I
В. Г.[Белинский
С акварели К. А. Горбунова, сделанной в 1838— 1839 г.
В. Г. Б Е Л И Н С К И Й
М. Ю.ЛЕРМОНТОВ
С Т А Т Ь И
И
Р Е Ц Е Н З И И
Редакция, вступительная статья
и примечания
Н. И. МОРДОВЧЕНКО
1940
Государственное
«Х у д о ж е с т в е н н а я
издательство
литература»
Л Е НИ Н Г Р А Д
В-43*
ЛЕРМОНТОВ
В ОЦЕНКАХ БЕЛИНСКОГО
В 1846 году, в статье о «Петербургском сборнике» Некрасова,
Белинский указывал, что «литература наша, в лице Пушкина и Го
голя, перешла через самый трудный и самый блестящий процесс
своего развития: благодаря им, она, если еще не достигла своей воз
мужалости, то уже вышла из состояния детства и той юности, которая
близка к детству». Подчеркивая, что «это обстоятельство совершенно
изменило судьбу явления новых талантов в нашей литературе», что
«теперь каждый новый талант тотчас же оценяется по его достоин
ству», Белинский вспоминал и Лермонтова — его вступление в лите
ратуру конца 30-х годов. — «Явился Лермонтов, — писал Белин
ский, — и первыми своими опытами заставил всех смотреть на его та
лант с изумленным ожиданием чего-то великого. Много ли успел на*
писать он в течение своего краткого (четырехлетнего) литературного
поприща? — а между тем, нужен был толькр один смелый голос,
чтоб за Лермонтовым, с первых же опытов его, утвердить имя вели
кого, гениального поэта» (X , 2 0 0 ).*
Нет сомнений, что в приведенных словах Белинский говорит о са
мом себе. Именно ему принадлежал тот «смелый голос», который по
достоинству оценил поэтический талант Лермонтова еще с первых
его опытов и указал на огромное значение Лермонтова в развитии
русской поэзии.
* Цитаты со ссылками на том и страницы даны по тексту Пол
ного собрания сочинений В. Г. Белинского под редакцией С. А . Вен
герова (тт. I— X I, 1900— 1917). Цитаты со ссылками на одни стра
ницы (без указания тома) даны по тексту настоящего издания.
Основные статьи о Лермонтове (о «Герое нашего времени;» и О
«Стихотворениях М. Лермонтова») написаны Белинским на рубеже
второго периода его деятельности, в течение которого он оконча
тельно сформировался как просветители-революционер, вождь моло
дой русской демократии.
В статьях о «Герое нашего времени» и о стихотворениях Лермон
това сказалась замечательная способность Белинского доводить анализ
художественного творчества до той ступени, на которой самому писа
телю открывалось направление его идейного и творческого роста, а
вместе с тем освещались и перспективы объективно-исторического раз
вития литературы.
Сила Белинского заключалась в том, что своей теоретической й
критической мыслью он далеко опережал текущую литературу, ставил
ей задачи на многие годы, раскрывая связи литературы с ходом на
ционального, народного и общечеловеческого развития.
1
Лермонтов начал привлекать пристальное и сочувственное внима
ние Белинского почти с первых же своих произведений, появившихся
в печати.
В 1838 году в «Литературных Прибавлениях к Русскому Инва
лиду» (№ 18) без имени автора была напечатана «Песня про царя
Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашни
кова». Рецензируя в «Московском Наблюдателе» того же года поэму
Е. Бернета «Елена», Белинский в специальном примечании отметил
эту «песню», как «прекрасное стихотворение». «Н е знаем имени автора
этой песни, которую можно назвать поэмою, в роде поэм Кирши
Данилова, — писал Белинский, — но если это первый опыт молодого
поэта, то не боимся попасть в лживые предсказатели, сказавши, что
наша литература приобретает сильное и самобытное дарование»
(III, 394).
В 1839 году в «Московском Наблюдателе» Белинский дал не
обычайно высокую оценку «Бэлы», появившейся в «Отечественных
Записках», и откликнулся на несколько стихотворений Лермонтова,
также только что напечатанных в «Отечественных Записках» («Д ума»,
«П оэт», «Ветка Палестины» и «Н е верь себе»).
«Вот такие рассказы о Кавказе, о диких горцах и отношениях
к ним наших войск, — писал Белинский о «Бэле», — мы готовы чи
тать, потому что такие рассказы знакомят с предметом, а не клеве
щут на него. Чтение прекрасной повести Г. Лермонтова многим может
быть полезно еще и как противоядие чтению повестей г. Марлинского» (IV , 211)* Белинский смело противопоставлял Лермонтова*
автора еще только одной повести, прославленному прозаику 30-х гг.
Марлинскому, чье творчество было связано с пройденным романтиче
ским этапом литературы и с точки зрения Белинского могло только
тормозить развитие реализма.
«Прекрасными стихотворениями» Белинский счел «Ветку Пале
стины» и «Н е верь себе». Он отмечал, что «первое поражает художественностию своей формы, а второе глубокоетию своего содержания
и могучестию формы: дело идет, кажется, о тех непризванных поэ
тах, которые могут вдохновляться только своими страданиями, за
отсутствием истинного поэтического призвания». Приведя далее сти
хотворение «Н е верь себе»» Белинский заключал:
«Заметьте, что
здесь поэт говорит не о бездарных и ничтожных людях, обладаемых
метроманиею, но о людях, которым часто удается выстрадать и то
и другое стихотворение, и которые вопли души своей, или кипение
крови и . избыток сил, принимают за дар вдохновения.
Глубокая
м ы сль!. . Сколько есть на белом свете таких мнимых поэтов! И как
глубоко истинный поэт разгадал и х !..» (IV , 280). Характерны в той
же статье оценки центральных стихотворений Лермонтова «Дума»
и «П оэт». «Думу» Белинский выделил» как «энергическое, могучее по
форме, хотя и прекраснодушное несколько по содержанию стихотво
рение». О «Поэте» Белинский упоминал, как о произведении, «при*
мечательном многими прекрасными стихами и также прекраснодуш
ном по содержанию» (IV , 278— 27 9).
Обличительный, гневный пафос «Думы», «Поэта», а также и сти
хотворения «Н е верь себе» противоречил взглядам Белинского, кото
рые он разделял в ту пору, находясь на позициях примирения с дей
ствительностью. Термином «прекраснодушие» Белинский характе
ризовал тогда всякие беспочвенные идеалистические порывы, всякий
бессильный протест против действительности.
В соответствии с формулой Гегеля «всё, что действительно — то
разумно» Белинский в 1838— 1839 гг. теоретически обосновывал дей
ствительность и разумность существующих общественно-политических
порядков и отказывался от всякого протеста. И в искусстве он отвер
гал в это время все недовольное и протестующее, считая, что истин
ное художественное произведение не обнажает противоречий жизни, не
углубляет их, что оно «примиряет с действительностью, а не восстановляет против нее» (IV , 4 8 1 ). Именно в эту пору Белинский безо
говорочно осудил Полежаева, заявив, что «его песни, нашедшие отзыв
в современниках, не перейдут в потомство» и что «субъективность —
смерть поэзии и ее произведения — поэтический пустоцвет» (IV , 4 7 ).
П. В. Анненков в своих воспоминаниях рассказывает, что Белин
ский «не успел отделаться от Лермонтова одним решительным при
говором. Несмотря на то, что характер лермонтовской доэзин про-
тиворсчил временному настроению критика, молодой поэт, по силе
таланта и смелости выражения, не переставал волновать, вызывать
и дразнить критика. Лермонтов втягивал Белинского в борьбу с со
бою, которая и происходила на наших глазах».*
Прочитав в августе 1839 года «Три пальмы» Лермонтова в «О те
чественных Записках», Белинский писал Краевскому: «Боже мой!
Какой роскошный талант! Право в нем таится что-то великое». Меся
цем позже, в письме к Станкевичу Белинский приводил целиком «Три
пальмы» и заявлял: «Н а Руси явилось новое могучее дарование —
Лермонтов». В январе 1840 года Белинский спрашивал о Лермонтове
К. Аксакова: «Каков его «Терек»? Дьявольский талант!» С тем же
вопросом Белинский обращался и к Боткину, причем замечал: «Чорт
знает — страшно сказать, а мне кажется, что в этом юноше готовится
третий русский поэт, и что Пушкин умер не без наследника». Так,
еще в начале 1840 года, когда не было ни «Героя нашего вре
мени», ни сборника стихотворений Лермонтова, Белинский пред
сказывал Лермонтову место в литературе вслед за Пушкиным
и Гоголем.
С восторгом Белинский принял стихотворения
«И скучно, и
грустно», «Памяти А . И. Одоевского»; от «Колыбельной песни» Лер
монтова он был «без ума», Только к двум вещам — «Ангелу» и
«Узнику» — Белинский остался холоден. Другие же лермонтовские сти
хотворения, появившиеся в 1839— 1840 гг., не переставали его вол
новать и, как правильно заметил Анненков, втягивали Белинского
«в борьбу с собою».
С конца 1839 года Белинский начинал видеть несостоятельность
своего истолкования «разумной действительности» и входил в полосу
мучительного идейного кризиса, который преодолевался на протяже
нии 1840— 1841 гг. Примирительное, созерцательное понимание дей
ствительности сменялось у Белинского реалистическим взглядом на
действительность, как на объект познания и борьбы. Испытав тяжкие
сомнения и колебания, Белинский в итоге пришел к выводу, что идея
отрицания, которую он раньше изгонял из жизни и искусства, была
связана с самим принципом исторической разумности. У Белинского
вместе с изживанием его прежних взглядов неуклонно йарастал про
тест против действительности, развивалась и углублялась идея ^отри
цания, идея революционной борьбы. В этот период пересмотра ста
рых взглядов и перехода на новые революционные позиции Лермон
тов как бы сопутствовал Белинскому. Поэзия Лермонтова не только
не смягчала и не преображала действительности, как того требовали
* П. В. А н н е н к о в .
стр. 247.
Литературные воспоминания, Л., 1928*
«примирительные» теории Белинского, а наоборот она углубляла н
обостряла все жизненные противоречия. Вот почему, в процессе выра
ботки нового мировоззрения, Белинский нашел у Лермонтова полное
и глубокое отражение своей «рефлексии», своих сомнении и колеба
ний, своей внутренней борьбы, которую он переживал.
В письме к Боткину 9 февраля 1840 года Белинский восхи
щался «Колыбельной песней» Лермонтова. «Как безумный, твердил
я и дни и ночи эту чудную молитву, — писал он, — но теперь я
твержу, как безумный, другую молитву:
И скучно, и грустно!. . И некому руку подать
В минуту душевной н евзгоды !..
Ж еланья!., что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят — все лучшие годы!
Л ю би ть... но кого ж е ? . . на время не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? — Там прошлого нет и следа:
И радость, и мука, и всё так ничтожно.
Что страсти?. . Ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг—*
Такая пустая и глупая шутка.
Эту молитву твержу я теперь потому, что она есть полное выра
жение моего моментального состояния».
Ненависть и сарказм по отношению к «гнусной российской дей
ствительности» Николаевского времени, неугасимое стремление к сво
боде, жажда деятельной жизни и борьбы —-вот что объединяло Лер
монтова с такими основоположниками революционно-демократической
мысли в России, как Белинский и Герцен. Недаром Белинский нахо^
дил в поэзии Лермонтова воплощение своих собственных дум и скор
бей. Недаром Герцен говорил о Лермонтове, что он «всецело принад*
лежит к нашему поколению».
2
Белинский впервые встретился и познакомился с Лермонтовым
еще летом 1837 года в Пятигорске, на квартире у Н. М. Сатина,
приятеля Герцена и Огарева. Судя по воспоминаниям Сатина, эта пер
вая встреча была неблагоприятна для обеих сторон: Белинский и
Лермонтов не-поняли друг друга и поэтому отнеслись друг к другу
с взаимным раздражением. * .
* И . М. С а т и н . Отрывки из воспоминаний, — «Почин», сбор
ник Общества любителей российской словесности; на 1895 г., М., 1895.
Перепечатку см. в сборнике: «В. Г. Белинский в воспоминаниях совре
менников», сост. М. К. Клеман, Л., 1929, стр. 131—J36.
После своего переселения в Петербург Белинский встречался
с Лермонтовым у Краевского, в редакции «Отечественных Записок»,
а также у кн, В. Ф . Одоевского. Однако и тогда сколько-нибудь близ
ких отношений между ними не завязалось.
В первой половине апреля 1840 года Белинский посетил Лермон
това в ордонанс-гаузе, где поэт сидел под арестом за дуэль с Барантом. Это историческое свидание Белинского с Лермонтовым, по сло
вам И. И. Панаева, продолжалось «часа четыре» и произвело на Бе
линского огромное впечатление. В письме к Боткину 16 апреля
1840 г, Белинский отзывался о только что вышедшем из печати
«Герое нашего времени» и рассказывал о своем свидании с Лермон
товым.* «Кстати: вышли повести Лермонтова, у п и с а л Белинский,—
Дьявольский талант! Молодо-зелено, но художественный элемент так
и пробивается сквозь пену молодой поэзии, сквозь ограниченность
субъективно-салонного взгляда на жизнь. Недавно был я у него в за
точении и в первый раз поразговорился с ним от души. Глубокий и
могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и
чисто непосредственный вкус изящного! О , это будет русский поэт
с Ивана Великого! Чудная н а т у р а !.., Печорин — это он сам, как
есть. Я е ним спорил, и мне отрадно было видеть в «го рассудоч
ном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена
глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему — он
улыбнулся и сказал: дай бог! Боже мой, как он ниже меня по
своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем перед ним пре
восходстве. Каждое его слово*— он сам, вся «го натура, во всей глу
бине и целости своей».
В этой замечательной характеристике Лермонтова уже намечены
были основные мысли, которые Белинский положил в основу своей
статьи о «Герое нашего времени».
Белинского поразила «глубина и целость» наягуры Лермонтова, его
«глубокий и чисто непосредственный вкус изящного». Именно эти
качества, составляющие основу истинного художественного творчества,
и давали Белинскому уверенность, что Лермонтов будет «поэт с Ивана
Великого». При всем том Белинский видел, что «субъективно-салон
ный», «рассудочный, охлажденный и озлобленный взгляд на жизнь и
людей» мог явиться помехой для развития таланта Лермонтова. Бе
линскому отрадно было наблюсти у Лермонтова «семена глубокой
веры» в достоинство жизни, однако, чтобы семена эти дали всход,
поэту нужно было преодолеть свою рассудочность и озлобленность.
Т о, что Печорин это и был «сам Лермонтов, как есть», — внушало
Белинскому одновременно и великие надежды и опасения.
