Аи У
Беженка
Скоро полдень. Инь и Чжан Эр-нян собирают грибы на склоне горы. Босые ноги ступают по мокрой от недавнего дождя траве, на синие холщовые платки с деревьев падают капельки. Воздух чист, прозрачен, свеж. С восточного уклона горы дует слабый ветерок, принося с собой влажный соленый запах. В горной роще необычайно тихо, редко-редко вдалеке пропоет птица или тихо прострекочет кузнечик, на берегу моря, под кручей, слышится приглушенный шум прибоя. Еще недавно, когда женщины взбирались на склон, по лесу стлался туман. Сейчас он почти рассеялся в лучах яркого солнца, и все вокруг посветлело. Дождевые капельки на траве и на листьях деревьев заискрились хрустальным блеском. В густой траве и пушистом мху тут и там прячутся нежные свежие грибы: белые, душистые петушки, темно-желтые лебеди, зеленоватая фасоль, черные как уголь маслята и зонтики, похожие на настоящие зонты, – не зря их так назвали. Есть и маленькие как пуговки грибы – они укрыты листочками.
Инь подобрала несколько приглянувшихся ярко-красных грибов и весело крикнула:
– Матушка Чжан, поглядите, какие красивые! Не знаю только, вкусны ли они.
Склонившаяся под елью Чжан Эр-нян подняла голову и с испуганным видом замахала рукой:
– Да это же поганки. Их не едят, они ядовитые… Вы там у себя, на острове, и впрямь ничего не знаете!
Инь отшвырнула поганки, провела пальцами по мокрой траве и смущенно проговорила:
– Это верно, в грибах совсем не разбираюсь! Где им быть у нас, на острове?! Всю жизнь там видишь только рыбу да соль.
Чжан Эр-нян подошла к молодой женщине и взяла у нее корзинку:
– Дай погляжу, не может быть, чтобы ты набрала одних поганок… У, сколько у тебя грибов!.. От этих, правда, расстройство бывает – да ничего, не выбрасывай. Верно говорят: «Кому судьба грибы собирать, а кому и нет». Я смотрю, ты счастливей меня! Вон как мало я нашла!
Заглянув в корзинку Чжан Эр-нян, Инь убедилась, что у старушки действительно меньше грибов. Это ее несколько порадовало, но она тут же вздохнула:
– Что вы говорите, матушка Чжан? Какая у меня судьба? Если бы счастье на роду написано, был бы дом цел и все живы. Хорошо, что встретили вас, а то пришлось бы нам, сиротам, пойти с сумой по миру.
Чжан Эр-нян поглядела на нее и с укором произнесла:
– Опять ты за старое! Сколько раз тебе говорила – не пропал твой муж, да и дочь жива, еще свидитесь! Не веришь, смотри, как тебе повезло сегодня с грибами! А о том, что я тебе помогаю, – добавила она, – нечего говорить! Хозяев приюта надо благодарить. Не давали бы они вам каждый день по пять мао…
– Само собой, и им я благодарна! – сказала Инь. – Только если бы вы, матушка, не научили меня собирать хворост да косить траву и я не стала бы подрабатывать, разве нам, пятерым, хватало бы?! По ночам, когда не спится, я с благодарностью думаю о вас, и кажется мне, будто нам явилась сама богиня милосердия.
Чжан Эр-нян с досадой посмотрела на свою спутницу:
– Не смей так говорить! Как это ты равняешь меня с богиней? Понимать должна: нынче настали лихие времена, как же не открыть свою душу да не помочь ближнему? Она показала рукой в сторону запада. – Раньше сельчане ни за что не поделились бы своим добром, теперь не то… Я хоть и не богата и жертвовать деньги не могу, но всегда найду, чем помочь пострадавшим беженцам. Жаль только, тесновато у меня, а то взяла бы в дом еще одну семью.
Инь посмотрела в указанном Чжан Эр-нян направлении – там на склоне горы притаилась деревушка – и сказала с восхищением и признательностью:
– У вас здесь все на редкость хорошие люди!
Чжан Эр-нян снова принялась собирать грибы.
