КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Алькатрас и Пески Рашида [Брендон Сандерсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Брендон Сандерсон «Алькатрас и Пески Рашида»

Моему отцу, Уинну Сандерсону, за то, что покупал мне книги

Предисловие автора

Ну что тут поделаешь, не очень-то хороший я человек.

Да знаю я, знаю, что обо мне болтают много всякого разного. Называют меня и героем, и Окулятором Драматусом, и спасителем двенадцати королевств. Слухи все это, вот что. Слухи и кривотолки. Большей частью — преувеличения, а есть и форменное вранье.

Правда, она ведь гораздо менее выигрышна.

Когда мистер Бэгворт впервые обратился ко мне с предложением написать автобиографию, я испытал немалые колебания. Однако в скором времени понял, что мне подвернулся удачный случай наконец-то объяснить народу, как все было в действительности.

Насколько мне известно, данная книга увидит свет в Свободных Королевствах и во Внутренней Либрарии одновременно. Это налагает на меня особые обязательства, ведь моя история должна быть понятна жителям обоих этих регионов. Ну сами подумайте. Жителям Свободных Королевств запросто могут оказаться незнакомы такие понятия, как базука, папка для бумаг или пистолет. А жители Либрарии — эта область называется еще Тихоземьем — могут понятия не иметь об Окуляторах или Кристине и, само собой, даже не подозревать о глубинах заговора Библиотекарей.

Тем из вас, кто живет в Свободных Королевствах, я советую положить рядом с собой толковый словарик, благо подходящих среди них много. Там вы с легкостью отыщете все незнакомые слова. Помимо прочего, эта книга в ваших странах выйдет с подзаголовком «Автобиография», а потому я не ставлю себе цели знакомить вас с допотопной техникой и устарелым оружием Либрарии. Я просто хочу рассказать о себе правду и продемонстрировать, что не такой уж я герой, как утверждает молва.

Что же касается Тихоземья — я имею в виду подпавшие под власть Библиотекарей страны, как Соединенные Штаты, Канада и Англия, — моя книга в их магазинах будет поставлена на полочку фэнтези. Так вот — не дайте им одурачить себя! Это далеко не сказочная фантастика! И, уж подавно, зовут меня совсем не Брендон Сандерсон, как будет значиться на обложке. И псевдоним, и обозначение жанра суть лишь средства уберечь эту книгу от агентов Либрарии. Увы, даже невзирая на вышеописанные методы предосторожности, я почти уверен, что Библиотекари разузнают о моей книге и наложат на нее запрет.

Если так оно и произойдет, нашим (Свободных Королевств, конечно!) агентам придется тайно проникать в библиотеки и книжные магазины и незаметно ставить ее на полки! Если вы натолкнетесь на эти с немалым риском доставленные томики — считайте, вам крупно повезло!

А вы, живущие в Тихоземье, — вам, я знаю, история моей жизни покажется таинственной и небывалой. Что ж, я постараюсь очень внятно все объяснить, но, пожалуйста, помните: я пишу совсем не ради того, чтобы вас развлекать. Отнюдь! Моя цель — открыть вам глаза на истинное положение дел!

Мне также известно, что, взявшись за перо, я вряд ли приобрету много друзей в обоих этих мирах. Что поделаешь! Людям редко нравится, когда убедительно разоблачают то, во что они много лет верили.

Но именно это я обязан совершить, и будь что будет. Вот она, моя история. История презренного себялюбивого недоумка.

История труса…

Глава 1

Я лежал, привязанный к алтарю, сложенному из устаревших энциклопедий. Библиотекари, служители темного культа, собирались принести меня в жертву силам Зла…

Полагаю, вы согласитесь: ситуация не из самых приятных. Очень, очень даже тревожная ситуация. Такая, что сознание и разум начинают выделывать забавные штуки. Опасность заставляет человека, угодившего в подобную передрягу, как бы отвлечься от бренного и задуматься о прожитой жизни. Если вам ни разу не доводилось влипнуть, как мне сейчас, что ж, поверьте знатоку на слово.

А если вы вправду оказывались в подобном положении — вы, скорее всего, уже умерли и вряд ли читаете эти строки.

Что же касается конкретно моей персоны, близость неминуемой гибели заставила меня подумать о родителях. Странная это была мысль, если учесть, что рос я не с ними. До своего тринадцатого дня рождения я вообще знал о них всего одну вещь, а именно: чувство юмора у них было, как бы помягче выразиться… странное такое…

Почему? Да вот, видите ли, предкам было угодно назвать меня Элом. Эл часто является сокращением от очень неплохого имени Альберт. Полагаю, вы в своей жизни водили знакомство с одним-двумя Альбертами, и велики шансы, что это были ребята вполне достойные. А если нет, то никак не имя было тому виной!

Но меня зовут не Альбертом.

Эла также используют как сокращенное от Александра. Я бы совсем не возражал зваться именно так. Александр — классное имя. По-моему, в нем есть нечто царственное.

Но меня зовут не Александром.

Полагаю, вы запросто припомните еще кучу имен, которым подходит сокращенное Эл. Например, Альфонсо звучит очень даже приятно. Подошел бы и Алан, и даже Альфред, хотя наклонности работать лакеем у меня никогда не было.

Так вот, меня зовут не Альфонсо, не Алан и не Альфред. А также не Алехандро, не Элтон, не Элдрис и не Алонсо.

Меня зовут Алькатрас. Алькатрас Смедри, вот так-то. Полагаю, на тех из вас, кто живет в Свободных Королевствах, подобное имя может произвести впечатление, но я-то вырос в Тихоземье — в самых что ни есть Соединенных Штатах. И хотя я не подозревал об Окуляторах и всяком таком прочем, о том, что на свете есть тюрьмы, я все-таки знал.

Вот поэтому я и пришел к выводу, что с чувством юмора у моих предков был некоторый непорядок. Ну вот что, по-вашему, надо иметь в голове, чтобы назвать своего ребенка по самой зловещей тюрьме во всей истории Штатов?..

А в день, когда мне стукнуло тринадцать, я получил еще одно подтверждение тому, что мои родители были публикой довольно жестокой. Каким образом? А в тот день я получил по почте то единственное наследство, которое они мне оставили. Спросите, что это было?

Мешочек песка!

Помню, как я стоял в дверях и недоуменно хмурился, разглядывая сверток, врученный мне почтальоном. Посылка выглядела старой. Шпагат, которым она была перевязана, весь обветшал, коричневая оберточная бумага выцвела и потерлась. Я проводил глазами удалявшегося почтальона и развернул пакет. Внутри обнаружилась коробочка, а в ней — вот эта коротенькая записка.

Алькатрас!

Поздравляем с тринадцатилетием! Вот наследство, которое было тебе обещано.

С любовью

твои мама и папа
Под запиской и лежал тот мешочек. Совсем небольшой, величиной примерно с кулак. И песок в нем был самый обыкновенный. Буроватый береговой песок, какого всюду полно.

Понятное дело, первым долгом я посчитал все это розыгрышем. Вы бы на моем месте, наверное, тоже так подумали. Одна вещь, правда, привлекла мое внимание. Я поставил коробочку и разгладил мятую-перемятую упаковочную бумагу.

Край ее был весь исчеркан — что-то вроде того, что получается, когда кто-то пытается расписать засохшую чернильную ручку. Но посередине была вразумительная надпись. Тоже, конечно, выцветшая и затертая, местами почти нечитаемая. Тем не менее это был, вне всякого сомнения, мой нынешний адрес.

Вот только проживал я по этому адресу всего восемь месяцев.

Невероятно, подумалось мне.

Потом я вошел в дом и поджег кухню…

Я ведь честно предупреждал вас — я не очень хороший человек. Те, кто знавал меня в детстве, нипочем не поверили бы, что такого типа, как я, однажды назовут героем. Геройство — это было настолько не про меня! А еще, описывая юного Эла Смедри, люди редко употребляли такие слова, как «милый» или хотя бы «дружелюбный». Допускаю, меня могли назвать умным, да и то, скорее, назвали бы изворотливым. А еще я постоянно слышал о себе, что я — разрушитель, только мне было плевать. Да и это слово, если уж на то пошло, не особенно точное.

Короче говоря, люди про меня редко говорили с теплом. Хорошие ребята ведь не устраивают пожаров на кухне, верно?

Итак, я шел в сторону кухни моих приемных родителей, пребывая в глубокой задумчивости и держа странную посылку в руках. Кухонька у них была очень милая. Такая вся современная, с беленькими обоями и кучей всякой блестящей хромированной бытовой техники. Войдя туда, всякий тотчас отметил бы — вот кухня, хозяева которой любят и умеют готовить и гордятся своим кулинарным талантом!

Я положил сверток на стол и направился к кухонной плите.

Если вы — житель Тихоземья, вы бы сочли меня вполне обычным американским мальчишкой в мешковатых джинсах и футболке. Кое-кто считал меня симпатичным подростком, даже говорили, будто у меня «такая невинная» физиономия. Я был не очень высокого роста, у меня были темно-каштановые волосы и способность ломать все, что угодно.

О-очень большая способность…

Когда я был совсем мелким, другие дети звали меня Руки-Крюки. В моих руках действительно все гибло. Тарелки, фотоаппараты и цыплята. Все, за что бы я ни взялся, с неизбежностью падало, разбивалось или еще как-то приходило в негодность. Такой вот, с позволения сказать, дар. Сам знаю, что не самый впечатляющий в молодом человеке.

И это при том, что я всегда хотел как лучше. А получалось…

И в тот день получилось — как всегда. По-прежнему размышляя о странной посылке, я наполнил чайник водой. Потом вытащил несколько пластиковых мисочек с лапшой быстрого приготовления и стал смотреть на плиту. Это была газовая плита с настоящим открытым огнем, потому что Джоан, моя приемная мать, ни под каким видом не соглашалась на электрическую.

Осознание того, насколько легко я ломал вещи, иногда даже пугало. Это было что-то вроде простенького проклятия, висевшего надо мной тем не менее ежечасно. Наверное, не стоило мне даже пробовать приготовить обед. Надо было просто пойти к себе в комнату, вот и все. Ну ладно, а дальше-то что? Так там и сидеть? Носа не высовывая наружу из страха, что опять что-нибудь погублю?

Еще не хватало!

Я протянул руку и включил горелку.

И естественно, пламя мгновенно взвилось вокруг чайника, да так высоко, что это выглядело технически невозможным. Я тут же постарался выключить газ, но рукоятка регулятора отвалилась и осталась у меня в руке. Я хотел схватить чайник и снять его с плиты. С тем же успехом — у меня в руке осталась лишь ручка. Несколько мгновений я таращил на нее глаза, потом снова посмотрел на огонь. Его языки уже добрались до занавесок. Огонь весело рванулся вверх по ткани…

«Ну и провались оно на фиг», — подумал я, кидая отвалившуюся ручку через плечо. Затушить огонь я и не пытался. Помните, я вам уже говорил, что человек я не слишком хороший? Так вот, напоминаю на всякий случай. Я забрал свою посылку со стола и вышел за дверь.

В гостиной я развернул и разгладил оберточную бумагу и стал рассматривать марки. На одной была женщина в летных очках, а за спиной у нее — старомодный аэроплан. В целом марки выглядели старыми. Ну, то есть им было на вид примерно столько же лет, сколько мне самому. Я включил компьютер, вызвал базу данных по выпускам почтовых марок и убедился, что угадал. Все они были отпечатаны тринадцать лет назад.

Да, кто-то явно не пожалел усилий, чтобы этот дурацкий подарок выглядел упакованным, надписанным и промаркированным десятилетие с хвостиком тому назад. Предположение, что его вправду отослали именно тогда, выглядело совершенно невероятным. Откуда мог знать отправитель, где я буду жить? За тринадцать минувших лет я сменил не один десяток приемных семей. А кроме того, я уже накопил некий жизненный опыт, и он подсказывал мне, что количество марок, необходимых для отправки пакета, меняется довольно-таки непредсказуемо (и дело тут, подозреваю, в садистских наклонностях почтовых служащих). Так, спрашивается, каким образом тринадцать лет назад кто-то мог наперед угадать нынешние почтовые цены?..

Покачав головой, я поднялся и заодно выкинул в мусорник клавишу «М» с компьютерной клавиатуры. Я давно уже перестал даже пытаться приклеивать клавиши обратно, они все равно потом снова отваливались. Сняв со стены огнетушитель, я вернулся на кухню, где к тому времени уже не продохнуть было от дыма. Я поставил коробку и огнетушитель на стол, потом взял швабру, задержал дыхание и спокойно оборвал остатки сгоревших занавесок, бросая их прямо в раковину. После чего открыл воду и наконец пустил в ход огнетушитель, загасив горевшие обои и шкафчики, а заодно и плиту.

Понятное дело, пожарная сигнализация и не подумала срабатывать. Видите ли, я ее сломал еще раньше. Мне оказалось достаточно легонько коснуться ее корпуса, она и развалилась на части.

Окошка я не открыл, зато у меня хватило ума взять плоскогубцы и завинтить газовый кран. Потом я снова глянул на бывшие занавески. В раковине еще курилась кучка золы.

«Приплыли, — подумал я с некоторым разочарованием. — После такого Джоан с Роем навряд ли оставят меня у себя…»

Полагаю, вам кажется, что я должен был чувствовать стыд. Ну хорошо, а как я должен был поступать? Ну не прятаться же, в самом деле, с утра до ночи у себя в комнате? Я что, должен был избегать жизни только потому, что для меня она была несколько иной, чем для большинства? Нет уж. И потом, я уже настропалился жить со своим странным проклятием. Любой на моем месте настропалился бы.

Потом я услышал, как по дорожке к дому подъехал автомобиль. Сообразив наконец, что в кухне еще вовсю разит дымом, я открыл окно и стал махать полотенцем, пытаясь проветрить.

Прошла секунда, и в кухню вбежала Джоан — моя приемная мать. Вбежала и замерла на пороге, с ужасом обозревая пожарище.

Я бросил полотенце и, ни слова не сказав, ушел наверх, в свою комнату.

* * *
— Этот мальчишка — просто несчастье ходячее!

Голос Джоан свободно проникал в мою комнату через закрытое окно. Приемные родители сидели внизу, в кабинете. Они всегда туда удалялись, имея в виду «посекретничать» обо мне. По счастью, чуть ли не самым первым, что я сломал в этом новом для себя доме, были оконные ролики кабинета. В итоге окошко так и застряло полуоткрытым, давая мне возможность вникать во все их тайны.

— Да ладно тебе, Джоан, — прозвучал другой, более рассудительный голос. Он принадлежал Рою, моему приемному отцу.

— Нет, с меня хватит! — Джоан буквально брызгала слюной. — Он разрушает буквально все, к чему прикасается!

Ну вот и прозвучало ключевое слово — «разрушает». Я почувствовал, что вот-вот ощетинюсь от раздражения. «Да не разрушаю я ничего! — хотелось мне заорать. — Ломаю — да, но зачем напраслину возводить? После меня все на месте, как было… Правда, не работает…»

— Он хочет, как лучше, — говорил между тем Рой. — Он хороший мальчик. У него доброе сердце.

— Для начала он разделался со стиральной машиной, — бушевала Джоан. — Потом с газонокосилкой. Потом приговорил ванную наверху. И вот теперь — кухню! И все это — меньше, чем за год!..

— У него была нелегкая жизнь, — сказал Рой. — Он просто слишком старается. Ты бы на его месте тоже старалась, если бы тебя гоняли из семьи в семью и ты бы нигде не чувствовала себя дома.

— А я вот очень даже понимаю людей, которые от него избавлялись, — сказала Джоан. — Я…

Ее прервал стук в парадную дверь.

Какое-то мгновение прошло в тишине, и я живо вообразил, чем занимались мои приемные. Джоан, скорее всего, метнула в Роя «тот самый» взгляд. В моих прежних семьях, как правило, этот взгляд, подразумевавший, что меня пора отсылать, метал именно муж. В нынешней — мягкосердечной стороной был как раз Рой. Я услышал его шаги — он отправился открывать дверь.

— Входите.

Теперь я едва слышал его голос, потому что Рой стоял на пороге. Я валялся на кровати. За окном вечерело, но солнце еще не зашло.

— Миссис Шелдон, — прозвучал снизу новый голос. Кто-то поздоровался с Джоан. — Я приехала сразу, как только узнала о несчастном случае у вас дома.

Это был женский голос, и я его знал. Деловой такой голос, отрывистый и с отчетливо снисходительным выражением. В целом — ничего удивительного, что замуж эта мисс Флетчер так и не вышла.

— Мисс Флетчер… — запинаясь, ответила Джоан. Они всегда запинаются, когда настает решительный момент, и она не стала исключением. — Я… то есть… в смысле… мне очень жаль…

— Не вините себя, — сказала мисс Флетчер. — Вы еще молодцы, что продержались так долго. Я все устрою, и мальчика завтра же заберут.

Я закрыл глаза и тихо вздохнул. Да, Джоан и Рой продержались действительно долго. Уж всяко дольше, чем кто-либо из моих прежних «родителей». Заботиться обо мне в течение аж восьми месяцев — да, тут определенно попахивало героизмом. У меня даже легонько дернулось что-то в животе.

— Где он сейчас? — спросила мисс Флетчер.

— Там, наверху.

Я молча ждал. Мисс Флетчер для порядка стукнула в дверь, но моего ответа дожидаться не стала — сразу вошла.

— Здравствуйте, мисс Флетчер, — сказал я. — Прекрасно выглядите.

Это была бессовестная натяжка. Мисс Флетчер — мой персональный куратор — могла бы выглядеть более-менее неплохо, если бы не носила эти жуткие роговые очки. А еще она постоянно закручивала волосы в тугой пучок, чуть менее жесткий, чем вечно недовольный изгиб ее губ. Белый верх, черный низ, юбка по самые щиколотки… И — ах, для нее это было таким излишеством! — темно-бордовые туфли.

— Почему кухня? — спросила она. — Алькатрас, почему кухня?

— Это был несчастный случай, — пробормотал я. — Я пытался своим приемным родителям что-нибудь вкусное приготовить…

— И ты решил, что сделаешь доброе дело, спалив кухню Джоан Шелдон — одного из самых уважаемых в городе шеф-поваров?..

Я безнадежно пожал плечами.

— Я хотел просто приготовить обед. Думал, даже я не сумею испортить готовую лапшу в мисочках.

Мисс Флетчер фыркнула. Переступив порог, она не забыла осуждающе покачать головой, минуя мой платяной шкаф. Потом ткнула указательным пальцем в распакованную посылку, вне сомнения отметив про себя мятую бумагу и ветхий шпагат. Имелся у нее пунктик насчет порядка и аккуратности. Потом она снова повернулась ко мне.

— Смедри, так у нас приемных семей не хватит. До людей ведь слухи доходят! Кончится тем, что нам больше некуда будет отправить тебя.

Я помалкивал, лежа на кровати.

Мисс Флетчер со вздохом скрестила руки на груди и проговорила, пристукивая все тем же указательным пальцем:

— Надеюсь, ты вполне понимаешь свою бесполезность?

«Ну вот, опять начинается». Меня аж затошнило. Это была самая противная часть неминуемого разговора. Я молча смотрел в потолок.

— У тебя нет ни матери, ни отца, — сказала мисс Флетчер. — Ты паразит, живущий за счет нашей системы. Тебе был дан второй, третий… а теперь — только подумай! — двадцать седьмой шанс! И чем, спрашивается, ты отвечаешь на такое вот великодушие? Равнодушием, непочтительностью и разрушительными наклонностями!

— Да не разрушаю я ничего, — проговорил я тихо. — Я ломаю. Есть же разница…

Мисс Флетчер негодующе хмыкнула. Потом она вышла вон и резким движением захлопнула за собой дверь. Я слышал, как она прощалась с Шелдонами, обещая, что ее помощник завтра с утра подъедет и разберется со мной.

«Скверно, — подумалось мне. — Рой и Джоан были вообще-то славные. Из них бы отличные родители получились…»

Глава 2

Ну что? Полагаю, вы уже теряетесь в догадках насчет начала предыдущей главы? Ну помните — злые Библиотекари, всякие там алтари, сложенные из устаревших энциклопедий и ваше собственное: «Как же так! Алькатраса собрались принести в жертву!!!»

Прежде чем мы до этого доберемся, позвольте объяснить вам кое-что. Я в своей жизни чем только не занимался. Был студентом. Шпионом. Жертвой. Растением в горшке. Ну а в данный момент представляю собой нечто весьма отличное от всего перечисленного. Нечто гораздо более пугающее и зловещее.

Я — писатель.

Вы, может быть, заметили, что я и книгу-то начал с динамичной сцены, дышащей опасностью и напряжением, а потом плавно перешел к скучному описанию своего детства. Почему? Да все потому же. Решил еще раз доказать вам: ну не особенно приятный я тип, вот и все.

Стал бы хороший человек начинать повествование с такой вот завлекательной сцены, а потом заставлять на протяжении всей книги ждать, чем она кончится? Стал бы хороший человек вообще писать книгу, открывая истинное лицо мира невежественным жителям Тихоземья, тем самым ввергая в хаос их жизни? Стал бы хороший человек писать книгу с целью доказать, что Алькатрас Смедри, величайший герой Свободных Королевств, — всего лишь малосимпатичный подросток?

Ну конечно же нет.

На следующее утро я проснулся в самом мрачном расположении духа. Проснулся оттого, что на первом этаже кто-то колотил в дверь. Я слез с кровати и накинул халат. Часы показывали десять утра, но я совсем не чувствовал себя отдохнувшим. Вчера я засиделся допоздна — все думал. Потом Джоан с Роем пытались попрощаться со мной. Я им не открыл. Пусть все идет своим чередом, а без соплей как-нибудь обойдемся.

В общем, я не очень-то обрадовался тому, что меня разбудили. Будь моя воля, спал бы, наверное, до полудня. Зевая, я спустился вниз и отворил, полагая, что увижу за дверью помощника, присланного мисс Флетчер меня забирать.

— Доб… — начал было я, но жизнерадостный голос перебил меня на полуслове, так что если вышло похоже на «дерь…» — право, я не хотел.

— Алькатрас, мальчик мой! — вскричал стоявший в дверях человек. — С днем рождения!

— …рое утро, — договорил я наконец.

— Мальчик мой, ругаться нехорошо, — упрекнул человек и вошел в дом, чуть ли не отпихнув меня с дороги.

Это был немолодой мужчина в безукоризненном черном смокинге и странных очках с красноватыми стеклами. Голова у него была практически лысая, если не считать полоски белых волос на затылке. Они топорщились и выглядели довольно неухоженными. А еще у него были пышные седые усы, и, когда он повернулся ко мне, улыбка собрала морщинами его лицо, но глаза горели от возбуждения.

— Ну, мальчик мой, — сказал он, — и как это тебе ощущается — быть тринадцатилетним?

— Да примерно так же, как и вчера, — ответил я, продолжая зевать. — День рождения у меня был вообще-то вчера. Вам, наверное, мисс Флетчер неправильную дату сказала. Я еще не собрал вещи, вам придется подождать.

И я устало двинулся по лестнице вверх.

— Погоди, — сказал старик. — Твой день рождения был… вчера?

Я кивнул. Этого типа я никогда прежде не встречал, но у мисс Флетчер было несколько помощников. Всех знать я был не обязан.

— Рокочущие Роунсы! — вырвалось у него. — Так я опоздал!

— Нет, — сказал я, продолжая карабкаться по ступенькам. — На самом деле вы приехали рановато. Говорю же — придется подождать.

Старикан кинулся за мной вверх по лестнице.

Я хмуро обернулся.

— Может, вы там, внизу, подождете?..

— Быстрее, малыш! — воскликнул он. — Я не могу ждать! Скоро ты получишь по почте пакет, и тогда…

— Погодите-ка. Вы что, знаете об этой посылке?

— Конечно знаю! Мне ли о ней не знать! Так ты… хочешь сказать, что уже получил ее?

Я кивнул.

— Болезненные Бруксы!.. — вскричал он. — Парень, где она? Где?

Я нахмурился.

— Ее что, мисс Флетчер послала?

— Мисс Флетчер? Никогда не слыхал об этой особе. Посылку, мальчик мой, отправили твои родители!

Никогда не слыхал об этой особе?.. Тут до меня дошло, что я и не поинтересовался, с кем разговариваю. Мало мне неприятностей, еще и психа в дом впустил.

— Ох, проклятье! — Старик сунул руку во внутренний карман и вытащил еще одни очки, на сей раз с желтыми стеклами. Быстро надел их вместо красных и огляделся. — Вот она! — крикнул он и бросился наверх по ступенькам, уже натурально меня оттолкнув.

— Эй; погодите-ка… — начал было я, но он не остановился.

Я побежал за ним, неслышно ругаясь. Старикан был для своего возраста потрясающе шустрый. Он уже стоял на моем пороге.

— Так это твоя комната, мальчик мой? — спросил он. — Сюда ведет множество следов. А что случилось с дверной ручкой?

— Отвалилась, — пояснил я. — В самый первый вечер, что я тут жил.

— Как странно, — пробормотал он и толкнул дверь. — Так, где же коробка…

— Погодите, — потребовал я, останавливаясь у входа. — Вы бы лучше ушли, а то полицию вызову.

— Полицию? — удивился он. — Но зачем?

— Потому что вы без спроса шаритесь по моему дому. В смысле, бывшему дому, но это неважно.

Он заметил:

— Но ты же меня впустил.

Я подумал и сказал:

— А теперь хочу выпустить.

— Но с какой стати? — не унимался он. — Мальчик мой, ты меня разве не узнаешь?

Я поднял бровь. Каким образом я должен был его узнать?

— Да я же твой дед, парень! Я твой дедушка Смедри! Ливенворт Смедри, Окулятор Драматус! Только не говори, будто не помнишь меня! Я ведь при твоем рождении присутствовал…

Я недоуменно моргнул. Потом нахмурился. Потом склонил голову к плечу.

— Присутствовали при…

— Да, да! — сказал он. — Тринадцать лет тому назад! Ну, разумеется, с тех пор ты меня ни разу не видел…

— Ага, — кивнул я. — И предполагается, будто я должен вас помнить?

— Естественно! У всех Смедри великолепная память. Так вот, что касается коробки…

Дедушка?! Лжет, конечно. У меня родителей и тех нет, а тут дедушка появляется. С какой такой стати, интересно бы знать?

Теперь-то, оглядываясь назад, я понимаю, до чего это была глупая мысль. Дедушка есть у каждого человека. Даже целых двое. И если вы их ни разу не видели, это еще не значит, что их не существует на свете. Дедушки в этом смысле похожи на кенгуру.

А еще временами я думаю, что все-таки должен был вызвать полисменов и предъявить им этого седовласого вторженца. Ибо в конечном счете он оказался первопричиной всех бед, постигших меня начиная с того дня. Увы, увы, я не выкинул его вон.

Вместо этого я бездеятельно наблюдал, как он прячет желтые очки и вновь вытаскивает красноватые. И вот наконец он запеленговал коробку у меня на столе и рядом с нею — развернутую бумагу с надписью. Засек — и устремился прямо к ней.

«Уж не он ли ее и отправил?» — подумалось мне.

А он сунул руку в коробку и вытащил записку, причем, как мне показалось, коснулся ее со странным благоговением. Прочел, с любовью улыбнулся — и поднял на меня глаза.

— Так где оно?

Вот такой вопрос на засыпку от деда Смедри, или кем он там на самом деле мне доводился.

— Оно — в смысле что?

— Наследство, парень! Твое наследство!

Я кивнул на посылку.

— В коробке…

— Но в ней ничего нет! Только записка!

— Как так? — изумился я, подходя ближе.

Коробка и в самом деле оказалась пуста. Мешочка с песком как не бывало.

Я спросил:

— Что вы с ним сделали?

— С чем?

— С мешочком песка.

Старикан благоговейно перевел дух.

— Так оно и вправду дошло, — прошептал он, округляя глаза. — Там действительно лежал мешочек песка?

Я медленно кивнул.

— Какого цвета был песок, парень?

— Ну… — Я замялся. — Такого… песочного…

— Голодные Геммельсы! — ахнул он. — Я опоздал!.. Похоже, они опередили меня! Быстрее, парень! Соображай! Кто заходил сюда, в комнату, после того, как ты получил посылку?

— Никто не заходил, — буркнул я раздраженно. Все происходившее меня довольно-таки напрягло, голова шла кругом. Я уж молчу, что не выспался и даже позавтракать не успел. А еще у меня все мышцы ныли после физкультуры на прошлой неделе. Хотя вы, наверное, думаете, что все это неважно.

— Никто? — повторил старик. — Точно никто сюда не входил?

— Точно! — отрезал я. — Ой! Хотя… она заходила. Ну эта. Мисс Флетчер…

— Да кто наконец эта мисс Флетчер, о которой ты все время твердишь?

Я пожал плечами.

— Моя кураторша…

— Как она выглядит?

— Очки, — начал я перечислять. — Физиономия такая… надменная. Ну, еще волосы железобетонным пучком на затылке…

— Очки… — медленно повторил дед Смедри. — А оправа у них, случаем, не роговая?

— Обычно да…

— Характерные Хоббсы! Да она ж Библиотекарь! Скорее, малыш, нам надо спешить! Живенько одевайся! А я у твоих приемных родителей чуть-чуть еды пока украду.

— Погодите, — начал было я, но вторженец уже ссыпался по лестнице.

Он действительно торопился, как на пожар.

Я так и остался стоять, не в силах выговорить ни слова.

«Неужели мисс Флетчер, — думалось мне, — стырила мое наследство, присланное в посылке?.. Фу, глупость какая. На что бы ей сдался дурацкий мешочек песка?»

Я тряс головой, тщетно силясь выудить из всего случившегося хоть какое-то рациональное зерно. Отчаявшись, в конце концов полез в свой платяной шкаф. В том, чтобы одеться, по крайней мере, просматривался какой-никакой смысл. Я натянул джинсы, потом футболку и, наконец, любимую зеленую куртку.

Я как раз заканчивал с этим, когда дед Смедри ворвался ко мне, таща два запасных портфеля Роя. Из одного торчал листик салата, а второй вроде бы подтекал кетчупом.

— Вот! — Дед вручил мне тот, что с салатом. — Здесь наш обед. Никаких гарантий, что вскоре мы сможем остановиться и поесть как следует!

Я взял портфель, по-прежнему недоумевая.

— Вы… запаковали туда еду?

— Ну да, потому что так она привлечет меньше внимания. Нужно же считаться с тем, чего от нас ждут! А теперь — в путь! Библиотекари, возможно, уже трудятся над этими Песками.

Я спросил:

— И что из этого?

— Как что! — вскричал он. — Дитя мое, да имея в своем распоряжении эти Пески, Библиотекари способны сокрушить царства земные, уничтожить целые культуры… захватить власть над миром! Нужно вернуть то, что по праву принадлежит нам! Мы должны нанести удар по возможности быстро… быть может, с огромным риском для себя… Но мы поступим так, как делают Смедри!

Я опустил портфель.

— Ну, как скажете.

— Но прежде, чем мы выступим в путь, — продолжал он, — я должен знать, чем мы располагаем. Каков твой Талант, парень?

Я свел брови, потому что по-прежнему ровным счетом ничего не понимал.

— Талант?..

— Ну да, — кивнул дед Смедри. — У каждого Смедри есть Талант. Каков же твой?

— Ну… типа… как бы… на гобое играть?

— Не время для шуток, малыш! — сурово прервал дед. — Я серьезен как никогда! Если мы вовремя не вернем эти Пески.

— Ну что ж… — Я вздохнул. — У меня здорово получается все кругом ломать.

Дедуля так и замер на месте.

«Наверно, не стоило мне шутить со стариком, — подумал я виновато. — Он, может, и чокнутый, но это еще не причина над ним издеваться».

— Все кругом ломать? — с придыханием переспросил дедушка Смедри. — Итак, это правда. При всем том, что подобного Таланта не видывали уже много столетий.

— Послушайте, — я воздел перед собой ладони. — Извините, я прикалывался. Я совсем не имел в виду…

— Я знал! — с воодушевлением воскликнул дед Смедри. — Да, да, это необычайно увеличивает наши шансы! Идем же, малыш, нам пора.

Он повернулся и вылетел из комнаты, унося один из портфелей, — только ботинки по лестнице простучали.

— Да погодите же!

Я устремился в погоню и остановился, только добравшись до входной двери. У поворота на нашу дорожку стояла припаркованная машина. Это был весьма старый автомобиль.

Полагаю, прочитав насчет старого автомобиля, вы себе вообразили нечто помятое, ржавое, еле таскающее колеса. Сказать «старая машина» — это ведь примерно то же, что сказать «старые магнитофонные кассеты». Все сразу понятно.

Так вот, машина, которая там стояла, была совсем не такой. Никаких ассоциаций с рухлядью. Бетховен тоже ведь старый композитор, но… почувствуйте разницу. Почувствовали? Вот и я тоже не путаю старое с вечным. Автомобиль был вполне исправен с виду, этакая Жестянка Лиззи, если вы, нынешние жители Тихоземья, меня понимаете.[1]

Впрочем, это было лишь мое впечатление.

Мы с вами знаем, что первое впечатление о ком-то или о чем-то нередко бывает ошибочным. По крайней мере, неполным. Возьмите, например, юного Алькатраса Смедри. Дочитав мою историю до данного конкретного места, вы небось уже составили себе некое впечатление обо мне. Допускаю, что — вопреки моим вполне искренним усилиям — вы даже начали сочувствовать означенному персонажу. Ну как же, сиротка, ах-ах, сопли в сахаре. Беспроигрышный вариант.

Вполне вероятно, вы полагаете, что моя привычка язвить есть некая защита, маскирующая внутреннюю неуверенность. Не исключаю, вы решили, что на самом деле я был вовсе не злым и жестоким мальчишкой, а просто здорово сбитым с толку. А еще вы могли решить, что, невзирая на напускное безразличие, я вовсе не получал удовольствия от того, что разру… то есть ломал вещи.

Так вот, желаю вам сообщить, что судите вы превратно. А посему убедительно прошу воздержаться от скоропалительных выводов, пока я открытым текстом вас к ним не подтолкнул. Это очень скверная привычка читателей. Знали бы вы, как она нас, авторов, раздражает!

Опять же, я совершенно не соответствовал тому, что вы обо мне успели подумать. Я был довольно подлым мальчишкой, которому было просто все равно, сгорела или нет данная конкретная кухня. Именно этот вредный подросток стоял на пороге, глядя на деда Смедри, отчаянно махавшего рукой — поспеши, мол.

Вообще-то… эх… сознаюсь, пожалуй: быть может, я испытывал нечто вроде тоски и некоей полуосознанной тяги. Сыграла свою роль и посылка, якобы отправленная мне моими настоящими родителями. Из-за нее я волей-неволей вспомнил те давнишние времена, когда — еще не осознав всей глупости этого намерения — я жаждал разузнать что-нибудь о своей родной семье. Жаждал встретить хоть кого-нибудь, кто — деваться-то некуда — обязан был меня любить, обязан хотя бы просто по праву родства.

К счастью, я давно успел перерасти такие сопливые чувства. Мгновение слабости миновало, и я захлопнул дверь, оставив снаружи старого джентльмена.

После чего отправился на кухню сообразить себе чего-нибудь на завтрак.

Вот тут кое-кто и навел на меня пистолет.

Глава 3

Пожалуй, воспользуюсь этой возможностью и подчеркну кое-что важное. Прикиньте: если бы к вам явился странноватый дедуля, о чьей вменяемости можно поспорить, объявил вас своим внуком и позвал в путешествие, исполненное несусветной магической значимости… Самое правильное будет — гнать его к лешему!

Не попадайтесь на удочку!

К сожалению, я — как вы очень скоро увидите — был вскоре вынужден нарушить это золотое правило. Пожалуйста, не осуждайте меня за это. Я сделал это по принуждению. Ну не привык я, чтобы в меня стреляли. Виноват…

Итак, я устало ввалился на кухню — там, кстати, еще пованивало дымком — в надежде, что чокнутый старик не начнет молотить в дверь кулаками. Полицию вызывать мне все-таки не хотелось. И не только потому, что в процессе звонка я боялся расколотить телефон (телефоны у меня, ох, не живут). Я действительно не хотел, чтобы старикана уволокли копы. Это было бы, пожалуй…

— Алькатрас Смедри? — осведомился чей-то голос.

Я так и подпрыгнул. С коробкой кукурузных хлопьев в руках отскочил от полусгоревшего шкафчика. В дверном проходе стоял мужик в слаксах и рубашке на пуговицах. Я присмотрелся, и символ, изображенный на кармане его рубашки, а также на атташе-кейсе, показался мне знакомым. Этот дядька был из службы по надзору за приемными детьми. Стало быть, именно его мисс Флетчер за мной сюда и прислала. Пока я гонялся по лестнице за своим якобы дедом, входная дверь в дом так и стояла открытая. Вот он и вошел — а я в это время на втором этаже препирался с душевнобольным.

— Привет, — сказал я, ставя коробку. — Ща соберусь. Может, дадите позавтракать?

— Так это и есть ты? — спросил куратор, поправляя очки в роговой оправе. — Отпрыск Смедри?

Я кивнул.

— Ну и хорошо.

Незнакомец вынул из кейса пистолет и навел на меня. Я увидел глушитель на стволе и замер на месте.

И не говорите мне, будто сделали бы нечто другое при виде государственного бюрократа, наводящего на вас ствол! Не поверю!..

По счастью, ко мне почти сразу вернулся дар речи.

— Эй, погодите! — выставил я ладони. — Вы что делаете?

— Спасибо за песочек, малыш, — сказал этот тип, и его палец на спусковом крючке пришел в движение.

И в этот момент стену дома проломило нечто массивное — нечто очень похожее на радиаторную решетку старой Жестянки Лиззи. Я заорал, бросился в сторону, а куратор запутался в обломках и полетел с ног.

На водительском сиденье «форда» лучился счастьем тот, кто называл себя моим дедушкой Смедри. Вот на капот машины обрушился здоровый кусок обгоревшего потолка. Взвилась белая пыль…

Старик высунул голову в окошко.

— Мальчик, — сказал он. — Будет ли позволено мне заметить, что сейчас перед тобой две возможности? Ты можешь забраться ко мне в машину или остаться здесь, с этим человеком, у которого пистолет.

Я тщетно силился что-то сообразить.

— На самом деле времени на раздумья нет.

Говоря это, а вернее, шепча, дедуля Смедри наклонился ко мне, словно мы с ним делились офигенно важным секретом.

Позвольте притормозить еще на минуточку и сообщить, что вообще-то дед Смедри врал. В тот момент у меня были не две возможности, а куда как больше. Ну, то есть — да, я мог остаться в комнате и дать себя застрелить. Еще я мог сесть с ним в машину. Но не только! К примеру, я мог носиться вокруг дома, хлопая руками и притворяясь пингвином. А все-таки самое логичное в данной ситуации — бежать за полицией, чтобы она арестовала обоих маньяков.