В статье о «Герое нашего времени» Белинский и указывал по
этому на свои опасения. Анализируя роман, он с величайшим тактом
$
и проницательностью полемизировал с Лермонтовым и в то же время
защищал его самого, доказывая, что укрепление веры в достоинство
жизни и людей является непреложной основой будущего развития
Лермонтова, залогом его художественного роста.*
Белинский в своей статье горячо защищает Печорина от пропо
ведников лицемерной казенной морали и видит в этом образе вопло
щение критического духа «нашего века». Защищая Печорина, Белин
ский подчеркивает, что «наш век» гнушается «лицемерством». «Он
громко говорит о своих грехах, но не гордится ими; обнажает свои
кровавые раны, а не прячет их под нищенскими лохмотьями притвор
ства. Он понял, что сознание своей греховности есть первый шаг
к спасению. Он знает, что действительное страдание лучше мнимой
радости» (6 4 ).
«Переход из непосредственности в разумное сознание необходимо
совершается через рефлексию, более или менее болезненную» — такова
руководящая мысль Белинского при анализе образа Печорина. Белин
ский отнюдь не пишет «чисто адвокатской» и «искусственной» защиты
Печорина, как это утверждает Анненков в своих мемуарах. ** Основ
ная мысль критика состоит в том, что он усматривает близкое род
ство героя романа и самого Лермонтова. «Печорин — это он сам, как
есть» — заявлял Белинский в цитированном письме к Боткину.
И в своей статье Белинский утверждает, что «хотя автор и выдает
себя за человека, совершенно чуждого Печорину, но он сильно симпа*
тизирует с ним, и в их взгляде на вещи — удивительное сход
ство» (1 1 4 ).
Белинский был, конечно, очень далек от наивно-реалистического
отождествления Печорина с Лермонтовым. Н о он требовал от Лер
монтова полной объективности художественного изображения, указы
вая, что характер лермонтовского героя «так близок к нему, что он
не в силах был отделиться от него и объектирбвать его». Этому ме
шала ограниченность салонно-субъективных взглядов Лермонтова,
которая бросилась в глаза Белинскому при его встрече с поэтом.
Отходя от «примирения с действительностью» и пересматривая
свои эстетические воззрения, Белинский, начиная с 1840 года, все
более решительно и энергично выступает с защитой «субъективно
сти» в искусстве. Требование «субъективности» Белинский выдвигал
* Б. М. Э й х е н б а у м в своей еще не опубликованной работе
о Белинском и Лермонтове впервые выдвинул и аргументировал поло
жение, что некоторые страницы статьи Белинского о «Герое нашего
времени» являются непосредственным продолжением споров Белин
ского с Лермонтовым, происшедших при их личной встрече в ордо
нанс-гаузе.
** П. В. А н н е н к о в .
стр. 249— 250.
Литературные воспоминания. А., 1928,
и обосновывал на основе творчества Гоголя, а также и на основе твор
чества Лермонтова: о «субъективности» он говорит в статье о стихо
творениях Лермонтова. С точки зрения Белинского «субъективность»
художника означала его способность откликаться на общественные
вопросы своего времени и силою художественного таланта угадывать
потребности времени. Понятие «субъективности» для Белинского было
неразрывно с понятием «социальности», с идеей отрицания, которая
только и позволяла произносить суд над явлениями жизни.
Белинский полагал, что «субъективность» является могучим и ве
дущим началом творчества Лермонтова. Это нисколько не противо
речит тем требованиям художественной объек 1 Пвности, которые Бе*
линский предъявлял автору «Героя нашего времени». «Субъективность»
и связанная с ней идея отрицания были необходимыми моментами
самой объективной действительности, они совпадали с нею. Вследствие
этого «субъективность» художника not мысли Белинского только при
давала силу поэтическому изображению и углубляла его. Н о «субъ
ективность» не могла мириться с «субъективизмом», как выражением
ограниченности личных взглядов. Преодоление субъективизма ради
объективной художественности, которая должна была сочетаться и
с субъективным началом, — вот что требовал Белинский от Лермон
това. И поскольку Лермонтов еще «не в силах был» отделиться от
своего героя и «объектировать его» — постольку Белинский и вел
анализ образа Печорина, не отделяя его в ряде пунктов от лично
сти автора.
Указания Белинского на недостатки художественности в «Герое
нашего времени», призыв Белинского, обращенный к Лермонтову,
стать выше своего героя — все это совершенно согласуется с тем за
явлением Белинского, которое он делал в письме к Боткину 13 июня
1840 г., т. е. почти одновременно со статьей: «Я не согласен с твоим
мнением о натянутости и изысканности (местами) Печорина, они ра
зумно-необходимы. Герой нашего времени должен быть таков. Его
характер— или решительное бездействие, или пустая деятельность.
В самой его силе и величии должны проглядывать ходули, натяну
тость и изысканность. Лермонтов — великий поэт: он объектировал
современное общество и его представителей». Если в статье Белин
ского шла речь о недостатках «объектирования» по отношению к твор
ческому методу Лермонтова, в данном случае Белинский имеет в виду
«объектирование» в социальном смысле, т. е. бесстрашное обнажение
в романе пороков современного ему общества.
Силу нового «субъективного» искусства Белинский видел в том,
что оно не боится громко говорить о «грехах», о «кровавых ранах»
общества. Белинский доказывал при этом, что «каково бы ни было
содержание поэтического произведения, — его впечатление на душу
IQ
читателя будет благодатно, и, следовательно, нравственная цель до-»
стигнется сама собою. Нам скажут, что безнравственно представлять
ненаказанным и торжествующим порок: мы против этого и не спорим.
Н о в действительности порок торжествует только внешним образом:
он в самом себе носит свое наказание и гордою улыбкою только по*
давляет внутреннее терзание» (85).
С этими мыслями Белинского перекликались и мысли самого Лер
монтова. В авторском предисловии ко второму изданию «Героя на
шего времени» он писал: «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, соста
вленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии...
Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините.
Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желу
док: нужны горькие лекарства, едкие истины».
Мы видим, таким образом, что основные эстетические принципы
Белинского и Лермонтова были очень близки. О ба они отвергали поэ
зию, смягчающую и приукрашивающую действительность; оба они
были защитниками искусства, проникнутого пафосом отрицания, углу
бляющего и обостряющего противоречия жизни.
3
«Царство мглы, произвола, молчаливого замирания, гибели без
вести, мучений с платком во рту» — такова была, по словам Герцена,
действительность Николаевского времени, которую Лермонтов при
зван был выразить в своей мятежной и скорбной поэзии.
Белинский говорил, что «Дума» Лермонтова написана кровью.
По поводу стихотворения «И скучно, и грустно» он писал: «Страшен
этот глухой, могильный голос подземного страдания, нездешней муки,
этот потрясающий душу реквиэм всех надежд, всех чувств человече
ских, всех обаяний ж изни!...* Это не минута духовной дисгармонии,
сердечного отчаяния: это — похоронная песня всей жизни!» (1 8 3 ).
В своей статье о «Стихотворениях М. Лермонтова» Белинский заме
чательно показывает, что «похоронная песня всей жизни» перепле
тается у Лермонтова с тоскою по жизни, с неукротимою жаждою
жизни. Как
статья о «Герое нашего времени», так и тесно связан
ная с нею вторая статья Белинского проникнута глубочайшей верой
в торжество правды и разума: «Нет, это не смерть и не старость:
люди нашего времени также или еще больше полны жаждою жела
ний, сокрушительною тоскою порываний и стремлений. Это только
болезненный кризис, за которым должно последовать здоровое состоя
ние лучше и выше прежнего. Т а же рефлексия, то же размышление,
которое теперь отравляет полноту всякой нашей радости, должно быть
дениями явлений жизни», Белинский б*нбсйт «Русалку», «Три наль*
мы», «Дары Терека», «Казачью колыбельную песню», «Воздушный
корабль» и «Горные вершины».
В заключение своего разбора лирики Лермонтова Белинский оста
навливается на поэме «Мцыри», сопоставляя эту поэму с «Демоном»,
тогда еще не напечатанным, но распространявшимся в списках. «Мысль
этой поэмы, — пишет Белинский о «Демоне», — глубже и несравненно
зрелее, чем мысль «Мцыри», и, хотя исполнение ее отзывается неко
торою незрелостию, но роскошь картин, богатство поэтического оду
шевления, превосходные стихи, высокость мыслей, обаятельная пре
лесть образов ставят ее несравненно выше «Мцыри» и превосходят
все, что можно сказать в ее похвалу. Это не художественное создание,
в строгом смысле искусства, — подчеркивает Белинский, — но оно
обнаруживает всю мощь таланта поэта и обещает в будущем великие
художественные создания» (201— 202).
И з всех двадцати восьми вещей Лермонтова, вошедших в сбор
ник его стихотворений, изданный в 1840 г. (единственный прижиз-ненный сборник лирики Лермонтова), Белинский не упомянул
только об «Узнике». Все остальные вещи были проанализированы
им с величайшим вниманием. Что касается до «Узника», то это сти
хотворение I наряду с «Ангелом» (не вошедшим в сборник 1840 г.)
Белинский считал «недурными, даже хорошими, но только не пре
восходными» произведениями, а без того, пояснял он, они «не могут*
быть и хороши, когда под ними подписано имя г. Лермонтова»
(V , 225— 22 6).
Необходимо подчеркнуть здесь ту последовательность, в которой
Белинский вел разбор лирики Лермонтова, и обратить внимание на тб
циклы и группы, которые он намечал в своей статье.
Белинский шел от стихотворения к стихотворению в соответствий
с собственной концепцией поэтического облика автора «Героя на
шего времени». Поэтому последовательность стихотворений Лермон
това, намеченная Белинским, является строго продуманной, отра
жающей взгляды критика на перспективы творческого развития
Лермонтова.
Что же представляет собой это разграничение у Лермонтова «субъ
ективных» стихотворений и «чисто-художественных»?
Развивая и обосновывая понятие «субъективности», как выраже
ния не ограниченной личности, а «общего» и объективно-целесообраз^
кого, Белинский заявлял, что «особенное внимание» он обращает на
«субъективные» стихотворения Лермонтова и даже радуется тому, что
«их больше, чем чисто-художественных». «В таланте великом избыток
внутреннего, субъективного элемента есть признак гуманности», —
подчеркивает Белинский. По этому признаку Белинский узнает в Лери
МонТбве «поэта русского, народного, в высшей и благороднейшем зна
чении этого слова, — поэта, в котором выразился исторический мо
мент русского общества» (1 7 8 ).
Н о «субъективность», как ни горячо отстаивал ее Белинский, не
была для него самого идеалом искусства. Поскольку «субъективность»
представляла собой только момент объективной исторической разум
ности, постольку и в искусстве, которое призвано было отражать
всю полноту жизни, «субъективность» еще не обеспечивала объектив
ной художественности. «Н е бойтесь этого направления, — говорит Белйдский о «субъективности», — оно не обманет вас, не введет вас
в заблуждение. Великий поэт, говоря о себе самом, о своем я, гово
рит об общем — о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем
живет человечество» (1 7 8 ). Таким образом, «субъективность», по
мысли Белинского, является непреложным условием великого искус
ства, таким же его законом, как и непосредственность творчества.
Однако, через два года, в применении к Гоголю, Белинский кон
статирует, что даже у великого писателя «субъективность», как сила
непосредственного творчества, не безгранична, что она не только имеет
свои границы, но и может изменять писателю (V II, 4 3 9 ). Аналогич
ную мысль Белинский высказывает и в статье о стихотворениях Лер
монтова. «Как бы ни была богата и роскошна внутренняя жизнь
человека, — указывает Белинский, — каким бы горячим ключом ни
била она во вне, и какими бы волнами ни лилась через край,—
она неполна, если не усвоит в свое содержание интересов внешнего^
ей мира, общества и человечества» (1 4 3 ).
Белинский верил, что Лермонтову суждено будет осуществить та
кое искусство, которое представляло бы собой единство могучего субъ
ективного начала с пушкинским совершенством художественной
формы. Между объективной художественностью и пушкинской худо
жественностью Белинский всегда ставил знак равенства.
Характерно то сопоставление Лермонтова с Пушкиным, которое
Белинский делал в своей статье: «В первых своих лирических про
изведениях Пушкин явился провозвестником человечности, пророком
высоких идей общественных; но эти лирЛеские стихотворения были
столько же полны светлых надежд, «предчувствия торжества, сколько
силы и энергии. В первых лирических произведениях Лермонтова, ра
зумеется, тех, в которых он особенно является русским и современ
ным поэтом, также виден избыток несокрушимой силы духа и бога*
^ырской силы в выражении; но в них уже нет надежды, они пора
жают душу читателя безотрадностью, безверием в жизнь и чувства
человеческие, при жажде жизни и избытке чувства.. . Нигде нет пуш
кинского разгула на пиру жизни; но везде вопросы, которые мрачат
душу, леденят сердце. . ( 1 5 9 ) .
и
Белинский отчетливо понимал, что Лермонтов, явившись наслед
ником Пушкина, ушел в свой внутренний мир для того, чтобы всей
силой негодования обрушиться на «позор общества». Этот путь Лер
монтова, глубоко отличный от пушкинского пути, Белинский считал
великим прогрессом русской литературы, поскольку в направлении
лермонтовской поэзии не только не было измены жизненной правде,
по, наоборот, было предельное ее обнажение. Тайна лермонтовской
«субъективности», с точки зрения Белинского, была в ее бичующей
силе, в ее революционном пафосе.
Сделав главным содержанием своей поэзии изображение отриЦа*
тельных и тяжелых сторон человеческой жизни, Лермонтов разошелся
с Пушкиным, но он возвращался к его традициям, когда «выходил
из внутреннего мира своей души». Общий смысл той эволюции Лер
монтова, которую он переживал в 1840— 1841 гг. и которая устана
вливается исследованиями последнего времени, можно характеризо
вать как возвращение к Пушкину. Гегель говорит, что всякое движе
ние вперед есть вместе с тем «возвращение к первоосновам». Белин
ский, вероятно, единственный из современников Лермонтова предви
дел этот новый этап его творчества, когда он указывал, что раз
мышление и рефлексия должны стать источником высшей полноты
жизни. Он настойчиво подчеркивал, что негодование и скорбь — глу
бокие, но преходящие темы Лермонтова. Выход из них Белинский
видел в обращении к «внешнему миру, обществу и человечеству».
С изумительной прозорливостью Белинский предсказывал Лер
монтову тему родины. В статье о стихотворениях Лермонтова Белин
ский писал о кровной связи гражданина и человека с судьбою род
ной страны, о любви к родине, как животворящем начале индиви
дуальной жизни: «В полной и здоровой натуре тяжело лежат на
сердце судьбъг родины; всякая благородная личность глубоко сознает
свое кровное родство, свои кровные связи с отечеством» . (1 4 3 ).
