Все Здесь Хорошие Люди (ЛП) [Эшли Флоуерс] (fb2) читать онлайн

Все хорошие люди здесь автор Эшли Флауэрс Перевод Колыжихин А. ака Kolyzh

ПЕРВАЯ КРИССИ, 1994 г

Жители Вакарусы, штат Индиана, могли плести сплетни быстрее, чем паук плетет свою паутину. Каждый раз, когда кто-то из них делал то, что не следовало — когда Эбби Шмакерс попадалась на краже помады в магазине, когда ребенок Беккера выбывал из волонтерского клуба 4-H, когда Иона Шнайдер засыпал и храпел в церкви — сплетники Вакарусы клацали челюстями, пережевывая лакомый кусочек так тщательно, что к тому времени, когда они, наконец, выплевывали его снова, Истина становилась деформированной и неузнаваемой, превращаясь в Историю. А поскольку жители Вакарусы были людьми церковными, законопослушными, богобоязненными с большой буквы, история всегда украшалась жемчужинами сладости, чтобы замазать ее острые края: Благослови ее сердце, но… Я буду молиться за них, потому что вы слышали…? Господи, помилуй их души".

Еще до того, как все случилось, Крисси Джейкобс поняла силу мельницы слухов Вакарусы, поэтому она так старательно избегала ее зубов. Она ходила в церковь каждое воскресенье, одевала свою дочь в розовое, а сына — в голубое, носила правильную обувь и следила за тем, чтобы у ее мужа были правильные галстуки. Это было не потому, что она верила, что все это имеет значение; просто потому, что ей было что терять. Эта жизнь — ее семья, их ферма и дом — не была тем, чего она хотела, даже близко не была, но это было больше, чем она когда-либо имела раньше, и поэтому она крепко держалась за нее.

В тот день, когда все это ускользнуло из ее рук, Крисси встала под звон будильника в пять утра, как и каждое утро в своей жизни жены фермера. Она тихо выскользнула из постели, чтобы не потревожить Билли, хотя будильник был и для него. Затем она вышла из затемненной спальни и спустилась по старой деревянной лестнице на кухню.

Она заметила надпись на стене еще до того, как спустилась на последнюю ступеньку, и ее дыхание вырвалось из легких. Нацарапанные кроваво-красными огромными буквами три ужасающих послания: НА ХРЕН ТВОЮ СЕМЬЮ… ЭТА СУКА УШЛА… ВОТ ЧТО ТЫ ПОЛУЧИШЬ.

Сердце Крисси тяжело и болезненно стучало о ребра. Ее первая мысль — странная и неуместная — была о том, что эти слова выглядят так… навязчиво здесь, на старых, но нетронутых белых стенах, на разваливающейся, но все еще красивой кухне. Этим мерзким, жестоким словам не место в причудливом Вакарусе, штат Индиана, полном добрых, благочестивых людей. Когда город узнает об этом, знала Крисси, эти слова запятнают каждого члена ее семьи на всю оставшуюся жизнь.

Она стояла на нижней ступеньке и дрожала. Хотя солнце еще не взошло и разум ее был затуманен, было ясно, что эти слова — предвестие чего-то ужасного. ЭТА СУКА УШЛА", — снова прочитала Крисси, и на этот раз стыд окрасил ее панику. Здесь что-то было ужасно, ужасно неправильно, и все, о чем она могла думать, — что скажут соседи?

ВТОРАЯ Марго, 2019

Марго остановилась на обочине у дома своего дяди Люка, выключила двигатель и откинулась на спинку сиденья. Через окно со стороны пассажира она посмотрела на приземистый дом в стиле ранчо семидесятых годов, и ее тело сжалось от ужаса. Последний раз она ночевала здесь, в Вакарусе, в городе, где она выросла, двадцать лет назад. Ей было одиннадцать лет.

Родной город Марго изначально назывался Салем, но в 1850-х годах название было изменено, чтобы избежать путаницы с другим индианским Салемом. Этимология затерялась в истории, но принято считать, что с американского Wakarusa можно перевести как "по колено в грязи". И старое, и новое название показались Марго странными в своей уместности. Одно напоминало об убийстве невинных девушек, другое намекало на то, как трудно было уехать. Хотя для Марго грязь казалась скорее зыбучим песком. Чем больше ты боролась с ней, тем сильнее она затягивала тебя под себя. Долгие годы она думала, что сбежала, и вот теперь снова вернулась.

Но больше, чем просто город, сердце Марго колотилось от мысли о том, какого дядю она увидит сегодня вечером. Настоящего. Или плохого.

Она глубоко вздохнула, затем взяла свои сумки с заднего сиденья и пошла по дорожке. На площадке перед домом ее дяди стояла лампочка в проволочной клетке, освещавшая пространство мерцающим желтым светом. Звук бьющихся о нее мотыльков напомнил Марго о детском лете здесь — длинных, жарких днях с ободранными коленями и телятами, оторванными от кукурузных полей. Она подняла кулак и постучала.

Через мгновение Марго услышала лязг засова, затем дверь медленно, со скрипом, открылась. Ее наклеенная улыбка дрогнула.

"Дядя Люк?"

Через темную щель дверного проема она рассмотрела изменения, произошедшие в дяде с тех пор, как она видела его в последний раз. Морщины на его лице, казалось, углубились за прошедшие с тех пор несколько месяцев, а его темные волосы были необычно взъерошены. Но одно осталось неизменным — красная бандана на шее, которую она подарила ему на Рождество двадцать пять лет назад и которую он до сих пор часто надевал.

Его взгляд метнулся к ее лицу. "Ребекка?"

Марго сглотнула. Несмотря на поверхностное сходство с покойной женой ее дяди — короткие каштановые волосы и среднее телосложение, — Марго привыкла к тому, что Люк называл ее по имени другой женщины. Тем не менее, каждый раз это больно ранило. "Я Марго, помнишь? Твоя племянница — дочь Адама?". Это была та часть, от которой у нее скрутило живот. Дочь Адама не передавала того, что он, Люк, был для нее больше отцом, чем когда-либо был ее отец. Племянница не передала, что, помимо его покойной жены, она была его любимым человеком, а он — ее. Но лучше было начать с малого, подтолкнуть его память, а остальное, как правило, приложится.

"Марго…" Дядя произнес ее имя так, словно впервые пробует слоги.

"Это мое имя, но обычно ты зовешь меня Малыш". Марго сохранила ровный и яркий голос.

Люк моргнул раз, два, и наконец, словно кто-то провел рукой по старым паутинам, его глаза прояснились. "Малыш!" Он распахнул дверь и широко раскинул руки. "Боже мой, ты здесь! Почему ты так долго?"

Марго рассмеялась, бросившись в его объятия, но в горле у нее все сжалось. Она никогда не сможет привыкнуть к страху, что потеряла его навсегда.

"Прости за это, малыш, — сказал он, когда они отпустили друг друга. "В старости я все забываю". Он сказал это пренебрежительно, как будто забыть о своей семье было так же безобидно, как потерять ключи, но в его глазах мелькнула тень смущения.

Она махнула рукой. "Все в порядке".

"Ну, как, черт возьми, ты себя вела? Вот, помогу тебе с сумками".

Марго хотела было запротестовать, но Люк уже взваливал ее сумки на руки. В свои пятьдесят лет его разум, возможно, и подводил его, но он выглядел сильным, как никогда. Когда он отвернулся, она окинула взглядом его маленький дом, и у нее свело живот. Она была здесь впервые после того, как его жена, Ребекка, умерла от рака груди в прошлом году. Ее захлестнуло чувство вины за то, что она не приехала раньше. На полу в гостиной были разбросаны стопки газет, журнальный столик был завален грязными тарелками и стаканами, а встроенный книжный шкаф и старый телевизор были покрыты слоем пыли, даже с того места, где она стояла у входной двери. На кухне справа все было гораздо хуже. Раковина и прилегающая к ней стойка были завалены грудами посуды, миски стояли на чашках, на всем этом застыли пятна еды. Больше всего тревожила коллекция бутылочек из-под таблеток, сложенных у стационарного телефона. Их было больше дюжины, некоторые пустые, некоторые опрокинутые. Одна большая была заполнена множеством таблеток, круглые белые вперемешку с другими, длинными и бледно-зелеными. Сколько из этого было связано с его диагнозом, а сколько с тем, что он был новым вдовцом, Марго не знала.

"Господи, у тебя много вещей, малыш", — сказал Люк, его руки были нагружены пакетами. "Как будто думаешь, что переезжаешь".

Марго перевела взгляд на него, чтобы понять, не шутка ли это — в конце концов, она переезжала, — но в его глазах был только блеск дразнилки, а не понимания. Она облегченно рассмеялась. "Ты меня знаешь". Затем, когда он не сдвинулся с места, она кивнула в сторону двери в конце коридора. "Я надеюсь, я могу остаться?"

Он кивнул, узнав ее. "Конечно, конечно".

Кабинет тети и дяди никогда не использовался, так как они оба работали в Саут-Бенде, Люк — бухгалтером, а Ребекка подрабатывала в художественном музее. Первые пятнадцать лет их брака комната была веселого желтого цвета, в углу стояла вечно пустая детская кроватка. Потом, когда Ребекке исполнилось сорок лет и она потеряла надежду, она покрасила стены в серый цвет. Они купили письменный стол и раскладушку, и, насколько Марго было известно, комнатой пользовался только ее дядя, который иногда любил перед сном раскладывать пасьянс на компьютере.

От вида комнаты у Марго защемило в груди. Было видно, что дядя в моменты просветления начал готовить комнату к ее визиту, хотя большинство задач, похоже, были брошены на полпути. Футон был расстелен, простыня накинута на три угла. Две голые подушки лежали на полу рядом с ним. Ей пришлось порыться в поисках одеяла и наволочек.

"Это идеально. Спасибо, дядя Люк". Она колебалась. "Ну, я приехала прямо из офиса, поэтому проголодалась. Ты поел?"

После того, как Марго оценила содержимое дядиного холодильника — в основном приправы, в основном просроченные — она взяла пиццу из единственной в Вакарусе пиццерии, и они сели за кухонный стол со стаканами воды из-под крана и своими кусочками на бумажных полотенцах вместо тарелок, потому что чистой посуды не было. За последние несколько месяцев Марго усвоила из их телефонных разговоров, что лучше всего разговаривать, когда говорит она, поэтому она говорила между кусочками, все время тоскуя о тех днях, когда не так давно, находясь в одной комнате, она и ее дядя могли говорить часами.

"Еще раз спасибо, что позволил мне остаться", — сказала Марго, украдкой взглянув на лицо Люка. На самом деле она хотела сказать следующее: Знаешь ли ты, почему я здесь? Помнишь ли ты свой диагноз? Как ты справляешься со всем этим? Но каждый раз, когда она заводила разговор о его болезни, голос Люка становился жестким. Марго поняла скрытые под этим эмоции — ее дядя терял рассудок в разрушительно молодом возрасте пятидесяти лет, и он был напуган. Поэтому она говорила об этом. Когда она предложила переехать к нему, она сказала, что ей нужно сменить обстановку и она хочет быть ближе к нему, сославшись на выдуманную "новую гибкость на работе" как на хорошую возможность сделать это.

"Конечно", — сказал Люк, глядя на свою пиццу. "Ты знаешь, что тебе рады в любое время".

"И просто помни, что я всегда рада помочь, так что если тебе что-нибудь понадобится…"

Люк улыбнулся, но улыбка была натянутой. "Спасибо, малыш".

Марго открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но он уже сменил тему. "Эй, как дела у Адама? А как твоя мама?"

Марго подавила вздох. Они только что перескакивали с одной щекотливой темы на другую, и она не знала, как сориентироваться во всем этом. Еще полгода назад она никогда не решалась сказать дяде правду — ни о его брате, ни о чем-либо еще. Но с его диагнозом он казался хрупким, а из своих исследований она знала, что хрупкость может привести к перепадам настроения и вспышкам. До сих пор это случалось всего несколько раз по телефону, но мысль о том, что Люк может потерять себя, пугала ее. "Он…"

"Все еще злобный пьяница, который отказывается от помощи?"

Марго разразилась удивленным смехом.

"Да ладно, может, я и теряю рассудок, но я никак не могу забыть об этом", — сказал он, и она рассмеялась еще сильнее.

Не то чтобы она находила что-то смешное в том, что ее отец любил виски больше, чем своего единственного брата и единственную дочь, но это был дядя Люк, которого ей не хватало. Единственный человек в городе фальшивых людей, который всегда говорил правду. Человек, благодаря которому Марго чувствовала себя понятой без всяких усилий. Человек, чье чувство юмора было точно таким же, как у нее, который однажды заставил ее так сильно смеяться, что газировка потекла у нее из носа. К тому же, отсутствие привязанности отца, да и матери, если уж на то пошло, было для Марго не в новинку. В ее детстве в доме царила атмосфера крикливых споров, сопровождавшихся битьем стаканов о стены. Именно поэтому она была так близка с Люком. Каждый день после школы она шла к дяде, а не к себе домой. По выходным она оставалась у него на ночь. Она могла бы переехать к нему и Ребекке — они много раз предлагали, — но ее мама беспокоилась о том, что скажут люди.

Такой же была ее реакция несколько недель назад, когда Марго сказала маме, что переезжает обратно в Вакарусу. "Что ты скажешь людям, когда они спросят, почему ты вернулась?" — спросила ее мама.

"Что ты имеешь в виду? Я собираюсь сказать им правду, что я остаюсь с Люком, чтобы помочь".

"Это никого не касается, Марго. В любом случае, твой папа говорит, что все не может быть так плохо. Люк — его младший брат".

"Откуда, черт возьми, папе знать? Когда они в последний раз разговаривали?"

"Если ты действительно так волнуешься, почему бы тебе просто не нанять сиделку или что-то в этом роде? Ты же не хочешь вернуться в тот маленький унылый городок, где произошла эта ужасная вещь".

Марго отняла телефон от уха, чтобы окинуть экран недоверчивым взглядом. "Сиделку? На какие деньги?"

" Боже мой, Марго. Иногда ты говоришь так грубо". Когда она заговорила дальше, ее голос задыхался, как будто все это было ниже ее достоинства. "У тебя хорошая работа. Я уверена, что ты что-нибудь придумаешь".

Теперь, обращаясь к Люку, Марго сказала: "А мама такая же, как всегда. Бредит".

Люк фыркнул. "Что Бетани бредит на этот раз?"

"Она думает, что я миллионерша, потому что пишу для газеты".

"Подожди. Ты не миллионер?"

Она усмехнулась.

"Кстати, как там газета?"

Марго посмотрела вниз. "Нормально, да". Она ненавидела скрывать что-то от дяди, но ей не нравилось заставлять его чувствовать себя виноватым за то, что он не мог контролировать. Она не могла сказать ему, что ее работа в течение шести месяцев страдала из-за того, что ее мысли были в Вакарусе с ним, а не в Индианаполисе с ее газетой. Она не могла сказать ему, с какой неохотой ее редактор подписал согласие на переход Марго на удаленную работу. "Правда", — добавила она на этот раз более ярко. "Это здорово".

Но когда она подняла глаза, дядя посмотрел на нее странным взглядом. Его глаза переместились с куска пиццы в его руке на лицо Марго, на его брови появилась жесткая линия. "Ребекка?"

Марго сглотнула. "Это я, дядя Люк. Твоя племянница, Марго".

Он моргнул на мгновение, а затем его выражение прояснилось, и улыбка расплылась по его лицу. "Малыш! Я так рад, что ты здесь".

"Да." Она кивнула. "Я тоже".

—

В тот вечер, после того как Люк лег спать, Марго мыла посуду, пока одна сторона раковины не опустела, затем она села за кухонный стол и составила список. Ей нужно было сделать копию ключа от дома Люка для себя и упорядочить его лекарства. Ей нужно было прибраться на кухне и в гостиной и запастись туалетной бумагой и бумажными полотенцами, которые, похоже, почти закончились. Она где-то читала, что наклеивание ярлыков на вещи, например, на то, что находится в кухонных шкафах, поможет ему ориентироваться в доме, когда память подводит его, поэтому она хотела сделать и это. Кроме того, из-за того, что переезд в Вакарусу занял много времени, она отстала от работы примерно на неделю, и ей нужно было подготовить несколько статей, которые не были бы полным мусором. Она добавила в список "Делай свою работу". Затем внизу она написала напоминание о необходимости позвонить субарендатору, которого она нашла для своей квартиры в Индианаполисе. В последний раз, когда они разговаривали, его слова звучали тревожно, и ей нужно было, чтобы он въехал и внес первый арендный платеж. В противном случае она должна будет заплатить целый месяц за квартиру, в которой она больше не живет. От одного взгляда на список Марго устала, но завтра у нее будет больше времени.

Но к следующему дню весь город был взбудоражен случившимся — новости об этом пронеслись над Вакарусой, как грозовая туча, — и было трудно что-либо сделать.

—

Марго впервые заметила, что что-то не так на следующее утро в аптеке. Она оставила Люка на несколько минут раньше, попивая кофе и разгадывая кроссворды, которые привезла из Индианаполиса, потому что прочитала, что они помогут ему не терять остроту ума. Колокольчик над дверью магазина возвестил о ее приходе, и хотя, когда она вошла, за прилавком никого не было, она решила, что фармацевт скоро появится. Она стояла у прилавка, рассеянно проводя пальцами по пакетикам с каплями от кашля, а сзади доносились невнятные звуки телевизора.

"Извините?" — позвала она, когда через минуту никто не появился. "Алло?" Она подождала. Все еще ничего не было. " Хе-лло?"

Наконец, она услышала движение сзади, затем мужчина высунул голову из одного из проходов. "О!" — сказал он, срывая пару очков, висевших на цепочке у него на шее. Он водрузил их на переносицу, прищурился и поспешил к ней. "Извините за это. Я увлекся новостями, знаете ли. Ужасно, что случилось, не так ли?". Но прежде чем Марго успела ответить, он дернул головой назад, как будто только сейчас увидел ее в первый раз. "Не часто я вижу здесь незнакомое лицо".

Марго улыбнулась. "Я пришла за рецептами для моего дяди". Она повернула рюкзак к себе передом, чтобы достать из кармана две оранжевые бутылочки. Ранее она просеяла весь беспорядок бутылочек, скопившихся у Люка, и, к ее облегчению, большинство из них были для одного и того же лекарства, на разные месяцы. Она объединила их в три текущих рецепта, два из которых требовали пополнения: один, похоже, был статином, один — от давления и один — от сахара в крови.

"Кто ваш дядя?" — спросил фармацевт.

Марго поставила две бутылки на прилавок. "Люк Дэвис".

Брови мужчины высоко поднялись на лоб. "Вы племянница Люка и Ребекки? Это значит, что вы Марго".

В его выражении лица было больше любопытства, чем дружелюбия, но Марго все равно ответила улыбкой. "Это я".

"Мне очень жаль вашу тетю, дорогая. Этот рак был таким быстрым. И боже мой, я сто лет не видел ваших предков. Хорошие люди, однако, хорошие люди. Как они?"

Ее улыбка натянулась, но совсем чуть-чуть. Она знала, что это произойдет с того момента, как она приняла решение вернуться. Неуверенный взгляд на Люка и Ребекку, восхищенный взгляд на маму и папу. Ее родители были идеальными жителями Вакарусы до того момента, когда они переехали, якобы из-за новой захватывающей работы отца в Цинциннати, но на самом деле для того, чтобы он мог пройти реабилитацию, которая не только не помогла, но и сделала его обидчивым и злым, как и прежде.

"Они замечательные", — сказала она фармацевту. "Не могли бы вы помочь мне с этими рецептами? Я уже слышала о статине, но это для сердца или для холестерина?".

Марго ждала, казалось, слишком долго, пока мужчина заполнит два простых рецепта, а когда он вернулся, то выглядел взволнованным и озабоченным, рассеянно хмурился, скрепляя степлером ее маленький белый пакет. А потом, когда она выходила из магазина, мимо нее прошла женщина, прижимавшая к уху телефон. Женщина была так поглощена своим разговором, что, казалось, совсем не замечала Марго. Но перед тем, как за ней закрылась дверь, Марго услышала, как женщина сказала: "Я знаю. Я говорила вам. Джейкобсы невиновны".

Марго повернула голову и посмотрела на женщину через стекло, нахмурившись. Возможно, она просто ослышалась. Возможно, это имя было на первом месте в голове Марго, потому что она вернулась спустя столько времени. Невозможно было находиться в Вакарусе и не думать о семье Джейкобс. К тому же, голос женщины звучал настоятельно, а история Джейкобсов была двадцатилетней давности. И все же Марго захотелось вернуться в дверь и спросить у женщины, о чем она говорит, но мысль о том, что ей придется ввязываться в мельницу слухов этого города, остановила ее. Она просто посмотрит на телефоне.

Поиск в Google в машине не дал никаких новых результатов, поэтому она выбросила эту мысль из головы. Ей и так было о чем подумать.

Остаток дня прошел в хлопотах по уборке. Она мыла посуду, оттирала прилавки и собрала целый мусорный пакет, полный банок из-под газировки, использованных бумажных полотенец, оберток от еды. Когда она вошла в спальню дяди после обеда, когда он вышел на прогулку, она зажала рукой нос и рот. Его простыни пахли кислым запахом, накопившимся от человека, от пота и мочи. Она даже не потрудилась постирать их, просто выбросила и купила свежие в магазине Walmart в соседнем городе Элкхарт.

Она была настолько рассеянна, что совсем забыла об инциденте в аптеке, пока не зашла вечером в бар Shorty's Bar & Grill, чтобы заказать ужин для себя и Люка. В конце концов, ей нужно было избавить дядю от пиццы и бургеров, но она еще не добралась до продуктового магазина, так что пока придется обойтись едой на вынос.

Ресторан был переполнен, за столиками сидели люди, склонив головы в оживленной беседе. Телевизор в углу был настроен на новостной канал, но общий шум заглушал все, что говорили два диктора на экране. Марго подошла к бару, переполненному посетителями, и попыталась поймать взгляд бармена. Но та сосредоточилась на мужчине напротив нее, скрестив руки и расширив глаза, и кивала, когда он говорил, бурно жестикулируя своим пивом."…именно то, о чем я все это время думал!" услышала Марго его слова.

Она махнула рукой в сторону бармена. "Простите?"

Женщина за барной стойкой повернула голову, чтобы посмотреть на нее. "Придержи эту мысль, Ларри", — сказала она мужчине, а затем подошла к ней. "Что тебе принести, дорогая?" — спросила она Марго. На вид ей было лет пятьдесят, но Марго подозревала, что ей, скорее всего, ближе к сорока. Ее лицо напоминало изношенную кожу, а волосы были похожи на солому.

"Здравствуйте, я забираю заказ для…"

"Вот дерьмо!" — воскликнул бармен так неожиданно, что Марго подпрыгнула. "Заказ для Марго! Вы Марго Дэвис". На периферии Марго увидела вереницу голов, повернутых в ее сторону. Она заставила себя улыбнуться. Аптекарь сработал быстро. Прошло менее семи часов с тех пор, как она назвала ему свое имя.

"Привет."

"Как ваши родители? Боже, я не видела Адама и Бетани целую вечность!". Лицо бармена резко осунулось. "Я скучаю по ним. Передашь им привет от Линды?".

Марго кивнула. "Конечно. Да, конечно".

"О Боже!" воскликнула Линда, затем ее голос упал на октаву, когда она спросила, "Так вот почему ты здесь?".

"Хм…" Марго покачала головой. "А из-за чего я здесь?"

"Ну, история, конечно. Ты ведь репортер, не так ли?"

"Да…" Марго была настолько поражена тем, как много эта незнакомка, казалось, знала о ней, что ей было трудно следить за ходом разговора. "Какой репортаж? Что происходит?"

Линда вскинула брови. "Вы хотите сказать, что не знаете?" Она повертелась вокруг, ища что-то, и наконец ее взгляд упал на пульт от телевизора, лежащий рядом с открытой банкой вишни "Мараскино". Она взяла его и направила на телевизор. На экране выросла полоса громкости.

"…о недавнем событии, произошедшем в Наппани, штат Индиана", — говорил диктор-мужчина. От названия города у Марго защемило в груди. Наппани находился в двух шагах от Вакарусы. Если она сядет в машину сейчас, то сможет добраться туда менее чем за пятнадцать минут. "Сегодня рано утром, — продолжал диктор, — родители объявили о пропаже пятилетней Натали Кларк. По словам ее матери, Саманты Кларк, девочка исчезла с многолюдной местной детской площадки. Миссис Кларк кормила своего младшего ребенка, когда она подняла голову, чтобы проверить Натали и ее сына, но Натали нигде не было".

На экране мелькнула фотография пропавшей девочки, все зубы и дикие каштановые волосы, и вдруг все встало на свои места: тревожное выражение лица фармацевта, телефонный звонок женщины и ее упоминание о семье Джейкобс. Марго все-таки не ослышалась. И теперь она знала, что собиралась сказать Линда, еще до того, как женщина повернулась к ней, чтобы сказать это.

"Это происходит снова. Януария Джейкобс. Ее убийца вернулся".

ТРЕТЬЯ Крисси, 1994

Крисси с пустым непониманием смотрела на лицо Робби О'Нила. Его черты — маленькие, темные глаза, румяные щеки, тонкие губы — проплывали перед ее глазами. Этот человек, которого она знала всю свою жизнь, выглядел неожиданно и совершенно незнакомым. Но еще больше ее смущало то, почему Робби О'Нил вообще оказался у их двери.

Всего двадцать минут назад, когда Крисси спустилась вниз и заметила слова на стене, она разбудила Билли криком. И он, и Джейс сбежали по лестнице на звук. А вот сестра-близнец Джейса, Януария, не успела.

Эти слова — "Эта сука исчезла" — мелькали в голове Крисси, пока они с Билли лихорадочно искали в доме свою шестилетнюю дочь, а когда они нигде не нашли Яну, то позвонили в 911. Значит, именно полиция должна была постучать в их дверь, а не их старый школьный приятель. Присутствие Робби здесь в 5:30 утра в это мучительное, странное утро выставляло все происходящее в странном, сюрреалистическом свете. Крисси ходила с Робби О'Нилом в детский сад и в среднюю школу, наблюдала, как он спотыкался на презентации текущих событий на уроках обществознания, слушала, как ее подруга Марта рассказывала о том, какой он мечтательный.

Рядом с ней Джейс уткнулся лицом в складки ее халата, и Крисси положила руку ему на спину. Затем она сняла ее. Прежде чем она успела придумать, что сказать Робби, сзади к ней подошел Билли. "Привет, Робби", — сказал он, наклонившись через дверной проем, чтобы пожать ему руку. "Спасибо, что пришел".

Именно тогда, когда глаза Крисси пробежались по форме Робби, она поняла, что он из полиции. Конечно, какая-то темная часть ее мозга знала об этом — он работал офицером в Вакарусе уже много лет, — но это казалось жестокой шуткой, что когда она позвонила в полицию, потому что ее единственная дочь пропала, она получила именно это: Робби, который даже не может дать презентацию о текущих событиях, О'Нил.

"Нет проблем", — сказал Робби с видом преувеличенной озабоченности, как будто он считал, что то, для чего его вызвали, было чрезмерной реакцией, но относился к этому так, как будто это не так, потому что они были старыми друзьями.

От этих слов лицо Крисси запылало. Она стояла рядом с Билли, пока он рассказывал оператору 911, что в их дом вломились, что их дочь похитили.

"Почему бы тебе не зайти?" сказал Билли. "Крис?" — добавил он, бросив на нее взгляд. "Ты хочешь отойти, чтобы Робби мог войти?"

Крисси почувствовала прилив гнева к своему мужу. Почему он вел себя так чертовски спокойно? Их дочь, их Януария, пропала, а он пытается сделать так, чтобы их гость чувствовал себя желанным? Но в глубине души она знала, что Билли делает это не потому, что он спокоен; он делает это потому, что он до мозга костей угождает людям. Она знала, что Билли, как и она сама, был противоположностью спокойствия. Когда в то утро он сбегал по лестнице и увидел слова, нацарапанные на стене, он остановился так резко, как будто наткнулся на невидимый барьер. Его лицо расширилось от шока и ужаса. Он окинул Крисси изучающим взглядом. Потом, когда он звонил в полицию, все его тело дрожало.

Билли провел их через прихожую на кухню, Робби шел следом, а Крисси с Джейсом, вцепившимся в ее халат, замыкала шествие.

"Итак, ребята, вы не можете найти Януарию?" сказал Робби, его голос все еще был легким. Это действовало Крисси на нервы.

"Ее забрали", — сказала она. "Кто-то вломился".

Робби взглянул на нее через плечо. Он выглядел удивленным и одновременно растерянным, как будто она не могла иметь в виду то, что говорила. В конце концов, здесь, в Вакарусе, никогда не случалось ничего по-настоящему плохого. Его взгляд переместился на Джейса. "Джейс в порядке?"

Вопрос был вполне невинным, но от него у Крисси перехватило дыхание. Она не знала, что делать с Джейсом, пока они ждали мучительные минуты, пока приедет полиция. Она думала притвориться, что ничего не происходит, уложить его обратно в постель, но от этой мысли ее бросило в дрожь. Ее дочери больше нет, и теперь Крисси боялась упустить сына из виду. От него исходила гудящая энергия, словно силовое поле. Что, по его мнению, происходит?

Крисси посмотрела Робби в глаза. "С Джейсом все в порядке".

Они прошли через дверной проем на кухню, и Крисси увидела тот самый момент, когда Робби увидел слова на стене и понял, что недооценил ситуацию. Как и у Билли, его глаза расширились, а рот опустился. Крисси пригнула голову, не в силах смотреть. Она уже знала, что найдет, если посмотрит. Она взглянула на Джейса и увидела, что его глаза закрыты, а лицо наполовину зарыто в ее халат.

Робби прочистил горло. "Я думаю, мой начальник должен знать об этом", — сказал он, доставая рацию из кобуры на поясе и отходя на несколько шагов, чтобы вызвать его, его голос был тихим и срочным. Когда он обернулся, он бросил на Билли и Крисси серьезный взгляд, которого она так ждала. "Мой начальник Баркер скоро будет здесь". Он тяжело сглотнул, его адамово яблоко подпрыгнуло. "Тем временем, вы проверили дом на наличие Ягуарии?"

Крисси хотелось кричать. Неужели он считает их идиотами? Но прежде чем она успела ответить, Билли сказал: "Это было первое, что мы сделали".

Робби кивнул. "Хорошо, хорошо. Хм. Что ж, давайте вместе проведем еще одну проверку, хорошо? Возможно, вы что-то упустили, учитывая ваше…" Он замешкался, подыскивая подходящее слово. "Состояние".

Билли бросил на Крисси взгляд, который не совсем соответствовал ее глазам, и она пожала плечами. "Хорошо". Она знала, что Януарии не было в доме — не то чтобы они с Билли просто пропустили ее, как будто она играла в какую-то слишком упорную игру в прятки, — но Робби был здесь экспертом. Она не собиралась ему противоречить.

Джейс по-прежнему прижимался к Крисси, и они вчетвером медленно шли по лестнице, останавливаясь в каждой комнате, чтобы Робби мог открыть шкафы и разложить подушки, как будто их шестилетняя дочь могла поместиться за одной из них. Он все время спрашивал, не пропало ли что-нибудь, а Билли и Крисси отвечали, что нет. Когда они вернулись на кухню, где находилась лестница на второй этаж, Робби положил руки на бедра, уперев подбородок в ступеньки. "Ты не возражаешь, если я…"

"Конечно", — без колебаний ответил Билли.

Робби пошел вперед, крепко хватаясь за перила при каждом шаге. Билли последовал за ним, а Крисси шла за обоими, крепко держа руку Джейса в своей. Наверху Робби продолжил поиски, открывая все двери и шкафы с таким рвением, что Крисси заподозрила, что он разыгрывает сцену спасения, которую он представлял в своем воображении: Он распахнет дверцу бельевого шкафа и обнаружит, что Януария свернулась клубочком, испуганная и потерянная в собственном доме, он — доблестный герой, она — жертва, от которой нельзя оправиться с помощью куриного супа и теплой ванны, Крисси и Билли — глупые, драматичные родители. Она раздулась от досады.

Но когда они дошли до комнат Джейса и Януарии, расположенных в другом конце коридора, сердце Крисси заколотилось с такой силой, что вытеснило из нее все остальные эмоции. Она стояла между дверями, не в силах заглянуть ни в одну из них. В этих комнатах должны были находиться ее дети, но их там не было.

После того как Робби закончил заглядывать под кровати и откидывать одеяла, они снова спустились вниз. Теперь оставался только подвал.

"Вот тут…", — начал Билли, указывая жестом на дверь в подвал, но его голос прервался на полуслове. Крисси повернула голову и посмотрела на него. "Здесь, мы думаем, кто-то мог проникнуть внутрь. Там разбито окно. Вы увидите".

Робби кивнул, взялся за латунную ручку и широко распахнул дверь. Билли последовал за ним вниз, но Крисси колебалась. Брать Джейса с собой в дом было одно дело, но мысль о том, что он может спуститься туда, была слишком серьезной. Было небезопасно держать его в этом подвале. Она подвела Джейса за руку к кухонному столу и усадила его на один из деревянных стульев. Ей не хотелось оставлять его здесь, но сердце бешено колотилось при мысли о том, что Робби и Билли остались одни в этом подвале. Ей нужно было увидеть то, что видели они. Да, она уже была там во время их с Билли поисков, но что, если она что-то упустила?

"Джейс?" — сказала она, ненавидя дрожь в собственном голосе. Она обхватила его за плечи. "Мамочка хочет, чтобы ты сидел здесь и не двигался ни на минуту, хорошо? Я хочу, чтобы ты закрыл глаза и досчитал до ста, а потом я вернусь".

Джейс посмотрел на нее тем странным торжественным взглядом, который он иногда принимал, — взглядом, который заставлял его казаться намного старше своих шести лет. Он медленно кивнул.

"Оставайся здесь".

Горела лампочка под потолком подвала, освещая комнату тусклым, мерцающим светом. Крисси оглядела помещение, которое было загромождено немаркированными коробками с вещами — рождественскими украшениями, одеждой и игрушками, из которых выросли дети, финансовыми документами фермы. Здесь стоял старый клетчатый диван и было разбросано несколько случайных игрушек: маленький батут, пластиковый шест для бросания колец, уложенный толстыми разноцветными кольцами. Робби держал в руках "Etch A Sketch" Джейса, лениво вращая его в руках, и смотрел на разбитое стекло на полу. Одно из трех маленьких горизонтальных окон, то, которое находилось ближе всего к нижней части лестницы, было разбито.

Без теплого тела Джейса, прижавшегося к ней, Крисси почувствовала холод и скрестила руки на груди. Какой-то частью сознания она понимала, что в Индиане сейчас лето и холод не может быть настоящим.

"Ну", — сказал Робби. "Похоже, что кто-то мог попасть сюда". Он подцепил один из осколков стекла, и глаза Крисси расширились от удивления. Даже она, мама-домохозяйка, знала, что нельзя трогать предметы с места преступления. Она видела достаточно серий "Закона и порядка", чтобы знать это.

"Мамочка?"

Голос, такой маленький и мягкий в огромном пространстве подвала, заставил Крисси подпрыгнуть. Она обернулась, сердце застучало в горле, и увидела Джейса, стоящего посреди ступенек и смотрящего на нее широко раскрытыми глазами.

"Господи!" Крисси прижала руку к груди. Как бы стыдно ей ни было в этом признаваться, ее сердце переполняла обида на Джейса за то, что он не является его сестрой-близнецом. "Джейс, ты меня напугал. В чем дело? Я же сказала тебе оставаться на месте".

Круглые глаза сына начали наполняться слезами, и ее охватило чувство вины. "Я боюсь", — сказал он, его голос был похож на звонкий колокольчик. "Я боюсь мужчин наверху".

—

При упоминании о пропавшем ребенке начальник Робби, сержант Баркер, очевидно, позвонил в полицию штата, потому что к тому времени, когда Билли, Робби и Крисси — ее рука крепко сжимала руку Джейса — вернулись на кухню, их дом преобразился. В каждой комнате Крисси видела мужчин в форме, а через окно кухни заметила, как один из них обходит дом по периметру, разматывая из рук толстый рулон желтой предупреждающей ленты. Даже воздух стал другим, напряженным и потрескивающим.

Внезапно, как будто они просто материализовались, два человека оказались прямо перед ней. Один из них был мужчина с волосами, как у мальчика из частной школы, идеально причесанными, с такой аккуратной стрижкой, что казалось, будто она была сделана с помощью прямой линейки. Его рубашка на пуговицах натянулась на мускулистых руках. Его глаза были шокирующего голубого цвета. Второй была женщина среднего телосложения с тонкими, мягкими на вид каштановыми волосами, собранными в хвост. Мужчине, вероятно, было около сорока лет, женщина была на десять или пятнадцать лет моложе. Они были единственными, кто не носил униформу, и, несмотря на это, а может, и благодаря этому, у Крисси сложилось впечатление, что именно они здесь главные. От мужчины исходила такая властная атмосфера, как будто он надушился утренним одеколоном.

"Я детектив Макс Таунсенд", — сказал он, протягивая руку для пожатия Крисси, затем Билли, когда они представились. "Это мой напарник, детектив Ронда Лэкс. Мы слышали, что ваша маленькая девочка, Януария, пропала. Это правда?"

Детектив Таунсенд говорил быстро, по-деловому, и Крисси обнаружила, что немо смотрит на него. Рядом с ней Билли прочистил горло. "Да, все верно", — сказал он.

"Мы очень сожалеем о том, что вам пришлось пережить", — продолжал детектив. "Мы из полиции штата Индиана и собираемся действовать дальше, хорошо? Я хочу заверить вас, что мы сделаем все возможное, чтобы ваша дочь благополучно вернулась домой. У нас с детективом Лэкс неплохой послужной список для таких дел". Он сделал паузу, твердо глядя в глаза и ей, и Билли. Если он хотел их успокоить, то у него ничего не вышло. "Сначала о главном. Нам понадобится описание того, что было надето на Януарии прошлой ночью. Затем я бы хотел, чтобы вы двое провели меня в ее комнату, чтобы вы могли заметить все, что отсутствует или находится не на своем месте. Это поможет нашим людям понять, что они ищут. Хорошо? И пока мы будем там, мы захотим взять с собой что-нибудь из ее вещей — лучше всего поношенный предмет одежды — для наших собак-ищеек".

Он сверкнул торжественной, подбадривающей улыбкой, и Крисси прикоснулась пальцем к виску. Она хотела ухватиться за его слова, вникнуть в каждое из них и понять, что они означают, но они лишь мелькали вокруг нее непонятным пятном. Ей казалось, что все происходит слишком быстро, как будто она попала в фильм, который перематывают вперед.

"А пока, — продолжал детектив Таунсенд, — я думаю, нам стоит вывести отсюда Брата. Это офицер Патриция Джонс". Он жестом указал на офицера в форме, которая тоже появилась как по волшебству из ниоткуда, высокую женщину с большими руками, большой грудью, даже уши у нее были большие. "Она останется с братом в одной из наших машин, хорошо? Вытащит его из всего этого".

Крисси моргнула. Она не сразу поняла, что когда детектив Таунсенд сказал "брат", он имел в виду Джейса. "О", — сказала она. "Я бы предпочла, чтобы он остался со мной. Это… сбивает его с толку. Я не хочу, чтобы он был напуган еще больше, чем сейчас".

Понимающая улыбка детектива Таунсенда мелькнула на его лице так быстро, что Крисси не могла быть уверена, действительно ли она ее увидела или нет. "Я понимаю. Но нам сейчас многое понадобится от вас с отцом, а мне нужно, чтобы вы были сосредоточены, хорошо? У офицера Джонс трое своих малышей. Ваш сын будет в очень хороших руках".

Крупная женщина наклонилась, чтобы приблизить свое лицо к лицу Джейса. "Привет, Джейс", — сказала она, и Крисси удивилась, откуда она знает имя Джейса. Сказала ли она им? "Меня зовут Патриция. Что скажешь насчет лимонада? И я думаю, что знаю, где можно достать печенье".

Джейс кивнул, а большая женщина взяла его за руку и повела прочь от Крисси. Когда она смотрела, как удаляется крошечное тело ее сына, Крисси почувствовала страх, такой внезапный и сильный, что ей показалось, что она может переломиться пополам.

"Итак, — сказал детектив Таунсенд. "Когда я вошел, я увидел хорошую зону отдыха у входа. Детектив Лэкс?" Он повернулся к своему напарнику. "Почему бы вам не пойти туда с мистером и миссис Джейкобс, а я встречу вас через минуту? Тогда мы вчетвером сможем вместе пойти в комнату Януарии".

По отрывистому кивку детектива Таунсенда Крисси поняла, что они с Билли свободны, а когда она повернулась посмотреть на мужа, чтобы последовать за ним из комнаты, то заметила, что Робби все еще стоит позади них. В вихре событий, вызванных появлением детективов, она совсем забыла о его присутствии. Детектив Лэкс провела ее и Билли в гостиную, расположенную рядом с входом, и когда она шла следом, Крисси обернулась, чтобы посмотреть назад, как раз вовремя, чтобы увидеть, как детектив Таунсенд злобно смотрит на их старого школьного друга.

"И это вы, офицер О'Нил?" — огрызнулся он, его четкий голос громко разнесся по коридору. "Похоже, я должен поблагодарить вас за то, что вы нарушили все существующие протоколы осмотра места преступления. Поэтому мне нужно, чтобы вы рассказали мне обо всем, к чему прикасались в этом доме".

—

Через несколько минут Крисси повела двух детективов и Билли вверх по лестнице. Но когда она подошла к двери дочери, то остановилась, как будто невидимые руки удерживали ее, не давая переступить порог. Только услышав твердое "После вас" детектива Таунсенда, она заставила себя переступить порог. Стоя в спальне дочери, Крисси наблюдала за тем, как детективы вошли, и не пропустила их пристальный взгляд, которым они обменялись.

Она обвела взглядом комнату, пытаясь понять, чем они занимаются. Она обратила внимание на кушетку Януария с сиреневым пледом и белым марлевым балдахином. Это была именно та кровать, о которой Крисси всегда мечтала в детстве, но которая была так далека от реальности, что она никогда о ней не просила. Ее взгляд метнулся к шкафу, заваленному пачками фиолетового и розового цветов, крошечными колготками, которые свисали с полок, как щупальца, рядами маленьких танцевальных туфель, розовых балетных тапочек рядом с черными лакированными кожаными для чечетки. Она взглянула на белую доску объявлений на противоположной стене, висящую над книжным шкафом, перекрещенную розовыми лентами и украшенную медалями, грамотами и фотографиями Януарии за все годы, большинство из которых были сделаны до или после танцевальных концертов. Нетрудно было понять, что увидели детективы: Это была девочка, у которой было все.

"Постарайтесь ничего не трогать", — наставлял детектив Таунсенд, стоя в дверях. "Но смотрите внимательно. Не бросается ли вам в глаза что-нибудь неуместное или отсутствующее?"

Крисси и Билли медленно ходили по комнате, но Крисси казалось невозможным понять, есть ли что-то там, где этого раньше не было. Были ли вчера аккуратно свернуты колготки Януарии? Висела ли пачка в корзине для белья? А рамка с фотографией на комоде стояла вертикально? Она взглянула на Билли, который застыл у комода, держась рукой за угол, словно не мог удержать собственный вес. Ему было всего двадцать пять, но из-за темных кругов под глазами и преждевременных морщин на лбу Крисси подумала, что он мог бы сойти за человека лет на десять старше.

"Я не знаю", — устало сказал Билли через некоторое время. "Я ничего не вижу".

Крисси покачала головой. "Нет. Я тоже".

Оба детектива кивнули, и, словно это было их сигналом, начали медленноходить по периметру комнаты. Их обыск не был похож на обыск Робби: они старались ничего не трогать, ловко наклонялись над кроватью, чтобы осмотреть покрывала, приседали, чтобы заглянуть в глубины шкафа. Когда они сошлись у доски с фотографиями, детектив Таунсенд наклонился к ней, сцепив руки за спиной и держа нос в нескольких сантиметрах от захламленной поверхности.

"Довольно много медалей для шестилетнего ребенка", — сказал он, бросив взгляд на Крисси через плечо.

"Она очень целеустремленная. Она ходит на уроки практически с тех пор, как научилась ходить".

Он кивнул, возвращая свой взгляд к доске.

"Милашка", — сказал детектив Лэкс, указывая на старую фотографию Януарии. На ней ей было, вероятно, три года, она была в ночной рубашке, руки над головой в грубом приближении к пятой позиции. Затем детектив Лэкс перевела взгляд на другую фотографию, которую Крисси не могла видеть, ее загораживала спина детектива. "Ого. Таунсенд, взгляните на эту".

Детектив Таунсенд повернулся, и Крисси наблюдала, как его взгляд остановился на фотографии, на которую указывала его напарница. На мгновение они встретились взглядами, и Крисси уловила в их взгляде что-то такое, что ее насторожило — что-то похожее на понимание.

Детектив Таунсенд повернулся лицом к ней и Билли. "Не возражаете, если мы возьмем эту? Нам понадобится несколько ее недавних фотографий".

"Вы можете взять все, что вам нужно", — сказала Крисси, ее голос был напряженным. Она чувствовала, что в сознании детективов что-то изменилось, только не знала что.

"Эта пока сойдет, но через некоторое время мы попросим вас выбрать еще несколько". Он наклонился и снял фотографию с доски. Затем он повернулся и поднял фотографию так, чтобы она и Билли могли видеть.

У Крисси упало сердце. Теперь она точно знала, о чем думали эти детективы. На фотографии Яна позировала перед своим последним танцевальным концертом. На ней был костюм из двух частей на морскую тематику: белая юбка, обшитая темно-синей лентой и серебряными стразами, и такой же топ с красным бантом, завязанным в центре груди. На голове у нее красовалась соответствующая шляпа. Ее каштановые волосы были завиты и распущены, а глаза сделаны диснеевски огромными с помощью накладных ресниц и голубых теней. Ее губы были ярко-красными.

Щеки Крисси горели, и она не могла встретиться взглядом с Таунсендом.

" Это произошло совсем недавно, как ты думаешь?" — спросил он, и хотя его голос был легким, Крисси чувствовала под ним насмешливый тон, осуждение практически излучалось из него.

"Этот концерт был несколько месяцев назад. Ей там шесть лет. Так что, да".

Детектив Таунсенд пристально посмотрел на фотографию. "Шесть, да?" Он слегка усмехнулся и бросил взгляд на детектива Лэкс. "А здесь я бы предположил, что ей шестнадцать".

Невысказанное обвинение пронзило Крисси, как лезвие рубильника: плохие родители. Или, может быть, более точно, потому что все знали, что мамы виноваты чуть больше, чем папы: плохая мама. В голове промелькнули те ярко-красные слова, нацарапанные в беспорядке на стене ее кухни — Вот что ты получишь, — и в этот момент Крисси почувствовала, насколько они правдивы.

ЧЕТВЕРТАЯ Марго, 2019

Убийство Януарии Джейкобса, событие, которое нанесло родной город Марго на карту, произошло в середине жаркой июльской ночи 1994 года. По общему признанию, история была сенсационной и распространилась как лесной пожар, приковав к себе нездоровое внимание американцев, независимо от их региональных, социально-экономических и политических взглядов. В одночасье семья Джейкобс стала знаменитой. Януария стала любимицей Америки, а ее неуловимый убийца — самым разыскиваемым в стране. Но дело было запутанным, и месяцы проходили без единого ареста. В конце концов, расследование затянулось, и убийство Януарии превратилось в одну из величайших нераскрытых тайн страны.

И хотя для всего остального мира маленькая девочка могла быть лишь очередной поучительной историей или эпизодом из подкаста, для Марго Януария была реальностью. Они были одного возраста, росли в домах напротив друг друга. Хотя воспоминания Марго о раннем детстве были скудными и блеклыми, она все еще могла представить себе летние дни на заднем дворе Джейкобса, пока Люк и Ребекка работали, а она и Януария притворялись лошадьми или играли в пятнашки на кукурузных полях. Эти две девочки существовали вместе в ту волшебную эпоху до появления границ, их маленькие тела постоянно пересекались: руки в волосах друг друга, когда они практиковались в плетении косичек; липкие кончики пальцев сжимались в сложную форму, напевая "Вот церковь, вот шпиль…"; их конечности переплетались, когда они падали в кучу, хихикая.

Когда Яну похитили из ее дома, Марго спала всего в сотне футов от нее, в своем собственном доме на другой стороне улицы. После этого родители Марго сказали ей, что ее подруга не вернется, а Люк объяснил, что Яна умерла. Но только позже, когда старший ребенок на перемене сказал Марго, что Януария была убита, она узнала правду о смерти своей подруги. Хотя она, должно быть, отчаянно скучала по Яне, больше всего ей запомнился страх. Марго начала представлять себе безликого человека, стоящего между двумя домами и играющего в "ми-ми-ми-ми-ми-ми" с окном спальни ее подруги и ее собственной. По ночам она лежала в постели, сжимая кулаки так сильно, что ногти на пальцах наливались кровью.

И теперь, когда лицо Натали Кларк мелькало в новостях, казалось, что все происходит заново. Возможно, пропавшая девочка формально и не была ребенком Вакарусы, но, поскольку Наппани находился всего в нескольких милях от нее, она была им.

На следующее утро после того, как Марго узнала новости у Шорти, она сидела за кухонным столом своего дяди, перед ней был открыт ноутбук, в руке — чашка кофе. Ей следовало бы использовать это время, чтобы просмотреть рабочую почту, но вместо этого она искала информацию о деле пропавшей Натали.

Когда она вернулась к странице поиска, она услышала скрип двери в коридоре. Мгновение спустя появился ее дядя в трениках и поношенной футболке, его темные волосы были всклокочены, глаза опухшие и красные. Марго с легким щелчком закрыла ноутбук.

"Доброе утро", — сказала она. "Как ты себя чувствуешь?"

Вчера вечером Марго вернулась от Шорти и увидела Люка, стоящего в гостиной и дрожащего. Как только она увидела его, она уронила на пол сумку и бросилась к нему.

"В чем дело?" — спросила она, неуверенно положив руку ему на спину. Когда он не вздрогнул, она медленно, плавными кругами провела по его спине. Прикосновения казались ей чуждыми — семья Дэвисов никогда не отличалась особой физической привязанностью, — но она прочитала в какой-то статье в Интернете, что это может помочь ему успокоиться, когда он страдает от приступа.

Лицо Люка сморщилось, и он смотрел на Марго как ребенок, его тело дрожало под ее рукой, слезы бесконтрольно текли по его щекам. "Ее больше нет", — сказал он, его голос стал хриплым. "Ее больше нет".

"Я знаю", — сказала Марго. "Мне так жаль".

Но тут она услышала негромкое бормотание из телевизора, и, взглянув на него, увидела, что он настроен на новости. Натали Кларк смотрела на нее, ее улыбка была широкой и яркой. И вдруг Марго не поняла, оплакивает ли ее дядя потерю своей умершей жены или пропавшую девочку.

Теперь, стоя в коридоре, Люк резко поднял голову, как будто ее голос испугал его, но, увидев ее, он мягко улыбнулся. "Малыш. Доброе утро".

У Марго отлегло от груди. Она и не предполагала, насколько тяжело будет жить с любимым человеком, который лишь иногда любит тебя в ответ. "Я приготовила кофе…"

Но прежде чем она успела закончить, ее телефон завибрировал на столе, и, взглянув на него, она увидела имя своего босса, прокрученное на экране. " Извини. Я должна ответить". Она встала, прижав телефон к уху. "Привет, Адриенна. Как дела?"

"Марго, привет. Как твой дядя?"

Марго бросила взгляд на Люка, который открывал шкафы, предположительно в поисках кружки. Она подошла и открыла нужный, затем отступила в гостиную. "Мм, да. Отлично. Спасибо."

"Хорошо, хорошо", — сказала ее начальница, но ее голос звучал рассеянно. "Послушай, Марго. Ты слышала о деле Натали Кларк?"

"Я изучала его сейчас". Исследование было немного растяжимым для предварительного поиска в Google, который она сделала тем утром, но она хотела казаться более осведомленной, чем была. Она работала в криминальном отделе газеты, и в ее обязанности входило быть в курсе подобных историй. Тот факт, что она узнала об исчезновении Натали от бармена, был удручающим напоминанием о том, как далеко она отвлеклась от сути дела.

"О, хорошо. Что ж, пусть завтра ты напишешь об этом, хорошо?"

Марго ущипнула себя за переносицу. Она знала, что ей нужно наверстать упущенное за последние несколько месяцев, но она надеялась, что ей удастся сходить в продуктовый магазин сегодня. В итоге на завтрак у них с Люком были только несвежие чипсы и почти испорченное молоко. "Без проблем".

"Отлично. Итак, давайте рассмотрим основные моменты. Полицейские теории, любые предварительные улики. Сегодня вечером состоится пресс-конференция, я посмотрела. Ты как раз там. О, и добавь немного местного колорита. Поговори с семьей, если сможешь добраться до них, с кем-нибудь, кого мы можем назвать близким другом семьи, если нет…"

"Адриенна, эй", — прервала Марго с легким смешком. "Я уже делала это раньше". Это было преуменьшение. Она работала в газете уже три года и почти столько же освещала преступность.

"Я знаю. Но ты должна сделать это. Хорошо?"

Сердце Марго начало биться сильнее. Ее работа в газете начала ухудшаться через несколько месяцев после смерти тети Ребекки, когда ее горе усугубилось после того, как она поняла, как сильно Люк на самом деле борется. Но только несколько недель назад, когда она готовилась к переезду и переводила работу на автопилот, Адриенна заговорила об этом. "Верно. Я знаю. Так и сделаю. Спасибо, Адриенна".

Марго думала, что этого будет достаточно, но ее босс продолжила. " Послушай. Я думаю, ты должна знать, что Эдгар упомянул мне о тебе на днях. Он сказал, что заметил спад в твоей работе. Твоей производительности и качества".

Марго отстранила телефон от уха, чтобы тихо выругаться.

Эдгар был владельцем газеты, с которым она познакомилась всего один раз на рождественской вечеринке три года назад, но у него была репутация безжалостного человека, когда дело касалось всего, что, по его мнению, угрожало доходам газеты.

"…рассказала ему о твоих обстоятельствах, — говорила Адриенна, когда Марго снова прижала телефон к уху, — но он хочет видеть улучшения. Быстро".

Марго глубоко вздохнула. "Я думала о том, чтобы провести параллели между делом Натали Кларк и делом Януарии Джейкобс", — сказала она. "Представить возможность связи". Эта мысль крутилась у нее в голове с того момента, как Линда сообщила ей, что убийца Яны вернулся. Марго не знала подробностей дела Натали, но тот, кто похитил и убил Яну, все еще бродит на свободе.

На другом конце провода возникла пауза, и Марго решила, что Адриенна переключается с начальника на редактора. "Есть ли параллели?"

"Кроме географии и возраста, я пока не уверена. Но я не думаю, что это слишком большая натяжка, чтобы исследовать".

"Хорошо… Конечно, серийный преступник выглядит более убедительно, чем единичный". Марго узнала голос своего босса, думающего вслух, тот самый, который она использовала, когда начинала превращать реальные события в истории из тысячи слов. "Но не надо ничего форсировать. Нам не нужна еще одна Полли Лимон".

Марго вздрогнула. Полли Лимон была ее первым настоящим заданием в IndyNow три года назад. История семилетней девочки была похожа на многие другие: Однажды осенним днем она исчезла с парковки торгового центра в Дейтоне, штат Огайо. Расследование пропажи закрутилось, пока пять дней спустя ее не нашли мертвой в канаве со следами сексуального насилия. Марго несколько недель писала об этом деле, и хотя ее статьи никогда не связывали смерть Полли с гибелью Януарии, в офисе она только об этом и говорила. За эти годы смерть подруги детства превратилась из источника горя и страха в источник увлечения. Постепенно девушка, которую она когда-то считала своей подругой, превратилась в "Январскую Джейкобс". Воспоминания о том, как они играли вместе, сменились фактами из ее убийства. Поэтому, когда Полли Лимон обнаружилась мертвой и полиция начала искать ее убийцу, мысли Марго перескочили на дело девочки с другой стороны улицы.

"Полли нашли в канаве", — повторяла она тогда Адриенне. "Прямо как Януарию". Причина смерти была другой — удушение, а не тупая травма, но голова тоже была повреждена. И хотя Януария не подвергалась сексуальному насилию, она также не была так долго в розыске. Полиция так и не связала эти два случая, но и не задержала убийцу Полли, так что теория Марго так и не была опровергнута. Хотя она понимала, что имел в виду ее босс. Она не могла позволить себе зацикливаться на побочной истории. Не сейчас.

"Верно", — сказала она. "Я проверю связь сегодня утром, но за несколько часов до пресс-конференции отправлюсь в Наппани для интервью".

"Хорошо. Хорошо." Адриенна колебалась, затем, спустя мгновение, добавила, "Мне жаль, Марго. Я знаю, что у тебя сейчас много дел".

Марго заставила себя улыбнуться, сказав: "Все в порядке. Правда. Я пришлю тебе статью по электронной почте вечером".

После того как они повесили трубку, она закрыла глаза и сделала три медленных, глубоких вдоха.

Вернувшись на кухню, Люк сидел за столом с чашкой кофе и новой книгой кроссвордов перед ним.

"Боже, малыш", — сказал он, когда она вошла, постукивая ластиком карандаша по странице. "Ты подсадила меня на них". Он поднял голову. "Все в порядке?"

Она кивнула. "Да, просто рабочие дела. Эй…" Она опустилась на стул напротив него. "Могу я спросить тебя кое о чем? Не мог бы ты рассказать мне, что ты помнишь о деле Януарии?"

Они, конечно, говорили об этом сотни раз за эти годы, но она все равно знала, что спрашивать об этом рискованно. Она не хотела ворошить плохие воспоминания, когда болезнь делала его таким непостоянным, но сейчас, за кухонным столом, дядя выглядел ясноглазым и ясным.

" Дело Януарии?" — сказал он, нахмурившись. "Ты давно не спрашивала об этом".

"Я занимаюсь аналогичным делом по работе", — объяснила она. Со временем она поняла, что его долгосрочная память намного лучше, чем текущая. Если он не помнил имя Натали Кларк, она не хотела заставлять его чувствовать себя плохо или в неведении. "Возможно, это не связано, но я решила немного покопаться".

"Что ты хочешь знать?"

"Что ты помнишь о Билли и Крисси с тех времен?". Марго знала подробности дела Януарии как свои пять пальцев, так что в его помощи она не нуждалась. И хотя она выросла через дорогу от Джейкобсов, в эти дни они были для нее загадкой. Ее воспоминания о Крисси, Билли и Джейсе были в лучшем случае расплывчатыми, и они почти полностью исчезли после убийства Януарии, когда Марго перестала появляться в доме.

"Ну, как ты знаешь, — сказал Люк, пожав плечами, — я не так уж хорошо их знал. У нас не было свиданий с детьми — ты просто бегала к ним во двор. А Крисси, Билли и я, может, и учились в одном классе, но — ты же знаешь это место — средняя школа была немного… замкнутой".

Она насмехается. "Могу себе представить".

"Несмотря на это, все знали Крисси, потому что она была популярной. Дикая. Она никогда не давала мне повода для беспокойства. Билли был более сдержанным, я думаю. И, конечно, он был Джейкобсом, что… ну, ты понимаешь".

Марго кивнула. Он уже говорил ей все это раньше, но даже если бы не говорил, она бы поняла, что он имел в виду. Не обязательно было жить через дорогу от них, чтобы знать репутацию семьи Джейкобс. Владея почти всеми окрестными землями Вакарусы, они были городскими сельскохозяйственными магнатами. Каждый фермер кормил свой скот кормом, полученным от Джейкобсов. Школьный спортзал был назван спортзалом Джейкобса в честь одного из мужчин в роду Билли. Может, он и не был популярным, но он был богат.

"Как они в итоге поженились? Они встречались в школе?"

Люк прищурился. "Может быть? Может быть, они встречались тем летом после окончания школы? Кажется, я видел их на вечеринках и все такое. Но я имею в виду, красивая девушка и богатый парень. Они не совсем подходят для этого".

Марго задала ему еще несколько вопросов, но он мало что ей рассказал, и через десять минут она поняла, что нужно двигаться дальше. У нее были годы, чтобы расспросить Люка о семье Джейкобс, но она никогда не проводила реального времени в Вакарусе, будучи взрослой. Теперь ей нужно было опросить людей, с которыми она раньше не общалась.

"Как ты думаешь, Билли захочет поговорить со мной?" Марго знала, что ей нужно сосредоточиться на освещении дела Натали Кларк, но интервью с отцом Януарии было бы огромной удачей.

В конце концов, разговор с Крисси был невозможен — она покончила с собой десять лет назад. Поначалу в связи с ее смертью возникли некоторые подозрения — не вернулся ли убийца Януарии за ее матерью? Это был стандартный случай. Крисси годами принимала антидепрессанты, это произошло в ее собственном доме, пистолет, из которого ей выстрелили в висок, был найден в ее руке. Она также оставила записку для Джейса, содержание которой попало в прессу через несколько дней после обнаружения ее тела. Как и многие детали дела, Марго знала ее наизусть: Джейс, я прошу прощения за все. Я все исправлю. Тем временем Джейс исчез из города в возрасте семнадцати лет и с тех пор жил в безвестности. Это означало, что Билли был единственным членом семьи Марго.

"О", — сказал Люк, выглядя слегка удивленным. "Ну, Билли нечасто встречается с людьми. Но я думаю, он все еще ходит в церковь, и, очевидно, ему нужно ходить на зерновой элеватор и в магазин. Он может быть труднодоступным для интервью. Но" — он пожал плечами — "стоит попробовать".

Марго кивнула. "Эй, мне нужно кое-что сделать для этой статьи. Ничего, если я немного отлучусь?"

"Тебе не нужно нянчиться со мной, малыш. Я в порядке."

Она прикусила внутреннюю сторону щеки. Она чувствовала себя виноватой, оставляя его, но слова Адриенны все еще звучали в ее ушах. "Ты будешь в порядке к завтраку? Я могу взять обед и ужин, но не думаю, что у нас в доме много еды".

Люк рассмеялся, но в его глазах был малейший отблеск разочарования, и Марго поняла, что смущает его. "Как, по-твоему, я питался до твоего приезда? В любом случае, я обычно мало ем по утрам. Если мне начинает казаться, что я потеряю сознание, я иду… в продуктовый магазин за хлопьями".

Взгляд Марго на мгновение скользнул по его лицу. У нее возникло ощущение, что эта пауза означает, что он забыл название "Бабушкиной кладовой" — того самого продуктового магазина, в который он ходит уже пятьдесят лет, — но, если не считать этой паузы, он казался совершенно в себе. А ей действительно нужно было написать эту статью. "Хорошо. Извини. Да, звучит неплохо".

"Итак, куда ты направляешься?"

"Ну, пока еще никуда. Сначала мне нужно сделать кое-какую работу". Как четко указала Адриенна, Натали Кларк была центральной фигурой в этой истории, поэтому Марго нужно было подготовиться к пресс-конференции и интервью в Наппани, прежде чем она потратит еще одну минуту на мысли о Януарии Джейкобс. "Но после этого, я думаю, "У Шорти". Я хочу услышать, что говорят другие люди о деле Яны. Посмотреть, нет ли чего-нибудь похожего. Как ты думаешь, я смогу кого-нибудь уговорить?"

При этих словах Люк разразился звонким смехом. "Нет ничего, что люди здесь любят делать больше. Но… этот город распял семью Джейкобс все эти годы назад, и им, возможно, не очень нравится, как это выглядит сейчас. Так что люди, конечно, будут говорить, но ты не сможешь поверить ни единому их слову".

ПЯТАЯ Крисси, 1994

Крисси больше не чувствовала, что находится в своем собственном доме. Свет внутри казался ярким и стерильным, звуки вспышек камер и отрывистые мелодии — незнакомыми. Даже предметы, казалось, больше не принадлежали ей, и она почти попросила разрешения у детектива Таунсенда сесть на диван, который стоял в ее гостиной с тех пор, как она переехала сюда более шести лет назад.

"Спасибо за беседу со мной, миссис Джейкобс", — сказал детектив Таунсенд, когда они уселись напротив друг друга.

После того, как они закончили в комнате Януарии, детектив Таунсенд разделил Крисси и Билли, чтобы они могли провести свои интервью один на один. Билли все еще находился наверху, в комнате Януарии с детективом Лэкс, а Крисси и детектив Таунсенд вернулись в гостиную рядом с входом, и она была благодарна за смену обстановки. Пребывание в спальне дочери, в окружении всех вещей Януарии, вызывало у нее панику и клаустрофобию. Кроме того, к облегчению Крисси, детектив Таунсенд закрыл французские двери в гостиной, отрезав их от хаоса за ее пределами. Вся эта суета вокруг и выкрикивание приказов заставляли ее нервничать.

"Почему бы нам не начать с сегодняшнего утра, — продолжал детектив. "С того момента, как вы проснулись. Не могли бы вы рассказать мне об этом?"

Крисси глубоко вздохнула, внезапная волна усталости пробилась сквозь непрекращающийся поток адреналина, который она ощущала с тех пор, как обнаружила, что Януарии больше нет. День, казалось, проходил в приступах; иногда ей казалось, что время ускоряется, а иногда тянулось как патока. "Наша сигнализация сработала в пять, как всегда", — начала она, а затем рассказала ему все утро до того момента, когда они с Билли позвонили в полицию — как спустились по лестнице, увидели надпись на стене, крикнули Билли, чтобы он спускался, как Джейс бросился к ней в объятия, как обыскивали дом в поисках Януарии.

Таунсенд что-то писал в маленьком блокноте, лежавшем у него на коленях. Закончив, он пристально посмотрел на нее. "А что насчет вчерашнего? Давайте пройдемся и по этому. Особенно если вы можете вспомнить что-нибудь странное за последние двадцать четыре часа или около того".

"Хм…" Крисси попыталась вспомнить, что они делали вчера. Когда ей это не удавалось, она пыталась вспомнить любую случайную деталь — что она надела, какая была погода, что дети ели на завтрак, — но в ее голове возникали образы мертвой и выброшенной где-то дочери. Через мгновение она опустила лицо на руки и прижала пальцы к глазницам.

"Я знаю, что это трудно", — сказал Таунсенд, его тон был успокаивающим. Он смягчился после того, как нагрубил, найдя фотографию Януарии в танцевальном костюме, но Крисси подозревала, что это объясняется скорее целесообразностью, чем искренностью. "У вас голова идет кругом, но постарайтесь сосредоточиться. Вчера была суббота. Можете ли вы вспомнить, что вы делали вчера?"

Крисси вздохнула. "Да. Да. Это была обычная суббота. Билли работал. Утром дети занимались хозяйством. Они делают всякие мелочи на ферме — кормление кур, сбор яиц. Иногда Билли разрешал им помогать кормить коров и тому подобное. После обеда они играли в доме. Я готовила, и мы ужинали. Потом мы просто смотрели телевизор и ложились спать. С двумя маленькими детьми это занимает некоторое время".

