Ната Лис
Добрый мен
Прогулка
От лица Владимира…
Девушка целует меня, прижимаясь своим стройным податливым телом. Её острые коготки гуляют по моему прессу, вызывая короткие судороги.
Не люблю, когда так делают. Хватаю незнакомку за тонкое запястье и провожу её ладошкой по бугру в штанах.
Завела меня не на шутку, теперь не отвертится.
— М-м-м… — мурлычет кошкой мне на ухо она, — Я вижу, кто-то очень сильно соскучился…
Девушка наклоняется и проводит языком по моей небритой щеке:
— М-м-м… сладкий…
Её горячий язык оставляет влажную дорожку на моём носу. Затем на лбу и снова на щеке.
— Детка, — я пытаюсь отстранить лизунью, заключив в ладонях её красивое личико. — Давай найдём твоему язычку другое применение…
— Р-р-р… Гав-гав-гав! — отвечает она.
Я распахиваю глаза и понимаю, что держу в руках морду своей собаки.
— Мля-я-я-я… Зевс, такой сон испортил! Фу! Отстань! — рычу я, когда пёс пытается меня снова лизнуть. — Сожрать меня хочешь?
Спросонья не понимаю где нахожусь. Похоже, уснул на диване в гостиной.
Как вернулся из больницы, сразу улёгся. Сил хватило лишь на то, чтобы разуться и снять рубашку.
Торс туго замотан бинтами, аж дышать невозможно, жарко и неудобно.
«Но это всё равно лучше, чем пролёживать бока в пропахшей лекарствами и хлоркой палате. Залатали и на том спасибо. А дома и стены лечат», — думаю про себя, обводя взглядом комнату.
Я совсем недавно переехал в эту квартиру. Сделал небольшой ремонт своими силами. Пусть простенько, зато чисто.
— Р-р-рав… Гав-гав-гав! — отвлекает меня от созерцания идеально поклеенных светлых обоев Зевс, которому явно надоело напоминать нерадивому хозяину, что ему давно пора гулять.
— Ты знаешь, друг, всё в тебе прекрасно, — со вздохом говорю я и треплю хвостатого товарища по холке, — но вот твой мочевой пузырь всё портит… Нет чтоб тебе как мелкой шавке приноровиться делать свои грязные дела на пелёнку, так нет же… Тебе целый парк подавай… Любитель погадить под каждым кустом, — ворчу я. — Ходи за тобой, собирай потом…
Доберман смотрит на меня как на идиота, прислушивается к каждому слову, склоняя голову то влево, то вправо. Осуждает.
— Не смотри на меня так, сглазишь, — усмехаюсь я.
Заскулив, Зевс срывается с места и бежит в прихожую, клацая по новому ламинату когтями. Я слышу его лай и то, как он царапает дверь. Она железная, без намёка на породистый дерматин, поэтому не страшно, что испортит.
— Ла-а-адно, уже иду, — кричу я и с трудом поднимаюсь с дивана. — М-м-м… Еб*чая марлевая портупея!
Спешу в сторону несмолкающего лая.
Похоже, моего пса совсем «прижало».
Утром сестра его выгуливала. Сама вызвалась, узнав, что я из больницы сбежал. Предлагала забрать его на время к себе, но я отказался. Как-нибудь сам справлюсь. Вот только бинты разрешат снять и будем бегать с ним по утрам, как раньше. Он же мой товарищ, а не переходящий из рук в руки вымпел.
Обуваюсь, накидываю на плечи отцовский охотничий тулуп из овчины. Не знаю какого лешего его в город привёз, надо было на даче оставить. Но сегодня он мне как никогда пригодится. Я в нём не замерзну, даже надев на голое тело. Как представлю, что придётся поверх бинтов что-то натягивать, в дрожь бросает. Уж лучше так.
Тем более мне совершенно плевать на то, как я выгляжу. Чай не на свиданку с девушкой собрался, а пса выгуливать.
На дворе март месяц, но зима всё никак не хочет отступать, то и дело засыпая город снегом.
— Зевс, гулять! — командую я, открывая дверь.
Доберман, не веря своем счастью выбегает в тамбур.
— Рядом! Сидеть! — говорю твёрдо, провернув ключ в замочной скважине. — Вот так, дорогой, — защёлкиваю карабин на его ошейнике, — сейчас выйдем на улицу, и ты сделаешь свои грязные делишки, побегаешь, порезвишься. Потерпи ещё чуток, хорошо? Не нужно гадить в лифте.
Заходим в кабинку. Жму на кнопку первого этажа и слежу за обратным отсчётом на электронном табло.
Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один…
Легкий дзинь и дверцы плавно разъезжаются перед самым носом Зевса. Он радостно лает, предвкушая долгожданную свободу.
Выходим на улицу.
Там уже темно и ветрено. Идея погулять подольше отметается стразу. Жалею, что не надел шапку. Чтобы те не свернулись в трубочку, прячу их за высоким каракулевым воротником.
— Ну и погодка!
Отпускаю Зевса с поводка. Нужно сократить время нашей прогулки. Сейчас он побегает, сделает свои дела и домой. Если стану ходить с ним, то это надолго затянется, в тулупе, конечно, тепло, но я в нём неповоротливый.
— Зевс, гулять! — отдаю команду псу.
Второй раз повторять не надо. Услышав волшебное слово «гулять», доберман срывается с места и бежит в сторону парка, где мы обычно это делаем. Я завороженно наблюдаю за удаляющимися от меня мигающими огоньками на ошейнике собаки. Только их видно в темноте и иногда рыжие подпалины на морде и лапах, если на них попадает свет от одиноких тусклых фонарей.
Будний день, непогода, на часах уже перевалило за одиннадцать вечера, поэтому вероятность встретить на своём пути случайных прохожих очень мала. Зевс миролюбивый пёс, но по его внешнему виду так не скажешь, конечно: высокий (семьдесят два сантиметра в холке), мощный, жилистый, да и лает убедительно. Поэтому прибавляю шаг, стараясь не терять его из виду.