После дождя горные вершины на западе, покрытые густой зеленью, казались темными. Громоздясь под ясным небом, они, казалось, жадно поглощали радужно льющийся солнечный свет. Над домиками, затерявшимися в долине, вился дымок; в безмятежной полуденной тишине слышалось пение петуха; жизнь шла своим чередом. Инь обернулась, отвела рукой ветку и, поднявшись на цыпочки, взглянула на море – там должен быть ее островок, где она в мире и спокойствии прожила много лет. Последние дней десять солнце скрывали тучи и густой туман, а сегодня оно, как невеста, откинувшая фату, снова явило свой прекрасный лик. Вдали, где сливались море и небо, проходила по горизонту темная полоса. Хорошо знавшая море Инь сразу разглядела маленький островок, и глаза ее увлажнились. Она недавно покинула родной остров, где было ее гнездо, с таким трудом и старанием свитое вместе с мужем-рыбаком. Там взлелеяла она мечты о прекрасном будущем своих детей, но, увы, их развеяли в прах японские дьяволы, высадившиеся на остров с военного корабля. Они спалили все дома, сожгли несчетное количество вяленой рыбы. Да если бы только это! Японские дьяволы забрали ее мужа, с которым она прожила шестнадцать лет. Угнали четырнадцатилетнюю старшую дочь. А при обстреле, когда Инь спасалась от пуль, она упала и придавила насмерть любимого птенчика – так она звала грудного ребенка. Всякий раз, едва она вспоминала обо всем этом, на глаза ее навертывались слезы. Долго смотрела она на море, и на душе стало горько.
Она задумалась. В такую ясную погоду она обычно выходила с мужем в море на маленькой лодке ловить рыбу или, привязав птенчика за спину, сушила на берегу сети; иногда под сенью деревьев вместе со старшей дочерью чистила и солила рыбу. Она была уверена, что мужа убили враги, а дочь умерла (о том, что над дочерью надругались солдаты, она слышала от одного рыбака), и вое же тешила себя мыслью, что сейчас в море появится лодка, в ней она увидит дочь и сидящего за веслами мужа. А больше всего ей хотелось увидеть в объятиях дочери своего птенчика. Но ярко-голубая поверхность моря пустынна – ни одна джонка не нарушает ее безмятежного спокойствия. Только белые чайки, то стремительно пролетают над самой водой, то взмывают ввысь. Порой из-зa горизонта выплывают облака, они клубятся, и по воде скользит их отражение.
По лицу Инь безудержно текли слезы. Чжан Эр-нян оглянулась и между деревьями увидела море. Она сразу все поняла и с укоризной сказала:
– Ну что это ты!.. Собирай-ка грибы проворней, слезами горю не поможешь. Слушай, что я тебе скажу. В нашей семье никому еще не дул попутный ветер. Я тоже ревела, когда мой хозяин пропал. Все опостылело. Потом поняла – нельзя так. Надо сына растить. Добрый десяток лет промучилась, зато погляди теперь на моего А-шоу. На будущий год выйдет в мастера по столярному делу, и я вздохну свободнее. Подумай хорошенько над моими словами. Ты еще молода; чем тосковать да слезы лить, лучше для работы поберечь силы.
Инь не слушала старушку, она вздрогнула, отвела ветку в сторону и приложила ладонь козырьком ко лбу. Там, где лежала темно-зеленая полоса горизонта и едва заметно тянулся кверху черный дымок, вскоре показались трубы и силуэт корабля, идущего, видимо, к берегу, а за ним еще несколько военных кораблей. Они шли быстро, через некоторое время уже можно было различить флаги на мачтах и пушки на палубах.
Чжан Эр-нян тоже прикрыла глаза ладонью и, взглянув на море, испуганно спросила:
– Что это за корабли?
Инь, многие годы рыбачившая в море, видела различные суда.
– Разрази их Небо, это же корабли японских дьяволов! – с ужасом вскрикнула она.
Три корабля повернули на север, четвертый продолжал идти к берегу. Вскоре он остановился, на воду спустили шлюпки, в каждую набилось полным-полно вооруженных солдат. Шлюпки отвалили от борта и медленно поплыли. Они поворачивали то в одну сторону, то в другую, видимо, стараясь обойти подводные рифы. Здесь их было много, и в дождь и туман даже рыбачьи лодки с островов не осмеливались подходить к берегу.
Чжан Эр-нян пристально следила за шлюпками.
– Что они собираются делать? – со страхом спросила она.
