взгляд противника на некоторые разведывательные аспекты
этой стратегической наступательной операции, завершившейся полным
разгромом четырех австро-венгерских армий. В книге «Война и индустрия
шпионажа» бывший руководитель спецслужб Австро-Венгрии
Максимилиан Ронге вспоминает:
«С начала апреля 1916 года стали поступать повторные сообщения о
намечавшемся русском наступлении в Буковине и Галиции. В середине
месяца появилось очень много перебежчиков, подтверждающих сведения о
предстоящем наступлении. 13 мая агентурная разведка с полной
определенностью уведомила командование… что на фронте… следовало
ожидать наступления… русских. 20 мая поступило предостережение о
том же от военного атташе в Бухаресте. Генерал Авереску в кругу своих
друзей заявил, что, по сообщению румынского военного атташе в
Петербурге, русские в ближайшее время начнут большое наступление,
которое должно показать, что германцы напрасно считают их
неспособными к наступлению. Наша агентурная разведка дала группировку
сил противника на русском фронте, которая в части, интересовавшей
прежде всего австро-венгерские войска, вполне соответствовала
действительности.
Таким образом, и в этом отношении разведывательная служба
полностью выполнила свой долг. На этот раз следовало похвалить и
русскую разведывательную службу. 9-я русская армия, использовав…
перебежчиков… отлично выяснила нашу систему укреплений. 7-я армия
также была превосходна информирована…
Наше командование довольно уверенно ожидало наступления. Однако

наши войска были ошеломлены новым фактором, не бывшим в
достаточной мере учтенным нашей разведывательной службой. Русская
артиллерия, сама по себе стоявшая на высоком уровне, получила от
западных союзников большое количество тяжелых орудий новейшей
конструкции и инструкторский персонал, хорошо знакомый со всеми
тонкостями массового применения артиллерии. Ни наши войска, ни
укрепления не были приготовлены к этой неожиданности».
Луцкий прорыв назван по имени командующего фронтом —
Брусилова, и этот факт отражает выдающуюся оценку генерала, стоявшего
во главе героических войск. Это бывает в военной истории не так часто, но
и переоценивать роль Брусилова и, соответственно, оставлять в тени
заслуги штаба фронта во главе с Клембовским, заслуги командующих
армиями было бы не совсем правильно.
Клембовский — кадет, генштабист, военный интеллектуал, ученый,
который гармонично и последовательно прошел все полагающиеся этапы
армейской карьеры, чередуя командную, преподавательскую, научную и
штабную службу.
Сын генерала Алексей Алексеевич Брусилов после окончания
Пажеского корпуса больше нигде и никогда не учился, если не считать
«курса наук для эскадронных и сотенных командиров». На протяжении
всей службы связан с кавалерией, последняя должность в строю —
командир эскадрона. С 1883 по 1906 год, то есть в течение 23 лет, пребывал
в столичной офицерской кавалерийской школе, пройдя от адъютанта до
начальника школы. В более чем зрелом 53-летнем возрасте и только
благодаря протекции великого князя Николая Николаевича — заядлого
конника и тонкого ценителя верховой езды Брусилов назначен начальником
кавалерийской дивизии. Затем командовал армейским корпусом, несмотря
на то что до назначения на такое крупное соединение, как корпус, ни дня в
пехоте не служил. В первый день мировой войны назначен командующим
8-й армией, во главе которой оставался вплоть до назначения главкомом
Юго-Западного фронта в марте 1916 года.
Подобно Клембовскому, А.А. Брусилов тоже издал ряд своих трудов.
Только тематика была несколько иной — в 1897 году статья в Военном
сборнике «Об одиночной подготовке всадника и коня в кавалерии», в 1906
году — две статьи в «Вестнике русской конницы»: «Роль кавалерии в
будущих войнах» и «Кавалерийский спорт».
Ни в коей мере не подвергая сомнению непоколебимую волю,
решительность и мужество Брусилова, особенно на фоне перманентного
катастрофического результативного бессилия значительной части царского

генералитета во второй отечественной войне, все же необходимо
подчеркнуть не менее выдающуюся роль в Луцком прорыве штаба фронта
и лично его начальника. Для Брусилова и Клембовского Луцкий прорыв
стал неповторенной вершиной полководческой карьеры. Блестяще
проявили себя и командующие армиями фронта: А.М. Каледин, В.В.
Сахаров, Д.Г. Щербачев, П.А. Лечицкий.
Оценка своих генералов императором не запоздала и была полностью
адекватна вкладу главнокомандующего фронтом и начальника штаба в
выдающуюся победу. 20 июля 1916 года за разработку планов прорыва и
поражение австро-венгерских армий на Волыни, в Буковине и Галиции
А.А. Брусилов и В.Н. Клембовский награждены Георгиевским оружием.
Позднее Брусилов в своих мемуарах отметит: «Клембовский, невзирая
на некоторые свои недостатки, был именно дельный, умный генерал,
вполне способный к самостоятельной высокой командной должности».
За высокой командной должностью дело не стало: в октября 1916 года
В.Н. Клембовский назначен командующим 11-й армией Юго-Западного
фронта.
С 20 декабря 1916 года он вновь на привычной штабной работе в
качестве помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего,
где пользовался исключительным доверием и поддержкой начштаба Ставки
М.В. Алексеева.
В феврале-марте 1917 года вместе с другими высшими офицерскими
чинами Ставки В.Н. Клембовский стал непосредственным, хотя и не таким
активным, как генералы М.В. Алексеев и Н.В. Рузский, СОУЧАСТНИКОМ
военного заговора по отречению царя от власти. Много лет спустя А.Ф.
Керенский утверждал: «Русскую революцию сделали не революционные
партии, а… генералы».
После свержения монархии с 11 марта по 5 апреля 1917 года В.Н.
Клембовский исполнял обязанности начальника штаба Верховного
главнокомандующего, однако утвержден в должности не был.
В апреле 1917 года, по вполне понятным для знающего себе цену
самодостаточного и амбициозного генерала причинам, Клембовский
отказался от поста командующего армией, посчитав для себя статус
командарма заметным понижением и повторением пройденного этапа
военной карьеры, хотя его стаж командования армией составлял лишь три
месяца.
Выдержка, как оборотная сторона стремительности, в карьерном
ожидании очередной, более высокой ступени в военной иерархии дала свои
плоды достаточно быстро — 31 мая 1917 года Клембовский назначен

главнокомандующим армиями Северного фронта.
Фронт обычной для военного времени организационно-штатной
расстановки состоял из 1-й, 5-й и 12-й армий, XLII отдельного армейского
корпуса в Финляндии, Отряда особой важности, собственно штаба фронта
и боевой авиационной группы.
Вновь отвлечемся от биографии Клембовского и обратим внимание на
Отряд Особой важности — весьма специфическую воинскую часть, о
которой редко упоминают историки Первой мировой войны.
А напрасно.
Отряд Особой важности по праву можно считать одним из первых
подразделений спецназначения российской армии. Конный отряд в составе
трех эскадронов сформирован 26 ноября 1915 года в День георгиевских
кавалеров штабом Северного фронта по инициативе поручика
Финляндского стрелкового полка, воспитанника 2-го кадетского корпуса
Леонида Николаевича Пунина. Задачи Отряда состояли в организации
разведывательно-диверсионной деятельности и кавалерийских рейдов по
тылам противника. Отряд принял деятельное участие в Митавской,
Двинской и Рижской операциях Северного фронта, где сумел нанести
серьезный урон неприятелю. Примечательно, что в числе эскадронных
командиров Отряда были впоследствии активные и известные участники
борьбы с большевиками С.Н. Булак-Балахович и барон Р.Ф. Унгерн фон
Штернберг. Клембовский еще в 1894 году, в бытность преподавателем
Тверского юнкерского кавалерийского училища, написал книгу
«Партизанские действия». Разумеется, как исследователю-теоретику ее
автору было небезынтересно наблюдать, а как главнокомандующему
фронтом и практически руководить действиями Отряда спецназначения в
тылу противника. Опыт тактического руководства спецподразделением
поручика Пунина нашел отражение в последующих работах В.Н.
Клембовского: книге «Партизанские действия» (изд. 2-е, доп. данными о
партизанских действиях на русском фронте в войну 1914–1917 гг. —
Петроград, 1919) и статье в трех номерах журнала «Военное дело» за 1919
год «Партизанские действия в войну 1914–1917 гг. на русском фронте».
И все же…
Добротный, вдумчивый, опытный, со склонностью к теоретической
работе начальник штаба не всегда бывает сокрушающим преграды,
брутальным, навязывающим непреклонную волю своим войскам и
противнику, умелым и победоносным командующим. Увы, Клембовский
как главнокомандующий армиями фронта в отведенный ему
непродолжительный период действовал крайне неудачно, если не сказать

БЕЗДАРНО, показав полную неспособность самостоятельно руководить
войсками во фронтовых наступательных и оборонительных операциях.
Возможно, в фиаско Клембовского сыграл свою роль и тот фактор, что
командующий столкнулся с ранее ему не знакомым Северным театром
военных действий, а это для полководца при планировании и проведении
боевых операций весьма и весьма существенно.
10 июля силами 5-й армии Северный фронт под командованием
Клембовского провел наступление у Якобштадта, не принесшее никакого
результата. 14 июля по приказу Клембовского на левом берегу Западной
Двины был без боя сдан Икскюльский плацдарм. 19 августа немецкие
войска начали наступление на Рижском направлении на позиции 12-й
армии, находящейся в составе Северного фронта. 21 августа русские войска
сдали Ригу и Усть-Двинск, потеряв около 25 тысяч человек и 273 орудия; от
полного разгрома их спасло лишь то, что германское командование было
вынуждено перебросить часть сил на Западный фронт в Италию.
Тем не менее никакой ответственности за поражения на фронте
Клембовский не понес. Стремясь любой ценой избавиться от одиозного,
необузданного и неуправляемого Главковерха генерала Л.Г. Корнилова,
Временное правительство и лично Керенский доверяли Клембовскому
настолько, что готовы были отдать ему фактически всю полноту власти в
армии. 28 августа главнокомандующему Северным фронтом генералу
Клембовскому направлена телеграмма следующего содержания:
«Временным правительством Вы назначаетесь врид Верховного
главнокомандующего с оставлением Вас в Пскове и с сохранением
должности Главкосева. Предлагаю Вам немедленно принять должность от
генерала Корнилова и немедленно мне об этом донести. Министрпредседатель Керенский».
Ответ от генерала Клембовского, которого явно не ожидал ни сам
Керенский, ни его окружение, поступил в Петроград через несколько часов:
«От Главковерха получил телеграмму, что я назначаюсь на его место.
Готовый служить родине до последней капли крови, не могу во имя
преданности и любви к ней принять эту должность, так как не чувствую в
себе ни достаточно сил, ни достаточно уменья для столь ответственной
работы в переживаемое тяжелое и трудное время. Считаю перемену
Верховного командования крайне опасной, когда угроза внешнего врага
целости и свободы родины повелительно требует скорейшего проведения
мер для поднятия дисциплины и боеспособности армии. Клембовский. 28
августа».
Позднее в своих мемуарах Керенский напишет:

«Генерал Клембовский был одним из двух командующих фронтами
(всего их было пять), которые выразили свою поддержку генералу
Корнилову. Другим является командующий Юго-Западным фронтом
генерал Деникин».
Другой непосредственный участник описываемых событий, генерал
П.Н. Краснов, наоборот, считал, что: «Клембовский вместо помощи или
хотя бы нейтралитета по отношению к Корнилову снесся с Керенским и
покинул Псков, оставив вместо себя начальника гарнизона, грубого и
ловкого, не стесняющегося менять убеждения Бонч-Бруевича».
Почему Клембовский отказался стать Главковерхом, занять высший
пост в армии — мечту любого военачальника?
В отсутствии амбиций, карьеризма, жажды власти военных людей,
кадет, тем более представителей высшего генералитета, упрекнуть
невозможно. Вспомним, что незадолго до этого, в апреле 1917 года,
Клембовский отказался от должности командующего армией, очевидно,
посчитав ее для себя уже пройденным этапом и явным понижением.
Боевой генерал, каким оставался Клембовский, не волк, которого можно
загнать в четыре стены и вынудить к капитуляции.
Вопросов о мотивации его отказа Керенскому много.
Испугался ответственности?
Давили свежие поражения на Северном фронте под его
командованием?
Понял, что должность не только Верховного главнокомандующего, но
и комфронтом явно не его?
Презирал недавнего адвоката Керенского, случайно оказавшегося
временным правителем мощнейшей многовековой империи?
Проявил офицерскую солидарность со смещенным Корниловым?
Подвергся давлению неизвестных, но мощных сил извне (при этом нельзя
отрицать и весьма вероятную версию воздействия на Клембовского
масонской «Военной ложи»)?
Или сработало блестящее стратегическое, на это раз не оперативное, а
политическое ПРЕДВИДЕНИЕ предстоящего, вслед за ликвидацией
монархии, дальнейшего обвального крушения всей конструкции
российского государственного механизма и, безусловно, армии?
Неповиновение, хоть и неуклюже завуалированное, тем более
выраженное в демонстративной форме, не приветствуется нигде, никогда и
никем. Даже у сомнительной компании случайно появившихся на вершине
государственной властной пирамиды, погрязших в бесконечных
совещаниях и болтологии, МЯТУЩИХСЯ, сугубо гражданских, а потому

— бесполезных в военное время деятелей, представлявших собой
Временное правительство, взыграло чувство собственного достоинства.
Очевидно, Керенский осознал, что попытка Временного правительства
противопоставить рвущегося к военной диктатуре Корнилову генерала
Клембовского не удалась: слишком ВЕСОМ был наработанный в боях
авторитет бесстрашного командира и военного разведчика Корнилова;
слишком умен, осторожен и расчетлив оказался Клембовский.
Спустя всего лишь сутки после отказа занять пост Главковерха, 29
августа 1917 года, Временным правительством Клембовский отстранен от
должности главнокомандующего армиями Северного фронта и назначен
членом Военного Совета, то есть реально и, как оказалось, НАВСЕГДА
выведен из сферы высших должностных лиц российской армии, из сферы
непосредственного ВЛИЯНИЯ на армию.
Очевидно, устав перебирать доставшуюся от царя в наследство
затертую генеральскую колоду и предполагая вероятный эксцесс
исполнителя от очередного неуправляемого кандидата на должность
Верховного, еще через сутки, 30 августа, — Верховным
главнокомандующим стал сам министр-председатель Временного
правительства А.Ф. Керенский.
После октябрьского 1917 года эсеро-большевистского переворота
весной и летом 1918-го В.Н. Клембовский находился в тюрьме в качестве
заложника советской власти. Затем был освобожден и мобилизован на
службу в РККА, однако непосредственно в Гражданской войне не
участвовал, занимаясь научной работой. Проживал в непривычных для
царского генерала стесненных условиях в московской коммунальной
квартире недалеко от Гранатного переулка. С августа по октябрь 1918 года
был председателем Военно-исторической комиссии по изучению опыта
мировой войны, а затем просто ее рядовым членом. В 1920 году вошел в
состав Особого совещания при Главкоме РККА, чему предшествовали
следующие обстоятельства.
1 мая 1920 года, вскоре после начала Польской кампании, все еще
легендарный генерал Брусилов, ранее всячески избегавший какого-либо
сотрудничества с большевиками, прислал своему бывшему подчиненному
по Юго-Западному фронту, а во время описываемых событий —
начальнику Всероглавштаба Н.И. Раттэлю (по удивительному совпадению
еще и соседу Клембовского по коммунальной квартире) письмо, в котором
поделился некоторыми взглядами на военный конфликт с Польшей. Со
своими мыслями Брусилов ознакомил и ближайшего сподвижника по
Брусиловскому прорыву, коллегу по работе в Военно-исторической

комиссии Клембовского. Вероятно, Клембовским соображения А.А.
Брусилова были истолкованы как желание оказать посильную помощь
РККА и в таком свете были устно донесены до Н.И. Раттэля.
Исполнительный начальник Всероглавштаба сообщил о письме А.А.
Брусилова руководителю Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкому,
который мгновенно оценил, какие солидные дивиденды принесет
появление такой авторитетной в офицерской среде фигуры, как Брусилова,
в раздираемом противоречиями и конфликтами стане командиров и
штабистов Красной Армии.
Безотлагательно, уже 2 мая, издан Приказ о создании во главе с
Брусиловым Особого совещания при главнокомандующем РККА. В состав
Особого совещания, кроме назначенного председателем А.А. Брусилова,
вошли: бывшие царские военные министры А.А. Поливанов и А.И.
Верховский, главнокомандующие армиями фронтов в годы войны П.С.
Балуев, А.Е. Гутор, В.Н. Клембовский, командующие армиями Н.А.
Данилов, А.А. Цуриков, Д.П. Парский, а также А.М. Зайончковский —
военный историк, бывший командир корпуса, и М.В. Акимов — помощник
главного интенданта армии. Без контроля царский генералитет никто
оставлять не собирался, поэтому от советской власти в Особое совещание
были делегированы А.Н. Александров, К.Х. Данишевский, Л.П.
Серебряков, И.И. Скворцов-Степанов.
Особое совещание на правах вспомогательно-консультативного органа
находилось в непосредственном подчинении главкома РККА С.С.
Каменева.
Главный результат Особого совещания был достигнут на поприще не
военном, как многими ожидалось, а на сугубо пропагандистскополитическом.
23 мая 1920 года в газете «Правда» опубликовано воззвание «Ко всем
бывшим офицерам, где бы они ни находились», подписанное всеми
членами Особого совещания:
«В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы,
ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и
преданности родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все
обиды, кто бы и где бы их вам ни нанес, и добровольно идти с полным
самоотвержением и охотой в Красную Армию, на фронт или в тыл, куда бы
правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и
служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не
жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не
допустить ее расхищения, ибо в противном случае она безвозвратно может

пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и
правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой
борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной
русский народ и загубили свою матушку-Россию».
Надо отдать должное глубинному политическому предвидению
Троцкого — воззвание вызвало не только ШОК среди противников и
сторонников большевиков. Оно окончательно РАСКОЛОЛО российское
офицерство на красных и на белых, на ВЕРНЫХ присяге ненарушимой и
на других…
Иллюзии востребованности новой властью мощнейшего совокупного
военного интеллекта «бывших» развеялись скоро, причем декоративность
Особого совещания стала понятна после опубликования воззвания и
большинству его участников. Брусилов впоследствии вообще оценил его
как «шитую белыми нитками» инсценировку: «Делать дела они нам не
давали, не веря нам». В сентябре 1920 года совещание распустили. Все
предельно прагматично: структура создавалась под конкретную задачу —
задача выполнена — структура упразднена за ненадобностью. Генералов
цинично использовали, а затем вежливо распустили по домам.
Знал ли всесильный создатель Красной Армии и председатель
Реввоенсовета Троцкий о Клембовском только как о формальном
«подписанте» исторического воззвания, одном из безмолвных актеровстатистов гениально срежиссированной им инсценировки с воззванием?
Или видел в его личности реальную дальнейшую перспективу?
Очевидно, не только знал, ибо проявлял внимание и посильную заботу.
В 1920 году Клембовский некоторое время находился в распоряжении
командующего Кавказским фронтом. Архивы сохранили документ,
свидетельствующий о том, что в июне 1920 года через Полевой штаб РВСР
Л.Д. Троцкий потребовал от командующего армиями Кавказского фронта
В.М. Гиттиса «вполне обеспечить В.Н. Клембовского как квартирой, так и
прочими видами довольствия, дабы он не чувствовал в этом недостатка».
Несмотря на лояльность и готовность к сотрудничеству,
демонстрируемую значительной частью царского генералитета, и весомые
перспективы для качественного улучшения военной интеллектуальной
составляющей РЕЖИМА, общее недоверие большевистской партии, ЧК и
военной контрразведки к так называемым военспецам превалировало над
здравым смыслом и необходимостью использовать уникальных носителей
военной мысли для обороны государства. Это в полной мере отразилось на
судьбе семьи Клембовского.
В декабре 1920 года его старший брат генерал-майор Артур-Оскар

Клембовский был расстрелян ЧК в Ялте, где проживал после ранения на
германском фронте. В связи с арестом Артура Клембовского в Ялтинскую
ЧК поступило коллективное прошение жителей окрестных улиц с просьбой
освободить его из-под ареста. Безрезультатно…
Младший брат — полковник лейб-гвардии Измайловского полка
Наполеон Наполеонович Клембовский под угрозой репрессий вынужден
был покинуть родину.
В 1920 году в очередной раз арестован уже сам Владислав
Наполеонович — на этот раз по оформленному Особым отделом ВЧК
обвинению в принадлежности к контрреволюционной монархической
организации «Союз верности». В документах ВЧК указывалось, что, «по
агентурным сведениям, Клембовскому поручено было главное
командование восстанием». Подозревали его и в поддержке польской
армии в войне против Советов. Следствие вел печально известный
следователь-фальсификатор, особоуполномоченный Особого отдела ВЧК
Я.С. Агранов, пользовавшийся абсолютным доверием Ленина и
Дзержинского. Совершенно непонятно, чего хотели добиться этой акцией
устрашения исполнители от человека, давно отошедшего от вопросов
стратегического анализа, планирования и непосредственного руководства
войсками, не имеющего даже опосредованного влияния на принятие
решений в штабе РККА и не поддерживающего никаких контактов с
представителями новообразованного польского государства. Чем мог
помочь Клембовский полякам или другим заговорщикам даже
гипотетически? Логику обвинителей в данной ситуации понять
невозможно, если только ПРИ ИЗОЛЯЦИИ генерала они не
руководствовались соображениями превентивного характера.
Заступиться за Клембовского пытались заместитель Троцкого Эфраим
Склянский, начальник штаба РККА П.П. Лебедев, А.А. Брусилов. Позднее
А.А. Брусилов вспоминал: «…Клембовского… невзирая на все мои
хлопоты… арестовали так крепко, что больше я его и не видел. Его не
выпустили».
Шестидесятилетнего генерала долго держали в тюрьме без допросов.
ИЗМАТЫВАЛИ. Расследование взял на контроль сам председатель ВЧК
Дзержинский. В начале июля 1921 года следственное дело на Клембовского
передали от Агранова другому сотруднику Особого отдела ВЧК. Тогда же
вконец измученный и отчаявшийся Владислав Наполеонович от полной
безысходности объявил голодовку и через две недели после ее начала, 19
июля 1921 года, скончался в удушливой тюремной камере Бутырки.
Впрочем, существует версия гибели Клембовского не в результате

добровольной голодовки, а в результате расстрела чекистами. Концы в воду
— это тоже метод. Так или иначе, смерть генерала осталась незамеченной,
какая-либо реакция в России и за рубежом отсутствовала. Не до него
было…
Трагедия генерала Клембовского не является каким-то
исключительным событием и вполне характерна для тех ЛИХИХ лет.
Репрессии большевистской партии, осуществляемые руками ВЧК, носили
практически тотальный характер по отношению ко всем представителям
царского армейского и жандармского генералитета независимо от их
служения или НЕСЛУЖЕНИЯ новой власти. Применительно к личности
Клембовского фатально совпали четыре фактора: классовый —
принадлежность к царской военной аристократии; временной —
ожесточенная война с Польшей; этнический — поляк; политический —
близость к окружению председателя РВС Троцкого.
Так один из первых теоретиков отечественных спецслужб погиб от рук
и в застенках новорожденной отечественной спецслужбы,
проигнорировавшей его опыт, знания, выдающийся военный интеллект и
верность Отечеству.
Деятелю Великой французской революции Дантону приписывают
слова, сказанные перед казнью: «Революция пожирает своих
детей». Владислав Наполеонович Клембовский, если бы в тюрьме ему ктото дал последнее слово, мог с полным основанием интерпретировать
Дантона: «Спецслужбы пожирают своих родителей».
Не он первый и, как оказалось, не он последний…
Военный мыслитель и исследователь генерал от инфантерии В.Н.
Клембовский является автором книг и статей на военно-историческую
тематику, среди которых:
• Тайные разведки (военное шпионство). — Санкт-Петербург, 1892;
Изд. 2-е, 1911.
• Партизанские действия. — Санкт-Петербург, 1894.
• Партизанские действия: Изд. 2-е, доп. данными о партизанских
действиях на русском фронте в войну 1914–1917 гг. — Пг., 1919.
• Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. — М., 1920.
• Очищение Икскюльского тэт-де-пона (14 июля 1917 года) // Военное
дело. — 1918. — № 4. — С. 9–10.
• Оборона р. Вислы в районе Рычивол-Козенице 16–22 июля 1915 г. //
Военное дело. — 1918. — № 16. — С. 10–12; № 15. — С. 10–12; № 18. —
С. 8–10.
• Об укрепленных позициях (по опыту войны) // Военное дело. —

1918. — № 16. — С. 3–5.
• О дружинах государственного ополчения (по опыту войны) //
Военное дело. — 1918. — № 19. — С. 9–10.
• Стратегические расчеты или стратегическая растерянность? //
Военное дело. — 1919. — № 3. — С. 135–139.
• По поводу заметки «Гвардия на стоходе 15–19 июля 1916 года» //
Военное дело. — 1919. — № 9-10. — С. 407–408 (ответ на статью К.
Осипова, см. Военное дело. — 1919. — № 4).
• Партизанские действия в войну 1914–1917 гг. на русском фронте //
Военное дело. — 1919. — № 30–33.
• Тактические примеры из войны 1914–1918 гг. // Военное дело. —
1918. — № 26, 27, 29; 1919, — № 2. — С. 5–8, 13–16, 26, 27, 32–35.
• Атака и прорыв неприятельских укрепленных позиций // Военноисторический сборник. — М., 1919. — Вып. 1.
• Организация военного шпионства в Австрии во время войны 1914–
1918 гг. // Военно-исторический сборник. — М., 1920. — Вып. 4.
В рамках заявленной темы прежде всего представляет интерес
оперативно-разведывательное теоретическое наследие Владислава
Наполеоновича Клембовского.
Как уже упоминалось, в 1892 году в период службы преподавателем
Тверского юнкерского кавалерийского училища В.Н. Клембовский
подготовил и опубликовал монографию «Тайные разведки (военное
шпионство)».
Теоретической основой небольшой по объему, но насыщенной по
содержанию монографии стали исторические и военно-теоретические
труды зарубежных и российских военных мыслителей, юристов и
философов: Макиавелли, Монтескье, Клаузевица, Жомини, Шартенса,
Леваля, Ваттеля, Блюнчли, Мармона, Леера, Масловского, Сухотина,
Скугаревского и других. С трудами признанных теоретиков Клембовский
смог ознакомиться во время учебы в Академии Генерального штаба и когда
в 1887–1891 годах принимал самое активное участие в переводе и
редактировании многотомной «Международной военно-исторической
библиотеки».
Руководствуясь принципом «Тяжело учиться только на собственном
опыте», автор на основе скрупулезного, тщательного, вдумчивого и
творческого анализа опыта, в основном ЗАРУБЕЖНОГО, изложил свое
видение теории оперативной обстановки, выделив ее основные элементы:
• сведения о вооруженных силах противника;
• сведения о местности театра военных действий;

• сведения о населении противника;
• сведения об экономике военного противника.
Здесь Клембовский повторяет ключевую аксиому Клаузевица —
«Сведения о неприятеле ложатся в основу каждой идеи и каждого действия
на войне».
Необходимо знать организацию и численность армий противника,
вооружение, снаряжение и обмундирование войск, обучение, способы
боевых действий, материальное обеспечение, санитарное состояние,
командный состав, моральный дух, порядок мобилизации, план военных
действий.
В. Н. Клембовский подчеркивает:
«Командующие армиями должны обнимать весь театр военных
действий, знать все происходящее не только на фронте противника, но и
дальше, вглубь, до его главной квартиры включительно. Понятно, что им
придется высылать шпионов… притом шпионов отборных, то есть
опытных, испытанных и сведущих в военном деле».
Источники получения сведений о противнике делятся на официальные
и получаемые через тайных агентов.
Автор приводит разнообразные факты из военной истории Древней
Греции и Древнего Рима, Средних веков, армий Ришелье, Мазарини,
Фридриха Великого, русской армии середины и конца XIX века в качестве
примеров удачного и неудачного использования шпионов. Значительное
внимание уделено обзору практики шпионажа в эпоху наполеоновских
войн, в период Франко-прусской войны 1870–1871 годов, а также во время
относительно недавней Русско-турецкой войны 1877–1878 годов; особо
отмечен тот факт, что «русские очень мало пользовались шпионами».
На основе сравнения правовых актов различных государств и
деклараций международных конференций, исследований ученых — юриста
Блюнчли и философа Монтескье, сопоставления характерных признаков
шпионажа автор приводит устоявшиеся точки зрения на собственно
определение шпиона, то есть фактически формирует базовый понятийный
аппарат науки о шпионаже.
Еще одной важной заслугой Клембовского является то, что он смог
предложить классификацию агентов шпионажа в зависимости от их задач,
функций, способов выполнения разведывательных заданий,
долговременности использования и мотивации сотрудничества с разведкой.
КЛАССИФИКАЦИЯ в науке, особенно классификация
первоначальная, носит основополагающий, фундаментальный характер
именно для самой науки. Классификация по существенным признакам, или

типология, предназначена прежде всего для постоянного ее использования
как в научной, так и в практической деятельности и предполагает
разделение существующего предмета исследования, в данном случае
шпионажа, на разновидности в соответствии с отличительными
признаками.
В. Н. Клембовский классифицирует шпионов на восемь видовых
категорий:
• добровольные;
• принужденные;
• простые;
• двойные;
• временные;
• постоянные;
• подвижные;
• неподвижные, или местные.
Мотивацию сотрудничества с разведкой добровольных шпионов автор
разделяет на четыре вида:
1) удовлетворение профессиональное и материальное;
2) патриотизм или ненависть к иноземцам;
3) озлобление несправедливостью, зависть, политические страсти;
4) низменные побуждения, алчность, долги.
Принужденные шпионы — те, кто был предварительно подвергнут
запугиванию и угрозам.
Простые шпионы служат только одной стороне, двойные — обеим
сторонам.
Постоянные шпионы сотрудничают относительно продолжительное
время и исполняют несколько поручений, временные — только одно
поручение.
«Подвижные шпионы переходят в мирное время из своего
государства в соседнее, а в военное время проникают в район, занятый
неприятельской армией… когда нужно собрать какие-либо
сведения». После выполнения заданий они возвращаются в места
постоянной дислокации.
Неподвижные, или местные, шпионы действуют постоянно на одном и
том же участке территории по месту проживания или работы.
Гонцы или курьеры шпионами, в понимании Клембовского, не
считаются.
Автором значительное внимание уделяется необходимым для шпиона
качествам, из которых среди наиболее важных он выделяет:

добросовестность, верность, наблюдательность, хитрость, умственное
развитие, находчивость, умение перевоплощаться, психологическую
устойчивость, смелость, храбрость, хладнокровие, твердость воли, знание
языка и обычаев населения разведываемого государства, общительность и
умение располагать к себе.
Клембовский выдвигает идею формирования и практического
применения массовой агентурной сети стратегического, оперативного и
тактического уровней, когда шпионов в расположение противника
одновременно засылают руководители разных компетенций —
командующие армиями, командиры корпусов, дивизий, полков, начальники
авангардов. Он пишет:
«Никакая часть войск не может обойтись одним шпионом, потому
что, во-первых, подобная продолжительная работа не под силу одному
человеку; во-вторых, добытые сведения не будут достаточно полны; втретьих, если шпион не обладает вполне верным военным взглядом или,
что еще хуже, если он не безусловно надежен, то его показаниям можно
верить лишь при подтверждении их из других источников, в том числе и
донесениями прочих шпионов; наличность нескольких шпионов, не знающих
друг друга и отправляемых из разных мест, дает средства сверять их
донесения и уменьшает возможность ошибки».
Автор отмечает, что указать норму числа шпионов невозможно: «чем
больше надежных шпионов, тем лучше».
В. Н. Клембовский подчеркивает сложность «управления
шпионством» и выдвигает требования к личности руководителя
разведывательной службы: проницательность, ловкость, рассудительность,
осторожность (лучше избыток осторожности, чем ее недостаток),
врожденный такт, знание людей, умение эксплуатировать все человеческие
слабости, старание, последовательность, опытность. Главное требование —
непременноезнание личных качеств всех подчиненных шпионов, их
пригодности к выполнению того или иного задания.
Залог успешного выполнения заданий кроется в тщательном
инструктаже шпионов, вплоть до составления специальной инструкции.
При этом необходимо соблюдать три правила:
• соизмерять трудности задания с возможностями и способностями
шпиона;
• не распылять внимание шпиона, а дать ему строго определенную
задачу;
• не посвящать лазутчика в планы разведывательной организации.
Значительное внимание уделяется способам связи разведывательной

организации со своими шпионами, подразделяемыми автором на
следующие категории:
1) оптические сигналы;
2) условные письменные донесения;
3) шифрованные донесения;
4) использование курьеров.
Отдельно говорится об использовании двойных шпионов, которыми,
по мнению автора, «можно пользоваться только для обмана
противника», так как «показание двойного шпиона не имеет никакой
цены». Вообще, с двойными шпионами «надо обращаться крайне
осторожно и умело; если начальник шпионов не имеет навыка в этом,
лучше вовсе не держать двойных шпионов».
Разведка и контрразведка составляют в целом единый и неразрывный
процесс, поэтому В.Н. Клембовский особо напоминает о том, что «важно
иметь хороших шпионов, но еще важнее не допускать к своим войскам
неприятельских шпионов». По его мнению, «раскрытие неприятельских
шпионов составляет обязанность жандармских частей, состоящих при
войсках, и своих собственных шпионов». Автор приводит разнообразные
положительные и отрицательные военно-исторические примеры
разоблачения шпионов и методики работы с ними, начиная с Древней
Греции и Рима и заканчивая малоизвестными фактами времен франкопрусской войны 1870-х годов.
В качестве краеугольного камня разведывательной работы В.Н.
Клембовский видит стабильность кадров спецслужб: «Во главе шпионства
должно оставаться постоянно одно и то же лицо, отчего и надзор за
шпионами и результаты деятельности будут гораздо действительнее».
Значительное место уделено разбору нравственных аспектов
разведывательной деятельности в целом, сравнению самых
противоположных точек зрения известных философов, юристов, историков
и военачальников, среди которых Ваттель, Монтескье, Паскаль Фиоре,
Макиавелли, Наполеон, Карро, Бюжо, Мартенс. Дилемма «нравственно —
аморально» применительно к шпионской работе разрешается Клембовским
на основе доктрины государственного интереса Макиавелли,
утверждавшего, что для защиты отечества от ВНЕШНЕГО ПРОТИВНИКА
хороши все средства. И шпионаж при этом исключением не является.
Удивительный, если не мистический, факт: напрямую теме разведки и
контрразведки посвящены две работы В.Н. Клембовского — первая и
последняя.
Последнюю работу В.Н. Клембовского приводим полностью, тем

более что после смерти автора она не печаталась (сохранены стиль,
орфография и пунктуация автора).

Приложение 1. Статья В.Н. Клембовского
«Организация военного шпионства в Австрии
во время войны 1914–1918 гг.»
Опубликована в Военно-историческом сборнике в
1920 году
Общий взгляд воевавших держав на военное шпионство
Основываясь на мнении писателей и авторитетов о пользе и
необходимости военного шпионства и на исторических данных о
применении его в различные эпохи, державы — участницы минувшей
Великой войны признавали следующие три принципа:
1. При правильной, систематичной организации шпионства в мирное
время оно приносит плоды с минуты объявления войны и до ее окончания,
давая государству постоянную осведомленность о намерениях и силах, как
материальных, так и нравственных, своих соседей.
2. В военное время на фронте и на флангах противника тайная разведка
дополняет войсковую в особенности при затяжных действиях в
позиционной войне; в тылу противника, в области его предначертаний и
его подготовленных к бою… тайная разведка не заменима войсковою.
3. Важно знать намерения врага, но не менее важно не обнаруживать
своих. По образному выражению одного из авторов, писавших о
шпионстве, оно представляет гриб, подтачивающий крепостной гранит и
разъедающий сталь оружия.
Поэтому военное ведомство обязано принимать все зависящие от него
меры для раскрытия неприятельских шпионов: для успешного разрешения
этой задачи необходимо хотя бы общее знакомство с организацией
шпионства у соседей.
Первою на путь широкой и систематичной постановки военного
шпионства вступила Германия в конце 50-х годов минувшего столетия.
Опыт войн 1866 и 1870–1871 гг. дали ей возможность еще более расширить
и усовершенствовать выработанную организацию тайных разведок,
могущую и ныне служить образцом для других государств.
Союзница и ученица Германии — Австрия отнеслась так же серьезно
к выработке системы шпионства. Наученная горьким опытом войны 1870–

1871 гг. Франция постаралась сравняться в этом отношении со своей
соседкой и соперницей — Германией.
В хвосте прочих воевавших держав шла Россия. На войну мы явились
в отношении тайной разведки совершенно неподготовленными. Наши
тайные агенты оказались людьми случайными, а не заранее
подготовленными, разведка велась без системы и умения; в заведующих
разведкой не было ни призвания, ни энергии к такой сложной работе.
Первая попытка систематизировать военное шпионство была сделана
военным министерством в 1895 г., когда от военных округов были
затребованы проекты организаций с указанием примерных сумм, которые
могут быть ассигнованы на это дело. Один уже размер этих сумм позволял
предсказать, что ничего серьезного из возникшей затеи не выйдет. И к
данному факту вполне применимы слова писателя, которые мы уже
цитировали: «Все походило на то, как будто мы, зная, что серьезные люди
без тайной разведки войну не ведут, завели ее у себя больше для отбытия
номера и очистки совести, чем для надобностей дела. Вследствие этого она
играла у нас роль той же приличной обстановки, “какую играет роскошный
рояль, поставленный в квартире человека, не имеющего понятия о
клавишах”».
А как смотрело начальство на тайные разведки уже во время войны,
можно судить по следующему факту: в 1915 году команд. арм. 4 через ком.
корп. XVI поставил в упрек начштаба корпуса недостаточное внимание к
такого рода разведкам, что доказывалось, по мнению командарма,
скромными расходами на этот предмет. Начштаба удвоил или утроил
расходы в следующие два месяца, но, конечно, суть дела от этого не
изменилась: несмотря на обещанные крупные вознаграждения, лазутчики,
люди случайно набранные и к своей роли не подготовленные, исчезли
бесследно вместе с выданным им денежным авансом.
Несколько лучше была поставлена у нас контрразведка, что отчасти
доказывается довольно обширным списком австрийских шпионов,
зарегистрированных у нас, и немалым количеством пойманных: так, в
одном XVI корпусе менее чем в течение года было арестовано по
подозрению в шпионстве в пользу австрийцев 8 человек, из коих вина 7
человек точно установлена корпусным полевым судом, и они были преданы
смертной казни. Обратимся к организации австрийского военного
шпионства.
Австрийские органы шпионства. Главные и второстепенные

разведывательные бюро
Высшим учреждением, руководившим организацией австрийского
военного шпионства, вербовкой шпионов и их подготовкой
было «Осведомительное бюро Императорского и Королевского
Генерального штаба», находившееся в Вене.
Деятельность его имела характер преимущественно распорядительный
и сводилась к направлению действий низших органов, к их
контролированию и к разработке и сводке в одно целое всех добытых
данных.
Следующую ступень составляли второстепенные бюро и отделы,
ведавшие определенными районами и отраслями разведки по
специальностям. Во главе бюро и отделов находились начальникиофицеры, имевшие от одного до пяти-шести помощников,
преимущественно, хотя не исключительно, офицеров. Исполнительными
органами бюро были, во-первых, агенты и, во-вторых, вербовщики
шпионов.
Агенты служили австрийскому правительству более или менее
продолжительное время, были лично известны, испытаны и потому
пользовались большим доверием. Продолжительная служба вырабатывала
в них: наблюдательность, изворотливость и, вообще, ловкость по
отношению к шпионству. Они исполняли разнообразные поручения, как то:
личные тайные разведки, руководство и контроль низшей категории
шпионов, наконец, набор последних, а равно и новых агентов. Часть их
проживала в пределах Австрии, выезжая в Россию по мере надобности для
исполнения того или иного поручения, часть же находилась на жительстве
в Румынии или в самой России.
Некоторые агенты заведовали даже отдельными группами шпионов и
самостоятельно посылали их в Россию.
Вербовщики шпионов занимались, как показывает самое
наименование их, подыскиванием и приемом на австрийскую службу
шпионов.
К некоторым бюро, например Черновицкому, прикомандировывались
жандармские вахмистры.
На схеме показаны все бюро, работавшие против России. Особенного
внимания заслуживают:
1. Черновицкое, под начальством полковника Фишера, на которого
было возложено главное руководство шпионством в России. Оно

располагало большим количеством агентов, вербовавшихся в Буковине,
Румынии и России, и имело в своем распоряжении значительные денежные
суммы. Кроме обычного сбора сведений по военной разведке Черновицкое
бюро занималось политической пропагандой в пользу Германии и Австрии
против России, ставило себе задачей порчу русских магистральных
железнодорожных линий (напр., подготовлялся взрыв железнодорожного
моста у Жмеринки) и склоняло русских солдат к дезертированию в
Румынию. Из видных агентов бюро пятеро жили до войны в России; Адам
Хаскалович и Станислав Кубик — в Варшаве, Бурдин купец — в Одессе,
Гольдштейн — тоже купец, в Кишеневе, Цукерман — переплетчик в
Одессе.

2. Львовское бюро, состоявшее под начальством капитана Ведерина,
обслуживалось почти исключительно женщинами, снабженными
подложными русскими паспортами.

3. Бухарестское, два агента которого, Кунин и Рубинштейн, жили до
войны в Москве. В Бухаресте румынской полицией было зарегистрировано
более 700 германских и австрийских шпионов; здесь австро-германское
шпионство свило себе прочное гнездо.
4. Бюро в Оршове, где начальником был ген. штаба капитан Кляр,
имело в своем ведении Сербию, Румынию и часть Черного моря.

При штабах армий, корпусов и даже дивизий состояли также особые
разведывательные бюро и отделения; так, в армии Линзингена начальником
бюро был обер-лейтенант Фелькель, имевший четырех сотрудниковпомощников; армию Бэм-Эрмоли обслуживало Львовское бюро капитана
Ведерина; в 48-й германской дивизии, действовавшей против нашей 9-й
армии, разведкой заведовал Фехтнер и т. д.
Контрразведывательные бюро, числом 5, против границ России,
находились в Мункаче, Ужгороде, Мармарош-Сигете, на железнодорожной
узловой станции Уйхелы и в Станиславове. Во главе их стояли
гражданские, не военные лица; например, Ужгородским бюро заведовал
доктор права Барецкий, Станиславшим — Птачевский, лицо без другой
определенной должности, остальными — полицейские комиссары.
Контрразведывательным бюро армии Линзингена, находившимся в
Мункаче, начальствовал капитан Фридман, а в армии Бэм-Эрмоли —
ротмистр Себастиан, причем его бюро помещалось во Львове.
Школы шпионства
Для подготовки агентов и шпионов в Австрии существовало три
школы: в Вене, Кракове и Кошице (Кашау).
Во время войны школы комплектовались жителями занятых нами
областей, вербовавшимися особыми агентами, состоявшими при школах,
или людьми, поступавшими в них по собственному почину, по
объявлениям частного характера, публиковавшимся и рассылавшимся
капитаном Моравским. Контингент учеников по прежним их профессиям
был самый разнообразный: тут были актеры и шансонетные певички,
фабричные рабочие и парикмахеры, проститутки и воры, словом — яркий

калейдоскоп.
Курс для агентов продолжался 2–3 недели, а для обычных шпионов —
от 8 до 10 дней. Заключался он в кратких сведениях о русской армии и в
изложении обязанностей и приемов работы шпионов; в школе в Кашау
преподавалось и подрывное дело.
По выдержании краткого экзамена окончившие курс школ
командировались распоряжением Венского Центрального Отделения
школы, частью с определенными поручениями, прямо в Россию, под видом
беженцев или бежавших из плена, частью же — в штабы армий по
требованию их, причем штабы посылали за ними в Вену приемщиков —
нижних чинов.
Переход шпионов в пределы России и возвращение их в Австрию
Все шпионы, отправлявшиеся в район наших армий, снабжались для
свободного следования через австрийское сторожевое охранение особыми
письменными пропусками (пассиршейн), отбиравшимися на передовых
постах. Для обратного перехода давались особые пропуски, отпечатанные
на папиросной бумаге и легко прятавшиеся в мундштуки, пряжки
подтяжек, между пальцами ног, в ушах, в кусках ваты и т. п. Иногда такие
пропуски заменялись русскими кредитными билетами, намеченными тремя
буквами «S. H.С.»; в некоторых случаях те же буквы ставились на полотне
левого кармана брюк.
В тех районах, где наше охранение было особенно бдительно и где
шпионы пробирались только с большим трудом, рискуя быть
задержанными, австрийцы прибегали к следующей хитрости для
водворения их у нас: выпуская шпионов из своих окопов, они приказывали
им бежать по направлению к нам и открывали по ним огонь, якобы в
подтверждение их бегства.
Тайные агенты, отправлявшиеся не в район армий, а в глубь России,
следовали обыкновенно через Румынию, или по железной дороге на
Унгены, или переходя через Дунай преимущественно между Тульчей и
Измаилом при помощи местных жителей — «липован», перевозивших
дезертиров и агентов через реку за 20 рублей. В Тульче их встречали
австрийские агенты, направлявшие их в Галац, составлявший как бы
этапный пункт для шпионов, где их снабжали паспортами и деньгами.
Подложные паспорта и беженские пропуски имелись в достаточном
количестве, так как они были похищены во Львове из канцелярии Главного

Краевого благотворительного комитета. Более серьезные агенты получали
паспорта французские, английские, американские и даже турецкие.
С целью распознавания австрийских шпионов иногда для каждой
шпионской организации устанавливались особые секретные фразы, как бы
пароли; например, для посылавшихся в район Сокаля фраза была такая:
«Двадцать семь Ц». Большинство шпионов узнавали друг друга,
обмениваясь при встрече словами: «Расплата», на что следовал ответ:
«Хвала Богу».
Особо доверенные агенты, командировавшиеся в нейтральные
государства, снабжались запонками с рельефным изображением на каждой
бюстов Вильгельма и Франца Иосифа. По предъявлении этих запонок
военным агентам, консулам и посольствам воевавших с нами держав эти
последние обязаны были оказывать во всем содействие командированным
лицам.
Приемы работы шпионов
Способ действий австрийских шпионов при выполнении ими своих
задач не отличался в общем от обычных в этих случаях приемов. Отметим
лишь некоторые детали.
Профессия, избранная шпионом при проживании в районе наших
армий или в глубине России, определяла его способ работы. Большинство
низших шпионов играли роль беженцев или дезертиров, некоторые
занимались мелочной торговлей. Более крупные агенты выдавали себя за
подрядчиков и коммерсантов.
При штабе ген. Пфлянцера был сформирован отряд шпионов,
состоявший из калек и стариков, выпрашивавших себе милостыню.
Очень часто австрийцы вербовали в число шпионов 15–16-летних
мальчиков; они терлись около штабов и обозов, подслушивали разговоры
наших офицеров и солдат, рвали и портили телефонные провода; многие из
них разъезжали по железным дорогам в эшелонах под видом добровольцев
и, пользуясь симпатиями воинских чинов, легко получали нужные им
сведения, а при случае выкрадывали бумаги у везших их и зазевавшихся
писарей или ординарцев.
В австрийских школах шпионства давались следующие практические
советы. Сведения от солдат получать так: узнать чайную или столовую, где
обыкновенно собираются нижние чины, постоянно посещать ее и заводить
знакомства, обращая особенное внимание на служащих в телеграфных

ротах, в искровых частях и в штабах. Для получения сведений не
расспрашивать их, а вызвать спор, выдумав что-нибудь о ходе военных
действий или о распоряжениях высшего начальства. Рекомендуется также
угощать солдат под предлогом патриотизма и симпатии к военным и затем,
как бы из любопытства, добиться нужных сведений из разговоров.
Женщинам советуется заводить знакомства с офицерами. Когда они
приходят в компании — требовать вино. Беседуя между собою и вступая в
споры, офицеры могут выболтать военные тайны, между тем как один
офицер ничего не скажет важного малознакомой женщине, в особенности
проститутке.
В школах шпионства подчеркивалось, что пользование проститутками
на театре военных действий особенно выгодно, так как на них подозрения в
шпионстве не падают, и в этом отношении все внимание устремляется
только на мужчин. По этим-то соображениям агентам и шпионам
советуется скрываться у проституток и в публичных домах.
Любопытно то, что пропаганду сдачи в плен и дезертирства из русской
армии взяли на себя 4 студентки Львовского университета. Они поступили
добровольцами в австрийскую армию с целью периодической сдачи нам в
плен и соответствующей пропаганды среди наших солдат.
Политическая пропаганда производилась агентами — эмигрантами из
Малороссии, организовавшими Союз для освобождения Украины,
субсидировавшийся австрийским правительством. Задача агентов этого
союза заключалась в том, чтобы в случае отступления русской армии в
Малороссию всячески вредить ей, препятствуя работе земств и городов на
пользу армии, взрывая мосты, склады, магазины и т. п. Соответствующие
указания для этой работы давались австрийским генеральным штабом.
Доставление сведений, добытых шпионами
Все собранные данные доставлялись в австрийские войска, в бюро или
же в определенные пункты самими шпионами или же специальными
почтальонами. Важную передаточную роль играли 2 конторы Линде. Сам
Линде, австрийский артиллерийский офицер, числился директором
Бухарестского филиального отделения якобы коммерческого учреждения в
Араде (в Венгрии) под фирмою «Виктория», имевшего целью
посредничество между пленными австрийцами и их родными для
пересылки посылок и корреспонденции. В конторах Линде служило
несколько германских и австрийских офицеров. Шпионская

корреспонденция, поступавшая в бухарестскую контору, пересылалась
оттуда специальными курьерами в Арад, где тщательно просматривалась,
цензуровалась и затем рассылалась по принадлежности.
Для доставки шпионских донесений австрийцы пользовались также
почтовыми голубями; таковые были обнаружены в Подволочиске и в
Радоме.
В шпионских школах рекомендовалось запоминать все собранные
сведения наизусть, а при невозможности записывать себе на память
непременно условными буквами или цифрами; например, каждый род
оружия обозначать условной буквой, номера полков — цифрой, иногда
умноженной в несколько раз; всей записи придавать вид счета, чередуя
слова с цифрами; например, 122 пех. полк записать так: «Печение, 1 руб. 22
к.».
Бюро посылали донесения на условном коммерческом языке. Для
обозначения вновь формируемых корпусов к цифрам прибавлялись нули,
для корпусов Европейской России — три, для Сибири — два, для Кавказа
— один.
Донесения писались по возможности на папиросной бумаге
секретными чернилами, в обыкновенном виде незаметными на белой
бумаге и проступавшими наружу только при нагревании; папиросная
бумага вкладывалась затем под внутреннюю цветную подкладку конверта.
Иногда донесения писались на конверте под внутренней подкладкой.
Денежные расходы по австрийскому шпионству
Мы не располагаем данными, позволяющими судить о расходах
Австрии на содержание шпионской организации. Судя по некоторым
цифрам, австрийцы щедростью не отличались: так, например, шпионам,
посылаемым в Россию, они выдавали на расходы авансом только 80–150
рублей русскими кредитными билетами; за взрыв моста у станции
Жмеринка, которому они придавали большое значение, или за
развинчивание рельсовых гаек перед самым мостом они предлагали 25
тысяч рублей. Наряду с этим шпион Бурдин, купец из Одессы, получил в
апреле 1915 года 16 тысяч рублей.
Но как бы велики ни были расходы Австрии на организацию
шпионства, они во всяком случае ничтожны по сравнению с общими
громадными расходами, вызванными Великой войной, и, несомненно,
окупились достигнутыми результатами.

Глава 2. Куропаткин — кадет,
разведчик, герой войн и походов,
министр, полководец, ученый

Библиотека
В Российской государственной библиотеке в Москве, на Воздвиженке,
напротив Кремля, хранится книжная коллекция Алексея Николаевича
Куропаткина, поступившая в фонды главного государственного книжного
хранилища страны в 1941–1945-х и 1950-х годах.
В настоящее время благодаря усердию российских патриотов,
бескорыстных подвижников, старательно действующих на ниве
просвещения, куропаткинской букинистической коллекции присвоен статус
ФЕДЕРАЛЬНОЙ; она считается «книжным памятником-коллекцией».
Частных библиотек с таким статусом по всей России — единицы.
Ее объем составляет более 2900 названий книг, журналов, карт и
планов, изданных в XIX и XX веках. Содержание раритетов — военная
история, история и география различных регионов России и мира.
Между тем до варварского расхищения в 1920-х годах количество
экземпляров куропаткинской библиотеки насчитывало около 12 тысяч! И
хранилось все это богатство не в блестящих Петербурге и Москве, не в
промышленно-ярмарочном Нижнем Новгороде и даже не в старинной,
степенной купеческой Твери, а в уездном захолустном селе Шешурино
Псковской губернии — в дворянском родовом поместье Куропаткиных.
На период первой четверти ХХ века библиотека представляла собой
одно из наиболее полных частных собраний военной и классической
художественной литературы не только России, но и Европы. Лишь за
военную составляющую библиотеки американцы предлагали ее владельцу,
в то время уже отставному генералу и военному министру А.Н.
Куропаткину, миллион долларов. Алексей Николаевич на баснословную
сумму не позарился, посчитав необходимым оставить книги в России.
Владельческие признаки книжной коллекции: экслибрис, штемпель,
пометы владельца, дарственные надписи.
Коллекционирование книг — это не маниакальное собирание картин в
золоченых рамах, или возбуждающих воображение пленительных
мраморных скульптур, или загадочных, подаренных морем и землей
артефактов, или редких разноцветных почтовых марок, или усеянных
драгоценностями орденов, или резной узорчатой мебели, или мерцающих
дымчатыми бриллиантами произведений ювелирного искусства, наконец,
просто медалей, значков, часов и иного всевозможного антиквариата —
словом, всего того, что подразумевает прежде всего эстетическое
визуальное восприятие, СОЗЕРЦАТЕЛЬНОСТЬ. И, безусловно, в

коллекционировании вещей присутствует финансово-материальная
составляющая — приобретение любой драгоценной вещи есть как
минимум способ сохранения денег.
Книгособирательство напрочь исключает скрытую и
демонстрируемую алчность, холодный расчет выгодного вложения
капитала, жажду потенциальной спекулятивной наживы при покупке с
непременным прогнозом вероятной прибыли при последующей удачной
перепродаже ВЕЩИ.
Книга вещью не является, ибо она содержит знание и предполагает его
получение на основе овладения и ОСМЫСЛЕНИЯ прочитанного.
Коллекционирование книг изначально предполагает прежде всего
СОБИРАНИЕ ЗНАНИЙ.
Да, за знание платят, и платят неплохо, но далеко не всегда и не всем.
Прибавочная стоимость в данном случае создается на основе
ИНТЕЛЛЕКТА АВТОРА книги и далее капитализируется СОВОКУПНЫМ
ИНТЕЛЛЕКТОМ читателей, усвоивших, приумноживших и передавших
знание далее, по перманентной интеллектуальной эстафете.
Поэтому любая библиотека, независимо от ее объема и содержания, —
суть отражение интеллекта ее ВДУМЧИВОГО, кропотливого,
пристрастного собирателя и обладателя.
Кем и для чего осуществляется накопление и собирание книжной
коллекции — библиотеки?
И какой продукт в итоге на выходе?
Биография:
Алексей Николаевич Куропаткин: 17.03.1848–16.01.1925; место
рождения и смерти: село Шешурино Холмского уезда Псковской губернии.
Православный. Из дворян Псковской губернии. Дед Емельян
Куропаткин на воинской службе получил унтер-офицерский чин. Отец
Николай Емельянович с 16 лет в армии: военный топограф, преподавал в 1м кадетском корпусе, в отставку вышел капитаном. Женат, один сын.
Участие в войнах:
Участвовал в кампании 1867–1868 годов против бухарцев, проявил
мужество при штурме Самаркандских высот, в бою на Зерабулакских
высотах, во вторичном взятии Самарканда. В кампании 1874 года, находясь
в Алжире, принял участие в экспедиции французских войск в Сахару,
ранен. В кампании 1876 года ранен пулей в ногу. Участник Русско-турецкой
войны 1877–1878 годов.
31 августа 1877 года под Плевной, участвуя лично в штурме
Скобелевских редутов, получил сильную контузию при взрыве зарядного

ящика и «уцелел только чудом», как отражено в донесении
главнокомандующего. Многие считали его убитым, а в № 220 «Московских
ведомостей» за 1877 год помещен некролог о нем. В 1877 году при
переходе через Балканы перед шейновским боем у Иметли получил
сквозную рану в плечо.
Участвовал в среднеазиатских походах 1880–1881 годов, в Русскояпонской войне 1904–1905 годов, Первой мировой войне.
В 1879 году причислен ко 2-му классу о раненых.
Образование:
1-й кадетский корпус (1864), 1-е военное Павловское училище (1866,
3-й в выпуске, 1-й разряд).
Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1874, 1-й в
выпуске, 1-й разряд).
Чины:
Вступил в службу 19.06.1864, подпоручик (Выс. пр. 8.08.1866),
поручик «за боевые отличия» со ст. 2.07.1868 (Выс. пр. 1869), штабскапитан «за отличие по службе» со ст. 11.08.1870 (Выс. пр. 1870),
переименован в штабс-капитаны Генерального штаба (Выс. пр. 1.04.1876),
капитан «за отличие по службе» со ст. 4.04.1876 (Выс. пр. 1876),
подполковник «за отличие по службе» со ст. 6.11.1877 (Выс. пр. 1877),
полковник «за отличие по службе» со ст. 10.07.1878 (Выс. пр. 1878),
генерал-майор «за отличие по службе» (Выс. пр. 29.01.1882), генераллейтенант «за отличие по службе» со ст. 27.03.1890 (Выс. пр. 1890), генерал
от инфантерии (ст. от 27.03.1900), генерал-адъютант (Выс. пр. 1902).
Прохождение службы:
• в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне (с 1866 года), командир
роты — три года,
• обучался в Николаевской академии Генерального штаба (1871–1874),
• и. д. старшего адъютанта Туркестанского военного округа
(16.12.1875–21.01.1876),
• для поручений при штабе Туркестанского военного округа
(21.01.1876–10.02.1877),
• прикомандирован к Главному штабу (10.02.1877– 02.07.1877),
• обер-офицер для особых поручений при командующем действующей
армией (02.07.1877–13.09.1877),
• начальник штаба 16-й пехотной дивизии (13.09.1877–06.09.1878),
• заведующий азиатской частью Главного штаба (06.09.1878–
14.08.1879), адъюнкт-профессор Николаевской академии Генерального
штаба по кафедре военной статистики (30.09.1878–14.08.1879),

• командующий Туркестанской стрелковой бригадой (14.08.1879–
22.01.1882),
• начальник северного авангарда Кульджинского отряда (07.06.1880–
01.10.1880), начальник Туркестанского отряда, действующего в
Ахалтекинском оазисе (17.10.1880–24.04.1881),
• начальник Туркестанской стрелковой бригады (22.01.1882–
16.03.1883),
• состоял в числе четырех генералов, положенных по штату при
Главном штабе (16.03.1883–27.03.1890),
• начальник и командующий войсками Закаспийской области и
заведующий Закаспийской военной железной дороги (27.03.1890–
01.01.1898),
• управляющий Военным министерством (01.01.1898– 01.07.1898),
• военный министр и председатель Военного совета (01.07.1898–
07.02.1904),
• командующий Маньчжурской армией (07.02.1904– 13.10.1904),
главнокомандующий на Дальнем Востоке (13.10.1904–03.03.1905),
командующий 1-й Маньчжурской армией (08.03.1905–03.02.1906),
• командир Гренадерского корпуса (12.09.1915– 01.1916),
• командующий 5-й армией (01.02–06.02.1916),
• главнокомандующий армиями Северного фронта (6.02.1916–
22.07.1916),
• Туркестанский генерал-губернатор, командующий войсками
Туркестанского военного округа и войсковой наказной атаман
Семиреченского казачьего войска (22.07.1916–02.1917),
• член Александровского комитета о раненых (05.06.1917–01.1917).
Награды:
Ордена: Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (1869),
Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (1869), Святого Георгия 4-й
степени за то, «что при взятии Уч-Кургана первым ворвался в крепость,
командуя полуротой охотников и сотней казаков» (1876), Святого
Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1877), Святого Станислава 2-й
степени с мечами (1877), Золотая сабля «За храбрость» (1877), ордена
Святой Анны 2-й степени с мечами (1878), Святого Владимира 3-й степени
с мечами (1879), Монаршая благодарность (1880, 1888, 1891), орден
Святого Георгия 3-й степени за то, «что при штурме Геок-Тепе, командуя
главной штурмовой колонной из 11 полурот, 1 команды, 9 орудий, ворвался
по минному обвалу в крепость, положив основание полной победе наших
войск» (1881), ордена Святого Станислава 1-й степени (1883), Святой Анны

1-й степени (1886), Высочайшая благодарность за особые труды по
разработке проектов «Об особых правах и преимуществах граждан,
службы в отдаленных краях Империи» и «Об устройстве управления в
Туркестанском крае» (1886), ордена Святого Владимира 2-й степени (1888),
Белого Орла (1893), Высочайшая благодарность (1894, 1896, 1902), орден
Александра Невского (1896), Искренняя признательность ЕИВ (1898, 1900,
1902), аренда на 6 л. по 4000 руб. (1898), Высочайшая благодарность за
смотр войск Южной армии под Курском (1902), Высочайший рескрипт
(1904), Алмазные знаки к ордену Александра Невского (Выс. пр. 1904).
Всего тринадцать орденов, из них два — Святого Георгия.
Иностранные награды: Кавалерский крест французского ордена
Почетного легиона за участие в экспедиции французских войск в Большую
Сахару в Алжире (1875), сербский офицерский крест и золотая медаль за
храбрость (1878), мекленбург-шверинский орден Вендской короны (1879),
черногорская золотая медаль за храбрость (1879), персидский орден Льва и
Солнца 2-й степени (1882), бухарский золотой орден 1-й степени с
алмазами (1892), портрет шаха персидского с алмазами (1895), персидская
зеленая лента (1895), бухарский орден Короны (1895), большой
офицерский крест французского ордена Почетного легиона (1896),
большой офицерский крест тунисского ордена «Нишан Иф-тихар» (1897),
бухарский орден «Искендер Салис» (1898), французский орден Почетного
легиона (1899), большой крест румынского ордена Звезды (1899),
болгарский орден Св. Александра 1-й степени с бриллиантами и мечами
(1899), черногорский орден князя Данила I 1-й степени (1900), турецкий
орден Османие 1-й степени с бриллиантами (1901), абиссинский орден
Эфиопской звезды 1-й степени с лентой (1901), сербский орден Белого
Орла (1901).
Почетный казак станиц: Раздорской на Дону, Урюпинской, Кортовской,
Михайловской, Петровской, Арчадинской, Новогригорьевской, ВерхнеЧирской, Нижне-Чирской, Старочеркасской, Новониколаевской,
Платовской, Сиротинской, Великокняжеской области Донского казачьего
войска, почетный казак Уральского казачьего войска, станицы Омской
Сибирского казачьего войска, станицы Комкинской Астраханского
казачьего войска.
Почетный гражданин города Плевны.
Почетный член Академии Генерального штаба, Артиллерийской,
Военно-инженерной, Военно-юридической и Военно-медицинской
академий, действительный член Русского географического общества.
В 1895 году послан во главе чрезвычайного посольства в Тегеран для

сообщения персидскому шаху о вступлении на престол императора
Николая II.
***
В 1917 году окончательно поселился в своем имении — селе
Шешурино Холмского уезда Псковской губернии, где организовал
сельскую школу, в которой работал так же усердно, как служил ранее в
армии. Скончался зимой 1925 года вследствие простуды, по некоторым
версиям — убит бандитами.
Научные работы:
На ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМ ВЫХОДЕ у собирателя библиотеки, а
писал он на протяжении более ЧЕТЫРЕХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ, почти два
десятка САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ работ на военную, географическую и
этнографическую тематику:
• Письма из Алжирии, Очерки Алжирии, Верблюжий обоз // Военный
сборник. — 1875.
• Военно-статистический обзор Алжирии // Военный сборник. — 1876.
• Алжирия. — СПб., 1877.
• С полей сражения // Военный сборник. — 1877. — № 12.
• Очерки Кашгарии. — СПб., 1878.
• Под Плевной. Практика траншейной войны // Военный сборник. —
1878. —№ 9.
• Кашгария. — СПб., 1897 (книга удостоена Императорским русским
географическим обществом малой золотой медали).
• Средства для уменьшения потерь от огня при атаке // Военный
сборник. — 1879. — № 1.
• Кульджинский край // Русский инвалид. — 1879. — № 82–83.
• Туркмения и туркмены // Военный сборник. — 1879. — № 9–10.
• Ловча, Плевна и Шейново // Военный сборник. — 1881–1883.
• По вопросу о прицельной стрельбе // Русский инвалид. — 1882. —
№ 93.
• Ловча и Плевна. — СПб., 1885.
• Завоевание Туркмении. — СПб., 1899.
• Отчет генерал-адъютанта Куропаткина: В 4 т. — СПб., 1906.
• Задачи русской армии: В 3 т. — СПб., 1910.
• Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги
войны. — СПб., 1911.

• Русско-китайский вопрос. — СПб., 1913.
• Дневник А.Н. Куропаткина. — Нижний Новгород, 1923.

Кадетство
В долговременной, стратегической, нацеленной на тысячелетнюю
историческую ПЕРСПЕКТИВУ и регионально-конфессиональную
ГЕГЕМОНИЮ элитно-сословной и классово-иерархической политике
Российской империи кадетские корпуса занимали место ОСОБОЕ,
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ и ВЫДАЮЩЕЕСЯ.
Это не просто зачастую примитивно и поверхностно воспринимаемое
со стороны казарменное воспитание и обучение мальчиков-барчуков вдали
от необъятных родовых поместий, извечных подростковых соблазнов,
провинциальной скуки, сытой инертности и непрерывного празднества.
Это генетически заданное вековым государством — маткой славянских
народов целенаправленное, системное и методичное воспроизводство
СТРАЖИ, формирование однородной и управляемой КАСТЫ
беспрекословных исполнителей политической воли аристократической
ЭЛИТЫ; офицерской касты как основы устойчивости трона и военного
могущества евразийской империи; касты, скроенной по единым лекалам,
принудительно сформированных стержневых, хребетных, прежде всего
морально-волевых и духовных качеств, поведенческих критериев оценки,
мироощущения и миропонимания, образа масштабного и ситуативного
мышления и вытекающих из осознанного, прочувствованного (или
ВБИТОГО в мозги параллельно с ПРОМЫВАНИЕМ мозгов) рамочных
алгоритмов действия.
Исследование замысла создания и динамичного воплощения в жизнь
архитектурной идеологии и глубинной КОНЦЕПЦИИ кадетских корпусов
не только чрезвычайно любопытно, познавательно, но и поучительно.
Аналитический, структурированный расклад роли и влияния кадет на
политические и военные события и ход европейской и мировой истории
ХVIII, ХIХ и ХХ веков — тема многогранная, многослойная, во многом
недопонятая, не поднятая исторически и не осмысленная до конца
теоретически.
А ведь среди выпускников кадетских корпусов выдающиеся имена:
Румянцев, Ушаков, Буксгевден, Аракчеев, Бестужев, Авелан, Ванновский,
Куропаткин, Алексеев, Мольтке, Верещагин, Беренс, Клембовский,
Сухомлинов, Корнилов, Колчак, Русин, Рябиков, Эверт, Вильгельм
Гогенцоллерн, Гинденбург, Людендорф, Тухачевский…
Начало системе кадетского воспитания и образования положено в 1653
году, когда в Пруссии великий курфюрст учредил первую кадетскую школу

для несения дворянскими детьми воинской службы. Само слово «кадет»
означает «малолетний»: так назывались еще в рыцарские времена младшие
члены дворянских фамилий, подготавливавшиеся в виде пажей к
воинскому званию.
В 1716 году считающийся основателем прусского милитаризма король
Фридрих Вильгельм I из династии Гогенцоллернов сформировал в Берлине
роту кадет, назначив ее шефом своего четырехлетнего сына; королевское
предвидение относительно судьбы наследника престола оказалось
поистине восхитительным — его любимый сын, используя в качестве
доминанты управления государством военно-политические методы, удвоит
территорию Пруссии и продвинет страну в число великих держав; по праву
займет место в ряду выдающихся полководцев своего времени, станет
кумиром германской нации и навсегда войдет в мировую историю как
Фридрих Великий.
В России кадетский корпус основан во многом благодаря усердию и
педантичности любимца Петра I генерал-фельдмаршала Бурхарда
Христофора Миниха; царь Петр Великий говорил: «В службе у меня не
было еще такого иностранца, который бы так умел приводить в
исполнение великие планы, как Миних».
Между тем, отдавая дань исторической справедливости, заметим, что
изначально проект учреждения в России кадетских корпусов для военного
образования дворян по образцу таких же заведений в Копенгагене и
Берлине представил на утверждение императрице Анне Иоанновне посол
России в Пруссии граф Павел Иванович Ягужинский. Императрица проект
дипломата одобрила, однако, очевидно, оценив данный план как «великий»,
дальнейшую его разработку и реализацию поручила именно петровскому
соратнику и любимцу Миниху. На него же затем было возложено и само
учреждение первого военно-учебного заведения в России — Корпуса кадет
в Санкт-Петербурге.
Указ императрицы об учреждении «Корпуса кадетов шляхетских», то
есть дворянских детей, последовал 29 июля 1731 года, а открытие
заведения состоялось спустя полгода — 17 февраля 1732-го, когда в стенах
Корпуса появились первые 30 кадет. В июне 1732 года число
воспитанников увеличилось до 282.
Миних руководил Кадетским корпусом на протяжении первого
десятилетия его существования, ПОСТАВИВ НА НОГИ.
Привыкший делать все основательно, НА ВЕКА, для помещения
корпуса Миних исходатайствовал у императрицы принадлежавший ранее
его заклятому врагу и одиозному фавориту Петра I генералиссимусу князю

А.Д. Меншикову большой каменный дом с садом и службами на
Васильевском острове в Санкт-Петербурге. Насмешка или усмешка
истории — имущество изъяли, конфисковали, реквизировали у
генералиссимуса и передали кадетам; от выработавшего свой моральный и
интеллектуальный ресурс полководца, погрязшего в роскоши и разврате и
забывшего о бескорыстном служении империи, РОСКОШЬ ушла к тем,
кому ИМПЕРИИ служить еще предстояло. Дальновидный фельдмаршал
Миних также предусмотрительно оговорил право пользования Кадетским
корпусом Восковицкой мызой — основанной еще при Петре небольшой
усадьбой в Гатчине.
На содержание Кадетского корпуса назначалось 30 тысяч рублей,
вскоре благодаря стараниям Миниха сумму повысили до совсем немалых
63 тысяч рублей годовых.
Обучение кадет было обширным и системным; в программу учебного
курса входили: языки русский, немецкий, французский и латинский,
грамматика, чистописание, математика, риторика, история, география,
юриспруденция, геральдика, рисование, артиллерия, фортификация,
фехтование, верховая езда, танцы, солдатская экзерциция (то, что сейчас
именуется строевой подготовкой).
Занятия в Кадетском корпусе посещал юный Суворов, любивший
брать из корпусной библиотеки для чтения книги; самым знаменитым
воспитанником корпуса стал легендарный фельдмаршал П.А. РумянцевЗадунайский; в начале ХIХ века по повелению императора Александра I
памятник Румянцеву с Марсова поля перенесут на площадь перед
Кадетским корпусом, саму площадь в честь великого кадета торжественно
назовут Румянцевской.
Вся внутренняя жизнь Корпуса, убранство его помещений и
территории были подчинены быстрейшему погружению кадет в атмосферу
военной истории, армейского духа. Директор Первого кадетского корпуса в
конце XVIII века генерал-адъютант граф Ф.Е. Ангальт приказал
окружавшую сад Кадетского корпуса громадную каменную стену
расписать изречениями полководцев и других великих исторических
деятелей, хронологическими датами различных мировых военноисторических событий; подобным образом расписали и стены зала для
отдыха кадет. Времена директорства Ангальта современники называли
«золотым веком» Корпуса, а императрица Екатерина II назвала Первый
кадетский корпус «рассадником великих людей».
Ангальта на посту директора корпуса сменил генерал-поручик М.И.
Голенищев-Кутузов — будущий фельдмаршал и победитель Наполеона.

С первых дней своего существования Корпус находится под
высочайшим патронажем членов императорской фамилии.
Со временем Первый кадетский корпус перестал быть единственным в
стране, а кадеты по истечении десятилетий превратились в
цементирующую касту российского офицерского корпуса: в русской армии
— победительнице Наполеона в 1812 году более ПОЛОВИНЫ офицерских
чинов были выпускниками кадетских корпусов, из 549 генералов —
участников войны кадетами были 119.
С середины ХIХ века на стенах в коридорах корпуса стали размещать
копии картин выдающихся художников-баталистов со сценами из военной
истории, гравюры, портреты полководцев.
В торжественном зале Корпуса на стенах размещались белые
мраморные доски с именами выдающихся выпускников, Георгиевских
кавалеров. В храме Корпуса на черных мраморных досках навечно выбиты
имена выпускников, погибших в боях за Отечество.
Для повышения интереса кадет к самообразованию при Главном
управлении военно-учебных заведений с 1836 года стал издаваться
«Журнал для воспитанников военно-учебных заведений». Он выходил два
раза в месяц и рассылался в кадетские корпуса из расчета один журнал на
пятьвоспитанников. В основном разделе журнала — военно-историческом
— публиковались очерки о русских полководцах и военачальниках,
описания военных кампаний и подвигов офицеров.
В 1848 году был специально подготовлен каталог книг, согласно
которому следовало систематически пополнять библиотеки корпусов
изданиями по различным отраслям знаний. Списки литературы,
рекомендованной для чтения кадетами, регулярно обновлялись. Ведущее
место в каталоге и списках занимала литература военно-патриотического
содержания; произведения сомнительного свойства с критикой
самодержавия и церкви в кадетские корпуса не допускались.
Кадетство стало семьей, где все ее члены, от великого князя —
попечителя военных учебных заведений до маленького кадета
приготовительного класса были пропитаны одной идеологией —
СЛУЖЕНИЮ ИМПЕРИИ. Ее суть — православие, преданность монарху,
честь, самопожертвование. Кадет, как и древних спартанцев, готовили для
службы в готовности храбро и умело сражаться за Отечество.
В 1849 году в бумагах умершего главного начальника военно-учебных
заведений великого князя Михаила Павловича было найдено
собственноручно им написанное от души и сердца «Прощание с моими
детьми военно-учебных заведений». Вот его бессмертные строки: «Дети,

отпуская вас на службу, я обращаюсь к вам не так, “как ваш начальник, но
так, как отец”, вас любящий, который следил за вами с юных ваших лет,
который радовался вашим успехам, вашему постепенному развитию.
Теперь вы выходите на поприще жизни, жизни военной; прощаюсь с вами,
внемлите моему совету: не забывайте никогда Бога, родителей ваших,
которым вы одолжены вашим существованием; помните всегда, что вы
одолжены нравственным вашим существованием Государю Императору,
его постоянным к вам милостям; он с младенчества вас призрел, он вас
взлелеял и, наконец, снабдил всем нужным для новаго вашего поприща.
Как можете вы инако заслужить столь великие к вам его благодеяния, как
не щадя себя ни в каком случае для его службы; не забывайте, что в России,
в вашей славной России, Священные Имена Государя и Отечества
нераздельны, эта нераздельность — наша сила, пред которою неприятели
наши всегда сокрушаются, и крамоле не будет места. Военная служба —
сия благороднейшая служба, сколь представляет она вам в будущности
славы, слава на поле битвы для благородной души сколь имеет отрады; и
если участь удручила пасть на нем, то остается память, окружающая
поверженного. Но это ли слава военного? Ежечасное самоотвержение,
постоянство и терпение в трудах, без ропота, без устали — сколь они
почтенны. Достойный офицер обязан прежде всего повиноваться
начальникам и наблюдать неукоснительно за исполнением их приказаний.
Повиновение сие должно быть искренно и безусловно. Помните всегда, что
настоящая честь военного человека состоит в благородном поведении, а
потому избегайте всякого соблазна и не забывайте слов Самого Спасителя:
не введи нас во искушение. Примите, дети, сие наставление друга; будьте
уверены, что вблизи и издалека он всегда будет следить за вами; во всех
ваших нуждах или если вам нужен будет мудрый совет, обращайтесь всегда
к нему как к верному пристанищу. Прощайте, да благословит вас Господь
Бог и да подкрепит на дела великия. За Богом молитва, за царем служба
никогда не пропадают».
Михаил Павлович — любимый брат императора Николая — был
младше царя лишь на полтора года. С рождения получив от своего отца,
императора Павла, чин генерал-фельдцейхмейстера, он был буквально
насквозь пропитан армейским духом. Ближе Михаила у Николая не было
никого; братья, почти погодки, с детских лет постоянно вместе и почти
неразлучны; у них один воспитатель — строжайший и вместе с тем
заботливый бывший директор КАДЕТСКОГО КОРПУСА генерал
Ламсдорф.
Михаил успешно воевал, во время Русско-турецкой войны 1828–1829

годов командовал корпусом. Должность начальника военно-учебных
заведений ИМПЕРИИ он получил после смерти своего старшего брата
Константина в 1831 году.
Владелец шикарных Павловского и Ораниенбаумского дворцов,
Каменного острова в Петербурге, поместий и резиденций, великий князь
Михаил отдавал делу совершенствования военного образования все свои
силы; его ответственное отношение к порученному делу военнопатриотического воспитания, забота о кадетах нашли концентрированное
отражение в письме-завещании.
По приказу императора Николая I это письмо-завещание в копии
выдавалось каждому кадету, выпускаемому в офицеры, а сам текст
выгравирован на бронзовой доске под памятником великому князю в
столовой Дворянского полка и в Императорском зале Михайловского
артиллерийского училища.
В 1858 году десятилетний мальчишка из многодетной провинциальной
небогатой офицерской семьи Алеша Куропаткин, реализуя заветную мечту,
добровольно становится в СТРОЙ и надевает столь вожделенный мундир,
на котором красуются алые погоны кадета старейшего в России военноучебного заведения — 1-го Кадетского корпуса; выше по престижу и
элитарности — только Пажеский корпус. Военной карьере дан
впечатляющий старт; в перспективе у него, как и у его сокурсников, все
составляющие тяжелейшей военной жизни: и ордена на грудь, и свинец в
тело, и генеральские эполеты, и крест на могиле.
Несмотря на то что в Кадетском корпусе Куропаткин официально
обучался и пребывал шесть лет — с 1858 по 1864 год, фактически он
кадетствовал с малолетства.
Был ли выбор у юного Алексея Куропаткина, когда определялся его
жизненный путь? Хотел ли он сам вариантности выбора?
В судьбе человека определяющими являются два фактора: родители и
среда общения.
Отец Алексея Николаевича капитан Николай Емельянович Куропаткин
преподавал в 1-м Кадетском корпусе топографию и геодезию. Семья
Куропаткиных жила в служебной квартире при самом Корпусе.
Абсолютного повторения судьбы отца, небогатого, бесперпективного
штабс-капитана, Алексей не желал, поэтому учеба и ТОЛЬКО УЧЕБА
виделась ему в качестве реального шанса продвинуться и в карьере, и в
материальном благополучии.
С кадетского корпуса всегда и везде — и в Павловском юнкерском
училище, и в Академии Генерального штаба — он будет в числе первых и

только первых учеников, прекрасно понимая, что при отсутствии других
шансов (впечатляющей родословной, связей в высшем обществе и
богатства) именно первенство в учебе поможет ему стать ЗАМЕЧЕННЫМ,
а следовательно, преуспеть в восхождении по служебной лестнице.
Формула преуспевания в военной карьере: усердная учеба,
помноженная на безупречную дисциплину, исполнительность, патриотизм
и нравственность.
В 1848 году Главным управлением военно-учебных заведений было
составлено «Наставление для образования воспитанников военно-учебных
заведений», где сформулирована цель деятельности системы кадетских
корпусов:
«Доставить юному военному дворянству приличное сему званию
воспитание, дабы укрепить в воспитанниках сих правила благочестия и
чистой нравственности и, обучив их всему, что предопределено для них в
военном звании знать необходимо нужно, сделать их способными с
пользою и честью служить Государю и благосостояние всей жизни их
основать на непоколебимой приверженности Престолу. Христианин,
Верноподданный, Русский, добрый сын, надежный товарищ, скромный
образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный
офицер — вот качества, с которыми воспитанники военно-учебных
заведений должны переходить со школьной скамьи в ряды Императорской
Армии с чистым желаньем отплатить государю за его благодеяния честной
службой, честной жизнью и честной смертью».
Первостепенное место в нравственном воспитании кадет
принадлежало религиозному воспитанию, почитанию православной
церкви, соблюдению христианских заповедей, привитию любви к Богу,
формированию чувства долга, почтительности к родителям. Более того,
весь уклад жизни корпусов, распорядок дня были основаны на
православном календаре.
Истинным верующим, глубоко религиозным православным человеком
Алексей Николаевич Куропаткин останется на протяжении всей жизни…

Высочайшее назначение
Николая II многие политики и историки, и в период его правления, и
значительно позднее, неоднократно обвиняли в непоследовательной,
импульсивной кадровой политике, даже кадровой ЧЕХАРДЕ —
произвольными, субъективными, несогласованными, нелогичными и
труднообъяснимыми, нередко спонтанными назначениями на высшие
управленческие государственные посты лиц, не соответствующих столь
ответственным должностям, но от решений которых во многом зависела
судьба армии и государства.
Обновление, замена дворцовой команды — необходимый циклический
организационный алгоритм любого монарха-преемника.
И должность военного министра, ключевая в правительстве России, —
совсем не исключение.
Армия — фактор либо действия, либо бездействия: бесконтрольное
действие армии внутри страны — суть заговоры и ДВОРЦОВЫЕ
ПЕРЕВОРОТЫ, что династия Романовых испытывала на себе
неоднократно. Использование романовской монархией русской армии в
1850-х — 1870-х годах: кровавая карательная операция по покорению
Северного Кавказа, унижение и позор Крымской войны, подавление
Польского восстания и бессмысленное, окропленное жертвенной кровью
десятков тысяч русских солдат и офицеров «освобождение от турецкого
владычества» продажных, как оказалось впоследствии — и не раз, болгар.
Империя Российская веками управлялась вьющимися у трона и
напудренными со всех сторон вельможами, изъяснявшимися
исключительно на французском и немецком, переводящими с трудом
проблеск идеи на язык презираемого ими простого народа; любившими
покуражиться, спрашивая у понимающего манерно-презрительную по
отношению ко всему русскому ИГРУ окружения, то бишь слуг: «Как это
будет по-русски?».
После Крымской войны Военное министерство в течение двух
десятилетий возглавлял пользующийся неограниченным доверием
императора Александра II военный историк и теоретик Д.А. Милютин; во
время правления Александра III во главе российских вооруженных сил
бессменно стоял боевой соратник царя по Русско-турецкой войне, выходец
из кадетского сословия боевой генерал Петр Семенович Ванновский.
Воцарение в 1894 году нового государя по сложившейся традиции
предполагало с течением времени приход близкого к трону СВОЕГО

военного министра.
Из нескольких кандидатов, в числе которых был мудрейший и
авторитетнейший выдающийся военный мыслитель XIX века Н.Н.
Обручев, царь Николай НЕОЖИДАННО и НЕПРЕДСКАЗУЕМО выбрал
служившего на самой южной окраине империи начальника и
командующего войсками Закаспийской области, заведующего Закаспийской
военной железной дорогой генерал-лейтенанта А.Н. Куропаткина. Не
аристократа, неизвестного в придворных кругах, не «допущенного к
столу», не привыкшего мельтешить на столичных балах, приемах, парадах
и бесконечных юбилейных матримониальных торжествах и праздниках. В
то же время — великолепного управленца и администратора, опытного
разведчика, сформировавшегося военного теоретика, бесстрашного героя
Русско-турецкой войны и среднеазиатских походов, ближайшего соратника
легендарного полководца и стратега М.Д. Скобелева, к тому же дважды
Георгиевского кавалера.
Весьма вероятно, что основной причиной назначения военным
министром именно А.Н. Куропаткина стало его происхождение из низшего
военного сословия — внук унтер-офицера и сын капитана. По понятиям
столичной аристократии это означало ОТСУТСТВИЕ происхождения и, как
следствие, — отсутствие наработанных или скрепленных родственными
узами предков, обремененных династическими долгами ОБЯЗЫВАЮЩИХ
СВЯЗЕЙ. Не то чтобы «черт из табакерки», но совершенно ясно — человек
из глухой приграничной туземной провинции, на все готовый очередной
генерал-губернатор, коих на безбрежных просторах империи наберется не
один десяток.
По меркам петербургского света, почти плебей, небогатый, даже
захудалый третьеразрядный дворянин с захолустным родовым поместьем в
Псковской губернии, главное — не из генетически ненавидимой
романовской родственной мафии гвардии, свергнувшей с престола не
одного российского царя; представитель вечной стражи, ОБРЕЧЕННОЙ
всегда оставаться СТРАЖЕЙ, без малейшего шанса на допуск в
сплоченный круг истинной ЭЛИТЫ.
Ванновский на корню вырубил милютинские реформы, считая их
вредоносными для армии и государства.
Куропаткин дело Ванновского продолжил с искренним усердием.
Позднее, характеризуя Ванновского и Куропаткина во главе армии, их
предшественник граф Д.А. Милютин дипломатично выскажет мнение, что
преемники его в должности военного министра «не только не захотели
идти по протоптанной уже тропе, но нередко принимали даже меры в

противоположном направлении».
Тем не менее самодержец Д.А. Милютина не забывал. 16 августа 1898
года почитаемый в либеральных кругах военный министр-реформатор
времен Александра II, почетный президент Николаевской академии
Генерального штаба и Александровской военно-юридической академии,
восьмидесятидвухлетний граф Дмитрий Алексеевич Милютин за
исключительные заслуги перед престолом и родиной произведен в генералфельдмаршалы.
Военный реформатор Д.А. Милютин стал последним генералфельдмаршалом Российской империи.

Прозорливость
Работая на стратегическую перспективу укрепления и развития
кадрового потенциала армии, бывший кадет А.Н. Куропаткин, став
военным министром, зорко следит за количественным и качественным
прирастанием кадетской КАСТЫ в офицерском корпусе империи.
В 1882 году с уходом министра Милютина в отставку закончилась эра
военных гимназий — искуственного симбиоза военно-учебных заведений и
гражданских общеобразовательных учреждений с размытыми целями
подготовки и сомнительными критериями оценки результатов обучения с
точки зрения пригодности выпускников к военной службе. В
восстановленных прямолинейным, жестким, но последовательным в своих
взглядах на формирование офицерского станового хребта армии министром
Ванновским кадетских корпусах к 1900 году по единым программам и
учебным планам, полностью отвечающим требованиям времени, обучались
8826 юношей. При министре Куропаткине в 1903 году кадет станет уже 10
010. А число кадетских корпусов возрастет до 28.
Данный А.Н. Куропаткиным импульс не угаснет и после его ухода из
министерства — в 1916 году число обучающихся в российских кадетских
корпусах кадет достигнет 15 тысяч. Количество выпускников кадетских
корпусов также увеличится: в 1900 году — 988, в 1903-м — 1259.
При этом четко соблюдается социальный состав кадет: не менее 90 %
— дворяне, 3–5 % — казаки, 1–2 % — духовенство.
А. Н. Куропаткин понимает, что без поддержки членов императорской
фамилии его усилия по укреплению армии обречены на неудачу. И он
делает мудрый стратегический ход — подсказывает Николаю II идею
возрождения вековой традиции патронирования военно-учебных заведений
членами монаршей семьи (многозначительное и подтекстовое понятие
«СЕМЬИ» как важнейшего рычага кланового группового политического
влияния на олицетворяющего верховную власть правителя государства не
есть исключительное изобретение российских политологов конца ХХ века).
Идея военного министра высочайше одобрена: 4 марта 1900 года
Приказом по военному ведомству главным начальником военно-учебных
заведений Российской империи назначен великий князь Константин
Константинович Романов — правнук императора Павла I, внук императора
Николая I, племянник императора Александра II, двоюродный брат
императора Александра III, двоюродный дядя Николая II. В том же 1900
году старшие сыновья великого князя Иоанн и Гавриил поступают в

кадетские корпуса.
Блистательный политический ход А.Н. Куропаткина!
Константин Романов не только влиятельный член царской фамилии, он
— высочайший интеллектуал с энциклопедическими знаниями, человек
колоссальной религиозной нравственности, августейший поэт —
признанный и знаменитый К.Р., известный и разносторонний ученый,
президент Санкт-Петербургской императорской академии наук.
С назначением К.Р. «отцом всех кадет» и император, и его военный
министр за военно-учебные заведения могли быть совершенно спокойны.

Главный и генеральный штабы
Военное министерство досталось в наследство Куропаткину без…
Генерального штаба.
Парадоксально, но даже на пороге XX века российское военное
ведомство не имело специально предназначенного органа, ведавшего
службой Генерального штаба; разработкой этих вопросов занимался
Инспекторский департамент Главного штаба.
Подобная с точки зрения истории войн и военного искусства XIX века
несуразица присутствовала в российской армии, несмотря на то что
необходимость создания обособленного организационно-штатного
механизма, предназначенного исключительно для разработки вопросов
службы Генерального штаба, выявила еще Русско-турецкая война 1877–
1878 годов; причем война локальная, удаленная от российской территории,
весьма ограниченная по времени ведения и задействованным
материальным и людским ресурсам.
Тем временем к началу ХХ века достиг своего подлинного РАСЦВЕТА
и величия имперский германский Генеральный штаб; возглавлявший его на
протяжении 30 лет (с 1858 по 1888 год) последователь столь почитаемого
всеми политиками и полководцами мира теоретика на все времена
Клаузевица кадет, генерал-фельдмаршал Германской и Российской империй
Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке-cтарший — уже девять лет в могиле;
период его руководства Генштабом немецкие историки назовут «блестящей
эпохой». С 1891 года Генеральным штабом руководил Альфред фон
Шлиффен — создатель теории окружения и уничтожения противника
решительным ударом по одному или обоим флангам. Шлиффен вошел в
историю и как ведущий разработчик плана войны Германии на два фронта
— против Франции и против России.
Германский Генштаб выгодно отличался от генеральных штабов
других армий специализацией своей деятельности на строго определенных
военно-стратегических вопросах, благодаря чему офицеры-штабисты
имели возможность сосредоточить на них все свои усилия, не распыляясь и
не разбрасываясь на второстепенные по отношению к стратегии проблемы.
Генеральные штабы существовали в Японии, Австро-Венгрии,
Франции, Италии, Турции, Румынии, Болгарии, Швеции. Подчеркнем
особо — Германия, Австро-Венгрия и Япония являлись на начало ХХ века
наиболее вероятными военно-стратегическими противниками России.
В России не меняется ничего: Германия нам не ровня — Генеральный

штаб в качестве самостоятельной структуры никому не нужен, достаточно
Главного штаба; созданная после ухода в отставку Милютина специальная
комиссия по перестройке военного ведомства с подачи нового министра
Ванновского высказалась в пользу сохранения существующей архаичной
организации штабной службы.
В 90-е годы ХIХ века начальник Главного штаба и председатель
Военно-ученого комитета Н.Н. Обручев предложил образовать
управленческую структуру для обеспечения деятельности «высшего
стратегического порядка относительно распределения войск по театрам
войны, образования армий, составления планов их сосредоточения и
первоначальных действий, подготовки полевого управления в пограничных
округах, организации сбора сведений о неприятеле и пр.».
Н. Н. Обручев предусматривал, что вновь образованный Генеральный
штаб будет ведущим подразделением военного министерства, а его
начальник одновременно станет заместителем военного министра по
должности с предоставлением права непосредственного доклада монарху.
П. С. Ванновский, усмотрев некое посягательство на столь лелеемый
им институт личной абсолютной власти военного министра, решение столь
насущного для армии и государства вопроса отложил проверенным для
всех бюрократических систем способом — спрятал подготовленный
Обручевым документ под сукно.
Заступив на пост министра, А.Н. Куропаткин сразу же решительно
возобновил обсуждение обручевского проекта и сумел дать ему ход; в
марте 1900 года Положение о центральном органе Генерального штаба
высочайше утвердил Николай II.
Но в России, как водится, даже указ царя министрам не приказ: только
в 1905 году, после отставки Куропаткина, вопреки изощренному
подковерному саботажу министерства финансов, вечно по делу и не по
делу педалирующего тему нехватки денег на армию, во многом под
влиянием горьких уроков войны с Японией, создано Главное управление
Генерального штаба (ГУГШ) — высший орган оперативно-стратегического
управления вооруженными силами Российской империи. ГУГШ ведало
разработкой мероприятий по подготовке к войне и строительству
сухопутных сил, оперативно-стратегическим и мобилизационным
планированием, военной разведкой и контрразведкой, перевозками войск и
военных грузов, военно-научными и военно-топографическими работами,
распространением военных знаний в войсках.
А. Н. Куропаткину за годы его деятельности на посту военного
министра (с 1898-го до января 1904 года) удалось провести только

частичную реорганизацию Главного штаба, создав управления генералквартирмейстера, дежурного генерала, военных сообщений и военнотопографическое.
Как опытный военный разведчик, многим в своей блистательной
карьере ОБЯЗАННЫЙ именно разведке, А.Н. Куропаткин при
реорганизации Главного штаба не забыл четко структурировать
центральный аппарат военной разведки. Было образовано специальное
отделение по военной статистике иностранных государств, перед которым
поставлены задачи сбора, обработки и издания военно-статистических
материалов по иностранным государствам, переписки по военноагентурной части, командирования офицеров с научными
(разведывательными) целями за границу, рассмотрения изобретений по
военной части.
В свою очередь, само отделение состояло из восьми столов (стол в
царской России — низшая структурная часть государственных
учреждений. — Авт.):
• 1-й стол — Германия;
• 2-й стол — Австро-Венгрия;
• 3-й стол — Англия;
• 4-й стол — прочие европейские государства;
• 5-й стол — Турция, Балканские государства, Персия, Афганистан,
Малая Азия;
• 6-й стол — Китай, Корея, Япония;
• 7-й стол — Америка, Африка, Австралия;
• 8-й стол — сношения с военными агентами, переписка.
В отлаженной информационной структуре сканирования оперативной
обстановки не хватало самого существенного — информации об уязвимых
звеньях своих войск, устремлениях к российским вооруженным силам
иностранных разведок.

Создание военной контрразведки
А. Н. Куропаткин, став военным министром, получил в свое полное и
неограниченное распоряжение весь аппарат военной разведки. Как
сильный разведчик, практик и теоретик, он прекрасно знал ЦЕНУ этому
направлению государственной деятельности.
Но военная разведка — это информация о внешнеполитической
обстановке. Военный министр — уже не просто военачальник, а суть
политический деятель, который обязан знать все, что творится в империи, в
том числе и внутриполитический РАСКЛАД.
Необходимость знания обстановки внутри страны Куропаткин понял в
бытность начальником Закаспийской области. Понял НЕВИДИМУЮ силу
жандармерии, политической полиции и ее незаметную роль, и скрытую
мощь, и ее важность как рычага влияния на власть,
МАНИПУЛИРОВАНИЯ властью.
Подчинить себе внутреннюю спецслужбу, каковой являлась «охранка»,
Куропаткин как военный министр не мог, ибо сыск политический,
внутренняя контрразведка — давняя, незыблемая прерогатива
министерства внутренних дел.
Опытный разведчик Куропаткин, следуя девизу «знание — через
спецслужбу», делает гениальный ход: под предлогом защиты армейских
секретов, используя повод свежего по времени скандального разоблачения
немецкого и австро-венгерского шпиона подполковника российской армии
Гримма, в 1903 году создает свою внутреннюю спецслужбу — военную
контрразведку.
Безусловно, помимо аналитических выводов интеллектуалов Военноученого комитета Главного штаба и воли военного министра, для создания
военной контрразведки имелись объективные ПРЕДПОСЫЛКИ:
а) исторические — в России и ранее успешно велась борьба с военным
шпионажем и изменой; вспомним противодействие наполеоновским
шпионам во время Отечественной войны 1812 года и разоблачение A.И.
Чернышевым заговора декабристов в 1825-м;
б) теоретические — работы зарубежных и российских военных
исследователей, в первую очередь B.Н. Клембовского;
в) практические потребности армии — всплеск разведывательной
деятельности иностранных разведок против России в преддверии череды
войн за передел мира, регулярные разоблачения агентуры противника в
войсках и их окружении;

г) общемировые тенденции развития спецслужб — к началу ХХ века в
государственных и армейских механизмах ведущих стран уже
существовали организационно оформленные структуры военной разведки
и контрразведки; всплеск шпиономании в Европе, обусловленный в
значительной степени «делом Дрейфуса»;
д) внутриполитические — понимание в ВЕРХАХ необходимости
создания противовеса полицейской монополии МВД на агентурную
деятельность внутри страны путем образования новой структуры,
использующей негласные методы проникновения в криминогенную среду.
Таким образом, к исходу пятого года пребывания в должности
военного министра в руках Куропаткина оказались военная разведка с
разветвленным заграничным и внутренним аппаратом и военная
контрразведка — уникальная возможность знать в деталях оперативную
обстановку за рубежом и внутри страны, опираясь на собственные, никому,
кроме него, не подчиненные источники информации.
Формально, по утвержденному царем Положению, военная
контрразведка в первую очередь предназначена для разработки резидентур
военной разведки иностранных государств в столице России. Логично, что
заниматься этой деятельностью должны российские военные разведчики с
опытом разведывательной деятельности за границей, так как формы и
методы военной разведки идентичны в штабах и армиях всех государств.
Вопрос только в выработке альтернативных мер контрразведывательного
противодействия, что, несомненно, проще и легче исполнить
подготовленным и сведущим в военном деле офицерам, владеющим
навыками разведывательной работы, имеющим о ней теоретическое
представление и практическое понимание.
Но руководителем военного органа по борьбе со шпионами военный
министр А.Н. Куропаткин назначает начальника Тифлисского охранного
отделения жандармского офицера В.Н. Лаврова, хотя и окончившего в 1990
году Константиновское юнкерское училище, но весьма далекого по
специфике полицейской службы и от армии, и от военной разведки.
Впрочем, некоторые историки в качестве аргумента, способствовавшего
назначению В.Н. Лаврова начальником военной контрразведки, называют
его успешную совместную с военной разведкой работу по борьбе со
шпионажем в Закавказье и положительную оценку такого взаимодействия
между армией и полицией в Военно-ученом комитете Главного штаба.
Тем не менее назначение периферийного, никогда не работавшего в
столице офицера жандармерии на первую позицию в орган военной
контрразведки, призванный действовать в основном в Санкт-Петербурге, —

действительно загадочное кадровое решение министра…
Кадры — суть любой спецслужбы; переход кадров — это
автоматический перенос форм и методов агентурно-оперативной работы, ее
направленности, интенсивности и почерка; кадровым решением
обозначается политическая направленность военной контрразведки на
перспективу.
Возможно, А.Н. Куропаткин учитывал тот фактор, что военные агенты
иностранных государств помимо «чистого» шпионажа, ориентированного
на армию, стремились к приобретению агентов влияния в придворных
кругах, а это уже не узкая военная сфера; это поле для проявления высшего
искусства политической контрразведки. В дальнейшем, несмотря на все
перипетии вокруг функций и полномочий военной контрразведки,
оперативно обслуживать военные ВЕРХА ее не подпустили. И тогда с
течением времени стал возможным успешный заговор против монарха,
молниеносно осуществленный генералами Ставки в феврале 1917 года.
Они бы так воевали…
Так или иначе, ротмистру Владимиру Николаевичу Лаврову, на
удивление скептикам, наладить деятельность зачаточного подразделения
военной контрразведки удалось, и удалось споро. Пошли реальные, не
бумажные результаты, и именно по главному противнику — резидентурам
иностранной военной разведки в Петербурге.
Однако в процесс разработки дипломатических военных
представительств в России неожиданно вмешалось МВД, которому,
очевидно, оказалось мало более чем масштабных и объемных задач по
поддержанию внутреннего порядка и безопасности в уже начавшей,
благодаря тайным и явным усилиям многочисленных партий и
националистических объединений, вовсю ХОДИТЬ ХОДУНОМ империи.
Вскоре после отрешения А.Н. Куропаткина от должности военного
министра, весной 1904 года, в системе российского Министерства
внутренних дел создается «специальное отделение по разведке военного
шпионства» — демонстративный конкурент разведочного отделения
военного ведомства.
Две спецслужбы, толком не отстроив оперативную работу, стали
путаться друг у друга под ногами и вставлять палки в колеса: работа по
одним и тем же объектам заинтересованности, вербовка одних и тех же
персоналий в качестве агентов, систематическое вторжение по
определенным и строго очерченным функциям в чужую сферу интересов.
Для МВД по отношению к контрразведке данная парадоксальная
ситуация, заключающаяся в назойливых и бесцеремонных попытках

проникновения в неподъемную сферу безусловно чуждой полиции, а
позднее и МИЛИЦИИ, компетенции органов государственной
безопасности, станет печальной и неизбежно жестоко караемой традицией
на долгие-долгие десятилетия…
Естественно, возникшая конкуренция контрразведки военного
ведомства с ведомством внутренних дел стала продолжением векторов
стратегического противостояния между МВД и военным министерством за
информацию и лоббирование в верхах принятия нужных
заинтересованным ГРУППИРОВКАМ политических решений. За границей
достаточно продолжительное время с упоением БОДАЛИСЬ военная
разведка и заграничный департамент «охранки», внутри России в качестве
противовеса преднамеренно и искусственно было создано противостояние
по горизонтали: военная контрразведка — «охранка».
Они так и будут находиться в жесточайшей конкуренции друг с другом
до самого КРАХА империи.
Ни у кого из руководителей российских спецслужб, как военных, так и
полицейских, а среди них были незаурядные ЛИЧНОСТИ, вплоть до 1917
года, к величайшему сожалению, не хватило ума поднять голову во время
бесконечных тараканьих бегов по замкнутому кругу за сомнительный
приоритет в докладе информации аморфной, утратившей даже
элементарный инстинкт самосохранения самодержавной элите и спокойно
договориться между собой; договориться в том числе и о будущей СУДЬБЕ
самой ЭЛИТЫ.
Голов от начальственных столов с зеленым сукном так и не подняли…
Не осмотрелись… Не договорились… Предпочли бессмысленно тратить
силы на перетягивание каната с помощью интриг, периодически оказываясь
под влиянием высших политических сил, спорадически ориентирующихся
либо на армию, либо на МВД.
В результате в 1917-м мудрствующие интриганы с ТРЕСКОМ
проиграли ВЕЗДЕ, ВСЁ и ВСЕМ: армия — на фронтах; царь —
заговорщикам в армии; полиция — БЕСАМ; контрразведка — разведке
противника.
И тогда на поле брани истерзанной снаружи и изнутри России пришли
мародеры: сперва — альянс крупного финансово-промышленного капитала
с думскими либералами; очень скоро вслед за ними — русофобский,
интернациональный, ориентированный на крушение империи эсеробольшевистский ТАРАН.