Дохожу до небольшой тренировочной площадки, расположенной в начале парка.
— Зевс, ко мне! — кричу я.
Он реагирует моментально: разворачивается и бежит в мою сторону.
— Молодец, дружище! — глажу его по голове. Поднимаю с земли палку и бросаю. — Апорт!
Приносит.
Снова бросаю.
Опять приносит, но уже не отдаёт. Хочет побороться.
Хватаю за другой конец палки и тяну на себя. Зевс рычит и упирается лапами. Под лоснящейся шкурой перекатываются мышцы. Красавец!
— Отда-а-а-ай… Моё-ё! — посмеиваясь говорю ему и с большим усердием стараюсь вытянусь палку из его пасти.
Пёс, конечно, сильный, но я сильнее…
Вдруг, собака замирает и навострив уши, прислушивается к чему-то.
— Э-э-э нет, ты не проведешь меня, шельмец! — смеюсь я.
Знаю я этого прохвоста! Стоит мне только ослабить хватку, он выдернет палку из моих рук, свалит и не вернётся, пока не закопает добычу. Проверено на резиновой курице-пищалке, которую он благополучно «похоронил» в прошлом месяце.
Надо признать, она и правда издавала противные звуки, ещё бы немного и я бы сам это сделал.
— Эй! Стой! — кричу я, когда собака, выплюнув палку, срывается с места и убегает от меня вглубь парка, — Зевс, ты куда?! Ко мне! Зевс!
Но ему хоть бы хны. Не реагирует, хотя надрессирован чётко. С ним такое впервые…
— Зевс! — гаркаю я на весь парк, пугая местных ворон, спящих в своих гнёздах.
Иду, по следам от его лап. Радуюсь, что пёс бежал прямёхонько по аллее, а не «собирал» кусты.
— Зевс! — снова кричу я. — Ко мне, мальчик!
— Что это? — говорю себе под нос, прислушиваясь к лаю вдалеке.
Сердце совершает кульбит, а внезапно появившееся чувство тревоги скручивает нутро тугим жгутом.
— Млять, что там такое происходит?!
Выругавшись, ускоряю шаг.
Двое на одну?
От лица Дианы…
Блин, как же я устала каждый день мотаться по всему городу от одного клиента к другому! Поскорее бы накопить нужную сумму, да открыть свой ма-а-аленький тату-салон. Держать свою попку в тепле да в удобном креслице. Тут тебе и образцы под рукой и краска, машинка новая и водичка студёная в кулере. Неужели когда-нибудь настанет тот светлый день и час, когда я перестану носить все рабочие инструменты на своём «горбу» и буду сидеть в стерильно чистом, как в больнице, кабинете.
Обожаю порядок и легкий запах хлорки. М-м-м-м…
Предаваясь мечтам о собственном деле, я не сразу замечаю, как от торца здания отделяются две мужские тени, которые в свете тусклых фонарей оказываются вполне себе здоровенными детинами. Один высокий как каланча, а второй широкий словно платяной шкаф.
— Лёлик и Болик, блин…
Я боязливо оглядываюсь и ускоряю шаг.
Ох, как чувствовала, что не стоит идти к подруге после клиентки! Но, когда услышала в трубке её плачущий голос, не смогла отказать. Думала, зайду на пол часика, с меня не убудет, но пол часика посиделок плавно превратились в двухчасовые разговоры по душам, а я в жилетку для Леркиных слёз. Жених её бросил, скотина такая!
Сворачиваю в парк — это единственный путь к дому. У входа притормаживаю и снова опасливо оборачиваюсь.
— Мамочки!
Эти двое не отстают, а так и идут за мной по пятам.
«Может, стоит остановиться и пропустить их вперёд?» — пролетает в мозгу шальная мысль, но я тут же даю себе затрещину и вместо того, чтобы встать как вкопанная, начинаю бежать так, словно за мной гонится стая волков.
— Эй, очумелая! Стой! — прилетает мне в спину голос одного из преследователей.
«Ага. Щаз-з-з! Так я вас и послушала! Дурочку нашли!» — думаю про себя и пытаюсь ещё немного ускориться.
— Чёртовы каблуки! — Дыхание сбивается. Чувствую, как лёгкие горят огнём.
А так хотелось, в коем-то веке, выглядеть женственно и красиво, весна же.
Вот и довыпендривалась! Привлекла внимание этих гамадрилов!
— Стой! Не то хуже будет! — добавляет второй и ржёт так, что меня от страха аж до мурашек пробирает.
Вот же гады! Они ещё и издеваются!
Рюкзак больно бьёт по спине. Намотанный вокруг шеи снуд мешает нормально дышать. Лёгким, похоже, хана… Давненько я не бегала.
«Если уцелею, возобновлю утренние пробежки», — обещаю себе.
Шум в ушах дезориентирует, и я не сразу понимаю, что всё… меня догнали.
— Стой, сказал! — рычит высокий мужик, хватая меня за плечо своей огромной лапищей.
— Отпусти! — ору я. — Отпусти-и-и-и!! — дёргаюсь, пытаясь вырваться из цепких пальцев верзилы.
Не удержавшись на ногах, падаю пятой точкой на асфальт. Больно. Обидно. Холодно. Пытаюсь неуклюже подняться, но злополучный правый каблук не позволяет мне это сделать, подворачивается и практически отрывается, когда его придавливает гриндерсом шкафоподобный парень.
Да, именно парень… В тусклом свете фонарей я наконец могу рассмотреть его молодое лицо. На вид ему не больше двадцати одного, … двадцать три — максимум. Но глаза… глаза прищуренные, злые. В них я замечаю такой нездоровый блеск, что сердце заходится от страха пойманной в клетку птицей. Оно бьётся так часто, что, кажется, я вот-вот потеряю сознание. Страх сжимает в тиски. Есть в его взгляде что-то звериное, голодное и в то же время абсолютно равнодушное, и я понимаю, что молить о пощаде бесполезно, только бежать.
