Теорема сводных (СИ) [Вероника Фокс] (fb2) читать онлайн

— Устал и проголодался, как волк!

Мама засмеялась. От их воркования встал колючий ком в горле. Мне было неприятно находиться рядом с ними. И как бы я не скрывала этого, эти голубки все поняли без слов.

— А где наш драчун? — спросил Вольфганг, отстраняясь от мамы.

— Наверное, в своей комнате, — с удивлением ответила мама. Вольфганг перевел на меня свой взгляд. Я лишь пожала плечами.

— Тео?! — выкрикнул Вольфганг, и мы все трое стали прислушиваться к звукам сверху. — Теодор?!

Но ответа не поступало.

— Иди, дорогой, — залепетала мама. — Вымой руки и садись за стол.

Их нежный взгляд друг на друга вызывал приступ тошноты. Прям хотелось так и сделать вид, что меня вырвет. Но я стерпела. Пока мой названный отец мыл руки, моя родная мама что-то Зак по я вала на кухне. Я села за стол, в ожидании ужина. Только теперь я поняла, насколько проголодалась. Через минут десять в столовую пришел Вольфганг. Он уселся во главе стола и принялся ждать маму. Кода она зашла в столовую, то прогнала меня с места.

— Лия, пересядь вот сюда.

Вопросительно смотрю на маму, а та наседает надо мной, будто бы я в чем-то провинилась.

— Почему? — спрашиваю у нее, не до конца понимая ее тон. Вологангф внимательно смотрит на все это.

— По традиции семьи Вольфганга, которую он очень чтит, во главе стола сидят либо взрослые, либо наследники, если нет выше стоящих по уважению людей.

Я недовольно сощурила глаза, не став спорить с мамой. Перепела на свободное место слева. Мама грациозно уселась за стол, по всей видимости, довольная собой.

— Теодор! — воскликнул громко отец, и, на втором этаже послышались шаги. Вольфганг не притрагивался к еде, мама тоже. А у меня желудок в узел связывался!

Мы все ждем Теодора, который медленно спускается по лестнице. Мама едва беззвучно охнула, увидев сводного. На нем была черная футболка и тесные джинсы, прочем, он не переодевался с последней нашей встречи. Тео медленно огибает стол и садиться напротив меня. Вольфганг внимательно смотрит на своего сына. Если честно, то обстановка была достаточно напряженно. Не знаю, как чувствовал себя Теодор, но мне хотелось поскорее встать из-за стола.

— Это что, — воскликнул Вологангф, пристально смотря на То. — Татуировка?

— Да, — ответил он спокойным тоном.

— И зачем?

— Давно хотел себе набить татуху, — без интереса ответил Тео.

Вольфганг нахмурился. Мама сделала глоток чистой воды из стакана.

— А с лицом что?

— Заживет, — сухо ответил Теодор. В этот момент мы встретили с ним взглядом. Его омут небесных холодных глаз, как самое морозное зимнее утро, обдало холодом. Я поджала губы, потому что стало неуютно сидеть в такой обстановке.

— Ну, что ж, —хмуро ответил Вольфганг, сложив руки перед собой. — Давай те есть. Я хотело было потянуться за салатом, но мама шлепнула меня по руке. Я удивленно взглянула на нее. Теодор сидел так же смирно, как и мама, если не считать этого маленького замечания. Я с недоумением посмотрела на них. Вольфганг начал накладывать себе в тарелку еду, и, лишь мама помогала ему в чем-то, протягивая ту или иную тарелку. Потом начал накладывать себе Теодор, следом мама, а я как идиотка, сидела до самого последнего, чтобы наложить себе что-то в тарелку. От такого шоу аппетит пропал. Это что за традиции такие у Вольфганга? Что за бред собачий? Мы что, живем в пятидесятых прошлого столетия? Но, никто, кроме меня, по всей видимости, не обращал на это внимание.

Минут десять мы ели молча. Десять самых прекрасных минут, которые были в тот вечер ужина. Правда, все равно я ощущала натянутую леску в груди от всей обстановки. Теодор пялился на меня, я пялилась на него в ответ. Когда тарелки были полупустыми, Вольфганг завел просто разговор, как мне показалось, на первый взгляд.

— Как первый учебный день, Лия?

Я прожевала помидорку.

— Сносно, — ответила я и запила водой. — Университет очень красивый.

— Ну, наверно, если не считать происшествия…

Вольфганг кинул взгляд на Теодора. Тот ничего не ответив, продолжал есть курицу.

— Наверное, перепугалась?

Теодор незаметно стукнул ногой меня под столом. Я сразу же метнула в сторону сводного злобный взгляд. Пинаться он вздумал!

— Нет, — ответила в Вольфгангу. — Если бы не Теодор…

— То, что? — переспросил Вольфганг.

Я нервно сглатываю. Теодор смотрит на меня исподлобья, ожидая моего ответа. Что же ответить? Сказать правду, или же, отомстить Теодору за то, что ведет себя как свинтус?

Глава 12. Теодор

Батя, как всегда решил, что может показать свою власть перед Анной. И это то самое мерзкое чувство, когда ты нихера не понимаешь, чего ждать от него дальше.

Плюс ко всему — Лия, на которую я сейчас пялюсь. Не дай бог эта малая ляпнет, что не попадя. В столовой нависает тяжелая тишина. Анна даже не двигается, моя батя пристально смотрит на Лию, а та нервно сглатывает. Правильно, малая, подбирай слова тщательней. Но уже в следующее мгновение, она произносит:

— Полагаю, вы знаете, насколько мужественный ваш сын, — говорит Лия и делает глоток воды из стакана. — Он поступил правильно.

— По твоему, драться в учебном заведении — это правильно?

— Не Теодор начал драку первым. Ганс сам спровоцировал Теодора защитить меня.

Батя сощурил глаза, в поисках истинной правды в словах Лии. Девушка продолжила есть, как ни в чем не бывало, показывая тем самым, что ее слова — правдивы. Что ж. Хоть в чем-то она мне помогла.

— Ганса отправили в больницу, — заявляет Вольфганг.

— На его бы месте мог оказаться Теодор, — ровным голосом ответила Лия. — Ганс налетел на него с кастетами. Я не особо разбираюсь в мужских драках, но, бить противника тяжелым предметом — уже весомая причина защищаться.

Батя начал есть, внимательно слушая Лию. Я, едва ли открывая рот, сказал ей «спасибо», за то, что встала на мою сторону. Лия ничего не ответила, уткнувшись в взглядом в тарелку.

— Значит, — обратился ко мне батя, — ты героически защитил Лию от Ганса, который набросился на вас с кастетами?

— Ja, — отвечаю ему на родном языке.

— А почему он на вас набросился?

Я и Лия затихаем. Кто из нас будет отвечать ? Она? Или я? Пока я веду монолог в своей голове, Лия плотно сжимает губы и жует так медленно, словно пытается дать понять: твоя очередь, братец.

— Потому что я сказал ему, чтобы он не приближался к Лии.

Батя удивленно поднял бровь, словно, был ошарашен моими словами.

— Он приставал к тебе? — обратился отец к Лии, которая едва ли не поперхнулась. Сводная кивнула в знак согласия.

— И он разозлился, что ты сказал ему это? Не слишком правдоподобно выглядит, — достаточно четко сказал Батя на немецком, чтобы и Лия понимала это.

— Зачем эти разборки за ужином? — восклицаю я, откладывая столовые приборы. — Неужели , нельзя просто поужинать по нормальному?

— Ты считаешь, что наш ужин — не нормальный? — парирует отец, облокотившись руками о край стола.

— Ja, — восклицаю я. — Наш ужин не нормальный. Ты — не нормальный. Думаешь, если будешь показывать власть надо мной, то Анна выйдет за тебя замуж?

— Теодор! — восклицает отец, чуть ли не бросая столовые приборы в тарелку. — Сбавь тон!

— Я устал от твоих клоунад! — повышаю голос, громко отодвигая стул. Бросаю белую тканевую салфетку на тарелку. — Ты ведешь себя, как малолетний!

— С этого часа, ты наказан! — парирует отец, строгим голосом.

— Я не маленький ребенок, чтобы ставить меня в угол! Была бы мать жива, она бы вправила тебе мозги!

В столовой вновь возникает тяжелая тишина. Батя разъярен, как бешеный бык. Анна сидит смирно и слова не вставила, будто бы в рот воды набрала. А Лия и вовсе, по ее испуганному виду, хочет побыстрее скрыться от всего этого.

Не дожидаясь, что батя что-то еще добавит, демонстративно выхожу из столовой и направляюсь на задний дворик. Хлопаю дверью, дав понять, что я не желаю разговаривать ни с кем из присутствующих. Более того, мне не хочется никого из них видеть. Достаю пачку сигарет, вдыхая прохладный воздух. Ветер едва ли заметно колышет листву. Где-то воют собаки. Где-то слышен смех подростков. Чиркаю зажигалкой и прикуриваю. Никотин обжигает легкие и я ощущаю, как расслабляюсь.

Лицо медленно начинает дергать. Мне дали больничный, поэтому я не буду появляться в институте около недели, а то и больше, пока все это не заживет до конца. Делаю еще одну затяжку, потом третью. Мне хочется верить, что Лия — со мной заодно. Что ей так же, как и мне, противно видеть эту клоунаду от родаков. Противно до такой степени, что она готова высказывать свою точку зрения без опасений и страха. Но, по всей видимости, Лия все равно будет переживать за то, какие отношения у нее будут с матерью. Мне становится интересно: куда ушел ее отец? И, как долго Анна знает моего отца? Эти вопросы не дают расслабиться.

Делаю еще одну затяжку и дверь на задний дворик открывается. Не оборачиваюсь, но чувствую, что пришла Лия. Краем глаза вижу, что она закрывает дверь за собой и тихонько садится около мне, на ступеньку.

Мы сидим молча. Думаю, сейчас слова совершенно не нужны, потому что и я, и сводная понимаем, что батя совсем съехал с катушек. Это вечные упреки в мою сторону выглядят так, словно мне десять лет и я тоскую кошку за хвост прилюдно. Но, на самом деле — в моих действиях нет ничего, что могло бы привести разговор в то русло, в которое сводит батя.

— Ты как? — тихим голосом спрашивает Лия.

— Нормально, — вру ей. Ни хера я не нормально. Вообще. Мне хочется выплеснуть всю злость, которая поступила к горлу. Всю ту ненависть, которую сейчас испытываю по отношению к отцу.

— Как нос?

— А как он должен быть, когда по нему били кастетом? — спрашиваю тихо у Лии на немецком, повернув голову. Мы встречаемся взглядами. В омуте ее зеленых глаз мелькает искра сочувствия. Такая маленькая и едва заметна, что мне становится не по себе. Между нами нависает молчание. Лия смотрит мне в глаза, а я смотрю в ее глаза. Ловлю себя на мысли, что мы все не так начали. Эта псевдо ненависть, которая появилась между нами, лишь защитный барьер от израненных чувств. У Лии, также, как и у меня — болит сердце за наших близких. Болит душа от потери тех, кого мы любили. Эта боль, как мне кажется, сближает нас. Практически насильно заставляю себя отвести взгляд от сводной. Затягиваюсь сигаретой и выдыхаю клубок серого дыма.

— Наверное, больно, да?

— Не большее, чем ударится мизинцем об угол, — тихо отвечаю, продолжая вглядываться в темное небо.

— Это очень больно, — говорит Лия на идеальном немецком.

Я усмехаюсь.

— Спасибо, — говорит она тихо.

Поворачиваю голову к ней и спрашиваю:

— За что?

Взгляд сводной наполнен добротой и состраданием. Она мягко улыбается, практически едва заметно вздернув уголки губ.

— За то, что ты на мой стороне, — добавляет она.

Мы сидим так близко, что мне кажется, по моему телу проходит едва ощутимы разряд тока. Губы Лии приоткрыты. Они пухлые, манящие, запретные. Сводная — красивая. И единственное, что я сейчас отчетливо определил про себя, так это то, что меня чертовски сильно тянет к ней.

В особенности, к ее губам.

Соблазн настолько велик, что захватывает дух. Перекрывает кислород. Лия становится для меня дозой. Дозой, которую слишком сложно заполучить. Дозой, которая позволит мне дышать дальше полной грудью. Но что будет с нами, если мы переступим эту черту?

Всю ночь я ворочался. Нос болел, а голова подавно. Я не мог уснуть, вспоминая то, насколько близко Лия сегодня была ко мне. Насколько сильно усилилась наша связь. Мне казалось, что аромат ее духов до сих пор щекочет в носу. Я то и дело поворачивался с одной стороны на другую, подминая подушку, чтобы было удобней. Но эти действия не увенчались успехом.

Утром я встал раньше всех. Быстро сходил в душ, стараясь не разбудить сводную, а после, вышел на пробежку. Холодный ветер обжигал мою кожу. Я бежал и бежал, покуда ноги не стали ощущаться напружиненными, а в горле не пересохло. Присев на лавочку, чтобы передохнуть, открыл бутылку с водой и сделав несколько глотков, шумно вдохнул носом. Сердце норовило выпрыгнуть из груди, а голова гудела. Наверняка, идея сделать утреннюю пробежку была настолько глупой, что осознал я это лишь сейчас. И обратно уже я пошел в развалочку, стараясь справиться с натиском шума в ушах. Город только просыпался, и, мне казалось, что в это мгновение он прекрасен. Улочки освещало солнце, едва ли касаясь лучами земли, легкий ветерок ласкал зеленую листву. Сентиментальности прошибли меня насквозь, стоило мне вновь подумать о Лии. В горле комом встал вопрос, на который я никак не мог найти ответ. Дойдя до дому, я аккуратно зашел внутрь, стараясь не разбудить никого, прикрыв за собой дверь. Поднявшись на второй этаж, я машинально остановился около комнаты Лии, дверь которой была немного приоткрыта. Толкаю ее вперед.

Сквозь плотные шторы пытаются продраться лучи солнца, едва ли касаясь светлого ламината. В кровати тихо сопит Лия, повернувшись лицом к стене. Ее каштановые волосы разбросаны по подушке, а тело, с каждый размеренным вздохом поднимается и опускается на выдохе. Делаю два шага и останавливаюсь около кровати сводной. “Ты такая милая” — проносится в моих мыслях. Мне хочется дотронуться до ее плеча, лечь рядом и вдохнуть приятный аромат духов, но… я пересиливаю себя. Сжав руку в кулак, отворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Нужно принять душ и привести себя в порядок, хотя, с такими увечьями вряд ли я буду выглядеть так, что все в норме. Быстро приняв душ и переодевшись, слышу, что сводная проснулась. Ее будильник отдавался эхом в коридоре. Следом шаги в ванную комнату и двойной звук щелчка. Мне ничего не остается, как лежать на своей кровати и залипать в планшет. Ждать, когда сводная спустится вниз и будет время для выхода в институт. Ее все равно придется вести на тачке, потому что транспорт отсюда ходит медленно, да и она может заблудиться.

Проходит полчаса и я спускаюсь вниз. Сводная ест хлопья и залипает в телефон. Ни бати, ни Анны нет, а это значит, что они встанут позже. Сую руки в карманы джинсов и застываю в дверном проеме. Лия переводит на меня свой взгляд и прожевав хлопья, говорит:

— Доброе утро.

— Доброе, —холодно отзываюсь я. Мне бы и самому нужно бы перекусить, но что-то ничего в горло не лезет. — Я тебя отвезу в универ.

— Не стоит, — холодно отзывается она. — Я сама…

— Я сказал, что отвезу тебя в универ, — повторяю четче, чтобы сводная подняла мои намерения. — И это, не оговаривается.

— Ладно, — роняет та, но в ее глаза пролетает искра благодарности. Такая маленькая, что едва ли уловимая. Прохожу в кухню и наливаю себе стакан воды. Делаю три глотка, морщась от ноющей боли.

— Болит? — замечает Лия, смотря на меня исподлобья.

— Терпимо.

— Ты мазал мазью?

— Нет еще, — отвечаю на автомате, хотя самому очень приятна мысль, что Лия переживает за меня. Это очень, знает ли… будоражит кровь.

— Нужно намазать, чтобы быстрее оттек спал, — отвечает Лия, поглощая очередную ложку с хлопьями.

— Сам разберусь, что мне мазать, а что нет, — фырчу в ответ, а Лия пожимает плечами.

— Ладно….

На этом наш утренний диалог закончился.

— Буду ждать тебя в машине, — отвечаю ей и не дождавшись ответа, направляюсь в гараж, прогревая тачку. Включаю тихо магнитолу, выкрутив звук на минимум. Салон машины заполняется качественным роком, который ласкает слух. Одна мелодия сменяется другой, и я не замечаю, как пролетает время. Мне любопытно, что сводная думает обо мне? Спрашивать, конечно, мне гордость не позволит. Однако, что-то внутри мне подсказывает, что я нравлюсь сводной. Что между нами рушится стена, которую мы сразу же выстроили, как только друг друга увидели. И это, черт возьми, очень воодушевляет!

Дверь в машину открывается и сводная садиться на переднее сиденье, сразу же пристегнувшись. Я делаю вид, что мне все равно, и вообще, не хочу ее отвозить, но это якобы распоряжение моего отца и бла-бла-бла. Актер из меня хороший, поэтом я не переживаю, что Лия заподозрит неладное. Как только сводная уселась, я еще сс несколько секунд копаюсь в телефоне, а потом, отложив его на переднюю панель, добавляю:

— Готова?

— Да, — отвечает сводная, смотря прямо мне в глаза. Ее омут малахитовых глаз обжигает мое сердце. По всему телу проходит разряд тока. ЧУвствую, как внизу живота что-то напрягается. В мыслях сразу же вспыхивает эротическая фантазия, как мы со сводной в машине… Стоп, Теодор. Это уже слишком!

Едва ли пересиливаю себя вновь, и отвожу взгляд от Лии, смотрю в зеркало заднего вида. Выезжаю из гаража, прибавив уровень громкости музыки на магнитоле и практически срываюсь с места, оставив за собой полосы на асфальте. Сводной не нравится такая музыка, еще бы! Она слушает обычную попсу, в которой одно и то же. Мне такое не нравится вообще. Сводная делает музыку потише, выкрутив ползунок на минимум, а я же, держа руль одной рукой, выкручиваю его вновь на максимум. Сводная вновь проделывает то же самое, а я вновь выкручиваю.

— Ты не мог бы сделать по тише? — наконец-то спрашивает она разъяренным голосом. — У меня с утра болит голова.

— Что? — паясничаю я, якобы не слыша вопроса.

— ТЫ НЕ МОГ БЫ СДЕЛАТЬ ПО ТИШЕ? — кричит Лия мне в ухо.

— ЗАЧЕМ? — отвечаю ей таким же криком.

— У МЕНЯ БОЛИТ ГОЛОВА!

Усмехаюсь, но делаю все-равно потише. Оставшуюся часть дороги мы ехали молча, и лишь я подпевал любимые песни, которые крутились в плейлисте. Когда мы подъехали к универу, я остановился на обочине и заглушил мотор. Сводная пыталась отстегнуть ремень безопасности, но, у нее ничего не получалось. Усмехнувшись, я склонился к ней и дотронулся до ее рук. Не знаю, почему, но в этот момент, по моему телу вновь прошел разряд тока. Волны прошибли каждую клеточку моего тела. Сводная мгновенно посмотрела на меня. Мы, как два истукана, смотрели друг на друга, будто бы… влюбленные? Не отрывая взгляда от нее, я умело отстегнул Лию, но продолжал держать “собачку” ремня в руках. Губы сводной приоткрылись. Ее глаза метались с моих губ на глаза, впрочем, я тоже не ущемлял себя в такой возможности. Я ощущал неровное дыхание сводной на своих губах. Обжигающий аромат фруктовой жвачки. Ее алые губы сводили меня с ума: манящие, запретные, сладкие… Мне показалось, что еще чуть-чуть, и я не сдержусь. Еще какое-то мгновение и…

Что-то стучит в мое окно. Мы сразу же, как в самых дурацких фильмах, отстраняемся друг от друга. Лия поспешно выходит из машины, а я, опускаю стекло.

— Чувак, — говорит какое-то незнакомец. — Есть мелочь?

Игнорирую его, провожая взглядом Лию, и то, как ее аппетитные бедра покачиваются в достаточно соблазнительной юбке.

— Fick dich* (Иди на хуй), — отвечаю незнакомцу и закрываю окно. Не долго думая, сразу же срываюсь с места, стараясь забыть то, что только что было. Но по всей видимости, хрен два я забуду.

Глава 13. Лия

— Ты идешь с нами на тусовку?

Чуть ли не давлюсь сладкой марковкой на перекусе, смотря за тем, как Мария-Луиза усаживается со мной рядом.

— Какую тусовку?

Девушка хмурится.

— Ну-у, как какую? Там где много алкоголя и крутые парни!

Шумно сглатываю прожеванную морковку.

— Алкоголя?

— Ты что, — усмехается она, легонько стукнув меня по плечу, — никогда в жизни не видела в сериалах, как студенты развлекаются? Или в России об этом не показывают?

— Видела…

Мария-Луиза склоняется ко мне ближе и шепчет:

— Поверь, тусовка должна быть огонь!

— А… кто устраивает?

— Финн! — восклицает она, отстранившись. — Его родаки уезжают в командировку, поэтому он решил закатить большую вечеринку!

— Понятно…

Беру еще маленькую морковку и надкусив, медленно жую. Тусовка у Финна… Интересно.

— Ну так что, придешь?

Задумчиво прожевываю морковку и облизав губы, добавляю:

— Меня никто не приглашал.

— Ну, я тебя приглашаю! — задорно отвечает девушка, подмигнув.

— А Финн не будет против?

— О-о-о-о-о нет! — восклицает она. — Финну ты нравишься. Он даже злиться на то, что ты живешь под одной крышей с Теодором.

— Он мой сводный брат, — роняю я, а потом застываю. Мысль, яркой вспышкой, промелькнула перед глазами. Утро. Машина. Я и Теодор… Он был настолько близко, что от воспоминаний по коже прошелся холодок.

— Вот поэтому Финн и бесится, потому что Теодор к тебе никого не подпускает.

Удивляюсь тому, что только что сказала Мария-Луиза.

— Что?

Девушка мешкается. На ее лице застыло смущение.

— Я проболталась, да?

Прищюриваю глаза, строго смотря на девушку.

— Никого не подпускает?

— Теодор убежден, что ты — ходячая катастрофа. Да и его батя вечно ворчит, чтобы он приглядывал за тобой, — девушка пожимает плечами. — Но Теодор не может просто приглядывать. Ему легче не подпускать к тебе никого, чем он будет нянькой.

— Нянькой? — вновь спрашиваю я у девушки.

— Да, нянькой!

В минуту мы молчим. Я смотрю в глаза Марии-Луизе, а она смотрит на меня.

— Хорошо, — выдавливаю я из себя, — я приду на вечеринку.

— Das klingt großartig!* (Звучит здорово!) — восклицает девушка и крепко обняв меня, добавляет: — Значит, увидимся на вечеринке!

Поспешно встав с лавочки, я окликаю ее.

— А когда она будет то?

— Ой, точно! — заторопилась девушка. — В эту пятницу!

— То есть.. послезавтра? — Удивленно выгибаю бровью.

— А сегодня не пятница?

— Не-а…

— Значит, до послезавтра!

И больше ничего не сказав, Мария-Луиза уходит прочь, оставив наедине с перекусом из сладкой морковки.

Мда уж. Жизнь моя, прям, приобретает новые краски. Задумываюсь над тем, что сказала девушка. “Теодор никого к тебе не подпускает” — прокручиваю её слова в голове, но никак не могу найти объяснение этой фразы. Во мне бушуют сомнения: так ли это?

Доедая морковку и витая в своих грузных мыслях, краем глаза замечаю Ганса и его друга. Мгновенно, практически не понимая, что я делаю, прижимал ко столу, чтобы тот меня не заметил. Нет, я не боюсь его, тем более, в стенах университета. Мне просто неприятно находиться с ним рядом, тем более после того случая. Ловлю себя на мысли, что он выглядит достаточно бодрым, не считая огромных синяков на лице. Но, по всей видимости, он пришёл к декану, но никак не на пары. Выглядывая из-за спин других учеников, провожаю огромную спину взглядом, и, как только громила скрылся из виду, тяжело выдыхаю.

Пронесло. Понимаю, что скоро начнётся последняя пара, а после, мне нужно будет как-то доедать до дому. Мария-Луиза вряд ли меня подвела, а друзья Теодора сегодня не появлялись мне на глаза. Тихонько вздыхаю от безысходности ситуации и поднявшись со скамьи, убираю за собой мусор, а после, следую на пару. Сейчас огромный перерыв в универе. Многие вышли на лужайку, чтобы подышать свежим воздухом, кто-то направился в комнату отдыха, которая располагается в небольшом внутреннем дворике с огромными ветровыми окнами. Кто-то и вовсе пошёл в ближайшую кафешку. У многих есть окошки, а вот моей группе не повезло.

Я до сих пор ни с кем ещё толком не общаюсь: не было времени познакомиться, да и косые взгляды в свою сторону я собираю ежедневно. Это всё даёт мне неуютное чувство “чужачки”, с которой никто не хочет общаться. Немного грустно, потому что, не так я представляла учебу за границей, но, что есть, того не отнять. Подойдя к кабинету, замечаю, что около неё ютятся студенты. Староста пытается всех перекричать, но получается у неё это очень плохо. Её зовут Нинель и она афроамерика, однако, уже не первое её поколение живёт в Германии. Она говорит на немецком с группой:

— Нет, мы никуда не пойдём, пока декан не скажет, что делать!

Какая-то девочка восклицает из толпы:

— Ну он же заболел! Видишь в расписании?

— Должна быть замена! — настаивала она на своем. — Мы не можем уйти!

— Да ладно тебе, Нинель, — говорят кучерявый парень с зелёными глазами, закинув рюкзак за спину, — поставишь нас притуствие, сложно что ли?

— Нет, так не пойдёт, — тараторит Нинель, что мне приходится вслушиваться в её речь. — Мы будем ждать, пока…

На горизонте появляется декан. Женщина стремительно идёт к нашей группе и остановившись около неё, громко заявляет, что пары и не будет. Кто-то расходится сразу же, кто-то что-то спрашивает у декана, на что женщина, отвечает с милой улыбкой. Я поджимаю губы в плотную ниточку и…

На горизонте появляется Ганс. Машинально разворачиваюсь спиной и иду обратно, на выход. Очень боюсь, что он меня заметил, но, полагаю, с такого расстояния, мало что можно развидеть. Ускоряю шаг и вытаскиваю телефон. Пока спускаюсь по лестнице, терзаю себя сомнениями: звонить ли Теодору, чтобы он меня забрал? Хотя, с другой стороны, мы не договаривались, чтобы он меня забирал сегодня. Отвезти - да, но забрать… Эти мысли въедаются в мой разум, мешая и отвлекая меня от всего, что происходит вокруг. Не замечаю, как выхожу на улицу, вдыхая прохладный аромат весеннего ветерка. Остановившись, продолжаю крепко сжимать телефон в руке, по-прежнему, не решаясь позвонить Теодору. Тяжело вздыхаю, будто бы найду силы в себе позвонить сводному. Но нет, не нахожу.

— Прохлаждаешься?

Басистый мужской голос возвращает меня на землю. Я медленно разворачиваюсь и понимаю, что передо мной стоит Ганс.

Мы смотрим друг другу в глаза.

— Я тут учусь, — спокойной говорю ему, а у самой сердце в пятки убегает.

— Точно, — усмехается свинорылый, выдавив ехидную улыбку. — Твой братец отшиб мне мозги, ты в курсе?

Сглатываю тягучую слюну. Ощущаю, как дрожь обвивает мои колени, заставляя каменеть ноги.

— А я то всего лишь хотел с тобой поболтать, — говорит Ганс и делает два шага навстречу мне. Его шаги огромные, и, мне чудится, что надо мной возвышается грозовая туча. — Разве из-за этого бьют?

Замираю, как хамелеон на ветке. Взгляд Ганса наполнен ненавистью и грубостью. Это отчетливо просматривается в радужке его глаза. Он склоняется ко мне, отчего я машинально дёргаюсь назад.

— Или же… он не твой брат, а?

— Он мой сводный брат, — пытаюсь сказать твердо, но мой голос дрожит. — Что тебе нужно, Ганс?

— Ничего, — лыбится тот. — Просто хотел бы с тобой погулять.

— Мне некогда.

Больше не проронив ни слова, я разворачиваюсь и иду в противоположную сторону, в другой выход. Ноги сами несут меня быстрее, чем не хотелось бы, и, я замечаю, что через какое-то мгновение я перехожу на бег. Однако, чья-то сильная рука дергает меня за локоть. В ужасе разворачиваюсь и понимаю, что это Ганс меня остановил.

— Я с тобой еще не договорил, куколка, — произносит на немецком, как самая подлая змея, практически шипя на меня.

— Отпусти по-хорошему, — говорю ему, но Ганс лишь сильней сжимает мой локоть. Морщусь от тупой боли, которая проскальзывает импульсами по моим нервам. Страх прокрадывается в каждую клеточку моего тела, однако, стараюсь себя успокоить тем, что в стенах Университета, Ганс навряд ли что-то учудит. Поэтому, следую за Гансом. Остановившись в безлюдной рекреации, Ганс припирает меня к стене. Я задерживаю дыхание.

— Думаю, что мы не поняли друг друга, — шипит он мне в лицо. — Ты очень красивая девушка.

Шумно дышу. Сейчас, когда Тео находится дома — мне чудится, что я в уязвимости. Что мне очень нужно его твердое плечо и орлиный взор. Думаю о том, что ничего плохого не случится, нужно просто дотерпеть до того момента, когда этой свинье станет неинтересно.

— И я думаю, — Ганс проводит тыльной стороной по моей щеке. Мне противно, отчего я машинально жмурюсь. — Что ты согласишься со мной прогуляться.

Мое рваное дыхание шумное. Мне чудится, еще какое-то мгновение, и я задохнусь от нарастающего страха. Сердце пропускает один удар, когда Ганс еще ближе склоняется ко мне. Машинально отворочаю голову в сторону, набирая по больше воздуха в легкие. Ганс, славу богу, не совсем тупоголовый. А быть может, ему нравится видеть страх в глазах тех, кто слабее, за счет чего, тот самоутверждается. Поэтому, в следующее мгновение, Ганс отстраняется от меня и послав воздушный поцелуй, добавляет: — Подумай над этим, крошка!

Провожаю его взглядом до тех пор, пока он не скрывается из виду, и, только потом, шумно выдыхаю. Как на зло, за все это время, никто не прошел. Ни единой души не было рядом, чтобы хоть как-то помочь мне. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, проломив ребра. Стараюсь хоть как-то успокоить себя, думав о хорошем. Однако, перед глазами только образ Ганса и его устрашающий взгляд.

Долго не думая, разворачиваюсь и направляюсь в противоположную сторону. Но, на углу встречаю Марию-Луизу.

— Ой, Лэа! — восклицает она на немецком, произнеся моё имя немного… странно, — ты меня напугала!

— Прости, — отвечаю ей.

Девушка внимательно оглядывает меня.

— С тобой все в порядке?

— Да, — отвечаю ей на выдохе. — Все в порядке.

— Точно?

Сглатываю тягучую слюну. К ней подходит Филл, лучезарно улыбаясь.

— Привет, — произносит он оглядывая меня пронизывающим до костей взглядом.

— Привет, — сухо отвечаю.

— Я не помешал?

— Нет, дурень, — говорит Мария-Луиза, — ты же шел за мной!

— Ничего подобного, — отвечает тот и поправляет свою шевелюру. На Филле белая рубашка расстегнутая на две пуговицы, оголяющее накаченное тело. На плече лямка от кожаной мужской сумки, узкие светлые джинсы и зеленые найки. — Я не виноват в том, что ты шла передо мной.

— Scheisskerl! — шипит девушка.

— Не ругайся, — тараторит на немецком Филл, — еще не выросла.

Мария-Луиза замахивается рукой и дает Филлу подзатыльник. Тот дергается и сразу же чешет его.

— Ай! А драться то за что?

— Я пойду ребят, — говорю я им и обогнув Филла, останавливаюсь на его голос.

— У меня будет вечеринка, — говорит тот мне в спину. — Придешь?

Выдыхаю из себя клубок переживаний, сосредотачиваюсь и развернувшись, с улыбкой на лице говорю:

— Конечно Филл. Спасибо за приглашение!

— Жду тебя, — с лучезарной улыбкой на лице говорит тот, и продолжает на меня смотреть до тех пор, пока Мария-Луиза не стукнула его плечом, направляясь ко мне.

— Пойдем, Лэа, — вновь произносит мое имя странно, взяв меня под руку. — Нам еще много что нужно сделать!

Не проронив ни слова, я следую за Марией все еще немного в растерянности от того, что произошло пару минут назад.

— С тобой все в порядке? — понизив голос, Мария-Луиза продолжает вести меня на выход, только с другой стороны университета.

— Не совсем, — говорю ей, вновь вспоминая то, что было со мной две минуты назад.

— Что случилось?

Набираю по больше воздуха в легкие, огибая студентов, которые чаще стали встречаться нам на пути.

— Ганс…

— Ганс? — восклицает Мария-Луиза.

— Да… Он нашел меня и…

— Что этому тупоголовому нужно?

Сглатываю тягучую слюну. Мария-Луиза обращает на меня свое внимание и требовательно дает понять, что ждет вразумительного ответа. Ее малахитовые глаза смотрят на меня с надеждой.

— Он сказал, что хотел бы пригласить меня погулять с ним.

— Ужас какой! — восклицает Мария-Луиза. — А ты что?

Мы спускаемся по лестнице. Мария-Луиза не отпускает меня, стараясь лавировать вместе через учеников.

— Я ничего ему не ответила.

— Нужно было дать ему промеж глаз!

— Зачем? — восклицаю я, не понимая, к чему клонит Мария-Луиза.

— Ганс понимает только силой, — понизив голос, отвечает девушка. — Ну… не всегда, правда. Но с ним лучше не связываться.

— Я и не хотела с ним связываться, — тараторю на немецком. — Я видела его еще днем, после перекуса. Но думала, что мы больше не пересечемся…

— О, моя милая!

Мы доходим до турникетов и пиликнуть пропуском, каждая из нас, проходит через металлические арки. Мария-Луиза не отстает от меня и вновь берет меня под локоть.

— Ганс хитрая свинья. Но если не реагировать на него, в особенности, не показывать ему страх, то он быстро теряет интерес к чему-то.

— Откуда ты столько знаешь про Ганса?

Мария-Луиза останавливает и ехидно улыбается.

— Ну… он мой кузен.

— Твой кто? — ошарашенно спрашиваю я, но девушка уже тянет меня за собой дальше, к парковке.

— Мой дальний кузен. Я не люблю об этом рассказывать, потому что тогда, на меня тоже обрушится гнев студентов, ведь… мы же родственники!

Закусываю губу, пытаясь переварить полученную информацию.

— Он по отцовской линии, мой четвероюродный брат. Да и сам Ганс не любит говорить о том, что я его родственница, пускай, и дальняя.

— Понятно, — пищу я в ответ.

— Эй!

Мария-Луиза останавливается и выпускает меня. В ее малахитовых глазах я вижу искру переживания.

— Только не говори никому…

— Обещаю.

Мария-Луиза закусывает губу изнутри. С секунду мы молчим, словно, каждая из нас пытается сделать выводы насчет этой ситуации. Но в следующее мгновение, Мария-Луиза говорит:

— Вся наша компания об это знает, поэтому… Теперь и ты об этом знаешь.

— Я буду хранить этот секрет, — понижаю голос настолько, насколько это возможно, но так, чтобы Мария-Луиза услышала мои слова.

— Спасибо, — говорит та и обнимает меня за шею. Это момент пролетает мигом, потому что уже в следующую секунду, Мария-Луиза поправляет свою рубашку с пуловером и задорно добавляет:

— Тебя подвезти?

— Да, если не сложно, — отвечаю ей, а девушка радостно подхватывает меня под руку и тянет к машине.

Мария-Луиза хорошая девушка. Нет, правда у неё есть свой шарм непоседства. Это такие люди, которым вечно не сидится на месте. Им нужны приключения, насытить эмоциями и адреналином. Вот из таких людей и Мария-Луиза. Но справедливости ради, она все равно умудряется быть милой и доброй. Мария-Луиза, оказывается, встречалась с Финном. Теодор, Финн и Маркус — лучшие друзья, а Леон присоединился к ним недавно, так же как и Габриэль. Мария-Луиза долгое время встречала с Финном: то сходились, то расходились, и буквально год назад, они решили окончательно остаться друзьями. У меня в голове до сих пор не укладывается, как им это удалось.

— И тебе нормально видеть, как Финн целуется с другой на вечеринке?

— А что тут такого? — восклицает Мария-Луиза, откинув волосы назад. — Между нами прошла любовь поэтому меня ничего не цепляет в его поведение.

— Таких, как вы — очень мало, — говорю я, выдавив из себя слова, потому что в голове не вяжется, как они могут оставаться друзьями.

— Нет, мы, конечно, спорим и ругаемся, — протяжно произносит девушка, — но в целом, из нас друзья лучше, чем пара.

Я ничего не отвечаю, поджав губы в плотную ниточку. Мария-Луиза продолжала рассказывать о своих отношениях с Финном, словно они были обычными друзьями. В то время как для меня было трудно понять, как они смогли перейти от романтических отношений к дружбе без каких-либо негативных эмоций. Она рассказывала об их приключениях, смехе, и том, как они поддерживали друг друга в трудные моменты. Но, несмотря на все рассказы, в глазах Марии-Луизы мелькало что-то, словно невидимая тень прошлого. Может быть, она старалась скрыть свои истинные чувства или просто не желала возвращаться к тем болезненным моментам. Мария-Луиза и Финн, возможно, нашли для себя оптимальный путь, оставаясь друзьями после разрыва. Возможно, они действительно смогли преодолеть все трудности и сохранить особенную связь. В моей голове осталась некоторая доля недоумения, но я решила уважать их выбор и не пытаться вникнуть в тонкости их теперешних отношений. В конце концов, каждая история уникальна, и важно лишь то, какой вывод на основе опыта работает для них.

До дома мы доехали быстро. Мария-Луиза заглушила мотор машины, и положила руки на коленки.

— Как-то так.

— Наверное, вы оба поступили правильно.

— Наверное, — с досадой в голосе ответила Мария-Луиза. Ее взгляд привлек Теодор, который стоял на крыльце дома и курил сигарету.

— Легок на помине, — протараторила она, усмехнувшись в конце.

— Ага, — опрометчиво ответила я.

Теодор знал, на какой машине ездит Мария-Луиза, поэтому, продолжал внимательно смотреть в нашу сторону.

— Что ж. Кажется, тебе пора, — сказала девушка так, будто бы хотела побыстрее избавиться от меня.

— Да, спасибо, что подвезла.

— Всегда пожалуйста! — ответила она и улыбнулась напоследок.

Хлопнув дверцей автомобиля, я направилась ко входу, где меня ожидал Теодор. Он оглядывал меня с ног до головы. На нем была черная футболка поверх которой красная клетчатая рубашка, темные джинсы и кеды. Мария-Луиза стартовала с места и унеслась вдаль, навстречу горизонту нашего городка, а я медленно подходила к Теодору. Практически достигнув его, он остановил меня и фыркнул:

— Почему не позвонила мне?

— Не хотела мешать, — отвечаю ему на ходу, однако Теодор преграждает своей рукой мне путь. Я разворачиваюсь к нему лицом и буравлю своим взглядом.

— По-моему, у нас был уговор, что я тебя отвожу и привожу из универа, — сказал он на немецком со злостью, будто бы новость, что наша общая знакомая подвозившая меня — нарушила его царские планы.

— Прекращай командовать мной, — фырчу ему в ответ, хотя сама понимаю, что из этого не сваришь каши.

Теодор выдыхает клубок серого дыма мне в лицо и сразу склоняется еще ближе. Я чуть ли не впечатываюсь в стенку дверного коробки. Он ничего не говорит, лишь пристально смотрит на меня, как хищник смотрит на свою добычу. В тот момент между нами возникла напряженная тишина, прерываемая лишь нашими тяжелым дыханием. Я пыталась сохранить спокойствие, несмотря на гневное выражение Теодора и его настойчивый взгляд.