Таунсенд сузил глаза. "Хорошо… Это было хорошо, но не могли бы вы повторить это еще раз для меня? На этот раз более подробно? Двадцать четыре часа до того, как кто-то пропадет, имеют решающее значение, а в таком расследовании никогда не знаешь, какая, казалось бы, неважная деталь поможет раскрыть дело".

"О", — сказала она, чувствуя себя наказанной. "Точно. Конечно". Она сделала глубокий вдох и снова начала с самого начала, на этот раз гораздо более подробно.

"А после того, как вы уложили детей спать?" спросил Таунсенд.

Крисси пожала плечами. "Я приняла ванну и легла в постель. Билли был внизу и смотрел телевизор. Я уже спала, когда он поднялся".

"Хм…" Он постучал кончиком ручки по странице, уставившись на нее, словно пытаясь решить особенно сложную математическую задачу. Но когда он заговорил снова, он уже пошел дальше. "А что насчет Януарии? Какая она? Возможно, это звучит неуместно, но я хочу получить представление о девочке, которую мы ищем".

"Точно, нет, я понимаю", — рефлекторно сказала Крисси. "Януария…"

Но ее голос застрял в горле, прежде чем она смогла закончить — произнесение имени ее дочери вслух окончательно прорвало эмоциональную плотину внутри нее. Последние несколько часов она как-то функционировала как нормальный человек: ходила на месте, сидела там, где ей говорили, говорила целыми, рациональными предложениями. Но она чувствовала себя марионеткой на ниточках, действующей по чьей-то указке.

Она тяжело вздохнула. Ее лицо дрожало от внезапно нахлынувших эмоций, словно черты искажались и таяли вместе с ними. Сквозь затуманенное слезами зрение Крисси увидела, что детектив Таунсенд наклонился к ней, держа в руке салфетку. Казалось, он всегда так поступал — появлялся и создавал вещи из ниоткуда, как фокусник. Она задалась вопросом, было ли это чем-то, что он освоил за годы работы, или ее мозг каким-то образом отключился, регистрируя время только в виде разрозненных снимков. Она взяла салфетку и вытерла глаза.

"Извините", — сказала она. "О чем я говорила?"

"Вы собиралась рассказать мне о Януарии. Какая она".

"Верно. Да. Януария… У нее большой характер, она любит быть в центре внимания, в свете прожекторов. Вы видели все ее танцевальные штучки. Она ходит на занятия каждый вторник и четверг и любит показывать нам все движения, которым научилась". Она пожала плечами. "Она похожа на меня. Я тоже была танцовщицей".

В тот момент, когда слова вырвались из ее рта, она пожалела, что не может вложить их обратно. Это была странная вещь — говорить в интервью о своей пропавшей дочери. Детектив Таунсенд, похоже, тоже так подумал, потому что перед тем, как изменить выражение лица на нейтральное, он поднял брови, что выглядело как удивление и презрение.

Крисси быстро продолжила. "Януария тоже очень близка с Джейсом". И снова в ее голосе прозвучал намек на фальшь, и она молилась, чтобы Таунсенд не услышал. "Они близнецы".

Он изучал ее мгновение, прежде чем сказать: "Близнецы, да? Похоже, это особая связь".

Крисси вздрогнула. Он так пристально смотрел на нее. "Так и есть".

"Ну, офицер Джонс будет с ним сегодня. Если он что-то скажет, она обязательно это запишет. Иногда братья и сестры — даже маленькие — знают больше, чем родители, и любая зацепка, которую мы обнаружим в данный момент, — это зацепка, за которую стоит взяться".

Крисси почувствовала, что ее грудная клетка сжалась. Ей была ненавистна мысль о том, чтобы втягивать Джейса во все это, но она полагала, что это неизбежно. "Конечно".

"Кстати, о зацепках", — сказал он. "Есть ли в вашей жизни кто-то, кого вы считаете врагом? Кто-нибудь, кто может иметь зуб на вашу дочь или вашу семью?"

Крисси почти насмехалась. "Враг? Нет. Это Вакаруса. Здесь все очень… близкие".

"Значит, вы не можете назвать никого, кто написал бы эти слова на вашей стене?"

Эти слова, подумала Крисси. Каким-то образом за время их разговора она забыла о них. Единственное логическое предположение, которое можно было сделать по поводу этих слов, заключалось в том, что они действительно были написаны каким-то "врагом". Крисси вдохнула покрепче — это была ее возможность направить детектива по верному пути. Все остальное было лишь отвлечением от этих слов.

"Никто конкретный на ум не приходит", — сказала она. "Но очевидно, что это написал какой-то псих, верно? Какой-то социопат? Я имею в виду, эти слова не из тех, что можно услышать каждый день в этом городе". Она перебирала в уме все возможные объяснения. "Что если это ревность? Семья Билли, ну, вы не местные, но они всегда были как королевская семья. В школе мы называли Билли королем Вакарусы. Что если кто-то позавидует и захочет… ну, не знаю, заставить нас заплатить? Семья Джейкобс всегда была такой… уважаемой в городе. Дедушка Билли пожертвовал кучу денег городу. Школьный спортзал назван в его честь. И он скупил большую часть окрестных земель, передал их отцу Билли, когда тот умер".

"Понятно", — сказал Таунсенд. "И отец Билли все еще владеет ею сейчас?"

"О. Нет. Родители Билли погибли в автокатастрофе, когда ему было семь лет. Он жил со своей бабушкой, пока она не умерла несколько лет назад, и он унаследовал все".

Он кивнул, что-то записал.

"И если это так, — продолжала Крисси, начиная набирать обороты, — то они, вероятно, хотят получить какой-то выкуп".

Детектив изучил ее лицо, затем сказал: "Мы обязательно это выясним. У нас есть люди у телефонов, хотя никто не пытался вступить в контакт. И пока что мы не нашли ничего, что указывало бы на то, что кто-то выдвигает требования. Но, как я уже сказал, мы будем следить. У вас есть еще какие-нибудь теории?"

Крисси посмотрела вниз на свои колени и заметила, что ее руки крепко сцеплены. "Я… Ну, а как насчет танцев? Мы же возим Яну на соревнования. Я знаю, что ей всего шесть лет, но там все по-настоящему. Там судьи, участники со всего штата. В зале может быть семьдесят пять, сто человек. И Януария хороша. Вы же видели — все эти медали".

Детектив наклонился вперед. "Так вы говорите, что думаете, что это может быть из-за соревнований? Кто-то завидовал успеху вашей дочери?"

"Ну, или… что, если в зале был кто-то, кому не следовало там находиться? Некоторые из этих мужчин…" Но она не смогла закончить фразу. Между этим и фотографией Януарии в костюме на морскую тематику, Крисси чувствовала себя самой плохой мамой в мире. Именно это вы и получили.

"Ах", — сказал Таунсенд. "Понятно. Вы думаете, что выступления могли привлечь нежелательное внимание?"

Крисси передернула плечами, не в силах смотреть ему в глаза, жирные слезы капали на ее пижамные штаны. "Я не знаю, но чем еще можно объяснить эти слова? Они… Просто здесь, в Вакарусе, не услышишь таких слов".

"Так вы сказали". Маг, которым он был, Таунсенд внезапно создал еще одну салфетку из воздуха. "Спасибо за вашу тщательность в этом вопросе, миссис Джейкобс. Могу вас заверить, что мы рассмотрим все возможные версии". Он хлопнул ладонями по коленям. "Сейчас детектив Лэкс должна закончить с вашим мужем, и я думаю, что самое время вывести вас обоих отсюда. Не хотите ли вы переодеться? Тогда мы с ней отвезем вас обоих в участок, где мы возьмем отпечатки пальцев и сделаем некоторые другие необходимые вещи. Офицер Джонс встретит нас там с вашим сыном. Надеюсь, смена обстановки поможет что-то изменить"

—

В полицейском участке штата в близлежащем Саут-Бенде новый офицер, которого они раньше не встречали, провел Крисси и Билли через процедуру снятия отпечатков пальцев, затем поставил каждому по чашке кофе и велел сидеть на неудобных металлических стульях в коридоре, пока кто-нибудь не сопроводит их туда, куда они должны были идти дальше. Пока они сидели, офицер Джонс, с большими ушами и грудью, появилась через парадную дверь, и маленькая рука Джейса впилась в ее руку. При виде сына у Крисси перехватило дыхание от нервного напряжения. Ей захотелось укрыть его, завернуть и спрятать. Но ей позволили лишь быстро обнять его, прежде чем его снова увели "раскрашивать и, может быть, даже съесть еще одно печенье".

Вскоре после этого Крисси снова оказалась в комнате наедине с детективом Таунсендом, сидя напротив него за шатким металлическим столом. В центре стоял уже жужжащий диктофон.

"Я хотел бы уделить вам несколько минут, — сказал он, — чтобы расспросить о вас и Билли".

"Я и Билли?" — повторила она. "Какое это имеет отношение к расследованию?"

"Ну, как вы упомянули, тот, кто написал эти слова на стене, мог быть мотивирован какой-то личной неприязнью".

"О. Точно. Конечно."

Он одарил ее одной из тех своих плоских улыбок, которые она начинала ненавидеть. "Так как вы двое познакомились?"

Она дернула плечом. "Так же, как все здесь встречаются. Мы знаем друг друга всю жизнь".

"Понятно… А как вы начали встречаться?"

На этом Крисси закрыла глаза и вернулась в лето 1987 года.

—

То лето началось с вечеринки. Это было через неделю после окончания школы, и у друга Крисси, Дейва, возникла идея устроить вечеринку на школьном футбольном поле. Точнее, не вечеринку, а просто попить пива с друзьями и устроить им "сюрприз", который пообещал Дэйв.

Появление Билли в тот вечер обрадовало и шокировало Крисси. Хотя она пригласила его ранее в тот день, когда он покупал корм на элеваторе, где она работала, она не думала, что за четыре года, что они вместе учились в школе, она когда-либо видела его раньше.

"Так, так", — позвала Крисси через затемненное футбольное поле, когда его фигура появилась в поле зрения. "Если это не Билли Джейкобс".

Вокруг нее остальные повернулись посмотреть.

"Привет", — сказал Билли, когда подошел к их маленькой группе. Он был крупным парнем, ростом, наверное, метр восемьдесят, с мускулами, наросшими от работы на ферме его семьи, но когда он стоял, засунув руки глубоко в карманы своих "Леви", Крисси подумала, что он выглядит маленьким и неуверенным, почти ребенком.

"Не могу поверить, что ты пришел", — сказала она, широко раскрыв глаза и ухмыляясь. "Не могу поверить, что я сирена, которая заманила Билли Джейкобса в трущобы с такими, как мы".

Билли наклонил голову, выглядя смущенным и борясь с улыбкой.

"О, Крис", — сказала Марта. "Смотри. Ты заставила его покраснеть".

"Март", — игриво огрызнулась Крисси. "Не заставляй нашего гостя чувствовать себя нежеланным гостем". Она снова повернулась к Билли. "Вот." Держа в одной руке банку "Natural Light", другой она вытащила пиво из пластикового кольца полупустой упаковки, затем передала ее Билли и обхватила его за плечи. "Все", — сказала она, обращаясь к кругу. "Вы все знаете Билли Джейкобса. Билли Джейкобс, это Марта" — она жестом показала Марте на пиво — " Зоо, Ной, Калеб, и, конечно, этот засранец — Дэйв". Крисси знала, что Билли уже знаком с ее друзьями — они знали друг друга всю жизнь, — но, несмотря на это, он все еще был для них не более чем незнакомцем.

"Извините", — сказал Билли, слегка нахмурившись. " Zoo?"

"О. Мы называем Кэти "Зоо" из-за ее фамилии. Зуок".

"О. Но Ной — это Ной?"

Крисси засмеялась. "Мы просто делаем это, когда это подходит. Это прозвище, Билли, не думай об этом слишком много. В любом случае, как насчет тебя? Как нам тебя называть?"

Рядом с ней Дэйв прищурился, делая вид, что изучает лицо Билли. "Я думаю, Джейкобс — это Джейкобс, а ты, Крис?" Его глаза скользнули к ее. "Хорошая работа, кстати. Ты заставил гребаного короля Вакарусы изуродовать поле школы Нортлейк".

Дэйв потянулся, чтобы потрепать Крисси по волосам, и она с криком вывернулась из его рук, уронив руку, которая была на шее Билли. "Испортить поле?" — спросила она, бросив взгляд на Дейва.

Он усмехнулся. "Сюрприз".

Крисси закатила глаза. "Как умно". Но она сказала это дразняще. Какое ей было дело до этой дырявой школы?

"Итак", — сказал Калеб, наклоняясь, чтобы достать что-то из пластикового пакета. "Я принес аэрозольную краску".

"Неа", — сказал Дейв. "Краска из баллончика не годится. Она слишком легко смывается". Он залез в другой пакет, стоявший у его ног, и достал пластиковую бутылку промышленного размера. "Убийца сорняков. Таким образом, им придется заново выращивать все поле".

Марта закрыла рот рукой. "Боже мой, Дэйв, это просто потрясающе".

Рядом с ней Крисси заметила, как Билли засунул руку поглубже в карман.

"Что вы, ребята, собираетесь писать?" спросила Марта.

Дэйв взмахнул бровями. "Мы не собираемся ничего писать. Мы будем рисовать".

"Член и яйца", — подсказал Калеб.

Все засмеялись, и Крисси смотрела, как Билли тоже смеется. У нее возникло желание протянуть руку и сжать его, сказать, что все будет хорошо.

"Дэйв", — сказал Калеб. "Ты хочешь начать?"

"И лишить вас, ребята, всего веселья?" Дэйв усмехнулся, протягивая Калебу бутылку средства для уничтожения сорняков, но затем сделал паузу и повернулся. Переведя взгляд на Билли, он сказал: "Как ты думаешь, Джейкобс, ты хочешь оказать честь?".

"О." Билли засмеялся, явно пытаясь сыграть на своем дискомфорте. "Нет, все в порядке. Хотя спасибо".

Дэйв дернул головой назад. "Ты уверен? Никакого давления. Не хочешь — не делай. Но это хорошая возможность дать этому месту последний средний палец".

Билли снова неловко хихикнул и покачал головой. "Не думаю, что я ненавидел его так сильно, как вы, ребята".

"Правда?" сказал Дэйв. Его тон был ровным и любопытным, почти задумчивым. "Это место, которое берет все уникальное, что есть в тебе, и вертит этим, чтобы ты казался фундаментально хреновым?" Он покачал головой и горько рассмеялся. "Господи, мои учителя весь второй курс считали меня дьяволопоклонником, потому что я слушал "Нирвану". Люди до сих пор называют Марту шлюхой, потому что у нее был секс с Робби О'Нилом два года назад…"

"Дэйв!" огрызнулась Марта.

Дэйв посмотрел на нее. "Что? Это, блядь, правда. Я не считаю тебя шлюхой. Ты можешь делать все, что, черт возьми, хочешь. Все, что я хочу сказать — этот город навешивает на нас ярлык в день нашего рождения. Помните, как Джозеф Пинтер назвал Крис "белым мусором", когда узнал, что она и ее мама живут в трейлерном парке? А мистер Якубян стоял прямо там и ничего не сказал? Он учитель, и он просто позволил этому случиться, потому что у Джозефа Пинтера есть белый заборчик, а у Крис нет".

Крисси почувствовала взгляд Билли на своем лице и подняла голову, чтобы встретиться с ним. Он несколько раз моргнул, затем протянул руку Дэйву. "Конечно", — сказал он. "Почему бы и нет?"

Билли как раз закончил обводить слева от себя мяч, остальные члены группы наблюдали с земли, когда Крисси услышала двухтональную предупредительную сирену полицейской машины.

"Вот черт", — сказал Зоо, и вдруг все они вскочили на ноги. Марта издала небольшой вопль, который перешел в хихиканье и распространился среди группы. Калеб, который к этому моменту был уже навеселе, попытался встать, но снова с грохотом упал на спину.

"Ребята, убирайтесь отсюда", — сказал Дэйв, и в его голосе каким-то образом звучали и смех, и предупреждение.

Крисси осмотрела поле в поисках своих "Конверсов", которые она сняла раньше.

"Вот, Джейкобс", — услышала она слова Дэйва, когда взяла свои туфли и натянула одну. "Дай мне это".

Она подняла глаза и увидела, как Дэйв протягивает руку Билли. Вокруг них Марта, Ной, Калеб и Зоопарк торопливо подбирали с земли свои вещи.

Билли нахмурился. "Что ты собираешься с этим делать?"

Дэйв кивнул в сторону полицейской машины, которая только что припарковалась. "Они еще даже не вышли из машины. У меня есть время закончить".

Билли открыл рот, потом снова закрыл, и Крисси вдруг поняла, о чем он думал. Он думал, что Дейв — может быть, и она тоже, может быть, все они — подставили его, хотели посмотреть, как король Вакарусы падет от благодати, хотели, чтобы его лицо было напечатано в местной газете как виновника того, что, без сомнения, сочтут "безвкусной, оскорбительной выходкой".

"О, я понял", — сказал Дэйв, явно придя к тому же осознанию. "Ты думал, что я позволю тебе взять вину на себя". Он хлопнул рукой по плечу Билли, осторожно выхватывая из его руки бутылку средства для уничтожения сорняков. "Может, я и засранец, Джейкобс, но я не такой засранец".

Крисси потянула за каблук другой туфли, затем поспешила к Билли, чтобы взять его за руку. "Билли", — сказала она, хватая его за руку. "Пойдем. Пойдем."

От ее прикосновения он моргнул, повернулся к ней лицом и крепче сжал ее руку. "Пойдем".

Крисси, Билли и остальные бежали сквозь темноту, их шаги были спотыкающимися и пьяными. Время от времени в одном из них вспыхивал смех, затем переходил на другого, пока все они не сгибались от смеха. Крисси и Билли отстали от группы, но вместо того, чтобы бежать догонять их, Крисси взяла его за руку, потянув в другом направлении. "Сюда", — прошептала она, и Билли послушно последовал за ней сквозь темноту. Вскоре звук шагов исчез.

Когда они остались одни, Крисси и Билли замедлили шаг. "Где мы?" спросил Билли.

"На краю фермы Диксонов. Мы можем спрятаться на кукурузном поле".

"Сейчас только май. Оно не будет достаточно высоким".

"Будет, если мы ляжем". Она тихонько засмеялась, а потом добавила: " Вот так фермер".

Все еще крепко держа его руку, она повела их на кукурузное поле, затем встала на колени в кукурузе высотой с теленка и легла на спину в одном из рядов. Земля была прохладной сквозь футболку. Билли неуклюже последовал ее примеру, и когда он улегся, между ними не было ничего, кроме одного ряда кукурузы и нескольких дюймов воздуха. Они лежали молча, переводя дыхание.

"Итак, — сказал Билли через мгновение. "Ты планируешь уехать?"

Крисси повернула голову, чтобы посмотреть на него. "Хм?"

"Ранее, на элеваторе, ты сказала, что уезжаешь".

"О. Да." В тот день, когда он зашел, когда она красила ногти за кассой, они вели праздный разговор, и она упомянула о своих планах на конец лета.

"Почему?"

"Почему?" Она рассмеялась. "Как ты думаешь, почему? Мы живем в Вакарусе, штат Индиана".

"Верно." Улыбка то вспыхивала, то исчезала с его лица. "Так… куда ты собираешься поехать?"

"В Нью-Йорк. Манхэттен. Я собираюсь стать Рокеттой". От одной мысли об этом ей стало легче.

"Что такое "Рокетт"?"

"Что такое "Рокетт"?" — недоверчиво спросила она. "Только лучшие танцовщицы Нью-Йорка. Рокетты знамениты. Их все время показывают по телевизору. Неужели ты никогда не слышала о них?"

Билли покачал головой. "Но ты определенно достаточно хороша. Я до сих пор помню, как хорошо ты танцевала на шоу талантов в восьмом классе. Ты была великолепна".

Крисси удивленно расширила глаза, а затем рассмеялась. "Билли, это был восьмой класс. Это, типа, танцоры с большой буквы". Но даже несмотря на это, от комплимента у нее потеплело в груди. Она не могла поверить, что он помнит ее танцы с такого давнего времени. "Я намного лучше, чем была в восьмом классе. Каждый заработанный пенни я потратила на занятия танцами. И я не хожу в ту захудалую маленькую студию в центре города для детей. Я хожу в одну из студий в Саут-Бенде каждый вторник и четверг".

"Я этого не знал."

Она кивнула. "Да". Затем она снова повернулась лицом к звездам. "Теперь мне просто нужно накопить достаточно денег на поездку на автобусе, и я уеду. Ну, достаточно для поездки на автобусе, квартиры, еды и прочего". Ее голос затих, улыбка исчезла. Мысли обо всем, что потребуется, чтобы выбраться из этого места, не переставали ошеломлять ее. Ноона не хотела об этом беспокоиться, не сейчас. Она снова повернулась к Билли, подперев голову рукой. "В любом случае, — продолжила она, снова сделав свой голос ярким. "Я бы спросила, уезжаешь ли ты, но я знаю, что нет. Все знают, что Билли Джейкобс должен унаследовать и управлять семейной фермой". Последние слова она произнесла так, словно речь шла о королевском троне.

Билли улыбнулся, но улыбка получилась мягкой и почти печальной. "Нет, да, я не уеду".

Взгляд Крисси скользнул по его лицу. "Привет. Ушастик". У нее возникло желание протянуть руку, чтобы разгладить линию, образовавшуюся между его бровями, и она так и сделала. "Не думай об этом сейчас".

Даже в тусклом свете луны Крисси увидела, что его щеки раскраснелись от ее прикосновения. И вдруг она поняла, что он хочет поцеловать ее, что он думает об этом. Но прошло несколько секунд, и он не сделал этого. "Ну, — сказал он, — о чем я должен думать?"

"Подумай о…" Ее глаза отводились от его глаз и возвращались обратно. Она не могла понять, хочет ли она поцеловать его, но тогда, что плохого в том, чтобы отвлечь их обоих от других мыслей? Что плохого в том, чтобы поцеловать этого парня в поле под луной? "Подумай об этом", — сказала она и наклонилась вперед, листья кукурузы коснулись ее щек. Затем она прижалась губами к его губам.

Крисси не могла тогда знать, к чему приведет этот поцелуй. Если бы она знала, то никогда бы не сделала этого. Если бы знала, то быстро побежала бы в противоположном направлении.

—

В полицейском участке, сидя напротив детектива Таунсенда в день исчезновения ее дочери, воспоминания казались Крисси сюрреалистичными, как будто она и Билли были всего лишь персонажами в сцене той ночи, двумя разными людьми.

"Вы не против, если мы сделаем перерыв?" — сказала она. "Мне нужно в туалет".

Хотя на самом деле ей просто нужно было побыть одной. В течение дня она ощущала на себе общую тяжесть стольких взглядов, и ей нужен был момент, когда за ней не будут наблюдать, чтобы расслабить плечи, выдохнуть.

Таунсенд смотрел на нее в течение долгого времени, затем, наконец, сказал: " Будьте моим гостем".

Крисси не торопилась в ванную, брызгая на лицо прохладной водой, но это никак не смягчало ощущение, что стены, казалось, смыкаются вокруг нее. Поэтому на обратном пути, увидев двойные двери наружу, она бросила осторожный взгляд через плечо и поспешила к ним.

Снаружи жаркий июльский воздух был желанной передышкой от гнетущего холода в здании полиции, и она вдыхала его, как будто тонула. Она прислонилась к красной кирпичной стене, но тут же поняла, что не одна. Из-за угла доносился рокот голосов, и, хотя они говорили тихо, Крисси узнала бы отрывистый голос детектива Таунсенда где угодно.

"…думаю, она что-то скрывает", — говорил он, и у Крисси сжалось в груди. Она инстинктивно почувствовала, что он говорит о ней. "Она нервничает, но это нечто большее. Что-то не так в этой семье. Я просто не могу понять, что именно".

"А мне кажется, что это хорошая христианская семья", — отозвался второй голос. Детектив Лэкс.

Таунсенд выпустил один выдох смеха. "Именно. Но у каждого что-то есть. И там, в доме, ты бы ее слышал. У нее было около сотни теорий о том, кто мог похитить ее дочь".

"И что?"

"Когда люди начинают выкидывать сразу столько теорий, — услышала Крисси слова Таунсенда, — в девяти случаях из десяти, это потому, что они не хотят, чтобы мы рассматривали что-то другое. Как старомодный карманник, который машет рукой здесь, чтобы его цель не видела, что он грабит его вслепую."

ШЕСТАЯ Марго, 2019

Когда Марго пришла на пресс-конференцию полиции штата, посвященную исчезновению Натали Кларк, она уже началась. Она открыла дверь, затем тихо проскользнула внутрь и присоединилась к толпе телекамер и новостных команд, расположившихся в задней части зала. Впереди, за трибуной, стояла детектив Ронда Лэкс, которую Марго узнала как одного из двух первоначальных детективов по расследованию убийства Януарии. От Марго ее отделяло море прессы, сидевшей на стульях, где должна была находиться Марго, с зажатыми в руках блокнотами. Она бросила взгляд на часы и пробормотала проклятие себе под нос. Она не просто опоздала. Конференция уже наполовину закончилась.

Она старалась как можно меньше мешать, протискиваясь между двумя операторами, но ее сердце все еще колотилось от бега по парковке, а все тело покрылось колючками от наружного жара. Она задрала футболку пальцами и незаметно подула на грудь, но при этом локтем задела мужчину рядом с ней. Он бросил на нее неприличный взгляд, а она в ответ пробормотала "Извините".

Пятью часами ранее Марго вышла из своей комнаты у Люка, готовая отправиться к Шорти. Она только что потратила полтора часа на подготовку к интервью в Наппани и еще два часа на беседы с людьми в Вакарусе. Но когда она вышла из своей комнаты, то остановилась. Что-то в воздухе было не так. Было слишком тихо, слишком спокойно.

Она бросила рюкзак на пол, затем тихонько подошла к спальне Люка, чтобы убедиться, что он дремлет, но его дверь была открыта и темна, а ванная комната пуста. Вернувшись в коридор, она позвала его по имени, и ее голос громким эхом разнесся по дому. Ответа не последовало. "Дядя Люк!" — позвала она снова, но по-прежнему ничего не было слышно. Она прошла через пустую гостиную на кухню, где почувствовала себя идиоткой, когда медленно повернулась и открыла кладовку.

Сердце Марго заколотилось, но она даже не знала, оправдан ли ее страх. В конце концов, Люк был взрослым человеком, который, как он заметил тем утром, пережил много месяцев в одиночестве. И все же уходить из дома, не попрощавшись, было на него не похоже. Она подошла к двери в гараж и широко распахнула ее, с облегчением вздохнув при виде старого "Понтиака" своего дяди, собирающего пыль. По крайней мере, это означало, что он не смог далеко уехать. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы. Предположительно, он просто прогуливался. Однако последние два дня в Вакарусе показали Марго, насколько все стало плохо. Что, если у него случится приступ, когда он будет гулять? Что, если он потеряет представление о том, где он находится или кто он такой, и будет блуждать, растерянный и напуганный?

Она повернулась на каблуке и пошла по коридору, чтобы достать из рюкзака свой сотовый. Но когда она позвонила ему, звонок попал на голосовую почту. Она пыталась снова и снова, но он все звонил и звонил.

"Черт", — шипела она, потирая пальцами лоб.

Она отключила звонок, схватила ключи из рюкзака и бросилась к входной двери. Теперь оставалось только искать его.

Но Люка не было ни в "Бабушкиной кладовой", ни в аптеке, ни у Шорти, и никто из тех, кого она спрашивала в этих местах, не видел его. Когда она проверила время и увидела, что едет уже почти час, ее охватила паника. Как далеко он мог забраться? Нужно ли ей выехать на шоссе и расширить круг поисков, или он просто был где-то в том месте, которое она еще не проверила? В машине, на стоянке перед продуктовым магазином, Марго пыталась вспомнить все места, которые часто посещал ее дядя, но в голове было безумно пусто. Она хлопнула ладонями по рулю. Она знала Люка лучше всех на свете, и все же она была здесь, не в состоянии найти его в одном из самых маленьких городов страны.

С сиденья рядом с ней раздался звонок ее телефона. Марго резко вдохнула и повернулась, чтобы взять трубку, ее сердце подпрыгнуло, когда она увидела код города Вакаруса. Может быть, это Люк одолжил чужой телефон? Но когда она ответила, то не узнала голос на другом конце.

"Привет", — сказал мужчина. "Это Марго Дэвис?"

"Да?"

"Да, здравствуйте. Это офицер Финч из полицейского участка Вакарусы. Я звоню, потому что у нас здесь ваш дядя".

Марго зажмурила глаза от облегчения и ужаса. Почему Люк был в полицейском участке? "Я не понимаю. Что случилось? Что он сделал?"

"О. Он не в беде или что-то в этом роде. Я нашел его гуляющим. Он казался… каким-то не в себе".

Марго вздохнула. "Черт."

"Я звоню, чтобы узнать, не могли бы вы его забрать. Подбросить его до дома. Я был бы рад это сделать, но он отказался сказать мне свой адрес, и, ну, я думаю, он может лучше реагировать на кого-то, кого он знает."

"Да. Нет. Спасибо. Я буду там через пять минут".

Полицейский участок Вакарусы полностью соответствовал городу, в котором он находился. Он был маленьким, провинциальным и, судя по отделке стен панелями из искусственного дерева и выцветшему зеленому ковру в вестибюле, явно застрял в прошлом. Администратор записала имя Марго в журнал регистрации посетителей, затем провела ее через дверь в конце вестибюля. Марго последовала за ней, ее сердце заколотилось в груди. Ей хотелось бы как-то предугадать, в какое настроение приведет дядю этот эпизод, чтобы подготовиться. Будет ли он сердиться, грустить? В каком году он будет учиться? Узнает ли он ее лицо или будет смотреть на нее, как на незнакомку?

"Это офицер Финч", — сказала секретарша, остановившись посреди коридора и кивнув молодому человеку в форме в конце коридора. Он прислонился к задней стене рядом со стеклянной дверью, скрестив руки на груди, его взгляд был устремлен на что-то через дверь рядом с ним. "Он примет вас отсюда". Секретарша махнула рукой, чтобы привлечь внимание офицера, а затем оставила Марго стоять в одиночестве.

Офицер Финч кивнул, оттолкнувшись от стены, и пошел по коридору ей навстречу. "Привет, Марго", — сказал он. "Спасибо, что пришли".

Марго открыла рот, чтобы спросить, где ее дядя, но не успела. "О", — сказала она вместо этого. "Это ты". Прошло двадцать лет с тех пор, как она видела его в последний раз, но лицо офицера сразу всплыло в ее памяти. Они с Питом Финчем вместе ходили в детский сад и пятый класс, и хотя их местная средняя школа была относительно большой, объединяя учеников из Наппани и Вудвью с учениками из Вакарусы, начальная школа обслуживала только их маленький городок. В ее классе было всего двадцать пять детей, и Марго в любом месте узнала бы кого-нибудь из своих бывших одноклассников.

Пит улыбнулся. "Давно не виделись. Я слышал, что ты вернулась в город".

"Да. Привет".

Несмотря на шесть лет, проведенных с ним в одном классе, Марго совсем не знала взрослую версию Пита. В детстве он был спортивным и популярным, в то время как она, в годы после смерти Януарии и по мере того, как отношения ее родителей становились все более и более спорными, обратилась внутрь себя. Если Пит играл в футбол с остальными мальчишками на перемене, то Марго проводила сорок пять минут в одиночестве под деревом, читая книги о детях, которые разгадывали тайны. Она предполагала, что за эти шесть лет они должны были много общаться, но единственное настоящее воспоминание, которое она смогла выудить, это то, как однажды он помог ей поднять книги после того, как Бобби Дейси выбил их у нее из рук.

"Рада тебя видеть", — сказала Марго, надеясь, что это было достаточно любезно, чтобы не показаться грубой. Все, о чем она могла думать, это о своем дяде, сидящем в полицейской комнате, напуганном и растерянном. Между тем, если она быстро не доставит его домой, то рискует пропустить пресс-конференцию. "Спасибо, что забрали моего дядю. Он…?"

"Он в той комнате", — сказал Пит, ткнув большим пальцем через плечо. "Я ждал с ним, но потом мне показалось, что это его расстраивает".

"Как давно он здесь?"

"Полчаса, может быть? Мне потребовалось время, чтобы отследить ваш номер. Похоже, он его не знал. В конце концов, я обнаружил, что все это время его телефон был в кармане, и когда я заставил его достать его, на нем был ваш номер".

Марго подумала о двадцати или около того раз, которые она звонила Люку за последний час, и ей стало не по себе от того, что он все это время держал телефон при себе. Должно быть, он был более не в себе, чем она могла предположить. "Да. Я волновалась". Она посмотрела в коридор позади него. "Можно мне?"

"Конечно". Пит повернулся, и они вдвоем пошли к комнате со стеклянной дверью.

Когда она дошла до нее и заглянула внутрь, ее грудь сжалась. Ее дядя стоял у дальней стены, но вместо того, чтобы смотреть наружу, он был обращен внутрь. Его голова была склонена, лоб прижат к стене, пальцы одной руки нежно блуждали по ее поверхности. Красная бандана, которую она дала ему, повязанная на шее, выглядела влажной и грязной. От этого зрелища Марго захотелось плакать.

Она сделала глубокий вдох, затем положила руку на ручку и повернула. Она ожидала, что Люк повернется на звук, но вместо этого он остался на месте, не шевелясь, как будто даже не услышал ее. Она вошла в комнату и тихо обошла маленький столик и стулья, чтобы подойти к нему.

"Дядя Люк?" — мягко сказала она.

Но он снова не отреагировал, не пошевелился.

"Дядя Люк?"

Ничего.

Она протянула руку к его плечу, и это прикосновение, должно быть, вывело его из того сна, в котором он находился, потому что он резко обернулся, вскинув руку. Его рука попала в рот Марго, и она отступила назад, прижав руку к лицу.

Позади себя она услышала, как дверь распахнулась. "Марго…"

Но она махнула рукой через плечо в сторону Пита. Очевидно, это был несчастный случай, и ее дядя стоял перед ней, как испуганный зверь, его дыхание сбивалось, а глаза смотрели на ее лицо, широко и дико.

Медленно, Марго опустила руку от лица. "Дядя Люк? Это я, Марго".

Люк пристально посмотрел ей в глаза, и после долгого мгновения его дыхание стало успокаиваться, плечи опустились. "Малыш. Я ничего не сделал, клянусь".

"Я знаю."

"Этот парень просто привел меня в участок, как преступника". Он сердито жестикулировал в сторону Пита, но его движения потеряли остроту и панику. "Но я ничего не сделал".

"Я знаю", — повторила Марго. "Я знаю".

Он глубоко вздохнул, и, наконец, казалось, вся паранойя выветрилась из него. "Теперь я могу идти домой?"

"Да. Конечно." Она кивнула, ее горло сжалось. "Прости, что не проведала тебя раньше".

Он, должно быть, не обратил внимания на последнюю часть, потому что просто кивнул. "Хорошо, хорошо". Он колебался. "Мне нужно в туалет".

"Хорошо, да." Марго повернулась. "Пит, не мог бы ты направить нас к…"

"Да", — сказал Пит. "В конце этого зала, налево". Он придержал дверь для них обоих, указывая дяде в нужном направлении.

Марго смотрела, как Люк отступает по коридору и исчезает в туалете, затем она повернулась к Питу. "Мне жаль", — сказала она, чувствуя предательское чувство. Люк не мог ничего поделать с тем, что он делал или говорил. Химические вещества в его мозгу дали сбой. "Его болезнь иногда заставляет его вести себя как совершенно другой человек".

Пит покачал головой. "Не извиняйся. У моего дедушки было слабоумие. Я понимаю".

"Он был зол все это время? Мой дядя. Не твой дедушка".

"Нет. Он разволновался через некоторое время в той комнате, думал, что я его арестовываю. Но когда я нашел его, он был просто расстроен. В смысле, расстроен. Он плакал".

Марго сглотнула от сдавливания горла. "Он сказал, из-за чего он был расстроен?"

"Нет. Он просто повторял: "Она ушла. Ее больше нет."

" Ты, наверное, знаешь, но его жена, моя тетя, умерла в прошлом году. Из-за этого и из-за воспоминаний… это было тяжело".

"Послушай…" сказал Пит. "Я не хочу перегибать палку, но дела у моего дедушки стали совсем плохи. Моя мама заботилась о нем, сколько могла, но это была работа на полный рабочий день, и даже тогда это стало слишком тяжело. Ты…" Он заколебался. " Ты не думала о том, чтобы пристроить его куда-нибудь?"

"Он на двадцать лет моложе самого молодого человека в любом доме престарелых", — огрызнулась Марго. "Я не собираюсь его туда помещать".

Пит кивнул, выглядя невозмутимым. "Я понял. Может быть, тогда ты подумаешь о сиделке? Я не пытаюсь тебя ни в чем убедить, но когда мой дедушка начал уходить из дома, все стало совсем плохо. Это был первый раз, когда я видел твоего дядю в таком состоянии, но, вероятно, не последний".

"Верно", — сказала Марго, но она не могла смотреть ему в глаза. "Хорошо. Спасибо." В конце коридора она увидела, что дверь в туалет открыта. Люк вышел, оглядываясь по сторонам. Она помахала рукой, чтобы привлечь его внимание, и он направился к ней. "Кстати, — обратилась она к Питу, — где ты его сегодня нашел?"

"Он лежал на траве возле Community First, рядом с кладбищем".

Марго вздохнула. Теперь понятно, почему Люк плакал, когда Пит нашел его. Это было кладбище, где была похоронена ее тетя. Почему ей не пришло в голову поискать там?

Дома Марго то и дело бросала тревожные взгляды на часы, пока провожала дядю в дом, а затем разогревала два куска оставшейся пиццы. Формально это должен был быть его обед, но сейчас это больше походило на ранний ужин. Она уже должна была быть в Наппани, работать над интервью для своей статьи, а голос ее босса эхом отдавался в ее голове. Нужно сделать это.

"Ты не ешь?" спросил Люк, сидя за кухонным столом.

"Мне нужно ненадолго отлучиться". Чувство вины грызло ее изнутри. "Ты… это нормально?"

"Да, малыш. Без проблем".

"Ты уверен? Потому что я могу остаться, если я тебе понадоблюсь".

"Нет, нет. Я, наверное, все равно прилягу немного. Не знаю почему, но я чувствую себя довольно усталым".

Она долго изучала его лицо, прежде чем кивнуть. "Хорошо. Я буду дома через два часа. Максимум." Но он уже переключил свое внимание на еду, и она не могла понять, услышал он ее или нет.

—

На пресс-конференции Марго пыталась сосредоточиться на детективе Лэкс, а не на ненависти к себе за то, что она оставила больного дядю всего через час после того, как его забрала полиция.

"Мы считаем, что это маловероятно", — говорила детектив репортеру, стоявшему в третьем ряду. "Пять лет — маленький возраст для побега, и, по словам ее матери, у Натали не было при себе никаких вещей, когда она играла тем утром. Не говоря уже о том, что она исчезла с многолюдной игровой площадки, в то время как дети обычно убегают из дома. Более того, мистер и миссис Кларк не смогли назвать ни одной причины, по которой Натали могла бы уйти сама".

"То есть вы считаете, что ее, скорее всего, похитили против ее воли?"

"На данный момент мы считаем, что это наиболее вероятное объяснение". Детектив Лэкс кивнула на другую поднятую руку в нескольких рядах сзади.

Мужчина с непокорными черными волосами встал. "Да. Брайан Смедли из газеты "Индиана Стейтсмен". Что вы посоветуете другим родителям в этом районе? Что они должны делать, чтобы обезопасить своих детей?"

"Это район, где не так много преступлений", — сказала Лэкс. "И пока у нас нет оснований полагать, что это не единичный случай. Однако, если родители услышат, что их дети упоминают какие-то новые имена или присутствие незнакомца, или если кто-то увидит странное или подозрительное поведение, пожалуйста, позвоните на нашу горячую линию. И напоминаю, если кто-то думает, что знает что-то об исчезновении Натали, пожалуйста, позвоните". Она назвала номер, затем осмотрела комнату. "У нас есть время еще на несколько человек. Давайте позовем кого-нибудь сзади… да". Она кивнула Марго, чья рука поднялась вверх.

"Привет", — сказала она. "Марго Дэвис из IndyNow. Вы упомянули, что считаете это единичным случаем. Вы проверили возможную связь с делом Джейкобс Януарии?"

Звук имени маленькой девочки заставил всех присутствующих повернуть головы. На трибуне детектив Лэкс моргнула. "Дело Януарии Джейкобс, — сказала она через мгновение, — насчитывает почти двадцать пять лет. В нем тело Януарии было найдено всего через несколько часов после того, как она была объявлена пропавшей. Место преступления в ее доме было… обширным. Пока что дело Натали отличается почти во всех отношениях. Так что, нет, мы не считаем, что между ними есть какая-то связь".

Она повернула голову, чтобы продолжить, но Марго сказала: "Достаточно ли доказательств, чтобы полностью исключить связь? В конце концов, убийца Януарии так и не был задержан. Вы готовы рассмотреть это дело?".

Взгляд детектива Лэкс снова остановился на Марго. "Мы не считаем, — сказала она холодным голосом, — что между этими двумя делами есть какая-то связь".

В глазах детектива была уверенность, которую Марго не понимала. Как она могла быть так уверена, если убийца Януарии так и не был пойман, если он все еще может быть на свободе? Это было совершенно нормально для детективов — скрывать что-то от общественности во время расследования, но они всегда говорили об этом открыто, их речь пестрила фразами "Без комментариев" и "Мы не разглашаем это в данный момент". Но это больше походило на уклонение, и у Марго возникло четкое ощущение, что все, что скрывает детектив Лэкс, имеет отношение к делу Януарии, а не Натали. Так что же она знала такого, о чем не сказала?

СЕДЬМАЯ Mарго, 2019

Марго сидела на раскладном футоне в офисе своего дяди и разговаривала по телефону с агентством по уходу за больными, когда раздался очередной звонок. Это было утро после пресс-конференции Натали Кларк, и Марго засиделась далеко за полночь, чтобы успеть сдать статью в газету. Теперь от недосыпания у нее бурчало в животе.

Марго взглянула на экран телефона, и ее сердце заколотилось. Имя ее босса никогда раньше не вызывало у нее такой тревоги, но после вчерашнего разговора слова Адриенны зловещим эхом отдавались в ее голове. И хотя вчера вечером она сделала все возможное, чтобы написать захватывающий рассказ, Марго знала, что это была не лучшая ее работа.

"Извините", — сказала она женщине из агентства, которая как раз объясняла, как они могут подстроить визиты сиделки под график Марго. "Просто кое-что появилось. Мне придется перезвонить вам позже". Она переключила звонок, затем снова прижала телефон к уху. "Привет, Адриенна".

"Привет. Как ты?"

"Хорошо". Но уже по этим нескольким словам Марго поняла, что ее босс звонит не с хорошими новостями, и ей не хотелось вести светскую беседу. "Что случилось?"

Наступила пауза, затем: "Марго, мне очень жаль. Эдгар взглянул на твою работу сегодня утром и остался недоволен".

Марго закрыла глаза. "Я знаю, что это было немного грубовато".

"Дело не в этом. Мы сказали тебе осветить дело Натали Кларк, а ты дала нам материал о годовщине со дня смерти Джейкобс Януарии".

"Подождите. Но вы сказали, что связь будет убедительной".

"Я также сказал не зацикливаться на приукрашивании. У тебя не было ни одной цитаты от человека, который живет в Наппани".

Марго ущипнула себя за переносицу и попыталась вздохнуть. Она не включила в статью ни одной цитаты жителей Наппани, потому что не успела вовремя взять интервью. Но она отказалась использовать своего дядю в качестве оправдания. К тому же, не имело значения, почему она не может выполнять свою работу, важно было только то, что она не может ее выполнять.

"И вдобавок ко всему, — продолжала Адриенна, — связь была полностью основана на твоей личной догадке. У тебя даже есть цитата от ведущего детектива о том, что для этого не было никаких оснований. Это прозвучало немного обвинительно, предполагая, что полиция не выполняет свою работу должным образом".

"А что, если нет?" огрызнулась Марго. "Разве наша роль как журналистов не в том, чтобы обеспечивать сдержки и противовесы?"

"Конечно, это так", — сказала Адриенна усталым голосом. "Но у тебя не было достаточно улик, чтобы доказать что-либо — связь между делами или халатность полиции. У тебя было пятнадцать часов. Твоим заданием был репортаж об исчезновении Натали Кларк, а не спекулятивный опус о деле двадцатипятилетней давности". Она вздохнула. "Я не говорю, что ты не умеешь делать то, что делаешь. Это так. И твои инстинкты обычно на высоте. Но я думаю, что ты ослеплена своим отношением к делу Януарии Джейкобс. Не каждая маленькая девочка на Среднем Западе, пропавшая без вести, была похищена человеком, который ее убил".

Марго пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем ответить. "Вы правы. Я поняла это и… мне жаль. Я должна была прислушаться к тому, о чем вы меня просили. В следующий раз я сделаю лучше. Я обещаю".

"Хорошо. Марго… мне жаль. Я думал, ты поняла. Следующего раза не будет".

Марго замерла. Она открыла рот, но ничего не вышло.

"Мне жаль", — повторила Адриенна. "Мне казалось, я вчера ясно дала понять, что эта работа — испытание Эдгара. Я упорно боролась за тебя здесь, но я также знаю, сколько всего происходит в твоей личной жизни сейчас, и я действительно думаю, что это лучшее для тебя. Сделай шаг в сторону от работы, сосредоточься на делах со своим дядей, и вернись обратно, когда будешь готова".

"Вы думаете, что уволить меня — это лучшее для меня?"

"Я бы хотела сделать больше. Хотелось бы. Ты отличный репортер и знаешь, как ты мне дорога, но… прошло уже несколько месяцев, и газета не может позволить себе платить зарплату журналисту, который не делает постоянную работу".

Укол унижения прорезался сквозь гнев Марго. "Верно." Ее горло сжалось так сильно, что слово было почти неразличимо.

"Мне очень жаль…"

Но Марго было достаточно. "Мне пора идти".

"Я-" Адриенна испустила тяжелый вздох. "Хорошо, Марго. Береги себя".

Когда она повесила трубку, Марго швырнула телефон через всю комнату, где он ударился о ковровое покрытие пола. Она схватила подушку, прижала ее к лицу и закричала.

Она не могла поверить, что это происходит. С самого детства, еще до школы, Марго знала, что хочет стать репортером. С тех пор, как она себя помнила, она чувствовала, что должна понимать вещи, исследовать их, препарировать, а затем превращать их в нечто понятное. И хотя у IndyNow не было бюджета для такого уровня расследований, который она хотела сделать, даже если приоритетом для них была быстрая сменяемость и легко усваиваемые истории, а не задавание вопросов и углубление в суть, это была хорошая газета, и до сих пор они всегда поддерживали ее.

Но больше, чем потеря карьеры, к которой она стремилась всю свою жизнь, ее беспокоила потеря зарплаты. Если бы это случилось год назад, это было бы разрушительно, но можно было бы пережить. Она жила бы на свои сбережения и рамен, пока не нашла бы следующий лучший шаг. Но она не могла позволить себе не работать сейчас — не сейчас, когда она содержит не только себя, но и своего дядю. Хотя его дом был оплачен, она все еще платила за квартиру в Индианаполисе до переезда своего субарендатора, дату которого он еще не подтвердил. Тем временем она не хотела пользоваться кредитной картой Люка, пока не получит более полное представление о его финансах. Итак, она оплачивала его лекарства по непомерно высоким ценам, еду для них обоих, все счета за коммунальные услуги, когда они приходили, а теперь, возможно, еще и сиделку на дому, от цены которой у нее участилось сердцебиение, когда она услышала ее по телефону. Что, черт возьми, ей делать?

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

"Малыш?" позвал Люк. "Можно войти?"

Марго вытащила лицо из подушки. "Секундочку!"

Она поспешно вытерла слезы с лица, и в этот момент заметила резкое жжение в обеих ладонях. Посмотрев вниз, она обнаружила на них ярко-красные углубления, разбросанные среди маленьких полулунных шрамов. Очевидно, она впивалась ногтями в кожу. Она опустила руки и отвернулась. Она не делала этого уже очень давно. Вздохнув, она заправила волосы за уши, встала и подошла к двери.

Когда она открыла ее, то сразу поняла, что что-то не так. Лицо дяди было ясным и светлым, но его глаза были обеспокоены. "Ты должна кое-что увидеть".

Марго последовала за ним в гостиную, где был включен телевизор и настроен на новости. Два ведущих, один мужчина, другая женщина, смотрели в камеру.

"…был обнаружен сегодня рано утром сотрудником Билли Джейкобса", — говорил мужчина. При этом имени у Марго забурчало в животе, и она сделала непроизвольный шаг ближе к экрану. "Очевидно, мистер Джейкобс последние несколько дней отсутствовал на съезде производителей сельскохозяйственного оборудования, и когда он вернулся сегодня утром, его сотрудник сказал ему, что есть кое-что, что он должен увидеть, — послание, написанное на боковой стороне сарая Джейкобсов".

Как только он это сказал, на экране появилась фотография хорошо знакомой Марго сцены. Это был вид из окна ее детской спальни, большой красный сарай во дворе через дорогу. Только теперь его омрачали слова, нацарапанные черной краской из баллончика. От их вида у нее по позвоночнику пробежала дрожь.

"Святое дерьмо".

Марго уставилась на фотографию на экране телевизора, ее сердце колотилось так сильно, что она чувствовала, как оно ударяется о ребра. Ее словно парализовало, она не могла ни двигаться, ни даже думать. Наконец, после долгого раздумья, она украдкой взглянула на дядю. Как это повлияет на его и без того хрупкое душевное состояние? Новость об исчезновении Натали Кларк два дня назад выбила его из колеи, а это дело было гораздо ближе к дому, чем маленькая девочка из Наппани.

Марго вздохнула с облегчением, когда увидела его. Он выглядел обеспокоенным — руки скрещены на груди, подбородок опущен в сосредоточенности, между глазами жесткая линия, но он очень хорошо контролировал ситуацию.

" Эй, Дядя Люк?"

Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

"Я собираюсь сходить в продуктовый магазин".

К удивлению Марго, это вызвало язвительную усмешку. "История с продуктами, да? Так в наши дни называют места преступлений?".

Несмотря на все, что выходило из-под контроля вокруг нее, несмотря на чувство сырости от потери работы и тревогу, бурлившую внутри нее после тех зловещих слов на сарае, Марго рассмеялась. Болезнь дяди заставила ее ценить его еще больше. Каждая шутка, каждый проблеск того человека, которым он был раньше, был маленьким сокровищем, которое она хотела держать в руках. И он, конечно, был прав. Возможно, ее только что уволили с работы репортера, но это было потенциальное развитие событий в расследовании убийства двадцатипятилетней давности. И произошло это менее чем в полумиле от того места, где они сейчас стояли. Она не смогла бы остаться в стороне, даже если бы попыталась. У нее была фаталистическая манера возвращаться к Януарии Джейкобс, снова и снова.

"Ладно, — сказала она, — ты меня поймал. Я, наверное, загляну к Джейкобсу по дороге домой. Но я иду в продуктовый магазин. По-настоящему. Я хочу хотя бы один день питаться тремя нормальными порциями, а не на вынос. Ты… ты справишься немного?"

В его глазах мелькнуло редкое раздражение. "Мне не нужна нянька, малыш".

"Точно." То же самое он сказал ей вчера, всего за несколько часов до того, как Пит Финч нашел его бродящим возле кладбища. И в этот момент она ему поверила. За последние несколько дней, проведенных здесь, она начала понимать его ритмы, и оказалось, что он наиболее ясен по утрам. "У меня будет мой телефон", — сказала она. "Позвони мне, если я тебе понадоблюсь".

Она взяла рюкзак, телефон и ключи из своей комнаты и направилась к входной двери. Закрывая за собой дверь, она бросила последний взгляд на Люка, но его внимание было приковано к телевизору, а на лице снова читалось беспокойство.

—

Накануне вечером прошла редкая летняя гроза, город все еще был мокрым, и Марго ехала медленно. По мере приближения к дороге, на которой она выросла, ее ладони начали нервно коченеть. Все ее воспоминания об этом месте были запятнаны смертью Януарии, и теперь оно снова стало местом преступления. Слова, появившиеся на сарае Джейкобса ночью, эхом отдавались в ее голове.

Свернув на дорогу, Марго с облегчением увидела, что она не превратилась в цирк для СМИ. Там была горстка обнаглевших новостных бригад, но это была отнюдь не та толпа, которую она знала двадцать пять лет назад. Несомненно, все репортеры в радиусе двадцати миль были в Наппани, слишком занятые преследованием семьи Натали Кларк и команды детектива Лэкс, чтобы ехать сюда ради нескольких слов о сарае.

Она свернула на обочину и припарковалась за фургоном, на крыше которого был установлен спутниковая антенна. Через окно машины она посмотрела на дом своего детства, маленькую двухэтажку через дорогу, и поняла, что не была там уже два десятилетия. В редких случаях, когда за прошедшие годы она приезжала в Вакарусу, то только к тете и дяде. В конце концов, именно в том доме, а не в этом, она провела большую часть своего детства. Сейчас ее взгляд метнулся к маленькому круглому окошку наверху — ее старой спальне — и она в миллионный раз представила себе безликого мужчину, стоящего посреди улицы, его взгляд колеблется между этим окном и окном Януарии, а затем делает выбор.

Когда она шла по мокрому от дождя тротуару к подъездной дорожке Джейкобсов, Марго пыталась заглянуть в сарай, но обзор загораживала линия пышных зеленых деревьев, растущих по обеим сторонам дороги, настолько плотных, что они создавали стену. Должно быть, Билли посадил их после смерти Януарии, потому что Марго не помнила их со времен своего детства. Вдоль дороги была натянута желтая предупреждающая лента, а перед ней стояли два полицейских в форме. Хотя они стояли к ней спиной, она смогла разглядеть, что это были мужчины с каштановыми волосами, и, как и все население Вакарусы, оба были белыми. Когда она подошла, она заметила, что тот, что пониже ростом, явно начал рассказывать какую-то историю, но при звуке ее шагов они повернулись.

"Никаких средств массовой информации", — сказал тот, что пониже ростом.

Но Марго не смотрела на него. "Привет", — сказала она другому офицеру.

Пит усмехнулся. "Мы должны прекратить такие встречи". Он повернулся к своему напарнику и сказал: "Это Марго Дэвис".

Низкорослый офицер выглядел на несколько лет моложе их обоих, и он явно не знал и не интересовался сплетнями старшего поколения, потому что он безразлично поприветствовал ее, затем отвлекся на что-то через плечо и, быстро кивнув им обоим, подошел.

"Ты теперь тоже это освещаешь?" спросил Пит.

"Я собиралась, но, похоже, вы мне не позволите". Ее взгляд метнулся к предупреждающей ленте, натянутой поперек входа на подъездную дорожку.

"Ну, это место преступления, поэтому мы обращаемся с ним соответствующим образом. Но, между нами говоря, это не будет здесь долго. Я думаю, мой начальник просто проявляет повышенную осторожность, потому что… ну, ты понимаешь. Это место Джейкобса".

Марго подняла брови. "И это все — дополнительная осторожность?"

"В отличие от…?"

"Подожди. Ты хочешь сказать, что полиция не считает, что эта амбарная пометка связана с убийством Януарии? Они не думают, что по времени она связана с исчезновением Натали Кларк?"

"Ну, полиция Вакарусы не имеет никакого отношения к расследованию дела девочки Кларк, но полиция штата только что опубликовала заявление, в котором говорится, что это послание не имеет к нему никакого отношения. Что касается дела Януарии", — он пожал плечами, — "нет. Наш отдел рассматривает это как вандализм".

Эти нарисованные краской слова возникли в голове Марго, и она бросила на Пита недоверчивый взгляд. "Но это послание — я имею в виду, не думаешь ли ты, что тот, кто написал его, говорил о Натали? И зачем бы его написали здесь, если бы не имели в виду Януарию?"

"Ну, конечно, я думаю, что этот придурок именно этого и добивался, но пока нет причин думать, что это не что иное, как мистификация".

"Мистификация? Ты думаешь, что это мистификация?"

"Я просто повторяю нашу официальную позицию. Вот и все."

Она посмотрела на него.

"Что?"

"Я не думаю, что этот город купится на это. Я думаю, у вас на руках будет мафия. Я имею в виду, я была у Шорти в течение пяти минут на днях, и я знаю, что все здесь верят, что тот, кто похитил Натали Кларк, также убил Януарию. Готова поспорить на что угодно, что они решат, что эту запись в сарае написал тот же парень".

На этот раз Пит был единственным, кто выглядел скептически.

"Что?" — сказала она. "Я слышала их разговор. Линда, барменша, сказала мне в лицо, что она думает, что убийца Януарии вернулся. Ты думаешь, они все врут?"

"Нет." Он добродушно покачал головой. "Просто, ну, люди в этом городе могут зацепиться за память о Януарии. Это навязчивая идея, говорить об этом. Но люди здесь давно ополчились на семью Джейкобс за то, что случилось с Януарией, и я думаю, что пройдет немного времени, и люди вернутся к этому".

Марго пробежалась глазами по его лицу, слово "принуждение" неприятно кольнуло ее в животе. "Интересная теория".

" Думаешь, я ошибаюсь?"

Она покачала головой. "Я не знаю, что я думаю". Но когда она оглядела то самое место, которое раньше называла домом, слова на сарае мелькали в ее сознании, хвост желтой предупреждающей ленты развевался на ветру, Марго точно знала одно. Она не думала, что это розыгрыш.

—

Как только она вернулась в машину, Марго достала телефон из кармана рюкзака, открыла банковское приложение и вошла в свой аккаунт. Долгое время она смотрела на цифру в своих сбережениях, пытаясь подсчитать, как быстро они закончатся без стабильной зарплаты. Хотя эта сумма не была совсем уж мизерной — она делала все возможное, чтобы экономить на протяжении многих лет — со всеми ее дополнительными расходами и отсутствием поступления денег, она не продержится долго.

"Две недели", — сказала она вслух. Она дала себе две недели на поиск и написание статьи. Если эта статья окажется такой большой, как она думала, то ее подстрочного текста будет достаточно, чтобы вернуть прежнюю работу. Или, подумала она, внезапно почувствовав волнение, это может помочь ей получить новую работу в более крупной газете, которая ценит вдумчивую работу и поддерживает своих писателей. Две недели — это гораздо больше, чем у нее было в IndyNow, и если она не успеет все сделать к этому времени, то попросит Линду устроиться официанткой в Shorty's, пока не найдет что-нибудь другое. Если ей удастся развязать эту историю, ей было все равно, что придется делать после. Потому что Марго до мозга костей знала, что полиция штата не права. Местная полиция была не права. Пит Финч был неправ. В городе в восьми милях отсюда пропала маленькая девочка, и менее чем через двадцать четыре часа после пресс-конференции, посвященной ее делу, на сарае семьи Джейкобс появилось сообщение. Возможно, возраст двух жертв и близость их родных городов можно считать совпадением, но время появления этого послания на сарае — нет. Кто-то пытался связать Януарию Джейкобс с Натали Кларк, и Марго собиралась выяснить, почему.

Она повернула ключ в замке зажигания и в последний раз посмотрела в сторону двора Джейкобсов. Хотя она могла видеть только скатную крышу сарая над линией деревьев, в ее сознании четко вырисовывались слова, написанные краской: Она не будет последней.

ВОСЬМАЯ Марго, 2019

Когда Марго вошла в "Shorty's" в субботу утром, он выглядел почти неузнаваемо по сравнению с тем местом, где она была двумя предыдущими вечерами. При дневном свете она увидела, что все его поверхности, от выцветшего ковра до обшитых искусственным деревом стен, казались липкими от пива. В воздухе лениво плавали частицы пыли. И далеко не тот шумный центр событий, каким он был в прошлый вечер, теперь здесь было совершенно безлюдно. Единственное, что было неизменным, — это Линда за барной стойкой.

"Привет, Марго", — сказала Линда. В ее глазах был нетерпеливый блеск, который Марго отнесла на счет своего статуса новичка — новички всегда были потенциальными источниками сплетен в Вакарусе, — но затем Линда продолжила. "Ты слышала о том, что написали на сарае Джейкобса?".

Марго кивнула. "Слышала".

"Это ужасно, не так ли?".

"Да, это так. Собственно, именно поэтому я здесь. Я надеялась взять несколько интервью об этом. Но…" Марго оглядела пустые столики. Два вечера назад она оценила атмосферу этого места как городское место для сплетен, куда люди приходили поговорить, когда появлялись новости. Но, возможно, она ошибалась. Если так, то она не собиралась тратить время вдали от дяди, чтобы сидеть в одиночестве в ресторане. Она заглянула к нему домой, чтобы проведать его после посещения дома Джейкобса, и он казался совершенно здоровым, но вчерашняя потеря его выбила ее из колеи. Если она собиралась закончить эту историю к назначенному ею самой себе двухнедельному сроку и при этом помогать Люку по дому, ей нужно было разумно распорядиться своим временем. "Где все?"

"В церкви, милая", — ответила Линда с таким видом, что Марго поняла, что это глупый вопрос.

"Церковь? Но сегодня же суббота".

"У них какое-то мероприятие, как всегда. Думаю, это что-то вроде середины лета. Там все в сборе. Или, лучше сказать, никто не хочет показываться в баре, пока не закончится церковное мероприятие". Она взглянула на свои наручные часы. "Но люди скоро будут здесь. Они всегда приходят сюда, чтобы выпить после такого. Минут через десять тебе повезет, если ты найдешь столик".

"Думаю, мне придется занять один сейчас".

Линда обвела рукой комнату. " Садись, где хочешь".

Марго прошла в дальнюю часть ресторана и устроилась за столиком, зажатым между доской для игры в дартс и картонной вырезкой бутылки "Миллер Лайт", которая была выше ее самой. Линда закончила наполнять пластиковый поднос салфетками и мараскиновой вишней, затем подошла к ней. Она протянула Марго липкое пластиковое меню, но Марго положила его перед ней, не глядя на него.

"Я возьму что-нибудь попозже для нас с Люком", — сказала она. "Но сейчас я просто выпью чашечку кофе".

"Кстати, как там Люк?" сказала Линда. "В тот вечер столько всего происходило, что я не успела тебя спросить".

"Он в порядке", — машинально ответила Марго. Она не была уверена, как много люди уже знают о его диагнозе, но любопытство в глазах Линды граничило с голодом, и у Марго возникло внезапное, неловкое ощущение, что она согласна с мамой — это не их собачье дело. "Он здоров. В любом случае, Линда, я думала о том, что ты сказала той ночью. Что Натали Кларк забрал тот же человек, который убил Януарию. Ты действительно в это веришь?"

"Ну, конечно, верю. В этих краях достаточно места только для одного похитителя детей".

Марго наклонилась, чтобы взять из сумки блокнот и телефон. "У тебя есть несколько минут, чтобы поговорить? И ты не против, если я буду записывать?"

Брови Линды высоко поднялись на лоб. Затем, так же быстро, ее лицо исправилось, спина выпрямилась, и она наклонила подбородок в великодушном жесте. "Вовсе нет". В кратчайшие мгновения она превратилась из удивленной приглашением на интервью в царственно принимающую его, как будто весь день терпеливо ждала, когда кто-нибудь попросит ее об этом.

"Спасибо." Марго улыбнулась, когда Линда устроилась в кресле напротив нее. "Значит, ты считаешь, чтотот, кто убил Януарию, забрал и Натали Кларк. А что насчет этой записи в сарае Джейкобса? Есть идеи о том, кто ее написал?"

"Это все один и тот же парень, не так ли? Он убил одну маленькую девочку, забрал другую, а теперь пытается терроризировать нас, весь город. Все так говорят. Что это убийца Януарии, вернувшийся снова".

" Давай поговорим о деле Януарии", — сказала Марго. "Что ты можешь рассказать мне о семье Джейкобс? Какими они были в те времена?"

"Ну, до того, как все случилось, Джейкобсы были здесь как королевская семья. Билли и Крисси были старше меня на десять лет или около того, так что я не знала их в школе или еще где-нибудь, но я знала их, потому что их знали все. Они владели практически всем городом, и Крисси, и Билли были такими привлекательными, понимаешь? Билли с его золотыми волосами и всеми этими мускулами? А Крисси, ну, она была просто сногсшибательной, чисто и просто". Линда издала небольшой звук в горле, чтобы подчеркнуть. "Они были, по сути, всеамериканской семьей, гуляя с этими очаровательными близнецами. Благословите сердце Джейса, но жемчужиной города действительно была Яна. Когда она уезжала на соревнования, танцевальная студия делала баннер и вешала его прямо на городской площади, чтобы пожелать ей удачи. Когда ее нашли в той канаве", — Линда покачала головой, — "частичка всех нас умерла вместе с ней".

"Что было в те дни после того, как ее нашли?" спросила Марго. По ее опыту, интервью лучше всего получались, когда тема направляла разговор, поэтому она была довольна тем, что следовала за мыслями Линды, куда бы та ни пошла.

"Поначалу мы все сплотились за них так, что вы не поверите. Я уверена, что у них было столько печений, что хватило бы на всю жизнь. Их крыльцо превратилось в януарскую святыню — цветы, воздушные шары, фотографии в рамке. Я принесла плюшевого медвежонка, потому что подумала, что ей будет приятно, куда бы она ни уехала".

Глаза Линды стали стеклянными. Слишком ранняя смерть так поступала с людьми. Они не просто лишали детей жизни, они лишали их будущего. Живые, они могли вырасти и стать знаменитыми танцорами или репортерами. Умершие, они превращались в ничто, только в потерянный потенциал.

"Но прошло совсем немного времени, прежде чем город ополчился на них", — продолжала Линда. "И все началось, когда они попали на телевидение. Крисси была… ну, простите, но она просто не вела себя нормально, не как скорбящая мать. Она просто смотрела в пространство, ее костяшки пальцев белели на плече маленького Джейса. А потом люди начали говорить. Крисси всегда хотела стать танцовщицей — это не было секретом — и вот ее маленькая девочка побеждает на соревнованиях в возрасте шести лет. Она была успешнее, чем Крисси когда-либо была или когда-либо будет. С такими темпами она могла стать знаменитой. А все знают, что зависть — мощный мотиватор. И тогда люди вокруг начали относиться к ним не очень хорошо".

" Извини", — сказала Марго, — "но это звучит так, как будто ты думаешь, что Крисси убила Януарию".

"О!" Брови Линды поднялись высоко на лоб. "Боже. Нет. Я не думаю, что Крисси убила свою маленькую девочку. Я просто говорю о том, что думали люди в то время. Разве не об этом ты спрашивала? Я думаю, что тот, кто забрал маленькую Натали Кларк, забрал и Януарию. Я всегда так думала, что ее убил какой-то… злоумышленник. Какой-то плохой человек, проезжавший мимо".

