Одиссея жупана Влада
Глава 1. В начале славных дел.
Море. Проклятое море.
Всюду, куда не кинь взгляд, все те же серые волны, швырявшие в разные стороны небольшое судно так, что, казалось, оно вот-вот перевернется. На веслах сидели молодые люди: вцепившись стертыми до крови руками в непослушные весла, они упрямо гребли, стараясь держать судно носом к волне. Двое юношей, стоявших у кормы, выливали за борт ведра с водой, заливавшей с трудом державшееся на плаву лодью. Все они – и те, кто сидел на веслах, и те, кто вычерпывал воду, - угрюмо смотрели на рослого парня в алом плаще-тривонии и облегающих штанах до щиколоток. Его талию перехватывал широкий кожаный пояс с медными бляшками в виде фигурок коней и волков. Из-под упавших на лицо длинных светлых волос на плещущиеся волны мрачно смотрел серый глаз.
Не так молодой жупанич видел свой первый выход в море.
Владиславу, сыну жупана Войнимира, доселе не доводилось сомневаться в своей Доле вождя. Он не надеялся на власть в родном племени: судьба младшего сына – быть воеводой при старшем брате Войниславе или искать счастье во главе вольной дружины. Именно по второму пути Влад и шел последние два года. Ему едва исполнилось двадцать, но он уже считал себя опытным воином – не раз во главе ватаги ровесников, таких же младших сыновей, Владислав ходил в набеги за Коринфский перешеек. Вот уж и впрямь не было счастья да несчастье помогло – с тех пор как ромеи отбили Аттику у славян греческие деревни малость обросли жирком, который и снимали молодые сорвиголовы. Нападать на города Влад пока не решался – дружина была уж слишком мала, да и не приучена пока штурмовать каменные стены, за которыми укрылись ромеи. Воевать же с соседями своего языка было опасно– кровная месть уничтожила бы и без того зыбкое согласие, что царило меж славянскими племенами, два поколения назад расселившихся в Мессении и Лаконике. Влад даже отдавал долю награбленного жупанам тех племен, через земли которых они ходили на север. Соратники роптали, да и сам Влад видел, что этот путь не принесет ему славы. Чтобы ни с кем не делиться и брать большую добычу – нужна большая дружина. А чтобы привлечь больше людей – нужна большая добыча. Выход из заколдованного круга Войнислав видел один – море.
Влад гордился, что стал первым в своем роду, кто додумался до морских походов. Его поколение, выросшее на скалистых берегах лазурного моря и с детства ходившее на утлых лодчонках за рыбой, не разделяло страха перед соленой водой, обычного для старших в роду. Таким был жупан Войнимир, еще помнивший страшный поход на Царьград вместе с господами аварами. На пирах хмельной жупан часто описывал страшные ромейские дромоны, топящие славянские лодьи в бухты Золотого Рога. То, что он смог спастись и от ромеев, и от последовавшего за поражением аварского гнева, когда каган приказал казнить уцелевшие экипажи лодей, – Войнимир считал лучшим подтверждением своей Доли. Сам он с тех пор старался держаться подальше от соленой воды – но и не стал останавливать сына, когда он решился отправиться в море.
Вместе с дружиной Владислав решил плыть на Крит – по слухам, там, вдали от славянских воев, греки живут без опаски в неукреплённых деревнях. Предполагали, что доберутся за два дня с ночевкой на малых островах, или, если не смогут их найти, – за сутки, гребя ночью
И вот – все надежды насмарку. Уже третий день буря носила суденышко по морю. Видать, Морской Царь за что-то разгневался на Владислава, а может Стрибог или праотец Велес. Влад сам толком не понимал, кому нужно молиться на воде – и на всякий случай перед отплытием принес жертвы всем. Видать – мало принес. Последние пару дней они только и делали, что гребли и вычерпывали воду, засыпая урывками, по очереди. Уже сейчас Владислав ловит на себе недобрые взгляд дружинников, явно винящих его в неудачном походе, что вместо славы и добычи может кончиться для них бесславной смертью. Угрюмо Влад смотрел на бушующие волны, раздумывая – может, стоит броситься сейчас в море, чтобы хоть так искупить свою вину.
Кто-то хлопнул его по плечу и, обернувшись, Влад увидел Вальфрика. Рыжебородый ют, прибившийся к драговичам еще во времена похода на Царьград, был лет на тридцать старше любого из дружины Влада, но греб наравне со всеми, давая пример молодым.
- Не грусти, хевдинг, - ют усмехнулся в вислые усы, - похоже, норны все-таки спряли тебе достойную судьбу.
Молодой вождь недоуменно посмотрел на Вальфрика.
- Смотри, - продолжал кормчий, - волны уже не бьют со всех сторон, а идут в одну сторону. Нас несет на восток, но если так – рано или поздно мы упремся или в один из греческих островов, или в большую землю.
- Но не на Крит? – уточнил Влад.
- Нет, пожалуй. От Крита мы уже далеко.
-Пусть будет хоть что-то, - хмыкнул Влад, но все же повеселел. Да и остальные воины, слышавшие их разговор, смотрели уже с большей надеждой. В том, что касалось морского разбоя, юту можно было верить – недаром воины его племени рождали одних из самых свирепых разбойников северных морей. В племени Влада Вальфрик был чуть ли не единственным, кто знал, как строить большие лодьи и управляться с ними на море. Он же по просьбе Влада, построил и это судно: с соблюдением должных обрядов, Вальфрик выбрал добрую сосну и срубил ее, следя, чтобы та упала кроной на юг. Пока дерево лежало до весны, вся дружина готовила доски для кораба. На строительство ушла вся добыча Влада от набегов – и все равно пришлось просить помощи у отца, но к лету дружина в три дюжины топоров была готова к набегу. Сейчас же, у Влада вновь появилась надежда, что постройка судна и весь этот поход не были напрасны.
Вальфрик, лучше всех знавший море, первым заметил меж волн далекую землю. Солнце уже садилось, когда лодья приблизилась к берегу. При виде острых скал, напоминающих зубы морского чудовища, Влад вновь усомнился в своей удаче – столь яростно бились о камни бушующие волны.Удерживая рвущееся из рук весло, Влад направил нос судна в просвет между камнями. Кто-то из гребцов, не удержавшись, рухнул за борт и, подхваченный волной, разбился об острые скалы. Но в следующий момент лодья проскользнула за скалы и причалила к берегу.
- Добрый знак, - Вальфрик кивнул на мертвеца, что чье изуродованное тело еще билось в волнах, - Эгир обошелся всего одной жертвой. Да примет воина Ран.
Влад кивнул, соглашаясь. Похоже, боги и впрямь были милостивы к нему, давая ему возможность приблизиться незаметно. Даже если на этом острове и есть стража – кто из них представит, что найдется смельчак, что устроит набег в такую бурю.
За их спинами еще грохотал прибой, а славяне уже рассыпались по берегу небольшого островка, где возвышались высоченные скалы. Обойдя остров, мореходы обнаружили, что за ним и скалами лежит относительно спокойная бухта - будто великан-волот ударил по острову и прорубил дыру в его середине, - а на ее противоположном берегу другая часть острова, куда больше первой. Венчала остров высокая гора, на которой высилось что-то вроде сторожевой башни.
Пробираясь меж скал, Влад и Вальфрик наткнулись на развалины странного строения, укрывшегося в большом гроте. Отчасти строение напоминало те руины, на которые Влад насмотрелся в Греции – мраморные колонны и алтарь, выложенный мозаикой пол, надписи на греческом. Сохранившиеся фрески изображали странное существо – могучий муж с рыбьим хвостом, крабовыми клешнями вместо рук и красной шипастой кожей. Рядом с ним красовалось существо, напоминавшее одновременно огромную рыбу и большую змею. Тут же угадывались изображения еще неких тварей, но столь поврежденные, что Влад так не смог толком понять, что изображали эти рисунки.
- Морской царь, - кивнул Влад на чудовище, - старики говорили, что он может принимать облик огромного рака.
-В здешних краях Эгир может принять любой угодный ему вид, - кивнул Вальфрик и хотел добавить что-то еще, когда громкие крики с противоположной стороны островка, отвлекли их внимание. Поспешив на зов, драгович и ют, увидели воинов, столпившихся вокруг странного человека – с растрепанными седыми волосами и безумным взглядом лихорадочно поблескивавших глаз. Костлявое тело прикрывали грязные лохмотья.
- Где вы нашли этого нищего? – усмехнулся Влад.
-Не такой уж он и нищий, - хмыкнул Стойгнев, один из ближайших друзей Влада, показывая на широкую доску, обложенную золотом, с изображением ромейского бога. Влад тут же узнал предмет – эти доски, именуемые иконами, он не раз видел в разоряемых им святилищах распятого бога.
-Как тебя зовут? – спросил Влад съёжившегося меж камней пленника. За годы жизни в Морее славяне уже наловчились понимать по-ромейски и говорить на нем же. Понял молодого жупанича и пленник
-Ан…Анастас.
- Что ты тут делаешь? – спросил Влад.
-Это их ведун, - пояснил шагнувший рядом Вальфрик, - такие как он уходят в леса, чтобы быть ближе к Распятому богу. Ромеи именуют их монахами.
-Я слышал о них, - пробормотал Влад, - как называется этот остров, Анастас?
Поминутно оглядываясь на бородатых язычников, монах принялся сбивчиво рассказывать. По его словам, ладью Влада занесло на север от Крита, на остров Акротири. Якобы в старые времена жители этого острова возгордились и бог ромеев покарал их, как и какой-то Содом, обрушив молнию на остров. После этого весь центр острова ухнул в ад – но самая верхушка острова осталась в центре залива. И если на нее переплыть – будет ощущаться тепло, идущее от адских котлов, и запах серы.
-Есть ли на острове солдаты? – грубо перебил его жупанич, которого совсем не интересовали ромейские байки, - и сколько тут всего живет людей?
Оказалось, что на острове расположен небольшой гарнизон – с десяток солдат в башне. Также здесь жило около сотни крестьянских семей.
-А что за храм там, в пещерах? – спросил Влад. Монах недоуменно уставился на него и Влад уточнил свой вопрос, - ну там еще бог с рыбьим хвостом?
Анастас отшатнулся, кровь разом отхлынула от его лица, он невольно вцепился в свисавший у него с груди крест.
- Сатана! – вскрикнул он, - Дьявол, из тех, что в древности владел этим местом! Это он, Сатана, привел тебя сюда, язычник! Сгинь, пропади, проклятый!
Его голос сорвался на крик и Влад, поняв, что больше от безумца ничего не узнаешь, кивнул одному из своих воинов. Тот сноровисто сорвал пояс, замотав рот вырывавшемуся монаху, что со страхом смотрел на Влада, медленно снимавшего с пояса топор.
-Прими эту жертву о великий Перун и даруй нам удачу, - взмах топорища размозжил голову монаху и тот бездыханным пал к ногам жупанича. Тот наклонился и, набрав полные ладони крови, причастился ею. Его примеру последовали и остальные воины, не исключая и Вальфрика, почитавшего Владыку Молний, как своего Тора. Часть крови Влад собрал в нашедшуюся в пещере отшельника плошку и отнес ее к разрушенному храму, окропив мозаичное изображение – пусть и здешние боги порадуются крови крещенника.
-Ладно, теперь, когда боги за нас, пойдем разбираться с людьми, - сказал Влад.
После двух дней непрерывной гребли люди валились с ног, но все же жажда добычи пересилила усталость. Причалив с внутренней стороны острова, славяне спрятали ладью у берега, и по узким тропкам начали свой подъем на вершину горы. Поднимались трудно – камень крошился под ногами, со всех сторон хлестал ветер и двое, не удержавшись, все же сорвались вниз. Хорошо еще, что вой ветра и шум моря заглушил их крики. К самой башне поднялись лишь перед рассветом.
Ромеи спали – кто же будет ждать врагов в такую погоду? Дверь башни была заперта, но Влад уже знал, что в таких укреплениях часто бывает люк наверху. Забравшись по невысокой стене, молодой драгович сбросил соплеменникам веревку и десяток обнажённых воинов забрались наверх. Прокравшись в башню, Влад увидел ворочавшихся во сне мужчин и хищно осклабился, подумав, сколь легко все складывается. Он не отдавал приказов – все и так было ясно, - просто шагнул вперед, занося топор. В последний момент ромей, словно почувствовав опасность, открыл глаза, но крикнуть уже не успел – лезвие топора со смачным хрустом вломилось в его голову. В следующий же миг слаженно ударили и остальные топоры
- Отеческие боги любят нас больше чем их Распятый, - ухмыльнулся Влад.
Его дружинники уже торопливо обшаривали помещение. Вскрыв арсенал, славяне забрали два десятка мечей. Больше ничего интересного здесь не нашлось и славяне, покинув башню, двинулись к деревне, замеченной ими с вершины горы.
Селение не отличалось многолюдством – с пару десятков домов, сложенных из песчаника. Драговичи, уже вкусившие запаха крови, ворвались в село, словно волки в овчарню, истребляя безоружных, толком не проснувшихся ромеев – мужчин, стариков и старух, маленьких детей. В живых оставляли только женщин. То же самое повторилось и в следующем селении … и в следующем. До полудня славяне зачистили четыре селения – и пятое обнаружили пустым, местные успели сбежать. Поход был завершен: оставалось немного поспать, собрать трофеи и насладиться плачущими черноглазыми пленницами. Могла ли быть в этом глухом селении большая награда за сегодняшние подвиги для оголодавших до баб юношей, еще не женатых, то и вовсе не познавших еще женщины. Сам Влад тоже хотел выбрать себе добычу, когда на его плечо вдруг легла сильная рука. Обернувшись, он увидел Вальфрика.
- За девок дадут больше, - напомнил юта, - придержи своих воинов, пока они не перепортилинам весь товар.
Влад кивнул- опытный воин разбирался лучше в таких вещах. Пират отобрал молодых девушек и, не обращая внимания на их плач и мольбы, грубо раздвигал им ноги, проверяя наличие девственной плевы – причем таким способом, что юноши смущенно отворачивались, не в силах глядеть на непотребство. Отобрав двадцать девственниц и еще с десяток самых красивых, остальных женщин германец отдал на потеху воинам. Влад выбрал самую привлекательную из оставшихся пленниц – молодую девушку с густыми черными волосами, пухлыми бедрами и небольшими грудями. Она стонала и плакала, пока жупанич, раздвинув ей ноги, вошел в лоно, поросшее черными кудряшками. Одновременно Влад жадно лобзал розовые соски. Рядом с ним тешили похоть и остальные воины – точнее та часть дружины, которой выпал жребий насладиться женщинами первыми. Остальные обыскивали деревни и крепость. В селениях, кроме зерна, ничего интересного не нашли, но в церкви и крепости обнаружили золотую и серебряную утварь, а также казну гарнизона. Всего на вес вышло фунта два золота и семь фунтов серебра. Влад, после того как утолил свою похоть и смог оценить трофеи довольно ухмыльнулся – первый поход закончился вполне удачно.
За такую удачу следовало возблагодарить богов – и Влад приказал разделить изнасилованных женщин на три группы. Первой группе он сам лично мозжил головы топорами, обрекая их в жертву Перуну. Пока он творил эту требу из леса доносились отчаянные вопли боли и предсмертные хрипы – это погибали женщины, которых вздергивали на обрывках собственных одеяний, обрекая в жертву праотцу Велесу. Меньше всего страдали те, кто достался Морскому Царю – их просто утопили в море.
Может, благодаря жертвам, а может тому, что буря уже улеглась, обратный путь был быстрым и легким. Сам жупанич лежал на корме, лениво пересчитывая монеты, взятые в ромейской казне и мечтая о грядущих походах. За этим он не заметил, как заснул.
Ему снился остров – похожий на тот, что они оставили и в то же время выглядевший совсем иначе. Меж острых скал вырывался черный дым и языки пламени, тогда как само море будто кипело, выбрасывая клубы желтоватого пара. И в клубах этих испарения восседал могучий волот с рыбьим хвостом и бородой из водорослей меж которых ползали разные морские гады. Огромными клешнями морской бог раздирал на части кричащих женщин, в которых Влад узнал принесенных им в жертву пленниц. Куски мяса чудовище бросало выныривавшим рядом из воды странным тварям – вроде огромных псов, но с ластами как у тюленя. Клыкастые челюсти жадно клацали, хватая куски человечины. Но тут волот увидел Влада и, вскинув клешню, оказавшуюся необычайно длинной, простер ее к молодому жупаничу. Жуткая длань стиснула плечо Влада и тот с силой дернулся, пытаясь вырваться из мертвой хватки Морского Царя.
- Эй, что с тобой? - рассмеялся Вальфрик, когда вскинувшийся ото сна жупанич схватился за топор, - я не хотел тебя напугать.
-Ты меня не напугал, - скривил губы Влад, - но больше так не делай. Чего ты хотел?
-Самую малость, - усмехнулся ют, - сказать, что мы дома. Впереди Морея!
Влад вскочил и увидел выраставшую вдали кромку берега. Довольная улыбка искривила его губы и он пинками и громкими криками начал будить остальных воинов. Лишь на миг он остановился, сморщившись от пронзившей плечо резкой боли. Задрав рукав куртки, Влад нахмурился, при виде расплывшегося на все плечо огромного синяка, подобного следу от чудовищной лапы.
Глава 2. Знакомство с миром
-Десять номисм, - чернобородый майниот небрежно осмотрел привезенных рабынь и, заметив, как нахмурился Влад, поспешно добавил – за голову.
-Договорились, - Влад кивнул Вальфрику и тот, передал конец веревки, стягивавшей руки рабынь, их новому владельцу. Сам жупанич рассчитывал выручить больше, но в Пелопонесе не так уж много было покупателей на живой товар, готовых расплачиваться за него звонкой монетой.В Монемвасию, где можно было рассчитывать на лучшую цену, лучше не соваться – там стоял ромейский гарнизон, который бы точно не обрадовался тому, что славянские язычники продают каких-никаких, но все же подданных басилевса. А уж если бы до них дошли бы сведения о вырезанном на острове гарнизоне... Поэтому Влад, обогнув полуостров Элос, на котором стояла Монемвасия, причалил к гористому полуострову Мани. Здесь, в ущельях между отвесных скал прятались деревни где, втайне от имперских властей шел рабский торг. У Влада здесь имелось немало знакомых – потомки спартанцев, коими мнили себя майниоты, дикостью и свирепостью мало чем отличались от славян и с ними же они ходили в набеги на север. Даже христианство не смягчило здешние нравы, а уж с тех пор как Царьград утратил власть над здешними землями, майниоты и вовсе отреклись от Распятого бога. В горных башнях-крепостях, где жила местная знать, также как и в затерянных меж скал деревнях, майниоты вернулись к почитанию Зевса, Артемиды и Четырехрукого Аполлона.
- Ты можешь далеко пойти, молодой воин, - заметил майниот Клеон, скупивший рабов, - рад был иметь с тобой дело. Надеюсь, увидеть тебя вновь с хорошим товаром.
- Я тоже, - кивнул Влад и уже собирался уходить, когда вспомнил еще кое-что.
-Слушай, Клеон. А какой ваш бог выглядит как? - и он описал существо на мозаике,найденной в храме средь прибрежных скал. Клеон его внимательно выслушал и кивнул.
- Это Форкий, - сказал он, - древний бог моря, древнее Посейдона, отец многих чудовищ. Никогда не слышал, чтобы где-то еще имелись его изображения.
-Значит, мне повезло, - криво усмехнулся Влад. Отказавшись от приглашения на пир, что давал Клеон в своей крепости, жупанич поспешил на корабль.Продав девять рабынь, Влад получил триста номисм - больше чем все, что ему когда-либо удавалось награбить в походах за Перешеек.Вкупе с награбленным золотом и серебром, это составило свыше пятисот номисм, которых хватило бы на покупку оружия и нового корабля.
Вскоре лодья бросила якорь в устье Эврота – именно в его топких низовьях расселилось племя Влада. Из-за множества болот и мелких озер местные славяне приняли имя езеричи – «озерные». Первые славяне явились сюда мало что не век назад, а уже после сюда явилось племя Влада, смешавшееся с прежними славянами, перенимая и их имя – «драговичами» сейчас звались лишь самые родовитые. Впрочем, имя пришельцев с севера оказалось в здешних болотах не мене уместно, чем прозвище их предшественников. Сейчас же вдоль Эврота густо стояли деревни славян, поселившиеся на землях, отобранных у греков. Немногочисленные из уцелевших исконных жителей давно смешались с пришельцами, из-за чего средь славянской речи нет-нет, да мелькали греческие слова. Средь саманных домишек простонародья высилась каменная крепость, некогда принадлежавшая знатному ромеею, а нынче доставшаяся жупану. К этому строению и направил сейчас стопы младший сын правителя драговичей.
Взятые в деревнях острова зерно, оливковое масло, а также топоры, лопаты и плуги, Влад отдал в племя. ЖупанВойнимир, глядя на принесенную сыном добычу, одобрительно усмехнулся в густые усы, довольны остались и старейшины. Лишь старший брат Войко пренебрежительно хмыкнул при виде трофеев младшего брата.
-Вижу, на море удача улыбается тебе не больше, чем на суше, - сказал он,- там ты отдавал добычу жупанам милингов и сагудатов, а сейчас все, чем ты можешь похвастаться - это радость простого селянина. Что же, хоть будет чем им работать на жупанских наделах.
- Каждому свое, братец, - усмехнулся Влад, - ты же не думаешь, что заберу себе плуги и зерно? Властитель должен знать, чем радовать селян, а что – отдавать в дар Богам.
Он распахнул плащ и Войко чуть не отшатнулся, когда Влад вынул из ножен большой меч с рукоятью отделанной золотом. Бросив на брата насмешливый взгляд, Влад подошел к идолу Перуна и возложил меч на его алтарь.
-Прими эту жертву, Отец Побед, - сказал жупанич и посмотрел на Войнимира, - пусть первый пленник, которого приведут в село будет заколот на алтаре Перуна этим мечом. Раньше он принадлежал командиру ромеев.
Влад не стал уточнять, что меч он снял с мертвого, зарезанного спящим воина.
- Пусть будет так, - кивнул Войнимир, в то время как Войко помрачнел еще больше. Криво усмехнувшись, Влад коротко поклонился отцу и покинул крепость
-Ты схватываешь на лету хёвдинг, - усмехнулся догнавший его Вальфрик, - но твой брат явно не рад твоим успехам.
- Боюсь, мне придется жить с этим и дальше, - усмехнулся молодой человек, - как жил с его нелюбовью всегда. Он все время будет бояться, что я обойду его в праве стать вождем.
-А ты этого хочешь? – спросил Вальфрик. Влад молча пожал плечами и ускорил шаг.
Вскоре Влад забыл о недоброжелательности Войко, что есть сил готовясь к новому набегу. В него Влад собрался после жатвы, на удачу окропив кровью раба последний не сжатый сноп - «Велесу на бородку». В этот раз за жупаничем пошло куда больше народу: денег, а также захваченного на острове воинского снаряжения, хватило чтобы собрать больше полусотни воев. Теперь дружина шла в поход не только с топорами и деревянными щитами: каждый воин имел железный шлем; небольшой круглый щит; кожаный панцирь обитый металлическими пластинками; короткий меч, несколько дротиков и копье. Отец и Вальфрик все лето гоняли парней по боевому построению, так что к осени дружина вполне уверенно строила стену щитов.
Во втором походе жупаничу повезло с погодой: идя на юг молодые вои вскоре доплыли до большой земли. В небольшой бухте славяне захватили рыбацкую лодку и выяснили у ее хозяина, что находятся на севере Крита, в заливе Суда, недалеко от города Аптера. Была и плохая новость – гарнизон города составлял три десятка человек, что, вместе с жителями города и окрестных деревень было непосильной задачей для небольшой дружины. Влад решил изучить местность, чтобы потом, когда людей у него станет больше вернуться на Крит с большими силами. Однако и уйти ни с чем, Влад не мог – вызнав все, что хотел, он приказал принести рыбака в жертву Морскому Царю и приказал готовиться к высадке. Не желая выдавать себя раньше времени, славяне высадились примерно в версте от ближайшей деревни. Тщательно припрятав лодью, они устремились к селу.
Треск пламени не мог заглушить отчаянных криков, жалобного мычания и блеянья доносившихся из объятого пламенем хлева - там горели заживо приносимые в жертву селяне, вместе со своей скотиной. Несколько свиней, впрочем, налетчики закололи и взяли с собой, чтобы было чем полакомиться в пути. Также они выбрали всех лошадей и все телеги, чтобы грузить в них добычу. Молодые воины уже тешились с жалобно кричавшими девушками, другие же пробовали терпкое вино, найденное в доме местного священника. Служителя Распятого удостоили особой чести – его не сожгли вместе со всеми, но раскроили голову топором и причастились теплой крови.
-Берите баб и зерно! – гаркнул Влад, перекрывая крики несчастных и треск сгораемых бревен, - да пошевеливайтесь, пожри вас Троян! Нам нужно убраться отсюда, пока ромеи не спохватились.
-Мудро сказано, хевдинг, - произнес Вальфрик, - но поздно.
-Что?
-Посмотри!
Ют указал на дорогу, ведущую к городу – и Влад, проследив за указанным направлением, в сердцах выругался, заметив большой столп пыли. Видимо, кто-то успел подать весть в город или же по дыму от горящей деревни ромеи поняли, в чем дело. Столп пыли приближался - теперь Влад ясно видел, что к ним скачет не менее сорока конников.На миг жупаничу стало не по себе - вспомнились рассказы отца про страшных аварских и ромейских конных лучников, с легкостью расстреливавших пеших славян, тогда как сами наездники оставались в безопасности. Впрочем, миг колебания быстро прошел.
- Распрячь телеги! – крикнул Влад, надеясь, что его голос не дрогнул, - ставить их поперек дороги. Девок и добычу – в середину!
Приказы командира исполнялись молниеносно – славяне живо распрягли лошадей из телег, поставив две из них поперек дороги, перед подъезжавшими лучниками, еще две – по бокам и одну позади. Теперь конная атака оказалась невозможной, хотя против лучников это по-прежнему оставалась слабой защитой. Оставалось полагаться лишь на милость богов – зря что ли их сегодня весь день ублажали столь обильными жертвами?
Ромеи уже были совсем близко – и Влад, вскочив на телегу, первым швырнул дротик в коней. Один из солдат, покачнувшись, ухватился за торчавший из шеи дротик и повалился с коня. Вслед за Владом начали метать дротики и остальные славяне. Сам жупанич с некоторым трепетом ждал в ответ ливня стрел, но его так и не последовало. Он не знал, что в заштатном гарнизоне Крита нет грозных «кентавров» – славы Империи. Лучшие воины уже много лет воевали на всех фронтах сначала с персами, а потом – с арабами. Славянам же противостояли те, кого сочли непригодным к большой войне, умевшие обращаться с луком как бы не хуже самих находников.
Под градом дротиков и копий захлебнулась попытка конных преодолеть выставленную преграду- несколько ромеев уже пытались выбраться из-под жалобно ржавших, смертельно раненных, лошадей или сами лежали мертвыми. Ромейский командир отдал приказ спешиться и идти врукопашную, метая копья в ответ на дротики и топоры. Перед телегами критяне на миг замедлились, дав славянам время на еще один бросок дротиков, после которого еще один десяток нападавших пал смертью храбрых.
-Перун с нами, братья!- крикнул Владислав, - вперед!
Он первым спрыгнул с повозки, врубаясь в ряды ромеев. Первый же взмах топора снес голову врагу, второй отрубил занесенную с мечом руку, пока Влад хохоча и призывая Перуна, прорывался к командиру ромеев. Следом за ним с воинственными криками уже бросались остальные дружинники, свирепо рубясь направо и налево.
Внезапно перед глазами Влада мелькнула сталь – он едва успел отбить удар направленный ему в грудь. Перед его глазами мелькнуло искаженное ненавистью горбоносое лицо, яростные черные глаза, окруженный черной бородой рот, выплевывавший проклятья. Сталь зазвенела о сталь, пока жупанич и командирромеев пытались достать друг друга. Вот критянин изловчившись, ранил Влада в предплечье – и тот дико взвыл от острой боли пронзившей его правую руку. Топор бессильно упал на землю, но прежде чем враг, уже торжествующий победу, смог опустить занесенный меч, Влад выхватил здоровой рукой собственный клинок и что было силы вогнал его в распахнутый рот ромея.
Это явилось последней каплей – потеряв командира, ромеи бросились наутек, однако славяне догоняли и беспощадно истребляли их.
-Это славная победа,господин, - к Владу подошел Стойгнев, с ног до головы забрызганный кровью, - теперь их город беззащитен. Прикажешь идти на штурм?
Влад огляделся – все ромеи были мертвы, но и немало его дружинников валялось на земле. Еще больше было раненных.
-В другой раз, - покачал головой жупанич, - у нас все еще слишком мало народу. К тому же мы уже взяли добычу. Снимите доспехи с убитых греков, ловите их лошадей и запрягайте в повозку. Тела убитых возьмем с собой – и наших и ромеев.
-На кой они нам, - поморщился Стойгнев, - пусть кормят ворон.
-Перед отплытием мы устроим большой костер для наших братьев, - пояснил Влад, - и ромеи лягут в ногах наших воев. Будет, кому им прислуживать в чертогах Перуна.
Так и сделали, едва добравшись до лодьи. Покончив с погребальным обрядом, славяне взошли на лодью и отчалили от берега.
-Приведите ко мне рабыню, - сказал Влад и Вальфрик подвел к нему девушку с пышным телом и полными губами, которых так приятно было целовать, когда он брал ее силой на развалинах деревни. Заплаканные черные глаза со страхом смотрели на кровожадного варвара. Тот же крепко ухватил ее за плечо и развернулся к морю.
- Прими от меня этот дар Морской Царь и доведи нас до дому! – громко крикнул Влад и с силой толкнул девушку. Со связанными руками она не могла плыть – вскоре лишь пузыри отмечали место, где она погрузилась в воду. Тут же Влад почувствовал, как его плечо на миг словно стиснула могучая длань – и тут же отпустила, будто просто напомнив о себе. В шелесте волн Владу почудился ехидный смех.
Глава 3: Новые горизонты
Жертва и впрямь оказалась угодной морскому богу – коль уж тот счел нужным отблагодарить за нее жупанича. На обратном пути, Влад, осматривая расстилавшуюся перед ним гладь, вдруг встрепенулся, завидев темное пятно вдали.
-Эй, Вальфрик!- крикнул он, - это то, что я думаю?
- Удача по-прежнему идет за тобой по пятам, - усмехнулся ют, - да, это ромейское судно.
Оживленный гул пронесся от носа до кормы, когда вои Владислава, спешно разбирая снаряжение, готовились к новой схватке. Лодья тем временем подошла совсем близко к намеченной цели – ею оказался торговый корабль, севший на мель. Пытавшийся снять судно немногочисленный экипаж, не выглядел сколь-нибудь угрожающе для воинов прошедших не одну битву. Завидев грозных язычников, потрясавших мечами и топорами, ромеи торопливо воздевали руки, показывая, что у них нет оружия и моля о пощаде.
Влад первым соскочил на палубу торговца, по-хозяйски пройдясь от носа до кормы. Взгляд его зацепился за четырех мужчин в облачениях ромейских жрецов, стоявших у мачты.
-Ты, - обратился он к самому старшему из жрецов, - кто такой?
-Киприан, - пытаясь говорить с достоинством, произнес ромей, - епископ Африканского Экзархата.
-Африканского? - жупанич нахмурился, припоминая. Что-то он и вправду слышал об этой жаркой земле, находящейся где-то на юго-западе. Влад еще раз осмотрел епископа – судя по богатству облачения, живым он будет полезнее, чем мертвым.
-Жрецов связать и доставить на корабль, - распорядился капитан, - остальных же…
Он черкнул ребром ладони по шее и, грохоча сапогами, спустился в трюм. Почти сразу же в ноздри ему ударил пряный винный дух, от которого приятно зашумело в голове. Когда же глаза молодого драговича привыкли к темноте, он увидел стоявшие вдоль стены амфоры, явно не пустующие. Навскидку тут было не менее двух сотен сосудов. Владислав не мог удержаться от довольной улыбки - два удачных похода, вино, епископ – Доля точно его любит. На всякий случай жупанич сплюнул через плечо и постучал по дереву, чтобы не сглазить. Но все равно довольная улыбка не сходила с его лица.
Поднявшись из трюма, Влад увидел, что все уже кончено – трупы ромейских моряков окровавленной грудой лежали у мачты.
-Грузите вино на корабль!- крикнул он, поднявшись в лодью, - и побыстрее. Не вздумайте только напиваться прямо сейчас – еще не хватало, чтобы кто-то свалился пьяным за борт. Отпразднуем как следует уже дома.
Несколько амфор он разбил о борт судна – пусть морской бог порадуется ромейскому напитку. Видимо, богу и впрямь пришлось по вкусу вино – уже на подходе к родным землям, море разволновалось, а волны вздымались так высоко, будто Морской Царь гулял во хмелю. Отчаявшись выровнять судно, Влад махнул рукой дружинникам.
-Открывайте! – крикнул он, - пусть боги видят, что мы гуляем вместе с ними! Если нам повезет, мы и не заметим, как прямо отсюда угодим на пир к Владыке Моря.
Громкий хохот был ему ответом и воины принялись откупоривать амфоры. Священники, со страхом взиравшие на вздымавшиеся вокруг них валы, с еще большим ужасом смотрели на хохочущих язычников, пожиравших взятую на Крите свинину, запивая ее награбленным вином. Сам Влад, ловко ступая по ходящей под ногами палубе, шел с раскупоренной амфорой в руках: то прикладываясь к горлышку, то щедро плеща вином в бившие о борт волны.
-Славно мы пируем с Морским Царем, да жрец? - крикнул он сидевшему спиной к мачте Киприану, - не боишься, что сможешь предстать вместе с нами перед чужим богом?
-Бог один, - крикнул, стараясь перекричать шум моря, епископ, - и я буду молиться и о твоем спасении, если мы все же пойдем ко дну. Но милость Господа безгранична – и может он выведет нас и сейчас.
-Это правильно! – Влад рыгнул и снова приложился к амфоре, - клянусь Перуном, пусть и твой бог тоже заботиться о нас. Хочешь выпить?
Он сунул амфору епископу и тот, с сожалением взглянув на своих спутников, сделал глоток. Потом посмотрел на Влада и тот кивнул, разрешая священникам взять амфору.
-Пейте, пока можете, - рассмеялся он, открывая другой сосуд, - скоро, может быть, для вас не будет иного питья кроме соленой воды.
- На все воля божья, - произнес Киприан и Влад расхохотался.
- Мой бог суров, но отходчив, - он плеснул еще вина в пенящиеся волны, - смотри, шторм стихает. Морской Царь все еще хочет, чтобы мы тешили его жертвами.
Волнение и впрямь начало стихать, а вскоре море совсем успокоилось. Впереди к тому времени уже замаячила кромка берега. Повеселевшие вои взялись за весла – как не странно, морской бог прибрал лишь троих, спьяну свалившихся за борт. Жертва эта оказалась не напрасной – вскоре лодья Влада бросила якорь близ уже знакомой гавани. Майниот Клеон уже ждал Влада с мешочком номисм. Распродав рабынь, Влад оставил себе епископа, также как и остальных священников. В селе не все обрадовались чужакам, но спорить стал только Войко, довольно грубо начавший выговаривать Владу, что он привел чернорясых жрецов, могущих навлечь на них проклятие богов.
-Влад сделал все правильно, - вмешался в спор Войнимир, - за одного епископа дадут столько золота, сколько весит он сам. Отведите их в башню и стерегите хорошенько!
Войко поморщился, но промолчал, бросив на Влада недобрый взгляд. Сам Влад его даже не заметил – мыслями он уже был в новом походе. Всю зиму жупанич занимался закупкой кораблей и оружия, благо монет хватало на все. А скоро их ожидалось еще больше: впечатленный быстротой, с которой славяне перерезали экипаж торгового судна, Киприан не был настроен торговаться. Еще больше его напугал случай, происшедший вскоре после их прибытия в племя. Тогда епископ попросил у Войнимира позволения служить по воскресеньям службу для своих спутников, на что жупан дал согласие. Однако, в первое же воскресенье Киприан занемог – и службу служил оставшийся неизвестным священнослужитель. Подивиться на незнакомый обряд явилось почти все племя – в том числе и Войко, стоявший впереди всех, окруженный собственными дружинниками. Дав священнику закончить причащение, драговичи потребовали и себе пресуществленные хлеб и вино. Священник отказался, сказав, что это – «не для еды».
-Это что и есть твой бог? – насмешливо спросил Войко.
- Это плоть Того, Который распят за нас, - твердо ответил ромейский жрец, - Иисуса Христа, Спаса нашего, Который есть истинный Бог.
- И тебе не стыдно, - рассмеялся Войко, - молиться на то, что выйдет из тебя дерьмом?
- Никогда не будет этого пред Богом — твердо ответил священник.
-Правда? - недобро усмехнулся Войко, - что же, давай проверим.
Он шагнул вперед и разом сгребя со стола остатки хлеба, сунул его священнику.
-Ешь!
-Я не стану!
-Ешь, я сказал, - Войко опустил руку на рукоять клинка. Испуганный священник, дрожа и давясь хлебом, торопливо съел все до крошки. Едва он закончил, как Войко взмахнул клинком, разом рассекая и одежду и живот ромейского жреца. Священник вцепился в края страшной раны, словно пытаясь удержать вываливающиеся внутренности и тогда Войко, двумя сильными ударами, отрубил ему еще и руки. Затем он сунул нож в сизо-красные внутренности и как следует поворошил.
- Это ваш бог? – он показал оставшимся жрецам нанизанный на меч окровавленный кусок хлеба. Один из священников упал в обморок, другой, весь зеленый, отвернулся, разом извергнув все, что он ел сегодня. Войко презрительно фыркнул и ушел прочь
-Я не хотел этого, - позже сказал Влад епископу, - но Войко старше меня во всем.
- Истинный же пастырь тот отдал душу свою Господу и благодарил Того, Который удостоил его мученической смерти, - произнес Киприан.- Я буду молиться о его душе – и о твоей тоже, жупанич, чтобы Господь вывел тебя из мрака язычества.
-Ты лучше молись о том, чтобы скорей доставили выкуп, - грубо сказал Влад, - хорошо молись, пока мой брат не решил снова развлечься или волхвы не решили, что жертва твоей кровью может отвести от нас какую-нибудь беду.
-Гонец, должно быть уже в Фессалониках, - ответил побледневший епископ, - скоро золото будет здесь.
-Столько же золота, сколько ты весишь сам? – уточнил Влад.
- Да, - понуро ответил ромей.
-Хорошо, - кивнул Влад, пройдясь взад-вперед по каморке, что стала узилищем епископа. Неожиданно, он сел перед ним на корточки и заглянул в глаза Киприану.
- Расскажи мне об этой вашей Африке, - попросил жупанич.
Гонцы между Солунью и Мореей сновали три месяца, пока к декабрю не договорились о выкупе в сто фунтов золота. Епископ, конечно, весил больше – но Влад решил закрыть на это глаза: собранная сумма и так была неслыханна для не шибко богатых драговичей. Часть выкупа взяли оружием, драгоценностями и поволоками, остальное золотой монетой. Выкупа хватило, для того чтобы каждый дружинник почувствовал себя богачом. Несколько человек на радостях решило «завязать» с опасным ремеслом пирата, - в том числе и ют Вальфрик.
-Я научил тебя всему, что знал, хевдинг, - сказал он, - дальше тебе предстоит самому идти Лебединой Дорогой. А мне охота на старости лет пустить корни где-нибудь здесь, вместе со славной женушкой, что родит мне с десяток ребятишек.
- Пусть Велес даст тебе удачи во всем, - кивнул Владислав. Ему было жаль расставаться с ютом, но он понимал, что Вальфрик и впрямь становится слишком стар для походов. Тем более, что в людях молодой жупанич не испытывал недостатка – к нему сбегалось все больше желающих идти за удачливым вождем. К весне Влад имели три корабля с сотней полностью вооруженных воинов. Он лелеял честолюбивые мечты, пробужденные в нем рассказами Киприана. Епископ был весьма словоохотлив, словно почувствовав, что может привести Влада к истинной вере – или хотя бы к верной службе басилевсу. По вечерам Киприан рассказывал Владу о большом мире простершегося за пределами его маленького племени. О великой войне с арабами, которую ведет император ромеев на Востоке. О богатствах Африки – которые могут заполучить смелые воины на службе экзарха Карфагена. Молодой вождь как губка впитывалего рассказы, в мечтах уже видя себя Великим Князем всего синего моря.
Глава 4. Dolce vita
Давно уже улицы древней Спарты не знали такого многолюдства, как во время зимнего веча славян Мореи. Мраморные дворцы и храмы лежали в руинах, сквозь брусчатку мощеных улиц пробивалась трава, которую охотно щипали свободно бродившие по городу козы. Рядом с развалинами старых зданий стояли и дома нынешних жителей города – как славян, так и греков, несмотря ни на что, оставшихся жить в Спарте. Сейчас большинство же горожан скопилось в центре, где вожди милингов, сагудатов, велегезитов и драговичей-езеритов, щеголяя ромейскими одеждами и драгоценными украшениями, внимательно слушали гонца неретвлян, выступавшего с развалин Акрополя.
- Греки давно разучились воевать! - горячо говорил он, - поэтому все их и бьют, со всех сторон – арабы, авары, болгары, франки. Сейчас они воюют с Ротари, каганом лангобардов, что уже отобрал у кесаря половину Италии. Отберет и все остальное – если только мы не придем к ним на помощь. Покажем крещенникам, - и ромейским и ломабардским, - как умеют воевать сыны Велеса и вои Перуна!
-Нам и так есть чем прославить богов, - оборвал его жупан Войнимир, - сколько заплатит экзарх Равены если мы пощекочем мечами ломбардское подбрюшье?
- Экзарх Равенны дает по одной номисме за меч, - ответил гонец, - и еще обещает дать проводников по Италии.
-Что? – возмутился Войко, - всего одну номисму? Да один ромейский пехотинец получает пять номисм в год!
- А федерат – две с половиной, - добавил жупан милингов, - экзарх думает купить славян столь жалкой подачкой?
-Правильно! Идите сами в эту Италию!
-Лангобарды слишком сильны!
- Хочешь вести нас на смерть за гроши!
Осыпаемый насмешками и возмущенными криками, красный как рак, нереветлянин спустился с Акрополя. Но не успел он сделать и пары шагов, как почувствовал на плече чью-то руку. Обернувшись, гонец увидел молодого воина в ромейских
доспехах. Голубые глаза смотрели на чужака с насмешкой, но и с интересом.
- Если наниматель жадничает, воин сам может взять, что считает нужным - сказал он, - иначе ему незачем вообще браться за меч. Я пойду с тобой за море, нереветлянин.
-Кто ты? - спросил ошеломленный гонец.
- Владислав, сын жупана драговичей. Когда ты отплываешь?
- Через два дня.
- Хорошо, я приду к тебе со своими людьми и кораблями.
Молодой жупанич протянул руку и гонец радостно пожал ее.
-Ты не пожалеешь, - сказал он, - жупан Цетмир щедр ко всем, кто воюет за него.
-Будем надеяться, что ты говоришь правду, - усмехнулся Влад, - или я найду иной способ забрать обещанную плату.