Не успела Инь ответить, как неподалеку от устья реки, в десяти с лишним ли к северу, загремели пушки. Женщины невольно вздрогнули.
– Беда, матушка, опять японские дьяволы идут сюда… Бежим скорей! – Инь побледнела, голос ее дрожал. Она хорошо знала, что такое война. Инь была крепкой, здоровой женщиной, но за последнее время ослабела от недоедания и выпавших на ее долю несчастий; не сделав и шагу, она рухнула наземь.
Чжан Эр-нян оказалась смелей. Прижав руку к груди и поглядывая на север, она стала успокаивать молодую женщину:
– Да ты не бойся, устье охраняют войска, ведь не пробились же эти бандиты в прошлый раз!
Инь показала рукой в сторону моря:
– Они могут подняться здесь, если их там прогонят!
Чжан Эр-нян покачала головой:
– Как им взобраться наверх? Разве что крылья у них вырастут. Берег тут очень крутой. Наши старики уверяют, что еще ни один человек сюда не поднимался. Не бойся, там им не пробиться, а сюда не взобраться!
– Могут взобраться! – с тревогой оказала Инь. – Тут в скалах есть одно место…
– Чушь мелешь! – оборвала ее Чжан Эр-нян. – Откуда ты знаешь?
– Как же не знать, наши рыбаки здесь лес рубили.
У Чжан Эр-нян от страха округлились глаза:
– Так, значит, могут забраться? А где это место?… Эти дьяволы наверняка ищут его!
Она раздвинула ветки и выглянула.
– Не знаю точно, у какой это скалы, – тревожно сказала Инь. – Сын мой, А-ню, говорил, что отец приезжал сюда за дровами.
Чжан Эр-нян обернулась, протерла глаза и поманила к себе Инь:
– Встань, погляди – у меня уже глаза слезятся… Похоже, что они ищут это место.
Инь отдохнула, поднялась и вышла на прогалину.
Чжан Эр-нян обернулась, взглянула на прятавшиеся в горной долине деревушки, над крышами которых вились струйки дыма, и на лице ее отразилась тревога:
– Если они в самом деле поднимутся наверх – беда! Ведь в деревнях тысячи людей!
Инь теперь ясно разглядела низкорослых японских солдат, скрючившихся в шлюпках.
– Звери, пусть покарает вас Небо! Пусть поразит вас гром! – гневно воскликнула она.
Вдруг ее внимание приковала фигура невысокого человека в первой шлюпке; что-то круглое, зеленое на его голове ярко блестело на солнце. «Что бы это могло быть?» Через мгновение блеск исчез, и она поняла, что это бамбуковая шляпа с острой макушкой, оклеенная зеленой промасленной бумагой. Лица человека нельзя было разглядеть, но коричневый дождевик из клеенчатой ткани и эта зеленая шляпа навели Инь на страшную мысль: «О Небо, неужто он?» В ту ночь, когда он со старшей дочерью уходил в море ловить рыбу, сосед их, Ли Сы-цзы, еще пошутил над ним: «До чего ж ты хорош, старший брат Инь! Новая шляпа, новый дождевик – ну, чем не жених?» Из всех, кого в ту ночь схватили японцы, так был одет только он один. Она напрягла зрение. Сердце ее радостно забилось при мысли, что он еще жив, но тут же сжалось от боли. Зачем он машет рукой? Неужели ведет сюда эту банду? Так и есть: шлюпка, повинуясь его указанию, медленно развернулась к югу и скоро скрылась за выступами скал и деревьями.
Чжан Эр-нян дернула ее за рукав:
– Ну, разглядела? Нашли эти изверги то место?
– Нашли!.. У них есть проводник! – изменившись в лице, ответила Инь.
– Кто он? – изумленно спросила Чжап Эр-нян. – Наш, здешний? Или японец?
Инь в замешательстве не знала, что ответить, потом сказала:
– Э… наш, с острова.
– Ай-ай-ай, сущий дьявол! – возмутилась Чжан Эр-нян. – Пойти на такую подлость!.. Он тебе знаком?
Инь в ужасе вздрогнула:
– Н-нет, не знаком.
– Вот чудеса! Откуда же ты знаешь, что он с вашего острова? – глядя ей в глаза, спросила Чжан Эр-нян.
Инь совсем растерялась.