Перспектива
Заступив на пост военного министра, рассчитывал ли А.Н. Куропаткин
на относительно длительный срок пребывания в должности?
Безусловно, ибо его предшественник генерал П.С. Ванновский провел
в кресле военного министра 17 лет; до Ванновского военный министр Д.А.
Милютин — 21 год.
Как правило, самодержцы, будь то либеральный реформатор
Александр II или его противоположность, ортодокс и консерватор
Александр III, не решались на знаковые перемены в военном ведомстве,
понимая, что армия — механизм сверхсложный, несмотря на кажущееся
монолитное единство и вертикальную управляемость, в то же время
чрезвычайно хрупкий, кастово замкнутый, с присущей любой касте
корпоративной порукой и посему крайне болезненно реагирующий на
любые внезапные нововведения и изменения, особенно кадровые.
Играл свою роль и фактор возраста.
Вновь назначенному военному министру в 1898 году исполнилось
пятьдесят лет — золотой и самый востребованный возраст; пройдена
гиперфизиологическая вершина для мужчины, когда уже нет времени на
бурления и поиск новых впечатлений — надо завершать недоделанное и
делами отливать в бронзе имя свое в памяти потомков.
Поэтому работу в ранге высшего военного чиновника А.Н. Куропаткин
выстраивал из расчета, что отмерено ему на посту министра никак не менее
полутора-двух десятилетий.
Генерал Куропаткин начал действовать спокойно, твердо и уверенно.
На основе тщательного всестороннего анализа подготовлен план
постепенных, этапных преобразований в армии. Во главу угла поставлены
проблемы мобилизационной готовности, переустройства органов
управления войсками, развития материальной части, качественного
улучшения командного состава армии, повышения требований к приему
новобранцев.
Переформирован Главный штаб, где учрежден ряд новых управлений.
В организационном отношении штабы Петербургского, Московского,
Одесского, Киевского, Туркестанского и Приамурского военных округов
преобразованы по образцу западных пограничных округов. Омский и
Иркутский округа соединены в Сибирский.
Закончено переоснащение войск ручным огнестрельным оружием,
перевооружение полевой артиллерии скорострельными пушками, началось

испытание пулеметов, сформированы первые пулеметные роты, велись
работы по поставке новых образцов вооружения крепостных войск и
осадной артиллерии.
Продолжалось усовершенствование существующих крепостей в
пределах отпущенных на это средств, сооружены новые крепости, в том
числе Порт-Артур, созданы укрепленные районы на западном театре
военных действий; строились стратегических шоссе; значительно
продвинуто казарменное строительство; увеличилось число
воздухоплавательных частей; образованы команды штабных самокатчиков,
проводились испытания автомобилей.
По отношению к казачьим частям улучшено материальное положение
офицеров, облегчен денежным пособием исправный выход казаков на
службу, запланированы и начали осуществляться меры по поднятию
благосостояния казаков, в частности по земельному вопросу.
На Дальнем Востоке с 1899 по 1904 год общее усиление войск
составило около 40 тысяч человек, кроме того, на 18 тысяч человек
увеличена охранная стража на Восточно-Китайской железной дороге. Всего
в 1903 году на дальневосточном театре военных действий русская армия
сосредоточила 128 батальонов, за которыми в Сибирском округе стояло
еще 40 резервных батальонов.
Оттачивал Куропаткин и полководческое искусство — на больших
курских маневрах 1902 года в присутствии императора он проявил себя
блестяще как организатор учений и в роли командующего Южной армией.
Долговременное планирование укрепления и развития армии,
военного потенциала державы, основанное на объективном анализе
текущих стратегических потребностей вооруженных сил, пропитанном
кровью историческом опыте и здравом смысле ВЫЖИВАНИЯ империи,
рухнуло во многом под напором приближенных к трону экономических
мошенников, политических и финансовых авантюристов.
Фатально сработал и субъективный специфический фактор излишней
впечатлительности, порождающий роковую непредсказуемость поведения
и поступков самодержца.

Безобразовская клика
Александр Михайлович Безобразов реально существовал, так же как
существовали и его компаньоны, — это не исторический миф и тем более
не вымышленные карикатурные фигуры; коллектив был подобран штучно,
все персонажи с живым умом и дерзновенными планами. Неслучайно
ушлые журналисты начала прошлого века метко прозвали их
«безобразовской кликой».
Деятельность Безобразова и его окружения как в царские, так в
советские времена оценивалась однозначно отрицательно —
безответственные дилетанты, прохиндеи, авантюристы и мошенники.
Вот что изложено о «безобразовской клике» в Советской исторической
энциклопедии:
«Группа реакционеров, главным образом крупных помещиков,
оказавшая влияние на внешнюю политику России начала XX века. В состав
“безобразовской клики” входили великий князь Александр Михайлович,
А.М. Безобразов (с мая 1903 года — статс-секретарь царя), контр-адмирал
А.М. Абаза, предприниматель В.М. Вонлярлярский, крупные помещики
Н.П. Балашов, М.В. Родзянко, князь И.И. Воронцов, граф Ф.Ф. СумароковЭльстон, В.К. Плеве и др. Организовалась в начале 1898 года в целях
устройства акционерного общества по эксплуатации естественных богатств
Кореи и Маньчжурии. На ссуду из личных средств царской семьи в 1901
году создала “Русское лесопромышленное товарищество” на реке Ялу,
потерпевшее в 1903 году финансовый крах. Выступала за
авантюристический агрессивный курс на Дальнем Востоке, захват
Маньчжурии и Кореи, за небольшую победоносную войну с Японией в
целях предотвращения революции. Добилась значительного влияния на
Николая II и в 1903 году заняла господствующее положение в правящих
кругах».
Все это не опровергнуто даже неуемно стремящимися в последнее
время перевернуть все с ног на голову отдельными деятелями
постсоветской российской исторической науки. В цитируемой статье
почему-то забыли указать должность Плеве, а между тем он был
госсекретарем, а с апреля 1902 года министром внутренних дел — фигурой
в России всегда КЛЮЧЕВОЙ.
А начиналось все рутинно.
9 сентября 1896 году владелец крупнейшего во Владивостоке
торгового дома Юлий Иванович Бринер заключил с корейским

правительством соглашение об образовании «Корейской лесной компании»
для разработки природных ресурсов. Держатель концессии получил право
заготовки леса в бассейне реки Ялу, верховьях реки Туманган и на острове
Уллындо сроком на двадцать лет. Общая площадь передаваемой в
концессию корейской территории составила ни много ни мало 63 тысячи
квадратных километров. Корейская сторона получала в обмен четверть
активов компании и четверть прибыли. Важное обстоятельство — по
договору «Корейская лесная компания» должна была приступить к работе
не позднее декабря 1897 года; в противном случае договор расторгался.
На месте, в Приморье, денег на предприятие в планируемом масштабе
Бринеру найти не удалось и для поиска коммерческих вариантов
реализации проекта торговец направился в столицу. В Петербурге Бринер
вышел на своего давнего приятеля, бывшего пограничного комиссара
Южно-Уссурийского края, а ныне служащего Министерства иностранных
дел Николая Матюнина. В свою очередь, Матюнин вывел Бринера на
владельца лесопильного завода и паркетной фабрики,
золотопромышленника Владимира Вонлялярского. Оценив размах
бринеровской затеи, Вонлялярский подключил к разработке лесной темы
СВЯЗИ — через промышленника Безобразова к проекту привлекли
бывшего министра царского двора И.И. Воронцова-Дашкова и
влиятельнейшего госсекретаря В.К. Плеве.
И лед тронулся.
Заинтересованные лица решили создать самостоятельную ВосточноАзиатскую компанию по образцу британской Ост-Индийской.
Дело личного обогащения завернули в изящную патриотическую
обертку радения об интересах отечества. 26 февраля 1898 года ВоронцовДашков, используя безграничное доверие самодержца, конфиденциально
подал ему записку, в которой утверждалось, что Восточно-Азиатская
компания создается не для обогащения отдельных лиц, а в интересах
последующего контроля экономики и политики Кореи, сдерживания
проникновения на материк Японии.
Царя убедить удалось легко: компанию создали; концессию у Бринера
выкупили; с корейцами тяжело, но успешно договорились передвинуть
срок начала работ до весны 1903 года.
А дальше концессионеры столкнулись с ожесточенным
сопротивлением того, кого неосмотрительно забыли взять в долю, —
министра финансов С.Ю. Витте, углядевшего в Восточно-Азиатской
компании опасного конкурента опекаемым самим Витте через РусскоКитайский банк близким коммерческим структурам.

Не стали сторонниками ЛОМОВОГО промышленного освоения
Корейского полуострова военный министр А.Н. Куропаткин и министр
иностранных дел граф Владимир Николаевич Ламздорф.
Тем не менее «клика» успешно РЕШАЛА ВОПРОСЫ: в феврале 1903го Минфин, подневольно подчинившись прямому указанию Николая II,
открыл Восточно-Азиатской компании кредитную линию на 2 миллиона
рублей; тогда же в Корее в местах производства порубочных работ начали
обосновываться российские военные, строились дороги, склады, бараки,
конюшни; под видом лесорубов и строителей в Корее расположились сотни
солдат русской армии; в мае 1903 года Безобразову Высочайшим указом
пожалован ранг статс-секретаря; приостановлен вывод российских войск
из Маньчжурии; вдобавок «безобразовцам» удалось заручиться поддержкой
наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке Е.И.
Алексеева. И, как кульминация: в августе 1903-го продолжающегося
конвульсивно сопротивляться афере С.Ю. Витте СМЕЛИ с поста министра
финансов, назначив надекоративную в то время должность председателя
правительства.
Неудивительно, что вся эта неприкрытая ВОЗНЯ была воспринята
Японией как закрепление Россией своего военного присутствия в Корее,
ранее объявленной сферой интересов Страны восходящего солнца, как
давление на Японию и грубое нарушение российско-японского протокола
от 25 апреля 1898 года, предусматривающего, что Россия не будет
препятствовать развитию торговых и промышленных отношений между
Японией и Кореей.
Со стороны японского правительства посыпались отточенно-вежливые
и корректные предложения о компромиссных решениях корейского
вопроса, затем — уже ноты и протесты. Дипломатические меры
представителей микадо пробить блуждающее сознание царя, преодолеть
алчность его корыстного окружения либо хоть в какой-то мере даже
приблизительно представить вероятные катастрофические
геополитические последствия глобального евро-азиатского конфликта и
тем самым ОБУЗДАТЬ «безобразовскую клику» так ни к чему и не
привели. Николай МЕТАЛСЯ между давившими на него различными
властными группировками, не решаясь ни одной из них сказать твердое
НЕТ.
Последующая хронология событий была вполне предсказуемой:
• 9 февраля 1904 года японская армия высадилась в Корее;
• 14 февраля 1904 года японские войска заняли столицу Кореи Сеул;
• 1 мая 1904 года 45 тысяч японских бойцов переправились через реку

Ялу и оттеснили русские войска на китайскую территорию;
• 22 мая 1904 года император Кореи издал Указ о разрыве в
одностороннем порядке всех договоров, подписанных ранее между Кореей
и Россией, а также об аннулировании лесных концессий на реке Ялу.
Есть одно маленькое историческое «НО»: по существу,
«безобразовцы» предлагали трону заманчивое по замыслу долговременное
комплексное мероприятие — тихое, ползучее экономическое
проникновение в относительно БЕСХОЗНУЮ приграничную Корею. С
точки зрения политической стратегии и завоевания экономического рынка
на Востоке — ход для России и российского капитала величественный и
дерзновенный. Путь, апробированный в мировой практике. Путь,
стандартный для всех без исключения ИМПЕРИАЛИСТОВ —
американских, немецких, английских, французских, испанских.
Чем русские империалисты хуже?
Задумка была великолепной и выгоды бенефициарам сулила
баснословные, однако исполнение случилось традиционно российское —
политические и военные последствия, казалось бы, несложной операции,
вероятные действия противника никто до конца не просчитал и не ожидал
столь стремительной ответной реакции уязвленных демонстративным
манкированием их интересов японцев; выделенные казной миллионы
разворовали, благо последовавшая «маленькая победоносная война»
с Японией смыла все мутные следы финансовых транзакций.
В результате — безусловная геополитическая и финансовая афера,
присвоение и растрата выделенных на лесопромышленное товарищество
капиталов, то есть банальное воровство и мошенничество. Хотя солидный
масштаб ПРЕДПРИЯТИЯ НА ПАЯХ С ГОСУДАРСТВОМ, его глобальный
размах и грандиозный замысел не могут не вызвать неподдельного
уважения. Даже по нынешним ставкам.
Ну а если бы действительно замысел, вскруживший голову самому
императору, реализовали изящно? Так, как подобные СХЕМЫ системно и
целеустремленно проводили в жизнь создатели американских и
европейских ПАУТИННЫХ транснациональных корпораций на
территории Африки, Азии, Латинской Америки; всего и надо было —
действовать компетентно, решительно и не воровать столь отважно и
размашисто.
Но деньги, полученные под плодотворную дебютную идею
эпохального промысла на реке Ялу, — это не финансы нарождающегося
российского частного капитала; не личные, родовые, династические,
семейные; не банковские, заемные, подлежащие отдаче с жесткими

процентами, а всего лишь государственные, КАЗЕННЫЕ, бюджетные,
лоббистские, полученные исключительно за счет СВЯЗЕЙ в верхах,
административного ресурса, близости к трону, к телу государя, а
следовательно, НЕПОДОТЧЕТНЫЕ.
Ну и конечно, сказался «масштаб фигур».
Безобразов и компания, их сановное и помещичье окружение и близко
не стояли рядом с Ротшильдом, Нобелем, Круппом, Морганом,
Вандербильтом и другими финансовыми и промышленными
ВОРОТИЛАМИ и МАГНАТАМИ, ставшими ОЛИГАРХАМИ благодаря
исключительной организованности, выдержке, трудолюбию, интеллекту и
интуиции, а главное — РАБОТЕ НА СВОЕ ГОСУДАРСТВО. Зарабатывая
миллионы, к каким бы космополитам их заведомо конъюнктурно ни
причисляли, они практически никогда не ПОДСТАВЛЯЛИ страну
пребывания СЕМЬИ, стараясь по возможности не переводить свои
клановые, корпоративные, экономические и финансовые многогранные
комбинации в аферы военно-политические, не заставлять отечество и народ
расплачиваться за коммерческие авантюры кровью офицеров, солдат и
матросов, несмываемым позором военных поражений.

Отставка на войну
Расхлебывать кашу, заваренную на Дальнем Востоке «безобразовской
кликой» и ДВОРОМ, любезно предоставили генерал-адъютанту
Куропаткину.
7 февраля 1904 года Алексей Николаевич Куропаткин назначен
командующим Маньчжурской армией. Снятый с должности экс-министр
отправлен в подчинение наместнику Его Императорского Величества на
Дальнем Востоке — Главнокомандующему всеми сухопутными и
морскими вооруженными силами адмиралу Е.И. Алексееву.
Куропаткин стал вторым по счету, но далеко не последним военным
министром, кого с момента восшествия на российский престол сместил
Николай II.
Военное ведомство не было исключением для привыкшего везде и во
всем слушать свою обожаемую жену и уступать ее истерикам помазанника
божьего: всех своих министров последний российский император на
протяжении 23 лет царствования терял, ронял и разменивал легко и
непринужденно, руководствуясь каждый раз доступной лишь одному ему
загадочной логикой (или отсутствием логики) властных иерархических
беспорядочных перемещений, при этом явно не понимая, что кадровая
чехарда на высшем управленческом уровне губительна для каждого из
направлений политического механизма, курируемого определенным
государственным чиновником.
Современники и историки-исследователи отмечают явное и тайное
наслаждение Николая от реализации искусства византийской интриги,
постановки в тупик элиты и просвещенной части общества неожиданными
кадровыми перестановками, внезапного вброса на политическую авансцену
возникающих из ниоткуда самых неожиданных все новых и новых фигур
ставленников двора, призванных исполнять монаршую волю при полном
отсутствии таковой.
Или царь подобным образом стремился избавиться от министерского
застоя, которым явно грешили его отец, дед и прадед?
Впрочем, результаты ЗАНОСОВ и КРАЙНОСТЕЙ в кадровой
политике у тех и других САМОДЕРЖЦЕВ были отнюдь не
впечатляющими, а полезность — СОМНИТЕЛЬНОЙ: как кадровый застой,
так и кадровая чехарда динамике экономического и военного развития
державы не способствовали.
При Николае I военными министрами были А.И. Татищев (до 1827

года), спаситель престола от декабристов-масонов А.И. Чернышев (до 1852
года), В.А. Долгоруков (до 1856 года). Всего три министра за 30 лет.
При Александре II Военное министерство возглавляли Н.О. Сухозанет
(до 1861 года) и Д.А. Милютин (до 1881 года). Два министра за 25 лет.
При Александре III в период его тринадцатилетнего царствования
Военным министерством руководил П.С. Ванновский.
Итого — ШЕСТЬ военных министров империи за 73 года. Императоры
Николай I, Александр II, Александр III первых руководителей вооруженных
сил России ценили исключительно. Достаточно сказать, что все военные
министры: Татищев, Чернышев, Долгоруков, Сухозанет, Милютин,
Ванновский — были удостоены высшей награды Российской империи —
ордена Андрея Первозванного.
При Николае II за 23 года его правления военными министрами
побывали ВОСЕМЬ генералов: П.С. Ванновский (до 1898 года), А.И.
Куропаткин (до 1904-го), В.В. Сахаров (до 1905-го), А.Ф. Редигер (до 1909го), В.А. Сухомлинов (до 1915-го), А.А. Поливанов (до 1916-го), Д.С.
Шуваев (до января 1917-го), М.А. Беляев (до марта 1917-го).
Аналогично и в Генеральном штабе. За десятилетие,
предшествовавшее Первой мировой войне, на посту начальника Главного
управления Генштаба Николай перепробовал шестерых военачальников:
Ф.Ф. Палицына, В.А. Сухомлинова, А.З. Мышлаевского, А.А. Гернгросса,
Я.Г. Жилинского и H.Н. Янушкевича.
Либо самодержец все дефекты управления армией видел только в
личности своего военного министра или начальника ГУ Генерального
штаба, либо попросту не позволял никому из видных военных задержаться
на вершине армейской властной пирамиды даже минимально
продолжительный срок, чтобы не дать возможности их АВТОРИТЕТУ в
армии перекинуться на ВЛИЯНИЕ в политике.
И все равно, как ни ТАСОВАЛ Николай II генеральскую колоду, он все
же фатально просчитался, переиграв себя сам, и в конечном результате пал
в 1917 году жертвой заговора высшего генералитета.

Прощальное послание ЦАРЯ
Оформленная почетно, даже триумфально, отставка А.Н. Куропаткина
с поста военного министра и его изгнание из столицы — верх византийской
изысканной интриги. Осознавал ли Николай, что он удаляет от себя
НАВСЕГДА беспредельно преданного не только стране, армии, но и
непосредственно его СЕМЬЕ, ему лично верного СЛУЖАКУ? И делает это
в период стремительного вхождения России в фазу политической и
социально-классовой турбулентности, затягивания российского общества в
воронку идейной дезориентации и нанесения болезненных и неизлечимых,
переходящих в смертельные, идеологических и социальных травм.
Текст Высочайшего рескрипта от 8 февраля 1904 года:
«Алексей Николаевич.
С 1898 г., состоя во главе военного ведомства, Вы, со свойственным
Вам трудолюбием и настойчивостью, усердно работали над выполнением
целого ряда одобренных Мною преобразований в деле усовершенствования
армии и ее управления и были на страже боевой готовности вооруженных
сил России, обеспечивающих преуспевание государства. Труд Ваш еще не
закончен. Но пробил час, когда Мне суждено было призвать часть Моей
доблестной армии на защиту достоинства России и ее державных прав на
Дальнем Востоке. Зная Ваши блестящие военные дарования,
стратегическую подготовку и выдающуюся боевую опытность, Я признал
за благо вверить Вам ответственное командование Моей армией,
действующей в Маньчжурии против японцев, освободив Вас для сего от
обязанностей военного министра.
Да поможет Вам Бог успешно совершить возлагаемый мною на Вас
тяжелый, с самоотвержением принятый Вами подвиг. Расставаясь с
Вами и желая выразить Вам мою глубокую признательность за
шестилетний просвещенный труд Ваш на пользу моей дорогой армии,
жалую Вам бриллиантовые знаки ордена святого благоверного великого
князя Александра Невского, кои повелеваю Вам носить по установлению.
Напутствуя Вас на Дальний Восток в действующую армию, поручаю Вам
передать Моим доблестным войскам Мой Царственный привет и Мое
благословение. Да хранит Вас Господь!»
Послание Николая убывающему на русско-японский фронт генераладъютанту Куропаткину обладает исключительно тонкой и насыщенной
скрытой смысловой структурой; подтекст рескрипта нужно проверять и
дешифровывать на предмет соответствия слов благодарности и

декларируемых витиеватых пожеланий истинному отношению царя к
отправляемому за тридевять земель от столицы приближенному.
В официальных документах Николая (не в дневниках; дневники с
перечислением количества убитых за день ворон и переколотых дров — не
в счет; выведение букв в тетрадях — для ежедневной тренировки пальцев
руки, чтобы не дрожало в них перо державное, предназначенное для
высочайших РЕЗОЛЮЦИЙ) никогда не было ничего и отдаленно похожего
на выхолащивание смысловой энергии СЛОВА САМОДЕРЖЦА; слова,
призванного быть запечатленным на века для потомков и исследователей
монументальной трехвековой романовской монархии.
Безусловно, высочайший рескрипт несет скрытую от непосвященного
смысловую энергию прощального слова императора и императрицы своему
верному военному министру, решительно спасшему престол для его семьи
в малоизвестный период смертельной болезни царя в Крыму в 1900 году.
Тогда из всего царского окружения НЕ ДРОГНУЛ только А.Н. Куропаткин.

Фиаско в Маньчжурии
Начало войны не было ни для самой России, ни для самодержца, ни
для полуцарственного (хоть и морганатических, но все же голубых кровей)
наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, ни для
военного министра ЕВРОАЗИАТСКОЙ империи абсолютно неожиданным,
тем более — внезапным или вероломным: военная и военно-морская
разведка, несмотря на трудность добывания информации в условиях
традиционного японского тотального внутреннего контршпионажа,
сработали мастерски и НА УПРЕЖДЕНИЕ задолго до катастрофического
января 1904 года.
Положительно сказались проведенные в характерном для российской
военно-бюрократической машины «пожарном порядке» качественные
кадровые перестановки в разведывательной сфере.
Военным агентом (атташе) в Японии с апреля 1900 года был, казалось
бы, опытный разведчик — Глеб Максимилианович Ванновский. За его
плечами — Пажеский корпус, Николаевская академия Генерального штаба,
служба в войсках, преподавательская работа в военном училище, наконец,
четырехлетняя непревзойденная разведывательно-аналитическая ШКОЛА
службы в Военно-ученом комитете Главного штаба.
Опыт опытом, и принадлежность к военной генштабовской элите —
отнюдь не недостаток, а достоинство, но вот исполнительностью и
настойчивостью в добывании разведывательной информации «в поле»
однофамилец бывшего военного министра явно не страдал, предпочитая
обязательной для разведки конкретике и отточенной аналитике,
базирующейся на совокупности бесспорных фактов, некие общие,
пространные, напоминающие больше философские, рассуждения.
Показателен один из докладов Ванновского, где он созерцательно
умствовал:
«…Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего
неустройства, которое неизбежно должна переживать всякая армия,
основанная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях,
усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти
исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это
замечается и во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот
почему если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская
орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону
более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой — это вовсе не

настоящая европейская армия, создавшаяся исторически, согласно
выработанным собственной культурой принципам. Пройдут десятки,
может быть, сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные
основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска,
и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из
самых слабых европейских держав».
Странно, но сей, с позволения сказать, «доклад» военного агента в
стране, готовящейся к открытому военному столкновению с Россией,
положительно оценен военным министром Куропаткиным, поставившим
резолюцию: «Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японской
армией уже нет. Взгляд трезвый».
Однако одного только трезвого и не лишенного лирики
издевательского словоблудия, но все же ПОВЕРХНОСТНОГО, если не
сказать жестче — дилетантского — взгляда несшего службу в островной
резидентуре военного разведчика на вероятного противника России на
Дальнем Востоке, педантичному и абсолютно чуждому поэтизации
военной информационной деятельности Главному штабу российской армии
все же оказалось мало. Поэтому 28 августа 1902 года военным агентом в
Японии вместо Ванновского назначили подполковника Владимира
Константиновича Самойлова.
Самойлов на два года старше Ванновского и с не менее солидным
послужным списком: Петровско-Полтавский кадетский корпус,
Николаевское инженерное училище, Николаевская академия Генерального
штаба; вся служба — на Дальнем Востоке, в войсках пройден путь от
командира роты до начальника штаба бригады.
Первая его реакция на оперативную обстановку в Японии близка к
панической: «Все, что касается численного состава армии в Японии,
составляет большой секрет и достать какие-либо сведения можно только
случайно».
Тем не менее, хоть и далеко петербургское начальство, но глаза боятся,
а руки делают. Если очень захотеть и ко всему приложить упорство и
бесстрашие кадета, а также могучий интеллект выпускника Академии
Генштаба, то и СЛУЧАЙ можно и нужно обратить в закономерность,
причем закономерность результативную.
Во многом благодаря новому руководителю военной разведки в Стране
восходящего солнца уже в первую половину 1903 года в российском
Главном штабе стало известно, что численность японской армии составляет
10 375 офицеров, не считая офицеров запасных войск, и 348 074 нижних
чинов, — оценка весьма и весьма близкая к действительной. Численность

войск на Квантунском полуострове предполагалась в 160 тысяч человек (в
действительности к середине 1903 года на материке было 206 тысяч
японских военнослужащих); это далеко не минус в оценке работы
Самойлова.
В сентябре 1903 года изрядно заматеревший в японских тайных
баталиях Самойлов уверенно докладывает: «Флот готов… отправка даже
значительного отряда на материк не встретит особых затруднений и
может быть произведена почти внезапно».
В декабре 1903 года, то есть практически за полтора месяца до начала
войны, Самойлов докладывает: «…через два месяца на Ялу (привет
«безобразовской клике»! — Авт.) может быть 10… и все 12 дивизий…».
В январе 1904 года Самойлов предупреждает, что война «может
разразиться каждую минуту».
Удивительно и стратегическое предвидение подполковникаразведчика, смело ориентирующего военного министра генерала от
инфантерии и генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина: «Основным планом
действий японцев будет попытка одержать над нами частный успех до
сбора нами достаточных сил и затем надеяться на вмешательство других
держав, неспособных допустить, чтобы Россия раздавила Японию».
Самойлов сумел зорко подметить характерные тактические
особенности японской армии: большую подвижность, многочисленную и
хорошо обученную артиллерию, мужество солдат и офицеров и их
бесстрашие, неумение пользоваться конницей, непривычку к ночным
маршам, чувствительность ко всяким неожиданностям и случайностям.
Оценивая не только тактику и стратегию противника, но и вероятную
модель действий наших сил, Самойлов рассуждает об упущенных флотом
шансах «потопить две дивизии и разбить конвоирующую эскадру», что
свело бы на нет превосходство японской армии на материке.
Профессионализм Самойлова как разведчика, точное прогнозирование
военно-политической обстановки в контрасте с аморфностью и
инертностью его предшественника были оценены по достоинству: на посту
военного агента в Японии Самойлов оставался вплоть до октября 1916
года, в 1911 году заслужил генеральское звание.
Справедливости и объективности ради заметим, что неудачливый
разведчик Г.М. Ванновский после откомандирования из Японии
блистательно раскрылся как умелый командир конных частей и
соединений, занимая последовательно должности командира драгунского
полка, бригады, кавалерийской дивизии. С началом мировой войны в 1914
году он возглавил Донскую казачью дивизию, завоевал славу храброго

кавалериста, стал одним из первых высших офицеров, награжденных в
войну орденом Святого Георгия 4-й степени, в 1915 году получил звание
генерал-лейтенанта, войну закончил командармом. Разведывательная
миссия в Японии вряд ли оставила у него приятные воспоминания, хотя
вина в этом не столько самого Ванновского, сколько его начальниковлоббистов, ошибочно доверивших безусловно достойному строевому
офицеру ответственнейший участок напряженной работы по добыванию и
анализу информации, для чего он оказался совершенно непригоден.
Лишнее доказательство тому, что разведка и лихая кавалерия —
призвание и вид деятельности, несомненно, нужные и почетные,
требующие незаурядных способностей, заслуживающие уважения,
возможно, и преклонения, но совершенно разные прежде всего по
соотношению и соразмерности сторон в классическом наполеоновском
квадрате, а именно гармоничном сочетании УМА и ВОЛИ офицера.
Не дремала и российская военно-морская разведка.
Капитан второго ранга Александр Иванович Русин, находившийся в
должности военно-морского агента в Японии с 1899 года, вычислил
мобилизационные возможности страны пребывания и доложил в Петербург
практически точные и соответствующие реалиям данные — 633 415
человек. Мало того, в марте 1903 года Русин представил в Главный
морской штаб данные о военном плане Японии против России, где указал
основные пункты стратегического замысла японского командования:
«1) занять Корею;
2) не дать России окончательно утвердиться в Маньчжурии;
3) попытаться сделать демонстративную высадку близ Приамурской
области;
4) такую же высадку осуществить на Квантуне;
5) при удаче этих двух операций попытаться овладеть
вышеуказанными областями».
Уйдя из военно-морской разведки с началом войны, Александр
Иванович Русин сделал впечатляющую командную и штабную карьеру на
флоте, достигнув к 1915 году должности начальника Морского
Генерального штаба и звания полного адмирала.
Разумеется, все перечисленное назвать абсолютным триумфом
российской разведки сложно. Тем не менее то, что армия и флот благодаря
разведке вступили в войну не слепыми, а война не стала для военнополитического руководства Российской империи полной
неожиданностью, — факт непреложный.
Хотел Куропаткин войны или нет?

Не хотел на словах, но хотел в глубине души? В дневниках его не
просматривается и, очевидно, не могло быть той искренности и
откровенности, той определенности, которые могли бы способствовать
формированию объективного мнения по столь любопытному и важному
вопросу.
С одной стороны, для высшего генералитета любая удачная война —
это феерический виток славы, новые ордена, освободившиеся вакансии,
очередные звания и очень большие деньги.
Война — предназначение и естественное состояние армии; войной
грезили не только восторженные мальчишки-кадеты и безусые юнкера, но и
бывалое, закаленное офицерство. Тем более война с противником, от
переоценки которого Куропаткин был весьма далек.
В конце концов, Куропаткин официально по собственному желанию
убыл на фронт; мог ли он, искушенный в придворных интригах генераладъютант, сознательно поставить себя в заведомо проигрышное с точки
зрения полководческой репутации и дальнейшей военной карьеры
положение?
С другой стороны, не страдающий симпатиями к Алексею
Николаевичу министр финансов Витте в своих воспоминаниях
рассказывает, как Куропаткин упрекал министра внутренних дел Плеве в
том, что «он был одним из министров, который эту войну желал и
примкнул к банде политических аферистов». Плеве ответил: «Алексей
Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать
революцию, нам нужна маленькая победоносная война».
Внутреннее положение России военный министр, имевший в
подчинении 13 военных округов с их превосходно обученными собирать
информацию по всем элементам оперативной обстановки штабами,
безусловно, знал. Как знал он и о характеристике и настроениях
мобилизационного контингента по губерниям и областям империи, и об
изобретенной в конце ХIХ века военными статистиками Академии
Генерального штаба циничной, но аксиоматичной на все времена методике
вычисления процента благонадежного населения по национальному
критерию на определенной территории, и о многих других сакральных
вещах, неизвестных главному российскому ПОЛИЦМЕЙСТЕРУ.
С легкой руки Витте легенда о необходимости «маленькой
победоносной войны» навсегда войдет во все советские учебники истории
и ее, согласно политической марксистско-ленинской конъюнктуре, будут
десятилетиями считать чуть ли не главной причиной Русско-японской
войны: мол, царские сатрапы, бездарные генералы и адмиралы, чтобы не

допустить народной революции, чуть ли не сами эту войну и
спровоцировали.
Элементы провокации (а какая политика, что внешняя, что внутренняя,
без оттенков провокации обходится?), разумеется, были. И те, кого
Куропаткин назвал «бандой политических аферистов», тоже в
историческом процессе участвовали; правда, дали им более благозвучное
наименование — «безобразовская клика».
Реальная возможность превентивного удара по японцам на этапе
наращивания ими группировки в Корее, возможность, вынашиваемая
русским командованием на Дальнем Востоке и лично наместником Его
Императорского Величества адмиралом Е.И. Алексеевым, во многом по
вине военного министра А.Н. Куропаткина была безвозвратно упущена.
Впоследствии, уже будучи командующим в Маньчжурии, Куропаткин
столкнется с исключительно мощным, отмобилизованным, успевшим
грамотно, упорядоченно сгруппировать значительные силы и средства на
относительно ограниченном театре военных действий противником.
А если бы Куропаткин смог ПРОДАВИТЬ у царя столь нужное
военно-политическое решение об упреждающем ударе по японцам?
Или все-таки пытался продавить?
Прекрасно осведомленный о кулуарных паркетных дворцовых
диспозициях, соратник Куропаткина по службе в столице генерал А.Ф.
Редигер в мемуарах отмечает, что аудиенции военного министра у царя, как
правило, длились по нескольку часов.
Вместе с тем, по свидетельствам очевидцев, Куропаткин не был
склонен к отстаиванию своей точки зрения по военным вопросам на
высочайшем уровне, если она каким-то образом противоречила
ОБОЗНАЧЕННОЙ позиции императора.
Промедление с упреждающим ударом стало роком для России в ХХ
веке.
В 1941 году, словно под копирку повторяя нерешительное выжидание
Николая II в 1903-м, упустит время для нанесения превентивного удара по
находящейся в стадии стратегического развертывания группировке
гитлеровских войск в Восточной Европе вождь всех времен и народов.
Страна получит величайшую трагедию Великой Отечественной.
В 1969 году из-за самоустранения командования Дальневосточного
военного округа от участия в боевых действиях на начальном этапе
скоротечной войны с Китаем, почему-то до сих пор именуемой
пограничным конфликтом, страна получит омытую кровью сотен
пограничников и бойцов Советской Армии трагедию Даманского.

Полководческие схемы Куропаткина, примененные им в Маньчжурии,
полностью соответствовали устоявшимся в России к началу ХХ века
взглядам на стратегию, опиравшимся, как это ни странно, на опыт
Наполеона и Мольтке. Все учебники и труды по стратегии были насыщены
почти вековой давности примерами из наполеоновских походов, а также
выведенными из них принципами полководческого искусства.
Считавшийся непоколебимым авторитетом в вопросах стратегии
военный теоретик и историк генерал от инфантерии Генрих Антонович
Леер, в течение без малого десяти лет возглавлявший Академию
Генерального штаба, в 1894 году утверждал, что «по отношению к
сущности стратегического искусства в целом после Наполеона I нечего
его и совершенствовать, а можно и должно совершенствовать его только
в частном».
В то же время военный теоретик офицер Военно-ученого комитета
Главного штаба Арсений Анатольевич Гулевич в 1898 году писал, что
именно массовость армии и наличие подготовленного запаса заставляют
ожидать не быстрого завершения будущей войны, а, наоборот, долгой,
упорной и продолжительной борьбы.
В Маньчжурии Куропаткин провел четыре сражения: 24 августа — 3
сентября 1904 года вблизи города Ляоян, 5–17 октября 1904 года на реке
Шахэ, 11–16 января 1905 года при Сандепу и 17 февраля — 10 марта 1905
года при Мукдене.
Потери были, но отнюдь не катастрофические: при Ляояне 3000
убитых, 16 112 раненых и пленных; на Шахэ 5084 убитых, 30 506 раненых,
4869 пропавших без вести; при Сандепу 1727 убитых, 11 123 раненых и
контуженных, 1113 пропавших без вести; при Мукдене 8705 убитых, 51 388
раненых, 28 209 пропавших без вести и пленных.
За всю войну войска под руководством Куропаткина потеряли около 19
тысяч убитыми, 113 тысяч ранеными, 40 тысяч попавшими в плен (для
сравнения — только в Бородинской битве 1812 года русская армия потеряла
около 45 тысяч убитыми и ранеными).
Потери во многом стали основанием для того, чтобы на Куропаткина
навесили ярлык «полководческой бездарности», сделав его одним из
главных виновников поражения в войне.
СИЛА нацеленной пропаганды — заказных публикаций в газетах,
журналах, произведений художественной литературы, язвительных
карикатур, искажающих реальные события мемуаров, исторических
исследований, СЛУХОВ, направленных на формирование массового
общественного сознания, ПРОСТО поразительна.

Еще для сравнения: через 10 лет, во время I Мировой войны генерал
Брусилов в наступательной операции Юго-Западного фронта ПОЛОЖИТ
около ПОЛУМИЛЛИОНА русских солдат и офицеров. И при таких
безвозвратных потерях личного состава он считается до сих пор
выдающимся полководцем, хотя оперативные результаты Брусиловского
прорыва и тем более его стратегическое влияние на итоги войны весьма и
весьма неоднозначны.
Великое видится издалека и по прошествии времени. А объективность
и непредвзятость являются именно теми методами, на основе которых
возможна справедливая историческая оценка.
Вернемся к Русско-японской войне.
В четырех сражениях возглавляемых Куропаткиным группировок
русских войск с японцами ни одна из сторон не одержала того, что
согласно военным критериям считается РЕШИТЕЛЬНОЙ ПОБЕДОЙ.
Отечественными и зарубежными военными историками после тщательного
разбора операций на фронте Русско-японской войны исход сражений, где
принимал участие генерал Куропаткин, считается НЕОПРЕДЕЛЕННЫМ.
Более того, есть все основания утверждать, что полководческая
стратегия Куропаткина гениальна.
Воевал Куропаткин не на территории отечества, а на чужой —
маньчжурской, китайской территории. Хотя японцы настойчиво рвались к
Владивостоку, на территорию России выйти им так и не удалось. Воюя,
Куропаткин одновременно берег армию; планомерно, подобно Барклаю-деТолли и Кутузову в начальный период Отечественной войны 1812 года,
отступал в глубь театра военных действий, заманивая японцев все дальше и
дальше от их островов и, соответственно, — резервов, растягивая их
коммуникации. В результате японская армия глубоко врезалась в
Маньчжурию, подобно наполеоновской, ЗАТЯНУТОЙ в Россию в 1812
году. Куропаткин проводил сравнимые с легендарными казачьими,
платовскими кавалерийские рейды по тылам японцев. Отдавая чужую,
выжженную боями территорию, он выигрывал драгоценное время. Это
была настоящая СТРАТЕГИЯ ИЗМОРА.
Войска под командованием генерала Куропаткина после завершения
каждой битвы, планомерно заманивая за собой противника, отходили далее
на север, где в итоге фундаментально закрепились на заблаговременно
подготовленных неприступных Сыпингайских позициях. Сломав
наступательный порыв японцев, полностью измотав противника,
командующий русской армией А.Н. Куропаткин достиг монументальной
стабилизации фронта, что дало возможность накапливать силы и

постепенно, тщательно готовить решительное наступление, целью которого
являлся разгром противника, его решительное преследование,
освобождение Маньжчурии и Кореи, сброс японских войск в море. И все
это было совершенно реальной и достижимой целью войны, несмотря на
полный разгром русского флота, несмотря на предательски сданные ПортАртур и Дальний.
Оценка японского историка С. Окамото стратегической ситуации на
Дальнем Востоке на середину марта 1905 года такова:
«Российские войска отступили на север, “сохраняя порядок”, и начали
готовиться к наступлению, в то время как подкрепления к ним все
прибывали.
В императорском штабе становилось ясно, что военная мощь России
сильно недооценена и что в Северной Маньчжурии могут оказаться до
миллиона русских солдат. Финансовые возможности России также далеко
превосходили подсчеты Японии…
После “просчитанного отступления” российские силы восполнили
свою военную мощь на маньчжурской границе».
Для окончательной победы нужны были только терпение и выдержка.
У Куропаткина, его генералов, офицеров и солдат терпения и
выдержки хватало.
Выдержки НЕ ХВАТИЛО в далеком от дальневосточного театра
военных действий Санкт-Петербурге.
3 марта 1905 года Куропаткина смещают с должности
главнокомандующего и назначают командующим 1-й армией.
Поддавшись внешнеполитическому давлению Англии и США,
вследствие волокиты, халатности и бездействия российского Министерства
внутренних дел, не сумевшего УДЕРЖАТЬ порядок в стране (к слову,
министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве, участник
«безобразовской клики» и сторонник «победоносной войны», будет убит
террористами 28 июля 1904 года, в самый разгар описываемых событий),
царь позволит заключить Портсмутский мирный договор.
Из отдаленного крымского Симеиза престарелый, физически
немощный, но отнюдь не потерявший разум патриарх российской армии и
ее последний генерал-фельдмаршал Милютин, обращаясь к эпохе русскояпонской войны, отметит крайнюю недостаточность наших военных сил на
Дальнем Востоке перед началом военных действий, весь ход сухопутных и
морских операций назовет неудачными, оборону Порт-Артура —
геройской, сдачу его — позорной, условия мира — непочетными для
России.

Есть ли в трагедии унизительного для России дипломатического, не
военного, завершения Русско-японской войны вина Куропаткина? Если и
есть, то весьма незначительная, более того, можно утверждать, что у
Куропаткина и армии России военную победу украли недальновидные
политики и дипломаты.
Кем бы остались в истории Барклай-де-Толли и Кутузов, прими
осенью 1812 года император Александр I предложения Наполеона о
заключении мира во время стратегической «тарутинской паузы»? Остались
бы в памяти потомков генералами, отступавшими четыре месяца 1200
километров от Немана до Москвы, ретировавшимися после Смоленского и
Бородинского сражений и сдавшими без боя Москву неприятелю.
Насколько российская армия под руководством Куропаткина показала
Японии свою мощь и заставила японское правительство сделать
определенные выводы?
Уже через два года после окончания Русско-японской войны, 17 июля
1907 года, в Санкт-Петербурге министром иностранных дел России А.П.
Извольским и послом Японии в России И. Мотоно подписано Соглашение
по общеполитическим вопросам. Соглашение состояло из двух частей —
гласной конвенции и секретного договора. Согласно конвенции, стороны
обязывались уважать территориальную целостность обеих стран,
признавали независимость и целостность территории Китая. Секретный
договор фиксировал раздел Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) на
русскую (северную) и японскую (южную) сферы влияния.
Россия обязалась не чинить препятствий развитию отношений между
Японией и Кореей.
Япония признавала наличие специальных интересов России во
Внешней Монголии и обязывалась воздерживаться от всякого
вмешательства, способного нанести ущерб этим интересам.
Таким образом, Соглашение гарантировало России безопасность ее
дальневосточной территории и защиту от проникновения японцев в
традиционную сферу интересов России — сопредельные Северную
Маньчжурию и Монголию.
Это тоже итоги Русско-японской войны, и итоги в пользу России, хотя
о них и до настоящего времени предпочитают умалчивать.

Мировая война
К моменту начала I Мировой войны А.Н. Куропаткин, которому
исполнилось шестьдесят шесть, уже девять лет находился в отставке.
Избыток времени генерал целиком посвятил творчеству: подготовил и
издал добротный многотомный отчет о минувшей войне; написал
объемную, фундаментальную работу о будущих и настоящих задачах
русской армии, а также не менее мощную по форме и смысловому
наполнению монографию о русско-китайских отношениях.
Все его научные труды оказались НЕВОСТРЕБОВАННЫМИ.
Писательское творчество вдали от шума городского и бесконечной
суеты столиц, в родовом имении, среди вековых лесов и прозрачных озер
способствовало поправке подорванного на войнах и в околотронных
интригах здоровья. Как член Государственного совета, Алексей Николаевич
иногда наезжал в некогда подвластную ему, всесильному военному
министру, Северную столицу; однако близко к придворным кругам, как в
бытность его первым военачальником империи, уже ПОДПУЩЕН НЕ
БЫЛ.
Иллюзий по поводу начавшейся в 1914 году войны у мыслящих
политиков и военных не наблюдалось; было предельно ясно, что СШИБКА
серьезная и малой кровью не обойтись. Это уже не война один на один, как
с Японией; это коалиция на коалицию, стенка на стенку; масштабы
государств, армий и флотов обусловливали невиданное до этого
массированное применение всего в тяжелейших муках изобретенного,
целеустремленно наращенного и заботливо накопленного грандиозного
потенциала уничтожения людей.
Престарелый генерал ходатайствовал об отправке на фронт с первых
дней войны. Но только в сентябре 1915-го благодаря протекции бывшего
своего подчиненного, начальника штаба Ставки генерала Алексеева,
генерал от инфантерии Куропаткин получил на формирование
гренадерский корпус. В январе 1916-го он стал командующим армией, а
уже через месяц, в феврале, был назначен главнокомандующим армиями
Северного фронта.
22 июля 1916 года Куропаткин был отправлен в Среднюю Азию
Туркестанским генерал-губернатором, командующим войсками
Туркестанского военного округа и Наказным атаманом Семиреченского
казачьего войска.
После революции 1917 года Алексей Николаевич окончательно

поселится в родовом имении Шешурино, посвятив остаток жизни
благотворительности и просветительству.
Во время Гражданской войны он твердо и последовательно отвергал
предложения белых и интервентов о сотрудничестве; большевики не
предложили ничего. Само собой, как это было принято в те времена,
бывший царский министр и генерал до конца своих дней был объектом
самого пристального внимания уездного отдела ВЧК-ОГПУ.
Единственный сын Алексея Николаевича, рожденный в 1892 году
Алексей Алексеевич Куропаткин, военную профессию отца, деда и прадеда
не продолжил. Окончил химический факультет Санкт-Петербургского
университета. Занимался научными исследованиями. Роковым образом
попал в жернова большевистской карательной машины. По итогам
реализации Особым отделом ВЧК дела «Национального центра»
расстрелян в 1919 году в Петрограде. В «Красной книге ВЧК» имя
инженера А.А. Куропаткина как активного участника антибольшевистского
заговора в Петрограде упоминается дважды. Отчаянное письмо А.Н.
Куропаткина к Ленину с просьбой о снисхождении к сыну осталось без
внимания.
Почему мы так подробно остановились на фрагментах славной
биографии Алексея Николаевича Куропаткина?
Мы говорим о СОЗДАТЕЛЕ межвидовой композиционной военноразведывательно-контрразведывательной ударной структуры,
неотъемлемой составной части государственного механизма и
политической системы, самостоятельного и самодостаточного направления
государственной деятельности — военной контрразведки.
БЕЗДАРНОСТЬ на созидание подобного МАСШТАБА не способна.
Создать российскую военную контрразведку, выдержавшую за 115 лет
свой славной истории испытания войнами, революциями, предательством и
подставами политиков, видевшую примеры самопожертвования, гибель и
кровь тысяч своих сотрудников, крушение империй, славу и бесчестие, по
силам было только ЛИЧНОСТИ неординарной — бесстрашному и
презирающему смерть, неоднократно проливавшему свою кровь за Родину
герою войн и боевых походов, георгиевскому кавалеру, интеллектуалу,
выдающемуся ученому-исследователю и педагогу, географу, разведчику,
впитавшему в себя всю передовую военную мысль эпохи, масштабному
лидеру военного строительства, государственному деятелю первой
величины, министру, полководцу, главнокомандующему, офицеру
генерального штаба, кадету, потомственному военному, искренне
верующему православному, плоть от плоти земли русской.

Имя Алексея Николаевича Куропаткина присвоено Шешуринскому
сельскому филиалу Торопецкой центральной библиотеки Тверской области.
Ни памятников, ни бюстов, ни мемориальных досок, премий и
стипендий в честь и во славу генерала Алексея Николаевича Куропаткина в
России нет.
Вот такая память о военном министре Российской империи, создателе
военной контрразведки.

Глава 3. Пограничная военная
контрразведка (точечная работа,
истоки)
Независимо от того, какие выдающиеся или совсем не выдающиеся
личности возглавляли спецслужбы, сколько проводилось съездов и
совещаний руководителей разведки и контрразведки всех уровней, какие
судьбоносные решения принимались и оформлялись законами,
высочайшими указами, партийными и правительственными
постановлениями, распоряжениями, приказами и директивами, решениями
коллегий, конечный результат в борьбе с военным шпионажем зависел, как
правило, только от тех, кто находился на самой нижней ступени
иерархической контрразведывательной ступенчатой системы, —
добывающего аппарата.
Повседневная оперативная деятельность военной контрразведки не
приемлет плакатных лозунгов и митинговых деклараций, опоры на
беснующиеся группы оголтелых активистов, формирования созидательной
энергии масс, пропагандистского напора и долгих, продолжительных
оваций.
Достижение конкретного результата по выявлению и разоблачению
шпионажа предполагаетспокойную, монотонную, рутинную, точечную,
направленную в самые что ни на есть рядовые, обыденные войсковые
структуры НАБЛЮДАТЕЛЬНУЮ работу за противником. Чем больше
военнослужащих ОРИЕНТИРОВАНО на выявление фактов и признаков
шпионажа, тем больше вероятность поимки вражеского шпиона. Так
считали руководители Отдельного корпуса пограничной стражи — де-юре
и де-факто пограничных войск Российской империи.
Отдельный корпус пограничной стражи (ОКПС) создан императором
Александром III в 1893 году в составе министерства финансов.
Приоритетной задачей Корпуса определялось выявление и пресечение
контрабанды. Корпус состоял из восьми округов (Санкт-Петербург, Вильно,
Варшава, Житомир, Одесса, Тифлис, Ташкент, Харбин), делившихся на 35
бригад (4–5 в округе) и далее вертикально вниз по структуре: отделы (3–4 в
бригаде), отряды, кордоны (15–20 человек) и посты. Общая численность
пограничников, бывших в составе Корпуса на 1913 год, была немалой:

около 45 тысяч человек, три четверти которых непосредственно несли
службу по охране границы. Корпус охранял не все границы России: на
Памире нес службу подчиненный Военному министерству Памирский
пограничный отряд, далее на восток охрана границ империи возлагалась на
Семиреченское, Сибирское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское
казачьи войска.
В силу такого характерного для пограничной службы фактора
оперативной обстановки, как постоянное непосредственное
соприкосновение с находящимся на сопредельной территории противником
и криминальным элементом в российском приграничье, Корпус на
основании Инструкции службы чинов Отдельного корпуса пограничной
стражи от 1912 года вел разведывательную и контрразведывательную
работу, являясь, таким образом, еще одной, наряду с военной разведкой и
контрразведкой Военного министерства, Департаментом полиции МВД,
самостоятельной, самодостаточной, вертикально интегрированной
спецслужбой.
С 1908 по 1917 год командиром Отдельного корпуса пограничной
стражи был генерал Николай Александрович Пыхачев. Он родился в 1851
году, происходил из потомственных дворян Полтавской губернии. В армии
с малолетства: окончил 1-ю Московскую военную гимназию (до
милютинских реформ 1-й Московский кадетский корпус), затем 3-е
Александровское военное училище с зачислением по армейской пехоте.
Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Командовал ротой,
батальоном, пехотным полком, бригадой, дивизией. За отличие в службе в
1911 году произведен в генералы от инфантерии. Награжден одиннадцатью
орденами.
Начальником штаба Отдельного корпуса пограничной стражи в 1906–
1917 годах был генерал-лейтенант Николай Кузьмич Кононов. Он родился в
1859 году, окончил Николаевское кавалерийское училище и Николаевскую
академию Генерального штаба, участник Русско-японской войны. До
назначения в штаб ОКПС занимал должность обер-квартирмейстера
Главного управления Генерального штаба.
В 1914 году по указанию Н.А. Пыхачева генералом для поручений при
командире Отдельного корпуса пограничной стражи генерал-лейтенантом
М.П. Чернушевичем при участии начальника штаба ОКПС генераллейтенанта Н.К. Кононова было разработано и направлено в пограничные
округа, бригады и отряды Наставление по борьбе с военным шпионажем.
Главный командир пограничников Российской империи знал, кому
поручить подготовку столь важного и ответственного документа. Михаил

Петрович Чернушевич родился в 1857 году, окончил Киевскую военную
гимназию (до милютинских реформ — Владимирский Киевский кадетский
корпус) и 3-е Александровское военное училище. Подпоручиком принимал
участие в морской обороне Одессы во время Русско-турецкой войны 1877–
1878 годов. Из армии в Отдельный корпус пограничной стражи был
переведен при его создании в 1893 году. В течение восьми лет исполнял
должность старшего адъютанта штаба ОКПС, одиннадцать лет (с 1901 по
1912 год) командовал 24-й Крымской бригадой ОКПС. Награжден восемью
орденами. Таким образом, на момент подготовки документа по борьбе со
шпионажем генерал М.П. Чернушевич имел более чем двадцатилетний
опыт службы в пограничной страже.
Ниже приведен этот документ (сохранены стиль, орфография и
пунктуация автора).

Приложение 2. М. Чернушевич. Приемы
военного шпионства и шпионы
Наставление для ниж. чинов

Поимка злоумышленника с планом крепости
В сентябре 1911 г. Командир Богушского отряда 8-й пограничной
Граевской бригады Штабс-Ротмистр Юзефович получил сведение, что в
ночь на 2-е Сентября 2 подозрительных лиц предполагают пронести за
границу добытый ими неизвестным путем план нашей крепости Осовец.
Взяв двух нижних чинов отряда и потребовав жандармского унтерофицера Скодина и земского стражника Коцолапова, Ротмистр Юзефович
занял с помянутыми чинами секрет на границе, а затем, в час ночи,
задержал 2-х человек, намеревавшихся незаметно перейти через границу и
назвавшихся жителями посада Граево: Генрихом Сборовским и Юдкой
Розенштейном.
Генрих Сборовский, по выяснению дела, оказался проживавшим
последнее время в крепости Осовец.
При задержании этих лиц, около них был найден сверток,
заключавший в себе план помянутой крепости. Итак, ясно, что местный
житель посада Граево последнее время проживал в крепости Осовец
главным образом для того, чтобы раздобыть план этой крепости,
составляющей государственный секрет, с целью, затем, передать этот план
иностранному государству.

Военный шпион и шпионство
Вот это действие Сборовского называется военным шпионством.
Вообще же военным шпионством называется сбор всякого рода
сведений, которые касаются вооруженных сил государства, а те лица, как,
например, в данном случае Сборовский и Юдко Розенштейн, которые
какими-то неправдами добыли план крепости с целью передать их
иностранному государству, называются шпионами.

Задержание нарушителя границы

В Сентябре прошлого 1912 года ефрейтор Коленкоуцкого отряда 20
пограничной Хотинской бригады Ветлугин, находясь на охраняемом им
участке границы, заметил, что какой-то человек перебегал из Австрийского
леса в наш и направился в глубь леса.
Ветлугин, побежав наперерез неизвестному, задержал последнего.
При задержанном, однако, никакой контрабанды не оказалось.
На открытую Ветлугиным тревогу не замедлили прибыть: начальники
поста и очередной объездчик, которые и доставили нарушителя на кордон.
На кордоне, по опросе, задержанный назвался Австрийским
подданным Яном Маевским.

Обыск Маевского
При более подробном обыске его, при нем обнаружены были,
зашитыми в платье: карта Европейской России немецкого издания и разная
переписка на польском и немецком языках, по содержанию своему
дававшая основание предположить, что именующий себя Маевским
принадлежит к числу младших агентов австрийского шпионства.
Между прочим, задержанный заявил, что желает, чтобы его отправили
к Главнокомандующему, которому он откроет важное сообщение.
Спрашивается, для чего он заявил желание быть отправленным к
Главнокомандующему?

Наказание за шпионство
Дело в том, что пойманные и уличенные шпионы подвергаются очень
строгому наказанию по суду как прежде, так и теперь. Так, согласно
Высочайшее утвержденному, 5 июля 1912 г., новому закону они подлежат: в
военное время — наказанию вплоть до смертной казни, а в мирное время
вплоть до бессрочных каторжных работ.

Уловка шпиона
Зная таковую свою участь, шпион Маевский, конечно, желает
избавиться от суда, а для этого, думает он, надо постараться убедить
главнокомандующего, что он бежал от своих, с целью поступить шпионом
к русским властям. Если это удастся, то он избежит каторжных работ. Это
его условие.

Двойное шпионство
Если такой или иной шпион, так или иначе, поступит к нам на службу,
то, пользуясь его услугами, например хотя бы по нашим контрабандным
делам, с ним надо быть очень осторожным. Надо всегда помнить, что
шпион, избравший себе это ремесло, в большинстве случаев работает на
две стороны, да так ловко, что часто весьма продолжительное время, и
даже совсем, остается неуличенным.

Чем интересуется шпион
С одной стороны, будучи нашим пограничным шпионом по части
контрабанды, он, пользуясь положением нашего агента и не возбуждая
подозрение, с другой стороны собирает нужные ему сведения о
приграничных войсках, крепостях и проч.
Вообще шпионы интересуются всем, что имеет отношение к военной
жизни нашего отечества, главным же образом всем тем, что мы храним в
секрете и что называется военной тайной.

Как шпион желал получить секретные документы
Приведем следующий случай обнаружения шпионской деятельности.
Адъютант 16-й пограничной Сандомирской бригады Ротмистр
Брагинцев из доклада старшего писаря Петкевича, узнал, что один еврей
желает добыть из штаба бригады секретные документы, касающиеся
мобилизации.
При посредстве того же писаря Петкевича и с помощью старшего
вахмистра Бережнева, старших писарей Забудского и Миронова и
младшего писаря Анфилникова, бригадный адъютант, 9 сентября 1912 г.,
ловко составив план задержания этого еврея, удачно осуществил это
задержание: еврей никак не мог подметить расставленную ему западню и
попался.
При производстве по этому делу подробного расследования
обнаружилось, что еврей-шпион в данном случае действовал в интересах
австрийского правительства.
Еврей этот за секретные документы обещал Петкевичу денежное
вознаграждение, на что Петкевич, помня долг службы и присягу, данную на
Кресте и Святом Евангелие, не пошел, доложив тотчас же своему

ближайшему начальству. За выдачу австрийского шпиона Петкевич был
награжден знаком отличия Св. Анны, независимо от денежной награды.
Не дай Бог, если бы Петкевич соблазнился еврейским подкупом. По
пословице «шила в мешке не утаишь», все равно преступление Петкевича
было бы открыто очень скоро и не миновал бы он каторжных работ, а
теперь, за честное и неподкупное отношение к делу, ему и честь и слава по
всему нашему Корпусу, да и по всей России.

Какие, примерно, сведения стараются собрать шпионы
Каждый военный шпион, работая около какой-либо военной части,
старается узнать:
а) О составе частей войск (т. е. о количестве людей, лошадей, обоза и
пр.); устройства частей: как они делятся, сколько батальонов, рот или
эскадронов, батарей и сотен, как располагаются, в казармах ли, или по
городам и селам, или в крепостях; какое имеют войска вооружение и
амуницию, какого образца орудия, размер, вес, качество и количество всего
сказанного в данной части, например, как в приведенном случае, наших
бригад, для чего еврей и старался добыть секретные документы по
мобилизации бригады.
б) Об обучениях, производимых в войсках в зимнее время и летом.
в) О военном начальстве, т. е. о характере их — энергичный, строгий,
лихой, настойчивый и пр.; образе жизни и отношении к солдатам и
высшему военному начальству.
г) О военных учреждениях (штабах), складах оружия, магазинах с
амуницией и провиантом, пороховых погребах, месте их расположения и
их охране.
д) О крепостях и укрепленных пунктах и о местности их окружающей,
как и где удобнее подходить к ним, имеются ли искусственные препятствия
и где расположены.
е) Какие перемены будут происходить в войсках или в пограничной
бригаде при объявлении мобилизации, куда предположено их двинуть и где
расположить.
ж) О призыве запасных и новобранцев и о числе их. Какого года
запасные призываются в часть и какой губернии. Последнее очень важно,
так как дает возможность врагу рассчитать время окончания мобилизации.
з) О маневрах, особенно больших; об учебной стрельбе и ее
успешности, т. е. хорошо ли стреляли (много ли пуль в цель попало).

и) О занятиях артиллерии, сапер, понтонер, воздухоплавательных рот
и железнодорожных батальонов и т. п., о транспортах; о числе подвод, в
них заключающихся, роды их (парные, одноконные и проч.); какой
положено иметь на них груз и во сколько пудов, место расположения
транспорта, куда назначают его и о времени передвижения его.
к) О характере местности, где расположены войска: в горной, равнине,
болотистой и проч.; о состоянии грунтовых, шоссейных и железных дорог;
о переправах и мостах, особенно через реки; о телеграфах и телефонах, их
направлении и об их станции.
л) О всяких, а тем более о секретных военных приказах, об отчетах,
расписаниях и справочных книжках, присылаемых из высших дистанций в
штабные канцелярии.

Время и где преимущественно работают шпионы
Агенты иностранных государств, чтобы быть всегда в курсе дела,
занимаются шпионством как в мирное, так и в военное время и притом
всюду, где есть войска, а следовательно шпионят и за Пограничной
Стражей; где сама местность представляет собою интерес для государства
и в особенности в крепостных и приграничных районах, где отправляет
службу Пограничная Стража.

Случай задержания подозрительных лиц
Под каким видом можно обнаружить шпионов. Командир
Новоселицкого отряда 20-й пограничной Хотинской бригады Ротмистр
Максимович, узнав, что в приграничных селах в последнее время, под
видом шарманщиков, фокусников, монахов и т. п. появилось много
подозрительных лиц, приказал нижним чинам подобного рода людей, хотя
бы они были с паспортами, препровождать к нему, на пост.
Действуя согласно полученному приказанию, рядовой отряда
Безуглый, идя 24 мая 1912 года обходом, обратил внимание на двух
прилично одетых молодых людей, из которых один имел в руках гитару, а
другой балалайку.
Подойдя к ним и обыскав их, он обнаружил при них географические
карты Европейской России и Бессарабии, а затем еще и компас.
Заподозрив в них ненадежных людей, он привел их на Новоселицкий
пост к командиру отряда. Здесь оба задержанные предъявили свои

паспорта и свидетельства об окончании Виленского городского училища.
Однако, при более тщательном осмотре их, в складках пиджака одного
из них командир отряда нашел записную книжку, в которой была съемка
всех постов бригады 2, 3 и 4 отделов, причем против каждого поста были
поставлены цифры: «14, 17, 5» и т. д. Очевидно, цифры эти обозначали
количество людей на каждом посту, так как приблизительно они совпадали
с числом людей на соответственных постах.
Кроме того, в этой же книжке был найден шифр (условные цифры,
обозначающие какие-либо слова или буквы), ключ от которого (т. е.
значение этих цифр) они дать ему отказались.
Между прочим в книжке этой оказались записанными фамилии
бежавших политических преступников.
Задержанные утверждали, что они бродячие музыканты, и на все
прочие вопросы отвечать отказались.
Надо заметить, что каждый шпион, для отвода от себя подозрения,
старается выдать себя за такое лицо, которое ничего общего со шпионством
не имеет.
В большинстве случаев шпионы выдают себя за торговцев какиминибудь товарами, как, например: открытыми письмами, мелочными
домашнего обихода вещами, картинами, старыми вещами, солдатскими
вещами и т. п.
Часто шпионы выдают себя за парикмахеров, фотографов, мастеровых
или рабочих, музыкантов (как в приведенном выше случае), шарманщиков,
точильщиков ножей и пр.
Иногда же шпионы поступают лакеями в пивные, посещаемые
солдатами.
Перед Японской войной много офицеров японского генерального
штаба работало в парикмахерских города Порт-Артура, Владивостока и
Хабаровска или в качестве лакеев у высокопоставленных военных
начальников во время войны, наши офицеры узнавали некоторых из них в
числе взятых в плен, в форме японского генерального штаба или наши
пленные узнавали таковых уже в самой Японии.

Женщины-шпионки
Между шпионами очень часто обнаруживаются и женщины, которые,
соблазняя, например, солдата, выведывают от него все, что им надо,
пользуясь его неразумною болтливостью или слабостью к женскому полу и

тем заставляют его забыть долг данной им присяги.
Шпионы, чтобы добыть необходимые им сведения, чего только не
измышляют для того, чтобы скрыть свое истинное занятие и познакомиться
с нашими служащими как на военной, так и на гражданской службе, и
особенно с солдатами, с какими легче познакомиться и добыть от них
нужные сведения. Откуда, спрашивается, музыканты, задержанные стр.
ряд. Безуглым (да и молодец же он, сразу сообразил, получив признание
офицера) могли узнать численность наших людей на постах? Название
поста, конечно, они прочли на постовой доске, а вот число людей выведали
от солдат, вступив с ними в разговор, после игры на своих убогих
инструментах.

Еще случай задержания шпиона, пожелавшего добыть план
нашего пироксилинового погреба
Старший писарь 1 отдела 9 погр. Домжинской бригады Сергеев
получил сведения от доносителя, что прусскоподанный Сментыка, житель
деревни Туровены, желает получить план пироксилинового погреба отдела
за хорошее вознаграждение. Старший писарь Сергеев об этом немедля
доложил командиру отдела.
Командир отдела, 20 ноября 1912 г., отправился на пост Винценты
№ 1, куда одновременно вытребовал доносителя, которого, в присутствии
командира отряда Ротмистра барона Штакельберга допросил. Доноситель
подтвердил командиру отдела правильность доклада Сергеева
относительно плана.
Надо было хорошо продумать, чтобы с поличным задержать прусского
шпиона, а вместе с тем проверить благонадежность доносителя.
Командиром отдела и Ротмистром бароном Штакельбергом составлен
был такой план:
Для передачи Сментыку дать доносителю неправильно начерченный
план, а саму передачу устроить так, чтобы план не мог быть вынесен за
границу. Задержание Сментыка с этим планом служило бы
доказательством, что последний действительно состоит прусским
шпионом.
Вместе с тем, желая убедиться, не служит ли доноситель для
добывания каких-либо других сведений для Сментыка, командир отдела
передачу плана оттягивал в продолжение трех недель.
Частый приход Сментыка к доносителю доказал, что цель его

действительно получить от последнего план.
Наконец, 9 декабря доноситель сообщил барону Штакельбергу, что
ввиду наступающих праздников Сментык придет за получением
обещанного плана 10 декабря в последний раз.
Ввиду этого командир отдела потребовал заранее уже
предупрежденного жандармского унтер-офицера Дорогова, который и
явился в 2 часа дня 10 декабря. Доноситель же явился к командиру отряда
Ротмистру барону Штакельбергу, от которого, согласно указанию
командира отдела, и получил план. Тут же доноситель предъявил 9 рублей,
полученных от Сментыка авансом вперед, в присутствии унтер-офицера
Дорогова. Однако доносителю не было сообщено, что в деле задержания
Сментыка примет участие жандармский унтер-офицер.
Доноситель, получив план, отправился в корчму, где его ожидал
Сментык. Туда же отправился унтер-офицер Дорогов.
Унтер-офицер Дорогов, войдя в корчму вслед за доносителем и
заметив, что передача плана Сментыке уже состоялась, арестовал их обоих
и доставил на пост к ротмистру барону Штакельбергу.
По приказанию помянутого ротмистра, начальник поста унтер-офицер
Андрианов, в присутствии понятого, подробно обыскал обоих
задержанных, причем у Сментыки был обнаружен им тот план порохового
погреба, который был вручен Ротмистром бароном Штакельбергом. План
спрятан был Сментыком между штанами и сапогами, около голенища
сапог.
О задержании командиром отдела был составлен протокол, а
Сментыка, вместе с протоколом, передан, согласно правил, жандармским
властям для дальнейшего преследования Сментыка по закону о шпионах.
Доноситель же за сведения получил денежную награду 50 руб. — более
того, что ему пообещал Сментыка.
Спрашивается, для чего Сментыке понадобился план порохового
погреба Пограничной Стражи? Несомненно, для того, чтобы передать
иностранной державе, которая особенно старательно собирает полные
сведения о соседних государствах: Франции и России.
Для чего же нужно было иметь план порохового погреба? Конечно,
уверенно ответить невозможно, но, надо полагать, затем чтобы, в случае
мобилизации, взорвать этот погреб. А кто же погреб взрывать осмелится,
ведь он всегда охраняется часовыми?

Немецкие союзные общества в г. Лодзи и их цели

Немецкими колонистами организуется и обучается целое воинство,
при тайной поддержке соседних правительств. Поздние факты только
подтверждали сообщение газеты.
Подтверждает это весьма заметное среди немецких колонистов
стремление объединиться в более или менее обширные организации, под
видом различных обществ. Так, например, в городе Лодзи имеется более 10
разных союзных обществ, насчитывающих многие тысячи членов, а
именно: 18 певческих обществ, являющихся, по мнению сведущих лиц,
политическими постами; потом четыре спортивных общества, пять
гимнастических обществ, семь отдельных пожарных команд, несколько
отделений стрелков и т. д. Многие из этих соединенных обществ имеют
совершенно военную организацию. Кто поручится, что в случае
распоряжения о мобилизации одно из этих организованных на военный лад
общества неожиданно не нападет, скажем, на наш пироксилиновый погреб
и не взорвет его, или не нападет на наши пограничные посты?
Неоднократно случалось нам читать в газетах, что у самого главного
форта одной из важнейших наших западных крепостей немецкий колонист
построил огромную мельницу, хотя окружающая местность вовсе не
соответствует этого рода постройкам.
У другого форта, также на земле немецкого колониста, водружен
огромный крест на том самом месте, где стояла мельница, недавно
сгоревшая от удара молнии.
Известен также случай, когда у одного мельника, в окрестностях
крепости на реке был найден полный комплект моста, содержащийся в
разбросанном виде.
Ясно, что соседи наши при помощи проживающих в России своих
агентов-шпионов всё это подготовляют на случай войны с нами.
Из газет мы знаем, что в городе Б., в узле наших железных дорог,
директор обширной немецкой фабрики, вступивший в управление ею
несколько лет назад, отличается военной выправкой, а также любовью к
одиноким, более или менее продолжительным прогулкам — очевидно для
шпионских целей.
Один фабрикант почему-то часто навещается проезжающими
иностранными офицерами. Очевидно для того, чтобы получить от
фабриканта собранные тем сведения.
Не так давно в Сосновицах директором фабрики оказался
иностранный офицер. Несомненно, для того, чтобы под этим видом скрыть
настоящую задачу — военное шпионство.
В одном пункте, только было приступлено к возведению военных

сооружений, появился фотограф, избравшей своей специальностью
изготовление портретов низших чинов.
Нахальство этого специалиста видно из следующего объявления:
«Извещаю нижних чинов Невского гарнизона, что мною открыто
роскошно обставленное фотографическое заведение, где принимаются
всевозможные заказы на фотографические снимки по весьма умеренной
цене, что нижние чины отнесутся к моему новому предприятию с должным
вниманием и удостоят своим благосклонным заказом».
Ишь как ловко заманивает солдата!
В Варшаве магазин фотографических материалов оказался центром
обширной шпионской организации, а представитель германского общества
сельскохозяйственных машин и автомобилей — агентом иностранного
генерального штаба, — очевидно с целью заманивать нижних чинов, чтобы
нечаянно выведать от них что нужно.

Немецкие шпионы широко ведут свое дело
Итак, мы видим, что немецкая система разведки практикуется у нас в
широких размахах; что задача немецких шпионов выходить из узких рамок
осведомления пославших их, например, разузнать о пороховом погребе у
пограничников, а стремятся к созданию, в момент мобилизации, средств
помешать правильному ее течению разными способами, включительно до
открытого нападения, и притом неожиданно, на наши учреждения,
приступающие к мобилизации, производя порчу средств спасения
(телеграфы), передвижные (железные дороги) и питания (склады и
пороховые погреба).

Шпионские приемы заводить знакомства с нижними чинами
Шпионы стараются завести знакомство с нижними чинами в
большинстве случаев при посредстве частных лиц уже знакомых с
солдатами, или как будто бы случайно в трактирах, а нередко и около
самых казарм и даже в казармах, куда приходят с подложными
разрешениями. Знакомятся и просто на улице или по железной дороге. Ведь
это так удобно — подойти или подсесть и заговорить о разной разности, а
потом незаметно и к цели своей подойти — выпытывания нужных
сведений — ведь мы горазды поболтать и всю душу, что называется,
выложить, даже незнакомцу.

Как шпион выпытывает у солдат и склоняет их к измене
Чтобы выпытать и склонить солдат к измене, шпион начинает всегда с
самого невинного разговора. Рассказывая и искусно показывая свою, будто
бы, горячую привязанность к солдату и мнимую любовь к отечеству,
начинает, затем, восхвалять солдата, и, наконец, приступает к расспросам:
долог ли срок его службы, любит ли свою роту или сотню, то есть ротных
товарищей и начальство из ниж. чин., что делается в роте и как проводят
время.
Чтобы еще более провести солдата, шпион, познакомившись с ним,
например в трактире, начинает уверять, что он держит с товарищами пари
и желает, чтобы солдат был свидетелем. За пиво, вино и водку (в трактире,
куда ходят солдаты к тайно этим торгующим) платит, конечно, новый
знакомый и при посредстве крепких напитков достигает того, что солдат
становится способным все сказать.
Заговорив о жаловании, шпион указывает солдату, что жалованье он
получает малое, а потому, ежели требуется, то он даст ему денег. И вот
солдат, поддавшись искусителю, берет сперва деньги на угощенье, чтобы
ответить угостившему, а потом еще и на другие надобности и так все
больше и больше, так что в конце концов и отдать не может. Знакомит
шпион солдата с женщинами, а на это еще ну, ясно, деньги. Смотришь —
долг вырос до большой суммы.
Вот тут-то и завяз солдат.
Запутав в денежных счетах солдата, шпион сразу меняет свои
отношения к нему: требует немедленной уплаты всего долга, угрожая
доносом, и таким путем добивается, что солдат готов на преступление:
похитить секретные документы, книжки, планы и пр., т. е. всего того, что
составляет военный секрет, близко около которых ходит солдат.

Солдат не должен быть болтливым и должен помнить о
присяге
Солдат всегда должен помнить, что шпионы зачастую угощают солдат
напитками, чтобы сблизиться с ними для своих целей. Поэтому солдат о
военных делах, и тем более ему вверенных, не должен говорить вообще с
посторонними лицами, даже и с такими, которые ему давно известны.
Солдат должен помнить, что по долгу службы и присяги он обязан
хранить в глубоком секрете все военный тайны, о которых он знает.

Передавая их частным лицам, — в числе коих могут быть и трудно
распознаваемые или трудно подозреваемые опытные шпионы, — солдат
становится, неожиданно для себя, изменником, продающим свое отечество,
или, другими словами, он становится шпионом.

Пример исполнения долга
Недавно этого года Мизгальский задумал, путем знакомства и
угощения вахмистра 12-й пограничной Калинской бригады Клименко,
добыть от него секретный мобилизационный план бригады, но, как и
шпион Сментык, ошибся в расчете.
Вахмистр, помня долг службы и присяги, не поддался искусителю, а о
подговоре Мизгальского доложил своему командиру отряда Поручику
Петрову, который и организовал задержание Мизгальского, с намеренно
переданным последнему поддельным пакетом, с планом будто бы
мобилизации, каковой пакет Мизгальский спрятал у себя под платьем и
был, с ним уже, задержан.

Измена своему Государю и отечеству и наказание за это
Если кто шпионит против своего Государя, своего отечества, тот
является величайшим и гнусным шпионом среди прочих преступников и
злодеев.
Позора, который навлекает на себя изменник, оказывавший услуги
шпиону «тем не смыть, ибо, нарушив клятву, данную Богу перед Крестом и
Святым Евангелем, он продает самую драгоценную из святынь русского
человека — Мать Родину, за что, будучи уличен, подлежит наказанию: в
военное время — смертной казни, а в мирное — каторжными работами.

Заключение. Как надо бороться со шпионами, чтобы
прекратить шпионство
Чтобы свести на нет попытки шпионов выведывать сведения о наших
военных секретах, необходимо:
1. О военных секретах и порядках в своей части никогда и ни с кем
посторонним, даже со знакомым, не разговаривать, уклоняясь так или
иначе от таковых разговоров.
2. Вообще избегать навязывающихся на знакомство неизвестных лиц.

3. Натолкнувшись на такое лицо, которое своим поведением внушает
ему подозрение, солдат не медля должен доложить об этом
непосредственному начальству.
4. Если солдат поймает кого-нибудь на месте преступления, скажем
примерно при фотографировании, или рисовании крепости, или при
записывании в книжку заметок, или при расспросах его лично или других
солдат о разных военных предметах и при близком нахождении
подозреваемого в шпионаже лица к крепости, магазину, складу оружия,
казарме, пороховому погребу — то должен немедленно принять меры к
задержанию такого лица и доставить его к начальству.
5. Если знакомое или незнакомое лицо будет предлагать солдату
деньги или подарки за то, что он даст сведение, составляющее военную
тайну, то, сделав вид, что принимает таковые, он должен неизвестного
задержать, а об известном, оставляя его на свободе и в убеждении о
готовности служить ему, докладывать ближайшему начальнику,
представляя и подкуп, как мы видели из примеров практики наших солдат
— задержателей шпионов.

Награда за находчивость в исполнении долга и присяги
В заключение приведем приказ Командира Корпуса, указывающий, как
высоко ценятся те низшие чины, которые выполняют изложенные выше
указания по отношение к обнаружению шпионов и их работы.

Приказ по Корпусу с объявлением ВЫСОЧАЙШЕГО
повеления о наградe за открытие шпионской деятельности
При этом приказ по войскам Отдельного Корпуса Пограничной
Стражи от 12 января сего 1913 года за № 6 о молодецких действиях
рядового стражника Кузьмы Беловецкого объявлено следующее:
«11 декабря 1912 года рядовой Дружкопольского отряда 16
пограничной Волынской бригады Кузьма Беловецкий, будучи часовым на
границе, заметил на австрийской территории трех австрийских жандармов
с лопатами и топорами, которые производили работы в лесу невдалеке от
черты границы.
Желая проследить, что делают жандармы, рядовой Беловецкий
незаметно скрылся в кусты и стал внимательно наблюдать, но вскоре
жандармы отошли дальше от границы и скрылись в лесу.

На другой день, с утра, рядовой Беловецкий снова был назначен
часовым на тот же участок и, обходя таковой, подробно осмотрел то место,
где накануне видел австрийских жандармов, при чем обнаружил тонкую,
едва заметную проволоку, которая была спущена с большого дерева у
телефонного столба и соединялась с нашей телефонной линией.
Прибывший на тревогу командир отряда, ротмистр Архипов, после
подробного осмотра места, где было произведено соединение телефонов,
обнаружил, что наброшенная на нашу телефонную линию проволока шла
по дереву к земле (на австрийской территории), а затем соединялась с
подземными телефонными проводами, зарытыми в австрийском лесу в
направлении к австрийской будке, находящейся в 200 саженях от черты
границы.
Означенное соединение телефонов было сделано австрийцами, чтобы
перехватывать наши служебные телефонограммы.
По данному докладу Шефа Пограничной Стражи, ГОСУДАРЮ
ИМПЕРАТОРУ благоугодно было ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ повелеть
наградить рядового Беловецкого.
Объявляя о столь милостивейшем знаке ЦАРСКОГО внимания по
войскам вверенного мне Корпуса, награждаю рядового Беловецкого
Высочайше утвержденными нагрудным знаком за № 162 и часами за № 8;
за отличие по пограничному надзору.
Да послужит внимательное и сознательное отношение молодца
Беловецкого к обязанностям службы и интересам Родины примером
высокого понимания своего долга.
С такими молодцами не страшны Русской армии ни враги ее, ни
шпионы.
Еще раз спасибо рядовому Беловецкому, а начальствующим лицам,
воспитавшим столь преданного и верного слугу Отечества, объявляю мою
искреннюю благодарность».
В других случаях задержания шпионов, произведенных, по долгу
службы и присяги, солдатами, последние, помимо благодарности,
награждаются еще знаком отличия Св. Анны, в соединении с денежной
наградой от 10 до 100 руб., в зависимости от важности случая.
Надо всегда помнить, что «За Богом молитва, а за Царем служба».

Комментарий
Чем примечательно «Наставление по борьбе со шпионажем»?
Прежде всего ТОЧЕЧНОЙ направленностью на каждого солдата и
ДОХОДЧИВОСТЬЮ постановки задач и инструктажа, заведомой
ПОДСТРОЕННОСТЬЮ стиля и содержания Наставления под уровень
подготовки и восприятия непосредственных исполнителей, то есть тех, от
кого непосредственно зависит выявление шпионажа на государственной
границе, — простых, в основной своей массе полуграмотных,
преимущественно «от сохи», выходцев из крестьян.
Это тоже великое искусство контрразведки — перевести на доступный
для понимания широких солдатских и унтер-офицерских масс (именно их в
царской России с петровских времен было принято называть «нижними
чинами») сложную для восприятия неподготовленной аудитории хоть и
упрощенную, но все равно ТЕОРИЮ контршпионажа и защиты военной
тайны. Для этого Наставление снабдили конкретными, понятными
примерами. Использован ценимый во все времена в солдатской среде
принцип стимулирования — лиц, отличившихся в разоблачении шпионов, в
системе пограничной стражи награждали заслуженно, щедро и не скупясь.

Глава 4. Дело Тухачевского
Когда речь заходит о массовых сталинских репрессиях в стране и
армии, отечественные и зарубежные историки, юристы и политологи,
профессиональные исследователи деятельности спецслужб и просто
интересующиеся историей Советского Союза в числе жертв репрессий и
«произвола НКВД», как правило, в первую очередь упоминают имя
маршала Тухачевского.
Так называемому делу Тухачевского на протяжении последних сорока
лет посвящены десятки монографий и научных статей, отдельных глав в
книгах и мемуарах, а также литературных произведений широкого круга
различных по политическим и научным взглядам, авторитету и репутации
авторов: Р. Конквеста, В. Шелленберга, К. Эндрю, Д. Эриксона, Х. Хене, В.
Кривицкого, П. Судоплатова, В. Молотова, Д. Рейфилда, А. Колпакиди, В.
Иванова, О. Сувенирова, В. Бобренева, А. Заики, С. Минакова, Е.
Прудниковой, Л. Млечина, И. Бунича, О. Хлевнюка, В. Суворова, В.
Кудрявцева, Н. Хрущева, А. Яковлева, Д. Волкогонова, А. Трусова, Ю.
Жукова, В. Раппопорта, Ю. Геллера, А. Уколова, А. Антонова-Овсеенко, С.
Рыбаса, Б. Соколова, Ю. Рубцова, Р. Гуля, Н. Черушева, А. Ганина, А.
Гуляева, Н. Якупова, С. Лазарева, А. Помогайбо, Ю. Кантора, Б. Викторова,
В. Лескова, Н. Шило, А. Глушко, Г. Герасимова, А. Печенкина, В.
Мильбаха, А. Короленкова, В. Хаустова, Л. Самуэльсона, А. Чернавского,
А. Григоряна, А. Широкорада, Б. Солоневича, Л. Раковского, А. Рыбакова,
Е. Парнова и других.
В многочисленных работах — от научно-популярных и
художественно-документальных до глубоких научных исследований —
имеются ссылки на самые разнообразные архивные и иные
документальные источники, воспоминания очевидцев событий, приводятся
подборки и цитаты, нередко вырванные из общего контекста исторических
материалов, что нередко порождает субъективные либо конъюнктурные,
заведомо заказные оценки доказательств, либо сознательную подтасовку
фактов, последующие домыслы и откровенную ложь и клевету.
Поэтому вполне естественны полярные оценки самого дела: кто-то
действительно до сих пор считает Тухачевского и осужденных с ним
военачальников заговорщиками, изменниками и террористами,
наказанными справедливо и по закону; кто-то — невинными жертвами
серии провокаций НКВД, проведенных по прямому указанию или с ведома

Сталина.
Между тем еще в 1961 году после XXI съезда КПСС по указанию
руководителя Коммунистической партии и Советского правительства Н.С.
Хрущева для полного и всестороннего исследования материалов,
послуживших основанием для осуждения в 1937 году группы видных
военачальников во главе с Маршалом Советского Союза М.Н. Тухачевским,
была создана специальная Комиссия. Чтобы понять и оценить ее
государственный и партийный уровень, а он был высочайшим, необходимо
упомянуть о составе Комиссии:
Председатель Комиссии Н.М. Шверник — член Президиума ЦК
КПСС, председатель Комитета партийного контроля, а затем партийной
комиссии при ЦК КПСС. С 1946 по 1953 год Шверник являлся главой
государства, занимая пост Председателя Президиума Верховного Совета
СССР.
Члены Комиссии:
• А. Н. Шелепин — секретарь ЦК КПСС, заместитель Председателя
Совета Министров СССР, Председатель Комитета партийногосударственного контроля при ЦК КПСС и Совете Министров СССР.
Ранее, с 1958 по 1961 год, Шелепин занимал должность председателя КГБ
при СМ СССР;
• З. Т. Сердюк — первый заместитель председателя Комитета
партийного контроля при ЦК КПСС. Пользовался исключительным
личным доверием Н.С. Хрущева;
• Н. Р. Миронов — заведующий Административным отделом ЦК
КПСС. В задачи Административного отдела, считавшегося одним из
ключевых в советской номенклатурной партийной системе, входил
контроль за деятельностью органов безопасности, внутренних дел,
прокуратуры, судов;
• Р. А. Руденко — генеральный прокурор СССР;
• В. Е. Семичастный — председатель КГБ при СМ СССР.
Таким образом, материалы приведенной ниже Справки следует
считать консолидированным заключением и самой авторитетной на тот
период ОЦЕНКОЙ:
• ПАРТИЙНОЙ — Шверник, Шелепин, Сердюк, Миронов;
• ОПЕРАТИВНОЙ и теоретической от органов госбезопасности —
Семичастный;
• ПРАВОВОЙ — Руденко.
Комиссией к работе были привлечены десятки опытных сотрудников
Главной военной прокуратуры, Комитета госбезопасности, аппарата ЦК

КПСС, Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий.
Архивные документы для работы Комиссии предоставлялись без какихлибо ограничений, что позволило впервые собрать воедино и комплексно
исследовать как оперативные, так и следственные материалы,
послужившие основанием для привлечения группы видных военных к
уголовной ответственности: уголовные дела, дела оперативных разработок
внешней разведки и военной контрразведки, дела агентов и осведомителей
ОГПУ-НКВД. Членам Комиссии было предоставлено право вызывать для
объяснения лиц, причастных в той или иной мере к делу Тухачевского, в
том числе бывших оперативных работников, следователей и агентов
органов госбезопасности. Итогом трехлетней работы Комиссии явилась
Справка по материалам «дела Тухачевского», представленная в Президиум
ЦК КПСС в 1964 году. Интересно само название Справки, точнее — ее
смысловые насыщенные акценты: ОБВИНЕНИЯ, предъявленные
СУДЕБНЫМИ и ПАРТИЙНЫМИ органами. Суд уголовный и суд
партийный в полной мере отражает и абсолютную партизацию Советского
государства, и исповедуемый в СССР десятилетиями принцип
политической юстиции. Ниже приведен этот документ (сохранены стиль,
орфография и пунктуация).

Приложение 3. СПРАВКА О ПРОВЕРКЕ
ОБВИНЕНИЙ, ПРЕДЪЯВЛЕННЫХ В 1937
ГОДУ СУДЕБНЫМИ И ПАРТИЙНЫМИ
ОРГАНАМИ тт. ТУХАЧЕВСКОМУ, ЯКИРУ,
УБОРЕВИЧУ И ДРУГИМ ВОЕННЫМ
ДЕЯТЕЛЯМ В ИЗМЕНЕ РОДИНЕ, ТЕРРОРЕ
И ВОЕННОМ ЗАГОВОРЕ
Совершено секретно.
11 июня 1937 года Специальным судебным присутствием Верховного
суда СССР были осуждены по обвинению в измене Родине (ст. 58-1 «б» УК
РСФСР), терроре (ст. 58-8), военном заговоре (ст. 58–11) к расстрелу
следующие видные деятели Красной Армии:
1. Маршал Советского Союза ТУХАЧЕВСКИЙ Михаил
Николаевич, 1893 г. рождения, член ВКП(б) с 1918 г., кандидат в члены
ЦК ВКП(б), член ЦИК СССР, заместитель наркома обороны СССР;
2. Командарм I ранга ЯКИР Иона Эммануилович, 1896 г. рождения,
член ВКП(б) с 1917 г., член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий
войсками Киевского военного округа;
3. Командарм I ранга УБОРЕВИЧ Иероним Петрович, 1896 г.
рождения, член ВКП(б) с 1917 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), член ЦИК
СССР, командующий войсками Белорусского военного округа;
4. Командарм II ранга КОРК Август Иванович, 1888 г. рождения[1],
член ВКП(б) с 1927 г., член ЦИК СССР, начальник Военной академии им.
М.В. Фрунзе;
5. Комкор ЭЙДЕМАН Роберт Петрович, 1895 г. рождения, член
ВКП(б) с 1917 г., председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР;
6. Комкор ФЕЛЬДМАН Борис Миронович, 1890 г. рождения, член
ВКП(б) с 1919 г. бывший начальник Управления по начсоставу НКО СССР;
7. Комкор ПРИМАКОВ Виталий Маркович, 1897 г. рождения, член
ВКП(б) с 1914 г., заместитель командующего войсками Ленинградского
военного округа;
8. Комкор ПУТНА Витовт Казимирович, 1893 г. рождения, член
ВКП(б) с 1917 г., военный атташе СССР в Великобритании.
В 1956 г. Главная военная прокуратура и Комитет госбезопасности при

Совете Министров СССР проверили уголовное дело Тухачевского и других
вместе с ним осужденных лиц и установили, что обвинение против них
было сфальсифицировано. Военная коллегия Верховного суда СССР,
рассмотрев 31 января 1957 года заключение Генерального прокурора СССР,
определила: приговор Специального судебного присутствия Верхсуда
СССР от 11 июня 1937 г. в отношении Тухачевского, Якира, Уборевича,
Корка, Эйдемана, Примакова, Путны и Фельдмана отменить и дело за
отсутствием в их действиях состава преступления производством
прекратить.
В том же 1957 г. Комитетом Партийного Контроля при ЦК КПСС все
эти лица были реабилитированы и в партийном отношении.
Еще раньше — в 1955 г. решением КПК при ЦК КПСС был полностью
реабилитирован в партийном отношении бывший член ЦК ВКП(б),
начальник Политуправления Красной Армии Гамарник Ян Борисович,
против которого необоснованно в 1937 г. были выдвинуты обвинения как
наодного из руководителей военного заговора и члена его «центра».
Однако и после проверки 1956–1957 гг. остались невыясненными
многие вопросы: о причинах и условиях возникновения этого дела, об
отношении Сталина к руководящим военным деятелям, о незаконных
массовых репрессиях военных кадров и других последствиях культа
личности в военном деле и в военно-исторической науке.
В соответствии с постановлением Президиума ЦК КПСС от 5 января
1961 г. (П.313/XXIII) нами рассмотрены материалы следствия и судебного
процесса по делу о так называемом военном заговоре, документы,
хранящиеся в архивах Секретариата и Президиума ЦК КПСС, архива
Парткомиссии при ЦК КПСС, партийных, советских и военных архивах,
оперативные материалы органов НКВД-КГБ при Совете Министров СССР,
Министерства обороны и Генерального штаба, Министерства иностранных
дел СССР и отдельные иностранные источники, относящиеся к этому
вопросу, а также объяснения, полученные от ряда военных работников,
бывших сотрудников органов НКВД, суда и прокуратуры, и от других лиц,
имеющих отношение к делу.
Результаты изучения указанных выше материалов изложены в
настоящей записке.

I. ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ОБВИНЕНИЙ ПРОТИВ
ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА, УБОРЕВИЧА И ДРУГИХ
ВОЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ ПЕРЕД ИХ АРЕСТОМ

Дело о так называемом военно-фашистском заговоре в Красной Армии
возникло вскоре после февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937
года, на котором обсуждались вопросы, связанные с разгромом троцкистов,
зиновьевцев и правых. С докладами на этом Пленуме ЦК ВКП(б)
выступили Сталин, Молотов, Каганович и Ежов.
По вопросу о положении с кадрами в армии на Пленуме выступили
Ворошилов и Гамарник. По их оценке, политико-моральное состояние
личного состава армии не вызывало тревоги. По словам Ворошилова,
армия систематически очищала свои ряды от негодных элементов и за 12–
13 лет, прошедшие после изгнания Троцкого из армии, из ее состава было
вычищено около 47 тысяч человек, из них 5 тысяч оппозиционеров.
…«К настоящему моменту, — заявил Ворошилов, — армия
представляет собой боеспособную, верную партии и государству
вооруженную силу… отбор в армию исключительный. Нам страна дает
самых лучших людей».
Однако Молотов дал совсем иную оценку положения с армейскими
кадрами:
…«Военное ведомство, — заявил он, — очень большое дело,
проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться
будет очень крепко… Если у нас во всех отраслях хозяйства есть
вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей?
Это было бы нелепо, это было бы благодушием… У нас было вначале
предположение по военному ведомству особый доклад заслушать, потом
мы отказались от этого. Мы имели в виду важность дела».
Репрессии против многих партийных и советских работников начались
еще до февральско-мартовского Пленума ЦК, но после Пленума они
получили невиданный размах. Выступления на Пленуме ЦК Сталина,
Молотова, Кагановича и Ежова накалили обстановку в стране, прямо
ориентировали партийные и административные органы на выискивание в
партийных организациях, советских учреждениях так называемых врагов
народа. В результате большое распространение получили фальсификация
обвинений, ложные доносы, оговоры. Любые прошлые ошибки членов
партии, попытки высказать критические замечания в адрес Сталина или
некоторых других руководителей ЦК расценивались как антипартийные,
антисоветские действия со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Репрессии, развернувшиеся в стране после Пленума ЦК, широко
коснулись и армии. Требования Сталина и Молотова о «проверке» военного
ведомства были восприняты руководством Наркомата обороны и НКВД как
прямые директивы по чистке армии, по ликвидации «врагов народа», якобы

проводивших в рядах Красной Армии вражескую работу.
События, приведшие после Пленума ЦК к возникновению дела о так
называемом военно-фашистском заговоре, развернулись следующим
образом.
В апреле 1937 года Политбюро ЦК приняло решение об отмене
поездки Тухачевского в Лондон на коронацию английского короля Георга
VI. Это решение основывалось на спецсообщении Ежова от 21 апреля
1937 г. Сталину, Молотову и Ворошилову. Вот текст этого сообщения:
«Нами сегодня получены данные от зарубежного источника,
заслуживающего полного доверия, о том, что во время поездки тов.
Тухачевского на коронационные торжества в Лондон над ним по заданию
германских разведывательных органов предполагается совершить
террористический акт. Для подготовки террористического акта создана
группа из 4 чел. (3 немцев и 1 поляка). Источник не исключает, что
террористический акт готовится с намерением вызвать международное
осложнение. Ввиду того, что мы лишены возможности обеспечить в пути
следования и в Лондоне охрану тов. Тухачевского, гарантирующую полную
его безопасность, считаю целесообразным поездку тов. Тухачевского в
Лондон отменить. Прошу обсудить».
Никаких материалов о подготовке подобного террористического акта
над Тухачевским в КГБ СССР не имеется и, таким образом, это
спецсообщение является сфальсифицированным.
На спецсообщении Сталин написал:
«Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться с
предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову представить
другую кандидатуру». И. Сталин.
На «спецсообщении» НКВД имеется надпись Ворошилова: «Показать
М.Н. 23.IV.37 г. КВ». На этом же экземпляре сообщения расписался М.Н.
Тухачевский, подтвердив этим, что он ознакомился с документом. 22
апреля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление:
«1. Ввиду сообщения НКВД о том, что Тухачевскому во время поездки
на коронационные праздники в Лондоне угрожает серьезная опасность со
стороны немецко-польской террористической группы, имеющей задание об
убийстве т. Тухачевского, признать целесообразным отмену решения ЦК о
поездке т. Тухачевского в Лондон. 2. Принять предложение НК Обороны о
посылке т. Орлова на коронационные праздники в Лондоне в качестве
представителя СССР по военной линии».
Проявив заботу о безопасности Тухачевского, органы НКВД под
руководством и при прямом участии Ежова в это же время начали активно

собирать от арестованных различные провокационные показания против
Тухачевского и других военачальников. Так, 22–25 апреля 1937 г. были
получены от бывшего начальника Особого отдела НКВД СССР Гая и
бывшего заместителя наркома внутренних дел СССР Прокофьева, к этому
времени арестованных, ложные показания о преступных связях
Тухачевского, Уборевича, Корка, Шапошникова, Эйдемана и других с
Ягодой.
Однако попытка получить тогда же показания на военных у
арестованного Ягоды успеха не имела. На допросе 26 апреля 1937 г. Ягода
показал:
«Личных связей в буквальном смысле слова среди военных у меня не
было. Были официальные знакомства. Никого из них я вербовать не
пытался».
Работниками НКВД были приняты решительные меры к получению
показаний на Тухачевского также и от арестованного замначальника отдела
НКВД СССР Воловича. Допросу Воловича придавалось большое значение.
Это видно, например, из записи, сделанной Ежовым в личной записной
книжке, в которую он вносил, судя по характеру отдельных записей,
указания, полученные им от Сталина. В одной из таких книжек имеется
запись: «Воловича особ. допрос».
27 апреля 1937 г. работникам НКВД от Воловича удалось получить
показания на Тухачевского как на участника заговора, обеспечивающего
поддержку этого заговора воинскими частями.
Из материалов дела на Гая, Прокофьева и Воловича видно, что их
показания носили общий, неконкретный характер, были противоречивы. К
тому же эти показания были добыты незаконным путем, с помощью
обмана, провокаций и насилия. В суде эти показания проверены не были,
так как Прокофьев, Гай и Волович были расстреляны в 1937 г. без суда, «в
особом порядке».
Разоблачая незаконные методы получения показаний от Гая и
Прокофьева, заместитель начальника 2-го отдела НКВД СССР Залпетер,
находясь под арестом, писал 10 февраля 1939 года:
«Быв. нач. 2 отдела Николаев поручил Жупахину… допросить
Прокофьева, он по поручению Николаева без допроса Прокофьева составил
по существу сам показания Прокофьева… В моем присутствии Жупахин
принес “эти показания” Николаеву в его кабинет, сказав: “посмотрите, как
получилось”… Николаев исправлял “показания” Прокофьева, придавая им
“более” жизненный характер…
При наущивании мною и Николаевым «непризнавшегося» еще Гая к

даче первоначальных показаний Николаев в моем присутствии ему заявил:
“Вам надо сделать, как поступил Прокофьев: зашел к нему на допрос Ежов
и заявил: “Надо дать показания”, на что Прокофьев ему ответил,
вытянувшись перед Ежовым по-военному: “Так точно”, — и тут же начал
давать показания…»
«… в один из выходных дней после допроса в Лефортовской тюрьме
некоторых обвиняемых… Николаев сказал: “Что еще делать, давайте
набьем Гаю морду”, — поручил вызвать на допрос Гая и после вызова Гая
Евгеньев, не дав ему ответить по существу заданного ему вопроса… ударил
его…»
«При допросах Гая по делу ягодовского заговора я допрашивал Гая,
иногда совместно с Николаевым, относясь в основном к делу Ягоды как
сталинскому “соцзаказу”, так я понял Ежова на первом оперсовещании, на
котором он инструктировал следователей… Гай начал давать показания по
шпионской работе после того, когда Ежов обещал ему сохранить жизнь,
заявив: “Пощажу”».
Как видно из показаний Залпетера, данных им в 1939 г., он еще до
ареста высказывал свое мнение о причинах создания провокационных дел
органами НКВД:
«Массовые репрессии ответственных руководителей наркоматов (в том
числе наркомов) объясняются тем, — писал он, — что Сталин
диктаторскими методами управляет страной, решает все единолично, не
терпит возражений, не считается с мнением других и подводит под
массовые операции из этих лиц тех, кто противоречит (критикует) его. Эти
люди вовсе не являются контрреволюционерами. В этом отношении дана
правильная характеристика Сталину в троцкистском документе, так
называемом Завещании Ленина, о его нетерпимости к инакомыслящим…
Как это получается, что ответственные партийцы, будучи арестованными
без вины, в конечном итоге оговаривают сами себя и других, делая липовые
показания. Я объяснял это… так, что по существу судьба их предрешается
еще до ареста их в ЦК, что, понимая это и считая положение их
безнадежно… (раз политически погиб, какое значение имеет для таких
людей физическая жизнь), что создается абсолютная изоляция их (все
зависит от следователя), и в основном применяются физические методы
допроса. В таком положении эти люди дают на себя любые показания и при
заявлении следователей, что их однодельцы сознались, — записывают
последних в своих показаниях».
О допросе Воловича рассказывает бывший работник НКВД СССР
Суровицких, который лично допрашивал Воловича в апреле-мае 1937 года.