— Возьми её рюкзак! — командует высокий парень. — Ты же не против, Баклажанчик? У тебя же есть при себе наличка? — обращается ко мне.
Деньги есть, конечно, но я молчу. Они надёжно спрятаны внутри и за их сохранность могу особо не переживать.
В отличие от своего товарища, «жердина» скрывает своё лицо под чёрной банданой с изображением ухмыляющегося черепа. Он резко присаживается передо мной и больно сжимает пальцами мои скулы:
— Слушай сюда! — в его голосе звенит металл, — Либо ты сама отдаёшь нам деньги, либо мы найдём их сами, и тогда тебе будет хуже.
Парень хватает меня за шиворот куртки и встряхивает как грушу. Моя голова безвольно отлетает назад, и я зажмуриваюсь, готовясь к удару. Но ничего подобного не происходит. Меня отпускают, и я снова падаю на задницу.
Возня. Рычание.
— Пошёл вон! Отвали от меня! — верещит не своим голосом высокий парень в бандане. — Сова, брось мне электрошокер, млять! Х*ли вылупился! Быстрее давай! — орёт он своему подельнику. — Отвали, сволочь! — кричит на большого чёрного добермана, вцепившегося в его рукав.
Мамочки! Только собаки мне не хватало! А что, если пёс сейчас разберётся с этими двумя и за меня примется?
Сова, как назвал его товарищ, оторопело смотрит то на длинного, то на меня. Не сразу сообразив, что от него хотят, начинает рыться в глубоком кармане дутой куртки.
— Кощей, лови! — бросает другу свою находку.
— Млять, Сова, не мог подать нормально? — возмущённо бросает длинный, не сумев поймать электрошокер.
Но я вижу по глазам здоровяка, что он боится собаки как огня.
Высокий делает резкий выпад в сторону электрошокера. Мгновение… Треск. Визг пса.
Доберман выпускает из пасти свою добычу. Отступает, но не убегает. Напротив, он встает между мной и грабителями и начинает громко лаять и угрожающе рычать.
— Убери свою шавку! — орёт Кощей. — Иначе вам обоим не поздоровится! — угрожает он, треща шокером.
Доберман не мой, но кажется, он будет стоять до последнего. По крайней мере, я мысленно молю его об этом.
Оглядываюсь по сторонам в поисках хотя бы чего-то подходящего для самообороны, палки, например, или камня. Но ничего не нахожу.
В кармане есть связка ключей, один из которых большой и если зажать его между пальцами, то…
Не успеваю додумать, как слышу мужской голос неподалёку:
— Зевс, ко мне! Зевс! — зовёт он, по всей видимости, моего защитника.
В другой ситуации я бы отругала хозяина за то, что он выпустил такую большую собаку гулять без намордника, но сейчас я ему благодарна. Господи, да если бы не этот пёс… Подумать страшно, что со мною было бы.
— Зевс? — слышу совсем близко глубокий, мощный, рокочущий голос от которого у меня, кажется, все волоски на теле дыбом поднимаются.
И это в таком-то положении…
Блин, что с тобой, женщина?!
За спинами вырастает огромная мужская фигура, облачённая в какой-то тулуп из грубо выделанной овчины. Вид у незнакомца суровый… Короткая стрижка, выбритые виски, сведённые к переносице темные брови, острые скулы делают мужчину похожим на хищника перед броском. На его фоне парни теперь кажутся нашкодившими щенками, которых вот-вот схватят за шкирки и ткнут мордами в образованную ими лужу.
Пёс перестаёт лаять, но от меня не отходит, временами продолжая рычать на моих обидчиков.
— Парни, какие-то проблемы? — спрашивает великан грозно.
Те словно вмиг уменьшаются, втягивая шеи в плечи. Но это длиться совсем недолго. Скинув с себя оцепенение от неожиданной встречи с более сильным противником (это с бабами легко воевать) Сова откашливается:
— Кощей, может, того? Пойдём? — спрашивает он своего дружка.
— Ты дебил? — сплёвывает тугую слюну высокий парень, обращаясь к подельнику.
— Шел бы ты, дядя, своей дорогой… и собаку свою забери… — как по мне, опрометчиво бросает он мужчине в тулупе.
«Ну, точно отбитый», — хмыкаю про себя. Очевидно же, что силы не равны.
— Хм… Кощей… Кощей, — прищуривается великан, словно что-то вспоминает, — Костяев что ли? — щёлкает пальцами, — Степан, верно?
— И что? Мы разве знакомы? — снова сплёвывает парень. Заметно нервничает.
Всё происходит в мгновение ока: Сова набрасывается на незнакомца сзади и повиснув на нём стокилограммовой грушей, бьёт электрошокером в изгиб шеи. Великан падает на колени, трясёт головой.
— На те, сука! — пинает его Кощей по торсу, вынуждая согнуться пополам. — Сова, уходим! — командует своему другу, и они оба срываются с места.
На удивление пёс не пытается их преследовать, а остаётся рядом с хозяином. Он лижет его лицо и тычет длинной мордой в щеку, скребёт когтистой лапой по плечу.
Я не жива, ни мертва от шока. Такое только в фильмах видела, а теперь это происходит со мной.
Подползаю к незнакомцу. Склоняюсь над ним.
— Эй, с тобой всё в порядке? Ты как?
— М-м-м… всё в норме… — цедит мужчина сквозь сжатые зубы, а у самого губы бледные.
Врёт, что всё хорошо. Никакая это нахрен не норма! Ему плохо. Причём это очень похоже на болевой шок.
