Неведомые тени [Игорь Волков] (fb2) читать онлайн

Неведомые тени

От автора

Вы открыли третью книгу цикла «Касание пустоты» и я хочу предупредить вас, что это очень опасно. Если вы не читали первые книги серии, закройте ее, сделайте два глубоких вдоха и исправьте эту ошибку. Вы можете проигнорировать совет, но тогда ответственность за нанесенный вашему восприятию реальности вред целиком ляжет на вас! Здесь содержатся спойлеры, после которых начало цикла будет восприниматься иначе, чем если бы вы читали с первых книг.

Я благодарен за внимание всем читателям. Спасибо, что ждали продолжения! Меня очень вдохновляют лайки и комментарии к книге. Честно сознаюсь, я регулярно обновляю страницу автора, чтобы не пропустить их. Но, очень прошу, в комментариях к этой книге быть аккуратными и любые замечания, касающиеся сюжета, прятать под плашку «спойлер».

А теперь, прежде чем открывать следующую страницу, еще раз убедитесь, что первые две книги цикла уже прочитаны.

Предисловие

А вы настойчивы. Листаете страницы. Что же, ничего не могу с этим поделать. Но помните, открывая первую главу книги, вы должны быть готовы принять последствия своего решения. И если уверены… да хранит вас неопределенность Гейзенберга! Листайте дальше и ставьте книге сердечки.

Приятного чтения!

Часть 1 Прошлое. Глава 1

Что такое реальность? Как мы ее воспринимаем, оцениваем, примеряем к себе?

Люди вокруг меня слышали мои крики, хрипы и стоны. Но кричал ли я внутри своей реальности? Нет. Я рождался. Как песчаная буря в пустыне, я собирался из песчинок своего прошлого бытия, ведомый ветром привязанностей и ценностей прошлого мира. Ощущал ли я боль? Нет. Я ощущал рождение. Из пустоты, из бесконечного пространства, я извлекал себя. Незрячими глазами я видел это таинство — воссоединение частиц в облик и попытки облика обрести сознание.

Но я слишком долго не был собой. Так долго, что рождение не давало мне меня. Оно выплюнуло лишь тело, которое теперь корчилось в кашле, пытаясь раскрыть бесполезные легкие, металось по земле, вспоминая, что значит жить — дышать, мыслить, совершать поступки и нести за них ответственность.

Это тело не помнило, что есть глаза, которые могут посылать в мозг зрительные сигналы. Уши, которые передают звук. Голосовые связки, способные воспроизводить речь. Но сейчас ему это было и не нужно. Сейчас следовало лишь научится дышать, чтобы выжить в этой реальности.

Легкие обжигало будто огнем, но они продолжали раскрываться, а я, кажется, дышал, захлебываясь кашлем. Перед глазами сменяли друг друга световые пятна. Сфокусироваться на них я пока даже не пытался, все силы уходили на дыхание.

Я не знал, что я такое. Из чего состою, кроме горящих огнем легких. Я чувствовал движение вокруг. Возможно, даже движение себя самого, но не понимал, что и где двигалось.

Позже пришли звуки. Я не различал их, как продолжал не различать световые пятна, но слышал.

Кто я? Что со мной происходит? Зачем я?

Ко мне возвращалась чувствительность. Было странно, что теперь я оказался довольно компактно расположен в пространстве. Подчинить мозгу свои части не получалось — они жили собственной жизнью. Еще не выстроились нужные связи.

Откуда я знал это? Не представляю. Но я терпел. Чувствовал, что нужно ждать. Покорился своему бессознательному.

Спустя какое-то время из общего звукового фона выделился отдельный звук, который начал меня раздражать. Он был монотонный, повторяющийся, все время один и тот же. Остальные звуки лились волнами, то набегая, то исчезая. А какие-то были столь деликатны, что не причиняли неудобств. Но вот именно этот назойливый звук никак не прекращался.

Пока я пытался бороться с ним, обнаружил, что со светом дела тоже не ладятся. Свет менялся. Он становился то ярче, то темнее. Подчинялся какому-то собственному ритму, но иногда в него кто-то вмешивался и свет разгорался прямо у меня на сетчатке глаза, выжигая ее, как бумажку. В такие моменты где-то рядом появлялись и особые звуки, отличающиеся от обычных. В них ощущалась какая-то последовательность и эмоции. Система, организованность. Это был не пустой шум.

Я продолжал ждать. И был вознагражден за это. В какой-то момент световые пятна начали складываться в рисунок. Мой мозг узнавал его, но пока не передавал информацию в сознание. Однако я понимал, что рисунок мне нравится. Почему? Не знаю. С каждой сменой яркости света, я видел его все четче. Мог уже разглядывать не только крупные детали, но и мелкие.

«Окно», — однажды прорвалось в мое сознательное. «Стена, дверь».

Я всматривался, пытаясь и остальные детали вывести на сознательный уровень. Но тут то, что я уже осознал оказалось загороженным тем, что пока еще было не осознано.

Меня коснулся организованный набор звуков. Мозг соотнес их с тем, что видели глаза, и отдал на уровень сознания информацию, что организованные звуки издает этот объект.

Я сфокусировался на нем, но его облик на уровень сознательного никак не выходил. Пришлось оставить попытки. Я перевел взгляд на поддавшуюся осознанию дверь и только тогда заметил еще два объекта, похожие на первый, неопознанный. Они так же издавали организованные звуки и кажется, взаимодействовали друг с другом.

Я перетерпел их присутствие, и когда они наконец исчезли, снова стал разглядывать окно и стены. Из разрозненных пятен один за другим складывались образы окружающих меня предметов. Среди них я неожиданно нашел источник назойливого звука. Он был недалеко, но заставить его замолчать я не мог.

Объекты продолжали периодически появляться, нарушая мой установившийся порядок изучения внешнего мира. Я понял, что свет высокой яркости, который периодически попадал мне в глаза, делал это не случайно, а его приносили с собой объекты. И в очередное их появления попытался увернуться от направленного света. Объекты оживились. От них стало исходить много звуков, а мне очень хотелось, чтобы они ушли. Но тут мозг поднял из памяти новое понятие — человек. Передо мной был человек. Звуками он обменивается информацией с другими людьми. Привлекает к себе внимание. «Разговаривает». И вот сейчас, судя по тому, что я видел, он привлекал именно мое внимание. Набор звуков повторялся, и человек, продолжая говорить, положил руку на мое плечо.

Толчком пришли новые понятия — плечо, руки, голова, грудь. Я дернулся и поднял часть себя, которой до этого не способен был управлять. «Рука», — подсказал мозг. Я перевел взгляд со своей руки на ту, что держала меня за плечо. Похожи. Значит, я тоже человек?

Люди стали приходить чаще. Через несколько их попыток установить со мной звуковой контакт, они стали выводить меня из привычного положения. Оказалось, у меня много что гнется в теле. Я мог принять разные позы, и как только у меня что-то получалось, мозг подсказывал: «сел, встал, сделал шаг». Я учился садится и вставать. Я учился ходить.

Одного меня больше не оставляли, теперь рядом постоянно были какие-то люди. Плохо было, что что меня никак не получалось выделить смысл из издаваемых ими звуков. Я чувствовал, что это важно, нужно добиться, чтобы звуки стали осознаваемыми.

Однажды открыв глаза, я вспомнил еще понятия: утро, вечер, ночь — время суток. Сутки. Сон и бодрствование. Вот, например, сейчас я проснулся после ночного сна. За окном утро.

— Как спалось? — спросил человек, который дежурил в моем помещении.

Я вздрогнул. «Это слова», — подсказал мозг. «Это вопрос, на него нужно ответить».

— Спалось, — хрипло и невнятно зазвучал я.

«Это голос. Ты разговариваешь», — подсказал мозг.

Человек встрепенулся, подошел ко мне, встал напротив и повторил:

— Да. Как спалось?

— Спалось, — постарался я закрепить успех. — Мне… спалось.

— Хорошо, — четко выговорил человек, а потом быстро что-то зачирикал, подняв руку к лицу.

Это мне уже не удалось распознать. И я отвлекся. Встал, подошел к окну. Смаковал в голове это странное слово — спалось.

Появились еще люди. Они обступили меня. Опять светили мне в глаза. Пытались разговаривать, но больше издаваемые ими звуки не опознавались. И я отвлекся от их суеты.

Обошел людей и уставился на неприятную штуковину, издававшую раздражавший меня навязчивый звук. Мозг не спешил вывести на сознательный уровень информацию о ней, но она мне не нравилась. И навязчивый звук тоже не нравился.

Обернувшись к людям, я ткнул в штуковину пальцем.

Они замолчали и замерли, ожидая моих дальнейших действий.

Я снова повторил свой жест, собрал весь мозг в кулак и просипел:

— Шум. Убрать! — и опять ткнул в штуковину пальцем.

— Не нравится звук? — медленно, четко выговаривая слова, произнес один из людей.

Что значит «не нравится» я пока не понимал. Но кивнул.

— Убрать. Звук.

Человек протянул руку, и штуковина тут же замолчала. Я облегченно вздохнул и кивнул, подтверждая, что именно этого и хотел.

Несколько дней подряд никаких новых сведений на сознательный уровень мне не приходило. Я наслаждался фоновыми звуками без навязчивого писка. Вслушивался в речь людей, почти ничего, впрочем, в ней не понимая.

Мне показали процесс складывание в рот какой-то субстанции. Человек сказал — это «есть». Процесс был странный, я не понимал, чего от меня хотят, пока один из людей не сел напротив и не показал все на себе. Субстанцию нужно было не просто сложить в рот, дальше требовалось сделать горлом движение, после которого субстанция проваливается внутрь живота. Мне не понравилось так делать, и я категорически отказался.

Человек не настаивал, но отправил меня лежать, и снова воткнул мне в руку иголку. Это тоже было неприятно, но более терпимо, чем пытаться что-то складывать в рот.

А еще через пару дней ночью что-то случилось. Я видел… я видел свою жизнь. Другую, не ту, что теперь. Я видел людей, которые меня окружали. Я совсем не помнил их имен, но меня окружали их лица, их поступки, их тепло. Мне нужно было к ним. Любой ценой. Они помогут мне найти себя.

Утром я проснулся решительным. Я понял, зачем я здесь и чего хочу. Осталась одна деталь — объяснить это людям, которые меня сейчас окружали.

— Доброе утро, — привычно сказал человек, увидев, как я открыл глаза.

— Доброе утро, — старательно повторил я.

— Как спалось? — человек внимательно меня разглядывал.

— Я спал хорошо.

Мне приходилось судорожно собирать в голове пазл из знакомых слов. Человек хотел выйти из комнаты, но я встал и удержал его за плечо.

— Мне нужно, — никак не мог сообразить, как продолжить эту фразу. И вдруг вспышкой мелькнули новые слова. Я даже не потрудился задуматься об их значении, я просто знал, что они верные, именно их нужно сейчас сказать.

— Мне нужно, — уже увереннее повторил я. — Коломойцев. Ву Жоу. Эванс… Эванс… Дюкре.

— Очень хорошо, — обрадовался человек, снова подняв руку к лицу. — Повторите.

— Коломойцев, — постарался я выговорить как можно четче. — Ву Жоу. Эванс. Дюкре.

— Сейчас поищем, — человек успокаивающе потрепал меня по руке и вышел.

Коломойцев. Ву Жоу. Эванс. Дюкре.

Я старался сохранить это в памяти. Это было важно. Я чувствовал, что это важно.

К вечеру в комнату пришли еще люди. Этих я раньше не видел. Одеты они были в какую-то темную одежду и выглядели крайне недружелюбно.

— Коломойцев Артем Витальевич? — строго спросил один из них.

Во мне вспышкой стрельнуло узнавание.

— Да, — я энергично кивнул. — Артем Витальевич, да.

— Похож? — Спросил этот же человек у другого, так же одетого в темное.

Тот посмотрел на плоский предмет у себя в руках, потом снова на меня.

— Да, вполне. Похудел и волосы сострижены, но сходство есть. Программа показывает восемьдесят шесть процентов, что очень неплохо в данной ситуации. Он и есть. Остальных из списка не знаю, вроде в той группе таких не было. Но может приблудились, место туристическое.

Я не понимал, о чем они говорят. Пытался, но не понимал.

— Артем Витальевич, — между тем, заговорил первый. — Мы рады, что вас нашли и с вами уже почти все в порядке. Если вспомните какие-то подробности своего спасения или что-нибудь, что поможет в поисках тел остальных членов вашей группы, пожалуйста, незамедлительно свяжитесь с нами. Документы будут готовы в течение недели, но получить их на руки вы сможете только после выписки, в отделении полиции. В больнице вам подскажут, как туда добраться. Желаем скорейшего выздоровления.

На этом они едва заметно кивнули и покинули комнату.

Документы? Выписка? Все в порядке?

— Коломойцев! — жалко скрипнул я им вслед. — Артем Витальевич!

— Мы поняли, — кивнул человек в сером, уже выходя за дверь. — Поправляйтесь.

Я бессмысленно таращился на закрытую дверь.

Что-то было не так. Я делал что-то не так. Ко мне не пришел никто из тех, кого я видел ночью. Коломойцев, Ву Жоу, Эванс, Дюкре… Почему они не пришли?

Я повторял и повторял имена, как заклинание.

Некоторое время новых успехов в осознании окружающего не было. Пришел новый незнакомый человек. Он говорил что-то про нарушение ритмов ЭЭГ, потерю электронной активности мозга, проблемы с нервными окончаниями. Много слов, они должны были что-то значить. Но пока не значили для меня ничего. Я кивал. А про себя продолжал повторять: Коломойцев, Ву Жоу, Эванс, Дюкре.

Слова возвращались постепенно. Я перестал замечать, как новые понятия вываливаются в сознание. Но в какой-то момент вдруг обнаружил, что довольно свободно разговариваю с врачами и знаю, что это врачи. Я могу обсудить с ними синхронизацию и ритмы ЭЭГ, погоду за окном и печеночный пирог. Есть самостоятельно меня уже научили и сейчас я свободно различал блюда, которые приносили на завтрак, обед, ужин. Я вспомнил кофе, более того, смог победить кофейный аппарат в коридоре больницы и сделать в нем латте макиато, использовав два двойных эспрессо. А потом еще и объяснил медикам, чем обычный латте отличается от латте макиато. Мы долго спорили, насколько это различимо по вкусу, истратив все молоко в контейнере.

Но несмотря на явный прогресс, с головой у меня оказалось все плохо. Я много чего помнил. Помнил космические экспедиции к Проксиме. Помнил Лондон. Помнил друзей и любимую женщину. Помнил пояс астероидов и Сатурн. Только ничего этого быть не могло.

* * *

— Учебник по истории тебе выдать? — умильно сложив руки на груди, произнесла Анна Витальевна, психиатр больницы.

Сухая женщина лет восьмидесяти производила впечатление доброй прабабушки, цель которой — исключительно добиться перекормленного состояния правнуков. Но впечатление было ложным, как и мои воспоминания. Потому что ее цепкому уму можно было только позавидовать.

— И учебник тоже можно, — согласился я.

— Злиться бесполезно, — она придвинула ко мне нетронутую чашку с чаем. — Память — это ответная реакция разных групп нейронов на раздражители у тебя в мозгу. Синаптическая пластичность называется. По сути это постоянные изменения в силе связей между клетками мозга. Но вот что интересно, процедурная память, которая отвечает за действия, у тебя практически восстановилась. И декларативная семантическая тоже. Кофе-машиной, ты пользуешься прекрасно. А проблемы возникли на участке декларативной-эпизодической памяти, отвечающей за события. Твои ложные воспоминания имеют мнестический характер: они замещают пробелы в памяти прошлого, возникшие в результате травмы, которая, в свою очередь, привела к нарушению нейронных связей в мозге.

— Ладно, — я взял чашку в руки, покрутил, и так и не отхлебнув из нее чая, поставил на место. — Почему мы считаем, что то, что я помню — это ложные воспоминания?

— Возможно, — Анна Витальевна улыбнулась, так медицински дозированно, что меня передернуло, — Потому что сейчас на дворе две тысячи сорок восьмой год? И не существует межзвездных двигателей? Люди только-только термоядерные освоили и строят большую станцию на орбите Марса. Какую книгу ты читал последней? Может попробовать ее поискать по персонажам и сюжету?

— Книгу? — я оторопело уставился на врача.

— То, что ты рассказываешь, похоже на книгу. Или фильм.

— Я не помню.

— Ну так разминай свои синапсы. Поищи в сети, возможно найдешь сюжет, похожий на твои воспоминания, и это поможет вернуться к реальности. Скорее всего ты читал эту книгу незадолго перед травмой. Если она так запомнилась, могут быть и другие, связанные с ней ассоциации. Все, что тебе может дать больница — это таблетки для укрепления сосудов головного мозга, улучшения кровоснабжения и метаболизма. Витаминчики и антиоксиданты. А всю остальную работу придется проделать тебе самому.

Две тысячи сорок восьмой год. Выйдя из кабинета психиатра, я спустился вниз. Одежда у меня была только больничная, но рядом со служебным выходом висели куртки рабочих, которые мне разрешалось брать для небольшой прогулки. И я знал, какая именно куртка мне нужна в первую очередь. Та, у которой в кармане лежала пачка сигарет.

Весна и больница. Больница весной. История повторяется? Или я, начитавшись книг, пытаюсь подражать какому-то герою?

Я стоял под грушей и смотрел, как сигаретный дым путается в ее еще голых ветках. Две тысячи сорок восьмой год…

* * *

При выписке мне выдали комплект новой одежды. Размер в целом подошел, только брюки оказались коротковаты. Видимо, мой рост выходил за рамки типовых размерных рядов производителей одежды.

На коммуникатор мне закинули эпикриз, с которым следовало подойти в отделение полиции. Предварительно моя личность была установлена — Коломойцев Артем Витальевич. Теперь нужно было получить новые документы и пройти регистрацию в электронной системе учета. После этого я снова стану полноправным членом общества.

Очереди не было, но все равно пришлось взять электронный талончик. Вписанный в квадратик qr-кода номер повис над коммуникатором. За окошком сидел уставший служащий. Он протянул мне перчатку для снятия отпечатков пальцев, а затем выдал набор для получения образца ДНК. Я старательно повозил ватной палочкой за щекой, сунул ее в пластиковый контейнер и вернул обратно.

— Благодарю, — заученно произнес служащий. — Результаты проверки будут завтра. Подходите в это же время для окончательного оформления документов.

Я кивнул и вышел на улицу.

Город встретил меня хмурым небом и холодным ветром. Поплотнее укутавшись в бюджетную куртку, я зашагал к остановке. До дома пришлось ехать через весь Челябинск, сначала на метротрамвае, а потом на маршрутке. Такси взять не мог, так как банковский счет пока оставался заблокированным.

Ключа от квартиры у меня не было, но у дверей ждал комунальщик, который поднялся со мной на восемнадцатый этаж и прямо при мне прописал в замок новый.

Квартира оказалось малюсенькой. Студия. Кухня и спальня — два в одном. Светильники без изысков, скучные плафоны казенного вида. Умный дом откликнулся на браслет и подсветил кондиционер, холодильник, плиту. Шкаф стоял обычный, обои тоже простые, всего с тремя вариантами рисунка, без возможности загрузки дополнительных картинок. Кофемашины не было. Это удивило больше всего. Я любил кофе, уж это-то точно не могло быть ложным воспоминанием.

Оглядев унылую обстановку, я развернулся и спустился вниз. Когда подъезжал к дому, примерно в квартале от него я заприметил кофейню, и сейчас решил сбежать из своего неуютного жилья туда.

На улице меня окликнул какой-то хмурый мужчина:

— Тёмыч, вернулся что ли?

Я остановился, вежливо улыбнулся, собираясь ответить что-то нейтральное. Но мужчина, окинув меня взглядом, махнул рукой:

— Простите, обознался. Похожи.

И скрылся в подъезде, из которого я только что вышел.

До кофейни я дошел быстро. Она оказалась небольшой, и уютной. Бариста приветливо мне улыбнулась, приняла заказ и кивнула на свободный столик у окна. Пока я усаживался и разглядывал обстановку, она принесла кофе по-венски, а к нему маленькие булочки с маком и корицей.

Сначала я просто ел булочки, отщипывая от них по кусочку. Смотрел на улицу, пытаясь найти знакомые детали. Но ничего знакомого там не было. Когда булочки закончились, я открыл в коммуникаторе поиск и вывел список книг об экспедициях к Проксиме.Глядя на поисковую выдачу, невольно улыбнулся и отхлебнул кофе. Ну вот, сейчас-то все и узнаем о моем прошлом.

Часть 1 Прошлое. Глава 2

— У вас проблема, — сухо сообщил мне инспектор.

Что-то я даже не удивился. Молча смотрел на него, ожидая продолжения.

Но инспектор не стал утруждать себя объяснениями. Нажал на большую кнопку, вмонтированную прямо в столешницу, и вскоре к нам подошел коренастый мужчина с капитанскими звездочками на погонах.

— ДНК не совпадает с теми, что вбиты в базу, — кивнул инспектор в мою сторону.

— А пальчики? — Капитан открыл что-то на своем коммуникаторе.

— А пальчиков не было, не привлекался.

— Больничные документы где?

— Вот, — инспектор перелистнул изображение на экране. — Тут ДНК совпадает со снятым в отделе.

— Фото?

— По фото похож.

Довольно долго они молча рассматривали документы. Я, глядя на это, раздумывал, что будет, если мне сейчас никаких документов не выдадут. Стану бомжом? Буду жить под мостами в коробке… Хотя, на какой-нибудь помойке можно и матрас найти. Буду жить с удобствами.

— Вы были в группе фрирайдеров, пропавшей в марте в районе Большого Увана? — резко спросил капитан.

— Д-да, — не очень уверенно протянул я. — Но ничего про это не помню.

В больнице говорили, что был. Вся группа погибла, попав под сход снежного пласта со склона. Нашли нас не сразу и не всех. Живым — только меня. Причем в нескольких километрах от гор, на обочине дороги. Я лежал без верхней одежды, в одном термокомбинезоне. Видимо, как-то выбрался из-под завала и пытался дойти до людей. Осматривавший меня врач сильно удивился, обнаружив пульс у, казалось бы, закоченевшего трупа…

— У него амнезия. Было сотрясение мозга и сильное переохлаждение — инспектор ткнул в один из открытых на экране компьютера документов.

Меня слегка передернуло от того, как игнорировалось мое присутствие, но я стиснул зубы и ждал.

— Ну, — капитан почесал в затылке. — По фото похож, и система это подтверждает. А в базе ДНК пока столько ошибок, что полагаться только на нее нельзя. Следователь опознал его, как Коломойцева. По пропавшим за последние полгода более близких совпадений нет. Перезапиши в системе данные анализа ДНК теми, что пришли из больницы и выдавай документы.

— Есть! — инспектор застучал по клавишам.

Капитан окинул меня хмурым взглядом.

— Не ваше это — горы. Кто же сразу, как только снег перестал валить, на дикий склон лезет? Дома лучше сидите.

И, не прощаясь, ушел.

— Давайте коммуникатор, сделаю привязку, — подозвал меня к столу инспектор.

Я протянул руку и приложил коммуникатор к NFC-терминалу.

Меньше чем через минуту тот пискнул, подтверждая завершение операции.

— Поздравляю, — сухо улыбнулся инспектор. — Не падайте больше.

И уткнулся в свой монитор.

Некоторое время я стоял в нерешительности. Почему-то казалось, что официальное подтверждение моего имени должно пройти как-то более торжественно. Я ждал чего-то необычного, например, что память проснется и подскажет кто же я такой на самом деле. Но ничего не происходило. Несколько минут потоптавшись на месте, я вышел на улицу.

После привязки к паспортному идентификатору коммуникатор получил доступ к моему банковскому счету. Я проверил баланс. Денег было немного, но на ближайшее время должно хватить. Мессенджер вывалил кучу чатов и непросмотренных сообщений. Стоя на крыльце отделения полиции, я полистал их. Все переписки были рабочими, с ними разберусь позже. Странно, что за два с лишним месяца набралось всего несколько личных сообщений. Да и те, судя по всему, от начальника, который интересовался, когда появлюсь на работе. То ли я был законченным интровертом, то ли для нерабочей переписки использовал отдельный аккаунт. Закрыв все окна, я, наконец, спустился с крыльца.

Ну, здравствуй, жизнь! Что же с тобой прикажешь делать?

* * *

Шляясь днем по городу, в одном из небольших магазинов я купил бутылку красного сухого вина. Вообще-то, покупать ничего не планировал, но взгляд зацепился за силуэт девушки на этикетке, обозначенный несколькими легкими штрихами. Вечером запек в духовке мясо, нарезал сыр, открыл вино. И обнаружил, что мебель в квартире совершенно не подходит для комфортного погружения в рефлексию. Два жестких стула и кровать, ничего мягкого и уютного.

В итоге, побродив по квартире, накинул куртку, вышел с бокалом вина на балкон, прислонился к стене и потерялся в темнеющем небе с алыми всполохами заката на горизонте. Достал из кармана свежекупленные, собственные, а не подстреленные из чужой куртки сигареты. Вытряхнул одну и с удовольствием затянулся, смешивая вкус сигареты с терпким послевкусием вина.

Удивляло, что мозг отказывался отделять вымышленные воспоминания от настоящих. Даже сейчас, когда все реперные точки, вроде бы, уже расставлены и пришло время вымести сказки из памяти.

Хотя, стоило признать, моя вымышленная жизнь выглядела весьма захватывающе. Погружаясь в ложные воспоминания, я иногда поражался глубине деталей, которые «помнил»: модели и схемы космических кораблей, подробности управления ими, шутки вымышленных друзей. Бессознательно касаясь рукой своих губ, я, казалось, до сих пор ощущал тепло поцелуя любимой женщины. Надо же, какой богатой может быть фантазия. А ведь ни книг, ни фильмов с таким сюжетом я так и не нашел. Так откуда же тогда эти подробности?

А еще по ночам снился космос. Такой знакомый. Настоящий. Ранящий бескрайней пустотой и иголками звездных лучей.

Я растянул остатки вина в бокале до полной темноты. Дождался звезд, пробившихся сквозь городскую засветку. Сориентировался в них, узнал может не каждую, но многие. Сделал последний глоток и вернулся в комнату.

Бросив куртку на стул, плюхнулся на кровать и открыл коммуникатор. Ну что, давайте знакомиться, Коломойцев Артем Витальевич. В моих «воспоминаниях» вы были генерал-лейтенантом Космического управления России. В реальности, похоже, все гораздо скромнее. А кем для меня был тот вымышленный Коломойцев? Обычно он вел себя как старший товарищ, готовый выслушать, иногда вправить мозги или еще как-то помочь. Кажется, психологи тут могли бы написать целую книгу о причинах возникновения этого образа и его компенсаторной роли. А на деле? Я вбил свое имя в поиск и запросил суммаризацию.

Ох, как сильно реальная жизнь Коломойцева Артема Витальевича отличалась от моих космических фантазий. И как удивительно, что он — это я.

Из семьи нашлись лишь престарелые дальние родственники, жившие в Иркутске. Работал я на заводе радиоэлектроники, монтажником высокоточной аппаратуры и приборов. Судя по первым упоминаниям, уже лет десять. Видимо, устроился туда сразу после колледжа. Выяснив это, я с удивлением уставился на свои руки. Они абсолютно не помнили, как работать эту работу. И мозг не помнил. Похоже, на заводе и меня, и начальство ждут сюрпризы.

Жизнь моя была скучна и однообразна. Но, вряд ли я считал так раньше, когда не сравнивал ее с ложными воспоминаниями, полными удивительных космических приключений. Жил себе спокойно…

Вздохнув, я встал, налил еще вина, вернулся на кровать и открыл рабочие чаты. Ничего интересного в них не нашлось, чаты походили один на другой, различаясь лишь названиями и датами последних сообщений. Постановка задачи, отчет о выполнении. Реже — схемы монтажа каких-то устройств и комментарии к ним. Ни шуток, ни забавных фото. Хотя, что в этом удивительного, это же официальные рабочие чаты. Они и должны быть наполнены официозом и набивающими оскомину канцеляризмами.

Нашел свежее сообщение в личку. Оказалось, днем, когда я первый раз выходил в сеть, мне написал мой начальник. Пропал я давно, и место на челябинском «Полете» уже заняли. Он предлагал передать мой контракт на другие предприятия, но все они находились не в Челябинске.

Я развесил перед собой окна с предложениями. Можно было поехать в Ижевск, Томск, Самару, Омск или Новосибирск.

Условия у всех были плюс-минус одинаковые. Предложения различались лишь городами и специализацией предприятий. Челябинский «Полет», на котором я работал до этого, занимался авиационным оборудованием. Там собирали блоки аэродромных локаторов, компоненты комплексов радиомаячной посадки и прочие подобные вещи. Судя по тому, что за десять лет я никуда не перевелся, мне такая работа нравилась.

Ижевский радиозавод делает ракетно-космическую электронику. Это близко к авиационной и, пожалуй, даже интереснее. Томский «Микран» специализируется на телекоммуникационном, измерительном и навигационном оборудовании. На самарском «Экране» собирают умную бытовую технику и роботов-помощников. С омским радиозаводом скорее всего будут проблемы. Он занимается военной электроникой, там строгий контроль. Мне, с учетом недавних событий, вряд удастся его пройти. Остается еще Новосибирск, институт ядерной физики, это термоядерные двигатели.

Пасьянс.

Я встал и подлил себе вина. Потом вернулся на кровать, рассортировал открытые окна по интересности предложений и уставился на висящие передо мной варианты. Самое невыгодное по деньгам предложение было в Новосибирске. Но Академгородок… Не знаю, в ложных ли, в собственных ли воспоминаниях, но я мечтал побывать там.

Самое хорошее предложение было в Ижевске. Но чтобы перевестись туда, нужно выполнить тестовое задание и сдать экзамен на подтверждение квалификации. Со своей амнезией, я очень сомневался, что смогу это сделать, даже потратив пару недель на подготовку. Поэтому Ижевск с грустью смахнул первым. Самара отправилась следом. Чем я точно не хотел заниматься ни при каких обстоятельствах, это бытовой техникой. Омск тоже закрыл. Даже не из-за строго контроля, просто душа не лежала к оборонке. Наигрались уже в войну. Понятно, что это нужная работа, но пусть будет не моя. В итоге, из всех вариантов остались только Новосибирск и Томск.

Я убрал эти окна в отложенные. Запихал посуду в посудомойку и пошел прогуляться по ночному Челябинску.

Не помнил я этот город. Совершенно не помнил. Ни ближайших к дому улиц, ни продуктового супермаркета, ни кофейни, которая почему-то до сих пор была открыта, хотя до полуночи оставалось немногим больше часа.

На выбор нового места работы мне дали три дня. Если за это время я так и не определюсь с ответом, контракт будет расторгнут и новую работу мне придется искать самому. Концерн работодателей больше не будет нести за меня ответственность. Может так и сделать? Пока не пойму кто я и зачем я такой, имеет ли смысл тащить на своем горбу профессию, о которой ничего не помню?

Бесцельно бродить по ночным улицам быстро надоело. Достав коммуникатор, я развернул перед глазами карту. Удивительно, оказывается в Челябинске много большой воды. Только в черте города я насчитал четыре озера и еще несколько были раскиданы по ближайшим окрестностям. А совсем рядом со мной карта подсветила Шершневское водохранилище. К нему я, в итоге, и направился. Самый короткий маршрут вел через Челябинский Бор. Я сомневался, что смогу пройти через него ночью, но решил рискнуть.

Город был хорошо освещен, и темнота совсем не мешала прогулке. Бор тоже не подвел, вдоль дорожек стояли фонари, зажигающиеся при моем приближении. Так, на гребне световой волны, я и добрался до берега. Водная гладь исчезала в темноте, расцвеченной едва пробивающимися с противоположного берега огнями. Я сел на топчан, достал сигареты.

Срочно нужна добрая фея. Можно без кареты и принцев, пусть только поможет решить, что мне делать со своей жизнью.

Но фея почему-то меня игнорировала.

На темной глади воды ответа тоже написано не было и, докурив, я побрел назад.

* * *

Проснувшись с утра, первое, что сделал — скачал учебник «Радиоэлектронная аппаратура и приборы». Надо же было понять глубину собственной профессиональной несостоятельности. Учебником я зачитался. Он показался мне… наивным. Я определенно знал больше, чем тут написано. Даже перепроверил год издания, вдруг мне попался какой-то раритет. Нет, учебник был новый, 2047-го года. Что ж, тогда, пожалуй, героическое решение расторгнуть контракт можно отложить. Профессионально я был не безнадежен.

Тело требовало разминки. Решив пробежаться по примеченному недалеко от дома парку, я сунулся в гардероб. И это, огорошило меня во второй раз, после отсутствия в квартире кофе-машины. Никакой одежды и обуви, в которой можно было бы бегать, в гардеробе не оказалось.

Скрипнув зубами, я еще раз проверил банковский счет. Убедился, что даже если сейчас потрачу часть денег, а потом буду сам искать работу, на жизнь мне хватит. После чего заказал срочную доставку костюма для бега и подходящих кроссовок. Меньше чем через час заказ привезли. Удивительно, что размер в заказ я вбивал не задумываясь, буквально на рефлексах. И не ошибся, все оказалось впору.

Натянув штаны, футболку и кроссовки, я вышел на улицу и потрусил в сторону парка.

Итак, профессию я, похоже, помню. По крайней мере учебник не смог меня удивить. Значит можно ввязаться в релокацию. Остается только выбрать контракт. Томск или Новосибирск? Навигация или термояд?

Новосибирск отзывался в душе неисполненной мечтой. Академгородок, космические двигатели… Томск? Томск не отзывался ничем. И навигация не вдохновляла. Но зарплата там была выше.

С другой стороны, я один. Совсем. Ни одна живая душа не искала меня, когда я пропал в горах, а потом лечился. Значит, деньги мне тратить особо некуда, с собой-то я уж как-нибудь договорюсь. И можно пойти за мечтой. Или нет?

Парк закончился, и перешел в бор, где я гулял прошлой ночью. При дневном свете он выглядел совершенно иначе. Темные тени исчезли, вдоль дорожек возвышались сосны, в подлеске виднелись березы и осины. Где-то попадалась рябины и клены. Я бежал без навигатора, поэтому слегка заблудился и никак не мог выбраться на берег водохранилища. Казалось, сосны нарочно уводят меня все дальше и дальше в чащу, пытаясь запутать.

Выдохшись, я перешел на шаг и, когда дыхание восстановилась, все-таки открыл навигатор. Оказалось, что я сильно забрал в сторону, и теперь был довольно далеко от водохранилища. Так что проще вернуться в город, чем добраться до воды.

Подумал, что вот так и с мечтой: можно погнаться за ней, и не добежать. Найду ли я в Новосибирске то, что хочу? К тому же близость к космосу может сыграть со мной дурную шутку. Вместо того, чтобы избавляться от ложных воспоминаний, начну тонуть в них еще больше.

Так что же, выходит Томск?

* * *

С ответом я тянул до последнего, сам не знаю почему. Не подтвердил Томск даже когда пришло напоминание от руководителя. Он писал, что у меня осталось всего несколько часов и надо бы уже что-то решить.

Интересно, что я же решил. Но все равно тянул. Зачем? Пытался сжиться со своим решением?

После обеда подумал, что неплохо бы снова заглянуть в кофейню рядом с домом. Девушка-бариста узнала меня и провела к тому же столику. Через несколько минут на нем появилась чашка с медовым рафом и тарелка с фирменными булочками. Я задумчиво размешивал взбитые сливки, глядя на улицу за окном.

Собственно, пора уже ответить. Открыв кадровый чат, я занес палец, чтобы подтвердить передачу контракта. И замер.

Космос. Я словно чувствовал сейчас его глубину. Огромный межзвездный корабль несущийся через пространство. Я переходил с одной палубы на другую, заглядывал в отсеки, улыбался знакомым лицам. Возможно, это мечты, фантазии, болезненное состояние поврежденного мозга. Но я же могу приблизить наступление момента, когда такие полеты станут возможны? Для какого-нибудь Алексея.

Генерал-лейтенантом Космического управления России мне, конечно, не быть. Я хихикнул. Разломал булочку в пальцах. Но стать полезным при создании новых космических кораблей я могу? Или нет? Может, мне не двигатели строить надо, а в психушку?

— Комплимент от заведения, — бариста подошла так незаметно, что я вздрогнул. Улыбнувшись, она поставила передо мной тарелочку, на которой лежали три орешка с варенной сгущенкой.

— Спасибо — улыбнулся я ей в ответ.

И подумал: «Спасибо, фея».

Вот они, мои три орешка для Золушки. К черту сомнения, успею я в жизни напринимать разумных решений. Вот заведу семью, тогда и буду выбирать выгодные контракты. А сейчас есть еще время погоняться за мечтой.

Снова открыв кадровый чат, я уже уверенно, не колеблясь, выбрал Новосибирск. Пока доедал булочки, в чат свалилось доп. соглашение к контракту. Ну что же, четырнадцатого апреля две тысячи сорок восьмого года, я, Коломойцев Артем Витальевич, подписал документы на свой переезд из Челябинска в Новосибирск.

Часть 1 Прошлое. Глава 3

— Артем! Подойди, тут нужно поменять блок целиком. Это срочно. Орлов требует.

Я хмыкнул, но с места не сдвинулся. Стараясь не зацепить лишнего, аккуратно закрепил инфракрасный нагреватель над чипом аналогового препроцессора.

— Артем! — сбоку послышались шаги, и ноги в громоздких ботинках остановились прямо напротив моего лица. Больше ничего разглядеть из-под массивного кожуха магнитных катушек было невозможно.

— Не можешь без меня обойтись, да? — поинтересовался я, выставляя режим нагрева.

— Что ты там делаешь? — обладатель ног согнулся и засунул веснушчатое лицо под кожух.

— Вадимыч жаловался, что на последнем прогоне контроллер дурил, пришлось переключаться на резервный. Хочу чип перепаять.

— Сейчас? — изумилось лицо. — Совсем с ума сошел? Минаев вот-вот московских гостей приведет, будет показывать, как все здесь работает. Написал, что уже вышли. А Орлов ждет, когда мы ему блок поменяем.

— С блоком все равно долго провозимся, — я подцепил отпаянную микросхему вакуумным пинцетом, осторожно отделил от платы и отложил в сторону. — Дай еще двадцать минут.

— Но Минаев!

— Придумай что-нибудь.

Я сосредоточился на работе. Нужно подготовить контакты и аккуратно припаять новый чип, а времени в обрез. Тут требовалось все внимание.

Прошло целых два года с момента моего переезда в Новосибирск. Чудесных, надо отметить, два года. Ни разу с момента переезда я не пожалел о сделанном выборе. Ложные воспоминания совсем притупились, их вытеснила реальная жизнь. Моя собственная реальная жизнь. И хоть прошлое не желало возвращаться ко мне, настоящее с лихвой это компенсировало. Работа в институте мне нравилась, я часто зависал здесь до глубокой ночи, готовя стенды к новым испытаниям или возясь с наладкой очередного капризного прибора. Ребята помогали, с некоторыми мы были почти друзьями, хоть я и продолжал держать некоторую дистанцию.

Подключив планшет к сервисному разъему и прогнав диагностику, я вылез из-под кожуха. Быстро собрал инструменты и успел выскочить в коридор за минуту до того, как делегация дошла до лаборатории. За дверьми меня уже ждал обладатель веснушчатого лица, Антон. С этим смешливым молодым инженером я работал в одной смене с момента появления в институте ядерной физики. Но к ситуациям, подобным сегодняшним, он так, пока, и не привык.

— Мы не успеем, Артем, — серые глаза были полны беспокойства.

— Успеем, — я хлопнул его по плечу, и первым зашагал в сторону ангара Орлова.

Антон в июне должен был защищать магистерский диплом и надеялся на аспирантуру. Его очень интересовала научная работа, поэтому волновался он сейчас по любому поводу. Интересно, я тоже когда-то был таким?

Мы зашли в ангар, поднялись на второй этаж, балконом огибающий основное помещение.

— Вот, этот узел, — Антон присел возле блока накачки позитронного ускорителя, — под замену.

— Ремонтировать будем или под разбор? Что у него сломалось? Скинь задание.

Тренькнул коммуникатор: пришла сброшенная Антоном заявка. Я нечаянно зацепил взглядом вчерашнюю переписку и невольно улыбнулся. Научил я, таки, ребят разбавлять шуточками серьезные рабочие чаты.

Разобравшись, чего хотел Орлов, я разложил инструменты. Надо же, чтобы снять блок, мне сейчас даже голову включать не требовалось. Руки сами делали что нужно. А вот два года назад, несмотря на хорошую теоретическую базу, начинал я тяжело. И если бы не этот веснушчатый парень, может, после первых неудач, и совсем отказался бы от контракта.

Закончили мы к вечеру, как и планировали.

Антон пожал мне руку и ускакал по своим делам, а я прошелся еще раз по лабораториям, проверяя, все ли в порядке. Уже на выходе из здания столкнулся с Вениамином Игоревичем. Ведущий архитектор информационных систем, Вениамин Игоревич Колесов был грузным седовласым человеком лет шестидесяти пяти. Ко мне он относился как какому-нибудь дальнему родственнику, даже несколько раз приглашал в гости.

— Ты в отпуск-то едешь? — поинтересовался он здороваясь.

— Еду, — мы вышли на крыльцо и почти синхронно достали по пачке сигарет из карманов.

— Куда? — Колесов притормозил рядом с уличной пепельницей и прикурил. — Не в горы, надеюсь?

Историю с моей амнезией Колесов знал хорошо, на всех корпоративных встречах ее любили пересказывать.

— Да, надо бы в горы сходить, — съехидничал я ему в тон, — Но нет. В этот раз в Питер поеду, давно хотел. А тут совпало — лётная академия обновила свои симуляторы и устраивает неделю открытых дверей. Любой может попробовать себя в роли пилота. Игрушка, конечно. Полетать на симуляторе в космосе и с обычным VR-шлемом можно. Но…

— Я читал. Так-то не совсем игрушка. Там имитация настоящего места пилота со всеми приборами. И на подвесе кресло перемещается как при реальном полете. Интересно, конечно, — Колесов бросил на меня лукавый взгляд. — А не староват ты для пилота? В академию берут до двадцати пяти лет, если я ничего не путаю.

— Староват, — грустно улыбнулся я. — Но погонять на симуляторе это мне не помешает. Как думаете, Вениамин Игоревич, доживем мы с вами до времени, когда любой сможет слетать на выходные к Сатурну? Как сейчас на Байкал?

— Тю, — Колесов расхохотался. — До такого и в двадцатом веке много кто дожить хотел.

— То есть нет? — я притушил окурок о пепельницу и сунул руки в карманы.

— Ты, может, и доживешь, а я уже вряд ли — Колесов отправил свой окурок вслед за моим. — Кстати, у меня дочка в Питере. Написать ей? Устроит тебе экскурсию, подскажет, куда еще сходить можно.

Я пожал плечами. Дочка Колесова, Настя, была самой младшей из его детей. Двое старших, практически мои ровесники, жили вместе с семьями тут же, вНовосибирске. Настя училась в Санкт-Петербурге. Если ничего не путаю, в этом году ей исполнилось двадцать четыре.

— Неинтересно ей со мной будет, Вениамин Игоревич.

Колесов пожал плечами в ответ, мол — как знаешь. И протянул руку прощаясь.

— Ну до завтра, Артем.

— До завтра.

Я проводил его взглядом. Несмотря на позднее время, домой идти не хотелось. Выйдя за территорию института, я немного потоптался на месте и двинулся в сторону «моря». Просто прогуляться.

* * *

Симулятор впечатлял. Говоря, что также погонять можно и с обычным VR-шлемом, я точно погорячился. Симулятор представлял из себя полноценное место пилота: анатомическое кресло с системой компенсации перегрузок окруженное мониторами и консолями управления. Был здесь и шлем, но не простой VR, а одна из последних AR-моделей, с улучшенной векторизацией изображения с камер.

Желающих попробовать себя в роли пилота набралось много. Нас разбивали на группы и по очереди отправляли в лекционный зал. «Научиться пилотированию за сорок минут — выполнено». Выходя из зала, я невольно усмехнулся. Запомнить и правильно применять все, что говорили, было нереально. Оставалось лишь уповать на то, что сломать симулятор невозможно, а виртуальное падение корабля на планету пилоту ничем, кроме горящих от стыда ушей, не угрожает.

Но, когда, устроившись в кресле, я активировал AR-шлем, все о чем рассказывал лектор, полностью вылетело из головы. И, как ни странно, это ничуть не мешало. Заполненный людьми демонстрационный зал исчез, сменившись рубкой космического корабля. Мозг отключился, а руки сами активировали полетные программы. Я прошелся по каталогу, перебирая трассы вокруг Земли и Луны. Сбросил предустановленные, выбрал точкой назначения Цереру. Вывел на монитор текущее расположение планет в системе и прокинул маршрут так, чтобы до самого Пояса идти с постоянным ускорением. Определил координаты точки, в которой нужно будет переключиться с разгона на торможение, упаковал все в трассу и запустил полет. Разгон прокрутил со стократно ускоренным временем, а на торможении переключился на десятикратное.

Да, именно эти виды и снились мне по ночам. Я убрал руки с консоли управления и просто смотрел, как меняется звездный рисунок. Как на одном из экранов вырастает Церера, закрывая дышащий звездным светом поток Млечного пути.

Пискнул таймер: отведенное время закончилось. Картинка на экране замерла, и я нехотя начал стаскивать шлем.

У входа, перед монитором, на который выводились картинки со всех симуляций, уже стояла следующая группа в сопровождении инструктора. Встретившись со мной взглядом, он мотнул головой в сторону экрана.

— Здорово. Вы пилот?

— Нет, — я невольно улыбнулся.

— Жаль, — искренне огорчился инструктор. — Позвал бы учиться, но правила, знаете же? Берем только до двадцати пяти лет.

— Знаю, — я по инерции продолжал улыбаться. — Но спасибо, за возможность понажимать на кнопочки.

Выйдя на крыльцо, я пошел в буквальном смысле, куда глаза глядят, подгоняемый ветром. Удивительно, как легко мне удалось справиться с симулятором. Почему-то было ощущение, что я занимался пилотированием кораблей всю жизнь. И тут я буквально споткнулся, замерев как вкопанный. Как же я сразу не догадался⁈ И сны, и эта быстрая адаптация к симулятору… Видимо, в своей прошлой жизни, до гор, я много играл в VR-игры, предпочитая космическую тематику. Вот их эпизоды и склеились в умирающем от переохлаждения мозге, заменив тусклые реальные воспоминания яркими игровыми картинками. Я чуть не расхохотался в голос от такого простого ответа. Загадки, они иногда такие загадки…

А вокруг меня раскинулся чудесный Санкт-Петербург. Хотелось лететь вперед, взбегать на вздыбленные палубы мостов, касаться холодного камня дворцов, проводить руками по изгибам кованных чугунных решеток. Хотелось надышаться Питером. Пить кофе, глядя на питерскую весну. Жить в ней. Чувствовать ее каждой порой на теле. Здесь, в этом городе, со мной когда-то случилось что-то прекрасное, или, может быть, еще только случится. Такое, что даже сквозь время наполняет меня жизненным восторгом.

Насте Колесовой я так и не позвонил. Девчонке наверняка есть чем заняться, кроме как меня выгуливать. Но и без ее сопровождения, я обошел весь Питер, побывав даже в спальных районах. Иногда останавливался напротив многоквартирных домов, смотрел на бликующие окна. Размышлял, какие люди живут за ними, чем сейчас заняты и что у них на душе.

А вскоре отпуск закончился. Дни опять замелькали как спицы в крутящемся колесе. Незаметно промчалось лето, прохлюпала холодными лужами осень, и не успел я и оглянуться, как пришла зима.

* * *

— Опять один будешь? — Колесов стоял на крыльце несколькими ступеньками выше меня, отчего его вопрос звучал еще более снисходительно.

— Меня все устраивает, Вениамин Игоревич, — я ускорил шаг, пытаясь побыстрее уйти с крыльца и избежать этого разговора. Но попытка не удалась.

— Тёма, ты сколько уже живешь в Новосибе? — Колесов, несмотря на свою комплекцию, довольно проворно спустился следом за мной.

— Третий год.

— Вот! И это третий Новый год на моей памяти, который ты собираешься встречать в одиночестве.

Я закатил глаза.

— Еще раз повторяю, приходи встречать с нами! — Колесов недовольно пыхтел, идти в моем темпе ему было тяжело. — Сыновья твоего возраста, вам будет о чем поговорить. Настя подружку притащит.

— Тоже двадцатичетырехлетнюю?

— Да не строй из себя деда, не настолько ты ее старше, — фыркнул Колесов.

Я промолчал, но про себя подумал, что как раз потому, что не дед, разница в десять лет небольшой мне не кажется. Окинув Колесова взглядом, и убедившись, что сдаваться он не собирается, я вздохнул. До Нового года оставалась всего пара недель, угораздило же нарваться…

— Вот и отлично, — на лету уловил Вениамин Игоревич смену моего настроения. — Предупрежу жену.

Махнув мне рукой, он быстро сбавил темп и развернулся в сторону парковки.

Проводив Колесова взглядом, я продолжил свой путь. Поднявшийся ветер гнал мне навстречу легкую поземку. Снег струился по окружающим дорожку сугробам, временами закручиваясь небольшими вихрями. Все-таки не любил я зиму. Да, красивые снежинки, сверкающие в свете фонарей как драгоценности. Чистые, белые сугробы, красивые сосульки. Но холодно, скользко и неуютно.

Накинув капюшон куртки, я ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до дома.

* * *

Пожалуй, в этот раз Нового года я ждал. В прошлом году я еще ощущал себя словно не на своем месте. Сторонился людей, опасался, что болею головой и могу быть неадекватен в действиях или словах. Сейчас же жизнь наладилась. То, что я не помнил прошлого, перестало доставлять дискомфорт. И я начал не просто приспосабливаться к текущим условиям жизни. Я стал по-настоящему проживать свою жизнь, более того, начал ждать в ней новых событий. Предвкушать их. Наконец смог вылезти из собственной скорлупы, допустить более близкие контакты с окружавшими меня людьми.

А еще, пожалуй, я был бы рад такому отцу, как Колесов. А он, несмотря на своих троих детей, кажется, был готов усыновить и меня.

За подарками я выбрался по традиции в последний момент, тридцать первого декабря. Долго не мог придумать, что выбрать такого универсального. В итоге задержался в магазине и к Колесовым приехал, когда все гости уже собрались.

Вениамин Игоревич жил в большом двухэтажном доме на окраине Академгородка. Дверь мне открыла его внучка, какая именно я не сориентировался. И прямо с порога отвела в гостиную, где мне всучили бокал с шампанским и попытались познакомить сразу со всеми. Я кивал, обменивался приветствиями, протягивал руку, пытался запомнить лица, и кто чей ребенок. В какой-то момент мне даже показалось, что я справляюсь с этой задачей. И тут меня развернули в сторону камина. Мир перед глазами закружился так, что я чуть не выронил бокал.

Настю Колесову я узнал. Она была удивительно похожа на отца. Пожалуй, больше, чем все остальные дети. А вот рядом с ней стояла невысокая худенькая брюнетка. Я за секунду охватил взглядом и короткую стрижку, и карие смеющиеся глаза, вздернутый подбородок, словно она этой высоко поднятой головой пыталась компенсировать недостаток роста. Она была очень похожа на…

— Привет, — девчонка мне улыбнулась и шагнула навстречу.

Я моргнул, но наваждение не исчезло. Девчонка по-мужски протянула ладонь для рукопожатия.

— Ольга Зайцева, не родственник, — весело представилась она.

Я так и стоял, замерев. Полностью оглушенный охватившим меня дежавю. Происходящее уже точно никаким образом не укладывалось в то, что мои воспоминания были ложными и взяты из компьютерных игр. Но и в реальности этой ситуации делать было нечего.

— Это Артем, — за меня сообщил один из братьев Насти. — Вообще, он умеет разговаривать, но сейчас, видимо, ошарашен твоей, Оля, красотой.

Компания весело расхохоталась. Я справился с оторопью и сжал Ольгину ладонь. Она оказалась теплой, мягкой и… маленькой. Кажется, я задержал ее в своих руках дольше положенного приличиями. На щеках Ольги выступил легкий румянец, и я поторопился выпустить ее руку.

«Этого не может быть», — стучало в голове. Этого не может быть.

Ольга говорила что-то веселое. Вокруг смеялись. Я не мог отвести от нее взгляд, уже понимая, что веду себя странно. Но эта мальчишеская стрижка, колкие фразы, ироничный блеск глаз. А ведь возраст, пожалуй, ее не испортит, если все-таки предположить, что мои воспоминания, могут оказаться реальностью.

— Ольга у нас не только красивая, — подначила меня Настя, которой, видимо, надоело смотреть как я пялюсь. — Она занимается физикой, учится в аспирантуре и станет доктором наук. Когда-нибудь.

«Не станет», — чуть не брякнул я.

Надо было уйти домой. Признать, что эксперимент со встречей Нового года в компании прошел неудачно.

Но я не ушел. Мы с Настей сварили в двух огромных кастрюлях глинтвейн. Мне пришлось оттеснить хозяйку от плиты и полки со специями. Насте я доверил лишь резать яблоки и апельсины. Она фырчала, но не сопротивлялась. Полученный глинтвейн разлили по термосам, чтобы взять с собой на улицу.

В полночь подняли бокалы шампанского. Ребята желали друг другу волшебного Нового года, но я подумал, что волшебства наелся уже с лихвой. И сразу после этого, прихватив с собой глинтвейн, гомонящей толпой вывались во двор.

На улице мело. Над городскими фонарями переливались яркие новогодние голограммы. Так что все вокруг было разноцветное: синее, красное, оранжевое, фиолетовое, зеленое. В небе над водохранилищем сверкали фейерверки.

— Пойдемте туда! — Настя рванулась вперед, и все Колесовы устремились за ней.

— А вы чем занимаетесь, Артем? — Ольга притормозила около меня, подхватила под руку и повела следом за остальными.

— Радиооборудованием.

— Инженер? — Ольга оживилась. — А поможете мне с установкой после праздников?

«А вы мне с волновой физикой, лет эдак через двадцать».

— Помогу, — я помолчал, а потом решился. — А ваша физика не знает, случайно, может ли человек вернуться в прошлое?

— Что? — Ольга обернулась ко мне. — Вы машину времени в гараже строите?

— Нет, — я смутился, чем, кажется, только подтвердил высказанное предположение. Нужно было как-то выкручиваться. — Просто интересуюсь. Статью читал недавно в журнале.

— Про машину времени? — Ольга веселилась, а я чувствовал себя крайне неловко. Сначала пялился, теперь вот это.

— Нет. Про теорию g-поля.

— Волны в пространстве-времени и прочие теоретические фокусы? Знаете что, доставайте-ка ваш глинтвейн. Если уж мы про путешествия во времени говорить начали, он нам пригодится.

Мы сильно отстали от семьи Колесовых. Так, что я совсем потерял их из виду. Глинтвейн приятно согрел изнутри, и я расслабился. Да, произвести нормальное впечатление не удалось. Наверняка, по мнению Ольги, выгляжу полным идиотом. Но с другой стороны, детей мне с ней не растить. От этой мысли я споткнулся и чуть не выронил из рук непроливайку с глинтвейном. Ложные воспоминания про Ольгу были мутные, но… в них что-то такое было.

— Так что там про g-поле? — Ольга открутила крышку с непроливайки и вдохнула аромат глинтвейна. — Ох, как вкусно получилось.

Я улыбнулся похвале. Потом наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что я когда-то читал про это самое g-поле.

— Раз волна g-поля распространяется не только в пространстве, но и во времени, то она же может двигаться в нем в любую сторону?

— Что за журнал-то читали? Какие-нибудь «Новые горизонты»? Не сильно им верьте, я там такие ляпы находила…

Тем не менее она задумалась и некоторое время мы шли молча. Я уже хотел перевести разговор на другую тему или догнать Колесовых, когда, Ольга заговорила:

— Конечно, это чисто теория, никто таких экспериментов не проводил. Но волновая функция колебаний g-поля, действительно не запрещает им двигаться назад во времени. То есть, если вы найдете способ создать такую волну, то сможете отправить сообщение своей бабушке. Правда, она его все равно не сможет прочитать, ведь про g-поле бабушка не знает, и у нее не может быть приемника. Так что, формально, информацию назад во времени вы не передаете, и принцип причинности не нарушается.

Сообщение своей бабушке. Я почувствовал, как по лицу и рукам побежали мурашки, а кровь собралась где-то внутри в тугой комок. Бред же… Но что если…

— Ой, мы совсем отстали. Давайте догоним ребят! — Ольга снова схватила меня за локоть и потащила вперед. — В час ночи над «морем» будет большой салют. Первый салют нового года, нужно успеть!

Я послушно переставлял ноги, хотя не очень-то их и чувствовал. Говорят, как новый год встретишь, так его и проведешь. Что и говорить, встречал я его очень странно.

Колесовых мы догнали уже на подходе к берегу. Ольга протолкалась к Насте, а я остался сзади, пытаясь собрать в кучу захлестнувшие меня эмоции и перевести их в какую-то разумную плоскость.

— Тёма, глинтвейн есть еще? — старший сын Колесова потянул мой рюкзак за лямку. — Давай разольем всем.

Громыхнул первый залп салюта, девчонки радостно завизжали вместе с детьми, глядя, как разноцветные огни распускаются над уходящими в темноту сугробами. Подбежала Ольга, ухватила одной рукой меня за грудки и потянула к себе. Растерявшись, я поддался на это движение, и вдруг ее губы, теплые, сохранившие вкус глинтвейна, коснулись моих.

— Загадываю желание, — шепнула она после поцелуя. — Вы придумаете свою машину времени, а я выйду за вас замуж!

Расхохоталась и снова скрылась в толпе

«Замуж не надо», — прошептал я одними губами, — «Вселенная ревнива».

Снег сыпал и сыпал. После салюта наша компания разбилась на части. Братья с семьями решили пойти по домам. Девчонки собирались вернуться вместе с родителями и не спать до утра. А я пожелал всем волшебного Нового года, и какое-то время еще стоял на берегу, глядя на этот бесконечный снег.

С того момента, как очнулся в больнице, день за днем я вымарывал свои странные воспоминания из головы. А сейчас… Что это было? Случайность? Совпадение имен и внешности? Или сработала та самая пресловутая машина времени? Или я все-таки сумасшедший?

Я взболтнул непроливайку. На дне оставалось несколько глотков глинтвейна, и я его допил. Зажмурился. Холод снега, падающего на лицо, словно исчез. Остался лишь холод бесконечного пространства, одиночество, последний глоток воздуха, последний вздох. Правда или нет?

Не знаю, что там себе придумала на мой счет физик Ольга Зайцева, но далеко от себя я ее не отпущу. Пока не разберусь, что, в конце концов, происходит.

Часть 1 Прошлое. Глава 4

Пустота в легких. Вокруг раскинулся яркий звездный мир, прекрасный, но абсолютно чужой. Туманность, будто подсвеченная изнутри, по форме похожая на далекую галактику. Перемигивающийся с ней звездный ковер. Близкие звезды, словно мелкие шарики, освещают бескрайнее пространство и протягивают ко мне свои лучи. Последний вдох — далеко позади. А впереди…

Я проснулся от звонка будильника, весь в поту. Вымок так, будто в луже валялся. Даже белье пришлось собрать с кровати и бросить в стиральный автомат.