В своих объяснениях в КПК при ЦК КПСС от 20 декабря 1961 г.
Суровицких (член КПСС с 1929 г.) сообщил:
«Все, что творилось в органах НКВД в то время, было от начала до
конца продуманной и подготовленной провокацией… Поведение Воловича
на следствии свидетельствовало о том, что он был подготовлен к даче
нужных показаний… Воловича допрашивал Ежов… абсолютное
большинство фамилий подсказывались Воловичу Ярцевым или мною по
его указанию… “Логичность” показаний арестованных также диктовалась
следствием. Так было и с показаниями Воловича на Тухачевского как на
участника заговора, подготавливавшего войска к военному захвату власти
заговорщиками… Я и Ярцев “получили” от Воловича развернутые
показания на Тухачевского как участника заговора, готовившего армию для
обеспечения военного переворота, то есть добились подтверждения о
наличии воинской силы и закрепили нужную Ежову “солидность и
серьезность” заговора».
Несмотря на то что никаких достоверных доказательств о наличии
заговорщиков среди руководящих военных кадров не было, Сталин на
обеде у Ворошилова, состоявшемся после первомайского парада 1937 г., в
присутствии многих военных руководителей открыто высказал свои угрозы
в адрес врагов, имевшихся якобы среди военных. Об этом заявлении
Сталина напомнил 27 сентября 1937 г. бывший начальник
разведуправления РККА комкор Урицкий в письме к Ворошилову:
«…1 мая 1937, — писал Урицкий, — после парада у Вас на квартире
вождь сказал, что враги будут разоблачены, партия их сотрет в порошок, и
поднял тост за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет свое место за
славным столом в Октябрьскую годовщину».
Реализуя установки Сталина и Молотова о разоблачении врагов в
армейской среде, Ежов возлагал большие надежды на получение показаний
о преступной деятельности Тухачевского, Якира и других от примыкавших
в прошлом к троцкистам и арестованных еще в августе 1936 года комкоров
Примакова и Путны, а также от исключенного в 1934 году из партии за
разбазаривание государственных средств бывшего начальника Управления
ПВО РККА комкора Медведева. В одной записной книжке Ежова имеется
такая запись: «1. Напасть: на Примакова по Якиру. 2. Медведева Якиру».
Арестованный 6 мая 1937 года Медведев на допросах признал себя
участником военно-троцкистской организации, ставившей целью
совершение военного переворота в стране, 10 мая 1937 г. он подписал
протокол допроса, в котором сообщалось, что от комкоров Василенко и
Смолина ему было известно о Тухачевском, Якире, Путне, Туровском и

Примакове как о руководителях военно-троцкистской организации.
Арестованные Василенко и Смолин, несмотря на избиение их,
показаний Медведева не подтвердили. Сам же Медведев дал такие
показания в результате применения к нему мер физического воздействия
(на суде он от своих прежних показаний отказался).
Принимавший участие в допросах Медведева заместитель начальника
Управления НКВД Московской области Радзивиловский, будучи
арестованным, на допросе 16 апреля 1938 г. по поводу проводимой Ежовым
деятельности по созданию дела о военном заговоре в РККА показал:
«Поручение, данное мне Ежовым, сводилось к тому, чтобы немедля
приступить к допросу арестованного Медведева, быв. нач. ПВО РККА, и
добиться от него показаний с самым широким кругом участников о
существовании военного заговора в РККА. При этом Ежов дал мне прямое
указание применить к Медведеву методы физического воздействия, не
стесняясь в их выборе. Ежов подчеркнул особо, что в процессе допроса
Медведева я должен добиться, чтобы он назвал возможно большее
количество руководящих военных работников. Приступив к допросу
Медведева, я из его показаний установил, что он свыше трех-четырех лет
до ареста как уволен из РККА и являлся перед арестом зам. начальника
строительства какой-то больницы. Медведев отрицал какую бы то ни было
антисоветскую работу и вообще связи с военными кругами в РККА,
ссылаясь на то, что после демобилизации он этих связей больше не
поддерживал. Однако, выполняя указания Ежова и Фриновского, я добился
от него показаний о существовании военного заговора, о его активном
участии в нем и в ходе последующих допросов, в особенности после
избиения его Фриновским в присутствии Ежова, Медведев назвал
значительное количество крупных руководящих военных работников. По
ходу дела я видел и знал, что связи, которые называл Медведев, были им
вымышлены и он все время заявлял мне, а затем Ежову и Фриновскому о
том, что его показания ложны и не соответствуют действительности.
Однако, несмотря на это, Ежов этот протокол доложил в ЦК… Медведев
был арестован по распоряжению Ежова… с расчетом начать от него
раздувание дела о военном заговоре в РККА».
Бывший оперуполномоченный Особого отдела соединений ПВО в
Москве Салов Н.А. (член КПСС с 1931 г.) показал, что он видел, как в
Лефортовской тюрьме следователь Рейтер избивал резиновым шлангом
арестованного Медведева.
Арестованный 14 августа 1936 г. комкор Примаков содержался в
Лефортовской тюрьме в Москве и на протяжении 9 месяцев ни в чем не

признавал себя виновным. В архиве Сталина сохранилось несколько
заявлений Примакова, в которых он протестовал против его незаконного
ареста. Однако, не выдержав тяжелых испытаний, Примаков 8 мая 1937 г.
написал в Лефортовской тюрьме следующее заявление на имя Ежова:
«В течение девяти месяцев я запирался перед следствием по делу о
троцкистской контрреволюционной организации и в этом запирательстве
дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед т. Сталиным
продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину. Тов. Сталин
правильно сказал, что “Примаков — трус, запираться в таком деле — это
трусость”. Действительно, с моей стороны это была трусость и ложный
стыд да обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 г., я
связался с Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну — с
Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию
полное показание».
Уступая домогательству следствия и пожеланиям Сталина, Примаков
встал на путь обмана и самооговора. Уже на допросе 14 мая 1937 г.
Примаков, называя своих «соучастников», сообщал о Якире:
«Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходил на
пост Народного комиссара вместо Ворошилова… Считали, что Якир
является строжайшим образом законспирированным троцкистом и
допускали, что он — Якир — лично связан с Троцким и, возможно, он
выполняет совершенно секретные, нам неизвестные самостоятельные
задачи».
В тот же день протокол допроса Примакова был послан Ежовым
Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу. В сопроводительном
письме Ежов писал:
«Направляю первый протокол допроса Примакова от 14 мая с.г.
Сообщаю: Гарькавый, Василенко, Туровский, Зюк, Гаврюшенко, Вележев,
Савицкий, Смолин, Лапин и Ольшанский — арестованы. Прошу
санкционировать арест: 1) Чанышева (командир 1-й Татарской дивизии); 2)
Кошелева (начальник штаба 13 корпуса); 3) Кельбейна (командир 75
дивизии); 4) Казанского (бывший командир 5 стрелкового корпуса); 5)
Бутырского (бывший начальник штаба КВО); 6) Клышейко (командир
авиабригады); 7) Клочко (бывший военный атташе в Турции); 8) Зенека
(начальник Ленинградской школы танковых техников)».
Продолжая «обработку» Примакова, органы НКВД 21 мая 1937 года
сумели от него получить «собственноручные показания» о том, что во главе
заговора стоял Тухачевский, который был связан с Троцким. Кроме того, на
этом допросе Примаков назвал 40 видных военных работников

участниками военно-троцкистского заговора в армии.
Мучительному ночному допросу был подвергнут и арестованный
комкор Путна. 14 мая 1937 г. он был переведен из тюремной больницы
Бутырской тюрьмы в Лефортовскую тюрьму, где его допрашивали в
течение всей ночи. В результате Путна дал показания на Тухачевского и на
9 других видных военных работников как на участников военной
антисоветской троцкистской организации.
16 мая 1937 г. Ежов направил этот протокол допроса Сталину,
Молотову, Ворошилову и Кагановичу. В сопроводительном письме Ежов
написал:
«Направляю протокол допроса Путны В.К. от 15 мая с.г. Путна
показывает, что в 1935 г. он вручил лично Тухачевскому письмо от
Троцкого с прямым предложением принять участие в троцкистском
заговоре. Тухачевский после ознакомления с этим письмом поручил Путне
передать, что Троцкий может на него рассчитывать. Путна называет как
участников военной антисоветской троцкистской организации Примакова,
Кузьмичева, Шмидта, Лапина — арестованы; Зенека — бывшего
начальника Ленинградской военной школы танковых техников; Клочко —
бывшего военного атташе СССР в Турции; Городзенского — бывшего
начальника хоз. снабжения Приморской группы; Корнеля — бывшего
работника ИНО ОГПУ и Адамовича — бывшего председателя СНК БССР».
О том, что Примаков и Путна на допросах подвергались физическому
воздействию, показал на допросе 3 июня 1955 г. бывший сотрудник
особого отдела НКВД СССР, член КПСС Бударев:
«Зам. начальника отдела Карелин и нач. отд. Авсеевич давали мне и
другим работникам указания сидеть вместе с Примаковым и тогда, когда он
еще не давал показаний. Делалось это для того, чтобы не давать ему спать,
понудить его дать показания о своем участии в троцкистской организации.
В это время ему разрешили в день спать только 2–3 часа в кабинете, где его
должны были допрашивать, и туда же ему приносили пищу. Таким образом,
его не оставляли одного… В период расследования дел Примакова и Путны
было известно, что оба этих лица дали показания об участии в заговоре
после избиения их в Лефортовской тюрьме».
Бывший заместитель министра госбезопасности СССР, член КПСС с
1932 г. Селивановский 10 декабря 1962 г. сообщил в ЦК КПСС:
«В апреле 1937 года дела Путны и Примакова были переданы
Авсеевичу. Зверскими, жестокими методами допроса Авсеевич принудил
Примакова и Путну дать показания на Тухачевского, Якира и Фельдмана.
Эти показания Путны и Примакова послужили основанием для ареста в

мае 1937 г. Тухачевского, Якира, Фельдмана и других крупных военных
работников. Работа Авсеевича руководством Особого отдела ставилась в
пример другим следователям. После этого Авсеевич стал эталоном в работе
с арестованными. Так появился заговор в Советской Армии. После этого по
указанию Сталина и Ежова начались массовые аресты крупных военных
работников, членов ЦК КПСС, видных партийных и государственных
деятелей».
Производивший допросы Примакова и Путны бывший работник
НКВД СССР Авсеевич в своем объяснении в ЦК КПСС сообщил:
«…мне, как и многим другим сотрудникам, пришлось работать в
Особом отделе НКВД в 1937–1938 гг., то есть в период массовых арестов
военных работников, и принимать участие в допросах, а также избиении
арестованных… На допросе вопросы и ответы формулировал Леплевский
(начальник Особого отдела НКВД СССР), причем фамилии в протокол
заносились те, что называл Примаков, но значение разговоров и встреч, о
которых говорил Примаков, в формулировках усиливалось и возводилось в
степень заговорщической деятельности. Таким образом были
сфабрикованы показания Примакова на большую группу крупных военных
работников».
«Арестованные Примаков и Путна морально были сломлены…
длительным содержанием в одиночных камерах, скудным тюремным
питанием… вместо своей одежды они были одеты в поношенное
хлопчатобумажное красноармейское обмундирование, вместо сапог обуты
были в лапти, длительное время их не стригли и не брили, перевод… в
Лефортовскую тюрьму и, наконец, вызовы к Ежову их сломили, и они
начали давать показания».
В середине мая 1937 г. были проведены новые аресты видных военных
работников. Среди арестованных оказались начальник Военной академии
им. Фрунзе командарм 2-го ранга Корк и назначенный заместителем
командующего войсками Московского военного округа комкор Фельдман.
На первых допросах Корк, арестованный в ночь на 14 мая 1937 года,
свое участие в антисоветской деятельности отрицал. Однако 16 мая его
сопротивление было сломлено и Корк подписал на имя Ежова два
заявления. Корк сообщал, что в организацию правых он был вовлечен
Енукидзе, а военная организация правых включала и троцкистскую
военную группу Путны, Примакова и Туровского. С военной организацией
правых был связан и Тухачевский. Далее Корк писал, что основная задача
группы состояла в проведении военного переворота в Кремле. Возглавлял
военную организацию правых штаб переворота в составе его, Корка,

Тухачевского и Путны.
Комкор Фельдман был арестован 15 мая 1937 г. В своем заявлении он
просил ознакомить его с имеющимися у следствия материалами и выразил
готовность в соответствии с этими материалами давать показания. Он
писал следователю Ушакову:
«Вы и н-к особого отдела т. Леплевский, который также беседовал со
мною, предъявили обвинение в участии в военно-троцкистской
антисоветской организации и предлагаете встать на путь чистосердечного
раскаяния. Прошу ознакомить меня с фактами, изобличающими меня в
участии в вышеназванной организации. После этого мне легче будет
разобраться в этом вопросе».
Показания о военном заговоре, которые Фельдман стал давать, были
крайне противоречивы. Так, на допросе 16 мая 1937 г. он показал, что в
военно-троцкистскую организацию его вовлек в 1934 г. Примаков. Через
три дня Фельдман, изменив свои показания, утверждал, что военнотроцкистская организация возглавлялась Тухачевским, который и вовлек в
нее Фельдмана в начале 1932 г.
Представляя Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу этот
протокол допроса, Ежов 20 мая 1937 г. писал:
«Направляю Вам протокол допроса Фельдмана Б.М., бывшего
начальника Управления по начсоставу РККА, от 19 мая с.г.
Фельдман показал, что он является участником военно-троцкистского
заговора и был завербован Тухачевским М.Н. в начале 1932 года.
Названные Фельдманом участники заговора: начальник штаба
Закавказского военного округа Савицкий, заместитель командующего
ПриВо Кутяков, быв. начальник школы ВЦИК Егоров, начальник
инженерной академии РККА Смолин, быв. пом. нач. инженерного
управления Максимов и быв. зам. нач. автобронетанкового управления
Ольшанский — арестованы. Прошу обсудить вопрос об аресте остальных
участников заговора, названных Фельдманом».
В число «остальных участников заговора», еще не арестованных к
тому времени, входили Тухачевский, Якир, Эйдеман и другие командиры.
Аресты их были проведены в двадцатых числах мая 1937 года. В
протоколах допроса Фельдмана от 19, 21 и 23 мая 1937 года участниками
военно-троцкистской организации называются более 40 командиров и
политработников армии.
Следователь Ушаков (Ушимирский), зарекомендовавший себя
большим мастером шантажа и провокаций, сумел установить с
Фельдманом доверительные отношения, создал ему облегченный режим

содержания в тюрьме, склонил Фельдмана к даче ложных показаний.
В этом отношении представляет интерес следующая записка
Фельдмана:
«Помощнику начальника 5 отдела ГУГБ НКВД Союза ССР тов.
Ушакову. Зиновий Маркович! Начало и концовку заявления я написал по
собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовете к себе и лично
укажете, переписать недолго… Благодарю за Ваше внимание и
заботливость — я получил 29-го печенье, яблоки, папиросы и сегодня
папиросы, откуда, от кого, не говорят, но я-то знаю, от кого. Фельдман.
31.V.37 г.».
В заявлении, о котором упоминал Фельдман в своей записке, он вновь
подтверждает свою готовность в угоду следствию дать любые показания:
«Прошу Вас, т. Ушаков, вызвать меня лично к Вам. Я хочу через Вас
или т. Леплевского передать народному Комиссару Внутренних дел Союза
ССР тов. Ежову, что я готов, если это нужно для Красной Армии,
выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что я знаю о
военном заговоре. И это чистилище (как Вы назвали чистилищем мою
очную ставку с Тухачевским) я готов пройти. Показать всем вам, которые
протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута,
что Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не
закоренелый, неисправимый враг, над коим стоит поработать, потрудиться,
чтобы он раскаялся и помог следствию ударить по заговору. Последнее мое
обращение прошу передать и тов. Ворошилову.
Б. Фельдман. 31.V.1937 г.».
В 1938 году следователь Ушаков сам был арестован.
В собственноручных показаниях о допросах Фельдмана он 11–12
октября 1938 года написал:
«На Фельдмана было лишь одно косвенное показание некоего
Медведева… В первый день допроса Фельдман… написал заявление об
участии своем в военно-троцкистской организации, в которую его
завербовал Примаков… Придерживаясь принципа тщательного изучения
личного дела и связей арестованных, я достал из штаба дело Фельдмана и
начал изучать его. В результате я пришел к выводу, что Фельдман связан
интимной дружбой с Тухачевским, Якиром и рядом других крупных
командиров и имеет семью в Америке, с которой поддерживает связь. Я
понял, что Фельдман связан по заговору с Тухачевским, и вызвал его 19.V.
рано утром для допроса. Но в это время меня вызвали к Леплевскому на
оперативное совещание, на котором присутствовало около 30 сотрудников,
участвующих в следствии. Мне дали слово о результатах допроса

Фельдмана, примерно, десятым по очереди. Рассказав о показании
Фельдмана, я перешел к своему анализу и начал ориентировать
следователей на уклон в допросах с целью вскрытия несомненно
существующего в РККА военного заговора… Как только окончилось
совещание, я… вызвал Фельдмана. К вечеру 19 мая было написано
Фельдманом на мое имя известное показание о военном заговоре с
участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и др., на основании которого
состоялось 21 или 22 мая решение ЦК ВКП(б) об аресте Тухачевского и
ряда других».
Аресту Тухачевского и Якира предшествовали «оргмероприятия» по
линии наркомата обороны.
9 мая 1937 г. Ворошилов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с
письмом об утверждении новых назначений. 10 мая 1937 г. Политбюро ЦК
ВКП(б) приняло решение:
«Утвердить: 1. Первым заместителем народного комиссара обороны —
Маршала Советского Союза т. Егорова А.И. 2. Начальником Генерального
штаба РККА — командующего войсками Ленинградского военного округа
командарма 1 ранга т. Шапошникова Б.М. 3. Командующим войсками
Ленинградского военного округа — командующего войсками Киевского
военного округа командарма 1 ранга т. Якира И.Э. … 8. Командующим
Приволжским военным округом — Маршала Советского Союза т.
Тухачевского М.Н. с освобождением его от обязанностей заместителя
наркома обороны».
13 мая 1937 г., как это установлено по книге регистраций, Сталин
лично принял в Кремле маршала Тухачевского. Никаких материалов о
существе разговора Сталина с Тухачевским обнаружить в архивах не
удалось.
Вместе с тем в этом отношении представляет некоторый интерес
сообщение старого товарища Тухачевского, бывшего члена ВЦИК Кулябко
Н.Н., при рассмотрении его персонального дела в партийной организации в
июне 1937 г. Кулябко, рекомендовавший Тухачевского в 1918 г. в партию,
объяснил парторганизации, что когда он узнал из газет о назначении
Тухачевского командующим ПриВО, то посетил его на квартире.
Тухачевский объяснил Кулябко, что причиной его перевода в Куйбышев,
как об этом сообщили в ЦК партии, является то обстоятельство, что его
знакомая Кузьмина и бывший порученец оказались шпионами и
арестованы.
Таково начало формирования ложных обвинений против Тухачевского,
Якира и других военных деятелей непосредственно перед их арестом.

II. АРЕСТ ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА, УБОРЕВИЧА.
СЛЕДСТВИЕ И ПРОЦЕСС
Как указывалось выше, в архиве Ежова в ЦК партии обнаружены
записные книжки, в которых он записывал различные указания по работе в
НКВД. В одной из таких книжек имеется запись: «1. Тухачевский, 2.
Ефимов, 3. Эйдеман, 4. Аппога». Справа от этих фамилий стоит знак «(а)»,
что, по всей вероятности, означает «арестовать». Против каждой фамилии
сделана отметка — «галочка», означавшая выполнение этого указания.
Маршал Тухачевский, комкоры Ефимов, Эйдеман и Аппога были
арестованы в один день — 22 мая 1937 г. Тухачевский, в частности, прибыв
к новому месту службы, находился в этот день уже в г. Куйбышеве, где и
был арестован, а затем 25 мая доставлен в Москву во внутреннюю тюрьму
НКВД СССР, в которой содержался под № 94.
Через два дня после ареста Тухачевского, 24 мая 1937 г., Политбюро
ЦК ВКП(б) вынесло постановление:
«Поставить на голосование членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены
ЦК следующее предложение: «ЦК ВКП(б) получил данные, изобличающие
члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского
в участии и антисоветском троцкистско-правом заговорщическом блоке и
шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии. В связи с
этим Политбюро ЦК ВКП(б) ставит на голосование членов и кандидатов
ЦК ВКП(б) предложение об исключении из партии Рудзутака и
Тухачевского и передаче их дела в Наркомвнудел».
25–26 мая 1937 г. опросом членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены
ЦК было оформлено и подписано Сталиным следующее постановление:
«На основании данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и
кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в участии в антисоветском
троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против
СССР в пользу фашистской Германии, исключить из партии Рудзутака и
Тухачевского и передать их дела в Наркомвнудел».
О том, как вел себя Тухачевский на допросе в первый день пребывания
в НКВД, достаточных данных нет. Протоколы первичных допросов
Тухачевского или вовсе не составлялись, или были уничтожены
следствием. Однако сохранившиеся отдельные следственные документы
свидетельствуют о том, что Тухачевский в начальной стадии следствия
отрицал участие в заговоре.
Подтверждением такого поведения Тухачевского в этот период может

служить заявление Фельдмана:
«Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думаю,
что он, попав в руки следствия, все сам расскажет — этим хоть немного
искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной
ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал…»
Имеется также заявление Тухачевского от 26 мая 1937 г. об очных
ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом:
«Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путной и Фельдманом,
которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военнотроцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний
других участников этого заговора, которые также обвиняют меня.
Обязуюсь дать чистосердечные показания».
Протоколов этих очных ставок Тухачевского с Примаковым, Путной и
Фельдманом в его архивно-следственном деле или в других делах не
обнаружено.
Характеризуя свое поведение в начале следствия, Тухачевский в
собственноручных показаниях и в протоколе допроса, датированном 1
июня 1937 г., утверждал:
«Настойчиво и неоднократно пытался я отрицать как свое участие в
заговоре, так и отдельные факты моей антисоветской деятельности».
Архивные материалы следствия показывают, что такое поведение
Тухачевского было крайне непродолжительным. Были приняты все меры,
чтобы сломить его сопротивление. Следствием по делу Тухачевского
непосредственно руководил Ежов; в качестве следователей им были
использованы вымышленные фальсификаторы Леплевский, Ушаков и
другие. Эти лица, потеряв понятие о человеческом облике, не считались с
выбором средств для достижения цели, применяли различного рода
моральные и физические пытки, чтобы сломить волю арестованных и
добиться ложных показаний. Попав в такую обстановку, пробыв под
стражей несколько дней и поняв безысходность своего положения,
Тухачевский 26 мая 1937 г. написал следующее заявление:
«…Заявляю, что признаю наличие антисоветского военнотроцкистского заговора и то, что я был во главе его… Основание заговора
относится к 1932 году».
29 мая 1937 г. Тухачевского допросил Ежов. В результате этого
допроса появились следующие показания Тухачевского:
«Еще в 1928 г. я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 г.
я лично связался с Бухариным. С немцами я установил шпионскую связь с
1925 г., когда я ездил в Германию на учения и маневры… При поездке в

1936 г. в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым… Я был связан
по заговору с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом,
Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятковым, Смирновым И.Н., Ягодой,
Осепяном и рядом других».
Затем с 1 по 10 июня 1937 г. Тухачевского заставили собственноручно
описывать организацию заговора и план поражения Красной Армии. Эти
показания были посланы Сталину. К делу они были приобщены только
после судебного процесса.
Вот некоторые сведения, раскрывающие причины, в силу которых
Тухачевский вынужден был дать ложные оказания. Бывший сотрудник
НКВД СССР, член КПСС Вул в 1956 г. сообщил:
«Лично я видел в коридоре дома 2 Тухачевского, которого вели на
допрос к Леплевскому, одет он был в прекрасный серый штатский костюм,
а поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на
ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы
унизить его. Все следствие по делу Тухачевского и других было закончено
очень быстро… Помимо мер физического воздействия, определенную роль
в получении показания сыграли уговоры следователей».
В процессе изучения дела Тухачевского на отдельных листах его
показаний обнаружены пятна буро-коричневого цвета. В связи с этим было
проведено судебно-медицинское исследование отдельных листов дела. В
заключении Центральной судебно-медицинской лаборатории Военномедицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г.
говорится:
«В пятнах и мазках на листах 165–166 дела № 967581 обнаружена
кровь… Некоторые пятна имеют форму восклицательных знаков. Такая
форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета,
находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под
углом…»
Упоминавшийся выше следователь-фальсификатор Ушаков, будучи
сам арестованным в сентябре 1938 г., пытался в оправдание использовать
свои «заслуги», хвастливо заявляя: «Я раскопал Тухачевского, Якира и др.».
В показаниях от 23 сентября 1938 г. Ушаков писал:
«Я переехал с Леплевским в Москву в декабре 1936 г. … я буквально с
первых дней поставил диагноз о существовании в РККА и Флоте военнотроцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый
же получил такое показание от б[ывшего] командующего Каспийской
военной флотилией Закупнева… я… шел уверенно к раскрытию
антисоветского военного заговора. В то же время уверенно шел по другому

отделению на Эйдемана и тут также не ошибся. Ну, о том, что Фельдман
Б.М. у меня сознался в участии в антисоветском военном заговоре (см. его
протокол от 19 мая 1937 г.), на основании чего 22 числа того же месяца
начались аресты Ефимова и др., говорить не приходится. 25 мая мне дали
допрашивать Тухачевского, который сознался 26-го, а 30 я получил Якира.
Ведя один, без помощников (или «напарников»), эту тройку и имея
указание, что через несколько дней дело должно быть закончено для
слушания, я, почти не ложась спать, вытаскивал от них побольше фактов,
побольше заговорщиков. Даже в день процесса, рано утром, я отобрал от
Тухачевского дополнительное показание об Апанасенко и некоторых
других».
Среди «других», например, был и Тимошенко.
Комкор Эйдеман, арестованный 22 мая 1937 г. одновременно с
Тухачевским, был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД СССР, а на
следующий день перемещен в Лефортовскую тюрьму. 25 мая появилось
заявление Эйдемана на имя Ежова, в котором он сообщал о своем согласии
«помочь следствию» в раскрытии преступления. Судя по внешнему виду
(неровный почерк и пропуски букв в словах), это заявление было написано
в состоянии нервного потрясения, явившегося следствием физического
воздействия.
28 мая 1937 г. протокол допроса Эйдемана был направлен Ежовым
Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу при следующем письме:
«Направляю протокол допроса Эйдемана Р.П., бывшего председателя
Центрального Совета Осоавиахима СССР, от 27 мая с.г. Эйдеман показал,
что был вовлечен в антисоветский военно-троцкистский заговор
Тухачевским и проводил активную вредительскую работу. Как участников
военно-троцкистского заговора Эйдеман назвал Фельдмана, Ефимова,
Петерсона, Корка, Горбачева, Фишмана, Осепяна и Вольпе. Эйдеманом
завербованы в военно-троцкистский заговор: …Белицкий … Васканов…
Прошу санкции на арест всех названных Эйдеманом участников заговора в
системе “Осоавиахима”».
Санкции на арест были получены, и Ежов на копии этого документа
написал: «Всех названных Эйдеманом по Осоавиахиму людей (центр и
периферия) немедленно арестовать. Ежов».
О незаконных методах обработки Эйдемана, которые довели его до
невменяемого состояния, показал бывший сотрудник НКВД Карпейский:
«Эйдеман отрицал какую-либо свою связь с заговором, заявлял, что он
понятия о нем не имеет, и утверждал, что такое обвинение не соответствует
ни его поведению на протяжении всей жизни, ни его взглядам.

…Угрожая Эйдеману применением мер физического воздействия, если
он будет продолжать упорствовать и скрывать от следствия свою
заговорщическую деятельность… Агас заявил, что если Эйдеман не даст
показаний сейчас, то он — Агас — продолжит допрос в другом месте, но
уже будет допрашивать по-иному. Эйдеман молчал. Тогда Агас прервал
допрос и сказал Эйдеману, чтобы он пенял на себя: его отправят в тюрьму,
где его упорство будет быстро сломлено… Дня через три в дневное время
мне было предложено срочно прибыть в Лефортовскую тюрьму, где меня
ждет Агас. Я туда поехал. В эту тюрьму я попал впервые… То, что я увидел
и услышал в тот день в Лефортовской тюрьме, превзошло все мои
представления. В тюрьме стоял невообразимый шум, из следственных
кабинетов доносились крики следователей и стоны, как нетрудно было
понять, избиваемых… Я нашел кабинет, где находился Агас. Против него за
столом сидел Эйдеман. Рядом с Агасом сидел Леплевский… Дергачев. На
столе перед Эйдеманом лежало уже написанное им заявление на имя
наркома Ежова о том, что он признает свое участие в заговоре и готов дать
откровенные показания».
«Через день или два я снова вызвал Эйдемана на допрос в
Лефортовской тюрьме. В этот раз Эйдеман на допросе вел себя как-то
странно, на вопросы отвечал вяло, невпопад, отвлекался посторонними
мыслями, а услышав шум работавшего мотора, Эйдеман произносил слова:
“Самолеты, самолеты”. Протокол допроса я не оформлял, а затем доложил,
кажется Агасу, что Эйдеман находится в каком-то странном состоянии и
что его показания надо проверить… После этого Эйдеман от меня был по
существу откреплен и его впоследствии допрашивал Агас».
28 мая 1937 г. НКВД СССР был арестован командарм 1-го ранга Якир.
В записной книжке Ежова имеется такая запись: «Якира по приезде в
Москву». Рядом с этой фразой стоит «галочка», что означаетисполнение
полученного указания. На следующий день, то есть 29 мая 1937 г., по
дороге к Москве на станции Вязьма в поезде был арестован командарм 1-го
ранга Уборевич. Доставленные во внутреннюю тюрьму НКВД СССР Якир
и Уборевич содержались в одиночных камерах за литерными номерами.
После ареста Якира и Уборевича 30 мая 1937 г. решением Политбюро ЦК
ВКП(б), а затем 30 мая — 1 июня 1937 г. опросом членов ЦК ВКП(б) и
кандидатов в члены ЦК было оформлено и подписано Сталиным
постановление:
«Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК:
Ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК
ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в

военно-фашистском троцкистско-правом заговоре и в шпионской
деятельности в пользу Германии, Японии и Польши, исключить их из рядов
ВКП(б) и передать их дела в Наркомвнудел».
Первоначально на допросах Якир и Уборевич не признавали себя
виновными, но протоколами эти допросы не оформлялись.
Бывший сотрудник НКВД СССР Соловьев А.Ф. (член КПСС с 1918 г.)
в своих объяснениях в ЦК КПСС от 29 ноября 1962 г. писал:
«Я лично был очевидцем, когда привели в кабинет Леплевского ком.
войск УВО Якира. Якир шел в кабинет в форме, а был выведен без петлиц,
без ремня, в распахнутой гимнастерке, а вид его был плачевный, очевидно,
что он был избит Леплевским и его окружением. Якир пробыл на этом
допросе в кабинете Леплевского 2–3 часа».
С целью понуждения Якира к ложным показаниям ему была дана
очная ставка с Корком. 30 мая 1937 г. на этой очной ставке Корк утверждал,
что в 1931 г. он и Якир вошли в руководящую группу военного заговора.
На это Якир ответил:
«Категорически отрицаю. Я знал всегда, что Корк очень нехороший
человек, чтобы не сказать более крепко, но я никогда не мог предположить,
что он просто провокатор… На одной встрече в апреле этого года у
Тухачевского на квартире мы действительно вместе были, но ни о чем не
говорили».
В «обработке» Якира и получении от него ложных показаний
непосредственное участие принимал Ежов. В приобщенном к делу
незаконченном и неподписанном заявлении на имя Ежова Якир писал:
«Тридцатого мая Вы лично с исчерпывающей ясностью
следственными материалами доказали полную безнадежность дальнейшего
запирательства с моей стороны… Я в своих показаниях расскажу о всех
делах и лицах правотроцкистского заговора, известных мне, с тем, чтобы
до конца разгромить эту подлую организацию».
В подписанном Якиром 31 мая 1937 года заявлении сообщалось:
«Я хочу… помочь ускорить следствие, рассказать все о заговоре и
заслужить право на то, что советское правительство поверит в мое полное
разоружение».
В последующие семь дней Ушаковым были получены от Якира шесть
собственноручных показаний и оформлены два протокола его допроса.
30 мая 1937 г. была проведена очная ставка между Корком и
Уборевичем, на которой Корк также утверждал, что Уборевич в 1931 г.
входил в правотроцкистскую организацию, Возражая Корку, Уборевич
заявил:

«Категорически отрицаю. Это все ложь от начала до конца… Никогда
никаких разговоров с Корком о контрреволюционных организациях не
вел».
Но ложные показания Уборевича были крайне необходимы, и эти
показания были вырваны у него силой. Бывший сотрудник Особого отдела
НКВД СССР Авсеевич показал:
«В мае месяце 1937 г. на одном из совещаний пом. нач. отдела Ушаков
доложил Леплевскому, что Уборевич не хочет давать показаний,
Леплевский приказал на совещании Ушакову применить к Уборевичу
физические методы воздействия».
Вскоре после этого Уборевич подписал два заявления на имя Ежова, в
которых он признавал свое участие в военном заговоре. Подписал он и
протокол допроса с признанием своей вины.
Сталин повседневно лично занимался вопросами следствия по делу о
военном заговоре, получал протоколы допросов арестованных и почти
ежедневно принимал Ежова, а 21 и 28 мая 1937 г. и заместителя
наркомвнудела Фриновского, непосредственно участвовавшего в
фальсификации обвинения.
30 мая 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение: «Отстранить
тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате Обороны и исключить
из состава Военного Совета как работников, находившихся в тесной
групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в
военно-фашистском заговоре».
Гамарник в это время по болезни находился на постельном режиме у
себя на квартире. По приказанию Ворошилова 31 мая 1937 г. заместитель
начальника ПУ РККА Булин и начальник Управления делами НКО
Смородинов выехали к Гамарнику и объявили ему приказ НКО об
увольнении его из РККА. Сразу же после их ухода Гамарник застрелился.
На следующий день в «Правде» и в других газетах было опубликовано:
«Бывший член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшись в своих связях
с антисоветскими элементами и, видимо, боясь разоблачения, 31 мая
покончил жизнь самоубийством».
С 1 по 4 июля 1937 г. в Кремле на расширенном заседании Военного
Совета при Наркоме Обороны с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б)
обсуждался доклад Ворошилова «О раскрытом органами НКВД
контрреволюционном заговоре в РККА». Кроме постоянных членов на
Военном Совете присутствовало 116 военных работников, приглашенных с
мест и из центрального аппарата НКО. Необходимо отметить, что к 1 июня
1937 г. двадцать членов Военного Совета, то есть четверть его состава, уже

были арестованы как «заговорщики».
Перед началом работы Военного Совета все его участники были
ознакомлены с показаниями Тухачевского, Якира и других «заговорщиков».
Это создало напряженную атмосферу с самого первого дня работы Совета.
Широко использовав сфабрикованные на следствии ложные показания
арестованных, Ворошилов в докладе утверждал:
«Органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и
безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная
контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми,
которые стояли во главе армии…
О том, что эти люди — Тухачевский, Якир, Уборевич и ряд других —
были между собой близки, это мы знали, это не было секретом. Но от
близости, даже от такой групповой близости, до контрреволюции очень
далеко… В прошлом году, в мае месяце, у меня на квартире Тухачевский
бросил обвинение мне и Буденному, в присутствии тт. Сталина, Молотова и
многих других, в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую
кучку людей, с ними веду, направляю всю политику и т. д. Потом на второй
день Тухачевский отказался от всего сказанного… Тов. Сталин тогда же
сказал, что надо перестать препираться частным образом, нужно устроить
заседание П[олит] Б[юро] и на этом заседании подробно разобрать, в чем
дело. И вот на этом заседании мы разбирали все эти вопросы и опять-таки
пришли к прежнему результату.
Сталин: Он отказался от своих обвинений.
Ворошилов: Да, отказался, хотя группа Якира и Уборевича на
заседании вела себя в отношении меня довольно агрессивно. Уборевич еще
молчал, а Гамарник и Якир вели себя в отношении меня очень скверно».
Ворошилов в докладе призывал «проверить и очистить армию
буквально до самых последних щелочек…», заранее предупреждая, что в
результате этой чистки «может быть, в количественном выражении мы
понесем большой урон».
Далее Ворошилов заявил:
«Я, как народный комиссар… откровенно должен сказать, что не
только не замечал подлых предателей, но даже когда некоторых из них
(Горбачева, Фельдмана и др.) уже начали разоблачать, я не хотел верить,
что эти люди, как казалось, безукоризненно работавшие, способны были на
столь чудовищные преступления. Моя вина в этом огромна. Но я не могу
отметить ни одного случая предупредительного сигнала и с вашей стороны,
товарищи… Повторяю, что никто и ни разу не сигнализировал мне или ЦК
партии о том, что в РККА существуют контрреволюционные

конспираторы…»
2 июня 1937 г. на Военном Совете выступил Сталин. Сославшись на
показания самих арестованных, он сделал вывод, что в стране был «военнополитический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и
финансировавшийся германскими фашистами». По его утверждению,
руководителями этого заговора были Троцкий, Рыков, Бухарин, Рудзутак,
Карахан, Енукидзе, Ягода, а по военной линии Тухачевский, Якир,
Уборевич, Корк, Эйдеман и Гамарник.
«Это — ядро военно-политического заговора, — говорил Сталин, —
ядро, которое имело систематические отношения с германскими
фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое
приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны
германских фашистов».
Сталин уверял, что из тринадцати названных им руководителей
заговора десять человек, то есть все, кроме Рыкова, Бухарина и Гамарника,
являются шпионами немецкой, а некоторые и японской разведок. Так,
говоря о Тухачевском и других арестованных военных, Сталин заявил:
«Он оперативный план наш, оперативный план — наше святое-святых
передал немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями
немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион… Якир — систематически
информировал немецкий штаб… Уборевич — не только с друзьями, с
товарищами, но он отдельно сам лично информировал, Карахан —
немецкий шпион. Эйдеман — немецкий шпион, Корк (в стенограмме
ошибочно повторно назван Карахан) информировал немецкий штаб,
начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Германии».
По словам Сталина, Рудзутак, Енукидзе были завербованы немецкой
разведчицей-датчанкой, состоящей на службе у германского рейхсвера,
Жозефиной Гензи (Енсен) и она же «помогла завербовать Тухачевского».
Эти утверждения Сталина, как видно сейчас из материалов проверки,
основывались на ложных показаниях, не заслуживавших никакого доверия,
причем в отношении Тухачевского не было вообще и таких показаний.
Используя ложные следственные материалы, Сталин в своем
выступлении оклеветал многих советских военных деятелей, назвав их
участниками военного заговора, созданного якобы немецким рейхсвером.
Обвиняя этих лиц в шпионаже, Сталин на Военном Совете заявил:
«Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение
германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и
куклами в руках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти
господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа

систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали
им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство
было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось. Рейхсвер
хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к
вредительству с тем, чтобы армия не была готова к обороне, этого хотел
рейхсвер, и они это дело готовили. Это агентура, руководящее ядро военнополитического заговора в СССР, состоящее из 10 патентованных шпиков и
3 патентованных подстрекателей шпионов. Это агентура германского
рейхсвера. Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько
внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по
внутренней линии в нашей стране, сколько политику германского
рейхсвера. Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и
завербовали шпиков, орудовавших в этом деле. Вот обстановка».
Сообщив, что по военной линии уже арестовано 300–400 человек,
Сталин высказал обвинение, что дело о военном заговоре все-таки
«прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных». Он заявил, что
наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем,
что внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа, работавшая на
Германию, на Японию, на Польшу.
Выразив недовольство отсутствием разоблачающих сигналов с мест и
требуя таких сигналов, Сталин заявил: «Если будет правда хотя бы на 5 %,
то и это хлеб».
Поверив утверждениям Сталина и Ворошилова и приняв за
достоверные показания самих арестованных, участники Военного Совета
резко осуждали «заговорщиков», заверяли о своей безграничной
преданности партии и правительству. Однако из 42 выступавших по
докладу Ворошилова 34 были вскоре сами арестованы как заговорщики. В
их числе:
Алкснис Я.И., Белов И.П., Блюхер В.К., Бокис Г.Г., Викторов М.В.,
Гайлит Я.П., Гринберг И.М., Грязнов И.К., Дубовой И.И., Душенов К.И.,
Дыбенко П.Е., Егоров А.И., Жильцов А.И., Кожанов И.К., Криворучко И.И.,
Кулик Г.И., Кучинский Д.А., Левандовский М.К., Лудри И.М., Магер М.П.,
Мезис А.И., Мерецков К.А., Иеронов И.Г., Окунев Г.С., Седякин А.И.,
Сивков А.К., Славин И.Е., Смирнов П.А., Степанов М.О., Троянкер Б.У.,
Урицкий С.П., Федько И.Ф., Хрипин В.В., Шестаков В.Н.
5 июня 1937 г. Сталин принял Молотова, Кагановича и наркома
внутренних дел СССР Ежова. В тот же день из большой группы
арестованных в мае 1937 г. военнослужащих были отобраны для судебного
процесса по делу «о военном заговоре» Тухачевский, Якир, Корк,

Уборевич, Эйдеман и Фельдман, а для придания делу троцкистской
окраски в эту же группу были включены Примаков и Путна, действительно
разделявшие до 1927 г. троцкистские взгляды. Индивидуальные уголовноследственные дела на всех этих лиц 5 июня 1937 г. были объединены в одно
групповое дело.
7 июля 1937 г. Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов приняли
Ежова и Вышинского. В этот же день был отпечатан окончательный текст
обвинительного заключения по делу и в порядке подготовки судебного
процесса постановлением Президиума ЦИК СССР были утверждены
запасными членами Верховного суда СССР Буденный, Шапошников, Белов,
Каширин и Дыбенко. Вслед за этим в НКВД были приняты меры к
немедленному окончанию следствия по делу о военном заговоре.
7 июня 1937 г. было предъявлено обвинение Примакову, а 8 июня —
Тухачевскому, Якиру, Уборевичу, Корку, Фельдману и Путне по ст. 58-1 «б»,
58-3, 58-4, 58-6, 58-8 и 59-9 Уголовного кодекса РСФСР (измена Родине,
шпионаж, террор и т. п.).
9 июня 1937 г. Вышинский и помощник Главного военного прокурора
Субоцкий провели в присутствии следователей НКВД короткие допросы
арестованных, заверив прокурорскими подписями «достоверность»
показаний, данных арестованными на следствии в НКВД.
В архиве Сталина находятся копии этих протоколов допроса. На
протоколе допроса Тухачевского имеется надпись: «Т. Сталину. Ежов.
9.VI.1937 г.».
В тот же день, 9 июня 1937 г., Субоцкий объявил обвиняемым об
окончании следствия, но в нарушение требований ст. 206 УПК РСФСР не
предъявил им уголовное дело и не разъяснил право на осмотр всего
производства по делу и на дополнение следствия.
Перед судом обвиняемым разрешили обратиться с последними
покаянными заявлениями на имя Сталина и Ежова, создавая иллюзии, что
это поможет им сохранить жизнь. Арестованные использовали
предоставленные им возможности написать такие заявления. Так, 9 июня
1937 г. Якир писал:
«Родной близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все
сказал, все отдал и мне кажется, что я снова честный, преданный партии,
государству, народу боец, каким был многие годы. Вся моя сознательная
жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, ее
руководителей — потом провал в кошмар, в непоправимый ужас
предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в
государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я

верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и
правительства… Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами
любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу
коммунизма».
На заявлении Якира имеются следующие резолюции:
«Мой архив Ст.»; «Подлец и проститутка. И. Ст.»; «Совершенно
точное определение. К. Ворошилов»; «Молотов»; «Мерзавцу, сволочи и
б…, одна кара — смертная казнь. Л. Каганович».
В день окончания следствия по делу о военном заговоре, 9 июня
1937 г., Вышинский два раза был принят Сталиным. Во время второго
посещения, состоявшегося поздно вечером, в 22 часа 45 минут,
присутствовали Молотов и Ежов. В тот же день Вышинский подписал
обвинительное заключение по делу.
В обвинительном заключении утверждалось, что в апреле-мае 1937 г.
органами НКВД был раскрыт и ликвидирован в г. Москве военнотроцкистский заговор, в «центр» руководства которым входили Гамарник,
Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман и Фельдман. Военнотроцкистская организация, в которую вступили все обвиняемые по этому
делу, образовалась в 1932–1933 гг. по прямым указаниям германского
генштаба и Троцкого. Она была связана с троцкистским центром и группой
правых Бухарина — Рыкова, занимались вредительством, диверсиями,
террором и готовила свержение правительства и захват власти в целях
реставрации в СССР капитализма. Обвинение квалифицировалось по ст.
58–16, 58–8 и 58–11 УК РСФСР. При этом государственный обвинитель
Вышинский не посчитался с тем, что по ст. 58–11 УК обвинение
Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и четырем другим арестованным вообще
не предъявлялось.
После приема Вышинского, в 23 часа 30 минут Сталиным, Молотовым
и Ежовым был принят редактор «Правды» Мехлис. 11 июня 1937 г. в
«Правде» опубликовано сообщение об окончании следствия и предстоящем
судебном процессе по делу Тухачевского и других, которые, как говорилось
в сообщении, обвиняются в «нарушении воинского долга (присяги), измене
Родине, измене народам СССР, измене Рабоче-Крестьянской Красной
Армии».
10 июня 1937 г. состоялся Чрезвычайный Пленум Верховного суда
СССР, заслушавший сообщение Вышинского о деле по обвинению
Тухачевского и др. Пленум постановил для рассмотрения этого дела
образовать Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР в
составе Ульриха, Алксниса, Блюхера, Буденного, Шапошникова, Белова,

Дыбенко, Каширина и Горячева.
Инициатива создания специального военного суда для рассмотрения
дела Тухачевского и др. и привлечения в состав суда широко известных в
стране военных руководителей принадлежала Сталину. Выбор их был не
случаен. Все участники Военного Совета в присутствии Сталина
выступили с резким осуждением Тухачевского, Якира, Уборевича как
«заговорщиков». Бывший член Военной коллегии Верхсуда СССР Зарянов,
участвовавший в судебном процессе по делу Тухачевского в качестве
секретаря суда, в своем объяснении написал:
«Из разговоров с Ульрихом я понял, что Особое присутствие, членами
которого являлись только маршалы и командармы, создано по инициативе
Сталина. Целью создания этого специального военного суда Сталин ставил
поднять этим авторитет суда и убеждения в правильности приговора».
10 июня 1937 г. состоялось подготовительное заседание Специального
судебного присутствия Верхсуда СССР, вынесшего определение об
утверждении обвинительного заключения, составленного Вышинским, и
предания суду Тухачевского и других.
В этот же день всем обвиняемым были вручены секретарем суда копии
обвинительного заключения, а начальником Особого отдела НКВД
Леплевским подписан и представлен Ежову план организации охраны и
обеспечения порядка судебного заседания.
Вымогательство следствием показаний у арестованных зашло
настолько далеко, что даже после передачи дела Тухачевского и других в
суд от них требовали показаний на различных военачальников и, в
частности, на самих судей Специального судебного присутствия
Верховного суда СССР. Так, 10 июня 1937 г. от Примакова были получены
показания, компрометирующие трех членов суда: командармов Каширина,
Дыбенко и Шапошникова. В отношении Каширина Примаков показал:
«Осенью 1934 г. в Москве, когда через Фельдмана я связался с
Алафузо, он говорил мне одновременно о Козицком и Каширине как об
участниках заговора».
Допрашивавший Примакова следователь Авсеевич в объяснении
сообщил:
«На последнем этапе следствия Леплевский, вызвав к себе Примакова,
дал ему целый список крупных командиров Советской Армии, которые
ранее не фигурировали в показаниях Примакова, и от имени Ежова
предложил по каждому из них написать… Так возникли показания
Примакова на Каширина, Дыбенко, Гамарника, Куйбышева, Грязнова,
Урицкого, Ковалева, Васильева и других… Все, что наговорил Примаков и

другие арестованные в то время, является домыслом от начала и до конца,
вызванным нарушением элементарных норм законности при ведении
следствия и самого суда… Нам, работникам органов НКВД, в то время
было известно, что Сталин взял в свои руки руководство органами НКВД, и
Ежов, минуя ЦК ВКП(б), подчинялся только Сталину и выполнял только
его волю. Такой порядок подчиненности Сталину органов НКВД оставался
при Берия и Абакумове, и все, что делалось в органах НКВД, все было
связано с именем Сталина».
Незадолго до начала судебного процесса было проведено в особом
отделе НКВД СССР оперативное совещание, на котором Леплевский дал
указания следователям еще раз убедить подследственных, чтобы в суде они
подтвердили свои показания, и заверить их, что «признание» в суде
облегчит их участь. Следователи, фабриковавшие дело, сопровождали
своих обвиняемых в суд, находились с ними в комнатах ожидания и были в
зале суда. О подготовке судебного процесса Авсеевич показал:
«Что же касается подготовки судебного процесса по делу
Тухачевского, Примакова и др., то мне известно, что после того, как
следствие было окончено, было созвано оперативное совещание, это было
за сутки-двое перед процессом, на котором начальник отдела Леплевский
дал указание всем лицам, принимавшим участие в следствии, еще раз
побеседовать с подследственными и убедить их, чтобы они в суде
подтвердили показания, данные на следствии. Накануне суда я беседовал с
Примаковым, он обещал подтвердить в суде свои показания. С другими
подследственными беседовали другие работники отдела. Кроме того, было
дано указание сопровождать своих подследственных в суд, быть вместе с
ними в комнате ожидания… Далее я хочу сообщить, что перед самым
судебным заседанием по указанию Леплевского я знакомил Примакова с
копиями его же показаний».
В своих последующих объяснениях Авсеевич писал:
«…Накануне процесса арестованные вызывались к Леплевскому,
который объявил, что завтра начнется суд и что судьба их зависит от их
поведения на суде… Перед процессом Примаков вызывался к Ежову, там
его, видимо, прощупывали, как он будет себя вести на суде, и, как он потом
рассказывал, его уговаривали, что на суде он должен вести так же, как на
следствии. Он обещал Ежову на суде разоблачать заговорщиков до конца».
О такой подготовке процесса показания дал также бывший работник
НКВД Карпейский.
11 июня 1937 г. Специальное судебное присутствие Верховного суда
СССР рассмотрело на закрытом судебном заседании в Москве дело по

обвинению Тухачевского и других. После зачтения обвинительного
заключения все подсудимые, отвечая на вопросы председателя суда,
заявили, что они признают себя виновными. В дальнейшем они, выполняя
требования работников НКВД, подтвердили в суде в основном те
показания, которые дали на следствии.
Вот некоторые моменты, характеризующие ход судебного процесса.
Выступление Якира на судебном процессе в соответствии с замыслами
организаторов давало линию и для других подсудимых на разоблачение
происков Троцкого и фашистских государств против СССР, причем
всячески подчеркивалась роль Тухачевского в заговоре.
Однако когда Блюхер, пытаясь конкретизировать подготовку
поражения авиации Красной Армии в будущей войне, задал об этом
вопрос, то Якир ответил: «Я вам толком не сумею сказать ничего, кроме
того, что написал следствию».
На вопрос председателя суда о том, в чем выразилось вредительство
по боевой подготовке, Якир уклончиво заявил: «Я об этом вопросе говорил
в особом письме».
Допрос Тухачевского и Уборевича велся в суде в форме вопросов и
ответов, при этом Ульрих неоднократно прерывал их своими замечаниями.
Тухачевский в суде некоторые обвинения не подтвердил. Когда же
Уборевич стал отрицать обвинения во вредительстве, шпионаже, тогда суд
прервал его допрос, а после перерыва, продолжавшегося один час, перешел
к допросу других подсудимых.
Следствие большие надежды возлагало на показание Корка. Его
особенно тщательно подготовили к процессу и предоставили возможность
произнести «разоблачительную» речь, занявшую 20 листов стенограммы
суда. Последующие допросы Эйдемана, Путны и Примакова снова велись в
вопросно-ответной форме. При допросе в суде Эйдемана ему были заданы
всего три вопроса.
Фельдман так же, как и Корк, был «надеждой» органов следствия.
Перед допросом он обратился к суду со следующей просьбой:
«Я просил бы, гр-н председатель позволить мне вкратце (я долго не
буду задерживать Вашего внимания) рассказать то, что мне известно как
члену центра, то, что я делал. Я думаю, это будет полезно не только суду, но
и всем тем командирам, которые здесь присутствуют».
Разрешение, конечно, последовало. Выступление Фельдмана заняло 12
листов стенограммы.
В суде обстоятельства дела были исследованы крайне поверхностно и
неполно. Вопросы, задавшиеся подсудимым, носили тенденциозный,

наводящий характер. Суд не только не устранил наличие существенных
противоречий в показаниях подсудимых о времени образования заговора,
об их вступлении в него, о составе «центра» заговора, о практическом
участии в заговорщической деятельности, но даже фактически
замаскировал эти противоречия, что освещено в следующем разделе
Справки.
Суд не истребовал никаких объективных документальных
доказательств и свидетельств, необходимых для оценки правильности тех
или иных обвинений, не вызвал никаких свидетелей и не привлек к
рассмотрению дела авторитетных экспертов.
Весь судебный процесс по делу Тухачевского и других
стенографировался. Однако правкой и корректировкой стенограммы суда
занимались те же работники НКВД, которые вели следствие, и, в
частности, фальсификатор дела Ушаков-Ушамирский. Этим и объясняются
многочисленные случаи искажения показаний, встречающиеся в
стенограмме. Одна из стенографисток процесса Тимофеева, член КПСС с
1938 г., сравнив свою подлинную стенографическую запись с
расшифровкой, в объяснениях в Парткомиссию при ЦК КПСС в 1962 году
написала:
«Я работала стенографисткой на процессе по делу Тухачевского и
других… В предъявленной мне правленой официальной стенограмме
судебного заседания по делу Тухачевского и других, том № 15, лист дела
154, неизвестно кем, с прямой целью фальсификации того, что говорил
Тухачевский, было вставлено слово “японским” генеральным штабом, и
получилось, что Тухачевский признал в последнем слове на суде, что он
был связан с японским генеральным штабом. На самом деле в стенограмме
суда, которую я вела, об этой связи Тухачевский не говорил и этих слов в
стенографической записи нет…
На листе 144 официальной стенограммы суда (том 15) указывается,
что Фельдман показал суду: “Разумеется, что хотя мои данные по
сравнению с теми, какие передавали немцам, японцам и полякам
Тухачевский и другие, являются не особенно ценными, тем не менее я
должен признать, что занимался шпионажем, ибо эти сведения были
секретными”. Здесь тоже допущена фальсификация, т. к. на самом деле в
стенографической записи суда, которую я вела на листе № 133, мною было
записано: “Разумеется, если меня спросят, да, преступления
государственные, преступление, хотя это пустяковые сведения, но все-таки
это есть преступление, государственная измена, так и надо назвать это
дело”».

Произнося последнее слово в суде, все подсудимые продолжали
клеветать на себя. Вместе с тем клялись в любви и преданности Родине,
партии и Сталину.
Судьба же их была предрешена заранее. Бывший секретарь суда
Зарянов сообщил:
«О ходе судебного процесса Ульрих информировал И.В. Сталина. Об
этом мне говорил Ульрих. Он говорил, что имеются указания Сталина о
применении ко всем подсудимым высшей меры наказания — расстрела».
Объяснение Зарянова о встрече Сталина с Ульрихом подтверждается
регистрацией приема Сталиным Ульриха 11 июня 1937 г. Из записи видно,
что при приеме Ульриха Сталиным были Молотов, Каганович и Ежов.
В день суда в республики, края и области Сталиным было направлено
следующее указание:
«Нац. ЦК, крайкомам, обкомам. В связи с происходящим судом над
шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими.
ЦК предлагает вам организовать митинги рабочих, а где возможно — и
крестьян, а также митинги красноармейских частей, и выносить
резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд,
должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет
опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня. 11.VI.1937 г. Секретарь ЦК
Сталин».
В 23 часа 35 минут 11 июня 1937 г. председательствующим Ульрихом
был оглашен приговор о расстреле всех восьми осужденных с
конфискацией всего лично им принадлежащего имущества и лишением
присвоенных им воинских званий.
В ночь на 12 июня Ульрих подписал предписание коменданту Военной
коллегии Верхсуда СССР Игнатьеву — немедленно привести в исполнение
приговор о расстреле Тухачевского и других осужденных. Акт о расстреле
был подписан присутствовавшими при исполнении приговора Вышинским,
Ульрихом, Цесарским, а также Игнатьевым и комендантом НКВД
Блохиным.
После суда Буденный представил Сталину 26 июня 1937 г. докладную
записку о своих впечатлениях от этого процесса. Он писал:
«Тухачевский с самого начала процесса суда при чтении
обвинительного заключения и при показании всех других подсудимых
качал головой, подчеркивая тем самым, что, дескать, и суд, и следствие, и
все, что записано в обвинительном заключении, — все это не совсем
правда, не соответствует действительности. Иными словами, становился в
позу незаслуженно обиженного человека, хотя внешне производил

впечатление человека очень растерянного и испуганного. Видимо, он не
ожидал столь быстрого разоблачения организации, изъятия ее и такого
быстрого следствия и суда… на заседании суда Якир остановился на
сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма
в нашей стране на основе фашистской диктатуры…
В последующих выступлениях подсудимых, по сути дела, все они
держались в этих же рамках выступления Якира.
Тухачевский в своем выступлении вначале пытался опровергнуть свои
показания, которые он давал на предварительном следствии. Тухачевский
начал с того, что Красная Армия до фашистского переворота Гитлера в
Германии готовилась против поляков и была способна разгромить польское
государство. Однако при приходе Гитлера к власти в Германии, который
сблокировался с поляками и развернул из 32 германских дивизий 108
дивизий, Красная Армия, по сравнению с германской и польской армиями,
по своей численности была на 60–62 дивизии меньше… Тухачевский
пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как
бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел,
пытался доказывать правительству, что создавшееся положение влечет
страну к поражению и что его якобы никто не слушал. Но тов. Ульрих, по
совету некоторых членов Специального присутствия, оборвал Тухачевского
и задал вопрос: как же Тухачевский увязывает эту мотивировку с тем, что
он показал на предварительном следствии, а именно, что он был связан с
германским генеральным штабом и работал в качестве агента германской
разведки еще с 1925 г. Тогда Тухачевский заявил, что его, конечно, могут
считать и шпионом, но что он фактически никаких сведений германской
разведке не давал…
Уборевич в своем выступлении держался той же схемы выступления,
что и Якир…
Корк показал, что ему все же было известно, что руководители военнофашистской контрреволюционной организации смотрят на связь с Троцким
и правыми как на временное явление… Эйдеман на суде ничего не мог
сказать… Путна — этот патентованный шпик, убежденный троцкист…
показал, что, состоя в этой организации, он всегда держался принципов
честно работать на заговорщиков и в то же время сам якобы не верил в
правильность своих действий… Примаков держался на суде с точки зрения
мужества, пожалуй, лучше всех… Примаков очень упорно отрицал то
обстоятельство, что он руководил террористической группой против тов.
Ворошилова в лице Шмидта, Кузьмичева и других… Фельдман показал то
же самое, что и Корк».

Описывая последнее слово подсудимых, Буденный отмечал, что Якир,
Уборевич, Путна, Фельдман говорили, что признались и раскаялись они «в
стенах НКВД».
В конце докладной записки Сталину Буденный сообщает:
«1. …Для того, чтобы скрыть свою шпионскую и
контрреволюционную деятельность до 1934 года, подсудимые,
разоблаченные в этом Корком, пытались выставить Корка как вруна и
путаника. 2. Участие Гамарника в заговоре все подсудимые пытались
скрыть… 3. …Подсудимые, хотя и заявляли о том, что они пораженческого
плана германскому генштабу не успели передать, я же считаю, что план
поражения красных армий, может быть не столь подробный, все же
германской разведке был передан».
Другой член военного суда — Белов — 14 июля 1937 г. писал
Ворошилову:
«Буржуазная мораль трактует на все лады — “глаза человека —
зеркало его души”. На этом процессе за один день, больше чем за всю свою
жизнь, я убедился в лживости этой трактовки. Глаза всей этой банды
ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной
подлости сидящих на скамьях подсудимых. Облик в целом у каждого из
них… был неестественный. Печать смерти уже лежала на всех лицах. В
основном цвет лиц был так называемый землистый… Тухачевский
старался хранить свой “аристократизм” и свое превосходство над
другими… Пытался он демонстрировать и свой широкий оперативнотактический кругозор. Он пытался бить на чувства судей некоторыми
напоминаниями о прошлой совместной работе и хороших отношениях с
большинством из состава суда. Он пытался и процесс завести на путь его
роли как положительной и свою предательскую роль свести к пустячкам…
Уборевич растерялся больше первых двух. Он выглядел в своем
штатском костюмчике, без воротничка и галстука, босяком…
Корк, хотя и был в штатском костюме, но выглядел как всегда посолдатски… Фельдман старался бить на полную откровенность. Упрекнул
своих собратьев по процессу, что они как институтки боятся называть вещи
своими именами, занимались шпионажем самым обыкновенным, а здесь
хотят превратить это в легальное общение с иностранными офицерами.
Эйдеман. Этот тип выглядел более жалко, чем все. Фигура смякла до
отказа, он с трудом держался на ногах, он не говорил, а лепетал
прерывистым глухим спазматическим голосом. Примаков — выглядел
сильно похудевшим, показывал глухоту, которой раньше у него не было.
Держался на ногах вполне уверенно… Путна только немного похудел, да не

было обычной самоуверенности в голосе…
Последние слова все говорили коротко. Дольше тянули Корк и
Фельдман. Пощады просили Фельдман и Корк. Фельдман даже
договорился до следующего: “Где же забота о живом человеке, если нас не
помилуют”. Остальные все говорили, что смерти мало за такие тяжкие
преступления… Клялись в любви к Родине, к партии, к вождю народов т.
Сталину…
Общие замечания в отношении всех осужденных: 1. Говорили они все
не всю правду, многое унесли в могилу. 2. У всех них теплилась надежда на
помилование; отсюда и любовь словесная к Родине, к партии и к т.
Сталину».
О поведении Тухачевского, Якира и других при их расстреле член
КПСС с 1918 г. Тодорский А.И. сообщил:
«Через несколько дней после расстрела Нарком Обороны К.Е.
Ворошилов рассказывал нам… что во время казни обреченные на смерть
товарищи выкрикивали: “Да здравствует Сталин”, “Да здравствует
коммунизм!”. Сейчас, когда эти неподкупные люди полностью
реабилитированы и в советском, и в партийном порядке, мы видим, что
даже перед лицом неотвратимой незаслуженной смерти они нашли в себе
силу духа гордо заявить, что они умирают коммунистами».
После казни Тухачевского и других по указанию Сталина повсеместно
были проведены собрания и митинги, на которых создавалось против них
общественное мнение. Сообщения о приговоре и приведении его в
исполнение были опубликованы во всех газетах и объявлены в приказе
Ворошилова по армии. Все это вело к дезинформации партийных органов,
военных организаций и советской общественности о положении дел в
Красной Армии и превозносило значение и роль НКВД в жизни нашей
страны. Вскоре после процесса над Тухачевским большая группа
работников НКВД во главе с Ежовым была награждена орденами.

III. АНАЛИЗ МАТЕРИАЛОВ СЛЕДСТВИЯ И СУДА
Изучение уголовного дела показало, что никаких законных оснований
к аресту Тухачевского, Якира, Уборевича и других военных деятелей не
было. Органы НКВД арестовали их в нарушение Конституции СССР,
вопреки требованиям уголовных и уголовно-процессуальных законов, без
санкции прокурора или постановления суда, по прямому произволу
Сталина и Ежова. В деле нет объективных доказательств, подтверждающих

совершение кем-либо из обвиняемых государственных преступлений.
Обвинения в этих преступлениях являются ложными и базируются лишь на
противоречивых «признательных» показаниях арестованных, навязанных
им работниками НКВД преступными методами проведения следствия по
делу.
а) Ложные обвинения в «военном заговоре»
Следствие не располагало никакими объективными доказательствами
о заговоре в Красной Армии. Однако, пытаясь обосновать наличие
военного заговора, следствие сфабриковало пять противоречащих друг
другу предположений об обстоятельствах возникновения заговора. По делу
получается, что заговор возник: 1) по инициативе Тухачевского, в его
бонапартистских целях; 2) по директиве Троцкого; 3) по указанию центра
правых; 4) по решению блока троцкистско-зиновьевской и правой
организации; 5) по установкам, исходившим от генштаба Германии.
Вот так выглядят некоторые стороны этих вымышленных
обстоятельств возникновения заговора:
1. О бонапартистских целях Тухачевского вымышленные показания
были получены от Корка. По утверждению Корка, Тухачевский в 1934 г. в
присутствии Путны якобы высказался за установление в стране военной
диктатуры. Эти показания Корка Тухачевский не подтвердил. Не нашли они
подтверждения и в показаниях Путны.
Знавшие же хорошо Тухачевского по совместной работе полковник
Иссерсон (член КПСС с 1919 г.), генерал-лейтенант Тодорский (член КПСС
с 1918 г.) и другие охарактеризовали его как человека глубоко партийного,
которому были чужды идеи бонапартизма. В частности, по поводу
обвинений Тухачевского в бонапартизме бывший заместитель начальника
оперативного отдела Генштаба Иссерсон написал в Парткомиссию при ЦК
КПСС следующее:
«Все это, конечно, грубая фальсификация, которая характеризует всю
версию об “антисоветском военном заговоре”. “Военные работники ценили
и уважали Тухачевского за его незаурядные военные способности…
Тухачевский, однако не имел никакого своего окружения и не группировал
вокруг себя так называемых “любимчиков”. Кстати, Тухачевский не имел
никакого влияния на назначения командного состава и эти назначения
производились помимо него и часто вопреки ему. Поэтому Тухачевский не
имел среду, на которую мог был опираться… Тухачевский несомненно
понимал это свое положение, и мне представляется совершенно
невероятным, чтобы в этих условиях у него могли зародиться какие-либо
“бонапартистские” тенденции и замыслы. Тухачевский был слишком

умным человеком, чтобы не понимать, что при первой же попытке в этом
направлении он при наличии сильной, монолитной коммунистической
партии повиснет в воздухе и сломает себе шею… Тухачевский достиг
высшего положения в армии и все имел».
Прав Тодорский, показывая в своей работе «Маршал Тухачевский»,
что клеветническое приписывание бонапартистских замыслов по
отношению к пролетарской революции представляло собой «черное дело
политической дискредитации Тухачевского». «Культ личности, — пишет
далее Тодорский, — не только уничтожил Тухачевского. На протяжении
многих лет он подрывал его высокий авторитет и порочил доброе имя».
2. Утверждение о возникновении заговора по директиве Троцкого
следствие пыталось обосновать вымышленными показаниями о наличии у
Тухачевского связей с Троцким через Ромма, Путну, Пятакова и Примакова.
Например, о связи Тухачевского с Троцким через корреспондента ТАСС в
Женеве Владимира Ромма арестованный Фельдман 23 мая 1937 г. писал:
«Предполагаю, что Тухачевский сносился с Троцким через Ромма. В
1932 г., когда я ехал в Германию вместе с Тухачевским, последний
познакомил меня с Роммом в вагоне. Перед отходом поезда из Москвы
Тухачевский и Ромм о чем-то таинственно разговаривали на платформе
станции. Судя по тому, как Тухачевский уединился с Роммом, встречался в
Берлине, я заключаю, что Ромм являлся связующим звеном между
Тухачевским и Троцким».
Располагая этими предположениями Фельдмана, следствие 27 мая
1937 г. добилось от Тухачевского признания, что связь с Троцким он
установил через Ромма в 1932 г. Этот вымысел Тухачевский вынужден был
подтвердить и на суде:
«Когда в 1932 г. Ромм привез мне предложение Троцкого собирать
троцкистские кадры, я согласился на это. Таким образом, я считаю начало
организации нашего военного заговора с 1932 г.».
Наличие у Ромма преступных связей и встреч с Троцким и Седовым
ничем не доказано. Показаний Ромма, арестованного в 1936 г. и
осужденного в марте 1937 г., в деле Тухачевского нет, а из дела Ромма
видно, что он в своих показаниях имя Тухачевского вообще не упоминал. В
феврале 1958 г. Ромм (член партии с 1918 г.) посмертно реабилитирован.
О связях Тухачевского с Седовым и Троцким показал Путна. В
частности, на следствии он заявил, что, находясь в сентябре 1935 г.
в Лондоне и узнав о вызове в Москву, он сообщил об этом в Париж сыну
Троцкого — Седову. От последнего с нарочным был доставлен пакет, в
котором находились записка Седова к Путне и «доверительное письмо»,

написанное и подписанное лично Троцким для Тухачевского. Выполняя
задание Седова, он, Путна, в первых числах октября 1935 г. якобы вручил
Тухачевскому письмоТроцкого. Ознакомившись с письмом, Тухачевский
просил Путну «передать устно, что Троцкий может на него рассчитывать».
Тухачевский на следствии и в суде упоминал только о письме Седова,
якобы доставленном ему Путной, и ни разу не говорил о письме Троцкого,
о чем показал Путна. Несмотря на это, следствие и суд предпочли
замолчать это противоречие, вскрывающее ложность показаний, чтобы не
лишиться столь важного «обвинения».
Вымогая показания от Тухачевского и Путны, следствие добилось
«признания» ими факта личной встречи с Седовым, якобы устроенной
Тухачевскому Путной в 1936 г. в кафе в Париже. Между тем о пребывании
Тухачевского в Париже с 10 по 16 февраля 1936 г. поступала подробная
информация как от советского военного атташе во Франции Венцова, так и
по линии органов НКВД, но сведений о его встрече с Седовым она не
сдержала. В ходе настоящей проверки быв[ший] работник ИНО НКВД,
член КПСС с 1923 г. Афанасьев по этому вопросу объяснил:
«С 1932 по 1938 г. я находился непрерывно на нелегальной
разведывательной работе за рубежом. Я возглавлял нелегальную
резидентуру в Париже, которая занималась, главным образом, разработкой
деятельности сына Троцкого — Седова и его окружения… Мы были в
курсе дела самой засекреченной конспиративной деятельности Троцкого и
Седова. Поэтому когда ставится вопрос, могли ли иметь место встречи
Седова с Тухачевским, Путной и другими военными деятелями Советского
Союза, о чем говорилось на процессах, имевших место в Москве с 1936 по
1938 г., то можно утверждать, что это не соответствует действительности…
Те агентурные и документальные материалы, которые мы получали в
процессе разработки Троцкого, Седова, Клемана и частично РОВСа в
Париже, ни прямо, ни косвенно не подтверждали те обвинения, которые
выдвигались против обвиняемых на процессах… и в особенности
обвинения, которые выдвигались против военных деятелей Красной Армии
в связи с делом Тухачевского, Корка, Гамарника, Путны и др.».
В материалах дела фигурируют еще два фиктивных канала связи
Тухачевского с Троцким — через Примакова и Пятакова. Однако о встречах
и разговорах с Тухачевским Пятаков никаких показаний на следствии и в
суде, который проходил до суда над Тухачевским, не давал, а Радек на
вопросы Вышинского в суде о причастности Тухачевского к троцкистской
организации ответил отрицательно.
Что же касается Примакова, то он утверждал, что личных связей за

границей с Троцким ему завязать не удалось.
3. После получения от Тухачевского показаний о том, что еще в 1928 г.
Енукидзе втянул его в организацию правых, были получены у него же
показания и о возникновении в 1932 г. военного заговора «на платформе
правых взглядов».
Показаний Енукидзе в деле Тухачевского и других нет, но изучение
дела Енукидзе показало, что он и не давал показаний о вербовке им
Тухачевского в организацию правых и о встречах с ним в 1928–1930 гг.
Вымогая ложные показания у арестованных о возникновении военного
заговора по решениям центра правых и правотроцкистского блока,
следствие широко использовало ссылку арестованных на то, что об этом
они слышали от Томского, покончившего к этому времени жизнь
самоубийством. Так, на допросе 30 мая 1937 г. Енукидзе показал:
«… центром правых было принято решение о создании военной
организации… На мой вопрос, кем же привлечен в организацию
Тухачевский, Томский ответил, что А.И. Рыковым».
На следствии по делу Тухачевского это показание Енукидзе предпочли
замолчать. На вопросы же суда о взаимоотношениях с правыми
Тухачевский ответил, что «с Рыковым у меня разговоров никаких не было».
Проверка показала, что Рыков о вербовке им Тухачевского показаний
вообще не давал, но в «личных» показаниях от 6 июня 1937 г. упоминал,
что он якобы слышал от Томского, что Тухачевский, Корк, Путна и
Уборевич «примкнули» к правым.
4. О наличии связи у военных заговорщиков с «правотроцкистским
блоком» Енукидзе под воздействием следствия показал:
«В конце 1932 г. …Томский мне сообщил следующее: по решению
блока троцкистско-зиновьевской и правой организации создан единый
центр военных организаций. В этот центр входят Корк, Путна и Примаков.
Центром руководит Тухачевский».
2 июня 1937 г., то есть через три месяца после ареста, следствие
получило от Бухарина «личные показания», в которых он писал:
«Следует остановиться на создании общего центра, куда входили
правые — Томский и Рыков, зиновьевцы — Каменев, Сокольников,
троцкисты — Пятаков, военные — Тухачевский, Корк и Ягода. Об
образовании такого центра мне сообщил в свое время Томский… Не могу
сказать, собирался ли когда-либо этот объединенный центр».
На допросе 14 июня 1937 г. Бухарин изменил показание о составе
центра, исключив из него военных Тухачевского и Корка.
Необходимо отметить, что о каких-либо переговорах с Томским

Тухачевский, Якир, Уборевич и другие обвиняемые по этому делу на
следствии и в суде показаний не давали. На следствии Тухачевский
показал:
«Связь между военным центром и правыми поддерживалась мной
через Горбачева и Петерсона, которые были связаны с Енукидзе, Ягодой,
Бухариным и Рыковым».
Из дела комкора Горбачева, члена ВКП(б) с 1917 г., видно, что он в
суде виновным себя не признал и от показаний на следствии отказался как
данных под принуждением следователей Ушакова и Стромина. Горбачев
заявил суду, что показания Тухачевского, Корка, Енукидзе и других ему
известны, но что они являются ложными. Бухарин и Рыков о связях с
Тухачевским через Горбачева и Петерсона показаний также не давали. В
1956 г. Горбачев и Петерсон посмертно реабилитированы.
Проверкой личных партийных дел и других данных в партийных
архивах установлено, что Тухачевский, Якир, Уборевич, Эйдеман, Корк и
Фельдман в оппозициях не участвовали и к антипартийным группировкам
не принадлежали. В суде Тухачевский заявлял:
«Я всегда во всех случаях выступал против Троцкого, когда бывала
дискуссия, точно так же выступал против правых… Так что я на правых
позициях не стоял… Что касается моего выступления против Троцкого в
1923 году, то мною лично был написан доклад по этому поводу и послан в
ЦК».
В собственноручных показаниях на следствии Якир упоминал:
«Я, стоя на ленинских позициях, вел с троцкизмом в Киеве борьбу… Я
всегда держался правильной партийной позиции… Мне предложил нарком
пойти вместо Бубнова начальником ПУРа. Это было после большой борьбы
в армии с так называемой белорусско-толмачевской оппозицией, в вопросе
о которой я держался совершенно правильной позиции и был одним из
командиров, приложивших много труда к ее ликвидации».
В суде Якир утверждал:
«В течение многих лет я был честным, преданным и самоотверженным
солдатом страны, армии, партии… В 1923, 1927 г. … я стоял на правильных
ленинских позициях… боролся с оппозицией».
В заявлении на имя Ежова от 9 июня 1937 г. Уборевич писал:
«Я пришел в революцию из среды простого трудового народа и не
колебался в самые трудные годы борьбы за Советскую власть как в
гражданскую войну, так и в последующие годы… Имел таких
замечательных политических воспитателей, как Орджоникидзе, некоторые
годы — Микояна и других. Я не был никогда троцкистом, зиновьевцем

или… правым».
Таким образом, все эти четыре утверждения об истоках возникновения
военного заговора так же, как и пятое утверждение о деятельности
заговорщиков по установкам германского генштаба, о чем будет изложено
ниже, материалами дела не подтверждаются, они крайне противоречивы,
построены на запутанных показаниях, полученных следствием от
арестованных преступным путем.
Крайне противоречивы показания арестованных и о наличии «центра»
заговора, «запасного» и «параллельного» центров и о террористических
намерениях заговорщиков.
По выводам обвинительного заключения и по приговору суда, военнофашистская организация действовала под руководством «центра» в составе
Гамарника, Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана.
Проверка материалов дела и анализ «доказательств обвинения»
показывают, что никакого антисоветского военного «центра» в РККА в
тридцатых годах не существовало. Наличие «центра», руководившего
якобы военным заговором, было сфабриковано в процессе следствия на
основе «признательных» показаний арестованных, полученных в
результате применения к ним незаконных методов следствия.
Прямых показаний о вхождении в «центр» военного заговора
начальника Политического управления РККА Гамарника следователи
Ушаков, Карелин и Литвин добились от Тухачевского и Уборевича только
за два дня до судебного процесса. Отвечая на вопросы суда, Тухачевский,
характеризуя взаимоотношения с Гамарником, заявил: «Я был по западным
делам, Гамарник — по восточным… я бы сказал, что здесь было как бы
двоецентрие».
Наряду с фальсификацией следственных материалов об «основном
центре» военного заговора следователь Ушаков пытался доказать наличие в
организации «запасного центра», возглавляемого Якиром.
В дальнейшем не обошлось и без фабрикации тем же Ушаковым еще
одного центра военного заговора — «параллельного», возглавлявшегося
якобы командармом 2-го ранга Халепским. Однако Тухачевский никаких
показаний о наличии «параллельного центра» не давал и Халепского среди
лиц, «завербованных» им в заговор, не называл. В 1956 г. Халепский был
посмертно реабилитирован.
Для придания видимости наличия военного заговора и его «центра»
следствие широко освещало в протоколах допроса арестованных вербовку
новых членов для антисоветской деятельности. Почти все лица, которые
назывались Тухачевским и другими, тогда же незаконно были арестованы и

неосновательно осуждены (в настоящее время после проведенной проверки
их дел, подтвердившей фальсификацию обвинения, они посмертно
реабилитированы).
О времени, месте и обстоятельствах так называемых вербовок в
военный заговор Тухачевский и другие арестованные давали на следствии
неправдоподобные и противоречивые описания. Так, по показаниям
Тухачевского, он завербовал в заговор Эйдемана и Аппогу во время
пленума Реввоенсовета СССР, Горбачева — во время сессии ЦИК СССР в
Кремле, начальника отдела внешних сношений Наркомата обороны Геккера
— на одном из дипломатических приемов.
Обвинение в терроре также основывалось на противоречивых
показаниях, «добытых» следствием у Тухачевского, Фельдмана и Путны.
Показания Тухачевского оказались «косвенными»: он их давал якобы «со
слов» Примакова. Но на следствии и в суде Примаков отрицал подготовку
им терактов и утверждал, что ему вообще не было известно, чтобы и
Шмидт с Кузьмичевым готовили их.
Также полностью опровергается и другая линия ложных обвинений в
терроре, которая следствием навязана была арестованному Путне и в
соответствии с которой Дрейцер, а не Тухачевский и Примаков, поручал
Шмидту и Кузьмичеву совершать теракт над Ворошиловым.
Лживый характер обвинений в подготовке теракта над Ворошиловым
вскрыла проверка дела Кузьмичева и Шмидта, расстрелянных в июне
1937 г. и реабилитированных в 1957 г. В заявлении Сталину комдив Шмидт
(член ВКП(б) с 1915 г.) писал:
«Все обвинения — миф, показания мои — ложь 100 %. Почему я давал
показания, к этому много причин… Я у Вас прошу не милости. После
моего разговора с Вами совершить какое-нибудь преступление перед
партией — это было бы в меньшей мере вероломство. Да, этому названия
нет. Пишу я Вам, зная, что Вы можете все проверить… Дорогой т. Сталин!
Самое основное, что я ни в чем не виновен… Честному человеку, бойцу и
революционеру не место в тюрьме…»
В основе обвинения во вредительстве были бездоказательные
«признания» Тухачевского, Якира, Уборевича и других арестованных,
находившиеся в полном противоречии с действительностью, с активной и
плодотворной работой всех этих лиц по укреплению обороны Советского
государства и боеготовности наших Вооруженных Сил. Никаких
объективных доказательств совершения вредительских актов обвиняемыми
в материалах дела нет. Исследование вопроса о военной деятельности
Тухачевского, Уборевича, Якира и других, проведенное в ходе настоящей

проверки Военно-научным управлением Генштаба, полностью опровергает
обвинение их во вредительстве.
б) Ложные обвинения в измене Родине
Одним из обстоятельств возникновения заговора является, по
утверждению следствия, связь заговорщиков с генеральным штабом
Германии. При фабрикации такого обвинения в измене Родине следствием
были использованы прежде всего официальные встречи советских военных
руководителей с представителями немецкой армии.
Известно, что в 1922 г. РСФСР был заключен с Германией Рапальский
договор, установивший нормальные дипломатические отношения между
обоими государствами. Развитие мирных отношений между Советским
государством и Германией привело в 1922–1923 гг. к переговорам и
заключению соглашения исключительно оборонительного характера о
сотрудничестве между Красной Армией и германским рейхсвером.
Сотрудничество это было обусловлено взаимными интересами обеих
сторон. Советское командование стремилось использовать главным
образом технический опыт немцев в целях укрепления боеспособности
Красной Армии. Руководство рейхсвера со своей стороны добивалось
получить возможность проводить обучение на нашей территории военных
летчиков и танкистов, что осуществлять в самой Германии было затруднено
по условиям Версальского договора.
Вот что говорится по этому вопросу в заключении советского
Генштаба:
«Наибольшие результаты давали нам командировки командного
состава Красной Армии в Германию на маневры, полевые поездки и
академические курсы… Общее количество ездивших в Германию по линии
военведа только за 1925–1931 гг. составило 156 человек, из которых около
50 % было командировано для изучения общевойсковых вопросов и
вопросов штабной службы, остальные же — для изучения различных
специальных вопросов и по особым заданиям РВС СССР».
В 1927–1928 гг. в германской военной академии учились Якир,
Уборевич, Эйдеман, в 1930–1931 гг. — Егоров, Белов, Дыбенко.
Организацию штабной службы в германском рейхсвере изучали Путна,
Фельдман, Мерецков, Штерн и другие; методику полевой подготовки
немецких войск — Тимошенко, Горбачев; организацию авиации —
Алкснис, Меженинов и т. д. Для ознакомления с германскими военными
заводами выезжали Уборевич, Триандафиллов, Берзин (1930), Ефимов
(1931). Для той же цели и для присутствия на маневрах в Германию ездили
Тухачевский, Фельдман (1932). Кроме того, советскими военными атташе в

Берлине были Корк с 1928 по 1929 г. и Путна с 1929 по 1931 г.
С приходом в 1933 г. Гитлера к власти сотрудничество с рейхсвером
прекратилось, а немецкие генералы Гаммерштейн, Адам, Боккельберг и
другие «восточные ориентанты», с которыми ранее встречались наши
представители, были заменены.
Между тем в обвинительном заключении по делу Тухачевского и
других о возникновении заговора утверждалось:
«В 1932–1933 гг. по прямым указаниям германского генерального
штаба и его агента врага народа Л. Троцкого образовалась военнотроцкистская организация».
Все подсудимые в приговоре объявлялись руководителями военнофашистской организации, деятельность которой «проводилась под
непосредственным руководством германского генерального штаба и его
агента — врага народа Л. Троцкого».
Суд признал также, что Тухачевский, Якир, Уборевич, Путна, Эйдеман
и Корк, войдя в преступную связь с военными кругами Гамарника,
систематически передавали германскому генштабу совершенно секретные
сведения, представляющие важнейшую государственную тайну об
организации, вооружении и снабжении Красной Армии, а польской
разведке передали планы Летичевского укрепленного района.
При допросе в суде Якир и Уборевич отрицали обвинение в
шпионаже. Так, на вопрос Дыбенко, обращенный к Якиру: «Вы, лично,
когда конкретно начали проводить шпионскую работу в пользу германского
генерального штаба?» — подсудимый Якир ответил: «Этой работы лично
непосредственно я не начинал».
Когда Дыбенко спросил Уборевича: «Непосредственно шпионскую
работу вы вели с немецким генеральным штабом?» — Уборевич ответил
суду: «Не вел никогда».
На вопрос Ульриха, адресованный Тухачевскому: «Вы утверждаете,
что к антисоветской деятельности примкнули с 1932 года. А Ваша
шпионская деятельность — ее вы считаете антисоветской? Она началась
гораздо раньше», — последовал ответ Тухачевского: «Я не знаю, можно ли
было считать ее шпионской…».
В материалах следствия и суда нет ни слова о вербовке немецкой,
польской или иной иностранной разведкой кого-либо из обвиняемых. При
этом за шпионаж в деле выдавались любые разговоры по военным
вопросам с иностранцами при официальных встречах с ними. Признания
подсудимых в шпионаже носили явно вымышленный характер, навязанный
следствием. Даже при обосновании обвинения в шпионаже в

обвинительном заключении и в приговоре приводилось лишь несколько
фактов, да и то все они относились к Тухачевскому и в одном случае к
Путне. Конкретных же фактов передачи Якиром, Уборевичем, Корком и
Эйдеманом шпионских сведений в этих документах не приводится.
В приговоре без обоснования указано, что Тухачевский передал в
1932 г. начальнику штаба рейхсвера генералу Адаму сведения о
вооружениях Красной Армии. Действительно, в показаниях Тухачевского в
мае 1937 г. указывалось, что при встрече с Адамом во время германских
маневров в 1932 г. он передал ему сведения о размере вооружений Красной
Армии. Однако же в показаниях на следствии в июне 1937 г. и в суде о
передаче Адаму таких сведений Тухачевский уже не упоминает. Следствие
и суд не интересовались конкретным содержанием этих сведений, и сам он
по этому вопросу показаний не давал. Что же касается показаний
Тухачевского на следствии о том, что он будто бы выдал Адаму на банкете
тайну о 150 дивизиях, которые в войне против Польши будут развернуты
Советским Союзом, то в суде он пояснил, что Адаму он сказал иное, а
именно что Красной Армией к тому времени уже было развернуто 150
дивизий. Сомнительно, чтобы Тухачевский мог вообще говорить о таких
сведениях на официальном банкете. Но если предположить, что это
количество дивизий было Тухачевским все же названо Адаму, как об этом
сказано в показаниях на следствии от 1 июня и в суде, то такое сообщение
Тухачевского надо считать прямой дезинформацией с его стороны, так как
в действительности в тот период Красная Армия имела не 150, а
значительно меньше дивизий, и в войне против Польши по оперативному
плану 1931–1932 гг. предполагалось использовать лишь 94 стрелковых и 12
кавалерийских дивизий.
Следствие и суд обязаны были провести квалифицированную
экспертизу по вопросу о том, соответствовали ли действительности эти
сведения и представляли ли они, как иные «разглашенные» Тухачевским
данные, о которых будет сказано ниже, государственную и военную тайну,
но этого сделано не было.
Далее суд признал Тухачевского виновным в том, что он передал
немецкому генералу Боккельбергу, приезжавшему в Москву в мае 1933 г.,
сведения о мощности ряда военных заводов. Показания, навязанные
Тухачевскому следствием, не содержат никаких конкретных данных об этих
военных заводах, а поэтому на основании их нельзя было вообще судить о
том, содержали ли они военную и государственную тайну.
Присутствовавший при приеме Тухачевским Боккельберга и при
посещении немецкими представителями военных заводов полковник

Сухоруков (член КПСС с 1917 г.) объяснил:
«В мае 1933 г. в СССР приезжала группа офицеров рейхсвера для
ознакомления с некоторыми заводами военной промышленности. Во главе
этой группы стоял генерал Боккельберг — начальник вооружения
рейхсвера. Это был ответный визит на осмотр военных предприятий
военной промышленности Германии М.И. Тухачевским. Как обычно,
программа показа была согласована с правительством, утверждена
Наркомвоенмором. В числе объектов показа предусматривалось посещение
1[-го] авиазавода, 8[-го] артиллерийского завода и Тульского оружейного
завода. Сопровождали группу Боккельберга представители Главного
артиллерийского управления РККА и работники отдела внешний
сношений… Во время осмотра… «гости задавали вопросы о
производительности станков и цехов. Как правило, ответы давались в духе
дезинформации. Но если допустить, что в некоторых случаях сообщались
сведения, близкие к действительности, то они не могли раскрыть общей
производственной мощи авиазаводов и артиллерийских заводов Советского
Союза, т. к. даже такой завод, как 1[-й] авиационный, составлял малую
частицу того, что авиапромышленность Союза создавала… По окончании
осмотра завода Боккельберг был на приеме у К.Е. Ворошилова и у М.Н.
Тухачевского. Визит и беседа с М.Н. Тухачевским происходили при
сопровождении Боккельберга работниками отдела внешних сношений и
никакой беседы ни один офицер рейхсвера, равно как и Боккельберг, с глазу
на глаз с М.Н. Тухачевским не имел… По окончании визита Боккельберга
был составлен отчет».
В своем докладе о поездке в СССР Боккельберг указывал:
«Вновь построенные промышленные предприятия всюду оставляют
исключительно хорошее впечатление… Совместная работа с Красной
Армией и советской военной промышленностью, учитывая грандиозность
советских планов, крайне желательна не только по военно-политическим
соображениям, но и по военно-техническим».
В ходе настоящей проверки нами были ознакомлены с данными о
некоторых советских военно-промышленных объектах, приведенными в
докладе генерала Боккельберга, и с ответами работников отдела внешних
сношений НКО СССР специалисты — офицеры 8[-го] управления
Генштаба Советской Армии. Они не отнесли эти данные о советских
предприятиях к разряду совершенно секретных и содержащих
государственную тайну Советского Союза, а определили, что они в
условиях того периода носили лишь секретный характер.
Грубо сфабриковано было на следствии обвинение о передаче немцам

военных сведений Тухачевским в 1935 г. устно через Путну. О содержании
этих сведений Тухачевский и Путна дали исключительно противоречивые
показания. Так, если в показаниях Тухачевского упоминалось о передаче
через Путну сведений о состоянии авиации ПВО и мехвойск в Белорусском
и Киевском военных округах и о графиках сосредоточения войск на
западных границах, то в показаниях Путны утверждалось, что от
Тухачевского он получил сведения «о состоянии и перспективах
вооружения РККА», а также «о состоянии военной промышленности
СССР». В суде же на вопрос председателя о том, откуда к нему поступили
сведения об авиации, Тухачевский ответил: «От Алафузо». Между тем
арестованный Алафузо не давал показаний о передаче Тухачевскому какихлибо сведений об авиации или о мехвойсках по Белорусскому и Киевскому
военным округам.
В показаниях Якира, Уборевича, Фельдмана, Корка, Эйдемана
содержатся утверждения о шпионских связях некоторых из обвиняемых с
германским военным атташе в Москве Кестрингом, для встреч с которым
использовались якобы официальные дипломатические приемы. Между тем
в обвинительном заключении и в приговоре суда никаких конкретных
обвинений по этому поводу нет. Для проверки этих показаний имеют
значение материалы следствия по делу бывший генерал-майора немецкой
армии Шпальке, арестованного МГБ СССР в 1947 г. Установлено, что
Шпальке с 1925 по 1937 г. служил в разведотделе генштаба Германии и
специально занимался разведкой по Советскому Союзу. На следствии
Шпальке показал, что с 1926 г. он, как представитель генштаба,
прикомандировывался к командирам Советской Армии, приезжавшим в
Германию для участия в маневрах и для учебы в военной академии. В
числе этих лиц Шпальке назвал Якира, Примакова, Путну, Егорова, Орлова,
Белова, Дыбенко, Тимошенко и других. Шпальке утверждал, что, общаясь с
ними в Германии, он никогда от них не получал никаких данных
разведывательного характера, хотя один раз и пытался это сделать. Являясь
в последующее время руководителем отдела генштаба, ведавшего
разведкой, Шпальке был близко связан с военным атташе Германии в
Москве Кестрингом. По утверждению Шпальке, от Кестринга агентурных
материалов не поступало и вся информация основывалась на официальных
источниках и сообщениях немецких офицеров, приезжавших в СССР на
маневры. По показаниям Шпальке, Кестринг после процесса по делу
Тухачевского возмущался и утверждал, что никаких связей агентурного
характера среди командиров Советской Армии у него не было.
В процессе следствия делались попытки придать компрометирующий

характер официальным встречам Тухачевского и других арестованных с
полковником Нидермайером, находившимся в СССР до 1931 г. в роли
представителя рейхсвера по наблюдению за тремя совместными
предприятиями, но в приговоре о нем не упоминается.
Выяснено, что в мае 1945 г. Нидермайер в чине генерал-майора был
задержан на фронте органами контрразведки и в 1948 г. осужден
постановлением Особого совещания МГБ СССР за шпионаж против СССР
на 25 лет лишения свободы. В том же году, отбывая наказание, Нидермайер
умер. На следствии Нидермайер показывал:
«На банкетах и приемах я познакомился и имел беседы со
следующими лицами: Тухачевским, Уборевичем, Якиром, Корком,
Блюхером, Радеком и др. … Все эти связи имели только служебный
характер… Признаю, что, находясь в Советском Союзе, я с 1924 по 1927 г.
занимался разведывательной деятельностью в пользу Германии… Однако я
утверждаю, что, кроме Готфрида, я других агентов не имел…В 1927 г. я
получил приказ… о прекращении разведывательной работы в СССР по
линии “Ц-МР”».
Установлено, что Готфрид являлся секретным сотрудником ОГПУ и
использовался для передачи Нидермайеру дезинформационных сведений о
Красной Армии. В 1927 г. Готфрид был осужден коллегией ОГПУ к
расстрелу за то, что под видом выполнения заданий ОГПУ якобы передавал
Нидермайеру шпионские сведения.
В обвинительном заключении утверждалось также, что в 1936 г.
Тухачевский использовал свое официальное пребывание в Лондоне для
передачи германскому генералу Рунштедту материалов о дислокации войск
Белорусского и Киевского военных округов.
Это обвинение основывалось на противоречивых показаниях Якира о
встрече Тухачевского с Рунштедтом, состоявшейся якобы в Берлине, а не в
Лондоне. В суде Якир вообще не показывал об этом. Что же касается
Тухачевского, то он ни на следствии, ни в суде не давал показаний о
передаче им Рунштедту в Лондоне, Берлине или в ином месте сведений об
этом факте обвинения.
Вместе с тем суд, не располагая какими-либо показаниями, записал в
приговоре, что «в 1936 г. подсудимый Тухачевский, используя свое
официальное пребывание в Лондоне, передал генералу германского
генерального штаба Рунштедту план поражения Красной Армии». Эта
запись в оригинале приговора сделана в виде вставки, но исправление
никак не оговорено. Кем и на основании чего сделана вставка —
установить не представляется возможным. К тому же это обвинение не

предъявлялось даже следствием, сфабриковавшим ложные обвинения по
делу. В обвинительном заключении сообщалось иное, а именно:
«Тухачевский разработал план поражения Красной Армии и согласовал
этот план с представителем германского генерального штаба». Сам
Тухачевский вообще утверждал, что плана поражения Красной Армии
немцам он не передавал.
Описание Тухачевским на следствии и в суде своей встречи в Лондоне
в 1936 г. с Рунштедтом и переговоров с ним по сугубо конспиративным
вопросам во время похорон английского короля является вымыслом и
никакими данными и материалами не доказывается. К тому же необходимо
отметить, что находившиеся тогда в Лондоне Литвинов, Майский и Путна
не были допрошены на следствии и в суде для проверки показаний
Тухачевского о его пребывании в столице Англии.
Бывший советский посол в Лондоне Майский в своих объяснениях в
КПК при ЦК КПСС в 1961 г. писал:
«Общее впечатление, произведенное на меня Тухачевским, было очень
благоприятно… Тухачевский обнаруживал редкое умение держать себя с
иностранцами. Он был тверд, но тактичен, остроумен и интересно
защищал свои позиции и атаковал позиции противника… Нередко при
различных официальных оказиях я просто любовался тем, с каким
достоинством и искусством Тухачевский представляет советскую страну
при общении с правящими кругами капиталистического мира (ведь на
похороны Георга V съехался целый капиталистический интернационал).
Ничего сомнительного или подозрительного в поведении Тухачевского за
время его пребывания в Лондоне не было, да и позднее до меня не
доходило никаких сведений о его якобы преступных связях с германскими
фашистами».
На следствии и в суде Якир, Уборевич и Корк дали противоречивые
показания о том, что совместно с Тухачевским ими якобы разрабатывался
план поражения Красной Армии. Чтобы придать правдоподобность этим
показаниям, следствием были использованы тактические игры,
проводившиеся Генеральным штабом Красной Армии в 1935–1936 гг. с
участием высшего командного состава. Ложность показаний Корка видна
из самих протоколов допроса. Так, Корк на допросе 26 мая 1937 г. показал:
«Встал вопрос о том, как практически возможно применение меня —
Корка в осуществлении пораженческих планов военной организации… Но
тут, помню, вмешался Уборевич и, обращаясь ко мне, сказал: “Будешь у
меня на правом фланге Западного фронта. Задачу тебе надо поставить:
наступать вдоль Западной Двины на Ригу. Следовательно, со стороны

Вильно ты получишь удар в левый фланг и в тыл, что и приведет к срыву
всей твоей операции”».
На очной ставке с Уборевичем 30 мая 1937 г. Корк повторил это, на что
Уборевич заявил:
«Корк говорит совершенную неправду. Я пока хочу заметить одну
только его фальшь. Он говорит, что я ему говорил, что он будет
командовать армией на правом фланге, что эта армия пойдет на Ригу и
будет разбита. Можно просмотреть оперативный план 1935 г. Белорусского
округа, там вы не найдете положения, чтобы хотя одна армия правого
фланга шла на Ригу».
Так как проверка этого обстоятельства могла поколебать обвинение
арестованных в пораженчестве и, следовательно, не отвечала «интересам»
следствия и суда, то такую проверку тогда и не проводили. В 1962 г. этот
вопрос был изучен в оперативном управлении Генштаба; проверка
показала, что в своих показаниях на очной ставке был прав Уборевич, а не
Корк.
Фантастический план поражения Красной Армии, приписываемый
Тухачевскому, а на самом деле сфабрикованный следствием, полностью
опровергается документальными материалами о тех предложениях,
которые на протяжении 1931–1937 гг. разрабатывались и вносились
Тухачевским и Уборевичем Сталину и Ворошилову. Это были реально
обоснованные предложения по повышению боевой мощи Красной Армии с
учетом возрастающей опасности германской и японской агрессии против
Советского Союза.
В 1961 г. Генштаб Советской Армии и Военно-Морского Флота в своем
заключении о военной деятельности Тухачевского и других указывает:
«Внимательно следя за подготовкой и развитием армий
капиталистических государств, Тухачевский вносил немало разумных
предложений по планированию войны, по улучшению нашего
стратегического развертывания… Вопросам стратегического
развертывания и планам войны М.Н. Тухачевский придавал большое
значение. Он в основном правильно оценивал силы и средства вероятных
противников и возможности наших вооруженных сил… И.П. Уборевич как
командующий приграничным округом непрерывно следил за изменением
политической обстановки в соседних государствах, проявляя неустанную
заботу о разработке наиболее целесообразных планов вооруженной защиты
советского государства… Он правильно оценивал возможные силы
противника, особенности театра военных действий, роль новых родов
войск и значение первоначального мощного удара наших войск».