Важно подчеркнуть, что Белинский, в пору написания этих строк, не
мог знать лермонтовской «Родины», так как она появилась в печати
только через два месяца после опубликования его статьи.
Когда «Родина» стала известна Белинскому, то он с восторгом
отозвался о ней. В письме к Боткину 13 марта 1841 года он сооб
щал: «Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана его «Роди
на» — то, аллах-керим, — что за вещь — пушкинская, т. е. одна из
лучших пушкинских».
Выход к внешнему миру, отказ от романтических красок и мрачных
образов — вот что характерно было для поэтической эволюции Лер
монтова. Впоследствии Добролюбов писал, что Лермонтов, — «умевши
рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то,
что спасение от этого ложного пути находится только в народе. До
казательством служит его удивительное стихотворение «Родина»*
в котором он становится решительно выше всех предрассудков па
триотизма и понимает лю бовь к отечеству истинно, свято и разумно».*
На основе преодоления «отрицательного» направления, в поисках
новых путей, новых поэтических методов Лермонтов возвращался
к началам пушкинского реализма и народности. Последний незавер
шенный этап своего художественного развития Лермонтов сам харак
теризовал в стихотворении к С. Н . Карамзиной:
Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы,
И бури тайные страстей.
Н о красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг,
И мне наскучил их несвязный
И оглушающий язык.
Люблю я больше год от году.
Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор.
«Какая простота и глубокость!»— писал Белинский об этом
стихотворении: «О борот мысли, фразы — всё пушкинское...» (V II,
68— 69 ).
1 5 ( 2 7 ) июля 1841 года Лермонтов погиб на дуэли. Второе
издание «Героя нашего времени» Белинский встречал «горькими сле
зами о невозвратимой утрате, которую понесла осиротелая русская
литература в лице Лермонтова». В этой рецензии Белинского по по
воду второго издания романа есть строки, бросающие свет на послед
ний этап творческого развития Лермонтова. Вот что писал Белин
ский: «Беспечный характер, пылкая молодость, жадная впечатлений
бытия, самый род жизни отвлекали его от мирных кабинетных заня
тий, от уединенной думы, столь любезной музам; но уже кипучая
натура его начала устаиваться, в душе пробуждалась жажда труда
И деятельности, а орлиный взор спокойнее стал вглядываться в глубь
жизни. Уже затевал он в уме, утомленном суетою жизни, создания
зрелые; он сам говорил нам, что замыслил написать романическую
трилогию, три романа из трех эпох жизни русского общества
(века Екатерины И, Александра I и настоящего времени), имеющие
между собою связь и некоторое единство, по примеру куперовской
тетралогии, начинающейся «Последним из Могикан», продолжаю* «О степени участия народности в развитии русской литера
ту р ы »— «Современник» 1858 г., кн. 2 ; ср. Поли. собр. соч. Н . А*
Добролюбова, 1934, т. I, стр. 238.
ы
щейся «Путеводителем в Пустыне» и «Пионерами» и -оканчиваю*
щейся «Степями». *. (210)«
Драгоценно, это единственное дошедшее до нас свидетельство о
неосуществленном грандиозном замысле Лермонтова, о котором он
сам сообщал Белинскому. Существенно также показание Белинского
о том, что «кипучая натура» Лермонтова «начала устаиваться», что
он «спокойнее стал вглядываться в глубь жизни».
Естественны вопросы: какое же значение в творческом развитии
Лермонтова имело его общение с Белинским, его споры с критиком?
Какое значение для Лермонтова имели статьи Белинского?
Трудно сомневаться в том, что Белинский сыграл важную роль
в биографии Лермонтова, что после их Исторической встречи в ордонанс-гаузе, после статей Белинского»
у Лермонтова наметилось
сближение с критиком.
Чернышевский, располагавший, вероятно, данными, которые до
нас не дошли, в «Очерках Гоголевского периода» говорит по поводу
объединения кружков Герлена и Станкевича, что Лермонтов « самосгоягелькыми симпатиями своими (курсив мой. Н . М .) принадлежал
новому направлению, и только потому, что последнее время своей
жизни провел на Кавказе, не мог разделять дружеских бесед Белин
ского и его друзей». * Вождем «нового направления», о котором гово*
рит Чернышевский, был именно Белинский. «Самостоятельные сим
патии» к Белинскому могли определиться у Лермонтова не только
в связи с чтением его критических работ, но также и в пору лич
ного общения с критиком в начале 1841 года, когда Лермонтов
снова был в Петербурге.
«Самостоятельные симпатии» к Белинскому, несомненная род
ственность взглядов Белинского и Лермонтова по ряду принциПиальных литературно-эстетических вопросов, — все это не’ означает, ко*
нечно, что они стали идейными единомышленниками.
Когда Лермонтов написал «Последнее новоселье», где истол&о*
вывал Наполеона, как сверхчеловеческого гения и с величайшим пре*
зрением говорил о революционной Франций,-— Белинский отклик
нулся очень резко. «Какую гадость написал Лермонтов о француза^
и Наполеоне — то ли дело Пушкина «Наполеон», — писал Бёлинский
Боткину 28 июня 1841 года. И в тот же день Белинский делился
своим впечатлением по поводу лермонтовского стихотворения также
и с П. Н. Кудрявцевым: «Какую дрянь написал Лермонтов о Напо
леоне и французах — жаль думать, что это Л ерм онтов, а не Х ом я
ков».
* «Очерки Гоголевского
1893, стр. 278.
2
В. Г. Белциекий
периода
русской* литературы», СПБ.,
17
Интересно замечание* которое дембет о «Последнем новоселье»
Чернышевский. В «Очерках Гоголевского периода», говоря о презре
нии Белинского и его друзей ив «Московского Наблюдателя» к фран
цузам за их рассудочность, за поверхностность их философии, за резкий разрыв их t историей во имя рационалистических идей, за «бес*
плодность» революции X V I I I века и безбожие, — Чернышевский пи
шет: «В «Последнем новоселье» Лермонтов буквально переложил эти
слова в стихи».*
Взгляд Лермонтова на ^революционную Фракцию, который он
выразил в «Последнем новоселье», когда-то разделялся и Белинским,
В пору его «примирения с действительностью». Резкость отзыва Бе
линского о «Последнем новоселья» обусловлена отчасти, вероятно, тем,
что в стихах Лермонтова Белинский увидел «французоедство», кото
рое в 1838— 1839 гг. было и его собственным ошибочным у б е
ждением*
Если прав Чернышевский, связывая ^Последнее новоселье» с идео
логией^ вдохновлявшегося Белинским «Московского Наблюдателя»
(оспаривать Чернышевского у нас нет никаких оснований), тогда мы
Имеем еще дополнительное свидетельство того, что пути идейного
развитйя Лермонтова в какой-то мере соприкасались с путями Белин
ского.
4
После трагической гибели Лермонтова перед Белинским на пер
вый план выдвинулась проблема историко-литературной оценки Лер
монтова, связи его творчества с прошлым и будущим русской лите
ратуры.
В течение 1.841— 1646 .гг. в журналах и альманахах непрерывно
шла публикация поэтического наследия Лермонтова. В 1842 году вы
шли в свет три части стихотворений Лермонтова, где было собрано
всё до того времени известное в печати, а также впервые увидела
свет драма «Маскарад». В 1843 году вышло третье издание «Героя
ipuiero времени», а через год была выпущена четвертая часть стихо
творений, заключавшая все вещи Лермонтова,
опубликованные
в 1843— 1844 гг.
На все эти издания Лермонтова Белинский откликнулся рецен
зиям^ Он продолжал разъяснять значение Лермонтова для русской
литературы и вел борьбу„ с реакционными критиками, которые или
извращали облик погибшего поэта (Шевырев, барон Розен), или глу
мились над его память^о (Сенковский). Журнальные и альманашные
* «Очерки Гоголевского
1893, стр. 263— 264.
т
периода
русской
литературы»,
СПБ.,
публикаций произведений Лермонтова Белинский тщательно отмечал
в своих литературных обзорах и рецензиях. Для отношения Белин
ского к Лермонтову характерно, что обнаружение в 1843 году восьми
дотоле неизвестных стихотворений поэта явилось для него поводом
к написанию специальных «Библиографических и журнальных изве
стий», где он ставил принципиальный вопрос об историческом со*
отношении Лермонтова с Пушкиным.
Еще с конца 1842 года Белинский проектировал большую статью
о тВорчёстве Лермонтова, ожидая выхода в свет собрания его стихо
творений. Эта большая статья, по замыслу критика, должна была
итти вслед за подробным разбором творчества Пушкина и Гоголя*
Белинский заявлял, что «все эти три разбора будут написаны в орга*
нической связи между собою и составят как бы одно критическое со
чинение». И тут же Белинский подчеркивал, что «историческая и социальная точка зрения будет положена в основу этих статей»
(V II, 441).
В рецензии на . три части стихотворений Лермонтова Белинский
вновь подтвердил свое обещание дать большую статью об авторе
«Героя нашего времени». Это обещание он не забыл и через год и на
поминал о нем читателям «Отечественных Записок» в пятой статье
пушкинского цикла. Однако, из задуманного плана «критического со
чинения» Белинскому
удалось
выполнить
только
одиннадцать
статей о Пушкине. Подробного разбора ни сочинений Гоголя, ни
Лермонтова так и н е -появлялось — Белинский не успел их осу
ществить.
Как известно, статьи о Пушкине далеко выходят за рамки своегозаглавия и дают картину развития русской поэзии на протяжении
всей первоц трети X I X века. Глубоко продуманная и мастерски обо
снованная историко-литературная концепция Белинского, которую он
развернул в статьях о Пушкине, а также высказывания о Лермонтове
в ряде других статей критика и в его переписке — вое это позволяет
считать* что отношение Белинского к Лермонтову достаточно опре
делилось, что историко-литературная оценка Лермонтова Белинским'
уже была намечена, хотя он и не осуществил о нем задуманной спе
циальной статьи.
Проблема Лермонтова для Белинского была неразрывно связана
с проблемой Пушкина. Такая постановка этой проблемы, продикто
ванная чувством глубокого историзма, полностью сохраняет свое зна
чение и в наши дни. Белинский говорит, что задачей Пушкина было
«усвоить навсегда русской земле поэзию, как искусство», т. е. создать
ту национальную художественную форму, без которой невозможна
была бы вся последующая русская литература. Белинский дока
зывает, что Пушкин был родоначальником национальной литературы,
основоположником реализма. Без Пушкина исторически невозможно
было бы появление ни Гоголя, ни Лермонтова, которые явились его
наследниками и преемниками.
«Равен ли по силе таланта, или еще и выше Пушкина был Лер
монтов-—не в том вопрос: несомненно только, что, даже и не будучи
выше Пушкина, Лермонтов призван был выразить собою и удовле
творить своею поэзиею несравненно высшее, по своим требованиям
и своему характеру время, чем то, которого выражением была поэзия
Пушкина». И Белинский говорит дальше, в чем же состоит отличи
тельная особенность этого нового времени, выразить которое был при
зван Лермонтов: «Д ух анализа, неукротимое стремление исследова
ния, страстное, полное вражды и любви мышление сделались теперь
жизнию всякой истинной поэзии. Бот в чем время опередило поэзию
Пушкина и большую часть его vпроизведений лишило того животре
пещущего интереса, который возможен только как удовлетворительный
ответ на тревожные болезненные вопросы настоящего». *
Белинский как бы предвидел, что его могут упрекнуть в недо
оценке Пушкина, в том, что он отдает предпочтение Лермонтову*
Нужно сказать, однако, что несмотря на всю сложность и противо
речивость отношения Белинского к Пушкину, Пушкин для него был
всегда величайшим образцом, «на вечные временах (курсив мой. Н. М .),
учителем Bteex поэтов (2 1 8 ).* * Сравнивая Лермонтова с Пушкиным
Белинский говорит, что «результатом такого сравнения никогда не
может быть пошлое заключение, что Пушкин никуда не годится, по
тому что Лермонтов хорош, или что Лермонтов никуда не годится,
потому что Пушкин хорош. Н е т ,— настаивает Белинский, — резуль
татом такого сравнения может быть только объяснение, в чем именно
заключается и великая и слабая сторона того или другого поэта, чем
один из них и выше и ниже другого» (2 1 5 ).
В письме к Боткину 17 марта 1842 года Белинский указы
вал, что «Лермонтов далеко уступит Пушкину в художественности
и виртуозности в стихе музыкальном и упруго-гибком; во всем этом
он уступит даже Майкову (в его антологических стихотворениях),
но содержание, добытое со дна глубочайшей и могущественнейшей на
туры, исполинский взмах, демонский полёт — с небом гордая вражда—
все это заставляет думать, что мы лишились в Лермонтове поэта, ко
торый, по содержанию, шагнул бы дальше Пушкина».
Характеризуя Лермонтова, как наследника Пушкина, Белинский
доказывает, что Лермонтов не только укрепил и расширил достиже*
* Белинский. Сочинения А . Пушкина, Л,, 1937, стр. 11 и 283.
** О б отношении Белинского к Пушкину см. мою статью в «Лите*
ратурной учебе», № 7 за 1939 год.
пял основоположника национальной русской литературы, но и под
нял их на новую высоту,, соответственно новой исторической эпохе. (
Преемственность Лермонтова с Пушкиным Белинский устанавли
вает в двух основных взаимносвязанных темах— во-первых, в теме
сомнения и отрицания, намеченной Пушкиным в «Сцене из Фауста»
и в «Моем демоне»; во-вторых, в теме Онегина.
Тема сомнения и отрицания— важнейшая тема лирики Лермон
това, его поэм «Мцыри» и «Демона», наконец, его «Сказки для де
тей», которую Белинский считал «лучшим, самым зрелым из всех
его произведений» (V III, 2 0 ).
В «Герое нашего времени» Лермонтов развил и продолжил пуш
кинскую тему
«героя», созданного и воспитанного уродливой
действительностью.
Печорин — «это
Онегин
нашего
времени*
герой нашего времени», отмечал Белинский в своей статье о романе
Лермонтова в 1840 году.
Если Пушкин, открыв Онегина в русской действительности, пер
вый начал критику этой действительности, подготовляя ее револю
ционное отрицание, — то Лермонтов в Печорине с исключительной
глубиной разоблачил все сокровенные побуждения эгоиста-собственника. Печорин — это новый дворянский «герой», опустошенный и
жалкий, которого могло выдвинуть только общество, основанное на
угнетении человека человеком.
