Баба Яга: Начало бессмертия [Katali] (fb2) читать онлайн

Katali Баба Яга: Начало бессмертия

Глава 1

:

Давным-давно, задолго до того, как христианство начало зарождаться на славянских землях, проникая в сердца и умы народа, люди были язычниками. Они поклонялись своему пантеону богов: проводили магические ритуалы, приносили им жертвы и просили одарить своей милостью.

Одни Боги были благосклонны к смертным, посылая им дожди, богатые урожаи, плодовитость и многое другое. Иные же презирали людей, оставаясь глухими к их мольбам и считая их недостойными своего величественного внимания.

Но вопреки упорству и противостоянию некоторых собратьев божественного пантеона, человеколюбцы порой наделяли смертных божественной искрой, редким талантом, благодаря которому в достойных зарождался дар. Для богов подобная искра была лишь крупицей их могущества, но для людей ー великое чудо.

Отсюда, с незапамятных времён, в нашем мире и появилась магия.

851 год нашей эры.

На территории Малой Польши, средь густого древнего леса, расположилась маленькая неприметная деревня, в которой всё и началось.

— А-а-а-а!!! — мучительный крик разорвал ночную тишину, отзываясь болью в сердцах присутствующих.

Казалось, даже лес замер в ожидании неминуемо надвигающейся беды.

В маленькой хижине старой целительницы было неспокойно. На жёсткой деревянной кровати с кривыми квадратными ножками, средь льняных окровавленных простыней, в родильной горячке металась женщина, чьё бледное, покрытое испариной лицо, пугающе контрастировало с алыми пятнами. Рядом, вцепившись в худую руку, стоял темноволосый мужчина, тело которого била крупная дрожь. У женских ног беспокойно хлопотала ветхая худосочная старушка с выцветшими за годы глазами, но не лишенными живого блеска. Её седые, влажные от пота волосы выбились из-под черного платка и противно липли к морщинистому лбу, но Зорица почти не замечала этого. Некогда думать о подобном, когда на кровати умирает молодая женщина и её ещё не родившееся дитя.

— Я больше не могу! — мучительно стонала Инга, жадно хватая воздух влажными от слёз губами. — Ааааааа!

Мужчина, стоящий рядом, крепко сжимал руку жены, плотно сцепив губы, чтобы скрыть их содрогания. Его напряженный взгляд был полон ужаса, но тем не менее мужчина старался не подавать виду. Сердце рвалось на части, в голове вспыхивали самые ужасающие сцены грядущих похорон и одиночества, ожидающего впереди, если его жена умрёт. Хотелось кричать, выть и рыдать, как маленькому мальчику, от одной лишь мысли, что сейчас он может потерять всё: и любимую жену, и долгожданного ребёнка. Его мир рушился на глазах, но Ве́слав пытался держать себя в руках. Он не мог позволить себе поддаться эмоциям, ведь его Инга так сильно в нём нуждалась в эту самую минуту. Он должен быть сильным, он обязан сохранять разум ясным, иначе какой от него прок.

Издавна в их деревне было не принято, чтобы мужчина присутствовал при родах. Повитухи всегда гнали мужиков в соседние хаты, чтобы те ни в коем случае ничего не видели и не слышали, но Веслав был упрям и своенравен. Вопреки всем протестам, он остался за дверью. На сердце было тревожно, и он предпочел быть рядом, слабо представляя, чем мог бы помочь, случись что.

От каждого стона, каждого крика жены кровь стыла в венах, но он не вмешивался до того момента, пока Инга не завопила не своим голосом, а Зорица не вскрикнула: «О нет!». Веслав выбил ногой запертую дверь и, вихрем влетая в комнату, ужаснулся, увидав измазанную кровью бабку и измученную жену, едва находившую силы, чтобы оставаться в сознании.

— Мне больно, Веслав…я больше не могу, — взмолилась она, устремив покрасневшие от слёз серые глаза в его сторону. В них словно затухал едва тлеющий огонек жизни. — У меня нет сил.

— Ты не должна сдаваться! Ещё! Ещё одна потуга! — дрожащим скрипучим голосом скомандовала Зорица.

Веслав на негнущихся ногах подошёл к жене и, нащупав её руку, крепко сжал своей, прижимая к сердцу.

Старая пыталась помочь женщине разродиться, но всё шло слишком плохо. Мать истекала кровью, ребёнок не появлялся, а схватки уже ослабевали. Инга гаснула на глазах, вот-вот готовясь отдать душу богам, но всё ещё крепко сжимая мозолистую руку мужа.

— Инга, любовь моя, — мужчина склонился над ней и поцеловал в висок, бросая растерянный взгляд на целительницу и ища в ней подтверждение своим словам. — Всё будет хорошо…

Он старался скрыть волнение, но проклятая дрожь в голосе была сильнее.

Старая лишь беспомощно пожимала плечами, кусала губы и смахивала крупные капли пота со лба.

Внезапно будущего отца охватила слепая ярость на себя, на старуху, на богов, которым он неустанно молился. Он впился в Зорицу огненным взглядом, полным ненависти и боли, и прошипел сквозь зубы:

— Сделай хоть что-то!

— Я пытаюсь… — в отчаянии выдохнула бабка, передавая в свободную руку мужчины деревянный пузырек, насквозь пропитанный благоухающей маслянистой жидкостью.

— Что мне с этим делать?

— Напои её отваром.

Женщина была немногословна, да и времени болтать не было. Пока муж осторожно, по малой капле, пытался дать жене отвар, она перебросила через живот белую простыню и с силой надавила, подтягивая ткань к себе.

— Тужься, девочка, тужься!

Собирая остатки сил, Инга проглотила снадобье, скривилась от горечи и, зажмурившись, стиснула зубы. Тужилась ещё и ещё, подталкивая ребенка появиться на свет, но безуспешно.

— Ве́с…с… — тихое шипение сорвалось с побледневших губ.

Женщина истратила последние силы, пошатнулась и впала в беспамятство, бессильно рухнув на подушку. Влажные черные ресницы опустились на щёки, а рука, так крепко сжимающая руку мужа, обмякла.

— Нет! Инга, очнись! Говори со мной!

Он обнял ладонями бледное изможденное лицо жены и начал судорожно трясти её голову, слабо осознавая, что делает. Паника захлестнула его, лишая возможности здраво мыслить.

— Всё бессмысленно. Она умирает, — руки целительницы устало опустились, стягивая с круглого живота белую ткань.

Больше она ничего не могла. Все ритуалы были соблюдены, все возможные методы в родах применены, но, видимо, этому дитяти не суждено было появиться на свет. Значит его судьба умереть, так и не родившись, и забрать с собой жизнь собственной матери.

Веслава словно обдало ледяной водой, а после ударило по голове тяжёлым обухом. Он застыл на месте, но вскоре медленно обернулся, пытаясь отыскать старуху невидящим взглядом. Когда их глаза всё же встретились, Зорица вздрогнула. Много горя довелось поведать женщине на своем веку. Смерть, отчаяние, боль утраты, скорбь. Но то, что она увидела в глазах этого человека, навсегда врезалось в её память. Он готов был проклясть землю, на которой стоял, воздух, которым дышал, судьбу, которая отнимала у него самое дорогое.

Отстранившись от едва дышавшей жены, он резко вытянулся и бросился в сторону, в два размашистых шага настигая старуху. Он лихорадочно вцепился рукой в испачканную кровью рубашку на груди и с силой тряхнул дряхлое тело.

— Ты должна что-то сделать. Ты же ведьма! Колдуй, окаянная! — с яростью выплевывал он каждое слово ей в лицо.

Костлявые пальцы вцепились в крепкое запястье.

— Я не могу. Это мне неподвластно. Она уже одной ногой на том свете. Как ты не понимаешь?!

Она не боялась мужского гнева, но понимала его боль и отчаяние, терпеливо снося грубость и почти не сопротивляясь. Зорица уже приготовилась к тому, что Веслав швырнет её в сторону, но вместо этого хватка ослабла. Мужчина упал перед ней на колени и, вцепившись в подол длинной юбки, прижался головой к ногам.

— Богами молю! Сделай хоть что-нибудь, — по щекам, высоко поросшим густой черной бородой, потекли горестные слезы.

Старуха онемела, переводя растерянный взгляд с мужчины на умирающую и обратно. Она могла заживить глубокую рану, излечить тяжелый недуг, вывести хворь и приворот — боги наделили её даром — но вот вырвать человека из костлявых цепких лап смерти…это может сделать лишь сильная магия, совершенно иного порядка. Обратиться к таким силам значило проклясть свою душу и обречь себя на…

Целительница вспомнила свои прошлые молодые лета. Жизнь её никогда не была беззаботной и простой, но боги были благосклонны к ней за все старания, за всю ту помощь, которую Зорица оказывала людям. Они приняли её в чужом краю, обогрели и накормили, дав кров над головой. С тех пор она и осталась жить в деревне, которая вскоре стала для неё родным домом. Она многое отдала, многим пожертвовала, но теперь молодость ушла.

«Я стара и слаба, неизвестно сколько ещё мне отведено, а они…, — тяжёлые думы терзали душу, — …они молоды. Могу ли я позволить Инге умереть? А Веслав? Как он будет жить дальше? Сможет ли… или убьет себя в тот же день, когда тело жены и ребенка закроют в домовине?»

Размышляла она недолго, решение приняла почти не сомневаясь. Пригнулась, поддерживая больную спину, и потянула безутешного мужчину за руку.

— Поднимайся, староста. Есть способ, да только он опасный и непредсказуемый. Я могу попробовать провести ритуал, но мне неизвестно, какие могут быть последствия. Возможно, и не получится спасти твою жену и ребенка, а если и отниму их у смерти, то не знаю, что с ними станется дальше.

Она пыталась предупредить Веслава об опасности обращения к темным богам и проведения запретного ритуала, но тот уже был согласен на что угодно, только бы вернуть семью. Он услыхал, что это возможно, и этого было достаточно для принятия окончательного решения.

Он вытянулся во весь рост и, дрожа всем телом, кивнул:

— Проводи! Последствия не важны! Верни мне жену и ребёнка. Я готов на всё ради них, — в потускневших глазах заблестела надежда. — Говори, что тебе нужно.

Обреченно вздохнув, старушка приподняла передник и достала из широкого залатанного кармана на юбке небольшую книжечку, обтянутую черной потертой кожей. С первого взгляда было понятно, что она повидала на своем веку много больше, чем её обладательница. Вместе с книгой Зорица выложила на стол пучок сухоцветов, туго стянутых серым шнурком.

— Ты была готова к этому? — глаза Веслава расширились от удивления, а густые брови поползли вверх.

— Эти предметы всегда со мной. А теперь хватит попусту молоть языком.

Женщина подошла к несчастной и, пощупав пульс, нахмурилась, облизывая сморщенные сухие губы.

— Очень плохо. Времени мало. Скорее неси таз с водой, — она ткнула скрюченным пальцем на стоящую на полу ёмкость с багровой жидкостью. Времени для того, чтобы натаскать чистой, уже не было. Да и не нужно это было. По правилам древнего ритуала, нужна жертвенная кровь. Если Инга испустит дух, то это конец, и все усилия будут напрасны, а платить, несмотря ни на что, придется.

Мужчина вмиг поднёс таз с окровавленной водой и поставил у ног целительницы, внимательно следя за каждым её движением и внимая каждому слову.

Ведьма, как часто называл её староста, растерла в ладонях сухоцветы и бросила их в воду, тихо нашептывая себе под нос какие-то заклинания. Потом подняла руки кверху, переплела пальцы странным, неестественным образом и громогласно, помолодевшим голосом, воззвала к трём Богам:

— Прими моё искупление, Белобог! Прими мою жертву, Чернобог! Прими моё подношение, Марена!

Она опустила руки и, хватая со стола толстую свечу, освещающую комнату дрожащим пламенем, впихнула её ничего не понимающему Веславу.

— Жги воду, — скомандовала старая, пока доставала из-под передника очередной ритуальный предмет.

— Воду?

Мужчина уставился на нее, точно та обезумела.

— Кидай свечу в воду и не задавай лишних вопросов!

Веславу оставалось надеяться только на то, что Зорица знала, что делала. Он выполнил приказ и бросил свечу в воду. На его глазах произошло то, что не поддавалось разумному объяснению. Магия, не иначе. Вода вспыхнула в тот же момент, как только танцующий язычок пламени коснулся её поверхности. Свеча утонула, а кровь в тазу зашипела, запузырилась, практически исчезая и оставляя в воде едва заметный розоватый оттенок. Огонь не погас.

— Приготовься.

— К чему?!

Но больше бабка ничего не сказала, а мужчина с ужасом наблюдал, как в иссохших руках заблестел тонкий клинок с кривым лезвием. Послышался треск рвущейся ткани и перед его взором обнажился давно округлившийся живот его жены.

Не дыша, Зорица поднесла кинжал к телу и медленно острым концом сделала неглубокий надрез.

— Что…что ты творишь?!

Сохраняя тишину, целительница голыми руками взяла «горящую воду» и плеснула на живот умирающей.

Веславу сделалось дурно. Казалось, что его бедная Инга сейчас загорится, и это он сам обрёк её на стремительную кончину.

Но к его удивлению, огонь начал гаснуть, словно впитываясь в тело с блестящими каплями воды.

Едва староста раскрыл рот, чтобы что-то сказать, как глаза его жены неожиданно распахнулись, а из горла вырвался пронзительный крик.

— А-а-ааааааа! — комната вновь наполнилась тяжёлым дыханием и звуками приближающихся родов.

Целительница бросилась к роженице, согнула её ноги в коленях, а сама присела, готовясь принять ребенка.

— Тужься! Ты сможешь! — вопила она что есть мочи, заглушая стоны и всхлипывания.

Для Веслава время словно остановилось. Он не мог поверить в то, что сейчас происходит. Его почти умершая жена очнулась, и сейчас на свет появится его ребёнок. Зорице удалось. Таинственный ритуал сработал. И лишь пронизывающий детский крик «уа-уа» вывел мужчину из транса. Он коснулся задеревеневшими пальцами своей щеки и смахнул слезы, градом падающие на лицо.

Пока мужчина приходил в себя, Зорица завернула новорожденное существо в чистую ткань и повернулась к отцу.

В белых простынях виднелась огненная головка, а сам ребенок, то успокаивался, то с новой силой заходился надрывным рыданием. Мужчина скользнул обеспокоенным взглядом по измученному, но улыбающемуся лицу Инги, которое медленно приобретало жизненные краски, и приблизился к свертку в руках ведьмы. Она прижимала к груди младенца и ласково улыбалась, не в силах отвести взгляда от прелестного создания.

— Кто? — тихо спросил он, боясь напугать младенца силой своего голоса.

— Девочка.

Он несмело заглянул в ткани и встретился с огромными глазками цвета чистого изумруда. Ребенок сразу перестал плакать, словно признал в незнакомце родную душу.

— Как она? — голос мужчины дрогнул от сдавливающих горло слез.

— Жива и здорова. С ней всё будет хорошо. И с Ингой всё будет хорошо. Вскоре она отойдет от родов и наберётся сил.

Седовласая женщина осторожно передала отцу заветный свёрток и вмиг изменилась в лице. Улыбка померкла, а взгляд наполнился болью и смертельной усталостью. Внезапно она стала слишком серьёзной для человека, который победил смерть и вернул умирающую к жизни.

— Поклянись, что никогда, ни единой живой душе не скажешь о том, что сегодня произошло в стенах этого дома.

Хоть староста и не знал точно, что только что произошло, но прекрасно понимал, что это было что-то запретное и страшное.

Он кивнул, не отводя влюбленного взгляда от огненной головки.

— Клянусь. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает о случившемся. Я заберу эту тайну с собой в могилу.

— Когда я умру, сожги моё тело, а пепел закопай за храмом на ритуальной земле.

Зорица говорила так спокойно и безмятежно, словно о чем-то естественном и простом, но в груди мужчины всё сжалось. Он поднял голову и впился в старуху ошеломленным взглядом.

— Почему ты это мне говоришь?

— А как же не говорить, если я умру через три дня.

С горестным вздохом она добавила:

— Я пожила достаточно и уже устала. Только лишь поэтому я обратилась к силам, у которых не должна была просить помощи. Этот ритуал древний, как сам мир.

Она постучала кривым пальцем по темной кожаной обложке книги, лежащей на столе.

— Всё написано тут. Я всегда знала об этом ритуале, но никогда не доводилось его проводить. Уж больно опасное занятие — связываться с темными богами.

— Но ведь Белобог…?

— Я молила его о прощении моей души и душ спасаемых мною. И теперь благодаря его милости я хоть и умру, но буду спасена. Но для этого мне и нужна твоя помощь.

— Я всё для тебя сделаю.

— Вот и славно. Тогда схорони меня так, как велено. В день моей смерти сожги тело, пробей скованную морозом землю и закопай на территории храма.

— Я сделаю, как ты просишь, но что произойдет если похоронить тебя неправильно?

Лицо целительницы потемнело и осунулось, руки начали нервно теребить окровавленный передник, а взгляд ускользнул в сторону жены старосты.

— Лучше тебе не знать.

Как бы уходя от неприятного разговора, обречённая на смерть подошла к роженице и стала приводить ту в порядок. Умыла, обтёрла, сменила разорванную рубаху и грязные простыни.

— С ней всё будет хорошо. Когда проснётся, пусть неделю не встаёт с постели, — заботливо хлопотала она, поглаживая влажные чёрные, как смоль, волосы новоиспеченной матери. — Проследи за этим. Я пришлю Зофью. Она обо всём позаботится.

Измученная Инга почти сразу уснула, а Зорица кивнула в сторону новорожденной и шёпотом поинтересовалась:

— Как назовешь ребенка?

Веслав с нежностью посмотрел на дитя.

— Моя маленькая воительница… Ядвига.

— Хм… Сложную судьбу ты ей выбрал. Хотя и без того ей будет не просто.

Слова старухи не на шутку взволновали отца, но паниковать он просто не имел права.

— Я защищу её, — твёрдо заявил он, целуя маленькие сморщенные пальчики с острыми, как лезвие, белыми ноготками.

— От тебя ничего не зависит, — она сказала это так тихо, что осталась никем не услышанной.

Больше тут в ней не было надобности. Старая пошла к выходу, упираясь рукой в больную спину и… оступилась на пороге, успев ухватиться за дверной косяк.

— Началось… — одними губами прошептала она.

* * *

Колдунья умерла, как и предрекала, через три дня.

Веслав вызвался сам похоронить старуху, сделав всё в точности, как она велела. Зофья, её ученица, стала деревенской целительницей вместо той. Но она обладала лишь знаниями, ведала и лечила, а вот даром была обделена.

Прошло 17 лет.

Дверь небольшого аккуратного домика, стоящего поодаль остальных деревенских домов, со стуком отворилась. В сопровождении звонкого, задорного смеха, как огненный мотылёк, выпорхнула молодая босоногая девушка. Красивое лицо обдало теплым летним ветерком, едва колыхнув тяжёлую копну прямых красных волос, вспыхнувших ярким пламенем на солнце. Все в деревне удивлялись, как у её темноволосых родителей мог родиться ребенок со столь необычным, редким оттенком красного. Но молва стихла вскоре после того, как все узнали, что маленькая Ядвига одаренная. Решено было, что огненный оттенок волос — это след божественной искры, дарующий девочке магическую силу.

Ядвига росла задорным, непоседливым и любознательным ребенком, предпочитая больше времени проводить на природе, чем за столом, заваленным книгами и свитками.

Вот и сейчас она предпочла сбежать от домашних хлопот в лес.

— Немедленно вернись, негодница! — крикнула Инга вслед своенравной дочери.

Но та лишь помахала матери, смеясь послала воздушный поцелуй и скрылась в густой поросли деревьев.

Женщина навалилась плечом на дверь и, улыбаясь, долго глядела в сторону леса, куда убежала её дочь. Сильный, глубокий голос мужа вывел её из глубины собственных размышлений.

— Где она? — хмурясь спросил он, догадываясь, какой ответ получит.

— Опять ушла в лес, — вздохнула мать. Она давно смирилась с тем, что эту девочку невозможно было удержать на одном месте. Она любила природу, любила птиц и зверей, любила свободу. Ей было тесно в четырех стенах. Она любила простор.

Веслав ещё пуще нахмурился. Ему не нравилось, когда он терял дочь из виду.

— Она не может пропускать занятия. Разве можно быть настолько беспечной? Она уже не ребенок. Ну и задам же я ей, когда вернётся.

— Ядвиге всего семнадцать. Ты слишком строг с ней. Вспомни себя в её возрасте.

Тем не менее мужчина был неумолим. Хотя и прошло много лет, но почти каждую ночь его мучили кошмары, и чувства пережитого ужаса оживали с новой силой. Даже понимание того, что все позади, не могло унять его тревоги. Веслав принял решение воспитывать дочь в строгости, сурово контролируя всё, что она делает. Тем более, что вскоре она должна была стать целительницей, переняв опыт Зофьи.

Он с укором посмотрел на жену и скрестил руки на груди.

— В её возрасте я уже построил дом, пас стада и обзавелся семьей. От неё же лишь требуется развивать свой дар и изучить секреты врачевания и заговоров.

Он неодобрительно покачал головой.

— Зофья, конечно, молодец, но без колдовского дара деревенским туго приходится. У Ядвиги есть обязанности, а ты балуешь её, потакая глупым прихотям.

Но Инга лишь отмахнулась.

— Обязанности у неё с детства, но когда же девочке жить? Разве тебе её не жалко?

— Боги выбрали её, а это означает, что больше Ядвига себе не принадлежит.

Материнское сердце сжалось от тоски. Как бы она хотела, чтобы её свободолюбивая и своенравная дочь была самой обычной: без дара, без обязанностей перед всеми, без правил.

— Как было бы чудесно, если бы она была простым ребенком. Почему именно на её долю выпало такое бремя?

— Замолчи, Инга! — резко оборвал мужчина жену. — Не гневи Богов своими дерзкими речами. Бойся их гнева!

Женщина отвернулась и обняла себя руками, стараясь скрыть от Веслава свою печаль. Ему и так нелегко. После той самой ночи, когда Ядвига появилась на свет, Веслав сильно изменился. Он по-прежнему любил и заботился о жене и ребенке, но теперь его любовь стала несколько иной…нервной, удушающей, даже немного пугающей. Тотальный контроль, нервозность и жесткость стали его неизменными спутниками как в обычной жизни, так и в вопросах касаемо жизни деревни.

— Бойся гнева Богов, — ещё раз повторил он, словно окончательно закрепляя это чувство в жене.

— Очень боюсь, — едва слышно ответила та и, тяжело вздохнув, ушла в дом.

Лишь на секунду Веслав позволил себе слабость. Усомнился в правильности своих поступков, но после того, как в груди опалило неприятное чувство досады, отбросил сомнения в сторону.

— Рано или поздно они всё поймут и тогда больше не станут перечить мне. Я один знаю, что будет для Ядвиги лучше. Только я знаю её тайну.

А тем временем старый лес оживал, с радостью принимая в своё лоно долгожданную гостью. Каждый пожухлый лист наполнялся соком, молодел и менял увядающий цвет на сочный зеленый. Каждый умирающий цветок оживал, распуская свои лепестки навстречу редкому солнцу, с трудом пробивающемуся сквозь плотные кроны вековых дубов и других их собратьев.

Всё живое приветствовало девушку, заманивая красотой природы всё глубже в лес.

Ядвига медленно ступала босыми ногами по сочной траве и улыбалась. Ей было хорошо в родных местах.

— Как жаль, что нельзя уйти жить в лес. Слиться с дикой природой и навеки забыть о деревенской суете.

В глубине леса воздух казался чище и прохладнее, чем в пределах её родной деревни. Резкий порыв ветра спутал огненные волосы, поднимая их вверх и бросая на светлое лицо. Ядвига постаралась вернуть всё как прежде, отбрасывая красную гриву назад и расчесывая тонкими изящными пальцами. Теперь стоило убедиться, что всё в порядке.

Она свернула с тропинки в сторону небольшого озера. Вода в нем была настолько прозрачной, что без труда можно было рассмотреть каменистое дно, где обитало множество причудливых рыбёшек, снующих из стороны в сторону между крупных булыжников и мелкой гальки.

Девушка, приподнимая длинную белую юбку, зашла по колено в студёную воду и нагнулась вперед, с любопытством разглядывая своё отражение.

Где-то там, словно из глубины водного царства, на нее смотрела красивая, миловидная девушка с огненной головой. Высокий лоб, большие глаза цвета насыщенного изумруда, обрамленные черными веточками длинных пушистых ресниц. Высокие скулы, ровный тонкий носик, слегка припухшие алые лепестки губ. И всё это гармонично сочеталось на фоне светлой, молочной кожи, упрямо отвергающей воздействие солнечных лучей.

Девушка ещё раз поправила волосы и, удовлетворенная результатом, вышла из озера. Конечно, так хотелось с головой окунуться в воду, но сейчас она пришла не за этим. Расправив мятые юбки, Ядвига вернулась на тропинку и поспешила к своей цели.

— Нашла! — восторг захлестнул её, когда перед взором возникла чистая широкая поляна, залитая светом ласкового солнца. Деревья словно расступились и оцепили кольцом это место, позволяя солнцу беспрепятственно насыщать землю теплом и жизнью.

Ядвига прошла в центр и села на мягкую траву, скрестив под собой ноги. Темные ресницы опустились, и она прислушалась к голосу леса, тихо нашептывающего ей свою песню. Он пел и говорил, набирая силу, и замер в тот же момент, когда из груди девушки вырвались первые звуки, разливаясь нежной успокаивающей песней.

Ядвига пела, покачиваясь из стороны в сторону, как тонкая березка, гнущаяся под мощными порывами ветра.

Лес словно замер. Затихли птицы, утих шелест листьев, замолкли сверчки.

Воздух вокруг неё стал наполняться невидимой силой, поблескивая и искрясь.

Это был магический ритуал, во время которого девушка соединялась с силами природы, обмениваясь с ней энергией.

Когда-то, будучи ещё маленькой девочкой, Ядвига сбежала из дома в лес. Она долго блуждала средь высоких, пугающих своим величием деревьев и случайно набрела на открытую поляну. Ощутив себя в безопасности, девочка села в центр и стала напевать колыбельную, которую матушка пела ей каждую ночь перед сном. Внезапно всё вокруг затихло, а детский голосок начал звучать сильнее и ярче. У Ядвиги перехватило дыхание от внезапного наплыва чувств. Хотелось смеяться и плакать: настолько ей было хорошо. А потом в глазах заплясали яркие солнечные зайчики, запрыгали, закружились, и Ядвига ощутила себя наполненной и сильной. С тех пор она нуждалась в энергии леса так же сильно, как и он — в её.

Она допела и открыла блестящие от слёз счастья глаза. Где-то вдалеке послышался знакомый звук ударов сильных крыльев о воздушные потоки.

— Ах, вот и ты, мой друг, — вытянув вверх руку, она подозвала крепкого сокола, опустившегося на толстую дубовую ветвь. — Иди ко мне.

Хищник узнал девушку и, срываясь вниз, безбоязненно сел на руку, впиваясь в кожу когтистыми лапками.

— Я так по тебе скучала.

Ядвига любовно гладила сокола по гладким блестящим перьям, ощущая жар его тела. Она заглянула в темные глаза необычного товарища и утонула в их магической бездне.

— Поведай, друг, как твои дела?

Птица молчала, но её умный, осмысленный взгляд был слишком красноречив. Любой другой не понял бы безмолвное создание, но только не Ядвига. Она понимала язык животных, умела общаться с ними словами, жестами, взглядами. Каждый взмах крыла пернатых, каждое движение гибкого тела животного, каждый свист и треск цикад. Лесные обитатели стали её друзьями, всё сильнее отдаляя девушку от мира людей.

— Приятно видеть, что у тебя всё хорошо, но, если честно, я завидую твоей свободе. Ты паришь высоко над землёй, рассекая воздух. Летаешь там, где человеку не суждено побывать, а я… — она опустила полные печали глаза, — я пленница собственного дара. Бремя для семьи, но надежда для жителей деревни. Ни они, ни отец никогда не отпустят меня. А я так хочу посетить дальние края… Совсем как ты.

Сокол стал беспокойно вертеться на руке, царапая тонкую кожу и давая понять, что ему охота полетать.

— Ладно, дружок, думаю тебе уже пора. Прилетай, когда увидишь что-то необычное или интересное. Буду ждать.

Она взмахнула рукой, отправляя сокола в небо.

— Интересно, что бы сказала матушка, если бы увидала, как я разговариваю с животными и птицами.

Все в деревне знали, что Ядвига обладает даром целительства и предвидения. Но никому не была известна тайна её тесной связи с природой.

Она провела рукой по мягкой траве.

— Благодарю тебя, матушка земля, за силу, которой делишься со мной.

Она протянула руки к небу.

— О Дажьбог, благодарю за энергию и дар, которыми наделил моё тело.

Ядвига искренне верила, что именно Дажьбог благословил её крупицей своей божественности. Наделил умением исцелять человеческие недуги и заживлять раны.

— Ах, как бы хотелось остаться тут навсегда, но пора возвращаться в деревню. Поди матушка уже волнуется, а отец наверняка зол и уготовил мне очередное наказание.

Она поднялась на ноги, отряхнулась от невидимой пыли и хотела уходить, но её остановил тихий протяжный стон, доносящийся неподалеку.

— Что это?

Девушка резко обернулась и вытянула шею, прислушиваясь к странным звукам.

— Хм, на зверя не похоже. Неужто человек?

Ядвига сорвалась с места и побежала в сторону, откуда слышались стоны. Ей не было страшно. Искренняя вера в людей делала её столь же беспечной, сколько отважной и искренней.

Блуждая среди широких дубовых стволов и размашистых диких кустов неподалеку от поляны, она отыскала то, что искала.

На земле, упершись спиной о ствол дерева, сидел парень с мертвецки бледным лицом. Глаза его были прикрыты, а губы едва открывались, издавая очередной мучительный стон. В его правую ногу намертво вцепился железный ржавый капкан, когда-то оставленный недобросовестными охотниками.

— Николас?! — воскликнула она, вынуждая юношу открыть глаза. — О Боги, что случилось?! Как же тебя угораздило попасть в капкан?!

Ядвига упала рядом с ним на колени и, не решаясь коснуться, осмотрела рану. Оценить масштаб трагедии было крайне затруднительно из-за количества крови вокруг.

Слабая ироничная улыбка едва тронула бледные губы.

— Мне стало скучно и вот…фффф… я решил хоть как-то себя развлечь. — превозмогая слабость и боль, он старался шутить, чтобы немного успокоить себя и не перепугать соседскую девчонку.

— Не время шутить, — упрекнула его Ядвига. — Лучше скажи, как себя чувствуешь.

Николас, тяжело дыша, тихо ответил:

— Плохо. Потерял много крови. Больно шевелить ногой, поэтому остается только надеяться, что нет перелома. Но, быть может, я лишь пытаюсь себя успокоить этим.

— И давно ты тут сидишь? Почему никто не отправился на поиски?! Что ты тут вообще делал?

Вопросы один за одним сыпались на голову парня. Но вместо ответа Ядвига получила лишь невнятное мычание. Было очевидно, что в следствие сильной боли и шока Николас не смог сам раскрыть ловушку, а потеря крови обессилила его окончательно.

— Послушай внимательно. Тебе придется мне довериться. Потерпи, я тебе помогу. Отец научил меня обезвреживать капканы.

Когда-то давно она умоляла Веслава научить ее, чтобы можно было спасать бедных зверушек до того, как за ними придут люди.

— Ты уверена?…

— А у тебя есть другие предложения?

Девушка выдержала многозначительную паузу, но так как других вариантов не было предложено, торопливо продолжила:

— Я так и думала. Если не хочешь потерять ногу, то зажми это зубами, — она подобрала небольшую, но крепкую палку и сунула её парню в рот. — Дыши носом и терпи.

Ради спасения ближнего девушка пожертвовала своим любимым нарядом, оторвав от нижней льняной юбки несколько тряпиц, и бросила их себе на колени. Затем она достала кое-какие травы из поясной сумки, пережевала, превращая в подобие кашицы, и положила зелёный комок на одну из полосок. Все необходимое для остановки крови и перевязки раны было готово. Теперь дело осталось за «малым».

Она виновато улыбнулась.

— Прости, но будет очень больно.

Николас мог бы запаниковать или возразить, но сил на это решительно не осталось. Он был готов снести любое мучение, лишь бы разрывающая ногу боль прекратилась.

Плеснув на руки голубой жидкости из флакона, извлеченного всё из той же поясной сумки, Ядвига нервно выдохнула и вцепилась руками в ржавые механизмы. Чем быстрее она обезвредит его, тем менее мучительно это будет для добычи.

— Ммммммм…

Николас с силой дикого зверя вцепился зубами в палку, рыча от острой пронизывающей боли. Ядвига не солгала: это было почти невыносимо. Но внезапно давление прекратилось, хоть легче и не стало. Несколько щелчков, некоторое усилие, и капкан поддался, отпуская свою добычу на волю. Поврежденная конечность была избавлена от оков.

Тело парня била крупная дрожь, на лбу проступил холодный пот, неестественно белые для загорелой кожи губы широко раскрывались, с жадностью хватая воздух.

— Сейчас, сейчас. Остановим кровь, перевяжем это и вернёмся в деревню. Мы с Зофьей быстро поставим тебя на ноги.

Не обращая внимания на стоны, она задрала вверх штанину и приложила травяной комок к ране, туго обматывая куском ткани. Попутно Ядвига ощупала ногу немногим выше места ранения и с облегчение вздохнула.

— К счастью, кости целы, а это значит, что через пару дней пойдешь на поправку.

— Благодарю… — с шумом выдохнул юноша, переводя затуманенный взгляд на девушку. В глазах плыло и темнело, но всё же в его памяти запечатлелся волнительный образ огненной красавицы, сосредоточенно колдующей над его раной. Её не пугал ни вид крови, ни сама рваная рана, ни то, что светлое одеяние было безнадежно испорчено.

Девушка заглянула в его янтарные глаза и тепло улыбнулась.

— Полно тебе. Потом отблагодаришь. А теперь пора убираться отсюда. Я помогу тебе добраться до деревни. Нужно наложить швы на раны.

Без тени смущения она юркнула раненому под руку и, упираясь руками в шершавый ствол дерева, помогла парню подняться.

— Идти сможешь?

— Угу… — он кивнул, с трудом подгибая больную ногу.

Кое-как они вышли из леса и вернулись в деревню.

Дом Ядвиги стоял поодаль остальных деревенских домов и, следовательно, был самым близким к лесу. Именно поэтому было принято решение ковылять туда. Привычно скорая дорога теперь стала непреодолимым препятствием. Вместо нескольких минут, казалось, что парочка шла целую вечность. Ядвига изрядно устала тащить на себе парня. И пусть он был худощав, пусть пытался кое-как прыгать на здоровой ноге, но всё же будущая целительница была слабее, и ноша казалась ей практически непосильной.

Ноги Ядвиги дрожали, когда они переступили высокий порог её дома. Толкнув коленом дверь, она ввалилась внутрь, встречая на пороге матушку.

— О огонь могучий и всеобъятный! Да что же это такое?! Что стряслось?! Николас?! — воскликнула женщина, с ужасом глядя на обескровленное лицо сына плотника и растрепанную дочь с разорванными и измазанными в крови юбками.

Ощущая, что последние силы вот-вот её покинут, Ядвига с надрывом остановила бесконечный поток ненужных вопросов.

— Матушка, помоги. Ему нужна помощь. Помоги, прошу. Он тяжелее, чем я думала.

Пока женщины, объединившись, перетаскивали окончательно ослабевшего юношу, из соседней комнаты, привлеченный шумом возни, вышел глава семейства. Он был не в духе из-за очередного побега дочери и уже знал, как накажет упрямицу, но открывшаяся перед ним картина на мгновение ввела его в оцепенение. Жена и дочь тянули к лаве едва держащегося на ногах раненого парня. Его лодыжка была обмотана насквозь пропитанными кровью тканями.

— Дайте его сюда.

Не мешкая он бросился вперёд и отнял у женщин груз. Он подхватил парня под руку и уложил на лавку.

— Что произошло?! — громогласно потребовал староста объяснений.

Но Ядвига его почти не слышала. Она склонилась над раной и осторожно, опасаясь растревожить Николаса, причиняя ему ещё большую боль, стала снимать грязные тряпки.

— Мама, скорее, принеси шкатулку с нитками.

Мать бросилась к столу, и, схватив маленькую деревянную коробочку, выструганную мужем, передала её дочери.

Ядвига сняла повязки, потом достала из шкатулки нитки и иглу. И только сейчас не без удивления обнаружила, что руки её дрожат. Быть может, причиной тому было перенапряжение и усталость, а быть может, и страх за жизнь этого горе-охотника. Нет, сейчас она точно знала, что смерть прошла мимо него, но что бы было, если бы она не услыхала его стоны? Её передернуло от одной только мысли, что этот юноша, с которым она часто играла в детстве, мог сгинуть в лесу в страшных мучениях.

«Возьми себя в руки, Ядвига», — она мысленно успокаивала себя, стараясь унять дрожь в руках, которая была сейчас совершенно ни к чему.

К счастью, одаренная прекрасно умела владеть собой и быстро взяла эмоции под контроль.

Для того, чтобы обеззаразить иглу, она поднесла её к зажженной свече и раскалила острый кончик до красна.

Потом зубами вырвала тугую пробку из пузырька с целебным снадобьем и щедро залила им зияющую рану. Николас поморщился, зашипел и очнулся. Он не понимал, где он и как тут очутился.

Потом знакомый голос привлек его внимание, и он приподнял голову.

— Ну раз ты вернулся к нам…

Девушка скомкала рушник и протянула его сыну плотника.

— Ты уже знаешь, что с этим делать.

Не сводя ошеломленного взгляда с острия иглы, парень взял в руки комок и сжал его в зубах.

Игла кольнула и без труда вошла в человеческую плоть. Первый стежок был сделан.

Парень замычал от боли, судорожно вцепившись пальцами в твердый край лавки. Он терпел, пока будущая целительница ловко орудовала инструментом, то вонзая его в тело, то вытаскивая, протягивая смоченную кровью нитку.

Ядвига сосредоточенно следила за каждым своим движением, бережно стягивая кожу. Она готова была сделать значительно больше, готова была ухаживать за больным сколько потребуется, но, к счастью, приложенных усилий было сверх того. Больной вскоре пойдет на поправку.

Совсем скоро швы были наложены, а поверх красовалась чистая повязка.

— Готово, — не скрывая радости и облегчения заключила спасительница.

— Сделала всё, что было в моих силах, но увы, шрамы останутся. Прости. Но они же только украшают мужчину? Верно?

— Верно, — зачарованно кивнул спасённый, — спасибо тебе…

Ядвига обернулась в сторону отца, и улыбка тут же слетела с её губ. Прогибаясь под тяжестью его сурового взгляда, она внутренне сжалась и нервно сглотнула, предчувствуя лихо.

— Ступай за мной.

От резкого гневного приказа сердце девушки оборвалось. Она была готова выйти и пасть в неравном бою со всей лесной нечистью, только бы не оставаться с разгневанным отцом наедине. Одним только взглядом он мог сломить волю дюжего мужика, а тут пусть и привыкшая, но всё-таки хрупкая и ранимая девчонка.

— Но, отец… — она хотела оправдаться, но умолкла, стоило лишь мужчине поднять на неё глаза.

— Немедленно.

Веслав круто повернулся и, ступая тяжёлым шагом, ушел в соседнюю комнату.

Ядвиге ничего не оставалось, кроме как, опустив голову, засеменить следом.

Просторная кухня, наполненная соблазнительными ароматами свежеприготовленного ужина, была по углам освещена толстыми свечами, которых мать никогда не жалела. Она не любила тьму и заботливо освещала дом, создавая в нем уют и тепло. Отец часто бранил её за подобное расточительство, но побороть всё же не сумел. На широких деревянных столах стояла чистая посуда, глиняные горшки и доски разной толщины, выструганные руками Веслава. Он вообще многое сам делал для себя, для дома, для семьи, для деревенских. Работу выполнял в срок, доводя всё до идеального, чего справедливо требовал и от остальных. Но больше всего доставалось самому близкому и самому дорогому сердцу созданию…его дочери. Ни к кому он не был так требователен, как к ней. И на то было множество причин, которые он, к тому же, никому не объяснял.

— Где ты была всё это время?! — грозный бас разорвал тишину кухни, ударяясь о стены и рассыпаясь глухим эхом.

Ядвига вздрогнула и, поджав губы, едва слышно пролепетала:

— В лесу.

— Я ведь запретил тебе уходить туда одной!

— Но я лучше остальных знаю этот лес.

— Ты слишком самоуверенна. Однажды твоя беспечность доведет тебя до беды. И кто поможет, если меня не будет рядом?!

— Но…

Перебивая дочь, Веслав ткнул пальцем в сторону двери, где всё ещё на лавке лежал раненый, хоть уже и залатанный соседский мальчишка.

— На его месте могла быть ты! Дураку свезло случайно! Как думаешь, что бы было с ним, не найди ты его там?! Но его жизнь меня не интересует. Если бы ты попала в капкан вместо него? Если бы на тебя напали дикие звери?!

В исступлении он схватил Ядвигу за плечи и тряхнул, как бы силясь привести неразумное дитя в сознание.

Напуганные глаза бедняжки наполнились слезами.

— Но я не боюсь зверей…

— А стоило бы! Безрассудно подвергать свою жизнь опасности!

Волна негодования и возмущение захлестнула девушку, осушивая глаза и придавая голосу уверенности.

— Мне ничего не угрожало! Я в состоянии позаботиться о себе! — с надрывом выкрикнула дочь, испепеляя властного отца взглядом.

Ядвига боялась гнева отца, млея поддавалась слабости, но всё чаще упрямство брало верх, и случалось разрушительное столкновение двух непримиримых характеров. Отец и дочь были слишком похожи, но Веслав терял голову всякий раз, когда Ядвига смела ему перечить.

— Если ты ещё раз пойдёшь одна в лес без моего позволения, то больше не выйдешь из дома! Уяснила?!

— Вполне!

— Теперь ступай в переднюю, дай этому дураку отваров, сунь за пазуху трав, подлечи и пусть проваливает из моего дома! Да приведи себя в порядок. Выглядишь как полуденница. После мать даст работу и только попробуй улизнуть от обязанностей.

Больше сказать ему было нечего. Хоть Веслав и жалел, что так жесток со своей девочкой, всякий раз, когда гнев утихал, но поступить иначе просто не мог. Однажды он дал слабину и едва не лишился всего…

Ядвига стояла на месте, как вкопанная, глядя вслед папе. Губы её дрожали от обиды, а кулаки сжимались от ярости. Как бы сильно она была не согласна с решением отца, но в чем-то он был прав. Сейчас за дверью находится человек, который нуждается в её внимании.

— Я уже не маленькая! Нужно непременно поговорить с ним, но только не сейчас…

Она перевела дыхание, смахнула с глаз выступившие слезы и вернулась к Николасу.

Глава 2

Когда Ядвига вернулась, Николас спал. Инга заботливо накрыла парня тонким одеялом.

— Пусть поспит немного. Он потерял много крови и совершенно обессилен.

Мать обеспокоенно взглянула на дочь и лишь по одному её затравленному взгляду всё поняла.

— Сильно бранился?

— Ничего особенного, всё как и всегда.

Ядвига неспешно подошла кспящему и тихо присела рядом, сомкнув на коленях руки в замок.

— Доченька, не злись на отца. Он добрый и любит тебя, но в последнее время ему сложнее справляться с трудностями и следить за всем. Ты растешь, а он не молодеет. Ты же знаешь, как он дорожит тобой.

— Знаю, но с каждым разом мне всё сложнее принимать его таким. У меня ведь тоже есть чувства, желания, мечты. А он только и вторит, что о даре и обязанностях. Я ведь не против помогать людям и для этого совсем не обязательно запирать меня дома.

Инга тяжело вздохнула, понимая, о чем говорит её девочка, но побороть упрямство мужа было попросту невозможно.

Тряхнув головой и отгоняя печальные мысли, женщина кивнула в сторону лежащего на широкой лавке паренька.

— Я уговорила Веслава оставить его тут до утра. Когда проснется, он уведет Николаса домой, и им уже займётся Зофья. Ты сделала всё, что в твоих силах.

Ядвига понимала, что иного быть и не могло, но всё же ей казалось, что папа, будучи старостой деревни, должен был проявить больше сострадания к оказавшемуся в беде человеку.

— Наверное, так будет лучше, только… — девушка умоляюще взглянула на мать, — позволь мне остаться рядом с Николасом до первых петухов. Я должна быть уверена, что состояние его не ухудшается.

— Тебе не о чем волноваться. Я прослежу за этим.

— Ты устала, а я точно не усну до утра.

Поразмыслив, Инга нехотя согласилась.

— Ну хорошо, только тебе стоит привести себя в порядок и переодеться. Я принесла в твою комнату ведро теплой воды. Умойся, да причеши волосы. Испорченное платье брось в печь. Поутру я его сожгу.

Ядвига не видела своего отражения, но была уверена, что вид имела пугающий. Она опустила взгляд и с сожалением пригладила ладонью испачканную и разорванную юбку. Мать права: ей необходимо было привести себя в порядок и смыть утомление. Вода всегда действовала на девушку волшебным образом, очищая разум и снимая усталость.

— Благодарю, матушка, за заботу. Я вскоре вернусь.

Она поднялась и поспешила к себе.

В комнате было пугающе темно, поэтому Ядвига взяла со стола огниво и зажгла стоящую рядом свечу. Освещая себе путь, она подошла к круглому, потемневшему по краям зеркалу, висящему напротив входной двери, и с огорчением признала, что вид у неё был скверный. Белое, перепачканное пылью лицо утратило привычный румянец, под глазами появились темные круги, а на лбу пролегла тонкая напряженная морщинка. Она выглядела усталой и измученной. К тому же, в спутанных огненных локонах застряли мелкие листочки и веточки. Странно, но она была настолько напряжена и сосредоточена, пока тащила раненого, что даже не замечала, как ветки цепляли и тянули волосы.

— Неудивительно, что папа так разозлился. Представляю, что он мог подумать, когда увидел меня в таком виде.

Она вернула свечу на место и поспешно разделась. Взяла тряпку, аккуратно свисающую из ведра, и, смочив её тёплой водой, стала обтирать лицо, руки, живот, ноги. Потом привела волосы в порядок, расчесав деревянным гребешком, и облачилась в длинную шерстяную юбку, расшитую красными цветами, белую рубашку из грубого льняного полотна, а на ноги надела короткие кожаные сапожки.

Ещё раз осмотрела себя в зеркале и, довольно кивнув своему отражению, улыбнулась.

— Вот теперь я не похожа на полуденницу, как выразился отец.

Она поспешила вернуться в переднюю.

Мать подарила своей ди́тятке родительский поцелуй в лоб и ушла к себе, оставив Ядвигу один на один со спящим.

Девушка поставила рядом с лавкой стул и расположилась так, чтобы иметь возможность наконец хорошенько рассмотреть нежданного гостя.

Хоть молодые люди и жили в одной деревне, но Ядвига с трудом припомнила, когда последний раз его видела.

«Да, мне было всего 12, когда мы в последний раз играли вместе. А после…почти не общались. Кажется, последние пару лет я вообще не видела его в деревне, ведь редко появлялась в центре», — она думала про себя, боясь нарушить хрупкий, тревожный сон бывшего друга.

Ядвига осторожно потянулась вперед и с любопытством стала разглядывать затаившееся в полумраке лицо.

«А он возмужал, вытянулся. Я бы сказала, что красив…даже очень».

Щёки опалил густой румянец смущения, словно её самые сокровенные и тайные мысли могли быть услышаны посторонними.

Но несмотря на чувство того, что всё это неправильно, девушка не смогла отказать себе в удовольствии. Только сейчас, после всей суеты и паники, у неё появилась возможность тайком полюбоваться тем, как сильно изменился Николас.

Его светлые в детстве брови теперь потемнели и стали более густыми, нос вытянулся, став более прямым и острым, скулы высокие, точеные, а губы узкие и красиво очерченные. Каштановые, слегка вьющиеся волосы дополняли картину, подчеркивая мужественную привлекательность молодого человека. Он был худощав, не слишком высок, но на полголовы выше Ядвиги. Фантазируя она наделила парня исключительно благородными чертами характера и доброй, очаровательной, почти детской улыбкой.

— И чего же не спит моя спасительница? — внезапно приоткрыв левый глаз, поинтересовался Николас.

Ядвига в испуге отпрянула, округлив глаза и прижимая руку в груди, где бешено заколотило сердце.

— Ты напугал меня!

— Прости, — с сожалением ответил он.

Искренность в мужском голосе тронула сердце девушки. Переводя дух, она немного расслабилась и, раз уж больной проснулся, стала интересоваться его самочувствием.

— Как нога?

— Болит.

— Голова не идёт кругом? Не мутит?

— Нет, с этим полный порядок.

— Не знобит?

— Нет.

— Ты же Ядвига, верно? — инициатива задавать вопросы перешла в другие руки.

Будущая целительница спокойно кивнула.

— Да, это я.

— Я давно тебя не видел. Ты так изменилась.

— А ведь я тебя тоже не сразу признала. Стало быть, и ты изменился.

— Мы давно не дети… но почему тебя не было видно в деревне?

Собеседница пожала плечами, уклоняясь от прямого ответа.

— Дела, обязанности, обучение… сам понимаешь.

Внезапно Ядвиге показалось, что она упустила важную часть своей жизни, отчего улыбка померкла, оставляя в душе тягостное чувство пустоты и разочарования.

— Знаешь, а без тебя было уже не так весело играть.

— Не с кем было сливы воровать из соседского сада?

Внезапно оказалось, что подобная нелепица, которую даже воспоминаниями было трудно назвать, смогла растопить лёд и стереть неловкость между бывшими друзьями. Молодые люди тихо рассмеялись. Казалось, Николас позабыл о больной ноге, а Ядвига — о проблемах с отцом и вынужденном одиночестве.

— Не поверишь, но после того, как ты перестала гулять с нами, мне так и не удалось ограбить ни одного сада.

— Ты говоришь глупости… — смеясь возразила девушка.

— Зато ты улыбаешься, — спокойно добавил Ник, искренне наслаждаясь блеском смеющихся глаз.

Ядвига ощутила на своей коже лёгкое тёплое прикосновение. Опустив глаза, она увидела, что мужские пальцы осторожно касаются её руки. Оставалось лишь догадываться, что мог значить подобный жест, но Ник поспешил объясниться, перетягивая удивлённый взгляд на себя.

— Я обязан тебе жизнью. Могу лишь представить, что бы со мной стало, если бы ты не нашла и не спасла меня. Тебя послали сами боги.

— Не думаю, что боги. К тому же, помнится, ты не единожды уже благодарил меня.

— Разве этого может быть достаточно за спасение жизни?

В соседней комнате послышались тихие шаги, и Ядвига отдернула руку, беспокойно поглядывая в сторону. Если зайдет мать, то ничего дурного не случится, но если это будет отец, Николас рискует быть выставленным из дома раньше того, как солнце покажется на горизонте. К счастью, звуки быстро стихли, вновь погружая дом в сонную тишину.

— Тебе нужно отдохнуть. Утром отец поможет тебе добраться домой, а сейчас закрывай глаза и восстанавливай силы.

— А разве тебе не нужно отдыхать?