31 марта 1935 г. в «Правде» была опубликована статья Тухачевского
«Военные планы нынешней Германии». В этой статье автор разоблачал
военную программу национал-социалистов — четырехлетний план
создания ими мощных вооруженных сил. Статья вызвала резкое
недовольство со стороны правительственных и военных кругов
гитлеровской Германии. В своем дневнике Литвинов записал, что немецкий
посол Шуленбург 4 апреля 1935 г. выразил недовольство по поводу статьи
Тухачевского о германских вооружениях. В тот же день германский
военный атташе в Москве полковник Гартман заявил начальнику отдела
внешних сношений Генштаба Красной Армии Геккеру, что «он имеет
указание сообщить об отрицательном эффекте, который произвела статья т.
Тухачевского на командование рейхсвера». Копии записей Литвинова и
Геккера были посланы Сталину, Молотову и Ворошилову.
Необходимо также отметить, что Рудзутак, исключенный из состава
ЦК ВКП(б) тем же постановлением, что и Тухачевский, был арестован как
участник правотроцкистского блока и как немецкий шпион. В суде
Рудзутак виновным себя не признал и заявил:
«Единственная просьба к суду довести до сведения ЦК ВКП(б) о том,
что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который
искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей
признавать себя виновными… Методы следствия таковы, что заставляют
выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о
самом подследственном».
Просьба Рудзутака дать ему возможность все это описать для ЦК
ВКП(б) судом удовлетворена не была, а он был расстрелян.
Реабилитирован Рудзутак в 1956 году.
Кроме немецкого шпионажа, следствие и суд только на основе
«признательных» показаний обвинили Тухачевского в шпионаже в пользу
Польши. В заявлении 29 мая 1937 г. Тухачевский писал:
«Примерно с 1925 года я был связан с Домбалем как польским
шпионом».
В суде же Тухачевский утверждал:
«Я не знал, что Домбаль — польский шпион. Домбаль был принят в
Советский Союз как член парламента, который выступал за поражение
польской армии и за призыв в Красную Армию при вступлении ее в
Варшаву. Под этим углом зрения было и мое знакомство с ним и встречи. Я
знал его как члена ЦК польской компартии. О шпионской деятельности его
я не знал, но так или иначе, я не имел никакого права ему сообщать эти
секретные данные. Так как он оказался польским шпионом, то я возлагаю

на него полную ответственность как за участие в шпионаже в пользу
Польши».
Проверкой установлено, что член КП Польши и член ВКП(б) с 1920 г.
академик Домбаль Т.Ф. — один из лидеров компартии Польши был
незаконно арестован органами НКВД СССР в декабре 1936 г., а в августе
1937 г. осужден к расстрелу. В суде он виновным себя не признал и
показаний на Тухачевского не давал. В декабре 1955 г. Домбаль посмертно
реабилитирован.
Столь же несостоятельно обвинение Тухачевского и Якира в том, что с
их ведома в 1935 г. Туровским и Саблиным были переданы польской
разведке секретные планы Летического укрепленного района. Проверкой
установлено, что комкор Туровский и комдив Саблин не давали показаний
о передаче полякам сведений о Летичевском укрепленном районе и о том,
что они сообщали об этом Тухачевскому и Якиру.
Комдив Саблин (член партии с 1919 г.) показал в суде, что «показания
Якира о том, что он, Саблин, информировал его о передаче в польскую
разведку планов Летичевского укрепленного района, являются ложными,
так как подобных вещей он, Саблин, говорить не мог, поскольку никаких
планов в польскую разведку он не передавал».
Суд не признал Саблина виновным в польском шпионаже, но осудил
его тоже по ложному обвинению в терроре и вредительстве. Невинно
осужденные Туровский и Саблин в 1956 г. посмертно реабилитированы.
Несмотря на то что в материалах следствия никаких доказательств о
принадлежности Тухачевского к японской разведке не было, следователь
Ушаков в постановлении о предъявлении обвинения Тухачевскому
утверждал, что Тухачевский изобличается и в том, что он состоял тайным
агентом японского генштаба. В обвинительном же заключении и в
приговоре суда по делу Тухачевского нет никаких упоминаний о его
шпионских связях с Японией.
В показаниях, полученных от Тухачевского на следствии и в суде,
упоминалось о том, что «участник заговора» Аппога был связан якобы с
японской и немецкой разведками и что Аппога ему сообщил, что он по
заданию «центра» совместно с работниками НКПС передал японской и
немецкой разведкам данные о железнодорожных перевозках на Дальний
Восток.
Начальник военных сообщений РККА комкор Аппога (член ВКП(б) с
1917 г.) был арестован одновременно с Тухачевским. В июне 1937 г.
Сталин, ознакомившись с протоколом допроса арестованного Карахана от 2
июня 1937 г., написал на нем: «Допросить Аппогу (крепко)». В результате

от Аппоги были получены показания о вредительстве, диверсиях и по
связям с немцами. В заявлении в ЦК ВКП(б) от 1 сентября 1937 г. Аппога
от прежних показаний отказался и утверждал, что они являются ложными и
были даны им в результате репрессивных мер со стороны следователя. О
шпионаже в пользу Японии Аппога никаких показаний не давал. В ноябре
1937 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Аппога был
расстрелян. В 1956 году он реабилитирован в связи с отсутствием в его
действиях состава преступления.
Таким образом, обвинения Тухачевского в немецком, польском и
японском шпионаже являются ложными, созданными путем незаконных
методов следствия, обмана, шантажа и запугивания. Подписанное
Сталиным постановление ЦК ВКП(б) от 1 июня 1937 г., в котором
упоминалось о данных, якобы изобличающих Якира и Уборевича в
шпионаже в пользу Германии, Японии и Польши, также не основано на
фактических данных.
Изучение материалов следствия, суда и документов партийных и
государственных архивов показывает, что компрометация Тухачевского и
многих других военачальников началась еще задолго до 1937 г. Для
правильного понимания причин, приведших к расправе над Тухачевским и
другими, крайне важно показать, каково было отношение Сталина к
некоторым деятелям Красной Армии, начиная с периода Гражданской
войны.

IV. О КУЛЬТЕ ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА В ВОЕННЫХ
ВОПРОСАХ
а) Отношение Сталина к освещению некоторых вопросов истории
гражданской войны
После гражданской войны в двадцатые годы в нашей стране
развернулась работа по изучению и обобщению опыта партии по
руководству вооруженными силами и обороной страны. В партийных и
армейских кругах обсуждались важнейшие проблемы истории гражданской
войны и руководства Красной Армией, обобщался положительный опыт,
вскрывались и ошибки, допущенные в период гражданской войны.
Особенно острый характер приобрела дискуссия по вопросам
советско-польской войны. В этой дискуссии приняли участие многие
видные военные деятели.
В 1923 г. были изданы лекции Тухачевского «Поход на Вислу»,
которые им были прочитаны в Академии им. Фрунзе. В этих лекциях
Тухачевский прямо высказывал мысль об ответственности руководящих
лиц Юго-Западного фронта за поражение в 1920 году наших войск под
Варшавой. В лекциях не были названы конкретные лица, виновные в этом,
однако было ясно, что ими были командующий Юго-Западным фронтом
Егоров, член РВС фронта Сталин, командарм 1-й Конной армии Буденный
и член РВС армии Ворошилов.
Имеющиеся по этому вопросу архивные документы свидетельствуют о
следующем.
2 августа 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление о
создании самостоятельного фронта по борьбе с Врангелем (Южного
фронта). Ответственность за формирование реввоенсовета этого фронта
была возложена на Сталина. Этим постановлением было также
предусмотрено объединение Юго-Западного фронта (командующий
Егоров) с Западным (командующий Тухачевский), с оставлением
реввоенсовета Западного фронта в качестве реввоенсовета объединенного
фронта, а т. Тухачевского — в качестве командующего этим фронтом.
В этот же день В.И. Ленин информировал Сталина о решении
Политбюро ЦК РКП(б) об объединении фронтов. 3 августа Сталин в
телеграмме В.И. Ленину высказал свое несогласие с этим решением и в
грубой форме заявил, что «не следовало бы Политбюро заниматься
пустяками». В.И. Ленин разъяснил Сталину политическую и
стратегическую необходимость принятого ЦК партии решения.

5 августа 1920 г. решение Политбюро ЦК было одобрено Пленумом
ЦК РКП(б). На основе указаний ЦК РКП(б) и Правительства главком С.С.
Каменев 6 августа отдал командованию еще действовавшего ЮгоЗападного фронта (Егоров, Сталин) директиву о подготовке 12-й, 1-й
Конной и 14-й армий для передачи Западному фронту. В этот же день
главком приказал вывести 1-ю Конную армию «…в резерв для отдыха и
подготовки к решительному новому удару». Однако эта директива по
существу не была выполнена. С 12 августа 1-я Конная армия без санкции
главкома снова была брошена командованием Юго-Западного фронта в
наступление на Львов. Между тем еще 11 августа главком подписал приказ
о передаче 12-й и 1-й Конной армий Западному фронту, который
предпринимал решающее наступление на Варшаву. Сталин категорически
отказывался выполнить этот приказ. 13 августа 1920 г. он направил
главкому следующую телеграмму:
«Ваша последняя директива 4774 оп/1052/ш без нужды опрокидывает
сложившуюся группировку сил в районе этих армий, уже перешедших в
наступление; директиву эту следовало бы дать либо три дня назад, когда
конармия стояла в резерве, либо позднее, по взятии конармией района
Львов, в настоящее время она только запутывает дело и неизбежно
вызывает ненужную вредную заминку в делах и в интересах новой
перегруппировки. Ввиду этого я отказываюсь подписать соответствующее
распоряжение Югозапа в развитие Вашей директивы. Нр.38/20».
Действия Сталина означали по существу отказ от выполнения
решений Политбюро и Пленума ЦК РКП(б) от 2 и 5 августа 1920 года. ЦК
партии не мог пройти мимо этого факта, и 14 августа Сталину была
направленателеграмма:
«Трения между Вами и Главкомом дошли до того, что (не
расшифровано) необходимым выяснения путем совместного обсуждения
при личном свидании, поэтому просим возможно скорее приехать в
Москву. 14/8248/ш. Секретарь Ц.К. Крестинский».
После отъезда Сталина в Москву командование 1-й Конной армии
(Буденный и Ворошилов) под всякими предлогами отказывалось выполнять
приказы Тухачевского о переброске армии на помощь Западному фронту.
Только 20 августа 1920 г., после приказа Реввоенсовета республики, 1-я
Конная армия начала выход из боев под Львовом и двинулась на Западный
фронт. Но было уже поздно: противник, воспользовавшись слабостью сил
на левом фланге Западного фронта, перешел к контрнаступлению и
вынудил советские войска к отступлению. Задержка 1-й Конной армии под
Львовом явилась одной из причин неудачи наступления Западного фронта в

августе 1920 г.
Несмотря на такой ход советско-польской кампании, Сталин еще тогда
всячески стремился доказать правоту своих позиций. Так, 30 августа 1920 г.
он направил заявление в Политбюро ЦК партии, в котором писал:
«Предлагаю ЦК образовать комиссию по обследованию условий
нашего июльского наступления и августовского отступления на западном
фронте. Комиссии дать срок двухнедельный. Председателем комиссии
(если нет у ЦК лучшего кандидата) предлагаю т. Серебрякова».
Политбюро ЦК партии не рассматривало этого заявления Сталина. 20
сентября 1920 г., когда на Пленуме ЦК РКП(б) решался вопрос о
направлении Сталина на Кавказ для выяснения там обстановки, на
польском и врангельском фронтах шли ожесточенные бои. На очереди дня
стоял вопрос о разгроме Врангеля, с чем связывалось окончание военной
интервенции и гражданской войны. В этот ответственный момент, будучи
несогласным с оценкой причин отступления на Западном фронте, Сталин
на Пленуме ЦК РКП(б) 20 сентября 1920 г. заявил об отставке с поста
члена Реввоенсовета Республики. Пленум ЦК РКП(б) постановил: отставку
Сталина не принимать.
Через несколько дней, 23 сентября 1920 г., на IX Всероссийской
конференции РКП(б) Сталин снова пытался возложить всю
ответственность за неудачу под Варшавой на главкома Каменева и
комфронта Тухачевского. Однако В.И. Ленин, не согласившись с этим, в
заключительном слове на конференции упрекнул Сталина в пристрастном
отношении к командованию Западного фронта. Сталин и после этого не
признал своего неправильного отношения к Тухачевскому и другим
руководителям Западного фронта. Он выступил на конференции с
заявлением «по личному вопросу» и, пытаясь отвести от себя упреки,
высказанные Лениным, утверждал: «… заявление тов. Ленина, что я
пристрастен к командованию Западного фронта… не соответствует
действительности».
Таким образом, лекции Тухачевского «Поход на Вислу» (1923 год)
положили начало послевоенной дискуссии о советско-польской кампании.
В последующие годы обсуждение вопросов, связанных с советскопольской войной, продолжалось.
В 1925 г. была издана книга профессоров Военной академии Какурина
и Меликова «Война с белополяками 1920 г.». Авторы, анализируя боевые
действия этой кампании, также отметили ответственность командования
Юго-Западного фронта за поражение наших войск под Варшавой.
В 1929 г. вышла книга бывшего командующего Юго-Западным

фронтом Егорова «Львов — Варшава», в которой он оправдывает действия
этого фронта и вину за поражение наших войск под Варшавой
перекладывает на Главкома Каменева и командующего Западным фронтом
Тухачевского. Правда, в процессе работы над этой книгой Егоров, стремясь
придать объективность своим рассуждениям, пытался осветить события,
связанные с отказом Сталина выполнить постановление Пленума ЦК
РКП(б) и директиву главкома о передаче 12-й и 1-й Конной армии
Западному фронту. Но эта попытка Егорова встретила возражение со
стороны Сталина. В письме к Егорову от 3 декабря 1928 г. Сталин вновь
расценивал правильными свои действия в ходе советско-польской
кампании. Впоследствии же он предложил вообще этот вопрос не
затрагивать в исторических работах.
Книга Егорова «Львов — Варшава», в которой он оправдывал
действия Юго-Западного фронта и пытался снять с себя и Сталина
ответственность за поражение наших войск под Варшавой, вызвала
недовольство со стороны многих военных деятелей и историков. Об этом
Егорову стало известно, и он 20 декабря 1929 г. написал Сталину письмо, в
котором информировал его о создавшемся положении.
«Обстоятельства, связанные с критикой моей книги ”Львов —
Варшава”, — писал Егоров, — вынуждают меня беспокоить Вас и просить
личного свидания для установления особо важных моментов, без чего я
абсолютно не могу и просто не имею права дать необходимый ответ в
печати, так как задетые вопросы носят глубоко принципиальный характер и
имеют непосредственное отношение к работе и ответственности РВС ЮгоЗападного фронта как такового».
В архивных материалах нет данных, показывающих реакцию Сталина
на это письмо Егорова. Однако уже в то время изложенные в книге «Львов
— Варшава» положения о якобы правильной позиции командования ЮгоЗападным фронтом в советско-польской войне стали как бы официально
признанными, что давало возможность возвеличить заслуги Сталина и в
этот период гражданской войны. Кроме того, используя свое руководящее
положение в партии, Сталин и сам уже не стеснялся возвеличивать свою
роль в гражданской войне. Так, выступая 8 сентября 1927 г. на
объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК, Сталин
заявил:
«Имеется ряд документов, и это известно всей партии, что Сталина
перебрасывал ЦК с фронта на фронт в продолжение трех лет на юг и
восток, на север и запад, когда на фронтах становилось туго».
Отмечавшееся 21 декабря 1929 года 50-летие со дня рождения Сталина

было широко использовано для непомерного возвеличивания его заслуг
перед партией и государством. Опубликованная в это время в газете
«Правда» статья наркома Ворошилова «Сталин и Красная Армия»
способствовала этому возвеличиванию Сталина и в военных вопросах.
Основная цель этой статьи, как ее формулировал сам автор, состояла в том,
чтобы восполнить «пробел» в исследовании военной деятельности Сталина
«как одного из самых выдающихся организаторов побед гражданской
войны». В этой статье Ворошилов утверждал, что все основные победы,
одержанные в гражданской войне (под Царицыном, под Пермью, над
Деникиным, Врангелем, Юденичем и т. д.), были достигнуты ввиду
исключительной роли Сталина.
Еще в рукописи Сталин был ознакомлен со статьей и сделал некоторые
замечания. По утверждению Хмельницкого, бывшего адъютанта
Ворошилова, в этой рукописи, которую он читал в архиве Ворошилова,
написано, что в период гражданской войны «имелись успехи и недочеты, у
И.В. Сталина ошибок было меньше, чем у других». Эта фраза, как
сообщает Хмельницкий, зачеркнута красным карандашом, и рукою
Сталина написано: «Клим! Ошибок не было, надо выбросить этот абзац.
Ст.».
К началу 30-х годов в связи с разгромом партией троцкистов,
зиновьевцев и правых оппортунистов, а также с успехами в развитии
экономики страны авторитет Сталина как Генерального секретаря ЦК
партии и руководителя государства значительно возрос. Сталин воспринял
оказанное ему доверие неправильно, стал злоупотреблять властью,
создавая культ своей личности.
Непомерно возвеличивая свои заслуги в гражданской войне, Сталин
вместе с тем принижал руководящую деятельность ЦК РКП(б) в
организации обороны социалистического государства и роль В.И. Ленина
как руководителя этой обороны, создателя Красной Армии и
основоположника советской военной науки. Чуждое марксизму-ленинизму
возвеличивание роли Сталина в Гражданской войне и извращение военной
истории вызывали недовольство со стороны многих партийных и военных
деятелей и вели их к столкновению со Сталиным.
В 1920 г. вышел в свет третий том «Гражданской войны» под
редакцией Бубнова, Каменева С.С., Тухачевского и Эйдемана.
Составителями этого тома являлись профессор Военной академии Какурин
и бывший главком Вацетис. В период подготовки тома к печати Ворошилов
и Егоров пытались оказать воздействие на редколлегию с целью вынудить
ее внести коррективы в рукопись тома, подчеркивающие особую роль

Сталина в гражданской войне. Сделав некоторые уступки в этом
отношении, редколлегия не изменила своей оценки советско-польской
войны, отметив ошибки командования Юго-Западного фронта (Егоров,
Сталин). Следует сказать, что впоследствии весь состав редколлегии и
авторы третьего тома были объявлены врагами народа и репрессированы.
После гражданской войны Тухачевский нередко подвергался нападкам
со стороны Сталина, Ворошилова, Буденного и Егорова. Находясь на посту
начальника штаба РККА, Тухачевский постоянно проявлял инициативу в
улучшении организации работы штаба и вносил предложения по этим
вопросам на имя Ворошилова. Однако эти предложения не получали
поддержки. Ворошилов занял неправильную позицию по отношению к
Тухачевскому, дискредитировал его, что сказывалось на работе всего
штаба. Об их взаимоотношениях можно судить, например, по письму
Тухачевского к Ворошилову от 5 апреля 1928 г.:
«В дополнение к тем соображениям, которые я высказывал Вам после
заседания РВС, — писал Тухачевский, — считаю необходимым доложить
два основных момента, делающих работу штаба РККА совершенно
ненормальной… Прежде всего и в текущей и в плановой работе создается
такое положение, что зачастую может казаться, будто Вы, как нарком,
работаете сами по себе, а штаб РККА сам по себе, что совершенно
противоестественно, так как, по существу, штаб должен быть рабочим
аппаратом в Ваших руках по объединению всех сторон и работ по
подготовке войны. Если он таким аппаратом не является, то, значит, дело не
в порядке».
Буденный, Егоров и Дыбенко направили 16 апреля 1928 г. письмо
Ворошилову, в котором допускали нападки на Тухачевского. В этом письме
ими принижались заслуги и боевой опыт Тухачевского, умалялась его роль
в руководстве деятельностью штаба РККА и ставился вопрос о замене его
на этом посту. В сложившейся обстановке Тухачевский вынужден был
поставить вопрос об освобождении его с поста начальника штаба РККА. В
мае 1928 г. Тухачевский был освобожден от этого поста, отстранен от
научной работы в Военной академии им. Фрунзе, где он руководил
кафедрой стратегии, и был назначен командующим Ленинградским
военным округом.
Работая в округе, Тухачевский проявлял озабоченность об улучшении
организации РККА в целом, ее росте и технической реконструкции. По
этим вопросам он представлял Ворошилову свои конкретные предложения.
Тухачевский, имея в виду приближение военной опасности, предлагал
увеличить армию и на основе развития нашей экономики поднять боевую

мощь РККА путем оснащения ее танками, артиллерией и авиацией.
Ворошилов не только не поддержал эти предложения, но и высказал к ним
отрицательное отношение. В письме Сталину от 5 марта 1930 г. он писал:
«…Направляю для ознакомления копию письма Тухачевского и
справку штаба по этому поводу. Тухачевский хочет быть оригинальным и…
“радикальным”. Плохо, что в КА есть порода людей, которая этот
“радикализм” принимает за чистую монету. Очень прошу прочесть оба
документа и сказать мне свое мнение».
Сталин также отрицательно отнесся к предложениям Тухачевского и в
ответном письме к Ворошилову 23 марта 1930 г. сообщал:
«…Я думаю, что “план” т. Тухачевского является результатом модного
увлечении “левой” фразой, результатом увлечения бумажным,
канцелярским максимализмом. Поэтому-то анализ заменен в нем “игрой в
цифири”, а марксистская перспектива роста Красной Армии —
фантастикой. Осуществить такой “план” — значит наверняка загубить и
хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции…
Твой И. Сталин».
Используя этот ответ Сталина, Ворошилов заготовил в адрес
Тухачевского письмо следующего содержания:
«…Посылаю Вам его (то есть Сталина) оценку Вашего “плана”. Она
не очень лестна… но, по моему глубокому убеждению, совершенно
правильна и Вами заслужена. Я полностью присоединяюсь к мнению т.
Сталина, что принятие и выполнение Вашей программы было бы хуже
всякой контрреволюции, потому что оно неминуемо повело бы к полной
ликвидации социалистического строительства и к замене его какой-то
своеобразной и, во всяком случае, враждебной пролетариату системой
“красного милитаризма”».
Это письмо Ворошилов не послал Тухачевскому, однако с целью
дальнейшего подрыва его авторитета Ворошилов обнародовал письмо
Сталина на расширенном заседании Реввоенсовета СССР.
Интриги, которые плелись вокруг Тухачевского, поставили его в
невыносимые условия, о чем он 30 декабря 1930 г. писал Сталину:
«…Формулировка Вашего письма, оглашенного т. Ворошиловым на
расширенном заседании РВС СССР, совершенно исключает для меня
возможность вынесения на широкое обсуждение ряда вопросов,
касающихся проблем развития нашей обороноспособности, например я
исключен как руководитель по стратегии из Военной Академии РККА, где
вел этот предмет в течение шести лет. И вообще положение мое в этих
вопросах стало крайне сложным».

Происходившие изменения в международной обстановке и сдвиги в
экономике страны подтвердили правильность предвидения Тухачевского и
своевременность его предложений по укреплению обороноспособности
нашей страны. Сталин и Ворошилов были вынуждены в конце концов
посчитаться с опытом и знаниями Тухачевского в области военного
строительства: в июне 1931 г. Тухачевский был назначен заместителем
наркома обороны и начальником вооружения РККА. Несмотря на это,
травля и компрометация Тухачевского не прекращались.
В сентябре 1931 г. Академией им. Фрунзе было издано учебное
пособие по итогам советско-польской войны, в котором вновь и в более
резкой форме выдвигались обвинения против Тухачевского, якобы
ответственного за неблагоприятный исход Варшавской операции. В этом
пособии действия Тухачевского во время его командования Западным
фронтом расценивались уже как авантюристические. Основные положения
и выводы учебного пособия были одобрены Ворошиловым.
Ввиду этого Тухачевский в январе 1932 г. обратился к Сталину с
письмом, в котором ставил вопрос о прекращении травли в отношении его,
однако в то время ответа от Сталина не последовало. Позже, в мае 1932 г.,
Сталин направил письмо Тухачевскому, в котором признал ошибочность
своей оценки его прежних предложений и просил извинения за нанесенную
ему незаслуженную обиду. Сталин писал:
«В своем письме на имя т. Ворошилова, как известно, я присоединился
в основном к выводам нашего штаба и высказался о Вашей “Записке” резко
отрицательно, признав ее плодом “канцелярского максимализма”,
результатом “игры в цифры” и т. п. Так было дело два года назад. Ныне,
спустя два года, когда некоторые неясные вопросы стали для меня более
ясными, я должен признать, что моя оценка была слишком резкой, а
выводы моего письма — не во всем правильными… Мне кажется, что мое
письмо на имя т. Ворошилова не было столь резким по тону и оно было бы
свободно от некоторых неправильных выводов в отношении Вас, если бы я
перенес тогда спор на эту новую базу. Но я не сделал этого, так как,
очевидно, проблема не была еще достаточно ясна для меня. Не ругайте
меня, что я взялся исправить недочеты своего письма с некоторым
опозданием. С ком. прив. И. Сталин».
Доверие Сталина к Тухачевскому внешне было несколько
восстановлено, и это облегчало деятельность Тухачевского. Находясь на
посту зам. наркома обороны, он честно и добросовестно относился к
своему служебному долгу, разрабатывал и представлял Сталину и
Ворошилову предложения по различным вопросам военного строительства.

Предложения Тухачевского, в частности, по вопросам стратегического
развертывания, развитию родов войск и вооружению, по повышению
мобилизационной готовности страны в основном были правильными и не
расходились с теми планами, которые утверждались впоследствии. Однако
инициатива Тухачевского не получала должной поддержки со стороны
Сталина и Ворошилова, их отношения оставались все-таки
неприязненными.
б) Возвеличивание роли Сталина в победах Красной Армии на
фронтах гражданской войны
В создании культа личности Сталина немалую роль сыграла военноисторическая наука. Сталин и его ближайшие соратники, в частности
Ворошилов, используя власть и высокое положение в партии, уже с 1929
года оказывали прямое давление на авторов исторических трудов с тем,
чтобы всемерно возвысить роль Сталина в гражданской войне и в
строительстве советских вооруженных сил в ущерб исторической
действительности. Наиболее безудержные похвалы в адрес Сталина
сосредоточены в «Кратком курсе истории ВКП(б)», выпущенном в 1938 г. в
качестве официального учебника. В этом учебнике Сталину приписывались
все важнейшие победы Красной Армии в гражданской войне. Его
изображали единственным человеком, которого партия посылала на самые
опасные и решающие для революции фронты, где якобы он обеспечивал
победы.
В действительности же роль Сталина в период гражданской войны
была иной. Вот краткая хронологическая справка о пребывании Сталина на
фронтах гражданской войны.
Летом 1918 г., когда главным фронтом республики был объявлен
Восточный фронт против белочехов, Сталин принимал участие в обороне
Царицына.
В начале 1919 г., когда главные усилия партии были сосредоточены на
Южном фронте, Сталин выезжал на Восточный фронт для выяснения
причин поражения 3-й армии под Пермью.
С апреля по июнь 1919 г. главным фронтом в обороне страны являлся
Восточный фронт против Колчака. В это время Сталин в качестве
уполномоченного Совета Обороны находился под Петроградом. С июля и
до конца 1919 г. главным фронтом республики стал Южный фронт против
Деникина. Сталин же с июля по сентябрь 1919 г. выполнял обязанности
члена РВС Западного фронта и лишь 26 сентября того же года был
назначен членом РВС Южного фронта. На этом главном фронте
республики он находился в течение трех месяцев.

С 9 января и до апреля 1920 г. Сталин находился на Юго-Западном
фронте. Главные же события в начале 1920 г. развернулись на Кавказском
фронте, где под командованием Тухачевского и члена РВС фронта
Орджоникидзе завершался разгром армии Деникина.
Во время войны с буржуазной Польшей главным фронтом являлся
Западный фронт (командующий Тухачевский, член РВС фронта Уншлихт),
Сталин же был членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Когда
Южный фронт под командованием Фрунзе осуществлял разгром Врангеля,
Сталин находился в командировке на Кавказе.
Таким образом, в годы гражданской войны ЦК партии и В.И. Ленин
всего один раз направляли Сталина на главный фронт борьбы — на
Южный фронт против Деникина (октябрь — декабрь 1919 года), причем к
моменту прибытия Сталина на Южный фронт план разгрома Деникина был
уже разработан ЦК партии и созданы необходимые условия для его
реализации. Существовавшее в период культа личности положение об
исключительной роли Сталина в создании этого плана и в разгроме
Деникина является несостоятельным.
В своей работе на фронтах Сталин допускал серьезные ошибки,
вплоть до прямого неподчинения решениям ЦК РКП(б).
В период пребывания в Царицыне (1919 г.) Сталин вместе с
Ворошиловым насаждал партизанщину, не подчинялся приказам
Реввоенсовета Республики, занимал неправильную линию в использовании
старых военных специалистов. Царицынская губернская ЧК по указанию
РВС фронта проводила массовые аресты среди военных специалистов.
Член РВС Республики Окулов, выезжавший в 1918 г. в Царицын по
заданию ЦК партии, в своем выступлении на VIII съезде РКП(б) 21 марта
1919 г. заявил:
«Бывали случаи поголовного ареста офицерских кадров… причем эти
аресты ничем не мотивировались… Я бы указал на знаменитую баржу в
Царицыне, которая много послужила для того, чтобы сделать невозможным
ассимиляцию военных специалистов».
Сталин, Ворошилов и Минин, назначенные в сентябре 1918 г. членами
Реввоенсовета Южного фронта, отказались признать приказ Реввоенсовета
Республики о назначении бывшего царского генерала Сытина
командующим Южным фронтом, хотя это назначение было сделано по
решению ЦК партии. Вопрос о таком поведении Сталина рассматривался 2
октября 1918 г. на заседании Бюро ЦК РКП(б) с участием В.И. Ленина. В
принятом постановлении указывалось:
«Принять предложение т. Свердлова — вызвать т. Сталина к прямому

проводу и указать ему, что подчинение Реввоенсовета абсолютно
необходимо».
В этот же день Свердлов передал Сталину по телеграфу решение Бюро
ЦК РКП(б), но 3 октября 1918 г. Сталин и Ворошилов направили на имя
В.И. Ленина письмо, в котором настаивали на снятии Сытина с должности
командующего Южным фронтом, необоснованно характеризуя его как
человека, не заслуживающего доверия. Более того, они потребовали
вообще «пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря
беспартийных контрреволюционеров» (Документы по истории
гражданской войны в СССР. Т.1. — М., 1940. — С. 383–390).
Сталин не хотел считаться с тем, что Сытин к тому времени был
известен как крупный военный специалист, пользовавшийся доверием ЦК
партии и В.И. Ленина. После Октябрьской революции Сытин, являясь
выборным командиром корпуса, перешел на сторону революции и
впоследствии имел большие заслуги.
Конфликт в Реввоенсовете Южного фронта достиг такого размера, что
ЦК партии признал необходимым образовать новый Реввоенсовет фронта
без Сталина и Ворошилова, в составе командующего фронтом Сытина,
Мехоношина и Леграна. Но и после этого Сталин продолжает нападки на
Сытина и членов РВС Южного фронта. Он направляет в ЦК РКП(б) письмо
с требованием привлечь к судебной ответственности командующего
Южным фронтом и членов Военного Совета Южного фронта за то, что они
якобы саботируют снабжение 10-й армии. Сталин не желал признавать, что
заявки командования 10-й армии намного превышали потребности армии, а
также возможности, которыми располагало командование фронта. Вопрос о
требовании Сталина в отношении командования Южного фронта
обсуждался на заседании ЦК РКП(б) 25 октября 1918 г. ЦК в связи с этим
постановил:
«Никого к судебной ответственности не привлекать и поручить т.
Аванесову произвести расследование и результаты этого расследования
сообщить в ЦК, после чего только и принять какое-либо определенное
решение».
Дело кончилось тем, что Сталин и Ворошилов были отозваны из
Царицына. Сытин впоследствии разделил судьбу многих военачальников:
в 1937 г., находясь уже на пенсии, он был арестован и расстрелян.
В 1919 году на VIII съезде РКП(б) при обсуждении вопросов военного
строительства против линии партии выступила «военная оппозиция». Она
возражала против создания регулярной армии, отстаивая партизанщину, а
также требовала отказа от использования старых военных специалистов.

Активными участниками «военной оппозиции» были Ворошилов и Минин.
Сталин, хотя и выступил на съезде в защиту тезисов ЦК РКП(б) по
военному вопросу, однако не осудил неправильное отношение оппозиции к
старым военным специалистам, не отмежевался от Ворошилова и других
оппозиционеров, не дал партийной оценки их деятельности и своим
ошибкам.
Позже, в 1927 г., Сталин пытался оправдать свое примиренческое
отношение к «военной оппозиции». Он заявлял:
«Я не выступал так враждебно против «военной оппозиции»… потому,
что я считаю, что среди военных оппозиционеров имеются великолепные
работники, без которых нельзя обойтись на фронте» (Сталин И. Соч. Т.
10. — С. 41–42).
Теоретическую несостоятельность и практический вред платформы
«военной оппозиции» раскрыл В.И. Ленин в своем выступлении на
закрытом заседании VIII съезда РКП(б) 21 марта 1919 г. На примере
руководства военными действиями 10-й армии, оборонявшей Царицын,
В.И. Ленин убедительно показал, к каким пагубным результатам ведет на
практике пренебрежение к старым военным специалистам и их знаниям.
В.И. Ленин отметил, что героизм советских воинов, проявленный в
обороне Царицына в 1918 году, является одной из славных страниц в
истории Красной Армии. Вместе с тем он считал недопустимым, что 10-я
армия потеряла в этих боях 60 тысяч человек. Ленин на съезде указал:
«Тов. Ворошилов говорит: у нас не было никаких военных
специалистов и у нас 60 000 потерь. Это ужасно».
В. И. Ленин подчеркнул, что таких огромных потерь могло бы и не
быть, если бы в Царицыне были «специалисты, если бы была регулярная
армия».
Это указание В.И. Ленина не было воспринято Сталиным, и он на
протяжении всего периода гражданской войны проявлял резко
отрицательное отношение к старым военным специалистам. Он огульно
причислял их к лагерю контрреволюции и настойчиво добивался
проведения к ним политики недоверия.
Являясь членом РВС Южного фронта (против Деникина), Сталин в
своих требованиях к ЦК РКП(б) неоднократно прибегал к ультиматумам.
Эти действия, недопустимые в практике партийной работы, были
осуждены решением Политбюро ЦК РКП(б) 14 ноября 1919 г., в котором
говорилось:
«Сообщить т. Сталину, что Политбюро считает абсолютно
недопустимым подкреплять свои деловые требования ультиматумами и

заявлениями об отставках».
Как отмечалось выше, в 1920 г. на Юго-Западном фронте Сталин
отказался выполнить директиву главкома, изданную на основе решения
Пленума ЦК от 5 августа 1920 г. о переброске 1-й Конной и 12-й армий на
помощь Западному фронту. Политбюро ЦК РКП(б) с участием В.И. Ленина
1 сентября 1920 г. освободило Сталина от обязанностей члена
Реввоенсовета Юго-Западного фронта.
Неприглядная роль Сталина и его неправильное поведение в ряде
важных вопросов были известны многим товарищам — участникам
гражданской войны, впоследствии занимавшим видные руководящие посты
в партии и Красной Армии. Многие из них открыто высказывали свое
несогласие с непомерным возвеличиванием роли Сталина, отстаивали роль
партии и народных масс в достижении победы над врагом.
Так, активный участник гражданской войны, командовавший после
гибели Чапаева 25-й дивизией, Кутяков, впоследствии заместитель
командующего войсками Приволжского военного округа, в 1935 году
написал книгу под названием «Киевские Канны». Автор, освещая операции
Юго-Западного фронта против белополяков, вскрыл недостатки в
управлении войсками со стороны командования фронта и 1-й Конной
армии (Сталин, Ворошилов, Егоров и Буденный). Кутяковым дана
объективная оценка боевых действий Юго-Западного фронта, за что он
подвергся травле.
Обращает на себя внимание оценка этой книги Сталиным. На
заседании Военного Совета при Наркомате обороны в июне 1937 г. (после
ареста Тухачевского и других) Сталин рассказал о мнении военных об этой
работе:
«Говорят, дрянная, — сообщил Сталин. — Клима спросил — дрянная
штука. Прочитал все-таки. Действительно дрянная штука».
Начавшиеся в 1935–1936 гг. репрессии вызвали у автора книги
«Киевские Канны» Кутякова предчувствие надвигающейся над ним
расправы. В своем личном дневнике, изъятом при аресте, он писал:
«26 октября 1936 г. Самара. Мои “Канны 1920 г.” есть петля на моей
шее, они загубят при первом удобном случае. Значит, к этому нужно быть
готовым…
15 марта 1937 г. Куйбышев. Пока “железный” будет стоять во главе, до
тех пор будет бестолковщина, подхалимство и все тупое будет в почете, все
умное будет унижаться. “Канны” написаны моей кровью, потом и всем
сердцем, несмотря на это, они мне как в прошлом, так и теперь, кроме
страшного несчастья, ничего не дали и не дают. Одно меня успокаивает, это

то, что в будущем, может быть даже далеком, они увековечат мое доброе
имя».
Предчувствия Кутякова сбылись: в 1937 г. он был объявлен врагом
народа, арестован и уничтожен.
За «Киевские Канны» также пострадал видный военный деятель,
командарм 2 ранга Седякин. В предисловии, которое он написал к книге
Кутякова «Киевские Канны», была им дана положительная оценка книги
как правдивой и поучительной. Седякин в 1937 г. был арестован и
расстрелян. Такая же участь постигла и всех других, кто критически
отзывался о действиях Сталина на фронтах Гражданской войны или был
хорошо осведомлен о его действительной роли.
Таким образом, Сталин наряду с другими партийными и советскими
руководящими работниками в годы гражданской войны выполнял ряд
заданий ЦК партии. Однако его деятельность не была особо выдающейся,
решающей. Впоследствии же, когда Сталин сделался генеральным
секретарем ЦК партии и сосредоточил в своих руках огромную власть, он
после смерти В.И. Ленина принял все меры для возвеличивания своих
заслуг в гражданской войне, явился ярым противником правдивого
изображения истории борьбы советского народа против белогвардейцев и
интервентов. Все те, кто попытался восстановить истинную картину
событий на фронтах, где был Сталин, попадали к нему в немилость,
объявлялись врагами народа и присущими Сталину методами
компрометировались и уничтожались.

V. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОРГАНОВ ОГПУ-НКВД ДЛЯ
КОМПРОМЕТАЦИИ ТУХАЧЕВСКОГО И ДРУГИХ
ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ
Неприязненные отношения Сталина и Ворошилова к Тухачевскому не
только лишили его поддержки в выдвигаемых им вопросах военного
строительства, но и явились основанием для создания вокруг него
отрицательного общественного мнения. Это сказалось и на отношении к
Тухачевскому со стороны органов ОГПУ-НКВД, которые на протяжении
ряда лет крайне необъективно оценивали поступавшие к ним материалы о
Тухачевском.
Агентура ОГПУ-НКВД распространяла внутри страны и за рубежом
слухи о якобы несоветских, бонапартистских настроениях Тухачевского, о
группировании вокруг него различных антисоветски настроенных

элементов из числа бывших царских офицеров и генералов.
Распространялись также за границей и в СССР ложные слухи о
существовании в РККА антисоветской организации и принадлежности к
ней Тухачевского.
Создание версии о политической неблагонадежности Тухачевского
М.Н., Каменева С.С. и других военачальников и использование этой версии
для дезинформации иностранных разведок и белоэмигрантских центров
С ноября 1921 по апрель 1927 г. органами ОГПУ велось агентурное
дело под названием «Трест», основным назначением которого являлась
разработка зарубежной белоэмигрантской военной организации, носившей
название «Российский общевоинский Союз» (РОВС). В целях обеспечения
агентурного проникновения в монархические эмигрантские круги за
границей и в разведки буржуазных государств органами ОГПУ было
слегендировано существование на территории СССР нелегальной
контрреволюционной организации под названием «Монархическое
объединение Центральной России» (МОЦР).
Советской разведкой принимались меры к тому, чтобы представить
МОЦР за границей как мощную заговорщическую шпионскую
организацию, охватывающую значительную часть командного состава
РККА и способную возглавить контрреволюционные силы и свергнуть
советскую власть. В самом же деле «создание» такой организации имело
целью способствовать получению данных о белоэмигрантских воинских
формированиях, их планах, а также для дезинформации иностранных
разведок и пресечения деятельности их агентуры на территории СССР.
Представителями мнимой монархической организации выступали
различные агенты ОГПУ, которые еще в 1922 г. завязали контакты с
разведорганами Эстонии и Польши, а позднее — с разведкой Латвии,
Финляндии и Англии. С 1922 г. МОЦР установила регулярную связь с
руководителями белоэмигрантских воинских формирований: великим
князем Николаем Николаевичем, царскими генералами Врангелем,
Кутеповым и Миллером, а также с Марковым, Тальбергом, Араповым,
Артамоновым, Лампе и многими другими ярыми контрреволюционерами,
проживавшими во Франции, Германии и других буржуазных государствах.
В феврале 1922 г. сотруднику эстонской миссии в Москве Роману
Бирку была передана дезинформация о наличии МОЦР на территории
Советского Союза с тем, чтобы он, не подозревая о фиктивном ее
существовании, мог сообщить о ней белоэмигрантам и разведке
буржуазной Эстонии. Позднее, 18 апреля 1922 г., Бирк был завербован
советскими органами госбезопасности, после чего стал принимать

активное участие в разработке легенды, которая и получила условное
наименование «Трест».
Помимо Бирка, с эстонской разведкой и штабом поддерживали связь
под видом шпионской деятельности и другие агенты ОГПУ. Так, в мае
1922 г. в Эстонию от имени МОЦР был направлен для установки
«шпионской связи» агент Флейшер — быв. полковник царской армии. Для
передачи белоэмигрантам и разведке Эстонии Флейшеру был вручен ряд
документов, в том числе «наказ», в котором говорилось:
«… МОЦР может взять на себя обязательство информировать эти
государства о положении в России и предоставить в их распоряжение
разведывательные материалы своего Военного штаба в пределах
потребности именно тех государств, с которыми настоящие условия будут
заключены».
Сообщая о беседе с начальником контрразведки эстонского штаба
Лаурицем, состоявшейся 11 мая 1922 г., Флейшер донес:
«В 4 часа мы были у Лаурица, не вдаваясь в подробности
относительно оружия и связи, я обещал ему сведения о русской Красной
Армии, взамен чего он выразил согласие нам содействовать. Сведения,
данные мною, составляли организацию штаба РККА к новому году.
Организация штаба округов, форма одежды и ГУВУЗ и протокол
характеристики некоторых деятелей Троцкого, Каменева, Склянского.
Очень интересуются они и Ткачевым, Каменевым, Слащевым и
Лебедевым».
В октябре 1923 года агенты ОГПУ Якушев и Потапов также от имени
МОЦР установили связь с польским генштабом и передали ему
меморандум, в котором было указано:
«Организация существует уже почти три года, причем в стройной
форме пребывает свыше полутора лет и имеет распространение по всей
России.
Связь центра с местами поддерживается через местных
уполномоченных по числу военных округов… Характер организации
преимущественно военный, и членами ее состоят в большинстве военные,
благодаря чему организация может проникать во все воинские части, из
коих некоторые целиком принадлежат к ней. Кроме того, организация
имеет своих людей почти во всех центральных правительственных
учреждениях и в большинстве местных, чем объясняется ее большая
осведомленность.
Целью организации является свержение большевиков путем
производства военного переворота в России и восстановление в ней

законности и порядка».
К этому же времени МОЦР под видом шпионских сведений
направляло дезинформационные данные о Советской Армии и другим
буржуазным разведкам.
Примерно в июне 1923 г. агент ОГПУ Роман Бирк с ведома ОГПУ
установил связь с английским разведчиком в Ревеле Миклиджоном и его
помощником — работником английского паспортного бюро эмигрантом
Жидковым, который от имени английской разведки стал вести нелегальную
переписку с «Трестом».
По этому вопросу сотрудник ОГПУ Стырне 9 декабря 1924 г. писал:
«Проводилась в этом отношении следующая дезин. работа: на средства
от передачи сведений при разведотделе штаба РККА создано специальное
отделение по работе Д. и по директивам Военного ведомства. Мы снабдили
все штабы государств Центральной Европы (ибо хотя материалы
фактически передавались только полякам, эстонцам, финнам и англичанам
на основе взаимного обмена военными сведениями, документально
установлено, что наши материалы имеются в латышском, французском,
японском и немецком штабах); при этом мощь Красной Армии была
показана значительно сильней фактической».
Из имеющихся в агентурном деле «Трест» документов видно, что
органы ОГПУ с самого начала легендирования этой и других подобных
организаций распространяли за границей и в СССР ложные мнения о том,
что большинство бывших царских офицеров, служивших в то время в
РККА, значительное число советских военнослужащих и даже воинских
частей враждебно относится к Советской власти и ждут момента, чтобы
принять участие в совершении контрреволюционного переворота в СССР.
Агенты с ведома ответственных сотрудников ОГПУ сообщали
белоэмигрантам и иноразведкам заведомо ложные, порочащие сведения о
Тухачевском, Каменеве С.С., Лебедеве и других видных военных деятелях
как о лицах, якобы враждебно относящихся к советской власти.
Будучи в командировке, агент Якушев в декабре 1922 г. имел встречи в
Берлине с рядом белоэмигрантов, в том числе с председателем так
называемого Высшего Монархического Совета (ВМС) Марковым. Во время
этих встреч были выработаны для МОЦР «программа» и «тактика» борьбы
с Советской властью.
Так, в документе, озаглавленном «Тактика русской монархической
партии», сказано, что ближайшей целью МОЦР является:
«… ниспровержение правительства коммунистической партии и захват
от нее власти организованной силой, способной сразу установить порядок

и приступить к государственному строительству… Все партии, группы,
стоящие на антисоветской платформе, должны быть использованы для
достижения ближайшей цели — ниспровержения большевиков…
Очередной задачей в России является подготовка рабочих и армии…»
Информируя Маркова о проделанной уже работе в СССР, Якушев
заявил, что на их стороне в западных районах СССР стоит до 25 %
военнослужащих, в Москве и Ленинграде — от 15 до 18 проц., на Украине
и в других районах СССР также много поддерживающих их лиц.
На вопрос Маркова, есть ли на Западном фронте старые генералы,
Якушев ответил:
«… прежних генералов на Западном фронте почти нет вовсе, но на
высших командных постах много бывших младших кадровых офицеров,
которых и выдвигаем на ответственные посты по своей организации».
Далее Якушев сообщил Маркову:
«Вообще во всех крупных частях имеем своих людей или среди
командного состава, или в штабах… Имеем очень сильные связи в центре.
Можно сказать, что почти во всех центральных учреждениях, особенно в
военных, имеются наши люди, вследствие чего всегда можно влиять на
назначение и на отвод нежелательных лиц».
Из отчета Якушева видно, что из числа «руководителей» МОЦР он
назвал Маркову служивших в РККА Зайончковского, Потапова и Саблева,
которые в царской армии были крупными военачальниками.
Маркова, как ярого контрреволюционера, естественно, интересовало,
не принадлежит ли к МОЦР кто-либо из видных советских
военнослужащих, занимающих высокое положение в РККА. Поэтому он
спросил у Якушева: «… как Тухачевский, Каменев, Лебедев, Брусилов?» На
это Якушев ответил: «Они не входят официально в организацию, но первые
трое безусловно наши, а четвертый слишком состарился и не представляет
ничего интересного».
Из этого донесения Якушева видно, что им уже в 1922 г. было создано
за границей мнение о нелояльном отношении Тухачевского, Каменева С.С.,
Лебедева и других крупных военачальников к Советской власти, чего так
желали и ждали белоэмигранты и буржуазия.
Естественно, что после этого белоэмигранты и представители
зарубежной разведки, связанные с МОЦР, стали особенно пристально
интересоваться Тухачевским, Каменевым С.С. и другими.
Так, в 1923 г. польская разведка ставила перед мнимыми участниками
МОЦР следующие вопросы:
«1) Сведения Высшей Аттестационной Комиссии.

2) Круг знакомых Троцкого, Склянского, Каменева, Лебедева,
Шапошникова и др.
3) Штаты Разведупра.
4) Сведения по Западному округу…»
«Точный маршрут поездки Главкома Каменева. 30 мая он выехал в
Туркестан… Из Варшавы получены сведения, что Фрунзе и Тухачевский
находятся в данное время в Штеттине. Просит срочно проверить…»
Эстонская разведка требует от МОЦР:
«Владимирову.
Тульский просит сообщить:
1. Верно ли, что Лебедев получил или получает новое назначение кудато на Восток?
2. Верно ли, что уходит со своего поста Якир?
3. Какую должность сейчас занимает Левичев?».
На этом документе кем-то от руки написано: «Ввиду отъезда Тульского
ответить прошу сегодня».
По мере разрастания сведений о «деятельности» так называемого
Монархического объединения Центральной России из-за границы все чаще
и чаще стали поступать требования к «руководителям» МОЦР о
вовлечении Тухачевского в эту организацию. Желая придать МОЦР более
«авторитетный» и «могущественный» характер, органы ОГПУ
«выполнили» это требование белоэмигрантских кругов и, пойдя
фактически на дальнейшую компрометацию Тухачевского, сообщили за
границу о «вовлечении» его в МОЦР.
В обзоре «Трест», составленном 15 сентября 1931 года сотрудником
особого отдела ОГПУ Стырне, по этому вопросу сказано:
«Затем на некоторое время Трест занял внимание зарубежных
монархистов якобы происходящими внутри самого Треста
недоразумениями на почве привлечения к работе М.Н. Тухачевского. Дело
в том, что неоднократно нам из-за рубежа рекомендовали вовлечь в Трест
Тухачевского. Особенно монархическая молодежь хотела видеть в нем
русского Бонапарта, предполагая, что он только прикидывается
коммунистом, в действительности же монархист. “Поддавшись” этим
настроениям, за границу было написано, что Тухачевского удалось
привлечь в Трест. Там это сообщение произвело эффект…»
Из этого же обзора видно, что нелегально прибывшие осенью 1923 г.
в Советский Союз из Франции от генерала Кутепова его агенты Захарченко
и Радкович, введенные в заблуждение агентами и сотрудниками ОГПУ,
выдававшими себя за участников МОЦР, в письмах из СССР к Кутепову

подтверждали участие Тухачевского в этой антисоветской организации.
В заграничных белоэмигрантских кругах на основе дезинформации из
ОГПУ создалось твердое убеждение о заговорщической деятельности
Тухачевского. Правда, при написании в 1931 г. обзора «Трест» Стырне, как
лицо непосредственно ответственное за распространение
компрометирующих данных в отношении Тухачевского, представляет дело
таким образом, что будто быинициатива «вовлечения» Тухачевского в
МОЦР исходила из-за границы, ибо там предполагали о его нелояльности к
Советской власти. Однако Стырне умалчивает, что об этой «нелояльности»
Тухачевского сообщил еще ранее за границу агент ОГПУ Якушев и что в
распространении этой версии участвовали и другие агенты ОГПУ.
В середине 1923 года Якушев снова выехал в командировку в Берлин и
Париж, где встречался с белоэмигрантами Лампе, Климовичем, Миллером,
Кольмсеном, великим князем Николаем Николаевичем и др., с которыми
обсуждал вопросы подготовки переворота в СССР, говорил с ними о
Советской Армии и личном составе МОЦР.
Перед отъездом Якушева в эту командировку 26 июня 1923 г. были
подготовлены вопросы, которые он должен осветить при встречах с
белоэмигрантами. В вопроснике сказано:
«Требуется:
1. Список генералов, находящихся в контакте с МОЦР и готовых
выступить.
2. Список прежних крупных сановников, примыкающих к МОЦР.
3. Список воинских частей, в которых имеется организация, с
указанием местонахождения части и по возможности разделение частей по
степени готовности на несколько разрядов. (Указать %-ное отношение)…
5. Указать, не следует ли требовать скорейшего выступления.
6. Разрешить проводить мысль, что активная молодежь, томясь
бездействием, все более начинает увлекаться фашизмом, почему, если
пройдет еще некоторое время до решительных действий, все движение
может принять иную форму и вылиться в фашизм…
8. Указать, на чье имя адресовать корреспонденцию.
9. Предупредить о приезде в Берлин и предложить ему принимать
корреспонденцию для отправки по адресу».
Для информации (вернее — дезинформации) белоэмигрантских кругов
Якушеву также были вручены «Резолюция по военному вопросу» и
резолюция якобы собиравшегося съезда МОЦР.
В «Резолюции по военному вопросу», в частности, говорится:
«3. Считать, что основной задачей штаба и военной группы является

упрочение монархических и национальных идей в Красной Армии, что
должно привести к превращению последней в национальную русскую
армию.
4. Основными моментами работы признаются:
а) Завоевание кадровым офицерством командных постов.
б) Борьба за единоначалие в Красной Армии с упразднением
комиссарского состава, причем в части, где он упраздняется, кадровому
офицерству предлагается для сохранения командных постов записываться в
коммунистическую партию…
8. Направить все усилия к вхождению во все без исключения штабы и
к созданию агитационных ячеек в частях…
9. Обратить самое серьезное внимание на насаждение наших людей во
все арсеналы и склады боевых припасов и снаряжения…
13. Предложить штабу заняться изучением фашизма».
В этой резолюции указано также, что с ведома Совета и штаба МОЦР
можно передать шпионские материалы о Красной Армии разведке
иностранных государств.
Для придания за границей большей уверенности в «могуществе»
МОЦР и в ее «прямых связях» с крупными должностными лицами Красной
Армии органы ОГПУ и Разведупр РККА передавали агентам иностранных
разведок различные «документы» о боевой и мобилизационной готовности
Красной Армии, дислокации, численности, штатах и боевой оснащенности
частей и соединений, фамилии командиров и начальников штабов корпусов
и дивизий, провозной способности железных дорог, мощности военной
промышленности и ряд других военных сведений, интересовавших
разведки буржуазных государств, в частности Польши, Эстонии и др.
Однако, боясь, что передача заведомо ложных данных может
расшифровать легенду «Трест», руководство ОГПУ, наряду с
дезинформационными материалами по этим вопросам, передавало через
своих агентов и действительные сведения о Красной Армии, причем был
передан ряд документов за подлинными подписями ответственных
военных работников.
В обзоре «Трест» Стырне указал, что иноразведкам направлялись:
«1) агентурные донесения по заданиям иноразведок;
2) донесения, составляемые по собственной инициативе источника;
3) подлинные приказы или копии с них, поскольку таковые уже
имелись у противника, или подлинные, передача которых вызывалась
“тактическими” соображениями;
4) “подлинные”, но переработанные приказы, документы или копии с

них;
5) совершенно ложные приказы и другие равноценные документы;
6) официальные, неофициальные и секретные (устаревшие или
потерявшие актуальное значение) военные издания;
7) инспирированные статьи и хроникерские заметки в печати».
Получение белоэмигрантами и иноразведками сведений за
подлинными подписями должностных лиц РККА бесспорно убеждало их в
том, что они имеют дело с антисоветской организацией, в состав которой
входят видные военные руководители.
Так, в 1923 г. польской разведке был передан для фотографирования
«доклад с подробными цифрами обеспечения техническим снабжением
Красной Армии военного времени» от 15.X.1923 г. за № 2143/СС за
подлинными подписями Каменева С.С., Уншлихта и Шапошникова.
По поводу передачи этого документа Стырне указал:
«Наши агентурные донесения по разным источникам в общем носили
успокоительный характер, но в целом на этот вопрос был дан ответ
польской разведке путем передачи на фотографирование «подлинного»
документа за подлинными подписями Главнокомандующего всеми
вооруженными силами тов. С.С. Каменева, члена РВС СССР тов. Уншлихта
и зам. нач. штаба тов. Б.М. Шапошникова… Этот исключительно важный
документ, содержащий цифровой материал технического снабжения
Красной Армии военного времени и его заключительная военнополитическая часть… имел не только в данный тревожный политический
момент весьма большое значение, но и во всей нашей дальнейшей работе,
поскольку эти цифровые данные нашей материальной обеспеченности
легли в основу последующих работ польского и французского генеральных
штабов и специального совещания представителей французского и
польского генеральных штабов осенью 1924 года».
29 января 1925 г. польской разведке были переданы списки командиров
и начальников штабов корпусов и дивизий РККА, а также другие сведения
о Советской Армии. В списках командиров и начальников штабов
соединений значатся: «Дыбенко, Федько, Фельдман, Каширин, Кутяков» и
многие другие.
В конце 1923 г. — начале 1924 года, когда выяснилось, что органы
ОГПУ «переиграли» с именем Тухачевского, было дано указание (кем — не
установлено) о «выводе» Тухачевского из разработки «Трест». По этому
поводу Стырне писал:
«… Так как было признано неудобным “числить” Тухачевского в
составе “Треста” и было получено распоряжение прекратить игру с его

фамилией, — пришлось для заграницы вывести из состава “Треста”. Но это
нужно было сделать постепенно. Мы писали, что руководитель “Треста”
Заянчковский (который в то время еще и не знал о том, что он состоит в
какой-то к.-р. организации), вопреки постановлению политического совета,
не допускает к практической деятельности Тухачевского и что на этой
почве возник серьезный конфликт между Заянчковским и другими
руководителями “Треста”, которые вынуждены уйти в отставку и ждут
замены. Этот маневр давал некоторую передышку, т. к. в роли ушедших, но
еще не сдавших должности трестовские деятели могли некоторое время не
проявлять особой деятельности. Работа организации якобы временно
заглохла.
Кроме того, происшедший “конфликт” должен был поднять авторитет
Заянчковского в глазах Парижа — ибо там его считали недостаточно
авторитетным, недостаточно сильным для руководства монархической
организацией, а на этом эпизоде, в результате которого, по нашим письмам
и по разговорам с «племянниками”, он должен был остаться победителем,
Заянчковский выигрывал в смысле и своего авторитета, и проявленной
твердости и силы воли.
Написав по этому поводу с десяток писем и продержав “племянников”
несколько недель в состоянии волнения за судьбы организации, было
решено сообщить, что “конфликт” улажен и Тухачевского оставили в покое.
Париж разразился рядом писем, в которых излагал свое удовольствие по
поводу ликвидации всех недоразумений. “Племянники” тоже были
довольны и тоже подробно писали за границу все те перипетии
внутритрестовской склоки.
Надо сказать, что этот эпизод потребовал к себе большого внимания,
приходилось совершенно точно распределять роли в разговорах с
“племянниками”. Оперпут излагал свою точку зрения по поводу этих
склок. Якушев по-своему оттенял и расценивал якобы происходящие
отдельные эпизоды, наконец, Потапов, встречаясь с “племянниками”,
иногда “считал” нужным бросить то или иное замечание, которое должно
было характеризовать и его тревогу за судьбу “Треста”, и его взгляды на
происходящее».
Однако, как это видно из архивных материалов, органы ОГПУ при
«выводе» Тухачевского из МОЦР не преследовали цели рассеять за
границей по их вине ложное представление о нем как о человеке,
враждебно настроенном к советской власти.
Вместо того, чтобы, например, сообщить за границу, что Тухачевский
отказался проводить какую-либо антисоветскую работу и порвал связь с

МОЦР, органы ОГПУ представили дело так, будто Тухачевский готов и
дальше проводить «практическую деятельность заговорщической и
шпионской организации», но его не допускает к этой «деятельности»
руководитель МОЦР — Зайончковский. Больше того, ОГПУ сообщало, что
ряд руководящих работников МОЦР, солидаризируясь с Тухачевским, ушли
из этой организации. Таким образом, «выход» Тухачевского и его
сторонников из МОЦР в том виде, как он был представлен органами ОГПУ,
фактически предполагал, что все эти лица будут продолжать антисоветскую
работу, но вне МОЦР. Органы ОГПУ и дальше продолжали компрометацию
Тухачевского, создавали за границей еще большую уверенность о его
враждебном отношении к Советской власти.
Компрометирующие сведения о Тухачевском и других советских
военных деятелях не оставались достоянием лишь белоэмигрантских
организаций. Эти сведения от белоэмигрантов попадали иностранным
разведкам разных стран, раздувались, искажались и распространялись ими
в выгодных для разведок направлениях. Изобретенная ОГПУ легенда о
Тухачевском, как об антисоветском человеке, в устах иноразведок
приобретала уже характер «секретных сведений», которые подхватывались
нашей агентурой за границей и возвращались в адрес авторов этой
легенды. Так, проживавший в Эстонии английский разведчик Жидков в
письме, адресованном МОЦР, 12 января 1925 года сообщил:
«По имеющимся у меня сведениям из солидного источника — вполне
пригодны для обработки в желательном для Вас духе (партийном)
Тухачевский и Вацетис. Особенно последний, к нему имеются даже ходы».
На этом письме имеется резолюция: «т. Артузову, Стырне. 24.1.25 г.».
Направлялись ли за границу от имени МОЦР какие-либо
компрометирующие Вацетиса данные, пока не установлено, но они могли
исходить и по собственной инициативе от агента ОГПУ Бирка —
сотрудника эстонской миссии в Москве, который был знаком с Вацетисом.
После вербовки Бирка с ним состоялась беседа, которая была
оформлена документом, озаглавленным «Разговор с Бирком 7 мая 1922 г.».
В нем о Вацетисе сказано:
«Вацетиса Бирк знает еще с империалистической войны, когда он
служил в латышском полку, командиром которого и был Вацетис. Связь
между ними почти никогда не прекращалась. В 1921 году Вацетис заходил
к Бирку довольно часто. Материалов в письменном виде разведывательного
характера Бирк от Вацетиса не получал, кроме военных журналов и
советской военной литературы. Связь с Вацетисом после переезда
последнего на новую квартиру в конце 1921 года прекратилась и в этом

году уже не возобновлялась».
Это признали достаточным «основанием» для органов ОГПУ, чтобы
взять под подозрение Вацетиса и организовать за ним агентурное
наблюдение с помощью Бирка.
В докладной записке от 2 мая 1922 г. на имя начальника ИНО ОГПУ
Артузова сотрудник ОГПУ Кияковский писал:
«Относительно Академии Генштаба “Груша” дал следующие данные.
До марта месяца он встречался с проф. Свечиным и Незнамовым, а раньше
и со скрывшимся теперь в Эстонию б. генер. Лебедевым, через которого он
с ним и познакомился. Фактически документальных данных он от них не
получал и агентами их назвать не может, но из их разговора по военным
вопросам он часто узнавал весьма ценные для Эстштаба сведения. В
дальнейшем решено, что Груша вновь свяжется со Свечиным и сведет его с
нашим № 202. Этим мы надеемся осветить Свечина и выяснить его
поведение. Тем более что ближайший друг Свечина Лебедев давал
материалы Груше. То же самое Груша говорит и относительно Генштаба
Вацетиса. К нему тоже решено снова направить Грушу».
Лишь имея прямое указание Менжинского не связывать «Трест» с
английской разведкой из-за боязни расконспирации, органы ОГПУ не
сообщили представителю английской разведки Жидкову о «причастности»
Тухачевского и Вацетиса к антисоветской организации, а написали 29
января 1925 г. уклончивый, двусмысленный ответ:
«Мы не сомневаемся в солидности источника, из которого Вы
почерпнули данные относительно пригодности для обработки Т. и В., но
оба эти лица — герои не нашего романа. Они достаточно обнюханы и
обследованы нами, и мы не видим никакой пользы от того, чтобы
привлекать их к себе».
Несмотря на то что Тухачевский был «отстранен» от участия в
«деятельности» МОЦР, однако им усиленно продолжали интересоваться
белоэмигранты. Они жаждали того, чтобы он и другие видные
военачальники были на их стороне.
Об этом свидетельствует, например, донесение агента ОГПУ Власова,
выезжавшего в октябре 1926 г. в Париж для встречи с Кутеповым и
другими белоэмигрантами:
«В отношении Красной Армии Кутепов интерес проявлял только в
области настроений — преимущественно у командного состава и
взаимоотношений военнослужащих в служебное и внеслужебное время;
отчасти также интересовался бытом армии.
Из отдельных лиц интересовался т. Ворошиловым, Тухачевским и

крупными военспецами из числа бывших полковников, генералов.
Особенный интерес проявлял почему-то к т. Тухачевскому, спрашивал, не
может ли быть он привлечен в ряды сторонников национального
движения».
К 1927 г. работники ОГПУ, занимавшиеся разработкой «Трест»,
пришли к убеждению о необходимости свертывания этого дела. По их
мнению, широкие связи, завязанные «участниками игры», все больше и
больше вели к расшифровке «Треста». Предложение о ликвидации
«Треста» было поддержано руководством ОГПУ. В связи с этим началась
подготовка к «ликвидации» МОЦР.
Однако события развернулись по-другому. В апреле 1927 г. один из
главных агентов «Треста» работник ОГПУ Оперпут вместе с агентом
генерала Кутепова Марией Захарченко бежали за границу, и там Оперпут
расшифровал легендированную организацию МОЦР. Оперпут, бывший
сподвижник террориста Савинкова, был в 1921 г. арестован органами ВЧК
и, находясь в заключении, в январе 1922 г. был привлечен к работе в
качестве секретного сотрудника органов госбезопасности. В деле «Треста»
он принимал очень активное участие. Оперпут — политически
неустойчивая личность, карьерист и авантюрист, затаивший на время свою
злобу к Советской власти. Вскоре после бегства из СССР в Финляндию он
вместе с Захарченко нелегально возвратился в Москву для проведения
диверсионной и террористической деятельности. Серьезного акта им
осуществить не удалось. Однако Оперпут и Захарченко сумели в июне
1927 г. совершить поджог общежития работников ОГПУ на Малой
Лубянке. После этого они пытались бежать за границу, но, будучи
обнаруженными работниками ОГПУ в Смоленской области и находясь в
безвыходном положении, застрелились.
В агентурном деле «Трест» имеется переведенный с польского языка
документ, озаглавленный «Оценка доклада начальника штаба Красной
армии за время с 9. XII.25 г.–19.III.27 г. на имя Председателя Ревсовета».
Из содержания этого документа видно, что польская разведка
получила доклад начальника штаба РККА Тухачевского от «монархической
организации». Доклад, как это видно из архивных материалов, содержал
ряд дезинформационных сведений. Однако с точки зрения военных данных
он раскрывал важные вопросы, касающиеся мобилизационной и боевой
готовности РККА, железнодорожного транспорта и т. п. Был ли доклад
передан полякам за подписью Тухачевского или в виде копии или
фотокопии — неизвестно, но польская разведка отметила, что «в
отношении формы подлинность документа не вызывает сомнения».

После измены Оперпута, расшифровавшего легендированную
организацию МОЦР, польская разведка в конце 1928 г. провела
обстоятельный анализ «доклада» Тухачевского путем сопоставления его
содержания с различными данными, в том числе с официальными
выступлениями в печати Ворошилова, Тухачевского, Каменева С.С.,
Пугачева и др. В этом анализе говорится:
«… Из вышеизложенного сопоставления вытекает совершенно ясно,
что оперативная мысль, представленная в рапорте якобы Тухачевского, не
имеет ничего общего с наблюдениями II отдела Генштаба».
В разделе «Общий итог анализа доклада Тухачевского» польская
разведка указала:
«Таким образом, мы имеем дело с типичным фактом инспирации.
Принимая во внимание сам характер инспирации, ранее уже сделанные
наблюдения в отношении работы источника (монархическая организация) и
в отношении метода ведения инспирации со стороны Советского штаба
(преувеличенно представляет в хорошем освещении ценность Советской
Армии) можно утверждать с полной уверенностью, что, несмотря на
монархическое происхождение источника, откуда был получен документ,
документ этот сфабрикован и доставлен Советским штабом и что весь
источник является просто его органом… Монархическая организация в
Москве, имеющая представителей у нас в Варшаве и в других заграничных
центрах, является просто организацией советского шпионажа как по
отношению к нам, так и в отношении ко всей русской эмиграции».
Еще до провала «Треста» органы ОГПУ слегендировали ряд других,
подобных МОЦР, фиктивных антисоветских организаций, через агентуру
которых направляли за границу дезинформационные материалы, а также
компрометирующие Тухачевского сведения.
По этому поводу сотрудники ОГПУ в документе, озаглавленном «Цели
легенды “Трест”», писали:
«Посредством проработанных материалов о Красной Армии
(специально организованным для этой цели при Разведупре РВС
отделением) дезориентировать разведку противника в желательном для Рев.
Воен. Совета направлении. Эти материалы сперва распространялись нами
через “Трест”, а затем стали передаваться по другим линиям».
Создание параллельных «нелегальных антисоветских организаций»
необходимо было ОГПУ для того, чтобы, во-первых, организовать передачу
иноразведке и белоэмигрантам сведений и документов якобы из различных
источников, что должно полнее убедить их в «доброкачественности»
получаемых материалов и, во-вторых, в случае провала «Трест» органы

ОГПУ могли использовать для связи с иноразведками и белоэмигрантами
эти параллельно «существующие» каналы.
Одним из таких каналов, например, являлась агентурная разработка,
именовавшаяся «Синдикат-4», которая велась с 1924 по 1930 г.
По этой разработке органы ОГПУ легендировали перед
белоэмигрантами и иностранными разведками существование на
территории СССР нелегальной «Внутренней российской национальной
организации» («ВРНО») с центром в Москве, которая ставит целью
свержение Советской власти.
В период 1925 г. ОГПУ вело переписку через своего агента ЛарсенПфейль с представителями берлинского объединения монархистовкирилловцев (великий князь Кирилл Владимирович претендовал на
царский престол и даже объявил себя за границей русским императором). В
ноябре 1925 г. под видом представителя штаба «ВРНО» в Берлин был
направлен Попов — агент ОГПУ, который там встретился с
представителями кирилловцев Бельгардом и генералом Бискупским. В
состоявшихся беседах Попов проинформировал их о состоянии «ВРНО» и
договорился о проведении совместной антисоветской работы. Он также
сообщал Бискупскому ложные компрометирующие данные на
Тухачевского, якобы имеющего бонапартистские намерения.
По этому поводу Попов 24 декабря 1925 г. в своем докладе в ОГПУ
писал:
«Бискупский очень интересовался, что из себя представляют Раттель,
Савватеев, Тухачевский и новые командующие округами. А когда я ему
несколькими мазками нарисовал Тухачевского как чистейшего
бонапартиста, то он сказал, чтобы мы обещали ему, что государь его
назначит флигель-адъютантом, если он перейдет на нашу сторону в
нужный момент, и вообще бы не скупились всяких наград лицам, нам
нужным, если этим можно перетянуть их на свою сторону».
При содействии Бельгарда Попов установил связь с членом
межсоюзной контрольной комиссии в Германии флигель-адъютантом
английского короля полковником Раддеем, которому нарисовал общую
схему и цель организации «ВРНО» и договорился с ним о дальнейшем
связи. Эта связь развития не получила, так как Раддей с указанной
должности был отозван.
В дальнейшем выяснилась слабость кирилловского движения, в связи
с чем усилия ОГПУ были направлены на установление связей «ВРНО» с
английской и немецкой разведками.
Так, в июне 1926 г. агент ОГПУ Ларсен-Пфейль через немецкого

барона Клейста вел переговоры о контакте с разведкой немецкого
рейхсвера, но чины рейхсвера от прямой связи с «ВРНО» уклонились, а
подставили для этой цели некоего Рау, являвшегося агентом немецкой
полиции и разведки генштаба Германии.
В феврале 1927 г. агент Попов при содействии Бискупского связался с
представителем немецкой фашистской организации «Стальной шлем»
Энкелем и с некоей Ваттер, являвшейся уполномоченным лидера
германской национальной партии, члена рейхстага графа Вестарпа. Однако
Энкель и Ваттер отказались содействовать «ВРНО».
В августе 1926 г. была развернута и английская линия в разработке
«Синдикат-4» через агента ОГПУ бывшего генерал-лейтенанта царской
армии Дьяконова, имевшего обширные связи с русской белоэмиграцией. В
1926–1927 гг. Дьяконов провел переговоры о поддержке «антисоветской»
деятельности «ВРНО» с английскими правыми консерваторами ЛокарЛемпсоном, Биркенхедом, Детердингом и др. После этого ОГПУ направило
за границу агента Попова, который встретился с англичанами Детердингом,
Биркенхедом и др., а также вел переговоры от имени «ВРНО» с
уполномоченным начальника русского отдела английского МИДа Моором в
присутствии бывшего начальника английской разведки в России Торнхилла
и руководителя английской разведки в Прибалтике Мак-Ферзона.
В своем докладе агент Попов 16 мая 1927 г. писал в ОГПУ:
«Интересуясь вопросом будущего переворота в России, Детердинг
добивался от меня, чтобы я сказал, кто из лиц, пользующихся особой
симпатией, будет во главе движения. Этот вопрос он задал мне три раза,
добиваясь определенного ответа. Я ответил, что такого человека у нас нет и
его невозможно отыскать в России, но есть человек, который очень
популярен в армии, который и будет выдвинут у нас на роль высшего
руководителя в нашем движении. Детердинг очень образовался этому и
говорил, что вот о таком-то человеке он и спрашивал».
Из архивных материалов «Синдикат-4» нельзя установить, называлось
ли в 1927 г. имя Тухачевского как возможного руководителя антисоветского
движения. Однако его имя как предполагаемого военного диктатора после
свержения Советской власти уже упоминается в подписанном Поповым 17
апреля 1928 года плане командировки агентов ОГПУ Попова и Де-Роберти
в Париж, Берлин и Лондон. В этом плане подробно изложена линия
поведения агентов при переговорах по делу «ВРНО» с представителями
различных белоэмигрантских центров, а также с руководителем английской
парламентской фракции консерваторов Локар-Лемпсоном, его секретарем
Смисом, Мак-Ферзоном, Детердингом и др.

На вопрос, кто будет в случае благополучного переворота в России
поставлен во главе движения, агенты должны были ответить:
«Вероятнейшим спасителем России от возвращения комвласти и
способом удержания благоприятных результатов предполагаемого
переворота является диктатура лица, которое в момент переворота будет
избрано поднявшими меч. На это лицо и будет возложено вывести Россию
из хаоса, т. к., совершив переворот, невозможно удержать до бесконечности
достигнутое только штыками. Конечно, нельзя вперед назначать такого
диктатора, но подготовить обстановку к избранию именно данного лица,
пользующегося популярностью, особенно в армии, которая будет играть в
этом перевороте не последнюю роль, мы должны. Считаясь со свойствами
характера, с популярностью как в обществе, так особенно в армии, и с
жизненной подготовкой, организация наметила на эту роль Тухачевского,
который, конечно, об этом не знает, но окружение его в этом случае
настолько подготовлено в нужном направлении, что у нас нет никаких
сомнений, что в решительную минуту он будет с нами и во главе нас».
О том, что указанный план с компрометацией Тухачевского был
выполнен органами ОГПУ, видно из доклада агента Попова от 27 июля
1928 г. о поездке его в Париж, где он встречался с белоэмигрантами
Мельгуновым, Кутеповым, Зайцевым и др.
«Во время второго свидания Кутепов поднял вопрос о переходном
времени и необходимости на этот период установления твердой и сильной
диктатуры. “Фотограф” ответил, что этот вопрос у нас разбирался и что мы
именно решили, что первые 1½ года… мы предполагали установить на этот
срок диктатуру. Тогда Кутепов задал сразу вопрос, как мы в этом случае
смотрим на Тухачевского. Таким образом, очевидно, Мельгунов передал
Кутепову разговор с ним на эту тему, во время которой “Фотограф”
указывал ему на Тухачевского как на предполагаемого нами в будущем
диктатора. К этому времени Кутепов уже достаточно выпил, и “Фотограф”,
отвечая ему, заявил, что нами был намечен этот кандидат только потому,
что в своих рядах мы не находили человека, пользующегося в армии и у
населения такой популярностью и симпатией, как Тухачевский».
В ноябре 1928 г. для перепроверки деятельности «ВРНО» в Москву
нелегально прибыл представитель Кутепова — белоэмигрант Огарев, с
которым имел неоднократные встречи агент ОГПУ Серебренников,
представившийся как участник «ВРНО».
В своей сводке от 1 декабря 1928 г. Серебренников со слов Огарева
сообщил, что руководитель белогвардейского эмигрантского «народнореволюционного союза» в Париже Алексинский в 1928 г. в присутствии

Огарева обращался к представителю французского генерального штаба с
просьбой оказать финансовую помощь для развития антибольшевистского
движения среди эмиграции. Как подчеркивает Серебренников, этот
представитель генштаба указал:
«… денег дадут немедленно, если Алексинский будет доставлять
материалы о вооруженных силах СССР. В частности, ему было указано, что
генштаб интересуют сведения… о возможностях пропаганды в войсках
идей бонапартизма путем выдвижения Тухачевского… о возможностях
осуществления бонапартизма Огарев спрашивал М., который и указал, что
касается Тухачевского, то последний имеет все данные для такой роли и
пользуется большой популярностью среди комсостава, особенно из числа
быв. офицеров».
В январе 1930 г. агенты ОГПУ Попов и Де-Роберти были направлены в
Берлин, где встречались с Кутеповым и другими белоэмигрантами, а также
членом германского рейхстага Бангом и берлинским уполномоченным
«Стального шлема» майором Вагнером. Все эти лица обещали оказывать
помощь мнимой «ВРНО».
Агентурная разработка «Синдикат-4» прекратила свое существование
в 1930 году, так как агенты ОГПУ были заподозрены в причастности к
исчезновению белого генерала Кутепова, являвшегося в то время
председателем РОВС.
В архивах КГБ при Совете Министров СССР имеются и некоторые
другие данные, говорящие о том, что органы ОГПУ, легендируя
существование антисоветских организаций с различными наименованиями,
вводили в игру имя Тухачевского и других руководящих работников
Красной Армии и советских государственных учреждений, сообщали на
них иноразведкам различные ложные компрометирующие сведения.
Агентурная разработка органами ОГПУ-ГКВД Тухачевского, Каменева
С.С. и других советских военачальников
Имеется немало данных о том, что Тухачевский, Каменев С.С.,
Шапошников, Якир, Корк, Буденный и многие другие известные советские
военачальники длительное время находились под агентурным наблюдением
органов НКВД. В отношении них с помощью специально подосланной
агентуры распространялись всяческие слухи, сплетни, дезинформационные
материалы и другие компрометирующие данные.
Ознакомление с этими агентурными материалами свидетельствуют о
том, что органы НКВД, наряду с искусственной компрометацией
Тухачевского, старались держать его в поле своего зрения и предпринимали
меры по освещению его взглядов и настроений. Тухачевский, как и другие

военные специалисты, разрабатывались органами НКВД, причем в их
разработке принимали участие сотрудники НКВД, которые участвовали и в
легендированной разработке «Трест».
Выше подчеркивалось, что провокационные методы работы органов
ОГПУ-НКВД приводили к тому, что распространяемые агентами
«компрометирующие» сведения о Тухачевском становились достоянием
третьих лиц и возвращались назад в эти органы уже по другим каналам как
агентурные данные. Получаемые таким путем материалы, как правило, не
проверялись, а до определенного времени накапливались в архивах НКВД
СССР.
Деятельное участие в провокационной затее по компрометации
Тухачевского и его окружения принимали агенты НКВД Зуев,
Зайончковская, Овсянников и другие. Основным агентурным делом, по
которому органы ОГПУ-НКВД вели разработку Тухачевского и других
видных военных специалистов, является дело «Генштабисты». В нем
сосредоточены материалы о военачальниках, начиная с 1924 г. По делу
проходило свыше 350 человек. На оперативный учет органов НКВД как
«неблагонадежные» были взяты Тухачевский, Каменев С.С., бывший
главком Вацетис, Бонч-Бруевич, генералы Снесарев, Свечин и многие
другие.
Впервые агентурные донесения о якобы имевшихся у Тухачевского
бонапартистских настроениях стали поступать в органы НКВД в декабре
1925 г. от агента Овсянникова:
«В настоящее время, — сообщал он, — среди кадрового офицерства и
генералитета наиболее выявилось 2 течения: монархическое… и
бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М.Н.
Тухачевского».
В связи с тем, что в последующих сообщениях Овсянников называл
ряд военнослужащих Красной Армии из бывших офицеров царской армии,
которые якобы входили в кружок Тухачевского, то органы НКВД привлекли
к негласному сотрудничеству и некоторых сослуживцев Тухачевского и
направили их на разработку этого кружка, называя его «бонапартистским».
Однако никто из них, в том числе и Овсянников, не сообщали о какойлибо антисоветской деятельности Тухачевского. Будучи арестованным в
1938 г., Овсянников показал, что органы ОГПУ давали ему задание по
разработке Тухачевского, но никаких компрометирующих его материалов
установить ему, Овсянникову, не удалось.
Среди агентов НКВД, разрабатывавших Тухачевского, были и такие,
как Зуев и Зайончковская, которые действовали активно, проявляли

инициативу в добывании любых слухов и сплетен о Тухачевском,
обрабатывали эти сплетни, дополняли их своими домыслами и
предположениями. Эти агенты, наряду с выполнением задания ОГПУНКВД по разработке и компрометации Тухачевского, участвовали в
агентурных мероприятиях по упоминаемому выше делу «Трест». Будучи
знакомыми между собой и не зная вначале о связи каждого из них с
органами госбезопасности, агенты Зайончковская и Зуев передавали один
другому различные слухи, порочащие Тухачевского. Впоследствии эти
компрометирующие сведения стекались в НКВД СССР и становились
достоянием многих работников НКВД.
Лица, использовавшиеся органами ОГПУ-НКВД в разработке
Тухачевского и других, не внушают доверия.
Так, Зайончковская — дочь бывшего генерала царской армии,
работавшего в 1922–[19]26 гг. преподавателем военной академии. Сам
Зайончковский с 1921 г. был агентом ВЧК-ОГПУ. Его дочь Зайончковская,
не занимаясь общественно полезным трудом, снискала себе “славу”
распространителя разного рода провокационных слухов. Агентом НКВД
СССР она была с 1922 по 1937 г., затем некоторое время находилась под
следствием по обвинению в шпионаже. После освобождения вплоть до
1954 года продолжала быть агентом органов НКВД. Стараясь обратить на
себя внимание сотрудников органов НКВД, Зайончковская длительное
время плела свои интриги вокруг имени Тухачевского и других видных
военачальников, передавая в НКВД СССР много различных донесений о
Тухачевском и других, всячески компрометировала их, что было выгодно
карьеристским элементам из НКВД СССР.
Весной 1928 г., например, Зайончковская по заданию органов НКВД
установила связь с немецким журналистом Гербингом, проживавшим до
1937 г. в Москве. Гербинг подозревался в связи с германскими
разведывательными органами и характеризовался как лицо, враждебно
настроенное к Советскому Союзу. Ссылаясь на сообщения Гербинга,
Зайончковская поставляла в НКВД различные компрометирующие видных
советских военачальников сведения. Она явилась автором измышлений и о
существовании в Красной Армии военного заговора.
Германской разведке было известно о связи Зайончковской с органами
НКВД. Бежавший в 1927 году за границу Оперпут, раскрывая агентуру,
участвовавшую в разработке «Трест», в числе агентов ОГПУ-НКВД назвал
и Зайончковскую. Не исключена поэтому и та возможность, что
компрометирующие Тухачевского и других советских военачальников
сведения передавались в НКВД через Гербинга по заданию германской

разведки.
Вот одно из донесений Зайончковской о сведениях, полученных ею в
июне 1929 г. от Гербинга:
«В 1929 году германский корреспондент Гербинг говорил нам, что
Каменев С.С. и Тухачевский отдельно друг от друга работают в пользу
Германии по заданиям германского генштаба. Гербинг говорил, что
Каменев работает давно и активно, а Тухачевский очень вяло».
Зайончковская в настоящее время проживает в Москве. В своих
объяснениях от 9 мая 1962 г. она по этому поводу отметила, что Гербингу
не было известно о связи Тухачевского с германской разведкой, однако, со
слов самого Гербинга, сведения, компрометирующие Тухачевского, он
распространял по заданию «своих хозяев».
Несмотря на то что имевшиеся в органах НКВД «компрометирующие
материалы» в отношении Тухачевского и других военнослужащих
являлись, с одной стороны, следствием провокационных методов работы
самих органов НКВД, а с другой стороны, представляли собой
дезинформационный материал иностранных разведок или различного рода
клеветнические измышления и домыслы, эти материалы систематически
обобщались в НКВД и были затем положены в основу выводов о том, что
все военные специалисты дореволюционного периода, находившись на
службе в Красной Армии, в том числе Тухачевский и его окружение, были
враждебно настроены по отношению к Советской власти.
В одном из таких обобщающих документов НКВД СССР указывалось:
«В РККА преимущественно в высших учреждениях на службе состоит
значительное количество б. кадрового офицерства. Эта категория
военспецов является по своему бывшему и социальному положению
наиболее чуждой Советской власти… Все они ждут падения Советской
власти».
Названные выше материалы явились в 1930–1932 гг. поводом для
проведения массовых репрессий в отношении военачальников, и прежде
всего бывших военных специалистов. Лишь по одному очень большому
делу, получившему условное наименование «Весна», было арестовано
более 3000 офицеров и генералов бывшей царской армии, служивших на
различных должностях в Красной Армии в Москве, Ленинграде, на
Украине, в Белоруссии. Все они голословно обвинялись в принадлежности
к различного рода антисоветским офицерским организациям, в проведении
вражеской деятельности. Колебания и неустойчивость некоторых из них по
отдельным вопросам политики нашей партии квалифицировались как
организованная деятельность против Советской власти.

Среди арестованных находились преподаватели Военной академии
Какурин и Троицкий. Арестом этих лиц, как наиболее близко стоявших по
совместной работе в Академии к Тухачевскому и поддерживавших его в
военных взглядах, преследовалась цель получения компрометирующих
показаний на Тухачевского.
Троицкий и Какурин дали много таких показаний, из которых при
желании можно было сделать, например, вывод о симпатиях Тухачевского к
правому уклону. Вначале эти показания были очень общими и
расплывчатыми. В них высказывались лишь различные предположения и
сомнения.
Однако на допросе 26 августа 1930 г. от Какурина были уже получены
показания, которые прямо компрометировали Тухачевского:
«В Москве временами собирались у Тухачевского, временами у Гая,
временами у цыганки. В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером
всех этих собраний являлся Тухачевский, участники: я, Колесинский,
Эйстрейхер, Егоров, Гай, Никонов, Чусов, Ветлин, Кауфельдт. В момент и
после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь
в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между
правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической
акции как цели развязывания правого уклона и перехода на новую высшую
ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти
через правый уклон. В дни 7–8 июля у Тухачевского последовали встречи и
беседы вышеупомянутых лиц и сделаны последние решающие установки,
то есть ждать, организуясь».
На последующих допросах Какурин пошел еще дальше и сообщил,
что заговорщическая организация Тухачевского якобы зародилась еще до
1930 года. Какурин много рассказывал на допросах о взглядах
Тухачевского, его окружения, методах привлечения людей на свою сторону,
о популярности Тухачевского. Всему этому он придавал окраску тайного
сговора об антиправительственных действиях, хотя каких-либо конкретных
фактов такой деятельности Тухачевского в показаниях Какурина и
Троицкого не содержится.
Всем этим показаниям против Тухачевского было придано
исключительно важное значение. Они были доложены Менжинскому,
который 10 сентября 1930 г. письменно сообщил Сталину следующее:
«Я доложил это дело т. Молотову и просил разрешения до получения
ваших указаний держаться версии, что Какурин и Троицкий арестованы по
шпионскому делу. Арестовывать участников группировки поодиночке —
рискованно. Выходов может быть два: или немедленно арестовать наиболее

активных участников группировки, или дождаться вашего приезда,
принимая пока агентурные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох.
Считаю нужным отметить, что сейчас все повстанческие группировки
созревают очень быстро, и последнее решение представляет известный
риск».
К своему письму Менжинский приложил протоколы допросов
Какурина и Троицкого. Получив эти документы, Сталин воспринял их без
должной критической оценки и 24 сентября 1930 г. в письме к
Орджоникидзе высказал мысль о политической нелояльности
Тухачевского. Он писал:
«Прочти-ка поскорее показания Какурина — Троицкого и подумай о
мерах ликвидации этого неприятного дела. Материал этот, как видишь,
сугубо секретный: о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты. Не
знаю, известно ли Климу об этом. Стало быть, Тух[ачев]ский оказался в
плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже
антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам.
Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено. Видимо,
правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от
ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития
индустрии. Как видишь, показания Орлова и Смирнова (об аресте П.Б.) и
показания Какурина и Троицкого (о планах и «концепциях» Т[роцко]го)
имеют своим источником одну и ту же питательную среду — лагерь
правых. Эти господа хотели, очевидно, поставить военных людей
Кондратьевым — Громенам — Сухановым. Кондратьевско-сухановскобухаринская партия, — таков баланс. Ну и дела…
Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и
пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело. Лучше было бы
отложить решение вопроса, поставленного в записке Менжинского, до
середины октября, когда мы все будем в сборе.
Поговори обо всем этом с Молотовым, когда будешь в Москве».
В дальнейшем от Какурина были получены показания сначала о
заговорщических, а затем и о террористических настроениях Тухачевского.
Так, 5 октября 1930 г. Какурин заявил на следствии:
«Далее Михаил Николаевич говорил, что, наоборот, можно
рассчитывать на дальнейшее обострение внутрипартийной борьбы. Я не
исключаю возможности, сказал он, в качестве одной из перспектив, что в
пылу и ожесточении этой борьбы страсти и политические и личные
разгораются настолько, что будут забыты и перейдены все рамки и
границы. Возможна и такая перспектива, что рука фанатика для

развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь
самого тов. Сталина… У Мих. Ник., возможно, есть какие-то связи с
Углановым и, возможно, с целым рядом других партийных или
околопартийных лиц, которые рассматривают Тухачевского как возможного
военного вождя на случай борьбы с анархией и агрессией. Сейчас, когда я
имел время глубоко продумать все случившееся, я не исключу и того, что,
говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина,
Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам
размышлял в действительности».
Аналогичные показания были получены и от арестованного
Троицкого.
Сталин совместно с Орджоникидзе иВорошиловым решили
проверить показания Какурина и Троицкого в отношении Тухачевского. В
этих целях Какурину и Троицкому была дана с Тухачевским очная ставка,
на которой они подтвердили свои показания. Опрошены были также
видные военные деятели Гамарник, Якир и Дубовой, хорошо знавшие
Тухачевского по совместной работе в РККА. Решение об аресте
Тухачевского тогда принято не было.
Протоколов очных ставок Тухачевского с Какуриным и Троицким не
сохранилось, не обнаружено также каких-либо других документов,
характеризующих эти очные ставки. Нет в архивах и записей бесед
Сталина, Орджоникидзе и Ворошилова с Гамарников, Якиром и Дубовым.
Однако обо всем этом можно судить по заявлениям Сталина и Ворошилова
на заседании Военного Совета при НКО в июне 1937 г. Во время
выступления на этом заседании Щаденко Сталин и Ворошилов прервали
его следующими репликами:
«Сталин: Мы обратились к т.т. Дубовому, Якиру и Гамарнику.
Правильно ли, что надо арестовать Тухачевского как врага. Все трое
сказали нет, это, должно быть, какое-нибудь недоразумение, неправильно.
Ворошилов: Мы очную ставку сделали.
Сталин: Мы очную ставку сделали и решили это дело зачеркнуть.
Теперь оказывается, что двое военных, показавших на Тухачевского,
показывали правильно…».
Однако утверждение Сталина о правильности показаний Какурина и
Троицкого никакими другими данными не подтверждается.
Какурин, участник гражданской войны, во внесудебном порядке в
1932 г. был осужден к расстрелу, с заменой в последующем 10 годами
лишения свободы; содержался в строгой изоляции и умер в 1936 г. В
настоящее время он реабилитирован.

Троицкий в 1930 г. был осужден к 3 годам ссылки и с того времени
негласно сотрудничал с органами НКВД. В 1938 году по вновь
сфальсифицированным материалам он был арестован как участник
военного заговора, возглавляемого якобы Тухачевским. На следствии
Троицкий подтвердил показания, данные им в 1930 году, об антисоветских
настроениях Тухачевского и заявил:
«… Вернувшись из Турции, я восстановил связи с Тухачевским и
Какуриным. У Тухачевского я сделался частым гостем. У него собирались
почти каждый день и хотя о какой-либо политической группировке не было
и речи, но все члены компании молча соглашались друг с другом, что
центром объединения является Тухачевский и его политическое будущее.
За период 1926–1930 гг. я являлся агитатором достоинств Тухачевского.
Восхвалял при всех удобных случаях его таланты, хотя и чувствовал его
контрреволюционную сущность, говорю “чувствовал”, потому что он был
слишком осторожен, да и нас считал, вероятно, недостаточно крупными
величинами, чтобы высказываться о своих дальнейших планах. В 1930 году
я был арестован. Длинные и тяжелые переживания и размышления привели
меня к тому, что я решил раз и навсегда отмежеваться от всякой
контрреволюции и разоружиться перед Совластью. Я дал показания о
Тухачевском и его окружении и подтвердил их на очной ставке с
Тухачевским в присутствии тт. Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе и др.
членов Политбюро…».
На заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 11 мая 1939
года Троицкий виновным себя не признал, от прежних показаний
отказался, заявив, что вынужден был говорить неправду по принуждению.
Будучи осужденным к расстрелу, Троицкий в кассационной жалобе от
12.V.1939 г. по этому поводу писал:
«Мои показания давались в суровой обстановке 5-месячного
пребывания моего в Лефортовской тюрьме, которая ослабила во мне
способность бороться за правду даваемых мною показаний и заставила во
многих случаях подписывать в протоколах не те формулировки своих
ответов, которые отвечали действительности, а те, которые предлагало
следствие».
Как было отмечено выше, много видных военных специалистов в
1930 г. было арестовано по делу, именуемому «Весна». Обвинения,
выдвинутые против этих лиц в антисоветской деятельности, были
ложными, сфабрикованными. Это установлено в настоящее время по
большому количеству дел, все осужденные по которым реабилитированы.
Однако несостоятельность обвинений лиц, осужденных по делу «Весна»,

была известна и в 1930–1931 гг. Так, например, от арестованного по делу
«Весна» преподавателя Военной академии Бежанова-Сакворелидзе в ОГПУ
были получены показания, что в состав Московского контрреволюционного
центра входили Пугачев С.А. и Шапошников Б.М. На очной ставке,
проведенной 13 марта 1931 г. в присутствии Сталина, Молотова,
Ворошилова и Орджоникидзе, Шапошников и Пугачев изобличили
Бежанова в клевете. В связи с этим Пугачев в тот же день был освобожден
из-под стражи. Ряд других военачальников, в том числе Шапошников,
Каменев С.С. и некоторые другие бывшие офицеры старой армии, вообще
не арестовывались, хотя на них тоже имелись показания арестованных.
Отдельные руководящие работники ОГПУ, в их числе Мессинг,
Бельский и Евдокимов, еще в 1931 г. считали дела на военных
специалистов «дутыми», искусственно созданными и выражали недоверие
к показаниям арестованных. Однако эти сигналы не получили правильной
оценки. Более того, в этом усматривали «групповую борьбу против
руководства ОГПУ». В связи с такой обстановкой указанные лица были
освобождены от занимаемых должностей. 6 августа 1931 г. Политбюро ЦК
ВКП(б) приняло постановление об изменениях в составе ОГПУ и
перемещениях некоторых членов коллегии ОГПУ на другую работу.
В тот же день Сталиным было подписано директивное письмо,
адресованное секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов партии,
в котором указывалось:
«Поручить секретарям национальных ЦК, крайкомов и обкомов дать
разъяснение узкому активу работников ОГПУ о причинах последних
перемен в руководящем составе ОГПУ на следующих основаниях:
1. Тт. Мессинг и Бельский отстранены от работы в ОГПУ, тов. Ольский
снят с работы в Особом отделе, а т. Евдокимов снят с должности
начальника секретно-оперативного управления… на том основании, что…
б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно не
соответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дело о
вредительстве в военном ведомстве является “дутым делом”;
в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди
работников ОГПУ… ЦК отметает разговоры и шушуканья о “внутренней
слабости” органов ОГПУ и “неправильности” линии их практической
работы как слухи, идущие, без сомнения, из враждебного лагеря и
подхваченные по глупости некоторыми горе-“коммунистами”».
Характерно, что тогда же решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5
августа 1931 г. Реввоенсовет СССР лишался права давать особому отделу
задания и осуществлять контроль за их выполнением, «с тем, чтобы

особый отдел был непосредственно подчинен ОГПУ».
Один из руководящих советских военных работников, в прошлом
офицер царской армии Верховский, арестованный еще в 1931 г., в письме
на имя Ворошилова, пересланном 5 января 1935 г. Сталину, описывал
факты нарушения законности, которыми сопровождались следствие и
судебный процесс по его делу. Верховский указывал, что ему прямо было
заявлено, что если не даст показаний о своей антисоветской деятельности и
преступлениях его знакомых из числа военнослужащих, то его ждет
неминуемый расстрел. Верховский в течение 11 месяцев подвергался
изнурительным допросам, содержался в невыносимых тюремных
условиях. В своем письме Верховский писал также:
«В камере три раза посещали представители прокуратуры, которым я
делал заявление о том, что следствие ведется так, что правду выяснить оно
не может. Прокуратура не находила нужным даже выслушать меня.
По всему ходу следствия становилось ясно, что никто совершенно не
интересуется правдой, что меня хотят насильно заставить дать ложные
показания.
Если к этому прибавить создание полной беззащитности и внушаемое
следствием убеждение, что партия требует от меня дачи этих ложных
показаний во имя каких-то неведомых целей, то станет ясно, что заставило
целый ряд лиц, которых следствие связало в одно со мной дело, дать
ложные показания и оговорить меня».
Таким образом, имевшиеся в отношении Тухачевского и других
военачальников агентурные и следственные материалы об их якобы
антисоветской деятельности в процессе следствия по делу ряда
арестованных в 1930–1931 гг. бывших военных специалистов
подтверждения не нашли. Тем не менее органы НКВД продолжали
заниматься сбором различного рода агентурных и других материалов,
компрометирующих Тухачевского. Его разработкой продолжала упорно
заниматься платный агент НКВД СССР Зайончковская, которая умышленно
распространяла клеветнические измышления. Руководствуясь низменными
соображениями, Зайончковская начиная с 1931 г., вновь начала поставлять
в органы НКВД различные клеветнические сведения, порочащие не только
Тухачевского, но и многих других руководящих военных работников —
Шапошникова, Якира, Путну, Уборевича, Ворошилова и Буденного.
По заданию НКВД СССР Зайончковская продолжает поддерживать
связь с названным выше Гербингом. В марте 1934 г. она, например,
доносила:
«Гербинг говорит, что ему известно, что существует заговор в армии,

точнее среди высш. комсостава в Москве и еще точнее среди коммунистов
высш. комсостава. Заговор имеет пока целью убийство Сталина,
уничтожение существующего сейчас Политбюро и введение воен.
диктатуры. Конкретная работа заговорщиков должна начаться в недалеком
будущем. Происходящие в данное время аресты — последние конвульсии
ГПУ не могут беспокоить армию, т. к. в ее среде безусловно не могут
теперь иметь место аресты».
2 мая 1934 г. Зайончковская донесла, что 30 апреля 1934 г. она
посетила Гербинга, который снова заявил ей о существовании заговора в
РККА:
«В командном составе Красной Армии, по словам Гербинга, в самых
верхах имеется уже реальная измена соввласти со смягчающими ее
конкретность видоизменениями по нисходящей линии. Помимо этого, в
командном составе Красной Армии идет совершенно самостоятельное,
самобытное, так сказать, явление в виде скрытого кипения».
В этой же беседе Гербинг якобы еще сказал:
«Что такое большевики для русской армии? Это не враги, а тот, кто не
враг, тот уже по существу и не большевик. Тухачевский — не большевик,
им никогда и не был, Уборевич — тоже. Каменев тоже. Не большевик и
Буденный. Но их выбор, ск[азал] как бы про себя Герб[инг] пал на
Тухачевского».
Донесения о Тухачевском и других видных военных деятелях
Зайончковская поставляла не только со слов иностранцев. Как отмечалось,
она с 1933 г. активно собирала различные слухи о них от своих знакомых,
писала в сводках свои личные домыслы, порочащие не только отдельных
военных командиров, но и некоторые советские организации и учреждения.
Дело с подлинными донесениями Зайончковской в связи с истечением
срока хранения уничтожено, но и из сохранившихся копий этих донесений
установлено, что она на протяжении более чем 10 лет представила в ОГПУНКВД значительное количество сообщений, компрометировавших
Тухачевского, Якира, Уборевича, Каменева С.С., Путну, Шапошникова,
Буденного и многих других специалистов Советской Армии.
Будучи арестованной в 1937 г., она на допросах и в своих
собственноручных показаниях выдавала в качестве своих заслуг тот факт,
что систематически доносила в ОГПУ-НКВД о якобы имевшемся в РККА
военном заговоре и сообщала порочащие сведения о Тухачевском и других.
По этим вопросам Зайончковская, в частности, показывала:
«Приблизительно с 1933 г. сообщала о предательской работе
Шапошникова (быв. нач. Академии им. Фрунзе в Москве, потом ком. войск

Ленинграда)…
С 1932 г. со времени моей поездки с Гаем в Ленинград я по
ленинградским материалам обращала внимание Гая на Корка, Путну,
Криворучко и др. менее видных военных».
«В 1933 году меня посылал Сосновский в Ленинград под именем
“Веры Павловны Николаевой” для того, чтобы я выяснила настроения
среди командного состава РККА, а также и среди бывших офицеров
царской армии… В Ленинграде я пробыла дней десять. О настроениях
командного состава мною была написана сводка, принятая Гаем, где
освещались разговоры о создавшейся организации, захватившей
руководство в свои руки. Тогда же мне было известно, что в эту
организацию входят ответственные работники парторганов — Шарангович,
а из военных Путна, Корк, Эйдеман, Сергеев Е., Фельдман и др. Я Гаю
писала, что проскальзывают слухи о якобы готовящемся террористическом
акте. Тогда я не могла точно знать, над кем готовится теракт. Впоследствии
мне из газет стало известно, что убит был Киров.
Для полного освещения этой группировки я Гая просила, чтобы еще
побыть некоторое время в Ленинграде, но он не разрешил.
Тогда я там же связалась с женой Шаранговича, с которой встретилась
я в Москве во время ее приезда из Ленинграда в Москву. Шарангович
должна была меня связать с Корком, Путной, но связь не состоялась, так
как Сосновский Шаранговича арестовал. После этого все нити к разработке
Корка, Путны и др. порвались.
С Сосновским я разрабатывала Халепского — начальника мотомех.
частей.
Сосновскому в своих сводках о Халепском я писала, что он создает
группировку в частях Красной Армии, которая принадлежала к линии
Тухачевского и была сторонниками немцев.
Сведения о такой группировке мною были получены от Готовского
Александра Николаевича — полковника, преподавателя Военноинженерной академии, от Матуля М.А. — помощника Халепского и от его
жены».
Изучение в настоящее время донесений Зайончковской показывает их
провокационный характер. Многие ее донесения были фантастическими,
надуманными, совершенно неправдоподобными. Такого мнения об
агентурных сообщениях Зайончковской придерживались многие работники
НКВД СССР даже в те годы. Например, в одном из донесений от
9.XII.1934 г. Зайончковская сообщала, что контрреволюция внутри страны
в армии опирается на бывших офицеров и что «из среды военной должен

раздаться выстрел в Сталина… Выстрел этот должен быть сделан в Москве
и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или
находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей».
Прочитав это донесение, бывший начальник Особого отдела ГУГБ
НКВД СССР Гай 13 декабря 1934 г. написал:
«Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать ее ко
мне».
Однако этот заведомо ложный агентурный материал продолжал
концентрироваться в НКВД, а с агентами-провокаторами типа
Зайончковской поддерживалась постоянная связь.
По своему содержанию сводки Зайончковской неконкретны и
противоречивы. Сведения, сообщенные ею в этих донесениях, исходят не
со слов Тухачевского, с которым она не встречалась с 1923–1924 гг., а со
слов третьих лиц. Об этом Зайончковская писала еще в декабре 1928 года:
«Лично я, кроме самого Мих. Ник. Тухачевского, который был у нас
лет пять тому назад, из его семьи никого не знаю».
Это она подтвердила и в своих объяснениях в ЦК КПСС от 27 апреля
1962 г.
«Фактически я лично ни одного раза с Тухачевским на политические
темы не разговаривала и не сообщала ни одного слова, сказанного мне
лично Тухачевским, так как такого случая не было.
Я сообщала о Тухачевском со слов моего отца, моего двоюродного
брата Какурина Н.Е., матери и сестры Ивана Александровича Троицкого,
Де-Лазари, Александра Николаевича, братьев Готовских… Возможно, что
были еще другие, которых я сейчас вспомнить не могу.
Поскольку я помню, я обычно приводила подробно и точно слова того
лица, которое высказывало свое мнение о Тухачевском. У меня с ним, за
исключением одного Какурина, не было даже общих знакомых, то есть
таких, у которых на дому бывал бы и Тухачевский и я».
Что касается содержания агентурных донесений, то по этому поводу
Зайончковская в своих объяснениях от 10 мая 1962 г. написала:
«Как видно из предъявленных мне показаний и сводок, данных в 1937–
1939 гг., я в период с 1923–1924 гг. по 1937 г. систематически собирала и
передавала в ОГПУ-НКВД различные голословные противоречивые
мнения, суждения, высказывания и разговоры, не подтвержденные
фактами, а по некоторым вопросам и свои собственные выводы, обобщения
и домыслы в отношении Тухачевского, Каменева С.С., Шапошникова,
Путны, Якира, Примакова и других командиров Красной Армии. Все эти
сведения я получила от Де-Лазари, Какурина, Зуева, Соллогуба, матери

Троицкого, Малевского, Гербинга, Ренетто и некоторых других,
большинство из которых у меня вызывали сомнения и в тот период.
Никакими конкретными фактами, подтверждающими преступную работу
Тухачевского, Каменева С.С., Шапошникова, Путны, Примакова и других и
тем более об их организационной антисоветской работе, я не располагала.
С Корком, Якиром, Шапошниковым, Каменевым С.С., Путной,
Примаковым, Уборевичем я вообще знакома не была, а Тухачевского
видела несколько раз до 1924 года, с семьей его знакома вообще не была».
Бывшая сотрудница ОГПУ-НКВД Тарловская на допросах в 1937 г.
указывала, что она, работая с 1933 г. сначала секретарем начальника отдела
НКВД СССР Сосновского, а затем оперуполномоченным, встречалась с
агентом Зайончковской до декабря 1936 г. Давая оценку работы
Зайончковской как агенту ОГПУ-НКВД, Тарловская на допросе
29.VIII.1937 г. показала:
«Она являлась агентом Сосновского. Он встречался с ней, принимал
сводки, платил ей деньги. Еще до меня с ней встречался и относил ей
деньги секретарь, который работал до меня, Феропонтов… Она имела
кооперативную книжку и билет в санчасть. После отъезда Сосновского в
Ленинград я по поручению Сосновского стала встречаться с нею, получала
сводки и передавала их Гаю. По указанию Гая я передавала сводки по
назначению, так, по военным вопросам — Добродицкому и Гарту, по
немцам — Волынскому и Кононовичу. Все от ее сводок открещивались и не
хотели их брать, считая их лживыми… Она много писала на руководящий
армейский состав, на Якира, Тухачевского, Корка и др. Об этом же писал и
ее муж, что мне известно со слов Гарта…
Над этими сводками смеялись, когда я приносила их Добродицкому и
Гарту, и говорили, что она выдумывает…
Она особенно хорошо относилась к Сосновскому и Гаю. Однажды ей
Гай дал 1000 рублей на дачу и, с ее слов, мне известно, что ей раньше Гай
подарил золотые часы. Внешне к ней относились хорошо, рассказывали,
что она в прошлом давала очень ценный материал, но в последнее время
якобы “исписалась”, часто ее сводки называли бредом сумасшедшей и
держали ее за прежние заслуги».
К 1937 г., когда репрессии против партийных, советских и других
руководящих кадров стали принимать широкий размах, органы НКВД с
большой активностью начали фабриковать компрометирующие материалы
и в отношении военных, прежде всего против Тухачевского, Якира,
Уборевича и других. Из архивов НКВД СССР был поднят имевшийся там
лживый агентурный и следственный материал, вокруг имени Тухачевского

стали быстро распространяться различного рода небылицы.
В январе 1937 г. на имя Ежова поступило письмо бывшего
руководителя иностранного отдела НКВД СССР Артузова, в котором он,
ссылаясь на имевшиеся в архивах сведения закордонных агентов о якобы
вредительской деятельности Тухачевского, высказывал свое мнение о
существовании в Красной Армии троцкистской организации.
Тогда же в плане работы по материалу иностранного отдела НКВД,
составленном начальником Особого отдела Леплевским,
предусматривались многочисленные мероприятия оперативного характера
по активной разработке военных работников. В плане, в частности,
намечалось:
«6. Собрать все имеющиеся материалы на Роговского, Орлова,
Шапошникова и других крупных военных работников, проверить
материалы, наметить конкретный план их разработки и взять эти
разработки под повседневный непосредственный контроль начальника 5[го] отдела…
8. Особое внимание обратить как в Москве, так и на периферии на
выявление фашистских группировок среди военнослужащих».
13 мая 1937 г. работниками НКВД СССР была представлена Ежову
справка по материалам, имеющимся в отношении Тухачевского. В справке
вновь приводятся показания Какурина и Троицкого о заговорщической
деятельности Тухачевского, ложность которых была установлена еще в
1930 г. В ней используются агентурные сообщения агента-провокатора
Зайончковской от 28.I.1937 г. о том, что Тухачевский еще в 1931 г. «…
больше мечтал быть маршалом по воле Германии, чем советского
правительства…».
Все эти заведомо ложные агентурные и следственные материалы
способствовали созданию мнения о политической неблагонадежности
Тухачевского, Якира, Уборевича и других военачальников и послужили
основанием, на котором были нагромождены в их адрес обвинения в
тяжких государственных преступлениях.