— Бли-и-ин! — зажимаю я рот ладошкой, когда вижу, как край овечьей шкуры постепенно окрашивается алой кровью. — Тебя что, ножом пырнули? — хлопаю шокировано глазами. — Так тебе в больницу надо. Сейчас… погоди… — собираюсь отправиться я к рюкзаку, в котором лежит телефон.
— Нет… Не надо скорой. Это шов разошёлся, м-м-м… Помоги подняться, пожалуйста.
Кое-как встаю. Саму ноги плохо держат. Прикидываю силы.
И как он себе это представляет? Если даже скинуть с него этот тулуп, который, на вид, весит целую тонну, он и сам не хлипкий паренёк, а могучий детина с косой саженью в плечах.
Былинный богатырь, блин…
Мальвина.
От лица Владимира…
Девчонка пыхтит, согнувшись под моим весом. И пусть я стараюсь сильно на неё не налегать, но всё равно вести меня ей даётся с большим трудом. Ещё это тулуп… Ощущаю себя чемоданом без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко.
Зевс бежит впереди, изредка останавливаясь и поглядывая на нас, ждёт.
— Слушай… может, всё-таки скорую вызовем, а? — спрашивает меня девушка с фиолетовыми волосами, а я всё думаю, не показалось ли мне.
Нет, не показалось… Действительно, фиолетовые.
— Как зовут то тебя, красавица? — интересуюсь я, чтобы разрядить обстановку, — Не Мальвина ли, случайно?
— Почему это?
— Ну, цвет волос у тебя такой… необычный, как у Мальвины, — хмыкаю я.
Собственная шутка выходит мне боком, вернее от смеха бок простреливает так, что аж в глазах темнеет.
Не хватала мне тут растянуться. Мы уж почти пришли к моему дому. А там и бинты свеженькие, и целый пакет таблеток. Вот закинусь ими, и на утро буду как новенький.
— У Мальвины синие волосы, — парирует девушка, — Но ты, судя по всему, этого не помнишь…
— Где уж нам?… А если серьёзно, то как тебя зовут?
— Зачем тебе? Пф… — она сдувает прядь волос с лица, но та снова норовит упасть.
На автомате тянусь к ней рукой и заправляю за ушко:
— Интересно…
— Спасибо, — говорит смущённо и, кажется, краснеет…
Не может быть… Встретить в наше время краснеющую от невинного прикосновения девушку — такая же редкость, как увидеть волосы цвета баклажан. Но, похоже, мне повезло, причём, дважды.
— Зевс, ко мне! — командую я. — К ноге!
Впереди пешеходный переход, надо бы прицепить поводок, но боюсь, моя новая знакомая не справится с этой задачей, да и сам я без её помощи не смогу устоять на ногах.
Зелёный человечек слишком долго не загорается. Думаю, так считаю не только я. Баклажанчик устала меня тащить. Как до сих пор не бросила, не понимаю.
Откуда в этом хрупкой девушке столько силы, выдержки и упорства?
— Далеко ещё? — спрашивает меня.
— Нет, мы уже пришли, — мотаю головой в сторону подъезда. — Осталось подняться на этаж…
— И как давно ты здесь живешь? — прищуривается Баклажанчик.
— Примерно, месяц как въехал. Пока ремонт сделал. Пока весь строительный мусор вынес… С чего, вдруг, такой допрос, м? Неужели мы соседи с тобой?
— Случайно, не в тридцать девятой квартире? — хмыкает она.
— Случайно, в тридцать девятой, — выдаю немного удивлённо, — А что?
— А то, что буквально неделю назад мне хотелось тебя убить, — посмеивается она, — Ты со своим перфоратором не давал мне спать по утрам!
— Оу, извини… Но не думал, что девять часов — такое уж раннее утро для кого-то…
— Представь себе, для меня. В выходные мне хотелось спокойно спать в это время, но этот ужасный звук… Бр-р-р-р…
— Согласен. Звук на самом деле не из самых приятных… Но проводку другим способом никак не заменить, пришлось штробить стены.
— Да я даже стучала в стену, но всё было бесполезно… А на стук по батарее отзывалась соседка снизу, — улыбается Баклажанчик.
— А-а-а… это была ты? — улыбаюсь в ответ, — А я думал, что мне показалось.
— Меня Диана зовут. Можно просто Ди, — протягивает девушка узкую ладонь, когда мы заходим в лифт.
Зевс с интересом наблюдает за нами. Вообще его поведение меня поражает. Он у меня не очень общительный обычно, а к Диане проникся сразу. Да ещё и спасать её, как родную, рванул. Странно всё это и удивительно…
Прислоняюсь спиной к стенке, перенося вес тела на правую ногу.
— А меня Владимир. Можно просто Шарапов, — подмигиваю своей соседке.
— Аха-ха… Это что, шутка такая? Теперь ещё скажи, что ты следователь, — выгибает красивую бровь Ди.
— Сечёшь… — ухмыляюсь я, — Почти… Я ваш новый участковый.
— О-о-о, такие связи нам нужны… — снова улыбается Диана, прикусив пухлую нижнюю губку.
Дверцы разъезжаются в стороны. Зевс выбегает первым и, проклацав когтями по кафельному покрытию лестничной клетки, замирает рядом с тамбурной дверью. Ждёт.
— Давай помогу, — говорит Диана, закидывая мою руку к себе на плечо.
— Тут я и сам бы мог, но спасибо, — отвечаю я и легонько, едва заметно сжимаю её плечико.
Я на самом деле чувствую себя гораздо лучше, но как последний эгоист, хочу продлить время нашего с Ди общения. Есть в ней что-то такое, что манит меня и притягивает.
Возможно, всё дело в её легком характере, отзывчивости и неравнодушии… Но чёрт возьми, мне хочется верить, что я ей тоже приглянулся.
Выходим из лифта. Тянусь в карман за связкой ключей. Она довольно увесистая. Такая, что пару раз даже помогала мне при задержаниях — метаю я метко.
— Твою… — ругаюсь я, роняя ключи.