— За меня не переживай. Я подожду, пока ты уснешь, и вернусь к себе.

Приятное чувство тепла и радости растеклись в груди у мужчины от одной только мысли, что Ядвига будет рядом. Неожиданная встреча, пусть и в подобных обстоятельствах, стала для него волнительным событием. Девушка сразу привлекла его внимание и, кажется, забыть о ней было просто невозможно.

— Спи, — успокаивающим голосом шептала одаренная, — спи.

Тяжёлые веки парня опустились, и он провалился в темноту.

Ядвига наслала на него сонливость, чтобы помочь скорее отойти в царство грез и сновидений. Люди всегда быстрее восстанавливались во сне, а малые дети ускоренно росли. Сон был прекрасным помощником целителей и врачевателей.

Под утро Веслав, как и обещал, отвёл Николаса в дом его родителей. Передал сына в руки встревоженной матери, а суровый отец лишь гневно сверлил присутствующих тяжелым ненавидящим взглядом. Он был зол и раздражителен, униженный оплошностью своего отпрыска.

Впрочем, Веславу было совершенно наплевать на то, что происходит в чужой семье. У него и своих проблем хватало.

На столе перед Ядвигой лежала старая книга с изображениями всевозможных растений. Рядом стояли склянки, пузырьки, глиняные сосуды с образцами трав. Но всё это не могло привлечь ускользающее внимание. Подперев голову рукой, она скучающе смотрела в окно, за которым распростерся такой манящий, такой родной дремучий лес. Но и он в эту минуту Ядвиге был неинтересен. Она думала о юноше, которого давеча спасла, и его робком прикосновении, вызвавшем в ней столь странные и волнительные чувства. Прошло пять дней с тех пор, как отец увёл Николаса, и за это время она ничего не слыхала о нём и его состоянии, а расспрашивать у соседей никак не решалась.

— Липа — дерево с желтым пахучим медоносным цветом; священное дерево, символ мира и спокойствия. Липа — дерево богини Лады, — монотонным голосом продолжала Зофья, стараясь вложить в упрямую голову как можно больше знаний, но Ядвига была где-то далеко. Ей было скучно слушать одни и те же нудные речи про целебные травы, растения и способы их применения.

— Ядвига! Ты меня слушаешь? — привлекая внимание ученицы, с раздражением спросила седовласая женщина с длинной толстой косой. Зофья не была стара, но в свои сорок шесть на её голове не осталось ни одного волоска, напоминающего о прежнем цвете. Но, пожалуй, это единственное, что намекало на ее возраст. Лицо целительницы оставалось таким же свежим и нетронутым возрастными морщинами, а чернота бровей и ресниц поражала воображение. Лёгкая полнота и вовсе придавала ей цветущий, здоровый вид.

Женщина даже раздосадовано притопнула, понимая, что битый час распиналась впустую.

Ядвига даже не обернулась в её сторону, но едва шевеля губами повторила:

— Да-да, липа — дерево богини Лады. Я всё это знаю.

Едва вспыхнувшее раздражение тут же отступило. Зофья тяжело вздохнула и, подойдя к столу, села на свободный стул, стоящий возле Ядвиги.

— Дорогая, я понимаю, что ты знаешь всё про все травы, — спокойно начала она, наконец обратив на себя внимание девушки, — но ты должна учиться, чтобы знать, что с ними делать. Не мне тебе рассказывать, что одна маленькая неточность, один неверный ингредиент, и лекарство превращается в яд.

— Знаю я, знаю! — надрывно воскликнула ученица. — Я не против изучать растения, но изо дня в день ты рассказываешь мне одно и тоже. Я могу зелье от грудной жабы сварить с закрытыми глазами.

— И что в этом плохого? Зато ты всегда будешь уверена в своих силах.

— Но я хочу другого.

Зофья, кривя губы, хмыкнула.

— Хм. И чего же ты хочешь?

Конечно, в минуты отчаяния Ядвига считала свой дар бременем, подчиняющим себе её жизнь, но, несмотря на это, ценила его и отчаянно хотела научиться управлять этим. Готовить снадобья, наводить дремоту и облегчать боль она умела, но в остальном собственная магия была ей неподвластна. В особенности неконтролируемым был дар предвидения. Иногда её мучили запутанные, неясные сны, смысл которых понять было практически невозможно. Иногда видения случались наяву. В эти моменты Ядвига теряла связь с реальностью, как бы застывая во времени. Впервые, когда это случилось, она очень испугалась, но потом свыклась. Она хотела научиться контролировать свой дар, узнать его возможности и границы, но единственным человеком, кто мог ей помочь в этом, была покойная Зорица. С её смертью были утрачены уникальные знания, что сильно печалило девушку.

— Я хочу понять, на что способна. Какой прок от дара, если не уметь им пользоваться? Я чувствую, что все от меня ждут каких-то свершений и чудес. Но правда в том, что я бессильна. Ничего особенного во мне нет и, быть может, я вообще недостойна благословения богов. Отец неустанно вторит, что у меня есть обязанности перед жителями деревни, и это меня ужасает.

В изумрудных глазах заблестели слезы. Девушка выплескивала свою боль и страхи, копившиеся в ней долгие годы. И если раньше ещё в душе теплилась надежда на лучшее, то теперь она слабела и гасла.

— Я жажду узнать больше!

Зофья внимательно слушала и не перебивала. Она понимала, что девочка должна выговориться. К тому же, не услышав это отчаянное откровение, она бы не поняла, что время пришло.

Дождавшись, пока ученица закончит, женщина поднялась с места и отошла к массивному дубовому сундуку, украшенному железными дугами и занимающему весь дальний угол комнаты. Там Зофья хранила самые ценные и важные для неё предметы.

— Раньше я не была уверена, что ты готова, но теперь вижу, что время пришло.

Ядвига приподнялась с места, пытаясь рассмотреть, куда это направилась целительница и что задумала.

— Время для чего?

— Помоги, — женщина подозвала Ядвигу, чтобы та помогла откинуть тяжёлую крышку сундука.

Девушка подошла, и общими усилиями сундук поддался.

Она отступила, пока Зофья, усердно копаясь в сундуке, что-то искала. В сторону откладывались ткани, бусы, ленты, блестящие серебристые чашки. Всё это, видимо, досталось ей по наследству от своей наставницы. По количеству пыли, которая витала в воздухе, было понятно, что сундук давно не открывали.

Зофья несколько раз кашлянула, отмахиваясь от свербящей в носу пыли, и выпрямилась, держа в руке какой-то предмет, плотно замотанный в красное полотно.

— Вот, держи. Это должно принадлежать тебе, — она бережно передала сверток в руки ученице.

Ядвига с благоговением приняла дар и с любопытством, но очень осторожно, стала вертеть его, оглядывая со всех сторон.

— Что это?

— Разверни.

Когда показался темный кожаный уголок, она продолжила:

— Эта книга когда-то принадлежала Зорице. Теперь она твоя.

С шумом опустив тяжёлую крышку, женщина села на сундук, ощущая в ногах усталость.

— Зорица никогда не рассказывала, откуда книга у неё взялась, но кое-что я знаю наверняка. Часть ритуалов была описана задолго до того, как старуха стала её владелицей. Могу предположить, что этот сборник очень старый.

— Зорица тоже писала в нём?

— А как же. Немало знаний она накопила за долгие годы. Может, однажды и тебе доведется дополнить эти страницы.

Сердце Ядвиги затрепетало в груди от волнения, ведь неожиданно в её руках оказалось настоящее сокровище, источник настоящих, бесценных знаний.

— Пожалуй, эта книга — самое ценное, что осталось после колдуньи. Всё остальное барахло…, — Зофья постучала пухленькой ручкой по крышке, на которой сидела, — …ерунда. Тряпки истлеют, серебро потемнеет, украшения сломаются. В конце концов всё можно продать, но эта книга не имеет цены и должна быть сохранена на долгие лета. Теперь это твоя задача. В книге описываются ритуалы и обряды.

Отложив ткань, к слову, весьма дорогую, в сторону, Ядвига провела подушечками пальцев по темной обложке, ощущая гладкость кожи. Мурашки побежали по телу от предвкушения. Захотелось скорее раскрыть книгу и утонуть в её бесконечных строках. Буква за буквой, слово за словом, поглощая тайные знания. Наконец она заглянула внутрь и, не в силах отвести взгляд, спросила:

— Ты читала это?

— О да. Я знаю её назубок. Но далеко не всё могу понять. Зорица говорила, что это из-за того, что я не обладаю даром. Только благословлённый может познать таинство писания.

— Но почему именно сейчас ты отдала мне эту книгу?

— С самого момента твоего рождения старуха знала, что ты особенная. Никто не знал, а она знала… Перед смертью наказала передать эту книгу тебе, когда моих знаний станет недостаточно. Она была мудра, понимала, что молодость нетерпелива. Ты должна была быть готова к силе этих знаний.

Женщина перевела печальный взгляд на книгу. Её плечи виновато опустились вниз.

— Думаю, что стоило сделать это ещё раньше, но я всё сомневалась.

— Не стоит переживать об этом. Жаль только то, что я никогда не знала Зорицу. У меня к ней столько вопросов.

— Её душа отошла в мир иной. Даже при большом желании нам до неё не достучаться. Она навсегда потеряна для этого мира.

— Это из-за того, что был нарушен обряд её погребения?

Много лет назад всю деревню всколыхнуло беспокойство. Абсолютно все, от мала до велика, негодовали от просьбы, оставленной почившей целительницей. Никто и никогда бы не решился взять на себя такой груз, но староста сам вызвался и похоронил прах старухи на ритуальной земле.

Зофья долго пыталась понять, почему её наставница пожелала быть похороненной с нарушением обряда, но это осталось загадкой на долгие годы. Она пожала плечами.

— Вполне вероятно. Но она сама так пожелала. Видимо, ей было что-то известно, и, спасаясь, она предпочла вечный покой.

Ядвига села на лавку, рядом с Зофьей и принялась просматривать записи.

— Пока я многое не могу понять. Все эти символы… Но думаю, после более тщательного изучения всё прояснится.

Глаза девушки неотрывно блуждали по страницам книги, когда целительница с такой тоской и сожалением продолжала изучать красивое юное лицо. Внезапно по щеке стекла скупая слеза.

— Ох, девочка. Ждёт тебя нелёгкая судьба.

Странная фраза смогла привлечь внимание Ядвиги. Она с удивлением посмотрела на женщину.

— Почему ты так считаешь?

— Зорица сказала мне перед смертью. А теперь я это и сама вижу. Никто не знает, какая судьба им уготована.

Она заботливо положила руку на девичье плечо.

— Ты, главное, голову не теряй. Порой не всегда можно слушать сердце. Лучше слушай разум…

Ядвига не могла уловить нить разговора. Зофья говорила как-то туманно, загадками.

— Ты что-то знаешь?

Женщина отрицательно покачала головой.

— Куда уж мне. Просто многое на своём веку повидала. Научилась подмечать главное, что другие не видят.

Ядвиге хотелось ещё поговорить со знакомой, но ей уже не терпелось поскорее приступить к изучению полученного труда. Она нервно заерзала на месте, на что Зофья только рассмеялась.

— Беги уже, горе моё. Вижу, что не усидишь более, да ещё и дырку протрешь мне в сундуке.

Ядвига вскочила на ноги, чмокнула наставницу в щеку и выбежала из избы, прижимая к груди заветный подарок.

Замечтавшаяся девушка почти не смотрела, куда идёт, и едва не столкнулась со смуглой женщиной, чьи янтарные глаза впоследствии показались ей смутно знакомыми.

— Ох, простите, — извинилась Ядвига, протягивая женщине руку, словно хотела предотвратить падение, хотя самого столкновения и не было. — Вы не ушиблись?

Но жительница лишь махнула рукой и как-то нервно улыбнулась. Она явно куда-то спешила, но, когда рассмотрела, с кем едва не столкнулась, охнула в изумлении.

— Ядвига, милая, это же ты! Я как раз тебя и искала.

Присмотревшись, девушка вспомнила, где видела эти глаза. Перед ней стояла мать Николаса. Видно, внешне сын пошел в неё и перенял материнскую красоту, сочетавшуюся с более резкими чертами отца. Женщина выглядела чем-то обеспокоенной, а тяжёлое сбитое дыхание свидетельствовало о том, что она почти бежала.

— Что произошло? Что-то с Николасом?

— Ох, дорогая, он в бреду. Весь горит. Хорсом заклинаю, помоги! Я боюсь за моего мальчика.

Сейчас уже было неважно, что могло пойти не так. Человеку нужна была помощь, и Ядвига не имела права отказать. Тем более где-то в глубине души она хотела вновь увидеть своего спасенного, но признаться в этом себе не могла.

— Мне необходимо сбегать домой за травами и порошками. Я быстро.

— Конечно-конечно. Надеюсь, ты помнишь, где мы живём?

Ядвига прекрасно помнила узенький, но длинный дом из белого камня, стоящий у небольшого озерца, густо поросшего камышом. Там всегда пахло свежестью и травой, а лягушачье кваканье порой заглушало даже собственные мысли.

— Да, я помню ваш дом. Скоро вернусь.

Не теряя времени даром, она бросилась в сторону дома.

Всё было хуже, чем раньше. При первой встрече, когда Николас истекал кровью в лесу, он был слаб и бледен, но теперь лицо его пылало огнем. Слегка приоткрытые губы бессознательно подрагивали, а веки трепетали, точно в эту самую минуту парня мучил ночной кошмар.

Ядвига решительно подошла и приложила руку к высокому лбу, на котором проступили маленькие жемчужины испарины.

— Ох нехорошо это. Он весь горит. Но что же могло случится?

Ядвига откинула в сторону простыню.

— Мне нужно осмотреть рану и в этом может понадобиться ваша помощь, — она обратилась к матери Николаса. — Приподнимите ногу, пока я сниму старую повязку.

Обеспокоенная женщина делала всё, как было велено, и внимательно следила за каждым движением будущей целительницы, но не потому, что не доверяла ей, а в следствие того, что слишком волновалась и попросту не знала, куда себя деть. Ей хоть чем-то хотелось быть полезной, так как не привыкла чувствовать себя беспомощной и бесполезной. Случившееся с её сыном полностью выбило женщину из душевного равновесия, лишив покоя. Она даже спать не могла из-за гнетущих мыслей.

Осматривая ногу, Ядвига заметила нечто странное. Раны, на которые она давеча накладывала швы, выглядели вполне прилично, но вот сама кожа вокруг неестественно раскраснелась. Осторожными касаниями подушечек пальцев она стала ощупывать края швов и покрасневшие участки вокруг, обращая внимание на одну странную особенность. Сама рана, которая уже мало-помалу заживала, была холодной, то есть нормальной температуры, а вот кожа вокруг пылала, как раскалённое стекло. Касаясь очередного участка, палец словно что-то кольнуло изнутри. Девушка нахмурилась, прислушиваясь к ощущениям.

— Прошу, скорее принесите кувшин с прохладной чистой водой. Желательно свежей, из колодца.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась встревоженная мать. Она аккуратно вернула раненую ногу сына на кровать и стрелой выбежала из дома.

Тем временем Ядвига накрыла рану ладонями.

— Да… Точно… Так быть не должно.

Тихий возглас удивления вырвался из ее груди, когда она наконец поняла, что почувствовала. Что-то тёмное притаилось внутри, незримое для человеческого ока. Не яд, не зараза и даже не проклятье. Это что-то отравляло жертву изнутри и, стало быть, должно немедленно быть извлечено из тела. Видимо, лесная нечисть приложилась, пока раненный то терял сознание, то вновь приходил в себя.

Девушка развязала тугую шнуровку поясной сумки и достала тонкую длинную, как ложка, серебряную иглу, которую всегда носила с собой. В этот самый момент, когда острый предмет блеснул в пальцах девушки, вернулась мать Николаса с кувшином чистой колодезной воды и охнула.

— Что ты делаешь? — ей сдалось, что её дитя сейчас будут пытать.

— Ничего, что могло бы навредить, а сейчас скорее дайте воду.

Она достала два пузырька из своих запасов. В один из них зачерпнула немного воды, добавив туда некоторые травы и несколько капель душного зелья из другого.

— Теперь мне нужен открытый огонь, — действия её были точными и уверенными, что немного успокоило мать.

Женщина быстро пробежала глазами по комнате и остановилась на огоньке в центре стола:

— Свеча подойдёт?

— Вполне.

В маленьком поднесённом огоньке девушка раскалила иглу, а после сунула её в зелье. Раздалось тихое шипение.

— Придержите ногу.

Один точечный прокол, и наружу поступило несколько капель алой крови.

— Зачем это? — женщина пыталась понять, что сейчас происходит.

— Нужно вывести дурную кровь, — коротко ответила та, слегка надавливая на место возле прокола, как бы подгоняя кровь к выходу.

Никто, кроме Ядвиги, и не заметил бы, как через крохотное отверстие разом с обычной кровью вышла синюшно-черная капля. Ощупав ногу и убедившись, что черноты не осталось, Ядвига довольно улыбнулась и, кивая головой, заключила:

— Теперь всё будет хорошо.

Она вылила остатки зелья поверх раны и крохотной точки, которую только что сделала.

— Остальную воду куда девать? — мать Николаса приподняла кувшин.

Ядвига приняла сосуд в свои руки и спросила:

— Где у вас кухня? Сейчас я приготовлю отвар, которым необходимо будет выпаивать Николаса в течении трёх дней. Этого будет достаточно, чтобы он окончательно поправился.

Девушку провели на кухню и уже через час отвар был готов.

Всё это время мать Николаса с любопытством следила за тем, как готовится снадобье, попутно интересуясь очередным ингредиентом.

— И как его давать?

— По ложке каждые два часа. Повязку менять ежедневно, ничего сложного. К тому же я побуду тут, пока Николас не очнется, а после вы сможете обойтись и без меня.

— Ох, спасибо тебе, Ядвига. Славься Дажьбог, который послал нам тебя! Чтобы мы делали, если бы Зорица померла, не оставив после себя одаренную!

Женщина всплеснула руками, вновь и вновь осыпая гостью благодарностью, отчего та лишь неловко улыбнулась и отвела смущенный взгляд в сторону. Не ради похвалы Ядвига, ступая по краю лезвия, спорила с отцом, доказывая, что он должен отпустить её к человеку, который находится на грани жизни и смерти. Конечно, ей пришлось сильно преувеличить масштабы бедствия, но зато она смогла убедить отца отпустить её. «Несносная девчонка!» — добавил Веслав ей вдогонку.

Стремительно перебирая худенькими ножками, она бежала так быстро, как только могла, и с каждым шагом сердце её билось сильнее. И вот, отворяя дверь, Ядвига поняла, что на самом деле просто хотела ещё раз увидеть Николаса.

После того, как готовое снадобье остыло, целительница разлила его по глиняным кувшинчикам и, прихватив с собой один, вернулась к постели лежащего в бреду мужчины.

Она исполнительно выхаживала Николаса, в строго оговоренный срок выпаивая его отваром, накладывая влажные прохладные компрессы на лоб и меняя повязки при необходимости.

Хлопоча, она даже не заметила, как солнце, высоко стоящее в небе, стало медленно заваливаться за горизонт, наполняя деревню золотисто-красными оттенками заката.

Откинувшись на спинку плетенного из лозы кресла, девушка потянулась, раскинув руки в стороны, и выгнула спину. Потом скользящим взглядом посмотрела в окно и с удивлением обернулась.

— Уже вечереет. Даже не заметила, как прошло время. Скоро стемнеет и во всех окнах зажгутся свечи.

Она стала думать, каким путем лучше добираться до дома и что скажет отцу, когда явится в столь позднее время.

Поднимаясь с места, она подошла к окну и перегнулась через подоконник, высунув руку. Огненная красавица хотела схватиться за металлическое кольцо ставенки, как на тонкое запястье внезапно приземлился знакомый сокол. Демонстрируя красоту и силу своих крыльев, птица несколько раз широко взмахнула ими и прижала к бокам.

— Дружок мой прекрасный, откуда ты тут взялся? Неужто искал меня? Случилось чего? Или, быть может, ты увидел что-то интересное и теперь торопишься поведать мне об этом?

Сокол потянулся маленькой головкой к лицу знакомой, выпрашивая у той немного ласки. Дружелюбно улыбаясь, девушка стала поглаживать блестящие перья от самой головы до кончика хвоста.

— А теперь говори скорее, что стряслось, — заканчивая обязательный ритуал проявления нежности, допытывалась девушка.

Голова сокола повернулась боком, демонстрируя Ядвиге правый темный глаз-бусину. Она внимательно присмотрелась, призадумалась, а потом ахнула от удивления.

— Да где же ты это видывал?!

Птица оставалась неподвижной, продолжая молчаливый диалог с человеческим созданием. Всего за несколько секунд пернатый друг рассказал о высоких горах, глубоких озерах, темных расщелинах и зелёных рощах, среди которых притаился одинокий ветхий, но ухоженный дом, плотно затянутый вьющимися виноградными лозами.

— И около того дома ты узрел колдующую женщину?

Сокол забил крыльями, затрясся и закивал.

— Ты уверен? Мы же с ней даже не знакомы. Вряд ли она согласится стать моей наставницей и посвятить в свои магические тайны.

Но птица не унималась: трепетала, била крыльями, подлетала и вновь цеплялась лапками в запястье, что означало требование, даже приказ.

— Значит, проведёшь меня к ней?

Добившись от человека желаемого ответа, сокол взмыл в небо, покружил над огненной головой и скрылся в темноте густого леса.

— Значит, будешь ждать… — печально вздохнула Ядвига, потирая ладонью слегка расцарапанную когтями руку. В комнате послышался скрип и шуршание простыней. Спрыгивая с подоконника, девушка обернулась и встретилась с парой проникновенных янтарных глаз.

Склонив голову набок, на кровати сидел парень, подпирая спину подушками. Сейчас он выглядел значительно лучше, чем всего каких-то пару часов назад. Если бы не перебинтованная нога, то с уверенностью можно было бы сказать, что он полностью оправился.

Какое-то непонятное выражение удовлетворения коснулось красивого лица, растягивая губы в нерешительной улыбке. Под пристальностью его взгляда Ядвига ощутила неловкость, точно только что была застигнута за совершением преступления, и неосознанно стала покусывать пухленькую губку, часто моргая. Язычки крохотного пламени отбрасывали на светлое лицо трепещущие тени, а яркие волосы показались вырывающимся из-под контроля огнём, поглощающим тонкий стан лесной нимфы.

Между молодыми людьми повисло загадочное и томительное молчание. Они вместе были не в силах разорвать зрительный контакт, блуждали друг по другу каким-то волшебно-мечтательным взглядом. В комнате было так тихо, что на мгновение Ядвиге показалось, как она слышит тревожное сердцебиение спасенного.

Казалось, мучительное безмолвие никогда бы не кончилось, если бы Николас наконец не нарушил тишину.

— Ты не ушла…

— Разве я могла? Тебе было плохо, и я была обязана остаться. К тому же твоя мама… — Ядвига нервно сглотнула. — Она сильно переживала, а с моим присутствием ей было спокойнее.

Улыбка парня померкла.

— Ах, вот в чем дело…

Он не ощутил в голосе девушки фальши, которую она так старательно прятала. Не могла же она признаться в том, что на самом деле не хотела уходить и стремилась оставить след о себе в его памяти.

— Как ты себя чувствуешь? — она стала неуверенно сокращать между ними дистанцию.

Николас кивнул:

— Хорошо.

— Как нога?

— Болит.

— Хорошо. Значит, не придётся резать.

— Что? — янтарные глаза широко распахнулись, а голос приобрел неестественно высокие нотки. И только это смогло снять повисшее в комнате напряжение.

Едва сдерживая улыбку, Ядвига махнула рукой.

— Я же пошутила. Чего так всполошился? — но всё-таки не удержавшись, она звонко расхохоталась. — Ты бы только видел себя со стороны.

— Жестокая шутка, — Николас попытался сделать обиженный вид, но заразительный женский смех безвозвратно увлек за собой.

Наконец переведя дух, Ядвига присела на стул у изголовья кровати.

— Давай проверим, есть ли жар, — она потянулась рукой к его лицу, но остановилась на полпути. — Позволишь?

Юноша согласно кивнул.

Бархатистая ладонь накрыла лоб больного.

— Жар спал. Это радует. Пить хочешь?

— Да.

Ядвига протянула руку в сторону стола и подала соседу чашку с отваром.

— Одного глотка будет достаточно.

Парень поднес к губам сосуд и сделал уверенный крупный глоток ароматного зелья. Внезапная горечь и острота опалили его язык, отчего он покраснел, закрыл глаза и непроизвольно закашлялся.

— Гадость какая! Что это? Отрава?!

— Дай сюда, — девушка обиженно отняла чашу из мужских рук, — эта отрава поможет тебе скорее выздороветь. Кстати, у меня есть для тебя хорошие новости. Потчевать тебя этим будут ещё три дня. Замечательно, правда?

— Ты издеваешься? — темная бровь в недоумении поползла вверх.

— Возможно, самую малость, но всё же принимать это придется.

Она виновато улыбнулась и, выпрямив спину, серьезно, как истинная дочь старосты, спросила:

— Теперь расскажи, как тебя угораздило попасть в медвежий капкан?

Не думая долго, парень пояснил:

— Шёл по лесу, не заметил и попал.

— Но что ты там делал?

Ядвига с ужасом представляла, что он сам и расставлял по лесу проклятые капканы, но вместо пугающего признания тот лишь ответил вопросом на вопрос.

— А ты что делала в лесу?

— Ах вот как ты решил меня отблагодарить за спасение…

Пришлось прибегнуть к маленькой женской хитрости и надавить на чувство вины, чтобы добиться своего.

Она демонстративно поднялась с места и повернулась в сторону выхода, но теплая рука сомкнулась кольцом на её запястье. Ядвига ощутила на коже лёгкое приятное покалывание и незаметно усмехнулась.

«Попался», — подумала она удовлетворенно.

— Не уходи, — полушепотом попросил Ник.

Ядвига обернулась и сверкнула чистыми изумрудами глаз, но в душе она смеялась.

— Чего это ради? Работу свою я выполнила, говорить со мной ты не желаешь. Больше мне тут делать нечего.

— Прости, если обидел. Просто мне стыдно признаться, что охота прямо настолько не удалась.

Он указал на раненую ногу.

Ядвига понимающе кивнула, но в глазах её прямо-таки светилась мольба: «Прошу, скажи, что капканы не твоих рук дело».

Словно поняв это, Николас добавил:

— Только не подумай, что я имею отношение к этим капканам. Такой способ охоты я не приветствую. В них могут попадать как взрослые особи, так и их детёныши. Это плохо и так быть не должно.

Сердце девушки ликовало от того, что она не ошиблась в бывшем друге. Ядвиге хотелось остаться и продолжать разговор с Николасом до самого утра, но сгущающаяся ночная мгла торопила.

— Я бы осталась и с удовольствием составила тебе компанию, но мне нужно уходить, а тебе — отдыхать. Я давно уже должна была вернуться домой.

Но перед тем, как отпустить Ядвигу, Николас заглянул в её бездонные глаза и тихо повторил фразу, которую говорил уже множество раз:

— Спасибо тебе.

— Обращайся. Я наведаю тебя через два дня. Чтобы был как новенький.

С этими словами она осторожно высвободилась из плена мужской руки и выпорхнула из дома, оставляя за собой сладковатый шлейф аромата разнотравья.

Ядвига не сразу пошла домой. Неподалеку она присела в траву и призадумалась. Ей никак не давал покоя сокол и странная незнакомка, которую он приметил.

— Что это за женщина? Не откажет ли, если попрошу взять меня на обучение? Отпустит ли отец?

Она печально вздохнула.

— Но главный вопрос в том, как я туда доберусь? Два дня в пути — это немалое расстояние. Путь может быть трудным и опасным. Хотя если обходить дороги и идти через лес… Но даже в таком случае мне необходимо сопровождение.

Она с тоской посмотрела вдаль, в сторону дома Николаса.

— А что, если?…

Девушка воспрянула духом. В голове созрела мысль.

— Стоит попробовать…Можно сказать, что он должен мне за спасение, и долг будет уплачен сполна после того, как он доставит меня до того места.

Окрылённая столь великолепной идеей, она вскочила на ноги и быстро побежала в сторону дома.

Через два дня, как и обещала, Ядвига вернулась.

— Вижу, ты уже здоров, — торжественно заявила она, через забор наблюдая, как бывший больной тащит полные ведра в обеих руках. От неожиданности парень едва не выронил их из рук.

— Что ты тут делаешь?

— Я ведь обещала вернуться. Разве ты не рад?

— Очень рад.

Парень посмотрел на некогда раненую ногу и перевёл изумлённый взгляд на соседскую девчонку.

— Как ты это сделала?

— Что? — не сразу поняла она.

— Моя нога. Она зажила всего за два дня.

Ядвига развела руками, задорно закатывая глазки вверх.

— Ну знаешь, травы, зелья там разные… И немного магии.

— Ты владеешь магией?

А вот этого услыхать девушка точно не ожидала.

— Я думала, что об этом вся деревня знает.

— Значит, не вся. Хотя очень странно, как это могло остаться для меня тайной.

Николас подошёл ближе.

— Как я могу тебя отблагодарить?

Ядвига улыбнулась, ловко перемахнула через низенький забор и, закидывая ногу на ногу, присела на толстое бревно.

— Я думала, что ты никогда не спросишь. А ведь в этот раз я пришла просить тебя о помощи.

— Сделаю всё, что скажешь.

— Ты не торопись.

Она смущённо ковырялась носком сапога в пыльной сухой земле.

— Сейчас я озвучу просьбу, а ты подумай. Я пойму, если ты откажешься.

— Говори.

— Я ищу того, кто может меня проводить в деревню, которая находится в двух днях пути отсюда. А раз твоя нога уже зажила, то я подумала…

— Я отведу тебя туда, — не дав договорить, решительно заявил парень.

Ядвига никак не ожидала, что получит согласие без уговоров и напоминаний о «неоплатном долге». Всё же, терзаясь сомнениями, она решила уточнить, осознаёт ли Николас опасность непредсказуемого путешествия, хоть и не представляла, кто бы мог ещё помочь ей в этом.

— Ты уверен? Правда сделаешь это для меня? Дорога дальняя. Неизвестно, кого мы можем повстречать на пути.

— Это не имеет значение. Со мной будет лук со стрелами, да меч на поясе. Я провожу тебя хоть за тридевять земель и буду защищать, чего бы мне это не стоило. Это будет лишь малая плата за спасение.

— Хорошо. Только заклинаю: никому не проговорись, — она помедлила, сомневаясь в том, стоит ли открываться перед этим человеком, но понимая, что отступать уже поздно, продолжила: — Мои родители не давали на то своего благословения. Я тайком сбегу из дома, ведь отец никогда меня не отпустит. Если кто-то прознает об этой затее, то меня запрут в доме, и я никогда уже не выйду.

Николас был готов ринуться в путь хоть сейчас, стоило лишь сказать слово.

— Значит, стоит поторопиться. Когда выходим?

— Сегодня ночью…

— В таком случае встретимся у дороги…

— …когда погаснет в окнах последняя свеча, — Ядвига завершила за ним фразу и испуганно посмотрела на сообщника. Но, вопреки собственным сомнениям, она не увидела в глубоких красивых глазах и тени осуждения. Его твёрдый, полный готовности и уверенности взгляд поразил девушку в самое сердце. Никто и никогда ещё не был готов совершить для неё подобного подвига и рискнуть всем. Чувствуя, что щёки предательски наливаются румянцем, она коротко кивнула на прощание, вскочила на ноги и поспешила домой.

Глава 3

Воротясь домой, Ядвига с облегчением выдохнула. На её удачу, родителей не было, а это значило, что лучшего момента для того, чтобы собрать всё необходимое в дорогу, может и не быть.

Она поспешила в комнату и собрала дорожную сумку, положив туда самое необходимое. Брать много вещей нельзя: заметят. Поэтому оставалось довольствоваться малыми запасами. К самому необходимому она отнесла чистую рубаху, которую с любовью вышивала долгими зимними вечерами, флягу с водой, самые редкие травы, которые было трудно достать, и несколько пузырьков со снадобьями.

После того, как всё было аккуратно спрятано, Ядвига ушла на кухню, где, как примерная дочь, она приготовила для родителей похлёбку и испекла в печи свежие, душистые лепешки. Впрочем, после, как плохая дочь, припрятала для побега два коржа и кусок вяленого мяса.

Но самое важное, без чего Ядвига никогда бы не ушла, это была маленькая черная книга, завещанная покойной колдуньей.

Каждую свободную минуту Ядвига пряталась по углам и читала, читала, читала. Каждое слово буквально впивалось в её молодой пытливый ум, навсегда оставляя в памяти заветные слова. Прошло совсем немного времени, но она уже знала четверть из описанных ритуалов и заклинаний.

Однажды Веслав увидел в руках дочери книгу, которую тут же признал. Ему сделалось дурно, как в ту самую тёмную в его жизни ночь. На несчастного с новой силой нахлынули призрачные воспоминания прошлого, распаляя в груди адское пламя, от которого сперло и без того затрудненное дыхание. И лишь любимое сияние добрых зелёных, полных непонимания и тревоги глаз смогло вырвать мужчину из пучины мучительного отчаяния. Всё прошло. Жена с дочерью рядом. Они живы и здоровы. Плата за жизнь была отдана и больше ужасы минувшего над ним не властны.

Веслав не спрашивал, откуда взялась книга, но точно знал, что так должно было случится. Он не вмешивался, а Ядвига с упоением продолжала свое обучение.

Окончательно покончив со сборами, девушка всмотрелась в своё отражение.

— Разве могу я так поступить с отцом и матушкой? — она застыла в ожидании, словно зеркальная копия сейчас ответит и утешит её, сказав, что она всё делает правильно, но ответа не было.

— Я себя знаю. Если сбегу, то ни о чём не буду жалеть, с какими бы трудностями не пришлось столкнуться. Однако если останусь — до конца века не прощу себе, что упустила такую возможность.

Она кивнула своему отражению и с уверенностью заявила:

— Отрекусь от дара, если не найду колдунью. Я должна доказать, что достойна благословения богов, а не принимаю всё как должное.

Она опустила взгляд ниже, приподнимая тяжёлую шерстяную юбку и приоткрывая тонкие щиколотки.

— Точно… — задумчиво протянула она. — Это словно иметь ноги и до сих пор не уметь на них ходить.

Подобное сравнение лишь наполнило упрямое сердце решимостью и укрепило в вере, что она всё делает правильно.

Натянув на босые ноги удобные сапожки на низком каблучке, Ядвига надёжно спрятала дорожную сумку от посторонних глаз и вышла в переднюю, откуда донеслись голоса.

Родители воротились домой. Отец стаскивал с ног пыльную обувь, а мама перевязывала голову платком. Она всегда так делала перед тем, как зайти на кухню и приступить к приготовлению ужина.

— Уже всё готово, — ласково улыбнулась дочь, наслаждаясь редким моментом, когда отец был безмятежен.

— В таком случае накрывай на стол. Сейчас и мы подойдем.

Совсем скоро вся семья собралась вместе.

— Сегодня я повстречала мать Николаса. Она просила передать, что он идёт на поправку и уже вольно ходит, уверенно опираясь на больную ногу, — защебетала мама, гордясь своей девочкой.

Ядвига предусмотрительно решила смолчать о том, что уже видела Николаса и даже успела поговорить с ним.

— Я рада, что ему лучше. Слава богам, что удалось помочь ему.

— Ах, Веслав, — мечтательно вздохнула мать, — совсем скоро наша девочка станет целительницей вместо Зофьи. Я так горжусь ею.

Как бы мать не тешилась, но отец оставался, как всегда, задумчив и пугающе молчалив. Конечно, сейчас он не бранился и не сыпал упреки в адрес дочери, но его хмурый взгляд холодил душу Ядвиги.

— Всё в порядке, папа? — как-то неуверенно спросила девушка, виновато улыбаясь.

— Это ты мне скажи.

«Не может быть. Неужели он догадался?» — в ужасе подумала она.

— Я не понимаю, о чём ты.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Гнетущее молчание повисло в кругу семьи. Веслав хорошо знал свою дочь и за столько лет научился безошибочно определять, когда в её огненной голове зарождалась очередная затея.

— Нет… ничего…

— А мне кажется, что ты что-то задумала. Слишком покорно ведёшь себя, — он грозно нахмурил широкие брови. — Лучше выкладывай всё как на духу. Ведь сама знаешь: будет хуже, если я узнаю от посторонних.

Чтобы не выдать себя, Ядвиге пришлось проглотить обиду и бесстрастно пожать плечами.

— Хотела спросить у тебя позволения на рассвете уйти в лес.

— Зачем это? — Веслав с подозрением покосился на дочь, но, не заметив в ней признаков лжи, продолжил: — Что тебе надобно в лесу? Отвечай.

Ох, как же сильно бедной девушке хотелось прямо сейчас вскочить из-за стола и убежать, вырваться из удушающей отцовской опеки. Он даже представить себе не мог, какую боль приносил дочери своим недоверием и страстным стремлением контролировать каждый её шаг. Порой Ядвиге казалось, что близок тот час, когда каждый вдох можно будет делать лишь с позволения отца.

Оставаясь внешне спокойной, внутри Ядвиге хотелось кричать, но, несмотря на это, она спокойно ответила:

— Необходимо собрать кое-какие травы для нового отвара. Зофья наказала к следующему дню явиться со всем необходимым.

К счастью, не только Веслав за это время научился понимать дочь. Ядвига в свою очередь обучилась искусству владения своими эмоциями при необходимости. Конечно, получалось не всегда и тем более недолго, но этого оказалось достаточно, чтобы изредка добиваться своего, усыпляя бдительность строгого родителя.

— А сама она не может?

— Может. Но в таком случае деревенским доведется обождать ещё денёк, пока она соберёт всё необходимое и вернётся к своей работе.

Веслав недовольно поджал губы, но, кажется, поверил.

— Ну ладно. Пойдешь с первыми петухами, но вернуться должна до начала захода солнца.

Большего Ядвиге и не требовалось. Дня вполне будет достаточно, чтобы уйти далеко и сбить отца со следа. А в том, что он отправится её искать, у девушки не было никаких сомнений. Только поймёт, что она солгала, и тут же бросится вслед.

Остаток времени почти не говорили. Скоро отужинали и разошлись по комнатам.

Ядвига сгорала от волнения, то и дело выглядывая в окно. Она прислушивалась к малейшим шорохам в доме и присматривалась к гаснущим окнам деревенских домов. Когда всё стихло, а последняя свеча лишилась пламени, беглянка схватила спрятанную сумку, сожгла заранее подготовленный венок сухоцветов на удачу в подношение богам и тихо прошмыгнула в окно.

Крадучись, обошла дом и бросилась в сторону дороги, где её уже должен поджидать Николас.

Она бежала со всех ног, кусая губы от волнения.

«Только бы пришёл… Только бы был на месте…» — бешено колотящееся сердце сковывал страх сомнения. И какое же облегчение она испытала, когда наконец увидела знакомую фигуру, скрытую в полумраке.

— Пришёл… — остановилась она и засияла, глядя на высокого юношу, идущего ей навстречу.

Беглецы встретились у дороги, как и было условлено. В деревне все мирно спали, не подозревая, что дети бегут из дома. И только холодная луна была молчаливым свидетелем их юношеского безрассудства.

Чувства радости, облегчения и благодарности переполняли девушку настолько, что она едва не бросилась другу на шею. Всё же она совладала с чувствами и только одарила парня несмелой улыбкой.

— Я так благодарна тебе за то, что ты пришёл.

— Разве могло быть иначе? Я перед тобой в долгу. Я дал тебе обещание и не могу допустить, чтобы ты шла одна. Этого было больше, чем достаточно, чтобы я оказался здесь.

— Спасибо… а теперь идём, — Ядвига взяла парня за руку, переплетая их пальцы между собой. Возможно, в иной ситуации она бы и подумала, что этого не стоит делать, но только не сейчас. В данную минуту им необходимо как можно скорее убраться с дороги.

Всё же некоторое время им довелось идти прямо. Лишь когда сердце вошло в привычный ритм, Ядвига выпустила руку спутника и теперь шла, поравнявшись плечом к плечу.

— Нас скоро найдут, если и дальше будем идти вдоль дороги, — встревоженно подметил Николас.

— Вскоре мы свернем в лес, но сейчас ещё не время.

— Отчего?

— Если мы сейчас уйдем в лес, то не сможем увидеть его… — девушка ткнула пальцем в звёздное небо, на что-то указывая.

Николас присмотрелся, и, словно чувствуя его пристальный взгляд, птица, низко парящая в небе, воскликнула сильным, звонким голосом.

— Сокол? Ночью? Откуда он тут взялся?

Ядвига лишь довольно усмехнулась.

— Сокол — мой друг и проводник. Он укажет нам путь. Только он знает верную дорогу.

— Как ты можешь это знать? Почему настолько уверена?

— Возможно, я немного понимаю язык птиц…

— Ты говоришь с ними?! — нетерпеливо перебил парень, всё больше удивляясь необычным способностям Ядвиги.

Девушка недовольно шикнула.

— Тшш… Говори тише. Чего всполошился? Хочешь, чтобы нас кто-то услыхал? Это только кажется, что вокруг ни души.

Подозрительно оглядываясь, девушка добавила:

— Ночь вообще не лучшее время для лесных прогулок. И да, я понимаю, что говорят птицы и животные. Понимаю, о чем шумит дождь и куда гонит ветер. Слышу, как перешептывается лес и смолкает в ожидании ответа. Природа многоголоса и прекрасна. Её легко услышать, стоит только прислушаться.

— Чудеса, да и только, — восторженно протянул Николас.

— Магия внутри меня позволяет ощущать тонкую материю этого мира. Порой даже забываю, что другие этого не чувствуют. Но необязательно быть одаренным, чтобы слышать: природа говорит с каждым живым существом.

— И о чем может поведать…например, старый дуб, растущий неподалеку от деревни?

— Он стар и могуч. Неустанно его сильные корни питают каждую ветку, каждый лист, наполняя их живительным соком. Он один из первых, кто приветствует солнце на заре и провожает его к закату. Дерево многое повидало за свою долгую размеренную жизнь. Однажды дуб поведал мне историю своего рождения. Своей жизнью он обязан заботливым рукам маленького мальчика, который оказался достаточно упрям и усерден, чтобы вырастить из маленького жёлудя сильное, крепкое дерево. Оно росло вместе со своим творцом, который часто любил приходить и укрываться под размашистыми ветвями от палящего солнца. Но однажды человек не пришел. Дуб долго ещё ждал, но он так и не появился.

— Человек умер? — печальным тоном спросил Николас.

— Да. Мальчик вырос, возмужал, затем начал дряхлеть и чахнуть. Оказывается, и деревья могут любить и страдать. Дуб рассказал, как тосковал по своему другу. В то далёкое лето наши предки удивлялись невиданному чуду. Лес густел и зеленел, а одинокий дуб опустил ветки, точно плакучая ива, покрылся золотом, а через несколько дней утратил своё украшение и замер, точно пришли холода.

Ядвига тяжело вздохнула, вспоминая всю боль, которой поделилось могучее создание.

— Впрочем, прошло время, и пришла весна. Дерево ожило и с любопытством стало наблюдать за жизнью вокруг себя. Всё рождалось, росло, умирало и так год за годом, поколение за поколением, а он неизменно стоит, лишь углубляя могучие корни в землю.

— А ведь до этого я никогда не задумывался, что и у него есть своя история.

— Теперь ты знаешь.

Беглецы продолжили свой путь, то и дело поглядывая на темное небо, усыпанное холодным сиянием далеких звезд. Иногда блеск некоторых из них затмевало соколиное крыло, но потом птица вновь бесследно скрывалась во тьме.

После недолгого молчания, во время которого молодые люди могли поразмыслить о своем, Николас сказал:

— Ядвига, я рад, что за помощью ты обратилась именно ко мне.

— У меня не было другого выхода. Неважно, насколько я хорошо ориентируюсь в лесу, но без твоей помощи я беззащитна.

Ведь и правда, Николас не солгал. Побег — дело хлопотное и рискованное. Если не поймали сейчас, то настанет время, когда нужно будет возвращаться домой. На миг парню показалось, что лучше сразиться с десятком разбойников, чем вынести на себе тяжёлый презрительный взгляд отца.

«Меня накажут, без сомнения, — он с сожалением взглянул на идущую впереди девушку. — Мой отец придумает жестокую и изощренную кару, потому что в его сердце нет жалости. Однако сердце старосты преисполнено любовью и неразумными страхами, что делает его совершенно непредсказуемым».

Внезапно юношу охватило неистовое желание укрыть Ядвигу от несправедливостей сего мира и уберечь от неминуемого наказания. Захотелось спрятать это юное прекрасное создание в своих объятиях и коснуться кончиками пальцев огненной копны её волос, но вместо этого Ник прибавил шаг и, нависая над спутницей, прошептал у самого уха:

— Ты не беззащитна, Ядвига. Я стану нерушимой стеной, защищающей тебя от невзгод.

— Говоришь так, словно жизнью готов пожертвовать, — укор слетел с алых женских губ.

— Не знаю … но думаю, что это возможно, если будет необходимо.

— Я уже начинаю жалеть, что просила тебя о помощи.

Ядвига никогда бы не попросила пожертвовать ради неё самым дорогим. И сейчас подобные речи сопровождающего вызывали в ней муки совести, отчего становилось не по себе.

— Тебе неприятно моё присутствие?

— Мне неприятно слышать, что ты столь беспечно относишься к своей жизни.

Девушка остановилась и, резко разворачиваясь на месте, ткнула пальцем в широкую мужскую грудь. Её взгляд был полон досады и горечи.

— Не смей! Слышишь? Никогда более не говори подобного. Она ещё пригодится тебе. Захочешь жить, но будет уже поздно. К тому же, — добавила она, скривив губы в насмешливой ухмылке, — не для того я ночей не спала и тебя выхаживала, чтобы ты так безрассудно распоряжался своей жизнью. Будь добр, сбереги мой дар. А теперь полно болтать, нам пора сворачивать с дороги. Сокол давно скрылся за макушками деревьев.

— Почему так уверена, что птица приведёт нас к цели?

— Мой товарищ летает высоко и далеко. Его крылья сильны, а глаза остры. Он знает дорогу и верно укажет путь.

Парень заглянул спутнице в глаза и не нашёл там и тени сомнения.

— Не боишься заплутать в чужом лесу?

— Неужто ты позабыл, что я могу общаться не только с людьми?

— Разве можно о таком позабыть?

— Деревья и кустарники укажут верную дорогу.

Ядвига одарила Николаса мягкой улыбкой, стараясь сгладить неприятный осадок в душе от того, что была с юношей резка.

— Пойдём скорее. К полудню сделаем привал.

Беглецы двинулись дальше.

Как и всегда, Веслав поднялся с первыми лучами солнца. Он обтер лицо крупными шершавыми ладонями и обречённо протянул:

— Мда-а-а-а…

Вот уже несколько дней отцовское сердце было не на месте. С одной стороны, он был поистине счастлив, наблюдая, как расцветает и хорошеет его девочка. Но с другой, Ядвига становилась всё более своенравной и мятежной. Она выходила из-под контроля, и отцу это не нравилось.

Проведя взглядом лениво просыпающееся солнце, мужчина вышел во двор, чтобы наколоть дров. Выполнив работу, утомленный, но довольный собой, он вернулся в дом и сразу направился в сторону комнаты Ядвиги. Подойдя к двери, он прислушался к тишине и нахмурился.

— Неужели ещё спит? Непорядок. Сама в лес по травы просилась, а теперь спать до полудня удумала.

Спокойно, без напора, мужчина постучал в закрытую дверь, ожидая услыхать сонный голос дочери, но в ответ получил лишь настораживающую тишину.

Ещё раз постучав, чтобы предупредить о своем появлении, он отворил дверь и вошёл в горницу.

Обводя комнату суровым взглядом, Веслав обнаружил, что она пуста. Привычная чистота и порядок украшали скромное убранство комнаты, залитой ласковыми лучами утреннего солнца. Узенькая кровать была аккуратно застелена и накрыта покрывалом, расшитым крупными узорами красных цветов и магических символов. Все имеющиеся у девушки одежды и ткани были спрятаны в старый сундук, стоящий у кровати, а на длинном столе у окна ровными рядами сушились целебные травы, распространяющие вокруг себя благоухающий аромат.

— Странно. Неужто Ядвига уже ушла? Но я всё это время был неподалёку и не видел, чтобы она выходила из дома. Если только…эта несносная девчонка не ушла до рассвета… Необходимо поговорить с Ингой.

Мужчина покинул крохотную комнатушку и направился в кухню, где жена хлопотала с самого утра и уже проверяла в печи подрумянившийся хлеб.

— Ты видала сегодня Ядвигу? — стараясь не тревожить жену раньше времени, спросил он вкрадчивым голосом.

Инга лишь бросила на мужа короткий взгляд и пожала плечами, возвращая железную заслонку на прежнее место.

— Нет, сегодня ещё не видала. Я сразу на кухню пришла, как проснулась. Столько дел необходимо успеть переделать. Некогда мне за Ядвигой бегать. Может, она уже ушла в лес? Вчера же у тебя позволения спрашивала.

— Спрашивать спрашивала, но на рассвете я уже был на ногах, а её не видал. Думал, что спит ещё, петухов не услышала, но в комнате никого нет. Вот я и подумал, что может хоть ты встречала дочь?

— Ну проснулась девочка до рассвета. Что с того? Скорее закончит сбор и домой воротится.

В словах жены была истина, но что-то не давало Веславу покоя.

— Пойду-ка я поищу её.

Мужчина почесал затылок и направился к выходу.

— Обожди. Она скоро вернётся. Дай ей немного свободы, — Инга попыталась успокоить мужа. — Пора научиться доверять дочери. Вечно опекать её ты не сможешь.

— Подумаю об этом, когда настанет время, — недовольно буркнул он в ответ.

— И всё-таки ты не прав. Придумал себе невесть знает что и злишься теперь.

— Ты же знаешь свою дочь: вечно что-то придумывает.

— Так назло же тебе и делает. Устала я от войны между вами. Неужто нельзя жить спокойно?!

Нахмурившись, Веслав поразмыслил с минуту и заявил:

— Пойду я… По делам схожу.

— По каким таким делам? — стала допытываться Инга, подозрительно глядя на мужа.

— По важным.

Он поспешил из дома, избегая дальнейших вопросов.

Выйдя на улицу, мужчина поднял к небу глаза.

«Ох и не нравится мне всё это», — подумал он, направляясь в сторону дома целительницы, которая отправила Ядвигу в лес.

Дверь с противным скрипом отворилась.

— Зофья, ты дома?

— Батюшки, случилось аль чаво? Что это ты так рано по гостям повадился?

Зофья встретила гостя с тревогой на лице. Она всегда поднималась рано, но гости в такое время — это дурное предзнаменование.

— Почему не запираешься? — строго спросил Веслав.

— А ты меня не учи. Сама знаю, когда нужно дверь на засов, а когда — нет, — она отставила в угол метлу и потуже затянула спрятанный под серебристой косой узел небесно-голубого платка.

— Говори, чего пришёл, дел невпроворот. Помощь какая нужна? Отвар? Заговор?

Зофья уважала старосту за его дела и старания, но особой любви к нему не питала. Ей никогда не нравились властные и суровые люди, а Веслав был именно таким. Порой он казался ей бездушным и бессердечным. Ядвига никогда не жаловалась, но мудрая женщина знала печаль бедного ребёнка. И это была одна из главных причин, почему невзлюбила Веслава.