— Теодор, давай не будем устраивать сцены, — медленно произнесла я, стараясь сдержать свои эмоции. — Просто пропусти меня.

Тем не менее, он не отступал, словно уперся в свои принципы, и это только усиливало мою решимость не поддаваться его давлению. В его холодных глазах читалась смесь обиды и зависти, но я отказывалась дать ему управлять мной. Он словно пытался проникнуть в самые глубины моей души, продолжая пристально взирать на меня своим холодным взглядом.

Внезапно, он отпустил меня, словно понимая, что дальнейший конфликт не принесет ему желаемого результата. Я проскользнула мимо него, чувствуя на себе след его морозного взгляда. В двери я еще раз обернулась, и на мгновение встретилась с его глазами. В них была неопределенность, но я была тверда не дать этой ситуации власть над моими вспыхнувшими чувствами. Шаг за шагом я уходила от него, оставляя за спиной этот эпизод напряженной встречи. Сердце билось сильней, но в моей груди звучало уверенное решение не поддаваться давлению и идти своим путем, не поддаваться на его провокации, и, быть может, тогда Теодор поймет, что нельзя контролировать чужие жизни.

Тем же вечером, наше общение за общим столом превратилось с молчанку. Теодор спокойно ел ужин, в то время, как наши родители что-то неустанно говорили и обсуждали на немецком. Теодор лишь кидал холодный взгляд в мою сторону, отчего мне сказалось, что под натиском его требовательного взора, я скоро потеряю самообладание. Я пыталась сосредоточиться на еде, избегая встречи взгляда с Теодором. Наши родители продолжали беседу, но мне казалось, что каждое их слово было как эхо грядущего конфликта.

Наглец, будто не обращая внимания на общий диссонанс, продолжал упорно игнорировать меня. Его холодный взгляд был как ледяной ветер, ощущение которого я пыталась прогнать, сосредоточившись на еде перед собой.

В какой-то момент, его терпение иссякло. Он внезапно поднялся из-за стола, взял свой тарелку и, не сказав ни слова, направился к двери. Все в комнате замерли, словно под действием невидимой силы. Родители обменялись взглядами.

— Что это с ним? — спросила мама у Вольфганга.

— Не в настроение он, — ответил он, бесцветно смотря в сторону ушедшего Теодора.

Мама задумалась, ее взгляд блуждал по лицам собравшихся за столом, словно она пыталась разгадатьзагадку, скрытую в его поступке. Я, в свою очередь, пыталась снова сосредоточиться на тарелке перед собой, но еда казалась мне пустым занятием, не способным разогнать тяжесть в воздухе и на душе.

— Лия, если ты закончила с трапезой, то сходи, узнай как Теодор.

Просьба мамы вышибла меня из колеи. Мне хотелось возразить ей, но ее суровый взгляд переубедил меня в обратном. Я молча встала из-за стола, отнесла свою тарелку в раковину и направилась на задний двор, откуда исходил аромат никотина. Там был Теодор.

Вечером было прохладно, отчего я поежилась, переступив порог дома. Теодор сидел на нижней ступеньки, задумавшись. Мне не хотелось спрашивать у него, что случилось и почему он так себя ведет, однако возвращаться в столовую не хотелось больше. Поэтому, я задав несмело вопрос:

— Ты в порядке? Что-то случилось?

Он медленно повернулся ко мне. Его глаза были полны размышлений. Взгляд его был таким загадочным и притягательным, что я не могла отвести глаз. Наконец, он прервал мое молчание и прошептал:

— Просто хотел побыть в одиночестве.

Я замерла на месте, проникаясь его словами и понимая, что что-то важное происходит в нем самом. Он признался в своих сомнениях, пускай и косвенно, а я поймала себя на мысли, что была готова выслушать каждое его слово.

— Я могу чем-то помочь тебе?

Теодор тяжело выдохнул из себя.

— Чем ты сможешь помочь?

Глаза Теодора были наполнены грустью. Я задумалась, искав в своей голове ответ на его вопрос. Чем я могла помочь? Ведь нам обоим предстояло еще много пройти, много преодолеть. Но я решила не уступать и не оставаться безучастной. Пускай Теодор и вел себя, как самый последний кретин на планете, я отчетливо чувствовала, что эта грусть одиночества съедает его изнутри. Поэтому, набравшись смелости, я тихонечко опустилась и присела рядом, на одну из ступенек, а после, взяла его руку в свою и сказала:

— Ты можешь мне доверять, если ты захочешь со мной поделиться своими мыслями.

Теодор продолжал смотреть на меня так, словно я делала что-то нереальное. Его хладность взгляда сменилось потеплением, и вот, я ощутила на своей руке, как Теодор ее слегка сжимает пальцами.

— Я не привык говорить все, что у меня на душе, — с теплотой в голосе ответил Тео, продолжая смотреть на меня. — Aber danke, dass du versucht hast, die Schlüssel zu den Schlössern auszusuchen* (Но спасибо, что решила попытаться подобрать ключ к замкам) — сказал он мне ласково.

Я ощутила, что напряжение между нами лишь нарастает. Взгляд Теодора уже не казался таким холодным, но все равно, что-то подсказывало мне внутри, что он скрывает много тайн, которые мне предстоит узнать. Набравшись смелости, я сказала:

— Я хочу, чтобы мы с тобой поладили.

Слова прозвучали, как тихая трель в ночном лесу.

— Зачем тебе со мной ладить? — уточнил Теодор, отчего я затаила дыхание. Он пододвинулся ко мне ближе, словно, пытался дразнить.

— Потому что я чувствую, что нас что-то объединяет, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие. — И даже несмотря на то, что между нами много разногласия, я все еще верю, что мы сможем найти общий язык.

Теодор задумчиво рассмеялся..

— Ты думаешь, что можешь меня понять? — спросил он, бросаю в мою сторону соблазнительный взгляд.

Я не сомневалась, что за этим вопросом могло скрываться что-то большее. В его словах звучала какая-то интригующая нотка.

— Я не утверждаю, что полностью пойму тебя, — призналась я, — но хочу попытаться узнать тебя лучше. Я чувствую, что ты замыкаешься в себе….

Взгляд Тео был полностью сконцентрирован на мне.

— Ты действительно так думаешь? — его голос прозвучал сквозь зубы, словно он не хотел этого говорить.

Я решила не отступать.

— Да, если ты дашь мне шанс и перестанешь вести себя, как идиот.

Теодор смотрел на меня еще некоторое время, словно взвешивая мои слова. Потом он улыбнулся, и я увидела в его глазах какую-то искру, которую раньше не замечала.

— Хорошо, — сказал он Тео, — давай попробуем поладить. Пусть это будет наш маленький эксперимент.

Мое сердце забилось от радости и надежды. Я знала, что это только начало, но теперь я была уверена, что справлюсь с вызовом, который подкинула мне судьба. Я была готова узнать тайны Теодора и помочь ему развеять захлестывающей грустью одиночество.

Глава 14. Теодор

Я засыпал с мыслями о том, что Лия изо всех сил пытается со мной поладить. Мне и самому хотелось бы, чтобы мы поладили, но… я не смогу. Чувствую, что нам что-то будет мешать; нашему нормальному общению.

На утро я спокойно отвез Лию в универ, правда она была не в настроение. Молчаливая и угрюмая. Я решил, что не стоит лезть к ней, нарушая душевное спокойствие. Мне казалось, что я постепенно сдаю свои позиции: становлюсь сентиментальным ублюдком, который теряет свой стержень. А таких людей я презираю.

В пятницу будет вечеринка. Финн вчера сказал, что пригласил и Лию. «Какой добродушный жест с его стороны» — прокручиваю мысли в голове и повторяю их, ведя тачку по свободной дороге. Понимаю, что я соскучился по мотоциклу, но пока мои ушибы не до конца спали, мне придется кое-как удерживать свою пятую точку на водительском сиденье автомобиля. Вообще, чувствовать стал себя лучше: выспался, отдохнул. Спокойно делаю домашнюю работу, хотя на самом деле, делать её мне не особо хочется. Какая-то апатия ко всему.

А вот батя меня изрядно подбешивает. Я никогда не видел, чтобы он вёл себя так с покойной матушкой. Будто бы в нём что-то поменялось. И это выглядело, как минимум, очень странно. А как максимум, я даже не припомню, чтобы он так стелился перед ней.

Мой больничный продлится до понедельника, а во вторник мне уже посчастливится вновь окунуться в учебные будни. Не знаю, хорошая ли это идея, чтобы Лия пошла на вечеринку, ведь, зная то, что на них происходит, у меня невольно сжимаются кулаки от злости, стоит мне представить её на ней. В ту же секунду, я понимаю, что бессмысленно думать о плохом: оно рано или поздно настигает. Поэтому, отогнав ненужные мысли, я доехал до дому и припарковал тачку.

Днём мне позвонил Филл.

— Здорово чувак, — произнес он на немецком.

— Здорово.

— Как твое?

— Сойдет, — фыркнул в трубку, потирая глаза. — А твое?

— Сносно. Только скучно на парах, — с толикой грусти ответил друг. В трубке послышался голос Маркуса, который истерично хохотал.

— Я вижу, как вам скучно, — выдохнув трубку, смотря в потолок.

— Ну че, не передумал идти на вечеринку?

— Нет, — твердо заверил Финну. — А должен?

— Ну мало ли… — задумчиво произнес других, словно, пытался что-то вынюхать. — А Лия?

Пытаюсь поддавить в себе глупые мысли, стараясь как можно мягче реагировать на такие вопросы, ведь, в них нет ничего странного. Беру в руку теннисный мяч и начинаю кидать его в потолок, умело ловя обратно ладонью.

— Не знаю, — пробормотал я. — Она не говорила со мной на эту тему.

— Мария-Луиза сказала, что она вроде бы согласилась…

Финн произнес это так, будто бы я запрещаю Лие куда-то ходить после учёбы. Бред собачий!

— Ну хочешь, спросил у неё сам, — пытаюсь закончить этот разговор, чтобы ненаболтать лишнего. — Она же сегодня в универе…

— Мне влом поднимать свою пятую точку, — издал короткий смешно, Финн явно не был настроен на то, чтобы спрашивать у Лии что-то.

— Понятно.

В трубке повисло молчание, а комнату разрывал очередной звук отскакивания теннисного мяча.

— Ты сможешь в пятницу помочь с приготовлением?

Закатываю глаза, ловлю мяч и выдохнув из себя, говорю:

— Ладно, помогу.

— Good, — ответил друг, но мне кажется, что-то не договаривает мне. Продолжая кидать теннисный мяч в потолок, я спросил:

— Все в порядке?

Фин выдохнул из себя.

— Ну…

— Говори, — шиплю в трубку, спс того не понимая.

— Короче, Маркус и Леон сказали, что это плохая идея рассказывать тебе.

— Почему же? Опять самую лучшую теплку склеил Маркус? — практически выдавливаю из себя с ехидностью, но всем нутром чувствую, что здесь что-то не так.

Финн тяжело выдохнул в трубку.

— В общем, — говорил он, — вчера в универ явился Ганс.

— Так он же там учится, — выдал короткий смешок, — разве нет?

— Да, учится, но…

Слышится, как Маркус что-то шептеч Финну, но я не могу разобрать, ято именно.

— Короче, Ганс вчера пытался вновь приклеится к Лии.

Мяч отбился от потолка и ровно лег мне в ладонь. Ощущаю, что в жилах закипает злость. Я пытался ровно дышать, но выходило это у меня с трудом.

— Повтори… — будто бы сам того не понимая, произнес это слово, практически не шевеля губами.

— Вчера Ганс приставал к Лии.

Не дышу.

Сложно совладать с внутренней злостью. Мне хотелось разгромить всю комнату, вылить во что-то злость, но… я не стал.

— Эй, чувак, ты еще тут? — спросил в меня Финн, явно заметив, что я замолчал.

— Ja, — ответил ему, но голос мой дрожал. — Я тут.

— Тебе Лия об этом не говорила?

Молчу. Не знаю, почему, но слова совершенно не вяжутся на языке.

— Nein, — срывается с моих уст.

— Значит и я тебе ни о чем не говорил, — добавил Финн и тотчас произнес: — Ладно, нам пора.

— Ich rufe an, — чуть ли не шепотом произнес в ответ.

Моя рука по прежнему была согнута, я держал теннисный мяч, пялюсь в белый потолок. Вдруг, ни с того, ни с сего, со всей силой запульнул этим мячом в угол комнаты. Теннисный мяч отскочил от стены, сбил пару старых фотографий, что были в рамках, статуэтку стоящую рядом.

— Сукин ты сын, — выругался я в пустоту. — Надеюсь, у тебя хватит ума чтобы не заявляется на вечеринку Финна. Иначе, я за себя не ручаюсь!

Все оставшееся время я нервничал. Плохое предчувствие играло на оголенных нервах и я едва ли не сорвался на доставщика пиццы, лишь потому, что он задержался на пару минут от указанного времени. Было ли это глупо? Несомненно. Но я точно знал, что со мной происходит что-то странное.

Отец и Анна уехали на выходные в Фридрихсхафен к кузине Хильде Хоффман, которой просто не терпелось увидеть Анну в живую. Надеюсь, что за двое суток мы с Лией не подеремся. Финн попросил помочь ему с приготовлениями, однако оставлять одну Лию я был не намерен. Заранее сказав ей о том, что нам нужно быть там раньше, Лия нехотя согласилась и вновь ушла в свою комнату. Подойдя ближе к двери, я постучал трижды в нее. В ответ была тишина.

— Тебе ванна нужна? — спросил я, но в ответ послышалось едва ли различимое «нет». Подавляющее плечами, я направился в душ, закрыв обе двери. Приняв его, почистил зубы и уложив волосы, я стоял посередине ванны в боксерах и разглядывая себя в зеркале.

Нет, ну спору ноль — тело мое с отличной форме. В этом нет ни малейшего сомнения. Я красавчик, чего уж тут скромничать!

Освободив ванную, пошел искать вещи. Нужна была удобная одежда, потому что мало ли что… Девчонки, конечно, могли похвастаться потрясающими платьями, которые едва ли прикрывают одно очень интересное для мужчин место, а вот наученный горьким опытом я решил, что чем удобнее одежда, тем проще выдержать накал вечеринок. Поэтому, я нацепил на себя белую футболку и черные рваные джинсы. Поверх футболки надел джинсовую карту. Нацепил на шею оберег на кожаной шнурке, который частенько надевал на вечеринки. Выбрал черные кеды марки Converse. Не забыл взять кошелек, телефон, ключи от тачки… презервативы (ну мало ли что будет), и в целом, я был уже готов.

Лия по-прежнему не выходила из своей комнаты. Выйдя в коридоре, я вновь постучал в дверь, но ответа не было. Дёрнул ручку и..дверь поддалась. Лия стояла напротив зеркала и смотрелась в него. Услышав шорох, она обернулась. В её глазах читалась грусть. Я задержал дыхание. Лия была… Прекрасная!

На ней был тёмные джинсы, которые шикарно подчеркивали упругие ягодицы, персикового цвета рубашка, через которую просвечивался темный топ. Её шоколадные волосы были завиты в воздушные локоны. На лице легкий макияж.

— Ты готова? — язык предательски не поворачивает, поэтому, фразу я чуть ли не бубню себе под нос.

— Да, — отвечает Лия и вновь смотрится на себя в зеркало.

— Что ты там пытаешься разглядеть? — спрашиваю, а сам не могу оторвать глаз от неё.

— Просто сомневаюсь, что это подходящий наряд, — выдыхает из себя девушка, и, больше не задержавшись у зеркала, направляется ко мне.

— Нормально ты выглядишь, — подводя итог понимаю, что мне чертовски необходимо сделать ей комплимент, но… я не могу.

Лия слабо улыбается. Он подходит ко мне ближе и спрашивает:

— Едем?

Я задерживаю дыхание. Впервые за все это время, мне хочется впиться губами в её губы. Это желание съедает меня изнутри. Лия, как мне кажется, замечает это, поэтому в её взгляде виднеются едва ли заметные искры недопонимания.

— Ты уверена, что поедешь именно так?

Лия задумывается.

— А что не так то?

— Лучше возьми с собой куртку, — мягко говорю ей.

Лия отводит свой взгляд, следом закусывает губу изнутри и… идет к гардеробу. Вещей у неё не так много, как у ее ровесниц, однако, она достает тёмную джинсовую куртку и кладёт её на руку.

— Так нормально, папочка?

Лия шутит, а вот у меня с этим словом возникают неприличные мысли. Даже слишком неприличные, отчего мгновенно пересыхает во рту. Сглатываю тягучую слюну с пытаясь держать себя в руках. Не знаю, почему, но между нами с Лией вечно какое-то нездоровое напряжение. И надеюсь, что она тоже это ощущает.

— Пойдем, — говорю ей стиснув зубы и резко развернувшись, иду на выход. Лия плетения за мной.

— А родители не сказали, будут ли звонить?

— Вряд ли, — отвечаю ей спускаясь по лестнице. — А что, соскучилась уже?

— Нет, — мгновенно отвечает девушка. — Наоборот, я не хочу чтобы они звонили.

Усмехаюсь.

— Согласен.

Дойдя до машины, я открываю переднее сиденье. Лия от этого жеста приходит в недоумение, которое после сменяется легким испугом.

— Спасибо, — робко говорит она, подходя к переднему сиденью. На какую-то долю секунды мы замираем, и, мне кажется, не дышим. В тусклой свете гаражного лампы, сводная кажется мне прекрасной. Нет, не кажется… она правда прекрасна. Я словно окунаюсь в пушистый ванную сладкой ваты, утопия в нежной улыбке Лии. Мне хочется продлить этот мир, но девушка отводит взгляд и усаживается в машину.

Ровно одну секунду я стою неподвижно. Вдыхаю шлейф вкусных духов Лии и выдохнув из себя захлопываю дверь.

Что ж… Я надеюсь, на этой вечеринке ничего дурного не произойдет.

Дорога до Финна заняла ровно десять минут езды на машине. Казалось, на кой хрен я взял тачку, если планирую выпить? Но чисто на подсознательном уровне я понимал, что пить сегодня не буду. Да и курс таблеток ещё не пропил, а я помню, как в последний раз я записал сильнодействующий обезбол виски, и чувствовал себя после этого адского коктейля паршиво.

Лия нервничает. Наверное, она в первые жизни будет на зарубежных вечеринках, раз у неё возникло такое волнение. Однако, не могу себя пересилить, чтобы спросить у нее: все ли в порядке? Да и нужно ли спрашивать?

Припарковав тачку на лужайке около дома другая заметил, что Финн стоял на крыльце и курил Lucky Strike. Заглушив мотор я вышел из тачки. Лия поспешила сделать тоже самое.

— Чувак! — воскликнул Финн, раскидывая руки в сторону, как гордый орёл. — Я не думал, что вас будет больше, чем один!

— Геометрическая прогрессия не твой конёк, — отвечаю я, убирая ключи в карманы джинс.

Финн улыбается, делает затяжку и выдохнул серый клубок дыма, добавляет:

— Рад, что ты пришла, — обращается он к Лии и чуть ли не целует её в учить руки. Сводная испугалась. Я видел, как она тревожно посмотрела на друга, а после, проглотила соленую слюну.

— Мне всегда было интересно, какого это на таких вечеринках.

Финн уже дрябнул. Его глаза в свете фонарей и мягкой тени домов сверкали. Друг расплылся в мерзкой улыбке, которой он соблазнял других девах. Уже хотелось было протянуть руку к Лии, чтобы приобнять её за плечо, но ч резко стукнуло его по руке, победив сквозь зубы:

— Имей совесть, она моя сводная!

Финн нахмурился. Но этот мгновенно сменилось на лукавый улыбку. Друг что-то задумал, чепушила.

— Ой да брось, я же её не в постель веду! — отчеканил он, по-всей видимости, недоволен моими словами.

— Ещё бы ты её потащил в постель.

— А ничего, что я тут стою!? — спросила Лия и мы все вместе переглянулись.

Финн вновь улыбнулся своей дурацкой улыбкой, затянулся последней затяжной и затушил бычок о ботинок.

— Что ж, добро пожаловать в мою крепость!

— С родителями, — пробурчал я п себе под нос. Финн по-дружески пнул меня в плечо, но я не отреагировал.

— Не слушай своего сводного, ему последние мозги отбили.

Если бы не Лия, то я набрал бы задницу Финну, а после, мы бы поехали в бар и набухались бы в дребезги. Но…

— У вас крепкая дружба, — робко произнесла Лия, идя впереди с Финном, а я как старый пёс плелся позади. Несомненно, мои глаза были устремлены только в одном место. На задницу Лии. Она меня загипнотизировала, заставляя неотрывать взгляда. Я даже погряз в своих дурацкий мыслях, которые генерировались быстрее, чем скорость света. Одна за другой, мысли поработили мое сознание, воспламеняя перед глазами самые непристойные фантазии.

— Да, Тео?

Голос Финна все разрушил. Фантазии превратились в пепел, Ли смотрела на меня как на придурка, а Финн требовал ответить на его вопрос, который я не услышал.

— М? — промычал я, вопросительно смотря на Фина.

— Я говорю, что ты мастер барбекю!

Мы заходим в дом. В гостинной чисто, но, через каких-то пару часов, здесь будет полный хаос.

— Это точно, — отвечаю ему и закрываю за собой дверь.

Мы останавливается по центру гостинной. Лия внимательно рассматривает все, что попадется под её взор. Финн тем временем, как напыщенный клоун, пытается переманить внимание Лии на себя.

— Вот моя лачуга, — говорит он так методично, что у меня сводить зубы от попытки запикапить сводную.

— Мило, — отвечает она, оглядываясь.

— В общем, мне нужна ваша помощь!

Финн падает через спинку дивана на белое сиденье, по-детски поглядывая на нас.

— И в чем? — спрашиваю я, сложив руки на груди, но по-прежнему стоя около Лии.

— Нужно разложить закуску, стаканчики и тарелки, — говорит Финн, все пытаясь украдкой поглядывать на Лию, которой как мне кажется все равно на заигрывания Финна. — Закрыть важные двери, убрать ценные вещи и…

— Dude, — восклицаю я. — До начала вечеринки не так много времени, мы не успеем!

— Основная масса явно придет после десяти, — говорит он, — так что…

Хмурюсь. Лия не дергается с места, будто бы её ноги утопают в бетоне.

— Ладно, мальчики, — заявляет Лия, засучив рукава рубашки. — Я займусь едой, а вы силовой работой.

Глаза Финна загорелись ярким огнем. Боже, он не исправим!

— Показывай, где у тебя кухня? — добавила Лия, и украдкой посмотрела на меня.

Глава 15. Лия

Гости начали прибывать раньше, чем предполагал Финн. Все это время, Теодор вёл себя слишком странно: резко реагировал на шутки Финна; из его рук все валилось. Тео был раздражен, но было неясно, чем вызвано такое поведение.

— Фух, — воскликнул Финн, демонстративно умираю рукой лоб, хотя он ничего толком и не делал. — Вроде бы все.

— Да, — сказала я, засовывать в задние карманы джинсов руки. — Все готово.

Теодор жевал яблоко, лишь искося смотря на меня.

В дверь кто-то позвонил. Финн постучал пальцами рук по столешнице, на которой красовалась огромная чаша пунша, а после пошел открывать дверь. Мы вновь остались наедине с Теодором. Опять. Однако продолжали молчать. Тео слишком горд, чтобы самому рассказать, что его тревожит. Мне хотелось, чтобы между нами не было недосказанностей.

Набрав воздуха в лёгкие, я тихонько спросила:

— Все в порядке?

Теодор прекратил жевать яблоко. Его холодные глаза устремились на меня. Губы блестели от яблочного сока. И, по всей видимости, когда Теодор понял, что я пялюсь на его губы, быстро их облизал.

Вот же засранец.

— Ja, — ответил он с такой лёгкостью, что я ему едва ли поверила. — А что?

— Ты выглядишь каким-то… беспокойным.

— Denkst du so?* (Ты так считаешь?).

— Ja, — ответила тихо и заглянула в холодные глаза Теодора. Я ее могла в них что-либо прочитать. Мне казалось, что Теодор начал закрываться от меня прежде, чем попробовал открыться.

— Ich bin in Ordnung.* (Я в порядке), — подтвердил он, но что-то в его интонацией меня смущало. Быть может он не хотел, чтобы я переживала за него? Но, если порассуждать, то этого просто не избежать.

— Ладно, — прошептал я расстроено, потому что чувствовала себя обманутой.

В зале было шумно. Финн включил музыку, отчего я вздрогнула. Вечеринка только начиналась, а я уже хотела вернуться домой. Тео бы не одобрил такого желания, к тому же, Мария-Луиза настаивала на том, чтобы я пришла. Было бы некрасиво уходить домой не дождавшись её.

Тихо выдохнув из себя, принялась переставлять с места на место тарелки, пока Теодор, все это время, пялился на меня.

Молчание тяготило. Было неуютно, дискомфортно. И с каждой пройденной секундой, мне все сильней хотелось вывести Теодора начистоту. Но я не понимала - как. Тот Теодор, которого я увидела две недели назад, и тот Теодор, который сейчас стоял передо мной — были два разных человека. Первый Тео — раскрепощенный нахал, который не знающий границ и совершенно не замечающий меня. Второй Тео — обеспокоенный и тревожный, который старается не встречаться со мной взглядами.

Сглатываю тягучую слюну, набираясь сил сказать:

— Тео, послушай…

Сводный поднимает свои глаз, словно, ждал момента, когда я к нему обращусь.

— Мне кажется, что…

В кухню резко врывается Мария-Луиза.

— Oh, du bist doch gekommen! Ich dachte, du hast die Party vergessen…* (О, ты все-таки пришла. Я думала, что ты забыла о вечеринке), — произнесла она фразу радостно.

— Nein, ich habe es nicht vergessen* (Нет, не забыла), — ответила я с улыбкой на лице.

Как Марии-Луизе удается все-время быть позитивной? Откуда у неё силы на радость новому дню? Эти вопросы были для меня загадкой. Впрочем, Мария-Луиза по всей видимости и сама не знала ответы на эти вопросы.

— Пойдемте в гостинную! — подбежав ко мне, Мария-Луиза взяла меня за руку, но в какое-то мгновение, её улыбка пропала с лица.

— Ой, я помешала, да? Вы тут общались?

— Да не..

— Да, — перебил Теодор меня твёрдым голосом.

Мария-Луиза кинула на сводного серьезный взгляд. Точно не знаю, сколько они друг друга буравили: две секунды или три, но в воздухе повисло холодное напряжение. Ещё чуть-чуть, и старика бы летала искрами по всему периметру.

Но уже в другую секунду, Мария-Луиза мило улыбалась мне и говорила настолько искренне, что я на совсем поняла, что было пару секунд назад:

— Ну ладно, я пойду. Вы знаете, где меня найти!

А после, скрылась в дверной проеме.

Теодор соврал. Мы не говорили. Мария-Луиза никоем образом нам не помешала. Вновь встречаюсь взглядом с Теодором. Сводный ухмыляется и держа в руке половину яблока огибает столешницу, которая служит дополнительным столом. Он останавливается около меня. Смотрит свысока, обжигая холодом. Следом склоняется, облокотившись руками о стол.

Я ощущаю его яблочно-сахарное дыхание на своей коже. Мне чудится, что слышу беленный стук его сердца. В горле резко пересыхает. Ком тревоги подскакивает к гортани, застревая пробкой. Мне сложно дышать.

Теодор, кажется, испытывает тоже самое. Я чувствую это, хотя по виду сводного сразу и не скажешь. Облизываю пересохшие губы и.. Делаю ошибку.

Дыхание сводного становится тяжелым. Я вижу, как его взгляд скачет с моих губ на глаза, и вновь на губы. Я вижу, что Теодор что-то скрывает от меня. То, чего я знать не должна. Между нами нарастает напряжение, и я ощущаю, как моё сердце начинает биться чаще.

— Что ты хотела мне сказать? — произносит Теодор так сладко, что у меня трясутся коленки. Как этому засранцу удается заставлять одним лишь взглядом чувствовать себя… неуютно?

— Я… — хриплю в ответ, но понимаю, что ничего дельного в голову не приходит. Ровным счетом — одна пустота. Дыхание становится прерывистым. Теодор склоняются ещё ближе , да так, что я могу разглядеть каждую ресничку.

Нет. Мы не должны быть так близко. Это не правило. Это возмутительно. Однако, я ничего не могу с собой поделать.

— Я.. — шепчут я едва ли слышно.

— Ты.. — вызывает Теодор, продолжая дразнить меня.

— Я…

Теодор склоняется ещё ближе. Сердце пропускает один удар. Мне кажется, что мир вокруг нас замирает. Мне нечем дышать. В висках пульсирует. Ладони вспотели. Ещё мгновение, и…

Теодор застывает. Он смотрит на меня странным взглядом, впрочем, я и сама себя едва ли контролирую. Мысль о том, что меня тянет к Теодору пожирает мое сердце изнутри. Как такое возможно?

— Я слушаю тебя очень внимательно, — кокетничает Теодор, продолжая оглядывать меня своим холодным взглядом.

Я сглатываю тягучую слюну. Бешеный ритм сердца стучит в висках, да так громко, что ничего вокруг не слышно.

— Я хотела… — чуть ли не шепотом говорю, но засранец меня перебивает.

— Чего ты хотела, bonbon? — дразнится сводный, словно испытывает мое терпение. Его теплое дыхание опаляет мою кожу. Мне становится нею но, но в тоже мгновение, странное желание закрадывается подкорку сознания плотнее, чем мне хотелось бы.

— Сказать, что…

Тео тянется ко мне. Мы оба понимаем, что будет в следующую секунду. Оба знаем, что нас влечет друг к другу, и это мало того, что странно, так и еще… волнительно?! Мысли в голове расстилаются теплой молочной рекой, которая сильней заставляет усомнится в правильности решений.

Назад пути нет.

Бледные тонкие губы Тео манят меня, прочем, засранец не стесняется этого показывать. В горле резко пересыхает, когда между нами остаются считанные сантиметры. Мне кажется, что я слышу неровный стук сердца сводного. Интересно, слышит ли он мой стук сердца тоже?

Следующее мгновение может стать роковым для нас. Меня «коробит» изнутри чувство, что это неправильно. Что все, что мы сейчас делаем – возмутительно. Но как противостоять такому, как Теодор?

Теодор замирает. Я замечаю на его лице отблеск насмешки. Он легонько касается указательным пальцем кончика моего носа и лукаво улыбается.

— Забавная ты, bonbon, — весело говорит засранец и отстраняется от меня. Я тяжело дышу. Не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы мое беспокойное сердце пришло в норму. Пульс в висках затмевает любые звуки вокруг.

— Почему я bonbon? — с возмущением в голосе спрашиваю я, все еще не в силах угомонить беспокойное сердце.

Теодор ничего не отвечает. Он отрезает кусок яблока и с силой вонзает нож в разделочную доску. От этого жеста я вздрагиваю.

Хруст свежего сочного яблока звенит в ушах, как только Теодор начинает его жевать.

— Скоро поймешь, — сдержанно отвечает Тео и развернувшись, оставляет меня в гордом одиночестве на кухне.

Звуки голосов прибавляются. В гостиной явно людно, а мне хочется скрыться с глаз долой. Убежать отсюда, потому что… что? Сама того не знаю.

Я запуталась.

Быстро нахожу чистый стакан на кухне Финна и наливаю в него воду. Руки дрожат от осознания того, что мы могли… поцеловаться?

Делаю большой глоток. Холодная вода не помогает. Я все также чувствую волнение каждой клеточкой тела. Некое подобие дрожи проходит по телу.

— Да что со мной такое? — тихо спрашиваю саму себя и делаю очередной большой глоток воды из стакана.

— Эй, — доносится женский голос откуда-то издали. — Лэа?

Поджимают губы и разворачиваюсь. В дверном проеме стоит Мария-Луиза. Она с непониманием смотрит на меня.

— Ты в порядке?

Молча киваю. Язык прирастает к небу, мне сложно сказать что-то вразумительное, но скорее всего, этого и не нужно. Мария-Луиза внимательно окидывает меня своим взглядом.

— А выглядишь так, будто бы ты увидела Финна голым!

Я вылавливаю из себя короткий смешок. Но в то же мгновение вновь прихожу к своему предыдущему состоянию.

— Это было бы ужасное зрелище, — отвечаю ей на немецком, совершенно не думая, что я говорю.

— Ну не совсем уж и ужасное, — задумавшись, Мария-Луиза улаживается загадочной улыбкой. — Ну так что, идем?

У Марии-Луизы не занимать умения перескочить с одной темы на другую. Буквально несколько секунд назад она шутила, а уже в следующее мгновение спокойно и сдержанно говорит на другую тему.

Я мешкаюсь. Ответить на ее вопрос сложнее, сам признаться самой себе, что Теодор мне нравится. Но как поступить, если я могу вызвать подозрения? Сейчас меньше всего этого хочется. Отсюда и собрав силы в кулак, я одобрительно киваю.

Мария-Луиза протягивает дву руки вперед, дав понять, что хочет взять меня за руку. Я, обойдя столешницу, протягиваю ей руку.

— Пойдем, а то все пропустишь!

— Что я должна пропустить? — спрашиваю у нее, но кажется, что Мария-Луиза меня совершенно не слышит. Она просто тянет меня в гостиную и я ей подчиняюсь.

Войдя в нее нас обливает волна громкой музыкой. Приглушенный свет, небольшая толпа, которая двигается под нее. Кто-то играет в джус-понг, пытаясь попасть пинг-понговым шариком в стакан с алкоголем, другие просто общаются. Но я понимаю, что я сама того не понимания, ищу взглядом Теодора.

— Это еще мало, — с гордостью заявляет Мария-Луиза, а мне кажется, что народу предостаточно. Она тянет меня за собой. С комода, который находится прямо по курсе, Мария-Луиза берет бутылку виски и тянет меня дальше за собой.

— А… — восклицаю я, пытаясь не отстать от нее, — куда мы идем?

Мария-Луиза не отвечает. Она просто ведет меня через толпу на задний двор.

Холодный ветер обжигает раскаленные щеки. На заднем дворе расположилось несколько людей, которые тихонько лежат на шезлонгах и попивают какой-то коктейль. По середине участка располагался небольшой бассейн.

Мария-Луиза повернула налево, оставив гостей и бассейн справа и потащила меня на другие шезлонги, которые стояли напротив.

Подойдя к ним, она плюхнулась на один из них и с блаженством вздохнула. Я же не знала, куда себя деть.

— Ну и чего ты стоишь? — удивилась она. — Садись!

Я уселась на шезлонг.

— Давай, рассказывай, — начала рубить с плеча Мария-Луиза, — что между вами с Тео происходит?

Меня окатил ледяной пот. Кажется, Мария-Луиза заметила, что мы с Тео… неровно дышим друг к другу. Но выдавать этого было нельзя. Да и быть может я ошибаюсь и это лишь мои фантазии на фоне крутого поворота в моей жизни?

— Н…ничего, — заикаясь ответила я.

Мария-Луиза открыла бутылку, сделала глоток и поморщилась. Предложила мне, но я отказалась.

— Теодор стал слишком тихим, как только ты приехала, — тон Марии-Луизы мне не нравился. — Меньше проводить с нами времени, больше проблем из-за тебя, — это прозвучало как упрек.

— Теодор попросил тебя со мной поговорить? — Уточняю я, но девушка не слышит мой вопрос.

Она делает очередной глоток виски и добавляет:

— Ты прикольная, конечно. Но разбивать нашу компанию не стоит.

Это прозвучало слишком возмутительно для меня.

— Я, наверное, пойду.

Все, что смогла ей ответить. Ссориться с Марией-Луизой было бессмысленно, и, как мне показалось, она уже перебрала алкоголя. А быть может чего-то еще похлеще.

— Как знаешь, — отвечает она и махнув рукой, продолжает выпивать из бутылки виски.

Из дома слышится вопль. Десять или того больше пацанов выбегают из него, и, первым бежит Теодор. Мое сердце дрогнет в момент, когда я понимаю, что они бегут к бассейну.

Десять накаченных парней без закрытого торса, в одних джинсах…

Теодор видит меня, замирает и пропускает других парней к воде, а сам меняет траекторию в момент, когда я делаю шаг.

Я нервно сглатываю. Какие-то парни уже прыгнули в бассейн, какие-то еще нет, смеясь во весь голос над другими. И пока я пытаюсь осознать, что произойдет в следующий момент, вижу перед собой Теодора. Мгновение другое, как Теодор крепко накрепко сжимает меня в объятиях. Я успеваю издать тяжелый вздох, как уже в следующую секунду мы оказываемся в бассейне.

Глава 16. Теодор

Вода заливается в уши. Задерживаю дыхание. Все звуки становятся приглушенными.

Я отпускаю руки с талии Лии, хотя если признаться самому себе, то совершенно не хочется этого делать. Открываю глаза под водой и вижу, как в свете луны, волосы Лии развиваются в голубой лагуне. На ее лице застыл страх, словно она увидела что-то страшное. Сводная начинает бултыхаться, пытаясь выкарабкаться наружу. В какое-то мгновение, понимаю, что тут что-то не так. Лия идет все ближе ко дну, совершенно не всплывая к поверхности.

Что-то щелкает в моей голове, настолько быстр, что мне приходится одним движением опуститься ниже. Лия тянет руку ко мне. Она слишком много выпускает воздуха. Я хватаюсь за ее руку и резко дергаю вверх, всплывая на поверхность.

Свежий глоток воздуха обжигает легкие. Я стряхиваю воду с волос дернув головой, но не отпускаю Лию. Сводная жадно хватает воздух ртом. Машинально протягиваю сводную к себе, взяв ту за талию. Девушка напугана. От воды тушь растеклась по щекам. Ее волосы приглажены твердой рукой воды. Лия тяжело дышит, будто бы свежего воздуха не хватает. Окружающие звуки настолько громкие, что режет барабанную перепонку.

— Нормально? — спрашиваю у нее на русском.

Лия молчит. Лишь кидает злобный взгляд в мою сторону.

Ко мне медленно приходит мысль, что Лия не умеет плавать. Либо же, что-то случилось в ее жизни, что теперь она боится плавать. И я оказываюсь прав. Лия вцепляется руками в мои плечи, будто бы боится, что ее унесет невидимое течение. Брызги воды рассекают тихую гладь. В бассейн прыгают и другие ребята, но это лишь сильнее пугает Лию. Музыка становится громче, но… сейчас самое важное это то, насколько Лия чувствует себя в безопасности.

— Придурок, — шипит сводная, но не отпускает рук с моих плеч.

— Ты не умеешь плавать? — склоняюсь ближе к ней, практически шепча ей на ухо.

Лия молчит. Вполне возможно, сейчас не лучшее время, чтобы расспрашивать ее об этом. Откуда-то издали слышу свое имя. Но не отзываюсь. Понимаю, что сейчас лучшее решение — вывести Лию на берег. Поэтому, резко тяну ее в сторону лестницы, чтобы она почувствовала безопасность.

Лия вылезает на берег, а я подтягиваюсь на руках и сажусь на парапет у бассейна. Наблюдаю за тем, что Лия вытаскивает телефон и из кармана выливается вода.

— Эта модель не боится воды, — говорю ей, но Лия, кажется, в пяти секундах от состояния «разъяреная». Она молча поджимает губы, пытаясь вытряхнуть воду из телефона. Мне ничего не остается, как подняться на ноги. Мне кажется, что все вокруг смотрят только на нас. Все взгляды прикованы к нам. Но мне все равно. Я ровным шагом подхожу к Лии, но та молча отходит от меня. Она движется в сторону дома. Финн, который во всю плавает в бассейне, окликает меня и Лию, но девушка не реагирует. Я следую за ней. По пути к дому, лежащая на лежаке Мария-Луиза что-то восклицает о том, что это было потрясающее зрелище, но ни я, ни Лия не реагируем на нее.

Поняв, что я сделал что-то не то, пытаюсь догнать сводную и извиниться. Зайдя во внутрь, Лия сразу же поднимается на второй этаж. Я догоняю ту на лестнице и хватаю за запястье со словами:

— Лия…

— Отстань! — роняет она резко обернувшись,

— Я не хотел…

— Все ты хотел! — к моему удивлению, восклицает Лия. — Это тоже была часть твоего дурацкого плана?