Пальцы не слушаются — это последствия старой травмы.
Слышу, как Диана цокает языком. Мгновение и вот она уже наклоняется за ними, оттопыривая, сука, аппетитную попку, обтянутую юбкой. Руки так и тянуться потрогать. Уверен, повреждённым связкам не помешал бы сейчас массаж.
Ух, я б сейчас с удовольствием помял её булочки…
— Гав! Гав! Гав! — лает Зевс, развеивая мои крамольные мыслишки.
Протягиваю руку, чтобы забрать ключи:
— Спасибо!
— Что уж там, сама открою… Только скажи какой?
— Вот этот от тамбура, — показываю на длинный продолговатый ключ, — А вот эти два — от квартиры.
Не забывая, что в гостях…
От лица Дианы…
Забираю из большой мужской руки тяжеленную связку, состоящую из десятка разных по размеру и форме ключей. Среди них замечаю аж три магнитных и два брелока. Один в виде миниатюрной боксёрской груши, а второй, похоже медный, фигурка сидящего добермана. Из чего делаю вывод: первое, Владимир любит свою собаку; второе, он занимается или занимался боксом, а значит, у него наверняка отлично развиты мышцы пресса и руки.
При мысли о спортивном телосложении моего соседа, прикусываю нижнюю губу, в то время как сама сражаюсь с замком.
— Кхм… — откашливается он, нависая над моим ухом, — Замок немного заедает, поэтому дверь нужно немного приподнять вверх плечом. Сумеешь?
Киваю «да».
Делаю всё как он говорит. Не без труда, конечно, но справляюсь с задачей.
Дверь в квартиру открываю без проблем. Она новая и нигде ничего не заедает.
Заходим. Владимир прислоняется к стенке и с облегчением выдыхает.
— Вот так… Постой здесь, — говорю я ему, опираясь правой рукой в мощную мужскую грудь, а левой пытаюсь закрыть входную дверь.
— Просто потяни на себя. Она автоматическая, — улыбается Владимир. — И можешь меня уже отпустить, я не упаду.
— Ой, прости…
— Да ничего… Поможешь снять тулуп?
Звучит как чистая провокация, и я бы подумала бы именно так, если всего полчаса назад не видела его крови.
Так, дыши, Диана…
Я не боюсь вида крови, но вдруг там действительно что-то страшное.
— Давай… Так… аккуратно…
«Нет, чтобы отойти от стенки», — фырчу про себя, — «Стоит словно к ней прилип».
Мне приходится буквально прислониться к мужчине, чтобы освободить его руку из рукава.
В нос проникает отнюдь не аромат древесного парфюма, отголоски которого еле уловимо тонко присутствуют, но превалирующим является запах горячего тела, овечьей шерсти, бинтов и металлический запах крови. Это на столько дикое сочетание, что я теряюсь. Оно не отталкивает меня. Напротив, мне хочется прижаться к Владимиру. Да что там, повиснуть на нём, обвив руками крепкую шею.
Сумасшедшая…
— М-м-м… — выдыхает он.
Видимо, я всё-таки надавила на больное место.
— Прости… Я рану задела, да? — растерянно спрашиваю я.
— Всё нормально, Ди, — криво улыбается мужчина. — Я даже готов потерпеть, если ты прижмешься ко мне сильнее.
— Ну тебя!
Краска заливает щёки.
Какой позор!
— Диан, можно тебя ещё кое о чём попросить? — слышу его голос над макушкой, словно под водой нахожусь.
— О чём? — отмираю.
— Помоги сменить повязку, пожалуйста. Надеюсь, ты не боишься вида крови, — просит он.
Мотаю отрицательно головой.
— Хм… твоё «нет» значит, что ты не боишься или то, что не станешь мне помогать? — ухмыляется Владимир.
— Я не боюсь крови, — говорю твёрдо, скинув с себя оцепенение. Задираю подбородок выше, чтобы посмотреть ему в глаза. — Где можно помыть руки?
— Проходи, пожалуйста, вперёд. В ванной как раз есть всё необходимое, — говорит он, кивнув вглубь коридора.
— Я не знаю куда. Веди…
Едва дёрнув могучими плечами, Владимир разворачивается и отправляется вперёд, а я замирающим сердцем иду за ним следом.
Боже, какая у него широкая спина!
Великан щёлкает выключателем и открывает дверь в достаточно просторную ванную. Стены и пол в ней выложены чёрной плиткой. Натяжной чёрный глянцевый потолок, с врезанными в него светодиодными светильниками. Вместо привычного эмалированного «корыта» со смесителем установлена душевая кабинка с хромированными деталями. Раковина и стиральная машина также чёрные. Ощущение такое, что мы находимся в космосе.
Он достаёт из шкафчика целый пакет с медикаментами и кладет его в раковину, а сам садится на край душевой кабинки.
— Если чего-то будет не хватать, то принесу аптечку, — говорит Владимир.
— Хорошо, — тихо отвечаю я, роясь в содержимом пакета. — Так, ножницы есть, бинты есть… Перекись водорода? Угу… Вижу… Пластырь для стягивания глубоких ран… есть.
— Всё на месте? — спрашивает он, оказавшись за моей спиной.
Когда он успел встать? Я даже не заметила.
Едва коснувшись ладонями моей талии, Владимир кладёт их на раковину по обе стороны от меня. А я завороженно наблюдаю за колышущимися от его горячего дыхания фиолетовыми волосками на своём виске, когда он заглядывает через плечо.
Киваю и разворачиваюсь.
— Садиться? — спрашивает он, опережая событие.
— Садись, — киваю я. — Хотя… нет. Постой. Ты высокий и мне будет неудобно снимать старые бинты.
— Я вижу, ты не первый раз это делаешь. Я прав?
— С чего ты так решил? — выгибаю бровь, и улыбнувшись уголком губ, беру в руку ножницы.