Марго пришлось бороться, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. Это была ревизионистская история в самом неуклюжем ее проявлении. Люк был прав тем утром. Местные жители ополчились на семью Джейкобс и теперь чувствовали себя виноватыми.

Линда продолжала. "Я имею в виду, зачем бы еще было столько битого стекла?".

Несмотря на переход к другой теме, Марго поняла, о чем говорила Линда: о предполагаемом способе проникновения злоумышленника в дом Джейкобсов. Когда полиция посетила их дом в утро исчезновения Яны, они обнаружили, что одно из окон в подвале разбито, а на полу валяется стекло.

"Я думаю, — сказала Линда, — что злоумышленник выбил это окно, вошел через подвал и схватил Яну с кровати. Я не знаю, что он делал в это время, но, судя по всему, сейчас он вернулся".

В этот момент входная дверь открылась, и обе женщины повернулись, чтобы посмотреть, как входит семья из четырех человек. За ними следовала целая вереница других. Линда не преувеличивала, говоря о рое после церковного мероприятия. " Давай", — сказала она. "Пора".

Марго кивнула. "Да, конечно. Спасибо". Линда встала и начала идти к выходу, но обернулась, когда Марго окликнула ее. "Эй, Линда, не могла бы ты распространить информацию о том, что я делаю? Что я репортер, и если кто-то захочет поговорить, он может найти меня здесь?"

Линда усмехнулась, и Марго поняла, что покорила официантку. По ее опыту, все хотели одного и того же: чтобы кто-то слушал, пока они говорят. "Конечно, милая", — сказала Линда и, прежде чем повернуться к выходу, подмигнула Марго.

—

Быстро распространился слух, что девушка Дэвис, репортер из Индианаполиса, находится в городе и берет интервью по делам Натали Кларк и Яны Джейкобс. И, как и говорила Линда, все местные жители были уверены, что виновник обоих преступлений один и тот же. Впоследствии они также поверили в невиновность семьи Джейкобс. В течение двадцати четырех часов настроения в городе, казалось, изменились на порядок. Но также казалось, что перемена настроения произошла так быстро, что люди с трудом за ней поспевали. Как и Линда, даже выражая свою вновь обретенную поддержку Джейкобсам, они все равно умудрялись бросать подозрения на них — точнее, на Крисси. Хотя и Люк, и Пит говорили, что город ополчился на всю семью Джейкобсов, Марго казалось, что большая часть их недоброжелательности теперь направлена на маму Януарии.

"Крисси бесспорно завидовала Яне", — сказала Марго одна женщина. "Из-за ее танцевальных штучек и всего того внимания, которое люди уделяли ей. Но, конечно, я не думаю, что она когда-либо убивала из-за этого".

"Крисси завидовала Януарии", — согласился городской мясник. "Но это было не из-за танцев. Она не могла смириться с тем, что Билли любит Януарию больше, чем ее. Поэтому люди подозревали, что это как-то связано с убийством. Но, конечно, теперь они знают лучше".

"Билли и Крисси поженились, когда им было по восемнадцать лет", — сказала одна женщина, которую Линда представила как свою лучшую подругу. "А Януария и Джейс появились чуть позже. Могло пройти девять месяцев, но я бы не удивилась, если бы было меньше. Они были детьми, воспитывающими детей! А Крисси не могла справиться с семьей. Поэтому некоторые люди думали, что, возможно, она убила Януарию, чтобы избежать материнства, но струсила, не успев добраться до Джейса".

"Крисси была абсолютно непригодной матерью", — сказал ей учитель воскресной школы. "Только посмотрите на Джейса — вечно попадает в неприятности. Я не думаю, что это как-то связано со смертью бедняжки Яанни, но я считаю, что ты должна знать полную картину".

Поблагодарив учителя за уделенное ей время, Марго закончила записывать несколько заметок, направилась в бар, чтобы сделать заказ на обед, а затем выскользнула за дверь. Яркий свет снаружи резко контрастировал с тусклым интерьером ресторана, и она прислонилась спиной к фасаду здания, протирая глаза. Когда она снова открыла их, ее взгляд привлекло движение — фигура на другой стороне улицы. Это была женщина в белой футболке и джинсах свободного покроя, вероятно, около сорока лет, с крашеными, как ей показалось, рыжими волосами. Они свисали до плеч, немытые и длинные. Что-то в том, как она отвела взгляд от Марго, заставило волосы на руках Марго встать дыбом. Наблюдала ли она за ней?

Но прежде чем она успела что-либо предпринять, дверь в " Shorty's" открылась, и оттуда высунулась Линда. "Марго, прости, милая, не хотела тебя напугать", — сказала она, когда Марго вскочила. "Просто хотела сказать тебе, что твоя еда готова".

"Спасибо", — поспешно сказала Марго, отчаянно пытаясь вернуть взгляд на улицу. "Я зайду через секунду".

Линда скрылась в доме, а Марго обернулась туда, откуда за ней наблюдала женщина. Но женщина уже исчезла.

ДЕВЯТАЯ Крисси, 1994

Крисси ходила по маленькой комнате в полицейском участке, пока детектив Лэкс сидела у шаткого металлического стола и делала вид, что не следит за ней. Перед детективом стояли две нетронутые пенопластовые чашки кофе, вокруг их дна были скручены влажные салфетки — знак утешения в ожидании.

Полчаса назад Крисси рассказывала детективу свою самую конкретную теорию о том, что случилось с Януарей. Подслушав разговор Лэкс и Таунсенда на улице, она поняла, что ей нужно сузить круг подозреваемых, и когда она подумала о разбитом окне в подвале и тех тревожных словах на стенах кухни, самым очевидным объяснением в ее голове было то, что все это сделал злоумышленник, имеющий личную связь с ее дочерью. Неуравновешенный, развратный мужчина, который брал все, что хотел, — вот что подумала бы Крисси, будь она детективом в этом деле. Она мысленно составила список лиц, перечислив всех мужчин, которых она когда-либо опасалась на януарских танцевальных конкурсах: один мужчина, который носил рубашки-поло, застегнутые до шеи, и наблюдал за выступлениями с волчьим взглядом в глазах; другой парень, наркоман, худой и лысый, который слонялся по коридорам, где девушки перебивались между выступлениями. Крисси хотела их арестовать и допросить с электрошокером.

Однако на полпути допроса Таунсенд прервал его, сообщив, что их команда нашла труп маленькой девочки, выброшенный в канаву менее чем в двух милях от их дома. Детектив сопроводил Билли в морг для опознания тела, но Крисси знала, что это простая формальность. В глубине души она знала, что девочка была Януарией. Конечно, так оно и было; они жили в городке с населением менее двух тысяч человек, и Яна был единственным, кто пропал без вести.

Внезапное движение за окном привлекло внимание Крисси, и она увидела, как детектив Таунсенд и Билли появились через стеклянные двойные двери полицейского участка. Конечно, в тот момент, когда она увидела своего мужа — его глаза с красной поволокой, ее тело странно затекло, — Крисси поняла, что была права.

И все же, подтверждение этому все еще ощущалось так, словно ей выстрелили в живот. Бессвязные мысли метались в ее мозгу. Это не мой ребенок. А где Джейс? И я должна вести себя так, как они ожидают от меня. Таунсенд и Билли были с ними в комнате, рот Таунсенда двигался, но Крисси не могла разобрать, что он говорит. Ее тело дрожало, края ее зрения начали расплываться и чернеть. Внезапно оба детектива оказались рядом с ней, Таунсенд выдвинул стул, а Лэкс положила руки ей на локти, направляя ее в кресло. В тот момент, когда детективы отвлеклись, Крисси подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с глазами мужа, и увидела, что Билли смотрит на нее с… чем? Страх? Отвращение? Это чувство ползло по ее спине, как пауки. А потом все исчезло. Она опустилась на стул и уткнулась лицом в руки.

"Миссис Джейкобс, мистер Джейкобс", — услышала Крисси слова детектива Таунсенда. Она моргнула и поняла, что прошло некоторое время. Билли теперь сидел рядом с ней. Перед ними стояли две нетронутые чашки с чаем. Крисси заметила, что ее тело немного окрепло. Она заставила себя посмотреть на детектива.

"Мы очень сожалеем о вашей утрате", — продолжал он, его взгляд метался между Крисси и Билли. Ни один из них не заговорил, ни один не встретил его взгляд.

"В связи с этим событием, — продолжал он, его тон был очень спокойным, как будто обнаружение мертвого тела их дочери в канаве было простым "событием", — как вы можете себе представить, расследование изменилось. Мы подключим еще несколько детективов из штата, но мы с детективом Лэкс будем продолжать руководить расследованием. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти того, кто это сделал". Он сделал небольшую паузу, давая своим словам впитаться. "Нам понадобится ваше полное сотрудничество в течение следующих нескольких недель, а пока, — он взглянул на свои наручные часы, — у вас двоих был тяжелый день. Детектив Лэкс проводит вас обоих домой, чтобы вы собрали вещи, а потом отвезет вас в отель на ночь, хорошо?"

Крисси нахмурилась. Как и все остальное в тот день, этот момент, казалось, произошел слишком быстро. Они только что нашли тело Януарии на дне канавы, а теперь говорят ей, чтобы она собрала сумку? Похоже, Билли был в такой же растерянности, как и она, потому что, потирая висок, он сказал: "Я не понимаю. Собрать сумку?"

Таунсенд посмотрел на него. "Ваш дом — это место преступления, мистер Джейкобс. Мы ускорим все, как только сможем, но вы трое не сможете оставаться там до завтра, не раньше".

Именно тогда, при виде этих троих, Крисси вспомнила Джейса. Страх пронзил ее желудок. Что он сделает, когда ему скажут, что его сестра-близнец мертва? "Где Джейс?"

"Он все еще с офицером Джонсом", — сказала Лэкс. "Вы, ребята, хотите увидеть его сейчас?"

"Нет". Крисси поняла, что, должно быть, сказала это слишком быстро, потому что все головы в комнате повернулись к ней. "Я не хочу пока говорить ему. Я думаю, будет лучше, если мы скажем ему в отеле. Подальше от…" Она огляделась вокруг. "Всего этого".

Детектив Лэкс кивнула. "Конечно. Вы можете собрать сумку и для него, а я скажу офицеру Джонсу, чтобы он встретил нас в отеле. Звучит неплохо?"

Мысленно Крисси протянула руку и отвесила детективу сильную пощечину. Нет, детектив Лэкс, — хотела закричать она. Моя дочь мертва. Ничто не звучит хорошо. Ничто и никогда больше не будет звучать хорошо.

В голове крутилось ощущение невозможности происходящего, и у Крисси возникло странное чувство, что последние семь лет ее жизни были всего лишь лихорадочным сном. Она задыхалась и вдруг снова становилась восемнадцатилетней, возвращалась в лето 87-го, до того, как все изменилось, до того, как все пошло так ужасно неправильно.

—

С Билли и Дэйвом рядом Крисси провела лето после окончания школы в тумане мерцающих ночей. Весь июнь и июль они разъезжали на машине Дэйва, воровали из гаражей упаковки с шестью бутылками и встречались со школьниками, чтобы выпить теплого пива в заброшенных сараях за городом. Время от времени, когда не было других планов, Крисси пробиралась на ферму Билли, и они занимались сексом на сеновале или купались в пруду под звездами.

Но потом, в августе, Крисси сдала тест, и все изменилось.

"Итак…" сказал Билли, и Крисси услышала, как нервно дрогнул его голос. "Как ты себя чувствуешь?" Прошло четыре дня после того, как она сообщила ему новость, и они сидели вместе на скамейке у пруда, над ними сияла полная луна. "Тебя не укачивает?"

Крисси повернула голову и посмотрела на него. "Ты имеешь в виду утреннюю тошноту".

"Точно. Да."

Она повернулась обратно к пруду и уставилась в его темную воду. "Билли, я не знаю, что делать".

"Что делать?"

Она колебалась. Слова, которые ей нужно было сказать, словно камни во рту. "Деньги. Я не знаю, что делать с деньгами".

"А, это." В его голосе звучало облегчение. "Крисси, не волнуйся об этом. Тебе не нужно об этом беспокоиться".

Она повернула голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. "Правда?"

Он дернул плечом. "Конечно. Я имею в виду, может быть, ты могла бы помочь с книгами или чем-то еще…" Она нахмурилась. С книгами? Но прежде чем она успела что-то сказать, он поспешил закончить. "Но ты не обязана, конечно". Он слегка рассмеялся. "У нас все будет хорошо. Ты можешь делать все, что захочешь".

Она смотрела на него, ища в его глазах намек на нерешительность. Но он улыбался, широко и легко. Она выдохнула, ее плечи опустились, голова опустилась на одну из рук. "Спасибо", — сказала она тоненьким голосом. "Я просто… я экономила все лето, но мне не хватает. Ни на это, ни на Нью-Йорк".

Рядом с ней Билли стал неподвижным, а когда он заговорил снова, это прозвучало так, как будто он очень тщательно подбирал слова. "Ну, Крис, единственная причина, по которой у нас есть деньги, — это ферма". Крисси моргнула глазами, затем медленно подняла голову от руки. "Я имею в виду", — сказал он. "Я знаю, что ты хотела поехать в Нью-Йорк, но я не могу уехать. Во всяком случае, не сейчас. Но, Крис, я обещаю, если мы останемся здесь, я буду заботиться о тебе. И когда-нибудь мы поедем в Нью-Йорк. Остановимся в шикарном отеле и посмотрим на Рокетс".

"Билли", — сказала она через мгновение. "О чем ты говоришь?"

"Я… Что ты имеешь в виду? Я говорю о нашем будущем. Я просто не хочу, чтобы ты сейчас переживала из-за денег. У нас все будет хорошо. У нас все будет хорошо".

Она покачала головой. "Подожди. Ты хочешь сказать, что хочешь иметь этого ребенка? Ты хочешь жениться?"

Билли посмотрел на нее. "Ну… да. Крис, ты… ты беременна".

И вдруг он засунул руку в карман своих "Левайсов", а Крисси смотрела на него, сердце сильно колотилось в груди. Он встал со скамейки, повернулся к ней лицом и торжественно опустился на одно колено. Он поднял руку, и она увидела изящное кольцо, зажатое между его толстыми мозолистыми пальцами. В центре золотого кольца находился один маленький квадратный бриллиант. У Крисси возникло внезапное ощущение, что она попала в смерч, слишком быстрый и сильный, чтобы с ним бороться.

"Крисси Винтер", — сказал Билли, тяжело сглотнув. "Не окажешь ли ты мне честь стать моей женой?"

В лунном свете бриллиант сверкал, и Крисси очень долго смотрела на него. Она знала, что кольцо — это узы, навсегда связывающие ее с этим мужчиной, которого она только сейчас поняла, что едва знает. Но это также был билет на гораздо большее. Это кольцо могло открыть перед ней мир, о котором она только догадывалась. Впервые в жизни оно означало, что она может перестать беспокоиться о деньгах, что она может перестать так упорно бороться за все. Это означало, что впервые в жизни она наконец-то сможет выдохнуть.

Перед тем как открыть рот и сказать "да", Крисси молча пообещала. Если Билли не понял, что то, ради чего она пришла сюда сегодня вечером, — это деньги на аборт, она ему не скажет. Не стала бы она говорить ему и о другом. Она знала, что ценой этого брака будет сохранение этих секретов. Она просто надеялась, что это будет стоить того.

—

Пока Крисси шла за Билли и детективом Лэкс в их дом, она вспоминала тот момент у пруда, момент, который изменил все. Семь лет она держала это обещание, храня свои секреты в себе. Теперь ставки были выше, и ей было что скрывать.

Она, Билли и детектив двигались по дому серпантином, огибая незнакомцев, фотографирующих и наносящих метки, склоняясь над досками с записями и приседая у половиц, их руки в перчатках работали эффективно и скрупулезно. Когда их трио проходило мимо, каждый работник с места преступления смотрел то вверх, то вниз, выражение их лиц было тревожно-пустым, как будто их учили притворяться, что обитатели дома невидимы. Крисси почувствовала себя призраком.

Они прошли на кухню, мимо этих фраз и поднялись по лестнице, Билли, как послушный пес, следовал за Лэкс по пятам. Когда Крисси присоединилась к ним на верхней площадке, она украдкой взглянула на лицо мужа, но он избегал ее взгляда. О чем он думает? спросила она. Что происходило в его мозгу?

"Ладно, вы двое", — сказала детектив Лэкс. "Давайте сделаем это быстро, чтобы мы могли вывести вас отсюда". Она оглядела коридор и открытые дверные проемы, и ее взгляд остановился на офицере, который расклеивал оранжевые записки по комнате Януарии. "А, Томми. Не поможешь мне?"

Офицер в форме, который сидел на уровне глаз Януарии, повернул свое лицо, чтобы посмотреть на них. "Конечно, детектив". Он встал и подошел к ним.

Он был, вероятно, всего на несколько лет старше Крисси, на его щеках были шрамы от прыщей, и у него был такой же отстраненный взгляд, как и у всех остальных, его взгляд был ровным и бесчувственным. Крисси надоело, что все эти люди относятся к смерти ее дочери, как ко вторнику в офисе. "Томми", — сказала детектив Лэкс. "Почему бы тебе не сопровождать мистера Джейкобса, пока он собирает сумку для себя и своей жены. Я отвезу миссис Джейкобс за вещами для их сына".

Глаза Билли метнулись к Лэкс, он выглядел в панике. "Я не знаю, что ей собрать", — сказал он, как будто Крисси не стояла рядом с ним.

Лэкс протянул руку и легонько похлопал его по плечу. "Ты разберешься. Просто постарайся не трогать то, что тебе не нужно трогать".

Эти проводы явно заставили Билли нервничать еще больше, но он сглотнул, кивнул и последовал за молодым офицером по коридору в их спальню.

Менее чем через полчаса он, Крисси и детектив Лэкс были в гостинице "Хиллсайд" в Наппани, с сумками на руках. При виде отеля Крисси почувствовала, как горький смех зародился в ее горле. Снаружи отель был выкрашен в красный цвет с белыми деревянными балками, что делало его похожим на огромный амбар причудливой формы; как бы она ни старалась, что бы ни делала, она, похоже, была обречена на фермерскую жизнь.

Внутри, пока детектив Лэкс проверяла их, Крисси регистрировала случайные детали. На стене висели двое часов, одни с надписью "Наппани", другие — "Франция". Терракотовый горшок на письменном столе был заполнен дешевыми ручками, пластмассовыми цветами, прикрепленными к концам толстой лентой. Рядом стоял маленький красный сарай, в котором они жили.

Лэкс вручила каждому из них пластиковую карточку-ключ, затем провела их в комнату на втором этаже, резко остановившись перед дверью с латунными цифрами "218". Крисси чувствовала на себе пристальный взгляд Билли, но когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, он отвел глаза. Почему он все время так делал?

"Я позаботился о том, чтобы для Джейса была вторая кровать", — сказала детектив Лэкс.

Билли кивнул. "Спасибо".

"Мы с детективом Таунсендом будем на связи завтра, но не стесняйтесь звонить нам, если вам что-то понадобится или если что-то придет в голову".

Билли одарил Лэкс учтивой улыбкой, а затем, словно не удержавшись, бросил на Крисси еще один взгляд, который она не смогла прочитать: Был ли это страх в его глазах? Паранойя? Было ли в его выражении лица какое-то скрытое послание или он пытался найти его в ее? "Спасибо, детектив Лэкс", — сказал он. "Мы ценим все, что вы для нас сделали".

Крисси хотела, чтобы они оба просто заткнулись. Ей хотелось ударить, нанести удар, разорвать что-нибудь голыми руками.

"Я хочу предупредить вас двоих, — сказала Лэкс, — что завтрашний день может быть немного… хаотичным. Пресса уже обо всем узнала и…"

Но Крисси было достаточно. Взгляд Билли и голос Лэкс словно когтями впивались в ее кожу. "Детектив Лэкс", — прервала она сдавленным голосом. "Сегодня умерла моя дочь. Мой дом кишит незнакомцами, и я уже несколько часов не видела своего шестилетнего сына. Я не могу думать о том, что вы говорите. Так что не могли бы вы просто уйти?"

Лицо детектива Лэкс оставалось нейтральным, казалось, ее не тронула эта вспышка.

Билли, с другой стороны, начал сыпать извинениями. "Мне очень жаль, детектив Лэкс", — заикаясь, произнес он. "Моя жена расстроена. Она не хотела быть грубой".

Лэкс одарила его перфектной улыбкой. "Не нужно извиняться. У вас обоих был тяжелый день. Постарайтесь немного поспать. Боюсь, что завтра будет так же плохо". С этими словами она кивнула им и повернулась на пятках.

Крисси потребовалось четыре попытки, чтобы вставить ключ-карту в щель, но наконец дверь распахнулась, и она, спотыкаясь, прошла внутрь. Как только дверь за ними захлопнулась, Билли схватил ее за плечо и сильно впился пальцами. Он развернул ее лицом к себе. "Крисси, какого черта", — прошипел он. Его голос дрожал. "Ты не должна этого делать".

Крисси отмахнулась от его руки и прошла в другой конец комнаты, бросив рюкзак с "Пауэр Рейнджерс", который она собрала для Джейса, на кровать. "Что делать?" — огрызнулась она.

"Ты не должна грубить детективу, расследующему убийство нашей дочери".

"Господи Иисусе, Билли. Что? Ты думаешь, что твои гребаные поклоны и поскребывания заставят их полюбить тебя?"

Теперь все ее тело дрожало. "Все, что я хочу сказать, это то, что мы не хотим давать им никаких шансов, никаких причин смотреть на нас пристальнее, чем они уже смотрят".

Крисси рывком откинула голову назад. "Билли", — медленно сказала она. "О чем ты говоришь?"

Билли снял сумку с плеча и бросил ее на пол. Он присел, расстегнул молнию и стал яростно рыться в ней. "Это" — он вытащил что-то — "это то, о чем я говорю. Я нашел это в корзине для белья. Слава Богу, я добрался до этого раньше полиции".

Крисси в замешательстве сузила глаза. В его руке была синяя масса — ее халат, вдруг поняла она, тот самый, который был на ней тем утром и который она сняла до приезда полиции. Рукав был крепко зажат в пальцах Билли, и Крисси смогла различить что-то на подоле — красную полосу. Не кровь, а красная краска.

Она перевела взгляд на Билли, а он смотрел на нее со смесью паники и отвращения. "Что ты сотворила?"

ДЕСЯТАЯ Марго, 2019

Первый полный день двухнедельного срока, который Марго сама себе назначила, был воскресеньем, и впервые за двадцать лет она собиралась пойти в церковь.

Проведя интервью у Shorty's накануне днем, она сделала все возможное, чтобы начать расследование на следующий день. Во-первых, у нее не было ни времени, ни денег, чтобы постоянно брать еду на вынос, поэтому, как и обещала, она забежала в "Бабушкину кладовую" и запаслась мюсли, молоком, кофе, замороженными лазаньями, яблоками, арахисовым маслом, нарезанным мясом и сырами для бутербродов — всем, что только можно придумать, чтобы было легко приготовить. Она также решила, что наем сиделки на неполный рабочий день может подождать. Предложение Пита было достаточно безобидным, но, погуглив и позвонив в реальное агентство, Марго почувствовала себя виноватой. Ей и Люку не нужна была помощь. Им было хорошо вдвоем, вдвоем против всего мира. К тому же, без обещанной зарплаты стоимость услуг сиделки съела бы все ее сбережения в считанные недели. Ей пришлось бы просто жонглировать — помогать по дому и одновременно расследовать историю.

В тот вечер, пока Люк дремал перед телевизором, а она стирала его одежду и постельное белье, она прикинула свои дальнейшие шаги в расследовании. Поскольку все другие новостные агентства были заняты делом Натали Кларк, Марго знала, что не сможет прикоснуться к этой истории, особенно сейчас, когда у нее нет никаких документов, подтверждающих правомерность ее вопросов. Поэтому она решила подойти к этой истории с другой стороны, сосредоточиться на деле Яны, и больше всего ей хотелось поговорить с Билли, Джейсом и детективом Таунсендом — теми, кто был ближе всего к этому делу. Детектив, как она вскоре узнала, уже год как вышел на пенсию, и полиция штата в Саут-Бенде дала Марго номер его телефона без всяких сомнений и вопросов. Сам Таунсенд откликнулся на ее просьбу об интервью и согласился на него уже на следующий день, что вызвало у Марго ощущение, что он не знает, чем занять все свое свободное время.

Однако двое других оказались куда более неуловимыми. Джейса нигде не было в Интернете, а Марго никак не могла понять, как связаться с Билли, чей двор теперь представлял собой закрытое место преступления и который, по словам Люка, стал очень замкнутым после смерти Крисси десять лет назад. Но в тот вечер, когда она готовила жаркое на ужин для них с Люком, в ее голове всплыли слова дяди. Билли теперь редко видится со многими людьми. Но я думаю, что он все еще ходит в церковь.

Поэтому на следующее утро Марго покопалась в беспорядке одежды, которую ей еще предстояло распаковать из чемодана, и собрала самый красивый наряд, какой только смогла: серую юбку, белую футболку, которую она заправила в нее, и пару кожаных сандалий. Она вставила в уши маленькие золотые колечки, накрасила ресницы тушью и на этом закончила. По крайней мере, она надеялась, что люди смогут заметить, что она постаралась.

"Ты хорошо выглядишь", — сказал Люк, когда она вышла из своей комнаты. Он сидел за кухонным столом с чашкой кофе и книгой кроссвордов.

Марго усмехнулась. "Я иду в церковь. Хочешь пойти со мной?"

Глаза Люка расширились от удивления, затем он со смехом откинул голову назад. Через мгновение он перевел дыхание, вытер пальцем оба глаза, затем посмотрел на нее. "Подожди. Ты серьезно?"

Марго рассмеялась. "Я тоже ухожу пораньше, чтобы купить пирог у бабушки. Я пытаюсь уговорить Билли Джейкобса поговорить со мной".

"А, понятно", — сказал он, сделав глоток кофе. "У тебя хорошие журналистские…" Он замешкался, подыскивая подходящее слово, затем закончил словом "честность", которое, как догадалась Марго, обозначало инстинкты. "Я полагаю, это для работы?"

Марго посмотрела вниз, делая вид, что поправляет талию юбки. "Да". Ей казалось, что за последние несколько дней она солгала Люку больше, чем за всю свою жизнь, но когда Пит сказал ей в участке, что никогда не находил ее дядю бродящим по улицам до двух дней назад, Марго поняла, что внезапное ухудшение состояния Люка, вероятно, произошло из-за нее. В течение нескольких месяцев он жил в одиночестве, без помощи, но и без провокаций. С тех пор как она переехала к нему, он только и говорил, что об исчезновении одной маленькой девочки и убийстве другой.

Ей нужно было помнить, что сейчас он более чувствителен, более непостоянен. Ей нужно было прекратить говорить о нераскрытых преступлениях, и уж точно не нужно было говорить ему, что ее уволили. "Это для статьи, над которой я работаю", — сказала она. "Так что пожелай мне удачи".

"Тебе не нужна удача, малыш", — сказал Люк, подмигнув. "У тебя талант на все времена".

—

Марго вышла через двойные двери церкви на яркое, слепящее солнце. Приглушенные звуки завершающих гимнов органа раздавались позади нее, когда она яростно моргала, пытаясь заставить глаза адаптироваться. Когда зрение окончательно прояснилось, она увидела удаляющуюся фигуру Билли Джейкобса, который быстро шел по тротуару, засунув руки в карманы брюк и склонив голову.

Марго приехала в церковь за десять минут до начала службы и удивилась, увидев, как много людей она знает. Она заметила почти всех, с кем разговаривала в " Shorty's", кроме Линды, которая, несомненно, работала, а также нескольких старых друзей ее родителей и одного из ее бывших учителей начальной школы, которые приветствовали ее яркими улыбками и острыми, любопытными глазами. Но Билли приехал лишь за несколько минут до начала службы, после того как она и остальные прихожане уже расселись по скамьям. После, когда зазвучал орган, когда дамы начали накидывать сумочки на плечи и ловить взгляды своих подруг, Марго наблюдала, как Билли встал и тихо выскользнул за дверь. Она последовала за ним.

"Мистер Джейкобс!" позвала Марго, торопливо спускаясь по лестнице на тротуар. Но Билли продолжал быстро идти в противоположном направлении. "Мистер Джейкобс! Билли!"

Наконец, он остановился, замешкался на мгновение, затем повернулся.

Марго быстро пошла догонять его. "Привет, я Мар…"

"Я знаю, кто ты", — сказал он не без злобы. "Ты — девушка Дэвиса".

Она улыбнулась. "Это правда. Я выросла через дорогу от вас. Я дружила с Януарией". Его глаза смягчились при имени его дочери. "Теперь я репортер", — продолжила Марго, и только после того, как она это сказала, она поняла, что это уже технически неправда. "Я бы с удовольствием поговорила, если у вас есть минутка".

Но при слове "репортер" выражение его лица снова стало замкнутым. "Я ничего не знаю о том сообщении на моем сарае. Я даже не находил его. Это сделал один из моих сотрудников".

"Ничего страшного. Я также изучаю дело Натали Кларк, пытаюсь выяснить, есть ли какая-нибудь связь между ее и делом Януарии".

"Натали Кларк…"

Это имя, казалось, мало что значило для него, но Марго знала, что он слышал его, потому что пропавшая девушка была темой утренней проповеди. Пастор использовал ее исчезновение как возможность поговорить о вере в трудные времена и о неисповедимости Божьих путей. Марго не обращала на это внимания, сидя на заднем сиденье, ее взгляд метался по головам прихожан, гадая, не сидит ли внутри кого-нибудь из них мозг похитителя, убийцы.

"Я бы хотел помочь, — сказал Билли, — но я ничего не знаю о Натали Кларк".

"Нет, я и не ожидала от вас этого. Но если бы вы захотели поговорить о деле Януарии, это помогло бы мне понять, есть ли между ними какая-то связь".

Билли засунул руки поглубже в карманы и прищурился через плечо Марго, словно надеясь найти кого-то, кто отвлек бы его от разговора. "Послушай, Марго, я не хочу тебя обидеть, но в прошлом у меня был не самый лучший опыт общения с репортерами. Ничего личного, но я просто не думаю, что мне стоит с ним разговаривать".

Марго кивнула. "Я понимаю. Но те репортеры тогда — они не знали ни тебя, ни твою семью. Они пытались продать историю". Она сделала паузу. "Я знала Януарию. Я помню, как играла у тебя во дворе, как перекусывала на твоей кухне. Я не пытаюсь ничего накрутить, обещаю. Я просто хочу понять, что случилось с моим другом".

Возможно, было бы неправильно использовать это как рычаг давления, но все, что она сказала, было правдой. И хотя она знала, что Билли, вероятно, никогда не было легче нести тяжесть смерти Януария, и что переживать ее снова было бы больно, в деле двадцатипятилетней давности появились новые события. Если повторное обращение к своим воспоминаниям может помочь найти убийцу его дочери, разве он не обязан это сделать?

"Для тебя это возможность прояснить ситуацию", — продолжала она. "И если все это окажется бесполезным, то, по крайней мере, было бы неплохо посидеть и поговорить с кем-то, кто знал ее". Она выдержала его взгляд. По его глазам она поняла, что он начинает сдаваться. "О!" — добавила она, отцепив одну руку от рюкзака и развернув его перед собой. Она пошарила рукой внутри и через мгновение вытащила коробку, которую купила ранее в "Бабушкиной кладовой". "А я принесла яблочный пирог".

Глаза Билли расширились от удивления. Он перевел взгляд с пирога на лицо Марго, затем издал небольшой, заикающийся смешок, как будто это действие заржавело от недостатка практики. "О, хорошо", — сказал он. "Но не здесь. Пойдем в дом".

—

В доме Джейкобса уже не было того шумного места преступления, каким оно было накануне. Немногочисленные представители прессы, освещавшие историю с сообщением в сарае, исчезли, как и Пит, его напарник, и желтая полоса предупредительной ленты, перегораживающая подъездную дорожку. Марго припарковалась у обочины, вслед за Билли поднялась по ступенькам крыльца, а затем, впервые в своей взрослой жизни, переступила порог дома Джейкобсов.

Это было похоже на воспоминание. Марго провела бесчисленное количество летних дней, бегая по этим комнатам, и поражалась тому, насколько все они были неизменны, как будто дом был капсулой времени 1994 года. Стулья в гостиной были такими же цветочными, как и тогда, полы — из того же твердого дерева. По мере того как она проходила по дому, в ее голове стали всплывать давно забытые детали: как правая сторона лестницы скрипит сильнее, чем левая, как один из витков перил похож на лицо, как, если проползти под столом в столовой и посмотреть на его нижнюю сторону, можно увидеть вырезанные на дереве инициалы ее и Януарии.

Марго последовала за Билли на кухню, и пока он разогревал кофе и выбирал тарелки и вилки для пирога, она не могла не представить себе комнату такой, какой она была июльским утром двадцать пять лет назад. Эта сука исчезла, нарисованная аляповатой красной краской на белых стенах. Кто написал это послание? задалась она вопросом. Неужели это был тот же человек, который совершил акт вандализма в сарае?

"Прости меня за то, что случилось раньше", — сказал Билли, отрезая два куска пирога и раскладывая их по маленьким фарфоровым тарелочкам. "Я не хотел быть грубым, просто… у меня уже давно нет друзей в этом городе".

"Я понимаю", — сказала Марго, принимая кусочек пирога. "Особенно сейчас, в свете того, что было написано на вашем сарае".

"Хм." Билли задумчиво кивнул, поставив кружки на стол перед ними, а затем устроился в кресле напротив нее.

Марго сделала глоток своего кофе. "Я знаю, ты сказал, что ничего об этом не знаешь, но есть ли у тебя какие-нибудь предположения о том, кто мог написать что-то подобное?"

Билли выдохнул. "Честно говоря, Марго, я просто предположил, что это сделали какие-то школьники. На самом деле, полиция сказала мне сегодня, что, по их мнению, это была просто глупая выходка".

"Правда?" Она знала от Пита, что это была версия полиции, но она не знала, что они уже вынесли свой официальный вердикт.

Билли дернул плечом. "Мы с друзьями делали такие же глупости". Его глаза остекленели, когда он погрузился в воспоминания, но через мгновение они затвердели. "Ну, мы никогда не делали ничего такого подлого, как то, что они написали на сарае, но, как я уже сказал, меня не очень любят в этом городе. Уже нет".

Марго знала, что это правда, но она также наблюдала за тем, как Билли опустился на церковную скамью в начале службы. Он заметил, что несколько прихожан смотрят на него, и кивнул в знак приветствия, немногословно, но вежливо, и Марго удивилась, когда увидела ответный жест. Может, его и не любили, но он не был изгоем, каким была Крисси.

"Можем мы поговорить о том, какой была ваша жизнь в те времена?" — спросила она. "До того, как умерла Януария?"

"Что ты хочешь знать?"

Марго пожала плечами, как будто она не готовилась и не продумывала каждый вопрос. "Какой была ваша семья? Я, конечно, тоже знала их всех, но не так хорошо, как ты. Очевидно. И, в общем, мне было шесть лет". Это было далеко не самое насущное, о чем она хотела спросить, но она пыталась раскрепостить его, расположить к разговору. Она откусила кусочек пирога, а затем, как бы между прочим, сказала: "О, ты ведь не возражаешь, если я запишу это?".

Билли удивленно поднял брови, но затем покачал головой. "Нет. Без проблем".

"Спасибо." Марго достала свой телефон, чтобы начать запись, затем сказала: "Почему бы тебе не начать с Януарии?".

При этом лицо Билли озарилось. "Ну, Януария, она была… Она была фейерверком, понимаешь? Всегда яркая и счастливая. Всякий раз, когда я входил в дверь, она подбегала ко мне и обхватывала своими маленькими ручками мои ноги". Его глаза внезапно наполнились слезами, и он прочистил горло, грубо смахнув их тыльной стороной ладони. "Она была своего рода клеем, который держал нас вместе. Без нее остальные — мы были немного потеряны. Потому что она всегда была такой доброй, понимаешь?"

Марго улыбнулась. Она действительно знала. Большинство ее воспоминаний о девочке с другой стороны улицы были размытыми вспышками, просто снимками времени, но самое четкое из них было связано с добротой Яны.

Марго все еще могла видеть ее образ, деревья и приглушенный свет — возможно, на школьной площадке или на заднем дворе. В воспоминании она сидела, подтянув колени под подбородок, прижавшись спиной к дереву. Ей было страшно по какой-то давно забытой причине, и вдруг рядом с ней оказался Януария, что-то втискивая в ладонь Марго. Когда она посмотрела вниз, то увидела, что это кусок разорванной ткани размером в четверть ладони. Он был светло-голубого цвета, в центре была напечатана снежинка.

"Когда мне страшно, — сказал Януария, — я сжимаю это, и это делает меня храброй".

Марго попробовала, но у нее ничего не получилось, и Януария сказала ей, что она сделала это неправильно, и ей нужно сделать это снова, на этот раз сильнее. Марго сжала снова, ногти впились в плоть, тканевая снежинка смялась между пальцами, и в этот раз она почувствовала это. В этот раз это сделало ее храброй.

Прошло совсем немного времени после этого, недели или дни, когда умерла Януария, и Марго узнала от старшего ребенка на перемене, что ее подруга была убита. В ту ночь, лежа в постели, она схватила маленькую снежинку с прикроватной тумбочки и сжала так сильно, что от ногтей выступила кровь.

Теперь Марго провела большим пальцем по ладони — крошечные шрамы были похожи на шрифт Брайля. " Ты заметил какие-нибудь изменения в Януарии?" — спросила она. "В дни или недели, предшествовавшие ее смерти?"

"Какие?"

"Например… ее поведение, настроение, привычки, симпатии, антипатии. Все, что угодно".

Выражение его лица не изменилось, пока он думал об этом. Затем, после долгого момента, он провел рукой по своему лицу. "Мне жаль. Это было так давно. Если Януария и менялась раньше, я не помню. В моей памяти она всегда была жизнерадостной. Всегда улыбалась".

"А как же Джейс?" сказала Марго. "Каким он был тогда?"

"Джейс был…" Глаза Билли метнулись к ее глазам, затем снова в сторону. "Тихим. Застенчивым".

Марго изучала его. Она тоже помнила Джейса торжественным и настороженным, но у мальчика напротив была и другая сторона, и ей было интересно, как много Билли знает об этом и как много он скажет.

Самое отчетливое воспоминание Марго о Джейсе, так не похожее на Яну, случилось однажды на перемене в пятом классе. Она читала на своем любимом месте, свернувшись калачиком у большого дуба, примостившегося в самом низу игровой площадки. Это было тихое местечко, куда обычно никто не ходил, но в тот день, когда она читала, она услышала треск ветки, а когда подняла глаза от книги, то увидела Джейса. После смерти Янs четыре года назад Марго перестала приходить к ним домой, и все отношения, которые у нее когда-то были с ним, исчезли. Его глаза были устремлены вниз, казалось, он не видел ее там, на дереве, а она не окликнула его, вообще не объявила о своем присутствии. Вместо этого она наблюдала, как он прошел под веткой, на которой она сидела, и присел, чтобы положить что-то на землю. Когда он снова поднялся, она увидела, что это была маленькая мертвая птичка, может быть, воробей или крапивник. Затаив дыхание, она смотрела, как Джейс надавливает носком ботинка на грудку птицы. Он медленно надавливал все сильнее и сильнее, пока наконец Марго не увидела, что голова птицы раздувается, а черный глаз выпучивается.

"Джейс увлекался всякими художественными штучками", — сказал Билли. "Он никогда не интересовался фермой, спортом или чем-то еще. Он не очень-то вписывался здесь, поэтому часто уходил в одиночку. А потом, когда он стал старше, у него появилась склонность попадать в неприятности. Ничего страшного, просто мальчишеские дела. Он был хорошим ребенком, но после Януарии ему пришлось нелегко. Ну, нам всем пришлось". Он заколебался. "Особенно Крис. Но я полагаю, ты знаешь об этом". Он бросил на нее взгляд.

"Да, знаю", — сказала Марго. Все в стране знали о самоубийствеКрисси Джейкобс. "Мне жаль. Это ведь ты нашел ее, верно?"

Билли сглотнул и напряженно кивнул. "Я был на конвенции все выходные, и когда я вошел в дверь…" Он сжал кулак и прижал его к губам.

"Так вот где ты ее нашел? У входной двери?" Этого Марго не знала, и это показалось ей странным. Когда большинство людей лишали себя жизни, они уходили в укромное место — спальню, ванную, машину.

Он снова кивнул. "После Януарии Крисси была… Ну, после этого для нее начался ад. Я думаю, через некоторое время это стало слишком".

" Ты…" Марго колебалась. Не было никакого тактичного способа спросить то, что она собиралась спросить. "Как ты думаешь, чувство вины могло иметь к этому какое-то отношение?"

Билли долго смотрел на нее, прежде чем смысл ее слов дошел до него. "О, Господи. Не говори мне. Ты разговаривала с людьми в городе". Он покачал головой, и когда он заговорил дальше, его голос был твердым. "Моя жена не убивала нашу дочь. Крисси любила Януарию. Возможно, она не была идеальной матерью, но" — он перевел дыхание — "она любила ее. Она бы не причинила ей вреда ни за что на свете".

"Что сделало ее "не идеальной"?"

"Что? Нет, я не это имел в виду". Билли покачал головой, выглядя неожиданно нервным. "Крисси была отличной мамой. Она всегда принимала участие в танцах и прочем. Действительно подталкивала ее к успеху. Она не убивала Яну. Она бы не смогла этого сделать".

Марго изучала его лицо. Казалось, что его эмоции по поводу смерти Януарии были настоящими, но ее вопросы о Крисси вывели его из себя. А вопросы о Джейсе сделали его уклончивым, расплывчатым. Несмотря на то, что прошло уже более десяти лет с тех пор, как он видел их обоих, Марго показалось, что Билли Джейкобс все еще пытается защитить свою жену и сына. Возможно, он и рассказал ей правду о своей семье, но, конечно, не всю.

"И поверь мне", — продолжил он, прежде чем она успела надавить на него. "Я думал о том, кто мог это сделать, каждый день с тех пор, как это случилось".

"И?" сказала Марго. "Есть идеи?"

"Я всегда думал, единственное, что имеет хоть какой-то смысл, это то, что это был какой-то… мужчина. Какой-то мерзавец, который увидел ее на детской площадке или на одном из ее концертов и… Я не знаю, может быть, ты что-то придумала, Марго. Может быть, тот, кто забрал эту Натали Кларк, забрал и мою Януарию".

—

Марго задержалась еще на полчаса, чтобы расспросить Билли о деталях дела его дочери, но все, что он ей говорил, было тем, что она уже знала. И каждый раз, когда она возвращала разговор к Джейсу или Крисси, он повторял свои обращения "хороший ребенок" и "хорошая мама", как политик, придерживающийся партийной линии. В конце концов, они выпили последние глотки кофе и съели последние кусочки пирога, и Марго поблагодарила его за то, что он уделил ей время.

"О, и последнее", — сказала она, когда Билли провожал ее до входной двери. " Ты не против, если я взгляну на твой сарай?".

"Ну, конечно", — сказал Билли. "Полиция закончила сегодня утром, так что я не думаю, что там есть что-то, что можно испортить. Я могу проводить тебя, если хочешь".

"О нет, все в порядке. Это как раз на моем пути, так что я просто решила взглянуть".

"Будь моим гостем". Он колебался, его глаза скользили по ее лицу. "Я помню тебя с тех времен, ты знаешь. Я помню, как вы всегда бегали вместе. А теперь, посмотри на себя, такую взрослую…" Его глаза наполнились внезапными слезами, и он уткнулся в них костяшками пальцев, самозабвенно смеясь.

Марго улыбнулась, почувствовав сочувствие. Несмотря на то, что последствия происходили в течение очень долгого времени, та июльская ночь двадцать пять лет назад лишила этого человека всего: сначала дочери, потом сына и, наконец, жены. "Еще раз спасибо, что уделил мне время".

Билли кивнул. " Приходи, когда захочешь".

Сарай Джейкобса был одним из тех больших промышленных типов, отделенных от дома пожелтевшим полем. Марго направилась к нему, летнее солнце припекало ее кожу. По фотографии, которую показывали в новостях, она знала, что послание было написано на дальней стороне, но когда она завернула за угол, то обомлела. Слова исчезли. На их месте на красной стене было лишь выцветшее черное пятно.

"Дерьмо", — сказала она.

Она медленно пошла вдоль сарая, осматривая деревянные доски в поисках остатков чего-либо, но их не было. Она посмотрела на землю, и в грязи под ее ногами оказались десятки различных отпечатков обуви. Невозможно было определить, какие из них принадлежат автору послания.

Она не будет последней. Эти слова снова и снова звучали в голове Марго, как и обстоятельства, связанные с ними. Натали Кларк пропала всего за несколько дней до появления этого сообщения в сарае Януарии Джейкобс, а значит, кто бы его ни написал, он явно связывал этих двух девушек. Поэтому единственным логическим выводом было то, что убийца Януарии и похититель Натали — одно и то же лицо, хотя сама формулировка оставалась двусмысленной. Автор мог иметь в виду, что Януария Джейкобс не будет последней убитой или Натали Кларк не будет последней похищенной — хотя у Марго было подозрение, что и то, и другое. В любом случае, Вакаруса сейчас была не самым безопасным местом для маленьких девочек. Но больше всего ее занимал вопрос: кто написал надпись — убийца или кто-то другой?

Марго пощипала пальцами футболку и попыталась создать ветерок на своей коже, пока шла за угол к двум большим дверям, которые были закрыты, но не заперты. Внутри сарая все было заставлено: трактор, газонокосилка, рабочий стол, заваленный инструментами. Чтобы разобраться во всем этом, потребовались бы часы и дни. Но чего она ожидала? Не похоже, что автор послания подписался своим именем, а полиция как-то упустила это из виду. Может, это была просто злобная выходка нескольких старшеклассников? Она допускала такую возможность, но в глубине души чувствовала, что это неправда. Она верила, что кто-то пытается что-то сказать их маленькому городку, и Марго беспокоилась, что произойдет, если они не прислушаются.

Она шла обратно к своей машине, когда остановилась. Под стеклоочистителем лежал маленький клочок бумаги, трепещущий на ветру. Марго оглянулась, но никого не увидела, и ее сердце забилось чуть быстрее. Она подошла и сорвала бумагу с ветрового стекла. Похоже, она была вырвана из блокнота, а надпись на ней была сделана от руки. Марго прочитала послание, и, несмотря на стоградусную погоду, по ее позвоночнику пробежал холодок. Она еще раз огляделась вокруг в поисках того, кто оставил его здесь, но дорога была пуста.

Она знала, что это не мог быть Билли. Он должен был проехать мимо нее и туда, и обратно. И даже если бы она каким-то образом пропустила его, его подъездная дорога была гравийной; она бы услышала его шаги. Внезапно Марго вспомнила ту пурпурно-волосую женщину возле " Shorty's", которая, как ей казалось, наблюдала за ней. Из-за всего, что произошло за последние несколько дней, этот момент стерся из памяти Марго. И тогда она просто решила, что у нее паранойя. Теперь это казалось зловещим.

Стоя у машины, Марго инстинктивно сжала кулаки, когда слова, написанные ее рукой, пульсировали на коже и бились в мозгу: Здесь тебе небезопасно.

ОДИННАДЦАТАЯ Марго, 2019

Марго стояла у двери своей машины, ее сердце колотилось, а листок бумаги был зажат между кончиками пальцев. Она огляделась вокруг в поисках того, кто оставил это на ее лобовом стекле, но дорога, где она выросла, была пуста, дома тихи и темны.

Она не спеша вставила ключ в дверь и скользнула на водительское сиденье. Если тот, кто оставил ей эту записку, наблюдал за ней, она не хотела показывать, насколько она потрясена. Но как только она оказалась внутри, она щелкнула замком и сжала руку в кулак, позволяя себе успокаивающее покалывание ногтей о кожу в течение одной, двух, трех секунд, прежде чем заставить себя остановиться.

Здесь тебе небезопасно. Смысл этих слов был очевиден, но Марго не понимала, что за ними стоит. Пытался ли автор защитить ее или угрожать ей? Более того, кто это написал? Она начала мысленно перебирать всех, кто знал об истории, над которой она работала, но список имен занял бы две полные страницы ее блокнота. К этому времени она опросила почти полгорода. Это было тревожно — быть такой незащищенной.

Изнутри рюкзака завибрировал телефон, и она подскочила. Она расстегнула молнию, достала его и взглянула на экран: Хэнк Брюэр, ее старый домовладелец.

Марго закрыла глаза и ответила. "Привет, Хэнк".

"Марго, привет. Я не вовремя? Ты говоришь… озабоченно".

Она посмотрела на листок бумаги, который все еще держала в руке. "Сейчас хорошо. В чем дело?"

"Я звоню по поводу арендной платы за июль. Можешь отправить ее, когда у тебя будет возможность?"

"О. Я не понимаю. Разве…" Она поискала имя субарендатора, которого нашла на Крейгслисте. "Разве Джеймс не заплатил вам?"

Наступила пауза. "Никто не платил мне с тех пор, как я получил твой чек за аренду за прошлый месяц. И я ничего не слышал ни о переезде, ни о чем-либо еще. Ты уверена, что парень, которого ты нашла, хочет этого?"

Плечи Марго опустились. "Я думала, он хочет". Звонок субарендатору был в ее списке дел сразу после изготовления копии ключа от дома Люка, но ни того, ни другого она не сделала. После неудачной статьи о Натали Кларк, увольнения, записки из сарая, эти дела казались ей задачами, которые могут подождать. Очевидно, она ошибалась. "Я позвоню ему. Можешь дать мне несколько дней, чтобы понять, что происходит?"

"Я дам тебе время до среды, чтобы отправить деньги, хорошо? Мне все равно, от кого они придут, лишь бы пришли. Это даст тебе немного времени, чтобы найти субарендатора на август. Я знаю, что у вас происходят некоторые… жизненные вещи, и я не безразличен, но вы подписали договор аренды до октября".

О, так вот как происходит аренда квартиры? Марго хотела сказать, но вместо этого выбрала: "Я переведу вам деньги к среде".

Она отключила звонок, затем хлопнула ладонями по рулю. "Черт!"

Ее тело излучало беспокойство. Сначала чертова записка, теперь это? Она посмотрела на часы на приборной панели. Она знала, что должна сообщить о записке в полицию, и в конце концов она так и сделает. Но через полчаса она должна была быть в Саут-Бенде на собеседовании с бывшим детективом Таунсендом, а ей как никогда нужна была эта история — история, которая поможет ей получить работу.

Глубоко вздохнув, она сунула записку в передний карман рюкзака, застегнула его, затем повернула ключ в замке зажигания. По дороге в Саут-Бенд она позвонила своему субарендатору Джеймсу, затем Люку, чтобы узнать, как дела, но ни один из них не ответил.

—

Дом бывшего детектива Макса Таунсенда — старое строение в стиле ранчо, расположенное в пригороде Саут-Бенда, и как только Марго вошла, она сразу поняла, что это дом одинокого мужчины. Мебель была темной, преимущественно кожаной, без видимой попытки согласования или какой-либо дизайнерской схемы. Стены были голыми, и единственным кивком в сторону декора было множество фотографий в рамках, разбросанных по всем плоским поверхностям, на всех из которых была изображена одна и та же девушка, и все они охватывали, похоже, двадцать лет ее жизни.

"Ваша дочь?" сказала Марго, бросив взгляд на верхнюю часть телевизионной консоли, где была выставлена горстка фотографий. На одной из фотографий в черной рамке девочка лет семи, светловолосая и голубоглазая, улыбающаяся в футбольной форме, с мячом, зажатым в одной руке. Рядом стояла фотография, на которой она и Таунсенд были запечатлены на пляже, розовокожие и улыбающиеся.

Таунсенд проследил за взглядом Марго и улыбнулся сложной улыбкой. "Джесс".

"Мило", — сказала она. "Еще раз спасибо, что встретились со мной".

Он кивнул, жестом указал ей на коричневый кожаный диван, чтобы она села. Он выбрал коричневое кожаное кресло, которое, хотя в данный момент и не было откинуто, явно могло бы. Зацепив лодыжку за колено, он провел пальцами по животу, который не увеличился за время его отставки. На самом деле он выглядел почти совсем не изменившимся по сравнению с фотографиями и кадрами, которые Марго видела во время расследования все эти годы назад. Он по-прежнему был крупным и широким, с удивительно голубыми глазами и аккуратными седыми волосами. Единственным существенным отличием было то, что морщины на его лице углубились и расширились.

"Это не было проблемой". Его тон был отрывистым, но, несмотря на это, что-то в его взгляде дало Марго понять, что он благодарен за возможность снова стать детективом, даже если это всего лишь интервью. "Вы сказали по телефону, что хотите поговорить о деле Джейкобса Януарии?"

Марго наклонилась, чтобы достать телефон из кармана рюкзака, и ее пальцы коснулись записки. Когда она снова села, она показала ему свой телефон. "Вы не возражаете, если я…?"

Он покачал головой. "Вовсе нет".

Она открыла приложение для записи, нажала красную кнопку и сказала: "Я также изучаю дело Натали Кларк и текст записки, которая вчера появилась в сарае Джейкобса. Вы слышали об этом?"

" Слышал, хотя я не уверен, какое отношение дело Натали Кларк имеет к двум другим".

"Ну, я тоже не совсем понимаю. Но между делом Натали и делом Януарии есть сходство. Как вы, я уверен, знаете, Наппани и Вакаруса находятся всего в восьми милях друг от друга, практически в одном городе. Натали пять лет. Январе недавно исполнилось шесть, когда она умерла. А послание на сарае появилось всего через несколько дней после того, как Натали забрали. Я думаю, тот, кто написал его, пытался связать эти два дела. Так что это то, что я изучаю".

"Понятно", — сказал Таунсенд. "Что ж, я могу вам помочь. Они не связаны".

Она нахмурилась. В его голосе звучали те же уверенные нотки, что и у детектива Лэкс на пресс-конференции, и вдруг слова бывшего босса Марго неуютно смешались в ее голове со словами Таунсенда. Вы ослеплены своим отношением к делу Яны Джейкобс.

"Хм…" Она покачала головой. "Простите, но почему вы так уверены?" Это был тот же вопрос, который она задала его бывшему напарнику, но Марго знала, что здесь у нее гораздо больше шансов, чем там. Правила, по которым работала полиция, были странными: Все действующие сотрудники полиции были связаны строгими правилами относительно того, что они могут и чего не могут говорить об открытых делах, но как только сотрудник правоохранительных органов выходил на пенсию, он освобождался от этих ограничений. Таунсенд мог рассказать ей все, что угодно.

"Прежде всего, — начал он, — дела совершенно разные. Судя по тому, что я видел в ходе расследования дела девочки Кларк, это обычное похищение. Это молодая девушка, которую похитили с переполненной детской площадки. Отморозки-извращенцы делают это постоянно. С другой стороны, случай Януарии не может быть более иным. Место преступления находилось в ее собственном доме, преступление было гораздо более личным. Это место преступления — послание на стенах кухни Джейкобс — указывает на то, что убийство Яны было совершено на почве ненависти. А ненависть бывает близкой и личной. Это говорит о том, что ее убил тот, кто ее знал".

Преступление на почве ненависти. Марго никогда не думала об этом в таком ключе, но она поняла, что он прав. Маленькой девочке проломили голову, тело брошено в канаве, на стенах написаны гневные слова.

"Но, допустим, Януарию похитили так же, как Натали", — сказала она. "Допустим, она боролась со своим похитителем. Разве он не мог сорваться от злости? Разве он не мог расстроиться, что его жертва не сотрудничает, и ударить ее головой обо что-нибудь, пока она не сделает это? Януария была самой близкой к публичной фигуре, какой только может быть шестилетний ребенок. Она должна была привлекать внимание отморозков-извращенцев, которые были одержимы ею. А одержимость может перерасти в ненависть. Особенно в неустойчивой психике".

Таунсенд кивнул. "Это правда".

"А это значит, что ничего из того, что вы сказали, не доказывает, что убийца Януарии и похититель Натали — не одно и то же. Не однозначно. Так… как вы можете быть уверены?"

"Потому что я и моя команда раскрыли дело Януарии Джейкобс двадцать пять лет назад".

Марго моргнула. Этого она никак не ожидала. Она открыла рот, затем снова закрыла его. "Простите. Что?"

Таунсенд одарил ее небольшой кривой ухмылкой. "Все верно. Именно поэтому я могу заверить вас, что эти дела не связаны. Человек, убивший Януарию, не мог похитить Натали Кларк, потому что убийца Януарии мертв".

Марго застыла на месте, ошеломленная. Его слова эхом отдавались у нее в голове. Ненависть вблизи и наяву. Убит человеком, который знал ее. Она вспомнила Билли, который так упорно отстаивал, что его жена любила их дочь. Она вспомнила все эти интервью у Shorty's, все в городе говорили, что Януарии завидовала ее собственная мать. Она подумала о предсмертной записке, которую Билли нашел у тела жены: "Прости меня за все". Но, кроме всего прочего, бывший детектив мог говорить только об одном человеке, только об одном человеке, связанном с этим делом, который был мертв.

"Крисси", — сказала Марго, произнеся это имя не более чем шепотом.

Таунсенд кивнул. "В точку".

ДВЕНАДЦАТАЯ Марго, 2019

Марго сидела напротив детектива, голова шла кругом. Крисси Джейкобс убила Януарию? Возможно ли это? Это был далеко не первый раз, когда она думала об этом, но одно дело — услышать эту теорию от предвзятых, неосведомленных людей в "Shorty's", совсем другое — услышать ее от ведущего детектива по делу Януарии. Марго вспомнила свое детство, пытаясь представить себе лицо Джейса и мамы Януарии. Она знала, как выглядит Крисси, по всем фотографиям и видео, которые видела в Интернете, но не думала, что у нее есть какие-то органические воспоминания о женщине с другой стороны улицы. Для Марго она была такой же мамой, как и все остальные, безликим взрослым, который время от времени появлялся, чтобы сказать близнецам, что пора ужинать, или принести полдник.

"Но как…" Голос Марго затих, и она покачала головой. "Откуда вы знаете? Как вы это раскрыли?"

"Отпечатки пальцев Крисси Джейкобс были повсюду на месте преступления — в прямом и переносном смысле".

За прошедшие годы Марго прочитала и перечитала все статьи, которые существовали о деле Януарии. Она знала, что во время первоначального расследования детективы нашли баллончик с краской, который использовался для написания послания, спрятанный в сарае Джейкобса. Когда они обработали отпечатки пальцев на баллончике, большинство из них принадлежали Крисси. "Но отпечатки на баллончике с краской? И вокруг ее собственной кухни? Это выглядит плохо, конечно, но это не совсем дымящийся пистолет".

Таунсенд покачал головой. "Нет. Это не так. Но это еще не все, не почти. Я начал подозревать Крисси с самого начала. Она вела себя не так, как мы ее встретили. И не как убитая горем или напряженная. А подозрительно. Было ясно, что она что-то не договаривает. Сначала мы не знали, что именно. Иногда люди в расследованиях врут о всяких глупостях, потому что думают, что это доставит им неприятности — наркотики, роман. Поэтому первые несколько дней я думал, что она просто скрывает пристрастие к снотворному или любовную связь с соседом".

"Но потом, — продолжал Таунсенд, — мы нашли отпечатки пальцев, и тогда я начал действительно рассматривать ее как подозреваемую". После того, как мы обнаружили тело Януарии, мы пригласили служебных собак, которые обыскали два места преступления и прилегающие территории, чтобы выяснить, смогут ли они обнаружить следы разложения, что-то, что могло бы показать нам, где побывало тело. После этого стало ясно, что Крисси Джейкобс — наш парень".

"Как так?" спросила Марго.

" Служебные собаки нашли следы на багажнике ее машины. Мы обыскали его, и криминалисты обнаружили волокна от ночной рубашки, которая была на ней в ночь смерти". Он бросил на Марго многозначительный взгляд. "Крисси перевозила мертвое тело своей дочери в багажнике в ту ночь".

"Господи", — сказала она на выдохе. В груди у нее кольнуло от откровения. Затем, спустя мгновение, она добавила, "Но я не понимаю. Почему она это сделала? Каков мотив?"

Бывший детектив покачал головой. "Вам не нужен мотив, чтобы доказать убийство. Улики сделают это за вас".

Хотя это и было верно для раскрытия преступлений, Марго была журналистом. Она работала с историями, а героям историй нужны были мотивы. И в каком бы направлении ни развивались мысли, Марго не могла понять Крисси. "У вас есть предположения?"

Таунсенд пожал плечами. "Крисси Джейкобс была умна. Она была амбициозной и требовала внимания. Уже через пять минут после знакомства с ней стало очевидно, что она… отличается от большинства людей в этом городе. Она чувствовала себя в нем лишней. И я думаю, что там она сошла с ума. Я не знаю, что в конечном итоге заставило ее сорваться, но я точно знаю, что она была слишком увлечена танцами Януарии, ревновала и контролировала его. И не начинайте рассказывать мне о ее отношениях с Билли. Они держали хорошую оборону, но под поверхностью были проблемы. Честно говоря, я не удивлюсь, если она сделала это только для того, чтобы сделать парню больно".

Он наклонился вперед и положил предплечья на колени. "Это трудно понять, но такие люди существуют. Большинство представляет себе, что такие преступления совершают незнакомцы. Они видят Теда Банди, сына Сэма".

Марго думала о своей юности в течение нескольких дней после того, как узнала об убийстве Яны. Она видела свое маленькое тело, скрюченное в темноте, сжимающее кулаки так сильно, что от ногтей текла кровь, когда она представляла себе убийцу своей подруги за окном.

"И эти люди там", — сказал Таунсенд. "Не поймите меня неправильно. Но чаще всего преступления совершают люди, которые знают жертву".

Все, что он говорил, имело смысл, но все же что-то в его теории казалось… неправильным. Неполноценной. И Марго не могла не почувствовать в его словах какое-то глубоко запрятанное предубеждение. Не то чтобы она не верила, что женщины способны на разврат, но сказать, что Крисси виновна, потому что она другая? Марго подумала о первоначальном названии Вакарусы — Салем, и о всех этих горящих женщинах.

"Так вот откуда я знаю, что похититель Натали Кларк и убийца Януарии — не одно и то же", — сказала Таунсенд. "Что касается послания в амбаре, я думаю, что на этот раз местная полиция не ошиблась. Скорее всего, его написали какие-то панки, воспользовавшись наследием города и желая взбудоражить людей после исчезновения еще одной девушки. Люди в Вакарусе", — он покачал головой, — "это обряд посвящения, слушать историю Януарии. Вы сказали мне по телефону, что вы родом оттуда?"

Она кивнула.

"Значит, вы знаете, что ее убийство — часть ДНК этого города. Неудивительно, что дети зацикливаются на этом. Вместо метро они ставят метку на сарае Джейкобса. Вместо гениталий они имитируют те оригинальные слова на стенах кухни".

Марго вспомнила то, что Пит сказал только вчера. Люди в этом городе могут попасть в плен януарской памяти. Это навязчивая идея, говорить об этом. Это было правдой — эта навязчивость была одной из причин ее увольнения. Но возможно ли, что сообщение в сарае было только этим? А как насчет сообщения, оставленного на ее машине? Неужели она должна была поверить, что его тоже передал ей какой-то школьник?

Она наклонилась и достала из сумки листок бумаги, затем передала его Таунсенду. "Я нашла это на своей машине. Я предположила, что это потому, что я копаюсь в этой истории".

Таунсенд осторожно взял бумажку в руки, зажав ее между толстыми пальцами. Казалось невозможным, чтобы что-то настолько маленькое могло вызвать столько страха, сколько оно вызвало. "Когда вы это нашли?"

"За полчаса до того, как я появился здесь. Я пошла садиться в машину и обнаружила это на лобовом стекле".

"И ваша машина была припаркована у дома, где вы остановились?"

Марго покачала головой. "Она стояла возле дома Джейкобса. Я разговаривала с Билли".

"И вы думаете, что кто-то оставил ее вам, потому что вы расследуете убийство Януарии".

"Ну, это. Или дело Натали, или послание на сарае. Или все три".

"Хм." Таунсенд посмотрел на листок бумаги, нахмурив брови. Через несколько мгновений он перевернул его и изучил обратную сторону, поднеся к свету. "Что ж, — сказал он наконец. "Мне жаль, что это случилось с вами. Это, должно быть, нервирует. Но… если рассуждать логически, многие репортеры освещают исчезновение Натали Кларк. Не имеет смысла кому-то ехать через весь город, чтобы напасть на единственного представителя СМИ, который не уделяет этому все свое внимание. И не похоже, чтобы Крисси Джейкобс ходила по городу и раздавала предупреждения тем, кто слишком близко подобрался к правде. Поэтому самое правдоподобное объяснение, на мой взгляд, заключается в том, что это действительно написал тот же парень, который написал сообщение на сарае. Похоже, что он бродит вокруг Джейкобса и увидел в вас легкую мишень. Думаю, он даже не знает, кто вы и что вы там делали".

"Тем не менее", — добавил он, передавая листок бумаги обратно. "Вы должны сообщить об этом в полицию. Это может помочь им задержать того, кто терроризирует ваш город".

Марго взяла у него записку и положила ее обратно в сумку, чувствуя странное разочарование. Хотя ей очень хотелось бы ошибиться в том, что кто-то преследовал ее и теперь угрожал ей, она не думала, что это так. Но спорить об этом было бессмысленно.

"Я все еще не понимаю", — сказала она через мгновение. "По поводу дела Януарии. Если все эти улики заставили вас быть настолько уверенным, что это была Крисси, почему вы так и не арестовали ее?"

Таунсенд испустил долгий вздох. Крисси Джейкобс, как стало ясно, была для бывшего детектива белым китом. "Я хотел. Я пытался. Но это было чрезвычайно громкое дело, и оно не было беспроигрышным, что является плохой комбинацией, и прокурор не пошел на это. Он утверждал, что дело слишком запутанное, что нужно нечто большее, чем то, что я представил, чтобы присяжные осудили мать за убийство собственной дочери". Он одарил ее горькой улыбкой. "По сути, Крисси Джейкобс так запутала место преступления, что никто не мог в этом разобраться. И из-за этого она осталась на свободе".

ТРИНАДЦАТАЯ Марго, 2019

Марго уставилась на полицейского, сидящего напротив нее. "И это все?"

Офицер — офицер Шнайдер, или Шмидт? — моргнул, подняв глаза от листа бумаги, на котором он писал. "Эм…" Его глаза переместились в сторону, затем снова назад. "Да?"