Ни душ, ни кофе не вернули мне нормального расположения духа. Стоя у окна с чашкой, я невидяще смотрел на лес за окном и пытался изгнать из души тени ночного морока. Но ощущение, что нескончаемая бездна сдавила грудь, не давая возможности дышать, никуда не уходило.

В реальность меня вернула внезапная мысль «Зачем я поставил будильник? Сейчас же праздники». Сунулся посмотреть записи в календаре. Но не успел коснуться коммуникатора, как он разразился сигналом звонка.

— Артем, привет, — с экрана на меня смотрело румяное лицо Ольги. — Ты не забыл, что мы договорились с тобой погулять? Надо уже обсудить мои эксперименты, и ты обещал подсказать что-нибудь по модернизации установки.

«Точно», — я едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Как я мог забыть?

— Прости пожалуйста, — продолжала щебетать Ольга. — Мы договаривались на двенадцать, но я освободилась сильно раньше, чем планировала. Могу заехать к тебе? На улице холодно.

Я затравлено оглядел квартиру, но, пожалуй, позорить меня тут было нечему.

— Приезжай, — я потянулся к иконке геопозиции, чтобы скинуть адрес.

— Да я тут рядом, буду через пять минут, — Ольга скинула звонок.

Во, дает!

С первого дня знакомства она не переставала меня удивлять. Это я собирался, помнится, не отпускать ее далеко от себя? Ха. У Ольги явно были более серьезные виды на наше общение. Она звонила, писала, приглашала погулять, в кафе, в кино. Я даже не удержался и спросил: «У тебя есть какой-то тайный план?» Оля невинно хлопнула глазами и от плана открестилась. Но я почему-то ей не верил. Сам я пока не представлял каких-то серьезных отношений с ней, для меня она была слишком молодой. Казалось бы, десять лет — не такая уж большая разница. Но ощущал я себя так, как будто прожил уже не одну жизнь, и не один раз умер. Ее яркая, полная надежд на будущее молодость ранила и отталкивала. Не везло ей. Ведь там, в будущем, — как звучит-то! — я наоборот считал ее слишком зрелой. Она категорически не совпадала со мной, но при этом тянулась быть ближе. Что тогда, что сейчас.

Наверное, самое правильное, что мне следовало сделать, это прекратить любое общение. Отправить жить своей жизнью. Тогда, возможно, она никогда не встретит пилота Алексея и не толкнет его в пустоту. Но мог ли я себе это позволить? Ольга оставалась странной ниточкой, соединяющей «было» и «будет». А мне надо разобраться в том, что происходит. Бред ли это окончательно спятившего инженера, или странная, дикая, фантастическая реальность. И могу ли я что-то исправить. И надо ли что-то исправлять…

Ольга позвонила в дверь раньше, чем прошли обещанные ею пять минут.

— У Колесовых был адрес, — отреагировала она на мой немой вопрос. — Кофе вкусно пахнет. Угостишь?

Сняв куртку, она бросила ее на тумбочку в коридоре. Я молча взял куртку и повесил на крючок возле двери. Потом пошел на кухню, запустил кофемашину.

Бегло осмотревшись, Ольга присоединилась ко мне. На кухне пододвинула к столу единственный стул и уселась на нем, поджав под себя ноги.

— Я была в институте с утра, — обхватив двумя руками полученную от меня чашку, Ольга сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. — Поставила новый цикл расчетов и заодно отсняла свои железки. На улице очень холодно, если не возражаешь, давай здесь все посмотрим?

— Лучше было бы посмотреть в институте, — пробурчал я.

— Пропуск в праздники не сделать, — Ольга смешно вытаращила глаза. — Сейчас, руки отогрею, покажу тебе фотки.

Она сделала два осторожных глотка из чашки. Потом достала из сумки планшет и запустила просмотр.

— Вот, гляди, у меня тут шесть модулей.

Я поленился тащить стул и присел рядом на корточки. Ольгина рука сразу уютно расположилась на моем плече.

— Данные собираются вот здесь и передаются на компьютер. Вот этот блок отвечает за программу измерений, — она ловко увеличивала и уменьшала картинки, перескакивала с одной на другую, поясняя суть экспериментов.

— Ну и что ты хочешь? — спросил я, когда она закончила.

— Оптимизацию. Медленно идет обработка данных, а вот здесь, — Ольга достала картинку, — мне кажется я получаю существенную энергопотерю. По-хорошему, надо бы все пересобрать. Эту установку еще студенты собирали, лет шесть назад. Пока работает, конечно, но хочется ее обновить.

— Понятно, — я пошевелился, дождался, пока Ольга уберет руку, и встал. — Скинь мне пожалуйста всю информацию, посмотрю вечером. И делай пропуск, заеду после праздников.

Ольга кивнула в ответ и ухватилась за уже остывшую чашку, как за якорь. Уходить из моего дома она не торопилась. Я шкурой чувствовал, как она ищет повод остаться.

— Ну ладно, — я притащил-таки стул и сел напротив нее, положив голову на скрещенные руки. — А расскажи мне, с точки зрения физических процессов, если кто-то сможет через g-поле попасть в прошлое, как это повлияет на известное ему будущее?

— Все-таки машина времени? — смех Ольга сдержала, но глаза им буквально лучились и щеки налились румянцем.

А, пожалуй, ее можно было бы назвать хорошенькой.

— Даже если и так, — я устроился поудобнее, откинувшись на спинку стула.

— Вообще говоря, любое действие, создает цепочку событий, которая влияет на окружающий мир. Влияние происходит в моменте и не зависит от того, в какую сторону по шкале времени двигается объект, совершивший действие.

Ольга поболтала чашку с остатками кофе и бросила быстрый взгляд на термопот, но встать не встала.

— Задачки в школе по физике помнишь? Например, сталкиваются два шарика, и куда каждый из них полетит дальше определяется только их импульсами в момент удара. Не важно, как они попали в точку, где столкнулись. Ни на что это не влияет.

— Ага, то есть, если я перемещусь в прошлое, все что знал о будущем можно забыть? Перемещением, я создам новые цепочки событий и все пойдет по-другому?

— Не совсем так. Во-первых, любое событие заметно влияет только на ближнее окружение, а дальше его влияние ослабевает и теряется в общем шуме. Например, этот наш разговор никак не может повлиять на движение астероидов. Так что в крупном масштабе вряд ли что-то заметно изменится. Во-вторых, мы же рассматриваем перемещение во времени не как сюжет фантастического романа, а как изменение структуры распределения g-поля в четырехмерном пространстве-времени. А здесь все сложнее.

— И в чем разница? — я встал, быстро сполоснул Ольгину чашку и налил туда чая. — Ты говоришь, что перемещение назад по времени теория допускает. А влияние на события есть всегда, независимо от того назад я двигаюсь во времени или вперед. Какое тут может быть «да, но не совсем»?

Ольга сделала глоток из чашки и некоторое время задумчиво смотрела в нее, будто надеясь найти внутри ответ.

— Каждую элементарную частицу на всем протяжении ее существования можно представить, как некоторую волну g-поля. Тогда взаимодействие частиц друг с другом выглядит как интерференция соответствующих им волн. Все их взаимовлияния, причины и следствия столкновений описываются результирующей структурой распределения энергии g-поля в пространстве-времени.

— Стоп! — прервал я ее окончательно запутавшись. — Ты же только что все совсем наоборот говорила. Что любое действие запускает цепочки событий и меняет все, до чего эти события докатятся. А теперь оказывается, что все что было, есть и будет — это сформировавшаяся в пространстве-времени энергетическая структура. То есть все предопределено? Тебе не кажется, что что-то тут не сходится? Цепочки событий и можно изменить, и нельзя? На месте кота Шредингера, я подал бы петицию в общество защиты животных.

Ольга фыркнула. Но сдаваться не собиралась.

— Нет здесь никакого противоречия. Сформированная g-полем структура действительно стабильна на макроуровне. На микроуровне же могут происходить любые флуктуации, но в сумме они взаимокомпенсируются, и все отклонения пространственно-временной линии любого макрообъекта лежат в некоторой области возле ее наиболее вероятного положения. Если перейти к простым аналогиям — объект не привязан к рельсам, с которых никак не может сойти, его траектория в пространстве-времени больше напоминает движение шарика, катящегося по желобу с закругляющимися стенками. По дну шарик может катиться свободно, но чем больше сместится к любой из стенок, тем больше будет сила, пытающаяся вернуть его обратно. А если сместится совсем сильно, то может и вообще вывалиться из желоба.

— И как же законы физики будут возвращать того, кто отклоняется, на «дно 'желоба»? — съехидничал я. — Галактический патруль вызовут?

Ольга замялась. Сморщила нос, потом с сожалением признала:

— Как это будет выглядеть для конкретного человека, честно говоря не знаю. Теория оперирует другим категориями. Но, упрощенно можно сказать, что цепочки событий как резинки — смещая одно событие, ты затрагиваешь и все связанные с ним, а они, в свою очередь, тоже стремятся вернуться к равновесному состоянию. Может быть сопротивления человек и не почувствует. Забудет что-то, опоздает куда-то, или наоборот поторопится. И флуктуация будет компенсирована. Сильное противодействие может выглядеть как что-то маловероятное, произошедшее очень кстати. Может ногу человек сломает на ровном месте, или выиграет в лотерею и улетит жить на Гаваи. Здесь нет никакого плана или умысла, работает статистика. Просто, в измененной цепочке наиболее вероятными становятся другие события, и что они весьма вероятны может быть неочевидно, если не видеть всей картины.

Ольга замолчала.

— Так, и? — пока я не очень понимал, к чему она клонит.

— При возвращении по шкале времени в прошлое, те события, которые не отменяют само перемещение могут меняться относительно свободно. Но если ты оказываешь влияние на собственные действия, возникает замкнутая стабильная траектория, временное кольцо… Перестань так на меня смотреть, — Ольга все-таки рассмеялась. — Такое чувство, что мы говорим о жизни и смерти.

Я встал и подошел к окну. Снег, лес, снова снег.

— Сделаешь, чтобы на стене можно было рисовать? — Ольга тоже встала.

Кивнув, я пошел в комнату, щелкнул переключателем, и достал из стола маркеры.

— Ух ты, прямо так? У меня магнитная рисовалка дома, — покрутив маркеры в руках, Ольга остановилась на черном и изобразила на стене линию, напоминающую помятую двойку.

— Ну смотри, вот разомкнутая траектория. Это, — она обвела рисунок зеленым пунктиром, сделав похожим на упитанную змею — твой «желоб». Область в которой лежат события, не сильно отклоняющиеся от наиболее вероятных. Здесь ты можешь делать практически что угодно, но чем ближе к границе области, тем сильнее тебя будет «тянуть» к основной линии. Однако, так как траектория разомкнутая, лично для тебя цепочка причин и следствий выглядит как обычно.

Несколько секунд Ольга рассматривала свои художества. Потом взяла красный маркер, нарисовала неровный круг, а зеленый пунктир в этот раз провела практически вплотную к основной линии.

— А это временное кольцо. Здесь «область свободы» совсем узкая. Это, конечно, не значит, что совсем ничего изменить нельзя. Можно. Просто придется приложить серьезные усилия. Ведь любое изменение должно обеспечить непрерывность новой цепочки причин и следствий по всей длине кольца, в прошлом и будущем. Поэтому кольцо гораздо более резистентно и, соответственно, вероятность столкнуться со странными на первый взгляд событиями здесь выше.

— И что это значит?

— Это значит, что никакое будущее ты не изменишь просто так.

Ольга, довольно ухмыляясь сложила маркеры на столе.

Я смотрел на кольцо на стене. Потом понял, что пауза затягивается, а я и так дал повод думать обо мне черт знает что.

— Пошли уж, померзнем на улице немного, — решил я отвлечь Ольгу от темы разговора. А то еще задумается про «а что это было?», чего мне совсем не хотелось.

Ольга скорчила жалостливую гримаску, но послушно отправилась одеваться коридор.

А я, подавая ей куртку и доставая свою, раздумывал, все же хорошо или плохо, то, что будущее так просто не изменишь?

* * *

Два дня размышлений вернули меня к злополучной стене с нарисованным Ольгой временным кольцом. Бред? Бред. С точки зрения любого разумного человека. Но есть законы природы, которые периодически нарушают наше представление о разумности. В свое время были опровергнуты и аристотелева теория спонтанного зарождения живых существ, и теория расширяющейся Земли. Да что там, ведь верили же какое-то время в то, что Земля плоская. А статичная вселенная Эйнштейна? Но мы продолжаем изучать окружающий мир, и в процессе опровергаем те теории, которые долгое время считались неопровержимыми. И мир становится совсем другим.

Конечно, осознавать себя человеком из будущего — странно. Намного проще верить в обморожение и удар головой. Но если откинуть предрассудки и посмотреть на все под другим углом. Что у меня есть?

Я на несколько секунд прикрыл глаза. Почти два года я забывал свое прошлое… будущее, черт его знает, как это правильно назвать. И сейчас, возвращаться к этим воспоминаниям было болезненно. От мысли, что они могут быть настоящими, появлялось тяжелое ощущение потери, из-за чего становилось тяжело дышать. Но я взял себя в руки.

Итак, события. Даты. Имена. Вот с этого и начнем.

Через час стена оказалась исписана. Дата рождения — тринадцатое июня две тысячи тридцать восьмого года. Школа и подруга Лерка. Пилотская академия. Полеты внутри солнечной системы. Практика на термояде. Первые межзвездники. Сначала я видел их только в новостях и пару раз издалека, в доках. Межзвездный двигатель изобрели в Новосибирске. Но я ведь знал все наши проекты и экспериментальные установки. Какой межзвездник⁈ Я пожалел, что в доме нет крепких напитков. Заставил себя переключиться на записи, что там дальше? Кристина. Экспедиция. Лео.

Я замер, бессмысленно глядя на стену, но видел перед собой не ее, а смеющиеся карие глаза, русые волосы, волной падающие на плечи.

Швабра, больница и снова космос. Спиртовые облака. Райли. И новые потери. Ольга… Ольга!! Пояс астероидов, сломанные космические корабли. Лео.

Где-то там, в Санкт-Петербурге мальчик Алеша готовится к полетам в космос. А тут в Новосибирске ученые конструируют для него двигатель будущего. Осталось-то чуть-чуть, превратить детский конструктор, с которым я работаю в лабораториях, в машину, на которой мальчик Алеша полетит к своей Проксиме через без малого двадцать лет.

Какой все-таки бред.

Я отошел от стены и уставился на нее. Удивительно, но события, отраженные там, откликались в моей голове, в душе, в сердце живыми образами. Я видел перед собой Ольгу, на двадцать лет старше теперешней. И ведь это точно была она, такая же, с мальчишеской стрижкой и вечно задранным вверх носом. Я видел Коломойцева. Но он был не я, а генерал-лейтенант Космического управления России. Мой мозг воспринимал его как старшего товарища, руководителя, человека, способного оказать помощь в трудной ситуации. Я буквально видел его, вышагивающего рядом с пилотом Алексеем Гуровым. Как он привычным жестом одну руку держал в кармане куртки, а другой размахивал в такт шагам. Как серебрилась седина на его висках. А я шел рядом с ним, будто возле зеркала. И был тем самым пилотом.

Дрогнувшей рукой я ткнул в коммуникатор. Поколебавшись секунду, вывел строку поиска и вбил туда «Алексей Гуров». Покрутил ленту, перебрая неизвестных мне людей, и замер, глядя на знакомую вылинявшую бейсболку. С экрана на меня смотрело открытое лицо мальчишки лет десяти. Счастливое лицо ребенка, верящего в светлое будущее.

Так ладно. Предположим, волновая функция колебаний g-поля позволяет двигаться во времени в любую сторону. И вот это все — я бросил взгляд на доску — правда.

Тогда, почему Коломойцев?

«Он похож на тебя, вы родственники?»

Неужели… Неужели это я через двадцать лет буду идти рядом с этим мальчишкой-пилотом по резервации, отправлю его в Лондон, вызову к нему Ольгу? Но если я все знал, почему ничего не изменил? Потому что это сложно, как объясняла Ольга? Или потому что я не захотел? Решил оставить все, как было…

Столько вопросов… Я сел на пол, напротив стены. Маркеры положил рядом с собой. Как же все неправильно-то. Я ничего из себя не представляю, ничего не умею. Я ничем не могу быть полезен здесь! Уж если кому и следовало оказаться в прошлом, это Ву, Райли, Ольге. Но не мне.

Почему я ничего не изменил?

Я смотрел на стену, перечитывая и перечитывая, что на ней написано. И вдруг меня пронзила внезапная мысль. А распады? Я же могу уйти в распад? Переместиться? А куда, назад в будущее? Или меня снесет еще сильнее в прошлое?

Я вытянул руку вперед, напряг все мышцы, прислушался к своему состоянию. Никакой распад начинаться не собирался. И что делать, чтобы его получить? Где инструкция по применению?

Попытками вызвать распад я промаялся около часа, но вызвал только головную боль.

Любопытно, что все, касающееся именно распадов, я помнил очень смутно, просто как факт, как будто это вообще происходило не со мной. Остальное же выглядело более живым. Я даже ощутил боль в руке, переломанной во время экспериментов.

Сердце скакало, как ненормальное, хотелось разорвать грудь и уже выпустить его наружу. Я встал, и словно во сне побрел на кухню. Заварив чай, долго стоял перед темным квадратом окна, пытаясь привести мысли и чувства в порядок.

Часть 1 Прошлое. Глава 5

Ольгу я старательно избегал больше недели. Пытался осмыслить наш разговор и те факты, что выписал на доске. К тому же праздники закончились, в институте готовили к пуску новый стенд, так что и времени на общение особо не было. А еще хотел понять, как себя с ней вести.

С одной стороны, совсем терять Ольгу из вида я не хотел, мне были нужны ее з­нания. С другой, мне точно не было нужно никакое развитие отношений. Что бы там ни говорили мои воспоминания из будущего про нее и Коломойцева, сейчас этого пока не случилось. И меня совершенно устроило бы, если бы не случилось и дальше. Найти баланс, остаться друзьями, работать вместе до тех пор, пока я во всем не разберусь — это же в моих силах? К моменту моей первой встречи с Ольгой они с Коломойцевым были старыми друзьями, не больше. Вот этой линии и нужно придерживаться. Про все остальное я знаю только с Ольгиных слов, так что вряд ли эти события заметно меняют мою пространственно-временную траекторию.

Занимаясь своими делами, я даже не обратил внимания на то, что Ольга перестала названивать. И ведь нигде не екнуло. В пятницу, спустя почти две недели после нашей последней встречи, скинул ей сообщение. Спросил, удобно ли будет, если сегодня вечером приеду посмотреть установку, и успеет ли она сделать пропуск? Получив сухое «да» в ответ, я досадливо сморщился. Обиделась. Теперь придется извиняться и преданно вилять хвостом.

Уйти с работы пораньше не получилось. Так что, несмотря на то, что я взял такси, в институт к Ольге приехал поздно. Кроме нее в лаборатории никого не было. Сидя у стола, Ольга уютно устроилась в офисном кресле, скинув обувь и поджав под себя ноги. С минуту я стоял в дверях, глядя как она перелистывает на мониторе графики. Неужели эта несуразная девчонка теперь у меня на глазах будет взрослеть, постепенно превращаясь в ту Ольгу, которую я помнил? Займется волновой физикой. Приедет на помощь пилоту-Алексею, потому что… я попрошу?

В горле появился какой-то неуместный комок, я постарался его сглотнуть. Потом постучал о косяк двери, обозначая свое присутствие.

Обернувшись на звук, Ольга смерила меня рассеянным взглядом. Я открыл рот, чтобы начать оправдываться, но она махнула рукой.

— Нам надо на второй этаж.

Только сейчас я заметил, что вид у нее усталый. И глаза красные.

— Что-то случилось? — как бы между делом спросил я, когда мы поднимались по лестнице.

— Все в порядке, — отфыркнулась Ольга.

Я поймал ее за руку, удерживая. Она остановилась на пару ступенек выше меня и теперь казалось, что мы одного роста.

— А если серьезно?

— Все в порядке, — твердо ответила Ольга. Развернулась, и быстрыми шагами почесала дальше наверх.

Я скрипнул зубами.

Ольга распахнула дверь лаборатории, и я оторопело замер. Тут словно торнадо прошелся.

— Пыталась сама пересобрать, — Ольга ткнула рукой в сторону раскиданных по полу блоков. И вдруг из ее глаз, буквально рекой, полились слезы. — Но все сломала! — закончила она всхлипывая.

Я сделал несколько глубоких вдохов. Никак не мог понять, что мне хочется больше: заржать или высказать все, что думаю по поводу некоторых физиков.

— Схема есть? — наконец справившись с эмоциями, поинтересовался я, почти ровным тоном.

— Есть, — Ольга хлюпнула носом, достала коммуникатор, вывела на один из настенных мониторов общую схему установки и еще с десяток схем помельче раскидала по другим экранам.

Что же, раз плюнуть, найти все это в раскиданной по полу груде железа, а потом еще правильно соединить и настроить. Я же супермен из будущего, за несколько часов собрать из конструктора установку для изучения поведения ультрадисперсных частиц в магнитном поле — да запросто.

Решив, что хуже уже не будет, я разобрал все, что еще было соединено, на отдельные модули. Порывшись в рюкзаке, достал оттуда упаковку со смарт-маркерами и наклеил их на детали Ольгиной установки. Через пару часов у меня в коммуникаторе был полный список всех найденных модулей. Маркеры откликались на запрос с коммуникатора, так что копаться в кучах железок, в поисках нужной детали стало не нужно. Осталось все собрать. Я вернулся к схеме. Так что тут Ольга поправить хотела? И вдруг понял, что уже давно не слышу ее всхлипов.

Ольга нашлась в углу лаборатории. Спала в кресле, прижавшись к спинке, свесив голову и смешно обняв скрещенными руками планшет.

«Вот будет мегазадача на ближайшие двадцать лет», — подумал я, осторожно вынимая планшет из ее рук и перекладывая его на стол. — «Вырастить из Ольги Ольгу».

Сборку я закончил только к утру. С магнитной камерой пришлось повозиться, крепилась она крайне неудобно, так что теперь тело болело, как будто меня били. Порадовался, что сегодня выходной, на работу идти не нужно. Можно будет завалиться домой и отоспаться. Хотя непонятно, как теперь выходить из института. Пропуск был выписан на пятницу и, видимо, в полночь стал недействительным.

Зато установка у меня получилась — загляденье. Я поправил все косяки студентов, заменил пару сгоревших катушек. Посмотрев на управляющий софт, ужаснулся, но пока лезть в него не стал. Не последний же раз мы встречаемся с Ольгой. Переписал только модуль сбора данных: оптимизировал обработку и добавил категории. Раньше я считал, что не имею права лезть в чужой код, это же не моя специальность. А теперь, когда я почти согласился, что все, что помню — правда, жить стало намного легче. Так что студенческий софт я правил не стесняясь.

В последний раз оглядев установку и убедившись, что все, что хотел, я сделал, решил было разбудить Ольгу. Но подумал, что неплохо бы сначала где-то раздобыть кофе. Выйдя в коридор, дошел почти до самого его конца и, наконец, нашел закуток с простенькой кофемашиной. Сделал два эспрессо в бумажных стаканчиках: себе и Ольге. Разглядывая таблички на закрытых дверях, неспешно вернулся в лабораторию.

Ольга все так и спала в кресле, прижавшись к спинке. Аккуратно поставив стаканы на стол, я потряс ее за плечо.

— Утречко! Пора вставать!

Взяв со стола один из стаканчиков, я протянул его заспанной Ольге.

— Думай, принцесса, как с просроченным пропуском из замка бежать будем.

Ольга совсем по-девчоночьи хлопнула глазами, вдохнула аромат кофе и вдруг встрепенулась.

— Что значит просроченным? А сколько сейчас?… Ох!

Я фыркнул в свой стаканчик.

— Зато волшебную печь починил, — кивнул я в сторону установки.

— Да ладно, — отставив стаканчик в сторону, Ольга вскочила с места.

Стараясь сдержать усмешку, я наблюдал, как она осматривает все узлы и запускает диагностику.

— Обалдеть, Тём! Ты бы хоть разбудил, я бы помогла.

— Ага, — не удержался я. — Поплакала бы и попричитала.

— Да ну тебя, — сверкнув глазами, Ольга отвернулась к мониторам. — Давай прогоним тот эксперимент, где мне мощности не хватало? Один. Пожалуйста!

Я махнул рукой, мол делай что хочешь. Вообще, проверить установку в настоящей работе было хорошей идеей. Если что-то пойдет не так, лучше узнать об этом когда я еще здесь, и могу попытаться поправить.

Задремать, пока Ольга работала, я так и не задремал. Расслабленно наблюдал, как она подготавливает материалы, сосредоточенно дает команды системе, проверяет результаты. Так прошло часа полтора.

А потом мы долго и нудно объяснялись с охраной. Я чувствовал себя школьником, вызванным к директору. Охрана смотрела камеры, Ольга писала объяснительную, я подпирал стенку, но наконец это все закончилось, и мы вышли за территорию.

— Спасибо тебе, — Ольга порывисто обняла меня и так же быстро отстранилась. — Я уже думала, что пора ставить крест на моей научной карьере, ты очень выручил.

— Может, перекусим где-нибудь? — я неопределенно мотнул головой в сторону дороги.

— Нет, ты же устал, всю ночь проработал. Иди отсыпайся, — Ольга как-то грустно улыбнулась. — В другой раз.

Я пожал плечами. Вызвал ей такси, помахал на прощанье рукой, развернулся и пошел в сторону дома. Думал проветрить голову, но уже минут через пять сдался и тоже доехал на беспилотнике.

* * *

В воскресенье проснулся поздно. Каких-то определенных планов у меня не было. Стараясь растянуть ощущение утра, долго валялся в кровати. Потом, не торопясь, готовил кофе. Соорудил над обычным эспрессо целую башню из взбитых сливок, натер в нее шоколада, насыпал корицы. Аккуратно поднял чашку с волнующейся над ней пенкой и пошел в комнату. Встал напротив стены, покрытой записями всего, что я смог вспомнить из своего прошлого.

Надо же что-то делать. Не могу я просто позволить себе созерцать мир и плыть по течению. Нужно помочь мальчику Алеше стать пилотом Алексеем и отправиться к Проксиме. Или не нужно? Может быть, наоборот, пусть найдет себе какую-нибудь земную профессию и проживет тихую, спокойную жизнь… Как сложится судьба Четвертой звездной, если управлять кораблем будет кто-то другой? Получится ли у них понять, как управлять распадами? Или с другим пилотом корабль не попадет в аномалию, ираспады не начнутся?

Видимо, теперь мне постоянно придется задавать себе эти вопросы: нужно — не нужно? Делать — не делать? Правда или выдумка то, что я будто бы знаю?

Как ни странно, несмотря на все происшедшее, космос я продолжал воспринимать как самое яркое, самое желанное, что было у меня в жизни. Я мечтал о нем в детстве, стремился в юности, жил им в зрелом возрасте. Даже со своими женщинами, если подумать, я всегда расставался из-за космоса. Что останется у мальчика Алеши, если отнять у него эту игрушку?

К тому же, по Ольгиной теории, если я начну шатать мироздание, последствия будут странными и непредсказуемыми. Жизнь, пытаясь загнать события в привычное русло, может сделать все еще хуже, чем в моих воспоминаниях. И я, как понимаю, об этом даже не узнаю, ведь воспоминания тоже изменятся. Так стоит ли вставлять палки в колеса? Пусть слетает Алеша в свой космос.

Взял планшет, но потом подумал, что для рисования сложных схем коммуникатор с его голопроектором подходит больше. Можно подвесить рабочую область прямо посреди комнаты, и на проекции в воздухе перемещать элементы руками. Это гораздо удобнее, чем чертить на маленьком экране.

Конструкцию межзвездных кораблей я проходил. Ага, проходил. В будущем. Как должно звучать слово в этом времени, «прохойду»? Усмехнувшись, я постарался сосредоточиться. В академии нам, конечно, читали курс по конструкции двигателей. Но для пилотов он был не таким подробным, как для инженерных специальностей. Принцип работы, основные элементы конструкции. Но упрощенным языком и без углубления в физику и тонкости работы. Примерно, как будущим водителям рассказывают об устройстве автомобиля: чтобы знали, как правильно заводить, какое топливо можно заливать и что может сломаться. Устройство термоядерников я еще представлял себе неплохо, а вот мезвездник был для меня черным ящиком. Я помнил, что прыжок происходит за счет кратковременного изменения фазировки g-поля. Знал, как менять параметры прыжка в зависимости от метрик пространства в начальной и конечной точках. Мог набросать схему блока излучателей. Но это, если продолжать сравнение с автомобилем, только педали, руль и колеса.

Запустив редактор схем я попялился на висящий в воздухе пустой лист. Съел пару ложек сливок из кофе. Набросал систему подачи топлива в термоядерник. Поняв, что где-то напортачил, стер. И наконец решился, набрал Антона. Вызов застал его на улице. Опустив приветствие и вводную часть, я сразу перешел к сути:

— Антон, хочешь войти в историю?

— Чего? — он подавил смешок, но глаза загорелись любопытством.

— Дуй ко мне, будем межзвездный корабль рисовать.

— Сейчас? — Антон с сомнением оглянулся куда-то в сторону.

— Занят?

— Освобожусь. Через два часа, подождешь?

— Ага.

Антон коротко улыбнулся и скинул звонок.

За время до его прихода мне удалось набросать общую конструкцию корабля, довольно подробную схему планетарного двигателя и основные блоки межзвездника так, как я их помнил. Ну почему я выбрал второй специализацией программирование, а не что-нибудь связанное с двигателями? Сейчас было бы гораздо проще.

Антон примчался даже чуть раньше обещанных двух часов. Раскрасневшийся, как будто кросс бежал.

— Кто тут в историю записывает? — выдал он с порога. — Что за двигатель?

— Куртку снимай.

Приняв одежду из его рук, я повесил ее на крючок в коридоре.

Антон по-хозяйски шмыгнул на кухню и сам поставил кофемашину. Потом живо развернулся ко мне.

— Почему сразу межзвездный? Мы до дальних планет-то не так давно добрались.

— Так и что, теперь останавливаться на этом? А на термоядернике далеко не улетишь, слишком долго даже до Проксимы.

Дождавшись, когда Антон сделает себе кофе и намешает в него сахара, повел его в комнату. Стену с записью воспоминаний притушил. Показывать ее я никому не хотел, а стирать, пока, рука не поднималась. Хотя все записи еще на прошлой неделе перенес в коммуникатор.

— Вот смотри, — я высветил в воздухе общую схему корабля, а по бокам от нее развесил схемы двигателей. — Оно пока не рабочее, нужно доделать.

Антон присвистнул.

— Это ты такое откуда взял? Ничего себе махина. Больше на станцию похоже, чем на корабль. А это что за антенны? — он ткнул пальцем в блок излучателей.

— Это как раз межзвездник. Излучатели меняют фазировку g-поля в сфере, покрывающей весь корабль. Потом фаза восстанавливается, и корабль собирается в новой точке пространства. Не слишком далеко, правда, а то фиг рассчитаешь такой прыжок.

— Звучит опасно, — почесал нос Антон. — И что-то я не помню таких разработок. Ты сам придумал или прочитал где-то? Ладно, тут я все равно тебе не помощник, с g-полем нужно идти к физикам. А вот термоядерник у тебя интересный. Только так работать не будет. И система отвода тепла нужна.

Про кофе Антон забыл, чашку поставил на подоконник, там она благополучно и остыла.

К вечеру мы устало сидели на полу, разглядывая наше творение.

— Ну вот здесь, — Антон щелчками пальцев подсветил на рисунке два блока, — Так и остаются серые зоны. То есть, вроде бы схемы составлены правильно, но уверен, что работать это не будет.

— Почему?

— Не знаю. Просто не будет. А вот двухконтурная система впрыска рабочего тела в зону реактора — это огонь. С ней можно хоть завтра идти к Орлову, с полгода погонять на стенде и потом в производство. Нам как раз чего-то такого не хватало, чтобы поднять мощность двигателя. Да еще и расход рабочего тела уменьшится! Не знаю, как ты до этого додумался, но с таким и правда можно в учебник попасть.

— Может, всю схему покажем? — осторожно предложил я, стараясь не показать, как мне это важно.

— Нет, всю не надо. Она же неработоспособна. Испортим впечатление, и нас вообще слушать не станут. Возможно, доработаем еще, я подумаю. А двухконтурник надо показывать. Давай сразу создам встречу с Орловым. И еще Минаева, позовем, он больше всех знает про магнитные ловушки. Жаль, у меня полномочий нет, я бы сейчас вообще остановил все работы по термоядернику, пока твою систему не добавим. Удивительно, как же тут все просто! И до сих пор никто не догадался!

* * *

Ночь я промаялся без сна. Правильно или нет, то, что я пытаюсь протащить какие-то, пусть и не очень профессиональные знания из будущего в это время? Столько книг было написано про путешествия во времени. Читая их, я привык к стандартной теории хаоса. Трудно предсказать, к каким последствиям в конкретном месте и времени может привести даже незначительное событие. Неопределённость нарастает экспоненциально, эффект бабочки.

Ольга же, оперируя понятиями объединенного пространства-времени, утверждает, что все не так. Энергетическая структура, проекцией которой в трехмерное пространство и является видимый нами мир, стабильна и старается погасить все отклонения от наиболее вероятного состояния. И никакой бабочки тут крыльями не махало, у бабочки просто не хватит сил изменить что-то значимое в масштабе вселенной.

Тогда никаких проблем нет. Если проект не примут, значит реальность, которую я помню, формировалась другим путем и моя попытка выбросить шарик из желобка не удалась. А если примут, то значит я делаю все правильно? И не могу навредить будущему, могу лишь помочь ему случиться.

Но тут интересно другое. Случилось бы это будущее, будь Ольга аккуратнее и не унесись я вместе с кораблем в другой рукав галактики? Как все сложилось бы, если бы я не ушел в распад среди звезд и не оказался странным образом на Земле, промахнувшись не в пространстве, а во времени?

Может, именно этому ее поступку мы обязаны возможностью путешествовать не только по солнечной системе, но и среди звезд? Но почему же тогда именно я? Вот отправила бы она в прошлое Ву…

Идти к Орлову было страшно. Я доверял словам Антона, что мой двухконтурник может сделать прорыв в разработке космических двигателей. Но что, если это не так? Что, если я попал не в петлю времени, а в какую-нибудь другую крякозябру? И в этом варианте реальности через двадцать лет не будет никаких полетов к Проксиме, так и будем копаться внутри Солнечной системы.

Антон весь лучился счастьем. Он готов был защищать наш проект, что бы ни сказал Орлов. У меня же на душе скребли кошки. Я воспринимал эту встречу как некоторый момент истины. Она определит, влияю ли я хоть на что-то в этом мире, или несусь как бесправный шарик по желобу. До тех пор, пока меня не подтолкнут более могущественные силы. Наверное, мы с Антоном сейчас были странной парой.

Минаев привел с собой начальника научно-конструкторского отдела, Павла Игоревича Воронина. И Колесов тоже напросился на встречу.

Орлов был настроен благодушно, прямо лучился доброжелательностью.

— Ну, молодые люди, рассказывайте. Каким изобретением нас удивить планируете? — глядя на нас, махнул он рукой в сторону настенного монитора.

Рассказывать вызвался Антон, я же сидел в углу. Антон сыпал кучей технических терминов, подробно объясняя конструкцию и особенности работы блоков. Вопросов ему не задавали, но слушали внимательно. Я разглядывал лица руководителей и никак не мог понять, получился ли у нас прорыв? Сделали ли мы хотя бы маленький шаг к звездам, или?.. Сидел затаив дыхание, слушал Антона. И ждал вердикт.

Часть 1 Прошлое. Глава 6

Я лежал на кровати и разглядывал потолок. Вставать было лень, вообще шевелиться не хотелось. И заснуть уже не заснешь: минут через десять зазвонит будильник. Дурацкая какая-то привычка появилась, просыпаться до будильника. Ведь можно было спать еще минут двадцать. А вместо этого я лежал и смотрел в потолок.

Хотя в этот раз будильник не успел, его опередил входящий звонок коммуникатора. Антон на экране выглядел запыхавшимся и бодрым. Я невольно скосил глаза на часы, еще раз убедиться, что сейчас рань ранняя, а не середина дня.

— Тёмыч, первый опытный образец привезли! — не дав мне даже поздороваться, выдохнул Антон. — Орлов его еще вчера принял, а я только сейчас узнал! На завтра назначены испытания, ты приедешь?

Ох, как не вовремя.

— Сессия у меня, Антон…

— На один день. Завтра! Первый запуск. Тём, не можешь ты это пропустить!

Пару минут я, покусывая губы, раздумывал. Действительно, пропускать первый запуск двигателя не хотелось. Работа над ним началась с моих схем, однако оказалось, что недостаточно просто подогреть рабочее тело перед вводом в горячую зону. Пришлось решить массу технических проблем, от подбора материалов клапанов до обеспечения ламинарности потока. И вот, наконец, испытания! Но сессия…

— Приеду, — кивнул я, наконец решившись.

И со вздохом потащился в ванную. Теперь точно придется сегодня ехать в универ. Хотя бы на полдня.

Сейчас я был не в том положении, чтобы пропускать консультацию. Физика давалась мне намного хуже математики. Два года назад, когда Орлов дал зеленый свет моему двухконтурнику, и предложил помочь с поступлением в НГУ, идею пойти на физический факультет я принял с энтузиазмом. Надеялся разобраться с g-полем и дорисовать схему межзвездника так, чтобы от нее не отмахивались. Однако ко второму курсу профильная физика вымотала меня окончательно, и сессию я воспринимал, как пришествие судного дня.

Ольга старалась помочь, практически став моим репетитором, но даже с ее объяснениями учеба шла тяжело. Так что, по-хорошему, мне следовало сидеть за учебниками, готовясь к экзаменам, а не нестись на запуск. Но, покрутив календарь, я убедился, что до следующего экзамена еще целых три дня, и завтра универ я вполне могу пропустить. Написал Ольге, что сегодня и завтра не занимаемся. А Антону — что после обеда заскочу к ним в ИЯФ, полюбоваться на двигатель.

В универе я сидел как на иголках, не мог дождаться конца консультации. В итоге сбежал, как только закончили с разбором задач и пошли дополнительные вопросы.

Антон встретил меня на крыльце лабораторного корпуса, заранее изобразив на лице ехидную усмешку.

— Как учеба? — едва протянув руку, поинтересовался он. Знал, язва, что все время жалуюсь.

— Отлично, давай, показывай.

— Сессию завалишь? — сделал еще одну попытку Антон, пока мы шли к стенду для испытаний термоядерников. Все еще надеялся развести меня на нытье, зараза.

— Не мечтай, — фыркнул я. — Самой страшной была теория малочастичных систем, ее я вчера сдал. А уж ядерную космофизику и мюонный катализ в энергетике как-нибудь осилю.

— Ну, мюонный катализ простой, там и учить почти ничего не надо, со схемами реакторов ты им фору дать можешь. Вот в космофизике теории куча. Ты же учишь?

— Учу, — буркнул я.

Наконец, мы зашли в Большой зал блока плазменных экспериментов. Наш опытный образец стоял у стены, недалеко от входа, все еще закрытый транспортировочным кожухом.

Антон достал коммуникатор и подключился к блоку манипуляторов, висевшему на решетке прикрепленных к потолку направляющих. Тот с гудением пополз в нашу сторону и завис над двигателем.

— Снимем? — обернулся ко мне Антон, подводя длинные лапы манипуляторов к фиксаторам кожуха.

— Вот эту стенку сними. Заглянем и вернем на место, — я ткнул пальцем в ближайшую к нам съемную часть кожуха. — Не будем лишать Орлова возможности самому сделать распаковку.

Антон аккуратно, стараясь ничего не поцарапать, манипуляторами отвинтил стопорные гайки, снял стенку и отставил ее в сторону. Мы засунули головы внутрь кожуха. Двигатель пах заводом — металлом, свежей смазкой, еще не выветрившейся кисловатой химией проводов и пластика. Я включил на коммуникаторе фонарь и поводил лучом по сторонам, выхватывая детали конструкции. Матово блеснула стенка основной камеры. Вспыхнули и снова скрылись в темноте разноцветные переплетения трубок системы охлаждения и топливопроводов. Мелькнули ребра магнитных катушек.

— Красивый, — улыбнулся Антон. — Дождаться не могу, когда его запустим.

Я промолчал.

Мы еще несколько минут разглядывали двигатель, потом Антон подцепил манипуляторами снятую стенку и вернул ее на место.

— Кстати, Воронина пригласили в межиндустриальный исследовательский проект по перспективным космическим двигателям. На наш движок сейчас большие планы. Если стендовые испытания пройдут без косяков, — Антон постучал по доске транспортной упаковки, — Наш образец отправится на верфь, где его уже поставят на корабль. После летных испытаний, надеюсь, пойдет в серию. А мы сможем участвовать в других перспективных разработках.

— Это все, безусловно, здорово, — я подергал дверь, убеждаясь, что замок сработал и вход в зал мы закрыли, — Но к звездам этот движок нам полететь не поможет. Чтобы добраться до звезд, нам нужно уметь управлять g-полем.

— Так, ты же обещал всему научиться в НГУ, — хихикнул Антон. — Научился? Я думаю, Воронин будет счастлив, если ты ему еще каких-нибудь чертежей подгонишь.

— Когда-нибудь подгоню — не очень уверенно пообещал я.

Разобраться с g-полем пройденная физика мне пока не особо помогала. Даже немного мешала. Я выучил кучу формул, более-менее разобрался в единой теории поля, знал какие предсказанные ей эффекты подтвердились на квантовом уровне, а какие — астрономическими наблюдениями. И теперь хорошо видел, как далека теория от какого бы то ни было практического применения. Например, опытов по управляемому воздействию на частицы импульсами g-поля до сих пор вообще не проводилось. По крайней мере, сам я таких найти не смог, и озадаченные вопросом преподаватели тоже только разводили руками.

Зато мне удалось заинтересовать теорией g-поля Ольгу. Ее статьи по этой теме уже дважды печатались в «Журнале экспериментальной и теоретической физики». К тому же Ольга собрала команду, и вместе они сформулировали ряд довольно интересных гипотез, которые собирались проверить на базе ИЯФа. Правда, защищать кандидатскую она собиралась еще по своим ультрадисперсным частицам. И когда назначат дату защиты, это на какое-то время выбьет ее из исследований по g-полю.

— Что-то зря я в эту учебу ввязался, — пожаловался я Антону. — Толку от нее нет. Лучше, действительно, было бы собрать команду физиков и объяснить им, какой нам нужен прорыв…

— Да ну, брось. Кто бы нас стал слушать. Похлопали бы по плечу, поулыбались, и на этом все закончилось бы. Да и тебе тоже надо развиваться. Потенциал есть, так зачем с отверткой до пенсии бегать?

Я пожал плечами.

— Не впрок мне физика. Я бы лучше с пилотским софтом поковырялся. Взял тут спецкурс, посмотрел на него. Есть идеи, что можно улучшить. Но с внесением изменений там так все зарегламентировано, что без профильного диплома и нескольких лет работы программистом даже лишний пробел выкинуть не дадут.

— Ты теперь и до софта решил добраться? — хохотнул Антон. — Разошелся ты, Тём. Новый движок, новый софт, g-поле еще это твое. Ты точно с Земли, а не прогрессор каких-нибудь Странников? Достанешь из гаража свой «Призрак» и полетим на нем к звездам.

«Еще как полетим», — подумал я про себя.

* * *

В пультовую нас не пустили. За подготовкой и запуском двигателя мы, вместе с другими зрителями, наблюдали из гостевой зоны. На огромных настенных мониторах шла прямая трансляция с камер в Большом зале. Экраны поменьше показывали телеметрию и графики изменения ключевых показателей.

Пока основная масса зрителей разглядывала движок и любовалась потоками плазмы, я смотрел на цифры. Реактор хорошо набрал и удерживал мощность. Реакция шла стабильно, плотность и температура плазмы уверенно держались в зеленой зоне. Подогрев рабочего тела тоже отработал на отлично. Правда, подавать водород пришлось короткими импульсами, иначе даже уникальные гасители плазменного стенда не справились бы с отводом выхлопа. Получить полную тягу можно будет только в космосе.

— Шикарно, — Антон пристроился рядом и смотрел, как опускается мощность и системы, одна за другой, подают сигнал об отключении. — Это мы сделали! Представляешь?

— Не скромничай, Антоха. Ты сделал. Моя только идея, ты же ее потом два года нянчил и дорабатывал, — грустно улыбнулся я. — Движок надо твоим именем назвать.

— На стенде еще два пуска будет, потом комиссия должна передать наш образец в опытную эксплуатацию. Уже через месяц кто-то полетит в космос на нашем движке! До сих пор не верю, что имею к этому отношение.

Антон сиял, как начищенная ложка. Очень хотелось его подколоть, но я понимал, что он имеет право на эту радость.

Я прошатался по институту до вечера. Заглянул во все отделы, участвовавшие в создании нового движка. Поздравлял и принимал поздравления, как правило, с бокалом в руке. Под конец еще открыли с ребятами хранимую до особого случая бутылочку коньяка, на удачу. Собираясь домой, я обнаружил, что перед испытаниями отключил на коммуникаторе звук и забыл поставить вибрацию. То-то он молчал весь день.

От Ольги было восемь пропущенных вызовов и ни одного сообщения. Раздражает, когда так делает. Хоть бы написала, что надо. А так гадай теперь…

После бурного дня и выпитого спиртного в голове у меня изрядно шумело, так что Ольге я решил не перезванивать. Раз ничего не написала, значит не срочно. Завтра все равно будет гонять меня по физике за оба пропущенных дня. Вот заодно и узнаю.

До дома решил пройтись пешком, проветриться. Весна кружила голову запахами свежей листвы. Я шел и мечтал… о своем времени. Как найду способ туда вернуться, что расскажу ребятам. И вдруг понял, что и свою теперешнюю жизнь мне терять не хочется. Она меня больше не тяготит. Даже тоска по Лео осталась где-то на самых кончиках пальцев. Как сожаление о забытом замечательном сне. А еще… в последнее время я заметил, что детали в воспоминаниях начали расплываться. Вроде вчера был в чем-то абсолютно уверен, а на следующий день начинаешь сомневаться, правда ли это было именно так? Хотя, может, просто стирается уже все из памяти.

Конечно, в той жизни у меня был космос… Летать было прекрасно. Но работать над тем, чтобы те полеты, которые я помню стали возможны — вообще что-то нереальное. Затаив дыхание следить за работой прототипов, видеть счастливые, полные надежд, глаза команды. Идти вот так весенним вечером и нести с собой волшебство.

На землю меня вернул звонок входящего вызова. С экрана укоризненно смотрела Ольга.

— Ну и где ты весь день шлялся? — спросила она.

Мне почему-то сразу захотелось выпрямить спину и втянуть живот. Хихикнув, рассказал ей про запуск. Ольга выслушала и сухо уточнила:

— Ваши посиделки закончились? Артем, до экзамена всего двое суток осталось. Сегодня еще есть немного времени, давай позанимаемся.

Заниматься не хотелось. Хотелось лететь куда глаза глядят. Но, тяжело вздохнув, я кивнул.

— Давай, дуй домой, а я сейчас приеду, — подытожила она и сбросила звонок.

До дома я дошел довольно быстро. Ольги еще не было. Я решил подождать ее во дворе, сидя на лавочке и глядя на звездное небо над головой. Как же мешали фонари!

Ольга приехала минут через десять, на такси. Видимо, выскочила сразу, как мы поговорили. Подойдя к лавке, неодобрительно оглядела мое довольное жизнью лицо. Поняв, что домой я не тороплюсь, протянула руку, вынуждая встать.

— Пошли, поздно уже, хоть пару разделов пройдем.

Улыбнувшись ее настойчивости, я сжал протянутую ладонь. В голове шумел коньяк. Я смотрел на Ольгу снизу вверх… и думал, какой же я упырь. Она ведь два с лишним года возится со мной не просто так. И парня никакого себе до сих пор не завела, хотя довольно симпатичная девчонка. Надо бы расставить точки над «i», и отпустить ее, иначе всю жизнь ей сломаю.

С сожалением провел большим пальцем по теплой маленькой ладошке.

Учиться-то я вполне могу и сам. Просто привык, что она вот так, как собачка бежит по первому зову, переживает из-за моих неудач. Готова задержаться до глубокой ночи, помогая хорошо оформить курсовую или, как сейчас, опекает, следя за тем, чтобы я не запустил подготовку к сложному экзамену. Мне это удобно, и, не надо себе врать, даже нравится. Но так не по-человечески. Хотя… разве сам я не человек? Разве, поступать как нравится — преступление?

Я встал. Коньяк и весна кружили голову. Ольга оказалась так близко, что я почувствовал запах ее шампуня. Скользнул рукой по плечу. Нет, надо остановиться, пока еще есть такая возможность. Я вздохнул. Наклонился и нашел ее губы. Почувствовал, как она ждала этого. Как вся распахнулась мне навстречу. Хотелось дернуть за веревочку и затушить фонари. Чтобы над нами остались только небо и звезды.

Через какое-то время — сколько его прошло, минута, десять? — я ощутил на груди отталкивающую меня ладонь и отпустил Ольгу.

— Все-таки нужно готовиться к экзамену, — тихо прошептала она.

Я слышал ее прерывистое дыхание и прекрасно понимал, что, поднявшись наверх, до билетов мы так и не доберемся.

— Ты уверена? Кажется, у подготовки к экзамену сегодня нет ни одного шанса…

Ольга отстранилась так, что стал виден ироничный блеск в ее глазах и саркастичная улыбка.

— Не знаю, почему ты считаешь, что я маленькая, Тём. Но поверь, в двадцать шесть лет мне известно, что такое секс. И наш с тобой я представляла много раз. Но ты всегда вел себя как бесчувственный робот и держал дистанцию! Не знаю, что с тобой сегодня случилось, но я хочу воспользоваться этой ситуацией.

Не дожидаясь, пока я выйду из ступора, Ольга сделала пару решительных шагов в сторону двери и обернулась, с вызовом глядя мне в глаза. Несколько секунд я стоял, чувствуя себя идиотом. А потом принял вызов.

Через несколько недель мне стукнет сорок лет. Какой страшный возраст! Но, несмотря на него, таким безбашенным мальчишкой, как в тот вечер, я еще не ощущал себя никогда.

Одежда странными кляксами проложила дорожку из коридора в комнату. Так и остался лежать на боку не вовремя подвернувшийся под ноги стул. В пробивавшемся через окно лунном свете кожа Ольги, казалось, тоже слегка светилась. Я любовался этим. Дразнил Ольгу, играл ею, изводил ее. Мне нравилось, как она тянулась ко мне. Нравились пальцы, скользившие по моей спине. Мне хотелось ощущать Ольгу еще и еще. И еще…

У физики не было никаких шансов оказаться сегодня изученной.

После Ольга, даже не попытавшись что-нибудь на себя накинуть, прошлепала босыми ногами на кухню. Не включая свет, загремела посудой.Сделала нам чай и сидела на кровати, обхватив чашку двумя руками. А я разглядывал ее, пытаясь вспомнить, почему так долго сопротивлялся развитию отношений. И… не смог.

Ночевать она осталась у меня. Утром нам снова оказалось не до физики. Только ближе к обеду Ольга развесила над столом окна с учебниками и сказала, что пока не выучу хотя бы пять билетов, ничего другого мне не светит. Но одеваться при этом не стала. И это очень отвлекало. Отвлекал плоский живот, по которому так приятно было проводить рукой. Отвлекали длинные пальцы ног, которые иногда, как бы невзначай, касались моей лодыжки. Космология почти не двигалась, а вот мы начали уверенно смещаться в сторону кровати. В итоге Ольга отвесила мне подзатыльник, вытащила из шкафа первую попавшуюся футболку, на ней больше походившую на платье, и отправила обратно за стол. Пришлось разбираться с формулами, потому что бесстыдно запустить под футболку руки мне разрешили, только после того, как я вызубрил все пять билетов.

* * *

Экзамен я сдал. Мне показалось, что профессор просто отдал дань уважения моему возрасту, таких студентов у него еще не было. На экзамене про ядерную космологию мы говорили лишь чуть, а больше обсуждали математические методы обработки экспериментальных результатов. А эта тема была моей, рассказать я мог многое, и алгоритмы автоматизации написать любые.

Выйдя из института, я достал сигареты. Раскурив, вдохнул дым полной грудью. Надо ли мне переживать о том, что я наделал, или послать уже к черту тему нравственности и просто жить? Годы проходят, столького уже не вернуть…

Лео… получилось бы у нас с ней что-нибудь на длинной дистанции? Или тогда нам еще не хватило бы мудрости на долгие отношения? А про Ольгу и думать не хочу. Так приятно жить одним днем, без планов, без намерений.

Пять дней до следующего экзамена и все — практика. Вернусь на ИЯФ к нашим реакторам. А потом «каникулы» там же. И в следующем году диплом. Хорошо, что иду по ускоренной программе обучения.

Часть 1 Прошлое. Глава 7

— Не путайся под ногами! — Ольга лихорадочно собирала одежду и разбросанные по всем углам мелкие вещи. Так носилась по квартире, что мне оставалось только уворачиваться от ее неожиданных рывков. В итоге я сел на подоконник и ждал, пока стихия утихнет.

Переезжать ко мне она отказывалась наотрез, лишь делала набеги время от времени. С нашей первой ночи прошло полтора месяца. И за все это время, Ольга лишь пару раз оставалась у меня до утра. Обычно же под каким-нибудь предлогом сбегала вечером домой. То у нее ранняя встреча, то завал по работе, то нужно выспаться, а со мной не получится. Набеги Ольги случались крайне нерегулярно и непредсказуемо, из-за чего возник странный эффект: я постоянно думал о ней. Ждал ее. Расстраивался, если она не приходила. Еще полгода назад сказал бы кто, что так будет…

Наконец Ольга остановилась, внимательно окинула глазами комнату и довольно кивнула.

— Все!

Перевела взгляд на меня. Я вопросительно поднял брови.

— Тём, знаешь еще что… Поехали со мной в НГУ. Я тебя со своими ребятами познакомлю, которые g-полем занимаются. Ваня вчера нашел статью одного канадца с интересным теоретическим казусом. Александр Леблан, кажется. Не слышала про него раньше, но неважно. Он называет это «эффектом качелей». По его уравнениям получается, что если воздействовать на материальную частицу близким к ее собственной частоте импульсом g-поля, на коротком участке пространства-времени энергия частицы и импульса сложится, образуя бегущую волну. А в конце участка они снова разделятся. То есть частица вернется в свое исходное состояние, но уже в новой точке пространства-времени. Представляешь какие тут возможности вырисовываются⁈ Экспериментального подтверждения эффекта пока нет, только теория. Ребята хотят попробовать первыми получить леблановские «качели» в лаборатории. Но там много математики и новые железки понадобятся, пока даже не знаю какие. Поможешь им?

— Ладно, поехали, — согласился я, но с подоконника не сдвинулся. Даже прислонился спиной к оконной раме, устроившись поудобнее. — Только давай ты сначала объяснишь, что происходит, — я выразительно посмотрел на стоящую посреди комнаты сумку с вещами.

Ольга вздохнула.

— Через два месяца я должна быть готова к защите кандидатской. Вот только что научный руководитель подтвердил, что в сентябре подаемся в диссертационный совет. Кстати, если бы не твои доработки установки, ничего нового из ультрадисперсных частиц я не выжала бы. Времени ушло много, но сейчас у меня есть хороший объем экспериментальных данных, убедительно подтверждающих мои выводы. Теперь нужно успеть оформить работу, собрать документы… И вообще, я хочу побыстрее закрыть эту тему, чтобы потом можно было спокойно заниматься g-полем. А ты… ты отвлекаешь. Прости. Одевайся, поехали в НГУ.

— Отвлекаю? — немного угрожающе переспросил я.

— Очень, — кивнула Ольга. — Вот даже прямо сейчас это делаешь. Поехали.

— Не лучше было бы все-таки переехать ко мне? — спросил я, спрыгивая с подоконника. — Навалились бы на твою диссертацию вдвоем.

— Не лучше, — тряхнула головой Ольга. — Потому что ты будешь перед глазами, — она смешно поводила рукой у лица. — А мне нужна сосредоточенность. Нельзя ошибаться, нужно все перепроверить, дописать выводы. Собрать отзывы на работу. Артем, пожалуйста, мне очень важно закончить эту часть моей жизни.

— Все равно же будешь звонить и просить помочь тебе с графиками.

— Буду, — грустно кивнула Ольга.

— Вот она, беспощадная женская логика, — пробурчал я, роясь в шкафу в поисках подходящей одежды.

* * *

Ученые меня очередной раз потрясли. Я почему-то у себя в голове разделял их на две категории. Тех, кто готов заниматься исследованиями даже если для этого придется пожертвовать собой, как Райли. Все для того, чтобы открыть новые возможности для всего человечества. И тех, кто подобно Боровскому несет новые знания, подавляя ретроградов. При этом независимо от типа, все они серьезные, с умными светлыми лицами, немножко чудаковатые, оторванные от реальности. Постоянно обсуждающие что-то максимально непонятное и таинственное.

Жизнь регулярно приводила мне доказательства, что я неправ и ученые — такие же люди, как и все остальные. Но я продолжал держаться за привычный стереотип и вот, очередной раз стоял посреди комнаты открыв рот.

Команду Ольга собрала разношерстную. И очень молодую. Не знаю, почему я обращал внимание на возраст, опять-таки, видимо, виной всему стереотипы, засевшие у меня в голове. Когда мы зашли, ребята толпой стояли у доски и спорили о чем-то, громко смеясь.

Ольга хлопнула в ладоши и ткнула в меня пальцем.

— Ребята, это Артем.

Ко мне потянулись руки, зазвучали имена. Я запомнил лишь Ивана, но, кажется, только потому, что мы говорили о нем утром. Хотя и внешне он выделялся — долговязый, очень нескладный, белобрысый, при этом с темными, почти черными глазами.

— Мы формируем заявку на грант, — сообщил Иван, когда гомон утих. — Серьезных результатов в исследовании g-поля пока ни у кого нет, одна теория. Так что можно удачно вписаться.

— А цель исследований сформулировали? Нет же? — Ольга окинула быстрым взглядом доску и не мигая уставилась на Ивана.

— Нет еще. Как раз сейчас смотрим запросы с производственных площадок, чтобы привязать тему гранта к ним. Так больше вероятность его получить, чем если подавать на чисто теоретическую работу.

— Согласна, — Ольга коротко кивнула. — Меня в исполнители добавьте. А еще, Артем, может из ИЯФ кого-нибудь надо?

— Надо, — согласился я. — Обсужу с ребятами и добавим в список.

— А вам-то зачем g-поле? — поинтересовался паренек, такой же тощий, как Иван, но тем не менее имеющий более солидный, взрослый вид. Его имени я не запомнил.

— Межзвездный двигатель хочу, — улыбнулся я.

— Серьезно? — не поверил паренек. — Это пока фантастика. Сейчас нам хотя бы электрон переместить… Будет здорово, если подтвердим леблановский эффект. Но до двигателя от этого далеко.

— Да все может быть, — Ольга почесала нос. — Ладно, я на несколько месяцев вас бросаю, надо закрыть вопрос с защитой. Но меня не теряйте.

Перекинувшись несколькими словами с Иваном, она направилась к выходу. Я нагнал ее, и за дверь мы вышли вместе.