Грохот волн заглушал все остальные звуки, когда Влад, пробираясь меж отвесных скал, осторожно спускался к разбушевавшемуся морю. Рубаха и штаны были насквозь мокрыми от соленых брызг, порывы ветра угрожали сбросить жупанича прямо в ярящиеся волны, однако он упорно спускался, цепляясь за скользкие камни.
Влад проснулся посреди ночи от уже знакомой боли в плече – неведомая рука сдавила его с такой силой, что едва не сломала кости. Пышная рабыня делившая с жупаничем ложе, вскинулась, когда он непроизвольно пихнул ее в бок. С губ девушки уже готов был сорваться вопрос, но при виде выражения глаз господина, девушка закрыла рот, не сказав ни слова. Жестом Влад приказал ей убраться, после чего поднялся с ложа и принялся одеваться. Перед его глазами все еще стояло то сновидение, последнее перед пробуждением – и в нем был этот берег. Насколько одевшись, Влад вышел из дома и, оседлав привязанного коня, направил его в сторону моря.
Спустившись, он увидел все то же видение из сна – могучие валы, с грохотом разбивающиеся о скалы. Все эти камни выглядели весьма странно: один, длинный и сплющенный по бокам, напоминал змею или угря, другой, слегка заостренный кверху, - плавник гигантской акулы. Был тут и плоский камень, настолько выщербленный волнами и ветром, что походил на осьминога или медузу. Но среди всех скал особенно выделялась одна – поросший водорослями и ракушками черный валун, напоминавший кита, выгнувшего горбом спину. Очередная волна с ужасающим грохотом обрушилась на него, скрыв камень из виду. Когда же вода отхлынула, Влад невольно выругался, схватившись за висевший на шее молоточек Перуна.
На камне сидела одна из тварей, что он видел во сне, когда они возвращались с Акротири: чудовище, напоминавшее помесь собаки и тюленя. В глубоко посаженных, налитых кровью глазах угадывался нечеловеческий ум. Клыкастая пасть сжимала большой, необычного вида меч. При виде Влада тварь вскочила и, мотнув головой, выпустила из пасти клинок. Описав большую дугу, меч полетел прямо на Влада, в последний момент успевшего поймать оружие за рукоять. Этот меч сильно отличалось от всего, что он видел раньше: широкий, слегка изогнутый клинок, был выкован из незнакомой, серо-голубой стали, отполированной до зеркального блеска. Влад как-то сразу понял, что своей остротой меч превосходит любой клинок, выкованный в человеческой кузне. Рукоять была выполнена из кости какого-то животного, а в набалдашник был вделан синий драгоценный камень. Вдоль лезвия тянулись едва различимые изображения странных существ, напоминавших то, что стояло сейчас перед ним.
- Форкий, Владыка Глубин доволен твоими жертвами, - пролаял диковинный зверь, - и дарит тебе меч из кузни тельхинов – я был одним из тех, кто ковал его! Этот меч непросто – если рядом с тобой, кто замышляет недоброе, он оповестит тебя.
-Оповестит? Как?
-Ты сам поймешь, - в нелюдском голосе зазвучали отголоски рычащего смеха, - если ты вправду так смышлен как кажешься. Помни, что Форкий, которого твой народ именует Морским Царем, будет благоволить тебе, если ты продолжишь радовать его жертвами.
Влад уже раскрыл рот для следующего вопроса, но тут новая волна обрушилась на камень. Когда она отхлынула, чудовище уже исчезло.
Истошный женский крик взрезал воздух, тут же сменившись грубым хохотом в несколько голосов. Влад поморщился при виде насаженной на острый кол обнаженной девушки. На месте грудей у нее красовались две жуткого вида раны, из которых хлестала кровь, чрево также было вспорото и из него свисал на пуповине маленький трупик с размозженной о камень головой.
- Номисма, не меньше, – послышался голос рядом. Обернувшись, Владислав увидел Стоймира, с сожалением смотревшего на умиравшую девушку. Ничего не ответив, Владислав передернул плечами и отправился к кораблям.
В Италию Влад привел три лодьи- вместе с сотней отлично вооруженных бойцов. Жупан неретвлян Цетмир, - рослый чернобородый мужчина, в алом плаще поверх ромейского доспеха, - привел три сотни. С неретвлянами явилось двести союзников – сербов: сравнительно недавно переселившиеся на благодатные Балканы откуда-то с севера, они выглядели сущими дикарями рядом с уже частично приобщившимися к цивилизации морейскими славянами.
Союзный отряд на двадцати кораблях высадился на берег герцогства Беневенто, близ ромейского города Сипонта. Здесь славяне получили условленные деньги и проводников, после чего двинулись на юг, пока не встали лагерем у реки с названием Орфанто. Здесь Цетмир велел своим людям распоряжение копать потайные ямы с кольями внутри. Сам лагерь оградили нарочито слабой оградой.
- Зачем это? – недоуменно спросил Влад.
- Ты не знаешь ломбардов, - покачал головой Цетмир, - ваши люди воюют только с пешцами, а авар, наверное, ты уже не помнишь. Ломбарды не имеют луков, но когда их конница, с длинными копьями наперевес, скачет на тебя, то хочется превратиться в мурашку и спрятаться куда подальше. Твои воины не имеют опыта борьбы с всадниками, а у сербов вообще нет доспехов – поэтому мы будем сначала пытаться остановить конников, а уж потом - их убивать.
Построив лагерь, славяне рассыпались по соседним деревням, собирая продукты и женщин. Вот тут Влад увидел, на что способны их новые союзники. Прожившие уже несколько поколений рядом с ромеями драговичи и неретвляне с удивлением смотрели на северных варваров. Покрытые замысловатыми татуировками, вооруженные топорами и щитами, а одетые лишь в волчьи шкуры сербы творили что-то запредельное – натешившись с женщинами, они сажали их на колья, предварительно отрезая и пожирая их груди. Мужчин они привязывали к столбам и забивали дубинами; грудным младенцам разбивали головы о камень, а стариков со старухами сжигали заживо. Если о младенцах и стариках драговичи не особо беспокоились, то убийство женщин и мужчин, которых можно было продать за звонкую монету, их немало раздражало.
- Оставь, - посоветовал Цетмир пожаловавшемуся на такое расточительство Владу, - сербы золоту-то и цену еще не знают. И года не минуло с тех пор как они явились сюда с севера. Они и море увидели впервые в жизни – уверен, они не понимают даже на нашем ли они еще свете или уже за Кромкой. Вот и ублажают Перуна с Велесом, как могут. Подожди – вот начнётся битва и они себя покажут.
Владу пришлось убедиться в правоте этих слов, когда, наконец, явились лангобарды –сотни полторы конников и еще три сотни пеших воинов. Славяне готовились встретить врага, выстроившись перед лагерем – в центре вооружённые неретвляне и драговичи, по краям – бездоспешные сербы. Они едва успели занять свои места, когда конная лава стронулась с места, постепенно набирая скорость. Вот теперь Влад понял, что имел в виду Цетмир: мчащаяся на него конница, ощетинившаяся длинными копьями, действительно выглядела донельзя грозно, особенно в сопровождении громкого, как гром, топота копыт.
-Держать строй! – крикнул Цетмир, вскидывая копье, когда лангобарды достигли первого ряда ловушек, - всем приготовиться!
С пару десятков лошадей сходу провалилась в ямы, переломав ноги и напоровшись на колья вместе с всадниками. Оглушительное ржание и крики гибнущих людей огласили воздух, но конница все равно рвалась вперед – чтобы напороться на вторую линию защиты. Взметнулись заостренные связки кольев, пробивая груди испуганно ржавших лошадей, поднимавшихся на дыбы и скидывавших всадников, также напарывавшихся на торчащие из земли колья.
Лангобардская конница смешалась, потеряв темп, когда в бой вступили сербы. Волчий вой раздался с левого фланга и лавина полуообнаженных воинов рванула вперед. Не переставая выть и пугать лошадей, сербы рубили все подряд – и лошадей и лангобардов и даже попавшихся под горячую руку соплеменников. В ярости словно обезумевшие сербы срывали с себя неказистые одеяния, совершенно голыми кидаясь на острую сталь. Казалось, эти дикари не ведают боли: пораженный Влад смотрел, как один из ломбардов ткнул копьем в обнаженную грудь северянина – но лишь оттолкнул его, даже не оцарапав кожу. А серб, упав от толчка копья, тут же вскочил на ноги, одним прыжком взлетел на коня и снес ломбарду голову. Вскоре на помощь подоспели и остальные славяне. Сам Влад ворвался в образовавшиеся во вражеском войске прорехи. Вот и представился способ опробовать новый меч – каждый удар божественного оружия разрубал коня вместе с всадником. Пораженные лангобарды просто разбегались перед жупаничем, в то время как его собственные воины, воодушевленные примером вождя, с удвоенной яростью кинулись в бой. Вырезав остатки конницы, пираты бросились к пешим лангобардам, немедленно обратившихся в бегство. Славяне же догоняли и убивали бегущих в спину.
Уже позже, собирая добычу с трупов, Влад наткнулся на мертвеца в особенно богатых одеждах. Что-то в нем показалось жупаничу странным и он окликнул Цетмира. Тот же подозвал следовавшего за войском ромея-проводника по имени Петр.
- Это Айо, герцог Беневенто, - сказал Петр, - ты хорошо начал войну, вождь.
-Надеюсь также хорошо ее и закончить, - усмехнулся Цетмир. Рассмеялся и Влад, карман которого уже грело снятое с герцога золотое кольцо с большим красным камнем.
Последующие две недели прошли достаточно спокойно – не встречая сопротивления, славяне разъезжали по окрестным селениям в поисках добычи. Ее оказалось немного – в основном еда да кой-какой скарб. Только в местных церквях да в парочке домов здешних богачей, не успевших спастись, нашлись какие-то ценности. Сербы отличились и тут: из добычи они брали только то, что можно съесть, одеть или использовать как оружие. Золото, равно как и прочие ценности, они отдавали в жертву водным богам, выкидывая в море вместе с принесенными в жертву пленниками. Те же из селян, кому довелось спастись, в панике бросали дома, прячась в окруживших здешние селения горах и холмах. Пока рядовые воины охотились за беглецами, вожди похода, по договорённости с ромеями, продолжали ждать подхода противника.
Ожидание закончилось на пятнадцатый день после битвы, когда явилась новая дружина ломбардов во главе с братом и наследником Айо – Радоальдом. Как ни странно, он говорил по-славянски – выучил, когда жил на севере, в герцогстве Фриули. Он-то и вступил в переговоры, попросив дать ему отсрочку на один день, чтобы по христианскому обычаю помолиться на могиле брата. Цетмир, на которого произвело впечатление, что заморский немец говорит на человеческом языке, готов был согласиться. Согласился было и Влад, несмотря на свою врожденную осторожность, когда внезапно ощутил у бедра некое жжение. Драгович как бы невзначай положил руку на рукоять меча – и почувствовал, что сталь дрожит под его рукой, словно живая плоть. Улучшив момент, он глянул на клинок – и увидел, что камень на нем мерцает неярким светом, темно-синим, словно морская глубь.
-Ты, верно, очень любишь своего брата, герцог, - сказал жупанич, - раз даже готов отложить месть, чтобы попрощаться с ним.
-Айо уже не вернешь, - ответил Радоальд, - а Господь учил нас прощать врагов.
Он говорил ровным, почти дружелюбным голосом, без страха глядя в глаза Владу, однако тут заметил побелевшие костяшки пальцев, сжавшиеся на рукояти меча герцога.
- У меня тоже есть брат, - кивнул Влад, - так что я понимаю, что ты чувствуешь, герцог. Если ты так горюешь по Айо…отправляйся к нему прямо сейчас!
Радоальд потянул клинок, но Влад оказался быстрее – меч Форкия словно сам прыгнул к нему в руку. В следующий же миг герцог уже падал на землю, разбрызгивая кровь и мозги из разрубленного черепа.
- Измена! – крикнул Влад, - убивайте немцев!
Призывая Перуна, дружинники жупанича кинулись на лангобардов. Остальным славянам не оставалось ничего иного, как присоединиться к избиению немцев. Те отважно отбивались, но внезапность нападения и численный перевес славян сделали свое дело – за короткое время все враги были вырезаны. Лишь несколько человек удалось захватить в плен – и им Влад лично перерезал горло на берегу моря, давая крови стекать в набегавшие волны. Меч, которым он это делал, на мгновение изменил свет, став почти неотличим от вод неспокойной Адриатики.Это, также как и мерцавший тусклым свечением синий камень в рукояти, не укрылся от дружинников.
-Откуда у тебя этот меч? – в голосе Стойгнева слышались отголоски суеверного страха.
-Как-нибудь расскажу, - усмехнулся Влад, - а пока – пойдем забирать свою долю.
Позже лангобардский хронист напишет, что его соплеменники подверглись «большому избиению» от славян, разгромивших герцогство Беневенто. Король Ротари воевал с ромеями на севере и не мог прийти на помощь южанам. С помощью славян ромеи смогли захватить земли южной Италии, а воины жупанича Влада вернулись домой с большой добычей и новым опытом.
Глава 5: В лесах Аркадии
- Чернобог бы их всех забрал, - Влад досадливо сплюнул, - какое это уже село?
-Четвертое, - ответил из-за спины Стойгнев. Влад кивнул, мрачно созерцая простиравшиеся перед ним обгорелые развалины. От деревушки, укрывшейся в долине меж высоких гор, нынче осталось только пепелище. Даже беглый взгляд, брошенный жупаничем на разрушенное село, подсказывал, что разжиться тут уже нечем.
-Обыщите все, - бросил Влад, - вдруг найдется кто живой.
-Это вряд ли, - отозвался Стойгнев, но все же послушался воеводу. Небольшой отряд в двадцать человек разбрелся меж обгорелых остатков небольших домов, все еще курившихся слабым дымком. Влад рыскал вместе со всеми, то и дело поглядывая на окруживший деревню густой лес. Если оттуда вдруг явятся те, кто расправился с местными жителями, вряд ли они обрадуются чужакам.
Сомнения Стойгнева оправдались – вскоре славяне наткнулись на большую яму, ранее, судя по всему, использовавшуюся для хранения зерна или чего-то в этом роде. Сейчас же в ней, наспех закиданной всяким хламом, лежали трупы, сваленные в одну окровавленную груду. Влад кивнул и двое его людей сноровисто выволокли из ямы несколько безжизненных тел. Все до единого мертвецы имели один важный изъян – у них были отрезаны головы.
-Это сделано славянским оружием, - сказал Влад, внимательно осмотрев трупы, - не слышал, чтобы кто-то из наших забирался в эту глушь.
-Видимо, забрался, - пожал плечами Стойгнев, - кто бы это не был, он нам ничего не оставил. Как и во всех прошлых деревнях – весь скот и зерно, вообще любую снедь они забрали с собой. И все оружие тоже – хоть бы паршивенький ножик завалялся.
- Убили не всех, - Влад подошел к яме, рассматривая тела убитых, - молодых почти нет, кроме самых мелких. Видимо, увели с собой.
- Воевода! – крик очередного воя оторвал Влада от разговора, - посмотри сюда!
Там где деревня почти вплотную смыкалась с лесом, протекал небольшой ручеек. И на влажной почве хорошо были видны следы обутых в башмаки ног, уходящих в лес. Примятые папоротники и капли запекшейся крови на листьях ясно указывали путь напавших на деревню. Похоже, неведомые налетчики не боялись быть обнаруженными – и Влад не знал к добру это или к худу.
-Что теперь? – спросил Стойгнев. Влад задумчиво посмотрел на небо – солнце уже клонилось к закату, но до темноты было еще далеко.
- Кто бы это не сделал, - сказал он, - у него теперь есть жратва – а мы уже два дня ничего не ели. Подозреваю, что именно из-за этих друзеймы до сих пор не встретили нормальной дичи в этих лесах – все зверье распугали те же, кто опередил нас и здесь. Так что нам пора с ними познакомиться – если эти славяне считают себя тут хозяевами, нужно напомнить, что не в нашем обычае оставлять гостей голодными.
Мимолетные хищные усмешки осветили хмурые лица драговичей и небольшой отряд устремился по кровавому следу. Впереди шел Влад, на лице которого отражалось нетерпеливое предвкушение встречи хоть с кем-то на ком он сможет отыграться за все свои неудачи последнего месяца.
После Италии все пошло наперекосяк. Вернувшись в родное село, Владислав был ошеломлен печальной вестью: за десять дней до его возвращения, жупан Войнимир пал в стычке с цаконами. Ставший жупаном вместо отца Войнислав, тут же обвинил в этой смерти младшего брата.
- Ты ослушался веления вече, - бросал упреки новоиспеченный жупан в лицо Влада, - отправился за море, уведя множество наших воинов. Если бы они остались с нами – возможно отец был бы жив. Но ты предпочел воевать на стороне ромеев – тех самых, что сидят в Монемвасии и натравливают на нас цаконов. Ты предатель, Владислав!
- Никто не смеет говорить мне такое!- рявкнул Влад, потянув из ножен меч. Однако нового жупана тут же окружила его дружина, тогда как из сторонников самого Влада далеко не все рвались скрестить мечи с единоплеменниками. Оказавшись в меньшинстве, жупанич решил вступить в переговоры.
-Я не хочу начинать усобицу! – произнес Влад, - и ты знаешь, что у меня не было злого умысла против племени.
-Знаю, - кивнул Войко, - ты просто не думал о родичах, гоняясь за славой и добычей в чужих краях. Что же – теперь ты видишь, к чему это привело. Я не буду осквернять руки кровью брата, но в племени тебе больше нет места. Ты приговариваешься к изгнанию – ты и те, кто пожелает пойти за тобой.
Влад оглянулся по сторонам – половина дружины отошла от него, стремясь смешаться с толпой, однако человек тридцать остались рядом. Хватит, чтобы снарядить лодью.
-Что же, - пожал плечами Влад, - если мне больше нет места в племени…
-Тебе да, - кивнул Войко, - но не твоим кораблям. Лодьи останутся в племени – я не хочу, чтобы ты со своими стервятниками шастал в наших водах. Мы потеряли много людей – и я не хочу войны с ромеями из-за того, что твои головорезы разорили очередной город.
Влад зло сплюнул Войко под ноги и пошел прочь из села. Вслед за ним последовал и те тридцать дружинников, что остались из сотни, шедшей за жупаничем в Италию.
С потерей кораблей путь по морю был для Влада закрыт – у него просто не было времени, строить новые лодьи. В великодушие брата он не верил – Войко побоялся убить родича на глазах у всего племени, но наверняка не упустил бы возможности подослать убийц или расправиться с ненавистным родичем каким-то иным способом. Поразмыслив, Влад решил уходить из Лаконики и вообще из Мореи. Он уйдет в Фессалию – туда, где и по сей день расселился народ драговичей, лишь малая часть которого, отколовшись от остальных, ушла в Пелопоннес. На севере, где царила нескончаемая усобица, Влад рассчитывал обзавестись новыми кораблями и новыми людьми.
Однако путь на север оказался не так уж прост: никто не был рад чуждой дружине, привыкшей кормиться с меча. После нескольких стычек с цаконами, Влад потерял с десяток человек и был оттеснен в лесистые горы северной Аркадии. Эти края и ранее не особо населенные, после веков усобиц и вражеских нашествий еще больше запустели. Лишь редкие деревушки ютились в аркадских горах, да и те становились легкой добычей любой разбойной ватаги, вроде той, по следу которой сейчас шел отряд Влада.
Идти, кстати, пришлось недолго – вскоре меж деревьев забрезжил слабый огонек, с каждым шагом разгоравшийся все сильнее. Вскоре ветер донес пьяные выкрики, грубый смех и женский плач. Влад, осклабившись, кивнул Стойгневу – они нашли, кого искали.
Подкравшись поближе, драговичи увидели обширную поляну, пополам перерезаемую широким ручьем. На его берегу, в тени стоявшего посреди поляны высокого дуба, расселось десятка три мужчин от четырнадцати до сорока лет. Они носили причудливые одежды, сшитые из звериных шкур, тогда как головы их украшали шапки волчьего меха. С шей свисали ожерелья из медвежьих и кабаньих клыков, вперемешку с фалангами человеческих пальцев. Их оружие выглядело более серьезно – все здешние вои имели ромейские мечи, дротики, рогатины и топоры, правда, доспехов не было ни у кого. Все они жадно поглядывали на костер, где стоял большой котел с кашей и жарились на вертелах козьи, овечьи и свиные туши. Еще несколько животных, еще живых, стояли привязанными к дереву. Рядом с ними, опустив головы, сидели со связанными руками несколько юношей и девушек – судя по всему, пленники, захваченные в разоренных селах. Их окружал частокол из наскоро срубленных кольев, на которых торчали отрезанные головы – одни наполовину сгнившие, с провалившимися носами и вытекшими глазами, другие – свежие, взятые, похоже, в той самой сожжённой деревне.
Владислав переглянулся с Стойгневом и оба согласно кивнули.
-Бойники!
Это и вправду были бойники или бродники: изгои, не нашедшие места в собственном племени и собиравшиеся в разбойные ватаги, с одинаковой злобой обрушивавшиеся как на ромейские крепости, так и на славянские поселения. Спаянные данными на крови страшными клятвами, бойники признавали равными себе только друг друга, рассматривая прочих людей примерно также как волки, смотрят на овечью отару.
Сейчас судя по всему, бойники действительно не боялись быть обнаруженными – они шумно смеялись, распевая свои разбойничьи песни, запивая вином куски жареного мяса и бросая похотливые взгляды на плачущих пленниц.
-Нападем и изрубим пока они пьяные? – возбужденно прошептал Стойгнев на ухо Владиславу. Жупанич покачал головой, внимательно рассматривая парочку, сидевшую наособицу от остальных – рослого чернобородого мужчину с мечом у пояса и в ромейском кассидионе, криво напяленном на копну взъерошенных волос. Рядом с ним сидела женщина лет тридцати – в странном наряде, сшитом из кусков разных тканей и звериных шкур. Темно-русые волосы не заплетались в косы, а свободно лежали по ее плечам. Холеные, явно не знавшие труда, руки, привлекали взгляд необыкновенно длинными и острыми ногтями, выкрашенными в черное. Охвативший тонкую талию пояс украшали змеиные и жабьи черепа, а в глубоком вырезе, приоткрывшем круглые груди, на тонкой цепочке свисала бронзовая фигурка, изображавшая женщину в расшитой юбке, с крыльями и воздетыми когтистыми руками. Хозяйка этого украшения веселилась вместе со всеми, громко смеясь, обнажая белые зубы, и сверкая шальными темно-серыми глазами. Судя по знакам внимания, которые ей оказывали остальные бойники, эта женщина пользовалась большим почетом в разбойной ватаге, может даже большим чем сидевший рядом мужчина в ромейском шлеме.
-Ну так что? – ожесточенно шептал Стойгнев, - застигнем эту шайку врасплох!?
-Нет, - покачал головой Влад, - попробуем обойтись без драки.
Внезапное появление из леса вооруженных людей действительно застигло бойников врасплох – так что они даже не сразу схватились за оружие. Лишь один, самый молодой, метнул во Влада топор, но жупанич небрежно отбил его мечом Форкия.
- Я прощаю тебе это,- сказал он, - но не пытайся повторить. Я не ищу вражды с вами – нас примерно поровну, поэтому кто бы не победил в этой схватке, он останется без людей.
-Кто ты такой!? – густым басом произнес мужчина в ромейском шлеме.
-Меня зовут Владислав, - представился жупанич, - не так давно я был третьим человеком у народа езеричей. Но с тех пор как умер мой отец, жупан Войнимир – я изгой, человек вне закона, как и вы. Я назвался тебе – скажи теперь кто ты?
- Вылко, - мужчина осклабился, - вождь Вольных Людей. Хочешь сказать, что вышел к нашему костру с миром?
-Вместе мы могли бы добиться большего, чем то, что имеем сейчас, - пожал плечами Влад, - немного славы в том, чтобы грабить деревеньки козопасов. И еще меньше добычи.
Вылко нахмурился, бросив подозрительный взгляд на Владислава, но сидевшая с ним рядом женщина ухватила его за рукав, привлекая к себе и что-то шепча на ухо. Влад уже понял кто она – ведьма, духовная «сестра» и настоящий вождь этой шайки.
Наконец морщины на лице мужчины разгладились и он кивнул.
- Если Вештица говорит, что тебе можно верить, - сказал он, - будь моим гостем. Эта поляна – наши земли. Испей воды из нашего ручья – так ты станешь и нашим братом.
Вылко залпом допил вино и, подойдя к ручью, зачерпнул полную кружку воды. Взяв у одного из своих людей ковригу хлеба, вожак бойников разломил его, и протянул хлеб с водой Владу.
-Съешь и испей, - сказал он.
Лицо его выглядело спокойно, совершенно не предвещая подвоха. Влад шагнул вперед, принимая из рук Вылко кружку с водой. Беглым взглядом он отметил пустые амфоры – а также кувшины, наполненные жидкостью совсем не похожей на вино.
«Зачем запасаться водой рядом с ручьем?» - мелькнула быстрая мысль.
- Если так вступают в ваше братство, - сказал жупанич, - я готов сделать что нужно.
Он взял кружку из рук Вылко и,не меняясь в лице, ударил левой рукой его в челюсть. Не давая бойнику опомниться, Влад сбил с его головы шлем и, ухватив длинные волосы, заставил задрать голову, разом вливая в окровавленный рот содержимое кружки, расплескивая воду по груди Вылко. На все это у Влада ушло лишь доли мгновения – в следующий миг он отпрянул, выхватывая меч и готовясь вступить в драку.
Бойники тоже были готовы кинуться на воинов Влада, но за один удар сердца, отделявшей оба отряда от схватки, над поляной прозвучало лишь одно слово.
-Стойте!
Вештица встала у костра, вскинув руки, словно ограждая остальных от кровопролития. В этот момент она напомнила фигурку, свисавшую с ее шеи. Глаза женщинынеотрывно смотрели на Вылко, а тот, ухватившись руками за горло, натужно хрипел, смотря вокруг налитыми кровью глазами. Вот из его рта полилась кровавая пена, лицо почернело и вожак бойников, затрясшись как в лихорадке, рухнул замертво у костра.
Вештица перевела взгляд на Влада, особенно задержавшись на его мече. Ее губы искривила легкая улыбка.
- Древние,что жили здесь, - произнесла она, - верили, что этот ручей ведет исток из той самой реки, что отделяет царство мертвых от царства живых. Ядовиты были воды той реки, что именовалась Стиксом и верная смерть грозила всякому, кто готов был испить из нее. Можешь гордиться, Владислав, сын Войнимира – ты избежал гибели, от которой не спася сам Александр, царь Македонии, завоеватель полумира.
-И что это значит? – настороженно спросил Влад. Вештица снова улыбнулась.
-Боги благоволят тебе, - сказала она, - а значит – у Вольного Народа новый вожак!
Она обвела взглядом остальных бойников и те молча склонили головы, принимая волю своей ведьмы. Вештица же, покачивая округлыми бедрами, подошла к Владу, тут же по хозяйски обнявшего ее за талию.
Вопрос о смене власти решился быстро – погребальный костер на могиле Вылко еще горел, а бойники и люди Влада уже сидели вместе, клянясь друг другу в вечной преданности, распивая вино, пожирая жаренное мясо и развлекаясь с пленницами. Влад же не отвлекался на рабынь – ему не давал покоя и будоражил кровь полный запретных обещаний взгляд Вештицы. Перехватив жадные взгляды юноши, ведьма гибко поднялась на ноги и, направляясь в сторону леса, поманила его за собой. Влад, уже не обращая внимания на недоуменно поглядывавших на него соратников, рванулся за нею, разгоряченный похотью и вином
В глубине леса стоял большой шалаш, окруженный шестами, с насаженными на них черепами людей и животных. Самый большой череп, - даже не череп, а отрубленная голова черного козла, - висела над входом. Внутри же самого шалаша, на ложе из мха и душистых трав сплетались в жарких объятьях два обнаженных молодых тела.
Владу это было в диковинку – не он, а женщина в этом танце плоти оказалась сверху. Впившись острыми ногтями в грудь молодого славянина, вычерчивая кровавые полосы на его коже, лесная ведьма скакала на нем, словно на норовистом жеребце, оглашая воздух похотливыми стонами. Сам Влад, ухватив мягкие как шелк бедра, раз за разом вонзал твердый как сталь уд в податливое влажное отверстие. Наконец, Вештица издала громкий стон и бессильно опала, застлав тело Влада длинными волосами и горяча его кожу жарким дыханием, пока обмякшая плоть Влада продолжала конвульсивно сокращаться, выбрасывая в женское лоно его семя.
Глава 6: Огненный шторм
- Поворачивай, забери тебя Морской царь! А вы, сукины дети, гребите быстрее!
Повинуясь этому окрику, рослый бойник, с лицом заросшим рыжей бородищей, что есть силы навалился на рулевое весло. Остальные моряки тоже налегли на весла – и лодья рванула одновременно вбок и вперед, подпрыгнув на волне, словно норовистый конь. В следующий миг над головами воев просвистело нечто огромное, пышущее жаром. Объятое пламенем ядро катапульты рухнуло за кормой лодьи, подняв облачко пара.
- Ходу! – крикнул Влад, утирая лицо от ударивших ему в лицо соленых брызг, - десять номисм сверх доли тому, кто первый взберется на дромон!
Многоголосый волчий вой стал ему ответом и бойники снова навалились на весла. Сам Влад, одной рукой держась за резную носовую фигуру, а второй удерживая Меч Форкия, не сводил глаз с идущего прямо на них ромейского дромона. Со всех сторон к кораблю, словно волки к обложенному туру, уже приближались славянские лодьи.
Следующий снаряд, пущенный с вражеского корабля, оказался более удачным – шедшая справа лодья полыхнула ярким пламенем, охватившим широкий парус с изображением волка.
- Весла убрать! – крикнул Влад, одновременно кидаясь к рулю. Оттолкнув бойника, он сам налег на весло, чтобы оседлав очередную волну, направить лодью прямо на врага. Меньше чем на локоть корабль Влада разминулся с носом дромона - и слаще любой музыки стал для жупанича треск ломающихся весел. Пройдясь вдоль левого борта дромона, лодья Влада полностью его обездвижила, поломав все весла. В следующий миг Влад сорвал с пояса веревку с якорем-кошкой и, раскрутив его, забросил на борт дромона. Рядом тоже самое делали и остальные вои, тем самым намертво связывая лодью с вражеским кораблем. Несколько канатов ромеи смогли обрубить –однако воины Влада, завывая, словно волчья стая и одетые в волчьи же шкуры, уже врывались на палубу дромона, сея вокруг себя смерть и разрушение.
Влад запрыгнул одним из первых – сходу отбив занесенный над ним меч, следующим ударом он снес врагу чернявую голову. С безумным смехом Владислав ворвался в толпу, каждым ударом разрубая пополам ромея – легкие кольчуги, что носили они на воде, Меч Форкия прорубал, даже не затупившись, а сквозь мясо и кости клинок вовсе проходил как нож сквозь масло. Охваченные ужасом ромеи разбегались перед свирепым варваром, в обличье которого перед ними словно предстал сам Харос, древний демон смерти. Но на палубе дромона убежать было некуда – и Влад шел дальше, оставляя широкую прогалину из людских тел, заливая палубу кровью и внутренностями ромеев. А следом за ним в схватку врывались, отчаянно завывая, все новые воины и все новые лодьи ударялись о борта дромона, чтобы выплеснуть на него очередную волну кровожадных варваров, в жестоком опьянении кровью вырезающих всех на своем пути.
Вскоре все было кончено. Стоя на окровавленной палубе, Влад окинул взором простирающееся перед ним море. Другим лодьям удалось взять на абордаж еще один дромон, на палубе которого подходила к концу кровавая бойня. Еще три дромона, на всех парусах,стремительно уходили в открытое море. Хищная улыбка озарила лицо Влада и он, грохоча сапожищами, спустился в трюм. Почти сразу он наткнулся на амфору с вином и, сковырнув пробку, тут же опорожнил ее до половины. Остаток вина жупанич, выйдя на палубу, вылил за борт в дар Морскому Царю.
- В трюме есть зерно, сушеное мясо и оружие, - крикнул он, привлекая внимание своей команды, - и, конечно же, вино! Берите все, что вам по нраву – сегодня нам будет чем отметить победу над ромейским флотом.
Огромные костры бросали яркие отблески в черную воду – здесь, средь лагун и островков в устье Вардара Влад праздновал со своими людьми. Вино лилось рекой, на вертелах жарились туши свиней и баранов, отобранных у солуньских крестьян. Некоторые из этих крестьян также оказались на пиру – хотя вряд ли кто из них обрадовался такой чести.
-Услышь же меня, о Мать Земли и Моря, Дарующая и Отнимающая жизнь. Возьми жизнь этого ромея и не оставь нас своей благостью.
Острый нож перечеркнул горло очередного пленника и тот, булькая вытекавшей из раны кровью, рухнул в реку и вскоре исчез, уносимый течением. Он был не первым – несколько трупов с перерезанными горлами ниже по течению, застряли в зарослях тростника. Множество рыб и морских птиц собирались на обильную поживу, тогда как другие птицы терзали тела ромеев, принесенных в жертву Велесу – для чего их и вздернули на виселицы, обустроенные в ближайшем лесу. На дубовых колодах лежали головы и иные части тел людей, принесенных в жертву Перуну. Бойники, обряженные в волчьи шкуры и сами походившие на волков, коих они почитали за кровных братьев, причащались кровью и пожирали человеческое мясо. Жертвы Морскому Царю Влад принес еще раньше, утопив в Солуньском заливе больше сотни греков.
Не больше года минуло с тех пор как жупанич Влад встретил бойников в аркадских горах, но сейчас молодому предводителю казалось, что он прожил новую жизнь. После того как его собственная дружина объединилась с бойниками, а сам он взял в «лесные жены» Вештицу, в ватагу Влада влилось еще несколько мелких шаек, промышлявших на Перешейке. Там же Влад построил две новые лодьи и, впервые со времен возвращения из Италии, вышел в море. Несколько месяцев он грабил купеческие суда на островах Эгеиды, опустошал прибрежные селения, разорял окрестности Солуни и иных городов. Удачливого и жестокого вождя приметили многие – несколько шаек морских разбойников добровольно встали под его начало,другие же присоединились после того, как Влад убил в поединках трех пиратских капитанов. Вскоре он уже владел собственным флотом – сильнейшим из всех пиратских флотилий Эгейского моря. Он уже подумывал о том, чтобы подняться к предместьям Царь-города – добыча, полученная там, могла превзойти его самые смелые мечты, - когда ему поступило иное предложение.
С месяц назад к Владу прибыли посланцы Ратмира – князя драговичей, той их ветви, что расселилась в окрестностях Солуни. Влад уже знал его – иные из лихих хлопцев, которым было тесно в родных селениях, примкнули к жупаничу в его морских набегах. Именно через этих соплеменников нашелся выход на князя, которому Влад нет-нет, да сбывал добычу. Однако сейчас Ратмир вынашивал более величественные замыслы, важное место в которых отводилось и Владиславу. Несколько месяцев назад в Константинополе был замучен князь драговичей Пребуд – и его преемник решил отомстить ромеям взятием второго из городов империи – Фессалоники-Солуни. За минувший век славяне пытались взять это город несколько раз,- и сами и с аварами, но всякий раз откатывались, неся большие потери. Сейчас же Ратмир был преисполнен решимости завершить начатое его предшественниками. Князь драговичей заключил союз со струмлянами, велегезитами и северными сагудатами, договорившись с ними об осаде города. Важное место отводилось и флоту Влада, что должен был прервать сообщение Солуни с Царьградом, а заодно навести страху на всех, кто осмелился бы выйти в море.
Славяне осадили город с востока и с запада, жестоко опустошая предместья, выгребая из житниц хлеб, собранный на полях и плоды пригородных садов, угоняя скот. Бесчинства славянских захватчиков заставили греков искать спасения за городскими стенами. Меж тем флот Влада непрестанными налетами запер городскую гавань: всякое судно, вышедшее в море, атаковали славянские однодеревки. Вскоре в переполненном городе начался голод - и немало горожан бежали из Солуни, переходя на сторону славян, порой даже отрекаясь от христианства. Казалось, что дни Фессалоники сочтены – оставалась одна надежда на помощь из Константинополя.
Басилевс Констант, занятый тяжелой войной с арабами, все же отправил на помощь осажденному городу несколько дромонов, везущих, кроме солдат, еще и припасы. Но Влад, захватив два корабля и отогнав остальные, сорвал эти планы. После победы над ромейским флотом, молодой жупанич пользовался особой милостью князя Ратмира, пообещавшего Владу треть добычи от всего, что найдется во взятом городе.
Сам Ратмир, вместе с несколькими дружинниками, этой ночью прибыл в лагерь Влада, чтобы обсудить осаду. Вот тут молодой предводитель и узнал, что дела со взятием города идут не так хорошо, как ему казалось.
-Струмляне, трусливые, продажные собаки! - ругался Ратмир, терзая зубами свиную ногу, не замечая жира капающего на его красный плащ. Мясо он запивал крепленным вином, взятым в одном из разграбленных сел.
-Не иначе их подкупили ромеи, - с горечью говорил князь, - сегодня струмляне самовольно ушли домой, на восток. Теперь у нас куда меньше людей, чтобы и дальше держать осаду. А эти мастера, забери их Чернобог…один обещал построить мне двухэтажную башню на колесах, с камнеметами наверху и местами для пращников и лучников внизу. Я осыпал его золотом, а этот мерзавец просто сбежал с моими деньгами. И все это, так или иначе, доносится до тех, кто правит в Солуни - поэтому они до сих пор не сдают город. Если дела пойдет так и дальше - нам придется снять осаду.
-Не придется, - усмехнулся Влад, - если мы возьмем город штурмом.
-Уже пробовали, - пожал плечами Ратмир, - сам знаешь, сколько раз мы откатывались от этих стен. Если его не взять измором, значит, он не достанется нам вообще.
-Если я помогу тебе взять город, - спросил Влад, - что мне за это будет?
Ратмир с сомнением покосился на молодого драговича, пожевав вислый ус, затем оглянулся на своих воинов, пировавших вместе с пиратами Влада.
-Если ты сделаешь это, - понизив голос, сказал князь, - я отдам тебе половину добычи.
-Договорились! - ударил по рукам Влад, - этой ночью город падет!
- А тот Рак - сам Морской Царь!
С последними словами заговора-молитвы, Вештица сорвала с пояса острый серп и разом перерезала веревку, стягивавшую руки пленника. Того хватило лишь на один короткий крик, после чего привязанный к ногам тяжелый груз тут же увлек его под воду.
- Славно пирует Морской Царь, - рассмеялся Влад, небрежно похлопав по плечу невысокого черноволосого мужчину в цветастом кафтане. Темные глаза испуганно перебегали с жупанича на развешанных вдольдромона пленников – с руками, привязанными к борту и ногами, утяжеленными грузом из завернутых в мешковину кирпичей. Вештица, монотонно повторяя призывы к Морскому Царю, шла вдоль борта, то и дело, наклоняясь, чтобы перерезать веревку. Далеко не все жертвы успевали захлебнуться в морской воде – рядом с дромоном мелькали треугольные плавники и крики несчастных, пожираемых заживо, лучше всего подтверждали то, что слуги морского бога получили достойную поживу.
- Не бойся, Никол, - Влад снова похлопал по плечу мужчину, но в этом дружеском жесте чувствовалось больше угрозы, чем в прямо высказанной враждебности, - зубы этих рыбок тебе не грозят…если ты не вздумаешь предать меня как Ратмира.
-И в ммммыслях ттттакого не было, ссссветлый князь! – стуча зубами выдохнул мужчина, круглыми от ужаса глазами смотря на акулью трапезу
-Вот и славно, - кивнул Влад, - если твоя башня сработает как надо, то клянусь Перуном, ты получишь втрое больше обещанного тебе Ратмиром.
Жупанич перевел взгляд на высившееся перед ним громоздкое сооружение: деревянная башня в два этажа и с широкой крышей, на которой стояло несколько камнеметов. Вместо камней, впрочем, метательные орудия заряжались ядрами, обвернутыми просмоленной соломой и паклей. Возле каждого камнемета стоял бойник с факелом, готовый в любой момент поджечь снаряд. На первом этаже стояли лучники и пращники. Сама же башня покоилась на прочном настиле из бревен, установленных между двумя захваченными дромонами, превратив их в подобие огромного плота. Помимо башни, камнеметы стояли и на носах дромонов, на весла которых Влад усадил своих людей. Получившаяся плавучая крепость медленно двигалась по водам Солуньского залива, сопровождаемая огромным флотом из лодей-однодеревок.
Влад еще раз посмотрел на мастера построившего башню, - полугрек-полуславянин, обучавшийся ремеслу в самом Царьграде, Никол сейчас трясся от страха стоя рядом с вождем кровожадных язычников. Влад небрежно улыбнулся, - получившемуся оскалу, позавидовала бы любая из следовавших за судном акул, - и перешел на нос дромона. Почти сразу же рядом с ним встала Вештица.
-Что-то корабль пошел быстрее, - усмехнулся Влад, обнимая женщину за талию, - не иначе кто-то сбросил балласт. Ты уже всех пленников отправила Морскому царю?
-Всех, - кивнула Вештица, - пусть теперь и он пошлет нам удачу.
-Она нам понадобится, - пробормотал Влад, внимательно вглядываясь в выраставшую перед ним Солунь. Давно спустилась ночь, но вокруг было все равно светло - от костров, окруживших осажденный город, от огней на его стенах, от факелов в руках бойников. Пламя освещало и вход в Солунскую гавань, перегороженную цепями на бревенчатом основании, утыканном кольями и клиньями. За ними виднелось и второе заграждение — сцепленные якорями тяжелые грузовые корабли, частично затопленные.
- Что-то тихо идем! – задорно крикнул Влад, - пусть греки слышат голос своей смерти!
Оглушительный вой и воинственные крики стали ему ответом – а в следующий миг с палуб дромонов мерно зарокотали барабаны, перекрывая все остальные звуки. Испуганные греки смотрели как с моря на них идет славянский флот, во главе с плавучим чудовищем, мерцавшим в ночи множеством факелов и костров. На огромных парусах были кровью начерчены оскаленные волки, хищные рыбы, огромные змеи и иные, еще более диковинные твари. Меж тем воины Ратмира, осадившие город с суши, собрав все дерево, что могли найти, выстроили огромную баррикаду, кольцом окружившую город, и подожгли созданное сооружение, напомнившее осажденным ромеям библейскую «огненную реку». Сходство усиливалось тем, что в глубине этого сооружения лежали связанные и обложенные хворостом пленники. Крики сгораемых заживо людей, смешивались с рокотом барабанов, волчьим воем бойников и воинственные песнями в честь языческих богов. Для осаженных греков все эти звуки сливались в одну невыносимую какофонию, ставшую для Солуни трубным гласом Армагеддона.
Влад мысленно примерил расстояние между его флотом и городом. Его губы сами собой сложились в кровожадную ухмылку.
-Пускай! – крикнул он.
Огненные снаряды взрезали воздух и обрушились на стены Фессалоники, убивая и калеча разбегавшихся людей. Следом полетели и огненные стрелы: с наконечниками обвернутыми в паклю, смоченными горючим маслом и подожжёнными. Наибольший урон, по приказу Влада, старались нанести церкви Святой Богородицы, стоявшей у тех ворот, где жупанич наметил высадку. Огненные снаряды падали не только на стены, но и выставленные в гавани заграждения, чтобы расчистить путь огнем. Пока греки пытались организовать ответный удар, заговорили и камнеметы и из лагеря князя Ратмира, осаждавшего Салоники с суши. Воздух дрожал от воинственных криков, пока славяне, таща с собой лестницы и осадные башни, карабкались на стены. На них сыпался град стрел, копий и камней, лились потоки кипятка и смолы, однако осаждавшие не ослабляли натиска: даже покалеченные, с простреленными руками и обваренными лицами, славяне рвались вперед, невольно внушая суеверный страх защитникам Солуни.