— Да какого плана? — восклицаю я, подойдя к ней ближе. Лия задерживает дыхание. Ее глаза перебегают с моих глаз, скользят на губы, следом на торс. Это выглядит, как минимум, очень забавно. Но я понимаю, что сделал что-то, что не должен был делать.

— Как только ты оказываешься рядом, меня всегда преследуют какие-то неприятности! — шипит Лия и не дождавшись моего ответа может по лестнице дальше на второй этаж.

— Bon-Bon, — восклицаю я, сам того не понимая, что только что назвал ее так, как мне хотелось бы называть свою девушку. Чуть ли не окаменев от дурацких мыслей в голове, которые лишь сильней заполняли пустоту в сердце и душе, пытаюсь догнать сводную. — Я правда не хотел!

— Ты всегда «не хочешь», но выходит совершенно по другому!

Лия останавливается по центру второго этажа. Она что-то ищет, но что именно… я не понимаю.

— Эй, — подхожу к ней, но Лия увиливает. Тогда мне ничего не остается, как взять ее за руку и резко дернуть к себе. Сводная не сразу же соображает, что происходит, но я целеустремленно разворачиваю сводную к стене и слегка ее прижимаю, чтобы она меня выслушала. — Послушай.

— Пусти, — рычит Лия, но я стараюсь пропустить это мимо ушей.

— А ты пытаешься со мной поговорить, уже на протяжении такого огромного количества времени, что я сбился с счету, сколько раз ты будешь начинать этот разговор, чтобы потом слиться.

Лия замирает в изумлении. На ее милом личике застыл вопрос, который мне хочется как можно быстрее разгадать. Однако, сводная молчит.

— Я кинул тебя в бассейн не подумав, — признаюсь ей, потому что это так и было. У меня не было мысли закинуть ее туда, просто… — Это было очень необдуманное действие с моей стороны, — как можно мягче пытаюсь сказать ей об этом, хотя по-правде говоря, на языке вертятся совершенно другие слова, которые я не хочу говорить до тех пор, пока не разберусь в себе и своих чувствах к ней. — Я не знал, что ты не умеешь плавать.

В карие глазах сводной проскальзывает страх. Искра настолько быстро мелькает, что ее едва ли можно было заметить. Не означает ли это, что Лия и вправду боится воды?

— Если бы я знал об этом, то не сделал бы того, что сделал.

Лия все так же не меняет в лице. Она зла на меня, и эту злость я заслужил. Ощущаю, как ее тело дрожит от холода. Но Лия не поддает виду, что ей холодно. Ее организм еще не адаптировался к здешнему климату.

— Проехали, — цедит сводная, пытаясь вырваться из моих объятий. Но я не позволяю ей этого сделать.

— Дом Финна я знаю лучше, чем ты, — беру инициативу в свои руки и тяну сводную в комнату Финна. Лия даже не сопротивляется. Интересно, почему? Решила дать мне шанс исправиться? Как благородно с ее стороны. Взяв ключ из связки, которую мне отдал Финн, я нахожу подходящий ключ и открыв дверь выставляю руку вперед и говорю:

— Прошу.

Лия поджимает губы, но деваться ей некуда. Она робко переступила порог комнаты Финна и остановилась не дойдя до центра. Комната Финна практически ничем не отличалась от моей. Планировка дома Финна похожа на мою. Демонстративно включаю свет и иду в ванну . Оттуда достаю фен и протягиваю его Лии.

— Вот, держи.

Лия молча, опустив глаза куда-то в пол, берет из рук фен и что-то бубнит под нос: не то спасибо, не то благодарю.

Не обращаю внимания, словно, так и должно быть. Подхожу к шкафу Финна, открываю дверцу и на меня чуть ли не падают его вещи, которые он просто закинул в шкаф. Удержав их, я достаю теплоте махровое полотенце и протягиваю его Лии. Сводная по прежнему смиренно стоит в центре комнаты, прижимая к себе фен.

— Вот, — добавляю я, ощущая, как по телу пробегает дрожь. Даже сейчас, когда Лия просто люто ненавидит меня — она выглядит прекрасно. Я замираю, как самый глупый школьник на первом свидании, разглядывая девушку.

Мне кажется, что сейчас не самое время, чтобы действовать необдуманно, но… мозг напрочь отключается. Машинально тянусь к сводной ближе, отчего та отходит на шаг назад. Я делаю осторожно еще один. Сердце бешено блется в груди. Мне кажется, что еще чуть-чуть и оно вырвется наружу. Дыхание становится рваным, и смотря на Лию, которая уже в паре сантиметров от кровати, я едва ли сдерживаю свое единственное желание на данный момент: поцеловать девушку.

Еще один неосторожный шаг. Мы в парусантиметров друг от друга. Беспокойное сердцебиение Лии отдается эхом в моих ушах. Я плохо соображаю. Желание сильнее, чем разумные поступки. Звуки издающиеся снизу становятся отдаленными. Еще мгновение, и я практически добьюсь своего. Тянусь к Лии, вдыхаю свежий аромат ее парфюма. Лия, в свою очередь, тоже тянется ко мне. Этот миг, который переворачивает мой внутренний мир внутри с ног на голову , дурманит сознание. Буквально перед тем, как наши губы должны были соприкоснуться, Лия отворачивается.

Застываю в изумлении. Я был уверен, что Лия не играется с огнем. Черт возьми, был уверен, что мое заветное желание, которым я долго болею вот-вот исполнится.

Замечаю на лице сводной страх. Но совершенно не понимаю, почему она боится. Меня ли? Или того, что должно было произойти? Стискиваю зубы, чуть ли не скрипя ими. Внутри все пылает адским огнем разочарования. Мысли путаются в плотный клубок. Злюсь на самого себя, что так глупо себя веду. Как маленький мальчик, которому не досталась желанная конфета.

Лия тихо вздыхает. Ее губы едва ли дрожат от переживаний. Или не от них? Отстраняюсь от нее, сглатывая горький ком огорчения, пытаясь держать себя в руках. Между нами повисает неловкое молчание. Оно ранит мою душу. Из коридора слышится хихиканье. Потом какая-то пара вваливается в комнату. Мы с Лией переглядываемся. Молодая пара совершенно не обращает на нас внимание. Они целуются, лапают друг друга. Как только парень соприкасается к моей рукой, которую я выставил вперед, их омерзительный поцелуй разрывается и пара оглядывает меня с ног до головы. Парня я не знаю, впрочем, как и девчонку.

— Ой, — восклицает девчонка, издав короткий смешное в конце. — Простите…

Парень повторяет тоже самое, но невнятно. Понимаю, что он явно перебрал с алкоголем. Впрочем, девица держится еще более менее нормально. Они еще несколько раз извиняются, пока не скрываются из комнаты в коридоре.

Оборачиваюсь и замечаю смущенный взгляд Лии, которая продолжает вытирать свои волосы о полотенце. Ни она, ни я не можем что либо сказать. Лии не хватает смелости, а мне… мне чертовски не понять ее. И это раздражает сильней, чем что либо другое в жизни. Конечно, я могу сейчас наброситься на Лию и получить должное, но какой в этом смысл? Что, если Лия не испытывает ко мне то, что испытываю я? Какой тогда исход? Мне ничего не отчается, как ровным голосом сказать:

— Захочешь домой, скажи.

Лия вздыхает полной грудью, будто бы хочет что-то сказать, но осекается. Ждать какого-то ответа бессмысленно. Поэтому я разворачиваюсь и удаляюсь прочь.

В коридоре, не сдержав себя, со всего размаху ударяю о стену кулаком. Рядом стоящая парочка вздрагивает, хотя сквозь музыку, хер два такое можно услышать. Я ничего не отвечаю, не реагирую, просто иду дальше, стараясь подавить в себе разочарование.

Остаток вечеринки Лия была в поле моего зрения. Но ни она, ни я не говорили. Мария-Луиза что-то тараторила, Финн ей поддакивал. Казалось, что они вновь сойдутся. Эта «дружеская» обстановка между ними, постепенно переростков в что-то большее. Мне казалось, что их разуму не помешает ярлык «бывшие», а связь между ними куда прочнее, чем сталь. Я заметил, что Лии не по себе. Она улыбается сквозь силу, вечно сжимает губы, словно боится ляпнуть что-то не то. Кидает на меня взгляд и вновь его отводит. Признаться самому себе: такие игры меня выбешивают. Но говорить о том, что сегодня случилось между нами - я не собирался. Спустя час такой игры в «кошки - мышки», Лия не выдерживает. Она хочет было уйти, но Мария-Луиза перегорождает ей путь, встав первой. О чем был разговор в компании? Я не знаю. Мои мысли были заняты только Лией. Финн следует за Марией-Луизой, оставив меня и Лию, вновь, наедине.

Лия прячет малахитовые глаза в пол. Я закидываю одну руку на спинку дивана, сажусь поудобнее, пытаясь понять о чем думает Лия сейчас? Что не смущает? Неужели, ее терзает совесть за то, что она остановила себя же саму? Мне этого не понять. Да и хочу ли я знать ответ?! Нет.

Через пару минут, Лия не выдерживает и говорит:

— Тео?…

Я обращаю на нее внимание. Однако эта дурацкая манера выводит меня из себя: почему нельзя сразу же сказать, чего ты хочешь?

Киваю в ее сторону.

— Отвезешь меня домой?

Я молча встаю с дивана, не проронив ни слова. Кажется, я сам ждал момента, когда Лия это скажет. Когда она захочет вновь остаться наедине. Лия спешит последовать моему примеру: поднимается с дивана, потирая руки о джинсы. Заостряю внимательный взгляд на сводной чуть дольше, чем нужно, и, роняю на немецком:

— Поехали, раз ты хочешь.

Расслышала ли сводная? Не знаю.

Мы пробираемся через людей. Лия старается не отставать от меня. Я несколько раз поворачиваюсь, чтобы понять: не потерялась ли она? Но Лия четко следует за мной. Мне хочется протянуть к ней руку, но я сдерживаю себя. Лишних слухов сейчас не нужно.

Мы выходим на чистый воздух. Не останавливаясь, направляюсь к машине. Достаю ключи из кармана и нажимаю кнопку на брелоке. Тачка приятно бибикает. Лия усаживается за пассажирское место. Я же, сев на место водителя, вставляю ключ в замок зажигания. В это время, Лия тихонько спрашивает:

— А Финн не обидится?

Отчужденно отвечаю ей:

— Он занят сейчас куда более важным делом.

Лия тихонько ахает. Я же смеюсь.

— Ты думала, что Мил и Финн разошлись?

— Мил? — переспрашивает Лия.

Мотор заведен. Машина начала реветь. Поддаю газку, чтобы рев был более басистым.

— Мы так называем между собой Марию-Луизу, — на последнем слове, я оборачиваюсь к сводной, — но ты об этом не знаешь. Поняла?

Лия испуганно кивает головой. Я стартую с месте, рассекая ночную улицу звериным ревом мотора. Лия молча сидит рядом. До дому ехать всего ничего… Мне хочется продлить этот момент нахождения рядом со сводной. Но не получается.

Доехав до дому и остановившись, я заглушил мотор. Убираю руки с руля. Лия мнется. Я чувствую, что она хочет мне что-то сказать.

— Тео, послушай…

Не оборачиваюсь, но внимательно слушаю Лию.

— Там, в комнате Финна…

Стискиваю зубы плотнее.

— В общем, я ….

Пытаюсь дышать ровнее, но не получается. Пульс просто-напросто вышибает мне мозги.

— Я не знаю, что на меня нашло, и…

— Забудь, — резко отрезаю я, потому что знаю: чем дольше сейчас буду находиться рядом с ней, тем сильнее будет желание поцеловать ее.

— Но…

Резко открываю дверь машины, вытаскиваю ключи и выхожу, хлопнув дверью. Лия делает тоже самое.

— Тео, я правда…

— Просто забудь, ладно? — роняю через плечо, направляясь в дом.

Лия что-то щебечет мне в спину, но мне все равно. Не хочу сегодня слышать извинения. Ведь, если бы она хотела — она бы сделала.

Все выходные мы не разговаривали с Лией. Пересекались изредка, лишь на кухне. Лия выглядела угрюмой. Она боялась посмотреть мне в глаза, впрочем, я сам понимал, что на иную но поговорить, но не находил в себе смелости сделать первый шаг. И это меня злило.

Очень.

Родители вернулись в воскресенье поздно ночью. Я слышал, как они пытались тихо зайти в дом, но эта затея была обречена на провал. Попытался уснуть. Не получилось. Так, практически не смыкая глаз и думая только о Лии, я уснул под самое утро.

Она будильника заставил меня подняться в полседьмого утра. Глаза слипались, чувствовал себя разбито, поэтому не отправился на пробежку, хотя надо было. Лия еще тихо спала, когда я тихонечко, чтобы не разбудить ее, зашел в ванную и принял душ. На это мероприятие у меня ушло чуть больше двадцати минут. Обмотавшись полотенцем, вышел из душа и открыл обе двери: свою и сводной, хотя на последней задержал руку на ручки. Любопытство съедало меня изнутри. Мне хотелось зайти в комнату, еще раз увидеть, как сводная сладко сопит…

«Это же не преступление, если она мне нравится?» — подумал я, сглатывая тягучую слюну. «Мы же не родные…»

Практически сделав усилие над собой, я ушел в свою комнату. Думал и думал о сводной. Эта маленькая Bon-bon не выходила из моей головы. Лия плотно заселилась в моей душе и сердце, и один черт знал, сколько я смогу продержаться рядом и не сорваться….

Лия встала ближе к семи. Сразу же пошла в ванную комнату. Меня магнитом тянуло к ванной. Я не знал, куда себя деть. Не знал, как себя вести. Это чувство убивало мою гордость. Испытывая смущение рядом со сводной, ощущал себя маленьким глупеньким мальчиком. И это злило меня сильней, чем мне хотелось бы. В полвосьмого я вышел из своей комнаты, потому что не мог больше сидеть на месте. Мать Лии уже во всю готовила завтрак, а батя все еще спал. Спустившись вниз, меня окликнула Анна:

— Уже проснулся?

Я кивнул, поправив лямку рюкзака на плече.

— Доброе утро, Анна, — ответил я, подход к кухни. Пахло замечательно. Однако мне и кусок в горло не лез.

— Садись завтракать, — пригласила она.

— Nein, danke. Ich trinke nur Kaffee* (Нет, спасибо. Я выпью только кофе).

— Bist du sicher? Es ist besser, morgens gut zu frühstücken. (Ты уверен? Завтра утром лучше плотно).

— Ja.

Анна пожала плечами. Подойдя к кофемашине, налил себе добротную кружку кофе. Насыпал туда две ложки сахара и сделал один глоток. Обжигающий напиток растекался горячей рекой по горлу. Взглянув на Анну, я чувствовал, что она хочет о чем-то поговорить, хотя и не решалась. А мне было все равно, как они провели выходные. Я не одобрял их стремление расписаться, однако за Лию, был бы благодарен, нежели нет.

Лестница заскрипела. По ней спускалась Лия.

Легка на помине.

— Oh, guten Morgen, Baby.* (Доброе утро, детка). Hast du gut geschlafen?* (Как спалось?)

— Guten, — тихо ответила Лия и я почувствовал, что она чем-то раздражена. Но чем?

Наверняка их нужно было оставить наедине, а я был лишь третьим лишнем, который все портит. Я сделал еще один глоток кофе, хотя внутри меня все дрожало. Эта дрожь была приятная. Волнительная. Но показывать ее было бы ошибкой. Пускай Лия думает, что парни не испытываю бабочек в животе. Так мы будем казаться мужественными.

Сводная кидает на меня странный взгляд, словно услышала мои мысли. От этого становится еще сильней не по себе. Я делаю еще один глоток кофе и тихо поблагодарив, выхожу из кухни. В гараже нужно было прогреть машину. Этим я и занялся, чтобы утихомириться, хотя бы на долю минуты, громкие мысли в моей голове.

Глава 17. Лия

Практическое задание по менеджменту я сдала на самый высокий бал. Не понимаю, как мне это удалось?! Словно гора с плеч — минус один предмет до зачета. В Германии все по другому: ученики, преподаватели, академические часы… Мне кажется, что я долго еще не смогу привыкнуть к этому…

На большом ланче меня находит Мария-Луиза. Она садится за маленький круглый столик, поправив воротник блузы.

— Hallo! Как ты?

Пожимаю плечами, потому что не до конца могу себе ответить на этот вопрос.

— Нормально, — отвечаю ей. Рядом за столик садятся три кореянки, которые неустанно тараторят на родном языке. В столовой становится шумней.

— По тебе не скажешь, что ты нормально.

Мария-Луиза недовольна моим ответом. Мне чудится, что она хотела бы услышать что-то более внятное. Если честно, то я бы сама была не прочь услышать что-то более внятное, чем «не знаю».

— А ты как?

Мария-Луиза задумывается.

— Могло бы быть и лучше.

Ее зеленые глаза устремляются на меня и требовательно ждут чего-то. Я делаю глоток фруктового смузи через трубочку, характерно шумя, а после, вопросительно спрашиваю:

— Что?

— Ничего, — наигранно отвечает Мария-Луиза.

Рядом проходят две девочки и отчетливо говорят на немецком фразу так, что я ее слышу:

«В Тео влюбилась его сводная!»

«В него даже родственники влюбляются, насколько он шикарен!»

Смешки отдалились от меня все дальше и дальше. Я резко плевела взгляд на Марию-Луизу, сощурив глаза.

— Ты это слышала?

— Что? — вновь наигранно ответила подруга, но я уловила нотку лжи в ее ответе. Она явно что-то скрывала от меня.

— Что сказали эти две девчонки?

— Про то, что ты влюбила в Тео? Нет, не слышала, — ироничный ответ Марии-Луизы заставил меня замереть на месте. Но в следующую секунду я склонилась к подруге и взяв ту за запястье сказала:

— Выкладывай все, что знаешь.

Мария-Луиза засветилась от счастья. Она словно только и ждала этого момента, чтобы я спросила у нее самые последние сплетни.

— А ты что, не в курсе?

— Нет, — сжала ее запястье чуть сильней, чтобы она понимала, что я серьезно настроена на допрос. — Поэтому ты мне сейчас все расскажешь.

Подруга засияла от счастья. Мне кажется, еще чуть-чуть и она бы зарядила своей энергией целый аварийный генератор для города.

— В общем, — она склонилась ко мне ближе и распаковала пакет с маленькими овощами, который взяла в столовой. — Утром случился инцидент на четвертом этаже.

— Какой? — спрашиваю у нее понижая голос.

– Ну ты же знаешь, что Ганс и Тео не ладят с детства. Точнее ладили раньте, но Тео не любит об этом вспоминать. Из ненависть стала больше, чем просто пацанакие придирки и издевки.

Подруга взяла мой смузи и сделала один глоток.

— Бу-э, — прокомментировала она вкус смузи, — и как ты пьешь такой сладкий смузи?

— Мне нравится, — спокойно ответила ей.

— Так вот, о чем я?

— О Гансе и Тео, — напомнила я.

— Ну да. В общем, утром произошел инцидент. Ганс как всегда дразнил Тео, но шутка вышла из-под контроля.

— Они опять подрались?

— Nein! — воскликнула она. — В этот раз обошлось без драки. Ганс задирал Тео, говоря о том, что он закадрит тебя. Что ты согласишься на свидание и все такое…

Я молча слушаю Марию-Луизу, стараясь не перебивать ее, хотя очень хочется задать вопрос на каждое ее слово.

— Ну и Тео сказал, что ты никогда в жизни не посмотришь на Ганса, потому что он не в твоем вкусе.

— И?

— Ганс хотел парировать, но Хельга сказала, что Тео так злиться, потому что знает, что ты в него влюблена.

Задерживаю дыхание. Все становится очень интересным…

— Кто такая Хельга?

— Сокурсница наша, — безынтересна ответила Мария-Луиза. — В общем, Тео подтвердил это, что даже дома ты пытаешься проявить к Тео чуть больше заботы, чем требуют отношения «сводных».

Пытаюсь проглотить противный ком обиды, но не выходит.

— А что было потом?

— Ганс спросил у Тео: действительно ли его слова правда? Теодор ответил, что: «подлинные».

— Подлинные? — переспросила я выгнув бровь.

— Да. Это значит, что он на сто процентов уверен в том, что ты к нему что-то испытываешь. Но это не самое худшее…

Куда уж можно быть хуже? Я не знаю…

Мария-Луиза облизывает губы и не дождавшись моего ответа, продолжает:

— Хельга отправила всем в чате фото в комнате Финна, где вы с Тео очень мило общаетесь.

— У тебя есть это фото?

— Конечно!

Мария-Луиза в мгновение показывает мне это фото с экрана айфона. Я смотрю. Хмурюсь. Испытываю огорчение.

— Откуда она у нее?

— Она не уточнила.

Вновь хмурюсь.

— Я.. я даже не знаю, как на это реагировать…

— Так это не правда? — восклицает Мария-Луиза таким расстроенным голосом, что мне становится не по себе.

— Неправда что? — уточняю у нее.

Подруга оглядывается по сторонам, будто бы боится, что нас подслушивают.

— Ты не влюблена в Тео?

— Нет конечно, — отчеканила я слова так четко, что кажется, переборщила с интонацией.

Мария-Луиза мне не поверила.

— Ганс, конечно, расстроился, но я на стороне Тео.

— Ясно, — говорю я ей, а в голове уже витают мысли о том, что я задам взбучку Тео, если только его увижу!

Весь учебный день меня терзали тяжелее мысли. Мне никак не удавалось сосредоточиться на каком-то предмете. Казалось, что все взгляды прикованы ко мне. Кто-то перешептывался, кто-то просто отворачивался. А в конце занятий я и вовсе ощутила на своей шкуре противные смешки от двух девчонок, которые специально так громко говорили обо мне.

В голове не укладывалось две больных мысли:

Первая: почему Теодор такой популярный парень в университете, если он занял лишь единожды титул «Мистер Университета Мюнхена»?

Вторая: Почему Тео всем соврал?

От нервов дергался глаз, а усталость ломила мышцы. Выйдя на парковку я не заметила машины Теодора. Холодный ветер обдувал раскаленные щеки. Вынула телефон из кармана пиджака и набрала номер Теодора. Длинные гудки в трубке раздражали меня еще сильней. Не получив ответа, скинула звонок.

Где ты можешь быть, засранец?

Прищуриваюсь, вглядываясь в силуэты машин, но…Так и не могу разглядеть, где он припарковал тачку. Набираю его номер еще раз и… вновь без ответа. Перед тем как положить трубку, я вижу Марию-Луизу, которая выходит из дверей и обращает на меня внимание. Быть может у нее есть ответ на мой вопрос? Сбрасываю звонок и окликаю ее:

— Мария-Луиза!

Услышав свое имя, девушка останавливается.

— А , Лия!

Быстрым шагом сокращаю дистанцию, но по глазами Марии-Луизы вижу, что та что-то недоговаривает.

— Да… слушай… — начинаю я, хотя слова совершенно не вяжутся. — Я хотела спросить.

Мария-Луиза внимательно меня слушает, сложив руки на груди.

— Ты случаем… не видела Тео?

— Он уехал час назад, — слова подруги прозвучали убедительно, хотя по ее глазам было видно, что она что-то недоговаривает.

— Да? — хмурюсь, потому что теперь у меня несколько причин головной боли и одна из них: как добраться до дому? — Я не знала… он не предупредил меня…

— Давай я тебя подвезу! — восклицает подруга и тянет за собой.

Выбора у меня нет.

В машине мы молчали. Мария-Луиза гнала так, что мне хотелось вжаться в сиденье и зажмурить глаза. Откуда такая спешка? Я не знала. Но и спросить у нее я не решалась… Уже на подъезде к город, Мария-Луиза все-таки заговорила со мной.

— Ты сердишься на Тео?

— Угу, — промычала я, всматриваясь в окно машины.

— И правильно делаешь.

— А почему ты спрашиваешь?

Мария-Луиза начала нервно стучать пальцами рук по рулю. Ее что-то терзало изнутри, но… Расскажет ли она мне это?

— Я переживаю за тебя, — наконец-то говорит она. — За Теодором целая очередь из красавиц выстраивается, стоит ему объявить, что его сердце вновь свободно…

— Да почему он такой популярный?

— Он просто красавчик… — отвечаю Мария-Луиза, будто бы согласна с этими словами.

Я ничего не отвечаю. Молчу. Перевариваю все, что было сказано ей. Как только мы доезжаем до моего дому, замечаю тачку Теодора. Вот же… придурок! Злости на него не хватает! Однако стараюсь не показывать этого Марии-Луизе.

— Спасибо, что подвезла.

— Всегда пожалуйста! — восклицает девушка, выдав милую улыбку.

Я выхожу из тачки и хлопаю дверью. Мне не терпится поговорить с Тео, аж зудит в одном месте. Но вначале нужно собраться с мыслями, ведь… Теодор умело может парировать своими острыми словами, я в этом уже убедилась.

День близится к вечеру. Пока я делала важные дела, которые не могла отложить (в именно курсовую работу, которую будут проверять у меня завтра), и закрыв наконец-то ноутбук, вздохнула с облегчением.

Осталось самое сложное: поговорить с Теодором.

На телефоне пиликает уведомление. Я беру его в руки и вижу, что Мария-Луиза отправила какой-то скриншот. Открываю его. Содержание скриншота ужасное: одни сплетни про меня и Тео. Даже появился какой-то хештег в фейсбуке #theoliya, где публиковались гадости и мысли. От всего этого я сорвалась.

— Какого черта ты тут устраиваешь? — с громким воплем врываюсь к сводному брату в комнату, распахивая без стука дверь.

Тео лежит на белой кровати, согнув одну ногу в колене, и что-то смотрит на айпаде.

— Ты че такая шумная? – протягивает засранец, даже не думая отрывать взгляд от экрана.

Я закипаю. Неровное дыхание шумно срывается с губ, и от этого кажется, что я пыхчу как паровоз. Сводный все-таки кидает скучающий взгляд в мою сторону, осматривая с ног до головы, а потом вновь утыкается в планшет.

Злость разрывает меня изнутри. Мне кажется, что если бы не приглушенный свет от прикроватной лампы, то Тео с легкостью бы заметил это.

— С того! — шиплю наконец в ответ и делаю несколько шагов ближе. — Скажи-ка мне на милость, кто дал тебе право распускать ложные слухи?!

— Ложные? — с издевкой спрашивает сводный, а потом издает короткий смешок, по-прежнему не отрываясь от планшета. — Ты в этом уверена?

Подхожу к кровати сводного брата, попутно задевая баскетбольный мяч и скейтборд. Споткнувшись, кое-как удерживаю равновесие. Тео краем глаза смотрит на все это и ядовито улыбается. Пытаюсь собраться с мыслями и, сложив руки на груди, со злостью в голосе добавляю:

— Я уверена в этом!

— Так поведай мне о том, что же такого я “рас-пус-каю”, — последнее слово он намеренно произносит по слогам, — что ты врываешься в мою комнату, без стука, как zerlumpte Katze* (разъяренная драная кошка)?

— Кто я? — пищу от возмущения, стараясь сдержать в себе желание побить этого негодяя.

— Zerlumpte Katze! — тараторит на немецком Тео. Чувствую, как все внутри кипит, словно я — закипающий чайник на плите.

— Тебя, по всей видимости, в детстве головой стукнули!

— Ближе к делу, — скучающе парирует тот, не отрываясь от планшета.

Я закусываю губу, набираю побольше воздуха в легкие и с возмущением произношу:

— Почему ты считаешь, что я влюблена в тебя?

Тео замирает. Падающий свет от экрана айпада очерчивает идеальный профиль лица сводного. Губы дергаются от едва заметной усмешки, и он спрашивает, с издевкой растягивая слова:

— Разве это не так?

— Нет! Как я вообще могу быть влюблена в такого… — силясь подобрать правильный эпитет, я замолкаю.

Тео откладывает планшет в сторону и резко садится на край кровати. Его оценивающий взгляд обдает холодом до костей.

— Такого….?

— Такого scheisskerl* (мудака)! Ты мой сводный брат! Was du denkst?* (О чем ты думаешь?)

Теодор усмехается. Мерзко, но, надо признать, сексуально.

— Не очень убедительно, das Sternchen!* (звездочка).

— Я не спущу это тебе с рук!

— Wirklich?*( Правда?)

На считанное мгновение в глазах Тео вспыхивает искра задора. Для него портить мою жизнь — полнейший кайф. День изо дня он пытается создавать ужасные условия моего пребывания тут. Он ненавидит меня. И эта ненависть взаимна. Однако, есть одно “но”, которое беспокоит меня каждый божий день. И я полагаю, что у Тео тоже есть это “но”.

— Тебе никто не дает право распускать ложные слухи. Мы живем под одной крышей. Мы — сводные! Между нами ничего не может быть!

— Sind Sie sich da sicher?* (Ты уверена в этом?)

— Ja! Я уверена в этом!

— Beweis mir das Gegenteil!* (Докажи, что я не прав).

Я замираю в изумлении. Ощущаю пульс в висках, который заглушает все вокруг. Сердце норовит пробить ребра, а в горле разом застревает ком сомнения.

— Как я должна доказать тебе то, чего нет и быть не может?

— Слышал я одну теорию, что большинство сводных, кто живет вместе не с раннего детства, рано или поздно сходятся как пара, один или сразу двое из них начинают испытывать влечение к названному родственнику, – он самодовольно усмехается, словно точно знает, что я в него влюблена, но даже не представляет, как сильно заблуждается на сей счет. — Я назвал это “теоремой сводных”. Так давай докажем, что эта теория ошибочна.

— Как?! — с ужасом снова задаю тот же вопрос.

— Один поцелуй, Bonbon!* (Конфетка). Всего один поцелуй сможет опровергнуть эту теорему.

Словно со стороны наблюдаю, как Теодор с легкостью спрыгивает с кровати и приближается ко мне. Между нами остаются считанные сантиметры, и мое сердце делает кульбит в груди, отчего мне становится сложнее дышать.

— Так что, ты согласна?

Сглатываю вязкую слюну, а у самой коленки трясутся.

— Не буду я тебя целовать!

— Значит, я окажусь прав, что ты в меня влюблена!

— Ничего подобного! — возмущаюсь я. — Ты меня шантажируешь!

Теодор склоняется ко мне и опаляет мятным дыханием. От страха, который подступает к горлу, я машинально делаю пару шагов назад и спотыкаюсь о скейтборд. Тео ловко подхватывает меня одной рукой, и я машинально цепляюсь пальцами за его майку. Мы застываем в нелепой позе.

Я чувствую, как бешено бьется его сердце в груди.

— Докажи, что я не прав, — шепчет сводный мне в губы, едва ли не касаясь их своими. В горле пересыхает, мне кажется, я перестаю дышать.

Набираюсь смелости, мысленно убеждая себя: “Это просто вызов, Лия. Ты сможешь!”.

А после робко целую Теодора в губы.

Глава 18. Теодор

Лия меня поцеловала.

Ее нежные губы коснулись моих в тот момент, когда я желал этого больше всего. В тот момент, я думал, что мои сгорающие желания никогда не исполнятся. Но я ошибся…

Ее поцелуй как сладкий нектар, текущий по моим губам, утоляя жажду, которая мучила меня так долго. Я обнял ее, притянув к себе, и растворился в блаженстве этого момента. Ее теплое дыхание на моей коже, ее мягкие волосы, щекочущие мое лицо, все это было похоже на сон, который я не хотел, чтобы когда-либо заканчивался. Лия отвечала самой искренней взаимностью. Кто бы мог подумать, что дурацкий спор, который я придумал на ходу, пробудит в нас… чувства? Или же это мимолетное искушение, которое так и манит нас сорвать запретный плод? Я точно не знал…

Тихий вздох Лии вернул меня на землю. Я прижал сводную к стене, продолжая наслаждаться терпким поцелуем. Лия обвила мою шею руками, еще сильнее прижимаясь ко мне. Я ощущал едва заметную дрожь в коленях. Сводная тоже дрожала. Ее бешеный ритм сердца был ощутим так ярко, что можно было бы с легкостью сосчитать пульс. Но вскоре, мы оба почувствовали, что стоит отстраниться. Нехотя, но прекратить этот миг.

Лия отстранилась первой, но по-прежнему держала руки на моей шеи. Ее глаза сияли от счастья.

— Теорема, значит? — произнесла она шепотом, который отблеском эха отразился на моей коже приятными мурашками.

— Сводных, — напомнил я ей, чтобы хоть как-то показаться смешным в этой ситуации. Но не сдержался.

Ее сочные и нежные губы манили меня, как самый сладостный кленовый сироп на земле. Мгновение другое и я вновь попробовал на вкус ее пухлые губы. Сводная не противилась, напротив, она ответила еще большей нежностью, чем минуту назад. Все это вскружило мне голову.

Ее прикосновения обжигали меня, словно тысячи крошечных молний. Я чувствовал, как мое тело воспламеняется, а разум затуманивается от желания. Мысли о том, что это не правильно, проносились в моей голове, но я не мог устоять перед ее соблазнительными чарами.

Наши языки сплетались в страстном танце, разжигая огонь, который грозил поглотить нас обоих. Я прижал ее к себе, ощущая, как ее тело дрожит от возбуждения. Каждый дюйм ее кожи был совершенен, каждый вздох — как музыка для моих ушей.

В тот момент я забыл обо всем на свете. Обо всех запретах и морали. Остались только мы двое, потерянные в водовороте воспламеняющийся страсти.

Однако, как сильно бы не жгло изнутри меня желание, мы оба понимали, что нужно остановиться. Поэтому, я отстранился первым. Забыл о споре, забыл об уговоре с Bon-bon. Все это казалось неважным, ржавым и ненужным. Минуту мы смотрели друг на друга так, будто бы впервые увиделись. Я не смог подобрать нужных слов, впрочем, Лия тоже. Но молчать было куда противнее, чем говорить какую-то несвязную ересь.

— Я…ну… — начал мямлить я.

— Да… ты… — сводная стала делать тоже самое.

Означало ли это то, что я оказался прав? Что сводная испытывает ко мне какие-то чувства?! Определенно да, ведь, если бы ей было все равно, то поцелуй ее продлился бы дольше двух секунд.

— В общем….

Лия замерла. Я не понимал, что хочу ей сказать. В голове крутилась лишь одна мысль, которую я пытался игнорировать. Но это мало получалось.

— Я пойду… — неожиданно изъявила Лия. Это было сказано насколько отчужденно, словно, сводная о чем-то не то жалела, не то в чем-то сомневалась. Посмотрев в омут глаз цвета спелой травы, я не хотел отпускать Лию. Но это было необходимо.

— Ладно, — тихо ответил я, но по прежнему не сделал ни единого шага назад. Лия замерла на пару секунд. Я знал, что она не хочет уходить, но, это было необходимо. Нам нужно обоим подумать, утрясти все то, что приключилось с нами, подумать на содеянным и… объясниться.

Лия тяжело сглотнула. Она поджала губы и вынырнула из моих объятий, а после, из комнаты. В то мгновение, последнее что я услышал, звук щелчка ее замка на двери.

***

Охренеть.

Лия мне поцеловала.

В губы.

По взрослому.

Охренеть дважды!

Этот сладостно-малиновый вкус губ вскружил мне голову.

Охренеть трижды!

Стою, как вкопанный, потому что до сих пор не могу осознать того, что случилось меньше минуты назад.

Перед глазами еще не распылился образ сводной, ее испуганные глаза, тот момент решимости, когда она тихо выдохнула из себя и поцеловала меня.

Охренеть четырежды!

Сглатываю тягучую слюну, осознав, что в этот момент понял, насколько я влюбился в сводную.

Черт.

Какой-то один глупый поцелуй, который я выпросил совершенно не подумавши, перечеркнул всю мою жизнь одной жирной линией. Сердце бешено бьется в груди, пульс подскакивает к глотке. Мне трудно дышать.

Лия…

Интересно, о чем думает сводная сейчас? Понравился ли ей поцелуй? Думает ли она обо мне?

Задумавшись, машинально ложусь на кровать, запрокинув руки за голову. Разглядывая белый потолок, пытаюсь найти ответы на вопросы, которые быстрыми пулями выстреливают в мое сердце. Почему? Как? Что дальше?

Закрываю глаза, чтобы расслабиться, но… не выходит. Напряжение расходится ломотой по коже. Мне кажется, что я весь горю, что кожа вот-вот расплавится от адреналина, растекающегося по венам.

Лия…

Такое маленькое имя, и такие огромные чувства.

Терпения едва ли хватает, чтобы дотянуть до рассвета. Пылкий нрав уже вовсю горит адским огнем, а любопытство сжирает изнутри. Встаю с кровати и распахиваю окно настежь. Прохладный ветер касается раскаленных щек. Он играет с белоснежной тюлью, проникая по паркету дальше, в щель за дверь. Сажусь на подоконник, и закрыв глаза, вдыхаю свежий аромат темной ночи.

Чиркаю зажигалкой и прикуриваю сигарету.

Мысли сильнее путаются. Я все больше ухожу в себя, в свои раздумья. Все это тревожит мое сердце. Никотин проникая в легкие с каждой новой затяжкой не расслабляет. И лишь табачная горечь на кончике языка не позволяет мне забыться. Вглядываюсь в даль крыш домов, что окутали серые кучные тучи.

Лия… Почему именно ты? Какая боль утраты нас объединяет?

Я не знал. И по-всей видимости не хотел узнавать. Сейчас же, главное было то, что Лия оказалась рядом. В нужный момент. В нужный час. Сам того не поняв, как от страха сблизиться, я отталкивал ее. Практически силой. Практически каждый раз не позволял приблизится к себе. Идиот.

Облокачиваюсь на блок окна, тяжело выдыхая. Сложно справиться с мыслями, которые сильней тебя запутывают. И все это время, пока я строил из себя гордого орла, вечно шипят на сводную — она продолжала пытаться найти ко мне подход. Каждый раз, когда я отталкивал ее назад и закрывал дверь, она находила новую дверь не сдаваясь. Когда я закрывал и эту, она вновь находила другую и стучалась в нее. Словно, она старалась мне показать, что мир может быть другим, что люди могут быть другими. Ее доброе сердце растопило лед, которым покрылась моя душа. Еще чуть-чуть и я поверю в любовь.

Когда первые лучи солнца коснулись земли, я распахнул глаза. Точно даже не знаю, спал ли я всю ночь или дремал в сладких грезах о Лии? Все это кажется… нереальным, глупым, запредельным, абсурдным!

Казалось, что все спали. Я нырнул в душ, закрыв двери с обеих сторон. Стал тихонько приводить себя в порядок. Надеюсь, что я не разбужу Лию…

Закончив с водными процедурами, я вышел в коридор и спустился вниз. Практически пересиливал себя заглянуть одним глазком в дверь Лии, упрекнул себя в бестактности. Так нельзя. Это не правильно. Хотя сам не знал наверняка, как лучше себя вести в подобных ситуациях.

Погода разыгралась. Утром столбики термометров показывали около восемнадцати градусов тепла. Но зная какой климат в стране, понимаешь что стоит брать с собой куртку, ведь ветер может принести и дождь среди ясного неба.

На автомате варю кофе. Очухиваюсь лишь тогда, когда наливаю его в кружку. Сыплю две ложки сахара и делаю глоток.

Слышится шорох. Кто-то спускается с лестницы. Оборачиваюсь и замечаю Лию. На ней красивая юбка, заправленная белая блуза, волосы собраны в высокий хвост.

Она замирает на лестнице, смотря на меня, а я, как дебил, смотрю на нее.

Сердце бешено стучит в груди.

Я не понимаю, как совладать со своими мыслями и желаниями, которые сотрясают меня снова и снова…

— Доброе утро, — не выдерживает Лия, нарушив обет молчания.

— Доброе, — стараюсь сказать это как можно отстраненно, но получается на деле очень мало правдоподобно.

Лия медленно идет в мою сторону потупив глаза в пол. Ей так же как и мне неловко. Вчерашний вечер еще не остыл в памяти обоих.

— Кофе будешь? — спрашиваю у нее. Сводная молча кивает головой.

— Good, — произношу едва ли слышно. Руки немного дрожат от переполняющих меня эмоций. Кое-как собравшись с мыслями, достаю кружку и наливаю в нее кофе. Сводная садится за стол, спиной ко мне.

— Сахар?

— Две ложки, — тихо отвечает она.

Подаю ей кофе, поставив перед не. Лия тихо говорит «спасибо».