— Оля, может все-таки переедешь ко мне? — сделал я второй заход, не желая сдаваться.

Ольга отрицательно помотала головой.

— Не буду. Я привязываюсь к тебе, Артем. И почему-то шкурой чувствую, что делаю это зря. У нас хорошие отношения, без обязательств, просто… для удовольствия. Но сейчас у меня другие приоритеты. Мне очень нужна эта защита. Для собственной самооценки. Не хочу, чтобы в конце дистанции что-либо помешало.

— Например, удовольствие? — я аккуратно подхватил ее за спину, не давая увернуться, и наклонился к самым ее губам, ощущая дыхание на своем лице.

— Например, удовольствие, — согласилась она.

Ее губы были совсем рядом с моими, но я не сокращал дистанцию, и Ольга держалась тоже. Едва заметно улыбнувшись, я отпустил ее и отстранился. Ольга почти успела скрыть промелькнувшую досаду.

— Тогда, Оля, никакого удовольствия. Только сухие графики, — как можно серьезнее произнес я.

— Формулы тоже можно, — фыркнула она, и, развернувшись на пятках, припустила прочь по коридору.

* * *

Я договорился с Антоном, и он приехал в НГУ на встречу с Иваном и его ребятами.

— Про межзвездный двигатель точно писать не буду, — категорично открестился Иван. — Всем очевидно, что это бредовая идея, никто такой грант не даст. С чего вы вообще решили, что на принципе g-поля можно делать какие-то двигатели? Я вот не уверен. Давайте начнем с малого, подхватим опыты с элементарными частицами.

— Для ускорителей, — согласился Антон. — У ИЯФ есть заказ на подряд на разработку второстепенных энергетических узлов.

Иван пыхтел, сдерживая какие-то очередные возражения, но мы с Антоном махнули на него рукой.

— Читал я канадскую статью, Иван, — ткнул в него Антон. — Леблан предполагает, что частица, которой с точки зрения теории g-поля соответствует стоячая волна, получив импульс, переходит в бегущую волну, а потом снова становится стоячей, то есть возвращается в состояние частицы, излучая поглощенный импульс. На практике это может дать быстрое перемещение частицы в новую точку пространства без разгона и торможения в привычном нам смысле.

Иван чуть ли не подскочил на месте.

— В голову не пришло, да? — с легкой улыбкой поинтересовался Антон. — Делайте заявку на грант, только дайте перед отправкой почитать, может мы поправим что-нибудь.

— Дети же, — сказал мне Антон, когда мы вышли с территории НГУ.

— Прости, что? — я еле сдержал смех. — Ты себя в зеркале давно видел?

Антон пожал плечами и какое-то время шел молча. Потом сказал:

— Они не понимают, чего хотят получить. Видят интересную идею и кидаются на нее, как на блестящую бумажку. Но без цели результата не будет. Они до начала исследований должны понимать, что получат на выходе.

— Не надо этого — они, мы. Мы тоже еще цель не сформулировали.

— Почему? Нам нужен межзвездный двигатель, — «взрослый» Антон совершенно по-детски улыбался, морща веснушчатый нос. — А я лично в статье Леблана вижу хорошие возможности как минимум для разработки способа безынерционного перемещения.

* * *

Мне стало сложнее с прошлым, чем было в больнице. Воспоминания ускользали от меня, мутнели, становились ненадежными. И это пугало, потому что я опирался на эту память, пытаясь наковырять из нее детали конструкции межзвездного двигателя. Но может, не нужен мне двигатель?

У меня есть работа, друзья, Ольга… Почему я не живу настоящим?

Я мучился без сна. Смотрел в потолок. Пытался вспомнить хоть что-то, в чем был бы уверен. И не мог.

И тут нечто словно накрыло мой мозг. Я ощутил прикосновение, будто напрямую к нервам, мыслям, чувствам. Нечто искало что-то во мне. Искало и не находило. Оно было настолько чужим, что хотелось избавиться от него как можно быстрее и после прополоскать мозг изнутри. Я постарался разозлиться. Постарался выдавить из себя то, что в меня проникло. Старался изо всех сил. И тут острой болью вспомнилось, как я болтался в разрыве пространства. Искал Райли. Буквально миг, секунда и все исчезло. Кроме того ощущения. Оно как конденсат закрепилось в мозговых синапсах. Я здесь и сейчас ощущал, как там, в космосе, разогреваю свою ярость, чтобы тянуть на себя Эванса, вытягивать его из странной западни, в которой он оказался. Я, находясь здесь, ощущал, как касаюсь Райли там. Я — сейчас и я — потом, тянули его вместе. Одновременно. И только вдвоем нам удалось сдвинуть его с места.

Какое-то время я был там, в космосе, в неясном разрыве пространства у Проксимы, а потом меня словно вышвырнуло из этого состояния. Назад домой, в кровать, где я недавно не мог уснуть. Головная боль сдавила виски. А еще страх.

Я чуть не свалился с кровати. Доплелся до ванной и сунул голову под струю едва теплой воды. Боль не уходила, наоборот, голова будто сильнее наливалась свинцом.

Выпив пару таблеток обезболивающего, я понял, что не хочу оставаться дома один. Боюсь снова ощутить эти прикосновения. Страшит меня этот странный контакт и его абсолютная чуждость. Почему-то казалось, что если останусь один, он обязательно повторится.

Я постоял в нерешительности посреди комнаты, глядя на часы. Два часа ночи, все спят. Подумал, что, пожалуй, готов сегодня позволить себе быть слабым. Вызвал такси и поехал к Ольге.

В машине чуть не заснул. Еле выпихнул себя с мягкого сиденья, почти мешком ввалился в дом, прислонившись к стенке лифта, поднялся на восемнадцатый этаж, и затрезвонил в дверь. Ольга открыла не сразу. Вид у нее был совершенно заспанный и немного испуганный.

— Ты чего? — удивленно уставилась она на меня.

— Можно, я посплю у тебя, пожалуйста? — выдавил я.

Не дожидаясь ответа, прямым курсом рванул в комнату и буквально рухнул на кровать. Краем глаза отметил маленькую короткую маечку, которая, наверное, должна была что-то скрывать, но это у нее плохо получалось. И буквально сразу провалился то ли в сон, то ли в забытье.

* * *

Утром я проснулся от того, что Ольга ходила по квартире, собираясь в универ. Голова почти не болела, но ощущение реальности того, что случилось вчера, не проходило. Эта реальность казалась даже какой-то избыточной. Происшедшее в космосе ощущалось более настоящим, чем моя ночная поездка на такси. Почему-то от этого Ольгина суета отдавалась в душе странным теплом. Я наблюдал за ней, полуприкрыв глаза и никак не показывая того, что проснулся.

— Тём, — закончив сборы, Ольга подошла ко мне, присела на край кровати и потрепала по щеке. — Домой пойдешь?

Я сгреб ее в охапку и прижал к себе, не обращая внимания на писк, что одежда помнется.

— Не пойду.

— Что-то случилось? — слегка отстранившись, Ольга с тревогой посмотрела на меня.

— Да нет, ерунда. Сон плохой приснился. Тебе обязательно уходить сегодня? Может, поработаешь над кандидатской из дома?

— Не могу, — Ольга выбралась из моих рук и встала. — Но ты, если хочешь, оставайся. В холодильнике есть еда. Надумаешь уйти — просто захлопни дверь. Точно все нормально?

На этот вопрос ответа у меня не было. Есть в моей жизни вообще хоть что-то нормальное? Кроме, разве что, Ольги.

Я встал и подтолкнул ее к выходу. Проводил. Пошел на кухню, открыл холодильник и долго в него смотрел. Есть не хотелось. Поэтому без сожаления захлопнув дверь холодильника, я сварил кофе и еще раз прогнал в голове события, связанные со спасением Райли. Больше никакие воспоминания решил не тревожить, чтобы еще чего не привиделось.

В голове крутилась неприятная мысль: вдруг я все-таки сошел с ума? Ведь если подумать, все доказательства того, что моя прежняя жизнь реальна, находятся у меня в голове. Что если мозг просто подгоняет воспоминания под факты, которые я «узнаю»?

У Ольги в углу стояло видавшее виды кресло-реклайнер. Сейчас на нем лежал плед, под которым обнаружилась целая куча кое-как сложенных вещей. Я переложил всю кучу на стул и стал разбираться с управлением. Доступа к системе «умный дом» у меня не было. Так что пришлось осваивать ручное управление. Как выдвинуть подножку и разложить спинку в положение полулежа я понял почти сразу. А вот чтобы запустить механизм качания, пришлось повозится. Но, наконец, он тоже мне подчинился.

Я обновил кофе и устроился в кресле. Оно убаюкивающее покачивалось. Но скачущие в голове неприятные мысли расслабиться не давали. Можно ли хоть каким-то способом подтвердить, что я не псих? Да, вроде бы, я нашел в сети молодого себя, Лео и Райли. Знакомые лица, по возрасту все могли бы оказаться в той Четвертой Звездной, которую я помню. Но сколько людей с такими же именами я перебрал в процессе поиска… Может ли быть, что наткнувшись в ленте на человека с подходящим возрастом мой больной мозг просто подгоняет «воспоминания», под то, что я вижу? Покрутив эту мысль в голове, я решил, что единственным вариантом здесь будет дождаться 2069 года и посмотреть на состав Четвертой Звездной. А что-нибудь пораньше? Первая Звездная? Начало постройки корабля, похожего на мои схемы? Это все тоже будет нескоро… Получалось, что ближайшим надежным доказательством моей вменяемости может быть только постройка межзвездного двигателя. Рисунки излучателей у меня есть. То, насколько они совпадут с реальной конструкцией определится физикой, а не моим воображением. Изобрели двигатель в Новосибирске. Это понятно… Я усмехнулся. Жаль, не помню фамилий, там же целый список был, учили в Академии…

Под мерное покачивание кресла я невольно задремал. Проснулся от того, что Ольга вернулась домой. Уютно скрипнула входная дверь, послышались шаги. Я в полудреме прислушивался, как Ольга ходит по коридору. Прошуршала, открываясь и закрываясь, дверца шкафа, стукнули об пол сбрасываемые туфли. А потом шаги приблизились и затихли.

Я открыл один глаз.

— Так и не ушел? — Ольгино лицо светилось умилением.

Я открыл второй глаз и уставился на нее. Подумал, что я вообще не хочу никуда уходить. Не хочу бегать из квартиры в квартиру. Не хочу ничего ждать. Так-то, я давно не подросток, сколько можно. И сейчас я хочу эту Ольгу, желательно в той маечке, что попалась мне на глаза вчера ночью. Хочу это кресло. И отвратительный Ольгин кофе.

Вокруг меня много всего происходит, что нельзя назвать стабильным. Исследования,гранты, утекающие сквозь пальцы воспоминания, ночные кошмары. Что-то нужно зафиксировать, чтобы оно стало полноценно моим.

— Что за странное выражение у тебя на лице? — спросила Ольга.

— Так, — я встал с кресла. — Есть дело. Поехали-ка со мной.

— Куда? — Ольга опешила. — Я специально пораньше приехала, чтобы выводы перепроверить.

— Вместе перепроверим, — пообещал я. — А сейчас сбегаем по делу.

Я сходил в ванную и привел себя в порядок. Слава богу, на мне были не домашние шорты, а вполне приличная одежда. Не парадный костюм, конечно, ну и черт с ней — сойдет.

Открыв коммуникатор, я вбил наши данные в окошко электронной регистрации. Нашел ближайший адрес, выбрал время, вызвал такси. Кивнул своему отражению в зеркале и вышел из ванной.

Ольга сидела на кухне, на стуле, привычно поджав под себя ноги и пила чай. Я тронул ее за плечо.

— Все, поехали.

— Куда? — она отставила чашку.

— Одно важное дело сделаем и займемся твоими выводами. Пошли.

Я потянул ее за руку, вынудив спустить ноги и поплестись за мной.

Возможно, я неправ и сейчас совершаю ошибку. Но это событие из моих воспоминаний, и оно прямо сейчас может перейти из области возможного в область случившегося. Стать якорем, связывающим меня с реальностью.

Беспилотник остановился в центре города. Сначала мы зашли в небольшой магазинчик, ютившийся рядом с тем зданием, куда нам было надо.

— Зачем ты меня сюда привел? — Ольга вырвала свою руку из моей и потрясенно застыла перед витриной.

— Чтобы ты могла выбрать, — я подтолкнул ее к нужной витрине. — Какие?

— Ты шутишь? — обернулась она ко мне.

— Серьезен, как никогда. Какие?

— Но…

— Оля, у нас десять минут на покупку. Какие?

— Но Тём, подожди, мы же не обсуждали…

Я нажал на кнопку, и витрина выдвинулась в нашу сторону, открывая весь ассортимент.

— Ты ненормальный, — буркнула Ольга. — Ну так же нельзя делать!

Я пожал плечами. Ольга склонилась над витриной, перебирая руками все подряд, пока не остановилась на довольно простом, но изящном комплекте.

— Вот эти красивые, но…

— Хорошо.

Не глядя на ценник, я скинул на терминал магазина оплату, схватил покупку, потянул Ольгу за руку и потащил за собой.

— Ты серьезно что ли? — все еще не веря в происходящее, Ольга покорно зашла в открытые мной парадные двери.

Внутри я быстро сориентировался по указателям и у нужной нам кабинки мы оказались четко ко времени.

— Черт знает что, — бурчала Ольга, разглядывая себя в зеркальной стене.

Терминал ожил, заиграла музыка, появились иконки интерактивного меню.

— Ну что, — обернулся я к Ольге. — Выходишь за меня замуж?

Аккуратно разложил на стеклянной подставке купленные только что кольца. Видя, что Ольга молчит, вопросительно взглянул на нее.

— Да ты же мне никакого выбора не оставил, — пробурчала она.

Ольга, как мне казалось, бесконечно долго смотрела на меню терминала. Я почти начал нервничать, когда она все-таки ткнула в яркую иконку «да» на своей части экрана.

Я повторил ее действие. Мы выслушали положенную речь и под звуки фанфар надели друг другу кольца.

— Вот и все, — шепнул я ей на ухо после поцелуя. — Теперь ты, твое кресло и твои графики с выводами абсолютно мои.

— Вот-вот, только вместо шампанского и бурного секса, мы сейчас как раз те самые выводы и будем доделывать.

— И доделаем, — согласился я. — Причем, ни шампанское, ни секс нам в этом не помешают.

Я сгреб ее в охапку, правда только с одной целью — заглянуть в глаза и убедиться, что она счастлива. А с поцелуями можно и до дома подождать.

Довольно усмехнулся, глядя на разрумянившиеся Ольгины щеки. Чмокнул в подставленные губы. И подтолкнул к выходу из зала, шлепнув по упругой попе. Теперь официально принадлежащей мне.

Часть 2 Настоящее. Глава 1

— А вдруг ничего не получится? — Ольга стояла возле лазерного блока, протянув руку к пульту.

— Однозначно не получится, — пожал я плечами. — Сразу вообще никогда ничего не получается. Мы больше года потратили на то, чтобы научиться перемещать частицы на метр, а из Новосибирска в Питер ты хочешь перекинуть их с первой попытки?

Ольга отдернула руку от пульта и разочарованно развернулась ко мне.

— Да жми уже свою кнопочку, — я ногой пододвинул к себе лабораторную табуретку. — Сегодня не получится, так года через три…

— Почему через три-то?

— Хватит болтать, жми кнопку, — сделал я страшное лицо.

Честно говоря, мне и самому сейчас было немного не по себе. Ребята, все-таки воспринимали наши исследования больше как азартное приключение. Хотелось им открыть что-то новое, стать первыми, попасть на обложки научных журналов или хотя бы в сети прославиться. Для меня же все было значимей и серьезней. Да, я учился жить сегодняшним днем, и у меня это даже неплохо получалось. Но что-то все равно постоянно тянуло вперед. Создавало тончайшее чувство неудовлетворенности, не дававшее осесть в зоне комфорта. А межзвездный двигатель был единственной осязаемой ниточкой, соединяющей мое «прошлое будущее» с настоящим. Казалось, порвись она, и я перестану быть собой. Окончательно превращусь в скромного электронщика Артема, никогда не видевшего космос. Ерунда, конечно. Я старательно гнал от себя подобные мысли, но они настойчиво возвращались. Вот и сейчас этот эксперимент значил для меня намного больше, чем я себе признавался.

— Антон, готов? — еще раз уточнила Ольга в коммуникатор.

— Готов, давай уже! — откликнулся Антон.

— Ну… — помявшись, Ольга кивнула сама себе. — Запускаю.

Загудела система охлаждения, на настенных экранах поползли графики и побежали столбики цифр. Наш аргоновый лазер начал генерировать короткие импульсы. Попадая на кристалл бета-бората бария, они превращались в пары связанных фотонов. Дальше, с помощью зеркал и поляризационных фильтров один из фотонов отправлялся на контрольный детектор, а второй — в камеру микшера. В ней он встречался с импульсом g-поля, переставая быть привычным нам фотоном. И вернуться в исходную форму должен был в приемной камере, установленной сейчас в одной из лабораторий питерского университета. На выходе из камеры стоял второй детектор фотонов. Данные с обоих детекторов синхронизировались по атомным часам и отправлялись на обработку компьютером. Он сравнивал длины волн контрольных и принятых фотонов, с учетом проведенного ими в пути времени. По результатам сравнения строился график расхождений полученных длин волн с ожидаемыми.

Для того чтобы эксперимент считался успешным, нужно стабильно удержать расхождение хотя бы в тридцатипроцентной зоне. Тогда можно открывать шампанское и писать во все журналы о первом контролируемом перемещении потока частиц на три с лишним тысячи километров.

Вообще, с леблановскими «качелями» получилось любопытно. Грант под формулировку Антона «Экспериментальное подтверждение возможности безынерционного перемещения материальных объектов» нам дали даже легче, чем мы рассчитывали. А потом больше года ушло на то, чтобы определить параметры импульса g-поля и собрать установку, позволяющую перемещать выбранные на роль подопытных кроликов электроны хотя бы на метр.

Заставлять частицы исчезать у нас получилось довольно быстро. А вот появляться в нужной точке они отказывались категорически. И когда мы, наконец, смогли перенаправить поток электронов в стоящую рядом экранированную камеру, отмечали это так, словно уже построили работающий двигатель.

Теперь требовалось увеличить расстояние перемещения. С этим тоже были сложности. Понятно, что раз мы оперируем четырехмерным пространством-временем, траекторий, дающих нужную проекцию в трехмерное пространство, может быть бесконечное множество. Но просто ограничиться одной из них и масштабировать параметры начального «толчка» не получалось. Из-за незначительной разницы кривизны пространства-времени в начальной и конечной точках, импульс g-поля расходился с собственной волной частицы совсем не там, где мы планировали. Пришлось добавить в расчеты метрики кривизны пространства в обоих точках, и всякий раз заново определять траекторию. Так что параметры импульса для каждой новой пары точек определялись не функцией, а решением системы уравнений. И малейшая ошибка в определении коэффициентов отправляла частицу не пойми куда. С перемещением на десятки и сотни метров мы в итоге справились. Но пока не были уверены, что на значительно больших расстояниях нас не ждут новые сюрпризы.

Чтобы проверить это, а заодно поточнее замерить скорость перемещения, мы договорились с физфаком СПБУ о совместном эксперименте. Сейчас Антон был в Питере, присматривая за приемной частью нашей установки, а мы с Ольгой и остальной командой занимались новосибирской частью эксперимента. Пока наш лазер выдавал только калибровочные импульсы. Но график расхождений уже выглядел неутешительно.

— Давай серию, — скомандовал Антон.

— А с калибровкой что? Время в пути определил? — голос Ольги звенел, привычный румянец сошел с лица, а глаза напряженно блестели.

— Вроде бы да, но дисперсия большая — спустя несколько секунд, ответил Антон. — Дай серию, пожалуйста.

— Но детектор ведь что-то ловит? — Ольга схватила со стола планшет и растянула один из графиков.

— Оль, не знаю! Тут засветка была, сейчас я ее перекрыл и срабатывания на уровне обычного шума.

— Был бы рядом, она бы тебя убила, — хохотнул я.

— Даю максимальную плотность потока, смотри! — прорычала Ольга.

Вспомнив, что не успел позавтракать, я поискал глазами пачку баранок, которую утром притащил с собой. Какая-никакая еда, и нервы успокою. Лучше уж грызть баранки, чем ногти.

Баранки нашел, но только хотел вскрыть пакет, как меня одернула Ольга.

— Артем, не кроши здесь. И вообще, сходи лучше в столовую, поешь нормально. Сейчас можно, все равно пока набираем статистику, ты не нужен.

— Я не нужен, — повторил я. — Отличные новости: к полудню в четверг узнать, что ты не нужен.

Ольга что-то фыркнула в ответ, я не разобрал. Но решил не переспрашивать, а воспользовавшись собственной ненужностью, и правда пойти поесть.

Я, не спеша пил кофе, когда пришла Ольга, раздраженно пнула стул и, садясь, чуть не промахнулась мимо него.

— Ничего? — для галочки уточнил я, хотя и так все было понятно. — Ну и что ты расстраиваешься, ведь очевидно было, что с первого раза не попадем. Нужна юстировка.

— Кому было-то? — сердито блеснула глазами Ольга. — Просто гиблая это затея! О каком практическом применении может идти речь, если каждый раз без месяца расчетов мы ничего сделать не можем?

— Разберемся с расчетами, — попытался успокоить ее я. — Может, просто точности не хватило или какие-то факторы не учли. В космосе все должно быть проще, там нет такой плотности материи и пространство более однородно.

— Год, Тём! Год мы частицы гоняем. И пока даже достоверно не подтвердили, что ловим те же, какие отправляем!

— Ну вот такие мы значит физики, — не сдержался я.

Ольга хлопнула рукой по столу, резко встала и зашагала прочь из столовой. Проводив ее взглядом, я потянулся к меню автоматической раздачи, заказать себе еще чашку кофе. За время, что живем вместе, научился не прыгать в жерло вулкана, а пережидать извержение в сторонке.

Сделав глоток из выдвинувшейся из стола горячей чашки, я ткнул в коммуникатор и вызвал Антона. Беспечно откинувшись на хлипкую спинку столовского стула, вытянул ноги.

— Ну, рассказывай.

— Похоже, ни один не дошел, — на экране Антон отзеркалил мою позу и отсалютовал чашкой, видимо, тоже с кофе. — Идеи?

— Расчеты проверять надо. Не знаю, — пожал я плечами.

— Тут, в Питере, дядька классный есть. Зав лаборатории волновой физики, в которой мы установку поставили. Вот вам бы с ним пообщаться. Я его и в исследовательскую группу взял бы, если честно.

— Чем же он так хорош?

— Интересно рассуждает. И про флуктуации поля, которыми мы почти пренебрегли в экспериментах, сосредоточившись на кривизне пространства. И в математике он силен. Так-то тебе даже поговорить не с кем про математику.

— А как зовут дядьку? Может я его публикации видел…

— Боровский, имя забыл, сейчас.

Чашка чуть не выскользнула из рук. Боровский… В памяти всплыла тщедушная фигура молодого доктора-астрофизика Ярослава Боровского. Этого же не может быть. Он сейчас, наверно, еще школьник, куда ему лабораторией заведовать. Совпадение? Если так, то забавное.

— Не хочешь к нам в Питер приехать? — прервал мои размышления Антон. — Вместе с Максимом Геннадьевичем твои уравнения покрутим.

— Что за Максим Геннадьевич? — удивился я.

— Боровский же, — Антон обернулся и помахал кому-то рукой.

— Что? — не понял я.

— Вот он, знакомьтесь. Боровский Максим Геннадьевич. — Антон подвинулся и на экране появилось лицо мужчины, на вид лет сорока пяти.

Я с любопытством подался вперед. Ярослава я помнил уже довольно смутно, но мне показалось, что Максим Геннадьевич на него похож. Черты, выражение глаз…

Мы перекинулись дежурными фразами, обсудили сегодняшний эксперимент. Максим Геннадьевич похвалил нашу идею использовать запутанные фотоны для подтверждения факта перемещения и рассказал, чего, по его мнению, не хватает в моих уравнениях. Замечания звучали интересно. Потом Антон отключился.

Допив остывший кофе, я уже собирался вставать, когда неожиданно ощутил… изменения в себе. Мир словно распался на составные части, а я сам масштабировался, растягивался, становился одновременно каждой из этих частей. Задохнулся от накатившихся изменений. Время замерло, секунда растянулась до бесконечности, в которой застыла разбитая вдребезги реальность. И в каждом осколке был я, заполняющий собой все пространство.

Где-то не знаю, в какой части то ли меня, то ли разбитой реальности, родилось удивление. Эти эпизоды странного самочувствия… ведь не первый раз. Они начались больше года назад, с момента, когда мозга коснулось нечто, вынудив то ли в воображении, то ли в реальности тащить из внепространственной западни Эванса. Но так странно, как сейчас, я себя не ощущал еще ни разу. Однако никаких чужих прикосновений сейчас я не чувствовал. Было лишь впечатление, что мое тело само переходит в какое-то новое для него состояние.

Откуда-то из центра разбитого мира пришла мысль: а вдруг я сейчас исчезну отсюда, снова растворюсь среди звезд. Что случится тогда? Меня отбросит назад? Ведь я не на месте, не должно меня здесь быть! Ольга говорила, что, попав сюда, я создал кольцо времени. Но что, если она не права, и ткань пространства-времени не может долго находиться в кольце? Что если сейчас она начала сопротивляться временному переходу и тянет меня назад? А если это так, попаду ли я в свое время или же, как оттянутый на резинке шарик, проскочу его, улетев в будущее? И потом еще, и еще, и еще, пока колебания пространства-времени, наконец, не утихнут.

Ужас заполнил все ячейки занимаемого мой пространства. Ужас оттого, что мне больше нет места в нормальном мире. Что я никогда не вернусь в обычное, линейное время. В каждом кусочке разбитой реальности ужас ухватил меня за горло. Сковал. Начал сжимать до нормальных человеческих размеров. Я ощутил границы своего тела, границы зала, в котором находился. Я чувствовал, как мир из разрозненных частей снова собирается в единое целое. И вот ход времени возобновился. Я ощутил это физически: желудком, кожей, каждым волоском на голове, вставшим дыбом от происходящего. Словно я превратился в старинные часы, стоявшие, но снова начавшие тикать после завода механизма. И сполз на пол, задыхаясь от облегчения, что все закончено, а я все еще существую.

Зрение никак не фокусировалось, все вокруг словно затянуло пеленой, размывая очертания предметов. Но, сделав над собой усилие, я огляделся, щурясь в попытке разглядеть уплывающие детали. По счастью, в столовой никого кроме меня не было.

Ужас никак не отпускал. Из-за него не удавалось справиться с дыханием, слегка потрясывало. Так что я не сразу понял, что уже пару минут слышу надрывающийся звонок коммуникатора. Несколько секунд смотрел на браслет, после чего смахнул его в беззвучный режим. Говорить пока был не в состоянии, хотелось забиться в угол и пересидеть там, нервы привести в порядок.

Сколько еще удастся делать вид, что ничего не происходит? А если в следующий раз это странное состояние придет ко мне, когда я буду среди людей? Кстати, вполне возможно, это и есть «распад». Хотя то, что я смутно помнил о распадах из своей предыдущей жизни, на произошедшее было мало похоже. Так что я пока совершенно не понимал, что с этим состоянием делать и как его контролировать.

В столовую заглянула Ольга. Повезло, что я сидел на полу и она меня попросту не заметила. Не заходя, оглядела пустое помещение и снова скрылась в коридоре. Дождавшись, когда она отойдет подальше, я встал и проскользнул к выходу на улицу. Пройтись, подышать, проветрить голову.

* * *

Домой вернулся за полночь. Думал, Ольга уже спит и хотел тихонечко притулиться рядом. Но не вышло. На звук закрываемой двери Ольга выскочила из кухни, как будто только и ждала, когда я заявлюсь.

— Ты куда делся-то? — спросила она, с беспокойством всматриваясь в мое лицо.

— Гулять ходил, — попытался я увильнуть от объяснений. — Голова разболелась, решил проветриться.

— А мысль предупредить, что задержишься, в больную голову не пришла? — ехидно поинтересовалась Ольга.

— Извини.

Я снял ветровку и бросил ее на пуфик у двери. Ольга странно посмотрела на брошенную куртку, потом сама подхватила ее и повесила на крючок.

Понимая, что говорить все-таки придется, я поплелся на кухню. Сделал чай. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, поинтересовался:

— Как исследования?

— Нормально, — внезапно без раздражения ответила Ольга. — Мы доуточнили метрики пространства, и ребята придумали, как можно улучшить фокусировку. Теперь надо это все обсчитать. В общем, я купила нам билеты в Питер, на завтра.

— Что? — от неожиданности я чуть не расплескал чай.

— Максим Геннадьевич предложил использовать для расчетов вычислительный кластер их университета. И предлагает вместе поработать над расчетами. Антон согласен, что это хорошая идея. Мы не смогли с тобой связаться, так что я решила все сама и обещала завтра тебя привезти.

Я улыбнулся. Ольга ведь давно просила свозить ее в Питер. Воспользовалась, значит, ситуацией.

— Приму таблетку и посплю немного. Во сколько вылет?

— В десять утра.

— Значит, встану пораньше и соберемся, хорошо?

Ольга кивнула. Я видел, как она пытается скрыть радость оттого, что я не стал спорить насчет поездки. И тоже спрятал улыбку, чтобы не показать, что все понимаю.

Вот как я могу завтра исчезнуть… Что будет с ней, Антоном, Иваном? А что произошло с моими прежними друзьями, после того как я исчез из своего времени?

Прикинув, как сильно болит голова, таблеток я не пожалел — выпил две. И почему я никогда не интересовался, что за транквилизаторы смешивает для нас Акихиро? Как бы сейчас мне пригодились эти знания.

* * *

В Питере дождило, но Ольга рвалась гулять. Спрятавшись за капюшонами ветровок, мы бесцельно проболтались до самого вечера. Так что до лаборатории Боровского добрались, когда его сотрудники уже начали расходиться. Нас встретил Антон. Сказал, что Максима Геннадьевича надо подождать, тот отошел на полчаса и, вообще, нас ждали сильно раньше. В том, как весь день прогуляли, мы не сознались, Ольга искусно отвлекла Антона вопросами про параметры поля, чувствительность детектора, диаграммы направленности и прочие подобные вещи. А я сел в углу, чтобы не мешаться. И мысли почему-то снова вернулись к моему странному состоянию.

Около восьми раз оно случилось со мной. Я открыл календарь и постарался вспомнить даты, попутно отмечая их цветными кружками с цифрами. По ощущениям, первые три раза были самыми слабыми. Для них я выбрал зеленый цвет. Потеря ориентации, странные звуки, похожие на шорох, вот и все. Первый я вообще списал на мигрень. Подумав, поменял ему цвет на светло-салатовый. Следующие случаи заставили прислушаться к себе, но еще не вызвали никакой тревоги. По длительности — не больше минуты. Дальше на эти же симптомы стало накладываться ощущение «дробления» реальности. Будто она начинала терять свою цельность. Тут я использовал цвета от лимонно-желтого до светло-оранжевого. Сильно длиннее по времени эпизоды не стали, но я уже четко начал осознавать, что со мной творится что-то неладное. И глядя на календарь, к ужасу своему увидел, что если вначале странное состояние случалось редко, то сейчас оно не только усилилось в симптомах, но еще и участилось. Последние два раза произошли буквально в течение одного месяца, хотя самые первые шли с интервалами в два — два с половиной месяца.

Мне нужно было найти лекарство для стабилизации. Или вспомнить, как управлять этими распадами.

При этом вызвать это состояние намеренно у меня абсолютно не получалось. Ни одна клеточка не откликалась на мои попытки. К тому же я плохо понимал, как должно ощущаться то состояние, которое я пытаюсь получить. Раньше, мне казалось, что распадался именно я сам. Разлетался на невероятные расстояния. Становился самой вселенной. Сейчас же — что распадается реальность, а не я.

Мои размышления прервал зашедший в дверь лаборатории невысокий, крепкий мужчина.

— Добрый вечер, — громко произнес он, приветливо улыбаясь. — Рад вас всех видеть.

Мы почти одновременно поднялись со своих мест и пошли ему навстречу. Я из своего угла, Ольга с Антоном — с другого конца лаборатории. И тут заготовленные для знакомства фразы застряли у меня в горле. Из-за плеча Максима Геннадиевича вышел нескладный, угловатый подросток, лет тринадцати на вид. Он брезгливо поджал губы и был явно недоволен тем, что вынужден присутствовать тут, в лаборатории.

Максим Геннадьевич, заметив мой взгляд, приобнял подростка за плечи и представил его нам:

— Мой сын, Ярослав.

Ольга растянула губы в вежливой улыбке и проворковала:

— Тоже будущий ученый?

— А это вряд ли, — хмуро ответил Максим Геннадьевич.

Ярослав фыркнул, вырвался из объятий и сделал несколько шагов в сторону от отца, пытаясь дистанцироваться.

Я смотрел на него и не мог ничего поделать с лицом: улыбка так и расползалась на всю его ширину. Вот ты какой, доктор-астрофизик Ярослав Боровский. Ну надо же!

Часть 2 Настоящее. Глава 2

Кругом была пустота. Холодная, звенящая. Везде, куда я мог дотянуться — только она. Когда смотришь на эту пустоту издалека — с планеты, с космического корабля, в окуляр телескопа — она кажется безжизненной, полной одиночества. Но если быть внутри нее, то становится понятно, что это не так. Она пронизана частицами жизни. Они тут повсюду. Просто надо уметь их чувствовать. Ловить на кончиках пальцев и отпускать дальше, в долгий путь по холодной пустоте.

У всего есть путь, ничто не происходит просто так. У всего есть смысл.

Я смотрю на Лео. На то, как она сосредоточена. Как тянется через бескрайнее пространство, далеко, невозможно далеко. Для нее одной это расстояние непреодолимо, но она не одна. Я тянусь вместе с ней, через пустоту, потому что в этом есть смысл. Мне проще, чем ей. Я провел здесь столько времени, что пустота уже принимает меня. Обнимает. Оберегает. Я свой, и Лео теперь тоже своя.

Нечто где-то рядом. Оно… нет, не помогает. Оно изучает. Оно колеблется, мы чужие для него, но используем те же инструменты. Идем через разрывы. И нечто не понимает, касается нас и не понимает. Я шепчу, что мы не враги, я шепчу, что у всего есть смысл. Наш смысл не причинит ему вреда. Я знаю, что меня не поймут, но все равно шепчу и шепчу одно и то же.

Лео так близко. Я касаюсь ее. Знаю, что она не чувствует меня, лишь ЕГО. Но мне достаточно просто касаться. Знать, что я рядом и что помогу.

Мы находим его. Он еще так слаб. Но так самоуверен. Не готов к компромиссам. Он бежит от себя, считая, что бежит от увечья.

И Лео слабеет. Она преодолела такое расстояние, что сил совсем не осталось. Дотянувшись, коснувшись его, она начинает истаивать на глазах. Я касаюсь ее сильнее, не даю прерваться их контакту. За мной он не пойдет, нужна она. Поддерживаемая мной, она тянет его на себя.

Он легкий, как пушинка. Тянется к ней, не ощущая препятствий, безгранично доверяя, передает ей себя. Он весь у нее на ладонях, а я держу эти ладони, не даю рукам опуститься. И мы тянем, тащим его через пространство.

Нечто следит. Колеблется, касается меня, а их не трогает. Раз, другой. Еще. И вдруг я чувствую, что оно понимает! Становится очень легко, мы больше не прилагаем никаких усилий для движения. Пространство подхватывает нас само, и мы плывем, как по течению. Он — в руках Лео, а она — в моих руках.

Я не хочу ее отпускать. Вижу корабль, вижу захваты. В последний момент придерживаю его, смягчаю рывок от захватов. Я чувствую его кровь на своих руках, но он жив! А Лео собрана, она руководит медиками, она успокаивает его. Она — сила, которая создает стабильность вокруг себя. И я тоже хочу быть рядом с этой силой, чтобы она питала и меня.

Кровь, везде кровь. Но он жив. Он будет жить. Я забрал себе часть его боли, отдал ему немного силы. И он будет жить рядом с Лео, пока пустота не возьмет свое.

А я? Что будет со мной? Кругом растекается кровь, и я распылен в ней частицами жизни, пронизывающей пустоту. Облаком качаюсь на гравитационных волнах, поднятых улетающим к Земле кораблем.

Я отпустил Лео. Отпустил их всех. Мне стало бесконечно холодно и одиноко. Я таю в этой пустоте, в этой бесконечности. Слабею. Ухожу…

Очнулся я от того, что Ольга истерично трясла меня за плечо.

— Артем, что случилось? Проснись! Боже, сколько крови! Что случилось?

Мне было тяжело дышать, но я заставил себя открыть глаза. Наш питерский номер, темнота за окном. Видимо, ночь.

Невыносимо болела голова.

Ольга, увидев, что я зашевелился, наконец, сообразила и вызвала скорую.

Воздух попадал ко мне через раз. Первый вдох — в груди пустота, второй — немного воздуха. Потом выдох, воздух с хрипами и кровью покидал мою грудь. Я весь сосредоточился на том, чтобы дышать. Ничего больше, только дышать. Пару раз отключался, но Ольга теребила меня. Догадалась намочить полотенце холодной водой, убирала с лица кровь.

Врачи приехали быстро. Я увидел их и… улыбнулся. Ну да, сейчас же он жив! Если бы не забившая легкие кровь, я бы захохотал. О, от радости я бы запрыгал по комнате. Но вместо этого просто позволил себе потерять сознание. Потому что точно знал, что умереть мне не дадут. Теперь я в надежных руках. Все будет хорошо.

* * *

Я помнил это. Помнил, как ненавидел приходить в себя после потери сознания. Успеваешь привыкнуть к уютной темноте, в которой не надо ничего: ни геройствовать, ни принимать решений. Она как кокон защищает ото всех бед, баюкает в своих недрах. Но нет, приходит реальность. И ты перед ней абсолютно беззащитный, одинокий, потерянный.

Надо мной был белый потолок. Я смотрел на него и удивлялся, насколько он белый. Ни царапинки, ни трещинки. Абсолютно ровная белая поверхность.

— Ты как? — голос донесся непонятно откуда, словно с этого белого потолка.

Я моргнул. Повернул голову.

Ольга сидела в кресле, рядом с кроватью. Судя по встрепанным волосам и красной отметине на щеке, она только что спала, а сейчас проснулась.

Ну да, стоящий у кровати монитор пациента часто попискивал. Видимо, он ее и разбудил.

— Все в порядке, — ответил я наконец.

— Врачи говорят, у тебя было высокое внутричерепное давление. От этого, когда спал, пошла носом кровь, стекала по задней стенке, и ты начал ей захлебываться. Повезло, что я заметила, мог бы и не проснуться.

Я подумал, что мне всегда везло. Пошевелился, хотел спустить ноги на пол, но Ольга резко придержала за плечо.

— Лежи. Ты потерял много крови, залили искусственную. Нужно время на восстановление.

И я лежал. Смотрел на белый потолок без единой царапины. Слушал, посапывание опять задремавшей Ольги. Дождавшись, когда ее дыхание станет ровным, как у крепко спящего человека, все-таки встал. Обувь искать-надевать не стал, так и пошел босиком к выходу.

Больничный коридор тянулся, казалось, куда-то в бесконечность. К счастью, слева от моей палаты был тупик, так что вопросов куда идти не возникло. Я не спеша дошел до сестринского поста.

— Чем-то помочь? — вскочила при моем приближении совсем молоденькая сестричка.

— Как мне найти ребят из бригады, которая привезла меня ночью? Хотел сказать им спасибо, — я убедительно растянул губы в улыбке.

— Они сдали смену как раз минут двадцать назад. Водитель и фельдшер уже уехали, а доктор пока в здании.

Я удивился такой осведомленности.

— Активные пропуска видны в системе, — хихикнула сестричка. — Виктор Владимирович еще тут. Первый этаж, ординаторская. Можете спуститься на лифте, справа от вас.

Виктор Владимирович. Я улыбнулся по-настоящему. Лифт показался мне очень медленным, зря не скатился вниз по лестнице, получилось бы быстрее. И от нетерпения я барабанил пальцами по стенке.

Коридор на первом этаже был такой же бесконечный, как наверху, но напротив лифта висела схема. Я отыскал на ней ординаторскую. Она находилась довольно далеко от лифта, рядом с выходом из здания. Я припустил по коридору, боясь, что пока доберусь, Витька уже уйдет. Ввалился в ординаторскую так, будто за мной гнались черти.

Виктор сидел на банкетке у шкафчиков, устало уронив руки и прислонившись головой к стене. Он был… молодым. На звук открывшейся двери обернулся и удивленно уставился на меня.

— Привет, — я сделал два шага внутрь комнаты. — Пришел спасибо сказать, за помощь вчера.

— Ерунда, — Виктор неопределенно махнул рукой. — Это моя работа.

— Ага, — согласился я.

Сделал еще два шага и сел рядом с ним на банкетку.

Как сказать, что я должен благодарить его больше, чем за вчерашнее спасение? Что я виноват в нашей размолвке, в том, что мы не попрощались и что до сих пор сожалею об этом?

— Почему вы не в Москве? — вырвалось у меня.

Виктор удивленно вздернул брови.

— Мы знакомы?

— Да. Нет, — я усмехнулся. — Но вы же из Москвы?

— Да, — Виктор снова расслабленно откинулся на стену, решив не заморачиваться с моим загадочным поведением. — В ординатуру буду тут поступать. Вот пока практики набираюсь.

— В ортопедию? — осторожно уточнил я.

Виктор вздрогнул и снова внимательно посмотрел на меня.

— Почему вы босиком? — кивнул он на мои ноги. — Пол грязный и простудитесь.

— Сбежал из палаты, — усмехнулся я. — Ненавижу больницы.

— Я тоже, — неожиданно улыбнулся Виктор.

— Давай на «ты», без официоза? — предложил я.

— Давай, — легко согласился он.

— А про космос не думал? Врачом в космическую экспедицию пошел бы?

— Шутишь? — хмыкнул Виктор. — Мне бы ординатуру закончить, да и специализация у меня узковата для космоса.

Я пожал плечами.

— Иди в ортопедию. Ты даже не представляешь, как сильно в космосе будут нужны ортопеды лет через десять.

— Звучит… — Виктор сделал неопределенный жест рукой.

— Шизофренично? — я снова усмехнулся.

— Типа того.

— Ну и пусть. Меня зовут… — я замер, прислушиваясь к своим ощущениям, — Артем.

Имя я выговорил с сожалением. Этой ночью я окончательно понял, что уже совсем не Алексей и больше никогда Алексеем не буду.

— Виктор, — доктор протянул руку. — И топай в постель.

— Усек? — добавил я себе под нос.

Но Виктор услышал и расхохотался.

— Так мы знакомы, что ли?

— Ага. Будем, — я встал. — Я знаю, какое впечатление сейчас произведу, заранее приношу извинения, но… Вить, придет время, и мы станем настоящими друзьями. Ты спасешь мне жизнь. И этой ночью я был очень рад тебя увидеть. Мне плевать, что ты сейчас подумаешь, но я просто хочу, чтобы ты знал, что я ценю все, что будет, хотя, вроде, ни разу не дам тебе это понять. Там в будущем у меня не было возможности это сказать, и я говорю сейчас. Психиатров можешь не звать.

Я развернулся и пошел к выходу.

— Стой, — Виктор окликнул меня, когда я уже подошел к самой двери. — Раз уж друзья, то в космос позвать не забудь.

— Там будет проблемно, — я оглянулся.

Виктор вздернул брови и заржал.

— Парень, ты думаешь на скорой не проблемно? Так-то, когда тебя шатать перестанет, можем выпить пива, расскажу пару историй.

Я смотрел на него, и в голове вертелась мысль, что плевать мне на все эти желоба и шарики в них. Но в МОЕМ будущем он не умрет.

* * *

В больнице я пробыл недолго. Уже утром следующего дня меня выписали, выдав сосудоукрепляющие таблетки и посоветовав чаще бывать на воздухе. Но Ольга настояла, чтобы я пару дней полежал в номере. На всякий случай. Напугала ее наша ночная поездка на скорой. Если честно, какая-то слабость пока оставалась, так что спорить я не стал. К тому же удаленный доступ к университетскому кластеру мне дали, заниматься расчетами можно откуда угодно. А с перенастройкой установки и тестовыми прогонами Ольга с Антоном справятся и сами.

Оставалось поговорить со старшим Боровским, и лучше лично. Не зря же мы летели в Питер. Решив, что несколько часов постельный режим подождет, я назначил встречу. Заскочу в университет по пути из больницы, главное Ольге на глаза не попадаться.

Днем в лаборатории Максима Геннадиевича было оживленно и шумно, поэтому мы перешли в примыкавшую к ней небольшую переговорку. Он быстро набросал на стене мои уравнения. Дописал еще два, размашисто обвел их синим маркером. Зачеркнул константу, отвечающую за уровень флуктуаций g-поля, и ввел его через дополнительный параметр.

— Да, эта система уравнений полнее, мы пробовали ее использовать — заметил я. — Но в таком виде не получилось найти общего решения. А если считать численными методами, то не укладываемся по времени. Вы говорили, что есть компромиссный вариант.

— К этому я и веду, — не переставая писать, ответил Боровский. — Нехитрым преобразованием приходим к простым уравнениям в частных производных. Фоновый уровень g-поля меняется медленно, аппроксимируем его флуктуации квадратичной функцией. По сравнению с константой это даст гораздо лучшую точность. И теперь система легко интегрируется.

Закончив с выкладками, он обвел результат синей линией и дважды подчеркнул, видимо, для большей убедительности. Я подошел к стене, проверяя записи.

— И еще один момент, на подумать — поднял маркер Максим Геннадиевич. — При извлечении квадратного корня вы отбрасываете отрицательное временное отклонение от мировой линии, рассматривая только положительное. Мне кажется, что зря. Да, в современной экспериментальной физике отрицательное время никто не использует. Но с точки зрения математики оба корня равноправны. В полученных параметрах импульса ничего невозможного нет. Думаю, проверить второй вариант было бы, как минимум, интересно.

— На самом деле, на первых опытах мы пробовали оба варианта, — сознался я. — Но поймать перемещенные частицы получалось только в случае с положительным отклонением. Поэтому второй корень отбрасываем, а положительное отклонение минимизируем. В текущем эксперименте ожидаем получить околосветовую скорость перемещения. Конечно, отрицательное отклонение от мировой линии — это сверхсвет. Но, похоже, для его достижения просто использовать отрицательный корень недостаточно.

— Ну, что же… — развел руками Максим Геннадиевич. — Отрицательный результат тоже результат. Иногда нужно стукнуться об стену, чтобы убедиться, что она настоящая.

— Спасибо за выкладки, попробую пересчитать коэффициенты. Похоже, даже программу сильно менять не придется, — поблагодарил его я. — Кстати, не хотите в нашу команду? Сейчас закончим с частицами, будем учиться перемещать многоатомные объекты. Там более сложные расчеты понадобятся.

— Спасибо, конечно, — вздохнул Боровский, — Но у меня лаборатория, свои эксперименты, люди… На кого я это все брошу? Хотя тема у вас интересная, рад был помочь.

Он проводил меня до выхода, где мы распрощались.

На улице светило нечастое в Питере солнце. Идти от физфака до гостиницы было недалеко, и по дороге я завернул в небольшую кафешку, уже выставившую столики на веранду. Заказал латте макиато. Полюбовался четко разделенными слоями, опустил трубочку. Подставил лицо теплым весенним лучам. Потягивал кофе, разглядывал прохожих, вспоминал прошлое, думал о будущем. Хотя кто из них кто я давно уже запутался.

В номер вернулся в бодром, боевом настроении и сразу засел за расчеты. На следующий день мы сделали первый тестовый прогон. Корреляция между количеством отправляемых и принимаемых фотонов, определенно, была, но уровень расхождения фактических и ожидаемых длин волн по-прежнему оставался высоким. То есть мы не могли утверждать, что в Питере принимаем те же фотоны, что отправляем из Новосибирска. Пришлось сделать еще несколько итераций, прежде чем уровень расхождений приблизился к нужным нам тридцати процентам. Ушло на это четыре дня. Наконец, завершив последний расчет, я отправился в лабораторию.

Антон уже успел со всеми перезнакомиться и выглядел здесь своим. Пока шли к нашему блоку, с ним постоянно здоровались какие-то неизвестные мне люди, иногда останавливаясь, чтобы переброситься парой фраз.

— Становишься здесь своим? — в шутку поинтересовался я после очередной остановки.

— Да факультет не такой уж большой. Кто-то мне помогал, кому-то я. С некоторыми просто в столовой общались, теперь здороваемся. Хотя говорить по-питерски уже могу, убирать из слов суффикс «к» мне понравилось. «Греча», «сосуля»… И с другими неплохо выходит. «Шапа», «тарела», «кружа», «руча», «кнопа», звучит же?

Я даже споткнулся, пытаясь не расхохотаться.

— Нет, пора забирать тебя домой. Оставим Питер городом трех революций, филологическую устраивать не нужно.

Наконец, мы добрались до установки. Ольга уже была здесь, что-то выговаривая технику, стоявшему перед ней с виноватым видом. Кивнув ей, я взял планшет и плюхнулся в кресло. Пробежался по данным диагностики приборов, проверил настройки нашего и новосибирского блоков. Почти все было готово к запуску, оставалось только внести последние уточнения параметров толчкового импульса. Чем я и занялся.

Закончив с техником, подошла Ольга.

— Думаешь, сегодня получится? Или просто решил сменить обстановку? — обойдя меня, она подкатила второй стул и села рядом.

— Конечно, получится — сохранив правки, я отложил планшет в сторону. — На тестовом прогоне расхождение было меньше сорока процентов. С последней корректировкой должно упасть ниже тридцати. Ты приготовила ящик с шампанским?

— Не сглазь — усмехнулась Ольга. — Помнишь законы Мерфи? «Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет не так». Вот сейчас, у детектора единичных фотонов меняли блок питания. Казалось бы, что может быть проще? Так, местные техники, не посмотрев, воткнули стандартный, хотя нужен с пониженным напряжением. У него ведь даже разъем другой! Хорошо, защита сработала, а то был бы фейерверк! И потом неделю ждать, пока новый детектор привезут. Мне иногда даже кажется, что кто-то специально вставляет нам палки в колеса.

— Ну, это уже паранойя — похлопал я ее по руке. — Закончим с экспериментом, будет твоя очередь в номере отлеживаться.

— Ты ведь обещал показать Питер. Разве мы все уже посмотрели, или хочешь схалтурить? — Ольга убрала руку, вставая. — Ладно, что делать после, еще придумаем. Давай сначала с экспериментом закончим.

Она повернулась в сторону установки.

— Антон, у тебя все готово?

— Да, жду отмашки от Артема.

— Дай еще десять минут, — буркнул я, возвращаясь к планшету.

Закончив с корректировками, запустил диагностику. Строчка генератора g-поля тут же загорелась красным. Чертыхнувшись, полез сверять коэффициенты. С ними все было в порядке. На всякий случай еще раз пробежавшись по коэффициентам, вызвал по коммуникатору Ваню. Он выглядел замотанным и немного взъерошенным, словно я разбудил его среди ночи. Странно, в Новосибирске сейчас только шесть часов вечера.

— Привет! Можешь проверить подключение генератора? По настройкам ошибок не вижу, а диагностика красная.

Ваня кивнул и на некоторое время исчез с экрана. Микрофон при этом не выключил, так что минут пять до меня доносились странные звуки и обрывки разговоров. Потом, снова появился Ваня, еще более взъерошенный.

— Проверяй. Прошлый раз шла небольшая утечка с фидера. Я его заменил, но, похоже, недотянул соединение. Сейчас подкрутил, у меня вся диагностика зеленая.

— Ты всю ночь, что ли, с фидером возился? Выглядишь замотанным.

— Сначала с ним, а потом решил, что домой ехать уже поздно и до утра просидел за статьей в «Горизонты науки». Давно им обещал, а все некогда.

— Так оставил бы на установке кого-то из ребят и шел бы спать, — пожал я плечами. — Ольга не съест.

— И пропустить финальный прогон? Нет уж, — устало усмехнулся Ваня. — К тому же я спал. Почти четыре часа.

Еще раз прогнав диагностику, я убедился, что больше никаких проблем не осталось. Переключил Ваню на громкую связь и махнул Ольге, что можно начинать. Она сразу как-то подобралась, кажется, даже стала выше. Выгнала за дверь все еще копавшихся со снятым блоком питания техников, вышла на середину комнаты. Пульт в этот раз был у Вани, так что Ольга подхватила оставленный техниками гаечный ключ и взмахнула им, как дирижерской палочкой.

— Поехали!

Ваня нажал кнопку на пульте, и на настенном графике заплясали пики регистрируемых фотонов. Кривая расхождений пока не выходила за двадцатипроцентный уровень. Спрятав руку за спину, я скрестил пальцы.

— Давай поток! — махнула гаечным ключом Ольга.

Расстояния между пиками уменьшились, кривая расхождений поползла вверх, но, к всеобщему облегчению, остановилась ниже тридцати процентов.

— Какое время в пути? — Ольга повернулась ко мне.

Перед пуском я закладывал базовую задержку в десять миллисекунд. За такое время можно долететь из Новосибирска в Питер, двигаясь со скоростью света. Система должна была скорректировать введенное значение, подобрав задержку, при которой контрольное расхождение по длинам волн будет минимально. То есть найти, насколько позже своих пар попадают в детектор перемещенные на три с лишним тысячи километров фотоны.

— Четырнадцать и две. Хуже, чем мы рассчитывали, семьдесят процентов от световой, но здесь еще приборные задержки.

— Тогда «Ура»? У нас получилось! — просалютовав гаечным ключом, Ольга даже подпрыгнула.

Из динамика коммуникатора послышались звуки падающих железок, и Ваня пропал с экрана. Импульсы фотонов стали редкими, кривая расхождений уползла к стапроцентам.

— Ваня, ты живой? Что там у вас? — озадаченно спросил я в коммуникатор.

— Да, споткнулся о старый фидер, зацепил блок управления, и настройки сбились. Сейчас все починю, — донесся из динамика Ванин голос.

Некоторое время мы слушали щелчки тумблеров, и сопение. Потом на экране появился Ваня.

— Поток идет, вроде бы сбилась только одна координата и я вернул ее на место. Запусти свободное сканирование задержки в пределах двадцати миллисекунд, чтобы точно не промахнуться. Думаю, так быстрее найдем наши фотоны.

Вздохнув, я ввел в систему базовую задержку в двадцать миллисекунд и запустил поиск вниз, с шагом в две наносекунды. Счетчик дополз до пятнадцати миллисекунд, потом до десяти, до пяти. Я уже собирался выключать его и настраивать установку заново, когда на отметке в три миллисекунды кривая расхождений снова рухнула к двадцати шести процентам.

— Сколько? — встрепенулась погрустневшая было Ольга.

— Три тысячи сто сорок одна целая и пять десятых микросекунды, — я постучал пальцем по цифрам на экране планшета. — Кажется, Вселенная решила пошутить. Саган был бы доволен, но минимум десять микросекунд здесь задержка от нашего оборудования, так что совпадение точно случайное.

— Погоди… — Ольга озадаченно покрутила в руках гаечный ключ. — Это же ерунда какая-то. Бог с ним, с «пи», но у тебя получается, что мы перекинули фотоны быстрее скорости света. Как такое может быть? Давай искать, где может быть ошибка, а пока запусти поиск от двадцати миллисекунд в большую сторону, посмотрим, не найдет ли он других совпадений.

— Оль, каких других? — кивнул я в сторону графиков. — У нас идет поток запутанных фотонов со случайными длинами волн. Семьдесят процентов пар не могут вдруг начать стабильно совпадать по параметрам с парами, выпущенными раньше или позже.

— Совпадать не могут, а перемещаться быстрее света могут? — не сдавалась Ольга.

— Теоретически могут, — вспомнил я наш разговор с Боровским. Как раз обсуждали недавно с Максимом. Давай сейчас зафиксируем коэффициенты, чтобы можно было результат воспроизвести, а теорию мы с ним доработаем. Тем более, теперь понятно, что это не просто математический фокус.

— Ох, Артем… — вздохнула Ольга, опускаясь на стул. — Становится все чудесатее и чудесатее. Что еще спрятано в твоей кротовой норе?

«Дорога к звездам» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Просто скинул копию настроек в резервный файл и плавно заглушил установку.

Часть 2 Настоящее. Глава 3

Сентябрь выдался теплый. Я шел за Ольгой, размахивая ее сумкой и ощущая себя школьником, таскающим портфель за одноклассницей. И хотя с этой «одноклассницей» мы сегодня ночью перетягивали друг с друга одеяло, а утром делили ванную, на ощущение это никак не влияло.

Что послужило ему причиной — чуть тронутые осенним золотом деревья, первые шуршащие под ногами листья, теплые солнечные лучи или игривая короткая юбка Ольги, тоже значения не имело. Я просто шел по тротуару и размахивал сумкой, даже не пытаясь убрать с лица идиотскую улыбку.

Вспомнилась Лерка. Все детские приключения на пятую точку начинались с нее. Но таскать портфель она мне не давала, не заслуживал я такого доверия. Зато сейчас мог оторваться по полной.

Ольга обернулась, и я понял, что уже некоторое время она что-то говорит. Заметив, что я все пропустил мимо ушей, Ольга скривилась.

— Прекрати строить из себя идиота, и не маши сумкой! — выпалила она приказным тоном.

— Боишься, что растрясу данные на планшете? — попробовал отшутиться я.

Ольга злилась на меня уже несколько дней и сейчас, похоже, начинался новый виток конфликта. А мне хотелось поскорее его замять. К тому же в такой чудесный день никакого желания ругаться не было.

— Отдай сумку, — схватив за ручки, Ольга рванула ее на себя.

От неожиданности я отпустил ручки, и сумка, описав в воздухе полукруг, вырвалась из Ольгиных рук и упала на асфальт.

— Вот теперь данным точно хана, — проворчал я, собирая рассыпавшиеся по тротуару предметы и запихивая их обратно. — Оль, ну прекращай, а?

— Почему-то, когда тебе это удобно, ты постоянно забываешь, что мы семья, — раздраженно выдала она.

Я прямо видел, как внутри Ольги начинает работу двигатель внутреннего разжигания конфликта. Как он заводится, набирает обороты.

День потускнел.

— Хочешь скандалить? Хорошо, давай. Мне действительно наплевать, что ты по этому поводу думаешь. Ясно? — вложив ручки сумки в ладонь Ольги, я крепко сжал ее пальцы. — Мне важны наши исследования. Я ценю твой вклад в них. Спасибо, Оля, ты очень помогла. Но в космос тебя не берут. А я, просто за компанию с тобой, на Земле не останусь. Это вопрос решенный.

Обогнав ее, я ускорил шаг. Хорошо она еще не знает, что именно я попросил ребят из Космического управления написать отказ на ее кандидатуру. Узнает, мне совсем конец.

Ольга кричала что-то еще мне вдогонку, но я не слушал. Романтичное настроение пропало. Заглянув в календарь коммуникатора, я прикинул, что до вылета осталось три недели. Три недели — и, хотя бы на некоторое время бесконечные выяснения отношений закончатся.

В лаборатории меня встретил Антон.