— В твоих отварах нет надобности, — резво отрезал гость. — Лучше скажи, видала ли ты сегодня Ядвигу? Может, она наведывалась к тебе поутру?

Зофья задумчиво протянула:

— Нет, со вчерашнего не видела. Она помогла мне чуток, в хате прибралась и убежала. Что-то случилось?

— Пока не знаю.

Тревога всё пуще сковывала душу мужчины. Так ничего и не узнав, он собрался уходить, но сперва решил спросить ещё кое-что.

— Вчера ты давала Ядвиге поручение в лес сходить за травами для нового зелья?

— Нет, — Зофья ответила быстро, не задумываясь и не предчувствуя беды.

И в этот самый момент кровь у Веслава отхлынула от головы, а глаза округлились от ужаса.

— Что ты сказала?

— Ну чего пристал, окаянный. Говорю же: никуда я её не посылала. Хватит с неё забот. Я и сама могу собрать, что требуется. Впрочем, почему ты спрашиваешь?

Ничего не объясняя, Веслав выбежал из ветхого домика и бросился в сторону своего дома. Зофья что-то кричала вдогонку, но из-за гулкой пульсации в ушах и выскакивающего из груди сердца он уже ничего не слышал.

Веслав влетел в дом, как ураган, сметающий всё на своём пути.

— Куда ты? — только и успела крикнуть Инга, ошеломлённая состоянием мужа. Глаза его горели, а грудь высоко вздымалась. Казалось, ещё мгновение, и из ушей повалит пар, а из обезумевших глаз посыплются искры. Ничего хорошего от подобного ждать не приходилось, поэтому она скоро бросилась за мужем, который уже переворачивал сундуки в комнате дочери.

— Нет! — он вопил, как раненый зверь.

— Чего нет?! — женщина схватилась за голову, с ужасом глядя, как вещи летят в разные стороны.

— Нет! Нет! Исчезла! Пропала! — как безумец вторил муж, бросаясь от сундука к кровати. Вслед за вещами на пол полетели одеяла, подушки, перина. Он не останавливался, пока удобная кровать не превратилась в голую конструкцию со сбитых досок.

— Ничего нет… — мужчина бросился в сторону млеющей жены и, схватив её за плечи, тряхнул, что было силы.

По бледным щекам потекли слёзы. Инге было страшно. Она не понимала, что происходит.

— Заклинаю, объясни. Скажи, что с тобой? Что произошло? Почему ты перевернул тут всё вверх дном?

Веслав в отчаянии закричал:

— Как ты не понимаешь?! Книга пропала! И сумки нет!

— Я не понимаю, что происходит…

— О горе мне! — Веслав схватился за голову и бросился в сарай.

Инга побежала вслед за мужем.

— Погоди!

— Нет времени! Ядвига сбежала! Я должен её вернуть!

— Как сбежала?! — охнула женщина, замирая на месте.

Веслав обернулся и с ужасом посмотрел на бледное заплаканное лицо жены. Несколько минут уже ничего не изменят. Он должен объяснить, что произошло.

Подойдя к Инге, он взял её за руку и тихо сказал:

— Прости, что напугал тебя.

— Что произошло? Почему ты думаешь, что Ядвига сбежала?

— Я был у Зофьи. Она сказала, что не посылала её в лес за травами.

— Как не посылала?

— Это значит, что она нам солгала. Но самое главное, что исчезла книга, когда-то принадлежащая Зорице. Ядвига никогда бы не ушла без неё, а это значит, что не в лес на прогулку ушла, — он старался говорить спокойно, но сильный голос предательски дрожал из-за подступающего комка к горлу.

— И что теперь делать?

— Я пойду за ней. Думаю, что Ядвига ушла ночью, когда все уснули, но это не проблема. Я выслежу.

— Но куда ты пойдёшь? Где будешь искать?

— Я охотник и умею идти по следу.

Инга знала, что так тому и быть. Муж непременно найдёт беглянку. Но…

— Что потом? Что будет, когда ты найдёшь её?

Мужчина так сильно стиснул челюсти, что на скулах заиграли желваки. Он вновь закипал от ярости.

— Запру в комнате и окна заколочу. Она у меня больше света солнечного не увидит.

— Веслав…

— Я многое прощал ей, но такое… Лучше молчи, Инга. Мне и без того тяжело.

Отведя жену в сторону, Веслав снял с крючка свой лук и колчан со стрелами.

— Зачем тебе лук?

— Уверен, что Ядвига ушла лесом. Там полно диких зверей. Оружие не помешает.

Инга куда-то убежала и вскоре вернулась с небольшим узелком в руках. Перебросив торбу через плечо мужа, она поцеловала его в щёки и, глотая солёные слёзы, пролепетала:

— Тут еда и чистая вода. Прошу, береги себя…

— Всё будет хорошо. Вскоре приведу Ядвигу домой.

Мужчина простился с женой и ушёл.

Инга ещё долго стояла на пороге, глядя ему во след.

— Ох, доченька. Даже не знаю, просить ли у богов, чтобы отец тебя нашёл, или наоборот. Даже думать страшно, что будет, когда эти двое встретятся… Веслав никогда ей это не простит.

Упрямо следуя за пернатым проводником, молодые люди ещё не знали, что за ними вслед уже шли.

Николас и Ядвига торопливо шагали по пыльным извилистым дорогам, не чувствуя усталости. Сокол, парящий высоко в небе, очередной раз скрылся за раскидистыми кронами деревьев.

Несмотря на то, что солнце было уже в зените, густой лес окутал непрошеных гостей холодным полумраком. Лишь изредка через густую листву пробивались слабые солнечные лучи.

— Как теперь мы разглядим твоего сокола? Лес всё густеет.

— Не беда. Я его слышу, хотя это и трудно из-за гомона леса. Боюсь, что теперь мы немного замедлимся.

Николас понимающе кивнул.

— Ты не утомилась? Выглядишь уставшей.

— Разве что совсем немного.

Парень, хмуря брови, огляделся по сторонам. Потом, заметив небольшую уютную полянку, взял Ядвигу за руку и отвел в сторону.

— Сделаем тут привал.

— Но я могу идти дальше, — возразила девушка.

— Нет. Ты должна немного отдохнуть. Это не помешает нам выйти из леса до темноты.

Понимая, что спорить бессмысленно, Ядвига согласилась.

Глава 4

Пообещав Николасу далеко не забредать от временного лагеря, Ядвига отправилась на поиски места, где могла бы провести ритуал обмена энергией с лесом. Как и в её родных местах, здешняя природа была дивная и чарующая. Раскидистые зелёные кроны деревьев поглощали в себе мягкий солнечный свет, а мертвые сухие ветки, торчащие, словно изломанные старческие руки, резали лучи, бросая кривые тени на пожухлую местами траву, в которой всё ещё упрямо пробивались мелкие цветения. Многолетние пышные кустарники, растянувшиеся вдоль узкой тропинки, как живая изгородь, защищающая случайно заблудшего путника от холодных пронизывающих ветров и косого дождя. Белки озорницы, снующие с ветки на ветку, погруженные в работу заготовки припасов к холодам. Мыши, делающие норы старой сухой листве. Лес дышал, разрастался и продолжал жить своей размеренной жизнью, но всё же было в нем что-то неприветливое, зловещее, пугающее. Словно в его глубоких зарослях притаилось чистое, первобытное зло, отслеживающее неудачливую жертву.

Одаренная шла вперёд, тревожно оглядываясь по сторонам. Лес казался приветливым, но странное ощущения никак не покидало девушку. Ей не было страшно, но всё же, внутри поднималось неприятное ощущение, что каждый её шаг был сопровожден чьим-то пристальным, враждебным взором.

Решив всё же не забредать слишком далеко, Ядвига остановилась у трёх высоких стройных сосен и опустилась между ними на колени. Закрыв глаза и усмирив дыхание, девушка прислушалась к шепоту природы и тихонько запела, плавно покачиваясь, как гнущаяся на ветру березка. С каждым словом сладкий, нежный голосок набирал силу и воздух вокруг, хоть и нехотя, стал мало-помалу наполняться энергией, поблескивая золотистыми искорками и серебряными всполохами. Ядвига наполнялась, но чувствовала, что кто-то противится и мешает переходу. Когда всё закончилось, она открыла глаза и оглянулась. Вокруг никого.

— Кажется, в этом лесу живут не только звери и птицы. Не знаю кто это, но существа с опаской относятся к чужакам. Нужно скорее возвращаться к Нико, немного отдохнуть и выдвигаться в путь. Не хотелось бы мне столкнуться с ночными жителями здешних лесов.

Она поднялась, размяла затекшие ноги и поспешила к лагерю.

Пока спутницы не было, Николас успел развести огонь и подрумянить кусок мяса, который прихватил с собой.

— Закончила? — спросил он, одаривая девушку доброй, теплой улыбкой. За время их краткого, но приятного общения, она стала привыкать к этой обворожительной улыбке и ласковым сияющим глазам с такой нежностью и восхищением глядящим на неё.

— Да, — коротко ответила она, смущённо опуская глаза.

— Присаживайся у костра. Гляжу ты озябла. Лес слишком плотный, чтобы прогреться солнцем. Сыро тут, свежо.

Ядвига послушно подсела к Николасу и протянула ладони ближе к огню, наслаждаясь блаженством тепла, растекающимся по рукам к самой груди. Почти сразу её белые щеки запылали жаром.

— Тепло…

— Пока тебя не было я подрумянил мясо. Вот держи, — он протянул подруге горячий кусок, с которого крупными каплями скатывался растопленный жир и падал на землю.

— Благодарю, но пожалуй откажусь.

— Почему? Выглядит довольно аппетитно.

— Я не ем мясо. Матушка и отец шибко бранились, когда я отказалась. Насильно пытались заставить. Да только кусок в горло не лезет, после того, как услыхала, как животные и птицы говорят со мной.

— Ты кому-нибудь рассказывала об этом?

Ядвига замотала огненной головой.

— Нет. Ты первый, кому я открылась. Знала, что посчитают меня безумной. Обо мне и так разные слухи ходят по деревне. А тебе доверилась. Чувствовала, что ты не испугаешься, не осудишь. Глаза у тебя добрые, а речи искренние. А когда на дороге тебя увидала, поняла, что не ошиблась. Век тебе благодарна буду.

Николас слушал её, не моргая, не дыша. Слушал и чувствовал, как сердце трепыхается в груди. Он не понимал, что с ним происходит, да только замирал от волнения всякий раз, когда Ядвига находилась рядом. Он был готов отправиться с ней хоть на край земли, лишь бы и дальше слышать её нежный голос, чувствовать её присутствие и любоваться пламенной непокорной гривой, рассыпающиеся по изящной, прямой спине.

Сейчас, в пляшущем свете огня, ему казалось, что густые алые пряди ожили и купались в его жгучих, золотых бликах. Ядвига всё глубже проникала в его мысли, от которых он не мог и не хотел избавиться.

— Я бы мог возгордиться и тешиться тому, что теперь ты у меня в должниках, но ни к чему это вовсе. Я и сам тебе задолжал жизнь и с радостью до конца жизни буду отдавать этот долг.

Девушка смотрела на парня широко распахнутыми глазами, ощущая очередной прилив нежности к этому нерадивому юноше. Какое-то большое, чистое и трепетное чувство зародилось в душе, но его природа была ей неизвестна. Никогда ранее она не ощущала ничего подобного даже к самым близким и дорогим сердцу людям — к матери и отцу.

Парень порылся в дорожной сумке и, достав оттуда краюшку хлеба и ломоть сыра, протянул его Ядвиге.

— Вот, держи. Коли мясо тебе противно, то подкрепись этим. Нам нужны силы, путь ещё далек.

— Спасибо.

Она с осторожной благодарностью приняла угощение и принялась с аппетитом есть.

Друзья немного помолчали, а потом Николас, с мечтательной улыбкой, предался светлым воспоминаниям детства, греющим душу.

— Я многое помню с того времени, когда мы были детьми, но самое яркое воспоминание — когда ты упала в реку…словно это было вчера.

— Между прочим, я тогда шибко испугалась, — с упреком возразила девушка.

Но не взирая на хмурую маску на пылающем утонченном личике, Ник продолжал весело хохотать.

— Ха-ха-ха. Точно. Помню-помню, как ты в панике начала барахтаться и кричать, что тонешь.

— А вы как истуканы стояли на берегу и смеялись.

— Прости, Ядвига, но это и впрямь было весело, ведь оказалось потом, что река-то тебе была по колено.

— И ничего это не смешно! Я и впрямь думала, что утону, — но сколько бы она не старалась быть грозной, не смогла сдержать улыбку, а после и вовсе разразилась смехом. — После того случая я сразу научилась плавать.

— Сколько тебе тогда было?

— Семь лет.

Николас задорно добавил:

— Лучше поздно, чем никогда.

Шутя, Ядвига легонько стукнула смеющегося парня по плечу и цокнула язычком.

— Эй, прекрати надо мной потешаться.

— Я помню, как мы играли в детстве, — с теплотой в голосе отозвался повзрослевший соседский мальчишка. — Мне было с тобой так легко и просто… намного интереснее, чем с другими детьми.

— А мне было весело со всеми.

— Конечно. Ты была ещё тем сорванцом.

Внезапно тень печали пролегла между молодыми людьми.

— Как же так получилось, что мы отдалились? — задумчиво спросила девушка, подтягивая ноги к груди и обнимая колени.

Николас вполне серьезно ответил:

— Верно тебе неприятно будет это слышать, но думаю, что всё из-за твоего отца.

Отрешенно глядя на длинные, танцующие языки пламени, облизывающие краснеющие бревна, Николас поднял с земли тонкую палку и пошевелил костер, разгоняя в стороны мелкие жгучие искорки.

— Он не выпускал тебя. Отгонял всех с порога, когда мы приходили звать играть. Всегда говорил, что у тебя есть обязанности и тебе некогда дурачиться в компании оборванцев.

Ядвиге стало грустно от того, что в памяти всё ещё было живо это воспоминание, и тоска одиночества никуда не подевалась. Это был один из самых тяжёлых периодов в её детстве. Тогда девочка чувствовала себя всеми покинутым изгоем. Вот у неё было много друзей и знакомых, она много играла и веселилась и вот, в одночасье, она осталась совсем одна. Отрезана от внешнего мира, скрыта от посторонних глаз.

— Это был переломный момент в моей жизни. Я должна была забыть об играх и научиться часами корпеть над скучными свитками и пыльными фолиантами, заучивая на зубок названия растений и их свойства.

Девушка опустила голову, от чего огненные пряди упали на лицо, скрывая подступающие слезы.

«Не хочу, чтобы Николас видел мои слезы».

И он не заметил, испытывая неловкость от того, что позволял себе так пристально рассматривать девушку, сидящую рядом с ним. Лишь, когда Ядвига смахнула с лица прозрачные слезинки и выпрямилась, улыбаясь, юноша обернулся и залюбовался.

«Даже если вся лесная нечесть встанет на моем пути, это не вынудить меня свернуть с дороги, по которой идёт она. Сейчас ничто не кажется настолько правильным, чем быть с ней рядом".

Ядвига покончила с простеньким ужином и внезапная дремота стала одолевать зелёные, колдовские глаза.

— Ох, я и не думала, что настолько притомилась, — она сладко потянулась, и сонно зевнула. — Необходимо вздремнуть маленько и дальше отправляться в путь.

— Ты права, сон не помешает, — он снял с плеч кожаную накидку, и передал её в руки девушки. — Держи. Укройся. Так будет намного удобнее.

— Но как же ты?

— Тебе не стоит об это думать. Со мной всё в порядке. Я прислонюсь к дереву и тоже вздремну.

— Спасибо, — смущаясь, ответила одаренная.

Она прилегла близ костра, свернулась калачиком, поджав к груди ноги, накрылась длинной накидкой и закрыла глаза. Николас тоже расположился поудобнее.

Оба слишком быстро провалились в сон. Крепкий, глубокий. Почти магический.

В округе подул пронизывающий ветер, закружилась причудливые, зловещие тени, но молодые люди этого уже не видели.

Пробираясь сквозь темноту своего дремлющего сознания Ядвига увидела странное наваждение, мало походившее на сон. Скорее это было видение переплетающиеся из прошлого и будущего. Всё настолько смешалось, что разобраться в значении сна было почти невозможно. Девушка приподняла черную ткань, которую изрешетили крупные безобразные дыры, через которые пробивался тусклый, колеблющийся свет. В нос ударил резкий, густой запах топленого воска, душистых трав и крови. Морщась от противного сочетания ароматов, Ядвига заглянула за завесу и остолбенела, встретившись с серыми глазами отца.

«Он нашел меня!» — в голове забилась лихорадочная мысль, от которой пересохло в горле.

Но в следующий миг, девушка поняла, что наполненный нежностью взгляд Веслава смотрит сквозь нее.

— Что происходит? Кто это рядом с ним?

Мужчина опустил голову и приподнял выше небольшой свёрток. Коснулся носом маленьких светлых пальчиков и проронил одну единственную крупную слезу.

«В его руках ребенок и… это слёзы…отец плачет… никогда не видела его слез…» — сердце в груди Ядвиги сжалось от тоски. Никогда она ещё не видела сурового, волевого отца в таком уязвимом состоянии.

Спящая не сразу увидела, что кроме мужчины с ребенком в комнате были ещё люди. Изможденная молодая женщина лежала на кровати, отвернувшись к стене. По всей видимости, она спала, измученная тяжелыми родами.

К Веславу подошла маленькая ветхая старушка с белыми волосами, выбивающимися из под платка. Она поправила костлявой, иссохшей рукой одеяльце, в котором был спрятан младенец и горько улыбнулась.

Внезапно в глаза Ядвиги промелькнула яркая головка, как пламя вырывающееся из печи.

Девушка ахнула, прикрыв рот рукой:

— Батюшки! Неужели этот ребенок — я?!

Против воли, она вскрикнула слишком громко, но никто не услыхал и даже не взглянул в её сторону. Действие происходило само собой. Она лишь стала невольным свидетелем событий прошлого.

Переводя растерянный взгляд на старушку, она тихо прошептала:

— Значит ты Зорица? Вот, как ты выглядела. Как жаль, что мне не представилось быть лично с тобой знакомой.

— Поклянись, что никогда, ни единой живой душе не скажешь о том, что сегодня произошло в стенах этого дома.

Мужчина кивнул, не отводя влюбленного взгляда от огненной головки.

— Клянусь. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает о случившемся. Я заберу эту тайну с собой в могилу.

— Когда я умру, сожги моё тело, а пепел закопай за храмом на ритуальной земле.

Ядвига ужаснулась тому, как спокойно и безмятежно говорила Зорица. На Веслава это произвело не меньшее впечатление. Он поднял на старую серые глаза, полные ужаса.

— Почему ты это мне говоришь?

— А как же не говорить, если я умру через три дня.

С горестным вздохом она добавила:

— Я пожила достаточно и уже устала. Только лишь поэтому я обратилась к силам, у которых не должна была просить помощи. Этот ритуал древний, как сам мир.

Она постучала кривым пальцем по темной кожаной обложке книги лежащей на столе, в которой Ядвига сразу признала ту самую книжку, что сейчас принадлежала ей.

— Всё написано тут…

Внезапно, мир прошлого стал плавно таять перед глазами, рассыпаясь на сотни мелких осколков, стремительно превращающихся в зыбучий песок времени, утекающий сквозь пальцы. Ядвига провалилась в темноту, но после того, как глаза её распахнулись она уже стояла по колено в темной воде, окруженная сумеречным, непроходимым и вселяющим в сердце ужас, лесом.

Вокруг бедняжки кружил, дикий, безумный хоровод женщин с длинными, распущенными, спутанными волосами в разодранных грязных тряпках, некогда бывших платьями. Они прыгали, плясали, вскидывали руки к ней, заливаясь неистовым демоническим хохотом. В отличии от прошлого видения, Ядвига не была невидима. Помешанные женщины протягивали к ней свои руки, хватали за волосы, тянули за одежду, царапали кожу.

— Отойдите, демоницы! Не трогайте! Пустите! — кричала она в ужасе, пытаясь спастись от их острых когтей. — Что вам надо от меня?! Сгиньте, нечисть!

В нос ударил противное зловоние тухлого болота, который натолкнул девушку на мысль о том, что она оказалась в лапах утопленниц. Русалки захватили её сновидение и жаждали растерзать плоть.

— Что вам от меня надо? — кричала она, закрывая лицо руками. — Убирайтесь!

Но кольцо всё плотнее смыкалось, а безумный заливистый хохот холодил кровь.

Ядвига чувствовала, что они намереваются причинить зло и грозит ей неминуемая погибель.

— Убирайтесь, проклятые! Не трогайте меня! Не прикасайтесь!

Ей было страшно, безумный хоровод сводил с ума, голова шла кругом, а воздуха катастрофически не хватало.

— Аааайй! — взвыла девушка от боли, когда одна из русалок схватила её за волосы и рванула назад. Ядвига не удержалась и упала в воду на колени. Она понимала, что это уже давно не сон и вырваться из этой реальности почти невозможно, поэтому последнее, что ей оставалось, это бороться за собственную жизнь или отдаться на растерзание утопленниц. Она выбрала первое и готова была напасть, как внезапно дикий истерический хохот прекратился. Русалки замерли, зашипели, а потом умолкли, врезаясь обезумевшими глазами куда-то вдаль. На миг Ядвиге показалось, что вся природа вокруг них притаилась.

— Чертовки! — повелительный гневный голос прогремел, как раскат осеннего грома.

Русалки сжались, заскулили, словно побитые щенки и с опаской начали отступать, размыкая хоровод.

Дрожащая и мокрая девушка начала в растерянности оглядываться, но никого кроме русалок не видела, хотя явно чувствовала чьё-то постороннее присутствие.

— Убирайтесь, плутовки! Она моя…

— Отдай её нам! — изворачивалась одна из русалок, чьё лицо было скрыто длинными черными, как ночное небо, волосами. — На кой она сдалась тебе?! Отдай! Мы её утянем, утопим — будет нашей пленницей. Потом забудет себя и станет нашей сестрой.

— Перечить мне вздумала?!

Дикий топот копыт и страшный вой ветра зашумел, загудел, и двинулся в сторону дев. Они завыли, застонали, запищали и, цепляясь руками в длинные волосы, в страхе бросились бежать в разные стороны.

«Неужто это конец?!» — Ядвига прикрыла руками голову и зажмурилась, млея от ужаса.

Шум, гул, гам свистящие в ушах внезапно прекратились. Всё умолкло и замерло, словно и не было дикого обезумевшего танца и громового голоса невиданного существа.

«Хорос, помоги мне», — мысленно молила Ядвига, отчаянно пытаясь проснуться, пугаясь неестественной тишины. Сквозь сон она ощутила тонкий запах свежескошенной травы и болотной тины. Вдоль позвоночника пробежали мурашки и что-то холодное и влажное коснулось её головы.

«Не двигайся. Обуздай свой страх. Тебе не стоит бояться», — скрипучий старушечий голос прозвучал в голове. Ядвига уже слышала его. Этот голос принадлежал Зорице.

«Что за существо здесь? Кто он?»

«Не открывай глаза и не делай резкий движений. Улыбнись ему добро и ласково. Назови другом своим сердечным».

Превозмогая дрожь и страх, девушка медленно опустила руки и выпрямилась. Не открывая глаз улыбнулась тепло и ласково да вымолвила:

— Приветствую тебя, друг мой сердечный.

Холодная тяжёлая рука коснулась бледной девичьей щеки. Плотное дыхание с ароматом скошенных трав пыхнуло ей в лицо и пропало.

Внезапное облегчение снизошло на девушку, словно камень с груди свалился. Она сделала глубокий вольный вдох и ясные глаза цвета сочной зелени распахнулись.

— Ах! — воскликнула Ядвига, резко поднимаясь на локти. Теплая накидка упала с плеч на ноги.

Николас тут же проснулся и бросился к Ядвиге.

— Что случилось? — взволнованно пробормотал он, оглядывая девушку со всех сторон.

— Мне приснился сон… — слова давались ей с большим трудом.

— Кошмар?

Ядвига тряхнула головой, отгоняя от себя наваждение. Сердце её всё ещё бешено колотилось в груди.

— Не знаю кошмар ли это был или видение. Всё было так реально. Я даже не могу понять во сне всё происходило со мной или наяву. Я видела отца и Зорицу. Кажется, это был день когда я появилась на свет. Отец держал в руках новорождённого ребенка с такой же огненной головкой, как и у меня.

— Разве такое вообще возможно? Может это и правда просто сон и ничего больше?

— Нет, Николас, думаю, что это нечто большее, чем просто сон.

— Понимаю… Зорица и отец о чем-то говорили? Что ты слышала?

— Целительница взяла обещание с отца молчать и дала наставление, как следует похоронить ее. Николас, — голос Ядвиги дрогнул, — она знала, что умрет. Что-то произошло в ночь моего появления! Я должна узнать…

— Не думаю, что староста что-то тебе расскажет, если ты спросишь.

— Да, ты прав, он ничего не расскажет… — Однако скажи, случалось ли раньше с тобой что-то подобное?

Ядвига отрицательно замотала головой.

— Никогда. Я видела сны, но видения… Помимо отца, ещё там были… — она нервно оглянулась, вглядываясь во мглу. — Сдается мне, что этот лес непростой. А как тебе спалось?

Николас пожал плечами, вспоминая как быстро и легко он провалился в сон.

— На удивление хорошо. Спал, словно убитый.

— И ты ничего не видел?

— Нет. Я проснулся от того, что ты закричала.

Ядвига заметила странные следы около себя. Трава вокруг была примята и влажная, точно недавно прошел мелкий дождик лишь орошая землю.

«Без сомнений здесь кто-то был, пока мы спали. Я слишком хорошо помню чувство, когда чьи-то холодные длинные пальцы коснулись моей головы».

Она припомнила скрипучий голос Зорицы и слова, что она сказала.

«Она знала, что за существо стоит подле меня. Поэтому предупредила и наказала не бояться. Но кто он? Друг ли? А быть может враг? Но как бы то ни было, он спас меня от безумных русалок. Кого утопленницы так испугались?» — она терялась в догадках.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ник, наблюдая, как подруга уходит в себя.

Девушка подняла на него свои огромные глаза, украшенные полоской длинных черных ресниц.

— В полном.

— В таком случае, предлагаю сворачивать лагерь и выдвигаться в путь. Мы проснулись, а солнце уже село за горизонт.

— Да… Отличная идея.

Николас помог Ядвиге подняться. После они вместе собрали свои немногочисленные вещи, засыпали тлеющие остатки костра землёй и продолжили свой путь.

Ядвига всё сильнее ощущала, что они уже близки к её цели.

Мужчина остановился на узкой тропке, когда густые ветви деревьев расступились, открывая перед ним бледно-голубое небо, в котором лениво ползли белые корабли облаков. Глаза охотника, привыкшие к полутьме, резало яркое солнце от чего он рассыпался в проклятьях.

— Про́клятые земли. Я сразу почуял, что здесь что-то неладное. Эти леса кишат нечистью.

Пройдя немного вперёд Веслав наткнулся на присыпанный землёй костер. Присев, он запустил пальцы в кучу и недовольно хмыкнул.

— Почти остыл. Значит, я отстаю на полдня, не меньше, — щурясь, он присмотрелся вдаль. — Кто же тебя увёл? Чьи следы я видел рядом с твоими? Кто он?

Веслав настолько был зол на Ядвигу, что не знал радоваться или сокрушаться от того, что какой-то фетюк идёт вместе с ней. С самого начала он понял, что беглецов двое, но кто тот второй, кто бежал с его непутевой дочерью? И куда теперь они направлялись?

— О Перун! Сын Сварога и Лады, родившийся в буйную ночь, под свет молний и раскаты грома, хранитель порядка и блюститель справедливости, убереги сие неразумное дитя от беды и всякой нечисти. Вразуми и оберни стопы её в родные края, и приведи к порогу отчего дома.

Он поднялся на сильные ноги, не знавшие усталости, поправил на плече тугой лук со стрелами и побрел вдоль тропинки, ведущейна север.

Однажды слова старой целительницы намертво врезались в его память. У Ядвиги сложная судьба, полная препятствий и опасностей, и он просто обязан защитить дочь и укрыть от всяких невзгод. Он любил её больше жизни, но боялся представить, что сделает, когда найдет чертовку. А это непременно случится. Ещё ни один зверь не ускользал от него и Ядвиге не удастся.

Глава 5

Солнце коснулось горизонта, заливая розовато-красными красками небосвод. Несмотря на мучительную усталость, беглецы неуклонно следовали за гордым соколом, парящим высоко в небе.

Выйдя из леса, Ядвига в очередной раз подняла глаза ввысь, следя за пернатым другом.

— Погоди, Николас… Он хочет что-то сказать.

Покружив над людьми, птица внезапно сорвалась вниз, точно решила с высоты разбиться об землю, но, оказавшись над головами путников, он распахнул широкие сильные крылья и приземлился на тонкую вытянутую руку Ядвиги, цепляясь острыми когтями в белый рукав её вышитой рубашки.

Будущая целительница застыла, как завороженная глядя в глаза необычного товарища. Между ними словно установилась незримая связь. Они понимали друг друга, не обронив ни звука. От подобного зрелища у Ника мурашки пробежали по телу, поднимая волоски на затылке. Неожиданно сокол забил длинными крыльями, издал пронзительный тонкоголосый крик и взмыл в небо, нарезав несколько кругов над головами молодых людей, а затем улетел, словно растворяясь вдалеке.

— Что он сказал?! — нетерпеливо выпалил юноша.

— Мы пришли, — Ядвига обернулась к другу и с волнением продолжила: — Тут мы должны разделиться. Дальше тебе идти нельзя.

Провожатый возмутился:

— Отчего же? Что за вздор?! Я не оставлю тебя и не проси!

— Тебе стоит подыскать место, где сможешь обождать, а я дальше пойду одна.

— Ядвига… — начал было парень, но замолчал в то же мгновение, когда девичьи нежные руки обняли теплые мозолистые ладони. Он оторопел, лишь сильнее цепляясь за подругу.

— Николас, — ласково начала Ядвига, — я понимаю твоё беспокойство. Ты уже слишком многое для меня сделал, и сейчас я прошу тебя отступить. Это мой путь, и я должна преодолеть его в одиночку.

— Но вдруг тебе понадобится моя помощь или ты окажешься в опасности? Кто защитит тебя, если меня не будет рядом?

— Если в том лесу сердце моё было не на месте, то сейчас оно спокойно. Поверь, мне ничего не угрожает. Я не чую опасности и смело пойду вперёд. Словами не передать, что для меня значит твоя забота, но…сейчас я прошу тебя уйти. Деревня где-то неподалёку. Я буду знать, что ты рядом. Это главное… Обещаю, что смогу о себе позаботиться. А тебе стоит передохнуть и набраться сил. Впереди нас ждет путь домой.

— Ядвига, мне всё это очень не нравится. Позволь хоть глазком взглянуть, что это за место. Я должен знать, где тебя оставляю.

— Добро, — не отпуская мужскую руку, Ядвига пошла вперёд, уводя Николаса с тропы.

Вдалеке показалась аккуратная деревянная изба, запутанная диким виноградом, доползавшим до самой крыши из плотно связанных рядов сухого камыша. Дом был обнесён высоким тыном, промеж которого пробивались травы и цветы, растущие в саду. В отблесках заходящего солнца избушка казалась сказочной и милой. У парня беспокойство немного отлегло от сердца.

— Хорошо, Ядвига. Я дойду до ближайшей корчмы и расположусь там, но через два дня вернусь, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Через три, — настойчиво поправила она его.

— Ну ладно, через три. Через три дня я буду ждать тебя на этом же месте.

— Договорились, — Ядвига поддалась мимолётному порыву, встала на носочки, обняла Николаса и оставила на его загорелой щеке короткий обжигающий поцелуй.

Парень окаменел, широко распахнув тёмно-ореховые очи. Его пальцы несмело накрыли место поцелуя, чувствуя, как сердце быстрее забилось, разгоняя по телу с безумной скоростью кровь.

Как же ему хотелось в эту же секунду вернуть зеленоокой красавице поцелуй, прижать к груди, зарыться пальцами в длинные огненные волосы, вдохнуть её пряный аромат и забрать домой, но вместо этого он лишь коротко кивнул и попрощался.

— Вскоре я вернусь. До встречи.

Николас резво зашагал в сторону тропинки, которая должна была его привести к деревне, а Ядвига прикрыла рукой озорную улыбку.

— Какой же он милый, когда смущается.

Проводив друга долгим задумчивым взглядом, она поспешила навстречу судьбе.

— Возьми себя в руки, — нервно уговаривала она себя, решаясь постучать в двери.

Набравшись смелости, девушка сделала глубокий вдох и дважды стукнула костяшками пальцев.

Сперва всё было подозрительно тихо, затем дверь противно скрипнула и отворилась. Странно, но звуков шагов, как и отворяющихся засовов, не было слышно. На пороге возникла высокая цветущая женщина с черными, как ночь, глазами и ярко-алыми губами. Загорелую кожу, напитанную солнцем, едва ли касались мелкие морщинки, придавая незнакомке важности и подчеркивая очарование. Густые черные, как смоль, длинные волосы ниспадали мелкими кудрями, растекаясь по плечам и высокой груди, скрытой за плотной грубой льняной тканью искусно вышитой сорочки. Багровая, как кровь, шерстяная юбка, доходящая ей по щиколотки, была подпоясана широким фиалковым поясом, прошитым белыми косыми линиями, а на ножках красовались ярко-красные сапожки. Красная полоска крупных бусин украшала длинную лебединую шею, доводя чарующий образ до идеала.

Незнакомка смерила непрошеную гостью надменным взглядом, громко цокнула язычком и презрительно отрезала:

— Убирайся, девочка, в своё болото, откуда пришла.

Дверь перед Ядвигой с оглушительным грохотом закрылась. Столь враждебного приема она никак не ожидала.

— Что произошло? Мы ведь только повстречались? Разве могла я чем-то обидеть её? — негодовала девушка, нервно потирая высокий лоб. Плотный ком обиды подступил к горлу. Ведь ей даже не дали возможности объясниться. Неужели она пошла на такой риск, сбежав из дома, проделала такой путь сквозь чужие леса и поля, и всё зазря. Она была полна решимости и не готова была отступать так просто. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка вновь постучала в дверь, но уже более настойчиво и уверенно. Но, как и ожидала, второй раз никто не отворил.

«Что, если я помешала ей? Тогда сей гнев мне понятен. Стоит обождать и поговорить позже. Я не могу отступиться. Она должна выслушать меня».

Упрямица сошла с крыльца и села на лавку подле дома. Она стала дожидаться, пока дверь вновь отворится, и хозяйка выйдет во двор.

Ожидание было долгим и утомительным. Солнце ушло на покой, уступив небосвод сестре луне и братьям звездам. Подул студёный ветер, пробирающийся под одежду, а изо рта тонкой дымкой повалил пар.

— Не думала, что здешние ночи такие холодные, — гостья обняла себя руками, дрожа от холода.

Внезапно дверь в избе тихонько скрипнула, и в сопровождении тусклого фонаря вышла хозяйка. Она была закутанная в шерстяную серую шаль, а в свободной руке держала широкое низкое лукошко. Не глядя в сторону озябшей девушки, она проплыла мимо и направилась в сторону леса.

«Даже коротким взглядом не наградила, — горько подумала Ядвига и поднялась на ноги, с любопытством глядя вслед удаляющегося огонька. — Почему она так груба со мной? Почему делает вид, что не замечает? Ей ведь даже неизвестны причины моего появления. Неужто неинтересно?»

А тем временем свет фонаря почти скрылся в черной густоте дремучего леса.

Изба ведьмы, о которой поведал сокол, находилась на опушке леса, поодаль от всей деревни и её жителей. Это чем-то напомнило Ядвиге её отчий дом, который так же стоял в уединении, скрытый от посторонних глаз.

«Хм. Так странно. Ночью в лес? Да по какой надобности?»

Долго не думая, она поспешила следом, быстро настигая горделивую молчунью.

Подойдя Ядвига увидала в низком лукошке несколько трав, цветов и веток. Решилась заговорить не сразу и долго ещё бродила следом, внимательно изучая уверенные резкие движения собирательницы.

— Здравствуйте. Меня зовут Ядвига, — наконец начала она несмело, — я нездешняя, однако пришла именно к Вам.

Как ожидалось, женщина не ответила, а лишь продолжила бродить в округе, нагибаясь за очередной травинкой.

«Да как она вообще видит, что рвать? Разве не лучше собирать растения на рассвете?»

— Я живу в деревне в двух днях ходу отсюда. Разве вам неинтересно, почему я забрела так далеко?

В ответ тишина.

— Мне о вас поведал друг. Он летает высоко в небе и кружит меж облаков. Однажды он вернулся и рассказал, что видел женщину, что может стать мне наставницей.

Неприветливая хозяйка продолжала идти прямо, вздернула острый подбородок и гордо выгнула спину, освещая свой путь слабым дрожащим светом. Ядвига упрямо следовала за ней по пятам.

— С рождения боги наделили меня даром. Деревенская знахарка обучала меня искусству врачевания и другим премудростям, которые были известны ей от прошлой одаренной, но этого оказалось недостаточно. Я чувствую, что способна на большее, но, к моей превеликой печали, самой познать тайные ритуалы и обряды я не в силах. Порой трудно разобраться в себе, но сердце жаждет большего. Я хочу помогать людям и готова сделать всё ради этого, — в исступлении она подалась вперед, обогнув незнакомку, и, прижимая руки к груди, где билось пламенное сердце, перегородила ей путь.

Да только пламенная исповедь не растопила лёд неприязни. Глядя сквозь нежеланную спутницу, женщина свернула с тропы и бесстрастно продолжила свою работу.

— Прошу, возьмите меня в ученики. Научите! — взмолилась Ядвига.

Но колдунья продолжала собирать цветы и травы, не обращая на неё никакого внимания. Вскоре извилистая тропинка вывела их обратно к дому, и несчастная голодная и замёрзшая девушка осталась одна на крыльце красивой избушки.

— И несмотря ни на что, я не покину это место. Я отношусь и буду относиться к Вам с почтением, — гордо заявила она, а после уже тихо, почти хныча, добавила: — У Вас нет причин меня презирать. Я ведь не сделала Вам ничего плохого.

Ядвига была истощена и обессилена, но спать, на удивление, не хотелось. Решимость переполняла гордое молодое сердце, невзирая на голод и усталость. Она упала на колени перед домом, сложила одеревеневшие руки на ногах и, покорно склонив голову, тихо прошептала:

— Я никуда не уйду, пока Вы хотя бы со мной не поговорите.

Она не испытывала ненависти и злости, ей было безразлично, что станет с одеждой, сидя на сырой земле, её уже и не мучал ночной неестественный холод. Она застыла в ожидании, как многовековой дуб, неизменно стоящий на охране неподалеку от её дома.

Всё это оказалось нелёгким испытанием.

Едва не падая в изнеможении, она не вставала с колен, дважды провожая луну и встречая ласковое яркое солнце. Всё тело ныло, но отогревалось с первыми лучами солнца, а после вновь каменело и дрожало от холода, купаясь в бледном лунном свете.

На третьи сутки начало казаться, что разум покидает измученную девушку.

— Я выдержу. Я смогу. Я должна стать её ученицей, — едва слышно бормотала она себе под нос.

В голове не было никаких мыслей, кроме единственной цели — добиться расположения колдуньи.

Наконец спустя столько мучительных дней и ночей дверь тихонько скрипнула.

Ядвига вздрогнула от неожиданности, а потом воспряла, точно высшие силы придали ей сил.

Из дверного проема показалась тонкая изящная рука, которая выставила старенькое, но чистое ведро на порог.

— Ступай к реке и принеси воды, — отрешенный скупой голос хозяйки донёсся из дома.

— Конечно, сейчас, — слабая улыбка коснулась бледного изможденного лица.

Ядвига хотела быстро подняться на ноги, но оступилась и едва не распласталась на земле. Ноги занемели, затекли, налились дурной тяжестью, да и сил в тощем теле почти не осталось. Но всё же, превозмогая омерзительное её душе бессилие, девушка поднялась, опираясь худенькою ручкой об лавку, и, прихрамывая, ступила на порог. Взяв в руки деревянную ёмкость, она удивленно заглянула внутрь. Ведро не было пусто: на дне его лежал кусок сыра, размером с добрый мужской кулак.

«Неужто она проявила ко мне милосердие и готова выслушать?»

Ядвига с глубоким благоговением глядела на угощение, ощущая, как рот стремительно наполняется слюной. Она тихо сглотнула, облизнула пересохшие губы, но все же сразу есть не стала. Достала сыр, спрятала его в карман и, всё так же прихрамывая, побрела на трясущихся ногах вглубь леса, к ручью, который приметила, когда тенью бродила за колдуньей в ночи.

Дойдя до воды, она упала на колени, склонилась и стала жадно черпать жидкость ладонями и пить, пить, пить, не в силах утолить давно терзающую её жажду.

— Хвала богам! Вода никогда ещё не была столь вкусной, — бормотала она, продолжая подносить к губам наполненные ладони, из которых по рукам тонкими ручейками стекала вода, смачивая некогда белые, запылившиеся рукава рубахи.

На мгновение Ядвиге стало жутко от одной мысли о том, что бы с ней стало, коли женщина не отворила двери своего дома и не приказала наполнить ведро.

— В какой-то момент мне казалось, что не сойду с места, покуда не упаду замертво у порога. Всё одно мне пути обратно нет. И что бы я сказала отцу? Страшно представить, что будет, когда вернусь. Одна надежда на то, что он сможет простить, если узнает, что не ради праздности, а ради знаний я сбежала из дому.

Стараясь больше не думать о грядущем бедствии и отцовском гневе, девушка наполнила ведро и поспешила обратно. Свежая вода наполнила её истощенное тело силой настолько, что хватило поднять тяжёлую ёмкость и скоро принести к дому.

Сердце её колотилось от волнения, когда она постучала в дверь и негромко сказала:

— Я сделала, что Вы попросили — принесла воды.

В ответ послышались уверенные шаги, и дверь отворилась. Задирая черную бровь вверх, колдунью опалила Ядвигу всё таким же надменным взглядом, забрала ведро с водой и вновь скрылась из виду, оставляя девушку на улице.

— Обращайтесь… — прошептала себе под нос девушка, опуская голову.

И вновь несчастную, измученную, голодную и уставшую девушку оставили на улице томиться в полном неведении.

Обида душила девушку, подступая к горлу тугим комом рыдания. Она больно кусала губы, пока руки безжалостно теребили ткань длинной шерстяной юбки, с трудом сдерживая слезы. И хотя глаза её заблестели, Ядвига не позволила себе проронить ни слезинки.

«Я не сдамся. Не уйду. Дождусь, пока ведьма не позволит обучаться у нее, — упрямо думала она. — Она заговорила со мной. Это добрый знак. Я не могу сейчас отступить».

Ядвига продолжала стоять до тех пор, пока ноги её не начали слабеть пуще прежнего, и пугающая усталость не затуманила разум. Перед глазами поплыло, в ушах зашумело, голова пошла кругом. Внезапно ей сделалось так дурно, что сдалось, словно впереди её ждёт только последний вздох и вечное забытье.

Хватаясь за край лавки, чтобы не упасть, девушка осторожно опустилась на нее, уложила голову на твердую поверхность и прикрыла отяжелевшие веки. Даже лежать было сложно оттого, что всё кружилось и шаталось, но мало-помалу спутанное сознание отключалось, и девушка уснула, пропуская вечернюю звезду и подругу луну. Очнулась она только на рассвете с пронзительным криком звонкоголосого петуха, сидящего на заборе возле её головы.

Ядвига боязливо открыла глаза, но, к счастью, обнаружила, что чувствует себя значительно лучше. Она была бодра и полна сил, хотя ещё вчера едва не свалилась без чувств навзничь.

Только птица замолкла, как дверь в дом жалобно скрипнула, отворяясь. Ядвига вскочила на ноги, расправляя смятую пыльную юбку и поправляя спутанные волосы. Она была готова приветствовать хозяйку дома, но, к её удивлению, никто не вышел. Однако дверь по-прежнему оставалось отворенной.

Неуверенно оглядываясь, девушка сделала шаг в сторону дома. Раз никто не вышел, а в округе нет никого, кроме Ядвиги, она восприняла это как долгожданное приглашение.

— Мне дозволено войти? — всё ещё не решаясь переступить порог, спросила гостья, просовывая голову в дверь.

— Есть кто?

Перед её взором открылась просторная и светлая комната, обставленная редкой мебелью по углам. На полу ровными рядами лежали тканые дорожки, а деревянные стены украшали вышитые картины с лесными пейзажами и его обитателями. С потолка почти всюду свисали пучки и веники сухих трав и веток, а подле окна стоял широкий длинный стол, заставленный книгами, склянками, чашами и прочими атрибутами целителей. В воздухе витал привычный для подобных мест аромат. Густой и плотный запах масел и растений заставил трепетное девичье сердце сжаться, напоминая о доме.

— Иди проходи, или ступай прочь! — звонко хлестнула хозяйка из единственного темного в доме угла.

Испугавшись, что её на сей раз точно прогонят, Ядвига несмело вошла и притворила за собой дверь.

На свет, ступая плавной грациозной походкой, вышла черноволосая колдунья, держа тонкие руки сомкнутыми на груди. С самого утра она выглядела свежо и ухожено. Красоту лица подчеркивали черные брови и длинные ресницы, а полные мягкие лепестки губ горели красным огнем. Одета она была в длинное синее платье, на котором широкие рукава были полностью расшиты белыми цветами и зелёными травами. Тонкую талию туго обтянул черный пояс из грубой материи. Завязки на глубоком вырезе платья были приспущены, что лишь подчеркивало пышность и зрелость высокой груди. Весь вид хозяйки дома, от макушки до пят, поразил Ядвигу до глубины души. Колдунья была не слишком молода, немногим старше её матери, но девушке казалось, что она в жизни не видала столь обворожительной женщины.

— Я не хотела тебя впускать, — мелодичный глубокий голос нарушил тишину, — но он мне уже надоел, спасу нет. Плешь проел, окаянный, чтобы я тебя впустила.

— О ком Вы говорите? — растерянно оглядывалась Ядвига, ища ответ на свой вопрос. — Здесь ещё кто-то есть?

Внезапно женщина всплеснула руками и громко заливисто расхохоталась.

— Ах-ха-ха-ха! Конечно, наивное дитя! Ну что за дом без домового?! Если ты его не видишь, это ещё не значит, что его нет. Мой, проказник, оказался слишком болтлив и приставуч. Бродит по пятам, проказничает, посуду колотит, спать не даёт. Всё на твоём присутствии настаивает. Сказал, что бросит меня — в лес уйдет, если тебя не пущу и не возьмусь за обучение.

Покачав головой, она добавила:

— Свезло так свезло.

Ядвига слушала женщину и диву дивилась. Конечно, она знала о существовании подобных существ, но никогда ранее ей не доводилось видеть их воочию или хотя бы перемолвиться с ними словечком.

— Вы слышите его?

— Конечно. А ты разве нет?

— Нет.

Красивая женщина удивилась и недоверчиво прищурилась.

— Странно слышать подобное от девушки, что говорит с обитателями леса.

— Откуда Вы знаете? — всполошилась Ядвига.

— Так он сам мне об этом рассказал.

— Домовой?

На сей раз ответ женщины ещё больше удивил гостью. Вновь заливаясь громким заразительным смехом, она сказала:

— Нет, глупенькая, не про домового я говорю. Друг у тебя есть один. В пути сопровождает, но близко не подступает. Говорит с тобой и на верный путь направляет. От бед и всякой нечисти защищает.

— Ничего не понимаю.

— Ох, видать его речи ты не слыхала, — женщина огорчённо покачала головой. — Ну и опечалится же он, коли узнает. Разобидится.

— О ком вы?

«Что за странная женщина. Почему она говорит загадками?» — следом пронеслась мысль в огненной голове.

— Ах, не бери в голову. Всё одно не встретитесь, покуда у меня жить будешь.

Женщина подошла к Ядвиге и тепло улыбнулась, словно не мучила её столько времени презрением.

— Меня Любицей кличут. Твоё упорство и настойчивость поразили и меня, и обитателей этого дома. Отныне я буду обучать тебя. Вскоре ты узнаешь всё, что когда-то открылось для меня.

Она махнула в сторону широкой лавки, стоящей вдоль стены, на которой лежала худая подушка.

— Спать будешь там. А сейчас садись за стол, попотчеваю тебя добрым хлебом и похлебкой на сладкой репе. Ты и без того тощая, а из-за своего упрямства вообще прозрачной почти стала.

С той поры Ядвига стала ещё одним обитателем этого дома.

День прошел тихо и мирно. Силы мало-помалу восстанавливались, а в сердце крепла надежда на лучшее будущее и на милость отца.

Утром следующего дня Любица, как и Ядвига, поднялась на рассвете. Она куда-то ушла, оставляя девушку на хозяйстве, а по возвращении осталась довольна чистотой и порядком в доме.

— Ты готова? — спросила она, отпивая из высокой узкой бутылки какую-то темную мутную жидкость.

— Да, — Ядвига кивнула головой, продолжая во все глаза следить за каждым движением колдуньи.

— Учти, я строгий учитель и не потерплю неповиновения. Повторять дважды не стану. Слушай внимательно и внимай каждое слово.

— Я с младенчества привыкла к обучению.

— Значит ли это, что ты обучена грамоте?

— Обучена.

— Хм. Это ускорит твоё обучение, — задумчиво протянула Любица и добавила: — Никогда не пей воду из этого сосуда… козленочком станешь.

И вновь выразительный смех разлился по комнате, звоном ударяясь о стены, убивая тишину и покой.

С того времени встала Ядвига на путь утомительный, сложный, кропотливый. Обучение проходило от ранней зари и до первой звезды, а порой и в ночь глубокую и темную, дабы провести ритуал магический. Любица понапрасну слов на ветер не бросала, и во всем сказанном ею был заключен глубокий смысл. Ученица внимала ей, наказы выполняла, заклинания и наговоры повторяла, словно долгую сокрушительную молитву богам, а перед сном при тусклом свете одинокой свечи в книжечку, оставленную Зорицей, записывала.

«И другой одаренной когда-нибудь пригодится», — думала она, старательно выводя буквы аккуратным почерком.

После того, как работа была окончена, девушка с тоской смотрела в окно, провожая молодой месяц, ложилась на лавку и, окутанная насыщенным ароматом хмеля, которым была набита тонкая подушка, мысленно возвращалась к человеку, оставившему в её душе горящий след.

«Он так и не пришёл… а ведь столько времени прошло…» Потом к Ядвиге приходило страшное понимание, что она и сама уже не знает, сколько минуло с того часа, когда Николас оставил её. Быть может, прошло два месяца, а быть может, и все полгода, но теперь это было пустое, ведь на третий день, как и обещался, Николас так и не пришел. С тяжелыми думами Ядвига засыпала и просыпалась день ото дня.

Тихий ветерок ласкал светлое девичье лицо, которое оставалось таким же бледным, как и прежде, сколько бы солнце его не ласкало.

Женщины сидели в поле, где не было видно ни конца, ни края, и мастерили венки, вплетая сочную траву и окрепшие полевые цветы, взращенные Матушкой Землёй.