К большому несчастью, ни о пингвинах, ни о полиции я как-то не задумался, а вместо этого сделал то, что советовал мне дедушка Смедри.

Я перебрался через кучи хлама и юркнул в машину.

Как я и утверждал в начале данной главы, ох, и не стоило мне этого делать… Скоро мне предстояло убедиться, сколь многими опасностями чревато следование за всякими стариками, мчащимися непонятно куда и зачем. Не буду забегать сильно вперед, скажу только, что именно в тот момент моя жизнь и сделала крутой поворот в сторону алтарей, жертвоприношений и злых Библиотекарей.

А также, возможно, акул.

Автомобиль дал задний ход, выбираясь из дома. Шины оставили отпечатки на лужайке. Я сидел на переднем пассажирском сиденье, вполне ошарашенный, и тупо смотрел на то, что осталось от домика Шелдонов. Со стены медленно отслаивались листы сайдинга. Они падали и ломали драгоценные тюльпаны, за которыми ухаживал Рой. Да-а, такого ущерба дому своей приемной семьи я и не мечтал причинить. И хотя на сей раз все случилось как бы и не по моей вине, но… Это вовсе не умаляло того факта, что кухня была не просто обожжена изнутри — в ее стене зияла еще и внушительная дыра.

Развернувшись, мы выехали на улицу перед домом. Машина двигалась медленно, и, хотя куратор не пытался гнаться за нами, я помимо воли беспокойно оглядывался, пока дом не скрылся в отдалении.

«Кто-то пытается меня убить», — думал я ошеломленно. Вам, может, трудно в это поверить, учитывая, сколько всего я в своей жизни разбил и сломал, но это был самый первый раз, когда кто-то пытался сотворить нечто подобное со мною самим. В меня пытались стрелять. Пакостное, знаете ли, ощущение. Примерно такое же возникает, когда понимаешь, что подхватил грипп. Полагаю даже, одно с другим связано.

— Настоящее приключение, — сообщил мне дедушка Смедри.

Я все еще таращился в окошко. Улица тянулась мимо — обычная улица в пригороде, ничем особо не выдающаяся, точно такая, как во множестве других городов повсюду в стране. Тихие двухэтажные домики. Зеленые лужайки. Дубы, кустики, ухоженные клумбы с цветами.

Я прошептал:

— Он пытался меня убить.

Дед Смедри только фыркнул.

— Плохо пытался, — сказал он. — Со временем, мальчик мой, ты поймешь, что тыкать пистолетом в кого-нибудь из Смедри — поистине далеко не самый умный поступок. Однако теперь это в прошлом. Сейчас следует решить, что мы дальше предпримем!

— Дальше?..

— Ну конечно! Мы не можем вот так взять и оставить у них этот песок! — Дедуля Смедри наставил на меня указующий перст. — Неужели ты не понимаешь, малыш? Опасность угрожает не только твоей жизни, речь идет о судьбе всего нашего мира! Свободные Королевства уже проигрывают свою битву с Библиотекарями. Завладев Песками Рашида, Библиотекари обретут именно то, что требуется им для победы. Если мы не вернем Пески прежде, чем их переплавят — а на это нужно всего несколько часов, — дело кончится поражением Свободных Королевств! Мы с тобой — последняя и единственная надежда цивилизации.

— Я… ну… ага, понял, — сказал я.

— А мне почему-то кажется, что ничего ты не понял. Линзы, отлитые из этих Песков, будут обладать мощнейшим Окуляторным Искажением, какое только видели в обоих мирах. Твой отец положил всю свою жизнь на то, чтобы собрать эти Пески. Поверить не могу, что ты позволил Библиотекарям их похитить!.. Честно скажу, парень, я больше надежд на тебя возлагал. Эх, если бы я не опоздал…

Я помалкивал, глядя сквозь лобовое стекло. Пожалуй, надо вам кое-что объяснить. Что бы там легенды ни утверждали насчет моей чести и дара предвидения — ни того, ни другого в особо выдающихся количествах у меня нет. А вот чего вагон и маленькая тележка, так это бесшабашности. Иные называют это качество безответственностью, кое-кто — непосредственностью, не суть важно. Важно то, что меня можно было с полным правом назвать довольно отчаянным малым, вовсе не склонным заранее тщательно обдумывать последствия своих действий.

В тот день, правда, принятое мною решение объяснялось не только опрометчивостью. За одно утро я успел насмотреться весьма странных вещей. И вот что пришло мне в голову: если уж оказался вполне реальным хмырь с пистолетом, вламывающийся ко мне в дом, то, может быть, окажется верным и то, что этот старикан в смокинге — и вправду мой родной дед?

Вот так-то. Меня пытались убить. Мой дом практически превратили в руины. А я катил в столетней давности машине на пару с психом.

«Блин, — подумалось мне. — А ведь может получиться прикольно…»

Я повернулся к старику, утверждавшему, будто я — его внук. И сказал:

— Я вовсе не позволял им ничего похищать.

Он оглянулся.

— Ну ладно, позволил, — сказал я. — Но сделал это намеренно. Я хотел проследить за ними и посмотреть, что они будут делать с Песками. Как еще мы сможем вывести этих пройдох на чистую воду?

Дедуля Смедри помедлил, а потом улыбнулся. Его глаза блеснули пониманием и причастностью, а мне впервые померещился в старичке некий намек на мудрость. Думаю, он, скорее всего, не поверил услышанному, но все-таки потянулся ко мне и похлопал по плечу.

— Слышу, — сказал он, — речь, достойную Смедри!

— Короче. — Я поднял палец. — Хотелось бы кое-что прояснить. Если честно, я думаю, что вы мне тут гнали порядочную пургу.

— Ясно, — отозвался старик.

— Так что я отправился с вами по одной простой причине: там, в доме, какой-то тип пытался меня застрелить. А я вообще-то малый резкий, по два часа каждый свой поступок обдумывать, просчитывать последствия и в итоге ничего не делать — это, знаете ли, не вполне мой стиль…

— Фамильная черта, — вставил дедуля. — Ты же Смедри.

— А еще, — продолжал я, — сдается мне, вы беглый пациент психушки и уж точно не мой дедушка.

— Ну и ладно, — улыбнулся дед Смедри. — Ну и хорошо.

Я на время замолчал, потому что машина этак ползком обогнула очередной угол. Спальные кварталы пригорода остались за кормой, мы выбрались на крупную улицу. Мимо поплыли большие магазины, станции авторемонта и вкрапленные между ними рестораны фастфуда.

Тут-то я и заметил, что дедуля Смедри, оказывается, некоторое время назад убрал руки с руля. И сидел со счастливой улыбкой на физиономии, положив ладошки на колени.

Я так и подскочил.

— Дед! — заорал я. — Руль-то держи!..

— Дрянные Дрейксы! — воскликнул этот псих. — А я и забыл!

И он снова схватился за руль, между тем как машина облизывала очередной угол. Вообще-то надо было видеть, как он крутил этот руль. Туда и сюда, без всякой видимой последовательности, как ребенок, которому позволили поиграться. Автомобиль, кажется, не обращал на его действия никакого внимания. Катил себе и катил по дороге, постепенно набирая ход.

— А у тебя глаз алмаз, парень, — сказал старый Смедри. — Самое последнее дело — забывать о маскировке, ведь так?

— Ну, типа того, — кое-как выдавил я. — Так машина, она что… сама едет?

— Естественно, — был ответ. — На что бы ее держать, если бы она не могла сама ездить? Сам посуди: приходилось бы так сосредотачиваться и напрягаться, что игра не стоила бы свеч. По мне, лучше вообще пешком было бы топать!

«И то верно…» — согласился я про себя.

Те из вас, кто живет в Свободных Королевствах, вероятно, знакомы с силиматическими машинами. Возможно, поднатужившись, вы даже сможете вообразить, как такая машина притворяется обычным автомобилем. Правда, скорее всего, вам тяжеловато даже представить себе обычный автомобиль. Вы ведь там привыкли к намного большим средствам перемещения. (Я-то знаю о ваших силиматических гусеницах с колесами вместо ног. Знаю и то, что вы к ним относитесь скорее как к лошадям. С той, правда, натяжкой, что на самом деле они не живые, и если такая штуковина вдруг испортит воздух, защитники окружающей среды натурально сходят с ума.)

— Ну ладно, — сказал я. — Так куда мы все-таки едем?

— Существует всего одно место, куда Библиотекари могут отправить столь могущественный артефакт, как Пески Рашида, — ответил дед Смедри. — На местную оперативную базу.

— То есть… в смысле… в библиотеку?

— А куда же еще? Конечно, в центральную городскую библиотеку. А посему наша с тобой задача — как можно незаметнее просочиться туда.

Я склонил голову набок.

— Я вообще-то там бывал, — сказал я. — Прошлый раз все было просто. Зарегистрировался — и пошел!

— Но нам требуется не просто войти, — возразил дед Смедри. — Мы должны именно просочиться!

— А какая разница?

— Для просачивания требуется гораздо больше скрытности и маскировки!

Кажется, старик был в восторге от перспективы подобного проникновения.

— Хорошо, — сказал я. — Как скажете. А нам не понадобится… ну, я не знаю… какое-нибудь специальное оборудование? Или, к примеру сказать, помощь?

— А что, парень, это ценная мысль, — кивнул дед.

Тут наш «форд» дернулся, выворачивая на более крупную улицу. Мимо понеслись другие машины, с урчанием направлявшиеся каждая по своим делам. Маленький черный автомобиль дедушки Смедри занял средний ряд и безмятежно устремился вперед. Дедуля для порядка покрутил руль, и дальше мы ехали молча.

Мне все не давала покоя баранка, я то и дело поглядывал на нее, силясь вычислить, что же за механизм в действительности управлял машиной. Делайте со мной что угодно — в моем мире автомобили не ездят сами по себе, а типов вроде этого старичка держат в специальных комнатах, обитых мягким, и снабжают их цветными карандашами, чтобы не скучали.

В конце концов я пришел к выводу, что этак недолго спятить самому, и попытался возобновить разговор.

— Скажите, пожалуйста, — попросил я, — как по-вашему, почему тот тип пытался меня застрелить?

— Потому, что Библиотекари уже получили от тебя то, что им было нужно, — ответил дед Смедри. — Пески Рашида у них. Мы с самого начала знали, что посылка их к тебе приведет. Теперь, когда они заполучили твое наследство, ты больше не нужен. Более того — ты опасен для них! Они наверняка боятся твоего Таланта, да и правильно делают.

— Моего Таланта?..

— Способности ломать вещи. Мальчик мой, каждый Смедри обладает Талантом. Это у нас врожденное.

— Стало быть, — проговорил я, — у вас тоже… это есть? Ну… Талант?

— Естественно, парень! — кивнул старик. — Я же, как-никак, Смедри!

— А какой у вас Талант?

Дедуля скромно потупился.

— Я, — сказал он, — хвастаться не люблю, но Талант у меня очень, очень могучий.

Я скептически поднял бровь.

— Видишь ли, — пояснил дед Смедри, — я обладаю способностью всегда и всюду опаздывать.

— А-а, — кивнул я. — Понятно.

— Я сам знаю, что ничем не заслужил подобного могущества, — сказал он. — Но, коли уж оно мне досталось, я стараюсь наилучшим образом его применять.

— Ну, вы точно сбрендили, — вполне откровенно сказал я ему. Иногда бывает очень полезно вываливать людям правду прямо в глаза.

— Спасибо, малыш, — с чувством проговорил дедушка Смедри.

«Фордик» между тем сбавил ход и замер возле колонки на небольшой автомобильной заправке. Какой фирмы она была, понятия не имею. Помню только вывеску с безобразно высокими ценами на бензин, а над ними — силуэт плюшевого мишки. Перевернутый, кстати.

Дверцы распахнулись сами собой. Дедуля Смедри выпорхнул наружу и ринулся навстречу заправщику, который уже шел к нам наполнять бензобак.

Я остался сидеть в машине, хмуро наблюдая за происходившим. Заправщик был облачен в грязный комбинезон, под которым не просматривалось рубашки. Он жевал соломинку, на голове красовалась соломенная же широкополая шляпа. Прямо не заправщик, а какой-то фермер из старого тихоземского фильма.

Дедушка Смедри приблизился к этому кадру, напустив на себя преувеличенно-беззаботный вид.

— Здравствуйте, дорогой сэр! — воскликнул он, озираясь. — Мне полный бак, пожалуйста.

— Всенепременно, добрый господин, — ответствовал тот, приподнимая шляпу и принимая от старика пару купюр. Подойдя к машине, заправщик кивнул мне, потом взял бензиновый пистолет и прижал его к боку машины. Между прочим, я успел заметить, что там не было и намека на отверстие бензобака. Так что этот якобы заправщик просто стоял, неизвестно зачем держа пистолет у крыла «форда», и со счастливым видом что-то насвистывал.

— Идем, Алькатрас! — окликнул меня дед Смедри, направляясь к магазинчику. — Времени у нас только-только!

Делать нечего, я тряхнул головой и вылез наружу. Дед Смедри уже скрылся в магазинчике, и вращающаяся дверь захлопнулась у него за спиной. Подойдя, я потянул ее на себя, кинул отвалившуюся ручку через плечо и вошел следом за стариком.

За прилавком торчал второй такой же заправщик — соломинка в зубах и широкополая шляпа. А весь мини-маркет состоял из единственного стеллажа с чипсами и орешками да здоровенного холодильного прилавка. Надпись обещала прохладительные напитки, но вместо пива и лимонада холодильник был набит канистрами машинного масла.

Я спросил:

— Может, объясните, чуваки, где вы посреди города берете соломинки, чтобы их жевать? Небось, по блату достаете?

— Быстрей! Быстрей! — Дедушка Смедри отчаянно жестикулировал из недр магазинчика. Вот он огляделся по сторонам и добавил уже в полный голос: — Возьму-ка я что-нибудь прохладительное…

С этими словами он распахнул дверцы холодильника, и я прирос к месту.

Тут я должен пояснить еще кое-что очень важное. Под конец этой книги вам предстоит убедиться, что я вовсе не тот герой, каким меня выставляет молва. Но чтобы каждый встречный-поперечный считал меня еще и придурком — вот тут я решительно против! Будь оно в самом деле так — можете вообразить, сколько страховок мне бы уже всучили?!

Так вот, сермяжная правда состоит в том, что даже очень умного человека можно застать врасплох и ввергнуть в полное остолбенение. Вот это со мной и произошло. Я потерял дар речи. По крайней мере, разумных слов я некоторое время не находил!

— Ык! — вот и все, что я смог выдавить.

Ну сами прикиньте. Поставьте-ка себя на мое место, тогда и будете судить. У вас на глазах спятивший старикан открывает холодильник, набитый — вы это отчетливо видите — банками машинного масла. Как по-вашему, что окажется внутри?

По всей вероятности, канистры, зачем-то поставленные охлаждаться.

А я вот увидел большущую комнату с очагом посередине, и в очаге весело прыгало оранжево-красное пламя. А по обе стороны двери еще и стояли на страже два типа в полном рыцарском обмундировании.

Не слабый видок вместо холодильника и канистр?..

Очень может быть, что вы тоже выдали бы «Ык!». Или что-нибудь еще менее вразумительное.

— Ы-ык! — повторил я.

— Хватит ыкать, парень, — обернулся ко мне дедушка Смедри. — Тем более что здесь нет ни одного Ыка. Понял теперь, на что нам столько соломы? Скорее за мной!

И он шагнул прямо в холодильник. То есть в комнату с очагом.

Я осторожно приблизился. Если смотреть сквозь стеклянные дверцы, внутри были видны полочки и канистры на них. Я глянул через порог. Я определенно насмотрелся больше, чем был способен осмыслить. Дверной проем был не слишком широк, двое рыцарей его практически полностью перегораживали. Между ними почти не оставалось прохода. И тем не менее дедушка Смедри вошел совершенно спокойно, не встретив препятствия.

Я протянул руку и осторожно постучал пальцами по нагрудным латам одного из стражей порога.

— Пожалуйста, не делай этого, — прозвучал голос из-за опущенного забрала.

— Ой, извините, — сказал я и шагнул в комнату, еще не решив, как ко всему этому относиться.

Комната была очень просторная. Даже на самый первый взгляд — гораздо просторней, чем теоретически мог вместить плюгавый магазинчик при станции. На полу раскинулся ковер, а на нем, этак по-домашнему развернутые к огню, стояли кресла, смахивавшие на троны. По левую руку виднелся широкий длинный стол и при нем — такие же кресла.

Средневековый замок, да и только. Причем обитаемый. У кого-то явно был здесь дом.

— Пой! — заорал дедушка Смедри, и его голос эхом прокатился по коридору, открывавшемуся справа. — Пой!

Я аж съежился. «Ну, если он сейчас еще и запоет — удавлюсь. Точно удавлюсь!..»

— Государь Смедри! — отозвался голос из глубины коридора, и входную арку заполнила здоровенная тень.

Если вам ни разу еще не попадался полинезиец в солнечных очках, плюс обтягивающие штаны, плюс средневекового вида камзол…

Полагаю, не попадался. Я вот тоже ни разу еще не видал огромных полинезийцев в солнечных очках, плюс обтягивающие штаны, плюс средневекового вида камзолы.

Так вот, этот малый — судя по всему, его звали Пой — был здоровяком футов этак шести с половиной, темнокожим и темноволосым. Его легко было посчитать гавайцем, а может быть, уроженцем островов Самоа или Тонга. И он обладал физическими габаритами и весом «таранного» футбольного форварда. Да, вот бы кому носить доспехи для американского футбола, а вовсе не эти глупые тряпки (средневековый прикид до сих пор производит на меня, мягко говоря, странное впечатление). У Бастилии сохранились мои изображения в подобном наряде. Попросите ее, она вам покажет. Можете вместе похихикать над ними.

Правда, если вы так и сделаете, мне, вероятно, придется вас выследить и убить. Либо заставить нацепить такие же шмотки и сфотографироваться в них. Если честно, даже не знаю, что страшней.

Между тем дедушка Смедри обратился к здоровяку.

— Пой Синг, — сказал он. — Нам нужно будет совершить полномасштабное проникновение в библиотеку. Причем немедленно!

— Проникновение? — разволновался Пой. — В библиотеку?

— Да-да, — торопливо кивнул старикан. — Зови своего кузена, и давайте-ка переодевайтесь. Мне еще надо мои Линзы собрать…

Пой Синг умчался куда-то по тому же коридору, из которого возник. Дед Смедри обошел очаг и направился к дальней стене. От нечего делать я последовал за ним и увидел, как он опустился на колени у большого ящика, сделанного — по крайней мере, он так выглядел — сплошь из черного стекла. Вот дедуля положил на него ладонь, зажмурился. И передняя стенка ящика неожиданно разлетелась.

Я невольно шарахнулся, но дедушка Смедри даже не обратил внимания на разлетевшиеся осколки. Сунув руку внутрь, он извлек что-то вроде подноса, обернутого алым бархатом. Поставил его на крышку ящика и развернул материю. Я увидел небольшую книжицу и не менее дюжины очков с цветными стеклами, причем оттенки были все разные.

Дедушка Смедри расстегнул свой смокинг и принялся рассовывать очки по внутренним кармашкам, пришитым к подкладке. Насколько я знаю, такие кармашки в ходу у нелегальных торговцев, толкающих часы и все такое прочее в прямом смысле из-под полы.

Я наконец собрался с мыслями и выдал:

— По мне, тут что-то очень странное происходит.

— Именно, малыш, — продолжая рассовывать очки, отозвался дедуля.

— Так мы что, на самом деле будем просачиваться в библиотеку?..

Дед кивнул.

— Только, — сказал я, — это, должно быть, не библиотека, а в тыщу раз более опасное место.

— Да нет, это в самом деле библиотека, — сказал дедушка Смедри. — Просто пора тебе уже уразуметь, что в действительности все библиотеки — места куда более опасные, чем ты привык думать.

— И мы намерены вломиться туда, — повторил я задумчиво. — А там сидит уйма народу, и все как один жаждут меня застрелить.

— Очень может быть, — отозвался дед безмятежно. — Ну а что еще нам остается? Либо мы проникнем туда, либо допустим, чтобы они переплавили твои Пески и сделали Линзы.

До меня постепенно начало доходить: а ведь старичок-то не шутит!.. И крыша у него не то чтобы совсем набекрень. А если и набекрень, то не у него одного. За всем этим явно что-то кроется.

Некоторое время я стоял молча, обмозговывая увиденное и услышанное.

— О'кей, — сказал я наконец. — Что ж, приступим.

…На минуточку. Жители Тихоземья вполне могут решить, что я больно уж лихо справился со всем, что на меня обрушилось за одно короткое утро. Правда ведь, не всякий день тебя пытаются убить, после чего ты обнаруживаешь древнерыцарский зал — причем где? — за дверцей холодильника на зачуханной автозаправке. Что же… Сделайте поправку, прикиньте, что прожили, как я, тринадцать лет с этой сверхъестественной способностью все портить. Может, это подготовило бы вас, как меня, к правильному восприятию нежданно разразившихся обстоятельств. Даже таких.

— Держи, парень. — Дедушка Смедри выпрямился, поднял последнюю пару очков и вручил ее мне. Стекла были красноватые, вроде тех, что он сам постоянно носил. — Это твои. Я их для тебя берег.

Я помедлил. Потом сказал:

— Я вообще-то и так вижу нормально. Зачем они мне?

— А затем, малыш, что ты — Окулятор, — прозвучало в ответ. — Очки будут тебе нужны постоянно!

— Может, мне просто темные очки надеть? Ну, как у Поя?

Дедушка захихикал.

— Мальчик мой, Линзы Воина тебе ни к чему. Тебе доступны гораздо более могущественные средства! Держи! Это — Линзы Окулятора…

Я спросил:

— Кто такие Окуляторы?

— Мальчик мой, это мы. Ты их просто надень.

Я скривился, но очки все-таки взял. Надел. Осмотрелся кругом.

— Не вижу большой разницы. — Если честно, я был разочарован. — Комната даже красноватой не стала.

— И не должна была, — невозмутимо ответил дедушка Смедри. — Оттенок Линз происходит от Песков, из которых они сделаны, и помогает прохождению света. Линзы вовсе не предназначены для того, чтобы искажать вид вещей.

— Я… ну, я типа надеялся, что очки… что-нибудь сотворят…

— Именно это и происходит, — пояснил старик. — Они показывают то, что ты должен увидеть. Это очень сложно, малыш, в двух словах не объяснить. Поноси их некоторое время, чтобы привыкли глаза. Скоро сам все поймешь.

— Ну ладно. — Я оглянулся и увидел, что дедушка Смедри снова встал на колени и запихивает поднос обратно в ящик. — А книжка зачем?

Старик вскинул глаза.

— Хм… эта?

Он протянул мне книжицу. Я открыл первую страницу и увидел каракули, ни дать ни взять оставленные детской рукой.

— Это Забытый Язык, — сказал дед. — Вот уже много столетий мы пытаемся его расшифровать, но пока все тщетно. Твой отец еще до твоего рождения работал с этой книгой. Он полагал, что там заключены тайны, способные привести его к Пескам Рашида.

— Никакой это не язык, — сказал я. — Курица лапой нацарапала.

— Всякий непонятный язык сперва кажется филькиной грамотой, малыш.

Я перелистнул странички. Они были заполнены совершенно беспорядочными кругами, зигзагами, петлями, загогулинами. Ни толку, ни порядка, ни смысла. На некоторых листках виднелось по одной-две пометки. Другие пестрели почеркушками густо до черноты — так ребенок мог бы выразить свои впечатления о торнадо.

— Нет, — сказал я. — Все равно не верю, что это язык. Если язык, то должны быть закономерные повторения, а здесь что?

— Вот в том-то и тайна, малыш, — вздохнул дед Смедри, забирая у меня книжечку. — Как ты думаешь, почему за многие столетия попыток ни одной живой душе так и не удалось взломать этот код? Инкарны — народ, писавший на этом языке, — владели невероятными диковинами. К сожалению, написанного ими никто не может прочесть. А сами Инкарны вымерли много веков назад.

Я наморщил лоб, силясь переварить эту новую информацию. Дедушка Смедри тем временем встал и отошел прочь от черного ящика. И вот что странно: разбитая стенка немедленно начала плавиться и вскоре вновь заблестела гладким стеклом.

Я аж попятился. Потом поднял руку и сдвинул с глаз очки. Ящик стоял у стены все такой же целенький, словно и не у него только что разлетелась в мелкие дребезги передняя стенка.

— Самовосстанавливающееся стекло, — пояснил дедушка Смедри, указывая в ту сторону. — Только Окулятор может его разбить. Но стоит ему отойти на достаточное расстояние, как стекло принимает свою первоначальную форму. Несравненные сейфы, скажу тебе, получаются… При правильном использовании оно даже крепче строительного стекла!

Я снова нацепил очки.

— Ты вот что скажи, малыш. — Дедушка Смедри положил руку мне на плечо. — Зачем ты спалил кухню своих приемных родителей?

Я даже вздрогнул. Вот уж не ждал, что он спросит об этом!

— Откуда вы знаете?

— Как откуда? Я же Окулятор!

Я недоуменно свел брови.

— Так зачем? — повторил он.

— Несчастный случай, — проворчал я.

— Ой ли?

Я отвел глаза, испытывая необъяснимый стыд. «Ну конечно, это вышло случайно! С какой бы стати мне делать это нарочно?»

Дедушка Смедри внимательно смотрел на меня.

— Ты обладаешь Талантом к порче вещей, — сказал он. — По крайней мере, сам так говоришь. Тем не менее поджечь занавески и закоптить кухню дымом — как-то мало это напоминает применение такого Таланта. Тем более что ты дал огню погореть некоторое время, вместо того чтобы затушить его сразу. Это уже называется не ломкой, а разрушением.

— Я не разрушаю, — проговорил я тихо.

— Так почему? — спросил дед.

Я пожал плечами. На что он пытался намекнуть? Он что, думал, мне нравилось ломать все, что попадало в руки? И каждые несколько месяцев переезжать в новую семью?..

У меня создавалось впечатление, что всякий раз, когда я уже был готов кого-нибудь полюбить, — вот тут-то они и решали, что мой так называемый Талант их уже слишком достал.

Я вдруг почувствовал себя невыносимо одиноким, но сумел загнать это чувство куда поглубже.

— Ну ясно, — сказал дедушка Смедри. — Ответа, похоже, я не дождусь. Но хоть поудивляться можно? Не пойму, зачем мальчику разносить дом таких славных людей. Тут, право, попахивает извращением Таланта. Да, именно так.

Я не ответил. Дедушка Смедри улыбнулся мне, потом поправил галстук и сверился с наручными часами.

— Горбатые Гринсы, да мы же опаздываем! Синг!.. Квентин!..

— Готовы, дядюшка, — отозвался голос из коридора.

— Ну и отлично, — сказал дедуля. — Идем, мальчик мой. Пора представить тебя родне!

Глава 4

Тихоземцы, позвольте пожать вам руку за то, что читаете эту книгу. Я вполне представляю, через что вам пришлось пройти, чтобы заполучить ее. Вряд ли ведь вам ее посоветовал какой-нибудь Библиотекарь. Еще бы — при тех-то разоблачениях этой породы, которые она содержит!

А если совсем честно, у меня такое ощущение, что ее не рекомендуют к чтению не только Библиотекари. Она для этого слишком интересна. Вам кто-нибудь когда-нибудь советовал прочесть ту или иную книгу? Быть может, друзья, учителя или родители что-нибудь подсовывали с комментарием, мол, ты просто должен это прочесть? И эти книги, скорее всего, объявлялись нужными и важными — что в переводе на общедоступный язык означает, что они непроходимо скучны (синонимами скучной книги могут являться также эпитеты типа «очень умная» и «заставляющая задуматься»).

Если в подобных творениях присутствует мальчишка, вряд ли он отправится сражаться с Библиотекарями, бумажными монстрами и одноглазыми Темными Окуляторами. Скорее всего, он вообще никуда не отправится и не станет наживать себе приключений. У него вместо этого собачка помрет. Или, если «умная» книга классом повыше, — мама скончается. А совсем уже высший пилотаж — когда испускают дух и собачка, и маменька.

Так и кажется, что большинство авторов имеют здоровенный зуб против собак и мамаш.

Я в этой книге не лишусь ни собаки, ни матери. У меня подобные истории уже вот где сидят. По моему скромному убеждению, все эти надуманные побасенки, где мальчишки живут в горах, семейства трудятся на фермах и при этом еще некоторым боком присутствует Великая депрессия, способствуют разжижению мозгов. Так вот, с целью противостоять подобному оболваниванию я и написал томик, который вы сейчас держите в руках. В нем — история из жизни, без выдумок и вранья.

Надеюсь, она поможет вам выработать трезвый взгляд на окружающий мир.

Короче, когда вам попытаются втюхать книжонку, обложка которой украшена блескучей нашлепкой престижной премии, — храните вежливость и достоинство, но постарайтесь твердо отклонить подобные поползновения, сообщив гражданину, что фэнтези вы не читаете принципиально, предпочитая реалистическую литературу. После чего возвращайтесь к моему произведению, чтобы углубиться в изучение культа злых Библиотекарей — тайных правителей мира!

— Познакомься, — дедушка указывал мне на здоровяка по имени Пой, — это твой кузен Пой Синг-Синг Смедри. Большой специалист по старинному оружию!

Пой Синг-Синг скромно кивнул. Он успел сменить древний камзол на нечто вроде кимоно, но темных очков так и не снял. Кимоно было шелковое, глубокого и красивого синего цвета. Сидело оно на нем как влитое, но… все в целом оставляло впечатление некоей неправильности. И дело было даже не в том, что кимоно ну никак не назовешь самой обычной одеждой для американской улицы. Может, так казалось оттого, что широкая грудь Синга стремилась раздвинуть полы шелкового балахона, а широкий пояс прятался под выпуклостью обширного живота?

— Рад встрече, Синг… Синг, — сказал я.

— Зови меня просто Пой, — ответил верзила.

— Спроси, что у него за Талант, — шепотом подсказал дедушка.

— Ой, да, — спохватился я. — Какой у тебя Талант, Пой?

— Я здорово спотыкаюсь и падаю, — был гордый ответ.

Я невольно моргнул.

— Ничего себе Талант…

— Знаю, он не такой грандиозный, как у некоторых, — потупился Пой. — Однако мне хватает.

— А… кимоно зачем? — спросил я.

— Мы с твоим дедушкой происходим из разных королевств, — ответил Синг-Синг. — Я из Мокии, а они с Квентином из Мелиренда.

— Ага, — кивнул я. — Ну и что из этого следует?

— А то, что моя маскировочная одежда обязана отличаться от ваших, — объяснил Пой. — Это поможет мне привлечь как можно меньше внимания. Если я буду выглядеть как иностранец, здесь, в Америке, меня практически перестанут замечать.

Я некоторое время молчал.

— Ну… допустим, — проговорил я наконец.

— Все очень разумно, можешь поверить мне на слово, — сказал дедушка Смедри. — Мы все тщательно изучили. — Он повернулся и указал на второго мужчину. — А это твой кузен Квентин[2] Смедри, прошу любить и жаловать.

Квентин Смедри был невысок ростом и жилист. Он был облачен в смокинг наподобие дедова, плюс темно-красная гвоздика в петлице. У него были черные волосы и бледная кожа, усеянная веснушками. Как и Синг-Синг, он выглядел лет этак на тридцать.

— Привет юным Окуляторам, — сказал Квентин, разглядывая меня сквозь темные стекла. — Весьма польщен.

Я поинтересовался, не дожидаясь подсказки:

— А твой Талант в чем состоит?

— Я порой изрекаю нечто совершенно бессмысленное.

Я не удержался и заметил:

— По мне, этим Талантом обладают все, кто здесь находится.

Никто не засмеялся. Как правило, мои шутки с трудом доходят до уроженцев Свободных Королевств.

— А еще, — добавил дедушка Смедри, — Квентин у нас до ужаса вкрадчивый.

— Отпад, — сказал я. — А ко всему прочему, вы еще и эти… Окуляторы?

— Да нет, конечно же нет! — ответил Синг-Синг. — Мы же двоюродные родичи Смедри. Куда нам до наследников по прямой.

— Ты обратил внимание на очки? — осведомился дедуля. — Они носят Линзы Воина. Это практически единственная разновидность очков, которую могут надевать не-Окуляторы.

— Э-э… ну да, — сказал я. — Ясное дело, обратил. И на смокинги обратил. Наверно, есть веская причина, почему вы так одеваетесь? Я к тому, что, если мы отправимся в подобном прикиде, на нас же все зенки вылупят?

Синг-Синг потер подбородок.

— Возможно, — сказал он, — юный государь кое в чем и прав.

«Юный государь, — повторил я про себя. — Во дела!» Кто бы еще знал, что мне с этим титулом делать?

А Квентин обратился к дедушке Смедри:

— Может, нам и Алькатраса как следует переодеть?

— Нет, не стоит, — возразил тот. — Здесь считается, что носить костюм ему еще не по возрасту. Я, по крайней мере, не думаю…

Я поспешно вставил:

— Моя одежда в порядке.

Семейство Смедри согласно закивало.

Что-то подсказывает мне, что некоторые тихоземцы сейчас посмеиваются над тем камуфляжем, который избрали для себя мои новообретенные родственники. Не торопитесь крутить у виска пальцем, поспешно вынося им приговор. Учтите, что они были, прямо скажем, далеко не в своей родной стихии. Прикиньте — а если бы вас самих вдруг взяли и сунули в абсолютно иную культуру, чьи обычаи вы весьма смутно себе представляете, не говоря уже о модах? Готовы ли вы прямо с ходу отличить, скажем, раунсфилдский камзол от ларкианского? Разберетесь, когда следует надевать батолед, а когда — карфу? Сообразите, как и на какую часть тела повязывать карлфлогианский фитиль? Ну как? Сели в лужу? Теперь можно признаться, что все эти предметы одежды я выдумал, не сходя с места. Но вы-то с кондачка не догнали даже и этого, я правильно говорю?

В общем, вы поняли, что я имею в виду. А я имею в виду, что на самом деле, если подумать, Смедри управлялись очень даже неплохо. С тех пор я повидал немало других команд тайного внедрения, причем таких, которыми НЕ руководил дедушка Смедри, общепризнанный лучший в Свободных Королевствах специалист по американскому обществу и культуре. Последняя группа, которая попробовала без него обойтись, пыталась проникнуть в банк Федерального резерва, переодевшись комнатными растениями. Комментарии нужны?

Если нужны — знайте, что их принялись поливать.

— Так мы готовы? — спросил дедушка Смедри. — Мой внук поведет нас в этом просачивании. Цель — центральная городская библиотека!

Синг с Квентином переглянулись, вид у обоих был удивленный. Первый из них хоть и слышал от деда о проникновении в библиотеку, но то, что имелась в виду центральная… Такой дерзости явно не ожидал даже он.

Я посмотрел на него и в который раз спросил себя: братцы, во что я ввязался?..

— Я в полной мере осознаю амбициозность предстоящей нам миссии, джентльмены, — проговорил дедушка Смедри не без торжественности. — Вот только выбора у нас нет. Наша цель — отбить у Библиотекарей легендарные Пески Рашида, коими наши враги завладели при посредстве весьма, отдадим им должное, хитроумной интриги. — Тут он повернулся ко мне и кивнул. — Пески по праву принадлежат моему внуку, поэтому главным Окулятором в предстоящей миссии надлежит быть именно ему. Добравшись до цели, мы разобьемся на группы и будем искать. Мы должны собрать как можно больше информации и любой ценой выручить Пески. Вопросы есть?

Квентин поднял руку.

— А что конкретно делает этот мешочек песка?

Дедушка Смедри поколебался, но все же ответил:

— Конкретно это никому не известно. Дело в том, что до сих пор никто не сумел собрать Пески в достаточном количестве для изготовления Линзы. По крайней мере, в пределах нашей письменной истории этого не происходило ни разу. На сей счет существуют лишь смутные легенды, не более. Тем не менее Линзам Рашида приписывают чудовищное могущество. Допустив, чтобы они попали в руки Библиотекарей, мы подвергнем народы Свободных Королевств страшной опасности.

В комнате воцарилась тишина. В конце концов Синг поднял мясистую руку.

— Не стоит ли понимать это так, что мне следовало бы прихватить с собой оружие?

— Конечно, — ответил дед Смедри.

Синг осторожно спросил:

— А много оружия взять можно?

— Все, что сочтешь нужным, Пой, — заверил его дедушка. — Ты же у нас специалист. Только поторопись, не то опоздаем!

Синг-Синг кивнул и умчался по коридору.

— А ты что скажешь? — обратился дедушка к Квентину.

— Я в полном порядке, — ответствовал коротышка. — Только государь, как по-твоему, нам не стоило бы оповестить Бастилию о том, что мы собираемся делать?

— Грозные Гордоны! Ни в коем случае! — отрезал дед Смедри. — Категорически запрещаю!

— Ох, не обрадуется она, — пробормотал Квентин.

— Чепуха, — сказал дед. — Пренебрежение — это именно то, что ей надо для счастья, потому что дает предлог ворчать и на всех дуться. А теперь, коли уж мы вынуждены ждать, пока Синг вооружается, я бы позавтракал! По счастью, у меня хватило ума припасти немного съестного мальчику и себе. Идем, Алькатрас?

Я пожал плечами, и мы проследовали сквозь холодильник наружу. Миновали рыцарей в латах и снова оказались в магазинчике при заправке. Дедушка Смедри кивнул двоим «деревенским ребятам» и направился наружу, к машине, имея в виду забрать портфели, набитые съестным.

Я за ним не пошел. Сказать честно, у меня голова слегка кружилась от всего случившегося. Какая-то часть мозга упорно отказывалась верить тому, что видели глаза и слышали уши. Я решил для начала прикинуть, как они умудрились втиснуть обширную комнату в скромные габариты станционной подсобки. Обошел заправочный домик кругом, потом принялся вымерять шагами его стены.

Здание было прямоугольное, с двумя стенами по десять шагов и двумя другими — по восемнадцать. Беда в том, что комната, в которой я побывал, была больше. Мы что, спускались в подвал, только я этого не заметил?

(Что поделаешь, мне потребовалось время для осознания магических свойств этого места. Вам, жителям Свободных Королевств, даже отдаленно не вообразить, что это такое — прожить всю жизнь в стране, где у власти стоят Библиотекари. Поэтому хватит обсуждать мои умственные достоинства, читайте дальше, и все!)