-Пускай! – снова рявкнул Влад и новая порция пылающих снарядов обрушилась на стены, сметая с них ромеев. Ответные залпы камнеметов потопили с десяток лодей, но это еще больше разъярило бойников, ответивших на смерть побратимов яростным волчьим воем. Но еще громче над морем разносилась воинственная песнь, славящая Морского Хозяина и Владычицу Смерти, вдохновляя славян на бой. То пела Вештица, - совершенно голая, с распущенными волосами, окутавшими измазанное кровью пышное тело,- она стояла на носу дромона, держа в одной руке окровавленный серп, а в другой – отрезанную голову ромея. Завершив песню, она швырнула голову в воду и презрительно похлопала себя по срамной плоти, выкрикивая проклятия, замаскированные под оскорбления и насмешки.
- Беги, грек, от чуда чудного!- кричала ведьма, размазывая кровь по гениталиям, - беги, грек , от чуда чудного! Бойся грек моей змеюки, что немало таких как ты поглотила.
Флот несколько задержался – воины Ратмира уже рубились на стенах Солуни, пока команда Влада, спрыгнув с кораблей в воду, голыми руками расчищала заграждения в гавани. Влад не собирался положить здесь свой флот: слишком хорошо он помнил рассказы старших о былых осадах Солуни и тогдашних ромейских хитростях. Расчистив проход, воины Влада, вскинув на плечи лодью поменьше, принялись таранить ею ворота. Другие воины забрасывали веревки с крюками, прислоняли осадные лестницы, быстро взбираясь на стены, схватываясь с их защитниками в рукопашной. Сверху летели камни и бревна, лился кипяток, но остановить неудержимый натиск славян было им уже не под силу – особенно после того, как рухнули городские ворота и бойники ворвались в город. Сопротивление защитников города оказалось быстро сломлено – мало кто из ромеев сохранил присутствие духа при виде свирепых воинов, одетых в волчьи шкуры, а рычащих по-медвежьи, словно демоны из ада, обрушившиеся на Солунь за грехи.
Влад ворвался в город одним из первых – залитый своей и чужой кровью, оглушительно хохоча и вращая белками глаз, он рубил врагов мечом Форкия, чье синеватое свечение добавляло ромеям суеверного страха. Оставляя за собой окровавленную прогалину, Влад, во главе старой, оставшейся еще с Мореи, дружины прорывался к центру Солуни. Грохот двух рухнувших ворот и воинственные крики, слышавшиеся с разных концов города, помогли жупаничу понять, что воины Ратмира тоже прорвались внутрь. Силы ромеев таяли и бой постепенно переходил просто в жестокое избиение. Отовсюду поднимался дым от брошенных в дома факелов, слышались крики сгорающих заживо людей и вопли насилуемых женщин. Вот с главной церкви города со звоном полетел колокол, а следом за ним, в развевающихся, словно черные крылья, одеяниях, истошно крича падали ромейские жрецы. Тех, кому не посчастливилось сразу разбиться о камни, хватали славяне, в упоении битвой подвергая жрецов Распятого страшным пыткам. На церкви же уже полоскалось знамя с ликом Перуна, Велеса и Стрибога. Увидев Богов, Влад окончательно осознал, что Солунь, наконец, пала.
Глава 7: Одной славой сыт не будешь
- Вот мы и снова встретились, ромейский ведун.
За время, прошедшее со взятия города, Влад успел сменить доспехи на длинную тунику и темно-зеленый плащ, расписанный серебряными нитями. Этот костюм был найден средь вещей убитого хозяина дома, в который заселился Владислав, тут же прибравший к рукам все имущество бывшего владельца. Включая и его дочерей – Елена и Ирина, две юные ромейки с курчавыми волосами и темными глазами, одетые лишь в шелковые ночные рубахи, дрожа от страха, накрывали на стол. За время, проведенное в Солуни, Влад привык обедать на большой веранде под сенью оливковых деревьев и виноградников. Сейчас перед жупаничем стоял кувшин с вином, лежала коврига душистого хлеба и пара жареных цыплят на расписном блюде. Напротив молодого воеводы хмуро восседал епископ Киприан в своем обычном облачении – разве что без золотых украшений, содранных жадными руками грабителей. Священнослужитель почти не ел, тогда как новый хозяин дома с удовольствием отдавал должное и вину и мясу.
-И трех лет не прошло с нашей последней встречи, - откинувшись на спинку мягкого кресла жупанич сыто рыгнул, - и вот ты снова мой пленник! Как тебя занесло в Солунь?
- Я всегда там, куда направит мои стопы Господь, - негромко произнес епископ, - из-за войны с арабами я пока не мог вернуться в Карфаген. Поэтому я и задержался для служения в городе, что дал мне свободу от языческого плена.
-Недолго длилась твоя свобода, - Влад небрежным взмахом руки велел рабыням убраться и сам налил себе вина, - благодари своего Распятого, что я добрался до тебя раньше, чем люди Ратмира. Твоим собратьям повезло меньше – и сейчас ведуны гадают по их внутренностям на церковных алтарях.
-На все воля Божья, - голос епископа предательски дрогнул, - погибшие во славу его мученики восседают одесную Христа.
-Может, тебе тоже пора к ним, - прищурился Влад, - я всегда готов оказать услугу старому знакомцу. Тем более, что вряд ли кто снова захочет заплатить за тебя выкуп.
-На все воля Божья, - повторил Киприан, - я готов принять мученический венец. Но может статься, что живым я буду тебе нужнее, чем мертвым.
-Именно поэтому я пока не отдал тебя супруге, - хмыкнул Влад, - просто потому, что от мертвого мне вообще не будет толку. Разве что твоя смерть порадует Богов.
-Разве мало ты уже натешил бесов, которым поклоняются твои сородичи? – спросил Киприан, - подумай, наконец, о себе.
-Если я буду думать только о себе, то, что Боги подумают обо мне? - сказал Влад, - я не торгуюсь с теми, кто дал мне все.
-Все чем ты владеешь, дал тебе один Бог, - убежденно сказал Киприан, - Истинный Бог, которого ты не знаешь.
- Зато я знаю, как помогают мои Боги, - Влад невольно провел пальцами по рукояти меча Форкия, - но я не ведун, чтобы много говорить о Них. Давай лучше поговорим о тебе.
Киприан раскрыл было рот, но сказать нечего не успел: вынырнувший из-за виноградных зарослей бойник подбежал к Владу, тихо сказав ему на ухо несколько слов.
-Ратмир хочет меня видеть, - сказал Влад епископу, - можешь съесть все, что осталось. А потом, - жупанич повернулся к бойнику, - пусть его проводят в комнату, где я приказал его держать. Не спускать с него глаз, но и не трогать…пока. Может быть, он захочет взять одну из тех греческих девчонок – не отказывай ему и в этом.
Бойник молча кивнул и Влад, отвесив побледневшему епископу насмешливый поклон, быстро вышел с веранды.
- Я огорчен, Влад, - Ратмир и вправду выглядел разочарованным, - не ждал, что твои люди начнут мутить воду. Думал, мы обо всем договорились.
Ратмир и Влад распивали сливовицу в трапезном зале большой виллы, ранее принадлежавшей ромейскому наместнику Солуни. Сам ромей покончил с собой, прежде чем до него добрались славянские захватчики, но Ратмир, захватив его дом, нарядился в одежды убитого – шелковый хитон и темно-зеленый плащ – сагион, расшитый золотом и серебром. На груди красовался нашитый на плащ кусок пурпурной парчи: Влад уже знал, что этот знак, именуемый здесь таблионом – символ особы приближенной к императору, которой, судя по всему, являлся и здешний наместник. Оставалось лишь догадываться, насколько такое облачение льстило самолюбию князя драговичей и как возвышало в собственных глазах над своими союзниками.
- Воду мутят не только мои люди, - ответил Влад, - немало и твоих воинов тоже считают, что их обделили при разделе добычи. Да и мне ты обещал половину.
- Это было раньше, - сказал Ратмир, - еще до того, как я понял, что самая большая добыча – это сам город.
- Многие недовольны, что ты не разрешил продавать горожан в рабство.
- Что взять от недалеких вояк, не видящих дальше своего меча, - усмехнулся Ратмир, - они думают только о золоте, вине и женщинах. Ради этого они готовы разорить Солунь, не понимая, что это все равно, что убить курицу, несущую золотые яйца.
-А ты хочешь, чтобы она неслась до бесконечности? – спросил Влад.
-Этот город заслуживает большего, чем просто быть растащенным жадными до добычи болванами,- убежденно произнес Ратмир. – Здесь середина греческой земли, все богатства стекаются сюда – из Царьграда и Рима, с Египта и аварских земель. Умный человек извлечет из этих места в разы богатства, чем от самого большого грабежа. А ты, Влад, умен, хоть и молод – поэтому ты поймешь, что я хочу сделать.
- И что же? – спросил Влад.
Ратмир оглянулся на стоявших у входа в трапезную дружинников и нетерпеливым жестом руки приказал им убраться отсюда, после чего склонился к Владу.
- Я хочу сделать Солунь столицей, - понизив голос, сказал он.
-Столицей чего?
- Собственного княжества! – не в силах сдерживаться, воскликнул Ратмир, - хватит нашим народам грызться друг с другом на радость ромеям. Свары, что ослабляют нас, прекратятся, когда над всеми - драговичами и сагудатами, велегезитами и струмянами, - возвысится великий князь.
-И им будешь ты?
- Разве не я взял Солунь, не сделал то что не удалось даже аварам? Разве есть у здешних славян более достойный правитель?!
- Не все так считают, - сказал Влад, - вспомни струмян.
- И они поплатятся за предательство, - поморщился Ратмир, - после того как я укреплюсь здесь, то сразу пойду на восток. Если ты прижмешь их с моря – они сдадутся, а вслед за струмянами остальные покорятся без боя. Ты же, за все, что ты сделал для взятия города, станешь моим подручником – и над тобой не будет никого кроме меня. Если хочешь – я верну тебе княжение езеричей, а может – и отдам всю Морею.
-Широко замахнулся, - хмыкнул Влад, - одной Солуни тебе мало?
-Конечно! Я создам свое царство, не хуже чем у авар или ромеев: Афины, Коринф, вся Эгеида – все это станет только нашим, славянским!
-А что скажет басилевс?
- Неважно, что он скажет, - усмехнулся Ратмир, - важно, что он сделает.
-И что же он сделает?
-А ничего! – воскликнул Ратмир, - как не сделал во время осады. Не считать же помощью те несчастные дромоны. Я говорил с пленными ромеями, - да и раньше кое-что рассказывали купцы: Константу не до нас. У него на востоке арабы, на западе ломбарды –на Солунь у него просто не хватит сил.
- Если ты начнешь прибирать к рукам всю Грецию, - заметил Влад, - войска найдутся.
-Нет, если я скажу, что согласен быть его федератом, - сказал Ратмир, - пусть он признает меня риксом Фессалоники и всей Эллады, а я, так и быть соглашусь считать его старшим братом. Пусть он тешится этим в Царьграде, а здесь править буду я!
- Говорят, Констант не дурак, - покачал головой Влад, - и большой гордец. Не уверен, что он вообще станет слушать тебя.
-Что же, тогда послушает халиф, - хмыкнул Ратмир, - говорят, арабы уже отобрали у Константа Сирию и Египет, а скоро заберут и все остальное. Рано или поздно они явятся и под стены Царьграда – и если у них будет союзник, вроде меня, то до этого осталось недолго. Мы с арабами поделим все ромейское царство – они возьмут все, что за морем, а уж я подберу все, что останется здесь.
-Они требуют принять их веру, - заметил Влад.
-Ну, так и приму, - пожал плечами Ратмир, - как они проверят, сколь сильно я слушаюсь ихнего Аллаха? У нас иные и Распятого принимали, а потом все равно нашим Богам молились. И ты, Влад, если хочешь…
Слова Ратмира прервал отдаленный шум – словно раскат грома прокатился в безоблачном небе, - и в следующий миг с улиц донеслись тревожные крики.
-Что там еще? – вскинул брови Ратмир. Тут же снаружи послышался громкий топот и в зал вбежал один из княжеских дружинников.
- Ромеи, княже, - переводя дух, сказал он, - идут с моря и с суши. И струмляне с ними.
- Значит, говоришь, Констант не осмелится, - уже позже говорил Влад, - похоже ты недооценил басилевса.
Ратмир зло покосился на союзника, но промолчал. Сейчас князь и жупанич стояли у окна Церкви Богородицы – после взятия Солуни славяне превратили ее в одно из главных укреплений города, - смотря на простиравшуюся перед ними гладь Солуньского залива. От берега до берега его перекрывал ромейский флот – навскидку Влад отметил, что здесь не менее сотни дромонов, при том, что из-за окоема выныривали все новые корабли. Громады имперского флота сопровождали небольшие однодеревки, словно шакалы идущие за грозными львами.
- Предатели! – прорычал Ратмир, с ненавистью глядя на лодьи струмлян.
-Они не стали дожидаться твоей мести, - хмыкнул Влад, - только дурак бы не догадался, что ты не простишь предательства. Вот они и примкнули к сильному союзнику.
- Где твой флот? – вдруг спросил Ратмир.
-К счастью не здесь, - сказал Влад, - я спрятал его в устье Вардара. Если бы мои корабли были здесь, ромеи оставили бы от них лишь сор на воде.
-И что теперь? – зло спросил Ратмир.
-Я думал, ты знаешь, - пожал плечами Влад, - ты же здесь князь.
Лицо Ратмира исказилось от горечи и злости – и в его глазах Влад безошибочно прочитал крах недавних мечтаний. Какие-то слова уже готовы были сорваться с уст князя, когда очередной грохот сотряс стены Солуни. Выглянув в окно, Влад увидел, как от разрушенной стены поднимаются клубы дыма, а меж них пляшут языки пламени. В следующий миг такие же звуки разнеслись и с других концов города.
-Нам лучше уйти, - заметил Влад, - ромеи поставили камнеметы на дромоны и сейчас обстреливают город. И эта церковь слишком уж на виду, чтобы они ее пропустили.
-Зато и обзор тут лучше всего, - упрямо возразил Ратмир, - а ромеи не станут палить по храму своего Распятого Бога.
Влад с сомнением покачал головой и посмотрел на море – как раз, чтобы увидеть летящее на него объятое пламенем ядро. Жупанич стремглав кинулся на пол, откатываясь подальше от окна и прикрывая голову руками. В следующий миг церковь сотряслась от попадания сразу нескольких ядер. Сверху посыпалась пыль и штукатурка, за ними тяжело рухнул кусок кладки и несколько бревен. В нос Владу ударил едкий запах гари.
-Ратмир? – Влад приподнялся на руках, осматриваясь. Негромкий стон был ему ответом – и тут Владислав увидел на полу Ратмира, державшегося одной рукой за окровавленную голову. Вторую руку придавило упавшее бревно, раздробившее князю кости. Рядом с его головой глубоко врезалось в пол раскаленное ядро, от которого еще шел дым.
-Влад! – крикнул Ратмир, - помоги!
- Уже иду! –ответил Влад и, ухватив с пола кирпич, что есть силы опустил его на висок Ратмира. Влажно хрустнула кость и князь испустил дух с размозженной головой. Влад, бросив кирпич так, чтобы это выглядело как случайное падение, поправил на поясе меч и, оглянувшись на разрушенное окно, начал поспешно спускаться. За его спиной стены церкви сотряслись от еще нескольких попаданий.
- Князь Ратмир погиб! – крикнул он кинувшимся ему навстречу дружинникам, - его завалило кирпичами.
-Как так? – драгович выпучил глаза, - и что же теперь будет?
- Пока готовьтесь к бою, - бросил Влад, - отомстим ромеям за князя!
Никто не усомнился в его праве отдавать приказы – даже ближайшие сторонники Ратмира не стали спорить перед лицом угрозы у ворот Солуни. Отдав первые распоряжения, Влад подозвал к себе Стойгнева.
- Найди мою жену, - негромко сказал жупанич, - и приведи сюда епископа Киприана.
Встречу организовали за городом – в одном из разоренных селений бойники, найдя четыре больших бревна, вбили их в землю и натянули сверху плотную парусину. По обе стороны от шатра стояли, меряя друг друга неприязненными взглядами, ромейские скутаты и славянские дружинники-бойники. Внутри же самого укрытия находился стол, с незатейливыми местными яствами: большой пирог со свининой и сыром, охридская форель в соусе из зелени и чеснока, тушеная в масле фасоль, поданная с овечьим сыром и прочая снедь. Все это запивалось легким розовым вином.
- Воля басилевса высказана ясно, - отчеканил Мануил Аршакян, коренастый горбоносый армянин в красно-золотом плаще поверх позолоченного панциря-клибаниона. - Город должен вернуться под его руку, а варвары жестоко наказаны.
- Так ведь так оно и произошло, - воскликнул сидевший напротив ромейского военачальника епископ Киприан, - злодей Ратмир погиб от руки этого храброго воина. И он же готов вернуть Фессалоники басилевсу, чтобы избежать кровопролития.
-Это правда? - Мануил в упор посмотрел на сидевшего перед ним Влада.
-Правда, - кивнул жупанич, - я верну вам город…но на своих условиях.
- Ты слишком нагл или глуп, если читаешь, что можешь ставить условия МНЕ, - Мануил снисходительно усмехнулся, - у меня людей впятеро больше, про флот я уже молчу. Зачем друнгарию флота вступать в соглашение с язычником и пиратом?
-Затем, что легко ты этот город не возьмешь, - сказал Влад, - пусть у тебя и впятеро больше воинов, но стены у Солуни еще крепкие. После смерти Ратмира его воины выбрали меня своим воеводой – и они будут биться насмерть, а когда увидят, что проигрывают, вырежут всех – от грудных младенцев до дряхлых стариков. Вам достанется лишь груда окровавленных камней на месте Солуни. Да и твое войско, ромей, не досчитается многих – сможешь ли ты воевать с арабами, потеряв половину своих?
Влад замолчал, дав друнгарию как следует осознать сказанное. Возникшей паузой тут же воспользовался Киприан.
- Неужели вам всем мало крови!- патетически воскликнул он, - город и так настрадался при осаде. Остановитесь: убивая друг друга, вы радуете лишь врага рода человеческого.
-Откуда ты знаешь о войне с арабами? – мрачно спросил Мануил.
-Я же не дурак, - усмехнулся Влад, - мы не так давно взяли город, в Царьграде просто не успели бы собрать войско, чтобы отбить Солунь. А вы уже здесь – причем с силой, много большей, чем те корабли, что присылал Констант. Значит, вы уже собирали флот против кого-то другого. А еще раньше купцы мне рассказывали, что арабского царя Умара зарезали прямо во время молитвы, а новый царь отозвал из Египта своего лучшего воеводу. Самое время для басилевса отвоевать Египет.
- А ты не глуп, - медленно произнес Мануил.
-И я о чем, - кивнул Киприан, - к тому же Владислав дважды не дал меня убить и обращался со мной благородно, сообразно моему сану.
- Так чего ты хочешь, Владислав? – спросил Мануил.
- Я хочу Солунь, - прямо сказал Влад, - в звании стратига или как там у вас оно называется. Солунь со всеми окрестностями – и с титулом великого князя под рукой басилевса. Взамен враги басилевса станут и моими врагами, а все греки, что живут здесь навеки забудут о набегах и притеснениях от славян.
-Для столь молодого человека ты захотел слишком жирный кус, - поморщился Мануил.
- То о чем я говорю, выгодно тебе и басилевсу.
-Мы не привыкли верить на слово язычнику, - или ты решил и креститься?
-Нет, - покачал головой Влад, - мне хватает и моих богов. Но никто из славян не будет больше притеснять крещенных, а если кто из моих новых подданных захочет принять Распятого – я не буду им в том мешать.
-Как щедро, - желчно усмехнулся Мануил, - я уже говорил, что мы с басилевсом не верим словам, но делами можно нас убедить. Сейчас мы ведем войну с сильным врагом – и ничей меч нам не будет лишним. Если ты и твои люди поплывете со мной в Египет и поможете отвоевать его у арабов – Констант не откажет тому, кто вернул ему лучшую провинцию. Думаю, он отдаст тебе и Фессалонику – лучше уж один сильный рикс, преданный Городу, чем множество разбойничьих царьков, грабящих всю округу.
- В Египте можно взять большую добычу, - ввернул слово Киприан, - много больше, чем все, что ты брал до сих пор. Я уж не говорю о славе, которую получит победитель халифа.
- А кто будет править в Солуни? – спросил Влад.
- Да хотя бы и епископ Киприан, - пожал плечами Мануил, - что скажете, святой отец? Возьмете под поручительство Фессалонику, пока ее архонт воюет во славу кесаря?
-С божьей помощью, я думаю, управлюсь.
-Ладно, - кивнул Влад, - добычи и славы много не бывает. Но у меня два условия. Во-первых, если я поплыву в Египет, то хочу не только Солунь, но и Морею.
-Не думаю, что басилевс будет возражать, - пожал плечами Мануил, - наши там и так держат только Монемвасию. А второе условие?
- Часть моих людей останется здесь – чтобы проследить за тем, что меня не обманут. Пусть правят вдвоем – Киприан и тот, кого назначу я.
-И кто же это будет? – спросил епископ. Ухмыльнувшись, Влад посмотрел на сидевшую рядом с ним Вештицу и та широко улыбнулась мужу. Мануил переглянулся с Киприаном и тот неохотно кивнул в ответ.
- Пусть город защищают все боги, - сказал Влад, - и ваш Распятый и Перун с Велесом.
-Это союз Христа и Велиала, - пробормотал Киприан, - но выбора у нас нет.
Глава 8: Под солнцем Египта
- Убирайтесь к Дьяволу, проклятые язычники!
Брань уличного торговца, - смуглого неряшливого человечка в засаленном халате и столь же сальными черными волосами, - Влад все равно не понял, однако общий настрой смутьяна был понятен и без слов. Он стал еще очевиднее, когда перезрелая дыня пролетела над головой пригнувшегося жупанича и врезалась в глиняную стену, разбрызгивая ошметки дурно пахнущей мякоти. Это стало сигналом для остального базара - смуглая чернь принялась визгливо выкрикивать оскорбления на дикой смеси греческих и коптских слов. На прокладывавший путь сквозь базарные ряды славянский отряд посыпался град из гнилых фруктов и овощей, кто-то пытался облить чужеземцев помоями. В этом особенно усердствовали женщины, - торговки, нищенки и проститутки, - поливая чужеземцев не только всякой гадостью, но и отборной уличной бранью.
Уже на выходе из базарных рядов путь славянам преградила очередная толпа – не меньше сотни мужчин вооруженных увесистыми дубинками и топорами. Одновременно со всех сторон в славян полетели камни. Обломок кирпича попал Владу в голову и тот, вытирая кровь из рассеченной брови, зло бросил.
-Довольно!
Первым умер тот самый торговец, с которого все и началось, - накрутив себя сверх всякой меры,смуглый копт кинулся на Влада с палкой. Тут же блеснул меч Форкия одним махом развалив смутьяна на две части. Влад ухватил одну из половин и швырнул ее, брызжущую кровью и внутренностями, в шарахнувшуюся толпу. Брань тут же сменили испуганные возгласы, кто-то попытался убежать, но напиравшие сзади собратья не дали крикунам этого сделать. В следующий миг славянские клинки врубились в колышущуюся, словно темная смрадная медуза, базарную толпу. Вопли умирающих смешались с воинственными криками воинов Влада, мечами и топорами рубивших разбегавшихся в разные стороны, словно тараканы, бунтовщиков. Давя ногами сброшенный с прилавков товар, вошедшие в раж славяне сносили головы и с одного удара разрубали от плеча до пояса истошно верещавшую чернь. В мгновение ока вся воинственность местного люда куда-то испарилась – базар превратился в сборище объятых паническим ужасом людей, среди которых, словно волки в стаде овец, лютовали язычники-чужеземцы.
Какая-то толстуха, из тех, что недавно громче всех поносила славян, повалилась в ноги Владу, смотря на него круглыми от ужаса глазами и что-то лепеча по-своему. Влад, не глядя, дважды занес и опустил меч, после чего переступил через разрубленное на четыре куска тело и пошел дальше. Слева от него кто-то завыл как оглашенный – и, развернувшись, Влад увидел несущегося на него кривого тощего мужика, с жидкой клочковатой бородкой. В руках мужик держал палку, из которой торчал длинный ржавый гвоздь. Влад не стал разбираться, кем этому человеку приходилась убитая женщина – первый взмах меча отрубил руку с палкой, второй – снес бородатую голову. Брезгливо вытерев клинок о рулон ткани с одного из разорённых прилавков, Влад оглянулся в поисках нового противника – однако все вокруг него уже стремительно пустело. Все кто мог, кинулся наутек, те же, кто не успел убежать, валился на колени, униженно моля о пощаде. Влад презрительно сплюнул и вскинул руку, прекращая бойню. Не сразу, но его послушали – славянские воины, мимоходом выгребая из разоренных торговых рядов понравившиеся вещицы, вкладывали мечи в ножны и, вслед за своим воеводой, неспешно уходили с разгромленного базара.
-Не стоило этого делать.
Друнгарий Мануил недовольно посмотрел на Влада, затем кивнул чернокожему рабу и тот послушно наполнил вином золотые кубки.
-Город и так взбудоражен сверх всякой меры, - продолжил армянин, - а теперь они еще больше ненавидят вас.
-Пусть ненавидят, лишь бы боялись, - огрызнулся Влад, опрокидывая в глотку кубок, - что мне оставалось делать - дать забить себя на этом проклятом базаре? Если ты не хочешь, чтобы это повторялось, больше не посылай моих людей патрулировать улицы.
- Боюсь, без этого не обойтись, - покачал головой армянин.
- Такой бой – не для воина!
- Если ты хочешь быть архонтом, то пора привыкать, что в империи собственные подданные могут быть опаснее любого врага, - сказал друнгарий.
-Я это уже понял, - поморщился Влад, - и все же мы пришли сюда воевать с арабами, а не с уличным сбродом.
- С арабами ты все же успел повоевать, - напомнил Мануил, отправляя в рот горсть засахаренных фиников.
-Да и это заняло меньше одного дня, - едко возразил Влад, - кто же знал, что они оставят в городе всего лишь тысячу человек? А с тех пор я воюю только с местными – которые почему-то совсем не рады вернуться под руку басилевса – с чего бы это, кстати? Ладно мы, язычники – но и ваших же, христиан, тут жалуют как бы не меньше.
Они сидели под сенью раскидистых пальм во внутреннем дворе одного из византийских дворцов. Ранееон принадлежал арабскому полководцу, а до него – ромейскому наместнику в Египте. Сейчас в эту же должность вступил сам Мануил. Третьим участником совещания был тучный человек в богатом облачении, расписанном золотом и серебром: в отсутствие бежавшего в Константинополь патриарха Петра, епископ Иоанн выступал главным пастырем для православных христиан Александрии.
- Не все горожане считают себя православными, - сокрушенно покачал головой епископ, - среди коптов полно монофизитов и прочих еретиков, готовых скорей отдаться даже проклятым арабам, чем православному воинству. А ваши солдаты, друнгарий к тому же ведут себя здесь как бы не хуже, чем… - он осекся.
-Чем язычники вроде меня? - усмехнулся Влад, - не сдерживайся, ромейский жрец. Так хоть стало понятно, почему ромеи чувствуют себя здесь как в покоренной стране. Клянусь Перуном, теперь я понимаю, почему христиане проигрывают одну битву за другой – вы же друг друга ненавидите еще больше, чем иноверцев. Я думал это мы пришли сюда за добычей – а греки грабят александрийцев как бы не больше нашего. Неудивительно, что бунты вспыхивают чуть ли не каждый день.
Мануил было хотел что-то возразить, когда во двор вбежал худой человек, в покрытом пылью хитоне. Припав на колено перед друнгарием и, прошептав ему на ухо несколько слов, он также поспешно вышел вон. Армянин мрачно посмотрел на своих собеседников.
- Погромы в еврейском квартале, - сказал он, - Влад, твои люди могли бы…
-Опять я? – возмутился жупанич, - почему ты не пошлешь ромеев?
-Потому что мои люди не станут защищать евреев от христиан, - сказал Мануил, - как бы не стали громить квартал вместе с местными. А ты язычник - для тебя что христиане, что иудеи все на одно лицо.
-Это точно!- хмыкнул Влад, вставая, - ладно, мы сходим. Говорят у евреев всегда много денег – пусть раскошелятся на свою защиту.
- Я не возражаю, - усмехнулся Мануил, переглянувшись с епископом, - выверни как следует карманы у тамошних торгашей.
О близости еврейского квартала Влад догадался по доносившимся до него жалобным причитаниям, вперемешку с оскорбительными выкриками на местном наречии. Вскоре начали попадаться и зримые свидетельства погрома: разоренные лавки, дома с выбитыми окнами, люди с разбитыми в кровь лицами, испуганно прижимавшихся к стенам при виде вооруженных воинов. Прямо посреди улицы плакала простоволосая девушка в разорванном платье, склонившись над неподвижно лежащим молодым человеком. То и дело на улицах появлялись стайки молодчиков самого разбойного вида, при виде славян тут же растворявшиеся в грязных переулках.
- Глядите в оба, - мимолетно бросил Влад, - но не лезьте в драку первыми.
- Как скажешь, воевода, - пожал плечами Стойгнев.
Вскоре они вышли на небольшую площадь, в центре которой находилась синагога. Мануил сказал, что здесь стоит ожидать наибольших беспорядков и это предсказание вполне сбывалось – вокруг затворившегося здания, выкрикивая оскорбления, бесновалось не менее двухсот человек. Кто-то пытался выбить затворенные окна, другие же швыряли на крышу зажжённые факелы. Погромщики были так увлечены своим занятием, что даже не заметили, как на площади появились славяне. Лицо жупанича исказилось при виде черни, схожей до не различения с теми, кто атаковал его людей на базаре.
- Разогнать сброд! – выплюнул Влад.
Боя как такового не было – известие о побоище на базаре уже разлетелось по городу, так что погромщики, при виде славян, разбежались как крысы. Как только опасность миновала, двери синагоги распахнулись и оттуда гурьбой вывалились прихожане, облепившие своих спасителей и рассыпаясь в благодарностях. Особенно усердствовал некий старик в белой льняной накидке с черными полосами, наброшенной поверх долгополого кафтана. Голову прикрывала круглая шапка, из-за которой спускались курчавые черные прядки. Старик рассыпался в словесах, льстиво заглядывая в глаза и цепляясь за руку Влада, пока тот, разозлившись, не рявкнул на приставучего еврея.
-Да отцепись ты! Кто-нибудь понимает, что говорит этот дед?
- Рабби Захария говорит, что Яхве вознаградит тебя за сегодняшнее деяние, - вдруг сказал кто-то на славянском, пусть и сильно картавя, - что многие годы, если не века, в синагогах Александрии будут вспоминать и славить отважных воинов с севера.
Влад обернулся –позади него стоял молодой человек, с кудрявыми черными волосами и зелеными глазами. Одет он был также, как и остальные евреи, однако в чертах красивого нагловатого лица угадывалась примесь иной, более знакомой крови. Талию молодого человека перехватывал широкий пояс, с которого свисал короткий меч.
-Кто ты? – спросил его Влад.
- Левий бен Якун.
-Откуда ты знаешь нашу речь?
-Мой отец был наемником-славянином из охраны патриарха Кира – он и научил меня говорить по-вашему. К сожалению, он погиб, когда арабы захватили город.
-Печально, - буркнул Влад, хотя ему было и наплевать на отца юноши, - слушай, если ты понимаешь, о чем говорит этот старик – передай, что одних благодарностей мало. Мои воины рисковали жизнью ради них – и за это они заслуживают не болтовни, а золота.
Левий кивнул и повернулся к старику, что-то втолковывая ему. С каждым произнесенным им словом лицо еврея становилось все более скорбным. Когда же рабби начал отвечать то, казалось, он вот-вот расплачется от огорчения.
-Он говорит, - перевел Левий, - что с радостью бы вознаградил храброго воина за спасение народа Израилева. Увы, евреев грабили сначала ромеи, потом арабы, потом снова ромеи, а после недавних погромов, кагал совсем обнищал и теперь он не знает, сможет ли он прокормить хотя бы себя, не говоря уже о…
-Скажи, пусть не заговаривает мне зубы, - грубо оборвал его Влад, - я знаю вашего брата еще по Солуни – тамошние евреи даже после того как мы взяли город, умудрились навариться на продаже ромеев в рабство. А Александрия в разы богаче Солуни – в жизни не поверю, что ваши не сколотили тут состояние. Если он не расплатится со мной сейчас – я возьму свое сам и то, что с ним могли сделать те ребята, покажется вам детской забавой.
Левий снова повернулся к Захарии, быстрой речью и оживленной жестикуляцией, явно пытаясь в полной мере донести до иудейского старейшины сказанное Владом. Лицо рабби отразило еще большую тоску и скорбь, но, в конце концов, он все же кивнул, соглашаясь, бросив несколько слов своим людям. Спустя время, Влад стал обладателем нескольких увесистых мешочков, приятно позвякивающих у него на поясе.
-Это все, - вдруг сказал Левий, - мелочь, недостойная великого воина. Но больше ты не возьмешь, даже если станешь резать их – мои соплеменники и впрямь бывают скупы до неприличия. Однако, если ты смел и смышлен, то сможешь получить куда больше добычи, чем когда-либо на службе у басилевса.
- О чем это ты? – заинтересованно спросил Влад. Левий настороженно оглянулся по сторонам и жестом предложил жупаничу отойти.
- Если тебе и вправду интересно, - приходи вечером к колонне Диоклетиана. Может взять несколько человек, но не больше пяти – там, куда я хочу тебя привести, много людей не к чему. Если же мы преуспеем, то получим воистину сказочное богатство.
-Почему я? – спросил Влад, - почему не кто-то иной из твоих родичей?
- Они не верят мне, а я не верю им, - сказал Левий, - долго объяснять почему. К тому же – в место, о котором я говорю, побоятся лезть из-за проклятия.
- Я тоже не люблю иметь дело с такими вещами, - заметил Влад, - с чего ты взял, что я соглашусь искать проклятого золота?
-Из-за твоего меча, - Левий коснулся торчащей из-за пояса Влада рукояти, - я учился магии у наследников Александрийского мусейона и умею распознавать… некоторые вещи. Человек с оружием как у тебя будет там защищен лучше, чем кто либо.
-Ты меня заинтересовал, Левий бен Якун, - хмыкнул Влад, - хорошо, я приду.
Колонна Диоклетиана вздымалась в небо с вершины старого акрополя Александрии: высоченный столп из красного гранита, увенчанный статуей одного из величайших гонителей христиан. Иной правитель язычников пришел сюда на закате, а вместе с Владом явились Стойгнев и еще несколько воинов, из тех, что ходили с ним еще в Италию. С собой славяне привели белого барана, которого и зарезали у подножия колонны как жертву духу императора. Когда обряд подошел к концу, появился Левий.
-Вижу, вы уже готовы, - сказал он, - тогда пойдем. Тут недалеко.
Искомое место и вправду оказалось рядом – к юго-западу от колонны возвышался большой холм, сплошь поросший кустарником. Под ногами Влада что-то захрустело: приглядевшись, он увидел, что ступает по обломкам посуды, наподобие амфор.
-Раньше сюда часто приносили подношения вином или маслом, - пояснил Левий, - хотя имелись тут и иные дары.
Это Влад уже понял, когда приглядевшись, увидел, что под его ногами хрустит не только битая посуда, но и обломки костей – из-за темноты он так и не понял, каким животным они принадлежали. Если, конечно, это вообще были животные.
Внезапно Левий остановился.
-Мы на месте, - сказал он, указывая на небольшую пещеру, почти скрытую густыми кустарниками. Живо расчистив проход, славяне зажгли прихваченные с собой факелы и осторожно ступили в узкий коридор. Уже с первых же шагов они ощутили под ногами твердую поверхность отполированного камня, а вскоре коридор перешел в грандиозную лестницу, кругами спускавшуюся куда-то вниз. Над головой слышался писк летучих мышей, а из темного угла доносилось недовольное шипение потревоженной совы, сердито пялившейся на славян желтыми глазами.
- Ступайте осторожнее, некоторые ступени тут разрушены, - предупредил Левий.
Влад не знал, сколько они спускались вниз по круговой лестнице - просто в какой-то момент она вдруг кончилась и славяне оказались перед бронзовыми дверьми, обрамленными массивными колоннами. И двери и колонны покрывали странные символы – крылатые жезлы, обвитые змеями; крылатый же диск, окруженный короной из солнечных лучей; бородатые змеи, вившиеся по обе стороны входа. А над самым входом нависал жуткий лик из позеленевшей меди – вроде бы и женский, но вместо волос окруженный змеями. Большие глаза были прикрыты, словно чудовищный страж уснул.
-Горгона! – шепнул Левий и Влад согласно кивнул – амулеты с подобными изображениями, именуемыми «горгонейонами», он не раз снимал с убитых ромеев. Жупанич сделал было шаг вперед, когда вдруг произошло нечто невообразимое.
Медные веки дрогнули, будто готовясь открыться, змеи, внезапно ожив, с угрожающим шипением поднялись, вытягиваясь к охваченным суеверным страхом славянам. Полные губы чудовища раздвинулись, обнажая острые клыки. В тот же миг отшатнувшийся Влад почувствовал, как его плечо сдавили знакомые тиски. Бросив взгляд на рукоять меча, жупанич увидел, что драгоценный камень в его рукояти горит ровным синим светом. Повинуясь наитию, Влад выхватил меч тельхинов из ножен и, подняв его над головой, шагнул к Медузе Горгоне. Сразу же перестали извиваться змеи, вновь превратившись в медь, да и сам лик застыл, так и не открыв глаза.
- Великий Яхве! - послышался из-за плеча голос Левия, - я, конечно, догадывался раньше, но лишь теперь убедился окончательно. Этот меч – дар Форкия, я узнаю его знаки на лезвии. Форкий – отец Грай и Горгон – поэтому Медуза и отступила. Если бы не твой меч мы бы остались мертвыми у этих врат.
На всякий случай Левий прочел несколько заклинаний, оберегающих от мести потревоженных духов, после чего Влад толкнул бронзовую дверь. Та на удивление бесшумно распахнулась, открывая обширный зал, также обрамленный мраморными колоннами. На них виднелись резные барельефы, изображавшие, как понял Влад, богов древней Александрии. Иные из здешних сюжетов Влад уже видел в храмах майниотов и сейчас он сразу узнал похищение Аидом Персефоны, спуск Геракла в Аид и пленение им трехголового Кербера, Харона - перевозчика через реку Стикс, пиршество Диониса окруженного нимфами и сатирами. Однако были тут и иные мотивы, незнакомые ему – с изображением странного вида существ, с головами змей, ястребов, крокодилов и шакалов. Под ногами хрустели кости – даже беглый взгляд подсказал Владу, что жертвы тем, кто был похоронен здесь, много превосходили схожие подношения наверху.
Откуда-то слышался плеск воды и Влад бросил вопросительный взгляд на Левия. Тот пожал плечами:
-Должно быть, внизу протекает подземный рукав Нила, - пояснил он, - а может и море достает аж досюда.
Влад кивнул, продолжая оглядываться по сторонам. Очень быстро он нашел то, что они искали – у дальней стены стояло несколько мраморных саркофагов, покрытых искусной резьбой, повторяющей те же сюжеты, что и на стенах. На крышках гробниц были вырезаны лица, судя по всему, принадлежавших людям, некогда погребенным здесь. Над саркофагами же на всю стену красовалось изображение странного божества – в доспехах римского легионера, с головой шакала и крылатым жезлом в руке. Вместо ног у этого существа извивались два змеиных хвоста.
-Германубис, - с благоговейным ужасом произнес Левий, - страж гробницы.
-У него голова собаки, - буркнул Влад, - как и у того зверя, что дал мне меч. Если меня не тронула Горгона – значит, не тронет и он. Но где сокровища, о которых ты говорил?
-Там!- Левий указал на саркофаги.
Влад кивнул своим людям и те, используя топорища как рычаги, поддели и сбросили крышку одного из саркофагов. Их глазам предстал скелет, окруженный ветхой пылью –все что осталось от некогда роскошных одеяний. На белых костяшках пальцев красовались золотые перстни с драгоценными камнями. Голый череп венчала золотая диадема в виде поднявшей голову кобры с двумя огромными изумрудами вместо глаз.
-Целое состояние, - прошептал Влад и, повысив голос, произнес, - открывайте остальные.
В других саркофагах нашлись подобные скелеты, сплошь увешанные
драгоценностями, которые тут же пригребли славяне. За саркофагами обнаружились небольшие ниши, где на постаментах из черного мрамора красовались фигурки божеств с головами шакалов, кошек, крокодилов, ястребов и змей. Другие статуэтки выглядели еще более причудливо: не просто звероголовые, но зачастую вообще не имеющие ничего человеческого. Выглядели они странно и порой даже мерзко, но зато все эти статуэтки были из золота или серебра, а вместо глаз у них поблескивали алые рубины, синие сапфиры, черные опалы. Жадные руки расхитителей гробниц мигом смели все это добро в захваченные с собой мешки. Добычу с одного из саркофагов, Влад отдал Левию.
-Ты не соврал, когда привел нас сюда, - сказал жупанич, - и честно заслужил это. Что же, теперь, когда мы взяли все, что хотели, пора бы и убираться отсю…
Громкий плеск и последовавший за ним жуткий крик заставил Влада резко обернуться. У стены, прямо под изображением чудовища в доспехах легионера и с головой крокодила, один из его людей корчился в пасти исполинского чудовища. Оно тоже напоминало крокодила – только много большего, чем любое из подобных же чудищ, на которых Влад успел насмотреться в Ниле. Ребристая чешуя отливала мертвенной белизной, красные глаза со злобой смотрели на ошарашенных людей. Влад шагнул вперед, занося меч, но чудовище, не принимая боя, скользнуло в сторону и исчезло в сырой норе, зиявшей чернотой прямо под барельефом. Вскоре крики так и не выпущенного им славянина, затихли внизу. Влад мрачно посмотрел на Левия.
-Здешние стражи позволили забрать сокровища избраннику Форкия, - поспешно произнес полуеврей, - но и напомнили, что им тоже нужна жертва. Хорошо еще, что они избавили тебя от необходимости самому выбрать ее из своих людей.
-Я бы выбрал, - буркнул Влад, с неприязнью глядя на Левия, - не люблю, когда мне что-то недоговаривают. Ладно, Вольгостя помянем уже, когда вернемся на корабли. Там же, заодно, поделим и его долю.
Глава 9: Война в пустыне
- Клянусь Велесом, малышка, в любовных утехах ты посрамишь саму Живу!
Свои слова Влад подтвердил увесистым шлепком по упругим ягодицам, напоминающим два ядра выточенных из черного дерева. Темнокожая рабыня, чью наготу прикрывало лишь жемчужное ожерелье, утонувшее меж пышных грудей, соблазнительно улыбнулась, показав ослепительно белые зубы, и наклонилась, чтобы снова наполнить кубки красным вином. При этом она, как бы случайно, повернулась к Владу спиной, гибко прогнувшись в пояснице. Кровь жупанича вновь взбурлила, а плоть восстала при виде открывшегося перед ним изобилия молодой смуглой плоти.