Образы Онегина и Печорина являлись для Белинского безуслов
ными свидетельствами растущего самосознания русского общества на
пути к освобождению от всяческого порабощения человеческой лич
ности. Вот почему в 1844 году он писал* что «мы смотрим на Оне
гина, как на роман времени, от которого м » уже далеки. Идеалы,
мотивы этого времени уже так чужды нам, так вне идеалов и моти
вов нашего времени.. . Г ерой нашего времени был новым Онегиным:
едва прошло четыре года — и Печорин уже не современный идеал».*
Проблема исторического соотношения Лермонтова с Пушкиным,
поставленная Белинским, настолько крепко вошла в историко-литературное сознание и стала его неотъемлемым достоянием, что зачастую
мы даже забываем о том, что Белинский дал первую формулировку
этой проблемы.
Белинский показывал, какие стороны пушкинского творчества
Лермонтов продолжил; и в то же время Белинский утверждал, что
«нет двух поэтов столь существенно различных, как Пушкин и Лер
монтов». «Разницу» между Лермонтовым и Пушкиным Белинский
видел в том, что «Пушкин — поэт внутреннего чувства души; Лер
монтов — поэт беспощадной мысли истины».
♦ Белинский. Соч. А . Пушкина. Л., 1937, стр. 405.
И дальше, характеризуя Лермонтова, Белинский говорил, что
пафос его поэзии «заключается в нравственных вопросах о судьбе и
правах человеческой личности», что «поэзия Лермонтова растет на
почве беспощадного разума и гордо отрицает предание» (2 1 9 ).
Таково было итоговое определение сущности лермонтовского твор
чества, которое дал Белинский и которое в полной мере сохраняет
свою силу и для нас.
Идея личности, ее прав, ее освобождения от власти предания,
Т. е. от гнета общественного и нравственного, —*эта идея, как устано
вил Белинский, являлась ведущим началом творчества Лермонтова.
Н о величайший борцом за ту же идею был и сам «неистовый Вис
сарион». Революционер и демократ, он гениально ставил вопрос о
судьбе и правах человеческой личности и со страстью искал путей к ее
освобождению.
Идея личности, являвшаяся центральной идеей всей деятельности
Белинского, начиная с 1840 года, никогда не переходила у него
в индивидуализм, он не мыслил личности, оторванной от общества,
противопоставленной обществу и народу. «Как бы ни велик был
человек^— замечал он, — народ всегда выше его» (X II, 4 5 5 ).
Увлеченный идеей социализма (конечно, еще утопического, домарксова), -Белинский дошел до замечательного предвидения, что
только преобразование жизни всего народа сможет обеспечить под
линный расцвет индивидуальности каждого человека.
Вот почему, высказываясь о Лермонтове, Белинский не только
правильно истолковал пафос его творчества, но сумел углубить и рас
ширить объективно-революционный смысл этого пафоса. В суждениях
и оценках Белинского Образ Лермонтова выступает именно таким, ка
ким он близок и дорог нашему народу и социалистической культуре.
«Недалеко то время, — говорил Белинский о Лермонтове, — когда
имя его станет народным именем». Эти слова Белинского сбылись.
//. М о р д о в ч е н к о
СТАТЬИ И РЕЦЕНЗИИ
1 8 4 0 - 18^
1
' " ‘
'
‘ ‘—
3 г*
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Сочиненно М. Лермонтова. С.-Петербург. В типография Ильи Глазунова. 1840*
В 12-ю д. л. В двух пасхах. В 1-й—173, во 11-й—260 схр. 1
Наконец, среди бледных и^эфемерных произведений
русской литературы ньинешнего года, произведений, из кото*
рых только разве некоторые имеют относительное достоин
ство, и только некоторые примечательны в отрицательном
смысле,— ; наконец явилось поэтическое создание, дышащее
свежею, юною, роскошною жизнью сильного и самобыт
ного творческого таланта. «Герой Нашего времени» при
надлежит к тем явлениям истинного искусства, которые*
занимая и услаждая внимание публики, как литературная
новость, обращаются в прочный литературный капитал*
который с течением времени все более и более увеличив
вается верными процентами. Да, этю> не роман, не повесть,
которые, при своем появлении, возбудят общее внимание,
даже наделают шума, а потом скоро забудутся и приоб*
щатся к мертвому архиву решенных дел^ Читателям «Оте*
чественных записок» уже известны три отрывка из «Героя
нашего времени»; «Бэла» Ф «Фаталист» и .«Тамань»» по
которым они могут догадываться о достоинстве целого про
изведения. 2 Гоъорим гг~ догадываться, потому что «Герой
нашего времени» отнюдь не есть собрание нескольких по
вестей, изданных в двух книжках и связанных только
одним общим названием: нет, это не собрание повестей
и рассказов — это роман, в котором один герой и одна
основная идея, художнически развитая. Кто не читал самой
большой повести этого романа
«Княжны Мери», тот не
может судить ни off идее, ни о достоинстве целого созда
ния. Основная идея романа развита в главном действую
щем лице — Печорине, а Печорина вы видите героем романа
только во второй части, которая начинается «Княжною
М ери»; «Бэла», «Максим Максимы?» и «Предисловие»
(нигде ненапечатанные прежде) только возбуждают в силь
ной степени наше любопытство таинственным характером
героя, с которым вы вполне знакомитесь только через
«Княжну М ери»; по прочтений этой повести и сама «Бэла»
предстает перед вами в новом свете*
Роман г. Лермонтова проникнут единством мысли, и
потому, не смотря на его эпизодическую отрывочность, его
нельзя читать не в трм порядке, в каком расположил его
сам автор: иначе вы прочтете две превосходные повести и
несколько превосходных рассказов, но романа не будете
знать. Т ут нет ни страницы, ни слова, ни черты, которые
были бы наброшены случайно; тут всё выходит из одной
главной идеи и всё в нее возвращается. Так линия круга
возвращается в точку* из которой вышла, и никто не
найдет этой исходной точки. В основной идее романа
г. Лермонтова лежит важный современный вопрос о внут
реннем человеке, вопрос, на который откликнутся все, и
потому роман должен возбудить всеобщее внимание, весь
интерес нашей публики. Глубокрё чувство действитель
ности, верный инстинкт истины, простота, художественная
обрисовка характеров, богатство содержания, неотразимая
прелесть изложения, поэтический язык, глубокое знание
человеческого сердца и современного общества, широкость
и смелость кисти, сила и мбгущество духа, роскошная фан
тазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобыт
ность и оригинальность — вот качества этого произведения,
представляющего собою совершенно новый мир искусства.
Всё это заставило нас обратить на него полное внима
ние и основательно познакомить с ним наших читателей,
раскрыв перед ними богатства заключающейся в нем
эстетической жизни: в отделении «критики» одной из
следующих книжек «Отечественных записок» читатели
найдут подробный разбор поэтического создания г. Лер
монтова. *
М, Ю . Лермонтов
С портрета П. Е Заболотского. 1837 г.
Сочинение М. Лермонтова. С.-Петербург. В тин. Ильи Глазунова. 1840. В 12-ю д. д.*
в 2-х частях. В I-й части—173, во 11-й— 250 ст р .1
Появление прекрасного романа г. Лермонтова вдвойне
отрадно: он доставляет публике предает истинного эстети
ческого наслаждения и уверяет ее, что русская литература
еще не умерла, а только спит, как очарованная красавица,
уста которой изредка лепечут пленительными грезами. Да,
такой роман, как «Герой нашего времени», был бы важным
явлением во всякой литературе, а как явление русской
литературы, он достаточйо вознаграждает за все ее произ
ведения, о которых журналы постоянно рассуждают,
Чтобы сказать,
Что их не надобно читать.8
«Герой нашего времени» состоит из двух больших пове
стей и нескольких рассказов, так тесно связанных между
собою строгим единством мысли, художественно воспроиз
веденной, что их нельзя читать отдельно, или смотреть на
них, как на отдельные произведения. Некоторые из них
были напечатаны в «Отечественных записках», именно:
«Б эл а »,3 «Фаталист» и «Тамань», но «Княжна Мери»,
«Максим Максимы?» и предисловие к журналу Печорина,
героя романа, в которых становится ясною идея романа,
являются еще в первый раз. О таких произведениях,
каково г* Лермонтова, должно говорить или много, или ни
чего, и читатели «Отечественных записок» в шестой книжке
этого журнала, то есть 15 июня, прочтут подробный раз
бор «Героя нашего времени»; 4 а теперь мы скажем только,
что отличительные свойства этого создания — художествен
ная полнота и целость, оригинальность и самобытность вы
мысла, новость красок, благородная простота рассказа и
рельефная живопись характеров. Кроме самого героя романа,
характеры Максима Максимыча и Грушницкого принадле
жат к лучшим созданиям, какими гордится наша литера
тура. Особенное внимание обращает на себя Грушницкий,
как лицо мастерски изображенное, и как, вместе с тем, са
мый современный тип, представитель всех идеальных фра
зеров, которые теперь встречаются на каждом шагу. Так
как сценою действия избран автором Кавказ, то читатели
и (Найдут в этом романе самое поэтическое и при этом са
мое верное изображение сей поэтической стороны, так
ложно представленной в фразистых описаниях Марлинского. Г. Лермонтов знаком с Кавказом не понаслышке, любит
его со всею страстью поэта и смотрит на него не с экзальтациею, которая видит во всем одну внешность и выра
жает восторг криком, но с тем сосредоточенным чувством,
которое проникает в сущность и глубину предмета, кото
рое владеет своим восторгом и передает его в стройных гар
монических и простых, но типически^ образах. В стихотворе
ний «Дары Терека» его могучая и широкая фантазия создала
апофеоз Кавказа, дав ему индивидуальную личность, поэ*
тически олицетворив Каспий и Терек; в Стихотворении «Па
мяти А . И. О —т о » он как бы мимоходом намекает на поэтиче
скую вйешность Кавказа, не касаясь его внутренней стороны;
Немая степь синеет, и венцом
Серебряным Кавказ ее объемлет,
Над морем он, нахмурясь, тихо дремлет;
Как великан, склонившись над щитом,
Рассказам волн кочующих внимая,
А море Черное шумит, не умолкая.. .
В «Колыбельной казачьей песне» он поэтически воссоз
дал сторону жизни тех новых и удалых сынов Кавказа,
без которых неполна и неопределенна его физиономия.
И в этих песнях так роскошно, в таком простом величии
и в такой поразительной истине является поэтический
образ Кавказа, сокровенная мысль природы, которая яви
лась в его недвижных громадах, мысль, как бы оторвав
шаяся от явления и явившаяся в новых идеальных обра
зах лирической поэзии.5 Н о в «Герое нашего времени»
вы видите повседневную жизнь обитателей Кавказа, ви
дите ее в повести и драме нашего времени, олицетворен
ную в типических характерах, которые с таким творче
ским искусством изображает художническая кисть г. Лер
монтова. Т ут не одни черкесы: тут и русские войска и по
сетители вод, без которых неполна физиономия Кавказа.
Бывшие там удивляются непостижимой верности, с какою
обрисованы у г. Лермонтова даже малейшие подробности.
Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, по
разившей лучшими, благодатнейшими впечатлениями его
поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии, так
же как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пуш
кина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за див
ные впечатления его девственно-величавой природы, как
г. Лермонтов.. *
ГЕРОЙ
НАШ ЕГ О ВРЕМЕНИ.
СОЧИПЕН1Е
М. Лермонтова
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
' —•«—№ДГ д. л, 1
Какие есть странные критиканы и с у д ь и !.. Один из
ййх недавно объявил, что он хвалил «Героя нашего вре
мени», сочйнение Лермонтова, покуда поэт был жив, но
когда поэт умер, он (крйтикан) решился рассуждать о
Твореный его хладнокровно, и очень удивляется людям, ко^
торые и теперь, когда m втого дарования уж нельзя ничего извлечь для своих страстей, продолжают выдавать
«Героя нашего времени» за что-нибудь выше миленького
ученического эскиза. В самом деле, ведь нерасчет! . . Наш
критикан не таков. Он тотчас переменяет тон и называет
произведение, от которого прежде приходил в восторг,
ученическим эскизом. «Это, — говорит он, — просто неудавшийся опыт юного писателя, который еще не умел пи
сать книг, учился писать; слабый, нетвердый очерк моло
дого художника, который обещал что-то, — великое или
малое — неизвестно, — но только обещал. Т ут на всяком
шагу виден еще человек, который говорит о жизни без
всякой опытности, об обществе без наблюдения, о своем
времени без познания прошедшего и настоящего, о свете
по сплетням юношеским, о страстях по слуху, о людях по
книгам, и думает, будто понял сердце человеческое — из
разговора в мазурке, будто может судить о человечестве,
потому что глядел в лорнетку на львенков, гуляющих по
тротуару ( как ново это всё и остроумно!). Даровитому от
природы Лермонтову повредило в этой книге именно то,
что делает смешным всякого двадцатилетнего мудреца. Он
слишком рано принялся за роман: в его лета еще не пи
шут этого роду сочинений (с каким достоинством и с ка
кой уверенностью сказана эта последняя фраза!)». Далее
критикан уверяет, что «Герой нашего времени» совсем не
герой нашего времени.. . В самом деле так! Лермонтов
представил нам человека, пожираемого жаждою деятель
ности, который, чтоб заглушить эту неудовлетворенную
жажду, чтоб делать что-нибудь, волочился за женщи
нами. . . Ну, что это такое?
Разве это недуг нашего времени? .. И что это за жаж
да? И какой деятельности ему хотелось? Ну играл бы в
преферанс, приобретал... Приобретение — вот недуг на
шего бремени; приобретатель—«вот настоящий герой на
шего времени.. . Этого героя поймут, узнают в лицо все —
и умные и глупцы, но чтоб понять первого, какого изобра
зил нам Лермонтов, н уж н о... да одним словом, долго ли
усомниться даже в самом существовании того, чего сам
никогда не чувствовал? А и эта палящая тревожная жаж
д а — удел не каждой натуры ... Вот почему идея «Героя
Нашего времени» для многих оставалась доныне тайною и
останется для них тайною навсегда! Й вот где, между про
чим, источник этих простодушных восклицаний: «Какой
же это герой нашего времени! Где же видели вы таких
людей?» Да, не спорим, нигде не видели; это фарс, ложь
во всех отношениях — да, во всех. Кроме своей нелепой
жажды, Печорин еще и эгоист, дурной человек.. . А мы,
герои своего времени, мы разве дурные люди? Разве не
говорим мы с достоинством о чести и разве не отворачи
ваемся с негодованием от гнусных картин порока? Развб
не составляет добродетель основы всех наших романов, и
разве не кричим мы против безнравственности, если пи
сатель представит нам сына, который не повинуется отцу,
жену, у которой недостает героизма терпеливо нести крест
свой — побои и тиранство мужа? И разве не страшно каз
нит общественное мнение подобные отступления от обще
принятого порядка, когда они случаются в жизни? . .