— Не во всяком мужике сила имеется, но есть и одаренные, ведающие. Они на разное колдовство способны. И исцелить могут, и спасти, и напророчить, а если не гнушаются, то и порчу наведут на неугодного, — не поднимая темных глаз, говорила Любица, продолжая вплетать травы. — На всё горазды, только всё одно с женщинами вовек не поравняются. В теле женском сила невиданная заключена: только она способна принести жизнь в этот мир, а потому и на тот свет только она провожать должна, потому как и жизнь, и смерть, тоже женщина.

Словно околдованная спокойной музыкой выразительного голоса, Ядвига внимала каждое слово, продолжая трудиться над своим венком, задумчиво улыбаясь.

— Никогда не забывай, Ядвига, что, несмотря на всю силу, доброту и страсть сердечную, мы лишь гости в этом мире. Всё, что ты видишь, слышишь, ощущаешь, принадлежит богам. Матушка Земля богата и щедра дарами, что питают наш разум, душу и тело. Она может дать больше, чем народу надобно, и тут всё только от нас зависит. Нужду в еде испытываешь — можешь зверя убить или рыбу какую, замерзаешь — ветки ломай, нет крова над головой — деревья руби, но никогда не забывай кланяться и благодарить искренне за дары. Кто не благодарит, тот, считай, украл. Никогда не бери сверх меры того, что тебе надобно. Это и тебя убережет от беды, и другого спасет от гибели.

Мечтательно склонив голову, ученица вытащила из своего плетения василёк небесно-голубого цвета и протянула его Любице.

— Сытый голодного кормит, а хозяин кров дает и обогревает обездоленного.

Старшая женщина одобрительно кивнула и приняла цветок, добавляя в свою работу. Пышный зелёный венок переливался всеми оттенками природы, поблескивая в ярком солнечном свете, но подаренный цветок горел в нем ярким синим пламенем, бросаясь в глаза и притягивая взгляд. Когда круг замкнулся, и голову Любицы увенчал букет, она поднялась на ноги, расправила огненно-красную юбку, закрывающую босые пятки, и сказала:

— Укрась венцом голову и ступай за мной.

Ядвига, также окончив работу, встала вслед за наставницей и аккуратно уложила травяной обод на красные волосы. На какой-то миг Любице сдалось, что не живая девушка стоит перед ней, а самая настоящая русалка, которая завлекает в свои сети заплутавшего путника своей красотой и очарованием.

— Куда мы идём? — поинтересовалась красавица с волосами цвета дикого пламени.

— Недалече река поле прорезает. Надобно остудиться: уж больно сухо и душно под палящим солнцем.

Женщины шли по высокой траве, щекочущей босые ноги. Яркие лучи небесного светила слепили глаза, а на душе было легко и безмятежно.

Совсем скоро Ядвига с наставницей добрались до места и огляделись. Узкая речушка убегала вдаль, беря своё начало в далёких землях. Прозрачная вода блестела, сияла и переливалась, открывая перед взором гостей чистое песчаное дно, усеянное мелкими гладкими камешками. Вдоль берега шумел высокий плотный камыш, низко кланяясь от очередного порыва сильного горячего ветра.

Молодая дева присела, прижимая колени к груди, и коснулась кончиками пальцев водной глади. Приятная прохлада разлилась по телу, маня с головой упасть в лоно реки.

Тем временем Любица омыла загорелое лицо, смочила темные непослушные волосы и заговорила ласковым голосом:

— Сегодня ты службу верную сослужишь Матушке Земле, что сохнет, терзается жаждой. Много дней на дворе стоит жара невыносимая. Люди мучаются, скот дохнет, а землица трескается, грозя страшным голодом в студёную пору.

— Но что я могу?

— О, дитя, ты даже не ведаешь, как много в твоих силах. Всем здесь боги заправляют, поэтому настала пора обратиться к ним за помощью. Испросить благодатного дождя, что напитает почву, да наполнит реки.

Она завела руки за спину и стала развязывать тугой пояс, обхвативший края широкой юбки. Почти сразу одежина упала в ноги.

— Что ты делаешь?! — глаза Ядвиги округлились от удивления, и она резко отвернулась, чтобы не смущать ни себя, ни Любицу, но последняя только рассмеялась и сквозь громкий смех сказала:

— Обернись, дитя. Я не стану смущать тебя своим нагим телом. В этом нет надобности.

Ядвига обернулась и увидела свою наставницу с венком трав и полевых цветов на голове, да в длинной белоснежной рубахе, расшитой ниже пояса сложными орнаментами и символами. Подол одеяния был украшен золотой бахромой. Такую же рубаху Любица преподнесла и Ядвиге поутру и наказала облачиться в неё вместо той, что девушка всегда носила. Женщина развязала узелок, что прихватила с собой из дому, и положила на землю хлеб да соль.

— Обратимся с просьбой к Диве-Додоле — покровительнице молодости, грозы и небесной влаги. Поднесем дары в благодарность и дождя попросим.

Наставница вошла в воду и стала приманивать свою спутницу. Ядвига напряглась всем телом, врезаясь пораженным взглядом в лицо женщины, застыла на месте, всё ещё обнимая себя и прижимая ноги к груди.

— Ты юна и красива, Ядвига. Перуница обращает внимание на дев, подобных тебе, ведь и сама молода и прекрасна. Когда-то и я была её верной жрицей и обращалась к ней, но время ушло и более богиня меня не слышит.

— Но я не знаю, что делать, — сомневалась девушка.

— Я проведу тебя за руку, и ты познаешь тайну ритуала. Ведь ты же для этого явилась на пороге моего дома?… Для того, чтобы учиться?

Огненная голова кивнула против воли хозяйки, а ноги сами распрямились, делая шаг навстречу Любице.

— Сбрось лишнее и оставь на теле только рубаху, подобно мне, а после хутко заходи в воду.

Доверяясь наставнице, Ядвига развязала узенький красный поясок, сняла юбку, оставаясь в длинной рубахе, как и было велено.

Она была немного смущена, но всё же вошла в реку и, встречаясь с сопротивлением сильного течения, прошла глубже, ощущая, как прилипает к телу мокрая ткань, сковывая движения.

— Что я должна делать?

Любица улыбалась, наслаждаясь видением девы, чьи длинные волосы растекались по воде, словно кровавые ленты.

— Ты будешь танцевать и петь заклинания, призывая Диву-Додолу присоединиться к обряду и ниспослать на землю влагу небесную.

— Но я не знаю слов.

— Знаешь, — Любица протянула к девушке раскрытую ладонь, сияющую от влаги. — Всего единожды услыхав от меня, ты постоянно напевала ритуальную песню во время работы.

— Мне казалось, что… — тут она умолкла, вспоминая, что Любица никогда ничего не делала без дела и надобности и, даже тихо напевая, продолжала просвещение.

— Ты готова? — спросила старшая.

— Да, — Ядвига раскинула руки в стороны и запела звонким сладким голосом.

Она закрыла глаза, отдаваясь силе заклинания. Тело само собой стало раскачиваться из стороны в сторону, кружиться, изгибаться, плавно уходя в танец. Любица плясала рядом, не обращая внимания на тяжесть, сковывающую движения. Она набирала полные ладони воды и окропляла ею красную голову молодой девы, что призывала жену Перуна и просила ниспослать благодатный дождь на сухую землю. Постепенно стихли горячие порывы ветра, воздух в округе наполнился сладким благоухающим ароматом свежести, наполняющим грудь и придающим силы. На небе медленно начали стягиваться тяжёлые темные тучи, пряча за собой палящее солнце. Вдалеке послышались первые тихие раскаты грома, стремительно набирающие силу. Блеснула молния, и на белое лицо юной жрицы упали первые прохладные капли.

Ядвига подняла лицо вверх и открыла глаза, с восторгом глядя на отяжелевшее небо. С каждым мигом капли дождя капали всё чаще и чаще, пока не стали проливным неукротимым ливнем, звонко барабанящим по потемневшей водной глади реки и питающим сухую землю.

— Всё получилось! — воскликнула она, щурясь и задыхаясь от восторженного смеха.

— Иначе и быть не могло. Я была в тебе уверена, дитя.

Ядвига кружилась, смеялась, ловила губами дождь, пока Любица любовалась дивным видением, ощущая, как в душе разливается любовь к этому невинному ребенку с непростой долей.

— Отчего же ты печалишься? — спросила девушка, хватая наставницу за руки и увлекая её в речной хоровод. Любица тепло улыбнулась в ответ и, отдаваясь заразительной радости, пустилась в пляс.

Вернулись одаренные домой только тогда, когда небо просветлело, а землю залил холодный лунный свет.

В каменной печи потрескивали дрова, разнося по избе тепло и наполняя её уютом. Женщины сидели неподалеку, сменив мокрые рубахи на сухие, и перебирали в руках высушенные травы.

— Корень этой травы — лекарство. Стебель — яд. Листья — еда. Запомнила?

— Да, — кивнула юная дева.

После Любица отложила растение в сторону и достала с полки большую черную книгу, обтянутую кожей. Набрав побольше воздуха в лёгкие, она сдула с неё пыль и закашлялась, разгоняя пыльное облако.

— Давно я её не брала в руки.

Женщина любовно провела рукой по чёрной обложке.

— Что это за книга?

— Я обучила тебя всему, что знала сама. Пришло время узнать все о мире живущих, — ведьма аккуратно раскрыла книгу. — Ты должна знать обо всех существах, населяющих леса, поля и холмы. А после и знать будешь, как обращаться с ними, о чем просить, а кого остерегаться и как защититься.

Пришло время, которого Ядвига так сильно ждала. Наконец Любица поведала ей о магических существах, которые населяли их полные места и далёкие чужие земли.

Поутру следующего дня Ядвига сидела на крыльце, обдумывая последний урок с Любицей. Она глубоко задумалась, глядя в пустоту, и даже не заметила, когда наставница подсела рядышком и, тяжело вздохнув, сказала:

— Твоё обучение подошло к концу.

Дрогнув Ядвига обернулась и встретилась с теплым, полным тоски, взглядом.

— Больше мне нечему тебя научить. Я всегда буду помнить твою доброту и чистое сердце, но теперь настало время нам прощаться.

— Ты гонишь меня?

— Ты должна вернуться в мир, где тебя ждут. К тем, кто тебя помнит и любит. К тому же, ты провела в моем доме без малого год.

Внутри у Ядвиги всё похолодело.

— Целый год?! — изумилась она.

— Помни все, чему я тебя научила. В лес без дозволения не входи. Стала на опушке, поклонилась на три стороны, хлеба покрошила и попросила у живущих разрешения войти, а после обязательно поблагодари за гостеприимство. Тогда тебя лес с радостью примет.

— Спасибо тебе за всё, только… — девушка посмотрела на колдунью отсутствующим мутным взглядом, — как же я не заметила, что прошло столько времени?

— Время бежит незаметно, когда занят дорогим сердцу делом, дитя, — с теплотой в голосе ответила та. — Однако настало время отпускать тебя. Будь осторожна и не совершай необдуманных поступков.

Любица подошла ближе и коснулась груди девушки, где гулко билось её сердце.

— Всегда думай головой, а не сердцем. Для тебя оно плохой советчик. И помни, что у тебя есть друг, который всегда придёт на помощь.

— Не о Николасе ли ты говоришь?

Женщина рассмеялась.

— Нет, Ядвига, я не про мальчишку тебе толкую.

— Прощай, дитя…

После этих слов сердце Ядвиги словно пронзила ядовитая стрела. Яркий свет вспыхнул перед её глазами, а потом настала тьма. Дева упала без сознания, рассыпая вокруг себя огненные волосы.

Глава 6

Умом Николас понимал, что сделал всё правильно и должен был оставить Ядвигу, как она и просила, но душа была не на месте, а сердце рвалось обратно. Он шел по узенькой тропе, петляющей вдоль лесной опушки, думая о том, что этим путем давно никто не ходил. Наконец вдали показались слабые огоньки, мерцающие в окнах. Парень прибавил шаг и вскоре оказался у дверей корчмы, расположенной на окраине деревни, за которой доносились раскаты хохота и отборная пьяная брань. Подобные места никогда не прельщали юношу, но сейчас выбора у него не было. На улицу опустилась ночь, глаза налились свинцом, да и ноги устали. Однако даже не это останавливало юношу. Он хотел быть как можно ближе к месту, где оставил свою подругу. За скромную плату он снял простенькую крохотную комнатушку, в которой уместился лишь покосившийся стол, да широкая скрипучая лавка, покрытая тканым засаленным полотном. Деревянные стены пропитались сыростью и кислым молоком, а узкое окно было наглухо затворено ставнями. В углу стола горела толстая свеча, по которой тонкими струйками стекал горячий воск. Рядом лежала ещё одна про запас.

Николас сел на лавку и развернул перед собой узелок, в котором оставался кусок сыра и горбушка черного хлеба. Хотел было подкрепиться, да только кусок не полез в горло от волнения. Он обратно завернул ткань, стянул её тугим узлом и с отвращением отодвинул в сторону, после чего подпер голову кулаком и стал вглядываться в мерцающее пламя свечи, погружаясь в печальное раздумье.

— Как она там? Нашла ли то, что искала?

Внезапное зло на себя захватило горячее сердце парня. Он вскочил на ноги, ударил кулаком по столу и принялся метаться по комнате, как раненый зверь.

— О дурень окаянный! Я не должен был соглашаться и оставлять её одну. Лучше бы я остался ждать под открытым небом, но рядом с ней, чем под крышей, но вдали.

Его душу терзал страх за благополучие Ядвиги.

— Я должен был настоять и быть всё это время рядом.

Только поздно уже сокрушаться, раз дело сделано. Теперь Николас мог только ждать и просить милости богов. Он протянул руки вверх и неторопливо стал взывать к богам Прави.

— Дажьбоже Трисветлый, во все дни видим безграничную любовь твою к нам, она в луче животворящем проявлена, а без него погибнем, как пыль. Ныне молю тебя, Боже, чтобы взял под сень покрова своего душу Ядвиги, дочери охотника Веслава. Благослови ее во всякой дороге, в чужой стороне, денно и нощно, в труде и на отдыхе! Отведи замыслы лихих людей и басуров темных, защити от болезней и напастей, чтобы в Свете твоём она пребывала, Бога слышала и по пути своему следовала. Пусть будет так! Слава Дажьбогу!

Это не принесло желаемого облегчения, но появилась слабая надежда, что боги будут покровительствовать Ядвиге.

Ник запустил руку в растрёпанные темно-русые волосы и на выдохе прошептал, словно опасался, что его услышат:

— Только дождись…молю…

Все два дня он провёл в беспокойстве, не покидая места, к которому даже успел привыкнуть, несмотря на скудность и неприглядность обстановки. И лишь на третий день под вечер парень спустился вниз, чтобы съесть похлёбки, если такая имеется, и перекинуться парой-тройкой слов с корчмарём.

Гостю почти сразу подали кружку меду, а после поставили миску с мутной овощной похлебкой. Николас с аппетитом принялся уплетать угощение, прислушиваясь к тому, что говорят другие посетители корчмы.

— Ну слава богам! — внезапный скрипучий голос лысоватого низенького мужичка привлек внимание юноши.

Николас поднял голову и встретился с улыбчивым корчмарём, облаченным в старую, пожелтевшую от времени сорочку, стянутую на груди тонким растрепанным шнурком и подпоясанную гашником. Серые портки казались поновее, но тоже, видно, служили хозяину немало. На вытянутом худосочном лице корчмаря красовались длинные чернявые усище, падая на стриженный подбородок.

— Ешь с аппетитом, значит живой, — добавил хозяин и подлил в опустевшую кружку юноши меду.

— Простите, пан, однако я не пойму, о чем вы толкуете.

— Не серчай, добрый молодец, но мы думали, не помер ли ты часом. Сидишь у себя и носа не показываешь. Ни питья не просишь, ни еды. Жинка моя думала, что ты нечисть какая-то окаянная. А я ей говорю, мол, дура ты старая, только соль попусту изводишь. Не из леса он — полно пороги пересыпать.

Теперь Николас понял, откуда на пороге его комнатушки образовалась щедрая полоса соли, которую он предусмотрительно перешагнул.

— Вы правы. Жинка Ваша попусту соль перевела. Я простой путник. Притомился с дороги, да и есть не хотел, а когда голодно стало, припасы свои кончал.

Николас пригубил сильно разбавленного меду, от которого не только голова не хмелела, а и жажда не утихала.

— Что привело тебя в наши края, путник? По каким делам? Если по торговым, то у нас пеньку много, а коли по рабочим, то и своего люда хватает — не найти тебе тут ничего.

— Да нет. Я из соседней деревни, что в двух днях ходу отсюда. Вскоре домой вертаться буду.

Хозяин корчмы задумчиво причмокнул, накручивая пышный ус на палец и изучая чужака с головы до пят.

— Домой — это хорошо. Только всё же, что тебя привело в наши края?

Николас помедлил и решил расспросить о женщине, у чьего дома оставил Ядвигу по её велению.

— Всех ли в деревне Вы знаете?

— А как же не знать? — весело хмыкнул корчмарь, пожимая угловатыми плечами. — Каждый как на ладони. Кто вечерами у меня засиживается, кто сосед мой, кто брат, кто сват. Все свои. Всех знаю!

— И даже женщину знаете, чья хата на опушке леса стоит?

Корчмарь призадумался, закатывая мутные глаза.

— Дай подумать… Ох, давно же это было… Но, кажется, и ее знавал когда-то.

— Почему же когда-то?

— Дак у нас не принято часто покойников вспоминать. Погибла несчастная лет 20 тому назад.

Кажется, юноша даже перестал дышать, ошеломленный услышанным.

— Как погибла? — едва слышно выдохнул он, покрываясь холодным потом.

— Известное дело как. 20 лет назад в её доме случился пожар. Пламя стремительно разрасталось, пожирая стены, окна, крышу. Деревенские ничего не смогли сделать. Всё дотла сгорело вместе с хозяйкой.

— Но как же так? — Николас мотал головой, не веря собственным ушам. — Я своими глазами видел хату. Не новая, но целая и ухоженная. Ровный частокол… Вокруг дома зеленел и разрастался сад.

— Ну не знаю, парень. Может, мы говорим о разных местах? Хотя не припомню других домов на опушке.

— Он стоит на опушке, на западе. Я оставил там девушку…

Хозяин удивился:

— Выходит, мы об одном месте говорим, но это уже и не дом вовсе, а самое настоящее пепелище. Не понимаю, как тебе могло другое привидеться и как ты мог оставить там девушку одну.

Хозяин припомнил слухи, которые давно ходили по деревне.

— Поговаривают, что в том месте бродит нечистая. Людей приманивает и в леса утягивает. Может, ты чего там и надышался. Вот и привиделся уцелевший дом. Может, и девушки с тобой никакой и вовсе не было.

Сердце Николаса сжалось в ужасе. Нет, он точно знал, что видел. Ядвига была с ним, и дом стоял на месте.

Недопив мед, парень бросился в сторону выхода, чем напугал корчмаря и его жену, только что вышедшую из кухни.

— Ой, батюшки! — завопила старушка, всплескивая руками. — Вышел, окаянный.

— Ой не к добру это, помни мои слова, жинка. Дело худо.

Николас бежал со всех ног, путаясь в высокой траве и цепляясь за раскидистые ветки. Сердце его бешено колотилось, а в голове пульсировала одна только мысль:

«Как же я мог не заметить?!»

Он быстро настиг нужное место и обомлел, в ужасе глядя перед собой. На месте хаты и цветущего сада перед его взором развернулась выжженная земля и пепелище, оставшееся после пожара. Где-нигде валялись обломки недогоревших бревен, черепков от кухонной утвари и другой неясной дребедени.

Он сделал шаг вперёд и опустился, чувствуя, как немеют ноги. В самом центре пепелища лежала она…

— Ядвига… — вырвалось сдавленное дыхание из мужской груди. Сердце едва не остановилось, когда ему сдалось, что девушка мертва. Он бросился к ней, упал на колени и, дрожа всем телом, обнял, приподнимая с земли отяжелевшее тело. Он едва не закричал от радости, когда его щеки коснулось теплое ровное дыхание.

Николас осторожно опустил девушку на землю и обнял ладонями ее бледное лицо.

— Ядвига, милая, очнись, богами молю. Слышишь ли ты меня? — он склонился над ней и легонько коснулся губами лба. — Прости…

В это же мгновение девушка открыла глаза и сквозь туман увидела знакомоекрасивое лицо соседского парнишки.

— Николас? — удивлённо прошептала она, приходя в себя.

Николас не нашел в себе сил ответить, а только обнял Ядвигу, прижимая к своей груди, и стал ласково поглаживать длинные волосы, успокаивая её и себя.

— Где же ты был всё это время? Почему так долго не приходил? Я ждала, верила, только тебя всё не было.

— Прости, я не должен был тебя оставлять одну. Я примчался сразу, как только узнал про это место. Сам не пойму, как мог не заметить это сразу. Однако срок ещё не вышел. Я должен был прийти завтра поутру.

Девушка словно отряхнулась от тяжёлого магического сна. Она уперлась ладонями в мужскую грудь и немного надавила, отстраняясь и заглядывая в его искаженное болью лицо.

— Как завтра? Тебя же не было целый год!

— Ядвига, о чем ты толкуешь?! Меня не было чуть больше двух дней, а потом я узнал у корчмаря про это место, — он обвел рукой округу, — и сразу поспешил обратно. Как ты себя чувствуешь?

— Со мной всё хорошо.

Ничего не понимая, девушка выскользнула из объятий друга, поднялась на ноги, немного пошатываясь, и осмотрелась. Глаза её округлились от ужаса, губы приоткрылись, а из груди вырвался протяжный стон. Ядвига схватилась за голову, запуская пальцы в волосы, и обернулась к Николасу.

— Ничего не понимаю… Я жила в этом доме с Любицей целый год. Всё это время она передавала мне свои знания. Клянусь, Ник!

Николас склонил голову и с тяжёлым сердцем сказал:

— Значит, корчмарь был прав. Это место заколдовано. Не исключено, если в округе нечисть обитает всякая.

— Разве такое может быть, чтобы для меня прошёл целый год, а для тебя и трёх дней не минуло?

— Я не знаю, Ядвига, но причин не верить твоим словам у меня нет. Да и я тебе не стал бы лгать. Для нас с тобой время в этом краю протекало по-разному. Иного объяснения я не вижу.

— Что стало с этим местом? — на глаза одаренной навернулись слезы, глядя на выжженную землю вместо целого дома, где жила её наставница.

— Оно в таком состоянии вот уже 20 лет.

— Но как же Любица?…

— Если так звали хозяйку дома, то она погибла при пожаре в тот трагический день.

— Нет, Нико, я не хочу в это верить! — Ядвига бросилась в объятия парня и, зарываясь лицом в его одежды на груди, горько заплакала. Её разум отказывался верить, а сердце, казалось, вот-вот разорвется от тоски. — Я своими глазами видела это место… я жила в этой хате… я говорила с ней…

Николас осторожно поглаживал безутешную Ядвигу по голове, да приговаривал:

— Тише, тише, Ядвига. Полно так убиваться. Главное, что с тобой никакой беды не приключилось. Прошу, давай уйдём отсюда.

— Но как же Любица?

— Она давно померла.

— Не верю. Я видела её. Она была живая.

— Она привиделась тебе. Не знаю, что здесь произошло, но я нашел тебя без чувств, когда пришел. Всё было лишь сном.

— Может…может, ты и прав… — Ядвига отступила на шаг и утерла лицо холодными ладонями. — Уведи меня отсюда, прошу. Нет мочи более тут находиться. Душу мне это бередит.

Опасаясь, что она исчезнет, как марево, Николас взял Ядвигу за руку, переплетая пальцы, и увёл её в сторону деревни, к корчме, где снял угол.

Все завсегдатаи глядели во все глаза на красивую девицу с чудным цветом волос и тихо перешептывались. Но никто и помыслить не осмеливался дурного, словно какие-то высшие силы оберегали девицу от дурного глаза. Корчмарь не стал возражать против того, чтобы девушка осталась в его заведении, и Николас провел Ядвигу в комнату наверху.

— Прости, Ядвига. Это не место для юной девушки. Завтра же мы уйдем отсюда, только сейчас тебе необходимо отдохнуть и набраться сил, — виновато сказал юноша, опуская глаза в пол.

— Тебе не стоит так переживать. Всё хорошо. Уверена, что люди здесь добрые и место хорошее.

— И всё же, я как можно скорее уведу тебя отсюда, а пока отдыхай.

Николас подступил к двери.

— Уходишь? — заливаясь стыдливым румянцем, спросила девушка.

— Да. Хозяин сказал, что я могу занять место на сундуке около кухни. С меня достаточно будет. Жена корчмаря обещала принести тебе немного похлебки и хлеба. Отужинаешь и сразу спать ложись. Утро вечера мудренее.

Парень ушёл, оставив Ядвигу одну. Вскоре, как и обещано было, явилась низенькая старушка с жиденькой выцветшей косой, закрученной в высокий венец на макушке. Она принесла еду и быстро удалилась. Ядвига немного поела и легла на скрипучую лавку, подпирая голову руками, но как бы она ни пыталась, уснуть никак не удавалось.

— Неужели всё это было лишь видением? — она стала судорожно вспоминать всё, что произошло за это время. — Но как же… Я всё помню. Все ритуалы и заклятья… каждое слово Любицы навеки врезалось в мою память.

Вспомнив о том, что многое записывала, Ядвига вскочила на ноги, достала свою книгу, оставленную ей Зорицей, и стала быстро гортать страницы, вчитываясь в новые тексты.

— Всё есть! Ничего не пропало! Не могли же сами собой появиться новые заговоры и заклинания! Всё, что я узнала от Любицы, записано тут моей рукой, — она провела пальцем вдоль аккуратной и ровной строки.

— Всё это было на самом деле…

Она от беспомощности упала на лавку, устало прикрыв глаза и откладывая книгу в сторону.

— Моим разумом завладело какое-то мощное заклинание, но почему? Кому это нужно было? И зачем?

Ответов сейчас не было, но Ядвига была преисполнена решимости докопаться до истины.

— Я это непременно выясню…

Блуждая в потемках собственных мыслей, девушка даже не заметила, как уснула. На сей раз сон её был тревожным и тёмным, точно беспросветная ночь, но недолгим.

Когда она проснулась, в комнате было всё так же мрачно.

Ядвига поднялась с лавки, растерла ладонями усталые глаза и, приоткрыв дверь, прислушалась к хмельным голосам, песням и музыке, доносившимся снизу. На душе было тоскливо и одиноко, поэтому она решила отыскать своего спутника.

На её удачу, Николас всё ещё не спал, а мирно сидел в углу комнаты за узким столом в глубокой задумчивости. Казалось, что всё внешнее веселье было для него нестерпимо.

— Ещё не спишь?

Ядвига неслышно подсела рядом, ломая руки и отводя взгляд. Николас словно очнулся и резко повернул голову.

— Сон никак не приходит, — ответил парень и спросил: — Отчего же ты ещё не спишь?

— Тяжко мне в этих стенах. Мысли тревожные одолевают. Хочу на двор пойти. Нико, отведи меня к озеру. Хочу искупаться.

— Не лучше ли будет дождаться утра, а на рассвете…

Но Ядвига не дала ему договорить, оборвав на полуслове:

— Не могу ждать до утра. Мне сейчас это необходимо.

Она с такой мольбой посмотрела на юношу, что тот был уже не в силах отказать.

— Пойдем.

Он поднялся с места и протянул девушке руку не надеясь. Ядвига переплела их пальцы и пошла следом, покидая ду́хотное помещение.

Идти пришлось с версту, но путь не показался молодым людям долгим и трудным. Они шли молча, просто наслаждаясь тем, что теперь рядом друг с другом.

Дойдя, перед друзьями открылся чарующий вид круглого озера, по краю поросшего густой неровной травой. Плакучие ивы низко кланялись, лаская своими длинными ветками угольно-черную водную гладь, по которой жидким серебром растекалась блестящая лунная дорожка, уходящая в небо.

— Как красиво! — восхищенно вздохнула Ядвига, пока Николас любовался очарованием её лица и красотой нежного гибкого стана.

— Я отойду в сторону, — нехотя сказал он, не в силах оторвать взгляда, — а ты можешь спокойно искупаться в лунном свете.

Только парень сделал шаг в сторону, как тонкая девичья рука невольно сомкнулась на его запястье. Николас перевел растерянный взгляд на спутницу и застыл в ожидании, глядя в глубину бездонных сияющих глаз.

— Далеко ли ты уходишь? — осевшим голосом спросила рыжеволосая дева. Она не хотела, чтобы Николас надолго оставлял её одну. В ней говорил страх перед неизвестностью и желание всегда быть рядом с ним.

Николас накрыл её дрожащую руку теплой ладонью и ласково улыбнулся.

— Нет, Ядвига, я буду неподалеку. Тебе нечего опасаться. Только позови и я тут же подоспею на подмогу.

Он ощущал её тревогу, отчего всё внутри сжалось.

— Не бойся. Более я никогда не оставлю тебя одну, всегда буду рядом.

Не переставая глядеть в её лицо, он притянул изящную ручку к губам и оставил на ней лёгкий, невесомый поцелуй.

Сердце девицы быстрее застучало в груди, а на лице засиял алый румянец, скрывающийся от мужских глаз в ночной мгле.

— Благодарю тебя, — с нежностью сказала девушка.

— Только позови и я приду.

Руки их разомкнулись, и юноша ушел в сторону, скрываясь в густых зарослях старых согнутых ив. Он был лишен возможности видеть, но слышал каждый шорох листвы, каждый всплеск воды и каждый шаг девушки. Он корил себя за дурные мысли, но никак не мог перестать думать о тяжёлых мокрых волосах, липнущих к влажным изгибам стройного девичьего тела. Не мог выбросить из головы дивный образ водяной девы, чей светлый лик ласкает холодное лунное сияние. О, как бы Николасу теперь хотелось обернуться ветром и приласкать своим лёгким дуновением девушку, запутаться в её волосах, коснуться губ, наполнить ее грудь живительной прохладой.

Юноша вцепился в широкий шершавый ствол дерева, ударился челом и крепко зажмурился, чуя, как кровь закипает и огнем растекается по телу.

А тем временем Ядвига оглянулась через плечо и, не найдя глазами спутника, стала развязывать узлы на поясе, расшитом красными нитками. Вслед за пояском к стройным ногам упала длинная пестрая юбка, а после и верхняя рубаха. Оставшись в одной грубой нательной сорочке, что всегда сползала с плеч, девушка, несмело ступая вперёд, вошла в озеро.

Она набрала воды в ладоши, приговаривая:

— Чистая, студёная водица, омой моё тело, очисти душу, успокой голову, исцели разум.

После дева окропила свое лицо, смочила волосы и нырнула под воду, задержав дыхание, покуда в груди не начало гореть.

Вода разошлась рябью, когда Ядвига выплыла на поверхность. Она громко и жадно стала хватать губами воздух, пока частое дыхание не стало более спокойным и ровным. Чистая озёрная вода помогла прийти в себя и прогнать колдовские чары, дурманящие голову. Ощутив облегчение, Ядвига поплыла в сторону берега, но внезапно что-то схватило её ногу, не позволяя сдвинуться с места.

— Ох! Да что же это?!

Она попыталась освободиться, но что-то лишь сильнее сжимало ногу, а потом с силой потянуло на дно.

— Ааааа!!! — едва успела она крикнуть, как с головой ушла под воду.

Выбиваясь из сил, Ядвига дергала ногами, пытаясь освободиться, била руками, оказывая сопротивление.

— На помощь! Ник!

Ей едва удалось вздохнуть перед тем, как вновь неведомая сила потянула её на дно.

Как бы несчастная не сопротивлялась, надежда на спасение стремительно покидала её. Сил больше не осталось, в груди жгло от нехватки воздуха, в глазах темнело, пока она следила за тем, как пузырьки воздуха стремительно плывут на поверхность, пока она тонет в тёмной пучине.

«Что это? Видение?» — подумала она, завидев где-то вдали тёмное размытое пятно, стремительно приближающееся к ней сверху.

«Прощайте…»

Глаза её медленно закрылись в ожидании конца. Однако в то самое мгновение Ядвига ощутила, как чьи-то крепкие руки схватили её за плечи и прижали к широкой груди. Спаситель потянул обездвиженное тело вверх, не встречая сопротивления. Он словно спугнул силу, пытающуюся утащить девушку на дно.

Николас всплыл на поверхность и, подхватив на руки дрожащее тело, вынес Ядвигу на берег. Она в ужасе цеплялась за шею юноши, громко откашливаясь, глубоко и прерывисто дышала. Ей хотелось кричать, но в этот момент собственный голос ей не принадлежал.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Ник, осторожно опуская Ядвигу на землю, застеленную мягким зелёным ковром. — Дышать можешь?

Девушка кивнула в ответ, плотно сжимая посиневшие губы.

— Ты вся дрожишь.

Николас упал на колени и боязливо, словно сомневаясь в правильности своего решения, коснулся женского плеча. Ядвига отозвалась на его прикосновение и прильнула к широкой груди в поиске утешения. Парень с недоверием посмотрел в сторону темного озера. На миг ему сдалось, что где-то в глубине зло сверкнули два ярких зелёных глаза, заглянули в его душу и растворились, точно видение.

— Что… — он тряхнул головой. — Пустое. Уверен, что мне просто показалось. Но что произошло?! Ты едва не утонула!

— Меня…м… меня… что-то схватило за ногу и потащило вниз, — рвано дышала спасённая, пытаясь унять мелкую дрожь в теле. — Это была рука. Она… она была такой холодной.

— Ты уверена в этом?

— Я точно знаю, что видела и ощущала. Кто-то схватил меня и хотел утянуть на дно, — Ядвига с мольбой посмотрела на Николаса. — Мне страшно.

Юноша помог подруге подняться, а после обнял её, не думая о том, что сейчас же вся его одежда промокнет до нитки. Единственное, что он мог сделать в эту минуту, так это утешить и согреть теплом своего тела. И словно гром среди ясного неба к нему пришло осознание того, что в его объятиях находится молодая красивая девушка в мокрой, прилипшей к телу рубахе до колен, соблазнительно выделяющей её округлые формы. Её мокрые красные волосы прилипали к лицу, шее, оголенному плечу, создавая впечатление пламени, поглощающего чувственное хрупкое тело.

Николас нервно сглотнул, боясь пошевелиться, невольно скользя одурманенным взглядом вдоль изящной спины.

«Отродясь не видывал столь дивное и прекрасное создание, как она», — про себя подумал парень.

Точно ощутив напряжение, сковывающее тело юноши, Ядвига отпрянула от него, как от полымя, закрываясь в собственных руках. Она отвернулась, сгорая от стыда, что предстала перед мужчиной в подобном виде.

— Не смотри на меня! — едва не плача, воскликнула девушка.

— Ох, прости, Ядвига. Я не хотел тебя оскорбить, — осознавая свою ошибку, Николас резко отвернулся и устремил взгляд в бескрайнее звёздное небо, пытаясь вырвать из головы и сердца нежный волнительный образ прекрасной девы.

Ядвига тут же бросилась к вещам, брошенным ею на берегу, и надела поверх влажной сорочки.

— Прости…

Раздался кающийся мужской голос за спиной, когда Ядвига уже подвязывала поверх юбки расшитый узором пояс.

— Полно сокрушаться, — наконец взволнованное девичье сердечко застучало ровно и спокойно, — забудем о случившемся и просто уйдём подобру-поздорову.

— Конечно, — юноша согласно кивнул и, понурив голову, проследовал за подругой в сторону корчмы, где они пробыли до самого рассвета.

Поутру Ядвига пробудила спящего на сундуке парня и оглядываясь прошептала на ухо:

— Проводи меня обратно к сгоревшему дому.

Дремоту с парня как рукой сняло. Он спрыгнул с жесткого места и, разминая ноющее плечо, удивленно прошипел, стараясь не тревожить спящий по лавкам люд:

— Что это ты удумала? Для чего тебе это надо, Ядвига?! То место недоброе, точно проклятое. Деревенские его за сто вёрст обходят, а ты сама в пучину бросаешься.

— Пусть деревенские верят во что хотят, а я нутром чую, что нет там ничего худого.

— Я нашёл тебя без сознания! — Николас пытался воззвать к рассудку Ядвиги, но та оставалась непреклонной.

Упрямица ничего не желала слушать и только настаивала на том, чтобы они как можно скорее выдвинулись в путь.

— Мне нужны ответы.

— Какие? Что ты собираешься найти на пепелище? Вот уже двадцать лет там нет ничего живого.

— Не знаю, Нико, не могу объяснить, но тянет меня туда со страшной силой. Словно ждёт меня там кто-то. Я должна ещё раз побывать у того дома.

Юноше ничего не оставалось, кроме как согласиться.

— Быть по-твоему. Однако знай, что на этот раз я тебя ни на миг не оставлю.

Ядвига согласно кивнула.

Прихватив в дорогу краюшку хлеба, да ломоть сыра, что остались у них с ужина, друзья вышли из корчмы. Они шли молча, с каждым шагом приближаясь к загадочному месту, окутанному тайной проклятья, если верить местным. Николас был уверен в том, что они совершают большую ошибку, возвращаясь к пепелищу, тем более, что уже пора было выдвигаться в сторону родной деревни, но в глазах спутницы пылал огонь нетерпения и любопытства. Она быстро перебирала худенькими ножками, едва ли не переходя на бег. Николас не отставал, но всё же держался позади, настороженно оглядывая местность и готовясь в любое мгновение броситься в бой и защитить девушку.

Наконец они пришли.

Стоя неподалёку сгоревшего забора, Ядвига растерянно осматривалась, чувствуя, как глаза медленно застилает мутной пеленой слёз.

— Никак не возьму в толк, как же не замечала этого раньше. Ведь здесь и места живого не осталось. Я… — дыхание её сбилось от волнения, — клянусь, что видела собственными глазами цветущий сад, ровную изгородь и красивую хату, затянутую побегами зелёного винограда.

Николас подошёл ближе и осторожно коснулся напряженного плеча подруги.

— Я видел то же самое, поэтому и согласился, когда ты стала настаивать на том, чтобы я ушёл. Мы попали под действие чар, напитавших эту землю. Я слышал, что дом принадлежал женщине, которую местные почитали и боялись, ибо она была ведьмой, что могла оборачиваться в зверя лесного и дикого.

Ядвига глубоко вздохнула, решаясь сделать первый шаг навстречу неизведанному.

— И сдается мне, что я с нею знакома… Жди здесь, — наказала она другу.

Только вместо того, чтобы отступить, юноша взял её за руку и, смело глядя перед собой, переступил границу, где в добрые времена была калитка.

Ядвига проследовала за ним, оглядывая руины и вспоминая всё, что приключилось с ней за это время. Хотя теперь уже не была так в этом уверена, однако точно знала, что в памяти её навеки остались новые знания, заклинания, ритуалы и обряды.

Внезапно высоко в небе раздался крик знакомого сокола. Впервые в жизни Ядвига была не рада его появлению, ибо принёс он с собой дурную весть. Своим звонким пронизывающим голосом птица оповестила девушку о надвигающемся лихе.

— Он нашёл нас… — дрожащим голосом пролепетала девушка.

— Кто?

— Отец… Он шёл по следу и уже совсем близко, — она непроизвольно сжалась, представляя искаженное гневом лицо батеньки.

— Ох, добром это точно не кончится, — обеспокоенно сказал Ник, крепче сжимая руку Ядвиги в своей ладони. — Помни, что я рядом и не дам тебя в обиду.

Парень понимал, что Веслав будет в ярости и готов был принять любое наказание за то, что увёл его дочь из деревни, но боялся он не этого. Он волновался только за неё… Как бы в порыве Веслав не причинил вреда Ядвиге.

— Я не оставлю тебя одну.

— Спасибо. Я ни на миг в тебе не сомневалась. Но… — она сделала глубокий вдох, — мне нужно немного подумать, что же делать дальше.

— Ты боишься его?

— Он наказывал меня и за меньшие провинности, но, честно признаться, боюсь представить, что будет сейчас. У меня была одна надежда на то, что успеем воротиться домой до того, как он настигнет нас, а теперь…

Девушка выпустила руку друга.

— Куда ты?! — обеспокоенно воскликнул тот.

— Меня к дому тянет. Я должна войти в круг и понять, что всё-таки произошло.

— А как же твой отец.

— Мне от него не уйти и не скрыться, да и убегать я не желаю. Покорно приму любое наказание и буду каяться, пока он не сменит гнев на милость. Сейчас же я вернусь в то место, где оставила год своей жизни.

Она больше не смотрела ни в сторону леса, откуда в любую минуту мог показаться отец, ни на обеспокоенного спутника, а перешагнула развалины сгоревшего дома, который знавал лучшие времена. Раздвигая в стороны обгоревшие доски, она села на колени на пол, покрытый толстым слоем сажи и пыли, и закрыла глаза, проваливаясь в глубокий транс.

Ядвига сидела в центре комнаты, всё глубже погружаясь в себя. Мир вокруг словно перестал существовать. Звуки леса и птиц стали далёкими и неразборчивыми, словно скрытыми под толщей воды; свет то мерк, то вспыхивал красными огнями, а в носу засвербело от густого мятно-хмельного аромата.

Одаренная силой богов словно вышла из пределов собственного тела и вознеслась ввысь, наблюдая за миром, утопающим во мраке, с высоты птичьего полета. Она видела голодных волков, снующих в глубине леса в поиске добычи, видела сокола, отталкивающегося сильным крылом в воздухе, а также искаженное яростью лицо отца, заплутавшего в лесной чаще. Отвлекли её внимание красавицы-русалки, сидящие на берегу темного озера, залитого лунным светом. Живущие распускались озорным зловещим смехом, расчесывая длинными тонкими пальцами прямые гладкие волосы, доходящие до земли.

— Без ступки и песта не уходи, — ласковый обволакивающий голос словно вернул девушку в тело.

Медленно, боясь потерять связь с видением, Ядвига приоткрыла глаза и оглянулась, стараясь в темноте разглядеть, кто заговорил с ней. Теперь её уже не удивляла тьма, опустившаяся на землю так внезапно.

— Не уходи… — вновь отдаленно раздался знакомый женский голос.

— Где Вы?! Прошу, покажитесь! О какой ступке говорите? Я не понимаю.

Точно подчиняясь её мольбам, воздух перед глазами наполнился туманной дымкой, плавно соединяясь в знакомый женский силуэт. Перед Ядвигой в образе бесформенного призрака явилась наставница Любица. Прозрачное лицо улыбнулось ласковой материнской улыбкой.

— Здравствуй, моя дорогая.

— Любица…Вы…ты призрак… — кровь отпрянула от лица ученицы.

— Верно, дитя моё. Многие лета я блуждала в околицах, ждала твоего появления. Ты должна высечь из этого бревна, — прозрачная рука указала на единственное не пострадавшее в огне полено, — себе ступку и пест. Да работу делать будешь ножом, что подле деревяшки лежит. Это заговоренное лезвие, что единожды может службу сослужить не своему хозяину. А перед тем, как ты к делу приступишь, можешь задать мне три вопроса, на которые я с радостью отвечу. Только не торопись, подумай хорошенько. После того, как я отвечу, мы больше никогда не свидимся.

Полупрозрачный призрак плыл по воздуху легко и плавно, вызывая в людских сердцах трепетный ужас, лишь только в сердце Ядвиги не было страха. Оно рвалось на куски от тоски и боли.

— Кто ты? — дрожащим от слёз голосом спросила она.

— Моё имя ты уже знаешь. Когда-то давно, ещё при жизни, я была ворожеей. Многие люди переступали порог моего дома в поисках спасения от тяжёлых недугов, спрашивали совета и просили наставить на путь истинный. Однако сейчас я бесформенный призрак, чьё тело поглотил безжалостный огонь. Отныне моя душа привязана к этому месту, ведь прах мой навечно смешался с пеплом этого дома. Не единожды деревенские мужики пытались прибрать моё пепелище, но я никогда не позволю этому случиться. Теперь местные боятся подходить к этому месту, считая эти земли проклятыми, а большего мне для покоя и не надо.

— Зачем мне ступа и пест?

— Они тебе для всякого зелья и снадобья сгодятся. Отныне они всегда должны быть при тебе и в другой утвари травы не мни. Да смотри, не меняй пест, покуда сила в груди ещё будет для последнего твоего вздоха. С помощью этой ступки ты будешь готовить самые сильные лекарства и самые смертоносные яды.

— И последний вопрос, — Ядвига смахнула кончиками пальцев соленые слезы со своей щеки. — Почему именно из этого полена? Что в нём особенного?

— Оно из ветки древнего дуба, который рос на безлюдном острове среди океяна. Более магического материала тебе вовек не сыскать.

Призрак нахмурилась, вглядываясь в уже полюбившееся лицо Ядвиги. Она покачала головой и с тоской смертной промолвила:

— Глупая девочка. У тебя была возможности приоткрыть завесу своей судьбы, узнать, что тебя ждёт в грядущем. Ты выбрала не те вопросы.

На что ученица только печально улыбнулась и ответила, покорно склонив голову:

— Не желаю вмешиваться в свою судьбу.

— Но почему?

— С самого рождения все неустанно вторили мне о том, что судьба моя будет нелегка и жизнь непростая. Я уже свыклась с этой мыслью и не желаю знать больше, в противном не смогу жить спокойно. Хочу людям помогать, сколько в моих силах, а не искать спасения для себя.

— Мудрые вещи говоришь, только и о себе не забывай.

Наставница протянула призрачную руку и коснулась щеки своей ученицы, только та ничего не ощутила, кроме холодка, пробежавшего по коже.

— Ты прекрасное дитя, Ядвига, и я вечность буду тебя помнить. Поторопись с работой, милая, пока я ещё в силах сдерживать твоего отца. Больно силен его дух, как же не просто его удержать и запутать в лесных тропах. Он не выйдет из чащи, покуда работа твоя не завершится. А теперь прощай.

Любица одарила полюбившуюся ей девушку печальной улыбкой и растаяла тягучим туманом в воздухе.

Вместе с призраком рассеялись грёзы, и Ядвига пришла в себя, озадаченно глядя по сторонам. Ей казалось, что прошло всего мгновение, но за это время солнце успело спрятаться за горизонт, затягивая чернотой небо для бледной луны и сияющих звёзд.

Потупив взгляд, девушка робко коснулась щеки, на которой всё ещё чувствовалось холодное дыхание смерти, оставленное прикосновением духа.

— Прощай… — проговорила она в пустоту, проглатывая слёзы.

Мысленно отпустив близкого для себя человека, она вскочила на ноги и бросилась в сторону бревна, аккурат лежащего неподалёку.

— Что ты делаешь? — ошеломлённо выкрикнул спутник, глядя на то, как его подруга хватается одной рукой за старую корягу, а другой — за кривой, но начищенный до блеска нож. Его удивило, что в месте, где вот уже несколько десятков лет не ступала нога человека, кроме них двоих, может быть подобный предмет. Сдавалось, что совсем недавно сей нож точили и натирали до блеска.

— Мне необходимо выстругать ступу и пест из этого бревна, — сосредоточенно приступая к делу, бормотала Ядвига, смахивая с лица падающие пёстрые пряди, что мешали обзору.

— Я помогу.

Едва Николас успел сделать шаг в сторону сгоревшего дома, девушка яростно вскрикнула, запрещая ему приближаться:

— Нет! Прошу, Нико, не приближайся. Я должна сделать всё сама.

— Но как же твой отец?! Нам необходимо поспешить, пока он не заявился сюда.

— Она не выпустит его из лесу, пока я не закончу работу.

— О ком ты говоришь?

— Ворожея, Любица. Ей принадлежали эти земли и дом много лет назад. Теперь она дух, охраняющий округу и отпугивающий непрошенных гостей.

— Значит из-за неё деревенские боятся приближаться к этому месту?

— Да. Отныне пепелище — место упокоения её праха, — она продолжала своё объяснение, пока руки с усилием управляли инструментом, вырезая пластинку за пластинкой и придавая бесформенному полену первых признаков правильного очертания нужной формы.

Работа оказалась непростой и кропотливой, но, несмотря на то, что подобного Ядвига отродясь не делала, всё же что-то словно направляло её руки и придавало сил, снимая усталость. Она осторожно, но уверенно снимала остриём очередной слой древесины, плавно приближаясь к заданной цели. Её поразительное спокойствие дивным образом передавалось Николасу, отчего смирившись с тем, что ничего не может поделать, он просто опустился на колени неподалёку и стал покорно ждать. Каждое умелое движение спутницы поражало его до глубины души.

Прошло ещё много времени, пока заветные предметы были готовы. Когда последняя тонкая пластинка дерева упала на землю, Ядвига с шумом выдохнула, устало опуская плечи.

— Готово, — приглушенным голосом вымолвила она, поглаживая кончиками пальцев удивительно гладкое держало песта.

— Никогда бы не подумал, что ты умеешь вырезать из дерева, — восхищённо обратился парень к девушке.

— Признаться, я и сама не знала об этом.

— Тогда как такое возможно? Поначалу любому необходимо время, чтобы понять, что делать, да приноровиться к инструменту, меж тем ты сходу принялась за столь непростую работу.

Ядвига потрясённо осматривала глубокую круглую ступу, да гладкий пест с длинной удобной ручкой, которую выстругала из крупного полена старого крепкого дуба. Предметы не имели на себе ни узоров, ни рисунков, которыми по обыкновению украшали домашнюю утварь, но ровные и гладкие стороны удивляли своим изяществом и красотой.

— Неизведанная сила мною руководила, — словно грезя наяву, бормотала девушка.

— Зачем тебе это? — не унимался её спутник.

— Я и сама не до конца понимаю, для чего мне эти предметы, но точно знаю одно — без этого мне никак нельзя уйти.

Едва успела она договорить, как совсем рядом прогремел полный ярости и удушающей злобы грозный голос её отца.

— Ядвига!

Сердце девушки словно оборвалось в тот момент, когда её имя грозовым раскатом прокатилось по округе. Сдавленный крик тугим комом застрял в её горле, не давая и вдоха сделать. Она замерла на месте, боясь пошевелиться и глянуть в сторону, откуда слышались тяжёлые шаги.

Из густого леса грозной поступью устало выступил Веслав, едва не задыхаясь от бешенства, закипающего в груди сжигающем пламенем. Глаза его мерцали уничтожающим блеском, а широкие скулы сводило судорогой от напряжения.

Едва успев спрятать ступу и пест в полах длинной юбки, Ядвига вскочила на ноги и наконец обернулась, встречаясь лицом к лицу со своим самым ужасающим страхом.

— Папа… — одними губами прошептала она, ощущая, как её собственный голос покидает сила.

Ещё совсем недавно нерадивой дочери казалось, что она готова выстоять лицом к лицу с отцом и принять любое наказание, но стоило только взглянуть в пылающие, полные ярости и обиды глаза, как в одночасье вся уверенность улетучилась. Теперь она дрожала, словно осиновый лист на ветру, не в силах даже говорить.

— Ах ты ж, попрешница! Девка непутёвая! Я с тобой ещё разберусь! — гремел он, опаляя дочь суровым взглядом и проходя мимо. — Не смей с места двинуться!

Как бы ни был он зол на своё дитя, но душу разрывала на части ненависть к соседскому мальчишке. Веслава словно молнией пронзило, когда он увидел сына плотника рядом с Ядвигой. Он сразу понял, что это проклятый парень сбил с толку глупую доверчивую девчонку.

— Ты! Дрянной мальчишка! — подлетая к юноше, Веслав схватил его за грудки и с силой тряхнул, а после ударил кулаком в челюсть, отчего Николас отшатнулся, но всё же удержался на ногах.