Марго приехала из Саут-Бенда прямо в полицейский участок Вакарусы, чтобы сообщить о записке, которую она нашла на своем лобовом стекле. И хотя ей хотелось поскорее попасть домой, хотя ее начинало мучить беспокойство из-за того, что она так надолго оставила дядю одного, процесс подачи заявления был до безумия коротким. Офицер Шнайдер-Шмидт — в штатском, без бейджика — задал ей все те же вопросы, что и Таунсенд, и записал ее ответы в блокнот. Когда он спросил, нет ли у нее предположений о том, кто мог написать сообщение, он записал, как она описывала пурпурно-волосую женщину, которая наблюдала за ней возле " Shorty's". И все же, когда после этого он сказал ей, что они сделают все возможное, чтобы найти преступника, его тон был легким, почти игривым.

"Послушайте, — сказала Марго, стараясь, чтобы ее голос был приятным. "Этот человек", — она указала на записку, которая теперь лежала в углу маленького пакета с замком-молнией на столе между ними, — "я думаю, что они угрожают мне, потому что боятся того, что я напишу. Я не думаю, что это какой-то простой, злобный вандализм. Я думаю, они не хотят, чтобы я рассказывал эту историю. Это должно вас беспокоить".

Шнайдер-Шмидт медленно кивнул. "Если они не хотят, чтобы репортер рассказывал эту историю, зачем тогда писать это на сарае? В одну минуту они привлекают к этому внимание, а в другую — угрожают тем, кто слушал? Это кажется немного… неорганизованным".

"Я не знаю." Марго подняла ладони вверх. "Может, это не один и тот же человек."

Он снова кивнул, но это было снисхождение, снисходительность. "Мы изучаем надпись из сарая, мисс Дэвис. И это мы тоже рассмотрим". Он кивнул на лист бумаги. "Я могу вам это обещать".

"А женщина, которую я описала? Вы попытаетесь ее найти?"

Шнайдер-Шмидт сузил глаза и посмотрел на свои записи перед собой. "Женщина с… рыжими волосами". Он колебался. "Кстати, что такое шатенка?"

Глаза Марго выпучились. "Это смесь рыжего и коричневого".

"Хм. Звучит красиво. И вы видели эту женщину всего один раз?"

Она вдохнула длинный, глубокий воздух. "Да".

"Я должен быть честен с вами, мисс Дэвис. Женщина средних лет не совсем подходит для того, чтобы нанести граффити на стену сарая. И поскольку вы видели ее всего один раз, возможно, она не следила за вами. Возможно, вы просто столкнулись друг с другом".

Марго хотелось кричать. И не потому, что ее не воспринимали всерьез, а потому, что он был чертовски прав. В этом разговоре иррациональной выглядела она, а не Шнайдер-Шмидт. Была ли она полной параноиком? Были ли все эти сообщения просто частью розыгрыша каких-то подростков? Была ли пурпурноволосая женщина просто женщиной, гуляющей возле здания, возле которого Марго тоже случайно оказалась? Хуже всего то, что она тратила драгоценное время, пытаясь использовать это сообщение на сарае для связи между Януарией и Натали, хотя на самом деле связывать было нечего?

Она медленно встала, прижала ладони к столешнице и заставила себя вежливо улыбнуться. "Спасибо, что уделили мне время".

Она уже собиралась выйти из двойных дверей полицейского участка, когда услышала свое имя. "Что?" — вскрикнула она, обернувшись.

Пит Финч, который бежал к ней трусцой, остановился на месте, его лицо было поражено.

"Ох", — сказала Марго, чувствуя себя уязвленной. "Пит. Привет. Извини."

"Ты в порядке?"

"Я в порядке. Просто был долгий день".

"Что ты здесь делаешь?"

Итак, она рассказала ему.

"Вот черт", — сказал он, когда она закончила. "Неудивительно, что ты в шоке".

Но дело было не только в этой записке, из-за которой Марго чувствовала себя такой раздражительной. Это было все. Это и увольнение, и звонок от прежнего хозяина. Это и вопрос о том, как она собирается платить за квартиру, в которой больше не живет, и все остальное. Это было видеть лицо Натали Кларк в новостях каждый раз, когда она проходила мимо телевизора, и дежа вю, которое она испытывала, когда три года назад делала репортаж о Полли Лимон. Это было интуитивное чувство, что происходит что-то, чего никто не видит, и противоречивый, пугающий страх, что, возможно, она действительно слепая. Это было возвращение в этот клаустрофобный город и наблюдение за тем, как ее дядя, ее самый любимый человек на свете, медленно сходит с ума.

"Я посмотрю отчет, хорошо?" сказал Пит, когда она снова настроилась на работу. "Я постараюсь присмотреть за этой женщиной".

Марго слабо улыбнулась. "Почему ты так добр ко мне?"

"Я имею в виду, это моя работа".

Она подняла брови. "Ты более прилежен, чем тот парень".

"Ну. Полагаю, это еще и небольшая расплата".

"Расплата? За что?"

Он пригнул голову. "Да ладно. Не заставляй меня говорить это".

"О чем ты говоришь?"

"Третий класс…? Перемена…?"

Марго посмотрела на него.

"Подожди. Ты действительно не помнишь?"

"Что не помнишь?"

"Ну, черт. Теперь я жалею, что заговорил об этом". Пит рассмеялся, проведя рукой по волосам. "Итак, был один день на перемене в третьем классе, когда я пошел в ту часть детской площадки, куда никто не ходит, понимаешь? Со всеми деревьями, и она была как бы ниже, чем остальные?"

Марго кивнула.

"Я спустился туда, потому что до этого я общался с кучей детей, и Джордан Кляйн сказал что-то, что меня так рассмешило… Не помню, что именно, но я так смеялся, что вроде как описался".

"О нет."

"Да. Очевидно, я был в ужасе и не хотел, чтобы кто-нибудь видел, поэтому я просто закрыл руками промежность и скрылся в ближайшем месте, где не было детей. Я не мог пойти в туалет, потому что мне пришлось бы пройти мимо большого красного спортивного зала, где все обычно тусовались. В общем, я стоял на дальней стороне этого большого дерева, закрывая собой вид на остальную часть детской площадки, как вдруг появилась ты".

Марго сузила глаза, его слова воскресили давно забытые воспоминания. "Вот именно. Теперь я вспомнила". Как обычно, она читала у своего любимого дерева, когда услышала шаги.

"Я пытался не дать тебе увидеть", — продолжал он. "Но, наверное, ты уже знала, потому что схватила меня за руку, потащила к фонтану, которым никто не пользовался, и начала брызгать водой на нас обоих. Помнишь, раньше драки с водой были обычным делом? Время от времени двое детей пытались выяснить, кто из них намочит другого сильнее?"

Она засмеялась. "Да. Так странно".

Пит улыбнулся. "Ты сказала мне, что мы так и говорили, когда люди спрашивали. Вместо того, чтобы быть неудачником, который описался, я был крутым парнем, который подрался с девушкой. Не могу поверить, что ты этого не помнишь. Это было довольно травмирующе для меня. Или почти травмирующим, я должен сказать".

Марго вспомнила, как ей было страшно и одиноко, а Януария пристроилась рядом с ней и вложила ей в руку снежинку из ткани. Когда мне страшно, я сжимаю ее, и это делает меня храброй. "Думаю, мы просто помним свои собственные вещи".

"Ну, в любом случае. Хватит о том, что я описался". Он засунул руки в карманы. "Как поживает твой дядя?"

"Да, он в порядке", — сказала она, а потом задумалась, правда ли это.

Ей удалось дозвониться до Люка, когда она возвращалась после интервью с Таунсендом, и, к счастью, он показался ей нормальным. Он не мог сказать, обедал ли он, и неясно представлял, чем занимался в тот день, но эмоционально он был ровен, не злился, не расстраивался и не был сильно смущен. И когда она напомнила ему, что в холодильнике есть нарезанное мясо и сыр, а хлеб лежит в тостере, она услышала, как он начал шуршать по кухне. Прежде чем они положили трубку через несколько минут, он сказал, что может прилечь вздремнуть. И все же это было больше часа назад. В его состоянии сейчас все могло быть по-другому.

"Наверное, я должна вернуться к нему", — сказала Марго. "Но раз уж ты у меня есть… Ты знаком с делом Януарии?"

Пит поднял брови. "Ну… вроде того. То есть, находясь здесь, об этом постоянно слышишь. Но я никогда не видел дела".

Марго посмотрела на часы. Она разрывалась между желанием вернуться домой и проведать Люка и необходимостью проанализировать то, что только что рассказал ей Таунсенд.

Во время получасовой поездки в Вакарусу она не могла перестать представлять себе выражение глаз бывшего детектива, когда он объяснял, почему ему так и не удалось арестовать Крисси. Несмотря на несуществующие правила для сотрудников правоохранительных органов в отставке, несмотря на то, что на протяжении всей их беседы он казался полностью откровенным, его взгляд в тот момент вызвал у Марго безошибочное ощущение, что он не сказал ей всей правды. Неужели она все выдумала, этот странный, скрытный блеск? Она всегда гордилась тем, что умеет читать людей, но ее жизнь словно начала распутываться, ее уверенность в себе начала ослабевать. К тому же, почему Таунсенд, детектив в отставке, почувствовал необходимость что-то от нее скрывать?

Марго прикусила внутреннюю сторону щеки. Было уже поздно, а у нее был офицер полиции Вакарусы, который считал себя обязанным оказать ей услугу, и вопрос, грызущий ее разум. "У тебя есть несколько минут?" — сказала она. "Я хочу кое-что у тебя спросить".

—

Они устроились на скамейке в полуквартале от полицейского участка, и Марго принялась рассказывать Питу все, что только что узнала от Таунсенда. По его реакции было понятно, что он уже слышал все это раньше.

"Что ж, — сказал Пит, когда она закончила. "Он не лгал, когда сказал тебе, почему дело не дошло до суда, почему он не смог произвести арест. Не совсем. Он просто не сказал тебе всей правды. Это не удивительно, на самом деле. Именно поэтому полиция Вакарусы имеет зуб на него, на всю полицию штата".

"Обида на… Почему?"

"Ребята постарше всегда говорят, что полиция штата ворвалась в город, ничего не зная ни об этом месте, ни о его жителях, и сделала скоропалительное суждение о том, что случилось с Януарией. Многие из них думали, что Таунсенд был настолько ослеплен своей верой в то, что убийцей была Крисси, что упустил из виду детали, которые не вписывались в его собственную версию."

"Какие детали?"

"Эм…" Пит нахмурил брови, словно пытаясь вспомнить. "Думаю, я знаю только об одной, но здесь ходят слухи, что есть одна улика, из-за которой Таунсенд не смог продать свое дело прокурору. Потому что это запутало его версию событий той ночи и отвлекло вину от Крисси".

"Какая улика?"

Он колебался. "Это можно сделать без протокола?"

"Конечно".

"Хорошо. Итак, ты должна вспомнить заявление Крисси и Билли о той ночи, чтобы это имело смысл. Помните, как они сказали, что в ту ночь они все проспали всю ночь, включая Джейса?"

Марго кивнула.

"У Крисси была привычка принимать снотворное перед сном, а Билли говорил, что всегда крепко спит, так что трудно поручиться за кого-то, кроме себя, но они сказали что-то вроде того, что Джейс крепко спит и редко просыпается посреди ночи. А если и просыпался, то всегда звал кого-то из них. Ну, они сказали, что он не звал их той ночью, так что он явно не проснулся". Пит покачал головой. "Неважно, они подняли шум по этому поводу".

"Хорошо…"

"Ну, согласно отчету штата, они конфисковали пижаму, в которой Джейс был той ночью, и взяли ее на экспертизу. На них нашли кровь. Она была свежей и концентрированной и соответствовала группе крови Януария. Как близнецы, они, вероятно, имели одну и ту же группу крови, хотя это и не было само собой разумеющимся. Но у Джейса не было порезов, а у Януарии было сильное внутреннее кровотечение, которое, когда кровь находится в голове, как у нее, часто может вытекать из ушей и носа. И, конечно, на затылке, куда ее ударили, было немного крови. В общем, суть в том, что на пижаме Джейса была ее кровь".

Марго слушала, застыв на месте. Она много раз изучала это дело на протяжении многих лет, но ничего подобного раньше не слышала.

"Не знаю, помнишь ли ты, — сказал Пит, — но ни Крисси, ни Билли никогда не делали никаких заявлений о том, что у Януарии пошла кровь до того, как она легла спать, а это значит, что кровь попала на пижаму Джейса где-то после. Это значит, что, по всей вероятности, Джейс не спал той ночью и видел — или делал — гораздо больше, чем он или его родители готовы были сказать".

Это старое воспоминание о Джейсе заполнило сознание Марго, и вдруг ей снова стало десять лет, она сидела на дубе и смотрела на мальчика с другой стороны улицы. Она смотрела, как он надавливает носком ботинка на грудку мертвой птицы, надавливая все сильнее и сильнее, пока ее голова не оттопырилась. Много лет спустя в колледже Марго прослушала курс психологии и узнала, какое огромное количество последствий может иметь горе для человека. Тогда она тоже вспомнила ту мертвую птицу и подумала, что наконец-то поняла странное поведение Джейса. После потери сестры-близнеца он стал зациклен на смерти, пытаясь понять, что с ней произошло. Но теперь Марго задумалась, не ошиблась ли она. Было ли в нем что-то еще, что-то более темное?

Пит продолжил. "Здесь говорят, что Таунсенд замял эту улику, потому что она не помогла ему в деле против Крисси. И судя по тому, что ты мне рассказала, похоже, что он все еще не хочет этого признавать". Он взглянул на часы. "Эй, извини, что прерываю разговор, но мне, наверное, пора идти".

"О", — сказала Марго, чувствуя себя как в тумане, все, что он только что сказал, кружилось вокруг ее головы грозовым облаком. "Да. Нет, конечно".

Пит хлопнул ладонями по коленям, затем встал. "Надеюсь, это помогло".

"Помогло. Спасибо."

Он повернулся, чтобы уйти, затем снова обернулся. "Кстати, я взгляну на этот отчет. Попытаюсь выяснить, кто прислал тебе эту записку".

Марго, которая искала в своей сумке телефон, посмотрела на него и улыбнулась. "Спасибо, Пит. Я ценю это".

Пока он шел обратно в участок, она написала сообщение Люку. Еще одно дело, — напечатала она, отгоняя чувство вины, которое испытывала при этом. Тогда я возвращаюсь домой:)

Через несколько минут она вошла в "Shorty's", который уже был заполнен ранним ужином, и заметила Линду за барной стойкой, откупоривающую две бутылки "Bud Light". Марго поймала ее взгляд, когда она подошла, и Линда усмехнулась.

"Привет, Марго", — сказала она, протягивая пиво двум мужчинам через барную стойку. "Ты здесь, чтобы взять еще несколько интервью?"

"Не сегодня", — ответила Марго. "Но я надеялась поговорить с тобой".

Линда подняла брови, явно пытаясь скрыть свой восторг холодным, непринужденным видом. "Да?"

"Да. Не могла бы ты распространить информацию о чем-то для меня?"

Линда усмехнулась. "Конечно, милая. У меня это хорошо получается. Что ты хочешь, чтобы я сказала людям на этот раз?"

"Скажи им, что я ищу Джейса Джейкобса".

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Крисси, 1994

Крисси дрожала. Комната в гостинице "Хиллсайд" смыкалась вокруг нее, ее безвкусно выкрашенные стены уменьшались. Она думала, что вела себя так хорошо, думала, что замела все следы, но Билли обнаружил ее всего через несколько часов.

"Что ты наделала?" — снова прошипел он.

Синий вельветовый рукав ее халата все еще был зажат в его кулаке, и казалось, что он борется с желанием ударить ее головой о стену. Крисси перевела взгляд с красной краски на рукаве халата на оскалившееся лицо мужа.

В день их свадьбы, семь лет и целую вечность назад, в мозгу Билли словно щелкнул переключатель, превратив его из подростка в мужа. Внезапно он стал говорить, что любит ее, потому что, как предположила Крисси, так говорят люди, состоящие в браке. Он ожидал, что ужин будет на столе в шесть часов; он перестал сам стирать белье. Для Крисси, с другой стороны, быть половинкой этого целого не было естественным. Она сжигала еду. Она никогда не знала, когда ему нужны новые носки или когда у него заканчивается шампунь. Она не называла его ни милым, ни сладким, ни дорогим. С годами она просто перестала стараться. И все же, пока она выполняла все действия, пока надевала платье в церковь и готовила завтрак для детей, Билли, казалось, никогда не замечал, что ее на самом деле нет рядом.

Сейчас, стоя напротив него, она впервые за много лет смотрела на негопо-настоящему. И по ярости в его глазах было ясно, что время его самоуспокоенности прошло. Крисси не могла открыть этому разъяренному мужчине свой секрет. Они не были командой, и она не доверяла ему настолько, чтобы хранить его. Ставки были слишком высоки. "В чем именно ты меня обвиняешь, Билли?"

"Я-" Он моргнул. Взгляд уверенности, ожесточивший его черты, медленно начал превращаться в нечто более неуверенное, глубокое, но туманное подозрение. "Что… почему у тебя на рукаве краска из баллончика?"

"Как ты думаешь, почему? Наверное, я ударилась о стену". Крисси знала, что к тому времени, когда они спустились вниз тем утром, краска уже высохла, но Билли не знал.

Он долго смотрел на нее, его глаза сузились. За подозрительностью скрывалась растерянность. Он явно не знал, что думать. Наконец, он разжал хватку на халате, мягкий голубой рукав упал на кровать в отеле, затем он опустил голову на руки. "Я не понимаю". Его приглушенный голос был похож на крик. "Все это не имеет никакого смысла. Я-"

"Я знаю", — сказала Крисси. "Я тоже не понимаю. Вот." Она протянула руку, и когда он поднял голову, она кивнула на халат перед ним. "Дай мне его".

Билли моргнул, посмотрел вниз. "Это?" Он схватил рукав мягкими пальцами. "Зачем?"

"Я собираюсь постирать его. На случай, если полиция найдет его. Это ничего не значит, но" — она вздохнула — "но что, если они подумают, что это значит?".

Как только за ней захлопнулась дверь ванной, Крисси задвинула замок и включила кран в ванной на максимальную температуру. Затем, взяв маленький брусок мыла, который ей пришлось развернуть из пластика, она подставила рукав халата под обжигающую воду и принялась натирать кожу.

Как раз когда она добилась того, что цвет стал неузнаваемым, в дверь отеля громко постучали. Она подпрыгнула, сердце заколотилось.

"Крис", — раздался голос Билли через дверь ванной. "Это офицер Джонс с Джейсом. Я переодеваюсь. Ты не могла бы…"

"Черт", — прошипела Крисси, срывая кран. Она поспешила завернуть халат в полотенце, засунула его в угол ванной, затем бросила сверху еще одно, так что получилась не более чем куча использованных полотенец. "Иду!"

Сделав глубокий вдох, она вышла из ванной к двери их номера и, распахнув ее, увидела офицера Джонса, стоящего бок о бок и держащего за руки ее сына. Крисси знала, что должна была быть благодарна за то, что Джейс в безопасности, здесь, с ней, вдали от бдительных глаз полиции, но она не была благодарна. Вместо этого, увидев его, она почувствовала глубокую обиду на то, что он не его сестра.

—

Джейс был трудным с самого момента своего появления на свет. Хотя Януария соответствовала всем вехам, которые должны были пройти младенцы — улыбалась в два месяца, смеялась вскоре после этого — Джейс колебался между торжественностью и яростью. Его не нужно было ни переодевать, ни кормить, ни срыгивать, он мог плакать часами напролет. Если бы Билли не был так беспомощен с детьми, возможно, Крисси справилась бы лучше, но на протяжении всего младенчества близнецов ее муж не пропускал ни часа работы на ферме, ни часа сна. Крисси знала, что это не из-за злого умысла, а из-за недостатка воображения. В представлении Билли мужчины работали, а женщины занимались хозяйством. Поэтому в течение первого года жизни своих детей она и ее сын находились в своем собственном мире.

По ночам, пока Януария мирно спала в своей кроватке, Крисси ходила по затемненной нижней части дома, качая на руках плачущего Джейса. Я не просил об этом, — казалось, говорил он своим непрекращающимся плачем. Я не просил меня рожать. А Крисси, невыспавшаяся и озлобленная, отвечала: "Я тоже".

Те первые годы прошли как в тумане одиночества. Большинство друзей Билли и Крисси уехали в колледж, и даже те, кто не уехал, исчезли из их жизни. И как Крисси могла их винить? Им было около двадцати, они проводили ночи, разъезжая по концертам в Индианаполисе, пили дешевую выпивку, перепихивались друг с другом на задних сиденьях пикапов мальчишек. Тем временем у Билли и Крисси была семья. Дэйв держался дольше всех. Он искал работу во всех близлежащих городах и в конце концов нашел что-то в Элкхарте, но это было в двадцати минутах езды от Вакарусы, поэтому вместо того, чтобы переезжать из одного города в другой, он переехал домой, из дома родителей в арендованный дом с двумя спальнями в нескольких кварталах отсюда. Но даже несмотря на это, он не вписался в их новую жизнь, а со временем и вовсе исчез из нее.

В мгновение ока близнецы начали ходить, потом говорить. Жить с Януарией было все равно что жить с яркой звездой; она сияла и была счастлива во всем, что делала. Джейс же, напротив, все еще казался злым на весь мир. В одно мгновение он был угрюмым и тихим, а в другое — в судорожных, возмущенных слезах. Когда близнецам исполнилось три года, Крисси записала их на занятия — танцы для Януарии, футбол для Джейса. В балете Януария преуспевала, быстро подружилась с другими маленькими девочками и приходила домой после каждого урока, чтобы показать маме, чему она научилась. Однако каждый раз, когда Крисси брала Джейса на футбол, он отказывался даже выходить на поле. После четырех одинаковых истерик подряд она забрала его из школы.

Крисси убеждала Билли проводить время с их сыном, учить его ловить рыбу, бросать мяч, даже просто позволять ему сидеть на коленях за рулем трактора, но Джейс не хотел делать ничего из этого, и в конце концов Билли прекратил попытки. Это означало, что каждый второй день Крисси тащила Джейса на тренировку Януарии, где он без звука сидел в холле, поглощенный только своими цветными карандашами и стопкой бумаги.

Но было очевидно, что внутри Джейса что-то нарастало, потому что в ночь после первого сольного концерта Януарии все это вылилось наружу.

Пока Крисси помогала подготовить Яну к выступлению, возилась с ее макияжем и костюмом, Джейс наблюдал за происходящим с побелевшими губами и хмурым взглядом, а потом сидел неподвижно и без слов на протяжении всего концерта и поездки домой. Для кого-то другого он мог показаться особенно воспитанным ребенком, но его молчание нервировало Крисси.

Как только они вернулись в дом, Януария заявила: "Я хочу выступить на отчетном концерте!".

Билли снисходительно рассмеялся, но Крисси сказала: " Милая, ты только что станцевала свой танец".

"Я хочу повторить!" Януария подпрыгивала на своих маленьких балетных ножках.

"Давай, Крис", — сказал Билли. "Пусть она повторит". Януария завизжала и побежала к нему, крепко обхватив его ноги своими ручками.

"Билли", — огрызнулась Крисси, наклонив голову к Джейсу, который стоял так неподвижно и жестко, что был похож на крошечный манекен.

Но Билли только пожал плечами. "Это один танец".

Крисси поставила Януарии диск с репетицией, и они с Билли сели бок о бок на диван, чтобы во второй раз за вечер стать зрителями Януарии. Джейс, одетый в свою маленькую рубашку на пуговицах и церковные брюки цвета хаки, примостился между ними. Когда песня закончилась, Януария глубоко поклонилась в пояс, затягивая момент, кланяясь снова и снова во все стороны.

Билли, который держал в руках букет, подаренный ей в театре, вырвал одну из увядших белых роз и бросил ее на пол гостиной. "Браво!" — воскликнул он. Януария набросилась на нее и прижала к груди. Он взял еще несколько стеблей и протянул один Крисси и один Джейсу. Крисси бросила свой на импровизированную сцену, а Джейс крепко сжал свой между двумя маленькими ладошками.

"Джейс", — сказал Билли. "Ты собираешься бросить цветок своей сестре?"

Джейс уставился в пятно на полу, его маленькая грудь поднималась и опускалась от быстрого дыхания.

"Вот", — легкомысленно сказала Крисси, протягивая ему руку, чтобы сорвать цветок из букета в руках Билли. "Почему бы тебе не оставить этот и не выбросить этот?" Она протянула ему вторую розу.

Когда он по-прежнему не двигался, Билли сказал: "Джейс, твоя сестра только что танцевала для нас, и у нее очень хорошо получилось. Тебе есть что ей сказать?".

Теперь Джейс дрожал.

"Все в порядке", — сказала Крисси. "Если ты не чувствуешь этого прямо сейчас, может быть, ты скажешь это позже".

"Нет." Билли покачал головой. "Джейс, поздравь свою сестру".

Крисси бросила на него взгляд. "Билли, все в порядке. У них был долгий день".

"Нет. Джейс, скажи "поздра-"".

Но прежде чем он успел закончить, Джейс встал. Его лицо сморщилось и стало красным. "Нет!" Он бросил обе свои розы на пол и топнул по ним ногой. "Я ненавижу танцы!"

"Джейс", — прорычал Билли, его голос был жестким. "Мы так себя не ведем. Ты только что заработал себе шлепок".

Крисси бросила на него взгляд. "Билли…"

Но Джейс уже кричал над ней. "Я ненавижу тебя!" — кричал он Билли, упираясь своими маленькими ладошками в его бедра. "Я ненавижу мамочку!" Он обошел журнальный столик и направился к сестре, которая наблюдала за разворачивающейся сценой широко раскрытыми глазами. " И я ненавижу Януарию!" Он толкнул ее с такой силой, что она упала назад, ее бедро и плечо ударились о твердую поверхность с двумя болезненными трещинами. Она разрыдалась. Джейс выбежал из комнаты.

На следующий вечер, когда Крисси укладывала ее в постель, Януария повернулась на бок, и Крисси заметила, что на ее плече расцветает синяк. Он был прямо на том нежном месте под костью, размером почти с кулак. Тогда, глядя на темное пятно на теле дочери, Крисси поняла, что боится собственного сына.

—

Сейчас, стоя напротив Джейса в дверях их гостиничного номера, Крисси думала обо всем, что она сделала прошлой ночью, чтобы защитить его, о лжи, которую она сказала Билли и детективам, чтобы обезопасить его. И она задавалась вопросом, глядя в его ровные, серьезные глаза, приняла ли она правильное решение, или его защита была ужасной ошибкой..

ПЯТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

Было чуть позже одиннадцати утра в понедельник, и Марго ехала в хозяйственный магазин, чтобы сделать копию ключа от дома Люка, когда ее мобильный завибрировал на сиденье рядом с ней. Она бросила взгляд на экран и, увидев имя вверху, схватила трубку.

"Привет, Линда".

На другом конце она услышала звуки " Shorty's", громкий рокот толпы, собравшейся на ранний обед, звон льда в стаканах, телевизор, играющий на заднем плане. "Марго?" Линда почти выкрикнула ее имя, и Марго отдернула трубку от уха. "Привет, дорогая. Ты в порядке? У тебя усталый голос".

"Я в порядке".

Но это была ложь. Марго плохо спала накануне, раздраженно ворочалась на футоне, переключаясь с Люка на Януарию, на Натали Кларк, потом снова на дядю. Она начинала чувствовать, что не справляется со своими обязанностями, когда дело касалось помощи ему, не знает, как ориентироваться в неспокойных водах его состояния, и испытывает вину за то, что не может быть более доступной, более компетентной, более… все.

Накануне вечером, после череды интервью, Марго вернулась к дяде, желая поесть, принять душ и лечь спать, но обнаружила, что ее заперли в доме. Для уверенности она несколько раз постучала по дверной ручке, подтолкнула дверь ногой, но та не поддалась. Она закрыла глаза. Сделать копию ключа Люка, конечно же, было в ее списке дел, но эта задача томилась в самом низу, казалась несрочной на фоне других задач, таких как убедиться, что у него есть еда, и не допустить, чтобы он забыл о лекарствах.

Она громко постучала в дверь, затем подождала, но ничего не произошло. В доме по-прежнему было тихо и темно. "Дядя Люк!" позвала Марго через дверь. "Ты там?"

Она посмотрела на закрытую дверь гаража, представив себе ее единственный ключ, прикрепленный к козырьку машины Люка. Затем, с чувством паники, она поняла, что даже не знает, есть ли там его машина. Он редко куда-то ездил, но что, если сегодня? Что, если с ним случился приступ на дороге? Что, если он забыл, куда едет, разволновался и попал в аварию? Марго не должна была оставлять его так надолго. Ей следовало изучить, что нужно делать, когда дело касается его вождения. Она должна была сделать копию ключа от этого гребаного дома. Все варианты того, как она подвела своего дядю, начали один за другим складываться на ее плечи.

Она стукнула ладонью по двери. "Дядя Люк! Это я! Ваша племянница, Марго".

Ничего.

"Дядя Люк! Ты здесь? Пожалуйста, открой дверь".

Все еще ничего.

"Черт", — шипела она. Она достала телефон из рюкзака и позвонила ему на сотовый, но он не ответил. Он не отвечал и на домашний телефон. "Черт, черт, черт".

Она сошла с маленькой бетонной площадки на землю рядом с домом, затем обошла кусты, окружающие дом снаружи. Когда она добралась до окна, выходящего на кухню, она прижалась лицом к экрану и закрыла глаза ладонями, чтобы заглянуть внутрь, но там было темно и пусто. Она зашла за угол дома, кусты скреблись о ее бедра через юбку. Вдоль этой стены было еще одно окно, но земля была под уклоном, и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в него.

Когда ей это удалось, ее плечи опустились от облегчения. "Слава Богу!"

Там, в гостиной, сидя на диване и смотря телевизор, был Люк.

Вернувшись к входной двери, она снова постучала. "Дядя Люк!" — позвала она, стараясь, чтобы ее голос был одновременно громким и спокойным. "Могу я войти? Это я, Марго".

И вот, наконец, раздался стук засова и скрип, когда дверь медленно открылась. В щель между дверью и рамой на нее смотрел Люк.

"Малыш?" Его взгляд переместился с ее лица на двор и дорогу позади нее. "Слава Богу, ты здесь. Входи". Суровое, обеспокоенное выражение его глаз заставило сердце Марго забиться быстрее. Что происходит? Он быстро провел ее через дверь, и как только она оказалась внутри, он захлопнул дверь и задвинул засов на место. "Где Ребекка?" — спросил он. "Я думал, она провожала тебя сегодня из школы".

Марго моргнула, переориентируясь. Хотя она всегда чувствовала укор, обнаружив, что ее дядя затерялся в другом времени, сейчас она почувствовала облегчение. Она почувствовала облегчение от того, что он дома и в безопасности, облегчение от того, что она знает, где именно он был в прошлом. "О, — сказала она. "Мне и одной было хорошо".

Люк покачал головой. "Нет. Мне не нравится, что ты ходишь домой одна. Не сейчас. Не после того, что случилось с Януарией".

Это имя ударило Марго как пощечина. Она сглотнула и кивнула.

"В мире есть плохие люди", — сказал ее дядя, его голос был нехарактерно твердым. "Ясно? Ты должна быть осторожной".

И хотя Марго знала, что он застрял на двадцать пять лет в прошлом, хотя она знала, что все, что он говорит, уже не имеет смысла, его слова все равно пронеслись по ее позвоночнику, как дрожь.

Уже в машине она переключила телефон с одного уха на другое. "Да, я в порядке", — сказала она Линде. "У меня просто была длинная ночь. Как дела?"

"Мм", — сказала Линда. "Ты знаешь, моя кузина всегда говорит о таблетках. Как она называется? Амбиен? Говорит, что от нее она спит как младенец. Ты можешь попробовать".

"Да. Может быть, попробую. Так… что случилось, Линда?"

"Ну, маленькая мисс занятая пчелка, думаю, я нашла для тебя зацепку".

"К Джейсу? Ух ты. Ты быстро работаешь". Прошло менее двадцати четырех часов с тех пор, как она попросила Линду о помощи.

"Я же говорила тебе, что я хороша". Марго услышала улыбку в ее голосе. "Вчера я передала информацию куче людей, а несколько минут назад Эбби Мейсон — ты ведь знаешь Эбби, не так ли? Она знает все обо всех?" Прежде чем Марго успела ответить, Линда уже продолжила. "В общем, Эбби только что вошла и сказала мне, что слышала от Бриттани Ломан, которая услышала это от Райана Бейли, что я сказала, что вы ищете Джейса Джейкобса. Она сказала, что Джейс был своего рода одиночкой, но она помнит одного парня, с которым он бегал вокруг. Его зовут Илай Блюм".

Марго просмотрела свой мысленный каталог детей, с которыми она ходила в школу. "Ничего не напоминает".

"А вот и нет. Он и его семья переехали сюда примерно через пять лет после Януарии…" Она запнулась. "Вы двое были кораблями в ночи. В любом случае, Илай немного… странная птица, если ты понимаешь, о чем я".

Марго не знала, что она имеет в виду. В месте, где все, что не относится к христианской Америке, считалось странным, возможности были безграничны. "Верно. А Эбби не знает, где сейчас Илай?"

Линда хихикнула. "Я все время забываю, что тебя не было столько лет. Все знают, что Илай Блюм работает в "Бертоне" на Западном Уотерфорде".

Марго подняла брови. Она полагала, что "странная птица" уже давно переехала, но улица Уэст-Уотерфорд находилась в трех минутах ходьбы, не больше. И это, как она поняла, по дороге в хозяйственный магазин. Она бросила тревожный взгляд на карман рюкзака, куда спрятала ключ от дома Люка. Она не хотела повторения прошлой ночи, но разговор с Илаем не займет много времени. Она просто заглянет к Бертону и сделает копию ключа.

"Кстати", — сказала Марго. "Что такое "У Бертона"?"

"Ну, пункт проката DVD, конечно".

"Точно. Конечно."

—

Зайдя в DVDs Бертона, вы словно попали в прошлое. Стены были увешаны старыми киноплакатами — "Заводной апельсин", "Стон черной змеи", а стеклянный прилавок был украшен коллажем из фотографий, вырезанных вручную из журналов. Парень, читающий книгу за кассой — Эли, как предположила Марго, — выглядел прямо из девяностых. Примерно в возрасте Марго, у него были крашеные черные волосы, нависавшие над одним глазом, серебряное кольцо в носу, и он был, наверное, единственным человеком в этом городе, у которого были татуировки.

Он поднял глаза от своей книги, когда колокольчик над дверью возвестил о приходе Марго. "Добро пожаловать".

"Спасибо." Марго замешкалась на пороге. Она собиралась прямо спросить его о Джейсе, но что-то остановило ее — возможно, мягкость его голоса или холодный взгляд. Возможно, все пройдет лучше, если она начнет говорить мягче. Она повернулась к проходу и сделала вид, что просматривает товар, надеясь, что он начнет разговор, но он молчал. Пока она шла вдоль прохода, изображения на обложках DVD менялись от старых черно-белых до темных домов и слов, написанных кровью. Она взяла один наугад и поднесла его к кассе.

Парень взглянул на DVD, когда она положила его на прилавок. "Классика", — сказал он.

Марго опустила взгляд на фильм, с удивлением обнаружив, что уже видела его раньше. Это был фильм о молодой девушке, которая раз за разом возвращается из мертвых, чтобы пытать и убивать. "Сказка, старая как время".

Марго все ждала, что парень скажет что-нибудь — все остальные в этом городе были так любопытны, кто она такая и зачем пришла, но он молча принял ее кредитную карту, затем передал DVD и чек. "Верните к четвергу".

"Спасибо". Марго сунула фильм в рюкзак. "Эй, вы случайно не Илай?"

Парень поднял глаза от книги, к которой уже вернулся. На мгновение он замолчал, потом сказал: "Да".

"Я Марго Дав…"

"Я знаю, кто вы".

"О. Точно… Тогда вы, вероятно, также знаете, что я расследую дело Януарии Джейкобс. Я знаю, что вы переехали в Вакарусу после случившегося, но кто-то упомянул, что вы дружили с Джейсом. Я надеялась расспросить вас о нем".

Хотя она не задала прямого вопроса, большинство людей почувствовали бы себя обязанными ответить, хотя бы для того, чтобы избежать неловкого молчания. Илай, с другой стороны, просто пассивно смотрел на нее.

Через мгновение она спросила: "Это правда? Вы двое были друзьями?"

"Мы были друзьями".

"Вы все еще общаетесь?"

"Нет".

"Вы случайно не знаете, где он?".

"Нет".

"Ладно… Послушайте, простите, что я назойлива. Я не пытаюсь доставить Джейсу неприятности или что-то в этом роде. Я-"

Но Илай оборвал ее. "Мне плевать на это. Я ничего не скрываю. Я просто не слышал о нем уже больше десяти лет".

"Точно. Хорошо." Марго колебалась. Она была уверена, что он говорит правду, но она также подозревала, что он знает о Джейсе больше, чем кажется. Ей просто нужно было выпытать это у него. "Не могли бы вы рассказать мне, каким он был, когда вы его знали?"

"Честно говоря, я не так уж хорошо его знал. Мы в основном просто… курили траву вместе".

"Это гораздо больше, чем кто-либо другой в этом городе делал с ним. Возможно, вы помните больше, чем кажется. Пожалуйста. Я не использую это для статьи или чего-то еще. Я просто пытаюсь найти его".

Илай посмотрел на нее на мгновение, а затем, наконец, вздохнул. "Что вы хотите знать?"

Марго благодарно улыбнулась ему. "Он когда-нибудь говорил о будущем? Кем он хотел стать, где хотел жить?"

"Нет, насколько я помню".

"Хорошо… О чем он говорил?"

"Я не знаю. Он был довольно тихим".

Марго заставила свое лицо оставаться нейтральным. "Каким он был? Личность, симпатии, антипатии, что-то в этом роде". Она все дальше уходила от того, что ей действительно было нужно, но в данный момент она просто хотела, чтобы Илай заговорил.

"Эм… Он любил искусство, живопись и прочее. Он ненавидел свою семью".

"Правда?" Марго подняла брови. "Откуда вы знаете?"

"Потому что он говорил такие вещи, как "Я ненавижу свою гребаную семью". И, знаешь" — Эли пожал плечами — "я читал между строк".

"А его сестра была включена в это?"

"Януария?" Впервые Илай выглядел удивленным вопросом. "Я не знаю. Он никогда не говорил о ней". Его глаза блуждали по магазину, и казалось, он пытался вспомнить, правда это или нет. "Да, нет. Он не мог ее ненавидеть. Он каждый год приносил цветы на ее могилу".

Марго моргнула. "Джейс приносил цветы на могилу Януарии?" Она слышала его достаточно отчетливо, но ей было трудно понять, о чем идет речь. Это не соответствовало ни тому мальчику, которого она помнила, ни его взрослой версии, которую она создала в своей голове. "Каждый год, когда?"

"В старших классах".

"Нет, я имею в виду, в какое время года? Вы помните? Это было одно и то же время каждый год?"

"О. Может быть. Я не знаю. Я просто помню один раз, когда мы курили. Было около полуночи или что-то вроде того, и вдруг он сказал, что ему нужно идти. У него никогда не было никакого определенного комендантского часа, или, по крайней мере, он никогда не заботился о нем, поэтому я спросила, куда он идет, и он сказал, что несет цветы на могилу своей сестры. Сказал, что делает это каждый год. Я запомнил, потому что он никогда не говорил о ней раньше, а когда говорил, то становился таким странным".

" Странным как?"

Илай дернул плечом. "Я не знаю. Как будто он думал, что оступился или что-то в этом роде. Сказал что-то, чего не должен был говорить".

"Это было посреди ночи?"

Он кивнул. "И я почти уверен, что это было летом, потому что" — он бросил взгляд на потолок — "да, я помню, что в то время я работал в бабушкиной кладовой. Это была моя летняя работа в старших классах. Боже, как я ненавидел эту работу".

В этот момент колокольчик над дверью звякнул, и вошел еще один покупатель.

"Добро пожаловать", — сказал Илай, затем посмотрел на нового посетителя. "О. Привет, Тревор".

"Чувак", — сказал Тревор. "Что за хрень была с той сценой драки в конце?"

И тут оба парня заговорили, и Марго поняла, что вернуть разговор к Джейсу будет практически невозможно, но ей было все равно. Ее мысли вихрем проносились в голове.

Если Джейс каждый год приходил на могилу Януарии в одно и то же время, то, скорее всего, он делал это в соответствии с какой-то значимой датой. А единственная значимая дата, связанная с Януарией летом, которую Марго могла вспомнить, — это 23 июля, день ее смерти. Значит, Джейс посещал могилу сестры каждый год в годовщину ее смерти. Теперь оставался только один вопрос: Посещает ли он ее до сих пор? Марго проверила дату на своем телефоне, когда выходила за дверь: 19 июля.

Когда она шла к своей машине, краем глаза она заметила движение, и, подняв голову, увидела фигуру на другой стороне улицы. Когда она поняла, кто это, сердце Марго заколотилось. Это была та самая женщина, которую она видела возле " Shorty's", та самая, с крашеными рыжими волосами. Офицер Шнайдер-Шмидт почти убедила Марго, что она превратила случайную, безобидную незнакомку в злобную преследовательницу, но теперь казалось, что она все-таки была права. Эта женщина преследовала ее. На другой стороне улицы они встретились взглядами, и женщина повернула, скрывшись за зданием, перед которым стояла.

Марго перебежала улицу бегом. Но она не проверила дорогу, прежде чем перебежать ее, и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть черный внедорожник, затормозивший. Она остановилась, машина была менее чем в футе от нее. Ее тело ломило от адреналина, визг тормозов эхом отдавался в ушах.

"Извините!" — крикнула она водителю, женщине, прижавшей руку к груди и тяжело дышавшей. Затем, бросив взгляд в обе стороны, Марго побежала в сторону здания, где она видела исчезновение женщины. Но когда она завернула за угол, все, что она увидела, была пустая улица.

ШЕСТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

По дороге на церковное кладбище Марго нервно вздрагивала. Почему эта женщина преследовала ее? Неужели это тот же человек, который оставил записку на ее лобовом стекле? Какого черта ей нужно?

Здесь небезопасно для вас.

Марго снова бросила взгляд на зеркало заднего вида, но, похоже, пурпурноволосая женщина на время приостановила свою погоню. Или она просто стала лучше прятаться.

Марго мигнула мигалкой, и как только она свернула на Юнион-стрит, в поле зрения появилась церковь. Без толпы прихожан перед ней она казалась меньше, чем вчера перед воскресной службой. Трава вокруг нее была ломкой и желтой. На вывеске, установленной во дворе, пластиковыми буквами было написано послание: ДАЖЕ ЕСЛИ Я ПРОЙДУ ДОЛИНОЙ СМЕРТНОЙ ТЕНИ, Я НЕ УБОЮСЬ ЗЛА, ИБО ТЫ СО МНОЙ. ПСАЛОМ 23:4.

Марго остановилась на обочине перед маленьким белым зданием и вышла из машины, оглядываясь по сторонам в поисках следов пурпурно-волосой женщины, преследовавшей ее. Хотя улица была тихой и пустой, Марго все равно почувствовала тревожное ощущение взгляда на затылке. Она отогнала эту мысль, затем быстро подошла к калитке в белой ограде, окружавшей могилы, расстегнула задвижку и проскользнула внутрь.

Кладбище, как и церковь, было небольшим, не более сотни могил. Марго прошла через последние, надгробия которых все еще были гладкими и поблескивали в угасающем вечернем свете. Когда она проходила мимо особенно большого камня, за ним показался другой, и Марго остановилась. Там, на мраморном граните, было выгравировано имя ее тети: РЕБЕККА ХЕЛЕН ДЕЙВИС, 2 МАЯ 1969 ГОДА — 7 ОКТЯБРЯ 2018 ГОДА. Но прежде чем Марго успела осознать нахлынувшую на нее скорбь, она заметила надгробие рядом, и у нее перехватило дыхание. На таком же камне было выгравировано имя Люка, под ним стояла дата его рождения, а дата смерти была чистым пустым местом. Она отвернулась.

Она сделала всего два шага в сторону старых могил, когда одна из них привлекла ее внимание. Надгробие было больше, чем большинство других, а на вершине сидел белый ангел-херувим. Основание было окружено подношениями, которые лежали на могилах по обе стороны. Там были букеты цветов, завернутые в пластик, маргаритки, окрашенные в неестественные голубые и зеленые цвета. Здесь были ухмыляющиеся плюшевые медведи, сжимающие в руках набивные сердца, и маленькие пластмассовые свечи, их вечное пламя слабо мерцало.

Марго подошла к могиле, чтобы прочитать надпись, хотя в этом не было необходимости. Она и так знала, кому принадлежит могила. Когда она подошла к могиле, надпись гласила: ЯНУАРИЯ МАРИЯ ДЖЕКОБС, 18 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА — 23 ИЮЛЯ 1994 ГОДА. Марго уставилась на дату смерти. Лето 94-го года она провела с той самой девочкой, над телом которой она сейчас стояла. Они играли в притворство, бегали по кукурузным полям и заплетали друг другу волосы. Теперь это время казалось таким далеким. За два с половиной десятилетия, прошедших с тех пор, Марго прожила столько жизни; она выросла в совершенно другого человека. Была ли у нее такая жизнь, потому что какой-то мужчина выбрал окно Януарии, а не ее? Были ли у нее все эти годы, потому что у Януарии их не было? Благодарность, которую она испытывала при этой мысли, заставила ее сгореть от стыда.

Внезапно позади нее хрустнула ветка. Она обернулась, наполовину ожидая увидеть женщину с рыжими волосами, но вместо нее в двадцати футах от нее на краю кладбища стоял мужчина.

"Привет", — сказал он. На вид ему было около шестидесяти лет, с редеющими волосами и длинными руками.

Она прочистила горло. "Привет".

"Что привело вас в наши края?" Его голос был ровным, спокойным.

"В Вакарусу?"

"На наше кладбище".

Марго моргнула. Он был в шортах и сандалиях на липучках, в руках у него были чучела животных. Ее сердцебиение замедлилось. Если он пришел, чтобы следить за ней или угрожать ей, то он не совсем соответствовал роли. "Просто пришла в гости. Вы здесь работаете? В церкви?" Она не узнала его по вчерашней проповеди, поэтому знала, что он не пастор.

Он улыбнулся. "Скорее, волонтер на полный рабочий день. Я сортирую почту, помогаю организовывать лото. Ну и все такое… Вы пришли навестить Януарию?" Он наклонил голову к камню позади нее. "Она получила много любви за последнюю неделю".

"Из-за послания на амбаре?" Эти слова промелькнули в мозгу Марго. Она не будет последней.

"Возможно. Но после дела Натали Кларк это не вызвало особого резонанса в новостях". Он шагнул через маленькую калитку, продолжая. "Нет, я думаю, это потому, что скоро годовщина. Ее смерти. Двадцать пятый год. То же самое было на пятый, десятый и так далее, люди присылали вещи. Хотя с каждым разом все меньше". Он подошел и наклонился, чтобы положить охапку чучел животных, не торопясь их расставлять.

"От кого это все?" спросила Марго, наблюдая, как он меняет плюшевого мишку на розового дельфина. Она окинула взглядом все букеты цветов, гадая, есть ли среди них цветы от Джейса.

Он пожал плечами. "Люди со всей страны".

"Вы всегда заботитесь о кладбище?"

Мужчина встал, вытирая руки о шорты. "Ну, обычно там не так много работы. Но я иногда кошу, поливаю цветы, которые растут на некоторых могилах, и все в таком духе".

"А как насчет могилы Януарии? Кроме как раз в пять лет, у вас есть постоянные посетители или посылки?"

Мужчина покачал головой. "Никаких посетителей, кроме странных туристов. И никаких посылок, кроме этих". Он кивнул в сторону побрякушек вокруг надгробия, затем засунул руки в карманы шорт. "Хотя есть призрак, который приходит каждый год".

Марго повернула голову и посмотрела на него.

"Да", — сказал он с легкой усмешкой. "Каждый год, примерно в это время, на могиле за ночь появляется букет цветов. Я никогда не вижу, кто его приносит, поэтому я называю его "призраком". "

Сердце Марго заколотилось. Ежегодная доставка цветов глубокой ночью? Это был Джейс; это как нельзя лучше соответствовало рассказу Илая. Но что значила эта традиция для Джейса, задалась она вопросом. Илай явно считал, что его старый друг делал это из любви, но Марго знала, что существует не только такое объяснение.

"А цветы в этом году были?" — спросила она. "Те, что от… "призрака"?"

"Конечно". Мужчина бросил взгляд в сторону надгробия. "Вон те".

Марго проследила за его взглядом, но вокруг камня было столько всего, что она не могла определить, на какой букет он смотрит. Она наклонилась и дотронулась рукой до букета лилий в пластиковой упаковке. "Это?"

"Те, что справа".

Справа стояла стеклянная ваза, цветы в которой были погребены под лилиями и склонившимся плюшевым мишкой. "Вы не возражаете, если я…?" Марго посмотрела на мужчину, который пожал плечами. Она осторожно отодвинула другие предметы в сторону, чтобы открыть густой букет белых роз, лепестки которых уже пожелтели от времени. "К ним когда-нибудь прилагается записка?"

Мужчина покачал головой.

"А вы помните, когда они пришли в этом году? В какой день?"

"Ну, сейчас, дайте подумать". Он заскрипел зубами. "Я должен помнить, потому что они появились немного раньше, чем обычно, и раньше, чем все остальные. О, я помню! Они были мокрыми, когда я их нашел, так что, должно быть, они появились в ночь бури. Вы помните бурю несколько дней назад?"

"Конечно". Лето было жарким и сухим, поэтому недавняя гроза запомнилась Марго. Хотя в какой день она прошла через их маленький городок, она не могла вспомнить. Она еще долго смотрела на розы, потом встала. "Что ж, спасибо, что поговорили со мной. Я ценю вашу помощь".

"Конечно. Не каждый день кто-то проявляет интерес к этому маленькому участку земли". Он наклонил голову. "Хорошего вам дня". Он пересек травянистый холм и был уже почти у задней двери церкви, когда обернулся, чтобы посмотреть на Марго через плечо. "И, эй, — позвал он, — если когда-нибудь узнаете, кто этот призрак, дайте мне знать, хорошо? Я гадаю о нем уже много лет". С этими словами он повернулся и исчез в маленьком белом здании.

Марго развернулась, опустилась на колени у могилы Януарии и осторожно подняла с земли вазу с розами, а окружавшие ее чучела животных упали. Опустившись на колени, она осмотрела вазу и цветы, ища хоть что-нибудь, что могло бы указать, откуда они взялись. Но не было ни записки, ни ленточки, ничего. Затем, как раз перед тем, как она собиралась сдаться, что-то привлекло ее внимание. На прозрачном стеклянном дне она заметила что-то белое и непрозрачное: маленькую овальную наклейку с надписью "Kay's Blooms".

Марго поспешно вернула вазу на место, затем достала из рюкзака телефон. Она набрала название магазина на вкладке "Интернет" и быстро просканировала результаты, надеясь, что "Kay's Blooms" не является франшизой. Через мгновение она вздохнула с облегчением. Оказалось, что магазин находится в одном и только в одном городе, а это означало, что Марго наконец-то нашла Джейса. Он был в Чикаго.

Через несколько минут она уже ехала обратно к Люку, когда затормозила. Еще на кладбище она не придала значения тому факту, что цветы принесли в ночь грозы. Она лишь связала их появление с годовщиной смерти Яны. Но теперь она поняла, в какую ночь случилась гроза. Она вспомнила, потому что утром после этого приезжала в дом Джейкобса, и тротуар был скользким. Если Джейс доставил цветы на могилу Януарии в ту ночь, значит, он был в Вакарусе всего через сорок восемь часов после того, как Натали Кларк исчезла с детской площадки в пятнадцати минутах езды. Это также означало, что он был здесь в ту ночь, когда кто-то разрисовал краской сарай семьи Джейкобс.

СЕМНАДЦАТАЯ Марго, 2019

" Люк?" сказала Марго. "Я думаю уехать из города на несколько дней".

Прошло несколько часов с тех пор, как Марго вернулась с кладбища, и они с дядей были на кухне. Он сидел за столом, а она за стойкой, готовя им бутерброды для раннего ужина. Меньше всего Марго сейчас хотелось оставлять дядю одного, но она продумала все другие варианты, и если она хотела, чтобы эта статья была успешной, если она хотела и дальше иметь возможность помогать ему, ей нужно было следовать за историей, куда она ее приведет. И прямо сейчас она вела ее к Джейсу.

"Куда ты собралась?" спросил Люк.

"В Чикаго". Марго выдавила горчицу на два ломтика хлеба. "По работе. Это… тебя устроит?" Она доела сэндвичи, затем разрезала оба на половинки и отнесла тарелки на стол.

"Конечно. Спасибо за…" Он сделал паузу, и она поняла, что он ищет слово "сэндвич". "Спасибо за еду".

Марго подошла к раковине, чтобы принести им стаканы с водой, ее грудь напряглась. "Нет проблем. В любом случае, меня, вероятно, не будет несколько дней, поэтому я подумала о том, чтобы попросить кого-нибудь приходить сюда". Она говорила нарочито спокойно, ее взгляд был устремлен на кран. "Только во второй половине дня. Чтобы помочь тебе с делами".

Когда она вернулась с кладбища, Марго посмотрела агентство по уходу за больными, которое нашла несколько дней назад, и ее кольнуло чувство вины, когда она ввела номер в телефон. Она не стала договариваться с женщиной на другом конце линии, просто спросила, есть ли у них сиделка, которая могла бы приехать на несколько дней, пока ее не будет дома. Его звали Матео, и, судя по всему, он отлично справлялся со своей работой. Марго знала, что Люку будет нелегко это объяснить, и правда заключалась в том, что большую часть времени он был в порядке. Он был забывчив, иногда раздражителен и путал вещи, но он все еще мог насыпать себе миску гранолы утром и уложить себя спать вечером. Но одно дело — оставить его одного на несколько часов, пока она проводила собеседования и выполняла поручения. Совсем другое дело — оставить его на ночь.

Марго украдкой взглянула на дядю, но с того места, где она стояла у раковины, ей была видна только его спина. "Дядя Люк?" Она подошла и поставила стаканы с водой на стол. "Ты слышал меня? Я думала попросить кого-нибудь приходить после обеда. Чтобы помочь тебе".

Она опустилась на стул, и когда она увидела его лицо, то чуть не сжалась от чувства вины. Он выглядел униженным, разъяренным. Через мгновение он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и Марго пришлось заставить себя выдержать его взгляд.

"Ты хочешь сказать, что хочешь нанять няню".

"Дядя Люк…"

Но он уже встал и шел к холодильнику. Он открыл дверцу и достал пиво.

"Мне жаль". Ее щеки горели. "Но, дядя Люк, ты болен. Это не твоя вина, но ты болен. И мне было бы спокойнее уезжать, если бы я знала, что у тебя есть кто-то, кто тебя проведает. Не нянчиться с тобой. Просто приехать на несколько часов и убедиться, что все в порядке. Вот и все".

"Послушай, малыш", — сказал Люк, закрывая дверцу холодильника слишком сильно. Он открыл стоящий рядом ящик, немного покопался в нем, затем грубо закрыл его и перешел к следующему. "Я рад, что ты здесь. И я понимаю, что ты хочешь помочь, потому что я уже не так сообразителен, как раньше. Я не слепой — я знаю, что ты приехала в Вакарусу не для "смены обстановки". И я ценю все, что ты делаешь. Правда. Правда."

Он осмотрел содержимое этого ящика, затем, не найдя того, что искал, перешел к шкафчику наверху, где хранились стаканы для напитков. Марго с замиранием сердца поняла, что он ищет открывалку для пива. Он находился не в той части кухни.

"Но это все еще мой дом", — продолжал он. "И я не собираюсь, чтобы какой-то незнакомец приходил сюда каждый день, чтобы стирать мое чертово белье". Он захлопнул дверцу шкафа, затем открыл следующую и захлопнул и ее. "Мне пятьдесят лет. Так что, пожалуйста, перестань инфантить".

Марго встала и открыла ящик, где ее дядя хранил открывалку для бутылок последние тридцать лет. В ее груди всколыхнулся огромный колодец эмоций. Ей стало жаль, что дядя, всегда обладавший большим словарным запасом и острым умом, не помнит слова "инфантилизировать", и ей стало стыдно за то, что она поступила с ним именно так в тот момент, когда он просил ее не делать этого. Она чувствовала глубокую печаль от того, что эта немилосердная болезнь лишает ее дядю самостоятельности, в то время как это было самым важным, чему он ее когда-либо учил. И в довершение всего она почувствовала гнев, сырой и яростный, на несправедливость всего этого.

"Пожалуйста, перестань быть инфантильной", — снова попытался он, заглядывая в очередной неправильный ящик, но его рот запнулся на слове. "Черт побери! Почему я не могу найти эту чертову…"

"Вот", — сказала Марго, протягивая открывалку.

Люк замер. Он стоял так, глядя на открывалку в ее руке, а потом швырнул свою бутылку пива через всю кухню, где она разбилась о стену.

Марго вздрогнула. Потом она стояла очень тихо, опустив глаза, сердце колотилось в груди. Впервые в жизни Люк напомнил ей отца.

Они так и стояли друг напротив друга в течение долгого, ничего не выражающего мгновения. Пиво плескалось и пенилось на полу, среди него поблескивали осколки стекла. Люк дышал рваными глотками.

"Черт", — сказал он наконец, его плечи опустились. "Прости меня, малыш. Я не знаю, почему я это сделал".

Марго покачала головой. "Все в порядке. Все в порядке".

Из заднего кармана Люк достал красную бандану, которую она подарила ему на Рождество много лет назад, и протер ею лицо, внезапно став выглядеть на двадцать лет старше. "Нет, не в порядке. Прости меня. Я не должен был этого делать. Дело в этом", — он стукнул пяткой ладони по лбу, — "в этой чертовой штуке".

"Я знаю", — сказала она, потому что знала. Болезнь была как ленточный червь в его мозгу, разъедающий все, что делало его тем, кем он был. "Все в порядке".

Люк опустил руку на бок, и его лицо опустилось. "Мне правда жаль, малыш".

"Я знаю".

Он устало вздохнул, затем положил руку ей на голову и дважды быстро сжал. "Ты заслуживаешь гораздо большего, чем такие, как я".

"Разве я не знаю", — сказала она с небольшой, язвительной усмешкой. Люк выдохнул смех, и тогда Марго поняла, что ее дядя — настоящий — вернулся.

Они вдвоем убрали пиво и стакан, затем взяли две свежие бутылки из холодильника и выпили их, закусывая бутербродами. Алкоголь, вероятно, не был хорошей идеей, но Марго чувствовала, что они оба заслужили его. После того как они закончили есть, она привела себя в порядок, а затем удалилась в свою комнату, где, сидя на краю футона, набрала номер Пита.

"Алло?" — ответил он.

"Пит, привет. Это Марго Дэвис".

"О, Марго, привет". Он был приятно удивлен. "Как ты узнала мой номер?"

"Я позвонила на станцию, и Деб на ресепшене дала мне его. Не пришлось долго уговаривать, на самом деле".

Пит засмеялся. "Ах, да, Деб не совсем стальной капкан. В чем дело?"

"Я прошу об одолжении". Марго скривила лицо. Просить о помощи ей было нелегко

"Хорошо… В чем дело?"

"Я уезжаю из города на несколько дней, и мне интересно… Как ты думаешь, ты сможешь пару раз заскочить в дом моего дяди? Просто, например, раз в день, чтобы проведать его? Прости, что спрашиваю, но я предложила сиделку на неполный рабочий день, и это не очень понравилось, и я не знаю, что еще можно сделать".

"О. Конечно", — сказал он. "Без проблем".

Марго выдохнула, не понимая, что сдерживала дыхание. "Правда?"

"Да, конечно. Как я уже сказал, я прошел через это со своим дедушкой, и это тяжело. Я понимаю". От доброты в его голосе у Марго сжалось горло. "В любом случае", — сказал он. "Следующие несколько дней я буду в патруле, так что заехать к вам не составит труда. Просто дайте мне адрес".

"Спасибо", — сказала она после того, как назвала ему название улицы и номер. "Это… спасибо. И если это возможно… не мог бы ты постараться быть как бы деликатным в том, что ты там делаешь? Может, скажешь, что ищешь меня или что-то в этом роде? Я не хочу, чтобы он…"

"Эй", — сказал он, прежде чем она успела подумать, как закончить. "Я понял. Нет проблем".

Она закрыла глаза. "Спасибо, Пит. Я у тебя в долгу".

"Ты молодец. В любом случае, куда ты направляешься?"

"В Чикаго. Я почти уверена, что Джейсотправился именно туда. Я попытаюсь найти его для интервью".

Наступило короткое молчание, затем: "Вау. Хорошо… Ты уверена, что хочешь это сделать?".

Она выпустила небольшой вздох смеха. "Я буду в порядке, Пит. Это не первый раз, когда я опрашиваю кого-то о преступлении".

"Нет, я знаю. Но это нечто большее. Я помню Джейса со школы. Он был… не очень хорошим парнем".

Марго вспомнила свой разговор с Илаем. Он нарисовал картину Джейса как обычного раздражительного подростка, который засиживается допоздна, курит травку и, вероятно, делает кучу других глупостей, которые делают подростки. Это было не больше того, что делала она сама. "Мы не можем быть идеальными, Пит".

"Нет, Марго, ты не понимаешь. Ты уехала, когда нам было… сколько? Восемь?"

"Одиннадцать."

"Одиннадцать. Хорошо. Значит, никто из нас еще не вырос. Ты не видела, каким был Джейс. Он был в полной заднице".

Марго нахмурилась. "В каком смысле?"

"Например, его арестовали в седьмом классе за то, что он устроил пожар в одном из мусорных баков в туалете. Я не думаю, что он пытался сжечь школу или что-то в этом роде, но пожар вышел из-под контроля, и нам всем пришлось эвакуироваться. У него было много неприятностей из-за этого".

"Что?"

"Да. А в девятом классе он избил Трея Вагнера так сильно, что парню пришлось лечь в больницу".

Она закрыла глаза, думая о том, как Билли описывал своего сына в годы после смерти Януарии. Что он говорил? Что Джейс был склонен попадать в неприятности. Ничего страшного, просто мальчишеские штучки. У нее было ощущение, что он защищал Джейса, когда говорил это, но между небольшими неприятностями и помещением ребенка в больницу была довольно большая пропасть. "Господи".

"А те улики, о которых я тебе говорил? Кровь Януарии на его пижаме? Многие старшие ребята здесь считают, что это означает, что он убил свою сестру". К этому моменту Марго уже предполагала, что кто-то из полицейских Вакарусы должен придерживаться этой теории, но услышать ее вслух все равно было тревожно. "Я понятия не имею, что произошло той ночью", — сказал Пит. "Но если они правы, и Джейс в возрасте шести лет убил кого-то, случайно или нет, подумай, на что он может быть способен сейчас".

"Да. Хорошо." Марго ущипнула себя за переносицу. "Слушай, мне пора идти. Еще раз спасибо, что проведаешь моего дядю".

Она повесила трубку, чувствуя себя неловко. Дело было не столько в том, что Пит нарисовал такой жестокий портрет Джейса, сколько в том, что она об этом даже не подозревала. Казалось, существует бесконечное множество версий мальчика с другой стороны улицы. Наряду с воспоминанием о мертвой птице, Марго могла вызвать смутные, нечеткие воспоминания о том, как они втроем — она, Джейс и Януария — бегали по полям за их домом, играли в прятки на ферме. В этих воспоминаниях Джейс был обычным ребенком, просто мальчиком. А для всех, кого Марго опрашивала у Shorty's, он был нарушителем спокойствия, продуктом плохого воспитания матери, но не плохим по своей сути. Для Илая он был просто изгоем.

Собирая чемодан, Марго поняла, что предупреждение Пита не оправдалось. Вместо того чтобы удержать ее от поисков Джейса, оно лишь усилило ее потребность понять его. Ведь она не знала, какова его роль во всем этом. Все, что она знала, это то, что он был недостающей частью головоломки, и она не могла увидеть всю картину, пока не поймет, где он находится.

На следующее утро она наполнила чашку кофе, бросила сумку в машину и попрощалась с дядей, отгоняя чувство вины, нарастающее внутри нее. Затем она отправилась в двухчасовую поездку при свете раннего утра, радио с новостями тихо журчало на заднем плане, а в голове крутились мысли о Джейсе. Она была так занята, что, выехав на шоссе US-20, чуть не пропустила, как в динамиках прозвучало имя Натали Кларк.

Когда она поняла, что сказал диктор, Марго задохнулась и потянулась, чтобы повернуть ручку громкости до упора вправо.

"Тело пятилетней девочки было найдено сегодня рано утром, — прокричал голос, — в лесу неподалеку от детской площадки, где она пропала, и ее смерть констатировали на месте. Хотя полиция еще не получила результатов вскрытия, они считают, что, скорее всего, она подверглась сексуальному насилию, а причиной смерти стала тупая травма затылка".

Дикторша продолжала свой доклад, но Марго уже не слушала. Все, что мог делать ее мозг, это вызывать в памяти образы мертвой молодой девушки. В них Натали Кларк лежала на земляном полу, убитая точно так же, как и Януария, ее глаза все еще были расширены от страха, голова проломлена.

ВОСЕМНАДЦАТАЯ Крисси, 1994

Была середина дня на следующий день после убийства Януарии, когда детективы Лэкс и Таунсенд проводили Крисси, Билли и Джейса из гостиницы "Хиллсайд" обратно в их дом. По всей видимости, дом был полностью осмотрен, задокументирован и очищен — все было готово к тому, чтобы в нем снова поселиться. В задней части полицейской машины без опознавательных знаков Джейс сидел между родителями, а Крисси всю дорогу прижималась к окну, одновременно пытаясь избежать его прикосновений и стараясь казаться, что это не так.

Когда они свернули за угол на свою улицу, у Крисси перехватило дыхание. По обеим сторонам дороги стояли фургоны СМИ, на боках которых жирным шрифтом были напечатаны логотипы новостных каналов. Крисси читала логотипы, с каждым разом чувствуя головокружение. О некоторых она никогда не слышала — WRTV, WNDU, Channel 4 News, но были и такие, которые узнал бы каждый — BS, ABC. В начале длинной подъездной дорожки к их дому стояла стена СМИ: тучные мужчины с отвисшими поясами, огромные камеры на плечах; их коллеги по эфиру, худые, стройные женщины с жесткими глазами и идеальными волосами, держащие микрофоны и разглаживающие блузки плоскими ладонями. Они походили на жуков, снующих друг вокруг друга, их оборудование было черным и сверкающим.

Таунсенд направил машину в толпу, продвигаясь вперед с тошнотворными рывками, нажимая на гудок — как раздраженный Моисей, рассекающий Красное море. Крисси с ужасом наблюдала, как рой репортеров кружит вокруг машины, поглощая ее, как единый организм. К тому времени, как Таунсенд поставил машину на стоянку, их снова окружили. Лэкс повернулась к ним лицом со своего места в кабине, ее взгляд метался между Крисси и Билли. "Один из вас должен держать Джейса за руку. И приготовьтесь бежать".