VI. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРОВОКАЦИОННОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МЕЖДУНАРОДНЫХ
ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ СИЛ В «ДЕЛЕ»
ТУХАЧЕВСКОГО
Расстрел Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка и других
выдающихся советских военных деятелей, жестокие репрессии в
отношении значительного числа офицеров Красной Армии вызвали
широкий отклик в зарубежной буржуазной печати. В связи с этими
событиями на протяжении последних 25 лет опубликовано немало
различных мемуаров и исследований. Часть этой литературы появилась
еще в довоенные годы, однако наибольшая ее часть издана после Второй
мировой войны.
Для более полного анализа западной литературы, посвященной «делу»
Тухачевского, в процессе подготовки настоящей записки было переведено
(с английского, немецкого, французского и итальянского языков) и изучено
свыше 30 статей, брошюр и книг. Среди авторов этих изданий немало
бывших офицеров и сотрудников германской разведки (В. Шелленберг, В.
Хеттль, А. Науйокс, К. Абсхаген, К. Шпальке), а также английской разведки
(Я. Колвин, Дж. Макинтош и, возможно, Дж. Бейли). Воспоминания по
этому вопросу оставили некоторые видные политические деятели и
дипломаты, которые в силу занимаемых ими постов в те годы были близки
к рассматриваемым нами событиям или даже играли в них какую-то роль
(У. Черчилль, Э. Бенеш, У. Додд). Определенный интерес представляют
материалы, о которых сообщают, с той или иной степенью достоверности,
бывшие советские граждане, изменившие Родине и не вернувшиеся в
СССР (В. Кривицкий, Э. Волленберг). Среди авторов немало буржуазных
журналистов и историков, генералов и офицеров армии капиталистических
стран, которые пытаются подойти в «делу» Тухачевского на основе анализа
данных, уже имеющихся в печати (Балтикус, Л. Шапиро, Г. Хегнер, З.
Бжезинский, Ф. Шуман, В. Александров). Обращает на себя внимание то,
что некоторые авторы предпочли выступить либо анонимно, либо под
псевдонимами (Балтикус, Бейли. автор в «Ди Гегенварт»).
Необходимо подчеркнуть, что в подавляющем большинстве
рассмотренные источники излагают события интересующего нас периода с
определенным антисоветским привкусом. Многие из этих работ
порождены непосредственно задачами пропаганды антикоммунизма, хотя
она и упрятана в оболочку мнимой объективности. Естественна

антисоветская озлобленность авторов, являющихся предателями Родины и
невозвращенцами. У гитлеровских разведчиков-мемуаристов,
описывающих «успехи» гитлеровской разведки в уничтожении
руководящего ядра советских военных накануне войны, ощущается также
стремление взять своеобразный «реванш» за поражение в войне. Есть свои
антисоветские акценты и в мемуарах У. Черчилля и Э. Бенеша, которые
заставляют нас относиться с известной настороженностью к их
«свидетельствам».
В абсолютном большинстве зарубежных книг и статей отвергается
версия о заговоре М.Н. Тухачевского и других военачальников Красной
Армии в пользу гитлеровской Германии, об их участии в каких-либо актах
шпионажа вообще и в изменнических отношениях с гитлеровской
разведкой и армией в частности. Большинство авторов считают решающей
причиной гибели группы военных деятелей Красной Армии развитие
внутриполитических событий в Советском Союзе.
Вместе с тем в источниках довольно всесторонне рассматривается
роль, которую сыграли в судьбе Тухачевского некие сфабрикованные
«документальные свидетельства» о его сотрудничестве с определенными
германскими кругами. При этом в подавляющем большинстве источников в
принципе поддерживается версия о том, что Гитлер и его окружение
решили использовать в своих интересах сложившуюся в СССР 1936–
1937 гг. атмосферу репрессий, сфабриковать фальшивые документы, якобы
изобличающие Тухачевского и группу других советских военных деятелей
в изменнических отношениях с руководителями германского рейхсвера, и
затем передать эти «компрометирующие» материалы Сталину с целью
спровоцировать его на уничтожение крупнейших советских
военачальников. Практическое осуществление этой операции авторами
приписывается эсэсовской разведке во главе с Гейдрихом.
О фальсификации немцами материалов против Тухачевского было
впервые подробно рассказано бывшими сотрудниками германской
политической разведки СС Вильгельмом Хеттлем в книге «Тайный фронт.
История нацистского политического шпионажа», вышедшей в 1950 г. в
немецком издании в Вене, и Вальтером Шелленбергом в книге «Лабиринт»,
написанной в 1950–1951 гг. и изданной в 1956 г. в Лондоне.
В последующем многие авторы, ухватившись за версию о
«фальшивщиках» Гейдриха, о которых известили мир Шелленберг и
Хеттль, пытаются ею объяснить возникновение «дела» Тухачевского. Не
говоря уже о том, что такие авторы, становясь на позиции Шелленберга и
Хеттля, крайне упрощают обстоятельства, связанные с «делом»

Тухачевского. Они вместе с тем вуалируют ту широкую провокационную и
дезинформационную деятельность против Красной Армии, которую на
протяжении многих лет проводили не только германские, но и
французские, польские, чехословацкие и другие правящие круги и
разведывательные органы.
Версия о фабрикации Гейдрихом документов Тухачевского в том виде,
как она преподносится в публикациях бывших гитлеровских разведчиков
(Хеттля, Шелленберга и др.), не находит своего подтверждения на основе
архивных или иных документальных источников. Прежде всего, до сих пор
не найдено важнейшее доказательство — сами «документы». Все попытки
разыскать эти «документы» в архивах ЦК КПСС, архивах Советской
Армии, ОГПУ-НКВД, а также в судебно-следственных делах Тухачевского
и других советских военачальников ни к чему не привели. Нет никаких
данных и о том, что эти «документы» предъявлялись участникам группы в
ходе следствия. Не фигурировали эти «документы» и на суде. Об этих
«документах» никто даже не упомянул ни в период расследования, ни в
судебном заседании. Не выявилось никаких убедительных косвенных улик,
в какой-то мере отражавших реальное существование этих «документов».
О них ничего не говорит в своем письме на имя Сталина после процесса
над Тухачевским член Специального судебного присутствия Верховного
суда СССР С.М. Буденный, хотя он в письме подробно излагает ход
процесса. На заседании Военного Совета при НКО СССР, которое
проходило 1–4 июня 1937 г. и было посвящено специально вопросу о
«военном заговоре», и прежде всего в докладе Ворошилова и выступлении
Сталина, также не было сказано ни слова о каких-либо изобличающих
Тухачевского документах.
Следует также сказать, что на последовавших после осуждения
Тухачевского различных оперативно-служебных и партийных совещаниях
и собраниях в НКВД СССР никогда и никем не упоминалось о каких-либо
немецких «документах», которые якобы легли в основу доказательства
измены советских военачальников.
Важно отметить и то, что на Западе по сей день ни сделано ни одной
попытки публикации или детального описания этих «документов»; если
верить некоторым версиям, гитлеровская разведка передала советским
представителям лишь фотокопии, а не подлинники документов. Казалось
бы, подлинники фальшивок должны были остаться в архивах СД или
других германских архивах. Однако в опубликованных источниках нет
никаких указаний на то, что в архивах Германии содержались какие-либо
документальные данные о проведенной будто бы Гейдрихом операции. Нет

этих данных и в германских архивах, захваченных во время войны
советскими службами. Следует, наконец, подчеркнуть, что авторы
различных опубликованных книг далеко не едины в перечне якобы
сфабрикованных немцами документов. Наоборот, их варианты сильно
отличаются друг от друга.
Конечно, все это вовсе не означает, что при анализе причин
возникновения «дела» Тухачевского возможно исключить его
международный аспект. Наоборот, он, бесспорно, играл, быть может, не
основную, но все же немалую роль в «деле» Тухачевского. Материалы и
документы достаточно обстоятельно подтверждают, что в обстановке 1935–
1937 гг., когда Красная Армия стала мощным фактором мировой политики,
Тухачевский и другие советские военачальники, занимавшие в армии
ключевые посты, оказались в фокусе сложных внешних событий, имевших
в их судьбе важное значение.
а) Дезинформация немцев о военном заговоре СССР и участии в нем
Тухачевского и других военачальников
В органы ОГПУ-НКВД на протяжении ряда лет, начиная с 1926 г.,
поступили из Германии через различные каналы сведения о подготовке в
СССР военного заговора. Исследования материалов, связанных с
подобными сообщениями, показывают, что важнейшая роль в
инспирировании и распространении таких сведений принадлежит
германским политическим кругам, а также военной и нацистской
разведкам. Если пока нельзя сказать об убедительных доказательствах
версии о фальшивках, якобы изготовленных и подброшенных Гейдрихом,
то можно с достаточными основаниями говорить о проведении
германскими органами широких провокационных действий, которые
выразились в потоке клеветы и дезинформации, пущенном в
международную политическую жизнь. Германские разведывательные
службы делали все возможное, чтобы внедриться в советские органы, в том
числе и в Красную Армию, завербовать неустойчивые элементы,
скомпрометировать руководящие кадры.
В декабре 1932 г. в ОГПУ начали поступать агентурные сообщения о
так называемой военной партии, имевшейся якобы в Советском Союзе и
подготовляющей в контакте с немцами государственный переворот.
Сведения об этом наша разведка получала от агента берлинской
резидентуры ОГПУ «А-270», к которому они поступали от завербованного
им агента по прозвищу «Сюрприз». Агент «А-270» сообщил, что
«Сюрприз» беседовал с доверенным лицом Абвера Германом фон Бергом,
который встречался якобы с советским военным атташе в Берлине

Яковенко. Рассказывая агенту о содержании встречи Берга и Яковенко,
«Сюрприз» сообщил, что «…атташе говорил о работе “военной партии” в
СССР и что эта партия развивает в настоящее время большую активность.
Берг объяснил “Сюрпризу”, что атташе также состоит членом этой партии.
Партия эта стоит на антикапиталистической платформе, но в то же время
национальна и хочет отстранить евреев от руководства государством».
Через короткий промежуток времени тот же агент сообщил, что в
рейхсвере любят употреблять слова «военная партия», на самом деле, как
пояснил агенту Берг, какой-либо организационно оформленной особой
партии, стоящей вне ВКП(б), не существует, а существуют только
определенные националистические настроения, охватившие широкие круги
руководства Красной Армии. Берг заявил агенту:
«Красная Армия чувствует себя очень сильной, и перед лицом
больших внутренних трудностей, переживаемых СССР, ее ожидает в
будущем большая историческая задача — взять на себя в нужный момент
роль спасителя отечества в форме сильной и авторитетной военной
диктатуры».
Далее в сообщении «Сюрприза» говорится:
«Идеологической головой этого течения Берг называет “генерала
Турдеева”. Турдеев якобы бывший царский офицер, около 46 лет, в этом
году (1932) приезжал в Германию на маневры. Турдеев в штабе
Ворошилова является одним из наиболее ответственных организаторов
Красной Армии. Турдеев в большой дружбе с Нидермайером, с которым он
на “ты”. Берг говорит, что Турдеев произвел на него впечатление
определенного националиста».
В последующих сообщениях «Сюрприза» о беседах с Бергом вместо
«генерала Турдеева» называются другие фамилии — Тургалов, Тургулов,
Тургуев. Работники ОГПУ пытались установить лицо, скрывающееся под
этими фамилиями. Так, в письме оперативного работника «Эриха» от 19
января о встрече с «Нахом» (он же «Гак» — агент «А-270») имеется запись:
«…Непонятным является имя генерала Турганова. Когда я
переспросил “Наха”, идет ли речь о советском работнике под этим именем
или о старом генерале, он ответил, что речь идет о старом генерале…».
В архивном деле КГБ № 16004 имеется документ, представляющий
определенный интерес. Это фотокопия с донесения «А-270», датированная
26 января 1933 года. В переводе, напечатанном на машинке, указывается:
«1. Тургуев — в штабе Ворошилова. Ранее был офицером царской
армии. Во время германских маневров осенью 1932 года был в Германии.
Один из главных лидеров так называемой военной партии.

2. Другой “генерал” в Красной Армии, работающий совместно с
Тургуевым (политический)…»
В напечатанном на машинке переводе (на стр. 219) над фамилией
Тургуев синим карандашом от руки написана фамилия Тухачевский. Кто
учинил эту надпись и когда она была сделана — установить из дела нельзя.
В июне 1933 г. в ОГПУ поступили агентурные сообщения от другого,
как подчеркивается материалах ОГПУ, «проверенного и весьма
осведомленного источника о существовании в СССР подпольной
организации, подготовляющей в контакте с немцами правительственный
переворот». Сообщения эти давал агент ОГПУ «А-256» (кличка
«Августа»). В них говорится, что в России будто бы удалось завербовать
нужных людей даже в окружении Сталина. В июне-июле 1933 г. тот же
агент сообщил, что германское правительство не только связано, но и
совместно работает со сформированным уже будущим «русским
правительством», что это правительство в ближайшее время произведет
переворот в СССР. При этом агент ссылался, например, на беседу, которая
происходила в первых числах июля на вечере у польского посла в Берлине
Надольного между высокопоставленным германским лицом Бломбергом и
неким Майснером. Агент сообщил, что Геббельс поддерживает
«национально-большевистскую» группировку в русском
контрреволюционном лагере. Она имеет значительно количество своих
сторонников в крестьянстве, в Красной Армии и связана с видными
работниками Кремля — оппозиционерами, которые добиваются
экономических реформ и падения Сталина. Другая, «монархическая
группа», поддерживаемая якобы Герингом, также развивает активную
работу по разложению крестьянства и Красной Армии. Тактика обеих
группировок направлена к дезорганизации советского хозяйства, к
всевозможным препятствиям во внешней политике Советского Союза и
должна завершиться переворотом с провозглашением военной диктатуры.
Агент «А-256» в донесении от 31 августа 1933 г. информировал также
о беседе Гитлера с польским послом Надольным по вопросу восточной
политики. Польский вопрос, подчеркивает агент, Гитлер поставил в тесную
связь со своими планами переворота в СССР. Поляки высказали полную
заинтересованность в движении по перевороту в России. В информации
агента говорится, что в Союзе существует польская организация, сходная с
немецкой, объединение этих двух организаций намечается.
На этой информации написано: «Послано т. Сталину и Кагановичу.
14.9.». Подписи нет.
В декабре 1934 г. в НКВД СССР поступили агентурные сообщения (от

агента «Венера») о террористических планах, направленных против СССР,
разработанных германскими национал-социалистами совместно с
троцкистами. В этих сообщениях, в частности, утверждалось, что в
Советском Союзе эта немецко-троцкистская организация имеет много
сторонников, преимущественно в Красной Армии. Агент утверждал, что
сведения эти сообщались в разговоре между главарем берлинских
теоретических курсов при «Антикоминтерне» (объединение всех
антисоветских союзов в Германии) белогвардейцем В.С. Слепяном и
другими участниками.
В феврале 1935 г. в НКВД поступило следующее сообщение:
«Во Франции англичанами пущен в ограниченном кругу военных и
католиков (группа Кастельно) по рукам “апокриф” относительно
переговоров Геринга и Тухачевского в начале января в Берлине. Этот отчет
составлен с тем и в такой форме, чтобы укрепить в военно-политических
кругах Франции недоверие к русской политике, тем самым тормозить
укрепление отношений и выиграть время, пока “Германия нагонит темпы, а
Советы их потеряют”. Апокриф составлен немцами. Есть такой доктор
Драегер в Берлине, большой спец по этому делу, вот с разрешения
начальства пустил через третьих лиц этот отчет. В нем намекается на
тайный сговор немецких и советских военных с целью провести французов
и т. п. Чушь. Но есть и о Польше, но с ведома поляков, так что они не
протестуют».
В сентябре и декабре 1936 г. поступают сообщения от агента «А-256»
об участии в заговоре маршала Советского Союза Блюхера. Агент
сообщает, что недовольство в Красной Армии нынешним режимом якобы
возросло и совершенно неожиданно проникло в военные круги, строящие
планы на будущее, которые оправдали бы германские надежды. Генерал
Блюхер, играющий видную роль в Маньчжурии, симпатизирует Германии.
Как подчеркивается в донесении агента, командированный в Эстонию
представитель германского военного министерства фон Заукен «на
основании установления им связей, ведущих в Россию», сообщал о
намерениях Блюхера добиться отделения Дальнего Востока от России.
Агентурные сообщения о Блюхере 21 сентября 1936 г. и 14 февраля
1937 г. были посланы Ежову для ЦК ВКП(б).
Все эти и другие подобные сведения о «военной партии», о будущем
«русском правительстве», о советских военачальниках, поступавшие в
ОГПУ-НКВД от своей агентуры в Германии, длительное время не только не
находили какой-либо реализации, но и вызывали сомнения у многих
работников иностранного отдела ОГПУ.

Так, бывший начальник III отделения ИНО ОГПУ Штейнбрюк,
непосредственно руководивший разработкой агентурного дела о «военной
партии», показал при допросе в 1937 г., что когда в ОГПУ поступили
материалы о существовании против Сталина армейского заговора,
возглавляемого «генералом Тургуевым», то этот «генерал» был
расшифрован в ОГПУ как Тухачевский. Однако далее Штейнбрюк показал:
«Эти материалы были доложены Артузову, а последним — Ягоде,
причем Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться и заявил, что агент,
давший их, является двойником и передал нам по заданию германской
разведки с целью дезинформации. Артузов также согласился с мнением
Ягоды и приказал мне и Берману больше этим вопросом не заниматься».
На допросе 25 мая 1939 г. сотрудник ИНО НКВД Кедров И.М., говоря
об отношении Артузова к сообщениям из Германии, показал:
«Он говорил, что имя Тухачевского легендировалось по многим делам
КРО ОГПУ как заговорщика бонапартистского типа и нет никакой
уверенности в том, что наша же дезинформация, нами направленная в
польскую или французскую разведку, не стала достоянием немецкой
разведки, а теперь из немецких источников попадает обратно к нам.
Существование заговора в СССР, в особенности в Красной Армии, едва ли
возможно, говорил Артузов». (Архив КГБ, след. дело № Р-2462, л. 171–
172).
После 1933 г., как видно из архивных материалов, никаких новых
сведений о «военной партии» от «А-270», «Сюрприза», «А-«256» или от
других каких-либо агентов в ОГПУ-НКВД не поступало. Однако с 1935 г.,
когда начальником ИНО НКВД стал Слуцкий (Артузов был назначен
заместителем начальника Разведупра РККА), принимаются меры по
активизации разработки дела о «военной партии». Особый интерес в этом
плане представляет находящееся в архиве КГБ датированное мартом 1935 г.
письмо резидента НКВД в Германии «Рудольфу»:
«Дорогой товарищ Рудольф. На днях Вы получили нашу телеграмму о
желательности возобновления одной нашей старой разработки по так
называемой “военной партии”. Разработка эта чрезвычайно интересная и
заслуживает концентрации к ней всего нашего внимания».
Далее НКВД счел необходимым подробно изложить «Рудольфу» для
его ориентировки все то, что было ранее известно по этому вопросу от
агентов, с тем, видимо, чтобы «Рудольф» знал, на какой основе добывать
дополнительные «улики» против Тухачевского и других военачальников.
Основываясь на донесениях агентов, в письме «Рудольфу» прямо
инспирировалась мысль о том, что некоторые советские военные,

очевидно, связаны с немцами непосредственно и, очень возможно, были
немцами завербованы.
В начале января 1937 г. за ряд провалов по работе Артузов был снят с
поста заместителя начальника Разведупра РККА. Некоторое время он был
без работы, а затем возвращен в НКВД СССР на рядовую работу —
сотрудником 8-го отдела ГУГБ. Вокруг Артузова создавалась обстановка
недоверия, некоторые из его близких товарищей и родственников были
арестованы. Пытаясь, видимо, чем-либо проявить себя, а также в связи с
начавшимися арестами бывших троцкистов и военнослужащих, Артузов
направил Ежову 25 января 1937 г. записку, в которой доложил ему об
имевшихся ранее в ОГПУ агентурных донесениях «Сюрприза» о «военной
партии». К своей записке Артузов приложил «Список бывших сотрудников
Разведупра, принимавших активное участие в троцкизме» (в списке 34
человека). На записке Артузова Ежов 26 января 1937 г. написал:
«тт. Курскому и Леплевскому. Надо учесть этот материал. Несомненно,
в армии существ. троцкистск. организация. Это показывает, в частности, и
недоследованное дело“ Клубок”. Может, и здесь найдется зацепка».
Чтобы оценить доброкачественность донесений о «военной партии»,
следует ознакомиться с обликом агентов, информировавших о военном
заговоре.
Фон Берг Герман Васильевич, со слов которого агенты сообщали в
Москву о «военной партии», по национальности немец, до 1918 г.был
русским подданным, окончил университет в России, служил царским
чиновником. В 1919 г. выехал в Германию, принял германское подданство,
работал в «Экономическом институте по изучению России и восточных
стран» в Кенигсберге (прикрытие германской разведки против России),
затем перешел в Русский комитет германской промышленности. Берг в
течение ряда лет был посредником между германскими фирмами и
советским торгпредством, сопровождал различные советские
хозяйственные комиссии и советских специалистов, приезжавших в
Германию, ездил несколько раз в СССР для торговых переговоров. По
сообщениям ряда агентов ОГПУ («А-13», «А-208» и «Сюрприза») Берг
являлся доверенным лицом Абвера (германской военной разведки),
выполнял в этом учреждении роль консультанта по русским делам.
«А-270» — Позаннер Курт, австриец, барон, профессиональный
разведчик, состоял в национал-социалистической партии Германии и до
прихода к власти нацистов был работником их разведки. В ноябре 1931 г.
сам явился к сотруднику советского полпредства с предложением работать
на советскую разведку. В объяснении заявил, что в настоящее время попал

в немилость к партийному руководству, которому и решил мстить. Будучи
завербованным, Позаннер («А-270») дал материалы, освещающие
внутрипартийную борьбу верхушки национал-социалистической партии, и
вскоре привлек к работе бывшего сотрудника контрразведки рейхсвера
Хайровского, он же «Сюрприз». Об агенте «А-270» оперативные работники
ОГПУ отзывались отрицательно, отмечали его авантюризм,
нечистоплотность в денежных делах, жадность и мелочность, склонность к
употреблению наркотиков.
Так, в своем донесении в Центр от 26 января 1933 г. сотрудник
резидентуры «Эрих», говоря о денежных делах «А-270», писал:
«Парень нахально врет. Денег “Сюрпризу” не дал, а нужного
самообладания при всовывании нам фальшивой расписки у него нет…
Врал он сегодня не только в связи с деньгами, но вообще, заявив мне на
вопрос, почему нет ничего интересного, что Конрад, Росинг и Штельце —
все трое заболели, что лишает “Сюрприза” возможности видеться с ними…
Я еще раз сегодня подтверждаю свое мнение: с “А-270” больше не
тянуть… если он еще сегодня не провокатор, а просто мелкий жулик, то он
станет и провокатором из-за колоссальной жадности к деньгам».
Работниками резидентуры «А-270» (Позаннер) подозревался в связях с
германской военной разведкой. О Позаннере, как о доверенном лице
Абвера говорил еще тогда в своей книге и бывший начальник австрийской
разведки генерал Ронге. Это утверждение Ронге также давало ОГПУ повод
считать «А-270» дезинформатором, специально подосланным германской
военной разведкой. Работники резидентуры неоднократно проверяли
поведение «А-270», однако эти проверки необходимого результата не
давали.
Мнение об агенте «А-270» как о дезинформаторе тогда не возобладало,
и резидентура продолжала с ним сотрудничать, разработав проведение
новых комбинаций по его проверке. Провести эти комбинации так и не
удалось, так как в марте 1933 г. «А-270» был арестован немецкой полицией.
Через несколько дней полиция его освободила, но сразу же после
освобождения он был таинственно убит. Его сильно обезображенный труп
с несколькими ножевыми и огнестрельными ранениями был найден в лесу
около Потсдама. О том, почему убит Позаннер и кто это сделал, архивные
материалы КГБ достаточных сведений не дают.
«Сюрприз» — Хайровский Адольф, родился в Австрии, германский
подданный, по происхождению хорват, в 1917 г. служил офицером связи
германской штаб-квартиры. С 1919 по 1926 г. работал в фирме «Бархаузен»
в Белграде, с 1931 г. был агентом контрразведки рейхсвера в Югославии и

Албании. С июня 1932 г. — внештатный эксперт по делам авиации в
контрразведке рейхсвера, завербован агентом «А-270» в том же году.
Еще в самом начале работы «Сюрприза» с советской разведкой в
ОГПУ высказывались сомнения в правдоподобности его сообщений. В
связи с этим в берлинскую резидентуру в январе 1933 г. была послана из
Центра телеграмма следующего содержания:
«Вносим разъяснение нашей директивы. Развитие дела “Сюрприза”
внушает нам опасения по той причине, что сообщение о способе получения
материалов, сами материалы, а также факт подслушивания
малоправдоподобны».
В отношении сообщения «Сюрприза» от 19 января 1933 г. о «военной
партии» в СССР работник резидентуры «Эрих» написал в Центр, что оно
«…носит довольно странный характер, вернее сказать, несерьезный. Я
охарактеризовал эти сведения “А 270” как болтовню…».
«Эрих», высказывая далее сомнения в ценности источников
информации, которыми пользуется «Сюрприз», писал:
«…как “Сюрприз”, не работавший непосредственно в Абвере, может
узнать настоящие фамилии агентов в чужой стране просто так? Ведь нельзя
допустить, что в Абвере дела поставлены так скверно, что “Сюрприз”,
являющийся только экспертом по делам авиации, не получающий даже от
министерства (рейхсвера) жалованья (только за отдельные поручения),
австриец, ставший несколько лет тому назад германским подданным, может
так легко от отдельных работников узнавать такие строго конспиративные
данные…»
Для характеристики «Сюрприза» обращает на себя внимание и то
обстоятельство, что он имел связи с русскими эмигрантами. Сообщая об
этом в ОГПУ, «А-270», подчеркивал, что «Сюрприз» «…хотя специальную
работу среди них не ведет, все же обо всем, что узнает от них в частных
разговорах, сообщает в Рейхсминистериум».
Весной 1933 г. после смерти «А-270» связь ОГПУ с «Сюрпризом»
была потеряна и все попытки восстановить ее окончились неудачей.
Содержание донесений, изложенных выше, облик и поведение
представивших эти донесения агентов позволяют судить о «ценности» и
«надежности» полученных ОГПУ сведений из Германии. Можно сказать,
что все эти сведения были частично сознательной дезинформацией,
выдуманной самими агентами, частично дезинформацией, поступившей из
германских нацистских и военных разведывательных органов, частично
дезинформацией, обусловленной различными слухами и сплетнями о
Советском Союзе и его военачальниках, имевшими хождение в

белогвардейской и буржуазной прессе, среди белоэмигрантов и многих
других лиц, враждебно настроенных по отношению к СССР. Важную роль
в создании слухов о заговоре в Красной Армии и распространении этих
слухов сыграли, как это подчеркивалось выше, компрометирующие
данные, слегендированные против Тухачевского и других военачальников
органами ОГПУ по известным делам «Трест», «Синдикат-4» и некоторым
другим.
Проверка материалов о так называемом военно-фашистском заговоре
показывает также, что дезинформация о Красной Армии фабриковалась и
распространялась не только органами германской разведки. Этими
методами не брезговали и сами руководители гитлеровской Германии,
нацистской партии и рейхсвера. Так, в публичных выступлениях Гитлера,
Геринга и других фашистских лидеров, в беседах с политическими и
государственными деятелями других стран ими всячески навязывалась и
подчеркивалась мысль о противоречиях в руководстве ВКП(б) и советском
правительстве, о стремлении Красной Армии свергнуть Сталина и его
окружение, о существовании в СССР профашистских элементов,
работающих на пользу Германии.
В архивах Сталина обнаружены и некоторые другие документы,
подтверждающие стремление германских разведывательных органов
довести в начале 1937 г. до Сталина дезинформационные сведения о
Тухачевском. К таким документам можно отнести письма корреспондента
«Правды» в Берлине А. Климова (настоящая его фамилия — Кантор),
которые в то время направлялись Сталину редактором «Правды»
Мехлисом.
16 января 1937 г. Мехлис прислал Сталину следующую выдержку из
письма Климова, направленного им Мехлису из Берлина:
«IV. Мне стало известно, что среди высших офицерских кругов здесь
довольно упорно говорят о связях и работе германских фашистов в
верхушке командного состава Красной Армии в Москве.
Этим делом по личному поручению Гитлера занимается будто бы
Розенберг. Речь идет о кружках в Кр. Ар., объединяющих антисемитски и
религиозно настроенных людей. В этой связи называлось даже имя
Тухачевского. Агитация идет по линии освобождения русского народа от
«еврейского ига». В антисоветской газетной кампании фашистской печати
эта нота особенно сильна.
Источник, на который сослался мой информатор: полковник
воздушного министерства Линднер. Он монархически настроенный
человек, не симпатизирует нац.-“«соц.”, был близок к Секту и принадлежит

к тем кругам военных, которые стояли и стоят за соглашение с СССР».
Письма Климова направлялись Мехлисом Сталину и после расстрела
Тухачевского. Так, 2 июля 1937 г. Мехлис направил Сталину и Ежову
сопроводительное письмо, в котором отмечал, что берлинский
корреспондент «Правды» Климов, «посылавший в свое время информацию
о Тухачевском», прислал сейчас еще два письма, заслуживающих
внимания. Эти письма Мехлисом были приложены к сопроводительному
письму.
В первом письме, написанном Климовым 27 июня 1937 г.,
рассказывается о двух беседах, которые имел его «информатор» с тем же
Линднером по поводу процесса над Тухачевским. В этом письме Климов
прежде всего напоминает, что за 3–4 месяца до процесса тот же
«информатор» передавал ему содержание двух разговоров с Линднером о
Тухачевском и германо-шпионских связях в Красной Армии. Как
подчеркивает Климов, об этих двух разговорах он сообщал Мехлису.
Далее в своем письме Климов пишет, что еще до процесса Линднер
сказал «информатору», что об аресте Тухачевского военные круги узнали в
Берлине через несколько часов из телеграммы германского военного
атташе в Москве, что у последнего такие «связи», которые обеспечивают
такую быстроту сообщения о самых важных и секретных делах. В
разговоре Линднер называл Тухачевского «немецким другом». Он сказал,
что Тухачевский стремился учинить военный переворот. Вторая беседа с
Линднером у информатора была после процесса и расстрела Тухачевского
и других. По сообщению Климова, в этой беседе Линднер сказал, что хотя
«германские военные круги и “потрясены” этим делом», устранение этих
лиц не так еще страшно, «…так как у Германии остались еще в Кр. Армии
“весьма влиятельные друзья”, которые будут работать и впредь в том же
направлении».
Для оценки доброкачественности сведений, сообщенных Климовым,
надо иметь в виду, что Линднер являлся одним из работников разведки
военно-воздушных сил Германии. Анализ этих писем и их содержание
дают основание считать, что они представляют собой дезинформацию,
которую усиленно распространяла тогда германская разведка. Сам Климов
был использован немецкой разведкой в качестве передатчика этой «дезы».
Через Климова и Мехлиса эта дезинформация в промежуток между
январем и июнем 1937 г. стала достоянием Сталина и Ежова.
В процессе настоящей проверки получен дополнительный, весьма
интересный материал, раскрывающий провокационную деятельность
германских разведывательных органов в отношении Тухачевского и других

советских военачальников. Речь идет о деле «Виттига».
В феврале 1962 г. органами госбезопасности Германской
Демократической Республики был арестован гражданин ФРГ Виттиг Карл,
1900 г. рождения, немец, уроженец Берлина, с высшим образованием,
журналист. Арестован он за связь (в прошлом) с разведорганами
фашистской Германии и за сотрудничество с американской разведкой. При
расследовании его дела Виттиг заявил, что ему известны некоторые
сведения, имеющие отношение к советскому маршалу Тухачевскому. В
связи с этим, с согласия Министерства госбезопасности ГДР, Виттиг в
октябре-ноябре 1962 г. был допрошен сотрудниками Комитета
госбезопасности при Совете Министров СССР. Подлинники его показаний
по этому вопросу находятся в материалах проверки Парткомиссии при ЦК
КПСС.
Как показал Виттиг, в 1934 г. он, работая журналистом, был привлечен
к негласному сотрудничеству с гестапо и включился в разработку бывшего
генерала германской армии Людендорфа, являвшегося политическим
конкурентом Гитлера. Одновременно Виттигу было дано задание
включиться в разработку чехословацкого посольства в Берлине,
основанием для использования Виттига в этих направлениях явилась его
прежняя связь с Людендорфом и чехами.
В 1928 г. как журналист немецкой газеты «Людендорф фольксварте»
в Мюнхене, издаваемой Людендорфом, Виттиг зарекомендовал себя
человеком, проявлявшим симпатии к Чехословакии. Пользуясь этим,
Виттиг впоследствии установил знакомства с представителями посольства
Чехословакии в Берлине, в частности с пресс-атташе посольства Камиллом
Хоффманом.
В 1933 г., как показал Виттиг, с приходом к власти Гитлера газетные
издания Людендорфа были закрыты, а ряд журналистов, сотрудничавших с
этими изданиями, в том числе и Виттиг, были арестованы. Под стражей
Виттиг тогда находился около 8 месяцев. На следствии по его делу он
сообщил обстоятельства своего знакомства и подробности своих
отношений с чехами. Вместе с тем Виттиг рассказал о своих
взаимоотношениях с Людендорфом.
Учитывая близкие отношения Виттига с чехами и Людендорфом,
гестаповцы освободили Виттига из-под стражи и привлекли его к
секретному сотрудничеству. Виттигу было поручено восстановить свои
связи с чехами и Людендорфом. Выполняя эти поручения, Виттиг по
освобождении из заключения стал посещать Людендорфа, проживавшего в
г. Тутцыне, и имел с ним ряд разговоров по различным политическим

вопросам.
Людендорф рассказал Виттигу, что между рейхсвером и
командованием Красной Армии продолжает иметь место сотрудничество,
причем в отличие от сотрудничества, которое между рейхсвером и
командованием РККА до 1933 г. носило чисто военно-технический
характер, после 1933 г. оно приобрело якобы политический характер и
было направлено против государств, подписавших Версальский договор, в
том числе и против Чехословакии. О сообщениях Людендорфа Виттиг
донес в гестапо.
Получив эти сообщения, сотрудники гестапо предложили Виттигу
встретиться с Хоффманом и рассказать ему о существовании секретной
связи между рейхсвером и Красной Армией. Виттиг, как это потребовали
гестаповцы, должен был указать, что эти сведения он узнал от
Людендорфа. Сотрудники гестапо предложили Виттигу сообщить также
чехам, что со стороны советского командования сотрудничество с
рейхсвером осуществляет маршал Тухачевский. Сейчас Виттиг утверждает,
что Людендорф, говоря о сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии, имя
Тухачевского не упоминал и оно было сообщено чехам Виттигом
исключительно по вымыслу гестаповцев. Вместе с этим Виттиг по заданию
сотрудников гестапо передал чехам информацию о намерении Германии
присоединить к себе территорию Чехословакии, причем сослался как на
источник этой информации на того же Людендорфа. О наличии в рейхсвере
оппозиционной группировки Виттигу было запрещено рассказывать чехам.
В ноябре 1935 г. с Виттигом установил связь сотрудник службы
безопасности нацистской партии «СД» Кребс, официально занимавший
пост пресс-референта министерства внутренних дел Германии. По заданию
Кребса Виттиг в июле 1936 г. при встречах с Хоффманом подтвердил свои
прежние сообщения и, сославшись на Людендорфа, еще раз подчеркнул,
что якобы в 1936 г. тайная связь между рейхсвером и Красной Армией
продолжала иметь место и что со стороны советского командования эта
связь осуществлялась Тухачевским. Виттиг отметил, что эта связь
способствовала вооружению германской армии.
Хоффман, как подчеркивает Виттиг, проявил к этой информации
большой интерес и высказал свою озабоченность по поводу того, что эта
информация является, видимо, правдивой, так как все более наглядным
становится вооружение Германии. Хоффман просил Виттига продолжать
сбор таких сведений.
В 1938 году за попытку получить взятку с разрабатываемого
предпринимателя Виттиг был арестован и пробыл в заключении до конца

войны. После войны, стремясь придать себе «политический вес», Виттиг
стал выдавать себя за «жертву» нацизма. С целью подтверждения своей
«деятельности» против гитлеризма Виттиг обратился к президенту
Чехословакии Бенешу с письмом, в котором просил подтвердить, что он,
Виттиг, вел в 1934–1936 гг. подпольную деятельность в пользу чехов. На
это письмо Виттиг получил из Праги ответ от 24 октября 1946 г. (№ 15088/46) за подписью начальника политической секции канцелярии
президента республики доктора Я. Ина. В ответе, написанном, как
указывается в тексте, по поручению Бенеша, ничего не говорится ни о
«деле» Тухачевского, ни о каком-либо отношении к нему Виттига. Однако в
ответе сообщается Виттигу, что президент Бенеш
«…очень хорошо помнит Вашу отличную информацию, переданную
ему через Камилла Гофмана во время усиления гитлеризма. Особенно
прочные воспоминания остались в его памяти о Вашем сообщении от
марта 1935 года относительно Вашей беседы с Гитлером, в ходе которой
Гитлер сообщил Вам о своих намерениях в отношении Чехословацкой
республики».
Для оценки показаний Виттига о своей деятельности в качестве агента
гестапо, а затем СД, представляют интерес донесения внутрикамерного
агента от 31 октября — 1 ноября 1962 г. В беседе с этим агентом Виттиг
говорил о том, что как сейчас перед советскими следователями, так и
особенно в свое время перед Хоффманом он преувеличивал свою роль и
свою осведомленность о важнейших вопросах политики. Перед
Хоффманом он стремился показать себя не тем, кто он есть на самом деле,
выходил за рамки задания гестапо, собирал информацию сам, использовал
свою старую осведомленность, многое выдумывал. Информация о
намерениях Гитлера напасть на Чехословакию является его собственным
вымыслом, которую он придумал, чтобы повысить себе цену в глазах
Хоффмана. Кроме того, Виттиг сообщил внутрикамерному агенту, что он
«…раздул информацию о связях Бендлерштрассе с Москвой так, что
эта связь стала походить на конспиративную деятельность. Виттиг
высказал Гофману также подозрения о заговоре этой группы против
Сталина».
Следовательно, переданное в 1934–1936 гг. чехам сообщение Виттига
о Тухачевском и его связях с германским рейхсвером является
дезинформацией, пущенной германской разведкой и преувеличенной к
тому же самим агентом с целью выслужиться и перед немцами, и перед
чехами. Эта дезинформация Виттига наряду, конечно, с другими
подобными сообщениями, несомненно, могла лежать в основе утверждения

Бенеша в своих мемуарах о том, что о тайном сотрудничестве рейхсвера с
командованием Красной Армии, о котором он якобы довел до сведения
Сталина, ему, Бенешу, было известно задолго до 1937 г.
Интересно отметить также, что распространяемые германской
разведкой сведения о тайных связях советских военачальников с
рейхсвером в период 1933–1937 гг. не находят каких-либо подтверждений в
показаниях бывших сотрудников германского посольства и военного
атташата в Москве, арестованных советскими органами госбезопасности в
ходе и после Второй мировой войны. Эти сотрудники категорически
отрицали наличие у них шпионских связей с советскими военачальниками.
Таким образом, анализ изложенных выше материалов позволяет
сделать тот несомненный вывод, что кампания дезинформации из
германских источников была исключительно целеустремленной и активной
на протяжении ряда лет, особенно в период, непосредственно
предшествующий трагическим событиям в судьбе Тухачевского и других
военачальников. Эта германская дезинформация достигла Москвы и лично
Сталина и при возникновении «дела Тухачевского» могла приниматься в
расчет.
б) «Донос» на советских военачальников со стороны правящих кругов
Франции и французской разведки
Быстрый рост мощи Красной Армии сильно беспокоил французские
правящие круги. Особенно тревожила их возможность союза русских с
немцами против Франции. Стремясь помешать укреплению Вооруженных
Сил СССР, французские правящие круги и их разведка на протяжении ряда
лет и особенно после 1935 года через печать и путем распространения
слухов всячески дискредитировали советских военачальников, и прежде
всего Тухачевского, распространяя легенду о его «германофильстве»,
«бонапартизме», стремлении военных установить свою диктатуру в СССР.
Одной из акций, предпринятых французами в этом направлении, был
демарш премьер-министра Франции Э. Даладье. Об этом демарше впервые
в открытой печати рассказал в своей книге Дж. Бейли, когда он описывал
беседу Э. Даладье с советским полпредом в Париже В.П. Потемкиным.
Бейли уверяет, что в ходе этой беседы Даладье сообщил Потемкину о
«военном заговоре в СССР».
Сейчас мы располагаем документами, подтверждающими эти
сообщения Дж. Бейли. Так, в шифротелеграмме от 17 марта 1937 г. из
Парижа на имя членов Политбюро и руководства НКИД СССР за подписью
советского полпреда Потемкина сообщалось:
«Даладье, пригласивший меня к себе, сообщил следующее: 1) Из

якобы серьезного французского источника он недавно узнал о расчетах
германских кругов подготовить в СССР государственный переворот при
содействии враждебных нынешних советскому строю элементов из
командного состава Красной Армии. После смены режима в СССР
Германия заключит с Россией военный союз против Франции. Об этих
планах знает будто бы и Муссолини, сочувственно относящийся к такому
замыслу, сулящему поражение Франции и возможность расширения
владений итальянской империи за счет бывших французских земель.
Даладье добавил, что те же сведения о замыслах Германии получены
военным министерством из русских эмигрантских кругов, в которых-де
имеются по данному вопросу две позиции. Непримиримые белогвардейцы
готовы поддержать германский план, оборонцы же резко высказываются
против. Даладье пояснил, что более конкретными сведениями он пока не
располагает, но что он считал “долгом дружбы” передать нам свою
информацию, которая, быть может, для нас небесполезна. Я, конечно,
поблагодарил Даладье, но выразил решительное сомнение в серьезности
его источника, сообщающего сведения об участии представителей
командования Красной Армии в германском заговоре против СССР и в
дальнейшем против Франции. При этом я отметил, что недостаточная
конкретность полученных сообщений лишь подтверждает мои сомнения.
Даладье ответил, что если получит более точные данные, он немедленно
мне их сообщит. Он-де все же не исключает возможности, что в Красной
Армии имеются остатки троцкистов. Эта часть разговора произвела на
меня двойственное впечатление. Во-первых, Даладье явно заинтересован в
том, чтобы своими “дружественными” сообщениями внушить нам большее
доверие к нему самому. Во-вторых, он невольно выдает привычный страх
французов, как бы мы не сговорились против них с немцами. Думаю, что в
конце концов и то и другое не так уже вредно для нас».
В связи с сообщением Потемкина обращает на себя внимание еще
один документ, подтверждающий содержание беседы между Даладье и
Потемкиным. Речь идет о телеграмме М.М. Литвинова полпреду СССР во
Франции Я.З. Сурицу от 21 июня 1937 г., то есть уже вскоре после
расстрела Тухачевского и других. В этой телеграмме Литвинов пишет:
«Я не знаю, известно ли Вам, что Даладье как-то в разговоре с
Потемкиным предупредил его, что, по сведениям французской разведки,
немецкий рейхсвер хвастал тем, что у него имеется агентура в верхушке
Красной Армии».
Оценивая доброкачественность французских сообщений о замыслах
немцев подготовить военный заговор в СССР, надо иметь в виду, что люди,

сеявшие слухи о «военном заговоре» в печати и в салонах, как правило,
были связаны с французскими правящими кругами, генеральным штабом и
его «вторым бюро» (разведкой). Сотрудничали с французской разведкой и
многие белогвардейские генералы, проживавшие после Октябрьской
революции в Париже. Нет сомнения, что сведения об «измене»
Тухачевского, слегендированные еще по делам «Трест» и «Синдикат-4», от
белогвардейцев через агентов «второго бюро» доходили до французских
правящих кругов.
То, что в Париже были распространены слухи и сплетни о «военном
заговоре» в СССР, подтверждается также некоторыми материалами
следствия по делу Берия. Установлено, например, что в марте 1937 г. Берия
по указанию Сталина направил за границу врача Гегечкори Николая,
родственника своей жены, с заданием «прощупать» настроения
меньшевистской эмиграции. В Париже Гегечкори Н. встречался с
меньшевиком Гегечкори Евгением и другими эмигрантами из числа
меньшевиков. К середине мая 1937 г. Гегечкори Н. вернулся из Парижа и
доложил Берия о сообщении Гегечкори Евгения о том, что «большевикам
следовало бы обратить внимание на командный состав Красной Армии».
Об этой «рекомендации» лидера грузинских меньшевиков Гегечкори
Евгения тогда же Берия было доложено Сталину.
В начале августа 1937 г. Гегечкори Николай по указанию Берия был
арестован. На следствии он был ложно обвинен в преступных связях с
грузинскими меньшевиками, в подготовке теракта против Берия и по
постановлению тройки при НКВД Грузинской СССР в сентябре 1938 г.
расстрелян.
О своей встрече в Париже с Гегечкори Евгением на допросе 26 июня
1938 г. Гегечкори Николай показал:
«Гегечкори Евгений мне сказал, что у него имеются сведения о том,
что в Советском Союзе существует и активно действует очень крупный
военный заговор, который подготавливает государственный переворот в
стране».
Таким образом, стремление французов ослабить Красную Армию
путем компрометации ее руководителей привело к тому, что они решили
использовать слухи о «военном заговоре» в СССР для «официального»
сообщения советскому правительству. В самом же деле это была
сознательная провокационная акция, рассчитанная на сложившуюся в те
годы в СССР ситуацию и подозрительность Сталина. Это был своего рода
донос на руководство Красной Армии, сделанный Даладье в форме
дипломатической беседы с Потемкиным. Безусловно, акция со стороны

Даладье порождена не его сочувствием к Советскому Союзу, как говорил
об этом сам Даладье, а интересами, явно враждебными СССР. Сообщение
Даладье о «заговоре» в Красной Армии через Потемкина достигло Москвы
и лично Сталина, принималось, вероятно, им также в расчет и могло
сыграть немалую роль в решении судьбы Тухачевского и других советских
военачальников.
в) Действия правящих кругов и разведки Чехословакии и их реальная
роль в «деле» Тухачевского
Изучение материалов, связанных с действиями правящих кругов и
разведки Чехословакии в 1937 г., показывает, что Бенеш и его окружение в
интересах своей политической игры на международной арене активно
действовали в «деле» Тухачевского. Есть достаточно оснований сказать, что
Бенешу принадлежит немалая роль в формировании и распространении
слухов о заговоре Тухачевского и других, об их связях с германским
рейхсвером.
Особый интерес в этом отношении представляет обнаруженное в
архиве МИД СССР письмо, написанное полпредом СССР в Чехословакии
С. Александровским 15 июля 1937 г., то есть более чем через месяц после
казни Тухачевского и других, на имя народного комиссара иностранных дел
Литвинова. Письмо Александровского составлено на основании его беседы
с президентом Бенешем 3 июля 1937 г. и своего разговора 13 июля 1937 г. с
одним из приближенных лиц Бенеша — Лауриным. Кроме того, в архиве
МИД СССР найдена также и запись самой беседы Александровского с
Бенешем.
В связи с тем, что эти документы крайне важны для понимания
позиции Бенеша в «деле» Тухачевского, они достаточно широко
использованы в настоящей записке.
В начале своего письма к Литвинову посол в Праге Александровский
говорит о том, что после расстрела Тухачевского он, Александровский, поиному представляет содержание и смысл более ранних бесед с Бенешем и
другими чехословацкими политическими деятелями. Далее в письме
Александровского сообщается следующее:
«Насколько припоминаю, усиленные разговоры о возможности
чехословацко-германского сближения, и в частности разговоры Лаурина, в
которых он утверждал, что Бенеш сам ищет возможность договориться с
Германией, относятся к началу этого года, главным образом к февралю и
марту. В конце апреля у меня был разговор с Бенешем, в котором он
неожиданно для меня говорил, почему бы СССР и не договориться с
Германией, и как бы вызывал этим меня на откровенность, на то, чтобы я

сказал, что мы действительно собираемся кое о чем договориться. Весь
этот период я решительно опровергал какую бы то ни было особую нашу
связь с Германией.
…Мой последний разговор с Бенешем, запись которого вы получите с
этой почтой, и разговор с Лауриным 13.VII, мне кажется, не оставляют на
этом фоне сомнений в том, что чехи действительно имели косвенную
сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией
существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество.
Конечно, ни Бенеш, ни кто бы то ни было другой не могли догадаться о
том, что эта сигнализация говорит об измене таких крупных руководителей
Красной Армии, какими были предатели Гамарник, Тухачевский и др.
Поэтому я легко могу себе представить, что Бенеш делал из этих сигналов
тот вывод, что советское правительство в целом ведет двойную игру и
готовит миру сюрприз путем соглашения с Германией. В положении
Бенеша было вполне естественно задаваться тогда вопросом, что же делать
Чехословакии перед лицом такой возможности… Я не сомневаюсь в том,
что Бенеш и Крофта действительно зондировали почву у немцев,
встречались с Траут-Мансдорфом и пользовались своим посланником
Мастным в Берлине для того, чтобы расчистить дорогу для чехословацкогерманского соглашения, а Бенеш имел в виду забежать таким образом
вперед и договориться с Германией раньше, чем ожидавшийся им
“сюрприз” советско-германского сближения стал бы общеизвестным
фактом. Одновременно он поручал Лаурину сигнализировать через меня,
что он может договориться с Германией раньше, чем это сделает СССР, и
тем понудить нас если не заговорить с ним откровенно, то учесть
заблаговременно такую возможность в пактировании с Германией. Если бы
советское правительство действительно подготовляло соглашение с
Германией, то такой план Бенеша был бы вполне понятен и достиг бы
своих результатов. Я считаю весьма характерным то, что сказал мне Бенеш
теперь, а именно что Чехословакия вынуждена была бы «опираться и на
Россию Тухачевского», а также договориться с Германией, хотя это и было
бы началом зависимости Чехословакии от Германии.
Никто из нас не понял и не мог понять этого смысла поведения Бенеша
и его клеврета Лаурина, не зная о том, что против нас работает банда
изменников и предателей. Зная же теперь это, мне становится понятным
очень многое из тех намеков и полупризнаний, которыми изобиловали
разговоры со мною не только Лаурина, Бенеша, Крофты, но и ряда других
второстепенных политических деятелей Чехословакии».
В записи беседы Александровского с президентом Бенешем от 3 июля

1937 г., присланной Литвинову вместе с упоминавшимся выше письмом,
отмечается, что Бенеш обстоятельно изложил свое понимание значения
процесса над Тухачевским и те мотивы, которыми руководствуется Бенеш в
своей политике по отношению к СССР.
Бенеш в беседе выставил утверждение, что события в СССР ничуть
его не удивили и совершенно не испугали, ибо он давно их ожидал. Он
почти не сомневался и в том, что победителем окажется, как он выразился,
«режим Сталина». Он приветствовал эту победу и расценивал ее как
укрепление мощи СССР, как победу сторонников защиты мира и
сотрудничества советского государства с Европой.
Бенеш заявил, что все время наблюдает в СССР борьбу двух основных
настроений, одно из которых идет на реальный учет обстановки и
проявляет готовность к сотрудничеству, а значит, и к компромиссу с
Западной Европой, а другое — «радикальное», продолжающее требовать
немедленного разворачивания мировой революции. По заявлению Бенеша,
его задачей всегда было помочь первому, реальному течению в советской
политической жизни. Особенно резко встал вопрос борьбы двух течений
тогда, когда СССР сделал решительный шаг в сторону сотрудничества с
Западной Европой. Это было в 1932 г. в связи с вопросом о вступлении
СССР в Лигу Наций. Бенеш тогда понял, что наступил «исторический
перелом», и считал своей прямой обязанностью всячески помочь
«реалистам» в СССР. Советскую внешнюю политику в последние годы он
расценивал именно как ставку СССР на западноевропейскую демократию
французского, английского или чехословацкого типа, как на союзников в
борьбе с фашизмом и за мир. Бенеш это приветствует, ибо его
внешнеполитическая концепция целиком базируется на опоре, с одной
стороны, на Францию, а с другой стороны, на СССР.
Последующую часть разговора с Бенешем Александровский передает
следующим образом:
«…Бенеш утверждал, что уже начиная с 1932 года он все время
ожидал решительной схватки между сталинской линией и линией
“радикальных революционеров”. Поэтому для него не были
неожиданностью последние московские процессы, включая и процесс
Тухачевского… Здесь, между прочим, Бенеш особо подчеркивал, что, по
его убеждению, в московских процессах, особенно в процессе
Тухачевского, дело шло вовсе не о шпионаже и диверсиях, а о прямой и
ясной заговорщической деятельности с целью ниспровержения
существующего строя. Бенеш говорил, что он понимает нежелательность
“по тактическим соображениям” подчеркивать именно этот смысл

событий. Он сам, дескать, тоже предпочел бы в аналогичных условиях
“сводить дело только к шпионажу”, Тухачевский, Якир и Путна (Бенеш
почти все время называл только этих трех), конечно, не были шпионами, но
они были заговорщиками. Тухачевский — дворянин, офицер, и у него были
друзья в офицерских кругах не только Германии, но и Франции (со времен
совместного плена в Германии и попыток Тухачевского к бегству из плена).
Тухачевский не был и не мог быть российским Наполеоном, но Бенеш
хорошо представляет себе, что перечисленные качества Тухачевского плюс
его германские традиции, подкрепленные за советский период контактом с
рейхсвером, могли сделать его очень доступным германскому влиянию и в
гитлеровский период. Тухачевский мог совершенно не сознавать, что
совершает преступление поддержкой контакта с рейхсвером. Особенно
если представить себе, что Тухачевский видел единственное спасение для
своей родины в войне рука об руку с Германией против остальной Европы,
в войне, которая осталась единственным средством вызвать мировую
революцию, то можно даже себе представить, что Тухачевский казался сам
себе не изменником, а даже спасителем родины».
Далее в беседе Бенеш под большим секретом заявил
Александровскому, что во время пребывания Тухачевского во Франции в
1936 г. Тухачевский вел разговоры совершенно частного характера со
своими личными друзьями французами. Эти разговоры точно известны
французскому правительству, а от последнего и Бенешу. В этих разговорах
Тухачевский весьма серьезно развивал тему возможности советскогерманского сотрудничества и при Гитлере, так сказать, тему «нового
Рапалло». Бенеш утверждал, что эти разговоры даже несколько
обеспокоили Францию.
Развивая тезис «субъективного фактора», Бенеш говорил, что ряд лиц,
оказавшихся в числе «заговорщиков», мог руководствоваться такими
побуждениями, как неудовлетворенность своим положением, жажда славы,
беспринципный авантюризм и т. д. В этой связи он упомянул Якира и
Путну. О последнем Бенеш знает, что он был под Варшавой со своей 27-й
дивизией и, очевидно, «не мог помириться с тем, что от него ускользнула
слава покорителя Варшавы». Бенеш высказал предположение, что Ягода
знал все о заговоре и занимал выжидательную позицию, что из этого
выйдет.
Бенеш в беседе отмечал, что в Москве расстреливают изменников, и
так называемый европейский свет приходит в ужас. Это, с его точки зрения,
лицемерие. Бенеш не только отлично понимает, но и прямо одобряет
московский образ действий. Бенешу пришлось даже успокаивать

некоторых людей в Западной Европе.
Большой интерес представляет та часть беседы, где Бенеш говорит о
близости между рейхсвером и Красной Армией. По этому поводу
Александровский сообщает:
«Бенеш напомнил мне, что в разговоре со мной (кажется, 2.IV.1937 г.)
он говорил, что почему бы СССР и не договориться с Германией. Я
ответил, что помню, и признался, что меня тогда очень удивила эта часть
разговора как совершенно выпадающая из рамок обычного хода мыслей
Бенеша. Лукаво смеясь, Бенеш ответил, что теперь может объяснить мне
скрытый смысл своего тогдашнего разговора. Свои объяснения Бенеш
просил считать строго секретными и затем рассказал следующее.
Начиная с января месяца текущего года, Бенеш получал косвенные
сигналы о большой близости между рейхсвером и Красной Армией. С
января он ждал, чем это закончится. Чехословацкий посланник Мастный в
Берлине является исключительно точным информатором. Он прямо
фотографирует свои разговоры в докладах Бенешу. У Мастного в Берлине
было два разговора с выдающимися представителями рейхсвера. Мастный
их сфотографировал, видимо, не понимая сам, что они обозначают. Бенеш
даже сомневается, сознавали ли эти представители рейхсвера, что они
выдают свой секрет. Но для Бенеша из этих разговоров стало ясно, что
между рейхсвером и Красной Армией существует тесный контакт. Бенеш
не мог знать о том, что это контакт с изменниками. Для него возникла
проблема, что делать, если Советское правительство действительно
вернется к какой-нибудь политике “нового Рапалло”. В этой связи Бенеш
задавал риторический вопрос, где средство для защиты Чехословакии, и без
обиняков отвечал на этот вопрос, что тогда Чехословакия тоже должна
была бы заключить соглашение с Германией. Это было бы началом
чехословацкой зависимости, но другого выхода не было. Гитлер вовсе не
стремится к тому, чтобы физически немедленно уничтожить
Чехословакию, но он хочет “союза” с ней».
Заканчивая беседу, Бенеш заявил Александровскому, что Чехословакия
не примет никакого диктата, что она будет драться за свою свободу, за
демократию, за европейский мир. Поскольку это является и задачей СССР,
говорил Бенеш, постольку Чехословакия безоговорочно является
союзником Москвы, постольку его политика как аксиому принимает
независимость советско-чешских дружественных взаимоотношений.
Никакие расстрелы, никакие внутренние изменения, подчеркивал Бенеш,
не могут потрясти эту дружбу. В этой связи Бенеш задавался и таким
вопросом: что произошло бы, если бы в Москве победил не Сталин, а

Тухачевский? Тогда Чехословакия, по его мнению, вынуждена была бы
оставаться в дружбе и с Россией Тухачевского. Но Чехословакия тогда была
бы вынуждена достигнуть соглашения и с Германией, а это опять-таки
было бы началом зависимости либо от России, либо от Германии, ибо
«Россия Тухачевского не постеснялась бы заплатить Германии
Чехословакией».
В заключение Бенеш еще раз повторил, что расценивает московские
процессы как признак укрепления СССР и что его концепция дружбы с
СССР была и остается главной основой внешнеполитического поведения
Чехословакии.
Эти документы, раскрывающие позиции Бенеша во
внешнеполитической игре, позволяют сделать некоторые выводы.
Прежде всего становится ясным, что акция Бенеша, направленная на
компрометацию советских военачальников, находилась в определенной
связи с действиями французских и английских правящих кругов. Бенеш так
же, как и Даладье, действовал в направлении, которое должно было
привести к устранению ориентирующейся якобы на союз с немцами
группы Тухачевского, считая, что от этого Чехословакия выиграет на
политической арене. Процесс над Тухачевским и другими военачальниками
с его логическими последствиями для Красной Армии вполне устраивал
также и английские правящие круги.
Содержание документов ясно выявляет провокационную роль Бенеша
и его группировки. Весь характер беседы Бенеша с Александровским
говорит о том, что признаниям, сделанным Бенешем в беседе 3 июля
1937 г., ясно предшествовала его политическая интервенция во внутреннее
развитие событий в Советском Союзе. Бенеш сам признает, что его задачей
всегда было «помочь» тому течению в советской политической жизни,
которое направлено в сторону компромисса с Западной Европой.
Следовательно, и действия его могли быть направлены только на то, чтобы
подтолкнуть ход событий в том направлении, которое было выгодно
чехословацким, а стало быть, французским и английским правящим кругам
в 1936–1937 годах. Бенеш явно использовал сложившуюся в СССР
политическую ситуацию в целях империалистической группировки Англии
и Франции. Отсюда и неожиданны в устах такого буржуазного демократа,
каким всегда слыл Бенеш, лицемерные похвалы в адрес «режима Сталина»,
отсюда его заявления о том, что события в СССР его не испугали, ибо он
«ожидал» их, отсюда его одобрение «расстрелов» и вообще «московского
образа действий», отсюда, наконец, его попытка играть на такой заведомо
точной карте и чувствительной струне, как многолетняя неприязнь Сталина

к Тухачевскому, Путне и некоторым другим военачальникам.
В беседе с Александровским 3 июля 1937 г. Бенеш явно пытался
выставить себя перед Сталиным человеком, который вовремя
сигнализировал ему об опасном «заговоре» против него, человеком,
который хочет дружбы не вообще с СССР, а именно с «режимом Сталина»,
человеком, которому органически чужд «курс» Тухачевского. Если же
говорить всерьез, Бенеш не мог не знать об антигитлеровской позиции
Тухачевского, о его преданности советской стране и партии. Поэтому все
спекуляции Бенеша относительно «связи» Тухачевского с Германией,
относительно того, что «РоссияТухачевского» не постеснялась бы
заплатить Германии Чехословакией, носят, несомненно, грубо
провокационный характер.
В своих мемуарах, опубликованных в 1948 г., Бенеш писал, что о
ставших ему известными связях германского рейхсвера с верхушкой
Красной Армии, то есть о «заговоре военных», он сообщил советскому
послу в Праге Александровскому. Черчилль в своих мемуарах,
опубликованных тоже в 1948 году, также сообщает, что Бенеш рассказывал
ему о связях немцев с высокопоставленными лицами из Красной Армии.
Однако, как показывает письмо Александровского Литвинову, смысл
намеков Бенеша о заговоре военных стал ясен Александровскому не до
ареста Тухачевского, а лишь из беседы с Бенешем, состоявшейся после
казни Тухачевского. Вместе с тем сам по себе тот факт, что информация о
заговоре, вопреки утверждениям Бенеша, не попала вовремя в Москву
через Александровского, совершенно не означает, что эта «информация», в
которой Бенеш видел в то время весь смысл своей политической жизни, не
была своевременно «подкинута» в Москву по другим каналам. А эти
каналы могли быть весьма различны. В частности, писательница АннаЛуиза Стронг сообщала в печати, что она лично слышала о «заговоре»
Тухачевского от высших чехословацких военных деятелей. Уже сам факт
распространения таких слухов из Праги показывает, что Бенеш отнюдь не
монопольно владел этим «секретом». Более того, как можно предположить,
Бенеш сознательно предал его гласности через определенных лиц,
стараясь, чтобы этот «секрет» как можно скорее дошел до сведения
советских органов.
г) Действия разведки Японии и ее роль в «деле» Тухачевского
В ходе проверки «дела» Тухачевского был обнаружен в Центральном
государственном архиве Советской Армии важный документ,
спецсообщение 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР, которое было направлено
Ежовым наркому обороны Ворошилову с пометкой «лично» 20 апреля

1937 г., то есть в момент, непосредственно предшествовавший арестам
крупных советских военачальников. На этом документе, кроме личной
подписи Ежова, есть резолюция Ворошилова, датированная 21 апреля
1937 г.: «Доложено. Решения приняты, проследить. К.В.». Судя по
важности документа, следует предположить, что доложен он был Сталину.
Ниже приводится это спецсообщение в том виде, в каком оно поступило к
Ворошилову:
«СПЕЦСООБЩЕНИЕ
3-м отделом ГУГБ сфотографирован документ на японском языке,
идущий транзитом из Польши в Японию диппочтой и исходящий от
японского военного атташе в Польше — Савада Сигеру, в адрес лично
начальника Главного управления Генерального штаба Японии Накадзима
Тецудзо. Письмо написано почерком помощника военного атташе в Польше
Арао.
Текст документа следующий:
“Об установлении связи с видным советским деятелем.
12 апреля 1937 года.
Военный атташе в Польше Саваду Сигеру.
По вопросу, указанному в заголовке, удалось установить связь с
тайным посланцем маршала Красной Армии Тухачевского.
Суть беседы заключалась в том, чтобы обсудить (2 иероглифа и один
знак непонятны) относительно известного Вам тайного посланца от
Красной Армии № 304”».
Спецсообщение подписано заместителем начальника 3-го отдела ГУГБ
НКВД СССР комиссаром государственной безопасности 3-го ранга
Минаевым. Фотопленки с этим документом и подлинник перевода в архиве
НКВД не обнаружены.
Об истории этого документа сообщили в ЦК КПСС бывшие работники
НКВД СССР Н.А. Солнышкин, М.И. Голубков, Н.М. Титов и К.И.
Кубышкин, занимавшиеся в те годы негласными выемками и
фотографированием, в том числе иностранной почты, которая направлялась
транзитом в почтовых вагонах из Европы на Восток и с Востока на Запад
через советскую территорию. Проводя в апреле 1937 г. операцию по
выемке почты, шедшей из Польши в Японию, Лицкевич (впоследствии
расстрелян) и Кубышкин обнаружили в бауле документы на японском
языке и сфотографировали их. Содержания этих документов они не знали,
однако через некоторое время им сказали, что они изъяли серьезный
документ, в котором якобы говорилось о преступной связи Тухачевского с
японским военным атташе в Варшаве. За эту операцию участвовавшие в

ней сотрудники НКВД вскоре были награждены знаком «Почетного
чекиста». Голубков и Кубышкин, например, были награждены 19 апреля
1937 г., то есть еще за день до того, как Ежов направил спецсообщение
Ворошилову.
В связи с тем, что качество фотодокумента было плохим и
иностранный отдел НКВД, куда был передан для расшифровки этот
документ, не смог выполнить этой работы, заместитель начальника 3-го
отдела ГУГБ Минаев-Цикановский предложил М.Е. Соколову,
работавшему тогда начальником 7-го отделения этого отдела, выехать с
документом в Лефортовскую тюрьму к находившемуся там арестованному
работнику ИНО НКВД Р.Н. Киму и поручить ему, как квалифицированному
знатоку японского языка, расшифровать документ. Ким был арестован 2
апреля 1937 г. по подозрению в шпионаже в пользу Японии, и следствие по
его делу вел аппарат отделения, возглавляемого Соколовым.
Как сообщил сейчас в ЦК КПСС Соколов, этот плохо
сфотографированный документ Киму удалось расшифровать после двухтрех визитов к нему. Ким был крайне возбужден, когда сообщил Соколову,
что в документе маршал Тухачевский упоминается как иностранный
разведчик. Соколов утверждает, что содержание спецсообщения, которое
было направлено Ворошилову, совпадает с содержанием перевода,
сделанного Кимом, причем в то время Соколов и другие его сотрудники,
знавшие содержание документа, были убеждены в его подлинности. Теперь
же Соколов считает, что они тогда глубоко заблуждались и документ,
видимо, является дезинформацией со стороны польской или японской
разведок с расчетом, что за эту фальшивку ухватятся. Соколов обращает
сейчас внимание на то, что столь секретное сообщение, если бы оно
действительно предназначалось только адресату — генштабу японской
армии, не могло быть направлено в общей почте, в бауле, перевозившемся
через советскую территорию в советских почтовых вагонах, без охраны
дипкурьеров. Кроме того, Соколов утверждает, что хотя фотодокумент
вернулся к нему из иностранного отдела без перевода, из каких-то
источников ему уже было известно, что в документе упоминается фамилия
Тухачевского.
В своем объяснении в ЦК КПСС проживающий сейчас в Москве Ким
подтверждает, что действительно в апреле 1937 г. Соколов, со ссылкой на
приказание наркома Ежова, поручил ему перевести с японского языка
документ, который никто из работников ГУГБ, слабо зная японский язык,
не смог прочитать из-за дефектов снимка. Киму было обещано, что, если он
расшифрует документ, то это благоприятно отзовется на его судьбе.

Документ был совершенно смазан, и перевести его на русский язык
удалось ценой огромного напряжения. Как утверждает Ким, после перевода
документа он написал еще и заключение, в котором сделал вывод, что этот
документ подброшен нам японцами. Такого заключения в архивах не
найдено. Документ, с которым имел дело Ким, состоял, с его слов, из одной
страницы и был написан на служебном бланке военного атташата почерком
помощника военного атташе в Польше Арао (почерк этот Ким хорошо знал,
так как ранее читал ряд документов, написанных Арао); в документе
говорилось о том, что установлена связь с маршалом Тухачевским,
документ посылается в адрес генштаба. Все эти данные Ким сообщил в ЦК
КПСС до предъявления ему текста спецсообщения.
Ким, как и Соколов, считает, что если бы столь важное сообщение
необходимо было скрыть от советской разведки, то японцы нашли бы
немало способов для этого: передали бы его шифром, или с дипкурьером,
или, скорее всего, устно. В данном случае японская разведка, видимо,
имела противоположную цель — довести до сведения русских содержание
этого документа. Ким подчеркивает, что как в 1937 г., так и теперь он
считает, что японский документ, содержащий «компрометирующие
данные» о Тухачевском, является дезинформирующим документом,
подброшенным с провокационной целью.
Обращает на себя внимание тот факт, что японская разведка, сообщая
провокационные сведения о советских военачальниках, в то же время в
официальных секретных документах давала совершенно иную оценку
событий, происшедших в Красной Армии.
В июле 1937 г. помощник японского атташе в Москве Коотани
выступил с докладом «Внутреннее положение СССР (анализ дела
Тухачевского)» на заседании политических и военных деятелей Японии. В
этом докладе Коотани заявил:
«Неправильно рассматривать расстрел Тухачевского и нескольких
других руководителей Красной Армии как результат вспыхнувшего в армии
антисталинского движения. Правильно будет видеть в этом явлении
вытекающее из проводимой Сталиным в течение некоторого времени
работы по чистке, пронизывающей всю страну».
Он заявил далее, что совершенно нельзя верить официальному
обвинению о том, что генералы были связаны с руководством армии некоей
иностранной державы и снабжали ее шпионскими данными, что они
замышляли восстание против нынешнего правительства. По мнению
Коотани, у советских военных не было ни плана восстания, ни
террористических планов. События в Красной Армии поразили,

подчеркивал Коотани, не только его, но и такого специалиста по России,
как начальник советской секции 2-го отдела японского генштаба
полковника Касахару.
Оценивая имеющиеся японские материалы, можно сделать следующие
выводы.
Во-первых, «документ Арао», посланный Ежовым Ворошилову, надо
признать провокационным. Эта дезинформация была тем или иным путем
подброшена советским органам японской разведкой, быть может, в
кооперации с польской разведкой, а возможно, и немецкой.
Не исключено также, что этот документ был сфабрикован в НКВД с
прямой провокационной целью или что так называемый тайный посланец,
если он так объявил себя в Варшаве, в действительности являлся агентом
НКВД.
Во-вторых, несмотря на сомнительную ценность в качестве
свидетельства против Тухачевского, «документ Арао», дошедший до
Ежова, Ворошилова и, вероятно, до Сталина, мог все же ими браться в
расчет и сыграть в условиях апреля-мая 1937 г. определенную роль в
формировании обвинения против Тухачевского.
Вместе с тем, видимо, именно неправдоподобностью этого документа
надо объяснить тот факт, что на следствии вопрос о «тайном посланце
Тухачевского» и о связях его с японской разведкой вообще никак не
допрашивался. В деле нет ни самого документа, ни его копии. Никакой
оперативной разработки вокруг этого перехваченного японского документа
не проводилось; его использовали против Тухачевского в том виде, в каком
он оказался в руках работника НКВД.
д) Дезинформационная деятельность польской разведки.
То, что польский Главный штаб был жизненно заинтересован в
«изменениях», которые произошли в 1937 г. в руководстве Красной Армии
и во всем ее офицерском составе, подтверждается рядом документов самой
польской разведки. Среди трофейных документов, хранящихся в Особом
архиве Главного архивного управления, а также в архиве КГБ, содержатся
материалы, проливающие свет на провокационную деятельность польской
разведки и вместе с тем на то, как она реально оценивала события 1937 г.
в СССР.
Представляет интерес документ реферата «ИД» от 29 ноября 1926 г.
второго (разведывательного) отдела Главного штаба польской армии. Этот
документ носит название «Активная дезинформация Советского Союза,
создание резидентуры». В этом документе 2-й отдел Главного штаба
Польши ставил задачей создаваемой резидентуры «разработку и учет

трений и споров по программным вопросам в коммунистической партии»,
«отработку идентичного материала о международном коммунистическом
движении» и «создание на основе полученного материала информации для
печати и секретной, предназначенной для подрыва РКП изнутри». В том же
1926 г. в связи с «левой оппозицией» Зиновьева реферат «ИД» специально
занимался «политической дезинформацией по отношению к Советам» по
вопросу о «разногласиях в коммунистической партии». Польская разведка
решила «в целях получения материалов для создания дальнейших трений»
распространять в печати сведения «растравляющего характера и
создающие атмосферу недоверия между мнимо сегодня примирившимися
противниками».
Подобные методы «растравляющего характера» были применены
польской разведкой и в ее долголетней дезинформации по поводу «заговора
военных» в СССР.
Кроме непосредственной заинтересованности в ослаблении Красной
Армии и целей кооперирования своих действий с гитлеровской разведкой, у
польских военных кругов были особые счеты с Тухачевским, Путной,
Корком, Эйдеманом, Примаковым и другими участниками польской
кампании 1920 г.
Польские органы весьма давно стали «изобретать»
компрометирующие материалы на этих военачальников и распускать о них
всяческие слухи. В спецархиве ГРУ Генерального штаба Советской Армии
находится, например, сообщение советского военного атташе в Англии
Клочко, который 30 января 1928 г. писал в Москву:
«29 и 30 января вся польская пресса полна самыми фантастическими
сообщениями о восстании Красной Армии; говорится о восстании 4
дивизий во главе с т. Тухачевским, наступающим будто бы на Москву; за
два дня сообщения польской прессы перелетели в английскую, а оттуда они
вновь перепечатывались польской прессой; характерно, что основную
кампанию ведет официоз “Голос Правды”; сегодня на совещании у
полпреда я предложил немедленно опубликовать опровержение
полпредства, назвав всю эту провокационную кампанию “сплошной ложью
от начала до конца”, что и сделано. Я рассматриваю эту клевету как одно из
средств поддержания общественного мнения против нас, как “моральную
мобилизацию”…»
В предшествовавший процессу Тухачевского период польская печать
не только коллекционировала и подавала в сенсационном духе
международные слухи и сплетни относительно «заговора в Красной
Армии» и предполагаемого «переворота в СССР», но и активно запускала

свои вымыслы на международный политический рынок. Варшава (как и
столицы Прибалтийских государств) постоянно фигурировала в такого рода
сообщениях иностранных агенств печати как «источник» слухов.
То, как польская разведка организовывала и доводила до сведения
советских органов провокационные, дезинформационные сведения по
вопросам внешней политики, а также и о советских военачальниках, видно,
например, из дела бывшего закордонного агента Иностранного отдела
НКВД СССР Илинича В.А.
В материалах, направляемых Илиничем в ИНО НКВД в 1932–1935
годы, содержалась информация о том, что Польша, Германия, Англия,
Франция, США и Япония строят свою внешнюю политику в направлении
полной политической изоляции СССР, что они активно готовятся к разделу
территории СССР путем военного вторжения, высказывалось
предположение о неизбежном союзе Польши, Германии, Англии, Италии и
Японии против СССР; о непрочности и фиктивности существовавшего в то
время договора о взаимопомощи между СССР и Францией.
По вопросам внутриполитического положения в СССР Илинич, со
ссылкой на те же источники, систематически доносил о существовании на
территории СССР различных антисоветских заговорщических
организаций, таких как «Трудовая крестьянская партия», заговор среди
ученых, разного рода заговоры среди высшего командования Красной
Армии. Он также сообщал о нелегальной связи высокопоставленных лиц из
командного состава Красной Армии с польской и германской разведками.
Так, еще в 1932 году Илинич сообщал:
«…В связи с предстоящей 10–15 августа конференцией
представителей штаба в Париже там, на этой конференции, будут сделаны
доклады о положении в СССР представителями какой-то существующей на
территории Союза политической партии, имеющей якобы свою сильную
организацию среди крестьянства.
По словам Гонсяровского, эта партия возглавлена крупными
общественными деятелями СССР, некоторые из них даже члены ВКП(б), а
также имеются в ее руководстве люди, занимающие высокие командные
должности в Красной Армии».
В другом донесении (ноябрь 1932 г.) Илинич писал:
«…Относительно диверсионной работы, которую Пилсудский ведет в
СССР, агенту конкретно ничего не известно. Известно лишь, что работа
ведется в верхах Красной Армии, обрабатываются командиры крупных
частей и есть какие-то командиры, на которых очень надеются».
Илинич сообщал также, что, как установил один из его агентов, между

советским военачальником Блюхером и германским генералом
Гаммерштейном (занимал пост начальника немецкого генштаба)
существует тайная связь. В 1934 году доносил Илинич в Москву
следующее:
«…Во второй половине июля с.г. польская разведка получила
сообщение из весьма авторитетного германского источника о том, что тов.
Блюхер находится в тесном военно-политическом контакте с руководящими
лицами германской армии.
…В глазах Пилсудского информация о Блюхере заслужила особого
внимания, когда в первых днях августа польской разведкой в Англии был
раздобыт скопированный доклад английской разведки (кажется,
английскому генералу Больтону Мону) о том, что германское командование
в лице генерала Гаммерштейна нашло в лице т. Блюхера человека, который,
опираясь на Германию, совершит переворот в СССР».
Сведения о «готовящихся заговорах» в Красной Армии, об участии в
них командиров из «верхушки» Красной Армии, о политическом курсе
Польши, Франции и других стран направлялись Илиничем в ИНО НКВД
СССР вплоть до 1936 г., то есть до момента ареста Илинича органами
НКВД и разоблачения его как польского агента.
При расследовании дела Илинича выяснилось, что он, находясь на
закордонной работе как секретный сотрудник иностранного отдела НКВД
СССР, в 1932 г. совершил ряд служебных подлогов, связанных с
присвоением больших денежных сумм, что стало достоянием польских
разведорганов. На этой почве Илинич был завербован польской разведкой,
привлечен к секретному сотрудничеству с разведывательными органами
бывшей буржуазной Польши и по ее заданию в течение 1932–1936 годов
под видом агентурных материалов поставлял в ИНО НКВД
дезинформацию, разрабатываемую 2-м отделом Главного штаба польской
армии.
О провале в «польской работе» говорил в марте 1937 года на
партийном активе работников НКВД Артузов, работавший в 1931–1935 гг.
начальником Иностранного отдела НКВД СССР:
«Я виноват, что, работая в разведке (ИНО), я не почувствовал, что…
Илинич был перевербован поляками и начал играть против нас ту же роль,
какую агенты “Треста” играли против поляков. Таким образом поляки
взяли свой реванш за 1927 год в разведывательной работе с нами… Для
меня лично тем более тяжело это поражение, понесенное нашей разведкой
от поляков, что во время моей работы в КРО мы наносили полякам очень
чувствительные удары».

В собственноручно написанном тексте своего повторного выступления
на том же партактиве (выступить ему второй раз не удалось) Артузов по
этому же вопросу отметил:
«Как видите, разобраться в предательстве Илинича было не очень
просто. Школа разведчиков Пилсудского — неплохая школа…
Не исключено, что, желая крепче зацепиться за нас, провокатор
Илинич, как Азеф, будучи двойником особого тонкого вида, давал нам
некоторые сведения, получавшие в дальнейшем подтверждение, и без
ведома своих хозяев, так как ведь не круглые мы идиоты, чтобы платить
деньги за один хлам. Это все надо тщательно изучить. Однако тем опаснее
такой тонкий предатель для нас… Объективно оказалось, что нас все-таки
разыграли».
В июне 1957 г. дело Илинича В.А. по просьбе его родственников
проверялось следственным управлением КГБ при Совете Министров
СССР; признано, что он был осужден в 1936 году правильно, и в
реабилитации Илинича отказано.
Изучение архивных материалов показывает, что некоторые сведения,
сообщаемые Илиничем в ОГПУ-НКВД, докладывались Сталину. В архиве
КГБ имеется, например, докладная об агентурных донесениях Илинича,
адресованная в марте 1932 года Сталину, из которой видно, что Сталин
знал об Илиниче. В докладной говорится:
«В результате последней встречи с известным Вам источником
получены нижеследующие дополнительные сведения о подготовке
французским генштабом (ген. Лебней) интервенции против СССР…»
Из различных пометок и резолюций, сделанных работниками НКВД
СССР на донесениях Илинича, также видно, что его сообщения
включались в сводные докладные записки НКВД, на основании которых
затем шла информация в ЦК ВКП(б).
О том, что Сталин получал информацию, составленную на основе
донесений Илинича, видно также из письма Артузова, направленного
Ежову 22 марта 1937 г. Говоря о трудностях в разоблачении Илинича,
Артузов, например, писал:
«Когда т. Сталин посылал меня в разведуправление, он констатировал
в разговоре со мной об источнике Илиниче, что о некоторых важных
фактах он нас предупреждал заранее (польско-германский договор,
подготовка 36 германских дивизий и др.).».
Таким образом, распространение польскими разведывательными
органами провокационных сведений о советских военачальниках, об
участии их в «заговорах» против Советской власти играло свою роль в

создании атмосферы подозрительности вокруг Тухачевского и других
военачальников и влияло на формирование против них тяжких обвинений.
Однако, фабрикуя и распространяя провокационные слухи, польская
разведка, как это видно из ставших ныне известными секретных польских
документов, совершенно иначе расценивала происшедшие в 1937 году
события в Красной Армии.
В документе «Внутреннее положение СССР, сообщение № 14»,
составленном в июле 1937 года 2-м отделом Главного штаба Польши,
дается следующий вывод по «делу» Тухачевского:
«Официальное толкование процесса Тухачевского, приписывающее
казненным советским генералам шпионаж, диверсии против Советской
власти и сотрудничество с иностранными разведками (вероятно,
Германии), является таким абсурдным, что европейское общественное
мнение… заранее его отбрасывает…»
В этом докладе дается высокая оценка личным заслугам и качествам
Тухачевского и других, подчеркивается их преданность делу революции и
коммунизма. По данным польской разведки, в момент ликвидации группы
Тухачевского у нее не было никакой разветвленной организации, не было
никаких намерений против Советской власти, все эти командиры были
заинтересованы только в дальнейшей победе революции, а расправа с ними
есть результат развития внутриполитических событий в СССР, стремления
Сталина устранить всех, кто с ним в чем-либо не соглашался.
е) Дезинформация из других Прибалтийских государств (Эстония).
Правящие круги Прибалтийских государств (Латвия, Литва и
Эстония), исходя из своих антисоветских интересов и интересов своих
империалистических покровителей, также внесли свою лепту в кампанию
дезинформации в отношении советских военачальников. В общей массе
клеветы и дезинформации о Советском Союзе, распространяемой в те годы
печатью Прибалтийских стран и с помощью других средств, сейчас можно
выделить один канал, через который шла дезинформация о советских
военачальниках от эстонских разведывательных органов, поскольку эта
дезинформация дошла до Сталина и Ежова.
25 мая 1937 г. начальник Разведывательного управления РККА С.
Урицкий представил Ворошилову сообщение советского военного атташе в
Эстонии полковника Тупикова о его разговоре с начальником эстонской
военной разведки Маазингом, который, как писал в сопроводительном
письме Урицкий, тесно связан с «Интеллидженс сервис» (английской
разведкой), а также с немцами.
В сообщении военного атташе полковника Тупикова, датированном 18

мая 1937 г., говорится следующее:
«Месяца два назад в разговоре со мной Маазинг сказал, что он думает,
что, по его данным, история с Ягодой и троцкистские процессы должны в
скором времени коснуться и армии. Персонально он ни на кого не напирал,
но назвал маршала Тухачевского. Вследствие того, что эта фамилия
склонялась многократно в зарубежной прессе, я тогда этому не придал
значения.
Но в конце апреля разговор на эту тему возник вновь, и Маазинг
сказал, что у него имеются проверенные данные, что маршала Тухачевского
снимут тотчас после поездки на коронацию в Лондон… Маазинг мне
ответил, что его сведения абсолютно достоверны, что ему известно, что
маршала допрашивали на Лубянке, а это уже почти решающий признак…
На мое замечание, что из всего этого меня больше всего могло бы
интересовать, откуда к нему идут эти сведения, Маазинг ответил, что я его
подстрекаю испортить отношения с друзьями…».
26 мая 1937 г. Ворошилов направил это сообщение Сталину, Молотову,
Кагановичу, Ежову. На документе Сталин написал:
«т. Молотову, т. Ворошилову. Следует выяснить, почему наш
военатташе счел нужным сообщить нам о Тухачевском “через 2 месяца”, а
не сразу».
Тупиков был снят с поста военного атташе. В своих объяснениях,
представленных Ворошилову, он уточнил ряд деталей своих разговоров с
Маазингом. Тупиков отметил, в частности, что разговор с Мазингом в
марте 1937 года совпал с высказываниями эстонских и белых газет
относительно возможности «процесса Тухачевского» и того, что
Тухачевский олицетворяет собой бонапартистскую борьбу армии с партией
и правительством. На вопрос Тупикова, являются ли эти сведения
общеизвестными по газетам или Маазинг располагает более
фундаментальными сведениями, тот ответил уклончиво: «и по газетам, и
по другим».
Маазинг сообщил, например, Тупикову о том, что будто бы Егоров
подал рапорт в Политбюро с просьбой снять его с должности начальника
штаба, так как он расходится по ряду оперативных вопросов с
Ворошиловым. Отвечая на вопрос об источниках этой информации,
Маазинг заявил, что последние сведения он получил от начальника
русского отдела разведки английского генерального штаба.
Тупиков детально излагает «теоретические» воззрения Маазинга на
события в СССР, на якобы ведущуюся борьбу за власть с троцкистами,
причем эта борьба за власть, с его точки зрения, захватывает армию, внутри

которой растут претензии на то, чтобы стать господином в стране.
Гражданские круги, по мнению Маазинга, стараются удалить наиболее
ярых сторонников армейской диктатуры от руководства. Маазинг упомянул
Тухачевского как представителя сторонников военной диктатуры, поставив
его в ряд с германским генералом Людендорфом и эстонским генералом
Рееком. По мнению Тупикова, характер сообщений Маазинга и тон
разговоров оставили у него впечатление, что Маазинг давал понять, что он
информирует советского военного атташе.
Тупиков характеризует Маазинга как политически умного, ловкого и
культурного маклера, держащего нос по ветру. Маазинг бравировал своим
цинично-пренебрежительным отношением ко всякой политической
идейности. Он был докладчиком и советником по внешнеполитическим
вопросам высших генералов эстонской армии Лайдонера и Реека,
пользовался большим влиянием в правительственных кругах.
Для оценки отношения Маазинга к событиям в Красной Армии
представляет некоторый интерес также его беседа с советским торгпредом
в Эстонии Парушиным В.И., которая состоялась уже после расстрела
Тухачевского. В этой беседе, о которой Парушин (он же «Ванин») сообщил
18 августа 1937 года в Разведуправле-ние РККА, Маазинг заявил, что он не
может объяснить себе причин происходящих в СССР событий. Говоря, в
частности, о Корке, он сказал, что расстрел Корка для него непонятен, хотя
он, Маазинг, «как эстонец и рад тому, что уничтожил генерала-эстонца,
который с ним дрался».
В этой связи интересно донесение агента «А-256» о том, что
«командированный для продолжительного наблюдения в Эстонию»
представитель германского военного министерства фон Заукен «на
основании установления им связей, ведущих в Россию», сообщал о
предстоящей смене руководящего состава Советского правительства.
Находившийся в Эстонии немец фон Заукен, распространяя
дезинформационные сведения, о которых «А-256» сообщал в декабре 1936
года в ИНО НКВД, мог быть одновременно источником тех сведений,
которые в свою очередь распространял Маазинг в беседах с Тупиковым.
Эпизод с военным атташе Тупиковым показывает активное стремление
иностранных разведок внедрить в советские органы мысль о возможной
измене Тухачевского и других. Есть все основания полагать, что
руководитель эстонской военной разведки Маазинг служил звеном в
передаче дезинформации советским органам со стороны зарубежных
разведок. Вместе с тем этот эпизод говорит и об особом интересе Сталина
и Ворошилова к «острым» сведениям о советских военачальниках. И хотя

информация Маазинга не содержала каких-либо конкретных фактов, но,
став достоянием Сталина, Ворошилова и Ежова, она могла ими
приниматься во внимание и, видимо, наряду с другими подобными
данными сыграла свою роль в развитии событий в Красной Армии.
Анализ архивных и агентурных материалов, которые оказались в
настоящий момент доступными, в сопоставлении с версиями, излагаемыми
в зарубежной литературе, позволяет сделать некоторые выводы.
1. Материалы дают основание отвергнуть обвинения Тухачевского и
других в «заговоре» и «связях» с иностранными державами. Ни в одном
источнике — архивном, агентурном, литературном — нет сколько-нибудь
убедительных свидетельств виновности высших командиров Красной
Армии в «измене». Наоборот, подавляющим большинством как открытых,
так и секретных источников эта версия либо отвергается, либо
игнорируется.
2. Вместе с тем материалы раскрывают широкую картину
переплетения клеветы, интриг и провокаций, которые во взаимной борьбе и
кооперации осуществляли на протяжении ряда лет и особенно в 1936–
1937 гг. правящие круги и разведки капиталистических стран Европы. Они
старались создать вокруг командования Красной Армии атмосферу
подозрительности, стремились побудить Сталина устранить ведущих
военачальников с тем, чтобы ослабить Советские вооруженные силы в
критической международной ситуации предвоенных лет.
Непосредственным периодом «созревания и оформления» «дела»
Тухачевского и других военачальников явился период с января по май 1937
года, когда поступление провокационных сведений из-за рубежа по
различным каналам стало особенно частым и тревожным, совпав с фазой
обострения политических событий внутри страны в 1937 г.
3. В настоящее время нет оснований признать за достоверную
рассказанную бывшими германскими разведчиками версию о
«фальшивках» Гейдриха, якобы осуществленную в начале 1937 г. Кроме
некоторых литературных произведений самих гитлеровцев, нет иных
доказательств в отношении этой операции гитлеровской разведки.
Вместе с тем в архивах содержится достаточно доказательств
постоянной провокационной, дезинформационной деятельности
гитлеровской разведки, проводимой в отношении Тухачевского и других
крупных советских военачальников на протяжении ряда лет. Германские
разведывательные органы при этом не только сами плели интриги вокруг
Тухачевского и других, но всячески провоцировали на это французов,
англичан, поляков, чехов, нагоняя на них страх угрозой заключения союза

между СССР и Германией.
4. Архивные и другие материалы подтверждают, что многие
дезинформационные сведения, провокационные слухи о советских
военачальниках доходили до Сталина, Молотова, Ворошилова и Ежова,
принимались ими в расчет и, в той или иной степени, сыграли свою роль в
процессе возникновения и созревания не только «дела» Тухачевского —
Якира — Уборевича, но и «дел» в отношении тысяч командиров Красной
Армии и Военно-Морского Флота.

VII. МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ В ОТНОШЕНИИ
ВОЕННЫХ КАДРОВ
Как отмечалось выше, решения февральско-мартовского Пленума ЦК
ВКП(б) 1937 года, требования Сталина и Молотова о «проверке» военного
ведомства, выступления Сталина и Ворошилова в июне 1937 года на
расширенном заседании Военного Совета при Наркоме обороны были
восприняты органами НКВД как прямая директива по массовой чистке
кадров армии и флота от имевшихся якобы там вредителей, шпионов и
изменников.
Для осуществления этого коварного замысла был активно использован
прошедший в июне 1937 года на основе сфабрикованных материалов
судебный процесс над руководящими деятелями Красной Армии
Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими. Невзирая на заслуги перед
партией, государством и народом, арестам в 1937–1938 гг. были
подвергнуты видные военачальники, командиры и политработники. Все
они обвинялись в принадлежности к военно-фашистскому заговору,
правотроцкистским и другим антисоветским организациям.
Арестованные по делу о военно-фашистском заговоре Тухачевский,
Якир, Уборевич, Корк, Фельдман, Примаков, Эйдеман, Путна, а также
некоторые другие военачальники, будучи сломленными пытками,
истязаниями, а некоторые уговорами и обещаниями сохранить жизнь, были
вынуждены подписать ложные показания, в которых десятки, сотни лиц из
числа командного и начальствующего состава Красной Армии
перечислялись как заговорщики.
Лица из командно-начальствующего состава Красной Армии, на
которых были получены вымышленные показания об их антисоветской
деятельности, как правило, сразу же арестовывались. В результате
применения к ним тех же незаконных методов от них добивались
подписания протоколов допросов, в которых они в свою очередь
оговаривали в преступной деятельности еще более широкий круг
военнослужащих Красной Армии. Все это и вело к невиданному размаху
арестов и репрессий.
Уже через девять дней после суда над Тухачевским были арестованы
как участники военного заговора 980 командиров и политработников, в том
числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 16 полковых комиссаров, 17
бригадных и 7 дивизионных комиссаров.
С ведома и разрешения Сталина органы НКВД по отношению к

арестованным широко применяли физические меры воздействия, шантаж,
провокации и обман, в результате чего добивались ложных показаний о
«преступной деятельности» целого ряда видных военных работников,
находившихся на свободе. Показания многих арестованных направлялись
Сталину, который единолично, без какого-либо разбирательства, решал
вопрос об аресте невинных людей.
Так, например, ознакомившись с протоколом допроса от 5 августа 1937
года арестованного зам. нач. Разведуправления РККА Александровского,
Сталин написал Ежову:
«Арестовать: 1) Каширина. 2) Дубового. 3) Якимовича. 4) Дорожного
(чекист). 5) и других (см. показания)».
В этом протоколе отметки «арестовать», «взять» были Сталиным
сделаны против 30 фамилий.
При ознакомлении с протоколом допроса арестованного
командующего войсками Харьковского военного округа командарма II
ранга Дубового, который со слов других лиц назвал ряд военачальников,
якобы состоявших в заговоре, Сталин единолично дал прямое указание об
аресте 18 командиров, в числе которых были: командир корпуса
Погребной, командиры авиационных и танковых бригад Бахрушин, Коган,
Зима, Евдокимов и Карев, руководящие работники штабов Киевского и
Харьковского военных округов.
В 1937 году был необоснованно арестован редактор газеты «Красная
Звезда» армейский комиссар 2 ранга Ланда. На допросах в НКВД под
воздействием истязаний Ланда вынужден был дать о себе ложные
показания и оговорить 90 человек руководящих политработников Красной
Армии, которые якобы входили в состав военного заговора. В числе
заговорщиков он назвал почти всех руководящих сотрудников редакции
газеты «Красная Звезда», ряд членов военных советов округов,
начальников политорганов, редакторов окружных газет. Назвал Ланда в
числе заговорщиков и заместителя начальника Генштаба РККА Мерецкова.
Сталин, ознакомившись с протоколом допроса Ланды от 11 ноября
1937 года, написал на нем следующее:
«т. Смирнову (ПУР) и Щаденко.
Обратите внимание на показание Ланды. Видимо, все отмеченные
(названные) в показании лица, пожалуй, за исключением Мерецкова и
некоторых других — являются мерзавцами».
Почти все названные в показаниях Ланды лица были арестованы и
осуждены.
Ежов 25 сентября 1937 г. сообщил Сталину о показаниях

арестованного Акопова (секретарь ЦК КП Азербайджана), который назвал
в числе шпионов многих военных. На письме Ежова Сталин написал:
«Тов. Ежов. Надо немедля арестовать всех названных Акоповым
армян-военных (см. в тексте). И. Сталин».
В декабре 1937 года Ежов направил Сталину сообщение начальника
Ростовского УНКВД, в котором приводились показания бывшего
командира казачьего корпуса Косогова И.Г. (перед арестом он работал
заместителем инспектора кавалерии РККА). На этом письме Сталин
написал:
«т. Ежову. Нужно арестовать всех отмеченных Косоговым лиц. И. Ст.».
Значительное число военачальников было арестовано также и с
санкции Ворошилова.
Так, 28 мая 1937 года НКВД СССР составил список работников
Артуправления РККА, на которых имелись показания арестованных как на
участников военно-троцкистского заговора. В этот список были включены
помощник начальника Артиллерийского управления РККА комбриг
Железняков и многие другие, всего 26 командиров Красной Армии. На
списке имеется резолюция Ворошилова:
«Тов. Ежову. Берите всех подлецов. 28.V.1937 года. К. Ворошилов».
В августе 1937 года из Наркомата обороны Союза ССР в НКВД СССР
было направлено следующее письмо об аресте ряда видных руководящих
военных работников:
«Сообщаю резолюцию Народного Комиссара Обороны СССР на
справках Леплевского:
1. О зам. нач. политуправления КВО корпусном комиссаре Хорош
М.Л.
“Арестовать. К.В.”.
2. О командире-комиссаре 1-го кав. корпуса комдиве Демичеве
“Арестовать. К.В.”.
3. О начальнике отдела связи КВО комбриге Игнатовиче Ю.И.
“Арестовать. К.В.”.
4. О командире 7-го кав. корпуса комдиве Григорьеве П.П.
“Арестовать. К.В.”.
5. О командире 58-й СД комбриге Капцевиче Г.А.
“Арестовать. К.В.”.
6. О начальнике 2-го отдела штаба КВО полковнике Родионове М.А.
“Арестовать. К.В.”.
В данном случае без какого-либо разбирательства Ворошиловым были
приняты решения об аресте 142 руководящих военных работников.