— Звонил Боровский, просил до старта к нему заехать. Сказал, что придумал, как можно сократить вычисления, хочет обсудить с тобой до начала экспериментов. И нужно посмотреть на их прототип для сверхсветовой связи, с ним какие-то проблемы.

— А космопорт старта еще не объявили? Я успею метнуться в Питер?

— Калужский, скорее всего. Успеешь. Даты начала предполетной еще не объявляли. Но из Калуги вертикальный старт с трехкратными перегрузками, гонять на подготовке будут жестко. Готовься морально.

Ух, как интересно. В бытность свою Алексеем, я взлетал с классическим вертикальным стартом всего раза четыре, во время обучения в академии. На пассажирских и даже грузовых челноках к тому времени от него уже отказались, перейдя на горизонтальный старт с аэродинамическим набором высоты и более мягкими перегрузками.

— Да скорее физически, — рассмеялся я.

— Где Ольга? — перевел он тему.

— Шла сюда.

— Опять поругались? — недовольно сморщил веснушчатый нос Антон.

— Да, опять взялась за свое…

— Может она права, Тём? С управлением установкой на станции справятся и другие ребята.

— Если ты сейчас добавишь «помоложе», я вспомню уроки бокса, которые брал в школе, — сухо прервал его я.

— Ты плохо себя чувствуешь, — мягко продолжал настаивать Антон. — То кровь из носа, то сознание теряешь. Полет в космос — это риск. Если с тобой что-то случится, для нас это станет серьезной потерей. С программной частью управления импульсами g-поля, так как ты, никто не справится.

— Боровский справится.

— Нет. Боровский математик. Формулы он напишет, и в код их ребята как-нибудь переведут. Но вы же непрерывно взаимодействуете в процессе, дорабатывая формулы под код, а код под новые формулы. Может, без тебя работа и не остановится, но замедлится сильно. Так что зря ты игнорируешь проблемы со здоровьем.

— Кстати, — развернулся я к нему. — Ты не выяснил, Виктор Анисимов закончил ординатуру? Помнишь, я просил?

— Еще год проходить будет. Но даже если бы закончил, чем он лучше других? Молодой врач, к тому же ортопед, а не терапевт.

В последнее время эпизоды моих «распадов» участились, и полностью скрывать их от окружающих стало невозможно.

К счастью, предполетную медкомиссию я прошел без проблем. От распадов удалось удержаться, а в остальном со здоровьем все у меня было в порядке. Еще и Боровский по своим каналам подсуетился, так что в состав экспедиции меня включили.

Но вот Ольга с Антоном мозги клевали зачетно, а объяснить им я ничего не мог. Приходилось регулярно отбиваться от попыток отправить меня лечиться.

Конечно, лететь было страшновато. Что, если в космосе распады усилятся, и я не смогу с ними справиться? Но на другой чаше весов был сам космос, тянуло меня туда неудержимо. К тому же, что бы ни говорила Ольга, объективные причины лететь тоже имелись. Во время экспериментов придется разбираться с возникающими проблемами и дорабатывать как программу расчета параметров импульсов g-поля, так и саму установку. Причем делать это оперативно. С программной частью никто лучше меня не справится, но если вносить правки с Земли, ни о какой оперативности не может быть и речи. Задержка сигнала, при связи с Сатурном, больше двух часов, да и ширина канала меньше мегабита.

Пока я размышлял, в лабораторию вошла Ольга. Демонстративно игнорируя меня, перебросилась несколькими словами с Антоном и стала строить техников. Я смотрел на ее растрепанные волосы, напряженную позу, плохо скрываемые попытки бросить на меня взгляд, и раздражение от нашей ссоры уходило.

Вспомнилось, как в прошлом году мы доказали возможность перемещения на сверхсветовой скорости. Статьи, интервью, новые гранты. Я думал, что это все вскружит Ольге голову, но удивительное дело — она осталась твердо стоять на ногах. Причем открытие отдала команде: Ивану, Антону, даже меня куда-то там вписали. А сама осталась в тени. Я же сейчас ее подрезал, не дав попасть в состав космической экспедиции.

Вздохнув, я потер переносицу. Мы больше месяца обсуждали, что будем делать дальше. Доказательство возможности сверхсветового перемещения, конечно, и само по себе прорыв в науке. Но для практического его применения нужно уметь перемещать не только отдельные частицы, но и макрообъекты. В качестве опытного образца решили использовать обычную пятимиллиметровую гайку. У нее удобный размер и по резьбе можно быстро понять, повредилась она при перемещении или нет. Но на Земле проводить такие эксперименты нельзя. Мало ли, что-то пойдет не так и гайка прилетит кому-нибудь в голову. Мы и фотоны-то направить в нужную точку смогли далеко не с первого раза.

Космическое управление России поддержало выданные нам гранты и выделило на одной из станций секцию для проведения опасных экспериментов. К несчастью, станция находилась на орбите Сатурна. И хотя умом я понимал, что сейчас он находится в сотнях миллионов километров от места, где Ольга толкнула меня в воронку от корабля, при мысли, что мы снова вдвоем окажемся у Сатурна, меня прошибал холодный пот. Да и участившиеся распады нам обоим нервотрепки добавят. Поэтому я постарался сделать так, чтобы Ольга руководила экспериментом с Земли.

Закончив отчитывать техников, Ольга, с кислым лицом, подошла ко мне.

— Антон говорит, тебе еще в Питер надо ехать?

— Надо.

— Давай тогда еще раз проговорим схему эксперимента и пройдемся по формулам.

Я смерил ее взглядом от макушки до кроссовок и обратно.

— Да ну к черту, Оля.

Забрав планшет из рук, отложил его в сторону, подхватил Ольгу за плечи и подтолкнул к выходу.

— Пойдем, вдоль «моря» погуляем, смотри какой сентябрь за окном.

— Тём! — вырвалась Ольга. — Ты можешь серьезнее относиться к происходящему? Тебе до вылета пара недель осталась. А с Сатурном задержка связи больше двух часов, нормально разговаривать не получится.

— Вот, — кивнул я. — А если сейчас погулять не получится, то потом осень накатит дождями и тебя никуда не вытащишь. Пошли.

Антон хихикнул нам вслед и показал мне большой палец.

* * *

Максима Геннадьевича я нашел в его кабинете. Выглядел он раздраженным, видимо, до моего прихода тут происходило что-то неприятное. Но увидев меня, Боровский улыбнулся и поднялся навстречу.

— Хорошо, что смогли выбраться до вылета, Артем. Пойдемте в лабораторию, покажу вам кое-что.

В коридоре мы чуть не столкнулись с вынырнувшим откуда-то сбоку Ярославом.

— Почему ты еще здесь? — рявкнул Максим Геннадьевич.

— Ушел уже, — процедил Ярослав, увеличивая скорость.

— Не учится совсем, — пожаловался Боровский-старший, когда сын скрылся за поворотом коридора. — Одна дурь в голове. Приходится заставлять приезжать сюда после школы, чтобы хотя бы часть домашки за ним проверить. Вечером не успеваю.

— И что, эксперименты, ученые, исследования его не зажигают? — удивился я.

Вообще не представляю, как можно оставаться равнодушным к науке, когда ежедневно погружаешься в эту атмосферу.

— Ничего его не зажигает. У него на все одни и те же слова — что мы прожигаем бюджет, реализуя свои хотелки, а для людей ничего полезного не делаем. Не помогает моя математика бедным и никаких социальных проблем не решает.

— Ух ты, — я еле сдержал смех. — Сильно.

— Да, считать должны компьютеры, работать роботы, причем сами. А люди — заниматься творчеством и помогать нуждающимся, — Максим Геннадьевич тяжело вздохнул.

Мы дошли до лаборатории. К моему удивлению, привычных мне столов, мониторов, приборов тут не было. Всю комнату занимали передвижные интерактивные доски, исписанные формулами. Не поместившиеся на досках выкладки и схемы ровным слоем покрывали стены, делая комнату похожей на инсталляцию какого-нибудь экстравагантного художника.

— Понятно, о чем речь? — спросил Максим Геннадьевич, махнув рукой в сторону одной из досок, с обведенной красным кругом группой уравнений.

— Сейчас, минуту.

Пройдясь по соседним доскам, я установил порядок вывода. Ход рассуждений был ясен, хотя, на мой взгляд, в ряде мест Боровский слишком вольно обращался с формулами.

— В целом, понятно, — наконец, кивнул я. — Но, вот, например, здесь, — я ткнул в финальную строчку на стоящей слева от нас доске, — мы теряем целую группу параметров.

Максим Геннадьевич взял электронную указку. Оказалось, с ее помощью можно не только подсвечивать лазером нужные строки, но и рисовать на стоящей в нескольких метрах от себя доске.

— Вот это наш базовый набор уравнений, — он обвел группу формул зеленым контуром. — Сейчас ведь в твоей программе такие используются?

— Да, такие.

— А теперь смотри, чудо какое. Если не пытаться переместить целевой объект строго в заданную точку, можно не рассчитывать импульс для каждого из его атомов, а обойтись усредненными значениями параметров. Взаимное расположение атомов при этом сохранится, то есть объект мы не разрушим. А объем вычислений сократится на много порядков. Вот на этой доске вывод доказательства, посмотри.

Я перевел взгляд следом за огоньком указки. Вывод оказался не на одной доске, а на двух. Но это не делало его хуже. Действительно, в теории выходило, что можно обойтись усредненным импульсом, а часть параметров вообще исключить, так как при усреднении их влияние взаимно компенсируется. Правда, в этом случае мы не сможем точно сказать, куда попадет перемещаемый объект. Но ожидаемое отклонение от целевой точки не очень большое, порядка пары процентов относительно перемещения. Для космоса вполне приемлемо.

— Любопытно, — отыскав глазами табуретку, я сходил за ней, выставил на середину комнаты и сел. — Максим Геннадьевич, а можно я тут один посижу немного?

— Да пожалуйста, — Боровский-старший еще раз окинул взглядом доски с формулами и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В задумчивости я переводил взгляд с доски на доску. И казалось, формулы начинают оживать. Я видел уже не значки и цифры, а их физическую сущность. Энергию, устремляющуюся к «гайке». Застывшие гребни волн материи, сминаемые корректирующим импульсом. Видел, как, сорвавшись с места, они летят сквозь пространство и время, устало замирая где-то у целевой точки.

Да, пожалуй, Максим Геннадьевич прав, код системы управления импульсами можно сильно упростить. Руки чесались сразу попробовать. Прямо с коммуникатора я подключился к университетскому вычислительному кластеру, запустил IDE. Немного подумав, достал из рюкзака планшет и соорудил из него клавиатуру. Маловат, конечно, но удобнее, чем нажимать на виртуальные кнопки в воздухе. Развесив окна напротив досок с формулами, я зарылся в код.

Поздно вечером в лабораторию зашел Боровский-старший. Изменения я почти закончил, оставалось добить пару тестов. Полный прогон запущу уже из номера гостиницы, если что-то вылезет, поправлю утром.

— Что, все переписал? — с любопытством поинтересовался Боровский, протягивая мне бумажный стаканчик.

Я с удовольствием втянул носом аромат кофе.

Пока правил последний тест, Максим Геннадьевич удовлетворенно сверял свои формулы с моими функциями. Читал код он неплохо, а вот писать совершенно не любил и почти никогда не брался.

— Логика модуля расчета параметров импульса сильно упростилась. И, похоже, можно обойтись без части излучателей, так что по железу тоже выигрываем. Хорошо, дошли до этого сейчас, а не после старта. Сможем захватить что-нибудь из не прошедших по весу приборов.

— Сколько в минутах идет расчет?

— Двадцать шесть миллисекунд. А до этого и в сотню секунд не каждый раз укладывались.

— Тогда пошли по домам. Устал я сегодня, а завтра нам на физфак еще нужно заехать, посмотреть на прототип для g-связи. Когда в Калугу вылетаешь?

— Еще два дня могу быть в Питере. А потом предполетка в Калуге, уже никаких развлечений.

На крыльце мы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Боровского ждала машина, я же хотел пройтись.

Административный корпус, в котором мы встречались с Боровским, располагался на Университетской набережной Васильевского острова. Неподалеку были Румянцевский и Академические сады, и музей академии художеств, сейчас, к сожалению, уже закрытый. Пройдя мимо садов, я в задумчивости остановился у ступенек, ведущих на Благовещенский мост. Можно пройти по нему, а дальше по Английской набережной до Дворцовой. Можно остаться на Васильевском острове. Зайти в какой-нибудь ресторанчик, поужинать.

Потоптавшись у лестницы, я все-таки поднялся наверх. Но, не пройдя и половины моста, увидел впереди тщедушную фигурку, свесившуюся с перил почти на две трети своего корпуса. Одетый в темное парень что-то безудержно орал вниз. Интересно, вода ему отвечает?

На всякий случай ускорившись, я подошел к парню и, ухватив за ворот куртки, рывком снял его с перил. А когда тот развернулся, размахивая кулаками, я отступил на шаг, едва сдерживая улыбку.

— С рыбками ругаешься?

Было очень тяжело не расхохотаться в голос.

— Что вы тут делаете? — грубо, с вызовом, пробурчал в ответ Ярослав Боровский.

— Иду прямо, — честно признался я. — Потом поверну налево и снова пойду прямо. А ты?

Ярослав вздохнул. Поджал губы, запихнул кулаки в карманы брюк. Как себя вести со странным дядькой, он явно не знал.

— Пошли, составишь мне компанию, — миролюбиво предложил я, подхватывая его под локоть. — Покажешь приезжему город.

Локоть из моей руки Ярослав вывернул, но, как ни странно, продолжил идти рядом, все так же плотно засунув руки в карманы.

— На кого злишься? — спросил я, стараясь держать максимально нейтральный тон.

— Ни на кого, — буркнул Ярослав. Потом, немного подумав, добавил:

— На всех.

Некоторое время мы шли молча. Но буквально через пару пролетов Ярослав сдался совсем.

— На отца я злюсь. Достал со своей математикой. Никому его заумные теоремы не нужны в жизни. Для покупок в магазине достаточно арифметики, которую преподают в начальной школе.

Я вдруг подумал, что не умею общаться с подростками. Вот что сейчас делать? Утешать его? Защищать отца?

Неловко пожав плечами, я промолчал, решив, что недостаточно компетентен в психологии, чтобы разбирать их семейный конфликт. Но «ненужные теоремы» неприятной занозой засели внутри, возвращая к себе мысли снова и снова.

— Ты прав, Ярослав, — глядя вперед, я уже не видел моста и Невы, перед глазами мелькали недавние доски с формулами. — Математика — это не про настоящее.

— Вооот, — удовлетворенно кивнул Боровский.

— Она про будущее, — закончил я.

— Это как? — паренек даже споткнулся, а потом удивленно уставился на меня.

— Почти всего, чего можно было добиться, находясь на Земле, мы уже добились. Исследовали и саму планету, и все, что на ней живет. Добрались до генома. Сформулировали квантовые теории. Нашли закономерности в крупномасштабной структуре вселенной. Оставаясь на планете, мы со временем, наверно, сможем наладить спокойную, безбедную жизнь для всех. Но это будет смертью цивилизации. Читал «Город и звезды» Кларка?

Ярослав насуплено кивнул.

— А если хотим развиваться дальше, — продолжил я, — пора отрываться от поверхности планеты, идти в космос.

— Ну и?

Ярослав слушал меня очень внимательно. Это одновременно умиляло и накладывало дополнительную ответственность за сказанное.

— А вырваться с планеты нам поможет только математика.

— С чего вдруг? — возмутился Боровский. — Физика, инженерия…

— Неа, — улыбнулся я. — Физика и инженерия — это не набор простых правил, которые существуют сами по себе. Обе они используют математику. Физики формулируют гипотезы, описывают их с помощью уравнений, а потом используют математику, чтобы определить, какие еще выводы можно из этих гипотез сделать. Придумать правильные эксперименты и подтвердить, что их результатам можно верить, тоже помогает математика. Про инженерию и говорить нечего, математика и родилась из решения инженерных задач.

— Ладно, ну а космос-то тут при чем? — не сдавался Ярослав.

— А как ты представляешь себе космические полеты? — поинтересовался я. — Садишься за штурвал, крутишь баранку, орешь на пилотов соседних кораблей, когда подрезают? Космос не дорога от Солнца к Нептуну, вдоль которой расставлены другие планеты. Это огромное трехмерное пространство. Для безопасной навигации в нем нужно учитывать движение тысяч объектов, а во время полета жестко контролировать интенсивность процессов, идущих в термоядерных двигателях. Кораблем управляет компьютер, а пилот лишь закладывает координаты места, куда хочет добраться и может вмешаться в работу программы при нештатных ситуациях. Заметь, он не берет все управление на себя, не крутит штурвал, а меняет параметры кода в управляющей космическим кораблем системе.

— Ну… это же программирование.

— Да, которое так же невозможно без математики, как и физика. В итоге, физики укрощают термояд, инженеры, точно рассчитав конструкцию, проектируют двигатель, программисты пишут код для движения по Солнечной системе. Но основа всего — правильная математическая формула.

— Афигеть, — тихо произнес Ярослав.

— Социология тоже использует математику. Общества, группы, социальные институты и так далее, все это описывается математическими моделями, с которыми потом можно экспериментировать. Вообще все в жизни начинается с математики.

— Я думал… Думал, что наука сейчас слишком оторвана от общества и ничего не делает для блага…

— Ну, это зависит от того, на какое «благо» смотреть. На благо общества «здесь и сейчас» работают другие институты. Прикладные инженерные решения повышают качество жизни, биотехнологии позволяют решить проблему голода, повышают качество медицины. Продолжительность жизни растет. Еще полвека назад она, в среднем, не дотягивала даже до восьмидесяти лет, а сейчас перевалила за сто двадцать. И, думаю, еще будет расти. Не до бесконечности, конечно. Хотя, возможно, когда-нибудь придем и бессмертию, но здесь нужен качественный прорыв. Ну, а наука идет впереди «здесь и сейчас». Она для будущего, поэтому и не должна немедленно повышать качество жизни. На то, чтобы последние открытия превратились в прикладные технологии, обычно уходит не один десяток лет. Но, чтобы было на чем эти технологии строить в будущем, наука должна работать здесь и сейчас. А для будущего науки нужна математика.

Ярослав не спорил. Задумавшись, крутил мои слова в голове. Шел молча, и мне казалось, я слышал, как скрипят у него в мозгу шестеренки.

Когда мы вышли на Английскую набережную, я кивнул в сторону скамейки.

— Хочешь, присядем, покажу, как математика помогает провести эксперимент для проверки возможности сверхсветового перемещения?

— Да! — Ярослав встал рядом со скамейкой. — Покажите.

Соображал он, прямо скажем, совсем неплохо. Даже понял смысл преобразования, которым его отец сократил нам расчеты. Разбирая формулы, мы просидели до трех часов ночи, после чего я вызвал Ярославу такси.

— Спасибо, — он неуверенно протянул мне руку. — Я возможно… пересмотрю свои взгляды.

Рассмеявшись, я крепко пожал протянутую ладонь.

— Поверь, таких как ты очень не хватает в науке. Заканчивай школу и выбирай себе направление. Неизвестного много, а скоро будет еще больше.

— Ну я все-таки за то, чтобы наука была не только теорией… Может, ядерную физику выберу или что-то еще с практическим применением.

Закрыв за младшим Боровским дверь машины, я долго смотрел вслед удаляющемуся такси, пока оно не скрылась за поворотом.

«Да уж, сделай одолжение, Ярослав Максимович, выбери что-нибудь. Даже если оно окажется практичным», — крутилось в голове.

До восхода солнца оставалось часа три. Я подумал, что еще успею найти на причале какой-нибудь катер, чтобы встретить сегодняшний рассвет на Финском заливе. Буду смотреть, как встает солнце и думать о… математике.

Часть 2 Настоящее. Глава 4

Перегрузкой меня вжало в кресло. Перехватило дыхание, и на несколько секунд я даже малодушно прикрыл глаза. Вокруг шумело все: ревущие двигатели, сопротивляющаяся нашему движению атмосфера, вибрирующий от ответного сопротивления корпус корабля. Потом вибрация ушла, остался только гул двигателей. И вдруг все стихло. Давящая тяжесть тоже исчезла.

Я помнил, как это происходит, и все равно, от неожиданности широко распахнул глаза, так резко изменились ощущения.

— Вышли на орбиту терминала, начинаем маневрирование — раздался из динамиков голос капитана. — Примерно через сорок минут пристыкуемся. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. До подачи звукового сигнала отстегивать ремни не рекомендуется.

Рука строптиво дернулась к замку. Так не хотелось сидеть пристегнутым, когда кругом волшебная невесомость. Но в последний момент я передумал. Какой смысл? В салонах челноков давно перестали делать прозрачные иллюминаторы, через которые можно было бы своими глазами посмотреть на окружающую красоту. А видом с камер проще любоваться на видеоконсоли кресла.

Я нащупал в подстаканнике непроливайку. В суматохе перед вылетом не успел сделать латте, так что сейчас в ней был простой зеленый чай. Откинувшись в антиперегрузочном кресле и подрегулировав положение экрана консоли, запустил на нем видео с камер кругового обзора. Приблизил Землю, полюбовался раскиданными по голубому фону завитками облаков. Снова переключился на общий вид и сделал глоток терпкого, еще не успевшего остыть, чая.

Космос казался привычным. Ожидая этого полета, я боялся, что не будет узнавания. Но все оказалось в порядке — тут я чувствовал себя как дома.

На экране постепенно увеличивалась подсвеченная солнцем фигурка орбитального терминала. Расходящиеся от центрального диска лепестки стыковочных ферм делали его похожим на неподвижно зависший над Землей огромный цветок. Чтобы пилотам прибывающих кораблей было проще ориентироваться, каждая из ферм имела свой цвет, что еще больше усиливало сходство с цветком. От голубоватого диска расходились красная, желтая, зеленая, синяя и белая фермы. Судя по информации на экране, мы направлялись к желтой: слот Y-08.

Чай закончился, и последние минуты перед стыковкой я уже с нетерпением теребил замок, борясь с желанием поскорее выбраться из надоевшего кресла. Наконец, с мягким толчком челнок опустился на ферму, зашипел открываемый шлюз, а затем мелодично тренькнул звуковой сигнал.

— Полет успешно завершен, мы прибыли к терминалу, — донесся из динамиков голос капитана. — Можно отстегнуть ремни и готовиться к выходу. Спасибо вам, что помогли обойтись без происшествий. Хорошего дня и чистого космоса!

Дремавшие до этого в креслах пассажиры оживились. Загомонили голоса, люди стали отстегиваться и двигаться в сторону шлюза. Сразу стало заметно тех, кто впервые оказался в космосе. Перед тем как покинуть кресло, они неуверенно оглядывались по сторонам, оказавшись в воздухе, судорожно искали руками ближайшую петлю. А потом, перебирая руками, медленно двигались вдоль поручней к выходу.

Огибая их, я подплыл к Антону с Иваном, помог отстегнуться и показал, как нужно правильно двигаться.

— Сразу видно, кто на тренировках делом занимался, а кто не вылезал из коммуникатора — пропыхтел Иван, ловя очередную петлю.

— Ты же инструктора слушал, даже конспектировал, и что? — вернул шпильку Антон.

— У меня с физкультурой со школьных времен вендетта. Оба живы, пока не встречаемся, — пояснил Иван деловым тоном.

— Почему бы просто не сделать, чтобы магнитные ботинки по всему салону работали, а не только около шлюза? — недовольно пробухтел Антон.

— Наверно, чтобы необученные пассажиры во время полета сидели в креслах, а не разгуливали по салону, — предположил я, с щелчком опускаясь на пол. — Здесь, кстати, уже работают. Видишь значок?

На полу возле моих ног был нарисован кружок с черным следом ботинка и контурами магнитных силовых линий.

Антон опустил ноги и осторожно сделал пару шагов.

— Ну вот, совсем другое дело! — радостно обернулся он к Ивану. — Спускайся, хватит висеть, заклятый враг физкультуры!

Выбравшись в коридор терминала, мы дождались выгрузки наших контейнеров и проследили, как их крепят к транспортной платформе. До старта корабля, отправляющегося к Сатурну, оставалось еще четыре часа. Сейчас он был пристыкован в синей зоне, слот B-04. Убедившись, что груз отправлен по назначению, мы решили немного осмотреться.

До центрального диска добрались на местном лифте, похожем на футуристичный вагон метро. Заглянули в коридоры жилого сектора, с кабинками номеров для пилотов и обслуживающего персонала. Сейчас номеров было гораздо меньше, чем я помнил и находились они там, где в мое время висели таблички «только для персонала». Разглядывая тропические цветы и кустарники, прошлись по вращающемуся кольцу оранжереи. Здесь создавалась небольшая сила тяжести, по ощущениям, максимум 0.2g. Но после невесомости терминала она казалась почти земной.

— О, это же бар! — ткнул Антон в вывеску, когда мы вышли из кольца оранжереи. — Настоящий, космический! Давай зайдем?

Я пожал плечами. Почему бы и нет? Время еще есть. Как раз, посидим полчаса и пойдем на погрузку.

Ребята уже подошли к стойке и стояли, разглядывая меню. Бар был автоматическим. Я выбрал себе ирландский кофе: эспрессо, сливки, сахар и виски. Антон, недолго думая, заказал джин-тоник. Через пару минут из стойки выдвинулись наши напитки. Бар выдал их в стилизованных под стаканы герметичных контейнерах. Взяв из лотка трубку, я аккуратно проткнул свой «стакан» и стал потягивать прохладную смесь. Антон, покрутив трубку в руках, сделал так же. А Ваня, все стоял, копаясь в меню.

— Ты его наизусть, что ли, учишь? — поторопил Ивана Антон. — Закажи уже что-нибудь.

— Хочется чего-нибудь необычного, — протянул Ваня. — А тут, либо как на Земле, либо я не знаю, что это. Вот, например, «Особый старательский». Звучит интересно, а состава нет.

Я фыркнул.

— Это же классика. Помнишь, у Шекли?

— Шекли читал, — нахмурился Ваня. — «Обмен разумов», «Верный вопрос»… Но про «Старательский» не помню.

— Тогда возьми, точно удивишься. И сразу закажи что-нибудь попроще. Апероль или «Куба либре». Вдруг, не зайдет.

Чуя подвох, Иван недоверчиво покосился на меня, но заказ сделал.

«Особый старательский» выехал в эффектном контейнере, похожем на древнюю медную чашу. Оглядев его со всех сторон, Иван проткнул трубочкой верх и осторожно сделал глоток. Настороженность на его лице сменилась сначала удивлением, а потом недоумением. Втянув напиток еще раз, Ваня возмущенно повернулся ко мне.

— Это же простая вода!

— Конечно. За что, по-твоему, затерявшийся в пустыне старатель готов отдать все богатства мира? За глоток чистой воды. Вот, это она. Настоящая, с Земли. Не синтезированная и не ректифицированная.

Иван посмотрел на свое приобретение более уважительно. Но допивать не стал, переключился на «Куба либре». Соскучиться по земной воде, он еще не успел.

До корабля мы добрались без приключений. Убедились, что все наши контейнеры уже расставлены в грузовом отсеке межпланетника и разошлись по каютам. Перед стартом капитан по громкой связи попросил всех занять свои места и пристегнуться. Улыбнувшись знакомой фразе, я забрался в кресло, потянул лямки, щелкнул замком и включил обзорный экран.

Вскоре корабль с легким толчком отстыковался от фермы. Терминал начал отдаляться. Сначала плавно — мы отходили от него на маневровых, потом все быстрее — включился основной двигатель. Вместе с тягой постепенно нарастала сила тяжести. К моменту, когда звуковой сигнал разрешил отстегнуть ремни, набралась комфортная половина земной.

Спрыгнув на пол, я потянулся, хрустнув затекшими суставами. Хотел было пройтись по кораблю, оглядеться, заглянуть в обсерваторию. Но вместо этого завалился на узкую койку и нашел в коммуникаторе папку с записями по нашему эксперименту. Лежал, пролистывая файлы, а мысли были совсем о другом.

Я ведь доживу до четвертой звездной. Что мне тогда делать? Присматривать за ними? Могу ли я показываться им на глаза? Коломойцев приезжал и в резервацию, и в институт Эванса. И с Алексеем неоднократно встречался лично. Я должен буду делать так же? Или мне лучше затаиться, пустив все на самотек? Вообще интересно, могу я тут что-нибудь изменить, или как злополучный шарик в желобе буду вынужден пройти через те же точки? Спросить-то не у кого.

Алексея я могу взять за ручку хоть сейчас и уверенно провести по всей линии жизни. Он даже себе не представляет, какие силы будут оберегать его. Да что он, я сам пока плохо себе это представляю.

Чтобы картинка не гасла, я бесцельно водил пальцем по формулам, пока не замер на одной из них. Вот он, наш сверхсвет. А что дальше? Покажем, что так можно перемещать и крупные предметы. Потом соберем первый опытный образец корабля, которым будем управлять с Земли. Если все пойдет штатно, то затем отправим на сверхсвете… тараканов? Они самые живучие. Собачку. А потом дойдет очередь и до человека.

Летная академия — до двадцати пяти лет.

Я больно закусил губу. Документов, подтверждающих летный стаж, у меня нет. Академиев тоже не кончал. В этом времени. К военной службе отношения не имею. И годков мне уже аж сорок два. Со всех сторон нулевой шанс попасть в испытатели. Кому же повезет сделать первый полет на межзвездном?

В дверь постучали.

— Заходи, кто такой вежливый, — крикнул я, спуская ноги с койки.

Ввалились Иван с Антоном. Ваня сразу выцепил взглядом формулы, а Антон витал в облаках.

— Как же это здорово — вот так запросто летать в космосе, — задумчиво протянул он. — Даже не верится, что это не кино и не сон, все происходит с нами на самом деле.

— Ну к черту, я первый и последний раз, — охладил его Иван. — Здесь еще ничего, а в челноке просто кошмар. Перегрузки, шум. Даже наушники с шумоподавлением не спасали.

— Пойдем в обсерваторию? — предложил я.

Это единственное место на корабле, где на космос можно было посмотреть через настоящие иллюминаторы. Во время перелета виды однообразные: только звезды и уменьшающееся с каждым днем Солнце. А сейчас еще недалеко от Земли, это пропускать не стоит.

— Нам разве можно шляться вот так, везде, где захотим? — уточнил Антон.

— Не везде, но можно.

Я захлопнул формулы и решительно шагнул в дверь.

О допуске в обсерваторию я договорился аж на уровне космического управления. Нес какую-то чушь о сопоставлении расчетных коэффициентов с визуальными наблюдениями. Чудом никто не вывел на чистую воду. Но еще до старта с терминала коды доступа капитан мне выдал.

Обсерваторию мы нашли без труда. Она находилась в самом носу корабля, так что заблудиться было сложно. Набрав код, я убрал с панорамных окон защитные панели.

Мы выходили на основную траекторию. Залитая солнечным светом Земля висела по правую руку от входа, постепенно смещаясь к корме.

— Останусь тут до конца пути, — выдохнул Антон, садясь на пол. — Нет, вообще на всю жизнь.

Иван молча плюхнулся рядом, а остался стоять у входа. Так лучше видно всю панораму.

Корабль разворачивался. Земля уплывала назад, и перед нами раскрывалась черная бездна, усыпанная мелкими огоньками звезд.

* * *

Спустя первую неделю экспериментов, мозги у меня буквально взрывались. Естественно, несмотря на все наши модели, расчеты коэффициентов и проведенную на Земле подготовку, эксперименты не дали ожидаемый результат ни с первого раза, ни со второго.

Сначала гайка просто отказывалась исчезать. Не сказать чтобы это нас сильно удивило или расстроило. Все-таки теория теорией, но опыта перемещения крупных объектов у нас не было. На Земле мы успели поэкспериментировать с органическими молекулами, но ничего, что можно было бы потрогать руками, пока перемещать не пробовали. Было бы даже странно, если бы сразу все получилось. Невозможно все учесть и сделать идеально.

С первыми проблемами мы справились довольно быстро. Я исправил несколько ошибок в расчете усредненного импульса, Антон подкорректировал конфигурацию излучателей. Так что на третий день, после начала экспериментов, из пусковой камеры гайка исчезла. Вот только дроны, ожидающие ее появления в десяти километрах от станции, никаких следов металла не нашли. Хотя добросовестно прочесали все пространство в радиусе двух километров от целевой точки. Даже если бы при перемещении гайка распылилась на атомы, спектрометры дронов засекли бы рост концентрации вещества в контролируемой области. Но по их данным, пространство оставалось таким же чистым, каким было до нажатия на кнопку «Запуск». И сколько бы мы ни повторяли эксперимент, результат не менялся. Одна за другой гайки исчезали, не появляясь нигде в обозримом пространстве.

Я раз за разом проверял каждый шаг в своих расчетах. Иногда даже вручную, так как уже не доверял ни компьютерам, ни коллегам. А в перерывах между расчетами шатался по станции. Впечатление она производила сильное. Ее использовали для всяких «опасных» экспериментов, и это были не пустые слова. Залатанные переборки, выжженные секции, места с повышенным радиационным и химически-опасным фоном. Некоторые из таких мест были закрыты дополнительными переборками или огорожены предупреждающими лентами, а перед входом стояли шкафы с защитной одеждой.

Сейчас на станции, кроме нас и основного экипажа, находились еще две группы. Слева, в секции через одну от нашей, ребята экспериментировали с самоорганизующимися роями наноботов. А группа в дальней правой секции пыталась манипулировать кривизной пространства. По их словам, на самой станции ничего опасного они не делали, основные опыты проводились в паре тысяч километров от нее. Но полтора месяца назад реактор пошел вразнос, и за доли секунды их основной экспериментальный модуль испарился. Взрывной волны в космосе, к счастью, не было, но излучением сильно повредило внешнюю обшивку станции.

Наслушавшись их рассказов, я даже немного расстроился из-за того, что на их фоне наши опыты выглядят совсем безобидными. Хотя, тут как посмотреть. Вот появится одна из наших гаек в баке с окислителем для маневровых двигателей, разнесет взрывом полстанции, или пробьет защиту в огороженных секциях, посмотрим еще, чьи эксперименты самые опасные.

Но гайки упорно не появлялись.

Так, скоро и отведенное на станции время закончится, а мы в тупике.

— Жаль, Ольга не с нами, — посетовал после очередной неудачи Иван. — Очень сложно что-то обсуждать, по два часа ожидая ответа сообщения. Не получается нормально работать.

Тогда я лишь поскрипел зубами. А сегодня метался по станции как укушенный, пока меня вдруг не накрыла одна мысль.

Стоя у сожженной секции и глядя на изуродованную стену, я подумал, что, может быть, с гайками все в порядке, просто мы их не там ищем? Мы же измеряем кривизну пространства только в точке отправки, считая, что в пустом пространстве на десятикилометровом участке она сильно не изменится. А пространство вокруг нас не просто искривлено Сатурном с десятками его спутников. Ребята своими опытами могли «расшатать» его, сформировав динамические аномалии. Даже при небольшой ошибке в определении кривизны, реальная точка, в которой волны гайки разойдутся с корректирующим импульсом, может отстоять от расчетной на десятки километров. А мы сканировали только двухкилометровую сферу. Если это так, где-то рядом со станцией, по общей с ней орбите должен двигаться целый рой раскиданных в пространстве гаек. Скорости у них те же, что у станции, а гравитационное влияние спутников за пять дней не могло сильно рой растащить. Так что, пошарив радаром в направлении «броска», мы должны легко найти наши гайки. Заодно узнаем, насколько далеко они разлетелись. Если, конечно, перемещение не разнесло их на атомы, тогда радар бесполезен.

Разыскать Антона и изложить ему мою идею было делом двадцати минут. Договориться с экипажем станции о переключении одного из радаров на поиск мелких объектов оказалось сложнее, но мы справились, пообещав радистам позвать их на испытания установки для сверхсветовой связи.

В рубке сегодня дежурила Самира, молодая серьезная девушка. На станцию она попала недавно, сразу после выпуска из академии, и то ли поэтому, то ли в силу воспитания очень трепетно относилась к регламентам.

— Это служебное помещение, посторонним вход воспрещен, — едва отъехала дверь, попыталась она выпроводить нас с Антоном.

Но увидев зашедшего следом старшего смены, Эдварда, вытянулась по струнке.

— Вольно, стажер. Расслабься, мы не на параде, — махнул он рукой. — Давай поможем ребятам найти их гайки. Выведи траектории движения мелкого мусора, который регистрировали за последние три дня. Эффективное сечение от двадцати квадратных миллиметров и ниже, до предела видимости.

Девушка, наверное, щелкнула бы каблуками, но в мягких ботинках сделать этого не получилось. Так что она просто резко склонилась над пультом и, откинув упавшую на лицо прядь волос, застучала по клавишам.

Включился настенный экран. В центре него появился значок станции, окруженный множеством эллипсов. Картинка напоминала сложный атом с множеством орбит электронов, как рисуют его в учебниках.

— Нет, наши должны двигаться по той же орбите, что станция, — уточнил Антон. — Кидали мы их в направлении зондов, а расстояние может быть любое.

Поджав губу, Самира переместила станцию в правый нижний угол экрана, а на освободившееся место вывела шесть точек, сопровождавшихся компактными блоками информационных подписей.

— У всех переменноеэффективное сечение, меняется от двух-трех до шестнадцати-девятнадцати квадратных миллиметров. Такое характерно для медленно вращающихся асимметричных объектов, — прокомментировала она. — Орбита совпадает с орбитой станции, то есть относительно нас они неподвижны. До ближайшего шесть тысяч восемьсот тридцать шесть метров, до самого дальнего — двадцать восемь тысяч сто сорок четыре.

— Ваши? — вопросительно взглянул на Антона Эдвард.

— Похожи, — кивнул Антон. — Скинете координаты?

Дождавшись утвердительного кивка от Эдварда, Самира отметила на своем терминале несколько строчек, вытянула значок нашей секции и нажала «Отправить».

Наскоро поблагодарив ребят за помощь, мы с Антоном помчались в лабораторный модуль. По дороге связались с Иваном, так что, когда мы влетели в дверь командного отсека, он уже перенаправил дроны к ближайшей точке.

— Ты куда такую тягу врубил! — охнул Антон, окинув взглядом экраны. — Сдуешь выхлопом при торможении, будем полдня за этой штукой гоняться. И они же у тебя столкнутся! Пусти Артема за пульт.

— Все нормально, еще больше километра до точки, — успокоил я его, устраиваясь в освобожденном Ваней кресле. — Для маневра хватит с запасом.

На расчерченном зеленой сеткой информационном экране красным, похожим на мишень, значком было отмечено место, где предположительно находилась наша гайка. Расчетные траектории дронов тянулись к нему тремя пунктирными линиями, сходясь в финальной точке. Видимо, в спешке Ваня просто задал дронам координаты и включил полную тягу, не задумываясь о том, что тормозов в космосе нет, и погасить набранную скорость можно только двигателем. Значит, при полной тяге начинать тормозить нужно уже с половины пути, или даже раньше, чтобы был запас. А сейчас оставалось только развести траектории, пролететь дальше и, погасив скорость, возвращаться малым ходом.

Один за другим я развернул дроны дюзами вперед и снова включил полную тягу, на полградуса отклонив ее вектор от направления движения. Пунктирные линии разошлись и теперь огибали красный кружок по сторонам. Я вывел на соседний монитор картинку с камер одного из дронов.

Сам Сатурн в кадр не попадал, в черноте космоса туманно светились лишь полоски его колец. На их фоне серебристый круг станции казался мелкой соринкой. А среди звезд двумя яркими штрихами горели выхлопы из дюз двух соседних дронов.

— Вроде, сталкиваться не собираются. Вовремя успели, — выдохнул Антон, пристраиваясь в соседнее кресло.

Иван некоторое время виновато топтался на месте, но видя, что больше никто ничего выговаривать ему не собирается, тихо сел за монитор.

Погасив скорость, я аккуратно подвел дроны к нужной точке. В полусотне метров развесил их равносторонним треугольником и запустил сканирование пространства. Все три четко зафиксировали гайку, сначала лидарами, а потом и камерами.

— Наша! — довольно улыбнулся Иван, приблизив изображение настолько, что стали видны желто-черные полоски, которыми мы размечали образцы. — С виду целая, загоняй в контейнер.

Дав минимальный импульс двигателями, я медленно подвел один из дронов к гайке. Когда расстояние между ними сократилось до полутора метров, выдвинул манипулятор с контейнером и включил магнитный захват. Стронувшись с места, гайка скрылась внутри серебристого цилиндра. Втянув контейнер, я задал автопилоту дрона программу возвращения на станцию.

— Остальные будем собирать? — поинтересовался Антон. — Или пока оставим?

— Будем, конечно, — кивнул я. — И не обязательно к каждой столько дронов гонять, раз у нас есть координаты. Отправлю по одному, так будет быстрее.

Меньше чем через час, все найденные гайки были собраны и доставлены на станцию. Внимательно осмотрев их, мы убедились, что никаких повреждений на них нет. Это же подтвердило и гамма-сканирование. Теперь оставалось доказать, что мы не зашвыриваем их в произвольное место, а можем попадать в расчетную область.

Просто померить кривизну пространства во второй точке оказалось недостаточно. За время, пока сигнал от датчика передавался на станцию и обрабатывался компьютером, кривизна хоть немного, но успевала измениться. И хотя точность «броска» заметно повысилась, в пятипроцентное отклонение мы еще не укладывались.

Ситуация кардинально переменилась, когда Ольга предложила не измерять, а прогнозировать метрики пространства. Задействовав простую нейронку, я залил в нее данные наших измерений и через полученную модель стал корректировать пришедшие с датчиков параметры. С прогнозом, в девяти случаях из десяти удалось уложиться даже не в пяти, а в трехпроцентное отклонение.

Оставалось провести финальный эксперимент. Теоретически, при текущих размерах излучателей мы могли перемещать не только гайки, но и более крупные предметы, сантиметров до тридцати длиной. Пока возились с точностью, было не до этого. Но для публичной демонстрации результатов лучше перебросить что-нибудь поэффектнее гайки.

Я предложил использовать какой-нибудь блок от дрона. Но Антон сказал, что у него есть вариант получше. Покопавшись минут десять в каюте, он вернулся с титановой моделькой хорошо знакомого мне корабля. Не очень точной, но вполне узнаваемой. Еще бы надпись «Дедал», и вышел бы межзвездник из моего прошлого будущего.

— Откуда у тебя это? — ошарашенно спросил я, разглядывая ребристый корпус, детально отлитые двигательные блоки и пустые крепления решеток излучателей.

— Помнишь, еще до института ты схему корабля рисовал? — подмигнул довольный произведенным эффектом Антон. — У меня осталась копия. Подумал, что в первый пробный полет нужно отправить именно его. Ведь с той схемы все и началось.

Возразить мне было нечего, да, по правде сказать, и не хотелось.

Развесив дроны в пятидесяти километрах от станции, мы под запись с камер, положили модельку в пусковую камеру, и Ваня торжественно нажал кнопку.

В тот же момент дроны зафиксировали появившееся на звездном фоне серебристое кольцо корабля, с расходящимися из центра спицами лифтовых шахт. По картинке на экране сложно оценить размер, и на короткий миг мне показалось, что я и правда вижу «Дедал», прорвавшийся сюда через пространство и время. Но нет, это была всего лишь Антонова моделька.

Наша демонстрация произвела настоящий фурор в СМИ. Ролик с возникающим из ниоткуда кораблем крутили по всем новостным каналам, а по сети он разлетелся почти со сверхсветовой скоростью. Со всех сторон нам сыпались поздравления. Космическое управление даже разрешило оставаться на станции столько, сколько потребуется для дальнейших экспериментов.

Это оказалось очень кстати. Ребята с физфака, наконец, закончили дорабатывать свой прототип установки g-связи, и она должна была прибыть ближайшим транспортником. Так что мы сами собирались договариваться о продлении срока.

После того как установку привезли на станцию, почти неделя ушла на монтаж и настройку антенн. Но, наконец, все было готово, последние тестовые прогоны прошли без каких-то проблем, и на демонстрационный запуск мы позвали Эдварда, Самиру и остальных ребят со станции, так что в рубке стало тяжело протолкнуться.

Время сеанса заранее согласовали с Ольгой, чтобы они тоже могли подготовиться.

Микрофон дали Самире. Когда таймер дошел до нуля, я запустил подстройку канала. На панели установки g-связи замигал индикатор сигнала, постепенно наращивая частоту, пока не начал гореть непрерывным зеленым светом.

— Канал стабильный, можно начинать, — кивнул я Самире.

От волнения девушка так сжала микрофон, что побелели костяшки пальцев. В кнопку «Передача» ей тоже удалось попасть только со второй попытки.

— Земля, я Сатурн-2, слышите меня? — произнесла она слегка охрипшим голосом.

— Сатурн-2, я Земля. Слышу вас хорошо, — почти тут же откликнулась Ольга.

Где-то за спиной хлопнула пробка шампанского.

Часть 2 Настоящее. Глава 5

По корабельному времени сейчас была ночь, но мне совершенно не спалось. До Земли оставалось двое суток. Сразу после возвращения я собирался взять отпуск, отдохнуть от всей этой суеты с экспериментами. Махнуть с Ольгой куда-нибудь к морю, поваляться на пляжах. Но сегодня из Космического Управления пришло сообщение: нас включили в международную группу по созданию двигателя моментального перемещения. В рамках соблюдения конвенции об открытости и свободном обмене научными данными, Россия предложила участие в проекте всем заинтересованным странам. Так что, кроме российских коллег, в группу включили специалистов из Китая, Британии и Канады.

Я буквально ощущал на плечах тяжесть навалившейся ответственности. Игры закончились. По какому бы желобу мой шарик ни катился раньше, иного пути, как вести нас к звездам, теперь у него нет.

Замучавшись ворочаться на узкой койке, я встал и прямо босиком отправился в обсерваторию. На корабле было тихо. Дежурная смена сидела в рубке, коридоры пустовали, свет был приглушен. Код доступа с прошлого полета не изменился, так что дверь открылась с первой попытки. Зайдя в обсерваторию, я откинул кресло в почти горизонтальное положение, заняв им почти все свободное пространство. Улегся, удобно устроив руки на подлокотниках, и с удовольствием вытянул ноги.

Сейчас мы сбрасывали скорость, так что ни Земли, ни Солнца с носа корабля не было видно. Вокруг раскинулись звезды. Яркие и едва различимые взглядом, окруженные парсеками темноты и сбившиеся в тесные кучки. Отыскав среди них созвездие Центавра, я помахал рукой яркой звезде, застрявшей в его левом копыте. Где-то там, вокруг затерявшейся в свете соседок Проксимы, вращается Бьенор. Еще немного лет, и ученые начнут ломать головы над загадкой его пустых городов, а пилот Алексей столкнется со странным нечто, свободно играющим пространством и временем. Интересно, если я сейчас откажусь участвовать в проекте и даже смогу отговорить ребят, пойдет ли все по-другому? Вряд ли…

Загудела отъезжающая дверь. Я обернулся, думая, что это кто-то из дежурной смены, но в обсерваторию ввалились Антон с Иваном, сонные и лохматые.

— Не спится? — усмехнулся я, вылезая из кресла и передвигая его ближе к стене, чтобы освободить место. — Присоединяйтесь.

Антон по-простому сел на пол, прислонившись к перилам лестницы. Ваня вышел в коридор и вернулся со складным стулом.

— Не поеду я в Королев, — заявил он, когда все устроились. — Меня в Новосибе ждут. И вообще, космос — не мое это.

— Жаль, придется нам с Антоном за троих отдуваться, — грустно усмехнулся я.

— Меня, кстати, во вторую группу берут, — не оборачиваясь, сообщил Антон. — Попросился в конструкторскую, корабль проектировать. Хочется что-то новое попробовать, а с двигателями, вы и без меня справитесь, думаю.

— Ну и отлично, — зевнул я потягиваясь. — Везде будут свои люди. Вань, а ты не хочешь другие группы посмотреть? Проект большой, наверняка где-то и без полетов в космос обойтись можно.

— Нет, я уже написал отказ. Мое место кому-то из китайцев отдали.

Я задумчиво почесал нос. Забавно будет, если этим китайцем окажется Ву Жоу. Мы с ним много общались, практически дружили, но я совершенно не представлял, сколько ему лет.

Какое-то время мы молчали, любуясь окружающим видом.

— Тём, — пихнул меня в ногу Антон. — Ты к какой звезде хотел бы полететь?

— К Проксиме Центавра.

— Банально как-то. Может, к Фомальгауту? Одна из самых ярких звезд, три экзопланеты. Дагон — Фомальгаут b — даже телескопом смогли увидеть.

— До Проксимы чуть больше четырех световых лет, до Фомальгаута — двадцать пять.

— Ничего себе, — от удивления Ваня даже развернулся ко мне. — У тебя в голову справочник вшит? Ты на память расстояния до звезд знаешь?

— Интересовался этой темой, — улыбнулся я. — Из ближайших звезд еще Глизе шестьсот шестьдесят семь может оказаться перспективной. Двадцать два световых года от нас.

— Вот! А ты хочешь на Проксиму! — возмутился Антон.

— Ага. Ближе — не значит неинтересней.

— Да ну тебя, — махнул он рукой. — А Земля сейчас где? Еще не видно?

Пододвинув консоль управления, я вывел на экран картинку с кормовых камер корабля. Отыскал яркую точку и увеличил до размеров горошины.

— Сколько до нее? — поинтересовался Антон, разглядывая кажущуюся ненастоящей планету.

— Примерно семьдесят миллионов километров, — я попробовал еще немного увеличить изображение, но камера и так была на пределе.

— Далеко как… И послезавтра уже прилетаем?

— Ага.

* * *

Город Королев каким-то образом умудрился до сих пор не слиться с Москвой, отщепенчески держась от нее особняком. Институт Экспериментального Ракетостроения раскинулся на треть его территории, являя собой живую иллюстрацию термина «градообразующее предприятие». Жили мы прямо на территории института, в типовых, похожих один на другой, корпусах общежития. Зато до рабочего места можно было добраться за три минуты. Это если идти неспешным шагом, а если бежать — то и за одну.

Первое время я еще пытался регулярно видеться с Ольгой. Мотался в Новосибирск, почти каждые выходные. Но плотное расписание работ и длинные перелеты быстро свели все наше общение к редким звонкам по видеосвязи. Периодически Ольга говорила, что, вот, сейчас закончит с очередным проектом и приедет в Королев. Но полностью развязаться с работой так ни разу и не получилось.

А вот с Антоном мы виделись регулярно. Сейчас их группа прорабатывала общую компоновку корабля. Они рисовали корабельные системы, подбирали компоненты, что-то дорабатывали. Обкатывали свои решения на компьютерных моделях. Делали забавные, похожие на игрушки, макеты для проверки доступности узлов корабля в процессе сборки и при обслуживании. Антон приносил чертежи и модели, я водил по ним носом, не стесняясь выдавать «ценные» советы. Занятно, что Антон к моим советам относился серьезно, фиксировал их, а потом обсуждал со своей командой.

Наша группа занималась двигателем. Заменивший Ваню китаец оказался пожилым инженером из Тяньцзыня. Очень опытным и основательным, но временами я все же жалел, что это не Ву.

Китаец и еще несколько человек занимались электроникой, ребята с питерского физтеха — конструкцией излучателей, мне же, помимо общего руководства группой, достались программисты.

Хорошо хоть распады перестали заставать врасплох. Я научился ловить самые ранние симптомы и давить их прежде, чем пространство вокруг начинало раскалываться на части. А вот вызывать распад по своему желанию по-прежнему никак не получалось. Складывалось впечатление, что во мне живет какая-то отдельная сущность, которая, когда ей захочется, разбивает на куски то ли меня, то ли весь окружающий мир. Как бы то ни было, но возможность контролировать свое состояние, безусловно, радовала.

* * *

Совещаниями по подготовке к летным испытаниям нас буквально измордовали. Начались они еще полгода назад, когда прототип двигателя существовал только в виде чертежей. Тогда, чисто формально, мы добавили в календарь встречу «Что нужно сделать до начала испытаний». Заметив ее, координатор от Космического управления, оживился и сказал, что здесь мы можем не волноваться, он все организует. Так на первом же совещании появился полковник Тихонов Семен Олегович, ответственный за подготовку пилотов. Мы пытались объяснить ему, что двигатель пока не готов, до полетов еще далеко. Но полковник был непреклонен. Ежемесячные встречи быстро стали еженедельными. Ребятам из отряда космонавтов-испытателей, пришлось начинать с тестирования на симуляторах откровенно сырого софта. Мы вместе ловили системные ошибки, проверяли краевые режимы работы. В итоге я этих космонавтов начал воспринимать, как собственную группу тестирования. Даже при отладке стал кидать им задачи на проверку свеженаписанного функционала.

Полковник Тихонов, казалось, ничего этого не замечал, живя в какой-то параллельной реальности. Ему требовалось, чтобы все были заняты, отчеты составлялись строго по установленной форме и отправлялись в срок. А что и как именно его пилоты испытывают, Семена Олеговича заботило мало. Тем не менее, для поддержания иллюзии того, что он управляет их работой, полковник раз в неделю приезжал в институт и собирал руководителей всех направлений. Мы отчитывались о проведенных испытаниях, утверждали план на следующую неделю. Полковник выговаривал кому-нибудь за недостаточно ответственный подход к оформлению официальных документов, но, в очередной раз закрывал на это глаза. Отсидев положенный час, ни минутой больше, ни минутой меньше, все облегченно расходились. До следующего раза.

Обычно на этих встречах присутствовали и пилоты: два старших лейтенанта Максим и Дмитрий. С ними-то мы общались ежедневно и отлично понимали, что действительно важно, а что не стоит потраченных слов. Так что часто, заслышав очередную тираду полковника, с усмешкой переглядывались.

Вот и сегодняшнее совещание не предвещало ничего нового. Все шло как обычно. Основной план стендовых испытаний был реализован, оставались последние шаги, их мы быстро проскочили. И разговор перешел на испытания в космосе, до которых оставалось еще несколько месяцев. Формально мы их пока не планировали, просто, раз уж встреча посвящена лётным испытаниям и осталось время, обсуждали, как их себе представляем. Поэтому в конце я спокойно резюмировал:

— После испытаний на животных, я погоняю шасси с прототипом двигателя по нескольким коротким маршрутам внутри Солнечной системы. Посмотрю, как работает наша навигация и софт для расчета прыжков. Оперативно пофиксим ошибки, если они найдутся, доработаем интерфейс и отправим пилотов. А набрав реальных данных уже доведем до ума тренажер.

— Вы в своем уме? — взвился Тихонов. — Управлять космическим транспортом — это, вообще не дело гражданских. Без пилотской лицензии вас никто и близко к управлению кораблями не подпустит! Скажите спасибо, что еще здесь сидите! Думаете, отправили гайку в космос, написали пять строчек кода для дрона — и теперь герои, все вам можно? В части управления сложными космическими агрегатами вы — никто! Так что закройте рот и испытывайте благодарность за то, что находитесь с этой стороны двери!

Получив от Антона пинок под столом, я промолчал, хотя ответ рвался наружу.

— Вообще, я согласен с Артемом Витальевичем, — вступился за меня Максим. — Этот двигатель не похож на реактивные, с которыми мы привыкли иметь дело. С ним и движения как такового нет. Вводишь цифры, жмешь кнопку и оказываешься в новом месте. На симуляторе мы делать это научились, но, если что-то пойдет не так, ребята могут не сориентироваться. Нужны тренировки на реальных данных.

— Вот и отлично! — энергично кивнул Тихонов, соглашаясь непонятно с чем. — Ты и соберешь реальные. На собаках маршрут отработаем, трассу заложим в навигационную систему. Все, что нужно — это правильные цифры в окошко вбить. Так ведь? А подведет матчасть — спросишь по g-связи, куда жать. Бог не выдаст, свинья не съест. Устроили тут, институт благородных девиц, понимаешь. «Могут не сориентироваться!». Вы испытатели или соплежуи?

Я открыл было рот, и Антон снова меня пнул.

— Ну? — рявкнул полковник, подавшись в мою сторону. — Есть возражения? Не терпится дать повод выставить вас за дверь?

Антон пнул уже со всей силы, но я не обратил на это внимания.

— Данных по метрикам пространства в финишных точках у нас сейчас нет. Как нет и достаточно полной модели для их прогнозирования. Гарантий, что ребята не столкнутся с аномалиями, похожими на те, из-за которых сместились гайки, никто не даст. Связь ненадежна. Так что я считаю очень опрометчивым предполагать, что пилоты смогут выбраться из любой ситуации.

— Да что тут считать! — Тихонов вскочил на ноги. — Мы специально отбирали на ваш проект пилотов, выбравших второй специализацией программирование. Салаг среди них нет, у всех внушительные часы налета и выходили из таких передряг, которые вы вряд ли и в кино видели! Все обучены работать с вашей системой, прошли курс теории. Так что справятся любыми ситуациями без вашего ценного участия! Что касается лично вас — за испытаниями будете наблюдать с Земли. Я прослежу, чтобы к кораблям вас и на пушечный выстрел не подпустили!

В комнате стало так тихо, что казалось, всем слышно, как стучит кровь у меня в голове. Полковник сел. Побарабанил пальцами по столу. Снова встал и, полный собственной значимости заявил:

— Все, закончили. Свяжитесь с конструкторской группой, уточните, когда будет готово шасси, и назначьте уже конкретную дату испытаний. Сколько можно тянуть, полгода сопли на кулак наматываем. До старта всем пилотам пройти аттестацию на знание теоретической базы. А вы, — он тяжело посмотрел на нас с Антоном, — Подумайте, как до начала полетов улучшить тренажер и софт, чтобы на вашем двигателе можно было летать без гаечного ключа в кармане.

Если бы Антон мог, то прямо при всех придушил бы меня, только чтобы я не вякал. Но воспитание не позволяло, так что он, абсолютно бордовый, пытался заставить меня заткнуться, двигая глазами и бровями. И, собственно, напрасно. Больше ничего говорить я не собирался.

Пилоты у него теорию знают, ага!

Я вылетел из зала заседания, и не сбавляя ходу — из здания института. Черт с ними, пусть делают что хотят. Пилоты так пилоты. Ребят, правда, жаль. Они-то молодцы, стараются помочь и не виноваты, что начальство у них с придурью.

Антон догнал меня на остановке. Немного поостыв, я решил, что ехать куда глаза глядят интереснее, чем идти, но автобус подойти не успел.

— Зачем ты с ним ругался? — поинтересовался Антон. — Знаешь же, что он просто говорящая голова.

— Ну и… с ним.

— Артём, прекращай, — Антон дернул за руку в сторону от остановки и кивнул на корпус какого-то офисного здания, на первом этаже которого ютился небольшой ресторанчик. — Пойдем пообедаем.

— Не хочу, — огрызнулся я.

— Ладно, — терпеливо кивнул Антон. — Я пообедаю, а ты посмотришь.

Открыв было рот, чтобы возмутиться, я махнул рукой и пошел в сторону ресторана. Бегать у Антона получается хорошо, вот, пусть снова меня догоняет.

В ресторане было малолюдно, но уютно. Вкусно пахло едой. Вздохнув, я заказал стейк с кровью. Моей на совещаниях попили на славу, теперь сам хлебну хоть коровьей. К стейку — горячий имбирный чай и стопочку водки. Ей надеялся затушить продолжавшие сыпаться из глаз искры.

Антон внимательно смотрел, как я, не дождавшись еды, пью водку.

— Что, полегчало? — спросил он настолько издевательски, что сразу стало понятно, не только не полегчало, а искрит больше прежнего.