Прежде чем Крисси успела что-либо сделать, прежде чем она смогла перевести дыхание или придать лицу какое-то особое выражение, двое детективов вышли из машины, распахнули задние двери, и какофония снаружи обрушилась на них как волна. Джейс вложил свою маленькую руку в ее собственную, и Крисси заставила себя не стряхнуть его. А потом они вышли из машины и втроем последовали за детективами, которые мчались сквозь туннель репортеров, ослепленные вспышками.

"Мы сожалеем о Януарии!" — закричало множество голосов маниакальным, отстраненным тоном, который не соответствовал настроению этих слов. Далеко не сожалея, они, казалось, ликовали. "Какой она была?" "Расскажите нам о ней!" "Что произошло две ночи назад?" "Как вы думаете, кто убил вашу дочь?"

Таунсенд провел их по ступенькам крыльца, завел внутрь и захлопнул за ними дверь. Мгновенно шум голосов во дворе стал приглушенным и слабым. Крисси выронила руку Джейса.

"Что это было, черт возьми?" прошипел Билли, указывая дрожащим пальцем на входную дверь.

"Билли", — огрызнулась Крисси, наклонив голову к Джейсу. Она наклонилась перед сыном, обхватила его запястья руками, а глаза ее были устремлены на воротник его рубашки, потому что она не могла смотреть ему в глаза. "Джейс, ты можешь пойти в свою комнату и немного поиграть?" На самом деле ее не волновал язык Билли; она просто хотела увести сына как можно дальше от детективов.

"Но…" сказал Джейс. "Что мне делать?"

"Почему бы тебе не порисовать своими цветными карандашами? Или поиграй с твоим Lite Brite. Что хочешь".

Лэкс прочистила горло. "Если вам нужно договориться с кем-то, чтобы он присмотрел за ним…"

"Нет", — сказала Крисси. Она не хотела, чтобы какой-то незнакомец нависал над ним и задавал вопросы. "С ним все будет в порядке. Он не против побыть один какое-то время".

Она повернулась к Джейсу, протягивая ему рюкзак с "Могучими рейнджерами", который она собрала накануне. Он взял его и послушно просунул свои маленькие ручки в лямки.

Когда он исчез в дверном проеме, Лэкс повернулась к Билли. "Мистер Джейкобс, — сказала она. "Я пыталась предупредить вас вчера вечером. Я боюсь, что это будет большая история. Когда мы вчера проводили пресс-конференцию…"

"Вы… что? Зачем вы устроили пресс-конференцию?"

Детективы обменялись взглядами, которые не пытались скрыть. "Ну", — медленно сказала Лэкс. "Это расследование убийства. Это стандартная практика".

Крисси потерла виски. Теперь она поняла, что они должны были ожидать этого, но они были так изолированы в полицейском участке и в отеле; телевизор весь день был настроен на Cartoon Network для Джейса. И даже если бы они были готовы, то то, что их заполонили все эти репортеры, было гораздо более нервным, чем она могла себе представить.

"Послушайте", — сказала Лэкс. "Мы понимаем. Прессы может быть многовато. Но если мы будем говорить об этом, мы сможем получить гораздо больше советов и информации от общественности. В конце концов, мы все просто хотим поймать плохого…"

Звук дверного звонка прервал ее.

Лэкс терпеливо улыбалась, сцепив руки за спиной. Когда ни Крисси, ни Билли не сделали ни шагу, чтобы ответить, она сказала: "Кто-нибудь из вас двоих хочет ответить?".

"О." Крисси кивнула головой. Она чувствовала себя ребенком рядом с детективами, нуждаясь в их разрешении на все. "Конечно".

В дверях стояла компания женщин, которых Крисси хорошо знала — мамы маленьких девочек из танцевального класса Яны. Все они учились в ее школе, но закончили ее на пять-десять лет раньше нее. Она называла их "птичками", потому что они всегда одевались в яркие цвета и важно порхали по студии, передавая сплетни, как сочные червячки. Стоя на крыльце, Птички смотрели на нее с жалостью на лицах, в каждой руке было по контейнеру Tupperware.

"О, Крисси", — сказала Птичка у входа. Трейси Миллер. "Нам очень жаль". Последнее слово застряло у Трейси в горле.

Крисси почувствовала, как внутри нее что-то ожесточилось — все эти женщины, их дочери, живые и здоровые, пришли, чтобы получить удовольствие от того, как благожелательно и печально Крисси рассказала им свою историю. Она с радостью убила бы любую из их дочерей прямо сейчас, чтобы вернуть свою еще на один день.

"Мы просто не можем в это поверить", — сказала Трейси. "Мы просто не можем. И, Боже мой, все эти камеры?" Она бросила взгляд на рой СМИ в конце дороги. "Абсолютно никакого уважения к тому, через что вы, ребята, проходите".

Птички покачали головами с коллективным кудахтаньем, а затем та, что была рядом с Трейси, Шэрон Мейер, заговорила. "Мы знаем, что ничего не можем сделать, чтобы облегчить вашу боль, но мы хотели принести вам немного еды. По крайней мере, на какое-то время это отвлечет вас от работы". Она протянула оранжевую миску Tupperware с несочетаемой красной крышкой. На ней была приклеена карточка с изображением креста и взлетающего голубя. Прописными буквами было написано "Блаженны скорбящие, ибо они утешатся".

Крисси представила, как она выбивает посуду из рук Шэрон Мейер, как она с грохотом падает на крыльцо, отрыгивая внутренности салата с макаронами. "Это очень мило. Спасибо."

Птички улыбнулись, кивнули, но не двинулись с места. Крисси с ужасом поняла, что они ждут, когда их впустят. Она широко распахнула дверь. "Я провожу вас на кухню".

Она чувствовала себя неохотным экскурсоводом, когда за ней маршировала шеренга Птичек, поворачивавших головы в сторону Билли и двух детективов. Билли неловко переводил взгляд с пола на женщин. Лэкс и Таунсенд наблюдали за всем этим, выглядя совершенно спокойными.

Как только Крисси повернула за угол на кухню, она остановилась. Детективы заверили ее, что их дом будет приведен в нормальный вид, но, похоже, нарисованные краской слова оказались слишком хлопотными. Они были наполовину затерты, так что белые стены стали грязно-розовыми. Она едва могла разобрать слово "сука" над кофеваркой. Она обернулась, чтобы не видеть женщин, но было уже поздно. Они смотрели на нее круглыми, как серебряные доллары, глазами.

Они быстро сдержали себя, сжав губы в изящные улыбки и сделав взгляд пустым и дружелюбным, но Крисси знала, что ущерб уже нанесен. Если город еще не знал о нарисованных краской посланиях, то скоро узнает — и эта горстка слов разделит ее и ее семью на всю оставшуюся жизнь.

Трейси возглавила инициативу по заполнению холодильника, которую она превратила в настоящий спектакль, с непомерной властью передвигая коробки с соком и пакеты с молоком, огрызаясь на Пегги Шумейкер, что они должны "класть сначала большие", когда Пегги пыталась положить свой пирог "Фрито" перед запеканкой с тунцом Рейчел Кауффман.

После того, что казалось целой жизнью, Крисси выпроводила их обратно на улицу с натянутой, накрашенной улыбкой. Когда они выходили, каждая Птица взяла ее руку в свою и пообещала молиться. Когда она наконец закрыла за ними дверь, она выдохнула, закрыла глаза и прислонилась головой к двери.

Когда она снова открыла глаза, то поняла, что осталась одна. Детективы и Билли исчезли. Из коридора она услышала голос Билли, который, должно быть, говорил по телефону, потому что только его она и слышала. Через мгновение после приглушенного разговора она услышала щелчок, когда трубку положили обратно в подставку, а затем шаги в коридоре.

"Куда делись детективы?" спросила Крисси, когда он появился в дверях.

"Они ушли. По крайней мере, пока. Сказали, что свяжутся завтра".

Она вздохнула. Прошло два дня скорби и допросов, а ей уже казалось, что прошла целая жизнь. Она чувствовала усталость в своих костях. " С кем ты говорил по телефону?"

Билли прочистил горло. "Телепродюсер. Из "Headline" с Сэнди Уоттерс".

"Рубрика с Сэнди Уоттерс?" Наряду с "20/20" и "60 минут", "Headline with Sandy Watters" была одним из самых больших расследовательских шоу на телевидении.

Он кивнул. "Они хотят, чтобы мы дали интервью".

"Господи…"

"Я думаю, мы должны это сделать".

Крисси вскинула голову. "Ты… что? Ты с ума сошел?"

"Тот продюсер, она сказала, что наше дело уже крутят в новостях. Что они издеваются над нами в утренней программе Лизы и Боба".

"Билли…"

"Она сказала, что если случится худшее, если одного из нас… арестуют, она не думает, что мы сможем получить справедливый суд где-нибудь в стране прямо сейчас. Из-за, типа… предубеждений и прочего. Типа, присяжные увидели бы, как нас представляют, и не захотели бы быть справедливыми. Она говорит, что мы должны взять контроль над повествованием…"

Крисси закатила глаза. "Билли, конечно, она это скажет. Это ее работа".

"Нет, Крис". Его голос был необычайно твердым. "Просто послушай. Она сказала, что, по ее мнению, у нашего дома сейчас находится дюжина новостных команд, и так оно и есть, и что общественность будет ожидать, что мы что-то скажем одной из них, сделаем какое-то заявление. И она сказала, что Сэнди будет лучшим человеком, который поможет нам сформировать то, что мы действительно хотим сказать".

Крисси, которая потирала переносицу, уронила руку. "Это не очень хорошая идея, Билли. Мы не знаем, о чем сейчас думает полиция, и мы не знаем, что может спросить какой-нибудь телеведущий…"

Но Билли перебил. "Она сказала, что если мы ничего не сделаем, если мы не покажемся, это будет выглядеть так, будто нам есть что скрывать. А мы не можем сейчас выглядеть так, будто нам есть что скрывать".

Крисси перевела взгляд на него. "Нам нечего скрывать".

Билли долго смотрел на нее, и она поняла, что он ей не верит. "Именно", — сказал он наконец. "Именно поэтому мы должны пойти на это шоу".

—

Студия Headline with Sandy Watters в Нью-Йорке была в реальности гораздо больше, чем на экране телевизора. Когда Крисси смотрела передачу, Сэнди и ее гость всегда выглядели уютно, расположившись в кожаных креслах, с цветами на журнальном столике между ними. Но когда она, Билли и Джейс вошли в помещение, где они будут снимать интервью, Крисси увидела, что это вовсе не комната, а декорация с тремя фальшивыми стенами. Там, где должна была быть четвертая, стояло множество огромных камер на подставках, а мужчины в гарнитурах направляли их. Место гудело от энергии и самолюбования.

Их вход был вихрем представлений продюсеру, который рассказал им, чего ожидать; звукооператору, который прикрепил маленькие микрофоны к их воротникам; гримерше, которая погладила их по лбу кисточкой; и, наконец, самой Сэнди Уоттерс. В отличие от своей студии, вживую Сэнди выглядела меньше. Ее легендарные рыжие волосы, как обычно, были уложены лаком в неподвижную прическу. Ее юбочный костюм был детски-голубого цвета, серьги — жемчужные. В свои сорок с небольшим лет она была идеальным балансом между приземленностью, достаточной для того, чтобы быть понятной, и профессионализмом, достаточным для того, чтобы к ней относились серьезно.

После того как все пожали друг другу руки, все четверо расположились на диване, Джейс — между Крисси и Билли, Сэнди — напротив них в кресле. Сэнди сделала вступительное слово перед камерой, в котором аккуратно, по пунктам, рассказала о жестоком убийстве Януарии, а затем объявила о своих особенных гостях.

"Добро пожаловать, семья Джейкобс", — сказала она своим медовым голосом, повернувшись к ним. "Спасибо, что пришли сегодня ко мне".

Крисси напряженно кивнула. Перед тем, как они начали кататься, Сэнди сказала им не нервничать, потому что они не в прямом эфире, но Крисси не думала, что когда-либо в своей жизни так нервничала. Она не хотела делать это с Джейсом, но Билли утверждал, что с ним они будут выглядеть как благополучная семья, которой они должны были быть. Крисси не могла настаивать, не сказав ему правду, поэтому в конце концов она сдалась, но только после того, как сказала команде Сэнди, что никаких вопросов к Джейсу быть не должно. В следующее мгновение она уже заказывала билеты на рейс в Нью-Йорк на конец недели и гостиницу рядом с аэропортом, молясь, чтобы двадцатичетырехчасовая поездка в разгар длительного расследования нанесла меньше вреда, чем простое пребывание здесь и ничегонеделание.

Когда их самолет начал снижаться, Крисси смотрела через маленькое овальное окно на город возможностей и света, испытывая сожаление. Она так долго мечтала приехать сюда, сбежать из Вакарусы и своего тупикового брака, мечтала о большой, ослепительной жизни. Как по-разному сложились обстоятельства этой поездки. Как по-другому сложилась ее жизнь, так далеко от того, как она должна была сложиться.

"Эта история, — продолжала Сэнди, слегка наклонившись вперед, — история Януарии — это такая трагедия. Худший кошмар для каждого родителя. Но помимо этого, она еще и запутанная. Судя по тому, что мы видели в новостях до сих пор, расследование выглядит довольно запутанным. Поэтому сегодня я приглашаю вас рассказать свою версию. Чтобы прояснить ситуацию".

Первые несколько вопросов Сэнди были, как знала Крисси, предназначены для того, чтобы завязать разговор между ней и Билли: Какой была Януария? Какова была реакция города? Можете ли вы пережить то ужасное утро, когда вы обнаружили, что ее нет? На последний вопрос Крисси уже столько раз отвечала полиции, что, наверное, могла произносить его во сне.

"Итак, — сказала Сэнди, когда они закончили. "Я думаю, что большая часть Америки, включая меня, заинтересована в танцах Януарии". Крисси почувствовала, как Билли сдвинулся рядом с ней. "Сейчас мы все уже видели фотографии. И эти костюмы кажутся такими… взрослыми".

Щеки Крисси горели, но она ожидала этого и отрепетировала свой ответ. "На фотографиях в прессе — самые экстремальные костюмы, которые она когда-либо надевала. Большинство из них были обычными детскими костюмами — шмели, божьи коровки и тому подобное".

"А один из них был сексуальной морячкой".

Крисси моргнула. " Януария любила танцевать. И она относилась к этому очень серьезно. Костюмы были частью этого мира".

Сэнди перевела свой сузившийся взгляд на Билли, затем обратно. "Но неужели вас двоих не беспокоит, что танцы вашей дочери и эти костюмы — часть причины ее смерти? Что это привлекло внимание какого-то хищника?"

Крисси прикусила внутреннюю сторону щеки и услышала, как Билли сглотнул рядом с ней. Она знала, что им не следовало приходить на это гребаное шоу. Сколько бы раз она ни репетировала ответы перед зеркалом в ванной, она не могла подготовиться к этому. Что бы они ни говорили, они признавали свою вину. Либо они нарядили свою дочь в приманку, либо они не верили, что ее убил незнакомец, что направило бы внимание Сэнди и всей страны на них.

"Оглядываясь назад, — начала Крисси после того, как молчание стало невыносимым, — я жалею, что мы не выбрали другие костюмы".

Сэнди сидела, казалось, довольная тем, что эта мысль надолго повисла в воздухе, прежде чем продолжить. "Говоря о теориях, давайте перейдем к текущему полицейскому расследованию, в ходе которого вы оба были допрошены. Я думаю, что большинство американцев, включая меня, не знают, что думать о вас двоих". Ее острый взгляд метался между Крисси и Билли. "С одной стороны, вы кажетесь обычными, приятными людьми. У вас своя ферма, вы часть дружной общины. Вы ходите в церковь каждое воскресенье. С другой стороны, полиция сказала, что вы в какой-то степени сотрудничаете, и оба ваших отпечатка пальцев есть на баллончике с краской, которой были написаны эти ужасные слова на стенах вашей кухни".

Наступила звенящая тишина, когда Крисси застыла на своем месте. Откуда она узнала? Детектив Таунсенд выложил все это Крисси на допросе менее сорока восьми часов назад, и сейчас она была потрясена не меньше, чем тогда. Неужели Таунсенд проболтался продюсеру шоу? Неужели полиция пытается их подставить? От этой мысли по ее позвоночнику пробежал холодок ярости.

Но прежде чем она успела что-то сказать, Билли прочистил горло. "Я купил аэрозольную краску для проекта, которым занимался на ферме. Я подправлял краску на дверях сарая".

"Хм." Сэнди перевела свой суженный взгляд с его лица на лицо Крисси. "А что насчет вас?"

"На той неделе я пошла в сарай, — сказала она, ее голос был слабым, — чтобы найти WD-40 для смазки одной петли. Я рылась там и сдвинула ее". Это, конечно, было неправдой, но именно это она сказала Таунсенду, когда он спросил.

"Хм", — повторила Сэнди, а затем повернулась к Джейсу.

Сердце Крисси замерло. Она настояла на том, чтобы Сэнди не задавала ему вопросов. Это было единственное условие, которое она поставила.

"Я бы хотела услышать от тебя, Джейс", — сказала Сэнди голосом одновременно добрым и твердым. "Можешь ли ты рассказать нам, что произошло той ночью с твоей точки зрения?"

Крисси раздулась от страха, адреналин хлынул в ее кровь так быстро, что стало больно. Она открыла рот, потом закрыла его. Что она могла сделать? Джейс сжимался в ее руках, и у нее возникло желание отпрыгнуть от него. Внезапное движение привлекло ее внимание, и, оглянувшись, она увидела, что продюсер, который информировал их ранее, мимикой показывает парню за одной из камер. Судя по жесту руки, она хотела, чтобы оператор увеличил изображение Крисси и Джейса. Черт. Крисси не подумала. Слишком поздно она обхватила сына жесткой рукой.

Именно тогда Джейс наконец заговорил, его слова прозвучали ровным, торжественным голосом. "Я не люблю говорить об этом".

"Почему?" спросила Сэнди, вся терпение и понимание.

"Просто не люблю".

"Я понимаю, что это, наверное, страшно и грустно говорить о своей сестре, когда ее уже нет, но иногда разговор об этом может помочь".

Джейс колебался. Крисси захотелось ударить Сэнди по лицу. В ушах стучало ее собственное сердце.

"Я не люблю говорить об этом, — наконец сказал Джейс, — потому что не хочу попасть в беду".

—

Той ночью, когда она, Билли и Джейс спали в своем убогом номере отеля рядом с аэропортом Ньюарка, Крисси проснулась от толчка. Ей показалось, что что-то коснулось ее шеи — холодные, мягкие кончики пальцев. Она провела по ним рукой, но там ничего не было. Моргнув в темноте, она увидела фигуру, стоящую у ее кровати, а когда глаза привыкли, поняла, что это Джейс.

Она резко вдохнула. "Джейс? Что ты делаешь?"

Но он просто стоял там. Если бы она не чувствовала его дыхание на своем лице, то могла бы подумать, что его вообще нет — просто плод ее воображения, призрак, пришедший поглазеть. "Джейс?"

"Прости меня за Януарию, мамочка".

Слова пронзили ее, грудь и живот сжались от их силы. За пять дней, прошедших после смерти Януария, Крисси так хорошо постаралась сохранить воспоминания о той ночи в глубине своего сознания. Но сейчас, в темноте и после извинений сына, все это нахлынуло на нее с новой силой.

—

Первым, что вспомнила Крисси, был звук грохота.

Часами ранее, готовясь ко сну, она приняла снотворное — как делала почти каждую ночь на протяжении последних четырех лет. До замужества и материнства у нее никогда не было проблем со сном. Ночью она погружалась в необременительный отдых подростка, а утром просыпалась полной сил и возможностей. Но затем, в мгновение ока, она стала женой человека, которого едва знала, и девятнадцатилетней мамой с двумя младенцами. Внезапно сам факт существования стал казаться ей бременем, которое она не могла нести самостоятельно. Одиночество, словно зубы в груди, стало ее постоянным спутником. Вино помогало притупить остроту, но таблетки, как она обнаружила, были лучше всего: Валиум, чтобы пережить день, и снотворное на ночь. Может быть, за столько лет она привыкла к маленькой белой таблетке, а может быть, звук аварии был настолько необычным, но какова бы ни была причина, рано утром Крисси очнулась от своего лекарственного тумана.

Она села в постели, сердце учащенно билось. Иногда фермерский дом казался живым, скрипел и стонал по ночам, но эта катастрофа была совсем другой. Она посмотрела на спину Билли, но он молчал и не двигался.

Тихо выскользнув из постели, она на цыпочках прокралась в ванную и натянула халат на пижаму. Она прошла по коридору к лестнице и остановилась возле комнат близнецов. Грохот раздался далеко, откуда-то из глубины дома, но ей было спокойнее, если бы она знала, что ее дети в безопасности и спят. И все же, когда она просунула голову в дверь комнаты Януарии, кровать была пуста. Крисси моргнула, пытаясь прогнать сон из головы. Ночник Януарии был одним из тех, что вращаются, медленно проецируя фигуры на бумажную коробку вокруг него, лошади, цветы и кролики повторяли свои шаги ночь за ночью. Изображения плясали по комнате, искажаясь и мерцая, что мешало видеть. Крисси подошла ближе к кровати, но Януарии в ней по-прежнему не было. Не было ее и под кроватью, и в шкафу, и в ванной в коридоре. Когда Крисси обнаружила, что Джейс тоже пропал из своей комнаты, она начала паниковать.

Она поспешила вниз по лестнице, старое дерево скрипело под ее ногами, тени собирались и перемещались вокруг нее. Когда она переступила порог кухни, ее внимание привлекло нечто необычное: Дверь в подвал была открыта, за ней зияла чернота. Она недолго думала о том, чтобы достать один из пистолетов Билли из кейса в гостиной, но это было так далеко. К тому же, если дети были внизу, она не хотела, чтобы они увидели, как их мама материализуется из темноты с дробовиком в руках.

На вершине подвальной лестницы Крисси почувствовала беспокойство, словно холодный кончик пальца пополз вверх по позвоночнику. Что-то здесь было… не так. Она заставила себя дышать, затем заглянула на лестничную площадку, но три горизонтальных окна внизу были черны от ночи. Она сделала несколько медленных, неуверенных шагов в глубь старого дома. В этот момент луна вышла из-за туч, и внезапно комната осветилась. И тогда она увидела его.

Там, у подножия лестницы, лежала Яна.

Дыхание вырвалось из легких Крисси. Глаза ее дочери были закрыты, тело прямое и неподвижное. Ее белая ночная рубашка сияла в лунном свете, каштановые волосы ниспадали на затылок. Но ее лицо выглядело совсем не так. Кожа была пухлой и пепельной, губы странно застыли. Глядя на нее сверху вниз, Крисси почувствовала, как правда, словно камень, впилась ей в живот: Ее дорогая дочь была мертва.

А над ее безжизненным телом склонился Джейс.

Пока Крисси смотрела на ужасающую картину под ней, ее разум словно очистился от одного слова: "Нет". Она услышала звук — тихий, гортанный стон — и поняла, что он исходит из ее собственного рта.

Джейс, должно быть, тоже услышал его, потому что выпрямился и медленно повернул голову через плечо, его бесстрастный взгляд прилепил ее, как бабочку к пробковой доске. Он молча смотрел на нее какое-то мгновение, прежде чем открыть рот, и его слова, произнесенные маленьким мальчишеским голосом, были лезвием по животу Крисси, рассекающим кожу, кишки, матку.

"Можно мы завтра поиграем, мамочка? Только ты и я?"

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

В своем гостиничном номере Марго задвинула замок на цепочке. Она была совершенно уверена, что женщина с рыжими волосами не преследовала ее до самого Чикаго, но слова, написанные на сарае Джейкобса, и слова из записки, оставленной на лобовом стекле, все еще заполняли ее мозг. Она не будет последней. Тебе здесь небезопасно. Особенно сейчас, после известия о том, что тело Натали Кларк было найдено, Марго утешалась тем, что надежно заперлась в своей комнате. Она знала, что ей не грозит такая же опасность, как Натали или Януарии, но она явно привлекла чье-то внимание, и она не была уверена, чего они хотят и как далеко они зайдут, чтобы получить это.

Марго взяла ноутбук и устроилась на кровати, прислонившись спиной к подушкам, дешевое покрывало грубо прижималось к ее ногам. С тех пор как несколько дней назад она начала копаться в деле Януарии, она провела бесчисленное количество часов, безуспешно пытаясь найти Джейса в Интернете. Узнав, что он уехал в Чикаго, она смогла сузить круг поисков, но все равно они оказались безрезультатными. Поэтому первое, что она сделала, добравшись до города и поселившись в отеле, — посетила здание суда, чтобы запросить все юридические документы с именем Джейса. Это не давало уверенности, но могло дать результаты, которых не мог дать Google.

И, конечно, так и случилось. Первый пакет документов, который она получила от клерка в здании суда, занимал всего две страницы и состоял из одного протокола — арест Джейса Джейкобса за побои и нападение в 2007 году — что, по крайней мере, доказывало, что Джейс был в Чикаго, но не более того. Но потом, когда она снова перечитала страницы, на этот раз более медленно, она увидела это. На второй странице, в разделе, который она ранее пропустила, была строка под названием "Известные псевдонимы". Под ней было напечатано имя Джей Уинтер. Когда она посмотрела на него, наконец-то все эти тщетные поиски обрели смысл. Джейс изменил свое имя.

Марго заказала все документы, содержащие имя Джей Уинтер, и на этот раз стопка бумаг оказалась толстой. Пролистав их, она увидела, что они охватывают преступления за два года — все, от публичного опьянения до нарушения общественного порядка. И там, на третьей странице, была фотография. Стоя перед белой бетонной стеной, темные волосы в беспорядке, зеленые глаза расфокусированы, Джейс Джейкобс смотрел на нее, его рот был искривлен в странной улыбке.

На кровати в отеле Марго нетерпеливо постукивала кончиками пальцев по клавиатуре, ожидая, пока та оживет. После отъезда из Вакарусы часть ее мыслей постоянно была занята дядей, и хотя она говорила себе, что приезд в Чикаго — это правильный поступок для истории и ее карьеры, а значит, лучший способ помочь ему, чувство вины грызло ее. Она просто хотела найти Джейса, поговорить с ним и как можно скорее вернуться домой. К счастью, с его новым именем найти его будет несложно. В наши дни было практически невозможно исчезнуть бесследно.

Марго начала с социальных сетей, но все — Facebook, Instagram, Twitter, LinkedIn — оказались пустыми. В мире было несколько Джеев Уинтеров, но не тот, которого она искала. Она переключилась на более широкий поиск, набрав в гугле "Джей Уинтер плюс Чикаго", и все равно ничего не нашлось. Ни фотографии, ни места работы, ни одного человека, который бы его знал. Джейс, как оказалось, все сделал правильно.

Марго откинулась на подушки и посмотрела на время на своем ноутбуке. Была уже середина дня, а она была ничуть не ближе к Джейсу, чем три часа назад. Куда она могла пойти дальше, если ей больше не на что надеяться? Почти все, что она знала о Джейсе, было получено в ходе расследования двадцатипятилетней давности. Кроме этого, она знала его криминальное прошлое и то, как он выглядел десять лет назад. Она знала, что он был склонен к насилию, курил травку в старших классах и каждый год приносил цветы на могилу Яны. Но последнее было единственной дорогой, которую она могла исследовать, и она уже исследовала. Из здания суда Марго поехала прямиком в Kay's Blooms, цветочный магазин, где Джейс купил букет белых роз. Но женщина за прилавком только покачала головой, глядя на фоторобот Джейса. Она работала неполный рабочий день, объяснила она. Владелец, который работал большую часть дня, был в отъезде.

Марго зажмурила глаза, пытаясь выудить из памяти любой клочок информации, который она оставила неисследованным, но все, что она могла вспомнить, это предупреждение Пита о нем. Он не был хорошим парнем. Она провела руками по лицу, издав разочарованный стон.

Но тут в ее голове всплыло то, что сказал Илай. Он любил искусство, живопись и прочее. Это было случайное замечание, но Марго не в первый раз слышала что-то подобное о Джейсе. Что ей сказал Билли? Что Джейс увлекается искусством? В голове Марго возникла идея, хрупкая и неясная.

Она села, поправила ноутбук и набрала в строке поиска: искусство плюс Чикаго. Первые несколько результатов выдали Чикагский институт искусств, Музей современного искусства и несколько списков самых рейтинговых художественных галерей города. Марго пролистала их сайты и аккаунты в социальных сетях в поисках хоть какого-то намека на присутствие Джейса, но надежды было мало. Это были не те места, где работали, когда пытались исчезнуть. Она потратила больше времени на сайты небольших галерей, но через час так ничего и не нашла, поэтому сменила поисковое слово с "искусство" на "краски".

"Ха", — сказала она вслух, когда появились новые результаты. Первое из них называлось "Бутылка и кисть", и по фотографиям она сразу поняла, что это за предприятие. В Индианаполисе было похожее место под названием Syrah's Studio — франшиза студий живописи для нехудожников. Туда приходили невесты, чтобы выпить вина и за полтора часа написать своего Моне. Все преподаватели были недавними выпускниками художественных вузов, желающими подзаработать, их занятия проходили быстро и без происшествий. Это было такое место, где можно было работать с искусством и оставаться анонимным, такое место, которое могло привлечь кого-то вроде Джейса.

Марго кликнула на первое из двух мест, затем перешла к его фотографиям. На большинстве из них был изображен класс, полный людей, которые либо позировали с готовыми картинами, либо сидели перед мольбертами, кисти в одной руке, бокалы с вином в другой. Она просмотрела лица тех, кто, по ее предположению, был преподавателем, — тех, кто в забрызганных краской плащах стоял в передней части комнаты. Большинство из них были ровесниками Джейса — около двадцати или около тридцати лет. Была девушка-брюнетка, ее волосы были искусно собраны на голове и повязаны банданой. Был черный парень с дредами и белый парень в очках в толстой оправе. Но Джейса она не увидела. Затем она перешла к предпоследней фотографии и остановилась.

На снимке класс был разбросан по комнате, делая последние штрихи к своим полотнам или общаясь, когда они пили последнее вино. Сзади, стоя рядом с раковиной промышленного вида, Марго заметила парня в фартуке с кучей кистей. По тому, как тихо он проскользнул мимо группы, она догадалась, что это какой-то помощник. Он был слегка повернут, поэтому она не могла видеть его лица, но его волосы были того же оттенка коричневого, что и у Джейса на фотографии. На этой фотографии они были длиннее, до подбородка и заправлены за уши. Она увеличила изображение, и его лицо расплылось, но она могла различить его очертания, цвет кожи.

Сердце Марго учащенно забилось. Она поспешно сдвинула ноутбук с ног, затем подошла к рюкзаку и достала страницы, которые получила в здании суда. Она забралась обратно на кровать, подобрав под себя ноги, и положила фотографию Джейса рядом с размытым изображением парня на экране. Ее глаза забегали туда-сюда, изучая лица. Да, Джейс на снимке выглядел моложе, да, его волосы тогда были короче, но Марго была почти уверена, что это одно и то же лицо.

—

Несколько часов спустя Марго заглянула в стеклянную дверь "Бутылки и кисти". Длинная правая стена была заполнена любительскими картинами: ухмыляющиеся ламы в цветочных коронах, бесконечные звездные ночи, натюрморты с комнатными растениями и мартини с оливками. В помещении было темно и пусто.

Марго знала из их сайта, что сегодня в семь часов у них будет занятие "Нарисуй свою собаку!". Она пришла туда чуть позже пяти, надеясь застать сотрудников до прихода участников, но, похоже, пришла слишком рано. Она громко постучала в дверь, затем приложила руки к стеклу и заглянула внутрь. Ничего. Она подождала, постучала снова. В дальнем углу была дверь в комнату, предназначенную только для сотрудников, но она оставалась закрытой.

"Черт", — сказала она и повернулась, чтобы уйти. Ей придется ждать в машине, пока не начнут прибывать люди. Было обидно тратить часы на зацепку, о которой она даже не подозревала, но это была единственная зацепка, которая у нее была.

Сойдя с тротуара, она услышала звук распахивающейся двери позади себя. "Могу я вам помочь?"

В груди Марго затрепетала надежда. Предприятие было небольшим; наверняка все сотрудники знают друг друга. Если Джейс там работал, то тот, кто сейчас стоял за дверью, наверняка знал его. Она повернулась, открыв рот, чтобы все объяснить, но тут же замерла. Перед ней стоял мужчина — каштановые волосы, ярко-зеленые глаза и резкие черты лица — мужская версия Януарии Джейкобс.

Когда он застенчиво заправил волосы за уши, Марго поняла, что уставилась на него. "Да, привет". Ее голос звучал задыхаясь. "Эм…"

Он наклонил голову. "Вас интересуют занятия? Мы сейчас не открыты, а на сегодняшнее занятие все билеты распроданы, но я могу дать вам календарь".

"О, спасибо, но вообще-то…" У нее голова шла кругом. При виде него в ее голове пронеслись смутные воспоминания об их детстве, образы беготни на заднем дворе, игры в прятки на площадке начальной школы. "На самом деле я здесь, чтобы увидеть вас".

"Простите?"

Она замешкалась. "Вы Джейс Джейкобс, не так ли?".

Паника промелькнула на его лице, и он начал отворачиваться.

"Подождите! Меня зовут Марго Дэвис. Я жила через дорогу от вас. Я дружила с Януарией".

Джейс замешкался и медленно повернулся обратно. Его глаза были настороженными. "Марго?"

Она неуверенно улыбнулась ему. "Ты помнишь меня?"

"Вообще-то, да".

Это удивило ее. Он и Януария были запечатлены в ее мозгу из-за трагедии, которая их окружала, но она полагала, что давно исчезла из его памяти.

"Как вы меня нашли?"

Она подняла плечо. "Это было нелегко".

"И… почему вы здесь?"

"Ты знаешь, что произошло на ферме твоей семьи в прошлую субботу? Послание, написанное на сарае?" Она изучала его лицо, ища хоть какой-то признак того, что она его раскусила.

Его челюсть напряглась, а глаза стали плоскими, как будто он захлопнул окно. Внезапно она увидела его лицо с фотографии. "Вы репортер или что-то в этом роде?"

"Я просто хочу поговорить".

Он издал резкий смешок. "Невероятно, черт возьми".

"Джейс, пожалуйста…"

"Теперь я зовусь Джей", — огрызнулся он. "Или вам не сказали об этом в вашем исследовании?"

"Джей. Я просто пытаюсь понять, есть ли связь между той запиской в амбаре и тем, что случилось с вашей сестрой. Я просто хочу услышать вашу версию того, что произошло той ночью".

"Было приятно снова увидеть тебя, Марго", — сказал он, собираясь уходить.

Но Марго не могла его отпустить. Не сейчас, когда она была так близко. Ей нужна была статья, да, она хотела снова стать настоящим, дипломированным журналистом, но это было гораздо больше, чем это. Она хотела понять, что случилось с ее подругой той ночью напротив окна ее спальни. Нужно было распутать нить, связывающую Януарию с Натали Кларк. Это было необходимо для того, чтобы больше не похищали маленьких девочек, а через день находили их тела, холодные от смерти. Марго сжала кулак и провела кончиками пальцев по россыпи полулунных шрамов на ладони.

"Вы слышали о Натали Кларк?"

Джейс остановился, оглянулся через плечо. "Что?"

"Натали Кларк", — повторила она, изучая его лицо в поисках намека на то, что это имя что-то для него значит, но выражение его лица оставалось нейтральным, почти пустым. Он притворялся или действительно ничего не знал о девочке? Для Марго имя Натали было почти таким же знакомым, как имя Януарии, но это было ненормально. Большинство людей и вполовину не уделяли столько внимания новостям, как она.

"Она была из Наппани", — продолжала она. "Пять лет. Несколько дней назад ее забрали с детской площадки, а сегодня утром полиция нашла ее мертвой. Она была убита так же, как Януария".

Джейс уставился на нее. Имел ли он какое-то отношение к смерти своей сестры? К смерти Натали? В голове Марго пронеслось так много противоречивых образов, связанных с ним: Джейс играет в пятнашки на заднем дворе Джейкобсов, Джейс толкает ботинком мертвую птицу, Джейс избивает другого ребенка, Джейс кладет цветы на могилу сестры. Марго понятия не имела, что думать о мужчине, стоящем перед ней. Все, что она знала, это то, что ей нужно с ним поговорить.

"Джейс-Джей, то, что случилось с твоей сестрой, происходит снова. И я пытаюсь выяснить, кто за этим стоит, пока не появились другие девочки мертвыми".

Если он был невиновен, или если он хотел выглядеть невиновным, отказ от разговора с ней сейчас выглядел бы плохо. Марго знала это, и она знала, что он тоже это знает.

Джейс долго стоял неподвижно, потом наконец вздохнул иповернулся к ней лицом. "Я не могу сейчас говорить. Мне нужно подготовить студию".

"Хорошо".

"Как насчет после? Около десяти тридцати?"

Она кивнула. "У тебя есть место на примете? Ресторан, бар или что-то еще?"

Он посмотрел вниз по тротуару в одном направлении, затем в другом. "Нет. Я не хочу разговаривать на людях. Ты можешь прийти ко мне домой".

Марго еще не приняла решение насчет Джейса, и ей не нравилась идея идти к нему в квартиру одной ночью в центре незнакомого города. Но она напишет Питу подробности. В любом случае, ей не впервой сидеть напротив потенциально опасного человека за рассказом. Она улыбнулась ему. "Просто дайте мне ваш адрес".

ДВАДЦАТАЯ Марго, 2019

Марго постучала в дверь квартиры Джейса и стала ждать. Ее горло сжалось от предвкушения, но то ли потому, что она чувствовала, что находится на грани понимания истории Януарии, то ли потому, что нервничала, оставаясь наедине с Джейсом, она не была уверена.

Когда дверь распахнулась, Марго постаралась не смотреть на него, но ей казалось нереальным стоять перед мальчиком с другой стороны улицы после стольких лет. И лицо Джейса было так похоже на лицо Януарии. Хотя, в отличие от сестры, в его выражении была та тревожная пустота, которая была у него раньше, та самая, которая появилась у него после того, как он догадался, что она репортер.

"Привет", — сказал он. "Входите".

Когда Марго прошла через дверной проем, на нее обрушился запах — грязный и немного цветочный. На журнальном столике она заметила палочку ладана, медленно превращающуюся в пепел, зажигалку, маленькую стеклянную трубку и экземпляр "Костра тщеславия" в мягкой обложке.

"Хочешь выпить или что-то еще?" — сказал он. Его речь была медленной и ровной, как будто он взвешивал каждое слово, как будто всю жизнь держал все в себе. Возможно, так оно и было.

"Это было бы здорово, спасибо. Я буду все, что у вас есть".

Он повернулся в сторону маленькой, устаревшей кухни, затем обернулся. "Вы можете присесть, если хотите". Он кивнул в сторону дивана.

Марго села и, пока он рылся в холодильнике, огляделась вокруг. Дома многое выдавали о своих обитателях, и по его дому — старая, неаккуратная мебель, голые бежевые стены, красно-оранжевый гобелен на окне в качестве импровизированной занавески — она догадалась, что он живет от зарплаты до зарплаты, тратя все, что остается, на травку.

"Вот, держите". Джейс вошел в комнату с двумя бутылками пива. Он откупорил обе бутылки с помощью открывалки, затем протянул одну Марго.

"Еще раз спасибо, что согласились встретиться со мной", — сказала она, когда он устроился в кресле напротив нее. "Вы не возражаете, если я…" Она достала из сумки телефон, чтобы сделать запись.

Он на мгновение уставился на него, а затем сказал: "Я не хочу, чтобы меня записывали. Я буду говорить с вами, но не более того".

"Хорошо". Она положила телефон обратно в сумку. "Нет проблем". При любом другом сценарии она, вероятно, стала бы настаивать. Цитирование анонимного источника имело гораздо меньшую силу, чем цитирование названного, особенно если этим источником был Джейс Джейкобс. Но его тон был решительным, а лицо каменным. "Я знаю, что после всего, через что вы прошли, вы, вероятно, не очень любите средства массовой информации".

"Я сказал два предложения на телевидении в возрасте шести лет, и люди до сих пор называют меня "отродьем Сатаны" в Интернете. Я не зря сменил имя".

Марго моргнула. "Точно". Она видела интервью, которое семья Джейкобс дала Сэнди Уоттерс все эти годы назад. Я не люблю говорить об этом, сказал Джейс, его детский голос был ровным и торжественным. Я не хочу попасть в беду. "Могу я тогда спросить вас… почему вы разговариваете со мной?"

Джейс опустил глаза. "Я не знал об этой Натали. Мне плевать на вашу историю, но если это поможет поймать того, кто ее убил, то…"

Его слова потускнели, а в голове Марго пронеслись их последствия. Неужели он думал, что Януарию убил злоумышленник? Какой-то странный человек, который опять за свое? Или он просто притворялся, что так думает? Она изучала его лицо, но оно было нечитаемым.

Ранее, в гостиничном номере, Марго методично готовила вопросы, планируя подтолкнуть Джейса к разговору, как она делала это с Билли. Но он слишком хорошо прятался за маской. Ей нужно было взломать ее.

"Я видела цветы, которые вы положили на могилу Януарии", — сказала она. Джейс вскинул подбородок, явно удивленный. "Они были красивыми. Вы делаете это каждый год, не так ли?"

Джейс заколебался, потом кивнул.

"Почему?"

"Как вы думаете, почему?"

Она покачала головой, ее взгляд был ровным и непритязательным. "Я не знаю"

Он долго смотрел на нее. Затем, медленно, его жесткая внешность начала таять. "Я делаю это, потому что… мне плохо, наверное. Я не был ей хорошим братом, когда она была жива".

Марго подождала, пока он продолжит, а когда он не продолжил, спросила "Как это?".

"Честно? Я завидовал ей, потому что она… ну, она… сверкала. А я никогда не был таким". Он бросил на нее язвительный взгляд. "Если вы можете себе представить". Марго снова молча ждала, и на этот раз, спустя мгновение, он продолжил. "Все ее очень любили, понимаете? Мои родители — они даже не притворялись, что любят меня так, как любили ее".

Взгляд Марго метнулся по его лицу, и все, что она узнала о нем, рикошетом пронеслось в ее голове. Пожар в школьном туалете, мертвая птица, отправка мальчика в больницу, список преступлений, напечатанный на толстой пачке бумаги. Возможно ли, что он совершил все это, потому что родители не любили его? Ну, подумала она, конечно, да. Разве не поэтому каждый человек совершает разрушительные поступки? Из-за чувства нелюбви? Единственная причина, по которой Марго была хоть немного приспособлена к жизни, — это Люк.

"Вы можешь рассказать мне, что произошло той ночью?" — сказала она, ее голос был мягким. Она не хотела разрушать чары, наложенные на его уязвимость. "В 1994 году?"

Джейс сделал глоток пива, затем поставил его на журнальный столик со звоном стекла о стекло. "Я проснулся посреди ночи…"

Предвкушение бурлило в жилах Марго. Насколько ей было известно, это был первый раз, когда он рассказывал об этом публично. Во время расследования он и его родители повторяли одну и ту же фразу снова и снова — они втроем проспали всю ночь.

"Я не знаю, разбудило ли меня что-то или я просто проснулся естественным образом, но я встал и пошел в комнату Яны. Я ревновал ее, как я уже сказал, но мы также были близки, понимаете? Мы были близнецами". Он посмотрел на Марго, и она кивнула. "Время от времени, — продолжил он, — один из нас просыпался и забирался в кровать другого. Как если бы нам снился кошмар или что-то в этом роде. Так что я пошел в ее комнату, но ее не было, и я испугался".

"Испугался? Как будто с ней что-то случилось?"

Джейс покачал головой. "Нет. Просто по-детски испугался. Она должна была быть там, но ее там не было. Я помню, что пробрался в комнату родителей, но ее там тоже не было, и я спустился вниз, чтобы попытаться найти ее".

" Подождите. Вы ходили в комнату родителей той ночью? Кто-нибудь из них был там? Вы помните?"

"Да. Они спали".

"Твои папа и мама?"

Он посмотрел на нее с некоторым замешательством. Затем, спустя мгновение, он сказал: "О, потому что вы думаете, что моя мама убила Януарию". Он сказал это легко, как будто он уже привык к этой мысли. "Ну, это не так. Она и мой отец спали той ночью. Я видел их".

Марго изо всех сил старалась сохранить ровное выражение лица. До сих пор она не была уверена, лжет он или нет, несет ли он ответственность за смерть Януарии или нет, но если это так, то он только что испортил самую эффективную историю прикрытия, которая была в его распоряжении. Когда весь мир поверил, что Крисси убила свою дочь, ему было бы слишком легко позволить ей взять вину на себя, особенно теперь, когда она была мертва и не могла защитить себя. По мнению Марго, Джейс, оправдывающий Крисси, был почти так же хорош, как Джейс, оправдывающий самого себя.

"В любом случае, — сказал он. "Я спустился вниз, и когда я дошел до кухни, я увидел, что дверь в подвал открыта. Дверь в подвал никогда не была открыта". Он глубоко вздохнул. "Я подошел к лестнице, ведущей в подвал, и когда я посмотрел вниз, я увидел ее. Она не двигалась".

Глаза Марго расширились. Джейс нашел мертвое тело своей сестры той ночью? Внутри дома? Она всегда считала, что Януария была убита где-то по дороге в канаву.

"Мне было шесть лет", — сказал Джейс. "Я понятия не имел, что происходит. Сначала я думал, что она просто спит. И я хотел, чтобы она встала, потому что мы не должны были находиться в подвале. Но мне было страшно туда спускаться. Поэтому я подошел к кухонному столу, где оставил свой Etch A Sketch". Он посмотрел на Марго. " Вы помните их? Etch A Sketches?"

"Конечно".

"Точно. Так вот, я схватил его и бросил с лестницы. Глупо, я знаю, но я пытался ее разбудить. И он был громким, этот Etch A Sketch. Боже, я так ясно помню этот звук. Ступеньки в подвале были бетонные, и когда все вокруг затихло, звук был громким, как выстрел. Тем не менее, Януария не шелохнулась.

"Тогда я спустилась по лестнице. Я помню, какой спокойной она выглядела. Я все еще думала, что она просто спит. Ее лицо было… безмятежным, а в руке был маленький клочок ее детского одеяльца. Папа подарил нам обоим одеяльца, когда мы родились, и Януария любила свое. К тому времени мама стирала его столько раз, что от него остался лишь маленький квадратик. В общем, я попробовал пожать ей руку и помню, что ощущение было странное, как будто слишком мягкое и слишком твердое одновременно? Я не знаю, как это объяснить". Казалось, он погрузился в воспоминания, его глаза остекленели, когда он уставился на место на кофейном столике.

После долгого молчания, когда он так и не продолжил, Марго воспользовалась возможностью задать вопрос, который не давал ей покоя с тех пор, как он начал. "Вы действительно помните все это так ясно?"

Он пожал плечами, выглядя внезапно очень усталым. "И да, и нет. Я рассказывал себе эту историю каждый день в течение двадцати пяти лет, но я не уверен, помнит ли мой мозг все это, потому что это было так травматично, или он просто заполнил пробелы. Некоторые вещи совершенно ясны в ту ночь. Звук Etch A Sketch, например, и то, что я увидел Януарию внизу лестницы. Но это не все одно длинное воспоминание. Это больше похоже на отдельные пятна".

Марго кивнула. "А что вы помните дальше?"

"Я наклонился над ней, проверяя, спит ли она, когда увидел, что из ее носа течет кровь. Я решил, что у нее пошла кровь из носа и она легла, чтобы остановить кровотечение. Мама всегда заставляла нас откидывать голову назад. И я помню, как наклонился, чтобы потрогать ее. Я не знаю, почему я это сделала, но я помню это, потому что когда я увидел его на своем пальце, я испугался. Я просто хотела его смыть. У меня никогда не было хорошего отношения к крови. Или, может быть, с тех пор я никогда не хорошо к ней относился. Я не знаю".

Он сделал глоток пива, и впервые в жизни Марго наконец увидела, как все странные улики встают на свои места. Она предположила, что он собирается сказать ей, что вытер кровь о свои пижамные штаны.

"Я вытер ее о пижаму", — сказал он. "И тогда я услышал что-то позади себя. Я повернулся и увидел, что моя мама стоит на верху лестницы и — эту часть я помню так ясно. Выражение ее лица было… я даже не могу его описать. Это было ужасно, что-то вроде смеси ужаса и ярости. И я…" Его голос прервался.

"Так вы…?"

Он покачал головой. "Ничего. Я просто… Мне было жаль ее. Я помню, что хотел, чтобы ей стало лучше, но не знал как. Вы не возражаете, если я закурю?"

Он сказал последнее так резко, что Марго на мгновение не поняла, о чем он спросил. "О, нет, конечно, нет".

Он взял со стола трубку, раскурил ее и сделал затяжку. "Хочешь?" — спросил он, пуская дым изо рта.

Она покачала головой. Для нее это было бы не самым худшим вариантом расслабиться, но ей нужна была ясная голова, а она уже пила. "И что случилось после этого?"

Он прокашлялся. "Что случилось после этого… ничего особенного. Следующее, что я помню, это утро. Долгие годы я считал, что Яну забрал тот, кто написал эти слова на стене кухни — потому что так мне сказали родители. Позже я узнал, что это неправда".

Далее он рассказал Марго, что десять лет назад он написал своей маме, и они начали переписку о той ночи. "Она сказала мне, что когда она нашла меня стоящим над мертвым телом Януарии, она решила, что я убил ее. Довольно хреново, да?" Он горько рассмеялся. "Наверное, это выглядело очень плохо: я стою там, на моей одежде кровь Януарии. Но я думаю, что мама любила меня больше, чем я думал, потому что она решила защитить меня.

"Она инсценировала сцену как взлом, чтобы отвлечь полицию от выяснения того, "что я сделал". "Последнюю часть он произнес с воздушными кавычками. "Она нашла в сарае молоток, чтобы разбить окно в подвале снаружи, чтобы создать впечатление, что злоумышленник проник именно оттуда. А когда она ставила молоток на место, она нашла аэрозольную краску, и у нее возникла идея. Она знала, что писать это сообщение рискованно, знала, что это усложняет сцену, но именно это, по ее мнению, она и должна была сделать. Поэтому она написала все это дерьмо на стене, положила краску обратно в сарай, а потом…".

Его голос затих, и он сделал глоток пива. "Она перевезла тело Януарии. Она положила ее в багажник, доехала до канавы и бросила ее там. Вот почему все улики указывали на нее. Вся страна считает мою маму убийцей из-за меня".

Марго пошатнулась под впечатлением от рассказа Джейса. Это было невероятно, неправдоподобно, и все же это все объясняло. Все, кроме того, кто на самом деле был убийцей.

"А как же ваш отец?" — спросила она. Во время беседы с Билли она подозревала, что он что-то скрывал о Крисси и о Джейсе тоже. Знал ли он о подозрениях своей жены в отношении их сына? Знал ли он, что она сделала, чтобы защитить его? "Что он знал? Помогал ли он вашей маме той ночью?"

Джейс покачал головой. "По ее словам, он спал, но это все, что она рассказала. Я не могу представить, что он ничего не заподозрил, хотя я или она, я не уверен. После той ночи мы все как бы рассыпались… И прежде чем вы спросите, я не люблю своего отца, и он не был хорошим отцом, но он не убийца. Как я уже сказал, он любил Януарию. Больше, чем меня. СМИ выставили нас всех сумасшедшими, но мы были просто семьей. Возможно, мы не были счастливы, но мы были нормальными".

Они посидели в тишине минуту, а потом Марго сказала: "Так что, по-твоему, произошло? Если вы не убивали Януарию, как и ваша мама или папа, то кто же это сделал?".

Он наклонился вперед, взял трубку со стола и сделал еще одну затяжку. "Я всегда предполагал, что это был кто-то другой. Какой-то… человек с увлечением. Я имею в виду, полиция сказала, что боковая дверь была не заперта, когда они туда приехали, а это была Вакаруса, 1994 год. Все спали с незапертой дверью. Кто-то мог просто войти. В этом ирония: история, в которую моя мама хотела, чтобы все поверили, была тем, что произошло на самом деле, но она так все испортила той ночью, что мы никогда не узнаем, кто на самом деле это сделал".

И если бы это было правдой — что незнакомец ворвался в дом Джейкобсов той ночью — тот же самый человек мог написать эти слова на сарае несколько дней назад, мог забрать Натали Кларк с детской площадки в Наппани, мог оставить ту записку в машине Марго.

"Вы рассказали что-нибудь из этого полиции?"

Он издал короткий, лишенный юмора смешок. "Я рассказал детективу Таунсенду. Через несколько месяцев после смерти мамы я показал ему все, что она мне прислала".

"И что случилось?"

Джейс пожал плечами. "Ничего особенного. Он явно не верил, что то, что она написала, было правдой. Сказал, что в письмах нет ничего конкретного, кроме того, что она испортила место преступления. Сказал, что теперь, когда она мертва, невозможно даже подтвердить, что почерк принадлежит ей. Я никогда не доверял копам, но это вывело меня из себя, и после этого у меня на некоторое время все развалилось".

В голове Марго промелькнул длинный список преступлений. "Можете ли вы вспомнить кого-нибудь из своего детства, кто проявлял особый интерес к Януарии? Кто-нибудь, кто был на ее концертах или тренировках, но не должен был быть там? Кого-нибудь, кого вы видели в странных местах?"

"Нет. И поверьте мне — я думал об этом. Я не помню, чтобы поблизости когда-либо таился незнакомый мужчина".

"А как насчет женщины?"

Он поднял брови. " Женщины?"

Она кивнула, представляя себе образ пурпурно-волосой женщины. Ничто из того, что Джейс рассказал о той ночи, не смогло ее объяснить.

"Эээ… Не то чтобы я мог вспомнить".

"А как насчет того, о ком говорил Януария? Был ли кто-то, кого она часто упоминала тогда?"

"Господи, я не знаю. Она говорила о других девочках из своего танцевального класса. Она говорила о своих учительницах танцев, мисс Морган или мисс Меган или что-то в этом роде. Кажется, была еще мисс Эйприл, может быть. Я не знаю. О, у нее был воображаемый друг", — сказал он со вздохом саркастического смеха. " Вас он интересует? Он ходил на ее концерты и играл с ней в парке. Она называла его Слоном, потому что говорила, что у него большие уши". Он улыбнулся воспоминаниям, а когда заговорил снова, его голос смягчился от ностальгии. "Она и фамилию ему придумала смешную. Боже, что это было? Слон… Слон…" Он медленно щелкнул два раза. "О! Слон Уоллес!"

На мгновение, когда он засмеялся, Джейс выглядел счастливым, легким. Но потом он вспомнил, что заставило его заговорить о невидимом друге Януарии, и его улыбка исчезла. Он снова выглядел усталым.

" Послушайте, Марго, я бы хотел помочь вам больше. Но правда в том, что до нескольких лет назад я ненавидел себя так сильно, что не мог здраво мыслить. Сейчас я знаю, что это называется виной выжившего, но когда я действительно был в этом, все, о чем я мог думать, это то, что на моем месте должен был быть я. Мне было шесть, семь, восемь лет, и я действительно хотел, чтобы я умер вместо нее".

"А потом, в течение долгого времени, я пытался похоронить все это. Я пробовал пить и принимать наркотики, и ничего, ничего не помогло. Меня арестовывали, я лгал, я обманывал. То есть, сейчас мне лучше — ну, не совсем, но все равно. Я хочу сказать, что та ночь разрушила мою гребаную жизнь. Конечно, я думал о том, кто бы это мог быть. Я думаю об этом каждый день. И я не знаю".

Марго кивнула и замолчала. Она сгорала от стыда за то, что снова заставила его пройти через все это. И еще, где-то глубоко под этим, что-то ныло в ее мозгу. Что-то, что он сказал, запустило что-то внутри нее, но что именно, она не могла понять.

"Прости", — сказал Джейс через мгновение. "Я не хотел быть… То, что случилось той ночью, отняло у меня все. Это лишило меня сестры, детства — после этого никому не разрешалось дружить со мной. А когда я наконец рассказала правду маме — первой, кому я ее рассказал, — это лишило меня и ее".

Марго покачала головой. "Подожди. Что вы имеете в виду?"

"В тот день, когда она получила мое последнее письмо, она покончила с собой. Самоубийство было ее способом извиниться за то, что все было не так. Она была бы жива и сегодня, если бы я не сказал ей правду".

Слова из просочившейся предсмертной записки Крисси заполнили мысли Марго — Джейс, я прошу прощения за все. Я собираюсь все исправить, — и еще один кусочек головоломки встал на место. Крисси покончила с собой не из чувства вины за убийство дочери, а из чувства вины за то, что все было неправильно, что она подозревала собственного сына в убийстве.

"И я позволил ей ускользнуть от меня. В каждом письме она просила о встрече, но я никогда не встречался. Я даже не давал ей свой адрес, заставлял ее отправлять ответы на абонентский ящик. Я был так чертовски зол. А теперь…" Голос Джейса затих, и он покачал головой. "Надеюсь, вы найдете этого парня, Марго, кем бы он ни был. Надеюсь, вы найдете его, и надеюсь, он будет гореть в аду".

—

Всю оставшуюся часть ночи Марго продолжала ощущать странное чувство, будто ее что-то гложет. Но что это было или что Джейс сказал, что вызвало это ощущение, она не могла определить. Это чувство было недосягаемым, как старое воспоминание, погребенное под слоями хлама. Это воспоминание не давало ей покоя, когда она чистила зубы и ложилась под одеяло в гостиничной постели.

Подсознание явно работало над этим всю ночь, потому что, проснувшись утром, она поняла, что это был воображаемый друг Януарии, Слоненок Уоллес, который что-то значил для нее. Имя, большие уши — все это показалось ей знакомым. Но как это могло быть? Упоминала ли о нем Януария Марго? Неужели Марго познакомили с невидимым незнакомцем все эти годы назад? Неужели она, Слон и Януария когда-то вместе сидели за чаем? Почему-то ей так не казалось. И все же, какое еще может быть объяснение?

Эта мысль не давала ей покоя, пока она укладывала вещи в рюкзак и регистрировалась на стойке регистрации. И тут, наконец, ее осенило, врезавшись в сознание с силой полугрузовика. Когда это случилось, она ехала по шоссе, на полпути домой, и чуть не свернула на соседнюю полосу.

Джейс ошибся. Слон Уоллес не был воображаемым, и его звали Слон. Марго знала это, потому что знала, кто он такой; она даже знала, где он живет и как выглядит — большие уши и все такое. Три года назад она брала у него интервью в связи с делом Полли Лаймон. Эллиотт Уоллес был одним из подозреваемых.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Крисси, 1994

Интервью с Сэнди Уоттерс обернулось неудачей. Не реабилитировав имидж Джейкобсов, оно послужило оружием, с помощью которого американский народ заявил о своей вине. Билли сильно вспотел, говорили люди. Джейс был жутким ребенком, который выглядел так, будто знал что-то, о чем не говорил. А Крисси была непригодной матерью. СМИ так часто разбирали кадры, на которых она нехотя обхватывает Джейса рукой, что трехсекундный ролик стал знаменитым. Лиза и Боб в "Утре" показывали снимки лица Крисси, когда она это делала, ее глаза были жесткими, челюсть отвисла. "Я не говорю, что это лицо убийцы", — сказала Лиза. "Но оно определенно похоже на лицо человека, который что-то скрывает". Крисси не нужно было больше пищи для ее обиды на Билли, но он, конечно, дал ей ее, заставив пойти в "Headline" с Сэнди Уоттерс. В одночасье запеканки перестали появляться на пороге их дома, письма с сочувствием перестали приходить по почте. Когда Крисси шла в продуктовый магазин, люди, которые раньше называли себя ее друзьями, холодно отводили глаза.

Детективы, напротив, были настойчивы, как никогда. Таунсенд особенно подозрительно относился к Крисси, его холодный голубой взгляд постоянно следил за ней. Однажды он и Лэкс попросили ее прийти в участок для разговора, где они сообщили, что их служебные собаки наткнулись на ее багажник, обнаружив запах тлена. Когда позже криминалисты обыскали его, они нашли волокна от ночной рубашки, которая была на Януарии в ночь ее смерти.

Крисси почувствовала, как вспотела, когда рассказывала детективам, что часто клала в багажник детские вещи, особенно вещи Януарии для танцев. На жаре они становились грязными, что, возможно, объясняет запах. Что касается волокон, то, как она только что сказала, одежда ее дочери постоянно находилась в багажнике. "Я продолжаю говорить вам", — добавила она дрожащим голосом. "Я не имею никакого отношения к смерти Януарии. С кем вам следует говорить, так это со всеми теми мужчинами, которые таскались вокруг ее соревнований". С того первого дня расследования Крисси никогда не отступала от своей версии. Это был злоумышленник, незнакомец, плохой человек.

В последующие дни после допроса Крисси, как туго закрученная пружина, ждала, что детективы Таунсенд и Лэкс постучат в их дверь с ордером на ее арест. Но они так и не пришли. Дни превращались в недели, и в конце концов срочность, с которой детективы говорили о деле, переросла в нечто более близкое к смирению. Таунсенд перестал смотреть на нее, как на животное, которое он пытался поймать, и стал смотреть на нее, как на животное, которое сбежало. Месяцы проходили без каких-либо новых событий, а затем, в мгновение ока, мир перешел в новое столетие, и дело заглохло.

Для Крисси годы прошли под действием валиума и снотворного. Она продолжала одеваться в церковь и краситься, выходя из дома, но ее разум был вечно пуст, оцепенение было единственным облегчением от горя потери дочери и мучений жизни с мальчиком, который убил ее, и мужчиной, который никогда не был тем, в ком она нуждалась.

И вот в 2004 году, через десять лет после потери Януарии, произошло нечто, что снова сделало эти дни терпимыми. Впервые в жизни Крисси влюбилась.

Все началось в четверг днем осенью. Крисси провела день, как обычно, бегая по делам, бездумно выполняя рутинные обязанности, из которых состояла ее жизнь, и когда около пяти она подъехала к фермерскому дому, то обнаружила, что не может выйти из машины. Она сидела, не шевелясь и не двигаясь, пока шли минуты. Мысль о том, чтобы отстегнуть ремень безопасности, открыть дверь и войти в дом, который она делила с Джейсом и Билли, показалась ей физически невозможной. Не думая о том, что она делает и куда едет, она повернула ключ в замке зажигания и выехала с подъездной дорожки.

Через полчаса Крисси оказалась в Саут-Бенде и заехала на парковку первого попавшегося бара. Когда она вошла в дверь, то впервые за долгое время не почувствовала жара на лице, когда все обратили на нее свои взгляды, не услышала знакомого шепота в след. Это было заведение с приглушенным освещением и музыкальным автоматом на дальней стене. Единственной настоящей попыткой украсить помещение был потолок, который был утыкан зубочистками, концы которых были обернуты разноцветным пластиком. Крисси это понравилось.

Она скользнула в одну из кабинок, красный пластик прилип к ее джинсам, заказала у официантки пино гриджио и погрузилась в непривычное облегчение от того, что ее не узнали. Правда, это чувство длилось недолго — она уже пригубила второй бокал вина, когда услышала свое имя.

"Крисси?" — раздался голос рядом с ней. "Крисси Джейкобс?"

Сердце упало, Крисси подняла голову. Она просто хотела одну ночь, свободную от осуждающих, испытующих взглядов других людей, одну ночь, когда она сможет дышать. Она полагала, что если ее узнали в Саут-Бенде, значит, кто бы это ни был, он видел ее в новостях, а незнакомцы могут быть еще хуже, чем люди в Вакарусе. Но когда она увидела перед собой лицо, Крисси с удивлением поняла, что оно не принадлежит незнакомцу. "О", — сказала она. "Привет".

"Джоди". Женщина прикоснулась рукой к своей груди. "Из школы Нортлейк? Сейчас моя фамилия Палмер, но тогда я была Джоди Дьеннер".

" Да, да. Я вас помню".

Джоди открыла рот, чтобы что-то сказать, и Крисси приготовилась к неизбежному. Ты так хорошо выглядишь, говорили ей люди в течение нескольких месяцев после того печально известного телеинтервью, их голоса были яркими и полными осуждения. Если бы я прошла через то, что прошла ты, я бы никогда больше не смогла встать с постели, не говоря уже о том, чтобы накраситься. Или когда она отворачивалась, она слышала их шепот: "Не могу поверить, что у нее хватило наглости показать свое лицо".

Но когда Джоди заговорила, она лишь сказала: "Боже мой, ты выглядишь точно так же".

Крисси искала лицо Джоди, но оно выглядело бесхитростным и открытым. "Это не так", — сказала она. "Ты выглядишь… потрясающе". Крисси помнила Джоди как затворницу. Она всегда была высокой и худой, но то, как она держала себя, слегка ссутулив плечи, заставляло людей смотреть прямо на нее. У нее были светлые волосы, которые свисали вокруг лица, и она никогда не красилась и не одевалась так, чтобы это можно было истолковать как попытку привлечь внимание. Сейчас женщина, стоявшая перед Крисси, выглядела преображенной. На ней была кремовая шелковая рубашка на пуговицах, заправленная в облегающие синие джинсы, и, хотя ее лицо по-прежнему оставалось голым, за исключением туши, а волосы были убраны за уши, казалось, что она больше не прячется от мира. "Я не имела в виду, что ты плохо выглядела в школе", — поспешила сказать Крисси. "Прости".

Но Джоди только рассмеялась. "Нет, нет. Я знаю, что ты имела в виду". Она открыла рот, потом закрыла его. "Эй, ты не против…" Она кивнула на свободное место напротив Крисси.

"О, нет. Пожалуйста". Крисси не хотелось принимать гостей, но она давно усвоила, что если ее считают детоубийцей, то манеры должны быть безупречными.

Джоди поставила пиво, которое держала в руках, на стол, затем опустилась в кресло. "Итак, ты сейчас в Саут-Бенде?"

"Нет. У меня просто были кое-какие поручения. Мы все еще в Вакарусе".

Джоди подняла брови. "Правда? Ничего себе. Я просто предполагала, что после всего, что произошло…" Крисси снова ждала какого-нибудь ехидного замечания, но его так и не последовало.

"Мы думали о переезде", — сказала она, пожав плечами. "Но Вакаруса — это дом". Она заставила себя улыбнуться, чтобы скрыть хорошо заезженную ложь. Правда заключалась в том, что она умоляла Билли позволить им уехать. Переезд не привлекал ее так сильно, как развод, но она не знала, как выжить в одиночку. Она никогда не работала, если не считать летней работы на элеваторе все эти годы. И она не знала, что будет делать с Джейсом, если они с Билли расстанутся. Она не могла смириться с мыслью, что оставит сына, и не хотела жить с ним одна. Поэтому она попросила о переезде. Ей хотелось жить в городе, где-нибудь в большом и безымянном месте, но Билли отказался. Он сказал, что в случае их вины они именно так и поступят. Если они невиновны — а они были невиновны, — то останутся в Вакарусе с гордо поднятой головой.