Активное участие в решении вопроса об арестах командиров и видных
руководящих военных работников принимали в 1937–1938 годах начальник
управления НКО по начсоставу Щаденко, начальник Главного
политического управления РККА Мехлис, заведующий ОРПО ЦК ВКП(б)
Маленков.
В декабре 1937 и январе 1938 гг. НКВД СССР направил представление
на имя Ворошилова об аресте ряда военачальников, в числе которых были
член Военного совета Сибирского военного округа Юнг Н.А., член
Военного совета Северо-Кавказского военного округа Сидоров, старший
инспектор политуправления РККА дивизионный комиссар Индриксон Я.Г.,
зам. начальника политуправления СКВО корпусной комиссар Битте А.М.,
член Военного совета Уральского ВО Тарутинский А.В. и другие. На этих
документах имеются резолюции Щаденко, Мехлиса и Маленкова об аресте
названных выше лиц. Все они были арестованы и затем необоснованно
осуждены.
В архивных материалах НКВД СССР и Наркомата обороны СССР нет
точных статистических данных о числе арестованных военнослужащих за
1937–[19]38 гг. Однако некоторые документы дают возможность
определить размах этих репрессий в отношении военнослужащих.
Так, в справке Управления кадров РККА от 19 сентября 1938 года,
направленной заместителю наркома обороны Щаденко, указано, что число
уволенных из армии офицеров в 1937–[19]38 годах составило 36 761
человек. В другом документе — «Справке-докладе о накоплении
командных кадров РККА» от 21 марта 1940 года — говорится, что «за
1937–1938 годы в связи с чисткой армии было арестовано, исключено из
партии и таким образом выбыло из РККА — 35 000, в том числе 5000
политсостава». Среди репрессированных были 3 заместителя наркома
обороны, нарком Военно-Морского Флота, 16 командующих войсками
военных округов, 25 их заместителей и помощников, 5 командующих
флотами, 8 начальников военных академий, 25 начальников штабов
округов, флотов и их заместителей, 33 командира корпуса, 76 командиров
дивизий, 40 бригадиров бригад, 291 командир полка, 2 заместителя
начальника Политуправления РККА, начальник Политуправления ВМФ и
ряд других видных политработников.
Из девяти военных работников (Ворошилов, Гамарник, Якир, Блюхер,
Булин, Тухачевский, Егоров, Буденный и Уборевич), избранных 17-м
съездом ВКП(б) в состав Центрального комитета партии, семь человек в
1937–1938 гг. были объявлены врагами народа, участниками «военного
заговора», и только Ворошилов и Буденный сохранили свое положение,

хотя на Буденного органы НКВД тоже сфабриковали показания о
принадлежности его к «заговору».
Среди членов ЦИК СССР, избранных на VII Всесоюзном съезде
Советов, было 36 видных командиров и армейских политработников. Из
этого числа 30 человек в 1937 г. были объявлены «врагами народа».
Из 108 членов Военного совета при НКО СССР к ноябрю 1938 года
сохранилось от прежнего состава только 10 человек.
О характере и размерах репрессий, постигших командный,
политический и другой начальствующий состав Красной Армии, говорил
Ворошилов на заседании Военного совета при Народном Комиссариате
Обороны Союза ССР 29 ноября 1938 года.
«Когда в прошлом году, — заявил он, — была раскрыта и судом
революции уничтожена группа презренных изменников нашей Родины и
РККА во главе с Тухачевским, никому из нас и в голову не могло прийти,
не приходило, к сожалению, что эта мерзость, эта гниль, это предательство
так широко и глубоко засело в рядах нашей армии. Весь 1937 и 1938 годы
мы должны были беспощадно чистить свои ряды, безжалостно отсекая
зараженные части организма, до живого, здорового мяса, очищались от
мерзостной предательской гнили…
Вы знаете, что собою представляла чистка рядов РККА… Чистка была
проведена радикальная и всесторонняя… с самых верхов и кончая
низами… Поэтому и количество вычищенных оказалось весьма ивесьма
внушительным. Достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше
4 десятков тысяч человек. Эта цифра внушительная. Но именно потому, что
мы так безжалостно расправлялись, мы можем теперь с уверенностью
сказать, что наши ряды крепки и что РККА сейчас имеет свой до конца
преданный и честный командный и политический состав».
Заявление Ворошилова относительно характера чистки армии
являлось безответственным. Он клеветал на военнослужащих, называя их
изменниками, скрыл от партии подлинную причину массовых репрессий,
являясь сам одним из основных виновников этой трагедии.
а) Фабрикация обвинений на Блюхера, Белова, Каширина, Алксниса,
Дыбенко, Егорова, Федько и Ковтюха.
Ранее указывалось, что для судебного рассмотрения дела о так
называемом военно-фашистском заговоре было создано под
председательством Ульриха Специальное судебное присутствие
Верховного суда Союза ССР, в состав которого вошли крупнейшие деятели
Советских вооруженных сил. Блюхер В.К., Белов И.П., Каширин Н.Д.,
Дыбенко П.Е., Алкснис Я.И., входившие в состав этого судебного

присутствия, после суда над советскими военачальниками во главе с
Тухачевским сами разделили их участь — были обвинены в участии в этом
же заговоре и по сфальсифицированным материалам осуждены к расстрелу.
Вот некоторые данные об этих лицах и их участи.
БЛЮХЕР Василий Константинович, 1889 года рождения, русский,
член КПСС с 1916 года, маршал Советского Союза, командующий Особой
Краснознаменной Дальневосточной Армией, арестован 22 ноября 1938
года.
В начале следствия Блюхер в приписываемых ему обвинениях
виновным себя не признавал. Тогда против него были использованы
ложные показания, полученные 10 сентября 1938 года от арестованного
заместителя наркома обороны Федько И.Ф. Между ним и Федько 28
октября 1938 года была проведена очная ставка, на которой Федько заявил:
«Преступные атисоветские связи с Блюхером я установил в ноябре
1935 года, когда работал Военный совет».
Эти и другие вымышленные показания Федько Блюхер на очной
ставке отрицал, заявив:
«Как Вам не стыдно, Федько. Все, что сказал Федько, я категорически
отрицаю».
В этот же день, 28 октября 1938 года, была проведена очная ставка
между Блюхером и арестованным членом Военного совета ОКДВА
комкором Хаханьяном Г.Д. На очной ставке Блюхер отрицал утверждения
Хаханьяна об антисоветской заговорщической деятельности. Допрос
Блюхера и очные ставки с Федько и Хаханьяном проводил Берия,
являвшийся в то время заместителем наркома внутренних дел СССР.
После того как проведенные очные ставки желаемых результатов не
дали, Блюхер подвергся страшным избиениям, мучительным пыткам. Гр-ка
Русаковская И., которая в 1938 году содержалась в тюрьме с женой
Блюхера — Кольчугиной-Блюхер, сообщила:
«Из бесед с Кольчугиной-Блюхер выяснилось, что причиной ее
подавленного настроения была очная ставка с бывшим маршалом
Блюхером, который, по словам Кольчугиной-Блюхер, был до
неузнаваемости избит и, находясь почти в невменяемом состоянии, в
присутствии ее… наговаривал на себя чудовищные вещи… Я помню, что
Кольчугина-Блюхер с ужасом говорила о жутком, растерзанном виде,
который имел Блюхер на очной ставке, бросила фразу: “Вы понимаете, он
выглядел так, как будто побывал под танком”».
Бывший начальник санчасти Лефортовской тюрьмы НКВД СССР
Розенблюм в 1956 году сообщила в КГБ при Совете Министров СССР, что

в конце 1938 года она оказывала медицинскую помощь находившемуся под
стражей Блюхеру. На лице Блюхера имелись кровоподтеки, около глаза был
огромный синяк. По заявлению Розенблюм, удар по лицу был настолько
сильным, что в результате этого образовалось кровоизлияние в склеру
глаза, и склера глаза была переполнена кровью.
В целях получения показаний о «преступной» деятельности Блюхер
подвергался обработке во время нахождения в камере внутренней тюрьмы
НКВД СССР. Вместе с ним в камеру был помещен арестованный начальник
Управления НКВД по Свердловской области Дмитриев, имевший до ареста
большой опыт по фальсификации дел. По заданию Берия он применял
различного рода провокации с единственной целью — склонить Блюхера к
самооговору. Дмитриев действовал уговорами, угрозами и шантажом, что
видно из их беседы, записанной с помощью оперативной техники. Из этой
записи также видно, что Блюхер подвергался избиениям и провокационной
обработке со стороны Берия.
Вот, например, какой разговор между Блюхером и Дмитриевым,
выступавшим в роли внутрикамерного агента, происходил 26 октября 1938
года:
Блюхер: Физическое воздействие… Как будто ничего не болит, а
фактически все болит. Вчера я разговаривал с Берия, очевидно, дальше
будет разговор с Народным комиссаром.
Агент: С Ежовым?
Блюхер: Да, ой не могу двигаться, чувство разбитости.
Агент: Вы еще одну ночь покричите, и будет все замечательно.
Когда Блюхер возвратился с очередного допроса, дежурный из
надзорсостава предупредил его, что он подлежит отправке в Лефортово.
Деж.: Приготовьтесь к отъезду, через час вы поедете в Лефортово.
Блюхер: С чего начинать?
Деж.: …Вам тов. Берия сказал, что от вас требуется, или поедете в
Лефортово через час. Вам объявлено? Да?
Блюхер: Объявлено… Ну вот я сижу и думаю. Что же выдумать? Не
находишь даже.
Агент: Вопрос решен раньше. Решение было тогда, когда вас
арестовали. Что было для того, чтобы вас арестовать? Большое количество
показаний. Раз это было — нечего отрицать. Сейчас надо найти
смягчающую обстановку. А вы ее утяжеляете тем, что идете в Лефортово.
Блюхер: Я же не шпионил.
Агент: Раз люди говорят, значит, есть основания…
Блюхер: Я же не шпион.

Агент: Вы не стройте из себя невиновного. Можно прийти и сказать,
что я подтверждаю и заявляю, что это верно. Разрешите мне завтра утром
все рассказать. И все. Если вы решили, то надо теперь все это сделать…
Блюхер: Меня никто не вербовал.
Агент: Как вас вербовали, вам скажут, когда завербовали, на какой
почве завербовали. Вот это и есть прямая установка…
Блюхер: Я могу сейчас сказать, что я был виноват.
Агент: Не виноват, а состоял в организации…
Блюхер: Не входил я в состав организации. Нет, я не могу сказать…
Агент: Вы лучше подумайте, что вы скажете Берия, чтобы это не было
пустозвоном… Кто с вами на эту тему говорил? Кто вам сказал и кому вы
дали согласие?
Блюхер: Вот это письмо — предложение, я на него не ответил. Копию
письма я передал Дерибасу.
Агент: Дерибас донес… Вы должны сказать.
Блюхер: Что я буду говорить?
Агент: Какой вы чудак, ей-богу. Вы знаете (называет непонятную
фамилию). Три месяца сидел в Бутырках, ничего не говорил. Когда ему
дали в Лефортово — сразу сказал…
Блюхер: Что я скажу?
Агент: …Вы меня послушайте, я вас считаю японским шпионом, тем
более что у вас такой провал. Я вам скажу больше, факт, доказано, что вы
шпион. Что, вам нужно обязательно пройти камеру Лефортовской тюрьмы?
Вы хоть думайте.
Из дальнейшей записи видно, что Блюхер ввиду нежелания дать
ложные показания был направлен в Лефортовскую тюрьму.
Во время пребывания в Лефортовской тюрьме Блюхер подвергся
жестоким истязаниям, которые к нему применялись при личном участии
Берия. Так, бывший замначальника Лефортовской тюрьмы, член КПСС
Харьковец в 1957 году сообщил:
«Применение физических методов воздействия при допросах
заключенных началось при Ежове, который лично подавал пример
следователям. Узаконилось это и широко стало применяться при Берия. Я
однажды лично был свидетелем, как он с Кобуловым в своем кабинете
избивали резиновой дубинкой заключенного Блюхера».
О творившемся беззаконии написал в 1957 году бывший начальник
Лефортовской тюрьмы член КПСС Зимин:
«Часто на допросы приезжали и наркомы НКВД, как Ежов, так и
Берия, причем и тот, и другой также применяли избиение арестованных. Я

лично видел — Ежов избивал арестованную Каплан, как Берия избивал
Блюхера, причем он не только избивал его руками, но с ним приехали
какие-то специальные люди с резиновыми дубинками, и они,
подбадриваемые Берия, истязали Блюхера, причем он сильно кричал:
“Сталин, слышишь ли ты, как меня истязают?”. Берия же в свою очередь
кричал: “Говори, как ты продал Восток”».
В результате издевательств и насилия, применяемых Берия и его
сподручными к Блюхеру, он вынужден был оговорить себя и заявить о
связях с правотроцкистской организацией.
Во время нахождения под стражей 9 ноября 1938 года Блюхер умер.
Как указано в акте судебно-медицинского исследования трупа,
причиной смерти явилась закупорка легочной артерии тромбом,
образовавшимся в венах таза.
О смерти Блюхера было сообщено Сталину, однако он не принял мер к
выяснению обстоятельств расследования его дела и действительных
причин смерти Блюхера, а дал указание подвергнуть тело кремации.
Бывший сотрудник НКВД СССР Головлев в 1963 году сообщил:
«В нашем присутствии Берия позвонил Сталину, который предложил
ему приехать в Кремль. По возвращении от Сталина Берия пригласил к
себе Меркулова, Миронова, Иванова и меня, где он нам сказал, что Сталин
предложил отвезти Блюхера в Бутырскую тюрьму для
медосвидетельствования и сжечь в крематории».
Блюхер с 1917 года находился на командных постах Советской Армии,
известен как легендарный полководец Гражданской войны, награжден
четырьмя орденами боевого Красного Знамени, которые имеют № 1, 10, 11
и 45, орденом Красной Звезды № 1, двумя орденами Ленина. На XVII
съезде партии Блюхер был избран кандидатом в члены ЦК КПСС.
Реабилитирован Блюхер в 1956 году.
БЕЛОВ Иван Панфилович — командующий войсками Белорусского
военного округа, командарм 1-го ранга, был арестован 7 января 1938 года.
Как видно из объяснений бывшей стенографистки НКВД СССР
Тимофеевой, Белов в ее присутствии допрашивался лично Сталиным в
здании ЦК ВКП(б), но тогда он виновным себя ни в чем не признал. После
этого Белову 7 января 1938 года в присутствии Сталина, Молотова,
Ворошилова и Ежова была дана очная ставка с арестованным заместителем
начальника Политуправления РККА Булиным и начальником Разведупра
РККА Урицким, которые «изобличали» его в антисоветской деятельности.
Белов вновь отрицал вину, однако на следующий же день под воздействием
истязаний, угроз, шантажа и обещаний он вынужден был написать

следующее заявление:
«Я вчера во время очной ставки совершил новое тяжелое
преступление, обманув руководителей Советского правительства. Мне
особо тяжело писать об этом после того, как я имел полную возможность в
присутствии Сталина, Молотова, Ворошилова и Ежова честно раскаяться и
рассказать всю правду, как бы тяжела она ни были, о моей преступной
деятельности против Родины и советского народа».
Имеющиеся материалы показывают, что это заявление Белова является
самооговором, а очные ставки в присутствии членов правительства — один
из способов использования заключенного для ложного самооговора и
необоснованных обвинений других лиц. Говоря об этих очных ставках,
заместитель наркома внутренних дел Фриновский, будучи в 1939 году
арестованным, писал:
«Как подготовлялись арестованные к очным ставкам и особенно к
очным ставкам, которые проводились в присутствии членов правительства?
Арестованных готовили специально… По существу происходил сговор
и репетиция предстоящей очной ставки. После этого арестованного
вызывал к себе Ежов или делал вид, что он случайно заходил в комнату
следователя, где сидел арестованный, и говорил с ним о предстоящей
ставке, спрашивал — твердо ли он себя чувствует, подтвердит ли, и между
прочим вставлял, что на очной ставке будут присутствовать члены
правительства… Как пример можно привести подготовку очной ставки
Урицкого (начальник Разведупра) с Беловым (командующий Белорусским
военным округом). Урицкий отказался от показаний на Белова при допросе
его Ежовым. Не став с ним ни о чем разговаривать, Ежов ушел, а спустя
несколько минут Урицкий через Николаева извинился перед Ежовым и
говорил, что он “смалодушничал”».
В личной записной книжке Ежова, хранящейся в архиве ЦК КПСС,
имеется пометка о необходимости избиения арестованного Урицкого. Это
было основной причиной того, почему Урицкий дал ложные показания в
отношении Белова. Ложными являются и показания Булина об
антисоветской деятельности Белова, которые он дал 3 января 1938 года, а
затем их подтвердил на очной ставке с Беловым 7 января 1938 года в
присутствии Сталина и других членов Политбюро ЦК ВКП(б). Об этом 24
июня 1938 года Булин прямо заявил на допросе:
«В контрреволюционной организации и в антисоветском военном
заговоре я не состоял. Мои показания от 3 января 1938 года
вымышленные… Меня мучает совесть, что я оклеветал себя и честных,
преданных партии людей».

28 июня 1938 года была повторно произведена очная ставка между
Булиным и Беловым, причем Булин на очной ставке заявил о том, что он
оклеветал себя и Белова. Белов же, доведенный к тому времени
истязаниями до отчаяния, признал, что он и Булин занимались совместной
преступной деятельностью. Булин, отвергая это, заявил:
«В своих показаниях я оклеветал себя и Белова… Никогда никаких
антисоветских разговоров с Беловым не было… Он говорит неправду, так
же как я сам себя оговорил и других, о чем я уже сделал заявление
Правительству».
На судебном заседании Белов заявил, что хочет сделать важное
сообщение Сталину, однако он был лишен этой возможности. Бывший
начальник Особого отдела НКВД СССР Федоров, арестованный в 1939
году, по этому поводу писал:
«Белов на Военной коллегии вручил прокурору записку о том, что он
имеет заявление И.В. Сталину государственной важности… При расстреле
Белова, Ткалуна и других присутствовал лично нарком Ежов, он каждого
спрашивал, нет ли чего сказать. Белов ответил, что нет, теперь уже здесь
нечего».
Арестованный в 1938 году сотрудник НКВД СССР Шапиро об этом
показал:
«После заседания Военной коллегии Белов (быв. команд. Белорусск.
воен. округом) подал через председателя суда Ульриха заявление на имя
тов. Сталина, в котором он просил уделить ему несколько минут для
передачи чрезвычайно важного сообщения государственного значения».
Как сообщил далее Шапиро, Ежов срочно потребовал из Военной
коллегии это заявление Белова и оставил его у себя, не доложив о нем
Сталину. Белов же в день вынесения приговора был расстрелян.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 26 ноября 1955
года Белов И.П. посмертно реабилитирован.
КАШИРИН Николай Дмитриевич — командарм 2-го ранга, член
КПСС с 1918 года, был арестован 19 августа 1937 года. До ареста Каширин
был начальником Управления боевой подготовки РККА. Как уже
отмечалось, указание об аресте Каширина было дано лично Сталиным.
23 августа 1937 года Каширин под принуждением написал заявление
на имя Ежова, в котором признавал свое участие в антисоветском
правотроцкистском заговоре. В феврале 1938 года от него было получено
заявление о том, что маршал Советского Союза Егоров возглавлял военную
группировку правых, проводившую подрывную работу в контакте с
«военным заговором» Тухачевского. В числе участников группировки

правых Каширин, со слов Егорова, назвал Буденного, Белова, Дыбенко,
Халепского и других.
В целях изобличения Егорова в принадлежности к антисоветской
организации 26 февраля 1938 года Каширину в присутствии Молотова и
Ворошилова была дана очная ставка с Егоровым, который еще не был
арестован.
На этой очной ставке, вопреки ожиданиям получения изобличающих
Егорова показаний, Каширин сделал заявление о том, что сам он не был
участником какой-либо антисоветской организации, что в застенках НКВД
содержится много невинных командиров, которые под воздействием
репрессий дают ложные показания, и что его показания в отношении
Егорова ложны. Тогда же Каширин заявил Ворошилову:
«Не верьте ничему, что бы я ни писал в своих дальнейших
показаниях».
Следствие по делу Каширина вел сотрудник Особого отдела НКВД
СССР Ушаков, известный как грубый фальсификатор, применявший
зверские приемы при расследовании ряда дел (21 января 1940 года осужден
к расстрелу). Будучи в 1939 году арестованным, Ушаков на очной ставке с
арестованным Фриновским подтвердил тот факт, что Каширин в
присутствии Молотова и Ворошилова заявил об избиениях невинно
арестованных советских командиров:
«Каширин заявил, что никакого военного заговора нет, арестовывают
зря командиров. Я вам говорю это, как заявил Каширин, не только от своего
имени, но по камерам ходят слухи от других арестованных, что вообще
заговора нет. На вопрос Ворошилова Каширину, почему же вы дали такие
показания, Каширин ответил, указывая на меня, что он меня припирает
показаниями таких людей, которые больше, чем я. При этом он добавил,
что на двух допросах его били».
Об этом же факте рассказал на допросе и Фриновский:
«Было решено, — говорил он, — устроить очные ставки ряду
арестованных, которые давали показания на Егорова, в частности и
Каширину с Егоровым, который еще не был арестован.
Эта очная ставка должна была проводиться Ежовым в присутствии
Молотова и Ворошилова в кабинете у Ежова. Первым был вызван
Каширин. Егоров уже сидел в кабинете. Когда Каширин вошел и увидел
Егорова, он попросил, чтобы его выслушали предварительно без Егорова.
Егорова попросили выйти, и Каширин заявил, что показания на Егорова им
были даны под физическим воздействием следствия, в частности
находящегося здесь Ушакова».

Сообщение Каширина об истязаниях, которым подвергаются военные,
было оставлено без внимания, а сам Каширин был вновь подвергнут
избиениям. В результате 3 апреля 1938 года он написал письмо Ежову, в
котором свое заявление на очной ставке с Егоровым осудил как
провокационное. Он вновь подтвердил свои показания о своей
принадлежности к военному заговору. В этом заявлении Каширин
вынужден был написать следующее:
«Прошло уже больше месяца с того момента, когда я 26 февраля с.г.
сделал Вам и находящемуся у вас в кабинете Народному комиссару
Обороны Советского Союза маршалу Ворошилову К.Е. провокационное
заявление, направленное на дискредитацию органов НКВД… Мое
провокационное заявление о том, что я не являюсь участником заговора, а в
НКВД существует застенок, в котором содержится много невинных
командиров, не было случайным и неожиданным. Наоборот, оно сложилось
у меня уже давно и вытекало из моего непримиримого враждебного
отношения к Советской власти…
Но вот когда 26 февраля с.г. Вы и Нарком обороны вызвали меня на
очную ставку с Егоровым, я решил осуществить свой провокационный
план и продумал его с возможной полнотой и деталями с тем, чтобы
придать моему провокационному заявлению возможно более убедительный
характер.
И тогда я пришел к следующим основным решениям:
а) Сказать о себе, что не был участником контрреволюционного
заговора, и отказаться от всех своих прошлых показаний и тем самым
опорочить их.
б) Сказать, что НКВД арестовано много невинных командиров,
которые якобы под влиянием репрессий дают друг на друга ложные
показания.
В этом направлении я примерно и сделал свое гнусное
провокационное заявление Вам и Народному комиссару обороны
Ворошилову».
14 июня 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР
Каширин Н.Д. осужден к расстрелу. Реабилитирован Каширин
определением Военной коллегии Верховного суда СССР от I.IX.1956 года.
АЛКСНИС Яков Иванович, латыш, член КПСС с 1916 года,
командарм 2-го ранга, начальник ВВС Красной Армии, был арестован в
ноябре 1937 года, а 28 июля 1938 года Военной коллегией Верховного суда
СССР осужден к расстрелу.
Гибель Алксниса — прямое следствие провокаций, осуществленных в

период культа личности Сталина в отношении граждан некоторых
национальностей, проживавших в СССР. Представляют интерес в этом
отношении показания бывшего начальника УНКВД Московской области
Радзивиловского, который в 1939 году писал:
«… Я спросил Ежова, как практически реализовать его директиву о
раскрытии антисоветского подполья среди латышей. Он мне ответил, что
стесняться отсутствием конкретных материалов нечего, а следует наметить
несколько латышей из числа членов ВКП(б) и выбить из них необходимые
показания. С этой публикой не церемоньтесь, их дела будут
рассматриваться альбомным порядком. Надо доказать, что латыши, поляки
и др., состоящие в ВКП(б), — шпионы и диверсанты…
Выполняя это указание Ежова, я и все другие начальники УНКВД
сделали одно из самых черных дел — огульно уничтожая каждого из числа
латышей, поляков и других национальностей, входивших в ВКП(б). Все
показания об их якобы антисоветской деятельности получались, как
правило, в результате истязаний арестованных, широко применявшихся как
в центральном, так и в периферийных аппаратах НКВД».
Находясь под следствием и будучи подвергнут истязаниям, Алкснис
дал ложные показания о шпионской связи с начальником штаба латвийской
армии Гартманисом и о своей принадлежности к антисоветской
организации. Этого самооговора оказалось достаточно для физического
уничтожения Алксниса — одного из видных деятелей Красной Армии.
20 декабря 1940 года после восстановления советской власти в Латвии
Гартманис был арестован. Органы НКВД пытались получить от
Гартманиса показания о якобы имевшей место шпионской связи между ним
и Алкснисом, однако он это категорически отрицал. В судебном заседании
7 июня 1941 года Гартманис, например, заявил:
«Я занимал ряд ответственных должностей в латвийской армии, но
никогда не вел враждебной политики против СССР… Показания Берзина,
Алксниса мне непонятны, так как я с ними никакой связи не имел, и в то
время, на которое они ссылаются в своих показаниях, я не имел никакого
отношения к разведке».
Об избиениях Алксниса в процессе следствия сообщил в 1954 году
бывший сотрудник НКВД Эдлин:
«… Когда я проходил по коридору тюрьмы, то из одной из комнат
слышал душераздирающий крик Алксниса, которого там избивали
несколько человек…»
Как теперь установлено, Алкснис был расстрелян по списку,
утвержденному Сталиным и Молотовым. В 1956 году Алкснис

реабилитирован.
ДЫБЕНКО Павел Ефимович, командарм 2-го ранга, член КПСС с
1912 года, 28 февраля 1938 года был арестован. Дыбенко являлся активным
участником Октябрьской революции и Гражданской войны, за заслуги
перед государством награжден тремя орденами Красного Знамени. Перед
арестом он был командующим войсками Ленинградского военного округа.
Аресту Дыбенко предшествовало снятие его с поста командующего
военным округом на основании постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от
25 января 1938 года. В этом постановлении, подписанном Сталиным и
Молотовым, сказано:
«… СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают установленным, что:
а) т. Дыбенко имел подозрительные связи с некоторыми американцами,
которые оказались разведчиками, и недопустимо для честного советского
гражданина использовал эти связи для получения пособия живущей в
Америке своей сестре.
б) СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают также заслуживающим
серьезного внимания опубликованное в заграничной прессе сообщение о
том, что т. Дыбенко является немецким агентом. Хотя это сообщение
опубликовано во враждебной белогвардейской прессе, тем не менее нельзя
пройти мимо этого, так как одно такого же рода сообщение о бывшей
провокаторской работе Шеболдаева при проверке оказалось правильным.
в) т. Дыбенко вместо добросовестного выполнения своих обязанностей
по руководству округом систематически пьянствовал, разложился в
морально-бытовом отношении, чем давал очень плохой пример
подчиненным.
Ввиду всего этого СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:
1. Считать невозможным дальнейшее оставление т. Дыбенко на работе
в Красной Армии.
2. Снять т. Дыбенко с поста командующего Ленинградским военным
округом и отозвать его в распоряжение ЦК ВКП(б).
3. Предложить т. Маленкову внести свои предложения о работе т.
Дыбенко вне военного ведомства.
4. Настоящее постановление разослать всем членам ВКП(б) и
командующим военными округами».
В ответ на это постановление Дыбенко 30 января 1938 года обратился
к Сталину с письмом, в котором отвергал выдвинутые против него
измышления. Отрицая преступную связь с американцами, Дыбенко
изложил обстоятельства его встреч с официальными американскими
представителями, с которыми он, являясь командующим округом, имел

общение в присутствии сотрудников госбезопасности и МИД СССР.
Дыбенко также опровергал как провокацию со стороны белогвардейской
эмиграции сообщение иностранной прессы, поместившей заявление
Керенского о связи Дыбенко с германской разведкой.
Далее Дыбенко писал:
«Я понимаю, что я не буду возвращен в армию, но я прошу, и я на это
имею право, дать мне возможность остаток моей жизни отдать целиком и
полностью делу строительства социализма в нашей стране, быть до конца
преданным солдатом ленинско-сталинской партии и нашей Родины».
Однако все эти доводы Дыбенко остались без рассмотрения, и он
оказался в списке лиц, которые по прямому указанию Сталина и Молотова
должны были быть приговорены к расстрелу. Дело на Дыбенко было
формально рассмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР в
течение 20 минут, и его расстрел был оформлен 29 июля 1938 г.
соответствующим приговором. Определением Военной коллегии
Верховного суда СССР от 16 мая 1956 года Дыбенко П.Е. реабилитирован.
Таким образом, в 1938 году из восьми членов Специального судебного
присутствия Верховного суда СССР, которое рассматривало дело
Тухачевского, Якира, Уборевича и других, были физически уничтожены
пять человек, а на остальных трех членов суда были получены показания,
что и они являлись «врагами народа».
В 1938 году был арестован заместитель наркома обороны, маршал
Советского Союза Егоров Александр Ильич. Этому аресту
предшествовало следующее. В декабре 1937 года на имя Ворошилова от
Щаденко и Хрулева поступили доносы о том, что Егоров в беседе с ними во
время ужина высказал недовольство неправильным освещением и
умалением его, Егорова, роли в период Гражданской войны и
незаслуженным возвеличиванием Сталина и Ворошилова.
Для решения судьбы Егорова этого оказалось достаточно. Так, 25
января 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли следующее
постановление (протокол № 57):
«СНК СССР и ЦК ВКП(б) устанавливают, что:
а) первый заместитель Народного комиссара обороны СССР т. Егоров
А.И. в период его работы на посту начальника Штаба РККА работал
крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил,
передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской
разведок Левичеву и Меженинову. СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают
подозрительным, что т. Егоров не только не пытался контролировать
Левичева и Меженинова, но безгранично им доверял, состоял с ними в

дружеских отношениях.
б) т. Егоров, как это видно из показаний арестованных шпионов
Белова, Гринько, Орлова и других, очевидно, кое-что знал о существующем
в армии заговоре, который возглавлялся шпионами Тухачевским,
Гамарником и другими мерзавцами из бывших троцкистов, правых эсеров,
белых офицеров и т. п. Судя по этим материалам, т. Егоров пытался
установить контакт с заговорщиками через Тухачевского, о чем говорит в
своих показаниях шпион из эсеров Белов.
в) т. Егоров безосновательно, не довольствуясь своим положением в
Красной Армии, кое-что зная о существующих в армии заговорщических
группах, решил организовать и свою собственную антипартийного
характера группу, в которую он вовлек т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее
т. Буденного.
На основании всего указанного СНК СССР и ЦК ВКП(б)
постановляют:
1. Признать невозможным дальнейшее оставление т. Егорова А.И. на
руководящей работе в Центральном аппарате Наркомата обороны ввиду
того, что он не может пользоваться полным политическим доверием ЦК
ВКП(б) и СНК СССР.
2. Освободить т. Егорова от работы заместителя наркома обороны.
3. Считать возможным в качестве последнего испытания
предоставление т. Егорову работы командующего одного из не основных
военных округов.
Предложить т. Ворошилову представить в ЦК ВКП(б) и СНК СССР
свои предложения о работе т. Егорова.
4. Вопрос о возможности оставления т. Егорова в составе кандидатов в
члены ЦК ВКП(б) поставить на обсуждение очередного пленума ЦК
ВКП(б).
5. Настоящее постановление разослать всем членам ЦК ВКП(б) и
командующим военными округами. Пред. СНК СССР — Молотов.
Секретарь ЦК — Сталин».
На основании этого постановления Егоров был снят с поста
замнаркома обороны и до ареста в течение двух месяцев находился не у
дел. К этому времени в распоряжении органов НКВД уже были показания
ряда арестованных о принадлежности Егорова к антисоветской
организации. Еще до ареста Егорова ему в присутствии Ворошилова были
даны очные ставки с арестованными Беловым, Грязновым, Седякиным и
Гринько. Все они дали ложные показания в отношении Егорова. Лишь
арестованный Каширин, как указывалось выше, в присутствии Ворошилова

отказался от прежних вымышленных признаний, заявив, что все
командиры дают ложные показания под воздействием невыносимых пыток
и истязаний.
На очных ставках Егоров отрицал выдвинутые против него обвинения.
Кроме того, Егоров направил 2 марта 1938 г. на имя Сталина письмо, в
котором разоблачал лживые утверждения Гринько, Седякина, Белова и
Грязнова о якобы его вражеской деятельности. Егоров писал:
«Я заявляю ЦК ВКП(б), Политбюро, как высшей совести нашей
партии, и Вам, тов. Сталин, как вождю, отцу и учителю, и клянусь своей
жизнью, что если бы я имел хоть одну йоту вины в моем политическом
соучастии с врагами народа, я бы не только теперь, а на первых днях
раскрытия шайки преступников и изменников Родины пришел бы в
Политбюро и к Вам лично, в первую голову, с повинной головой в своих
преступлениях и признался бы во всем.
Но у меня нет за собой, на моей совести и душе никакой вины перед
партией и Родиной, как и перед Красной Армией, вины в том, что я их враг,
изменник и предатель…
Но я еще раз со всей искренностью докладываю и прошу Политбюро и
Вас, тов. Сталин, верить мне, что я лично никогда и ни с кем из преступной
шайки врагов народа, предателей и изменников Родины и шпионов не был
ни в какой политической связи, а все 20 лет пребывания в рядах партии и
Красной Армии был всегда верным и преданным сыном и бойцом нашей
великой партии Ленина — Сталина, нашей могучей Родины, нашей
доблестной Красной Армии и нашего народа».
Несмотря на это, опросом членов и кандидатов ЦК ВКП(б) 28 февраля
— 2 марта 1938 г. было принято следующее постановление Пленума ЦК
ВКП(б):
«О тов. Егорове.
Ввиду того, что, как показала очная ставка т. Егорова с арестованными
заговорщиками Беловым, Грязновым, Гринько, Седякиным, т. Егоров
оказался политически более запачканным, чем можно было бы думать до
очной ставки, и, принимая во внимание, что жена его, урожденная
Цешковская, с которой т. Егоров жил душа в душу, оказалась давнишней
польской шпионкой, как это явствует из ее собственного показания, ЦК
ВКП(б) признает необходимым исключить т. Егорова из состава кандидатов
в члены ЦК ВКП(б).
Секретарь ЦК — И. Сталин».
Вскоре же Егоров был арестован и в результате применения к нему
физических методов воздействия вынужден был дать вымышленные

показания о своей антисоветской деятельности. Кроме того, он оговорил
целый ряд военнослужащих.
Как видно из сообщения бывшего сотрудника НКВД СССР
Казакевича, участвовавшего в следствии по делу Егорова, Ежов дал
обещание Егорову сохранить жизнь в случае, если тот раскается и вскроет
преступную деятельность других лиц. Однако это обещание было
очередной провокацией Ежова. 23 февраля 1939 года, в день годовщины
Красной Армии, один из ее ветеранов, активный участник и герой
гражданской войны Егоров был расстрелян. Талантливый полководец
Егоров в период гражданской войны командовал Южным фронтом, был
одним из первых маршалов Советского Союза, на 17-м съезде партии
избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б), его деятельность была отмечена
двумя орденами Красного Знамени.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 14 марта
1956 года Егоров А.И. реабилитирован.
ФЕДЬКО Иван Федорович — заместитель наркома обороны Союза
ССР, член ВКП(б) с 1917 года, награжденный четырьмя орденами Боевого
Красного Знамени, был арестован 7 июля 1938 года. Еще до ареста, в
апреле 1937 года ему в присутствии Сталина были даны очные ставки с
арестованными Халепским, Урицким и Беловым. На этих очных ставках
названные лица подтвердили ложные показания, полученные от них в
отношении Федько работниками НКВД СССР. Тогда Федько 1 мая 1938
года обратился с письмом к Сталину, в котором писал:
«Величайшая трагедия совершилась в моей жизни честного
большевика. В мое сознание не вмещается представление о том, что я
оказался под тягчайшим подозрением, что я являюсь предателем партии и
Родины и военным заговорщиком, что я обманул своих избирателей. Что
может быть чудовищнее совершившегося события для меня, которому Вы,
партия и тов. Ворошилов оказали величайшее доверие. Это самое тяжелое,
что заставляет сжиматься до острой боли мое сердце…
Вся моя трагедия заключается в том, что я искусно оклеветан и мне
трудно с полной убедительностью доказать, что я являюсь абсолютно
честным и преданным партии большевиком…
Я мог, если бы не имел большевистской совести, во имя спасения
своего благополучия, пойти на признание чудовищной клеветы на меня, но
это привело бы к тому, что этот шпион мог бы с большим основанием и
доверием к его показаниям впредь оклеветать еще не одного честного
человека…
Вы мне, тов. Сталин, сказали после очной ставки, “что мне стыдно

сознаться, и это по-человечески понятно”. Нет, т. Сталин, я ни на минуту не
поколебался бы, если хоть в малейшей степени подозревал бы о
существовании военного заговора и тем более если бы принимал в нем
участие. 1 мая 1938 года. Федько.
Я прошу, если у Вас будет время, принять меня по моему делу. Ф.».
Через два месяца, продолжая находиться в той же обстановке
политического недоверия и связанных с ней тяжелых моральных
переживаний, Федько в поисках правды еще раз обратился с письмом к
Сталину, Ворошилову и Ежову. В письме он писал:
«Будучи поставлен гнуснейшей и нарастающей клеветой врагов и
ошибкой следствия в положение человека, коему предъявляется тягчайшее
обвинение в участии в к.-р. заговоре, я не вижу другого выхода, как
требовать своего ареста, так как мне подсказывают моя совесть и верность
партии.
Я хочу быть до конца большевиком и пойти в тюрьму для того, чтобы
разоблачить вражескую борьбу за дискредитацию оставшихся верных
людей нашей партии. Никакие моральные и физические испытания меня не
страшат. Мой долг честного до конца человека — помочь следствию
разоблачить маневр врагов, и с моей стороны было бы трусостью не
поступить так и этим дать возможность продолжить врагам вести свою
подлую борьбу. 30.VI.1938 г. Федько.»
Убедившись, что и это его письмо не вернуло доверие руководителей
партии и правительства, Федько решил обратиться в НКВД СССР с целью
установления его невинности и просил Ворошилова организовать ему
встречу с Ежовым. Как сообщил в 1961 году бывший адъютант
Ворошилова — Хмельницкий, Ворошилов отговаривал Федько от
посещения НКВД, заявив следующее:
«Не надо ходить к Ежову… Вас там заставят написать на себя всякую
небылицу. Я прошу Вас, не делайте этого».
Когда же Федько, настаивая на встрече с Ежовым, дал Ворошилову
слово ничего не подписывать, последний заявил:
«Вы плохо знаете обстановку, там все признаются, не надо вам ехать
туда, прошу Вас».
Будучи арестованным в июле 1938 года, Федько на третий день после
ареста, не выдержав пыток и истязаний, написал заявление на имя Ежова, в
котором указывал, что в 1932 году он был вовлечен Беловым в заговор
правых и, кроме того, знал об антисоветской организации, руководимой
Тухачевским.
В каких условиях велось следствие по делу Федько, можно судить по

письмам бывшего начальника Особого отдела НКВД СССР Федорова в
адрес Фриновского. В июле 1938 года Федоров писал:
«Последние дни у меня в работе особое напряжение — арестовали
Федько, который только сегодня стал давать показания, и то у меня нет
уверенности в том, что он от них не откажется. Федько оказался
арестованным совершенно исключительно…
10-го числа Николай Иванович поднялся ко мне и провел у меня часов
пять с половиной — допрашивали Федько, Егорова, сделали очную ставку
между Федько и Егоровым. Позавчера я провел с Федько очные ставки, на
которых арестованные Егоров, Урицкий, Хорошилов, Погребной, Смирнов
П. А и Белов изобличали Федько, но он от всего отказывался… Я ему дал
указанные выше очные ставки, отправил в Лефортово, набил морду,
посадил в карцер. В своих сегодняшних показаниях он называет
Мерецкова, Жильцова и еще нескольких человек. Держался возмутительно.
А сегодня заявил, что он благодарит следствие за то, что его научили
говорить правду».
26 февраля 1939 года Военной коллегией Верховного суда СССР по
ложным обвинениям в принадлежности к контрреволюционной
организации правых и участии военно-фашистском заговоре Федько был
осужден к расстрелу. 26 мая 1956 года определением Военной коллегии он
реабилитирован.
КОВТЮХ Епифан Иванович — Армейский инспектор Белорусского
военного округа, комкор, член ВКП(б) с 1918 г., член ВЦИК, награжденный
тремя орденами Красного Знамени, активный участник и герой
гражданской войны. Был арестован в августе 1937 года.
В процессе следствия к Ковтюху применялись страшные пытки с
целью вынудить его дать ложные показания о себе и в отношении других
невинных советских граждан. Бывший сотрудник НКВД СССР Казакевич в
1955 г. по этому поводу сообщил:
«В 1937 или 1938 годах я лично видел в коридоре Лефортовской
тюрьмы, как вели с допроса арестованного, избитого в такой степени, что
его надзиратели не вели, а почти несли. Я спросил у кого-то из
следователей: кто этот арестованный? Мне ответили, что это комкор
Ковтюх, которого Серафимович описал в романе “Железный поток” под
фамилией Кожух».
Однако Ковтюх мужественно перенес эти истязания, отрицал
предъявленные ему обвинения и не дал ложных показаний. В то же время
он написал письма на имя Сталина и Калинина, в которых заявил о своей
полной невиновности и просил освободить его от незаслуженных

обвинений. В письме на имя Калинина Ковтюх, в частности, писал:
«…Вот скоро 2 месяца я, с больным сердцем, желудком и крайне
психически расстроен, нахожусь в одиночке Лефортовской тюрьмы. За что
погибаю и зачем такая жестокая расправа со мной — не знаю… Мои
боевые дела, как я дрался за советскую власть, Вам хорошо известны, о них
знает весь народ нашей социалистической родины. Я командарм того
славного похода, который правдиво описал в своем “Железном потоке” А.
Серафимович. Я тот Кожух, который с 60-тысячной массой бойцов,
беженцев, их жен и детей, полураздетыми, полуголодными, недостаточно
вооруженными совершили пятисотверстный поход, перевалив через
Кавказский хребет, и вывел эту армию из вражеского окружения. Я
командовал той дивизией, которая ночной атакой освободила Сталинград
от белых. Я командир красного десанта, который был послан в тыл белых
почти на верную гибель, но не погиб, а блестяще выполнил свою задачу.
Кроме того, я многими десятками боев руководил и поражений не имел.
Эти славные боевые дела наш социалистический народ не забудет
никогда…»
На судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР от
28 июня 1938 года Ковтюх отверг приписанные ему обвинения, однако,
несмотря на это, он был приговорен к расстрелу и 29 июня 1938 года
расстрелян. В настоящее время Ковтюх реабилитирован.
б) О личном участии Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича и
Ежова в расправе над военными кадрами
Как отмечалось ранее, массовые аресты военнослужащих повсеместно
сопровождались применением мер физического воздействия и истязаний с
целью получения вымышленных показаний. Об этих порочных методах
было известно Сталину, Ворошилову и Молотову из поступавших к ним
писем, жалоб и заявлений. Однако никаких мер по предотвращению
массового уничтожения кадров Красной Армии ими не принималось.
О массовых арестах, применении пыток, истязаний и физического
воздействия к арестованным военнослужащим писал, например, в своем
письме сотрудник Особого отдела НКВД по Забайкальскому военному
округу Зиновьев.
В письме на имя замнаркома внутренних дел СССР от 28 июня 1938
года он указывал:
«Примерно 7 месяцев тому назад у нас в аппарате Особого отдела
ЗабВО привита другая практика-теория: бить можно кого угодно и как
угодно…
Большое количество арестованных по военно-троцкистскому заговору

при допросах подвергалось избиению, посадке “на кол”, приседанию,
стойке в согнутом положении, головой под стол.
Я лично считал и считаю сейчас, что такие методы допроса
неправильные, ибо они не только наши органы компрометируют,
показывают нашу слабость и неумение разоблачить на следствии иначе
врага, но и способствуют врагу нас провоцировать, давать ложные
показания, клеветать на честных людей…
Настоящим письмом докладываю Вам, что избивали многих, трудно
сказать сколько, скажу только, что из 168 человек, дела на которых уже Вам
доложены, больше трети в той или иной степени подвергли избиению, в
том числе и больших людей: Гребенник — бывший нач. ПУОКРА, Невраев
— бывший зам. нач. ПУОКРА… и ряд других. Били по разным причинам:
не дает показаний, отказывается от показаний, не хочет свои показания
подтверждать на очной ставке».
Письмо Зиновьева, конечно, не повлияло на положение дел в органах
НКВД, но автор этого письма в 1939 году сам был арестован и осужден к
расстрелу.
О существовании произвола и беззакония сообщали безвинно
арестованные военнослужащие Буенко, Баранов и Козловский, которым
удалось через родственников направить в Политбюро ЦК ВКП(б)
телеграмму:
«Москва,ЦКВКП(б), Политбюро. Избиениям, провокациям,
тюремным режимом доведены до тяжелого состояния. Двум из нас второй
год создают провокационные дела. Не видно конца. Каждый из нас знает
много фактов о преступлениях некоторых работников НКВД, прокуратуры.
До настоящего времени угрозами требуют признания в необоснованных
обвинениях. Нет законной объективности. Защищаться не дают. Писать
жалобы в правительственные органы запрещено. Пишем кровью на тряпке.
Надзора прокуратуры нет. Просим вмешательства ЦК.
Мы бывшие члены ВКП(б) — Буенко, Баранов, Козловский.
г. Хабаровск. 27.IV.1939 года».
Как говорилось выше, на коронацию английского короля вместо
Тухачевского ездил в Лондон заместитель наркома обороны, начальник
Военно-Морских Сил СССР флагман флота 1-го ранга ОРЛОВ Владимир
Митрофанович. Вскоре после поездки в Англию он был арестован. На
следствии Орлов подвергся избиениям и шантажу, о чем он написал в
заявлении на имя Ежова от 17 июля 1937 года:
«… Вчера, 16.VII., пом. начальника 5 отд. ОО ГУГБ НКВД Ушаков,
приняв от меня все написанные мною показания, сказал мне, что следствие

ими не удовлетворено и что я должен дополнительно признаться в своей
шпионской террористической и диверсионной работе, а также в своем
участии в заговоре со значительно более раннего срока, чем мною указано
в написанных мною показаниях, я понял, что зашел в тупик… Я никогда не
был причастен к заговору Тухачевского или каких-либо других лиц,
никогда не вел шпионской, террористической, диверсантской и
вредительской работы, никогда не был и не мог быть врагом народа. Я не
ищу спасения от смерти. Но я не могу признаваться дальше в невероятных
и небывалых своих преступлениях. Я умоляю Вас выслушать меня лично и
вмешаться в ход моего дела. Я нахожусь на грани сумасшествия. Через
короткий срок я стану, как стал Джимми Хиггинс, неосмысленной собакой.
Но это может быть только в капиталистической стране и не может быть у
нас».
Член Военного совета Тихоокеанского флота корпусной комиссар
ВОЛКОВ Я.В., арестованный в 1938 г., в объяснениях в КПК при ЦК КПСС
от 30.XII.1961 г. о преступных методах, применяемых тем же следователем
Ушаковым (Ушамирским), писал:
«Что я могу сказать об З. Ушакове… Преступник, бандит, кретин —
это слабые слова, просто изверг, выродок рода человеческого…
Я на 2-м или 3-м допросе заявил З. Ушакову, что теперь, как никогда, я
понял, как фабрикуются враги народа и изменники родины… Просил
поскорее меня расстрелять, чтобы не мучить меня и не терять время ему, а
на провокацию не пойду, чего бы мне это ни стоило. На это мне Ушаков
ответил, что не таких, как я, фашистская б…, раскалывали… что мне
показали только подготовительный класс, в дальнейшем будет показана
московская техника, и не родился еще тот, кто бы устоял против этой
техники и не раскололся…
Первую неделю, а может быть, и больше, Ушаков лично с
остервенением зверски избивал меня до потери сознания резиновой
дубинкой… затем передавал меня в руки “молотобойцам”, которые по его
указанию в соседней комнате меня били всюду и везде».
Об обстановке во время следствия по делам военных, о творящемся
беззаконии и произволе писал в своем заявлении от 26 июля 1939 года
арестованный командующий Северным флотом, депутат Верховного
Совета СССР Душенов К.И. Вот его письмо:
«Председателю Совнаркома СССР Вячеславу Михайловичу Молотову.
Заявление № 267.
…23 мая 1938 года меня арестовали в Ленинграде, и после 22 часов
применения ко мне жестоких физических методов воздействия я почти в

бессознательном состоянии, в результате внутреннего кровоизлияния,
написал под диктовку следствия ложное заявление, что я — заговорщик и
вредитель.
Через 5 дней после тех же методов я подписал заранее написанный
протокол, где указано более 30 человек командиров, якобы моих
сообщников, которых после арестовали.
В течение года я три раза отказывался от ложных протоколов, но все
три раза ко мне применяли физические методы воздействия, и я вновь
подписывал ложь.
В мае 1939 года меня перевели в Москву, в Лефортово, и в день
годовщины сидения в тюрьме меня еще раз подвергли физическому
воздействию, и я, вспоминая, что написано в Ленинграде, продолжаю
давать ложные показания.
В итоге меня 5 раз побили 9 человек…
Я не враг народа, не заговорщик, не вредитель и не террорист. Я
бывший рабочий, старый матрос крейсера “Аврора”, секретарь судового
комитета в Октябрьские дни, брал Зимний дворец…
Я всем сердцем Вас прошу, не можете ли сделать так, чтобы меня не
били. Я смею Вас просить о том, чтобы вновь провели следствие без
физических методов воздействия и дали бы мне какую-нибудь возможность
доказать свою невиновность и преданность партии, советской власти и
правительству. Мне сделать это очень легко, а если я что тогда совру, то
прошу меня расстрелять, но не бить.
Если вы не найдете возможным вмешиваться в это дело, то прошу
сделать так, чтобы хотя бы за это заявление меня не били. Я опасаюсь, что
следствие может рассмотреть его как провокацию.
Сейчас я в Мурманске, но меня скоро перевезут в Москву, в
Лефортово. Если Вы не сочтете возможным вмешаться в мое дело, то я
больше нигде отказываться не буду, так как не имею больше сил, — и
спокойно умру.
Арестованный К. Душенов. Бывший комфлота Севера и депутат
Верховного Совета СССР».
Однако это 267-е заявление Душенова, направленное Молотову, было
оставлено им без внимания, а сам Душенов, член КПСС с 1919 года, после
почти двухлетнего содержания в тюремном заключении, после серии пыток
и издевательств в феврале 1940 года был осужден к расстрелу. В настоящее
время он посмертно реабилитирован.
В апреле 1938 года из Бутырской тюрьмы к Ворошилову обратился
член КПСС с 1917 года, командир корпуса КОХАНСКИЙ. Он писал:

«За одиннадцать месяцев следствия я сидел во многих тюрьмах и
видел около 350 арестованных… Считаю своим партийным долгом
доложить вам:
1) Следствия по существу нет. Допросы у многих следователей
превращены в издевательства над сов. властью и сов. законами.
“Конвейеры”, то есть многосуточные допросы без сна и еды, многодневные
стоянки на ногах, гнусная ругань, жестокие избиения — вот обычные
методы допросов…
3) Конвейеры, избиения, запугивания заставляют арестованных писать
часто под диктовку следователей всякие романы — по существу клевету на
себя и других. Бесспорно, что такие методы допросов: а) доказывают
отсутствие у следователей конкретных данных против арестованных; б)
создают бесконечное количество клеветников и провокаторов; в)
значительно увеличивают массу арестованных; г) разрушают партийный,
советский, хозяйственный и военный аппараты СССР…
Всякая комиссия ЦК ВКП(б), безусловно, обнаружит и выявит
значительно больше и более яркие факты, чем мною изложенные. Убежден,
что разбор по существу обвинений, выдвигаемых против меня и мне
подобных, поможет легко вернуть многих и многих к активной работе по
строительству социализма в ряды борцов против фашизма».
В 1938 году Коханский был безвинно осужден к расстрелу, в
настоящее время реабилитирован.
В мае 1939 года на имя Ворошилова было направлено заявление
осужденного комдива ТУРЖАНСКОГО, в котором он сообщал о фактах
нарушения законности:
«Я осужден на 15 лет испр. тр. работ в лагерь Колыму. Со всей
ответственностью заявляю Вам, что никогда ни заговорщиком, ни шпионом
не был. В чем был виновен, принес повинную партии в 1937 году, где
чистосердечно рассказал о своих отношениях с Уборевичем, т. к. из уст
вождя народов Сталина слышал, что кто повинится, тому все простится. Я
этому беззаветно верил…
Будучи на свободе, я не представлял, что можно лгать на себя и на
других, изображая чудовищные заговоры и преступления, и это могут
делать люди, которых допрашивают в Лефортово по методам Ивана
Грозного…
Прошу Вас, Климент Ефремович, вмешаться в это дело и не дать
врагам торжествовать по поводу моей гибели».
В октябре 1939 года на имя Ворошилова написал заявление
арестованный начальник политуправления Северо-Кавказского военного

округа КУЗИН И.А., который сообщал о произволе и беззаконии,
допускаемых по отношению к безвинно арестованным:
«11 января 1938 года я был арестован органами НКВД и вот уже 21
месяц сижу в тюрьме, не знаю за что. Мне предъявили жуткие обвинения
— участие в а/с военном заговоре. В силу создавшихся обстоятельств, а
отчасти в результате малодушия я вынужден был дать ложные показания,
но потом в процессе следствия я отказался от них…
Мне, товарищ Народный комиссар, пришлось пережить на протяжении
моего следствия трудную и неслыханную картину издевательств и
надругательств надо мною. Например:
1. После ареста меня бросили в подвал, камера № 62, которая
затоплялась водой, в день по 10–15 ведер мы отливали воды… В этой
камере я находился 10 дней.
2. Для устрашения и с целью вынудить дать ложные показания меня
бросили в одиночную камеру к полумертвому Плавнеку (Вашему другу и
соратнику по гражданской войне, тов. Народный комиссар), которого
организованно и систематически избивали в течение 4 дней. В этой камере
я просидел с Плавнеком 5½ месяца.
3. Мне после отказа писать о терроре было устроено нечто вроде
демонстрации расстрела…
4. Мне в течение месяца не давали спать, все время держали на
допросе и по существу оставляли без еды. Всего пережитого ужаса и
кошмара не опишешь».
В октябре 1939 года на имя Ворошилова поступило заявление от
арестованного командира дивизии комбрига ДЗЕНИТА Я.П., в котором он
писал:
«Я никакого преступления перед партией и сов. властью не совершал.
Я арестован по ложным материалам, и после ареста отдельные
преступники, пробравшиеся в органы НКВД, чинят надо мною ложное
обвинение: ужасными избиениями, пытками и моральными истязаниями
заставили переписать и подписать ложные вымышленные и
сфабрикованные следствием обвинительные материалы; ложные показания
на меня других лиц не дают опровергнуть очными ставками и
документами, одним словом — подлогами, фальсификацией,
жульничеством и мошенничеством чинят ложные обвинения, обманывая
партию, органы сов. власти и Вас о том, что я якобы враг народа».
Примером грубейшего нарушения законности может служить факт
расправы над членом Военного совета Ленинградского округа, членом
ВКП(б) с 1915 года, комкором МАГЕРОМ М.П., арестованным в сентябре

1938 года по обвинению в принадлежности к так называемому военнофашистскому заговору.
Военная коллегия Верховного суда СССР на судебном заседании
установила несостоятельность обвинения и возвратила дело Магера на
доследование. Главной военной прокуратурой в ходе доследования было
выяснено, что Магер арестован необоснованно, ряд лиц, дававших о нем в
1937–1938 годах показания, отказались от этих показаний как от ложных. В
феврале 1940 года дело в отношении Магера Главным военным
прокурором т. Гавриловым было прекращено, Магер из-под стражи
освобожден и восстановлен в партии.
Как сообщил в 1962 г.т. Гаврилов, после освобождения Магера из-под
ареста его, Гаврилова, сначала разыскивал Берия, а затем в тот же день ему
позвонил Сталин и потребовал объяснения, почему он освободил Магера.
Гаврилов доложил Сталину, что Магер невиновен, дело в отношении него
сфальсифицировано и создано в результате применения к нему незаконных
мер воздействия.
Гаврилов далее сообщает:
«После этого Сталин стал мне говорить, что при царе лиц,
политически подозрительных, ссылали в Сибирь. Это Сталин мне повторил
несколько раз. Я Сталину сказал, что ссылать Магера в Сибирь нет
оснований, за ним никакой вины нет. Видя, что Сталин не верит мне… я
попросил разрешения доложить дело лично ему — Сталину.
На это Сталин мне сразу ничего не ответил, и я услышал по телефону,
как он что-то говорил с Берия по-грузински. Затем мне Сталин сказал, что
дело ему докладывать не надо, но чтобы я учел его замечания. Кроме того,
Сталин сказал мне, что надо было согласовать с Центральным Комитетом
партии освобождение Магера из-под стражи».
В марте 1941 года Магер был арестован. Постановление о его аресте
было подготовлено Управлением Наркомата обороны СССР и утверждено
наркомом обороны Тимошенко. Магер вновь обвинялся в принадлежности
к военному заговору. К делу были приобщены копии протоколов допросов
лиц, арестованных в 1937–1938 годах, в том числе и тех, которые от своих
показаний отказались.
Виновным Магер себя не признал, и, находясь под следствием, он
обратился 15 мая 1941 года с заявлением к Сталину, в котором сообщал о
своей невиновности и просил объективного разбирательства по его делу.
6 июня 1941 г. это заявление было направлено в ЦК ВКП(б) на имя
Поскребышева. Несмотря на это, Военная коллегия Верховного суда СССР
20 июля 1941 года по заведомо ложным материалам осудила Магера к

расстрелу. В 1955 г. он полностью реабилитирован.
Наряду с применением мер физического воздействия к арестованным
военнослужащим в целях получения ложных показаний применялись
шантаж, провокации и прямой обман.
На допросах следователи, а в камере внутрикамерная агентура
внушали арестованным, что вымышленные показания о существовании
антисоветских организаций и их связи с иностранной разведкой нужны в
интересах партии и государства для разоблачения происков империализма.
Об этих порочных методах допросов говорится даже в акте передачи дел
НКВД СССР, подписанном 29 января 1939 г. Ежовым, Берия, Андреевым и
Маленковым в разделе «Об извращениях органами НКВД СССР
карательной политики советской власти»:
«В ряде случаев протоколы фабриковались, составлялись фиктивные
показания и давались на подпись арестованным. В погоне за большим
количеством “признаний” прибегали к обману арестованных, заявляя им,
что показания условны и их нужно подписать для того, чтобы помочь
партии и правительству в осуществлении решения о закрытии
иностранных консульств и в деле компрометации сотрудников этих
консульств».
Наиболее характерным примером этого провокационного метода
следствия может служить дело члена ВКП(б) с 1917 года, активного
участника Октябрьской революции и штурма Зимнего дворца, начальника
автобронетанковых войск ОКДВА комдива ДЕРЕВЦОВА С.И., который
был арестован в мае 1937 года и обвинялся в принадлежности к военному
заговору. На следствии Деревцов виновным себя признал и назвал ряд
других военачальников в числе участников этого заговора. Впоследствии
он отказался от этих показаний, а в заявлении на имя Сталина и
Ворошилова 25 июня 1937 года указал причины ложных показаний:
«После длительных разговоров, продолжавшихся до 2 суток и
имевших целью склонить меня к подписанию умышленно ложного
протокола допроса, т. Арнольдов (сотрудник НКВД) сказал мне, что я,
являясь условно арестованным, по заданию ЦК партии и членов
Политбюро т. Ворошилова и Ежова должен помочь приехавшей из Москвы
комиссии вскрыть троцкистов в ОКДВА, в частности, вскрыть
троцкистскую деятельность бывшего комвойсками Примгруппы Путна.
Причем это я должен делать не как свидетель, а как обвиняемый — член
троцкистской организации, будучи завербованным Путной.
При этом т. Арнольдов мне сказал, что подобного же рода задания от
ЦК партии получил комкор Калмыков для действий против Сангурского,

комдив Пашковский для действий против Кругова…, комкор Лапин против
Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка и Эйдемана.
…Он объяснил мне, что это задание ЦК выполняется мною таким же
порядком, как и отправка коммунистов под видом фашистов для работы
внутри фашистских организаций за рубежом… После этого я поверил
словам Арнольдова и заявил, что он может сообщить Ежову, что я готов к
выполнению заданий ЦК. В период 18–20 мая Арнольдов предложил мне
подписать умышленноложный протокол допроса, где я должен был назвать
себя врагом народа, не будучи им, назвать себя членом троцкистской
организации — не состоя фактически в ней…
…Впоследствии я понял, в какую тесную ловушку затащил меня
Арнольдов. Я понял, какую тяжелую вину, вернее, преступление я
совершил перед партией, перед Красной Армией и целым рядом
командиров, будучи затащенным на путь лжи и обмана своим
следователем».
Несмотря на то что на судебном заседании Военной коллегии
Верховного суда СССР Деревцов виновным себя не признал, по приговору
от 25 марта 1938 года он был осужден к расстрелу. Определением Военной
коллегии Верховного суда СССР от 13 июня 1957 года он полностью
реабилитирован.
Упоминавшийся в приведенном выше заявлении Деревцова комкор
ЛАПИН А.Я. (командующий ВВС ОК-ДВА, член ВКП(б) с 1917 года),
будучи арестован в мае 1937 года, в результате истязаний вынужден был
дать ложные показания в отношении Тухачевского, Гамарника, Путна и
Примакова, ныне маршалов — Мерецкова, Ротмистрова и других. 21
сентября 1937 года, находясь в тюрьме г. Хабаровска, он покончил жизнь
самоубийством. По свидетельству бывшего сотрудника УНКВД по ДВК
Крумина, Лапин оставил предсмертную надпись, в которой сообщал, что
его сильно били и поэтому он дал ложные показания. В 1956 году он
реабилитирован.
Установлено, что Сталин не только давал указания об аресте
безвинных советских людей, но вместе с членами ЦК партии Молотовым,
Кагановичем, Ворошиловым и Ежовым без каких-либо оснований решал
вопрос о расстреле большого количества честных советских граждан, в том
числе и видных военных деятелей, по спискам, представленным Ежовым.
В ноябре 1937 года НКВД СССР представил Сталину список под
заголовком «Москва-центр» на 292 человека с предложением об их
расстреле. Список состоял из видных деятелей Красной Армии, имевших
большие заслуги перед партией и государством.

Этим списком были обречены на гибель заместитель наркома обороны
СССР и начальник Военно-Морских Сил Орлов В.М., заместитель
начальника Генерального штаба РККА Левичев В.Н., начальник
Управления боевой подготовки РККА Каширин Н.Д., начальник
Санитарного управления РККА Баранов М.И., начальник Военно-морской
академии Лудри И.М., начальник Военно-политической академии Иппо
Б.М., командующий Харьковским военным округом Дубовой И.Н., пом.
начальника Главного разведывательного управления Абрамов-Миров А.Л.,
зам. наркома оборонной промышленности Муклевич Р.А. и целый ряд
других видных военных работников.
В июле 1938 года Ежов направил Сталину список на 139 человек, а в
сопроводительной записке, исполненной карандашом на клочке бумаги,
писал: «С. Секретно, тов. Сталину. Посылаю список арестованных,
подлежащих суду Военной коллегии по первой категории. Ежов.
26.VII.1938 г.».
На списке имеется резолюция: «За расстрел всех 138 человек. И. Ст.,
В. Молотов».
Первоначальная цифра 139 переправлена на 138 человек, из списка
был вычеркнут маршал Советского Союза Егоров, который был расстрелян
позже.
Дела в отношении поименованных в этом списке лиц были в течение 2
дней — 28 и 29 июля 1938 года — формально рассмотрены Военной
коллегией Верховного суда СССР, и все они были расстреляны.
Среди уничтоженных на основании этого списка находились: кандидат
в члены ВКП(б), начальник Управления по комначсоставу Наркомата
обороны СССР Булин А.С., начальник ВВС РККА Алкснис Я.И., начальник
Военно-Морских сил РККА Викторов М.В., начальник Главного
управления погранвойск Кручинкин Н.К., начальник Разведывательного
управления РККА Берзин Я.К., начальник Управления ПВО страны
Седякин А.И., начальник Академии Генштаба РККА Кучинский Д.А.,
начальник штаба ВВС РККА Лавров В.К., командующий авиацией Особого
назначения Хрипин В.В., командующие войсками военных округов:
Белорусским — Белов И.П., Ленинградским — Дыбенко П.Е., Уральским
— Гайлит Я.П., Северо-Кавказским — Грибов С.Е., Среднеазиатским —
Грязнов И.К., Закавказским — Куйбышев Н.В., Забайкальским —
Великанов М.Д., командующий Тихоокеанским флотом Киреев Е.П.,
начальник ВВС Особой Дальневосточной армии Ингаунис Ф.А.,
командующий Амурской военной флотилией Кадацкий-Руднев И.Н.,
командующий Приморской группой войск ОКДВА Левандовский М.К.,

командир 5-го авиакорпуса Коханский В.С., командир 4-го казачьего
корпуса Косогов И.Д., командир 3-го кавалерийского корпуса Сердич Д.Ф.,
член Военного совета Северного военного флота Байрачный П.П., член
Военного совета Среднеазиатского военного округа Баузер Ф.Д., член
Военного совета авиации Особого назначения Гринберг И.М., член
Военного совета Харьковского военного округа Озолин К.И., член
Военного совета Тихоокеанского флота Окунев Г.С.
В список включены, кроме того, народные комиссары, заместители
наркомов, ответственные работники центральных учреждений, директора
заводов оборонной промышленности, заместители командующих
военными округами и другие военные работники.
В настоящее время все эти лица реабилитированы.
В августе 1938 года Ежов направил Сталину списки, а в
сопроводительном письме писал:
«Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду
Военной коллегии:
1. Список № 1 (общий).
2. — «— № 2 (быв. военные работники).
3. — «— № 3 (быв. работники НКВД).
4. — «— № 4 (жены врагов народа). Прошу санкции осудить всех по
первой категории.
Ежов. 20.VIII.1938 г.».
Сталиным и Молотовым все эти списки утверждены, в результате чего
было расстреляно 207 командиров и политработников Красной Армии, в
том числе 109 ответственных работников Наркомата обороны, военных
атташе, начальствующего и преподавательского состава военных академий,
командного и политического состава военных округов, флотов, корпусов,
дивизий, бригад и полков (Архив ЦК КПСС).
Вместе Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым
утверждались списки о расстрелах по военным округам. Только по
Киевскому, Харьковскому и Забайкальскому военным округам таким
образом было уничтожено 1230 человек.
Безжалостная расправа постигла и членов семей безвинно осужденных
военных деятелей. По прямому указанию Сталина, как об этом можно
судить по записным книжкам Ежова, в 1937–1938 гг. были осуждены и
находились длительное время в тюрьмах, лагерях и ссылках жены, дети,
родители, сестры, братья и другие родственники репрессированных
военных работников.
В июле 1941 г. по новым сфальсифицированным материалам

находившиеся в течение трех лет в заключении жены видных военных
руководителей — Тухачевская-Аронштам Н.Е., Авербух-Гамарник Б.С.
и Уборевич Н.В. были расстреляны.
В 1937–1939 годах были незаконно арестованы, а вслед затем и
безвинно расстреляны многие видные партийные и государственные
деятели, имевшие большие заслуги в создании Красной Армии и в
разгроме интервентов и белогвардейцев в годы гражданской войны. Среди
них: Бубнов А.С., Косиор С.В., Постышев П.П., Чубарь В.Я., Акулов И.А.,
Антипов Н.К., Антонов-Овсеенко В.А., Вегер Е.И., Жлоба Д.П., Затонский
В.П., Крыленко Н.В., Каминский Г.Н., Кедров М.С., Криницкий А.И.,
Корытный С.З., Квиринг Э.И., Лебедь Д.З., Любимов И.Е., Межлаук В.И.,
Невский В.И., Прамнек Н.И., Полуян Я.В., Разумов М.О., Румянцев И.П.,
Рухимович М.Л., Рындин К.В., Сулимов Д.Е., Серебровский А.П., Уншлихт
И.С., Филатов Н.А., Хатаевич М.М., Шеболдаев Б.П., Юренев К.К.
По спискам и другими подобными преступными способами в 1937–
1939 годах необоснованным репрессиям подверглось также большое
количество работников советской военной разведки.
Так, 10 ноября 1937 года НКВД СССР издал и направил в адрес
начальников особых отделов военных округов, флотов и флотилий и в
периферийные органы НКВД директиву № 286498, предлагавшую
немедленно реализовать агентурные, архивные и следственные материалы,
которые имелись в отношении работников военной разведки, взять на учет
и в активную разработку всех бывших работников разведорганов. В этот
период были арестованы, а затем расстреляны работавшие последовательно
начальниками Главного разведывательного управления РККА Берзин,
Урицкий, Александровский, арестам подверглись начальники управлений и
отделов, руководители зарубежных резидентур, многие преданные партии
и советскому государству военные разведчики, выполнявшие сложную и
опасную службу за рубежом. Это привело к разгрому кадров военной
разведки, нанесло большой ущерб делу получения разведывательной
информации о вооруженных силах противника и явилось одной из причин
тяжелых последствий в период советско-финской кампании и начального
периода Великой Отечественной войны.
Репрессиям было подвергнуто значительное число военных ученых, а
также работников оборонной промышленности, которых ложно обвинили
во вредительстве и в преступных связях с военными «заговорщиками».
Наряду с созданием фиктивных обвинений в военном заговоре, в
НКВД были сфабрикованы в 1937–1938 гг. уголовные дела на многих
видных военных работников по обвинению их в участии в военно-

эсеровской организации, а также в различных националистических и
монархических антисоветских группах, якобы связанных с военными
заговорщиками.
9 февраля 1938 г. Ежов представил Сталину докладную записку, в
которой доложил о выполнении его указаний «о разгроме эсеровской
организации». В этом документе Ежов, касаясь, в частности, бывших
эсеров, служивших в Красной Армии, писал:
«Во исполнение Ваших указаний от 7.01.1938 года сообщаю: …на
оперативном учете НКВД СССР к моменту Вашего указания состояло 5388
человек эсеров, в том числе 1014 состоящих в рядах ВКП(б) и 244 человека
военнослужащих… В настоящее время по моим приказам арестовано 2000
человек. В результате проведенных за последнее время арестов вскрыт и
ликвидирован ряд эсеровских организаций… Одновременно следствием
вскрыта также разветвленная антисоветская военно-эсеровская
организация, осуществлявшая свою подрывную деятельность в рядах
РККА. Наряду с руководящим центром, сформировавшимся в составе
старых эсеров: Белова, Фишмана, Грязнова, Белицкого, Чернецкого,
Великанова, Ефимова и др., военно-эсеровская организация имела свои
филиалы в ряде военных округов…»
Как показала сейчас проверка, в Красной Армии и на флоте такой
антисоветской эсеровской организации в тридцатых годах вообще не
существовало. В состав руководящего центра фиктивной «военноэсеровской организации» были, например, включены члены ВКП(б)
командарм 2-го ранга Великанов, комкоры Грязнов и Эйдеман, которые
никогда ни в каких партиях, кроме ВКП(б), не состояли.
Маршалы Советского Союза Егоров и Кулик, командармы Белов,
Левандовский и комкор Ефимов, хотя непродолжительное время и состояли
в партии эсеров, но, выйдя из нее еще до революции и в годы гражданской
войны, вступили в ВКП(б) и никаких связей с эсерами не поддерживали.
Комдив Белицкий, вынужденно дававший показания о составе военного
«центра» эсеров, погиб на следствии в марте 1939 г.
Представленный на следствии в качестве члена «военно-эсеровского
центра» и агента немецкой и итальянской разведок, корпусной инженер
Фишман в действительности же сам длительное время, вплоть до ареста,
являлся негласным осведомителем органов НКВД СССР.
В настоящее время эти и многие другие военнослужащие, осужденные
как «участники» военно-эсеровской организации, полностью
реабилитированы.
Отрицательное отношение Сталина к военным специалистам старой

армии и огульное политическое недоверие к ним привело в 1927–1938 гг. к
тому, что значительное количество этих «военспецов», еще продолжавших
к этому времени служить в Красной Армии, были незаконно
репрессированы. Только в числе 449 реабилитированных военнослужащих
Советской Армии, имевших воинские звания комдива, генерал-майора и
выше, более 130 человек приходится на лиц, служивших офицерами в
старой царской армии. Все они, за редким исключением, являлись
участниками гражданской войны, имели правительственные награды и
состояли в рядах ВКП(б). К ним относятся: Тухачевский, Егоров, Кулик,
Уборевич, Великанов, Вацетис, Гордов, Дубовой, Корк, Кожанов, Каширин,
Левандовский, Седякин, Алафузо, Брянских, Восканов, Василенко,
Гарькавый, Грибов, Грязнов, Гайлит, Ефимов, Ковтюх, Косогов, Кучинский,
Левичев, Лонгва, Меженинов, Петин, Пугачев, Сангурский, Смолин,
Угрюмов, Чайковский, Шорин и другие.
В результате необоснованных массовых репрессий командного состава
Красной Армии была в значительной мере подорвана вера в командира,
резко снизился авторитет военачальника. Среди личного состава армии
усилились подозрительность, взаимное недоверие, направленные на
дискредитацию командного и политического состава Красной Армии, что
влекло за собой ослабление требовательности к подчиненным,
расшатывало дисциплину в армии.
Ввиду того, что создавшееся положение отрицательно могло сказаться
на обороноспособности страны, военные работники Алилуев, Савченко,
Кулик и Павлов направили в августе 1938 года письмо на имя Сталина и
Ворошилова, в котором высказывали свое отрицательное отношение к
массовым арестам среди военнослужащих и указывали на те пагубные
последствия, которые влекут за собой необоснованные репрессии. Однако
на это письмо никто не среагировал.
Необходимо заметить, что позже Савченко, Павлов и Кулик оказались
сами в числе незаконно репрессированных.
Система методов нарушения законности, провокаций по отношению к
арестованным с целью получения от них ложных показаний и уничтожения
преданных партии и советскому государству людей особенно ярко описана
в заявлении арестованного зам. наркома внутренних дел СССР
Фриновского, который в марте 1939 года писал:
«Следственный аппарат во всех отделах НКВД был разделен на
“следователей-колольщиков”, “колольщиков” и “рядовых следователей”.
Что собой представляли эти группы и кто они?
“Следователи-колольщики” были подобраны в основном из

заговорщиков или скомпрометированных лиц, бесконтрольно применяли
избиение арестованных, в кратчайший срок добивались “показаний” и
умели грамотно, красочно составлять протоколы.
К такой категории людей относились: Николаев, Агас, Ушаков,
Листенгурт, Евгеньев, Жупахин, Минаев, Давыдов, Альтман, Гейман,
Литвин, Леплевский, Карелин, Керзон, Ямницкий и другие…
“Корректировку” и “редактирование” протоколов в большинстве
случаев Ежов производил, не видя в глаза арестованных, а если и видел, то
при мимолетных обходах камер или следственных кабинетов. При таких
методах следствия подсказывались фамилии. По-моему, скажу правду,
если, обобщая, заявлю, что очень часто показания давали следователи, а не
подследственные. Знало ли об этом руководство наркомата, т. е. я и Ежов?
Знали. Как реагировали? Честно — никак, а Ежов даже это поощрял. Никто
не разбирался, к кому применяется физическое воздействие».
По сообщению Фриновского, арестованные перед направлением их
дел в суд подвергались уговорам подтвердить в суде свои показания. Ежов,
например, обещал многим арестованным в случае подтверждения своих
показаний в суде сохранить им жизнь. Однако это обещание являлось
очередной провокацией, так как в судах обычно лица, признавшие себя
виновными, безо всякого разбирательства осуждались к расстрелу и
приговор немедленно приводился в исполнение.
Заявление Фриновского от 11 марта 1939 года с изложением фактов
вопиющего беззакония, имевших место в НКВД, было тогда же доложено
Сталину. На нем имеются отдельные пометки Сталина, однако никаких мер
по прекращению творящихся преступлений принято не было, аресты
военных не прекращались, а имели место еще длительный период. Вот
некоторые факты.
7 июня 1941 года с согласия Буденного (резолюция на постановлении
об аресте) был арестован начальник Управления противовоздушной
обороны, Герой Советского Союза, генерал-полковник Штерн Г.М. — член
ВКП(б) с 1919 года, член ЦК ВКП(б), депутат Верховного Совета СССР.
Во время нахождения под стражей Штерн подвергался нечеловеческим
пыткам и истязаниям, однако он ложных показаний, которых от него
добивались Берия и его ставленники, не дал. Правда, на допросе 27 июня
1941 года Штерн, не выдержав пыток, показал, что с 1931 года являлся
участником военно-заговорщической организации и агентом немецкой
разведки, однако в конце протокола допроса, куда были занесены эти
показания, собственноручно дописал:
«Все вышеизложенное я действительно показывал на допросе, но все

это не соответствует действительности и мною надумано, т. к. никогда в
действительности врагом, шпионом и заговорщиком я не был».
В июне 1941 года был арестован командующий войсками
Прибалтийского военного округа генерал-полковник Локтионов А.Д. —
член ВКП(б) с 1921 года, кандидат в члены ЦК ВКП(б), депутат
Верховного Совета СССР. В ходе следствия к Локтионову применялись
мучительные пытки. В заявлении от 16 июня 1941 года Локтионов писал:
«…Я подвергаюсь огромным физическим и моральным испытаниям.
От нарисованной перспективы следствия у меня стынет кровь в жилах.
Умереть, зная, что ты не был врагом, меня приводит в отчаяние… Я пишу
последние слова — крик моей души; дайте умереть честной смертью в
труде за интересы моей Родины — Советского Союза. Умоляю свое
правительство — спасите жизнь. Я не виновен в измене Родине. Бывший
ген-полковник Локтионов».
Тогда же в июне 1941 года были арестованы: зам. начальника Главного
артиллерийского управления Красной Армии генерал-майор Савченко
Г.К. — член ВКП(б) с 1925 года, кандидат в члены ЦК ВКП(б); зам.
наркома обороны и начальник Разведывательного управления Герой
Советского Союза генерал-лейтенант Проскуров И.И. — член ВКП(б) с
1927 года, депутат Верховного Совета СССР; начальник ВоенноВоздушных Сил Красной Армии дважды Герой Советского Союза генераллейтенант Смушкевич Я.В. — член ВКП(б) с 1918 года, депутат
Верховного Совета СССР; зам. начальника Артиллерийского управления
генерал-майор Каюков М.М. — член ВКП(б) с 1918 года; начальник
Военной академии ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации
Арженухин Ф.К., член ВКП(б) с 1920 года; начальник Главного управления
ВВС РККА Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации Рычагов
П.В. — член ВКП(б).
Все эти лица по сфабрикованным материалам ложно обвинялись в
принадлежности к военному заговору и проведении антисоветской
террористической деятельности. В период содержания их под стражей
Берия и его сподручные применяли к ним пытки и издевательства. Уже во
время войны все они были вывезены в г. Куйбышев и 28 октября 1941 года
по преступному предписанию Берия без суда расстреляны. Впоследствии
соучастниками Берия по преступлению Кобуловым и Влодзимирским и
бывшим прокурором Союза ССР Бочковым были составлены заключения, в
которых Штерн, Савченко и другие расстрелянные ложно обвинялись в
различных преступлениях.
Во время Великой Отечественной войны и в послевоенный период

были необоснованно арестованы по обвинению в государственных
преступлениях — антисоветской агитации и измене Родине 35 генералов
Советской Армии. Следствие по их делам велось с грубейшими
нарушениями законности.
Например, начальник штаба 27-й армии генерал-майор Романов,
преподаватель Академии ВВС Советской Армии генерал-майор
Туржанский, заместитель начальника штаба Западного фронта генераллейтенант Голушкевич, начальник штаба Северо-Кавказского фронта
генерал-лейтенант Ласкин, заместитель командующего ВВС Советской
Армии маршал авиации Ворожейкин и другие содержались под стражей
без суда и следствия в течение 4–8 лет.
В 1952 году по решению Бюро Президиума Совета Министров СССР
указанные 35 генералов Военной коллегией Верховного суда СССР были
осуждены к длительным срокам лишения свободы. В настоящее время они
реабилитированы.
Многие тысячи солдат и офицеров, оказавшиеся в плену, были затем
огульно обвинены в предательстве и незаконно репрессированы. Из числа
руководящих кадров командного состава Красной Армии, незаконно
репрессированных в период с 1937 г., ныне полностью реабилитированы:
4 маршала Советского Союза (Егоров А.И., Блюхер В.К., Тухачевский
М.Н. и Кулик Г.И.); маршалы авиации (Худяков С.А. и Ворожейкин Г.А.);
генерал армии (Павлов Д.Г.), 4 командарма 1-го ранга (Федько И.Ф., Якир
И. Э, Уборевич И.П. и Белов П.П.), 1 армейский комиссар 1-го ранга
(Смирнов П.А.); 2 флагмана флота 1-го ранга (Орлов В.М. и Викторов
М.В.); 3 генерал-полковника (Гордов В.Н., Штерн Г.М. и Локтионов А.Д.);
10 командармов 2-го ранга, 14 армейских комиссаров 2-го ранга, 2
флагмана флота 2-го ранга, 20 генерал-лейтенантов, вице-адмирал, 59
комкоров, 22 корпусных комиссара, 73 генерал-майора, 2 контр-адмирала,
125 комдивов, 73 дивизионных комиссара, 6 флагманов 1-го ранга, 3
флагмана 2-го ранга и 216 комбригов.
По сфабрикованным материалам обвинения в предвоенный период
были арестованы известные военачальники — Рокоссовский, Мерецков,
Горбатов, Ворожейкин и другие. Они также обвинялись в принадлежности
к антисоветскому военному заговору и длительное время содержались под
стражей. Впоследствии, будучи освобожденными из заключения, они
принимали активное участие в Великой Отечественной войне и боевыми
подвигами доказали свою преданность советской Родине, партии и народу.
Творившиеся беззакония привели к тому, что от арестованных военных
работников были получены многочисленные ложные показания,

опорочивающие многие тысячи советских военнослужащих. Такие
показания были получены, например, на известных деятелей Советской
Армии Буденного, Конева, Захарова, Тимошенко, Чуйкова, Ротмистрова,
Ватутина, Кирпоноса, Апанасенко, Ремизова, Юшкевича и других.

Заключение
Изучение материалов о так называемом военно-фашистском заговоре
показывает, что в Красной Армии никакого заговора, направленного против
советской власти, не было. Репрессии в отношении советских военных
кадров — это результат грубейших нарушений социалистической
законности, произвола и преступных методов следствия, укоренившихся в
условиях культа личности Сталина и при непосредственном участии в этих
репрессиях Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Кагановича, Берии,
Маленкова и Абакумова.
Сфабрикованные дела и судебный процесс над видными советскими
полководцами Тухачевским, Якиром, Уборевичем, Корком и другими
положили начало массовым репрессиям против преданных Родине и делу
партии, хорошо подготовленных командно-политических кадров Советской
Армии и Военно-Морского флота. Военные кадры, ставшие по вине
Сталина жертвами массовых репрессий, являлись в подавляющем
большинстве высококвалифицированными военными специалистами,
выдвинутыми нашей партией из представителей рабочего класса и
крестьянства. В результате этих репрессий погибли крупнейшие военные
деятели, герои гражданской войны: Блюхер, Егоров, Гамарник, Дыбенко,
Белов, Федько, Алкснис, Каширин, Ковтюх, Орлов, Муклевич и многие
другие. Из 657 человек высшего комначсостава, реабилитированных к
апрелю 1963 года, 553 человека (или 84 %) состояли в ВКП(б), в числе них
33 человека (или 6 %) вступивших в партию до 1917 года, 345 человек
(65 %) — в 1917–1919 годах и 147 человек (29 %) в 1920 году и позже.
Изучение материалов, относящихся к «делу» Тухачевского и других,
позволяет также сделать следующие выводы:
1. Массовые репрессии в отношении партийных и советских кадров
явились прямым следствием культа личности Сталина. Репрессии в
отношении военнослужащих представляют собой составную часть
массовых репрессий в стране.
2. В период гражданской войны между Сталиным и Тухачевским на
почве неправильного поведения Сталина возникли неприязненные

взаимоотношения. В послевоенный период в статьях и выступлениях
Тухачевский исторически правдиво характеризовал роль Сталина в
гражданской войне, что являлось препятствием на пути к возвеличиванию
роли Сталина, к созданию его культа личности.
Имевшие значительные заслуги перед государством талантливые
военные руководители Тухачевский, Якир, Уборевич не были
сторонниками непомерного возвеличивания имени Сталина и, таким
образом являлись неугодными для него лицами. В результате
использования органами ОГПУ-НКВД имени Тухачевского в
дезинформационной деятельности против иностранных разведок за
рубежом появились различного рода слухи о нелояльном отношении
Тухачевского к Советской власти. Эти слухи проникали в СССР и играли
определенную роль в дискредитации Тухачевского.
Наряду с этим провокационная деятельность политических кругов
отдельных буржуазных государств и их разведок в направлении
компрометации Тухачевского, искусственная компрометация его органами
НКВД создавали для Сталина благоприятные условия и предоставляли
возможность использовать их в целях расправы над Тухачевским и другими
военными деятелями.
Расправа над армейскими кадрами причинила огромный ущерб
военной мощи и обороноспособности Советского государства и крайне
отрицательно сказалась на боевых действиях наших войск в советскофинляндской войне и Великой Отечественной войне.
Председатель комиссии: Н. ШВЕРНИК
Члены комиссии: А. ШЕЛЕПИН
З. СЕРДЮК
Н. МИРОНОВ
Р. РУДЕНКО
В. СЕМИЧАСТНЫЙ

Комментарий
Даже по прошествии полувека СПРАВКА высокой и авторитетной
комиссии, несмотря на элементы принятого для высшей номенклатуры тех
лет сухого партийно-канцелярского стиля изложения материала, и сейчас
воспринимается ЖИВО и читается «на одном дыхании».
По всему спектру оценочных критериев — подлинности
представленных материалов, их репрезентативности и актуальности,
фактурности и уникальности, научной методологии исследования,
логичности и обоснованности общих и частных выводов — Справка
комиссии Шверника должна считаться законченным и абсолютно
самодостаточным документом, нисколько не уступающим иным
отечественным и зарубежным источникам по объему, качеству и
ДОСТОВЕРНОСТИ обобщенного исторического материала.
Каждый заинтересованный в поисках истины по «делу Тухачевского»,
ознакомившись со Справкой, в состоянии сделать независимые выводы,
касающиеся обоснованности и многогранной ПОДОПЛЕКИ
политологической, исторической, оперативной или конспирологической
версий трагических событий 1937-го и последующихгодов.
Версии могут быть любыми, даже самыми сенсационными, как,
например, о подготовке высшим генералитетом Германии и СССР
синхронного свержения Гитлера и Сталина в конце 1930-х годов. Каждая из
версий имеет право на существование и самую тщательную проработку.
Но с точки зрения ПРАВА, ЗАКОННОСТИ, исходя из анализа
материалов Справки, под каким бы пристрастным углом зрения на нее ни
смотреть, как бы ни характеризовать персонально с учетом послужного
списка упомянутых в документе участников исторического процесса:
правых в своих убеждениях и поступках и неправых; уцелевших и
расстрелянных; ненавидящих Сталина и его боготворивших; судимых и
судивших — вывод однозначный: в «деле Тухачевского» нет никаких
доказательств вины, кроме ПРИЗНАНИЙ обвиняемых.
Признательных показаний АРЕСТОВАННЫХ.
Признательных показаний, данных в тюрьме под пытками.
Признательных показаний на себя лично и ОГОВОРА других
обвиняемых, с беспощадным усердием выбитых из высших
военачальников следователями органов госбезопасности.
ВЫБИТЫХ из арестованных по прямому указанию высших
партийных органов и лично Сталина.

Еще одна непреходящая ценность Справки — в ней показана
атмосфера вседозволенности, разнузданности и безнаказанности внутри
«ежовского» НКВД, позволяющая комфортно существовать
фальсификаторам, провокаторам и садистам.
Маховик репрессий в армии был запущен с самого начала
существования советской власти. До поры до времени система чистки
армии работала не в таких запредельных режимах, как это случилось в
1937–1938 годах, но надо понять одно — в период «ежовщины» наступила
фаза РЕАЛИЗАЦИИ оперативных материалов, копившихся на военную
верхушку в предшествующие десятилетия. В 1920–1934 годах основной
удар ВЧК-ОГПУ был направлен на интеллектуальную элиту армии —
генштабистов, инженерно-технических работников, профессорскопреподавательский и научный состав высших военно-учебных заведений.
Целенаправленно выбивались носители военной мысли, что губительно
сказалось впоследствии на подготовке военных кадров и, как следствие,
военно-политических катастрофах во время советско-финляндской и
Великой Отечественной войн.
Правовой блок Справки подготовлен на основе надзорных производств
Главной военной прокуратуры и определений Военной коллегии
Верховного суда СССР по ряду уголовных дел на репрессированных
военнослужащих. Военачальники, оперативные и уголовные дела в
отношении которых послужили основой для подготовки Справки, были
реабилитированы в 1957 году. То есть правовая основа — а это стержень
любого серьезного документа — для выводов комиссии, отраженных в
Справке, была сформирована за семь лет до ее окончательной редакции и
доклада высшему руководству страны.
Некоторые историки считают использование собственно юридических
документов, послуживших основанием для реабилитации группы
Тухачевского и других военачальников, существенным недостатком самих
исследований. Эти авторы подобным образом демонстрируют не только
вопиющий правовой нигилизм, даже правовое бескультурье, но и
фатальное непонимание всей полноты уголовно-правовых и гражданскоправовых последствий исключительно гуманного юридического действа,
именуемого реабилитацией. Интересно, а что тогда еще требуется для
юридической и, следовательно, исторической оценки и переоценки
уголовных дел и оснований для вынесения приговоров?
В центре классического историко-философского треугольника, где
сторонами являются историческая правда, право и мораль, всегда
присутствует ЛИЧНОСТЬ. Применительно к нашей теме, неважно —

личность рядового красноармейца или маршала.
С 1989 года в отечественном законодательстве в качестве важнейшего
процессуального института закреплена и теоретически закономерно
доминирует презумпция невиновности. Соответственно уже почти три
десятилетия существуют совершенно иные, более высокие, чем в
двадцатые, тридцатые и последующие годы прошлого века, требования,
предъявляемые к качественному содержанию доказательственной базы,
системе ее собирания, документирования и отражения в материалах
уголовных дел. Поэтому реабилитация лиц, в том числе и
военнослужащих, репрессированных даже согласно нормативно-правовым
постулатам сталинского периода, является крайне важным фактором
осознания истории страны и развития гражданского общества. Как
отмечали видные российские криминологи В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов,
новые, более гуманные демократические представления об истине, законе и
справедливости не должны оставаться достоянием лишь сегодняшнего дня;
они способны в какой-то мере повлиять и на наше восприятие прошлого, во
всяком случае восстановить доброе имя людей, пострадавших из-за
жестокости, бескультурья, узости мышления и злоупотреблений прежнего
времени.
Справка комиссии Шверника доложена Н.С. Хрущеву 26 июня 1964
года.
Дальнейшие события — это не более чем серия совпадений, во многом
связанных с отстранением от власти Н.С. Хрущева в 1964 году.
В последующем, и очень скоро:
— Н.А. Миронов погибнет в октябре 1964 года в авиакатастрофе;
— З.Т. Сердюк будет отправлен на пенсию в 1965 году;
— Н.М. Шверник будет отправлен на пенсию в 1966 году;
— В.Е. Семичастного снимут с должности председателя КГБ при СМ
СССР в 1967 году;
— А.Н. Шелепин в 1967 году лишится должности секретаря ЦК КПСС
и будет «сослан» на профсоюзную работу.
Только один из шести членов высокой комиссии, подписавших
Справку по «делу Тухачевского», — Р.А. Руденко — останется
Генеральным прокурором СССР вплоть до своей кончины в 1981 году.

Глава 5. Смерш против «Красной
капеллы»
История русской и советской военной разведки изобилует красочными
эпизодами ДЕЙСТВИЯ и выдающимися результатами, достигнутыми
совокупной самоотверженной работой руководителей, оперативников «в
поле», резидентур, несчетной массы рядовых информаторов-одиночек,
единичных, а потому эксклюзивных, вербуемых раз в десятилетие, а то и
десятилетия «агентов-звезд», и, конечно, безвестных технарей, курьеровсвязников и радистов.
Пожалуй, не найдется в мире ни одной страны, ни одной армии, ни
одного флота, генерального штаба, не говоря уже о штабах рангом ниже —
армейских, дивизионных, бригадных и полковых, ни одного зарубежного
сверхсекретного конструкторского бюро или предприятия военнопромышленного комплекса, где бы российские военные разведчики за
прошедшие пару веков не оставили следов агентурного и технического
проникновения — явных и тайных; где бы не выполнили конспиративно
или не совсем, высокопрофессионально и не очень, но всегда С ЧЕСТЬЮ
сложнейшие задачи по добыванию сверхсекретной информации, образцов
вооружения и боевой техники противника, шифров и патентов, обводя
вокруг пальца самую бдительную и цепкую контрразведку. Военная
разведка с изяществом изымала у противника все, что от нее требовало
командование, — от штабных карт, схем дислокации войск и
мобилизационных планов до конструкций атомной бомбы,
современнейших танков, самолетов, артиллерийских орудий, ракетных
комплексов и обыкновенных, но жизненно необходимых в условиях любой
войны «языков».
Со временем даже аббревиатура легендарной спецслужбы — «ГРУ
ГШ» — стала визитной карточкой разведки самой высокой пробы и
мирового стандарта.
Разведка, если только она не кабинетная, газетно-бумажная, всегда
ассоциируется со смертельным риском, ибо сопряжена с жесточайшим
системным, на всех уровнях, ПРОТИВОДЕЙСТВИЕМ контрразведки и
юстиции противника. Наблюдение, подозрение, слежка, предательство,
провалы, разоблачение, уголовное следствие, психологический прессинг,
пытки, осуждение на длительные тюремные сроки, концлагерь и каторгу,

смертная казнь — неотъемлемые, как показывает история, составляющие
профессии разведчика.
Доставалось военной разведке и от своих.
Иногда доставалось по делу: по вскрытым и задокументированным
фактам измены и предательства сотрудников, расхищения финансов,
предназначенных на оперативные расходы, двурушничества агентов и
дезинформации Штаба РККА.
Иногда доставалось незаслуженно и несправедливо.
Особенно жестоко БИЛИ, не щадили военную разведку в сталинские
времена. С 1918 по 1940 год военной разведкой страны руководили 12
человек. Из них девять: Г.Л. Пятаков, В.Х. Аусем, Я.Д. Ленцман, Я.К.
Берзин, С.П. Урицкий, А.М. Никонов, С.Г. Гендин, А.Г. Орлов, И.И.
Проскуров — были расстреляны; трое избежали казни по другим
причинам.
Первого, назначенного с ведома Ленина, руководителя военной
разведки С.И. Аралова в 1938-м арестовали и приговорили к смертной
казни. Ему удалось уцелеть лишь благодаря заступничеству наркома
внутренних дел Берии. Впоследствии, в 1980-х, виднейший западный
геополитик и конспиролог Жан Парвулеско причислит Аралова к лидерам
тайной транснациональной евразийской партии, противостоящей
атлантистам.
С. И. Гусев и А.Я. Зейбот умерли своей смертью соответственно в
1933 и 1934 годах, то есть до начала тотальной зачистки армии и
разведуправления Генштаба.
Руководством партии большевиков и Советского государства функции
оперативного обслуживания военной разведки РККА и выявления измены
и фронды в ее рядах изначально возлагались на военную контрразведку
ВЧК-ОГПУ-НКВД-СМЕРШ-МГБ. Чистка рядов военной разведки от
рядового агента — подставы противника до высших руководителей —
проводилась руками военной контрразведки.
Великая Отечественная война заметно снизила накал репрессий в
военной разведке. Это отчасти объяснимо — речь шла о выживании
государства и армии, крайне важен был мало-мальски ощутимый
разведывательный результат любой ценой, независимо от характеристики
источника, искомый результат приносившего.
В числе наиболее ВЫДАЮЩИХСЯ И РЕЗУЛЬТАТИВНЫХ
резидентур за всю историю Разведывательного управления РККА были те,
кого впоследствии, с легкой (?) руки шефа гестапо Мюллера, стали
именовать «Красной капеллой».

Ниже приведена Справка органов военной контрразведки с
фрагментарным анализом работы советской резидентуры (сохранены
стиль, орфография и пунктуация).