Разве дурно платим мы карточные долги? Разве водятся
за нами такие грешки, как за Печориным? Нет, нет и нет!
Мы прекрасные люди, а Печорин—-вздор, миф, клевета
на современного человека. .. Да и весь-то роман — что
много толковать?— дрянь! Т о ли дело «Идеальная кра
савица», «Абадонна», «Блаженство безумия» — вот на
стоящие романы, вот великие произведения!2 Молод умер
Лермонтов; не успел он поучиться у старых писателей, не
дождался «Идеальной красавицы»! Оттого-то, вот именно
оттого нет в его произведении ни наблюдательности, ни
знания жизни, ни остроумия, ни слогу . . . Впрочем, и мы
до сей поры не дождались окончания знаменитой «Краса
вицы». Изобретен новый способ извинять обещания, ко
торые сдерживать почему-либо нет охоты. Прежде бывало
посулят сорок томов истории да разных драм и романов,
выдадут десятую долю, да и помалчивают, как будто «оно
там так и нужно». Теперь — другое дело: такие неустой
ки делаются разве только из скромности. Негде печатать!
Нужно уступить место дорогим гостям, знаменитым писа
телям, которых произведения, верно, будет публике про
честь гораздо приятнее. И так в течение целого года, а
пожалуй, и десяти.. . Иной может весь век уступать свое
место в книге другим и считать себя сочинителем. Спо
соб прекрасный! Жаль, что он удобно приложим только к
журналистике и его нельзя вообще приложить к литера
туре!
Третье издание «Героя нашего времени» ни лучше, ни
хуже второго.
СТИХОТВОРЕНИЯ М. ЛЕРМОНТОВА
Час*ь IV. С.-Петербург. В тип. Ильи Глазунова и Комн. 1844. В 12-ю д. л.,
192 стр. 1
Говорят: время поэзии прошло, и стихов уже никто не
хочет читать. Не подумайте, чтоб это говорилось где-ни
будь далеко, за морем: нет, там люди давно уже настоль
ко поумнели, чтоб не говорить подобных дтустяков. И не
мудрено: там люди давно живут, и потому уже успели
выжить несколько истин, о которых у них никто не спо
рит, в которых все единодушно согласились. У нас не так:
у нас еще не для всех доказанная истина, что дваждыд в а — четыре: многие думают, что дважды-два так же лег
ко могут производить пять и восемь, как и четыре. Вот
отчего у нас еще спорят о том, что наряднее и величе
ственнее — русские ли пудовые сапоги, убитые со стороны
подошвы полусотнею остроголовых гвоздей и смазькваемые
салом и дегтем, или легкие немецкие выворотные сапоги,
которые лакируются ваксою; спорят о том, что лучше: в
немецком ли костюме наслаждаться преимуществами, при
сущими человеческой натуре, или в шапке-мурмолке
стоять ниже человечества, во имя любви к обычаям ста
рообрядчества. Мы думаем, что у нас скоро возникнет
спор о том, кого должны' мы разуметь под нашими пра
отцами,— московитов ли X V I I-го века, славян ли 1Х-го
века, или скифов и сарматов, кочевавших по сю сторону
Азовского и Черного морей, еще в то время, когда Мильтиад поразил их родственников, персов, при Марафоне,
когда на олимпийских играх Иродот читал свою историю,
а юноша Фукидид плакал, внимая ему, — когда на тех же
олимпийских играх Пиндар пел свои восторженные оды, —
когда Эсхил, Софокл и Эврипид, зрелищем своих траге
дий, заставляли афинян делиться с богами блаженством
олимпийской жизни, — когда Фидий созидал статуи Зевса
и Паллады, — когда Сократ проповедывал свое учение на
роду, Демосфен гремел своими речами, а Платон в А ка
демии полагал начало учению чистого идеализма.. . Чем
дальше в лес, тем больше дров, по русской пословице:
отыскивая родоначальников скифов и сарматоз» а потом
родоначальников их родоначальников, мы непременно дой
дем до Адама и, как истинные археологи, решим, что нам
надо ходить в костюме Адама, чтоб ни в чем не отстать от
15
В. Г. Белинский
225
своих предков. Ведь надобно же и нам когда-нибудь быть
последовательными и перестать противоречить самим* себе!. .2
В ожидании этого вожделенного и, кажется, еще весьма
неблизкого времени, обратимся к вопросу о поэзии. У нас
есть журнал, который издается как-будто для доказатель
ства, что стихи пишутся детьми для забавы детей же, —и, чтоб быть верным самому себе, этот журнал потчует
своих читателей действительно детскими стихами. У нас
есть другой журнал, который, в противоположность пер
вому, так высоко уважает поэзию, что видит ее во вся
ких завостренных рифмою, размеренных строчках, и, чтоб
тоже не противоречить самрму себе, помещает стихи, уже
отзывающиеся старческою дряхлостию, и стихи дарови
тых, но юных поэтов, — весьма юных, если судить по тре
вожности чувства, неопределенности идей, по неумению
соглашать слова со смыслом и другим признакам, кото
рыми отличаются сии плоды счастливого досуга, несвя
занного условиями логики и здравого смысла. Вот две
крайние стороны вопроса о том, вздор или важное дело —
поэзия? Мы думаем, что обе эти крайности равно чуж
ды истине и притом недалеко разбежались друг с другом,
потому что обе выходят из одного источника — отсутствия
того органа, которым понимается п оэзи я.3 Мы, русские,
очень богаты стихами и не совсем бедны поэзиею. По
крайней мере, в том и другом отношении, мы бы должны
были дойти до той разборчивости, которая любит одно
чистое золото и уже не увлекается блестящею мишурою.
И мы уже почти дошли до этого. Говорим — почти, пото
му что дошли пока еще бессознательно. Публика не пере
стала читать стихи, но уже редко перечитывает их. Это не
значит, чтоб стихи надоели ей: это значит, что она хо
чет только хороших стихов. А стихи теперь уже не могут счи
таться хорошими только по отношению к форме, мимо их
содержания. Из уважения к заслугам поэта, публика, по
жалуй, прочтет его стихи, хотя бы к них и не нашла ни
чего, кроме старых, давно уже знакомых ей мотивов и
азиатских сказок, перешедших через немецкие руки, но
перечитывать их она едва ли будет. 4 Из новых талантов,
она обратит свое внимание разве только на что-нибудь
слишком самобытное и оригинальное. Поэтому, теперь сде
лалось очень трудным выйти в таланты: м*ло таланта
формы, мало даже фантазии — нужен ум, источник идей,
нужна богатая натура, сильная личность, которая, опй-
раясь на самую себя, могла бы властительно приковать к
себе взоры всех. Вот что нужно теперь, чтоб иметь право
называться поэтом. После Пушкина таким поэтом явился
Лермонтов. Он, как известно, умер рано, и потому успел
написать слишком немного. Он действовал на литератур
ном поприще не более каких-нибудь четырех лет, а между
тем в это короткое время успел обратить на свой талант
удивленные взоры целой России; на него тотчас же стали
смотреть, как на великого п оэта.. . И такой успех полу
чить после Пушкина! . . Согласитесь, что всё это отнюдь
не доказывает, чтоб время поэзии прошло, и чтоб стихи
писались только для забавы пустых людей. Посредствен
ность в поэзии недолговечна, но истинная поэзия вечна,
вкус к ней никогда не пройдет.
Перед нами книга, которую могут считать за что кому
угодно — .одни за книгу, другие — за маленькую тетрадку.
Те, которьщ дорога память гениального поэта, которые
интересуются каждым стихом, вышедшим из-под пера его
и замечательным для них, если не в эстетическом, то в
психологическом отношении, те, говорим, совершенно в
праве счесть ее за книгу. Н о те, которые любят в поэзии
одно совершенное, без отношения к личности поэта, в
праве счесть се за маленькую тетрадку. Однакож эта ма
ленькая тетрадка драгоценнее многих толстых книг: в ней
они найдут пьесы: Сон, Тамара, Утес, «Выхожу один я на
дорогу», Морская Царевна, «И з-под таинственной, холод
ной полумаски», « Дубовый листок оторвался от ветки ро
димой», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Н е плачь,
не плачь, мое дитя», Пророк, Свидание, — одиннадцать
пьес, все высокого, хотя и не равного достоинства, потому
что Тамара, « Выхожу один я на дорогу» и Пророк, даже
и между сочинениями Лермонтова, принадлежат к блестя
щим исключениям.. . Что касается до остальных десяти
пьес (из них одна — целая поэма), которых мы не поименовываем, большая часть их ознаменована то проблесками
таланта Лермонтова, то отпечатком его личности, и в этом
отношении все они чрезвычайно-любопытны. Один жур
нал5 жестоко нападал на «Отеч. записки» за помещение
будто бы лермонтовского хлама, делаемое будто бы из ко
рыстных расчетов, и кончил эти нападки тем, что сам,
для показания своих бескорыстных расчетов, в одно пре
красное утро явился вдруг с семью стихотворениями Лер
монтова, которые, за исключением последнего, все доволь
но слабы, и из которых два (Весна и «Я не люблю тебя»)
гораздо прежде были напечатаны в «Отеч. записках».
Последнее было напечатано еще в первом издании стихо
творений Лермонтова, 1840 года, и в первой части вто
рого издания 1842 года, но переделанное и в лучшем виде;
там оно начинается стихом: «Расстались мы, но твой порт
рет».
Все сочинения Лермонтова сделались теперь навсегда
собственностью их издателя, вследствие права, приобре
тенного им от наследников покойного поэта. Это обстоя
тельство нас очень радует, ибо ручается, что издания со
чинений Лермонтова будут продолжаться беспрерывно по
мере требований со стороны публики, которым тоже
нельзя ожидать перерыва. Равным образом, это обстоя
тельство ручается сколько за то, что сочинения ЛермЪнтова всегда будут издаваться под хорошею редакциею и
изящно в типографском отношении, столько и за то, что
многочисленные почитатели таланта Лермонтова могут
надеяться увидеть полное собрание его сочинений, изданное
по другому плану. Что касается собственно до нас, то, не
принимая на себя права советовать, мы изъявляем здесь
желание поскорее увидеть сочинения Лермонтова сжатоизданными в двух книгах, из которых одна заключала бы
в себе «Героя нашего времени», а другая — стихотворения,
расположенные в таком порядке, чтоб лучшие пьесы поме
щены были одна за другою по времени их появления; за
ними следовали бы отрывки из Демона, Боярин О рила,
Хаджи Абрек, Маскарад, Уездная Казначейша, ИзмаилБей, а наконец уже все мелкие пьесы низшего достоин
ства.
Говорят, что в руках одного известного русского лите
ратора находится еще несколько нигде доселе ненапеча
танных пьес Лермонтова. Имя этого литератора вполне
может служить ручательством в подлинности этих пьес.
Кто не пожелает поскорее увидеть их в печати, особенно
в новом и, следовательно, более полном издании сочинен
ний Лермонтова? . . 6
О Т Р Ы В К И ИЗ П И С Е М
1839-1843
й н й з -----------------
А.
А. Б Р А В В С К О М У
2 4 а вгуст а 1839 г., М о с к в а
. . .Теперь перелистываю 8 № «Отечественных запи
сок» . . . Стихотворение Лермонтова «Три пальмы» чу
десно, божественно. Боже мои! Какой роскошный талант!
Право, в нем таится что-то великое. . . ( 1 , 336)
Н. В. С Т А Н К Е В И Ч У
2 9 сен т я бр я
—
8 о к т я бр я 1839 г., М о с к в а
. . . На Руси явилось новое могучее дарование — Лер
монтов; вот одно из его стихотворений:
ТРИ
ПАЛЬМЫ
(Восточное сказание)
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый, под сенью зеленых листов,
О т знойных лучей и летучих песков.
И многие годы неслышно прошли;
Н о ст^нник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
Еще не склонялся под кущей зеленой;
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.
И стали три пальмы на бога роптать:
«Н а то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор? ..
Не прав твой, о, небо, святой приговор!..»
И только замолкли, — в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел, колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.
Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали...
И, стан худощавый к луке наклоня,
А раб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И с криком и свистом носясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.
Вот к пальмам подходит, шумя, караван
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины, звуча, налилися водою,
И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданых гостей,
И щедро поит их студеный ручей.
Н о только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал, —
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнем.
Когда 1ке на запад умчался туман,
Урочный свой пуп*--продолжал караван;
И следом песчаным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.
И ныне всё дико и пусто кругом;
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит, —
Его лишь песок раскаленный заносит,
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.
Какая образность! — так всё и видишь перед собою,
а, увидев раз, никогда уж не забудещь! Дивная карти
на— так и блестит всею яркостию восточных красок! Ка
кая живописность, музыкальность, сила и крепость в каж
дом стихе, отдельно взятом! Идя к Грановскбму, нарочно
захватываю новый № «Отечественных записок», чтобы
поделиться с ним наслаждением — и что же? — он пре
дупредил меня: какой чуда$ Лермонтов — стихи гладкие,
а в стихах чорт знает что — вот хоть его «Т ри Пальмы» —
что за д и чь!— Что на это было отвечать? Спорить? —
но я потерял уже охоту спорить, когда нет точек сопри
косновения с человеком. Я не спорил, но, кате майор Ко
валев частному приставу, сказал Грановскому, расставив
руки: «Признаюсь — после таких с вашей стороны поступ
ков, я ничего не нахожу» — и вышел вон. А между тем,
этот человек, со слезами восторга на глазах, слушал
«О царе Иване Васильевиче, молодом опричнике и удалом
купце Калашникове». Н е значит ли это того, что у него,
для искусства, есть только непосредственное чувство, не
развившееся и не возвысившееся до в к у с а ? .. (I, 339—
341)
Б. С. А К С А К О В У
10 я н ва р я 1840 г., П ет ер б ур г
. . . 1 № ^«Отечественных записок» интересен. Стихо
творения все знакомы тебе, кроме Лермонтова. Каков его
«Терек»? Дьявольский талант!. . (II, 23)
В, П. Б О Т К И Н У
9 ф евраля 1840 г., П ет ер бург
. . . Итак, о Лермонтове. Каков его «Терек»? Чорт
знает — страшно сказать, а мне кажется, что в этом юноше#готовится третий русский поэт, и что Пушкин умер не
без наследника. Во 2 № «Отечественных записок» ты
прочтешь его «Колыбельную песню казачки»—-чудо!
А это:
В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
4
Е сть ' сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко!
Как безумный, твердил я и дни и ночи эту чудную
молитву, — но теперь я твержу, как б Шумный, Другую мо
литву:
И скучно, и грустн о!. . и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Ж еланья!. . Что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят — все лучшие годы!