Так вот, я силился что-то вычислить, найти хоть какое-то рациональное объяснение. Я даже сел на корточки и низко пригнулся к горячему, воняющему гудроном бетону, прикидывая, нет ли наклона. Потом встал, присмотрелся к тыльной стене станции и увидел маленькое окно. Вытащил из мусорного бака сломанный стул, вскарабкался на него и попытался заглянуть.

Стекло было темное, и я ничего сквозь него не увидел. Тогда я плотно прижался лицом, стукнувшись очками, и затенил глаза руками от солнца. Бесполезно.

Я со вздохом отстранился от окошка. И тут показалось, будто я в самом деле что-то заметил. Нет, не сквозь стекло, а как бы рядом с ним. Тонировка вдоль рамы была самую малость попорчена, и я посмотрел сквозь сайдинг на стенке!

Я стащил с носа очки. Иллюзия сразу пропала, стена выглядела абсолютно нормальной. Я вновь их надел. Ничего не изменилось. Я подождал, глядя на стену, и странное ощущение постепенно вернулось. На пределе зрения в самом деле что-то мерещилось, балансируя на сломанном стуле, я так и этак поворачивал голову. Потом поднял руку и схватился за край белого сайдинга.

И конечно, тут же его отломал.

Собственно, я с ним ничего такого не сделал. Я его не дергал, не тянул, не раскачивал.

Просто на секундочку приложил к стенке ладонь, и одна из панелей тотчас же отскочила, шлепнувшись наземь.

И сквозь открывшуюся дыру я увидел основную стену строения.

Она была из стекла! Целая стена — из стекла густого цвета лаванды!

«А ведь я вправду видел сквозь сайдинг, — подумалось мне. — Неужели благодаря вот этим очкам?..»

Гравий за моей спиной захрустел под чьими-то ногами.

Я дернулся от неожиданности, едва не свалившись с хлипкого стула. Ох, блин, это был он! Куратор, приходивший ко мне домой, или кто он на самом деле! Тот самый хмырь с кейсом и пистолетом!..

Я завертелся на своем насесте, чувствуя, как подкатывает ужас. Ну конечно — этот тип нас преследовал. И настиг. Мама дорогая, ну почему, почему я с самого начала не вызвал полицию?..

— Малыш? — услышал я голос дедушки Смедри. Он вышел из-за угла, неся раскрытый портфель, тот, что был перемазан кетчупом. — Я тебе пескобургер приготовил, ты проголодался небось?

Деятель с пистолетом крутанулся навстречу, держа ствол наготове.

— Ни с места! — рявкнул он нервно. — Стой, где стоишь!

— Чего-чего? — осведомился дед Смедри, продолжая идти.

— Дедушка!!! — заорал я, и тут-то куратор нажал на крючок.

И пистолет выстрелил.

Раздался гулкий хлопок. От стены, прямо перед дедом Смедри, отлетел здоровый кусок сайдинга. Старик продолжал топать вперед, улыбаясь чему-то своему. Выстрел его явно не озаботил.

Куратор выстрелил еще раз. Потом еще. Оба раза пули влеплялись в стену чуть впереди старика.

Будь я героем, тут бы самый момент вмешаться и напасть на маньяка, палившего в моего деда. Или совершить еще что-нибудь этакое. Ну, я не герой. Я как прирос к месту, так там и оставался.

— Так, — сказал дед Смедри. — Что тут у нас происходит?

У куратора на лице было отчаяние. Он повернулся ко мне, прицелился и выстрелил снова. И конечно, тут же произошло неизбежное. Из рукояти вывалилась обойма.

Вся верхняя часть пистолета попросту отскочила.

Спусковой крючок повис на сломанной пружине.

С обеих сторон посыпались винтики и запрыгали по бетону.

У куратора, ясное дело, глаза полезли на лоб. Остатки рукояти у него в ладони распались на части, и, словно бы для того, чтобы унизить стрелка окончательно, бывший пистолет выкинул последний фортель. Из его обломков взвился кусочек металла — невыстреленный патрон — и несколько раз перевернулся в воздухе, прежде чем звякнуть о мостовую.

Куратор остолбенело смотрел на свой пистолет, превратившийся в набор запчастей.

Дедушка Смедри остановился подле меня.

— По-моему, — шепнул он, — ты его сломал.

Куратор развернулся и дал деру. Дедушка Смедри проводил его глазами, кривя губы в улыбке.

— Как тебе… удалось?.. — выдавил я.

— Мне? — переспросил дед Смедри. — Не-е-ет, если кому что и удалось, так только тебе. Да еще и на расстоянии! Редко удается наблюдать работу столь могущественного Таланта. Хотя вообще-то стыд и срам — уничтожить такую антикварную редкость.

— Мой Талант?.. — Я смотрел на раскиданные запчасти, сердце колотилось. — Нет, я тут ни при чем. Раньше никогда такого не делал.

Дедушка Смедри спросил:

— А раньше тебе когда-нибудь угрожали оружием?

— Н-нет…

Он кивнул.

— Инстинктивная реакция, эффект паники. Когда возникла угроза, твой Талант тебя защитил, несмотря даже на расстояние. Хорошо, что этот субъект попытался напасть с таким примитивным стреляющим устройством; Таланты неплохо с ними справляются. Честно говоря, Библиотекари могли бы уже и смекнуть, какой это дохлый номер — пытаться застрелить истинного Смедри из обычного пистолета. Мальчик мой, как же они тебя недооценили!

Я прошептал:

— Дед, что я вообще тут делаю? Они же меня убить собрались.

— Чепуха, парень, — ободрил меня старик. — Ты Смедри! А мы слеплены из такого крутого теста, которое Библиотекари себе даже представить не могут. Правду сказать, они столько лет правят Тихоземьем, что порядком размякли и сами этого не заметили.

Я постоял. Помолчал. Потом поднял голову и спросил:

— Так мы… в самом деле собираемся проникнуть в библиотеку? Туда, где у них… самое гнездо? А это, часом, не глупость?..

— Что ж. — Дед Смедри заговорил с несвойственной ему тихой торжественностью. — Ты можешь остаться, если не хочешь идти. Я вполне представляю, как, наверное, все это выглядит с твоей точки зрения. Все так странно, жутко и непривычно. Но и ты меня пойми. И поверь: если я говорю, что эта миссия жизненно важна, значит, так оно на самом деле и есть. Мы уже совершили страшную ошибку… ладно, я ее совершил… из-за которой бесценный песок угодил не в те руки. И я твердо намерен все исправить, пока не пострадали многие тысячи невинных людей.

— Но… кроме нас, что ли, некому? Совсем некому?

Дедушка Смедри покачал головой.

— Пески, — сказал он, — еще до вечера будут переплавлены в Линзы. И наш единственный шанс — единственный шанс, предоставленный всему миру, — состоит в том, чтобы вернуть Пески, пока не случилось беды.

Я медленно кивнул.

— Тогда, — сказал я, — идем все вместе. И даже не думайте, чтобы меня где-то оставить.

— Даже и не подумаю, — заверил меня дед Смедри. Потом перевел взгляд на стену, где кусок сайдинга отвалился у меня под рукой. — Твоя работа?

Я снова кивнул.

— Наглые Никсы!.. У тебя в самом деле здорово получается все ломать, — отметил дедушка Смедри. — Тебе, поди, туго из-за этого приходилось, когда был поменьше?

Я только передернул плечами.

— Что ты способен сломать? — спросил он меня.

— Да что угодно, — сказал я. — Двери. Всякую электронику. Столы. Однажды это была курица.

— Курица? — удивился он. — Каким образом?..

— Ну, нас тогда вывезли в поле, — начал я объяснять. — На экскурсию. Помню, мне все надоело, и тут я взял в руки курицу. После того, как я ее подержал и выпустил, она немедленно облысела. И в дальнейшем не ела ничего, кроме кошачьего корма.

— Вот это да! — вполголоса восхитился дед Смедри. — Испортить нечто живое! Необычно, очень необычно. Совершенно неразвитый дар, но каковы перспективы!

Я ткнул пальцем в сторону здания, надеясь переменить тему.

— Оно на самом деле стеклянное.

— Именно, — подтвердил дед. — Это Стекло Расширения. Если устроить в нем полость, внутренние стены можно двигать в стороны, не затрагивая наружных.

— Но это невозможно, — вырвалось у меня. — Законы физики не дадут.

У нас в Тихоземье, чтобы вы знали, физика — наука номер один.

— Все это выдумки Библиотекарей, — отмахнулся дедушка Смедри. — Сколько же тебе предстоит узнать нового, парень! Идем же, нам пора двигаться. Не то опоздаем!

И я позволил увести себя прочь — мимо трех пулевых дырок в сайдинге.

— Три промаха, — буркнул я больше про себя. — Повезло же нам, что он такой скверный стрелок.

Дедуля расхохотался.

— Скверный стрелок, говоришь? Да у него не было ни самомалейшего шанса в меня попасть. Я, видишь ли, просто не успевал угодить под его выстрелы. Твой Талант, малыш, позволяет вершить поистине удивительные дела, но бывают и иные полезные способности. Я, как бы объяснить, опаздывал к собственной смерти еще прежде, чем ты появился на свет. Знаешь, разок я так здорово опоздал на одну встречу, что прибыл туда даже раньше, чем убыл!

Я аж остановился, пытаясь докопаться до смысла этой последней фразы, но дед нетерпеливо махнул рукой. Мы обогнули угол заправки. Квентин и Пой Синг-Синг стояли там, о чем-то тихо разговаривая с одним из заправщиков. Синг… ну, таких кадров в кино надо снимать. Он пристегнул к себе стволов двенадцать, не меньше. По две кобуры на каждом бедре, по одной на каждом плече и еще по одной — в каждой подмышке. Плюс парочка «узи», торчавших за кушаком. И это не считая дробовика, подвешенного за спиной примерно так, как носят мечи герои боевиков.

— Помилуйте, — сказал дедушка Смедри. — Если я ничего не путаю, вряд ли ему следует вот так выставлять их напоказ?

— Вообще-то не следует, — кивнул я.

— Как думаешь, может, нам их чем-нибудь обмотать, чтобы не торчали?

— Не знаю, — сказал я. — Вряд ли поможет.

Тем не менее, после того как в меня пытались стрелять, зрелище увешанного оружием Синга определенно способствовало моему душевному комфорту. Правда, потом я подумал: «Если уж мы тащим с собой такой арсенал, то чем, интересно, могут располагать наши враги?»

— Не волнуйся, — сказал дедушка Смедри. — Мы сложим оружие в какую-нибудь сумку, чтобы было под рукой. На самом деле оно не так уж и опасно. Это же не мечи и не что-нибудь наподобие того. Но давайте же двигаться, ибо мы…

— …Опаздываем, — довершил я. — Я уже понял.

— Отлично, так давайте же…

Полагаю, вам уже осточертело, когда вас то и дело перебивают на середине неоконченной фразы. Уверяю вас, я в тот миг чувствовал то же самое. Просто…

Отчаянно завизжали тормоза, и на парковку влетела серебристая спортивная машина. Окна у нее были затемнены начерно, даже лобовое стекло. И вообще вся она была такая гладкая и зловещая, а что касается марки — в тот момент я даже не смог ее определить. Если у вас есть понятие о шпионских машинах, то они присутствовали здесь все, слитые воедино.

Резко откинулась дверца, и наружу выскочила… представьте себе — девчонка. Примерно моего возраста. Волосы у нее были серебристые, того жеоттенка, что и краска автомобиля. На ней была модная черная юбчонка и опять-таки серебристая курточка. Плюс черная сумочка в руках.

И она была жутко сердитая: плюнь — зашипит.

— Смедри! — рявкнула она, тыча своей сумочкой в Синга, который пытался потихоньку убраться с дороги.

— Что?.. — отозвался я. Признаюсь вам, я тоже отпрыгнул.

— Да не ты, малыш, — со вздохом проговорил дедушка. — Она имеет в виду меня.

— С какой стати? — не удержался я. — Что ты ей сделал-то?

— Да ничего особенного, — сказал старик. — Я ее дома оставил. Это, парень, Бастилия. Главный рыцарь нашей команды.

Да. Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы сделал ноги прямо там и тогда.

Глава 5

Добравшись до этой страницы, те из вас, кто живет в Тихоземье, скорее всего, уже усомнились в правдивости моего повествования. Перед вашими глазами одно за другим развернулись события странного и необъяснимого свойства… (А впрочем, считаю своим долгом вас предупредить: пока еще ровным счетом ничего особенного не произошло. То ли еще будет! Погодите, вот доберемся до говорящих динозавров.) Кое-кто из читателей, возможно, даже припишет мне излишнее буйство фантазии и заявит, будто все, о чем говорилось в этой книге, — просто бред сумасшедшего.

Как же далеко от правды подобное предположение!

Повторяю сотый раз для особо одаренных: эта книга стопроцентно серьезна! Страшно серьезна! Весь ваш скепсис есть плод жизни и обучения в школьной системе, контролируемой Библиотекарями. Там вам в голову напихали столько вранья! Возможно даже, что вы слыхом не слыхивали о Смедри, хотя это — известнейшая семья Окуляторов, прославленная в обоих мирах. Скажу даже больше: в большинстве Свободных Королевств причастность к семейству Смедри означает что-то типа голубой крови.

(Если захотите кое-что проверить, а заодно позабавиться, в следующий раз, как придете на урок истории, спросите-ка педагога про Смедри. Если ваш учитель — шпион Библиотекарей, он или она тут же покроется красными пятнами и задаст вам хорошую взбучку. Если же препод ни в чем таком не повинен, он просто смешается, а потом опять-таки устроит вам взбучку.)

Так вот. Невзирая на факт, что эта книга была куплена, скорее всего, как «произведение фэнтези», вам следует воспринимать все сказанное в ней серьезнейшим образом. Здесь нет ни единой выдумки или глупости. Наоборот — каждое слово исполнено величайшего смысла!

Рутабага…

— Вот это? — вырвалось у меня. Я указывал пальцем на девчонку с серебряными волосами. — Это — рыцарь?

— К сожалению, — сказал дедушка Смедри.

— Но это же… девчонка!

— Да, — кивнул дед. — И, осмелюсь добавить, очень опасная. Ее послали, чтобы меня защищать.

— Послали? — удивился я. — Кто додумался?

А про себя добавил: «Она должна тебя защищать от Библиотекарей — или от твоих собственных прибабахов?»

Бастилия между тем подошла прямо к дедушке Смедри, уперла руки в боки и свирепо уставилась на него.

— Проткнула бы тебя чем-нибудь, — заявила она. — Да вот беда, ты точно опоздаешь к удару!

— Бастилия, деточка, — заворковал старикан. — Какая приятная неожиданность. Ну конечно же, я ни в коем случае не имел в виду отделаться от тебя. Просто, видишь ли, мы уже опаздываем, и я собирался отправиться…

Бастилия вскинула руку, прерывая поток его красноречия. Потом метнула яростный взгляд уже на меня.

— А это что за…

— Мой внук, — сообщил ей дедушка. — Алькатрас.

— Еще один Смедри?! — воскликнула она. — Так я что, уже четверых должна защищать?

— Бастилия, душечка, — сказал дед. — Ну что ты, не расстраивайся так. Он же никаких проблем не создаст. Правильно я говорю, Алькатрас?

— Нет, — сказал я. — То есть да.

Вот это было форменное вранье, но что бы вы на моем месте сказали? Неужели что-то другое?

Бастилия сощурилась.

— Сомневаюсь, однако, — проговорила она. — Кстати, что у тебя на уме, старый пень?

— Ничего особенного, радость моя. Всего лишь маленькое просачивание…

— Куда? — осведомилась Бастилия.

— В городскую библиотеку, — с самой что ни есть невинной улыбочкой сообщил ей дед.

— Что? — рявкнула Бастилия. — Вот и оставь вас на полдня без присмотра! Ох, Битые Стекла! И какого рожна вам там понадобилось?

— Они завладели Песками Рашида, — сказал дедушка Смедри.

— Вот уж чего-чего, а песка у нас хоть отбавляй, — сказала она.

— Эти Пески — необычайно важная вещь, — ответил он. — В смысле, для Окуляторов.

Это замечание почему-то заставило Бастилию здорово помрачнеть. Потом она воздела руки к небесам.

— В любом случае, — сказала она, — полагаю, мы уже опоздали!

— Еще как, — кивнул дедушка Смедри.

— Отлично. — Тут она ткнула пальцем в мою сторону, и, каюсь, я едва сдержался, чтобы не отпрыгнуть. — Ты! Полезай ко мне в машину. Расскажешь по дороге, что происходит. А с тобой, дед, встретимся уже на месте.

— Отлично!

На физиономии старика отражалось явное облегчение.

— Я… — начал было я.

— Следует ли напомнить тебе, Алькатрас, о вреде сквернословия? — сказал дедушка Смедри. — Итак, мы опаздываем! Поторопимся же!

Я помедлил.

— Скверно… что?

Мое замешательство дало старику отличную возможность улизнуть. Я успел заметить, как блеснули его глаза, когда он запрыгивал в «фордик». Квентин с Синг-Сингом без промедления последовали за ним.

Я заметил:

— А он здорово шустрый для старичка, который вечно всюду опаздывает.

— Залезай, Смедри! — прорычала Бастилия, исчезая в своей лоснящейся машине.

Я со вздохом обогнул автомобиль и потянул на себя пассажирскую дверцу. Выкинул отвалившуюся ручку и забрался внутрь. Бастилия стукнула костяшками пальцев по приборной доске, и двигатель послушно включился. Потом девочка взялась за рукоятку переключения передач и врубила задний ход.

— Э-э-э, — сказал я. — А эта машина разве не ездит сама по себе?

— Иногда, — сказала Бастилия. — Это гибрид, он и так и так может. Мы, знаешь ли, стараемся приблизиться к настоящей технике Тихоземья.

В это время машина сорвалась с места.

Знаете, мне за свою жизнь доводилось несколько раз жутко пугаться. Самые страшные впечатления были связаны с лифтом — и с миной. На втором месте, пожалуй, был тот куратор с пистолетом.

Ну а Бастилия с ее манерой водить машину — номер три, точно.

— Ты… ты ведь что-то типа телохранителя? — спросил я, судорожно ища ремень безопасности. Его нигде не было.

— Ну да, вроде того, — отозвалась Бастилия. — А что?

— А то, что… не могла бы ты постараться хотя бы не угробить меня в дорожной аварии?

Бастилия нахмурилась, стремительно крутя руль и закладывая поворот на бешеной скорости.

— Ты о чем вообще, не пойму?

Я со вздохом втиснулся поглубже в сиденье и сказал себе: уж верно, такая машина была оснащена каким-нибудь таинственным устройством, призванным защищать пассажиров. (Вот тут я ошибался. И могущество Окуляторов, и силиматическая техника — все это завязано на стекло. А я здорово сомневаюсь, что пневматический мешок, сделанный из стекла либо наполненный им, оказался бы полезен в автоаварии. Эффект, может, оказался бы довольно забавным, но вот что касается эффективности…)

Я спросил:

— А лет тебе вообще сколько?

— Тринадцать, — ответила Бастилия.

— А тебе, — спросил я, — точно уже можно водить?

— Не вижу причины, почему бы нет, — сказала она.

— Ты слишком маленькая.

— Это кто сказал?

— Так в законе написано.

Я увидел, как сузились ее глаза, а руки еще крепче стиснули руль.

— Закон Библиотекарей? Возможно! — пробормотала она.

«Похоже, эту тему лучше бы оставить», — подумалось мне.

— Ну хорошо, — сказал я, решив подобраться с другой стороны. — А в чем состоит твой Талант?

Бастилия заскрипела зубами. И так уставилась в ветровое стекло, словно хотела испепелить взглядом все впереди.

— Ну и? — сказал я.

— Мог бы и не издеваться надо мной, Смедри! — раздалось в ответ.

Ну вот. Приплыли!

— Так у тебя что… нет никакого Таланта?

— Естественно, — сказала она. — Я же — Кристин!

Я ошалело спросил:

— Кто?..

Бастилия крутанулась ко мне — и я снова забеспокоился, ибо полагал, что лучше было бы ей смотреть на дорогу, — и уставилась на меня так, будто я ляпнул совсем уже несусветную глупость. (На самом деле так оно и было. Я действительно глупость сказал. По счастью, вскоре я ее компенсировал довольно умным поступком. Ну да сами увидите.)

Бастилия снова уставилась на дорогу — и как раз вовремя, чтобы не задавить пешехода, одетого, точно огромный кусок пиццы.

— Так ты вправду тот самый? — спросила она. — О котором старый Смедри все уши нам прожужжал?

Это заинтриговало меня.

— Он правда обо мне говорил?

Бастилия кивнула.

— Мы раза два в год посещали эти места, проверяя и отслеживая, куда ты переехал. Старый Смедри каждый раз умудрялся меня «терять», прежде чем мы действительно добирались до твоего дома. Он, видите ли, утверждает, что я буду «торчать», или типа того. Слушай, а ты что, вправду разнес по камешку дом одной из своих приемных семей?

Я поерзал на сиденье.

— Слухи вообще-то преувеличены, — сказал я затем. — Это был всего лишь сарай.

Бастилия кивнула и прищурилась с таким видом, словно у нее была личная вендетта против всех на свете сараев. Не иначе за то, что те состояли в сговоре с ненавистными Библиотекарями.

— Может, пояснишь, — проговорил я медленно, — как вообще получается, что тринадцатилетняя девчонка — и вдруг рыцарь?

— Это ты к чему? — поинтересовалась Бастилия, с визгом шин вписываясь в очередной поворот.

Вот тут я и совершил тот умный поступок, о котором я вас предупреждал. Я промолчал.

Бастилия, со своей стороны, немного смягчилась.

— Слушай, — сказала она. — Не сердись, а? Ну не умею я с людьми разговаривать. Знал бы ты, как они меня раздражают! Может, поэтому я в итоге и оказалась на должности, которая мне позволяет их время от времени колотить.

Я тихо задался вопросом: «Не слабая разрядочка, а?»

— Ко всему прочему, — продолжала она, — ты — Смедри. А когда имеешь дело со Смедри, жди неприятностей. Они же безбашенные. Вечно бросаются что-нибудь делать, а кашу пускай расхлебывают другие. То есть я. Потому что у меня служба такая — следить, чтобы вы оставались в живых. Вот мне время от времени и начинает казаться, что вы, Смедри, рады сами сунуть голову в петлю, лишь бы меня покрепче достать!

— Постараюсь ни во что такое не влипнуть, — честно пообещал я.

Другое дело, ее слова запустили у меня в мозгах цепочку ассоциаций. Я ведь уже начал более-менее принимать правила игры, которая вокруг меня затевалась. А это значило, что я понемногу привыкал думать о дедушке Смедри как о… ну… моем всамделишном деде. Из чего, в свою очередь, вытекало… «Мои родители. Мои настоящие родители. Они, небось, тут тоже каким-то боком замешаны. Может, это действительно они мне прислали тот мешочек с песком…»

А еще… Коли так, они тоже были из клана Смедри. Следовательно, в некоторый момент «сунули головы в петлю», как изящно выразилась Бастилия. Или…

Или та орава родственников, которую я вдруг у себя обнаружил, не исчерпывалась дедом и двумя кузенами? А вдруг мои предки и не думали погибать и я их еще встречу?..

Такой вот смысложизненный вопросик. Чтобы вы знали, большинство из нас, сирот-приемышей, очень не любит осознавать себя сиротами. Лично я вообще считаю термин «сирота» безнадежно устаревшим. По мне, он уж очень ассоциируется со всякими там уличными оборвышами, воришками, тянущими грязные ручонки за дармовой едой, которую раздают им добренькие монахини. Я, например, сиротой в этом смысле слова никогда не был. Родителей у меня была масса. Другое дело, я ни у одних не задерживался надолго.

И я никогда особо не вдавался в размышления о своих биологических предках — возможно, отчасти потому, что мисс Флетчер всячески уходила от моих неизбежных расспросов на сей счет.

Теперь вы понимаете, почему забрезжившая перспектива увидеть их живыми напугала меня чуть ли не больше, чем мысль об их смерти.

«Зачем ты сжег кухню своих приемных родителей, парень?» — спросил меня дедушка Смедри. Ох… Такие мысли могли далеко меня завести, и я торопливо погнал их прочь, заново сосредоточившись на Бастилии.

Она все качала головой, бормоча что-то насчет Смедри, вечно влипающих в неприятности.

— Твой дедушка — это вообще фрукт, — говорила она. — Все нормальные люди, как только могут, избегают Внутренней Либрарии. У Библиотекарей полно клевретов и в наших королевствах, так что опасностей хватает и дома. Но Ливенворту Смедри этого мало! Драться с ними на своей территории — фи, детские игры! Ему всенепременно надо быть шпионом непосредственно в Тихоземье, где смерть караулит на каждом шагу! И, естественно, он тащит с собой и меня. А сегодня что выдумал? Просочиться в библиотеку! Да не в какую-нибудь, а в самый что ни есть региональный вражеский штаб! В крупнейшую библиотеку трех штатов. — Она искоса глянула на меня. — Ты все еще считаешь, что у меня нет повода для раздражения?

Я совершил умный поступок номер два.

Я сказал:

— Еще как есть!

— Правильно, — кивнула Бастилия.

И что было силы дала по тормозам.

Я натурально влип в приборную доску, едва не уронив с носа очки. После чего со стоном кое-как водворился назад в кресло и просипел:

— Что?..

— Что — что? — удивилась Бастилия. — Приехали!

— Ясно… — Я открыл свою дверцу, бросив на асфальт внутреннюю ручку, по обыкновению оставшуюся у меня в кулаке. (Подобные действия, знаете ли, становятся второй натурой после того, как приговоришь сотню-другую дверных ручек. Уж вы мне поверьте.)

Бастилия остановилась у поребрика точно напротив городской библиотеки — обширного одноэтажного здания, занимавшего один из углов перекрестка. Я вполне представлял себе ее окрестности, я здесь бывал. Центр города у нас не очень большой, не то что, допустим, в Лос-Анджелесе или в Чикаго, но огромных гостиниц и офисных башен хватает и здесь. Большие здания громоздились всего в нескольких кварталах у нас за спиной.

Бастилия постучала пальцами по капоту машины.

— Ступай припаркуйся где-нибудь, — сказала она. Двигатель немедля завелся, автомобиль начал сдавать назад.

Я поднял бровь.

— Ишь как удобно.

А еще я заметил, что, как и у «фордика» дедушки Смедри, у этой машины не было и намека на горловину бензобака. На чем же они ездят, вот что интересно бы знать.

Чтобы вы не мучились, поясню: все дело было в песке. В силиматическом песке, точнее говоря. Его еще называют энергетическим или «паровым». Я не хочу перегружать текст и вдаваться в подробные объяснения, хотя открытие этого песка здорово повернуло мировую историю. Силиматические и обычные технологии разошлись сразу и радикально, что и позволило Библиотекарям отделиться от Свободных Королевств и основать свой собственный мир — Тихоземье.

Ну, или что-то вроде того.

— Старый Смедри появится здесь еще через несколько минут, уж точно не раньше, — закидывая сумку на плечо, сказала Бастилия. — Опоздает, как всегда. Так как выглядит библиотека?

— Ну… — замялся я. — Как… как библиотека!

— Очень смешно, Смедри, — угрюмо констатировала она.

На самом деле обычно я сам просекаю, когда становлюсь смешон, и это был определенно не тот случай. Я стал разглядывать знакомое здание, стараясь понять, что же Бастилия имела в виду.

Так вот, пока я смотрел, облик библиотеки начал потихоньку меняться. Не то чтобы появились какие-то новые, прежде не замеченные детали, просто картинка стала определенно мрачней. В ней начала проглядывать явственная угроза. Прямоугольные окна выгнулись рогатыми арками, а в стыках каменной кладки залегли зловещие тени.

— Она выглядит опасной, — вырвалось у меня.

— Еще бы! — хмыкнула Бастилия. — Это ж библиотека!

— Ну да, — сказал я. — А что именно я должен высматривать?

— Не знаю. Я же не Окулятор!

Я сощурился, вглядываясь. Библиотека начала вытягиваться.

— Тут не один этаж, — проговорил я удивленно. — Я вижу как минимум три!

— Это нам известно, — сказала Бастилия. — Попробуй менее постоянные ауры!

«Это еще что такое?..» Я продолжал вглядываться, оставив свое недоумение при себе. Да, библиотека здорово разрослась и приобрела этакое инфернальное величие.

— Верхние два этажа выглядят тоньше первого. Такие… сплюснутые немножко…

— Так, так, — пробормотала Бастилия. — Это, должно быть, аура посетителей. Похоже, народу там сегодня не особенно много. Да и большинство Библиотекарей, наверное, где-нибудь на заданиях. Это нам на руку. А затемненные окна есть?

— Одно, — сказал я, только сейчас заметив это явление. — Черное-пречерное, словно тонированное.

— Битые Стекла!..

— Что? — удивился я.

— Там Темный Окулятор, — сказала Бастилия. — Который этаж?

— Третий, — ответил я. — Северный угол.

— Надо будет нам держаться оттуда подальше.

Я нахмурился.

— Похоже, этот Темный, как его, Окулятор здорово опасен?

— Это что-то вроде супер-Библиотекаря, — пояснила Бастилия.

— Значит, не все Библиотекари — Окуляторы?

Она закатила глаза. Но потом все же ответила:

— Ну конечно же нет. Очень немногие люди являются Окуляторами. В основном это Смедри и… ну, еще горстка народу. Неважно. Суть в том, что Темные Окуляторы очень, очень опасны!

— Ну хорошо, — кивнул я. — Будь я на их месте и будь у меня что-нибудь ценное — Пески Рашида, к примеру, — я бы именно его к сокровищу и приставил. Так что нам, вероятно, именно к этому типу и надо первым долгом идти.

Глаза Бастилии превратились в узкие щелочки.

— Смедри в своем репертуаре, — сказала она. — Если тебя убьют, меня точно никогда не повысят!

— Это меня утешит, — сказал я. Потом снова кивнул на здание библиотеки. — Знаешь, я там еще кое-что вижу. Может, мне уже мерещится, но, по-моему, некоторые окна немного рдеют изнутри.

— Которые? — быстро спросила она.

— На самом деле — все, — сказал я, наклоняя голову и вглядываясь как можно пристальнее. — Даже то, черное. Странно все это.

— Там собрана уйма окуляторского могущества, — пояснила Бастилия. — Мощные Линзы, заряженные Пески, ну и всякое такое. Вот ассоциативная сила и заставляет оконные стекла рдеть потихоньку.

Я потянулся к очкам и спустил их с переносицы. Никак не мог окончательно решить для себя, было ли все то, о чем мы толковали с Бастилией, взаправду реально, или это солнечный свет как-то хитро преломлялся, отражался и морочил мне голову. Дело в том, что увидевшиеся мне перемены в облике здания — даже изменения его размеров — были, скажем так, очень тонкими и больше тянули на впечатления, что ли.

Я вернул очки на место и покосился на Бастилию.

— А ты здорово в этом сечешь, — сказал я. — Особенно при том, что ты, как сама говоришь, не Окулятор.

Бастилия скрестила руки на груди и отвернулась.

— И все-таки, как тебе удается? — спросил я. — Ну, про Темного Окулятора и про то, что библиотека почти пустая?

— Надо быть полной пробкой, чтобы не узнать эти ауры! — отрезала Бастилия. — Это же проще пареной репы! Слушай, Смедри, даже тому, кого вырастили Библиотекари, полагалось бы разбираться!

Я сказал:

— Лично меня никакие Библиотекари не выращивали. Я рос у нормальных людей. Это были простые добрые люди.

— В самом деле? — усмехнулась Бастилия. — Так с какой стати ты из кожи вон лез, разваливая их дома?

— Ответь на один вопрос, — сказал я. — Вам, рыцарям, по штату положено выводить других людей из себя?

Бастилия выпрямилась и яростно запыхтела. После чего замахнулась на меня сумочкой. Я вздрогнул, но отшатываться не стал. «У этой сумочки ремешок сейчас отлетит. Какой синяк она способна поставить?»

Ну и получил плюху прямо в физиономию. Ко всему прочему, сумочка оказалась на удивление тяжелой. Не иначе Бастилия упаковал а туда парочку кирпичей — на случай, если доведется шарахнуть по башке подвернувшегося под руку Смедри. Я прянул назад, отброшенный не столько ударом, сколько неожиданностью, споткнулся и полетел наземь. При этом я въехал головой в фонарный столб. И немедленно услышал, как наверху что-то треснуло.

Секунду спустя на асфальт рядом со мной упал светильник и разлетелся вдребезги.

«Ну вот, — подумалось мне. — Все как всегда».

Бастилия удовлетворенно фыркнула, глядя на меня сверху вниз, но я успел заметить в ее глазах оттенок удивления. Кажется, она сама не ждала, что сумеет стукнуть меня.

— Хватит шуметь! — сказала она. — Люди оглядываться начнут!

За ее спиной наконец-то возник неторопливый черный «фордик» дедушки Смедри. Я разглядел Синга, втиснувшегося на заднее сиденье; его силуэт практически перекрывал все заднее стекло.

Я поднялся, потирая ушибленную челюсть, между тем как дед Смедри, по обыкновению жизнерадостно, выпорхнул из автомобиля.

— Что случилось? — поинтересовался он, поглядывая на меня, на Бастилию и на разбитый фонарь.

Я ответил:

— Да ничего.

Дедушка Смедри улыбнулся, его глаза поблескивали так, словно он знал во всех подробностях, что именно произошло.

— Ну что, — сказал он, — приступим?

Я поправил очки и кивнул:

— Вломимся и всех порвем!

А сам в очередной раз задумался, до чего странной за последние два часа сделалась моя жизнь.

Рутабага…

Глава 6

А теперь, пожалуйста, вообразите, что у вас есть фабрика, производящая мышеловки.

Знаете, я вполне представляю себе: кое-кому из вас по-прежнему кажется, будто эта история изобилует несоответствиями и натяжками. К примеру, иные наверняка гадают, что помешало Библиотекарям схватить дедушку Смедри и его шпионскую команду задолго до того, как они приступили к тому самому просачиванию. От вас ведь не укрылось, что мои друзья отчаянно бросались в глаза — все эти самодвижущиеся машины, дурацкий прикид, о смертоносных сумочках я уже вовсе молчу.

И это возвращает нас к вопросу, заданному в начале главы. Ну и как там ваша фабрика мышеловок? Приносит доход?.. Ну и отлично.

Фабрика мышеловок — да кому я рассказываю, вы же владелец! — производит мышеловки. Они используются для того, чтобы убивать мышей. Тем не менее ваша фабрика — очень милое и чистое место, частица уютного города. Кроме того, в ее ближайших окрестностях никогда не было никаких проблем с мышами. Покупатели вашей продукции живут рядом с хлебными полями, где мыши встречаются много чаще, чем в городе.

А теперь скажите: расставляете ли вы мышеловки на своей собственной фабрике? Естественно, нет. Там ведь в жизни не было ни одной мыши. А посему, если бы маленькая мышиная семейка вдруг пробралась на территорию, она бы зажила там без забот и хлопот. Что не жить в таком славном месте, где нет ни единой ловушки?

Вот она, друзья, ирония в чистом виде. Вашу фабрику мышеловок могут запросто наводнить и изгрызть те самые мыши. Это я все к тому, что Библиотекари бдительно патрулируют границы своих земель, охраняя их от вражеских Окуляторов типа дедушки Смедри. Но они вовсе не ждут, чтобы «мыши» типа дедушки Смедри окопались прямо в центрах их городов. И в этом вся штука.

И потому-то странноватая компания — двое в смокингах, здоровенный мокиец в кимоно и черных очках, юная леди с солдатской выправкой и полностью сбитый с толку молодой Окулятор в зеленой курточке — преспокойно вошла прямо в городскую библиотеку, не очень-то привлекая к себе внимание Библиотекарей.

А кроме того… Вы же бывали в центре города. А значит, вполне представляете себе, какие колоритные личности порой шатаются по тамошним улицам. Еще вопросы есть?

— Ну хорошо, Смедри, — сказала Бастилия, обращаясь к деду. — Каков план?

— Для начала я окуляционно просканирую здание, — сказал дедушка Смедри.

— Уже сделано, — перебила Бастилия. — Малое количество Библиотекарей. Высокая концентрация окуляторской магии. И один пренеприятнейший тип на третьем этаже.

Дедушка Смедри прищурился на библиотеку сквозь свои красноватые стекла.

— Действительно, — сказал он погодя. — Как ты узнала?

Бастилия кивнула на меня.

Дедушка расплылся в широченной улыбке.

— Быстро же ты привык к Линзам, мой мальчик! Многообещающее начало! Очень многообещающее!

Я передернул плечами.

— Я лишь описал то, что увидел. Толковала она сама.

— До или после того, как она тебе вмазала сумочкой? — поинтересовался Квентин.

Коротышка забавлялся, слушая наш разговор, Синг же шарил в сточной канаве. Я с облегчением убедился, что он отстегнул все свои кобуры и сложил оружие в большую спортивную сумку. Если бы эта сумка хоть чуть-чуть гармонировала с его кимоно.

— Ну что ж, — сказал дедушка Смедри, — очень хорошо. Наконец-то мы внедримся в городскую библиотеку! Надеюсь, наш основной план просачивания должен сработать! Как думаешь, Квентин?

Коротышка кивнул.

— Канталупа, бумажные обрывки, утка крыльями машет…

Я насторожился.

— Чего, чего?..

— Не обращай внимания, — сказала Бастилия. — Он все время чушь порет.

«Точно, — вспомнил я. — Его Талант!»

— А в чем, — обращаясь к деду, спросила Бастилия, — состоял ваш базовый план?

— Для начала Квентин потратит несколько минут, убеждаясь, что в вестибюле все чисто, — принялся излагать дедушка Смедри. — Потом Синг их отвлечет, а мы тем временем прокрадемся в служебный коридор. После чего разделимся — в каждой команде по одному Окулятору — и будем разыскивать мощные источники окуляции. Наши Пески должны сиять всего ярче!

Я спросил:

— А что делать, если вдруг мы их найдем?

— Заберем их и будем двигаться к выходу. Скрытно, конечно!

— Хм. — Бастилия чуть помедлила. — А план вроде действительно ничего.

Кажется, это удивляло ее.

— Естественно, — ответил дедушка Смедри. — Мы долго работали над каждой его деталью. Я долгие годы волновался, как бы однажды нам не пришлось просачиваться сюда.

«Волновался?» — мысленно переспросил я. Тот факт, что безбашенный дедушка волновался по поводу нынешнего мероприятия, сразу сделал его в моих глазах очень опасным.

— Короче говоря, — сказал он, — Квентин, выдвигайся давай! Мы и так уже опаздываем!

Коротышка кивнул, поправил гвоздику в петлице, набрал полную грудь воздуха и ринулся сквозь широкие стеклянные двери.