Я замираю. Мне хочется повторил вчерашний вечер. Хочется вновь прильнуть к ее сладостным губам. Но… я не могу делать это против воли сводной. И не хочу…

— Послушай… — начинаю я, и Лия обращает на меня свое внимание.

Глаза в глаза.

Она мне кажется такой хрупкой и беззащитной.

Неровный пульс отдается в висках.

— Я хотел извиниться…

Губы Лии приоткрылись, будто бы она хотела что-то сказать, но осеклась.

— За что? — едва слышно спрашивает она разрешившая сахар в кружке.

Тишина,которая повисает над нами в такие моменты кажется тяжелы с грузом души. Сглатываю тягучий ком, в надежде, что мне станет легче.

Нет. Не станет.

— За вчерашнее…

Уголки губ Лии едва ли дрогнули в улыбке.

— Ладно… — тихо отвечает она, но я уже не могу сдерживаться.

— И за сейчас прости, — говорю я ей и нахально целую в губы.

Глава 19. Лия

Мне показалось, что мое сердце остановилось. Сильные мужские руки коснулись моих горячих щек в тот момент, когда я вспоминала о вчерашнем дне, а теплые влажные губы заставили меня раствориться в своих запутанных мыслях.

От Тео пахло мятой и чем-то древесным. Это был такой благородный и в то же время мягкий аромат. Я не замечала, насколько приятно от него пахнет, или, может быть, просто не хотела об этом думать.

Не знаю… Все очень сложно.

Тео продолжает нежно целовать меня в губы, будто бы боится навредить или спугнуть. Чувствую себя растерянной. Как ему удается это делать?

Не знаю…

Еще мгновение, и Тео отстранился от меня. Мы посмотрели друг на друга. В его холодных голубых глазах мелькнула озорная искорка счастья. Мое сердце билось так быстро, что я почти не слышала ничего вокруг. Мне было сложно дышать, но еще сложнее было находиться рядом с Тео...

— Вы всегда так извиняетесь? — не выдержав, спрашиваю его.

Сводный лучезарно улыбается.

— Впервые…

Ответ кажется правдоподобным. Возможно, мне просто хочется в это верить. Тео, вероятно, ожидает от меня какого-то разумного ответа. А я... Я не могу подобрать слов для четкого ответа.

— Хотя бы честно, — выстреливаю я.

Теодор снова приближается ко мне, но позади нас слышится скрип лестницы. В следующую секунду мы отскакиваем друг от друга так резко, что это выглядит комично. Но мне сейчас не до смеха... Теодор опирается на столешницу, а я не знаю, куда себя деть. Что вообще только что произошло?

На горизонте появляется мама в халате. Она щурится, видимо, встала, чтобы попить воды.

— Доброе утро, — говорит она сонным голосом.

— Доброе, — бормочет Теодор, вынимая телефон из кармана и листая что-то на экране.

— Доброе, — отвечаю я с Теодором хором, но мой голос звучит чуть более тревожно, чем голос сводного брата.

Мама замирает в проеме. Краем глаза я замечаю, что она внимательно осматривает нас.

— Уже собрались в университет?

— Да, — отвечаю я и возвращаюсь столешнице, пытаясь занять себя чем-то.

— Угу, — бормочет вместе со мной Тео.

Мама усмехается.

— Вы словно сговорились сегодня.

Я нервно сглатываю. Чувствую себя школьницей, которую только что поймали на чем-то ужасном и непозволительном, хотя это не так.

Мама открывает шкаф и достает оттуда стакан. Она наливает воду так медленно, что мне кажется, будто мое сердце вот-вот выскочит из груди. Но я вспоминаю, что Тео сделал мне кружку кофе, и поэтому резко разворачиваюсь. Я почти запутываюсь в собственных ногах и задеваю рукой кружку, которая опрокидывается. Теодор резко выпрямляется, а мама с невозмутимым видом продолжает пить воду, наблюдая за нами.

— Черт… — ругаюсь я, пытаясь найти тряпку, но Тео оказывается быстрее меня. Не успеваю я опомниться, как он уже вытирает кофе.

— Не с той ноги встала? — спрашивает мама, ставя стакан на столешницу.

Отряхиваю руки, которые теперь все в сладком напитке.

— По всей видимости, — шепчу я едва слышно, метнувшись к раковине.

Мама издает смешок, а после желает нам хорошего дня и удаляется прочь.

Я включаю воду и мою руку. Позади себя я ощущаю теплое дыхание Теодора. Мое сердце снова уходит в пятки. Мне кажется, что стук его сердца передается мне сквозь ткань.

— Не обожглась? — спрашивает он, тихо шепча мне на ушко. От его голоса по моей коже пробегает волнительная дрожь.

— Нет, — стараюсь ответить я как можно спокойнее, но понимаю, что меня волнует совершенно другое. — Зачем ты это сделал? — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.

Тео выдыхает. Теплый поток воздуха щекочет шею.

— Was habe ich getan?* (Что я сделал?)

Его приглушенный басовитый голос снова заставляет мое сердце трепетать. От внезапно нахлынувшей романтики у меня дрожат колени, хотя, если подумать, тот Тео - мой сводный брат, который изначально не очень хорошо ко мне относился. Почему я так дрожу рядом с ним? Что изменилось вчера, когда мы затеяли этот глупый спор?

Теодор, продолжая вытирать пол, на который пролился кофе, отстранился от меня. Я осталась около раковины, погруженная в свои мысли. Звук воды заглушил бешеный стук моего сердца, обжигая холодом пальцы. Опомнившись, я выключила воду и потянулась за полотенцем. Мои губы еще не остыли от нежности прикосновения моего сводного брата.

Развернувшись, я заметила, что Теодор смотрит на меня. Его взгляд был внимательным и пронзительным. Я почувствовала, что задыхаюсь от вопросов, которые возникали в моей голове и рвались наружу, как птица.

Сводный брат поднялся, держа тряпку в руке. Он расправил плечи, словно гордый орел и сделал два шага ко мне навстречу.

— Also... was habe ich getan? *(Так… что я сделал?) — спрашивает он на при дыхании, не отрываясь от моих глаз.

— Поцеловал меня, — выдыхаю я, но не чувствую легкости на душе. Напротив, камень сомнения сильнее тянет струну совести вниз.

Теодор усмехается, но нужно признаться, соблазнительно. Как и вчера.

Это вы меня поцеловали, Bon-bon, - отвечает он на немецком, кокетливо понижая голос. Когда он так делает, я чувствую, что могу растечься лужицей от красоты его тембра. Нужно держать себя вруках, Лия! Но Тео уже подошел ко мне вплотную. Гордо задрав голову, я буравлю его серьезным взглядом, хотя внутри ощущаю, что вулкан моих чувств вот-вот готов взорваться.

— Это было вчера, — перечу ему, сложив руки на груди. — А сегодня?

— Sag mir noch, dass es dir nicht gefallen hat (Еще скажи, что тебе не понравилось), — вновь прибегая к запрещенным приемам интонации, отвечает Теодор. Нет, мне, конечно, понравилось, как Теодор нагло меня поцеловал, но... Это неправильно. Или мне просто хочется верить в это?

Не выдержав ледяной натиск глаз Тео, поэтому отворачиваюсь первой. Беру сумку со стула и быстрым шагом направляюсь на улицу. Мне необходимо проветрить голову. Выйдя на свежий воздух, я жадно делаю несколько глотком ртом, а после, с облегчением выдыхаю.

Мысли давно запутались в нераспутываемый клубок, который теперь мне едва ли удастся одной распутать. Вдыхая полной грудью вновь, я думала о том, что Тео дважды меня поцеловал. И, если бы не мама, то поцеловал трижды. Эта похотливая жадность наводила меня на одну единственную мысль: я нравлюсь Теодору, впрочем, где-то глубоко внутри себя я понимала, что Тео нравится мне. И от этой симпатии мне не убежать. А еще, я думала о том, насколько быстро я забыла своих друзей и бывшего, который как ни кстати, вовремя бросил меня. Возможно, все так и должно было произойти, именно в такой же последовательности. Но это лишь теория.

Дверь гаража заскрипела. Старый механизм,который нужно было смазать, скрипел настолько противно, что у меня возникли мурашки по коже. Мне некуда было деваться: Теодор в любом случае должен был отвезти меня в университет, потому что добираться самой было сложно. Да и его отец, Вольфганг, вряд ли бы оценил такой жест от своего сына. Гаражная дверь медленно поднималась и, через какое-то мгновение, за ней вырисовывался Теодор. Теперь же, он просто залипал в телефон, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Скорее всего, это и к лучшему. Когда дверь полностью поднялась, Теодор скучающе взглянул в мою сторону, но не выдержав взгляда более, чем на долю секунды, резко развернулся и пошел к машине. Сел в машину и завел мотор. Рев раздался эхом по железному помещению, словно пытался вырваться наружу. Мне ничего не оставалось, как сложить руки на груди и ждать, пока Тео выгонит машину. Чем дольше я стояла и ждала, тем сильнее меня терзали мысли по поводу “нас”... Хотя, никаких “нас” еще не существовало. Наверняка, Тео и вовсе не мучают мысли о том, что между нами произошло.

Сводный наконец-то прогрел машину и выгнал ее на лужайку. Из салона тихо зазвучала тяжелая музыка. Подойдя к машине, я открыла дверь и села на переднее сидение. Теодор продолжал вести себя безразлично. Как только я закрыла дверь, сводный резко стартанул с места, вывернув руль одной рукой на главную дорогу. От толчка я едва ли не стукнулась головой об лобовое стекло.

— Ты решил меня убить? — прошипела я ему, путаясь в ремне безопасности. Снова.

Тео не отвечал. Чего он добивается такими действиями? Что с ним вообще такое твориться в последнее время?

Решив, что не нужно трогать сводного, я вновь молчала всю дорогу. Это стало привычкой, ехать рядом со сводным и просто молчать. Так мы проехали всю дорогу. Однако не доехав до университета, Тео припарковал машину за один квартал до парковки. Я смутилась. Интересно, чего это он?

Тео молча вытащил ключ из зажигания и что-то пробурчал под нос: не то “будь здесь”, не то “я скоро”. Совершенно не расслышала его слова, потому что всецело была погружена в свои мысли. Повернув голову, я увидела, что напротив располагалось кафе. Тео быстро дошел до зеркальной двери и открыв ее, скрылся в помещении.

Я тихо выдохнула из себя. Находиться в таком напряжении было удручающим состоянием. И единственное, что сняло бы его — это разговор по душам. Но как найти подход к человеку, если он сам того не хочет? И пока я витала в своих густых мыслях, Теодор уже вернулся открыв переднюю дверь. Аромат свежесваренного кофе мгновенно заполнил салон машины.

— Hier, nimm deinen Kaffee* (Вот, держи свой кофе), — произнес Тео, протягивая мне стаканчик с кофе, а второй, ставя на поднос около коробки передач. Машинально взяла из его рук свой кофе, даже не доучившись сразу же поблагодарить. Однако, жест благодарности Тео не волновал. Он сразу же завел тачку и вновь выехал на дорогу. Кофе пах прекрасно. Я поспешила сделать глоток. Пряный аромат с ванилью растекался по горлу.

— Danke* (Спасибо), — наконец-то выговорила я и сделала очередной глоток.

— Keine Ursache, bon-bon (Всегда пожалуйста, конфета), — игриво ответил Тео. Мы встретились взглядами.

Когда он называет меняя bon-bon, ощущаю, как мое сердце пропускает один удар. Быть может, Теодор просто делает вид, что ничего не думает о том, что произошло? Что, если он влюбился в меня?

Доехав до университета, Тео оставил машину в самой дальней части парковки, словно боялся, что нас увидят. Заглушив мотор, сводный откинулся на спинку сиденья и сделал один глоток кофе. Я проследовала его же примеру. Мы сидели молча с минуты две, а то и больше. Казалось, что каждый из нас пытался подобрать «правильные» слова, но ничего не получалось. Находится в такой атмосфере было удручающе. Поэтому, ничего не говоря, я открыла дверь. Крепкая мужская рука коснулась моего плеча. Я резко обернулась. В холодных глазах Тео затаилась маленькая искорка надежды. Но что это была за «надежда» я не могла понять.

— Лия…— прошептал Тео так тихо, что я лишь смогла понять слово по губам.

— М?

Тео пододвинулся ближе. Я понимала, чего он хочет, но не могла этого позволить. Не здесь. Не сейчас.

Сводный понял, что вряд ли ему удастся провернуть такой же трюк, какой он делал утро, поэтому, он забрал за мое ухо выбившийся с локон, словно, это он и задумывал изначально. Улыбнулся и произнес:

— Хорошего тебе дня.

Слова прозвучали искренне, будто бы и впрямь он желал мне хорошего учебного дня.

— Danke, — ответила я и едва ли смогла натянуть искреннюю улыбку.

Мы замерли. Буквально на долю секунды больше, чем когда либо. Расставаться на учебные будни категорически не хотелось, более того, мне казалось, что каждый из нас пытался найти оправдание тому, что нужно было задержаться еще на какое-то мгновение. Еще на какую-то секунду или миг… но задержаться.

Не выдержав такой волнительной обстановки, я вылезла из машину и тихонько прикрыла дверь. Было чертовски соблазнительно заглянуть в окно машины, но я сдержалась. Вполне возможно, мной движут новые эмоции, которых так не хватало после того, как я переехала сюда. А быть может, тут и впрямь взаимная симпатия. Разобраться в этом было сложнее, чем я думала. И пока я медленно отдалялась от машины, все больше убеждалась в том, что это лишь начало чего-то большого. Огромного. Необъятного.

Улыбнувшись самой себе, я направилась на первую пару по менеджменту, которая проходила на втором этаже второго корпуса.

Др обеда время пролетело быстро: я сдавала лабораторные, слушала лекции, которые как ни к кстате заняли мою голову. Но в обед все поменялось. Ректор попросила меня зайти в мини-актовый зал, где должно было состояться собрание. Что это было за собрание я не поняла, по крайней мере со слов. Мне ничего не оставалось, как посетить этот мини-актовый зал.

Такие залы были для кружков: там ученики репетировали различные постановки, собирались интересные семинары… зал был рассчитан на человек двадцать и походил на обычный класс. Почему его называли «мини-актовый зал»? Я не понимала. Зайдя в темную дверь, я увидела что в зале находилось около четырнадцати человек, половину из которых я знала.

Там уже сидел Теодор. Мое сердце дрогнуло, стоило мне увидеть его. Наверняка, в тот момент, на моем лице было видно неподдельное удивление, однако Тео никак не отреагировал. Он развалился на стуле, сложив руки на груди и говорил с Финном , который радостно мне махал рукой. Его подхватила Мария-Луиза, которая сидела рядом, и с ним это же были Леон и Габриэль. Не было из всей компашки только Маркуса…

— Лия! Иди сюда! — радостно воскликнула Мария-Луиза, указывая на стул рядом. Оставшиеся ученики, которых я не знала, кинули в мою сторону едва ли интересующий взгляд. Проглотив слюну в пересохшек горло, я направилась к ним. Луиза по всю ждала меня, улыбалась и, по всей видимости, была рада видеть меня.

Наши группы различаются академическими часами, и, насколько я знаю, в скоро времени, академические часы будут соединены на некоторых предметных программах.

— Как я рада, что ты согласилась!

Подойдя чуть ближе, я поздоровалась с ребятами. Габриэль был самым противным из них, мне казалось, что он вечно чем-то недоволен. Его кучерявые волосы ниспадали на лоб, а тонкие длинные губы были искривлены не то с улыбке, не то в ухмылке.

— Согласилась на что? — спросила я на немецком.

— На поездку! Я же говорила тебе! — застлала мое предплечье Мария-Луиза. — Ты что, забыла?

В это мгновение я кинула недоумевающий взгляд на Тео, который пристально пялился на меня исподлобья.

— П…поездку? — переспросила я удивленно.

Мария-Луиза фыркнула и произнесла какую-то фразу так тихо, что я не расслышала.

— Ну я же тебе говорила, — начала тараторить она, — что чисто из-за программы, которая в этом году, планировалась поездка на природу, — подруга удивленно выгнула бровь. — Помнишь?

Перевожу взгляд на Финна, который смотрит влюбленными глазами на Марию-Луизу. Все-таки, между ними еще ничего не прошло…

— Допустим, — говорю на русском.

Мария-Луиза заулыбалась.

— Ну вот! Поэтому мы и собрались тут, чтобы обсудить, в какое место на карте поедем.

Я тревожно выдохнула. В этот момент в мини-зал зашел декан. Это был рослый мужчина лет сорока пяти в коричневом костюме. Его черные волосы едва ли сумела тронуть седина. За ним поспешила моя ректорша.

— Всем добрый день! — Отозвался он на немецком. Ровным шагом он направился к доске, которую я и вовсе изначально не заметила. — Итак… кто готов сблизится с природой? Ах да, не отвечайте, я вижу рук лес и задор в ваших глазах! — все это он так быстро произнес на немецком, что я едва ли поспевала понимать, что он имеет ввиду. Фразеологизмы были сложны мне еще в понимании, но я старалась не падать духом.

— А, Маркус! — воскликнул мужчина, имени которого я не знала. — Ты как раз вовремя!

Маркус поздоровался со всеми, и уселся на свободный стул скраю.

— Итак… эта будет первая ваша поездка в рамках обучающего и развивающего плана. У нас есть два варианта…

Мужчина повернулся к доске и включил интерактивную карту Германии, а именно, ближних земель Мюнхена.

— Либо мы с вами за счет университета едем в готовый кемпинг, вот здесь, — декан показал пальцем на карте, но я ничего не поняла, — либо мы сами сооружаем свой поход вблизи пары городов, где есть система безопасности при сооружение таких мероприятий!

По залу пробежались голоса. Каждый хотел обсудит что-то и все это перерастало в базарный вопль, а не обсуждение поездки. Мария-Луиза тараторила о том, что ей бы хотелось уже в готовый, а Финн говорил, что романтичнее в не готовый. Я просто кивала головой, смотря на Тео, а Тео смотрел на меня и так же, как и я, просто молчал.

— Так класс, — воскликнул декан, — думаю вы уже обсудили все что можно. Итак. Поднимаем руку и голосуем. Кто за первый вариант?

Подняло человек десять, в том числе и Мария-Луиза и Габриэль.

— Хорошо! А кто за второй вариант?

Мы с Тео подняли руки и в совокупности оказалось тоже десять человек.

– Поровну! — воскликнул мужчина. — Но нужно выбрать что-то одно…

Зал вновь наполнился аргументами «за» и «против». Однако совсем скоро все стихли, даже говорливая Мария-Луиза начала внимате слушать декана.

— У нас же есть новенькая, не так ли?

Все обратили на меня внимание. Что ж… это было ожидаемо!

— Леа, ведь так?

Декан смотрел на меня. Я нервно качнула головой.

— Что ж! Раз ты новенькая, то тебе предстоят выбрать вариант, куда мы отправился!

По заду вновь прошлись разделенные голоса.

— Ну же, веселее! Вставай и покажи указкой, куда мы направимся!

Глава 20. Теодор

Лия прекрасна. Даже сейчас, когда на ее лице застыл страх и непонимание, она остается прекрасной. Ее пухлые губы замерли в изумлении, блестящие волосы цвет растопленного шоколада отражаются от света ламп, а лучезарные глаза блещут небывалой нежностью, что я готов утонуть в них. Все это — прекрасно, как и она сама.

Сводная встает со стула и одернув свою кофточку, идет к доске. Ощущаю, что ревную ее к другим мужским взглядам: не могу вынести эту мысль, что каждый взор прикован к стройным ногам Лии. Осознание грызет меня изнутри.

— Вот. Смелее! — Рихтер Нирд, декан нашей кафедры, переедает ей указку. Лия бережно берет ее в свои руки и застывает в изумлении.

— Давай положимся на вашу интуицию, — продолжает говорить декан, — куда бы вы сами отправилась? И было бы ли там комфортно другим сокурсникам?

Замечаю, что Лия нервно сглатывает. Она волнуется и это волнение оправданно. Я бы и сам на месте сводной испытывал волнение, тем более, выступать, так сходу, перед незнакомой группой людей, очень тонкое искусство.

Выдохнув, сводная нажимает на кнопку и красной точкой указывает на место, где нужно самостоятельно разбить кемпинг.

— Грандиозно! — восклицает декан, хлопнув в ладоши. От его жест сводная вздрагивает. — У вас прекрасный вкус!

— Спасибо, — застенчиво отвечает Лия на немецком и мне кажется, что с каждым новым днем ее акцент все менее заметен. По залу проходит волна голосов. Кто-то доволен, кто-то нет. Все это не имеет никакого значения, ведь теперь, мы отправимся в маленькое путешествие, где я смогу насладиться с Лией природой и, вполне возможно, ее сладостными губами.

Черт, это будоражит кровь!

— Спасибо….

– Лия, — помогает декану сводная и развернувшись, идет обратно на свое место.

— Чувствуешь, чем пахнет? — шепчет мне на ухо Финн. Краем глаза замечаю, что он смотрит на Марию-Луизу, которая отвечает ему кокетством.

— Еще как, — подыгрываю ему. Мы с Финном переглядываемся и улыбаемся. В шуме голосов, которые декан пытается заглушить своим восторгом, Финн шепчет:

— Глушь да глядь.

— Уже в предвкушении?

Финн усмехается.

— Я даже знаю, какой куш сорву!

— Да ты миллионер!

Мы смеемся. Мария-Луиза что-то шепчет Лии на ухо. Сводная поднимает взгляд на меня. В ее малахитовых глазах проглядывается застывший вопрос, что волнует девушку. Мария-Луиза хихикает, и Лия нехотя поддерживает ее. Думаю, что Лу уже посвятила вкратце, чего ждать от этой поездки.

Оставшееся время декан отвечал на вопросы других студентов, составлял план того, что нужно купить и сообщил, что даст инструкцию, что нам нужно будет взять с собой и похоже сообщит точную дату и время сбора. Декан отпустил нас спустя полчаса. Студенты стали подниматься со своих мест и обсуждать предстоящую поездку. Мария-Луиза потащила Лию за собой, а я провожал ее взглядом, совершенно забыв все правила приличия.

— Что с тобой, чувак? — спрашивает Финн, стуча меня по плечу.

— Ничего.

— Опять повздорил с Лией?

Цокаю в ответ.

— Нет.

Поднимаюсь со стула и беру портфель, закидываю его на плечо.

— А мне кажется, что да!

К нам подбегает Маркус и вешается на меня и Финна.

— Че, жаренным запахло?

— Тебе то куда? — смеется Финн.

— А что я то? — обиженно восклицает Маркус, пока мы все выходим в коридор.

— С твоим писюном тебе ничего не светит!

— Будто бы твой больно! — в шутку отвечает Маркус.

Они смеются, а я, с запозданием, поддакиваю им. Маркус внимательно смотрит на меня, а потом, перевесив свой вес на меня, спрашивает:

— Чувак, ты детьмово выглядишь.

Я молчу. Сейчас с мне не хочется разговаривать с парнями. Уж тем более говорить, что случилось у нас с Лией.

— Он сегодня молчит весь день, — подхватывает Финн. К нам присоединяется Габриэль, просто идя рядом. — Со сводной поссорился.

— А она тоже едет? — интересуется Маркус, опрашивая всех нас. Мы медленно движемся к выходу, лавируя между другими учениками.

— Конечно, — отвечает Финн.

— Круто!

— Не надейся, что она тебе даст! — подшучивает Финн, а мне становится противно.

— Это еще почему? — восклицает Маркус. — Она горячая шутка, да и я тоже горяч!

Чувствую, что внутри меня закипает кровь. Плохо соображается. Еще чуть-чуть и я въебу Маркусу, не смотря на то, что он мой друг.

— Да… Твоя сводная еще так телка, — поддакивает Габриэль, как голос из-за кадра.

— Интересно, кому она даст? — спрашивает Маркус и я не выдерживаю. Резко беру того за ворот футболки и прижимаю к бетонной стене.

— Эй? Эй! Чувак! — восклицает Маркус, подняв руки вверх. — Ты чего?

— Закрой. Свой. Рот, — щиплю ему в лицо. Финн мгновенно пытается нас разнять, но это бестолку. Руки, будто бы не слушаются меня. Я сжимаю ворот футболки Маркуса так сильно, что мне кажется ткань вот-вот порвется.

— Эй, Тео! Ты чего? Мы просто шутим!

Смотрю на Маркуса. Друг с пониманием смотрит в ответ, но ничего не говорит. Я вижу, что он понял мое предупреждение, но совершенно озадачен тем, что я так резко отреагировал на глупую шутку. Нужно держать себя в руках, так нельзя.

— Тео, остынь. Мы просто шутим, — продолжает Финн успокаивать меня.

— Это первое и последнее предупреждение, — цежу злостно сквозь зубы и отпускают Маркуса. Парень поправляет свою футболку и стреляет злобным взглядом в ответ. — Для всех вас! — добавляю я.

Габриэль и Финн смотрят на меня с непониманием, впрочем, мне все равно. О Лии они не будут шутить такие шутки: ни сейчас, ни потом.

Поняв, что чем дольше я буду находиться с ребятами рядом, тем сильнее буду закипать, я принимаю одно верное решение: уйти провериться. Поэтому резко развернувшись, устремляются на выход, оставив позади своих друзей.

Выбежав на улицу, я жадно хватаю ртом воздух. Адреналин, который с минуты на минуту бы подорвал мое терпение все еще бурлит адской лавой в жилах. Да что со мной такое? Почему я так резко реагирую на слова друзей, ведь, они просто шутят. Что со мной не так?

Кто-то здоровается со мной, протягивая руку, я протягиваю ему в ответ. От злости все вокруг плывет, мне плохо соображается. Парень уходит прочь, а я остаюсь на входе в университет, продолжая хватать ртом воздух.

Теодор. Тебе нужно успокоится. Немедленно. Голоса студентов оборачиваются шумом, в котором я ощущаю себя под колпаком. Все кажется нереальным. Неестественным.

Сильная рука ложится на мое плечо. Оборачиваюсь и вижу Финна.

— Порядок? — спрашивает он, и в его глазах я замечаю беспокойство.

— Наверное, — отзываюсь я, пожав плечами.

Я до конца сам не понимаю, как себя ощущаю. Что чувствую? Почему так веду?

— Пойдем, покурим, — предлагает Финн и я соглашаюсь.

До место для курения мы идем молча. Солнце начинает согревать землю, а значит, совсем скоро можно будет не носить этих курток, от которых меня уже тошнит. Финн пару раз откашливается, будто бы тренируется перед тем, как что-то мне сказать, однако стараюсь не обращать на это внимание. Никакого.

Дойдя до курилки, которая располагалась позади парковки, практически в самой отдаленной части университетской территории, я достаю пачку сигарет и чиркаю зажигалкой. В небольшом помещении отнесенным оргстеклом никого. Возможно, это к лучшему. Тягучий густой никотин проникает в легкие и мне становится легче.

Финн по прежнему молчит. Однако, я замечаю, как он кидает на меня взгляды искоса. Его что-то тревожит, и это явно не та ситуация, которая произошла пять минут назад.

— Слушай, Тео, — начинает Финн, — ты какой-то странный в последнюю неделю.

Делаю затяжку, чтобы расслабиться.

— Это заметил не только я, но и парни тоже.

— Со мной все впорядке, — отвечаю другу смотря вдаль. Студенты расположились на лужайках, кто-то бегает, кто-то сосется у машин. Да. У меня определенно все впорядке.

— Радостно это слышать, но…

Финн подходит ближе и склоняется передо мной.

— Но мне показалось, или ты пялился на сводную?

Спокойно, Тео. Это просто вопрос от лучшего друга. Нужно держать себя в руках.

— Да, пялился, — выстреливаю я, ощущая, как тяжелый груз молчания дает трещины.

Финн не ожидал от меня такого ответа. Выпучив глаза, друг делает глубокую затяжку, табак трещит на сигарете, и выдыхает.

— Я имею ввиду, не как брат на сестру…

— Не как брат на сестру, — повторяю за ним, понимая, что мой язык - это мой враг.

Финн чуть ли не давится очередной затяжкой. Оборачиваюсь и мы смотрим друг другу в глаза.

— Ты сейчас шутишь?

— Нет, — со всей серьезностью отвечаю я ему.

— Ах@еть! — восклицает Финн, улыбаясь и давясь своим же сарказмом. — Это же… настоящий stepsister?

— Заткнись! — восклицаю я злобно.

— Да расслабься, я тебя не осуждаю, чувак!

Между нами нависает тишина. Финн пытается осознать то, что только что узнал, а я пытаюсь не дать себе сгореть в пылающей совести, что веду себя, как полнейший кретин. Друг несколько раз поднимает руку с сигаретой, и опускает, при этом не произнеся ни звука. Я же продолжаю медленно курить.

— Но…

— Сам не понимаю, — опережаю с ответом друга.

— Тео, я тебя не осуждаю, — слова поддержки звучат неубедительно, но я знаю, что Финну нужно прийти в себя после такой новости, — с такими чувствами очень сложно бороться.

— Знаю, — коротко отвечаю другу и тушу бычок о пепельницу.

— А родители знают?

— Даже Лия не знает, — признаюсь Финну, потому что чувствую, что деваться мне некуда.

Финн удивляется, выпучив свои глаза.

— Как?

— Мы лишь раз поцеловались…— Не хочу смотреть на друга, поэтому, отвожу взгляд вдаль, будто бы меня что-то заинтересовало там. — Точнее дважды.

— И она даже тебя не отвергла?

— Нет. Кажется… это взаимно.

Финн давится свое же радостью , а после , обняв одной рукой меня за плечо, добавляет:

— Чувак! Это же…

— Мы - сводные. Чужие люди.

— Это да…

— Я думал, что эта хрень мимолетна и возникла лишь потому, что я давно не «душил удава», но…

— Но Маркус доказал обратное?

— Да.

— Дерьмово.

— Проболтаешься, и я тебя закопаю.

— Молчу, как рыба!

Больше мы ни о чем не говорили. Финн оставался верен своим размышлениям, а я думал лишь о том, что соскучился по Лии. И больше ни о чем.

***

Лия написала о том, что ее подвезет Мария-Луиза, впрочем, перечить ни первой, ни второй я не мог. Перед выходом из универа, я нашел Маркуса.

— Эй, Маркус! — Отозвался я.

Маркус остановился.

— Прости за то, что было днем. Не знаю, что на меня нашло…

Маркус принял быстро мои извинения.

— Все нормально, Чувак. Я не должен был так выражаться о твоей сестре.

В памяти вновь всплывают обрывки фраз Маркуса, отчего мне становится противно, но.. я сдерживаюсь.

— Спасибо, — отвечаю ему со всей искренностью.

— По-пивку?

— Я за рулем, — обиженно отвечаю ему. Хотя я бы прогнал пинту другую пива, но не могу.

— Жаль…

Больше мы ничего не говорили друг другу, лишь пожали руки и попрощались. Я направился к машине. Нужно было заехать в сервисный центр, на диагностику. А раз Лию подвезет Лу, то беспокоится не о чем. Сев в тачку, я завел мотор и двинулся в Сервисный центр. Там же я провел порядка часу, а быть может и больше. Кое как держался, ходил из стороны в сторону, выпил три стаканчика бесплатного кофе, обтер штанами все сидения в зале ожидания… Мне хотелось как можно быстрее попасть домой, увидеть сводную… Видимо из-за этого время так долго длилось.

Как только я закончил проверку в Сервисном центре, то сразу же рванул домой. На дороге образовались заторы, отчего мне не становилось веселее. Впереди по навигатору показывалась «авария». Поэтому было затруднено движение у сторону города из Мюнхена. Так я провел в пробке час.

Еще один час без нее казался мне равен самоубийству.

Раздался звонок. На экране смартфона высветился «Dad», и я принял звонок.

— Да?

— Здорово, — поприветствовал меня меня батя. — Ты где?

— В пробке стою у города.

— А. Ты с Лией?

— Нет, ее должна была подвести Мария-Луиза, отвечаю отцу, положив руку на руль. — Она еще не приехала?

— Нет, — отвечает отец. — Ладно. Мы ждем вас к ужину.

— Хорошо, — коротко отвечаю отцу и мы разъединяет звонок.

Минут тридцать я еще потратил на пробку. Подъехав к дому, заметил тачку Марии-Луизы, из которой входила Лия.

Что ж. Я прямо вовремя.

Припарковав свою тачку около гаража, я поспешно заглушил мотор и прихорошившись у зеркала, вышел на улицу. Лия медленно шла к дому, что мне пришлось ее нагнать. Лу уже стартовала и поехала прочь.

Когда я догнал сводную, то мы синхронное остановились.

— Привет, — сказал я ей, заглядываю в ее малахитовые глаза.

— Приват, — прошептала она.

Сейчас, как никогда, мне хочется поцеловать ее. Прямо здесь. В это мгновение. Но… нельзя. Родаки явно наблюдают за нами, поэтому, стоит держаться подальше друг от друга.

— Как твой денек? — поинтересовался я, устремляясь вперед.

— Отлично, а твой?

— Сойдет.

Мы вместе дошли до входной двери, которую я галантно открыл перед Лией.

— После дам, — определил я четко и ясно, отчего Лии ничего не осталось, как зайти внутрь.

Лия сразу же поднимает к себе в комнату, переступая практически через одну ступеньку. Хочу пойти за ней, но меня окликает батя:

— Тео?

Останавливаюсь, держась за перила.

— М?

— Задержись на минуту.

Голос бати расстроен. В любом случае, чтобы там не произошло, мне придется выслушать его. Батя идет в кухню, я следую за ним. В кухне никого. Батя облокачивается на столешницу и поправив очки, спрашивает:

— Как твои дела?

— Нормально, — отвечаю ему, сунув руки в карман бомбера. — А твои?

— Тоже ничего.

Батя отводит взгляд, будто бы пытается собраться с мыслями.

— Что-то случилось? — спрашиваю у него, хотя понимаю, что вопрос звучит глупо. Мы давно не разговаривали с батей по душам, с того момента, как он объявил о том, что в нашем доме появятся новые женщины… как опрометчиво это прозвучало!

— И да, и нет, — отвечает он, подбирая правильные слова. Сняв очки, батя потирает глаза. Когда он так делает, то дело дрянь. Полнейшая.

— Выкладывай.

— Наша свадьба переносится на один месяц, ровно на август, — отзывает он со скорбью, будто бы это проблема. То же мне, Ромео несчастный!

— Ну она же состоится?

— Да-да, — отвечает батя, но я давно не видел его таким подавленным. — Конечно состоится….

— Тогда почему ты расстроен?

— Все из-за конференции, — повествует батя так тихо, что мне кажется тут дело в чем-то другом.

Я усаживаюсь за стол, поставив рюкзак на пол.

— И? Что не так с конференцией?

— Нам придется перенести и ее тоже, а это слишком проблематично. Из-за нее, мне приходится оговаривать сдвиг и других конференций, организаторы которых могут не согласиться.

Батя делает паузу.

— Но, если это безвыходная ситуация, ты же не сможешь прыгнуть выше своей головы?

— Nein, — цедит отец. — Не могу. Но и эта конференция - самая главная. Ведь ты же знаешь, сколько денег мы получим, если она проедет в срок.

— Да, — отвечаю я.

Батя не только занимается разработкой технологий, точнее, руководит ими, но и сдает в аренду помещения, которые очень нужны для таких крупномасштабных мероприятий.

— Тогда я не вижу повода для огорчений, — радостно заявляю ему и встаю со стула. В серых глазах бати я замечаю искру печали. Что-то и впрямь не так.

— Да… — моргнув несколько раз, говорит тот, — ты прав.

— Кстати, — раз он не хочет больше мне ничего сказать, то лучше перевести тему, а то так и продолжит быть угрюмым дядькой, — у нас от университета в конце этой недели будет поездка.

— Куда же? — интересуется батя, распрямив плечи.

— Скорее всего мы поедем куда-то в сторону Фюрстенфельдбрук.

— Я не слышал, чтобы университет что-то организовывал, — задумчиво ответил батя.

— Декан Нирд сегодня официально сообщил об этом.

— Понятно.

Между нами нависает пауза. Тяжелая и странна. Я набираю по больше воздуха в легкие и добавляю:

— Лия тоже едет с нами.

— Не бросай ее, — вдруг отвечает Батя, а меня обдает ледяным потом. — Ей сейчас сложно приходится адаптироваться в новом городе.

— Делаю все, что в моих силах, — признаюсь, хотя по-правде говоря, я могу и стараться лучше. — Кстати, а где Анна?

— Она плохо себя чувствует, отдыхает.

— Ясно.

Больше мы ниче не говорили друг другу. Батя погряз в своих мыслях, а мне ничего не оставалось как сказать:

— Ладно, я пойду.

— Ужин через полчаса! — предупреждает меня Батя, будто бы это правило нарушать нельзя. Я киваю ему в ответ, беру портфель и иду на второй этаж, прыгая через ступеньку. Дохожу до своей комнаты и останавливаюсь напротив комнаты Лии.

«Нет. Врываться к ней будет плохой идеей, тем более, предлог для того, чтобы в нее зайти будет лишь через тридцать минут. Нельзя так сразу же обрушиваться на нее, как гром среди ясного неба, я могу спугнуть ее.» — проговариваю про себя и окинув на прощание взглядом белую дверь комнаты сводной, разворачиваюсь к своей и захожу внутрь.

Откидываюсь на кровать, предварительно кинув портфель в сторону. Включаю музыку в наушниках и закрываю глаза.

Образ Лии не растворяется. Она будто бы въедается в мою память разрушающимся составом любви и нежности. Все это теребит нервы и душу. Мне кажется, что еще чуть-чуть и я сойду с ума от одной опрометчивой мысли.

Стараясь отогнать совершенно ненужные мысли, мне кажется, что я потихоньку схожу с ума, думая о сводной. Эти мысли съедают меня изнутри.

Все двадцать минут я старался не думать о сводной, но… все тщетно. Едва ли вытерпит назначенное время, я выключил музыку и встав, прихорошился у зеркала: поправил волосы, переодел чистую футболку. Я хотел зайти к сводной под предлогом, но должен же я выглядеть неотразимо? Должен.

Собравшись с мыслями, я двинулся к ее двери. Но прямо у порога застыл. Ноги будто бы не хотели нести меня вперед. Будто бы была какая-то непреодолимая стена, которую я не могу разрушить. Делаю три глубоких вдоха и три выдоха, хочу постучать в дверь, как…

Лия открываю ее со своей стороны. Мы чуть ли не сталкиваемся лбами, удивленно смотря друг на друга.

— Как ты….? — восклицает Лия, пытаясь сообразить, что я тут делаю.

— Хотел зайти и сказать, что пора к столу.

Лия удивляется, подняв одну бровь.

— К столу?

— Батя сказал, что через минут пять ужин.

— А… спасибо.

— Пожалуйста.

Замираем. Вновь. Смотря друг на друга. Мне кажется, что мы оба не дышим. Что наши сердца просто замерли в груди. В зеленых глазах Лии сверкает искра счастья и нежности, и черт побери, я готов сию секунду в них раствориться. Ее пухлые губы слегка приоткрыты, манят меня своим запретным плодом.

— Что-то не так? — улыбаясь спрашивает Лия.

— Nein, — тихо шиплю в ответ и делаю шаг навстречу. Тянусь к губам сводной, как с другого конца коридора слышится скрип двери. Мы замираем в паре миллиметрах друг от друга. Я горестно сглатываю тягучую слюну, и едва ли тихо выдохнув, говорю:

— Пойдем к столу, а то все остынет.

И развернувшись, иду по коридору к лестнице. На том конце виднеется Анна. Она машет мне рукой.

— А Тео, привет!

— Добрый вечер, Анна, — отзываюсь я ей и машу в ответ.

Надеюсь, она ничего не заподозрила.

Глава 21. Лия

Мы спустились вниз, где Вольфганг уже приготовил прекрасную пасту и овощной салат. По-крайней мере, мой желудок свернулся в тугой узел, как только восхитительный аромат «Карбонары» донесся до моего носа. Мама шла последней и ей, по-всей видимости не здоровалось. Выглядела она бледной, в глазах пропал огонь. Мне хотелось спросить у нее: «все ли в порядке?», однако не нашлось смелости. Я бы оказалась в центре внимания, а сейчас этого я хотела меньше всего. Решила, что после ужина поинтересуюсь у нее, если будет возможность.