Сам Влад лежал на устланном шелковыми покрывалами ложе, одетый в цветастый халат, расписанный золотом и серебром, наброшенный прямо на голое тело. Светлые волосы украшала диадема в виде поднявшей голову кобры взятая жупаничем в подземной гробнице. Перед ним, на столике из черного дерева, стоял кувшин с вином, несколько кубков и золотое блюдо со свининой жаренной в меду и обложенной финиками. За стенками шатра воеводы слышались пьяные возгласы, воинственные песни и визгливый женский смех – это его люди отмечали большую добычу своего вождя.
После расхищения гробницы жупанич, сообразив, что ему в руки приплыло сказочное богатство, решил не мелочиться, щедрой рукой раздав своим людям золото, что ему ранее заплатили евреи. Добычу же взятую в катакомбах Владислав, до поры до времени, решил придержать – лишь несколько побрякушек, найденных в саркофагах, он, при посредничестве Левия, сбыл еврейским торговцам, отвалившим удачливому вождю еще больше золота. Не доверяя портовым кабакам, славяне решили отметить свою удачу прямо на кораблях, вставших на якорь близ острова Фароса. Для сегодняшнего пира была снаряжена целая барка, полная вина и разнообразной снеди. Сами славяне, разодетые в шелка и золото, развлекались с купленными ими на невольничьем рынке молодыми рабынями. В тени исполинского маяка, некогда считавшегося одним из семи чудес света, пьяные голоса орали былины, повествующие о подвигах Влада-воеводы.
Рабыня-нубийка поставила полный кубок на столик и, взобравшись на кровать, прильнула к жупаничу, распахивая халат и нежно целуя его грудь, спускаясь все ниже. Темные глаза игриво смотрели на Влада, в то время как шаловливые пальчики умело оглаживали его, вновь восстающую плоть.
-Эй, ты чего это? – Влад встрепенулся, приподнимаясь на локтях, когда белые зубы блеснули рядом с его мужским достоинством. На миг ему показалось, что рабыня хочет укусить его, но прежде чем он успел что-то сделать, нубийка медленно провела языком по налитой кровью головке и тут же уд Влада обхватили полные губы. Волна острого, небывалого доселе наслаждения, прокатилась по его телу и славянин, обхватив голову рабыни обеими руками, сам начал иметь ее прямо в горячий влажный рот.
Уже позже, когда расслабившийся жупанич лежал, потягивая вино и небрежно ероша курчавую шевелюру рабыни, положившей голову ему на бедро, снаружи послышались быстрые шаги и негромкое покашливание.
-Воевода? – послышался голос Стойгнева, - тут к тебе пришли от Мануила.
- Раз пришли, пусть заходят, - сказал Влад, неохотно усаживаясь на ложе и запахивая халат, - надеюсь, это не займет много времени.
В следующий миг в шатер вошли двое – худощавый и чернобородый спафарий Леонид и коренастый, крепко сложенный лохаг Деметрий, с бритой наголо головой. Оба они считались ближайшими помощниками Мануила в египетском походе.
-Вина? – поднял брови Влад и, дождавшись утвердительного кивка, подал знак нубийке. Та поспешно наполнила кубки обоих ромеев и отползла в угол, чтобы не мешать разговору господ.
- Халиф Усман вновь направил в Египет Амра ибн аль-Аса, - начал сразу с дела Леонид, - думаю, скоро он попытается вернуть Александрию.
- Это один из лучших полководцев арабов, - добавил Деметрий, - если он появится здесь – нам придется нелегко.
-Хорошо, - кивнул Влад, отхлебывая из кубка, - значит, скоро у меня, наконец, появится достойный противник и настоящий бой.
-Возможно, скорее, чем ты думаешь, - заметил Леонид, - говорят аль-Ас уже прибыл в Фустат, где он намерен собирать войска. Но на это у него уйдет время…
-И? – поднял бровь Влад.
-И Мануил хочет, чтобы твои люди нанесли удар первыми, - сказал он, - прямо по лагерю, пока у Амра еще нет достаточных сил.
-Можно подумать у меня есть, - передернул плечами Влад, - вы хотите, чтобы я разбил арабов в пустыне, где они как рыба в воде? Даже если этот аль-Ас и не собрал там всю армию, людей у него куда больше чем у меня.
- Фусат слабо укреплен, - сказал Леонид, - а внезапное нападение даст тебе преимущество. И да, мы и не требуем, чтобы ты разбил все арабское войско. Достаточно просто убить Амра – остальные быстро разбегутся.
- Мануил хочет моими руками провернуть довольно грязную работенку, - нахмурился Влад, - почему бы ему самому не напасть на Фусат?
-Потому что он не может оставить город, - сказал Деметрий, - если горожане увидят, что власть – а именно друнгарий сейчас власть в Александрии, - покинул город, они немедленно взбунтуются.
-Он велел передать, - добавил Леонид, - что каждому из твоих людей, кто примет участие в походе, дадут сверх его доли по сто золотых. А лично тебе – все пятьсот.
Влад чуть не расхохотался – после захваченных им богатств такая сумма казалась ему почти смехотворной.
-И еще, - продолжил Леонид, - друнгарий будет ходатайствовать перед басилевсом, чтобы в Пелопонессе тебе передали еще Монемвасию и Коринф.
- Это уже лучше, - задумчиво произнес Влад, - дайте мне время подумать.
-Хорошо, - кивнул Деметрий, вставая, - но особо не затягивай. Каждый час промедления добавляет воинов арабам.
С этими словами он и Деметрий вышел из шатра. Влад проводил его задумчивым взглядом, потом посмотрел на нубийку.
-Иди сюда, - сказал он, распахивая полы плаща. Рабыня, улыбнувшись, встала на четвереньки и поползла к нему, выгнув спину и выпятив зад. Когда она подползла совсем близко, Влад запустил руку в ее кудрявые волосы и сильно дернул, заставляя девушку встать и вставая сам. Не давая жалобно лепетавшей рабыне опомниться, Влад, - как был вхалате, - выволок ее из шатра. Пировавшие под маяком славяне с изумлением смотрели на полуголого воеводу, держащего за волосы плачущую чернокожую девушку.
-Дайте мне кто-нибудь нож, - бросил Влад и Стойгнев кинул ему слегка изогнутый кинжал с позолоченой рукоятью. Поймав клинок, Влад, одним движением перерезал рабыне горло и швырнул ее, хрипящую в предсмертных судорогах, в море.
- Прими эту жертву, о Морской Царь!- громко произнес Влад и, повернувшись к своим людям, продолжил, - отдых кончился, бродяги! Быстрее приходите в себя – у нас впереди новый военный поход.
Ночь спустилась и на пустыню и на протекавшую через нее великую реку и на притулившийся к берегу Нила небольшой городок, скорей даже огромный военный лагерь, окруженный земляным валом. Внутри него виднелись бедуинские шатры и невысокие дома, сложенные из глины и грязи, стоявшие без какого-либо плана. Среди всех этих неказистых строений особенно выделялось одно: стоявший в центре лагеря низкий навес с колоннами из стволов пальм и стенами из камней и глиняных кирпичей. Крышу покрывали листья пальм и ветки деревьев. Перед этим строением горело особенно много огней, на фоне которых то и дело мелькали темные фигуры. Ветер уносил в пустыню гортанные звуки арабской речи, перемежавшиеся молитвенными завываниями.
С вершин песчаных барханов за жизнью лагеря внимательно наблюдали несколько пар синих и одна пара зеленых глаз. Увидев, все что нужно, их обладатели поспешно спустились к укрывшемуся меж двумя барханами славянскому войску.
- Амр ибн аль-Ас скорей всего там, - говорил Левий Владу, - я видел над тем навесом черное знамя с надписями на арабском. Подобное же знамя развевалось и над Александрией, когда ею владели арабы. А этот навес – святилище, которое они именуют мечетью - аль-Ас обустроил его чуть ли не раньше, чем он основал Фустат.
Влад, облаченный в просторный халат жителя пустыни, с сомнением посмотрел на полукровку, хотя уже и знал, что ему можно верить. После ограбления катакомб, Левий напросился в войско к славянским сородичам, заявив, что добывать богатство мечом ему больше нравится, нежели прозябание в еврейском квартале Александрии. И, вроде как, у Влада не было причин сожалеть о новом воине – умен, храбр в бою, неплохо знает местные языки и общие расклады в Александрии да и всем Египте. Именно Левий, не раз бывавший в глубине пустыни с торговыми караванами и видевший Фустат чуть ли не с года его основания, стал проводником Влада. Жупанич не без сожаления отказался от идеи провести лодьи по Нилу – слишком велик был риск обнаружить себя раньше времени. Оставив флот и сокровища пирамид под охраной сильного отряда во главе со Стойгневом, Влад решил устроить ночной бросок к вражескому лагерю. Левий же сумел провести славян сквозь чужую и враждебную пустыню – караванными тропами, через знакомые оазисы. Но окончательное решение сейчас было только за воеводой.
- Ладно, - сказал Влад, доставая меч из ножен, - что долго разговаривать? Все закончится еще до рассвета – или мы победим или уйдем к Богам с честью и славой. Вперед!
Перепуганным арабам, должно быть, показалось, что на них кинулись все джинны и ифриты, когда через вал, завывая по-волчьи и выкрикивая имя Перуна, перехлестнулось славянское войско. Расчет Влада оказался верным – арабы ждали врагов с реки и никак не были готовы к нападению из пустыни. Сейчас же, застигнутые врасплох, они подверглись жесточайшей резне. Сам Влад, взывая ко всем богам, во главе отряда верных людей, прорывался к самодельной мечети, рубя всех мечом Форкия.
Внезапно навстречу ему выскочил какой-то араб, в белом бурнусе. Размахивая кривой саблей и призывая на помощь своего бога, мусульманин с яростью одержимого бросился на Влада. Тот успел отбить клинок, но все же холодное лезвие полоснуло его по лицу, едва не лишив глаза. Влад ударил мечом – и бородатая голова покатилась по песку, разбрызгивая кровь. Но в тот же миг на Влада кинулось сразу трое арабов, оглашая воздух воинственными воплями. Стекавшая со лба кровь мешала Владу видеть врагов – развалив от плеча до пояса одного из арабов, Влад выбил саблю из рук второго, но пропустил момент, когда тот, припав на колено, выхватил нож из голенища сапога. Он метил в живот, но Влада спасла кольчуга под египетским халатом: нож лишь скользнул по металлу. Араб ударил снова и на этот раз нашел брешь между кольцами, прочерчивая глубокую рану на бедре. Зарычав от боли, Влад ударил в ответ, пробив разом доспехи, плоть и кости воина. Лишь на миг меч завяз в позвоночнике, но хватило третьему воину, чтобы, изо всех сил толкнув Влада, сбить его с ног. Издав торжествующий крик, араб уже заносил саблю над головой жупанича, но опустить ее так и не успел – темные глаза вдруг выпучились, изо рта хлынула кровь и араб, покачнувшись, рухнул на песок. За его спиной, вытирая кровь с клинка, стоял Левий.
-Я у тебя в долгу, - кивнул Влад, - давай покончим с этим делом
Он сорвал циновку, прикрывшую вход в мечеть и ворвался внутрь. Какой-то воин с отчаянным криком метнулся к нему, занося саблю – Влад лишь небрежно отмахнулся и араб, прижав руки к окровавленному животу, словно пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, рухнул на землю. Жупанич уже нетерпеливо осматривался по сторонам, в поисках человека, которого ему предстояло убить. Он никогда не видел Амр ибн аль-Аса в лицо, но сразу понял, что его нет смысла искать среди кучки стариков, сжавшихся вокруг чадившего посреди мечети небольшого костра в вырытой прямо в песке яме.
-Это обман! – разъярённый Влад махнул мечом, и голова ближайшего старика покатилась по полу, - где он, я вас спрашиваю!
Он был страшен в этот миг: свирепый варвар с безумными глазами и мечом наголо, залитый своей и чужой кровью. Он шагнул вперед – и арабы, сбившись в кучу, что-то жалобно завыли, моля о пощаде.
-Заткнулись все! – рявкнул Влад, угрожающе занося меч, - кто-нибудь может мне объяснить, что говорят эти старые обезьяны?
-Они говорят, что Арм- аль-Аса здесь нет, - перевел вошедший вслед за ним Левий.
-Это я вижу, - буркнул, остывая, Влад, - а где он?
-Воевода! – в шатер вбежал один из молодых воинов, - бой окончен, все арабы мертвы.
-Что? Так быстро?
-Да. Их и была то всего пара сотен. Большинство шатров пусты.
Владислав посмотрел на прячущего глаза Левия.
-Если бы ты не спас мне жизнь, - мрачно произнес жупанич, - ладно, мы еще поговорим. Получается арабское войско вовсе не в Фустате?
-Получается так, - развел руками Левий.
-А где тогда?
-Не знаю. Но думаю, нам нужно как можно скорее вернуться в Александрию.
-Если не будет слишком поздно, - хмуро произнес Влад, после чего даже не обернувшись на дрожащих от страха стариков, вышел вон из мечети.
Назад шли по воде – близ Фустата нашлось в достатке лодок, а также разного дерева, из которого связали плоты. Кроме того, ниже по Нилу обнаружилось еще несколько деревушек, где славяне отобрали утлые лодочки у перепуганных феллахов. От них же Влад и Левий узнали, что неподалеку у крепости именуемой Никиус, арабское войско столкнулось с вышедшими из Александрии ромеями. Амр ибн аль-Ас сумел ввести в заблуждение Мануила, касаемо численности своего войска, после чего друнгарий решил, что легко разобьет потрепанных славянами арабов. Однако в решающий момент арабский полководец ввел в бой свой резерв, что решило исход боя. Разгромленные ромеи поспешно отступили в Александрию, надеясь отсидеться за ее стенами.
В правдивости этих сведений Влад убедился очень скоро – когда его войско дошло до того самого Никиуса. В здешних песках еще валялись трупы ромеев, изрядно обклеванных грифами, в то время как над крепостью развевалось зеленое знамя. Не останавливаясь здесь, Влад продолжил свой путь, надеясь прорваться в Александрию и соединиться с Мануилом. Однако вскоре и эти планы потерпели крах – когда стали попадаться беженцы из взятого города. От них Влад узнал, что ромеи не удержались в Александрии - узнав о приближении арабского войска, горожане подняли мятеж. Воспользовавшись им арабы ворвались в Александрию и устроили жестокую резню. Остатки ромейского войска, во главе с друнгарием Мануилом, бежали морем, а меж тем монофизитский патриарх Вениамин заключил договор с Амр аль-Асом о сдаче города, в обмен на прекращение кровопролития.
О судьбе же славянских наемников никто толком не мог ничего сказать.
Посовещавшись с дружинниками, Влад решил уходить на запад – в Киренаике он рассчитывал найти достаточное число кораблей, чтобы перевезти свое войско на Крит, а оттуда – и в Грецию. Но не успели славяне пройти и версты, как позади них послышался стук множества копыт и уже знакомые крики «Олло». Развернувшись, Влад увидел, как выметнувшаяся из-за барханов конница неудержимым потоком разливается перед ними. Великолепные арабские скакуны несли горбоносых смуглых всадников в ослепительно белых бурнусах скрывавших панцири и шлемы. Другие всадники, одетые попроще, ехали на верблюдах. В руках арабы держали луки и длинные копья, целясь ими в славян.
Влад быстро оглянулся – позади него высились, примеченные им ранее какие-то древние развалины, наполовину засыпанные песком.
-Туда!- скомандовал он, - быстро! Стена щитов!
Приказ воеводы исполнялись молниеносно – когда арабы приблизились к славянам, те уже стояли у развалин, прикрываясь щитами и выставив копья. Они готовились дорого продать свою жизнь, но сами арабы – не только конница, но и следовавшая за ней пехота, вооруженная мечами, топорами и палицами, - почему-то не торопились нападать.
Внезапно ряды конников расступились, пропуская вперед крупного белого жеребца. На нем восседал всадник в белоснежном халате поверх доспехов. Это был невысокий широкоплечий человек, с большой головой и длинной черной бородой. Темные глаза испытующе посмотрели на славян, после чего мужчина что-то негромко спросил.
-Что он говорит? – спросил Влад у Левия.
- Спрашивает, разговаривает ли тут кто-то на их языке?
-А ты говоришь?
-Немного.
- Тогда говори!
Левий кивнул и обратился к полководцу, показывая на Влада и что-то растолковывая арабу. Тот внимательно слушал, лишь иногда качая длинной бородой. Дождавшись, когда Левий закончит, он еще раз посмотрел на Влада и заговорил сам.
- Меч Аллаха, Амр ибн аль-Ас, говорит, что он знает, кто ты, - перевел Левий, - трупы людей, похожих на тебя и твоих воинов, они нашли на острове где стоит маяк.
-Что? – Влад дернулся вперед, - какие еще трупы?!
-Удивлен, молодой вождь? - араб вдруг заговорил на греческом, - думал, что ромеи защитят твоих людей? Это люди без чести - как только Мануил понял, что не удержит город, язычники перестали быть ему нужны – и твоих сородичей просто вырезали.
-Откуда мне знать, что это сделали они? – исподлобья глянул на него Влад.
- Клянусь Аллахом – твои воины уже были мертвы, когда мы вошли в город.
-Это единственная клятва, священная для них, - шепнул Владу Левий, - он не посмеет ее нарушить в присутствии стольких своих людей.
- Я позволю тебе войти в город, с несколькими людьми, - продолжал араб, - чтобы ты мог похоронить своих воинов по вашим обычаям. Однако твое войско останется за стенами Александрии и будет под надзором пока мы с тобой…не договоримся.
Арабский полководец не врал – Влад понял это, едва ступив на берег Фароса. Тела убитых еще лежали здесь – даже на исклеванных чайками трупах различались раны, нанесенные явно ромейским оружием. Некоторых воев Влад узнал, однако другие оказались столь изуродованы, что распознать их было совсем невозможно. К тому же многие трупы, судя по колышущимися волнами останкам, ромеи побросали в воду, где их мигом растерзали акулы. Влад пытался найти тело Стойгнева, но вскоре понял, что это бесполезно. Тел ромеев нигде не было – видимо, живые забрали их с собой.
И разумеется никаких следов сокровищ из египетской гробницы.
Славянские лодьи ромеи порубили и сожгли, но из тех обломков, что пощадил огонь, Влад сложил новый костер – и на него легли тела павших соратников. Когда пламя полностью прогорело, Влад повернулся к стоявшему рядом Левию.
- А теперь веди меня к арабу, - сказал он, - у меня только что появился должок к ромеям и, возможно, их враги помогут мне его вернуть.
Глава 10: Путь на запад
- Убирайся в ад, отродье Сатаны!
Чернобородый воин, слишком смуглый даже для ромея, обрушился на Влада с яростью обреченного, громко взывая к Христу. Жупанич же не стал отвлекать богов просьбой о помощи – меч Форкия с лязгом скрестился с ромейским клинком, разлетевшимся на куски от такого удара. Ромей ошеломленно уставился на обломок в своей руке и это стало последним, что он увидел в жизни – новый взмах славянского клинка снес ему голову. Обезглавленное тело, покачнувшись, рухнуло со стены, а следом за ним спрыгнул и Влад, с воинственным криком обрушившись на врагов. Слева и справа, призывая всех богов, в бой врывались и остальные воины. Оробевшие ромеи, не выдержав славянской ярости, обратились в бегство, кто-то бросал оружие и падал на колени, моля о пощаде. Отовсюду слышались предсмертные хрипы и воинственные вопли славян, тогда как в крыши домов уже летели зажженные факелы, нагоняя еще больше страху на бившийся в агонии город.
«Еще одна бессмысленная победа».
Влад мрачно смотрел на яростное пламя, пожиравшее Сабрату, выхватывая трупы горожан, лежавшие на мостовых в лужах крови. В немногих уцелевших домах еще шарились отдельные отряды в поисках хоть какой-то добычи, тогда как большинство захватчиков уже собралось на берегу моря, где расположился временный лагерь славянских наемников. Причудливым и жутким частоколом перед кромкой прибоя выстроились острые колья, срубленные в расположенной неподалеку чахлой оливковой роще. Сейчас на этих кольях, издавая слабые стоны, корчились в страшных муках ромейские воины – последние из гарнизона Сабраты, те, кто имел глупость сдаться. Владу не были нужны пленники – у него хватало забот и со своими людьми, чтобы тревожиться еще и о врагах. Волны с шумным рокотом набегали на берег и в их шуме Владу слышался довольный смех Морского Царя, насыщавшегося кровью стекавшей с кольев в воду.
-Это все? – спросил Влад в темноту.
- Все до единого, воевода, - ответили ему. По голосу Влад признал Небойшу – младший сын вождя сагудатов, примкнул к жупаничу вскоре после взятия Солуни.
-В городе живых не осталось, - продолжал Небойша, - кто не успел сбежать, тот уже…
-Ну и леший с ними, - махнул рукой Влад, - жратва в городе есть?
-Мало, - покачал головой Небойша, - и половине войска не хватит.
Владислав в сердцах выругался, хотя и ожидал примерно такого исхода. Что же еще ждать от похода, в котором с самого начала все пошло не так. Точнее даже раньше – с тех пор как халиф Усман, не доверяя Амр ибн аль-Асу, сместил его с поста наместника Египта назначив на его место лояльного Абдаллаха ибн Саада. Последний и возглавил поход на Запад, в ромейскую Африку. Вторым полководцем арабского войска стал Абдаллах ибн аз-Зубайр, - молодой, но уже опытный воин, герой многих походов. Именно он привез в Египет приказ халифа о походе на ромейский Карфаген.
В этот поход отправились и славяне – Влад, пока наместником был еще Амр ибн аль-Ас, добился от араба освобождения славянских невольников со всего Египта. Выбрав всех способных держать оружие, жупанич зачислил их в свое изрядно потрепанное войско, расширив его, таким образом до шести тысяч. Влад надеялся на скорую войну с ромеями и поход на Царьград, но уход аль-Аса все изменил. Новый наместник велел Владу идти вместе с арабами на Карфаген, где тамошний экзарх Григорий («Джурджир» по-арабски), отложился от Царьграда, объявив себя императором. Сам Абдаллах ибн Саад не особо доверял славянам – пока основные силы арабов подходили к Сафетулле, временной резиденции Григория, славян оставили в тылу для взятия пока еще державшихся городов ромейской Триполитании. Даже собственно Триполи, также как и Лептис Магну, Саад не доверил Владу, поручив осаду этих городов арабу Буср ибн Абу-Арту. Владу же предстояло добивать пока еще не сдавшиеся меньшие города - Сабрату, Гигтис и Гирбу. Трудной эту задачу едва ли можно было назвать: большинство жителей покинули эти города еще со времен прошлого арабского нашествия, так что обороняли их лишь небольшие ромейские гарнизоны. Однако добычи в опустевших городах оказалось немного – все съестное в изрядно разоренной округе выгребли прошедшие раньше арабы. Сейчас же Влад всерьез опасался, что голод и болезни проредят его войско еще больше, чем ромеи и их берберские союзники, то и дело налетавшие из пустыни, атакуя непривычных к здешней местности воинов. Добавлялись к этому и внутренние раздоры в войске Влада – мало того, что славянские невольники были из разных, далеко не всегда дружественных друг другу племен, так еще и кроме славян тут имелись авары, болгары, гепиды и прочие «варвары с севера». Годы рабства притупили давние раздоры, но, оказавшись на свободе, язычники мигом припомнили друг другу старые счеты.
-Вчера двое ринхинов подрались с тремя велегезитами из-за отнятой козы, - сообщил вынырнувший из темноты Левий, - один убитый и двое тяжело раненных. А сегодня, при грабеже дома наместника булгары сцепились с аварами, потому что им показалось, что их обделили при дележе. Убитых нет, но пять человек еще не скоро смогут сражаться.
-Это все будет продолжаться, пока мы здесь, - мрачно покачал головой Влад, - и в этом буду виноват я. Я обещал им воинскую славу и большую добычу, а вместо этого…
- Если так пойдет и дальше, - добавил Небойша, - то наше войско просто развалится. У них давно не было достойного боя, а эти стычки только озлобляют их.
-Если так, - лицо Влада вдруг просветлело, будто озаренное внезапной мыслью, - я дам им новую цель. В конце концов, если здесь все города взяты – пора бы и нам примкнуть к главному веселью. Сообщите всем – пусть готовятся: завтра мы идем на Запад, чтобы воссоединиться с Абдаллахом ибн Саадом.
Арабский полководец не обрадовался, увидев Влада в своем шатре.
-Я велел вам оставаться в Триполитании, - кисло произнес он, - если вы и вправду взяли все города, как ты пытаешься меня уверить, значит, тебе стоило присоединиться к Буср ибн Абу-Арту и помочь ему взять Триполи и Лептис Магну.
- Мои люди слишком злы на арабов, - без обиняков ответил Владислав, - в Триполи немногим больше добычи, чем в остальных городах, что привело бы к очередной драке при дележе. Поэтому я решил направиться туда, где мы будем нужнее – и где больше возможностей хорошенько поживиться с ромеев.
-Я знал, что Амр ибн Аль-Ас делал ошибку, когда позволил тебе взять под начало столько народу, - буркнул Саад, - и теперь убедился окончательно. В иное время я бы приказал распять тебя и каждого десятого из того сброда, что ты зовешь своим войском за нарушение дисциплины. К сожалению, я не могу себе этого позволить, когда впереди сражение за Карфаген, но после нашей победы мы еще поговорим об этом.
- До победы нужно еще дожить, - спокойно ответил Влад, - что мне делать сейчас?
Саад раздраженно передернул плечами.
- Мы пока только готовимся к решающей битве, - сказал он, - Джурджир , жалкий трус, изо всех сил оттягивает решающее сражение, что покончит с ним раз и навсегда. Вместо этого наводнил всю округу шайками берберов, что беспрестанно тревожат наших людей ночными налетами. Сейчас мы зачищаем округу от этих разбойников – и ты можешь занять свой сброд тем же. Пусть одни крысы давят других – клянусь Аллахом, так от вас появится хоть какая-то польза.
Внутренне весь кипя от злости, Влад коротко поклонился и вышел из шатра Абдаллаха ибн Саада. Про себя он поклялся, что за «крыс» араб ему еще заплатит.
- Вверх по склону и на них! – рявкнул жупанич, - и пусть Чернобог заберет того, кто струсит! Убейте их всех!
Оглушительный рев был ему ответом и славяне, конные и пешие, ринулись вверх по пологому склону ущелья, в котором им устроили засаду. С обеих сторон в них летели стрелы и копья – Влад, несущийся во главе своих людей, почувствовал, как одна стрела ударила его в плечо, пробив прохудившуюся кольчугу. Однако жупанич, стиснув зубы, лишь пришпорил свирепого черного жеребца, - один из немногих трофеев, доставшихся ему в этом походе, - направляя его вверх по склону. Несколько дней коротких налетов и стычек в этих холмах окончательно вызверили Влада– и теперь он жаждал выместить свою злобу на Сада и всех на арабов и ромеев, хоть на ком-то. Не ожидавшие подобной атаки берберы ошеломленно глядели на свирепых язычников, которые, презрев смерть, карабкались по крутому склону ползущего песка и обваливающихся камней. Спустя миг славяне, завывая по-волчьи, вращая белками глаз и пуская пену из окровавленных ртов, перевалили через гребень холма, врубаясь в дрогнувших берберов. Впереди, ревя как медведь, несся сам Влад, рубясь одновременно мечом Форкия и большим топором, прокладывая ими алую прогалину средь разбегающихся врагов. Каждым своим ударом Влад ломал оружие и разрубал плоть вместе с доспехами, отбрасывая под копыта коня трупы с проломленными черепами, отрубленными конечностями и выпущенными внутренностями. Вслед за ним в бой столь же неудержимо ворвались и остальные воины, обезумевшие от кровавой горячки боя. Иные из них, рыча словно дикие звери, разрывали на себе одежду, кидаясь с голой грудью на копья и мечи, готовые умереть лишь бы перед смертью вцепиться в горло врага.
Берберы тоже храбро бились, но незнакомые с подобным противником, а также явно ошибившиеся в его численности, вскоре обратились в бегство. Однако их предводитель, - невысокий худощавый воин, оседлавший яростного белого коня - оказавшись, вместе с горсткой воинов, отрезанным от остальных, продолжал биться с мужеством обреченного. Его телохранители не уступали в ярости славянам – никто из окруживших своего командира воинов не обратился в бегство, отчаянно отражая натиск много превосходящего врага. Вот уже пали все берберы, но и оставшись один, вожак свирепо бился с наседавшими со всех сторон язычниками. Уступая большинству из них ростом и силой, вражеский предводитель брал ловкостью и умением, отправляя одного за другим славянских воинов под копыта своего коня. Вот Левий, оседлавший гнедого жеребца, попробовал оглушить его сзади, но воин, словно почувствовав это, быстро развернулся, уклоняясь от занесенной над ним палицы и в ответ, коварным змеиным ударом, выбросил длинный узкий клинок. Левий спасся лишь тем, что вовремя поднял коня на дыбы и удар пришелся в грудь животного. Однако полуеврей не удержался в седле, упав на землю и спешно откатываясь под ближайший валун, чтобы его не затоптали в схватке. Предводитель же берберов, увидев, что путь свободен, что есть сил ударил пятками по бокам жеребца, направляя его вниз по склону. Почти сразу же позади него послышался дробный топот копыт – это Влад, пришпорив коня, устремился в погоню, успев только крикнуть остальным, чтобы никто ему не мешал.
Влад настиг противника уже на дне ущелья, когда все остальные остались далеко позади. Почувствовав, что ему не уйти, предводитель берберов обернулся, срывая что-то с пояса. Влад шатнулся в сторону – только это и спасло его от свистнувшего рядом с лицом дротика. В следующий же миг жупанич выхватил меч и, привстав в седле, обрушил его на голову врага. Тот, успел подставить свой клинок, одновременно со змеиной гибкостью откидываясь в сторону. Хотя меч Форкия разнес в осколки тонкий клинок, все же сам всадник избежал смертоносного удара, вместо этого разрубившего шею коня. С жалобным криком, напоминающим человеческий, несчастное животное повалилось на землю. В последний момент всадник успел соскочить, но неудачно приземлился, подвернув ногу и распростершись на земле. Спешившийся Влад уже занес меч, готовясь покончить с врагом одним ударом, когда вдруг замер как вкопанный.
Белоснежный бурнус слетел с головы вместе с легким шлемом, обнажив рассыпавшиеся по земле черные волосы. Взору Влада предстало прелестное личико, исказившееся одновременно от гнева и боли. Большие черные глаза с вызовом глянули на предводителя врагов-язычников. Всего миг Влад неприкрыто любовался прекрасной пленницей, а потом, повинуясь внезапному порыву, протянул руку, одновременно постаравшись выдавить дружелюбную улыбку.
-Я Влад, сын жупана Войнимира, - произнес он по-ромейски, - а ты кто такая?
Девушка с неожиданным интересом посмотрела на молодого воина, чью грубую мужскую красоту не портил даже большой шрам над левым глазом. Наконец алые губы раздвинулись в легкой улыбке и она протянула руку в ответ.
-Меня зовут Валерия, - сказала она, гибко поднимаясь рядом с Владом, - я дочь патрикия Григория, экзарха Карфагена и императора всей Африки.
Глава 11: Чернобожья война
Жаркое африканское солнце, поднявшись над холмами, осветило два больших войска замерших в ожидании друг напротив друга. Над одной из армий веяло знамя с черным имперским орлом в красном поле - Патрикий Григорий, собрав все подвластные и союзные силы, наконец, решил дать генеральное сражение арабам, вышедшим на подступы к Суфетулле. В центре «кесарь Африки»выставил пехоту из регулярных армий-нумерий, прикрыв их с флангов конницей – своей и берберских федератов. На флангах также разместились берберские князья-союзники и отряды наемников из сахарских племен. Сам же Григорий занял позицию на левом фланге, усилив его гвардейским резервом и собственными телохранителями. Именно здесь патрикий сосредотачивал силы для решающего удара, способного, в случае успеха, привести его войско к победе.
Схожим образом выстроились и арабы: Абдаллах ибн Саад выставил в центр части пешей фаланги – «кадрусы», для чего немалая часть всадников пустыни спешилась, заняв места в пешем строю. Остальные же арабы, размещенные на флангах, готовились атаковать ромеев кавалерией. Правым флангом мусульманского войска командовал Абдаллах ибн аз-Зубайр, про себя вынашивающий дерзкий план, способный в случае успеха, разом переломить ход сражения. Сам же Абдаллах ибн Саад, с резервом из конных всадников, закованных в трофейные персидские доспехи, расположился близ лагеря, размещенного у подножья небольшого холма. Стоя под черным знаменем, арабский полководец внимательно осматривал окрестности, ожидая решающего момента, когда вброшенный в нужное время резерв помог бы ему вырвать победу у неверных.
Владислав стоял в центре, позади пеших копейщиков и мечников – «аскаров»: как бы не хотел Абдаллах ибн Саад заставить славян принять на себя первый удар ромеев, все же он не решился выставить вперед части, которые он считал ненадежными. Влад получил иной приказ – тот самый в исполнении, которого со стороны собственных командиров Абдаллах ибн Саад вовсе не был уверен, имея уже печальный опыт. Кафиры же, исполненные подлости и коварства в самой своей сути, уж точно не терзались бы сомнениями, совершая подобную низость - сам Влад заверил в этом ибн Саада.
С обеих сторон проревели трубы, знаменуя начало боя, и два войска двинулись навстречу друг другу. Тучи стрел, копий, выпущенных из пращи камней, разом взмыли в воздух,десятками и сотнями сражая противостоящих воинов. В следующий же момент послышался стук копыт и конные фланги врезались друг в друга. Лязг стали, конское ржание и стоны умирающих заглушались воинственными криками, где «Аллаху Акбар» вторило «За Господа нашего Иисуса Христа», а вопль «Слава Перуну!» эхом отражали многоголосые призывы к языческим богам берберов.
Завязшая в центре арабская пехота, выставив копья и мечи, раз за разом устремлялась вперед – чтобы бессильно отхлынуть от ромейской «стены щитов», выставленной тяжеловооруженными бойцами-скутатами. Позади них врага осыпали стрелами и дротиками укрывшиеся за спиной пехоты лучники. Несколько бешеных атак захлебнулось при попытке прорвать ромейский центр, всякий раз стоя арабам сотен убитых.Мусульманское войско топталось на месте,а иные из арабов, теснимые задними рядами, уже обращались в бегство, в отчаянной попытке укрыться за славянскими спинами.
-Чем там занимается проклятый кафир! – Абдаллах ибн Саад в досаде ударил себя кулаком по колену, - эти собаки уже бегут! Подай сигнал!
Стоявший рядом с ним трубач послушно поднес к губам окованный серебром рог – и над полем пронесся очередной сигнал, отличный от тех, что звучали раньше. Влад услышал его – и злорадная усмешка искривила его губы, выплюнувшие два страшных слова.
-Чернобожья война!
В тот же миг славянский отряд, доселе почти не принимавший участия в битве, пришел в движение – разом блеснули тысячи мечей и топоров, после чего острая сталь врубилась в тела арабов – и тех, кто бежал и тех, кто продолжал сражаться. В мгновение ока арабские кадрусы смешались, подпав под двойной удар – ибо для их врагов все это тоже стало сигналом. Ромеи и берберы, воодушевленные неожиданной подмогой, удвоили натиск, прорывая дрогнувшие арабские шеренги. Весь центр арабского войска посыпался, когда ромеи, почувствовав смятение противника, устремились к арабскому лагерю.
Влад, предоставив ромеям разбираться с аскари, ожесточенно рубя бегущих арабов, ринулся к правому флангу, увлекая за собой остальное воинство. Арабская кавалерия все еще рубилась с берберами, но их командующий аз-Зубайр, уже решил временно покинуть сражение, осуществляя давно задуманный «обходной маневр» противника, чтобы затем ударить по ромеям с тыла, а если получится – то сразить и самого Григория. Искусно маневрируя, вместе с отрядом элитной кавалерии облаченной в персидские доспехи, Абдаллах ибн аз-Зубайр начал отход в тыл – и сходу угодил прямо на мчащегося ему навстречу славянского предводителя.
Аз-Зубайр, еще не поняв, что Влад сменил сторону, ругаясь, притормозил коня, заставив замедлиться и всех остальных. Эта задержка стоила ему жизни – Влад в мгновение ока сорвал с пояса боевой топор и швырнул его в араба. Тот упал с седла с разрубленной головой, а в следующий миг и все славянское воинство ринулось на ошеломленных предательством арабов. Влад, поймав метавшегося по полю коня аз-Зубайра, вмиг взлетел в его седло, рубя мечом Форкия недавних союзников. Весть о гибели младшего полководца мигом облетела и остальное войско – и единогласный вопль отчаяния и ужаса взметнулся к небесам. Ансар Пророка, первый мусульманин, родившийся в Медине, внук праведного халифа Абу–Бакра и племянник любимой жены Пророка Аиши, Абдаллах ибн аз-Зубайр, лежал в кровавой пыли, убитый вероломным наемником! Потрясенный столь страшной вестью, левый фланг арабского войска дрогнул, а затем и побежал под натиском воодушевленной ромейской и берберской конницы.
- Саклабский пес! – над полем пронесся истошный вопль, - ты предал меня!
Влад развернул коня – как раз, чтобы увидеть как на него, ожесточенно нахлестывая своего скакуна, мчится Абдаллах ибн Саад, с исказившимся от бешенства лицом. Арабский полководец как раз готовился ввести в бой свой резерв, чтобы остановить развал центра – и тогда же увидел, как пал младший командующий от руки Влада. Неприязнь к славянам тотчас превратилась в испепеляющую, лишающую рассудка ненависть – забыв об осторожности, Абдаллах ибн Саад устремился на вероломного язычника, намереваясь собственной рукой отрубить ему голову. Охваченный жаждой мести, старый полководец даже не заметил, что оторвался от собственного отряда, атакованного подоспевшими берберскими конниками. Другие берберы ринулись к арабскому командиру – однако Влад успел первым. Визжащий, проклинающий Влада ибн Саад, обрушился на жупанича с такой яростью, что тот на миг отшатнулся, стараясь сохранить равновесие. Удар меча сорвал с его головы шлем, спасший голову Влада – зато ответный выпад славянина разрубил Абдаллаха ибн-Саада от плеча до поясницы. Изуродованное тело вывалилось из седла и испуганно ржавший конь, почувствовав свободу, ускакал прочь. Спешившийся Влад одним ударом отрубил арабскому полководцу голову и, ухватив его за седую бороду, поднял над головой, демонстрируя всем свой новый трофей.
Новый горестный вой огласил арабское воинство, потерявшее последнего человека, способного заставить их идти в бой. Все мусульмане теперь бежали, думая не о победе, но лишь о спасении, тогда как почуявшие запах крови ромеи, славяне и берберы, преследовали их, беспощадно истребляя. Ворвавшись в арабский лагерь, победители, обуянные жаждой крови устроили беспощадную резню, истребляя всех без разбора, - и воинов, и лагерную прислугу. Особенно усердствовали в этой резне славяне – долгое время лишаемые арабами добычи в этом походе, сейчас они «брали свое», забирая арабское оружие, богато украшенные персидские доспехи, дорогие одежды и породистых арабских коней. Меж тем кавалеристы из нумерий, конные федераты и симмахи гонялись за конными и пешими арабами, в тщетной надежде на спасение разбегавшихся по равнине. Беспощадные победители, опьяненные кровью, настигали «правоверных», иногда пленяя их, но чаще всего убивая на месте, завладевая вожделенной добычей.
Сам же Влад интересовался совсем иным трофеем: собрав вокруг себя самых преданных людей, он выехал на холм, под которым стоял шатер арабского командующего. Молча жупанич смотрел на подъезжавшего к нему немолодого, но высокого и крепкого воина с орлиным носом и темно-рыжими волосами. Влад сразу признал его сразу: по пурпурным плюмажам, тяжело колышущимся на шлемах окруживших воина тяжеловооруженных всадников и столь же пурпурным
плащам на самом всаднике и его телохранителях.
Не дойдя несколько шагов до Влада, патрикий Григорий остановился, меряя тяжелым взглядом своего неожиданного союзника.
-Когда твой человек приехал с письмом от моей дочери, - наконец произнес экзарх Карфагена, - только надежда на то, что она еще жива, удержала меня от того, чтобы зарубить его на месте.
Он кивнул и несколько воинов вывели вперед лошадь, на которой сидел Левий, со связанными за спиной руками.
-Не спорю, план, что передал ты мне через него, оказался хорош, - ответил Григорий, - и он принес мне победу. Однако я не могу радоваться ей, так и не узнав, что моя дочь жива.
-Так и есть, - кивнул Влад и, развернувшись, указал на что-то позади холма, - посмотри!
Григорий посмотрел – посреди равнины, окруженная кольцом диких всадников в звериных шкурах, на стройной арабской лошади виднелась тоненькая фигурка, которую патрикий признал бы из тысячи. Увидев экзарха, Валерия бодро помахала ему рукой.
-Ей не причинили вреда, - сказал Влад, - и обращались с ней со всем почтением, что подобает благородной женщине. Хотя мне стоило немалых трудов спрятать ее от арабов, пока они еще считали меня своим союзником.
- Значит, договор в силе?- сказал Григорий, - ты возвращаешь мне дочь, а я - твоего человека, - он кивнул на связанного Левия. Влад сухо рассмеялся.
-Левий был верен мне и я ценю его усердие, - сказал он, - но все же это явно неравноценный обмен. Так легко ты от меня не откупишься.
- Я могу убить его прямо сейчас! – вспылил Григорий, - и тебя тоже.
-Попробуй,- спокойно произнес Влад, - хотя не думай, что это будет легко. И, кроме того – тогда ты уже точно не увидишь свою дочь живой.
-Что ты хочешь? Я могу отдать тебе всю добычу!
-Я сдержал свое слово, - медленно произнес Влад,- и ожидаю, что и ты сдержишь свое.
-Я же сказал – любая добыча, какую захочешь!
-Я не о тряпках или вине, - сказал Влад, - я о том обещании, что ты прилюдно огласил перед своими людьми. Ты обещал руку нобилиссы Валерии и сто тысяч золотых монет тому воину, кто принесет тебе голову арабского командующего.
Небрежным движением Влад развернул притороченный к седлу окровавленный сверток.
-Вот мой свадебный дар, - сказал он, поднимая за волосы голову Абдаллаха ибн-Саада, - и взамен я хочу получить себе новую жену.
Глава 12. Триумф, любовь и интриги
Давно уже древний Карфаген не знал столь грандиозного празднества. Обгоняя возвращавшееся ромейское войско, в Карфаген летели донесения с востока – о великой победе под Суфетуллой, кончившейся сокрушительным разгромом арабов и гибелью двух их военачальников. Головы Абдаллах ибн аз-Зубайра и Абдаллах ибн Садда были отправлены в Карфаген в кадке с медом, где и водружены на длинной пике на площади перед императорским дворцом, чтобы народ смог своими глазами убедиться в посрамлении нечестивых агарян. Меж тем Григорий, преследуя врага, организовал освободительный поход в Триполитанию, освобождая занятые ранее арабами города. Остатки вражеской армии, под водительством Буср ибн Абу Арта, спешно снявшего осаду Триполи, откатывались на восток, тогда как по пятам их шли ромейские войска, занимая город за городом. Берберские союзники ромеев, уйдя далеко вперед, атаковали арабское войско постоянными «наскоками» на его арьергарды. Отдельные отряды противника, не выдерживавшие стремительного темпа отступления, больше похожего на бегство, и отстававшие от основного войска, безжалостно истреблялись берберами. Отдельные летучие отряды умудрялись обогнать арабскую колонну, засыпая на ее пути колодцы или поджигая траву, а пару-тройку раз и атаковать ее авангарды и передовые дозоры. В этом преследовании особенно отличился Аксель Цецилий, молодой наследник княжества Альтавы, давнего союзника ромеев.