Л ю би ть.. . но кого ж е ? .. на время не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё так ничтожно.
Что стр а сти ?., ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка,
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг —
Такая пустая и глупая шутка.. .
Эту молитву твержу я теперь потому, что она есть
полное выражение моего моментального состояния. . .
. . . Стихи Лермонтова и Красова не пропущены в
«Отечественных записках», а в «Литературной газете»,
у; которой другие цензора, пропущены.. . 2 (II, 31— 32, 35)
В. П. Б О Т К И Н У
Февраль
1840 г., П ет ер б ур г
•.. Что ж ты ни слова не написал мне о стихах Лер
монтова— «Дары Терека» и «Н а смерть Одоевского»?
А какова его «Колыбельная песенка» ? Я от нее без
ум а.. . (II, 57)
В. П. Б О Т К И Н У
1 марта 1840 г., П ет ер б ур г
, . . Еще раз — счастие наше, что натура Пушкина не
поддалась рефлексии: от того он и великий поэт. Ты не
поверишь, как я рад, видя, что у Лермонтова столько же
сродства с рефлексиею, сколько у меня с полнотою жизни,
с трудом, с музыкою, а у Сенковского с религиозностью:
есть надежда, что будет поэт! А его детство обещает див
ное Мужество. Каковы его «1 генваря» и «Казачья колы
бельная песенка»? Пиши мне о каждом стихотворении
Лермонтова — иначе я не хочу с тобою знаться. Как, мой
добрый и лысый Василий, — «Н а смерть Одоевского»
тебе больше нравится, чем «Терек»? Сие мнение, о, Бот
ки н !— если бы ты его напечатал — я бы печатно отрекся
даже от того, что когда-либо где встречал тебя. Неужели
на святой Руси только одному мне суждено было до
браться (с грехом пополам) до тайны поэзии и носиться
с нею среди вас, подобно Кассандре с ее зловещею тай"
ною, осуждавшею ее на отчуждение и одиночество среди
ликующего народа в светлом Илионе! Нет, — Кудрявцеву,
верно, «Терек» лучше нравится, чем «Н а смерть Одоев
ск ого»— ведь не даром же я так люблю его, что вот сей
час бы расцеловал бы его до смерти. Спроси его и тотчас
же уведомь или заставь его при себе же написать несколь
ко слов об этом — буду ждать этого с таким нетерпением,
как будто и бог знает чего.. .
. . . Стихи Лермонтова недостойны его имени, они едва
ли и войдут в издание его сочинений (которое выйдет к
празднику), и я их р у гн у . Впрочем, они случайно и по
пали в печать, чтобы отвязаться от альманашников.. . 8
(II, 68— 69, 70)
В. П. Б О Т К И Н У
76 апреля 1840 г., П ет ер бург
. . . Кстати: вышли повести Лермонтова. Дьявольский
талант! Молодо-зелено, но художественный элемент так и
пробивается сквозь пену молодой поэзии, сквозь ограни
ченность субъективно-салонного взгляда на жизнь. Не
давно был я у него в заточении и в первый раз поразго
ворился с ним от души. Глубокий и могучий дух!.К ак он
верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто не
посредственный вкус изящного! О , это будет русский
поэт с Ивана Великого! Чудная натура! Я был без па
мяти рад, когда он сказал мне, что Купер в&ше Вальтер
Скотта, что в его романах больше глубины и больше ху
дожественной целости. Я давно так думал и еще первого
человека встретил, думающего так же. Перед Пушкиным
он благоговеет и больше всего любит «Онегина». Женщин
ругает: одних за то, что дают; других за то, что не дают.
Пока для него женщина и давать — одно и то же. Мужчин
он также презирает, но любит одних женщин, и в жизни
только их и видит. Взгляд чисто онегинский. Печорин —
это он сам, как есть. Я с ним спорил, и мне отрадно было
видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном
взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в до
стоинство того и другого. Я это сказал ему — он улыб
нулся и сказал: дай бог! Боже мой, как он ниже меня по
своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем перед
ним превосходстве. Каждое его слово — он сам, вся его
натура, во всей глубине и целости своей, Я с ним ро
бок, — меня давят такие целостные, полные натуры, я пе
ред ними благоговею и смиряюсь в сознании своего ничто
жества. ..
. . .К повести Соллогуба ты чересчур строг: прекрас
ная беллетрическая повесть — вот и всё. Много верного и
истинного в положении, прекрасный рассказ, нет никакой
глубокости, мало чувства, много чувствительности, еще
больше блеску. Только Сафьев— ложное лицо. А впро
чем, славная вещь, бог с нею! Лермонтов думает так
же. 4 Х оть и салонный человек, а его не надуешь —- себе
на уме. Да, он в образовании-то подальше Пушкина, и
его не надует не только какой-нибудь идиот, осел и глу
пец Катенин (в котором Пушкин видел великого критика
и по совету которого выбросил 8 главу «Онегина»), но и
наш брат. Вот это-то и хорошо. Он славно знает по-не
мецки и Гёте почти всего наизусть дует. Байрона режет
тоже в подлиннике. Кстати: дуэль его — просто вздор,
Барант (салонный Хлестаков) слегка царапнул его п ору
ке, и царапина давно уже зажила. Суд над* ним кончен и
пошел на конфирмацию к царю. Вероятно, переведут мо
лодца в армию. В таком случае хочет проситься на Кав
каз, где приготовляется какая-то важная экспедиция прос
тив черкес. Эта русская разудалая голова так и рвется на
нож. Большой свет ему надоел, давит его, тем более, что
он любит , его не для него самого, а для женщин, для
интриг ( . . . ) себе вдруг по три, по четыре аристократки, и
не наивно и прееерьезно говорит Краевскому, что он уж
и в {. ..) не ходит, потому-де, что уж незачем. Ну, от све
та еще можно бы оторваться, а от женщин — другое
дело. Так он и рад, что этот случай отрывает его от
Питера. Что ты, Боткин, не скажешь мне ничего о его
«Колыбельной казачьей песне»? Ведь ч у д о !. . (И, 108,
109— 110)
В. П. Б О Т К И Н У
16 м ая 1840 и
П ет ер бург
. . . В 5 № «Отечественных записок» стихи Лермон
това (он уже должен быть на Кавказе) — прелесть, но
у нас есть в запасе еще лучше.. . (II, 127)
В. П. Б О Т К И Н У
13 и ю ня 1840 г., П ет ер б ур г
• .. В Петербурге, с необитаемого острова я очутился
в столице, журнал поставил меня лицом к лицу с обще
ством ,— и богу известно, как много перенес я! Для тебя
еще не совсем понятна моя вражда к москводушию, но ты
смотришь на одну сторону медали, а я вижу обе. Меня
убило это зрелище общества, в котором действуют и
играют роли подлецы и дюжинные посредственности, а всё
благородное и даровитое лежит в позорном бездействии
на необитаемом острове.. . Отчего же европеец в страда
нии бросается в общественную деятельнбсть и находит в
ней выход из самого отчаяния? О горе, горе нам —
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит вкрови.
Должно быть, по этой причине, я не знаю по-немецки,
хотя и толкую об искусстве, Гёте и Шиллере. Жалкое по
коление! А кстати: я не согласен с твоим мнением о на
тянутости и изысканности (местами) Печорина, они ра
зумно необходимы. Герой нашего времени должен быть
таков. 5 Его характер — или решительное бездействие, или
пустая деятельность. В самой •его силе и величии должны
проглядывать ходули, натянутость и изысканность. Лер
монтов великий поэт: он объектировал современное обще
ство и его представителей. Это навело меня на мысль о
разнице между Пушкиным и Гоголем, как национальными
поэтами. Гоголь велик, как Вальтер-Скотт, Купер*, мо
жет быть, последующие его создания докажут, что и выше
их; но только Пушкин есть такой наш поэт, в раны ко
торого мы можем влагать персты, чтобы чувствовать боль
своих и врачевать их. Лермонтов обещает то же.
Да, наше поколение — израильтяне, блуждающие по
степи, и которым никогда не суждено узреть обетованной
земли. И все наши вожди — Моисеи, а не Навины. Скоро
ли явится сей в о ж д ь ? .. (II, 129— 130)
В. П. Б О Т К И Н У
12 август а 1840 г., П ет ер бург
. . . Очень рад, что тебе понравилась 2-я статья моя о
Лермонтове. 6 Кроткий тон е е — результат моего состоя
ния духа: я не могу ничего ни утверждать, ни отрицать,
и по неволе стараюсь держаться середины. Впрочем, бу
дущие мои статьи должны быть лучше прежних: 2-я
статья о Лермонтове есть начало их. От теорий об искус
стве я снова хочу обратиться к жизни и говорить о жиз
н и ... (II, 144)
В. П. Б О Т К И Н У
16 я н ва р я 1841 г., П ет ер бург
. . . Кстати об «Отечественных записках»: 2 № будет
несравненно лучше первого... Из стихов «Н очь» и другие
Кольцова, «Соседи» и «Песня» Красова, новое стихотво
рение Лермонтова, присланное с Кавказа — «Пускай она
поплачет, ей это ничего не значит», последние стихи этой
пьесы насквозь проникнуты леденящим душу неверием в
жизнь и во всевозможные отношения, связи и чувства че
ловеческие. . . 7
. . . Критика (стихотворения Лермонтова) — вышла у
меня статейка живая, одушевленная, если не хитрая...
(И , 209)
В. П. Б О Т К И Н У
1 марта 1841 г., П ет ер бург
. . . А каковы новые стихи Лермонтова? Он решитель
но идет в гору и высоко взойдет, если пуля дикого чер
кеса не остановит его пути.. . 8
. . . С Кольчугиным я провел — поверишь ли — не
сколько счастливых и прекрасных минут. Я знаю, что он
из тех людей, у которых истина и поэзия сами по себе,
а жизнь сама по себе; знаю, что в нем нет субъективности,
елейности, безумия любви и шипучей пены фантазии, —
но вместе с тем, какая здоровая натура, какой крепкий
практический ум! Я его спросил, знает ли он стихотворе
ния Лермонтова: я не читаю нынешних п о э т о в — отвечал
он. Я прочел ему « Д у м у » -— бою сь взгл я н уть— думаю —
вот скажет: «да что же т у т ? » , а он сказал: да, эт о вели
кий поэт. Читаю «Т р и Пальмы» — при описании каравана
у него слезы на глазах. Да, живя в Питере, научишься по
нимать и ценить таких л ю д е й ... (II, 219, 220)
в. п. БОТКИНУ
13 марта 1841 г., П ет ер бург
. . . Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана
его «Родина» — то, аллах-керим, — что за вещь — пушкин
ская, т. е. одна из лучших пушкиндких.. . 9 (II, 227)
В. П. Б О Т К И Н У
9 апреля 1841 г., П ет ер б ур г
. . . Х ор ош Ш евырев: Лермонтов
тову и пр. Святители! . . 10 (II, 239)
подражает Бенедик
В. П. БОТКИНУ
2 8 и ю ня 1841 г., П ет ер бург
. . . К стати: какую гадость написал Лермонтов о фран
цузах и Наполеоне — то ли дело Пушкина «Н а п о л е о н ».. . 11
(И , 249)
П. Н. КУДРЯВЦЕВУ
2 8 ию ня 1841
г .,
П ет ер б ур г
. . . Какую дрянь написал Лермонтов о Наполеоне и
французах — жаль думать, что это Лермонтов, а не Х о
мяков. Н о сколько роскоши в «С поре Казбека с Э л ьбру
сом », хотя в целом мне и не нравится эта пьеса, и хотя
в ней есть* стиха четыре п лохих.. . (II, 252)
Н. X. КЕТЧЕРУ
3 август а 1841 г., П ет ер бург
. . . Вот тебе несколько новостей: Лермонтов убит на
п овал — на дуэли. О но и хорош о: был человек беспокой
ный, и пйсал, хоть хорошо, но безнравственно, — что ясно
доказано Ш евыревым и Бурачком. Взамен этой потери,
Булгарин все молодеет и здоровеет, а Межевич подает на
дежду превзойти его и в таланте и в добре. Фаддей Вене
диктович ругает Пушкина печатно, доказывает, что Пуш
кин был подлец, а цензура, верная воле Уварова, марает
в «Отечественных записках» всё, что пишется в них про
тив Булгарина и Греча. Литература наша процветает, ибо
явно начинает уклоняться от гибельного влияния лукавого
запада — делается до того православною, что пахнет мо
щами и отзывается пономарским звоном, до того самодер
жавною, что состоит из одних доносов, до того народною,
что не выражается иначе, как по матерну. Уваров торже
ствует и, говорят, пишет проект, чтобы всю литературу и
все кабаки отдать на откуп П огодину.. . (II, 256— 257)
и. и. х а н е и к Е
8 ф евр а л я 1842 г., П ет ер б ур г
.. . «Демон» Лермонтова запрещен в «Отечественных
записках», где был напечатан ц е л и к о м ...12 (II, 278)
В. П. БОТКИНУ
17 марта 1842 г., П ет ер бур г
. . . Стихотворение Лермонтова «Договор» — чудо, как
хорошо, и ты прав, говоря, что это глубочайшее стихотво
рение, до понимания которого не всякий дойдет; но не та^
кова ли же и большая часть стихотворений Лермонтова?,13
Лермонтов далеко уступит Пушкину в художественности и
виртуозности, в стихе музыкальном и упруго-гибком; во
всем этом он уступит даже Майкову (в его антологиче
ских стихотворениях), но содержание, добытое со дна глу
бочайшей и могущественнейшей натуры, исполинский взмах,
демонский полет — с небом гордая вражда — всё это
заставляет думать, что мы лишились в Лермонтове поэта,
который, по содержанию, шагнул бы дальше Пушкина.
Надо удивляться детским произведениям Лермонтова -—
его драме, «Боярину Орше», и т. п. (не говорю уже о
«Д ем оне»); это не «Руслан и Людмила», тут нет ни лег
кокрылого похмелья, ии сладкого безделья, ни лени золо
той, ни вина и шалостей амура: нет, это — сатанинская
улыбка на жизнь, искривляющар младенческие еще уста,
э т о — «с небом гордая вражда», это — презрение рока и
предчувствие его неизбежности. Всё это детски, но страш
Сравнение, как будто, натянутое; но в нем есть что-то
лермонтовское.. . 14
Со мною сделалась новая болезнь — не шутя. Ноет
урудъ, но так сладко, так сладострастно. . . Словно волны
пламени то нахлынут на сердце, то отхлынут внутрь гру
ди; но эти волны так влажны, так освежительны.. . Ощу
щение это давно мне знакомо; но никогда оно не) бывало
у меня так глубоко, так чувственно, так похоже на бо
лезнь. Особенно оно овладело мною, пока я писал «Демо
на». Странный я человек: иное по мне скользнет, а иное
так зацепит, что я им только и живу; «Демон» сделался
фактом моей жизни, я твержу его другим, твержу себе, в
нем для меня — миры истин, чувств, красот. Я его столь
ко раз читал — и слушатели были так довольны.. . (II,
284— 285)
В. П. Б О Т К И Н У
4 апреля 18 42 г., П ет ер б ур г
•. . Письмо твое о Пушкине и Лермонтове усладило
меня. Мало чего читывал я умнее. Высказано плохо, но я
понял, что хотел ты сказать,, Совершенно согласен с то
бою. Особенно поразили меня страх и боязнь Пушкина к
демону: «печальны были наши встречи»; именно отсюда
и здесь его разница с Лермонтовым. . .