– Да он… Ну да, он одет, как рыбак…
Чжан Эр-нян торопливо потащила ее за собой, приговаривая:
– Быстрее иди, позовем ополченцев… Я вижу, ты обмерла со страху.
Ноги Инь обмякли, она не могла двинуться. Взволнованная, растерянная, она прижала руки к груди и взмолилась:
– Дайте мне отдышаться!
– Неужели ты не понимаешь, что всем нам грозит смерть, если в деревню ворвутся японские дьяволы? Да не останавливайся же на каждом шагу, ты меня замучаешь. Замешкаемся немного – потом поздно будет!
Старуха схватила ее корзину и побежала вперед. Инь бросилась за ней. Пробежав немного, старуха вдруг села, отерла рукой пот с лица и проговорила:
– А… дух зашелся.
Инь тоже села, прислонилась к дереву и, закрыв глаза, жадно глотала воздух. Ей захотелось лечь на землю и уснуть.
Передохнув, Чжан Эр-нян всполошилась:
– Почему вокруг ни души, куда девались подпаски? Нам не добежать! Надо, чтобы кто-нибудь предупредил ополченцев!
Инь подумала: «Если позвать ополченцев, они станут стрелять и, конечно, первым убьют мужа». Ее бросило в дрожь, и в то же мгновение само собой пришло решение: «Этого нельзя допустить. – Она открыла глаза и с тревогой взглянула на Чжан Эр-нян. – Если я не позову ополченцев, их приведет она! Что же делать?»
Чжан Эр-нян, запрокинув голову, простонала:
– Небо! Дай мне хоть немного сил! Не успеем – всем нам погибель!
Неимоверным усилием воли она поднялась с земли.
Слова Чжан Эр-нян яркой вспышкой осветили ту памятную ночь – пожар, стрельбу, панику, бегство. Инь охватил безумный страх.
Ветер донес с моря пушечную канонаду, нагонявшую ужас, казалось, выстрелы громыхают где-то совсем рядом. Женщины, словно сговорившись, оглянулись. Чжан Эр-нян молча, решительно направилась вперед, Инь поспешила за ней.
Пока Чжан Эр-нян спускалась по склону, колючки расцарапали ей ноги и разодрали одежду; половина грибов высыпалась из корзинки. Но женщина продолжала бежать. Выбившись из сил, она снова присела, сердито отшвырнула корзинку:
– Дура я, дура, чего ради тащу эту дрянь!
Инь тоже запыхалась, по лицу струился пот. Приставь, казалось, японские дьяволы штык к ее груди, она все равно не сможет подняться. Тут ее осенило: муж идет впереди, он увидит ее и защитит. Разве он не скажет заморским дьяволам: «Это моя жена, не смейте ее трогать?!» Он поступит именно так – ведь он всегда к ней хорошо относился, ни разу не поднял на нее руку. Чем больше она думала о нем, тем сильнее ей хотелось его увидеть, броситься в его объятия, выплакать все горести и обиды, скопившиеся за эти дни.
Еле отдышавшись, Чжан Эр-нян поднялась и увидела, что Инь лежит не шелохнувшись.
– Вставай скорей, пошли! – сердито крикнула она. – Нечего прохлаждаться!
Инь приоткрыла залитые слезами глаза и горестно покачала головой.
– Я не могу идти!
Чжан Эр-нян тут же смягчилась и огорченно произнесла:
– Что ж, неволить тебя не буду!.. Только лежать тебе здесь нельзя, надо в траве укрыться. Что, если эти изверги тебя увидят? Ты ведь еще так молода.
Чжан Эр-нян вытерла пот с лица и быстро пошла вперед. Инь машинально подняла голову, огляделась, нет ли где высокой травы. «Боязно как! – подумала она. – А вдруг впереди идет не муж, а японец? Японские варвары на все способны. Да и мужу, пожалуй, их не уговорить. А что, если этот человек не мой хозяин, а какой-нибудь подлец в его шляпе и дождевике?»
«Надо бежать во что бы то ни стало!» – подумала Инь и вскочила на ноги.
Она собралась уже идти, но тут увидела па земле корзины с грибами; бросать не хотелось, с трудом их подняла.