Поход Григория закончился лишь у стен города Тубакта – по сути лишь военного лагеря арабов, одного из тех, что воители аравийских пустынь основывали на захваченных территориях. Тогда до Карфагена впервые дошли слухи и о варварских союзниках империи – говорилось, что именно славянские наемники, ранее воевавшие на стороне арабов и хорошо знавшие слабые места основанного ими лагеря, сыграли важную роль в падении города. Последовавшие затем языческие зверства в иное время ужаснули бы ромеев, однако сейчас, озлобленные на арабов сверх всякой меры, они лишь приветствовали кровавые жертвоприношениям бесам, коим поклонялись славяне.
Тубакт стал крайним пределом восточного наступления Григория – дальнейшее продвижение с крайне растянутыми коммуникациями на хорошо укрепленный арабами Сиртий и дальше, на Киренаику, грозило серьезными потерями, способными превратить в ничто свершенные доселе победы. К тому же войско Григория понесло потери еще в битве при Суфетулле и не могло позволить себе сильных поражений. Поэтому, полностью разрушив Тубакт, Григорий отступил в Лептис Магна, где в сохранившейся городской базилике была с размахом отслужена праздничная служба, а войскам розданы подарки в виде дополнительных денежных пожалований от императора. Этими торжествами и завершилась кампания в Триполитании.
По примеру древних римлян патрикий, а теперь уже кесарь Григорий решил отпраздновать свою победу грандиозным триумфом. Торжество было приурочено к празднику Воскресения Христова, войдя в историю под именем «Пасахального триумфа».
С утра улицы Карфагена были запружены народом, собравшимся от городских ворот до самого императорского дворца – бывшей резиденции королей вандалов. Накануне торжества император выстоял вместе со своими приближенными пасхальную всенощную в лагере за стенами города, а утром же, после торжественной праздничной службы, войска, под звуки труб войск торжественно вступили в распахнутые ворота. Первым, на белом коне, ехал сам император Григорий в золоченых доспехах и пурпурных одеждах. Милостиво кивая выкрикивающим ему хвалу подданным, карфагенский кесарь, спешился в городских воротах, и опустился на колено на ковер из лепестков белых и алых роз, которыми горожане буквально усыпали весь путь следования парадной процессии - от крепостных ворот и почти вплоть до императорского дворца.
Навстречу коленопреклоненному императору вышел епископ Карфагенский Киприан – в полном облачении, присущем своему сану. Ликующая вокруг толпа притихла, осознавая торжественность момента.
-Во имя Всемогущего Господа, - начал епископ, - да благословлено будет имя раба Твоего, кесаря Григория, победителя нечестивцев, ради славы Христа Пантократора.
-Не нам, Господи, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей и истины Твоей, - в тон священнослужителю ответил император словами псалма. Кесарь снял с себя императорскую диадему, отдавая ее в руки епископа. Затем он отдал поводья коня телохранителю - и Киприан бросив беглый взгляд, едва сдержался от изумленного возгласа, сразу признав знакомый взгляд голубых глаз. В них тоже мелькнуло что-то похожее на удивление – Влад тоже сразу узнал старого знакомца. Губы предводителя наемников дрогнули в слабой усмешке, однако в следующий миг лицо славянина вновь обратилось в неподвижную маску языческого идола. Ведя в подводу коня, Влад двинулся за шедшим пешком Григорием, торжественно повторявшим слова очередного псалма.
За кесарем и его телохранителем грозной, блещущей сталью рекой текла победоносная армия. Впереди шли знаменосцы-бандофоры, с грозно развевающимися на ветру «драконами», рядом с ними шествовали аквилеферы или орнитоборы, несущие до блеска начищенных орлов, оставшихся еще со времен еще того, Истинного Рима. За ними следовали трубачи-букинаторы – и именно рев их труб, смешавшись с праздничным звоном церковных колоколов и радостными воплями тысяч горожан, знаменовал начало шествия имперского воинства. Первой, как и положено, шла гвардия – «кандидаты», императорские букеларии, эскубиторы и схоларии - все в полном вооружении, с развевающимися султанами на шлемах. Выставленная ими перед собой стена щитов пестрила ликами Христа-Пантократора, святых и Богородицы, а также черным имперским орлом в красном поле. Следом шествовали облаченные в кольчуги и ламелярные панцири всадники кавалерийских нумерий. Эти грозные «кентавры», основа мощи имперской конницы, виднелись издалека благодаря ярким плюмажам на высоких аварских шлемах. Шествуя в полном вооружении, они несли пики с разноцветными вымпелами, тугие «гуннские» луки и мечи-спаты в богато украшенных ножнах.
Вновь проревели трубы и на улицах Карфагена появились колонны пехотных нумерий, - коротко остриженные солдаты с большими щитами, украшенными замысловатыми значками и окрашенные в цвета их подразделений. Это шли грозные скутаты, в сражениях образующие первые линии боевого построения пехоты, в надраенных до блесках кольчужных доспехах и сверкающих на солнце шлемах, вооруженные копьями и мечами. А следом за скутатами – и тут на миг ликующие крики толпы сменило недоуменное, а порой и испуганное перешептывание, - шли незнакомые варвары со светлыми волосами и холодными голубыми глазами, живо напомнившие всем нового телохранителя императора. В их облачении не было единообразия, присущего остальным колоннам: данные воины одетые кто в арабские, кто в ромейские, а кто и вовсе в незнакомые доспехи, вооруженные мечами и боевыми топорами, выглядели чем-то донельзя чужеродным на триумфе христолюбивого воинства. Это впечатление усиливалось при виде развевающихся над воинами стягов с грубо намалеванными изображениями чудовищ и бородатых ликов неведомых богов. И ликующие, выкрикивающие хвалы остальным колоннам, горожане настороженно смолкали – мало кто решится бросить под ноги победителям свежие цветы, не говоря уже о том, чтобы, как делали ранее некоторые особо возбудившиеся горожане, пытаться протиснуться сквозь ряды оцепления протягивая воинам бурдюки с вином. Лишь немногие девушки, - из тех что, забыв о приличиях, уже посылали воздушные поцелуи вслед ромейским гвардейцам, - сейчас, хоть и вели себя куда скромнее, нет-нет, да и бросали украдкой заинтересованные взгляды на суровых воинов, привлекательных в своей варварской опасности. Тем более, что до города уже дошли слухи, что сама нобилисса Валерия, дочь императора, уже побывала в плену у предводителя славянских варваров – и именно после возвращения ее из плена кровожадные язычники стали союзниками римлян.
Следом шли отряды берберских федератов и союзников. Как и славяне они не имели единообразия в одеждах и вооружении, но зато все они были богато и ярко разодеты, а их оружие и особенно конское убранство поражало яркостью украшений и богатством отделки. Возглавляли мавританские ополчения их собственные князья – «архонты», среди которых особенно выделялся Аксель Цецилий, наследник Альтавы. Молодой воин, облаченный в лучшие одежды своего племени, угрюмо ехал на своем белом жеребце, сверля неприязненным взглядом шествовавших впереди славян. Совсем не здесь честолюбивый архонт видел свое место в подобном шествии.
В очередных колоннах прошествовали легковооруженные пехотинцы псилы - лучники и метатели дротиков, облаченные в облегченные кожаные или войлочные доспехи поверх ярких туник, на головах у них также надеты блестящие шлемы с парадными вымпелами. Ну, а за пехотой, сопровождаемые ревом труб от очередной колонны букинаторов появились специально отобранные гвардейцы из числа схолариев, облаченные в богатые плащи и туники. И вновь толпа, притихшая было при появлении славян, взрывается новыми овациями императорским войскам – ведь именно эти воины открывают ту часть триумфа, где столичным жителям демонстрируются трофеи и пленники прошедшей компании. Схоларии везли, приклонив к земле, алые и черные знамена ансаров Пророка, белое знамя Омейядов и разноцветные вымпелы йеменских племен. За всадниками с поверженными знаменами ехали легкие повозки, в которых везли сложенные шелковые шатры, некогда захваченные арбами у персов, а теперь ставших трофеями римлян, как и персидские же «вороненые» доспехи и оружие. Вслед за повозками шли празднично одетые коноводы, собранные из числа обозников регулярных нумерий, ведущие под уздцы великолепных арабских скакунов и многочисленных верблюдов. И, наконец, главное зрелище триумфа - вереницы медленно ступающих пленников, окруженных строгим конвоем. Радость горожан мигом сменилась отборной площадной бранью, да и летели сейчас в арабов отнюдь не цветы. Для этого шествия императорские чиновники специально отбирали наиболее высоких, молодых и красивых пленников, для чего некоторых даже пришлось выкупить у уже купивших их купцов или берберских федератов. Всех арабов отмыли, залечили раны и хорошо кормили за все время подготовки к триумфу, а также одели в традиционные бедуинские одежды, часто даже более богатые и красивые, чем те, что они носили на свободе, использовав трофеи из разоренных арабских лагерей. Вслед за колоннами пленников-мужчин, на улицы ступили стайки испуганных молодых женщин, также специально отобранных за молодость и красоту. Они также богато одеты, многие даже получили золотые и серебряные украшения. Но никого из пленниц не радовало все это – горькими слезами арабские женщины оплакивали свой позор – ведь их прекрасные лица и черные как смоль волосы открыты для обозрения глумящейся черни неверного города.
Триумфальное шествие неторопливо двигалось через весь город к императорскому дворцу, где передние колонны уже выстраивались полукругом на главной городской площади. В центре ее на огромном украшенном и драпированном помосте, в обрамлении военных знамен и значков на троне восседал сам император Григорий, уже в диадеме и ингисниях. По обеим сторонам от него стояли нобилисса Валерия и славянский полководец. Несколько ниже императора восседал на епископском троне карфагенский пастырь Киприан, в окружении церковного клира. Здесь же находились высшие офицеры и сановники. Сам же император благосклонно взирал, как к подножью его трона схоларии бросали вражеские знамена. Затем подвели и несколько богато одетых пленников из числа уцелевших командиров арабского войска. Дюжие императорские кандидаты заставили их сначала встать на колени, а затем и вовсе припасть к земле. Григорий, поднявшись с трона, надменно оглядев поверженных арабов, наступил одному из них на голову, с силой вдавливая ее в горячий от солнца песок. В тот же миг заполненная до отказа площадь взрывается очередной сокрушительной овацией.
Над Карфагеном уже спустилась ночь, но город не спал – по всему городу уже шли праздничные гуляния, объявленные императором в честь победы над арабами. Воины, получившие щедрое вознаграждение от кесаря, вовсю разбрасывались золотом в столичных кабаках, тогда как городская чернь упивалась устроенными на улицах грандиозными гуляниями, закаченными по всем улицам города. Даже нищие остались довольны щедрой раздачей бесплатной еды и одежды при столичных церквях.
Пировали и во дворце – на праздничный пир собралось огромное множество приглашенных знатных гостей со всех концов владений «Августа Запада» и земель его вассалов и союзников. Всех гостей, пировавших в богато украшенных залах, развлекали многочисленные музыканты, поэты, шуты, мимы и фокусники, специально приглашенные дрессировщики зверей, известные борцы и кулачные бойцы.
Сам же император, выслушав несколько велеречивых тостов, с сожалением покинул застолье, сославшись на необходимость беседы с владыкой Киприаном. Дождавшись епископа, он закрыл за собой дверь и, налив из кувшина с вином два полновесных кубка, подтолкнул его Киприану. Сам же император, не дожидаясь, пока епископ Карфагенеский хотя бы пригубит, жадно осушил свой кубок.
-Этот язычник поставил передо мной непростую задачу, - покачал головой император, - все слышали, как я обещал руку своей дочери, тому, кто принесет мне голову вражеского полководца – не исключая и тех, кто воевал на стороне арабов. Мог ли я подумать, что такое и вправду случится – и что не один, а сразу два вражеских командира лишит жизни кто-то вроде этого Влада?
-Вам бы не хотелось выполнять обещанное? – осторожно спросил Киприан. Григорий невесело усмехнулся.
-Навряд ли во всей Африке найдется много людей, которым бы пришлось это по душе. Множество юношей из самых знатных семейств, отважно сражавшиеся под Суфетуллой, сейчас чувствуют себя оскорбленными – и их отцы в Сенате тоже. Как и царьки мавров – Аксель Цецилий уже сейчас только что не сжигает глазами славянина.
- Не время Карфагену ссориться сейчас с архонтом Альтавы, - покачал головой Киприан.
-Да, но и им не время ссориться с нами, - пожал плечами Григорий, - иначе арабы сожрут нас всех. И именно поэтому нам не следует отталкивать этих наемников – наше войско понесло большие потери и у нас теперь каждый воин на счету.
-А на меньшее Влад не согласится, - кивнул Киприан, - я знаю его давно.
-Ты говорил, что был у него в плену, - заметил Григорий.
-Позже я встречал его еще раз, под Фессалоникой, - заметил Киприан, - во многом благодаря ему славяне взяли тот город. Со мной, впрочем, он всегда обращался хорошо, хотя и не скажу, чтобы он испытывал большое почтение к моему сану.
-Молод, честолюбив, неглуп, - загибал пальцы Григорий,- и, похоже, умелый вояка. Он знатного рода?
-Не уверен, что их верхушку можно называть знатью, - покривил губы епископ, - но род его не простой. По меркам язычников, разумеется.
- Еще и это, - Григорий поморщился как от зубной боли, - моя дочь не может выйти замуж за язычника – надеюсь, хоть это он понимает?
-Я ведь говорил уже, что он неглуп, - усмехнулся Киприан, - думаю, его можно будет уговорить пойти на эту жертву.
-Что же, - Григорий вздохнул, - мало что я бы сделал с меньшим неудовольствием, но все же я дал слово. Если он согласиться принять крещение, - император снова поморщился, - мне придется дать согласие на этот брак. Потом, когда арабская опасность минует, я, возможно, придумаю что-то еще.
Киприан понимающе кивнул в ответ.
-А что же нобилисса Валерия, - помолчав, спросил он, - как она относится к этому браку?
Григорий криво усмехнулся.
- Ее матерью была дочь архонта Авреса, - сказал он, - и у Валерии – сердце воительницы, как и у многих женщин берберов. Во всем моем войске мало кто сможет обогнать ее на коне, ну, а флиссой и луком она владеет как настоящая амазонка. И норов у нее под стать умениям – если, что втемяшится ей в голову, то это уже не выбить. Она знает о моем обещании – и она как кошка влюблена в этого самого Владислава.
Еще двое уединились сегодня в одном из дворцовых покоев – но, в отличие от патрикия и епископа, они не тратили времени на разговоры. Комнату оглашали женские стоны, пока на устланном шелками ложе сплетались в любовных объятьях жупанич Владислав и нобилисса Валерия. Длинные сильные ноги обвили талию славянина, пока он терзал девичье лоно клинком из плоти. Горячая южная кровь делала свое дело: Валерия оказалась столь же неистовой на ложе, что и в сражениях, одинаково жадной до крови и любовных ласк. Вскоре она уже скакала верхом на бедрах славянина, разбросав по плечам длинные волосы и крича на всю комнату от избытка страсти. Когда Валерия, тяжело дыша и всхлипывая от переполнявших ее чувств, наконец, рухнула обессиленная рядом с Владом, тот, вспомнив об искусных рабынях Египта, мягко, но настойчиво направил лежащую у него на животе голову чуть ниже. Валерия на удивление быстро поняла, что от нее хотят – видимо знала о подобных утехах хотя бы понаслышке. Девичьи губы сомкнулись вокруг обмякшей плоти, а в следующий момент нобилисса заглотила ее до самых ядер. Вскоре уд Влада уже был готов к новым подвигам во славу Яра-Ярилы и Валерия, стоя на четвереньках, заходилась в крике, пока неутомимый славянин, держа ее за волосы, с удвоенной мощью входил в женское лоно.
Уже позже, когда молодые люди окончательно пресытились друг другом, Валерия прильнула к Владу, пока жупанич лениво гладил мягкую как шелк кожу.
-Значит, я у тебя не первый, - усмехнулся он.
- Но уж точно самый лучший, - пылко ответила Валерия, - у вас все мужчины такие?
-Я лучший и среди своих, - самодовольно произнес Влад, - но да, Яр не обделил мой народ своей силой. Еще до рассвета, пока мои ребята будут гулять здесь, многие женщины Карфагена убедятся в том, что я говорю правду.
-Если твои воины хотя бы вполовину похожи на тебя, - улыбнулась Валерия, - это пойдет местным только на пользу. Со времен вандалов здешний народ не обновлял свою кровь.
-Вряд ли это обновление придется по вкусу мужчинам Карфагена, - усмехнулся Влад, - также как и то, что мы занялись этим еще до свадьбы.
- Никто не посмеет сказать дочери императора, что она не была невинной на супружеском ложе, - Валерия лукаво улыбнулась, - так что впереди у нас еще первая брачная ночь.
- Тогда мне стоит поберечь силы, - сказал Влад, - если, не дожидаясь свадьбы, будем проводить время так сейчас, боюсь, на брачную ночь меня уже не хватит.
-Не верю, что такое возможно, - рука Валерии скользнула вниз, на миг стиснув упругий ствол, - точнее, я уже знаю, что это не так.
-Мне нравится, что ты так веришь в своего мужа, - рассмеялся Влад, поднимаясь с ложа, - и все же, боюсь, на сегодня нам придется прерваться. Мои люди сильно расстроятся, если их воевода так и не появится сегодня на праздничной пирушке.
Валерия разочарованно вздохнула, но возражать не стала: сама воительница, она прекрасно понимала, почему командиру важно демонстрировать заботу о своих людях.
-Увидимся утром, - сказал Влад, стоя уже одетым у изголовья кровати, - надеюсь улучшить время, перед заседанием Совета. До встречи, любимая.
Он быстро поцеловал невесту в губы и вышел за дверь. Валерия снова вздохнула и поглубже зарывшись в шелковые перины, постаралась уснуть.
Постоялый двор «Черный орел», где пировали славянские наемники, находился в десяти кварталах от королевского дворца. Влад, уже неплохо изучивший центральные улицы города, быстро преодолел это расстояние. Подходя к зданию с чучелом орла над дверьми, он предвкушал веселую попойку с соратниками, одновременно широко улыбаясь вспоминая о женщине, оставленной им во дворце. За этими приятными мыслями, он не сразу заметил, как из узких переулков позади него вынырнуло несколько человек, с ног до головы одетых в одежды жителей пустыни. Лишь когда из такого же переулка, буквально за несколько шагов до кабака, навстречу ему вышло еще несколько таких же мужчин, жупанич понял, что к чему.
- Я не хочу ссоры с вами, - произнес Влад, как бы невзначай положив руку на рукоять меча Форкия, - сегодня у всех нас праздник и я не хочу омрачать его пролитой кро…
Ему не дали договорить: один из преградивших ему дорогу мужчин что-то гортанно выкрикнул и в тот же миг из-под берберских одежд серыми змеями выскользнули клинки. Одновременно Влад заметил движение сзади и, обернувшись, едва успел отбить направленную ему в спину флиссу. Ответным ударом он отрубил державшую клинок руку и, не тратя времени на добивание искалеченного противника, срубил голову другому берберу, попытавшемуся ткнуть его пикой. Выхватив это оружие из рук убитого, Влад метнул пику в грудь еще одного разбойника.
Но тут же вся остальная свора, подбадривая друг друга воинственными криками, разом кинулась на Влада, размахивая берберскими флиссами и ромейскими спатами. Влад смог зарубить еще одного головореза, но остальные насели на него с такой яростью, что жупанич едва успел отбиваться. Он уже пропустил несколько легких ударов - и сейчас, покрытый кровоточащими порезами, чувствовал, что долго он уже не продержится. Волна слепой, нерассуждающей ярости охватила Владислава: пройти от Солуни до Карфагена, одержать множество блистательных побед, сразить одного из лучших арабских полководцев и прорваться к вершинам власти в здешних краях – чтобы пасть в грязном переулке от рук наемного отребья?!
- Перуну слава!!! – рявкнул Влад, готовясь выплеснуть силы в последней отчаянной атаке.
-Перун и Стрибог! – раздались крики у него из-за спины и сразу несколько нападавших пали под топорами вынырнувших, словно из ниоткуда, светловолосых воинов с голубыми глазами, полыхающими жаждой крови. Бандиты, видя, что к их жертве пришла подмога, кинулись наутек, однако славяне быстро догнали и прикончили их.
- Я как раз выходил облегчиться, - к Владу подошел прихрамывающий Левий – один из врагов, перед смертью, успел вонзить кинжал ему в ногу, - когда услышал крики и лязг оружия. Потом увидел тебя – и тут же кликнул остальных. Кто это такие?
-Чтобы узнать, надо было оставить в живых хоть одного, - проворчал Влад, отбрасывая платок с лица одного из бандитов. Другие воины быстро проверили остальных – несмотря на берберские облачения, в остальном это была довольно разношерстная компания. Среди них имелись и ромеи и берберы и чернокожие нубийцы – в общем, обычный для здешних трущоб сброд.
-Кажется, мне будет о чем поговорить на завтрашнем Совете, - через силу ухмыльнулся славянин.
-Так вы уверены, что это покушение?
Префект претория, Геннадий, - рослый чернобородый мужчина в темно-синем плаще, - недоверчиво уставился на Владислава.
-Уверен, - кивнул славянин, - эта свора ждала именно меня. Они знали, что я задержусь во дворце и понимали, что я все еще вернусь к своим воинам – и знали, что где они пируют. Многовато знаний для случайного уличного нападения. Думаю, те, кто организовал это, находятся во дворце.
-Или же это был кто-то, чьи родные погибли в Триполитании, - заметил Аксель Цецилий, сидевший за столом напротив Владислава, - у вас там осталось немало кровников.
-Возможно и такое, - кивнул Влад,глядя прямо в лицо молодому мавру. Тот не отвел глаз, ответив славянину столь же дерзким взглядом.
-Как бы то ни было, - произнес Григорий, - тот, кто это сделал, нанес оскорбление не только Владиславу, но и всему городу – который Влад спас, сразив арабских полководцев. Уверен, что виновные будут найдены и понесут должное наказание.
-Все так, - кивнул Геннадий, - но прав и Аксель. Новое арабское нашествие, которого, сдается мне, ждать придется недолго, ударит, прежде всего, по Триполитании. И да, архонт Владислав – во многом вашими усилиями эти земли сейчас опустели так, что вряд ли тамошний люд способен дать должный отпор арабам.
- Дело даже не в том, что они не смогут, - подал голос один из сенаторов, - но в том, что они и не захотят. Если они узнают, сколь высоко вознесся полководец язычников, из тех, что разоряли эти земли…боюсь, они могут решить, что ничем арабы не хуже.
- Как раз арабы и отдавали столь жестокие приказы Владиславу, - заметил Григорий.
-Да и я самовольно же оставил Триполитанию, идя вслед за Саддом, - заметил Влад, - она могла прийти в куда большее запустение, приди я на помощь Абу Арту. Вы говорите, что чтобы охранять те земли осталось мало народу – что же, я знаю воинов, которые, получив там земельный надел, станут надежным заслоном от новых нашествий
-И где же ты возьмешь столько народу? – скептически хмыкнул Геннадий.
-Среди своих соплеменников. Кажется, вы уже видели, как умеют сражаться славяне?
-Твоих людей слишком мало, - заметил Григорий, - вряд ли они смогут восполнить собой тамошнюю убыль.
- Да, и поэтому я наберу еще новых, - ответил Влад.
-Где?
-В моих родных землях: в Морее, Солуни, Эпире. Там много народу, но мало земли, а здесь наоборот! Я обращусь с призывом к вождям милингов, струмян, драговичей, неветлян – всех, кто захочет переселиться на новые земли, я призову под знамена моего тестя – великого кесаря Карфагена, императора Григория.
- Вы пока еще не его зять, - с вызовом напомнил Аксель.
-Это ненадолго, - спокойно ответил Влад.
-Этот вопрос мы обсудим позже, - сказал Григорий, потеребив пальцами рыжую бороду, - говоришь, призвать славян из Греции?
-Им нечего будет делить с вашими людьми, - сказал Влад, - повторюсь, земли тут много. И они будут сражаться с арабами и всеми, кто явится из пустыни, за свое кровное.
-А мой племянник в Константинополе только порадуется, если как можно больше славян уберется с его земель, - хмыкнул Григорий.
- Заодно и откроется пусть к примирению, – вмешался в разговор епископ Киприан, -столь необходимый вам обоим, ведущим войну с общим врагом.
- Да, пожалуй, - начал было Григорий, когда вдруг дверь в зал совета распахнулась и в него вбежал запыленный гонец. Отвесив поспешный поклон всем сразу, он прошептал на ухо императору несколько слов. Григорий, сразу помрачнев, взмахом руки отпустил его и развернулся к остальным.
-Только что в карфагенскую заводь прибыл корабль из Триполи, - сказал он, - его капитан рассказал, что не так давно в город причалило судно с беженцами из Кипра. Они плыли на Родос, но буря отнесла их далеко на юг и, чудом избежав арабского плена, ромеи все же дотянули до Ливии. По их словам арабский флот недавно захватил Кипр, подвергнув его страшному опустошению.
-Арабский…флот? - выдавил один из побледневших сенаторов, - но это же катастрофа.
-Пока еще нет, - покачал головой Григорий, - хотя у нас почти нет своего флота, он сейчас спешно строится на верфях Юстианаполя. Вовремя я надавил на наших навикуляриев, чтобы они раскошелились на строительство новых кораблей. И все же – дела идут куда более скверно, чем мы могли предполагать. Влад, - он обернулся к славянину, - ты говорил, что немало воевал на море?
-Так и есть, - кивнул жупанич, - и на славянских лодьях и на византийских дромонах.
-Очень хорошо, - кивнул Григорий, - тогда не мешкая, отправляйся к твоим сородичам. Скажи, что если они захотят получить землю здесь, пусть сначала помогут нам вернуть море. Когда же ты вернешься с войском – мы начнем подготовку к свадьбе моей дочери.
Влад кивнул, соглашаясь. Мимолетно он отметил злобный взгляд Акселя Цецилия, но не подал виду – сейчас имелись дела и поважнее, нежели неприязнь ревнивого мавра.
Когда же, после обсуждения множества иных вопросов, первый день заседания Совета Африки подошел к концу и все начали расходиться, Влад задержал епископа Киприана.
-Скажи мне, ромейский ведун, - сказал он, - что было в Солуни, когда ты ее покинул?
- Я ждал этого вопроса, - горько вздохнул Киприан, - крепись, сын мой. Незадолго перед тем, как я решил вернуться в Карфаген, в Фессалонике бросил якорь флот друнгария Мануила. Он и принес весть о твоей гибели в египетской пустыни.
-Это рассказал сам друнгарий? – спросил Влад.
-Нет, - покачал головой Киприан, - это сказал один из твоих людей, сошедших на берег вместе с Мануилом. Кажется, его зовут Стойгнев?
-Дальше, - скрипнул зубами Влад, - что с моей женой?
-Стойгнев рассказал ей о твоей смерти, - сказал Киприан, - и предложил стать его женой. Как я понял, Вештица согласилась – последний раз я видел ее обряженной в шелка и странные, египетские драгоценности – уж не знаю, где Стойгнев их раздобыл.
-Зато я знаю, - произнес Влад, - это все?
- Насколько я знаю, Стойгнев договорился с Мануилом о сдаче Фессалоники, - сказал Киприан, - в обмен на беспрепятственный выход славян со всей добычей. Иного Стойгневу не оставалось – у него слишком мало войск. Вештица ушла вместе с ним. Где они сейчас я не знаю.
-Ничего, - улыбка Влада напоминала акулий оскал, - я узнаю. Благодарю тебя, Киприан.
Он развернулся, чтобы уйти, но теперь уже Киприан ухватил Влада за рукав.
- Кесарь беспокоится, - сказал он, - понимаешь ли ты, что он не может отдать дочь за язычника?
-Понимаю, - кивнул Влад, - скажи ему, что Григорию не о чем беспокоится. Я приму крещение, как только …закончу кой-какие дела в Греции.
-Ничего иного мне и не хотелось бы слышать, - улыбнулся епископ, - с Богом, сын мой!
Глава 13: В родных краях
- В Африке каждому из вас найдется свое место!
Жупанич Владислав стоял посреди родного села, окруженный парой десятков своих людей. Иные из них в покинули это село вместе с нынешним воеводой и сейчас они с чувством горделивого превосходства посматривали на своих бедных соплеменников. Сам же Влад среди них выглядел наиболее величаво: в ромейском шлеме, увенчанным султаном из перьев и красном плаще поверх золоченных доспехов с ликом Горгоны. С пояса, украшенного серебряными пластинками, свисал меч Форкия, также в отделанных золотом ножнах.
- С той земли можно собирать урожая в несколько раз больше, чем здесь, - продолжал Влад, - ни в одной стране я не видел столько хлебных полей, столько виноградников и оливковых рощ. И все это может стать нашим – кесарь Григорий наслышан о доблести славянских воев и готов отдать нам эти богатые угодья – если мы поддержим его в войне, что он ведет против арабов.
- Хочешь превратить езеричей в наемников басилевса?! Не бывать тому!
Влад обернулся – к ним подходил небольшой отряд, в доспехах и при оружии. Впереди шел Войко – ныне жупан Войнислав, почти забытый Владом старший брат. Он изменился с тех пор как они виделись в последний раз – некогда статный воин изрядно потяжелел, обзавелся вторым подбородком. Было видно, что меч у пояса Войко нечасто идет в ход.
- Вот кем ты стал Влад – цепным псом у ромеев? – продолжал Войнислав, с ненавистью глядя на брата, - хочешь, чтобы славяне лили свою кровь ради наших исконных врагов.
-Славяне уже проливали кровь за аваров, - спокойно ответил Влад, - каган использовал наших отцов и дедов, многие из которых пали под стенами Царьграда. Но разве не в союзе с аварами мы смогли расселиться на этих землях? Я же предлагаю всем вам новый, более выгодный союз – и новые земли, куда богаче прежних.
- И плата за эти земли - стать холуями у ромеев, - бросил Войко, - хорошо, что отец не дожил до того дня, как ты решил отдать свой народ в рабство.
-Разве раб носит такой плащ? Или такие доспехи? Кесарю нужны не рабы, но воины – поэтому он и приблизил меня к себе, поэтому я и женюсь на его дочери. Не как наемник или раб, но как один из будущих хозяев Африки, зову я свой народ на юг, чтобы разделить с ними власть над той богатой и обширной землей.
Изумленный ропот пробежался средь селян, с восторгом и завистью слушавших Влада. От Войко не ускользнуло и то, что даже среди его дружинников многие внимательно прислушиваются к его младшему брату – и это еще больше разъярило жупана. В ярости он даже забыл об осторожности, сделав несколько шагов навстречу брату и испепеляя его злобным взглядом.
-Ты променял свой народ и своих богов на прелести римской шлюхи, - бросил он в лицо Владу, - но не надейся, что я последую за тобой. Пока еще я правлю езеричами и я же говорю тебе – убирайся в свою Африку или в само Пекло, в пасть Чернобогу. Никто из племени не станет служить ни тебе, ни твоим грекам - и это мое слово, слово жупана.
-Я боялся, что ты так скажешь, Войко, - с сожалением вздохнул Влад, - боялся и ждал этого. Что же – ты сам помянул Чернобога, а ныне мы воюем по его законам.
Войко, почуяв неладное, потянул из ножен клинок, однако Влад оказался быстрее: сорвав с пояса меч, он диким барсом метнулся к брату. Мгновение – и голова жупана езеричей, с выпученными от злобы глазами, уже катилась по земле, разбрызгивая кровь. Влад с вызовом осмотрел дружинников брата, но среди них, прячущих глаза от его взгляда, не нашлось никого, кто решился бы скрестить меч с новым вождем.
-У Войко не было наследника, - произнес Влад, вкладывая меч в ножны, - а значит, по всем законам Богов и людей, теперь жупан езеричей – я! Есть ли кто-то здесь, кто хотел бы оспорить мое право?
Какое-то время славяне ошеломленно молчали – а потом толпа вдруг взорвалась восторженным воплем, выкрикивавшим славу новому жупану.
От села к селу, подобно лесному пожару распространялась по Морее весть о новом жупане езеричей, вернувшемся во главе большой дружины и теперь собирающего войско на подмогу басилевсу. Сам Влад, к тому времени объявил себя «князем Мореи», подданным африканского кесаря Григория. Ромейский наместник в Монемвасии, услышав эту новость, скрипнул зубами, но вслух своего недовольства не выразил – судя по долетавшим из Константинополя вестям, император Констант не хотел ссориться со своим карфагенским дядей, надеясь на него – и на его будущего зятя, - в войне с арабами.
Впрочем и сам Влад старался не зарываться, ограничившись лишь властью над славянами Пелопонесса, но не претендуя на Монемвасию и иные земли, населенные греками. За исключением Майны – потомки спартанцев сами присягнули на верность Владиславу, обещавшему уважать религиозные чувства майниотов. Утвердившись в Морее, Влад принялся набирать войско из езеричей, милингов и майниотов, а заодно и рассылать посланцев за перешеек, призывая к себе вождей разных славянских народов. Среди пришедших с севера неожиданно оказались и старые знакомцы: воины из тех, кто вместе с Владом брал Солунь и кто был оставлен имв помощь Вештице. Их Влад расспросил с особым пристрастием, но тщетно – никто из них, даже под пытками, не смог рассказать где сейчас находятся Стойгнев и Вештица: после возвращения Солуни грекам эти двое как сквозь землю провалились. Никто не знал и куда сгинули украденные Стойгневом у Влада сокровища Египта.
В один из дней к Владиславу явился Вальфрик - сильно постаревший, но все еще не лишившийся прежнего задора.
-Вижу, что боги по-прежнему любят тебя, сын вождя, - сказал он, - коль уж они позволили тебе стать конунгом и зятем кесаря.
-Пока еще нет, - усмехнулся Влад, - но свадьба не за горами – если боги даруют мне еще одну победу. Ты сам-то как? Пустил корни, завел семью и участок, как собирался?
- Завел, - хмыкнул Вальфрик, - но сейчас от всего нажитого остался только участок – да и тот порос бурьяном. Все-таки не мое это – работать на земле.
- А семья?
- Мой первенец сгорел в лихорадке, а жену убили цаконы, - пожал плечами Вальфрик, - и меня снова уже ничего не держит здесь.
-Тогда идем со мной, - предложил Влад, - не верю, что ты еще недостаточно крепок, чтобы держать меч или весло. А после войны – что ты скажешь о наделе в Африке? Тебе не придется самому обрабатывать землю – там всегда будет достаточно рабов, чтобы делать это за тебя. Если понадобиться – там же найдем тебе и новую жену из местных.
-Спасибо за предложение конунг, - усмехнулся ют, - но у меня сейчас иные мысли. На старости лет меня вдруг обуяла тоска по родине – и мне охота вернуться к берегам Северного моря, поклониться курганам моих предков, повстречаться с родными – если там остался еще кто в живых.
-Что же, если ты так решил, - покачал головой Влад, - не стану тебе препятствовать. Вот, возьми в дорогу.
Он передал германцу небольшой мешочек, глухо звякнувший переходя из рук в руки.
-Спасибо конунг, - кивнул Вальфрик, - я не могу отблагодарить тебя сейчас, но если доберусь до родины – расскажу всем о твоих подвигах. Там постоянно воюют – кто-то выигрывает, кто-то проигрывает и уходит в изгнание, со своими людьми. Глядишь, может кто-то из саксонских или ютских вождей и захочет перейти тебе на службу.
На этом и порешили.
Собрав всех, кого можно в Морее, Влад решил идти на север, для встречи с вождями драговичей, велегестичей и струмян – из тех, что не откликнулись на его зов. Теперь новый жупан собирался встретиться с ними самолично. Большая часть собранного им войска направилась морем, однако сам Влад повел себя странно: взяв лишь небольшую часть дружины, он направился посуху через Морею. Не доходя до перешейка, Влад велел своим людям встать на постой в одном из греческих сел и, провожаемый недоуменными взглядами соратников, в одиночку углубился в аркадские леса.
Посреди поляны все также стоял большой дуб, перед которым по-прежнему тек ручей, несущий смертоносные воды Стикса. И, как и раньше, на берегу этого ручья горел большой костер, у которого, подбрасывая ветки в пламя, сидела простоволосая женщина, увешанная диковинными амулетами. Она даже не подняла головы, когда на краю поляны вдруг выросла мужская фигура.
-Я знала, что ты придешь сюда, - негромко сказала Вештица, - в этот самый день. Знала и ждала тебя здесь.
-Ждала? – Влад перешел поляну, встав на другом берегу ручья, - также как и в Солуни?
- Стойгнев сказал, что ты погиб там, в Египте, - спокойно произнесла женщина, - но я уже тогда знала, что он лжет.
- И все же ты ушла с ним, - мрачно произнес Влад.
- Я солгала, как и он, - ответила Вештица, - сделала вид, что поверила. Он говорил, что хочет перебраться в Царьград, что на проданные им сокровища мы сможем зажить в Городе лучше любого из князей. Но я не дала ему этого сделать – уже тогда я знала, что ты вернешься за мной и вернешься сюда.
-Я пришел за своей добычей, - произнес Влад, - где она? И где Стойгнев?
Тонкая улыбка искривила губы лесной ведьмы.
- Идем! – сказала она, гибко поднимаясь на ноги и зашагав в сторону леса. Немного поколебавшись, Влад направился за ней.
В лесной чаще по-прежнему стоял большой шалаш, окруженный длинными шестами с насаженными на них головами людей и животных. Как и раньше, очередная свежая голова висела над входом. Но даже высохшую и почерневшую от копоти костра, эту голову, подвешенную за длинные светлые волосы, Влад узнал сразу.
-Стойгнев!
- Это первый из моих подарков,– усмехнулась Вештица, - в шалаше тебя ждет и второй.
Подозрительно оглянувшись на ведьму, Влад откинул медвежью шкуру, прикрывавшую вход в шалаш – и застыл как вкопанный, на миг ослепленный переливчатым мерцанием драгоценных камней на золотых и серебряных украшениях. Чужеземные божества с головами шакалов, крокодилов, змей
смотрели на него глазами-изумрудами, сапфирами, опалами. Здесь же лежали и ожерелья из отборного жемчуга и перстни с драгоценными камнями и серьги в виде золотых наяд оседлавших серебряных дельфинов. В центре же всего этого великолепия лежала золотая диадема в виде поднявшей капюшон кобры.
За спиной Влада послышалось какой-то шорох и, обернувшись, Влад увидел, как Вештица непринужденно сбрасывает свои одеяния. Спустя миг ее зрелое, все еще полное томительной прелести тело, прикрывали лишь разбросанные по ее плечам волосы да свисавшее меж больших грудей золотое ожерелье украшенное фигурками жуков-скарабеев со спинками из черных опалов и маленькими рубинами вместо глаз.
-Как думаешь, Влад, - лукаво улыбнулась лесная ведьма, - на твоей новой жене это будет также хорошо смотреться, как и на мне?
-Надеюсь, мне еще представиться возможность сравнить вас обеих, - рассмеялся Влад, привлекая к себе и страстно целуя Вештицу. Однако та, внезапно вывернулась из его рук, отступив в сторону.
-У меня есть для тебя еще и третий подарок, - сказала она, заходя в шалаш и наклоняясь к лежавшему средь драгоценностей предмету, показавшемуся Владу похожим на большой короб из бересты. Вештица достала из него некий сверток и странный звук огласил шалаш – только миг спустя Влад понял, что он слышит сейчас.
-Я еще не дала ему имени, - сказала Вештица, поднося плачущего младенца к груди, - это должен сделать отец.
Не минуты не мешкая, Влад сорвал с пояса меч Форкия и, простерев перед собой, плашмя коснулся им головы ребенка, от неожиданности даже прекратившего плакать.
- Наречешься ты – Мечемор!
Глава 14: Битва мачт
- Благослови этот корабль и прими мой дар, о Владыка Пучины!
Меч Форкия разрубил веревку и еще одна смуглая пленница, со связанными руками и привязанным к ногам грузом, с жалобным криком соскользнула с борта. Сомкнувшиеся над ней волны ответили сытым рокотом и от воды поднялось облако пара: близость чернобожьего пекла укрытого в глубинах бухты, все еще давала о себе знать на Акротири.
Влад размеренно прохаживался вдоль палубы большого дромона - одного из первых кораблей сошедших с карфагенских верфей при строительстве «Африканского флота». Влад, сразу забравший этот корабль себе, велел выкрасить его борта, нос и мачты черной краской, неподвластной волнам, солнцу и ветру. Черным окрасились и паруса, на которых сине-зелеными нитями был вышит силуэт огромного рака, сжимавшего в клешнях трезубец – личное знамя самого Влада. На этот корабль могло взойти до пятисот человек, причем, в отличие от обычного экипажа дромона, гребцы Влада были одновременно и воинами. Мачты корабля были оборудованы «гнездами» для лучников, тогда как на возвышениях на корме и носу судна стояли массивные катапульты.
Новое судно, получившее название «Морской князь», нужно было освятить – и Влад не нашел лучшего места, чем остров, с которого и начались его подвиги. Сейчас судно медленно кружило по бухте, пока Влад одного за другим приносил в жертву арабских пленников, взятых в налете на Киренаику. Не всех ждала гибель в морской пучине – топили лишь захваченных женщин, тогда как взятым в плен арабам жупан Владислав рубил головы мечом Форкия, окропляя борта дромона стекавшей в море кровью.
Позже это жестокое действо продолжилось и на суше – у развалин храма Форкия Влад лично отрубил головы трем самым красивым женщинам и трем самым мужественным воинам, оросив их кровью мраморные обломки.
- Теперь оставьте меня! – приказал жупан своим людям, - до утра я останусь здесь. И да уберегут вас все боги, от того, чтобы потревожить меня сейчас.
Дружинники-езеричи молча кивнули в ответ – суровый нрав жупана был слишком хорошо известен, чтобы не прислушиваться к его приказам. Оставшись один, Влад постелил средь камней свой плащ и, улегшись на жесткое ложе, быстро заснул.
Проснулся он от сильной боли, стиснувшей плечо – давно уже не посещавшее его предзнаменование. Причины его обнаружились сразу же – прямо перед Владом восседал, вывалив язык, исполинский зверь, напоминавший помесь пса и тюленя. Маленькие красные глазки пристально рассматривали Влада.
-Владыка Форкий услышал тебя, архонт, - слова, похожие на хриплый лай, вырвались из пасти тельхина, - и он дарует тебе победу в завтрашней битве. Но, за то, что ты освятил себя именем Распятого, тебе еще придется заплатить – и заплатить немало.
-Но победу он все же мне дарует? – уточнил Влад, морщась от нового приступа боли.
-Да, это он обещает.
-Тогда я готов платить!