— Отец, нет! Молю! — Ядвига бросилась к нему, цепляясь за руки и обливаясь горькими слезами.

— С тобой я разберусь позже! — без усилий стряхивая дочь с себя, в гневе заорал мужчина. — Не смей вмешиваться и стой на месте, я сказал!

Староста хотел нанести очередной удар похитителю, как он думал, но замер, поражаясь непоколебимому упорству и стойкости парня. Николас без страха и осуждения смело глядел прямо ему в глаза, не пытаясь ни защититься, ни напасть в ответ.

— Ах ты, гадёныш! Как смеешь ты столь дерзко глядеть мне в глаза! — продолжал он лютовать. — Я должен был догадаться, что это ты во всём повинен и увёл мою дочь из дома!

Николас продолжал упорно молчать, готовый храбро вынести всё, что уготовил ему разъяренный мужчина.

— Коли была бы моя воля, дак убил бы тебя, погань, прямо на этом месте!

— Папа! — в отчаянии воскликнула Ядвига, смахивая с лица струящиеся слёзы.

— Умолкни, сейчас же! — ревел Веслав, не глядя в сторону дочери. Сейчас он больше походил на дикого зверя, чем на человека, всё более поддаваясь эмоциям.

Наконец Николас прервал молчание, стараясь говорить как можно более ровно и бесстрастно.

— Вы в праве делать со мной всё, что изволите. Я снесу любое наказание от вашей руки, даже смерть. Только не трогайте её. Ядвига… — внезапно его голос дрогнул на полуслове, — она ни в чём не повинна. Только я в ответе за случившееся.

— Что?! — глаза девушки округлились от ужаса.

«Зачем он говорит подобное?! Ведь отец сейчас его убьёт!» — в панике пронеслось у неё в голове.

Она растерянно смотрела на парня.

— Зачем ты это говоришь?! Папа, — бросилась она в сторону отца, нарушая приказ, — не слушай его! Это всё моя вина!

Однако Николас вовремя выбросил руку в сторону, останавливая подругу на полпути и не позволяя приблизиться. Он всё ещё находился в плену сильных мужских рук и не сводил сосредоточенного взора с искаженного гневом лица.

— Я увёл её из деревни, вы правы, — словно подписывая себе смертный приговор, храбро продолжал юноша. В его гулко бьющемся сердце теплилась слабая надежда на то, что он сможет хоть немного смягчить старосту и тем самым уберечь от удара и кары его дочь. — Я заслужил наказание и готов за всё ответить!

Глаза Веслава горели диким пламенем. Не в силах обуздать свои эмоции, что копились и пульсировали в нём всё это время, мужчина притянул не сопротивляющегося парня ближе и выкрикнул ему в лицо:

— Что ты с ней сделал, нечисть проклятая?!

— Она цела и невредима, — мужественно и правдиво ответил Ник.

— Да не трогал он меня, отец! Услышь наконец, что я тебе говорю! Это я попросила Николаса отвести меня сюда. Я надавила! Я заставила! Отпусти его, молю!

— Не слушайте её, — самозабвенно возражал юноша, — она лишь стала невольной жертвой обстоятельств.

Осознавая, что вот-вот уже готов убить нахала, но всё же не желая этого, Веслав выпустил парня из стальной хватки, отступая на шаг.

— Возвращаемся. В деревне решат, что с тобой делать, — сквозь зубы процедил он, а после обернулся к дочери и добавил: — А ты навеки забудь о воле. Больше никогда не выйдешь из дому, ни за что не пойдёшь в лес, даже во двор носа не покажешь.

Ядвига молча и покорно слушала отца, а в душе всё рвалось на части. Хотелось кричать, биться, бежать, но всё же она понимала, что сама повинна в том, что произошло. Прекрасно осознавала, что будет: она всё же солгала отцу и сбежала из дома. И причины уже были неважны, особенно для родителя.

«Я это заслужила…» — думала она, виновато склонив голову и потупив взгляд.

— Вы…оба… за мной… — словно мечом отсекал каждое слово Веслав. — Выйдем на дорогу и наймем повозку.

Не в силах взглянуть друг другу в глаза, молодые люди побрели за старостой, утопая в гнетущей тишине, и уже к обеду следующего дня компания прибыла домой.

Как и обещано, Ядвига была заперта в своей комнате и только со временем ей было позволено из неё выходить. Отныне солнечный свет и блеск звёзд она могла видеть только через узкие щели в плотно закрытых ставнях. Она не выходила на улицу, не говорила с соседями и могла только догадываться, что же по её вине случилось с Нико.

Ей было неведомо, что Николас был передан на расправу своим родным. Суровый отец, пристыженный безрассудством сына, сперва избил его до полусмерти, а после сослал в горы в дом старого охотника, не желая никогда более его видеть. Это оказалось ещё более суровым наказанием, так как жизнь в тех местах была очень непростой и далеко не каждому под силу было приспособиться и выстоять.

Так Ядвига под замком, а Николас в изгнании, провели более года. Им было очень тяжко, им было тоскливо, но их не покидала надежда, что наказанию придёт конец.

Глава 7

Минул год.

Раздался сильный и решительный стук в дверь. Николас стоял на пороге отчего дома, откуда его с позором изгнали годом ранее. Если бы не тоска по матери, то он и не стал бы наведываться, ведь у него было куда более важное дело, из-за которого он и отважился нарушить изгнание.

Знакомый скрип открывающейся двери больно резанул по сердцу, и на пороге возникла женщина с осунувшимся от переживаний и тяжёлого физического труда лицом.

— Николас! — дрожащим голосом воскликнула мать и испуганно оглянулась, посмотрев в дом. — Мальчик мой! Как же так? Откуда ты? Ох! К чему это всё я, заходи же скорее.

Материнской сердце, которое не переставая болело все это время, не выдержало. Сердобольная женщина схватила сына за руку и потащила за собой в дом, следом закрывая дверь.

— Здравствуй, матушка, — виновато улыбнулся Николас, желая только одного — наконец обнять родительницу, прижать к груди, ощутить и раствориться в её материнской теплоте и ласке.

— Боги, Николас, мальчик мой! — её большие выцветшие глаза наполнились слезами. — Иди же скорее ко мне, позволь обнять тебя!

Точно вернувшись в детство, некогда юноша, но теперь мужчина, как малое дитя, бросился в руки матери, припадая к её сердцу. Она прижимала сына к груди, целовала виски, глаза, щеки и горько плакала, терзаемая длительной разлукой.

— Как же ты изменился, сынок, — всхлипывала она, — окреп, похорошел, силы набрался! Как же ты жил всё это время, родненький?!

— Матушка, прошу не плачь. Со мной никакой беды не приключилось. Живу хорошо, не бедствую. А тебе тут как живётся?

— Ох, мой хороший, теперь всё поладится, коли я знаю, что сын мой в добром здравии.

— Отец не бранится, не обижает?

— Ворчит постоянно, окаянный, да только то пустое. Привыкла давно, а вот без тебя тошно было, тоскливо. Душа не на месте.

— Ну полно тебе убиваться, со мной все добре.

Внезапно из соседней комнаты раздался раздраженный бас хозяина:

— Кого ещё нелёгкая принесла?! Кто к нам пожаловал, Вольга?

Мать вздрогнула, побледнела и обернулась, пытаясь спрятать за спиной сына, который был на две головы выше неё самой.

Наконец в переднюю вышел Радзимиш. Крепкий мужчина с сильными мозолистыми руками, привыкшими к труду, суровым и твердым взглядом, утяжеляющимся густыми черными бровями, хмуро сходящимися на переносице. Его грубая мужицкая простота лишь подчеркивала крутой нрав и горячесть.

— Как посмел ты ослушаться родительского слова и вернуться, щенок?! Да за такую дерзость я шкуру с тебя спущу! — завопил хриплым голосом мужчина.

Но Николаса было не испугать пустыми угрозами и физической силой отца. За прошедший год парню многое довелось пережить, многому научиться. Теперь уже он не тот неумелый мальчишка, а закаленный в суровых условиях мужчина.

— Мало тебе позора, который навлек ты на нашу семью?!

— Радзимиш, прошу, не гневайся! — обливаясь горькими слезами, взмолилась мать.

— Замолчи, женщина!

Не обращая внимания на бледную, как полотно, жену, мужчина шагнул в сторону сына и схватил его за грудки, замахиваясь тяжёлым кулаком. Он бы нанес удар дерзкому мальчишке, если бы тот не вцепился в запястье отца и не сорвал с отвращением его руку со своей груди.

— Никогда более ты не посмеешь меня ударить! — процедил он сквозь зубы, меча молнии янтарными глазами. — Тем более, что я пришел сюда только ради матери. Честь, о которой ты так громко восклицаешь, не пострадает. Я ухожу и больше не переступлю порог твоего дома.

— Щенок! — в ярости выплюнул отец, но более отпрыск не обращал внимание на жестокого бездушного родителя.

С тяжёлым сердцем Николас подошёл к матери, заглянул в её убитые горем, но добрые глаза, оставил целомудренный поцелуй на щеке приговаривая:

— Не тревожься, матушка, со мною все будет ладно. Ты лучше себя береги, а мне уже пора.

— Куда же ты, сынок? — едва слышно прошептала она, не желая отрывать взора от любимого сына.

— Дело важное и срочное у меня имеется. Пойду я.

Уходя Николас мазнул по отцу холодным взглядом, полным презрения, и затворил за собой дверь.

— Если он вернётся… — зашипел Радзимиш, но Вольга не позволила ему договорить. Она топнула в сердцах ногой и обрушилась на мужа с дикой бранью.

— Молись богам, чтобы он вернулся, Радзимиш! В противном случае не прощу тебя! Прокляну! Не позволю более твоему упрямству и дряхлой гордости лишить меня сына! Коли прогонишь его в очередной раз, я уйду вместе с ним! Помяни моё слово!

Не желая больше глядеть на мужа, она закрыла лицо руками и бросилась во двор, задыхаясь в душной хате.

Веслав насторожился, когда услыхал стук в дверь. Изредка на его пороге появлялись деревенские с просьбой получить целебное снадобье от Ядвиги, когда Зофья была не в силах помочь. Веслав внимательно выслушивал посетителя и приказывал дожидаться у ворот, а сам передавал слова пришедшего дочери, не позволяя ей ни с кем видеться. Он сам собирал и приносил ей необходимые травы, коренья и цветы, а она сушила их, измельчала в своей ступке дубовым пестом, да варила в котелке, оставляя снадобье доходить в печи. Мужчина видел, как исхудала и побледнела его дочь в неволе, но менять своего слова не намеревался. Вот и в этот раз староста думал, что очередная баба пришла просить зелья для захворавшего дитятки. Он отворил дверь и застыл на месте. Глаза его округлились, а лицо побагровело от ярости, когда на пороге своего дома он увидел проклятого мальчишку, который был изгнан из деревни год тому назад.

— Как посмел ты вернуться и ступить на порог моего дома?! — змеиным голосом зашипел Веслав. — Что ты тут делаешь?!

Гордо расправив плечи, Николас уверенно ответил:

— Мне необходимо повидаться с Ядвигой.

Староста едва не задохнулся в гневе от подобной наглости.

— Убирайся подобру-поздорову, пока я не взял в руки лук и не запустил стрелу в твою голову.

Он хотел с грохотом захлопнуть дверь, но Николас остановил ее, цепляясь пальцами за сбитые доски.

— Прошу, поверьте: если бы дело не было крайней важности, я бы не осмелился тревожить Ваш дом своим присутствием. Не пустые беседы пришел с вашей дочерью вести.

Как бы сильно старший мужчина не ненавидел юнца, но он был не глуп, и по одному его лицу только понял, что говорит тот правду, да и дело серьезное.

— Говори, чего хотел, а после убирайся отсюда. Так и быть, я передам твои слова дочери.

— Боюсь, что должен просить её идти со мной в горы.

Злая усмешка заиграла на заросшем густой черной бородой лице Веслава, а после он и вовсе разошелся надменным смехом.

— Ополоумел ты что ли, коли посмел явиться ко мне с такой просьбой?!

Но непрошеному гостю было не до смеха. Он сдвинул густые брови у переносицы и сказал:

— Не до шуток мне в столь трудный час. Старик умирает, и только Ядвига способна его излечить.

Кажется, Веслава ни капли не тронули его слова.

— Она передаст ему травы. А теперь убирайся. Можешь наведаться к Зофье, может, она тебе чего подскажет.

Внезапная ярость охватила молодое горячее сердце. Николас вспыхнул, как факел, и гневно зарычал, сжимая в досаде кулаки:

— Оставьте травы при себе. Старик вскоре помрёт, если Ядвига не пойдёт со мной. И его смерть будет на ваших руках, что из-за своего упрямства не позволили дочери делать то, ради чего боги одарили её своей милостью!

Более парень не боялся гнева упрямого старосты. Он был готов стоять до конца и пойти на что угодно, только бы добиться своего. За срок изгнания он привык и успел полюбить старого отшельника. Тот принял его в свой дом, обогрел, накормил и стал относиться как к своему родному сыну, передавая тому своизнания, накопленные за долгие лета уединенной жизни. И теперь Николас не мог позволить старику умереть, когда тот был ещё не готов покинуть Землю Матушку.

Веслав хмуро глядел на пришельца, поджав тонкие губы, и размышлял.

— Быть по-твоему. Жди здесь. Скоро мы в путь снарядимся.

Оставляя своего врага на пороге, Веслав затворил за собой дверь и пошел за дочерью.

Ядвига всегда старалась при матери улыбаться, и только лишь наедине с собой она могла показать то, что чувствовала на самом деле. Ощущая себя одинокой, покинутой и лишённой свободы птицей, которой отрезали крылья, она всё больше мрачнела, теряя надежду на спасение из заточения. Толстые книги и заготовки трав, привезенные отцом, стали для бедняжки единственным утешением. И если днём ещё удавалось хоть немного отвлечься, то ночью на Ядвигу лавиной обрушивались тягостные мысли. Но чаще всего она думала о соседском юноше, которого обрекли на страшную долю.

«Где он сейчас? Что с ним стало?» — раз за разом проносилось в её голове. Она вспоминала его сияющие янтарные глаза, добрую нежную улыбку, звонкий заливистый смех и сильные руки, так часто поддерживающие её. Ядвига никогда и представить не могла, что так сильно будет тосковать по нему, но сейчас пустота в душе только росла.

Девушка стояла у стола и в очередной раз перекладывала травы, чтобы они скорее высохли, когда в комнату вошёл отец.

— Собирайся в дорогу, — нехотя буркнул он и отвёл взгляд в сторону.

Ядвига удивлённо уставилась на него, не веря собственным ушам.

— Не делай вид, что не слышала. Я сказал, чтобы ты собиралась. Да травы с отварами всякие прихвати. Кажется, там дело серьезное.

— Ты… ты позволишь мне выйти из дому?!

— Именно так, но после ты вернёшься домой. Наказание я не отменял.

Сперва девушка хотела спросить, куда они пойдут, но понимая, что это не имеет никакого значения, скоро засобиралась. Она накинула на плечи теплую шаль, собрала в сумку зелья и снадобья, да сухие стебельки, и, едва не задыхаясь от восторга, выпорхнула из комнаты. Веслав, вооружившись луком и стрелами, пошел за дочерью.

С одобрения отца девушка отворила входную дверь и застыла на пороге не моргая. Перед ней стоял он, юноша, чей светлый лик Ядвига так часто видела во снах и перед кем ощущала бесконечную вину.

— Николас? — неуверенно пробормотала она, мечась по нему взглядом.

— Здравствуй, — радушно улыбнулся мужчина, но тут же стал более серьезным, когда завидел за спиной целительницы её угрюмого отца.

В Николасе боролись желание обнять, прижать к сердцу Ядвигу и желание уйти как можно скорее, ведь с каждым мигом сама мысль о грядущем расставании становилась всё более невыносимой.

— Что ты тут делаешь? — в недоумении спросила девушка.

— Пришёл за тобой.

Нику столь многое хотелось сказать Ядвиге, но гнетущее присутствие её отца убивало слова, сводя их до нескольких коротких фраз.

— Вижу, что вы с отцом уже готовы.

— Да, но что произошло? Кому нужна моя помощь?

— Охотник, живущий в горах, умирает, а я ничем не могу ему помочь.

— Почему же ты к Зофье не обратился? Она всё-таки ближе обитает.

— Нет, думаю, что она не в силах помочь. Тут дар твой необходим.

— Я попробую сделать всё, что смогу.

— Тогда поспешим, — поторопил Николас, выдвигаясь в дорогу.

Шли они, не теряя время на привал, и уже на рассвете вдали показалась ветхая изба старого отшельника. Ядвига бросилась в сторону дома, позабыв о том, как сильно болели её ноги от усталости.

Дверь оказалась не заперта, и девушка вошла первой, оглядываясь по сторонам. Изба была небольшая, но чистая и светлая. Деревянные стены подпирали широкие лавки, а в центре комнаты стоял стол, заваленный выделанными шкурами. В дальнем углу стояла остывшая печь, на которой под потолком лежал старик. Неестественная бледность и впалые щеки делали его похожим на мертвеца, и лишь едва заметное подрагивание выцветших ресниц и тихое дыхание говорили о том, что в измученном теле всё ещё теплится слабый огонек жизни.

Ядвига подошла ближе и осмотрела умирающего.

— Ох, как худо он выглядит.

— Сможешь что-то сделать? — за спиной раздался печальный голос изгнанника.

Ядвига лишь пожала плечами и принялась раскладывать на лаве из узелка склянки да свёртки.

— Тяжко сказать. Сперва мне его осмотреть надобно, а после и за лечение примусь. Когда он слег?

— Уж третий день как. Мы на охоте были, когда ему сделалось дурно. Побледнел, потом холодным покрылся, глаза закатил, точно со светом белым прощается, да упал наземь. Я только и успел голову подхватить, чтобы о камень затылок не расшиб. После принес Митрича на руках, уложил на печь, попытался напоить крепким мятным отваром и понял, что нельзя терять время. Сам я ему ничем не помогу, а у тебя знаний и сил на это хватит. Боязно оставлять его было, но выбора не оставалось. Всё время богов молил, чтобы он жив остался, да тебя дождался.

Пока Николас рассказывал, Ядвига осмотрела старика, как умела, и поняла, что времени у него осталось немного.

— Слаб он очень, но надежда есть.

— Что с ним?

— Сердце слабое и если ничего не сделать, то умрет совсем скоро. Я сейчас же примусь за приготовления отвара, но мне не хватает одной травы. В наших лесах она не растет, но в вашей местности точно должна быть. Сможешь отыскать?

— Конечно. Расскажи, как она выглядит, и я всё достану.

Пока девушка в подробностях рассказывала, как выглядит растение, в хату вошёл староста. Он сложил в уголок лук и стрелы и подошёл к дочери.

— Я могу чем-то помочь?

— Да. Будешь смачивать ему этим губы, пока я отвар готовлю, — она протянула отцу пузырек с прозрачной жидкостью и с недоумением посмотрела на Николаса. — А ты что стоишь?! Поторопись! Без этой травы не спасти мне дедушку.

Парень спохватился и выбежал из дома, припоминая полянку, где не так давно видел подходящие под описание Ядвиги цветы.

К счастью, воротился он довольно скоро, прижимая к груди охапку сочной зелёной травы с небесно-голубыми цветениями.

— Они? — спросил юноша, отодвигая шкуры в сторону и осторожно укладывая добычу на стол.

— Они! Нашёл!

Ядвига подбежала к благоухающим растениям, оборвала несколько цветущих шляпок и, бросив в ступку, принялась их растирать, пока те не превратились в зеленовато-голубую кашицу.

Пока Николаса не было, Веслав по указанию дочери растопил печь, в которой уже закипало снадобье. Ядвига добавила в горшочек содержимое из ступки и осторожно размешала, заканчивая приготовление.

— Это поможет? — спросил старший мужчина, заглядывая дочери через плечо.

— Должно…

Весь день напролёт Ядвига ухаживала за больным. Отпаивала его снадобьем, растирала холодные руки, разгоняя кровь по телу, читала заклинания и окуривала тлеющими корешками найденных Николасом растений.

Когда тёмная ночь окутала землю, а на небосводе ярко засияли звёзды, Ядвига присела на лавку у печи, устало прикрыв глаза и смахнув со лба пот. За весь день она так ни разу и не присела, отчего ноги страшно ныли.

— Тебе нужно отдохнуть, — подойдя ближе, сказал Николас. Глядя на измученную Ядвигу, он не на шутку стал беспокоиться о том, как бы её саму потом не пришлось восстановительными отварами выпаивать.

Но девушка и слышать ничего не желала.

— Нельзя. Сейчас самое тяжёлое для дедушки начинается. Ему бы эту ночь пережить, а там уж и полегче будет. Если до рассвета протянет, то значит, что в теле силы есть.

— А ты как думаешь? Он справится?

— Я чувствую, как силён и упрям его дух. От того и дожил до своих лет.

— Благодарю, Ядвига, от всего сердца. Ты спасение для многих…и для меня…

Молодые люди ненадолго остались одни, без пристального внимания старосты, и Николас хотел было приоткрыть тайну своей души, как их спокойствие было нарушено.

— О чём толкуете?

Веслав воротился со двора, неся перед собой крупные поленья, чтобы накормить прожорливый огонь в печи.

— Говорю, что ночь будет длинная и к утру всё решится.

Стараясь выглядеть как можно бесстрастнее, девушка вернулась к своему подопечному, по капле давая испить ему целебное зелье.

К счастью, на рассвете случилось то, чего все так долго ждали. Дыхание больного стало более уверенным и спокойным. Лицо приобрело живой румянец и уже сдавалось, что охотник просто глубоко спит. Только сейчас Ядвига позволила себе отойти от больного и вышла на улицу.

Она так утомилась, что совершенно не обращала внимания на утреннюю прохладу, что кусала босые ноги.

Вокруг было тихо и спокойно, и Ядвига залюбовалась багряным восходом, пробивающимся средь косых облаков и разделяющим царство земное и небесное. Сейчас ей дышалось так легко и свободно, как никогда ранее. Впереди её вновь ждёт заточение, но только не сейчас. Утомленный бессонной ночью отец мирно спал, прислонившись спиной к стене в углу хаты, а это значило, что у Ядвиги есть миг тишины и покоя, когда она вновь могла ощутить себя живой.

— Ты молодец, — вслед за тихим звуком закрывающейся двери послышался спокойный голос её спасителя. Николас подошел и присел на крылечке рядом с подругой, приветствуя пробуждающееся солнце задумчивым взглядом. — Откуда ты знаешь всё это… заклинания, травы, отвары? Разве можно всё это запомнить?

— У меня было много времени на изучение, — с волнительным трепетом в сердце девушка вспомнила то призрачное время, которое провела со своей наставницей Любицей, а после и с невыносимой тоской последний год, проведенный в заточении.

Печаль в её голосе болью отозвалась в мужском сердце, и Николас невольно обернулся, позволяя себе дерзость — полюбоваться дивным образом, который давно уже не покидал его мысли.

— Мне так жаль, что всё так произошло.

— Знаешь, несмотря на то, что я впервые за долгое время вышла из дому, жалею лишь об одном, — Ядвига повернула голову в сторону собеседника и виновато поджала губы, — что тебя подвергли столь жестокому наказанию. Из-за меня тебя выгнали из деревни. Из-за меня твой отец отказался…

Но парень резко прервал её, сурово нахмурив брови, вспоминая день, когда его жизнь навсегда изменилась.

— Нет, Ядвига, ты ошибаешься. Нет в том твоей вины. Я сам принял решение. К тому же, с отцом давно отношения не ладились. Уж больно он трудный и упрямый человек. Похуже твоего будет.

— Ты скучаешь по дому?

— Нет, — решительно ответил он и, протянув руку, коснулся бархатистой девичьей щеки, лишенной от усталости румяных красок. — Все это время я тосковал лишь по тебе.

Наконец он смог признаться в том, что тяжёлым грузом лежало на его сердце долгое время.

Молодые люди встретились взглядами и замерли, любуясь и изучая друг друга. Ядвига видела перед собой всё такого же доброго и прекрасного Нико, только уже более сильного и крепкого, а в глазах парня она стала ещё более прекрасной, нежной и ранимой.

— И я скучала, — несмело прошептала дева, заливаясь румянцем от смущения. Она прикрыла глаза, растворяясь в нежном прикосновении крепкой мозолистой руки, всё ещё бережно ласкающей ее лицо. Нико и раньше касался её, поддерживал, утешал, но сейчас всё было иначе. Более Ядвига не могла разглядеть в нем доброго друга, теперь она смотрела на него как на мужчину, преисполненного чувствами и…

Внезапный скрип половиц и звук приближающихся шагов разрушил их умиротворенное единение. Они испуганно отпрянули друг от друга и удручённо направили взоры вдаль, словно не видели ничего и никого, кроме дивной зори.

На пороге появился Веслав, упирая кулаки в бока и недовольно оглядывая сидящих на крыльце детей.

— Что вы тут делаете?

Ядвига ответила, не глядя на отца:

— Дух переводим и воздухом свежим дышим. Устали шибко.

— Заканчивайте ворковать. Старик…кажется, очнулся.

Окрылённые радостным известием, молодые люди поднялись и воротились в избу.

Выхаживали они ослабевшего старика семь дней и ночей. У каждого была своя работа. Ядвига готовила снадобья и занималась лечением, Николас готовил пищу и сменял девушку у лежанки больного, когда её окончательно покидали силы и морил сон, а Веслав колол дрова и приносил из леса дичь да ягоды. На короткое время между мужчинами установился хрупкий мир, и бдительность строгого отца притупилась. Благодаря этому у Ядвиги и Николаса появились редкие моменты, когда они оставались наедине и могли спокойно говорить, не опасаясь того, что их улыбки и взгляды станут причиной отцовского гнева.

Один раз Ядвиге даже было позволено прогуляться по лесу до темноты.

Она брела, задумчиво откидывая камешки из-под ног, и не обратила внимание, что за ней давно кто-то следует. Лишь приглушённый смешок вывел её из задумчивости. Девушка обернулась и увидела сияющего Николаса.

— Что ты тут делаешь?

— Тайком выбрался из дома. Не хотел, чтобы ты в одиночку блуждала незнакомым лесом. Здесь водятся дикие звери. Я волновался, — он резко остановился и, не сводя добрых глаз с девушки, добавил: — Но могу уйти, если ты хотела побыть одна.

Ядвиге было хорошо вдали от людских домов, но и оставаться в одиночестве она не хотела. Вернее, ей хотелось, чтобы только один из всех был сейчас рядом.

— Не уходи! — воскликнула она, опасаясь, что Нико воротится домой. — Побудь со мной.

Мужчина с облегчением вздохнул, не в силах сдержать счастливой улыбки, и подошёл к Ядвиге. Теперь уже молодые люди продолжили путь вместе. Они медленно прогуливались по лесу, всё дальше уходя от дома, не решаясь нарушить робкое молчание. Казалось, что им не нужны были слова. Достаточно было взгляда, наполненного нежностью, чтобы угадать мысли друг друга. Каждый из них понимал, что более не представляет своей жизни порознь. Ядвиге столько хотелось сказать, но решилась она только на бессвязный вопрос.

— Как ты нашел это место? Дорога трудна и запутана. Без сопровождения можно и сбиться с пути.

— Сюда меня привёз отец, а когда я возвращался в деревню, то не думал о дороге.

Ядвига спросила, смущенно опустив глаза:

— И о чём же ты думал?

— Не о чём, а о ком.

— И о ком?

Николас замер на месте и, не сводя влюбленного взгляда с девушки, обнял тёплыми ладонями её лицо.

— О тебе.

Казалось, что весь мир вокруг перестал существовать и никого больше нет, кроме них двоих.

— Я думал о тебе всё это время, и только надежда на новую встречу помогала мне просыпаться на заре и провожать солнце на закате.

Борясь с сомнениями, юноша приблизился к любимой и склонившись осторожно коснулся нежных лепестков алых губ.

На мгновение глаза девушки округлились от удивления, но потом она отдалась чувству, переполняющее трепетное сердце. Закрыла глаза, обвивая мужскую шею руками, и ответила на прикосновение его губ самозабвенным поцелуем.

Наконец случилось то, чего так жаждали два молодых страстных сердца. Чувства, зародившиеся уже давно, вспыхнули в них с новой неистовой силой. Николас сильнее прижимал к себе возлюбленную, ощущая мелкую дрожь, рассыпающуюся в её хрупком прекрасном теле.

Ядвига со всей страстью, которая таилась глубоко в душе всё это время, отдалась ему. Нежный, долгий и такой долгожданный поцелуй объединил их сердца и души навеки.

— Я люблю тебя… — тихо прошептал Николас, нехотя отрываясь от пьянящих губ.

— Нико…

— Нет. Ничего не говори. Я не вынесу отказа.

Ядвига едва скорбно не застонала, когда заглянула в глаза Николаса, в которых плескались неуверенность и тоска.

— Разве не хочешь услышать, что я чувствую к тебе? Ведь… — целительница помедлила, наслаждаясь его смятением, — я люблю тебя.

В эту минуту юноша словно обезумел от счастья. Он подхватил любимую и закружил в воздухе, развивая на ветру длинные огненные локоны. Мир вокруг Ядвиги кружился, а она смеялась, не чувствуя опоры под ногами. Николас же всё не мог поверить, что его чувства взаимны и больше нет необходимости скрывать свою любовь.

— Поставь меня, глупый, на землю.

— Нет. Хочу, чтобы ты повторила, что любишь меня, — он продолжал кружить ее.

— Люблю! Люблю! Люблю! — громко повторяла она, пока не бросилась ему на шею и не подарила свой горячий поцелуй в подтверждение своих слов.

Однако их счастье было омрачено серьезным препятствием.

— Но что мы будем делать? Что скажем родителям? Над нашими головами всё ещё тяготит наказание. Мне не позволено покидать отчий дом, а ты до сих пор в изгнании.

— Более это не имеет значения. Мне некого бояться, поэтому я возвращаюсь с вами в деревню.

— А как же твой отец?

— Теперь его слово не властно надо мной. Я найду себе временное пристанище и начну строить дом… наш дом.

От волнения у девушки сбилось дыхание.

— А потом женюсь на тебе, как только закончу работы.

Едва Николас договорил, как они вновь слились в сладостном поцелуе.

Уже на следующий день, когда охотник встал на ноги, все вернулись в деревню.

Николасу пришлось потрудиться, чтобы ему было позволено остаться дома, но всё же, получив дозволение, он принялся за строительство, как и обещал, а Ядвиге после долгих уговоров и заверений было позволено выходить на улицу, и она продолжила лечить жителей.

Глава 8

На дворе разлилось раннее пение петуха, и глаза девушки распахнулись. Сердце нервно колотилось, окутанное тревогой ночного видения. Спалось ей в эту ночь как-то беспокойно: дурной сон с крохотными домовинами на краю леса и удушливый запах жженых васильков и полыни не сулил ничего доброго.

Ядвига опустила с кровати босые ноги на студёный пол, обтерла лицо ладонями, сгоняя с глаз дремоту, и посмотрела в окно, где вдалеке, окутанный туманом, зарождался рассвет.

— Стоит ждать худых известий. Никогда такие сны не снятся на пустом месте.

Внимание девушки привлекло громкое недовольное кудахтанье кур и быстрые шаги, приближающиеся к дому. Она вскочила на ноги и бросилась к окну, чтобы разглядеть, что же там творится в такую рань.

— Чего это Адриан делает здесь в такое время? — она увидала бегущего в сторону её дома деревенского мужичка, чьё непрошенное появление и вызвало недовольство дремлющей на тыне птицы.

— Поди случилось чего.

Предчувствуя недоброе, Ядвига накинула на плечи серый платок из козьего пуха, который надёжно укрывал от холода и любопытных взглядов.

После нескольких громких и нервных ударов в дверь, она отперла засов и встретилась лицом к лицу с встревоженным мужиком. Его испуганные глаза были круглыми, как два деревянных блюдца, под которыми ровными дугами пролегли глубокие темные тени, свидетельствующие о бессонной ночи. Узкие губы нервно подрагивали, подчиняясь неровному такту прерывистого дыхания.

— Боги! Что стряслось?!

— Моя жена… Она… она вот-вот разродится, — задыхаясь бормотал он дрожащим голосом. — …раньше положенного срока, — прозвучало как гром среди ясного неба.

— О великая и необъятная сила Хорса! Беда!

Ядвига слишком хорошо знала, что может произойти с женщиной и дитяткой-торопыгой, если оставить их без должной помощи. Если не провести родильный ритуал, то новорожденная душа может и не встретить новый день.

— Поспеши за Зофьей! Одной мне не справиться! А я сейчас соберу суму́, без которой не обойтись, и хутко прибегу к вашему дому.

— Что мне сказать Зофье? — выпалил мужчина, не помня себя от волнения.

— Скажи, что Марьянка в роды пошла, а в остальном она сама знает, что делать… и не бойся, мы не оставим её одну. Сделаем всё, что потребуется.

Мужчина благодарно кивнул и поспешил за подмогой, а Ядвига, быстро перебирая худыми ногами, убежала к себе, наспех переоделась, схватила сумку, которая всегда была наготове, вложила в нее черную колдовскую книгу, заговоренную воду и, не говоря ни слова родителям, выбежала из дома. Не было у неё времени, чтобы родительского дозволения просить.

Она бежала так быстро, как могла, вспоминая порядок проведения древнего ритуала перепекания. Такое случалось не часто, чтобы дитя раньше срока на свет появлялось, но уж коли беда такая приключилась, бабка-повитуха всегда обряд старинный проводила, чтобы помочь слабому тельцу силы набраться, да окрепнуть. Ядвига никогда ещё подобного не делала, но времени на сомнения и страхи не оставалось, и если понадобится, то она готова была совершить таинство.

Прижимая крепче к себе сумку, девушка безошибочно определила, в каком доме нужна ее помощь. Из открытого окна, подсвеченного мерцающим светом бледного огонька свечи, доносились мучительные крики и стоны. Ядвига толкнула плечом дверь, и представшая перед глазами картина её ужаснула. На кровати, разметав на подушке липкие от пота волосы, лежала молодая девица. Она то стонала, то кричала, то жалостно всхлипывала. У ее ног хлопотала Зофья, у которой опыта в таких делах было больше, чем у Ядвиги.

— Ну что же ты стоишь в дверях без дела?! Они из без тебя простоят, не обвалятся, а мне твоя помощь нужна позарез. Отвори все замки да сундуки, Ядвигушка, развяжи узлы, не поспеваю я одна со всем управиться.

Помощница бросила принесенную сумку на лавку и торопливо исполнила указание, а после подошла к измученной Марьянке и погладила светлые волосы, успокаивая, да приговаривая:

— Бог Род привел Рожениц младенчика встречать, а мы им угощеньица припасли, медку сладенького, да водицы родниковой.

Мягкий тихий голосок действовал на будущую мать успокаивающе, но боль и ломота в теле не уходили. Слезы продолжали бежать из затуманенных глаз женщины, а глубокие вздохи становились короткими и рваными.

Зофья подняла встревоженный взгляд на свою ученицу и кивнула, давая знак, что пришла пора. Ядвига бросилась к кадушке с подходившим тестом и, забрав добрый шмат, покрыла им живот роженицы, чтобы ускорить процесс роди́н.

Вскоре всё пошло живее, и пока старшая травница готовилась принять дитя, красноволосая девица окуривала Марьянку травами, облегчающими боль. И наконец последний раз поднатужившись, женщина смогла родить. Зофья приняла младенца, омыла его и обернула в чистый рушник, но по её растерянному взгляду Ядвига поняла, что радоваться ещё рано.

— Где моё дитя? — слабым голосом прошептала измученная женщина. — Почему не кричит?

Сердце Ядвиги рухнуло куда-то вниз, когда она взяла слабое, едва дышащее тельце в свои руки.

— Она очень слаба, — тихо шепнула Зофья на ухо своей помощнице. — Девочка не выживет.

Но упрямая Ядвига не собиралась сдаваться. Она была готова бороться за жизнь крохи и с решительностью заявила:

— Нет! Я не дам ей так просто умереть. Топи печь, Зофья, времени мало!

Зофья ахнула, прикрыв рот ладонью.

— Ах! Чего удумала! Ради Хорса, одумайся дитя. Ритуал может проводить только бабка-повитуха, но никак не ты! Да и я в это дело не гожусь, хоть намного и старше.

— Нет у нас другого выбора. Или обряд перепекания проведу я, или малышка умрёт, пока доставят бабку из соседней деревни. Поможешь?

Всё ещё сомневаясь, Зофья тихо помолилась богам и согласно кивнула.

— Управишься тут сама, пока я за свекрухой сбегаю?

— Отца новоиспеченного пошли. Вон под окном землю уже всю истоптал, а ты печкой займись, пока я Марьянке помогу и тесто замешу.

На том и порешили. Старшая женщина выглянула из окна и, окликнув Адриана, послала его за матерью, да за топку принялась. Ядвига же умыла плачущую и тихо причитающую бедняжку и передала в её руки заветный свёрток.

— Как же так? — всхлипывала та, едва касаясь кончиками пальцев бледного маленького личика.

— Не оплакивай её раньше времени, — сурово наказывала ей Ядвига, ставя тесто у печи, — жива она, хоть и слаба очень.

— Что вы делать хотите?

— Перепекать младенчика будем.

— Это спасет мою доченьку?

Ядвига не сразу нашла в себе силы, чтобы ответить. Она не сомневалась, что стоит попробовать, но не знала, хватит ли у нее на это сил. Обряд сложный, мудреный, его только старухи-повитухи проводили, но она не осмелилась потушить едва зародившийся огонек надежды в смертельно усталых глазах молодой матери.

— Я сделаю всё, что в моих силах, а боги мне помогут. Не оставят новую душу без защиты.

Когда в печи уже вовсю мощь гудел огонь, Ядвига начала обряд, пока истощенная мать умывалась слезами, держа на груди слабевшее с каждым мгновением дитя.

Молодая целительница топила печь до самого вечера, как и положено, а после, до глухой полуночи, все дожидались, пока та остынет.

Когда настал срок, Марьянку перевели в другую избу. Адриана тоже не пускали, а его мать уже терпеливо дожидалась снаружи у распахнутого окна.

— Пора, — сказала Зофья и поднесла миску с заготовленным тестом.

Ядвига аккуратно выложила толстый слой на лопату для выпечки хлеба и, стоя у печи, крепко взялась за черенок.

— Клади малышку, — уверенным голосом скомандовала она, понимая, что права на ошибку у неё не было.

Старшая травница осторожно, придерживая неокрепшую головку, взяла девочку, которая почти не плакала всё это время, и уложила на лопату поверх мягкой подходившей перины.

— Малышка, я не оставлю тебя, — шепнула Ядвига, ощущая, как рвется от тоски её сердце. Она готова была пойти на всё, что угодно, даже жизнь отдать, лишь бы малышка выжила.

Уложив лопату около окна шеста, девушка, приговаривая наговоры, подвязала ребенка, обложила головку тестом, а потом покрыла бледное тельце таким же тестовым одеялом. В помещении стояла кромешная темнота. Лишь слабый лунный свет освещал просторную комнату.

Зофья вышла из избы, подошла к свободному окошку, а потом заглянула через него в избу и спрашивает:

— Кто у тебя, кума, в избе?

— Я, кума, Ядвига.

— Более никого?

— Не одна, кумушка, ох не одна; а прицепилась ко мне горе горькое, сухотка поганая, — она громко вздохнула и подула в печь, как по обряду положено.

А Зофья тем временем не унимается:

— Так ты ее, кума, выкинь ко мне!

— Рада бы бросить, да не могу.

— Да почему?

— Если выкину ее поганую, то и дите-чадо придется выкинуть: она в нем сидит.

Зофья настойчиво продолжила упрашивать:

— Да ты его, дите-то, запеки в печь, она и выйдет из него.

Ядвига, продолжая шептать наговор, сунула лопатку с ценной поклажей в загнетку и закрыла дверцу, а Зофья стала оббегать вокруг дома и, заглянув в окно, вновь спрашивает:

— А что ты, кума, теперь делаешь?

— Сухотку запекаю, — с дрожью в голосе ответила одаренная.

— А ты, кума, смотри, не запекла бы и Маньку.

— А что ж? И Маньку не пожалею, лишь бы ее, лиходейку, изжить.

— Её запекай, а Маньку мне продай.

Ядвига кивнула в знак согласия.

Зофья притаилась и поджидала, а Ядвига отворила дверцу, достала лопату для запекания хлеба с младенцем из печи и невольно улыбнулась, глядя, как мирно спит младенчик.

— Кажись, всё, — сказала она и поднесла лопатку к отворенному окошку.

Зофья положила на подоконник три тусклых монетки и забрала ребенка, потом торопливо оббежала с ним вокруг избы и вернула, где и взяла.

— Ой, забери его. Оно тяжеловато.

Ядвига забрала малышку на лопате, вновь обернула тестом да в печь уложила.

— Ничего, здорова — донесешь.

И так повторилось трижды, как и положено, после чего спящее дитя обтерли, завернули в теплые платки и передали дожидающейся свекрухе, которая и унесла новорожденную в свою избу ночь переждать.

Плачущая Марьянка с мужем домой воротились и провели ночь, не сомкнув глаз. Вместе с ними в избе осталась Ядвига. Она ютилась в уголке, всю ночь напролет неустанно моля богов о милости. Её мольбы были преисполнены благоговейным ужасом и отчаянием, словно в эту минуту за жизнь борется её собственное дитя, которое она любя вынашивала под сердцем.

Наконец запели первые петухи, и на пороге появилась Зофья с ворохом платков на руках. Счастливо улыбаясь, она передала родителям мирно спящую девочку.

— Теперь с ней всё будет хорошо. Боги услышали вас и послали на вашу долю Ядвигу.

Марьянка дрожащими руками приняла своё дитя и прижала её к сердцу, целуя порозовевшие щёчки.

— О счастье-то какое!

— Мы благодарны вам за спасение нашей дочери, — тихо добавил мужчина, опасаясь нарушить хрупкий сон своего чада. Он обнял жену за плечи и прикрыл рукой лицо, пряча проступающие на глаза слёзы.

— Как проснётся, начинай кормить.

Наблюдающая за всем со стороны Ядвига обессилено, но счастливо улыбнулась, и медленно опустилась на лавку. В какой-то момент напряжение достигло предела, и усталое тело начал бить озноб, но сейчас это не имело значения. В душе все ликовало от восторга, а в сердце плескалась любовь, вызванная появлением новой жизни. Она даже не заметила, как по щекам потекли слёзы радости и облегчения.

— Хвала Богам…

Обряд забрал у неё почти все силы, но это того стоило.

Убедившись, что мать и ребенок чувствуют себя хорошо, Зофья помогла Ядвиге добраться до дома. Инга уложила дочь в постель, и та проспала почти два дня, с трудом восстанавливая силы. После того, как девушка пришла в себя, она, спросив у отца дозволения, отправилась в лес. Никому не было ведомо, но она знала, что там, на небольшой полянке, укрытой от постороннего взора густо растущими деревьями и кустами, её ждёт Нико. С момента возвращения из дома охотника пара часто тайно встречалась в лесу, потому что время, проведенное врозь, казалось почти невыносимым.

Николас расцвел в тот же миг, как увидел свою любимую. Он раскрыл объятия и прижал девушку к себе, зарываясь лицом в густые и нежные красные волосы.

Ощущая, что сердце вот-вот вырвется наружу, Ядвига прильнула к широкой груди мужчины и прикрыла глаза, растворяясь в его нежной ласке.

— Наконец ты пришла.

— Я так тосковала.

— А я места себе не находил. Слышал, что ты спасла ребенка Адриана, но какой ценой…

Ядвига подняла голову и заглянула в ясные очи мужчины.

— Всего-то устала немного. Это пустое. Куда важнее то, что все живы и здоровы.

— Благодаря тебе, — Николас оставил невесомый поцелуй на бархатистой щеке. — Ты такая молодец.

После он взял руки Ядвиги и склонясь стал покрывать их такими же трепетными и нежными поцелуями.

— Прекрати, — стыдливо сказала девушка. Это смущало, хоть и нравилось, с какой теплотой и нежностью Николас ласкал её.

Парень любовно обнял Ядвигу, согревая продрогшее тело своим теплом.

— Ты наше благословение.

Ядвига слушала его и улыбалась. Ей было так уютно в его объятьях, так хорошо и спокойно. Казалось, что только в нем одном заключен весь её мир. Только он один может понять и принять её такую, как она есть, несмотря на все трудности и её упрямство. Наконец она смогла расслабиться и открыться. Давно зреющее внутри напряжение дало о себе знать, находя брешь в ее силе. Девичьи плечи содрогнулись в рыдании.

— Что случилось, родная? — обеспокоенно спросил Николас, поглаживая блестящие длинные волосы.

Придерживая пальцами подбородок, он приподнял её голову и смахнул со щеки блестящие слезинки.

— Я так боялась… — честно призналась она, морща ровный носик.

— Но у тебя же всё получилось.

— А если бы не вышло? Если бы я ошиблась, сделала что-то не так?

— Зачем об этом думать, если всё хорошо?

— Ты не понимаешь. От меня зависела жизнь невинного ребёнка.

Николас видел, как сильно это тревожило ее душу, поэтому осторожно пытался успокоить.

— Свет моих очей, ты сделала всё, что было в твоих силах. Только благодаря твоей решимости и вере это дитя увидело новый день. Боги всегда направляют тебя твердой рукой. Их выбор пал на тебя, ведь знали, что нет более достойной для своего дара. И ты в очередной раз доказала это.

— Ты правда так думаешь?

Николас согласно кивнул.

— Я всегда так думал. Стоило лишь однажды заглянуть в твои большие и прекрасные глаза. Твой дух так силен, что никого не может оставить равнодушным. Даже я не смог устоять — без памяти влюбился.

Он осторожно коснулся нежных девичьих губ. Они были слегка солёными от слёз, но всё такими же желанными.

— Я хочу как можно скорее достроить наш дом, чтобы мы могли жить вместе и никогда больше не расставались.

— Это то, чего и я жду с нетерпением.

— Осталось не так много. Думаю, что к приходу осени дело решится и мы поженимся.

— Надеюсь…

Влюбленные стояли на поляне, не в силах разорвать объятья, наслаждаясь каждым мгновением, что проводили вместе, но, к сожалению, совсем скоро пришлось возвращаться обратно, пока их не кинулись искать. Ещё было слишком рано открывать всем правду о своих чувствах.

Глава 9

Шло время. Новый дом был почти достроен, и пара уже обдумывала, как рассказать обо всем родным Ядвиги. Девушка была уверена, что мать только порадуется за неё, но был ещё отец, который и слышать ничего не желал о Николасе. Любое упоминание о нем жестко прерывалось со словами: «Я проявил к нему наивысшую степень милосердия, позволив остаться в деревне. Больше ничего не желаю слышать об этом человеке!»

Ядвига всё пыталась задобрить отца, мечтая о том скором времени, когда станет женой мужчины, которого любит, но судьба распорядилась иначе. Внезапно произошло событие, которое изменило всё.

В деревню прибыл дорогой экипаж, явно принадлежащий влиятельному человеку. Деревенские вываливались из своих домов, чтобы поглазеть на невиданную роскошь, а дети со свистом и криками бежали следом, весело бросая в воздух всё, что попадалось под руку: мелкие камешки, травы и цветы. Всем было любопытно, каким ветром и кого занесло в эти края. Экипаж, запряженный двойкой гнедых, проехал вдоль пыльной дороги и остановился у одного из домов, где во дворе хлопотала мать с двумя ребятишками.

Дверь отворилась, и из него вышел высокий мужчина средних лет. Его золотистые волосы, едва тронутые редкой проседью, были аккуратно зачесаны назад, а строгое, гладко выбритое лицо подчеркивало надменность, но в тоже время осторожную учтивость. Одет он был в темно-зелёный камзол поверх белой рубахи с высоким воротом, черные штаны из грубой шерстяной ткани, заправленные в высокие черные, начищенные до блеска сапоги. Вся толпа дружно ахнула, с удивлением разглядывая незнакомца.

Не обращая внимания на толпу зевак, мужчина подошёл к забору и окликнул женщину.

— Хозяйка, где я могу найти знахарку, живущую в этой деревне?

Женщина растерянно оглянулась, пригрозила пальцем ребятне, чтобы не приближались и, отставив метлу в сторонку, подошла к чужаку.

— Зофью? — уточнила она.

— Нет, я ищу панну Ядвигу.

Оказалось, что слава о молодой целительнице, её умениях и даре разлетелась далеко за пределы родной деревни.

Женщина подняла руку и указала в сторону, где стоял необходимый незнакомому пану дом.

— Вон там, недалече, у опушки леса.

— Благодарю, пани, — мужчина вежливо поклонился и вернулся в свой экипаж.

Следующей остановкой был дом Ядвиги.

Мужчина в зелёном камзоле поднялся на крыльцо и тихо постучал. Ждать долго не пришлось и ему почти сразу отворили.

— Чем могу помочь? — Веслав встретил незнакомца привычно холодно.

— Панна Ядвига тут обитает?

— Так и есть, а кто вы и что вам нужно от неё?

— Моё имя Миколай. Я слуга князя Витольда Козва. Позволите войти? У меня есть к вашей дочери дело крайней важности.

Впечатленный тем, что перед ним стоит слуга самого князя, староста отошёл в сторону и учтиво поклонился.

— Прошу. Это честь для нашего дома.

Горделивый слуга переступил порог и безотлагательно перешёл к делу.

— Мне необходимо увидеться с вашей дочерью. Молодой князь очень болен. Лучшие лекари не смогли ему помочь. И когда мы уже отчаялись, до замка дошли слухи, что ваша дочь обладает целительным талантом.

Веслав внимательно выслушал гостя.

— Конечно, она сделает всё, что в её силах. Только Ваш хозяин должен приехать сюда, и Ядвига ему поможет.

Мужчина знал, где находится замок князя, и не мог позволить дочери уехать так далеко.

— Что за вздор?! — возмущенно воскликнул слуга. — Князь настолько болен, что не в силах подняться с постели. Он не выдержит дороги! Если дело в золоте…

— Нам не нужно Ваше золото, — грубо отрезал Веслав. Он не собирался объяснять неожиданному гостю свои причины, почему не хотел пускать дочь, но и отказать князю в помощи не смел. — В таком случае я поеду с ней.

— Исключено! — высокий лоб слуги недовольно сморщился.

— Это ещё почему? Я не отпущу её одну!

— Вам не стоит опасаться за безопасность панны Ядвиги. Ваша дочь вернется домой цела и невредима… как только князь Витольд оправится. Вам же ехать с ней нельзя. Непозволительно, чтобы князя видели в таком уязвимом состоянии. Он бы никогда этого не позволил.

— Но я… — попытался возразить староста, но Миколай оказался непреклонен.

— Это не обсуждается, но, чтобы вы были спокойны, уверяю, что с этой самой минуты ваша дочь под защитой самого князя. А ваши стеснения будут достойно вознаграждены. Надеюсь, я достаточно убедительно говорю?

Мужчина понимал, что перечить знати опасно для жизни.

«Мёртвым я не смогу защитить дочь…», — подумал староста.

Неожиданно для всех из кухни вышла Ядвига. С самого начала она стояла у двери и подслушивала разговор.

— Отец, я поеду. Не стоит так волноваться. Поставлю князя на ноги и скоро ворочусь.

— Путь не близкий.