— Прошу к столу, — мягко отозвался Вольфганг. На нем был серый лонгслив и темные спортивные штаны. Мужчина был встревожен и взволнован, будто бы именно сейчас он сдавал экзамен по кулинарии. Он помог маме усесться за стол, отодвинув стул. Мама нежно поблагодарила его. Тео решил не отставать, но остепенился в тот момент, когда я твердо села на стул и кинула в сводного упрямый взгляд. Тогда Тео сделал вид, что решил выпить стакан воды, прежде, чем сядет за стол. Конечно, ни Вольфганг, ни мама не заметили этого циркового представления, и это к лучшему.

— Вот, держи, — отец наложил маме немного пасты и пододвинул тарелку с салатом. Я же ждала, когда Вольфганг или Тео наберут еды, чтобы как последний, бедный родственник, наслаждаться остатками еды. Это хоть что-то. Тео сел напротив меня, и ждал, когда отец передаст ему блюдо.

— Как в университете? — спросила мама и я поняла, отчего та плохо выглядит. Ее голос осип, было похоже на ангину.

— Ты заболела? — спросила у нее, видя, как Тео ухаживает за мной и кладет остатки пасты.

— Немного, — прохрипела она.

— Мы уже ездили сегодня к врачу, — встрял в разговор Вольфганг. — С Анной все в порядке, голос скоро придет в норму.

Я ничего не ответила, лишь плотно поджала губы, чтобы не ляпнуть лишнего.

— Да, солнышко, не переживай, — теплая рука матери коснулась моей спины. — Как дела в университете?

— Хорошо, — ответила я заметив, что мужчины стали есть. Насадив на вилку пару макарон в форме бантика, я чувствовала себя не в своей тарелке. Положив в рот эти две макаронины, вначале из прожевала, а когда проглотила, добавила, — на этой недели едем в кемпинг.

— С кем?

— С университетской группой, — ответил Вольфганга. Мама перевезла на него свое внимание. — Часто из Мюнхенского университете по теории и практики работы с людьми, студентов отправляют в таким мини-путешествия на выходные.

— Вот оно как, — ответила мама. — И ты мне не говорила?

— Нам сказали на прошлой недели, однако только сегодня провели официальное собрание, — я сделала глоток воды и в это мгновение заметила изучающий взгляд сводного на себе. — Тео тоже поедет, — добавила я.

— Это прекрасная новость! — воскликнула мама, прожевав макароны. — И куда поедете?

— Вроде бы под Фюрстенфельдбрук.

— Хорошее решение, — прохрипела мама и закашлялась.

— Лия выбрала место, — похвалился Тео, будто бы это было что-то выдающееся. Мама удивленно посмотрела на меня.

— Ты?

— У меня не было выбора, — пожав плечами, я съела ложку салата. — Мне дали указку и попросили ткнуть на карту. Я и ткнула.

— Там очень красиво, — признался Вольфганг, жуя пасту. — Даже слишком красиво!

— Обязательно сделай фотографии! — попросила мама, а я все это время смотрела на макароны.

Чертовы макароны.

Ни в одно горло не лезут они.

— Так и видео будет, — добавил сводный, чтобы хоть как-то избежать неловкого молчания. — Нас будут учить сливаться с…

И нужно было мне именно в этот момент поднять взгляд на Тео. Его холодные глаза излучали счастье.

— Сливаться с природой, — добавил тот и в конце улыбнулся. Едва заметные ямочки на его щеках были настолько кокетливыми, что я покраснела, как помидор на грядке.

— Здорово, что вас учат видеть в чаще тьмы что-то прекрасное, — изрекла мама, продолжая есть пасту.

— Да, — ответил Тео и коснулся ногой до моей ноги под столом. Я вздрогнула. Это что еще за игры такие? Тео кинул на меня любопытный взгляд, а после, который был полон интереса.

Остаток времени мама и Вольфганга спрашивали у меня, и изредка у Тео, как мы успеваем, не нужно ли нам что-то купить… все это выглядело очень сомнительным, будто бы нас готовят к чему-то грандиозному. И это явно была не свадьба Вольфганга и моей мамы.

Вульф попросил оставить тарелки на столе, потому что сегодня будет джентльменом и сам помоет посуду. Мама решила остаться внизу, чтобы посмотреть какой-то сериал, а Тео умел в гараж. Мне нужно было доделать кое-какую домашнюю работу, поэтому я поднялась к себе в комнату.

Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной. Сделала глубокий вдох. Мне казалось, что предстоящая поездка не принесет ничего хорошего, напротив, лишь сильнее расстроит меня.

Желудок был полон, но в комнате было душно. Быстрым шагом я направилась к окну и распахнуло его. Свежий прохладный ветерок проник в комнату, едва ли касаясь легких занавесок. Я вновь вдохнула полной грудью и почувствовала, как стало легче. Тео копался в гараже. Оттуда тихо доносилась тяжела музыка. Я выглянула в окно. Тео стоял на лужайке и курил сигарету. Серый дым поднимался ввысь, растворяясь в теплом весеннем воздухе. Машинально улыбнувшись, я немного нагнулась на низкий подоконник, продолжая смотреть на Тео. Сводный будто бы почувствовал мой взгляд и в следующее мгновение поднял голову. Я резко рухнула на колени, прижавшись к полу. Звук полного мешка с картошкой, который бросили на ламинат, раздался эхом по комнате, вылетая пулей в окно. Сердце бешено стучало в груди, а дыхание перехватил нахлынувший ком адреналина.

«Лия, что ты творишь?» — пронеслась мысль в голове, но ответа на вопрос я не знала. Услышав шуршание за окном, я медленно, словно неуклюжая кошка, выглянула в окно, задержав дыхание. Хотела ли я увидеть там Тео? Безусловно. Однако, Тео уже там не было. Выдохнув, опустилась на колени и прижалась спиной к стене под окном. Беспокойные мысли заставляли погрузиться в себя. Тревога заполняла сердце, очень чувствовалась растянутая струна, что терзала душу. Неужели, я и правда, влюбилась в сводного?

Спустя три дня.Зона отдыха Университета Мюнхена. Полдень.

— Тео точно не заболел?

Мария-Луиза сидела на лавочке, подобрав ноги. На ней стильные порванные светлые джинсы, широкая персиковая блуза, на плечах болтается кожаная куртка. Волосы собраны в неаккуратный пучок.

— Понятия не имею, — говорю я отчужденно, погружаясь мыслями в новую для меня тему по менеджменту. Она сложная и омерзительная, со слов Марии-Луизы. Бизнес-модели управления мне приходятся по душе, но в материале, который дал мне учитель, уж чересчур заумно написано.

— Он выглядит растерянным, — обусловливает Мария-Луиза, всматриваясь в широкие спины Тео, Финна и Маркуса, которые сидят в пяти метрах от нас на зеленой траве.

Нет, я конечно знаю, почему Тео такой растерянный: этой все из-за того поцелуя. Но выбираю «смолчать». Уткнувшись носом вновь в методичку, мне кажется, что мои мозги в скором времени вскипят. Чувствую на себе пристальный взгляд Марии-Луизы. Она смотрит на меня, а через секунду, не сдержавшись, спрашивает:

— Тебе не надоело зазубривать?

— Не-а, — на автомате отвечаю ей.

— Ты уже подготовилась к кемпингу?

Киваю в ответ.

—Dast gut*(Прекрасно).

Но Мария-Луиза не прекращает смотреть в мою сторону. Ее что-то тревожит, но что?

— Что-то не так?

— Угу, — нескромно пальнув в меня взглядом, Мария-Луиза, кажется, дождалась того, чего хотела.

Захлопываю методичку и, щурясь от весеннего солнышка, смотрю на подругу.

— Что?

— В буквальном смысле слова неделю назад я видела, как вы с Тео не находили общий язык.

Мое сердце дрогнуло. В горле резко пересохло, словно я давно шла по пустынной местности.

— А теперь он открывает перед тобой двери в машину, когда раньше бабахал ими так, что я думала, он быстрее превратит в развалины своюлюбимую тачку, нежели распахнёт перед тобой дверь нормально.

Пытаюсь не выдавать себя. Но… Мария-Луиза знает Тео давно, с детства. Это лучшая его подруга. А от таких подруг едва ли удастся скрыть что-то, в особенности если дело имеет отношение к сердечным темам.

— Между вами что-то произошло? — наклонившись, шепчет та, а я перебрасываю взгляд на Теодора. В этот же миг Тео и Финн разворачиваются и смотрят на нас. Сводный ласково ухмыляется мне, пытаясь не застопоривать взгляд дольше, чем на две секунды. Мария-Луиза торжествующе размахивает им в ответ, хотя эта отрада не больше, чем актерское мастерство.

Обречено выдыхаю.

— Ты же ведь все равно видишь, что что-то не так?

Мы переглядываемся с Марией-Луизой.

— Это видят все, — кротко отвечает девушка. — Не только я.

В попытках подобрать верные слова закусываю щеку изнутри.

— Да, Лу. Между нами кое-что произошло…

Девушка таинственно задумывается.

— И это то, о чем я думаю? — она вопрошающе поднимает одну бровь.

— Ничего неблагопристойного, — обгоняю ее мысли, словно оправдываясь перед старшей сестрой. Чувствую себя чертовски неуютно.

— То есть…

Выдыхаю из себя клубок несмелости. Она все равно узнает.…

— Мы поцеловались.

Мария-Луиза застывает. Искривляет губы в недовольной усмешке.

— Только то?

— Дважды…— прибавляю я, но Мария-Луиза все равно не удовлетворённая мои ответом.

— Я полагала, у вас что-то посерьезнее там..

— К примеру? — складываю руки на груди, потому что очень хочется послушать версию Марии-Луизы.

— Я думала, что вы переспали, — расстроенно изъясняется она и в тот же миг ликующе прибавляет: — Хотя у вас все еще впереди!

— Спасибо за бесценную поддержку! — фырчу в ответ и отстраняю взгляд на Тео. Его темные волосы светятся в блеске луча солнца, что пытается выглянуть сквозь негустые тучи и коснуться земли. Прямая широкая спина…

— Эй, я тебя не осуждаю, — по-доброму отвечает Мария-Луиза, положив теплую ладонь на мое плечо. — Вы никто друг другу, чужие люди.

— Наверное, — на автомате выговариваю я. — Наверное…

— Теперь это объясняет , почему Тео такой невесёлый, но с влюбленными глазами.

Сомкнув губы в плотную ниточку, чувствую беспокойность на сердце, которое быстро разрастается колющей лозой внутри.

—Ist es denn so offensichtlich?*(Неужели это так заметно?) — спрашиваю я, соображая, что слышится это максимально идиотски.

—Ja, — бросает Мария-Луиза. — По крайней мере, мне очень противоестественно видеть его таким.

Усаживаюсь поудобнее, надеясь, что, возможно, так мое беспокойство немножко стихнет. Мимо проходят три девушки. Их лица кажутся мне знакомыми... Я точно видела их на собрании. Одна из девушек - брюнетка с карими глазами, вторая - блондинка с голубыми, и третья, ближе к брюнетке, но с красными бликами в коротких волосах и карими глазами. Они с пренебрежением смотрят на меня, что-то заявляют в ответ и идут дальше, к парням. Проходят мимо, здороваются. Маркус и Финн отзываются взаимностью, а Тео выглядит немного... равнодушным? Девочки останавливаются и что-то болтают, но мы не слышим о чем. Тео начинает вырывать траву и швырять ее рядом, будто бы он чем-то обеспокоен.

—Oh, es wird ein schrecklicher Ausflug werden.*(Ох, эта поездка будет ужасной), — говорит Мария-Луиза так тихо, что у меня проходят мурашки по коже.

—Warum denn?*(Почему же?)

— Видишь этих барышень?

Киваю в ответ.

— Брюнетка с длинными волосами Ила Рульт. Тео расшиб ей сердце в прошлом году.

Я нервически сглатываю.

— Та что блондинка — София Гренштарбер. У них были отношения без обязательств.

— Это как?

— Она делала ему минет в рабочие дни, а он трахал ее по выходным.

Я не могла представить Тео с другой в постели. Было противно. Больно. И… мерзко.

— А с короткими волосами Берта Штирц, последняя девушка, с которой встречался Тео и бросил ее перед тем, как ты приехала.

Мне кажется, я не дышу. Берта и София смотрят на меня с недоумением, будто я сделала что-то не так.

— Досадно…

— И все они едут в кемпинг.

Я изумляюсь и оборачиваюсь к Марии-Луизе.

— В смысле?

— В таком, — обреченно говорит Мария-Луиза. — Мы едем всерпентарий, сбывшимиТеодора. — Мария-Луиза встаёт с лавочки и берет свой кожаный темный рюкзак. Я продолжаю сидеть и смотреть на нее. — И мне кажется, по-хорошему это не закончится.

Подруга уходит в сторону университета, а я продолжаю сидеть на лавочке и смотреть, как Берта, София и Ида флиртуют с Теодором. Что ж. Мое предчувствие стало оправданным.

Этим же вечером я должна была отправиться на шоппинг с Марией-Луизой, но к нам присоединился Финн и Теодор. По списку нужно было взять всё самое необходимое, однако Марию-Луизу это вряд ли бы остановило. Доехал до крупного торгового центра, в котором мы были в прошлый раз всей семьей, мне сразу же стало неуютно. Вспомнив о том, что отец Тео подарил мне и маме телефон за какие-то космические деньги, я ощутила, как по коже проходят холодные мурашки. До сих пор не могу понять: зачем?

Мы поехали вперед с подругой, а Тео с Финном плестись позади, изредка бибикая нам. Припарковав машины на нижней парковке, мы вылезли из машин.

— До сих пор не понимаю, зачем вы с нами пошли!

— Так вместе веселее! — воскликнул Финн и подмигнул мне и Лу. Ощутил тяжелый взгляд Тео на себе, в следующее мгновение я смутилась.

— Женское белье мы покупать не намерены, — парировала Лу и обратилась ко мне: — Ведь так?

— Да, — твердо ответила я. Тео потянулся и зевнул, а я разом покраснела. В голосе вспыхнула мимолетная фантазия, как я жмусь к груди Тео. Как вдыхаю аромат его парфюма. Смущенно отведя взгляд, не заметила, как Лу уже направилась на вход в ТЦ, а Финн не догонял. Мне ничего не оставалось, как двинуться за ними, а Тео замыкал наш гусиный строй.

— Что нам нужно купить? — поинтересовался Финн на эскалаторе.

— Предметы личной гигиены, термосы, кружки и вещи, если есть необходимость, — отчеканила Лу и, резко развернувшись, ударила кончиками волос по лицу Финна. Парень чихнул.

— Будь здоров! — сказал я.

— Спасибо!

Через секунду я почувствовала тепло сзади. Тео стоял на эскалаторе очень близко. Он, казалось, искал предлог, чтобы сократить расстояние между нами, искал момент, когда сможет без лишних глаз дотронуться до моей руки. Со стороны это выглядело как что-то обычное, но когда Тео совершал такие действия, во мне разгорался жаркий огонь. Он волнами обдавал мое сердце, заставлял задерживать дыхание, вызывал на коже волнительные мурашки, и... это только от прикосновений. Мне казалось, что я слышу неровное дыхание сводного брата. Как исступленно бьется его сердце. Миг длился недолго. Уже в следующую секунду мы сошли с эскалатора, пытаясь догнать наших друзей.

— Может быть, стоит зайти в спортивный магазин, — задумчиво произнесла Мария-Луиза и, не дожидаясь ответа, направилась в сторону спортивного магазина. Конечно, в торговом центре были не все нужные нам помещения, но, по словам Лу, самые лучшие находились именно здесь. Тео шел рядом со мной. Чтобы избежать случайного прикосновения, я засунула руки в карманы своей кожаной куртки. К сожалению, у меня не было вещей для похода и подходящей обуви. Вероятно, именно поэтому Луиза предложила нам посетить этот магазин. Не знаю, какие вещи понадобились Финну или Теодору, но мне кажется, что они просто пошли за компанию, хотя и отшучиваются, что им тоже что-то нужно.

Мария-Луиза остановилась около ряда спортивных магазинов.

— Что ты предпочитаешь? — спросила она, повернувшись ко мне. Я взглянула на Финна и Теодора.

— В каком смысле?

— Nike, Adidas, Reebok, Puma... или что-то более спортивное? — уточнила она.

На секунду я задумалась.

— Я выбираю то, что мне нравится, — ответила я, пожимая плечами.

— Значит, Reebok!

Мария-Лу направилась в дальний левый магазин. Финн присоединился к Тео, и я оказалась позади этой ширинки. Делать было нечего, нужно было идти за ними. Войдя в магазин, я поняла, что всё было по-другому. Брендовые франшизы отличались другим дизайном и расстановкой единиц вещей. Было странно находиться в таком стильном магазине. Прозрачная лестница из обуви, к высоким потолком подвешены спортивные костюмы, которые словно парят над нами. Стильно одетые манекены... Всё это было как в сказке.

Пока я осматривала обстановку, Мария-Луиза уже кинулась к женскому отделу. Парни не стали нас смущать и двинулись к мужскому. Я догнала Марию-Луизу.

— Так что ты там себе хотела взять?

— Кроссовки, спортивный костюм, олимпийку…

— Вот этот подойдет, — кинув в меня спортивный серый костюм, Мария-Луиза словно не слышала меня.

— Олимпийка… — договорила я, смотря на то, что всучила в руки мне Лу. Следом за серым пошел и зеленый, а за ним раздельный черно-белый. Сверху еще накинула анорак, олимпийку и толстовку… Я чувствовала себя насильником одежды. Мои руки ломились от вешалок, и, мне кажется, я что-то уронила, пока шла к примерочной. Парни тоже уже что-то выбрали. Мария-Луиза тоже присмотрела себе костюмчик.

— Ну что, поедем мерить?

Мы все дружно кивнули. Пройдя к примерочной, Лу успешно прошла вперед, Финн остановился рядом, через стенку.

— Вы вдвоем? — спросила девушка в спортивном костюме, по всей видимости, она ратовала здесь.

— Нет, — ответила я.

— Да, — ответил Тео, и я машинально тоже произнесла: — Да.

У нас осталась свободной только семейная примерочная, можете пройти туда.

Кажется, мы синхронно сглотнули. Настолько нам было волнительно осознавать, что либо мы переодеваемся вместе, либо… кто-то из нас ждет второго. А с учетом того, что магазины в Мюнхене закрывались около восьми часов вечера, а зайти нужно было еще как минимум в несколько магазинов, то, кажется, мы приняли верное решение.

— Прошу, — указал рукой Тео на большую примерочную.

— Спасибо, — отозвалась я и прошла первой. Зайдя вовнутрь, поняли, что она и правда была большой. Но все равно вдвоем там было тесно. Положив вещи, мы с Тео оглянулись.

— Отвернись, — фыркнула я, все еще ощущая дрожь в коленях.

— Что я там не видел, — усмехнулся Тео.

Я нервно сглотнула. И черт меня угораздил сегодня натянуть танго на жопу, одела бы самые страшные панталоны, и было бы не так волнительно...

Взяв первый спортивный костюм, я оглянулась. Тео уже снял с себя рубашку и футболку. На его руке красовалась красивая татуировка, которая блестела в свете ламп. Мотнув головой, я отвернулась и сняла с себя верх, оставшись в бюстгальтере. Натянув толстовку, я быстренько спустила ее до бедер, чтобы скрыть голую жопу. Попытавшись натянуть на себя штаны, мы столкнулись с Тео спиной. И как ошпаренные отскочили друг от друга.

Обернувшись, я заметила Тео в одних боксерах, в то время как Тео лицезрел на меня в одной толстовке. Вот те на... Стыд какой!

Отвернувшись, мы быстро переоделись и оценили наряд друг друга. Тео выбрал неплохой, верно-белый костюм. Я же напялила серый.

— Покрутись, — улыбнувшись, отозвался Тео, и я нехотя крутанулась вокруг своей оси.

— Ну как?

— Берем, — облизнувшись, ответил Тео. Этот жест меня напряг.

— Теперь ты!

Тео по-театральному покрутился, вытворял какую-то фигню вроде: щелкнув пальцем напоследок и подмигнув.

Я заулыбалась.

— Ну? Как?

— На тебе всё прекрасно сидит, — сказала я и остепенилась, потому что... это прозвучало как комплимент.

— Спасибо, bonbon!

Стеснение щемило в груди. Я отвела взгляд в сторону.

— Ну что, устроим перегонки, кто быстрее напялит следующий костюм?

— Давай. На что спорим?

— На п...

Я искривилась.

— На попкорн и фильм! Если выигрываешь ты, я оплачиваю кинотеатр. Если я, то ты!

— По рукам, — согласилась я, протянув руку. Теодор ее крепко сжал.

— На счет три? — спросила я.

— На счет три! — ответил сводный, и мы разъединили руки.

Тео даже не удосужился сделать обратный отсчет, начал быстро стягивать с себя штаны. Терять было некогда! Я же зашла с козырей и перед Тео сняла толстовку. Какая разница: в купальнике я или бюстгальтере? И этот план сработал. Теодор на долю секунды завис на этом зрелище, и я выиграла для себя время. Быстро натянув следующую толстовку, Тео остепенился, отставая от меня. Но продлилось это недолго. Пока я копошилась со штанами, Теодор уже напялил на себя толстовку, и в целом он выиграл.

— Так нечестно! — воскликнула я.

— Честно! — слукавил Тео.

— У тебя руки длиннее, чем у меня, — воспротивилась я обиженным голосом. Тео засмеялся.

— Ты проспорила мне кино!

— Да поняла я уже... Поняла, — отозвалась я и бросила на пуфик штаны.

Шторка раздевалки резко отворилась. Мария-Луиза и Финн смотрели на нас с... непониманием или изумлением?

—Oh, meine Güte!*(Ну ничего себе!) — воскликнула Мария-Луиза, лопнув жвачкой.

—Niedlich wie Tauben, was!* (Милые, как голубки!) — добавляет Финн с такой интонацией, что по коже проходят мурашки от осознания, что мы с Тео — как на ладони…

Глава 22. Теодор

Сказать, что даже у меня сердце ушло в пятки, — ничего не сказать. Финн и МариЛу смотрели на нас с Лией таким взглядом, будто бы мы сотворили что-то непозволительное.

— Lass das Rollo herunter!* (Закрой шторку) — восклицаю я и резко закрываю шторку.

Лия выглядит смущенной. Но в ту же секунду, шторка вновь открывается и я вижу довольную ухмылку МариЛу и Финна.

— Warum hast du nicht gesagt, dass ihr zusammen seid? (Чувак, почему ты не сказал, что ты встречаешься с ней?) — спрашивает Финн, а МариЛу хихикает.

— Наверное хотел все утаить от лучших друзей? — восклицает подруга, толкая в бок Финна.

Лия отворачивается и напяливает на себя свою рубашку, а я, прикрываю ее своим торсом.

— Es ist nicht das, was sie denken* (Это не то, о чем вы подумали!) — шиплю им в ответ и закрываю вновь шторку. Но Финн настойчив. Он открывает ее вновь и ставит руку к косяку.

— Ja, das meinte ich dami* (Это именно то, о чем я подумал), — выдав удовлетворительную улыбку на лице говорит Финн. Мы около пары секунд смотрим друг на друга, а после, Финн закрывает перед моим носом шторку и роняет: — побыстрее там воркуйте, мы еще чуть-чуть подождем.

Я тихо выдыхаю. Лия со стеснением переодевается, и мне ничего не остается, как сказать:

— Lea, du musst bitte entschuldigen, ...wir waren total breit. (Лия, прости меня за то, что сделал).

— Все нормально, — отвечает она, хотя я вижу, что ее губы трясутся. — Мари-Луиза и Финн поймут, если мы им расскажем правду.

Мы замолкаем. Мне хочется что-то добавить, но слова предательски не вяжутся на языке. Нужно переодеться и выйти к ним, как ни в чем не бывало. Впрочем, мы так и сделали.

Финн и Лу ждали нас на кассе. Лия положила то, что хотела взять, и уже приготовилась расплатиться, но я протянул свою кредитку.

— Тео… — воскликнула она.

— Рассчитайте нас вместе, — твердо сказал я и, не обращая внимания на Лию, смотрел на выскакивающую сумму в экране кассы.

Больше в этот вечер мы не говорили о том, что произошло в примерочной. Только Финн изредка подкалывал нас, но Мария Лу заткнула ему рот. Женская солидарность взяла верх над издевками, поэтому друг прекратил попытки задеть нас с Лией. Справившись со всеми покупками, Мария Лу предложила заказать еду в закусочной на вынос, так как скоро заведение закроется, но Лия отказалась.

— Ну ладненько, — отозвалась Лу, переминаясь с ноги на ногу. — Завтра в десять утра сбор всех у универа.

— Да, мы будем вовремя, — заверила Лия.

— Уж постарайтесь не опаздывать!

Это прозвучало как упрек, но я не отреагировал. Мы пожали руки с Финном и, попрощавшись с Лу, двинулись со сводной к машине.

— Голодна? — спросил я у нее, когда мы подошли к тачке.

— Я устала, — ответила грустно Лия. Открыв дверцу машины, она добавила: — Поехали домой?

Я кивнул.

Включив легкую музыку, мы понеслись по пустой трассе к дому в надежде, что завтра всё пройдет гладко. Нужно было собрать сумку с вещами, подзарядить устройства и… выспаться. Ведь впереди был кемпинг и ровно три дня на природе рядом с Лией.

***

По приезде домой я помог Лие с пакетами. Отец и Анна лежали в гостиной на диване и смотрели какую-то комедию. Нехотя поинтересовавшись тем, как у нас дела, они быстро потеряли интерес к скучному рассказу, пока Лия мямлила о том, что купила и какой я молодец, что оплатил покупку.

За похвалу, конечно же, спасибо, но это все равно не скрасит то, что случилось в примерочной. Оставив пакеты на кровати Лии, я развернулся и сказал:

— Вроде бы всё.

— Спасибо…

— Тебе помочь еще?

— Нет, — мотает головой сводная. — Дальше я сама.

Ее высокий хвост растрепался. Лия выглядела очень милой, и, поймав себя на мысли, что хотел бы ее поцеловать, удержался в самый последний момент. Возможно, это было правильным — не давить на нее. Но я едва ли мог сдержать внутри себя разгорающиеся чувства к сводной.

Молча выйдя из ее комнаты, я направился к себе. Решил, что стоит собрать вещи заранее. Открыв спортивную сумку, я стал складывать в нее все, что мне нужно. Повербанк поставил на подзарядку, как и наушники. Надеюсь, что на три дня этого хватит. Я знал, что в Фюрстенфельдбруке в зоне кемпинга все равно есть современные условия проживания: эти места исключительно оборудованы для студентов и охраняются. Даже несмотря на то, что место для кемпинга находится достаточно далеко от зоны охраны, все равно можно было ехать и не переживать, что телефон будет разряжен.

Ближе к полуночи ко мне зашел отец.

— Тео?

Я перебирал вещи в шкафу, когда он окликнул меня.

— Да?

— Ты еще не спишь?

— Нет.

Отец зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Что-то случилось?

Батя тихо выдыхает.

— Нет, просто зашел к тебе сказать кое-что.

— Я весь во внимании.

Батя присел на край кровати.

— Мне бы не хотелось, чтобы после поездки меня вызывали в университет.

Я развернулся и уставился на Батю.

— Некоторые поездки заканчиваются не очень хорошо.

— Если ты про предохранение, то всё под контролем, — обрезаю его долгую речь, сложив руки на груди.

— Gut, — отзывается он, но всё равно замечаю, что батя чем-то встревожен.

— Как Анна?

— Ей лучше, спасибо.

— А что с конференцией? Почему не переносят?

Батя поднимает на меня свой встревоженный взгляд.

— Мы хотели расписаться с Анной после конференции. Уже назначили приблизительную дату свадьбы, но всё пошло по чёртовому месту!

Выгибаю бровь.

— Это из-за тех ученых?

— И да, и нет, — загадочно говорит отец. — Анна хотела именно в определенный день. Но у нас не получается из-за сдвига конференции. Мы повздорили…

Мысленно выдыхаю из себя.

— Ну помиритесь. Нас на выходных не будет дома…

— А еще она хочет детей, — отрезает батя, что я чуть ли не давлюсь своей слюной.

— Но ей же…

— Сорок три? Да. Ей сорок три. Она еще в расцвете сил…

— Без подробностей, — прошу в ответ.

— На меня всё свалилось сразу же, что я не знаю, как вести себя дальше…

Хмурюсь. Мне бы самому разобраться, что у нас с Лией, чем давать советы бати. Да и опыта у меня меньше, чем у него.

— Я тут не советчик…

— Знаю, Тео, — говорит он. — Еще и налоговая пытается взять меня за жопу. Это тоже послужило для отодвигания конференции и свадьбы...

Пожимаю плечами, едва слышно выдыхая из себя.

— Поэтому я очень прошу тебя, не создай мне дополнительную головную боль.

— Хорошо.

Мы встречаемся взглядом с отцом.

— Спасибо.

Молчим. Я не знаю, что еще сказать отцу. Да и нужно ли?

— Добрых снов, — желает он мне и медленно выходит из комнаты.

— Добрых, — желаю ему, провожая взглядом.

— Я отвезу вас утром, — говорит отец и закрывает дверь.

Что ж. Кажется, эта поездка будет очень увлекательной.

Дом Гюнтеров.Германия, г.Штарнберг.

Я всю ночь не спал. Мне было трудно собраться с мыслями. Но еще труднее было дожить до утра. Отец встал раньше всех и принялся готовить завтрак. Я же встал, оделся и отправился на пробежку, обменявшись парой фраз с отцом перед выходом. Прохладный ветер обжигал раскаленные щеки. Я пытался унять в себе тревожные мысли. Пытался спланировать идеальное свидание с Лией, чтобы наконец-то поговорить по душам. Где-то глубоко внутри себя я чувствовал, что нам это необходимо.

Пробежав два круга в парке, я отправился домой. Точнее, ноги сами несли меня быстрее туда, чем соображала голова. Стрелки часов показывали восемь утра. Зайдя в дом, Лия уже сидела и завтракала. На ней была белая футболка, поверх которой завязан на шее пуловер, обычные синие джинсы и темные кроссовки.

— Доброе утро, — отозвался я отдышавшись и перекинул бутылку с водой, которую таскал с собой все это время.

Лия бросила в мою сторону волнующий взгляд.

— Доброе.

По ступеням спускалась Анна. Выглядела она лучше, чем вчера. Пожелав ей добр он утро, услышал в спину слова отца о том, что нужно мне поторопиться. Пробки вот-вот будет собирать шоссе и нам важно не опоздать.

Я отправился в свою комнату, быстро принял душ, переоделся в темную толстовку и темные джинсы. Взял свою сумку, кинул туда повербанк и наушники, взяла портмоне и спустился вниз. Анна, отец и Лия мило беседовали. Поставив сумку у входа, я направился за стол. Меня ждала яичница и свежесваренное кофе. Позавтракав, через десять минут, мы уже выходили на улицу.

Я взяла сумку Лии и кинул ее в багажник. Сводная села на заднее сиденье, а я вперед. Анна махала нам трогательно рукой, будто бы мы уезжаем куда-то надолго. Нас не будет лишь пару дней. Что может приключиться за это время? Ничего.

До универа мы ехали молча. Отец вел машину еле еле, соблюдая все правила движения. А я пытался через зеркало бокового вида поглядывать на сводную, которая слушала музыку в наушниках. Доехав до места сбора, нас уже ждал большой автобус. Финн и Марку стояли и говорили о чем-то , а декан метался со списком учеников.

— Вот и приехали, — отозвался отец с заглушив мотор.

Лия вышла первой, а меня остановил отец:

— Тео…

— М?

— Проследи, чтобы Лия не пострадала из-за глупостей! Ладно?

— Само собой, — ответил я и улыбнулся. — Она будет на контроле.

Моем контроле.

— Gut.

Мы вышли из машины. Отец пожал мне руку и обнял робко Лию.

— Позвоните, как доберетесь!

— Ладно, — в унисон ответили мы с Лией.

Когда отец отъехал, Лия плелась за мной к автобусу, где нам уже увидел Маркус и Финн.

— О, голубки! — воскликнул Финн, а Маркус посмотрел на меня и Лию с недоверием. Мы обменялись рукопожатиями с парнями.

— Ну что, готов к небывалым приключениям?

Лия потупила взгляд вниз.

— Не меньше, чем ты, — ответил я, сделав вид, что не услышал то, что сказал Финн. Маркус напрягся.

— А почему голубки?

— Потому что….

Ударяю Финна в бок, а тот смеется.

— Не дерись, прибереги силы для поездки.

— Hirni (Придурок)! — шиплю в ответ.

Маркус понимает, что дело нечисто, щурится, будто бы пытается понять, что он не знает. И в момент, когда он хочет что-то сказать, к нам подходит Габриэль и Леон.

— Здорово, — приветствуют они нас, мы обмениваемся рукопожатиями. Парни здороваются с Лией и та им отвечает тем же.

— А где наша королева драмы? — спрашивает Лео, издав в конце короткий смешок.

— Видимо красит стрелки, — отшучивается Финн.

— Я думал, что вы вчера вместе уехали, — отвечаю я, сощурив глаза.

— Да, но не ночевали же!

— Also, das ist erstaunlich! (Надо же, удивительно!) — восклицаю я ехидно.

Финн кривится, будто бы сам не хотел этого. Все-таки, между ними еще долго будет зажигаться и гаснуть огонь страсти.

Кидаю взгляд на сводную и задаю себе вопрос: — А что будет между нами с Лией?

Народ начал прибывать. Некоторые студенты пришли, чтобы проводить своих друзей. Кто-то отшучивался шутки, кто-то фоткался или снимал видео. Всё это время Лия стояла, уткнувшись в свой смартфон. Она слушала музыку и что-то листала. Я отдаленно слышал разговор друзей.

— А ты взял с собой колпаки? — в шутку спросил Леон у Финна.

— Естественно, — засмеялся Финн. — Целую коробку!

— Свинтус, — фыркнул Габриэль, закурив сигарету.

— Ну мало ли что… — подмигнул Финн Маркусу, который сощурил в ответ глаза. — Вдруг и Теодору пригодится?

— Спасибо, но у меня свои, — отчужденно ответил я.

— Да, Теошка носит всегда их с собой. Наверное, уже постоянный клиент местной аптеки, ха-ха, — заржал, как конь, Леон, что в конце хрюкнул.

— Итак! — воскликнул декан. — Давайте встанем в ряд и пересчитаемся!

Я одернул сводную, которая кинула на меня презрительный взгляд. Она сняла наушник и безмолвно спросила: «Что?»

— Пошли, — сказал ей и пошел к друзьям.

Ребята встали в линию, и декан начал всех пересчитывать. Леон нахально влез между мной и Лией, подмигнув ей. «Будто бы в конце линии не было места», — подумал про себя. Декан начал называть фамилии. Ученики нехотя отвечали. Досчитались практически всех, кроме Марии-Луизы.

— Так, а где наша мадам…

— Да здесь я, — отозвалась подруга, медленно подходя к линии и везя за собой огромный чемодан на колесиках.

Декан приспустил очки.

— Вы собрались в путешествие на месяц?

— Никогда не знаешь, чего ждать от жизни! — лучезарно улыбнулась Лу.

— Она весь свой гардероб взяла… — выдохнул Финн мне в ухо.

— Дай бог, чтобы там была одна четверть ее гардероба, — ответил ему. Лия смотрела на Лу, а та ей помахала в ответ.

— Что ж. Все в сборе! Ехать до места нам ровно час! Поэтому не забудьте закинуть свои вещи в багажник и занять места в салоне!

Все начали расходиться. Ваши с Лией вещи уже были закинуты в багажник. Поэтому мы двинулись в салон. Лия прошла в самый конец и уселась на два сиденья, которые были практически предпоследними. Ученики разбредались кто куда. Передо мной шли Маркус, Габриэль и Леон. Первые двое сели чуть дальше, чем мы, а Леон подсел к Лие. Я же, недолго думая, взял его за шкирку и сам уселся со сводной.

— Эй, — воскликнул Леон. — А драться-то зачем?

На нем была кепка. Я легонько ударил по ней так, что козырек закрыл ему взгляд.

— Свинтус, — прошипел Леон недовольно. Финн и Лу уселись где-то впереди, поэтому нашему льву пришлось сидеть одному.

— Мог бы и сесть с другом, — упрекнула меня Лия, не открывая взгляда от окна.

— Мог, но не захотел, — прошептал я, склонившись к Лии. Сводная ничего не ответила, только тревожно вздохнула.

— Все готовы к путешествию? — выкрикнул декан, хлопнув в ладоши.

Студенты нехотя сказали «да».

— Заводи, шофер, баранку! — воскликнул декан, и двери автобуса закрылись.

— Ведь говорится: «крепче держись, шофер, за баранку!», — возник голос Леона над ухом, но я лишь фыркнул ему в ответ. Автобус тронулся. Назад пути не было.

Декан что-то весело рассказывал. Складывалось впечатление, что он маленький мальчишка, которого везут в музей поездов. Я оглянулся. Некоторые ученики спали, другие играли в телефон, третьи что-то обсуждали. Когда декан понял, что его мало кто слушает, он попросил водителя включить музыку. Салон наполнился попсовой музыкой, от которой кровоточить уши.

Кинув взгляд на сводную, заметил, что она дергает свой наушник за провод. Вставляет наушники в ухо и опять что-то включает на телефоне. Потом вновь вытаскивает наушник и снова теребит провод.

Облизав пересохшие губы, я спрашиваю:

— Не работает?

Лия обреченно вздыхает.

— Нет…

Я молча отдаю ей один свой наушник. Лия смотрит на меня с удивлением. Но все же берет его, убрав свои. Включаю в плейлисте более легкую рок-музыку. Лия беззвучно произносит «danke» и мы мило улыбаемся друг другу.

Одна песня сменялась другой. Лия слушала всё, что было добавлено в мой плейлист, а некоторые песни даже подпевала, едва лишь заметно шевеля губами. Я чувствовал счастье на душе. Радость, которая окутывала каждую клеточку моего тела. Лия тихо сидела рядом и наслаждалась моим музыкальным вкусом. Это было практически первое, что могло бы стать нашим общим интересом. Первое, о чем мы бы смогли беспрепятственно говорить.

Дорога стала извилистей. Автобус лавировал по ней, укачивая студентов из стороны в сторону, словно убаюкивал нас. Ехали мы медленно. Никуда не торопясь. Лия закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Через минут десять ее голова медленно сползла ближе к моему плечу. Сев повыше на сиденье, я аккуратно подставил плечо под голову Лии. Сводная тихо сопела. Так сладко, что я задерживал дыхание. Боялся, что могу потревожить сон своей принцессы. Так мы ехали оставшиеся тридцать минут.

Это были одни из самых счастливых и спокойных полчаса, когда Лия касалась меня.

Когда мы начали подъезжать к кемпингу, я едва ли заметно поцеловал Лию в лоб. Сводная открыла глаза и взглянула на меня.

— Уже приехали, — прошептал я, заглядывая в сонные глаза сводной. Девушка кивнула мне в ответ и села ровно, сладко потягиваясь. Надеюсь, никто не видел, как я робко целовал сводную в лоб. Да даже если видел, кто докажет?

— Друзья! Мы подъезжаем к месту назначения! — воскликнул в микрофон декан. Студенты нехотя стали просыпаться.

— При выходе из автобуса, убедитесь, что вы не забыли свои вещи, — добавил декан.

Сводная отдала мне наушник.

— Danke, — прошептала она.

Я лишь мило ей улыбнулся. Убрав наушники в футляр, чуть приспустился на сиденье. Колени затекли, словно я все это время сидел на корточках. Выдохнув из себя, обернулся и взглянул на Леона. Друг тихо сопел, приспустив кепку на глаза. Умиротворение на лице.

Пейзаж за окном давно сменился на хвойные леса и пушистые опушки. Воздух казался насыщенным ароматом росы и чистой, нетронутой природой. Красивый стрельчатый город остался позади, словно страж, наблюдая за нами из-за зеленых макушек деревьев. Конечно, чтобы съездить в настоящий кемпинг, нужно было поехать самим, а это лишь пародия на него. Но хотя бы что-то.

Автобус проехал за высокое ограждение, двигался вперед еще минут пять-семь и остановился на большой опушке.

— Приехали! — воскликнул декан.

Студенты вроде бы как обратили внимание на декана.

— Итак, все за мной! — воодушевленно сказал он.