Глаза Джоди скользнули по лицу Крисси, но она лишь мягко улыбнулась. "Знаешь, о чем я недавно думала? Помнишь тот случай в шестом классе, когда Дасти Стивенс баллотировался в капитаны класса и произносил речь в кафетерии, и все это время его толстовка была надета задом наперед?". Они с Крисси оба начали ухмыляться при воспоминании. "Как ты думаешь, он знал? Это было специально? В чем был смысл?" Джоди засмеялась, и Крисси не могла не присоединиться. Вскоре они обе дрожали от смеха.

До конца этого бокала и до конца другого обе женщины вспоминали свое общее прошлое, и Крисси чувствовала себя легче, чем когда-либо за последние годы.

"Тебе нужно идти?" — спросила она в какой-то момент, когда Джоди бросила взгляд на часы. Ее голос был непринужденным, но мысль о том, чтобы закончить эту ночь сейчас, вызывала у нее неприятные ощущения. Прошло очень много времени с тех пор, как она чувствовала себя так хорошо. "Не позволяй мне удерживать тебя".

"Прости, но я, наверное, должна. Мне нужно что-то приготовить на ужин. Мой муж уже должен быть дома, но он ничего не стоит без меня, чтобы держать его за руку". Она закатила глаза, смеясь.

Крисси улыбнулась, но улыбка получилась натянутой. "Конечно, без проблем".

"Но, может быть…" Джоди колебалась. "Может быть, мы могли бы сделать это снова как-нибудь?"

В ее голосе прозвучал малейший намек на нервозность, и сердце Крисси опустилось. Возможно, ее старая знакомая была добрее, чем большинство других, но Джоди явно все еще думала, что сидит напротив убийцы. "Спасибо. Но тебе, наверное, не стоит ходить по городу с убийцей". Она пыталась говорить беззаботно, но ее глаза колюче блестели.

Джоди посмотрела на нее долгим взглядом. "Я не думаю, что ты убила свою дочь, Крисси".

Слезы так неожиданно покатились по щекам Крисси, как будто ей дали пощечину. Слова Джоди были словно солнечный свет на ее коже после долгой, темной зимы. "Хорошо, тогда", — сказала она, проводя пальцами под глазами. "Я дам тебе свой номер".

На следующей неделе обе женщины снова выпили по стаканчику, через два дня — по чашечке кофе, и вскоре они встречались почти каждый день. Из всех их разговоров Крисси узнала, что Джоди тоже провела свои школьные годы, пытаясь сбежать из Вакарусы. После окончания школы она переехала в Саут-Бенд на осенний семестр в Нотр-Дам и больше не уезжала. Там она изучала испанский язык и историю искусств — так практично, да? — и встретила своего мужа. Они поженились через несколько лет после окончания колледжа, и хотя Джоди мечтала о карьере в искусстве, вскоре после этого она забеременела своим первенцем. Второй ребенок появился только через год, а к моменту рождения третьего она стала мамой на полный рабочий день, и ее мозг был слишком забит расписанием кормления и сна, чтобы вместить что-то еще. С годами Джоди и ее муж отдалялись друг от друга все дальше и дальше, пока ей не стало казаться, что они — дружелюбные коллеги, лишь иногда пересекающиеся по сменам. Я все еще люблю его, — сказала она однажды Крисси. Но я уже давно не влюблялась. История Джоди была слишком знакома Крисси, и это заставило ее сочувствовать своей новой подруге. Какими маленькими трагедиями обернулись их жизни.

В Джоди было что-то открытое и непритязательное, что позволяло Крисси расслабиться рядом с ней так, как она ни с кем не расслаблялась уже очень давно. Когда она находилась рядом с ней, стягивающие ее грудь путы ослабевали. Ее плечи и челюсть разжались. В течение многих лет она натягивала натянутые улыбки, навязывала радушие, терпела комплименты за спиной. Но с Джоди она смеялась. Иногда она даже забывала.

Однажды утром, примерно через три месяца после их первой встречи в Саут-Бенде, Крисси была на кухне, когда на ее телефон пришло сообщение от Джоди. В эту субботу у детей ночевка, так что я устраиваю себе отпуск! Хочешь поужинать в отеле в тот вечер? Может быть, после этого сделать маски для лица в номере?

К этому моменту у Крисси выработалась почти павловская реакция возбуждения при виде имени Джоди на своем телефоне, и она почувствовала, что сдерживает улыбку, когда печатала ответ. Да! Я принесу маски и вино.

Всю оставшуюся неделю, каждый раз, когда она думала об их планах, Крисси испытывала небольшой прилив возбуждения, а когда наступила ночь, когда они ужинали в ресторане отеля, воздух был словно наэлектризован. Последние несколько месяцев Крисси чувствовала, что между ними что-то происходит, но что именно, она не знала. Последний раз она чувствовала нечто подобное летом после окончания школы — не с Билли, а с Дейвом. Ее дружба с Джоди была похожа на трепет, головокружение, буквально искру. Но каждый раз, когда ее мозг двигался в этом направлении, он останавливался. Она не была лесбиянкой. Так что, возможно, это было просто то, что она чувствовала, когда у нее был настоящий друг. Возможно, ей так долго не хватало общения, что она не могла отличить его от романтики.

В тот вечер за ужином они разделили бутылку вина, а после, хихикая и подвыпив, поднялись на лифте на этаж Джоди. Когда двери с грохотом распахнулись, Джоди вышла, но Крисси, которая только что заметила, что пуговица на ее блузке расстегнута, остановилась.

"О нет", — сказала она, смеясь. "Неужели так было всю ночь?" Она подняла глаза, возившись с кнопкой, и увидела Джоди, ее пальцы были прижаты к губам. Когда они встретились взглядами, Джоди фыркнула от смеха. "Боже мой", — сказала Крисси сквозь хихиканье. "Так и есть!"

Джоди подняла руку. "Я не заметила этого, клянусь". Но затем она разразилась еще одним приступом смеха, который перерос в вопль, когда двери лифта начали закрываться. "Двери!" Она выкинула руку, схватила Крисси за руку и перетащила ее через порог.

Они прошли к комнате Джоди и ввалились в нее, задыхаясь от смеха, их пальцы все еще были переплетены. Тяжелая дверь захлопнулась за ними, и они привалились к ней, пошатываясь. В конце концов, смех замедлился, и они перевели дыхание, улыбки задерживались на их губах. Наступил момент, когда было бы естественно отпустить руки друг друга, но никто этого не сделал, и вскоре этот момент прошел, а затем еще один и еще.

"Хм…" Джоди повернулась к Крисси, ее плечо все еще было прижато к двери, глаза были опущены. "Ты не против, если я попробую…" Ее голос прервался, и вдруг она наклонилась вперед, прижавшись губами к месту между челюстью и ухом Крисси.

Дыхание Крисси вырвалось из нее в быстром порыве. Ее тело плавилось, мысли вихрились. "Ты…" Ее голос был хриплым и бездыханным. "Ты делала это раньше? С женщиной, я имею в виду?"

Джоди откинула голову назад, чтобы посмотреть ей в глаза. Она кивнула. "А ты?"

Крисси сглотнула и покачала головой.

"Ты… ты хочешь этого?" Глаза Джоди пробежались по лицу Крисси, задержавшись на ее губах.

Но Крисси не могла говорить. Она просто кивнула, и вдруг рот Джоди оказался на ее губах, и Крисси больше не волновало, что она не лесбиянка или что у нее нет названия для того, что она чувствует к этой женщине. Искра между ними разгорелась в пламя, и теперь она просто сдалась.

Когда они увиделись в следующий раз, на обеде в Саут-Бенде несколько дней спустя, Джоди пригласила Крисси к себе, и они целовались, как только за ними закрылась входная дверь. Для Крисси их связь казалась магнетической и безопасной, и когда месяц спустя Джоди призналась ей в любви, Крисси без колебаний ответила ей взаимностью.

Хотя поначалу она боялась, что Билли узнает ее тайну, оказалось, что скрыть от него роман относительно легко, если только он был однополым. Она просто сказала ему правду — что она снова встретилась с Джоди Палмер в школе, и у них завязалась дружба. Пока она была дома, когда он просыпался утром, и пока в холодильнике была еда, он ничего не подозревал. Тем временем Джейс превратился в непостоянного подростка, иногда угрюмого, иногда сердитого, постоянно попадающего в неприятности. Крисси, которая часто задавалась вопросом, правильно ли она поступила все эти годы, защищая его, уже давно поняла, что лучший способ справиться с ним — это путь наименьшего сопротивления. Казалось, если она не задает вопросов о его жизни, он не спрашивает о ее. Однако они с Джоди знали, что не все будут так слепы, поэтому они следили за тем, чтобы входить и выходить из гостиничных номеров раздельно. Они прикасались друг к другу только за закрытыми дверями.

Шли годы, и вскоре их роман перерос в нечто прочное. Хотя они не жили вместе, именно с Джоди, а не с Билли, Крисси теперь делила свою жизнь. Единственное, чем она не делилась, так это своими секретами.

Но затем, в 2009 году, произошло нечто, что изменило все.

Это было субботнее утро, Билли работал на ферме, а Крисси стирала и убиралась. Она только что достала почту, бросила небольшую стопку на кухонный стол и уже собиралась выйти на лестницу, чтобы переложить белье из стиральной машины в сушилку, когда ее внимание привлек конверт. Обратный адрес был абонентским ящиком. В центре аккуратными наклонными буквами было написано ее имя. Ее сердце сильно забилось в груди. Она не видела почерка Джейса уже много лет.

Четыре года назад, когда Джейсу было семнадцать, он спустился по лестнице и сказал ей, что бросает школу и переезжает. Куда именно, он не сказал. К обеду он собрал вещи, и когда Крисси смотрела, как его старый хэтчбек удаляется по подъездной дорожке, ее колени чуть не подкосились от облегчения. Она не знала, как стать матерью для этого странного призрачного существа, мальчика, убившего свою сестру. Неожиданно в ее груди расцвело другое чувство, похожее на сожаление. Она не знала, как могла бы поступить лучше, но чувствовала, что сделала что-то не так.

Теперь Крисси стояла на кухне и долго смотрела на почерк сына на конверте. Затем дрожащей рукой она потянулась вниз и взяла его с места в стопке. Письмо внутри было написано от руки синими чернилами.

Мама,

Когда я уезжал несколько лет назад, я не думал, что когда-нибудь снова захочу разговаривать с тобой или папой. Но сейчас я прохожу программу и должен искупить свою вину. Хотя, если быть честным, я не думаю, что мне действительно нужно твое прощение. Все, что я сделал тебе, никак не может уравновесить наши весы. Да, я знаю, я все испортил, но я был ребенком. Ты была взрослой. Ты должна была поступить лучше.

Я знаю, что потеря Януарии была тяжелой для тебя — она была твоей дочерью — но для меня это тоже было тяжело, и я никогда не понимал, почему ее смерть означала, что я должен был потерять свою маму. И пожалуйста, не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я: Одиннадцать лет ты даже не смотрел мне в глаза. Неужели я должен говорить тебе, как это несправедливо? Я был жив. Но единственное, что тебя волновало, это Януария.

Я знал, что ты любишь ее больше, чем меня, задолго до ее смерти. Все эти уроки танцев для нее, пока ты загоняла меня в угол. А после ее смерти я словно перестал существовать. Папа был таким же плохим, не пойми меня неправильно. Но он никогда не понимал меня, потому что я не был похож на него. Ты была другой. У нас был шанс, но ты его упустила. И нет ничего хуже, чем быть нелюбимым собственной матерью.

Я знаю, что этим письмом я провалил шаг "заглаживания вины", но мне все равно. Я не был хорошим в своей жизни, но я думаю, что ты нуждаешься в моем прощении гораздо больше, чем я в твоем.

J

Письмо вылетело из рук Крисси и упало на стол, открытое, как рана. Она думала об этом дне годами, о дне, когда ее сын сможет нарушить молчание. Теперь он настал, и она не знала, как реагировать. Она не знала, что он имел в виду, когда сказал, что "все испортил". Говорил ли он о всех тех случаях, когда у него были неприятности — трава, пожар в школьном туалете, когда он ударил другого мальчика так много раз, что тот попал в больницу, потому что мальчик сказал, что его семья — убийцы? Или его "неприятностью" было убийство собственной сестры? Может быть, он был прав, подумала Крисси. Возможно, ей действительно нужно его прощение, но она без тени сомнения знала, что и он нуждается в ее прощении.

Медленно сложив письмо, она спрятала его в задний карман джинсов. Весь день, пока она в оцепенении занималась домашними делами, ее рука продолжала касаться ткани джинсов, словно письмо сына было живым, пульсирующим существом. Затем, поздно вечером, после того как Билли лег спать, Крисси села за кухонный стол, взяла в руки ручку и начала писать.

Дорогой Джейс,

Спасибо за письмо. Его было тяжело читать, но я рада, что ты его прислал. Я всегда буду твоей мамой, и, в отличие от того, во что ты, кажется, веришь, я всегда буду любить тебя.

Как ты мог поверить в обратное, когда все, что я сделала той ночью, все, что я сделала для тебя? Чтобы защитить тебя. Я думала, что тебя заберут у меня и бросят в какую-нибудь колонию для несовершеннолетних, а если нет, то я думала, что тебя заклеймят убийцей на всю оставшуюся жизнь, и я не могла этого вынести. Это было худшее, что я когда-либо делала, и я бы сделала это снова. Ради тебя.

Я признаю, что после этого я большене знала, как быть твоей мамой. Каждый раз, когда я смотрела на тебя, я думала о том, что ты сделал с Януарией, и это разбивало мне сердце. Я закрылась, но не только потому, что потеряла дочь. Потому что я потеряла и своего сына. И все же, на протяжении всех этих лет, я не переставала любить тебя. Так что, пожалуйста, не говори, что я не любила, когда моя жизнь — это свидетельство моей любви к тебе. Я совершила много ошибок, и за них я прошу прощения, но не любить тебя никогда не было одной из них.

Могу я как-нибудь позвонить тебе или, может быть, мы даже встретимся? Я была бы рада увидеть тебя. По крайней мере, пожалуйста, напиши мне ответ.

С любовью,

Мама

На следующее утро Крисси опустила письмо в почтовый ящик в городе и в последующие дни стала навязчиво проверять их почтовый ящик. Она так отчаянно хотела узнать, что он ответит, что это было физически ощутимо, так же реально и жгуче, как голод. И все же ничто не могло подготовить ее к тому, что он написал в ответ на следующей неделе, всего несколько строк, которые перевернули ее мир.

Мама, твое письмо не имело для меня никакого смысла. Что ты сделала для меня той ночью? Почему ты думаешь, что люди поверят, что я убийца? Я не знаю, что, по-твоему, случилось с Януарией, но это не я ее убил.

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Марго, 2019

Марго вернулась домой из Чикаго в рекордно короткие сроки. С того момента, как имя Эллиота Уоллеса всплыло в ее голове, она проехала пятнадцать миль с превышением скорости до самого Вакарусы. Потому что это было оно: Эллиотт Уоллес был той связью, которую она искала. Будучи подозреваемым в деле Полли Лаймон, он был связующим звеном между ней и Януарией, а теперь и Натали Кларк. Он был безликим незнакомцем, которого Марго представляла себе всю свою жизнь, человеком, который прогуливался по улице ее детства и проскользнул в дом напротив.

Марго ворвалась в дом своего дяди и застала Люка за кухонным столом, за чашкой кофе и разгадывающим кроссворд. Несмотря на жужжащую, импульсивную потребность разыскать Уоллеса, этот вид заставил ее остановиться от облегчения.

"Дядя Люк", — сказала она, с ужасом ощущая жжение в глазах. Она отсутствовала всего одну ночь, и Пит написал ей днем, чтобы сообщить, что он заехал и все в порядке, но все равно при виде его все ее тело затекло. "Как ты? Ты в порядке?"

"Я думаю, вопрос в том…" сказал Люк, криво усмехаясь над своей чашкой кофе. "А ты?"

Марго рассмеялась. Несомненно, она выглядела такой же взбешенной, как и чувствовала себя. Имя Эллиотта Уоллеса стучало в ее мозгу, как барабанная дробь. "Я в порядке. Мне просто нужно сделать кое-какую работу. Я знаю, что только что вернулась домой, но…" Она покачала головой. "Ты уверен, что с тобой все в порядке?"

"Малыш, ты ведешь себя немного ненормально. Почему бы тебе не пойти и не сделать то, что ты должна сделать".

Она выпустила еще один маленький смешок. "Хорошо." Она сделала несколько шагов в сторону коридора, затем повернулась и вошла в кухню, положила руку на плечо дяди и поцеловала его в висок. "Хорошо, что я вернулась".

В своей комнате Марго опустилась на пол, взяла из сумки ноутбук и открыла его. Она нетерпеливо барабанила пальцами по его краю, пока он загружался. Как только это произошло, она открыла свое хранилище в облаке. Пролистывая длинную коллекцию папок в поисках папки с именем Полли Лаймон, она пыталась вспомнить подробности дела маленькой девочки.

Полли было семь лет, когда она исчезла с парковки торгового центра в Дейтоне, штат Огайо, три года назад. Согласно полицейскому отчету, составленному матерью Полли, в тот осенний день они вдвоем возвращались к машине после похода по магазинам. Полли побежала вперед, но когда миссис Лаймон добралась до их машины, ее дочери там не было. Она заявила о пропаже Полли в течение часа, и официальные поиски продолжались пять дней, пока тело девочки не было найдено в канаве менее чем в миле от места, куда ее увезли. Полиция заявила о следах сексуального насилия и травмах на голове, хотя причиной смерти технически было признано удушение.

В отличие от дел Януария и Натали, поиски Полли и последующие поиски ее убийцы не привлекли особого внимания общественности. Марго помнила, что примерно в то время, когда ее объявили пропавшей, в средней школе в Колумбусе произошла массовая стрельба, и лица семи жертв выстрелов были единственной темой местных и национальных новостей. Именно поэтому Марго удалось так близко подобраться к этому делу, ведь все остальные репортеры находились в семидесяти милях от него.

В течение нескольких недель, которые она провела, освещая эту историю, она не могла выбросить из головы сходство между делом Полли и делом Януарии. Они были примерно одного возраста, их обоих нашли в канаве, они оба получили травмы головы. Дейтон не был очень близок к Вакарусе, но до него было менее четырех часов езды. Ни один из их убийц так и не был найден.

Сидя на полу в старом офисе своего дяди, Марго наконец нашла папку. Открыв ее двойным щелчком, она пролистала ряд вложенных папок до самого низа, где нашла папку с надписью "Эллиотт Уоллес".

Содержимое папки было скудным — один документ с заметками и запись интервью Марго с ним. Хотя она была разочарована, она не была удивлена. Зацепка с Эллиотом Уоллесом быстро завела в тупик как полицейское расследование, так и ее собственное. Детективы узнали об Эллиоте Уоллесе как о возможном подозреваемом от местной жительницы, родительницы другой девочки из программы юных любителей конного спорта Полли. По словам женщины, он часто появлялся в конюшне во время тренировок детей. Полиция неоднократно допрашивала Уоллеса, но, не найдя прямых улик, связывающих его с убийством, в конце концов отпустила его.

Марго сначала щелкнула по документу с заметками, которые оказались не более чем основными сведениями о том, кем был Эллиотт Уоллес, или, по крайней мере, кем он был три года назад. На момент убийства Полли Уоллесу было сорок восемь лет. Родом из Индианаполиса, он жил в Дейтоне, работая охранником в закрытом поселке. Его родители умерли, и единственной оставшейся семьей была старшая сестра, живущая в Индианаполисе, с которой Уоллес редко общался.

Под этой основной информацией Марго приложила фотографию Уоллеса, которую она нашла в Интернете. На ней у него были грязные светлые волосы, разделенные и зачесанные набок, острая челюсть и улыбающиеся карие глаза. Но самой выдающейся его чертой были уши. Непропорционально большие, они торчали из его головы под углом, делая его немного похожим на слона. Несмотря на это, он был, по всем меркам, привлекательным, и этот образ вызвал у нее толчок узнавания. Она вспомнила, как сидела напротив него в его гостиной. Он был высоким и стройным, с длинными пальцами, которые он переплел на коленях, и длинными ногами, скрещенными у колена. Во время интервью он казался совершенно спокойным и неизменно вежливым.

Сейчас, когда она смотрела на него, по ее груди и шее поползло тепло. В глубине души она чувствовала, что именно этот человек убил всех тех девушек, что она смотрит на лицо убийцы.

Она вышла из файла, выбрала запись и нажала кнопку воспроизведения. Через несколько мгновений комнату заполнил звук ее собственного голоса.

" Как долго вы живете в Дейтоне?" услышала Марго свой вопрос.

"О, посмотрим", — ответил второй голос. У Эллиота Уоллеса был ровный, почти музыкальный, тембр. Он задумчиво щелкнул языком. "Недолго. Может быть, год. На самом деле, я полагаю, сейчас это ближе к двум. Переехал сюда из Индианаполиса".

"А вы женаты? Есть дети?"

"Нет, к сожалению. Я бы хотел жениться, я думаю, но подходящей женщины так и не появилось. Я иногда встречаюсь, но это становится все сложнее, чем старше становишься. Ты как бы застреваешь на своих собственных устоях, я полагаю". Он усмехнулся. "По крайней мере, у меня".

Марго закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на словах Уоллеса. Она вспомнила, что в тот момент подумала, насколько он собран, насколько уравновешен. Она допрашивала его в связи с убийством маленькой девочки, а он оставался спокойным и готовым к сотрудничеству. Но теперь Марго услышала в его словах артистическую интонацию, которую не заметила, сидя напротив него. Была ли она необъективна из-за всего того, что знала сейчас, или тогда она была слепа?

"И недавно вас допрашивала полиция", — продолжал звучать ее голос в записи. "По поводу убийства Полли Лаймон".

"Верно." Голос Уоллеса стал неожиданно торжественным.

"Почему они решили, что вы причастны к этому?"

"О." Уоллес вздохнул. "Потому что в прошлом я посещал конюшни, где девочка тренировалась и участвовала в соревнованиях. Честно говоря, я не виню мать, которая назвала детективам мое имя. Я понимаю, что я одинокий, взрослый мужчина, и в наше время, это печальная реальность, что это… не очень хорошо. К сожалению, я не подумал об этом, когда пошел. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы вообще не пошел, не сейчас, когда я знаю, что заставил эту женщину чувствовать себя неловко. Но правда в том, что я фанат этого вида спорта. И лошадей в целом. Я часто посещаю конюшни, когда там вообще никого нет".

"А когда вы были на конюшне, — услышала Марго свои слова, — вы когда-нибудь разговаривали с Полли Лаймон?"

"Я даже не знал, кто она такая, пока не увидел ее имя в новостях. Ее лицо показалось мне смутно знакомым, но я не уверен, что понял бы, откуда оно мне знакомо, если бы они не упомянули ее конный спорт". Уоллес вздохнул. "Это ужасно, что с ней случилось. Как я уже говорил, у меня нет детей, но я представляю, что нет ничего хуже, чем потерять одного из своих".

"Не могли бы вы рассказать мне, что вы делали в ночь на вторник, третье мая?" — спросила она. Хотя нынешняя Марго не помнила значения этой даты, она предполагала, что это была ночь перед тем, как было найдено тело Полли.

"Могу. Обычно я не вспоминаю так быстро о своем местонахождении, но поскольку полиция только что спросила меня о том же, то я вспомнил". В его голосе прозвучал легкий холодок, тонкий, но ясный сигнал о том, что он возмущен тем, что его спрашивают. "В тот вечер я работал примерно до шести, потом пошел домой и приготовил себе ужин. Простой рецепт макарон, ничего особенного. После этого я пошел в Barnes & Noble, где купил экземпляр "Сердца тьмы" — я как раз работаю над классикой. А потом я вернулся домой, где и провел остаток вечера".

"Значит, у вас нет алиби на тот вечер?"

"Ну, одна из продавцов книг может поручиться, что я был в магазине. Я уверен, что она меня помнит, потому что я не мог найти "Сердце тьмы", и когда она проводила меня к секции, мы затеяли дружеский спор о достоинствах чтения классики. Она, как я помню, больше любила романы в стиле фэнтези". Возникла небольшая пауза, и Марго представила, как он улыбнется ей. "Как этот книготорговец, несомненно, сказал полиции, я довольно долго был в магазине и читал. Возможно, до восьми тридцати. Может быть, позже. Не могу вспомнить. Потом я вернулся домой, почитал еще немного и лег спать. Так что, кроме книготорговца, у меня нет алиби". Его голос стал чуть более горьким, когда он добавил: "Что очень жаль. Я бы очень хотел не быть втянутым в расследование убийства".

Прислонившись спиной к футону и закрыв глаза, Марго покачала головой. Даже его алиби казалось ей рассчитанным. Оно было достаточно хлипким, чтобы казаться случайным, достаточно надежным, чтобы убедиться, что он говорит правду, и все же оставляло открытым остаток его ночи.

"А что насчет Януарии Джейкобс? Вы знали ее?"

Глаза Марго распахнулись. Она не помнила, чтобы спрашивала его об этом. Она помнила, что рассказала Адриенне о своей теории, связывающей эти два дела, но не помнила, чтобы задавала этот вопрос Уоллесу. Сейчас, сидя здесь, она чувствовала почти головокружение от благодарности к своему юному "я".

"Януария Джейкобс?" повторил Уоллес, искренне удивляясь.

"Точно".

"Ну, то есть, я, конечно, знаю о ней. Разве не все знают?"

"Вы когда-нибудь встречались с ней?"

Уоллес насмешливо хмыкнул. "Э-э… нет". Но, несмотря на возмущение в его тоне, он также звучал взволнованно. "Простите, но к чему вы клоните?"

"Вы когда-нибудь были в Вакарусе?" спросила Марго.

"Вака…" Его голос потускнел. "Я не знаю. Может быть. Я не уверен".

"Вы не уверены, были ли вы в Вакарусе, штат Индиана?"

"Мне сорок восемь лет. Я много путешествовал в своей жизни, так что вполне возможно, что да. Но если быть до конца честным, то нет, я не уверен. А теперь, к сожалению, мне пора идти. У меня назначена встреча, на которую я должен попасть через полчаса". Он перевел дыхание, и когда заговорил дальше, его голос звучал спокойнее, собраннее. "Спасибо, что нашли время сообщить об этом преступлении, Марго, и желаю удачи с вашей статьей. Надеюсь, этого ублюдка поймают. И очень скоро. Любой, кто может так убить невинную маленькую девочку, по моему мнению, должен быть повешен за шею".

Послышалось какое-то шуршание, затем приглушенный рокот голосов, когда микрофон переместили. Затем запись выключилась.

Марго сидела, прислонившись спиной к футону, и по ее позвоночнику пробежал холодок. Ответы Уоллеса о Полли были отшлифованы до такой степени, что звучали как отрепетированные. Он признался, что посещал конюшню, где она тренировалась, и у него было хлипкое алиби на ночь ее смерти. А когда Марго задала ему вопрос о Януарии, он вдруг замялся и прекратил интервью, но не прежде, чем признался, что много путешествовал в своей жизни. Может быть, он и не помнил всех мест, где бывал, но у нее было по крайней мере несколько идей: Вакаруса, Дейтон и Наппани, родные города Яны Джейкобс, Полли Лаймон и Натали Кларк.

Она не знала этого тогда, но сейчас Марго чувствовала это с уверенностью, пробивающейся сквозь зубы: три года назад она пожимала руку убийце, сидела напротив него и слушала его ложь.

Ее мысли неслись вскачь. Она не хотела испортить эту историю поспешными исследованиями или слишком быстрым репортажем, а это означало, что ей нужно было многое сделать. Ведь сейчас у нее были лишь косвенные улики, связывающие Эллиота Уоллеса с двумя из трех дел. Она могла установить его местонахождение в Дейтоне, штат Огайо, во время смерти Полли Лаймон, и он признался на пленке, что посещал конюшню, где она обычно ездила верхом. Кроме того, у Марго было слово Джейса Джейкобса, который отказался давать показания, связав Уоллеса с Януарией как воображаемого друга. Хотя этого было достаточно, чтобы она была уверена, что что-то затевает, этого явно не хватало, чтобы свалить его с ног. И Марго хотела сделать именно это: разрезать его на куски и подать полиции на блюдечке с голубой каемочкой.

Но прежде чем она успела что-либо предпринять, она услышала огромный грохот прямо за своей дверью. А потом начались крики.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Марго, 2019 г

Марго распахнула дверь своей спальни и выскочила в коридор.

"Ублюдок!" голос Люка разнесся по всему дому.

Она последовала на звук в кухню, где остановилась на месте, ее глаза расширились от шока, и все, что касалось дела, вылетело из ее головы. Единственное, что она могла зафиксировать, это вид кухни перед ней. Как долго она была заперта в своей комнате? Она не могла находиться там больше часа, но кухня выглядела совершенно неузнаваемой с тех пор, как она проходила через нее раньше.

Один из кухонных стульев был опрокинут — как догадалась Марго, — все ящики и шкафы были открыты и пусты, а столы завалены их содержимым. На высокой стопке тарелок лежала груда печных рукавиц и держателей для кастрюль. Рядом лежала коллекция посуды, которая была у ее дяди — столовые ножи, ножи для масла, вилки, ложки для супа, сервировочные ложки, половники. Случайные предметы из ящика для мусора — цифровая игра Yahtzee, набор карандашей, старая расческа, пара ржавых ножниц — были перемещены внутрь всех его чашек. Казалось невозможным, что эти горы и кучи вещей когда-то вообще помещались на кухне. В центре всего этого, спиной к ней, стоял Люк.

"Дядя Люк?" неуверенно сказала Марго.

Люк яростно обернулся, его глаза были широкими и дикими. В его руках была банка с солеными огурцами. "Я не могу ее найти!" — прошипел он.

Она осторожно подняла ладони. "Ладно. Ладно. Что это ты не можешь найти?".

"Ну, что ты думаешь? Чертова горчица!" Он шлепнул банку с огурцами на переполненную столешницу, смахнув с дороги огромный пакет "Фритос" и пластиковую бутылку с распылителем универсального чистящего средства. Он поднял стопку пластиковых ковриков, заглянул под них, затем снова положил на место.

Марго быстро проверила содержимое столешницы в поисках горчицы, но нигде ее не обнаружила. "Давай я попробую помочь, хорошо?" У нее саднило в горле, а сердце колотилось.

"Я не понимаю, почему ты можешь найти ее, а я нет". Он повернулся, его глаза блуждали по другой стороне кухни, затем остановились на духовке. Он подошел и открыл ее, наклонившись, чтобы заглянуть внутрь.

"Возможно, ты прав. Но я могу хотя бы помочь тебе поискать". Пока Люк закрывал и открывал за ней пустые кухонные шкафы, Марго тихо подошла к холодильнику. Но горчицы в нем не было. Все, кроме одного пакета молока, было вынуто. И, как ни странно, на средней полке лежал беспроводной домашний телефон Люка. Марго незаметно вытащила его и положила на стопку бумажных тарелок.

Затем она проверила морозильник, и как раз в тот момент, когда она заметила горчицу, спрятанную за коробкой мороженого, Люк подошел к противоположной стороне маленькой дверцы морозильника и захлопнул ее. Но Марго оказалась на его пути, и острый угол пластиковой полки сильно ударил ее по щеке.

Боль, холодная и обжигающая, пронзила ее. Марго задыхалась, зажав рот рукой.

Люк обошел дверь морозильной камеры, которая, ударившись о нее, распахнулась. "Ребекка?" Он уставился на Марго, нахмурив брови, его тело было неподвижно.

Марго дышала рваными глотками, когда боль обострилась и сконцентрировалась. Она чувствовала себя так, словно ее резали ножом, а щека была скользкой под пальцами. Когда она отдернула руку, она была вся в крови.

"Ребекка?" снова сказал Люк. На этот раз в его голосе чувствовалась дрожь. "Ты…"

Прежде чем он успел закончить, раздался стук в дверь.

"Черт", — сказала Марго сквозь стиснутые зубы. Она прочесала кухню в поисках бумажных полотенец и нашла рулон, застрявший между тостером и блендером. Она оторвала квадратик и прижала его к пульсирующему лицу.

В дверь постучали, на этот раз сильнее и громче.

"Иду!" крикнула Марго, вытирая окровавленную щеку, бросая свернутое бумажное полотенце в мусорное ведро и шагая к двери. Когда она потянулась, чтобы открыть ее, тот, кто был по ту сторону, постучал снова. "Господи Иисусе", — шипела она, широко распахивая дверь. "Что?"

В дверях стоял Пит и встревоженно моргал.

"О." Лицо Марго стало горячим. "Это ты. Что ты здесь делаешь?"

"Э-э…" Он поднял брови. "Я мог бы спросить тебя о том же".

"Что?" Затем ее осенило. "Вот дерьмо. Ты здесь, чтобы проверить Люка. Прости. Я забыла написать. Я вернулась из Чикаго".

Пит кивнул. "Я вижу. У тебя еще и кровь идет".

Марго прикоснулась пальцами к своему порезу. "Все в порядке".

Пит заглянул через ее плечо в дом. "Почему бы мне не зайти ненадолго? Я сегодня не в патруле, так что у меня есть несколько минут".

"Сейчас неподходящее время, Пит".

"Да." Он посмотрел на нее. "Я вроде как понял".

Не дожидаясь ответа, Пит протиснулся мимо нее в прихожую. Когда он увидел кухню, выражение его лица расширилось от удивления, но он быстро исправил его, когда Люк подошел к нему.

"Привет", — сказал Пит ярко. "Я Пит Финч". Он протянул руку для пожатия, и Люк осторожно взял ее в свою. По тому, как ее дядя улыбнулся, Марго поняла, что он не узнал Пита по его вчерашнему визиту. "Я дружу с Марго".

"Приятно познакомиться", — сказал Люк, его голос звучал необычно тихо. Затем он посмотрел на Марго. "Малыш? У тебя кровь. Что случилось?"

Марго покачала головой. "Ничего. Я в порядке".

Рядом с ней Пит бросил взгляд в сторону разрушенной кухни. "Итак." Он хлопнул в ладоши. "Вы, ребята, делаете уборку? Вам нужна помощь?"

В течение следующих двух часов Марго, Пит и Люк приводили кухню в порядок. Большая часть работы выпала на долю Марго, поскольку она была единственной, кто знала или помнила, куда что должно быть положено. Всю вторую половину дня они втроем вели постоянные праздные разговоры, в основном Пит рассказывал им длинные, заумные истории об офисных мелочах. Марго знала, что он делает это для ее пользы, чтобы дядя был занят, пока она убирается. Во время всего этого она не могла понять, что ее больше смущает, а что больше радует — смущение от того, что она была так занята делом, что не знала, что ее дядя выходит из-под контроля прямо за ее дверью; благодарность за доброту этого почти незнакомца.

Когда они закончили, было уже немного за пять, и все проголодались, поэтому Марго заказала пиццу. Хотя она накрыла стол на троих, Люк, увидев это, сказал: "Почему бы вам не посидеть вдвоем? Я буду смотреть телевизор, пока ем". Но Марго, когда он унес два куска в гостиную, поняла, что на самом деле ему просто нужно отдохнуть. Он выглядел уставшим до мозга костей. Эти эпизоды, как она поняла, именно так и действуют.

Марго наблюдала за дядей, когда он опустился на диван, включил телевизор и откусил кусочек пиццы, не отрывая глаз от экрана. Когда она снова перевела взгляд на кухню, то увидела, что Пит достает из холодильника две бутылки пива.

" Пива?" — спросил он.

"Конечно. Открывалка для бутылок в том ящике".

Пит откупорил крышку, протянул ей бутылку и опустился в кресло напротив нее.

Она сделала длинный глоток. "Ему становится хуже".

Глаза Пита пробежались по ее лицу и остановились на распухшей щеке. "Он сделал это?"

Марго уже промыла порез и наклеила пластырь, но он все еще пульсировал. Она покачала головой. "Это был несчастный случай".

"Я могу что-нибудь сделать?"

Она посмотрела на него. "Правда? После всего, что ты сделал сегодня днем?"

"Я же сказал тебе. Я прошел через это. Это… тяжело".

Она мгновение изучала его лицо. "На самом деле. Есть кое-что". Она колебалась. "Не мог бы ты разыскать для меня Эллиота Уоллеса?"

"Кто это?"

И Марго рассказала ему все, а Пит слушал, с выражением неверия на лице.

"Вот дерьмо", — сказал он, когда она закончила. Он опустил глаза на столешницу, где они блуждали, не видя, и в конце концов упали на полусъеденный кусок пиццы в его руке. Он нахмурился, как будто удивился, увидев его там, затем положил его на бумажную тарелку и вытер руки друг о друга.

"Я знаю", — сказала Марго. "Это что-то. Я чувствую это".

"Да… Да, я думаю, ты права. Господи Иисусе".

"Итак, как ты думаешь, ты можешь помочь мне разыскать его? Эллиотт Уоллес? Я помню, что он жил в Дейтоне, когда мы познакомились, но я не могу вспомнить где, и понятия не имею, находится ли он еще там." Она знала, что расположение его старого района, вероятно, запрятано где-то глубоко в ее сознании, но его дом находился в пригороде, в городе, в котором она никогда не была. К тому же, прошло три года. Он мог переехать.

Пит почесал челюсть. "Это может быть долгим процессом — выслеживать кого-то вроде этого. Могут пройти недели, прежде чем я получу ответ из тех мест, куда мне нужно будет обратиться. Это если все делать по правилам".

Марго колебалась. "А если ты делаешь это не по правилам?"

Пит издал вздох смеха. "Да, это не займет столько времени, но я думаю, мне интересно… ну, ты уверена, что это то, что ты хочешь делать прямо сейчас?"

Марго наклонила голову. "Что ты имеешь в виду?"

"Я просто имею в виду…" Он указал подбородком в сторону гостиной позади нее, где Люк смотрел телевизор с громким звуком. "У тебя много всего происходит".

"Ну… конечно. Но я все еще должна делать свою работу". Она не сказала Питу, что ее уволили, и не собиралась делать это сейчас. Хотя он, возможно, и был готов нарушить правила ради журналиста с надежной зацепкой, он, вероятно, не стал бы этого делать, если бы знал, что у нее нет публикаций, которые могли бы ее поддержать. Не говоря уже об унижении, которое она испытает, если расскажет ему. А ей это было не нужно. Не в дополнение ко всему остальному.

"Я знаю", — сказал он. "Но не могла бы ты поработать над другой историей? Такой, чтобы тебе не пришлось гоняться за людьми по всему Среднему Западу".

"Я стараюсь делать с ним все, что могу, Пит". Марго старалась, чтобы ее голос был нейтральным, но он все равно вышел жестким.

"Я знаю. Знаю. Но оставлять его на ночь, когда он в таком состоянии, может быть опасно".

На ее груди вспыхнул жар, как сыпь. "Ты издеваешься надо мной?"

"Эй, послушай. Я не пытаюсь указывать тебе, как заботиться о своей семье, но…"

"Нет, я поняла", — огрызнулась она, встав так быстро, что ее стул чуть не упал. " Ты считаешь, что я должна сидеть дома, а не работать".

"Я…" Пит поднял руки. "Стоп. Марго, я не это имел в виду".

"Но ведь так?"

Со стола рядом с ней ее телефон пискнул входящим уведомлением. Инстинктивно она схватила его со стола и взглянула на экран. " Блядь!" Это был запрос на Venmo от ее старого арендодателя, Хэнка, на сумму 1200 долларов — июльскую арендную плату. Марго звонила своему субарендатору несколько раз за последние несколько дней, но, похоже, он исчез. Теперь у нее не было другого выбора, кроме как заплатить.

"Все в порядке?" нерешительно спросил Пит.

Марго не без труда положила телефон обратно на стол. "Все отлично. Мне просто нужно платить за квартиру, в которой я больше не живу, но да, возможно, мне стоит просто перестать работать и остаться дома с дядей". Она чувствовала себя идиоткой и мошенницей, защищая работу, которой у нее больше не было, но ее лицо пульсировало, она была перегружена Люком и чувствовала себя в нескольких дюймах от самой большой истории в своей жизни — если только она сможет найти время, чтобы собрать ее воедино.

"Мне очень жаль", — сказал Пит, вставая. "Я не хотел…"

"Все в порядке. Правда. Но я думаю, что сейчас мне нужно прибраться на кухне".

"Я…" Он вздохнул. "Конечно. Хорошо."

—

После ухода Пита Марго убрала остатки пиццы в холодильник, прибралась на кухне — снова — и отправила Хэнку его деньги. Затем она взяла ноутбук из своей комнаты и устроилась на диване с Люком.

Он одарил ее неопределенной, пустой улыбкой, а затем снова повернулся лицом к телевизору. У Марго защемило в груди. Она знала, почему предложение Пита так сильно задело ее, и дело было не в сексистском подтексте. А потому, что его осуждение было в точности тем, что она говорила себе в свои худшие моменты. Она слишком много работала. Она не была рядом со своей семьей. В конце концов, она была здесь, после одного из худших эпизодов Люка, и все, о чем она могла думать, это дело Януарии. Может быть, Пит был прав. Может, ей стоит устроиться официанткой и нанять сиделку на неполный рабочий день, пока она не найдет что-то более прибыльное и не отнимающее много времени. И все же. И все же.

Имя Эллиота Уоллеса эхом отдавалось в ее сознании, как издевка. Она сидела напротив него, слушала его слова и смотрела в его глаза, а он обманул ее. Все это время он изображал озабоченность убийством Полли Лаймон, и ему все сходило с рук. Ему сошло с рук убийство Януарии, а теперь ему сходит с рук и убийство Натали. И Марго была единственной, кто знал, что он виновен. Она знала это внутри себя так же точно, как знала, что любит своего дядю, так же точно, как знала, что должна быть репортером. Это знание имело вес и прочность. Оно было твердым, как кость.

Сидя на диване в гостиной, Марго положила ноутбук на бедра и включила его. Если Пит не поможет ей, ей придется самой прижать этого ублюдка. Но с чего ей начать? Она рассеянно посмотрела на передачу, которую смотрел Люк, — какой-то документальный фильм о больших кошках — и попыталась вспомнить все, что Джейс рассказал ей о "воображаемом друге" Януарии. Он сказал, что слон Уоллес играл с Януарией на детской площадке, не так ли? Что Уоллес ходил на ее концерты?

Марго осенила идея, и она открыла вкладку Google. Она набрала в строке поиска слова Януария Джейкобс плюс танец, а затем выбрала фильтр "Изображения". Обычно, чтобы найти фотографии по такому делу, ей пришлось бы обратиться в танцевальную студию девочки или связаться с ее родителями. Но дело Януарии было настолько известным, что Марго знала, что каждая фотография, прикрепленная к нему, попала в Интернет с момента изобретения Интернета. Конечно, результаты материализовались в течение нескольких секунд, выдавая тысячи и тысячи изображений. Первые пятнадцать фотографий или около того были одной и той же, самой известной в этом деле: Януария в костюме на морскую тематику, ее каштановые волосы растрепаны, губы ярко-красные.

После этого были десятки похожих снимков: Януария в танцевальных костюмах, позирующая в одиночестве, ее накрашенные губы улыбаются. Среди них были и фотографии из дела: Билли, Крисси и Джейс на пресс-конференциях, на диване Сэнди Уоттерс, возле их дома. На всех они выглядели торжественными и испуганными. Марго прокрутила страницу.

Первая фотография, на которую она нажала, находилась на двенадцати страницах в глубине результатов. Это был широкий снимок одного из выступлений " Януарии", запечатлевший всю сцену и часть зрителей. Марго увеличила масштаб, рассматривая головы зрителей, но вблизи они оказались не более чем размытыми пятнами. Она вернулась к странице результатов.

Марго не знала, сколько времени прошло, когда она наконец что-то нашла, и только когда Люк повернул голову и посмотрел на нее, она поняла, что задыхается.

"Ребекка?" — сказал он. "Ты в порядке?"

Марго кивнула. "В порядке. Я в порядке. Извини." Она слабо улыбнулась ему, затем быстро вернулась к фотографии на своем ноутбуке.

Снимок был сделан в одном из залов, где, несомненно, проходили танцевальные концерты Януарии. В центре кадра стояла Януария с огромным букетом белых роз в руках. Позади нее была масса людей — другие маленькие девочки в костюмах, мамы и папы, сестры и братья, тети и дяди. А там, в дальнем правом углу, маленький и размытый, но все же узнаваемый, стоял Эллиотт Уоллес. Он стоял один и немигающим взглядом смотрел на затылок Януарии.

Марго нашла его.

Она смотрела на него, сердце колотилось. Она едва могла в это поверить. После того, как ей столько раз говорили, что она ошибалась — ее бывший босс, детектив Лэкс, детектив Таунсенд — Марго была полностью оправдана.

Но когда она смотрела на лицо человека, который, как она была уверена, был убийцей, ей бросилось в глаза что-то еще — знакомое красное пятно на краю фотографии.

"Нет". Это слово вырвалось у нее шепотом.

Это было невозможно. Это не имело никакого смысла. Люк всегда говорил, что не знает ни Билли, ни Крисси. И уж точно он не знал Януарию, так что у него не было причин ходить на ее танцевальные концерты. Но тогда почему на этой фотографии, которая явно была сделана после одного из выступлений Януарии, Марго смотрела на него? Хотя половина его лица была отрезана рамкой, она ясно видела его образ. Он был гораздо ближе, чем Эллиотт Уоллес, и она могла видеть его ухо, челюсть и выдающиеся черты: его любимую красную бандану, обернутую вокруг шеи, ту самую, которую Марго подарила ему на Рождество много лет назад.

Кровь бросилась ей в уши. Марго повернулась, чтобы посмотреть на Люка, и ее дыхание перехватило в горле. Он смотрел на нее, его лицо было таким же пустым и торжественным, как у Джейса.

"Кстати, — сказал он. " Ты не видела Марго в последнее время?"

Марго сглотнула. "Почему ты спрашиваешь?"

Он сузил глаза, почти подозрительно глядя на нее, затем снова повернулся к телевизору. "Я беспокоюсь о ней. Она много спрашивает о Януарии. Я боюсь, что она узнает, что произошло на самом деле".

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Марго, 2019

Марго застыла на диване, ее дыхание застряло в горле, ладони дрожали. Она смотрела на профиль своего дяди, уставившегося в телевизор. Он находился всего в нескольких футах от нее, но расстояние между ними казалось непроходимой пропастью.

Всю свою жизнь Люк учил Марго быть честной и настоящей. В городе, где люди больше заботились о внешности, чем о правде, ее незащищенный и неконфликтный дядя стал для нее спасением. Люк никогда не скрывал своей сущности — по крайней мере, так она всегда думала. Очевидно, она ошибалась. Видимо, как и все в этом городе, он тоже носил маску. После многих лет утверждения, что он не знает ни Януарии, ни семью Джейкобс, вот он на фотографии, сделанной на сольном концерте девочки.

Марго перевела взгляд с дяди на фотографии на дядю на диване. "Дядя Люк?"

Но ее голос прозвучал слабо, и он, должно быть, не услышал, потому что не отрывал глаз от телевизора. Она прочистила горло. "Люк?"

Он повернул голову, поднял брови, и по его смутному взгляду Марго поняла, что он все еще не узнал ее. Кем она была для него теперь? спросила она. Была ли она его покойной женой или незнакомкой?

"Чего ты боишься, что Марго узнает?" — спросила она.

Люк нахмурился. "Что?"

"Ты только что сказал, что беспокоишься о Марго, потому что она спрашивала о Януарии. Ты сказал, что боишься, что "она узнает, что произошло на самом деле". Что ты имел в виду?" Она чувствовала себя предательницей, используя его состояние для получения информации, но опять же, он предал ее первым.

Люк нахмурился еще больше.

"Люк?" — сказала она через мгновение. "О чем ты говорил? Что "на самом деле произошло"?"

"Хм?" Он моргнул, встряхнул головой, словно пытаясь очиститься от паутины. "О чем ты говоришь?"

В этот момент из телевизора раздался громкий рев, и они оба посмотрели на него. На экране лев разрывал на части какое-то растерзанное животное, его морда и грива были в крови.

"Боже, мне нравится это шоу", — сказал Люк. "А тебе?"

Но Марго не могла говорить. В ее голове крутились противоречивые версии ее дяди: Люк на концерте Януарии, Люк, говорящий Марго, что не знает Джейкобсов, Люк, беспокоящийся, что она может узнать, что произошло на самом деле. Дрожащей рукой она закрыла ноутбук и спрятала его под мышку. Ей нужно было уйти от него. Когда она встала, то поняла, что ее тело дрожит.

"Сейчас вернусь", — сказала она, но Люк либо не услышал, либо ему было все равно. Он продолжал смотреть телевизор, пока Марго выходила из комнаты.

Как только за ней закрылась дверь спальни, она заперла ее, затем привалилась к ней спиной и сползла на пол. Что, черт возьми, происходит? Минуту назад она связала Эллиота Уоллеса с Полли Лаймон и Януарией, думая, что раскрыла дело, а теперь — что? Что именно, по ее мнению, сделал ее дядя? То, что Люк ходил на сольные концерты Януарии, рассуждал ее рациональный мозг, не означает, что он убил ее. Но тогда зачем было лгать об этом все эти годы?

Марго чувствовала себя так, словно все, что она знала, весь ее мир, только что перевернулся с ног на голову. В порыве инстинкта она схватила телефон из заднего кармана, чтобы позвонить кому-нибудь, но после секундного взгляда на экран, она шлепнула его на пол, вдавив в ковер. Именно Люку она звонила в такие моменты.

Она сидела, прислонившись спиной к двери, ее глаза блуждали по маленькому кабинету, превращенному в гостевую комнату. Через мгновение ее взгляд остановился на старом письменном столе Люка. В детстве этот стол был единственной вещью в доме ее тети и дяди, к которой Марго не разрешалось прикасаться. По словам Люка, там хранились его рабочие вещи, и он не хотел, чтобы там был беспорядок. Но теперь, думая об этом, она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь пользовался этим столом.

Она встала, еще раз проверила, заперта ли дверь, затем быстро прошла к столу и опустилась в кресло из искусственной кожи с противоположной стороны. На столе стоял компьютер с подключенной клавиатурой, стеклянная ваза с ручками, карандашами и маркерами и дешевая настольная лампа с гибкой шеей. Марго нажала кнопку включения на рабочем столе и стала тихонько открывать ящики стола, ожидая, пока компьютер загрузится. В неглубоком лотке под столом, среди россыпи скрепок, липких записок и наклеек, она заметила маленький золотой ключик.

Когда Марго взяла его в руки, компьютер ожил с громким звоном, и она села прямо, вывернув шею, чтобы прислушаться, нет ли какого-нибудь движения из другой комнаты. Что бы он сделал, подумала она, если бы застал ее шныряющей вокруг его стола? Еще вчера этот вопрос рассмешил бы Марго. Теперь же она испугалась.

Она перевела взгляд на экран, в центре которого находилось поле для ввода пароля. Она пожевала внутреннюю сторону щеки, размышляя. Люк был бухгалтером, любителем цифр, но у него была и сентиментальная сторона. Она ввела цифры дня рождения своей тети, но маленькая коробочка задрожала в знак неодобрения, тогда она попробовала ввести цифры его дня рождения, но результат оказался таким же неутешительным. Она удалила цифры, затем медленно ввела свой день рождения. Когда она нажала кнопку "ввод", компьютер радостно пискнул, и на экране появился рабочий стол ее дяди. У Марго сжалось в груди. В течение следующего часа или около того она перебирала все файлы и папки, которые только могла найти. Но минуты шли, а она ничего не находила. Она решила пойти дальше и проверить остальные ящики стола, но как раз в тот момент, когда она собиралась открыть еще один, она услышала стук откуда-то из-за двери.

Марго вскочила на ноги, ее рука замерла в воздухе, а взгляд устремился на дверь в кабинет. Звук был похож на шаги или спотыкание. Она замерла, прислушиваясь, но больше ничего не услышала. Тихо соскользнув со стула, она подошла к двери и, затаив дыхание, прижалась к ней ухом. Но все, что она могла услышать, это звуки телевизора. Она была просто параноиком.

Вернувшись к столу дяди, Марго продолжила рыться в ящиках, но содержимое каждого последующего ящика было банальнее предыдущего. Там были записи и квитанции на все работы, которые Люк когда-либо выполнял на своей машине, вплоть до замены масла. То же самое было и в доме — ремонт крыши и устранение последствий прорыва труб. Среди всего этого был беспорядочный набор бумаг — старый список продуктов, повестка в суд присяжных за 1999 год, стопка писем, которые Марго прислала ему после переезда из Вакарусы, написанных ее неаккуратным, еще подростковым почерком.

Наконец, Марго добралась до последнего ящика, высокого, справа внизу. Но когда она попыталась открыть его, он застрял. Она потянула его снова, но он не сдвинулся с места. Тогда она увидела маленькую золотую замочную скважину наверху и вспомнила о ключе. Она поспешно открыла первый ящик и достала из него ключ.

Сердце учащенно забилось, Марго попробовала вставить его в ящик, где он легко повернулся. Но когда она открыла его, у нее свело живот. Она не знала, что ожидала найти, но внутри оказалось не что иное, как картотека. По мере того, как она листала папки, ее разочарование росло: это были финансовые отчеты клиентов Люка. Логично было бы запереть их подальше. Она опустилась обратно в огромное кресло. Она должна была почувствовать облегчение. Она не хотела, чтобы ее дядя скрывал какую-то тайну — конечно, не хотела. Но ей нужна была правда, объяснение того, почему он был на той фотографии на концерте Януарии, а эти финансовые документы — не то, что нужно.

Но тут она заметила то, чего не заметила раньше. Казалось, что между глубиной ящика снаружи и глубиной папок внутри было несоответствие — примерно три-четыре дюйма. Она резко поднялась на ноги и дернула ящик до конца. Затем, заставляя себя двигаться осторожно, она сняла проволочный каркас, удерживающий папки, и прижала руку к деревянному дну ящика. Она ощупывала всю поверхность, пока в одном из углов не почувствовала легкое движение, а затем хлопок. Ее сердце подскочило к горлу. Деревянная панель была фальшивым дном.

Но прежде чем она успела снять ее, она услышала еще один звук. Это был тот же стук, что и раньше, случайная подножка или удар локтем о стену, но на этот раз звук доносился как будто снаружи.

Она бросилась к окну и заглянула сквозь жалюзи. Должно быть, время было позднее, чем она предполагала, потому что на улице было темно, единственным источником света была одна слабая лампочка. Марго обследовала каждый сантиметр маленького двора своего дяди, но там никого не было. Она повернула шею, чтобы прислушаться, но не услышала ничего, кроме приглушенных звуков из телевизора. Возможно ли, что источником шума был Люк, что это он бродил вокруг?

Она подошла к двери своей спальни, тихо скрипнула, открывая ее, и проскользнула внутрь. Пройдя на цыпочках по коридору, она остановилась у входа в гостиную и высунула голову из-за угла. Но Люк не двигался. Он сидел на диване, лицом к телевизору. На экране была видна охота львиной самки, которая методично кружила над добычей. Марго оглядела комнату и кухню, но ничего необычного, ничего страшного не наблюдалось. Единственным звуком, который она могла слышать, был голос диктора документального фильма, который объяснял, что у диких оленей нет никаких шансов против окружающего прайда. Марго повернулась и направилась обратно в свою комнату.

Закрыв за собой дверь, она вздохнула. Она чувствовала себя нелепо. В доме не происходило ничего зловещего. Ее дядя не следил за тем, что она следит за ним. И, если уж на то пошло, может быть, ей вообще не из-за чего было с ним ссориться. Может быть, была совершенно безобидная причина, по которой он был на концерте Януарии в тот вечер. Сейчас ей нужно было сосредоточиться на Эллиоте Уоллесе, а не на дяде. Но тут в ее сознании промелькнули слова Люка. Она много спрашивает о Януарии. Я боюсь, что она узнает, что произошло на самом деле. Марго потерла ладонями лицо. В голове у нее все перевернулось.

Вернувшись к столу дяди, она опустилась в кресло, затем наклонилась вперед, чтобы вынуть фальшивое дно ящика. Возможно, ей следовало бы сосредоточить свои усилия на Уоллесе, но сначала нужно было вычеркнуть это из списка. Люк приложил немало усилий, чтобы спрятать все, что находилось в этом ящике. Марго положила деревянную панель на ковровое покрытие возле ног, затем перевела взгляд на содержимое ящика, и ее дыхание перехватило в горле.

На мгновение она не могла пошевелиться. Все, что она могла делать, — это смотреть, сердце билось быстро и сильно. Затем дрожащей рукой она потянулась вниз, достала стопку сложенных бумаг и осторожно положила их на колени.

Слезы навернулись на глаза, когда она пролистала эти дешевые программы. На обложке каждой из них был один и тот же клип-арт: балерина в пачке, рукив изящном круге над головой. Выше была арка из слов: Alicia's Dance Academy presents…, а под танцовщицей было название каждого конкретного шоу: Spring Review '94, Autumn Spotlight '93. Внутри каждого из них стояло имя Януарии.

Марго зажмурила глаза. Ее дядя, ее самый любимый человек на свете, был лжецом, а может быть, и чем-то гораздо хуже. Чем он мог объяснить, что ходит на концерты маленькой девочки, которую, по его словам, он никогда не знал? И почему на протяжении более двадцати пяти лет он прятал эти программы под замок?

Грохот.

На этот раз, когда Марго услышала шум, ошибки быть не могло. Кто-то был снаружи дома. Она засунула программы обратно в ящик, заменила фальш-дно и проволочное крепление, затем захлопнула его, заперла и бросила ключ туда, где его нашла. Она быстро пошла к двери, сжав руки в кулаки.

Марго тихо выскользнула за дверь, на цыпочках подошла к краю гостиной и заглянула за угол, наполовину ожидая, что Люк уйдет, но он был там, сидел на дальнем конце дивана, прижавшись всем телом к телевизору. Марго с минуту изучала его. Ей показалось, или он дышит слишком быстро? Но шум доносился снаружи — по крайней мере, ей так показалось, — и не представлялось возможным, чтобы он ушел и вернулся, не услышав ее.

Марго подошла к входной двери и распахнула ее. Но за тусклым светом фонаря на крыльце была только чернота. Она стояла и ждала, пока глаза приспособятся, а мотыльки бились своими телами о лампочку над головой. Марго вгляделась в ночь, но там ничего не было видно. Она прислушалась в поисках другого звука, но ночь была тиха. Адреналин замедлился в ее жилах.

Затем, когда она повернулась, чтобы вернуться в дом, что-то привлекло ее внимание: сложенный лист бумаги под ее туфлей. Несмотря на то, что некоторые буквы были заслонены ногой, было ясно, что на лицевой стороне листа было написано ее имя. Марго медленно наклонилась и подняла бумажку дрожащей рукой. Она еще раз огляделась вокруг, затем открыла ее.

Эта записка была написана точно таким же почерком, как и та, что была оставлена на ее машине, но если первая могла быть истолкована как предупреждение — здесь вам небезопасно, — то эта была приказом. И всего в двух словах, ее послание было громким и ясным: ВОН ОТСЮДА.

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Крисси, 2009 г

Был поздний субботний вечер, Билли уже давно уснул, а Крисси сидела за кухонным столом с переполненным бокалом белого вина. Последнее письмо Джейса дрожало в ее руке, его слова смотрели на нее: Я не знаю, что, по-твоему, случилось с Януарией, но это не я ее убил".

Эта единственная строчка привела ее мысли в хаос, как будто она пробралась в ее мозг и размотала все, что она знала. Она сделала длинный глоток вина и в миллионный раз за свою жизнь мысленно пережила ту страшную ночь: открытая дверь подвала, зияющая чернота за ней. Джейс, стоящий над мертвым телом Януарии, и ее собственное холодное тело. И странные, бесчувственные слова, которые ползли по ее позвоночнику: "Можно мы завтра поиграем, мамочка? Только ты и я?"

Воспоминание было прочным, как нить, вплетенная в ее ДНК. Как Джейс мог не помнить? Он лгал? Но почему? Она уже знала правду и защищала его. Неужели он все вычеркнул из памяти? Тогда ему было всего шесть лет, его мозг еще не остыл от воспоминаний о детстве. Но, конечно, невозможно было не помнить об убийстве собственной сестры. Независимо от возраста, это должно было оставить свой след, неизгладимый шрам на душе.

Одна только возможность того, что Джейс не убивал Януарию, словно кто-то перевернул ее жизнь, вызывая одновременно облегчение и стыд. С одной стороны, это означало, что ее сын не был чудовищем; с другой стороны, это означало, что она отдалилась от него без всякой причины.

Крисси нужно было понять. Она глубоко вздохнула, взяла ручку и на чистом листе бумаги записала каждую деталь того, что она помнила о той ночи, все, что она сделала. Затем она попросила Джейса сделать то же самое. Она отправила письмо по почте рано утром на следующий день, а когда на следующей неделе получила его ответ, даже не стала ждать возвращения в дом, чтобы прочитать его. Она вскрыла его прямо у почтового ящика и с замиранием сердца перечитывала страницы. Когда она добралась до конца, все стало ясно: либо Джейс лжет, либо на протяжении пятнадцати лет она во всем ошибалась.

Вернувшись на кухню, Крисси взяла телефон с подставки на стене и дрожащими пальцами набрала номер Джоди. Билли проводил выходные на выставке сельскохозяйственного оборудования в Индианаполисе, поэтому не имело значения, где она разговаривает и что говорит.

"Эй, привет", — сказала Джоди, услышав дрожащее приветствие Крисси. "Что происходит? В чем дело?"

"Можно я приеду? Сейчас?" Крисси взглянула на часы на стене кухни. Была пятница, и они с Джоди договорились о встрече на вечер. Муж Джоди с двумя мальчиками был на каком-то футбольном сборе с ночевкой, а ее дочь собиралась на вечеринку. Поскольку Билли тоже не было в городе, это был один из тех редких случаев, когда у них был пустой дом и свободная ночь. Но Крисси не должна была приходить до шести, а было только четыре.

"Мальчики уже ушли, — сказала Джоди, — но Амелия все еще здесь. Давай я позвоню маме, которая принимает гостей, и узнаю, могу ли я отвезти ее пораньше, хорошо? Я перезвоню тебе через минуту".

Как только Джоди перезвонила ей и сказала приехать, Крисси схватила свою сумку с вещами на ночь и запрыгнула в машину. Через полчаса она стояла на пороге дома Джоди.

"Привет. Заходи", — сказала Джоди, широко распахнув дверь и заведя ее внутрь, где они обменялись перфектным объятием и поцелуем. "Что случилось?"

"Я только что получила письмо от Джейса".

"Ах." Джоди кивнула. Хотя Крисси никогда не говорила ей, как она боится собственного сына, Джоди была той, кто держал Крисси за руку в самые тяжелые подростковые годы, той, кто слушал, когда она говорила, той, на чьем плече Крисси плакала каждый раз, когда Джейс попадал в беду.

"Я думаю, пришло время…" Крисси опустила глаза в пол. Когда она снова подняла глаза, то сделала глубокий вдох, а затем сказала: "Могу я рассказать тебе, что на самом деле произошло той ночью? В ту ночь, когда умерла Яна?"

"О, Крис. Конечно."

Джоди открыла новую бутылку вина, и они расположились в гостиной с бокалами, Крисси — на диване, Джоди — на ковре перед журнальным столиком. Тогда, впервые в жизни, Крисси рассказала правду о той ночи пятнадцать лет назад. Джоди слушала, расширив глаза, пока Крисси объясняла все, начиная с того, как она проснулась от звука аварии и обнаружила Джейса, стоящего над телом Януарии, и заканчивая тем, как она обставила дом так, будто в него вломились.

"Господи", — сказала Джоди, когда закончила. Ее голос звучал печально и напряженно, но в нем не было осуждения, и Крисси почувствовала благодарность. В глубине души она знала, что Джоди не станет смотреть на нее по-другому после того, как услышит эту историю, но подтверждение этого принесло облегчение. "Мне очень жаль".

Крисси сделала глоток вина и кивнула. Она ожидала, что переживание той ночи искалечит ее горем и гневом, как это всегда бывало, но что-то в том, что она поделилась этим с Джоди, было очищающим. Было ощущение, что с 1994 года ее грудь плотно обхватывала лента, и сейчас, впервые, она начала ослабевать.

"Билли знает?" спросила Джоди.

"Он нашел аэрозольную краску на рукаве моего халата тем утром, но я сказала ему, что просто прижалась к стене. Я не уверена, что он полностью поверил мне, но если он и подозревал что-то с тех пор, меня или Джейса, он никогда не говорил. Ты первый человек, которому я сказала правду". Она покачала головой, размышляя. "А теперь, с этим письмом от Джейса, я… я думаю, что, возможно, я во всем ошибалась. Он сказал, что не убивал ее, и… не знаю… думаю, я ему верю. У него нет причин лгать мне. Не после всего, что я сделала, чтобы защитить его".

"Это правда."

"Господи. Что если я все испортила? Что если из-за меня полиция так и не нашла ее убийцу? Что если вместо того, чтобы защищать Джейса, я позволила какому-то… психу избежать наказания за убийство?" Она хлопнула рукой по подлокотнику дивана. "Боже! Черт!" Ее грудь вздымалась от разочарованного дыхания. Затем, спустя мгновение, она сказала: "И это еще не все".

Джоди подняла глаза.

Рассказать ей правду вдруг показалось Крисси навязчивой идеей, каким-то религиозным обрядом, способным очистить и сделать ее снова целостной. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. "Билли не отец близнецов".

Джоди моргнула. "Что?"

"Ты помнишь то лето после школы, когда все устраивали все эти вечеринки?"

Она покачала головой. "Я переехала сюда сразу после окончания школы".

"О, точно. Ну, тем летом мы с Билли и Дэйвом очень сблизились. Мы часто проводили время вместе, но время от времени, когда Билли не было рядом, мы с Дэйвом иногда спали вместе. Честно говоря, я ничего не думала об этом. Я имею в виду, я знала, что я нравлюсь Билли, но я не думала, что у нас что-то серьезное, и это случалось всего несколько раз. Но потом я забеременела. Я пошла к Билли, чтобы попросить денег на аборт, потому что я не думала, что у Дэйва будут деньги, и тогда Билли сделал мне предложение".

"Ого… И ты уверена, что ты забеременела именно от Дэйва, а не от Билли?"

Крисси кивнула. "У меня начались месячные после Билли, до Дэйва. Это мог быть только он. И даже если бы я не была уверена до рождения близнецов, я бы знала после. В них всегда было что-то… не похожее на Билли".

"Они тоже на него похожи. В смысле, на Дэйва". Глаза Джоди были неподвижны, но расфокусированы, как будто она мысленно представляла всех троих. "Не думаю, что я бы когда-нибудь собрала это вместе, если бы ты мне не сказала, но они похожи".