Новый взрыв лающего смеха вырвался из клыкастой пасти, а вместе с ним – облако едкого желтого дыма, окутавшего Влада. От дурманящих паров в голове жупана помутилось, перед глазами потемнело и он потерял сознание. Когда же Влад очнулся, то обнаружил себя в одиночестве, лежащим средь развалин старого храма.
Ромейский флот двигался вдоль побережья Ликии, в поисках рыщущего где-то неподалеку арабского флота. Император Констант, жаждущий смыть кровью позор потери Кипра, собрал исполинскую армаду – одних дромонов, взятых непосредственно из Константинополя, насчитывалось не менее пяти сотен. Над самым большим кораблем, шедшим под алым с золотом парусом, реяло знамя с двуглавым орлом,указывая нахождение самого басилевса. Сам император – невысокий мужчина, с широким лицом и окладистой черной бородой, - стоял на носу своего флагмана в роскошном пурпурном плаще, поверх золоченых доспехов. Рядом толпились стратиги и друнгарии, с неизменным таблионом на плащах. На другом дромоне, шедшим правее императорского корабля, следовал иной командующий – морской магистр Мануил Аршакид. Постаревший, но не утративший воинственного пыла, армянин не меньше самого Константа жаждал встречи с арабами, дабы отплатить за поражение в Египте.
Но не только константинопольский флот нынче вышел из гавани – дядя нынешнего кесаря, «африканский император» Григорий, прислал корабли осененные черным орлом на красном поле. Командовал флотом префект претория Геннадий, - сам император отказался отправиться в этот поход, под предлогом занятости на ливийской границе, - однако подлинное командование осуществлял зять императора, морейский архонт Владислав, шедший под собственным стягом с раком и трезубцем. В подчиненном непосредственно ему флоте насчитывалось от силы десяток дромонов, - включая и «Морского князя», - однако за ними, словно шакалы за прайдом львов, шли славянские однодеревки. Милинги и езеричи, струмяне и сагудаты, велегезиты и драговичи, смоляне и ваюниты – все народы славянской Эллады прислали своих воев князю Владиславу. Действуя где щедрыми обещаниями, где сыпля золотом, вырученным за египетскую добычу, а где и силой, - пришлось даже срубить пару голов самых упрямых князьков, - в конце концов, жупан Влад привлек их всех на свою сторону. Сейчас вожаки морских ватаг с голодным блеском в голубых глазах взирали на плещущиеся перед ними волны, в нетерпеливом предвкушении вражеского флота. С победы над арабами славянам была обещана богатая добыча и все они были полны решимости не упустить вожделенный кус.
Сам же Влад был настроен куда менее благостно, хмуро разглядывая растянувшийся чуть ли ни на версты ромейский флот.
-О чем, Чернобог его забери, думал Констант, - недовольно пробурчал он, - или он думает, что когда мы встретим арабов, те будут ждать пока отстающие подойдут и смогут построиться? Если мы будем идти так и дальше, то скоро растянемся на полморя.
Стоявший рядом с ним Левий, - облаченный в ромейский панцирь и шлем, но вооруженный берберской флиссой и славянским топором, - лишь пожал плечами.
-По слухам, у арабов флот раза в два меньше нашего, - сказал он, - если не меньше. К тому же, они только недавно воюют на море – вот Констант и не считает нужным особо готовиться к схватке со столь слабым противником.
-Слабым, ха! – усмехнулся Влад, - пусть он скажет это тем грекам с Кипра.
Он хотел добавить, что-то еще, но вдруг осекся, а его глаза мигом сузились, всматриваясь во что-то вдали. Левий проследил за его взглядом и увидел, как из-за окоема выплывает множество бесчисленных мачт под черными и зелеными стягами.
- Подать сигнал! – проревел Владислав, - всем держаться вместе! Не отставать! Стрелкам – занять места у катапульт!
Он перевел взгляд на остальной флот и чуть не простонал от досады, увидев взмывший над императорским дромоном вымпел-сигнал. В следующий миг похожие стяги взвились еще над дюжиной кораблей и весь флот пришел в движение: гребцы с удвоенной силой налегли на весла, другие матросы кинулись к парусам, надуваемыми попутным ветром и шедшие впереди корабли, устремились на врага, не дожидаясь отставших дромонов. Судя по всему, Констант решил покончить с арабским флотом первым же ударом.
- Ну что за дурак! - сплюнул Влад и, обернувшись назад, крикнул, - держаться вместе! Катапульты – к бою!
Похожий призыв, судя по всему, прозвучал и на остальных судах имперского флота – не менее сотни огненных снарядов, прочертив дымный след, обрушились на вражеский флот. С десяток арабских парусов занялись весело пляшущим пламенем, пошел черный дым, сквозь который виднелись бешено заметавшиеся фигурки, таскавшие туда-сюда ведра с морской водой. Но и ответный удар не заставил себя ждать – множество катапульт с арабских судов выплюнули снаряды, обрушившиеся на палубы ромейских кораблей. Пара огненных ядер угодила и в «Морского князя», стяги которого тут же охватил огонь.
-Паруса снять! – крикнул Влад, - идти только на веслах! Тушить огонь!
-Смотри!- вдруг крикнул Левий, хватая Влада за плечо, - что это?!
Влад проследил за направлением куда указывал Левий и в сердцах выругался, увидев, как первый из ромейских дромонов, обогнав остальных, вломился в строй арабских кораблей. Более массивный, нежели арабские суда, он должен был оттеснить их в сторону, но вместо этого, нелепо дернувшись, завяз, так и не прорвав арабский строй. В тот же миг на палубу ромейского дромона со всех сторон посыпался град зажигательных снарядов.
-Что, пожри их Триглав, там такое? – пробормотал Влад.
-Цепи! – крикнул Левий, - они связали суда цепями!
Влад уже и сам заметил блеск металла между бортами арабских судов – длинные цепи, связавшие вражеский флот в огромный плавучий остров. Теперь весь ромейский флот не мог рассеять врага, объединенного в единое нерасторжимое целое.
Над головой Влада что-то хлопнуло и он, глянув наверх, увидел, как один из уцелевших парусов, только что надувавшийся попутным ветром, бессильно повис на мачте.
-Ветер сменился! – крикнул с соседнего дромона префект Геннадий.
-Вижу! – рявкнул в ответ Влад и, обернувшись к Левию, бросил, - оставляю корабль на тебя. Моли своего Яхве, чтобы он сохранил «Морского князя» – иначе и я со дна морского взыщу за его потерю.
Ответить Левий уже не успел – Влад, придерживая меч Форкия, перевалился через борт «Морского князя», спрыгивая в одну из проплывавших мимо лодей-однодеревок.
- Ходу! – крикнул он, наваливаясь на первое попавшееся весло, - ох и повеселим мы сегодня Богов! Ходу, забери вас Морской Царь!
В ответ ему бойники разразились многоголосым волчьим воем, особенно дико звучавшим здесь. Владу показалось, что в этот вой влился и иной звук – хриплый, жутко звучавший лай, то и дело прорывавшийся нелюдским хохотом. Влад быстро оглянулся – показалось ему или средь волн и впрямь мелькнула знакомая оскаленная морда? Однако вскоре ему уже было не до видений – нос лодьи с треском врезался в бок ближайшего арабского судна. Сверху полетели копья и стрелы, возле Влада рухнула огромная балка, пробившая голову сидевшему рядом с ним гребцу. Однако славян, забрасывавших на борт судна веревки с крюками и разлапистыми якорями, было уже не остановить. Сам Влад, проворно словно кошка, вскарабкавшись на борт дромона, сходу отбил выпад ближайшего араба, замахнувшегося на жупана кривым клинком. Ответный удар разрубил и белый бурнус и шлем под ним и голову араба. Стряхнув с меча ошметки мозга, Владислав вломился в наскакивающих на него арабов, словно медведь в стаю волков, отрубая головы, круша черепа и кости. Арабы, не выдержав столь свирепого натиска, отшатнулись и Влад, воспользовавшись передышкой, громко проревел:
-Перун с нами, братья! Стрибог с нами! Насытим их кровью сарацин!
Восторженный вопль тысяч глоток ответил на языческий призыв вроде бы крещеного вождя. Одна за другой лодьи причаливали к арабскому флоту, на борта которого карабкались жаждущие от крови язычники. Здесь были не только славяне – громко взывая к Аресу и Аполлону, на борт карабкались майниоты, словно одержимые духами своих спартанских предков. Рядом с ними ожесточенно рубились дикие сарды – эти горцы, все еще державшиеся своих старых богов, были набраны лично Владом, также как и наиболее дикие из берберов, с которых в этой битве в одночасье слетел поверхностный налет христианизации, открывая ощеренный в кровожадной ухмылке лик ливийца-язычника, взывающего к безжалостному демону пустыни – Ашу-Сету.
Все эти дикари, ослепленные жаждой крови, обрушились на арабов, словно жестокая буря, перед которой молодой арабский флот оказался бессильным. Арабы рассчитывали, что в рукопашном бою с ромеями, они смогут одержать победу – но никто из них не мог предвидеть дикой ярости варваров, разрушивших весь их план. То, что мусульмане рассчитывали обратить в свою победу, ловкая уловка, не позволившая разъединить их флот, обернулась против них же – и сейчас уже сами арабы, в суеверном ужасе перед кровожадными язычниками, рубили цепи, стремясь обрести свободу и уйти в открытое море. Однако не все успевали это сделать – приходилось все время отражать атаки язычников, со всех сторон лезших на суда. Меж тем уже и ромейские дромоны, один за другим врезались во вражеский флот и имперцы, воодушевленные тем как сражаются их союзники, с не меньшей яростью обрушивались на арабов. Все корабли, - и арабские и ромейские, - сбились в кучу, сблизившись так, что чуть ли не переплелись мачтами. Владу это было на руку: теперь он мог, перепрыгивая с одного корабля на другой, вносить хаос и панику на все новые суда, пока позади него подходили отстающие дромоны, выплескивавшие на скользкие от крови палубы отряды ромейской пехоты.
Сам же Влад, залитый кровью с ног до головы, собрав вокруг себя лучших бойцов, упорно прорывался к кораблю, осененным белым стягом с арабской вязью – знамя командующего флотом и всем сегодняшним походом – Абу аль-А'вара. Его корабль уже был взят на таран ромейским дромоном и теперь греки, громко призывая на помощь Христа, сцепились в ожесточенной схватке с арабами, вставшими насмерть за своего вождя. Влад уже видел его – высокий чернобородый воин, окруженный телохранителями в белых бурнусах, бился насмерть с таким же смуглым чернобородым ромеем в надраенном до блеска ламелярном панцире и высоком шлеме с красным плюмажем. Влад узнал его и мстительная улыбка искривила его губы: стремительно подхватив с палубы брошенный кем-то дротик, он что есть силы метнул его в сторону сражавшихся. В этот же момент морской магистр Мануил с такой яростью насел на аль-А'вара, что тот, отступая поскользнулся в луже крови и чуть не упал. Мануил, торжествуя, уже заносил над ним меч, когда брошенный Владом дротик вошел прямо в распахнутый в победном крике рот армянина. Абу аль-А'вар обернулся, чтобы увидеть своего спасителя – ив тот же миг, прорубившийся сквозь его телохранителей Влад, одним могучим ударом развалил тело арабского флотоводца от плеча до пояса. Ромеи, в пылу боя так и не заметившие, откуда прилетело копье, сразившее их командира, за неимением лучшего сплотились вокруг Владислава, свирепо мстя за военного магистра. Кровавый котел взбурлил от кормы до носа, а когда он утих, на всем судне не осталось ни одного живого араба.
Смерть командующего окончательно подкосила и без того павших духом арабов – те, кто сумели отцепиться от основного массива, на всех веслах и парусах, удирали обратно на восток. Остальные же бросались на колени, моля о пощаде, однако озверевшие, не хуже самых диких язычников, ромеи безжалостно вырезали их, не различая христиан и мусульман.Кроваво-красное солнце уже клонилось к закату, когда арабский флот перестал существовать.
Глава 15: Заговор
- Пап, смотри, что у меня!
С вершины холма, сбежал светловолосый мальчик лет десяти, одетый в черную рубаху, с золотой вышивкой и желтые шаровары, заправленные в кожаные сапожки. За плечом у него свисал небольшой лук, в правой руке он держал большую чайку, с торчащей из ее груди стрелой.
Стоявший у подножья холма Влад снисходительно хмыкнул, принимая добычу сына.
- Я ее сбил на лету, - гордо произнес мальчик, - даже солнце в глаза не помешало.
-Стрелять, положим, ты наловчился, - усмехнулся Владислав, - а вот понимать, когда и в кого – еще нет. На что нужна твоя чайка? Мясо ее воняет рыбой, сколько ты ее не вари, не жарь - вкусней она не станет. Не дай бог так оголодать, чтобы ничего кроме такой птицы есть не пришлось.
Мальчик тяжело вздохнул, провожая взглядом презрительно отброшенную птицу.
-На сегодня хватит, - сказал Владислав, - возвращаемся на виллу. Мать, поди, уже заждалась нас к столу.
-А какая именно мама? – простодушно вымолвил мальчик, стараясь приноровиться к размашистому отцовскому шагу.
-Обе, - усмехнулся Влад, - шагай быстрее.
Роскошная мраморная вилла, где обосновал свое имение Влад, находилась недалеко от моря – временами из-за ближайших холмов доносился рокот волн. Некогда это строение принадлежало одному из потомков стародавней римской знати, на старости лет залезшего в долги и с радостью ухватившегося за шанс продать имение Владиславу, отвалившему за нее немалые деньги. Чуть ли не больше, чем за саму виллу, пришлось вложить, чтобы привести ее в порядок – зато теперь загородное имение Влада считалось одним из самых успешных хозяйств в окрестностях Карфагена. Сама вилла утопала в зелени виноградников, финиковых пальм и оливковых рощ, тогда как дальше на юг простирались бескрайние хлебные поля. На них работали бывшие соплеменники Влада – из тех, что он сам пустил на принадлежавшие ему земли, позволив их обрабатывать за оброк и военную повинность. Поля перемежались обширными пастбищами, на которых паслись отары овец и коз, а также табуны лошадей. У моря же, несколько славянских ватаг, занимались промыслом рыбы, благодаря чему Влад имел возможность поставлять лучшие из даров моря к императорскому столу – за что получал щедрое вознаграждение от именитого тестя.
Обедали на обширной веранде, обрамленной мраморными колоннами в виде нимф и сатиров – еще одно наследие давних времен. Вокруг большого стола суетились чернокожие рабыни, выставлявшие все новые блюда: живые устрицы, сбрызнутые лимонным соком; мясо кабана маринованное в настоянном на травах вине и начиненное зубчиками чеснока; рагу из языков фламинго в соусе из чернил каракатицы, чеснока и оливкового масла; омлет из перепелиных яиц приправленный изысканными специями. Запивалось все это красным вином, с собственных виноградников Влада, пряной медовухой и охлажденным компотом из фиг.
Сам Влад восседал во главе стола: в красной шелковой рубахе, украшенной причудливой вышивкой, черных шароварах и сапогах из крокодиловой кожи. На приоткрытой груди красовался золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Рядом с мужем сидела нобилисса Валерия – платье из красного бархата не могло скрыть большого живота дочери кесаря. Ее черные волосы украшала золотая диадема с алыми рубинами, с ушей свисали серьги с эротами на дельфинах.
Второе место рядом с Владом пустовало, но за столом уже сидели трое его отпрысков – старший Мечемор, располагавшийся ближе всего к родителям, семилетний Григорий и четырехлетняя Ярина.
-А где Вештица? – спросил Влад.
-Вот мы здесь, - послышался голос снаружи и в зал вошла бывшая лесная ведьма, державшая на руках еще одного отпрыска Влада, - двухлетнего Константина. Сейчас Вештица носила роскошное зеленое платье, со смелым вырезом, приоткрывавшим все еще соблазнительные, несмотря на возраст и двое родов, груди. Между них красовалось и ожерелье со скарабеями – не так уж мало из своей египетской добычи Влад сохранил, подарив кое-что своим женщинам. Сам хозяин дома также красовался массивным перстнем с печаткой в виде головы сокола.
Вслед за Вештицей вошел и Левий, ныне находившийся в должности управляющего при имении Влада. И, наконец, последней, тенью скользнула его супруга – нобилисса Ирина, дочь одного знатного, но разорившегося патриция, что с радостью отдал ее за ближайшего соратника зятя императора Африки. Она села рядом с Левием у самого краешка стола, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимания.
Когда же все уселись за столом, Влад приступил к обеду.
- Вчера приходил гонец из дворца, - сказал Влад, обращаясь к Валерии, - твой отец хочет меня видеть.
- Что ему нужно? – недовольно спросила супруга.
- Пока не знаю, - покачал головой Владислав, - но он никогда не отрывает меня по мелочам. Не иначе, новый поход.
-Давно такого не было, - поморщилась Валерия. Влад пожал плечами.
-Любой мир стоит до брани, - сказал он, - и вот мир кончился. Интересно только с кем это – у арабов еще не закончилась их замятня, а больше вроде бы и не с кем. Ладно, с кем бы не был, а все же бой – вовремя, надо сказать, а то я тут совсем закис.
-Отец, можно я с тобой?! – с горящими от возбуждения глазами сказал Мечемор.
-И я! – почти одновременно с ним сказала Вештица.
- Хоть ты останься! – воскликнула Валерия, - как же я без тебя!
Влад усмехнулся: сказать по правде, приводя в дом Вештицу со своим первенцем, он рисковал не много не мало, как будущей свадьбой. Все же он рискнул, понадеявшись, что кесарь, если что, заступится перед дочерью за победителя «битвы мачт».
От Вештицы он не ждал сложностей: привыкшая к языческому многоженству, та с пониманием отнеслась к выбору Влада. Однако и Валерия, чьей матерью была одна из берберских царевн, была не чужда этой традиции – во многих племенах, несмотря на формальное христианство, иные вожди не видели ничего зазорного в том, чтобы иметь по две, а то и более жен. Оставалась чисто женская ревность, но и ее Вештица сумела сгладить тем, что сразу заявила, что не претендует ни на место первой жены, ни на право первородства для Мечемора. А знания лесной ведьмой разных снадобий и трав, также как и иные, более потаенные умения, еще больше расположили к ней Валерию. После же того, как Вештица дважды приняла роды у нобилиссы, показав в этом деле немалое умение, Валерия прониклась к ней еще большим доверием. На людях, конечно, Вештица считалась не женой, а кем-то вроде няньки для детей Владислава, но все, кто хорошо знал это семейство, прекрасно осознавали подлинное положение дел. Как и то, почему одни дети Влада носят славянские имена, а другие – ромейские.
В иное время сразу обе воительницы были готовы отправиться в бой вслед за мужем, однако сейчас одна была на сносях, а вторая – самой проверенной ее повитухой.
-Оставайся, Вештица, - сказал Влад, - заодно и поможешь Валерии управляться по хозяйству.
-Это все может сделать и Левий, - пробурчала Вештица, уже смирившись с тем, что она останется в поместье.
-Левий поедет со мной, - сказал Влад, - также как и Мечемор.
Глаза мальчишки загорелись небывалым восторгом.
-Он не слишком мал для походов? - с сомнением произнесла Валерия.
-Я был младше его, когда впервые убил человека, - пожал плечами Владислав, - пусть привыкает к походам, - он перехватил обиженный взгляд Григория и усмехнулся, - не волнуйся в следующий бой ты пойдешь вместе с братом.
Зал Совета был снова полон – самые видные стратиги и сенаторы Африки собрались здесь по зову императора Григория. Среди них был и Влад – зять императора и командующий славянским войском с некоторых пор считался одной из самых влиятельных фигур в Карфагенской империи. После победы в битве мачт к нему изменили отношение даже былые недоброжелатели – такие как Аксель Цецилий, архонт Альгавы, относившийся к Владу все эти годы вполне уважительно – на что Влад, прекрасно понимавший важность союза с маврами, отвечал тем же. Сейчас Аксель и Влад сидели рядом друг с другом, внимательно прислушиваясь к словам императора Григория.
- Король лангобардов Гримоальд отбил Беневенто, - говорил басилевс, - и мой племянник собирается вернуть его назад. Для этого он готовится высадиться в Италии и призывает африканского соправителя – то есть меня, - помочь ему войском. Причем, как я понял, он хочет захватить не одно только Беневенто – он желает вернуть себе всю Италию, как во времена Юстианина Великого.
-Воистину великое начинание, - заметил Влад.
-Да, - кивнул Григорий, - он хочет захватить Италию одновременно с суши и с моря. Его войско высадится в Таренте, а наш флот…твой флот Влад.
-Мой? – вскинул бровь славянин.
-Да твой. Констант знает, что ты уже воевал в Италии и хочет видеть там тебя снова. В общем, пока он будет воевать с лангобардами на юге, высадишься в Риме и, объединившись с нашими войсками там, нанесешь удар в самое сердце Ломбардии.
Влад коротко кивнул.
- Кстати, нынешний король лангобардов – брат Родоальда, герцога Беневенто, которого ты убил, - заметил префект претория Геннадий, - вот уж не знаю, известно ли ему, что ты – тот самый вождь, который лишил его разом брата и герцогства.
-Если и не знает, - усмехнулся Влад, - то я обязательно расскажу ему при встрече…прежде чем отправить вслед за братом.
-Хотел бы и я вместе с тобой очистить Италию от лангбардов, - с сожалением произнес Григорий, - увы, сейчас это невозможно. Муавия, наконец, победил Али и вскоре арабы снова начнут свои походы – так что мне придется держать все войска на восточной границе. За этим я и вызвал тебя Аксель – если большая часть славян уйдет с Владом, мне нужен кто-то кто заменит их на время. Будь уверен - и ты и твои воины получат достойное вознаграждение.
-Благодарю, мой император, - коротко склонил голову правитель Альгавы.
Разговор затянулся надолго – лишь под утро его участники смогли разойтись. Однако Влада Григорий попросил задержаться для разговора наедине.
- Констант не просто так вдруг озаботился Италией, - сказал кесарь, - у него совсем плохи дела на востоке, с арабами. Говорят, что он подумывает оставить Константинополь и перенести столицу на Сицилию, в Сиракузы. И это слишком близко от нас, чтобы я мог чувствовать себя спокойно. Как бы этот поход не оказался лишь пробой сил перед попыткой силой вернуть Африку.
-И что мне нужно делать? – спросил Влад.
-Пока что – просто смотреть и слушать, - усмехнулся Григорий, - все это лишь мои подозрения. Не будет хорошо, если мы с племянником начнем войну – выиграют от этого только Муавия и Гримоальд. Но кое-что ты можешь сделать: когда ты поплывешь в Италию – пройдись вдоль восточного побережья Сицилии, так чтобы тебя заметили – особенно в Сиракузах. Там еще ни разу не видели славян – пусть дукс Сицилии как следует проникнется тем,с кем ему придется иметь дело, если что. Так, глядишь, он и поостережется участвовать в авантюрах моего племянника.
- Как скажешь, басилевс, - улыбнулся Влад.
Днем позже на роскошной мраморных вилле в пригороде Карфагена состоялось еще одно собрание. Сюда, втайне от собратьев, по одному собирались самые видные из граждан Карфагенской Африки – крупные земельные магнаты, купцы-навикулярии, князья мавров. Тон в этом собрании задавали префект претория и архонт Альтавы.
-Лучшего времени у нас уже не будет!
Префект претория Геннадия говорил негромко, но веско, стараясь подчеркнуть каждое свое слово. Внимательные темные глаза скользили по лицам собравшихся, заставляя каждого из них почувствовать себя частью общего грандиозного замысла.
- Сколько можно уже терпеть это непотребство?- горячо говорил Геннадий, - язычники, всюду проклятые язычники – в Гибре, Триполи, Гадрумете, в Бизацене и Триполитании, наконец, в самом Карфагене. Они открыто справляют обряды своим демонам-богам, отмечают мерзкие праздники, что смущают нашу молодежь, притесняют и грабят римских граждан. Если так пойдет и дальше – славяне просто выживут нас отсюда, как это случилось на Балканах. Стремясь избавиться от арабских волков, мы пустили в дом славянского льва – и он не остановится, пока не пожрет нас всех!
Остальные заговорщики согласно закивали в ответ.
- Григорий во всем потакает зятю, - продолжал Геннадий, - именно от него идет вся эта порча, что расползается по Африке хуже чумы.
-Я надеялся, что крещение смирит дикий нрав Влада, - сокрушенно покачал головой епископ Киприан, - но теперь, я вижу, что это была лишь уловка. В душе он остался все тем же кровожадным язычником, как и когда я впервые его увидел. И Григорий понимает это, но ничего не делает, а его дочь чуть ли не открыто живет со славянином во грехе, смирившись даже с его второй женой – проклятой ведьмой. Да после этого и монофелитство Константа покажется меньшим злом.
- Мы считали это неизбежной жертвой, - медленно произнес Аксель Цецилий, - платой за помощь против арабов. Но теперь ясно, что мы пытались лечить чуму холерой. К счастью, сейчас мы можем прижечь эту язву раз и навсегда.
- Все складывается как нельзя лучше, - кивнул Геннадий, - Влад со своими дикарями отправился в Италию, а император Констант со своим войском – близок как никогда раньше. Басилевс лучше своего дяди понимает, как обращаться со славянами – пять лет назад он устроил им разгром на Балканах и поможет нам сделать то же самое в Африке.
- Достаточно убрать Григория, - сказал Аксель Цецилий, - и захватить в заложники семью Влада, чтобы он не вздумал дергаться. С оставшимися славянами разберутся мои конники – очень кстати Григорий призвал нас к восточной границе.
-А мы сделаем свое дело здесь, - кивнул Геннадий, - арестуем тех язычников, что по просьбе Влада возвысил Григорий, поднимем чернь против славян в городе. С Божьей помощью, мы вернем Африку Константинополю и воссоединим империю.
-С Божьей помощью все так и будет, - кивнул Киприан, - именем Господа нашего, благословляю вас на то, что послужит укреплению империи и истинной веры.
Все присутствующие, как один человек, согласно склонили головы перед благословляющим перстом епископа Карфагена.
Славянский флот шел Мессинским проливом, выходя в Тирренское море. Более ста лодей и двадцать дромонов вел жупан Владислав. Сейчас он стоял на носу «Морского князя» с наслаждением вдыхая соленый морской воздух, слушая крики чаек и шум волн, разбивавшихся о скалы Калабрии. Какое же это счастье - вновь очутиться в море!
Несколько дней назад они покинули Карфагенскую гавань, взяв курс на Сицилию. Как и предписывал Григорий, Влад на пару дней задержался в Сиракузах для встречи с тамошним дуксом, передав ему подарки и наилучшие пожелания от басилевса. Как бы ненароком Влад также обронил, что ромейских войск на Сицилии не так много, чтобы защититься от арабов или лангобардов, так что он, по поручению венценосного тестя, всегда готов предоставить несколько сотен славянских воинов. Судя по тому, что дукс слегка побледнел, Влад понял, что намек он понял – скорей всего ему уже доложили о бесчисленной славянской рати в сиракузской гавани. Внушив дуксу все, что ему полагалось запомнить, Влада отчалил от Сиракуз, направляясь на север.
Рядом с Владом стоял Мечемор – парень, впервые вышедший в настоящий морской поход, жадно оглядывался по сторонам, впитывая все новое. Мессинский пролив кишел жизнью: из воды, блестя чешуей на солнце, выпрыгивали крупные тунцы и летучие рыбы, преследуемые по пятам стремительными дельфинами. Над морем, в надежде на поживу, носились чайки и огромные альбатросы, тогда как в воде то и дело мелькали треугольные плавники акул. Однажды, рядом с флотом, ныряя и выбрасывая фонтаны, прошло стадо китов, с огромными головами и зубастыми пастями. По словам бывалых моряков, эти чудовища, именуемые кашалотами, представляют ценную добычу для китобоев, но охота на них опасна из-за размеров, больших зубов и дурного норова морских исполинов.
Уже смеркалось, когда на поверхность моря поднялось очередное чудовище, еще более диковинное, чем все, что Мечемор видел до сих пор. Расширенными от изумления глазами он смотрел на покрытое слизистой кожей бесформенное тело и множество странных конечностей, извивающиеся как огромные змеи.
-Это спрут, - ответил Влад на невысказанный вопрос сына, - что-то вроде осьминога.
-Это осьминог?! – Мечемор уставился на исполинскую тварь, пытаясь сопоставить ее с лакомством, что дома не раз подавалось к столу, - они же маленькие.
-Этот, как видишь, большой, - сказал Влад, -говорят, что иные спруты столь велики, что своими щупальцами могут утащить лодью на дно.
-А эти спруты…они такие же вкусные, как и осьминоги? - спросил сын.
-Вот сейчас и проверим, - усмехнулся Влад, - эй, есть у нас где-то гарпун?
Оружие нашлось быстро – иногда славяне били с лодей китов и крупную рыбу. Вскоре, передаваемый по рукам гарпун, оказался у Влада и тот, подмигнув сыну, привязал крепившуюся к нему веревку к мачте. Размахнувшись, Влад что есть силы швырнул оружие в шевелящееся на воде чудовище.
Две вещи произошло одновременно – вынырнувшая из воды исполинская пасть, ухватила не успевшего удрать спрута и гарпун Влада вонзился в огромную голову. Вода вспенилась от ударов могучего хвоста, оглушительный рев огласил пролив и чудовищный кашалот, бросив свою добычу, в гневе развернулся к дромону. Это был гигантский самец, размером почти не уступавший размером лодьям. На темно-серой коже виднелись следы оставленные гарпунами – обломок одного из них торчал из спинного плавника. Отставший от стада кит охотился на глубине, выгнав спрута на поверхность – прямо под гарпун Владислава. Огромный кит сразу понял, кто его обидчик, причинивший боль, не раз испытанную морским зверем. Спрут был забыт – вспенивая воду и мотая огромной башкой, разъяренный кит ринулся на «Морского князя».
- На корму, быстро! - бросил Влад сыну и, повернувшись к остальным, громко крикнул, - катапульты к бою! Копья наготове!
- Отец! – вырываясь из рук подскочившего Левия, крикнул Мечемор.
-Уведи его, - сказал Владислав, оборачиваясь к несшемуся на него чудовищу. Теперь жупан ясно видел похожую на кувалду голову, злобные маленькие глазки, огромные зубы в чудовищной пасти. Несколько ядер из катапульт упало в воду рядом с китом, но лишь одно из них, по касательной, задело кашалота, еще больше приведя его в ярость. Второй раз выстрелить уже не успели: в следующий же миг «Морской князь» сотрясся от сокрушительного удара, когда чудовище со всего маху врезалось в дромон. Послышался оглушительный треск, накренилась и рухнула мачта, накрывая палубу черным парусом с раком и трезубцем. Пенистые волны с шумом хлынули на палубу, стремительно заполняя трюм. Влад, выпутавшись из плотной ткани, оказался рядом с огромной пастью, что неумолимо крушила борт дромона, превращая в окровавленное деревянное крошево и весла и оказавшихся слишком близко гребцов.
-Оставь мой корабль, тварь! – разъяренный гибелью своего судна, Влад на миг позволил ярости одержать верх над холодным рассудком, - пошел вон!
Чудовищная башка повернулась к нему, как раз когда Владислав вскинул меч и что есть силы вогнал его в злобно смотревший глаз. Кит заметался от боли, круша все зубами и хвостом. Влад еще успел выдернуть меч Форкия ив тот же миг голова чудовища оказалась прямо под ним. С невероятной силой Влада подбросило и следом над ним сомкнулись морские волны. Загребая одной рукой, жупан вынырнул из воды, жадно глотая воздух, когда над ним разверзлась необъятная пасть, оскаленная острыми зубами. Душная влажная тьма охватила Влада со всех сторон, втягивая его в склизкую черную пещеру, проталкивая все дальше в прожорливое чрево.
Остальные корабли, подходившие с разных сторон к беснующемуся киту, вновь осыпали его ядрами из катапульт, стрелами и копьями. Но кит, словно удовлетворенный гибелью главного обидчика, уже решил отступить. Поднялся и ударил огромный хвост, ломая весла и борта ближайших судов, после чего кашалот, проглотивший жупана Влада, ушел на глубину.
Глава 16: Убийство и измена
- Вы хотели меня видеть, ваше величество?
Чернокожий невольник с низким поклоном открыл дверь в покои басилевса, пропуская самого Григория и епископа Киприана. Этот же раб налил обоим красного вина и, снова поклонившись, исчез за дверью.
- Я бы хотел поговорить с вами о Владиславе, - сказал Григорий, усаживаясь в обитое мягкой обшивкой кресло и осторожно пригубив из бокала.
-О Владе? – вскинул бровь епископ, - а что с ним не так?
-Все так,- усмехнулся император, - именно поэтому и пригласил вас сюда.
-Мои уши открыты для слов басилевса.
- Владислав принес много пользы Карфагену, - продолжал Григорий, - он привлек на наши земли множество храбрых воинов, что защищают границы от арабов, его флот идет от победы к победе. К тому же, моя дочь, похоже, счастлива с ним.
-Когда-то вы говорили, что когда арабская опасность минует, вы, возможно, найдете способ расторгнуть этот брак, - напомнил Киприан.
-Да, но с тех пор многое изменилось, - сказал Григорий, - и Влад доказал преданность нашей Империи. Сказать по правде, он сделал достаточно много, чтобы получить награду – высшую из тех, что только может дать кесарь.
-И что же это? – напряженно спросил епископ.
-Как вы знаете, детей у меня нет, - продолжал император, - а я уже не молод. Наследника мужского пола у меня нет.
-Есть ваш племянник, - напомнил Киприан, - я думал, что…
-Ни в коем случае, - качнул седеющей головой Григорий, - я не для того объявлял себя кесарем, чтобы после моей смерти все снова досталось Константу. Он едва-едва удерживает даже Константинополь – как я могу быть уверен, что защищать Карфаген у него получится лучше?
-Тогда кто же?
- Наследник мне все равно нужен, - пожал плечами Григорий, - и, сказать, по правде, я не вижу лучшего выхода, чем объявить им своего зятя. Знаю, он некрепок в вере, но сказать, по правде чрезмерная набожность не особенно помогает сейчас христианам. Я поставлю условием воспитание его детей в христианской вере – здесь я особо надеюсь на вас, святой отец, - чтобы они выросли верными чадами нашей Церкви.
-Это все, что вы хотите от меня? – помолчав, спросил Киприан.
-Не только, - покачал головой басилевс, - благословите меня…и его, когда он вернется из похода. Если он победит, я намерен при всех объявить его своим наследником.
Киприан помолчал, опустив глаза и перебирая дрожащими пальцами черные четки. Затем, словно решившись, он вскинул взгляд снова на Григория.
-Я готов благословить любое дело, что пойдет на благо Карфагену, - он повысил голос, - пусть же дело это свершится прямо сейчас! Входите дети мои и да простит Господь вам этот грех, ради торжества истинной веры!
Григорий недоуменно оглянулся, когда дверь в его покои резко распахнулась и в нее ворвалось с десяток мужчин в доспехах дворцовой стражи. Впереди, гневно смотря на императора, шел Аксель Цецилий, с берберской флиссой наголо.
-Что все это значит? – император обернулся к Киприану, - это измена!
-Нет, сын мой, - грустно покачал головой епископ, - измена – это то, чему эти добрые люди не дадут свершиться сейчас. Начинайте, дети мои.
Григорий схватился за меч, но архонт Альтавы оказался проворней: не тратя слов на обличительные речи, он с гортанным криком вогнал клинок в грудь императора. Тот покачнулся, изо рта его выплеснулась кровь, почти не видная на пурпурной тоге – и это стало сигналом и для всех остальных, обступивших императора и обнаживших клинки. Раз за разом изменники вонзали их в грудь Григория, пока африканский император не рухнул на пол, обливаясь кровью. Аксель, вытерев флиссу, кивнул вошедшему вслед за заговорщиками черному рабу и тот, вынув из-за пояса большой нож, присел рядом с трупом. Вскоре он уже протягивал архонту Альтавы отрезанную голову.
-Выставь ее на площади, насаженной на кол, - усмехнулся архонт, - рядом с головами убитых нами славян. Ну что, святой отец – не пора ли нам слать гонцов к Константу?
Убийство кесаря стало одной из первых смертей, захлестнувших Карфаген вскоре после переворота Геннадия и Акселя. Улицы города стали ареной жесточайших боев, где славяне резались с берберами, городской стражей из ромеев, а также шайками уличной черни, с радостью включившейся в истребление чужаков. Несколько дней шли ожесточенные сражения – лишь введённые Геннадием в город нумерии скутатов позволили заговорщикам задавить славян и окончательно взять под контроль Карфаген.
За пределами города свирепствовали берберы под началом архонта Альтавы: конные орды выжигали поля и виноградники, угоняли скот, насиловали жен и забирали в рабство детей тех воинов, что ушли в поход с Владом. Однако те из славян, кто остался в Африке, собирались в собственные ватаги, уходя в приграничные крепости, вместе с семьями. Другие бежали в горы или же примыкали к отрядам тех ромеев, кто остался верен убитому императору. Некоторые славяне объединялись и с берберами – не все мавры подчинились Акселю и союзным ему князьям, многие помнили и о сражениях бок о бок против арабов. Последние, кстати, вскоре узнав о смуте, начали натравливать подвластные им племена левафа и на ромейскую Триполитанию.
В эти
смутные дни и пришло с севера известие о гибели жупана Влада.
- Отец же вернется, - снова и снова спрашивал Григорий, - он убьет их всех?
-Непременно вернется, - успокаивала сына Валерия, - уже скоро.
-А дедушка? – не унимался наследник Влада, - он с ним?
-Не знаю, - соврала мать, глотая подступивший к горлу ком, - наверное.
Она с трудом сдержала гримасу боли, когда ее тело пронзил очередной спазм, словно плоду в утробе Валерии передалась ее тревога. Почувствовав настроение матери, заплакал и державшийся за ее юбку Константин. Валерия успокаивающе погладила его по голове и с ненавистью выглянув в окно – во дворе, ведя себя здесь как хозяева, разместилось не менее нумерии пехотинцев. Из-за оливковых деревьев разносилось громкое ржание – помимо скутатов, окрестности виллы патрулировали еще и конные дружины берберов. Всего виллу Влада стерегло несколько сот воинов.
В первый же день их взятия под стражу на вилле появился Аксель Цецилий.
- Ты и твои дети в безопасности, - убеждал он Валерию, - тебя держат под присмотром, чтобы твой муж не наделал глупостей. Скоро мы начнем с ним переговоры.
-Что с моим отцом? – спросила Валерия, с ненавистью смотря в красивое смуглое лицо.
-Мертв, - сказал Аксель Цецилий и быстро вышел вон, пока Валерия, скрученная очередным спазмом, бессильно опускалась на пол. Она ненавидела себя за эту слабость, но ничего не могла поделать – все, что ей оставалось лишь глотать бессильные слезы ненависти. Собственная вилла превратилась для нее в тюрьму – и сейчас ей стоило все больших усилий находить слова утешения для сыновей.
За ее спиной хлопнула дверь и, обернувшись, Валерия увидела Вештицу. Лесную ведьму держали под особым надзором, не давая ей видеться со второй женой Влада. Однако сейчас ей удалось это – и окровавленный клинок в женской руке яснее ясного подсказал Валерии, что случилось. Рядом с Вештицей стояла полностью одетая Ярина.
-Надо уходить, - встревожено сказала лесная ведьма.
-Что? Куда?
-В горы, - сказала Вештица, - там, где еще сражаются славяне.
-Но я не смо…-Валерия осеклась, услышав за стеной топот ног множества ног и следом – ненавистный голос, отдающий громкие приказы. Лицо Вештицы исказилось от горечи.
-Поздно, - выдавила она, - они уже здесь.
Она распахнула полу плаща, открыв заткнутый за пояс клинок, вроде того, что она сама держала в руках. Вештица бросила оружие Валерии и в тот же миг с грохотом рухнула дверь. В комнату вломилось несколько скутатов с мечами наголо. Обе женщины встали у стены, толкнув за спину детей, хотя Григорий и пытался встать рядом с матерью.
Следом за скутатами в комнату вошел и Аксель Цецилий.
-Валерия, отойди в сторону, - произнес он, - мне бы не хотелось тебя убивать.
-Что тебе нужно!? – Валерия не тронулась с места, лишь до белизны в костяшках стискивая рукоять меча.
-Твой муж мертв, - сказал Аксель, - сам бог покарал этого грешника, послав против него левиафана. Теперь осталось избавить мир от его отродья.
Валерии показалось, что сам пол поднялся и словно кувалдой ударил ее поддых – лишь спустя миг она осознала, что ее скрутил очередной спазм. Скорчившись от боли, она с трудом держала клинок, как сквозь стены слыша голос Акселя.
- Ты все еще можешь стать моей женой. Просто не мешай мне.
Его слова прервал дикий крик, словно лишенный всего человеческого. Израненной волчицей Валерия метнулась к Акселю, занося меч. Тот, не ожидавший такой прыти от едва державшейся на ногах беременной женщины, едва успел отскочить – но лезвие все же полоснуло его по плечу, едва не задев шею. Выругавшись, Аксель ткнул мечом в ответ – и Валерия с жалобным криком повалилась на пол, держась за окровавленное чрево. Архонт, прошипев проклятие, перешагнул через ее тело к Вештице.
Подхватив выпавший из материнской руки клинок, на врага с отчаянным криком ринулся Григорий, но Аксель, сорвав с пояса топор, разом раскроил мальчишке голову. Это стало сигналом для остальных: один из воинов зарубил визжащего от страха Константина, второй попытался ткнуть мечом и Ярину, но та, с необыкновенным для столь маленькой девочки проворством, выскочила за дверь. Остальные скутаты пытались убить Вештицу: первый же воин, уверенный, что легко расправится с женщиной, жестоко поплатился за свою самоуверенность, когда ведьма, поднырнув под руку, вонзила клинок в горло ромею. В следующий миг она почувствовала жгучую боль – это другойскутат вонзил меч ей в бок. Одновременно на нее кинулся и Аксель - и на этот раз Вештица не стала уклоняться, но сама рванулась вперед, насаживаясь на вошедший в ее грудь по рукоять меч. Собственный клинок ведьмы тоже вошел глубоко в бедро Акселя, но большего она уже не успела: позади нее свистнул меч и растрепанная голова Вештицы покатилась по полу. За ее спиной вырос скутат вытиравший окровавленный клинок.
-Господин архонт, с вами все…- еще несколько воинов, вбежавшие на шум боя, с изумлением уставились на залитого кровью командира и валявшиеся на полу женские и детские трупы.
- Я в порядке, - зло буркнул Аксель, пытаясь остановить кровь, - где девчонка?
-Не успели перехватить, - замялся скутат, - она сразу выпрыгнула в окно.
-Ладно, черт с ней, - Аксель снова поморщился, - в ней все равно нет крови Григория. Когда я уйду – сожгите здесь все и возвращайтесь в город.
Случайно он кинул взгляд на отрубленную голову ведьмы и почувствовал как по его спине пробегает неприятный холодок. Вештица улыбалась – при том, что Аксель готов был поклясться, что не видел этой улыбки, когда ведьма была жива. Передернув плечами, бербер спешно вышел из комнаты.
- Славянскую ведьму – сжечь в первую очередь!- бросил он напоследок.