— Не имеет значение. Раз во мне нуждаются за пределами деревни, я не в праве отказать. Иначе рискую разгневать богов.

Ядвига искренне хотела помочь, но во время того, как она украдкой подслушала чужой разговор, в голове созрела идея. Если ей удастся помочь самому князю, то в благодарность он может благословить её брак с Николасом, и тогда отец уже не посмеет возразить.

— Это мой долг, отец, не препятствуй.

Веслав и сам понимал, что упираться бессмысленно.

— Хорошо, — с тяжёлым сердцем мужчина отпустил дочь.

Ядвига быстро собралась и отправилась в путь в сопровождении Миколая.

Отец не солгал, когда сказал, что замок находится далеко, но девушка помнила все трудности своих прошлых путешествий, поэтому поездка в удобном экипаже показалась ей лёгкой, хоть и длительной прогулкой.

По прибытии её сразу проводили в покои вельможи. Шагая широкими длинными коридорами вслед за слугами, гостья с восхищением оглядывалась по сторонам, но больше всего её впечатлили сами покои князя. Всё кругом дышало роскошью и богатством. Дорогие ткани, изысканная резная мебель, старинные сундуки, украшенные искусной росписью. И все это великолепие утопало в свете бесчисленного количества свечей, накаляющих воздух до удушья.

— Нужно открыть ставни и пустить воздух. В таком количестве свечей нет необходимости. Достаточно и десятка, — неожиданно для себя протянула она, цепляясь взглядом за широкую кровать, вокруг которой плотным кольцом обступили седовласые мужчины в длинных черных платьях.

В одночасье все обернулись и впились в Ядвигу удивлёнными взглядами. Никто не ожидал, что новоприбывшая так скоро начнет сыпать столь смелыми распоряжениями.

— Какой вздор! Да она ведь ещё совсем дитя! Что сможет сделать этот ребенок?! — возмущенно воскликнул один из круга.

По комнате пронеслось недовольное роптание, но сдержанный Миколай быстро угомонил присутствующих.

— От вас было толку не больше, уверяю. За столько дней ничего не сделали. Поэтому расступитесь и позвольте целительнице осмотреть князя.

Недовольно цокая языками и тихо причитая, толпа расступилась, и Ядвига смогла подступиться к больному. Стоя у изголовья кровати, она несмело посмотрела на бледного мужчину. Он был молод и некогда силен, но болезнь забрала здоровый цвет лица, наложив серый отпечаток на загорелую кожу и ровную полоску губ. Несмотря на изматывающий недуг, он был красив и широкоплеч. Узкий длинный подбородок и высокие скулы придавали ему суровый, даже жестокий вид, а черные блестящие волосы, рассыпанные по подушке и плечам, добавляли загадочности к его величественному образу.

Глянув на слугу, который доставил её сюда, и получив его немое одобрение в виде кивка головы, Ядвига коснулась кончиками пальцев запястья князя и прислушалась к неровным ритмам, стучащим под кожей. Затем она провела более тщательный осмотр, после чего спросила присутствующих:

— Давно князя лихорадит?

— Третий день на ряд, — ответил один из лекарей, который с интересом наблюдал за тем, что же делает столь юная девица.

— Плохо… — нахмурилась Ядвига. — Вы нашли причину его хвори?

— Нет, — донеслось обречённое признание из толпы, что ещё больше огорчило целительницу.

Девушка знала, что вперёд лечения необходимо было проверить кровь: убедиться, что в ней нет дурной черноты и нечисть какая не приложилась. Поэтому она достала свою длинную серебряную иглу, которую всегда держала при себе, и, раскалив её над пламенем свечи, уколола палец вельможи.

На удивление всех присутствующих, кровь оказалось столь густой, что одна единственная капля с трудом вышла на месте прокола.

Наконец целительница заключила:

— Кровь слишком густая… Кожа неестественно бледная. Холодный пот… Чую, не обошлось тут и без темных сил.

— Сможете помочь нашему князю? — обеспокоенно поинтересовался Миколай, вытягивая шею и издали наблюдая за происходящим.

— Состояние очень опасное, но поправимое. Однажды я видела такое.

— И вы справились с этим?

— Вам не стоит переживать: я знаю, что делать. Только… попрошу оставить меня с захворавшим наедине, чтобы хворь его на другого не перешла.

Никто не стал возражать, тем более, что руки лекарей уже опустились. Покои опустели, и Ядвига осталась один на один с князем и его недугом.

Выхаживала она его без малого десять дней и ночей, не отходя от постели правителя. Мужчину то лихорадило, то бил озноб, то он метался в бреду и бормотал что-то несвязное, а Ядвига продолжала самозабвенно выпаивать его отварами и нашептывать заговоры, отгоняющие злых духов и укрепляя дух в ослабевшем теле.

«Интересно, какого цвета у него глаза? Наверное, такие же черные, как и его волосы», — подумалось ей, когда усталость свалила с ног и она, медленно опустившись в кресло, уснула.

Сон её был всегда чуткий, но утомление оказалось сильнее, поэтому девушка не сразу услыхала, как её подопечный очнулся.

Витольд открыл глаза и попытался разглядеть, где он находится. Узнав родные стены, он повернул голову, чтобы позвать слуг и попросить воды, но замер, не в силах и слова вымолвить, пораженный до глубины души прекрасным видением.

У изголовья кровати, сидя в кресле и подперев голову рукой, мирно спала девушка, окутаннаяореолом огненных волос, пылающих в мерцающем свете свечей. Витольд долго любовался, размышляя о том, кто же она такая и что делает здесь, в его покоях у самой кровати. Он попытался подняться, и шорох мягких простыней пробудил красавицу. Она распахнула большие глаза цвета драгоценных изумрудов и с удивлением посмотрела на пробудившегося мужчину.

— Вы очнулись! — воскликнула она, вскакивая с места и припадая к мужской груди, чем ошеломила князя.

Ядвига всего лишь хотела услышать, как бьётся его сердце, но вместо ровных спокойных ударов она услыхала, как бешено оно колотилось.

— Слишком частое сердцебиение… Как Вы себя чувствуете?

— Хорошо, — хрипло ответил мужчина, все ещё удивлённо глядя на огненную голову, покоящуюся на его груди. Он и представить не мог, что способен на такое смятение.

Дивный аромат этой девушки и её странная энергия окутали сознание князя, и он всё пытался припомнить, когда последний раз чувствовал что-то подобное.

Ядвига отпрянула от мужской груди и, беря его руку в свою, спросила:

— Позволите?

— Что ты хочешь сделать?

— Мне необходимо уколоть Ваш палец, чтобы убедиться, что кровь в норме.

— Почему же не сделала этого раньше?

— Пыталась, но тогда ничего не выходило.

— Хорошо, раз ты так говоришь, то делай, что нужно.

Витольд расслабил руку и стал внимательно наблюдать за тем, как ловко орудуют худенькие ручки длинной иглой. Боли он почти не ощутил, когда острый конец пронзил его плоть. Ядвига поднесла палец к чаше, наполненной белой мутной жидкостью, отдаленно напоминающей молоко, и уронила в нее несколько алых капель.

— И что ты хочешь там увидеть? — полюбопытствовал мужчина, с интересом разглядывая, как кровь смешивается с белым зельем.

— Нужно проверить, нет ли в Вас яда, а то, что хворь, насланная нечистью, отступила, я и без того вижу.

Она принялась крутить в руках сосуд, тихо приговаривая над ним заклинания.

— Что скажешь? Не отравил ли меня кто?

— Беда миновала, больше Вам нечего опасаться.

Когда вопросов о здоровье больше не осталось, князь улыбнулся девушке доброй улыбкой и спросил:

— Как зовут тебя, девица?

— Ядвига, — кротко ответила девушка. Наконец она осознала, что не больной человек находится перед ней, а сам князь здешних земель, в чьих руках власть заключена великая.

— Кто ты и почему находишься в моих покоях вместо лекарей?

— Меня Ваш слуга Миколай разыскал. О помощи просил, чтобы князя нашего исцелила. Вот я и пришла.

— Как долго ты тут?

— Десятый день миновал.

Витольду отчаянно хотелось узнать больше об этой загадочной девушке.

— И где же тебя такую способную отыскали?

— Из соседней деревни. От замка день пути на север.

Князь долго и пристально смотрел на целительницу, а она смело и уверенно, лишь слегка краснея, выдерживала на себе его пронзительный взгляд.

— А что это? — больной кивнул в сторону склянок и тарелок с ароматными и не очень жидкостями и мазями.

— Отвары, снадобья, да мази целебные. С их помощью я и помогала Вам, отпаивала. А сейчас Вам необходимо испить вот это снадобье разнотравное. Оно поможет Вам скорее восстановить силы.

Витольд диву давался тому, что так легко и беззаветно доверял Ядвиге. Он чувствовал, что девушка с такими добрыми глазами и искренней улыбкой просто не может солгать или навредить ему, тем более, что благодаря ее заботе он пришел в сознание и чувствует себя довольно сносно.

— Хорошо, целительница. Я испью твоего отвара.

Ядвига одной рукой поддерживала голову князя, а другой поднесла к его губам новую чашу с благоухающей жидкостью.

— Только Вы не торопитесь. Пейте мелкими глотками.

— Приятный вкус, а мне всегда думалось, что все целебные отвары горькие и противные.

Девушка лишь улыбнулась ему в ответ:

— Есть и такие, без этого никак. Полынь, например, горькая, но очень полезная. На ней много хороших снадобий получается. Но сейчас Вам не стоит думать об этом. Поговорим потом. Вам, мой князь, поспать необходимо, чтобы силы восстановить.

Она аккуратно положила его голову на пушистую подушку.

— Первое время ходить будет непросто, но совсем скоро мы вернём силу Вашим ногам.

Ядвига поправила одеяло и хотела отойти в сторону, чтобы не тревожить господина, но мужская рука сомкнулась на её запястье.

— Не уходи, — не сводя глаз с милого лица, попросил князь.

— Я и не собиралась. Пока Вы окончательно не оправитесь и не окрепнете, я буду рядом. А сейчас просто посижу в уголочке, чтобы сон Ваш не спугнуть.

Её добродушная улыбка согрела холодное израненное сердце господаря. Ощущая рядом с Ядвигой приятное умиротворение, Витольд медленно погрузился в глубокий безмятежный сон, так и не выпустив руку Ядвиги из своей.

После того, как князь очнулся, хворь стала стремительно отступать, но, как и предрекала целительница, сказалось это на силе в мужских ногах. Они ослабли настолько, что мужчине едва ли не довелось заново учиться ходить, но упорство и забота Ядвиги помогли ему вновь подняться. Она кормила и поила его, невзирая на возмущенные протесты прислуги и самого князя, растирала колени, поддерживала, когда он в очередной раз поднимался с постели, чтобы размять ноющее тело.

— Ну, давайте, ещё ложечку, — елейно упрашивала она мужчину, — не упрямьтесь.

— Да что ты со мной, как с маленьким?! Разве я похож на дитя неразумное?! — князь бросил на свою спасительницу суровый взгляд.

— На неразумное — нет, а вот на упрямое — даже очень.

Видя, что уговоры не помогают, девушка вернула ложку в миску и выпрямившись надула розовые губки. Она давно заметила, что князь не выносит её обиды, расстраивается очень.

— Ну ладно, давай сюда свою похлёбку.

Ядвига вмиг повеселела и принялась кормить ворчащего князя из ложки. Ей нравилось о нем заботиться и говорить часами с господином обо всем на свете. Он рассказывал ей о далёких краях, о дивных животных и птицах, часто смешил ее и поражал своей добротой и открытостью. Рядом с ней Витольд не мог иначе. С каждым новым мгновением, проведенным вместе, он всё больше привязывался к девушке и жаждал открыться, словно только перед ней одной он может быть самим собой, приоткрывая тайны своей души.

— Князь, Вам нужно усиленно питаться. Вы слишком ослабли во время болезни, — добавила девушка, поднося очередную ложку к его губам, но вместо того, чтобы принять угощение, Витольд перехватил её руку и заглянул в бездну светлых глаз. Потом медленно подался вперёд и всё же съел ещё ложку похлёбки, но руки так и не выпустил.

— Вот и отлично, — довольно засияла девица, а потом строго добавила: — Разве Вам еда не нравится? Зачем меня за руку держите?

«Не могу поверить, что она со мной, с князем, говорит, как с маленьким дитем. Но за одну её улыбку готов простить ей что угодно», — не переставая любоваться, думал он.

— Я больше не могу находиться в этой постели, — ему была невыносима мысль о том, что она видела его в столь беспомощном состоянии.

— На сегодня будет с Вас. Вы ещё не оправились окончательно. Не стоит переутомляться.

— Ядвига, ты не понимаешь… это не просьба, а приказ. Позови Миколая, чтобы он помог мне подняться.

— Это и я сделать могу, только погодите, оставлю посуду.

Мужская хватка ослабла, и Ядвига отставила миску в сторону. Только она хотела поддержать мужчину, чтобы тот поднялся с кровати, как он жёстко остановил её.

— Ядвига, ты же понимаешь, что я взрослый мужчина… Князь в конце концов!

Девушка виновато опустила глаза и промурлыкала себе под нос:

— Понимаю, мой князь.

— Значит прекрати обращаться со мной, как с ребёнком.

Видя, как Ядвига совсем сникла, Витольд сам поднялся с постели, преодолевая слабость в ногах после долгой болезни и, подойдя ближе, мягко придерживая пальцами подбородок девушки, поднял её поникшую голову. Он блуждал суровым взглядом по её лицу, заглядывая в изумрудные глаза, полные печали и раскаяния.

«Мне невыносимо видеть грусть в этих глазах», — подумал князь.

— Я благодарен тебе за заботу, которой ты меня окружила. Без этого, наверное, меня бы уже и в живых не было, но теперь мне значительно лучше, и единственное, чего я хочу, это чтобы ты позволила мне позаботиться о тебе.

— Я не понимаю…

— Позови Миколая и ступай отдохни. Ты почти не отходила от моей постели всё это время.

— Вы больше не желаете меня видеть?

— Вовсе нет, как можно? Ты выглядишь слишком уставшей, и это моя вина. Ступай, — более настойчиво добавил он. Когда Ядвига ушла, Витольд опустился на край кровати и с шумом выдохнул, запуская руку в темные длинные волосы.

— Ох, беда мне с ней. Чем дольше она рядом, тем сложнее мне будет её отпустить…

Глава 10

Ядвига долго ворочалась в кровати, но так и не смогла уснуть.

Ей хватило всего лишь взгляда в сторону распахнутого окна, где чернота заволокла ночное небо, чтобы душе захотелось вырваться наружу и убежать за высокие каменные стены замка. Дикая природа звала, манила девушку в свои объятия, а слабость, неумолимо растущая в хрупком теле, только прибавляла мучений.

Лишь ритуал обмена мог помочь Ядвиге восстановиться, но она перестала обращать внимание на свое самочувствие, полностью сосредоточившись на лечении князя.

Ядвига встала с постели и, набросив на плечи теплую шаль цвета спелой вишни поверх тонкой льняной сорочки, в которой по обыкновению спала, решила прогуляться по саду. Ей необходимо было ощутить на коже прохладу ночного ветра и сырую землю под ногами.

Оглядываясь по сторонам, целительница покинула свои покои и тихонько сбежала вниз по лестнице. Она старалась двигаться бесшумно, чтобы не потревожить спящих и не привлечь к себе лишнего внимания, но тяжёлая скрипучая дверь едва не выдала её присутствия. К счастью, никто не вышел на звук, и Ядвига очутилась в саду.

— Так странно. Днём это красивый и ухоженный сад, наполненный красками и ароматами цветов, но сейчас, когда ночь окутала землю, всё вокруг кажется совершенно таинственным и загадочным… словно путанный лабиринт, поглощающий свет и тьму, — едва слышно рассуждала девушка, ступая босыми ногами по остывшей земле и оглядываясь по сторонам.

Прохладный воздух проник под кожу, отчего Ядвига дрогнула, сильнее закутавшись в шаль. Но несмотря на слабость и то, что из рта прозрачным невесомым облаком клубился пар, ей было хорошо и спокойно. Она просто шла, с любопытством разглядывая некогда розовые кусты, которые сейчас казались черными, как сажа. Возвращаться обратно не хотелось.

«Пожалуй, ночной сад нравится мне даже больше, чем когда солнце согревает его своими лучами.»

Ещё один шаг, и Ядвига застыла на месте, потрясённо глядя перед собой. На лаве, неподалеку, сидел князь и разглядывал звёзды, лениво закинув голову назад. Его темные длинные волосы словно сияли изнутри, отражая лунное свечение, точно водная гладь черного озера. Уголки губ были слегка опущены, а густые брови сошлись у переносицы. Хоть с виду мужчина и выглядел расслабленно, но Ядвига поняла, что его мучают тяжёлые думы.

«Господин ведь простынет!» — обеспокоенно подумала девушка, обратив внимание, как легко тот был одет.

Витольд был облачен в тонкую черную рубашку с широкими рукавами, подвязанными шелковым шнурком на запястьях. Она была распахнута на груди, открывая лику луны бронзовую кожу его скульптурного тела.

Ядвига хотела отвернуться и свернуть с пути, но смущение быстро исчезло, стоило только бархатистому сильному голосу коснуться её слуха.

— Какая дивная ночь для прогулки.

Витольд продолжал изучать небосвод, когда обратился к своей зеленоокой гостье. Его давно перестало удивлять то, насколько остро он ощущал присутствие юной красавицы, стоило ей едва появиться на горизонте. Её мягкие приглушенные шаги отзывались в его сердце таким же робким биением, а свежий аромат трав заставлял кровь закипать.

— Подойди, не бойся.

— Я и не боюсь.

— Отчего тогда застыла на месте, как окаменелый идол? — мужчина опустил голову и перевел вопросительный взгляд на свою спасительницу. — Не думаю, что за моей спиной пляшут демоны.

— Вы так беспечны, мой господин, — набравшись смелости, Ядвига стянула с плеч согретую теплом своего тела шаль и набросила её на господина. В эту самую минуту она и вовсе позабыла, что сама была одета слишком легко, и лишь очередной порыв ветра, свидетельствующий о приближении осени, вынудил красавицу вздрогнуть. — Вы не до конца оправились…

— Я твердо стою на ногах, — в подтверждение своих слов Витольд поднялся с места и, окинув девушку хмурым взглядом, вернул её дар.

— Так не пойдет, Ядвига. Ты только взгляни на себя. Бледна, как молоко, и дрожишь, как осиновый лист на ветру. Бродишь по тропинкам босая, да в тонкой сорочке, точно полуночный призрак.

Ядвига вспомнила слова отца, сказанные ей когда-то в сердца́х, когда она заявилась домой в измазанной грязью и кровью одежде, да со взъерошенной гривой с украшениями из листвы и сухих веток.

Странно, но раньше любые мысли о доме вызывали у неё тоску, но сейчас всё было иначе. На короткое время присутствие князя позволяло ощутить себя лучше, а его теплые ладони, осторожно сжимающие её плечи, действовали поистине успокаивающе.

— Обещаю, что в следующий раз надену теплый кафтан, а теперь ступай скорее внутрь. Сейчас велю камин разжечь. Согреть тебя надобно.

— Не стоит… — пробормотала девица в его руках и внезапно пошатнулась. Прикрывая глаза рукой, точно старалась укрыться от яркого света или сильной боли в голове, Ядвига начала хватать воздух мелкими глотками, шатаясь и отступая.

— Ядвига! — обеспокоенно воскликнул князь, одним широким шагом сокращая между ними расстояние. — Что с тобой?

Но тугой ком, подступивший к горлу так же внезапно, как и сбивающее с ног головокружение, лишил возможности говорить. Чувствуя, как слабеет тело, девушка завалилась на спину и точно бы расшибла голову, если бы не князь. Он успел подхватить девушку на руки, спасая от падения.

— Ядвига! Что с тобой? Скажи хоть слово!

— Михайло! — оглушительно рявкнул хозяин, бросаясь в сторону замка.

— Лес… — едва слышно прохрипела девушка в ответ, вцепившись в распахнутый ворот черной рубашки, как за единственное спасение.

— Лес?

— Отведите меня туда.

— Нельзя терять время. Тебе нужен лекарь! Я сейчас же пошлю за ним!

— Лес…прошу… в лес…

Борясь с внутренним сопротивлением разума, Витольд всё же бросился в другую сторону. Он бежал стремительно, не чувствуя усталости от хрупкой ноши. Сердце забилось, как раненая птица в силка́х, когда он покинул черту замка и вошёл в лес. С новой силой на него нахлынули сомнения о том, не совершает ли он роковую ошибку, ведь Ядвига слабела на глазах и время неумолимо утекало сквозь пальцы.

— Только не закрывай глаза, — молил он, прислушиваясь к неровному дыханию, а девушка лишь крепче сжимала руки вокруг его шеи, уронив голову на плечо.

— Куда теперь? — спросил он, оглядываясь по сторонам.

— Оставьте меня под липой, а сами ступайте домой.

— Я не оставлю тебя здесь одну.

— Мне…мне ничего не грозит… — Ядвига попыталась выдавить из себя слабую улыбку, но князь оставался неумолим.

Он осторожно усадил девушку под деревом и провел рукой по огненным волосам.

— Неведомо мне, что сейчас произойдет, да только сердце болит, не позволит тебя здесь, в лесу темном, одну оставить. И не проси. Многое готов по твоей воле сделать, но только не это. Однако если ты боишься того, что я увидать могу, то будь спокойна: отойду и буду глядеть в сторону гор. Окликни меня, когда понадоблюсь.

С кивком девушка закрыла глаза и откинула голову назад, прислушиваясь к тихому шепоту старой липы, что мало-помалу умирала, теряя силу и жизненные соки в извилистых ветках. Дерево предчувствовало, что после третьей зимы уже не проснется.

Князь поднялся на сильные ноги, тяжело вздохнул, обвел целительницу опасливым взглядом и скрылся во мраке. Но несмотря на то, что образ его растаял в сумерках лесной чащи, Ядвига ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела, и отчего то её это успокаивало.

— Матушка Земля, благодарю за дары твои и прошу дозволения цветок сломить, что из твоего сердца в мир Яви пробивается. Не справиться мне без помощи твоей и защитника твоего Святобора, — взмолилась она слабым голосом. — Забери из тела моего слабость поганую и позволь слиться с силою леса могучего и древнего в песне ритуальной, а коли недостойной сочтешь, то прими жизнь мою в своё лоно и наполни погибающее дерево новой жизнью. Пусть оно живёт долгие лета и людям помогает, исцеляя своим цветением и плодами.

Витольд почти не слышал её тихих речей, но сердце его беспокойно билось в груди, точно догадывалось, о какой жертве та говорила. Он крепко сжал кулаки и хотел было нарушить данное им слово и обернуться, но в тот же миг застыл на месте, точно ноги в корни превратились и глубоко проросли в недра земли.

По всему лесу разлилась сладкая тихая песня. Тоненький голосок журчал, словно реченька, лаская его слух и душу. Ядвига запела глубоко, проникновенно и искренне, что чувствовалось в нежных переливах сложного стародавнего наречия. Время для мужчины словно остановилось. Он слушал, стараясь дышать тише и реже, чтобы даже слабым звуком не помешать дивной девушке, чьи добрые глаза однажды поразили его в самое сердце.

Ядвига же всё продолжала, не теряя надежды на милость леса, и наконец это произошло. Воздух наполнился теплом и тяжестью аромата липы и хвои. Поднялся лёгкий ветерок, который подхватил сияющие пылинки и пустил их в пляс, точно россыпь небесных звёзд спустились на землю и окутали одаренную своим мерцанием.

Природа замерла: умолкли птицы, звери притаились, деревья остановили подрагивающую на ветру листву и проснулась древняя магия. Сильная, безудержная, наполняющая жизнью изможденное тело девы.

Ядвига раскинула руки в стороны, выгнулась дугой, распахнув ясные очи, и устремила взгляд в небо. Переход начался, и она ощутила, как в груди ключом забилась энергия с новой силой. Да не только человеческое естество ожило — голые и сухие липовые ветви, которых на дереве становилось всё больше, стали медленно светлеть и отмирать. На глазах появилась сочная листва и распустились благоухающие цветы. Для непосвященного это было настоящим чудом, а для Ядвига великой радостью, переполняющей её душу. Девушка не смогла сдержать счастливой улыбки, видя, как оживает умирающее дерево. Она свободно вздохнула, когда ритуал завершился и вместо её голоса послышалась тонкая песня ночной пташки.

Опираясь на ствол, она поднялась на окрепшие ноги, поклонилась до земли в благодарность лесу за его щедрость и шепнула ласковое слово липе на прощание. Дерево её услыхало и в ответ коснулось ожившей веточкой ярких волос.

Ядвига посмотрела в сторону, куда ушел князь, и, завидев неподвижную тень, пошла туда.

Заслышав за спиной лёгкие шаги, мужчина обернулся, встречаясь с Ядвигой взглядом. Глаза его были темными, наполненными сомнением и тревогой.

«Отчего князь так печален? — подумала девушка. — Даже сейчас, когда он видит меня на своих ногах, я чую его волнение.»

— Как ты? — Витольд подошёл и приобнял девицу за плечи, в смятении изучая её бледное лицо.

— Уже лучше, мой князь. Простите, что заставила Вас волноваться и… — она помедлила, ощущая, как по щекам растекается алая краска смущения, — …за то, что Вам пришлось нести меня на руках. Я благодарна Вам, но не знаю, как же искупить свою вину.

Даже в худшем кошмаре она не могла себе представить, что окажется на руках вельможи. Обременять его подобной ношей было непозволительной дерзостью, за которую впору было бы наказать. Между господами и простолюдинами всегда была непреодолимая стена, возведённая веками, и Ядвига это понимала, но с младшим князем Козва эта стена словно сама по себе рушилась, отчего ей было не по себе.

Мужчина призадумался, потом отпустил девушку, выпрямился под стать своему положению и серьезно ответил:

— Что же, будет с тебя на сегодня. Отправишься в свои покои, отдохнёшь, силы восстановишь, а поутру тебя ждёт серьезное наказание.

Ядвига старалась не подавать виду, но сердце сковал разъедающий страх.

— Ещё хоть раз хочу услышать твоё дивное пение, соловушка, — мужчина потянулся к пылающему испуганному лицу напротив, но замер, так и не решившись коснуться бархата её нежной молочной кожи. Не отрывая взгляда от девичьих сияющих глаз, он скользил по воздуху, чувствуя кончиками пальцев её тепло, и думал, что станется с ним, когда она исчезнет из его жизни.

«Вскоре она попросит свободы, и я не в силах буду отказать. Будет ли думать обо мне, когда покинет мой замок? Смогу ли я дышать так же свободно и легко, как сейчас, когда наши пути разойдутся?»

Словно услышав его мысли, губы девушки задрожали и зажили своей жизнью. Не думая она несмело выдала всё, что было у неё на сердце:

— Отпустите меня, князь… домой…

Сердце замерло в груди мужчины.

— Вот как. Отчего же сейчас? Ты мне всё ещё нужна, Ядвига.

— Вы оправились и более мне нечем вам помочь, да и матушка с отцом во мне больше нуждаются. Уверена, что они места себе не находят от волнения.

— Я посылал гонца в их дом с известием. Твои родные знают, что ты в порядке, — он не мог сказать ей «нет», но и позволить ускользнуть от него было слишком мучительно.

К горлу девушки подкатил тугой ком, когда она представила печальные лица своих родителей и…лицо Николаса, искаженное болью долгой разлуки.

«Как бы хорошо здесь ко мне не относились, однако я так тоскую по нему», — думала она, кусая дрожащие губы.

— Ты нужна мне здесь…

— Я всегда приду Вам на помощь, если что худое случится, но сейчас мои знания больше пригодятся деревенским. Много народу на меня рассчитывает. Негоже бросать их на произвол судьбы.

Мрачнея от тяжести неминуемого расставания, Витольд сделал уверенный шаг вперёд, вплотную подойдя к Ядвиге, взял её руки в свои ладони и поднёс их к губам.

— Разве тебе плохо в замке? Он тебе не нравится?

— Он чудесный, но не могу вырвать из сердца родной дом. Вот уж вторая полная луна скоро взойдет на небе, как я покинула его. Не могу более, тоскливо до одури. Больно в груди, — она попыталась отнять руку, но князь лишь сильнее сжал её и коснулся щекой.

Ядвига обомлела, растерянно глядя на то, как её господин, вельможа здешних земель, склоняет перед ней голову и ласкается, точно в её руках заключена жизнь его.

— Прошу Вас… Позвольте воротиться…

Витольд поднял на девушку полные боли глаза, посуровел, выпустил её руку из своих и лишь грозно приказал:

— Возвращаемся.

Внутри у Ядвиги всё сжалось. Никогда ещё князь не отвечал ей подобным тоном.

«Неужто моя просьба оскорбила его?» — виновато опустив голову, девушка пошла вперёд, содрогаясь под суровым мужским взглядом.

Всю дорогу она заламывала себе руки гадая, стоит ли ей объясниться, хотя и не представляла, что ещё сказать.

Князь в тишине довел Ядвигу до её покоев и, кивнув на прощание, удалился. Кажется, ему нужно было время, чтобы всё обдумать.

Два дня целительницу не беспокоили. Князь не звал её и не искал встречи, а ей лишь оставалось тонуть в неизвестности и в ожидании окончательного слова господаря. Страшно было даже помыслить, что же будет, если ей будет велено остаться. И когда надежды почти не осталось, в дверь Ядвиги постучали. Она спешно отворила и увидела на пороге верного княжьего слугу.

Михайло учтиво склонил голову и сообщил волю хозяина.

— Панна Ядвига, князь велел сопроводить Вас домой.

— Неужели… — она не поверила в услышанное, — …я могу вернуться?

— Всё верно, хоть и жаль с Вами прощаться. Вы наполнили замок жизнью, но приказы господина не пристало обсуждать. Повозку снарядили в путь и подали к воротам.

Ядвига хотела броситься к Витольду, поблагодарить его за всё, но по выражению лица Михайла поняла, что не стоит, да и вовсе лучше поторопиться. Поэтому она быстро собрала свой узелок, передав для господина несколько пузырьков с целительными снадобьями, и упорхнула на свободу, к людям, к которым рвалась её душа.

В этот раз дорога показалась девушке мучительно долгой. Трудно было усидеть на месте. Хотелось выскочить наружу и промчаться со всех ног, обгоняя ветер, но пришло время, и наконец Ядвига оказалась в родной деревне.

Она распрощалась со слугой князя и, лишь кивком отвечая соседям, что наперебой приветствовали её, бросилась в сторону дома… да только не родительского, а того, в котором ждал её он… соседский мальчишка… любимый мужчина… её Николас…

В голове гудела только лишь одна фраза:

«Душа моя, я воротилась, и больше мы никогда не расстанемся!»

Она представляла, как бросится в его объятия, как прижмёт он её к своей крепкой пылкой груди и как сольются их губы в долгожданном страждущем поцелуе.

Сердце бешено колотилось, да только вместо долгожданной встречи с любимым её встретил заброшенный дом без ставень на окнах, без дверей и забора.

Сперва девушка не придала этому значения, но после того, как нигде не сыскала милого друга, взволновалась.

— Где же он? Может ушел в деревню или вернулся в родительский дом?

Не теряя надежду, девушка ушла.

Тревога росла в ней с каждым новым сочувствующим взглядом, брошенным ей вслед очередным деревенским жителем, да и Николаса она так и не смогла отыскать.

«Лихо ли какое стряслось? Отчего все на меня так смотрят, точно призрака увидали?»

Казалось, что каждому прохожему известно то, что ей одной неведомо.

С надеждой, что вскоре Николас объявится, Ядвига воротилась домой.

— Дорогая моя! Ядвига! — со слезами на глазах мать бросилась дочери на шею.

Обе женщины разразились громкими рыданиями, не в силах разорвать объятия, ведь никогда ещё не доводилось им расставаться так надолго.

— Матушка! Я так скучала! — рыдала Ядвига, прижимаясь щекой к материнской груди.

Она была так взволнована, что не сразу заметила тихо стоящего в сторонке отца. Даже его суровое, изрезанное возрастными морщинами лицо, тронули чувства. С серых глаз упали две редкие крупные слезы, смочив пересохшие губы.

— Ядвига… — пробормотал он и бросился вперёд, заключая жену и дитя в тесные родительские объятия.

— Знал, что не стоит тебя отпускать. Понимал, что пожалею…

— Уже всё позади, отец. Я дома. Мы не могли поступить иначе.

Тем временем жизнь в замке точно остановилась. Слуги старались бесшумно передвигаться по длинным коридорам, боясь попасться господину на глаза, который, в свою очередь, с головой ушел в печаль.

Он знал, что будет больно расстаться с ней, но не представлял, что настолько.

— Княже, вы несколько дней ничего не едите… — опасливо прошептал Михайло. По возвращении слуге сразу доложили, что с господином творится неладное и вот уж который день он мучает себя, отказываясь от пищи. И никто не в силах на него повлиять.

Витольд брезгливо отвернулся от блюда с едой.

— Унеси это.

— Но княже…

— Унеси, я сказал! — в ярости воскликнул господарь и ударил тяжёлым кулаком по столу.

Слуге ничего не оставалось, как понуро опустить голову и забрать в руки блюдо с кушаньем.

— Слушаюсь.

И вновь Витольд остался один на один со своей скорбью. Он сильно тосковал, вспоминая, как ярко-алые грубые юбки скрылись в повозке и больше в стенах его замка не звучал задорный смех и грозные приказы отважной девушки, которая порой забывала, кто стоит перед ней. Её непосредственность и открытость — это ещё одна черта, которая так ему полюбилась.

Без нее мужчине всё труднее становилось дышать, ведь суровое сердце тронула хрупкая девушка с огненно-рыжими волосами.

— Влюбился, как мальчишка! — в отчаянии он смахнул со стола всё, что там было. Предметы с грохотом повалились на каменный пол, звеня и разлетаясь на осколки.

Князь обессилено упал на кресло, прикрыв лицо руками.

— Нет, я не могу без тебя… Ты нужна мне, как солнце, как ветер и вода.

В груди всё жгло в кручине. Он никогда не представлял, что способен так сильно кого-то полюбить, и теперь единственное, чего жаждало его сердце, — это воротить Ядвигу и больше никогда не отпускать.

Он встал и решительно заявил сам себе:

— Я должен ещё раз увидеть её, должен объясниться и будь что будет. Отказ разобьёт мне сердце, но я не прощу себя, если не попробую.

* * *

Минула неделя с того момента, как Ядвига вернулась в родные края. Она была счастлива, что дома, но всё же увядала с каждым днём.

— Я не понимаю, что происходит. Никто не говорит мне, где Николас, — она не находила себе места. — Я же вижу, что они что-то знают, но молчат.

Заламывая руки, она мерила шагами комнату.

— Что все скрывают? О боги, помогите разобраться!

В комнату тихо постучали.

— Войдите, — бесстрастно ответила она и запустила руки в огненную копну волос.

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показалась Инга. Она старалась улыбаться, но взгляд её был отнюдь невесел.

— К тебе гости.

— Кто? Николас? — спохватилась дочь, подскочила к матери и крепко сжала её худые руки.

Но Инга лишь сжала добела губы и покачала головой.

— Нет, милая. Приведи себя в порядок и выходи в переднюю.

— Да кого же принесла нелёгкая?

— Скоро сама всё узнаешь, — тяжело вздохнула мать. — Ты только недолго. Поторопись. Негоже заставлять гостя ждать.

Ядвига провела мать взглядом. Она готова была поклясться, что заметила, как в её глазах блеснули слёзы, но всё-таки последовала совету матери.

Девушка расчесала пальцами спутанные локоны и заплела их в толстую косу, но перевязывать лентой не стала. Просто перекинула её через плечо, оставив распущенной на конце. Потом расправила края синей полотняной юбки, едва доходящей до щиколоток, и критически посмотрела на босые ноги.

— Нехорошо так выходить к гостю. Надену сапожки, что подарил мне князь. Думаю, что случай подходящий, а после опять спрячу в сундук, чтоб не стаптывать почём зря.

Красные блестящие сапоги на низком каблучке мигом оказались на ногах, подчеркивая их изящество и стройность. Больше задерживаться причин не было, и Ядвига поспешила на встречу к таинственному гостю.

Каково же было удивление девушки, когда увидала в центре комнаты подле отца высокого, хорошо сложенного мужчину с широкими плечами, гордой прямой выправкой и длинными волосами цвета вороньего крыла. Его черный костюм, расшитый серебряными нитями, как и прежде, сидел безупречно.

В их дом наведался сам князь Ковза.

— Что Вы здесь делаете?! — она замерла в дверях, не веря своим глазам.

Витольд резко обернулся, и уголки губ на гладко выбритом лице подскочили вверх.

— Приветствую Вас, панна, — протянул мужчина, скользя по хрупкому стану восхищённым взглядом. Ему казалось, что всё, чего касалась её рука, было идеальным. Даже самый нелепый и простой наряд не мог испортить её чарующей красоты, а самое прекрасное и дорогое платье непременно бы померкло на фоне её алой обворожительной улыбки.

Пока молодые люди не моргая переглядывались, Веслав бросил на дочь недовольный взор и строго сказал:

— Прояви должное уважение князю, дитя.

Ядвига словно опомнилась и тут же глубоко поклонилась, опуская глаза вниз.

— Приветствую Вас, княже.

Витольд почтительно кивнул, стараясь придать себе бесстрастный и несколько отстраненный вид, хотя всё его естество горело от желания заключить девушку в объятья.

— Как Ваше здоровье? Могу ли я чем-то служить Вам?

Витольд подошёл ближе и ответил:

— Благодарю. Твоими стараниями чувствую себя хорошо, а лицезрея тебя — ещё лучше.

Ядвига переводила обеспокоенный взгляд то на отца, то на князя. В воздухе повисло странное молчаливое напряжение, и ей стало казаться, что всех присутствующих объединяет какая-то тайна, а она в очередной раз неудел.

— Что происходит? — она стал нервно мять в руках края белой сорочки, на которой красными огнями горели вышитые крестом маки.

Всё больше хмурясь, Веслав положил руку на стол и нервно сглотнул. С первого взгляда было видно, что говорить ему крайне тяжело, но и молчать он не мог.

— Сегодня князь посватался к тебе.

Ядвига побледнела, точно кровь покинула её тело, и невольно сделала шаг назад.

— Как посватался? Для чего? — ей хотелось верить, что слух подвёл свою хозяйку и сейчас она услышит истинную причину появления вельможи в её доме.

Веслав умолк, и теперь слово держал младший мужчина.

— Не думал, что разлука окажется столь невыносима, когда позволил тебе покинуть замок. Я пытался бороться с собой, но сил сносить горечь разлуки больше нет. Ты наполнила мой дом радостью, а моё сердце — любовью, и теперь я стою перед тобой, готовый преклонить голову и упасть к твоим ногам…

— Перестаньте! Прошу замолчите! — воскликнула потрясенная Ядвига. Такого поворота в своей жизни она никак не ожидала. До этого момента всё было так понятно и ладно: она должна была вернуться домой, встретиться с Николасом и в скором времени стать его женой, а после вместе они бы достроили дом и обзавелись оравой ребятишек. О большем счастье она и мечтать не смела. А теперь всё рушилось на глазах: Николас исчез, и никто не говорил о нем, словно его и вовсе не существовало, и вот князь перед дней обнажает свою душу и хочет сделать своей. К такому несчастная Ядвига оказалась не готова.

— Я искренен перед тобой и прошу стать моей женой.

— Отец… — взмолилась девушка.

— Кто я такой, чтобы отказать самому князю… Я уже дал своё согласие.

— А моё согласие?! Моё! Оно никого не волнует?! О горе мне! — Ядвига схватилась обеими руками за голову и отшатнулась в сторону, стремясь оказаться как можно дальше от нежеланного жениха. Она не хотела причинять боль человеку, к которому прониклась глубоким уважением и даже любовью, которую могла бы испытывать к брату, коли он у неё бы был, но соглашаться на это безумство не собиралась.

— Цыц, дуреха!

— Нет, отец, нет! Хоть убей меня, а за князя не пойду.

Темноволосый мужчина напрягся, но продолжал сохранять поразительное спокойствие, ведь прекрасно понимал, что Ядвига его не любит…пока… Однако он непременно завоюет её сердце и разбудит в упрямом сердце ответные чувства. Да только несмотря на это, всё же ему было мало отцовского согласия, и Витольд стремился заручиться согласием самой невесты.

— Князь, простите мою дерзость, но могу ли я поговорить с отцом? — кротко спросила она.

— Конечно, — мужчина кивнул и, отступив, сел на лавку в ожидании.

— Да как ты смеешь… — Веслав ударил кулаком по столу, но Ядвига лишь пуще нахмурила брови.

— Нам нужно поговорить, и ты не смеешь отказать мне в этом!

Не дожидаясь ответа, дочь резко повернулась на каблуках и, нервно вышагивая, скрылась за дверью.

Веслав извинился за поведение дочери перед господином и поспешил за ней на кухню.

Место оказалось не самое подходящее для беседы, но никто из участников сейчас не обращал на это внимание.

— Отец, заклинаю, откажи ему! — Ядвига судорожно вцепилась побелевшими пальцами в рукав отцовской рубахи, но тот лишь нервно отдернул руку.

— Что за блажь в твоей голове, дуреха?! Это князь, а не какой-то босяк и оборванец. С ним жизнь твоя слаще меда будет.

— Не нужна мне такая жизнь! — она упала ему в ноги, обливаясь слезами.

— Да встань же ты, неразумная.

Шипя, как уж, наказал Веслав, после чего схватил дочь за плечи и рывком поставил на ноги.

— Не пойду за князя! Хоть выпори! Хоть убей!

— Да что же он тебе такого сделал, что ты нос воротишь?! Молод, красив, богат, знатен…

— Не люблю я его!

— И что с того? Сейчас не любишь, дак после свадьбы полюбишь.

— Нет, папочка, не делай этого…

— Да разве ты не понимаешь, что это же сам князь! Ты хочешь накликать на нашу семью беду?

— Не люблю и никогда не полюблю… — в истерике мотала головой девушка, растрепав длинную косу.

Она не могла больше молчать.

— Отец… мы с Николасом давно любим друг друга. Хотим пожениться, как только он достроит дом.

— Да знаю я, — жёсткий голос мужчины дрогнул. Веславу было невыносимо это слышать. — Я всё знаю, а вот ты не ведаешь, что говоришь.

— Папа, молю, не делай этого… Я люблю Николаса…

Веславу было горестно глядеть, как его драгоценная дочь убивается из-за презренного мальчишки. Хоть он и понимал, что это убьет её, но пришло время открыть ей всю правду, хоть и пообещал лично оторвать язык любому, кто осмелится рассказать о случившемся.

Он больно сжал плечи дочери и с силой тряхнул её, словно это могло привести её в чувства.

— Да пойми ты, глупая, бросил тебя твой Николас. Не вернётся больше!

Глаза девушки распахнулись, точно её окатили ледяной водой.

— Что ты такое говоришь? Этого не может быть! Ты лжешь мне! Хочешь обмануть!

— А куда, ты думаешь, он пропал? Не так уж и много времени прошло после твоего отъезда, как в деревне появилась какая-то девка. Пальчиком поманила и помчался этот гад за её юбкой. Женился почти сразу.

— Нет… — голос её срывался на крик, — это ложь!

Ядвига кричала, вырывалась, рыдала, билась, точно рыба об лёд, а Веслав лишь сильнее прижал дочь к груди, не давая навредить себе.

Он гладил дрожащее дитя по голове и тихо приговаривал:

— Спроси кого угодно из наших. Женился на чертовке и укатил с ней из деревни.

— Ку-уда?!

— Не нужно тебе этого знать.

— Куда? — сквозь горькие рыдания допытывалась Ядвига.

— Поговаривают, что обосновались проклятые в соседней деревне, но какая теперь разница.

— Но почему же все молчали?!

— Потому что я запретил им говорить. Думал, что исчезнет это горе с твоих глаз, постепенно и забудешь о нём.

— Отец… этого не может быть… — она вцепилась руками в рубаху отца, смачивая её водопадом горьких слез.

Веслав гладил дочь по рыжим волосам.

— Может, дочка…

Отец осторожно отвёл дочь в сторону и усадил на лавку.

— Посиди, успокойся, а я пока поговорю с князем. Он станет тебе лучшим мужем, чем этот подлец, — он поцеловал дочь в макушку и вышел.

Ядвига осталась одна, не в силах отдышаться. В груди всё горело, тело трясло, а голову разрывало от ужасающих мыслей.

— Нет…я не верю…не верю, — бормотала она под нос, обняв себя за плечи. — Ложь, всё ложь. Не поверю, пока сама всё не увижу.

Она вскочила с места и безрассудно бросилась в сторону двери, выбегая в ночь.

Задыхаясь неслась вперед, подхватив в руки подол юбки, чтобы не мешался. Низкие каблучки звонко цокали, ударяясь о камешки, а красные сапожки, которыми она некогда так дорожила, были безнадежно испорчены, когда носы цеплялись за торчащие ветки. Но всё это уже не волновало девушку. Она не видела вокруг себя ничего, кроме лица Николаса. В её воображении он всё так же ласково и любовно улыбался ей, протягивая навстречу руки.

— Я должна посмотреть ему в глаза. Должна с ним поговорить, — смахивала она с глаз пелену слёз. Все чувства обострились, дыхание сбилось, а ноги сами привели девушку к нужному дому, точно неведомая сила направляла её.

Перескочив ступеньку порога, Ядвига что было силы заколотила в дверь. Она продолжала и продолжала, пока не услышала внутри тихий шорох шагов.

Цокнул засов, скрипнули петли и на пороге возник сонный, раздетый до пояса Николас.

— Да кто там в такую пору… — слова застыли на устах, когда он встретился глазами с взъерошенной, заплаканной и запыхавшейся девушкой. — Ядвига…

— Скажи мне, что всё, что я узнала, — неправда. Молю… — она бросилась на него и заколотила кулачками по обнаженной груди. По щекам её стекали слёзы, а губы побледнели и дрожали.

Николас ничего не отвечал и лишь продолжал терпеливо сносить истеричные удары. Ему не было больно физически, но внутри что-то надломилось и оборвалось. Он был шокирован появлением возлюбленной, отчего сердце бешено колотилось в груди, мешая сделать вдох.

Руки мужчины взметнулись вверх, но вместо того, чтобы обнять Ядвигу и утешить, он перехватил её кулаки и оторвал от себя в тот самый момент, когда за его спиной послышался тонкий женский голосок.

— Кто пришёл?

Девушка выглянула, удивлённо глядя на непрошенную гостью. Соперница оказалась очень даже хороша собой. Длинные черные волосы блестели, как черная вода, отражающая холодные блики ночного светила, большие золотистые глаза сверкали, как две монеты на солнце, высокие скулы, длинная шея, тонкий стан лишь подчеркивали её очарование. Вот только лишь сложенные тонкой полоской губы казались мертвецки бледными, точно их обесцветили белилами.

— Николас, кто это? — незнакомка коснулась обнаженного плеча мужчины, невинно хлопая длинными густыми ресницами. Однако что-то хищное блеснуло в глубине её глаз.

— Это девушка из моей деревни, — бесстрастно ответил Николас и тут же сник.

— Что она тут делает? Да ещё и в такое время?

Ядвига попыталась ответить, да только слова застряли в горле тугим комом. Она больше не глядела на разлучницу, а пыталась прочесть душу мужчины, которому отдала своё сердце. Она вглядывалась в его глаза и больше не видела в них ничего, кроме пустоты. Куда-то исчезло ошеломление, ушел испуг и теперь он казался равнодушным ко всему, что его окружало.

«Если до этого в печали его глаз можно было утонуть, то теперь они стали безжизненно пустыми.» — подумалось ей.

— Не знаю, — Николас равнодушно пожал плечами, — но думаю, что она уже уходит.

Это были его последние слова, после чего он просто закрыл дверь, отрезав себя от её мира.

Ядвига продолжала неподвижно стоять и не моргая глядеть на сбитые доски. В ушах звенели два голоса, которые вырвали из груди и растерзали её душу.

Боль предательства выжигала все чувства в груди.

Неизвестно, сколько бы сраженная Ядвига простояла на пороге, если бы не раздавшийся неожиданно за спиной голос отца, вырвавший её из оков оцепенения.

— Надеялся, что моих слов будет достаточно. Я не хотел, чтобы ты это видела. Прости, — он осторожно коснулся руки дочери и легонько сжал её в своей ладони.

Веслав видел, как дочь сбежала из дома, но в этот раз решил не останавливать ее, ведь понимал, что сделать это не удастся. Она не успокоится, пока лично не убедится в подлости человека, которому так беспечно доверилась. Не имело значение, как сильно староста хотел оградить дочь от этих страданий, но он лишь молча проследовал за ней, чтобы оказаться рядом в нужную минуту.

— Отведи меня домой, — загробным голосом прошептала Ядвига, пустым взглядом посмотрев в сторону отца.

Глядя на дочь, Веслав не на шутку испугался за её состояние. Она побледнела, осунулась, взгляд потух, под глазами пролегли глубокие черные тени. Сейчас его дочь больше походила на ходячий труп, чем на цветущую молодую девушку. Слезы высохли, оставляя после себя блестящие полоски на щеках. Она была тихая и опустошенная.

— Пойдём, — Веслав обнял дочь за плечи, — у дороги тебя ждёт твой жених.

Казалось, что сердце Ядвиги умерло. Она была разбита. Сейчас ей было абсолютно безразлично, что с ней будет дальше. Жених, муж, палач… какая теперь разница.

Староста привел дочь к дороге, а князь помог девушке забраться в повозку. Вскоре тихая компания воротилась к изведенной Инге. Всё это время женщина не находила себе места от волнения и едва не лишилась чувств, увидев свою дочь в таком состоянии.

— Теперь ты пойдешь за князя? — осторожно спросил отец.

— Не время, Веслав, — кусая губы, шепнула мать, но лишенный красок голос дочери прервал её рассуждения.

— Пойду, — коротко ответила девушка и замолкла.

Витольд видел, насколько потрясена была Ядвига, и уже просто не мог оставить её одну в подобном состоянии. Он отчаянно хотел спасти её, утешить и помочь забыть эту трагедию.

Мужчина снял с пальца серебряное кольцо, надел на шёлковый шнурок и, как того требовал обычай, повесил его на шею невесты.

— У меня нет кольца. Простите… — равнодушно сказала Ядвига.

Она давно обменялась кольцами с Николасом. Пока они возвращались, девушка достала спрятанное заветное колечко, полученное от возлюбленного, когда вручала ему свое, и теперь крепко сжимала его в руке, чувствуя, как оно предательски обжигает ладонь.

— Не страшно, — улыбнулся князь, скрывая больно уколовшую его ревность. И несмотря на это, он был готов смириться с любым её прошлым, лишь бы теперь она стала его.

Витольд нежно прижал девушку к груди и сказал:

— Ничего не бойся, родная. Любить тебя буду всей душой. С каждым днём всё горячее. За тебя умру и для тебя жить буду. Хочу, чтобы ты улыбалась и смеялась, как дитя, как раньше, когда лечила меня, нерадивого. Всё сделаю, чтобы ты счастлива была.

Но каждое его слово отлетало от неё, словно от глухой стены. Ядвига стояла и молчала, смотря в пустоту невидящим взглядом.