Чжан Эр-нян шла пошатываясь. Инь догнала ее. Обернувшись, Чжан Эр-нян поглядела на спутницу и, смахнув с лица капельки пота, обрадованно сказала:
– Вот и хорошо, что пошла, правильно сделала. Сама понимать должна, дети у тебя малые, кто станет о них заботиться? – Тут она увидела корзины и возмутилась: – Чего ты их тащишь? Давай я их брошу. – Она выбросила корзины и, подталкивая Инь, наказывала ей: – Ты молодая, ступай побыстрее! Увидишь кого, скажи: японские дьяволы лезут на гору, пусть сбегает в село, предупредит людей.
Инь шла и размышляла: «Да-да, непременно скажу». Но вслед за этой мыслью пришла другая: «А что, коли впереди в самом деле он? Ведь я тогда сгублю его?…» Конечно, это он. Кто же еще мог надеть его, шляпу и дождевик? Да и этот взмах руки, когда он что-то показывал японцам, был ей очень хорошо знаком – в море он часто делал такие движения рукой, крича рыбакам: «Дальше бросай сеть!»
Инь все больше и больше верила в то, что это ее муж. Она опять села отдохнуть. К ней подошла Чжан Эр-нян, но не успела старушка опуститься на землю, как тут же потеряла сознание.
– Ой, что с вами? – в страхе запричитала Инь и бросилась растирать старухе виски и ладони, впившись в ее лицо глазами. – Видно, какая-то зараза прицепилась!
Послюнявив пальцы, она несколько раз с силой ущипнула старуху за переносицу. Та простонала. Тогда Инь стала щипать ей горло. Чжан Эр-нян медленно открыла глаза и сердито упрекнула ее:
– Чего ты тут торчишь?
– Вам полегчало? – участливо спросила Инь.
Чжан Эр-нян отвернулась:
– Обо мне нечего беспокоиться. Скорее беги за ополченцами!
Инь взволнованно проговорила:
– Я должна спасти вас, матушка! Вам плохо, я не могу вас оставить.
– Дурья твоя башка, – выругалась Чжан Эр-нян. – Сейчас мне полегчает! Коли и вправду хочешь меня спасти, беги скорей за ополченцами!
Инь стояла словно окаменелая.
– Ну и бестолковая, – вспылила Чжан Эр-нян. – На вид вроде неглупая, а простых слов не понимаешь! Люди заботятся о тебе, кормят. А ты не хочешь их спасти. Могла бы я бежать, не просила б тебя!
Собрав последние силы, Чжан Эр-нян приподнялась, но тут же снова упала. Она тяжело дышала, ловя ртом воздух.
Инь стало не по себе.
– Разве можно так волноваться, матушка? – сказала она с притворным спокойствием. – Я иду, иду!
Инь пошла дальше. Вот и село, где ее с детьми приютили.
«О Небо! Как мне поступить? – рыдая, думала женщина. – Сказать – значит погубить его, погубить детей, погубить себя. Скрыть – значит предать матушку Чжан и всех этих добрых людей. Небо, скажи, как мне быть?!»
Она замедлила шаг. В селе ее ждут четверо детей. Хотя добрые люди и дают ей каждый день деньги на еду – всю жизнь так не проживешь. Без мужа она не сможет прокормить детей, они пойдут по миру.
Слезы потекли у нее по щекам. У околицы ей вдруг пришла мысль: «Разве в селе мало ополченцев? Небось сами увидят японцев, пусть с ними и дерутся! К чему мне встревать?… Обойдутся без меня, на все воля Неба!»
Приняв решение, она утерла слезы и вошла в село. В самом начале улицы встретила будущую невестку Чжан Эр-нян – девочка играла с детишками Инь. У каждого в руках было по пирожку. Увидев мать, дети пришли в восторг, самый маленький ухватился за ее подол и лепетал: «Мама, мама». Она опустилась на обочину дороги перевести дух.
– Откуда у вас пирожки? – лаская детей, с удивлением спросила Инь.
Протягивая ей деньги, воспитанница Чжан Эр-нян объяснила:
– К нам приходил добрый человек из деревни Дунцзяцунь! Всем детям беженцев дал по три пирожка да еще по два мао на каждого. Возьмите, вот ваши восемь мао.
От изумления Инь даже рот раскрыла.
– Какие же есть хорошие люди! – с благодарностью произнесла она.