Приложение 4. Главное Разведывательное
Управление генштаба Красной Армии
Совершено секретно.
Товарищу Кузнецову лично 27 октября 1945 г.
При этом направляю справку о недочетах в подготовке, заброcке и
работе с агентурой за границей со стороны аппарата Главного
Разведывательного Управления Красной Армии.
Приложение — по тексту
Абакумов
Совершено секретно

Справка
Во второй половине 1945 года Главным Управлением СМЕРШ были
арестованы закордонные агенты и резиденты Главного Разведывательного
управления Красной Армии ТРЕППЕР Л.З., ГУРЕВИЧ А.М., РАДО
Александр, ЯНЕК Г.Я., ВЕНЦЕЛЬ И.Г. и другие, оказавшиеся германскими
шпионами.
В процессе следствия по делам этих арестованных, наряду с
разоблачением их вражеской деятельности, выявлены недочеты в
подготовке, заброске и работе с агентурой за границей со стороны аппарата
Главного Разведывательного Управления Красной Армии.
Так, арестованный в июле 1945 года резидент Главразведупра Красной
Армии в Бельгии ГУРЕВИЧ (кличка «Кент») показал, что он был
подготовлен наспех, а переброска его в Бельгию была организована
непродуманно. По этому вопросу ГУРЕВИЧ показал следующее:
«Перед переброской меня за границу, по существу, я никакой
подготовки не получил. Правда, после оформления моей вербовки
работником Главразведупра Красной Армии полковником СТАРУНИНЫМ
я был направлен на курсы при разведшколе Главразведупра Красной
Армии, но они для практической работы ничего, по существу, не дали. На
этих курсах я в течение 5-ти месяцев изучал радиодело, фотодело и был
ознакомлен с общим порядком конспиративных встреч с агентурой за
границей.
Следует указать, что ознакомление с порядком встреч с агентурой в
условиях конспирации было очень поверхностным. На этот счет мы
знакомились с материалами, составленными, главным образом,
возвратившимся из-за границы работником Главного разведывательного
управления БРОНИНЫМ, в которых обстоятельства встреч и сама
конспирация их излагались очень неконкретно и, я бы сказал, даже
примитивно.
Такая система обучения для меня, неискушенного в тот период
человека, казалась вроде бы нормальной, но когда я столкнулся с
практической работой за границей, то убедился, что она была не только
недостаточной, а совершенно неприменимой в условиях нелегальной
работы».
Как заявил ГУРЕВИЧ, вначале он должен был ехать для работы в
Бельгию через Турцию, для чего ему были изготовлены соответствующие
документы. Однако, в связи с отказом турецких властей в выдаче

ГУРЕВИЧУ визы, Главразведупр за несколько часов до отъезда
ГУРЕВИЧА изменил маршрут его следования в Бельгию, предложив ехать
через Финляндию, Швецию, Норвегию, Германию и Францию под видом
мексиканского художника, пробывшего несколько месяцев в Советском
Союзе.
По вопросу о полученной легенде ГУРЕВИЧ показал:
«Надо сказать, что данная мне легенда была очень неудачной хотя бы
потому, что я в связи с недостаточностью времени не мог получить никакой
консультации о Мексике, об ее внутреннем положении, условиях жизни и
даже ее географических данных. Кроме того, испанский язык, являющийся
основным в Мексике, я знал далеко не достаточно для мексиканца и
говорил на нем с явно выраженным русским акцентом.
Таким образом, в пути следования я был не в состоянии отвечать на
самые простые вопросы о положении в Мексике, а это, бесспорно,
навлекало на меня всевозможные подозрения.
Будучи в Париже, я встретился там со связником Главразведупра,
который вручил мне уругвайский паспорт на одну из фамилий уругвайского
коммерсанта, а я ему сдал свой мексиканский паспорт.
Получая паспорт уругвайского гражданина, я был совершенно
недостаточно осведомлен о жизни Уругвая. Когда этот вопрос я поднял еще
будучи в Советском Союзе, мне БРОНИН сказал, что такая возможность
мне будет предоставлена.
Действительно, спустя некоторое время мне была представлена для
ознакомления коротенькая справка, написанная от руки на 2-х страницах
одним разведчиком, находившимся в Уругвае очень короткий промежуток
времени. Причем в этой справке были указаны две улицы Монтевидео,
названия нескольких футбольных команд и подчеркнуто, что население,
особенно молодежь, часто собирается в кафе. Ни географического, ни
экономического и политического положения в этой справке освещено не
было.
Я даже не знал фамилии президента “моего государства”, т. к. по этому
вопросу в Главразведупре имелись противоречивые данные.
Когда я заметил БРОНИНУ, что этих данных для меня недостаточно,
он обещал мне их дать, но их в Главразведупре не оказалось, и мне в
последний день перед отъездом было предложено пойти в библиотеку
имени Ленина и ознакомиться там с УРУГВАЕМ по БСЭ. Естественно, что
и там нужных мне данных как для коммерсанта из богатой уругвайской
семьи, найти, конечно, не представилось возможным».
Арестованный Главным управлением СМЕРШ резидент

Главразведупра Красной Армии во Франции ТРЕППЕР (кличка «Отто»),
объясняя причины провала своей резидентуры, показал:
«Резидент МАКАРОВ (кличка “Хемниц”), несмотря на то, что он как
будто бы прошел специальную школу, не знал самых элементарных
понятий о разведработе, не говоря уже о том, что он не знал ни одного
иностранного языка. Кроме того, “Хемниц” должен был проживать как
уругваец, в то время как он не имел никаких понятий о его “родной стране”
и еще менее о стране, в которой ему пришлось работать.
Такие же самые недочеты мне пришлось наблюдать и при моей
встрече с резидентом ЕФРЕМОВЫМ (кличка “Поль”). Главной задачей
группы “Поля” было информировать Главразведупр Красной Армии о
передвижении номерных частей через Бельгию, но при моей встрече с
“Полем” оказалось, что ни “Поль” и никто из его группы не имеет
элементарного представления о знаках различия немецкой армии».
Арестованный закордонный агент Главразведупра Красной Армии
ВЕНЦЕЛЬ (кличка «Герман») на допросе показал:
«Подготовка радистов в Москве Главным Разведывательным
Управлением поставлена примитивно.
Радисты готовились в течение 3–4 месяцев, что явно недостаточно, в
особенности для работы за рубежом, где каждый радист должен быть
мастером своего дела. Он же в этот период времени, кроме изучения радио,
обучался языку и другим дисциплинам.
Тактической подготовке совсем не уделяли внимания, в то время как
это является основным для зарубежного агента».
Бывший агент Главразведупра «Берг» рассказывала, что, будучи
переброшенной в Италию для выполнения специального задания, она не
могла там легализоваться вследствие слабой подготовки и данной ей в
Главразведупре непродуманной и громоздкой легенды. Она заявила:
«Основная причина моей трудности работать в Италии — это
несоответственность и громоздкость моей легенды.
Я была послана с легендой, что родилась на Кубе, жила в Испании,
ездила в Америку, Францию, жила в Бельгии, затем через Голландию,
Норвегию попала в Швецию, пожила в Стокгольме, а оттуда, направляясь в
Кубу, через Италию приехала в Советский Союз и, наконец, через
Румынию и Югославию прибыла в Рим.
Для укрепления и подтверждения моей легенды мне ничего не было
сделано. Я не могла показать ни одного письма с кубинской маркой и
вообще ничего напоминающего о Кубе. Кроме того, общеизвестно, что в
природе не существует кубинок с моим цветом волос и лица. Все это,

естественно, должно было казаться странным самому непредубежденному
человеку.
…Я знала слишком мало о Кубе. Больше того, что было прочитано
мною перед отъездом в энциклопедическом словаре в Риме, мне найти не
удалось. На вопросы знакомых я описывала Гавану и кубинскую жизнь по
тому, как я представляла в своем воображении по песням и фильмам».
Арестованный ГУРЕВИЧ показал, что Главное Разведывательное
Управление Красной Армии неправильно наметило ему маршрут
следования через Ленинград, где он на протяжении длительного времени
проживал, работал и имел много знакомых, что привело к его расшифровке.
Прибыв на советско-финскую границу, ГУРЕВИЧ при объяснении с
военнослужащими советской погранохраны и работниками таможни
встретил там свою знакомую, бывшую ученицу курсов
усовершенствования переводчиков при институте иностранного туризма в
Ленинграде, которая сразу же узнала его.
Экипировка ГУРЕВИЧА была также не в соответствии с данной ему
легендой.
По этому вопросу ГУРЕВИЧ показал:
«… Выезжая из Советского Союза, я по легенде до этого находился в
Нью-Йорке и других странах, а вез с собой только один, небольшого
размера чемодан, в котором находились: одна пара белья, три пары носков,
несколько носовых платков и пара галстуков, в то время как иностранные
туристы, побывавшие в других странах, везут с собой в качестве багажа по
нескольку чемоданов с различными носильными вещами, большое
количество различных фотографий, личных писем и т. д.
Больше того, я, как личный турист, побывавший в Советском Союзе
несколько месяцев, не взял с собой в качестве “памятки” ни единой русской
вещи или даже открытки, которая бы напоминала о моем посещении этой
страны.
Вследствие этого сразу же, как только в Ленинграде я сел в вагон, в
котором находились иностранцы, следовавшие в Финляндию, на меня было
обращено внимание, почему именно я, как иностранный турист, не имею с
собой никакого багажа».
И далее, касаясь своей переброски за границу, ГУРЕВИЧ показал:
«По приезде в Хельсинки я должен был явиться в Интурист и
получить билет на самолет, следовавший в Швецию. Когда я обратился к
швейцару Интуриста, поскольку других работников в воскресенье не было,
и спросил его на французском языке о том, что мне должен быть заказан
билет на самолет, он предложил мне говорить на русском языке, дав понять,

что он знает о том, что я русский, и играть в прятки с ним не следует.
К тому же надо отметить, что сам факт, связанный с предварительным
заказом билетов через Интурист, не вызывался никакой необходимостью,
поскольку это можно было бы сделать без всякой помощи».
Аналогичные затруднения по вине Главразведупра Красной Армии,
как заявил ГУРЕВИЧ, он встретил также и в других странах:
«По приезде в Париж я остановился в гостинице “Сейтан”, и на другой
день должен был зайти в кафе “Дюспо”, находящееся на Криши, для
встречи со связником Разведупра. При этом было обусловлено, что при
входе в кафе я займу место за заранее определенным столиком, закажу чай,
немедленно расплачусь за него и буду читать французскую газету. Связник
должен был точно так же находиться в кафе, сидеть за столом, имея на
столе французский журнал. Здесь мы должны были друг друга только
видеть, сами же встречи должны были произойти немедленно по выходу из
кафе, около дома № 120 или 140 по Криши.
Прибыв по указанному адресу, я не нашел кафе с названием “Дюспо”.
В этом доме находилась закусочная, рассчитанная на обслуживание
шоферов конечной автобусной остановки, под названием “Терминюс”. При
входе в закусочную я увидел, что там имеется всего 1–2 стола, за которыми
посетители обычно играли в карты. Посетители же в основном заказывали
вино и горячее кофе, как это принято в закусочных во Франции.
То, что я занял место за столом и заказал чай, вызвало смех у
официанта, и мне было предложено кофе, говоря, что чаем они вообще не
торгуют.
Я пробыл в кафе более получаса, однако связника Разведупра по
данным мне приметам не встретил. Полагая, что, возможно, был перепутан
адрес, я попытался разыскать на этой улице нужное мне кафе, однако его не
нашел. В действительности же оказалось, что несколько лет тому назад в
помещении, в которое я заходил, было именно кафе “Дюспо”, но
впоследствии оно было преобразовано в закусочную».
ГУРЕВИЧ также заявил, что Главразведупром Красной Армии ему
было предложено по приезде в Брюссель остановиться в гостинице
«Эрмитаж». Оказалось, что эта гостиница уже 5 лет тому назад была
превращена в публичный дом и иностранцы там не останавливались.
Как показали арестованные агенты КАЮМХАНОВ Е.М. и ЯНЕК Г.Я.,
их провалу в значительной степени способствовало то, что Главное
Разведывательное Управление Красной Армии пользовалось линиями
переправ и проводниками агентуры за границу, которые из-за
продолжительности их использования без какой бы то ни было проверки

попали в поле зрения иностранных контрразведок.
Так, КАЮМХАНОВА через советско-турецкую границу сопровождал
проводник «Мирза», который привел его к агенту Главразведупра,
проживавшему в Турции в 8 км от советско-турецкой границы. По
указанию Главразведупра он должен был содействовать КАЮМХАНОВУ в
дальнейшем продвижении его в глубь страны. Однако агент, при посадке
КАЮМХАНОВА на пароход, следовавший в город Татван, передал его
турецкой полиции.
Агент ЯНЕК, перебрасываемый Главразведупром Красной Армии в
Чехословакию, должен был, по полученному им заданию, добраться до
села Иорданово, что в 40 км южнее гор. Кракова и, связавшись там с
агентом Главразведупра, при его помощи доехать до гор. Цешин, затем
пройти чехословацкую границу и пройти в гор. Прагу. Однако последний
предал его гестапо, в результате чего ЯНЕК был арестован.
Арестованный ТРЕППЕР показал, что крупным недочетом в работе за
границей, который приводит к провалам, является несвоевременное
снабжение зарубежной агентуры документами и плохое их оформление.
По заявлению ТРЕППЕРА, находясь в Брюсселе, он получил из
Москвы паспорт для въезда во Францию. В паспорте должна была быть
указана профессия — журналист. В действительности же, при получении
паспорта, в нем была указана профессия не журналист, а «журналье», что
означает — поденщик. Естественно, что поденщик, едущий в
международном вагоне, сразу же вызвал бы подозрение у французской
пограничной полиции.
Для пребывания в Бельгии, как показал ТРЕППЕР, он получил
канадский паспорт на фамилию крупного промышленника МЕКЛЕРА, по
происхождению из города Самбор, который более 10 лет проживал в
Канаде. ГРУ было известно, что ТРЕППЕР не знает английского языка, а
также не было принято во внимание, что на случай войны и возможной
оккупации немцами Бельгии ТРЕППЕР не сможет проживать там как
канадский гражданин.
В связи с этим в первые же дни после начала войны ТРЕППЕР потерял
возможность проживать в Бельгии, т. к. в многочисленных бельгийских
кругах он был известен как бельгийский подданный.
ТРЕППЕР, предвидя такое положение, своевременно обращался в
Главразведупр о высылке документов для него и его работников,
подходящих для военной обстановки, однако полученные документы
оказались полностью непригодными.
Резиденты «Хемниц» и «Кент», работавшие в Бельгии, не получив

резервных документов, к началу войны США с Германией остались со
старыми уругвайскими документами, к тому же эти документы были
оформлены с грубыми ошибками.
Как показал ТРЕППЕР, резидент «Хемниц», когда он был задержан 13
декабря 1941 года немецкой полицией, не был бы арестован, если бы он
имел другие документы, а не уругвайские.
Главным Разведывательным Управлением Красной Армии в Бельгию
был направлен агент по кличке «Алекс», документы которого оказались
совершенно непригодными для продолжения его поездки согласно заданию
в США.
В таком же положении оказался и агент Главразведупра по кличке
«Поль», который был направлен в Швецию, как резидент, через Италию,
Германию и Бельгию.
По указанию Главразведупра «Поль», будучи снабженным
швейцарским паспортом, не нуждался в германской и бельгийской визах.
Фактически же оказалось, что немцы к тому времени уже несколько
месяцев не пропускали через свою территорию иностранцев, и в первую
очередь — подозрительных швейцарцев.
Арестованный ГУРЕВИЧ о качестве полученных им из
Главразведупра документов показал:
«Выбор уругвайского паспорта для меня, как легализующего
документа, не был достаточно хорошо продуман и подготовлен
Главразведупром. В Бельгии уругвайских подданных были считанные
единицы, в то же время в полиции зарегистрировались одновременно два
вновь прибывших уругвайца.
Это были агент Главразведупра Красной Армии МАКАРОВ —
коммерсант, родившийся в Монтевидео и купивший предприятие в
Остенде, и я, тоже родившийся в Монтевидео и тоже занимавшийся
торговой деятельностью в Бельгии. Причем оба наши паспорта были
выданы в уругвайском консульстве в Нью-Йорке. Один был выдан в 1936
году, а другой в 1934 году. Номера же этих паспортов были
последовательны, так, если один был за № 4264, то другой был за № 4265.
Оба паспорта затем были продлены в Монтевидео также в разные
периоды, однако носили точно так же последовательные записи и
одинаковые подписи.
Кроме того, в период нашего пребывания в Бельгии Главразведупр
продлил оба паспорта. Продление сделано в Париже, в то время как никоим
образом иностранцы, проживающие в Брюсселе, не могли своих паспортов
продлевать во Франции — в силу жесткого полицейского надзора. Подписи

в этом случае были сделаны по трафарету, то есть те же.
Таким образом, самый поверхностный контроль со стороны полиции
должен был вызвать к нам подозрение.
Для легализации наших работников за границей Главразведупр, кроме
паспортов, никаких других документов не предоставлял в распоряжение
наших работников.
Я обращался в Главразведупр с предложением организовать
направление писем из Уругвая на имя МАКАРОВА и на мое имя, чтобы
хоть этим путем укрепить нашу легализацию, ибо письма всех иностранцев
контролировались бельгийской полицией и почтой, и в самих домах, где
иностранцы проживали, неполучение писем от родителей и знакомых
вызывало всегда подозрение.
Несмотря на то что ТРЕППЕР и я указывали, что эта посылка писем
особенно важна для нас, Главразведупр даже и этого не мог организовать.
Впоследствии мы отказались от документов, присылаемых
Главразведупром, и старались сами, на месте, приобрести нужные
документы».
Направленному в Италию агенту «Берг» Главразведупр, как она
заявила, способов легализации не указал, в связи с чем она по своей
инициативе пыталась устроиться на учебу в одну из консерваторий в Риме.
Для этого ей необходим был документ, который бы свидетельствовал
об окончании ею начального музыкального образования.
Главразведупр выслал «Берг» документ, однако из-за его
недоброкачественности она его использовать не могла, т. к. документ имел
дату, хронологически не совпадающую с ее легендой. Кроме того, на
печати кубинского музыкального учебного учреждения в документах было
написано русское «к».
«Берг» также рассказала, что письма, направляемые ей
Главразведупром с целью подтверждения ее легенды, были оформлены
настолько небрежно, что кроме вреда ничего принести не могли. Они были
с грамматическими ошибками и пропусками букв. Адрес на конвертах был
написан по образцу, принятому в Советском Союзе, то есть сначала город,
улица, фамилия, имя, а не наоборот.
По показаниям арестованных устанавливается, что Главное
Разведывательное Управление направило за границу большей частью
неисправные рации, и при отсутствии радиоспециалистов там создавались
большие трудности в их использовании.
Арестованный ТРЕППЕР по этому вопросу показал:
«В начале 1939 года Главразведуправлением в первый раз была

поставлена задача подготовки и создания собственной радиосвязи с
центром. Эта задача была возложена на «Хемница», который как будто
прошел до приезда полную техническую радиоподготовку.
“Кент”, после своего приезда, имел задачу помочь ему в этом
направлении, и его Разведупр также считал вполне подготовленным к этой
работе.
На практике оказалось, что ни тот, ни другой подготовки не имели и
эту работу до конца довести не смогли.
В то же самое время все полученные приборы оказались в
неисправном состоянии.
В начале 1940 года, видя, что они не справятся с этой работой, я
потребовал от Главразведуправления — или прислать мне настоящего
техника, или разрешить вербовать техников среди лиц, близких к
компартии. Главразведупр обещал мне, что необходимый техник будет
прислан. Однако Главразведупр такого специалиста не прислал, и в начале
июня 1941 года агентура в Бельгии осталась полностью отрезанной от
центра.
При моем приезде из Бельгии во Францию, в июле 1940 года, когда я
приступил к налаживанию агентуры во Франции, я констатировал, что
Главразведупр не может мне дать никакой помощи как в технических
приборах, так и в техниках для налаживания радиосвязи с центром.
После продолжительных требований мне удалось только в июне 1941
года получить две радиостанции, которые приходилось в исключительно
тяжелых условиях нелегальной работы перебрасывать в оккупированную
французскую зону и в Бельгию. Но и тогда оказалось, что обе эти
радиостанции по техническим причинам не были пригодны к введению в
строй.
Как мне удалось узнать уже после моего ареста немцами, в конце 1941
года Главразведуправлением в Бельгию и Голландию были направлены с
парашютистами радиоаппараты. Парашютисты были захвачены немцами,
но, как рассказали немцы, аппараты были неисправны и ими нельзя было
пользоваться».
Об обеспечении Главразведупром Красной Армии зарубежной
агентуры деньгами арестованный ТРЕППЕР показал:
«К началу войны ни одна из известных мне групп не была снабжена
центром нужными средствами для продолжения своей работы, несмотря на
то, что уже видно было, что большинству групп придется работать
изолированно и что во время войны они не смогут снабжаться средствами
из центра.

…Я лично, пользуясь средствами созданной мною, с санкции ГРУ,
коммерческой фирмы “ЭКС”, имел возможность за все время войны
снабжать средствами наши группы, однако группа “Гарри” во Франции,
“Поль” и “Герман” в Бельгии, группа в Голландии, резидентуры в Берлине,
Чехословакии и в других странах оставались полностью без средств.
Тяжелое и безвыходное положение групп Главразведупра приводило к
почти полному свертыванию работы».
Арестованные ТРЕППЕР и ГУРЕВИЧ показали, что с начала войны
Германии против Советского Союза Главным Разведывательным
Управлением Красной Армии было дано указание о том, чтобы
резидентуры, работавшие во Франции, Бельгии, Голландии, Швейцарии и
Германии, связать между собой.
Например, было предложено резиденту в Бельгии «Полю» связаться с
резидентом «Германом». «Герману» связаться с резидентом в Бельгии
«Кентом» и «Хемниц». Резиденту «Кент» — с резидентом «Полем» и
резидентами в Голландии, Берлине и Швейцарии. Резиденту «Отто»
связаться с резидентом «Гарри» и резидентом во Франции «Балтийским
генералом».
Это обстоятельство привело к тому, что провал группы «Хемница» в
декабре 1941 года в Бельгии поставил под удар все остальные резидентуры.
Так, арестованный ГУРЕВИЧ заявил:
«Перед отъездом из Москвы Главразведупр указал мне, что в связи с
провалами принято решение — не создавать больших резидентур, а
работать небольшими группами. После того, как Главразведупр принял
решение о моем оставлении работать в Бельгии в качестве помощника
резидента “Отто”, мне бросилось в глаза то обстоятельство, что
резидентура в Бельгии насчитывает большое количество людей,
находящихся на твердой зарплате и практически не проводивших никакой
разведывательной работы, и знающих о существовании нашей
организации. Я обратил на это внимание “Отто”, но получил ответ, что все
эти люди предусмотрены на военное время…
Провал 1941 года произошел из-за неправильной организации
разведгруппы в Бельгии и Франции под единым руководством резидента
“Отто” с большим количеством агентов и отсутствия конспирации в
работе…»
Арестованный резидент Главразведупра Красной Армии ТРЕППЕР
показал:
«Все указания Главразведупра по вопросу о том, чтобы связать между
собой резидентуры, работавшие во Франции, Бельгии, Голландии,

Швейцарии и Германии, создали исключительно благоприятную почву к
провалам, которые по этой причине произошли.
Провал в Братиславе привел к провалу резидента “Герман”, провал в
Голландии, как и провал “Германа”, привел к провалу “Поля”, провал
“Хемница” — к провалу “Кента”.
Все вышеперечисленные группы, работавшие во Франции, Бельгии,
Голландии, Швейцарии, Германии и Чехословакии, будучи связаны между
собой, привели к тому, что к началу крупного провала 13 декабря 1941 года
группа “Хемниц” подвела под удар все остальные группы.
В результате это привело к провалу крупной части разведывательной
сети в Центральной Европе.
Таким образом, принципиально неверная система создания звеньев
Главразведупра, находящихся в разных странах и связанных между собой
стабильной связью, сделала невозможной локализацию провала».
Арестованный Главным Управлением СМЕРШ начальник
зондеркоманды гестапо в Париже немец ПАННВИЦ по вопросу провала
резидентов ТРЕППЕРА («Отто») и ГУРЕВИЧА («Кента») показал:
«Как явствовало из материалов следствия по делам “Отто” и “Кента”, с
которыми мне пришлось знакомиться при приеме дел зондеркоманды,
провал начался с ареста агента “Аламо”.
“Аламо” проживал в Брюсселе и вел легкомысленный образ жизни,
что дало повод политической полиции заподозрить его в спекуляции. При
обыске, произведенном на квартире у “Аламо”, у него был отобран
радиопередатчик. В связи с тем, что “Аламо” выполнял обязанности
радиста, шифровальщика и использовал[ся] в качестве инструктора, он
знал многих агентов резидентуры “Отто”.
После ареста “Аламо” признал, что является советским разведчиком,
дал показания в отношении “Отто” и других советских агентов, имевших с
ним связь, а также передал в руки гестапо советский шифр.
До этого службой подслушивания было перехвачено большое
количество радиограмм, посылавшихся советскими разведчиками из
Европы в Москву, которые были расшифрованы после того, как “Аламо”
сообщил шифр.
В одной из радиограмм к “Отто” имелось указание из Москвы —
приехать в Берлин и по указанному адресу связаться с советским
разведчиком ШУЛЬЦ-БОЙЗЕН, старшим лейтенантом германских
воздушных сил, работавшим в Берлине. В результате этого берлинская
резидентура советской разведки была ликвидирована.
Наряду с этим путем допроса “Аламо” было установлено, что

парижская торговая фирма “Симэкс” являлась предприятием советской
разведки. После этого были арестованы работающие в фирме советский
агент ГРОССФОГЕЛЬ, а также сотрудники фирмы, не связанные с
советской разведкой, — КОРБЕНЦ и ДРЕЛИ. КОРБЕНЦ на допросе назвал
врача, у которого “Отто” лечил зубы. На квартире у этого врача “Отто” был
арестован. Несколько позже в Марселе был арестован “Кент”.
Надо сказать, что провалу резидентур “Отто” и “Кента”
способствовало главным образом то, что в работе всей резидентуры в
должной мере не соблюдалась конспирация. В частности, агент “Аламо”
знал почти всю резидентуру».
В 1942 году, как показал ПАННВИЦ, резидент «Отто» в Брюсселе
созвал всех своих агентов на инструктаж. В связи с тем, что в этот период
германская полиция вела активную работу по борьбе со спекуляцией, все
собравшиеся на инструктаж агенты были задержаны и арестованы как
спекулянты.
Во время обыска на квартиру пришел «Отто», которому удалось
избежать ареста лишь потому, что при задержании он заявил, что зашел на
квартиру по ошибке. Арестованный ПАННВИЦ также показал:
«В процессе радиоигры, приблизительно в мае 1943 года, из Москвы
была получена радиограмма, в которой “Отто” было предложено передать
“Кенту” распоряжение, чтобы он установил связь с советским резидентом
“Золя”, находившимся в Париже.
Надо сказать, что советскому разведцентру в Москве в то время было
известно о серьезных провалах в резидентурах “Отто” и “Кента”, поэтому
установление этой связи ставило резидентуру “Золя” под удар гестапо.
Безусловно, в этом случае советский разведцентр допустил грубую ошибку,
в результате которой пострадал оставшийся неизвестным до этого времени
резидент “Золя”».
Кроме того, провалу советской агентуры в Бельгии, Франции и
Германии в значительной степени, как показали арестованные ТРЕППЕР и
ГУРЕВИЧ, способствовало грубое нарушение правил конспирации в
шифровальной работе.
По указанию Главразведуправления резидент ТРЕППЕР обучал
ГУРЕВИЧА шифровальному делу на своем шифре, посредством которого
он осуществлял связь с Москвой. ГУРЕВИЧ, в свою очередь, на своем
шифре обучал шифровальному делу агентов «Хемниц», «Аннет»
и ШУЛЬЦ, причем последний в течение двух лет пользовался этим шифром
при связи с Москвой. Арестованный ГУРЕВИЧ показал:
«Главразведуправление дало мне указание выехать в Германию и

обучить моему шифру радиста в Берлине. Я ответил Главразведупру, что
считаю неправильным такое указание, т. к. таким образом телеграммы,
направляемые мной в Москву в течение длительного периода времени, в
случае провала агента-радиста могут быть немцами расшифрованы.
Несмотря на это, Москва все же подтвердила это указание. Я передал, во
время моего пребывания в Берлине, ШУЛЬЦУ один из ранее
использованных мною шифров и обучил его шифровальному делу. Кроме
того, я также подготовил к шифровальному делу агента в Швейцарии
Александра РАДО».
Кроме того, когда в Брюсселе немцами были арестованы «Хемниц» и
«Аннет», ГУРЕВИЧ и ТРЕППЕР сообщили об этом в ГРУ и потребовали
немедленной замены шифра, однако Главразведупр также не принял
никаких мер, и они продолжали поддерживать связь с Москвой, используя
шифр, захваченный немцами при аресте «Хемница» и «Аннет».
ГУРЕВИЧ и ТРЕППЕР также показали, что в шифре, которым они
пользовались, отсутствовали условные сигналы на случай работы по
принуждению. Это обстоятельство не давало им возможности сообщить
ГРУ о вербовке их немцами и использовании их в радиоигре с ГРУ.
Следует также указать, что Главразведупр требовал беспрерывной и
продолжительной работы радиостанций, что облегчало иностранным
контрразведывательным органам пеленгацию и ликвидацию радиостанций.
Так, радисты группы «Андре» в Париже находились у аппаратов
беспрерывно по 16 часов.
«Кент» и «Андре» получили от Главразведупра указание —
приступить к ежедневным радиопередачам, хотя Главразведупр знал о том,
что выполнение этих указаний угрожает быстрым обнаружением
радиостанций и их провалом.
Арестованный агент Главразведуправления РАДО (кличка «Дора»),
работавший в Швейцарии, показал, что провал возглавляемой им
резидентуры в Швейцарии начался с ареста радистов «Эдуарда», «Мауда» и
«Рози», которые по всем данным были запеленгованы швейцарской
полицией.
Установить нахождение указанных радиостанций, как показал РАДО,
путем пеленгации особого труда не составляло, т. к. волны, на которых
работали радиостанции, и их позывные Главразведуправлением не
менялись в течение двух лет. При этом по требованию
Главразведуправления работы на радиостанциях проводились каждый день,
и сеанс работы длился от 2 до 6 часов беспрерывно.
Наряду с этим Главразведупр часто требовал повторения уже

переданных в Москву радиограмм. В связи с этим радисты вынуждены
были создавать архив уже отправленных радиограмм. При аресте
«Хемница» и «Германа» немцы нашли у них ряд копий отправленных
радиограмм.
Необходимо отметить, что, как показали арестованные, резервных
радиопрограмм, а также и специальных радиопрограмм для важных
передач по оргвопросам у них не было. Это положение еще более
осложнилось после провала резидентуры в Бельгии в декабре 1941 года. В
апреле 1942 года была получена из Главразведупра новая радиограмма, но
она направлялась по старому и уже известному немецкой контрразведке
шифру. В результате радиостанция,действовавшая под Парижем, куда была
направлена радиопрограмма, немцами была ликвидирована.
Арестованные резиденты Главного Разведывательного Управления
Красной Армии ГУРЕВИЧ, РАДО и другие показали, что на неоднократные
их просьбы — дать конкретные указания по тому или иному вопросу,
Главразведупр ограничивался молчанием.
Так, ГУРЕВИЧ по этому вопросу показал:
«Когда “Отто” принял решение передать мне бельгийскую
резидентуру и стал ее передавать в присутствии представителя ГРУ
БОЛЬШАКОВА, я отказался ее принимать и указал, что “Отто”
неправильно информирует Главразведупр о работоспособности
бельгийской организации, и просил БОЛЬШАКОВА по прибытии его в
Москву доложить начальнику ГРУ о действительном положении дел в
Брюсселе. Я обрисовал БОЛЬШАКОВУ полную картину бельгийской
организации, которая должна была привести, по моему мнению, к провалу.
Кроме того, мною было также послано в Главразведупр письмо, в
котором я указывал, что принцип вербовки, допущенный “Отто”, для
нашей организации является ошибочным, что не следует полностью
вербовать наших работников за счет еврейской секции Коммунистической
партии Бельгии, что наличие в нашей организации людей, которые по их
личному положению должны уже нелегально проживать в стране, увеличит
только возможность провала. Это я подтвердил и БОЛЬШАКОВУ.
Несмотря на это, никаких указаний от Главразведупра в части работы
нашей группы в Бельгии не последовало…»
Резидент «Отто» жил в Бельгии и был известен там под фамилией
ЖИЛЬБЕРТ. Во время ареста МАКАРОВА «Отто» посетил дом, в котором
уже находились немцы, и предъявил документ на имя ЖИЛЬБЕРТ. Под
этой фамилией он был известен МАКАРОВУ, а также «Аннет». Несмотря
на это, он с разрешения Главразведупра производил поездки и после

провала резидентуры в Бельгии, и до своего ареста пользовался фамилией
ЖИЛЬБЕРТ и под этой фамилией и был арестован.
Главразведупр не дал и в этом отношении никаких указаний «Отто»,
очевидно, полностью ему доверяя, и не учитывал тех замечаний, о которых
я сообщал в докладах БОЛЬШАКОВУ и непосредственно Главразведупру о
плохой его конспирации.
Арестованный в августе 1945 года бывший резидент Главразведупра в
Швейцарии РАДО показал, что в 1943 году он в одном из своих донесений
сообщил Главному Разведывательному Управлению подробные данные о
дислокации и количестве венгерских войск в Северной Трансильвании на
границе с Румынией.
На это сообщение РАДО получил из Главразведупра ответ, в котором
указывалось на якобы неправильную его информацию, с подтверждением,
что Северная Трансильвания является румынской территорией, а не
венгерской.
Помощник начальника главного управления СМЕРШ, генераллейтенант МОСКАЛЕНКО
27 октября 1945 года.
***
Справка — документ предельно фактурный, без пространных
обобщений, рассуждений и возбуждающих эмоции слезливой лирики. Она
в полной мере отражает трагедию десятков нелегалов ГРУ, оказавшихся в
гестапо прежде всего из-за безалаберности московского Центра,
сознательно или по недомыслию подталкивавшего разведчиков своими
указаниями или отсутствием таковых к провалу.
Адресатами данной Справки должны были быть не начальник военной
разведки, а лично товарищ Сталин и главный военный прокурор. И
привлекать к уголовной ответственности и допрашивать с пристрастием
следователям СМЕРШа и МГБ надо было руководителей центрального
аппарата ГРУ и непосредственных кураторов разгромленных гитлеровской
контрразведкой резидентур.
Не случилось.
Органы госбезопасности и военная прокуратура предпочли
ОТЫГРАТЬСЯ на беззащитных рядовых исполнителях, приговоренных по
результатам жесткого следствия к длительным срокам заключения в
исправительно-трудовых лагерях.

Перечисленных в Справке и заслуживающих признательности Страны
Советов великих нелегалов ГРУ, прошедших АД карательного следствия,
тюрем и лагерей, реабилитируют в середине 1950-х. Позднее, в 1969-м и
1973-м годах тридцать два сотрудника резидентур военной разведки,
известных как «Красная капелла», Указом Президиума Верховного Совета
СССР наградят боевыми орденами. Подавляющее большинство —
посмертно.
P.S. Подписавший Справку генерал-лейтенант СМЕРШ Москаленко в
1954 году будет уволен из органов госбезопасности по фактам
дискредитации.

Глава 6. Маршалы и герои
За семьдесят три года существования СОВЕТСКОЙ военной
контрразведки из ее рядов вышли два Маршала Советского Союза, один
Главный маршал авиации, пять генералов армии, семь Героев Советского
Союза, четыре Героя Социалистического Труда.
3 августа 1943 года звание маршала авиации присвоено
командующему 18-й воздушной армией Александру Евгеньевичу
Голованову, в которой во время Великой Отечественной войны была
сосредоточена вся дальняя бомбардировочная авиация.
Голованов — самый молодой по возрасту маршал в истории страны,
он заслужил это звание в 39 лет.
19 августа 1944 года А.Е. Голованов стал Главным маршалом авиации,
в апреле 1946 года — командующим дальней авиацией СССР.
Позднее судьба, по воле генералиссимуса, надменно поиздевалась над
Главным маршалом авиации, которого, испытывая его на верность
ВОЖДЮ через унижение и терпение, отправляли то на учебу в Высшую
военную академию на одну ученическую скамью с не равными ему по
должностям и заслугам комдивами, то на строевую генерал-лейтенантскую
должность командира воздушно-десантного корпуса.
Внук народовольца Николая Кибальчича, отданный родителями
ВОСЬМИЛЕТНИМ на воспитание в Александровский кадетский корпус,
вступивший добровольно в ТРИНАДЦАТИЛЕТНЕМ возрасте в Красную
гвардию, маршал не сдался, не унижался, в кадровой сталинской мясорубке
выжил, никого не СДАЛ и не предал, офицерского достоинства и чести не
потерял.
Находясь в отставке, А.Е. Голованов написал правдивые, честные и покадетски прямые воспоминания о войне и службе под Сталиным, впрочем,
изрядно конъюнктурно искромсанные бдительными, изыскивающими
потенциальную крамолу цензорами ГлавПУРа.
Не везде афишируемый факт биографии маршала авиации: до того, как
стать летчиком, А.Е. Голованов с 1924 по 1933 год служил в органах ОГПУ,
в военной контрразведке, в том числе и в особом отделе легендарной
дивизии им. Ф.Э. Дзержинского. В рамках операций КРО ОГПУ принимал
участие в разработке и аресте Бориса Савинкова; дважды выезжал в
спецкомандировки по линии органов госбезопасности в Синьцзян.

***
9 июля 1945 года, при замене специальных званий в органах
госбезопасности и НКВД на воинские, звание Маршала Советского Союза
присвоено Лаврентию Павловичу Берии.
В послужном списке Берии отмечено два периода пребывания на
руководящих должностях в военной контрразведке.
В ноябре 1922 года Берия назначен заместителем председателя ЧК при
СНК Грузинской ССР с совмещением должности начальника Особого
отдела Закавказской армии.
17 апреля 1931 года Берия занял должности председателя ГПУ при
СНК ЗСФСР, полномочного представителя ОГПУ в СНК ЗСФСР и
начальника Особого отдела Кавказской Краснознаменной армии. Эти
посты он замещал вплоть до избрания первым секретарем ЦК компартии
Грузии в ноябре 1931 года. Лишен маршальского звания в 1953 году.
***
3 ноября 1947 года звание Маршала Советского Союза присвоено
министру Вооруженных Сил СССР Николаю Александровичу
Булганину.
С 1918 по 1922 год Н.А. Булганин служил в органах ВЧК-ГПУ на
должностях заместителя председателя Московско-Нижегородской ЧК,
начальника сектора оперативной части по транспорту Особого отдела
Туркестанского фронта, начальника транспортной ЧК Туркестанского
военного округа, заместителя начальника информационного отдела по
транспорту ГПУ РСФСР.
Карьера Н.А. Булганина после перехода из органов госбезопасности в
народное хозяйство сложилась чрезвычайно удачно — председатель
Государственного электротехнического треста ВСНХ СССР, директор
Московского электрозавода, председатель исполкома Моссовета,
председатель Совета народных комиссаров РСФСР, зампредседателя СНК и
СМ СССР (то есть самого Сталина), председатель правления Госбанка
СССР, министр Вооруженных Сил, председатель Совета Министров СССР.
26 ноября 1958 года по прямому указанию Хрущева за участие в
«антипартийной группе Молотова, Маленкова, Кагановича» Н.А. Булганин
снижен в воинском звании до генерал-полковника.

***
В 1971 году звание генерала армии присвоено начальнику ГРУ
Генштаба ВС СССР Петру Ивановичу Ивашутину, служившему в
органах военной контрразведки в 1939–1953 годах.
***
В 1978 году звание генерала армии присвоено заместителю
председателя КГБ СССР Георгию Карповичу Циневу, служившему в
органах военной контрразведки в 1953–1958 и 1960–1967 годах и первому
заместителю председателя КГБ СССР Семену Кузьмичу Цвигуну —
сотруднику военной контрразведки в 1942–1946 годах.
***
В 1982 году звание генерала армии присвоено министру внутренних
дел СССР Виталию Васильевичу Федорчуку, служившему в органах
военной контрразведки с 1939 по 1970 год.
***
В 1987 году звание генерала армии присвоено первому заместителю
председателя КГБ СССР Филиппу Денисовичу Бобкову, окончившему в
1946 году Ленинградскую школу военной контрразведки СМЕРШ.
***
Четверым из вышеперечисленных высших руководителей спецслужб и
страны присваивалось звание Героя Социалистического Труда: в 1943 году
Л.П. Берии, на должностях наркома внутренних дел СССР и зам.
председателя СНК СССР, в 1955 году — Н.А. Булганину, на должности
председателя Совета Министров СССР, в 1977 году — Г.К. Циневу, на
должности заместителя председателя КГБ СССР, и С.К. Цвигуну, на

должности первого заместителя председателя КГБ СССР. В 1953 году
Берия был лишен звания Героя Социалистического Труда.
***
Звание Героя Советского Союза присвоено семерым военным
контрразведчикам.
Первым военным контрразведчиком — Героем Советского Союза
стала женщина. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября
1938 года за героизм и мужество, проявленные при выполнении
беспосадочного перелета по маршруту Москва — Дальний Восток
протяженностью 6450 километров, установление женского мирового
рекорда дальности полета звание Героя Советского Союза присвоено
членам экипажа самолета АНТ-37 «Родина» в составе командира корабля
В.С. Гризодубовой, второго пилота П.Д. Осипенко и штурмана М.М.
Расковой.
Опытный штурман, обладатель мировых авиационных рекордов
дальности полетов на самолетах различных типов Марина Михайловна
Раскова с февраля 1937 года проходила службу в органах государственной
безопасности в качестве штатного консультанта и уполномоченного
управления особых отделов НКВД, имела специальное звание старшего
лейтенанта госбезопасности.
Понятно, что ее включение в состав экипажа самолета, идущего на
рекорд дальности полета, не было случайным, а диктовалось обычной в то
время практикой непосредственного оперативного сопровождения
органами госбезопасности воздушных полетов особой важности. В ходе
полета Марина Раскова проявила исключительное мужество и героизм,
перед вынужденной посадкой в сложнейших условиях по команде
командира экипажа осуществила прыжок на парашюте в тайгу, где была
обнаружена спасателями только через десять суток. Удостоена медали
«Золотая звезда» (№ 106), двух орденов Ленина, ордена Отечественной
войны I степени, нагрудного знака «Почетный сотрудник НКВД».
Во время Великой Отечественной войны командовала
бомбардировочным авиационным полком. Погибла в авиакатастрофе в 1943
году.
Ее именем названы поселки в Саратовской и Магаданской области,
площадь в Москве, улицы и переулки во многих городах, авиационное
училище в Тамбове, школа в Саратове, пароходы, самолет.

Марина Раскова — единственная из всех сотрудников военной
контрразведки, кто захоронен на Красной площади у Кремлевской стены.
А всего за всю историю Советского Союза из кадровых чекистов таких
почестей были удостоены только руководители органов государственной
безопасности — Ф.Э. Дзержинский, В.Р. Менжинский и Ю.В. Андропов.
***
За проявленные героизм и мужество в годы Великой Отечественной
войны и войны с империалистической Японией звания Герой Советского
Союза посмертно удостоены оперуполномоченные военной контрразведки
СМЕРШ старший лейтенант Петр Анфимович Жидков, лейтенант Василий
Михайлович Чеботарев, лейтенант Григорий Михайлович Кравцов,
старший лейтенант Михаил Петрович Крыгин.
***
Еще об одном военном контрразведчике, удостоенном звания Герой
Советского Союза.
Генерал армии Петр Иванович Ивашутин стал Героем Советского
Союза 21 февраля 1985 года, будучи начальником Главного
разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил
СССР.
Вполне естественно, что как Герой Советского Союза он «числится» за
военной разведкой.
Вместе с тем в Указе Президиума Верховного Совета СССР о
присвоении ему звания Героя Советского Союза как основание для
награждения значится: «за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с
немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной
войны, и успешную деятельность по укреплению Вооруженных Сил СССР
в послевоенный период».
Известно, что в годы Великой Отечественной войны П.И. Ивашутин
занимал должности заместителя начальника 3-го отдела Закавказского
фронта, заместителя начальника Особого отдела НКВД Крымского и
Северо-Кавказского фронтов, начальника управления контрразведки
СМЕРШ 47-й армии, начальника управления контрразведки СМЕРШ ЮгоЗападного и 3-го Украинского фронтов. Таким образом, мужество и отвагу

в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, как написано в Указе о
награждении, он проявил, находясь в рядах органов военной
контрразведки, что дает полное основание считать П.И. Ивашутина
военным контрразведчиком, удостоенным звания Героя Советского Союза.
***
Последним военным чекистом — Героем Советского Союза стал
согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1985
года оперуполномоченный Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии
Туркестанского военного округа капитан Борис Иннокентьевич Соколов.
В течение двух с половиной лет он воевал в составе ограниченного
контингента советских войск в Афганистане, участвовал в 64 боевых
операциях обслуживаемого им мотострелкового подразделения, ранен,
дважды контужен. Впоследствии, после окончания Высшей школы КГБ,
находился на различных руководящих должностях в ФСБ России, стал
генералом.
Представляется, что Золотой Звездой Героя отмечены не только
выдающиеся личные заслуги Б.И. Соколова, но и героизм и мужество всех
без исключения погибших и уцелевших военных контрразведчиков,
принимавших участие в боевых действиях в Афганистане.

Глава 7. Система Смерш
Основой результативной деятельности военной контрразведки
являлось постоянное изучение оперативной обстановки по отработанной
десятилетиями схеме, которую в упрощенном виде можно представить так:
ПРОТИВНИК — ВОЙСКА — ОКРУЖЕНИЕ.
Когда противник был реально осязаем — на фронте, на
государственной границе, в группах войск за границей, работа строилась
исходя из добытых сведений о противнике или, как это стали называть
позднее, — ОТ ПРОТИВНИКА.
Если непосредственное соприкосновение с противником
отсутствовало, основные усилия контрразведки концентрировались на
личном составе обслуживаемых частей и подразделений, а также лицах из
окружения военных объектов в целях выявления из их числа так
называемого оперативного контингента для последующей проверки и
разработки.
Наиболее ярко СИСТЕМА военной контрразведки, заключающаяся
прежде всего в ее уникальных, отшлифованных до совершенства
организационно-управленческих приемах, показала свою эффективность в
годы Великой Отечественной войны.
СИСТЕМА контрразведывательного ограждения и защиты геройски
воюющих и безвестно погибающих, тыловых и постоянно находящихся в
фазе переформирования для последующего направления в МЯСОРУБКУ
боев объединений и соединений Красной Армии и Флота, иных воинских
объединений — от пограничных войск и дивизий охраны тыла
действующей армии войск НКВД до войск железнодорожных и
ГУЛАГовских конвойных; всех сотрудников многочисленных, скрытых
запутанными даже для своих организационно-мобилизационных
управлений и отделов штабов цифровыми обозначениями воинских частей;
тех, кто в суровую военную годину изнурительных, нечеловеческих
испытаний был в погонах и выполнял свой долг перед народом и Родиной,
кто верой и правдой, не жалея сил, приближал Великую победу,
ИЗНАЧАЛЬНО предусматривала ТОТАЛЬНОЕ агентурно-оперативное
обслуживание ВСЕХ без исключения служивых — от солдата, сержанта и
матроса до генерала, адмирала и маршала, всех экипажей — от танка,
самолета и САУ до торпедного катера, крейсера и подводной лодки, всех
постоянных или временных формирований — от военного училища, штаба

и воинского эшелона до пограничного наряда и забрасываемой за линию
фронта разведывательно-диверсионной группы армейской разведки.
Военная контрразведка работала в едином ритме с армией —
СИНХРОННО, сообразно динамике движения войск: отмобилизование,
формирование, развертывание, передислокация, оборона, наступление,
отступление, расформирование… Всегда и везде военная контрразведка
была вместе с войсками, в самих войсках, как неразрывная составная часть
единого армейского и флотского организма. Действовала, не отставая и не
запаздывая от войскового ритма, но опережая оперативным предвидением
действия противника, упреждая его на дальних подступах, «за
горизонтом»; вместе с территориальными органами упорно и непрерывно
вела местный и всесоюзный оперативный розыск изменников, агентов,
забрасываемых противником шпионов, диверсантов, террористов, а также
предателей, дезертиров, пропавших без вести секретоносителей. Искали не
только людей, но и утерянные по халатности или похищенные секретные
документы, оружие, технику, шифры.
После войны работники кадровых аппаратов органов госбезопасности
установили, что средняя продолжительность службы сотрудников особых
отделов НКВД и СМЕРШа в должности оперуполномоченного в боевых
порядках действующей армии, то есть непосредственно в боях, в окопах, в
танках, в ротах, в блиндажах, составляла немногим более трех месяцев.
Теряла в боях живую силу армия — вместе с ней несла потери
контрразведка. Тысячи оперативников военной контрразведки погибли,
пропали без вести, умерли в госпиталях от ран и болезней.
Секрет эффективности работы военной контрразведки — в системе и
стиле военного управления, перенятыми, корректно заимствованными у
генерального штаба: почасовое отслеживание изменений оперативной
обстановки в мельчайших деталях; незамедлительный доклад по команде и
информирование взаимодействующих структур; оценка обстановки
«направленцами» центрального аппарата и принятие согласованных и
оптимальных решений руководителями по задействованию в целях
противодействия противнику сил и средств контрразведки и, при
необходимости, армии и флота; доведение задач до непосредственных
исполнителей письменно, шифртелеграммами, записками по ВЧ; четкое,
детальное определение функций каждого органа военной контрразведки и
персонально каждого сотрудника; ежедневный, охватывающий все сорок
девять элементов СИСТЕМЫ КОНТРРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ МЕР
контроль за реализацией указаний и директив Центра; оказание
практической помощи фронтовым, армейским и дивизионным отделам

контрразведки; реальная, тщательно перепроверенная, не приукрашенная,
отражающая истинное положение дел по противнику и войскам, добротная
контрразведывательная статистика; отточенность и единство оперативного
замысла и направленного действия.
Еще один ВАЖНЫЙ КОМПОНЕНТ системы СМЕРШ — военной
контрразведкой занимались ВОЕННЫЕ люди с присущей им железной
исполнительской дисциплиной, штабной культурой, скрупулезностью,
плановостью, умением работать практически без отдыха, отсутствием
расхлябанности, тщательно отобранные из лучших офицеров армии, флота
и пограничных войск, обладающие достаточной военной и
профессиональной чекистской подготовкой, боевым опытом.
Любая система организационного моделирования первоначально
выстраивается на теоретическом уровне и далее подлежит заполнению
фрагментами, которые в методологическом «дереве целей» именуют
силами и средствами. Наступает этап, когда система сформирована и
наполнена требуемым организационно-штатным и ресурсным
(материально-техническим и финансовым) содержанием. Изначально
системы разведки и контрразведки как противоборствующих, так и
взаимодействующих субъектов агентурно-оперативной деятельности
имеют примерно равные шансы на достижение положительного для себя
результата, а именно разложение организационных структур противника,
выявление и пресечение его разведывательно-подрывной деятельности,
защиту государственных и военных секретов. И тогда решающим фактором
успеха становится ИНТЕНСИВНОСТЬ работы спецслужбы,
НАПРЯЖЕННОСТЬ, энергичность и сосредоточенность сотрудников, их
умение максимально ВЫЖИМАТЬ все резервы из имеющихся в
распоряжении контрразведки физических и материальных запасов. Это
называется РАБОТОЙ НА ИЗНОС. Износ физический, моральнопсихологический, интеллектуальный…
Только в таком боевом режиме и достигала выдающихся результатов
отечественная военная контрразведка.
НАЧАЛЬНИК КОНТРРАЗВЕДКИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕНЕРАЛПОЛКОВНИК Г.Ф. ГРИГОРЕНКО
После хрущевского двухфазного разгрома органов и войск
государственной безопасности система СМЕРШ оказалась востребованной
в основных ее составляющих компонентах только в 70–80-е годы ХХ века.

У кого-то эти годы ассоциируются с ЗАСТОЕМ, но для контрразведки —
территориальной, внешней и военной — этот период закономерно
считается РАСЦВЕТОМ.
Генератором реанимации системного подхода в работе контрразведки
стал ветеран СМЕРШ генерал Григорий Федорович Григоренко.
Г. Ф. Григоренко родился в 1918 году на Украине в крестьянской
семье. В 1939 году окончил физико-математический факультет Полтавского
педагогического института. В 1940-м назначен помощником
оперуполномоченного особого отдела 151-й стрелковой дивизии
Харьковского военного округа. С марта 1941 года — оперуполномоченный
особого отдела 4-й воздушно-десантной бригады Харьковского военного
округа. В ее составе воевал на Юго-Западном фронте, в августе 1941 года
ранен в бою. После излечения в госпитале направлен под Сталинград в
особый отдел 14-й саперной бригады.
В 1942 году окончил трехмесячные курсы подготовки руководящего
состава при Высшей школе НКВД, после чего зачислен в первый отдел 2-го
Контрразведывательного управления НКВД СССР, где занимался
организацией борьбы с разведывательно-диверсионной деятельностью
германских спецслужб. В 1943 году капитан Григоренко переведен в 3-й
отдел Главного управления контрразведки СМЕРШ, специализирующийся
на радиоиграх с противником.
Оперативная игра — это высший уровень контрразведывательного
искусства, представляющий целостную СИСТЕМУ разведывательных и
контрразведывательных операций и активных мероприятий для
достижения контроля над спецслужбами противника, их дезинформации,
отвлечения усилий на негодный объект, навязывания противнику
инициативы и лишения его возможности нанести ущерб объектам
контрразведывательного обеспечения. Само понятие «оперативная игра»
изначально предполагает ДВУСТОРОННИЙ ХАРАКТЕР, что невозможно
без детального знания противника и реального, фактического,
непосредственного с ним соприкосновения. Главным противником военной
контрразведки СМЕРШ были германские Абвер под руководством
Канариса и внешнеполитическая разведка, возглавляемая
Шелленбергом, — разведывательно-диверсионные спецслужбы мирового
уровня, доказавшие в Европе, Азии и Америке свою состоятельность и
эффективность.
Григорий Федорович Григоренко вел оперативные игры с Абвером и
СД, будучи в 1943 году ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТНИМ капитаном СМЕРШ.
Безусловно, чтобы быть допущенным к подобного рода операциям, к столь

ответственной работе в таком молодом возрасте, да еще и с позиций
Центрального аппарата военной контрразведки, нужно обладать помимо
профессиональных знаний и опыта службы выдающимися способностями
разведчика и контрразведчика; способностями исключительными, если не
гениальными. Умению учитывать множество составляющих оперативный
игры и проигрывать варианты их развития в зависимости от изменений
обстановки во многом способствовали аналитический, математический
склад ума Григоренко и его дар ОПЕРАТИВНОГО ПРЕДВИДЕНИЯ.
За годы войны отделом, где служил Григорий Федорович, проведена
181 оперативная игра, в ходе которой выявлены и ликвидированы сотни
вражеских агентов, осуществлено проникновение в разведцентры
противника и его агентурную сеть, завершены давшие впечатляющие
результаты дезинформационные операции.
Огранку Григоренко как мастера оперативных игр и превращение его в
АСА контрразведки филигранно и бережно проводили его начальники,
старшие товарищи и учителя — генералы Главного управления
контрразведки СМЕРШ Георгий Валентинович Утехин и Владимир
Яковлевич Барышников. Они же позднее, уже в послевоенный период, во
многом способствовали переводу Г.Ф. Григоренко на совершенно иной
уровень оперативной деятельности — из военной во внешнюю
контрразведку.
С 1949 года Григоренко служил в подразделениях внешней
контрразведки на должности заместителя начальника отдела 2-го Главного
управления МГБ СССР, который вел работу в странах Ближнего, Среднего,
Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии.
В 1954 году Григоренко направили в Венгрию первым заместителем
представителя КГБ при венгерских органах безопасности. Там он
познакомился с послом Советского Союза в Венгрии Ю.В. Андроповым.
Во время октябрьских событий 1956 года попал под артиллерийский
обстрел, был ранен.
В 1956 году Г.Ф. Григоренко выдвинули на должность начальника
отдела 2-го Главного управления, задачей которого являлось пресечение
деятельности антисоветских эмигрантских организаций. В 1959 году
последовало назначение заместителем начальника службы активных
мероприятий Первого главного управления — начальником
контрразведывательного отдела. С 1962 по ноябрь 1969 года Григоренко
возглавлял службу внешней контрразведки Первого Главного управления
КГБ при Совете Министров СССР.
В ноябре 1969 года по личной инициативе председателя КГБ Ю.В.

Андропова Г.Ф. Григоренко назначен первым заместителем начальника, а в
сентябре 1970 года — начальником 2-го Главного управления.
Встав во главе советской контрразведки, Григорий Федорович
Григоренко поручил коллективу сотрудников центрального аппарата и
ученых Высшей школы КГБ, в который вошли Ф.А. Щербак, М.А. Козичев,
А.А. Фабричников, Г.В. Пипия, Р.И. Тямушкин, Н.П. Маркин и др.,
разработать, а во многом и реанимировать существовавшую ранее
комплексную систему мер борьбы со спецслужбами противника,
включавшую согласованные по времени, месту, объектам
контрразведывательного ограждения и защиты, применяемым силам и
средствам направленные мероприятия центральных и территориальных
контрразведывательных управлений, особых отделов, разведки,
радиоконтрразведки, служб наружного наблюдения, оперативнотехнического управления и пограничных войск.
Так же, как в СМЕРШе, контрразведчиками 1970-х в основу
СИСТЕМЫ были положены теория оперативной обстановки и комплексное
моделирование вероятной деятельности разведки противника в различных
ситуациях на основе комбинации методов анализа, обобщения, аналогии,
моделирования, прогнозирования, экстраполяции прошлого опыта,
эксперимента и формализации.
Определенные на основе анализа базовых элементов оперативной
обстановки, действующие, выявленные и вероятные каналы агентурного и
технического проникновения к государственным и военным секретам
перекрывались соответствующими гласными и негласными позициями и
иными возможностями органов госбезопасности и взаимодействующих
структур.
Отработана централизованная иерархическая структура управления и
координации всеми без исключения элементами непрерывного
контрразведывательного процесса: вскрытие каналов связи в звене
«разведцентр — резидентура — агент»; изучение почерка разведки
противника и его изменений; определение принадлежности конкретных
лиц к агентуре спецслужб на основе системы классифицирующих фактов и
признаков; определение процедур и алгоритмов работы каждого
контрразведывательного подразделения и их взаимодействия; составление
инструкций, наставлений и ориентировок; периодический разбор и
корректировка действий в рамках контрразведывательных операций;
создание единого автоматизированного информационного массива
контрразведки.
Что добавила в систему СМЕРШ интеллектуальная КОМАНДА под

руководством генерала Григоренко? Она привнесла в систему
контрразведки передовые на тот период достижения кибернетики, а именно
УФО-подход, выражающийся в общей схеме «узел — функция — объект»,
или системный подход к исследованию деятельности разнонаправленных
структур управления многофункционального профиля и приведения их к
единым порядковым величинам. В основу УФО-подхода закладывались
элементы: объект, интенция, потребность, возможность, мотив,
деятельность, причины, условия, проектирование, реализация, результат, то
есть УФО-элементы, собранные в различные конфигурации.
Рожденная в муках творчества и противоречий, система
контрразведывательных мер, особенно в части наполнения единого
информационного массива, в жизнь комитетских подразделений внедрялась
туго: пришедшие на номенклатурные должности в КГБ партийные боссы
ничего в ней не понимали и понять не могли по определению; ряд
опытных, но сопротивляющихся новациям руководителей на местах если и
не были явными обскурантистами, все равно считали разработанную под
руководством Григоренко СИСТЕМУ очередным спущенным из Москвы
далеким от практики объемным бумажным «наукообразием», отрывающим
от реальной агентурной работы и без того загруженный оперативный и
руководящий состав.
Несмотря на все проблемы восприятия новшеств, подковерные игры и
интриги привыкших к спокойной, размеренной и обеспеченной жизни
местных чинов КОМИТЕТА, взявших за правило ориентироваться не
столько на борьбу со шпионажем, сколько на ОКРИК республиканских и
областных партийных НУВОРИШЕЙ, результаты внедрения в практику
системы контрразведывательных мер были весьма и весьма
впечатляющими: десятки разоблаченных агентов зарубежных спецслужб,
добытые новейшие средства шпионской техники и связи, парализация
деятельности иностранных разведок на отдельных направлениях, наглухо
закрытый для противника доступ к государственным секретам, ювелирные
дезинформационные операции. Некоторые историки и ветераны органов
госбезопасности до сих пор называют время Григоренко «золотым
десятилетием советской контрразведки».
С 23 ноября 1978 по 1 августа 1983 года Г.Ф. Григоренко занимал
должность заместителя председателя КГБ СССР.
Умных, компетентных и демонстративно независимых ветерановчекистов не любил и долго не терпел никто, нигде и никогда. Если только
не война и не прямая угроза собственному благополучию. Особенно ИХ не
переносили и стремились под благовидным предлогом избавиться любой

ценой пустышки из обкомов и райкомов, регулярно десантируемые на
руководящие должности в органы и войска госбезопасности для
поддержания нетленной функции партийного контроля над ОРГАНАМИ.
Ротация кадровых чекистов понималась как важнейший элемент
САМОСОХРАНЕНИЯ партийной элиты.
В августе 1983 года по представлению председателя КГБ СССР В.М.
Чебрикова на имя угасающего и уже не в состоянии активно
сопротивляться любому давлению руководителя КПСС и Советского
государства Ю.В. Андропова СУПЕРПРОФЕССИОНАЛ контрразведки
генерал-полковник Григорий Федорович Григоренко после безупречной
СОРОКАТРЕХЛЕТНЕЙ службы в СИСТЕМЕ госбезопасности и внешней
разведки, в расцвете жизненных сил и энергии, на пике отличных
результатов возглавляемой им КОНТРРАЗВЕДКИ страны будет переведен
на освоение космической тематики — заместителем министра общего
машиностроения СССР.
После ухода Григоренко по негласному распоряжению одного из
руководителей Комитета систему контрразведывательных мер как основу
противодействия разведке противника в решениях коллегии КГБ, приказах
и на высоких совещаниях стали упоминать все реже и реже, а со временем
и вовсе предали забвению. Не поняв при этом, что можно демонстративно
умалчивать о системе контрразведывательных мер, не обозначая ее
наименования и не вспоминая о ее главном идеологе, но отменить
СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД в борьбе контрразведки с противником
невозможно.
Скончался Григорий Федорович Григоренко 19 мая 2007 года,
похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Глава 8. Станция Буйневич
2 марта 1969 года ВПЕРВЫЕ после Великой Отечественной войны
1941–1945 годов подразделения регулярной армии сопредельного с СССР
государства осуществили заранее спланированное вооруженное вторжение
на советскую территорию.
Напали совсем не те, кого в советском Генеральном штабе с учетом
трагического и поучительного опыта Второй мировой и последующих войн
и конфликтов считали наиболее вероятным, а затем и ГЛАВНЫМ
противником; чьи войска тотально и скрупулезно изучали, напрягая усилия
всех видов разведки; чью передовую боевую технику исследовали не до
механизма, а до последнего винтика; чьи шифры похищались и
подвергались уникальному криптоанализу. Напали не те, к войне с кем
готовились, не считаясь с непомерными финансово-материальными
затратами, создавая аномальный экономический перекос в сторону
приоритетного обеспечения нужд обороны и военно-промышленного
комплекса в ущерб поддержанию минимально достойного уровня жизни
миллионов граждан своей страны.
Вооруженное вторжение осуществили не боевые соединения НАТО —
созданного в 1949 году в целях глобального противостояния СССР
агрессивного военно-политического содружества ведущих западных
мировых держав. Именно там, на европейских стратегических театрах
военных действий, где планировалось противоборство с
Североатлантическим блоком, были сосредоточены основные компоненты
военной мощи Советского Союза: общевойсковые, танковые, ракетные,
противовоздушные и воздушные армии, воздушно-десантные дивизии и
дивизии морской пехоты, флоты и военно-морские базы, боевые элементы
Главного разведывательного управления Генштаба, мобильные структуры
инженерного, технического, химического, тылового обеспечения и связи.
Удар пришел оттуда, откуда советские военные мыслители и стратеги
его совсем не ждали или ожидали меньше всего, — со стороны Китайской
Народной Республики, руководимой коммунистической партией Китая,
выпестованной в недрах Коминтерна при самом активном и
непосредственном участии большевистской партии Ленина — Сталина.
Это были части некогда партизанской Национально-освободительной
армии Китая — той самой, которую в 1940–1950-х годах, в период
безумной эйфории советско-китайского фронтального сотрудничества и

помпезно провозглашенной вождями братских компартий «нерушимой
советско-китайской дружбы навек», качественно обучили наши военные
советники. Китайцы прошли подготовку в наших военных училищах и
академиях, постигая особенности создания и применения в современных
условиях различных видов вооруженных сил и родов войск. В качестве
бонуса китайская армия практически безвозмездно получила от СССР в
колоссальных объемах оружие и боевую технику — на тот период самое
передовое оружие и самую надежную технику в мире.
В октябре 1949 года согласно распоряжению Сталина была
прекращена вся разведывательная работа по КНР. После этого советские и
китайские спецслужбы обменялись опытом работы, причем обмен был, как
всегда с нашей стороны, безоглядным и односторонним: китайцы овладели
апробированной оперативной методикой, спецтехникой, знанием нюансов
и специфики РАБОТЫ советской разведывательно-контрразведывательной
всесокрушающей МАШИНЫ, плюс им передали установочные данные
агентуры советских спецслужб, действующей в Китае с 1920-х годов.
Советские товарищи в ответ от китайских спецорганов услышали
заверения в дальнейшем взаимовыгодном сотрудничестве в деле
противостояния мировому империализму.
К середине 1960-х братская «дружба навек» закономерно закончилась;
получив безвозмездно от «старшего брата» все, что можно, кроме
вожделенной атомной бомбы, Мао Цзэдун повел партию, страну и
полмиллиарда населения особенным китайским путем в светлое
коммунистическое будущее. Семь тысяч километров государственной
границы между двумя ведущими мировыми социалистическими
державами, иступленно исповедующими коммунистическую идеологию,
превратились в рубеж непримиримого военно-политического
противостояния.
С середины 1950-х годов в китайских средствах массовой информации
начали периодически появляться статьи о том, что, по мнению китайских
властей и ученых-историков, «пограничные отношения с СССР до конца не
урегулированы». В 1954 году издана «Краткая история современного
Китая», где на карте были обозначены китайские территории,
«захваченные» в период с 1840 по 1919 год. Претензии предъявлены всем
без исключения сопредельным с Китаем странам. В списке утраченных
земель оказались советские Приамурье и Уссурийский край, часть
Киргизии и Казахстана. Территориальные споры стали для
обанкротившихся во внутренней политике и экономике китайских
коммунистических лидеров поводом для снятия социально-политического

напряжения в китайском обществе, подобно выпуску пара из кипящего
котла, готового вот-вот взорваться и разнести в пух и прах все и всех
вокруг; попыткой акцентировать и направить скопившуюся энергию
недовольства в меру терпеливых, но перманентно голодных и
прозябающих в нищете масс на придуманный образ внешнего врага.
Концепция «малой победоносной войны» носила и носит универсальный
характер и всегда востребована любыми режимами для отвлечения
внимания граждан своей страны от надвигающейся внутриполитической и
экономической катастрофы. Коммунистический Китай в тот период
времени исключением не стал.
За «картографической агрессией» последовала бесконечная череда
нарастающих по своей интенсивности пограничных инцидентов.
С начала 1960-х годов на советско-китайской границе начались
одиночные, а затем групповые организованные китайскими спецслужбами
провокации. Гражданские лица и переодетые в крестьян и рыбаков
военнослужащие под предлогом охоты, рыболовства, сбора лекарственных
растений, ягод и грибов стали систематически нарушать границу и
выходить на советскую территорию, откуда выдворялись пограничниками
без применения оружия. Позднее начали появляться хунвейбины,
потрясавшие цитатниками Мао Цзэдуна и доказывавшие нашим
пограничникам незаконность прохождения существующей линии
государственной границы.
Массовые нарушения государственной границы группами от 40 до
1500 человек, вооруженных баграми и дубинками, воспрепятствование
судоходству по Аргуни, Амуру и Уссури, обстрелы пограничников с
китайской территории, попытки захватов пограннарядов, заброска
разведывательно-диверсионных групп, оголтелая, откровенно враждебная,
с использованием громкоговорителей и листовок спецпропаганда,
написанная по геббельсовским лекалам, внедрение «двойников» в
агентурный аппарат разведки пограничных войск — вот неполный
перечень использовавшихся в те годы форм и методов работы китайских
спецслужб, взлелеянных и выращенных во многом благодаря братской
помощи советских органов государственной безопасности.
Реагирование руководства страны на изменения обстановки на границе
с КНР было системным и объемным. Согласно Постановлению ЦК КПСС и
Совета Министров СССР от 4 февраля 1967 года «Об усилении охраны
государственной границы СССР с Китайской Народной Республикой», в
1967 году сформированы Забайкальский пограничный округ, семь
пограничных отрядов, три дивизиона пограничных сторожевых кораблей и

катеров, 126 пограничных застав, восемь маневренных групп. Это
позволило увеличить плотность охраны советско-китайской границы на
отдельных ее участках в 5 раз — с 0,8 человека на километр до четырех
человек на километр.
В 1968 году границу систематически начали нарушать вооруженные
стрелковым оружием группы китайских военнослужащих. Провоцировали
советских пограничников на драки и применение оружия;
документировали стычки, осуществляя кино- и фотосъемку. Но установка
командования пограничных войск СССР и руководства Комитета
госбезопасности оставалась прежней — на провокации не поддаваться,
выдворять нарушителей с советской территории, используя только
физическое воздействие, при преследовании китайцев границу не
пересекать, на китайскую территорию ни под каким предлогом не
выходить, оружие не применять…
Режим усиленной охраны государственной границы, когда служба —
на износ, без отдыха, без выходных и отпусков, днем и ночью, в любую
погоду, по двенадцать и более часов в сутки, для советских пограничников
на границе с Китаем стал не исключением, а нормой, правилом,
повседневностью, переходящей в обыденность и ПРИВЫКАНИЕ.
Привыкание, в свою очередь, во многом определяло ШАБЛОН в оценке
вероятных действий противника. Шаблон как на заставах, так ив
вышестоящих звеньях — штабах и разведотделах пограничных отрядов,
округов, Главного управления пограничных войск в Москве.
Много лет спустя, находясь в отставке, бывший начальник
пограничных войск КГБ СССР генерал армии В.А. Матросов, прошедший
мясорубку Великой Отечественной и Афганистана, человек
немногословный, предпочитавший больше слушать, чем говорить, очень
скупой в оценках и предельно сдержанный в проявлении эмоций,
вспоминая период конца 1960-х — начала 1980-х годов, сказал буквально
следующее: «В те годы обстановка на границе с Китаем была
ПРОПИТАНА УЖАСОМ».
В той самой «пропитанной ужасом» обстановке спецслужбам Китая,
ведущим активную разведывательно-подрывную деятельность против
наших пограничников, противостояла военная контрразведка по
пограничным войскам. Вообще, деятельность особых отделов по
погранвойскам на любом участке границы — материя исключительно
сложная и требующая постоянного напряжения и полной самоотдачи.
Прежде всего потому, что погранвойска, в отличие от армии и флота,
находятся в постоянном непосредственном соприкосновении с

противником: скрытый и открытый враг всегда рядом, через границу, он не
только знает тебя в лицо, но и наблюдает, фиксирует, изучает твои слабые и
сильные стороны. И главное — противник терпеливо ВЫЖИДАЕТ. Ждет
усталости, расслабленности и потери бдительности, подобно берущей
жертву измором злобной росомахе, чтобы воспользоваться стечением
благоприятных факторов оперативной обстановки и напасть. Нанести удар
по пограничным войскам; удар скрытый или явный, мелкий или
масштабный, но непременно ВНЕЗАПНЫЙ, коварный, подлый,
кровавый…
В 1968 году в КНР началась активная подготовка к проведению
очередного IХ съезда Коммунистической партии Китая, намеченного на
апрель 1969 года. В связи с этим партийное и военно-политическое
руководство страны было крайне заинтересовано в эскалации конфликтов
на границе с Советским Союзом, разрешении территориальных споров в
пользу Китая, что могло бы, по замыслу конструкторов маоистской
политики, еще больше сплотить народ под знаменем идей «великого
кормчего», способствовать дальнейшему превращению многомиллионной
страны в «большой военный лагерь». Безусловно, в случае успеха
пограничный конфликт гарантировал усиление явного и неформального
влияния верхушки Национально-освободительной армии Китая (НОАК) в
высших партийных органах, расширение полномочий и дополнительное
увеличение финансирования оборонной промышленности и спецслужб.
С середины 1968 года генеральный штаб НОАК тщательно изучал
возможность нанесения удара в районе Суйфэньхэ — Гродеково. Однако, с
учетом разведданных об устойчивой группировке пограничных войск и
Советской Армии в Гродековском оборонительном районе, возможности
оперативного задействования войсковых резервов и маневра имеющимися
силами и средствами, после тщательного анализа обстановки выбор
китайских военачальников пал на северное по отношению к Гродековскому
направление — остров Даманский на реке Уссури. По оценкам противника,
в районе Даманского у советской стороны отсутствовали достаточные силы
для обороны острова и нанесения ответного контрнаступательного удара.
Согласно директиве министра обороны КНР маршала Линь Бяо
(взращенного в свое время в структурах Коминтерна, проживавшего и
прошедшего военную и оперативную подготовку в СССР в 1930–1940-х
годах. — Авт.), в январе 1969 года штабом приграничного с СССР
Шэньянского военного округа разработан план боевых действий под
кодовым наименованием «Возмездие». Основная цель — захват и
удержание принадлежащего СССР острова Даманский на реке Уссури,

уничтожение группировки советских пограничников, контролирующей
территорию острова.
19 февраля 1969 года план операции был утвержден Генеральным
штабом НОАК и согласован в МИД КНР, после чего одобрен Центральным
комитетом Компартии Китая и лично Мао Цзэдуном.
По замыслу китайского руководства, основными элементом,
обеспечивающим успех войсковой операции, должен был стать фактор
ВНЕЗАПНОСТИ в сочетании с массированным огневым поражением
военнослужащих советских пограничных войск с заблаговременно
подготовленных позиций.
Нападение было назначено на воскресенье, 2 марта 1969 года.
Накануне, в ночь с 1 на 2 марта, группа китайских военнослужащих в
количестве 300 человек скрытно перешла на остров Даманский по льду
через замерзшую протоку и залегла в засаде на создававшем естественное
оборонительное укрытие высоком западном островном берегу. С занятой и
оборудованной позиции на китайский берег протянули телефонную связь.
Система огневого поражения была продуманно организована для ведения
плотного, кинжального заградительного огня по фронту до 600 метров и на
глубину до 300 метров. Противник в маскхалатах, вооруженный
карабинами, автоматами, крупнокалиберными пулеметами, гранатометами,
терпеливо выжидал, лежа в снегу, ничем не выдавая своего присутствия на
советской территории и максимально исключая возможность обнаружения
пограничниками.
В 9 утра по береговой полосе дозором прошел пограничный наряд 2-й
пограничной заставы «Нижне-Михайловка», но никого не обнаружил.
Китайцы, залегшие в засаде, пограничников не тронули, рассчитывая на
запланированный более весомый успех.
В 10:20 пост наблюдения 2-й погранзаставы обнаружил и доложил по
команде о демонстративном выдвижении с сопредельного китайского
пограничного поста «Гунсы» двух групп вооруженных военнослужащих
численностью 30 и 18 человек в сторону острова Даманский.
Внешне действия китайцев и в этот раз вроде бы не выглядели
необычными — все, как и месяцами ранее: очередной дежурный выход на
нашу территорию с последующими стандартными протестами,
размахиваниями цитатником Мао, фотографированием действий
пограничников по выдворению нарушителей и, может быть, в зависимости
от куража, традиционный мордобой.
Начальник заставы старший лейтенант Иван Стрельников привычно
поднял личный состав по команде «В ружье!». Расстояние от заставы до

острова — семь километров. Пограничники разделились на три группы и
на бронетранспортере БТР-60ПБ и двух автомашинах ГАЗ-69 и ГАЗ-63
выехали к месту нарушения границы. Первую группу из семи человек
возглавил сам начальник заставы. Вместе с ним по собственной
инициативе на остров выдвинулся находящийся на погранзаставе
оперуполномоченный особого отдела по 57-му Иманскому пограничному
отряду старший лейтенант Николай Михайлович Буйневич. При этом
должностными инструкциями выход сотрудника военной контрразведки к
месту нарушения границы не предусматривался и обязанностью офицера
особого отдела не являлся. Тем не менее Николай Буйневич никогда не
считал ранее и не посчитал возможным и на этот раз отсидеться на заставе
в ситуации, когда обслуживаемый им личный состав пошел навстречу
вооруженному противнику.
Вспоминает участник боевых действий на острове Даманский, ветеран
Службы внешней разведки капитан 1-го ранга Николай Григорьевич
Щеголев:
«В июне 1968 года я, выпускник Высшей Краснознаменной школы
КГБ при СМ СССР им. Ф.Э. Дзержинского, с женой и двумя детьми
прибыл по распределению в Особый отдел КГБ по Краснознаменному
Тихоокеанскому пограничному округу в город Владивосток. В беседе с
руководством отдела, наряду с другими вопросами, мое внимание было
акцентировано на сложной военно-политической и оперативной обстановке
на участке советско-китайской границы, охраняемом войсками
пограничного округа, и необходимости усиления оперативной работы на
этом направлении.
Поэтому поступившее предложение о назначении меня
оперуполномоченным Особого отдела КГБ по 57-му Иманскому
пограничному отряду было принято с пониманием и оценено как высокое
доверие. После инструктажа и наставлений, данных направленцем округа
капитаном Н.Г. Филимоновым (ныне здравствующий полковник в
отставке), мы с семьей убыли к месту службы в г. Иман (сейчас г.
Дальнереченск).
На железнодорожном вокзале нас встретил начальник Особого отдела
по погранотряду майор Синенко Иван Степанович и отвез на квартиру,
которая находилась на территории отдельной строительной роты во вновь
построенном бараке со всеми удобствами во дворе. Как оказалось, это был
тоже объект моего оперативного обслуживания, и он находился в тайге на
удалении 4–5 километров от города.
В Особом отделе на тот период, кроме начальника и секретаря,

работали три сотрудника: старший оперуполномоченный капитан Ю.Н.
Афонин, оперуполномоченные капитан А.П. Лебедев и старший лейтенант
А.В. Медведев. Последний — без теоретической подготовки и опыта
оперативной работы.
Основным объектом, на котором мне предстояло работать, был
отдельный дивизион пограничных сторожевых кораблей и катеров.
Пограничный отряд и особый отдел были образованы в 1965 году,
дивизион ПСКР — в 1967-м, поэтому в 1968 году все части еще находились
в стадии формирования.
Отстраивались здания штаба и служб отряда, дивизиона, удаленные
городки пограничных застав, проводилось инженерное-техническое
оборудование охраняемого участка государственной границы, речной
дивизион пополнялся новыми кораблями и бронекатерами. Наряду с
комплектованием личным составом реализовывались меры по повышению
боеготовности и боеспособности подразделений.
Все перечисленные организационные мероприятия проходили в
условиях напряженной обстановки на границе, что проявлялось в
организации китайцами массовых демонстраций на линии границы с
использованием громкоговорящих устройств, провокационных нарушениях
границы китайскими рыбаками, высадке на оспариваемые острова на реке
Уссури якобы для производства сельскохозяйственных работ, попытках
проверить на прочность наши бронекатера, пытаясь взять их на таран,
забрасывать камнями матросов и т. п.
В такой обстановке мне, молодому сотруднику с хорошей базовой
теоретической подготовкой, пришлось осваивать на практике азы
оперативно-чекистского мастерства. Неоценимую помощь в моем
становлении как оперативного работника оказывали старшие товарищи,
прежде всего начальник отдела Синенко Иван Степанович. Журналист по
образованию, удивительно цельный и разносторонний по талантам
человек. Его любили не только мы, его подчиненные, но все те, кто с ним
общался. Острый аналитический ум, глубокие знания, природная доброта,
юмор, предоставление подчиненным возможности работать без мелочной
опеки, разумная терпимость к их промахам обеспечивали ему высокий
авторитет и уважение. Хочу добавить, что без такого опытного проводника
в оперативных вопросах, особенно в начале пути, можно было бы легко
заблудиться. Не зря наш отдел с таким руководителем являлся одним из
передовых в округе.
В середине августа 1968 года по окончании Новосибирской школы
КГБ при СМ СССР № 311, специализировавшейся на подготовке

сотрудников органов военной контрразведки, в наш отдел на должность
оперуполномоченного прибыл новый офицер — старший лейтенант
Буйневич Николай Михайлович. Он заменил убывающего в Западный
пограничный округ капитана Афонина Ю.Н.
Николай Михайлович Буйневич относился к той удивительной
категории людей, которые после первого же знакомства сразу располагают
к себе. Молодой, улыбчивый, всегда доброжелательно настроенный к
окружающим, симпатичный, плотного телосложения, интересный
собеседник, в меру скромен, общителен. В общем, через пару дней я
поймал себя на мысли, что мы с ним знакомы очень давно.
Новый сотрудник серьезно отнесся к приему передаваемых ему в
обслуживание объектов. А это были пограничные заставы на правом
фланге участка отряда с наиболее острой обстановкой, так как именно там
находились оспариваемые китайцами острова Киркинский и Даманский. В
процессе беседы со своим предшественником капитаном Афониным он
стремился получить доскональную информацию абсолютно обо всем,
начиная с личного состава, условий жизни, обеспеченности, обстановки
внутри воинских коллективов и в окружении погранзастав,
взаимоотношений с местным населением и заканчивая особенностями
рельефа местности на охраняемом участке.
Когда новый сотрудник приступил к работе, складывалось
впечатление, что он буквально живет на границе, так как значительную
часть своего времени Буйневич проводил на заставах и приезжал в отдел
только отчитаться, оформить оперативные документы, поприсутствовать на
занятиях, партийных собраниях и служебных совещаниях. Насколько
помнится, начальник ему это ставил в укор, в шутливой форме заявляя, что,
кроме всего прочего, он должен подумать и о личной жизни, ибо Николай
Михайлович был холостяком и проживал вдвоем с приехавшей с ним
сестрой Тамарой.
На заставах он быстро установил необходимые для работы отношения
со всеми категориями военнослужащих, но почему-то больше всего мне
запомнились два случая его помывки в бане на 2-й заставе, где начальником
был Иван Иванович Стрельников. Как-то Стрельников пригласил его
попариться, причем было анонсировано, что банщик — коренной сибиряк
и пар готовит с одному ему известными ароматизаторами. Находясь в
парилке, через некоторое время офицеры почувствовали себя плохо и,
находясь на грани потери сознания, в чем мать родила выскочили из бани.
Как потом оказалось «чудо-банщик», вовремя не заметив, что дрова в печке
прогорели, для ускорения отопительного процесса плеснул туда бензин. В

другом случае в этой же парилке во время банной процедуры провалился
деревянный пол и грязь пришлось смывать из тазика. Все это было
представлено рассказчиком в такой отменной юморной манере, что мы
покатывались со смеху.
Вспоминаю один курьезный случай, когда Буйневич завоевал (именно
завоевал) уважение среди местных хулиганов. Дело было так. Как-то
вечером ко мне домой пришли сослуживцы Буйневич и Медведев, слегка
потрепанные, возбужденные, но почему-то грязные, попросились умыться
и привести себя в порядок. На вопрос: “Что произошло?” был краткий
ответ: “В кино ходили”. Потом рассказали, что действительно были в кино.
В процессе сеанса на последних рядах кинозала молодежь вела себя
шумно, употребляя нецензурную брань, на что Медведев отреагировал и
попросил угомониться. По окончании сеанса на выходе из кинотеатра двух
сотрудников ждала компания подвыпивших молодых людей, человек 8–10,
причем явно не с мирными намерениями. Предложение Буйневича
разойтись мирно местными “авторитетами” было проигнорировано, и
началась драка. Хулиганы были не в курсе, что их оппоненты являлись
спортсменами-разрядниками: Медведев — чемпион пограничного округа
по самбо, а Буйневич — призер Новосибирской области по боксу. Имея
большинство, тем не менее противник был разбит, во многом благодаря
тому, что тыл наших ребят прикрывала куча угля местной котельной. На
следующий день, следуя на обед в столовую, мы проходили мимо компании
молодежи. Буйневичу не понравилась их негативная, сдобренная отборной
матерщиной реакция по отношению к нам и на вопрос: “В чем дело?”, один
из парней вдруг спросил: “Это вас мы вчера гоняли? Мало?”. Сказанного
было достаточно для того, чтобы мы его скрутили и препроводили в отдел
милиции для разбирательства. Ранее в городе отмечались неоднократные
случаи хулиганских действий в отношении пограничников, но поймать
хулиганов никак не удавалось. В беседе с сотрудниками ОВД задержанный
признался, что происшедшее накануне с Буйневичем и Медведевым —
дело рук криминальной компании под предводительством местного
иманского авторитета по кличке Рыжий. Он был скоро выловлен и
доставлен в отдел милиции. По его лицу и фонарю под глазом стало
понятно, что накануне наши ребята не уронили чести офицеров. В
дальнейшем, где бы ни происходили случайные встречи Николая
Михайловича с Рыжим и его компанией, к нему всегда было подчеркнуто
уважительное отношение.
Не могу не вспомнить о непосредственном участии Николая
Михайловича в улучшении моих жилищных условий, когда я с семьей из

барака переехал в трехкомнатную благоустроенную квартиру. Не знаю, из
каких соображений, но почему-то начальник отдела Синенко И.С. после
отъезда капитана Афонина Ю.Н. к новому месту службы предлагал занять
освободившуюся квартиру сначала Лебедеву А.П., потом бездетному
Медведеву А.В. Когда они последовательно отказались, предложение
получил Буйневич Н.М. Естественно, я об этих перипетиях ничего не знал.
Однажды, после беседы у начальника отдела, Николай Михайлович зашел
в кабинет и сказал, что в ближайшее время мне придется накрывать стол.
На мой вопрос, по какому поводу, он усмехнувшись ответил, что повод
найдется. Несколько позже И.С. Синенко рассказал мне, как Буйневич
категорически отказался от квартиры в мою пользу.
Именно в этой квартире состоялась наша последняя с ним встреча. 20
февраля 1969 года я должен был увезти больную дочь к родителям на
Запад. 19 февраля Николай Михайлович пришел ко мне попрощаться и в
ходе разговора сказал, что завтра выезжает на заставы. Как оказалось, в
последнюю, роковую командировку.
Следует отметить, что зимой 1969 года, когда Уссури покрылась
льдом, обстановка на участке 1-й заставы «Кулебякины сопки», 2-й
«Нижне-Михайловка» и 3-й «Ласточка» стала крайне напряженной.
В предыдущие годы маоисты в провокационных целях нарушали
государственную границу и устраивали драки с нашими
военнослужащими, используя для этого палки, колья, ломы. В одной из
таких стычек после подлого удара в затылок получил тяжелую травму
головы начальник 2-й заставы И.И. Стрельников. В этой связи по
предложению Н.М. Буйневича командованием пограничного отряда было
принято решение о выделении отдельного военнослужащего для
персональной охраны начальника заставы. По согласованию с особым
отделом “телохранителем” Стрельникова стал прослуживший год рядовой
Денисенко Анатолий Григорьевич, украинец, здоровенный парень,
призванный из Белогорска Амурской области. Для сдерживания китайцев
из числа физически сильных и подготовленных пограничников создавались
группы, которые выходили на линию границы и, выдерживая оскорбления,
удары, нападения, вытесняли нарушителей с советской территории. А когда
действия китайцев становились наиболее дерзкими и массовыми,
применялись рогатины. Они выставлялись перед строем для вытеснения
китайцев.
В обязанности сотрудника Особого отдела участие в стычках на
границе, задержании и выдворении нарушителей не входило. Но по своему
характеру и пониманию роли и места военного контрразведчика в боевых

условиях Николай Михайлович не мог быть в стороне от этих событий и
вместе с рядовыми пограничниками и офицерами регулярно выходил на
лед, где принимал участие в умиротворении китайских нарушителей. В
последующем руководством особого отдела по пограничному округу
Буйневичу было запрещено участвовать в этих стычках. Хотя Николай
Михайлович в свое оправдание неоднократно убеждал своих начальников:
“Стоит мне только раз во время провокаций остаться на заставе, авторитет
особого отдела среди тех, кто бьется с китайцами, будет мгновенно утрачен
и никогда не восстановлен”.
В январе 1969 года впервые отмечено появление китайцев с оружием.
По-моему, именно в это время в одной из стычек нашими солдатами были
отобраны у китайцев боевые карабины с загнанными в патронник
патронами.
2 марта, когда военнослужащие 2-й заставы были подняты по тревоге
и тревожная группа во главе с начальником заставы И.И. Стрельниковым
прибыла для разгона очередного “китайского спектакля” на льду Уссури, по
ним был открыт огонь на поражение. В этой группе находился и Николай
Михайлович Буйневич. По какой причине он, несмотря на запрет, вышел на
лед, я не знаю. Об этих трагических событиях я узнал 3 марта, находясь в
отпуске, и был потрясен гибелью товарища. 4 марта, получив срочную
телеграмму с указанием немедленно прибыть к месту службы, я вылетел во
Владивосток, а затем в Иман.
Прибыв в отдел, я узнал, что по заключению экспертов-медиков
Стрельников, Буйневич и другие военнослужащие тревожной группы были
зверски добиты штыками и выстрелами в упор, с них были сняты тулупы,
валенки, шапки.
Похороны Ивана Ивановича Стрельникова и Николая Михайловича
Буйневича состоялись в Имане в центральном парке. Создавалось
впечатление, что проводить их в последний путь пришло все население
города. Буквально через 10 дней такое же огромное скопление народа было
на похоронах начальника погранотряда полковника Леонова и старшего
лейтенанта Маньковского, погибших в районе о. Даманский 14–15 марта».
Вспоминает бывший заместитель председателя КГБ СССР генерал
армии В.А. Матросов:
«Потери… на Даманском направлении — 48 человек. Были 32 — те,
кто погиб в первый день со Стрельниковым. Он вышел, и его просто
расстреляли. Конечно, разведка наша прозевала этот момент. Там была
агентура, все было. Агентура могла вызвать, сказать, что готовится
расстрел, на сигнал могли выйти и т. п. Сопки на их стороне. Расстреляли

нашу группу в упор».
Генерал Матросов, опытный пограничный разведчик, занимавший в то
время должность начальника штаба погранвойск СССР, абсолютно прав в
своей нелицеприятной оценке деятельности разведорганов Тихоокеанского
пограничного и Дальневосточного военного округов. Ведь
непосредственно на границу китайцы свои резервы подтягивали в течение
как минимум десяти суток. А до этого более месяца готовили пути подхода
своих подразделений к линии границы; безоткатные орудия, минометы,
крупнокалиберные пулеметы, боеприпасы, питание и средства обеспечения
для сотен солдат — это не легко носимое стрелковое вооружение.
К 10 марта КОНГЛОМЕРАТ агентурной, технической, авиационной и
космической разведки СССР ЗАПОЗДАЛО установит, что на Даманском и
Киркинском направлениях китайцами сосредоточено до полка НОАК со
средствами усиления; в 10 километрах от границы выявит до десяти
артиллерийских батарей; в глубине до 20 километров обнаружит склады
боеприпасов и пункты управления. Всего же на границе напротив участка
Иманского пограничного отряда противник сумел СКРЫТНО
сосредоточить мотопехотную дивизию со средствами усиления.
Отсутствие достоверных фактических разведывательных данных о
планах и замыслах противника, его недооценка со стороны разведотделов
округа и погранотряда привели к тому, что командование и штаб
Тихоокеанского погранокруга, Иманского пограничного отряда
своевременных действенных и эффективных мер по активизации всех
видов разведки и усилению пограничных застав на Даманском направлении
дополнительными силами и средствами поддержки не приняли. Не были
внесены коррективы и в ставшую шаблонной досконально изученную
противником тактику действий тревожных групп и резерва застав при
нарушении границы с сопредельной территории.
Поэтому фактор ВНЕЗАПНОСТИ и сработал.
Прибывшие в 11:10 к месту нарушения границы начальник заставы
старший лейтенант И. Стрельников, оперуполномоченный особого отдела
старший лейтенант Н. Буйневич, сопровождавшие их пять пограничников
подошли вплотную к китайским военнослужащим. Первая шеренга
китайцев расступилась, после чего стоявшие во второй шеренге солдаты
открыли одиночный и автоматный огонь на поражение. Стрельба велась в
упор. Одновременно из засады был открыт огонь по второй группе
пограничников. Он велся из пулеметов, автоматов, гранатометов. Несколько
пограничников были убиты сразу, остальные бросились врассыпную и
смогли открыть ответный огонь. Однако, находясь на открытом

пространстве, через несколько минут они были полностью уничтожены.
После этого китайцы стали добивать раненых штыками.
Наступило минутное затишье.
Минутное…
А потом грянул бой.
Бой, достойный героев Брестской крепости и обороны Севастополя.
Бой, где никто не отступил ни шагу назад. Бой, который впоследствии
войдет в учебники по тактике и военные энциклопедии. Бой, итоги
которого все без исключения авторитетные военные эксперты и историки,
предвзятые и объективные, советские и американские, китайские и
немецкие, независимо от времени анализа и исследования — по горячим
следам или спустя десятилетия, единодушно оценивали как не имеющий
мировых аналогов.
Вскоре после гибели Стрельникова, Буйневича и других
пограничников к месту боестолкновения прибыла группа младшего
сержанта Юрия Бабанского, задержавшаяся из-за неисправности
автомашины ГАЗ-63. Пограничники, мгновенно оценив обстановку, умело
рассредоточились и открыли стрельбу по залегшим на острове
нарушителям, вызвав шквальный ответный огонь из автоматов, минометов,
пулеметов и гранатометов.
Еще через несколько минут после начала боя на остров Даманский на
БТР прибыли пограничники соседней 1-й погранзаставы «Кулебякины
сопки» под командованием ее начальника старшего лейтенанта Виталия
Бубенина.
Пятьдесят пограничников 1-й и 2-й застав два часа насмерть бились с
батальоном противника. Соотношение сторон — один к семи в пользу
китайцев. Плюс за маоистов — рельеф местности, рубеж подготовленной
обороны, оборудованные огневые позиции, простреливаемое огнем
открытое пространство острова.
И плавился лед Уссури от пуль, мин и снарядов. Белый мартовский
снег Даманского превратился в грязно-кровавый.
По официальным данным, за два с небольшим часа боя советскими
пограничниками было уничтожено до 250 китайцев. Погибли 32 наших
пограничника, ранено — 20.
На исходе боя у острова приземлился вертолет с офицерами штаба,
политотдела и Особого отдела Иманского погранотряда.
Вспоминает начальник политотдела полковник А.Д. Константинов:
«Вокруг все горело: кусты, деревья, машины. Мы полетели над нашей
территорией, наблюдая за Даманским. У какого-то дерева увидели наших

солдат, приземлились. Я стал высылать группы солдат на поиски раненых,
дорога была каждая минута. Бабанский сообщил, что нашли Стрельникова
и его группу. Мы по-пластунски поползли туда. Они так рядком и лежали.
Первым делом я проверил документы. У Буйневича — на месте, у
Стрельникова — исчезли. У рядового Петрова, отправленного на заставу
политотделом для кино- и фотодокументирования, исчезла кинокамера. Но
под полушубком мы нашли фотоаппарат, которым он снял три своих
последних кадра, обошедших весь мир. Наломали веток, уложили трупы и,
встав в полный рост, пошли к своим. Солдаты тащили тела, а мы с
офицерами чуть поотстали — с пулеметами и автоматами прикрывали
отход. Так и вышли. Китайцы огня не открывали…».
На самом деле погибшего Буйневича осматривал и обнаружил в его
кителе окровавленные оперативные документы не начальник политотдела,
а начальник особого отдела майор Синенко. Он же и выносил на руках
бездыханное тело своего подчиненного. Вспоминает младший сержант А.
Скорняк:
«Вышли на лед, где ребята полегли. До сих пор запах крови на морозе
помню, запах смерти. Китайцы даже над мертвыми издевались — штыками
кололи. Особенно досталось офицерам Буйневичу и Стрельникову. Снег
был красным от крови».
Из докладной начальника медицинской службы 57-го погранотряда
майора В.И. Квитко:
«Медицинская комиссия… тщательно обследовала всех погибших на
острове Даманском пограничников и установила, что 19 раненых остались
бы живы, потому что в ходе боя получили не смертельные ранения.
Стреляли в упор с одного-двух метров. С такого расстояния были добиты
Стрельников и Буйневич».
Тогда еще молодой и неизвестный журналист Александр Проханов,
посетив место боя, писал:
«Мы на высоком снежном берегу Уссури, на пограничной заставе
“Нижне-Михайловка”. Уссури — ослепительно белая, туго вытянутая
подкова, покрытая льдом и снегами. На нашей стороне сопки в неопавших
дубах, катятся, волна за волной, до дальнего мыса. А на той стороне —
низина, рыжие травы, кусты… Там — Китай! С пограничной вышки в
окуляры дальномерной трубы видны сухие кроны деревьев, фанза под
красной черепицей, дым… Между этими берегами лежит советская земля
— остров Даманский, тот небольшой остров, протяженностью два
километра, где снег сейчас распорот минами, усыпан стреляными
гильзами, полит кровью.

Десять дней назад, 2 марта, как уже сообщалось в печати, здесь, на
острове Даманском, немногочисленный отряд советских пограничников
принял неравный бой со специально подготовленным для диверсий
китайским батальоном, подло, под покровом ночи нарушившим советскую
границу. Банда нарушителей была поддержана с китайского берега
противотанковой батареей, тяжелыми минометами, гранатометами…
Маоистские бандиты были разгромлены и изгнаны с советской земли.
Но 29 советских солдат и два офицера пали смертью храбрых в бою за
Родину.
Мы покидали границу вечером. Солнце заканчивало свой путь,
вызолотив пуржистые леса, белые сопки, притихшую Уссури и припавший
к ее груди наш остров Даманский.
Вот-вот в небе вспыхнут первые звезды. Они будут сиять над братской
могилой. Пройдет немного времени — здесь поднимется обелиск. И он, как
вечный часовой, станет охранять сон героев Даманского».
14 марта китайцы вновь заняли Даманский. И выбивать их пришлось
значительно большими силами пограничников с привлечением частей
Дальневосточного военного округа. Развернулось настоящее приграничное
сражение с применением танков и артиллерии, как этого ни опасались
политики. Ибо участие регулярной армии в боях с наступающими на
государственную территорию подразделениями армии сопредельного
государства — это не пограничный конфликт, а ВОЙНА. Пусть
кратковременная, скоротечная, но война.
И опять десятками гибли советские воины.
Только через сутки, после немалых и неоправданных потерь личного
состава и боевой техники, до высшего военного командования дошла
ПРОПИСНАЯ истина, гласящая о том, что в бою вперед сначала
ПРОДВИГАЮТ ОГОНЬ, а только потом живую силу. И никак не наоборот.
Генеральным штабом (в то же время есть утверждения о том, что лично
председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным) дана санкция на
применение реактивных минометов «Град» — наследниц знаменитых
гвардейских «Катюш». За считанные минуты китайские боевые порядки и
тыловые районы базирования превратились в горящее, перемешанное с
землей, трупами и дымящимся металлом кровавое месиво. Потери
китайских провокаторов исчислялись тысячами солдат, сотнями единиц
боевой техники.
Война на Даманском прекратилась.
Надолго.
Навсегда.

Все без исключения солдаты и офицеры — участники боевых
действий 2–15 марта, убитые и чудом уцелевшие, здоровые, без единой
царапины и раненые, контуженные — абсолютно заслуженно и
справедливо отмечены боевыми наградами. Закрытым Постановлением ЦК
КПСС и Совета Министров СССР военнослужащие, воевавшие на
Даманском, были приравнены по статусу к участникам Великой
Отечественной войны с выдачей соответствующих удостоверений. В
военных академиях проведено всестороннее изучение боевого опыта
Даманского. Кто-то даже защитил диссертации на соискание ученых
степеней кандидатов и докторов военных наук. По всей стране была
развернута мощнейшая пропагандистская кампания, прославляющая
действительно героических защитников рубежей Отечества.
Организовывались партийные и комсомольские собрания, активы,
многотысячные митинги трудящихся на заводах, фабриках, в учреждениях
и воинских частях, публиковались очерки и статьи в центральных и
местных газетах, журналах, проводились встречи с участниками боев,
снимались документальные фильмы, печатались плакаты, издавались
альбомы, книги… Именами погибших героев назывались улицы, школы,
пограничные заставы, железнодорожные станции…
Появилась песня композитора Михаила Иорданского на слова поэта
Ивана Николюкина «На острове Даманском».
Песнь во славу павших — святое дело. Но вопрос, почему наши
пограничники и воины Советской Армии заплатили своими жизнями за
чьи-то стратегические просчеты, за отсутствие оперативного предвидения
у высшего военного и пограничного командования, за волокиту и
халатность, пренебрежение к данным ВНЕШНЕЙ разведки со стороны
политического руководства страны, остается открытым.
В мемуарах резидента советской внешней разведки в Китае в 1964–
1968 годах генерал-майора Юрия Ивановича Дроздова есть
непосредственно относящаяся к событиям на Даманском информация:
«…нашим сотрудникам удалось побывать в провинции Хейлунцзян и в
Харбине. Они провели несколько встреч с нашими престарелыми
соотечественниками. Один из них рассказал, что китайские власти
выселили его с принадлежащей ему пасеки, превратили ее в огромный
ящик с песком, какие бывают в классах тактики военных академий.
Изображенная на нем местность отображает сопредельную советскую
территорию. Старый 84-летний амурский казачий офицер этим был очень
озадачен.
Представитель фирмы “Крупп” в Пекине в беседе со мной обозвал

русских дураками, которые не видят, что делается под их носом.
Мои западные коллеги, наблюдавшие за советско-китайскими
пограничными отношениями, осторожно давали понять об усилении
группировки китайских войск на границе с СССР.
Мы обобщили эти и другие данные и направили сообщение в Центр,
изложив просьбу проверить информацию средствами космической,
радиотехнической, военной и пограничной разведки. Ответа не
последовало.
Осенью 1967 года я прилетел в Центр в отпуск, где мой прямой
начальник заявил, что мои шифровки вгонят его в очередной инфаркт. Я
промолчал. В нашем подразделении мне рассказали, что тревожная
шифровка была направлена в инстанции, откуда вернулась с грозной
резолюцией: “Проверить, если не подтвердится, резидента наказать”.
Проверили. Все подтвердилось. Не извинились. Не принято.
В 1969 году в районе, близком к пасеке, произошел известный
вооруженный конфликт».
Указом Президиума Верховного Совета СССР старший лейтенант
Николай Михайлович Буйневич награжден орденом Красного Знамени
посмертно.
Память о героически погибшем офицере военной контрразведки
Николае Михайловиче Буйневиче увековечена не единожды. Его имя
присвоено улице в селе Заборье Красногорского района Брянской области,
где он родился в 1944 году, улице в районном центре и Заборской средней
школе. Там же на территории школы был установлен бюст
контрразведчика-пограничника. После Чернобыльской трагедии село
Заборье оказалось в зоне обязательного отселения. Село вынужденно
покинули жители, но бюст Николая Михайловича Буйневича местные
власти и земляки героя сочли необходимым переустановить
непосредственно в районном центре во дворе средней школы № 1
Красногорского района.
В 1972 году железнодорожная станция Хунхуз Дальневосточной
железной дороги в Пожарском районе Приморского края переименована в
станцию Буйневич в честь сотрудника Особого отдела Буйневича Николая
Михайловича.
И все же…
Благодарная память о Николае Михайловиче Буйневиче плавно
угасает со временем, а его достойное место в истории военной
контрразведки отражено далеко не везде и не в той мере, какой он
заслуживает как первый после Великой Отечественной войны военный

контрразведчик, погибший в бою, защищая неприкосновенность
территории Советского Союза, павший в одном боевом строю с теми
военнослужащими, чью безопасность он обеспечивал. Он не уклонился от
боестолкновения с врагом, не спрятался за спинами обслуживаемого им
личного состава, а пошел на противника по собственной инициативе,
уверенно и безоглядно, зная, что за его спиной Родина.
Очевидно, пограничники о нем почти не вспоминают, считая
особистом, а военные контрразведчики предали забвению, причисляя к
пограничникам. И те и другие не совсем правы и объективны:
пограничники должны досконально знать историю, а она говорит о том, что
пограничные войска Советской республики появились из недр Особого
отдела ВЧК; военные контрразведчики прекрасно помнят, что система
количественно небольших, но высочайшего уровня качества особых
отделов по пограничным войскам органично и устойчиво существовала в
системе военной контрразведки более восьми десятков лет и была не так
давно ликвидирована вопреки здравому смыслу, исключительно дурным
намерением и абсурдным усердием достойными сожаления mus in pice.
Не нашлось места упоминанию о Николае Михайловиче Буйневиче в
юбилейном издании 2005 года «Новосибирская школа контрразведки» —
истории легендарной школы № 311, после окончания которой в 1968 году
он убыл к месту службы в Особый отдел КГБ при СМ СССР по
Тихоокеанскому пограничному округу.
Не нашлось места упоминанию о Николае Михайловиче Буйневиче и в
роскошном двухтомнике 2008 года «Военная контрразведка. История,
события, люди».
Не нашлось места упоминанию о Николае Михайловиче Буйневиче в
экспозициях выставки «90 лет военной контрразведке», проходившей в
2008–2009 годах в Центральном музее Вооруженных Сил Российской
Федерации.
Хочется верить, что забвение героя — военного контрразведчика —
это не умысел, а элементарная небрежность авторов-составителей
юбилейных сборников и устроителей выставки.
Однако НЕБРЕЖНОСТЬ и БЛАГОДАРНАЯ ПАМЯТЬ по отношению
к тому, кто героически погиб, выполнив свой воинский и чекистский долг
до конца, — понятия НЕСОВМЕСТИМЫЕ.
Вместо послесловия

19 мая 1991 года по распоряжению президента СССР М. Горбачева
подписано советско-китайское межправительственное соглашение о
передаче острова Даманский Китаю.
Сейчас на КИТАЙСКОМ острове Чжэньбаодао, ранее СОВЕТСКОМ
Даманском, расположен музей, посвященный «победе китайской армии над
советской» в марте 1969 года.