"Именно поэтому я так испугалась. Вот почему мы больше не дружим с Дэйвом. Я оттолкнула его, потому что боялась, что люди узнают правду". Крисси опустила голову на руки. Она все еще помнила выражение лица Дэйва, когда она это сделала, выражение обиды, когда пришло понимание..

—

Было позднее воскресное утро, пять месяцев спустя после рождения близнецов, и их маленькая семья из четырех человек только что вернулась домой из церкви. Крисси не спала всю предыдущую ночь, укачивая плачущего Джейса, пока Билли спал, и она не хотела идти в то утро, но Билли убедил ее.

"Думаешь, люди не заметили, что близнецы родились через восемь месяцев после нашей свадьбы?" — сказал он. "Мы не можем позволить себе больше ошибок".

При этих словах Крисси почувствовала, как что-то внутри нее сдвинулось. Он был прав, поняла она. Возможно, в городе уже догадались, что близнецы были зачаты вне брака, но никто, похоже, не подозревал, что Билли не был их биологическим отцом. Пока нет. И ей нужно было сохранить это положение, нужно было убедиться, что она не дает людям повода для разговоров. Она выскользнула из постели, приняла душ и одела близнецов в их воскресную одежду.

Когда два часа спустя они вышли на гравийную дорожку после службы, Дейв сидел на ступеньках крыльца. Хотя было только одиннадцать утра, бутылка пива болталась у него в пальцах, а оставшаяся шестилитровка стояла между ног.

"Крис!" — позвал он, когда увидел их, на его лице расплылась ухмылка. "Джейкобс!" Он хлопнул рукой по колену и встал, когда они подошли. "Давно не виделись". При виде него в груди Крисси вспыхнула паника. Ей казалось опасным, что он находится рядом с ее детьми. Их лица начали меняться и проясняться, и каждый раз, когда она смотрела на них в эти дни, она видела Дейва — в волнах их волос, в их крошечных подбородках, которых не было ни у нее, ни у Билли. Она не была уверена, что другие люди увидят это сходство, но если Дэйв был рядом, постоянно рядом с ними, то вероятность того, что они увидят, была намного выше.

Рядом с Крисси сиял Билли. "Дэйв!" — позвал он, быстро шагая по дороге. Он оставил Крисси, которая толкала близнецов в двойной коляске, позади.

"Господи, чувак", — сказал Билли, дойдя до крыльца, и обнял их друга. "Где, черт возьми, ты был?"

Дэйв пожал плечами. "Вокруг. Это вы, ребята, пропадали без вести". Его взгляд переместился на лицо Крисси. За последние несколько месяцев он звонил несколько раз, просил приехать навестить близнецов, но каждый раз она отвечала ему, что они заняты. Билли был занят на ферме; она была занята детьми. Это была не ложь, просто не полная правда, и, судя по выражению глаз Дейва, Крисси догадалась, что он это уже знает. Она просто надеялась, что он думает, что это из-за чувства вины за то, что она спала с ним. "Не волнуйся", — сказал он, подмигнув ей, глядя на коляску. "Невозможно злиться, когда рядом эти два маленьких Джей-кубика".

Он нагнулся, чтобы поставить недопитое пиво на крыльцо, затем прошел несколько шагов, загоревшись при виде близнецов, лежащих бок о бок. Януария спала, ее маленькое розовое платьице задралось на талии, лицо было спокойным и безмятежным. Рядом с ней лежал Джейс.

"Привет, приятель". Дэйв протянул Джейсу крючковатый указательный палец, который тот проигнорировал. "Они просто две лучшие вещи в мире, не так ли?".

Крисси улыбнулась, но ее горло сжалось от нервов. Ее глаза метались между Билли и Дейвом, она была уверена, что ее муж наконец-то увидит правду, но он лишь усмехнулся. "Ты могла бы так не говорить, если бы тебе пришлось жить с ними".

Дэйв усмехнулся и посмотрел на Крисси. "Могу я подержать его? Я подумал, что могу зайти, остаться на некоторое время. Я принес достаточно пива для всех нас".

Билли открыл рот, но Крисси успела первой. "Им пора спать. Извини. И я безумно отстала от всех. Мне нужно прибраться, а потом приступить к ужину". Она повернулась к Билли и положила руку ему на плечо. "А я хотела спросить, может, ты наконец починишь раковину? Наши счета за воду, наверное, и так зашкаливают".

Билли моргнул. Под его разочарованием мелькнуло замешательство, но она рассчитывала, что его чувство приличия удержит его от спора или, по крайней мере, от спора в присутствии кого-то еще. Конечно, он нацепил улыбку и сказал: "Хорошо". Он повернулся к Дэйву. "Извини, парень. Может быть, в другой раз".

Дэйв усмехнулся своей знакомой, легкой улыбкой. "Без проблем". Но когда он перевел взгляд на Крисси, она увидела искру горечи, когда пришло понимание. Он наконец-то понял, что нужно держаться подальше. Ее желудок скрутило от чувства вины, и она отвела взгляд от его глаз.

"Оставь себе пиво", — сказал Дэйв Билли, похлопав его по плечу. "Тебе оно может понадобиться больше, чем мне". И с этими словами он повернулся и пошел прочь.

—

"Я думаю, что после этого они с Билли виделись еще несколько раз", — сказала Крисси Джоди. "И мы, конечно, видели его в городе, но в основном это было все". Она сделала глоток вина, и тут ей вдруг что-то пришло в голову. "Думаю, мне нужно ему рассказать".

Напротив нее Джоди посмотрела на нее. "Сказать кому — Дэйву? Что он отец близнецов?"

"Да".

"Почему?"

"Джо, я хранила этот секрет более двадцати лет и только сейчас начинаю понимать, какой ущерб был нанесен".

"Но" — Джоди покачала головой — "Крис, как ты думаешь, чего можно добиться, рассказав ему?"

Крисси провела дрожащей рукой по волосам. "Я не знаю. Просто…" Ей было трудно объяснить, даже самой себе, эту внезапную потребность очиститься от всей той лжи, которую она так долго держала в себе. "Если бы мы с Джейсом рассказали друг другу правду раньше, если бы я знала только его версию событий, есть шанс, что…" Она вздохнула. "Наверное, я просто думаю, что Дэйв заслуживает того, чтобы знать. К тому же, Джейс растет, и после всего этого времени, когда мы были практически чужими друг другу, он протянул руку помощи. Это моя возможность все исправить, загладить свою вину. Я могу помочь ему наладить отношения с его отцом. Его настоящим отцом".

Джоди изучала ее лицо. "Ты собираешься рассказать Билли тоже?"

"Нет. Нет смысла говорить ему то, что принесет ему только боль. Но Дэйв… он имеет право знать".

Джоди смотрела на нее с озабоченным выражением лица. "Мне это не нравится", — сказала она, слегка пожевав нижнюю губу. "Я не думаю, что ты должна ему говорить".

"Почему?"

"Я имею в виду, я знаю, что ты и Дэйв были близки. Но это было много лет назад. Ты его больше не знаешь".

"Какое это имеет отношение к чему-либо?"

"Крис, посмотри на это с его точки зрения. Ты дружила с этим парнем. Ты спала с ним. А потом ты отлучила его от своей жизни без объяснения причин, отрезала его от лучшего друга. Я понимаю, почему ты так поступила, но как, по-твоему, он будет себя чувствовать, когда ты скажешь ему, что обманывала его на протяжении двух десятилетий? Ты ведешь себя так, будто он будет счастлив, узнав с опозданием на двадцать лет, что у него есть сын и дочь, которых он даже не знал. Но что, если это не так? Что, если он разозлится?"

Крисси снова посмотрела на своего партнера, женщину, которую она любила так сильно, как никогда не любила никого, кроме собственных детей. Она знала, что Джоди просто пытается защитить ее, но Крисси уже приняла решение. Она собиралась рассказать Дэйву правду.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Марго, 2019

Марго стояла на крыльце дома своего дяди, листок бумаги дрожал в ее руке, все сообщения этого дела проносились в ее голове. Этой суки больше нет. Она не последняя. Убирайся.

Она знала, что самое разумное, что можно сделать с этой запиской, это отвезти ее в полицейский участок прямо сейчас. Одна записка на ее машине могла быть шуткой, но вторая, оставленная на крыльце дяди? Они должны были отнестись к ней серьезно. И все же.

Марго оглянулась через плечо в открытый дверной проем на дядю, все еще сидящего на диване. Ей показалось, что она увидела, как его взгляд переместился с нее на телевизор. Наблюдал ли он за ней? Или это было ее воображение?

Конечно, он не мог быть тем, кто посылает эти записки, не так ли? Начнем с того, что почерк не был похож на его, хотя, когда она взглянула на слова, было трудно сказать. Они были написаны заглавными буквами и выглядели так, словно были нацарапаны наспех. И было невозможно, чтобы первая записка исходила от него. Она была оставлена на лобовом стекле у дома Джейкобса, куда Люк даже не знал, что она собиралась ехать. Но, как поняла Марго, он знал, что она будет там. Она сказала ему перед уходом в церковь, что собирается обратиться к Билли за интервью.

Марго подумала о той стопке программ с концертов Януарии, подумала о словах, которые он сказал ей всего час назад: что на самом деле случилось с Януарией.

Стоя на крыльце в жаркую июльскую ночь, Марго сложила записку пополам и спрятала ее в задний карман. Пока она не выяснит, что, черт возьми, происходит с ее дядей, она не пойдет в полицию.

"Дядя Люк?" — спросила она, закрыв и заперев входную дверь.

Он поднял глаза от телевизора.

"Уже одиннадцать. Пойдем спать".

Марго закрыла дверь на ночь, пока он собирался, потом зашла в его комнату, чтобы убедиться, что он почистил зубы и переоделся.

Вернувшись в свою комнату, Марго пожелала ему спокойной ночи, прислонилась к двери и сжала руки в кулаки. Она впилась ногтями в ладони до жжения, а потом продолжила давить. Всему этому должно быть объяснение. Должна быть какая-то разумная альтернатива той истории, которую выдавал ее мозг. Ее дядя был хорошим человеком. Он не был похож на Эллиота Уоллеса. Он бы никогда, никогда не причинил никому вреда, тем более шестилетней девочке. И все же, впервые с тех пор, как она там оказалась, в ту ночь она заперла дверь своей спальни.

—

На следующее утро, когда Марго готовила кофе, на кухню вошел Люк, выглядевший так, словно за ночь постарел на десяток лет. Она чувствовала то же самое. Его эпизоды, это дело, эти записки — все давало о себе знать.

"Доброе утро, малыш".

"Доброе утро". Она одарила его натянутой улыбкой. "Как спалось?"

Она хотела спросить его, что он знает о Януарии, но не могла заставить себя произнести эти слова. Было ясно, что сегодня утром он был в здравом уме, как и в большинстве случаев, но как скажется на этом шатком состоянии ее обвинение? Хуже того, что это сделает с ними?

Вибрация из заднего кармана заставила ее подпрыгнуть. Она достала телефон и взглянула на экран: Пит. Марго заколебалась. Она не хотела с ним разговаривать. Ее все еще раздражало то, как легко он нашел ее подноготную и всадил нож. Она отклонила звонок.

Она взяла две кружки для их кофе, когда ее телефон снова завибрировал. Это снова был Пит. На этот раз она ответила.

"Я подумал, что ты избегаешь меня", — сказал он.

Она издала нечто среднее между вздохом и смехом. "Мой телефон был в другой комнате". Она налила кофе в одну из кружек и передала ее дяде, который устроился с ней за кухонным столом.

"Верно." В его тоне было что-то такое, что подсказало Марго, что он тоже еще не отошел от вчерашнего. "Ну. Как ты?"

"Да, я в порядке. А ты?"

"Нормально. Слушай, я звоню, потому что нашел сестру Эллиота Уоллеса". При этом имени сердце Марго ёкнуло. После того, как она вчера практически выгнала его, она не думала, что есть шанс, что Пит все еще планирует помочь ей. Она отвернулась от Люка, который начал работать над своим сборником кроссвордов. "Его стало труднее выследить", — сказал Пит. "Но я буду продолжать попытки. А пока я подумал, что тебе может пригодиться ее адрес. Ее зовут Аннабель Уоллес, и она живет в Индианаполисе".

"Боже мой, Пит. Я у тебя в долгу. Серьезно."

"Без проблем".

Он назвал адрес, и Марго записала его на бумажном полотенце. "Спасибо. И послушай. Насчет прошлой ночи…"

"Не беспокойся об этом. Я не должен был указывать тебе, как жить дальше".

"О. Хорошо. Ну, извини. И еще раз спасибо".

Они попрощались, и Марго уже собиралась повесить трубку, когда ей что-то пришло в голову. "Пит! Подожди." Она бросила взгляд на Люка, но он, казалось, был полностью поглощен своим кроссвордом. Тем не менее, она вышла из кухни и быстро прошла в свою комнату, закрыв за собой дверь. "Кто-нибудь в участке нашел что-нибудь о том, кто мог оставить записку на моей машине?"

"На самом деле, да. Один из парней вчера привел нескольких детей. Трех мальчиков из будущего выпускного класса. Они не добились признания или чего-то в этом роде, но у них есть история подобного дерьма. Офицер сказал им, что если что-то подобное повторится, они будут очень сильно наказаны. Почему?" — спросил он, внезапно встревожившись. "Ты ведь не получила еще одну, не так ли?"

"Нет", — сказала она немного слишком быстро. "Мне просто интересно".

"Ладно, хорошо. И кстати говоря, я тоже не встречал ту женщину, которую ты описала. Я надеюсь, что ничего такого не было, но если ты увидишь ее снова, обязательно сообщи об этом".

"Хорошо. Еще раз спасибо, Пит".

Когда она повесила трубку, вместо того чтобы вернуться на кухню за кофе, она переоделась. Она хотела как можно скорее отправиться в Индианаполис. Она предпочитала оставлять Люка по утрам, когда он был наиболее сведущ и независим, но еще больше ее занимала необходимость раскрыть это дело. Доказать вину Эллиота Уоллеса было не просто необходимо для того, чтобы сделать сенсационный репортаж или понять, что произошло на другой стороне улицы все эти годы назад. Речь шла даже не о том, чтобы привлечь Уоллеса к ответственности. Сейчас ей больше всего хотелось убедиться, что ее дядя не имеет никакого отношения к смерти Януарии — убедиться, что он все еще тот человек, которого она знала, которого она любила.

Вернувшись на кухню, она поставила свою кружку и налила кофе в стаканчик. "Я ненадолго отлучусь", — сказала она Люку. "Я вернусь после обеда". Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой, и, не встретившись с ним взглядом, она поспешила выйти из дома.

—

Через три часа Марго уже стучалась в дверь дома Аннабель Уоллес. Дом сестры Эллиота, двухэтажный из красного кирпича в пригороде Индианаполиса, был примерно вдвое больше того, в котором жил Эллиот, когда Марго брала у него интервью три года назад. Хотя дом Аннабель отнюдь не был новым, он выглядел ухоженным, с ухоженным газоном и аккуратным ландшафтным дизайном.

После стука Марго пришлось подождать всего несколько мгновений, прежде чем дверь распахнулась, и в нее вошла женщина лет сорока, одетая в приталенные джинсы и белую блузку. Марго сразу же поняла, что эта женщина — Аннабель Уоллес. У нее были такие же большие карие глаза, как у Эллиотта, и такие же грязные светлые волосы. Но еще больше Марго узнала эту женщину по ее ушам. Ненормально большие, они торчали из ее головы под тем же острым углом, что и у ее брата.

Она одарила Марго вежливой, отточенной улыбкой. "Могу я вам помочь?"

Марго улыбнулась в ответ гораздо теплее. "Здравствуйте. Я Марго Дэвис. Вы Аннабель?"

"Да".

"Приятно познакомиться. Извините, что я так неожиданно появилась, но я пытаюсь найти вашего брата, Эллиота".

"Что он натворил на этот раз?" Марго открыла рот, чтобы ответить, но тут Аннабель подняла руку. "Нет, не важно. Мне все равно. И мне очень жаль, но я не могу вам помочь. Я не разговаривала с Эллиотом уже много лет".

"О, я понимаю". Марго опустила глаза к земле, делая вид, что обдумывает ситуацию. Когда она снова подняла глаза, то скорчила гримасу, которая, как она надеялась, выглядела как бесхитростность. "В таком случае, может быть, вы согласитесь поговорить? Всего на несколько минут. Я репортер. Узнав немного о вашем брате, я смогу найти его".

Это была авантюра — использовать это как рычаг давления. По ее опыту, заявление о том, что она журналист, либо возбуждало любопытство людей, либо заставляло их обороняться. К ее огромному облегчению, Аннабель, похоже, относилась к первым.

"Журналист? Над какой историей вы работаете? И какое отношение к этому имеет мой брат?".

"Ну, я криминальный репортер и в данный момент освещаю несколько разных дел. Вы слышали о Полли Лаймон?".

Марго внимательно наблюдала за лицом Аннабель, пока та говорила, ища признаки узнавания, но женщина лишь тупо смотрела на нее. "Кто?"

"Она девушка из Дейтона, штат Огайо. Я также пишу о Януарии Джейкобсе".

Сначала Аннабель удивилась, услышав имя маленькой девочки, затем растерялась, а потом, постепенно, выражение ее лица перешло в ярость. "Простите, но вы намекаете, что мой брат… что мой брат имеет какое-то отношение к смерти той девочки? Потому что если это так, то вы не правы".

Марго сохраняла ровное выражение лица, но внутри у нее все плясало. Наконец-то женщина дала ей идеальный боеприпас. Когда она заговорила дальше, ее голос был наполнен сочувствием. "Были найдены новые доказательства по делу Януарии. Кто-то заявил, что ваш брат посещал танцевальные концерты Яны, что он ходил на детскую площадку, где она играла, что позволяет предположить, что он мог быть связан с ее смертью". Формально это не было ложью, хотя единственным человеком, который знал об этих доказательствах и подозревал Уоллеса в чем-либо, была она. И, возможно, Пит, если он поверил ее догадкам. "Это не значит, что он в чем-то виновен, но это не важно. Это может превратиться в охоту на ведьм. Именно это я и пытаюсь предотвратить".

Аннабель долго смотрела на Марго, нахмурив брови. Затем она взглянула на свои наручные часы, изящную серебряную вещицу. Наконец, она вздохнула. "Через час у меня прием у дантиста".

"Я буду краткой", — сказала Марго. "Я обещаю".

Она последовала за Аннабель через прихожую в гостиную, которая была одновременно красивой и устаревшей. Темно-зеленый ковер смягчал деревянные полы, а диван, на который Аннабель жестом пригласила ее сесть, был обит старомодным цветочным принтом в тон тяжелым портьерам на окнах. На камине напротив Марго стояла коллекция фотографий в серебряных и золотых рамках. На самой большой из них семья из пяти человек, одетая в пастельные голубые тона, сидела на дюнах пляжа, их светлые волосы блестели на солнце.

"Спасибо, что согласились поговорить со мной", — сказала Марго, когда Аннабель устроилась в одном из кресел напротив нее. "Я знаю, что у вас мало времени, поэтому давайте начнем. Вы, кажется, совершенно уверены, что ваш брат не имеет никакого отношения к смерти Януарии. Почему вы так уверены?"

Аннабель скрестила ноги, делая, казалось, укрепляющий вдох. "Эллиотт просто", — она покачала головой, — "не такой. Он бы не сделал ничего подобного".

Марго сохраняла спокойное выражение лица, но она знала, что слова Аннабель не имеют никакого веса. Никто не был объективен в отношении своей собственной семьи. "В таком случае, каков ваш брат?"

Аннабель сузила глаза. " Вы сказали, что верите в его невиновность, верно? Это то, что вы пытаетесь доказать?"

Марго кивнула. Она не любила врать на допросах, но Аннабель ни за что не стала бы говорить, если бы знала, что Марго на самом деле думает о ее брате.

"Верно. Хорошо. Ну, Эллиотт… я не знаю. Как можно кратко описать всего человека?"

"Каким он был в детстве?" Марго всегда считала, что это хорошая точка входа, когда кто-то рассказывает о своей семье. Этот вопрос был достаточно безобидным, чтобы заставить людей говорить, но в то же время мог быть глубоко откровенным.

"Ну…" Взгляд Аннабель переместился на журнальный столик и расфокусировался, пока она вспоминала. "В детстве Эллиотт всегда был очень требователен к вещам. Например, я никогда не могла зайти в его комнату, и я никогда не могла трогать его игрушки — не то чтобы у него их было много". Она посмотрела вверх. "Наша мать была домохозяйкой, а отец — учителем химии в средней школе. Мы не были бедными, но и не были богатыми. Я думаю, Эллиотт всегда чувствовал, что наши родители должны были добиться большего. Он всегда говорил о большей, лучшей жизни".

"Вы были близки?"

Она покачала головой. "Нет, не очень. Он старше меня на четыре года, и я никогда не была достаточно интересной или умной для него, что он ясно дал понять. Он всегда говорил о книгах и фильмах, искусстве и культуре. А я заботилась о хороших оценках и чирлидинге. Потом я поступила в колледж и встретила Боба. Тем временем Эллиотт уже бросил колледж и занимался… ну, честно говоря, я не знаю чем. Но, знаете, мы по-прежнему время от времени разговаривали по телефону, и я всегда приглашала его на наше Рождество. Он никогда не приходил, кроме одного раза. Он остался у нас на несколько ночей, и я думала, что все в порядке, пока после его ухода я не обнаружила, что мои бриллиантовые серьги пропали, а бумажник Боба пуст".

"Вау. И поэтому вы двое потеряли связь?"

"Это было больше похоже на соломинку, которая сломала спину верблюда. С тех пор как я вышла замуж за Боба тридцать лет назад, Эллиотт использовал нас как банк. Он не звонил месяцами, а когда звонил, то делал вид, что хочет наверстать упущенное. Но потом, неизбежно, он включал в разговор, что он на мели и что ему нужны деньги на то или иное. Боб всегда говорил мне, что я слишком мягкая, что я слишком легко сдаюсь, но…" Она передернула плечами.

"Насколько я знаю, Эллиотт был охранником", — сказала Марго. "Имея постоянную работу и не имея детей или супруги, которых нужно содержать, он не мог испытывать слишком большие финансовые трудности, не так ли?"

Аннабель подняла брови. "Охранник?" Она выпустила одно высокопарное "ха". "Может быть, на какое-то время, я полагаю. Но это же Эллиотт. У него отлично получается находить работу, но не очень получается ее удерживать".

"Почему вы так думаете?"

"Людям обычно нравится Эллиотт, когда они его встречают. Он может быть очень… харизматичным. И когда он обращает на тебя внимание, кажется, что ты — единственное существо на земле. Он тоже страстный, всегда работает над каким-то проектом. Но ему бывает скучно. Зуд. Когда он был ребенком, ему всегда приходила в голову какая-то грандиозная идея, он был в восторге от нее, потом он работал без остановки неделю, может быть, две, но в конце концов он перегорал и переходил к чему-то другому".

"Что касается работы, я могу представить, что он отлично справляется с собеседованиями, но вся эта работа каждый день с девяти до пяти? Это очень быстро надоест Эллиоту. У него было то же самое с местами. После того как он бросил колледж, он постоянно переезжал. В течение нескольких месяцев он жил в Северной Дакоте, потом в Иллинойсе, потом в Небраске. Уследить за ним было невозможно".

Когда Марго начала лучше понимать Эллиота Уоллеса, ее пронзила мысль о том, что его легкомысленное отношение к работе и местам было таким же, как к маленьким девочкам — одержимым и влюбленным в один момент, а затем избавляющимся от них в следующий.

"Где последнее место, которое вы помните, где он жил?" — спросила она.

"Хм…" Аннабель посмотрела на потолок. "Он был в Висконсине, я думаю, когда мы разговаривали в последний раз. Я не могу вспомнить, в каком городе. Но это было шесть лет назад. Я могу гарантировать, что его там больше нет".

Марго кивнула. Это она тоже знала. "И вы не знаете, где он может быть сейчас?"

Аннабель издала звук, который был на полпути между смехом и ехидством. "Честно говоря, он может быть где угодно". Она бросила взгляд на свои наручные часы. "В любом случае, простите, что прервала разговор, но мне действительно пора идти. Надеюсь, это было полезно, потому что он не заслуживает того, чтобы его таскали по углям. Мой брат может быть не идеальным, и он может быть легким козлом отпущения для людей, потому что он другой, но он не убийца. Я вам это обещаю".

По ее взгляду Марго поняла, что Аннабель верит в то, что говорит. С другой стороны, Марго была убеждена в виновности Уоллеса сейчас больше, чем когда-либо. В конце концов, харизма и ум — две отличительные черты серийных убийц, и Уоллес обладал ими в полной мере. Она на мгновение вспомнила Люка, своего умного, обаятельного дядю, но отбросила эту мысль. Вместо этого она стала искать, о чем бы еще спросить эту женщину, что могло бы привести ее к человеку, которого она считала убийцей.

"И последнее. Вы сказали, что Эллиотт всегда получал от вас деньги. Вы когда-нибудь отправляли их на абонентский ящик или еще куда-нибудь?"

Она покачала головой. "Нет. Если он был рядом или проезжал мимо, он заходил, и я давала ему наличные. Но обычно я просто переводила деньги прямо на его счет".

"Хм. И на какие цели, по его словам, ему нужны были деньги?" Марго хваталась за соломинку, но деньги могли оставлять следы. Если Уоллес занял их, чтобы заплатить за недвижимость или что-то еще, по крайней мере, ей было бы с чего начать.

"О." Аннабель махнула рукой. "Много чего. Однажды у него был счет за лечение, который он не мог оплатить. Однажды он сказал, что хочет купить моим детям подарки на Рождество — что он и сделал, вообще-то. Я всегда пыталась отказать, когда он просил, но обычно я просто уступала. Так было проще. Черт, я все еще плачу за его склад после всех этих лет. Именно поэтому мой муж говорит, что я слишком мягка с ним. Я бы перестала платить, но я не знаю, что там у Эллиотта, и я не хочу, чтобы это просто выкинули. Как я уже сказала, он даже не любил, когда я трогала его вещи в детстве — если я избавлюсь от того, что у него там есть, он, наверное, взорвется. И вообще, он член семьи".

"Где находится его склад?"

"О, это в маленьком местечке, о котором вы никогда не слышали. Уотерфорд Миллс. Я думаю, ему нравится иметь что-то вроде домашней базы. Знаете, потому что он так часто переезжает".

"Верно." Марго ровно улыбнулась, но внутри у нее все прыгало, потому что она слышала об Уотерфорд Миллс. Это был маленький городок не более чем в десяти милях от Вакарусы. И если там был склад, Марго готова была поставить все деньги, которые у нее остались в банке, на то, что он был единственным.

"В любом случае, — сказала Аннабель, — я и так опаздываю на встречу, так что мне пора идти. Но позвольте мне дать вам свой номер телефона. На случай, если что-то случится. Как я уже сказала, я, может, и не близка с братом, но он этого не заслуживает. Если вы пытаетесь ему помочь, я помогу вам, чем смогу".

Марго слабо кивнула. По правде говоря, ей было жаль Аннабель. Эта женщина слепо защищала развращенного человека, потому что альтернатива — допустить мысль, что ее собственный брат — убийца, — была слишком ужасна, чтобы вынести ее.

Марго почувствовала дискомфорт в желудке, вспомнив все те моменты за последние двенадцать часов, когда она убеждала себя, что ее дядя — хороший человек. Но это было не одно и то же. Она считала Уоллеса виновным, потому что улики привели ее к нему, а не потому, что его вина означала невиновность ее дяди. И все же, когда она встала и в последний раз поблагодарила Аннабел, в ее голове пронеслась мысль, которую она не ожидала, — лучше уж твоя семья, чем моя.

—

Как оказалось, Марго была права насчет Уотерфорд Миллс; в этом маленьком городке было всего одно хранилище, и она сделала крюк по дороге в Вакарусу, чтобы осмотреть его. Как и город, в котором оно находилось, хранилище было небольшим, не более сотни единиц хранения. Марго объехала периметр, обозначенный высоким забором из цепей, и подъехала к передним воротам, которые были закрыты на толстую цепь и висячий замок. На воротах висела табличка с надписью: WATERFORD MILLS STORAGE UNIT, а под ней — номер телефона. Марго поставила машину на стоянку, достала телефон и набрала номер.

"Да", — ответил хрипловатый голос после нескольких гудков.

"Эм, привет. Это…"

"Склад Уотерфорд Миллс? Да."

"Отлично. Меня зовут Марго Уоллес. Я племянница одного из ваших арендаторов, Эллиота Уоллеса. Вообще-то я звоню, потому что мой дядя умер несколько недель назад, и я помогаю своей семье упорядочить все его вещи".

Это была ложь, которую можно было легко опровергнуть, если бы мужчина позвонил Аннабель для подтверждения или просто поискал Эллиота в Google и обнаружил, что он на самом деле не умер, но Марго знала, что люди обычно верят тому, что им говорят. И даже если бы он проверил ее блеф, сейчас ей было бы не хуже, чем минуту назад.

"Я знаю, что он арендует склад у Вас здесь, — сказала она, — но я не знаю его номера. Не могли бы вы посмотреть его для меня?".

Марго не хотела испытывать судьбу, прося впустить ее, но, зная имя арендатора и имея правдоподобную историю, она сомневалась, что мужчина захочет сообщать номер помещения, особенно в таком маленьком городке. Конечно, хрипловатый голос сказал: "Да, хорошо. Как, вы сказали, его зовут?"

"Эллиотт Уоллес".

Через несколько минут мужчина вернулся на линию и назвал ей номер отделения Уоллеса. Она записала его в свой телефон, поблагодарила его за потраченное время, затем повесила трубку и сразу же позвонила Питу.

"Марго?" — сказал он. "Привет. Как дела?" По его тону она поняла, что их взаимные полушутливые извинения сгладили ситуацию, насколько он был заинтересован, за что она была ему благодарна.

"Я нашла зацепку для Уоллеса", — сказала она без предисловий. "Нам нужно сообщить штату, чтобы они получили ордер на обыск склада в Уотерфорд Миллс".

"Стоп, стоп, стоп. Помедленнее. О чем ты говоришь?"

Марго заставила себя сделать глубокий вдох, затем объяснила, что Аннабель рассказала ей о хранилище ее брата. "Там хранятся многолетние вещи Уоллеса", — сказала она, когда закончила. "Что, если он хранил что-то уличающее? В этом есть смысл. Серийные убийцы любят хранить трофеи своих убийств, но Уоллес слишком непостоянен, чтобы держать все при себе при каждом переезде. Что, если он хранил их?"

"Хорошо… Но подожди, Марго. Единственное, что у тебя есть на этого парня, это то, что он был заинтересованным лицом в деле Полли Лаймон. Ни один детектив в мире не будет беспокоить судью, чтобы получить ордер на обыск из-за этого".

"Это неправда. У меня также есть…"

"Ах да", — прервал он. "У тебя также есть двадцатипятилетнее воспоминание о том, как один наркоман говорил, что у Януарии был воображаемый друг по имени Слон Уоллес".

Марго выдохнула. "Уоллес был на танцевальном концерте Януарии. У меня есть фотография, доказывающая это. Это не совпадение. Он связан с двумя мертвыми девочками".

"Я знаю. И я согласен с тобой. Я лишь хочу сказать, что никто не одобрит ордер на обыск на основании того, что у тебя есть. Мне жаль".

Марго закрыла глаза. "Он — ответ на это дело, Пит. Я знаю это".

"Тогда ладно. Продолжай копать. Я сделаю все, что смогу, здесь. Слушай, мне пора идти, но я дам тебе знать, если что-нибудь найду".

После того, как они повесили трубку, Марго бросила телефон на сиденье рядом с собой и издала разочарованный стон, перешедший в крик. Она схватила рулевое колесо и сильно его покрутила. Она была так уверена, что Уоллес — ответ на этот вопрос, но как, черт возьми, она должна была это доказать?

Она отпустила руль, в последний раз ударив по нему ладонями, а затем опустилась на свое сиденье. Она сидела так в течение долгого времени, ее дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось. Затем, наконец, она встала и повернула ключ в замке зажигания. Когда она добралась до дома, уже наступили сумерки, пасмурное небо было серо-пурпурным. И снова Марго слишком долго оставляла дядю одного. И снова ее желудок скрутило от чувства вины. Хотя она уже привыкла к этому чувству, оно не утратило своей остроты.

Она припарковалась на подъездной дорожке, затем прошла по хрупкой траве к крыльцу дома Люка, но когда попыталась повернуть дверную ручку, та застряла у нее в руке. И тогда она вспомнила, что до сих пор не сделала копию ключа от его дома. Она была близка к этому — проехала полпути до хозяйственного магазина тем утром, но ее прервал звонок Линды с ее зацепкой для Джейса, и она отвлеклась. А в последующие несколько дней на нее обрушился такой шквал откровений, что создание копии ключа просто вылетело у нее из головы.

Марго снова постучала по ручке, но та не сдвинулась с места. Она постучала, подождала. Ничего не произошло. "Черт", — шипела она себе под нос. "Дядя Люк! Это я, Марго!"

Она прислушалась, но в доме было тихо и спокойно.

"Черт!" Она постучала снова, теперь уже сильнее. "Дядя Люк! Ты можешь меня впустить?"

Она остановилась, чтобы прислушаться, и на этот раз услышала звук приближающихся шагов. Марго выпустила вздох облегчения, но когда через несколько мгновений дверь распахнулась, он застрял у нее в горле. Адреналин так быстро пронесся по ее телу, что казалось, будто по венам бежит электричество. Ее зрение помутилось, и она покачнулась.

Перед ней стоял Люк, ее любимый дядя, ее самый любимый человек на свете. В его руках было огромное охотничье ружье, направленное в лицо Марго.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Крисси, 2009

Дрожащей рукой Крисси открыла входную дверь своего дома, бросилась внутрь и захлопнула ее за собой. У нее было ощущение, что за ней следят, за ней охотятся, но она знала, что сейчас ее преследуеттолько правда.

Несмотря на протесты Джоди, Крисси встретилась с Дейвом, но теперь, когда она это сделала, она не была уверена, что это была хорошая идея. Если все, что Джейс рассказал ей в своем письме, перевернуло мир Крисси с ног на голову, то Дэйв взорвал его. Теперь она понимала, сколько вреда причинила, храня свои секреты все эти годы, понимала, сколько боли и гнева причинила.

Она хотела — должна была все исправить.

Она бросила сумочку у двери и поспешила на кухню, где хранились блокнот и ручки. Крисси хотела бы позвонить Джейсу, но он по-прежнему отказывался дать ей свой номер, поэтому она выдвинула стул и села за кухонный стол, чтобы написать ему письмо. И все же, поднеся ручку к странице, она поняла, что не знает, как начать, не знает, что сказать. Пятнадцать лет она подвергала остракизму собственного сына за убийство, которого он не совершал. Как она могла извиниться за это в письме? А кроме извинений, было еще и то, что она должна была теперь объяснить, что она должна была ему сказать. Все это было слишком.

Она тяжело вздохнула и вместо письма написала короткую записку:

Джейс,

Прости меня за все. Я собираюсь все исправить.

Я только что узнала кое-что о твоем отце. Он не тот, за кого ты его принимаешь.

Я снова пишу свой номер телефона внизу, чтобы ты мог позвонить мне — давай встретимся, и я все объясню.

Я люблю тебя,

Мама

Нацарапав номер своего мобильного, она поспешно встала и порылась в ящике с хламом в поисках конверта и марки, но ничего не нашла.

"Черт!" — прошипела она, захлопывая ящик.

Она подошла к столу, схватила письмо и быстро пошла обратно к входной двери. Она поедет к Джоди и отправит его оттуда. Она все равно хотела увидеть своего партнера, обсудить с ней все, чтобы кто-то помог ей решить, что делать дальше. Она сунула письмо в сумочку, где оно торчало, как белый флаг капитуляции, и ее грудь сжалась при виде имени Джейса.

На самом деле грудь сжалась так сильно, что ей показалось, будто она находится на грани сердечного приступа, но она быстро поняла, что это именно так. Ей не были чужды ползучие руки паники, которые забирались на шею и стесняли дыхание. Ей нужны были таблетки. Она просто достанет таблетки, а потом уйдет.

Поднявшись наверх, она открыла шкафчик в ванной и взяла две бутылочки — одну с валиумом, другую со снотворным. Джоди не нравилось, когда Крисси слишком полагалась на лекарства, но сегодня ей придется смириться с этим. Ее руки были настолько нетвердыми, что ей потребовалось четыре попытки, чтобы справиться с детским замком на лекарствах от тревожности, и когда ей это удалось, она высыпала две маленькие белые таблетки на ладонь, засунула их в рот и проглотила, запив горстью воды из раковины.

Когда кран потек, что-то заставило ее вздрогнуть, и она поспешно выключила его. Ей показалось, что она что-то услышала — щелчок ручки, скрип петли. Она замерла на месте, ее сердце забилось, когда она повернула шею, чтобы прислушаться. Она оставалась неподвижной в течение одного, двух, трех долгих ударов, но больше ничего не услышала. В доме царила тишина.

Она встретила свой собственный взгляд в отражении зеркала и увидела, как сильно повлияла на нее встреча с Дейвом. Ее лицо выглядело сырым и бледным, глаза покраснели от слез. А теперь, вдобавок ко всему, она стала параноиком. Она плеснула на лицо холодной водой, насухо вытерла его полотенцем, затем ухватилась за края раковины костяшками пальцев, пытаясь выровнять дыхание. И тут, когда она уже повернулась, чтобы уйти, она услышала его: еще один звук из глубины дома — шаги.

Крисси замерла, ее взгляд метнулся к прикроватным часам через открытый дверной проем. Красные цифры светились 11:13 утра, что означало, что человек в ее доме не мог быть Билли. Он должен был вернуться домой с конвенции не раньше, чем через час. Она не двигалась, прислушиваясь. Она даже не дышала. Но в старом фермерском доме воцарилась тишина. Неужели ей послышалось?

Она быстро спустилась по лестнице. Слышала она что-то или нет, но она хотела уйти из этого дома. У двери она схватила сумочку, бросила в нее бутылочки с таблетками и перекинула ее через плечо, но когда она нащупала ключи, их не оказалось в боковом кармане сумочки. Она замерла, нахмурившись. Она могла бы поклясться, что положила их туда раньше. Она судорожно порылась на дне сумки, но так и не смогла их найти, и тогда она услышала позади себя знакомый голос.

"Ищешь это?"

По позвоночнику Крисси пробежал холодок. Она обернулась, ее грудь сжалась от страха. "Х-хи." Она рассчитывала приятно удивиться, но получилось нервное заикание.

Лицо мужчины, которое когда-то казалось ей таким знакомым, теперь выглядело как чужое — злость исказила его до неузнаваемости. Она перевела взгляд с него на ключи в его руке, затем на гостиную, откуда он только что вышел. Какой-то темной частью своего мозга Крисси отметила, что в гостиной они хранили свое оружие, то самое, которое годами держали на виду, незапертым.

Крисси попыталась улыбнуться, но улыбка получилась слабой и шаткой. "Что ты здесь делаешь?"

Мужчина преодолел две ступеньки, разделявшие их, и протянул руку за пояс брюк. Крисси обернулась, чтобы открыть дверь, но было уже поздно. Уголком глаза она увидела вспышку пистолета и почувствовала холод, когда он коснулся ее виска. "Тебе не следовало мне лгать", — сказал он, а потом все стало ослепительно белым.

ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Марго, 2019

Когда Марго смотрела в ствол дядиной винтовки, ее охватила паника. Ей казалось, что в груди вспыхнул фейерверк и рассыпал искры по всему кровотоку. В глазах помутнело и почернело, а легкие никак не могли сделать вдох.

"Чего ты хочешь?" прорычал Люк сквозь стиснутые зубы.

"Дядя Люк?" Голос Марго был слабым и дрожащим. "Пожалуйста. Опусти ружье. Это я. Марго. Твоя племянница". Единственная проблема заключалась в том, что она понятия не имела, целится ли он сейчас ей в голову, потому что не узнал ее, или потому что узнал.

В ее сознании забрезжила страшная возможность, что он каким-то образом узнал ее, что она раскрыла слишком многое из того, что он пытался скрыть. Она без тени сомнения знала, что дядя любит ее, но после всего, что она узнала о нем за последние двадцать четыре часа, она поняла, что на самом деле совсем его не знает. Он хранил от нее свои секреты более двух десятилетий. Она не представляла, как далеко он зайдет сейчас, чтобы защитить их.

"Что ты здесь делаешь?" снова огрызнулся Люк. "Что тебе нужно?"

Он не опустил ружье ни на дюйм, и от взгляда его глаз Марго пронзила новая дрожь паники. Она пожалела обо всем на свете, что решила не копаться в деле Януарии. Она хотела бы ничего не знать о связи своего дяди с девочкой из дома напротив, не видеть его фотографию на танцевальном концерте и стопку программ, запертую в его столе. Если бы она просто приехала в Вакарусу и сосредоточилась на помощи дяде вместо того, чтобы искать ответы на вопросы по делу об убийстве двадцатипятилетней давности, возможно, она не оказалась бы сейчас здесь, по ту сторону ствола Люка.

Марго сглотнула. "Дядя Люк?"

Люк закинул винтовку повыше на плечо. Ее дядя никогда не был охотником, но в их родном городе у каждого было оружие, и Марго знала основы его работы с давних времен, когда она тренировалась в стрельбе по мишеням. У него была винтовка однозарядная, а это означало, что если он захочет убить ее, ему не придется взводить курок или делать что-то еще. Одно простое нажатие на курок — и ее не станет.

Она заставила себя сделать глубокий вдох. "Дядя Люк". На этот раз ее голос прозвучал более отчетливо, более уверенно. "Это я, Марго. Твоя племянница".

Что-то мелькнуло в глазах Люка — вспышка замешательства, как будто она сказала что-то не совсем понятное.

"Я проводила у тебя дома каждый день", — сказала она. "Я делала домашние задания за твоим кухонным столом. А на закуску ты готовил мне сырные кесадильи".

Люк медленно нахмурил брови, и она заметила слабый след воспоминаний в его глазах, как будто она напомнила ему о давно похороненном воспоминании.

"Я подарила тебе дурацкую красную бандану на Рождество, когда мне было лет пять. И с тех пор ты ее носишь. И…" Марго перебирала в уме все, что могло бы оживить его память. Мы заказывали пиццу и играли в "Морской бой" по вечерам в пятницу. Ты показал мне, как постоять за себя, и научил меня каждому слову SAT, которое я знаю".

Люк все еще направлял на нее оружие, поэтому она продолжила.

"Ты вдохновил меня следовать своей мечте и стать репортером. Ты научил меня быть честной, всегда говорить правду".

Ирония последнего слова защемило в груди, но, похоже, это сработало. Его гнев медленно переходил в нечто другое.

"Меня зовут Марго", — сказала она, как ей показалось, в миллионный раз. "Но обычно ты называешь меня малышкой".

И тут, наконец, выражение растерянности на лице ее дяди прояснилось, как будто в его голове зажегся свет, и он наконец-то смог видеть. "Малыш?"

Его хватка на винтовке ослабла, и когда он посмотрел на нее, он как будто увидел ее в первый раз. В его глазах мелькнула паника, и он попятился, ружье выскользнуло из рук.

Марго бросилась к нему, одной ногой в дверной проем, другой — на крыльцо, и выхватила у него ружье, прежде чем оно упало на землю. Она сразу же направила дуло на землю и шагнула в дом. Люк инстинктивно отступил назад.

Ружье своего дяди она не разряжала, наверное, лет с пятнадцати, когда он взял ее с собой, чтобы пострелять по банкам из-под кока-колы в пустом поле, но она помнила, как это делается. Она опустошила патронник, затем магазин, сунула патроны в карман и положила ружье на пол, под спинку кресла.

Когда она обернулась к дяде, ее грудь сжалась. Его взгляд был прикован к открытому дверному проему, как будто он все еще мог видеть испуганное лицо Марго через прицел своего ружья. Слезы текли по его щекам. Его руки дрожали. Она неуверенно подошла к нему, и он повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

"Прости меня, малыш", — сказал он сквозь слезы. "Мне так жаль. Я не знаю, что со мной происходит".

От вида дяди, который вот так расплакался, Марго захотелось плакать, но она сглотнула. Она не хотела, чтобы он видел, как сильно он ее напугал, не хотела причинять ему еще больше боли. Она нежно положила руку ему на спину, и, к ее удивлению, Люк позволил взять себя в руки. Он был почти на фут выше ее, поэтому его голова не доставала до ее плеча, но он все равно всхлипывал, его тело дрожало.

"Шшш", — сказала она, поглаживая его по спине. "Все в порядке".

Было странно утешать дядю, который всегда делал это для нее. И еще более странно было обнимать человека, в отношении которого у нее все еще оставались подозрения. Потому что, хотя она нутром чувствовала, что Эллиотт Уоллес убил Януарию, Полли и, возможно, Натали Кларк, это не объясняло, почему Люк ходил на концерты Януарии, хранил ее танцевальные программы или лгал обо всем этом.

Это было то же самое сложное чувство, которое, должно быть, испытывала Аннабель Уоллес сегодня днем. Несмотря на все, что ее брат сделал ей за эти годы, несмотря на то, что она знала, что его обвиняют в убийстве, Аннабель защищала его, потому что он был членом семьи. Если бы оказалось, что Марго ошиблась и Люк все-таки убийца, она бы возненавидела его. Она отлучит его от своей жизни, и всякий раз, когда она будет думать о нем, ее будет охватывать ярость. И все равно он будет ее дядей. Под всем этим гневом и ненавистью она знала, что никогда не сможет перестать любить его.

Они стояли так вдвоем — Люк наклонился, Марго под его тяжестью стала плохо себя чувствовать — в продолжение долгого времени. Потом, в конце концов, его плач замедлился, а затем прекратился.

"Почему бы нам не отправиться на ночь пораньше, хорошо?" — сказала она. "Почему бы тебе не пойти и не приготовиться ко сну".

Она ненавидела обращаться с ним как с ребенком и знала, что он тоже ненавидит это, но он выглядел слишком измученным, чтобы беспокоиться. Он просто выпрямился, кивнул и вытер нос тыльной стороной запястья, как маленький ребенок. Затем она проводила его в спальню и подождала снаружи, пока он почистит зубы и примет душ. У нее возникло желание уложить его в постель, но она стояла у двери, пока он забирался под одеяло. Она подождала, пока он устроится поудобнее, чтобы выключить свет, и, закрывая дверь его спальни, уже слышала, как его дыхание становится глубже во сне.

Она захлопнула за собой дверь, затем прошла к входной двери, вышла на улицу и дошла до тротуара. Как только она почувствовала, что между ней и домом дяди достаточно пространства, она отпустила его — вся решимость и сила, которые помогли ей продержаться последние полчаса, окончательно рухнули.

Она сжалась, как будто ее пнули в живот, и зарылась лицом в дрожащие руки. Она так долго сдерживала слезы. Она не плакала в тот первый день, когда Люк посмотрел на нее и увидел кого-то другого. Она не плакала, когда ее уволили или когда она получила одну из тех записок с угрозами. Она не плакала, когда увидела своего дядю на фотографии на шоу Януарии. Но теперь все эти накопившиеся слезы хлынули из нее. Ее дыхание стало сбивчивым, задыхающимся.

Смутно, сквозь шум собственных рыданий, Марго услышала вдалеке гул автомобильного двигателя. Через мгновение она поняла, что звук становится громче. Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее в таком состоянии — даже в ночной темноте Вакаруса была такой маленькой, что кто бы ни проезжал мимо, он, несомненно, узнал бы ее, — поэтому она повернулась спиной к дороге и вытерла слезы с глаз. Она была так озабочена, так расстроена, что едва заметила, когда машина остановилась в нескольких футах от нее, едва услышала звук открывающейся дверцы.

Вдруг кто-то оказался позади нее, зажал ей рот рукой, обхватил спереди, и тут мир Марго закружился — ее дернули, перевернули через бордюр. Она попыталась освободиться, но ее руки были прижаты к бокам. Она пыталась бежать, но не могла найти опору на земле под собой, ее ноги слепо шарили по земле. Она пыталась кричать, но не могла даже дышать. А потом ее протащили по тротуару и бросили в кузов машины.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Марго, 2019

Марго упала лицом вперед на ковшеобразное сиденье внедорожника, один из подлокотников больно врезался ей в живот, выбив из нее дух. Дверь захлопнулась за ней, и она повернулась, чтобы открыть ее, но когда она дернула за ручку, та бесполезно щелкнула. Ее глаза метнулись в поисках кнопки отпирания, но, к ее ужасу, ее не было. Она бросилась к другой стороне машины, но и там дверь была заперта. И тут ее похититель в темном балахоне открыл дверь со стороны водителя. В мгновение ока он оказался за рулем и уже поворачивал ключ в замке зажигания.

"Какого х…?" закричала Марго, но ее последнее слово оборвалось, когда машина рванулась вперед и ее ударило о спинку водительского сиденья. Она была на мгновение дезориентирована, но быстро пришла в себя и начала карабкаться по передней консоли. У нее не было никакого плана, кроме как просто вцепиться когтями во все, что попадется под руку — руки, плечи, лицо похитителя — все, что угодно, лишь бы помешать ему увезти ее, куда бы они сейчас ни направлялись.

Но прежде чем она смогла дотянуться до чего-либо, мужчина выбросил локоть, попав Марго в рот. Ее голова откинулась назад, и боль пронзила ее лицо. "Ублюдок!" — закричала она, зажав рот рукой. На языке был привкус крови. Губа пульсировала.

" Извини", — сказал ее похититель, и тут Марго поняла, что на самом деле он не был им. Ее похитителем была женщина.

Женщина резко повернула руль, и Марго отбросило вправо. Она упала на другую сторону машины, вытянув руки, чтобы смягчить падение. В этот момент она увидела профиль женщины, и, к своему полному удивлению, Марго узнала в ней ту пурпурно-волосую женщину, которую она впервые увидела возле " Shorty's" несколько дней и целую жизнь назад.

"Это вы", — сказала она, и ее кровоточащая губа задрожала от движения.

"Да. Теперь успокойся".

Глаза Марго выпучились, когда она забралась на ковшеобразное сиденье позади нее. "Вы преследовали меня, вы заперли меня в машине на скорости, вы только что ударили меня локтем в лицо, и теперь вы говорите мне, чтобы я, блядь, успокоилась?"

"Просто подожди", — огрызнулась женщина. " Дай мне еще одну минуту, и я обещаю, что отвечу на все твои вопросы".

Марго нахмурилась. Эта женщина собиралась говорить? Или это была просто уловка, чтобы Марго больше не нападала на нее? Взгляд Марго метался по машине, ее мысли метались. Она могла бы попытаться снова одолеть женщину, но как только эта мысль промелькнула в ее голове, Марго поняла, как мало вреда ей было нанесено. Женщина не накачала ее хлороформом, не связала ей запястья и не вырубила ее. Она даже не завязала ей глаза. Для похитительницы она была совсем не опасна.

Прежде чем Марго успела осмыслить это или решить, что делать, женщина крутанула руль, и асфальтированная дорога превратилась в грунтовую, камни громко хрустели под шинами. Выглянув в окно, Марго увидела, что дорога, на которую они свернули, отделяет кукурузное поле с одной стороны от небольшого лесного массива с другой. Единственным источником света были звезды и луна. Через мгновение машина замедлила ход, затем остановилась. Женщина нажала кнопку на подлокотнике, и все четыре двери громко щелкнули. Она повернулась лицом к Марго.

"Вот. Двери разблокированы. Я не держу тебя в плену. Я просто хочу поговорить".

Марго взялась за ручку, толкнула, и дверь со щелчком открылась. Она посидела несколько секунд, глядя на маленький кусочек ночи между дверью и рамой, и снова закрыла дверь. Затем она повернулась к женщине на водительском сиденье. "Если вы просто хотели поговорить, какого черта вы меня похитили?".

"Мне жаль. Я пыталась защитить вас. Мне нужно, чтобы ты написала свою историю, и я могу помочь тебе в этом, но здесь ты не в безопасности. К тому же… если честно, я не думала, что ты пойдешь со мной иначе. Я знаю, ты видела, что я слежу за тобой".

Марго покачала головой. "От чего вы пытаетесь меня защитить?"

Женщина пожевала нижнюю губу.

"Господи Иисусе. Вы говорите, что защищаете меня, потому что я в опасности, а теперь вы даже не хотите сказать мне, в чем эта опасность заключается?"

Женщина подняла руки. "Я скажу тебе. Обязательно. Но ты еще не прислушалась ни к одному из моих предупреждений, поэтому я не думаю, что ты начнешь прямо сейчас. Не раньше, чем ты сначала поймешь некоторые вещи. Ты должна понять, кто я и откуда я знаю то, что знаю. В противном случае, я не думаю, что ты мне поверишь".

Марго не требовалось подтверждения, чтобы понять, что именно эта женщина посылала ей угрожающие записки, предупреждения, но теперь она его получила. Кипя от гнева и разочарования, она пристально вглядывалась в лицо женщины. Эта женщина терроризировала ее несколько дней, и вдруг она хочет, чтобы Марго спокойно выслушала ее? И тем не менее, ее дверь все еще была не заперта. Ее единственной травмой была пульсирующая губа. И теперь, когда паника Марго начала ослабевать, ее место заняло любопытство. "Хорошо, тогда… Кто вы?".

"Меня зовут Джоди Палмер. Я… дружила с Крисси Джейкобс до ее смерти".

Марго сузила глаза. Что-то в том, как женщина это сказала, заставило ее заподозрить, что это не совсем правда. "Послушай, Джоди? Это ты только что бросила меня на заднее сиденье машины. Это ты хочешь поговорить. Так почему бы тебе не начать говорить мне правду?"

Джоди колебалась. "Если я это сделаю… это не может быть частью твоей истории".

"Хорошо. Тогда не для протокола".

"Нет, не только это. Это вообще не должно выйти наружу. Ни в каком виде".

Марго изучала лицо Джоди. Она выглядела одновременно свирепой и немного испуганной. Марго кивнула. "Даю слово".

"Хорошо". Джоди вдохнула дрожащий воздух. "У нас с Крисси Джейкобс были отношения".

"Подожди. Что?" Из всего, что могла сказать женщина, это было последнее, что Марго могла предположить.

"Мы были вместе пять лет".

Джоди продолжила рассказывать Марго подробности: как они с Крисси выросли вместе в Вакарусе, как они вновь встретились спустя годы в баре в Саут-Бенде, как они были вместе до безвременной смерти Крисси. "Она не убивала Януарию", — сказала Джоди, когда закончила. "Мы с Крисси рассказали друг другу все, и ночь смерти Яна уничтожила ее. Она любила свою дочь. Она никогда бы не убила ее. Причина, по которой полиция подозревала ее…"

Марго подняла руку. "Я уже знаю, что Крисси сделала в ту ночь. Я знаю, что она не убивала Януарию".

"Ты знаешь?"

"Джейс рассказал мне. Об их письмах — обо всем. Но я не понимаю, если ты просто хотела сказать мне, что Крисси невиновна, зачем преследовать меня? Почему бы просто не подойти ко мне?"

"Я не могла".

"Почему?"

"Ну… во-первых, я не знала, хочу ли я вообще. Я знала, что все в этом городе скажут тебе, что Крисси убила Януарию, и мне нужно было посмотреть, поверишь ли ты им или будешь копать глубже. Потом я увидел по телевизору пресс-конференцию Натали Кларк и услышал, как ты задала этот вопрос — ну, знаешь, почему полиция не искала связи между делом Натали и делом Яны. Тогда я хотела обратиться к тебе, но, если честно, я не доверяла тебе. Во всяком случае, пока. И я не могла обратиться в полицию, потому что…" Она покачала головой. "Я все еще со своим мужем. У нас трое детей. Я знала, что если я пойду в полицию, весь город узнает обо всем в считанные дни".

"Какое отношение Натали Кларк имеет к тебе и Крисси?". Затем, что-то осенило ее. "Подожди секунду. На следующее утро после пресс-конференции это сообщение появилось на сарае Джейкобса. Это ты его написала?"

Джоди заколебалась, ее брови нахмурились.

" Ты написала, не так ли?".

"Я пыталась помочь. Убийца Януарии все еще на свободе. Это значит, что кто бы он ни был, он мог забрать Натали. Никто даже не рассматривал эту идею, кроме тебя. И никто не воспринимал тебя всерьез. Я подумала, что это поможет тебе и полиции установить связь. Хотя, — добавила она с горечью, — они все еще были настолько убеждены в виновности Крисси, что не смогли распознать подсказку, когда она была написана буквами высотой в два фута".

Под кружащим голову смятением Марго почувствовала крошечную крупицу оправдания. Она была права. Автор этих слов на сарае пытался связать смерть Януарии со смертью Натали Кларк. Возможно, это было запутанно и неверно, но это заставило Марго пойти по этому пути. И все же многое из того, что говорила Джоди, по-прежнему не имело смысла. "Ты сказала, что не можешь подойти ко мне, потому что не доверяешь мне? Почему? Я репортер из другого города. Я была единственной, кто задавал все вопросы, которые ты, очевидно, хотела, чтобы тебе задавали, единственной, кого ты считала на верном пути".

Джоди опустила глаза, колеблясь. "Я не доверяла тебе, потому что… я знала, кто ты".

"Ты знала, кто я — что? Что это значит?"

"Это та же причина, по которой я пытаюсь защитить тебя. Я хочу, чтобы ты написала свою историю, чтобы помочь поймать того, кто убил Януарию и Натали. Я хочу, чтобы ты очистила имя Крисси. Но чтобы сделать это, тебе нужно остаться в живых. А этого сейчас никто не гарантирует". Она перевела взгляд на Марго, удерживая ее взгляд. "Не тогда, когда ты живешь со своим дядей".

Марго замерла. "Мой дядя? Какое отношение он имеет к этому?"

"Он имеет к этому самое непосредственное отношение. Вот почему я так долго не доверяла тебе — из-за твоей фамилии". Джоди сделала паузу, и когда она заговорила дальше, ее голос был мягким, сочувствующим. "Люк Дэвис — убийца, Марго. Ты живешь с убийцей".

ТРИДЦАТАЯ Марго, 2019

После обвинения Джоди Марго почувствовала себя парализованной. Хотя подозрение витало на краю ее сознания с тех пор, как она увидела лицо дяди на фотографии, услышав его вслух от совершенно незнакомого человека, оно пронзило ее, как тесак.

Люк Дэвис — убийца. Ты живешь с убийцей.

Нет, — хотела сказать Марго. Нет, ты ошибаешься.

Люк дал ей дом, убежище от родителей. Он любил ее больше, чем кто-либо другой, а она его. Он не убийца. Он мой дядя, — хотела сказать она. Эллиотт Уоллес — убийца. Но слова не шли. Она просто смотрела, склонив голову, на пятно на полу машины.

"Мне очень жаль", — сказала Джоди через мгновение. "Но это правда. Он убил Крис…"

Ее голос оборвался, и Марго вскинула голову. Она была уверена, что Джоди собиралась закончить это предложение именем Януарии. Марго открыла рот, снова закрыла его, затем покачала головой. "Что?"

"Твой дядя убил Крисси".

"Нет", — насмехалась она. "Крисси Джейкобс покончила с собой. Мой дядя даже почти не знал ее". Марго знала это, потому что Люк говорил ей об этом каждый раз, когда она спрашивала его о деле Чнуарии. "С какой стати ему убивать ее?"

"Твой дядя очень хорошо знал Крисси. Он был отцом ее детей".

Марго замерла, когда слова Джоди проникли в ее сознание и медленно погрузились в него. Эта женщина бредила? Нестабильна? Может быть, она просто лжет? И все же, даже когда эти подозрения расцвели в голове Марго, была и другая часть, которая не могла так просто отмахнуться от утверждений Джоди. "Ты можешь просто… начать с самого начала?"

"Да. Конечно". Джоди сделала глубокий вдох, а затем начала. "Крисси, Билли, я и твой дядя выросли здесь вместе. Думаю, сейчас его зовут по имени — Люк, но мы всегда называли его только Дэйв".

Прозвище, объяснила Джоди, было сокращением его фамилии, что они, очевидно, иногда делали — "Зоо для Кэти Зук, например". Затем она рассказала Марго все, что узнала от Крисси десять лет назад: Летом после выпускного класса Люк, Крисси и Билли стали близкими друзьями. Крисси забеременела близнецами, и Билли сделал ей предложение, но отцом оказался Люк, а не Билли. Чтобы защитить свою тайну от Билли и всего города, Крисси оттолкнула Люка. И вот однажды, двадцать один год спустя, получив письмо от Джейса, она решила рассказать Люку правду. Двадцать четыре часа спустя Крисси была мертва.

"Итак, видишь?" сказала Джоди. "Она рассказала твоему дяде правду, но в его глазах было уже слишком поздно. Джейс вырос и уехал, а Януария была мертва. Крисси не только лгала ему более двадцати лет, но и лишила его единственного шанса стать отцом". В голове Марго промелькнула мысль о детской комнате в доме ее дяди, той самой, которая навсегда осталась пустой. "И он потерял ее", — сказала Джоди. "Я предупреждала ее, что так и будет, но она поверила ему".

Марго вдруг поняла, что прикасается к своей щеке, рассеянно поглаживая чувствительное место чуть ниже того места, где дверца морозильника прорезала ее кожу. Она опустила руку на колени.

"Но пистолет, найденный в руке Крисси", — сказала она. "Он принадлежал ей — им, Джейкобсам. Они хранили его в кейсе в гостиной".

Джоди кивнула. "Как я уже сказала, Дэйв-Люк знал их. До рождения детей он постоянно приходил к ним домой. Он должен был знать, где находится ящик с оружием, и он также должен был знать, что его никогда не запирали".

Марго покачала головой. "Нет. Нет, Люк бы этого не сделал".

"Я знаю, в это трудно поверить, но…"

"Нет", — снова сказала она, и на этот раз ее голос был твердым. "Это не так. Или да, это так. Но дело не только в этом. Люк не стал бы убивать Крисси, когда она сказала ему, что он отец близнецов, потому что он не тогда узнал, что это так. Он уже знал".

Марго поняла это в тот момент, когда Джоди рассказала ей секрет Крисси. Потому что именно тогда все, что она узнала о своем дяде за последние двадцать четыре часа, вдруг обрело смысл. Это объясняло, почему Люк ходил на танцевальные концерты Яны, почему он хранил копии всех ее программ. Если бы Джейс занимался какой-то деятельностью, Люк тоже ходил бы на его мероприятия. У ее дяди не было какой-то извращенной привязанности к Януарии. Он любил ее и Джейса как отец.

Это даже объясняло, почему Люк солгал Марго, что не знаком с семьей Джейкобс. Он тоже хранил секрет Крисси, но не для того, чтобы избежать сплетен, не для того, чтобы Билли не пострадал, а чтобы защитить свою жену и племянницу: Ребекку, которая годами пыталась забеременеть; Марго, которая была молода и уже чувствовала себя нелюбимой собственными родителями. Что бы с ней случилось, узнай она, что маленькие мальчик и девочка на другой стороне улицы на самом деле были детьми человека, которого она считала своим родным отцом, она не знала.

Ее охватило облегчение. Конечно, ее дядя знал, что он отец близнецов. Это должно было быть очевидно. Даже если Крисси в то время занималась сексом с Билли, если бы она переспала с Люком тем летом и через девять месяцев родила, Люк знал бы, что вероятность того, что близнецы его, пятьдесят на пятьдесят. И теперь, когда Марго думала об этом, она даже могла видеть сходство. Оно было смутным — черты лица Крисси были гораздо более выраженными, — но легкая ямочка на подбородке Джейса и Януарии напоминала Марго о ее дяде, а их каштановые волосы имели определенный завиток.

Марго объяснила все это Джоди, которая слушала, насупив брови и расфокусировав взгляд.

"Хорошо…", — сказала она, когда Марго закончила. "Но даже если так, Крисси сказала твоему дяде правду, и через несколько часов она была мертва. Это не совпадение. Даже если он уже догадался, что является отцом близнецов, мы не знаем, как прошел разговор между ним и Крисси. Она лгала ему более двадцати лет. Это единственное логическое объяснение".

Но это обвинение не имело для Марго никакого веса. Она была уверена, что Люк убил Крисси не за то, что она скрывала правду, потому что он уже знал правду. Он также не убивал Януарию; он любил ее.

Я беспокоюсь о ней, — сказал Люк Марго накануне вечером. Она много расспрашивает о Януарии. Я боюсь, что она узнает, что произошло на самом деле". Марго поняла, что дядя просто пытался защитить ее младшую дочь, и это не было каким-то зловещим признаком вины. Долгое время все взрослые в ее жизни говорили ей, что смерть Чнуарии была несчастным случаем. Люк беспокоился о том, как шестилетняя Марго воспримет известие о том, что ее самая близкая подруга на самом деле была убита. Как и всю свою жизнь, дядя присматривал за ней. Впервые за двадцать четыре часа Марго почувствовала, что ее плечи расслабились.

"Марго!"

Она посмотрела на Джоди, вопросительно подняв брови.

"Ты слышала меня? Я сказала, что это единственное объяснение".

"Джоди… я знаю, что ты веришь в то, что говоришь, но все это основано на одном совпадении. Это просто предположение. У тебя нет никаких доказательств, верно? У тебя нет никаких доказательств".

"Мне не нужны доказательства. Я знаю Крисси, и она не убивала себя".

Марго ничего не ответила. В конце концов, что она могла на это сказать? Затем ей что-то пришло в голову. "Подожди-ка. Ты написала то послание на сарае Джейкобса, чтобы как-то подставить моего дядю в смерти Януария? Потому что ты думаешь, что он убил Крисси?". В этом не было бы особого смысла — послание на амбаре не указывало на Люка, но Джоди была в отчаянии, а отчаяние заставляет людей постоянно совершать нелогичные поступки.

"Что?" Джоди покачала головой. "Нет. Я же сказала тебе. Я пыталась помочь тебе связать смерть Януарии с Натали Кларк. Я не лгу об этом".

Марго посмотрела в глаза Джоди и через мгновение решила, что верит ей. "Значит… ты веришь, что убийца Януарии все еще на свободе? Что он какой-то незнакомец?"

Джоди кивнула. "Так думала Крисси. После того как Джейс объяснил, что произошло той ночью, Крисси начала верить, что история, которую она пыталась выдумать, на самом деле была правдой. Но пытаясь защитить Джейса, она так испортила место преступления, что никто не смог доказать это".

Марго долго сидела неподвижно. Человек, которого описывала Джоди, конечно же, был Эллиотт Уоллес. Кроме, возможно, Пита, эта женщина, похоже, была единственным человеком в стране, который поверил бы в теорию Марго о том, что Уоллес стоит за смертью Януарии. А Джоди была близка с Крисси, знала о семье Джейкобс больше, чем кто-либо другой. Кроме того, у нее была мотивация поймать человека, который разрушил жизнь ее подруги.