. . . О Лермонтове согласен с тобою до последней
йоты; о Пушкине еще надо потолковать . . .15 (II, 294— 295)
В. П. Б О Т К И Н У
Л е т о 1842 г., П ет ер бург
. . . Сейчас упился я «Оршею». Есть места, убий
ственно хорошие, а тон целого — страшное, дикое наслаж
дение. Мочи нет, я пьян и неистов. Такие стихи охме
ляют лучше всех в и н ... (II, 312)
И. А, Б А К У Н И Н У
7 н о я б р я 1842 г., П ет ер б ур г
. . . Читали ли вы «Боярина Оршу» Лермонтова? Ка
кое страшно могучее произведение! Привезу его к вам
вполне, без выпусков. «Демона» я тоже достал пол
н о го.. . (II, 318)
В.
П. Б О Т К И Н У
6 ф евра ля 1843 г., П ет ер б ур г
. . . Я не читаю стихов (и только перечитываю Лермон
това, всё более и более погружаясь в бездонный океан его
поэзии), и когда случится пробежать стихи Фета или
Огарева, я говорю: «оно хорошо, но как же не стыдно
тратить времени и чернил на такие вздоры? . . » (II, 333)
ПРИМЕЧАНИЯ
В настоящем издании в строго хронологическом порядке объеди
нены все статьи и рецензии Белинского, посвященные Лермонтову.
Тексты статей и рецензий заново, проверены по первопечатным тек
стам, а цитаты, имеющиеся в статьях и рецензиях, — по текстам тех
источников, которыми пользовался Белинский. Наиболее существен
ные и принципиально важные высказывания Белинского о Лермон
тове в его обзорах и рецензиях на книги других авторов учтены во
вступительной статье и в примечаниях.
Стремясь представить советскому читателю исчерпывающую
сводку всего того, что писал о Лермонтове величайший критик-рево
люционер, мы сочли необходимым, во-первых, поместить в нашем из
дании отрывки из писем Белинского с отзывами о Лермонтове, а
во-вторых, приложить к примечаниям библиографическую справку,
содержащую перечень всех статей и рецензий Белинского, в которых
он попутно затрагивает творчество Лермонтова или дает оценку его
произведениям.
РЕЦЕНЗИИ И СТАТЬИ 1840— 1844 гг.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(стр. 23—24)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Заиисках» 1840 f.,
т. X , кн. 5, отд. V I, стр. 1— 2, без подписи.
2. «Бала», «Фаталист» и «Тамань» в качестве самостоятельных
повестей были напечатаны впервые в «Отечественных Записках»
1839 г., т. II, кн. 3, отд. III, стр. 167— 212; т. V I, кн. 11, отд. Ш,
стр. 146— 158; 1840 г., т. V III, кн. 2, отд. III, стр. 144— 154.
3. «Подробный разбор» «Героя нашего времени» Белинский на
чал писать во второй половине мая 1840 г., см. об этом примеч. 4
к следующей рецензии.
16 В. Г. Белинский
241
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНЯ
(стр. 25-26)
1. Впервые опубликовано в «Литературной Газете» 1840 г., № 42
от 25 мая, без подписи. Принадлежность рецензии Белинскому уста
новлена В. С. Спиридоновым, см. его публикацию в «Октябре»
1936 г., кн. 6, стр. 174— 175 и 175— 186.
2. Неточна^ цитата из стих. Лермонтова «Журналист, читатель
и писатель», напечатанного незадолго до появления настоящей рецен
зии в «Отечественных Записках» 1840 г., т. IX , кн. 4, стр. 307— 310.
И всё зачем? — чтоб вам сказать,
Что их ненадобно читать! . .
3. Высокую оценку «Бэлы» Белинский дал впервые в своем об
зоре русских журналов в «Московском Наблюдателе» 1839 г., ч. II,
№ 4.
4. В шестой книжке «Отечественных Записок» 1840 г. появи
лась только первая половина обещанного подробного разбора «Героя
нашего времени». Окончание статьи было напечатано в следующей
(седьмой) книжке журнала.
5. Восторженную оценку стих. Лермонтова «Дары Терека»,
«Памяти А . И. О (доевск о)го» и «Казачья колыбельная песня» см.
также в письмах Белинского, на 231— 233 стр. наст. изд.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(стр. 28-123)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1840 . г.,
тт. X и) X I, кн. 6 и 7, отд. V , стр. 27— 54 и 1— 38, без подписи.
2. Разграничение «беллетристики» и «искусства» — важнейший
момент в эволюции эстетических взглядов Белинского. На протяже
нии многих лет (особенно настойчиво в последний период своей дея
тельности) Белинский стремился решить проблему единства объек
тивности художественного творчества с его тенденциозной направлен
ностью. В 1840— 1841 гг. Белинский еще только подходил к решению
этой проблемы. «Беллетристика» в понимании Белинского была осо
бым, вспомогательным по отношению к искусству родом словесности,
который призван был отвечать «внешним целям», т. е. злободневным
вопросам и пропагандистски-просветительным задачам. Наоборот, под
линное искусство, по мысли Белинского, являлось отграниченным от
«злобы дня». О т защиты подобных взглядов на искусство Белинский
отходил одновременно с изживанием своего «примирительного» отно
шения к действительности; отзвуки «примирения с действитель
ностью» имеются и в статье» о «Герое нашего времени» (см. примеч.
14, 15 и 23) и в статье о «Стихотворениях Лермонтова» (см. примеч.
3, 18, 29, 4 2 ). Характерно, что при разборе и оценке творчества Лер
монтова Белинский фактически уже руководствовался положением,
что «современность есть великое достоинство в художнике». Данное
положение Белинский впервые выдвинул в своей теоретической ра
боте 1841 г. «Разделение поэзии на роды и виды».
3. «Ю рий Милославский или русские в 1612 году» (18 29 ) —
исторический роман М. Н. Загоскина; «Торквато Тассо» (1 8 33 ) ——
драматическая фантазия Н. В. Кукольника, о котором Белинский го
ворит в своей статье ниже, см. примеч. 6.
13. Говоря д «внутреннем ясновидении истины», основанном на
«тождестве познающего с познаваемым», а также и определяя «замк
нутость» художественного произведения, Белинский еще оставался
на почве теорий «вдохновенного» искусства, которых он придержи
вался в первый период своей деятельности.
14. Белинский истолковывает здесь «разумную необходимость»
в плане созерцательного отношения к действительности. В переписке
с друзьями, начиная с середины 1840 г., он уже высмеивал свою «преутешительную философию». О большой внутренней борьбе Белин
ского в поисках нового мировоззрения говорит хотя бы письмо его
к В. П. Боткину от 12 августа 1840 г., в котором Белинский горько
иронизирует над всеми, верующими в грядущее блаженство на лоне
мировой субстанции (Письма, т. И, стр. 142— 143).
15. Аналогичное истолкование «разумной необходимости» — см.
предыдущее примечание. В том же письме к В. П. Боткину от
12 августа 1840 г. Белинский указывал, что «кроткий тон» настоя
щей статьи — результат такого состояния его духа, когда он не мог
«ничего ни утверждать, ни отрицать и поневоле старался держаться
середины» — см. стр. 236 наст. изд.
16. Цитата из «Сцены из Фауста» Пушкина:
И знаешц ли, философ мой,
Что думал ты в такое время,
Когда не думает никто?
17. Упоминая о двенадцати томах иного «господина-сочинителя»,
Белинский намекал на Марлинского, о котором он в одной полемиче
ской заметке 1840 г. говорил: «Конечно, Марлинский написал две
надцать небольших, но плотно сбитых книжек; но его творения пере
шли уже в ряды тех читателей, которые поэтов называют «господамисочинителями» и которых внимание есть уже признак совершенного
падения автора».
18. Цитата из восьмой главы «Евгения Онегина», строфа X X V I I .
Процитировано с двумя неточностями. У Пушкина: «Вас непрестанно
змий зовет»; « А без того вам рай не рай».
19. Цитата из восьмой главы «Евгения Онегина», строфа IX .
Процитировано с одной неточностью. У Пушкина: «Самолюбивую
ничтожность».
20. Говоря об идеале «чистейшей нравственности», Белинский на
мекал на предисловие Б. Федорова к изданной им переводной книжке
для детей «Три розы». Б. Федоров указывал, что помещенные в этой
книжке пьески «прелестны и дышат чистейшей нравственностью».
Разбирая книжку в том же номере «Отечественных Записок», где
была опубликована и настоящая статья, ^ел&нский полностью приво
дил в своей рецензии предисловие Б. Федоров^ и иронически его ком
ментировал.
21. Цитата из седьмой главы «Евгения Онегина», строфа X X I I .
22. Белинский
вспоминает
здесь
клеветническую
рецензию
Ф . Булгарина по поводу седьмой главы «Евгения Онегина». Проци
тировав стихи, которые приводит и Белинский, Булгарин заключал:
«стихи эти весьма замечательны. Правду сказать, что это весьма
жалкое понятие о современном человеке — но что делать? Покоримся
судьбе!» («Северная Пчела» 1830 г., № 35 ).
23. Отзвуки еще неизжитого Белинским созерцательного отно
шения к «разумной действительности», см. выше, примеч. 14 и 15.
24. Цитата из седьмой главы «Евгения Онегина», строфа X X I V .
25. Цитата из восьмой главы «Евгения Онегина», строфа V III.
26. Высказывание К .-А . Варнгагена фон-Энзе об Онегине и Лен
ском Белинский цитирует почти дословно — см. «Отечественные
Записки» 1839 г., т. III, прилож., стр. 17— 18.
СТИХОТВОРЕНИЯ М. ЛЕРМОНТОВА
(стр. 123—132)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках», 1840 г.,
т. X III, кн. 11, отд. V I, стр. 1— 6, без подписи.
2. Первое выступление Лермонтова в печати состоялось в 1835 г.—
см. примеч. 9 к статье о «Герое нашего времени».
3. Говоря о «первом и великом прозаике-поэте русской литера
туры», Белинский имел в виду Гоголя.
4. В числе врагов Лермонтова Белинский в первую очередь, ве
роятно, подразумевал С. Бурачка, одного из редакторов реакцион
ного журнала «Маяк». В статье Бурачка о «Герое нашего времени»
роман Лермонтова характеризовался как «эстетическая и психоло
гическая нелепость». «В ком силы духовные хоть мало-мальски
живы, — писал Бурачек, — для тех эта книга — отвратительно не
сносна» («М аяк» 1840 г., ч. IV , стр. 21 8).
5. Обилие философских терминов («непонятных слов») в крити
ческом отделе «Отечественных Записок», а в частности в статьях
Белинского 1840 г., было использовано для нападок на журнал
с разных сторон. Так, Н. Греч в своих публичных лекциях или «Чте
ниях о русском языке», издеваясь над «Отечественными Записками»,
приводил обширные цитаты из статей Белинского и пытался изобли
чить критика в незнании русского языка («Северная Пчела» 1840 г.,
№ 19). Редактор журнала А . Краевский счел необходимым выступить
с пространным ответом «Нечто о декларации г. Греча против «О те
чественных Записок». Ответ этот был опубликован в качестве при
ложения к восьмой книжке журнала за 1840 год.
6. Говоря о врагах Лермонтова Белинский имеет в виду Н . Поле
вого, Сенковского и Булгарина. «Знаменитая афиша», -— вероятно, «Се
верная Пчела», превозносившая Кукольника.
7. Цитата из знаменитой сатиры на литераторов 10— 20-х гг.
«Дом сумасшедших» А . Ф . Воейкова, распространявшейся в руко
писи. Под именем Бутусова в сатире выведен бездарный поэт-шишковист П. И. Голенищев-Кутузов, преследовавший Карамзина в своих
статьях и обвинявший его в проповеди «безбожия и безначалия».
8. Намекая на «ложных друзей», которые «спекулируют на имя
Лермонтова», Белинский имел в виду Ф , Булгарина, выступившего
с восторженным критическим фельетоном о «Герое нашего времени»
в «Северной Пчеле» 1840 г., № 246. Фельетон Булгарина содержал
также и «тупые остроты» по адресу критики «Отечественных Запи
сок», т. е. по адресу Белинского. В «Кратком очерке книжной тор
говли и издательской деятельности Глазуновых» (Спб., 1883 г., стр.
71— 72) сообщается, что первое издание «Героя нашего времени», не
смотря на критическую статью Белинского, не расходилось. Это по
будило издателей обратиться к Булгармну с просьбой написать о ро
мане фельетон в «Северной Пчеле». После появления фельетона
издание якобы было раскуплено нарасхват. О б этом факте говорит
также и Л. Л. (В. С. Межевич) в рецензии на стихотворения Лер
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1841 г.,
т. X I V , кн. 2, отд. V , стр. 35— 80, без подписи.
2. Цитата из стихотворения Д. В. Веневитинова «Я чувствую,
во мне горит».
3. Цитата из стихотворения Пушкина «Чернь». Используя пуш
кинские стихи, Белинский еще не отказался от своих взглядов на
ОЛА
взаимоотношения «поэта» и «толпы», которые он разделял в пору
«примирения с действительностью». В предыдущей рецензии он ха
рактеризовал «толпу», как «собрание людей, живущих по преданию
и рассуждающих по авторитету»; «толпа» в понимании Белинского
была синонимом филистерства. Характерно, что в позднейшие годы
Белинский продолжал с глубоким сочувствием относиться к деклара
тивным стихотворениям Пушкина «Чернь» и «П оэт», трактуя их, как
обличение тех глупцов, которые «смотрят на поэзию, как на искус
ство втискивать в размеренные строчки с рифмами разные нравоучи
тельные мысли». Однако, впоследствии Белинский полагал, что «если
до истины можно доходить не тем, чтоб соглашаться с глупцами,
то и не тем, чтоб противоречить им, — а тем, чтоб, забывая о их
существовании, смотреть на предмет глазами разума». И тут же Бе
линский подчеркивал, что «толпа, в смысле массы народной, есть пря
мая хранительница народного духа, непосредственный источник таин
ственной психеи народной жизни» (Белинский. Соч. А . Пушкина, Л.,
1937 г., стр, 284).