Догадливый какой…
— Ты слишком безжалостно режешь на мне бинты, — ухмыляется он.
— Ты прав. У меня есть фельдшерское образование.
— Хм… а почему не пошла учиться дальше?
— Зачем? — равнодушно спрашиваю я. — Я выбрала для себя более творческий путь.
— И какой же, если не секрет? — прищуривается мужчина.
— Грубая работа, — говорю я, проводя пальцами по его левому плечу с изображением парашюта и надписью «НИКТО КРОМЕ НАС».
— И как это понимать? — хмыкает Владимир.
— Я тату-мастер, — гордо отвечаю я.
— А-а-а, — выдыхает, — Это у меня с армейки ещё… Прапор тот ещё тату-мастер был, — посмеивается он.
— А это откуда? — задумчиво провожу линию вдоль зажившего шва на правой руке, идущего от кисти до самого локтя.
Мужчина чуть заметно вздрагивает, когда я всё-таки касаюсь подушечками пальцев участка кожи на его запястье.
— Хорошо, что не оторвало, — хмыкает он. — Отделался лёгким испугом и почти ничего не чувствующим мизинцем, — крутит он перед собой раскрытую ладонь. Пустяки…
— Ты воевал? — тихо спрашиваю я, а у самой сердце кровью обливается. Мой брат погиб на войне.
— Я служил в спецназе… Давай не будем сейчас об этом… Ладно? — выдыхает он, сживая в кулак поврежденную правую руку. — Лучше скажи, что там? — кивает на свою рану, когда я, размочив перекисью присохший к ней бинт, снимаю повязку.
И я только сейчас замечаю огромную гематому на его левом боку и…
— Шов немного разошёлся. Кровь остановилась. А рану я сейчас стяну пластырем.
— Ты моя спасительница, — улыбается Владимир.
Кажется, его действительно порадовала новость, что не придётся ничего снова зашивать.
— Присядь, пожалуйста, — прошу я, чтобы перекинуть бинт через его плечо и сделать еще несколько витков вокруг торса.
— Да, моя фиолетоволосая нимфа! — улыбается Владимир.
— Не поняла… Что за сарказм, м? Тебя не устраивает цвет моих волос?
— Нет, что ты? — ухмыляется здоровяк. — Мне очень нравится. Он такой… такой необычный.
— То-то же! — победоносно выдаю я. — Теперь готово… Ай!
Мужчина обхватывает мою талию руками и приживает к себе.
— Спасибо! — выдыхает он в мои губы перед тем, как накрыть их своими.
От его поцелуя кружится голова. Чувствую себя пушинкой в его руках, когда он подхватывает меня, несёт, а затем усаживает на что-то твёрдое.
Распахиваю глаза.
Стиральная машинка.
— Что ты… — только и всего успеваю сказать я перед тем, как мои мысли разлетаются перепуганными птицами.
Мозг говорит: «Пока!», отпуская тело в свободное плавание, когда его большие ладони начинают терзать мои соски под тонким вязаным джемпером, когда сжимают ягодицы до сладкой боли, когда в мою промежность упирается отнюдь не ствол крупнокалиберного оружия. Его алчные губы исследуют изгиб моей шеи, а зубы царапают нежную кожу и даже слегка прикусывают.
Осознание, что всё происходящее неправильно, что так быть не должно, выстреливает в мозг запоздалой пулей.
Я разрываю поцелуй и мотаю головой:
— Нет, Вов, не надо… — выдаю тихо, будто сама не верю в то, что говорю.
Мужчина целует меня снова и снова. Он не слышит или просто не хочет слышать меня. Его руки на миг застывшие, вновь оживают. Они поглаживают, мнут, подталкивают так близко к краю, что я вот-вот сорвусь в эту бездну и растворюсь в ощущениях, наплевав на остатки гордости.
— Шарапов, остановись! — на этот раз более громко и уверенно говорю я. — Стой! Отпусти меня!
Сосед отпускает, отступает на шаг и смотрит на меня в упор, тяжело дыша.
— Уходи! — хрипит он. — Живо!
Я на миг замираю, пораженная таким резким ответом, но быстро взяв себя в руки, заставляю свою размякшую тушку стечь на пол.
— Прости! — голос мой шелестит будто опавшая листва на ветру.
Я выбегаю из ванной, даже не посмотрев на него. Боюсь. Не знаю, его или себя. Или того, что, увидев его мощную сгорбленную фигуру, а именно таким он мне сейчас представляется, не смогу уйти.
Пока обуваюсь, краем глаза замечаю Зевса, который поднявшись со своей лежанки провожает меня взглядом и словно говорит: «Уже уходишь?»
— Пока, Зевс, спасибо тебе! — говорю сдавленным от слёз голосом.
Хватаю в охапку куртку, рюкзак и щёлкнув автоматическим замком, выбегаю в тамбур, а затем на лестничную клетку.
Двадцать пять, всего двадцать пять грёбаных напольных плиток и вот она — дверь родного тамбура. За ней я спрячусь ото всех, от него, от своего стыда и смогу сохранить хотя бы каплю собственного достоинства.
От лица Владимира…
Слышу лязг замка и звук захлопывающейся двери.
Ушла.
Злюсь на себя. На неё злюсь. На всю ситуацию в целом.
Сука! Какого хрена сорвался? Испугал? Обидел? Что? Никак в толк не возьму. Она ведь сама хотела. Или нет? Чёрт разбери этих баб!
Зевс скребётся в дверь. Впускаю его.
— Ну что, лапы пришёл мыть? Вспомнил? А я вот забыл… — треплю пса по холке.
Он смотрит мне в глаза и будто бы понимает, что его хозяин облажался. Всё понимает, только сказать ничего не может, а так бы наверняка дал дельный совет.
Открываю дверцы кабинки максимально широко и настраиваю в лейке воду.
— Запрыгивай! — командую я.