Глава 17: В лоне моря
Никогда еще Влад не испытывал столь всепоглощающего ужаса, как сейчас, очутившись в наполненном непроглядным мраком тесном туннеле. Стиснувшие его осклизлые стенки непрерывно сокращались, проталкивая жупана все глубже во влажную тьму. Затем вокруг него стало малость просторнее, но легче от этого не стало – смрадного душного воздуха было явно не достаточно, чтобы дышать свободно. Вдобавок ко всему стенки китового желудка испускали едкую жидкость, разъедавшую кожу и глаза, которые Влад безуспешно пытался прикрыть столь же изъязвленными руками. В отчаянии славянин принялся терзать ногтями сдавливавшую его со всех сторон упругую влажную плоть – и вдруг его рука наткнулась на что-то твердое и острое, поранившее ему ладонь. В кромешном мраке безумия, почти заволокшем разум Влада, яркой вспышкой полыхнула столь же безумная надежда – он узнал Меч Форкия. Нащупав рукоять, Владислав, что есть силы навалился на меч, вонзая его в одну из сжимавшихся вокруг него стенок. Огромное тело содрогнулось в конвульсивном спазме, потоки крови, пополам с желудочным соком, мигом заполнили желудок кашалота, но Влад, задержав дыхание, почти лежа, вслепую кромсал все, что попадалось ему под руку, прорезая и продавливая податливую плоть острым лезвием.
Его грудь разрывалась от удушья, в висках стучали злые молоты и вот, находясь уже на грани, Влад почувствовал, что его меч проваливается в пустоту. В следующий же миг внутрь кита хлынула морская вода и Влад, сжав зубы, из последних сил протиснулся в прорубленную им дыру. Вокруг него тут же сомкнулись морские воды и на миг Влада охватила новая паника – что если проклятый кит увлек его на глубину?! Однако тут же он увидел над собой близкий свет и, в последнем отчаянном броске,кинулся наверх.
За миг до того, как его легкие бы лопнули от удушья, Влад вынырнул на поверхность, жадно глотая ртом воздух. Рядом с ним, содрогаясь в предсмертных судорогах, всплыл кашалот, и Влад поспешно отплыл в сторону, чтобы не быть задетым издыхающим чудовищем. Он оглянулся по сторонам – вокруг царила ночь, но в небе светила полная Луна, окруженная россыпью ярких звезд. Напрягая зрение, Влад увидел вдали нечто более темное, чем окружившая его мгла, но был ли то берег, спустившиеся к морю тучи или просто обман зрения, он сейчас сказать не мог. Впрочем, иного ориентира все равно не было – и Влад, пристегнув меч к чудом сохранившемуся поясу, решил плыть туда. Однако, не успев сделать и пары гребков, Влад почувствовал как вода вокруг него вдруг взволновалась, словно некое большое тело прошло рядом с ним. На мгновение его бедро обожгла грубая, шершавая кожа и Влад, похолодев от ужаса, понял, что за новая напасть явилась к нему из морских глубин. Словно подтверждая его мысли, из воды поднялся остроконечный плавник, описывающий неторопливые круги вокруг славянина. Спустя мгновение к первой акуле присоединились еще две. Видимо кровь и дергания умирающего кита привлекли прожорливых хищниц и они были не прочь закусить Владом, прежде чем приступить к основному блюду.
В иное время Влада бы охватило отчаяние – спастись от, казалось бы, верной смерти в брюхе кашалота, чтобы тут же быть растерзанным акулами. Однако сейчас им все еще владел кураж счастливого избавления из чрева кита – Владу казалось, что если ему удалось расправиться с кашалотом, то от акул он тем более отобьется. И когда один из плавников, вдруг быстро устремился к нему, Влад, недолго думая, выбросил перед собой меч, почти сразу угодив им в оскаленную пасть. Последовавший за этим сильный рывок, едва не вырвал из рук Меч Форкия – однако акула все же повернула в сторону. В тот же миг две другие твари, почуяв близкий запах крови, кинулись на раненную рыбу. Вода взбурлила кровавой пеной, поднялся и ударил огромный хвост, в то время как Влад, воспользовавшись тем, что акулы отвлеклись, что есть силы, кинулся к мертвому кашалоту. Страх придал ему силы – цепляясь ногтями и зубами, вырубая в подкожном жире своего рода ступени, вскоре Влад вскарабкался на безжизненную тушу и без сил осел, колотимый крупной дрожью.
Акулы быстро сожрали неожиданную поживу и вскоре острые плавники уже замелькали возле кита. Влад не знал, сторожили ли акулы именно его или просто готовились приступить к пиршеству на трупе кашалота, но он понимал, что получил лишь небольшую отсрочку перед все еще неизбежной смертью. Все новые и новые плавники появлялись вокруг – эти твари сначала истерзают кита, а потом, когда Влад уже не сможет держаться на полуобглоданном остове, доберутся и до него. Или же труп кашалота затонет раньше, что приведет жупана к ровно такой же участи.
За всеми этими невеселыми раздумьями, Влад не сразу заметил изменения в море. Вначале пришел в движение кит – Влад испугался, подумав, что кашалот еще не совсем издох, но тут же сообразил, что тушу подхватило невесть откуда взявшееся течение. Оно становилось все сильнее и быстрее, увлекая кита с легкостью горного потока, подхватившего щепку. Куда-то пропали акулы, но Влад, даже не обрадовался этому, сообразив, что столкнулся с иной, еще более страшной напастью. Вокруг него всплывали клочья пены, завивавшиеся в причудливые спирали. Их становилось все больше, пока, наконец, все они не слились в одну большую воронку. Откуда-то послышался громкий рокот, напоминающий оглушительный смех, из воды с шумом поднялось облако пара и тут Влад вспомнил –страшные легенды, пришедшие из невообразимо далекого прошлого. Он невольно дернулся спрыгнуть с кита, но тот, подхваченный могучей силой, уже крутился в исполинском водовороте. Вокруг Влада замелькали маслянисто-черные стены морской воды, испещренной клочьями пены. На мгновение над ним пронеслось огромная акула не успевшая вовремя убраться подальше. Огромная пасть щелкнула на расстоянии вытянутой руки от Влада, но тот даже не испугался – сейчас он и хищница оказались товарищами по несчастью.
«Форкий умеет ждать» - пролаял в голове Влада знакомый голос. И тут же страх оставил жупана – с трудом удерживаясь на ногах, он встал на теле кита, чувствуя, как касается его спины бешено крутящаяся стена воды.
- Если таков мой конец и мое наказание, - крикнул он, стараясь перекричать рев водоворота, - я готов принять и то и другое. Забирай свою плату, Морской Царь.
Он хотел швырнуть меч в воду, но передумал – негоже являться перед богом без его же подарка. Вместо этого, Влад просто пристегнул меч к поясу и смело шагнул вперед. Вокруг него сомкнулась бешено крутящаяся водяная бездна, от непрерывного вращения которой у Влада тоже закружилось в голове. Перед взором его сгустилась непроглядная чернота и Влад, впервые за всю эту сумасшедшую ночь, потерял сознание.
Сознание возвращалось медленно – сначала Влад осознал, что лежит на чем-то твердом и холодном, скорей всего на камне. Потом в ноздри ему ударил причудливый запах – смесь рыбы, гниющих водорослей и еще чего-то незнакомого. Следом до его уха донесся негромкий плеск, а сквозь сомкнутые веки пробилось мягкое, сине-зеленое мерцание. Влад, окончательно придя в себя, открыл глаза и, приподнявшись на локтях, оглянулся. Вокруг простиралась большая пещера, дальние стены, которой терялись во мраке. Сам Влад лежал рядом неким с естественным бассейном, в котором плескалась необыкновенно яркая вода. Не сразу жупан понял, что именно от нее и исходит сине-зеленое свечение – мерцала сама вода, будто наполненная синими искрами. В ней сновали морские обитатели: диковинного вида рыбы; большие полупрозрачные креветки; неторопливо шевелящие щупальцами медузы. Всех их окружало все то же свечение, делавшее их похожими на ночных призраков. Казалось, рядом с Владом полыхал жидкий синий огонь. В его свете Влад видел, как прячутся меж покрытых водорослями камней большие крабы с синевато-серыми панцирями; как шевелятся в воде щупальца черного осьминога и как, извиваясь, всем телом, исчезает в узкой расщелине кроваво-красная мурена.
И все же, несмотря на все это диковинное обрамление, эта сырая пещера совсем не походила на чертоги Морского Царя.
- Ты прав, - послышался позади девичий голос, - это МОИ чертоги!
Влад резко обернулся и едва не подавился изумленным криком, разглядывая неожиданную собеседницу. Она выглядела дивной красавицей: алебастрово-белая кожа подчеркивала роскошные волосы, иссиня-черной волной стекавшие до пояса. Идеальной формы округлые груди венчали ягодки сосков, столь же алые, что и припухлые губы, раздвинутые в легкой насмешке. Лицо поражало совершенной, словно выточенной из мрамора красотой: огромные сине-зеленые глаза, изящный носик,высокие скулы. Голову девушки венчала диадема из разноцветных кораллов, меж которых, лениво извивалась большая морская змея. Изящные запястья украшали серебряные браслеты, на которых мерцали большие синие сапфиры. Нижнюю же ее часть тела Влад не видел, потому что ее скрывала груда камней, из-за которых выглядывала девушка.
-Владислав, сын Войнимира, - голос девушки хранил в себе едкую насмешку, - жупан езеричей, князь Мореи и наследник Африканской империи – я ничего не пропустила?
-Разве что насчет наследника, - в тон ей усмехнулся Влад, - такого титула у меня еще не было.
-Уже и не будет, - рассмеялась девушка, - раз ты попал сюда. Знаешь кто я?
- Не тебя ли греки именовали Скиллой?
- Меня, - девушка вновь рассмеялась, - Скилла, дочь Форкия, Владыки Моря и Гекаты Трехликой, Неодолимой, владычицы чар и полной Луны. Ну, раз уж ты слышал обо мне, то не сильно удивишься тому, что увидишь сейчас.
Она широко улыбнулась, обнажив острые как у акулы, зубы и подавшись вперед, выскользнула к Владу. Жупану стоило немалых усилий, чтобы на его лице не отразилось отвращение при виде Скиллы в ее истинном обличье. Меж ее ребер подрагивали узкие жабры, а тонкую талию охватывала бахрома из длинных щупалец, каждое из которых заканчивалось головой, напоминавшей одновременно собаку и акулу. Еще ниже начинался длинный хвост, покрытый змеиной чешуей. Головы тварей с ее пояса злобно уставились на Влада и пещеру огласил злобный лай.
Одним взмахом руки Скилла утихомирила чудовищ.
- Это хорошо, что ты умеешь держать себя в руках, - сказала она, - посмотрим, надолго ли тебя хватит в этой пещере. Отец ведь предупреждал, устами одного из моих братьев, что будет за то, что ты присягнул Распятому?
-Предупреждал, - кивнул Влад, - но я думал, что кара будет иной.
-Смерть в пасти кита, от зубов акул или просто в морской пучине? - Скилла злорадно рассмеялась, - это было бы слишком просто. Нет, в наказание Форкий отдал тебя мне – отныне и навеки ты обречен стать моим супругом, - она плотоядно облизнула губы раздвоенным языком, - если бы ты знал, как много интересного я тебе приготовила.
Словно подтверждая ее слова, чудовищные головы вновь разразились громким лаем.
-Я готов принять свою кару, - склонил голову Влад, хотя внутри его все содрогалось от такого, совсем не славного посмертия, - но скажи, раз ты богиня, что будет с моей семьей? Останется ли мое имя – и получит мой наследник то, что положено ему по праву?
- Мне не нравится, что ты говоришь о детях от других женщин, - произнесла Скилла, - и в иное время я бы разгневалась за такой вопрос. Но теперь, когда все уже случилось…наверное ты должен это знать.
-Знать что? – в тревоге спросил Влад.
-Хоть ты и крестился, но так и не стал своим для ромеев, - сказала Скилла, - ты потерял не только свободу и жизнь, но и вообще все! И не только ты, но все кто держал твою сторону. Те, кого басилевс считал верными людьми, предали его при первой возможности – и сейчас голова императора Григория торчит на площади перед его же дворцом. Твой дом сгорел, твои жены мертвы, как и почти все дети, а те, кто еще выжил, превратились в беглецов, как и все твое племя – по всей Африке славян истребляют словно диких зверей. Твое же войско, лишившись вождя, скоро разбежится и все, что ты создавал так долго, исчезнет во мраке истории, как и твое имя.
Влад с окаменевшим лицом слушал Скиллу. Ни на миг он не усомнился в ее словах – столь могущественной богине нет нужды врать смертному. Когда же она закончила, Влад прямо взглянул в прекрасные нечеловеческие глаза.
-Я знаю, что не заслуживаю прощения, - сказал он, - и не прошу о нем. Я прошу лишь об отсрочке – достаточной для того, чтобы вернуться на землю и отомстить, а заодно и закончить все, что я начал. Когда же это произойдет – клянусь всеми богами и духами предков, что я вернусь к тебе, когда ты скажешь.
-Зачем мне тебя отпускать? - усмехнулась Скилла, - когда ты и так мой, душой и телом? Что мне до твоих клятв и твоей мести?
-Еще я клянусь, - продолжал Влад, - что по возвращению к своим людям, принесу величайшую жертву – тебе, твоим матери и отцу, - жертву, равной которой вы не получали никогда и не получите уже после. Также я прилюдно отрекусь от Распятого и никогда уже не крещусь снова – даже для вида.
Скилла замолчала, задумавшись, потом вскинула взгляд на Владислава.
-Всего этого мало, - сказала она, - если ты хочешь, чтобы я тебя отпустила, придется доказать свою верность.
-Все что ты скажешь!
-Хорошо, - Скилла кивнула и в тот же миг головы тварей на концах щупальцев слились в протяжном вое. В обступившей их тьме что-то зашевелилось – из мрака к ним выходили жуткие существа. Некогда, они, видимо, были людьми – до тех пор, пока не утонули в море. Сейчас же сквозь огромные язвыв сгнившей плоти утопленники проглядывали белые кости, по которым ползали разные твари - от едва различимых червячков до крупных крабов. Некоторые из крабов даже сидели на головах утопленников, уцепившись за поросшие водорослями волосы и грозно поднимая клешни. Такими же клешнями, только в разы больше, оканчивались и кисти некоторых тварей, тогда как у других из рукавов сгнивших, покрытых водорослями и ракушками одежд, торчали плавники, щупальца и перепончатые лапы. Уродливые хари скалились острыми зубами, зыркали рыбьими глазами, а то и вовсе пустыми глазницами.
-Они сопроводят нас! – сказала Скилла, неторопливо сползая с груды камней.
-Сопроводят? Куда.
-На мое ложе!- послышался голос из мрака, - следуй за мной!
Жуткие твари обступили Влада и тот, стараясь меньше вдыхать исходивший от их тел смрад, двинулся вслед за Скиллой, окруженный восставшими мертвецами.
Сама богиня исчезла где-то вдали, когда Влад, сопровождаемый конвоем из утопленников, вошел в узкий темный туннель. Пройдя им, жупан оказался в новой пещере, куда больше первой. Здесь также мерцало синими искрами озеро морской воды, посреди которого возвышалось нечто напоминающее раковину исполинского рапана и одновременно - застывшую в камне вульву. Сходство усиливалось обилием влаги, источавшейся из каждой поры странного камня и испускавшей слабый рыбий запах. На входе в розовато-алый грот, раскинувшись на ложе из водорослей, возлежала Скилла, томно взирая на мужчину. Оскаленные пасти куда-то делись – теперь ее талию окружали обычные щупальца, игриво вытягивающиеся в сторону Владислава. А между ними – там, где женские бедра переходили в змеиный хвост, - виднелась пульсирующая воронка, обрамленная тонкими полупрозрачными щупальцами. Они беспокойно шевелились, переливаясь оттенками алого и розового, также как и разошедшиеся влажные губы.
- Ну, что ты медлишь, Влад, - послышался негромкий смех, - вот так выглядит твое искупление. Осмелишься ли ты на него?
Не говоря ни слова, Влад сошел в озеро и, рассекая воду взмахами сильных рук, подплыл к ложу Скиллы. Едва он поднялся на берег, как его оплело с десяток щупалец, привлекая к осклабившейся в похотливой ухмылке богине. Пульсирующие мягкие щупальца присосались к стоявшему как скала уду и Влад почувствовал, как от их волнующих ласк приходит в небывалое доселе возбуждение. Упершись руками о камень, Влад навис над Скиллой и, издав сладострастный рык, вошел в истекающее влагой лоно. Одновременно большие щупальца оплели его тело, сладострастно оглаживая и проникая в самые нескромные уголки, заставляя Влада, сходившего с ума от острого наслаждения, все с большим ожесточением атаковать пульсирующую влажную глубину. В пылу страсти он уже не замечал, как меняется извивающееся под ним тело, как обвивший его ноги змеиный хвост распадается надвое, а вой, лай и шипение, срывавшиеся с алых губ, постепенно переходят в протяжные стоны. Длинные щупальца расплелись и втянулись под гладкую девичью кожу, когда Влад, доведенный до крайности нежными ласками, излился семенем в прохладное лоно и, обессиленный, рухнул на ложе. Скилла же, будто и не устав, гибко поднялась – и Влад с изумлением и восторгом смотрел на длинные ноги с точеными ступнями и идеальной формы округлые ягодицы, на которые спадали длинные пепельные волосы с голубоватым отливом.
Скилла повернулась на пятках и послала Владу взгляд, в котором равными долями смешались страсть и насмешка.
- Это было только начало, - томно пропела она, - ты же не думаешь, что заплатишь за свое освобождение столь дешево?
Влад не знал, сколько времени он провел в пещере, ублажая ненасытную богиню, принимавшую попеременно человеческий и чудовищный облик. Все смешалось в его голове: вот он, навалившись на нее, снова и снова терзает пульсирующее лоно, а в следующий момент он уже лежит на спине, а она принимает в рот обмякший уд, вытворяя невероятные вещи раздвоенным языком. Спустя миг Скилла уже сидела у него на лице, заставляя Владислава вкушать ее соленую как море, пьянящую влагу. И Влад пил ее столь же жадно, как и незнакомое вино, смешанное с чернилами каракатицы. Влад разделял со Скиллой трапезу из живых осьминогов и плоти утопленников, в промежутках между сладострастными игрищами ведя с богиней долгие речи о самых страшных тайнах моря.
Время, ранее казавшееся ему вечностью, промелькнуло как краткий миг – и вот уже Влад снова стоял посреди пещеры, рядом со светящимся синими искрами озером. В руках он держал меч Форкия – он, да неведомо как сохранившийся нательный крест, единственное, что позволила Скилла ему забрать наверх, не дав даже одежды.
-Одежду найдешь наверху, - сказала она, - ступай, но помни о нашем уговоре.
- Когда настанет время, я вернусь к тебе, - сказал Влад и, отсалютовав богине мечом, прыгнул в воду. В тот же миг бассейн всколыхнулся стремительным водоворотом, у Влада закружилась голова – и вдруг он оказался на поверхности, жадно глотая воздух и щуря глаза от яркого солнца. В следующий же миг Влада накрыла большая тень и, обернувшись, он увидел, как на него наплывает большая лодья, с оскаленным драконом на носу. Отпрянув в сторону, Влад заорал, привлекая к себе внимание, и вскоре в ответ, послышались голоса, говорившие на языке, показавшемся ему смутно знакомым. В следующий миг в море полетели веревки и сети, вытягивавшие Влада из воды.
Глава 18: Каратель
Вокруг Мессины горели костры – славянское войско, высадившееся на Сицилии, уже несколько дней справляло тризну по своему предводителю. Жители города со страхом слушали доносившиеся от лагеря наемников пьяные крики и воинственные песни в честь языческих богов. Весь скот в округе был угнан, вынесено зерно и вино, равно как и прочая снедь. Все пошло на прокорм войска, однако мессинцы, молившиеся сейчас в церквах об избавлении, почитали за благо, если этим ограбление округи и ограничится. Сами же славяне не думали о страхах местных жителей – сначала они спорили, кто станет воеводой после смерти Влада, потом до них дошли вести с юга.
- Клянусь бородой Рода, я обреку в жертву Стрибогу весь этот проклятый город.
Коренастый мужчина, облаченный лишь в просторные шаровары, подпоясанные желтым кушаком, ухватил могучими руками бочонок с вином и, сбив с него затычку, занес над ртом. Красные струи стекали по рыжей бороде и трясущемуся жирному брюху. Опустошив бочонок, мужчина бросил его на землю и, сорвав с пояса боевой топор, расколол одним могучим ударом.
-Вот так стоит поступить с Карфагеном! – крикнул он, презрительно пиная деревянные обломки в костер, - это слово Радогостя, жупана милингов.
- Думаешь, в Карфагене нас не ждут? – напротив него поднялся еще один воин, на этот раз чернобородый. Причудливые наколки и украшения выдавали в нем ваюнита.
- Те, кто правит сейчас там, не дураки, – продолжал он, - и они наверняка укрепились, как следует. Только безумец может призывать сейчас напасть на Карфаген.
-Тебе легко говорить так, Доброслав, - презрительно бросил Радогость, - твою семью не вырезали там, как мою.
-Верно, потому что я и не собирался заводить там семью, - сказал Доброслав, - я пришел по зову жупана Владислава, как наемник – и как наемник же уйду обратно на Дрину. Этот поход оказался проклятым – все видели, как боги покарали отступника? С его смертью мы все больше не связаны никакими клятвами.
- Ты трус, Доброслав! - рявкнул Радогость, - пусть Перун поразит меня, если это не так!
- Вместо Перуна это сделаю я!
Доброслав перепрыгнул через костер, срывая с пояса меч. Радогость вскинул топор, но из-за выпитого вина его рука дрогнула – и князь ваюнитов, легко увернувшись от удара, вонзил клинок в толстый живот милинга. Тот наклонился, будто подхватывая выпавшие кишки, и также ничком рухнул в костер, подняв тучу искр. Послышался ропот, один за другим вставали милинги, готовые отомстить за своего вождя. Рядом с Доброславом, вытягивая мечи из ножен, поднимались его собственные воины.
- Если так продолжится и дальше, ромеям и вовсе не придется с нами воевать, - врезался во всеобщую ругань насмешливый голос, - вы и сами перережете друг другу глотки на радость тем, кто убивал ваших жен и детей.
Все взоры обратились к худощавому мужчине с чужеземными чертами лица. Рядом с ним затравленно смотрел на бранящихся вождей светловолосый мальчик.
-Кто вмешивается в спор славян? - еще один воин, с выбритой наголо головой и вислыми светлыми усами, недобро посмотрел на говорившего, - ты, еврей?
-По отцу я такой же славянин как и ты, Икмор, - бросил Левий.
-Но ты не князь, чтобы приказывать нам, - крикнул какой-то драгович, - тебя возвысил Влад, а он мертв. Без него ты никто!
-Владислав мертв, но жив его наследник, - твердо сказал Левий, положив руку на плечо мальчика, - Мечемор теперь ваш князь.
-Он мне не князь!- проревел Доброслав, - я пришел в Африку, потому что слышал, что езерич Владислав – лучший среди нас. Теперь же я вижу, что ему просто слишком долго везло. Он мертв, как и его тесть и его жена и все его дети!
-Не все!- отчаянно крикнул Мечемор, - я еще жив.
-Если ты будешь и дальше вмешиваться в разговор взрослых, малец, то это ненадолго, - осклабился Добран, - я с радостью отправлю тебя к отцу. Вы все, - он окинул взглядом остальных вождей, - готовы идти в бой под началом мальчишки?
- А что предлагаешь ты? - выкрикнул с места какой-то болгарин.
-Вернуться на Балканы, - не медля ответил Добран, - Констант все еще воюет в Италии и оставил те земли без защиты. Мы славно пограбим и вернемся с богатой добычей.
-Констант уже нигде не воюет! Констант мертв!
Этот голос, прилетевший из темноты был всем незнаком – еще и потому, что он говорил на славянском со странным акцентом, еще менее понятным чем речь Левия. Спустя миг говоривший вышел на свет, оказавшись светловолосым воином в высоком шлеме, увенчанном фигуркой кабана. Тело прикрывала кольчуга, с пояса свисал длинный широкий меч. Голубые глаза с вызовом глянули на опешивших вождей.
-Кто ты такой? – спросил Икмор.
- Меня зовут Этельвульф, - произнес молодой воин, - клянусь Одином, если бы я был врагом, то легко вырезал вас всех, пока вывыясняли кто тут сейчас главный. Вы славяне всегда были горазды резать сначала друг друга, а потом кого-то еще.
Среди славян послышалось глухое ворчание, не переходящее впрочем, разумной грани – слишком многие заметили выраставших за спиной нежданного гостя таких же светловолосых воинов, в доспехах и при оружии.
-Ты сказал, «если бы я был врагом», - заметил Левий, - сейчас ты нам не враг?
-Мы могли бы стать даже союзниками, - развел руками Этельвульф, - я пришел с севера, потому что ют Вальфрик рассказал мне о великом вожде, что взял на копье земли в Африке, как много лет назад сделал конунг вандалов Гейзерих. Правда, по дороге, я все же влез в одну стычку – вожди саксов, живущих в Италии еще со времен Альбоина, уговорили меня выступить на стороне короля Гримоальда, воевавшего с тем самым Константом. Что же, ваше войско не пришло на помощь ромеям, а вот мой отряд воевал за лангобардов. Теперь Констант мертв, а Гримоальд правит в Италии. Мы с ним не сошлись при разделе добычи, так что я снова свободный конунг.
Славяне мрачно посматривали на усмехавшегося сакса.
-Что за люди, что идут с тобой? – спросил Икмор
-Среди них есть саксы, англы, юты, фризы, франки и много кто еще, - сказал германец, - изгои и младшие сыновья, искатели воинской славы, коим не нашлось места на родине. Я и сам – младший сын короля Сассекса, которому стало слишком тесно в Британии. Поэтому я решил попытать счастья на юге.
-Если ты говоришь правду, - медленно сказал Доброслав, - значит ромеям тем более не до Балкан. Идем с нами, сакс! Идем на Балканы.
-К черту Балканы!- крикнул Воислав, вождь струмян, - и к черту Африку! Вот перед нами богатый остров, давно ждущий, чтобы кто-то взял его на копье. Здесь хватит добычи всем.
-Я пришел воевать в Африке, - покачал головой сакс, - за князя Владислава, избранника Эгира, коего вы зовете Морским Царем.
-Владислав мертв, - сказал Икмор, - и он отрекся от богов своих предков, приняв крест от Распятого. За это Морской Царь и покарал его, наслав на его корабль самое могущественное из своих чудовищ.
- Разве Эгир вернул бы отступника со дня морского? – Этельвульф посторонился, дав знак расступиться и своим людям. В следующий миг средь костров выросла исполинская фигура – и изумленный вздох пронесся среди славянского войска. Мечемор, не веря своим глазам, уставился на пришельца, глотая невольные слезы. Его узнали все - пусть и облаченного в германские доспехи, лишившегося всех волос – не только на голове, но и усов с бородой, даже бровей, - с кожей, отливавшей мертвенной белизной, делая воина похожим на восставшего из могилы. И все же это был Владислав.
- Наш поход только начинается, - произнес жупан, осматривая свое войско, - рад видеть, что вы все еще не разбежались. Что же, теперь можно и возвращаться в Карфаген.
- Провались обратно в Пекло, - крикнул Доброслав, - мои люди не пойдут за мертвецом. Вы все, разве не видите, как он изменился? Это уже не Влад – это нежить, морок, призрак восставший из моря нам на погибель!
- Разве призрак мог бы сделать вот так?!
Синевато-серой молнией блеснул Меч Форкия, обрушившись на ошеломленного вождя ваюнитов. Никто еще не успел понять, что происходит, а две окровавленные половины уже осели в костер, смешавшись с телом лежавшего там Воигостя.
Влад, не торопясь, вытер клинок и осмотрел притихшее войско.
- Кто-то еще хочет усомниться в моем праве повелевать? – негромко спросил он.
Таких не нашлось.
- Ты клялся мне, что он мертв!
Разъяренный Аксель Цецилий вбежал в покои префекта претория. Тот, отложив в сторону недописанное письмо, посмотрел в искаженное от гнева лицо архонта Альтавы.
-Мои источники казались надежными, - сказал ромей, - многие видели, как Влад погиб в пасти кашалота.
-Значит, твои люди тебе соврали, - бросил Аксель, - нашел кому верить. Сейчас же говорят, что он жив – и возвращается в Африку.
-Уже вернулся, - спокойно произнес Геннадий, - до тебя тут были гонцы из Утики. Они рассказывали, что славяне, под стягом с раком и трезубцем, взяли город и подвергли его жесточайшему разграблению. От их рассказов кровь стынет в жилах.
- Влад себе не изменяет, – скривился архонт, - он сам в Утике?
Геннадий пожал плечами.
-Если он и вправду жив, то, наверное, - сказал он, - но слухи о его чудесном спасении ничуть не лучше слухов о его жуткой смерти. Возможно, их распространяют его приближенные, чтобы посеять панику среди наших воинов. Так или иначе, кто бы не высадился в Утике, он явно нацелился на Карфаген. Если это и вправду Влад, то он, похоже, лишился ума от горя, если решил взять город с наскока.
-Город хорошо защищен, - размышлял вслух Аксель, - но нужно ведь не просто отбить нападение, но и уничтожить славян раз и навсегда.
-Да, - кивнул Геннадий, - наше спасение в том, что у них нет конницы. Не сегодня-завтра они двинутся на Карфаген – и мы можем разбить их в открытом бою.
-Я отзову своих воинов из Бизацены, - сказал Аксель, - они явятся сюда через пару дней. Карфаген продержится и дольше, а Влад – или кто бы там не был, - двинувшись на город, окажется между твоими нумериями и моей конницей. Если же он останется в Утике – что же у нас достаточно войска, чтобы разбить его и там.
- Ты прав, - кивнул Геннадий, - так мы, наконец, покончим с ним.
Спустя несколько дней, ромейские скутаты, мерно чеканя шаг, вступили в Утику. Следом за ними двигалась берберская конница. Город представлял собой жуткое зрелище – вдоль улиц не было ни одного целого дома, одни дымящиеся развалины. Средь обломков виднелись скорченные в самых немыслимых позах, страшно изуродованные тела. Немногие уцелевшие жители, в рваных одеждах, покрытых пылью и пеплом, испуганно смотрели на входившие войска. Почти не глядя на них, берберы и ромеи проехали через Утику, войдя в городской порт. Здесь они и смогли увидеть морскую гладь, где исчезали вдали паруса славянских лодей.
Аксель зло сплюнул себе под ноги.
- Он все-таки провел нас! – проворчал он.
Иной город, не менее древний и славный, сейчас корчился в пламени пожарищ, заходясь криками сгораемых заживо ромеев и берберов. Их предсмертным воплям вторили жалобные крики насилуемых женщин и девушек, а также юных мальчиков – прямой приказ Влада прямо предписывал не сдерживаться ни в каких, даже самых скотских желаниях. А у берега моря, в одну ночь на целые стадии раскинулся лес из кольев, где корчились, истекая кровью в морские волны, жители Гадрумета-Юстианополя.
Влад, с вершины одного из холмов, возвышавшихся у самого берега, откровенно любовался этой людской гекатомбой .
-Это только начало пиршества, дорогая супруга, - жестокая улыбка исказила губы Владислава. Он был доволен собой – отвлекающий маневр удался. Погиб не только город – захвачена большая часть имперского флота. Теперь никто не помешает Левию и Этельвульфу, уже разграбившим Утику, тревожить берега Африки жестокими налетами. Войну на море Влад мог уже считать выигранной - оставалось не потерпеть поражение в куда более тяжелой войне на суше.
- Аштен, - не глядя бросил Влад и один из стоявших ниже по склону всадников, подъехал к воеводе. Один из вождей Авреса, ненавидевший Акселя за то, что тот обесчестил его сестру, Аштен с самого начала смуты поддержал славян – и стал одним из первых, кто явился на зов Влада, во время высадки.
-Ты пойдешь на север, - сказал жупан, - пусть твои войска грабят и убивают тех, кто держит сторону Геннадия и Акселя. В бой не вступай, но старайся задержать их.
-Будет исполнено, вождь, - Аштен истово поклонился, смотря на Влада с почтительным трепетом. Он, как и многие в войске, сейчас не знал как относиться к Владу – чуть ли не живому богу, переродившемуся в морской пучине. Сам Влад тронув поводья коня, уже спускался к ожидавшим его славянским воеводам.
-Мы пойдем на запад, - сказал он им, - там где еще воюют наши братья. Мы объединимся с ними и заставим врага поплатиться за свое вероломство.
Войско Влада прошлось по Бизацене всесокрушающей лавиной, вбиравшей в себя все новые отряды славян и их местных союзников. Те римские магнаты, что с самого начала сохранили верность зятю убитого императора, сохранили свою жизнь и все владения, те, кто стремился остаться в стороне или же примкнул к славянам только сейчас, были обложены тяжким оброком, снабжая армию Влада деньгами, провизией и кормом для лошадей. И они еще могли считать, что им повезло – потому что сторонникам Геннадия и Акселя Цецилия не позавидовал бы никто. Через всю Африку протянулись пепелища на месте сожженных вилл, окровавленные колья, на которых корчились предатели и многие иные жуткие свидетельства Furor Slavicus.
Крики стервятников, столь разжиревших, что не смогли даже взлететь, глумливый хохот гиен и лай шакалов не могли перекрыть мерный рокот барабанов, от рассвета до заката звучавших на берегах соленого озера. Обычно столь мелководное, что по нему можно было пройти, не замочив коленей, сейчас озеро грозило выйти из берегов – его маслянисто-красная поверхность блестела на солнце, словно исполинский рубин. Будто изысканная оправа его окаймляли кристаллы соли, растворившиеся от крови и застывшие снова, прекрасным и жутким ожерельем. В середине же озера словно островок высился холм из отрубленных голов – все, что осталось от десяти тысяч ромеев и берберов, посланных разбить Влада. В холмах Атласа Влад устроил им засаду и разбил наголову, загнав остатки вражеского войска в безводное сухое ущелье, пропитанное солью. Вскоре изнуренные жарой и жаждой воины сдались Владу под обещание прощения и даже возвращения домой. Многие поверили – и теперь оказались в кровавой гекатомбе. И хотя в войске, посланном против славян, не оказалось ни префекта Геннадия, ни Акселя Цецилия, все же величайшее жертвоприношение могло удовлетворить самых требовательных из кровавых богов язычников.
Влад, стоявший на холме из черепов, вскинул руку, заставив умолкнуть барабаны.
- Здесь, - громко сказал он, - была разбита последняя надежда наших врагов одержать победу. Мы победили – но еще не отомстили. Месть ждет нас за стенами Карфагена.
Префект претория Геннадий в одиночестве сидел за столом в зале Совета Африки, зажав руками голову и вздрагивая всем телом, от грохота очередного снаряда обрушенного катапультой на городские стены. Карфаген был обречен – осажденный с суши и моря, оставленный всеми защитниками – даже Аксель Цецилий бежал с верными ему людьми в родную Альтаву. Не было надежды и на Константинополь – Констант пал в войне с лангобардами, а у его преемника, кем бы он ни был, нескоро еще дойдут руки до далекой африканской провинции. Это был конец - и тем более сокрушительный, что Геннадий собственными руками обрек себя на такой исход. У префекта претория не было ни малейших сомнений в том, какая участь его ждет, если он попадет в руки славян. На миг ему вспомнилось последнее заседание в этом зале – в присутствии императора Григория и его зятя. Если бы можно было обратить время вспять!
Очередной грохот и последовавшие за ним испуганныевопли, сменившиеся воинственными криками славян, напомнили Геннадию, что времени осталось мало. Трясущейся рукой он ухватил чашу, наполненную вином с ядом цикуты, и жадно выпил.
- Владислав, опомнись. Да я виноват перед тобой, но я ведь всегда желал тебе только добра! Я не хотел, чтобы убивали твоих жену и детей, я всегда говорил о том, что с тобой нужно договориться. Ты же христианин Влад! Я сам крестил тебя!
Стоявший на коленях перед Владом голый, трясущийся от страха старик, мало чем напоминал величавого епископа, проповедовавшего с амвона всему Карфагену. Сейчас он умоляюще смотрел на Владислава, но тот словно и не замечал Киприана, задумчиво глядя куда-то поверх его головы.
- Я и вправду многому научился от тебя, епископ Киприан, - наконец сказал Влад, - но самый лучший урок ты преподал мне совсем недавно. Что же, услуга за услугу – ты рассказывал мне о своем боге, а теперь узнаешь, как я славлю своего.
Он кивнул своим людям – и те, ухватив епископа под руки, подвели его к краю большого корабля, на котором и происходила казнь. Обвязав епископа толстой веревкой, мужчины сноровисто ухватили кричавшего, пытавшегося вырваться и даже укусить своих мучителей Киприана и, раскачав,
швырнули его в воду. Постепенно вытравливая веревку, они вытащили почти захлебнувшегося епископа на поверхность – и бросили обратно. Так повторялось несколько раз, пока рядом с Киприаном вынырнуло несколько треугольных плавников и епископ дико закричал, когда акулы начали рвать его на части.
-Он всегда хотел удостоиться мученического венца. – пояснил Влад стоявшему рядом с ним Мечемору, - что же, сегодня я, наконец, исполнил его желание.
Так как Киприан умерли многие – несколько дней воды Тунисского залива были красны от крови, а акулы и прочие хищные рыбы разжирели словно свиньи. Однако казни творились не только на море – на площади перед императорским дворцом высился лес из кольев и на каждом торчала голова одного из изменников. Самое почетное место среди них занял префект претория.
Сейчас здесь находился и Влад: окруженный гвардией из славян и германцев, он стоял на ступенях дворца, обращаясь к согнанным на площадь испуганным горожанам.
- Я долго пытался жить по вашим законам, - громко говорил он, - и что я получил за свою доброту? Предательство, смерть моих родных, попытку убить меня самого? Отныне и впредь, Африка будет жить только по одному закону – тому, что дам вам я. Вы можете молиться Распятому или кому-то еще – я не буду вам в этом мешать. Но я буду почитать лишь тех Богов, что я знал с детства: Богов, что вели меня от победы к победе, Богов, вера в которых позволила мне победить и сейчас. И пока я жив – только знак их власти будет развеваться над Карфагеном!
Влад сорвал с шеи крест и швырнул под ноги, наступив на него сапогом. В тот же миг над дворцом взвилось черное знамя с синим раком, держащим в клешнях трезубец.
Глава 19: Колдунья и царь
- Говоришь, гонцы из Альтавы?
Царь Карфагена и всей Африки расположился в тех же покоях, что и прежний кесарь – небольшой комнате рядом с тронным залом.
- Их четверо, - уточнил стоявший перед ним Этельвульф, - трое мужчин и женщина.
-Женщина? – вскинул бровь Влад, - и как она тебе?
-Она замотана в свои берберские тряпки, - пожал плечами сакс, - и носит вуаль на лице, как и все они. Но по голосу можно понять, что она еще молода.
-Тогда, я наверное, встречусь с ней, - усмехнулся Влад, - казнить ведь я ее успею всегда. Проведи ее в тронный зал – только одну, без спутников.
-Как скажет мой царь, - склонил голову Этельвульф.
Уже позже Влад восседал в тронном зале, облаченный в императорский пурпур и египетскую диадему с головой кобры. Как и у древних императоров Рима, трон «царя Владислава» окружали германцы – помня, сколько у него завистников среди славянских вождей, новый владыка Карфагена предпочел набрать телохранителей из воинов конунга которого он увидел первым после возвращения из пещеры Скиллы. Сам Этельвульф, в посеребрённых доспехах, с выгравированной на них волчьей пастью и золотом шлеме с кабаном, стоял по правую руку от Владислава. Именованный на римский манер магистром оружия, Этельвульф являлся не просто командующим элитной гвардией Влада, но и одним из крупнейших землевладельцев Африки – с тех пор как Влад раздал земли казненных им магнатов вождям язычников. Слева же от Влада стоял Левий бен Якун, получивший должность префекта претория. Он же стал представлять при дворе интересы тех римлян, что оставались верны Владу, сохранив тем самым свои земли и даже получив некоторые приращения и должности при дворе.
Влад, подперев щеку кулаком, хмуро рассматривал стоявшую перед ним на коленях женщину в берберских одеяниях. Полтора года прошло с тех пор, как он разбил войско ромеев и устроил резню в Карфагене, однако до Альтавы, где укрылся его самый заклятый враг Аксель Цецилий, у него все не доходили руки. Слишком много времени уходило на усмирение остатков мятежа, на отражение набегов арабов из Киренаики, на обустройство новой жизни. Но при этом Влад всегда помнил, где обретается убийца его жен и детей.
-У нас тут не двор халифа, - мрачно произнес он, - и женщины Карфагена не скрывают лица. Покажись, если хочешь говорить со мной.
Женщина пожала плечами и откинула с головы капюшон. Влад приподнял бровь – на мгновение ему показалось, что его гостья чернокожая, как нубийка. Не сразу он понял, что ее кожа ненамного темнее его собственной – просто ее густо покрывали причудливые татуировки, не уродовавшие, но напротив придававшие странную привлекательность тонким женским чертам.
Большие светлые глаза смело, но без дерзости посмотрели на Влада.
-Кто ты? – спросил славянин.
-Меня именуют Дакия. Дакия ал-Кахина.
-Я слышал о тебе, - кивнул Влад, - тебя именуют пророчицей берберов.
-Так говорят, - кивнула Кахина.
-А еще говорят, что Аксель Цецилий взял тебя в жены, - продолжил Влад.
Кахина бестрепетно встретила его взгляд.
-Я никогда не любила его, - сказала она, - и я всегда считала бесчестным его предательство, а то что он сделал с твоей семьей – страшным злодеянием.
-Уже неплохо, - криво усмехнулся Влад, - но никакие сожаления не вернут мне жен и детей. И не отвратят меня от мыслей о мести.
Он перевел взгляд направо: чуть ниже его, на небольшом троне восседал Мечемор, с ненавистью смотревший на жену человека, убившего его мать. У его ног на небольшой скамейке сидела светловолосая девочка – Ярина, его сестра, чудом уцелевшая во время разгрома поместья Влада. Тогда ей удалось убежать в холмы, где она и попала в руки одного из вожаков славянских отрядов, бежавших от ромейских карателей. Славянин, бывший арендатор Влада укрыл хозяйскую дочь и он же возвратил ее отцу, получив в награду большую виллу на берегу моря.
-Скажи моим детям,- произнес Влад, - почему я не должен сделать с женой моего врага, то же, что он сделал с их матерью.
Кахина какое-то время смотрела на детей, потом вновь повернулась к Владу.
- Аксель Цецилий угрожал вырезать и мою семью, - сказала она, если я не выйду за него. Я согласилась – и спасла тем немало жизней. Но мужа я никогда не любила – и знала, что я еще посчитаюсь с ним. И этот час настал месяц назад: когда Луна заняла нужное место, я воззвала к Богине и она, снизойдя в мои сны, рассказала что надо делать. Я сварила тайное зелье и подмешала ему в вино. Когда же Аксель упал в беспамятстве, я кликнула верных мне людей и, отведя глаза страже, вывезла мужа в потаенное ущелье в горах.
-Он и сейчас там? – нетерпеливо спросил Влад.
Кахина молча кивнула.
- Где оно?
-Я покажу, - слабо улыбнулась женщины.