Девочка с минуту помялась, затем удивленно спросила:
– А моя мама?… Где ваша корзинка? Вы ведь по грибы ходили?
– Она… сейчас придет! – в замешательстве ответила Инь. Сердце у нее дрогнуло, словно ее уличили в дурном поступке. Чувствуя себя виноватой перед девочкой, она всем своим видом старалась показать, как благодарна ей.
– Ты, наверно, притомилась, все время играешь с ними, гуляешь. – Она протянула девочке один мао. – Возьми, купи себе чего-нибудь сладкого!
– Сейчас ополченцы приходили, детишки попросились на улицу поглядеть – бедненькие, целыми днями сидят дома, вот я и взяла их погулять… Ой, а деньги зачем? У меня есть, да и мама не велит мне ни у кого брать! – стала отказываться девочка.
Уговаривая ее взять деньги, Инь с тревогой спросила:
– Куда же пошли ополченцы?
– Вы разве не знаете? – сказала девочка, беря мао. – Они пошли к устью. Японские дьяволы наступают.
– А в деревне кто-нибудь остался? – Инь отстранила прижавшихся к ней детей.
Гордясь своей осведомленностью, девочка сообщила:
– Нет, все до одного ушли! Сама видела!
– Что же это они! – хриплым голосом закричала Инь. – Никого не оставили! А если японские дьяволы сюда придут?
Ее услыхал хозяин соседней мелочной лавки.
– Ох,
уж эти беженцы! – сказал он. – Со страху веревку за змею могут принять… Не знаешь разве, в устье стоят наши войска, и будь эти дьяволы о трех головах и шести руках, и то не пробьются.
– Э, уважаемый, кто знает, может, японцы здесь пройдут!
Инь показала рукой в сторону восточной горы.
Хозяин лавки и стоявший с ним рядом мастеровой рассмеялись.
– Да что ты болтаешь! Им здесь не подняться! Разве что на самолете!
– А, нечего ее слушать! Видать, спятила со страху, – съязвил кто-то.
Инь в сердцах крикнула:
– Это вы болтаете! Японские дьяволы давно взобрались на гору! Если бы я одна видела! Так ведь и матушка Чжан может подтвердить! – На самом деле японские солдаты еще не поднялись на гору, но ей хотелось, чтобы люди в это поверили. – Мы бегом бежали, чтобы предупредить всех. Даже корзинки с грибами побросали… Разрази меня гром, если я хоть слово соврала!
Инь увидела, как встревожились люди. Она обрадовалась, что ей поверили, на душе сразу стало легко. Повернувшись к воспитаннице Чжан Эр-нян, она сказала:
– Твоя мама лежит там, на дороге, побежим скорей, ей надо помочь!
Она вышла с детьми из села. Девочка побежала вперед. Скоро Инь увидела позади себя отряды вооруженных ополченцев. Она отошла в сторону, уступая им дорогу. Командиры с хмурыми лицами, проходя мимо нее, допытывались:
– А ты вправду их видела?
Она боязливо отвечала:
– Пусть Небо покарает меня – можно ли шутить с таким делом, господа начальники!
Командиры дружелюбно на нее глядели и, похвалив, шли дальше. Некоторые знали, что она беженка, потерявшая мужа, н старались приободрить:
– Молодец, что сказала. Просто молодей! Бот это беженка! Хоть сама и не убивала японских чертей, а за мужа, можно сказать, отомстила.
Инь будто пробудилась от кошмарного сна и сразу почувствовала обрушившуюся на нее тяжесть. Она молчала, понурив голову. Топот ног затих вдали, как отхлынувшая от берега волна. Женщина горестно взглянула на своих четверых детей и вздохнула:
– Все! Теперь нам конец!
Когда на горе загремели выстрелы, по ее щекам неудержимо потекли слезы. Наплакавшись вдоволь, она почувствовала некоторое облегчение. Затеплилась последняя искорка надежды: «Может оыть, это все-таки не он. О Небо! Как хорошо, если бы это был не он!» Подняв залитые слезами глаза, она шептала молитву.
Вскоре к ней подошла Чжан Эр-нян со своей будущей невесткой. Радостная и возбужденная, старушка громко сказала:
– Ты потрудилась на славу! Теперь все будут почитать тебя как богиню!