— Очевидно же, — спокойно сказал Антон, — что к пилотированию тебя не допустят. Ни по возрасту, ни по навыкам. Нам просто нужно было пересидеть эту встречу и дальше заниматься своими делами. А ты что сделал?

— Тох, ты вдумайся. Это первое пилотируемое испытание совершенно нового способа перемещения, а они отбирают людей по часам налета! — я закрыл лицо руками.

— Ага. Отбирают молодых, здоровых, умеющих выходить из опасных ситуаций. А не тех, у кого идет кровь носом, и кто посреди трассы может хлопнуться в обморок. Тём, разберутся. Ты правда слишком много пытаешься на себя брать. Что вообще на тебя нашло, зачем ты начал ругаться с этим Тихоновым? Почти полгода ведь его знаешь.

— Потому что он не понимает…

— Да и мы не понимаем. Никто не понимает — это эксперимент, Тёма! Никто ни черта не понимает.

Нам принесли еду. Я отрезал кусок мяса и понял, что меня начало потихоньку отпускать. Антон это тоже заметил.

— Давай я завтра поговорю с координатором. Пусть прижмет немного полковника, пока он и правда не отстранил тебя от полетов.

— Делай что хочешь. А я, пожалуй, возьму пару недель отпуска и смотаюсь в Новосиб. Так-то у меня там жена. Может даже есть еще, не знаю.

Антон закатил глаза, но промолчал. В целом, неважно, где я буду. Разработка завершена, а первые узлы прототипа будут готовы не раньше чем через месяц. Задачи распределены, с текучкой ребята справятся и без меня. В крайнем случае достанут по видеосвязи.

Когда, пообедав, мы уже собирались уходить, к нам за столик подсели Максим и Дмитрий.

— Отжег ты сегодня, Коломойцев, — не то осуждая, не то восхищаясь хмыкнул Дмитрий. — Думаю, у Тихонова нормально пригорело.

Я фыркнул.

— Вообще, Артем, — Максим явно был настроен серьезней своего друга, — я изучал материалы ваших испытаний у Сатурна и впечатлен, как ты управляешь дронами. Да и на тренажерах любому пилоту фору дашь. Могу поговорить с ребятами из Летной Академии. Думаю, после сокращенного курса подготовки они смогут допустить тебя к экзамену на получение пилотской лицензии. В отряд испытателей это попасть не поможет, но корочки и звание лейтенанта будут, а дальше — кто знает… Хочешь?

— Да, — не задумываясь ответил я. — Спасибо.

— Не за что пока. Я напишу, если получится договориться.

Распрощавшись с пилотами, мы с Антоном пошли на выход.

— Что теперь-то, Тём? — спросил он, когда мы спускались с крыльца.

— Поеду в Новосиб, — уже беззлобно ответил я. — Хоть на какое-то время. Если Макс раньше, чем за две недели, договорится с Академией — вернусь.

* * *

В Новосибирске меня не ждали. Приехал я почти ночью, дверь открыл своим ключом. Думая, что Ольга спит, прокрался на цыпочках в комнату. И умиленно застыл в дверях. Ольга, сидела в кресле, обвесившись окнами с какими-то расчетами, привычно поджав под себя ноги. Вкусно пахло травяным чаем. И домом.

— Привет, — сказал я негромко, но Ольга все равно вздрогнула.

— Ух ты! — она легко смахнула окна, но вставать не стала. — Так ты существуешь?

— Ага, — я тоже не двинулся с места.

Больше полугода не виделись. Лишь переписывались, созванивались. Иногда ругались по поводу того, что живем в разных городах, но только сейчас я понял, какая пропасть пролегла между Ольгой и мной за, казалось бы, недолгое время. Мы стали чужими.

— Чай-кофе, или спать пойдешь с дороги? — Ольга зашевелилась, вставая.

— Давай чай, — изменил я своему кофейному пристрастию.

Когда на кухне Ольга, встав ко мне спиной, зашумела водой и застучала чашками, я снова ощутил неловкость от затянувшейся тишины. Словно почувствовав это, она на минутку развернулась ко мне лицом и спокойно, глядя в глаза, сказала:

— Я знаю, что в космос я не попала из-за тебя.

— Ух ты, — неприятно удивился я.

Сам я уже успел забыть об этой истории, столько всего потом случилось. И вот так неожиданно, почти год спустя…

— Просветили добрые люди, ага, — Ольга протянула мне чай. — Приехал бы раньше — огреб бы. А сейчас уже и не знаю. Что делать-то будем, Тём? Семью изображать, или признаем, что она у нас не удалась, и разбежимся каждый по своим углам? Вроде как по отдельности у нас получается даже лучше, чем вместе.

Я прислонился к косяку и отхлебнул чая. Вкусный. Но жаль, что не кофе.

— Вот так, Оль, с порога? — спросил я.

— А чего тянуть? — беззлобно взглянула она на меня.

— Может получится вернуть все назад. Мы еще даже не попробовали.

— Чего, Тёма? Мы попробовали, но у тебя приоритеты другие. Двигатель, космос. И знаешь, я поняла, что и у меня они другие. Мне интересно делать то, чем я занимаюсь, и я не хочу подстраиваться ни под твой график, ни под твои желания. Ты заметил, за последние полгода ни у одного из нас не возникло желания приехать к другому? Это о многом говорит.

Я пожал плечами. И еще раз, более энергично.

— Знаешь, наверное, сейчас я должен сказать, что все понял, и свалить в гостиницу. Но не буду. Что бы ты ни думала, я соскучился по тебе. По этому дому, в котором есть ты. Так что к конструктивному диалогу и каким-то важным решениям после него я готов, но не сейчас. Подари мне возвращение домой, пожалуйста.

Сделав шаг к столу, я поставил чашку и привлек Ольгу к себе. Она не сопротивлялась, обняла меня. Я даже сквозь футболку чувствовал у себя на груди ее теплое дыхание.

Развод мы оформили через полторы недели. Еще раньше я перебрался на старую квартиру. Внезапно в моем распоряжении оказалось много свободного пространства и времени. Но придумать, что делать со всем этим богатством я не успел. Нужно было возвращаться в Москву. К тому же из Летной Академии написали о зачислении на заочное обучение. Так что мосты я жег без всяких сожалений. Квартиру вернул институту, в котором последние месяцы только числился. Вещи упаковал в контейнер и сложил на хранение. Заберу их, когда пойму, где буду жить дальше.

Покидать Новосибирск было грустно. Здесь я впервые осознал себя по-настоящему. Это место укрепило мою мечту о космосе, придало ей смысл, познакомив с людьми и дав мне в руки инструменты, благодаря которым стало возможным мечту превратить в реальность.

Прощаясь, я печально смотрел на остающийся внизу, под крылом самолета город. Почему-то казалось, что больше я сюда уже не вернусь.

Часть 2 Настоящее. Глава 6

— Никогда не думал, что полечу по космосу на велосипедном колесе, — хмыкнул Макс, прилаживая шлем.

С привычными космическими кораблями наша конструкция, действительно, имела мало общего. Даже в «Звездных войнах» не помню ничего похожего, хотя уж там-то художники отрывались вовсю. Ребята из группы Антона взяли за основу компоновку проектируемого межзвездника, но собрали ее из решетчатых конструкций. Поэтому шасси для летных испытаний прыжкового двигателя напоминало то ли свернутую в кольцо линию высоковольтных передач, то ли сделанную из конструктора модель колеса. Как-то в разговоре Дима сравнил его с первыми самолетами-этажерками, но мы тогда только посмеялись — что же это за самолет, без крыльев.

— Привыкай, скоро пилоты начнут драться за места на таких «колесах». Если нигде не напортачим, — я поискал взглядом, по чему бы постучать, но, конечно, ничего деревянного в шлюзовой камере окололунной станции не нашлось.

— Конечно, будут. Вы же на кабине сэкономили, там и одному тесно, — Макс застегнул шлем, и теперь его голос звучал из тыльной части перчатки, куда был встроен пьезодинамик.

Места в кабине, и правда, хватило только на то, чтобы впихнуть пилотское кресло и консоль управления. К тому же здесь не было воздуха. Стенки защищали пилота от микрометеоритов и радиации, но управлять полетом нужно было в скафандре. Зато ни разгерметизации салона, ни пожара можно не опасаться. У нас же шасси для испытаний двигателя, а не настоящий корабль.

По сравнению с проектируемым кораблем шасси было совсем небольшим, не дотягивая и до семидесяти метров в диаметре. В центре «колеса» топорщились излучатели прыжкового двигателя. Сам он, как и на большом корабле, размещался в шаровом модуле. Шесть решетчатых «спиц» соединяли центральную часть «колеса» с «ободом», деля его на равные секции. В одной из секций ютилась кабина пилота, остальные были заняты блоками с аккумуляторами и электроникой.

Загудел сервомотор. Я сделал шаг в сторону, чтобы дать закрыться внутренней створке шлюза. Дождался, когда загорится зеленый сигнал, и отправился в наблюдательный зал, где уже собрались ребята из нашей группы.

С моей так неожиданно закончившейся поездки в Новосибирск прошло восемь месяцев. Сказать, что они пролетели как один день, наверное, было бы неправдой. Много всего произошло.

Я разрывался между работой и вечерними занятиями в Летной Академии. Хорошо хоть на семинарах разрешали удаленку. Мотался на практику в Питер и Калугу. Сдал экзамен, получил корочки. Ух, как мы отмечали этот день в Королеве! Думаю, в местной пиццерии он вошел в легенды. Тогда же я впервые притащил в нашу лабораторию Виктора, познакомил с ребятами. Пусть привыкает к космической тусовке.

Двигатель из набора чертежей и компьютерных моделей превратился во внушительную железку. Тестировать его на Земле мы не рискнули, ограничились точечными проверками систем и компонентов. Зато в космосе оторвались по полной. Сначала, облепив двигатель маячками, проверили на одиночных прыжках, без всякого обвеса. Тут все прошло хорошо. Если не считать седых волос, появившихся, когда, после нажатия на пусковую кнопку, результат нашего двухлетнего труда бесследно растворился в пространстве и девять секунд не выходил на связь. Столько потребовалось автоматике, чтобы, с расстояния в пятьсот километров, найти направление на станцию и развернуть антенну.

Убедившись, что двигатель работает, мы поставили его на шасси, собранное ребятами из второй группы. Теперь это был почти настоящий космический корабль, хоть и выглядел он странновато. Управляя со станции, мы почти две недели гоняли его по коротким кольцевым маршрутам, не длиннее ста тысяч километров. Сначала пустым, потом — заставив контейнерами с растениями, насекомыми и рыбами.

Перед одним из таких полетов Антон предложил проверить, что будет, если часть конструкции попадет за пределы покрываемой излучателями сферы. Нарастив «спицы» нашего «колеса», мы отправили корабль в прыжок. Он исчез, но в этот раз не весь. От места, где только что висело шасси с двигателем, разлетались в разные стороны срезанные концы «спиц», поблескивая в солнечном свете и плавно вращаясь. При ближайшем изучении оказалось, что срезаны они неровно. Край бугрится выступами и провалами, как будто его расплавили до кипения, а потом быстро охладили. Похоже, на границе сферы останется частица на месте или отправится в прыжок, определялось исключительно случаем.

Завершил нашу серию экспериментов с животными белый ньюфаундленд Олаф. Одетый в специальный скафандр, он с трудом втиснулся в пилотское кресло, разложил лапы на консоли и, высунув язык стал меланхолично оглядывать обзорные экраны. Так и попал в новостные ролики. Хотя сам, кажется, даже не понял, что куда-то летал.

Теперь же настала очередь пилотируемых полетов. Давно пора, Макс с Димой совсем закисли. Но почему-то я нервничал. Хотя вчера убил весь день на проверку оборудования и убедился, что все с ним в порядке. Казалось бы, что может пойти не так?

С легким гудением переборка отъехала в сторону, пропуская меня в зал. Первым, кого я там увидел, был Тихонов. Надо же, и до Луны добрался, я надеялся, что он так и не рискнет, будет продолжать изображать умелое командование с Земли. Кивнув ему, я прошел мимо Антона, что-то уверенно рассказывавшего стоявшим рядом с ним ребятам. В разговор вслушиваться не стал, на ходу поздоровавшись, уселся за одним из угловых столов. Развернул к себе мониторы с телеметрией корабля, привычно пробежался взглядом по столбикам данных, вытянул под столом ноги. Но даже расслабленная поза не помогла стать спокойнее.

На экране Макс только забрался в кабину. Помахал рукой на камеру, устроился в кресле пилота, пристегнулся ремнями и запустил предполетную диагностику.

Сердце, казалось, билось уже где-то в горле. Я сделал пару глубоких вдохов, но это тоже не помогло. Да что ж такое-то?

Наконец, на центральном мониторе начался отсчет времени до старта. Затаив дыхание, я смотрел, как, дав импульс маневровыми двигателями, корабль медленно отходит от станции. Несколько минут на экранах почти ничего не менялось, лишь увеличивались отмечающие расстояние цифры. А потом корабль исчез.

В глазах потемнело. Мир начал раскалываться и вращаться, но сделав над собой усилие, я остановил так некстати пытавшийся начаться распад.

— Вышел из первого прыжка. Самочувствие в норме. Координаты в пределах расчетного отклонения, — спокойно доложил Макс.

Зал взорвался аплодисментами. Я невольно усмехнулся, глядя, как надулся от важности Тихонов. Хотя… его можно было понять. Формально он руководил всей работой пилотов, и именно под его умелым руководством они добились таких результатов.

Странно. Вроде все шло хорошо, но тревога не отпускала.

Снова ожил динамик.

— Перехожу к серии прыжков. Целевая точка в десяти тысячах километров. Примите координаты, — по голосу чувствовалось, что Макс тоже волнуется, но пытается этого не показывать.

— Координаты принял, — подтвердил я. — Запускай!

Почти одновременно с моими словами точка корабля на радаре резко скакнула в сторону. И тут загудела сирена станционной тревоги.

— Вышел из серии прыжков. Самочувствие в норме. Координаты… — начал было Макс, но среагировав на неожиданный звук, остановился. — Что у вас случилось?

Я лихорадочно шарил глазами по информационному экрану, однако прежде чем сфокусировался на нужной строчке, ответ пришел по громкой связи.

— Внимание! Три минуты назад околосолнечной станцией наблюдения зарегистрирована вспышка класса ×26, направленная в сторону Земли. Через две минуты ожидается кратковременный всплеск рентгеновского и электромагнитного излучения. Всем срочно свернуть работы в открытом космосе и укрыться в местах с высоким уровнем радиационной защиты.

— Ого полыхнуло, — присвистнул Макс. — Возвращаюсь?

— Да, — подтвердил я. — Времени мало, настрой сразу серию прыжков, чтобы подойти к станции. Рентген защита выдержит, но потом долетит поток релятивистских частиц, от них никогда не знаешь, чего ждать.

Надо же, не слышал, что на станциях наблюдения за Солнцем успели поднять каналы g-связи. Если бы не она, сначала был бы всплеск рентгена и помехи, и только потом сообщение о вспышке.

Пятнышко корабля на радаре скакнуло к Луне и замерло километрах в трехстах от станции. Макс на экране склонился над консолью.

— Поторопился — виновато повернулся он к камере. — Вышел слишком близко к Луне и далеко от станции. К тому же вектор скорости неудачный, теряю высоту. Маневровыми не выправить, мощности не хватит. Придется сделать еще пару прыжков. Начинаю расчет.

Макс снова склонился над консолью. Я тоже запустил расчет. В крайнем случае выведу корабль на автопилоте, а с пилотской гордостью Макса разберемся в более спокойной обстановке.

И тут нас накрыло. Мигнув, свет погас, зажглись лампы аварийного освещения. Часть экранов отключилась, на остальных творилась какая-то сумятица. Изображения на них застывали, шли полосами, разбивались на пиксели, оживали на короткий миг и снова превращались в неразборчивое месиво. Из динамиков шел непрерывный треск, пока кто-то не догадался их выключить.

Через несколько минут все успокоилось. Включился основной свет, ожило большинство экранов. Но тот, через который мы общались с Максом, так и оставался черным прямоугольником. Телеметрии тоже не было, как и голосовой связи. Я до боли в пальцах жал клавишу вызова, но безрезультатно.

На радаре корабль все также висел над Луной, все быстрее теряя высоту. Пока я пытался наладить связь, не заметил, как вокруг меня собрались остальные ребята. Подошел даже Тихонов.

— Похоже, вспышкой электронику вырубило, — прервал нависшее молчание Дима. — Я уже отправил запрос на буксир, сейчас подтвердят и полечу вытаскивать.

— Ты видел его расчетную траекторию? — я ткнул в монитор, на котором точка корабля по сходящейся спирали стремилась к столкновению с Луной. — Через полчаса корабль будет в шести километрах над поверхностью. Придется цеплять с ювелирной точностью, при малейшей ошибке оба угробитесь.

— Так нет вариантов. Мы же его там не бросим, — нахохлился Дима. Потом резко развернулся и пошагал к выходу.

Бросив быстрый взгляд на Тихонова, я встал и выскользнул в коридор. Догнал там Диму и, отойдя достаточно, чтобы полковник нас не услышал, предложил:

— Полетели вдвоем. Вытащим Макса на ранце, потом попробую поменять блок управления двигателем на резервный. Если получится, уведу корабль в безопасную точку. А если нет, отлечу от него подальше, и вы меня подберете.

Дима окинул меня недоверчивым взглядом. Что я неплохо умею обращаться с ранцем, он оценил еще во время сборки «колеса», так что мое предложение совсем уж безумным не выглядело. Да и лететь вдвоем, как ни крути, было надежнее. Но Тихонов привлечения «бывшего гражданского» точно не одобрит. И это еще мягко сказано. Дима посмотрел в сторону наблюдательного зала, где сейчас находился полковник, словно оценивая, что ему будет за такую самодеятельность.

— Ладно, — махнул он рукой. — Хотя, если угробим двигатель, Тихонов всех в рядовые разжалует. Но это случится независимо от того, полетишь ты со мной или нет. Буксир подтвердили. Где там твой блок?

Мы разделились. Я понесся на склад за резервным блоком, а Дима в ангар — готовить буксир к вылету. Хорошо, что и склад, и ангар находились на оси станции, в зоне невесомости. Даже при половине g набитый электроникой ящик высотой в рост человека на грузовую платформу я бы не затащил. А так уже через двадцать минут был с ним в ангаре.

Вместе с Димой мы затолкали блок в грузовой отсек буксира и зафиксировали там ремнями. Натянули скафандры, проверили запас топлива в ранцах. На всякий случай захватили пару запасных — лучше перестраховаться.

В кабине я занял место второго пилота. Управлять двигателями не мог, но все навигационные данные были у меня перед глазами. Как же я все-таки соскучился по настоящим полетам, когда остаешься один на один с кораблем и звездами…

Створки ангара открылись, буксир освободился от захватов и неспешно выплыл в черноту космоса. Я вывел на навигационный экран направление на корабль Макса. Дима дал резкий толчок маневровыми, а как только станция ушла в безопасную зону, добавил тяги маршевым двигателем.

— Не проскочим? До него всего триста километров.

— Это шесть минут полета на полной тяге, — хмыкнул Дима. — Если не зевать, куча времени для любых маневров.

Чтобы не сидеть без дела, я навел камеру на зону, где сейчас должен был находиться корабль и, дав максимальное увеличение, попытался разглядеть его на экране.

— Погоди еще, у нас все-таки буксир, а не спутник-шпион. Минуты через четыре увидим, — заметил Дима мои старания.

И действительно, через пару минут после начала торможения на экране появилась хорошо различимая черная точка, постепенно разросшаяся в кольцо корабля.

Дима мастерски сравнял скорости, зависнув в десяти метрах над кораблем Макса. До поверхности Луны оставалось меньше четырех километров. Защелкнув шлем, я выбрался из кресла. По изображению на экране, прикинул откуда лучше заходить к Максу в кабину, нацепил ранец и поплыл в грузовой отсек. Там освободил резервный блок от ремней, подтвердил по рации, что готов к выходу, дождался, пока откроются створки и, толкнув блок перед собой, шагнул в проем.

Если закрыть глаза, полет на ранце над Луной ничем не отличается от полета в космосе. Атмосферы нет, воздух в ушах не свистит. Как и на орбите, ты летишь в свободном падении, то есть паришь в невесомости. Но если глаза открыть, ты видишь несущуюся под тобой поверхность. И если твоя скорость отличается от орбитальной, то рано илипоздно ты в эту поверхность врежешься, добавив очередной кратер к сотне тысяч уже существующих.

Стараясь не смотреть вниз, я подплыл к кабине корабля Макса, пристегнул управляющий блок к решетке кольца и нажал кнопку аварийного открытия двери. Ничего не изменилось. Пришлось отодвигать створку руками. Макс полулежал в пилотском кресле, но, почувствовав вибрацию, обернулся. Уф, жив!

— Я уж думал, вас тоже сильно накрыло, и никто не прилетит, — внезапно раздался его голос в шлемофоне скафандра. — А чего по рации не вызвали, когда подлетали?

— Со станции вызывали, ты не отвечал. Решили, что вся электроника накрылась, — растерянно произнес я.

— Выходит, не вся, передатчик в скафандре работает. Но он слабый, только для ближней связи.

— Ладно, хватит болтать. Надевай ранец и дуй к Диме, раз все у тебя в порядке, — поторопил я Макса. — Он прямо над кораблем завис. На всякий случай отойдите метров на двести в сторону и ждите.

— А ты? — опешил Макс. — И чего ждать-то?

— Попробую корабль починить. Если получится, уведу его в более безопасное место, там и подберете. А если нет — присоединюсь к вам.

— Ну ты даешь. И чем чинить будешь? — Макс с интересом заглянул мне за спину. — У тебя же нет ничего.

— Мы новый управляющий блок привезли. Снаружи пристегнут. Попробую заменить, для запуска двигателя этого должно быть достаточно. А без рации обойдусь, отследите корабль радаром, — объяснил я.

— Давай помогу. Вдвоем быстрее справимся. Дим, слышишь нас?

— Слышу, герои. Давайте быстрее. У меня еще план Б был, но с такой высотой цеплять корабль тягачом, действительно, опасно.

Мы с Максом по очереди выбрались из кабины. Вместе отсоединили старый блок и толкнули его в сторону поверхности. Так или иначе, свой кратер Луна сегодня получит. Поставить новый оказалось сложнее. В предназначенный для него паз мы затолкали блок быстро. Но тут выяснилось, что кабели нужно подключать до установки блока, иначе просто не доберешься до некоторых разъемов. Пришлось его доставать, подключать «лишние» кабели и снова ставить на место. И все это на фоне стремительно несущейся под ногами уже близкой лунной поверхности.

Наконец, блок был установлен и судя по консоли управления, двигатель стал подавать признаки жизни. Макса я все-таки отправил на буксир, убедив, что вторым пилотом там он будет полезнее, чем зрителем здесь. Обзорные экраны не работали, так что пришлось приоткрыть дверь, чтобы видеть, что происходит снаружи. Проверил, что с заданными параметрами прыжка я окажусь в стороне от Луны, а не в ее центре. Вытер бы пот со лба, но мешал шлем скафандра. Еще раз пролистнул настройки и вдавил кнопку пуска.

Исключительно усилием воли не дал себе зажмуриться, а наблюдал, как Луна резко скакнула вниз, снова став привычным космическим пейзажем. Получилось! У меня получилось! Шлемофон молчал, ловя лишь редкие помехи. В приоткрытую дверь заглядывали звезды. Я повернул кресло так, чтобы они оказались прямо надо мной и, полуприкрыв глаза, стал дожидаться буксира.

Часть 2 Настоящее. Глава 7

Зайдя в новый кабинет, я с интересом огляделся. Никогда даже и не мечтал о такой роскоши. Две стены огромного углового кабинета занимали панорамные окна. Из них открывался вид на небольшой парк с теряющейся среди деревьев Аллеей Памяти. У противоположной от окон стены расположился массивный дубовый стол. За ним — эргономичное кресло с подлокотниками из натурального дерева, явно подобранное в тон темной полированной столешницы. Второй стол, круглый для переговоров стоял ближе к окнам. Вокруг него с нарочитой небрежностью расставили несколько неглубоких, но уютных кресел. Стена слева от входа, от двери и до дубового стола была завешана огромными мониторами, сейчас выключенными. А у стены справа даже нашлось место для небольшого диванчика.

Прикрыв дверь, я, наконец, позволил себе расслабиться и пустить на лицо торжествующую улыбку. Подошел к креслу, попробовал пальцем мягкую кожаную обивку. Сделав серьезное лицо, уселся за стол, сложил руки. Но уже через секунду, оттолкнувшись от столешницы, отъехал к стене и, откинувшись на спинку кресла, закинул ноги на стол.

Генерал-лейтенант Космического управления России — а? Ведь всего девять лет прошло с получения в «этой жизни» первого звания…

В дверь постучали. Быстро опустив ноги, я принял подобающую должности позу. Прочистил горло и гаркнул:

— Войдите!

Дверь открылась, впустив поистине волшебное создание. Темные волосы, явно длиннее, чем допускалось распорядком, свободно падали на плечи. Форма подчеркивала изящную фигурку не хуже, чем вечернее платье. Глаза… пожалуй, я был бы даже готов начать тонуть в этих глазах, если бы не разница в возрасте и званиях.

— Капитан Васильева, ваш персональный помощник, — представилось волшебное создание. — Принесла список кандидатов, предварительно отобранных в состав Четвертой Звездной экспедиции.

— Вольно, капитан. Можете обращаться не по уставу, так будет проще. Как вас зовут, кстати?

— Валентина, — уже менее официальным тоном представилась девушка. — Разрешите продемонстрировать список?

Дождавшись моего кивка, она провела пальцами над коммуникатором. Зажегся один из настенных экранов, и на нем появился состав экипажа, помеченный как предварительный.

— Спасибо, Валентина, — поблагодарил я, бегая глазами по строчкам.

— Кофе, товарищ… Артем Витальевич? — мило запнувшись, предложила девушка.

— Нет, спасибо. Кофе всегда делаю сам, — улыбнулся я. — А вот если выясните судьбу контейнера с вещами из моего предыдущего кабинета, буду весьма благодарен. Можете идти.

Проводив Валентину взглядом, я дождался, пока за ней закроется дверь и снова вернулся к спискам.

Вот она, вся наша команда. Алексей Гуров, Леона Дюкре. Ву Жоу, Виктор, Райли Эванс… Виктора, кстати, надо вызвать и поговорить про транквилизаторы.

Я бросил взгляд на календарь. В ближайшие несколько дней Координационный совет должен окончательно утвердить состав экспедиции, и сразу после этого будет организовано знакомство участников. Вот и закончился круг… Я вспомнил, как вечность назад летел по лестнице, чтобы сообщить Кристине новость о зачислении меня в экипаж. А теперь это предстоит сделать другому Алексею…

Вздохнув, набрал сообщение Виктору. Выяснил, что он сможет быть у меня только через четыре часа, но все равно договорился встретиться сегодня. Открыл раздел с личными делами участников экспедиции и, чувствуя себя вуайеристом, стал перелистывать карточки, пока очередной стук в дверь не оторвал меня от этого занятия.

Вошла Валентина в сопровождении техника с роботележкой, на которой стоял запечатанный контейнер.

— Ваши вещи, Артем Витальевич. Куда прикажете поставить?

— Давайте к столу, — махнул я рукой. — Спасибо.

Дождавшись, когда Валентина с техником уйдут, я открыл крышку контейнера. Покопавшись, достал модельку решетчатого шасси для первых испытаний межзвездного двигателя. Пристроил ее на столе. Ох, как орал Тихонов после нашего возвращения на станцию… Громко, хорошо поставленным командным голосом, сочно перемежая обычную речь емкими нецензурными словечками. Про нарушение субординации, неоправданный риск привлечения персонала без навыков работы в космосе, и не помню уже что еще. И ведь ни одно многоэтажное выражение не повторилось, это прямо искусство. Я тогда молчал, старательно изображая чувство осознания вины. А внутри все ликовало оттого, что удалось вытащить Макса и спасти двигатель. Что у нас все получилось!

Мы с Димой думали, что Тихонов передаст дело в военный суд. Но, внезапно, нас не только не наказали, но даже наградили медалью «За отвагу» и повысили в звании. Я получил капитана. Макс потом рассказывал, что Тихонову оказалось выгоднее представить дело так, что «технического специалиста» привлекли по его приказу, в результате чего удалось предотвратить человеческие жертвы и потерю ценного оборудования. А фигурку шасси мне подарил Антон, когда мы все вернулись на Землю. Через несколько месяцев Тихонова отстранили от руководства отрядом пилотов-испытателей, а на его место поставили Макса.

Я достал из контейнера фигурку побольше и пристроил ее справа от шасси. «Икар», наш первый межзвездник. До сих пор все экспедиции летают на нем, хотя на верфях уже заложены несколько более совершенных кораблей. Первые блоки «Икара» отправили на орбиту еще в конце 2059-го, почти сразу после того, как мы закончили испытания двигателя. К проекту присоединилось более десятка стран, и когда летом 2060-го я закончил курс для старшего командного состава Летной Академии, стройка шла полным ходом. Записаться на курс мне посоветовал Макс, чтобы к моменту официального открытия центра подготовки пилотов для нового корабля, не было вопросов, кто должен этим центром руководить. Капитана на майорскую должность могли и не взять.

Вспомнил, как стоял перед строем молодых ребят, отобранных по результатам тестирования.

— Вам известно, что сейчас готовится экспедиция к одной из ближайших звезд, — говорил я им. — К какой именно, будет решено после обработки данных с автоматических зондов. В экипаже предусмотрено только два места для пилотов, еще двое станут запасными. На курсе вас тридцать шесть человек. Поэтому, чтобы попасть в экипаж, нужно не просто заслужить высокие оценки, но и оказаться во всем лучше других. К звездам полетят сильнейшие.

Я окинул вытянувшихся по струнке ребят взглядом. По лицам уже было видно, кто внутренне сдался, а кто готов биться за первые два места.

— Вопросы есть?

— Но ведь будут и другие экспедиции? — робко шагнул вперед один из кандидатов. — Не прошедшие в первую, смогут попасть в них?

— Насчет других экспедиций пока ничего сказать не могу. Надеюсь, что они будут. Но ваша группа не последняя, появятся и другие пилоты, умеющие управлять межзвездниками. Так что просто доплыть по течению не надейтесь, со временем конкурс станет только выше, — разочаровал его я.

— К какой звезде полетим совсем неизвестно? — выступил из строя другой паренек. Этот явно был намерен биться за первые места до победного. — Может быть, есть список наиболее вероятных?

— Зонды планируется отправить к Эпсилон Эридана, Тау Кита, Сириусу и в систему Альфы Центавра. Какую именно из этих звезд выберут для экспедиции, пока никто не знает.

Было немного неловко: я-то знал, куда полетит Первая Звездная и помнил имена пилотов. Но до последнего старался быть объективным.

«Икар» достроили к началу зимы. Испытательный полет на нем совершил Дима. Пройдя рядом с Солнцем, чтобы убедиться в стойкости тепловой и радиационной защиты корабля, он облетел сначала внутренние планеты, потом ушел за границу Рассеянного диска, и снова вернулся к Земле. Весь полет занял меньше десяти часов. Новостные каналы бурлили почти месяц после этого полета. У Димы брали интервью, приглашали на шоу, даже предложили сняться в нескольких фильмах. На волне эйфории правительства щедро рассыпали награды всем причастным к «полету первого сверхсветового корабля». Я тогда тоже получил памятную медаль и был повышен до подполковника.

Потом полеты на «Икаре» внутри Солнечной системы и в ее ближайших окрестностях стали привычными. Каждый из моих ребят прошел на этом корабле хотя бы по одному тренировочному маршруту. Но в новостях про нас не писали, проскользнуло лишь несколько скучных постов на тематических сайтах.

Улыбнувшись воспоминаниям, я обошел стол и достал из контейнера макет планетной системы Проксимы, бережно завернутый в пленку с пупырышками. Аккуратно распаковав, поставил на край стола, с той стороны, где была стена с мониторами. Ткнул пальцем в шарик Бьенора. Забегав по направляющей, он несколько раз обернулся вокруг сделанной из красного камня Проксимы. Эта система стала мне почти родной, я бывал здесь трижды.

Летом 2061-го начали приходить первые данные с зондов. Сириус был интересен только как звезда, какие-либо планеты у него отсутствовали. Вокруг Эпсилон Эридана и Тау Кита нашлось несколько каменистых планет, но все они были мертвы. А вот поверхность Проксимы-Б выглядела многообещающе. Даже при малом увеличении, пробившись через плотный слой облаков, можно было различить на ней правильные геометрические структуры. Примерно так с орбиты выглядят земные города. На максимальном увеличении сходство усиливалось. Так что вопросы, куда лететь исчезли сами собой.

Почти на год подготовка Первой Звездной стала основной темой новостей. В институтах устраивали сложные конкурсы, чтобы из списка всех достойных и желающих отобрать определенное квотой количество человек. В Японии даже сделали из процесса отбора телевизионное шоу, побившее все рейтинги. Для многомесячного полета разрабатывались специальные рационы. Несколько известных дизайнеров предложили свои варианты оформления интерьеров корабля и форменной одежды экипажа, но всем им было отказано. Два места в экипаже отдали журналистам, чтобы они могли вести прямые репортажи.

Нас с Антоном в экипаж взяли без конкурса, как экспертов. Меня — по двигателям, его — по конструкции корабля. Наработки по подготовке пилотов для межзвездников я передал Летной Академии, через год там появится новый курс.

Старт прошел торжественно — с напутственными речами от глав государств, торжественной музыкой и фейерверками, которые ухитрились устроить даже в космосе. Сам полет прошел без приключений. Первую неделю все нервничали — все-таки никто еще не залетал так далеко от Земли, но постепенно успокоились, и жизнь стала мало отличаться от будней какой-нибудь космической станции.

Я бы был не я, если бы не соорудил какой-нибудь новый мониторинг. Устав ежедневно просматривать отчеты о работе двигателей, я настроил суммаризацию, выделяющую из всех данных лишь аномальные изменения отслеживаемых параметров. Вывел их на графики и теперь, просто окинув экран взглядом, мог сказать где и что идет не так, как рассчитано.

Достигнув системы Проксимы, первым делом, с подачи наших журналистов, мы дали более подобающие имена планетам. Очень неудобно было в репортажах объяснять, что Проксима-b и Проксима-c — это планеты, а просто Проксима -звезда, вокруг которой они крутятся. Так, Проксима-b и -c официально превратились в Бьенор и Циллар, по именам кентавров.

Запущенные в атмосферу Бьенора зонды показали странную картину. Да, сооружения на поверхности планеты явно были искусственными, причем разрушенными или заброшенными они не выглядели. Но никаких признаков наличия в них разумных обитателей нам найти не удалось. В радиоэфире на всех частотах слышался только треск атмосферных помех. Очень мощных, но явно природных. Спущенные на поверхность камеры регистрировали на «улицах городов» только редких полупрозрачных созданий разных форм и размеров. Так в земных городах могли бы выглядеть перебегающие дорогу собаки и кошки. Никакого упорядоченного движения и спешащих по делам жителей в городах не было. Отчаянные попытки установить контакт с полупрозрачными созданиями тоже окончились безуспешно. Они просто пугались наших аппаратов и быстро исчезали из поля видимости. Рентгеновская съемка сооружений показала внутри них скопления все тех же существ, иногда небольшие, иногда более крупные. Гнезда, стаи, колонии или что у них там — биологам придется поломать головы.

Набрав сотни терабайт данных, мы вернулись на Землю. Встреча экспедиции прошла даже более торжественно, чем проводы. Снова посыпались награды. Помимо памятной медали вся российская часть экипажа получила звания Героя Российской Федерации, мне же еще добавили третью звездочку на погоны.

В апреле 2064-го международное научное сообщество, разобрав привезенные Первой Звездной материалы, решило сделать экспедиции к Проксиме регулярными. Был учрежден Международный Координационный Совет по Делам Межзвездных Экспедиций. Мне предложили войти в него представителем от России, с соответствующим повышением в звании. Так что больше я никуда не летал, занимался административной работой.

Было высказано предположение, что города на Бьеноре построили более разумные пришельцы с другой планеты, так что, кроме изучения бьенорских «городов», мы занялись поиском других их следов в системе Проксимы. Высаживать людей на планету строго запретили, чтобы исключить риск заноса туда земных бактерий. По этой же причине рекомендовалось использовать только атмосферные и орбитальные зонды. Третья экспедиция попыталась вытащить несколько особей прозрачных существ на орбиту, для более детального изучения. Но, несмотря на то что в камере условия почти ничем не отличались от обычных для поверхности планеты, существа быстро погибли. Чтобы не провоцировать биологов на повторение подобных экспериментов, Комитет рекомендовал не афишировать связанную с ним информацию.

А теперь Четвертая… Забыв про контейнер с нераспакованными вещами, я снова стал перебирать карточки участников экспедиции.

* * *

И вот, Четвертая звездная доложила о распадах.

На заочном заседании Координационного Совета большинством голосов было принято решение отказать экспедиции в возвращении на Землю. Корабль предлагалось отогнать к изолированной станции на орбите Юпитера и направить туда международную бригаду медиков.

Я барабанил пальцами по столу, глядя в стену перед собой. Любопытно, в бытность мою Алексеем, нас тоже собирались отправить к Юпитеру? Что именно говорил капитан, я помнил смутно. Или, если уж совсем начистоту -совершенно не помнил. Правда, с Ву мы обсуждали, что на Землю нас вряд ли пустят, а потом всем экипажем удивленно радовались, что все-таки пустили. Но это были просто домыслы, планов Земли мы знали.

Что же Артем Витальевич такого мог сделать, чтобы Совет изменил свое мнение? В прошлом я воспринимал Коломойцева, как каменный оплот: любую проблему если не предугадает, так решит, достаточно ему щелкнуть пальцами. Сейчас же, приходилось признать, что на деле быть Коломойцевым очень сложно. Более того, я вообще не был уверен в том, что смогу на его уровне решать проблемы или производить впечатление хоть какого-то оплота.

Вот и сегодня аргументов для того, чтобы убедить Совет пустить экипаж «Икара» на Землю у меня не было. Что я могу им сказать? Поклясться, что точно знаю — распад не передается другим людям? Рассказать, что полученные ими способности позволят по-новому взглянуть на возможности управления пространством? Ага, и в доказательство своих слов устроить распад на публике. Тогда их и к Юпитеру не подпустят.

Как-то так себе оплот.

Кстати, снова научиться нормально управлять распадами я так и не смог. Только подавлять их. А в последнее время распады вообще прекратились. Так что, видимо, даже если бы захотел, устроить представление все равно бы не смог.

Но надо же что-то делать.

Я бросил взгляд на часы. До сеанса g-связи с «Икаром» оставалось сорок минут. Скинул Виктору сообщение: «Есть разговор, но не для посторонних ушей. Напиши, как будешь готов». Когда связь установится, он его получит.

Воспользовавшись своим правом представителя от России, создал заявку на проведение очного заседания Координационного Совета. На рассмотрение уйдет неделя, но удовлетворить ее они обязаны.

Затем вызвал по видеосвязи Антона и Ольгу. С обоими не общался уже несколько лет и увидеть их лица оказалось неожиданно приятно. Мы тепло поздоровались, Ольга прошлась по тому, как старею. Я ухмыльнулся.

Седина стала появляться полтора года назад. Аккуратные ровные прядки на висках сначала были не очень заметны, но сейчас их стало больше. Я отказался от использования нано-пигментов, потому что как мне казалось, седина придает значимости. А когда разбирал личные дела Четвертой звездной, подумал, что, если бы седины не было, ее следовало бы нарисовать. Мы с Алексеем были настолько «одно лицо», что любые отличия, пусть даже искусственные, оказались бы очень кстати. Просто для того, чтобы нас не перепутали.

— Друзья, — вернулся я, наконец, от своих размышлений к собравшимся. — Есть важное дело. Сейчас ждем подключения Виктора Анисимова, врача Четвертой Звездной. Нужно найти аргументы для Координационного Совета, которые убедят их разрешить экипажу «Икара» вернуться на Землю.

— С ума сошел, — сухо констатировал Антон. — Неизвестно, что у них за зараза, как она передается…

— Стоп, — я махнул на Антона рукой. — Тох, притормози. Сейчас послушаем врача, который видел все своими глазами, помогал в разработке лекарства от заразы.

— Его ведь уже слушали. Решение Координационный Совет принял после анализа полученных с корабля данных, в том числе и медицинских? — не отступал Антон.

— Можно, я не буду сейчас спорить? — тяжело вздохнул я. — Доверьтесь мне пожалуйста.

Пискнул коммуникатор — пришло сообщение от Виктора. Убедившись, что он готов, я подключился к каналу g-связи. Поприветствовав быстрым кивком, добавил в нашу видеоконференцию.

— Коллеги, Виктора вы знаете. Времени у нас немного. На этом сеансе связи необходимо подумать над тем, какую аргументацию мы можем представить в Координационный совет, чтобы Четвертой Звездной было разрешено спуститься на Землю.

Антон молчал.

— Виктор, расскажите нам, что у вас происходит, — попросила Ольга.

Судя по лицу, полагаться на мои слова она не собиралась, так что Витьку ждал жесткий допрос. Ну что же, так даже лучше.

Скрестив руки и откинувшись на спинку кресла, я предоставил Виктору возможность самостоятельно рассказать в подробностях все, что он сочтет нужным.

Ольга внимательно дослушала его рассказ до конца, периодически делая какие-то пометки у себя на коммуникаторе. И только когда Виктор замолчал, спросила:

— И как вы думаете, что это может быть?

— Не знаю, — развел врач руками.

— Вы представляете опасность для биосферы Земли? Населения? — Ольга переглянулась с Антоном.

Виктор помедлил, потом пожал плечами.

— На сто процентов я бы исключать такую вероятность не стал, но считаю, что она крайне мала, — наконец произнес он. — Аномалию мы стабилизировали, уверенно держим под контролем.

— Это вирус, бактерия? — Ольга подалась вперед и теперь ее лицо занимало почти весь экран. Я с неприятным чувством подумал, что кое-кто, в отличие от меня, совершенно не стареет.

— Не знаю, — честно признался Витька. — Но даже если вирус… Для возникновения пандемии он должен как-то передаваться от особи к особи. А если подумать о способах передачи, то сразу возникнет много вопросов. Вирус проникает сквозь герметично закрытую оболочку корабля из вакуума? Тогда что помешает ему просто залететь на планету из космоса, устроив ту же пандемию? В этом случае, не правильнее ли, раз люди уже заболели, изучить вирус сейчас и быть готовыми к любым новым вирусным атакам? Хотя… если исходить из среды обитания, то на планете вирус, скорее всего вымрет, потому что кардинально отличается окружающая среда: космический вакуум и окруженная атмосферой планета. К тому же, если это вирус, который обитает в космосе возле Проксимы, почему им не заразились предыдущие три экспедиции? Они провели там гораздо больше времени.

— А вы писали это в отчете в Координационный Совет? — поинтересовался Антон.

— Писали, — нехотя подтвердил Виктор. — Они ответили, что раз мы не смогли однозначно выявить причину происходящего, это само по себе говорит о том, что у нас на борту громадная проблема, которую нельзя везти на Землю.

— Но ты так не считаешь? — уточнил я.

Виктор снова пожал плечами.

— Ребята, я же не отвечаю за безопасность всей планеты. Но считаю, что многие биологические процессы, которые протекают в космосе, в условиях невесомости или искусственной гравитации, отличаются от тех, что протекают на Земле. Даже если мы что-то наисследуем на базе у Юпитера, эти результаты не будут равнозначны тем, которые мы могли бы получить на Земле. Поэтому возвращение на Землю решит две проблемы: либо убьет вирус и членам экспедиции больше не нужно будет лечение, либо мы найдем истинную причину происходящего, и научимся справляться с ней в условиях Земли, что поможет защитить население.

— Почему поможет защитить? — скептически поднял брови Антон.

— Потому что, потратив время на исследования в космосе и найдя кажущееся рабочим решение, мы можем вернуть экипаж на Землю, и выяснить, что наше решение на планете не работает уже после того, как запустим пандемию. Понадобится время на новые исследования, а в процессе могут пострадать люди.

— Я прошу прощения… — Ольга нахмурилась. — А есть видео этого вашего распада?

— Есть… — замявшись, произнес Виктор.

— Покажите, — скрестив руки на груди, попросила Ольга.

— Оно… э… неприятное, — предупредил врач.

— Понимаю.

Я малодушно отвел глаза от экрана. В целом, я помнил, как это все происходило и освежать эти воспоминания не хотелось.

— Тём… — досмотрев видео, Ольга переглянулась с Антоном, словно обмениваясь телепатическими сигналами. — Тут есть такой момент. Этот «распад»… Возможно, он действительно вызван не вирусом. Это может быть реакцией биологического организма на наш способ перемещения. Возможно, проблема в межзвездном двигателе.

Я ошарашено уставился на нее. Быть такого не может! На этом же можно закрывать все направление межзвездных перелетов. Мы же… мы же никогда так не думали! Или думали, но я проморгал этот факт?

— Да ладно, — вырвалось у меня. — А как же предыдущие три экспедиции?

— Может в этой прыжок какой-нибудь неудачно прошел? — Антон задумчиво почесал затылок.

— Я могу сделать физическую модель… И такое предположение однозначно нужно обсудить на совете. Можешь, если хочешь, взять меня экспертом на заседание. Ты же наверняка уже запросил очную встречу?

— Запросил, — кивнул я.

Но теперь, стоило признать, я больше не был уверен в том, что хочу этого заседания. Убить подозрениями только зарождающуюся отрасль межзвездных перелетов.

— Ребята, время выходит. Надеюсь, чем-то помог, — Виктор окинул нас извиняющимся взглядом. — Все наши исследования отправлю Артёму. Тём, мы с тобой на связи. Пришлю статус в следующее окно связи.

— Давай, — я уныло кивнул.

— Артём, мы с Антоном сделаем модель, — Ольга тоже готова была дать отбой.

— Давай, — уныло повторил я.

Вот это поворот.

Глядя на потухшие экраны, я подумал, что ей-богу, лучше бы это был вирус.

* * *

На погоду в Брюсселе мне везло. Любил меня этот город и когда бы я сюда ни приезжал, Брюссель всегда встречал меня теплом и солнцем. Даже сейчас, в сентябре.

Ольга собиралась приехать на заседание сразу из отеля, а я вышел на два часа раньше, снять стресс и волнение. Шел по улицам, разглядывая градостроительный хаос. Архитектура Бельгии значительно пострадала за первую и вторую мировую войны, после чего к ней перестали относиться с уважением. Современные сооружения с середины двадцатого века встраивались в сеть старых, узких домов, нарушая исторический облик города аскетизмом фасадов. Брюсселизация…

На заседание я пришел минута в минуту, Ольга уже успела накатать мне десяток сообщений с вопросами, куда я делся. Речь свою я репетировал почти неделю, так что сейчас даже не задумывался, что говорю. Мне нужно было, чтобы экспедиция вернулась на Землю. Я верил, что это правильно. Мы подготовили аргументы и с точки зрения медицины, и с точки зрения физики. В глубине души я оплакивал межзвездный двигатель. Но при этом, там же, в глубине души, верил, что дело не в нем.

Меня дослушали до конца, после чего микрофон активировал невысокий, смуглый мужчина, на вид лет шестидесяти. Я не обратил внимания, какую страну он представлял, а жаль, следовало бы запомнить.

— Вы очень красиво тут все рассказывали, господин Коломойцев, — саркастически поклонился он мне. — Но при этом вы позволяете себе игнорировать факт, что все, что происходит с экипажем «Икара» — событие нерядовое, и оно несет смертельную! Я подчеркиваю, смертельную! опасность для планеты. Ни одна ваша гипотеза не доказана, и пока эта ситуация не изменится, как бы мы ни ценили членов экспедиции, за какие бы заслуги ни были им благодарны, им не может быть пути на Землю! Подобный риск планете не оправдывает никакой результат. Вам придется понять и принять этот факт! Совет не согласует возвращение экипажа на Землю.

— Вы говорите за весь совет? — я позволил себе вежливо удивиться. — Или за себя? Свою страну?

Мужчина тут же стушевался, не став отвечать.

— Коллеги, — я говорил спокойно, хотя душа буквально рвалась на части. — Безусловно, пока мы лишь строим предположения относительно того, что произошло с экипажем «Икара». Но, как бы цинично это ни звучало, даже более важной, чем жизнь экипажа является необходимость доказать, что в распадах не виноват способ межзвездного перемещения. Если мы хотим сохранить доступность звезд для человечества. А почему эти исследования нужно делать на Земле — я объяснил. В материалах совещания вы найдете заключение об этом врачей, находящихся на «Икаре», а также консультационное заключение китайских и японских медиков. Так что, предлагаю уважаемым членам Координационного Совета принять решение, что мы делаем дальше — кричим о выдуманных смертельных угрозах, или ищем причину и способы нейтрализации аномалии в благоприятных условиях в резервации на Земле, вдали от населенных пунктов.

— Данных для принятия решения достаточно? — уточнил председатель комиссии. — Если возражений нет, выделяется два часа на голосование. Через два часа встречаемся здесь же.

Когда мы вышли из зала, Ольга взяла меня за руку и крепко ее сжала.

— Ты молодец. Великолепно выступил, они не посмеют отказать.

Я смотрел на брюсселизацию за окном. А думал… да ни о чем не думал.

Не знаю, как прошли эти два часа. Кажется, я пил кофе. И еще раз кофе. Кажется, Ольга что-то говорила, а я смотрел в окно. Небо хмурилось, и я вместе с ним.

В зал я вернулся на ватных ногах. По регламенту председатель должен был вывести результаты голосования на экран. Но пока что он стоял и задумчиво смотрел на меня. Наконец, все собрались, секретарь призвал зал к тишине.

— Что же, господин Коломойцев, — председатель как-то странно вздохнул, я так и не понял, что это — вздох облегчения или разочарования. — Решение почти единогласное. Всего два члена совета не согласились с общим мнением.

Сердце стучало в горле, не давая дышать.

Председатель активировал экран, но от напряжения цифры расплывались перед глазами, и мне потребовалось усилие, чтобы сфокусироваться на них.

— Я же сказала, ты молодец, — Ольга сжала мне руку.

Часть 2 Настоящее. Глава 8

— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос? — обернулся с переднего сиденья сопровождавший меня молодой капитан.

Я нехотя кивнул. Настроения разговаривать не было, но хоть какая-то возможность отвлечься. А то раз двадцать уже чуть не скомандовал развернуть машину и возвращаться в город.

— Вы отказались от костюма биозащиты. Значит, опасности нет и карантин скоро снимут? — паренек настороженно замер, ожидая ответа.

— Персонал на базе работает без костюмов, до сих пор все живы, — не слишком обнадежил его я. — А насчет снятия карантина могу только сказать, что это не в моей компетенции.

Паренек еще некоторое время смотрел на меня, то ли ожидая продолжения, то ли собираясь спросить еще что-то. Но, так ничего и не дождавшись, развернулся и уставился на дорогу.

За окном тянулась безрадостная осенняя степь, покрытая мокрой, пожухшей травой. Временами попадались островки подтаявшего снега.

Активировав коммуникатор, я сверился с картой. До базы, где разметили на карантин экипаж Четвертой Звездной, оставалось километров восемьдесят. Совсем немного по меркам Южной Сибири, через полчаса будем на месте.

Выцепив контакт Виктора, скинул ему сообщение, что уже подъезжаю, и попросил встретить. Потом, немного подумав, перенес официальную часть на полтора часа, написав капитану экспедиции, что сначала хочу поговорить с медиками. А то скучающий на Земле Аджит, чего доброго, сразу возьмет в оборот прибывшее высокое начальство.

В резервацию меня тянуло как магнитом. Хотелось вживую увидеть ребят. Вспомнить. Почувствовать себя в старой компании, хоть ненадолго. До вылета экспедиции еще удавалось сдерживаться, я ни разу не попытался пообщаться с кем-то из участников лично. Виктор не в счет. А сейчас сил уже не оставалось. Я даже придумал для себя обоснование поездки в резервацию: ребята побывали у Проксимы, привезли с собой то, что когда-то полностью изменило мою жизнь. Да и не только мою. Нужно проверить, смогу ли я ощутить то странное, что заставило их вернуться. Откликнется ли оно во мне? Так что, формально я ехал не только для того, чтобы повидать давних друзей.

Преимущество высоких должностей в том, что вместе с большой ответственностью даются и большие возможности. Я даже не стал размениваться на обычные пассажирские авиалинии, а заказал спецрейс с высадкой на ближайшем к базе полевом аэродроме. Оттуда до резервации можно было бы взять вертолет, но я выбрал машину. А потом всю дорогу нервничал, одновременно и стремясь к встрече с прошлым, и боясь ее.

Осень. Она была такой, какой я помнил. Мрачной, серой, готовой в любой момент пролиться дождем. Машина заехала на территорию, но выходить я не торопился. Сидел, вжавшись затылком в подголовник, и смотрел сквозь тонированное окно на знакомый парк, пытаясь выровнять дыхание и притушить нахлынувшие эмоции. Пока не увидел приближающегося Виктора. Вышел ему навстречу. Вдохнул влажный, прохладный воздух, пахнущий опавшей листвой. Засунул руки в карманы куртки.

— Когда мы говорили о романтике космоса и приключениях, я себе их представлял по-другому, — Витька протянул руку здороваясь. — Тём, почему у меня ощущение, что ты все знал заранее и специально нас подставил?

Если бы не сквозившее в его голосе ехидство, я бы, возможно, почувствовал угрызения совести. Но не сейчас.

Отпустив машину, мы неспешно двинулись в сторону медицинского корпуса. Хотелось задать тысячу вопросов, однако, избегая смотреть Витьке в глаза, первым я выбрал банальное:

— Как Алексей?

Остановившись, Виктор с интересом меня оглядел.

— Скажи-ка, Тёма, все правда так плохо?

— В смысле? — я даже вздрогнул от такого вопроса.

— Алексей ведь тебе не родственник. Слишком… вы слишком… даже нет, не похожи. Работы сейчас немного, так что из любопытства я достал из базы ваши ДНК. Вы — один человек. То есть то, что, по твоему мнению, ты от меня скрываешь настолько безумно? Почему тебя хватает только на полуправду и какие-то частные предсказания будущего?

Я пнул попавшийся на пути камень и глубже засунул руки в карманы. За двадцать лет у меня был миллион поводов кому-то все рассказать. Антону. Ольге. Виктору. Но я ни разу ни одним поводом не воспользовался. Так стоит ли начинать?

— Давай, колись, — почувствовал мои колебания Виктор. — Я достаточно дозрел до того, чтобы не отправить тебя в психушку, хотя раньше, признаю, такое желание возникало. Пару раз.

— Всего пару? — подняв на него глаза, я усмехнулся.

— Молодой ты более дурной, конечно — улыбнулся в ответ Виктор. — Но раз до таких лет дожил, значит, с возрастом дурь в мозги конвертируется. И если когда-то мозгов станет так же много, как в молодости дури…

Отвесив ему шуточный подзатыльник, я огляделся по сторонам.

— Пошли в тепло, есть место, где нам не помешают?

— Есть. И коньячок найдется. Чувствую, он понадобится, нам обоим.

Слушал Виктор практически не перебивая. Потом долго молчал. Я не торопил его. Стоял у окна, не спеша потягивая коньяк, смотрел на знакомый пейзаж. В голове было пусто, а на сердце — лишь грусть о давно прошедших днях.

— Почему ты ничего не попытался изменить? Собрать экипаж, рассказать, что произойдет. Дать другие координаты для прыжков?

— Зачем? — спросил я не оборачиваясь. Смотреть Витьке в глаза мне пока не хотелось.

— Вы же так и не разобрались, что такое распады? Может, это медленная смерть?

Я кивнул, все также глядя в окно. Потом обернулся.

— Знаешь… я ведь прожил долгую жизнь, Вить. И очень насыщенную. У меня было много времени на то, чтобы обо всем подумать. Так вот… не хочу отнимать все это, — я махнул рукой, сделав охватывающий жест, — ни у себя, ни у ребят. — Я был счастлив здесь. И в Лондоне. И в космосе. Без этих событий, этого места и моя жизнь, и жизнь молодого Алексея станет более пустой. Возможно, я эгоист. Но я хочу, чтобы у нас с ним все это… было.

Сейчас более, чем обычно, Виктор смахивал на психиатра, сидящего в кресле в расслабленной позе и при этом напряженно следящего за моей мимикой и движениями.

— Значит, ты прописал мне до самой смерти быть нянькой у Лёшика, — наконец произнес он. Довольно миролюбиво, что шло вразрез со смыслом сказанных слов и угрюмым выражением лица.

— Вот со смертью давай что-нибудь придумаем, — попробовал я сменить тему. — Я помню, где и примерно когда случилась авария, можно ее избежать.

— Лёх, — Виктор неожиданно резанул меня старым именем. — Вдумайся, ты выжидал, пока я отучусь. Не дал даже попытаться поработать в больницах, наработать стаж, приобрести НОРМАЛЬНЫЙ, понимаешь значение этого слова? Нормальный опыт. Притащил в вашу космическую тусовку. В обход конкурса запихнул в эту экспедицию. И все только затем, чтобы я проследил, чтобы ты тут нигде не убился? Тебе хоть раз пришло в голову спросить, хочу ли я «всего этого»?

Он повторил мой охватывающий жест.

— Я спрашивал, — попробовал отпереться я, но вышло неубедительно.

— Что ты спрашивал? Хочу ли я в космос? Да, спрашивал. А вот спросить, хочу ли я быть нянькой, подтирать тебе нос и исправлять косяки, ты немножко забыл.

— Да, — не смог ничего возразить я.

— Да, — кивнул Виктор.

Потом встал, дошел до холодильника, порылся в нем, но вернулся с пустыми руками. Снова сел в кресло. Плеснул в бокал коньяка, не как раньше, на два пальца, а почти до краев. Отхлебнул.

Я лихорадочно пытался сообразить, как начать извиняться. Но в голову ничего не приходило. Да и, по правде сказать, ни в чем я не раскаивался. Если бы в другой раз пришлось выбирать, поступил бы так же. Несколько минут мы оба молчали. Каждый уставился в свой бокал, словно пытаясь найти на дне ответы. Казалось, даже воздух загустел от повисшего напряжения.

— Знаешь, какой ты везучий сукин сын, Лёх? — поинтересовался наконец Виктор.

Я перевел взгляд на него, ожидая продолжения.

— Можешь не искать оправдания, — Виктор поднес бокал к губам, сделал большой глоток и поморщился. — Потому что если бы ты все-таки спросил, хочу ли я во все это ввязываться, то я бы ответил — да. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что, — отрезал Виктор.

Я бросил быстрый взгляд в сторону бутылки. Нет, выпили вроде бы немного. Сделав еще несколько глотков, Виктор отставил стакан и встал, видимо, чтобы подчеркнуть значимость своих аргументов:

— Потому что, ни одна больница не дала бы мне того опыта, который я получил здесь и в экспедиции. Наши исследования лежат за рамками привычных земных проблем, ни один врач еще ни с чем подобным не сталкивался. Так что я сейчас подумал-подумал и решил, что, пожалуй, готов потратить свои лучшие годы на присмотр за твоей дурной реинкарнацией.

Я чуть не расплескал коньяк, пытаясь скрыть смешок в бокале.

— Хватит ржать, — притворно проворчал Виктор, снова плюхаясь в кресло. — Кстати, раз уж у нас день откровений… А откуда эта идея — купировать распады психотропами?