— Дедушка, — сказал я. — Они хотят убить меня там?

— Тебе не о чем волноваться, — ответил он, снимая очки. — Они всех нас рады были бы поубивать.

— Ладно, — сказал я. — Коли так, не стоило бы нам… ну… спрятаться, что ли? В смысле, не торчать тут на углу, у всех на виду?

— Ты мне лучше вот что скажи, — ответил он. — Тот типчик с пистолетом. Ты раньше его когда-нибудь видел?

— Нет.

— А он тебя узнал?

— Думаю, нет, — сказал я. — Прежде чем стрелять, он спросил меня, кто я такой.

— Вот, вот, — проговорил дедушка Смедри, подходя и заглядывая в окно. — Ты очень особенный парень, Алькатрас. И по этой причине те, кто за тобой наблюдал, совсем не рвались открывать твое местопребывание своим коллегам. Это кажется странным, но в среде Библиотекарей столько всяких фракций и сект. Взять хоть Темных Окуляторов, орден Разбитой Линзы, секту Костей Нотариуса… Да, все они работают как бы вместе, но между ними полно и различий, и ревности. Той фракции, которая тобой занималась, было очень даже выгодно, чтобы знающих тебя в лицо, вообще знающих о тебе было как можно меньше. Это верней помогло бы им наложить лапу на Пески, когда придет срок их доставки. — Он понизил голос. — Я не хочу лгать тебе, Алькатрас. Наша нынешняя миссия будет очень опасной. Если Библиотекари нас схватят, то, скорее всего, убьют. Теперь, когда Пески попали к ним в руки, нет никакого резона оставлять тебя в живых. Наоборот — все причины уничтожить тебя. Тем не менее на нашей стороне — сразу три могущественных фактора. Во-первых, очень немногие сумеют узнать нас в лицо. Это поможет нам проникнуть в библиотеку, и никто нас не остановит. Во-вторых, как ты сам уже заметил, большинство Библиотекарей на данный момент покинули свой штаб. Осмелюсь предположить, что они разыскивают тебя и меня. Возможно, даже штурмуют наше укрытие — автозаправку.

— А третий фактор?

Дедушка улыбнулся.

— Он состоит в том, что никому в голову не придет ждать от нас подобного фортеля, ибо выходка с просачиванием совершенно безумна!

«Во здорово», — только и сказал я себе.

— А теперь, — сказал он, — сними-ка ты, пожалуй, окуляторские очки. В настоящее время это единственное, что с головой тебя выдает.

Я незамедлительно повиновался.

— Квентин проведет в вестибюле и книгохранилище минут пять, — продолжал дед. — Он будет высматривать какие-то необычные детали в поведении Библиотекарей или их службы безопасности. То есть нам придется чуть-чуть подождать. Постарайся не привлекать ненужного внимания.

Я кивнул, и дед Смедри отошел прочь, чтобы заглянуть в окошко библиотеки. Я прислонился спиной к фонарному столбу, тихо надеясь, что не сломаю свою опору. Стоять неподвижно оказалось не так-то легко — особенно если учесть, до какой степени я был взвинчен. А чем больше я размышлял о «трех мощных факторах», перечисленных дедушкой Смедри, тем менее мощными они мне представлялись. Оставалось попытаться успокоиться — что я и делал.

Несколько мгновений спустя за моей спиной что-то звякнуло. Это Синг поставил на асфальт свою сумку, набитую автоматами и пистолетами. Я нервно подпрыгнул: как-то не особенно улыбалось, чтобы одно из этих «старорежимных» орудий бабахнуло и нечаянным образом отстрелило мне ноги.

— Слышь, Алькатрас, — сказал Пой Синг-Синг. — А правду твой дед говорил, будто тебя вырастили родители-тихоземцы?

— Ну… — медленно проговорил я. — Типа того…

— Отпад! — восхитился Синг. — Тогда, может, ты мне объяснишь, что это за такая штуковина?

И он протянул нечто круглое, золотисто поблескивавшее. Наверное, в сточной канаве нашел.

— Крышечка от бутылки, — сказал я ему.

— Ух ты! — Синг внимательно рассматривал ее сквозь очки. — Я вообще-то знаком с вашими примитивными упаковками для жидкости. И все равно… Там, на обратной стороне, — что это?

Я взял у него крышечку и перевернул. На внутренней стороне значилось: ВЫ НЕ ВЫИГРАЛИ.

— Ну ничего себе? — спросил Синг, тыча пухлым пальцем. — Это что, обычай такой — оскорбления печатать на упаковках еды? А если рекламный ход, то чего они подобным образом хотели добиться? Заставить покупателей чувствовать себе менее защищенными? Чтобы они больше крепкого кофе покупали?..

— Это типа лотерея такая, — сказал я. — На одни бутылки выпадает выигрыш, на другие — нет. Вот и все.

Синг нахмурился, не понимая.

— А с какой стати бутылке что-то выигрывать? Ей-то приз на что? А если на нее что-то и выпадет, каким образом она свой приз заберет? Они что, Оживлению подвергаются? Или вы тут не в курсе, что Оживление — это темная окуляция? Со всеми вытекающими?..

Я в отчаянии закатил глаза.

— Окуляция тут ни при чем, Синг. Все гораздо проще. Если ты откупориваешь бутылку и читаешь на крышечке, что выигран приз, он достается тебе. Тебе, догоняешь?

— А-а… — протянул он немного разочарованно.

И все-таки убрал крышечку в карман кимоно.

— Чем она так тебя привлекла? — спросил я. — Ты же у нас вроде специалист по старинному вооружению?

— Не только, — сказал Синг. — Еще и по старинной одежде. И в целом по старинной культуре.

Я зачесал затылок.

— Он антрополог, парень, — отвернулся от библиотечного окна дедушка Смедри. — Один из ведущих экспертов Мокийского королевского университета. За это мы его и взяли в команду.

— Э-э, — сказал я, — так Синг, выходит, профессор?

— Естественно, — кивнул дед. — У кого, кроме профессора, хватит мозгов разобраться, как работают эти чертовы пушки? В цивилизованном мире они вышли из употребления много столетий назад! Вот мы и решили, что в группе должен быть хоть кто-то, способный с ними управиться. Понятное дело, мечи куда эффективней, но здесь, в Тихоземье, никто не носит мечей.

— Я, конечно, не солдат, но много практиковался с вашим местным оружием, — с готовностью подтвердил Синг. — Правда, ни разу еще не стрелял ни во что… э-э-э… движущееся. Но это, полагаю, не настолько уж сложно?

Некоторое время я молча переваривал услышанное, потом повернулся к дедушке Смедри.

— А Квентин? — спросил я. — Тоже профессор?

Синг рассмеялся.

— Нет, конечно. Всего лишь студент выпускного курса!

— Хотя и очень способный, — вставил дед Смедри. — Филолог, специалист по диалектам Тихоземья.

— Все понятно. — Я воздел палец. — В сухом остатке получается следующее. Наша ударная спецкоманда состоит из старого чудака, антрополога, студента-гуманитария и двоих подростков. Грандиозно!

Дедуля Смедри и Синг расплылись в счастливых улыбках. Бастилия, подпиравшая библиотечную стеночку чуть поодаль от нас, одарила меня сумрачным взглядом.

— Вот видишь, — сказала она, — с чем мне приходится работать?

Я кивнул, начиная понимать, откуда у нее такой скверный характер.

— Да ладно тебе, — сказал дедушка Смедри. Подойдя, он обнял меня за плечи и отвел в сторону. — У меня тут есть кое-что для тебя.

С этими словами он расстегнул пуговку на смокинге и вытащил две пары очков.

— Вот эти ты, наверное, узнаешь, — показал он желтые стекла. — Помнишь, я пользовался ими, когда приехал тебя забирать? С такими Линзами совсем несложно работать. Если уж у тебя получилось так здорово просканировать здание, с ними ты справишься без труда.

Я взял у него очки и нацепил их на нос, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Сперва ничего особенного не произошло, но потом я вроде бы начал кое-что замечать. Оказывается, асфальт кругом меня так и пестрел следами! Именно пестрел — они были разных цветов и медленно меркли.

— Следы повсюду, — удивился я, наблюдая, как Синг движется к еще не обследованной канаве, а за ним остается цепочка синих отпечатков.

— Вот именно, парень, — сказал дедушка Смедри. — Причем чем лучше ты знаешь человека, тем дольше будут оставаться видимыми его следы. Это я к тому, что, войдя внутрь, мы разделимся. Ты и я — мы окажемся в своих группах единственными Окуляторами, способными почувствовать местонахождение Песков. Но внутренность библиотеки велика, в ней легко можно запутаться. Стеллажи образуют лабиринты, из которых отыскать выход не просто. Так вот, если вдруг заплутаешь, используй Линзы Следопыта, чтобы выбраться по собственным следам. Ну и меня ты сможешь найти, если понадобится…

Я уставился под ноги. Следы дедушки Смедри сияли ослепительной белизной, мне даже показалось, что за ним оставались на асфальте комочки белого пламени. Я с легкостью проследил взглядом всю его траекторию до самой машины, припаркованной на противоположной стороне улицы.

— Спасибо. — Я снял Линзы Следопыта и убрал очки в карман. Меня снедало волнение, густо замешанное на страхе.

— Ты отлично справишься, малыш, — заверил меня дедушка Смедри и вынул следующие очки. — Только помни, что мы разыскиваем твое наследное достояние. Ты его потерял, тебе надлежит и вернуть его. Я ведь не смогу всю жизнь быть рядом и водить тебя за руку.

На самом деле, что касается вождения за руку, в нашем нынешнем приключении меня им отнюдь не забаловали. Я по-прежнему не на сто процентов представлял себе, что происходило кругом, зато успел усомниться в здравости собственного рассудка и, если на то пошло, не был уверен, что испытываю жгучее желание возвращать свое так называемое наследство.

Дед Смедри не дал мне возможности разразиться жалобами на жизнь. Он просто протянул вторые очки. Их Линзы были бесцветными и на удивление ясными, только в центре каждой виднелось по красненькой точке.

— Это, — сказал дед, — одни из наиболее могущественных окуляторских Линз, находящихся в моем распоряжении. В то же время они необыкновенно просты в использовании, и именно по этой причине я ссужаю их тебе, Алькатрас.

Я повертел их в руках.

— А что они делают?

— Их можно применять в различных целях, — начал пояснять дедушка Смедри. — Стоит включить — что требует некоторого сосредоточения, — и они начнут собирать кругом тебя свет, чтобы затем выдать его в виде концентрированных лучей.

Я спросил:

— Что-то вроде лазера? Или как?

— Да, — кивнул он. — Поэтому учти, Алькатрас: они очень опасны! Я обычно не ношу с собой Линз, способных быть оружием нападения, но эти — эти слишком полезны, чтобы от них отказаться. Только должен тебя предупредить: если там, внутри, в самом деле находится Темный Окулятор, он способен почувствовать активацию этих Линз. Так что используй Линзы Поджигателя лишь в случае крайней необходимости!

Я взял очки у него из рук, и стеклышки немедленно начали рдеть.

— Кувыркающиеся Картсы!..

Дедушка Смедри едва успел отскочить, уворачиваясь от раскаленных лучей, ударивших в асфальт прямо у нас с ним под ногами. Я тоже отпрыгнул, от неожиданности едва не выронив Линзы из рук.

Дед выхватил у меня очки и быстренько деактивировал. У меня в глазах плавали два ярких пятна, а ноздри щекотал запах растопленного гудрона.

— Ну вот, — сказал дедушка Смедри. — Я же говорил, что пользоваться ими проще простого. — Он быстро оглянулся на здание библиотеки. — Пожалуй, расстояние великовато для того, чтобы он нас учуял.

«Чем дальше, тем интересней», — сказал я себе. Постепенно я проморгался и успел увидеть закаченные глаза Бастилии.

Потом к нам подошел Синг. Сдвинул на лоб темные очки и стал изучать трехфутовый круг блестящего оплавленного асфальта.

— Отличный выстрел, — сказал он. — Наверняка наповал!

Я, кажется, покраснел, но дедушка Смедри лишь рассмеялся.

— Вот, держи. — Он сунул Линзы Поджигателя в бархатный мешочек и плотно затянул тесемку. — От греха подальше. Ну что ж! Полагаю, эти Линзы и твой Талант позволят разобраться со всем, чем Библиотекари вздумают в тебя запустить!

Я осторожно принял очки. По счастью, больше ничего не случилось. Хочу, кстати, предупредить: поскольку моя история стопроцентно правдива, не очень-то ждите, что эти Линзы будут снова использованы. Вам повезет, если вы еще раз увидите, как они испускают свои лучи!

— Дедушка, — сказал я негромко, косясь на Бастилию. — Что-то я сомневаюсь, выйдет ли у меня…

— Что за чепуха, парень! Ты же — Смедри!

— Но ведь я еще сегодня утром не подозревал, что это значит, — сказал я ему. — Я… как бы… не очень готов…

— Что заставляет тебя так думать? — спросил он.

— Некоторое время назад я попробовал применить свой Талант, чтобы Бастилия не треснула меня сумочкой по лбу. Не сработало! И это не первый раз! Иногда я и хотел бы что-то сломать, да не получается. Зато когда совсем не хочу…

— Твой Талант не огранен и не приручен, — сказал дедушка Смедри. — У тебя еще нет опыта его осознанного применения. Быть Смедри не означает просто обладать каким-либо Талантом, это значит еще и виртуозно им пользоваться. Умный человек способен что угодно обратить к своей выгоде. Даже то, что на первый взгляд кажется катастрофическим недостатком!.. При этом, малыш, Таланты, присущие Смедри, никогда не становятся управляемыми до конца. Ими, при условии обширной практики, можно лишь в определенной степени овладеть. Со временем ты должен обучиться не просто ломать вещи по своему произволу — ты должен еще и ломать их так, как сочтешь нужным!

— Я… — начал я неуверенно, но продолжения так и не придумал.

— Что-то ты сам на себя не похож, Алькатрас, — сказал дедушка Смедри. — Где присущая тебе искорка духа, где упрямство, которым ты всегда пламенеешь?

Я хмуро осведомился:

— А откуда тебе, прости, знать, какой я на самом деле? Мы, если мне память не изменяет, только что познакомились.

— Да? Ты и вправду полагаешь, будто я на все эти годы бросил тебя в руках у Библиотекарей совсем одного, совсем без присмотра? И никогда даже не интересовался, как у тебя дела?

«Ну да, похоже, он вправду интересовался, — подумалось мне. — Вот и Бастилия что-то на этот счет говорила…»

— Только не надо лапшу мне вешать, дед, будто ты так уж хорошо меня знаешь, — сказал я упрямо. — Ну вот, например, ты даже понятия не имел, в чем мой Талант…

— Я подозревал его природу, мой мальчик, — сказал дедушка Смедри. — Впрочем, должен открыто признать: обычно я добирался до жилищ твоих приемных семейств уже после того, как ты оттуда съезжал. Тем не менее я непрерывно следил за тобой, хотя и на свой лад.

— В таком случае, — сказал я, — почему…

— Почему я не забрал тебя у приемных родителей? — спросил он. — Видишь ли, я не тот родственник, с которым ты был бы счастлив. Мальчику ведь нужен кто-то, кто вовремя явится на день его рождения… на матч с его участием… ну и всякое такое. А кроме того, имелись веские причины растить тебя именно здесь, в этом мире.

Объяснение, по моему скромному мнению, было весьма так себе, но что-то мне подсказывало — лучшего от деда в этот раз я не дождусь. Поэтому я только вздохнул.

— Гложут меня смутные сомнения, — сказал я, — много ли толку будет вам от моей персоны в сегодняшней драке. Я же совершенно не представляю себе, как использовать этот мой Талант, о Линзах же и вовсе молчу! Мне бы пистолет… или хоть меч… или еще что…

— Ах, мальчик мой, — улыбнулся дед Смедри. — Война, в которой мы сражаемся, не выигрывается ни пистолетами, ни даже мечами.

— Ну а чем тогда? Песком?

— Главное — информация, — сказал он. — Вот главная сила этого мира. Подумай сам. Тот тип, что сегодня наставлял на нас с тобой пистолет, он ведь обладал над тобой определенной властью. Ты не задумывался, отчего так?

— Потому что он меня собирался убить, — сказал я.

— Нет. Причина в том, что ты думал, будто он способен тебя застрелить, — воздел палец дедушка Смедри. — А вот надо мной у него власти никакой не было, потому что я знал: мне он никакого ущерба не нанесет. И когда он сам это понял…

— Он убежал, — медленно выговорил я.

— То есть все дело, как я и сказал, в информации. Теперь смотри. Библиотекари контролируют в этом городе всю информацию. И не только в городе — во всей стране. Именно они определяют, что людям читать, что им смотреть, что им вообще узнавать. Вот поэтому они и при власти. А мы — ты да я — собираемся их этой власти лишить, но сперва мы должны выручить украденные Пески!

— Дед, — не отставал я. — Но ты же должен хоть в общих чертах представлять, на что эти Пески Рашида способны? Ты же собирался взять его у меня, разве не так? Значит, у тебя имелся план, как их использовать?

— Противные Пуллманы! Ну естественно, имелся! Я собирался выплавить из него Линзы, осуществив примерно то же, чем, вероятно, прямо сейчас заняты Библиотекари. Твой отец, мальчик мой, был охотником за Песками. Он посвятил всю свою жизнь отысканию и сбору новых могущественных сортов песка. Он копил их зернышко за зернышком, а потом мастерил Линзы, каких еще свет не видывал. Пески Рашида стали его высшим достижением, малыш. Его величайшим открытием. — Дедушка Смедри понизил голос и продолжал почти шепотом: — Твой отец был убежден: эти Пески как-то связаны с первоисточником всех Талантов нашей семьи. Пески Рашида некоторым образом представляют собой ключ к постижению природы и могущества нашего клана. Теперь ты понимаешь, почему Библиотекари так за ними охотились?

Я медленно кивнул.

— Их интересуют Таланты…

— Именно, мальчик мой. Именно. Если бы они открыли способ оснащать своих агентов Талантами наподобие наших, Свободные Королевства оказались бы попросту обречены. Могущество Смедри было не последним средством сдерживания Библиотекарей, но мы оказались на грани поражения. Всего несколько десятилетий назад мы потеряли страну, которую у вас называют Австралией. Она поглощена Тихоземьем, стала его частью. А сегодня этот же удел грозит родине Синга. Они уже наложили лапу на некоторые внешние острова Мокии — те, которые у вас называются Гавайями, Тонга и Самоа. Теперь они тоже входят в состав Тихоземья, к нашей величайшей досаде. Боюсь, и сама Мокия продержится в лучшем случае еще несколько лет…

Он скорбно помолчал, затем тряхнул головой и продолжал самую малость рассеянно:

— Мир стоит на распутье. Возможно, Свободные Королевства вскоре падут, и власть Тихоземья распространится повсюду. Или мы найдем способ свергнуть власть Библиотекарей и все-таки победим. Таланты Смедри, помноженные на тайны, которые откроют нам Пески, — вот на чем будет основана стратегия новой стадии этой войны. Грядут перемены… должно же что-то наконец измениться! Да здравствует перелом! Сколько можно вести бои — и сдавать одну позицию за другой! Ради этого, мой мальчик, твой отец не жалел сил и времени, собирая Пески. Он чувствовал: пора от обороны перейти к наступлению…

Я разволновался, слушая деда. У меня висел на языке вполне закономерный вопрос, вот только я не был уверен, что в самом деле хочу услышать ответ. В конце концов я все-таки не сдержался.

— Дед, — спросил я. — А он… еще жив?

— Не знаю, — ответил старик, глядя мне в глаза. — Честное слово, не знаю.

Я молчал, и он положил руку мне на плечо.

— Жив он или нет, — сказал дедушка Смедри, — Аттика Смедри был великим человеком, Алькатрас. Удивительным, потрясающим… И он, в точности как ты, не был воителем. Мы — Окуляторы, и этим сказано все. Наше оружие — информация. Всегда держи глаза и разум открытыми. И тогда у тебя все получится.

Я медленно кивнул.

— Ты молодец, мальчик мой. Ага! А вот и Квентин!

Коротышка в смокинге и вправду выскользнул наружу из библиотечных дверей.

— В главном вестибюле — пятеро Библиотекарей, — доложил он вполголоса. — Трое за стойкой регистрации и еще двое — среди стеллажей. В поведении ничего необычного не наблюдается. Вход в служебный коридор располагается в дальнем южном углу. В данный момент не охраняется, но один из Библиотекарей проверяет его каждые несколько минут.

— Отлично, — сказал дедушка Смедри. — Итак — внутрь!

Глава 7

Я смутно припоминаю статейку, которую с год назад нацарапал один борзописец из Свободных Королевств. Если верить ему, я провел все детство на подвластных Библиотекарям территориях, пребывая в «глубоком проникновении». Ага, щас. Лопать «сникерсы» и резаться в видеоигры — это, по-вашему, «глубокое проникновение»?

Надеюсь, вы все-таки не слишком разочаруетесь, выяснив, что при моем рождении драконы не слетелись к моей колыбельке для поклонения. И ушедшие поколения Смедри не выбирались из могил, дабы наставить меня на путь истинный. И я не спровадил своего первого Библиотекаря на тот свет, раскроив ему горло его же формуляром…

Я намерен показать вам истину. Вот он, настоящий я, — беспокойный, мятущийся подросток, которому предстоит сделаться еще более мятущимся юношей. Нет, конечно, записного негодяя из меня лепить не надо. Но я и не ангел. Вас бы то привязывали к алтарям, то отдавали на съедение кровожадным романтическим новеллам, то сбрасывали со стеклянных башен повыше пресловутого Эвереста… Я бы еще посмотрел, что из вас самих в итоге бы получилось!

…Синг споткнулся.

Не то чтобы я впервые увидал, как человек спотыкается. Я видывал многих, кто оступался, подворачивал ногу, поскальзывался на ровном месте. Разок я даже наблюдал, как мой сводный брат сверзился с лестницы (не по моей, кстати, вине!). А еще прямо у меня на глазах местный хулиган собирался прыгнуть в воду с трамплина, а доска под ним обломилась (вот тут я не буду настаивать на своей непричастности).

Но вот чего я совершенно точно никогда в своей жизни не видел, так это столь виртуозно исполненного падения, как то, которое Синг отмочил прямо посреди библиотечного вестибюля. Дюжий мокиец убедительно запнулся о коврик на полу непосредственно у дверей. Он вскрикнул, взмахнул руками, подпрыгнул на одной ноге, кренясь и валясь со всем величием рушащегося небоскреба.

Народ кинулся врассыпную. Заверещали дети. Какая-то Библиотекарша предостерегающе вскинула руку.

Чего было больше в его падении — потрясающей грации или столь же потрясающего отсутствия оной, я, право, судить не берусь. Синг лихо перекатился через уютное кресло для чтения и влепился в массивный стеллаж, набитый книгами. Вы, может быть, знаете, что такие стеллажи обычно привинчивают к полу. Этот тоже был привинчен, ну так что с того? Какие винты и болты выдержат столкновение с мокийской ракетой весом полтораста кило?

Они и не выдержали.

Заскрипело гнущееся железо… и стеллаж опрокинулся.

Книги полетели во все стороны — только замелькали страницы. Стон покореженного металла эхом отдался от стен.

— Вот он, шанс, — выдохнул дед Смедри. — Вперед!

И ринулся в кучу-малу — еще один участник всеобщего столпотворения.

Мы устремились за ним, прошмыгнув мимо опешивших Библиотекарей. Дедушка Смедри провел нас вокруг детской секции, сквозь отдел дисков — и мы увидели перед собой обшарпанные двери с надписью ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА.

— Надевай Линзы Окулятора, малыш! — скомандовал дедушка Смедри.

И сам нацепил красноватые очки.

Я последовал его примеру и почти сразу увидел вокруг дверей этакое свечение. Не белое и не черное, как те, что я наблюдал с улицы, а синеватое. Его источник находился в квадратике на стене. Приглядевшись пристальнее, я заметил в этой части стены небольшую стеклянную пластинку, вделанную в облицовку.

— Тихоземский сканер отпечатков руки, — определил дедушка Смедри. — Что-то типа Стекла Узнавания… Ишь ты, ловко! Ну давай, малыш. Твой черед!

Я сглотнул. Было крепко не по себе. И от близости Библиотекарей, и от того, что сейчас все зависело от меня. Я подошел и прижал руку к дверям. Стекло завибрировало и загудело, но я не стал на этом зацикливаться. Я предпочел сосредоточиться на себе.

На каком-то инстинктивном уровне я всегда осознавал свою силу. Она всегда оставалась при мне, только я редко пытался взять ее под контроль. Теперь было другое дело. Я напрягся… и ощутил покалывание. Вроде того, как бывает, когда коснешься языком контактов электрической батарейки. Покалывание разбежалось откуда-то из моей груди… ушло в руку…

Дверь испустила громкий треск. Это лопнул замок.

— Шедеврально, малыш! — прокомментировал дедушка Смедри. — Ни убавить, ни прибавить! Просто шедеврально — и все!

Я пожал плечами. Я был горд.

— Двери, — сказал я, — всегда были моим коньком.

Квентин живо проник в коридор и жестом велел нам следовать за ним. Дед шагнул внутрь, подмигнув мне:

— Я всегда хотел сделать нечто подобное. Бастилия что-то неразборчиво пробурчала.

Она тащила на плече тяжеленную сумку с оружием нашего мокийца. Квентин чуть отстал, придерживая дверь, и наконец к нам присоединился слегка запыхавшийся Пой Синг-Синг.

— Извиняюсь за задержку, — сказал он. — Одной даме ну просто приспичило мне ногу перевязать!

На его правой ноге, обутой в сандалию, действительно красовалась повязка, какую накладывают при растяжении связок.

Квентин закрыл дверь, нагнулся и ощупал повязку.

— Кокосы, боль не болит… — сказал он, выпрямился и покраснел. — Ох. Иногда я порю чушь помимо собственной воли. Да, а замок-то сломался насовсем. Тот, кто пойдет здесь после нас, может что-нибудь заподозрить!

— Ничего не поделаешь, — сказал дедушка Смедри и вытащил нечто, показавшееся мне песочными часами.

Стекляшек было две, он щелкнул по обеим, и в обеих начал перемещаться песок. Одни часы он вручил мне. Песок сыпался медленно и равномерно, причем вне зависимости от того, какой стороной кверху я их держал. «Во до чего наука дошла!» — подумалось мне. Я всегда хотел обзавестись волшебными часами наподобие этих.

Нет, вру. Но знай я, что подобные часы существуют, я бы точно их захотел. А кто бы на моем месте не захотел?

Впрочем, я понимаю, что жителей Свободных Королевств может оскорбить упоминание о магии применительно к этим часам. У них, извините, странноватые понятия о том, что считается магическим, а что нет. К примеру, окуляторское могущество и Таланты Смедри определенно считаются магией, потому что доступны лишь ограниченному кругу людей. А вот песочные часы, силиматические машины, очки Синга или курточка Бастилии — это для всех. Соответственно, это не магия, а технология. Железная логика!

Ладно, я уже боюсь окончательно запудрить вам мозги. С другой стороны, вам вполне хватит ума во всем разобраться. А если не хватит — дождитесь главы пятнадцатой, я вам таких гадостей наговорю.

— Через час встречаемся здесь же, — сказал дедушка Смедри. — Если промедлим, угодим на закрытие. Это значит, что возвратятся к вечерней поверке все Библиотекари, которые сейчас ушли на патрулирование. И тогда мы влипнем как следует. Так. Со мной пойдет Квентин, а Синг и Бастилия — с Алькатрасом.

— Но… — начала было Бастилия.

— Нет, — перебил дедушка Смедри. — Ты идешь с ним, Бастилия. Это приказ.

— Но я же твой Кристин, — все-таки возразила она.

— Верно, — ответил дедушка Смедри. — Но ты давала клятву защищать всех Смедри, в особенности Окуляторов. А малышу ты сейчас будешь нужнее, чем мне.

Бастилия тихо зашипела, однако сдалась. Что до меня — я просто не знал, радоваться или сердиться.

— Вы трое обследуете этот этаж, потом подниметесь на следующий, — вполголоса распоряжался дедушка Смедри. — Мы с Квентином пойдем сразу на третий.

— Но, — снова встряла Бастилия, — Темный Окулятор был замечен именно там, наверху!

— Там его логово, — поправил старик. — Аура очень яркая, потому что он проводит там много времени. Ты, Алькатрас, вероятно, сможешь засечь его собственную ауру, если он окажется поблизости, только вряд ли это будет очень раннее предупреждение. В общем, старайтесь действовать тихо и незаметно. Всем все ясно?

Я молча кивнул.

Дед Смедри шагнул вплотную ко мне и тихо предостерег:

— Если в самом деле столкнешься с ним, мальчик, ни в коем случае не снимай Окуляторских Линз. При верном использовании они способны предохранить тебя от вражеских Линз.

Я спросил:

— При верном — это как?

— Просто так этого не объяснить, малыш, все дело в практике, — вздохнул дедушка Смедри. — А на это у нас, увы, нет времени. Будем надеяться, до этого все-таки не дойдет. Постарайся держаться подальше от комнат с черным сиянием, хорошо?

Я снова кивнул. А что еще оставалось?

— Ну что ж, приступим! — обратился дедушка Смедри ко всей группе в целом. — Библиотекари целую вечность будут разбирать бардак у себя в вестибюле. Если нам повезет, они эту дверь заметят только после нашего ухода. У нас целый час времени. Приступим же! Не то опоздаем!

С этими словами дедушка Смедри сделал «налево кругом» и зашагал вдаль по пустому белому коридору.

Квентин сделал нам ручкой.

— Рутабага! — сказал он. — Огонь над наследием!

И помчался догонять седовласого Окулятора.

Синг с Бастилией повернулись ко мне.

«Эге, — подумалось мне, — это что ж получается, я вроде за главного?!»

Дед Смедри хотя и говорил, что вторую группу придется вести именно мне, то есть удивляться я вроде не должен был, — а все равно ощущение оказалось, мягко говоря, не среднее.

Тут надо пояснить, что я вообще-то не из тех людей, кого постоянно назначают ответственным за что-либо. Подобного рода должности обычно достаются улыбчивым ребятам, которые охотно отвечают на вопросы, раздают бесплатные яблоки и все такое прочее. Мальчиков, у которых вечно рушатся парты, которых обвиняют в дурацких шуточках над товарищами (оттого что у них в руках остаются ручки от дверей школьного туалета), из-за которых у одноклассника, стоящего возле доски, вдруг падают штанишки, — таких мальчиков редко ставят кем-либо руководить.

Чтобы вы знали: падение тех штанов получилось у меня абсолютно ненамеренно, и с тех пор я так и не смог этого повторить. Вот.

— Ну что ж, — сказал я, — пошли, наверное, вон туда…

И я указал в сторону, противоположную той, куда скрылся дед Смедри.

— Ты так думаешь? — хмуро осведомилась Бастилия. Она вернула Синг-Сингу его торбу и вытащила из кармана курточки темные очки. «Линзы Воина, — сообразил я. — Так они их, кажется, называют».

И Бастилия двинулась по коридору, закинув свою сумочку на плечо.

Я невольно задался вопросом: «А если бы я приказал ей развернуться и пойти следом за дедом и Квентином? Интересно, послушалась бы она?» Поразмыслив, я пришел к выводу: пожалуй, лучше не проверять.

— Слышь, Алькатрас, — обратился ко мне Синг, когда мы уже шли за Бастилией. — Не пояснишь, что бы значила эта обмотка у меня на ноге?

Я посмотрел вниз.

— Повязка, ты хочешь сказать?

— Ух ты, — сказал Синг, — так это повязка? Первая помощь — так, кажется, это у вас называется?

— Ну конечно, — ответил я. — А чего бы еще ради вот так тебе щиколотку заматывать?

Синг внимательно смотрел на свою ногу.

— Ну, не знаю, — проговорил он наконец. — Я было понадеялся, что это какой-то ритуал… мм… предварительного ухаживания…

— Нет, — сказал я. — Не надейся.

— Очень печально, — вздохнул Синг. — Она была такая хорошенькая…

— Нашел о чем размышлять, — сказал я. — Выбрал времечко. Между прочим, ты вроде антрополог? И что, тебе позволено иметь дело с «туземцами», которых ты изучаешь?

— Позволено? — удивился Синг. — Ну конечно позволено! И вообще мы здесь ровно затем, чтобы иметь дело и вмешиваться! Ведь, в конце концов, наша цель — свержение власти Библиотекарей в Тихоземье!

Я спросил:

— А почему бы вам не оставить других людей в покое и просто не жить своей жизнью?

Некоторое время Синг взирал на меня в немом изумлении.

— Алькатрас, — сказал он затем, — но ведь тихоземцы порабощены! Их держат в неведении, их вынуждают довольствоваться самыми примитивными технологиями! А кроме того, не сидеть же нам сложа руки! В Конклаве Королей и так уже мало-помалу начинаются разговоры о капитуляции… Ну подумай — сложить оружие и сдаться Библиотекарям! — Он тряхнул головой. — Я рад, что еще есть люди вроде твоего деда, борцы, стремящиеся перенести войну на вражескую территорию! Нет ничего хуже, чем сидеть и смотреть, как у тебя отбирают твою собственную страну.

Бастилия, шагавшая впереди, оглянулась и наградила нас мрачно-яростным взглядом.

— Валяйте, треплитесь, — рявкнула она. — Может, еще хором споете? А то, чего доброго, Библиотекари, засевшие где-нибудь впереди, нашего приближения не услышат.

Синг смущенно потупился, и дальше мы шли молча. Хотя, должен сознаться, некая часть меня из чувства противоречия готова была громко заорать: «Так что, Бастилия, ты там говоришь?» Вот она, мрачная, скверная, жуткая сторона сарказма. Любуйтесь…

Ну не забавно ли?

Конечно, я не заорал. Я молча топал вперед и размышлял о словах Синга. В особенности о том, что Библиотекари вынуждали тихоземцев довольствоваться «наиболее примитивными» технологиями. Это наши-то автомобили и пистолеты им — «примитивные»?.. Никакие они не примитивные, они… это то, к чему я привык. А привык я, подрастая в Америке, к тому, что все кругом меня — все, что я имел или видел вокруг, — было самым новым, самым продвинутым. В масштабах целого мира.

Прикиньте, каково после этого налететь на ребят, для которых вся наша цивилизация — что-то типа дикарской культуры? Ну как тут не ощетиниться и не начать бурчать, мол, а сами-то вы так ли уж хороши?.. Я и начал бы, да вот беда — я уже насмотрелся на их умненькие машины, на очки, сквозь которые видны отпечатки следов, на рыцарей в латах. Все это, так или иначе, превосходило известные мне реалии. (Особенно рыцари — круто же, блин!..)

Короче, я начал медленно и с трудом, но смиряться и осознавать, что наша страна была не настолько уж «впереди планеты всей», как я привык думать.

Согласитесь, чувство довольно-таки унизительное.

Надеюсь, вам никогда не придется испытать подобного.

Просто потому, что смирение — не настолько приятная штука, как кое-кто утверждает. Мало ли кто хвалит рыбу и спаржу, но при ближайшем рассмотрении может выясниться, что не так-то они и хороши.

По крайней мере, лично для меня черствость, наглость и эгоизм до сих пор неизменно оказывались гораздо выгоднее смирения.

Я ведь, кажется, упоминал уже, что не больно-то хороший я человек?..

Ну так вот. Наша маленькая группа, по-прежнему возглавляемая Бастилией, добралась до самого конца коридора. Тут Бастилия остановилась, предостерегающе подняла руку и заглянула за угол. Потом двинулась дальше, приглушенно топая по ковру сандалиями на толстой платформе. Мы с Сингом последовали за ней.

Комната, в которой мы оказались, была заполнена книгами.

В самом прямом смысле — заполнена.

Возможно, вы никогда в полной мере не испытывали на себе удушливого величия настоящей библиотеки. Те из вас, кто живет в Тихоземье, быть может, посещали свои местные читальни — открытые части библиотек, которые вам позволено видеть. В подобных местах рядами стоят аккуратненькие полочки, на которых опрятно расставлены книжки. Все очень мило, но привлекательность подобных читален напоминает мне привлекательность котят. Она заставляет забыть, что эти очаровательные малыши суть хищники, только ждущие случая запустить в вас когти.

Я, кстати, серьезно это вам говорю. Держитесь подальше от котят!

Вот и публичные библиотеки — не что иное, как превеликое завлекалово. Библиотекари желают, чтобы все читали их книги, будь то офигенно глубокие и душераздирающие истории об умерших щенках или якобы познавательные работы о разных фикциях вроде пилигримов, пенициллина или Франции.

Уж если на то пошло, единственная книга, к которой они вас нипочем не подпустят, — это та, которую вы сейчас держите в руках.

Ну и надо ли говорить, что известные вам читальни имеют очень мало общего с настоящими библиотеками. Те всего менее озабочены привлекательностью своего внешнего вида. Если вы бывали в подвальных помещениях философского отделения местного университета, вы примерно представляете себе, что я имею в виду. В подобных местах полки сдвигаются все теснее и громоздятся все выше, а по углам распиханы гигантские кучи книг, до которых ни у кого все не дойдут руки. Если присмотреться, в них можно найти еще прадедовские издания «Теологического обозрения» и «Маленьких женщин».

Здесь повсюду серая пыль, лежащая густыми махрами, точно лишайник на деревьях в лесу. Она сообщает воздуху запах тлена и неуюта, какой бывает в логове злого дракона. И ты заглядываешь за очередной стеллаж, будучи внутренне готовым увидеть за ним мумифицированный скелет какого-нибудь несчастного исследователя, что заблудился здесь и так и не нашел выхода! Но даже и подобная разновидность библиотеки — лишь бледное подобие чудовищной книжной пещеры, в которую мне тогда пришлось забрести!

Мы тихо пробирались мимо полок, сдвинутых до того тесно, что проскользнуть между ними сумел бы разве что совсем уж бесплотный, страдающий анорексией жокей.

Стеллажи достигали футов пятнадцати в высоту, если не больше, на торцах были укреплены большие таблички с перечислением — мельчайшим шрифтом — хранящихся здесь фолиантов. Кое-где стояли прислоненными длинные шесты с захватами на концах. Сперва я решил, что их просовывали между полками, чтобы доставать книги из глубины, но потом передумал. «Такое использование подразумевает изрядную ловкость рук, — размышлял я, — то есть постоянные и упорные тренировки. Неужели кому-то не лень?..»

Вы, наверное, уже догадались, что тут я ошибался. Понимаете ли, ученики Библиотекарей располагают массой свободного времени, так что могут тренировать еще и более экзотические умения. У них на самом деле всего три основные обязанности. Первая — изучать излишне сложную и невероятно запутанную систему каталогизации. Вторая — практиковаться с шестами для доставания книг. И третья — придумывать новые пытки и издевательства над ничего не подозревающим населением.