Студенты нехотя вылезали из автобуса. Мы с Лией вышли практически последними. Я специально пропускал всех, чтобы выкроить нам хоть немножечко времени. Пропустив сводную вперед, она медленно двинулась на выход. Чувствовал себя как школьник, который впервые шел на нормальное свидание.

Черт.

Выйдя из машины, я вздохнул полной грудью. Свежий воздух обжигал легкие. Декан уже что-то во всю рассказывал студентам, а проводник, который ожидал нас около одноэтажного дома из бруса, мило улыбался, сложив руки за спиной.

— Это Давид. Он будет нашим гуру в кемпинге на все выходные!

Студенты начали перешептываться. Давид весело поприветствовал нас. Он начал говорить о технике безопасности и всех нюансах и так далее… Что я чуть ли не уснул. Тяжелая рука Маркуса легла на мое плечо. Я обернулся.

— А тут курить-то можно?

Пожал плечами в ответ.

— Черт, уже скулы сводит, — расстроенно воскликнул Маркус и отстранился.

— Я выдам каждому по палатке, — отозвался Давид. И кое-какому снаряжению. К автобусу мы вернемся только в воскресенье, поэтому забрать свои вещи повторно вам не удастся.

— Не повезло Финну, — процедил Габриэль, кинув взгляд на него. Финн нервно сглотнул.

— Ну ничего, быть может, подкачается, — фыркнул Маркус и издал напоследок смешок.

Ситуация становилась все более интересной. Что ж. Надеюсь, дорогая до кемпинга не будет такой уж... сложной.

Глава 23. Лия

Хвойный прохладный воздух обжигал легкие. Вдохнув полной грудью, я оглянулась по сторонам. Опушка леса была подобна остановке по трассе, где на зеленой траве просматривались просеки темной земли, в которые были вкопаны пни. Три стола по шесть человек за каждым. Пару столбов и одноэтажный бревенчатый сруб, пару кабинок туалетов. Вот и всё.

Тео улыбнулся мне, словно что-то замышлял. Но в следующее мгновение Тео взял большой рюкзак с палаткой, а также свои вещи. Мне же пришлось тащить свою сумку. Благо вещей я взял не так много, поэтому можно было сказать, что я иду налегке. Финн пытался проявить мужество и силу перед Марией-Луизой, но не рассчитал. Взял огромный рюкзак, свою спортивную сумку и дорожный чемодан Лу. Финну удалось сделать один шаг, а после он завалился на спину. Поднятый им вес тянул к земле, отчего Финн не смог удержать равновесие.

— Я в порядке! — воскликнул он, подняв руку вверх. Маркус, Габриэль и Леон засмеялись.

— Ну а как же!

— Просто тут отличный вид, — стал выкручиваться Финн, лукаво улыбаясь. Парни помогли подняться Финну.

— Побыстрее! — воскликнул декан, как бы подбадривая нас. У него же так же был рюкзак за спиной и небольшая дорожная сумка. Спустя несколько минут мы двинулись по извилистой тропе, которая уводила нас глубоко в лес. Декан рассказывал истории своей юности, как он любил ходить с палатками в лес, тем самым сливаясь с природой. Насколько чудесна и неповторима она — природа вокруг нас. Всё это проходило на возгласы чокнутого фанатика походов. Меня догнала Лу и, взяв под руку, спросила:

— Вы с Тео притворяетесь или...

Я тяжело выдохнула.

— А что ставится между «притворяетесь» и «или»?

Мария-Лу задумалась.

— Понятия не имею!

— Вот и я тоже, — грустно ответила я.

Лу несколько раз обернулась, словно боялась, что нас подслушивают.

— Мне кажется, что Тео искреннее в своих намерениях.

— Да ладно? — с иронией в голосе спросила я.

— Да, — протараторила подруга. — Я видела, как он смотрит на тебя. Это взгляд явно не «дружественный».

— Прозвучало как-то двусмысленно, — выдохнула из себя, пытаясь унять тревогу внутри сердца.

— Может быть, может быть.

Впереди была огромная лужа. Все замедлили ход и начали обходить ее по обочине.

Идущие сзади девочки пытались подогнать меня, и в самый неподходящий момент, когда я пыталась перешагнуть грязь, одна из них поставила мне подножку. Я с треском упала на мокрую землю, оперевшись руками.

Обернувшись, кинула злобный взгляд на Берту, которая ехидно смеялась.

—Oh, sieh dir das an!*(О, вы посмотрите на это!) — воскликнула девушка. В ее глазах метался огонек ненависти. — Кто-то испачкал новые кроссовки?

Я фыркнула в ответ. Прибежавшая Мария-Лу помогла мне встать на ноги. Я оглядела себя: вся моя одежда была в грязи. Дьявол!

— Кому-то не везет, — с презрением ответила София и лопнула жвачкой. — Пойдемте, девочки, не хочу запачкать вещи об эту свинюху.

Все они трое рассмеялись. Берта, София и Ила. Все трое, как на подбор, злорадствовали тому, что им удалось сбить меня с ног.

— Да уж, — произнесла Мария-Лу, вглядываясь им вслед. — Это будет очень веселая поездка.

— Не сомневаюсь, — фыркнула я, пытаясь отряхнуть руки.

К нам уже подходили Финн, Маркус, Тео, Лео и Габриэль. Парни бросили в мою сторону вопросительный взгляд.

— Ты уже грязевые ванны принимаешь? — спросил Маркус, играя бровями.

— Сливаюсь с природой, — злостно ответила ему и развернувшись, переступила лужу и грязь. Во мне бушевала ненависть. Парни обогнали меня и Лу, кроме Тео и Финна. Тел пополнялся со мной и спросил:

— Ты в порядке?

— Нет, — едва ли не подавившись своей злостью, иду дальше, не обращая никакого внимания на Тео. Остаток дороги мы все молчали.

Густой хвойный лес сменился более редким покровом. Мы шли ближе к озеру, поэтому ветер становился более прохладным. Мария-Луиза говорила, что в это время года в Германии погода переменчива. Поэтому от того, что светило солнышко, было совершенно неясно: будет ли этот день таким же теплым, либо через пару часов небо затянут густые тучи. Минут через двадцать были видны небольшие вырубленные поляны, где, по всей видимости, располагался кемпинг. Я краем уха услышала, что кемпинг только открывал свой сезон, поэтому нам досталась самая ответственная часть открытия: поставить шатры.

Чем ближе мы подходили к кемпингу, тем отчетливее было видно, что там есть связь и электроэнергия. Проводник и декан что-то бурно обсуждали, студенты плелись один за другим, а мы с Лу шли позади всех.

Дойдя до опушки, от которой открывался потрясающий вид на лазурное озеро, проводник приказал остановиться. Опушка была просторной, словно место оцепили высокие хвойные деревья. Мне кажется, на ней можно было бы спокойно проводить какой-то рок-фестиваль на человек двести. Вдалеке слева от нас располагался небольшой домик с несколькими пристройками. Кто-то из учеников спросил: «А что там?»

Проводник начал объяснять, где что располагается. Там, где была постройка, располагались пост охраны, медпункт, кладовая и холодильники для еды. А также в отдельных домиках были различные инструменты, в загоне валялись байдарки, весла и лодки. Справа располагались два больших помещения: душевое и туалетное. Нам их покажут после, как мы выберем место, где каждый будет находиться. Все принялись выбирать себе место около колышков, которые предварительно уже были забиты в землю. Естественно, нам, студентам, вряд ли дали такое задание. Мария-Лу потянула меня ближе к воде, там, где заканчивалась земля и начинался песок. Рядом расположились Тео и Финн. Мне показалось, что это некий сговор.

— Думаю, здесь будет нам всем хорошо! — воскликнула Лу, а Финн с облегчением скинул с себя все веи.

— Слава тебе, яйцам, — воскликнул он, тяжело дыша. — Фух!

Тео молча поставил свои вещи рядом с моими. Вытащил пачку сигарет и закурил одну.

— Это будут потрясающие выходные! — воскликнула Лия и начала фотографировать на телефон нас. Мы с Тео переглянулись. Не зря Лу выбрала эти места. Ой как не зря…

Мальчишки начали собирать палатки под строгим руководством помощников из кемпинга. Точно не знаю, сколько всего людей было в этой местности, но всего у нас вышло десять палаток, не считая одну из царских хором декана. Девочки ничего не делали. Просто ходили, смотрели на природу, фотографировали всё, что плохо лежит, и не забывали делать глупые селфи.

Я же пошла в кабинку туалета и переоделась. Вытащила те вещи, которые первые попались мне под руку. Это были темные джинсы и белая рубашка, а сверху я нацепила бомбер. Там же, в уборной, были расположены несколько стиральных машин. Предварительно попросив разрешение воспользоваться стиральной машинкой и сушкой, я ждала, пока пройдут тридцать минут быстрой стирки. Надеюсь, вещи не станут похожими на обычные тряпки после такой экстра-стирки.

Мария-Лу всё снимала. Начиная от того, что Тео и Финн устанавливали палатку, заканчивая тем, как я сижу около стиральной машины в ожидании завершения стирки.

— Зачем ты все это снимаешь?

— Как зачем? — Издав короткий смешок, Лу не стала останавливать запись. — На память! Будет что в старости пересмотреть.

Я промолчала. Хотела сказать что-то остроумное, но не сумела. Не подбирала нужных слов. Когда стирка закончилась, оповестив нас веселым трезвоном, я встала и открыла барабан. Вытащила одежду. На удивление, всё было хорошо.

— Они еще поплатятся, — сказал Лу, опустив телефон.

Я вновь промолчала.

— Не расстраивайся, — поддержала меня Мария-Луиза, положив руку на мое плечо. — Они, конечно, еще те стервы, но переступать черту не будут.

— Какую черту? — уточнила я, попытавшись потянуть время, чтобы не выходить на улицу. Мне и правда было противно там находиться, зная, что это «трио» может выудить гадость похуже, чем подножка около лужи.

— Они могут прикольнуться или поиздеваться, но травить не станут, — уточнила Лу.

— Звучит мало воодушевляюще, — тихо произнесла я, сложив последнюю вещь.

Лу тоже промолчала. Ну а что ей сказать?

Мы вышли из помещения. Погода мгновенно разыгралась. Еще каких-то полчаса назад кемпинг окутали серые тучи, и вот уже ясное голубое небо позволяет яркому солнцу касаться мокрой земли. Парни уже практически поставили палатки. Мне казалось, что они делают это наперегонки между собой. Медленно пройдя к месту, где была наша палатка с Лу, я раскрыла сумку и бросила туда свои вещи. Солнце и правда не на шутку разгулялось, что половина парней разделись до маек или футболок. Тео нацепил кепку на голову, повернув козырек на затылок, его худи лежало на траве, а футболка была едва ли с заметными каплями пота на груди и спине.

— Что-то долго вы, — произнесла Лу, продолжая снимать парней. Тел обратил свое внимание на нас. Вначале он посмотрел на Лу, следом перевел взгляд на меня.

— Как платят, так и работаем, — отозвался сводный, утирая рот со лба. Парням выдали перчатки, чтобы те не порезали руки о плотные веревки при натягивании. Впрочем, наши палатки были практически готовы.

— Ну а что вы скажете в свою защиту, Финн? — игриво произнесла Лу, переведя камеру телефона на него.

— Ну вообще-то мы практически первые, кто поставил две палатки за полчаса, — с гордостью заявил Финн, и в это мгновение палатка, находящаяся рядом, наполовину рухнула. Парни начали неистово ругаться на немецком.

— Говорил же, что мы первые! — хвалился Финн.

Тео продолжал ставить палатку, натягивая тугую веревку.

Чтобы не мешать им, я направилась к берегу озера, сложив руки на груди. Всё это казалось странным и неестественным. Я до конца не понимала, почему вас привезли в кемпинг. Зачем мюнхенским студентам менеджмента понимать, как устроена природа?

Ко мне присоединилась Лу.

— О чем задумалась? — спросила она и уселась на бревно, которое находилось поодаль от меня.

— Зачем мы здесь? — спросила я, вглядываясь в горизонт озера. На той стороне располагались красивые разноцветные домики, а лодки, что лавировали по центру озера, скорее всего, были рыбацкими.

— Как зачем? — возмущенно спросила Мария-Луиза. — Это культурная программа! Как поход в музей или типа того.

Я поджала губы. Ветер казался здесь более теплым, чем в Штарнберге или Мюнхене. А воздух… наполнял легкие безмятежностью и свободой. Да, давно я не дышала таким мягким и насыщенным воздухом.

— Ты чем-то расстроена? Мотаю головой.

— Тогда почему такая грустная? Выдыхаю. Хочу было сказать, что «из-за Тео», но нам перебивает одна девушка.

— Там просят всех собраться, — изъясняется она и, увидев, что Мария-Лу поднялась с бревна, отряхнув задницу, уходит обратно к палаткам.

— Пойдем, — мягко говорит Лу и берет меня за руку. Я отвечаю ей той же добротой, и мы идем к палаткам. По середине лужайки, на безопасном расстоянии от палаток, парни уже выложили небольшое основание для костра.

— Так, вроде бы все в сборе, — громко заявил Декан. — Что ж.

Все мы вставили вокруг костра. Тео стоял напротив меня на той стороне окружности, сложив руки на груди. Его бицепсы мягко освещали лучи солнца.

— Сегодня первый день кемпинга! Мальчики занимаются силовой работой, а девочки готовят и приводят в порядок все места. Вечером, после ужина, мы с вами посидим у костра, поговорим, и просто хорошо проведем время. А после, все лягут спать.

Кто-то начал перешептываться.

— Лодки и байдарки можно брать только с разрешением Рупера, — мужчина лет сорока вышел чуть вперед и кивнул головой, — он выдаст вам спасательную жилетку и все необходимое для поездки по озеру.

— Романтика! — воскликнула Лу тихо мне на ухо.

— За пределы забора, который вы видели, входя сюда, выходить запрещается! — ответил проводник. — Так как рядом бродят дикие животные, есть вероятность нарваться на таких.

Прекрасно. Одной проблемой больше.

— Технику безопасности вы знаете, — добавил декан, расплывшись в довольной улыбке. — Так что… за работу!

Мы с Лу направились к своей палатке. В нее можно было спокойно зайти в полный рост. Вместо спальных мешков нам дали надувные двуспальные кровати и насос.

— Ты чего такая грустная? — спросила МариЛу, растягивая полотно кровати.

— Думала, что будут спальные мешки...

Мария-Луиза захохотала.

— Лучше помоги мне надуть кровать!

Мы принялись надувать кровать, но... насос оказался бракованным. Он просто не вдувал воздух.

— Вот черт! — выругалась Лу.

— Пойду попрошу кого-нибудь, — воскликнула я и, взяв насос, вышла из палатки. Тео и Финна не было рядом. Интересно, куда они делись? Щурясь от солнца, я пыталась найти глазами их. Но не нашла. Зато змеинник был тут как тут. Они вновь говорили обо мне, словно я намазана медом. Но что именно они говорили, я не могла разобрать. Найдя глазами декана и оставив позади себя этот палисадник сплетен, я направилась к нему.

— Мистер Нирд?

Декан оторвался от закрепления каната.

— Да?

— У нас не работает насос…

Я протянула Рихтеру Нирду насос.

— О, какая досада…

— Да…

— Не переживайте, возьмите мой, — отозвался Вон и, зайдя в палатку, через мгновение вытащил свой насос и протянул его мне.

— Но вы… — начала я, но Нирд меня перебил.

— Я уже надул свою кровать, так что он мне более не понадобился.

Я лишь кивнула головой в знак согласия.

— Спасибо…

По возвращению я заметила, что никого нет: ни Лу, ни ребят. Они словно испарились.

— Лу? — позвала я подругу. — Тео? Финн?

Но ответа не поступало. Я поджала губы и зашла в палатку. Подключила насос и начала накачивать кровать.

Куда они могли деться?

В следующее мгновение я чуть ли не закричала от того, что кто-то резко потянул меня к себе за талию.

Клянусь, я была готова с разворота вмазать тому, кто посмел взять меня за талию. Обернувшись, замахнулась и в последний момент увидела испуганные глаза Марии-Луизы.

— Черт побери, Лия, это я! — воскликнула подруга, отскочив на метр назад.

— Лу! Зачем так пугать? — прошипела в ответ.

Сердце бешено стучало в груди. Мне казалось, еще чуть-чуть — и я выплюну легкие на адреналине.

— Ты меня чуть не стукнула! — голос подруги звучал обиженно. Я тревожно выдохнула.

— Прости...

Лу всё поняла. Мне не удавалось расслабиться в такой обстановке. Я чувствовала себя на взводе, и это было видно со стороны.

— Но больше так не делай, — добавила я и попыталась успокоиться.

— Ладно-ладно. Я не хотела тебя напугать...

Вернувшись к надуванию кровати, я тихо ответила:

— Всё в порядке.

К вечеру, когда палаточный городок был разбит, наша группа сидела у костра в ожидании ужина. Кто-то бренчал на гитаре, кто-то крутился у котлов, помешивая варево, я же устало откинулась на пледе, чувствуя, как шершавая кора дерева врезается в кожу на спине. Прохладный воздух наполнял легкие, но я чувствовала себя паршиво. Не было такой радости, которая могла бы обнять меня в своих объятиях. Была лишь усталость и злость.

Финн с Тео пришли чуть позднее, взяв пластмассовые тарелки с едой, и уселись около меня и Марии-Луизы. На ужин была сварена армейская гречка с курицей и приправами, овощной салат и компот. Никакого алкоголя. Но были личности, которым удалось пронести с собой в термосах пойло.

Весь ужин я молчала. Тео тоже. Мне казалось, что он избегает меня весь день, хотя и сама я была ничуть не лучше его в поведении. Вечер начал набирать обороты лишь тогда, когда Маркус решил сыграть на гитаре знакомую всем песню.

Звук трескающегося костра. Щебетание ночных птиц. Надоедливое жужжание комаров и веселая песня не в лад голосом Маркуса. Он пел дурацкую песню. Слова не вязались, словно Маркус придумывал их на ходу. Однако некоторые из студентов поддержали парня и гнусаво подпевали.

К Тео подсела одна из его бывших. Якобы случайно, поближе к огню, хотя места было полно. Из-за комаров, которые пытались нас Питать, многие ушли в свои палатки, чтобы посмотреть фильм на телефоне или же поиграть в карты. Мне не хотелось уходить в палатку, хотя я чувствовала себя неуютно возле костра. Мне и так надоели стены университета и дома, поэтому, стиснув зубы, я пыталась абстрагироваться от разговоров и ужасного голоса Маркуса, который продолжал завывать под гитару.

Оглянувшись по сторонам, я поняла, что Мария-Лу и Финн испарились.

— А куда Лу подевалась? — спросила я вслух, и Тео наконец-то обратил на меня внимание. Он ковырял тонкой палкой пепел, что оседал за пределами костра.

— Наверное, пошли развеяться…

— Тео, спой! — попросила Берта, а у меня сразу же подступил ком ревности к горлу.

Кто-то нежно улыбнулся.

— Я не пою.

— Ну пожалуйста! — настаивала она, и змеюки ее поддержали.

— Да, спой, пожалуйста! — произнесла кокетливо София, и я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.

— Давай, чувак, — поддержал их Маркус, передав гитару. Заметила, что Тел кинул на меня любопытный взгляд.

— Ладно, но только одну!

Тео откашлялся и, взяв гитару поудобнее, вдохнул полной грудью.

Я не успела и глазом моргнуть, как приятный низкий бархатный мужской баритон, словно завораживающий раскат молнии, полился из уст Тео. Я замерла.

Du bist das Wasser in dem ich tauch´. (Ты — вода, в которую я окунаюсь).

Практически на предыхании пропел Тео. Его взгляд был направлен в темноту, что расстилалась плотным полотном впереди нас.

Du bist die Brandung, der ich am liebsten lausch´. (Ты — морской прибой, который слушаю с упоением)

Каждое слово пронзило мою душу острой иглой от слов, что слышала в песне.

Hät nie gedacht, das es mal sowas gibt. (Никогда бы не подумал, что может быть такое)

Тео перевел свой взгляд на меня. Его тонкие и длинные пальцы умело ласкали натянутые струны на грифе, будто бы боялись, что нейлон вот-вот лопнет. Тео касался их настолько нежно, что мне казалось, всё это магия.

Jetzt sing ich dir´n deutsches Liebeslied.(Но сейчас я пою тебе немецкую песню о любви)

Слова из песни «Sarah Connor Deutsches Liebeslied»

Мое сердце пропустило один удар, когда Тео исполнял свою мелодию без пристального взгляда на гитарный гриф. Было что-то необыкновенно завораживающее в его проигрыше.

Глаза, холодные и одновременно зажигающиеся ярким светом костра, безжалостно проникали в самые глубины моей души.

Между нами растаял лед недоверия.

Тео улыбнулся с такой нежностью, что моё сердце, казалось, замерло на мгновение, чтобы насладиться каждым его выражением лица. Слова, которые он произносил, были лаской для моих ушей. Они проникали глубоко в мое сердце, вызывая мурашки на коже и пульсацию в каждой клеточке моего тела. Каждая его фраза была искренней, словно он знал, как дуть на угли моих эмоций, чтобы разжечь яркий огонь любви и страсти. В тот момент я почувствовала, что наконец-то нашла то, что всегда искала, — искреннюю связь, которая придала новый смысл моей жизни. Эта связь была сильной и непоколебимой, словно древо, укорененное глубоко в земле. Мы были две души, соединенные невидимыми нитями, и каждый день с ним был новым приключением, новым открытием и новой возможностью стать лучше.

Глубоко в душе я верила, что эти глаза будут светиться для меня всегда, даже в самые темные моменты. Они были как две ярких звезды на ночном небе, которые умели разгонять страх и сомнения, превращая их в ничтожные и мимолетные тени. Когда они смотрели на меня, словно лучи солнца проникали в туман моих мыслей, согревая и наполняя сердце нежным теплом.

В этом был весь Тео. В этом были все его искренние чувства. Я знала и видела это.

Когда песня закончилась, Тео приложил ладонь к гитарному грифу и расплылся в улыбке, продолжая смотреть на меня влюбленными глазами. Я ощутила, как сердце замирает, словно время замедлило свой ход.

— Чувак, это было круто! — воскликнул Маркус, хлопая в ладоши. Я поддержала друга Тео и тоже похлопала ему.

— Спасибо, — довольно ответил Тео.

— Давай еще что-нибудь сыграешь? — попросил Маркус, наклоняясь вперед к Тео. — Что-нибудь веселое?!

— Нет, — твердо ответил Тео, передавая ему гитару. — Мы договорились на одну песню!

— Да ладно тебе, — перебил его Маркус, поворачивая кепку козырьком назад. — Всем же было весело!

— Nein...

— Ну пожалуйста, Тео!

Берта ближе подсела к Тео и практически взяла его под руку. Я ощутила, как ком ревности застревает в горле. Бывшая Тео кинула на меня высокомерный взгляд, будто бы вызвала на поединок. Это было мерзкое зрелище, по крайней мере для меня. Видеть их так близко друг к другу было для меня чем-то непереносимым. Я ощущала, как мои чувства бурлят лавой по венам.

— Уговор был на одну песню! — продолжал стоять на своем Тео, немного придвинувшись ко мне.

Я понимала, что Тео ни за что не будет выдавать на всеобщее обозрение наши зародившиеся чувства. Ни сейчас, ни потом. От этой мысли стало тоскливо на душе. Он так внимательно смотрел на меня, словно хотел прочитать мои мысли, но я старалась держаться на расстоянии.

— Ну ты так классно поешь, — словно назло, продолжала действовать Берта. — Спой еще!

Ее ухоженные тонкие пальцы рук легли на плечо Тео, и мне пришлось отвести взгляд. Нужно было уходить, иначе моя ревность вот-вот вырвется наружу. Ребята о чем-то болтали и смеялись, а Тео поддакивал им. Закрыв глаза, я выдохнула из себя и, делая вид, что ничего плохого не случилось, встала с бревна, забрав с собой теплый плед. Тяжело было держать все в себе. В моей голове возникали многочисленные вопросы. Тео с его привлекательной внешностью и спокойным характером всегда притягивал внимание окружающих. Его энергия была заразительна и словно магнитом притягивала всех к нему. Но я не могла допустить себе быть просто еще одной пацифисткой в его жизни. Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться и принять решение, оставляя позади теплый костер и ребят, которые продолжали что-то щебетать в ночи.

Лавируя между палаток, я направилась к берегу озера. Ночь была спокойной и ясной. Ни единого облачка. Рассыпчатый песок приятно чмокнул под ногами, словно приветствуя мое присутствие. Спускаясь к воде, я заметила, что она, как зеркало, отражает блеск звезд на мрачноватом небосводе. Такое спокойствие передавало мне внутреннюю уверенность и тишину. Благоухающие цветы вдоль берега озера создавали нежное ароматное облако, уносящееся с ветром и источающее чувство безмятежности.

Устроившись на песчаном пляже, я погрузилась в свои размышления, позволяя моим мыслям смешиваться с мягким прикосновением ветра. Очертания горизонта, где небо сходится с водой, создавали иллюзию бесконечности и возникало желание распахнуть крылья и взлететь в небеса.

Все было неправильным. Неправильная я. Неправильный Тео. Неправильные чувства. Мне казалось, что нам не суждено быть вместе. Эта мысль, как холера, заполняла мою душу. Я погружалась в сомнения и страх перед будущим, не в силах осознать, как именно пережить все это. Наша история началась с крошечной искорки, о которой я и не подозревала. Мы рявкнули друг на друга на самом дне той бездны искры, и оттуда выросло что-то неописуемо сильное. Что-то пугающее и в тоже время чарующее.

— Всё хорошо?

Мягкий голос Тео вызвал череду расползающихся мурашек по коже. Я тихо вздохнула.

— Да…

— А мне кажется, что нет.

Тео медленно опустился на песок, согнув ноги в коленях.

Легкий ветерок игриво пробежал по моим волосам, будто напоминая мне о том, что всё, что важно в этот момент, — наслаждаться прекрасным и не думать о прошлом или будущем. Сквозь тишину я почувствовала взгляд Тео на себе. Он видел больше, чем было сказано вслух.

Почему ты ушла от костра?

— Захотелось побыть в одиночестве, — пробормотала я, хотя это было ложью.

— Значит, я составлю тебе компанию.

Мне хотелось что-то сказать, но я не находила подходящих слов. Тусклый свет от пламени костра бросал свет на его черты лица, подчеркивая мужественность и загадочность. Тео был обворожительным человеком, внутри которого таилась тайна, и я не могла устоять перед ним. Ни тогда, ни сейчас, ни в будущем.

Я почувствовала пристальный взгляд Тео на себе. Мне казалось, что сводный хочет что-то сказать мне, но никак не решался. Что-то тормозило его в его словах. Но что это могло быть?

— Красиво, не правда ли? — прошептал он.

— Ja, — ответила я, не задумавшись.

— Прямо как ты…

Слова обожгли мое сердце. То, что он произнес, заставило меня замирать от волнения. Красота его слов проникла прямо в самое глубокое убежище моей души. В этот момент я почувствовала, что время остановилось, а наше с ним существование скользит по тонкой грани реальности.

— Слушай, я… — осторожно, почти шепотом начал Тео, — хотел поговорить.

— Давай, — едва ли слышно сказала я.

— Я вижу, что между нами после того поцелуя есть недосказанности.

Прохладный ветерок прошелся по берегу, лаская нежно высокую сухую траву. Я нервно сглотнула.

— И думаю, что ты тоже это чувствуешь. Но… Лия…

Он совсем близко, его дыхание разносится по ветру и делает его прохладным.

— Я не могу все держать в себе вечно, — признался Тео, отчего я резко перевела взгляд на него.

Я видела, как его взгляд озаряется при виде меня, его губы слегка изогнуты в улыбке. Он снова приблизился ко мне, его рука повисла в воздухе недалеко от моей. Я подняла глаза и увидела в них ту же загадку, которую он всегда нес в себе. В этот миг я поняла, что уходить от него уже невозможно, что этот спор — всего лишь предлог для нас обоих, чтобы наконец осмелиться на подлинные чувства.

Я влюблен в тебя. Я замерла в изумлении.

— С той самой первой встречи, которая стала для меня светлым событием, и я жаждал увидеть твою улыбку и услышать звучание твоего голоса, — продолжал Тео, а я слушала его с замиранием в сердце. — Я чувствую, что не могу больше скрывать свои чувства, которые так долго прятал в глубине своей души.

Тео развернулся ко мне и пристально посмотрел в мои глаза.

— Каждый раз, когда я смотрю в твои глаза, я вижу, как ты меня понимаешь, как ты видишь ту же самую загадку, которую несешь в себе.

Ощущаю, что теряю дар речи. Между нами разрастается жар страсти.

— Я хочу, чтобы эти чувства были взаимны...

Ничего не говорю, просто молчу. Слова здесь излишни. Мы оба понимаем, что между нами есть что-то, что заставляет сердца биться в унисон.

Тео замирает. В тусклом свете костра я вижу его мягкую улыбку. Тео склоняется ко мне. Ощущаю на губах его рваное дыхание.

Сердце пропускает один удар.

Тео так близко... вновь, что я теряю дар речи. Дрожь проходит приятной волной по коже.

Я не дышу.

Еще мгновение, и Тео прикасается к моим губам.

Нежно.

Трепетно.

Глава 24. Теодор

— Ты чего такой довольный, как удав?

Финн толкает меня в плечо. Я сразу же прекращаю витать в своих мыслях.

— А что не так? Помечтать уже нельзя?

— Колись, — прищуривается друг. — У тебя с Лией был секс?

— Да что ты гонишь! — начал отнекиваться я, беря лодку, которую попросили девочки. Она оказалась тяжелой, зараза. Финн быстро спохватился мне помочь.

— Да у тебя улыбка, как у школьника, который дрочил всю ночь!

— На себя-то глянь! — шпилю в ответ, и мы медленно несем лодку ближе к берегу.

— О боже! — восклицает друг задорно. — Ну ничего себе!

— Заткнись! — стараюсь потушить в себе нарастающую злость, и Финн корчит недовольную рожу.

— Ну ты даешь, кабель, — шутит тот, а мне не до шуток.

Перед глазами до сих пор Лия, которая сладко стонет. Сладостный аромат ее парфюма врезался клеймом в память.

— Приветики!

Я чуть ли не врезаюсь в Лию и не отпускаю тяжелую лодку. Сглотнув тягучую слюну, заглядываю в махаитовые глаза.

— Привет...

Рядом с ней стоит Мария-Луиза, накручивая локон волос на палец.

— Что делаете? — спрашивает подруга.

Мы с Лией не можем оторвать друг от друга взгляда. Черт! Нужно быть осторожнее...

— Да попросили лодку принести, — отвечаю я, пока Финн корчит рожи. Я вижу это по улыбающемуся лицу Марии-Луизы.

— Понятно, — загадочно отвечает подруга и переводит взгляд на Лию. — Что-то случилось? — добавляет она, переглядываясь с Финном.

— Нет, — отвечаю я как можно тверже.

— Ну-ну.

Я откашливаюсь. Лия переминается с ноги на ногу. Я все еще не могу развидеть вчерашний вечер... Это было восхитительно. Но больше всего я не хочу потерять ее.

— Ладненько, — разрывает неловкое молчание подруга и берет Лию под руку. — Увидимся за ужином!

— Ага, — кидаю я вдогонку. Финн опускает лодку, отчего я чуть ли не падаю назад. Он подходит ко мне и, облокотившись локтем на мое плечо, говорит:

— Ну и горячие штучки!

— Да… — отвечаю я машинально, а потом соображаю, что только что сказал. Твою мать!

— А говорил, что не было! — лебезит Финн, но я лишь хмурюсь в ответ и убираю его руку с плеча. Финн ржет.

— Давай бери лодку, клоун несчастный, — фыркаю и жду, пока Финн соизволит взять лодку позади.

— Как скажете, ваше жеребейство, — продолжает подкалывать меня Финн.

Весь день мы занимались какой-то чепухой: то дурацкие соревнования, то кулинарные поединки, то конкурс на знание выживания... Уж не особо понимаю, как всё это может относиться к учебному процессу, но всё же это лучше, чем ничего.

Лия и Мария-Луиза не появлялись с нами до вечера. Все эти конкурсы и поединки были от нечего делать, чтобы нас хоть как-то занять. Сдается мне, что никто ничего не планировал: просто спонтанная поездка, потому что так захотел он... У него бывают всплески таких поездов в голове.

Вечером вновь вся учебная группа собралась у костра, чтобы послушать музыку и поесть. Лия села со мной рядом. Мне чертовски захотелось ее приобнять, но я не мог. Сводная и сама это понимала, однако, надеюсь, что она не обижается на меня. Нам не стоит сейчас выдавать то, в чем мы признались вчера вечером. Не сейчас. Не здесь.

Когда половина студентов вновь разошлась по своим палаткам, я шепнул сводной на ухо, что буду ждать ее на озере. Лия вздрогнула и кинула на меня свирепый взгляд. Я не стал еще раз повторять ей свои слова. Знал, что она придет. Поэтому, посидев еще несколько минут, я встал и ушел в направлении озера. Не оборачивался, хотя мне очень хотелось это сделать. Телефон сел. Я попытался его включить, но безуспешно. Сунув его обратно в карманы джинсов, я поежился от прохладного ветра и стал всматриваться в темноту. Задумался на секунду, как почувствовал кого-то рядом. Обернувшись, увидел сводную.

— Привет… — тихо произнесла та.

— Привет…

Черт побери. Эта девочка снесла мне крышу. Я даже не знаю, как вести себя с ней... С ней всё кажется другим... Неизведанным.

— Как твой денек? — не успел спросить я, как Лия подошла вплотную и нежно поцеловала в губы. Машинально обнял ее за талию и притянул к себе. Поцелуй был нежен, как самый нежный заварной крем. Лия отстранилась от меня и прошептала в губы:

— Теперь лучше...

Она восхитительна.

— А был хуже? — спросил у нее, улыбаясь и сильнее сдавливая талию.

— Ну не прям так уж и плохо, — ее тонкие руки повисли на моей шее. — Но всё равно уже лучше.

Без лишних слов я вновь прильнул к губам Лии. Страсть пожирала меня изнутри. Не припомню, когда в последний раз мне хотелось так часто целоваться...

— Так вот где наши голубки!

Голос подруги не спутаешь ни с чем, в особенности, когда она так противно произносит слова.

Мы с Лией сразу же отскочили друг от друга и оба посмотрели в сторону исходящего шума. Мария-Луиза и Финн шли за руку. Остановившись от нас в паре метров, подруга произнесла:

— А говорили, что не встречаетесь!

— Нет, — ответила Лия,

— Да, — ответил я.

Мы с Лией переглянулись.

— Да ладно вам стесняться, — прохохотал Финн. — Но эта новость…

— Тише милый, — перебила его Мария-Луиза, — а то голубки и так стесняются.

— Вот только давайте без этого вот всего, — образно ответил я, потому что правильные слова никака не приходили на язык.

— Ладно-ладно, не горячись! — взвыла подруга и ехидно улыбнулась. — А свадьба когда?

Финнн расхохотался. Его смешок поддержала Мария-Луиза. Лия тоже застенчиво посмеялась.

— Не смешно, — сказал я, улыбаясь, понимая, что друзья лишь поддерживают нас. Но все равно было неприятно.

— Я же шучу, Тео! — воскликнула Лу обиженно. — Лия, скажи ему!

— В каждой шутке есть доля правды, — отчеканила сводная и прильнула к моей груди, обняв за талию. На лице Мария-Лу появилась довольная улыбка.

— Мы правда рады за вас, — по-доброму прозвучал голос Лу, и Финн подтвердил эти слова.

— Правда, чувак. Ты заслуживаешь счастья!

Я приобнял Лию и улыбнулся друзьям.

— Спасибо.

Ночью мы решили поменяться местами в палатках. Мария-Луиза ушла в нашу палатку, а я пришел к Лии. Это была первая ночь, когда мы будем спать вместе. Волновался ли я? Безусловно. Я знал, что храплю как слон, поэтому это было некоторой причиной спать с опаской, чтобы Лия не разочаровалась во мне раньше времени (если вообще она разочаруется).

Мы легли поздно, время было за полночь. Лия перевернулась на левый бок, а я обнял ее за талию.

— Тео? — спросила она шепотом.

— М?

От Лии вкусно пахло. Она приняла душ, и аромат цветочно-ванильного геля для душа заполнял палатку.

— Почему я?

Я притянул Лию ближе к себе, вдыхая аромат волос.

— Потому что ты предназначена мне судьбой, — ответил шепотом я.

— Я не знала, что ты романтик, — захихикала Лия.

Да. Я и сам не знал, какие горизонты чувств можно испытать, когда по-настоящему влюблен.

Нас снова окутала тишина. Я еще не чувствовал себя таким счастливым. Таким «живым». А все благодаря Лии. Сводная тихо вздохнула.

— Что такое?

— Так странно…

— Что именно?

Лия шумно вдохнула носом.

— Когда я увидела тебя в аэропорту, то подумала, что ты высокомерный разбиватель сердец.

Я издал смешок.

— Почему?

— Твое высокомерие просматривалось невооруженным глазом, — с твердостью ответила Лия и перевернулась ко мне лицом, уложившись на другой бок, подложив одну руку под голову.

— Это настолько заметно? — спросил я убирая тонкую прядь волос с ее лба.

— Угу, — промычала Лия.

Я поцеловал девушку в лоб. Сейчас, когда мы признались в наших чувствах, я мог довериться Лии полностью.

— Я уж не такой и плохой, — воспротивился я, нежно поглаживая Лию по плечу.

— Ну это еще с какой стороны посмотреть, — заулыбалась сводная и потянулась ко мне, чтобы подарить нежный поцелуй.

Мне хотелось окружить Лию заботой, любовью и стать для нее каменной стеной, за которую она могла бы спрятаться. Быть ее поддержкой и опорой. Быть тем, кого она будет встречать с горящими от любви глазами. День изо дня.

— Bonbon?

— М?

— Когда ты поняла, что я нравлюсь тебе? Лия задумалась, но ненадолго.

— В аэропорту.

— Врушка, — по-доброму отзываюсь я.

— Такая же, как и ты!

Я улыбнулся.

— Я все равно влюбился в тебя первым.

Лия ничего не ответила, лишь робко поцеловала меня в губы и прижалась к груди. Так мы и уснули: влюбленными и счастливыми.

На утро пришлось встать раньше, чтобы нам никто не запалил. Я собрался и привел себя в порядок. Финн рассказывал, какая была офигенная ночь у него, пока я витал в своих мыслях и думал, какое свидание организовать для Лии. Я знал ее ровно настолько же, насколько знала она меня. Поэтому придумать что-то оригинальное было сложно.

Завтрак был отвратительным. Овсянка с орехами на воде. Безвкусная дрянь, которой я бы и животных не кормил. Но... что дали, то и ели.

Собрать палатки было нетрудно, но почему-то нам сказали, что не нужно. Поэтому вся группа расположилась около костра в ожидании, когда нас поведут обратно к автобусу. Через час это свершилось. Обратно путь был дольше, чем сейчас. По крайней мере, мне так показалось. Маркус, Габриэль и Леон подцепили себе девушек, поэтому вообще не обращали на нас внимания. Что ж. Наверное, это к лучшему. Правда, Финн сказал, что Маркус заметил за мной, что я неровно дышу к Лии. Неужели это так заметно?

Лия шла рядом со мной. У нее не было настроения.

— Что-то случилось?

— Нет, — сказала она, но прозвучало это неправдоподобно.

— У нее красная армия пришла, — ответила Мария-Луиза, обернувшись к нам. — Ну знаешь, это когда…

— Я знаю, что такое менструация, — ответил я и взял Лию за руку. — Болит?

Лия молча кивнула головой, и мы разжали наши руки.

— Потерпи немного, — заверил я, хотя мало представлял, каково сейчас Лии.

Так мы и дошли до автобуса. Нас вновь пересчитали и посадили в салон. Мы с Лией сели в самый конец салона. Она сняла кроссовки и поджала под себя ноги. Мое сердце сжималось в груди от осознания, что Лие сейчас очень больно. Но я не знал, как ей помочь.

В салоне заиграла музыка, и мы тронулись с места. Конец-то... скоро цивилизация!