— Не знаю, — я даже растерялся от резкой смены темы. — Просто помню, что это работало. Точного состава я никогда и не знал, его подбирал Акихиро. Ты же сейчас тоже в этом участвовал?

— О-о-о-о, — усмехнулся Виктор вспоминая. — Акихиро сначала и слышать ничего про транквилизаторы не хотел, говорил, что я совсем с ума сошел. Пришлось быть настойчивым. Но когда все разумные варианты исчерпаны, хватаешься за безумные.

— Здорово, что получилось.

— Ага. Давай с тобой договоримся, что больше ты ничего от меня скрывать не станешь. Будет намного проще.

— Да я и так все, что знал, уже выложил.

— Вот и отлично. Тогда я сейчас сбегаю в столовую, за какой-нибудь закуской, и сегодня предлагаю нажраться. В честь дня откровений. А с командой встретишься завтра.

— Завтра же воскресенье, — поморщился я.

— Да, такие вот вы, высший командный состав, самодуры. Никакого уважения к режиму отдыха рядовых сотрудников.

Накинув куртку, Виктор скрылся за дверью.

* * *

Утром я попытался вспомнить, зачем вообще приехал в резервацию. Чего, собственно, хотел? Но разворачиваться назад было уже поздно, роль нужно отыграть до конца.

По пути в конференц-зал я столкнулся с Райли. Чтобы его разговорить, поинтересовался, как идут их эксперименты по управлению распадами. Райли был явно удивлен моей осведомленностью, на вопросы отвечал осторожно и дипломатично. И все же по ответам складывалось впечатление, что сейчас основная головная боль у него, это импульсивность поступков Алексея. Проговорив минут пять, мы вежливо раскланялись.

На правах представителя Космического Управления официально я собирал только российскую часть команды. Но Аджит, как капитан, конечно, не мог пропустить такое событие. К нему присоединилась группа любопытствующих, так что свободных мест за круглым столом не осталось. Все лица были знакомы. Ребята-двигателисты, помнили меня еще по прошлой работе и поглядывали с интересом. Алексей, наоборот, насторожено.

Я нес какую-то пафосную чушь о важности их работы для страны, а сам прислушивался к внутренним ощущениям. Нет, никаких аномалий я не чувствовал. Распады не постучались. Ни «нормальные», которыми я так легко управлял в молодости, ни «странные», когда-то донимавшие меня в новой жизни. Вообще никакие. Только голова противно ныла от выпитого. «Возраст», — как сказал Витька, выдавая утром мне обезболивающее.

После общей встречи, совершенно бессмысленной, не сдержался, позвал Алексея пройтись. Хотел вправить мозги, призвать к внимательности и осторожности. Иллюзий насчет результата не строил, но пусть хоть что-то в голове останется. Сходство между нами Лёха уловил быстро, даже постарался его уменьшить, став двигаться чуть по-другому. Меня это позабавило. Черт, Райли, наверняка тоже заметил, только виду не подал, джентльмен хренов. Жаль, что он не китаец или кореец. По слухам, они считают, что все европейцы на одно лицо, мы бы с Алексеем их точно не разочаровали.

Разговор не клеился. Я аккуратно подбирал слова, чтобы не показать, что знаю о нем больше, чем мне положено, Леха держалдистанцию. Все шло не так, как мне хотелось. И тут, отвернувшись в сторону, чтобы выдохнуть после очередной бесящей фразы, я увидел Лео. Она не спеша шла от пруда. Сердце остановилось, замерло, а потом резко пустилось вскачь, словно и не было прошедших двадцати лет. За это время я встречался со многими женщинами, на одной из них даже был женат. Но сейчас, глядя как Лео, заметив нас, ускоряет шаг, как расцветает на ее лице улыбка, я с удивительной четкостью осознал, что по-настоящему за всю свою жизнь любил только ее одну.

Сил разговаривать не осталось. Я промямлил что-то несуразное и позорно сбежал. На ходу вызвал машину. Возле корпусов столкнулся с Аджитом и Райли. Они задавали какие-то серьезные вопросы, но я слушал вполуха и отвечал невпопад, краем глаза глядя на неспешно идущие по парковой дорожке два силуэта.

Наконец, подъехала машина. Наскоро распрощавшись, я с облегчением скрылся в тонированном салоне. Обернулся, чтобы еще раз увидеть Лео… Однозначно, прежде чем снова соваться к ребятам, нужно найти способ не реагировать так на нее. Любой. Занять себя другой женщиной, в конце концов. Клин клином.

* * *

Виктор теперь регулярно жаловался мне на меня. При этом обоих называя Лёх, так что иногда я путался, какой из нас двоих ему сегодня не угодил. Это было очень смешно.

В один из дней меня снова попыталось накрыть «странным» распадом. Я привычно остановил его, и тут меня скрутило жесточайшей болью. Даже не сразу разобрался, что болит рука. Я буквально валялся в кресле, не в силах не только подняться, но и воды себе налить, надеясь, что никто не зайдет и не застанет меня в таком состоянии.

Постучала Валентина. Крикнуть, чтобы не заходила, я не успел. Переменившись в лице, она бросилась ко мне. Спасительница, чтоб ее.

— Все в порядке, — с фальшивым спокойствием попытался отмахнуться я. — Принеси какого-нибудь обезболивающего. Локоть стукнул.

Ненадолго скрывшись за дверью, Валентина вернулась с таблетками и водой. Видя, что я двигаю только одной рукой предложила вызвать массажиста, снять спазм, но тут я рявкнул:

— Васильева, идите работать! Сказал же — все в порядке!

Кажется, она обиделась, но сейчас мне было не до этого.

Боль уже стала отступать, когда пришло скупое «Поломался» от Виктора. Я ужаснулся. Это что же, теперь я буду на себе чувствовать то, что происходит с ним? Так, может, и чувства к Лео не мои, а его? А я лишь переживаю его эмоции? И вообще, насколько мы разные? Есть ли у меня что-то свое собственное, или все, что у меня есть — его?

Черт возьми, когда Лёшик рос и падал с велика, не припомню, чтобы у меня коленки болели. А тут, хоть самому в ЦИТО просись. Интересно, если он сейчас умрет, что будет со мной? Исчезну, умру или все же продолжу жить, навсегда распрощавшись с распадами? Надеюсь, проверять не придется…

Наблюдать за состоянием Алексея со стороны оказалось гораздо тяжелее, чем самому лежать под капельницами. Ну да, когда ты в беспамятстве и понятия не имеешь, сколько времени прошло и что с тобой делают, это совсем другой коленкор. Не приходится беспомощно пялится на часы, ожидая новостей.

Виктор отписался лишь к концу следующего дня.

Я думал, эти сутки ожидания станут самым страшным моментом в моей жизни. Но ошибся, страшное началось позже. Лёха маялся депрессией. Самих его эмоций я, к счастью, не ощущал, но Виктор злился и всю злость изливал на меня. Теперь он чуть ли не каждый вечер приезжал в Космическое Управление, чтобы лично рассказать мне об очередной выходке Алексея. Я работал громоотводом, порядочно позабросив свои прямые обязанности. На мои замечания, что плакаться можно и по коммуникатору, Виктор только отмахивался, предпочитая ездить через пол-Москвы. Я не понимал почему, пока однажды, выходя в коридор, не застукал злого доктора обнимающимся с капитаном Васильевой. После чего с чистой совестью переложил работу громоотвода на нее. Зачем еще, в конце концов, нужны подчиненные?

Несмотря на проблемы с восстановлением руки Алексея, Виктор выглядел счастливым. Исследовательская работа, сложный медицинский случай по его профилю, отношения, перерастающие во что-то серьезное. Я наблюдал за ним с нарастающим ужасом, понимая, что близится лето. Его последнее лето.

Все попытки поговорить о будущем, Виктор отметал. Жил на всю катушку, буквально горел этой жизнью. И ведь сгорит во всех смыслах этого слова, при таком отношении.

* * *

С Алексеем мне казалось я придумал все неплохо. Повесил его на Боровского, пусть обоюдно бесят друг друга. Младший Боровский терпимостью так и не обзавелся. Все у него было либо черное, либо белое, без оттенков. Поэтому несмотря на свои научные достижения, коллегами он воспринимался скорее, как раздражающий фактор, а не человек, с которым хочется работать. Алексею же, на мой взгляд, и требовалось раздражение всех существующих рецепторов, чтобы желание жить вернулось.

Разговоров о будущем Виктор продолжал избегать. Более того, в последнее время он вообще начал избегать разговоров со мной, о чем бы то ни было. Я почти дозрел вызвать Васильеву и надавить через нее, когда мне повезло.

Алексей очередной раз взбрыкнул, засунул Виктора в блок и тот, в крайней степени раздражения, вспомнил о старом громоотводе.

— Слушай, большой Лёха, мелкий ты достал меня до печенок, — начал он прямо с порога. — Занимайся уже сам своим Алексеем! Я что-то задолбался.

— Что на этот раз? — я мотнул головой в сторону кресла, стоящего рядом с переговорным столом, и полез в бар за «успокоительным».

— Ношусь с ним, как с писаной торбой, а он теперь звонки сбрасывает, — устраиваясь за столом, продолжал жаловаться Виктор. — Я ему, видите ли, не про все варианты лечения рассказал.

Этот момент я помнил. Да. Тогда было очень обидно.

Встал, запер дверь кабинета на механический замок. На всякий случай подергал за ручку, убедился, что дверь точно закрыта. Ключ сунул в карман.

Виктор в немом вопросе, удивленно развел руками.

— Сегодня ты никуда больше не пойдешь, -обсуждать это я не собирался, просто констатировал факт. — Знаешь, как по мнению французов, нужно правильно пить коньяк?

Виктор с полминуты молчал, оценивая мое настроение. Поняв, что ругаться я не собираюсь, едва заметно кивнул, принял более расслабленную позу и ухмыльнулся.

— Лимоном закусывать?

Я усмехнулся.

— Лимоном ты бренди некачественный закусывай, Витя. Это же полностью испортит восприятие. Хороший коньяк не терпит ничего резкого. Хочешь раскрыть его вкус, создай вокруг соответствующую обстановку.

— Какую? Предлагаешь сначала мебель подвигать?

Достав из шкафа бутылку двадцатилетнего французского коньяка, я поставил его перед Виктором.

— Есть правило трех «С» — Cafe, Cognac, Cigar. Коллекционный коньяк его заслуживает.

— Эстет хренов, — фыркнул Виктор. — У нас, обычных врачей, жизнь проще.

— И безвкуснее, — не удержался от подколки я.

Сделав в кофе-машине два эспрессо, поставил обоим по чашке. Достал из стола две индивидуально упакованные сигары, которые подарил мне кто-то из коллег. Кто именно я уже и не помнил, так долго не было повода распечатать подарок. Распахнул настежь окно и отключил пожарную сигнализацию. Сев на диванчик, подтянул поближе одно из кресел и закинул на него ноги. Виктор смерил меня ироничным взглядом и, сев рядом, сделал так же.

Пока мы пили кофе, он крутил в руках одну из сигар, разглядывая надписи.

— Обычно кубинские возят, — он вопросительно поднял глаза. — А тут Никарагуа?

— Ага, — я неспешно взял в руки вторую. — Не пробовал?

— Нет, должность не та, — усмехнулся Виктор. — Работал бы в больнице, может, и получал бы иногда что-то похожее от благодарных пациентов. А так, у меня в подарках только распады, да Лёха.

Коньяк был хорош. Первоначальные оттенки перца и специй довольно быстро сменились нотами темного шоколада на медовом фоне, с длительным орехово-кофейным послевкусием.

Виктор первым распечатал свою сигару. Гильотины для обрезки у меня не было, пришлось воспользоваться ножом, что, конечно, несколько смазало ритуал. Виктор поджег сигару длинной спичкой и удивительно профессионально ее раскурил. Убедившись, что табак тлеет равномерно, он прикрыл глаза, сделал неглубокий вдох и, спустя несколько секунд, выпустил изо рта клуб дыма.

— Ну как? — я свою сигару пока только крутил в руках.

— Яркая. Фрукты, кленовый сироп и что-то терпкое, ореховое, с горчинкой, — Виктор еще раз поднес сигару ко рту и выпустил в потолок затейливые колечки дыма. — Любишь ты выпендриться, Лёх. Ничего не меняется. Ты и мелкий такой же, а с возрастом просто перешел на всё более дорогое.

Хмыкнув, я взял ножик, обрезать свою сигару.

В кабинет постучали. Я недовольно посмотрел на дверь, но вставать не торопился. Постучат и уйдут.

— Пусти. Это Валентина. Попросил ее кое-что принести.

— Надеюсь, не лимон…

Пришлось идти открывать. Капитан Васильева бросила неодобрительный взгляд в сторону диванчика, но Виктору ничего не сказала. Не став заходить, протянула закрытый поднос и шагнула вон из комнаты.

— Это ты ее так хорошо воспитал или я? — поинтересовался я, открывая поднос.

Виктор улыбнулся.

— Она просто хорошая. Сама по себе.

На подносе оказались тарталетки с паштетом, твердый сыр, мед, орехи и горький шоколад.

Виктор рассказывал про экспедицию. Некоторых вещей я не знал или не помнил, и сейчас переживал весь этот полет заново. Несмотря на трагические события, нашлось много забавных моментов, над которыми мы хохотали. Рассказчиком Виктор был отменным.

Солнце почти село. Разговор утих. Я подошел к окну, подышать летом. Хотя город, он что летом, что зимой — пахнет городом. Здесь даже в парке сложно почувствовать аромат травы или цветов, все забивает запах механизации.

— Ладно, Лёх, спасибо за чудесный вечер, сигары, коньяк, — поднялся вслед за мной Виктор. — Отпирай.

— Нет, — ответил я не оборачиваясь.

— Драться с тобой предлагаешь?

— Как хочешь, — я пожал плечами. — Будешь доставать, могу и сожрать ключ. Как врач оцени, сколько нам его тогда ждать придется?

— Послушай, Лёх. Я много думал над тем, что ты говорил. И про аварию помню. И все-таки…

— Ну? — я обернулся.

Виктор слегка отрешенно улыбался, пожалуй, не мне, а каким-то своим мыслям.

— Я не хочу тратить всю свою жизнь на попытки любым способом избежать смерти.

Я открыл рот, чтобы возмутиться, но Витька жестом остановил меня.

— Я счастлив сейчас, Лёх. Понимаешь? Не знаю, что будет завтра или через неделю. И знать не хочу. Возможно, завтра Валька уйдет от меня к другому, и я сопьюсь этим твоим дорогущим коньяком. Может быть, счастье уйдет каким-то другим путем, и я, как ты, буду жить тем, что «у меня все это было». Может, и не уйдет. Но мне не нужны предсказания будущего. От всего не убережешься. Если завтра мне придется умереть — что ж, сейчас отличный момент. Пока еще нет ни боли потерь, ни горечи разочарований. Я унесу с собой только счастье. Что может быть прекрасней?

— Это эгоизм…

— От тебя такое тем более странно слышать, — усмехнулся Виктор. — Ты сам-то недавно целую экспедицию втравил в приключения. Зная, чем все закончится.

— У меня кроме тебя нет друзей, Вить. Никого. Не хочешь думать о себе или Вальке…

— Так заведи, — Виктор обезоруживающе улыбнулся. — В чем проблема, Лёх? Ты прячешься здесь, в кабинете. С сигарами и коньяком. Вот смотрю я на тебя, и знаешь, что мне кажется? От себя мелкого ты недалеко ушел.

— Да иди ты, — я снова отвернулся к окну.

— Пойду. Ключ отдай.

— Вить, я же не прошу многого. Просто не езди в тот день никуда. Возьми отгул, посиди дома, фильмы посмотри или погоняй в стрелялку.

— Ты потерял все! — рявкнул Виктор. — Все! Свою жизнь, работу, женщину, перспективы. Начал все с нуля и когда представилась возможность что-то менять, отказался. А мне предлагаешь запереться в квартире и бояться высунуть нос, чтобы не дай бог ничего не случилось?

— Так, я-то жив! Я отказался менять течение жизни, а не пытаться избежать смерти!

— Так, мы и не знаем до конца, что такое смерть, Лёх. Может там тоже есть возможность что-то начать заново. А если и нет… Прячась от смерти, не увидишь и жизни. Так стоит ли цепляться за призрак того, чего сам себя лишаешь?

— Но я, Валька…

— Да, так же как Лео, Ву, Эванс — они тоже остались без тебя. И ты не захотел это менять, помнишь?

— Твою мать.

Вернувшись к диванчику, я посмотрел на почти пустую бутылку и вылил себе в бокал остатки коньяка.

— Давай ключ, — протянул руку Виктор. — Хочу все-таки съездить в Питер к мелкому тебе. Если доеду, попробую отговорить от операции. Сам машину не поведу, возьму такси. Но шарахаться от каждой тени не собираюсь.

«Не доедешь…»

Я сунул руку в карман, достал ключ и бросил Витьке. Поймав ключ налету, он довольно кивнул и протянул ладонь прощаясь.

— Да иди ты, — прошептал я.

И сделав несколько шагов, обнял Виктора.

— Увидимся, — оптимистично бросил он, отпирая дверь.

Оставив ключ в замке, вышел и широко улыбнулся на прощание.

Эту улыбку я и запомнил…

* * *

Ольга сидела в кресле напротив меня, скептически разглядывая кабинет.

— Оль, мы договорились? — я никак не мог понять ее настроения.

— Ты же знаешь, что я душу продам за возможность поехать в Лондон и поковыряться в этих распадах? Но все равно не понимаю, чем тебе не угодила моя семейная реликвия. Она всегда со мной.

— Пистолет, — фыркнул я.

— По современным меркам это даже не оружие, ты же знаешь.

— Вот и оставь его здесь, — встав, я открыл дверцу встроенного в стену сейфа. — Пусть полежит, пока ты будешь в Лондоне.

— Да я его и дома могу оставить, — стушевалась Ольга.

— Не надо дома. Оставь тут.

— Ты ведешь себя очень странно. Даже для тебя — странно.

— Старею, — я невольно улыбнулся.

Ольга закатила глаза, но все же встала, достала из сумочки пистолет и сунула его в сейф.

— Все? Доволен?

— Доволен, — подтвердил я.

— Тогда отдавай мои билеты в Лондон.

— Вместе полетим. Представлю тебя коллегам.

Ольга вздернула брови, но возражать не стала.

Команду она набирала самостоятельно. Я немного расстроился, когда не увидел в списках Антона, но настаивать ни на чем не стал. Все прошло хорошо, ребята быстро включились в работу, как будто всю жизнь изучали распады.

Когда при прощании Ольга припомнила мне этот пистолет в сейфе, даже стало неловко. Черт его знает, чего я тогда прицепился к пистолету. Видимо, нервы.

Меньше чем через месяц мне пришлось снова лететь в Лондон из-за конфликта Ольги с Боровским. Алексею не удалось уладить их разногласия, в итоге он вызвал меня. Посмотрев, как эти трое общаются, я снова порадовался, что семейная реликвия надежно заперта в сейфе.

Алексей злился из-за задержек с исследованиями. Боровский считал, что его не принимают всерьез. Ольга — что с подачи Боровского Алексей чрезмерно рискует, и старания не дать ему героически убиться отвлекают ее от основной задачи. Психологом я никогда не был, поэтому сейчас, общаясь с ними, ощущал себя бродящим по минному полю. Но в итоге выкрутился и ситуацию удалось выправить. Правда, у меня ушла на это почти неделя, зато я поприсутствовал на некоторых экспериментах, и атмосфера происходящего здорово меня взбодрила.

Любопытно, что в Лондоне я не испытывал такой сильной ностальгии, какая была у меня в резервации. Хотя, если подумать, будучи Алексеем, в институте Эванса я провел больше времени, чем там.

А дальше жизнь пошла своим чередом. Я присматривал за «мелким собой». Состоял в нескольких межгосударственных комиссиях, занимавшихся оценкой результатов исследований влияния способа межзвездного перемещения на организм человека. Мечтал о космосе.

Вместо того чтобы завести друзей, я, кажется, еще больше ото всех отдалился. Так было проще. И терять больше никого не придется. Если у вас нет собаки…

За столько лет я так и не придумал, что же делать, когда Алексей исчезнет. Если он все-таки исчезнет. Но все идет, как и шло, ничего я не изменил, многому даже помог. Виктора не спас… Так может стоит послать к лешему этот желоб? Разомкнуть круг.

Ольге с момента, как она в первый раз полетела с Алексеем на корабле к астероидам, я постоянно долбил, что ей нельзя выходить в космос. Нельзя, нельзя! Она уже, кажется, начала принимать меня за психопата, впадающего в старческую деменцию, раз за разом обещая никуда не выходить.

И все же вышла. О том, что Алексей пропал вместе с кораблем, сообщил Эванс. Новость застала меня вечером дома. Завершив звонок, я стоял посреди комнаты, немного ошарашенный. Вот и все, закончилось время, которое я помнил. И теперь я почему-то ощущал себя совершенно беспомощным. Как жить дальше, если не знаешь, что тебя ждет?

* * *

Прошло несколько дней. Сколько именно, я не заметил, проводя почти все время в общении с обсерваториями, Райли, истерящей Ольгой. Голова пухла от этих разговоров. И беспомощности.

Так что, когда очередной ночью я проснулся с тяжелой головной болью, ничуть этому не удивился. Прошлепал босыми ногами на кухню, нашел таблетку в аптечке, налил воды в стакан.

И бесконечно смотрел, как падая на пол, стакан разлетается веером блестящих осколков. Как и я сам. Каждая клеточка моего тела обрела собственную жизнь. Я заполнял собой комнату. Здание. Атмосферу. Космос. Улетал в бесконечность. Наверное, я мог собрать себя назад. Вдох — и вселенная отпустит меня. Но я этого не хотел. Меня захватило потрясающее ощущение распада, единения со вселенной, ее доступность, совершенство.

А еще я ощутил Алексея. Тянулся к нему. Тянул его. Мы смешивались. Он становился мной, я — им. Вселенная лепила из нас, как из пластилина. Или это делали мы сами. Я чувствовал, как где-то в центре всего зарождается… Выбор? Я мог стать Алексеем, он мог стать Артемом. Мы могли решить, кем останемся, когда сделаем свой вдох. Я мог уступить свою жизнь ему. Он вернется к Лео, к друзьям, семье. Ведь я сделал, что должен — запустил междзвездные перелеты, вернул экспедицию на Землю, поддержал исследования. Мой путь закончен, а Алексей молод и энергичен, у него еще все впереди.

Но может, это только иллюзия? Сможет ли Алексей идти вперед без багажа, который набрал я? А я-то сам смогу все отпустить? Остаться лишь звездной пылью, потерять человеческую оболочку и земную жизнь?

Я сомневался, Алексей — нет. Он рвался жить. Он или я? Я запутался. Так много общего. Единый корень, одно дерево, две ветки, не способные существовать по отдельности.

Что есть сознание? Где оно живет? В сердце? В мозгах? В нервных окончаниях? Что именно делает нас теми, кем мы являемся? Ведь генетически я и Алексей — суть одно. И неважно, кто вернется из распада. Но почему и он, и я сейчас ощущаем боль при мысли, что вернется другой?

Шепот и шорохи вселенной, тепло звезд, холод пространства, все трепетало, требовало от нас сделать выбор. Нельзя оставаться в состоянии распада надолго. Вселенная будет нам рада, но еще не время, еще кому-то из нас нужно остаться человеком.

Так что, пора делать вдох. Но кто же вдохнет — он или я?

Часть 3 Будущее. Глава 1

В Питере шел дождь. Жалея, что так и не сменил летний плащ на куртку с капюшоном, я пытался спрятаться от холодных капель хотя бы за воротником. Сумерки захватывали город, он вяло сопротивлялся, зажигая фонари и окна домов. Так много окон, и за каждым из них своя история жизни. Вот, упитанный полосатый кот пристроился на подоконнике между горшками с вытянувшимися геранями. Его пожилая хозяйка, сейчас в двадцатый раз пересматривает любимый сериал или гоняет с подругами в какую-нибудь древнюю Доту. А вот окно, обклеенное вылинявшими на солнце цветами, единорогами и феечками. Хозяйка выросла, ей сейчас не до детских игрушек. Корпит над курсовой, попутно переписываясь в чатах с друзьями и краем глазом поглядывает, нет ли сообщений в единственной запиненной вкладке? А вот еще не запыленное окно без занавесок. Сюда заехали новые жильцы, их история еще впереди.

Недалеко от знакомого подъезда я остановился, собираясь с духом. Невольно скользнул взглядом по клену, росшему возле дома, сколько я себя помнил. Интересно, кто сейчас старше — он или я? Клен уже проникся осенью. Свет фонаря выхватывал листья, окрашенные в разные цвета: по-летнему зеленые, осенние красно-желтые и еще не увядшие, но уже тронутые золотым ободком. Когда-то под этим кленом я встретился с приехавшим в Питер Райли. В смятении даже стакан из рук выронил. Кофе тогда расплескался по асфальту, украсив его тонкой молочной пенкой. Сейчас, глядя на тротуар, я как вживую видел то пятно. Невольно улыбнулся воспоминаниям.

После выхода из последнего распада жизнь стала восприниматься ярче. Словно я сбросил полог, скрывавший до этого часть восприятия. Я стал… цельнее, что ли. Все: этот дождь, листья, дорожка к дому, вызывало в моей душе живой отклик. Свежесть и острота ощущений удивляла. Наверное, потому что очень долго этого у меня не было, и теперь заново приходилось учиться жить, ощущая жизнь каждым нервом.

Дверь дома открылась. Я успел сделать к ней пару шагов и замер на месте. Из подъезда, прямо мне навстречу, выскочила Лео… Точно, Райли же говорил, что она поехала к моим родителям. Деваться было некуда, и я просто ждал, когда Лео поднимет голову и, наконец, заметит меня. Заметила, узнала, махнула рукой.

— Артем Витальевич, добрый вечер, — замедлив шаг, она вежливо улыбнулась. Было видно, что расстроена, глаза на мокром месте, хоть и сдерживается.

— Как дела, Леона?

Глупый вопрос сам собой сорвался с губ, и я замер, надеясь, что этот идиотизм останется незамеченным.

Лео остановилась, готовясь что-то ответить, но, на полуслове застыла, удивленно присматриваясь.

«Ты же видела меня раньше, что изменилось?» — мелькнуло в голове.

Взгляд Лео метался по моему лицу и вдруг, наткнувшись на что-то, замер в районе бровей. Ее рука дернулась, потянулась ко мне, но, быстро спохватившись, Лео остановила движение. Закусила губу. Отступила на шаг, оглядывая уже не только лицо, но и всего меня целиком.

— Вы так похожи на Алексея… И шрам… — она показала на себе, коснувшись лица.

«Невыносимо!»

— Недавно Алексей рассек бровь в этом же самом месте. Она так и не успела зажить, когда он… — губы Лео задрожали, и она резко отвернулась, скрывая слезы.

Я собирался сказать правду только родителям, не мог допустить, чтобы они переживали. Остальных же готов был отпустить. Но оказывается — обманывать очень сложно. А близких и любимых — мучительно невозможно. Раньше Коломойцев Артем Витальевич оставался в «серой зоне», его не замечали, потому что Гуров Алексей Юрьевич был у всех на виду. Минус Гуров — и никакая серая зона уже не способна меня спрятать.

Рассказать ей? И это потащит за собой правду дальше. Потому что надо будет рассказать Ву, Райли, Ольге… Промолчать сейчас? Улыбнуться, пройти мимо, оставив Лео стоять тут под дождем…

Лео молчала, продолжая меня разглядывать. Не верила. Но надеялась, сама не зная на что. Видела знакомые черты лица, рост, шрам, мимику. Но не могла или не хотела сделать последний шаг, отделявший ее от принятия правды.

— Пойдем, — наконец решился я. — Тут за углом бар, не сказать, что хороший, зато есть тихие столики. Поговорим.

— А родители?…

— Ты же не пугала их раньше времени? Официально Алексей не считается погибшим, ведется поиск.

Лео замотала головой.

— Значит, завтра с ними поговорю. Пойдем.

До бара мы дошли молча. Остановившись на крыльце под козырьком, Лео сняла куртку, стряхнула с нее воду и только потом открыла дверь. Я, вслед за ней, тоже снял и отряхнул свой плащ. Жаль, с затекшей за шиворот водой так сделать не получится. Гардероб еще не работал, так что верхнюю одежду пришлось взять с собой. У немногословной девушки, встречавшей посетителей, я поинтересовался есть ли места, где нас не побеспокоят. С ней вместе мы прошли к одному из кабинетов, отделенных от общего зала плотной занавеской.

Освещение тут было, как и положено барам — тусклое, скрывающее от подвыпивших людей любые ненужные подробности. Но Лео села очень удачно. Левитирующая над столом лампа, мягко подсвечивала ее бледное лицо, как на картине, вырисовывая каждую деталь. Я невольно залюбовался такими знакомыми чертами — словно вычерченными опытным художником скулами и подбородком, глубокими карими глазами, губами, к которым так и хотелось прикоснуться…

Затянувшаяся пауза начала становиться неловкой. Тряхнув головой, Лео протянула руку к меню автоматического заказа.

— Что посоветуете к нашему разговору, Артем Витальевич?

— Водку? — неловко улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку.

— Тогда возьму Манхэттен, — пройдясь пальцами по планшету, Лео по школьному сложила на столе руки и выжидательно уставилась на меня.

Немного поколебавшись, я подумал, что идея с водкой была не такой уж плохой. Дотянулся до планшета и ткнул в иконку с запотевшей стопкой.

Все шло не так, как мне представлялось. Столько лет, думая о том, как все расскажу Лео, я подбирал нужные слова. И вот, этот момент настал, а все, что я хотел сказать, выглядело пустым и фальшивым. Не мог я так с Лео…

Негромкий звон колокольчика просигналил о том, что можно забирать напитки из ниши подачи. При заказе я не обратил внимания на объем, а зря. Водка пришла не в стопке, а в небольшом, грамм на триста графинчике.

— Серьезный разговор намечается, — кивнула Лео в сторону напитков. — Может и мне надо было сразу три коктейля заказывать?

И тут я рассмеялся. Да к черту все. Это Лео, моя Лео! Ничего не изменилось. Это только для меня с тех пор, как мы расстались, прошло больше двадцати лет. А для нее сколько? Дней десять?

Начал рассказывать я сбивчиво, останавливался, пытался подбирать правильные слова. Потом разошелся. Жизнь, сцена за сценой, как в кино, проносилась у меня перед глазами, и в какой-то момент я подумал, что рассказываю все это больше себе, чем Лео. Себя пытаюсь убедить, что все эти годы старался поступать правильно, руководствуясь не только страхами и эгоизмом.

Когда я выдохся, Лео уже прикончила два манхэтена и молча потягивала из белой фаянсовой кружки остывший американо. Она ни разу не перебила меня, не задала уточняющих вопросов. На лице не было никаких эмоций, только обхватывавшие кружку пальцы сжимались все сильнее. Когда я замолчал, Лео зябко повела плечами и едва слышно произнесла:

— Просто фантастика…

Я поднес к губам последнюю стопку, скрывая за ней едва заметную улыбку. Ну что я хотел? Чтобы она бросилась мне на шею? Если честно, то да, именно этого.

— Почему?… — Лео подняла на меня глаза, то ли пытаясь сформулировать мысль, то ли, наоборот, сменить рвавшиеся на язык формулировки на более мягкие. — Если я правильно поняла, из распада мог вернуться Алексей? Наш Алексей?

Я кивнул.

— А вернулся ты… Почему?

Сузив глаза, Лео пристально вглядывалась мне в лицо, будто пытаясь распознать ложь, если я начну ей врать.

— Лео, что такое человек?

— Что? — от неожиданности она чуть не выронила кружку.

— Что такое человек? — повторил я. — Руки, ноги, шрам над бровью?

Лео молчала.

— Сознание, личность? — продолжил я перечисление. — Что для тебя Алексей? Если руки и ноги — вот они, забирай.

Лео отставила кружку в сторону. Протянув руку, осторожно коснулась моего запястья. Провела пальцами, словно сверяясь с какими-то внутренними ощущениями.

При ее прикосновении меня словно ударило током, но я постарался убрать накатившие эмоции как можно глубже. В желудок, не иначе. Не до них сейчас было.

— Ну? — Лео убрала руку. — Что такое человек?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Но думаю, что личность, которая стоит за этими руками и ногами, как игрушка из конструктора, собирается из приобретенного опыта. В распаде мы с Алексеем были единым целым. И это целое ясно понимало, что может выжить, только отправив более слабую часть себя в прошлое. Без полученного там опыта «полный» Алексей не был бы целым.

— Зато был бы моим! И со временем приобрел бы собственный опыт! Свой, а не твой!

Я кивнул. Объяснять, что «полный» Алексей это больше, чем я, не хотелось.

Отрешенно откинувшись на спинку кресла, Лео несколько минут меня разглядывала.

— И что теперь? — спросила она наконец.

— Не знаю. Будущее, которое я помню, закончилось. Совершенно не представляю, как все пойдет дальше.

— Расскажешь остальным?

— Нет. Конечно же, нет.

— Они имеют право знать.

— Нет, Лео, — я потер переносицу. — То есть да, имеют. Но я не думаю, что можно предавать то, что со мной произошло, огласке. А если про это будет знать практически весь институт Эванса, просочится или нет информация во внешний мир, исключительно вопрос времени. И меня либо в сумасшедший дом упекут, либо кинутся изучать все, кому не лень.

— А ты за двадцать лет от такого отвык? — печально усмехнулась Лео. — Подумай, каково сейчас ребятам… Они там… Лёх, — Лео сама вздрогнула от произнесенного вслух имени. Запнувшись, посмотрела мне прямо в глаза. — Артем, все переживают. Очень. Они должны знать!

В помещении вдруг стало невыносимо душно, очень захотелось на воздух. Даже если там дождь.

— Пойдем? — поднеся браслет коммуникатора к терминалу оплаты, я поднялся из-за стола. — Пройдемся.

Лео тоже встала. Кабинет был маленьким, так что сейчас мы почти касалась друг друга. Не удержавшись, я коснулся рукой ее плеча, шепнул, придвигаясь ближе:

— Я так по тебе соскучился…

— Не надо, — резко отстранилась Лео. — Это… это не настоящее. Ты — не он. Ты — другое.

Сердце билось где-то в горле. Разочарование волной прошлось от груди куда-то вниз, к животу, выморозив по пути руки. Стремясь как можно быстрее оказаться снаружи, я сделал шаг к занавеске, закрывавшей кабинет, и тут ощутил легкое прикосновение к предплечью. Замер, боясь спугнуть.

— Ты другое, — прошептала Лео. Ее рука дошла до плеча, скользнула по щеке, прикоснулась к старому шраму.

Я, затаив дыхание, следил за выражением ее лица. Оно медленно менялось. Раздражение, недоверие, сожаление, надежда… Наклонившись, я осторожно коснулся губ Лео, убедился, что она не против, обнял, прижал к себе. Ощутил на лице ее легкое, слегка подрагивающее дыхание. Оно сводило меня с ума.

Не было никаких лишних двадцати лет. Я снова стал Лёхой, безумно влюбленным, безумно счастливым. И абсолютно другим…

* * *

Родители признали меня практически сразу. Им было все равно, как так получилось. Главное, что сын жив, кушает хорошо, выглядит здоровым, а все остальное, сколь бы фантастичным оно ни казалось, их не интересовало. Я пытался рассказать, но быстро понял, что для разговоров есть более важные темы: здоровье отца, новое вязание матери и удалась ли тушеная курица. Курица, кстати, была великолепна.

Уходить от родителей я не спешил, хотелось подольше остаться в почти забытой квартире, где вырос. Здесь было спокойно, уютно. А за порогом притаилась неизвестность, показывая мне свой длинный язык. Лео настаивала, что я должен все рассказать ребятам. У меня на этот счет было вполне твердое противоположное мнение. Но… оказавшись с ней рядом, я потерял всякое желание отстаивать свои позиции. Наша вчерашняя встреча вывернула меня буквально наизнанку. Теперь я хотел только одного — чтобы Лео была рядом. Если для этого надо снова отдать себя в руки ученых, ставить на себе эксперименты, что ж, я готов. Тем более, как вчера заметила Лео, мне к этому не привыкать.

Кажется, я задремал на диване, уронив на себя мамино вязание. Мне снилось, как я выплываю из глубины. Из омута, в котором утонул давным-давно. Как сверху, оттуда, откуда пробиваются солнечные лучи, ко мне тянется множество рук, готовых помочь, выдернуть меня из воды. И я плыву. Гребу руками туда, наверх. К солнцу, небу, этим рукам.

— Лёшенька, — мама потрепала меня по взлохмаченным волосам. — Ты у нас ночевать останешься?

Чуть-чуть не доплыл…

Я улыбнулся, стряхивая сон.

— Нет, к сожалению, мне пора в Москву.

— На ночь глядя? Тогда пошли, хоть поужинаешь.

После ужина я заехал к Лео в гостиницу.

— Что решил? — спросила она, едва открыв мне дверь.

— Сдаюсь, — улыбнувшись, я поднял руки. — Расскажем ребятам, а дальше разберемся.

Попытался обнять Лео, но она, уперев мне в грудь ладонь, отстранилась.

— Артем…

То, как она меня назвала, уже не предвещало ничего хорошего, но я по инерции все еще продолжал улыбаться.

— Что случилось? Голова болит?

— Нет… То есть — да, но не в этом дело, — Лео махнула рукой, как бы убирая с лица невидимую прядь. — Я долго думала, как нам быть дальше. И поняла, что пока не могу воспринимать тебя как Алексея. Умом все понимаю, но не могу. Мне нужно время, чтобы принять случившееся.

Очень захотелось закурить.

— Значит, в Москву ты со мной не поедешь? — внезапно охрипшим голосом на всякий случай уточнил я.

— Пока нет. Еще какое-то время побуду в Питере, хочу посмотреть город. Почувствовать его. А дальше посмотрим.

Сухо кивнув Лео, я развернулся, чтобы уйти, но она удержала меня за локоть.

— Подожди, — сейчас ее лицо выглядело смущенным. — Не злись. Я хочу, чтобы мы были вместе, правда. Просто не могу вот так, резко принять, что ты — это он.

Вот что теперь делать? Обнять — нельзя, уйти теперь тоже нельзя, обидится. Я осторожно провел тыльной стороной ладони по ее волосам.

— Проводишь в аэропорт? У меня утром совещание в Космическом управлении, а потом встреча с Координационным советом.

— Да, конечно, — перехватив мою ладонь, Лео сжала ее пальцами. — Только мне нужно переодеться, подождешь внизу?

Дверь закрылась. Спустившись в холл, я пристроился за одним из столиков, активировал коммуникатор, полистал переписку. Мысленно извинившись перед пилотом, перенес запланированный на утро спецрейс на ближайшее время. Лео спустилась в эффектном светлом плаще, выгодно подчеркивающим ее изящную фигуру. Пожалуй, зря я поторопился перенести рейс.

Почти всю дорогу до аэропорта мы обсуждали, где лучше организовать встречу с ребятами. Использовать кабинет в Космическом управлении казалось мне слишком претенциозным, встретиться в ресторане или снять конференц-зал — неуместным. В итоге сошлись на том, что проще всего перехватить ребят на орбитальном хабе.

С работы мне, видимо, придется уходить. После того как все будет обнародовано, вряд ли удастся сохранить должность и полномочия. Ну что же, вся жизнь — это выбор. Утром выбираешь носки, днем — котлету или сосиски, а к вечеру доходит очередь и до более глобальных вопросов.

Райли и компания очень удивились, что представитель российского Космического Управления настаивает на личной встрече с ними, но протестовать не стали. Прибыть на орбитальный хаб они должны через три недели, вот ровно столько у меня и осталось, чтобы подчистить все хвосты. Так что я работал, как никогда, стараясь все успеть. И когда Лео написала, что заглянет на неделю к родственникам, а оттуда сразу полетит на орбиту, даже вздохнул с облегчением.

А осень тем временем сгущалась. Холодало, дождило. С редких московских деревьев вовсю летели разноцветные листья.

* * *

Лео улетела к ребятам раньше меня. Я заканчивал дела. Убрался в кабинете, собрал в отдельную коробку все самое дорогое. Валентина с удивлением наблюдала за моими приготовлениями, но вопросов не задавала. Мне тоже пока нечего было ей сказать. Все потом, потом…

На встречу я опоздал. На место-то прилетел вовремя, даже успел перекусить, но дальше пришлось отвечать на срочные вопросы координационного совета по программе исследования дальнего космоса.

Когда зашел в зарезервированный для встречи блок, Райли о чем-то спорил с Ольгой, стоя возле отключенных экранов. Ву, сидел в кресле у стены и, кажется, дремал. Лео стояла у входа. Ждала меня. Я видел, что она нервничает. Еще бы, идея все рассказать — ее, к чему она приведет — большой такой, жирный, красный вопрос.

— Привет, — я приветственно окинул компанию взглядом.

С Ву и Райли мы обменялись рукопожатиями. Ольга стояла, втянув голову в плечи. Вина и так придавливала ее к полу, а встретившись со мной взглядом, она окончательно поникла. Ну еще бы, надо все-таки делать то, о чем просили. Хотя… сам-то я никогда особо не отличался послушанием, было бы странно безоговорочно ожидать его от других. Тем более, близких людей, а не подчиненных.

— Есть какие-то новости об Алексее? — Райли явно был раздражен моим опозданием и свел все попытки завязать смолл-толк к нулю.

— Есть… — замерев под их взглядами, я пытался подобрать слова.

— Смотрите, — Лео махнула рукой в мою сторону. — Внимательно смотрите.

Райли удивленно вскинул брови. Ольга сжалась еще больше.

— Ха, — внезапно подал голос Ву. — А я-то думал, почему почти все русские так похожи.

— Что? — Эванс обернулся к Ву, потом снова ко мне.

— И я рад тебя видеть, — улыбнулся я Ву.

Тот усмехнулся.

— Что? — снова переспросил Райли, переводя взгляд с меня на Ву и обратно.

Ольга молчала, но рассматривала меня внимательно. До ребят постепенно доходило. Очень медленно, но иначе и быть не могло. Ву не мешал, он понял и принял ситуацию почти мгновенно, а сейчас вернулся в кресло и ухмылялся, глядя на напряженную работу мысли остальных.

— Это шутка такая? — наконец спросила Ольга. — Я… я, конечно, была очень поражена, первый раз увидев Алексея в Лондоне, но тому, что вы похожи, есть же объяснение? Нормальное объяснение, я имею в виду.

Резко развернувшись к ней, Райли окинул Ольгу оценивающим взглядом, потом посмотрел на Ву, на Лео и снова повернулся ко мне

— Да ладно, вы же не хотите сказать… — протянул он. — Или хотите?

— Черт! — в голосе Ольги сквознула истерика. — Мы знакомы двадцать лет! Даже были женаты! И за все это время ни разу, ни намеком!

Дернувшись, я бросил быстрый взгляд на Лео. Эту подробность в своих рассказах я опустил, а, похоже, зря. Лео слегка побледнела, но больше ничем не выдала своего отношения к новости.

— Ни разу, — повторила Ольга, — Ты не сказал, что я убью тебя? Не остановил меня? Позволил… позволил…

— Что? — рявкнул я. — Сколько раз я просил тебя не выходить в космос, забыла? Так что это не я позволил.

— Погодите, — Райли придержал Ольгу за плечо, останавливая очередной поток обвинений. — То есть вы серьезно хотите сказать, что это Алексей? Наш Алексей?

Лео кивнула.

— Но как? — Райли подошел ближе ко мне разглядывая. — Есть объяснения?

Оставленная без присмотра Ольга не останавливалась:

— Ты спрашивал тогда, двадцать лет назад, ты спрашивал, может ли человек вернуться в прошлое, может ли там что-то изменить. Поверить не могу…

— Ольга, — обернулся к ней Райли. — Подождите. Давайте во всем разберемся. Пусть Артем… Э… Алексей? Нам сначала все расскажет. Надо понять, что происходит. Я пока вообще ничего не понимаю. Ну-ка, давай Алексей, выкладывай. Все по порядку.

Пора бы записать рассказ на диктофон. Хотя в этот раз мы быстро ушли от житейских проблем. Подробности открытия способа межзвездного перемещения захватили всех. Ву и Райли задавали вопросы, Ольга, обнаружив, что может профессионально участвовать в беседе, забыла, как буквально пять минут назад истерила. А что вспомнить, у нас с ней было. Через пару часов мы уже расслабленно сидели в креслах, перекидываясь шуточками, как в старые добрые времена. Только Лео выглядела погрустневшей, но я не придал этому значения.

— Все-таки как же так случилось, Лёх? — Райли принял факт того, что я — это я и перестал перепрыгивать с имени на имя.

— Да откуда мне знать, — пожал я плечами. — Мы же так ни в чем и не разобрались.

— А распады, перемещения? — складывалось впечатление, что Ольга сейчас достанет из кармана пару датчиков, чтобы сразу все и замерить.

— Не пробовал после последнего раза. Если честно — боюсь. Артёму распады не удавались, последний не в счет.

— А Алексей в распадах был хорош, — вырвалось у Ольги.

— И что, ты как ни в чем не бывало продолжишь работу в Космическом управлении? — Райли выглядел растерянным, меня это веселило, хоть я и пытался скрыть усмешку.

— Нет, погодите, — вскочила Ольга. — Нужно провести полное сканирование организма, у нас остались данные по старым исследованиям. Сравнить состояние, измерить мозговую активность.

— Полагаю, Алексей счастлив, — фыркнул Райли.

Я прислушался к себе. Честно? Да, счастлив. Но…

— Мы же можем понять, как сказалось длительное состояние распада на…

— Можем, — перебил я Ольгу. — И сделаем. Потом. А сейчас, мне кажется, пора уже разобраться в причинах, которые привели к распадам. Когда знаешь «почему», разобраться с «как» станет намного проще. Райли, у нас же полет к Проксиме согласован и стоит в плане?

Он покачал головой.

— Был согласован, но после твоего исчезновения все поставили на холд.

— А, это ерунда. Я решу. Мы прорабатывали гипотезу, что виноват способ межзвездного перелета…

— Не подтверждается, — перебила Ольга. — Я разговаривала с Антоном, способ перелета чист. Уже как только не проверяли.

— Значит, секрет хранится у Проксимы. И, мне кажется, пришло время его найти.

— Э… — Райли внезапно расхохотался. — Ты исчез черт знает где в космосе, вернулся на двадцать лет назад, пять минут назад огорошил нас этим и теперь буднично собираешься слетать к Проксиме? В общем, согласен, ты — точно наш Алексей.

Почему-то после этой шутки отпустило и всех остальных. Заулыбались и Ольга, и Лео.

— Мы должны скрывать то, что узнали сегодня? — с сомнением в голосе уточнил Райли.

— Ну, наверное, просить вас что-то скрывать будет нечестным, — пожал я плечами. — Но предлагаю, пока не вернемся с Проксимы, обойтись без широкой огласки. Мне нужно пару дней на то, чтобы вернуть экспедицию в план полетов и стандартные три недели предполетной подготовки. Основным пилотом экспедиции будет Мартинес. Я полечу экспертом, но как пилотировать корабли, еще помню. Если понадобится.

— Если понадобится, — эхом повторил Райли.

— Ну что, тогда готовимся? — я встал.

Райли пожал мне руку, с Ву мы обнялись, китайцу, кажется, вообще было все равно, в каком я образе — Лёха ли, Артем ли. Казалось, его совершенно ничто не смущает.

— Ты сейчас в Москву? —задержалась у выхода Ольга.

Я кивнул.

— Заеду к тебе в Космическое Управление, — слабо улыбнувшись, она пошла догонять команду.

И мы остались с Лео вдвоем. Она по-прежнему была бледной и старалась не встречаться со мной взглядом.

— Лео? — я подошел к ней, пытаясь понять, что не так.

— Знаешь… я много чего могу простить, — медленно произнесла она, поднимая на меня глаза.

Я оторопел от обиды и злости, которые там притаились.

— Ты прожил без меня двадцать лет, очевидно,что за это время у тебя были другие женщины. Это мне понятно. Но, простить тебе женитьбу на Ольге, уж извини, я точно не смогу. Из-за нее ты попал в разрыв! Она уничтожила всю нашу нормальную жизнь! И что делаешь ты? Берешь и женишься на ней?

— Лео, — я судорожно соображал, что сказать.

— Я не смогу, Лёх. Прости, но переступить через ЭТО я не смогу.

Лео развернулась и быстро вышла из блока, а я так и остался стоять, оторопело глядя ей вслед.

Часть 3 Будущее. Глава 2

Прикрыв дверь кабинета, я перевел спинку кресла в полулежачее положение и удобно устроился в нем, закинув ноги на сиденье стоящего рядом стула. Потянулся в сторону пульта, чтобы включить настенные экраны, но, передумав, открыл отчет прямо с коммуникатора. Виртуальные окна повисли в воздухе от стены до стены, заняв все свободное пространство. Сводки, графики, таблицы с результатами экспериментов, выдвинутые и отвергнутые гипотезы… Подсознательно я всегда был уверен, что начавшиеся в Четвертой Звездной распады никак не связаны с работой межзвездного двигателя. И вот сейчас перед глазами висели доказательства. Наверное. Выводы, обоснованные цифрами и диаграммами, — что это, если не доказательства? Но почему-то, чем дольше я просматривал отчет, тем сильнее крепла уверенность, что мы упускаем что-то важное. Вот только что?

В кабинет постучали. Не успел я принять подобающий вид и сказать привычное «Войдите!», как дверь распахнулась, пропуская в кабинет Ольгу. На заднем плане мелькнуло возмущенное лицо Валентины, но Ольга быстро закрыла дверь, так что застать начальство в неуставном виде капитан не успела. По крайней мере, я на это надеялся.

Ольга усмехнулась, оценив мою позу, сделала пару шагов и остановилась, с интересом оглядывая кабинет.

— Уютно у тебя тут.

Не дожидаясь приглашения, она поставила на диван сумку и, немного подумав, села с ней рядом.

Свернув все окна, я отключил трансляцию. Немного помедлив решил, что отгораживаться от бывшей жены начальственным столом как-то неправильно. Встал и пересел в кресло напротив дивана.

— Кабинет пришла посмотреть, или по делу? — вообще-то, грубить я не собирался, но начало разговора получилось неловким.

— По делу, — даже не попытавшись обидеться, сказала Ольга. — Артем, тебе нужно пройти сканирование, и еще я хочу снять ЭЭГ. Райли согласен, что сверка твоей текущей мозговой активности с тем, что мы пару месяцев назад снимали с Алексея, может дать интересные результаты, — казалось, Ольга наслаждается, глядя, как вытягивается мое лицо. — Сейчас как раз есть время до того, как ты уедешь на предполетку. Давай сделаем.

— Оля, ну зачем? Это для вас, с тех пор как Алексей бегал в шапочке с электродами, прошло меньше года. А для меня — двадцать лет с лишним. Что за это время могло измениться? Да что угодно! Могут ли быть сходства? Конечно! Может ли их не быть? Да запросто!

Я-то ожидал, что она пришла выяснять отношения. Еще раз пропесочить за то, что не говорил всей правды. Или повздыхать про судьбу Алексея, порасспрашивать, как оно — медленно умирать в космосе, в тысячах световых лет от Земли.

— Ты уникальный феномен. Любые данные будут интересны. — Ольга явно забавлялась, следя за моим выражением лица. — Даже если ничего необычного не найдем. Но, уверена, какие-то изменения есть.

— Просто постарел, — хмыкнул я. — Что, без сканирования не видно?

— Могут быть и свежие следы аномальной активности, — неожиданно посерьезнев, заметила Ольга. — Сколько времени ты провел в недавнем состоянии распада?

— Не знаю, — пожал я плечами. — В распаде нет времени. Нет, не так… Время там есть, но оно не длится. Ты сам решаешь, нужно ли по нему скользить и насколько быстро.

— Одно сканирование, и я отстану.

Скрестив руки на груди, я закатил глаза. В ответ на мой молчаливый протест Ольга улыбнулась.

— От тебя не убудет, Артем Витальевич.

— И что ты предлагаешь? Лететь в Лондон?

— Это хороший вариант, но ты же не полетишь. Скажешь, что нет времени, или срочное дело в последний момент найдется, — порывшись в сумке, Ольга извлекла из нее старенький планшет. — Я договорилась здесь, в Москве, с институтом нейрохирургии.

Развернув ко мне экран с открытой картой, она ткнула в синий кружок в районе Садового кольца.

— Это в центре, недалеко от Маяковской. Только нужно не позже чем за сутки, уточнить время, когда сможем подъехать.

Тяжело вздохнув, я встал и пошел рыться в холодильнике с напитками. Достал небольшую бутылку с минералкой и банку пива. Постояв с ними в руках, убрал пиво обратно.

— Ты боишься? — внезапно догадалась Ольга. — Чего? Не первый же раз за прошедшие двадцать лет тебе обследоваться?

Бутылка зашипела, когда я открутил с нее крышку. Дождавшись, когда сойдет пена, налил минералку в стакан. Немного постояв у холодильника, отнес стакан Ольге, себе же налил второй.

— Тём? — Ольга все это время с интересом наблюдала за моими действиями.

— Понятия не имею, что вы там хотите найти, — как можно равнодушнее пожал я плечами. — Мешать не буду, ищите. Но за прошедшее время я отвык быть общественным достоянием и привык иметь личные тайны.

Ольга улыбнулась. Сделав пару глотков, отставила стакан в сторону и посмотрела что-то на планшете.

— Послезавтра суббота. Ты свободен? Сможешь подъехать к двум часам в институт?

Я нехотя кивнул.

Ольга коснулась браслета коммуникатора и замерла, уставившись в пространство перед собой.

— Кому ты звонишь? — напрягся я.

— Секунду, — остановив меня жестом, Ольга приветливо кивнула, невидимому собеседнику. — Наталья Юрьевна, здравствуйте. Мы определились — послезавтра, в четырнадцать. Получится так? Да, спасибо.

Скрипнув зубами, я снова открыл холодильник, но налить себе что-то крепче минералки так и не решился.

* * *

Утром пятницы никаких срочных дел у меня не было и, решив отоспаться за всю неделю, встал я только после одиннадцати. Но не успел позавтракать, как настойчиво зазвонил коммуникатор. Немного подождав, — вдруг отстанут? — я неспешно дошел до зеркала, убедился, что для дома выгляжу вполне прилично и, тяжело вздохнув, принял вызов.

Райли. Уже в институте. Сидит в своем кабинете и неприлично лучится бодростью. А ведь в Лондоне только девять утра… Когда мы встречались на станции, он так и не решился поговорить со мной один на один, хотя я на это рассчитывал. Сейчас же Райли вернул себе обычный начальственный вид и выглядел вполне уверенным. Родные стены помогают, не иначе.

После короткого приветствия сразу взял быка за рога:

— Лёх, мне от тебя нужна программа исследований, это твое «полетим, на месте разберемся» не годится.

— Нифига себе, — искренне удивился я. — Если ничего не путаю, еще месяц назад годилось.

— Месяц назад у меня был свой план исследований. Но, судя по всему, он уже не подходит. Нужно определиться, что и как мы будем искать, подобрать специалистов, подготовить оборудование.

— Ладно. Завтра освободится Ольга, сможем сообразить на троих.

— Чувствую, что в твоей странной фразе есть подвох, но не понимаю в чем он, — озадаченно поднял глаза Райли.

Я усмехнулся — недолго же продержалась его уверенность.

— Неважно, просто игра слов. Лучше не по видео объяснять. Напомни, когда буду в Лондоне.

— Ладно… — с сомнением кивнул он. — Насчет Ольги… Ты хочешь взять ее в экспедицию?

— Э… не знаю, — я и правда как-то об этом не задумывался.

— Считаю, что до тех пор, пока мы окончательно не поймем, из-за чего начались распады, в экспедицию можно брать только тех, кто умеет с ними справляться, — вернул себе инициативу Райли.

«А еще тебе не нравится Ольга», — чуть не сказал вслух я.

— Райли. Если мы будем разбираться с распадами, в экспедиции нам нужны люди, способные это сделать. А лучше Ольги никто физику происходящего не понимает.

— Насколько помню, позиция Координационного Совета совпадала с моей, — пожал он плечами.

— Сейчас у нас есть блокираторы, — вернувшись к столу, я отхлебнул из недопитой чашки уже начавший остывать кофе. — К тому же нужен второй пилот, так что новых людей по-любому привлекать придется. В общем, с Координационным Советом я разберусь.

— Но никаких гарантий… — начал Райли.

— Конечно, заставлять лететь никого не будем, возьмем только тех, кто сам захочет. Но, уверен, ты удивишься количеству желающих слетать к Проксиме и обзавестись необычными способностями. Даже с риском для жизни.

— Ольга и риск? — хмыкнул он. — Забыл, как она от тебя шарахалась после астероидов?

— Даже если Ольга никуда не полетит, с планом исследований она помочь сможет. А это нам и нужно, не так ли?

— Да, — кивнул Райли. Помолчав, кивнул еще раз, уже каким-то своим мыслям. — Рад, что ты жив. Мы уже не надеялись…

— Знаю, — я усмехнулся. — И я не надеялся. Кстати, приготовил тебе подарок. Получил разрешение на использование закрытых результатов исследований Третьей Звездной. Только для внутреннего использования, разглашать строго не рекомендуется. Возможно, именно после этого Нечто решило обратить на людей внимание. Если это так, то мы еще легко отделались.

— Что еще за «нечто»?

— Про него потом расскажу, просмотри пока материалы.

— Хорошо. Присылай.

Райли замялся, потом все-таки решившись, спросил:

— Как ты сам? Насколько ты сейчас — ты?

Вот тут я расхохотался. От души.

— Знаешь что? Завтра Ольга запихнет меня в сканер, просветит, измерит, посчитает зубы, хромосомы и даже не знаю, что еще. Тогда и определимся. Честно говоря, уже и сам не знаю. Я прожил насыщенные двадцать лет, менял мир и менялся сам. Так что, если совсем уж честно, я — совсем не тот Лёха, с которым ты общался несколько недель назад.

— Ну и ладно. Хотя бы буду знать, что и у нашего Лехи все прошло хорошо, — Райли погрустнел — Зови, когда соберетесь составлять план исследований. Не затягивай с ним. И жду обещанные материалы.

— Хорошо, — махнув рукой на прощание, я сбросил звонок.

Покопался в переписке и сразу, пока не забыл, отправил отчет по эксперименту с подъемом обитателей Бьенора на орбиту.

* * *

В субботу, за полчаса до назначенного времени я уже сидел в холле института на Маяковке и ругал себя за то, что решил приехать пораньше. Лучше бы опоздал, ей-богу. Не пришлось бы разглядывать потолок. К тому же я нервничал, хотя признаться в этом постеснялся бы даже себе. Да, за годы, прошедшие с моего давнишнего появления под Челябинском, я прошел, наверное, десятки всяких медицинских обследований. Но на них никто не пытался выяснить, что я есть такое и чем отличаюсь от самого себя двадцатилетней давности. Что, если тогда в горах появился вовсе не Алексей, а его не слишком удачная копия, напичканная обрывками воспоминаний? Да, Виктор сверял ДНК и говорил, что они идентичны. Могу я, как какой-нибудь сок, быть только «идентичен натуральному»? Выходило так, что могу. А последний распад еще больше добавлял неопределенности. Сколько времени я провел в «разобранном» состоянии, и что в итоге собралось в настоящем?