Ясное дело, эта третья обязанность у них самая любимая. Они ее обожают, как буйнопомешанные — физкультуру.

В общем, мы с Сингом и Бастилией крались вперед, высматривая учеников Библиотекарей. Я совершенно определенно переживал самое опасное приключение за всю мою короткую жизнь. Однако нам повезло, и до восточного угла комнаты мы добрались незамеченными.

— Двинемся вдоль стены, — тихо проговорила Бастилия, — чтобы Алькатрас мог заглядывать в каждый промежуток между стеллажами. Так ему удастся заметить мощный источник окуляции, если он здесь есть!

Синг кивнул.

— Только надо двигаться быстро, — сказал он. — Мы должны отыскать Пески и убраться наружу, пока Библиотекари не просекли, что к ним кто-то влез!

И оба с надеждой уставились на меня.

— Э-э-э… отличный план, — сказал я наконец.

— А ты, Смедри, прирожденный вожак, — хмуро сказала Бастилия. — Умеешь на подвиги вдохновить. Ладно, пошли!

И они с Сингом направились вдоль стены, но я за ними не последовал. Я вдруг заметил кое-что наверху, над нашими головами. Это была огромная картина, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся богато украшенной картой мира.

И выглядела она ну до того непривычно…

Глава 8

Ну что? Вы уже ждете фразу типа «Я вдруг осознал, что все мои прежние представления были очень далеки от истины»?

Хотелось бы мне примерно так написать, но я не желаю вводить вас в заблуждение. Не все мои прежние представления о мире оказались ошибочными. Напротив, многие были очень даже правильными.

К примеру, я знал, что солнце каждый день поднимается над горизонтом, и это не было опровергнуто; другое дело, что солнечный восход озарял весьма непривычную географию. Еще я знал, что моя родина именовалась Соединенными Штатами Америки. Это тоже осталось, как было (правда, на деле США управлялись не сенаторами, судьями и президентом, а злыми служителями Библиотечного культа). Я знал, что акулы вредоносны (ну, тут мне даже не о чем состроумничать или съязвить; они действительно вредоносны, особенно их плотоядные разновидности.)

Ну, короче, я вас предупредил.

Я снизу вверх смотрел на громадную карту, и до меня постепенно доходило: все мои прежние представления о мире были очень далеки от истины.

— Не может быть… — прошептал я, отшатываясь.

— Может, Алькатрас, — Синг-Синг положил руку мне на плечо. — Это карта мира — всего мира, как Тихоземья, так и Свободных Королевств. Перед тобой именно то, что Библиотекари скрывают самым тщательным образом!

Я не мог оторвать глаз от карты.

— Мир… — пробормотал я. — Он такой… большой!

Еще бы. Там присутствовали обе Америки, изображенные достаточно верно. Имели место и прочие континенты — Азия, Австралия, Африка и так далее. На карте они красовались под общим названием ВНУТРЕННЯЯ ЛИБРАРИЯ, но в целом были вполне узнаваемы. Что меня потрясло, так это новые континенты. Целых три штуки, вписанные в океаны, разделявшие привычные материки. Два из них были поменьше, величиной примерно с Австралию, но третий был просто огромен. Он занимал всю середину Тихого океана, простираясь от Японии до Америки.

— Не может быть, — повторил я. — Такой шмат земли посреди моря спрятать нельзя! Мы бы его точно заметили!

— Ты думаешь, что вы бы заметили, — сказал Синг. — Ты забыл, что в вашей стране всю информацию контролируют Библиотекари. Часто ли тебе доводится лично плавать на корабле по тому, что у вас называется Тихим океаном?

Я задумался. Потом возразил:

— То, что я там лично не плавал, еще ничего не доказывает. Океан, он… как те же кенгуру или чьи-то дедушки, которых никто никогда не видал, но это же не значит, что их нету на свете. Как же тогда капитаны кораблей и пилоты самолетов… я молчу уже про спутниковые фотографии?

— Спутниками управляют Библиотекари, — разглядывая карту сквозь темные очки, сказала Бастилия. — Пилоты летают по приборам и картам, которыми их снабжают опять же Библиотекари. А на маленьких судах выходить в океаны в вашей культуре как-то не особенно принято. Таких мореплавателей очень немного. Их всех подкупают, запугивают, им промывают мозги… А чаще всего — попросту ведут таким курсом, чтобы они ничего не заметили.

Синг согласно кивнул.

— Обратись к своему здравому смыслу, — посоветовал он. — Планета, у которой семьдесят процентов поверхности занимает вода! Попусту терять такую огромную площадь — на что это похоже? Если бы я не изучал вашу культуру и своими глазами не видел тихоземские карты, я бы нипочем не поверил, что люди могут купиться на подобные выдумки!

— Люди очень внушаемы, — сказала Бастилия. — Даже умные люди склонны верить тому, что читают и слышат. И в особенности, если не давать им повода для лишних вопросов.

Я затряс головой.

— Я еще могу поверить, — сказал я, — что кто-то где-то запрятал левую автозаправку, но такое!.. Три новых материка, это уже не мелкое жульничество!..

— Материки вообще-то не новые, — объяснил Синг. — Культуры Свободных Королевств вполне устойчиво сформированы. И, кстати, по сравнению с тихоземскими являются намного более передовыми.

Бастилия кивнула.

— Библиотекари сперва завоевали отсталую часть мира. Отсталыми нациями легче управлять.

— Но как же… — не сдавался я. — Как же тогда Колумб? И вообще вся история?

— Бессовестная ложь, — тихо проговорил Синг. — Вас оболванили. То, что вам преподносят как мировую историю, — сплошные выдумки, в лучшем случае сильно искаженная полуправда. Ну вот сам посуди. Ты никогда не задавался вопросом: почему пистолеты считаются изобретенными позже такого гораздо более прогрессивного и технологически сложного оружия, как мечи?

— Ну вот еще! — сказал я. — Это мечи-то более сложные и прогрессивные?

Синг с Бастилией переглянулись.

— Вот они и хотят, чтобы ты так думал, Алькатрас, — проговорил Синг. — Они внушают тебе то, что им выгодно, а сами придерживают действительно продвинутые технологии для себя. Неужели ты не обращал внимания, что всеобщее ношение мечей в вашей культуре с некоторых пор прекратилось?

— Нет! — сказал я, вскидывая перед собой руки. — Слушай, Синг! Ну с какой стати нормальным людям всюду таскать с собой мечи? Или даже стволы?..

— Они сломали вас, — вполголоса констатировала Бастилия. — Они сделали вас послушными. Они водят вас на поводках…

Я сказал:

— Мы живем счастливо!

— Ага, — кивнул Синг. — Вы спокойны и счастливы… если считать счастьем неведение. Этого-то они и добиваются. У вас ведь в ходу выражение «меньше знаешь — крепче спишь»?

— Его ввели в обращение Библиотекари, — сказала Бастилия.

Я замотал головой.

— Нет! — сказал я. — Хватит с меня! Самоуправляемые машины я как-то еще проглотил. И очки эти волшебные… Мало ли, чего не бывает на свете! А просачивание в библиотеку — во, думаю, клево. Но то, что вы мне тут задвигаете… Хорош уже лапшу на уши вешать!

Я пишу это и прямо-таки слышу, как многие тихоземцы думают примерно о том же. «Книжка поначалу была интересная, — сетуете вы про себя, — но, какая жалость, выродилась в откровенную глупость. Была охота разбираться в чьих-то заскоках!.. Нет уж, лучше я перечитаю ту повесть про мальчика, чья маменька ухайдакала его собачку. А потом перечитаю еще раз…»

Так вот. Прежде, чем вы переключитесь на увлекательнейшую историю о собачкоубийстве, я приведу вам всего одну информацию к размышлению.

Платон.

Это был такой занятный древнегреческий чувачок. Жил он давным-давно, и про него известны в основном всего две вещи. Во-первых, он писал пасквили про всех своих приятелей. А во-вторых, философски обосновывал, что где-то во вселенных все-таки существует идеальный кусок чизкейка (прочтите «Парменида», это как раз там).

Другое дело, правильному читателю сейчас стоило бы задумываться не о чизкейках, а о пещерах.

Причем не обо всех, а всего об одной. Платон сочинил историю об узниках, которых заточили в пещере. Это была особая пещера, и узников приковали в ней особенным образом — так, что они не могли шевелить головами и смотрели исключительно в одну сторону. Бедолаги не видели ничего, кроме стенки пещеры. А за спинами у них горел костер, так что по стене двигались тени. И это было все, что они знали, весь их мир. О существовании чего-то другого за пределами пещеры они даже не подозревали.

По прошествии времени одного из них освободили, и он смог увидеть, что мир — это не только тени на пещерной стене. Когда он оправился от первоначального удивления, он вернулся к своим друзьям и попробовал рассказать им об увиденном. Так вот: они ему не поверили. Они его вообще слушать не стали. Они не пожелали уверовать в широкий солнечный мир, потому что для них это были пустые слова. Бессмысленные и пустые.

Вы, тихоземцы, напоминаете мне этих узников. Вы без вины виноваты в том, что живете всю свою жизнь, довольствуясь тенями на стене, которые вам показывают Библиотекари. Соответственно, откровения, которыми от корки до корки набита данная книга, с хорошей вероятностью покажутся вам чушью. И я сознаю, что навряд ли смогу до вас достучаться.

Какой бы железной логики ни были исполнены мои доводы, для вас они пустой звук. Ваш разум помимо вашей собственной воли будет зубами держаться за привычную ложь, которой вас пичкают Библиотекари. Вы приметесь задавать глупые и смешные (на мой взгляд) вопросы, например: «Но как же быть с последовательностью приливов?» Или: «Но почему расход топлива в самолетах ничего не говорит об удлинении траекторий полетов, проложенных якобы в обход спрятанных континентов?»

И поскольку, что бы я ни сказал, вы все равно отметете мои аргументы, пусть же вас убедит то, что я отказываюсь от бесполезного спора. Как пишет все тот же Платон, приводя изречение своего друга Сократа: «Я знаю, что я прав, ибо я единственный, кто способен смиренно признать свою неправоту».

Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл примерно таков.

В общем, я долго стоял у стены, разглядывая карту. Часть меня — прямо скажем, большая часть — напрочь отказывалась верить в увиденное. Тем не менее память упорно подсовывала все то удивительное, чего я успел насмотреться с утра, подводя к мысли, что даже такие простые вещи, как холодильники в магазинчиках на автозаправке или некоторые подростки, склонные поджигать кухни, могут оказаться совсем не так просты, как на первый взгляд кажется.

— Ладно, потом с этим разберемся. — Я отвернулся от карты. — Пошли дальше.

— Ну наконец-то, — сказала Бастилия. — Уж эти мне тихоземцы! Если честно, иной раз так и кажется — пока вам молотком по лбу не треснешь, вы у себя под носом правды не увидите!

— Будет тебе, Бастилия, — проворчал Синг, идя мимо длинного низкого стола для выписывания карточек на книги. — Ты несправедлива. Мне вот сдается, что с учетом всех обстоятельств юный государь Смедри очень даже неплохо держится. Ведь не каждый день при… Ык!

Это последнее словечко вырвалось у Синга, когда он внезапно и без видимых причин запнулся и полетел на пол. Я хмуро проследил его падение взглядом. А вот Бастилия стремительно сорвалась с места. Схватив мою руку, она мгновенно швырнула меня на пол за столиком. И сама пригнулась подле меня.

— Какого?.. — начал было я, потирая ушибленный локоть.

Бастилия тотчас зажала мне рот ладонью, и ее нешуточно грозный взгляд, скажем так, убедил меня замолчать.

Я притих на полу. И почти сразу кое-что услышал.

К нам приближались голоса.

Бастилия убрала с моего рта ладонь и очень осторожно выглянула из-за края стола. Я хотел было последовать ее примеру, но Бастилия буквально пригвоздила меня еще одним взглядом (я даже сквозь темные очки рассмотрел, как сверкнули у нее глаза). На сей раз, правда, я не послушался.

«Не она одна глазами умеет сверкать, — подумал я упрямо. — Не для того я тринадцать лет числился хулиганом, чтобы девчонка-ровесница как угодно мной помыкала! И не запугает она меня больше своей сумочкой с кирпичами…»

Я тоже выглянул из-за стола. И увидел темные силуэты, перемещавшиеся поодаль, по ту сторону гигантских стеллажей. Большинство, как мне показалось, были одеты в темные балахоны.

— Ученики Библиотекарей, — прошептал Синг, приподнимаясь рядом со мной. — Где-то в этой комнате Мастера припрятали один книжный томик. Он стоит не на месте, и они обязаны его отыскать…

Я невольно окинул взглядом нагромождения книг, уходившие, кажется, в бесконечность, и спросил:

— А они от старости не помрут, пока искать его будут?

Синг кивнул.

— Некоторые не выдерживают давления и сходят с ума. Обычно таких отправляют на повышение.

Я содрогнулся, глядя, как они движутся за стеллажами. Потом я увидел два намного более крупных силуэта. Эти были без балахонов.

Наоборот, их фигуры были сплошь ярко-белыми, и перемещались они, мягко говоря, несколько неестественно. Такой валкой походкой, держа руки широко расставленными. Они тяжеловесно тащились позади учеников. Некоторые несли большие кипы книг.

Я сощурил глаза, пристально вглядываясь. Белые силуэты были не просто яркими, они еще и светились, и от этого казалось, будто их окружала такая черноватая дымка. Вот они, следуя за учениками, завернули за угол и пропали из виду.

— Что это было? — шепотом спросил я. — Ну, те белые фиговины?

— Оживленные, — справляясь с дрожью, ответила Бастилия. — И вот что, Смедри. Когда Синг спотыкается — немедленно падай! Немедленно! Дошло?

— Так ты, — спросил я его, — когда падаешь, это значит, что возникла опасность?

— Ну конечно нет, — сказал Синг. — Я спотыкаюсь при опасности и просто тогда, когда это может оказаться полезно. В смысле, это относится к большинству моих падений.

— Хотела бы я сказать то же о твоем Таланте, Окулятор, — заметила Бастилия. — Может, объяснишь мне, каким образом ты умудрился сломать ковер?

Я посмотрел на ноги. Ковер вокруг меня превратился в скопище ничем не связанных нитей.

— Пошли, — сказала Бастилия. — Нельзя здесь засиживаться!

Мы с Сингом согласно кивнули, и наша маленькая группа двинулась дальше по краю пыльного книгохранилища.

Мы шли молча: встреча с учениками Библиотекарей напомнила нам о необходимости скрытного перемещения. Мне, впрочем, скоро стало очевидно, что в этой комнате Песков Рашида мы не отыщем. Тут, конечно, полным-полно было всяких закоулков (мириады стеллажей навевали на меня упорную мысль о палате в психушке, оборудованной для спятивших библиофилов), но в целом местечко не производило впечатления хранилища, куда похитители поместили бы предмет столь колоссального могущества. Нет уж, насколько я понимал, Пески Рашида следовало искать либо в запертом чулане, либо в лаборатории. А вовсе не на огромном складе вроде этого зала.

Заметив по правую руку выход на лестницу, я указал на него остальным.

— По-моему, нам стоило бы пройти этажом выше.

Бастилия подняла бровь:

— По-моему, мы тут еще не все проверили…

— Ну да, и по ходу дела не померли от старости, — сказал я. — Прикинь, сколько мы можем тут провозиться! У нас столько времени нет. И потом, как мне кажется, вряд ли тут что-нибудь спрятано.

Она спросила без обиняков:

— Ты осознаешь, что судьба мира зависит от твоего «вряд ли» и «мне кажется»?

— Он же Окулятор, Бастилия, — напомнил ей Синг. — Если он говорит, что нам надо наверх, значит, нам надо наверх. К тому же он, скорее всего, прав. Очень маловероятно, чтобы Пески засунули на книжную полку. Где-то в здании должна быть стеклодувная мастерская с горном, в котором выплавляют Линзы. Если Пески здесь, то, скорее всего, именно там!

Бастилия вздохнула. Пожала плечами.

— Да пусть ведет, куда пожелает.

И, протиснувшись мимо меня, она первой пошла наверх по ступеням.

Если честно, я порядком изумился тому, что они решили меня послушаться. Я двинулся следом за Бастилией, Синг прикрывал наши тылы. Лестница была выложена камнем, и это снова навело меня на мысли о средневековых замках. Кажется, именно там бывают подобные лестницы — винтовые, целиком заключенные в каменную трубу. С окошечками из матированного стекла, едва пропускающего дневной свет.

Спустя несколько минут карабканья по крутым ступенькам я начал отдуваться.

— По-моему, — сказал я, — нам давно пора бы добраться до второго этажа.

— Обычное искажение пространства, — не оборачиваясь, отозвалась Бастилия. — Или ты на всем серьезе полагал, что Библиотекари втиснут свою базу целиком в такое небольшое здание, каким оно выглядит снаружи?

— Да нет вообще-то, — ответил я. — Я же видел, как растягивалась аура. Я просто к тому, что долго нам еще наверх подниматься?

— Сколько надо, — отрезала Бастилия, — столько и будем идти.

Я только вздохнул и продолжил подъем. По такой логике, лестница могла тянуться вверх хоть целую вечность. Эта мысль меня почему-то не грела.

— Таким продвинутым ребятам, какими вы все время стараетесь казаться, — заметил я, — не грех бы предположить, что у Библиотекарей где-то есть лифты.

— Лифты, — фыркнула Бастилия. — Совсем уж каменный век.

Я сказал:

— Не такой каменный, как лестницы.

— Хватит чушь городить, — сказала она. — Обществу понадобились века, чтобы эволюционировать от лифта к лестничному пролету!

— Это кто еще чушь несет, — сказал я. — Сравнила тоже. Лифты гораздо прогрессивнее лестниц!

Бастилия оглянулась через плечо, спустила очки и смерила меня взглядом. Она, кстати, совсем не выглядела запыхавшейся, я заметил это и почувствовал раздражение.

— Не глупи, — сказала она. — С какой это стати лифтам быть прогрессивнее лестниц? Лестницы требуют больших затрат энергии для подъема, их труднее строить, и ходьба по ним — гораздо полезнее для здоровья. По всем этим причинам их намного трудней совершенствовать. Ты что, сам себя не слышишь, когда пытаешься возражать?

— Могу тебя о том же самом спросить, — сказал я. — А кроме того, неужели тебе обязательно оформлять каждый свой довод как оскорбление?

— Не обязательно. Я делаю это лишь тогда, когда хочу оскорбить, — отозвалась она.

Повернулась и снова полезла наверх. Я вздохнул, оглянулся на Синга. Тот улыбнулся мне и передернул плечами, держа в руке спортивную сумку с оружием. Мы двинулись дальше.

«Лестницы, значит, гораздо продвинутее лифтов, — думалось мне. — Еще чего умного скажете?»

Пещеры. Пещеры, тень по стенам. Куски чизкейка…

Лестницу мы все-таки одолели. Она завершилась выходом в длинный коридор, сложенный из каменных глыб. По обеим его сторонам виднелись ряды мощных деревянных дверей, утопленных в каменные арки.

— Вот это уже на что-то похоже, — сказал я. — Зуб даю, Пески за одной из этих дверей!

— Ну что ж, — сказала Бастилия, — проверим какую-нибудь.

Кивнув, я подошел к первой попавшейся двери. За ней было все тихо. Или просто толстое дерево никаких звуков не пропускало?

— Темноты кругом нее не видать? — шепотом спросила Бастилия.

Я отрицательно покачал головой.

— Значит, — по-прежнему тихо проговорила она, — Темного Окулятора там, скорее всего, нет.

— Эта дверь может вести куда угодно, — сказал Синг.

— Пока мы будем просто бродить по коридорам, Песков нам не найти, — сказала Бастилия.

Я обвел взглядом другие двери. Кажется, ни одна из них не светилась ярче других. Бастилия была права, нам следовало проверить их все, одну за другой, и я не видел разницы, с какой начинать. Поэтому я просто набрал в грудь побольше воздуху и толкнул ту, перед которой стоял. Я собирался всего лишь чуть-чуть приоткрыть ее, чтобы мы могли заглянуть внутрь, но она поддалась неожиданно легко, легче, чем я ожидал. Она попросту распахнулась настежь, явив за собой просторную комнату, и я по инерции влетел через порог.

Помещение было битком набито динозаврами. Вполне настоящими, движущимися и живыми. Один из них помахал мне лапой.

— И это все?.. — сказал я, помолчав. — А я-то рассчитывал найти здесь что-нибудь странное…

Глава 9

Тут я хотел бы прояснить два очень важных момента.

Когда я произнес слова: «И это все? А я-то рассчитывал найти здесь что-нибудь странное…», я ни в коей мере не пытался сумничать или съязвить.

Наоборот, я был смертельно серьезен! (Почти так же, как в тот миг, когда я стану молить о пощаде, привязанный к алтарю из устаревших энциклопедий!)

Видите ли, после всего, чего я навидался в тот день, у меня выработалось что-то вроде иммунитета к удивительному и странному. После шока, который я испытал, выяснив, что в мире, оказывается, наличествовало еще три континента, как следует потрясти меня сделалось сложновато. На фоне подобного откровения какая-то комната, полная живых динозавров, была — так, мелочи жизни.

— Привет, парень! — воскликнул между тем небольшой зеленый птеродактиль. — Что-то ты на Библиотекаря не очень похож.

Если бы кругом меня заговорили камни, я бы еще мог удивиться. Кусок говорящего сыра тоже, пожалуй, произвел бы на меня некоторое впечатление. Но говорящие динозавры? Подумаешь…

А второй момент, который я хотел бы подчеркнуть, состоит вот в чем. Насчет говорящих динозавров я ведь вас предупреждал! (Смотри начало пятой главы.) Так что, как говорится, не надо песен!

Я шагнул внутрь. Это опять-таки было нечто вроде склада, заставленноговидавшими виды клетками. Во многих из них они и сидели. В смысле, динозавры. То есть существа, показавшиеся мне похожими на динозавров. Поэтому я так их и назвал.

Конечно, у них было весьма мало общего с теми динозаврами, которых мы проходили в школе. Начать с того, что эти были совсем невелики. Самый большой, оранжевый тираннозавр рекс, достигал футов пяти или шести. Самый маленький выглядел фута на три.

И никто не говорил нам в школе, что динозавры носят жилетки и брюки и разговаривают с британским акцентом.

— Ничего себе! Может, он глухонемой? — подал голос трицератопс. — Эй, ребята, никто, случаем, не знает языка жестов?

— Ты какой конкретно язык жестов имеешь в виду? — спросил птеродактиль. — Американский примитивный или новоэлшамианский, а может, стандартный библиотечный?

— Мои руки не артикулированы для языка жестов, — сказал тираннозавр рекс. — Глухонемые представители нашего подвида вечно от этого страдают.

— Нет, он точно не глухонемой! — сказал кто-то еще. — По-моему, он что-то пробормотал, когда вваливался через порог!

Бастилия заглянула из коридора.

— Динозавры, — сказала она. — Здесь нам нечего делать. Идем дальше.

— Ничего себе! — сказал трицератопс. — Чарльз, ты это слышал?

— Слышал, к сожалению, — отозвался птеродактиль. — Грубость какая, если мне будет позволено так выразиться.

— Погодите, — сказал я. — Динозавры, они что, из Британии?

— Да нет, конечно, — вздохнула Бастилия, присоединяясь ко мне. — Они мелирандийцы.

— Но они по-английски чешут с британским прононсом…

Бастилия закатила глаза.

— Нет, — сказала она. — Они разговаривают по-мелирански. Как ты или я. А то откуда, по-твоему, взялся британский или американский язык?

— Ну… Я думал — из Великобритании…

Синг захихикал, входя и прикрывая за собой дверь.

— Ты серьезно считал, будто крохотный остров мог породить язык, на котором говорит чуть не весь мир?

Я хмуро промолчал.

— Послушайте, — сказал Чарльз-птеродактиль. — Ребята, а не могли бы вы, случайно, нас выпустить? Тут так неудобно сидеть.

— Нет, — со всей прямотой ответила Бастилия. — Нам нельзя поднимать шум. Если вы удерете, нас обнаружат! — И добавила вполголоса, обращаясь ко мне: — Пошли. Нам незачем ввязываться.

Я спросил:

— Почему? Может, они нам чем-то помогут?

Бастилия отрицательно покачала головой.

— От динозавров, — сказала она, — пользы никогда не бывает.

— Вот грубиянка попалась, — сказал трицератопс.

— Слушайте, ребята, — обратился я к динозаврам, игнорируя страшные глаза, которые сделала мне Бастилия. — Вы вообще как тут оказались?

— Боюсь, — сказал Чарльз, — нас собираются казнить.

Остальные обитатели клеток закивали.

— А чем вы провинились? — спросил я. — Съели какую-нибудь важную персону?

— Нет-нет! — ахнул Чарльз. — Как можно! Это навет, придуманный Библиотекарями! Мы не едим людей! Во-первых, это варварство, отнюдь нам не присущее, а во-вторых, я уверен, что вы, люди, попросту ужасны на вкус!.. Мы провинились лишь в том, что приехали на ваш континент на экскурсию.

Бастилия прислонилась к косяку.

— Глупые создания, — сказала она. — И понесло же вас в Тихоземье! А то вы не знали, что Библиотекари создали вам репутацию мифологических монстров!

— На самом деле, — сказал Синг, — Библиотекари запустили о динозаврах совсем другой миф — будто бы они давно вымерли.

— Вот именно, — сказал Чарльз. — Поэтому-то нас и решили казнить. Они затем собираются увеличить наши кости, вставить их в горные породы и подсунуть человеческим археологам.

— В порядке посмертного унижения, — сказал ти-рекс.

— Чего ради вы сюда-то заявились? — спросил Пой Синг-Синг. — Тихоземье — малоподходящее место для поездки в отпуск.

Динозавры пристыженно переглянулись.

— Мы… мы хотели написать работу, — сознался наконец Чарльз. — О жизни в Тихоземье…

— Во имя всего святого, — сказал я. — У вас там что, одни студенты с преподавателями и профессорами живут?

— Мы не профессора, — надулся ти-рекс.

— Мы — полевые исследователи, — сказал Чарльз. — Разницу понимать надо.

— Мы хотели изучать дикарей в их родной среде обитания, — сказал трицератопс. Потом сощурился, внимательно глядя на Синга. — Мы, случаем, не знакомы?..

Синг скромно представился:

— Синг Смедри.

— Так это действительно вы! — воскликнул трицератопс. — Помнится, я просто влюбился в вашу работу о правилах меновой торговли среди тихоземцев! Неужели они в самом деле расплачиваются за покупки маленькими книжечками?

— Они называют эти книжечки «долларами», — пояснил Синг. — В каждой всего по одной страничке, и они вправду используются как валюта. Право, чего еще ждать от общества, устои которого сформированы Библиотекарями?

— Так мы идем? — ядовито глядя на меня, осведомилась Бастилия.

— А как все-таки насчет того, чтобы нас выпустить? — робко спросил трицератопс. — Это было бы с вашей стороны так мило, так человечно! Мы будем тихо себя вести. Мы знаем, что это такое — скрываться.

— Мы умеем смешиваться с толпой, — добавил Чарльз.

— В самом деле? — Бастилия насмешливо подняла бровь. — И долго вы продержались на этом материке до тех пор, пока вас не схватили?

— Ну… — начал Чарльз. — Мы…

— Честно говоря, — сказал ти-рекс, — нас в самом деле засекли достаточно быстро.

— Зря мы высадились на таком многолюдном пляже, — сказал трицератопс.

— Мы притворились дохлыми рыбинами, которых прибило волнами, — сказал Чарльз-птеродактиль. — Увы, не сработало.

— Это я виноват, — сказал ти-рекс. — Я начал чихать. У меня аллергия на водоросли.

Я покосился на Бастилию и вновь повернулся к динозаврам.

— Мы за вами вернемся, — сказал я им. — Она где-то права. В данный момент нам нельзя рисковать. Мы не можем допустить, чтобы нас обнаружили.

— Что ж, мы подождем, — сказал Чарльз. — Идите, а мы останемся здесь.

— В клетках, — сказал ти-рекс.

— В размышлениях о незавидной участи, которая нам предстоит, — сказал трицератопс.

Читатель, наверное, уже задается вопросом, почему я раз за разом называю одного из динозавров его именем собственным, а двух других — нет. Так вот, на это есть одна понятная и простая причина. Вы когда-нибудь пробовали десять раз подряд правильно написать слово «птеродактиль»?..

Мы вышли из комнаты назад в коридор.

— Говорящие динозавры… — пробормотал я.

Бастилия кивнула.

— Только одно достает меня еще больше, — сказала она.

Я поднял бровь, и она пояснила:

— Говорящие камни. Так куда мы двинемся дальше?

— Проверим следующую дверь, — сказал я, указывая дальше по коридору.

— Ауры какие-нибудь видишь? — спросила она.

— Нет, — сказал я. — Не вижу.

— Это, кстати, не означает, что Песков здесь нет, — сказала Бастилия. — Пескам требуется время, чтобы зарядить окружающее пространство и создать свечение. Надо проверить.

Я кивнул:

— Верно мыслишь.

— Давай я открою вот эту, — сказала Бастилия. — Если там вдруг что-то опасное, еще не хватало, чтобы ты ввалился внутрь и застыл с вытаращенными глазами!

Кажется, я покраснел. Бастилия жестом велела нам с Сингом отступить прочь, сама же подобралась к двери и приникла к ней ухом.

Я повернулся к Сингу.

— Так в вашем мире что, и говорящие камни, получается, есть?

— Еще как есть, — кивнул он.

— Странно все-таки, — проговорил я задумчиво. — Чтобы камни, и вдруг говорили…

— Ничего особенно интересного в этом вообще-то нет, — сказал Синг.

Я вопросительно посмотрел на него, и он пояснил:

— А как по-твоему, способен ли камень рассказать что-нибудь интересное?

Бастилия раздраженно оглянулась, и мы с Сингом поспешно притихли. Затем она покачала головой.

— Ничего не слышно…

И собралась толкнуть дверь.

— Погоди, — сказал я, осененный неожиданной мыслью. Вытащил желтоватые Линзы Следопыта и нацепил их на нос. Когда глаза к ним привыкли, я различил на полу следы Бастилии, неярко мерцавшие красным. Других отпечатков в коридоре не наблюдалось — только наши с Сингом.

— Сюда последнее время никто не входил, — сказал я. — Должно быть все чисто.

Бастилия наклонила голову, глядя на меня со странноватым выражением на лице. Кажется, она была удивлена, обнаружив, что я умудрился сделать нечто полезное. Потом она очень осторожно приоткрыла дверь, заглянула в щелку… И наконец распахнула дверь полностью, приглашая нас с Сингом войти.

Вместо клеток с динозаврами здесь были книжные полки. Нет, не те, вздымающиеся повсюду от пола до потолка, что в нижней комнате. Эти были вделаны в стены и придавали помещению вид уютного логова. Еще я увидел три письменных стола, все — не занятые, хотя на каждом лежали раскрытые книги.

Бастилия прикрыла за нами дверь. Я быстро оглядел помещение. Оно было хорошо обставлено и, невзирая на множество книг, совсем не выглядело загроможденным. «А вот это уже на что-то похоже. Лично я, пожалуй, не отказался бы спрятать здесь нечто значительное!»

— Живо! — велела Бастилия. — Осмотрись хорошенько, нет ли чего?

Синг сразу подошел к одному из столов. Бастилия принялась шарить по углам, заглядывать за картины на стенах, — не иначе, искала спрятанный сейф. Я немного помедлил — и направился к одной из книжных полок.

— Смедри!.. — прошипела Бастилия.

Я оглянулся.

Она постукивала пальцем по своим черным очкам. Я тут только сообразил, что на мне были по-прежнему Линзы Следопыта, и быстренько сменил их на Линзы Окулятора, после чего сделал шаг назад для лучшего обозрения общего вида.

Яркого свечения не наблюдалось нигде. Зато книги…

Мне померещилось, что буквы на корешках слегка извивались.

Нахмурившись, я подошел к ближайшей полке и взял в руки один из томов. Текст перестал шевелиться, но я по-прежнему не мог его прочитать!

В целом он здорово напомнил мне ту книжицу из стеклянной коробки дедушки Смедри. Такие же каракули. Почеркушки, оставленные ребенком, которому вручили листок бумаги и ручку и позволили упражняться в искусстве стиля «наив». Ни порядка, ни смысла, но зато какое количество!

— Книги… — сказал я своим спутникам. — Дедушка Смедри держит одну такую на автозаправке!

— Забытый Язык! — сказал Синг из противоположного угла комнаты. — Причем очень похоже на то, что и у Библиотекарей мало успехов по его расшифровке. Гляньте сюда!

Мы с Бастилией подошли к нему. На столе, за которым он сидел, были во множестве разложены страницы с уже знакомыми загогулинами. Рядом красовались различные комбинации английских букв. Их явно написал кто-то, силившийся отыскать в загадочных каракулях смысл.

— А что будет, — спросил я, — если им таки удастся что-нибудь перевести?

Синг фыркнул.

— Могу только пожелать им удачи. Лучшие умы бьются над этим уже много веков.

Я спросил:

— А зачем?

— Ну как же, — принялся объяснять Синг. — Тексты Забытого Языка содержат в себе важнейшие тайны. Именно поэтому этот старинный язык в свое время и позабыли.

Я нахмурился. Концы определенно не сходились с концами.

— Что-то гложут меня смутные сомнения, — сказал я. — Если этот язык до такой степени важен, чего ради было его забывать?

Они посмотрели на меня как на идиота.

— Алькатрас, — сказал Синг. — Забытый Язык оказался утрачен не случайно и не одномоментно. Нас заставили его позабыть! Около трех тысяч лет назад мир необъяснимо утратил способность разбирать это письмо. Никто толком не понимает, как подобное могло произойти, но Инкарны, или Воплоты, — народ, оставивший эти тексты, — пришел к выводу, что мир недостоин их языка. И мы были принуждены его позабыть, а с ним — и технику чтения всего, что на нем написано.

Бастилия спросила (кстати, уже не первый раз):

— Вас в этих ваших школах вообще чему-нибудь учат?..

Я в упор посмотрел на нее.

— А чего ты ждала от школ, организованных Библиотекарями?

Она пожала плечами и отвела глаза.

— Нам, — сказал Синг, — понадобилось три тысячи лет, чтобы вернуть хотя бы толику знаний, которые у нас некогда украли Инкарны. А какие бездны остаются до сих пор неоткрытыми!.. Три тысячи лет — и никто еще пока не взломал код Забытого Языка…

В комнате воцарилась тишина.

— Ну? — сказала наконец Бастилия.

— Что — «ну»? — спросил я.

Она снова посмотрела на меня поверх очков, на сей раз страдальчески.

— Пески Рашида, — выговорила она раздельно. — Есть они здесь или нет?

— Ну, — сказал я, — особого сияния нигде не видать…

— Что ж, это тоже результат. Ты ведь увидел бы Пески, даже будь они запрятаны в Стекло Восстановления.

— Да, но кое-что занятное я все же подметил, — заявил я, оглядываясь на книжные полки. — Когда я первый раз посмотрел на корешки, буковки шевелились!

Бастилия кивнула.

— Это была просто аура внимания. Очки хотели, чтобы ты обратил внимание на текст.

— Очки… хотели? — переспросил я.

— Ну, — поправилась Бастилия, — скажем так: хотело твое подсознание. Очки на самом деле неживые, они просто помогают нужным образом сосредоточиться. Полагаю, поскольку ты уже раньше видел написанное на Забытом Языке, твое подсознание узнало буквы на корешках. Вот очки и создали ауру внимания, чтобы ты уже сознательно это заметил.

— Занятно, — проговорил Синг.

Я медленно кивнул. И вдруг вся фигурка Бастилии странным образом расплылась, став нечеткой. Опять аура внимания или что-то еще? А если она самая, то что я должен был заметить?

«Откуда тебе столько известно об аурах, доступных лишь Окуляторам? А, Бастилия?.. — подумал я, сообразив наконец, что меня беспокоило. — Эта девчонка далеко не так проста, какой предпочитает казаться!»

Чем больше я о ней думал, тем больше переставал что-либо понимать. Ну вот, например, с какой бы стати она взялась защищать дедушку Смедри? Она явно была силой, с которой следовало считаться. И в то же время оставалась просто ребенком. И эти ее познания об окуляции, в то время как Синг — профессор, да еще и Смедри, — и четверть столька не знал!

Странное дело…

Вы, небось, успели решить, что в нескольких предыдущих абзацах я «заряжаю ружье», чтобы в нужный момент оно «выстрелило». Вот тут вы угадали. Только сам я, когда все эти мысли мне приходили, никаких предчувствий не ощущал. И ни малейшего понятия не имел, насколько все это важно.

Мне вообще время от времени странные мысли в голову лезут. Их там и сейчас несколько штучек засело. Не буду утверждать, будто все они настолько уж важные. Поэтому, рассуждая на сей счет, я обычно и упоминаю лишь самые значительные. К примеру, я мог бы рассказать вам, что все светильники внутри библиотеки имели форму различных фруктов и овощей, но поскольку это не имело отношения к развитию сюжета, я и не стал о них упоминать. А еще я мог бы включить эпизод, где я подметил корни волос Бастилии и задался вопросом: на кой ляд она красит их в серебряный цвет, не довольствуясь природным рыжим оттенком? Но это тоже имеет весьма мало отношения к основной сюжетной линии, и поэтому я не…

Хотя погодите-ка! Вот это как раз и важно! И очень даже имеет! А, ладно. Проехали.

— Ну что, готовы? — спросила Бастилия.

— Я вот это заберу. — Синг расстегнул свою бездонную сумку, вынул оттуда лишний «узи» и запихнул на его место достижения взломщика кодов. — Квентин убил бы меня, узнай он, что я здесь их оставил!

— Вот, возьми еще. — Я бросил ему в сумку ту книжечку на Забытом Языке, которую листал. — Пусть обрадуется.

— Светлая мысль, — похвалил Синг, застегивая молнию.

Я сказал:

— Одной только вещи не понимаю…

— Всего одной? — фыркнула Бастилия.

— Библиотекари, как я посмотрю, из кожи вон лезут, чтобы никто у нас ничего не узнал, — сказал я. — Но зачем? Столько затрат и усилий, а ради чего? Смысл-то какой?

— Злобной секте Библиотекарей еще требуется причина, — хмыкнула Бастилия. — Ну-ну…

Я промолчал.