Отныне всё изменится. Князь увезет навеки её из дома, оторвёт от семьи, вырвет из родных мест, но мучило несчастную не это. Сейчас она даже хотела сбежать как можно дальше отсюда, чтобы не видеть всего, что так ярко и мучительно напоминало о Нико… о её Нико… о теперь уже чужом мужчине…

Поцеловав невесту, князь уехал, а когда поутру воротился, то между ними был проведен свадебный обряд, как того требовал обычай, и, по настоянию жениха, супруги сразу уехали в его замок.

— Теперь это твой дом, душа моя, — заботливо сказал мужчина, обводя рукой свои владения.

— Хорошо, — Ядвига выдавила из себя фальшивую улыбку. — Где будет моя комната?

Витольд провел её к хорошо знакомой ей двери.

— Отныне мы будем жить в одних покоях.

Ядвига удивленно охнула, ведь не ожидала подобного, но спорить сил не было. Она молча ушла в покои, которые уже подготовили слуги, а новоиспеченный муж спустился в свой кабинет, чтобы отдать последние на сегодня распоряжения.

Ночью, когда все слуги разбрелись по своим комнатам, а время перевалило далеко за полночь, князь пришёл к жене.

Внутри всё сжалось, когда он увидел ее сидящую неподвижно в кресле и по-прежнему глядящую в пустоту.

Он опустился перед ней на колени и положил голову на её ноги.

— Любовь моя, позволь помочь тебе. Я буду любить и оберегать тебя. Клянусь, что сделаю всё, чтобы ты забыла свою боль и была счастлива.

Ядвига сидела неподвижно и молчала.

— Не отвергай меня… Дай мне шанс… Нам шанс…

Он вздрогнул, когда её невесомая рука легла на чёрные волосы, легонько поглаживая голову.

«Он не виноват, что это случилось. Нельзя его наказывать за свои ошибки, — думала Ядвига, проглатывая одинокие слезинки, падающие с глаз. — Князь искренен со мной, но как же сложно теперь доверять. Возможно, это никогда не случится, но я должна взять себя в руки.»

Муж поднял на жену полные печали глаза и спросил:

— Ты позволишь мне сделать тебя счастливой?

Ядвига кивнула в знак согласия.

— Я постараюсь стать для Вас хорошей женой. Только… — она помедлила, — только дайте мне время.

Витольд молча встал. Придерживая жену за руку, помог ей подняться и увел к широкой кровати.

Ядвига задрожала всем телом, когда он уложил её на мягкие перины, однако вместо того, чтобы лечь рядом, он укрыл её пушистым одеялом и лишь оставил на макушке целомудренный поцелуй.

Он понимал, какое потрясение пережила Ядвига, и знал, что требовать от неё близости было бы слишком неправильно и жестоко. Не одним лишь её телом он жаждал обладать, но и сердцем, а для этого действительно необходимо время, и он готов дать ей его столько, сколько потребуется.

— Отдыхай, любовь моя. Я вернусь, когда ты будешь готова принять меня. Тебе не стоит меня бояться. Я никогда тебя не обижу.

Он старался бережно относиться к хрупким чувствам девушки. Позволил себе напоследок взять шелковистую прядь её волос, коснулся их губами и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 11

Ядвига бродила по лесу, срывая нужные травы и собирая их в корзинку. Она и сама не знала, для чего делает это, ведь вот уже третий месяц она не притрагивалась к ступке и не приготовила ни одного целительного снадобья. Вместе с жестоким предательством Николаса она утратила желание жить, но и умереть не решалась. Она превратилась в призрака, что скитается по замку князя. Ни жива, ни мертва.

— За что он терпит меня такую бедо́вую? — глядя в небо, сетовала она. — Зачем в жены взял? Теперь и сам мучается.

В груди Ядвиги теснила горечь каждый раз, когда в голове возникал образ мужа, губы которого всегда улыбались, но в глазах плескалась тоска.

— Я не сделала ничего, за что бы он мог так сильно любить меня.

Девушка поставила на сырую землю корзинку и опустилась подле, положив голову на пустотелый ствол мёртвого дерева.

— Я точно, как ты, — она прикрыла влажные от душащих слез глаза, — внешне могу улыбаться, но внутри всё пустое.

— А ведь сердце моё умерло в ту ночь… — голос её задрожал, — на пороге его нового дома. Ох, как же тяжко!

Ядвига слабо ударила себя рукой в грудь. Бусы да цепочки брякнули, а тонкая слеза скатилась со щеки по подбородку, падая на белоснежную кожу груди.

— Отчего же до сих пор так болит?! Думала, что со временем легче станет, забудется, жизнь новая начнется, однако всё, как и прежде. Словно и не минуло столько времени.

Она тихо плакала, терзаемая тяжёлыми думами, и незаметно для себя уснула.

Проснулась от того, что чьи-то теплые сильные руки прижимают обмякшее тело к широкой груди.

Ядвига медленно открыла глаза и увидела, что князь несёт её на руках через лес в сторону замка.

— Зачем Вы здесь, князь? — тихо спросила она, поднимая на мужчину ясные очи.

— Тебя долго не было. Я беспокоился, — хмуро ответил он.

— Прошу, пустите меня. Я могу и своими ногами дойти.

Но вместо того, чтобы выполнить просьбу, черноволосый красавец только крепче прижал жену к сердцу.

— Ох, душа моя, могу ли я надеяться, что однажды ты назовешь меня по имени?

Ядвига смолчала, застенчиво пряча пылающее лицо в высоком вороте темного мужского сюртука, нежного и приятного на ощупь.

— Молчишь… — понуро заключил князь. — Я сам во всём виноват. Думал, тебе легче станет, если время дам. Думал, боль свою забудешь, да ко мне привыкнешь. С мыслью свыкнешься, что теперь моя ты. Однако ошибся. Сам позволил отдалиться.

— Вы не виноваты…

— Виноват. Вместо того, чтобы быть рядом и поддержать, я почти ничего не сделал видя, как медленно ты уходишь в себя.

Ядвиге было мучительно слышать от него подобное, ведь она знала, что никогда ещё муж не оставил её одну, когда она нуждалась в нем, даже сама того не понимая. Он всегда пытался порадовать её, рассмешить. Быстро узнал её вкусы и часто дарил подарки, которые бы точно ей пришлись по вкусу. Сразу смекнул князь, что не нужны были дорогие наряды и украшения, хотя этого у княжны теперь было вдоволь. Он знал, что намного больше радости Ядвиге доставит резная дудочка, которую, как она узнала после, князь смастерил своими руками, испортив перед этим не один добротный кусок дерева. Ядвига ценила каждый этот момент, да только Витольд всё же считал, что сделал недостаточно, чтобы излечить раненое сердце жены и помочь ей оправиться.

Наконец князь смог признаться самому себе в том, что так давно бередило его естество. Он любил жену всей душой и хотел, чтобы она была счастлива рядом с ним. Ради этого он позволил ей поселиться в другой комнате, хотя не этого просило его сердце. Каждую ночь умирал от желания подняться с постели, постучать в её дверь, прижать её трепетное тело к своей груди, коснуться манящих губ и в конце концов в страсти слиться с любимой женщиной. Однако за время их супружества он так ни разу и не прикоснулся к Ядвиге. Единственная радость, которая у него была, — это видеть её, слышать, чувствовать её запах и изредка целовать руку, когда выпадала такая возможность.

— Что Вы задумали?! — сердце девушки с бешеной скоростью забилось в груди от волнения и страха.

— Ядвига, я твой муж, не забывай об этом. Отныне мы будем спать на одном ложе, — он прервался, ощутив дрожь в теле жены. — Я буду рядом, но сдержу данное мною слово. Тебе нечего страшиться.

Витольд плотно сжал губы, а густые темные брови печально опустились вниз.

«И вот вновь всё повторяется. Я в который раз нехотя делаю ему больно, — мучительное раскаяние гложило девушку. — Он не заслуживает этого. Ему нужна другая жена, хорошая, которая будет любить и лелеять вельможу. Он так красив, так нежен, так добр, да только со мной он так несчастен».

Витольд аккуратно нёс жену на руках, ловко пробираясь сквозь кусты и деревья, глядя перед собой. Сейчас он просто не мог смотреть ей в глаза, потому что она была слишком близко. Кровь забурлила в венах ещё тогда, когда он увидел её спящую на сырой земле, спокойно прислонившись головой к дереву. В эту же минуту князю было даже физически больно сносить её присутствие. Её нежный ягодный аромат с тонкими травяными оттенками въедался в кожу, лишая здравости рассудок.

Ядвига видела, как темнеет лицо мужа, но не понимала природы его настроения, поэтому решила, что стоит извиниться.

Она тронула пальцами его грудь, положила голову на плечо и слабым голосом сказала:

— Простите за горе, что причиняю вам, мой князь.

Столь невинное прикосновение вырвало из груди мужа протяжный болезненный стон. Он остановился, словно ноги его приросли к месту, склонил голову и поцеловал огненные волосы жены, гулко втягивая в лёгкие их запах.

— Не терзай мою душу подобными речами. Я полюбил тебя такой, какая ты есть, ни плохая, ни хорошая. И другой женщины мне не нужно более. У нас были трудности, были ошибки, но я верю, что это пустое. От тебя же я прошу только одного: не отталкивай меня и не закрывай своё сердце. Пока этого будет достаточно.

— А что будет дальше?

— Не знаю, но и отпустить не смогу, если ты не сможешь полюбить меня.

— Князь…

— Прошу, молчи, — мужчина оборвал жену на полуслове, — ничего не говори. Просто положи голову на моё плечо и позволь отнести тебя домой. Мне больно, но и хорошо в тоже время.

Ядвига лишь прикусила губу и, уткнувшись лбом в широкое плечо, закрыла глаза. Всё казалось ей таким неправильным, но тепло, исходящее от сильного тела мужа, запах, к которому она уже успела привыкнуть, успокаивал.

Князь вновь пошел вперёд, борясь с желанием поцеловать бархатистые девичьи уста. Он нес её на руках до самой опочивальни, а потом пообещал вернуться позже и удалился, чтобы немного привести мысли в порядок.

Ядвига запирать за собой дверь не стала.

Единственный раз, когда она была в постели мужа, был в день их свадьбы. Девушка с ужасом ожидала того, что может произойти, но вместо того, чтобы возлечь с супругой, князь по-отечески поцеловал её в лоб, пожелал доброй ночи и ушёл, оставив одну.

Сегодняшней ночью Ядвига волновалась не меньше, хотя и знала, что её не тронут.

«Но как же быть?! Он будет спать рядом», — она бросала тревожные взгляды на подушку мужа, где вскоре будет покоиться его голова.

Слуги помогли хозяйке приготовиться ко сну: омыли её тело, расчесали и уложили упрямые волосы, переодели в ночную сорочку и оставили одну в покоях господина.

Ядвига вздрогнула, когда дверь бесшумно отворилась и на пороге возник князь во всей своей привлекательной красе. Вид у него был усталый, но едва он завидел в постели жену, натягивающую одеяло до шеи, как потускневшие глаза вспыхнули огнем. Он нервно сглотнул, и слабая мечтательная улыбка поселилась на его лице.

— Приветствую, господин, — едва слышно прошептала девушка.

— Ядвига, — Витольд закрыл за собой дверь и скинул с широких плеч дорогой сюртук, — это твой дом, твоя комната, тебе незачем так бояться. Я поклялся и не посмею осквернить тебя, но и жить на расстоянии более нет мочи.

— Я понимаю, — Ядвига начала заламывать руки.

Чтобы не шокировать нежные чувства жены, Витольд в рубахе и портках лег в кровать и повернулся на бок, не сводя влюбленного взгляда с девушки.

— Нравится тебя наша комната? — спросил муж свою супругу.

— Я здесь была и раньше.

— Но на мой вопрос ты так и не ответила.

— Здесь тепло и уютно. Перины мягкие, да одеяла тёплые. Разве кому может такое не понравиться?

— Меня не волнуют другие. Важно лишь то, что думаешь ты.

— Мне нравится, — немного подумав, ответила она, всё ещё не глядя на мужа.

— Михайло говорит, что с раннего утра ты уходишь в лес на поиски какой-то травы.

— Да, она редкая очень и уже почти перевелась в наших краях.

— Но ты продолжаешь поиски…

— Всё надеюсь, что вскоре мне свезет, но пока ничего.

— Опиши мне её. Как она выглядит? — Витольд искренне заинтересовался.

Ядвига помолчала немного, подумала и заговорила:

— У травы этой листочки жёлтые и длинные, как рыбка, а стебелёк кривой и толстый, да ещё и темный, слово ветка с дерева. Днём его крохотные бутоны дремлют, а как только лунный свет осветит землю, они тут же распускаются и сверкают белоснежными цветами-бусинами.

— И для чего эта трава нужна?

— У этого растения много полезных свойств. Она и жизнь продлевает, и силы придает, и головную боль, как рукой, снимает.

— Отчего же эта трава перевелась в округе?

— От того, что люди привыкли брать без меры, да сверх того, что требуется. Вот и осерчала Матушка Земля. Лишила людей такой милости.

— Значит людская жизнь в достатке противна богам?

Ядвига так увлеклась беседой, что и не заметила, как страх начал отступать. Теперь уже и тело её не было так напряжено, потому она легла удобнее, положив голову на подушку. Взгляды супругов пересеклись и глядели друг на друга неотрывно.

Девушка мечтательно ответила:

— Коли человек хочет жить в благословении и любви богов, то от него жертвенность необходима особая. Чем заможнее пан, тем больше он заботиться должен о тех, кто в нужде живёт. Хлеб — страждущему, воду — испытывающему жажду. Леса новые высаживать вдвойне заместь тех, что вырубаются. Правое дело нужно совершать с чистым сердцем.

— Теперь уж мне сдается, что недостаточно я сделал для люда своего, — мягкая теплая улыбка коснулась светлых губ мужчины. — Без твоей помощи никак не обойтись.

— Мне всегда казалось, что Вы исправно землями своими управляли.

— В двух головах однако больше мудрости.

— Коли так, то я не смею отказать.

В комнате стало тихо и безмятежно, и Ядвига невольно улыбнулась, смущенная пристальным вниманием мужа.

— Какая же у тебя незабвенная красота, Ядвига, — стараясь не спугнуть трепетное создание, мужчина осторожно коснулся кончиками пальцев щеки своей жены. — Век готов любоваться тобой. Жизнь готов отдать за эту улыбку.

— На белом свете много красавиц писаных.

— Красавиц много, а ты одна такая. Ведь полюбил я тебя не за одну красоту, но за сердце твоё пылкое, за доброту душевную и любовь чистую ко всему живому, — голос Витольда сделался низким и тихим. — Однако хватит бесед в столь поздний час. Закрывай глаза, отдыхай, а я буду охранять твой сон.

Ядвига и правда устала. Глаза её медленно закрылись, и впервые в жизни она уснула в кровати с мужем.

Ещё с малых лет Ядвига привыкла просыпаться с первыми петухами, но когда она открыла глаза, увидела, что место, где спал князь, опустело. Девушка приподнялась и лениво потянулась, когда увидела чудное видение. Возле окна, купаясь в ярких лучах пробудившегося солнца, стоял широкоплечий мужчина, поправляя высокий ворот темного камзола. Его длинные и прямые волосы поглощали свет, являя миру магический оттенок черного золота, мерцающего темными переливами. Как и всегда, вид его был безукоризнен и прекрасен. На мгновение Ядвига даже залюбовалась и опомнилась лишь тогда, когда князь обернулся и одарил её теплотой своей улыбки.

— Доброе утро.

— Доброе, — несмело ответила девушка.

— Некоторые безотлагательные дела требуют моего присутствия, оттого я вынужден покинуть тебя, но к полудню вернусь и у нас будет время поговорить.

Мужчина кивнул на прощание и стремительно покинул покои.

Девушка сразу поднялась, собрала постель, не дожидаясь прислуги, и сменила ночной наряд на длинное белое платье, расшитое красными орнаментами на груди и широких рукавах. После замужества ткани её одежды стали мягче и приятнее к телу. Муж настоял, чтобы она избавилась от грубых полотняных сорочек, и оставлены были только те, над которым Ядвига трудилась сама.

Она накинула на плечи, поверх платья, красный платок с длинным кисточками на концах.

Как бы ни было тяжело, но всё же мало-помалу с поддержкой мужа Ядвиге удалось преодолеть оцепенение. Ей нравилось говорить с ним так же сильно, как и просто тихомолком слушать, а вчерашний разговор чем-то в особенности зацепил. Девушка поймала себя на мысли, что ждёт, когда уже наступит полдень.

Чтобы время пролетело быстрее, она принялась за шитье. Тяжело было найти для себя занятие в месте, где всё за тебя делают слуги. К подобной жизни было тяжело привыкнуть, да и кажется, что всё равно она не смирилась с этим в полной мере.

Наконец время прошло, и вернулся муж. Он присел рядом у коленей жены и достал из кармана небольшого соловья, вырезанного из дерева.

— Что это?

— Подарок. Если подуть сюда, — он постучал пальцем по трубочке, торчащей в сторону, — то он защебечет, хоть и не настоящий.

— Не стоило так беспокоиться.

— Никакого беспокойства. Мне даже понравилось работать над этим. Пришлось изрядно повозиться, чтобы добиться нужного звука. Оценишь?

— С удовольствием, — девушка приняла дар и приложила трубочку к губам. Витольд не сводил глаз, следя за движениями чувственных уст как завороженный. Ядвига дунула, и игрушка издала чудные соловьиные звуки, хоть и короткие, но столь похожие на настоящее щебетание.

— Удивительная штучка! Такая забавная, — девушка впервые за долгое время улыбнулась.

А Витольд обомлел, не в силах поверить собственным глазам. Наконец ему удалось заслужить её улыбку.

— Душа моя, ты вновь улыбнулась… — его ладонь накрыла её руку и пальцы их переплелись между собой. — Ядвига, милая, сегодня я стал ещё счастливее.

Мужчина не смог сдержать переполняющие его чувства, потянулся к жене и нежно обнял, прижимая к своей груди, а она обняла его в ответ. Князя переполняла радость, ведь наконец он смог тронуть разбитое одинокое сердце жены.

Он разомкнул объятия и коснулся ладонями милого лица, не в силах отвести взгляд.

— Счастье мое, век бы глядел на тебя. Твоя улыбка теплее и ярче утреннего солнца. Я так давно мечтал её вновь увидеть.

Ядвига продолжала ласково улыбаться, глядя в глаза мужа. Сейчас ей, на удивление, было легко и спокойно, а глядя на довольное лицо мужчины, уголки губ сами тянулись вверх.

«Он так мил и добр со мной. Сколько терпения он проявил ко мне нерадивой», — с нежностью думала она, ощущая, как в душе разливается тёплое чувство. Странное, давно забытое ощущение смогло немного притупить рвущую в груди боль.

«Кто знает, может я начинаю привязываться к нему, но в одном я уверена точно: мне спокойно и хорошо, когда он рядом… Мой муж…»

Не отрывая взгляд от глубоких тёмных глаз, с обожанием глядящих на неё, Ядвига тихо прошептала:

— Витольд.

— Произнеси ещё раз.

— Витольд… муж мой…

— Боги, никогда ещё моё имя не звучало так сладко. Но… почему ты передумала?

— Думаю Вы…то есть ты прав. Я забылась, а ведь прошло столько времени.

— Но я вижу, что тебе всё ещё больно.

— Болеть может всегда, а может уже завтра я проснусь свободной от этих терзаний. Кто знает? Я всё ещё считаю, что недостойна внимания и любви такого мужчины…

— Прошу, не говори так.

— Не хочу скрывать правду, но настало время исполнить своё обещание, данное в день нашей свадьбы. Я стану для тебя настоящей женой и постараюсь сделать всё возможное, чтобы ты был счастлив.

— Ты рядом, и это уже делает меня счастливым…

— Поцелуй меня, Витольд, — Ядвига не дала мужу договорить. Она решила раз и навсегда перечеркнуть прошлую жизнь. Настала пора вырвать любовь, что принесла столько боли, из сердца.

Мужчина оторопел от неожиданности и немного отстранился. На вытянутом лице застыла маска сомнения.

— Ты уверена в том, что говоришь? — голос князя слегка охрип от волнения.

— Без тени сомнения. Устала я жить иллюзией прошлого. Теперь ты моя семья, и только это важно.

— Ты не должна торопиться из-за…

— Прошу, просто поцелуй меня.

Глаза девушки увлажнились от переполняющих её чувств. Ей было страшно и неловко, но также ею двигало любопытство и растущая нежность к собственному мужу. И когда лицо Витольда оказалось в опасной близости, то Ядвига зажмурилась и притаилась, перестав дышать.

Мужчина счёл это истинным очарованием и мечтательно улыбнулся любуясь, как подрагивали тени на горящих щеках, брошенные длинными ресницами. Он потянулся к нежным устам и припал к ним мягким осторожным поцелуем, затем приобнял и стал блуждать ладонью вдоль спины, изучая её изгибы. Витольд думал, что сможет остановиться, лишь пригубить сладость её губ, но желание с новой силой вспыхнуло в крепком теле, когда он понял, что Ядвига отвечает на его прикосновение. Ощущение трепета и пальцев, запущенных в его волосы, победили остатки его самообладания, и он потерял голову.

Ядвига тихо вскрикнула от неожиданности, когда оказалась на руках мужа. Он уложил её на кровать и лег рядом, так и не прервав поцелуя. На миг Ядвига вспомнила про Николаса и поняла, что он ещё никогда так не целовал её. Его губы распаляли её душу, а поцелуи Витольда разжигают её плоть.

«Никогда не смей больше думать о нем! — ругала себя девушка, открываясь навстречу мужу. — Сравнивать их всё равно, что сравнивать огонь и воду. Спокойная вода ушла, и осталось дикое, необузданное пламя, в котором я готова сгореть.»

Князь медленно ласкал её лицо, шею, руки, покрывая всю поцелуями. Она, в свою очередь, пыталась отвечать ему взаимностью, как чувствовала. Девушка старалась обуздать раздирающее её волнение.

«Я начну новую жизнь рядом с ним и больше не буду думать о том, кто так жестоко предал. Я сумею сделать князя счастливым.» — целительница тихо всхлипнула и напряглась, когда крупная ладонь накрыла её грудь, что стало для мужчины сигналом.

Едва контролируя возбуждение, он нехотя отстранился и заглянул в блестящие от слез глаза жены.

— Почему Вы остановились? — испуганно застонала она.

— Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? — любострастно переспросил мужчина.

Девушка согласно кивнула:

— Знаю.

Что-то в её сердце дрогнуло, глядя на растрёпанные черные волосы и темные глаза, затянутые пеленой пылающей страсти. Ядвига ощутила, что лучшего времени и быть не может, чтобы поделиться всем тем, что у неё лежит на сердце. Может, это чувство и нельзя назвать любовью, но всё-таки Витольд ей небезразличен. Она потянулась к его лицу рукой и убрала за ухо черную прядь длинных волос, упрямо падающую на глаза.

— Я знаю, как велико твоё чувство ко мне. Только это помогает мне жить дальше. Ты стал моим миром, рядом с которым моя тревога и печаль отступают.

— Ядвига… — начал было муж, но она приложила тонкий палец к его губам намекая, что ещё не закончила.

— Шшш… Я хочу, чтобы ты знал, насколько дорог мне. Я готова начать новую жизнь рядом с моим мужем… Спасибо, что проявил ко мне такое терпение.

— А теперь скажи мне, отчего ты отстранился и больше не прижимаешь к себе? Разве я сделала что-то не так?

Мужчина любовно погладил лицо жены и ответил:

— Нет. Всё хорошо. Просто ещё не настало время.

— Но отчего же? Я готова и хочу этого.

Она действительно желала стать князю женой во всех смыслах.

— Нам некуда торопиться. Скоро всё случится, а пока позволь мне показать свою любовь иначе. Я хочу, чтобы ты желала стать моей так же сильно, как я хочу обладать тобой.

— Князь… — Ядвига поникла. — Простите меня…

Мужчина приподнял её лицо, удерживая за подбородок.

— Ну-ну, свет мой. Я не хочу, чтобы ты грустила.

Он ждал её улыбку, и наконец уголки губ приподнялись вверх.

— Мой свет… — шепнул он и прижал жену к груди, наслаждаясь ароматом её волос, — люблю я тебя без меры.

— Спасибо… — единственное, что смогла она ответить, хватаясь за хрупкую надежду на счастливую жизнь.

Они ещё долго лежали в объятиях друг друга, просто наслаждаясь спокойным биением упрямых сердец.

Глава 12

Время помогло Ядвиге справиться с горем. Она, как ей казалось, навсегда отпустила человека, который однажды коснулся её сердца искренностью своей любви, а после вонзил в него кинжал предательства. Стараясь не думать о прошлом, девушка сосредоточила своё внимание на будущем. И этим будущим стал высокий, статный и суровый с виду мужчина, чьи пугающе холодные глаза вселяли ужас в любого, кроме неё самой. До княжны стали доходить слухи, что слуги, люди, которые ближе остальных знали своего господина, диву давались изменениям в его характере.

Сперва Ядвиге казалось, что все рассказы о его грозности и неумолимости слишком преувеличены, ведь рядом с ней он никогда таким не был. Она знала его как чуткого, ласкового, доброго и заботливого мужа, который всегда жаждал коснуться руки своей избранницы, но не позволял себе этого без её на то дозволения. Обнимая жену, касаясь губами её рук, лица, шеи, крепче прижимая её к своей груди, князь согревал её своей самой искренней и добродушной улыбкой. Рядом с ней он мог смеяться, как дитя, и приоткрывать завесу своих чувств. Только её одну Витольд смог пустить в свой тесный мирок, который так усердно скрывал столько лет.

Чтобы порадовать жену, он отдал приказ расширить сад и высадить в нём множество диковинных цветов и деревьев. Очень скоро он преобразился до неузнаваемости и теперь стал излюбленным местом для умиротворенных ночных прогулок молодой четы. Ядвига и сама часто любила там работать, высаживая розовые кусты вдоль длинных извилистых аллей.

Работа настолько захватила девушку, что она и не заметила, как расцвела и переродилась, подобно обновленному саду. По длинным коридорам замка вновь звучал её задорный смех, а высокие залы и обширные комнаты наполнялись теплом и ароматом свежих цветов.

Ядвига стояла у двери в кабинет мужа и вертела в руках небольшой круглый медальон, не сводя с него глаз. Это скромное украшение когда-то давно подарил ей отец, и с того момента она никогда не снимала его с шеи. Оно не имело ценности физической, но было очень дорого девушке, как память о родным местах и любимых людях. Однажды по собственной беспечности юная целительница едва не потеряла медальон, что привело её в неподдельный ужас, но теперь она готова была с ним расстаться. Тем более, что теперь это уже не простая безделушка, а сильный защитный оберег от злых духов и дурных глаз, над которым одаренная трудилась несколько дней на ряду. Ей не только хотелось как-то отблагодарить князя за его любовь и терпение, но и позаботиться о нем самой. Если она будет знать, что Витольд носит её оберег, то будет спокойна.

Наконец набравшись смелости, Ядвига подняла руку и решительно постучала в дверь. За её стуком последовала короткая тишина, после чего двери рывком отворились. От неожиданности девушка вздрогнула и, подняв голову, встретилась с леденящим кровь сердитым взглядом, от которого веяло холодом.

— Кто?!… — грозно выпалил мужчина и сразу умолк, увидев на пороге растерянную жену. Он устало выдохнул и уже ровным тоном поинтересовался: — Ядвига… чем могу служить?

— Могу ли я войти?

— Конечно, — Витольд вымученно улыбнулся, хотя всё его тело было напряжено до предела и прямо-таки вопило, что время не совсем подходящее.

Мужчина отступил на шаг в сторону, пропуская жену в кабинет и закрывая за ней дверь.

— Я не займу у тебя много времени, но… что случилось? — девушка, встревоженная хмурым видом мужа, до боли сжала руки в замок.

Витольд вернулся за свой стол и небрежно развалился в кресле, подперев голову кулаком. Сейчас он был именно таким, каким по обыкновению его видели остальные: отстраненным, задумчивым и суровым.

— К великому сожалению, не всегда происходит всё ровно так, как задумывалось. Пришли известия, что на севере разбойники разоряют мои земли, что наносит непоправимый ущерб тамошним жителям. Если не предпринять крайних мер, то вскоре может начаться голод и запустение.

— Крайние меры…

Витольд подался вперёд и, всё так же серьезно глядя в глаза жены, сказал:

— На заре я выдвигаюсь с солдатами в поход. Пришло время положить конец этому кошмару.

— Но… но это же опасно! — воскликнула девушка, прижимая трясущиеся от волнения руки, в которых крепко сжимала оберег, к груди.

Невзирая на то, как была напугана Ядвига, Витольд тем не менее оставался неумолим:

— Глупо было бы убеждать тебя в обратном, но могу заверить, что я уверен в своих воинах.

— Тогда пусть идут без тебя.

— Негоже князю прятаться за высокими стенами, когда народ его в нужде великой, — темные брови грозно поползли вниз. — В первую очередь я воин и должен стоять во главе своей армии.

Ядвига понимала, что он прав и решение принял окончательное, но отчего-то в груди защемило поганой болью. Хотелось броситься ему в ноги и молить, чтобы он рядом с ней остался, однако вместо этого Ядвига лишь смахнула с глаз предательские слезинки и, подойдя к мужу, опустилась на колени возле его ног.

— В таком случае благословляю мужа своего на поход и богов молить буду, чтобы воротился ко мне невредимый, — она разжала руку и протянула медальон. — Прими этот скромный дар и пусть он оберегает тебя от беды, пока меня не будет рядом.

— Ядвига, — в смятении прошептал мужчина. Никогда он ещё не видел, чтобы Ядвига столь искренно беспокоилась о нем. — Это же твой медальон…

— Больше нет. Теперь это твой оберег. Предмет сильный и заговоренный, — она развязала шнурок и подалась вперёд, чтобы повязать его вокруг крепкой шеи мужа. Витольд слегка нагнулся, касаясь губами огненных волос и вдыхая их нежный аромат.

— Ты сама его сделала?

— Это меньшее, что я могла в благодарность…

Лёгкий стон разочарования коснулся её уха:

— Ах, вот как… Значит, дело только в этом… в благодарности… — бесцветно сказал князь, слегка отстраняясь, но всё же коснувшись кончиками пальцев холодного металла на груди.

Как бы ему хотелось хоть сейчас, в столь непростой час, услышать от жены нечто большее. Может не слова о любви, но хотя бы то, что он всё-таки ей дорог. Последнее время он ненавидел себя за эгоистичные мысли, но всё же простой благодарности ему уже было катастрофически мало. Тем более, что сил находиться рядом, спать каждую ночь в одной постели и не касаться её прекрасного желанного тела было уже невмоготу. Он опасался спугнуть это невинное чистое создание своим напором, но желание близости затуманивало голодный разум.

— Нет, мой повелитель, — тонкие пальцы нежно коснулись мужской щеки, покрытой темной грубой щетиной.

Витольд поднял на девушку изумлённые, полные надежды глаза и замер.

— Не из одного чувства благодарности я отдала тебе вещь, которую носила на теле с младенчества. Мне важно знать, что ты жив и в порядке, что ничего дурного с тобой не приключилось. Я должна быть уверена в том, что возле твоего сердца всегда есть частичка, напоминающая тебе о доме и обо мне. О том, что тебя ждут и… — она помедлила лишь на мгновение, — … любят.

— Любят?! — голос мужчины дрогнул.

— Любят…

Обхватив лицо мужа руками, она притянула его к себе и подарила долгий нежный, пьянящий и в тоже время чувственный поцелуй. Несмотря на жар, исходящий от полыхающего камина, Ядвиге вдруг стало холодно, и она начала дрожать. Ощутив трепет хрупкого тела, Витольд сжал в кольцо тонкую талию и без труда поднял жену, усаживая верхом на свои колени. Обоим не хватало воздуха, но нежелание отрываться друг от друга было сильнее. Блуждая широкой ладонью вдоль изящной спины, мужчина всё сильнее прижимал девушку к себе, наслаждаясь сладострастием.

— О, как давно я мечтал об этом, — целуя шептал князь в губы жене, а она лишь крепче прижималась к нему, запуская пальцы в черные волосы.

— Я желаю стать тебе настоящей женой, — задыхаясь от волнения, отвечала она. — Я помню, что уже говорила, но сейчас всё иначе. Я не уйду, даже если попытаешься выставить за дверь.

— Ядвига, зачем же ты мучишь меня подобными речами. Я ведь не каменный и больше не могу сносить муки вожделения, — наконец Витольд смог отпустить губы жены из сладостного плена. — Твои губы слишком сладкие, поцелуи слишком волнительные, а тело слишком прекрасно… я жажду обладать всем и так же готов подарить тебе всего себя без остатка.

— Так возьми же меня, — томно прошептала она и потянулась к мужу, путаясь пальцами в его собранных на затылке волосах. Она вновь поцеловала мужчину, отдаваясь во власть его сжигающей изнутри страсти.

Витольд старался быть более сдержанным, но долгое подавление чувств дало о себе знать. Он подхватил жену на руки и усадил на стол, жадно припадая к бьющейся жилке на лебединой шее.

Ядвига ахнула и откинула голову назад, раскрываясь навстречу его ласкам.

«Он и раньше целовал меня, но сейчас всё иначе. Я чувствую его желание и желаю его столь же страстно, отчего голова идёт кругом.»

Девушка жадно хватала губами воздух, пока губы мужа медленно опускались ниже, неумолимо подбираясь к высокой упругой груди. Она слабела под его горячими поцелуями, пока сильные руки поглаживали, мяли и ласкали бедра, подтягивая вверх подол платья.

— О боги, как же я люблю тебя… — щекотал Витольд шею жены горячим дыханием.

— Только твоей любви и хочу, только тебя и желаю. Только твоей навеки буду, — задыхалась одурманенная возбуждением девушка. Она и не представляла, что может быть настолько чувствительна, и ей отчаянно хотелось познать большего.

И Витольд стал первым мужчиной в её жизни, вознося её на небеса блаженства всякий раз, когда их тела сливались воедино. Наконец их брак был связан не одним только свадебным ритуалом, но и слиянием тел и душ.

Ощущая себя наполненной и счастливой, она дрожала в его сильных руках, улыбаясь и утирая тонкие слезинки, скатывающиеся по щекам.

Видя слезы жены, Витольд испуганно пробормотал:

— Прости… я не хотел причинить тебе бо…

Ядвига обняла лицо мужа, не торопясь подниматься с дубового стола, где ещё мгновение назад рассыпалась на множество осколков, и, притянув к себе, поцеловала в уголок рта, ведь слёзы её текли не от досады, а от наслаждения и лёгкости, переполняющих её тело.

— Как же глупа я была. Сколько счастливых мгновений потеряла и теперь ты покидаешь меня, — наконец сказала она, когда мужчина отстранился. Ей было больно от одной только мысли, что может навсегда потерять Витольда.

Она попыталась подняться, но ослабевшие ноги не хотели слушаться.

Князь осторожно взял жену на руки и коснулся губами её виска.

— Перед богами приношу клятву, что вернусь, душа моя. Нет мне в этом мире места нигде, кроме как возле тебя.

— Пообещай, что будешь осторожен.

— Твоя любовь защитит меня от вражеского меча и стрел.

Представляя, как смертельный град обрушивается на голову мужа, Ядвига вцепилась в ворот его рубахи и уткнулась лбом ему в грудь. Бронзовую кожу оросили горькие слезы.

— Прокляну, если умрёшь.

— Не умру, да и проклятье на меня вряд ли подействует… с такой защитой, — он намекнул на бесценный медальон, поблескивающий на шее.

Ядвига тихо рассмеялась, а Витольд унес жену в их покои.

Как и ожидалось, на рассвете князь покинул замок, а молодая жена осталась дожидаться мужа, не находя себе места от волнения. Она старалась отвлекаться, чтобы не думать о дурном. Во время изнурительной работы в саду или на кухне голова была занята хлопотами. Хоть Михайло и помогал хозяйке во всем, однако на её хрупкие плечи легла забота о замке и его обитателях. Пополнение запасов, закупка тканей и порошков, забота о нуждах скотного двора, содержание конюшен — это лишь малая толика обязанностей Ядвиги. Она вставала рано утром и возвращалась в свои покои лишь когда солнце уже садилось за горизонт, а небо усеивали яркие мерцающие звёзды. Единственное, что могло оторвать хозяйку от дел, — это почтовые повозки. Она с замиранием сердца ждала весточку от мужа, но новостей всё не было.

Незаметно для всех минуло чуть больше месяца.

— Госпожа, вы слишком бледны. Усталость вскоре свалит вас с ног, — сетовал обеспокоенный слуга, глядя на изможденное состояние княжны.

— Глупости, — отмахивалась девушка, хотя давно уже ощущала сильное недомогание. Изредка тело била мелкая дрожь, аппетит почти исчез, а головокружение вообще стало её неизменным спутником.

— Вы себя до полусмерти доведете, а князь мне голову с плеч снимет, как воротится.

— Ах, скорее бы он вернулся домой, — девушка обняла себя за плечи и с тоской посмотрела в узкое окошко в стене. Последнее время она всё чаще выглядывала в него в надежде увидеть конницу во главе с мужем.

Тем временем Михайло всё не унимался:

— Под страхом смерти не пущу вас на кухню!

— И чем же в таком случае мне заняться прикажешь?

— Прогуляйтесь по саду или в лесу, недалеко от ворот. И отдохнете заодно, развеетесь.

Спорить с упрямым мужчиной было почти бесполезно, да и желания на это не было, поэтому Ядвиге пришлось согласиться. Она попросила оставить её одну, скоро сменила рабочее платье на просторную юбку и черную сорочку, взяла лукошко и по наставлению слуги пошла в лес.

Она долго и бесцельно бродила меж густых деревьев, изредка добавляя в корзинку цветы, ягоды, да грибы, а потом угрюмо поглядела на свою добычу и молвила:

— Зачем мне это всё? Я ведь больше не излечиваю недуги и не делаю снадобий. Сколько бы не пыталась изготовить простенькое зелье, да только перевожу травы. Совсем руки не слушаются. Да ещё и эта слабость непроходящая одолевает.

Ядвига прислонилась к стволу березы и подняла глаза к небу. Голова шла кругом, земля уходила из-под ног, и тело знобило до жути.

— Да что со мной такое… — она приложила руку к груди чувствуя, как к горлу подбирается дурнота.

Словно из ниоткуда поднялся ветер, листва на дереве зашумела, затрепетала, подзывая долгожданную гостью. Чуя лесной зов, Ядвига обняла тонкий ствол, приложила голову, прислушиваясь к тихому ропоту и с болью в сердце ответила:

— Не могу, березонька. Нельзя. Недостойна я дара богов и благословения леса. Не лечу больше, людям не помогаю. Всё мастерство своё растеряла. Когда-то утонула в своём горе, позабыв о долге, скрылась от всего мира в замке и только благодаря князю ещё жива. Он один держит меня в этом мире.

Дерево вновь зашумело, точно возражая.

— Видела я сон недавно, что боги гневаться будут, если я у леса сил попрошу. Не могу пойти против их воли, ведь ночные видения неспроста ко мне приходят.

Девушка пошатнулась, всё крепче цепляясь за полосатый ствол. Ноги настолько ослабли, что ей с трудом удавалось удержаться на них.

— Нужно скорее возвращаться домой.

Отчего-то ей стало боязно, что может не дождаться возвращения мужа. Дурные мысли сами полезли в голову, отчего мурашки поползли вдоль позвоночника.

Лукошко выпало из рук, рассыпав по траве скромные запасы, но теперь Ядвиге не было до этого никакого дела. Пошатываясь и хватаясь за ветки, она побрела в сторону замка. Хотела крикнуть во весь голос, позвать на подмогу, но изо рта вылетело лишь слабое хрипение.

Сил едва хватило, чтобы дойти до дороги, но внезапно солнце в глазах померкло, голова завертелась и мир провалился в пустоту.

— Витольд… — только и успела она вымолвить одними губами, рухнув на землю вдоль дороги.

Если бы девушка не лишилась чувств, то встретила бы милого друга, которого так долго ждала.

В это самое время князь со своей свитой возвращались домой с победой. Поход оказался трудным, и ряды его воинов поредели, да и сам вельможа получил серьезные раны, но ничто, кроме смерти, не могло остановить его от скорейшего возвращения домой.

Придерживая одной рукой поводья, а другой раненую грудь, крепко стянутую пропитанными кровью бинтами, морщась от боли при каждом скачке, он гнал лошадь во весь опор, пока не завидел вдалеке человека вдоль дороги. Присмотревшись он ахнул и в отчаянии крикнул:

— Ядвига!

Красные волосы жены рассыпались по земле, словно кровавая лужа. Князь, что было силы, всадил шпоры в бока своего скакуна и, забыв о собственных ранах, рванул вперёд.

Он оказался рядом так быстро, как только смог. Спрыгнув на землю, он упал рядом на колени и склонился над женой.

— Любовь моя… Ядвига… ты слышишь меня? — сердце его рухнуло вниз, когда ему показалось, что она не дышит.

Не мешкая больше ни минуты, он подхватил любимую на руки.

— Позвольте мне, князь. Вы ранены, — один из солдат хотел подсобить господину, но тот тут же отверг предложение, не позволив никому касаться его жены.

— Разворачивайте коней и живо доставьте лучшего лекаря. Если моя жена умрет, так и не дождавшись помощи… — он блеснул черными глазами. —Да помилуют вас боги!

Приказ был незамедлительно приведен в исполнение. Несколько воинов развернули лошадей и поспешили до ближайшей деревни за подмогой, а сам вельможа осторожно, но быстро устремился в сторону замка.

Когда лекарь прибыл, он застал в княжих покоях средь белоснежных простыней такую же белую с лица девушку. Кажется, опасность уже миновала, ведь если бы не нездоровый цвет кожи, то Ядвигу вполне можно было бы счесть за мирно спящую.

— Помогите ей! Сделайте хоть что-нибудь! — взмолил Витольд, стоя на коленях у постели жены и крепко сжимая её ослабевшую руку.

— Но Ваша рана! — ужаснулся доктор, глядя, как на бинтах проступает новая кровь.

— Не имеет значения! Сперва моя жена. После займетесь остальным.

Лекарь хотел возразить, но князь на него так глянул, что у бедного старика поджилки затряслись. Он подбежал к кровати, раскрыл свой сундучок и приступил к осмотру.

Много времени не понадобилось для того, чтобы вынести окончательный вердикт.

Лишь после того, как Витольд услыхал, что жизни жены ничего не угрожает, он переместился с пола в кресло и позволил лекарю заняться его кровоточащей раной на груди. Оказалось, что во время бешеной скачки и пока он нес Ядвигу на руках, швы, наспех наложенные после сражения, разошлись. Но боли от впивающейся в плоть иглы он почти не ощущал, думая лишь о том, что сказал ему старик.

Голова Ядвиги жутко раскалывалась, во рту пересохло, а к горлу подкатывало тошнотворное ощущение. Веки казались тяжёлыми, почти неподъемными, но с трудом она все же открыла глаза. Сперва было тяжело что-то различить, но скоро зрение пришло в норму, хотя головокружение и не собиралось отступать.

Повернув голову набок, она увидела мужа. Он сидел в кресле, широко расставив ноги и подперев голову кулаком. Тёмные волосы рассыпались по плечам. Веки его были прикрыты, а ровное дыхание свидетельствовало о том, что он спит.

— Витольд… — едва слышно прошептала Ядвига. Она не хотела тревожить его сон, но даже тихого шевеления руки оказалось достаточно, чтобы его холодные, пронизывающие душу глаза распахнулись. Он долго и пристально глядел на жену, любуясь её порозовевшими губами и лёгким румянцем на щеках.

Первой прервала тишину девушка:

— Ты вернулся.

Витольд поднялся с места и переместился на край кровати, рядом с женой. Он осторожно коснулся её руки и поднес её к губам.

— Да, любовь моя. Я сдержал обещание.

— Я боялась, что больше не увижу тебя.

— Но ведь продолжала верить?

Она молча кивнула в ответ и на миг прикрыла глаза, наслаждаясь лёгким поцелуем у виска.

— Ты больше не уедешь?

— Я не стану давать слово, которое не смогу выполнить, душа моя. К сожалению, я не выбирал своей доли и не могу отречься от всего. Слишком много людей нуждаются во мне, и я не покину их на произвол.

— Понимаю.

— Но и без тебя не могу жить… особенно теперь, — внезапно лицо его посветлело и сделалось столь нежным и ласковым, что Ядвига невольно охнула.

— Теперь? О чем ты толкуешь?

— Я нашел тебя без сознания у дороги. Невозможно передать то, что я почувствовал в этот момент, но, к счастью, с тобой всё хорошо и волноваться незачем.

— Я не понимаю тебя, — она в недоумении захлопала ресницами, а после прикрыла рот ладонью. — Мне дурно.

Князь с благоговением вновь прикоснулся губами к руке жены, а другая его рука легла девушке на живот.

— Такое бывает в твоём положении.

— В моем…

— Вскоре у нас появится дитя, свет моих очей.

Ядвига обомлела, изумленная неожиданной новостью. Ещё с утра она и думать о подобном не могла, да и теперь не верилось, что внутри неё в эту самую минуту растет новая жизнь.

Чувствуя, как она дрожит, Витольд осторожно спросил:

— Рада ли ты?

Ядвига подняла на мужа блестящие от слез глаза и, кусая губы, ответила:

— Мой князь…. я… я счастлива…

— Отчего же ты плачешь? — он смахнул несколько слезинок с длинных пушистых ресниц.

— Так бывает. Женщины плачут, когда их сердца касается горе, но и когда оно переполняется любовью и счастьем.

Она была настолько поражена, что не сразу заметила, что счастливую улыбку мужа омрачает гримаса боли, которую он всячески старался скрыть.

В груди Ядвиги что-то кольнуло. Она привстала и с беспокойством окинула мужа пристальным взором.

— Что с тобой? Витольд, ты ранен?!

— Простая царапина, — солгал муж, поправляя высокий ворот черной шелковой рубашки, которую надел поверх чистых бинтов, чтобы не напугать жену своим видом.

Ядвига сразу поняла, что он лжет, поэтому протянула руки и быстро расстегнула несколько пуговиц. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, что за секрет таил мужчина. Саму рану она не видела, но понимала, что ранение намного серьезнее, чем сказал князь.

— Болит? — хриплым траурным голосом спросила девушка, едва касаясь кончиками пальцев белого полотна.

— Уже не так сильно. Всё позади.

— Но ты же мог умереть.

— Не мог. Я ведь обещал вернуться. Только вот, — он горестно покосился на свою грудь, — теперь моё тело изуродовано порезами и ранами, после которых всегда остаются отвратительные шрамы… Я… я пойму, если стану тебе неприятен… — слова тугим комом застревали у него в горле.

Он не мог заставить себя взглянуть в глаза благоверной, ведь боялся увидеть в них отвращение, но вместо того, чтобы отстраниться, она склонилась к его тяжело вздымающейся груди и поцеловала. Ноющие мышцы напряглись, и внутри вспыхнуло обжигающе душу пламя.

— Ядвига, — на выдохе прохрипел мужчина, запуская пальцы в её огненные шелковистые волосы.

— Для меня нет прекраснее твоего тела, — она покрывала осторожными поцелуями каждую желтеющую ссадину, до которой могла сейчас дотянуться. — Залечу твои раны и приласкаю каждый шрам. Заберу твою боль себе и помогу забыть муки, которые довелось пережить моему князю.

— О боги, Ядвига!

Витольд обнял лицо жены ладонями и впился в её манящие губы пылким жгучим поцелуем, стирая с них соленые слезы.

Весь мир, вся боль и горечь, все прошлые беды перестали существовать для супругов. Сейчас были важны только их чувства, любовь и будущее дитя, растущее под сердцем матери.

Глава 13

С той поры многое изменилось. Витольд продолжал настаивать на том, чтобы Ядвига больше отдыхала и вообще не вставала с постели, а она лишь посмеивалась и припоминала мужу его слова:

— Ну что ты со мной, как с дитем малым. Я ведь не больна, а ношу под сердцем ребенка. Я найду на тебя управу, коли решил меня свободы лишить.

— Душа моя, я ведь хочу как лучше, — виновато сказал мужчина.

Подойдя к мужу, Ядвига приобняла его и положила голову на плечо.

— Знаю, мой князь. Знаю, что ты чувствуешь и чего боишься, но я зачахну в четырех стенах. Тем более, что голова больше не вертится…

— Знаешь ведь, что не смогу тебе отказать, вот и вертишь мною, как вздумается.

Ядвига прикрыла насмешливую улыбку рукой.

— Полно тебе, княже, как наседке над яйцом труситься. Думала, что у тебя дело какое важное имеется.

— Так и есть. Хотел просить тебя, упрямицу, поберечь себя до моего возвращения.

— Опять уезжаешь?! — печально охнула девушка.

— Не хочу оставлять тебя одну, но должен. Однако на сей раз ненадолго.

— Неужели опять разбойники?

— Нет, никаких разбойников и сражений. Дела улажу и сразу ворочусь. А ты хорошо о себе заботься: не переутомляйся, отдыхай, питайся хорошо.

— И ты о себе не забывай.

Девушка положила руки на грудь мужа и подарила прощальный поцелуй в надежде, что новое расставание в самом деле будет недолгим.

Ей нравилось чувствовать его рядом, просыпаться и засыпать в его объятиях, окружать своей заботой и любовью. И вот теперь её вновь ждёт холодная постель и мучительное ожидание.

Ждала Ядвига мужа со дня на день, однако данного слова тот так и не сдержал. Старался часто передавать весточки, но не все письма доходили до дома, поэтому молодой жене оставалось лишь гадать, где князь, что с ним и куда теперь направляется. К счастью, у неё была отдушина — сокровище, крепнущее и растущее в её теле.

Очередной одинокой ночью девушка сидела в саду, закутавшись в теплую шаль и любуясь красотами природы, в которые было вложено немало времени и труда.

— По весне здесь расцветают дивной красоты цветы. Уверена, что это место станет твоим излюбленным, как и твоего смелого и отважного отца, — она продолжала свою тихую беседу с будущим чадом, которое уже беззаветно любила. — Это только с виду он кажется грозным и угрюмым. На деле же у него тонкая и чуткая душа, а сердце так же горячо и страстно, как и моё. Ты же слышишь, как оно бьётся около твоего сердечка?

Что-то подсказывало Ядвиге, что у неё родится именно сын.

— Ты непременно станешь таким же смелым, умным и красивым, как твой отец…

Она, любовно поглаживая едва округлившийся живот, всё гадала, когда же настанет тот миг, когда она ощутит первое движение ребенка в своей утробе. Беременность для неё протекала непросто, но Ядвига была уверена, что справится со всем и вскоре недомогание отступил. На всякий случай всегда неподалеку были слуги, готовые прийти на помощь в любую минуту, хотя девушка считала, что в этом нет никакой надобности.

— Как думаешь, стоит ли написать в следующем письме, чтобы он возвращался скорее? Ты ведь уже скучаешь по отцу так же сильно, как и я?

Внезапно в боку что-то кольнуло. Ядвига выпрямила спину и прислушалась к своим ощущениям.

— Ох, к добру ли это? Или таким способом ты говоришь со мной? Не пугай больше так мамочку, сынок.

Облегчение пришло лишь на миг, а после острый приступ боли пронзил живот. Ядвига схватилась за него рукой, а другой помогла себе подняться с места.

— О боги! Аааа! — завопила она, понимая, что что-то не так. Такого не должно происходить. — Аааааааа!

На крик прибежал стражник, который всегда дежурил неподалеку.