Глава 9. Противник
Контрразведка — это противодействие противнику.
Противник русской и советской военной контрразведки — военная и
внешнеполитическая разведка государств, неоднократно в ХХ веке
ставивших своей целью военное поражение российской и советской
ИМПЕРИЙ.
Противник мощный, организованный, использующий весь богатейший
арсенал изощренных форм и методов разведывательно-подрывной
деятельности — от банального шантажа и примитивного подкупа до
изощренного шпионажа, диверсий и террора.
Противник, редко имевший серьезные ресурсные финансовые и
материальные ограничения.
Противник, от которого политическим и военным руководством
противоборствующих России и СССР стран требовался результат ЛЮБОЙ
ЦЕНОЙ.
Противник, который не раз и не два ОБЫГРЫВАЛ отечественную
военную контрразведку. Достаточно сказать, что с 1954 по 1989 год в
структуре Главного разведывательного управления Генерального штаба
Вооруженных Сил СССР непрерывно действовала агентура Центрального
разведывательного управления США — завербованные «на месте»
офицеры ГРУ П. Попов, М. Федоров, О. Пеньковский, Н. Чернов, Д.
Поляков, А. Филатов, Г. Сметанин, А. Васильев, Е. Иванов, В. Баранов…
Противник ДОСТОЙНЫЙ.
В начале ХХ века основными организаторами и исполнителями
разведывательной деятельности против российской армии и флота были
спецслужбы Японии, Германии, Австро-Венгрии, Турции.
Особенно яростная борьба разведок велась в период Русско-японской
и Первой мировой войн. Помимо предсказуемых разведывательных
мероприятий на фронтах ни японцы, ни немцы не брезговали подрывной
деятельностью, приняв самое активное участие в стимулировании через
оппозиционные и националистические партии фатальных для России
революционных процессов 1905 и 1917 годов.
Официальное сотрудничество в рамках Антанты абсолютно не мешало
вести активный военный шпионаж в России разведслужбам, казалось бы,
дружественных Российской империи Англии и Франции.
После крушения монархии, в послереволюционный период, на

авансцену шпионажа против Красной Армии и Флота выходят разведки
Англии, Франции, Польши, прибалтийских государств-лимитрофов, а
также объединивший интеллектуальную и разведывательную элиту
царской армии в эмиграции монументальный Русский общевоинский союз,
который можно и должно рассматривать в качестве самостоятельной и
самодостаточной спецслужбы.
С середины 1930-х годов пальму первенства в разведывательной
активности в отношении вооруженных сил СССР перехватили идущие в
фарватере внешнеполитической стратегии своих стран спецслужбы
гитлеровской Германии и Японии.
После Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне на
передний план «борьбы с коммунизмом» выдвинулись спецслужбы США и
их союзников по НАТО.
С конца 1950-х годов одну из ведущих ролей в проведении шпионажа
против Советской Армии и пограничных войск стала играть китайская
военная разведка.
Фактор сопредельности на долгие годы определил закономерный
разведывательный интерес к группировкам советских войск в
приграничных районах со стороны спецорганов стран, не входящих в
агрессивные блоки, но граничащих с СССР, — Финляндии, Ирана,
Афганистана.
Относиться с пренебрежением к противнику и отрицать очевидные
успехи иностранных разведок в работе по российским и советским
вооруженным силам — значит сознательно искажать или игнорировать
исторические факты. Например, с конца 1950-х годов вплоть до крушения
советской империи Центральное разведывательное управление США
постоянно имело свою агентуру не где-нибудь, а в «мозге армии» —
Генеральном штабе Вооруженных Сил СССР. Тем самым был
продемонстрирован высший уровень агентурного проникновения к
военным секретам разведываемого государства.
Объемным и качественным был уровень проникновения противника в
агентурный аппарат Главного разведывательного управления Генштаба и
пограничных войск, что не раз и не два приводило к оглушительным
провалам, являвшимся предметом разбирательств и самых серьезных
выводов на уровне высшего военно-политическогоруководства страны.
Ошибки военной контрразведки — это в первую очередь следствие
грамотных и профессиональных действий противника.
А противник был действительно НЕЗАУРЯДНЫЙ.

Личности
Разведку противника во многом характеризуют личности —
генераторы идей, организаторы, методисты и выдающие исполнители
ШПИОНАЖА.
Даже беглое перечисление фамилий представителей зарубежных
спецслужб, посвятивших значительную часть своей жизни работе против
российской и советской военной контрразведки, упорно и настойчиво
подрывавших мощь российской и советской армии, флота, пограничных
войск на протяжении мирных и военных десятилетий, не может не вызвать
преклонения перед профессионализмом и стойкостью сотрудников
отечественных спецслужб, уверенно, твердо и компетентно
противостоявших признанным мировым АСАМ разведки, террора и
диверсий.
Вот лишь несколько десятков ЗНАКОВЫХ, известных по
многочисленным историческим исследованиям, художественной и
мемуарной литературе, кинофильмам имен и фамилий, олицетворяющих
ПРОТИВНИКА отечественной военной контрразведки в ХХ веке.
Германия: Николаи, Патциг, Канарис, Кребс, Кестринг, Шелленберг,
Мюллер, Пиккенброк, Лахузен, Скорцени, Штольце, Гелен, Вессель,
Кинкель, Блум, Вик…
Австро-Венгрия: Ронге…
Япония: Кодама, Акаси, Доихара, Янагита, Сабуро, Окикуса…
США: Донован, Даллес, Хилленкоттер, Маккоун, Хелмс, Колби,
Кейси, Буш, Тернер, Кейси, Уэбстер, Кэролл, Беннет, Тиге, Перрутс,
Сойстер…
Англия: Камминг, Локкарт, Рейли, Синклер, Мензис, Уайт, Ренни,
Кервен, Олдфилд, Фрэнкс, Фигерс…
Франция: Анри, Дюпон, Губэ, Гоше, Риве, Дарлан, Рибьер, Бурсико,
Гроссен, Жакье, Гибо, Мельник, де Маранш, Фоккар, Марион…
Китай: Кан Шэн, Хуа Гофэн, Люшао Вэнь, Чжан Бинь, У Сюцюань,
Ло Жуйцин, Се Фучжи, Лю Гуанфу, Чжань Ань, Цао Синь, Сюн Гуанкай,
Чжао Цанби…
Ряд видных представителей противника, занимавших высшие позиции
в иерархии разведорганов, были после войны изъяты военной
контрразведкой и дали обширные, многогранные признательные показания
о своей работе против армии России и СССР: Николаи, Пиккенброк,
Лахузен, Доихара…

Некоторые руководители зарубежных спецслужб нашли возможность
ОТПИСАТЬСЯ в мемуарах и обширных исследованиях-эссе: Николаи,
Ронге, Шелленберг, Гелен, Скорцени, Локкарт, Даллес, Мельник, де
Маранш, Марион, Кейси (через блестящую интерпретацию его
размышлений о разведке — «Пелену» Боба Вудворта).
А «Искусство разведки» Алена Даллеса вообще назвали «библией
разведчика».
Иметь на протяжении десятилетий достойного, упорного,
НАСТЫРНОГО противника, привыкшего с хрустом перемалывать
контрразведывательные заградительные барьеры в других государствах;
твердо удерживать инициативное противоборство в непосредственном
соприкосновении с ним, не сдавая разведывательных и
контрразведывательных позиций, а только укрепляя их, осуществляя
агентурное и техническое проникновение в структурные составляющие
иностранных спецслужб; тщательно, монотонно, рутинно, но кропотливо и
нацеленно отслеживать все элементы оперативной обстановки в войсках и
их окружении, процеживая сквозь сито научной аналитики отдельные
факты и признаки шпионажа и диверсий; безошибочно выстраивать
многоступенчатую систему мер обеспечения безопасности армии, флота и
пограничных войск, защиты государственных секретов; проводить
многоходовые долговременные операции, позволяющие формировать
каналы доведения до противника дезинформации о стратегических и
оперативных планах использования войск и их вооружении; оттачивать
искусство контрразведки, постоянно совершенствуя формы и методы ее
деятельности, подготовку и повышение квалификации оперативного
состава и руководителей; наконец, просто регулярно, планово, не нарушая
закона, совместно с командованием, политорганами и прокуратурой
проводить чистку личного состава, своевременно освобождая вооруженные
силы от тех, кого к секретам, оружию и боевой технике и близко
подпускать нельзя — все перечисленное оказалось по силам советской
военной контрразведке, КОНТРРАЗВЕДКЕ ИМПЕРИИ.
Польская разведка
Объемно и всесторонне описана и исследована в открытых
отечественных и зарубежных источниках деятельность против
вооруженных сил России и СССР в ХХ веке американской, английской,
французской, немецкой, японской, австро-венгерской, китайской и даже

финской и иранской разведок.
Между тем совсем мало известно о жесткой, непримиримой и
удивительно дерзкой спецслужбе, противостоящей советской военной
контрразведке в течение более двух десятков лет. Это разведка Польши
времен Пилсудского.
Ненависть маршала Юзефа Пилсудского к России и всему русскому
носила ИСПЕПЕЛЯЮЩИЙ характер. Лидер Польской партии социалистов
(ППС), подпольщик, ярый националист с радикальным экстремистским
уклоном, арестовывавшийся полицией по подозрению в причастности к
заговору с целью убийства Александра III, он всю свою жизнь посвятил
созданию «великой Польши от моря до моря» путем расчленения России и
отторжения ее территорий. В качестве союзников в борьбе против России
Пилсудский и его ближайшее окружение искали возможность
сотрудничества с военными противниками Российской империи.
В самый разгар Русско-японской войны в марте 1904 года группа
Юзефа Пилсудского спланировала операцию «Вечер» по организации
сотрудничества с японскими МИДом и Генштабом. Соратник Пилсудского
В. Йодко-Наркевич убеждал японского посла в Лондоне: «Россия
могущественна и хитра, и даже проиграв Японии, она попытается в
ближайшем будущем взять реванш; но если она будет атакована с двух
сторон, то может быть разгромлена, и только это может ее ослабить
полностью и окончательно».
Пилсудский полностью посвятил себя теоретической и практической
разведывательно-подрывной деятельности против России. Он делал это
неистово и неукротимо: издавал и распространял оппозиционную прессу,
создавал тайные склады оружия, партийные боевые группы и
способствовал их участию в ограблении поездов, банков, почтовых
отделений, терактах (только в 1906 году боевиками Пилсудского было
убито 336 русских чиновников и военнослужащих), призывал рабочих к
забастовкам, во время Русско-японской войны сотрудничал с японской
разведкой, организовал ряд диверсий на железной дороге, просил помощи
японского генштаба в организации партизанского движения и
вооруженного восстания, перед Первой мировой войной выполнял задания
разведки и контрразведки австро-венгерского генерального штаба, в том
числе и по разоблачению агентуры российской разведки на территории
Галиции. В 1914 году Пилсудский создал Польскую войсковую
организацию, занимавшуюся преимущественно саботажем и сбором
разведывательных данных о российской армии. С началом Первой мировой
войны в августе 1914 года для ведения разведывательной и

пропагандистской деятельности в прифронтовой полосе и во внутренних
районах Царства Польского Юзеф Пилсудский образовал специальный
разведывательный отдел, укомплектованный главным образом бывшими
боевиками ППС.
11 ноября 1918 года регентский совет передал Пилсудскому верховное
командование вооруженными силами Польши. Сразу же была создана
разведывательная служба — VI Информационный отдел Генерального
штаба с внутренней структурой:
• секция разведки на Западе;
• секция разведки на Востоке;
• секция контрразведки;
• секция информирования властей о важных военных и политических
проблемах соседних государств.
Четко определены формы и методы добывания разведывательной
информации:
• непосредственная оперативная деятельность, опирающаяся на работу
с агентурой, завербованной на идейной и материальной основе;
• опрос пленных и дезертиров;
• анализ документов;
• радиотелеграфная разведка;
• авиационная разведка.
В 1918 году, вскоре после прихода к власти в Польше, Юзеф
Пилсудский завил: «Моя мечта — дойти до Москвы и на Кремлевской
стене написать: “Говорить по-русски запрещается”».
В качестве основных противников польская разведка определила на
Западе Германию, на Востоке — Россию. В качестве покровителей по
принципу «старшего брата» польское руководство выбрало спецслужбы
Франции и Англии; союзники менее значимого масштаба: Латвия, Эстония,
Финляндия, белоэмигрантские организации.
Если выбор стратегических партнеров еще как-то можно объяснить
хотя бы логикой дальнейшей ориентации правительства страны на Антанту
и получения военной, материальной и финансовой поддержки, то выбор
одновременно двух стратегических противников в лице двух мощнейших
империй, пусть и потерпевших катастрофу в мировой войне, но тем не
менее продолжающихся оставаться ИМПЕРИЯМИ, — Российской и
Германской — иначе как политическим безумием и авантюрой польского
руководства и лично Пилсудского назвать нельзя.
Нельзя объяснить ни с точки зрения геополитики (меньшая по
отношению к западному и восточному соседям по размеру территории

Польша как в тисках зажата между Германией и необъятной Россией); ни
по численности населения, а это мобилизационный ресурс: население
Германии превосходило население Польши в два раза, а население СССР
было больше польского в пять раз; ни исторически (поляки со времен
Минина и Пожарского были регурярно и нещадно биты русскими, а до
вхождения в состав Российской империи — и прусскими войсками); ни тем
более экономически, так как мировой промышленный индустриальный
гигант Германия и пусть преимущественно сельскохозяйственная, но с
колоссальными природными ресурсами Россия могли экономически
конкурировать между собой, с Англией, Францией, США, но никак не с
польской экономикой, которой к началу 1920-х годов и быть не могло, ибо
как государство Польша образовалась в 1918 году.
Да, Веймарская республика лежала в руинах, лишенная державамипобедительницами армии, флота, авиации, подорванная нищетой граждан,
безработицей и гиперинфляцией.
Да, население Советского Союза вымирало в деревнях, замерзало в
городах, страна сокращала армию и ценой неимоверных усилий
восстанавливала то, что было напрочь разрушено в Гражданскую войну, —
заводы, фабрики, железные дороги, сельское хозяйство.
Но неужели польские политики, науськиваемые покровителями из
стран Антанты, считали, что так будет вечно? Что генофонд русской и
немецкой нации позволит им десятилетиями стоять на коленях? И перед
кем?
Политики могли, могут и будут ошибаться, но аналитики спецслужб не
ошибаются практически никогда, во всяком случае не должны ошибаться
системно. Ибо установки политиков нередко выстраиваются на эмоциях,
желаниях, конъюнктуре, ХОТЕНИЯХ, вынужденных обязательствах,
иллюзии безнаказанности. РАСЧЕТЫ разведки, особенно долговременные,
строятся на достоверных перепроверенных фактах, научных прогнозах,
просчете вероятной ответной реакции оппонента, ЗНАНИИ и логике,
экстраполяции прошлого опыта, учете этнопсихологических и массе
других факторов оперативной обстановки, а главное — на вероятных
последствиях тех или иных политических и военных решений.
Определяя Германию и Советский Союз как противников, польские
политики, военные и разведчики вероятных последствий не просчитали.
Вопреки элементарному инстинкту самосохранения, в силу отсутствия
глобального политического предвидения польская разведка действовала
решительно, оставаясь на протяжении 1920–1930-х годов одним из
наиболее активных и до поры до времени БЕЗНАКАЗАННЫХ противников

советской военной контрразведки.
Польский историк А. Мисюк в монографии «Спецслужбы Польши,
Советской России и Германии» отмечает, что в основу доктрины польской
разведки в начале 1920-х годов был положен тезис о «существовании
Советской России уже как серьезной угрозе для польского государства».
В качестве целей польской разведки поставлены:
• организация как можно более сильного вмешательства во
внутреннюю жизнь России;
• воспрепятствование консолидации советского общества;
• разрушение боеспособности СССР.
По окончании Советско-польской войны разведывательную и
контрразведывательную деятельность против Красной Армии и
пограничных войск СССР вели Второй отдел Генерального (с 1928 года —
Главного) штаба Войска Польского, государственная полиция Ведомства
внутренних дел, Корпус пограничной стражи и Пограничная служба.
При этом головным разведывательным органом непременно оставался
Второй отдел Генштаба, ведавший:
• руководством, организацией и планированием разведывательной
деятельности;
• контролем за подготовкой и использованием добывающего аппарата;
• обучением войск разведывательной службе;
• обработкой и анализом разведданных;
• исследованием методов и средств работы, а также новейших
достижений разведывательной службы;
• контрразведкой.
В качестве первоочередных разведывательных задач определены:
• охват с позиций разведки прежде всего Германии и Советской
России, а позднее и других государств;
• вербовка и подготовка необходимого количества агентов и
резидентов;
• введение единой системы учета разведчиков.
Для разведывательной деятельности за границей создавались
легальные, под прикрытием дипломатических представительств, и
нелегальные резидентуры в районах дислокации воинских частей. Активно
использовалась маршрутная агентура. Функции координаторов военной
разведывательной работы возлагались на аппараты военных атташе,
добывавших для генерального штаба сведения о военной политике, военнотехнических аспектах, организационно-мобилизационные данные. Помимо
аппарата атташе в Москве, по Красной Армии целенаправленно работали

военные атташаты в Риге, Таллине, Бухаресте, Хельсинки, Анкаре, Токио,
Париже и Риме. Кроме того, через генеральные штабы Финляндии, Латвии
и Эстонии польская разведка имела доступ к разведывательным
материалам по Советскому Союзу, добытым разведками этих стран.
К сотрудничеству привлекалась российская эмиграция, хотя в ней
поляки видели серьезного конкурента. Польский военный атташе в
Константинополе докладывал в 1922 году своему руководству:
«…военные атташе (английский, американский, японский,
итальянский и французский) проводят разведку в России за счет
использования… российских беженцев и разведывательных организаций
армии генерала Врангеля. Я поставил себе цель — путем передачи
иностранным военным атташе информации, имеющейся в распоряжении
нашего Генерального штаба и касающейся Советской России,
конкурировать с российским разведчиками, устранить необходимость их
использования и отобрать у Врангеля руководство разведывательными
тенденциями, которые очень часто противоречат нашим военнополитическим интересам».
На разведку против Советского Союза направлялось около 40 % всего
разведывательного бюджета страны.
Исследование военного потенциала СССР проводилось по следующим
элементам:
• государственный строй;
• военная промышленность;
• военная подготовка;
• военно-морской флот;
• организация бронетанковых частей;
• дислокация частей и соединений;
• вооружение и система снабжения артиллерийским и химическим
оружием;
• бактериологические работы;
• военная транспортная система;
• мобилизационная подготовка;
• сотрудничество с Германией.
Территория СССР была разделена на пять разведывательных округов:
Западный — Москва, Украинский — Харьков, Кавказский — Тифлис,
Сибирский — Новониколаевск, Оренбургско-Туркестанский. Каждый округ
имел главную резидентуру и был разделен еще на несколько подчиненных
округов. Согласно расчетам Второго отдела польского Генштаба, для
получения достоверной информации о военном потенциале и политико-

экономическом состоянии европейской части СССР следовало иметь 30
разведпунктов, укомплектованных 45 кадровыми разведчиками. К концу
1920-х значительное внимание уделялось созданию визуальноинформационных резидентур, хотя позднее аналитики разведки высказали
мнение о том, что «система визуально-информационной разведки не
принесла ожидаемых результатов».
Активно работали резидентуры польской военной разведки в
сопредельных с СССР странах. Так, объектами разведки резидентуры
«Финн» в Хельсинки были Ленинградский военный округ и Балтийский
флот; резидентуры «Балт» в Ревеле — Ленинградский и Московский
военные округа, центральные учреждения РККА в Москве; резидентуры
«Норд» в Риге — Западный военный округ; резидентуры «Искатель»
в Кишиневе — Киевский военный округ; резидентуры «Консполь»
в Константинополе — Украина, Черноморский флот и Кавказ.
По материалам польских историков, в 1927–1939 годах военная
разведка Польши располагала 66 резидентурами на территории СССР и 58
резидентурами в других странах, в той или иной мере ведущих разведку
против советской России.
Агентурный аппарат в Советском Союзе выстраивался исключительно
на «российском элементе»; в своем подавляющем большинстве
информаторы польской разведки были приобретены из числа бывших
офицеров царской армии, являющихся, в свою очередь, объектами
пристального оперативного наблюдения советской контрразведки.
Создание агентурной сети из поляков затруднялось их нежеланием
сотрудничать с разведкой с риском для жизни и недостаточной
психологической подготовкой для работы на советской территории. Все это
привело к тому, что к 1934 году руководство польской разведки вынуждено
было констатировать факт «полного истощения вербовочных источников».
Широко использовался канал внешнеторговой деятельности, в ряде
случаев создавались фиктивные коммерческие организации, единственной
целью которых являлась разведывательная работа.
Очень сложными для польской разведки считались сопредельные
районы на территории СССР, прежде всего из-за жесткого
административного режима, предусматривающего выселение из
пограничной зоны нелояльного населения, то есть сужение потенциальной
вербовочной базы разведки; в силу контрразведывательного режима,
созданного органами ОГПУ и предполагающего тотальное агентурное
осведомление в приграничье, а также по причине активной работы
советской пограничной разведки путем «массовой подставы» полякам

двойных агентов.
В связи с этим представляет интерес выделенная А. Мисюком
специфика ПОЧЕРКА польской разведки непосредственно на
государственной границе:
1. С учетом трудностей приобретения источников информации на
советской территории большинство агентов вербовалось среди польского
населения, проживающего в пограничной зоне, знающего условия жизни в
приграничных районах СССР, имеющего возможности и владеющего
способами перехода через границу, в том числе и среди контрабандистов.
2. Для добывания документальных материалов силой и захвата лиц,
могущих представить ценную информацию, для «броска» через границу на
определенный объект и возвращения в Польшу формировались боевые
группы вооруженных агентов, снабженных необходимыми техническим
средствами для проведения молниеносной операции.
3. Высылка не привлекающих внимания маршрутных наблюдателей,
подбираемых с соответствующей легендой из числа лиц, проживающих в
пограничной зоне.
4. Тщательное добывание всех, даже самых мельчайших сведений,
которые могли нести информацию о легальном и нелегальном
передвижении через границу.
5. Контроль за передвижением через границу в целях выявления
переброски в Польшу агентуры советских спецслужб и, с другой стороны,
для создания возможностей безопасного пересечения границы
собственными секретными сотрудниками.
На начало 1929 года к ценнейшим достижениям польской пограничной
разведки относились: получение мобилизационных инструкций из
Московского района, материалы о Днепровской военной флотилии, данные
о приграничных военных укреплениях, добытый экземпляр принятого на
вооружение РККА в декабре 1927 года ручного пулемета Дегтярева.
Абсолютный шок, сравнимый с парализацией разведывательной
деятельности непримиримого противника советских вооруженных сил —
польской разведки, вызвало завершение, пусть во многом вынужденное,
даже где-то «смазанное» советской контрразведкой, операции «Трест»
в 1927 году. Эта операция показала спецслужбам всего мира, что долгие
годы деятельность военной разведки Польши по СССР в значительной
степени контролировалась советской, в том числе и военной,
контрразведкой.
Бросив в 1920 году дерзкий вызов двум, казалось бы канувшим в
вечность, империям — Российской и Германской, польская разведка и

контрразведка, впрочем, как и польское государство, ЗАКОНОМЕРНО
закончили свое существование в 1939-м.
Вооруженные силы двух империй и их спецслужбы совершили то, что
должны были совершить, — РАЗДАВИЛИ зарвавшихся и обнаглевших от
вседозволенности и безнаказанности, возомнивших себя равными
соседним ДЕРЖАВАМ на Западе и Востоке политических авантюристов.

Глава 10. Генерал-полковник
Душин
ВОЕННАЯ КОНТРРАЗВЕДКА СОВЕТСКОЙ ИМПЕРИИ прошла два
ПИКА потрясающего расцвета, доказавших в полной мере эффективность
интеллектуальной составляющей ДЕЙСТВИЙ военной спецслужбы
государства, показавших феноменальную результативность в борьбе с
разведывательно-подрывной деятельностью супостата и масштабность
применения системных мер по сковыванию, снижению активности и
выкорчевыванию потенциальной внутренней базы работы иностранных
спецслужб на многочисленных и различных по содержанию оперативной
обстановки театрах военных действий и, что не менее важно, настоящее,
недекорируемое признание военной контрразведки АРМИЕЙ и
востребованность ВЛАСТЬЮ.
Это были два золотых этапа истории военной контрразведки страны.
Первый — Великая Отечественная война и война с Японией; особые
отделы НКВД и легендарный СМЕРШ, впоследствии в российской и
западной истории и литературе, мемуарах и кинематографе неоднократно
мифологизированные, возвеличиваемые, возведенные в ранг культа,
обожаемые и… оболганные и оклетанные, с их триумфальными успехами и
трагедийными сакральными жертвами в лице руководителей — не всегда
абсолютно невинно павших жертв как разменных фигур политических
интриг и неизменной составляющей ожесточенной грызни за власть. Ряд
видных, знаковых генералов СМЕРШа до сих не реабилитированы — и в
этом тоже трагедия не только родственников репрессированных, но и
отечественной военной контрразведки в целом. Этап истории особых
отделов и СМЕРШа в условиях жесточайшей войны, перешедшей из
обычной мировой в ядерную; особых отделов и СМЕРШа, действующих по
ЗАКОНАМ и ОБЫЧАЯМ ВОЙНЫ.
Второй великий пик истории военной контрразведки страны пришелся
на 70–80-е годы ХХ века, не менее легендарные и заслуженные, чем
военные годы СМЕРШа, времена особых отделов Комитета
государственной безопасности Союза Советских Социалистических
Республик. Это военная контрразведка позднего периода холодной войны,
последовательной, реальной, фактической разрядки международной
напряженности и в то же время парадоксального сочетания высочайшего

уровня милитаризации экономики, политики и идеологии, достигнутого
паритета возможностей военно-политических блоков противостоящих
общественно-экономических формаций; военная контрразведка,
работающая на настоящее и будущее оборонной мощи постсталинской
высокотехнологичной империи на высшем витке ее стремительного
пассионарного развития.
Вертикально интегрированная, замкнутая исключительно на главный
партийный орган в лице Политбюро ЦК КПСС, четко очерченная и
насыщенная высокопрофессиональными офицерами-интеллектуалами,
тщательно отобранными сотрудниками, сочетающими глубину военных,
инженерных и оперативных познаний, структура защиты вооруженных сил
от опоясавших по периметру границ державы иностранных разведок,
подрывных центров, изощренной многоголовой и разветвленной, затаенно
ждущей своего звездного часа внутренней антигосударственной,
националистической и религиозной оппозиции, заточенная на обеспечение
безопасности многомиллионной военной машины государства,
именовалась 3-м Главным управлением КГБ СССР.
Поражает воображение состав объектов оперативного обеспечения
военной контрразведки:
• Центральный аппарат Министерства обороны СССР;
• Генеральный штаб Вооруженных Сил;
• центральные и периферийные пункты управления и связи;
• Главное разведывательное управление Генштаба;
• ракетные войска стратегического назначения;
• сухопутные войска;
• Военно-морской флот;
• Военно-воздушные силы;
• войска ПВО;
• военно-космические войска;
• войска гражданской обороны;
• сотни научно-исследовательских институтов, академий и военных
училищ Министерства обороны, МВД и войск КГБ СССР;
• пограничные войска;
• войска правительственной связи;
• войска радиотехнической разведки;
• объекты использования, хранения и испытания ядерного арсенала
страны;
• войска охраны спецобъектов КГБ;
• воинская часть особого назначения охраны административных

зданий ЦК КПСС;
• специальный учебный центр для подготовки кадров управления
внешней контрразведки ПГУ КГБ СССР;
• структура военно-мобилизационной подготовки государства;
• структура военного контроля за подготовкой и исполнением
договоров об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1, ОСВ-2);
• командование, главный штаб и соединения Главного управления
внутренних войск МВД;
• центральный аппарат МВД и территориальные органы Министерства
внутренних дел в союзных и автономных республиках, краях и областях
СССР;
• 16 военных (Ленинградский, Прибалтийский, Белорусский,
Киевский, Прикарпатский, Одесский, Московский, Северо-Кавказский,
Закавказский, Приволжский, Уральский, Сибирский, Туркестанский,
Среднеазиатский, Забайкальский, Дальневосточный) и 10 пограничных
(Северо-Западный, Прибалтийский, Западный, Закавказский,
Среднеазиатский, Восточный, Забайкальский, Дальневосточный,
Тихоокеанский, Камчатский) округов, Отдельный Арктический
пограничный отряд, четыре (Северный, Балтийский, Черноморский,
Тихоокеанский) флота, Каспийская флотилия, шесть групп войск и
оперативных объединений за границей (в Германии, Польше,
Чехословакии, Венгрии, Афганистане, Монголии);
• аппарат военных советников СССР за рубежом (на Кубе, во
Вьетнаме, в Никарагуа, Сирии, Египте, Ливии, Монголии, Эфиопии,
Анголе и др.);
• институт военных представителей на предприятиях
сверхмогущественного, положившего «на лопатки» обычную гражданскую
экономику, военно-промышленного комплекса.
К слову сказать, на вершине расцвета и торжества советской власти
взлелеянный Сталиным и бережно, как бриллиант, ограненный Брежневым,
всесокрушающий военно-промышленный комплекс империи достиг такого
внутриполитического номенклатурного веса, что смог «десантировать»
своего главного лоббиста и представителя экономических интересов еще со
сталинских времен Дмитрия Федоровича Устинова непосредственно на
первую позицию головного заказчика ВПК — в Министерство обороны.
С 1976 года уже не военные на основе стратегического анализа
оперативной обстановки на театрах военных действий, оценки военнотехнического потенциала вероятного противника, исследования
разведанных его военных группировок, планов и замыслов наступательных

действий определяли технические задания конструкторам и
производителям оружия обороны и возмездия. Парадокс — производители
вооружения получили возможность подгонять военную доктрину под свои
критерии на основе наиболее выгодной для себя презентации достигнутых
военно-промышленным комплексом возможностей, а не требуемого
военными специалистами уровня соответствия вооружений стратегии
военно-технического опережения.
Согласно Положению об органах военной контрразведки,
действовавшему с 1961 по 1991 год, военная контрразведка являлась
ПОЛИТИЧЕСКИМ ОРГАНОМ, осуществляющим мероприятия
Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза и
советского правительства по обеспечению государственной безопасности в
вооруженных силах.
Данный посыл требует пояснений.
С 1917 по 1991 год на всех этапах своего существования и развития
политическая система России (Советского Союза) характеризовалась
прежде всего такими базовыми, но искусственно навязанными
коммунистической элитой факторами, как ОГОСУДАРСТВЛЕНИЕ партии
и ПАРТИЗАЦИЯ государства. На первый взгляд эти как бы исключающие
друг друга философские и политологические понятия и явления на
протяжении ВСЕГО коммунистического периода истории России
предполагали только одно — тотальное проникновение, управление и
КОНТРОЛЬ по ВСЕМУ спектру политических, экономических, военных,
культурных, социальных и иных отношений внутри государства во ВСЕХ
организационно-структурных составляющих коммунистического
ЛЕВИАФАНА.
В Вооруженных Силах СССР в интересах контроля за оперативной
обстановкой, замаскированного как «проведение политики
коммунистической партии в войсках и на флоте», были созданы
политорганы, структура которых определялась Центральным комитетом
КПСС и пронизывала весь военный организм.
Организационно военные политические органы ЦК КПСС включали в
себя две неотъемлемые фундаментальные блоковые составляющие.
Первая составляющая — Главное политическое управление Советской
Армии и Военно-Морского Флота СССР, функционирующее на правах
отдела ЦК КПСС, политуправления внутренних войск МВД и пограничных
войск КГБ СССР, подчиненные им политуправления и политотделы в
группах войск, военных и пограничных округах, флотах, армиях, учебных
заведениях, дивизиях, бригадах и иных войсковых формированиях. Через

них компартия осуществляла руководство партийно-политической и
культурно-массовой работой среди военнослужащих и членов их семей,
воспитание личного состава, активно используя военные средства массовой
информации и различные методы пропагандистского воздействия на
личный состав или на противника (структуры спецпропаганды на войска и
население противника). Штатные политработники — начальники
политуправлений, политотделов, заместители командиров частей и
подразделений по политический части, работники военной печати,
армейских культурно-массовых учреждений, сотрудники аппарата
политорганов относились к политическому составу вооруженных сил.
Вторая составляющая — 3-е Главное управление Комитета
государственной безопасности СССР и подчиненные ему управления
особых отделов, особые отделы по группам войск за границей, военным и
пограничным округам, флотам, армиям, дивизиям, пограничным отрядам,
бригадам, учебным заведениям. Сотрудники военной контрразведки
проводили в войсках и их окружении оперативную работу, применяя
специфические и характерные для спецслужб всех времен тайные,
конспиративные методы выявления, предупреждения и пресечения
разведывательно-подрывной деятельности иностранных разведок, защиты
государственных и военных секретов.
Таким образом, политические органы правящей и единственной в
стране партии, являющейся по Конституции СССР руководящей и
направляющей силой общества и государства, в вооруженных силах
делились на ПОЛИТИЧЕСКИЕ и ОСОБЫЕ отделы, разница между
которыми была лишь только в методах работы в войсках (ГЛАСНЫЕ
методы — политотделы, НЕГЛАСНЫЕ методы — особые отделы).
Примечательно, что при этом органам военной контрразведки
категорически воспрещалось вести оперативную работу среди
политического состава вооруженных сил; вполне естественно, что и
политработники не имели ни официального права, ни возможностей
вмешиваться в деятельность особых отделов, хотя отдельные попытки
излишне ретивых, но недалеких начальников армейских политотделов
поставить военную контрразведку под «контроль партии» иногда (но всегда
с одинаково печальным для политработников результатом) имели место.
В этой отработанной десятилетиями паутине гласного и негласного
контроля за армией замечательно работала ленинско-сталинская система
сдержек и противовесов непосредственно внутри высшей партийногосударственной элиты: и министр обороны, и председатель КГБ СССР, в
чьем прямом ведении находилась военная контрразведка, являлись членами

высшего органа власти государства — Политбюро ЦК КПСС. Таким
образом, вес политотделов и особых отделов в глобальном
внутриполитическом раскладе соответствовал влиянию ключевых силовых
фигур империи.
Понятно, что в силу описанных выше мозаичных, полифакторных
обстоятельств многовекторного, явного и тайного, макиавеллиевского
политического расклада в самом Политбюро ЦК, подспудной и никогда не
прекращающейся борьбы за объедки власти во всем их кусочечном
ядовитом послевкусии красной номенклатурой ступенями ниже,
болезненного восприятия выдавленности из КРУГА военно-политической
ЭЛИТЫ отставного маршалитета и генералитета, борьбы различных
группировок военно-промышленного комплекса за жирные военные заказы
руководитель военной контрразведки страны не мог не являться одной из
наиболее значимых, а с учетом абсолютно полной закрытости советских
спецслужб — сакральных фигур конспирологического влияния в военнополитическом и военно-промышленном блоках советской системы.
Руководитель военной контрразведки поневоле оказывался в системе
информационного влияния на кремлевских небожителей, на продуваемом
ветрами интриг, беспокойном перекрестке открытых и скрытых
противоречий интересов: партийно-властных, экономических, научноконкурентных, лоббистских, кумовских и земляческих, традиционно
военно-клановых, наконец (и это главное), реально существующих
интересов крупнейших мировых держав, противников СССР, их спецслужб
по подрыву устоев советского государства. Противостояли военной
контрразведке СССР не урки с финкой в кармане и даже не воры в законе, а
такие монстры, как ЦРУ США, западногерманская БНД, британская СИС,
китайское МГБ и Разведуправление Народно-Освободительной армии
Китая и десятки более мелких, но «кусачих» европейских, азиатских,
африканских разведок с солиднейшим совокупным разнокалиберным
арсеналом подрыва боеспособности армий и флотов государствпротивников — опытные, маневренные, имеющие свой почерк работы и
впечатляющие показатели эффективности и результативности разведки
мирового и среднего масштаба.
Начальник военной контрразведки был еще и одним из самых
информированных людей в стране и в мире, затмевавшим по знанию
обстановки и влиянию некоторых заместителей председателя Комитета
госбезопасности; генералом госбезопасности, контролирующим всю, как
сейчас модно говорить, СИЛОВУЮ СОСТАВЛЯЮЩУЮ ГОСУДАРСТВА
— Министерство обороны, Министерство внутренних дел с подчиненными

ему внутренними войсками, половину Комитета государственной
безопасности — пограничные войска, войска правительственной связи,
войска радиотехнической разведки, войска охраны специальных объектов и
войска спецназначения.
Одних только разведывательных структур под контролем руководителя
военной контрразведки было четыре:
• разведывательные органы самой военной контрразведки;
• Главное разведывательное управление Генерального штаба;
• разведывательное управление пограничных войск;
• части радиотехнической разведки КГБ СССР.
В течение четырнадцати лет (с 1974 по 1987 год) военную
контрразведку страны возглавлял генерал-полковник Николай Алексеевич
Душин.
Согласно официальной биографии, опубликованной в сборнике
«Военная контрразведка. История, события, люди», он родился в 1921 году
в Саратовской области в крестьянской семье. После окончания
педагогического училища работал завучем средней школы и инспектором
отдела народного образования. Окончив Сталинградское военнополитическое училище, служил политруком роты, комиссаром полковой
школы, командиром роты в стрелковых частях Дальневосточного фронта. С
июня 1943 года — в органах военной контрразведки СМЕРШ на
оперативных и следственных должностях в Приморском военном округе и
Северной Корее. В 1955 году, успешно завершив обучение в Высшей школе
КГБ при Совете Министров СССР, продолжил службу в центральном
аппарате Комитета госбезопасности. С 1960 по 1964 год возглавлял отдел
управления особых отделов по Группе советских войск в Германии. С 1964
года — вновь в центральном аппарате военной контрразведки в должности
заместителя начальника и начальника 1-го отдела 3-го Главного управления
— ключевого подразделения, в чьем ведении находилась
контрразведывательная защита объектов первоочередных устремлений
иностранных разведок — главных управлений Министерства обороны и
Генерального штаба. С 1970 года — заведующий сектором органов
государственной безопасности Отдела административных органов ЦК
КПСС. В 1974 году Н.А. Душин достиг пика карьеры военного
контрразведчика — назначен на должность начальника 3-го управления
КГБ при СМ СССР.
В послужном списке Н.А. Душина есть два интересных фрагмента, не
всегда встречающихся у высших руководителей спецорганов.
Первый — это следственная работа, а на ней Николай Алексеевич

пробыл более полутора лет, причем назначен следователем контрразведки
СМЕРШ в очень молодом даже для военного времени возрасте — в 23 года.
Опыт следственной работы неоценим для оперативного сотрудника
контрразведки и тем более для руководителя. Ведь один из наиболее
сложных этапов оперативной разработки подозреваемого в преступлении
лица — этап завершающий: реализация оперативных материалов, принятие
решения о пресечении противоправной деятельности путем возбуждения
уголовного дела либо отказ в возбуждении уголовного дела, тщательный и
скрупулезный анализ обвинительной и оправдательной версий
деятельности объекта изучения контрразведки, разбор по крупинкам
доказательств преступной деятельности. Любая натяжка в оперативных
материалах либо фальсификация доказательств по уголовному делу в
подавляющем большинстве случаев жестоко каралась партийными
органами и прокуратурой даже в те непростые времена, что бы сейчас ни
говорили и ни писали о «массовых нарушениях социалистической
законности» излишне и выборочно пристрастные к сенсациям отдельные
историки отечественных спецслужб. Проанализировать, оценить
оперативное дело с позиций следователя дано немногим, и руководитель,
способный беспристрастно оценить агентурный материал с учетом опыта
следственной работы и действующих норм уголовного права, по
умолчанию становился своего рода уникумом.
Второй эпизод биографии — работа в Центральном Комитете партии,
причем не рядовым инструктором, а на должности заведующего сектором,
курирующего всю организационно-кадровую деятельность Комитета
государственной безопасности. Случайно в аппарат ЦК люди не попадали,
а из контрразведки, да еще и сразу на руководящую должность
завсектором, тем более. Понятно, что такой нехарактерный для кадрового
военного контрразведчика взлет по партийной линии мог состояться только
по воле уже тогда всесильного председателя КГБ Ю.В. Андропова и не
менее влиятельного партийного функционера-тяжеловеса, бессменного с
конца 1950-х годов руководителя отдела административных органов ЦК
КПСС, весьма близкого к Л.И. Брежневу генерал-полковника Николая
Ивановича Савинкина.
Аппарат ЦК КПСС — это не только солидные номенклатурные
привилегии, связи, подчеркнутое уважение и внимание. Это не только
глубинное понимание реального функционирования партийногосударственного многошестеренчатого механизма империи со всеми его
византийскими атрибутами: лабиринтами, подводными камнями,
ловушками, подставами, скелетами в шкафу, тайнами за семью печатями и

архивами с особыми папками. Это — СВЯЗИ. Связи, которые не
нарабатываются вне аппарата, ибо чужих не подпускают и на порог; связи,
которые не покупаются и не передаются по наследству. К таким связям
номенклатурный чин можно быть только ДОПУЩЕН, и только по
высочайшему благоволению партийной элиты. Это сигнал посвященному:
ты в команде избранных, в золотой кадровой цепочке, теперь ты — свой,
тебе доверяют (разумеется, доверяют относительно), ты можешь РЕШАТЬ
ВОПРОСЫ.
Понятно, что номенклатура номенклатурой, но главной задачи, ради
которой, собственно, и существует военная контрразведка — борьба с
разведкой противника и защита армии и флота от враждебного
проникновения, с Н.А. Душина никто не снимал.
Достигнутые результаты и другие показатели контрразведывательной
деятельности 3-го Главного управления КГБ СССР и подчиненных ему
особых отделов по противодействию иностранным разведкам в период
1970–1980-х годов разительно ОТЛИЧАЛИСЬ от аналогичных показателей
других контрразведывательных управлений Комитета госбезопасности и
территориальных органов.
Отличались по насыщенности специальными силами и средствами
элементов системы контрразведывательных мер и защиты государственных
секретов, по уровню контроля за оперативной обстановкой в армии, на
флоте, на театрах военных действий и внутри страны и уровню
реагирования на ее изменения, по количеству и качеству выявленной и
разоблаченной агентуры противника непосредственно в Генеральном
штабе, войсках, их окружении, на государственной границе, в группах
советских войск за границей и в Афганистане.
Отличались по изяществу контрразведывательных операций, когда
лучшие разведки мира удавалось годами водить за нос, ювелирно снабжая
их дозированной дезинформацией о военно-экономическом потенциале
державы, НИОКРах, планах и замыслах военного командования на
оперативныхнаправлениях.
Отличались по-военному, в лучших российских генштабовских
традициях, синхронно отлаженной централизованной системой управления
контрразведывательными органами — особыми отделами на местах.
Отличались по монолиту и устойчивости высокопрофессиональных,
не на словах, а на деле идейно преданных Отечеству сотрудников и
руководителей особых отделов — выпускников военных академий и
высших военных училищ командного, военно-политического и
инженерного профиля, прошедших тщательную подготовку на Высших

курсах военной контрразведки и факультете военной контрразведки
Высшей школы КГБ.
Отличались по далеко не тепличным условиям работы. Необходимо
отметить, что, как правило, деятельность сотрудников особых отделов
протекала в сложнейших условиях военного времени, повышенной боевой
готовности, боевых дежурств и дальних походов, полигонов, выполнения
войсками и флотом особо сложных государственных задач.
Отличались стойкостью людей.
Отличались напряженностью работы.
Динамику и результативность многогранной деятельности военной
контрразведки в ее поистине «золотой» андроповско-душинский период
читатель может легко оценить, ознакомившись с разделом «Хронология»
настоящей работы.
Военной контрразведывательной службе генерал-полковник Николай
Алексеевич Душин отдавал себя целиком и без остатка. По воспоминаниям
начальника секретариата 3-го Главного управления КГБ СССР, полковника
Петра Савельевича Коновалова, Н.А. Душин:
«…был очень требователен не только к подчиненным, но прежде всего
к себе, начиная с внешнего вида. Высокого роста, стройный, всегда внешне
опрятен, аккуратно подстрижен, побрит независимо от того, в каких
условиях (полевых или кабинетных) он находился. Безукоризненно
подогнанная военная форма, всегда наглаженная свежая рубашка. Если чтото начиналось поднашиваться, он сразу же заказывал новый китель,
рубашки, брюки, ботинки в специализированном генеральском ателье
Министерства обороны на Фрунзенской улице. В общении с подчиненными
выдержан и внимателен, не допускал унизительных или оскорбительных
выражений. Ни разу не повысил голоса, спокойно объяснял, кто и где
допустил ошибку и в чем она заключается, какие могли быть последствия
нарушений в повседневной работе и в отработке документов.
В общении с руководителями Комитета госбезопасности —
заместителями председателя КГБ и начальниками управлений был тверд и
принципиален в отстаивании интересов военной контрразведки, считал
необходимым говорить только правду в глаза, не приукрашивая истинное
положение вещей и в то же время без растерянности и не паникуя. Ни
перед кем не лебезил. Понятно, что при наличии таких качеств не всем из
коллегии КГБ был удобен и приятен.
К нему многие обращались за помощью в решении различных
вопросов и проблем, причем не только сотрудники военной контрразведки,
но из других управлений Комитета. Он старался помочь и никому не

отказывал. У Николая Алексеевича был определен приемный день
сотрудников по личным и служебным вопросам, списки сотрудников
составлялись заранее. Как правило, проблемы решались, и сотрудники из
его кабинета уходили довольными.
Рабочий день начальник Управления начинал в 8:00, заканчивал, если
не было особо срочных дел, в 20:45, чтобы успеть домой к началу
программы “Время”. Ужинал, ложился спать около 22 часов. Поднимался
утром в 6:00 и непременно уходил на улицу на физзарядку: ходьба,
упражнения, потом душ. Суббота была обязательным рабочим днем, иногда
прихватывал и воскресенье до обеда. Выходные дни проводил с женой и
внуками в доме отдыха руководящего состава Комитета госбезопасности
“Солнечная поляна”. Гулял, плавал в бассейне, застолий сторонился.
В период афганских событий ежегодно вылетал в расположение 40-й
армии, в самые горячие точки. Пытался “щупать” оперативную обстановку
непосредственно в гуще событий, летал на вертолете, причем забирался в
такие места, куда не добиралось даже армейское руководство.
Большое внимание уделял обеспечению жильем сотрудников
подчиненного ему управления. Кроме квоты, выделяемой Комитетом
госбезопасности, ежегодно от военной контрразведки готовилось письмо в
Министерство обороны с ходатайством о выделении оперативному составу
до 400 квадратных метров жилой площади. Ходатайства удовлетворялись
всегда.
Пользовался неподдельным авторитетом и уважением у руководства
Министерства обороны — министров Д.Ф. Устинова и С.Л. Соколова,
начальника Генштаба С.Ф. Ахромеева, начальника ГРУ Генштаба П.И.
Ивашутина, у завотделом административных органов ЦК КПСС Н.И.
Савинкина, что вкупе с высочайшим профессионализмом и уверенностью в
себе позволяло стабильно, качественно и в кратчайшие сроки решать
сложные вопросы взаимодействия и координации между КГБ и
Минобороны. Постоянно принимал участие во всех крупных войсковых
учениях, чувствуя себя среди высших военачальников уверенно и
самодостаточно, абсолютно свободно и раскованно, без намека на какоелибо подобострастие».
По воспоминаниям заместителя начальника 3-го Главного управления
КГБ СССР, почетного сотрудника госбезопасности контр-адмирала
Станислава Савватиевича Качемцева, Н.А. Душин:
«…всегда был внешне собран, подтянут, аккуратно одет. На работу
постоянно являлся в хорошем настроении без малейших признаков
усталости и какой-либо озабоченности, кроме служебных дел. Обладал

сильным характером, личным достоинством. Последнее не всеми
воспринималось. Был строгим, требовательным руководителем. Но при
этом во взаимоотношениях с людьми корректен и уважителен. При
определенных условиях мог вспылить — это было в его характере, но не
позволял себе выходить за рамки приличия. Мог тут же извиниться — это
было в его правилах. Важным в стиле руководства Николая Алексеевича
являлось высокое доверие к своим заместителям и вера в успех их труда.
Впрочем, высокое доверие оказывалось и руководителям отделов Главка.
Этим Николай Алексеевич в какой-то мере освобождал лично себя от
многообразия решаемых задач, обеспечивал более оперативное их
разрешение и, как следствие, четкость работы аппарата Главка. Был
простым, доброжелательным человеком, напрочь лишенным злопамятства,
поэтому работать под его началом было воистину приятно. Не приходилось
опасаться каких-либо козней с его стороны, попусту напрягать нервы. А
главное, Душин Николай Алексеевич верой и правдой, честно и беззаветно
служил своему социалистическому Отечеству, Советскому Народу».
На работу в центральный аппарат военной контрразведки Душин
предпочитал отбирать начальников особых отделов и наиболее
талантливых оперативных работников, имеющих опыт боевой службы в
отдаленных военных и пограничных округах и группах войск за границей.
Лично беседовал с каждым кандидатом на перевод в Центр, используя эти
встречи для более детального изучения обстановки и понимания
особенностей оперативного обслуживания военных объектов.
Юрий Владимирович Андропов оказывал Душину подчеркнутое
доверие, и, несмотря на то что, согласно существующему в коллегии КГБ
распределению обязанностей, военную контрразведку курировал один из
зампредов, Николай Алексеевич регулярно докладывал полученные
особыми отделами материалы председателю КГБ напрямую.
Душин тщательнейшим образом вычитывал и шлифовал документы,
предназначенные для высшего руководства страны, — записки в
Политбюро, коллегию КГБ, Министерство обороны, добиваясь емкости
содержания, конкретики и информационной насыщенности не только
каждого абзаца, но и каждого слова и предложения, исключая какую-либо
двусмысленность либо неопределенность.
Малоизвестный среди сотрудников спецслужб факт о литературной
деятельности Н.А. Душина: в 1960–1980-е годы под патронажем Главного
политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота в военном
издательстве Министерства обороны массовым тиражом издавались
карманного формата просветительские брошюры, охватывающие все

аспекты военно-патриотического воспитания военнослужащих срочной и
сверхсрочной службы, то есть преимущественно солдат, сержантов,
матросов и старшин. Написанные простым для понимания языком и
адаптированные под восприятие широкого круга лиц со средним и
неполным средним образованием книжки составляли серию, именуемую
«Библиотека солдата и матроса». Среди многочисленных книг
пользующейся популярностью серии видное место занимала изданная в
1979 году брошюра «Бдительность — наше постоянное оружие», автором
которой являлся Н.А. Душин. Небольшая по объему (всего 61 страница)
книга, на реальных примерах повествующая о происках иностранных
разведок против Вооруженных Сил СССР, долгие годы была непременным
атрибутом армейских и флотских Ленинских комнат и библиотек и активно
использовалась политработниками всех степеней на политических
занятиях с личным составом.
Отметим еще одно выдающееся качество Н.А. Душина —
нацеленность на конечный результат, проявляющаяся в настойчивости в
достижении поставленной цели, безусловно основанной на симбиозе
богатейшего контрразведывательного опыта и оперативной интуиции.
Автор этих строк вспоминает, как в 1990 году, спустя три года после
отставки Душина, на совещании сотрудников центрального аппарата
военной контрразведки председатель КГБ СССР В.А. Крючков отметил,
что без настойчивости Николая Алексеевича (а Крючков назвал его именно
так — подчеркнуто уважительно и по имени отчеству) было бы
невозможно разоблачение одного из самых ценных агентов ЦРУ США в
СССР за всю историю деятельности американской разведки — генерала
Главного разведывательного управления Генерального штаба Полякова. И
это несмотря на то, что в положительный исход разработки Полякова не
верил первый заместитель председателя КГБ, непосредственный начальник
Н.А. Душина генерал армии Г.К. Цинев, заявлявший, что «советский
генерал не может быть предателем». Ветераны спецслужб знают, что В.А.
Крючков отличался крайней сдержанностью и скупостью на похвалу,
поэтому такая характеристика принудительно отошедшего от дел
руководителя перед его бывшими подчиненными поистине дорогого стоит.
Может быть, таким образом Владимир Александрович решил публично от
имени коллегии КГБ извиниться за неуклюжую трехлетней давности
отставку руководителя военной контрразведки?
Есть оценки деятельности и воспоминания о Н.А. Душине несколько
иного свойства, не всегда корректные и объективные. Вынесем их за скобки
настоящего повествования, ибо конъюнктура или запоздалое желание

свести счеты с ушедшим из жизни человеком никак не соотносятся с
понятием благодарной памяти и офицерской чести.
Генерал-полковник Николай Алексеевич Душин за выдающиеся
успехи в обеспечении безопасности и укреплении оборонного могущества
Советского Союза удостоен высших государственных и военных наград
страны, которой присягал и безупречно служил на протяжении сорока семи
лет: орденов Ленина, Октябрьской Революции, Красного Знамени,
Трудового Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды.
Страна, которой он служил, действительно была ИМПЕРИЕЙ,
могущественным государством без затуманенных блефом и
декларационными закидонами политиков. В свою очередь, мощь военной
контрразведки империи закономерно вызывала страх и уважение
противника.
Как это часто бывает в отношениях между политиками и
спецслужбами, «благодарность» политической элиты разведчикам и
контрразведчикам неожиданна, коварна, изощренна.
В 1985 году на вершину властной пирамиды страны взошел М.С.
Горбачев. Контроль над армией, ее высшим генералитетом, тревожно
воспринявшим нововведения во внешней и внутренней оборонной
политике государства, новоиспеченный генсек предпочел передать в руки
того, кому он доверял и кого хорошо знал по совместной работе в
Ставрополье. Однако начальник военной контрразведки страны — это
высшая партийная номенклатурная фигура, и ее так просто с политической
шахматной доски не сдвинуть. Но принципиальное решение принято;
нужен был только веский, желательно скандальный повод, и он нашелся.
После майского 1987 года конфуза системы противовоздушной
обороны страны, связанного с пролетом западногерманского пилота Руста
по территории СССР аж до Кремля, снятия с должности министра обороны
и главкома войск ПВО страны ожидаемо пришел черед главы военной
контрразведки. По отмашке сверху Инспекторским управлением Комитета
госбезопасности, возглавляемым, к слову сказать, тоже выходцем из
Ставропольского края, была осуществлена пристрастная комплексная
проверка 3-го Главного управления, в ходе которой в следственном
подразделении одного из периферийных особых отделов вскрыты факты,
квалифицированные как «нарушения социалистической законности». Хотя
прямой вины Н.А. Душина в происшедшем не было и не могло быть, ибо
всю следственную работу в КГБ курировал соответствующий отдел
Комитета, располагавшийся в Лефортово, данный случай, безусловно
позорный и заслуживающий адекватной жесткой партийной и

прокурорской реакции, непомерно раздули и использовали в качестве
основной причины для отставки руководителя Главка, предварительно
ославив и персонально начальника 3-го ГУ, и всю военную контрразведку
на заседании коллегии КГБ под председательством В.М. Чебрикова.
Уволили из органов Николая Алексеевича подчистую, не предложив
даже должности в «райской группе» — группе генеральных инспекторов
Министерства обороны СССР, хотя по своему служебному положению и
воинскому званию он вполне этого заслуживал и предъявляемым
критериям полностью соответствовал. По распоряжению его преемника на
память Душину подарили иллюстрированный альбом о достижениях
Советского Союза в освоении космического пространства.
Необходимо подчеркнуть, что неприятные для всей военной
контрразведки и дурно пахнущие с точки зрения элементарной
порядочности подковерные события, связанные с отстранением Н.А.
Душина от должности, никоим образом не связаны с личностью генераллейтенанта Василия Степановича Сергеева, участника Великой
Отечественной войны, опытнейшего контрразведчика системы
территориальных органов, профессионала с большой буквы, по стечению
обстоятельств оказавшегося руководителем 3-го ГУ КГБ СССР. На этой
должности, будучи тяжело и неизлечимо больным, он и ушел из жизни в
1990 году, оставив о себе добрую память.
После вынужденной отставки Николай Алексеевич Душин прожил
четырнадцать лет. Тяжело переживал развал СССР, армии, флота и то, чему
оказался свидетелем в ельцинской России. Понятно, что весь этот негатив
губительно сказался на его и без того подорванном за долгие годы
изнурительной службы здоровье. Жил тихо и незаметно на
превратившуюся почти в гроши военную пенсию; не писал мемуаров, не
раздавал интервью, не докучал ВЛАСТЯМ просьбами и жалобами, не
появлялся на торжественных мероприятиях. Жил, как и служил, спокойно,
с гордо поднятой головой, не потеряв ни достоинства, ни офицерской
чести. Скончался в 80-летнем возрасте 11 октября 2001 года, похоронен с
воинскими почестями на Троекуровском кладбище при огромном стечении
пришедших проводить его в последний путь сослуживцев.

Глава 11. Старший
оперуполномоченный
Он без имени, без фамилии и без отчества.
У него невысокое воинское звание — капитан или майор.
Он давно закономерно вышел из категории молодых, подающих
надежды кандидатов на выдвижение.
Он стал МАТЕРЫМ, опытным, выдержанным, седым, мудрым,
взвешенным.
Он с годами прибавил в весе, убавил в эмоциях и порывистости.
Он добавил в спокойствии, кажущиеся со стороны флегматичностью,
созерцательностью и внешней отстраненностью.
У него развеялись иллюзии.
Он много лет назад утерял служебную перспективу.
Возможно, у него накопились обиды.
Но он не озлобился.
Он приобрел то, чему научить невозможно, то, что нарабатывается
годами изнурительной работы, — оперативное чутье, интуицию,
оперативно-чекистское предвидение.
Он четко знает правило: перед тем, как заводить дело, надо четко
представлять, как его реализовать.
Он может, сожалея об утраченном времени, считать, что долгие годы
просто «играл в контрразведку», исписывая гору бумаг, уничтоженных
впоследствии как «не представляющие исторической и оперативной
ценности».
Он стал надежной опорой для годящихся ему в младшие братья
начальников особого отдела.
Начальники приходили и уходили, сменяя друг друга в карьерной
кадровой суете, поймав волну удачи, а он оставался на месте, в гарнизоне.
Он поневоле становился частью информационного массива объекта
оперативного обслуживания, заменяя своей памятью учеты, подборки,
архивы.
Он становился НАСТАВНИКОМ для высокообразованных,
владеющих иностранными языками, птенцов элитарной Высшей школы
или обреченных быть вечными ПАХАРЯМИ военной контрразведки
выпускников Новосибирских курсов.

К нему могли запросто прийти войсковые офицеры, прапорщики,
члены их семей, пожаловаться на жизнь, попросить помощи или совета,
поделиться горем или радостью, и на какое-то время он становился уже не
столько сотрудником органов, сколько народным депутатом.
Так получилось, что ни начальником особого отдела дивизии, бригады,
погранотряда, ни замом, ни направленцем аппарата армии или округа он не
стал.
О нем не пишут в книгах, энциклопедиях, не вспоминают в мемуарах,
он не сидит в президиумах советов ветеранов, потому что он не
руководитель, не почетный сотрудник, не герой и не попал когда-то в поле
зрения большого начальства.
Он не пишет воспоминаний и не раздает интервью.
Он десятилетиями оставался НЕЗАМЕТНЫМ, а на пенсии стал просто
ЗАБЫТЫМ, и таких, как он, большинство.
Он остался на всю жизнь благодарен судьбе за то, что дала ему
возможность долго и счастливо работать в Особом отделе, испытывая
чувство сопричастности к делу тайной, конспиративной защиты
вооруженных сил ИМПЕРИИ.
Такие, как он, и тысячи ему подобных, не выбившиеся в начальники,
но абсолютно НЕЗАМЕНИМЫЕ, есть ХРЕБЕТ военной контрразведки.
Благодаря таким, как он, военная контрразведка десятилетиями
демонстрировала стабильность, устойчивость, феноменальную
управляемость.
Благодаря таким, как он, стало возможным сохранить уникальную
генетику вековой системы, сохранить ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ
ПОКОЛЕНИЙ.
Он — ЧЕРНОРАБОЧИЙ военной контрразведки.
Он — СТАРШИЙ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ Особого отдела.
В романе Константина Симонова «Живые и мертвые» есть эпизод,
когда на вопрос военного корреспондента о фамилии герой-танкист
ответил: «На моей фамилии вся Россия держится. Иванов. Запиши».
Вся советская военная контрразведка держалась на старших операх…
Запишите.

Глава 12. «Момент истины», или
Гимн военной контрразведке
Никакие пресс-бюро, службы общественных связей и управления
специальных программ отечественных органов государственной
безопасности, вместе взятые, за весь обозримый исторический период
своего не всегда оправданного существования не внесли столь
существенного вклада в мифологию СМЕРШа — героического эпоса о
русской, советской военной контрразведке, как это сделал одинединственный человек — Владимир Осипович Богомолов.
Публикация романа «Момент истины» («В августе сорок четвертого»)
в 1974 году в журнале «Новый мир» и последующие издания книги,
моментально ставшей бестселлером, вызвали поистине феерическую
реакцию в стране.
Появился не просто приключенческий роман, а эпохальное,
кумулятивное явление многонациональной культуры.
ОШЕЛОМЛЕНЫ оказались все: обыватели — захватывающим,
затягивающим и интригующим шпионским сюжетом; чиновники —
смелостью описания бюрократической этатисткой модели
социалистического государства; военные — генштабистской, выверенной
до запятой отточенностью мастерски вмонтированных в авторский текст
романа оперативных документов, скрупулезным описанием рутинного для
непосвященных механизма подготовки фронтовой операции и ее базовых
составных элементов, в особенности — предельно детализированной
дезинформационной составляющей; контрразведчики — глубиной
описания аритмии мыслительной, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ работы всех
звеньев СМЕРШа, от начальника Главного управления до
оперуполномоченного; ветераны Великой Отечественной — ПРАВДОЙ о
жизни на войне без войны в ее повседневных, бытовых деталях и
микроскопических нюансах; историки — отсутствием традиционных для
произведений о войне небрежностей, неточностей или искажений;
литературоведы и филологи — безупречным, самобытным, насыщенным в
духе лингвистической философии, присущим только творителю
миниатюрных повестей «Иван» и «Зося», неповторимым и
непревзойденным завораживающим богомоловским авторским стилем.
В романе о СМЕРШе все выписано не просто филигранно, а через

боль и личные переживания автора, его страдания, прочувствовано,
пропущено через сердце с теплым пожеланием добра каждому персонажу
— маленькому, проходному, эпизодическому или центральному, главному.
Классик магического реализма лауреат Нобелевской премии по
литературе Габриэль Гарсиа Маркес восторженно отметил, что «роман
виртуозно профессионален, это образец нового романа в современной
литературе. Талант Богомолова — в любви к людям и вере в них».
Послевоенная проза Советской империи отсутствием истинных
талантов не страдала никогда.
Произведения Виктора Смирнова, Эммануила Казакевича,
Константина Симонова, Михаила Шолохова, Юрия Бондарева, Григория
Бакланова, Бориса Васильева заставляли заливаться слезами, задевали за
живое как помнящее недавно пережитое военное поколение, так и мало
знающую о страданиях, голоде, безысходности, крови и немыслимых
страданиях войны и тыла молодежь, заново переживавшим благодаря
выдающимся художникам слова трагедию и великую победу народа.
По прошествии почти тридцати лет после войны внезапных открытий
новых имен и явных литературных сенсаций уже не предвиделось, ибо на
подходе к признанным властью классикам литературы и относительно
молодым представителям нишы «прозы лейтенантов» никого и близко не
наблюдалось.
НЕ ПОДПУСКАЛИ.
Богомолов к народной СЛАВЕ писательской, не будучи членом Союза
писателей, прорвался стремительно.
Известный ранее как автор небольших по объему, пусть и
экранизированных, повестей и рассказов, штурмом преодолев
бюрократически изящно расставленные цензурные и ведомственные
рогатки Минобороны и, как это ни покажется странным, Комитета
госбезопасности, чью структуру военных лет он ОТМЫВАЛ от наносной
ГРЯЗИ и клеветы, не унижаясь и не заискивая, не вычеркнув из рукописи
ни одной строчки, Владимир Осипович Богомолов буквально ПРОБИЛ
роман к читателю, в итоге «завербовав» в поклонники военной
контрразведки сотни тысяч человек и сформировав у миллионов граждан
как минимум уважительное отношение к работе особых отделов в годы
войны.
В чем же секрет невероятного успеха романа?
Богомолов показал, что военная контрразведка — это прежде всего
непрерывная интеллектуальная работа идейного, высокопорядочного
коллектива офицеров-профессионалов с большой буквы, где каждый на

своем месте — не бездумный исполнительский винтик, исповедующий
принцип «так точно, никак нет», а самостоятельное, с делегированными
полномочиями ЗВЕНО СИСТЕМЫ, где превосходство над разведкой
противника достигается не волей случая, а последовательной, упорной,
системной работой на основе тотального сбора и систематизации
информации вплоть до мельчайших деталей оперативной обстановки,
убедительного анализа и главное — десятки раз выверенного и
взвешенного, а потому разящего ДЕЙСТВИЯ.
Критерий оценки исключительно ПЛОДОТВОРНОГО многолетнего
творчества великого писателя, не отрабатывавшего солидный аванс от
ВЛАСТИ на предмет создания заказного гламурного произведения с целью
формирования очередного положительного образа ЧЕКИСТА, а пишущего
по своему разумению и СОВЕСТИ фронтовика, — 95 изданий на 40 языках
и совокупный тираж в умопомрачительные семь миллионов экземпляров.
Это и есть убедительное свидетельство общественного признания и
непредвзятая, просчитанная до рубля и доллара оценка рынка.
В 2000-е, когда дозволено и безнаказанно вдруг оказалось все, на
писателя по ЗАКАЗУ полилась грязь. Лили грязь на Богомолова примерно
по тем же схемам, как в свое время на великого Шолохова, — негодяи
копались в его биографии, устанавливали происхождение, определяли
национальность, искали компромат, искажали и подтасовывали факты,
клеветали, подвергали сомнению авторство произведений.
Причем грязь полилась, когда Богомолов в присущем ему
доказательном стиле безапелляционно и фактурно РАЗМАЗАЛ все попытки
героизации предателя всех времен и народов генерала Власова.
Грязь подсохла и превратилась в пыль, которую развеял ветер истории.
Создатель «МОМЕНТА ИСТИНЫ» НАВСЕГДА остался любимым и
почитаемым в народе и в профессиональной среде военных
контрразведчиков.

Глава 13. Афганистан — последняя
война советской империи
В Афганской войне, длившейся для Советской Армии 10 лет (с 1979 по
1989 год), а для разведки, контрразведки и пограничников гораздо дольше
— как минимум до 2005 года, принимали участие сотрудники особых
отделов КГБ СССР по Туркестанскому и Среднеазиатскому военным,
Среднеазиатскому и Восточному пограничным округам, а также
сотрудники центрального аппарата военной контрразведки Комитета
госбезопасности — 2-го, 3-го и 8-го отделов 3-го Главного управления КГБ
СССР.
Ввод советских войск в Афганистан документально оформлен
решением ЦК КПСС от 30.12.1979 № 2519-А. Однако распоряжение
Министерства обороны СССР в Туркестанский и Среднеазиатский военные
округа о подготовке войск к вводу на сопредельную территорию поступило
несколько раньше — 12 декабря 1979 года. За две недели в обстановке
строгой секретности Туркестанским и Среднеазиатским военными
округами отмобилизованы до штатов военного времени более 100 боевых
соединений и частей, в том числе две мотострелковых дивизии,
артиллерийская, зенитно-ракетная и воздушно-десантная бригады,
реактивный артиллерийский полк, отдельный полк связи, отдельный
мотострелковый полк, дорожно-строительная, дорожно-комендантская,
трубопроводная и автомобильная бригады, бригада материального
обеспечения, военно-строительные батальоны и роты, военный и военнополевой инфекционный госпитали, медицинские санитарные батальоны и
роты, медицинские склады. В качестве резерва вводимой группировки
развернуто три мотострелковые дивизии. Из запаса призвано более 50
тысяч человек. В ТуркВО создано полевое управление штаба 40-й армии, в
САВО — управление 34-го смешанного авиационного корпуса. В
проведенных в войсках организационно-мобилизационных мероприятиях
исключительно важную роль сыграли принятые особыми отделами меры
по контрразведывательному обеспечению скрытого для зарубежных
спецслужб развертывания группировки советских войск.
24 декабря 1979 года в войска поступила директива министра обороны
СССР Д.Ф. Устинова о вводе ограниченного контингента советских войск в
Афганистан. Ввод в ДРА 40-й армии ТуркВО начался в 15.00 по

московскому времени, одновременно воздушную границу пересекли
военно-транспортные самолеты ВВС с подразделениями воздушнодесантных войск на борту. С передовыми частями в Афганистан вошел
Особый отдел КГБ по 40-й армии во главе с полковником С.И. Божковым.
Вместе с тем введенные в декабре войска 40-й армии в Афганистане
оказались далеко не первыми, кто обозначил там советское военное
присутствие. Еще до масштабного ввода сухопутных сил в Афганистан, 7
декабря 1979 года под Кабул в район авиабазы Баграм были скрытно
переброшены отдельный отряд спецназназа ГРУ ГШ («мусульманский
батальон»), два батальона и рота десантников. Ими во взаимодействии со
спецназом КГБ СССР 27 декабря в Кабуле успешно проведена операция
«Шторм-333» по захвату дворца Тадж-Бек — резиденции главы афганского
государства Х. Амина.
По мере втягивания советских войск в боевые действия возникла
необходимость противодействия применяемой мятежниками тактике
партизанской войны подвижными бандгруппами. В этих целях по приказу
председателя КГБ Ю.В. Андропова сформирован и направлен в
Афганистан разведывательно-диверсионный отряд «Каскад», созданный на
основе отмобилизования спецрезервистов Отдельной бригады особого
назначения общей численностью около 1000 человек. Должности
водителей, стрелков, связистов «Каскада» комплектовались рядовыми,
сержантами и прапорщиками пограничных войск.
В боевых действиях постоянно участвовали офицеры военной
контрразведки, оперативно обслуживающие части и подразделения 40-й
армии. Вся многоплановая оперативно-служебная деятельность военной
контрразведки в Афганистане была направлена прежде всего на вскрытие и
пресечение агентурного проникновения противника в войска, защиту
секретных военных сведений, контрразведывательное обеспечение боевых
операций. За 1980–1989 годы особыми отделами вскрыта и пресечена
деятельность 44 агентов иностранных спецслужб и 875 агентов
бандформирований мятежников. Одной из важнейших задач военной
контрразведки в Афганистане был оперативный розыск советских
военнослужащих, пропавших без вести или оказавшихся в плену у
моджахедов, включавший: сбор информации об их гибели или пленении,
обстоятельствах сдачи в плен, местонахождении, сведений о поведении в
плену, сотрудничестве с противником и принятие мер по освобождению.
Всего за годы Афганской войны сотрудниками военной контрразведки
освобождено из плена 98 советских военнослужащих.
Первыми в боевое соприкосновение с афганскими вооруженными

отрядами вступили советские пограничники. Сразу же после Саурской
революции 1978 года в Афганистане вспыхнула гражданская война, а
советско-афганская государственная граница превратилась в зону
ожесточенных боестолкновений. В течение 1979 года группы моджахедов
вышли к пограничной реке Пяндж на участках Хорогского, Московского и
Пянджского пограничных отрядов, где заняли господствующие высоты
вдоль границы. На ряде участков границы повсеместно отмечались
неоднократные попытки провоцирования пограничных конфликтов, факты
минометного обстрела советских населенных пунктов, захвата и
уничтожения пограничных нарядов, вооруженного вторжения
бандформирований на советскую территорию. В силу объективных причин
новое афганское правительство не имело ни сил, ни возможностей
противодействовать разгулу бандгруппировок в приграничной с СССР
зоне, фактически потеряв контроль за оперативной обстановкой в
провинциях на севере Афганистана. В этой связи руководством Советского
Союза по предложению Комитета государственной безопасности СССР
принято решение охрану и оборону советско-афганской границы
осуществлять не только с советской, но и непосредственно с афганской
территории, расположив там более шестидесяти подразделений
пограничных войск с постоянной дислокацией.
Размещение пограничников на территории сопредельного государства
в интересах решения задач обороны и безопасности государства не было
для России чем-то новым и необычным. С 1901 по 1920 год существовал
Заамурский округ Отдельного корпуса пограничной стражи России общей
численностью около 25 тысяч человек. Его функциями были обеспечение
безопасности Китайско-Восточной железной дороги и активные действия
против хунхузов (китайских бандитов) в районе на 60 верст в каждую
сторону от охраняемого участка железной дороги. Только за годы Русскояпонской войны 1904–1905 годов войска округа предотвратили 128
железнодорожных диверсий и выдержали более 200 боестолкновений с
японскими войсками и бандгруппами.
В конце Великой Отечественной войны постановлением
Государственного комитета обороны СССР от 2 апреля 1945 года
организован Юго-Западный пограничный округ с управлением в Кракове,
на который была возложена задача охраны государственной границы между
Польшей и Чехословакией до создания польской пограничной стражи.
С учетом накопленного исторического опыта и особенностей
оперативной обстановки для решения задач охраны государственной
границы СССР с Афганистаном в условиях военных действий в системе

пограничных войск были специально созданы сводные боевые отряды,
мотоманевренные и десантно-штурмовые группы, усиленные пограничной
авиацией.
Первые два сводных боевых отряда, сформированные в Хорогском и
Пянджском погранотрядах Среднеазиатского пограничного округа, в
январе 1980 года форсировали реку Пяндж и завоевали плацдарм на
афганской территории, прикрыв, таким образом, направление на районный
центр Калай-Хумб в Горном Бадахшане, дорогу Душанбе — Хорог и
афганский порт Шерхан.
Далее в течение 1980 года в результате серии операций «Горы-80»,
«Весна-80», «Лето-80», «Бала-Мургаб» пограничники освободили от
вооруженных отрядов афганской антиправительственной оппозиции
значительную часть севера Афганистана, что позволило снизить
напряженность и стабилизировать оперативную обстановку на границе. В
мае 1980 года для прикрытия северного участка границы Афганистана с
Пакистаном и Китаем выставлены гарнизоны от Мургабского погранотряда
Восточного пограничного округа. В 1980–1982 годах путем выставления
постоянных гарнизонов и опорных пунктов на афганской территории
прикрыты наиболее вероятные направления выдвижения противника к
советско-афганской границе на всем ее протяжении. К началу 1982 года
создана сплошная 15-километровая зона безопасности на всем 2000километровом протяжении границы Афганистана с СССР. В 1982–1988
годах система войскового и агентурно-оперативного прикрытия советскоафганской границы получила дальнейшее развитие уже на глубину 100–150
километров в глубину афганской территории и ряда участков границы
Афганистана с Китаем, Пакистаном и Ираном; таким образом,
пограничники контролировали более 200 тысяч квадратных километров
территории сопредельного государства. С февраля 1988 года приоритетным
для погранвойск и военной контрразведки стало выполнение задач по
обеспечению вывода ограниченного контингента войск Совесткой Армии и
пограничных подразделений из Афганистана.
В самом начале афганской эпопеи с подачи руководства Генерального
штаба вооруженных сил на пограничников планировалось возложить
охрану не только афгано-советской границы, но и охрану и оборону
афгано-пакистанской границы. Можно только представить себе, в каком
кромешном АДУ в этом искусственно созданном огневом «слоеном
пироге» оказались бы тысячи военнослужащих погранвойск: прямо по
фронту, за границей, в Пакистане — вышколенные, обученные
европейскими и американскими инструкторами, свежие вооруженные

формирования и войсковые группы; в тылу, на территории Афганистана —
изрядно потрепанные в боях и походах по горам и пустыням бандгруппы.
Причем и для тех и для других регулярное пересечение афганопакистанской границы было крайней необходимостью, вопросом жизни и
смерти — для передислокации личного состава, пополнения сил и средств,
запасов оружия и продовольствия, средств связи, восстановления после
боев, лечения и отдыха. Командованию пограничных войск Союза при
поддержке председателя КГБ Ю.В. Андропова эту нелепую затею
Минобороны с трудом удалось отбить.
В ходе боевых действий в Афганистане у пограничников сложилась
апробированная система борьбы с бандгруппировками, которая включала:
агентурное проникновение в бандформирования и поддерживающие их
спецслужбы Пакистана, Ирана, Китая, США, Франции, Германии;
разведывательно-поисковые действия; войсковые операции — рейды,
блокирование, минирование, прочесывание местности, засады, высадка
десантно-штурмовых групп для разгрома отрядов мятежников,
авиационные удары; охрана и оборона советско-афганской границы.
Всего за годы войны пограничные подразделения в Афганистане
провели 1113 боевых операций, в которых уничтожили около 41 тысячи
моджахедов и их пособников, захватили в плен около 20 тысяч;
уничтожили и захватили 20 334 единицы оружия, 3 023 000 боеприпасов,
большое количество автотранспорта.
В период с 1979 по 1989 год в Афганистане погибло 576
военнослужащих органов и войск КГБ, в том числе из пограничных войск
— 518, из военной контрразведки — 18. Многих смерть догнала и
продолжает догонять уже после войны вследствие ранений, контузий,
болезней, нужды и забвения.
Постоянно с 1979 года, с момента начала боевых действий «за
речкой», с самых разных сторон — от ура-патриотов, консерваторов,
радикалов, «ястребов» до демократов, либералов, пацифистов и комитетов
солдатских матерей звучит вопрос: надо ли было Советскому Союзу
вводить войска в сопредельный Афганистан и воевать там почти десять
лет?
О детерминизме и необходимости для государства пятнадцатилетней
афганской эпопеи высказываются самые разные, порой полярные, мнения и
оценки: сдержанные, научные, выверенные фактически и статистически,
обоснованные на базе методологии истории, постулатов военной стратегии,
геополитики и конспирологии, равно как и эмоциональные, пропитанные
ненавистью к стране и армии направленные вбросы фальсификации,

дезинформации, лжи и клеветы.
Истина проверяется временем.
НАТО в Афганистане с 2001 года — уже 16 лет, на семь лет дольше,
чем ограниченный контингент советских войск, и уходить не собирается,
несмотря на миллиардные затраты, растущие потери в живой силе и
технике, жертвы мирного афганского населения, негативное общественное
мнение в странах альянса, отрицательную репутацию на международной
арене, перманентные заявления о сокращении войск и постепенном выводе
военного контингента.
Если Афганистан является предметом заинтересованности
геополитического противника российской ДЕРЖАВЫ, если он
понадобился северо-атлантическому блоку за тысячи километров от
Северной Атлантики, если НАТО 16 лет цепляется за военное присутствие
в «южном подбрюшье» России, то, очевидно, военно-политическое
руководство Советского Союза, принимая в далеком 1979 году совсем не
простое решение о военном вступлении в Афганистан, проявило
дальновидность, стратегическое чутье, умение видеть развитие
оперативной обстановки на длительную перспективу, «за горизонтом».
А тот, кто под нажимом извне импульсивно продавил на Политбюро
ЦК КПСС в 1988 году решение о выводе советских войск из сопредельного
Афгагистана, по факту цинично предал союзников, отдал их на
РАСТЕРЗАНИЕ талибам, обрек на гибель и исход из страны миллионы
афганцев, показал совершенно противоположные качества политика.

Глава 14. Надежность и
устойчивость
Сотрудники спецслужб — разведки и контрразведки годами
пребывают под непрерывным, настойчивым, квалифицированным,
профессиональным ДАВЛЕНИЕМ противника. Противника, которого
готовят годами, не считаясь с затратами и временем, не ограничивая в
финансах и суперпередовой технике опережения, не связывая путами
закона, интеллектуальных мучений и метаний между целесообразностью,
долгом, этикой и моралью. В арсенале спецслужб: использование
материального и финансового стимулирования, подкуп, создание
компрометирующих ситуаций, шантаж, применение психотропных средств,
вербовка, склонение к выдаче государственной и военной тайны, явные и
завуалированные угрозы жизни и здоровью сотрудника и членов его семьи,
силовой захват, психологическое и физическое воздействие, пытки,
уничтожение.
Об этом пишут в книгах и показывают в кино.
На самом деле все гораздо прозаичнее, обыденнее и циничнее, а для
кого-то еще и страшнее.
Тотально пресссингующее на всех участках тайной борьбы
воздействие противника, ощущение и понимание процесса существования
в условиях перманентных непосредственных УГРОЗ требуют наличия
высочайших морально-волевых качеств сотрудника военной контрразведки,
готовности противостоять системным акциям противника, гармоничного
сочетания ума и воли, абсолютной надежности и УСТОЙЧИВОСТИ.
Требуют готовности и умения ДЕРЖАТЬ УДАР.
В первую очередь от чужих, что само собой разумеется. Но и от своих,
хотя такого в теории быть не должно, но было, есть и будет, потому что
интриги, зависть, ненависть к успеху ближнего, оговор, доносы, желание
подставить и УМЫТЬ РУКИ есть непременная составляющая жизни и
смерти контрразведчика.
Отсюда — всегда высочайшие требования к подбору, проверке,
обучению и психологической подготовке оперативного состава,
формированию и поддержанию готовности адекватно парировать угрозы,
создаваемые извне и изнутри, твердо и уверенно противостоять противнику
и с достоинством нести любые, самые суровые испытания.

Увы, удается это далеко не всем, не всегда и не везде.
По материалам открытых источников, за всю историю Комитета
государственной безопасности СССР с 1954 по 1991 год в его рядах из
числа офицерского состава выявлено и разоблачено 40 изменников, из них
во внешней разведке — 27, в территориальных органах контрразведки — 9,
в военной контрразведке — 2, в 8-м Главном управлении — 1, в 16-м
Управлении — 1.
Сорок предателей за 37 лет существования одной спецслужбы одного
государства — это УБИЙСТВЕННО много; больше одного изменника в
год, причем с завидной регулярностью, вне зависимости от динамики и
нюансов внешнеполитической и внутригосударственной оперативной
обстановки.
Были ли в невоенной истории мировых спецслужб более фактурные
показатели подобной «чистоты рядов»?
В военной контрразведке ОБОРОТНЕЙ, инициативно или под
принуждением вставших на путь преступного сотрудничествас
противником, оказалось всего два, то есть одна двадцатая часть от общего
числа предателей из системы КГБ.
Противодействие разведки и контрразведки — это война даже в
мирное время, а на войне без потерь не бывает.
Потери в бою, в мясорубке — кровь, катастрофа, горечь утраты,
чувство собственного бессилия, скупые мужские слезы.
Потери от предателей — стыд и позор, ненависть к изменникам.
Сухие цифры числа изменников из системы КГБ и их сопоставление
по структурным подразделениям органов госбезопасности — абсолютно
объективный показатель высочайшего уровня работы кадровых служб
военной контрразведки Комитета государственной безопасности СССР,
общая характеристика сотрудников особых отделов всех рангов и званий,
явившихся образцом соблюдения военной присяги, профессиональных
правил и норм собственной безопасности, офицерского долга и ЧЕСТИ. У
военной контрразведки показатель надежности и устойчивости был
«обречен» быть высочайшим, ибо основной ресурс рекрутирования в
систему — сформировавшаяся ОФИЦЕРСКАЯ среда.
Военная контрразведка защищает армию, в то же время подпитываясь
армией, ее лучшими, самыми достойными, честными и преданными Родине
представителями.
Взаимопроникновение армии и военной контрразведки гарантирует
устойчивость и ЖИВУЧЕСТЬ организма армейского и организма военной
контрразведки системы государственной безопасности.

Живучесть армии и спецслужб гарантирует ВЫЖИВАЕМОСТЬ
государства.

Заключение
История взаимоотношений армии и военной контрразведки
независимо от места действия и конкретного исторического периода —
тема политическая, морально-правовая, контрастная, щепетильная и
чрезвычайно тонкая. Она не приемлет однозначных толкований и оценок: в
ней переплетены вечные интересы многополярных властных и
оппозиционных группировок; в ней много узкопрофессиональных,
внутриведомственных, зачастую противоречащих и взаимоисключающих
друг друга запутанных скрытых закономерностей, нюансов и отдельных
элементов специфики функционирования этих неотъемлемых силовых
составляющих государственного механизма.
История не может быть прикладным элементом.
Не было у России другой истории, кроме военной.
Страна и народ постоянно, планомерно или судорожно готовились к
войне; либо воевали; либо зализывали послевоенные раны…
А затем снова готовились к войне…
Соответственно БОЕВОЙ контрразведки, кроме военной, у нас, по
большому счету, не было и не могло быть… Ибо только военная
контрразведка ПОСТОЯННО, а не от случая к случаю, как
территориальные органы госбезопасности (разумеется, при всем к ним
почтении), смотрела в глаза реальному противнику.
Армия, войска исторически всегда оставались важнейшей частью
государственного структурного механизма и политической системы
империи, рассматриваясь ЭЛИТОЙ не только в качестве внешней
оборонной или наступательной структуры, но и как эффективный рычаг
реализации функций сугубо внутренних — карательных, полицейских,
силового воздействия на реальную и мнимую оппозицию.
Поэтому военная контрразведка не могла не стать ЗАЛОЖНИКОМ
политической системы, имея помимо задач прямо контрразведывательных
еще и задачу абсолютного контроля над армией.
Контроля в интересах политической элиты.
А контроль, навязываемый сверху, — обязательно предвзятый, ибо он
конъюнктурно-политически МОТИВИРОВАН и НАПРАВЛЕН на
конкретные, четко обозначенные группировки и персоны.
Отсюда и определение задач, и очерчивание контуров оперативного
контингента, и заказные темы агентурно-оперативного сканирования. C

неизбежными, иногда необратимыми, последствиями. Последствиями для
всех — и для тех, кого пристально изучали, за кем наблюдали и по команде
СВЕРХУ брали; и для тех, кто команды изучать, наблюдать и брать
безоглядно выполнял.
Оценивать историю военной контрразведки нужно взвешенно, без
излишних восторгов, но и без заведомого негатива. Только объективно, с
учетом положительных и отрицательных моментов, достижений и
провалов; отделяя замысел и исполнение КОНТРРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ
операций от операций карательных; разделяя триумфы и трагедии; четко
отграничивая героев и тружеников военной контрразведки от
нереабилитированных преступников, какие бы высокие должности они ни
занимали. Нельзя забывать, что в почти тридцатилетний сталинский
исторический период органами военной контрразведки ОГПУ-НКВДСМЕРШ-МГБ руководили пятнадцать человек, из которых девять — до
настоящего времени не реабилитированные преступники. Это устоявшаяся
юридическая оценка руководителей сталинской военной контрразведки, кто
бы и как бы в разные годы ни пытался их оправдать и реабилитировать.
Объективно надо оценивать и армию — весьма и весьма сложно
воспринимаемый со стороны закрытый конгломерат со своими не всегда
достойными и приемлемыми с точки зрения этики и морали традициями,
специфическим менталитетом командного состава, неконтролируемой
властью над подчиненными, самодурством, пренебрежением к
человеческой жизни, головотяпством, аморальными явлениями и
банальной «унтерпришибеевщиной».
Еще в 1919 году руководитель Красной Армии Л.Д. Троцкий писал:
«У нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного
состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным
образом среди офицеров, занимавших менее видные посты. Но у нас редко
говорят о том, сколько загублено целых полков из-за боевой
неподготовленности командного состава, из-за того, что командир полка не
сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял
приказа или не разобрался по карте. И если спросить, что до сих пор
причинило нам больше вреда: измена бывших кадровых офицеров или
неподготовленность многих новых командиров, то я лично затруднился бы
дать на это ответ».
Сложно обвинить почетного работника ВЧК-ГПУ Л.Д. Троцкого в
неправоте.
Более того, это положение вещей преследовало Красную Армию на
протяжении первой половины ХХ века. Вспомним комфронтов А.И.

Егорова и М.Н. Тухачевского, потерявших убитыми и пленными десятки
тысяч красноармейцев в Польской кампании 1920-го. Вспомним маршала
Блюхера, уложившего тысячи солдат и офицеров во время скоротечного
военного конфликта с японцами у озера Хасан в 1938 году. Вспомним
растерянность, утрату управления войсками командованием Западного, да
и не только Западного фронта в начале войны в 1941-м. Вспомним
предателя генерала Власова и ему подобных изменников. Вспомним
некоторых возвеличиваемых и поныне полководцев Великой
Отечественной, совокупными миллионными потерями армии оплатившими
веру в собственную непогрешимость; их упрямство, недооценку
противника, желание добиться результата любой ценой, не считаясь с
потерями, их пренебрежение к человеческой жизни. Недаром солдаты еще
тогда, в войну, некоторых маршалов прозвали «мясниками». Вспомним
трагедию Даманского, колоссальные потери пограничников и войск
Советской Армии во многом из-за нерешительности командования войск
Дальневосточного военного округа.
Не блистали абсолютной надежностью и преданностью отечеству в
моменты ИЗЛОМА и командиры рангом ниже, не говоря уже об аморфной
по определению МАССЕ легко подверженных паническим и дезертирским
настроениям военнослужащих рядового состава или, как их называли
ранее, нижних чинов.
Это один из ответов на вопрос, почему помимо контрразведки,
непосредственной борьбы с разведкой противника ЧИСТКА армии от лиц
некомпетентных, трусов и паникеров, потенциальных предателей являлась
важнейшей задачей особых отделов.
Военная контрразведка всегда докладывала то, что видела,
беспристрастно фиксировала и добывала информацию о войсках. Как
правило — негатив, ибо приукрашенными реляциями о достигнутых
успехах в боевой и политической подготовке, успокоительными
заверениями о готовности армии к войне, донесениями о высоком
морально-политическом состоянии войск и представлениями наиболее
отличившихся к наградам свое существование оправдывали совершенно
иные структуры.
А монументальное, подобно разломанному изнутри величественному
в своем платиново-голубом ледяном сиянии айсбергу, исчезновение
Советской ИМПЕРИИ незаменимую для государства роль военной
контрразведки и необратимые фатальные последствия ее НЕДООЦЕНКИ
только подтвердило.

Список использованной
литературы
Абрамов В. Смерш. Советская военная контрразведка против разведки
Третьего рейха. — М., 2005.
Айрапетов О.Р. Забытая карьера «русского Мольтке». — М., 1998.
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. 1–
2. — М., 1998.
Алексеев М. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. 3. —
М., 2001.
Бондаренко А.Ю. Военная контрразведка. 1918–2010. — М., 2011.
Бондаренко В.В. Герои Первой мировой. — М., 2014.
Боханов А.Н. Николай II. — М., 2008.
Боярский В. Генерал армии Матросов: портрет на фоне границы. —
М., 2002.
Боярский В. Линия Зырянова. Когда граница была на замке. Страницы
истории. — М., 2008.
Брусилов А.А. Воспоминания. — М., 1963.
Виллмотт Г.П. Первая мировая война. — М., 2010.
Военная контрразведка. История, события, люди. — М., 2008.
Военная энциклопедия. Т. I — ХVIII. — СПб., 1911–1915. Военная
энциклопедия. Т. 1–8. — М., 1997–2004. Военно-исторический архив. Вып.
1.С. 149–255. — М., 1997.
Военно-исторический архив. Вып. 2.С. 3–81.— М., 1998.
Воронов В.Ю., Шишкин А.И. НКВД СССР: Структура, руководящий
состав, форма одежды, знаки различия 1934–1937 гг. — М., 2005.
Вотинов А. Японский шпионаж в русско-японскую войну 1904–
1905 гг. — М., 1939.
Ганин А.В. «Мозг армии» в период Русской смуты. — М., 2013.
Ганин А.В. Генштабисты в коммуналках // Родина. 2013. — № 8.
Голдин В.И. Российская военная эмиграция и советские спецслужбы в
20-е годы ХХ века. — СПб., 2010.
Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1–2. —
М., 1986.
Греков Н.В. Русская контрразведка в 1905–1917 годах: шпиономания и
реальные проблемы. — М, 2000.

Гуревич А.М. Разведка — это не игра. Мемуары советского резидента
Кента. — СПб., 2007.
Дроздов Ю.И. Нужная работа. — М., 1994.
Дроздов Ю.И. Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной
разведки. — М., 1997.
Залесский К.А. Первая мировая война: Биографический
энциклопедический словарь. — М., 2000.
Зверев В.О. Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в
Российской империи (1906–1914 гг.) — М., 2016.
Звонарев К.К. Агентурная разведка. — М., 2003.
Зданович А.А. Органы государственной безопасности и Красная армия:
Деятельность органов ВЧК-ОГПУ по обеспечению безопасности РККА
(1921–1934). — М., 2008.
История Второй мировой войны. 1939–1945: В 12 т. / Ред. А.А. Гречко
и др. — М.: Воениздат МО СССР, 1973–1982.
История военной стратегии России. — М., 2000.
Каманин Н.П. Скрытый космос. — М., 2013.
Кирмель Н.С. Белогвардейские спецслужбы в Гражданской войне. —
М., 2008.
Клембовский В.Н. Тайные разведки. — М., 1991. Красная книга ВЧК.
Т. 1–2. — М., 1989.
Кушнир А.Г. Хроноскоп. — М., 2003.
Лайдинен Э.П. Специальные службы Финляндии и их
разведывательная деятельность на Северо-Западе СССР в 1914–1939 гг.: По
материалам архивов РК. Автореферат дисс. … канд. ист. наук, 2000.
Лемке М.К. 250 дней в царской ставке 1914–1915. — Минск, 2003.
Лубянка. Советская элита на сталинской голгофе. 1937–1938. Архив
Сталина: Док. и коммент. — М., 2011.
Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД // Архив Сталина:
Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь
1922 — декабрь 1936. — М., 2003.
Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД //
Архив Сталина: Документы высших органов партийной и государственной
власти. 1937–1938. — М., 2004.
Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 — март 1946 //
Архив Сталина: Документы высших органов партийной и государственной
власти. — М., 2006.
Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953: Документы
высших органов партийной и государственной власти. — М., 2007.

Ляховский А.А. Трагедия и доблесть Афгана. — М., 1995.
Мадер Ю. Империализм: шпионаж в Европе вчера и сегодня. — М.,
1984.
Мартиросян А.Б. 22 июня: Детальная анатомия предательства. — М.,
2013.
Мартиросян А.Б. Блицкриг предательства. От истоков до кануна. —
М., 2013.
Матвеев Г.Ф. Пилсудский. — М., 2008.
Мисюк А. Спецслужбы Польши, Советской России и Германии:
Организационная структура польских спецслужб и их разведывательная и
контрразведывательная деятельность в 1918–1939 годах. — М., 2012.
Минаков С.Т. Заговор «красных маршалов». Тухачевский против
Сталина. — М., 2016.
Мозохин О.Б. Образование и организация деятельности ВЧК-ОГПУ. —
М., 2005.
Мозохин О.Б. Статистические сведения о деятельности органов ВЧКОГПУ-НКВД-МГБ (1918–1953). — М., 2016.
Мультатули П.В. Николай II: отречение, которого не было. — М.,
2009.
Мультатули П.В. Внешняя политика императора Николая II (1894–
1917). — М., 2012.
Мультатули П.В. Император Николай II. Крестный путь. — М., 2013.
Овсеенко М.Е. Записки военного контрразведчика. — СПб., 2016.
Окатомо С. Японская олигархия в русско-японской войне. — М., 2013.
Оришев А.Б. Иранский узел. Схватка разведок. 1936–1945 гг. — М.,
2009.
Петров И. Советско-китайские войны. Правда о Даманском. — М.,
2009.
Плеханов А.М., Плеханов А.А. Военная контрразведка НКВД СССР.
Тайный фронт войны 1941–1942. — М., 2016.
Прудникова Е., Колпакиди А. Двойной заговор. Тайны сталинских
репрессий. — М., 2006.
Ронге М. Война и индустрия шпионажа. — М., 2000.
Кривошеев Г.Ф. Россия и СССР в войнах ХХ века: Потери
вооруженных сил. — М.: ОЛМА-Пресс, 2001.
Российское законодательство Х — ХХ веков. Т.9. Законодательство
эпохи буржуазно-демократических революций. — М., 1994.
Рунов В.А. Гений войны Скобелев. «Белый генерал». — М., 2013.
Рябчук В.Н. Государственная измена и шпионаж: Уголовно-правовое и

криминологическое исследование. — СПб., 2007.
Самойло А.А. Две жизни. — М., 1958.
Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе против Японии. —
М., 2010.
Скоркин К.В. Обречены проиграть. (Власть и оппозиция 1922–
1934). — М., 2011.
Скоркин К.В. На страже завоеваний революции: История НКВД-ВЧКГПУ РСФСР 1917–1923. — М., 2011.
«Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. — М., 2003.
Советская историческая энциклопедия. — М., 1962. Т.2.
Старков Б.А. Охотники на шпионов: Контрразведка Российской
империи 1903–1914. — СПб., 2006.
Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. — М., 1996.
Тайны русско-японской войны. — М., 1993.
Тарсаидзе А. Четыре мифа о Первой мировой. — М., 2007.
Тинченко Я.Ю. Голгофа русского офицерства в СССР 1930–1931
годы. — М., 2000.
Ушаков А.И., Федюк В.П. Лавр Корнилов. — М., 2006.
Федюк В.П. Керенский. — М., 2008.
Хлобустов О.М. КГБ СССР 1954–1991 гг. Тайны гибели Великой
державы. — М., 2011.
Хорошилова О.А. Войсковые партизаны Великой войны. — СПб., 2002.
Хорошилова О.А. Всадники особого назначения. — М., 2012.
Инаба Чихару. Японский резидент против Российской империи:
Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904–1905 гг. — М., 2013.
Широкорад А.Б. Япония. Незавершенное соперничество. — М., 2008.

Фотоархив[2]

В. Н. Клембовский

А. Н. Куропаткин

Николаевская академия Генерального штаба

Сотрудник особого отдела КГБ при СМ СССР по 57-му Иманскому

пограничному отряду Тихоокеанского пограничного округа Н.М. Буйневич

Сотрудник особого отдела ОГПУ по дивизии им. Ф.Э. Дзержинского
А.Е. Голованов

Тверское кавалерийское юнкерское училище

1988 год. Афганистан, провинция Герат. ММГ «Калайнау». Слева

направо: помощник начальника 8 отдела 3-го Главного управления КГБ
СССР майор А.Г. Шаваев, начальник особого отдела КГБ СССР по 68-му
Тахта-Базарскому пограничному отряду Среднеазиатского пограничного
округа подполковник В.А. Цепков, начальник 2 отделения опергруппы
особого отдела КГБ СССР по Среднеазиатскому пограничному округу
майор А.В. Вахницкий

notes

Примечания

1
Так в документе. А.И. Корк родился в 1887 году.

2
Весь иллюстративный материал можно смотреть на сайте
https://goo.gl/A6JWN5