— Причина, Бастилия, на самом деле есть, — сказал Синг. — Все, что ни делается, всегда делается с какой-нибудь целью. Движение Библиотекарей, если кто не знает, основал человек по имени Библиоден. В просторечии его большей частью называют просто Нотариусом. Его учение состояло в том, что мир представляет собой слишком странное место. Такое, которое нуждается в упорядочивании, организации и контроле. Один из важных тезисов Библиодена называется Огненной Метафорой. Он учил, что огонь, если предоставить его себе самому, уничтожает все окружающее. Если же ограничить его распространение, он, напротив, оказывается очень даже полезен. Вот Библиотекари и считают, что некоторые вещи — окуляторское могущество, новые технологии и Таланты Смедри, к примеру, — следует, как тот огонь, ограничивать и держать под контролем.

— Под контролем у тех, кто предположительно знает, как лучше, — добавила Бастилия. — То есть у Библиотекарей.

— Значит, — сказал я, — вся эта подстава…

— Осуществляется с целью создать мир, вымечтанный Нотариусом, — сказал Синг. — Создать место, где информация управлялась бы небольшой кучкой избранных, где власть принадлежит адептам учения Библиодена. Мир, где ничто странное или ненормальное не имеет права на существование. Мир, из которого изгнана и осмеяна магия, мир, в котором все было бы таким восхитительно обыкновенным…

«Так вот с чем мы боремся, — в самый первый раз подумалось мне. — Вот чего мы стараемся не допустить…»

Синг закинул сумку на плечо, поправляя очки. Бастилия вновь приоткрыла дверь, выглядывая сквозь щелочку в коридор. Пока она этим занималась, я заметил «узи», валявшийся на полу. Машинально наклонившись, я его поднял.

Замечу в скобочках, что то же самое сделал бы на моем месте практически любой тринадцатилетний мальчишка. А если не сделал бы — значит, мало книжек читал про душегубов Библиотекарей!

К несчастью, на большинство своих сверстников я был не слишком похож. Я был особенным. И моя особость проявила себя в первый же миг, когда я взял автомат в руки. «Узи» немедленно сломался. Он издал звук, чем-то напоминавший вздох, и развалился на сотню отдельных деталей. По полу запрыгали пули, а я остался стоять с обломком рукоятки в кулаке.

— Ох, — сказал Синг. — Я вообще-то собирался здесь его оставить, Алькатрас.

— Я… ну… — сказал я, бросая на пол бесполезную железяку. — Я типа хотел… как бы… смотрю, валяется… надо же подобрать… позаботиться на всякий случай… Чтобы никто не обнаружил «примитивное оружие» и нечаянно не поранился.

— А что, хорошая мысль, — сказал Синг.

Бастилия открыла дверь, и мы выбрались в коридор.

— Следующая дверь, — сказала Бастилия.

Я кивнул, заново меняя очки. И как только на носу у меня оказались Линзы Следопыта, заметил чьи-то следы.

Они были очень свежими и очень черными. И понемногу меркли прямо у меня на глазах. И в них ощущался как бы отзвук некоего могущества.

Я сразу понял, кому они могли принадлежать.

Следы тянулись вдоль коридора, причем им сопутствовали еще одни, изжелта-черные, — и терялись вдали. Вся их цепочка прямо-таки горела, зловеще и мрачно, словно бензиновые пятна, раскиданные по полу и охваченные черным огнем.

Бастилия уже подкрадывалась к следующей двери, когда я принял решение.

— Забудьте про комнаты, — сказал я, ощущая напряжение и азарт. — За мной!

Глава 10

Ну что? Я достаточно сильно вас раздражаю?

Вот и хорошо. Я очень старался — зачем, потом, может быть, объясню, — достать вас, разочаровать и в целом вывести из себя. Ради этого я и главы обрываю в самых захватывающих местах. Чтобы вы — деваться-то некуда! — продолжали продираться сквозь текст.

Так вот, я намерен наконец-то по полной программе разобрать этот литературный прием. Если вы заметили, окончание предыдущей главы прямо противоположно той «завлекухе», которую я использовал в самом начале книги. Догоняете, о чем я? На всякий случай напомню:

«…Я лежал привязанный к алтарю, сложенному из устаревших энциклопедий. Библиотекари, служители темного культа, собирались принести меня в жертву силам зла…»

Подобное поведение автора — начинать книгу с такой вот «завлекухи» — вообще-то является совершенно непростительным. Скажу даже больше: если обнаружите в первых строках произведения нечто в таком духе — смело можете бросить книгу и не читать дальше. Уж я-то знаю, о чем говорю. Автор, который пользуется этим приемом, вряд ли потом объяснит, каким образом бедолага герой оказался привязанным к алтарю. А если все-таки объяснит, то на самых последних страницах. Так что прежде, нежели это случится, вы одуреете, следя за прихотливыми извивами его мысли, вникая в скучные рассуждения и сомнительные философствования. И лишь потом вам весьма кратенько и скомканно сообщат то, о чем вы с самого начала хотели узнать.

Так вот, «завлекухи» позволительно помещать исключительно в концах глав. Это заставляет читателя скорее переворачивать страницу, то есть благополучно перемещаться к новым эпизодам, служащим развитию интересных событий, и не тратить свое время на разное бессмысленное словоблудие.

Честно говоря, авторы чаще всего — такая самовлюбленная публика…

— Алькатрас? — окликнула Бастилия, когда я двинулся по следам в глубь коридора.

Я махнул рукой — дескать, давайте за мной. Медлить было некогда, черные следы быстро бледнели. «Ладно, — подумал я, — если они исчезнут совсем, пойдем дальше по желтым. Они вроде держатся лучше. С другой стороны, как я пойму, если они разойдутся?»

Бастилия и Синг торопливо последовали за мной. Уже на ходу до меня вдруг дошло, за что я, собственно, взялся.

Я пытался выслеживать Темного Окулятора.

Это при том, что я даже отдаленно не представлял себе, что это за фрукт — Темный Окулятор. Я был уверен только в одном: встречаться мне с ним незачем. Хотя бы потому, что это именно он, скорее всего, прислал по мою голову того типчика с пистолетом.

С другой стороны, я отдавал себе отчет, что Темный Окулятор был в библиотеке самой важной персоной, предводителем, командиром. Кому, как не ему, было знать, где находятся Пески Рашида! А я как-никак собирался их вернуть. Они были для меня весточкой от родителей. И, весьма вероятно, единственным ключом, который поможет выяснить, что с ними сталось.

Поэтому я и шел вперед по следам.

Кому-то из читающих эти строки, чего доброго, покажется, что я вел себя храбро. В действительности у меня кишки склеивались от страха. Меня извиняет только одно: реального масштаба опасности я все-таки не понимал. Я ведь только-только начал осваиваться с мыслью о существовании Свободных Королевств, Окуляторов и всякого такого. Вот и угроза, ожидавшая впереди, не казалась мне… особенно настоящей.

Если бы я в полной мере осознавал степень риска — мог представить себе смерть и боль, сопровождавшие избранный мною путь, — я бы тут же повернулся и убежал. И это было бы самым правильным решением, что бы там мои биографы ни утверждали.

Скоро сами увидите.

— Что мы делаем? — быстро догнав меня, прошипела Бастилия.

— Здесь следы, — прошептал я в ответ. — Кто-то совсем недавно проходил.

— Ну и?.. — спросила она.

— Следы — черные.

Бастилия так и приросла к месту. Спохватившись, она снова догнала меня и спросила:

— Насколько черные?

— Не знаю, — сказал я. — Черные-пречерные.

— Я имею в виду…

— Это он, — сказал я. — Следы, они… они горят, что ли. Их как будто вплавило в камень, а теперь они испаряются потихоньку. Вот такая у них чернота…

— Вполне похоже на Темного Окулятора, — произнесла Бастилия. — Так. Нам совершенно незачем за ним идти.

— Как раз есть зачем, — возразил я. — Мы же хотим отыскать Пески?

Бастилия сгребла меня за руку, принудив остановиться. Синг пыхтел у нас за спиной.

— Господи боже! — сказал он. — До чего ж оно тяжелое, это оружие дикарей!..

— Бастилия, — сказал я. — Этак мы след потеряем, он же бледнеет…

— Смедри, послушай меня наконец, — не выпуская моей руки, сказала она. — Я допускаю, что твой дедушка, возможно, способен сойтись один на один с Темным Окулятором высокого уровня. Повторяю — возможно! Но он — один из наиболее могущественных ныне живущих Окуляторов и к тому же вооружен полным набором Линз. А у тебя что? Несчастных две пары?

«Три, — мысленно возразил я, запуская руку в карман. — Еще эти… Линзы Поджигателя. Если я их нацелю на Темного Окулятора…»

— Знаю я этот взгляд, — сказала Бастилия. — У твоего старика такой тоже бывает. Битые Стекла, Смедри!.. У вас что, все в семье сплошь идиоты?.. Неужели гены, ответственные за Талант, замещают у вас гены, ведающие здравым смыслом? Как прикажешь мне тебя защищать, если ты только и делаешь, что громоздишь глупость на глупость и глупостью погоняешь?..

Я призадумался. В глубине коридора исчезали, словно бы догорая, последние черные отпечатки, видимыми оставались лишь желтоватые. Я смотрел на них, хмурясь и не зная, что делать.

«Чего-то недостает, — думалось мне. — Я чего-то не учел…»

Дедушка Смедри показывал мне Линзы Следопыта и объяснял, как ими пользоваться. Он говорил… говорил, что отпечатки людей, которых я знаю, будут держаться дольше, чем следы незнакомых. Я оглянулся на пройденный нами путь. Мои следы слабо мерцали белизной, но не думали выцветать. А вот отпечатки Синга и Бастилии уже меркли вовсю.

«Вон те желтоватые следы, — сообразил я внезапно. И вновь повернулся в ту сторону, где скрылся Темный Окулятор. — Они принадлежат кому-то, с кем я знаком…»

Расстаться с подобной тайной, бросив ее неразгаданной, было выше моих сил. Я сунул руку в карман и вытащил песочные часики, врученные мне дедушкой Смедри.

— Смотри, Бастилия, у нас в распоряжении всего полчаса, а потом сюда набежит тьма-тьмущая Библиотекарей, вернувшихся с патрулирования. Если нас здесь застукают, нам крышка, да и Пески Рашида уже никто не спасет. Я это к тому, что у нас нету времени проверять все эти двери одну за другой. Это место, оно такое обширное! Пройти по следам — единственный способ что-нибудь выведать или найти.

— Может, у Темного Окулятора и Песков-то наших при себе не было, — сказала Бастилия.

— Согласен, — ответил я. — Но он наверняка знает, где Пески лежат. И очень может быть, что приведет нас к ним. Надо хотя бы попытаться за ним проследить. Это лучшая зацепка, которая у нас есть!

Бастилия неохотно кивнула.

— Только не пытайся схватиться с ним, хорошо?

— Да ни в коем случае, — сказал я. — Что ты беспокоишься, в самом деле!

Ну, если вы поверили этим моим словам, тогда послушайте, что еще я вам скажу. У меня есть на продажу хорошенький такой мостик… через кратер на Луне.

Отдадим все-таки мне должное: на самом деле у меня не было желания непременно сойтись с Темным Окулятором лицом к лицу. Более того, я немного надеялся, что Бастилии удастся меня отговорить от задуманного. Обычно ведь, когда я собирался отмочить что-нибудь совсем уж отвязное, рядом оказывались взрослые, которые меня и удерживали. Но тут все было по-другому. По странному капризу судьбы — даже более странному, нежели появление говорящих динозавров и злых Библиотекарей, — я оказался за главного.

Причем меня еще и слушались.

Тут до меня начало доходить, что от моего решения зависели не только лично мои жизнь и здоровье. Если мой выбор окажется неверен, пострадать могут и Бастилия с Сингом. Оно мне надо?

Эта мысль подействовала точно ушат холодной воды. Моя жизнь стремительно менялась, а значит, пора было менять и самооценку. Только не воображайте, будто я начал превращаться в героя. Правда состояла в том, что я вырастал в собственных глазах только для того, чтобы в скором времени больней сделалось падать.

— Мы не покажемся ему на глаза, — сказал я наконец. — Просто запеленгуем его и постараемся подслушать разговоры Библиотекарей: вдруг проскользнет, куда они дели наши Пески? Мы же не драться с ним сюда пришли. Так что при первом же признаке опасности — ну там, если Синг ногу подвернет — даем деру немедленно. Возражения есть?

Бастилия и Синг молча замотали головами. Я повернулся. Желтоватые следы пока не исчезли. Я довольно-таки осторожно двинулся по ним. Мы прошли еще несколько арок с утопленными в них толстыми деревянными дверьми, но следы вели мимо. В глубину коридора, в самые недра библиотеки.

«Чего ради строить библиотеку с интерьером, напоминающим средневековый замок?» недоумевал я, косясь на светильник в виде дыни-канталупы. Из него вырывалось довольно приличное пламя, и, несмотря на всю напряженность ситуации, я кое о чем вспомнил.

— Огонь, — сказал я на ходу.

— Ну и что? — спросила Бастилия.

— А слабо объяснить, каким образом подобные источники света прогрессивнее электрических ламп?

— Ты до сих пор страдаешь о таких мелочах?

Я молча пожал плечами, потому что мы как раз добрались до пересечения коридоров, и Бастилия выдвинулась вперед на разведку.

— Просто мне они кажутся не слишком практичными, — шепнул я, когда опасности не было обнаружено, и мы пошли дальше. — Электрические хотя бы можно включить или выключить одной кнопкой.

— С этими тоже можно так делать, — сказала Бастилия. — Только без кнопки.

— Ну… — сказал я на всякий случай. — Допустим…

— А еще, — сказала Бастилия, — с помощью этих ламп можно поджигать вещи. Электрические на такое способны?

— Не все. — Я указал ей новое направление: следы свернули в боковое ответвление коридора. — А вообще это идея. Да, лампы с открытым огнем — это вещь, когда надо что-то поджечь.

Солнечные очки мешали разглядеть все подробности, но у меня создалось полное впечатление, что Бастилия закатила глаза.

— Смедри, — сказала она. — Они сжигают только то, что тебе хочется сжечь!

— Это как? — спросил я в недоумении. — Как это работает?

— У нас полно времени, да? — сказала Бастилия.

— Вообще-то нет, — сказал я. — Взгляни-ка, что это там?

И я указал вперед — туда, где коридор заканчивался большой комнатой. На самом деле Бастилии здорово повезло: обстоятельства помешали втолковать мне, как работают силиматические светильники. Теперь-то я понимаю, что вряд ли она сумела бы внятно объяснить. Правда, тыкать Бастилию носом в ее собственное невежество охоты у меня нет. Эта ее привычка размахивать сумочкой, чуть что не по ней… Но мы отвлеклись.

Бастилия первой высунулась из коридора. Честно говоря, я поразился, наблюдая, до чего незаметно она кралась вдоль стенки. Комната впереди была освещена гораздо лучше, чем коридор, так что по стене за Бастилией тянулась длинная тень. Добравшись до угла, она жестом поманила нас с Сингом за собой.

Тут до меня дошло, что впереди звучали голоса.

Я приблизился на цыпочках и замер за спиной у Бастилии. Последним подкрался Синг и с едва слышным звяканьем опустил на пол свою сумку. Бастилия испепелила его взглядом. Он виновато пожал плечами.

Комната впереди на самом деле оказалась прихожей — высокой, на целых три этажа. Она имела круглую форму, а наш коридор заканчивался на втором этаже, открывая вид на весь пол внизу. Что до следов, то здесь они поворачивали и вели вниз по ступенькам. Мы тихо-тихо подобрались к краю балкона и посмотрели вниз, на людей, которых я выследил.

Одну личность я в самом деле сразу узнал. Я был знаком с ней с самого мелкого возраста.

Там стояла мисс Флетчер.

Что ж, все сходилось. Зря ли дедушка Смедри говорил, что Пески из моей комнаты стырила именно она. Помнится, меня эта мысль сперва насмешила, но тогда я ничего не знал и вообще был порядком сбит с толку. Теперь я думал, что дед, скорее всего, был прав.

И все-таки — до чего странно было видеть здесь, посреди библиотеки, кого-то знакомого по моей прежней, обыденной жизни. Мисс Флетчер была мне далеко не приятельницей, но с ней, по крайней мере, было связано нечто постоянное и неизменное. Одна из немногих констант в моем переменчивом существовании. Мисс Флетчер отслеживала и направляла мои переезды из одной приемной семьи в другую, она проверяла, как я живу, присматривала за мной.

Или шпионила?

Мисс Флетчер была одета все так же: белый верх, черный низ. Волосы пучком, очки в роговой оправе. Рядом с ней стоял крупный мужчина в деловом темном костюме, при черной рубашке и красном галстуке. Вот, разговаривая с мисс Флетчер, он повернулся, и я увидел, что один его глаз скрывала повязка. А на другом глазу сидел красноватый монокль.

Бастилия резко втянула в себя воздух.

— Что? — спросил я еле слышно.

— Он одноглазый, — сказала она. — Похоже, это Редриан Блэкберн. Алькатрас, это очень могущественный Окулятор! Говорят, он сам себе удалил один глаз, чтобы сосредоточить в оставшемся всю свою мощь и тем усилить ее.

— Блэкберн, — нахмурился я. — «Черная гарь». Занятная фамилия.

— Это название горы, — сказала Бастилия. — По-моему, в стране, которую вы называете Аляской. Библиотекари дали свои имена горам. А нашими именами они называют тюрьмы!

Я поскреб затылок и сказал:

— Сдается мне, Бастилия, остров Алькатрас куда как постарше меня.

— Тебя назвали в честь одного человека, жившего ранее, Алькатрас, — сказал подобравшийся к нам Синг. — Один знаменитый Окулятор в старину носил такое же имя. И в нашем мире, и у наших врагов принято повторять имена. Традиция, знаешь ли…

Я снова выглянул с балкона. Этот Блэкберн вовсе не выглядел таким уж внушительным. Ну то есть голос у него был в меру нагловатый, да и черный с красным прикид производил некоторое впечатление, но я ждал чего-то… не знаю, — особенного. Может быть, плаща у него за плечами?..

И, конечно, я пропустил кое-что важное. Что именно — сейчас сами увидите.

Бастилия, притаившаяся рядом со мной, жутко и нескрываемо нервничала. Я увидел, как она подтянула поближе свой ридикюль и запустила в него руку. Это движение немало удивило меня; я сомневался, чтобы у нее в сумочке лежало достойное оружие против Темного Окулятора. Я мельком подумал об этом и сразу отвлекся, переключившись на голоса, долетавшие снизу. Мне приходилось изо всех сил напрягать слух, но кое-что из сказанного Блэкберном я все же смог разобрать.

— …ты не отпугнула его прошлым вечером, — говорил Окулятор, — мы не оказались бы в нынешнем затруднительном положении…

Мисс Флетчер заломила руки.

— Но я же принесла тебе Пески, Редриан! Ведь ты хотел именно этого!

Блэкберн покачал головой. Сцепил руки за спиной и стал неторопливо прохаживаться. Я слышал, как пощелкивали по камням его начищенные ботинки.

— Предполагалось, — сказал он, — что ты не просто похитишь Пески, а будешь наблюдать за мальчишкой. То, что ты сделала, Шаста, — это неряшливость в работе. Ужасная неряшливость! А какая муха тебя укусила, что ты натравила на ребенка обычного головореза?

«Так это она подослала типа с пушкой! — Почему-то эта мысль ужасно разозлила меня. — Она все время на них работала!»

— Я сделала то же, что и всегда, — отрезала мисс Флетчер. — Просто послала одного из своих людей, чтобы он перевез мальчишку в другую приемную семью!

Блэкберн остановился и посмотрел на нее.

— Этот твой человек, — сказал он, — попробовал застрелить Смедри.

— Такого не должно было произойти, — сказала мисс Флетчер. — Наверняка его кто-нибудь подкупил. Полагаю, из другой фракции. Может, за этим стоит орден Разбитой Линзы? Наверняка мы это узнаем лишь по завершении допроса, но можно предположить — они очень боялись, что тебе удастся завербовать мальчишку.

Меня? Завербовать?.. Это предположение заставило меня почесать в затылке. Впрочем, я вычленил кое-что не менее важное. А именно: мисс Флетчер не собиралась меня убивать! Глупость, конечно, но почему-то эта мысль доставила облегчение.

Блэкберн внизу осуждающе покачал головой:

— Надо было тебе, Шаста, самолично ехать за парнем.

— Я так и хотела сделать, — сказала мисс Флетчер. — Но…

— Но — что?

Она чуть запнулась, потом все же ответила:

— Я потеряла ключи.

Я скривился. Аргумент показался довольно странным.

Блэкберн же расхохотался.

— По-прежнему ничего не можешь с этим поделать, а?

Я видел, как моя кураторша покраснела.

— По-моему, — сказала она, — я ничем особо не провинилась. Человек, пытавшийся застрелить мальчика, работает на кого-то другого. Лучше бы нам сосредоточиться теперь на исследовании свойств Песков и доподлинно выяснить, на что же они способны.

— Ты виновата в том, — Блэкберн перестал смеяться и снова заговорил мрачновато-торжественно, — что до крайности неряшливо провела всю операцию. А когда мои люди ведут себя настолько по-дилетантски, это бросает тень и на меня. Из-за вас и я сам начинаю казаться некомпетентным, и мне, как ты понимаешь, это не особенно нравится. — Он помолчал, потом снова повернулся к ней. — Между тем сегодня права на ошибку у нас нет. Старый Смедри бродит где-то в городе.

— Он? — спросила мисс Флетчер, понизив голос. — Ты думаешь, это действительно он?

— А кому же еще тут быть?

— Окуляторов подходящего возраста полным-полно, Редриан, — проговорила она, но Блэкберн лишь мотнул головой.

— Я-то думал, — сказал он, — уж кто-кто, а ты узнаешь почерк старика среди тысячи. Говорю тебе, он в городе. И охотится за тем же, за чем и мы с тобой!

— Ну, — сказала мисс Флетчер, — даже если Ливенворт здесь и был, он наверняка уже скрылся. И он вывезет мальчика из Внутренней Либрарии, прежде чем мы успеем их выследить.

— Возможно, — негромко проговорил Блэкберн.

Я поежился. Слушая их разговор, я потихоньку пересматривал свое первоначальное мнение об этом типе. Он решительно не нравился мне, причем чем дальше, тем больше. Блэкберн мне казался слишком… вдумчивым. Слишком аккуратным и осторожным.

Короче — опасным.

— Любопытство — моя вторая натура, — как бы про себя продолжал Блэкберн. — И вот что не дает мне покоя: с какой стати они оставили чистокровного Смедри расти во Внутренней Либрарии? Старый Ливенворт не мог не догадываться, что мы разыщем мальчишку. Разыщем и будем за ним наблюдать, будем управлять всей его жизнью. Не очень-то разумно с их стороны, а?

Мисс Флетчер пожала плечами.

— Что, если он был им не больно-то нужен? Особенно учитывая, какие у него были родители.

«Ну-ка, ну-ка! — мысленно подтолкнул я ее. — Говори еще, говори!..»

Но Блэкберн ничего радующего больше не сказал. Только задумчиво покачал головой.

— Не исключено, — сказал он. — Как бы то ни было, у этого ребенка, похоже, необычайно мощный Талант. И потом, на заднем плане всегда присутствовали Пески. Старый Смедри наверняка знал, как и мы, что они прибудут по почте в день тринадцатилетия мальчика…

— Если они использовали его как средство для получения Песков, — сказала мисс Флетчер, — то мы их опередили.

— Зато старый Смедри заполучил мальчика. Вот и думай, кто в итоге выиграл.

«Ну скажи, скажи, куда вы дели Пески, — взмолился я мысленно. — Ну выдай нечто полезное!..»

— Так вот, что касается Песков, — сказала мисс Флетчер. — Осмелюсь напомнить насчет оплаты.

Блэкберн резко обернулся, и я впервые заметил на его физиономии отблеск сильного чувства. Был ли это гнев?

Мисс Флетчер воздела палец.

— Ты мне не хозяин, Блэкберн, — сказала она. — И не надо думать, будто я с потрохами тебе принадлежу.

— Тебе заплатят, женщина, — ответил Блэкберн с улыбкой.

Улыбочка у него была, мягко выражаясь, не слишком располагающая. Темная, прямо скажем, улыбка была. Вполне соответствовавшая следам, которые я видел на полу. Темная, как ненависть в глазах человека, который в это мгновение причиняет своему ближнему нечто ужасное. Темная, как неосвещенная улица в безлунной ночи, улица, где нечто таится и смотрит на тебя из темноты… подстерегает… Жуть, в общем.

А еще эта улыбка мигом мне объяснила, каким образом Редриан Блэкберн заработал свой титул Темного Окулятора.

— Ты бы с радостью продала и мальчишку, не так ли? — спросил Блэкберн, все еще улыбаясь. Снял монокль, начисто вытер и спрятал в карман. — Ты бы и его с удовольствием выменяла на деньги… как и Пески. Иногда ты изумляешь даже меня, Флетчер!

Мисс Флетчер только пожала плечами.

Блэкберн вынул другой монокль и укрепил его на глазу.

«Эй, эй! — спохватился я. — Что я упустил из виду?»

Я почти сразу сообразил, что именно. Я по-прежнему явственно видел внизу множество следов — и Блэкберна, и мисс Флетчер. То бишь у меня на носу по-прежнему сидели Линзы Следопыта. Чертыхнувшись про себя, я торопливо стащил их и сменил на Линзы Окулятора.

Блэкберн сразу превратился в живое черное облако. Оно потрескивало разрядами, выдавая ауру такой потрясающей силы, что я аж заморгал, не выдерживая слепящего мрака.

Если у него была подобная аура, то какую же, спрашивается, испускал я?

Темный Окулятор вновь улыбнулся, разворачиваясь точно в том направлении, где мы все прятались.

Его монокль выдал страшенную вспышку.

И я немедленно отключился.

Глава 11

Спорю на что угодно, вы уже все просчитали на три хода вперед и потираете ручки, готовясь обнаружить меня привязанным к алтарю для жертвоприношения. К несчастью, должен вам сообщить, что вот тут вы ошибаетесь. До этого судьбоносного момента наша история еще не добралась.

Обиделись? Расстроились? Разочарованы? Если да, значит, я достиг поставленной цели. Так вот, прежде, нежели швырять эту книгу о стенку, вам следует кое-что понять в отношении искусства рассказчика.

Кое-кто думает, что писатели создают книги потому, что у них, то есть у нас, богатое воображение, помноженное на желание поделиться своим взглядом на вещи. Другие люди полагают, будто нас распирают обалдефигительные истории, требующие письменного изложения, и мы хватаемся за перо и бумагу в приступах творческого недержания.

Те и другие, чтобы вы знали, абсолютно не правы. Мы пишем книги по одной простой и веской причине: мы, писатели, обожаем мучить людей.

К настоящим физическим пыткам в цивилизованном обществе относятся неодобрительно. По счастью, сообщество литераторов успело открыть, что художественное творчество предоставляет гораздо более действенные средства причинения боли. Сочиняя свои истории, мы на самых законных основаниях предаемся наиболее изощренным издевательствам и надругательствам над своими читателями. Какое блаженство!..

Возьмите, к примеру, хотя бы прилагательное, которое я только что употребил: обалдефигительный. На самом деле такого слова нет, я его только что выдумал. Спросите, зачем? А меня забавляет мысль о том, как тысячи читателей схватятся за словари и будут их долго и упорно листать, отыскивая это дурацкоеслово.

Еще авторы нередко развлекаются тем, что создают удивительно милых, очаровательных персонажей, а потом с чувством, с толком, с расстановкой принимаются терзать их и мучить.

(Например, швырять несчастных в жуткие подземелья, кишащие гнусными Библиотекарями.) Тем самым они заставляют читателей натурально болеть и переживать за бедняг.

В общем, сермяжная правда состоит в том, что писателям нравится пускать людям за шиворот муравьев. В противном случае наши книги были бы населены сплошь беленькими и пушистыми очаровашками, уютно и весело отмечающими нам на радость свои дни рождения.

Надеюсь, теперь вы догадываетесь о причине, побудившей меня — одного из самых состоятельных и известных жителей Свободных Королевств, — взяться за перо и написать книгу. Для меня это единственный способ убедить вас — все человечество — в том, что никакой я не герой-спаситель, которого вы склонны видеть во мне. А если вы все-таки упорно не желаете мне верить, задайтесь одним простым вопросом: сделается ли писателем действительно добрый и порядочный человек?

Ответ, по-моему, очевиден.

А еще — я-то знаю, чем кончится эта история. Знаю, что на самом деле случилось с моими родителями. И в чем состояла тайна Песков Рашида, мне тоже известно. И про то, как в итоге я оказался подвешен над провалом с кипящей лавой, привязан к горящему алтарю, вынужден разглядывать свое отражение в кривом, надтреснутом кинжале Библиотекарского палача.

Но повторяю в который раз: нехороший я человек. Поэтому ни о чем из вышеперечисленного я вам рассказывать не собираюсь. По крайней мере, пока.

Итак, продолжим.

— Не могу поверить, что это я так сглупила, — прорычала Бастилия.

Я заморгал, медленно возвращаясь к реальности, и ощутил под собой какую-то твердую поверхность.

— Надо было мне догадаться насчет ауры Алькатраса, — продолжала Бастилия. — Это же было так очевидно!

— Он ведь только-только начал пользоваться Линзами Окулятора, Бастилия, — сказал Синг. — Ты не могла знать, что у него уже появилась аура.

Она мотнула головой.

— Я допустила оплошность. Мне просто было слишком сложно начать думать об этом кретине как об Окуляторе. Он же вообще ни черта не знает!

Я застонал и приподнял веки. Надо мной был весьма невыразительный каменный потолок. Твердая поверхность, на которой я лежал, оказалась каменным же полом. Очень недружественным и неуютным.

— Что случилось? — спросил я, потирая лоб.

— Линзы Шокера, — сказала Бастилия. — Ну, вернее, не Линзы — монокль. Они вызывают вспышку света, которая сносит с катушек любого, кто смотрит в это время на Окулятора.

Я кое-как привел себя в сидячее положение и проворчал:

— Надо будет такие же себе раздобыть.

— Ими очень трудно пользоваться, — сказала Бастилия. — Тебе не справиться.

— Спасибо за веру в мои силы, — буркнул я.

Оглядевшись наконец, я увидел, что мы были заключены в камеру. Вернее, в закуток опять же средневекового подвала. В одной стороне виднелась охапка соломы, выданная нам, вероятно, в качестве подстилки. Так называемые удобства были представлены ведерком возле стены.

Не хотел бы я на сколько-нибудь длительное время задержаться в подобном местечке. Особенно в компании, где есть и мальчики, и девочки.

Я поднялся, хотя и не без труда. У меня отобрали куртку, у Синга — баул с оружием, а у Бастилии — ее знаменитую сумочку.

— Там, снаружи, есть кто-нибудь? — спросил я негромко. Три стенки в нашей камере были из камня, а четвертая была этак в современном стиле забрана железными прутьями. В целом все смахивало на клетку.

— Один стражник, — сказала Бастилия. — Воин.

Я кивнул, после чего вдохнул поглубже и подошел к решетке. Положил руку на прутья и привел в действие свой Талант.

То есть, скажем так, попробовал.

Ничего не произошло.

— И не получится, — фыркнула Бастилия. — Эти прутья сделаны из Стекла Усилителя. На него не действуют ни Таланты Смедри, ни могущество Окулятора.

— Угу, — сказал я, отнимая руку.

— В любом случае, чего ты собирался достичь? — буркнула она. — Вызволить нас отсюда? А стражник, который там дежурит? А Темный Окулятор, сидящий в соседней комнате?

— Я не подумал…

— Ну конечно. Вы, Смедри, по-моему, вообще никогда не думаете! Вы только горазды болтать о «видении» и «информации». Хоть бы раз сделали что-то полезное! Вы не заботитесь все спланировать, вы просто лезете на рожон очертя голову! Да еще и других за собой тащите!

Крутанувшись, она ушла на другой конец камеры, постаравшись быть от меня как можно дальше. Потом села прямо на пол, глядя в другую сторону.

Я молчал, чувствуя себя довольно-таки сбитым с толку.

— Не обращай на нее внимания, Алькатрас, — тихо сказал Смедри, присоединяясь ко мне возле решетки. — Это она так самоедством занимается. На самом деле себя винит в том, что мы попались.

— Да ни в чем она не виновата, — сказал я. — Это все я.

«Это все я»! В моих устах подобная фраза дорогого стоит. Я аж сам удивился, услышав нечто подобное из своих собственных уст.

— Если уж на то пошло, — сказал Синг, — никто из нас по большому счету не виноват. Ты был прав, предлагая выследить Блэкберна. Это в самом деле был наш лучший шанс отыскать Пески. Просто так все получилось.

Синг вздохнул и провел ладонью по прутьям. Я тоже потянулся к решетке. Бастилия сказала правду — на ощупь материал железо не напоминал. А еще он был слишком гладким.

— На самом деле было несколько Смедри, способных пройти сквозь эту решетку, невзирая ни на какое Стекло Усилителя, — проговорил Синг. — Вот бы сюда кого-нибудь с подобным Талантом.

— Думаю, твой Талант жутко полезный, — сказал я ему. — Ты нас всех спас там, внизу. А то твое падение в вестибюле! Во был фортель!

Синг улыбнулся. Он сказал:

— На самом деле я знаю, почему ты так говоришь. Но все равно, ценю.

Некоторое время мы с ним молчали. Я маялся от бессилия и чувствовал себя виноватым. Что бы ни говорил Синг, словили-то нас из-за меня.

И я начинал постепенно осознавать всю незавидность нашего положения.

Меня засадили в кутузку те самые типы, которые подсылают киллеров с пистолетами к тринадцатилетним мальчишкам. Люди, один из которых так полон зла, что даже его следы на полу горят черным огнем. Этот самый Блэкберн давно уже убил бы меня, если бы захотел. А раз нет, значит, имелась причина держать меня здесь живым.

Как-то не рвался я доподлинно выяснить, что это была за причина.

Давненько уже я не испытывал настоящего страха за свою жизнь. Я вообще был довольно черствым и не подверженным особым эмоциям — так меня выдрессировала жизнь, в которой сменяли друг дружку приемные родители, норовившие сбагрить меня с рук.

Но теперь в моих венах попросту пульсировал ужас!

Бастилия все еще дулась на весь белый свет, так что в поисках утешения я обратился к Сингу.

— Синг, пока нечего делать, может, расскажешь немного о наших предках?

Он спросил:

— А что ты хотел бы о них узнать?

Я передернул плечами.

— Что ж. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Была такая Либби Смедри. Очень способная дамочка. Я часто мечтал обладать таким же могущественным Талантом.

— А что она умела?

— Она обладала способностью устраивать на полу совершенно невероятные лужи, когда мыла посуду, — пояснил Синг с легким вздохом. — Либби в одиночку одолела засуху в Калбизи. Это было на рубеже третьего и четвертого веков. Она просто мыла и мыла всю их посуду, так что та потом еще долго сверкала. — Синг мечтательно улыбнулся. — А еще все у нас знают Алькатраса Смедри Седьмого. Он жил поколений этак за шестнадцать до тебя. Библиотекарей тогда еще не было, но вот Темные Окуляторы уже подвизались. Алькатрас Седьмой обладал даром издавать противные звуки, причем в самый неподходящий момент. Скольких врагов он победил! Он попросту не давал Темным Окуляторам сосредоточиться и должным образом пустить в ход Линзы! — Синг снова вздохнул. — Как задумаешься об истинно великих Талантах, простенькое умение спотыкаться и падать кажется до того незначительным.

Я сказал:

— Способность ломать вещи на самом деле не такая уж прикольная.

— Нет, Алькатрас. Твоя способность все портить — это настоящий Талант, пришедший к нам из древности, из седых легенд. Я знаю, мне не стоило бы жаловаться на убожество моего дарования, я должен довольствоваться тем немногим, что мне отпущено. Но ты… стыд и срам плохо говорить о подобном Таланте. И он не мог бы достаться лучшему представителю Смедри.

«Лучшему Смедри», — повторил я про себя.

Синг ободряюще улыбнулся, и я поспешно отвел глаза.

«А я начинаю к нему привязываться, — подумалось мне. — К ним всем. К деду Смедри, к Сингу… даже к Бастилии. Ох, не будет добра…»

— Выше нос, — сказал Синг. — Рано впадать в минор.

— Ты ведь совсем не знаешь меня, Синг, — с некоторым удивлением услышал я собственный голос. — Не очень-то хороший я человек.

— Чепуха, — ответил он убежденно.

Я прижался к решетке, стараясь выглянуть наружу. Хотя смотреть там было особенно не на что. Против нашего закутка виднелась голая каменная стена. Я сказал:

— Тебе же известно, что я успел натворить. Ну как я все ломал. Я доставил столько неприятностей добрым людям. Которые действительно хотели дать мне дом, принять в семью.

Синг пожал плечами:

— Знаешь, Алькатрас, дедуля Смедри время от времени говорил о тебе. О тебе и о всех тех несчастьях, которые вокруг тебя вечно происходили. Он считал, что это может быть как-то связано с твоим Талантом. И был прав, как оказалось. В чем же ты себя винишь?

«Зачем ты спалил кухню своих приемных родителей? — спросил меня дедушка Смедри. — Тут, право, попахивает извращением Таланта».

— Нет, — сказал я. — Я таки виноват, Синг. Я ведь ломал не что попало, не какое-нибудь барахло. Я всякий раз портил то, что было особенно дорого людям, приютившим меня. Из-за этого они со временем начинали меня ненавидеть. Я делал все это намеренно.

— Нет, — повторил Синг. — Не верю. Ни один Смедри такого не сделал бы.

— В семье не без урода, Синг, — сказал я. — Я паршивая овца. Я… сломанный Смедри. Может, поэтому Темный Окулятор и не убил меня. Он, наверное, знает, что я не такой благородный, как все вы. Я думаю, он надеется переманить меня на свою сторону. Может, мне как раз там и место.

Синг ответил не сразу. Я смотрел на него и ждал, когда же на его лице появится ужас и осознание предательства.

Вместо этого он поднял руку и положил ее мне на плечо.

— Как бы то ни было, ты мне — кузен, — сказал он. — Даже если и совершил нечто плохое, Темным Окулятором это тебя еще не делает. Что бы ты ни натворил, все можно исправить. И ты сам можешь измениться в лучшую сторону.

«Твои бы слова да Богу в уши, — подумалось мне. — Останется ли Синг таким вот всепрощенцем, когда я нечаянно испорчу что-нибудь нешуточно дорогое ему? Его книги, к примеру? Что станет делать Синг Смедри, увидев, что все святое для него лежит изуродованное ходячим несчастьем по имени Алькатрас Смедри?»