На полпути Лия уснула на моем плече. Я укрыл ее курткой, которую снял, как только зашел в автобус. Лия тихо сопела у меня на плече. Финн и Мари-Лу сидели перед нами, а остальные ребята — дальше к середине салона. Мне казалось, что все заметили, что между нами с Лией произошло. Почему-то было стойкое ощущение этого. Было ли это плохо? Нет. Мы не родные, поэтому здесь нет ничего постыдного. Однако родители... они вряд ли это поймут. Отсюда нам стоит как можно дольше скрывать это. Потому что сейчас я не хочу выяснять отношения с отцом, слушать нотации. Я хочу быть счастливым и любить.

Вот и все.

Приехали мы ближе к вечеру. Мы с Лией вызвали такси. Я не хотел тревожить батю, который, как ни кстати, не писал сегодня. Только вчера узнавал, как наши дела. Порой мне кажется, что ему совершенно безразлично, как дела у сына с появлением Анны. Но судить его я тоже не берусь. Отец заслуживает счастья, как ни крути.

Мы доехали до дому быстро. Пробок не было, хотя многие выезжали на шашлыки (именно те жители, кто жил в квартирах). Алый закат и красное солнце, что садилось за бескрайний горизонт, казалось мне как знаком безмятежности и счастья. Лия всю дорогу держала меня за руку, будто бы мы давно знакомы. А я нежно гладил ее большим пальцем по коже.

— Как ты думаешь, — спросила Лия, сжав мою руку сильнее, — твой отец не расстроится, что мы ему не позвонили?

— Nein, — ответил я и перевел взгляд на сводную.

— М-м-м... — промычала Лия.

Такси остановилось, и мы вышли из него. Я взял сумки из багажника и, оплатив поездку, направился ко входу. Лия шла рядом. Зайдя в дом, я ощутил, что было тихо.

— Пап? — спросил я вполголоса.

— Мам? — подхватила меня Лия.

— Мы дома!

Закрыв дверь и бросив ключи на блюдце, я поставил сумки около двери.

— Никого, — сухо произнесла Лия и направилась на кухню. Я же взял сумку с.умки и отнес их наверх. Стал прислушиваться. Не было ни единой души. Тихо. Даже слишком. Оставив сумку у сводной, я зашел к себе и поставил свою около шкафа. Что-то мне подсказывало, что отец и Анна на заднем дворе. Лия уже поднялась к себе, пока я снимал с себя толстовку и, надев клетчатую рубашку, в дверь кто-то позвонил.

— Интересно, кто это? — спросил я вслух. Лия ушла в ванную, а мне ничего не оставалось, как спуститься на первый этаж.

Прыгая через лестницу, я подогрел к двери и открыл ее. На пороге был доставщик.

— Доброго денечка, — отозвался он. — Вот документы на имя Вольфганга Гютера.

Что-то привезли отцу.

— Добрый, — отвечаю я и принимаю документы. Доставщик дает мне бланк, в котором я расписываюсь, и, попрощавшись, уходит обратно в свою старенькую машину. Закрываю дверь и полагаю, что нужно отнести документы к отцу на стол. Медленно иду в кабинет к отцу, толкаю дверь и захожу. Дойдя до стола, слышу щелчок закрывающейся двери, а потом голоса отца с Анны. Кладу документы на стол и… Замираю. На столе лежит бланк. На бланке имя моей покойной матери. Я переворачиваю его лицом к себе и быстро читаю заключение.

«Роза Гюнтер скончалась 8 июня 2018 года от сердечного приступа В больнице Святого Патрика. В момент смерти в палате находился ее муж и подруга Анна. Муж и сообщил о ее смерти. Насильственных действий не обнаружено.»

Далее идет перечень заболеваний. Мое сердце бешено стучит в груди. Анны не должно было быть там. Мать умерла шесть лет назад. Неужели отец и тогда был знаком с Анной?

Любопытство — очень сильная вещь, в особенности приправленное щепоткой гнева. Я сажусь на стул и перебираю бумаги. Все они о заболеваниях матери. Отчеты, анализы, документы на имущество... Под всей этой горой макулатуры лежит развернутый дневник.

Почерк матери.

Я не спутаю его ни с чем.

Сердце пропускает один удар.

Я беру его в руки и читаю запись:

Май, 27, 2018 год.

Мне становится хуже. Врачи отшучиваются, что мне еще предстоит увидеть внуков и правнуков, но… они лукавят. Им важно, чтобы я ушла в мир иной с покойным сердцем, но это вряд ли получится.

Сегодня приходил Вольфганг. Он всегда поддерживал меня, несмотря на то, сколько капризов я принесла в его жизнь. Плечо Вольфганга — самая сильная опора, которая у меня была в жизни когда-либо. А Теодор… мой мальчик. Даже после смерти я буду любить его сильнее, чем жизнь. Ведь ради Теодора я должна бороться со своей болезнью. Он не заслуживает такого исхода. Нет. Только не он…

Переворачиваю страницу. Сердце обливается кровью. Читаю следующую запись.

Май, 28, 2018 года

Сегодня был новый приступ. Я не знаю, насколько хватит моего сердца. Я не доживу до выпускного, Тео, это уже всем ясно. Ах… Как же мне хотелось бы посмотреть на Тео в костюме. Такого взрослого и сильного. Наверняка сейчас он уже думает, как познакомить меня со своей новой девушкой. И я уверена, что он по-прежнему ворует тюльпаны с заднего двора, которые я высаживала каждую весну. Он совершенно не похож на Ганга…

Июнь, 2, 2018

Сердце совсем стало слабым. Вчера Вольфганг заходил после работы и сказал мне, что ему нужно жить дальше. Что я умру скоро. Вольфганг всегда был реалистом, совершенно лишенным романтической составляющей. По правде говоря, иногда у него проявлялись какие-то вспышки, но чаще всего Вольфганг не летал в облаках. Наверное, поэтому я влюбилась в него тогда. Но весть о том, что Вольфганг хоронит меня раньше даты моей смерти, очень сильно ранила меня.

Нам не удалось долго поговорить, у меня начался приступ. Потом второй. Через пару часов третий. Наутро Вольфганга не было. Не знаю, как Тео сможет жить с мыслью, что меня не станет? Я каждый день перебирал его рисунки, которые он мне приносит раз в неделю. На прошлой он нарисовал мне большого робота из рекламы хлопьев. И написал рядом о мечте. Вот жду завтрашний день, надеюсь, Тео подготовил мне новый рисунок.

Июнь, 3, 2018 года

Сегодня заходил Тео и Вольфганг. Тео принес полевые цветы. Говорит, сам на них заработал, покосив траву у дома. Вольфганг подмигнул мне, но я уже плохо соображала. Мое сердце болело за будущее Тео. Даже несмотря на всю строгость Вольфганга, Тео нужна была материнская любовь. У него мои глаза… Такие же безбашенные и глубокие. Надеюсь, он не будет творить глупостей. Надеюсь, Теодор будет мудрым.

Июнь, 7, 2018

Не писала так долго в дневник, потому что было плохо. Мне нужно куда-то выливать болючие слова, чтобы иметь чистый разум. Это некая бесплатная терапия. Не знаю, смогу ли я дожить даже до дня рождения Тео?

Вольфганг приходил сегодня, и у нас был серьезный разговор. Он признался, что у него есть женщина. И давно. С момента, как я заболела. Это Анна — коллега Вольфганга по работе. Надежный партнер. Вольфганг не каялся, нет… Он просто рассказывал про нее в самом лучшем ключе и просил прощения за то, что так вышло.

Я не виню его. Но расстроена тем, что он решил обо всем рассказать. Мои мысли теперь заняты тем, что Вольфганг может так же оставить Тео, если с ним что-то случится. Я не могу этого пережить. Тео не заслуживает такого! Но… Я ничего не могу поделать. Сегодня весь день плакала, когда Вольфганг ушел. Горько. Болюче.

Дальше текст становится едва ли разборчивым. На моих глазах едва ли вырисовываются слезы.

Июнь, 8, 2018 года

Я пишу, скорее всего, последнюю запись. Не знаю, сумею ли я дожить до прихода Вольфганга? Мое сердце умирает. Потихоньку. Мне сложно писать. Вольфганг должен сегодня привести Анну. Зачем? Не знаю. Но у меня нет выбора. Я слишком слаба…

И я хочу, чтобы Тео знал правду. Ребенок не должен быть виноват в отношениях родителей. Ребенок должен быть любим.

И я люблю тебя, Теодор. Любила всегда… и буду… любить после смерти.

На этом дневник обрывается.

Смотрю на последнюю строчку невидящим взглядом, пока внутри разгорается злость.

Ненависть.

Неприятие.

Вспышка гнева подобна огненной лаве, пожирающей всё на своём пути, и я со всей силы швыряю потрепанную тетрадку в стену. Она тихо падает на пол шелестя страницами. Подступивший гнев застревает комом в горле и я сметаю всё со стола отца.

Бумаги. Ручки. Ноутбук с проводами. Его фотографию с Анной…

Звон стекла и грохот металла утешает хотя бы не надолго.

—Ich hasse dich! Ich hasse dich! Ich hasse dich!* (Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! ) — кричу я в полный голос. Чувствую, как легкие надрываются от силы гнева, рвя голосовые связки изнутри.

Я всегда знал, что мой отец подлый предатель и лицемер, а теперь получил доказательства этим догадкам. Никогда не прощу ему то, как он поступил с моей мамой!

—Theodore?!*(Теодор?)

Дверь в кабинет распахивается и на пороге появляется он. Отец смотрится на меня так, словно, я бешеный пес, который забрался в его кабинет.

Шумно дышу через ноздри.

—Was für eine Heuchlerin du bist!*(Какой же ты лицемер!) — шиплю отцу, смотря в его наглые невинные глаза.

—Theodore, was ist passiert?*(Теодор, что произошло?)

Поднимаю один указательный палец и тыкаю им в воздухе в отца.

— Это…все.. ты!

Отец изображает хладнокровие. Словно, он не понимает, что произошло.

— Тео, я не понимаю, о чем ты говоришь… — восклицает Вольфганг, выставляя ладони вперед, будто бы пытаясь успокоить меня.

— Ты все прекрасно понимаешь, — ощущаю, как злость колет под сердцем, но я не могу держать ее в себе. Продолжаю тыкать указательным пальцем в отца. — Это ты убил маму тогда!

Отец на мгновение замирает. В его пустых глазах я не вижу того, чего хотел бы: правды. Раскаяния. Сожаления. Горя.

— Я не убивал твою маму, — ровным тоном произносит Вольфганг.

Я делаю пару шагов вперед, сокращая дистанцию между нами.

— Я нашел ее дневник, — выстреливают я словами, — где черным по белому было написаны слова почерком мамы.

Отец замолкает. Он опускает руки по швам и тихо вздыхает.

— Тео, все не так, как ты себе мог подумать…

— Да? — кричу я вответ. — А как же? Как я должен был подумать прочитав посмертные записки матери?

Позади отца вырисовывается Анна.

— Твоя мама была больна… — продолжает успокаивать меня отец.

— Вот именно! — надрываюсь я от злости. — МОЯ МАМА БЫЛА БОЛЬНА, МОЯ!

Отец нервно сглатывает. Что сейчас творится в его мыслях? Стыдно ли ему за содеянное?

— Ты всегда говоришь «твоя мама», будто бы это горе касается только меня! — ощущаю, как от злости меня потрясывает. — Но она также была твоей женой!

— Теодор… — вмешивается Анна жалостливым голосом.

— А ты вообще помалкивай, Schlampe* (потаскуха)!

— Теодор! Я не позволю тебе оскорблять свою жену….

— Она разбила нашу семью! — перебиваю его, продолжая кричать на отца. — И ты еще смеешь в нашем дома защищать ее?

Отец молчит. По всей видимости, он подбирает правильные слова: чтобы угодить Анне и мне. Вот только за двумя зайцами не угонишься.

— Сердце матери не выдержало, — ору я во все горло, — благодаря ей!

Анна начинает тихо хныкать. Отец пытается разорваться между нами двоими, но я вижу, что он с легкостью отдаст предпочтению Анне, нежели мне

— Теодор, ты не прав! — наконец-то такого заявляет отец и я понимаю, что не могу сдерживать больше злость внутри себя. Сжав руку в кулак я наношу удар первым, прямо в скулу отца. Его очки слетают. Отец пошатывается назад, Анна начинает неистово кричать.

Понимаю, что одного удара мне мало. Наношу второй, пока отец пытается прийти в себя, прямо в нос. Анна пытается нас разнять, но Вольфганг отбрасывает ее назад.

Мы сцепляемся с отцом в узком коридоре. Небольшой столик падает на пол, опрокинул вазу и горшок с цветком. Мы топчем стекло и землю под ногами. Со всей силы прижимают отца к стене. От удара трескается моя детская фотография, висящая на стене.

— Ты во всем виноват! — Ору я на отца и наношу еще один удар. Вольфганг не выдерживает и отшвыривает меня в противоположную стенку. Из его носа льется кровь. Я сильно ударяюсь спиной, но уровень адреналина в моей крови выше, чем мне хотелось бы, поэтому я быстро прихожу в себя. На заднем фоне орет Анна что-то неразборчивое, вперемешку со слезами и хныканьем.

— Я не убивал твою мать! — продолжает стоять на своем отец и наносит мне ответный удар.

Прямо в нос.

От силы удара кружится голова.

Я наношу ответный удар. Мы хватаем друг друга за шкирки, каждый пытаясь уронить другого. Сцепившись в боевом танце, продолжаем разносить гостиную в пух и прах. Я отталкиваю от себя отца прямым ударом в скулу. Тот, споткнувшись о журнальный стол, падает на него.

Звон стекла разносится по всей гостиной. Сквозь шум в ушах я слышу крик сводной.

— Тео!

Отец пытается подняться, но я не даю ему это сделать.

— Если бы не ты… — ору я на него и вновь бью в нос. Вольфганг морщится от силы удара. — Если бы не ты…

Сводная охватывает меня своими руками. Она из последних сил отталкивает меня от отца.

— Тео, прекрати, — говорит она. — Тео, не надо…

Игнорирую просьбы Лии. Продолжаю вновь вымещать свою агрессию на отца.

— Ты никогда не не любил, — ору на него и замахнувшись, чувствую укол совести.

Все как в вакууме. Женские голоса настолько отдавленные, что мне кажется, я нахожусь где-то за пределом этой реальности.

«Тео, остановись!» — голос сводной жужжит где-то над правым ухом.

Ощущаю тонкие пальцы рук Лит на своих плечах.

«Тео, прошу! Не надо!»

Позади вой Анны, которая что-то твердит сквозь хныканье, но я не могу разобрать.

Кряхтение Вольфганга подо мной.

Делаю глубокий вдох и…

Останавливаюсь.

Смотрю на отца. Дышать тяжело. Перед глазами появляются звездочки…

— Тео, прошу… — испуганным голосом говорит мне сводная где-то вдали, словно умоляя не делать плохого.

Ощущаю, как пульсирует висок.

Поднимаюсь с колен оставив Вольфганга лежать на стеклах журнального столика.

Пытаюсь проморгаться.

Не получается. Вокруг все плывет.

Адреналин постепенно сходит на нет. Становится легче.

— Тео, — тянется ко мне сводная, обвив руками лицо. Она пытается отыскать мой взгляд. — Тео!

Лия.

Ее приятный голос. Звонкий смех. Глубокие зеленые глаза, в которых я был готов утонуть…

Слышится звонок в дверь. Я постепенно прихожу в себя. Быстрым шагом направляюсь к двери, да так, что Лия не совсем понимает что происходит. Открываю дверь и на пороге стоит белобрысый хрен с букетом цветом.

Чувствую, что из носа течет кровь тонкой струйкой. Утираю ее рукой.

— Че надо? — спрашиваю я.

Белобрысый переступает с ноги на ноги и твердо говори:

— Я пригрел к Лии, — говорит он английский. — Ты наверное Теодор?

Ничего не отвечаю. Ощущаю, что Лия подходит ко мне сзади.

— А ты кто еще такой?

— Я жених Лии.

— Кто? — переспрашиваю у него.

— Слава? — срывается с уст Лии, и я оборачиваюсь.

Смотрю на нее таким злобным взглядом, что мне хочется сжечь дотла этот дом. Тут все мне лгут. Все! Поголовно! Перевожу взгляд на этого дебила, который пялится на меня и Лию своей уродской улыбкой.

— Я так скучал... — срывается с его уст, а у меня чешутся кулаки.

— И когда ты хотела мне рассказать об этом? — задаю вопрос сводной, обернувшись к ней. В ее зеленых глазах застыл вопрос.

— Мы разошлись перед моим отъездом, — заявляет Лия, но ее перебивает белобрысый.

— Нет, Лия... Ты не так меня поняла.

— Что она должна была понять? — спрашиваю у него на английском, стараясь подавить в себе желание набить тому морду. Позади из комнаты слышатся слезы Анны.

Как же всё меня достало!

Белобрысый пытается заглянуть за мою спину, но быстро оставляет эти попытки. В следующее мгновение он протягивает букет цветов Лии. Я смотрю на все это, и у меня возникает одно-единственное желание: уехать туда, где мне не будут врать.

Лия не берет букет. Она по-прежнему жмется ближе ко мне, но ярость растекается адской лавой по моим венам. Выхватив букет, я швыряю в лицо этому белобрысому. Тот моргает. Лепестки опадают по его плечам, один и вовсе прилипает к щеке.

— А это ты зря, — замечаю, что белобрысый сжимает кулаки, но мне, блять, все равно.

— Ты решила мной попользоваться, да? — разворачиваюсь к Лии, а та с удивлением смотрит на меня.

— Нет! — восклицает она. — Тео, что за глупости?!

— Тогда какого хуя на пороге стоит твой жених? А?

— Я… Я не…

— Ты со всеми так играешься, да? Или я такой особенный?

— Тео!

Я и не заметил, как небо затянули тучи. Прямо как мою жизнь: ложью, обманом и гневом.

— Да, — выставляю руку вперед. — Как же я раньше не догадался…

Белобрысый стоит и внимательно слушает нас.

— Ты такая же, как и твоя мать.

— Ты заблуждаешься, — выдыхает из себя Лия, шумно вдыхая носом.

— Такая же вертихвостка!

— С чего ты взял?

— С того! — указываю пальцем на белобрысого. — Если бы не была такой же, то он бы не стоял у нас на пороге!

— Я не как моя мать! — опровергает мои слова Лия, но очень слабо верится.

— Докажи! — развожу руками, смотря на сводную, которая теряется от предоставленной ей возможности.

— То, что было между нами…

— Это не доказательство! — Обрываю ее на полуслове, потому что она не докажет. — Эти слова только что потеряли свой вес благодаря ему!

— Тео, ты просто зол! Успокойся, пожалуйста, — протягивает ко мне руки Лия, но я не даю ей понять, что не хочу, чтобы меня трогали. — И мы поговорим.

— О чем мне говорить с тобой, а? — спрашиваю у нее? — О том, насколько твой план был идеальным: скоротать одиночество, влюбив в себя сводного брата, — перехожу на крик я, потому что вся эта ситуация пробуждает во мне небывалую ярость.

— Да какой еще план? — чуть ли не плача спрашивает Лия, но… Мне не жаль.

— Такой.

Белобрысый пытается влезть в разговор, но я его отталкиваю на лужайку.

— Эй! — восклицает он. — Попрошу без рук!

— Я ничего не планировала, — едва ли сдерживая слезы, отвечает Лия. — Ничего. Ни секунды. Ни минуты. Все это было от чистого сердца…

— Нет, — мотаю головой из стороны в сторону. — Ты специально воспользовалась мной, чтобы меня залечить свою рану на сердце.

Лия начинает тихо плакать. Хрустальные слезы спускаются по ее щекам.

— Ты сразу же видела, что мы ненавидим друг друга, но каждый раз, когда я пытался побыть один, ты пыталась подбить мою стену и оказаться «лучшей опорой».

— Ты несешь бред... — прошипела сводная, шмыгая носом.

— А когда почувствовала, что я поддался на твои чары, ты поняла, что охомутать мое сердце проще, чем расколоть грецкий орех.

— Какой же ты... высокомерный.

— Не лучше, чем ты.

Лия отвешивает мне пощечину. Ее глаза полностью залились слезами. Я машинально хватаю ее за руку.

— Не трогая меня! — восклицает она, но я лишь сильней сдавливаю ее руку.

Я хочу было что-то вставить, но меня затыкает прямой удар в скулу.

Белобрысый.

Сукин ты сын!

Отпускаю руку Лии и разворачиваюсь к нему лицом. Белобрысый лыбится на меня. Чувствую во рту привкус железа.

Сплевываю густое крови на зеленую лужайку. Белобрысый не успел и глазом моргнуть, как я отвесил ему ответный удар кулаком в челюсть. Чувак пошатнулся, будто бы его сдул сильный ветер, а после проговорил на русском:

— Ну ты сам напросился.

Его удары были четкими. Я едва ли мог отразить их. Правда два из них я пропустил и чуть ли не потерял сознание. Мне казалось, что этот белобрысый чем-то занимается: возможно каким-то единоборством или еще чем-то. Потому что его удары были отточены годами.

— Тео! — воскликнула Лия так громко, что зазвенело в ушах. Белобрысый пропустил один удар, что дало мне преимущество. Я повалил его на землю. Удар за ударом белобрысый принимал мои кулаки, как на пятом или шестом… я не считал, если честно, Лия со всей силой захватил собой кулак.

Я обернулся. Лия горько плакала, сжимая мою окровавленную руку в своей.

— Тео… — дрожащим голосом сказала она, — не надо…. Прошу….

Я почувствовал, как адреналин наполняет мышцы.

— Тео…

Сглотнув тягучую слюну, я встал и молча направился через ступеньку в свою комнату. Тело ломило. Голова раскалывалась. За что со мной так Лия? Что я ей сделал?

В сумку кидаю все без разбора. Просто что попадется на глаз. Поспешно закрываю ее и вылетаю из комнаты. Отец уже кое-как пришел в себя сидя на диване. Белобрысый зашел в дом, Лии не было видно на горизонте. Но стоило мне выйти из дверей, как послышался голос Лии:

— Тео!

Я стараюсь не реагировать на нее. Иду в гараж, который был открыт, и вытаскиваю из потайного ящика ключи от мотоцикла.

— Тео! — восклицает сводная. — Постой!

Не слушаю ее. Просто запрыгиваю на мотоцикл, перевешиваю сумку через плечо и надеваю шлем. — Тео! Давай поговорим!

— Мне не о чем говорить с той, которая врет, — отвечаю ей.

Лия останавливается в дверях. Я знаю, что ее гордость не позволяет ей сказать всё, что она думает обо мне. Это ее победа и гибель. Быть может, она права: всё, что я говорю, не имеет никакого отношения к ней. Но... всё сходится. Нет ни единого доказательства того, что Лия сделала это не специально. А поэтому мне ничего не остается, как уехать подальше от дома, переполненного ложью.

Лия плачет. Горько. Я закрываю шлем, и, поддав газу, срываюсь с места.

Вот так рушатся хрупкие сердца. Вот так погибает любовь.

Я еду нарушая все правила дорожного движения. В кармане жужжит мобильник. Лишь на поворотах я сбавляю скорость, чтобы не выпасть из сиденья и не потерять управления.

Впереди, за горизонтом, сверкает молния. Намечается дождь. Из-за близкого расположения озера влажность в городе повышенная. Я прибавляю газу и лечу по сухому асфальту, оставляя за собой лишь пыль.

Доезжаю до бара, который находится на окраине города и заглушаю мотор. Снимаю шлем и разминаю плечи. Все болит. Все ноет. Руки, ноги, спина, сердце…

Слезаю с мотоцикла и убрав шлем под сиденье, в специальный бардачок, поправляю сумку и иду в бар. Густой клубок дыма ударяет в лицо. В баре, как всегда, людно и шумно. Играет тяжелая музыка. Иду сразу же в уборную. Зайдя во внутрь, грохочущая музыка приглушается. Становится тише, но не на много. Облокачиваюсь на раковину смотря на себя в заляпанное водой зеркало. Из-под носа красуется засохшая струйка крови. Левая скула вновь обрела красно-лиловый оттенок. Я выгляжу паршиво. Глаза потухли. На лице вырисовывается вся злость. Умываюсь три раза набрав ладони полные водой. Вновь смотрю на себя в зеркало.

«Почему именно я?» — спрашиваю у себя в зеркале, но знаю, что не смогу ответить на свой же вопрос.

Я не знаю почему. И вряд ли меня удовлетворит настоящий ответ на этот вопрос.

Капли стекают с кончиков волос и падают на раковину. В размытом отражении зеркала я вижу лишь разбитого парня, который пытался быть лучшей версии себя. Лучше, чем когда-либо был. Лучше, чем мог бы себе представить. Любовь делает мужчин слабыми, уязвимыми, ранимыми. Если женщина постучит в одинокое сердце мужчины, очаровав его своей внутренней красотой, то железный занавес падет. Так и произошло со мной. Мой занавес пал, я открыл двери в свой мир, в котором случилось горе. И что я получил по итогу? То же, что и сотни других мужчин: опустошение.

Полное.

Разъедающее до костей мозга.

Вытеревшись рукавом, я выдыхаю из себя и выхожу во внутрь. Заказываю бутылку воды на стойке бара. На меня косятся другие пацаны. Я их не знаю, или быть может знаю, но не хочу заострять на этом внимание. Бармен дает мне бутылку, я ее разом открываю и делаю несколько глотков.

— Неудачный вечер? — спрашивает бармен, протирая стаканы белой тряпкой.

— Угу, — мычу я в ответ.

Беру телефон из кармана штанов и вижу около восьми пропущенных звонков от отца и … три от Лии.

Выключаю телефон, зажав кнопку. Сейчас мне нужно побыть наедине самим с собой. Выхожу из бара и сажусь на мотоцикл. Дождь начинает моросить. Вдавливаю на газ и стартую с места. Мне хочется найти какой-то супермаркет. Я знаю один и лечу к нему. Доехав до него, я останавливаю мотоцикл, слезаю, проделывают всю ту же самую процедуру и захожу в супермаркет, который работает 24/7. Закину колокольчик, как только я открываю дверь. Захожу внутрь. В магазине тише, чем на улице. Играет дурацкая музыка, которой и музыкой назвать очень сложно. В магазине три ряда по две полки, десяток холодильников. В этом магазине есть все, что нужно проезжим. Я оглядываю полки, но не знаю, что хочу взять. Есть совершенно не хочется, а вот выпить…

Ищу отдел с алкоголем. Конечно, выбор тут скудный, но виски уж можно найти. Пробегаюсь глазами по полкам. Нахожу то, что нужно. Беру бутылку коричневой жидкости. Попутно упаковку из двух свежих булок, вяленую колбасу. Иду на кассу. За ней стоит худощавый паренек. Он слушает музыку через наушники покачивая головой. Я ставлю все это на кассу и жду, когда он обратит на меня внимание.

— А, здрасти! — отвечает он и смотрит на мой арсенал покупки. — Пакет нужен?

Мотаю головой.

— Понял.

Пареньку пробирает все мои товары, я говорю что мне нужны еще сигареты и зажигалка. Продавец все это делает и в конце я беру из упаковки чупа-чупс одну конфету и кладу в покупку.

— Очень брутальная покупка!

— В плане? — спрашиваю у парня.

— Ну такой мужской набор и женская конфетка в конце.

Продавец начинает ржать. Я стою с каменным лицом и смотрю на него. Парень понимает, что шутка тупая, как и он сам, поэтому он прекращает смеяться и выбивает чек.

Я расплачиваюсь наличными. Открываю сумку и кидаю все туда.

— Трудный денек?

— Легкий, — отвечаю ему.

Мы прощаемся быстрее, чем пареньку хотелось бы, но.. у меня нет настроении с ним беседовать. Усаживаюсь на мотоцикл. Дождь усиливается. Я стартую с места, стараясь вписываться в повороты. Проехав около красивой клумбы с цветами, я останавливаюсь. На дороге никого. В клумбу высажены тюльпаны, которых омывает дождь.

Красные.

Белые.

Темно-бордовые.

Оставив мотоцикл на другой стороне дороги, я переделаю ее и срываю в охапку несколько цветов. Точно не знаю сколько там: десять или двадцать.

Камер тут нет. По крайней мере, я не видел их тут никогда. Перебегаю обратно к мотоциклу. Засовываю цветы в куртку и застенчивая ее. Трогаюсь с места резко, оставляя позади себя лишь рев мотора.

Доехав до высокого забора, я въезжаю на территорию. Еду медленно, стараясь не разбудить никого. Доезжаю до конца дороги и останавливаюсь. Могила матери находится в третьем ряду, около молодого дуба, который я посадил.

Слезаю с мотоцикла. Дождь начинает лить сильней, будто бы, мама знает, что я в печали. Словно, она пытается через природу забрать мою боль. Снимаю шлем. Запрокидываю голову назад и ощущаю, как холодные капли дождя касаются моих раскаленных щек. Прохладный воздух ласкает кожу. Делаю глубокий вдох, наполняя легкие еще большей печалью, которую могу унести в себе.

Иду медленно к могилы матери. Ноги подкашиваются, а в груди застывает шиповатый комп боли. Он мешает сделать новый шаг. Мешает вздохнуть, мешает подумать.

Останавливаюсь около могилы матери. Темный серый камень омывают слезы дождя.

— Привет, — говорю я ей и дотрагиваюсь до камня рукой. — Пришел тебя навестить, вот…

Снимаю сумку с плеча и ставлю ее около своей ноги. Расстегнув куртку достаю из-за пазухи тюльпаны. С каких-то осыпается еще свежая земля.

— Ты говорила, что я всегда любил рвать цветы на клумбе позади дома… Жаль, клумбы там больше нет, — с горечью ответил я.

Дождь становился еще сильней. Он касался позеленевших листье, шурша кроной деревьев. Где-то лязгала лужа. Где-то переполненная влагой земля.

— Пришлось сорвать их с другой, — едва заметно улыбнулся я. — Я знаю, что это плохо.. но…

Я не смог закончить фразу. К горлу подкатил ком боли. Еще не увядшей боли потери. Вместо тысячи глупых оправданий, я просто положил цветы около гранитного серого камня.

— Вот, так лучше, — пробубнил я. — Ты всегда любила красные тюльпаны, — добавил я и шмыгнул носом.

Дождь продолжал стоять на своем. Он словно не хотел, чтобы я ушел. Но… мне было некуда идти. Ровным счетом я везде бы чувствовал эту боль утраты, куда бы не пошел.

— Я вообще пришел поговорить, — выговорил я едва ли слышно, продолжая смотреть на гранитный камень. — Мне больше не с кем поделиться этим…

Сглатываю тягучую слюну, продолжая гипнотизировать серый гранит. На нем выгравированы инициалы моей матери.

Гюнтер Нина Луциос-Мария

14.03.1981—09.06.2018

Любимой жене и матери.

Покойся с миром.

Ладонь соприкасается с холодным камнем, и я провожу по нему, будто пытаясь утереть горькие слезы матери с раскаленных щек.

— Ты так много пропустила, — шепчу я ей. — Столько всего произошло...

Раскат молнии разрушает дождливую тишину. Мне и впрямь чудится, что мама меня слышит.

Наклоняюсь к сумке и вытаскиваю из нее бутылку виски. Открываю ее, зачесав волосы назад, и выставляю руку с алкоголем вперед.

— Но вначале я выпью за тебя, мама, — не успеваю закончить фразу, как раздается новый раскат молнии. Небо дребезжит над головой, расходясь грозными волнами эха, но меня это не тревожит.

Нет.

Делаю глоток из бутылки и морщусь. Скулы сводит терпкий привкус пойла. Он растекается теплой лавой по горлу, щекочет кончик языка и сводит щеки.

— Прости, что я в таком виде к тебе пришел, — говорю я, разводя руками, будто бы каюсь. — Но ты единственная женщина в моей жизни, которая всегда принимала меня таким, какой я есть.

Ветер немного усиливается, подхватывая капли дождя, которые сразу же становятся косыми.

«Как бы мне хотелось, чтобы мама была рядом» — мимолетная мысль тянет леской в груди.

— Мама… — срывается с моих уст. — Мне плохо без тебя.

Чувствую, как щиплет глаза. Кислый ком застревает поперек горла.

— Я не знаю, что мне делать... Я... я запутался.

Дождь продолжает омывать землю, и мне кажется, что он никогда не закончится. Эдакая грустная симфония природы заполняет тихое кладбище своей трелью.

— Я влюбился… — говорю и делаю новый глоток виски. — Представляешь, твой сын влюбился!

С уст срывается смешок. Искренний и в то же время с ноткой отчаяния. Мне кажется, что в симфонии дождя мой голос дрожит.

— Теодор Гюнтер, сын самого серьезного на свете мужчины, влюбился без оглядки в девушку…

Перед глазами возникает образ Лии. Он четкий, яркий, запоминающийся, будто бы она стоит передо мной.

— Она… красивая, милая и…

Складывается впечатление, что в легких не хватает воздуха. Трудно сделать новый вдох. Я пытаюсь вдохнуть полной грудью, но... не получается. Словно вакуум блокирует воздух.

Машинально делаю еще один глоток виски. Вкус становится более горьким, как будто в него добавили соль. Много соли, как в мою никчемную жизнь.

— У вас похожие улыбки, представляешь? - удивляюсь я, чувствуя, как меня немного ведет. — Такие же беззаботные. А, кстати! Она очень добрая, — добавляю я.

Очередной глоток алкоголя. Горечь на кончике языка. Холодные капли дождя омывают лицо. Продолжаю вглядываться в гранит в кромешной тьме. Света здесь мало. Один фонарь совершенно не справляется со своими функциями. Мне становится грустно и одиноко. Я чувствую, как весь смысл жизни растворяется в весеннем дожде, как мороженое на раскаленном асфальте.

— Не знаю, как мне быть... — говорю я в пустоту, в надежде, что меня кто-то услышит. — Я запутался в жизни, запутался в себе... Почему ты не сказала, что отец хочет жениться на другой?

Горькая одинокая слеза стекает по моей щеке. Когда я в последний раз плакал? Лет десять назад или больше? Когда в последний раз проявлял самую обычную детскую слабость?

— Почему ты так просто его отпустила?

Ощущаю, что за первой слезой стекает и вторая. Глаза наполняются хрусталем, и я делаю два больших глотка. Славливаю вертолетик, ощущаю, как ноги становятся ватными.

— Ему плевать на меня, — говорю я и начинаю плакать. Здесь никто не увидит мою слабость, кроме мамы. Поэтому я не сдерживаюсь. — Ему было плевать и на тебя! — выкрикиваю я, брызжа слюной.

Шумно выдыхаю, издавая протяжное «а». Боль тянущей леской саднит в груди. Падаю на колени в мокрую и рыхлую землю.

Дождь вновь начинает усиливаться, тарабаня каплями по моей куртке. Я полностью вымок.

— Он не любил тебя, мама... — хныча, говорю я ей. — Не любил...

Выкрикиваю протяжное «а» так громко, что мне кажется, сорву голос. Боль рвется обезумевшей птицей в груди, ударяясь о ребра. Вздымаю голову вверх, собирая все капли дождя лицом. Кричу вновь протяжное «а», пока не ощущаю, как саднит в горле.

Боль.

Одиночество.

Осознание ненужности.

— Тео?

Голос отца разрывает молитву дождя. Капли барабанят по зонту. Я не оборачиваюсь, лишь облокачиваюсь на землю руками. Шумно дышу. Легок на помине.

— Зачем ты пришел сюда?

— Это единственное место, куда бы ты пришел после ссоры, — тихо отвечает отец.

— Я такой предсказуемый?

— Просто я твой отец, Тео. И знаю тебя лучше, чем себя.

— Ну-ну, — отвечаю ему и делаю глоток из бутылки.

— Послушай…

Отец подступает ко мне ближе, но я не хочу оборачиваться. Злость — вот что я испытываю к нему. О, я не могу ругаться с ним в присутствии мамы… Пускай и формально. Она все равно все видит.

— Я был неправ.

— Ты думаешь, еще не поздно извиниться?

— Да, — твердо отвечает Вольфганг. — Я думаю, что никогда не поздно.

Чувство ненужности сильнее пускает свои ростки. Мне чудится, что они заполняют каждую клеточку. Беспощадные слезы продолжают литься из глаз.

— Я всегда любил твою маму, — тихо говорит отец, делая шаг вперед. — И был безмерно рад, когда узнал, что она была беременна тобой.

— Ложь, — говорю я. Но отцу все равно. Он продолжает дальше говорить.

— Здесь нет никого, кроме тебя и меня. У меня нет цели переубедить тебя в твоем сформировавшемся мнении. Я хочу рассказать тебе правду.

Я молчу. Позволяю Вольфгангу навешать лапшу мне на уши.

— Хоть я и воспитан так, что жалок на эмоции, но… Это не отменяет того факта, что творится внутри меня.

— Конечно… — выдыхаю я тяжело.

— Мы любили тебя с мамой. Очень сильно. И я сейчас люблю тебя… Но Нина…

Отец шумно выдыхает носом.

— Послеродовая депрессия породила начало деменции, а с ней и проснулся порок сердца. Ты же знаешь, что у мамы было слабое сердце?

Знал. Знаю. И буду помнить. Но ничего не отвечаю отцу.

— Ей было назначено сильнодействующее лекарство. Поэтому она не кормила тебя грудью, а ты до сих пор не любишь творожки. Нельзя было мешать всю эту дрянь в материнское молоко...

Я сглатываю тягучую слюну. Творожки я и правда не люблю... Тошнит от них. И я никогда не понимал, почему...

— Ей не становилось лучше, но и хуже тоже. Ты уже изрядно подрос, когда с мамой случился первый приступ — тебе было шесть.

Отец переминался с ноги на ногу. Я сделал еще один глоток, полагая, что так смогу заглушить саднящую боль в груди. Но это не помогало.

— Ее забрали в больницу, я еще тогда тебе сказал, что маме нужен отдых.

Не могу смотреть на отца. Мне становится противно с каждой проведенной секундой с ним рядом.

— Ей поставили точный диагноз: порок сердца и быстро развивающаяся деменция.

Отец подошел ближе. Мне показалось, что он так же, как и я, смотрит на серый гранитный надгробный камень.

— Ей посоветовали вести дневник, чтобы не забывать важные моменты жизни.

— Ты лжешь, — заявляю ему, хотя сам мало верю в свои же слова.

— Она начала вести его сразу же, как только ее выписали. Лекарства давали побочные эффекты, и Нина… — Отец делает паузу, тяжело вздыхая. — Твоя мама часто спала. Ты помнишь?

Раскат грома прошелся по черному небу.

— Она больше не улыбалась так, как раньше, потому что болезнь начала прогрессировать. В ее зеленых глазах всегда отражались темные тучи будущего, что серой пеленой заполняли их.

Я шумно выдыхаю из себя. Дождь словно давит на меня, падая быстрыми каплями на плечи.

— Я думал, что Нина поправится. Что она сможет побороть свою болезнь…

— Поэтому ты ушел к Анне?

Отец вновь вздыхает.

— Это произошло быстро… Мы с Анной давно знакомы, и однажды она пришла вместе со мной к твоей маме.

— Очередная ложь, — шиплю в ответ, перебив отца.

— Анна знала, что я женат. Она знала всю ситуацию изнутри. В тот момент, когда у тебя был переходный возраст и ты едва ли слушал меня… Анна стала для меня дружественной опорой. Якорем, который не позволял сойти с ума. Твоя мама, конечно, была против этого. Она сильно ревновала, но… в конечном итоге…

Отец вытаскивает из-за пазухи тетрадь.

— Что это?

— За время болезни твоя мать исписала более десяти тетрадей. Каждую пронумеровала и перечитывала, когда понимала, что забыла, где она находится. В этой она упоминала первый раз Анну.

Отец делает паузу, по всей видимости, ожидая от меня какого-то шага. Но я не решаюсь взять тетрадку в руки.

— В твоей комнате сейчас находятся все тетрадки Нины... с первой и до последней.

Я робко беру в руки тетрадку. Дождь я сразу же омывает плотный картон, и, чтобы не испортить то, что осталось от моей матери, я убираю ее в сумку. Какие-то капли все равно попадают, но это неважно...

— Нина сказала, что ей осталось недолго. Она стала забывать многое, но старалась помнить самое главное: она счастливая мама одного голубоглазого мальчишки, который так похож на нее своим характером.