Наверное, я мог бы отказаться от обследования. Но, рано или поздно, все равно придется во всем разбираться. Может оно и лучше, сделать это сейчас, до того как мы минимум на полгода окажемся в замкнутом пространстве межзвездного корабля.

Тем временем в холл спустилась Ольга. Тяжело вздохнув, я подхватил куртку и пошел за ней. Сканирование — да-а-а, я же так скучал по этому.

Безо всяких лаборантов Ольга подготовила сканер, заставила меня раздеться и уложила на выдвижной стол.

— Спать можно, двигаться нельзя. Полежать придется часа полтора.

— Хорошо.

Наверное, я действительно заснул. Мне раз за разом снилось начало распада. Как обучающий фильм, сон показывал, что я должен чувствовать и как реагировать. При этом когда в сканере, наконец, наступила тишина, я был абсолютно уверен, что не спал. Стол пришел в движение, выдвигая меня из трубы.

По лицу Ольги нельзя было понять, довольна она результатами, или нет. Я хотел спросить, но не решился.

— Посиди еще минут двадцать тут в кресле, — Ольга кивнула в сторону оборудования ЭЭГ. — И я отстану, правда.

— Расскажешь хоть, чего нашла? Или подопытным не положено? — поинтересовался я, скрывая за ехидством беспокойство.

— Расскажу, — покладисто согласилась Ольга. — Одевайся уже и садись в кресло.

Спустя полчаса мы закончили с обследованием. Пришлось еще немного подождать, пока Ольга сдаст лабораторию и, наконец, мы оказались на улице.

Стояла удивительно хорошая для начала ноября погода и вместо того, чтобы сразу разъехаться мы решили прогуляться по центру. Дойдя до Бульварного кольца, свернули в переулки, потерялись в них и потом просто шли куда глаза глядят.

Ольга болтала. У меня возникло ощущение, что словами она выплескивала накопившейся стресс. Ольга говорила про Алексея, про то, как они ругались и мирились. Как нелепо получилось, что он отскочил к кораблю и исчез вместе с ним. А я пытался все это вспомнить, но вспоминалось совсем другое: Новосибирск, наши исследования…

Поужинали мы в городе. Я проводил Ольгу до гостиницы, она предложила немного посидеть в номере, перевести дух и выпить по бокалу вина. Я рассказал про разговор с Райли, переслал и ей материалы Третьей Звездной.

— Может, и младшего Боровского подключим к составлению плана? — предложила Ольга, скинув туфли и босиком расхаживая по номеру. — У него бывают дельные мысли.

— Да пожалуйста, — я развалился в кресле, ощущая приятную усталость в теле от долгой прогулки. — Только предупреди о неразглашении. Допуск я согласую. И Антона тоже подключим.

— Хорошо, — Ольга села на диванчик. — В экспедицию меня не возьмешь?

Я вздохнул. Поболтал в бокале вино.

— Официальная позиция Координационного Совета — до выяснения причин происшедшего с Четвертой Звездной, новых людей к Проксиме не отправлять.

— Но? — чутко уловила Ольга.

— Но, нам нужны ученые, которые смогут разобраться с распадами. Нужен пилот. Только составом Четвертой мы в этот раз не обойдемся.

— То есть возьмешь? — Ольга даже дыхание затаила.

Я усмехнулся.

— Давай сначала разберемся с планом, а потом решим.

— Ладно.

Мы помолчали.

— Напомни, почему мы развелись? — тихо спросила Ольга спустя пару минут.

— Ты говорила, что я абсолютный мудак.

— Точно. Сначала ты сам с собой решил, что я не должна лететь к Сатурну, а потом, со своими двигателями, вообще бросил меня в Новосибирске. Сейчас я понимаю, почему так произошло.

— Да… — я бросил на Ольгу извиняющийся взгляд. — Думаю, всю жизнь я любил только одну женщину — Лео.

Ольга печально пожала плечами. Некоторое время мы молчали. Наконец, окинув меня долгим взглядом, она сказала:

— Мне кажется, это не любовь.

— Почему вдруг? — я невольно улыбнулся.

Ольга снова пожала плечами.

— Ты любил… любишь свою влюбленность в нее. Придумал образ и влюбился в ощущение любви к этому образу. Долго ждал, пока Лео совпадет с ним, но, кажется, этого так и не произошло.

— Думаю, ты не права.

— Знаешь, как определить любовь? — Ольга развернулась ко мне.

— Ну?

— По вниманию к человеку. Но насколько я успела заметить, Лео и влюбленность в нее — лишь декорации к твоей жизни, твоему «я». Звезды, полеты, распады. И где-то на заднем плане — Лео. Поэтому вы и ссорились, и расставались. Ненадолго сходились, а потом все по кругу.

Я фыркнул.

Помолчав, Ольга продолжила:

— Я знаю, что когда ты нервничаешь, то идешь ломать кофемашину и изображать кофейные торты в чашке. Тебя успокаивают все эти пенки, сладкие сливки. Возясь с ними, ты чувствуешь, что хоть что-то контролируешь в своей жизни. Когда ты боишься — становишься наглым и дерзким. Когда грустишь или тебе нужно подумать — идешь гулять. Ты постоянно шутишь и иронизируешь — это твоя маска, ты прячешься за ней от возможной боли. За все время, что я тебе знала, думаю, у тебя было всего три настоящих друга: Антон, Виктор и Ву Жоу. Ты не подпускаешь к себе людей, потому что не хочешь их терять. А Лео…

Ольга вздохнула.

— Знаешь, что? — я встал. — Не возьму я тебя в экспедицию.

— Почему? — испуганно уставилась на меня Ольга.

— Там нужны физики, а не психотерапевты. Ложись спать, завтра много дел. В первой половине дня я еще буду в Москве, а вечером улетаю в Брюссель, договариваться с Координационным Советом. Поэтому с утра нужно состыковать всех и сделать наметки плана исследований, а дальше уже продолжайте сами, только держите меня в курсе.

— Хорошо.

Ольга проводила меня до двери, по дороге поправив ногой туфли.

— Спасибо, — искренне сказала она на прощанье.

— За что?

— За то, что остался жив. Что даже потеряв память, не забыл меня и пригласил в свою жизнь.

Кивнув, я развернулся и направился в сторону лифтов. Ольга некоторое время смотрела мне вслед, а потом тихо прикрыла дверь.

* * *

«Дедал» висел на лунной орбите, в окружении свиты челноков, доставивших экипаж и последние грузы. Включив обзорный экран, я наблюдал, как они плавно разлетаются в стороны, давая кораблю пространство для маневра. Со стартом Мартинес справился на «отлично», толчок маневровых двигателей был почти неощутим. Дождавшись начала разгона, я мысленно поаплодировал пилоту. Конечно, хотелось самому сесть за штурвал, почувствовать, как послушный твоему малейшему движению корабль неудержимо рвется к звездам. Но положение обязывало примерно сидеть в каюте, наблюдая за отлетом по единственному экрану. Пока обязывало.

Когда Земля начала стремительно уменьшаться, я отключил экран и, прикрыв глаза, с удовольствием растянулся на койке. Вся предполетная суета позади, впереди два месяца полета, можно ненадолго расслабиться.

Ну что, Бьенор, готовься принимать гостей!

Часть 3 Будущее. Глава 3

Чем хороши выходы в открытый космос — ненадолго можно почувствовать себя абсолютно свободным. Прыгнуть в колодец шлюза, врубить полную тягу на ранце и, раскинув руки, лететь вперед, оставив за спиной все проблемы, вопросы, ожидания и обязательства. Лишь звездный купол над головой и далеко внизу — клубящиеся сотней оттенков кремового облака Бьенора. Жалко только, что, как и все хорошее, полет быстро заканчивается.

Погасив скорость, я мягко коснулся ботинками скафандра кожуха орбитального телескопа. Щелкнули магниты, фиксируясь на поверхности. Звезды закружились: телескоп медленно вращался по всем трем осям, выписывая в пространстве сложные фигуры.

— Прибыл на место. Пока никаких повреждений не вижу, — как положено, доложил я по рации.

— Понятно, что не видишь, — пробурчал Ву. — Внешние повреждения мы бы и с дронов заметили. Попробуй снять управляющий блок, а я сейчас подгоню рентгеновский сканер. Запас ксенона в баках тоже проверь, может подкачать придется.

С ксенона я и начал. Долго разбираться не пришлось: клапаны обоих баков оказались открыты, так что все, что было внутри, давно развеялось по космосу.

— Баки пусты, — огорошил я Ву, подбираясь к сервисному люку.

— Мы же его заправляли перед отлетом… Когда, говоришь, телескоп замолчал?

— Больше года назад. Примерно через месяц после вашего возвращения на Землю.

— Значит, и полугода не поработал, — задумчиво протянул Ву. — А запаса ксенона при штатной работе маневровых лет на пять должно было хватить.

— Клапаны открыты, — пояснил я, — похоже на аварийный сброс. Может, накрыло коронарной вспышкой. Нам на орбите Луны один раз так вырубило всю электронику. А на Проксиме вспышки случаются регулярно, и расстояние до звезды здесь в разы меньше.

— Жаль, значит, погасить вращение пока не получится, — судя по голосу, Ву к такому варианту был готов, поэтому не особо расстроился. — Снимай тогда блок и тащи его на корабль. Внутренние повреждения телескопа в другой раз поищем.

— Раскомандовался, — усмехнулся я.

Но снял и потащил. Простые и понятные действия вызывали у меня щемящее чувство ностальгии. Космос, работа в команде… Как же я по всему этому соскучился!

Лабораторная секция располагалась в зоне с искусственной силой тяжести, на вращающемся кольце корабля. Без громоздкого снятого блока еще можно было бы залететь в ближайший к ней шлюз, но сейчас заниматься акробатикой не хотелось. Так что я полетел к находящемуся на центральной оси грузовому отсеку. Здесь, в отличие от кольца, сила тяжести не мешала, да и сравнять скорость было гораздо проще.

Ву перехватил меня на выходе из шлюза. Не дожидаясь, пока я сниму скафандр, пристегнул блок к мобильной платформе и скрылся с ним в лифте. Когда я, наконец, добрался до лаборатории, он уже успел открутить с блока защитную стенку и аккуратно раскладывал на столе вынутые модули. Выглядели они почти как новые: никаких обгоревших проводов, почерневших плат, вздувшихся или оплавленных деталей. Это обнадеживало.

— Что-нибудь нашел? — поинтересовался я с порога.

— Проверил несколько модулей на стенде, — не отрываясь от работы, ответил Ву. — Все мертвые. Проще будет сделать полную замену, а уже потом искать повреждения.

Пока Ву перебирал блок, я прогнал диагностику остальных снятых модулей. Живых так и не нашлось, так что после замены неработающих компонентов от старого блока остались только корпус и несколько внешних разъемов. Пытаясь определить, что с ними не так, Ву наугад выпаял несколько микросхем и горсть более мелких деталей. Похоже, вылетели все полупроводники: диоды и транзисторы были либо пробиты, либо совсем не пропускали ток, микросхемы не работали. Конденсаторы и резисторы большей частью были в порядке.

— Может, конечно, и вспышка — устало потер глаза Ву, закончив прозвонку очередной микросхемы — Сильная, пробила защиту. С Земли ее могли и не заметить, если выброс был в противоположную сторону. Ладно. Но следов перегрева нет, почему тогда сработала система аварийного сброса ксенона из баков?

Я пожал плечами.

— Мало ли что могла учудить сошедшая с ума электроника. Хорошо, что телескоп на планету не рухнул. Можно сказать — повезло.

— Может, и так… — почесал Ву в затылке. Потом махнул рукой на заваленный деталями стол. — Ну что, скучал по такому?

Я кивнул. Больше, чтобы не разочаровать его, чем соглашаясь. Да, когда-то я скучал по нашим посиделкам. Наверное. Но сколько всего произошло с тех пор…

— Завтра получится оживить телескоп? — перевел я тему.

— Вряд ли. Мало ли что там еще сломалось, сначала нужно просканировать на внутренние повреждения, а он крутится как укушенный. Хорошо, если получится запустить двигатели, иначе придется тормозить тягачами, а конструкция на такие нагрузки не рассчитана.

— Тогда с двигателей и начнем, — подытожил я.

По корабельному времени было далеко за полночь, так что на этом мы разошлись по каютам.

* * *

В систему Проксимы «Дедал» вошел неделю назад. Обшарив корабельными телескопами пространство вокруг Бьенора и точки Лагранжа, мы убедились, что с прошлого раза здесь мало что изменилось. После чего занялись, как это называл Райли, «расстановкой ловушек». Развернув в нескольких местах сети из мишеней и лазерных дальномеров, мы покрыли ими все области, где раньше происходило что-либо странное. Потом, перейдя на орбиту Бьенора, настроили такую же сеть в километровой зоне вокруг корабля. Если в области действия дальномеров появятся разрывы пространства, мы сразу обнаружим их и, может быть, даже успеем засечь тех, кто эти разрывы оставляет.

Но основные исследования в этот раз были запланированы на самом Бьеноре, так что замолчавший год назад телескоп нам бы очень в них пригодился. В отличие от универсальных корабельных, он был специально сконструирован для того, чтобы изучать поверхность планеты, и на расстоянии нескольких сотен километров давал намного более детальную картинку.

На традиционной утренней встрече команды Ву выглядел сонным. Райли это заметно раздражало, хотя он и старался не подавать вида. От биологов пришла Мелисса, суховатая шатенка с короткими, едва доходящими до плеч волосами в больших очках, закрывающих почти половину лица.

— Что у нас со спускаемым модулем? — поинтересовался я, едва все расселись. — Вчера собирались закончить дезинфекцию.

— Да — кивнула Мелисса, — закончили. Час назад перевели модуль на промежуточную орбиту, осталось дождаться посадочного окна.

— Давайте не будем спешить, — притормозил ее я. — Сначала восстановим телескоп и детально осмотрим область посадки. Просканируем во всех возможных диапазонах. У нас только два модуля, а планета большая. Действовать нужно наверняка.

— Удалось понять, что произошло с телескопом? — Райли вопросительно посмотрел на Ву.

— Электроника выгорела, — пожал тот плечами. — Почему — можно только гадать. Управляющий блок я перебрал, сегодня поставим его на место и запустим диагностику.

— То есть, еще минимум два дня? — теперь Райли перевел взгляд на меня.

— Сегодня определимся. Если дело только в электронике, может и меньше.

Райли кивнул. Убедившись, что других вопросов у него нет, я повернулся к Ольге.

— Дальномеры ничего не нашли?

— Из интересного — ничего. Зафиксировали несколько мелких метеоритов, — она ненадолго замолчала, крутя в руках карандаш. — Сегодня попробуем сами перемещать предметы в районе околокорабельной сети. Отъюстируем обнаружение и, может быть, привлечем твое «нечто».

— Не слишком опасно? — засомневался Райли. — Может выбрать для таких экспериментов область подальше?

— Это же просто разрывы, — усмехнулась Ольга. — Вы их в прошлый раз прямо с корабля открывали.

— Но тогда мы не знали…

— И теперь не знаем, только строим предположения, — вклинился я. — Думаю, в данном случае риск минимален. Мы же не прятаться сюда прилетели.

— Хорошо, — Райли сложил руки в замок. — Пробуйте. Но при первых признаках аномалий сворачивайте эксперименты и возвращайтесь на корабль. Пусть дальше автоматика работает.

— Конечно, — кивнула Ольга.

После встречи я перехватил ее у выхода, чтобы поговорить. Ву тоже не спешил уходить, остановился чуть дальше по коридору и уткнулся в коммуникатор. Видимо, у него были ко мне какие-то вопросы. Придержав Ольгу за локоть, я подошел к нему.

— За что на тебя Райли сердится? Всю встречу волком поглядывал.

— Сердится он на тебя — усмехнулся Ву. — А мне за компанию прилетает.

— В смысле?

— Ну формально, он тут главный, а по факту все прислушиваются к тебе, да уж и, чего греха таить, ты всеми командуешь.

— Ага, — поддакнула Ольга. — Райли чуть не лопнул от злости, когда ты вчера развернул отправленных им инженеров и сам полетел к телескопу.

— А еще ее в экспедицию притащил, — Ву кивнул на разулыбавшуюся Ольгу. — Хотя Райли категорически не хотел брать тех, у кого не было распадов.

Та сразу насупилась.

— Ты чего сегодня злобный такой? — хмыкнул я.

— Не выспался, — пробурчал Ву.

— Ну иди запусти финальную диагностику управляющего блока и досыпай. Как закончится, будем его ставить.

— Что и требовалось доказать, — Ву ткнул в меня пальцем. — Командуешь. Ты помнишь про ксенон?

— Да, загляну к двигателистам. Иди уже.

Кивнув все еще дующейся Ольге, Ву развернулся и вскоре скрылся в боковом коридоре. Проводив его взглядом, я повернулся к Ольге.

— Хочешь приманить распадами «нечто»? Ты же всегда их боялась. С чего вдруг, теперь решила использовать, да еще с ловлей на живца? Не ожидал от тебя такого.

Ольга замялась, вопрос ее явно смутил.

— Это не моя идея, — наконец сказала она. — Ребята предложили, и я решила, что не стану им мешать. Кто я такая? Теоретик. Сама не могу даже ручку на полметра переместить. Так что буду наблюдать за происходящим с корабля и следить за тем, чтобы они не заигрались.

— Ты же понимаешь, что для сущности, способной перемещаться через разрывы, стены корабля не помеха?

— Понимаю, — она снова замялась. — Но я уже все решила… Еще там, на Земле. Свой первый полет я пропустила, и чем все закончилось? Больше такого не повторится. А пролетев четыре световых года, глупо зарывать голову в песок, так ведь?

Честно говоря, я потерял нить рассуждений примерно на середине. Видел ведь в корабельной библиотеке «Заметки о женской логике», надо найти и прочитать, наконец. Сейчас же оставалось только понимающе кивнуть, попрощаться и пойти по своим делам, ощущая спиной печальный взгляд Ольги.

* * *

С телескопом нам повезло. После замены контрольного блока и дозаправки двигателей ориентации удалось остановить вращение и просветить корпус рентгеновским сканером. Внутренних повреждений не нашлось, хотя вся программная диагностика светилась красным. Пришлось подогнать челнок и полностью заменить электронику. Зато после этого телескоп заработал как новый.

Еще сутки ушли на осмотр предполагаемого места посадки. Чтобы не гонять исследовательские дроны слишком далеко на подзарядку, для спускаемого модуля мы выбрали ровную скалистую площадку метрах в пятистах от одного из «городов». Данные инфракрасного сканирования говорили о том, что внутри «зданий» есть крупные скопления местных существ, или что-то еще, поддерживающее температуру стен на пару градусов выше окружающей местности.

Наконец, все было готово. Сидя у большого, на половину стены, обзорного экрана мы смотрели, как посадочный модуль начинает постепенно раскаляться, входя в атмосферу планеты.

— С челноком, конечно, было бы удобнее… — протянула Ольга, когда модуль стал похож на падающую звезду. — А так это какое-то бросание камней в прорубь, а не исследование.

— Мы же говорили об этом, — взметнулся Райли, и я снова отметил его излишнюю эмоциональность. — Экспедиции принципиально не комплектуются челноками, способными взлететь с планеты. Чтобы не могли занести инопланетные микроорганизмы сначала на корабль, а потом и на Землю.

— Но Третья Звездная поднимала животных на орбиту…

— Да, но не на корабль, а на отдельную ферму, где для них создали привычные условия. Людей на ней не было, биологи работали с животными через систему телеприсутствия.

— Кстати, — добавил я, — мы планировали туда заглянуть. — В отчетах упоминается о систематических отказах оборудования перед гибелью животных, думаю, здесь нас могут ждать сюрпризы.

— Не напомнишь параметры орбиты? — задумчиво потер подбородок Райли.

Порывшись в коммуникаторе, я нашел проект «SpaceZoo» и вывел на обзорный экран визуализацию орбиты законсервированной станции.

Райли неподвижно застыл, видимо, пытаясь что-то найти в своих записях. Вскоре на экране появилась синяя точка, лежащая чуть в стороне от отмеченной зеленым пунктиром орбиты.

— Помнишь те «странные камни» до которых я так и не смог добраться? Ты вытаскивал меня из этой точки, — Райли ткнул пальцем в экран. — Значит…

— Значит, секретность в тот раз вышла нам боком, — закончил я фразу. — В Четвертой Звездной допуск к информации о закрытом проекте имели три человека, включая Аджида. В следующей экспедиции никого из них не было.

— И сколько еще скелетов лежит у тебя по шкафам?- Райли посмотрел на меня с укором, но его былое раздражение исчезло.

— К местным у тебя теперь допуск есть, — усмехнулся я. — А остальных лучше не будить понапрасну, пусть тени остаются в тени.

* * *

Посадка прошла без проблем. Завершив маневрирование, модуль плавно опустился в заданной точке на грунт, уверенно встав на все шесть опор. Как и ожидалось, местные существа интереса к пришельцу не проявили, так что выждав, для уверенности пару часов мы открыли шлюз и выпустили первые дроны. Двигаясь по орбите, корабль проходил над точкой посадки лишь раз в два часа, поэтому связь с дронами велась через ретрансляторы, но задержка сигнала почти не ощущалась. В стереоочках управление дроном выглядело как какая-нибудь компьютерная бродилка, при создании которой художники и программисты постарались на славу, сделав необычный мир и реалистичную физику, а сценаристов пригласить забыли.

Я покрутил дрона на месте, подняв брызги, проехал через покрытую подтаявшим льдом лужу, заложил вираж вокруг крупного камня. Наигравшись с очками, вернул их биологам, а сам стал следить за движением дронов по обзорным экранам, куда выводилась мозаика картинок со всех камер.

Проксима сейчас только поднималась над горизонтом, касаясь земли краем красноватого диска. Вздымающиеся вдали горы тонули в голубоватой утренней дымке. Дроны быстро приближалась к «городу», своими башнями и шпилями скорее напоминающему то ли огромный странный замок, то ли циклопическую промышленную установку. Местами на его «зданиях» горели цепочки огней, похожие на длинные ряды окон.

— Что это светится? — удивленно уставилась на них Ольга. — Города же заброшены?

— Это не окна, — усмехнулся Райли. — Светятся сами существа, собравшиеся на крышах и террасах.

Он постучал по плечу одного из одетых в стереоочки биологов.

— Можешь подвести дрон поближе и дать максимальное увеличение на «окна»?

Через пару минут на правом экране появилось крупное изображение террасы, сплошь покрытой полупрозрачными существами, отдаленно похожими на гибрид черепахи с медузой. Большинство собралось в конусообразные скопления и неподвижно лежало, перемигиваясь цепочками струящихся по телу огней. Но некоторые вели себя более активно: перебегали от одного конуса к другому, причем делали это довольно быстро.

— Муравейник какой-то — поежилась Ольга. — Начинаем ловить и отправлять в модуль для изучения?

— Нет. Сегодня осматриваемся. Поищем входы в ближайшие здания, попробуем попасть внутрь. Одного дрона оставлю здесь, понаблюдаем за существами, — Мелисса вывела «муравейник» на отдельный экран и в глазах замельтешило от перестраивающейся мозаики оставшихся картинок.

— Артём, а можно же настроить автоматический анализ видео с камер и попробовать найти в действиях существ какие-то закономерности?

Закусив губу, я попытался прикинуть, как лучше обработать видео.

— В целом — да, но не в реальном времени. Пусть наберется хотя бы часов двенадцать съемки, а потом я постараюсь что-нибудь из нее вытащить.

— Спасибо, — стрельнув виноватым взглядом в сторону Райли, Мелисса снова уткнулась в экраны.

Взяв планшет, Ольга вывела на него изображение с камеры и некоторое время разглядывала, двигая и увеличивая фрагменты.

— Дроны точно смогут их поймать? — поинтересовалась она. — Те, что бегают, выглядят довольно шустро.

— Бегающих, попробуем поймать сетью, — пояснила Мелисса. — Похоже, это отдельный вид, но его экологическая ниша пока неясна. А неподвижных можно просто брать из кучи и перекладывать в контейнеры. Они даже выбраться особо не пытаются.

— Как-то не похоже, чтобы в группе существа проявляли более высокие когнитивные способности, — скептически заметила Ольга. — Вон их сколько, а лежат как овощи. Может Третья Звездная с другим видом экспериментировала?

— Гарантий, конечно, дать нельзя, планета мало изучена, — Мелисса ненадолго задумалась. — И строение клеток у местных форм жизни другое, привычных нам ДНК нет. Но по уровню схожести клеточных структур биологи сейчас умеют различать четырнадцать местных видов. У всех них имеются и внешние различия. По внешним признакам это тот же самый вид, о котором говорится в отчете. Точнее можно будет сказать завтра, по результатам клеточного анализа. Но, думаю, ошибки здесь нет.

Тем временем отправленные к «городу» дроны подкатились к круглому проходу, который вел внутрь одного из слепленных стенами «зданий». Прорезанный в темном камне вход имел почти идеально круглую форму. Ни сколов, ни трещин заметно не было, камень казался отполированным. За входом начинался такой же ровный туннель, круто уходящий наверх. Дроны поднимались по нему минут десять. Наклон пола постепенно уменьшался, иногда встречались приклеившиеся к потолку и стенам одиночные светящиеся существа, напоминающие морских звезд с четырьмя лучами. Неожиданно коридор закончился, и дроны выехали в большой зал тускло освещенный десятками «морских звезд», облепившими потолок и стены.

— «Звезды» мы не хотим включить в план? — поинтересовалась Ольга. — Вдруг у них какие-нибудь необычные свойства найдутся.

— Их очень трудно отделить от стен, — мотнула головой Мелисса. — И по всем признакам «звезды» ведут себя как растения, так что вряд ли стоит тратить на них время.

Я понял, что спать в ближайшие сутки, пока дроны исследуют странный инопланетный город, никто из нас не будет.

— А представь, в наши города вот такие машинки бы спустились? И давай шнырять по квартирам. Что было бы? — спросил Ву, подтаскивая свой столик и кресло поближе ко мне.

— Не успели бы. ПВО сбило бы их еще на подлете.

— Во-о-от, — протянул Ву. — А тут никакой реакции на наше вторжение. Ничего вообще не происходит. Мне кажется, все эти существа точно неразумны: животные, растения, может быть устаревшие схемы какого-нибудь умирающего искусственного интеллекта. Покарауль стол, я сейчас принесу пару мониторов. Попробуем обработать картинку.

Усмехнувшись, я положил на стол локти и оперся на них подбородком.

Вспомнил, что еще не посмотрел данные по дневным экспериментам команды Ольги с разрывами. Но только ткнул в коммуникатор, чтобы открыть раздел с ее исследованиями, как по комнате пронесся общий вздох, переходящий в завороженный шепот:

— Только посмотрите на это!

— Что-то нереальное!

— Остановите дрон здесь! Скорее! Назад и смените угол съемки, чтобы все попало в кадр!

Часть 3 Будущее. Глава 4

С незначительными отличиями все экраны показывали просторный полуосвещенный зал со сводчатым потолком и широкими, расширяющимися кверху колоннами. Наверху извивались трубы, напоминающие то ли обвитые плющом бивни мамонта, то ли гигантские древние корни.

Между ними через проемы в потолке пробивались рассеянные лучи, ложась на пол редкими светлыми островками. Зал был заполнен огнями. Тысячи разноцветных искр плавно кружились в потоках воздуха, время от времени сливаясь в тонкие светящиеся нити. Часть «искр» осела внизу и на стенах, придавая залу совершенно сказочный вид. На полу в нескольких местах возвышались опалесцирующие холмы, похожие на капли янтаря, подсвеченные изнутри. Их поверхность мелко подрагивала, словно «капли» кипели. Приглядевшись внимательней, можно было понять, что холмы состоят из тех же полупрозрачных существ, которых мы раньше видели на террасах. Только на этот раз существа сбились в более плотные и аккуратные кучи. Время от времени по поверхности то одной, то другой из куч всполохом пробегала световая волна, переходила на витающие в воздухе огоньки и бесшумным взрывом разлеталась по залу. Между скоплениями полупрозрачных существ по полу деловито носились стаи «шустриков». «Шустрики» забирались на кучи, некоторое время неподвижно лежали, распластавшись по поверхности, а потом срывались с места и исчезали в расходящихся от зала темных коридорах.

— Кажется, мы нашли новый вид, — потрясенно выдохнула Мелисса, как только вышла из охватившего ее ступора.

— Ты про «капли»? — решил уточнить я. — Вроде бы они из тех же существ, что и пирамиды, только форма колонии отличается. Это так важно?

— Нет… — Мелисса даже не повернулась ко мне, завороженно глядя экраны. — «Искры»! Смотрите, они не просто висят в воздухе как какая-нибудь пыльца, они движутся, взаимодействуют!

Схватив планшет и увеличив на одном из экранов очередную закрученную вихрем светящуюся нить, она замедлила видео. Стало заметно, что сами «искры» вместе с нитью не перемещаются: они только слегка сближаются с соседними, передают им яркое свечение, а потом, потускнев, отходят в сторону. Так что закрутивший нить вихрь пробегает по висящим в воздухе «искрам» как картинка на экране монитора по неподвижным пикселям.

— Ничего себе, — радостно потер руки Ву, — Интересно, а сцену из послания принцессы Леи эта штука изобразить сможет?

— Давай проверим, — усмехнулся я. — Вряд ли у «искр» сложный механизм взаимодействия.

— Нельзя посерьезнее? — Мелисса окинула нас с Ву недовольным взглядом. — Предлагаю поменять планы и взять образцы прямо сейчас. Кто знает, как часто эти «искры» встречаются. Не помню, чтобы в отчетах предыдущих экспедиций говорилось о чем-то подобном. Может этот вид, как циклические цикады, только раз в несколько лет на короткий период появляется на поверхности.

— Попробуй, конечно, — задумчиво глядя на экран, разрешил Райли. — Только как ты их собирать будешь? Тут бы пылесос пригодился… Но сменные буры, пилы и шокеры для дронов в модуле есть, а что на планете им может понадобиться пылесос, никому в голову не пришло.

Мелисса ненадолго задумалась.

— Открою крышку герметичного контейнера и быстро проведу дрон по залу, — наконец, решила она. — Сколько-нибудь «искр» должно на стенках остаться.

Для верности Мелисса обошла зал не одним, а тремя дронами и сразу отправила их в модуль — сдавать образцы и заряжаться.

Оставив один дрон вести съемку, мы продолжили разведку. Не считая коридора, по которому мы приехали, из зала было еще три выхода. Получилось ровно по два дрона в каждый. Правый коридор быстро закончился тупиком: наверх уходила узкая тонкая труба, но воздушных дронов у нас сейчас не было, они остались в модуле. Пришлось возвращать неудачливую пару и догонять ими соседей.

Средний коридор выводил в зал более скромных размеров, тоже заполненный «искрами». В нем хватило места только на одну полусферическую колонию. А левый привел дроны к высоко нависшей над землей террасе.

— Смотрите! Они уходят в здание! — первой ткнула в экран Ольга.

Возвышающаяся на террасе пирамида полупрозрачных существ таяла буквально на глазах. Существа расползались в стороны, как слепые котята, тыкаясь в бортики и друг в друга. Но как только находили на ощупь гладкие жерла коридоров, словно обрадовавшись, резво исчезали в их глубине.

— Все верно, они так делают несколько раз в день, — лекторским тоном произнесла Мелисса. — Получают нужную для жизнедеятельности дозу света, а затем на какое-то время уходят внутрь. У них в цепочке питания задействован процесс, похожий на фотосинтез земных растений, но требующий более жесткого излучения. Сейчас, наверное, первый раз после ночи вышли.

— А зачем им сидеть внутри, раз для жизни свет нужен? — удивленно спросила Ольга. — Жили бы днем снаружи, прячась только на ночь.

— Проксима гораздо ближе к Бьенору, чем Земля к Солнцу, — пояснила Мелисса. — Во время вспышек ниодин земной организм на поверхности Бьенора не выжил бы. Местные биоформы гораздо лучше переносят высокие уровни радиации, но при сильных вспышках даже они могут погибнуть. Вот и приспособились прятаться в пещерах и других подобных укрытиях. Какой бы сильной ни была вспышка, часть особей всегда выживет и не даст виду исчезнуть.

Тем временем пирамида окончательно растаяла, на террасе осталось лишь несколько полупрозрачных существ, так и не нашедших до сих пор входа в «город».

— Может, все-таки наберем образцов, чтобы пустыми назад не ехать? — предложила Ольга. — Этот, например, сам в контейнер просится.

Она кивнула на экран, где одно из полупрозрачных существ настойчиво тыкалось в колеса дрона.

— Думаю, сейчас на площадке остались самые глупые или ленивые особи, — покачала головой Мелисса. — Такая выборка нам может серьезно подпортить результаты экспериментов. Лучше завтра нормально наберем из колоний. К тому же сегодня мы с ребятами будем заниматься «искрами», и лишние животные в модуле будут только мешать.

Дальнейшая разведка ничего нового не принесла. Мелиссе удалось заснять, как возвращающиеся снаружи существа собираются в одном из залов в полусферическую колонию, но, по ее словам, подобные видео уже были в архивах предыдущих экспедиций. Ву, расставив дронов в нескольких точках, провел ультразвуковое сканирование здания. Судя по его результатам, в ряде мест располагались крупные полости, никак не связанные с коридорами. Отметив наиболее перспективную, чтобы, когда будет время, попробовать добраться до нее с помощью буров, мы постепенно стали расходиться.

Первым, сославшись на висящую в календаре встречу с инженерами, ушел Райли. Вслед за ним, Ольга вспомнила, что ей пора начинать очередную серию экспериментов с разрывами. Я еще некоторое время провозился с отснятым видео, пытаясь с помощью Ву настроить поиск повторяющихся паттернов. Однако, убедившись, что материала еще недостаточно, помахал биологам рукой и решил посмотреть, как дела у ребят Ольги.

Ольгу я застал в лаборатории. Нервно сжав кулаки, она сидела перед огромным панно из экранов, заполненных змеящимися возле нулевой отметки графиками. На отдельный экран выводилось панорамное видео с обзорных камер челнока. Ничего необычного на нем не было: вращающееся на фоне Бьенора кольцо корабля, алый диск Проксимы и контрастная чернота вокруг. Такая резкая, что, глядя на нее, хотелось зажмуриться.

— Как ваши эксперименты? — спросил я с порога. — Не клюет?

Ольга вздрогнула. Развернувшись с креслом ко мне, встретила осуждающим взглядом.

— Нельзя же так пугать! Предупредил бы, что идешь.

— Ладно, в следующий раз предупрежу — не стал спорить я. — Получилось найти какие-нибудь аномалии?

Словно в ответ на мои слова, график на одном из экранов ожил, выдав серию всплесков, с постепенно затухающей амплитудой. Соседние линии тоже зашевелились, но более вяло. Повернувшись к компьютеру, Ольга быстро застучала по клавишам, сверила полученный результат с графиком и произнесла в микрофон:

— Есть переброс в сто шестнадцатом квадрате. Повторные всплески и наложения отсутствуют. Затухание гравитационных волн в расчетном коридоре.

И, чуть помедлив, добавила:

— Рудольф, затаскивайте несчастный бак с водой на борт и перелетайте в южный сектор. Попробуем теперь там.

— А какая разница? — удивился я. — Пара километров по космическим меркам не расстояние.

Ольга усмехнулась.

— Пока провозятся, у нас будет минут пятнадцать, чтобы поговорить. К тому же моя группа не только пытается привлечь «нечто», но и тестирует работу сторожевой сети. Дальномеров в ней много, южный сектор еще не проверяли.

— То есть, работа кипит, но успехов пока нет? — поддел ее я.

— Почему же? — ничуть не смутившись, ответила Ольга. — Мы провели кучу опытов с объектами весом от десятков граммов до нескольких тонн. Отъюстировали большую часть околокорабельной сети. Теперь точно знаем на каком расстоянии какие перемещения масс она способна засечь. Я собрала большой массив данных. Стала гораздо лучше понимать, как ведет себя пространство после выхода объекта из разрыва. Сейчас у меня есть гипотеза, объясняющая почему разрушались корабли. Но пока ее рано включать в отчеты.

— Впечатляет, — искренне признался я. — И что же произошло с кораблями? Давай без уравнений, на пальцах.

— Боровского на тебя нет, — рассмеялась Ольга. — На пальцах…

Подумав пару минут, она продолжила:

— Представь, что ты продергиваешь через поверхность воды проволочное кольцо. В обе стороны от проволоки начнут расходиться волны. Возникшие на внешней стороне кольца свободно разбегутся в стороны и постепенно рассеются. А вот внутренние сложатся, взаимоусиливаясь. Теперь добавь еще одно измерение и замени кольцо на идущую по контуру корабля границу разрыва.

— Но тогда получается, что повреждения должны быть всегда, — возразил я. — А при перемещении более мелких предметов мы ни с чем подобным не сталкивались. Приборы работали, стулья не ломались, даже Райли выжил и потом на боли в спине не жаловался.

— Сила возмущений пропорциональна кубу линейных размеров и массе, — ответила Ольга. — При переброске корабля она на много порядков больше, чем при переброске человека. А разница в пределе прочности гораздо скромнее.

Взяв за спинку ближайшее кресло, я подкатил его к себе и сел, обдумывая услышанное. Ольгина гипотеза звучала правдоподобно, жаль, появилась она слишком поздно.

— Получается, крупные объекты через разрывы перемещать нельзя? — на всякий случай уточнил я. — Если только это не какая-нибудь руда, от перемешки которой никому ни жарко, ни холодно?

— Почему нельзя? — удивилась Ольга. — Принципиальных ограничений нет. А чтобы обойтись без повреждений, нужно после открытия разрыва выждать, пока улягутся первичные возмущения. И само перемещение проводить как можно плавнее. По аналогии с той же проволокой — если ты проведешь ее через поверхность медленно, волн почти не будет.

— А «фон»? Он тоже будет меньше?

— Да, насколько я понимаю, «фон» — это остаточные колебания пространства в точке выхода. Уменьшим колебания, уменьшится и фон.

Нас прервал замигавший на Ольгином столе сигнал входящего вызова.

— Рудольф… — вздохнула Ольга. — Готовы? — добавила она уже в микрофон.

— Квадрат триста шестьдесят, масса двести килограмм, бросок через тридцать секунд — донеслось из динамика.

— Ладно, рад, что у вас все хорошо, — кивнул я прощаясь.

— Пока… Спасибо, что заглянул, — улыбнулась Ольга.

Я сделал шаг в коридор, и между нами с легким шипением выросла переборка.

* * *

Утро началось с сигнала тревоги. Сторожевая сеть засекла разрыв в районе двести тридцать второго квадрата, однако, сколько мы ни ждали, никто из него так и не появился. Отправленный в разрыв дрон обнаружился в полутора сотнях километров от корабля, на сильно большей высоте от поверхности Бьенора. Спустя пару часов разрыв исчез также внезапно, как появился.

— И что это было? — сонно потер глаза Райли после того, как просмотрел отчет Ольгиной группы.

Я пожал плечами.

— Возможно, разрывы здесь возникают и сами по себе, а «Нечто» просто научилось управлять ими.

— Тогда возвращаемся к старому плану? — усмехнулся Райли. — Если все дело в физике, зачем обшаривать планету?

— Сам скажешь об этом Мелиссе? — подыграл ему я. — Она, похоже, даже спать не ложилась со своими «искрами».

— Кстати, интересно, что ей удалось найти, — Райли открыл на ближайшем экране схему корабля, увеличил сектор со значком биологической лаборатории и нажал кнопку вызова.

На экране появилась заспанная Мелисса.

— Семь утра… — она потерла ладонями лицо и попыталась поправить волосы. — Что-то случилось?

— Рядом с кораблем ненадолго появлялся разрыв, но обошлось без приключений, — успокоил ее я. — Удалось выяснить что-нибудь интересное про «искры»?

— Слишком мало образцов, — грустно покачала головой Мелисса. — Я провела клеточный анализ, это действительно новый вид. Крайне интересный. Несмотря на небольшие размеры, «искры» имеют довольно сложное строение, у них несколько групп специализированных клеток. Летают они, судя по всему, за счет электростатики. Предполагаю, что взаимодействуют тоже посредством электрических полей, но подтвердить это пока не получилось.

— У меня есть идея, — повернулся я к Райли.

— Узнаю Лёху и уже начинаю бояться, — он шутливо поднял вверх руки. — Предлагаешь наловить «искры» через разрывы и затащить их на корабль? Нас тогда на Землю не пустят и будут правы.

— Нет, — усмехнулся я. — Хотя насчет разрывов ты угадал. Давай соберем нормальную ловушку для «искр» и что еще не хватает ребятам для исследований. Сложим в грузовой контейнер, как положено продезинфицируем, а потом отправим через разрыв на поверхность, к модулю. Чтобы полностью исключить контакт с атмосферой корабля, сделаем это из космоса, можно даже для верности отлететь на десяток-другой километров.

— O… — казалось, Мелисса потеряла дар речи. — А так можно? Правда⁈

— Давай попробуем, — согласился Райли. — Даже если ничего не получится, это лучше, чем делать доставку вторым модулем и остаться совсем без спускаемых аппаратов. А если получится… Тут такие возможности открываются!

Этот день и часть следующего мы потратили на то, чтобы выудить из биологов внятные объяснения их хотелок, отсечь совсем нереалистичные варианты, а по остальным добиться рабочего компромисса.

Пока инженеры занимались приборами, исследования на поверхности Бьенора не прекращались. Биологи регулярно гоняли дроны в «здания», обшарив все доступные коридоры и залы. Натаскав внутрь модуля полупрозрачных существ и «шустриков», пытались добиться от них проявления хоть каких-нибудь условных рефлексов. Пока безрезультатно. Разделенные существа слепо тыкались в стенки камеры, не реагируя ни на световые, ни на звуковые раздражители. От слабых разрядов тока на некоторое время замирали, но потом как ни в чем не бывало, продолжали свое копошение. Собравшись вместе, сбивались в плотный светящийся ком, который, казалось, вообще ни на что не обращал внимания. «Шустрики» поначалу бросались на стенки, но быстро стали вялыми, так что пришлось их выпустить, чтобы не погибли. В залах с «искрами» и возле террас теперь стояли камеры, ведущие непрерывную съемку. Данные транслировались в модуль, а оттуда на корабль, но обработку видео я так пока и не настроил.

Наконец, новые приборы были сложены в контейнер, инженеры получили день отдыха и горсть успокоительных, а Райли вызвался лично отправить контейнер на поверхность. Кроме контейнера, мы собрали Мелиссе сложный зонд, позволявший проводить опыты с «искрами» в их естественной среде обитания. Его планировалось забросить сразу внутрь «здания».

Контейнер уже вывели на более низкую орбиту. Я стоял возле шлюза, помогая Райли надеть скафандр. Пристегнув шлем, хлопнул его по плечу.

— Маячок теперь встроенный, но постарайся в этот раз не теряться.

Он поднял руку в знак согласия и запустил закрытие внутренних створок.

Когда я дошел до общего зала, Райли уже включил ранец и быстро удалялся от корабля.

— Скорость сбросил успешно, нахожусь рядом с контейнером, готов к перебоске, — доложил он через несколько минут. — Запускайте видео с дрона.

Выбрав наиболее удачный ракурс, с которого хорошо был виден как сам модуль, так и каменистая посадочная площадка, я запустил трансляцию на скафандр Райли. Через несколько секунд на площадке возник наш контейнер.

— В точку! — произнес я в микрофон. — Теперь зонд Мелиссы. Даю видео из зала с «искрами».

Несколько минут ничего не происходило. Райли тоже молчал. Я уже начал беспокоиться, когда возле одной из светящихся полусфер появился треножник зонда.

— В «здания» нелегко проникнуть, — Райли тяжело дышал, как будто только что выжал штангу. — Они как будто отталкивают разрыв в сторону.

— Тогда существ касаться не будем? Возвращаешься?

— Нет, — усмехнулся Райли. — все равно дезинфекцию проходить. Давай попробуем.

Прошла минута. Другая. Третья…

Резкая боль впилась мне в виски, в глазах потемнело, и не чувствуя ног, я мешком рухнул на пол.

Часть 3 Будущее. Глава 5

Свет. Если подумать, с него и началась наша Вселенная. Ни звезд, ни планет: только рвущееся из небытия пространство, пронизанное испепеляюще ярким светом. До сих пор эхо первых тысячелетий звучит в каждой точке вселенной, наполняя ее своей энергией. Свет абсолютен, тьма относительна. Но должно было появиться слово, чтобы назвать свет светом и отделить его от тьмы. Должен был возникнуть наблюдатель, чтобы из облака вероятностей квантовой пены выделить привычные нам простые цепочки причин и следствий.

Выплыв из беспамятства, я открыл глаза. Резкий свет плафона отозвался в голове затухающей болью, и я сел, чтобы от него избавиться.

— Что с тобой? — спросил знакомый голос и мой взгляд сфокусировался на встревоженном лице Ольги. — Очередной приступ?

— Не знаю… — я провел под носом рукой и посмотрел на ладонь. Крови не было. — Вряд ли. Что с Райли?

— Нормально все с ним… — Ольга бросила растерянный взгляд на информационный экран. — Возвращается.

— Он смог коснуться колонии существ?

— Да, Мелисса даже что-то говорила про реакцию. Но я побежала к тебе и все прослушала.

— Ладно, посмотрю в записи, — сказал я вставая.

Собравшиеся вокруг люди начали потихоньку расходиться.

— Может, сначала в медблок? — без особой надежды предложила Ольга.

— Конечно, в медблок и без всяких «может», — не терпящим возражений тоном заявил возникший непонятно откуда Акихиро.

Пришлось идти обследоваться.

Приборы нашли повышенный уровень кортизола в крови, артериальное давление слегка выше нормы и необычную электроактивность мозга. В целом же оценили мое состояние как «удовлетворительное».

— Признаков начинавшегося или подавленного распада нет, — резюмировал Акихиро. — Думаю, можно списать обморок на накопившуюся усталость и повышенный уровень стресса. Со сном в последнее время были проблемы?

Я усмехнулся.

— После того как удавалось добраться до кровати, проблем не было.

— Серьезнее нужно относиться к своему здоровью, Артем, — покачал головой Акихиро. — Тебе давно не двадцать пять лет. Я выдам витаминов и снотворного, но если спать как студент во время сессии, толка от них не будет.

На этом мы и расстались. Таблетки я честно донес до каюты и убрал в ящик с мелкими вещами. Пусть действуют оттуда.

Вернувшись в общий зал, взял у Мелиссы запись эксперимента и просмотрел пропущенную мной часть. Вот все три колонии на миг потускнели, а потом начали судорожно переливаться змеящимися ярко-синими всполохами. Постепенно всполохи стали затухать. Спустя пару секунд Райли отрапортовал, что, кажется, смог коснуться существ через разрыв, но быстро потерял контакт. Последующие попытки открыть разрыв внутри «здания» ни к чему не привели. Вскоре всполохи совсем затухли и колонии вернулись к своему привычному виду.

— Он же не мог коснуться сразу трех колоний? — на всякий случай уточнил я у Мелиссы.

— Да, Райли касался только одной, — кивнула она. — Я потом у него спрашивала. Но среагировали все три, причем одновременно. Значит, колонии обмениваются информацией и делают это быстро.

— Свет?

— Это первое, что приходит в голову. Тут бы очень помог твой поиск по видео. Когда вы с Ву его доделаете?

— Постараемся закончить до завтра.

Вот так и появляются бессонные ночи…

* * *

На следующее утро усталый, но довольный собой, я демонстрировал Мелиссе результаты обработки отснятого за предыдущие дни видео.

— Пока сделали только два прогона. На первом выделяли короткие последовательности импульсов, не длиннее секунды. На втором искали более длинные — от одной до пяти секунд. Учитывались изменения яркости, цвета и форма светового пятна.

Я вывел на экран похожую на щетку гистограмму.

— Регулярно повторяющихся коротких сигнатур нашлось более семидесяти. Не знаю, насколько они информативны с точки зрения существ, возможно, это просто аналоги наших звуков. Какой-то системы в их появлении пока найти не удалось, но, возможно, у твоих ребят это получится.

Дав Мелиссе налюбоваться на частую гребенку сигнатур, я переключился на второй график. Со своими двенадцатью столбцами он выглядел гораздо скромнее.

— С длинными последовательностями интереснее. Стабильно повторяющихся нашлось немного, зато две из них явно связаны с поведением существ.

Проведя рукой по экрану, я подсветил четвертый слева столбец.

— Эта серия импульсов регулярно проигрывается в процессе формирования колонии. Когда ее нет, новые существа обходят колонию стороной, не пытаясь присоединиться к «куче».

— Как она выглядит? — заинтересовалась Мелисса. — Можешь показать?

Кивнув, я запустил промаркированные тегом #L4 фрагменты видео. Серия легко различалась и невооруженным глазом: нарастающее фоновое сияние, иногда ярко-желтое, иногда почти белое, частая мелкая дробь голубых вспышек и в конце продолжительный всполох, обычно белый, но иногда желтоватый.

— Странно, что мы не заметили ее раньше, — задумчиво произнесла Мелисса. — Попробуем использовать в опытах. А вторая?

— Вторая, наоборот, появляется перед распадом колонии. Она не такая явная: серия коротких зеленых и оранжевых импульсов с переменными интервалами.

Подсветив соседний столбец, я показа эту серию на паре фрагментов видео.

— Интересно… — протянула Мелисса. — Спасибо! Попробуем с этим поработать.

— Ву обещал до вечера подтюнить распознавание, — на всякий случай предупредил я. — Но то, что есть, тоже неплохо справляется.

Оставив Мелиссу разбираться с результатами поиска, я добрался до своей каюты и, выключив свет, с удовольствием растянулся на койке. Посплю пару часов, а потом надо заглянуть к Райли, поговорить насчет «зоопарка»

Определенно мне что-то снилось. Но остатки сна растаяли без следа, когда я почувствовал, уже ставшее хорошо знакомым, бесцеремонное прикосновение прямо к мозгу. Охнув от неприятных ощущений, я сел на кровати и почти сразу мир вокруг меня начал терять целостность. Хотя нет, целостность терял я. Меня разметало по пространству, я старался полностью занять его собой, тянулся к звездам, туманностям, рассыпался в космическую пыль. Пока не наткнулся на Нечто, вставшее между мной и звездами непреодолимой стеной, не пускавшее меня дальше. Оно ждало от меня какой-то реакции. Я касался его своими частицами, пытаясь понять, чего оно хочет. Какие эмоции испытывает. Настроено дружески поболтать, или, наоборот — хочет сожрать меня, высосав из занятого пространства? Но контакта не выходило. Я не понимал Нечто, Нечто не понимало меня. А тем временем мои частицы, оставленные без присмотра, потихоньку просачивались через поставленный барьер, одна за другой теряясь в пространстве. Так я скоро разлечусь весь, перестану быть собой, растаю как дым под порывом ветра.

«Мне нужно собраться!» — выдохнул я, обращаясь к Нечто. И не особо надеясь на помощь сам потянулся за исчезающими частицами, неумело ловя их, пытаясь подтянуть, собрать в единое целое.

Вот она — реакция странного существа. Оно поняло. Поняло, что сам я не справлюсь. Я почувствовал его подрагивание, импульсы, которыми оно… думало? И, поняв, стало помогать.

Я вздохнул, определив свои легкие. Потянулся разом во все стороны, пытаясь настичь самые дальние частицы. И снова ощутил прикосновения Нечто. Они сейчас, так же как я сам, были разбросаны по вселенной. Я ощущал прикосновения настолько странно, что не знал, как на них реагировать. Поэтому просто сосредоточился на том, чтобы собраться в прежнего Артема. Нечто изучало меня. Теперь я ощущал его импульсы во множестве точек занятого мной пространства. Принял эту игру. Стоило Нечто прикоснуться ко мне где-то, я подбирал эту часть и присоединял к своему ядру, постепенно принимавшему все более ясные очертания сидящего на койке Артема. И так до тех пор, пока большая часть меня не оказалась в каюте.

Я не стал собираться до конца, хотел продолжить этот странный контакт, посмотреть, что будет дальше. Но все портил резкий, навязчивый звук, повторявшийся в ушах раз за разом. Он буквально притягивал меня к себе, не давая сосредоточиться на чем-то другом. И Нечто, почувствовав, что я ухожу, тоже стало отстраняться. Сделав пару глубоких вдохов, я окончательно схлопнулся в себя.

Звонили в дверь. Настойчиво, даже раздраженно. Наскоро одевшись, я до боли в пальце вдавил кнопку открытия переборки. На пороге стоял Райли. Очень озадаченный. Я еле сдержался, чтобы на него не наорать.

Так! Спокойно… Он не знает про сорванный контакт и вообще не в курсе той чертовщины, которая сейчас здесь творилась. Сказать ему? А смысл? Помочь все равно не сможет, зато наломать дров — запросто.

— Ты спишь? Днем? — прервал Райли затянувшуюся паузу.

— Отсыпаюсь, — невесело хмыкнул я. — Можно сказать, у меня была ночная смена. Добивал обработку видео для Мелиссы.

— Понятно, — усмехнулся Райли. — Развлекаешься. Отдал бы ребятам, они бы все сделали. Без авралов, в рабочее время.

— Там интересные результаты получились. И у нас с Ву половина кода уже была написана, — невольно начал оправдываться я. — Проще дописать, чем объяснять, что недоделано.

— Я и говорю — развлекаешься, — закрыл тему Райли. — Будешь досыпать, или обсудим полет к «зоопарку»?

— Да какое теперь «досыпать», — махнул рукой я. — Давай только не здесь. Посидим в столовой за чашечкой кофе, или забронируй бокс, если хочешь остальных пригласить.

— Кофе так кофе — согласился Райли. — Тогда приводи себя в порядок и догоняй.

* * *

Время обеда давно прошло, а ужин еще и не думал начинаться, поэтому в столовой было малолюдно. Для разговора Райли выбрал угловой стол в удаленной от входа части зала. Когда я подошел, он уже потягивал из белой кружки жидковатый чай с молоком, закусывая его крекерами. Пошарив по меню, я взял себе двойной эспрессо и стакан холодной воды. Немного подумав, добавил сладкий бисквит — для контраста.

— Как я понимаю, лететь или нет, вопрос не стоит? — сразу взял быка за рога Райли.

— Осмотр включен в план экспедиции, — пожал я плечами. — Насколько помню формулировку: «Оценка текущего состояния законсервированного объекта». Этот пункт непросто было пробить, но иначе любые движения в сторону «зоопарка» пришлось бы согласовывать с Землей. С неопределенным результатом.

— Всем, конечно, интересно посмотреть на засекреченный объект, — Райли покрутил в руке кружку, внимательно разглядывая чай. — Но, если рассуждать объективно, как полет к нему поможет нашим исследованиям? Думаю, что никак.

Поставив кружку на стол, Райли перевел взгляд на меня. От такого поворота я даже растерялся и не сразу нашел что ответить:

— Так же как все остальное… Мы до сих пор не знаем, из-за чего начались распады. Поэтому смотрим на все необычное, что здесь происходит, и пытаемся найти связи. В космосе ищем разрывы и тех, кто их оставляет. На Бьеноре изучаем города и возможности местных существ. «Зоопарк» тоже может быть частью мозаики.

— Там вся необычность от желания замести сор под ковер, — скептически хмыкнул Райли. — Просто неудачный проект биологов, который решили не афишировать.

— А «след» в который тебя затянуло?

— Это когда было… — Райли поежился. — И совершенно не факт, что он привязан к орбите фермы или Бьенора. «След» сейчас может находиться в сотнях миллионов километров от нас. Или давно исчезнуть.

— Вот заодно и проверим, — у меня все больше складывалось впечатление, что Райли просто боится места, где едва не погиб.

— Думаю, сейчас есть более приоритетные направления для исследований, — продолжал гнуть свое Райли. — Осмотр фермы можно сделать и позже.

— Если у тебя жесткий график, я могу слетать с Ву и Мелиссой.

Посмотрев в кружку с остатками чая, Райли не спеша взял ее в руки и сделал глоток.

— А Мелисса тебе зачем?

— Поможет оценить состояние, «зоопарком» же занимались биологи. И она интересовалась, нельзя ли его расконсервировать.

— Координационный совет согласовал только осмотр, — нахмурился Райли.

— Я ей так и сказал. Но вообще, если критических повреждений нет, с Землей можно договориться.

Допив чай, Рали поставил пустую кружку в приемник для использованной посуды и проследил, как тот втягивает ее внутрь.

— Ладно, — подытожил он. — Готовь челнок. Кроме Ву и Мелиссы еще кого-то брать будешь?

— Для первого рейса хватит нас троих. А потом посмотрим.

Кивнув на прощанье, Райли ушел, а я заказал второй бисквит и остался допивать кофе.

* * *

Полет назначили на следующий день. Орбита фермы проходила в полутора сотнях километров над нашей и лежала в другой плоскости. Поэтому время вылета подобрали так, чтобы не пришлось гоняться за «зоопарком» вокруг всей планеты.

Устроившись в пилотском кресле, я плавно отвел челнок от корабля, задал бортовому компьютеру параметры новой орбиты и включил тягу. Не прошло и получаса, как на экранах показалась вращающаяся «гантеля» «Space Zoo». Из-за темно-серого, почти черного, цвета обшивки различить ее снизу, на фоне звезд, можно было лишь с большим трудом. Зато, как только мы поднялись выше, ферма стала ясно выделяться над покрытой облаками планетой.

Подведя челнок к центральной части «гантели», я синхронизировал вращение и пристыковался. Надев скафандры, мы столпились у шлюза.

— Как-то мне не по себе, — призналась Мелисса. — Словно в склеп лезем.

— Посмотри на это с другой стороны, — хмыкнул Ву. — Если найдем гнездо космических привидений, за открытие нового вида получим нобелевку.

При консервации реактор фермы заглушили, аварийные аккумуляторы, видимо, разрядились, так что шлюзовые люки пришлось открывать вручную. Наконец, и вторая крышка распахнулась внутрь. Мы оказались в небольшом отсеке, из которого в стороны расходились два темных коридора, с торчащими из стен лестничными скобами. Над левым красовался значок биологической опасности, на правом — радиационной.

— Куда сначала, в лабораторию или к реактору? — спросил я в микрофон.

— К реактору.

— В лабораторию.

Одновременно откликнулись Ву и Мелисса.

— Значит, к реактору, — усмехнулся я, заплывая ногами вперед в правый коридор и придерживаясь за скобы. Вскоре стала ощущаться сила тяжести и коридор превратился в уходящую вниз шахту. Налобные фонари теперь светили в стену, их свет рассеивался, так что темная шахта казалась бесконечной.

— Ой, как высоко! — вскрикнула Мелисса, попытавшись посветить вниз.

— Не забывайте пристегиваться к скобам, — напомнил я. — Вращение фермы замедлено, но минимум половина g внизу есть. А до ближайшей площадки метров тридцать, это высота десятиэтажного здания.

— Нам же потом еще наверх карабкаться, — мрачно заметил Ву.

— Зато в лифте не застрянем, — пошутил я. — Конструкторы постарались.

Добравшись до площадки, мы немного передохнули. А миновав еще три, наконец, оказались в реакторной секции.

— Зря я не осталась в челноке. Подумаешь — привидения! Эти ваши шахты гораздо хуже, — пожаловалась запыхавшаяся Мелисса.

— Да, и нобелевку за них не дадут, — усмехнулся я.

— Спортивный разряд дать вполне могли бы, — заметил Ву.

— Ладно, давай осмотрим реактор. Ты не потерял диагност?