Синг улыбнулся и снял ладонь с моего плеча, явно сочтя проблему исчерпанной. Я, однако, продолжал переживать. Поэтому сел на каменный пол и обхватил руками колени.

«Что вообще творится со мной в последнее время? Синг, кажется, серьезно намерен любить меня, несмотря ни на что. Зачем же я так старательно рассказываю ему о своих прегрешениях?»

Я отвернулся от Синга, и мои мысли неожиданно обратились к делам давно прошедших лет.

Мне с трудом удается припомнить самые первые вызванные мною поломки. Отчетливо помню только то, что это обязательно бывало что-нибудь ценное. Например, дорогой хрусталь, который собирала моя первая приемная мать. Что-нибудь из ее коллекции непременно разбивалось вдребезги, стоило мне просто войти к ней в комнату.

И это далеко не все. Меня пытались сажать под замок, но я выбирался наружу, не прикладывая особых усилий. И стоило приемным родителям купить и привезти в дом что-нибудь новое и хорошее, юный любознательный Алькатрас всегда был тут как тут. Рассматривал, исследовал.

И неизбежно приводил в негодность.

С той же неизбежностью спустя некоторое время от меня избавлялись.

Нет, эти люди не были злыми и жестокими, просто им было трудно со мной. Слишком трудно. Ту свою первую семью я однажды встретил потом на улице. Прошло несколько месяцев, и они вели с собой маленькую девочку, занявшую мое место. Наверное, она не ломала вещи, просто к ним прикасаясь, и вообще куда лучше меня вписывалась в тот образ жизни, который они себе представляли как правильный и счастливый.

Я сидел и дрожал, привалившись спиной к стеклянным прутьям решетки. Иногда я старался — без дураков, очень старался — ничего не ломать. Эти попытки приводили только к тому, что Талант как бы накапливался и начинал распирать меня изнутри. А потом прорывался — еще с большей силой, чем прежде.

По моей щеке скатилась слеза.

После нескольких переездов из одной семьи в другую я понял, что все они рано или поздно будут выставлять меня за дверь. Тогда-то я и перестал беспокоиться о сломанных вещах. Даже более того. Я стал портить их чаще. И это были важные вещи. Ценные автомобили одного приемного отца, который коллекционировал машины. Призовые кубки другого папаши, который, учась в колледже, был увлеченным спортсменом. Кухню приемной матери — прославленного шеф-повара…

Прежде я внушал себе, что все это была цепь несчастных случайностей. Теперь, однако, я распознал управлявшую ими закономерность.

Я ломал вещи сразу и насовсем. Выбирал самые ценимые. Я хотел, чтобы они знали. Знали, кто я такой.

Я стремился к тому, чтобы они от меня отказывались как можно быстрей, прежде чем я успею к ним по-настоящему привязаться.

Чтобы не было боли.

Мне казалось — я таким образом защищался. Но если подумать, что я в итоге сделал с самим собой? Может, я переломал не только все эти вещи, но и некоторым образом себя самого?

Меня опять затрясло.

Сидя в холодной библиотекарской темнице и силясь справиться со своим первым (но далеко не последним) провалом в качестве вожака, я вынужден был кое в чем сознаться себе самому.

«Я не ломаю, — понял я вдруг. — Я — разрушаю».

Глава 12

Подозреваю, вам стало жалко меня. Не исключаю, вы считаете мои муки заслуженными, учитывая, как много зла я причинил семьям, пытавшимся меня усыновить.

Хотел бы я сообщить вам, что самокопание пошло мне на пользу. Допускаю, что так оно и случилось — на какое-то весьма недолгое время. Чтобы вы не надеялись понапрасну, должен заявить со всей определенностью, прямо здесь и сейчас: тот Алькатрас Смедри, которого вы, как вам кажется, успели узнать, есть фарс от начала и до конца. И какие бы многообещающие ростки вы ни успели рассмотреть в моей неокрепшей душе — учтите: в итоге ничто из этого не спасет тех, кого я полюбил.

Если бы мне было дано отмотать время назад, я в тот момент раз и навсегда отпугнул бы от себя Синга и всех остальных. Увы, увы, в те дни я еще продолжал слабо надеяться, что наконец обрел кого-то, способного дать мне понимание и любовь. Надо было мне сразу сообразить, что возникшая приязнь обещает только боль впереди. Особенно после того, как я не сумел их защитить.

И все же, наверное, мне принесло пользу осознание того, что я неосознанно, но целенаправленно отгонял от себя людей. Это позволило мне понять, насколько скверным человеком я был. Возможно даже, многим другим мальчишкам полезно бы угодить в лапы к злым Библиотекарям, чтобы их бросили в такой же холодный подвал размышлять о сделанных ошибках и ждать своей участи. Я даже подумываю: а не учредить ли мне летний лагерь для подростков, основанный на этой идее?

«А самое дикое во всей нашей эпопее, — думалось мне, — это то, что никто еще не схохмил насчет подростков с именами Бастилия и Алькатрас, угодивших в тюрягу!»

Сказать по правде, в тот момент мы менее всего были расположены к шуткам. Долго ли мы там находились — с определенностью утверждать сложно, поскольку песочные часы исчезли вместе с моей курткой и всем прочим содержимым ее карманов. Я только прикинул, что остававшиеся нам полчаса уже прошли. Что же касается параши, в ту сторону я вообще старался не смотреть, чтобы она грешным делом не напомнила моему телу о естественных нуждах, которые рано или поздно, хочешь не хочешь, а придется удовлетворять.

И тем не менее, пока я сидел у решетки и предавался горестным размышлениям, со мной начали происходить какие-то весьма странные вещи. Сказать вам правду, я всегда стихийно считал себя бунтовщиком, гордо бросающим вызов системе. Истина же состояла в том, что я был всего-навсего плаксивым ребенком, который закатывал истерики и ломал вещи просто ради того, чтобы причинить боль другим, прежде чем те причинят боль ему. Поняв это, я вновь ощутил отвратительное унижение, и оно оказало на меня весьма специфическое воздействие.

По идее, я должен был превратиться в червяка, напрочь раздавленного стыдом. На деле произошло прямо противоположное.

Осознание моих жизненных ошибок не согнуло меня, а, напротив, заставило поднять голову. Тот факт, что я, оказывается, всю жизнь был дураком и соответственно себя вел, не вверг меня в отчаяние, но заставил улыбнуться собственной ребяческой глупости. И даже полная смена самооценки не вызвала у меня паранойи. Я стал другим — ну и что с того?

Кстати, эта самая паранойя, равно как стыд, горе, чувство незащищенности, как раз и доминировала все предыдущие тринадцать лет моей жизни. Поняв и приняв это, я ощутил внутреннюю свободу и готовность начать от всех этих недостатков избавляться. Нет, конечно, я не совершил скачка к немедленному совершенству, да и всего, что я успел натворить, это не отменяло. Я просто как бы выпрямился, обретая уверенность и силу разобраться с собой, своей жизнью и той ситуацией, в которую все мы влипли.

Я был — Смедри. И, даже еще толком не зная, что это в действительности означало, я начал рожать кое-какие светлые мысли.

Поднявшись, я прошел мимо Синга в глубину нашей камеры и присел рядом с Бастилией.

— Бастилия, — шепнул я. — Хватит уже нам сидеть сложа руки и ждать неизвестно чего. Надо соображать, как будем выбираться отсюда!

Она подняла голову, и я увидел дорожки слез у нее на лице. Я даже моргнул от неожиданности. Отчего она плачет?

— Выбираться? — сказала она. — Ты о чем, Смедри? Мы не можем ничего сделать! Эта камера на то и построена, чтобы удерживать внутри людей вроде тебя или меня.

Я сказал:

— Должен быть способ.

— Я не справилась, — тихо проговорила Бастилия, точно не слыша меня.

— Бастилия, — повторил я с нажимом. — У нас нет времени воду в ступе толочь!

— Да что ты вообще знаешь? — окрысилась она. — Ты всю жизнь Окулятором был, а что тебе об этом известно? Ты даже не подозревал. И это называется справедливостью?

Я промолчал. Потом вскинул руку к лицу. Мои очки, конечно, тоже пропали. А я и внимания не обратил.

«Еще бы им не пропасть, — сказал я себе. — Они унесли мою куртку и с ней — Линзы Следопыта и Линзы Поджигателя, которые лежали в кармане. А у Синга и Бастилии отняли их Линзы Воина. Ну и мои Линзы Окулятора, естественно».

— Ты даже не спохватился, верно? — с горечью спросила Бастилия. — У тебя украли самый могущественный предмет, когда-либо принадлежавший тебе, а ты и не заметил!

— Я только начал их носить, — сказал я. — Всего несколько часов, если на то пошло. Для меня естественнее, когда на носу ничего нет. Я и не проверил, когда очухался здесь.

— Для него естественнее, — передразнила Бастилия. — Ну вот почему именно тебе выпало быть Окулятором, Смедри? Почему, а?

— А разве не всем Смедри полагается быть Окуляторами? — спросил я. — По крайней мере… ну этим… наследникам по прямой?

— В большинстве случаев это действительно так, — сказала она. — Но не всегда. А кроме того, на свете полным-полно Окуляторов, которые не являются Смедри!

— Это точно, — сказал я, оглядываясь через плечо в сторону комнаты, где предположительно находились Блэкберн и мисс Флетчер.

Потом я снова повернулся к Бастилии. Она смотрела на меня с вызовом.

«Вот оно! — сообразил я. — Вот что я упустил из виду!»

— А ты очень хотела им стать, — сказал я. — Окулятором, я имею в виду?

— Не твое дело, Смедри!

Ничего себе не мое, когда это столько всего объясняло.

— Так вот откуда ты знаешь все подробности об аурах, которые видят Окуляторы. И это именно ты просекла, что за Линзы применил против нас Блэкберн. Представляю, сколько ты занималась, чтобы так много всего узнать.

— А толку-то, — буркнула она и тихо шмыгнула носом. — Я узнала в основном то, что человека не изменить никаким учением, Смедри. Я всегда хотела добиться чего-то, что мне не дано. И самое смешное, Смедри, что меня все поддерживали, все помогали! Мне часто говорили: ты можешь сделаться кем угодно, надо лишь очень-очень постараться, и все получится!.. А в итоге, Смедри, оказалось, что все они лгали. Есть некоторые вещи, которых не изменишь, хоть ты расшибись.

Я молча слушал ее.

— Сколько ни учись, ты не станешь тем, кем не являешься от природы, — тряхнув головой, продолжала Бастилия. — И мне никогда не сделаться Окулятором. Придется удовольствоваться той будущностью, которую всегда предсказывала мне мама. Тем, к чему у меня якобы есть дар.

— Что же это за дар? — спросил я.

— Быть воином, — вздохнула она. — Только, по-моему, у меня и с этим полный абзац.

Вы, наверное, уже предвидите, что к концу повествования бедная Бастилия «кое-что поймет». Либо отойдет от снедающей ее горечи, либо сделает вывод, что рановато распрощалась с мечтой.

Вы думаете так потому, что начитались дебильных сказочек о разных типах, которые добились того, что сами сперва считали невозможным. Знаю, знаю я эти «глубокие и пронзительно-трогательные» книженции про поезда и восхождения на высокие горы, а также про маленьких девочек, которые всего добились благодаря непреклонной крепости духа.

Давайте-ка я сразу проясню вот что. Бастилии никогда не стать Окулятором. Слышите? Никогда. Это свойство должно сидеть в генах. То есть если ваши предки не были Окуляторами, вам ловить нечего. Вот Бастилии с этим и не повезло.

Я согласен, люди зачастую добиваются невероятного. Но есть и кое-что такое, о чем можно только сказать — если не дано, значит, не дано. Я, например, посвятил несколько лет попыткам освоить трансформацию в… неважно в кого, но так и не преуспел. Зато я мог бы лишить себя рассудка, если бы захотел. (А что, может, и стоило бы? Спятив, я вполне мог бы вообразить, что наконец трансформировался.)

В общем, если из вышесказанного и можно извлечь урок, то он состоит в следующем. Великие успехи порой зиждутся на способности различать невозможное и невероятное. Или, чтобы вам легче было усвоить, — в различении трансформации и сумасшествия. Вопросы есть?

Мне все-таки хотелось сказать что-нибудь такое, что помогло бы Бастилии. Как-никак, сам я только что пережил смысложизненное озарение, которым вроде не грех было и поделиться. Увы, Бастилия была не в том настроении.

— А не пошел бы ты со своей жалостью, Смедри! — рявкнула она, отшвыривая мою руку. — Обойдусь! Да и что ты сделать-то можешь, чтобы мне типа помочь?

Ответить мне помешал звук открываемой двери. Я обернулся и увидел мисс Флетчер, подходившую по коридору к нашей клетушке.

— Здравствуй, Смедри, — сказала она.

— Мисс Флетчер, — отозвался я. — Или, может быть, Шаста? Как вас правильнее называть?

— «Флетчер» вполне сойдет, — сказала она, явно пытаясь быть дружелюбной. Небось, все никак не могла отделаться от многолетней привычки. — Вот, зашла поболтать.

Я покачал головой.

— Особо не о чем мне с вами разговаривать.

— Да ладно тебе, Алькатрас, — улыбнулась она. — Ты мне всегда нравился, несмотря на то что здорово осложнял жизнь! Надеюсь, понимаешь, что я действую в твоих интересах?

— Ох, сомневаюсь я что-то, мисс Флетчер.

Она подняла бровь.

— И это вправду все, что ты способен сказать? Я-то ждала, что ты язвить мне начнешь, Смедри.

— Если хотите знать, я уже не тот, каким был, — сказал я. — Поразмыслил тут кое о чем и решил, что язвить и говорить гадости — больше не мой стиль.

— В самом деле?

— Да, — ответил я твердо.

Мисс Флетчер глянула на меня искоса и со странным выражением в глазах.

— Что? — спросил я.

— Ничего, — сказала она. — Ты просто очень напомнил мне сейчас кое-кого, с кем я была когда-то знакома. А впрочем, что мне за дело, в какую игру ты сегодня играешь. Пришло время нам с тобой заключить сделку.

— Сделку?

Мисс Флетчер кивнула и подступила ближе.

— Нам нужен старик, — сказала она. — Тот ненормальный, который явился и забрал тебя сегодня утром.

— Дед Смедри, вы хотите сказать? — поинтересовался я, незаметно покосившись на Синга. Тот молча наблюдал за происходившим, но не вмешивался. Не иначе, полагал, что я справлюсь и без него.

— Да, — сказала мисс Флетчер. — Дед Смедри, именно так. Скажи, где он находится, и мы тебя выпустим.

— Выпустите? Куда?

— Наружу, — сказала мисс Флетчер и неопределенно мотнула головой. — Подберем тебе новую приемную семью, и все станет, как было.

Я сказал:

— Не слишком вдохновляющая перспектива.

— Алькатрас, — сказала мисс Флетчер. — Ты в темнице Библиотекарей. В твоих жилах — кровь Окуляторов. Если будешь неосмотрителен, тебя принесут в жертву. Знаешь, я бы на твоем месте держалась повежливей. Кроме меня, у тебя здесь союзников немного найдется.

Должен вам сказать, это был первый раз, когда я вообще услышал про жертвоприношение с участием Окуляторов. Услышал — и мысленно отмахнулся, сочтя угрозу пустой.

Ох и дурак же ты все-таки, Алькатрас!

— Если мне не на кого надеяться, кроме вас, мисс Флетчер, — сказал я, — значит, я и вправду здорово влип.

— А вот это немножечко ниже пояса, Алькатрас, — заметил Синг. — Полегче бы на поворотах, а?

— Спасибо, Синг, — кивнул я, а сам, прищурившись, наблюдал за мисс Флетчер.

— Я действительно могу тебя выпустить, Алькатрас, — сказала мисс Флетчер. — Лучше не заставляй меня сделать нечто такое, о чем мы оба впоследствии будем жалеть. Я же годами присматривала за тобой, так ведь? Ты можешь мне доверять.

«Годами присматривала за тобой…»

— Да, — сказал я. — Присматривали. Наблюдали. И каждый раз, когда от меня отказывалась очередная семья, вы доходчиво рассказывали мне, какой я никчемный. По-моему, вам очень хотелось, чтобы я таким себя и чувствовал: брошенным и никчемным. — Я смотрел ей прямо в глаза. — Так ведь? Вы боялись, что однажды я пойму и сумею обуздать свою силу. Вы боялись, как бы я не понял, что это значит — быть Смедри. Потому-то вы так и обращались со мной. Чем более незащищенным я себя чувствовал, тем больше я должен был вам доверять. А своего Таланта — все больше бояться.

Мисс Флетчер отвела взгляд.

— Слушай, Алькатрас, — сказала она, — давай не будем выяснять отношения, а просто договоримся. Я выведу тебя отсюда, и прошлое будет забыто.

— А они? — спросил я, кивая на Синга и Бастилию. — Ладно, выпустите вы меня, а с ними что будет?

— А тебе-то что за печаль? — спросила мисс Флетчер, вновь заглядывая мне в глаза.

Я молча сложил на груди руки.

— А ты вправду изменился, — сказала мисс Флетчер. — Причем не в лучшую сторону. Неужели передо мной тот же мальчик, что только вчера сжег целую кухню? Давно ли тебя стала заботить участь тех, кто находится рядом?

Если по совести, я должен был бы ответить: «Минут пять назад». Делиться сокровенным с мисс Флетчер, однако, я не собирался.

— О'кей, — сказал я. — Предлагаю обмен. Хотите знать, где находится старикан? Так вот, я тоже хочу кое-что выяснить. Если ответите на мои вопросы — я отвечу на ваши.

— Отлично, — сказала мисс Флетчер и сплела руки.

«Деловая, как всегда», — подумал я и спросил:

— Как вы узнали о Песках Рашида?

Мисс Флетчер равнодушно отмахнулась.

— Твои родители пообещали его тебе при твоем рождении, — сказала она. — Таков обычай: новорожденному обещают наследство, которое затем и вручают в его тринадцатый день рождения. Соответственно, о том, что ты, вероятно, получишь Пески, известно было достаточно широко. Кое-кто из нас лишь слегка удивился, когда Пески в самом деле до тебя добрались. Другое дело, все мы обрадовались этому обстоятельству…

— Так вы, получается, с моими родителями знакомы?

— Конечно, — кивнула мисс Флетчер. — Если хочешь знать, я была их ученицей. Надеялась, что им удастся сделать из меня Окулятора.

Я хмыкнул.

— Это не то, чего можно достигнуть прилежанием.

— Ну… — Мисс Флетчер отчего-то разволновалась. — Я была так молода…

Я спросил:

— Выходит, вы с ними дружили?

— Я лучше ладила с твоим отцом, чем с матерью, — сказала она.

Я спросил сквозь зубы:

— Так это вы их убили?

Мисс Флетчер испустила короткий безжизненный смешок.

— Ну конечно же нет. Разве я похожа на киллера?

— Ко мне вы типа со стволом подослали.

— Это была ошибка, — сказала мисс Флетчер. — И потом, твои родители были Смедри. Их было еще трудней убить, чем тебя.

Я спросил:

— А зачем тогда вам дедушка Смедри?

— Нет, хватит, — сказала она. — По-моему, я уже ответила на слишком многие вопросы. Теперь твоя очередь держать слово. Где старик?

Я улыбнулся:

— Не помню.

— Но мы же договорились!

— А я соврал, мисс Флетчер, — сказал я. — Водится за мной такое, знаете ли.

Ну вот видите! Даже смысложизненное озарение не добавило мне благородства.

У мисс Флетчер глаза, что называется, полезли на лоб. Она что-то забухтела. Сколько лет я ее знал, но ни разу не видел, чтобы она вот так давала волю эмоциям.

— Хватит! — прозвучал новый голос.

Рука в темном рукаве оттолкнула мисс Флетчер с дороги, и перед решеткой камеры появился Блэкберн.

— Мальчик, скажи мне, где этот старый дурак, — проговорил он негромко.

Он смотрел на меня сквозь монокль, и стекло отливало красным. Клянусь, даже без Линз Окулятора я отчетливо видел черную тучу его ауры.

— Если не расскажешь по-хорошему, — Блэкберн потянулся к моноклю, — я тебя заставлю. — Из жилетного кармана появилось еще одно стеклышко, на сей раз черно-зеленое, я таких до сих пор не видал. — Это, — сказал Блэкберн. — Линза Палача. Глядя сквозь нее и фокусируя взгляд на той или иной части тела, я могу причинить тебе невероятную муку. Такую, от которой судорога рвет мышцы. Возможно — возможно! — она тебя и не убьет, но мечтать о смерти ты начнешь весьма скоро.

Он поднес руку к лицу и устроил монокль в глазнице.

— Я видел, мальчик, как эта штука причиняет людям неизлечимые параличи. Я видел, как пытаемые ломали себе кости, корчась от боли. А как они кричали! Как хотели сами себя убить, лишь бы прекратить пытку! Ну что, хочешь испытать подобное на себе? А если не хочешь, начинай говорить прямо сейчас!

Занятно все же, что делается с человеком, стоит ему хоть немножко попробовать, как это — быть лидером. Капелька ответственности, крошечка веры в себя — и вот я уже был готов противостоять полномасштабному Темному Окулятору. Я сцепил зубы, выставил подбородок и нагло уставился ему прямо в глаз.

Как и следовало ожидать, мой новообретенный героизм тут же и разлетелся под ударом высокооктановой боли.

Предполагается, что эту книгу будут читать без ограничений по возрасту, а посему лучше я опущу детали, описывая, каково это — оказаться под прицелом Линзы Палача. Просто попробуйте вспомнить самую стремную травму, которая вам когда-либо доставалась. Самую жгучую, самую невыносимую боль, которую довелось испытать.

Вызовите это в памяти и держите, не отпускайте.

А потом вообразите, что к вам подплыла акула и, пока вы зевали по сторонам, взяла да и перекусила вас пополам. Вот примерно так я себя и почувствовал. А еще — как будто проглотил пару-тройку гранат. Или вытерпел вечер в опере. И не говорите мне, что об акулах я вас не предупреждал!

Потом боль отпустила, и я обнаружил, что лежу на полу камеры, хотя не могу вспомнить падения. Надо мной склонился Синг, и даже Бастилия с озабоченным видом подбиралась ко мне. Хватая ртом воздух, я отыскал глазами Блэкберна. Он показался мне черной тенью, маячившей за решеткой.

Его губы легонько кривились от удовольствия.

— А теперь, мальчик, — сказал он, — расскажи мне то, о чем я хочу знать.

И я был готов вывалить ему все. Вот так-то. Смотрите, жители Свободных Королевств, как легко оказалось сломать вашего спасителя и героя. А вы чего ждали? У меня не было привычки к физической боли, я ее, можно сказать, особо-то никогда и не испытывал. Я не был солдатом. Я был всего лишь подростком, оказавшимся в жерновах неведомых и непостижимых для него сил. И в этот миг я готов был выложить Блэкберну все, что он пожелал бы узнать.

Однако «расколоться до самой задницы» мне не пришлось. Видите ли, именно тогда в тюремном коридоре возник лучезарно улыбающийся дедушка Смедри.

— Привет, Блэкберн, сколько лет, сколько зим, — сказал он.

После чего приветственно помахал мне рукой, и я увидел, что на запястьях у него были наручники, зато с переносицы исчезли Линзы Окулятора. За спиной деда маячили двое здоровяков в темных балахонах и очках. Они держали его сзади за плечи.

— А меня тоже схватили, — жизнерадостно сообщил нам старик. — Надеюсь, я не опоздал?

Глава 13

Ну вот мы и провели две полные главы запертыми в кутузку. И в этот третий раз, как только я разберусь с предварительными рассуждениями, действие начнет разворачиваться все там же.

Три главы, по книжным меркам, — срок неоправданно долгий. Видите ли, в книгах время течет по своим особым законам. К примеру, с автора станется одной фразой заявить: «После чего я провел в тюрьме четырнадцать лет, перенял за это время мудрость одного пожилого джентльмена и отыскал спрятанное сокровище». Прикиньте, четырнадцать лет! Какая пропасть времени — и все в одном предложении, которого на странице-то не видать. Так что для читателя все пролетает мгновенно.

А тут — аж три длинные главы! Я всю свою эпопею в последней приемной семье изложил гораздо более сжато. И посещение автозаправки было описано намного короче. И даже все свое непростое детство умудрился втиснуть в несколько фраз!

Зачем же так длить наше пребывание в камере? Знаете, я задавался этим вопросом, еще пока мы там находились. Ничто так не сводит с ума, как вынужденное безделье, а именно ему я и предаюсь на протяжении вот уже третьей главы. Верно, я не терял времени даром, я размышлял, приходил к неожиданным выводам, пересматривал свои взгляды на жизнь, даже пережил катарсис. Но это все миновало, и, право же, я почти был готов предпочесть, чтобы меня наконец уже привязали к алтарю и принесли в жертву, — только чтобы не сидеть сложа руки, бездеятельно наблюдая, как моего деда утаскивают для допроса с пристрастием.

Ибо именно это и случилось в промежутке между двумя главами, на отрезке времени столь кратком, что он как бы даже и не считается. Тем не менее Блэкберн успел злобно хохотнуть раз или два, а потом поволок дедушку Смедри в «комнату дознания». То есть попросту — в пыточную.

Перспектива как следует поиздеваться над высококвалифицированным Смедри явно доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

И его можно понять.

— Вернись! — завизжала Бастилия, колотя по решетке поганым ведром.

Я невольно порадовался, что использовать его по назначению так и не собрался.

— Вернись и сражайся со мной! — вопила она и колошматила парашей то сплеча, то наотмашь, пока не разнесла деревянную посудину в щепы.

Тут она замолчала и некоторое время стояла, отдуваясь и держа в руке осиротевшую ручку.

— Ну вот, — шепнул мне Синг. — По крайней мере, к ней возвращается хорошее настроение.

«Да уж», — согласился я мысленно, чувствуя, как уходят последние отголоски мучительной боли. Позже я выяснил, что пребывал под воздействием Линз Палача всего три секунды. Для того чтобы причинить необратимые повреждения, требуется как минимум пять.

Я полностью поддерживал чувства Бастилии. На самом деле я ощущал примерно такую же ярость, другое дело, я не искал ей выхода, разбивая ни в чем не повинные ведра. Я сидел на полу, и мне было стыдно от того, как быстро я сломался. Тем не менее воспоминания о трехсекундном страдании все еще заставляли меня содрогаться.

Но всего хуже была мысль о том, что схвачен мой дедушка. Верно, я едва его знал, но успел к нему искренне привязаться. А ведь, может, в эти самые мгновения Блэкберн наводил на него свою страшную Линзу.

Что-то подсказывало мне, что тремя секундами он не ограничится.

Наклонившись, Бастилия подхватила горсть деревянных щепок и в бессильной ярости швырнула их сквозь решетку.

— Все это в пользу бедных, Бастилия, — сказал я ей.

— Да? — ощерилась она. — А сидеть с глупым видом на полу, это не в пользу? На себя посмотри!

Я посмотрел. И, кажется, залился краской.

— Бастилия, девочка моя, — сказал Синг. — Как-то это… слишком. Даже для тебя.

Бастилия зарычала сквозь зубы и отвернулась.

— Ёкалэмэнэ, — буркнула она затем и в отчаянии наподдала ногой кучу соломы. — Как подумаю, что старика Смедри… Он, конечно, старый козел, но все равно… Его же сейчас, может, пытают.

И она снова пнула солому. Та довольно забавно подлетела и шмякнулась на пол, вот только смеяться никому из нас не хотелось.

— Мы все за него переживаем, Бастилия, — сказал Синг.

— Ты не понимаешь, — сказала Бастилия, вытаскивая стебельки, запутавшиеся в ее серебряных волосах. — Я же Рыцарь Кристаллии! Я клятву давала защищать Окуляторов Свободных Королевств! Меня назначили его личной охранницей. Предполагалось, что я не дам в обиду старого Смедри. Не допущу, чтобы он во что-нибудь влип.

— Да, но…

— Нет, Синг, — сказала Бастилия. — Тебе не понять. Ливенворт — чистокровный Смедри, прошедший полное обучение. Более того, он член Совета Окуляторов, он является другом десятков королей и правителей, ему доверяют. Можешь вообразить, какого уровня государственные тайны ему известны?

Синг нахмурился.

— Как ты думаешь, — продолжала Бастилия, — почему Совет так упорно настаивает, чтобы при нем всегда находился Рыцарь Кристаллии, готовый его защитить? Да, он вечно ноет, что ему-де совершенно не нужен охранник Кристин. Совет, может, и пошел бы у него на поводу — в те давно минувшие времена, когда на кону была всего лишь его жизнь. Но ему столько всего известно, Синг, ты себе не представляешь! Поэтому меня к нему и приставили, и я должна была костьми лечь, но не дать его в обиду. — Она вздохнула и аморфно сползла по стене. — А я оплошала.

И тут я задал самый идиотский вопрос, какой только можно.

— Почему именно тебе его поручили? — спросил я. — Если он такая важная птица, набитая государственными тайнами, почему выбрали тебя?

Согласен, тут язык у меня забежал вперед головы. Прозвучало это довольно бестактно, к тому же бестактность ничем оправдана не была.

Но и вы согласитесь, что задавались тем же вопросом!

Глаза Бастилии округлились от гнева, я ждал яростной вспышки, но ее не последовало.

— Я не знаю, — безвольно ткнувшись в колени лбом, прошептала Бастилия. — Они мне не сказали. Никаких объяснений. Меня же только-только в рыцари посвятили… И такое вот поручение…

Мы все замолчали.

Потом я поднялся на ноги. Подошел к решетке и опустился на колени.

«Я ломал автомобили, кухни и даже кур. Я разрушал жилища и имущество хороших людей, которые меня брали к себе. Я разбивал сердца тем, кто пытался меня любить. Я МОГУ сломать тюремную камеру, куда меня заключили!»

Я стиснул прутья руками, закрыл глаза и сосредоточился.

«Сломайтесь!» — мысленно приказал я. По моим рукам, пощипывая электричеством, пронеслись силовые волны и врезались в решетку.

И — ничего. Ничего не произошло.

Я открыл глаза и раздосадованно скрипнул зубами. Прутья как ни в чем не бывало торчали на прежних местах. Ни скола, ни трещинки.

Замок тоже был из стекла, и что-то нашептывало мне, что против него мой Талант будет бессилен.

Помните, что я говорил насчет трансформации? Бывают случаи, когда упорствовать и стараться попросту бесполезно. Сила наших желаний далеко не всегда способна изменить мир. Если бы дело обстояло иначе, если бы всегда срабатывала поговорка «терпение и труд все перетрут», мир был бы гораздо более приятным местечком.

В художественной литературе об этом очень не любят писать. К сожалению, перед вами — не роман в жанре фэнтези, а документальный рассказ. Вот она, причина, не позволившая вырваться из тюрьмы только потому, что мне уж больно этого захотелось.

Позвольте, однако, в связи с этим кое-что уточнить. Упорство — я имею в виду истинное упорство — не равнозначно простому хотению. Это еще и умение найти вполне реальный способ претворить свое желание в жизнь.

Эту мудрость мне еще предстояло постичь.

«Не получилось с прутьями? Ну что ж…»

Я оставил в покое решетку и утвердил ладонь на каменных плитах пола. Это были широкие и толстые плиты, связанные гладкими полосками раствора. Прутья были вмурованы непосредственно в камень.

Улыбнувшись, я снова прикрыл глаза и сосредоточился. К тому времени я лишь считаные разы намеренно применял свой Талант, но уже чувствовал, что приобретаю некоторый опыт. По крайней мере, вызывать силовую волну и направлять ее по руке мне уже удавалось.

Раствор под моими пальцами начал негромко потрескивать. Я сконцентрировался пуще прежнего, устремляя наружу потоки разрушительной силы.

КРАК!..

Открыв глаза, я обнаружил, что сижу среди пыли и щебня. Плиты пола под моими ладонями и коленями рассыпались в мелкие дребезги.

Я аж сам удивился, сколько камня мне удалось расколотить. Синг вскочил на ноги, изумленно взирая на мое достижение, и даже Бастилия оторвалась от своих скорбных раздумий. По всему полу, до самой тыльной стены, пролегла паутина трещин.

«Мне то и дело твердят, какой у меня могучий Талант, — подумал я вдруг. — Интересно, сколько всего я мог бы сломать в один присест, если бы задался такой целью?»

Я нетерпеливо схватил прут решетки и принялся его дергать. Он не сдвинулся с места. Даже не шелохнулся.

— Ты вправду полагал, что это сработает? — прозвучал насмешливый голос.

Я вскинул голову и увидел, что к нам подошел тюремный охранник. По одежде его можно было принять скорее за Библиотекаря. Старомодная вязаная безрукавка поверх розовой рубашки на пуговках, с розовым же галстуком-бабочкой чуть более темного тона. И даже очки у него были подклееныскотчем.

Отличался он от стандартного библиотечного работника только одним: своими габаритами. Ростом он был примерно с Синга, но по мышечной массе превосходил его как минимум вдвое. Этакий суперсолдат-культурист, который под настроение набил морду злополучному интеллигенту и, не иначе для маскировки, влез в его шмотки.

Он улыбался, пристукивая кулачищем по ладони. На поясе у него висел меч, а очки — скотч там, не скотч — были темные, в точности как у Синга и Бастилии. Мельком отметив это про себя, я в который раз поразился несправедливости. Ну почему воины носили темные очки, а я, как дурак, должен был напяливать розовые?

Мне и до сих пор это кажется несправедливым.

— Камни — они тут просто так, для красоты, — сказал мне Библиотекарь. — Камера целиком сделана из Стекла Усилителя. Она сплошная, только спереди решетка. Так что камни ломать без толку. Думаешь, мы тут не в курсе, на что способны ловкие Смедри?

«Далеко стоит… не достать, — подумал я с досадой. — Хотя… погодите-ка! Что там дедушка Смедри говорил насчет того, как я разнес пистолет киллера?»

Тот чувак мне угрожал. И я инстинктивно, не осознавая того, употребил свой Талант себе во спасение.

Причем на расстоянии…

Я потянулся и подобрал несколько щепок от ведра, которое приговорила Бастилия. Здоровяк Библиотекарь фыркнул и повернулся ко мне спиной, направляясь обратно на свой пост. Я примерился и запустил в него щепкой сквозь решетку.

Деревяшка угодила ему по затылку. Он оглянулся, и следующая щепка отскочила у него ото лба.

— Ты там!.. — рявкнул он грозно.

Тут ему пришлось отдернуть голову, уберегая глаза.

— Алькатрас, — нервно окликнул Синг. — Будь благоразумнее!

А вот Бастилия, та, наоборот, поднялась и встала у решетки рядом со мной. Я бросил новую щепку.

— А ну прекрати! — Библиотекарь шагнул к нам, замахиваясь кулаком.

Пятая щепка угодила ему в грудь.

— Так, — сказал он и потянул меч из ножен. — Я те дам!

И он ткнул мечом сквозь решетку, думая меня отогнать.

Бастилия ответила мгновенным движением. Я изумиться не успел, как она сцапала его меч прямо за лезвие, как-то ухитрившись при этом не порезаться, и рванула к себе. Библиотекарь потерял равновесие и, не желая отпускать рукоять, качнулся к решетке.

Стремительный шаг — и Бастилия сгребла его за волосы, после чего резким движением приложила лбом об решетку.

Меч звякнул о камни. Секундой позже рядом распласталось бесчувственное тело «суперсолдата». Припав на колени, Бастилия за руку подтащила его к самым прутьям и принялась обшаривать карманы.

— А ты молодец, Смедри, — признала она. — Неплохо сработано.

— Старался, — сказал я. — Ну а ты его просто суперски завалила!

— Подумаешь… — Бастилия нашарила в его кармане стеклянную сферу. — Делов-то — угомонить библиотекарского братка.

— Пара пустяков для обученного Рыцаря Кристаллии, — кивнул Синг. — Но у тебя прямо стратегический ум, Алькатрас! Как ты догадался, что он сорвется и решит вытащить меч?

— Вообще-то, — сознался я, — я ожидал, что он в меня кинет чем-нибудь.

Бастилия непонимающе нахмурилась.

— Это еще зачем?

— Я думал, если он поднимет на меня руку, это спровоцирует мой Талант.

Синг потер подбородок.

— Да, ты, возможно, сломал бы брошенный в тебя предмет, но каким образом это помогло бы нам выбраться?

— Не знаю, — сказал я, помолчав. — Так далеко мои стратегические расчеты не простирались.

Бастилия приложила стеклянный шарик к замку. Раздался щелчок, и дверь отворилась.

— Как бы то ни было, — сказала Бастилия, — мы вырвались.

Тут она покосилась на меня, и, ей-же-ей, в глазах что-то мелькнуло. Не только облегчение, но и некий намек на благодарность. Не прямое раскаяние, нет. Но, поскольку речь идет о Бастилии, можно со спокойной совестью утверждать, что она просила прощения.

Выбравшись из камеры, она склонилась над неподвижным телом Библиотекаря. Сняла с него очки, отодрала скотч — который явно был наклеен только для вида — и сама надела трофей. После чего ухватила стражника за руку и затащила внутрь. Там она еще раз быстро обшарила его, забрав кошелек и кинжал. И с помощью того же шара, действовавшего как ключ, заперла дверь.

Проделав все это, она с ухмылкой протянула мне шар на ладони.

— Не возражаешь?

Я тоже улыбнулся и тронул шар пальцем. Он разлетелся вдребезги.

Бастилия порылась в кошельке стражника.

— Ничего полезного, — констатировала она. — Разве только вот это…

И вытащила небольшую карточку.

— Библиотечная карточка? — спросил я недоуменно.

— А то что же еще? — отозвалась она.

Я взял у нее карточку. Повертел в руках.

— Они куда-то ушли, — подал голос Синг.

Он успел заглянуть в комнату, в которой скрылись дедушка Смедри, Темный Окулятор и мисс Флетчер. Мы с Бастилией присоединились к нему. Комната действительно была совсем пуста, если не считать наших вещичек, аккуратно сложенных на столе.

— Хвала Первым Пескам! — облегченно вздохнула Бастилия, отшвыривая меч стража и поспешно заменяя его своей сумочкой. — А я-то уже боялась, что придется довольствоваться обычным оружием!.. Так и до пистолетов скатиться недолго…

— Нечего хаять то, что другим мило.

Синг уже воссоединялся со своим огнестрельным арсеналом, выложенным рядом с его спортивной сумкой.

Когда я подошел к столу, Бастилия как раз облачалась в свою серебристую курточку.

— Держи, Смедри, — сказала она.

Я увидел на столе все три пары моих очков и первым делом схватил Линзы Окулятора, чтобы водрузить их на переносицу.