— Моя госпожа, что с Вами? — он растерянно глядел, как княжна сгибается пополам от боли.

— Помоги мне…дойти до моих покоев, — она что было силы вцепилась в запястье стражника, но и шагу сделать не смогла. Новый сильный спазм обрушился на неё, как гром среди ясного неба. — Мой ребенок!

Времени на раздумье у мужчины не оставалось. Он подхватил госпожу на руки и быстро унес её из сада, попутно поднимая на уши весь замок. Поднялись даже те, кто давно спал крепким сном. Душераздирающий крик боли и отчаяния холодили кровь каждого, кто оказывался рядом.

С ноги охранник вынес двери, ведущие в покои правителя, и осторожно уложил княжну на кровать.

— Аааааааа!!! — истошно вопила она, хватаясь обеими руками за живот. Казалось, что в одночасье в него вонзили сотни острых, раскаленных до́красна иголок.

— Сейчас! Сейчас, госпожа! Потерпите! Скоро прибудет доктор! Он поможет! — руки закалённого в боях солдата затряслись, глядя, как окрашивается алым подол светлого простенького платья.

В эту же минуту в комнату влетел запыхавшийся лекарь со своей свитой. Следом за ними служанки втащили полные тазы горячей воды и чистые отрезы тканей. Мгновенно комната наполнилась паром, потом, дымом окуривающих трав и криками несчастной княгини, которая сейчас, как никогда раньше, нуждалась в своем муже, но, к несчастью, сейчас он был слишком далеко и не знал о случившейся трагедии.

— Спасите моего сына! — рыдая умоляла Ядвига.

— Прошу Вас, успокойтесь. Уже стоит вопрос о спасении вашей жизни.

Лекари пытались успокоить и помочь безутешной матери, но она их не слышала, а лишь продолжала бормотать и плакать, стремительно теряя силы. Ещё несколько жалких минут и она провалилась в темное беспамятство. Врачи делали всё возможное, чтобы остановить кровотечение, но, к сожалению, спасти плод не удалось.

Каждый присутствующий млел от ужаса представляя, что будет, когда вернётся господин и обо всем узнает. Однако пока была более серьезная проблема. Жену князя хоть и удалось спасти, но всё же она была ещё слишком слаба, чтобы прийти в себя, а после услышать страшное известие.

Первые слова Ядвиги, когда она очнулась, были:

— Он жив?

Рядом послышался сдавленный голос старика лекаря:

— Мне очень жаль, моя госпожа, но ничего нельзя было сделать…

Бедная, убитая горем княжна ощутила, как горло сдавил тугой спазм.

— Уйдите, — закрывая руками лицо, протянула она, опасаясь не вынести рвущие изнутри отчаяние и безнадежность. — Уйдите… оставьте меня одну…

Печально глядя на то, как содрогается измученное тело в тихом рыдании, присутствующие низко поклонились, потупив взгляд, и удалились, так и не осмеливаясь поднять головы. Комната опустела так же, как и опустела душа бедной девушки. Ужасной боли в животе больше не было, но осталось разбитое на осколки сердце от новой утраты. Сейчас она готова была броситься с крыши от отчаяния и, казалось, даже присутствие мужа не смогло бы облегчить эту муку.

— Князь… — задыхаясь от горестного рыдания, бормотала она, — что я скажу ему?! Как посмотрю в глаза? Не уберегла, потеряла… а ведь он так счастлив был… Что же теперь?

Ядвига опустила голову на подушку, перевернулась на бок и свернулась клубочком, поджав к груди ноги. Ей хотелось исчезнуть хотя бы на миг, чтобы не испытывать этой пытки. Слезы медленно скатывались по щекам на подушку, пока усталость не взяла свое и девушка не заснула тревожным сном.

После случившегося несчастная Ядвига закрылась в себе, отказываясь от еды. Она перестала выходить из комнаты, плотно затворив шторы, чтобы ни единый луч света не мог проникнуть и напомнить ей о том, что она всё ещё жива. Время словно замерло. Дни превратились в ночи.

Никто из слуг не решался нарушить покой госпожи и один только Михайло не позволял ей оставаться с собой наедине. Он упорно пытался вытащить хозяйку из оцепенения, стараясь отвлечь, накормить и развеселить. Его крайне беспокоило её состояние, поэтому сразу после случившегося он отослал гонца с посланием, в котором просил князя в срочном порядке отложить все дела и вернуться домой как можно скорее, ведь его жена увядала на глазах.

— Где она?! — Витольд ворвался в зал, судорожно сжимая в руке короткую записку от Михайла о случившемся. Глаза его горели пламенем отчаяния, а грудь высоко вздымалась от бешеной спешки.

— Госпожа уже пятый день не выходит из своих покоев, — печально склонил голову верный слуга.

Сбросив с плеч на пол меховой плащ, мужчина поспешил к жене. Как же ненавидел он себя за то, что его не было рядом, что оставил её одну в столь трудную минуту. Прознав о случившемся, князь бросил все дела и поспешил воротиться домой. Проклятая дорога забрала у него лишние два дня, и теперь сердце его бешено колотилось в груди, когда он повернул ручку незапертой двери.

Его встретила могильная тишина и мрак, несмотря на ясный день за окном. Сердце его сжалось, когда не без труда он разглядел посреди широкой кровати маленький клубок, закутанный в одеяло. На негнущихся ногах он тихо подошёл и бесшумно опустился на край кровати, несмело коснувшись кончиков огненных волос. Его жена дрогнула, точно от удара молнии, и всхлипнула, сильнее сжавшись.

— Прости, — едва слышно прохрипел Витольд. На его долю выпало немало трудностей, но настолько тяжко ещё никогда не было. — Прости, что приехал слишком поздно…

Он коснулся напряжённого плеча Ядвиги в надежде, что она посмотрит на него, скажет хоть слово, но она продолжила лежать безмолвно, уставившись в стену.

— Я не должен был оставлять тебя одну. Обещал вернуться раньше… если бы я только знал!

Ему казалось, что сумеет всё вынести, справиться с нахлынувшими эмоциями, но молчание любимой женщины оказалось невыносимо. Он подался в её сторону, сгреб исхудавшее тело в свои широкие объятия, уронил голову на угловатое плечо и с шумом выдохнул, высвобождая всю свою скорбь.

— Прости, Ядвига! Поговори со мной, не молчи. Я понимаю, как тебе плохо, но это молчание меня убивает. Не отказывайся от меня, не покидай. Клянусь богами, что сделаю всё, чтобы помочь тебе скорее оправиться…

— Я не смею смотреть в твои глаза, — наконец слабо промолвила девушка, вздрагивая и кусая губы.

От её слов у Витольда едва сердце не остановилось. Ему стало нестерпимо больно, словно в грудь воткнули острый кинжал.

Он резко выпрямился, крепко, но осторожно схватил жену за плечи и развернул, вынуждая взглянуть в его лицо.

— Нет в том твоей вины. Не смей корить себя. А мы молоды, любим друг друга. Боги ещё ниспошлют на нас своё благословение. В нашем доме будет полно детишек, но сейчас главное — это ты. Твоё тело должно восстановиться, а душа найти умиротворение. Я буду рядом и вот увидишь — скоро всё образумится.

Сраженная искренностью мужчины, Ядвига не могла отвести взгляда от его темных увлажнившихся глаз.

«Боги, слезы князя… как больно видеть его слёзы!» — подумала она, касаясь дрожащей рукой его лица.

— Дай слово, что будешь жить ради себя… ради меня… ради нашего будущего, — его голос надломился от отчаяния.

— От меня одни беды.

— Не смей так говорить, ты разбиваешь мне сердце подобными речами.

Мужчина отпустил плечи Ядвиги и раскрыл для неё свои объятия:

— Иди ко мне. Позволь укрыть тебя от всех невзгод.

Он замер в ожидании, не в силах отвести взгляда от бледного, но такого любимого лица. Колеблясь девушка помедлила, но потом бросилась ему в руки, зарываясь лицом в его широкую теплую грудь, и тихо заплакала.

— Мне так одиноко…

— Знаю, любовь моя, знаю… — он судорожно сжал её тело, крепче прижимая к себе. — Больше я не оставлю тебя одну, и через всю боль мы пройдем вместе, обещаю.

Не размыкая рук, Витольд лег на подушку, увлекая жену вслед за собой. Он непременно поможет ей забыть обо всем, что случилось, но это будет немного позже. Сейчас ей нужно время, да и ему тоже.

Далеко не сразу, но жизнь молодых супругов стала постепенно налаживаться. С поддержкой и заботой мужа Ядвига смогла вернуться к прежней жизни. Боль от потери никуда не делась, но с течением времени смогла немного притупиться. Днём работа помогала отвлечься от дурных мыслей, но ночами было сложнее. Тяжёлые видения и страшные образы всё чаще мучили её во снах, отчего она неизменно просыпалась уставшей и измученной.

По обыкновению, она старалась как можно скорее выбросить из головы ночные кошмары, но однажды увиденное настолько поразило её, что не думать об этом было просто невозможно.

Во сне Ядвига увидела его…

Кругом всё было окутано холодной скорбной, всепоглощающей тьмой. Обнимая себя за плечи, девушка тихо ступала вперёд, ощущая, как внутри наползает леденящий душу страх. Воздух вокруг становился всё тяжелее от влаги, наполняясь неприятным ароматом затхлого болота.

— Ауууу! — позвала она сквозь глухую темноту, но в ответ не услышала ничего. — Кто-то слышит меня?

И вновь тишина. И несмотря на это, ноги сами шли куда-то вперёд, точно кто-то подталкивал её в спину.

Пройдя ещё немного, она вновь позвала:

— Здесь кто-то есть?

Где-то отдаленно послышались тихие голоса, больше походившие на загробный, бессвязный шепот, холодящий кровь в жилах.

Ядвига резко обернулась, и вслед за этим последовал приближающийся раскат зловещего смеха.

— Кто здесь?!

«Ах-ха-хаха»… «Несчастная»… «Случайная»… «Ах-ха-хаха»… «Проклятая»…

Пропитанные ядом и злобой фразы, то и дело достигали ушей спящей, подбираясь к ней всё ближе и ближе. Тело бедняжки начало сотрясать крупным ознобом.

— Нет! Прекратите! — Ядвига крепко зажмурилась, закрывая руками голову. — Перестаньте! Оставьте меня в покое!

И вновь по ушам ударил звонкий раскат заливистого издевающегося смеха, источник которого, казалось, находится за спиной. Ядвиге отчаянно захотелось вновь стать маленькой и незаметной, свернуться калачиком и ждать спасения извне, но когда уж совсем стало жутко и мо́чи терпеть насмешки больше не было, глаза её сами распахнулись.

Тьма вокруг растаяла, как и не бывало, и теперь одаренная не тонула в пустоте, но стояла на мягкой, покрытой росой траве, поблескивающей при слабом свете холодной луны.

— Что я тут делаю? — Ядвига стала оглядываться, с любопытством разглядывая лес вокруг.

— Очередной бессмысленный кошмар… — она тяжело вздохнула. — Неужели этим мучениям не будет ни конца, ни края?

Где-то вдалеке, между низких раскидистых деревьев, показался темный мужской силуэт. Ядвига сделала несколько нерешительных шагов ему навстречу и замерла в неожиданности, когда тень обернулась.

— Николас?… — одними губами прошептала рыжеволосая дева, до глубины души пораженная призрачным видением бывшего возлюбленного. Он печально глядел на нее в упор запавшими глазами на неестественно худом лице. От некогда красивого и полного жизни мужчины не осталось и следа.

Казалось, что он буквально чахнет, медленно теряя жизненные силы.

Едва справляясь с волнением, Ядвига отважилась приблизиться и потянулась к нему рукой, но Николас отпрянул, не позволив прикоснуться.

— Что с тобой? — дрожащим голосом спросила княжна.

Истощенный мужчина совершенно сник:

— Боюсь, мы больше никогда не свидимся. В скором времени мою душу заберёт Марена, — тянул слова измождённый мужчина, любуясь некогда возлюбленной, — а ты должна жить… Невзирая на трудности и беды… Я верю, что ты будешь счастлива. Только этого и желаю.

— Николас… Я не понимаю тебя… Что происходит?

— Прощай… и прости меня за ту боль, что я причинил тебе…

Стоило холодной руке, обтянутой сухой кожей коснуться женской щеки, как Ядвига вновь упала в темноту и в тот же миг очнулась в собственной постели с именем Николаса на устах.

Тяжело и сбито дыша, княжна стёрла холодный пот со лба, силясь унять дрожь в теле и бешеное сердцебиение.

— Что это было?

Она растерянно оглядывалась по сторонам, стараясь разобраться, что было реально, а что оставалось лишь сном.

— Что случилось? — сонно зевнул Витольд, опираясь на один локоть.

— Ничего, ничего… — успокаивающе заверила она его.

Мужчина помрачнел, без труда разглядывая в ночной мгле огромные, полные боли глаза жены:

— Я волнуюсь за тебя.

Ядвига легла рядом и повыше натянула на себя мягкое одеяло, хотя понимала, что больше ей не уснуть.

— Не стоит. Я в порядке. Спи…

— Свет мой, но ведь и тебе необходимо поспать, отдохнуть.

— Конечно… — мягко гладила она запястье мужа, усыпляя его бдительность.

Немного расслабиться женщина смогла только после того, как сонный князь положил голову на подушку и обнял её, притянув к себе ближе.

— Я буду охранять твой сон, — безмятежно бормотал черноокий красавец, всё больше одолеваемый дремотой.

Совсем скоро он уже спал, а Ядвига, лишённая покоя, всё глядела на потолок и размышляла о ночном видении.

«Отчего? Зачем он мне приснился? Я ведь старалась не думать о нем всё это время, — думалось ей, — верила, что переболело… Но… но что с ним сталось. Почему явился в моем кошмаре точно призрак, да ещё и распрощался? Неужто и правда хотел мне что-то сказать?»

Так и промаялась Ядвига до самого утра, а спустя три дня всё же не стерпела и явилась в кабинет мужа с просьбой.

Ощущая вину за своё решение, которое пришлось принять, она подошла к письменному столу, где князь сидел за работой, и, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы скрыть нарастающее волнение, спросила:

— Могу ли я наведаться в родную деревню?

Мужчина поднял голову и с любопытством посмотрел на безмятежно улыбающееся лицо жены, но несмотря на её внешнее спокойствие, он сразу ощутил её смятение.

— Тебе не стоит без меня покидать пределы замка.

— Я всего лишь хочу повидать матушку и отца. Я так давно их не видала, уже истосковалась вся.

Ядвига нервно сглотнула опасаясь, что потеряет единственную возможность вырваться из замка.

— Тогда обожди немного. К чему такая спешка. Я закончу с делами и тогда…

— Нет, тебе не стоит беспокоиться. Я недолго буду гостевать. Повидаюсь денёк и сразу вернусь, — она старалась успокоить мужа. — Кучер меня довезёт туда и обратно. Я буду под присмотром.

— Не в этом дело. Я беспокоюсь, что в твоём состоянии не стоит отправляться в дорогу.

Но Ядвига лишь отмахнулась:

— Чувствую я себя вполне сносно, а встреча с родными только пойдет на пользу. Родные места всегда влияли на меня благотворно.

— Ядвига, я дал слово, что не оставлю тебя одну.

— Пока меня не будет, ты сможешь закончить все свои дела, и тогда у нас будет больше времени, чтобы провести его вместе.

Эти речи пришлись князю по вкусу. Он не мог не согласиться с тем, что сказала Ядвига. Мужчине никогда не удавалось жить в праздности. Управление столь обширными землями всегда требовало немало сил и времени.

Под натиском жены Витольд быстро сдался:

— Ну хорошо, поезжай. Я приставлю к тебе охрану.

Но этого как раз Ядвиге не было нужно. Она виновато улыбнулась и замялась.

— Это лишнее. Я хочу побыть наедине со своими мыслями, да и внимания деревенских привлекать не хочется. Одного кучера будет достаточно. Не хочу обременять никого.

— Это не обсуждается.

— Но Витольд, прошу, — она так умоляюще посмотрела на мужчину, что тот невольно сдался. В подобные минуты он готов позволить Ядвиге любую блажь, поэтому и согласился.

Повозка была подготовлена быстро, да и сама княжна оказалась готова в дорогу. Наспех был собран небольшой сундучок с необходимыми вещами, а главное — за пояс был спрятан пузырек с сонным зельем, которым она собиралась опоить извозчика, когда они приблизятся к нужному месту.

Всё прошло в точности, как Ядвига и задумала, и сопровождающий крепко уснул, одурманенный зельем.

— У меня есть несколько часов, пока он не очнулся, — напомнила себе девушка, покидая свой экипаж.

На дворе уже стемнело, поэтому никто не заметил, как она украдкой выскользнула и, подобрав длинные юбки, помчалась в сторону деревни, где когда-то в одночасье рухнули все её мечты.

Сократив путь через лес, беглянка быстро отыскал дом, где в последний раз видела Николаса, и замерла на месте, пораженная увиденным.

— Николас… — на выдохе пробормотала она.

Возле покосившегося забора стояла высокая, почти высохшая фигура, покачиваясь на ветру, точно хрупкая берёза.

Мужчина неотрывно глядел в лес, точно что-то так и манило его туда.

Сделав несколько несмелых шагов навстречу, Ядвига ужаснулась, наконец разглядев его лицо.

— Так это правда…

Кошмар, который она видела совсем недавно, оказался правдой. От прежнего Николаса осталась только тень. Руки его утратили силу, плечи стали мельче и острее, лицо вытянулось и потемнело, щеки запали, а глаза утонули где-то глубоко под тяжёлыми веками. От него исходила настолько слабая энергия, что сразу стало ясно: его дни сочтены. Он умирал…

Внезапная паника, боль, страх и отчаяние овладели ею.

— Николас! — невольно вскрикнула она, потянувшись к нему рукой.

Мужчина резко обернулся, ужаснулся, встречаясь в Ядвигой взглядом, и бросился наутёк в сторону леса.

Не сомневаясь ни минуты, она бросилась следом за ним, ведь попросту не могла оставить его в таком состоянии…Не простила бы себе, если бы не попыталась хоть чем-то помочь, даже несмотря на то, сколько боли он ей причинил.

К сожалению, через густые кроны деревьев слабый лунный свет почти не пробивался, и Ядвига быстро сбилась с пути, потеряв Николаса из виду.

Она упрямо блуждала по заросшим тропам чувствуя, как и её саму начинают покидать силы. Дальше идти она просто не могла, да и не знала куда, она не чувствовала присутствия бывшего возлюбленного, оттого упала на землю, сминая под собой высокую траву, закрыла руками лицо и горько заплакала. Душераздирающее рыдание волной раздалось по лесу. Вся природа затихла, словно боясь потревожить печаль гостьи.

Внезапно в звенящей тишине Ядвига услыхала тяжёлые шаги. Кто-то замер за её спиной, тяжело и утробно дыша. По спине девушки прошёлся пугающий могильный холод. Потянуло сыростью и воздух наполнился запахом мха и свежескошенной травы. Тот, кто явился, явно не был человеком. Осторожно выпрямившись, Ядвига медленно обернулась и увидела огромную пугающую тень, прячущуюся в тени плакучей ивы.

— Привеетствууюю, слыышащаааяя…

Глава 14

Несмотря на скрипучую хрипоту, голос у незнакомца был глубоким и грубым, способным вызвать дрожь в коленях даже у самого дюжего молодца, не говоря уже о беззащитной девушке.

— Кто здесь? Покажись.

— Нее испууугаееешьсяяяя? — гортанно протягивало существо каждое слово.

— Если ты не собираешься причинить мне вред, то и бояться тебя незачем.

— Яяя давноооо зааа тообооой нааблюдаааюю.

Стараясь не выказывать страх, девушка до боли сжала кулаки, впиваясь в ладони ногтями.

— Тогда и ты позволь рассмотреть тебя получше. Незачем прятаться во мраке. Я тебя не обижу.

— Ах-ха-ха-ха, — по лесу разнесся раскат злобного смеха. — Твоооеййй сииилы, одареееннаяяя, недостааааточноооо, чтооообы нааавредииить мнееее. Нооо так и быыыть. Насталлоо времяя повидааатьсяя.

Смахнув с лица слезы и потерев глаза, чтобы согнать с себя невидящую пелену, девушка всмотрелась в темноту. Медленно вышагивая тяжёлыми копытами в холодном свете луны, явилось высокое худощавое чудище с жиденькой, но длинной козлиной бородкой, и взъерошенными волосами болотного оттенка, из которых торчали сухие травинки, да веточки. Лицо создания походило на длинный конский череп, во впалых глазницах которого яркими огнями светились два зелёных огонька. Голова создания была увенчана ветвистыми оленьими рогами, а всё тело покрывала редкая зелёная шерсть. Из локтей чудища торчали переплетённые сухие лозы, врезающиеся в плечи, вместо белых костей. Всем своим видом он походил на божество, несущее смерть и разрушение, но, на удивление, Ядвига не чуяла от него опасности.

Невиданное существо двигалось прямо, лишь слегка согнувшись в спине.

— Леший, — откуда-то из-под сознания всплыла неожиданная догадка.

Существо лишь довольно улыбнулось и подошло ближе.

— Вееернооо, признаааала. Давнооо же я ждааал теебяяя.

— Отчего же?

Леший поднял костлявую руку с крученными тупыми когтями и замер над самой головой Ядвиги в ожидании. Первым желанием девушки было отшатнуться, но что-то внутри подсказывало, что это добрый жест и не стоит от него отказываться. Она не пошевелилась, и крупная ладонь тяжёлым грузом легла на её голову. Леший стал медленно, даже по-отечески, поглаживать красные волосы, путая их меж пальцев. Странно, но Ядвига вскоре смогла привыкнуть к пугающему виду своего нового знакомого и твердо для себя решила, что бояться ей нечего, пока он рядом.

— Твояяя дууууша давнооо покииинууулаа этии местааа.

— Мне было слишком тяжело оставаться здесь.

— Нааам всееемм не хватааалооо твоооегооо гооолосааа, твоееййй магииии, твоееей энееергии.

Леший широко раскинул длинные руки, обводя все вокруг себя.

— Рааазве ты неее вииидишь, что́о лессс умираааеет без тебяяя.

Девушка осмотрелась и только сейчас заметила, что знакомые и родные места уже не были такими, как прежде. Трава не такая зелёная, кроны деревьев не такие пышные и раскидистые. Даже птичье щебетание стало более тихим и печальным.

— Прости… Я, правда, не замечала.

Леший снял со щеки девы длинным закрученным когтем слезинку и поднёс её выше, подставляя под лунное сияние.

— Твоиии слёёзы чииистыы, но отравляяяют эту зееемлю. Перестаааань. В нииих слишшшком мнооого бооли.

Ядвига виновато опустила голову, утирая рукавом лицо, пытаясь успокоиться, но ничего не выходило. Слёзы продолжали капать из глаз.

— Прости. Я больше не могу контролировать своё тело и эмоции. Я, правда, пытаюсь, но… — она ударила себя в грудь, — внутри так и жжёт… Настолько, что даже дышать трудно.

Она содрогалась в рыданиях, жадно хватая губами воздух.

— Знаааю яяя, чтоо в сууудьбее твоееей делаееетсяя. И всёёё из-за неё, проклятой.

— Кого? — шмыгнув носом, изумилась Ядвига.

— Тооой, что украаала дууушуу твоегооо чеееловекааа.

Ядвига словно окаменела, боясь сделать вдох, и всё же продолжала внимать слова хозяина леса.

— Что… Что ты знаешь?! Расскажи, что тебе известно, молю, — она протянула руки к лесному духу.

Леший не был готов так просто выдать все ведомые ему секреты. У него было условие, после которого правда могла быть раскрыта.

— Спой, оживиии мойй лееес своееей силой, и яяя всё расскажуууу. Боооги поймууут и простяяят.

Хоть Ядвига почти и не знала лесного духа, но причин не доверять ему не было, поэтому она села поудобнее, положила руки на колени ладонями вверх и тихо запела давно позабытую песню. Произошло то, чего она так старательно избегала, потому что считала себя более недостойной для подобной милости.

Птицы прекратили своё печальное пение, листья на кронах деревьев застыли в том положении, в котором находились до этого, сверчки замолчали… Весь лес, как и раньше, затих. Зелёные огни в пустых глазницах лешего потухли, точно он закрыл глаза в блаженстве. Воздух вокруг девушки заискрился, наполняясь чистой энергией. Обмен начался. Лес дарил ей свою силу, с благодарностью принимая частичку божественной магии, которой Ядвига делилась, пока звучали ритуальные слова.

Вскоре ритуал свершился, и одаренная замолкла. И лишь когда пение стихло, лес ожил с новой силой.

Ядвига почувствовала себя лучше и уже не была настолько слаба. В ногах исчезла усталость, а в хрупких руках появилась сила. Жизнь забила в ней ключом.

— Я выполнила твою просьбу. Теперь говори же, друг любезный. Не томи, — решительно потребовала она, поднимаясь с земли.

— Друуууг… — словно пробуя это слово на вкус протянул дух. — Дооолгоо же я ждааал, когда тыы меееня таак назовёёшь.

Внезапно Ядвига вспомнила слова Любицы и спросила:

— Значит, это о тебе толковала Любица. Она говорила, что у меня есть друг, который обязательно придёт мне на помощь.

— Дааа. На моооё удивлееение, ты смоооглаа располооожить к себее уупрямыый дуух ворооожееи.

Ядвига хотела послушать всю эту историю до конца, но чувствовала, что времени у неё остаётся всё меньше и меньше.

— Прости, что тороплю тебя, друг мой милый, но прошу, расскажи же всё скорее! Не терзай меня в неведении.

Леший со скрипом в коленях опустился на землю и, глядя куда-то вдаль, словно заглядывая в само прошлое, начал свой печальный, но откровенный рассказ.

— Дуушу твооеего человееека забраала русаалкааа. Тааа беестияя, котооорая однааажды чуть не утааащила тебяя на дноо озера, своееегоо домаа. Онааа даавноо затаилааа обидууу. И когдаа пооявииилаась возмоожноость, тоо с рааадостью вышлааа на сууушу и натвориилаа бед.

— Какую обиду? За что? Разве успела я ей чем-то насолить?

— Приглянууулся ей твоой человееечишкааа. Возомнилаа себее, прокляяятая, чтоо тебяяя смоожет утопиить, да маагию твоюю себее забрааать. Да не тут тоо былооо. Спааас тебяя твой человееек, одариив русаалкуу презриительныым взглядоом. Вот и осерчаала она, душегууубкаа.

— Что же за возможность у неё появилась? Что она сделала?

Лешему неведомы были человеческие эмоции. Он даже не мог представить себе, как сейчас страдала Ядвига от услышанного, поэтому спокойно продолжил свой неспешный рассказ.

— Уговоор был у неёё с человеееком. Он дааал ей воодный кааамень, чтобы онаа обрелааа свободуу и смоглаа воольно брооодить по суууше. Одноо услоовие былоо. Должнааа былаа забрааать дуушу твоеего человеека, очаровааать его, от тебяяя отвадить. Открутиить и остаавить себее.

Ядвига ужаснулась, слабо представляя, кто же мог пойти на подобное.

— Но кто мог совершить столь страшное деяние? Почему?

— Другооой твоой человееек.

Ядвиге едва удавалось справляться с дрожью, от которой даже челюсть сводило, но следующие слова духа поразили её до самой глубины души.

— Черноооволосыый, чернооокий. Вааше людскоое племяяя зовёёт такиих "муж". Человееек, чьиим запаахооом ты пропитаалаась, и заключииил сделкуу с коваарноой русаалкой.

В одночасье вся жизнь, все беды, всё горе вихрем пронеслись у девушки перед глазами. Сраженная услышанным, она ухватилась за шершавый ствол дерева, чтобы не свалиться с ног. Наконец жестокая правда открылась, и Ядвига узнала, что безумная страсть Витольда затуманила его разум, подтолкнув на безжалостное коварство.

— О презренный! Заключил сделку с русалкой, чтобы она отняла у меня Николаса… забрала его себе. Околдовала! Одурманила!

— Я виидеел, в какооом отчаянииии был чернооокий. Слыхаал, как взываал к богааам и просииил у них совеетаа. Роковоой случаай привёёл его к тооому озеруу, нельзяяя егоо винииить.

— О нет! Как же не винить, коли он разрушил мою жизнь! — девушка закрыла лицо руками, сгорая от презрения и обиды. На ярость сил уже не осталось, уж больно много довелось ей вынести. Сейчас единственное, о чём она могла думать, было спасение человека, чья жизнь из-за неё висела на волоске.

Ядвига упала на колени перед огромным лесным существом, судорожно сжала его руки и взмолила:

— Прошу, помоги мне отыскать его. Я должна спасти загубленную жизнь. Не смогу жить с этим грузом на сердце.

Леший кивнул и встал на худые ноги, потом поглядел вдаль и ответил:

— Подсооблюю. Толькооо ты емуу ужее не помооожешь. Не жилец он болееее. Его телоо — этоо уже пустааая оболооочка. Вот-вооот поомрееет. Выпииила егоо русааалочья любооовь. Иссушииила.

Ядвига, с трудом сдерживая слезы, потянула духа в сторону, куда глядели его светящиеся очи.

— Прошу, доведи. Поспешим. Я должна что-то сделать. Должна успеть!

— Не стоооит, девооочка. Толькоооо себяяя загууубишь.

— Не имеет значения, что будет со мной. Ведь Николас ни в чем не виноват!

Она готова была жизнь отдать, лишь бы спасти любимого, который, как оказалось, пал жертвой вероломства и колдовства.

Леший расправил широкие плечи, выпрямился во весь свой внушительный рост, крепче прихватил Ядвигу за руку и спешно побрел вперёд, цепляя рогами ветки на высоких деревьях. Оказалось, что шел он куда резвее, чем говорил, отчего Ядвига едва поспевала. Один его размашистый шаг, а девушке приходилось делать десять, но подобная спешка оказалась полностью оправданной. Очень скоро хозяин леса привел подругу к берегу тонкого ручейка, беззаботно пронизывающего весь лес, к месту, где лежало бледное тело Николаса.

Отпустив девичью руку, существо растаяло в воздухе, словно его появление только лишь привиделось воспаленному разуму. Не теряя ни минуты, Ядвига подбежала к телу мужчины, упала возле него на колени и припала к груди, прислушиваясь к слабому сердцебиению.

— Жив! Боги, жив, хоть и едва дышит! — кричала она ему в лицо сквозь слезы. Ядвига прекрасно осознавала, что жизнь вот-вот покинет иссохшее тело. Жуткий кошмар, который так давно мучил девушку, начинал сбываться. Трясущимися пальцами она коснулась серого лица и поцеловала его сухие губы.

— Очнись, родимый.

«Он ужеее не слышиит тебяя. Умираааеет.» — раздалось вокруг призрачным эхом.

— Нет. Я не могу! Не позволю! — в отчаянии кричала она в ответ, отыскивая в дорожной сумке предметы, которые неизменно носила с собой, как однажды повелела ей Любица.

Наткнувшись на приданое, оставленное ей Зорицей, Ядвига вспомнила о тайном ритуале, описанном на последней странице книги.

— Я верну тебя! — по земле рассыпались ступка, пест, травы, огниво и длинная серебряная игла, которой однажды шила рваную рану на ноге умирающего.

Не думая о последствиях, Ядвига радовалась тому, что всё необходимое для проведения ритуала было под рукой. По счастливой случайности Николас пришел к воде, без которой ей ничего бы не удалось. Огнивом спасительница развела маленький огонь, после этого загребла ладонью воду, куда добавила измельчённый травяной состав. Достала иглу и уколола ею свой палец. Добавила несколько капель крови в воду и «подожгла» ее.

Огнем из ладоней она плеснула на грудь умирающего, неустанно вторя древнее темное заклинание, обращаясь к трём Богам, которые когда-то стали её спасением и одновременно проклятьем.

— Живи… Только живи.

Казалось, что время замерло, пока горящая заговоренная жидкость медленно всасывалась в кожу парня. Ещё несколько мгновений и, к её великому облегчению, он шумно втянул в себя воздух, словно только что вынырнул из глубин океана.

— Мммм… — застонал он, приподнявшись и оперевшись на локти.

Бескровное лицо уже не казалось таким серым, на щеках проступил здоровый румянец, а губы обрели цвет. Мужчина болезненно поморщился и открыл глаза, встречаясь с заплаканными красными глазами напротив.

— Ядвига? — в изумлении выпалил он. Казалось, что пред ним сладкое видение из прошлого, которое непрестанно преследовало его всё время. Её убитые горем глаза, полные обиды и страдания, каждую ночь являлись ему во снах, и он тянулся к женщине, которую любил до одури, пытался обнять, но беглянка то и дело ускользала. А поутру разум вновь туманился, лишая Николаса воли, и он жил, словно околдованный, не принадлежа себе более.

— Ядвига, милая…

Николасу столько хотелось рассказать, объясниться, упасть в ноги и молить о прощении, но Ядвига не дала договорить. Не желая слушать, она бросилась ему на шею и каждой клеточкой своего естества ощутила его прежнего: такого же родного, доброго, искреннего и чуткого… такого любимого.

— Живой, — она бормотала дрожащим голосом, а её тихие, полные скорби слезы мало-помалу впитывались в испачканную мужскую рубаху.

— Я помню всю… всю ту боль, что причинил тебе, — кусая до крови губы, каялся мужчина. Он коснулся вздрагивающих плеч Ядвиги и осторожно отпрянул, чтобы вновь заглянуть в магическую бездну её больших сияющих изумрудных глаз. — Ты ненавидеть меня должна, ведь нет мне прощения. Зачем спасла?! Лучше бы задушила собственными руками и даже этого было бы мало, чтобы искупить перед тобой, мой свет, вину.

— Нет в том твоей вины!

— Виноват, бесконечно виноват, ведь должен был бороться с чарами. Околдовала меня, окаянная, а я слаб оказался и пошёл за ней, как безмолвный раб, и теперь я достоин одного лишь презрения и ненависти.

Голова Николаса бессильно упала на грудь Ядвиги, а она только придвинулась к нему ближе и стала ласково поглаживать по спутанным влажным волосам.

— Я знаю, милый… Я всё знаю. Ушло дурное очарование, нет на тебе больше русалочьего проклятья.

— Русалочьего? —Николас поднял голову думая, что ему послышалось.

— Именно. Сегодня мне стало известно обо всём. Помнишь, как спасал ты меня из озера в деревне, где Любица жила?

Николас кивнул в ответ.

— Это всё проклятая русалка пыталась утопить меня, да на дно утащить, а потом и за тобой пришла, прокляла и жизненную силу выпила, оставив погибать.

— Но как ты узнала об этом?

Ядвига всё поглаживала голову мужчины, глядя в темное звёздное небо, и не понимала, отчего же сейчас настолько тяжко. Вроде, и Николаса спасла, узнала, что не по своей воле предал, а легче ни капли не становилось, даже наоборот — сидела в лесу с разбитою душою.

— Сон мне приснился…вещий, мой голубь сизокрылый. Долго думала, позабыть пыталась, да сердце всё не на месте было. Не стерпела и обманом к тебе поспешила, а ты тут… ни живой, ни мертвый.

— Но как же это? Я ведь чувствовал, что умираю. Что ты сделала? Почему я всё ещё живой, да и чувствую себя вполне?

Ядвига не могла раскрыть правды, на какие жертвы пошла ради его спасения. Решила, что так будет лучше. Ей уже не помочь: она непременно вскоре заплатит свою цену, а ему незачем остаток жизни себя корить. Вместо прямого ответа она одарила его нежной теплой улыбкой и сказала уклончиво:

— Как же я рада, что успела.

Оставляя не ведающего друга на земле, она поднялась с места и отвернулась, чтобы уйти, ведь больше ничего не могла поделать, но Николас подскочил следом и бросился ей на спину, горячо обнимая и прижимая к сердцу. Он зарылся лицом в длинные огненные волосы и гулко втянул в себя такой знакомый и сладкий аромат. Мимо воли губы сами впились в худое плечо и стали покрывать его отчаянными поцелуями.

— Не уходи… не покидай меня, — у Николаса задрожал голос. — Я и представить не смел, что смогу хоть раз ещё вот так прижать тебя к своей груди, коснуться рукой твоих волос, ощутить губами вкус твоих губ.

— Пусти…пусти меня, Нико, — трепеща всем телом от переполняющих её чувств, бессвязно бормотала Ядвига, вцепившись побелевшими пальцами в окрепшую руку мужчины.

— Не могу. Смертельно боюсь, что исчезнешь…

Всего один шаг, один поворот головы разделял давно разлученных возлюбленных от единения и сладострастного горячего поцелуя, и стоило Ядвиге только вспомнить гордое лицо дорогого князя, как в груди закипела страшная, пожирающая её душу злоба. Она возненавидела коварного вероломца, который ради своего счастья положил на жертвенный алтарь судьбу двух любящих сердец. Больше обреченную ничего не сдерживало, да и не хотела она уходить. Поддалась собственным желаниям, обернулась и упала в крепкие объятия Николаса. Спустя время мучительной разлуки их губы вновь сплелись в сладострастном поцелуе, после чего мужчина подхватил любимую на руки и осторожно уложил её на влажную траву. Ядвига забылась и отдалась Николасу без остатка. Она таяла в его руках, наслаждаясь близостью и той болью, которую причиняет мужу. Настало её время совершать безрассудные поступки, а впереди ещё ждала месть.

Николас глубоко спал, когда девушка осторожно выскользнула из его объятий, поправила стянутое с плеч платье и тихо встала.

— Навеки я твоя, любимый, душой и телом, — шепнула она ему на прощание и, оставив лёгкий поцелуй у виска, растворилась вдали пробуждающегося солнца.

«Теперь ты можешь жить дальше…» — подумала Ядвига, незаметно воротясь в повозку. Кучер всё ещё крепко спал, но времени на то, чтобы ждать, когда действие зелья рассеется, не было, поэтому девушка достала из сумки другой пузырек с сильным неприятным запахом, нейтрализующим действие сонного зелья, и сунула его под нос провожатого. Тот мигом пришел в себя, слабо понимая, что произошло.

— Поворачивай обратно, — твердо скомандовала Ядвига.

— Но, госпожа, мы ведь ещё не приехали…

— Нет времени. Мне стало дурно. Нужно срочно возвращаться!

Кучер тяжело вздохнул:

— Как прикажете.

Он ляснул лошадей, закричал «но», и повозка тронулась с места.

Ядвига знала, что дни её сочтены, но всю обратную дорогу до замка думала лишь о том, чтобы месть успела свершиться. Она устало прикрыла глаза и поняла, что силы начинают безвозвратно покидать её тело.

— Началось, — шепнула она себе под нос.

Потом звучно скомандовала слуге:

— Прибавь ходу!

«У меня есть всего три дня, но я ещё не завершила самое важное.»

Воротившись в замок, девушка поблагодарила извозчика за расторопность и поспешила в покои, в которых жила до замужества, когда лечила умирающего князя. Не сказав мужу ни слова, она закрылась там на три дня и три ночи.

Растирая деревянным пестом в ступе травы, она все пыталась найти хоть какое-то оправдание Витольду, но чистый разум, теперь отравленный ненавистью, отказывался его понимать.

— Нет тебе прощения, душегубец! — сквозь зубы шипела она, раздувая под котелком огонь. — Не прощу! Не помилую!

Ароматные травы посыпались в кипящую воду, окрашивая её в кроваво-красный цвет. Сейчас Ядвига варила последнее в своей жизни зелье, и оно предназначалось для драгоценного любимого мужа.

— Он знал, знал, что я любила другого… — она с ненавистью стирала рукавом предательские слезы, — но в его сердце не нашлось жалости ни для Николаса, ни для меня…

Девушка схватила со стола серебряную иглу и, уколов палец, добавила в зелье несколько капель своей крови.

— Вот и в моём сердце больше нет жалости.

Как бы она ни пыталась убедить себя, но глупо было отрицать, что она давно полюбила Витольда, и эта любовь была такой же сильной и крепкой, как её ненависть к нему.

— Ненавижу! За то, что обманул. За то, что заставил пережить столько боли, — зелье кипело, бурлило, шумело, разнося по комнате едкий запах сухостоя, — за то, что чуть не сгубил Николаса.

Во время приготовления яда она сосредоточенно читала заклинания, когда не отвлекалась на проклятья в адрес предателя. Как и учили её знающие, целебное зелье становилось сильнейшим ядом, если щедро сдобрить его правильными травами.

Всё время её оставшейся жизни Ядвига потратила на то, чтобы изготовить орудие мести, но под самый конец воспалённые нервы окончательно сдали.

Бедняжка медленно сползла по стене, закрывая лицо руками.

— Что же я наделала? — она ударила себя кулаком в грудь, пытаясь заглушить чувства и сомнения. — Почему всё так сложно?! О боги! Почему я не могу просто его ненавидеть? Зачем полюбила? Как могла пустить в своё сердце?! Как могу любить до сих пор, после всего, что узнала?!

Но несмотря на это, Ядвига, преодолевая слабость, поднялась, достала свою длинную серебряную иглу и окунула её в зелье.

Голова сильно кружилась, в глазах темнело, но в трясущихся руках всё ещё оставалась сила.

— Времени больше не осталось.

Струсив лишние капли с конца иглы, она отперла дверь и, полная решимости, направилась к мужу, готовясь осуществить задуманное.

— Душа моя, что происходит? Тебе нездоровится? Я не знал, что уже и думать, — Витольд пошел в сторону жены и нежно обнял её. Он был так рад её видеть, что не сразу обратил внимание на темные круги под её изумрудными глазами.

Ядвига вымученно улыбнулась и солгала:

— Тебе не о чем беспокоиться. Со мной всё хорошо.

— Почему ты заперлась в старой комнате и отчего так долго не покидала её?

— Прости. Мне нужно было время, чтобы восстановить силы после поездки, — девушка положила голову на грудь мужа и прикрыла глаза, прислушиваясь к мерному биению его сердца. — Спасибо, что отнёсся с пониманием.

Крепкие мужские руки сомкнулись на тонкой талии, притягивая её ближе.

— Хоть мне было и трудно, но я не посмел потревожить твой покой.

Он с такой нежностью смотрел на жену, что она не сдержалась. Предательское сердце заныло, забилось чаще, а губы сами потянулись к его нежным сладостным устам.

Витольд с радостью подался навстречу. На миг их соединил живой, полный любви и отчаянной страсти поцелуй, с горькой помесью предательства.

«Как же хочется насладиться тобой в последний раз», — подумала Ядвига и вслух добавила: — Я люблю тебя, мой князь.

Это было самое счастливое и самое горькое мгновенье в жизни её мужа.

Ответные слова застыли на его губах, когда он ощутил острую боль в области сердца.

Глаза его широко распахнулись, когда он перевел недоумевающий взгляд с лица жены на иглу, глубоко загнанную в его грудь. Она едва задела сердце, но этого было достаточно, чтобы смертельный яд начал стремительно распространяться по его телу.

— За что? — с болью в голосе спросил он, переводя на жену страдальческий взгляд. — Что же ты наделала…

Ядвига отступила назад, прикрывая дрожащие губы руками. Слова застряли в её горле. Она и представить не могла, что месть окажется столь горькой и трудной. Вынести скорбь в глазах мужа было почти невозможно.

Князь все ещё стоял, не в силах ни пошевелиться, ни сделать глубокий вдох.

— Я же любил тебя…

И только сейчас Ядвига нашла в себе силы ответить:

— Я всё знаю.

— О чём ты?

— Ты поплатился за своё коварство и предательство, — бешено бьющееся сердце в груди заглушало её собственные слова.

— Ядвига… — Витольд попытался сделать шаг, но оступился. Ему было стыдно, страшно и невыносимо от того, что всё так обернулось.

Предчувствуя стремительно приближающуюся кончину, Ядвига упала на колени, обнимая себя за плечи.

Она смотрела на мужа сквозь пелену слез.

— Прокляла я тебя. Обрекла на вечные муки, а ему отдала свою жизнь. Не вышло у тебя отнять её…

Последние слова обреченная вымолвила, падая без чувств ниц. С последним вздохом глаза её навеки закрылись.

С ужасом наблюдая за кончиной жены, Витольд рухнул рядом с ней, сгребая обмякшее тело в свои объятия. Он судорожно вцепился пальцами в её огненные волосы и стал покрывать белое лицо отчаянными поцелуями.

— Я не хотел, чтобы так всё закончилось. Я ошибся, но любил и всегда буду любить тебя.

Горькие слезы орошали бескровные губы жены.

— Нет! Очнись, любовь моя… Не умирай! Молю!..

Он громко кричал, как ему казалось, но на самом деле из его груди вырвалось лишь тихое шипение, ведь и его жизнь уже висела на волоске.

— Очнись… прошу… я же так люблю тебя…

Он всё не отходил от бездыханного тела до тех пор, пока сам не упал замертво возле Ядвиги. Лишь тоненькая длинная серебряная иголка издала пронзительный звон, выскользнув из груди мужчины рядом с телами.

К сожалению, а вернее на свою беду, Ядвига была всецело поглощена своей местью, оттого и не успела позаботиться о том, чтобы её тело было погребено должным образом. Первым мертвых супругов нашел верный слуга. Он бросился к телам, но было уже слишком поздно. Никто не знал, что делать в подобном случае, ведь господа были так молоды и никто не думал об их преждевременной кончине, поэтому было принято решение поместить тело князя Витольда в фамильный склеп, а тело его жены сожгли, а прах поместили в домовину, окуренную дымом и установленную на столбах. Такие избы смерти всегда напоминали живым человеческое жилище, но без окон и дверей.

Никто и представить не мог, что отныне душа Ядвиги никогда не сможет найти покой.

* * *

Ровно через год, в день смерти, домовина Ядвиги треснула, и урна с её прахом разбилась на сотни мелких осколков, разнесенных сильным порывом ветра. Да только сам прах не развеялся, а поднялся вверх плотным облаком. Всё в округе заволокло густым туманом, а когда всё улеглось и дымка растаяла, на его месте возникла девушка с огненно-рыжими волосами. Из-под черных юбок виднелись босые ноги. Только одна из них была белой костью без плоти и крови. Отныне она превратилась в духа, проводника между миром живых и миром мёртвых.

— Аааа! — громкий крик боли раскатом грома разлился по округе.

Душа Ядвиги не смогла обрести покой и пока ей было сложно осознать, что произошло.

— Что со мной? — бедняжка была в растерянности. Она ещё не понимала, что обречена была на вечную жизнь. Только и жизнью это назвать нельзя было. Ни жизнь и ни смерть. Не человек и не мертвец. Одной ногой в мире живых, другой — в мире мёртвых.

Из пугающего оцепенения её вывел знакомый крик старого друга — сокола.

Ядвига посмотрела ввысь и вскинула руку к небу:

— Лети ко мне, дружок.

Сокол послушно приземлился на вытянутую руку девушки и тревожно забил крыльями, но не улетел.

— Спасибо, малыш, — она погладила его по блестящим крыльям. — Давно же мы не виделись.

Испуганные глаза птицы раскрыли Ядвиге правду, объяснили, кем теперь стала, но смириться с этим ей было очень непросто.

— Значит, не смерть стала моим наказанием… а проклятье…

Однако не только Ядвига была обречена на вечное скитание. Не суждено было ей остаться одинокой.

Опустевший замок содрогнулся. Тяжёлая каменная плита упала с саркофага, где покоилось тело умершего молодого князя Ковза. Сперва показались длинные худые пальца, а потом наружу выбрался иссохший, обтянутый тонкой бледной полупрозрачной кожей мужчина. Его черные, как ночь, волосы ниспадали на плечи, блестящие глаза почернели пуще прежнего, щеки впали, а широкий подбородок стал более острым и вытянутым. В нем все ещё проглядывалась прежняя красота и очарование, только теперь вместо восхищения предначертано ему вселять ужас в сердца людей.

Чёрное похоронное одеяние подчеркивало необратимые изменения, которые претерпело его тело в могиле. Ростом и шириной плеч мертвец остался всё таким же, но теперь он выглядел болезненно исхудалым.

Растерянно оглядывая свои тощие бескровные пальца, Витольд заревел, как раненый зверь, вымещая всю свою злобу:

— Ядвига!

Он сделал первый шаг к выходу и мучительно насупился. Каждый шаг давался мужчине с трудом.

— Я найду тебя!

Живой мертвец безошибочно ощутил присутствие в этом мире той, кто обрёк его на вечные муки. Все его нутро сгорало от жгучей ненависти и безумной любви к этой женщине.

Медленно поднимаясь по каменным ступеням опустевшего замка, мужчина вернулся на место своей кончины.

— Что это?

Он присел и хотел было поднять с пола серебряную иглу, что стала орудием его убийства, но блестящий металл больно обжёг его руку.

— Ах! Какого лешего? — злобно зарычал мертвец.

Он долго рассматривал предмет и всё же решил перепрятать его. Что-то подсказывало, что отныне игла как-то связана с ним. Оторвав от пыльной шторы кусок, Витольд осторожно поднял иглу и повертел её в руках.

— Значит, с твоей помощью я стал таким. Ну что ж, стоит приберечь тебя и спрятать в надёжном месте, где никто не сможет до тебя добраться.

Подойдя к окну, мертвый князь с тоской взглянул на просыпающееся солнце и понял, что отныне у него есть одна только цель:

— Я обязательно найду тебя, Ядвига. Когда станешь моей, то буду жестоко мучить тебя и страстно любить до скончания веков.

Эпилог.

Душа девушки навсегда была привязана к опушке леса, где находился её прах, а в конце густого дремучего леса начиналось царство мёртвых.

Замок стал вечной обителью живого мертвеца. И Витольд, и Ядвига точно знали, что оба восстали. Они чуяли друг друга на расстоянии. Они оба горели жгучей ненавистью друг к другу, при этом сгорая в огне страстной любви. И так им предстояло провести вечность.

Они были скрыты от посторонних глаз, если сами того хотели. Но пытались уничтожить друг друга, если только могли.

Николас дожил до старости, но так и не смог перенести утрату любимой женщины. Он ушёл в горы, где жил отшельником до самой смерти. Ядвига иногда позволяла себе наблюдать за ним, но он никогда её не видел. Она вновь пережила всю боль утраты, когда он умирал, будучи уже седовласым стариком. И когда его молодая душа покинула старое изможденное тело, Ядвига пришла.

— Пойдём со мной, — она протянула к нему свою руку.

— Ядвига? Это ты? — Николас не верил в происходящее, ведь ещё не осознал, что настало время прощаться навеки.

— Да, Николас, я давно ждала тебя.

Против воли она взяла его за руку и помогла истерзанной душе попасть к вратам царства мертвых, где он должен был наконец обрести покой.

Стоя на краю, мужчина не решался отпустить холодную руку возлюбленной и сделать последний шаг.

— Не уходи. Останься рядом со мной, — слёзно просил он, поднося тонкую ручку к губам.

— Тебе уже пора, свет мой.

Как бы ни было Ядвиге тяжело, но задерживать душу на краю миров было слишком опасно. Она подарила Николасу последний поцелуй перед тем, как навечно отпустить руку любимого. Он молча наблюдал за ней, радуясь возможности ещё раз прикоснуться к этим огненно-рыжим волосам.

Прошло много столетий перед тем, как первый богатырь появился на пороге дома Ядвиги, стоящего на опушке леса. Тогда она и задумала «насолить» своему любимому и ненавистному муженьку. Больно опостылела ей загробная жизнь. Скучно стало…

ЭТО НЕ КОНЕЦ. ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14