В голове Марго медленно формировалось решение. Возможно, было глупо доверять этой женщине, глупо просить ее о помощи. Хотя Джоди верила, что убийца Януарии все еще на свободе, она также считала, что дядя Марго — убийца. По многим причинам Пит был бы лучшим союзником, но Джоди была единственной, кто доказал, что не против нарушить правила. А то, в чем Марго нуждалась в помощи, требовало именно этого.

"Думаю, я могу очистить имя Крисси", — сказала Марго. "Потому что я знаю, кто убил Январию. И Натали Кларк. И маленькую девочку из Огайо по имени Полли Лаймон. Его зовут Эллиотт Уоллес. И мне кажется, я знаю, как его найти".

ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Марго, 2019

Два часа спустя Марго и Джоди подъехали к обочине возле склада в Уотерфорд-Миллс. Было уже за полночь, и темноту прорезал лишь один старый уличный фонарь. Марго посмотрела из окна машины на маленькое помещение, затем повернулась к Джоди, сидящей на переднем сиденье.

"Ты уверена, что тебе не страшно это делать?"

Ранее, сидя на заднем сиденье машины Джоди, Марго рассказала ей все, что знала об Эллиоте Уоллесе, начиная с интервью с ним три года назад и заканчивая осмотром хранилища.

"Я хочу проникнуть в его помещение", — сказала она. "Он часто переезжает, поэтому ему имеет смысл хранить там вещи, которые он не хочет потерять. К тому же, если он защищает себя от возможного ордера на обыск, он захочет хранить все уличающие его вещи в таком месте, где их будет труднее найти. Единственная проблема в том, что я не знаю, как обойти замки. Это комбинированные замки с толстыми металлическими U-образными засовами".

Джоди закрыла глаза, колеблясь, пока принимала какое-то решение. Затем, наконец, она снова открыла их и сказала: "У нас в гараже есть болторезы. Удивительно, что они могут разрезать".

Так они доехали до дома Джоди в Саут-Бенде, Джоди тихо проскользнула через парадную дверь и вернулась через несколько минут с огромными болторезами в одной руке и двумя бейсболками в другой.

"Для камер", — сказала Джоди, протягивая Марго кепку.

"Хорошая идея".

После этого Марго нашла по телефону ближайшую круглосуточную аптеку и попросила Джоди зайти к ней. Она надела бейсболку и вернулась через несколько минут с двумя маленькими фонариками и коробкой латексных перчаток. "Для отпечатков", — сказала она, когда Джоди бросила на коробку вопросительный взгляд.

"Хорошая идея".

Конечно, не было никакой гарантии, что если они проберутся в блок Уоллеса, то найдут хоть что-нибудь. И даже если найдут, взлом и проникновение были незаконными, а это означало, что Марго сможет сообщить о своих находках в полицию только как анонимное сообщение. Но она чувствовала, что время уходит. Ее дяде становилось все хуже, и она хотела оставить все это позади, чтобы сосредоточиться на его здоровье. Она хотела составить с Люком расписание и придерживаться его, обеспечить ему стабильную обстановку. Она хотела снова найти постоянную работу, с регулярными часами и льготами. Она хотела иметь достаточно денег, чтобы позволить себе сиделку на длительный срок. Кроме того, она хотела восстановить справедливость в отношении Эллиота Уоллеса за все, что он сделал. И она не собиралась ждать, пока полиция разберется с бюрократией и даст Уоллесу достаточно времени, чтобы ускользнуть — или, что еще хуже, достаточно времени, чтобы похитить и убить еще одну маленькую девочку.

В машине, возле склада, Марго повернулась и увидела Джоди, изучающую бейсболку в своих руках. "Джоди?"

На протяжении всей поездки в Уотерфорд Миллс Джоди казалась стоической, решительной. Но теперь реальность того, что им предстояло сделать, явно доходила до нее. Она делала глубокие вдохи через нос и медленно выдыхала их через рот.

Джоди взглянула на Марго. "Что, если ты просто перезвонишь завтра менеджеру? Он дал тебе номер блока. Возможно, он впустит тебя".

"Он не пустит незнакомца в случайный блок. В моем удостоверении личности даже нет того имени, которое я сказала ему по телефону".

"Хорошо… Но я все еще думаю, что если бы мы просто пошли в полицию…"

"Я уже это сделала. У нас недостаточно улик, чтобы получить ордер на обыск. Это единственный способ".

Джоди нахмурилась.

"Послушай", — сказала Марго. "Тебе не обязательно это делать. Ты можешь подождать в машине, если хочешь. Мне просто… мне нужно хотя бы доехать до дома". Это была правда; ей совершенно не нужен был сообщник, чтобы проникнуть в блок. Но если Джоди пойдет с ней, она сможет следить за камерами. Более того, когда они окажутся внутри, наличие еще одного человека, который будет рыться в вещах Уоллеса, разделит время обыска пополам.

"Черт", — вздохнула Джоди. "Ладно. Давай сделаем это".

"Ты уверена?"

Джоди кивнула. "Если все, что ты сказала, правда, то этот человек убил трех девушек. Он разрушил жизнь Крисси. Если мы сможем это доказать…" Ее голос угас, и она закончила мысль, надевая бейсболку на голову.

Марго одарила ее тонкой улыбкой. "Спасибо."

Все еще в кепке, она положила фонарики и две пары латексных перчаток в карман джинсов, взяла болторезы с заднего сиденья и вышла из машины, тихо закрыв за собой дверь. Джоди последовала ее примеру, присоединившись к Марго с другой стороны, и они вдвоем направились к ограде из цепей.

Пожалуй, впервые в жизни Марго почувствовала благодарность за провинциальность маленького городка на Среднем Западе — склад Уотерфорд Миллс был далеко не самым современным. Хотя высота забора составляла восемь или девять футов, колючей проволоки наверху не было, так что его можно было раздвинуть, и, хотя она заметила камеру наблюдения, прикрепленную к углу соседнего помещения, у нее были сомнения в том, работает ли она на самом деле. Тем не менее, нервы у нее были на взводе. Если ее поймают, она не только потеряет свою ниточку к Уоллесу, но и будет привлечена к уголовной ответственности. Все, над чем она так усердно работала, ускользнет из ее рук.

Марго посмотрела через забор на блок Уоллеса. "Это его". Она указала на него подбородком. "Семьдесят четвертый. Третий справа".

Джоди напряженно кивнула.

"Я перелезу первой", — сказала Марго, наклоняясь, чтобы просунуть два фонарика через один из металлических ромбов. "Тогда ты можешь бросить болторезы и следовать за мной".

Джоди посмотрела на вершину забора. "Надеюсь, у меня получится".

"Успеешь". Джоди, может, и было около пятидесяти, но она была в такой форме, которая намекала на регулярные пробежки и пилатес.

Джоди бросила на нее взгляд. "Ты значительно моложе меня, Марго".

"Все будет хорошо".

Марго в последний раз огляделась вокруг в поисках хоть какого-нибудь признака присутствия человека, но вокруг были только пустые поля. Ночь была тихой и спокойной. Она сделала глубокий вдох, затем ухватилась за ограду, уперлась в нее носком ботинка и поднялась.

Забор сильно шатался под ее весом, но Марго держалась, и через мгновение все стихло. Она протянула руку вверх, чтобы еще раз ухватиться. Металл больно впивался в кожу, и держаться только пальцами и носками туфель оказалось гораздо труднее, чем она ожидала, но через пять минут или около того она добралась до верха, перекинула ногу и снова спустилась вниз. Наконец, она спрыгнула на траву, благодарная за то, что снова оказалась на твердой земле.

Она наклонилась, чтобы взять фонарики и засунуть их обратно в карман, но как раз в этот момент услышала звук приближающейся машины. Через забор она поймала взгляд Джоди, и глаза женщины расширились от паники. Сердце Марго заколотилось, когда она прислушалась, ее ноги застыли на месте. Затем она поняла, что звук машины становится все слабее. Она подождала, пока он стихнет, и выдохнула.

"Хорошо", — сказала она. "Бросай кусачки".

"Господи Иисусе", — пробормотала Джоди, качая головой, прежде чем перебросить инструмент и тоже начать перелезать через забор. Это заняло у нее больше времени, чем у Марго, но в конце концов она справилась. Джоди перевела дыхание, когда Марго достала кусачки, и они вдвоем быстро, но тихо пошли к блоку семьдесят четыре.

"Хорошо", — негромко сказала Марго, когда они остановились перед массивной дверью блока. Она огляделась вокруг, стараясь не поднимать головы на случай, если она ошиблась насчет камер. " Ты можешь присматривать?"

Как она уже заметила, осматривая помещение несколько часов назад, дверь в блок Уоллеса, как и все остальные, была заперта на висячий замок. Когда она смотрела на замок, казалось невозможным, чтобы простой инструмент смог сломать его толстую металлическую петлю, но это был единственный шанс.

Она вставила болторезы в металл и крепко сжала ручку. Марго давила изо всех сил, но металл был толстым, и лезвия не проникали внутрь. Она продолжала сжимать все сильнее и сильнее, пока ее руки не начали дрожать. Наконец, когда она больше не могла этого делать, она сдалась и отдернула кусачки. Ей показалось, что лезвия даже не поцарапали поверхность металлической петли, но когда она осмотрела ее, тяжело дыша, то заметила две очень маленькие вмятины по обе стороны.

"Черт", — сказала она. "Я думаю, он может работать".

Она попробовала еще раз.

"Вот", — сказала Джоди, когда Марго выпустила кусачки. "Давай по очереди".

Марго передала их, и Джоди закрепила губки вокруг металлической петли, надавливая на ручки с такой силой, что у нее затряслись руки. Когда она в конце концов сдалась, Марго увидела, что вмятины становятся все глубже. Они чередовались таким образом, с каждым разом добиваясь все большего и большего прогресса, пока, наконец, во время пятой попытки Марго, когда она сжимала ручки, металлическая петля разошлась, и замок упал на землю.

Она поймала взгляд Джоди, и широкая улыбка медленно расползлась по лицу женщины.

"Мы сделали это", — сказала Джоди.

Марго выпустила один кривой смешок. "Теперь будем надеяться, что оно того стоило".

В этот момент вдалеке послышался звук двигателя другой машины.

"Черт", — прошипела Марго. "Заходи внутрь. Быстро."

Она поспешно открыла защелку и потянула на себя металлическую дверь. Петли шумно скрипнули, и Марго вздрогнула, прислушиваясь к тому, как звук машины становится громче. Когда пространство стало достаточно широким, чтобы пролезть, они поспешили внутрь, и Марго захлопнула за ними дверь, погрузив их в такую темноту, что она не могла видеть собственного тела. Они стояли, не шевелясь, прислушиваясь к автомобилю вдалеке, в ушах Марго стоял звук их слишком быстрого дыхания.Наконец, шум двигателя автомобиля растворился в ночи. Марго выдохнула. Она была параноиком. Никто не просматривал записи камер в прямом эфире. Никто не знал, что они здесь.

Она достала из заднего кармана фонарики и включила их, осветив склад перед ними. Наконец-то они могли видеть. Она передала один из фонариков Джоди, и они вдвоем окинули взглядом пространство.

Марго не знала, чего именно она ожидала, но ее разочаровала банальность вещей Уоллеса. Здесь был деревянный комод, старая кушетка, лампа и стопки картонных коробок без этикеток. На то, чтобы просеять все это, ушли бы часы.

"Давайте разделимся, — сказала она, взглянув на Джоди. "Я начну отсюда".

"Я начну с этих". Джоди кивнула в сторону коллекции коробок на дальней стороне блока.

"О," добавила Марго. "Я чуть не забыла". Она достала из кармана латексные перчатки и протянула пару Джоди. Они обе надели их, а затем направились в разные стороны.

Марго остановилась перед одной из небольших картонных коробок у изножья старого клетчатого дивана. Держа фонарик одной рукой, другой она открыла картонные створки, обнаружив коллекцию старых книг. Вид этих книг напомнил ей об интервью с Уоллесом три года назад, когда он сказал, что работает над классикой. Марго взяла одну из лежавших сверху книг в мягкой обложке, потрепанный экземпляр "Моби-Дика", и пролистала страницы большим пальцем.

Она быстро пролистала остальные книги, ища что-нибудь, что могло быть в них запрятано, но не нашла ничего даже слегка уличающего, кроме хорошо потрепанной копии "Лолиты", от которой у нее сводило живот, но которая была бесполезным доказательством чего-либо.

"Нашла что-нибудь?" тихо позвала Джоди с другой стороны блока.

"Нет. Только книги. А ты?"

"Ничего. Одежда".

Вдвоем они перебирали вещи Уоллеса около двух часов, время от времени замирая от какого-то далекого звука. Каждый раз они встречались взглядами и замирали в ожидании. Марго сжимала руки в кулаки, сердце замирало в горле, она представляла, как дверь распахнется, и оттуда выйдет хрипловатый голос менеджера, или полиция, или сам Эллиотт Уоллес, но никто так и не появился.

И вот, когда Марго уже начала думать, что все это было напрасно, она открыла последнюю картонную коробку, и ее глаза расширились.

"Вот дерьмо", — вздохнула она, глядя на содержимое коробки. На долгое мгновение она почувствовала себя парализованной. Затем она моргнула и прочистила горло. Но даже в этом случае, когда она позвала через блок, ее голос был не более чем криком. "Джоди! Иди сюда".

"Ты что-то нашла?" Марго услышала, как женщина поднялась на ноги и поспешила сюда, осторожно ступая по лабиринту предметов. "Что это…" Но когда Джоди встала рядом с Марго и заглянула в коробку, ее вопрос превратился в вздох. Она закрыла рот рукой, поэтому ее следующие слова были приглушенными и слабыми. "О Боже!"

ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Марго, 2019

Марго и Джоди стояли бок о бок, глядя в огромную картонную коробку между ними, обе замерли и молчали, пока, наконец, Марго не заставила свои легкие сделать вдох.

"Посмотри на имена".

"Да." По придушенному шепоту ее голоса Марго поняла, что Джоди плачет.

В коробке лежала аккуратная коллекция одинаковых пластиковых контейнеров, наверное, в четыре или пять слоев, каждый размером с коробку из-под обуви, с белой крышкой и именем, написанным черным шрифтом. Четыре верхних гласили: Натали, Ханна, Мия, Полли.

"Боже мой", — сказала Джоди. "Это он".

Марго кивнула, ее глаза не отрывались от стопки контейнеров перед ней. Она еще не знала, что в них, но от одного вида имен этих девушек, написанных так бесцеремонно, так собственнически, ей становилось плохо, грустно и яростно одновременно. Она сглотнула. "Можешь поднять фонарь? Мне нужно сделать снимок".

Сделав снимок, Марго дрожащей рукой залезла в картонную коробку и взяла контейнер с надписью "Натали", поблагодарив за латексные перчатки. Марго не хотела, чтобы ее отпечатки пальцев были где-нибудь рядом с этим. Она положила коробку с Натали на остальные, затем открыла крышку. Когда она увидела, что находится внутри, на глаза навернулись слезы.

Это было несправедливо, что жизнь девушки свелась к содержимому этой маленькой коробочки, к случайному набору вещей. Там была расческа с длинными каштановыми волосами, все еще запутанными в зубьях, а также фиолетовая бутылка с водой, покрытая блестящими наклейками в виде бабочек, и НАТ, нацарапанная на ней детской рукой. Под ними лежала россыпь заколок с бабочками, а с одной стороны лежала аккуратная стопка фотографий.

На первой фотографии, когда Марго подняла их, была изображена Натали Кларк, лицо которой было знакомо по фотографии в новостях. На ней она в фиолетовых леггинсах и белой футболке раскачивалась на перекладине обезьяньего турника на детской площадке, ее ножки подкачивались, а маленькое личико сосредоточенно кривилось. У Марго заболела грудь. Но когда она перевернула его, грусть переросла в ярость. Слова "Натали Кларк, пять лет, 2019 год" были написаны теми же аккуратными буквами, что и имена на крышках коробок. Эллиотт Уоллес считал себя коллекционером как классических романов, так и маленьких девочек.

"Вот чертов ублюдок", — сказала Джоди.

"Да." Это было единственное, что Марго смогла сказать.

Она перевернула следующую фотографию, которая явно была сделана на той же детской площадке. На этой фотографии Натали была одета в джинсовые шорты и неоново-зеленую футболку. Она спускалась с горки. На обратной стороне снова было ее имя, возраст и дата.

Марго просмотрела остальные фотографии, одну за другой, изображения расплывались. Было ясно, что Уоллес не торопился выслеживать девушку, тайком фотографировал и собирал с земли вещи, которые она оставила. От того, как тщательно он все это делал, по позвоночнику Марго пробежала дрожь.

Закончив перебирать небольшую стопку, она положила фотографии на место, сфотографировала на телефон содержимое коробки и закрыла крышку.

"Здесь должно быть дюжина коробок", — сказала Джоди. "Дюжина девушек".

Марго кивнула.

"Ты… ты думаешь, что они все мертвы?"

"Я не знаю. Надеюсь, что нет".

С Джоди, державшей фонарик, Марго тщательно просеивала оставшиеся коробки с белыми крышками. По мере того как она это делала, они вдвоем поняли, что коробки сложены в хронологическом порядке, даты на фотографиях убывают. И чем дальше она углублялась в прошлое, тем меньше было предметов и фотографий. Казалось, Уоллес эволюционировал с годами, становясь терпеливее и скрупулезнее с каждой последующей жертвой.

Марго фотографировала все, что находилось в каждой новой коробке, а Джоди искала соответствующее название в Google на своем телефоне. Девушки, как они быстро выяснили, находились по всему Среднему Западу. Салли Эндрюс была из Северной Дакоты, Миа Вебстер из Иллинойса, Ханна Гилберт из Небраски — все места, где, по словам Аннабель Уоллес, жил Эллиот.

"Тебе не нужно искать ее", — сказала Марго Джоди, когда они добрались до коробки Полли. "Ее зовут Полли Лаймон. Она из Огайо. Он убил ее".

Согласно поискам Джоди, как и Полли и Натали, большинство маленьких девочек были объявлены пропавшими без вести, а через несколько дней найдены мертвыми. Все они умерли от удушения или от удара тупым предметом по голове. У всех были признаки сексуального насилия.

Однако некоторые поисковые запросы в Google выдавали не тревожные новости и душераздирающие некрологи, а обычные результаты по обычным живым девочкам. Лия Хендерсон, родом из Висконсина, в настоящее время учится на втором курсе местного колледжа. Бекка Уолш, из Южной Дакоты, была в маршевом оркестре своей средней школы. Очевидно, Уоллес преуспел не со всеми девушками.

Когда они добрались до предпоследнего ящика, то обнаружили, что семь из четырнадцати ящиков принадлежали убитым девушкам. Остальные выжили.

Марго потянулась вниз, чтобы взять коробку с надписью "Люси", но ее интересовала не она. Она хотела увидеть имя на той, что стояла под ней, хотя уже знала, что там будет написано.

Конечно, когда она взяла коробку Люси, на нее снова уставилось имя Януария. Когда Марго взглянула на имя девочки с другой стороны улицы, девочки, которая когда-то была ее самой близкой подругой, а теперь, как она знала, ее кузиной, она поняла, что ее щеки мокрые. После всех этих лет размышлений, одержимости, поиска лица каждого мужчины, мимо которого она проходила, наконец, она нашла того, кого искала. И наконец, у нее были доказательства того, что он сделал.

ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Марго, 2019

На следующее утро Марго проснулась от звонка телефона. Она перевернулась на футоне и протянула руку к маленькому приставному столику, пошарив по нему вслепую. Когда ее пальцы нащупали прохладный пластик чехла телефона, она взяла его и прищурила один глаз на экран. Это была Адриенна.

Марго постаралась ответить бодрым голосом, но ее усталость, должно быть, была очевидна, потому что первыми словами ее бывшей начальницы были: "О, прости. Я тебя разбудила?"

"Нет". Она прочистила горло. "Просто устала".

В голосе Адриенны прозвучала улыбка, когда она ответила: "Наверняка".

Предыдущей ночью, после того как Марго и Джоди задокументировали всю извращенную коллекцию Эллиота Уоллеса, они выбрались из дома, перелезли через забор и отправились в Вакарусу. Пока Джоди вела машину, Марго узнала номер телефона полиции штата Индиана для анонимных сообщений и рассказала им все: местонахождение склада в Уотерфорд-Миллс, номер подразделения Уоллеса и улики, которые они нашли внутри.

Джоди отвезла ее к Люку, и Марго провела остаток раннего утра за написанием разоблачительной статьи об Эллиоте Уоллесе, связав его с восемью девушками по всему Среднему Западу, которые были похищены и убиты в течение двадцати пяти лет. Около шести часов утра Марго отправила свой черновик Адриенне, а затем рухнула в постель.

"Когда я закончила твой рассказ, — сказала Адриенна, — я посмотрела Уоллеса. Уверена, ты уже знаешь, но полиция только что произвела арест".

"О. Вообще-то я не знала. Это хорошо".

Теплое чувство правоты охватило Марго при этой новости. Она знала, что улик из его хранилища будет достаточно, чтобы любой прокурор в любом месте мог уверенно представить Уоллеса перед присяжными. Это займет время, но он сядет в тюрьму за содеянное, и каждая маленькая девочка на Среднем Западе будет в большей безопасности.

"И твоя статья", — продолжала Адриенна. "Я имею в виду, Марго, я знаю, что ты должна знать, но это фантастика". В голосе Адриенны звучали извиняющиеся нотки, которые показывали, что она осознает всю неловкость ситуации. Всего несколько дней назад она уволила Марго за то, что та пыталась продолжить эту самую историю, а теперь она явно хотела ее опубликовать.

"Спасибо".

"Правда. Твоя работа здесь — ну, это лучшее, что я когда-либо видела от тебя. Ты систематически убеждаешь читателя в виновности Уоллеса, не произнося при этом ни слова. И структура, то, как ты начинаешь с Натали Кларк, проделываешь путь назад и открываешь его остальным девушкам, а затем заканчиваешь рассуждениями о Януарии. Это… это просто отличный репортаж".

"Спасибо."

Адриенна колебалась. "Верно. Что ж, полагаю, сейчас тот самый момент, когда я извиняюсь".

"Было бы неплохо", — сказала Марго, но ее голос был дразнящим. Конечно, она все еще была расстроена увольнением, но за последние несколько дней до нее дошло, что, возможно, Адриенна продержала ее дольше, чем она того заслуживала. И Марго должна была признать, что если бы ее не уволили, то у нее не было бы времени расследовать историю Яны. Она бы не нашла Уоллеса.

"Ну, мне очень жаль", — сказала Адриенна. "Правда. Ты отличный репортер, и я бы хотела бороться за тебя еще больше. Но, к счастью для меня, ты упорно боролась за себя. Полагаю, именно поэтому ты послала свою статью мне, а не в какую-нибудь другую газету? Потому что ты хочешь, чтобы мы ее опубликовали?"

"И я хочу вернуть свою старую работу".

Идея витала в голове Марго на протяжении четырех часов, которые потребовались для написания статьи. Несмотря на уязвленное самолюбие, она считала, что IndyNow — лучшее издание для этой истории. Уоллес был родом из Индианаполиса, а IndyNow была крупнейшей, самой уважаемой газетой в городе и, возможно, лучшей во всем штате. И хотя она мечтала отнести свою историю и резюме куда-нибудь вроде "Таймс", она поняла, что хочет остаться в Вакарусе со своим дядей, хочет работать в газете, которая служит ее сообществу. К тому же, если исключить последние события, ей нравилось работать с Адриенн. Она была хорошим редактором. Она сделала Марго лучше.

"Я буду рада, если ты вернешься", — сказала Адриенна.

"И я хочу прибавки". Марго назвала ей сумму, которую она придумала, и которая помогла бы оплатить счета ее дяди, а также ее собственные.

"Я думаю, мы сможем это устроить".

"И я хочу работать отсюда, из Вакарусы, и иметь больше времени и больше самостоятельности в работе над своими историями. Я бы хотела освещать арест и суд над Уоллесом. Не торопясь, сделать это хорошо".

"Удаленная работа не будет проблемой. И я поговорю с Эдгаром о другом, но я думаю, он согласится. Ты доказала, на что способна, когда у тебя есть на это время".

"Хорошо. Хорошо… хорошо". Марго закрыла глаза, ее сердцебиение успокоилось. Несмотря на то, что она вышла на бой, она боялась попросить то, что хотела. "Дай мне знать, что скажет Эдгар. А пока я попытаюсь раздобыть еще несколько цитат для завтрашней статьи".

Марго включила в статью цитаты из интервью с Аннабель и Эллиотом Уоллесом, но она хотела также связаться с Таунсендом, Джейсом и Билли, чтобы дать им возможность рассказать о последних событиях.

"Звучит здорово", — сказала Адриенна. "И я тоже пришлю несколько записок. То есть, — добавила она немного неловко, — если ты хочешь. Она и так в очень хорошей форме, но у нас есть время, и мы хотим, чтобы она стала популярной".

Марго улыбнулась. "Я буду рада вашим заметкам".

После того как они повесили трубку, Марго натянула треники и вышла из комнаты. В коридоре она заметила Люка на его обычном утреннем месте за кухонным столом, с чашкой кофе и кроссвордом перед ним. Его вид заставил ее остановиться, а горло неожиданно сжалось. После нескольких дней отчуждения от него Марго наконец-то вернула дядю. И хотя он говорил неправду и хранил секреты, как и все остальные в этом городе, теперь она понимала, почему он это делал. Может, он и не был идеальным, но он был хорошим.

То, что она сомневалась в этом, то, что она действительно когда-то подозревала его в убийстве, заставляло Марго корчиться от чувства вины. Конечно, ее дядя никого не убивал. Януария была первой жертвой Эллиота Уоллеса, и, хотя Джоди могла не поверить в это, Крисси покончила с собой, как все всегда считали. Марго, например, не находила этот печальный факт удивительным. Крисси потеряла дочь, потом мужа и сына. Хотя они не все были убиты, Эллиотт Уоллес лишил Крисси всей ее семьи, и боль от этого стала слишком сильной.

Когда Марго смотрела на Люка, миллион вопросов рикошетом проносился в ее голове. Она хотела спросить его, когда он понял, что является отцом Джейса и Януарии, хотела спросить, каково было наблюдать за их ростом издалека. Ей тоже хотелось многое рассказать ему об Эллиоте Уоллесе и о том, что случилось с Януарией. Возможно, когда-нибудь они поговорят обо всем этом, но пока она просто хотела сесть напротив него и выпить чашечку кофе.

"Доброе утро, малыш", — сказал Люк, когда она вошла в кухню.

"Доброе утро".

"Ты спала долго. Ты хорошо себя чувствуешь?"

Она улыбнулась. "Да, просто были дела на работе".

"И как все прошло?"

"Хорошо. Действительно хорошо." Она подошла к кофеварке. "Эй, дядя Люк, не хочешь чем-нибудь заняться сегодня вечером? Просто, типа, потусоваться или что-то в этом роде?"

Он улыбнулся. "Это было бы здорово".

"Хорошо. Круто." Она налила себе кофе и сделала глоток.

"Эй, малыш?"

Марго подняла голову.

"Я очень рад, что ты здесь".

Ее горло сжалось. "Да. Я тоже".

Марго провела остаток дня, редактируя и подбирая новые цитаты. Она знала, что к тому времени, когда завтра утром выйдут газеты, в каждом районе Индианы будет что-то вроде заметки об аресте Уоллеса. Но ни у кого не будет такого обширного материала, как у нее, и к тому времени, когда ее статья была закончена, она гордилась ею больше, чем всем, что когда-либо писала раньше. Около шести вечера она отправила Адриенне окончательный вариант, затем распечатала копию, сунула ее в задний карман и, быстро попрощавшись с Люком и пообещав, что скоро будет дома с пиццей в руках, выскользнула на улицу в угасающий свет дня.

—

Через пять минут Марго подошла к дому Джейкобса и постучала в дверь Билли.

Найдя Эллиота Уоллеса, Марго почувствовала завершение дела Яны, умиротворение. Но для Билли, как она знала, новость об Уоллесе была гораздо сложнее. Хотя эта новость дала ему ответы на вопросы, которые он, без сомнения, давно искал, она также причиняла новую боль от осознания того, что его единственную дочь преследовали в ее собственном городе и выкрали из ее собственного дома очень развращенный человек. Когда Марго сообщила ему новости по телефону, Билли сломался, и она хотела подарить ему возможность узнать подробности раньше и наедине.

Через мгновение она услышала приближающиеся шаги, затем входная дверь со скрипом открылась. В щель между дверью и рамой Марго увидела голубые глаза Билли, выглядывающие наружу. Когда он увидел ее лицо, он широко распахнул дверь и улыбнулся.

"Марго".

Она улыбнулась в ответ. "Привет, Билли. Извини, что побеспокоила тебя. Я просто зашла, потому что хотела передать тебе это". Она достала из кармана распечатанную копию своей статьи и протянула ее. "Это статья в завтрашней газете".

"О." Его лицо дрогнуло, и он плотно сжал губы, принимая страницы.

"Спасибо, что поговорили со мной на днях", — сказала Марго, дав ему время собраться с мыслями. "И за вашу цитату".

Она не собиралась указывать на то, что он скрыл правду о своей семье во время первого интервью, потому что он пытался защитить Крисси, которая пыталась защитить Джейса. И хотя они вдвоем могли невольно испортить расследование, которое могло привести полицию к Уоллесу все эти годы, Марго слишком хорошо понимала инстинкт защиты семьи.

Билли поднял взгляд от страниц, его глаза яростно моргали. "Нет". Он покачал головой. "Спасибо. За все".

Она кивнула. Момент казался одновременно и грандиозным, и совсем незначительным.

"Не хочешь ли ты…" — он прочистил горло — "не хочешь ли ты чашечку кофе? Я знаю, что уже почти обед, но…" Он пожал плечами, выглядя немного неловко.

"Кофе было бы замечательно".

Марго переступила порог старого знакомого дома и последовала за Билли через прихожую с семейными фотографиями. Будучи репортером, она всегда считала, что узнать правду — одна из самых важных вещей в мире, но когда ее глаза пробегали по фотографиям его детей, которых он не был отцом, и его жены, которая любила другого, Марго задумалась, не лучше ли иногда верить в ложь. Билли не было смысла узнавать правду о своей семье. Это только разорвет его на части.

Они прошли на кухню, где уже стоял кофейник. Он достал с полки старую керамическую кружку и наполнил ее кофе, затем наполнил свою. "Молоко или сахар?"

"Молоко, пожалуйста".

Они вместе уселись за кухонный стол, и Марго не могла отвести взгляд от белых стен, на которых много лет назад были написаны те ужасные слова. Это было иронично, знать, что они были написаны из любви, а не из ненависти.

Напротив нее Билли прочистил горло. "Не могу поверить, что ты догадалась. После всего этого времени. Ты была просто маленькой девочкой с другой стороны улицы. Я был здесь и даже не мог видеть". Его лицо вспыхнуло от внезапных эмоций. "Я должен был увидеть".

Марго изучала его. Хотя за последние тридцать шесть часов она спала в общей сложности четыре часа, Билли выглядел более измотанным, чем она сама. "Знаешь…", — сказала она, сохраняя мягкость голоса. "Уоллес держался на расстоянии, когда преследовал тех девушек. Особенно с Януарией. Это был его первый раз, и он был осторожен".

Пластиковая коробка с именем Януарии была самой скудной из всех. Уоллес сохранил несколько ее танцевальных программ — параллель с Люком вызвала у Марго холодок по позвоночнику, — но кроме этого, он не собрал ничего, что принадлежало ей. Да и стопка фотографий в ее контейнере была невелика. Если фотографий Натали Кларк у него было, наверное, две дюжины, то фотографий Януарии — всего пять, и все они были сделаны издалека. Хотя он достаточно сблизился с Януарией, чтобы она назвала Джейсу его имя, Марго было ясно, что, преследуя ее, он еще не научился быть тем хищником, в которого превратился. Именно поэтому убийство Януарии, совершенное Джейсом, было непохоже на убийства остальных семерых.

Марго сотни раз прокручивала в голове то, что должно было произойти в ту ночь, и пришла к выводу, что Уоллес вошел в незапертую дверь, планируя просто выйти обратно с Януарией на буксире. Но по дороге что-то пошло не так. Возможно, как всегда предполагала Крисси, Яна сопротивлялась или кричала, и Уоллес запаниковал. Он либо проломил ей голову, скорее всего, оружием, которое принес с собой, а затем оставил ее тело у подвала, либо они повздорили на кухне, и он бросил ее вниз, где она разбила голову о бетонный пол.

Именно поэтому Януария была его единственной жертвой, которая не подвергалась сексуальному насилию до своей смерти. И это заставило Уоллеса изменить свой образ действий. После Януарии он начал забирать девочек с детских площадок и парковок, где было легче отказаться от плана, если он не сработал.

"Я думаю, — сказала Марго, — особенно в случае с Януарией, было бы трудно заметить, что что-то не так, пока это не произошло". Возможно, она преувеличивала — в конце концов, Уоллес вступал в контакт с Януарией, возможно, несколько раз, — но ей было жаль человека, сидящего напротив нее. У него отняли все, и она хотела вернуть ему часть этого, стереть часть вины, с которой он жил последние двадцать пять лет.

"У тебя есть дети, Марго?" — спросил он.

Она покачала головой.

"Ну. Когда будут, ты поймешь. Твоя задача как их родителя — защищать их, и… я не справился. Я не справился". Из него вырвался прерывистый всхлип. Он сжал одну руку в кулак, обхватил ее другой и прижал их обе к губам, словно пытаясь загнать эмоции обратно.

"Я не могу представить, как это тяжело. Прости, что снова все это вспоминаю".

Билли покачал головой. "У меня не так много осталось в этом мире, но ты дала мне ответы, ты привлекла этого засранца к ответственности и очистила имя Крисси. Я очень благодарен".

У Марго сжалось горло. Она была рада, что поймала Уоллеса и раскрыла тайну смерти Януарии, но ей еще так много хотелось узнать обо всем остальном. Она хотела спросить Билли, смотрел ли он когда-нибудь на своих близнецов и видел ли лицо другого человека. Она хотела спросить, чувствовал ли он когда-нибудь, что его любовь к Крисси остается безответной, как в то лето, когда она спала с Люком, так и годы спустя, когда она сошлась с Джоди. Но, конечно, она не могла спросить ничего из этого. Поэтому вместо этого она сказала: "И я благодарна за этот кофе. Я не спала уже несколько дней".

Билли усмехнулся.

"В любом случае, мне, наверное, пора идти. Я собираю ужин для меня и моего дяди". Она сделала паузу. "Ты можешь зайти как-нибудь, если хочешь. Я знаю, что вы двое были друзьями давным-давно". Казалось постыдным растрачивать эту дружбу, особенно сейчас, когда у Билли больше никого не было в этом мире, а Люк исчезал из него.

Но когда она это сказала, в глазах Билли промелькнуло что-то темное. "Может быть", — сказал он с натянутой улыбкой. "В любом случае, спасибо, что зашла, Марго". Она искала его лицо, но все признаки темноты исчезли, и Марго задалась вопросом, видела ли она ее вообще.

Они снова пошли по дому, старые половицы скрипели под их ногами, и когда они проходили через прихожую с фотографиями, Марго бросилась в глаза фотография Яны. На ней Януарии было пять или шесть лет, возможно, всего несколько месяцев до ее смерти. Она сидела на качелях из покрышки, которые Марго узнала во дворе дома Джейкобсов, ее глаза были прищурены от смеха, а маленький рот широко открыт. Но больше всего внимание Марго привлекло что-то в ее руке: между пальцами и веревкой был зажат лоскуток ткани — светло-голубой с белыми снежинками.

В голове Марго промелькнуло то давнее воспоминание, когда она испугалась и прижалась к дереву. Януария подошла к ней и вложила снежинку ей в руку, края светло-голубой ткани были неровными, как будто ее разорвали. Когда мне страшно, сказала Яна, я сжимаю это, и это делает меня храброй". Когда Марго смотрела на фотографию, она сжала руку в кулак, кончиками пальцев поглаживая шрамы в виде полумесяца на ладони.

Билли, который дошел до входной двери, повернулся к ней лицом.

"Что это?" — спросила она, указывая на фотографию.

Он прищурился. "А, то, что у нее в руке? Это ее детское одеяльце. Или то, что от него осталось. Я давал ей его, когда ей было страшно, и говорил, что если она сожмет его, то станет храброй. Кажется, я сказал ей, что в нем есть какая-то магия, которая делает ее сильной". Он усмехнулся, его взгляд смягчился от воспоминаний. "Это была наша фишка, только между нами двумя".

Марго улыбнулась, но что-то, какое-то воспоминание, давило на край ее сознания. И тут слова Джейса поразили ее: Я помню, какой умиротворенной она выглядела, — сказал он о мертвой Януарии у подвальной лестницы. Как будто она просто спала. А в руке у нее был маленький клочок ее детского одеяльца.

"Как в ту ночь, когда она умерла", — сказала Марго, и слова бездумно сорвались с ее губ.

В тот момент, когда они прозвучали, она поняла свою ошибку.

Януария умерла от удара тупым предметом по голове; было бы невозможно, чтобы она держала свое детское одеяльце во время того, что ее убило — это означало, что кто-то вложил его ей в руку после смерти, до того, как Джейс и Крисси нашли ее.

Марго замерла, ее сердце заколотилось.

Внутри нее расцвело подозрение, превратившееся во что-то твердое и прочное. В ее голове все части убийства, совершенного, встали на свои места. Она была единственной девочкой, которая не подвергалась сексуальному насилию. Она была единственной, кого убили в собственном доме. Марго предполагала, что все это означает, что Эллиотт Уоллес просто превратился в убийцу, но что, если Яна была одной из тех девочек, которых он преследовал, но не убивал? Кто-то подоткнул ей в руку ее детское одеяльце после смерти, до того, как Джейс нашел ее — это был не извращенный поступок педофила, а акт любви.

Марго подумала о том мрачном взгляде, который промелькнул на лице Билли при упоминании Люка. Он был настолько мимолетным, что она подумала, не выдумала ли она его, но это было не так. В этом взгляде, как она теперь поняла, была ненависть. Билли ненавидел ее дядю. И Марго догадывалась почему — он знал о романе Люка с Крисси, знал, что Люк — отец близнецов.

Неужели она во всем ошибалась? Неужели она, как многие обвиняли ее, была настолько убеждена в том, что дело Януарии связано с делами Натали и Полли, что не замечала разительных различий между ними?

Может быть, именно Билли, а не Эллиотт Уоллес, убил Януарию все эти годы назад? Но почему?

Хотя сейчас вопрос "почему" не имел значения. Она только что открыла, что знает то, чего не должна была знать. Слышал ли Билли? Понял ли он?

В ее мозгу пронеслись мысли о самосохранении. Притвориться. Не дать ему увидеть то, что ты подозреваешь. Уйти. Она заставила себя улыбнуться, повернувшись от фотографии к Билли, который стоял у открытой двери, держа руку на ручке.

"Мило", — сказала Марго, делая шаг вперед.

Но Билли смотрел на нее со странным выражением лица. "Что ты только что сказала?"

Марго сделала еще один шаг к открытой двери, до которой оставалось всего пара футов. Она спокойно прошла бы через нее, а как только скрылась бы с его глаз, побежала бы прямо в полицейский участок. "О, я просто сказала, что она выглядит мило". Марго улыбнулась, но ее голос был натянутым. "Еще раз спасибо за кофе".

Но не успела она дойти до двери, как Билли закрыл ее и вздохнул. "Это не то, что ты сказала".

Марго смущенно рассмеялась. " Прости, но мне действительно пора идти".

Он покачал головой, не встречаясь с ней взглядом. Его лицо опустилось. Марго уставилась на его огромные плечи, толстые предплечья — мышцы, закаленные десятилетиями работы на ферме. Она заставила его просто открыть дверь. "Я думаю, ты знаешь, что ты сказала. И я…" Он колебался, проводя одной рукой по волосам, а другой все еще крепко держась за дверную ручку. "И я думаю, ты знаешь, что это значит. Я вижу, что знаешь".

Марго покачала головой. "Мне жаль. Я не понимаю, о чем ты говоришь".

"Я любил ее, ты знаешь". Его лицо сморщилось. "Это был несчастный случай".

Все в Марго опустилось. Дверь была закрыта, и он признался. Теперь он не собирался позволить ей уйти.

Как бы подтверждая это, он сказал: "Мне жаль. Но я не могу позволить тебе уйти". Затем он задвинул засов на место.

Паника пронеслась по телу Марго. Она стояла, дрожа, мысли метались. Ей нужно было выбраться оттуда. Но как? Билли блокировал входную дверь. Она могла бы побежать к двери на кухне, но он был слишком близко, чтобы она могла сделать это сейчас. Если она попытается, он обгонит ее, одолеет. Она сделала самый маленький шаг назад. Ей нужно было время, чтобы увеличить расстояние между ними, а потом она побежит.

"Правда", — сказала она, ее голос был слабым. "Я не знаю, о чем ты говоришь".

"Ты можешь перестать притворяться. По тому, как ты смотришь на меня, видно, что ты знаешь. Такой же взгляд был у Крисси, когда она узнала".

Марго замерла. Несмотря на почти ослепляющий страх, она почувствовала, что на мгновение растерялась. Крисси тоже узнала о Билли? Крисси, которой выстрелили в голову из одного из пистолетов Билли. Крисси, которую Билли нашел не где-нибудь в укромном месте, а в их доме. Я знаю Крисси, сказала Джоди, и она не убивала себя. "А ты", — Марго сглотнула, — "ты тоже ее убил?".

"Я должен был", — сказал Билли. "Она узнала, что я сделал, и я мог сказать, что она не собиралась это так оставить. Она собиралась рассказать Джейсу — я видел письмо в ее сумочке, в котором говорилось об этом".

Марго попятилась назад, когда его слова зацепили ее сознание. Письмо? Ни в одном из писем, полученных Джейсом от Крисси, она не упоминала Билли. И последнее, что она написала своему сыну, было: "Ее предсмертная записка". Но это было просто извинение перед Джейсом. В ней ничего не говорилось о тебе".

"Верхняя часть была извинением. Но там было больше. Она сказала ему, что узнала кое-что обо мне".

Глаза Марго метались по коридору, пока она прикидывала, что должно было произойти. В день ее смерти, когда Крисси встретилась с Люком, чтобы сказать ему, что он отец близнецов, Люк, должно быть, рассказал ей что-то о смерти Януарии. Что именно, Марго не могла себе представить, но это явно привело Крисси к правде о ее муже. Она написала это в письме Джейсу, и когда Билли обнаружил его, он оторвал нижнюю половину письма, а верхнюю оставил, чтобы она выглядела как предсмертная записка.

"Я не мог допустить, чтобы она рассказала кому-нибудь о том, что я сделал", — сказал Билли. "И я…"

Но Марго услышала достаточно. Она не знала, что именно он сделал с Януарией, но он застрелил собственную жену за то, что она знала меньше. Марго нужно было убираться оттуда. Сердце сильно колотилось в груди, она сделала еще один шаг назад, затем развернулась и побежала. Билли бросился за ней, его шаги были быстрыми и тяжелыми. Марго бросилась в кухню к задней двери, но когда она взялась рукой за ручку, та бесполезно затрещала.

"Нет", — вздохнула она, возясь с замком, а позади нее раздавались быстрые шаги Билли. Ее тело словно наэлектризовалось от желания убежать, но замок, похоже, не работал должным образом. Наконец, ей удалось повернуть его и распахнуть дверь. Но как только она это сделала, огромная рука пронеслась над ее головой и захлопнула дверь.

Билли врезался своим телом в ее тело, и Марго отлетела в сторону, сильно ударившись о пол кухни. Ее плечо и голова загорелись от боли. Она попыталась подняться на ноги, но Билли добрался до нее слишком быстро. Он протянул руку и схватил ее за волосы. Слезы навернулись ей на глаза.

Потом он тащил ее за собой, а она брыкалась, била, шлепала его по рукам, но хватка была слишком сильной, и очень скоро он остановился перед закрытой дверью. Билли распахнул ее, и подвал дома разверзся перед ними, как широкий, кричащий рот. И вдруг, хотя большая часть ее мыслей была занята борьбой, когтями и криками, какая-то темная часть ее мозга вспомнила Януарию, все эти годы назад — мертвую у подножия этой самой лестницы, убитую этим самым человеком.

Марго подумала о Крисси, о Натали, о Полли, обо всех девушках в коробке Эллиота Уоллеса и обо всех девушках по всему миру, которые были заперты одни в комнатах с такими же мужчинами, как он, и другими, как Билли, мужчинами, которые, так или иначе, выбрасывали девочек. Для многих эти девочки были безымянными и безликими, номерами в печальном и растущем списке. Нет ничего, что бы она не сделала, думала Марго, пока Билли тащил ее ближе к дверному проему подвала, чтобы не дать ему превратить ее в одну из них — еще одну забытую девушку, добавленную к еще одному списку.

ЭПИЛОГ Билли, 1994

Все началось с телефонного звонка.

Или, возможно, все началось годами раньше, летом 87-го, когда он впервые начал общаться с Крисси Винтер и Люком Дэвисом, но когда Билли оглядывался назад на ход своей жизни, именно этот телефонный звонок он хотел бы отменить.

Дважды прозвенел звонок, прежде чем Дэйв взял трубку. "Джейкобс?" — сказал он после того, как Билли сказал ему, кто это. "Как дела? Все в порядке?"

Билли отнял трубку от уха и озадаченно посмотрел на него. Обычно, когда Дэйв слышал, что на линии Билли, он придумывал какую-нибудь отговорку и вешал трубку. Но сегодня в голосе Дэйва что-то изменилось. Он звучал густо, влажно.

"Все в порядке. Просто смотрю телевизор". Билли колебался. После столь долгого отсутствия разговоров с другом он почувствовал, что начал ржаветь. "Я начал думать о той ночи, о той ночи на футбольном поле, с убийцей сорняков". Он засмеялся. "Помнишь?"

"Как я мог забыть? Боже, какие же мы тогда были идиоты".

"Да", — согласился Билли, хотя на самом деле он так не считал. Он любил Крисси и детей, конечно, любил, но брак и отцовство были не совсем такими, какими он их себе представлял. Для него это лето было лучшим временем в жизни. "Ну, в общем, я просто решил тебе позвонить. Давно не виделись".

"Да."

Взгляд Билли блуждал по кухне, где он стоял рядом с городским телефоном. Может быть, это была ошибка, что он связался с Дейвом, может быть, ему стоит просто повесить трубку, пока не стало еще более неловко. Но прежде чем он успел это сделать, Дэйв сказал: "Эй, хочешь прокатиться? Как в старые добрые времена? У меня есть упаковка с шестью бутылками, я бы не отказался".

Билли снова бросил на трубку недоверчивый взгляд. Мало того, что это было необычное приглашение — они с Дэйвом не общались уже несколько лет — так еще и было уже почти полночь. Но ему было все равно. Крисси и дети уже давно легли спать, и он заслуживал того, чтобы немного повеселиться. Улыбка медленно расползалась по его лицу. "Звучит здорово".

Через десять минут они с Дейвом ехали за город мимо кукурузных полей, раскинувшихся на многие мили. Фонарей на улицах было мало, и единственным источником света была тонкая полоска луны. Дэйв был необычайно молчалив. Всякий раз, когда Билли пытался завязать разговор — "Помнишь нашего учителя мистера Якубиана? Боже, как я его ненавидел". Или: "Помнишь ту вечеринку на кукурузном поле, когда Робби О'Нил подрался с Калебом Шройером?" — Дэйв только неопределенно кивал в ответ.

Но потом, когда он свернул на грунтовую дорогу, отделявшую кукурузное поле от леса, Дэйв спросил: "Как дела у детей?".

Билли сделал глоток пива. "Да, они в порядке". Но Дэйв перевел машину на стоянку и наклонил свое тело к нему, явно ожидая продолжения. "Э-э," — продолжил Билли. "Януария занимается танцами. Она постоянно бегает по дому, делая движения".

Дэйв улыбнулся, но его глаза были далекими и грустными. "Я иногда слышу о ней от Марго. Кажется, они сблизились".

"Кто?"

"Моя племянница. Марго". Он сделал паузу. "Она живет через дорогу от тебя, чувак".

"Точно, точно". Адам Дэвис из дома напротив так отличался от своего старого друга, что иногда Билли забывал, что они родственники, но он знал племянницу Дэйва. Они с Януарией всегда бегали по ферме вместе. "Мне нужно еще пива", — сказал он, наклоняясь, чтобы достать банку из кольца. "Хочешь?"

"Конечно. Почему бы и нет". Но в его голосе слышалась легкая нотка. Дэйв принял пиво от Билли и откупорил его. "Что насчет Джейса?"

"А?"

"Как дела у Джейса?" Он четко произнес имя сына Билли, как будто Билли мог его не узнать.

"Да, он в порядке. Оба ребенка в порядке". Он сделал длинный глоток пива, глядя в боковое окно на кукурузное поле за окном. В ночи посевы выглядели черными. Он не хотел говорить о своем сыне, которого он не понимал. Он даже не хотел говорить о Януарии. Он просто хотел выпить и пошутить со своим другом, как в старые добрые времена. "А как насчет тебя, а? Занимаешься чем-нибудь веселым в эти дни?"

На мгновение Дэйв замолчал. Затем Билли услышал задыхающийся звук с водительского сиденья и повернул голову, чтобы посмотреть, расширив глаза. Дэйв, которого Билли никогда не видел плачущим, прижимал кулак ко рту, глаза были плотно закрыты. Его грудь вздымалась, из горла вырывались икотные всхлипы.

"Вау, чувак", — сказал Билли. "Ты в порядке?"

Но Дэйв не мог говорить. Он продолжал закрывать глаза, прижав кулак ко рту. Затем, наконец, его дыхание замедлилось, и он открыл глаза, которые, к счастью, были все еще сухими. Глядя прямо перед собой, он сказал: "У Ребекки был выкидыш".

Билли сглотнул. Он понятия не имел, что на это ответить. Слово "выкидыш" вызвало дрожь дискомфорта в его теле. Он не мог поверить, что Дэйв только что раскрыл что-то настолько личное. "Вау, чувак. Мне, эээ, очень жаль".

"Это случилось несколько часов назад. Она была не очень далеко, но…" Он покачал головой. "Это было плохо".

Билли нахмурился, когда слова Дэйва медленно дошли до него. Выкидыш у Ребекки случился той ночью? Билли предполагал, что прошло, по крайней мере, несколько дней, но теперь все стало понятно. Именно поэтому Дэйв говорил с Билли по телефону. Именно поэтому он предложил поехать — не потому, что хотел увидеть Билли, а потому, что ему нужно было чертово плечо, чтобы поплакать. И все же, за последние шесть лет, каждый раз, когда Билли был нужен друг, Дэйва не было рядом. Было бы здорово прокатиться на машине в тот вечер, после того как они с Крисси отвезли Яну в больницу с температурой 40. Было бы здорово выпить пива с другом после того, как Джейс устроил скандал, потому что не хотел ехать с ним на тракторе. Но Дэйва нигде не было видно. Билли почувствовал, как все его сочувствие застыло в груди.

Он сделал глоток пива. "Вот это да. Это отстой".

Рядом с ним Дэйв замер. Медленно он поднял голову. "Это отстой? У моей жены случился выкидыш, а ты говоришь, что это отстой?".

Билли почувствовал, как негодование охватило его, словно пламя. Это он имел право злиться, а не Дэйв. "Дети — это тяжело, чувак. Может, это замаскированное благословение — дать вам, ребята, время подготовиться".

Дэйв сидел неподвижно, его глаза были устремлены на Билли. Затем, к удивлению Билли, он откинул голову назад и рассмеялся. Но это был уже не тот смех, что в школе, полный веселья и озорства. Это был жесткий, горький смех. "Вау. Ты просто невероятен, Джейкобс. Я знал, что ты иногда можешь быть идиотом, но не знал, что ты такой засранец". Он покачал головой. "Замаскированное благословение? Ты самый счастливый парень во всем гребаном мире, и тебе даже все равно".

"Точно", — огрызнулся Билли. У него была работа, и она никогда не прекращалась. У него была жена, которая была беспокойной и недовольной, и сын, который, казалось, ненавидел его. Януария была его единственным светлым пятном, но он уже видел проблески подростка, в которого она превратилась. Через несколько лет она перестанет бежать к нему, когда он входил в дверь. "Я самый счастливый парень на всем белом свете".

"Боже", — насмехался Дэйв. "Ты ни хрена не понимаешь, да?"

Билли замолчал. "О чем ты говоришь?"

Дэйв посмотрел на него на мгновение, затем покачал головой. "Забудь об этом".

"Нет. Что ты имел в виду?"

"Я сказал, забудь".

Но в глубине сознания Билли зародилось темное, туманное подозрение. "Нет." Его голос был твердым. "Скажи мне, что ты, блядь, имел в виду".

"Ничего, Билли". Дэйв повернулся к рулю и повернул ключ в замке зажигания. "Давай просто назовем это ночью".

"Дэйв, если ты что-то знаешь о моей семье, я имею право знать. Ясно?"

Дэйв вздохнул. "Может быть, ты прав. Может быть, пришло время". Он надолго закрыл глаза. Когда он снова открыл их, он повернулся к Билли. "Ты когда-нибудь замечал, как Крисси оттолкнула меня после рождения близнецов? Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему?" Он посмотрел на Билли в поисках реакции, но Билли молчал. "Близнецы", — сказал Дэйв. "Ты когда-нибудь замечал, как близнецы похожи на меня?"

—

Через пять минут Билли без слов вышел из машины Дэйва и захлопнул за собой дверь. Он не двигался с места, пока звук шин по гравию то затихал, то исчезал. Он стоял перед своим домом, глядя в темное окно спальни, где в течение семи лет он спал рядом с Крисси — своей лживой, неверной женой. Ярость разливалась по его телу.

Он вспомнил ту ночь, которая была так давно, когда он встал на одно колено и протянул кольцо своей бабушки. Тогда он был полон надежд — будущий отец и будущий муж Крисси, мать ее, Винтер. Но теперь он понял, что ее согласие на его предложение было ложью. Он думал, что она любит его, но на самом деле она спала с его лучшим другом. Он думал, что она любит его, но она лишь использовала его.

Билли медленно поднялся по ступенькам крыльца и вошел в парадную дверь, сжимая руки в кулаки. Внутри он оглядел темный и тихий дом, прихожую, увешанную семейными фотографиями, все из которых были ложью. Весь их дом был ложью, вся ихжизнь. И все из-за нее — этой суки, шлюхи, блудницы.

Билли прошел на кухню и замер. Он что-то услышал. Шаги, тихие и далекие. Он огляделся, и его взгляд остановился на двери в подвал. Она была открыта и выходила на кухню, что было странно. Они никогда не держали дверь в подвал открытой. Затем он снова услышал шаги из глубины дома, за которыми последовал скрип дверцы сушилки. В нем вспыхнула новая волна ярости. Крисси. Видимо, его жена-шлюха все-таки не спала, и в голове Билли зародилась внезапная фантазия.

Что, если Крисси упадет с лестницы в подвале? Что, если она разобьет голову о холодный бетонный пол? Что если она истечет кровью, стоная от боли, но ее никто не услышит, потому что он и дети крепко спали двумя этажами выше? Возможно, она была настолько накачана снотворным и вином, что никто не усомнился бы в том, что она неправильно сделала шаг в темноте.

Он закрыл глаза, погружаясь в фантазии. Все, что ему нужно было сделать, это прижаться к стене кухни, спрятаться за открытой дверью подвала, подождать, пока она поднимется по лестнице, а затем захлопнуть дверь перед ее носом. И Билли мог бы слушать, как ее тело катится по ступенькам, мог бы склониться над ней, когда она умрет, и смотреть в ее глаза, когда она поймет, что он сделал и почему. Ты не должна была лгать мне, сказал бы он. Ты не должен был использовать меня. Ты не должна была быть такой шлюхой.

В темноте кухни Билли выкинул этот образ из головы. Он не мог этого сделать. Это было абсурдно. И действительно, хотел ли он, чтобы Крисси умерла? Или он просто хотел преподать ей урок, напугать ее? Когда она испугается, подумал он, она больше никогда не будет ему изменять. Может быть, она даже перестанет жаловаться на их жизнь. Может быть, она действительно будет благодарна ему за их жизнь, за их дом, за их деньги, на которые она покупала себе одежду, таблетки и вино. Может быть, она действительно приложит немного усилий, чтобы приготовить ужин, или накрасится, или поцелует его в губы, когда он придет домой вечером.

Билли услышал еще один скрип дверцы сушилки, а затем, сам того не велев своим ногам, он тихонько пошел по полу и проскользнул в пространство между стеной и открытой дверью подвала. Он прислушался, когда шаги его жены начали подниматься по лестнице. А потом она была там, наверху, ступив на площадку.

Билли мысленно представил себе Крисси — она извинялась, просила прощения, обещала стать лучшей женой — и, обхватив пальцами дверную ручку, резко дернул ее. Раздался громкий стук, как от удара молотка о дерево, когда дверь столкнулась с ней. Он услышал, как она свалилась с лестницы и с треском упала на пол. Наступившая после этого тишина была оглушительной.

Билли стоял в темноте, его рука все еще лежала на дверной ручке, парализованный. Он не мог поверить, что сделал это. Паника начала бурлить в его животе. Он открыл дверь и осторожно переступил порог. Но что-то было не так. Тело у подножия лестницы было слишком маленьким. Он моргнул, глядя на него, его мозг работал в замедленном режиме. Крисси не носила такую ночную рубашку. Ее волосы не были такими светлыми. Когда он наконец понял, он сжался. Его желудок сжался. Это была Януария. Это была его малышка.

"Нет".

Паника затуманила его зрение, когда он спускался к ней по лестнице. Он старался двигаться быстро, но чувствовал себя как под водой, воздух вокруг него был вязким. Тело Януарии выглядело как-то неправильно — конечности согнуты под острыми углами, лицо осунулось. Он протянул руку и мягко коснулся ее щеки.

"Яна?" Его голос был неуверенным.

Она не двигалась.

"Яна?"

Все еще ничего.

"Нет", — вздохнул он, закрывая рот рукой. Желчь поднялась в его горле. "Нет, нет, нет".

Дрожа, он потянулся вниз и поднял ее тело на руки, прижимая к себе, как ребенка. "Яна, очнись. Мне очень жаль. Папа совершил ошибку. Прости меня".

Но ее тело оставалось без движения, а лицо — без выражения. Если бы не крайний угол наклона шеи, она могла бы спать. "Януария". Теперь его голос был суровым приказом. "Проснись!" Он крепко обхватил ее руками, тряся ее тело, пытаясь заставить ее открыть глаза.

И тут он увидел это — трепетание ее век. Его сердце забилось в груди. Он издал всхлип. Она была жива. Она была жива, она была жива, она была жива. В его объятиях его дочь издала легкий стон, слегка повернув голову в его руках.

"Хорошая девочка", — сказал Билли, его голос дрожал. "Хорошая девочка".

Он бросил взгляд на лестницу в подвал. Ему нужно было добраться до телефона на кухне, чтобы вызвать скорую помощь, но он не знал, стоит ли двигать ее тело. Не станет ли от этого еще хуже? Он посмотрел в лицо Януарии. К этому моменту она уже открыла глаза и смотрела на него растерянно. " П-Папочка?"

"Шшш, детка. Не говори. Я оставлю тебя здесь на секунду, хорошо? С тобой все будет хорошо. Я помогу тебе". Двигаясь осторожнее, чем когда-либо, Билли положил ее тело, выпрямив руки и ноги.

Он встал, чтобы уйти, но тут, как раз когда он повернулся, чтобы бежать вверх по лестнице, маленький голосок Януарии сказал: "Ты сделал мне больно, папа".

Билли замер. От его головы по телу разлился ледяной холод. Она знала. Она знала, что он сделал. Он долго стоял, не двигаясь, а потом, наконец, повернулся и опустился на колени.

"Нет, нет, Яна. Я не делал этого", — медленно сказал он. "Не говори так".

Януария начала хныкать, выглядя испуганной. "Ты сказал".

"Не говорил. Так что не говори так".

Ее глаза расширились от страха. "Где мама?"

"Шшш", — шипел Билли. "Замолчи".

Но она уже плакала, ее голос становился все громче. "Я хочу к мамочке!"

Билли схватился за лицо Януарии, его пальцы побелели. "Заткнись".

Она начала кричать: "Мама…", но Билли зажал ей рот рукой.

Когда он это сделал, ее голова слегка повернулась, и в лице своей дочери Билли вдруг увидел форму глаз Крисси, угол подбородка Дэйва, и Билли вспомнил, что Януария все-таки не его дочь — не совсем. И тут его сознание помутилось. Он услышал, как сам себе сказал, словно с большого расстояния: "Заткнись, заткнись, заткнись". Он отстраненно наблюдал, как его руки крепко обхватили голову Януарии, большие пальцы закрыли ее глаза и зажмурили их, чтобы она больше не могла видеть его, чтобы он не мог видеть Крисси. А потом он отвернулся, когда поднял ее голову и ударил ею об пол. Хватило одного раза, чтобы она перестала двигаться.

Билли неподвижно склонился над ее телом, его дыхание вырывалось рваными глотками. Откуда-то очень издалека, из-под воды или сквозь слои стекла, он услышал чей-то плач, а затем смутно различил слезы на своих щеках, налипшие на челюсть.

"О Боже!"

Что он наделал? Он посмотрел вниз на Януарию, и его желудок скрутило. Что он сделал со своей дорогой девочкой? Затем, все медленнее и медленнее, он встал, когда в его голове сформировался новый вопрос: Что ему теперь делать?

Он оглядел черноту подземного помещения, чувствуя себя так, словно стоит в пасти чудовища. Он не хотел оставлять Яну там, в пасти, но его начало осенять, что у него нет выбора. Он не мог сейчас вызвать скорую помощь. Он не мог позвонить в полицию. Это было слишком подозрительно — найти Яну посреди ночи, через несколько минут после ее смерти. Ему нужно было оставить расстояние между ее телом и собой. Ему нужно было, чтобы смерть Яны выглядела как несчастный случай. Когда они с Крисси проснутся на следующее утро и найдут Яну мертвой у подножия лестницы, единственным логичным предположением будет то, что она ходила во сне и упала замертво. Это было бы ужасно и правдоподобно.

Он не смотрел на нее, когда повернулся к лестнице. Он сделал один шаг, затем другой, и тут он увидел это: маленький клочок детского одеяла на лестнице в подвале. Так вот почему Яна спустился туда той ночью. Она никогда не спала без своего детского одеяльца, но Крисси уже отдала его в стирку. Он вспомнил об этом, потому что за ужином Януария подняла шум по этому поводу. Должно быть, она проснулась посреди ночи и пошла за ним.

Тихо ступая, Билли поднялся по лестнице, чтобы забрать его, а затем вернулся к Яне. Он не мог оставить ее вот так, холодную и одинокую. Он подарил ей одеяло в день ее рождения. Он всегда говорил ей, что оно сделает ее храброй, если она только крепко сожмет его. Это была их общая фишка — их маленький секрет. Он наклонился, чтобы спрятать клочок ткани с узором в виде снежинок в одной слабой руке. Он знал, что это глупо и бесполезно, знал, что ей это не понадобится, где бы она сейчас ни была. Но — кто знает? Может быть, это принесет ей успокоение.

Билли повернулся от Януарии, чтобы подняться по лестнице, в голове у него уже крутились мысли о том, что принесет следующий день, он готовился к выступлению всей жизни.

Для всех моих криминальных наркоманов

Благодарности

Прежде всего, спасибо Алексу Кестеру и Дженни Чен, которые помогали мне писать и редактировать этот роман. Они провели много долгих часов, воплощая в жизнь мое видение, и без них эта книга не стала бы реальностью. И отдельное спасибо моему литературному агенту Мередит Миллер из UTA, которая помогла воплотить в жизнь мою мечту стать автором.

Мы также не смогли бы сделать эту книгу такой подлинной без тех, кто внес свой вклад в ее создание: Моя лучшая подруга Брит Прават, которая выросла в Вакарусе и помогла мне сделать город реальным. Моя коллега Делия Д'Амбра, которая помогла сформировать роль Марго как журналиста. Моего друга Стива Дюбуа, который поделился своим опытом ветерана правоохранительных органов, и Брук Хенион, которая работала адвокатом и консультантом для жертв торговли людьми.

Я также хотела бы поблагодарить своего мужа Эрика Худака, который поддерживал и ободрял меня на каждом этапе этого процесса. Были времена, когда дни тянулись долго, когда я работала над этой книгой, одновременно управляя своей компанией и ведя несколько шоу (и все это во время беременности), но он был моей опорой и дал мне возможность следовать своей мечте.

И наконец, я хотела бы поблагодарить своих родителей. Моя мама, Лиза, с ранних лет прививала мне любовь к тайнам, а мой отец, Дэвид, научил меня рассказывать хорошие истории.

ОБ АВТОРЕ

Эшли Флауэрс — основатель и главный исполнительный директор компании audiochuck, независимой медиа- и подкаст-компании, отмеченной наградами и известной своими выдающимися материалами и рассказами в различных жанрах, таких как настоящие преступления, фантастика, комедия и др. Она также является ведущей и продюсером нескольких передач компании audiochuck, включая самый рейтинговый подкаст Crime Junkie. Помимо работы с audiochuck, Флауэрс сотрудничала с компанией Parcast, запустив и ведя несколько подкастов, в том числе International Infamy, Very Presidential и Supernatural with Ashley Flowers, который дебютировал на первом месте в чартах подкастов. Флауэрс родилась и выросла в Индиане, где она продолжает жить со своим мужем, дочерью и их любимой собакой Чаком.

.

ashleyflowers.com

Instagram: @ashleyflowers

Twitter: @Ash_Flowers

Оглавление

ПЕРВАЯ КРИССИ, 1994 г

ВТОРАЯ Марго, 2019

ТРЕТЬЯ Крисси, 1994

ЧЕТВЕРТАЯ Марго, 2019

ПЯТАЯ Крисси, 1994

ШЕСТАЯ Марго, 2019

СЕДЬМАЯ Mарго, 2019

ВОСЬМАЯ Марго, 2019

ДЕВЯТАЯ Крисси, 1994

ДЕСЯТАЯ Марго, 2019

ОДИННАДЦАТАЯ Марго, 2019

ДВЕНАДЦАТАЯ Марго, 2019

ТРИНАДЦАТАЯ Марго, 2019

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Крисси, 1994

ПЯТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

ШЕСТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

СЕМНАДЦАТАЯ Марго, 2019

ВОСЕМНАДЦАТАЯ Крисси, 1994

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Крисси, 1994

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Марго, 2019 г

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Крисси, 2009 г

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Крисси, 2009

ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Марго, 2019

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Марго, 2019

ТРИДЦАТАЯ Марго, 2019

ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Марго, 2019

ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Марго, 2019

ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Марго, 2019

ЭПИЛОГ Билли, 1994

Благодарности

ОБ АВТОРЕ