Инь склонила голову и тихо проговорила, стараясь скрыть свое горе:
– Не говорите так, матушка! Боюсь, счастье мне изменило!
Чжан Эр-нян принялась ее журить:
– Глупая, неужели не соображаешь? Сколько людей ты спасла сегодня, сколько домов уберегла… Кто же ты, как не живая богиня?
Браг в этот день был отбит и у восточной горы, и в устье реки. Вечером во всех окрестных селах и деревнях трещали хлопушки, все ликовали; одна Инь, забившись под одеяло, глотала слезы…
– Насилу нашла тебя! – с укором сказала Чжан Эр-нян, с шумом ворвавшись в комнату. – Э, да ты в постели валяешься… Живо вставай, сельский староста и командир ополченцев зовут нас к себе. Говорят, награду будут выдавать.
Вся в слезах, Инь продолжала лежать.
– Чудно! – удивилась Чжан Эр-нян. – И чего ты ревешь? Всюду только и разговоров что о тебе! Я говорю, счастье тебе выпало, а ты плачешь. Вставай скорей, сама увидишь, паши собрали тебе кучу подарков! Хоть целый год гни спину па рыбной ловле, столько не заработаешь!
Инь разрыдалась еще сильнее.
Сбитая с толку, Чжан Эр-нян начала сердиться.
– Ну чего ревешь? Говори же! Чистый как стеклышко дом поганишь слезами!
[1]
Глотая слезы, Инь поднялась с постели, схватила Чжан Эр-нян за руку и рухнула перед ней на колени.
– Матушка Чжан! Простите, будьте великодушны, у меня такое горе, совсем голову потеряла.
Чжан Эр-нян заставила ее подняться с пола:
– Просто ума не приложу: тебе бы радоваться, а ты голосишь!.. Живете вы в море, вот и одичали!
Инь продолжала всхлипывать:
– Матушка… вы ничего не знаете… Моего хозяина убили!
– Ты что, рехнулась? – вскричала Чжан Эр-нян. – Кто тебе сказал?
– Слышала… от ополченцев… только что рассказали, – стараясь сдержать слезы, ответила Инь.
Чжан Эр-нян недоверчиво покачала головой.
– Ерунда какая! Откуда им знать, ведь они на вашем острове не были и мужа твоего в глаза не видали!
Инь хотела возразить, но прикусила язык и потупилась.
– Ты мне голову не морочь! – вышла из себя Чжан Эр-нян. – Говори толком! Нечего темнить!
Инь подняла заплаканные глаза и с опаской огляделась:
– Только, пожалуйста, никому не говорите, матушка! Его сегодня убили, он поднимался на гору вместе с японскими дьяволами…
– Вот как! – изумилась Чжан Эр-нян. Потом покачала головой. – Что-то мне не верится. Как ты его узнала?
– Я еще с горы его увидела, только не знала точно, он ли это. Когда ополченцы рассказали, что убили кривого китайца, у меня разом пропали все сомнения. Сами посудите, одноглазый, в клеенчатом дождевике и бамбуковой шляпе. На острове одноглазых больше пет.
Инь опять зарыдала.
Чжан Эр-нян подошла к двери, плотно ее закрыла.
– Дурная голова, раз так вышло, чего же слезы лить! Тварь, а не человек был у тебя мужик! Дом сожгли, дочь опозорили, загубили, а он вместо того, чтобы мстить бандитам, стал им подсоблять. Разве ж это человек?! К такому подлецу ни у кого не должно быть жалости, даже у тебя. Он знал, что ты с детьми бежала сюда, так нет, не подумал о том, как уберечь вас, а взял да привел этих дьяволов! Не было у него ни капли совести! Поверь мне, счастье твое, что его убили.
Покорно выслушав Чжан Эр-нян, Инь с грустью сказала:
– Как же мне одной жить? Ведь детей целая куча!
– Не твоя это забота. Всем миром тебе поможем! Идем получать награду!
Чжан Эр-нян чуть ли не силой потащила за собой женщину.
На улицах трещали хлопушки. Дети Инь стояли возле дома и радостными, изумленными глазами следили за торжеством. Они даже не заметили, как в двух шагах прошла их мама.
1939
Примечания
1
В народе считалось дурным предзнаменованием, если в доме плакал чужой человек.
(обратно)Оглавление
*** Примечания ***