Зевса не нужно просить дважды. Он очень любит купаться. Несколько капель шампуня для животных и тёплая вода делают своё дело — теперь его лапы не будут сохнуть и чесаться от реагентов, да и в квартире будет немного чище.
Хотя… он судя по всему, он уже успел наследить и даже забраться с лапами в лежанку — я-то его знаю.
Но ругать не стану, сам виноват…
Вытерев лапы Зевсу, шагаю в дурном настроении в гостиную. Там включаю телевизор. Щелкаю бездумно пультом, переключая каналы. Всё не то — глазу не за что зацепиться. Выключаю, погружаясь в абсолютную темноту. Ложусь на диван и чувствую, как собака кладёт свою морду мне на руки. Я глажу его и становится чуточку легче, спокойнее как-то.
Не знаю который час, но телефон мой начинает звонить. Достаю его из кармана джинс.
— Шарапов, как твоё самочувствие? — басит в трубку Игнатов. — Я слышал, ты из больнички сбежал. Что, так на работу выйти охота?
— И тебе, Вить, привет! Что случилось?
— Тут на районе двух нариков патруль задержал. Так у них твоё удостоверение нашли и чей-то телефон… Как такое могло случиться, Володь, не расскажешь?
— Не Костяева с Совиным случайно? (Хотя мог бы и не спрашивать).
— Их голубчиков, — хмыкает Виктор, — Рассказывай Шарапов.
— А что тут рассказывать? Пошёл гулять с Зевсом, а там они девушку прессуют.
— Ну и ты, конечно, заступился и отдал им взамен своё удостоверение, — прикалывается друг.
— Удостоверение, видимо, выронил, когда падал, — говорю серьёзно. Шутки шутить нет ни малейшего желания.
— О-о-о… Так это было нападение на сотрудника полиции? Конкретно же они попали, — довольно хмыкает Игнатов.
Давно он их закрыть хочет, только вот изворотливые черти… были. Теперь им не отвертеться.
— Они в участке?
— Да, всё как положено, — хмыкает Виктор, — Федорович сегодня дежурит, глаз с них не спустит.
— Понял. Завтра заеду.
— Давай, Володь, ждём!
Скидываю звонок и провожу ладонью по лицу.
Что-то мне подсказывает, что телефончик-то они моей соседки прихватили.
На следующее утро.
От лица Дианы…
Я перерываю свою рюкзак уже по второму кругу, но мобильника в нём не нахожу, хотя точно помню, что положила его именно туда. На всякий случай выворачиваю карманы куртки, но кроме магазинных чеков ничего в них не обнаруживаю.
И как теперь быть? В телефоне у меня вся моя жизнь: карты, книги, записная книжка, напоминалка, заполненная до отказа, так как я часто всё забываю; телефоны клиентов, родителей, друзей. В общем, все мои контакты.
Да, это можно всё восстановить, но на это потребуется время. И как только раньше люди обходились без телефона? Не представляю…
А, может, я в квартире соседа его оставила?
Да, нет… Не могла.
Хотя ни в чём не могу быть уверена. Я как в трансе была, сама не своя… Или, наоборот, я настоящая: пылкая, страстная, отзывчивая… а не бревно, как любил говорить обо мне мой бывший.
В растрёпанных чувствах мечусь по квартире, не зная за что взяться, куда податься. Сегодняшний день можно считать безвозвратно потерянным. Перенести встречу с клиентками не получится, да и они не смогут до меня дозвониться. А это значит, что двое человек поставят мне сегодня минус в карму.
Звонок в дверь заставляет замереть на месте.
Я никого не жду.
Снова звонок. Настойчивый, долгий, а после голос, который я бы хотела никогда больше не слышать.
— Ди, открывай! Я знаю, что ты дома! — долбит Кулагин кулаком в дверь. Да так, что она вот-вот сорвётся с петель. — Ещё и замки сменила, тварь!
Я больше не боюсь его. Не боюсь!
Настроение сейчас такое, что, кажется, сама кому угодно накостылять смогу.
Подхожу к двери и резко её распахиваю:
— Зачем пришёл, Кулагин? Адресом ошибся? — рычу я.
— За вещами своими пришёл! — отвечает он, обдавая меня алкогольными парами и бесцеремонно толкнув меня плечом, заходит в квартиру.
— Что-то ты больно долго шёл! — хмыкаю я, сложив руки на груди. — Твой чемодан успел запылиться.
— Не удивлён… У тебя, как всегда, срач, Ди, — кивает он на кучку вещей, высыпанных из рюкзака.
— Так и иди к своей чистюле! Для чего опять припёрся? — злюсь я.
— Не смей со мной так разговаривать! — рычит он в ответ и надвигается на меня словно лавина.
— Отпусти меня сейчас же! Ты больше не имеешь права ко мне прикасаться! Ты мне больше никто! — выпаливаю я, когда Тимур прижимает меня к стене и пытается поцеловать.
— Я сейчас покажу тебе, на что имею право!
Я пытаюсь оттолкнуть бывшего, но он как одержимый вцепился в меня, крепко, до боли сжимая запястья над моей головой.
— Отпусти её! — слышу рык со стороны коридора.
Тим отпускает меня, и я ошарашенно пялюсь на распахнутую входную дверь, в проёме которой возвышается огромная фигура Владимира.
Он такой красивый, мужественный, сильный. Ему так идёт полицейская форма…
— Т-товарищ, майор, — с запинкой говорит Кулагин, посчитав звёздочки на погонах Шарапова. — Я пришёл за своими вещами и…
— Диана, у вас какие-то проблемы? — спрашивает меня Владимир, игнорируя жалкое блеяние Тимура.
— Да какие у неё могут быть проблемы, командир? — пытается панибратски отшучиваться Кулагин, натянув на лицо дружелюбную улыбку. — Да, Ди? У тебя же нет никаких проблем? Чего молчишь? Скажи уже…
— Предъявите ваши документы, гражданин! — от командного тона Шарапова даже у меня бегут мурашки.