На дно этого ущелья, поросшего колючим кустарником, не проникал солнечный свет – спешившемуся Владу, казалось, что он спускается в греческий Аид. Рядом шли Кахина и Этельвульф, за ними следовали германцы, конвоирующие спутников берберской царицы. Еще двое берберов ждали их в ущелье, низко поклонившись при виде Кахины. У их ног корчился, с ненавистью глядя на Влада, связанный по рукам и ногам мужчина. Не сразу Влад признал в этом грязном, одетом в лохмотья пленнике, блистательного Акселя Цецилия, архонта Альтавы и героя сражения с арабами.
- Что скажешь, - обратилась Кахина к Владу, - этот дар смирит твое недоверие ко мне?
-Видно будет, - сухо бросил Влад и обернулся к Этельвульфу, - свяжите его и бросьте на коня. Что же до тебя, - Влад повернулся к Кахине, - ты будешь моей гостьей в Карфагене.
-Воля императора – закон для меня, - кивнула Кахина.
-Лживая сука! – прохрипел Аксель, но тут Этельвульф заткнул ему рот обрывком его же собственных лохмотьев, оборвав дальнейшие ругательства.
- Значит, ты тоже колдунья, - Влад разжевал горсть винограда и выплюнул косточки. Он лежал на устланной шелковыми покрывалами скамье, рядом с большим столом, уставленном изысканными яствами. Две красивые рабыни разминали его плечи, но Влад смотрел лишь на сидевшую напротив него Кахину: сейчас царь Карфагена принимал царицу Альтавы на одной из своих загородных вилл.
- Меня называют по-разному, - улыбнулась она, - я служу богине Танит.
-Не слышал о такой богине, - проворчал Влад, обгладывая ножку куропатки, - и не знал, что ты тоже язычница. Левий говорил, что вы с ним одной веры, а другие уверяли, что ты христианка.
- Пока не пришел ты, здесь было небезопасно чтить старых богов, - заметила Кахина, - поэтому мне пришлось притворяться то христианкой, то иудейкой. Однако в душе я всегда оставалась верна Богине.
-Что же, - усмехнулся Влад, - теперь ты можешь поклоняться ей открыто. Как говоришь, звали твою богиню?
- Танит, - повторила Кахина, - ее чтили карфагеняне, еще до римлян. Танит – богиня Луны и войны, покровительница земного плодородия. Я молюсь ей и приношу жертвы, а она взамен дарует мне свою силу.
-Силу! – Влад усмехнулся, - хочешь, я расскажу тебе кое-что о силе.
Он резко поднялся с ложа, отстраняя отпрянувших рабынь и кивком головы велел Кахине следовать за ним.
В мрачном подземелье, с осклизлыми черными стенами все дышало сыростью и смертью. Влад шел вперед по узкому туннелю, держа в руке факел. За ним бесшумной тенью скользила Кахина, казалось, ничуть не удивленная столь неожиданной прогулкой. Из-под ног слышался писк крыс, откуда-то снизу доносился негромкий рокот моря. Временами двум путникам попадались наглухо закрытые двери, за которыми слышались приглушенные стоны.
Возле одной из таких дверей, находящейся в самом конце коридора Влад и остановился, поманив к себе берберскую царицу.
- Взгляни, - он поднял факел, - вот, что я называю силой. Даровать своему врагу кару, равной которой давно уже не получал человек – это ли не подлинная власть!
Он толкнул дверь, оказавшуюся незапертой, и посветил факелом, чтобы Кахина могла видеть очередного изможденного узника, скрючившегося у стены.
Поначалу женщина не узнала его – худое запавшее лицо с лихорадочно поблескивавшими темными глазами, казалось ей совершенно незнакомым. Лишь знакомый шрам на обнаженной груди, покрытой жуткими кровоточащими язвами, помог ей признать пленника.
-Аксель!
Влад поднес факел ближе – и Кахина увидела, что торс ее бывшего мужа обвивает нечто, похожее на большую змею – только вместо пасти пульсировала мерзкая воронка, усеянная несколькими рядами острых мелких зубов. При виде людей скользкие кольца сжались еще сильнее, тварь грациозно изогнулась и впилась жадной пастью в одну из ран. Полупрозрачное, слизистое тело тут же налилось кровью, разбухая на глазах.
-Смотри ниже, - сказал Влад и Кахина, бросив взгляд на ноги Акселя, едва сдержала крик. Ниже колен ног не было – вместо них стояла, врастая прямо в пол, бесформенная глыба из серого камня, поросшего водорослями и ракушками. Из этой же глыбы, словно побег омерзительной лозы, вырастала и мерзкая тварь. Пульсирующая пасть, издавая мерзкие, чмокающие звуки, жадно впилась в губы Акселя, беспомощно задергавшегося всем телом, и Кахина заметила, что жуткий камень пополз вверх, сковывая и колени бербера.
-Нравится? - сказал из-за спины Влад, - вот это я называю – Силой.
-Как…что это? - выдавила Кахина.
-Этому меня научила жена, - пожал плечами кесарь.
-Вештица?
-Нет.
Не сказав больше ни слова, Влад вышел из каморки и Кахина, бросив последний взгляд на помиравшего жуткой смертью бывшего мужа, почти выбежала за ним.
Она думала, что Влад отведет ее обратно в пиршественный зал, но вместо этого он двинулся новым коридором, спускавшимся, казалось, в самую глубь скалы, на которой стояла вилла. Вскоре впереди забрезжил слабый свет и внезапно они вышли на длинный мол, уходивший далеко в море. Над разбивающимися о камень волнами уже поднималась полная Луна, освещавшая все призрачным светом.
-Я знаю, кому ты обещан, - сказала Кахина и Влад резко обернулся, внимательно вглядываясь в лицо пророчицы. Та подошла совсем близко, так что ее губы почти касались лица императора. Она словно не заметила, что его рука легла на рукоять меча, украшенную слабо мерцавшим синим камнем.
-Я не стану противопоставлять себя Ей, - сказала Кахина, - но ваш брак – не для этого мира. Богиня, которой я служу, Луна тысячеликая и тысячеименная – и Танит лишь одно из тех имен, также как Астарта или Геката. Твоя…избранница не будет против, если жрица ее Матери воссоединиться с кесарем на оставшийся ему земной срок. Так мы снова объединим Альтаву и Карфаген, сплотившись против угрозы с востока.
Она отступила на шаг и, положив руки на свои плечи, сбросила одеяние. Синие глаза Влада одобрительно блуждали по ее сильному телу, крепким полным грудям, широким бедрам и плоскому животу. На загорелой коже красовалось множество татуировок, среди которых особенно выделялся один знак – красовавшийся прямо над лоном треугольник, с черточкой над острием, а над ним – кружок, увенчанный полумесяцем.
-Знак Астарты-Гекаты-Танит, - произнесла Кахина, беря его руку Влада и направляя меж уже увлажнившихся бедер, - пусть он станет залогом нового союза Луны и Моря.
Влад, не говоря ни слова, страстно впился в ее губы, срывая с себя одежду. Кахина прильнула к мускулистому, покрытому шрамами торсу, всем своим обнаженным телом, сильными ногами обвила талию Влада и рокот морских волн перекрыл торжествующий крик неистового соития.
Глава 20: Последняя битва
- Во имя Аллаха, милостивого, милосердного…
Полководец Укба ибн Нафи склонился в поклоне на восток, монотонно читая молитву – и вместе с ним молилось и все его воинство. Вся Джарма, столица неверных гарамантов, превратилась в подобие исполинской мечети – и арабское воинство нынче славило Аллаха, за одержанную сегодня победу. Среди разрушенных зданий и христианских храмов, за арабами испуганно наблюдали местные жители, тоже вполголоса молившиеся Христу, Богоматери и всем святым вперемешку с языческими богами - о том, чтобы победители не обратили на них внимания. Судьбе тех, с кем это все же случилось, не завидовал никто – на городской площади уже понуро стояли красивые девушки и юноши, предназначенные к отправке на рабские рынки Александрии.
Наконец, молитва закончилась и Укба ибн Нафи поднялся с колен, отряхивая песчинки с бурнуса и надевая остроконечный шлем. К нему подвели белоснежного коня и арабский полководец, вскочив в седло, обратился к своим воинам.
-Сегодняшний день – лишь начало иного, еще более славного. Сегодня Джарма, завтра Карфаген и все города, что ныне захвачены язычниками. Пусть не охватит вас ложная жалость и будет крепка рука, сжимающая меч, оправляющая в Огонь многобожников. Ибо сказал Пророк: «Убивайте, где бы вы их ни встретили, и изгоняйте оттуда, откуда они вас изгнали. Искушение хуже, чем убийство. Сражайтесь с ними, пока не исчезнет искушение и пока религия целиком не будет посвящена Аллаху.»
-Аллах! Аллаху Акбар! Бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим!
Осматривая свое кричащее, размахивающее саблями над головами, воинство Укба довольно улыбался в седеющую бороду. Тридцать лет назад он, тогда еще молодой воин, шел под началом Абдаллаха ибн Саада против неверного царя Джурджира, полный яростного стремления привести Магриб к истинному богу. Вместе со всеми он вкусил горечь поражения под Суфетуллой, где вероломный саклаб предал Саада, перейдя на сторону ромеев. Сейчас же, как знал Укба ибн Нафи, этот самый Влад объявил себя царем Африки, расселив по здешним землям самых свирепых язычников, призванных им отовсюду. Сегодня Укба напишет славное продолжение того скорбного дня, обрушив карающий меч Аллаха на погрязший в язычестве и беззаконии Карфаген.
Одна за другой колонны арабов покидали город, направляясь на северо-запад. За их спинами на развалины Джармы медленно спускались пустынные грифы.
В покое царил полумрак лишь отчасти рассеиваемый алым мерцанием углей на массивной жаровне. От тлеющих на ней благовоний исходил едкий, режущий глаза, запах. Рядом с жаровней стоял алтарь и на нем, держа в руках капающую кровью жертву, восседала Кахина, с отстраненным, будто бы нездешним лицом. На ней была только белая накидка, оставляющая открытыми руки и плечи, покрытые татуировками.
Влад стоял напротив жены, скрестив руки и напряженно вглядываясь в смотревшие будто в никуда светлые глаза. Рядом с ним стояли Этельвульф, Левий и Мечемор.
-Она сидит тут слишком долго, - шепнул Мечемор отцу, - может пора прекратить это все? Каждый миг бездействия приближает наше поражение.
Влад покачал головой.
- Уже скоро, - сказал он и в этот миг губы Кахины дрогнули.
-Арабы…идут двумя войсками. Укба ибн Нафи идет от Гарамантиды, Хассан ибн ан-Нуман – вдоль побережья. Там же идет и арабский флот…много кораблей, очень много. Они соединятся у…Сабраты.
Вымолвив последние слова Кахина, покачнулась и мягко осела на предусмотрительно постеленную у алтаря львиную шкуру. Влад, нахмурившись, хлопнул в ладони и на пороге бесшумно вырос рослый раб-нубиец.
-Отнесешь царицу в ее покои, - сказал Владислав, - и скажи всем, чтобы не беспокоили пока она не проснется. Этельвульф – собери своих, а вы двое – созывайте вождей.
Уже через несколько дней, в царской резиденции Суфетуллы проходил военный совет, собравший всех вождей славянских племен, что ныне правили Африкой. Кроме славян тут стояли и архонты берберов и некоторые римские магнаты, из числа тех, чья лояльность не вызывала сомнений. Один из таких магнатов, - точнее из подвизавшихся при его поместье умельцев, - и изготовил подробную карту, разложенную сейчас на большом столе, выложенном пластинками черного дерева и слоновой кости. Впрочем, кроме самого Влада, а также Левия, мало кто из собравшихся здесь понимал к чему здесь эта карта, так что Владислав держал ее больше для того, чтобы произвести впечатление на неотесанных подданных. Однако, то, что он говорил, было понятно и так.
- Видения моей жены подтверждают и наши разведчики, - говорил он, - Укба идет от Гараманты, у него около сорока тысяч воинов. УАн-Нумана – двадцать тысяч и примерно столько перевозит флот. Сам флот – триста кораблей, а ведет его Буср абу-Арт.
- У нас не наберется и половины, - пробасил Всеслав, князь переселенцев-драговичей,- и людей и кораблей. К тому же, говорят, местные перебегают к арабам.
-Есть такое, - кивнул Влад, - власть сарацин многим милее, чем наша. Насколько я знаю Триполи и Лептис Магна уже пали. Но есть и хорошие новости, - он замолчал, кивнув, стоявшей за его спиной Кахине. Обычно женщин не допускали на подобные сборища, но для пророчицы, говорившей с богами, всегда делали исключение.
- Мне было видение, - сказала она, - песчаная буря задержала Укбу ибн Нафи . Теперь он явится к морю куда позжеан-Нумана.
-Мы сдадим Сабрату без боя, - продолжал Влад, - и отступим к Гирбе. Я знаю обоих – Укбу и ан-Нумана, еще когда я служил под началом Саада. Они уже тогда не особо любили друг друга - ан-Нуман Гассанид, а Укба курейшит, к тому же они всегда соперничали за милость Саада. Скорей всего, ибн-Нуман захочет захватить и Гирбу, чтобы выставить себя перед халифом единоличным завоевателем всей Триполитании. Если повезет под Гирбой мы успеем разбить ан-Нумана, прежде чем подоспеет Укба.
-А флот? – подал голос магнат Рубрий Валент.
-Флот я беру на себя, - ответил Влад.
- Не щадите никого, во имя Аллаха, - крикнул Хассан ибн ан-Нуман, осаживая белого жеребца, тревожно переступавшего ногами на топком песке, - Убивайте их, как они убивали вас.
Многоголосый крик стал ему ответом, когда арабское войско устремилось по косам-отмелям, связывавшим остров Гирбу с материком. Сам этот прибрежный остров считался лакомым кусочком, пусть прежнее население и давно покинуло его, устрашенное свирепостью воинов Влада, тогда еще воевавшего на стороне арабов. Остались лишь местные евреи – не просто кагал, как в Александрии и иных городах, где видел их Влад, но хранители невероятно древней линии еврейских мудрецов, перед которыми даже Левий испытывал невероятное почтение.Через его посредничество удалось и договориться о мире – евреи остались на острове даже после победы в «битве мачт», когда зять кесаря Григория привел сюда колонистов из собственного народа – езеричей-драговичей. Евреи научили их местным методам ведения хозяйства и постепенно оба народа притерлись друг к другу, живя по своим законам и не навязывая друг другу своей веры. Из двух народов вышли зажиточные крестьяне, оборотистые торговцы, ремесленники и рыбаки. Мягкий климат и плодородные почвы острова позволяли им выращивать пшеницу, оливки, финики и инжир, продавать на континент вино, рыбу и прочие дары моря. Весь остров, словно лесом покрывали тенистые сады и фруктовые рощи, поливавшиеся водой из многочисленных колодцев.
Было, что грабить арабам, но и что защищать местным – и поэтому, когда армия ан-Нумана вторглась на остров, его ждал ожесточенный отпор. Правил здесь Мутимир – двоюродный брат Влада, он вокняжился в крепости Гирбы, куда и стекались славянские беженцы из Сабраты и иных мест. К нему Влад прислал гонца с требованием стоять насмерть и обещая скорую подмогу.
В садах и рощах рубили деревья, выстраивая засеки на переправах, где славяне свирепо отбивались от наседавших арабов. Стрелы и копья сражали людей и лошадей, что падали, ломая кости себе и всадникам, отчаянно крича на песчаных отмелях. В считанные минуты вода в мелких лагунах наполнилась кровью, привлекавшей бесчисленных акул.
Хасан, ругаясь и поминая всех шайтанов и джиннов Иблиса, вновь и вновь гнал на приступ арабов. Как назло, дул западный ветер, поднимавший волны и, похоже, задержавший флот Буср абу-Арт. Впрочем, ан-Нуман подозревал, что задерживается он неспроста – еще в Сабрате старый полководец, некогда выведший останки войска из этих мест, не одобрил план Хасана о своем замысле – захватить Гирбу в одиночку, не дожидаясь где-то запропастившегося Укбу. Скрепя сердце, абу-Арт согласился на этот план и обещал осадить Гирбу с моря. Однако сейчас он явно запаздывал – впрочем, Хасан уже понял, что на здешнем мелководье флот мало чем мог бы помочь. Кроме того, арабское войско, много превосходившее численностью защитников острова, и без того медленно, но верно продавливалось на остров.
Хасан тревожился бы куда больше, если бы знал, где именно находится сейчас его флот.
- Почему мы не атакуем, о меч Пророка! Смотрите, их много меньше чем нас!
Буср абу-Арт досадливо поморщился на эти слова молодого офицера, но ничего не сказал, продолжая рассматривать выстроившиеся перед ними корабли. Они и вправду выглядели скромно - хорошо знакомые, еще со времен «Битвы мачт» лодьи, оскалившиеся хищными пастями чудовищ на носу, с парусами украшенными изображениями огромного рака. Эти лодьи были куда меньше кораблей арабов, строившиеся на александрийских и дамасских верфях, зачастую теми же мастерами, что создавали и ромейские дромоны. Вдобавок флот саклабов сильно уступал арабам и числом. Влад, не мог не понимать всего этого – и все же он вывел свой флот навстречу арабам. Буср абу-Арт никак не мог поверить в столь глупую самонадеянность легендарного саклаба.
-Влад не дурак, - произнес арабский флотоводец, - я помню его еще со времен похода Саада. Он бы не стал так глупо подставляться. Вспомни, как он разбил нас в «Битве мачт».
- Тогда мы были и впрямь слабы, - горячо возразил молодой Абдул ибн Масуд, - и почти не имели опыта войны на море. Сейчас же все иначе. К тому же смотри – здесь нет дромонов, только лодьи.
-Да и это странно, - пробормотал абу-Арт, - я знаю, что в карфагенском флоте было много дромонов.
-Было, - вмешался в разговор копт Теодор, - с тех пор как Влад устроил тут резню, множество ромеев бежало из Африки – в том числе и к нам, в Египет. А без ромеев – много ли у них найдется умельцев способных строить дромоны и управлять ими?
Буср абу-Арт кивнул – да это звучало правдоподобно. И все же он колебался – до тех пор, пока на палубу самой большой лодьи не вышел один из саклабов – молодой светловолосый воин, в алом плаще, с золотой оторочкой. Он небрежно достал из-за пазухи кипу каких-то листов и бросил приказ через плечо. Спустя мгновение к нему подбежал другой воин, одетый куда скромнее, несущий горящий факел. Саклабский воин приподнял листы над головой, так чтобы арабы могли их хорошо рассмотреть и, презрительно усмехнувшись, поднес их к огню.
- Это Коран! – раздался стон рядом с абу-Артом, - всемилостивый и милосердный, эти собаки, эти проклятые нечестивцы сжигают священный Коран!
Абу-Арт бросил быстрый взгляд и на иные лодьи – там происходило то же самое: саклабы, глумливо ухмыляясь, подносили горящие факелы к листам с сурами Корана. Теперь и арабы на остальных кораблях узнали свою священную книгу – отовсюду слышались горестные причитания, проклятия и угрозы.
- Мы так и будем стоять тут?! – от возмущения Абдул забыл добавить всякое почтительное обращение, - мы спустим им с рук это кощунство?!
-Заткнись, дурак!- прошипел Буср абу-Арт, - это точно ловушка. Проклятый каффир пытается вывести нас из себя.
Едва он это сказал, как на палубе появился и сам «каффир», также держащий в руках стопку листов Корана. Демонстративно не глядя на арабов, он развернулся спиной и задрал плащ, под которым, как выяснилось, не было иных одежд. Влад презрительно рассмеялся, демонстративно подтираясь листами.
Многоголосый вопль возмущения ударил по ушам абу-Арта и, обернувшись, он увидел, как с десяток кораблей разом тронулся с места, не дожидаясь сигнала. Следом уже готовы были двинуться и иные суда, так что старый полководец, поймав гневные взгляды со всех сторон, понял, что ему придется последовать примеру подчиненных – если он не хочет быть ими растерзан на месте.
-Катапульты к бою! – крикнул он, - полный вперед.
Множество горящих ядер взлетело в воздух и обрушилось на лодьи, сходу потопив несколько судов. Лодья Влада, с трудом уклонившись от летевшего в нее снаряда, тут же развернулась, торопливо уходя в открытое море. Вслед за ним обратились в бегство и остальные славяне, расплываясь в разные стороны. Арабы, громко призывая Аллаха, кинулись в погоню, осыпая врага стрелами и копьями, пытаясь стрелять и из катапульт, хотя сейчас было мудрено попасть в небольшие суда. И все же арабские корабли, быстро догоняли своих врагов – казалось, еще вот-вот и воины Аллаха сойдутся с каффирами в рукопашной. В этом были уверены почти все – кроме Буср абу-Арта, который, отдавая короткие команды, каждый миг ждал чего-то скверного. И он почти не удивился, когда страшный удар сотряс корабль, заставив многих арабов повалиться на палубу и за борт, а само судно встало на месте, невзирая на все попытки заставить его двигаться.
Буср абу-Арту было простительно не учесть этого – в конце концов, прошлый поход в эти края был совершенно сухопутным. Здешнего моря он не знал – да и не так уж давно он сменил седло арабского скакуна на палубу корабля. Зато Влад, принимавший самое деятельное участие в строительстве имперского флота, неплохо изучил эти воды – и здешние мели тоже. Это место он приметил давно – как и то, что ромейские дромоны прочно застревали тут, тогда как славянские лодьи с куда меньшей осадкой, без особого труда проходили мелкие воды.
Так было и сейчас – вновь собравшись вместе, славянские лодьи перестроились и единым флотом устремились на застрявшие на мелях арабские суда, что в азарте погони изрядно оторвались друг от друга. С их палуб еще летели ядра катапульт, но сейчас арабы осторожничали – Влад умело маневрировал, так что каждый раз неверное попадание ядра могло ударить и по арабским судам. Еще пара лодей все же были потоплены, несколько судов застряли на мелях, но большинство достигло своей цели. Оглашая воздух воинственными криками, славяне карабкались на палубу, сходу вступая в бой с завывающими арабами, взывавшими к Аллаху. Фанатизм ислама столкнулся с языческой яростью – и в рукопашной арабы не могли устоять, безжалостно вырезаемые славянами. Влад не тратил времени на грабеж – прикончив команду одного судна, славяне скатывались в лодьи и спешили к следующему кораблю.
Корабль Буср Абу-Арта было легко признать по вымпелу командующего – и именно к нему направилось большое судно, на носу которого стоял сам Влад, уже облачившийся в полный доспех. Вслед за ним торопилось еще несколько лодей. Вскоре на флагман арабского флота полетели кошки и крюки,и славяне завывая, словно стая бешеных волков, устремилась на палубу. Первым вскарабкался тот молодой воин, что первым сжег Коран. Абдул узнал нечестивца – с белыми от бешенства глазами, он ринулся на врага, размахивая саблей над головой. Гнев сослужил мусульманину плохую службу – молодой человек с легкостью отбил его удар и в следующий миг, сорвав с пояса германскую секиру, одним ударом снес арабу голову.
-Отличный удар, Мечемор!- проревел Влад, переваливаясь через борт судна и вставая в полный рост, - ну что, кому не терпится отправиться к гуриям?!
Сразу несколько арабов метнулось к нему, но Влад взмахом Меча Форкия, отправил двоих к Аллаху, а остальные в страхе отшатнулись. В тот же миг дромон сотрясло еще несколько ударов – это в него врезались остальные лодьи и сразу четырех сторон славяне ринулись на палубу. Вскоре на дромоне не осталось ни одного живого араба, кроме Буср абу-Арта, что с мужеством отчаяния, отбивался от насевших на него сразу трех язычников. Подошедший Влад взмахом руки приказал своим воинам отойти.
-Все кончено, Буср абу-Арт, - сказал он, - ты проиграл. Клянусь Перуном, жаль, что мы не сражались на одной стороне.
-Да, - кивнул араб, - мне тоже жаль.
С этими словами он выхватил из-за пояса кинжал и, не давая никому опомниться, вонзил себе в грудь. Владислав задумчиво посмотрел на мертвого араба, потом перевел взгляд на море. Там еще шли бои, но все больше арабских кораблей чадило черным дымом, а лодьи, отваливаясь от их бортов, устремлялись к новой жертве.
- Спускайтесь в лодьи! – крикнул Влад стоявшим рядом с ним воинам, - сначала поможем остальным добить этих псов. А потом – сразу на Гирбу, там уже, наверное, уже идет самое веселье.
Веселье на Гирбе и впрямь было в самом разгаре: арабы, преодолевая жесточайшее сопротивление, уже были готовы ворваться на остров, когда с юга вдруг проревели боевые рога – и, начавшие оборачиваться арабы, увидели поднявшееся с севера облако брызг и воинственные крики. В следующий миг появились, мчавшиеся по косам, а порой и переплывающие через лагуны, всадники. Впереди, на вороном коне, неслась яростно что-то кричавшая женщина, рядом с ней скакал светловолосый воин, возглавлявший орду звероподобных всадников. Разметав, вырезав арабский арьергард, Кахина и Этельвульф яростно врубились в вражеское войско. Не ожидавшие удару с тыла арабы, сталкиваясь друг с другом, в панике опрокидывались с песчаных отмелей косы на мелководье вместе со своими верблюдами и лошадьми, где и бессильно барахтались, настигаемые безжалостным оружием «кафиров».
-Держать строй, - прокричал арабский главнокомандующий, - выходите на берег!
Но это проще было сказать, чем сделать: защитники острова, воодушевленные долгожданной подмогой, с удвоенной силой контратаковали Хассан ибн ан-Нумана. На косах и мелководье закипели кровавая сеча: где по щиколотку, где по колено, а где и по пояс в соленой, уже окрасившейся алым, воде, как и на мокром песке под лучами безжалостно палившего солнца. Арабы, как зверь, попавший в смертельную ловушку, бились храбро, отчаянно пытаясь прорваться на твердую землю, но евреи и славяне встали насмерть, медленно сжимая кольцо окружение вокруг попавших в ловушку врагов.
И, когда, казалось, все было потеряно, Аллах явил своим верным почитателям новое чудо.
Звук тысячи труб пронесся с противоположного берега и, так застрявшее на отмелях арабское войско, увидело новое облако водяной пыли и брызг, стремительно приближавшееся к сражавшимся. Вскоре над бешено мчавшимися войсками взметнулось множество зеленых, белых и черных знамен, с надписями на арабском.
Укба ибн Нафи сбившись с дороги, продолжал двигаться на север, заметно отклонившись к западу. То, что эта ошибка оказалась к благу он понял лишь когда в Триполитании ему стали попадаться отряды левафа, рассказавшие второму арабскому полководцу, что ибн ан-Нуман уже взял Сабрату и двинулся дальше на запад. Укба ибн Нафи, сразу сообразив, на что нацелился его соратник-соперник, тоже поспешил к Гирбе, чтобы не опоздать от раздела добычи с богатого острова.
Теперь уже войско славян оказалось в клещах, ожесточенно отбиваясь от наседавших на него арабов. Речь теперь шла не просто о судьбе далеко не одной только Гирбы – тот, кто победит в схватке на этих косах и мелководье, заберет себе все. Если победят славяне – арабы потеряют огромное войско, если же победят арабы – славяне потеряют Африку. Лязг стали, крики людей и ржание лошадей наполнили воздух, вода в лагунах стала красной от крови, а мертвых тел стало столь много, что люди уже сражались стоя на трупах, образовавших новые отмели и островки.
Славяне, германцы, ромеи и берберы сражались отчаянно, но их было слишком мало. Враги превосходили их по-меньшей мере втрое – и этот численный перевес медленно, но верно делал свое дело. Уже пал Мутимир, а Элеазар бен Симон, командир еврейского ополчения, оказался тяжело ранен и собственные соратники вынесли его с поля боя. Командование войском принял сын Мутимира Радослав, но и он уже был ранен в плечо и отмахивался левой рукой, держа в ней палицу. Однако защитники острова все еще держались – прежде всего, потому, что оба арабских командующих сосредоточились на основном войске славян.
Кахина, стоя по колено в воде, ожесточенно отбивалась от насевших на нее сразу трех арабов. Коня под ней давно убили и она стояла на трупе какого-то воина, даже не зная вражеского или своего. Ей удалось, увернувшись от направленного ей в голову клинка, срубить арабу голову, но в тот же миг она увидела летящую ей в лицо палицу. Кахина уже не успевала отбить ее, но в последний момент рука, державшая палицу, отрубленной упала ей под ноги. Следующий удар клинка снес арабу голову, а за его спиной вырос могучий воин, с гривой разметавшихся по плечам светлых волос.
- Ты в порядке, царица? – выдохнулЭтельвульф, мимоходом зарубив и третьего араба. Кахина, едва переводя дух, молча кивнула в ответ, торопливо оглядываясь в поиске нового врага. Не сразу она поняла, что бешеный натиск ослаб – арабы, выкрикивая приказы, поворачивали коней, стремясь выбраться на сушу. Она увидела арабского военачальника – размахивая над головой саблей, он надрывно кричал что-то, привлекая к себе внимание.
И тут она увидела.
К месту сражения приближался огромный флот – множество лодей, в которых стояли светловолосые воины, кричавшие и стучавшие мечами о щиты. Впереди шло судно под черным стягом с раком и трезубцем. Под царским знаменем стоял могучий воин, в красном плаще поверх доспехов. Рядом с ним на остром копье торчала седая голова, завидев которую арабы огласили воздух горестным воплем, узнав Буср абу-Арта.
- Сейчас все и решится, - сказал Влад Мечемору, - здесь мы можем только победить или умереть. Ты готов к этому?
-И к тому и к другому, - кивнул сын.
Одна за другой лодьи садились на мель и воины, перепрыгивая через борт, по колено, по пояс в воде, а то и вплавь рвались к врагу на врага. Стрелы и копья, полетевшие в славян, на миг застили небо над их головами, после чего обрушились, убив многих воинов. Но варварский натиск это не остановило – завывая волками, славяне выбирались на берег. Впереди, рыча словно медведь и размахивая германской секирой, мчался сам царь Карфагена, не обращая внимания на торчавшую из плеча стрелу.
Появление флота Влада окончательно смешало любой строй – теперь уже не имело смысла говорить о том, кто кого окружил. Грандиозная битва разбилась на множество сражений, где разбившиеся на небольшие отряды люди ожесточенно истребляли друг друга. Бои шли на отмелях, косах и мелководьях, на песчаных берегах Гирбы и меж примыкавших к ним оливковых рощ.
Хассан ибн ан-Нуман, отчаянно нахлестывая коня, припустил вдоль песчаной отмели, прямо к Владу, на которого насело сразу пять арабов. Он уже убил четверых, когда Хасан, с отчаянным криком метнул в копье. Граненный наконечник пробил кольчугу и глубоко вошел в бок царя. Зарычав как лев, Влад зарубил последнего араба и, выдернув из бока копье, метнул его в арабского полководца. Тот, уверенный, что его удар оказался смертельным, оказался застигнут врасплох – и брошенное Владом копье вошло прямо в распахнутый в торжествующем крике рот.
- Зверь ранен, - вскричал Укба ибн Нафи, - никому его не трогать – нечестивец мой!
Многоголосый вопль был ему ответом и Укба, пришпорив коня, устремился на раненого царя, что шатаясь, зажимал ладонью хлещущую кровью рану. Укба, топча копытами своих и чужих, пробился к нему, занося саблю, когда Влад, в последнем отчаянном рывке, вскинул меч Форкия. Клинок дамасской стали разлетелся от удара о неземную сталь, но и сам Влад, ухвативший меч левой рукой, не удержал его. Меч упал в лагуну, как раз когда конь Укбы дико заржал и рухнул, разбрызгивая воду – это Кахина, подхватив валявшееся под ногамикопье, метнула его в араба, но промахнулась. Укба, успев соскочить с коня, выхватил украшенный драгоценными камнями кинжал и метнулся к Владу, что присев шарил руками под водой, пытаясь найти меч. В следующий миг араб налетел на него, нанося удары кинжалом. В пылу схватки он подошел слишком близко – и Влад, оставив попытки найти меч, в отчаянии вцепился зубами во вражеское горло. Глаза араба выкатились из орбит, лицо побагровело, пока он пытался глотнуть хоть немного воздуха. Но руки его были еще свободны – и он наносил удар за ударом, пытаясь заставить Влада разжать неумолимо сжимавшиеся челюсти. В пылу борьбы оба не заметили, как сошли с отмели – ипровалились в вымытую течениями яму. Красная от крови вода бурлила, лопались огромные пузыри и вдруг из воды, пошатываясь, поднялся Влад. Кровь текла из дюжины ран на его теле, когда он вскинул над головой меч.
-Перун и Стрибог!
Вслед за ним всплыл труп и Укбы ибн Нафи, вокруг шеи которого медленно расплывалось кровавое пятно.
Гибель командиров окончательно лишила арабов мужества – одни из них бросались в воду, пытаясь уйти вплавь, другие поворачивали коней, в панике давя своих и чужих, пока их истребляли торжествующие преследователи. Из шестидесятитысячного арабского войска лишь немногие добрались до материка, еще меньше вернулись в Киренаику. Остальные, - зарубленные, раздавленные, утонувшие, - остались на берегах Гирбы.
Кахина и Мечемор не участвовали в битве – сейчас они сидели рядом с Владиславом, лежащего на песчаном берегу. Кровь текла из пробитого копьем бока, а чуть ниже сердца торчала рукоять кинжала Укбы. Рядом с Владом лежало с десяток зарубленных арабов –тех, кто напоследок пытался отомстить за смерть Укбы ибн Нафи. Сам царь до последнего стоял на ногах – лишь когда враги устремились в бегство, Влад тяжело осел на берег.
-Ты теперь царь, - сказал он, сжав руку Мечемора, - присмотри за сестрой. А ты, - он обернулся к Кахине, - знаешь, что делать.
Царица молча кивнула, глотая слезы, но Влад уже не видел их – откинув голову, он незряче уставился вверх остекленевшими глазами, столь же голубыми, что и простершееся над ним небо и набегавшие на отмель волны.
Ромеи из Мессины и Регия со страхом наблюдали за варварским флотом, входящим в Мессинский пролив. Выстроившись чуть ли не от берега от берега, бесчисленные лодьи расступились, пропуская исполинский дромон, выкрашенный в черное. На парусах, - тоже черных, - красовался синий рак, сжимавший в клешнях трезубец.
На носу дромона лежал Влад, облаченный в доспехи и красный плащ, обложенный бесчисленным золотом и драгоценными камнями, взятыми им в набегах. В руках его лежал Меч Форкия, голову прикрывала золотая диадема в виде поднявшей голову кобры. В ногах царя лежали мертвые арабы, в том числе и тела убитых им полководцев.
Кахина, скинув одежды, стояла перед телом супруга, читая поминальную молитву.
- И да примет твою душу море, что всегда даровало тебе силы и да осветит Луна тебе дорогу в царство Владыки Бездны. И да соединишься ты с Супругой!
Она отошла, пропуская Мечемора, несущего зажженный факел. Он поднес его к парусам и те, пропитанные горючим маслом, вспыхнули ярким пламенем, как и сами мачты.
-Прощай отец, - сказал новый царь Африки.
Он и Кахина сошли в стоявшую рядом с дромоном лодью и в тот же миг «Морской князь», оставшийся без управления, медленно двинулся вперед, словно увлекаемый течением. Оно становилось все сильнее, корабль шел все быстрее и вдруг, на глазах изумленных славян, посреди пролива открылась воронка исполинского водоворота. Послышался похожий на гром рокот, вверх взметнулось облако пара, а в следующий миг охваченный пламенем дромон, быстро закружился и канул в морской пучине. В тот же миг вода успокоилась и все стихло.
В огромной пещере, озаренной призрачным сине-зеленым светом, вода в светящемся бассейне сильно взбурлила. В следующий миг на берег похожего на исполинскую раковину островка вышел молодой воин с мертвенно-бледной кожей. Голубые глаза его мерцали подобно плещущимся у его ног водам.
- Я вернулся, Скилла! – произнес Влад.
Негромкий смех, похожий на змеиное шипение, стал ему ответом и прекрасная девушка с пепельными волосами, вышла ему навстречу из большого грота. Тонкие руки оплелись вокруг шеи царя и Влад слился с богиней в долгом жадном поцелуе.
Эпилог
Царь Владислав погиб в 681 году, оставив трон своему сыну Мечемору. Исполнив последнюю волю отца,
тот вернулся в Африку, где уже вспыхнул очередной мятеж ромеев. К ним примкнули и некоторые славянские князья, из тех, что были в немилости при Владе. Опираясь на поддержку главы наемников Этельвульфа, лояльных славян и ромеев Мечемор жестоко подавил мятеж. Немалую поддержку в этом сыграли и берберы царицы Кахины, сохранившие верность новому царю.
Вскоре после подавления мятежа стало известно, что в нем замешан Константинополь, действовавший руками дукса Сицилии. Это стало поводом для самого Мечемора начать войну против Византии, чтобы захватить Сицилию, на которую положил глаз еще отец молодого правителя. Война длилась с 682 по 685 год и кончилась только с восшествием на трон нового императора Юстиниана, заключившего мир с славянами. Империя сохранила за собой всю Сицилию, откупившись от Мечемора огромной суммой в золоте и подтвердив его право наследования на титул «князя Мореи».
В 689 году началось новое нашествие арабов, отбитое Мечемором, перенесшего сражение в Киренаику. В следующем же году Мечемор организовал большой морской поход в Египет, разграбив Александрию. Все это происходило в союзе с императором Юстианином, который, воспользовавшись отвлечением арабских сил в Африке, одержал победу в битве при Себастополисе в 692 году.
В 695 году Мечемор начал войну с вестготским государством в Испании, но из-за нового мятежа в Африке был вынужден заключить мир и вернуться в Карфаген. Тогда же, воспользовавшись мятежом, Юстианиан разорвал мир с государством Мечемора – к тому времени именовавшегося « Карфагенским царством» и начал новую войну со славянами. В этой войне византийцы заключили союз с вестготами, а сам Мечемор – с лангобардами. В итоге царь Карфагена потерпел поражение и был вынужден уплатить Юстиниану контрибуцию, признать себя федератом и самое главное – креститься.
В 699 году, Юстиниан скончался от эпидемии чумы и в Византии началась борьба за власть. Воспользовавшись смутой, Мечемор объявил о разрыве с Константинополем, устроил в Карфагене так называемую «ромейскую резню», и вернулся к язычеству. Вскоре после этого он начал очередную войну за Сицилию. Война, длившаяся пять лет, шла с переменным успехом, пока в Константинополе к власти не пришел император Лев, сумевший частично возродить мощь Восточной Римской Империи. Уладив вопрос на восточных рубежах, Лев двинулся на запад: сначала отвоевав обратно Сицилию, а потом вторгнувшись и в собственно Карфаген. К тому времени там уже сформировалась очередная антицарская партия, объединившая ромейских магнатов, отдельных славянских князей и берберских вождей. Византийский десант в Африке совпал с обширным восстанием в Карфагене и Мечемор был вынужден бежать в Триполитанию, где пользовался традиционной поддержкой славянских поселенцев. Какое-то время он обменивался гонцами с императором, говоря о своей готовности вернуться к православию и снова присягнуть на верность Царьграда. Однако у Льва были иные планы: вопреки надеждам мятежников, император упразднил монархию вообще, провозгласив возрождение Карфагенского экзархата и назначив экзархом одного из ромейских магнатов. Все это привело к новому восстанию – теперь уже против ромеев, как только Лев вернулся в Константинополь. Воспользовавшись этим, Мечемор вновь собрал армию и отвоевал Карфаген.
Всеми этими смутами воспользовались и заклятые враги – арабы. В 709 году арабский полководец Муса ибн Нусайр вторгся в Африку, где и принудил Мечемора принять ислам. Впрочем, Мечемор не был бы собой, если бы не воспользовался бы открывшимися возможностями – с помощью арабов он, наконец, захватил Сицилию.
Когда Халифат начал очередную войну с Византией, Мечемор, воспользовавшись этим, вырезал теперь уже арабов, отрекся от ислама и вернулся к язычеству. Незадолго до смерти он начал привлекать к войне наемников-язычников – балканских и восточных славян, болгар, авар, даже фризов и саксов. Он активно продолжал политику своего отца по заселению африканских земель славянами и иными северными варварами.
Мечемор умер в 713 году в возрасте 68 лет. Царем объявил себя его старший сын Велеслав, однако с этим не согласился Валерий – сын дочери Владислава Ярины и Теодора, сына Кахины от Акселя Цецилия. Он поднял восстание, которое поддержала Альтава и прочие берберы, а также королевство вестготов. Велеслава же поддерживали славянские князья и разные наемники. Несколько лет в Африканском царстве шла гражданская война, кончившаяся победой Велеслава. Однако уже в 718 году на Карфаген двинулась огромная арабская армия под командованием одного из прославленных арабских полководцев Аль-Хурр ас-Сакафи. Разоренная гражданской войной страна не могла долго сопротивляться и Велеслав обратился за помощью к западным королям. Взамен он обещал принять крещение от папы Римского. Свои войска в Африку прислали король лангобардов Лиутпранд, король франков Дрогон и король вестготов Родерих. Общими усилиями, союзное войско разбило арабов под Карфагеном, после чего Велеслав, как и обещал, в 720 году принял крещение от папы Мартина. Впрочем, крещение самой страны растянулось более чем на век, сопровождаясь как возвращением к язычеству, так и реверансами исламу, византийскому православию и разным ересям. Лишь в девятом столетии славянская Африка окончательно утвердилась в католичестве. Но и после некоторые славяне еще долго втайне сохраняли языческие культы. Дольше всего продержалось почитание обожествленного «царя Влада», предания о котором стали важной частью фольклора здешних мореходов.
Династия, основанная Владиславом Великим (Владом Завоевателем) правила Карфагеном несколько веков. За это время славянская Африка пережила несколько междоусобиц, три арабских нашествия ( не считая множества мелких налетов) и даже кратковременное объединение с Королевством Вестготов. В 1034 году от болезни скончался последний представитель династии, - малолетний Святослав Третий, - и на трон, после недолгой грызни, взошел Сигвульф Бьернсон, командир наемников-норманнов, женатый на тетке покойного короля. Так было положено начало новой, Норманнской династии, правившей Карфагеном до 1235 года. Пресечение этой династии привело к очередной гражданской войне, победителем в которой стал князь Клонимир, по семейному преданию, ведущий свой род от Мечеслава, князя смолян, женившегося на Преславе, младшей дочери Валерия, сына дочери Владислава Ярины. Таким образом, Клонимир мог претендовать на происхождение по женской линии от самого Владислава Великого, а браки с норманнскими королями, позволяли Клонимиру объявить себя наследником еще и Норманнской династии. В годы правления Клонимиричей, Карфагенское Царство вновь захватило Сицилию и Крит, поучаствовало в двух «разделах Испании», организовало ряд морских походов вдоль западного побережья Африки, с последующей колонизацией, а также приняло участие в открытии и освоении нового континента за океаном.
Но это уже совсем другая история.
Оглавление
Глава 1. В начале славных дел.
Глава 2. Знакомство с миром
Глава 3: Новые горизонты
Глава 4. Dolce vita
Глава 5: В лесах Аркадии
Глава 6: Огненный шторм
Глава 7: Одной славой сыт не будешь
Глава 8: Под солнцем Египта
Глава 9: Война в пустыне
Глава 10: Путь на запад
Глава 11: Чернобожья война
Глава 12. Триумф, любовь и интриги
Глава 13: В родных краях
Глава 14: Битва мачт
Глава 15: Заговор
Глава 16: Убийство и измена
Глава 17: В лоне моря
Глава 18: Каратель
Глава 19: Колдунья и царь
Глава 20: Последняя битва
Эпилог