4. Цитата из стихотворения Лермонтова «Н е верь себе». Проци
тировано с одной неточностью. У Лермонтова: «В нем признака не
бес».
5. Реминисценция из пушкинского «Пророка»: «И гад морских
подводный ход, и дольней лозы прозябанье».
6. Строфы 1 и 4— 7 «думы» Кольцова «Лес»* напечатанной
в «Отечественных Записках» 1840 г., т. X III. В цитатах у Белин
ского по сравнению с журнальным текстом имеются разночтения:
«В забвенье погружает душу и мысли новые рождает в ней»; послед
ние две строки — « Что может лишь в пределах смерти свое величье
сознавать». В журнальном тексте «дума» разбита на строфы (по
4 стиха).
7. Цитата из «Демона» Лермонтова (ч. 1, гл. 4 ), в то время еще
не напечатанного, но распространявшегося в списках.
8. Заключительные строки пушкинского послания «Алексееву»
(«М ой милый, как несправедливы»).
9. Цитата из стихотворения «Н а смерть Гете» Е. А . Баратын
ского.
10. Роман Мориера в вольном переводе барона Брамбеуса и под
заглавием «Мирза Хаджи-Баба Исфагани» был издан (в четырех то
мах) в 1831 году. Роман был переиздан в 1845 году, причем это
второе издание рецензировал Белинский, подчеркнувший, между
прочим,
в романе «великолепную
картину
восточного «патрио
тизма».
11. Знаменитую гегелевскую формулу о том, что «все действи
тельное разумно», Белинский^ в 1838— 1839 гг. ошибочно истолковы
вал в смысле отождествления действительности с существующим. Т е
перь же, в полном согласии с учением самого Гегеля, Белинский го
ворит, что «не все то действительно, что есть в действительности».
Эта существеннейшая оговорка знаменовала перелом в мировоззрении
Белинского на путях к обоснованию революционных взглядов.
12. «Таинник» в словоупотреблении Белинского — наперсник,
любимец.
,13. Цитата из пушкинского «Разговора книгопродавца с поэтом».
14. Цитата из стихотворения Д. В. Веневитинова «П оэт».
15. Стихотворение
Пушкина
«П оэт»! цитируемое Белинским
полностью.
16. Утверждая, что «поэзия не имеет никакой цели вне себя»,
Белинский еще остается на почве теорий, которые он разделял в пер
вый период своей деятельности, — см. примеч. 2 и 13 к статье о «Ге
рое нашего времени».
17. «Дилетант» в словоупотреблении Белинского — страстный
любитель искусства.
18. Утверждение, что поэт не может подчинять свое вдохновение
разным «текущим потребностям», характерно для эстетических воз
зрений Белинского в 30-е гг. — см. примеч. 2 и 13 к статье о «Герое
нашего времени».
19. Цитата из пушкинского стихотворения «Чернь» — см. выше,
примеч. 3.
20. Мысль о неразрывной связи поэта с историческим разви
тием общества впоследствии стала .руководящей мыслью всей крити
ческой деятельности Белинского. В настоящей статье — одна из самых
первых формулировок этой мысли.
21. Белинскому оставались неизвестными начальные поэтические
опыты Лермонтова, в которых он выступал подражателем байрониче
ских поэм Пушкина. «Песня про царя Ивана Васильевича...», напи
санная
в пору полной
художественной
зрелости
Лермонтова
(в 1837 г.), была уже третьим выступлением поэта в печати — см.
примеч. 9 к статье о «Герое нашего времени».
22. Упоминая о первых лирических произведениях Пушкина,
в которых он явился «пророком высоких идей общественных», Бе
линский, вероятно, имеет в виду «вольные стихи» Пушкина («Воль
ность», «Деревня» и др.).
23. «Б ородино»— не первое, а третье стихотворение Лермонтова,
появившееся в печати, см. выше прим. 9 к статье о «Герое нашего
времени».
24. О знаменитом, распространявшемся в списках, стихотворе
нии «Смерть поэта», послужившем причиной для ареста Лермонтова
и затем ссылки его на Кавказ, — Белинский не мог упоминать в пе
чати по цензурным условиям.
25. О своих симпатиях к «кблоссальной фигуре» Иоанна Гроз
ного Белинский высказывался впервые в 1836 г. в рецензии на пер
вую часть «Русской истории для первоначального чтения» Н . Поле
вого.
26. В цитате пропущена строка:
Как красавица, глядя в зеркальцо,
В небо чистое смотрит, улыбается,
27. В цитате пропущена строка:
Палача велю одеть-нарядить,
В большой колокол прикажу звонить.
28. Цитата из эпилога пушкинской «Полтавы».
29. Отзвуки еще неизжитого Белинским созерцательного отно
шения к «разумной действительности».
30. Через несколько лет Белинский изменил свое отношение
к «Песне про царя Ивана Васильевича— » Полемизируя с Щевыревым в 1843 г., Белинский отмечал, что пьеса эта «есть юношеское
произведение Лермонтова, и что никогда бы он не обратился более
к пьесам такого содержания. Кто читал Кошихина, тот не поверит
исторической правдоподобности «Песни», особенно, если сличить ее
для тех, которым суждено выразить своей участью идею дисгармо
нии» (Письма, т. II, стр. 213).
43. Цитата
из
стихотворения — 0 — (И.
П.
Клюшникова)
«Весна», напечатанного, в «Отечественных Записках» 1839 г., т. V II,
отд. 3, стр. 134.
44. В цитате пропущены две строки, изъятые цензурой при печа
тании сборника стихотворений Лермонтова:
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
Н а этот свет родимся мы.
45. Говоря о «глубокомысленном критикане», Белинский имел
в виду восторженную статью о стихотворениях Лермонтова в «Север
ной Пчеле» 1840 г., № № 284 и 285, за подписью Л. Л. (В. С. Межевича).
46. Белинский противопоставлял Лермонтова не Языкову (как
до сих пор было принято комментировать), а А . С. Хомякову, поэту
славянофильского лагеря, автору исторических трагедий «Ермак»
(18 32 ) и «Димитрий Самозванец» (1 8 3 3 ). Именно Хомяков в «прорицательных» лирических пьесах предвещал гибель Запада и «кри
чал о славе России». (Ср. его стих. «Мечта», «Г орд и сь!:— тебе
льстецы сказали» и др.) По поводу стих. «Мечта» Белинский ирони
зировал в статье о «Герое нашего времени», см. 84 стр. наст. изд.
Уничтожающая оценка лирики Хомякова дана Белинским в обзоре
«Русская литература в 1844 году».
47. Намекая на писателя, произведенного в «лучшие писатели
нашего времени», Белинский, вероятно, имел в виду Н. Кукольника.
Именно он был превознесен реакционной критикой.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(стр. 205-211)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1841 г.,
г. X V III, кн. 9, отд. V I, стр. 1— 5, без подписи.
2. О Лермонтове, как о подражателе Жуковского, Пушкина, Бе
недиктова и других русских поэтов, писал С. П. Шевырев. Подводя
итоги своим впечатлениям от стихотворений Лермонтова, критикславянофил утверждал: «М ы слышим отзывы уже знакомых нам
лир — и читаем их как будто воспоминания русской поэзии послед
него двадцатилетия» («Москвитянин» 1841 г., т. II, кн. 4, стр. 535).
3. Цитата из элегии В. А . Жуковского «Н а кончину ее величества
королевы Виртембергской».
4. Стихотворения Лермонтова
печатались в
«Отечественных
Записках» на протяжении 1841— 1844 гг.
5. О замысле написать романическую трилогию Лермонтов сооб
щил Белинскому, очевидно, в личной беседе.
6. О том, что Лермонтов погиб на дуэли, невозможно было
упоминать в печати по цензурным условиям.
7. Цитата из «Евгения Онегина», глава 6, строфы X X X V I —
X X X V I I . Пропущена строка:
И жажда знаний и труда,
И страх порока и стыда.
В предпоследней строке неточность: «К ней не домчится гимн
времен!»
СТИХОТВОРЕНИЯ М. ЛЕРМОНТОВА
(стр. 211-214)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Занисках» 1843 г.,
т. X X V I , кн. 1, отд. V I, стр. 1— 2, без подписи.
2. «Измаил Бей» был напечатан впервые в «Отечественных
Записках» 1843 г., т. X X V I I , кн. 3.
3. Оценку поэмы Лермонтова «Боярин Орша» Белинский дал
впервые в 1842 году в полемической статье против К. Аксакова.
«Демон» Лермонтова, еще в начале 1842 г. целиком напечатанный
в «Отечественных Записках», был запрещен (см. об этом письмо
Белинского И. И. Ханенке на 238 стр. наст, изд .); в печать прошли
только отрывки из поэмы (т. X X I I , кн. 6 ). Восторженную оценку
«Демона» см. в письме Белинского к В. П. Боткину от 17 марта
1842 г. на 239 стр. наст. изд.
4. Оценку стихотворения «Валерик» Белинский дал в рецензии
на «Утреннюю Зарю» 1843 г. Здесь он отметил, что «Валерик» от
личается «стальною прозаичностью выражения, которая составляет
отличительный характер поэзии Лермонтова, и которой причина за
ключалась в его мощной способности смотреть прямыми глазами на
всякую истину, на всякое чувство, в его отвращении прикрашивать их».
5. Обещание дать новую статью о стихотворениях Лермонтова
Белинский повторял неоднократно. Обещание это осталось, однако,
неосуществленным. Сравнение Лермонтова с Пушкиным Белинский
сделал в небольшой заметке «Библиографические и журнальные из
вестия», см. ниже.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ И ЖУРНАЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ
(стр. 214-220)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1843 г.,
т. X X V I I , кн. 4, отд. V I, стр, 73— 77, без подписи.
2. См. примеч. 17 к статье о «Стихотворениях Лермонтова».
3. Взгляд на Лермонтова, как на «счастливого подражателя
Пушкина», был высказан бароном Розеном в его статье о Лермон
тове— «Сын Отечества» 1843 г., кн. 3, отд. V I, стр. 1— 18.
4. О Лермонтове, как о «певце демона», Белинский писал в статье
о стихотворениях Е. Баратынского, сопоставляя лермонтовскую трак
товку демона с «Демоном» Пушкина. Проблема «демона» для Белин
ского была проблемой нового «субъективного» искусства, насыщенного
пафосом отрицания и борьбы. Положение, выдвинутое Белинским, что
«демон не пугал Лермонтова», обусловило грубые и резкие выпады
«Москвитянина» против «Отечественных Записок». Критикуя «Пол
ную русскую хрестоматию», составленную Галаховым, С. Шевырев
в шестой книжке «Москвитянина» 1843 г. попутно затрагивал и
творчество Лермонтова. Он утверждал, что журнал, в котором со
трудничал Белинский, «самою позорною клеветою чернит совесть
покойного поэта перед глазами всей русской публики, и не в шутку
уверяет ее, что русская поэзия в лице Лермонтова в первый раз
вступила в самую тесную дружбу, с кем бы вы думали?.. с чертом!»
«Такой чертовщины,— добавлял Шевырев, — еще никогда не бывало
ни в русской литературе, ни в русской критике». На выпады Шевы-
рева Белинский отвечал в специальной полемической заметке «Н е
сколько слов Москвитянину».
,
5. Взгляд на Лермонтова, как на подражателя Пушнина, Жуков
ского и других русских поэтов, принадлежал С. Шевыреву.
6. Указывая, что Лермонтова «смешили и тешили» критики
одного журнала, Белинский, очевидно, подразумевал статьи Бурачка
о стихотворениях Лермонтова и о «Герое нашего времени» в «Маяке»
1840 г. Именно по поводу этих «критик» Лермонтов в черновике
предисловия/ко второму изданию «Героя нашего времени» отмечал,
что «прочитав пустую и непристойную брань, на душе остается не
приятное чувство, как после встречи с пьяным на улице».
7. Намекая на «педантов и критиканов» и вновь иронизируя
над тезисом о «подражательном» характере лермонтовской поэзии,
Белинский имел в виду С. Шевырева.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(стр. 221-222)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1844 г.,
т. X X X I I , кн. 2, отд. V I, стр. 52— 53, без подписи.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(стр. 222-224)
1. Впервые опубликовано в «Литературной Газете» 1844 г.,
№ 11 от 16 марта, без подписи. Принадлежность рецензии Белин
скому установлена В. С. Спиридоновым, см. его публикацию
\ «О ктябре» 1936 г., кн. 6, стр. 178— 179 и 185— 186.
Настоящая рецензия посвящена полемике с О. И. Сенковским,
который в своем отзыве о втором издании «Героя нашего времени»
глумился над романом Лермонтова. Рецензия Сенковского, опубли
кованная в третьей книжке «Библиотеки для Чтения» 1844 г., явля
лась как бы ответом на восторженную рецензию Белинского во вто
рой книжке «Отечественных Записок» (см. предыдущую рецензию).
2. Белинский высмеивал произведения О. Сенковского («Идеаль
ная красавица») и Н. Полевого («Абадонна» и «Блаженство без
умия»),
СТИХОТВОРЕНИЯ Ж. ЛЕРМОНТОВА
(стр. ‘225—228)
1. Впервые опубликовано в «Отечественных Записках» 1844 г.,
т. X X X V I I , кн. 11, отд. V I, стр. 1— 4, без подписи.
2. Весь начальный абзац рецензии явился откликом на полеми
ческие схваткизападников и славянофилов. Белинский мастерски
пародировал реакционные теории идеологов «Москвитянина» и таких
реьнителей «старообрядчества», как А* С. Хомяков, И. В. Киреев
ский и др.
3. «Журнал, который издается как-будто для доказательства,
что стихи пишутся детьми для забавы детей ж е » — вероятно, уна
следованный от Пушкина «Современник» П. А . Плетнева. Редактор
этого журнала охотно предоставлял свое издание литераторам-дилетантам из аристократического круга и печатал стихи ряда салонных
и светских стихотворцев, например, И. П. Мятлева и других. «Д ру
гой журнал», который помещал стихи, «уже отзывающиеся старче-
Скою дряхлостью» й ftp., — «Москвитянин», главный орган славяно
фильско-романтической поэзии Н. М. Языкова, А . С. Хомякова
и С. П. Шевырева.
4. Говоря об «азиатских сказках, перешедших через немецкие
руки», Белинский, очевидно, имел в виду «Наль и Дамаянти» В. А
Жуковского, занявшую свыше половины изданного в 1844 г. девя
того тома стихотворений Жуковского. Вслед за настоящей рецензией
в «Отечественных Записках» была помещена рецензия Белинского
н