Из глаз вновь спускаются слезы. Если бы не дождь, то отец наверняка бы заметил это.

— Мы долго говорили с ней. Я старался убедить ее, что все будет хорошо, но… мои слова мало в чем ее убедили. Она заметила, что Анна смотрит на меня чуть больше, чем просто друг. Женщины всегда замечают это, если сами находятся в не лучшем положении, — отец облизывает пересохшие губы. — Нина знала, что без нее мне станет хуже. Я не оправдываю себя, Тео. Но я дал слово… Дал слово, что наш сын никогда не увидит страдание и боль, и разбитое сердце. Что я буду продолжать растить сына, пытаясь наладить и свою жизнь, ведь она не заканчивается. Нина настаивала, чтобы я сошелся с Анной, если она того хочет.

— Это звучит как гребанный бред...

— Знаю, но… В ее дневниках это написано. Благодаря им я смог отпустить ту боль, которая копилась годами в моей душе.

Отец кладет руку на мое плечо.

— Может быть, со стороны я поступил подло, но это была последняя воля твоей мамы: видеть сверху, с небес, что мы оба счастливы.

Кидаю взгляд на отца. Он по-прежнему держится хладнокровным.

— Значит… мама благословила тебя?

— И да, и нет, — выдыхает с грустью отец. — Конечно ее сердце разрывалось на мелкие части от многих вещей: осознаний ближайшей смерти, страха за такое будущее, за нашу с ней любовь…

— И ты счастлив сейчас?

Отец замолкает на долю секунды, словно пытается подобрать правильные слова. Словно сомневается в том, что сказал прежде.

— Я всегда любил только Нину, — отвечает он. — И Анна об этом знает. Она знает, что всегда будет в моем списке «важности» на галерке. И соглашается с этим.

— И кто же на первом месте у тебя?

— Ты.

— Врешь… — фырчу в ответ.

— Иначе я бы не стоял здесь и не рассказывал о тяжелом грузе, который приходится сбрасывать именно сейчас.

— Ты вообще не планировал об этом говорить?

Отец шумно вдыхает носом.

— Нет, не планировал.

Эти слова вонзаются в изорванное судьбой сердце. Трудно дышать, несмотря на то, что воздух прохладный и легкий.

— Мы с Лией… — начинаю я, но отец меня останавливает.

— Мы знаем.

Кидаю вопросительный взгляд на него.

— Мы с Анной знаем об этом. Конечно, с точки зрения семейных ценностей это неправильно, но… мы не осуждаем вас.

Слова отца вдыхают в меня новую надежду на светлое будущее.

— Мы просчитали этот момент, когда решили стать вместе. Вы оба взрослые, молодые… Мы знали, что это может произойти. Конечно, поначалу я был зол, когда Анна рассказала, как вы целовались в твоей комнате. И то, как ты смотришь на Лию. Но…

Отец встает так, что зонт укрывает меня от дождя.

— Но мы не будем препятствовать вашим отношениям. Это будет неправильно.

Отец говорит правду. Я чувствую это нутром. Самую настоящую правду, от которой мурашки по коже. Молча, не говоря больше ни слова, обнимаю его. Крепкая рука отца ложится на мою спину, как в детстве. Самое яркое воспоминание мельтешит перед глазами: я содрал коленку на велосипеде. Мне было восемь или девять. Я отчаянно плакал, прямо как сейчас. И отец так же принимал меня к себе, успокаивая, что всё будет хорошо.

Из моих глаз хлынули слезы. Я сильнее прижимаюсь к отцу, будто бы мне восемь и весь мир для меня еще огромен и неизведан. По коже проходит холодная дрожь, и я чувствую, что отец тоже пускает слезы. Мы оба понимаем, что нам еще предстоит многое сделать для нашего счастья. Много выдержать, но… сегодняшний день врежется в память, как крушение коробля в шторм.

—Ich liebe dich, Junge*(Я люблю тебя сынок…) — шепчет отец.

—Ich liebe dich, Papa*(Я тоже люблю тебя, отец…)

Дождь тарабанил по зонту. Мы стояли так долго, что мне казалось, прошла целая вечность.

— Поехали домой?

Я разрываю наши объятия. Смотрю отцу в глаза.

— Мне нужно все обдумать.

— Ладно, как скажешь, — отпускает меня отец, и в его словах есть что-то теплое и нужное.

Смотрю на могилу матери. Делаю глоток виски.

— Будь аккуратен на дороге. Нельзя сейчас ехать.

— Я в норме, — отстраненно отзываюсь, медленно погружаясь в свои мысли. Отец оставляет меня наедине, бросая в спину то, что позвонит завтра. И удаляется прочь.

А я остаюсь стоять под дождем, чувствуя себя разбито и ничтожно. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Нужны силы, чтобы двигаться дальше с той правдой, которую я узнал. Или, быть может, только начинаю узнавать. Это сложно, но я смогу.

Ради себя.

Ради светлой памяти о маме.

Ради отца.

И даже ради Лии…

Глава 25. Лия

Весь вечер я проплакала в подушку. Не описать словами, насколько больно мне было слышать ужасные слова от Теодора. Мне чудилось, что его интонация до сих пор в моей голове. Мама выпроводила Славу за порог, но я слышала, что он обещал зайти попозже. Как же… Опомнился тогда, когда потерял меня навсегда, а я… Приобрела новое счастье. В этом и заключается жизнь? Вечно вставать перед сложным выбором на распутье двух дорог: привычное прошлое или туманное настоящее?

Мама рассказала мне, что знает о наших отношениях с Теодором. Она не будет препятствовать, но сейчас у меня слишком тяжело на душе, чтобы понять, говорил ли Тео правду о маме или это чья-то злая шутка. Во второе мне хочется верить больше, чем в первое. Ребенку никогда не скрыть ничего от мамы. Ее материнское сердце чувствует за милю беду.

Когда время было ближе к восьми вечера, я услышала, что приехал Вольфганг. Он заглушил мотор машины и долго еще сидел в ней. Потом вышел, но Теодора с ним рядом не было. Мое сердце запаниковало. Где он? Вольфганг его не нашел? На звонки сводный не отвечает, наверное, выключил телефон. Я пыталась ему дозвониться полчаса назад, когда истерика остыла, но в трубке не было ответа. Прислушиваясь к звукам, я услышала, как Вольфганг поднялся к себе в комнату. Как назло, в горле пересохло, поэтому я тихо вышла из своей комнаты. Дверь в комнату сводного была приоткрыта. Тихо ступая по полу, я медленно подошла к ней. Легонько толкнув дверь вперед, комнату озарил тусклый свет от коридорных бра. На заправленной кровати лежали тетрадки. Видимо, о них говорила мама в разговоре ранее. Тетрадки, в которые писала мысли мама Тео, что умерла от сердечного приступа. На кончике языка отчетливо чувствовалась горечь потери родного человека. Я даже не представляю, каково сейчас Теодору? Насколько ему больно...

В конце коридора послышался тихий плач мамы. Я медленно шла к лестнице, но разговор доносящийся из комнаты меня привлек. Осторожно подойдя к стене, я задержала дыхание и начала слушать.

— Ты не виновата, Ань, — говорил Вольфганг так нежно, что у меня свело скулы. — Ты не виновата…

— Я… я все испортила… — тихо хныкала мама. — Из-за меня… Тео ушел.

— Он вернется, — ответил ей мужчина. — Побесится и вернется.

Мама тихо взвыла.

— Теодор не знал правды, я никак не решался ему сказать… А теперь, когда он знает ее… Пускай не при самых лучших обстоятельствах… Ему просто нужно осознать, что это была последняя воля Нины.

Нина. Мама упомянула, что так звали маму Теодора…

— Я не знаю, простит ли он меня…

— Эй, послушай меня, — тихо произнес Вольфганг, что мне пришлось прислушиваться. — Ты не разбивала нашу семью. Слышишь? Ты совершенно не виновата в том, что Анна умерла именно в тот момент, когда ты пришла ее навестить из чистых побуждений, потому что знала, как болит ее материнское сердце за Тео. — Вольфганг замолк на секунду, а после тихо вздохнул и продолжил. — Помнишь, что сказала Нина? Помоги Теодору объяснить, что такое настоящая материнская любовь... Но я никогда не хотела становиться для него мамой...

— Знаю, — с горечью в голосе отвечает мужчина. — Знаю. Но... ты все равно пыталась быть лучшей женщиной для него. Ты делала всё возможное, и... один черт знает, как бы он повел себя, будь мы уже в браке.

Мама снова тихо завыла. Сердце обливалось кровью от раскаяния мамы. Я не до конца понимала, что именно пытался объяснить ей Вольфганг. Не совсем понимала, что произошло тогда, когда умерла мама Тео... Но я слышала, что Вольфганг говорит от чистого сердца. Он пытался утешить маму, дать ей понять, что это не его вина.

А мой отец… Он был козлом. Мама правильно сделала, что ушла от него. И я не представляю, сколько она вынесла в поездках, сколько видела боли в глазах той женщины… Более слушать разговор я не была готова. Задержав дыхание вновь, я медленно, словно кошка, двигалась к лестнице, а после практически беззвучно спустилась по ней. Включила подсветку на кухне и выпила стакан воды.

В доме было так тихо, что мне стало не по себе. Теодор вечно что-то вытворял, и я настолько привыкла к его шуткам и приколам, что эта тишина меня просто угнетала. Мне нужен был свежий воздух. Именно сейчас.

Поднявшись в свою комнату, я взяла куртку и телефон. За окном дождь уже прекратился, поэтому прогуляться по району, вдыхая свежий аромат вечера, было бы лучшим решением. Однозначно. Лучшим!

Выйдя из нее, я заметила маму, которая шла по коридору и вытирала слезы.

— Лия?

Я нервно сглотнула.

— Ты куда-то собралась?

— Хочу подышать свежим воздухом...

Мама остановилась около лестницы. Видеть заплаканное лицо было невыносимым для меня. Я быстренько спустилась по лестнице.

— Только возвращайся... — прогудела она так грустно, что мне на долю секунды захотелось остаться рядом с ней.

— Хорошо, — ответила ей и открыла дверь.

На пороге стояла Мария-Луиза, которая хотела позвонить мне.

— Здрасте! — воскликнула она, по всей видимости, увидев маму позади меня.

— А, hallo! — воскликнула мама.

— Что ты тут делаешь? — спросила у нее, но мама меня перебила.

— Ты с подругой решила прогуляться?

— Да, — поспешно ответила я и закрыла за собой дверь, выпихивая Марию-Луизу за порог дома. — Мы скоро! — крикнула я напоследок.

— Что.. что ты тут делаешь? — прошипела я на Марию-Луизу.

— Я пришла сообщить одну новость… — Лу смотрит на меня и замечает мое заплаканное лицо. — Но ты по всей видимости уже знаешь..

— Что случилось?

— Тео… — выдыхает Лу с горечью

— Что с ним? — восклицаю я, чувствуя, кака подкашиваются ноги.

— Он в больнице. Ты не знаешь?

Я хаотично мотаю головой из стороны в сторону. Сердце пропускает один удар.

— В какой? — спрашиваю я у Лу и вцепилась руками в ее плечи. Подруга восклицает.

— Ай! Больно же!

— В какой он больнице, Мария?! — чуть ли не кричу я на нее, чувствуя, как к горлу подступает адреналин. Дверь позади меня открывается и на пороге появляется мама.

— Что с Теодором?

Мария-Лу мнется с ноги на ногу.

— Он в больнице... — тихо произносит она. Мои глаза застилает хрустальная пелена слез.

— Как в больнице? — спрашивает мама, прижимая в груди руки в замке. — В какой?

Позади мамы появляется Вольфганг. На его лице впервые за все время я вижу страх.

— В какой он больнице?

Подруга переглядывается со мной. Бешеный стук сердца отдается эхом в висках.

— В больнице Святого Патрика, — отвечает Мария-Лу, поджав губы в плотную нитку.

— Я беру документы, и мы едем, — отвечает отец Тео и скрывается в доме. Мама едва ли держится, чтобы не расплакаться.

— Мы поедем первыми, — говорю я и тащу Марию-Лу к машине, на которой она приехала. Лу нервно сглатывает. Я перехожу на бег и практически на ходу запрыгиваю в машину. Лу следует моему примеру. Пока подруга заводит мотор, я пристегиваюсь.

— Откуда ты узнала, что Тео в больнице? — спрашиваю у нее и слышу, как мой голос дрожит.

— Мне позвонил Ганс, — говорит та и срывается с места. Я провожаю взглядом расстроенную маму и Вольфганга, который пулей вылетает из дома.

— КакГанс?

— Он не мог дозвониться до Вольфганга. Скорее всего, его телефон был разряжен, а твой он не знает. Поэтому и позвонил мне.

— Как? Как получилось, что Тео в больнице?

Мария-Луиза крепче взялась за руль.

— Я толком не поняла, он достаточно сумбурно объяснял и вечно ругался, — выдохнула из себя подруга, стараясь тоже успокоиться. — Всё, что я поняла, так это то, что Ганс нашел Тео на шоссе рядом с мотоциклом. И отвез в больницу.

— Господи… — взвыла я, чувствуя, как одинокая слеза скатывается по щеке. Мне уже было все равно, что сказал мне Тео в ссоре. Сейчас мне было важно знать, что он жив.

— Он в реанимации? В палате? Ганс что-то еще сказал? — тараторю я, понимая, что от адреналина сводит скулы и немеет кончик языка.

— Я сама не поняла, где-то именно. Я звонила тебе, но ты не подняла трубку... Что произошло между вами?

Мария-Лу встала на светофоре. Я отвела взгляд от подруги, смотря в зеркало бокового вида.

— Есть причины...

— Понятно... Не хочешь об этом сейчас говорить?

Я легонько качаю головой.

Мария-Лу берет меня за руку и легонько сжимает ее.

— Я уверена, что всё будет хорошо.

Я пытаюсь сдержать слезы, но не в силах этого сделать. Начинаю хныкать прямо в салоне машины. Отчаянно. Громко. Мария-Лу сильнее сжимает руку, но светофор показывает зеленый, и подруге приходится взяться за управление машины.

— Тео и не из такого дерьма выкарабкивался! — пытается приободрить меня подруга, но все ее слова проходят эхом мимо меня.

Мое сердце болит за Тео. За его здоровье. А если что-то серьезное? А если он себе сломал что-то? Боже... Я не вынесу этого!

Оставшуюся часть дороги мы ехали молча. Подруга не находила правильные слова, а мне не хотелось говорить. Как только Мария-Лу припарковывает машину, я быстро отстегиваю ремень безопасности и выбегаю из машины.

— Лия! — окликает меня подруга, но я уже бегу к дверям больницы. Толкнув их вперед, я вбегаю. Белый свет слепит глаза... Всё тут выглядит стерильно. Даже слишком.

Подбегаю к стойке информации, за которой стоят две медсестры.

— Hallo! — говорю я, и на меня обращают внимание. — К вам сегодня поступил Теодор Гюнтер, может быть, час назад, — тараторю я на немецком. — Где он сейчас?

Девушка говорит о том, чтобы я не волновалась, и всё проверит. Но ее голос какой-то отдаленный. Я всё сильнее слышу шум в ушах, нежели четкие слова людей. Пытаясь отдышаться, я оглядываюсь по сторонам. Ко мне уже подбегает Мария-Лу.

— Ну что?

— Ищут...

— Да, сегодня поступал к нам Теодор Гюнтер, а вы кто ему?

— Я его невеста, — нагло вру я. — Его невеста, да.

Полная девушка, которая со мной общается, в розовой медицинской форме заостряет на мне свои холодные карие глаза.

— Он в реанимации, — говорит та, а я чувствую, как мои ноги подкашиваются.

— Как в реанимации? — спрашиваю я, ощущая, как слезы стекают по моим щекам. Мария-Лу пытается помять мне плечи, чтобы я расслабилась, но я не чувствую какого-то расслабления. Только саднящую боль в груди. — Что с ним?

— У него сильное сотрясение, осколочные ранения на лице и повреждена рука.

Все становится как в тумане. Я уже не вижу людей. Не слышу их голоса. Все становится приглушенным, словно меня поместили в вакуум. Я слышу, как стучит мое сердце.

Тук.

Срываюсь с места налево, практически расталкивая людей.

Тук.

Открываю дверь, которая ведет в больничное крыло.

Тук.

Бегу по белому коридору к лифту, слабо пытаясь ориентироваться по указателям.

Тук.

Едва ли не переворачиваю тележку с белыми полотенцами, одноразовыми приборами и чем-то еще, которую везет медсестра. Кажется, я что-то машинально ей отвечаю и бегу дальше.

Все такое замедленное... Словно меня тут нет. Будто я немой зритель...

Останавливаюсь в конце коридора и смотрю на указатели. Реанимация — четвертый этаж. Оборачиваюсь и вижу, что за мной бежит Мария-Лу, мама и Вольфганг.

Тук...

Срываюсь с места и бегу к пожарной лестнице, толкаю тяжелую дверь и через ступеньку поднимаюсь на четвертый этаж. Становится сложнее дышать. Воздуха практически не хватает в легких...

Добравшись до нужного этажа, я врываюсь в белый коридор и вновь пытаюсь сообразить, куда мне идти дальше. Наверное, было бы разумнее подождать всех и искать зону ожидания, потому что вряд ли нас пустят в палату. Но я не могу... Мне кажется, что каждая секунда сейчас на счету.

Бегу просто вперед. Наверняка там, в следующем холле, есть ресепшен. Добежав до него, я останавливаюсь. Слева около автомата с кофе сидит Ганс. Он поднимается при виде меня. Его белая футболка в крови. Руки в крови... Мое сердце пропускает один удар.

— Что с Теодором? — спрашиваю я со злостью, запыхавшись.

— Он в реанимации, — спокойно отвечает он.

Я оглядываю вновь Ганса с ног до головы. Он выглядит обеспокоенным. На нем кожаная куртка, узкие джинсы. И окровавленная футболка.

— Что произошло? — подхожу к нему, сложив руки на груди.

Ганс нервно сглатывает.

— Для начала: привет.

— Привет, — на автомате говорю я.

— Я не знаю, что произошло с Теодором. Я нашел его на шоссе… Без сознания, лежащим на мокром асфальте. Позади слышатся голоса. Мария-Лу, мама и Вольфганг равняются со мной, и отец Тео делает два шага вперед. Хочет пожать руку Гансу, но видит его окровавленные руки. Мария-Лу вздрагивает.

— Расскажи все, что ты знаешь, — требует Вольфганг. — Пожалуйста…

Ганс переминался с ноги на ногу. Он опустил глаза в пол, тяжело выдохнул из себя и, подняв глаза вновь, произнес:

— Я тут ни при чем!

— Мы тебе верим, — по-доброму сказал Вольфганг. — Мы верим. Просто расскажи, что произошло.

— Я ехал домой из пригорода, — начал говорить Ганс. — Ехал себе и слушал музыку. Это было на шоссе около городского кладбища.

Мое сердце пропустило один удар. Чем четче Ганнс говорил слова, тем сильнее ощущала дрожь в коленях от страха, который заполнял меня всю.

— На повороте, который ведет уже на основную дорогу к городу, я услышал резкий звук, похожий на тормоза шин. Но не придал никакого значения, поехал дальше. Машин совершенно не было, и слева пролетела какая-то тачка. Белая такая, на полной скорости. Она летела так, будто бы от кого-то убегает. — Ганс вновь тяжело вздохнул. — Когда я подъезжал уже к тому перекрестку, я увидел сбитого мотоциклиста. Естественно, я остановил машину и вышел из нее…

— То есть, Теодора кто-то сбил? — холодно спрашивает Вольфганг. Мама закрывает рот руками, чтобы, по-всей видимости, не издать никакого звука. Мария-Луиза тихо охает, а я уже не вижу образ Ганса из-за струящихся слез из глаз.

— Да. Я думаю, что это так. Я подошел к нему, проверил пульс. Он прощупывался…

Ганс произносил все слова с тяжестью на сердце. Это чувствовалось по интонации.

— Я попытался привести его в чувства, но не получилось. Кровь, которая струилась из-под расстегнутой куртки, насторожила меня, и я отвез его в больницу. Она была недалеко же.

— Почему ты не вызвал скорую? — поинтересовалась Мария-Луиза, сложив руки на груди. Ганс впервые в жизни смотрел на свою сестру грустными глазами. Я всегда думала, что Ганс — отбросок жизни. Хамоватый бритоголовый пацан, который не видит границы между добром и злом... Но что-то мне подсказывает, что он совершенно другой.

— Потому что я побоялся, что подумают, будто бы я его сбил...

Раскаяние прозвучало настолько искренней, что я не смогла сдержать нахлынувших слез из глаз. Мария-Луиза подошла ко мне и крепко обняла за плечи.

— Я закинул его в машину на переднее сиденье. И повез на полной скорости в больницу.

— Ладно, спасибо, Ганс. Ты большой молодец, что не бросил Теодора в беде, — подойдя к парню, Вольфганг пожал его окровавленную руку. Сильно.

— Вот его вещи, — сказал он, указывая на темную сумку, которая стояла в дальнем углу рекреации.

— Девочки, я пойду поговорю с врачом, если мне удастся его найти, а вы никуда не уходите.

— Хорошо, Вульф, — отозвалась Анна и, обхватив себя руками, провожала его взглядом.

Я понимала, что истерика накатывает волнами. И не смогла сдержать больше боль, которая рвалась наружу. Я начала падать на пол. Мария-Луиза перепугалась, что мне плохо, и успела подхватить.

— Давай сядем, — сказала она, ведя меня к дивану.

Я закрывала глаза руками. Просто машинально закрыла глаза. Словно я вновь оказалась в детстве, закрываю глаза, и меня никто не видит. И я не вижу этот жестокий мир. Если бы было бы все так просто, то и жизнь казалась бы легче.

Ганнс что-то еще говорил, но я не слышала, что именно. Я думала только о Тео… Только о его благополучии. Только о том, чтобы с ним все было хорошо…

Вольфганг вернулся спустя несколько минут. Мы все с замиранием сердца смотрели на него.

— Теодора прооперировали, — сказал он.

— Как? — воскликнула мама. — Внизу же нам сказали…

— Сейчас придет врач и все сам объяснит…

Буквально через пару секунд появился врач, который сунул руки в карманы халата и поздоровался со всеми.

— Теодор сейчас в тяжелом, но стабильном состоянии, — твердо заверил он, а я почувствовала, как колет под ребрами иголками. — С ним все будет хорошо. У него молодой организм, и он выберется.

— Почему его прооперировали? — спросила я заплаканным голосом. — Что с ним на самом деле?

— Ну, не считая того, что у него сильное сотрясение мозга, которое могло бы стать исходным, не будь на нем защитного шлема… При осмотре мы нашли колотую рану, достаточно глубокую. Скорее всего, Теодор в момент падения обо что-то уперся на разбитом мотоцикле. А от силы броска его откинуло назад. Собственно, появилась глубокая и очень опасная рана, которую пришлось промывать и зашивать.

Я начала тихо хныкать. Наверняка врачам каждый день приходится видеть такое. Я даже не представляю, насколько они хладнокровны в этот момент. Насколько умело приглушают человеческие чувства, лишь бы профессионально донести информацию до родственников. Насколько они искусные психологи…

— После того как подпишите документы, вы можете все ехать домой. К Теодору можно будет попасть завтра, если его состояние стабилизируется.

В рекреации повисла тяжелая тишина. Вольфганг тяжело вздохнул, Ганс сел рядом с нами, а мама, продолжая стоять чуть поодаль, прижимая ладонь ко рту.

— Я пойду подпишу документы, как его отец.

— Хорошо, — заверил врач и, попрощавшись с нами, повел Вольфганга куда-то.

В этот момент я увидела, как мама стала падать в обморок. Но Ганс, быстро спохватившись, успел подхватить ее. Мария-Луиза сразу же вскочила с дивана и помогла Гансу усадить маму на второй двухместный диван. Шмыгнув носом, я вскочила на поиски медсестры. Выбежав в коридор, я оглянулась по сторонам и увидела идущую медсестру.

— Медсестра! — воскликнула я, и девушка обратила на меня внимание. — Тут человеку плохо!

Девушка перешла на бег трусцой и, быстро забежав в рекреацию, увидела без сознания маму.

— Она упала в обморок, — сообщила я сквозь слезы. Девушка сказала, чтобы мы обмахивали ее, а сейчас подойдет. Я не знаю, сколько секунд не было медсестры, но мне казалось, что это целая вечность. Мне чудилось, что мир вокруг меня рушится. Рушится всё, что мне так дорого...

Всё виделось мне, как в замедленной съемке. Действия. Возгласы. Крики... Всё это казалось каким-то нереальным... Ненастоящим...

Медсестра быстро прибежала и принесла на ватке нашатырь. Мама быстро пришла в себя. Ганс и Мария-Луиза отошли ближе ко мне, а мне ничего не оставалось, как обнять себя руками. Голова сильно болела, а сердце разрывалось на куски.

— Вам лучше?

— Да, — ответила мама, поднимаясь с дивана. — Лучше. Спасибо.

— У вас, по всей видимости, упало давление, — предположила медсестра, — нужно его проверить.

Медсестра быстро померила маме давление.

— Вроде бы в норме... — отозвалась она.

— Просто сложный день... И тут так душно... — Мама взялась кончиками пальцев за кофту и начала проветривать тело отрывистыми движениями.

— Пойдемте выйдем на свежий воздух? — предложила Мария-Луиза, и мама согласилась.

Мы с Гансом стояли неподвижно и смотрели, как мама, опираясь на Марию-Луизу, медленно шла ко мне.

— Я останусь здесь, — твердо произнесла, пытаясь подобрать льющиеся слезы.

— Хорошо, — мягко ответила она. И они вместе с подругой удалились прочь. Медсестра пошла дальше по своим делам, а мы остались наедине с Гансом. Я уселась на диван, пока парень расхаживал из стороны в сторону. Складывалось впечатление, что нам обоим неуютно оставаться наедине. У меня в голове возникает столько вопросов без ответов, что молчание кажется совершенно невыносимым.

— Почему ты спас Тео? — спрашиваю я, зная, сколько они друг друга ненавидят.

— Странный вопрос, — говорит Ганс, кидая на меня грустный взгляд.

— Ты же ему всегда желал смерти, — тихо произношу я, шмыгая носом.

— Это было всегда не со зла.

Ганс медленным шагом подходит ко мне и садится рядом. Он облокачивается на колени, сложив руки в замок.

— Я не мог оставить его там посреди шоссе, лежащим и умирающим. Я не такая скотина, как ты думаешь...

— Почему вы с Тео перестали дружить?

Ганс нервно сглотнул. По всей видимости, эта тема была для него очень больной.

— Мы вместе дружили. Была моя сестра, он и я, и все эти ребята. Я всегда был полным идиотом, над которым можно было издеваться вечно.

Ганс тихо выдохнул из себя. Было заметно, что ворошить прошлое для него совершенно не услада.

— На последнем классе старшей школы меня перевели в другую из-за неуспеваемости. Мы часто виделись одной компанией, но Теодор начал дружить с Финном. Они жили не так далеко, как мы с ним, да и увлечения у них были более схожие, чем у нас с ним. Тогда я принял для себя решение — стать лучше, чтобы меня не считали полным дебилом.

Ганс делает паузу, словно подбирает правильные слова.

— За тот год я сильно изменился, стараясь как можно меньше бывать в компании. Но была одна девушка, к которой меня влекло. И она больше клала глаз на Теодора. Тео всегда был лучшим во всем: одежде, воспитании, шутках и даже учебе. У него было всё то, чего не было у меня, — прошептал Ганс на последнем слове. — Звучит сентиментально, не так ли?

— Вовсе нет, — ответила я ему как можно тверже. — И что было дальше?

— Я захотел заполучить эту девушку. Гормоны играли, я плохо соображал, что делаю, ставя отношения выше, чем наша дружба, — я поплатился. Конечно, девочка в конечном итоге обратила на меня взор, но Теодор решил отомстить. Ему удалось увести у меня ту, которую я любил всем сердцем. А потом...

Ганс поворачивается ко мне и заглядывает в мои заплаканные глаза.

— А потом ты, наверное, знаешь. Мы перестали общаться. Я выпросил у родителей квартиру, зарекаясь, что буду работать. Ну так и есть, я работаю по вечерам, чтобы оплачивать ее, но так же я влился в дурную компанию, от которой едва ли смог отделаться.

— Почему тебя считают задирой района? — спрашиваю у него, хотя слышу, что мой голос дрожит.

— Всё из-за той компании... Я не хочу о ней говорить, но скажу лишь одно: она слишком плохая, чтобы ей гордиться.

Поджимаю губы в плотную ниточку. Я не знаю, что ответить Гансу, да и нужно ли?

Даже несмотря на то, что между нами с Тео целая пропасть мужской ненависти и я для него и он для меня останется другом. Какие бы пути ни встречались на нашем пути, я знаю, что и Теодор бы точно так же поступил в этой ситуации…

Ганс сжал зубы. Это было видно по играющей мускуле на его лице. Впервые в жизни я поняла, что глубоко заблуждалась насчет одного парня. Парня, который может отдать жизнь за того, с кем враждует. Его история тронула мое сердце до мурашек по коже.

— Вот такая грустная история.

— Мне жаль, что вы с Тео перестали общаться, — как можно искренней отвечаю ему.

— Жизнь нас рассудит, — с улыбкой на лице ответил Ганс.

Мне стало немного уютнее после откровения Ганса. Словно я выслушала откровение, которое строило плотную стену между нами. Я точно знала, что первое впечатление от Ганса оставило неизгладимый след в моей памяти, но… Разве можно его судить за это? Нет.

— Ну а ты с Тео?

— А? — воскликнула я.

— Все вокруг видят, что между вами что-то есть.

— Это так заметно? — с улыбкой на лице отвечаю ему.

— Вообще-то да!

Я смущаюсь и отвожу глаза от Ганса.

— Да ладно!

— Я тебе ничего не говорила! — издав корявый смешок, мы вновь встречаемся взглядами. В глазах Ганса кроется небывалая радость за Тео. Я вижу это по искрам, пролетающим в них.

— Я рад за Тео. В кои-то веки ему попалась сносная девица!

— Это можно считать за комплимент?

— Конечно! — рассеялся Ганс.

В рекреацию вошел Вольфганг. По нему было видно, что он измотан всей этой ситуацией.

— А где Анна? — спросил он, оглядываясь вокруг.

— Они вышли подышать свежим воздухом, — ответила я. Ганс поднялся с дивана.

— Если я больше тут не нужен…

— Нет, Ганс, — по-доброму ответил Вольфганг. — Спасибо тебе за всё!

Они пожали руки.

— Я на связи, — ответил он и, попрощавшись со мной, удалился прочь. Вольфганг растерянно стоял посередине рекреации, словно что-то забыл.

— Лия, — окликнул меня он. — Поехали домой…

— Я останусь здесь, — твердо сказала я. — Я хочу остаться здесь.

— Но до утра точно к Тео не пустят…

— И пускай, — отозвалась я, более удобнее сидя на диване. — Хоть через неделю. Я хочу остаться здесь.

Вольфганг обреченно вздохнул.

— Я скажу медсестрам, чтобы тебя накормили и дали покрывало. Теодор лежит в реанимации, а после его переведут в палату 413. Сообщу всем, что ты родственник и можешь туда заходить при случае, если тебе разрешат.

Я легонько кивнула головой.

— Спасибо…

— Если что-то произойдет, звони, ладно?

— Ладно…

Вольфганг, не проронив больше ни слова, направился на выход. А я осталась сидеть в пустой рекреации, наслаждаясь тишиной и потоком мыслей, который меня резко кинул в сон.

Я уснула сразу же, как только Вольфганг ушел. По всей видимости, кто-то ночью меня накрыл покрывалом, потому что, распахнув глаза, я увидела на себе его. Я потянулась и, встав с дивана, посмотрела на время. Оно показывало восемь утра. Скорее всего, сейчас будет обход, поэтому мне удастся вытащить того доктора, который вчера приходил к нам. Не успела я выйти из рекреации, как мне повстречалась медсестра.

— Простите! — воскликнула я. Медсестра доброжелательно улыбнулась мне.

— Да?

— А к Теодору Гюнтеру, которого должны были перевести из реанимации в 413 палату, уже перевели?

Медсестра задумалась.

— Вы его невеста?

Я молча кивнула.

— Пойдемте на пост, посмотрим, есть ли какая-то информация.

Я нервно сглотнула и направилась вместе с медсестрой по коридору. На этаже было тихо, даже слишком тихо, чтобы это походило на больницу. Подойдя к посту, медсестра зашла за стойку и начала просматривать информацию в компьютере. Это ожидание было слишком долгим, как казалось мне.

— Да, его уже перевели в палату. Проводить вас?

Мое сердце затрепетало. Мне казалось, что я сейчас потеряю сознание от ожидания.

— Да, будьте добры!

— Пойдемте! — ответила она и повела меня за собой.

Мне хотелось бежать впереди нее, но я понимала, что это бессмысленно. Поэтому, пытаясь удержать себя в руках, я ровно ступала ногами по плитке. Дойдя до неприметной белой двери, у которой было стеклянное окно.

— Вот. Если вдруг что-то будет нужно, подходите на стойку и нажмите кнопку вызова медсестры. Точно такая же есть рядом с кроватью пациента.

— Хорошо. Спасибо.

Девушка оставила меня одну, уйдя по своим делам. Моя рука зависла в воздухе, по коже пробежала мелкая дрожь. Выдохнув из себя, я положила руку на дверную ручку и нажала на нее. Дверь легко поддалась мне, и я вошла внутрь.

По середине стояла кровать, на ней лежал Тео. Он тихо спал, окруженный различными медицинскими устройствами. Палата была просторной. Вдали, около окна стоял диван, а кресло было подвинуто к кровати Тео. Я поняла, что это палата-люкс, потому что висел телевизор, стоял небольшой стол и даже был холодильник. Осторожно ступая вперед, слева оказалась ванная комната с собственными туалетом и душевой кабиной.

Приборы тихо пикали, разрывая тишину. Я медленно подошла к Тео со стороны кресла. Сводный тихо сопел. Его дыхание было равномерным. На мониторе был показан его спокойный пульс. Я медленно наклонилась к сводному и поцеловала того в лоб.

— Привет, — тихо произнесла я, чтобы не разбудить его. Тео по-прежнему тихо спал. — Я надеюсь, что ты быстро поправишься…

На лице у Тео были ссадины. Его левая рука перебинтована с лангеткой. А под белой медицинской распашонкой, по всей видимости, тоже красовались бинты. На правой руке стояли катетеры. Зрелище было не из лучших. Но самое главное — Тео жив. А значит, он поправится.

Сев на кресло, я заметила, что сумка Тео уже стоит под столом. Интересно, кто ее отнес? Неужели медсестра? Но, не придав этому большое значение, я аккуратно взяла Тео за руку и положила голову рядом, в ожидании, что сводный скоро очнется. Сколько я так пролежала — непонятно. Я даже потеряла счет времени, пока не почувствовала, как сводный крепко сжал мою руку. Резко подняв голову, я увидела, что Тео улыбается мне.

— Тео! — воскликнула я и, поднявшись с кресла, решила его обнять.

— Ah, bon-bon*, — воскликнул он жалобно.

— Прости-прости, — затараторила я.

— Ты меня убьешь так.

— Прости!

В его голубых глазах виднелась радость. Я едва ли смогла сдержать слезы, которые подступали.

— Как ты? — спросила я для приличия, стараясь унять в себе радость.

— Дерьмово, как видишь, — рассмеялся Тео, но сразу же осекся. Его выражение лица смелосило на искривленное от боли.

— Не смейся, а то сам себя убьешь, — прошипела я ему, усаживаясь на кровать.

— Главное, что в последние минуты своей жизни я буду видеть тебя, — отозвался он, и я, богом клянусь, едва ли сдержалась, чтоб не стукнуть его за такие ужасные слова!

— Юмор у тебя и посмертно будет распирать легкие, — фыркнула я.

— Все ради того, чтобы ты улыбалась…

Мое сердце затрепетало от нежности, произнесенной Тео. Даже сейчас, когда ему было плохо, он думал обо мне. Это дорогого стоило…

— Я так испугалась….

Тео поднял руку и дотронулся до моей щеки. Его губы пересохли, и он их облизал.

— Но со мной же всё хорошо, — заверил он, улыбаясь. — Я живой. Правда, меня еще нужно чинить…

— Нужно, — со слезами на глазах ответила ему.

Дотронувшись рукой до руки Тео, которую он держал на моей щеке, я почувствовала всю ту нежность, которую сводный хотел мне отдать.

— Ты нас всех напугал…

— Знаю, — прошептал сводный. — Прости…

Я склонилась к Тео и робко поцеловала его в губы. Это был самый нежный и в то же время переполненный любовью поцелуй, от которого у меня на долю секунды перестало биться сердце.

— Как ты узнала?

— От Марии-Луизы.

Тео удивленно посмотрел на меня.

— От нее?

— Да. После того как тебя кто-то сбил, Ганс спас твою жопу.

Тео резко поменялся в лице. Наверное, его шокировала эта новость.

— Ганс?

— Потом скажешь ему спасибо, что он ехал в нужное время и в нужном месте.

Тео нервно сглотнул. Я увидела, что его пульс повысился. Приборы стали пикать быстрее.

— Ja, bon-bon, — прохрипел Тео так сладко, что по коже прошла дрожь.

— Когда я вбежала в больницу, то мне пришлось соврать медсестре, что я твоя невеста, чтобы меня пропустили.

— Невеста? — воскликнул Тео. — Ну ничего себе у тебя шуточки!

Я улыбнулась. Самой искренней улыбкой на свете..

— Ну подумаешь, немного приврала, чтобы добраться до тебя…

— Это что, мне придется жениться на тебе, потому что все медсестры больницы Святого Патрика думают, что ты моя невеста?

— Подумаешь, проблема какая-то! — фыркнула ему в ответ, и Тео потянул меня на себя.

— Проблема решаемая, — выдохнул он мне в губы, и мы слились в робком поцелуе.

Я забралась к нему на кровать, уложившись сбоку, на самом краю. Тео приобнял меня, вдыхая аромат моих волос.

— Лия…

— М?

— Я хотел бы извиниться за то, что тебе наговорил вчера…

Я промолчала. Конечно, мне хотелось слышать слова извинений, но в то же время я понимала, что Теодору сейчас нелегко.

— Я дурак. Полнейший дурак, что подумал, будто бы ты меня обманула…

— Я должна была тебе сказать о том, что у меня был жених, — ответила ему как можно мягче, зная, что нервировать сводного и заставлять переживать — не лучшая идея.

— Не должна. Это твое прошлое, которое не имеет никакого отношения к настоящему и будущему…

Тео нежно чмокнул меня в макушку.

— Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла. Правда, смерти мамы, еще и этот белобрысый…

— Я тебя понимаю, — прошептала я.

— Я был на эмоциях и не должен был тебя обижать…

— Извинения приняты, — сказала я, жмясь к Теодору. — Правда…

— Я не хочу тебя потерять, — сказал Тео. — Ни сейчас, ни в будущем.

По коже прошла приятная волна мурашек. От слов Тео становилось на душе очень тепло..

— Не потеряешь, — ответила ему. — Куда я уйду?

— Ну не знаю-ю-ю, — стал ерничать Теодор. — Может быть, появится такой спаситель, как Ганс.

— Если бы не твоя травма, то я бы тебя стукнула! — прошипела я с довольной ухмылкой и взглянула в глаза Теодора. Он ехидно улыбнулся мне в ответ.

— Бьешь, значит, любишь? — поинтересовался Теодор, даже сейчас стараясь заигрывать со мной.

— Хочешь проверить? — ответила ему той же игривостью.

— Только когда поправлюсь. Не хочется заканчивать свою жизнь именно так!

— Дурак…

— Зато твой!

— Сомнительная награда, — ерничаю я в ответ.

— Ну какая есть… — наигранно и обиженно отвечает Теодор, и мы сливаемся в поцелуе.

— Я люблю тебя, Лия, — произнес Тео, покусывая мои губы.

— Сильно? — спросила я.

— Сильно.

Так мы и остались лежать в палате, счастливые и наполненные мечтами о светлом будущем. О том, которое хотели построить вместе.

Мы были счастливы, несмотря на все трудности и недосказанности. Несмотря на то, что нам приходилось уметь находить компромисс в совместной жизни. Но мы точно знали, что у нас получится..