Скинув со спины ранец, Ву достал из него увесистый прибор.

— Хотел забыть на первой площадке, но ты же назад погонишь, придется туда-сюда лазить.

Внешних повреждений мы не нашли, но электроника признаков жизни не подавала.

— Видимо, то же, что с телескопом, — резюмировал Ву. — Давай снимем пару модулей, чтобы проверить их на корабле. Но если решим запускать реактор, скорее всего, придется ставить лебедку и полностью менять контроллер.

— Жаль, я надеялся включить свет, с ним было бы проще.

— Можем снять пару аккумуляторов с челнока и реанимировать аварийное освещение — предложил Ву. — Только нужно сначала проверить, что нет замыканий.

— Подключись и проверь, не зря же мы диагност тащили.

Открыв распределительный щит, Ву нашел цепь аварийного освещения, проверил сопротивление, а потом подал импульс тока. Лампы вспыхнули на мгновение и погасли.

— Работает, — сказал Ву, закрывая щит. — По крайней мере здесь. Утечки нет, но в лабораторной секции могут быть разрывы.

— Тогда берем модули и поднимаемся. Пообедаем в челноке, отдохнем, запустим аварийное освещение, а потом пойдем осматривать лабораторию.

— Есть, капитан! — козырнула Мелисса.

— Пока еще генерал, — усмехнулся я.

Лезть вверх оказалось гораздо тяжелее, чем спускаться. С трудом добравшись до первой площадки, мы только через двадцать минут решились продолжить подъем. К счастью, с высотой сила тяжести уменьшалась. Вскоре мы стали через раз пристегивать к скобам карабины, а потом и совсем прекратили, легкими толчками быстро взлетая вверх по лестнице.

Когда до очередной площадки оставалось метров пять, внезапно мир у меня в глазах раскололся. Не успев схватиться за скобу, я отлетел к противоположной стенке шахты и полетел вниз, быстро ускоряясь. Сознание разделилось, казалось, я одновременно нахожусь в нескольких местах: сквозь шлемы скафандров вижу застывшие в ужасе лица Ву и Мелиссы, вижу себя, кувыркаясь летящего в глубину шахты, вижу темную «гантелю» «Space Zoo», падающую на меня и закрывающую звезды, вижу облака Бьенора и недобро горящий вдалеке алый диск Проксимы. «Что за?..» — мелькнуло в голове. А потом реальность окончательно разлетелась на атомы.

Часть 3 Будущее. Глава 6

Добравшись до дна шахты, Ву поводил лучом фонаря по сторонам, внимательно осмотрел пол и, хорошо понимая бессмысленность своих действий, даже обошел вокруг реактора.

— Здесь тоже нет, — сообщил он в микрофон, когда все темные углы были обшарены.

— В смысле — нет?- не поверила Мелисса. — Не в воздухе же он растворился.

— Откуда ж здесь воздух… — пробормотал Ву. — В шахте Артема нет, это точно. Может, через разрыв ушел. Раньше он такое проворачивал.

— Но на связь…

— Не знаю я, куда он пропал! — взвился обычно невозмутимый Ву. — Ты Райли сообщила?

— Я не смогла открыть шлюз, — виновато хлюпнула носом Меллиса. — Жала кнопку, но люк не открывается.

— Там две кнопки, — скрипнул зубами Ву. — Справа и слева. Защита от случайного нажатия. Нужно сдвинуть заслонки и нажать их одновременно.

— Я попробую, — стараясь не разрыдаться, не сильно уверенно пообещала Мелисса. — Ему же пока ничего не грозит, кислорода в скафандре много?

Ву бросил взгляд на индикатор у себя в шлеме.

— Запас небольшой, но часов на пять должно хватить.

Вздохнув, он подошел к лестнице и взялся за скобу.

— Поднимаюсь. Что со шлюзом?

— Вторую кнопку нашла, кажется… Но все равно… — на пару секунд Мелисса замолчала. — Получилось!

— Молодец, — перестегивая карабин, скорее не похвалил, а констатировал Ву. — С внутренней створкой проще, она открывается одной кнопкой.

— Знаю, — уязвленно сообщила Мелисса. — Внутренняя пока заблокирована, давление должно выровняться.

— Скажи Райли, чтобы прислали второй челнок. И, сразу как выйдут в зону видимости, пусть просканируют пространство вокруг «зоопарка».

— Хорошо, — Мелисса постаралась, чтобы ответ прозвучал по-деловому, но тут же снова хлюпнула носом. — Ты скоро?

Отклонившись назад, Ву посмотрел на уходящую в темноту бесконечную лестницу. Чертыхнулся. Отыскал на стекле шлема время и прикинул, сколько они в прошлый раз карабкались наверх. Выходило, что не так долго, как казалось. А если еще поднажать…

— Скоро. Минут через двадцать, — пообещал он. — Как свяжешься, расскажи до чего договорились.

* * *

Выплыв из шлюза, Мелисса наскоро стянула с себя скафандр и, бросив его висеть посреди салона, двумя резкими толчками подлетела к пилотскому креслу. Где-то здесь должна быть рация… Мелисса примерно представляла себе, как та должна выглядеть: небольшой индикатор, переключатель каналов, кнопки или ручка регулировки звука… Но сейчас совершенно потерялась среди всевозможных кнопок, ручек, экранов и экранчиков. Спросить у Ву? Не хочется выставлять себя полной дурой, да и вряд ли его объяснения чем-то помогут…

Ага! Вот наушники, провод от них ведет к разъему, а рядом с ним, кажется, нужные кнопки. Приладив мягкие амбушюры на уши, Мелисса скрестила пальцы и нажала на самую большую клавишу.

— «Дедал», это челнок, у нас ЧП, можно переключить на Эванса? — совершенно забыв, как правильно говорить, выпалила она.

Наушники молчали, даже потрескиваний слышно не было. Спохватившись, Мелисса отпустила клавишу передачи.

— … лось. Уточните, — донеслось из наушников.

— Пропал Коломойцев Артем. Нужна помощь, — на этот раз Мелисса отпустила клавишу сразу, как закончила говорить.

— Про ЧП понял. Кто на связи?

Она раздраженно стукнула по клавише.

— Мелисса, биолог. Переключите на Эванса. Пожалуйста!

После затянувшейся паузы в наушниках, наконец, раздался взволнованный голос Райли.

— Мелисса? Что там у вас? Бросайте все и срочно возвращайтесь! У нас контакт!

— Артем пропал. Нигде не можем найти, — сухо произнесла Мелисса.

— Опять? — опешил Райли. — Как?

— Сорвался с лестницы. До ближайшей площадки метров сорок было, только там его не нашли. И внизу… — постаралась рассказать все, что знает Мелисса. — Ву говорит, что Артем мог переместиться через разрыв. Но тогда, наверное, уже вышел бы на связь…

— Он не говорил, что у вас там аномальная зона? — Райли запнулся. — Про попадание в «след»?

— Нет. Мы не собирались экспериментировать с разрывами. Хотели только посмотреть, насколько все плохо.

— Посмотрели? — ехидно поинтересовался Райли.

— Зону реактора — да, лабораторию не успели, — проигнорировав его тон, ответила Мелисса.

Потом холодно добавила:

— Нам нужен пилот. И Ву просил просканировать пространство вокруг фермы, когда вылетите из-за планеты.

— Да, спасательную команду уже собираем, — подтвердил Райли. — Ты же по аварийному каналу связалась. Маячок тоже поищем. А где, сам Ву, кстати?

— Он спускался, искать Артема. Скоро должен вернуться. Ты что-то говорил про контакт?

— Да… — в голосе Райли сквозила досада. — Не вовремя вас понесло в «зоопарк». Отговаривал же Артема… Ты можешь переключиться на видеосвязь?

— Вряд ли, — смутилась Мелисса. — Тут столько кнопок, я боюсь нажать что-нибудь не то и все сломать.

— Включи большой экран слева от пилотского кресла и просто прими входящий вызов. Кнопка включения внизу, под экраном.

— Зажегся. Вызов мигает, а как принять? Экран не сенсорный?

— Сенсорный. Видимо, заблокирован. Попробуй два раза нажать на ту же кнопку.

Наконец, на левом экране появилось лицо Райли.

— Уф, так-то лучше, — выдохнул он. — И аварийный канал не занимаем. Смотри.

Райли вывел на экран хорошо знакомое Мелиссе видео из зала с «искрами». В основном зал выглядел как обычно, только в воздухе над одной из колоний «искры» сложились в мерцающий сигарообразный контур, обведенный разомкнутым туманным кольцом.

— Что это? — всматриваясь в экран, озадаченно спросила Мелисса. — Вы научились управлять «искрами»? Не вижу, чтобы существа как-то реагировали на рисунок.

— Нет, — Райли энергично затряс головой. — Это не мы. Узнаешь картинку?

Уменьшив окно с трансляцией, он открыл рядом фотографию орбитального телескопа. Контуры явно совпадали.

— Ого! — у Мелиссы загорелись глаза. — Бьенорцы дают нам понять, что знают про телескоп и камеры. Значит, на планете все-таки есть развитая цивилизация!

— Да, — кивнул Райли. — Они обозначили свое присутствие и, кажется, хотят нам что-то сказать. Кольцо вокруг телескопа сначала было полным, а сейчас заметная часть уже пропала. Если так бьенорцы показывают время, возможно, они предлагают встретиться у телескопа в момент, когда кольцо полностью исчезнет.

— Насчет встречи — сомнительно, — задумчиво произнесла Меллиса. — Слишком сложно. Могли бы и просто показаться… Может, хотят о чем-то нас предупредить? О вспышке на Проксиме, например. Ву говорил, что в прошлый раз электронику на телескопе могла сжечь сильная вспышка.

— Тоже сложно, — возразил Райли. — Тогда они не просто знают про наш телескоп, но и хорошо понимают его конструкцию. Да еще умеют предсказывать вспышки и внезапно хотят помочь. Слишком толсто для бритвы Оккама.

Задумавшись, Мелисса некоторое время молчала.

— Не нравится мне этот круг, — наконец призналась она. — Он как обратный отсчет на бомбе. Определили, через сколько пропадет до конца?

Райли бросил взгляд на часы.

— Через семьдесят шесть минут, если продолжит убывать с той же скоростью.

— И что вы собираетесь делать?

— Думали послать к телескопу челнок, — скривился Райли. — Но один у вас, а второй нужен спасательной команде. Придется использовать дроны.

Загудела открываемая створка шлюза, и резким рывком из него выплыл Ву. Перехватившись за поручень, он опустил ноги на пол, включил магниты ботинок и отстегнул шлем.

— Ты почему на вызов не отвечаешь? Я всю рацию оборвал, думал, и ты пропала, — выпалил он, прежде чем начать снимать скафандр.

— Ой, извини, — спохватилась Мелисса. — Рация осталась в шлеме, а как здесь к каналу скафандров подключаться я не знаю.

Промокнув салфеткой пот со лба, Ву проковылял к экрану. Кивком поприветствовал Райли.

— Что обсуждаете? Сканирование еще не начинали?

Бросив взгляд за пределы экрана, тот покачал головой.

— Еще нет. Через четырнадцать минут войдем в зону видимости. Попробуй пока с челнока маячок нашарить. Справишься, или подключить пилота?

— Разберусь, — махнул рукой Ву, склоняясь над приборами.

— Бьенорцы на контакт вышли, — робко вставила Мелисса. — Высветили в зале с «искрами» рисунок нашего телескопа.

— Что? — недоуменно обернулся к ней Ву.

— Ты спрашивал, что мы обсуждали, — еще больше смутившись, пояснила Мелисса. — Бьенорцы дали понять, что знают про наш орбитальный телескоп, в зале с «искрами» сейчас висит его изображение. Сами пока не показались. Но вокруг телескопа убывающее кольцо, как таймер. Они то ли чего-то от нас хотят, то ли предупреждают. Райли про это рассказывал. Первый контакт!

Ву осуждающе посмотрел в сторону экрана.

— Это, безусловно, интересно, — с расстановкой произнес он. — И момент, наверное, исторический. Но сейчас у нас есть более насущная проблема. Давайте найдем Алексея, а в историю попасть еще успеем.

Райли пару секунд старательно пытался выдержать лицо, но потом все-таки покраснел.

— Что конкретно ты сейчас предлагаешь делать? — поджав губы, поинтересовался он. — Сканирование начнем, как только «зоопарк» покажется над горизонтом. Мартинес готовит второй челнок к вылету. Мелисса — биолог, в радиооборудовании ориентируется с трудом, все, что могла она сделала.

Ву задумался.

— Ты пытался нащупать Алексея через разрыв? — уже спокойнее спросил он.

— Артема, — не выдержав второй оговорки, поправила Мелисса.

Ву и Райли окинули ее одинаково рассеянными взглядами.

— Да, Артема, — потупившись, согласился Ву.

На некоторое время Райли застыл, сосредоточенно глядя в одну точку, потом встряхнулся, словно от внезапного холода.

— Есть? — нетерпеливо спросил Ву.

— Странное чувство, — Райли потер пальцами виски. — Я могу определить направление, но не расстояние. Когда пытаюсь тянуться, словно в пустоту проваливаюсь. Тогда вообще все теряется. Приходится возвращаться и начинать сначала.

— Хоть что-то, — вздохнул Ву. — В прошлый раз и этого не было. И какое направление?

— У вас он где-то. В районе «зоопарка». По крайней мере, в той стороне и не сильно далеко. В смысле — не в тысячах километров. Сам понимаешь, какая тут точность.

— Может, прилетишь и отсюда попробуешь? — предложил Ву. — Мартинес еще не отстыковался?

— Думаю, здесь от меня будет больше пользы, — затряс головой Райли. — Вряд ли дело в расстоянии. Хотя попробовать стоит, конечно. Добавлю в спасательную команду пару ребят, хорошо работающих с разрывами.

— Лёха бы к тебе полетел, — холодно бросил Ву.

Райли снова покраснел и насупился.

— Лео с Земли смогла его найти и вытащить, — сухо заметил он. — И руду мы на миллионы километров перебрасывали. По сравнению с этим «зоопарк» совсем рядом. Значит, дело в другом.

— Кстати, может с Лео свяжемся? — хмуро предложил Ву. — Вдруг у нее и сейчас получится?

— Это какой-то сюр, — скривился Райли. — Искать с Земли пропавшего у Проксимы человека. Лео я сообщу, но давай сначала постараемся…

Так и не закончив, он резко обернулся в сторону. Пару минут из динамиков доносились приглушенные обрывки фраз, к концу сменившиеся рассерженным голосом Ольги.

— … как вы могли опять его потерять? — с этими словами и сама она появилась на экране. — И почему до сих пор сидите, как ни в чем не бывало? Челнок все еще в доке, а вы тут треплетесь!

Райли дернулся было ответить, но потом безвольно опустил руки, смирившись с тем, что не может управлять ситуацией.

— Оля, — стараясь заглянуть ей в глаза, Ву придвинулся ближе к камере. — Твоя истерика сейчас никому не поможет. Если ты не в состоянии справиться с нервами — сходи в медблок. Если в состоянии — заткнись. Райли владеет всей информацией, и все, что нужно для поисков Ал… — Ву запнулся, но тут же поправился, — Артема, он делает. Нужно доверять его решениям, а не бегать с истерикой по кораблю, мешая работать остальным.

Отшатнувшись от экрана, Ольга открыла рот, но тут же его закрыла. Ее лицо пошло разноцветными пятнами.

Закончив с ней, Ву повернулся в сторону Райли.

— Ты, — для убедительности он ткнул в Райли пальцем, — Возьми себя в руки и отправляй челнок, а то Мартинес еще час будет возиться. Не забудь про ребят, хорошо управляющихся с разрывами, мы тут пошаримся по округе. И сканирование запустите. Если все еще рано — можно настроить по таймеру. А потом занимайтесь контактом. Не верю я, что он просто так произошел одновременно с исчезновением.

Райли недовольно поджал губы, но ни спорить, ни указывать на неподобающий тон не стал, молча кивнул.

— Для Мелиссы я сделаю дашборд со всей необходимой информацией, — Ву перевел взгляд на биолога. — Она же нужна вам при контакте?

— Да, спасибо, — кивнул Райли.

— Тогда до связи. Жду челнок!

Нажав «Завершить сеанс», Ву развернулся к Мелиссе.

— На «Дедал» до конца бьенорского отсчета ты вряд ли успеешь попасть, давайнастрою тебе здесь все, что нужно для работы. Когда прилетит Мартинес, на всякий случай отгоним челнок подальше от «зоопарка». Ты пока останешься в нем. Ни о чем не волнуйся, занимайся контактом.

Мелисса кивнула. Самообладание к ней возвращалось. Это хорошо, когда можно заниматься своей работой.

Ву поколдовал над системой связи, и вскоре на пилотском экране челнока появилась трансляция из биологической лаборатории. Сделав окно с ней основным, Ву расположил вокруг него прямоугольники поменьше, с видеоподключениями к Райли, физикам Ольги и звуковым каналом к собственному скафандру.

— Проверка связи, — нацепив шлем, произнес он в микрофон, когда настройка была закончена. Убедившись, что звук и картинка устойчивы, махнул Мелиссе, чтобы занимала рабочее место.

Разобравшись со связью, Ву бросил взгляд на информационный экран. Мартинес уже вылетел, на экране шел отсчет до прибытия челнока. Оставалось чуть больше тридцати минут.

Чтобы не тратить время даром, Ву запустил поиск маячка и несколько минут с напряжением наблюдал, как тот находит… ничего.

Ну как так? Куда опять делся Алексей? Может, его снова затянуло на изнанку пространства? Или временная петля, замкнувшись, стала нестабильной и его опять забросило в прошлое, будущее или еще бог знает куда? А может, его захватили бьенорцы, и вместо того, чтобы прочесывать пространство, нужно просто дождаться назначенного времени и забрать Алексея возле телескопа?

Время капало, секунды на таймере убывали. Поиск раз за разом находил «ничего». От Райли сообщений не приходило, но судя по обрывкам переговоров, доносящихся с места Мелиссы, экспедиция активно готовилась к контакту. Люди снаряжали дроны, что-то обсуждали, спорили, суетились. И это успокаивало. Казалось, что все под контролем.

* * *

Как только Ву отключился, Ольга пулей вылетела из командного центра корабля. Умом она понимала, что истерикой ничего не добьется, Ву как-то очень по-обидному был прав. Но и успокоиться у нее не получалось. История повторяется. Опять! Вроде она, Ольга, сейчас даже ни в чем не виновата, но почему тогда вина все равно давит на плечи? И не понять, что у них там произошло. Куда Артем мог деться с закрытого корабля? Ушел через разрыв? Зачем? И контакт этот внезапный — просто совпадение? Артем пропадает, и тут же инопланетяне высвечивают свой таймер. Может, они сейчас разбирают человека на атомы, а в назначенное время выложат их кружочком вокруг телескопа. Фигурно и несовместимо с жизнью.

Пометавшись по коридорам, Ольга решила пока не возвращаться в свою лабораторию. Вместо этого пошла в бокс, где настраивались зонды. Плохо, что Мартинес уводит последний челнок — сорок минут туда, и неизвестно сколько обратно. Без челноков экипаж полностью привязан к кораблю, никуда не отлетишь, пока Мартинес не вернется. От этой мысли появлялось нехорошее ощущение, что они везде опаздывают. И все делают не так.

С этими мыслями Ольга зашла в бокс. Он оказался пуст — зонды уже настроили и выпустили. Отлететь далеко они еще не успели, пока их было видно на обзорном экране. Четыре штуки. Красиво подсвеченные габаритными огнями, плавно ускоряясь, они скользили в сторону планеты. Полюбовавшись на зонды, Ольга перевела взгляд на монитор, куда шел видеопоток с бортовых камер. Красиво, дух захватывает.

На висящем рядом информационном экране убывая переключались цифры нескольких счетчиков: время, оставшееся до полного исчезновения кольца, секунды до запуска сканирования пространства вокруг «зоопарка» и… остаток кислорода у Артема.

Ноги Ольги подогнулись, и она неловко упала-села на стоявшую возле стены табуретку. «День сурка, какой-то. Раз за разом переживать один и тот же кошмар…», — пронеслось в голове.

— Дроны вышли на позицию, активирую лазерные дальномеры, — пробасил кто-то из инженеров.

Почти одновременно с этим пискнул таймер, и автоматика сообщила о запуске сканирования пространства в направлении «зоопарка».

* * *

Судя по довольному лицу Мартинеса, неожиданно подвалившая движуха ему нравилась. Зависнув невдалеке от фермы, он выпустил двух привезенных инженеров, Майка и Рудольфа, обследовать пространство. Потом перебрался на первый челнок, отстыковал его от «зоопарка» и отогнал на пару километров в сторону. Оставив Мелиссу готовиться к контакту, забрал Ву и вместе с ним вернулся к своему челноку на ранце. И, махнув ребятам рукой, отправился чилить, нарезая круги вокруг фермы.

— Как успехи? — поинтересовался Ву у Майка, подлетая к инженерам.

— Я Артема точно нахожу, но зацепить не могу, — пожаловался тот. — Как только кажется, что сейчас коснусь, все расплывается.

Активировав выделенный канал, Ву тихо спросил:

— Ты чувствуешь его как живого человека, или просто как объект?

Повисла пауза.

— Не знаю, Ву, — наконец ответил Майк. — Рудольфа я и правда ощущаю по-другому, но это может ничего не значить.

— Может, — согласился Ву.

Да, может и не значить…

— Сколько им тут болтаться? — устав нарезать круги, поинтересовался Мартинес.

— Пусть работают, может, из этого что-то и выйдет. Хотя бы до тех пор, пока инопланетный отсчет не завершится. Вдруг тогда нам и вернут Артема. А если нет — посмотрим по обстоятельствам.

— Так там вроде телескоп был нарисован, не? — Мартинес подключился к трансляции из зала с «искрами». — Не к телескопу его вернут?

— Там корабль близко, разберутся. А мы пока здесь поищем и покараулим.

— Терять в разрывах пространства людей у нас становится традицией, — усмехнулся Мартинес. — Надо, что ли, бумажки тянуть или заранее договариваться, кого в следующий раз терять будем. Райли уже теряли, пилота этого, Гурова — теряли. Теперь еще один русский пропал, любит, видимо, космос русских.

Ву открыл было рот, чтобы ответить что-нибудь резкое, но решив, что перевоспитывать филиппинца не время, промолчал.

* * *

Сканирование пространства с корабля тоже ничего не дало. Маячок Артема не отвечал, словно его и вовсе не было.

В зал, где собралась вся команда, пришел Райли. Ольга хотела спросить у него, что же делать дальше. Но так и не решилась. Сейчас все ждали контакта, или что там запланировано бьенорцами, не отвлечь. Кислорода у Артема еще почти на четыре часа. Хотя бы на этот счет пока можно не волноваться. Решив, что подойдет к Райли сразу после окончания отсчета, Ольга стала следить за подготовкой к контакту.

По требованию Мелиссы, биологи собрали на отдельном экране видео со всех установленных в «городе» камер. Существа вели себя как обычно: собирались в пирамиды, расползались, вылезали на террасы и уползали с них. Создавалось впечатление, что запущенный таймер их совершенно не касается.

— Знаете, такое чувство, что мы просто не видим представителей наиболее развитых местных видов, — задумчиво протянула Мелисса. — Не похоже, чтобы хоть какие-то из наблюдаемых нами существ, имели отношение к таймеру. Вот вопрос, в состоянии ли мы хоть какими-то приборами обнаружить то, что сейчас не видим?

— Да, задачка любопытная, — кивнул Райли, пытаясь смотреть сразу на все мониторы. И на те, куда выводились трансляции с Бенора, и на телескоп, заключенный в лазерную сетку, с висящими по сторонам дронами, и на убывающие цифры отсчета, вперемежку с результатами сканирования. Но ни на одном из экранов ничего необычного не происходило.

Время утекало. Ольге казалось, что она периодически впадает в какой-то транс, переставая замечать, что происходит вокруг. Люди переговаривались. Шутили. Кто-то смеялся. А таймеры неумолимо уменьшались, расставаясь с минутами, в которые еще можно было бы что-то предпринять.

— Двести секунд до конца отсчета бьенорцев, — на всех частотах объявил Райли. — Ву, Мартинес, на всякий случай отлетите подальше от фермы. Кто на дронах — проверьте, что идет запись.

Он переключил тумблер, и синтетический голос начал посекундный отсчет вслух.

Ольга больно закусила губу.

— Смотрите! — потрясенно выкрикнула Мелисса.

Изображение телескопа в зале с «искрами» задрожало, на секунду стало ярче и вдруг, свернувшись в точку, исчезло.

— Ноль! — возвестил синтетический голос.

Пространство вокруг телескопа смялось, ломая стройную сетку подсвеченных мишеней. Сделав несколько конвульсивных движений, оно резко распрямилось, восстанавливая привычные метрики. Телескоп, и дроны швырнуло в сторону планеты с такой силой, что меньше, чем через минуту они вспыхнули в верхних слоях атмосферы.

— Смотрите! — повторила Мелисса.

«Искры» в зале собирались в новый рисунок. Спустя несколько секунд в воздухе повисли «зоопарк» и «Дедал», пока еще обведенные полными кружками. Возле гантели «зоопарка» приглядевшись, можно было различить крошечные фигурки людей в скафандрах.

— Два, — срывающимся голосом произнесла Ольга.

— Что? — обернулся к ней Райли.

— Два скафандра, — Ольга кивнула на монитор. — У Ву сейчас два инженера в космосе. Здесь два скафандра. Так где, по мнению бьенорцев, сейчас Артем? Или… уже нигде?

Таймер кислорода скафандра показывал три часа восемнадцать минут, когда на кружках нового бьенорского отсчета появились пока еще почти не видимые узкие щели. Компьютер тут же вывел время до полного исчезновения — сто шестьдесят девять минут.

— Кажется, нам дали чуть меньше трех часов, чтобы отсюда убраться, — пробормотал кто-то из инженеров.

— Кажется, — кивнул Райли.

В зале повисла напряженная тишина.

Часть 3 Будущее. Глава 7

Твою ж… И что это было?

Я висел в космосе. Не в скафандре, а рассеянным облаком, внутри которого медленно вращалась будто игрушечная ферма с пристыкованным к ней крохотным челноком. В красноватом свете Проксимы темная, словно подсвеченная тлеющим огнем, гантель «зоопарка» выглядела тревожно.

Распад? Или я умер, свалившись с лестницы? Нет, это уже чушь какая-то. Потянувшись к ферме, я нащупал две двигающиеся по лестницам фигурки. Лежащего безжизненной грудой тела нигде не было. Значит, обошлось без травм и переломов. Уф… Одной проблемой меньше. Я полностью ушел распад. Удачный выход при падении с полусотни метров, спасибо Нечто. Вот только где оно?

Миллиметр за миллиметром я прощупал пространство внутри себя. Кроме двух одетых в скафандры людей и вращающейся груды железа там больше ничего не было. Не считая меня, конечно. Любопытно, а мог бы Ву своими спектрометрами обнаружить неожиданно появившееся рядом с фермой газовое облако? Нужно предложить ему попробовать, когда вернусь на корабль. Сколько таких облаков мы видели по пути к Проксиме… Что, если это и есть загадочные бьенорцы задолго до нас научившиеся управлять распадами?

Так где же Нечто? Столкнуло меня с лестницы и исчезло? Что за дурацкие игры… Я потянулся сразу во все стороны. Ферма с челноком стали быстро уменьшаться, вскоре слившись в едва различимую темную точку. Но космос по-прежнему оставался чист. Решив, что дальше искать бесполезно, я начал сворачиваться к «зоопарку». И тут проявилось Нечто. Контакт оказался неприятным, резким. Будто миллионы холодных игл одновременно впились в мои частицы, остановив их, заморозив на месте. Я попробовал вырваться. Безрезультатно. С тем же успехом замурованный в стену человек мог бы попытаться проломить камень. Но стоило мне прекратить попытки, как прикосновение ослабло, оставив чувство неприятного озноба.

Что же тебе нужно?

Потянувшись к Нечто, я коснулся его сознания. Понятнее не стало, стало хуже. Я словно угодил под камнепад или в сердце песчаной бури. Странные обрывочные образы проносились, оставляя болезненные рубцы, отрывая куски моего «я», затягивая к себе. С трудом я отшатнулся. К чувству неприятного озноба добавилось стойкое ощущение опасности. Я снова дернулся к «зоопарку» и снова уперся в ту же холодную стену. Отпускать меня Нечто не собиралось.

Из-за кремового диска Бьенора, пока еще у самого его края появилось, поблескивая в красных лучах, кольцо «Дедала». Ладно, раз общение не задалось и к «зоопарку» меня не пускают, может, получится выбраться к кораблю? Аккуратно, стараясь не делать резких движений, я потянулся в его сторону. Нечто не реагировало. Обнадеженный, я стал наращивать скорость, на ходу уплотняясь. Чтобы никого не пугать, соберусь в шлюзе, а оттуда выйду уже по-человечески. Нужно предупредить Райли, что Нечто активизировалось, зря в прошлый раз этого не сделал.

Но до «Дедала» я так и не долетел. Когда до него оставалась лишь пара десятков километров, из разрыва пространства рядом с кораблем вывалилась темная громада «зоопарка». Проломив кольцо жилой зоны, она потащила «Дедал» в сторону планеты. В космосе закружились куски обшивки и обломки конструкций. Выйдя из оцепенения, я метнулся к кораблю, но тут же застыл, снова будто впечатавшись в стену.

«Дедал» не сдавался. Вспыхнули маневровые двигатели, выравнивая движение разорванного кольца и замедляя его вращение. Излучатели зацепило обломками. Уйти на межзвезднике не выйдет, но падать на планету «Дедал» перестал. Может, удастся отремонтировать… Внезапно рисунок созвездий рядом с кораблём смялся, словно по нему прокатили прозрачный шар, и в следующий миг потрепанное кольцо переломилось. Ударившись друг о друга, половинки разлетелись бесформенным роем обломков, быстро несущимся в сторону планеты. Через несколько минут куски корабля вспыхнули, входя в атмосферу, и все было кончено.

«Стена» исчезла. Я снова мог двигаться, куда захочу. Вот только куда?

Смогу ли я, не выходя из распада, долететь до Земли? Возможно. Шанс небольшой, но, может, и получится. Хочу ли я этого? Определенно нет. Что мне там делать? Рассказать о гибели экспедиции и жить дальше, каждый день чувствуя вину за смерть друзей? Помогать науке, до конца жизни став подопытным кроликом? Да и после смерти институты разберут меня на клетки, для экспонатов. Нет.

Развернувшись к Нечто, я снова коснулся его сознания. Мы летели сюда, чтобы вступить в контакт? Что ж, одна попытка еще осталась. Если донести до него, что каждая человеческая жизнь — это ценность, которую нельзя просто взять и отнять по своей прихоти, может быть, наша гибель не будет напрасной.

Отогнав рвущие сознание чуждые образы, я попытался подобрать подходящее воспоминание. Детство, разбитая губа, фингал под глазом. Расстроенная мама с мазью и отец выговаривающий, что прежде чем махать кулаками нужно постараться решить проблему мирно. Кухня, мягкий свет лампы, догорающий закат за окном. Я отпустил воспоминание, отдавая его Нечто. Вихрь странных образов немного ослаб и как-то… перегруппировался?Нечто заинтересовалось, или просто случайное совпадение? Что еще показать ему? Что иногда люди рискуют даже собственной жизнью, пытаясь спасти чужую? Стараясь развить успех, я отдал Нечто сразу несколько воспоминаний.

Освещенный аварийными лампами ангар окололунной станции. Дима, отправляется в самоубийственный полет, чтобы спасти друга.

Межзвездная пустота. Лео, из последних сил, тянет меня сквозь световые годы.

Лаборатория «Икара». Я сам, едва не теряя сознание от боли, вытягиваю на корабль застрявшего в пространстве Райли.

Нечто отстранилось. Образы в его сознании замелькали с удвоенной силой. Но теперь в них проскакивали и фрагменты моих воспоминаний.

Лицо Лео. Боль. Мама с баночкой мази. Закат, догорающий над питерскими крышами. Райли. Корабль.

Получилось?

Звезды смотрели на меня со всех сторон, неподвижно, словно заняв места в зрительном зале. В последний раз окинув их взглядом, я двинулся к Нечто чувствуя, как чуждое всему человеческому сознание перемалывает куски моей жизни, капля за каплей, секунда за секундой. Тая, замелькали обрывки прошлого.

Мы с Ольгой стоим у обзорных экранов «Дедала», я показываю ей протуберанцы пока еще очень далекой Проксимы.

Антон, смеясь, объясняет неопытному новичку очередную техническую заковырку.

Лео прижимает к груди отвоеванный свитер. Лицо сердитое, но она еще надеется отговорить меня от полетов к астероидам.

Виктор сидит у постели закованного в гипс больного. Временами с кем-то переписывается, и его хмурое лицо на короткое время теплеет.

Кристина на школьном выпускном в искрящемся платье, что-то весело говорит в микрофон. Я стою невдалеке и улыбаюсь. У нас все впереди.

Такая молодая, мама устало лежит на койке в медицинской палате, и высокая медсестра довольно демонстрирует ей маленькое красное кричащее тельце…

Мигнув на прощание, звезды погасли.

* * *

Это очень странное ощущение — воспринимать себя частью чего-то большого. Мыслить не самостоятельно, а быть лишь кусочком отдельной мысли, не осознавая общую цель и итог размышлений. Микрозвено огромной макроцепи. Дзынь.

Мое сознание сковывали сознания чужие, со всех сторон, выдавливая «я» в размытое «мы». «Я» пытался принять внутри себя «мы», но у «я» оставались собственные желания, пока еще не вытесненные общими.

«Я» беспокоил «мы». Слишком яркие всполохи электрической активности нейронов, выбивающиеся изо всей цепочки, заставляли ее заново обрабатывать информацию, зацикливая цепь вокруг себя. Так что «мы» начали распадаться. Медленно отваливались звено за звеном, и вот «я» снова остался один.

Сознание очистилось от помех, создаваемых «мы», но у меня ушло еще некоторое время на то, чтобы окончательно прийти в себя. И первое, что я увидел, когда справился с органами чувств и потоками приходящей со всех сторон информации — свой скафандр, кучей лежащий в углу пещеры.

— Это плохо, — сказал я вслух.

Сказал? Вслух?

Пришлось переосмыслить этот факт и признать, что оценке он пока не поддается.

Огляделся. Я точно находился в каком-то из бьенорских «городов», что противоречило здравому смыслу. Без скафандра давно бы сдох.

Однако… Однако я еще оказался и без тела, в состоянии распада витал… нет, не в одном городе. Убрав фокус из зала со скафандром, я попытался посчитать все точки присутствия. Информация ускользала, потому что я не оперировал сразу всеми информационными каналами, одномоментно фокусируясь лишь на одном из них. Но мне же показали, что это неэффективно! Я пытался перестроиться, охватить…

Но меня прервали, ткнули носом в иллюзию — корабль, зоопарк, челноки. Острой болью резанули недавние воспоминания. Зачем?

— Зачем? — то, что я воспринимал, как сказанное вслух, таковым не являлось. Это была… эмоция. Ощущение. Комплекс электрической активности, направленный на возможного слушателя.

А слушатель был. Только я не понимал, что он такое. Я не ощущал его, находясь в цепочке существ. Не ощущал и сейчас. Однако ответ пришел, стегнув световым сигналом так, что сигнал этот прошел через все мои раскиданные по планете частички.

Потеряв себя, я словно бы стал Бьенором. Как собственную кожу ощущал города, как нервы — существ, укрывающихся в залах от палящих вспышек Проксимы. Жизнь текла своим чередом, пока в небе не появились первые зонды. Сейчас я воспринимал их как странные чужеродные предметы. Не будучи живыми, они вели себя осмысленно-настырно: летали по геометрически выверенным траекториям, испускали сложные излучения, иногда садились на поверхность, прокалывали кожу и больно били по нервам…

Мысль — чувство? — оборвалась. Но через миллисекунды обмен информацией возобновился. Сейчас мы говорили. Я понимал. Не все. Но и меня понимали не целиком.

Это странно — ТАК взаимодействовать. Человеческий организм не готов к этому. Поэтому попытка Нечто вступить в контакт с четвертой звездной, привела к распадам. А Нечто в тот момент просто пыталось задать вопрос: что мы тут делаем и не пошли бы мы туда, откуда прилетели.

Чем дольше продолжался наш обмен информацией, тем сильнее я менялся. Осознание чуждого бытия, непривычных нам законов устройства вселенной, восприятие пространства-времени-материи как единого целого — это все не просто знания. Нельзя узнать что-то новое и остаться прежним. Я не сразу это понял. А когда понял, раззнавать что-либо, чтобы вернуться к состоянию «как раньше», было уже поздно.

Однако черту, за которой я окончательно перестал бы быть собой, мне удалось не переступить. Чудом. И Нечто было право — нашей экспедиции нужно убираться отсюда. Человечество еще не готово к таким знаниям. Не готово в первую очередь физиологически. Да и не перебурлило оно. Пока человечество — это стакан с водой, в который кинули шипучую таблетку. Нужно время, чтобы таблетка растворилась. С войнами мы покончили, но еще остались локальные конфликты, не исчерпались темы государственных и корпоративных интересов. Нужно, чтобы детство человеческое с его драками за игрушки и мелочными обидами закончилось. Чтобы люди стали готовы от разрозненных «я» перейти к «мы», а оттуда шагнуть на следующий уровень сознания. Жителям Бьенора было проще — они развивались как единый разум, в симбиозе, чуть ли не с тех пор, как вышли на сушу.

Я испытывал благодарность за разговор. Нечто — нет. Не в меру активное сознание мешало ему, как соринка в глазу. Нечто ждало, чтобы я ушел. И теперь мне было куда.

Воспринимая пространство-время как одно целое, я мог, сфокусировавшись, оказаться в любой его точке. Будучи частью Нечто, я видел не отдельные события, а облака вероятностей, про которые мне когда-то втолковывала Ольга. Они накладывались на четкие линии произошедшего как бледные контуры неосуществленных возможностей. Вселенная дышала. То здесь, то там произошедшие события становились лишь вероятными, а некоторые из вероятных — происшедшими. Для слабых, быстро тающих изменений было достаточно небольшой флуктуации, а значительные требовали серьезного приложения силы. Сейчас такая сила у меня была. Сфокусировавшись на моменте своего падения с лестницы, той частью сознания Нечто, которая была мной, я убедил его вывести в зале с камерами счетчики. Линии вероятностей дрогнули, и сгорающие в атмосфере Бьенора обломки «Дедала» потеряв четкость произошедшего, ушли в бледный контур вероятного.

Теперь пора уходить. Нужно закрепить изменение, пока искривленные цепочки событий не вернулись на старую траекторию. Нечто помогло. Локализовало меня в скафандре. Сам я, пожалуй, сейчас не смог бы этого сделать. И я вдохнул. Вдохнул воздух. Бросил взгляд… — глазами! — на индикатор запаса — оставались резервные десять минут. Я же еще на планете! Впал в панику и в тот же миг получил мощный пинок, закинувший меня через разрыв пространства в шлюз челнока.

Я моргнул, не в силах так быстро перестроить восприятие. Почему челнок? Где корабль?

Судорожно стащив ненужный уже шлем, отстегнул пустые баллоны с кислородом. Вдохнул полной грудью раз, другой…

Силы тяжести не было, и я активировал магниты на ботинках, после чего нажал кнопку открытия внутренней створки шлюза.

Голоса в салоне стихли на полуслове, как только шлюз начал открываться. Сделав шаг внутрь, я еле сдержался, чтобы не заржать. Надо было видеть эти лица! Но собственно да, сидишь ты в челноке, точно зная, что вот вас тут на корабле сколько? Пять человек. И все они собрались у пульта управления. Челнок в открытом космосе, то есть снаружи заходить некому. И тут открывается шлюз, и из него вышагивает фигура в скафандре. Все как в байках, которыми бывалые пилоты пугают студентов академии перед вылетами.

Первой сориентировалась Ольга.

— Живой! — выдохнула она, кинувшись мне на шею.

Ву молчал, но взгляд его был даже красноречивей Ольгиных эмоций. Ву молчал словом «как?», и, похоже, у него внутри оно звучало менее цензурно.

Двое ребят из наших, новосибирских, Глеб и Сергей, выйдя из ступора, ошарашенно поздоровались. Только Акихиро оставался невозмутимым.

— Так, — сказал я, продолжая прижимать к себе Ольгу. — Странный состав, но про это я спрошу позже. Где «Дедал»?

— Ушел из системы, — Глеб едва заметно кивнул в сторону большого монитора. — Нас тут местные немножко попросили на выход.

— Та-а-ак, — протянул я. — А вы тут что делаете?

— Тебя ищем. Ты задолбал, Лёх! — не сдержался Ву. — Уже никаких нервов на тебя не хватает.

— Ага, заметно, как они у тебя натянуты, — усмехнулся я.

— У меня здесь портативный диагност, давай-ка посмотрим на тебя через него, — сурово произнес Акихиро. — Лично я пока не уверен, с чем именно мы имеем дело.

Признаваться, что сам тоже не уверен, причем давно, я не стал. К тому же диагностика может и подождать, не до нее сейчас.

— Доктор, дай пять минут, — попросил я Акихиро.

Потом, бросив взгляд на экраны, повернулся к Ву.

— Покажи расстояние до «Дедала».

Он вывел на монитор метрики. Четыреста миллионов километров. Примерно.

— Нам бы тоже отсюда убраться, — пояснил я, подстраиваясь под координаты. Сядьте все и пристегнитесь.

Ольгу я подпихнул к креслу первой, дождался, когда и остальные защелкнут ремни.

— Закройте глаза, несколько секунд может быть неприятно.

Окутав челнок демпфирующим полем, я разобрал его на частицы, вместе с людьми и всем оборудованием. Хотел собрать сразу в ангаре «Дедала», но вспомнил, что доктор собирался меня сканировать. Пусть, и правда, проверит, я ведь был на планете, мало ли что прилипло. Поэтому выбрал точку в пятистах метрах от корабля. Представил, как взвоют от такой наглости системы наблюдения, когда мы выйдем из разрыва. Ухмыльнулся. Оставаясь в распаде, аккуратно собрал челнок и людей, убрал защитное поле, полюбовался полученным результатом, после чего вздохнул и собрался сам.

— Даже спрашивать не буду, как ты это сделал, — прошептал Ву, глядя на истерично пищащий монитор.

Они меня боялись. Немного. Все, кроме Ольги. Я чувствовал. Но это ничего, это пройдет.

Скинув скафандр, я пошел к креслу медицинского диагноста.

* * *

Пискнув, диагност брезгливо выплюнул отчет о моем состоянии. Акихиро и Ольга кинулись на него как коршуны. Ву просто ждал, словно ушел в спящий режим и копил энергию.

Акихиро что-то шепотом комментировал Ольге. Сфокусировавшись, я бы мог расслышать, но не стал. Продолжал полулежать в медицинском кресле. Очень хотелось кофе со сливками. Вообще, стали прорезаться какие-то человеческие желания.

— В целом здоров, — Акихиро тем не менее посмотрел на меня с сомнением.

— Стыкуемся с «Дедалом»? — спросил я.

— Да, — Акихиро обернулся к Ву.

Тот будто проснулся, взмахом руки активировал заснувшие вместе с ним экраны на пульте управления, после чего повернулся ко мне и спросил:

— Мы же по-человечески, да? Через шлюз зайдем? Давай я сам заведу?

— Заводи, — легко согласился я.

Мне вообще сейчас все было легко и безразлично. Потому что, мозгами я пока окончательно в человека не собрался. Оставалось во мне еще что-то чужое.

— А ты точно в порядке? Не медицински, а как Алексей?

— Скоро буду, — я ободряюще улыбнулся.

Райли ждал нас рядом со стыковочным узлом. Других людей видно не было, но я ощущал их присутствие на корабле и сжигающее их любопытство. Райли был насторожен и угрюм. Ему не нравились ни способ перемещения челнока к кораблю, ни само мое возвращение. Он не знал, что со мной делать, несмотря на то, что видел медицинский отчет. Видел и не верил.

Я читал сейчас каждого так, будто в этот момент становился им. Не получалось выстроить нормальных границ, не заходить в чужое «я», не топтать там в мыслях и эмоциях. Вот и у Райли я непроизвольно уменьшил негатив до того, как осознал, что делаю это.

— Поговорим? — сухо, даже после коррекции, поинтересовался он.

— Я бы кофе выпил. Пожалуйста, — попросил я, стараясь быть дружелюбным.

Райли кивнул и пошел впереди, как оказалось — в столовую. Так что я, не стесняясь, взял еще и еды.

От меня ждали объяснений, но я не понимал, как можно что-то объяснить без того погружения, которое пережил я сам. И вот ел, пил кофе, смотрел на хмурого Райли и пытался подобрать слова.

Говорить мы начали уже в конференц-зале, куда набился весь экипаж. Я настолько рельефно чувствовал присутствие каждого человека, что ощущал себя двигающимся по волнам — от одной эмоции к другой, от одного электрического взаимодействия к другому. Это очень сбивало. Придется научиться как-то закрываться от такого восприятия, если оно, конечно, со временем не пройдет само.

Вместо того чтобы начать с распадов и законов мироустройства, я стал рассказывать о том, что же представляет из себя население Бьенора. Мелисса вывела на мониторы отснятое в городах видео.

— Видите, отдельные особи общаются световыми и электрическими сигналами, мы уже пытались найти в них закономерности. Путь верный. Если выделим больше ключевых последовательностей, сможем довольно точно интерпретировать попавший в кадр кусок «разговора».

— А зачем они собираются в колонии ты не выяснил? — Мелисса оторвала взгляд от экрана и с интересом уставилась на меня.

— Как мы и предполагали. Объединение в группы делает бьенорцев «умнее».

— Что? Но наши опыты этого не подтвердили, — Мелисса аж встала, словно это могло ей помочь лучше понять, что я говорю.

Я пожал плечами.

— На самом деле бьенорцев как таковых и нет, есть единое постсингулярное сознание. Все колонии давно слились в единую сеть, создав общепланетарный разум — то самое Нечто, с которым я общался.

— Как вычислительный кластер, — хмыкнул Ву.

— Не совсем, сложнее.

— Ну? — Мелисса нетерпеливо подошла еще ближе ко мне. — Что значит сложнее?

— Он воспринимает пространство и время, как единое целое. Фактически существует во всех его точках одновременно, но на таком уровне мы его воспринимать не можем. То Нечто, с которым я раньше встречался, возникает в точках пространства-времени, где основная сущность концентрирует свое внимание. Примерно так. Для более точного описания у нас в языке нет не только слов, но и нужных понятий.

— На всем протяжении пространства и времени? — Ву широко, почти по-европейски, распахнул глаза.

— Да.

— Погоди, то есть все живое, что мы видели на Бьеноре — это один «Нечто»? — Мелисса бросила взгляд на экран.

— И да, и нет. У разных видов разные роли. Вот шустрики, — я ткнул указкой на активных особей, которые как раз сейчас метались на экране, — Симбиоты. Они занимаются доставкой пищи, а еще выполняют санитарные функции. Через искры идет связь между колониями.

— И все это — части разума планетарного уровня? — с сомнением протянул Райли. — Ты уверен, что верно все понял?

— Уверен.

— А почему мы улепетываем? — встрепенулась Мелисса. — Ведь мы могли бы…

— Что? — я присел на высокую табуретку, стоявшую рядом со мной. — Мы пока ничего не здесь можем, рано нам еще. Что живыми удалось уйти — уже повезло.

— Это ты так решил? — резко уточнил Райли.

— Это я так согласился с мнением Нечто, — улыбнулся я.

— Так, может, зря? — мысли Райли снова бурлили нескрываемым негативом в мой адрес.

— Ты хочешь, чтобы он и «Дедал» грохнул на планету вслед за телескопом?

— Не грохнул же, а теперь мы можем принять меры. Повесить ретрансляторы, к планете близко не приближаться. И вообще, почему мы должны тебе верить? Кто ты? Как перенес челнок к кораблю? Ведь у Алексея все попытки заканчивались сломанными кораблями. Ты сильно рисковал, перетаскивая корабль с людьми, — Райли заводил сам себя, набирая обороты раздражения.

Я закусил губу. Рассказывать насколько я сейчас другой мне не хотелось. Рассказывать, что я теперь умею, и как контролирую то, что умею — тоже. Ничего не рассказать?..

— Отстань от него, Райли, — вдруг вступился за меня Ву. — Я думаю, что прямой контакт существенно повлиял на его способности, просто Алексей, скорее всего, даже не осознает пока этого. Осознает позже, может, и вас чему научит.

— Нас, — я посмотрел на Ву. — Попробуй.

Надежда распустилась в китайце, как экзотический цветок, затронув почти все нервные центры его организма. Я видел это в цвете. Не хотел, но видел.

Ву протянул руку вперед, прищурился и распад охватил не только руку, но и всего его целиком. Перестарался. Я подкорректировал разброс, помог вдохнуть в себя космическое ничто. Почувствовать одним нервом холодное дыхание газового облака, другим — горящий жар звезды. И легким движением собрал Ву.

Он никак не мог отдышаться. Смотрел совсем безумными глазами.

— Мы меняемся, — сказал я тихо. — От того, к чему прикасаемся. Но переставать быть людьми, человеческой гуманоидной расой, нам еще очень рано. Не вызрела наша индивидуальность до необходимого уровня. И в дальний космос, — я махнул рукой, — Нам тоже рано. Но мы торопимся вырасти, и вот мы здесь. Будем учиться распадам.

— Мы, те, кто сейчас находится на этом корабле, можем как бьенорцы объединить сознания и выйти на новый уровень? — спросил кто-то из зала, я не разглядел кто.

— Можем, но не будем. Это, как если бы древнему человеку притащили современный компьютер и показали кнопки, как он включается. Включать и выключать мы можем, а пользоваться по назначению нет, — меня обдало волной общего недовольства и разочарования, и я хмыкнул. — Зато обычным путем люди получат похожие способности лишь через много лет, а вы «жать на кнопку» можете хоть сейчас.

— Вы? — Райли снова прицепился к словам. — А ты? Уже вовсю «компьютером» пользуешься?

— Пожалуй, нет, — усмехнулся я. — Но все-таки более продвинутый пользователь. Кое-чему, наверное, могу и вас научить, правда, не уверен, что это нужно. Точно знаю, что небезопасно.

Еще какое-то время мы разговаривали, обсуждали распады и способности, готовность и неготовность человечества к глобальным изменениям. Полеты в дальний космос, поиск новых цивилизаций. Много чего обсуждали.

Я устал, мне не хватало уединения: слишком живо пока ощущал окружающих меня людей. И в итоге, воспользовавшись жарким спором между Ву и Райли, сбежал к себе в каюту. Как был, не раздеваясь, рухнул на койку и закрыл глаза. Не то чтобы заснул, скорее «выключился из сети».

* * *

Нет, все-таки, видимо, заснул, потому что сбежал я в каюту вскоре после обеда, а когда открыл глаза, на корабельных часах было сильно за полночь. Повалявшись в тишине, я прогулялся до рубки. Добрый дядя Райли отключил мне туда допуск. Я сначала хотел отправить официальный запрос на получение доступа, но в итоге махнул рукой и просто «затек» в рубку. Честно говоря, без особой надобности, просто хотел посмотреть маршрут, по которому идем. Посмотрел. Мы оставались на месте, трассы еще даже не были загружены в навигатор. Любопытно.

Разбираться с этим вопросом я решил с утра, а пока пошел поесть. Пусть и ночь, но ритмы мои были сбиты напрочь, к тому же обед с ужином я пропустил и сейчас в животе урчало. После еды собирался сходить в обсерваторию. Вроде бы чего я там не видел? Но смотреть на звезды через шлем скафандра, из распада и из-под прозрачного купола обсерватории — это совершенно разные ощущения.

До обсерватории не дошел. Понял, что давно чувствую Ольгу. Ее яркие мысли и эмоции пробивались, несмотря на все мои попытки закрыться от окружающих. Она была рада, что я жив и нахожусь тут, рядом с ней на корабле. Она вспоминала «нас», думала обо мне, искренне тянулась мыслями, в которых ясно читалась старая, окрашенная легкой грустью любовь.

А что я? Так долго бежал за мечтой. Добежал? Нет. Упустил все возможности. Ждал, тупил, делал глупости, и мечта ускользнула. Зато рядом со мной почти все время, и в первой жизни, и во второй, как точка опоры, была Ольга, которая даже почти ничего не требовала взамен. Она просто была и радовалась тому, что мы рядом. Пока я мечтал, помогала мне жить, осуществлять мечты, двигаться в выбранном направлении.

Мне неудержимо захотелось сказать ей, что я понял, увидел ее. И благодарен. Что меня охватывает тепло, когда я думаю о ней. И возможно, это не любовь в общепринятом понимании. Но точно, не меньше. Даже больше.

Свернув направо по коридору, я дошел до каюты Ольги и позвонил.

Лохматая, немного сонная, но с включенным планшетом в руках, открыв переборку, она удивленно уставилась на меня.

— Можно? — я заглянул в каюту.

— Я спать уж собиралась, — тем не менее Ольга посторонилась.

— Не знаешь, почему мы никуда не летим? — заглянув в холодильник я взял бутылку воды и плюхнулся с ней в кресло.

— Ты свалил со встречи, Ву не разрешил тебя беспокоить, сказал ты устал и… не собрался еще до конца. А Райли хочет выяснить, нужно ли нам вообще куда-то лететь, или ты возьмешь «Дедал» в ладошки и доставишь к Земле вот-прям-счас.

Я фыркнул.

Меня окутывало теплом Ольгиного отношения. Повисла пауза. Я смотрел на нее, она на меня. И каждый витал в каких-то своих мыслях.

— Спасибо, — наконец вспомнил я, зачем пришел.

— За что? — Ольга поежилась, будто ее ветерком обдало.

— За то, что всегда была рядом. И сейчас рядом. И любишь меня.

Она едва заметно улыбнулась.

— Не буду брать «Дедал» в ладошки, — сказал я вставая. — Уж раз мы в космосе, давай насладимся им на всю катушку.

— В закрытом-то корабле?

Во-о-от, теперь ее улыбка проявилась более явно.

— Нам ничто не мешает из него выйти, — я подошел к ней почти вплотную.

Разница в росте заставила Ольгу задрать голову вверх, и это было забавным. Я смотрел, как заиграл румянец на ее щеках. Чувствовал, как она ждет моего следующего шага.

И подумал, что я могу задержаться еще на Земле, пожить простой человеческой жизнью. В любви. До того, как приму все полученные мной изменения.

Эпилог

— Дед, ты идешь? Скоро торт выносить будем! — пятилетний Антошка выскочил на веранду и дернул меня за рукав. — Отец сказал, что без тебя торт не дадут! Идем!

— Сейчас, — не удержавшись, я провел рукой по пушистым волосам внука.

Самый мелкий из всех и самый нахальный. Похож на меня, не иначе гены проснулись.

Я смотрел, как он скрылся в доме. Потом бросил взгляд на звездное небо. Вообще, я вполне мог позволить себе не быть старым. Контакт с Нечто изменил меня сильнее, чем я предполагал. Но я хотел прожить эту общую для нас двоих старость — меня и моей жены. Хотел видеть, как неуловимо в ежедневной суете меняется она и меняться самому рядом с ней. Пожалуй, это меньшее, что я мог для нее сделать.

Взяв трость, тяжело поднимаясь с садовых качелей, я знал, что нам уже немного осталось этой одной на двоих старости. Ольга уходила. Медленно теряла жизненную энергию. Ее время уже почти совсем пришло. А дети выросли. Сын и две дочки. Уже завели свои семьи. У нас пять внуков, которые сейчас шумят в доме! И скоро будет еще двое: дочери не хотят останавливаться.

Тяжело опираясь на трость, я шел в дом и улыбался. Хорошо я прожил свою жизнь, столько у меня всего было! Вот Олины сто тридцать шесть лет отмечаем… А сколько тепла в большой семье, детях, внуках! Так много, что им можно согреть всю вселенную. Мне кажется, что вселенная чувствует наше тепло и знает, что его излучаем именно мы.

Оля улыбалась. Она уже почти не ходила, ставить дорогие импланты на позвоночник отказалась. Сын, Пашка пару лет назад купил ей навороченную левитирующую коляску. Я даже завидовал. Мы с Ольгой периодически устраивали гонки на этой коляске, по очереди, засекая время и расстояние. Пока дети нас не поймали на этом и не сказали, что в нашем зрелом возрасте мы должны быть серьезнее. Но они неправы. Серьезными мы уже были. Сильно раньше, когда изобретали двигатель, летали в космос, боролись с распадами. Тогда и заработали время для несерьезности, а сейчас, наконец, дожили до возможности потратить это время с душой.

Торт пекла Ярослава. Сама. Как всегда — многоярусное чудо из легких бисквитов, кремового мусса и ягод. Как Оля любит. Я стоял, опершись на трость, и смотрел, как жена смеется, как нож увязает в роскошных больших коржах торта. Как она традиционно пачкается кремом. Всем смешно. Комната аж звенит от нашего смеха.

А через четыре месяца меня перестало что-либо держать на Земле. Дети твердо стояли на ногах. И, проводив в последний путь Ольгу, я без сожаления сбросил внешнюю оболочку своей старости, сохранив все накопленное тепло где-то глубоко внутри… чего? Не знаю. Стоя в нашем саду, вспоминал прожитое: Лео, с которой мы так больше ни разу и не встретились по возвращении из экспедиции. Райли, отношения с которым совсем испортились. Он хотел изучать Бьенор, но я, находясь в координационном совете, заблокировал все его заявки на экспедиции, чтобы дать возможность человечеству самому дозреть до полноценного выхода в космос. Ву, с которым мы до сих пор дружили. Детей и внуков у него было меньше, чем у меня, но это не мешало теплу его семьи быть таким же сильным, как теплу нашей.

И на волне этих воспоминаний я отдался распаду, наконец-то вернувшись к звездам. Мне еще очень много следовало выяснить про устройство вселенной. Пришло время сделать это.

Послесловие.

Дорогие читатели! Спасибо, что оставались с героями цикла «Касание пустоты» на протяжении всех трех книг. Автору всегда приятно внимание, лайки и теплые слова в комментариях. Если книги вам понравились, расскажите об этом.

Хоть цикл и закончен, автор с вами не прощается. Подписывайтесь на мою страницу, скоро здесь появятся новые герои, новые миры и новые приключения! До новых встреч!

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Неведомые тени

Оглавление

От автора

Предисловие

Часть 1 Прошлое. Глава 1

Часть 1 Прошлое. Глава 2

Часть 1 Прошлое. Глава 3

Часть 1 Прошлое. Глава 4

Часть 1 Прошлое. Глава 5

Часть 1 Прошлое. Глава 6

Часть 1 Прошлое. Глава 7

Часть 2 Настоящее. Глава 1

Часть 2 Настоящее. Глава 2

Часть 2 Настоящее. Глава 3

Часть 2 Настоящее. Глава 4

Часть 2 Настоящее. Глава 5

Часть 2 Настоящее. Глава 6

Часть 2 Настоящее. Глава 7

Часть 2 Настоящее. Глава 8

Часть 3 Будущее. Глава 1

Часть 3 Будущее. Глава 2

Часть 3 Будущее. Глава 3

Часть 3 Будущее. Глава 4

Часть 3 Будущее. Глава 5

Часть3 Будущее. Глава 6

Часть 3 Будущее. Глава 7

Эпилог

Nota bene