Владимир шагает внутрь квартиры и кажется заполняет собой всё пространство узкой прихожей.
Сморю на своего бывшего, который совсем сник. Порывшись во внутреннем кармане пальто, он достаёт из него свой паспорт и дрожащей рукой протягивает его участковому. Тот, взяв документ, долго и тщательно его рассматривает и молчит, сведя тёмные брови к переносице.
Серьёзен до невозможности! И выше Тимура аж на голову.
— Какие-то проблемы? — не выдерживает затянувшейся паузы Кулагин.
— Я тебе их гарантирую, если ты сейчас же не заберёшь свои вещи и не свалишь отсюда, — вкрадчиво говорит наконец Владимир, — А если ещё раз узнаю, что ты сюда приходил, то…
— Я могу идти? — бывший пытается вытянуть свой паспорт из длинных пальцев моего соседа.
— Ты меня понял? — с нажимом спрашивает Шарапов, не выпуская документ из цепкого захвата.
— Понял! — кивает Тимур и схватив свой чемодан, озираясь торопливо уходит.
— Где же ты раньше был? — выдыхаю я, подойдя почти вплотную к своему великану.
Чувствую подступающие слёзы.
— В участок ездил, — отвечает мужчина, не улавливая смысла моих слов, — За твоим телефоном. Вот… Твой же?
— Мой, — киваю я, — Спасибо!
Месяц спустя.
От лица Владимира…
Ну какая же она у меня ох*енная!
Крутится передо мной в одном полупрозрачном кружевном белье, которое я ей подарил на восьмое марта.
— Ну как? Тебе нравится? — спрашивает меня Ди, прикусив нижнюю губу.
— Не то слово, малышка! Иди ко мне, — протягиваю ей руку.
— Не-а, ты сейчас всё снимешь… Так что ещё полюбуйся, — смеётся моя принцесса, ускользая от меня. — Мне нравится, как блестят твои глаза, когда ты вот так смотришь.
— Как так? — мурлычу я, а сам медленно крадусь к краю кровати, чтобы скорее заграбастать свою конфетку и снять наконец с неё этот красивый фантик.
— Ну вот так, — смешно изображает меня, облизывая губы.
Один точный выпад и моя нежная девочка оказывается в моих объятьях. Заваливаюсь спиной на кровать, усаживая Ди сверху. Сжимаю её упругую попку, фиксирую так, чтобы не ускользнула. Она в шутку ёрзает, пытаясь наиграно сопротивляться, чем ещё больше меня распаляет.
— Хочешь снова поиграть в преступницу и полицейского? — довольно хмыкаю я. — Тогда ты задержана.
— У вас нет причин для моего задержания, — смеётся Диана, — Я ничего плохого не сделала.
— А кто украл комплект нижнего белья и хотел прямо в нём покинуть магазин, м? — прищуриваюсь я.
— Оно моё, — парирует моя «воришка».
— А это мы ещё посмотрим, — тянусь пальцами к тонкой бретельке.
— Что вы себе позволяете, товарищ майор? — легонько шлепает меня по руке.
— Хочу проверить, … — хмыкаю я, — производителя.
Я берусь за застежку бюстгальтера, которая, кстати говоря, расположена спереди, и расстёгиваю её. Очень удобно. Долго выбирал, для себя старался.
Упругие полушария грудей легко выпрыгиваю мне в руки. Сминаю их, играя с торчащими нежно-розовыми сосками. Подтягиваюсь, хватаю их губами.
— Сдавайся! — тихо рычу сквозь сжатые зубы, мягко надавливая на нежную сердцевинку прекрасного бутона.
В моей девочке всё прекрасно от фиолетовой макушки до пальчиков на стройных ножках.
Ди выгибается мне навстречу, теряя связь с окружающим миром. Ей движения плавные, но горячие. Она словно огненная лава растекается по моим пальцам. Вибрирует будто натянутая струна, издавая самые охренительные звуки на свете.
Подаюсь бёдрами вперед, пытаясь снять давно мешающий предмет одежды. Любимая помогает мне, понимая без слов. А когда она мучительно медленно опускается на мой член, так давно мечтавший оказаться внутри неё, я готов расплакаться от счастья.
Мы движемся навстречу друг к другу, словно океан со скалами, сталкиваемся. Смотрим глаза в глаза безотрывно, по-настоящему, друг к другу в душу просачиваемся и там остаёмся навсегда.
— Вов, я… А-а-ах, — сладко стонет на мне моя малышка.
Я наматываю её шикарные фиолетовые волосы на кулак и слегка тяну, вынуждая девушку выгнуться ещё больше, в то время как сам начинаю двигаться в ней быстрее и глубже.
Ди снова накрывает волной экстаза и я, чувствуя, как она сильно сжимает меня внутри, финиширую следом. Смотрю в карие с поволокой глаза и выдыхаю в сочные губы:
— Сына от тебя хочу, … и дочку. Но сначала сына, чтоб сестру свою защищать мог. Родишь?
— Скорый ты какой! — выдыхает любимая и улыбается. — А больше ничего не хочешь, м?
— Хочу, — улыбаюсь в ответ, — Хочу, чтоб женой моей стала и проход… вот в этой вот стене проделать… — киваю я подбородком на преграду, разделяющую наши с ней квартиры. — Как ты на это смотришь?
— Исключительно положительно, товарищ майор! — салютует она узкой ладошкой. — А если серьёзно, то я согласна.
— Люблю тебя, детка, — прижимаю Ди к себе крепко-крепко.
— И я люблю тебя, мой добрый мен!
Её поцелуй умопомрачительно сладок. Люблю её больше жизни и благодарен судьбе за то, что она столкнула нас вместе.
Оглавление
Прогулка
Двое на одну?
Мальвина.
Не забывая, что в гостях…
От лица Владимира…
На следующее утро.
Месяц спустя.