Как обычно, разительных перемен вроде бы не произошло. И все же кое-что изменилось. Я еще не успел как следует привыкнуть к очкам, тем не менее чувствовать их вес на лице было необъяснимо приятно. Я торопливо рассовал остальные по карманам, не забыв и Линзы Поджигателя, все еще лежавшие упакованными в футлярчик.

— Надо торопиться, — сказала Бастилия.

Синг кивнул, проверяя предохранитель. Он уже засунул несколько «узи» за пояс кимоно, пристегнул четыре кобуры и устроил за спиной дробовик. Такой вот гибрид самурая и пародии на растолстевшего Рэмбо.

— Надо найти комнату, куда увели твоего дедушку, — сказала мне Бастилия.

Без проблем.

Я сдернул Линзы Окулятора и заменил Линзами Следопыта. Отпечатки Блэкберна успели исчезнуть, но следы дедушки Смедри по-прежнему пламенели сияющей белизной. Они вели за дверь в дальнем конце комнаты. Следы же мисс Флетчер сворачивали в сторону и тянулись в другом направлении.

«О ней мы побеспокоимся позже», — подумал я, кивком приглашая за собой Синга и Бастилию. Синг закинул на плечо сумку с боеприпасами, и мы без промедления двинулись по следам дедушки Смедри.

Вот так я в первый раз выбрался из тюрьмы. Упорство в самом деле способно творить чудеса. Особенно если рядом — тринадцатилетняя девчонка, готовая вырубить стражника.

Глава 14

А вы — умные. Вам это сразу бросилось в глаза.

Ну как же, в конце предыдущей главы мы с Сингом и Бастилией вырвались из своей камеры и бросились выручать дедушку Смедри.

Ну а как насчет того, что его в это время допрашивал тот самый хмырь, который нас всех уже разок заловил?

Таким образом, мы оказались примерно в том же положении, что и прежде. Да еще и собирались победить мастера-Окулятора, исполненного темного могущества и более опытного, чем мы все трое, вместе взятые. Интересно, как?

Ответ очень прост. Сидя под замком, мы обрели новую мудрость. Стали лучше понимать окружающий мир и свое в нем место. Смогли прозорливо взглянуть на…

Ну ладно. Если честно, никто из нас даже не задумывался о том, что, собственно, мы такое творим. Мы просто рванули напролом, вот и все. К тому же двое из нас были еще и Смедри.

И это многое объясняет.

— Сюда! — указал я в направлении очередного «средневекового» коридора, куда уводили следы дедушки Смедри.

Пока мы бежали, мне пришла в голову одна мысль. (Нет, не о том, что мы несемся за человеком, который совсем недавно нас победил, что называется, одной левой. Мысль была совершенно другая.)

Я сказал:

— А коридор-то вроде знакомый!

— Это просто потому, что здесь все коридоры похожие, — отозвалась Бастилия.

— Нет, — возразил я. — Я точно уже видел этот светильник. Тот, что на канталупу похож.

— Так они все похожи на какой-нибудь фрукт или овощ, — сказала Бастилия.

— Зуб даю, мы мимо него уже проходили, — настаивал я.

Она спросила:

— По-твоему, мы ходим кругами?

— Нет, — сказал я. — Мы его миновали, когда в первый раз выслеживали Блэкберна. Ну помнишь, я еще начал докапываться насчет электрических ламп? А это значит, что…

В это время Синг подвернул ногу.

На краткий миг я застыл столбом. Потом распластался на полу. Что до Синга, он даже не пытался удержать равновесия и рухнул, как подрубленное дерево. Бастилия тоже залегла — причем так стремительно, словно пыталась всех обогнать и первой достичь пола.

Короче, мы растянулись все разом, точно ненормальные добровольцы на полигоне для испытания гранат.

И… ничего не произошло…

— Ну и? — спросил я через некоторое время, начиная осторожно оглядываться.

— Ничего не вижу, — шепотом отозвалась Бастилия. — А ты, Синг?

— Я, кажется, синяк заработал, — сказал тот, потирая бок. — Эти пистолеты, оказывается, такие угловатые.

— Скажи спасибо, — фыркнул я, — что он не выстрелил. Почему ты споткнулся?

— За что-то зацепился, — сказал Синг. — Так это обычно и случается, Алькатрас.

— За что, интересно? — спросил я. — Пол здесь всюду гладкий.

Синг кивнул.

— Чтобы падать, как я, нужен настоящий Талант.

— И это возвращает нас все к тому же вопросу, — сказал я. — Обязательно нам вот так валяться? Пол, он жесткий вообще-то…

— Тихо! — прошипела Бастилия, вглядываясь в коридорную даль. — Я вроде что-то слышала.

Мы притихли, затаив дыхание. Потом Синг заерзал на полу и сказал:

— Вообще-то иногда я просто спотыкаюсь. Без всякой причины. Может, и на сей…

И в это время стена взорвалась.

Не в переносном смысле, а в самом прямом. Битый кирпич пролетел непосредственно над моей головой и осыпался на пол, ударив в противоположную стену. Я вскрикнул, закрывая голову руками от падающих обломков.

Взрыв проделал в стене слева от нас большую дыру. Я посмотрел в ту сторону и в вихре оседающей пыли увидел громадную сутулую тень.

— Оживленный! — вскакивая, заорала Бастилия.

Я тоже поднялся, стряхивая каменную крошку с одежды. Представшая перед нами тварь напоминала человека лишь в самых общих чертах. Руки были слишком толстыми, слишком длинными и торчали из тела под очень странным углом, так что верхняя часть туловища отдаленно смахивала на букву «М».

Страшноватенькая такая буковка, гуляющая сама по себе.

По мере оседания пыли стало возможно различить, что существо было в целом грязно-белое, с морщинистой кожей, разрисованной серыми и черными отметинами. Все в целом смахивало на…

— Это что, бумага? — вырвалось у меня. — Эта штука — бумажная?

Бастилия, выругавшись, схватила меня за плечо и толкнула в глубь коридора.

— Беги!..

Голос у нее был такой, что я рванул прочь без раздумий. Синг топал сзади, Бастилия же медленно попятилась прочь от дыры, глядя на лезущего наружу бумажного монстра.

— Бастилия! — крикнул я.

— Бежим, парень, — сказал бежавший рядом Синг. — И обычный-то Оживленный — отнюдь не подарок, а уж кодексный — вообще что-то с чем-то.

— Но Бастилия?..

— Она нас догонит. Она просто нам оторваться дает.

И я позволил ему увлечь себя дальше, но продолжал оглядываться через плечо, следя за Бастилией. Я увидел, как она уворачивалась от тяжеловесных размахов лапищ бумажной твари. После чего повернулась и побежала за нами.

Причем с такой скоростью…

Тем из вас, кто живет в Тихоземье, вряд ли доводилось видеть Рыцаря Кристаллии, выкладывающегося по полной. Ребята вроде Бастилии годами тренируются в своем городе-государстве, готовя свои тела, роднясь со своими мечами, упражняясь в использовании Линз Воина и наконец вживляя себе особый волшебный кристалл. (В скобках замечу, однако, что жители Свободных Королевств предпочитают считать это не магией, а технологией.) И только самые лучшие ученики получают звание рыцаря.

Так вот, Бастилия стала самым молодым рыцарем — и по сей день держит этот рекорд.

Я к тому, что бег в исполнении специально подготовленного и обученного Кристина есть бег в самом высшем понимании этого слова. У меня аж челюсть отвисла, когда я увидел, как Бастилия, стартовав, пустилась за нами.

Покажи подобное олимпийским спринтерам — и комплекс неполноценности погнал бы их записываться в бухгалтеры, повесив кроссовки на гвоздик.

Синг вдруг закричал и остановился так резко, что я (а я приотстал, так как все время оглядывался) врезался ему в спину. Мокиец не был Кристином, но Линзы Воина носил явно не зря. Наверное, они помогли ему устоять на ногах, а вот я отлетел прочь.

— Синг? — спросил я. — Что слу…

Руки громилы антрополога шарили у пояса, вытаскивая пистолеты. После чего он картинно — не иначе, насмотрелся боевиков со стрельбой — принялся разряжать их во что-то.

Я высунулся из-за его спины и увидел второго Оживленного. Такого же серо-черно-белесого, составленного из пачек бумаги. Он тяжеловесно и неуклюже надвигался на нас по коридору.

Канонада, устроенная мокийцем, на него мало подействовала. Пули пробивали его тело, выдирая клочья бумаги, с каждым выстрелом монстр чуть заметно сбавлял ход, но все равно продолжал ковылять прямо на Синга.

Ко мне подлетела Бастилия.

— Битые Стекла! — выругалась она, сдергивая с плеча сумочку. — Даже не знаю, смогу ли справиться в одиночку.

С этими словами она сунула руку внутрь и что-то схватила. Когда в следующий миг сумочка полетела на пол, в руке Бастилии образовался тяжелый хрустальный меч.

Я только заморгал. Ну да, то, что Бастилия вытащила из сумочки, было, несомненно, мечом. Длиной почти в ее собственный рост. А как он играл в свете ламп, какие радужные блики разбрасывал по стенам!

Ну что, вы, небось, призадумались: возможно ли было спрятать большущую хрусталину в маленьком ридикюле? Так вот что я вам скажу: если этот факт заставляет вас сомневаться в правдивости моей истории — вам нужен доктор. Могу посоветовать неплохого психолога — правда, он работает на Библиотекарей. Они все такие.

Тут все дело в единении.

Бастилия прыгнула вперед, ее меч сверкнул в стремительном взмахе. Оживленный встретил ее тяжелым ударом, и она перекатилась по полу, едва увернувшись от сокрушительной лапы. Потом рубанула — и эта самая лапища начисто отлетела прочь. Отлетела, упала — и мятые страницы, из которых она состояла, вдруг выпрямились и разлетелись, словно кто-то оторвал корешок книги. Они кружились в воздухе, усеивая пол, но Оживленный, кажется, не очень и заметил, что ему отрубили конечность. Я скоро понял почему. Бумажные комья его тела начали перемещаться, формируя взамен отсеченной новую лапу.

Я стряхнул с себя ступор и вскочил. Синг тем временем вытащил сразу два «узи». Припав на колено, он вскинул мясистые руки, и по коридору раскатилось эхо автоматной стрельбы. Удары пуль заставили второго Оживленного приостановиться, клочья бумаги летели в разные стороны, но густой свинцовый дождь его все же не удержал.

— Алькатрас!.. — сквозь грохот автоматов заорал Синг. — Сделай что-нибудь!..

Я прыгнул к стене и выдернул из крепления светильник. «Канталупа» живо уступила напору моего Таланта, и светильник полетел во второго Оживленного ровно в тот момент, когда у Синга кончились патроны.

Попал — и отскочил. Огонь на бумажную тварь почему-то не перекинулся.

— Не так! — крикнул Синг, перезаряжая «узи». — Их обрабатывают от огня! Так просто не подожжешь!

Он снова вскинул автоматы и принялся поливать монстра свинцом. Тот продолжал неостановимо топать вперед.

Если однажды вам доведется сочинять историю наподобие этой, запомните одно простое правило. Никогда не прерывайтесь посреди боевой сцены ради глупых и необязательных объяснений. Я однажды пренебрег этим правилом — в четырнадцатой главе очень захватывающего произведения — и до сих пор жалею об этой своей ошибке.

И вот еще что. Если однажды на вас нападут неостановимые монстры, сделанные из графоманских романов, вам следует поступить в точности так, как поступил я. Живо суйте руку в карман и хватайте Линзы Поджигателя!

«…Так просто не подожжешь? Ну-ка, ну-ка. — Я выдернул бархатный футлярчик. — Ща проверим, чем там вас обработали…»

Я отчаянно рванул Линзы наружу. Беда в том, что я совсем не умел с ними управляться. Могущества у меня было хоть отбавляй, а вот умения… Линзы сработали немедленно, стоило мне к ним прикоснуться. Они принялись очень зловеще мерцать.

— Ык!.. — вырвалось у меня. Я хотел повернуть их прочь, но второпях запутался и нацелил их на себя самого.

Меня спас мой Талант. Оправа сломалась, обе Линзы полетели на пол. От столкновения с камнем одна разлетелась вдребезги, вторая отскочила в сторону и замерла выпуклостью вниз. И выстрелила, поразив пол лучом сгущенного света.

— Алькатрас! — закричал Синг, у которого снова кончились патроны.

Отшвырнув «узи», он выхватил из-за спины дробовик, и тот бабахнул так, что у меня заложило уши. По коридору разлетелась туча конфетти, а в груди Оживленного образовалась внушительная дыра.

Тварь запнулась, и вторым выстрелом Синг едва ее не свалил. Все-таки монстр выпрямился и сделал очередной шаг.

Я потянулся было к уцелевшей Линзе Поджигателя, но жар заставил меня отдернуть руку. Конечно, сама Линза оставалась холодной (иначе ее трудновато было бы носить на лице), но она перегрела вокруг себя камни, не позволяя приблизиться.

Я оглянулся на Бастилию — и как раз вовремя, чтобы увидеть, как она всаживает свой хрустальный меч прямо в грудь супостату. Оживленный, однако, лишь отмахнулся. Меч остался торчать в бумажной груди, а Бастилия, отлетев, ударилась о стену и сползла на пол.

— Бастилия! — закричал я.

Она не отозвалась. Монстр навис над нею…

Я уже неоднократно объяснял вам, что смельчаком отнюдь не являюсь. Правда, иной раз совершить смелый поступок — все равно что ляпнуть глупость. Как говорится, дурное дело нехитрое. И к тому же что одно, что другое редко происходит по плану.

Я бросился на Оживленного. Он повернулся ко мне, отворачиваясь от Бастилии, и замахнулся. Я как-то ушел от удара, а потом сумел дотянуться и выдернуть меч Бастилии у него из туловища.

Вернее, не меч. У меня в кулаке осталась лишь его рукоять. Отскочив, я хотел рубануть, но заметил, что хрустальный клинок по-прежнему торчал в бумажной груди.

У меня за спиной захлебнулись «узи» Синга. У мокийца опять кончились патроны.

Я тупо уставился на осиротевшую рукоять. Мой Талант, как обычно непредсказуемый, сломал рыцарский меч.

Кажется, я простоял столбом дольше, чем можно было позволить себе при вышеуказанных обстоятельствах.

Во мне рос гнев.

Всю мою жизнь Талант брал надо мной верх. Ну да, я с этим жил и даже притворялся, будто так и надо, но на самом деле я делал хорошую мину при плохой игре. Я занимался тем, что раз за разом сам себя выживал из приемных семей, подсознательно понимая: рано или поздно мой Талант сделает это за меня.

Хочу я этого или не хочу…

Он командовал мной, а не я им. Он определял, каким я буду. Я не мог быть самим собой (а и то сказать: каким я на самом деле был-то?), ибо только и делал, что попадал в передряги из-за сломанных вещей.

Дедушка Смедри и остальные называли мой Талант благословением. Вот только мне самому почему-то так не казалось. Даже во время сегодняшнего просачивания он пригождался большей частью случайно. Что толку от могущества, когда оно неподконтрольно?

Оживленный сделал шаг. Я вскинул голову, сцепив зубы и продолжая сжимать в кулаке бесполезную рукоять.

«Я не напрашивался, — пронеслось у меня в голове. — Я никогда подобного не хотел! Бастилия вот мечтала стать Окулятором, а я всегда хотел только одного».

Быть нормальным…

Рукоять рыцарского меча рассыпалась у меня в руке. Тщательно сваренные кусочки металла отпали один от другого и со звоном раскатились по полу.

— Хочешь узнать, как это — когда тебя ломают? — заорал я на Оживленного. — Когда тебя разрушают?

Он снова замахнулся на меня, и я с воплем шарахнул об пол ладонью. Всплеск Таланта электрическим разрядом пронизал мое тело, раскаленным клубком собрался в груди и вырвался через руку.

Это поистине превосходило все мои прежние достижения.

Пол сломался. Нет, не так. Он разлетелся. Рассыпался. Я сказал бы даже — взорвался, но я уже употребил это слово, когда говорил о стене, и не хочу повторяться.

Каменные плиты заходили ходуном. Оживленный споткнулся, по полу под ним катились волны. А потом пол провалился. Рухнул на нижний этаж. Каменные глыбы полетели прямо на стеллажи огромного книгохранилища, а следом загремел и бумажный гигант.

Когда он упал, раздался звук, как будто что-то разбилось, и Оживленный больше не поднялся. Я одичало оглянулся, роняя последние обломки рукояти меча.

Синг лихорадочно перезаряжал автоматы. Я проскочил мимо него, устремляясь навстречу второму Оживленному. Хотел повторить свой прием, но супостат неожиданно проворно отпрыгнул, оказавшись вне досягаемости. Кое-какой умишко у него все-таки был: он видел, что произошло с его напарником, и сделал выводы.

Тогда я рванулся вперед, перехватывая его в прыжке, и шарахнул прямо в грудь раскрытой ладонью, одновременно спуская с цепи Талант.

…И впервые ощутил что-то вроде отдачи. Ни дать ни взять въехал бейсбольной битой по чему-то твердому. Меня отбросило прочь, а руку пронзила боль.

Оживленный неловко приземлился, чуть постоял, зашатался. И с каким-то свистящим шипением разлетелся вихрем мятых листков.

Я таращил глаза, сидя на полу. Проморгавшись, я поднял пострадавшую руку и вздрогнул от боли. По коридору летала бумага, страницы трепетали в воздухе, кружились и падали на пол.

— Ух ты! — сказал Синг, поднимаясь. Оценивающе посмотрел на кратер, проделанный мною в полу, и только повторил: — Ух ты!

— Я… не то чтобы хотел именно этого, — пробормотал я. — Я типа дал волю своей силе, и… все и произошло…

— Ну и очень хорошо, — сказал Синг, укладывая дробовик на плечо.

Я кое-как поднялся, потряс рукой. Перелома, кажется, не было. Бастилия…

Я склонился над ней и с облегчением увидел, что она зашевелилась. Как раз когда я подошел, она застонала, приподнялась и наконец села. Ее курточка выглядела побывавшей в переделке. Примерно как лобовое стекло автомобиля, в которое влетел гигантский пингвин.

До ужаса гигантский.

Я хотел помочь Бастилии встать, но она раздраженно оттолкнула мои руки. Неуверенно поднявшись, стащила курточку и стала рассматривать паутину трещин.

— Тьфу ты, — сказала она. — Хоть выбрасывай.

— Она тебе, похоже, жизнь спасла, — сказал Синг.

Бастилия пожала плечами и бросила курточку на пол. Раздался звук, как будто уронили стекло.

— Она что, стеклянная? — удивился я.

— Ну а ты как думал, — сказала Бастилия. — Это Стекло Защитника. А твоя что, нет?

— Ну… нет вообще-то, — ответил я.

— Охота некоторым носить всякое барахло, — сказала она и, пошатываясь, приблизилась к пролому в полу. — Ты, что ли, это устроил? — спросила она, оглянувшись.

Я кивнул.

— И… и мой меч где-то там, среди книжных полок, сломанный и разбитый?

— Боюсь, что так, — ответил я.

— Великолепно, — зарычала она.

— Я пытался тебя от смерти спасти, Бастилия, — сказал я. — Осмелюсь заметить, что у меня таки получилось.

— В следующий раз, — сказала она, — постарайся не разносить заодно половину здания!

Но откуси я собственную голову, если при этом у нее на губах не возникло что-то вроде улыбки.

Глава 15

Дурень.

Сколько живу, столько и убеждаюсь: большая часть наших несчастий происходит от недостатка информации. Народ просто не знает самого насущного. Кто-то отмахивается от правды, другие не в состоянии разобраться, что к чему.

Когда насмерть ссорятся двое друзей, это чаще всего бывает оттого, что они не знают и не могут понять чувств друг друга.

Американцы понятия не имеют о том, что ими на самом деле правят Библиотекари.

А граждане, которые равнодушно проходят мимо этой книги и не покупают ее в магазине, не в курсе, какая она прекрасная, занимательная и полезная.

К примеру, возьмите заглавное слово на этой странице. Когда вы его прочитали, вам не хватило информации, и вы запросто могли вообразить, будто я вас оскорбляю. Если так — ну и зря. На самом деле Дурень — это деревня в Швейцарии, в отрогах Юрских гор. Кстати, очень даже неплохое местечко для жизни, если вы ненавидите Библиотекарей. Там сильное, хорошо законспирированное подполье.

Да, информация — великая штука. Возможно, жители Тихоземья опять-таки оскорбились, прочтя, как Бастилия и остальные называли пистолеты «примитивным» оружием. Или даже сочли из-за этого весь текст глупостью. Прошу вас, задумайтесь. Задумайтесь хорошенько.

Жители Свободных Королевств переросли использование огнестрельного оружия много столетий назад. Оно утратило практичность сразу по многим причинам, некоторые из них по ходу чтения данной книги должны стать очевидными. Таланты Смедри и способности Окуляторов — далеко не единственные странные силы, получившие развитие в Свободных Королевствах. И многие из этих могущественных сил весьма неплохо воздействуют на объекты с многочисленными движущимися частями и уязвимыми электрическими цепями. Потому-то тыкать пистолетом в Смедри или кого-либо, наделенного сходным Талантом, — величайшая глупость, какую можно придумать.

(Из этой посылки вытекают интересные следствия. Вот одно: чем сложнее устройство, чем больше в нем элементов, подверженных поломке, тем вероятней отказ. Так, мой компьютер — в те времена, когда я им еще пользовался, — все время пребывал на грани тотального краха. А вот карандаш, которым я и по сей день работаю, за все время ни вируса не подхватил.)

Вот потому-то многие солдаты и воины постепенно отказались от устаревшего вооружения, сделав выбор в пользу окуляторских песков и силиматических технологий. Тут надо упомянуть, что на тот момент огнестрельное оружие в Свободных Королевствах пребывало где-то на уровне мушкетов, и поэтому в глазах тамошнего народа любое, самое продвинутое, оружие Тихоземья по инерции выглядит примитивным. Согласитесь, все логично, если принять во внимание, насколько они ушли вперед, и попытаться встать на их точку зрения.

А кто неспособен попытаться взглянуть на вещи с чужой точки зрения, тот… тот действительно дурень. С ударением не на «е», а на «у».

— Синг, да убери ты эти первобытные пукалки! — отходя от провала в полу, сказала Бастилия. — Толку от них — кот наплакал, зато какой тарарам! Половина библиотеки небось слышала!

— Да нет, они здорово действуют, — довольным тоном отозвался Синг, меняя очередную обойму. — Они как-никак удержали того Оживленного на расстоянии, дав время Алькатрасу с ним покончить. Что-то я не заметил, чтобы твой меч так преуспел!

Бастилия что-то пробурчала, потом спросила:

— А что это тут так жарко?

Ругнувшись, я крутанулся туда, где вокруг брошенной Линзы Поджигателя чернели и наливались свечением камни. Пол выглядел так, словно собирался вот-вот расплавиться.

— Поверить не могу, что старый Смедри дал тебе Линзы Поджигателя, — сказала Бастилия. — Это же все равно что…

— Вручить базуку четырехлетнему олуху? — подсказал я, пытаясь бочком подобраться к раскаленным камням, желательно так, чтобы они не прожгли мне подошвы. — Примерно так я себя с ними и чувствовал. Как бы мне ее подобрать?

— Да выключи ее, всего-то делов, — сказала Бастилия. — Только давай побыстрей! Даже если Блэкберн прохлопал грохот, поднятый Сингом, использование такой могущественной Линзы уж точно его привлечет! Чем дольше она проработает, тем «громче» она будет для его восприятия!

Линзы вообще-то работают бесшумно, поэтому тем из вас, кто сам не является Окулятором, упоминание о «громкости» может показаться бессмысленным. Между тем, пока я лихорадочно соображал, как же отключается эта чертова хреновина, я ее в самом деле «услышал». Иначе говоря, начал воспринимать. При всем том, что я лишь недавно узнал о своих способностях Окулятора, я настропалился в обращении с Линзами уже достаточно, чтобы улавливать работу одной из них рядом с собой. По крайней мере, когда речь шла о столь могущественной Линзе.

Так что я вполне понимал — Бастилия говорила правду. Линзу необходимо выключить, и как можно скорей. Даже если у Блэкберна начисто заложило уши и он не услышал стрельбы, «шум» Линзы он засечет точно!

Я протянул руку.

— Синг, дай сюда дробовик!

Он неохотно расстался с оружием. Как и следовало ожидать, ствол отлетел, как только я к нему прикоснулся. Но я был к этому готов. Я схватил стальную трубу и с ее помощью перевернул Линзу Поджигателя другой стороной кверху. Выпуклое стекло казалось прозрачным светящимся глазом, выглядывавшим из пола. Она продолжала испускать луч перегретого света, но теперь он бил в потолок.

Продолжая действовать стволом, я выпихнул Линзу из круга раскаленного камня, потом осторожно протянул к ней руку. Заранее стиснув зубы и предчувствуя ожог, я прикоснулся к ее краю.

Что характерно, стекло даже не оказалось горячим, впрочем, я об этом его свойстве уже упоминал. Стоило мне коснуться Линзы, она тотчас выключилась. Жгучий луч померк и погас. Я отступил прочь, тихо удивляясь про себя, каким сумрачным и холодным сразу стал коридор.

— Мой дробовик, — скорбно вздохнул Синг, когда я протянул ему ствол. — Это ж антикварная редкость была!

«Привыкай, Синг, — мысленно посоветовал я. — Хочешь быть со мной — заранее прощайся со всеми своими любимыми цацками. Я их переломаю. Пускай даже нечаянно».

— Ладно тебе, Синг, — сказала Бастилия. — Я вот без меча осталась, а это потеря куда как покруче твоей. Мы были с ним связаны. Теперь придется начинать все с нуля… даже если предположить, что мне дадут второй шанс. По сравнению с этим твой ценнейший дробовик — плюнуть и растереть!

Синг снова вздохнул, но все же кивнул, соглашаясь, а Бастилия вновь запустила в сумочку руку и вытащила здоровенный, опять-таки хрустальный боевой нож. Полагаю, вы уже заметили сходство между словами «Кристаллия», «Кристин», «кристалл» и «хрусталь». Так вот, это простое совпадение. «Кристин» по-вендардийски значит «сварливый», по общему свойству характера всех Кристинов. Думаю, что…

Ага, купились? Ну конечно же, Кристинов так называют из-за того, что они пользуются хрустальным оружием. А еще — они живут в огромном замке, который называется Кристаллия, поскольку — об этом не догадается только распоследний тупица — состоит из хрустальных кристаллов. Ну что, наступила ясность? Хрустально-кристальная?..

Если наступила — вернемся к нашим баранам.

— А у меня патроны для «узи» кончились, — заглянув в сумку, сообщил Синг. — Значит, оба переходим на короткое оружие.

Я опустился на колени и осторожно взялся за Линзу Поджигателя. Стоило коснуться ее, и она стала наливаться зловещим сиянием.

«Блин!» — подумал я и снова ткнул ее пальцем. Сияние послушно померкло.

— Попробуй онеметь, — предложила Бастилия.

— Не понял?.. — нахмурился я.

— Попробуй думать ни о чем, — сказала Бастилия. — Или вовсе не думать. Линзы отзываются на осмысленную информацию. Соответственно, с ними проще управляться, когда не наблюдается ни информации, ни смысла.

Я помедлил. Потом уставился на Линзу, очень стараясь тупить. Между прочим, чтобы вы знали, это гораздо трудней, чем кажется. Особенно для человека вроде меня, у которого (я ведь об этом упоминал, да?) водятся в голове кое-какие мозги.

Так вот, башковитый чувак никогда не захочет доказывать себе, что он глупее, чем есть на самом деле, если вы понимаете, что я имею в виду. А уж вовсе перестать о чем-либо думать… Одним словом, нужно быть дико мозговитым для того, чтобы классно тупить и чтобы никто не догнал, что ты ваньку валяешь.

Трудно. Но клево.

Я закрыл глаза и попытался опустошить свой рассудок. Потом потянулся к Линзе. Та засветилась. Я нахмурился и ткнул ее пальцем, не дав выстрелить.

— Может, просто бросить ее здесь? — нервничая, предложил Синг. — Пока нас еще не засекли?

— Поздно. — Бастилия указывала в глубину коридора.

Там из-за угла как раз вырулила группа Библиотекарей в балахонах. Вид у них был взволнованный, и я понял, что Бастилия не ошиблась: выстрелы оказались услышаны.

Посмотрев на них сквозь черные очки, Бастилия перевернула нож в ладони, готовясь метнуть.

— Нет! — сказал я. — Погоди!

Она послушно замерла. Толпа Библиотекарей тем временем рассыпалась, некоторые побежали обратно.

— Зачем ты меня остановил? — возмутилась Бастилия.

— Это же не монстры были, — сказал я. — Просто безоружные люди. Нельзя их убивать!

— Мы на войне, Алькатрас! — рявкнула она. — Эти люди — наши враги! И сейчас они бегут предупредить Блэкберна!

Я пожал плечами и сказал:

— Все равно… так неправильно. К тому же их было слишком много для одного твоего ножа. Наш побег уже не сохранить в тайне.

Бастилия фыркнула, но возражать больше не стала. А я подумал о том, что уговаривать Линзу больше не было времени. Я быстро сцапал ее и сунул, светящуюся, в бархатный мешочек. Потом запустил туда палец и прикоснулся к ней, выключая. Стянул завязки и спрятал в карман.

— Пошли, — сказал я.

Бастилия кивнула. Синг же подошел к куче рваной бумаги — останкам поверженного Оживленного.

— Алькатрас, — позвал он. — Тебе надо на это взглянуть!

Я подбежал к нему.

— Что такое?

И тут я увидел, что в центре бесформенной груды Синг обнаружил некий фрагмент Оживленного, который… скажем так… не до конца еще утратил живость.

Как раз когда я подошел, оно даже село, так что Синг сразу направил на него пистолет. Существо было куда меньше прежнего, зато куда более человекообразно. Вещество его тела все так же составляла испещренная бумага. Новой чертой в облике были два глаза, похожие на стеклянные бусинки.

Я посмотрел на Синга, недоуменно морща лоб:

— Что тут происходит?

— Толком не знаю, — ответил Синг. — Мне вообще-то немногое известно об Оживлении. Это — темное окуляторство.

— Почему? — спросил я, подозрительно наблюдая за трехфутовым бумажным человечком.

— Такой способ пробуждения жизни в костной материи есть зло, — сказала Бастилия. — Чтобы преуспеть в подобном деянии, Темный Окулятор берет толику своей собственной человеческой сущности и заключает ее в Стекле Оживления. Из этого-то Стекла сделаны у твари глаза. Стреляй, Синг! Если сумеешь попасть прямо в глаз, может, эту штуку и удастся убить.

Бумажная тварюшка склонила голову, вопросительно глядя на пистолетный ствол.

— Толику своей человеческой сущности? — спросил я. — Что это значит, Бастилия?

— Они дают стеклу кое-что из них выпить, — пояснила она.

— Кое-что? А поопределенней нельзя?

Я стоял от нее сбоку и видел, как она напряженно, сузившимися глазами смотрела на бумажного человечка.

— То, в чем заключается человечность, Алькатрас, — сказала Бастилия. — Способность любить, защищать, проявлять милосердие. Поэтому каждый раз, когда Окулятор создает Оживленного, он сам становится немножко менее человеком. По крайней мере, все дальше уходит от круга людей, с которыми, например, тебе или мне хотелось бы общаться.

Синг кивнул и добавил:

— Большинство Темных Окуляторов считают такое преображение даже за благо.

По-прежнему держа маленького Оживленного на мушке, он наклонился и подобрал клочок мятой бумаги.

— Ты, быть может, решил, что, отдавая свою человечность, Темный Окулятор создает существо, наделенное добрыми чувствами, — сказал наш антрополог. — Нет, Алькатрас, это не срабатывает. Процесс Оживления извращает эмоции, и в итоге возникает существо, имеющее достаточно человечности для поддержания в нем жизни, но ни на йоту более. Недостаточно для того, чтобы эта самая человечность могла заработать как таковая.

Я взял у него листок. Текст оказался читабельным. Наверху страницы стоял заголовок произведения: «Страстный огонь огненной страсти».

— Оживленного можно создать из чего угодно, — продолжал Синг. — Считается, однако, что вещества, способные впитывать эмоции, функционируют гораздо лучше других. Потому-то большинство Темных Окуляторов предпочитают использовать графоманские любовные романы, ведь природа объекта определяет и темперамент Оживленного.

— Романтические произведения делают Оживленных вовсе не героями-любовниками, а, наоборот, громилами и приверженцами насилия, — сказала Бастилия. — Зато ума у них как раз дефицит.

— Ясненько, — сказал я, бросая листок. «Отдают, значит, толику человечности…» И вот у такого-то чудовища до сих пор был в плену мой дедушка. — Пошли, — сказал я, вставая. — Итак уже более чем достаточно тут проваландались.

— А с ним что делать будем? — спросил Синг.

Я помедлил. Оживленный смотрел на меня стеклянными глазенками, на малоподвижной бумажной физиономии отражалось смятение.

«Я… я его некоторым образом сломал, — подумалось мне. — Ну да, я хотел убить его… но это не то, на что заточен мой Талант».

Делайте со мной что хотите, но я все-таки не разрушитель. Я просто ломаю, и ломка иногда становится преобразованием.

Я сказал:

— Оставьте его.

Синг удивленно посмотрел на меня.

— Хватит уже стрельбы, — сказал я. — Пошли.

Синг передернул плечами и убрал пистолет. Бастилия прошлась по коридору, заглянула за угол. Я же быстренько переменил Линзы Окулятора на Линзы Следопыта — и увидел, что дедушкины следы, к счастью, еще продолжали светиться.

«Вот уж не думал, что настолько хорошо его знаю», — сказал я себе.

Догнав Бастилию на пересечении коридоров, я указал ей направо.

— Дедушку Смедри увели вон туда.

— Туда же и Библиотекари убежали, — сказала она. — После того, как нас обнаружили.

Я кивнул и посмотрел в другом направлении.

— А вон там, — сообщил я, — отпечатки мисс Флетчер.

— Она что, от них отделилась?

— Нет, — сказал я. — Вместе с дедушкой Смедри она из подвалов не выходила. Это те ее следы, по которым мы шли в самом начале. Они привели нас в ту комнату, где мы были схвачены. Я же говорил — мы где-то близко от входа!

Бастилия нахмурилась, потом спросила:

— Насколько хорошо ты знаешь эту мисс Флетчер?

Я пожал плечами.

— Прошло уже несколько часов, — сказала Бастилия. — Я вот и удивляюсь, что ты еще различаешь ее отпечатки.

Я кивнул и заметил кое-что странное.

(Если вы обратили внимание, в этой главе я только и делаю, что замечаю странные вещи. Это особенно очевидно по сравнению с другими главами, в которых я замечаю вещи вполне обыкновенные. Я мог бы поведать об этом отдельную историю, но в ней участвуют разбиватели яиц, что делает ее малоподходящей для юношества.)

Так вот, с учетом всех обстоятельств, замеченная мной аномалия была не такой уж и запредельной. Это было крепление для светильника. То самое, которое я отодрал от стены, чтобы запустить в Оживленного фонарем.

На самом деле крепление ничем уж таким особенным не выделялось. Кроме того, что было выполнено в виде дыни-канталупы. Почему бы, собственно, библиотечному светильнику и не напоминать канталупу? Однако его вид заставил меня кое о чем вспомнить. «Канталупа, бумажные обрывки, утка крыльями машет…»

Я оглянулся назад, туда, где в стене зияла дыра, а в полу — провал, и сквозняк понемногу растаскивал бумажные клочья.

«Чепуха, наверное…» — подумал я.

Ну а вы-то наверняка уже догадались, что это было не так.

Глава 16

Если вы хоть чем-то напоминаете меня самого — то есть умны, любите козий сыр и дьявольски красивы к тому же, — стало быть, вы, без сомнения, прочли множество книг. И, читая оные книги, наверняка считали себя сообразительней их персонажей.

Имейте в виду: это иллюзия.

Помните, что я говорил о «зарядке ружей»? (Это такой литературный обычай, которым, вероятно, гордился бы Гейзенберг.) Но есть и другие причины, в силу которых вам только кажется, будто вы умней героев этой книги.

Во-первых, вы, скорее всего, читаете ее, сидя в каком-нибудь уютном и безопасном месте. В классной комнате, в собственной спальне, в своем домашнем аквариуме, даже в библиотеке (впрочем, об этих последних сейчас остережемся упоминать). Вам нет нужды беспокоиться ни о каких Оживленных, равно как о вооруженных солдатах или об Ыках, страшащихся соломы. То есть вы смотрите на вещи спокойно и непредвзято. Легко тыкать пальцем в чужие ошибки, когда собственный ум безмятежен!

Во-вторых, вся эта история для вашего удобства изложена в форме книги. Это целостный, завершенный рассказ, который вы можете просматривать в произвольном порядке. Можете вернуться к началу и перечитать одну-две главы (а поскольку эта книга еще и написана блистательным языком, ни малейшего сомнения, что именно так вы не раз уже поступали). Вы также можете забежать вперед и сразу заглянуть в самый конец. Другое дело, что, поступив так, вы нарушите фундаментальные и святые принципы изложения, тем самым ввергнув вселенную в хаос и причинив горе несчетным миллионам людей.

Выбор за вами.

Как бы то ни было, право перечитывать любую страницу дает вам возможность в точности выяснить, где и как в моем присутствии были впервые упомянуты канталупы. С таким-то преимуществом легко рассуждать о том, что мы с друзьями забыли либо упустили из виду!

А третья причина, побуждающая вас считать себя умнее книжных персонажей, — это мои постоянные лирические отступления. Так вот, вы явно недооцениваете это обстоятельство. Если бы я то и дело не растолковывал вам то одно, то другое, вы бы давно уже напрочь запутались в происходящем. Нет, право, задумайтесь — много бы вы поняли без моих объяснений?

С таким же успехом эта книга могла бы быть просто блоком чистых страниц.

…В коридоре стояли двое солдат. Они болтали друг с дружкой, явно приставленные охранять находившуюся между ними дверь. Синг, я и Бастилия незамеченными притаились неподалеку от них, за углом. Сюда нас привели следы дедушки Смедри. Его отпечатки исчезали за дверью. Стало быть, и нам нужно было туда.

Я кивнул Бастилии, и она вышла из-за угла на открытоеместо, двигаясь с потрясающей грацией, напомнившей мне о конькобежце на льду. Стражники замолчали и уставились на нее, но она не дала им времени на крик. Одному она заехала по зубам локтем, а второго обхватила за шею и придушила, не позволив и пикнуть. Первый согнулся, прижимая руки к разбитому рту, и Бастилия лягнула его в грудь. Стражник упал, ударился головой и потерял сознание. Бастилия держала второго, пока он не отключился из-за удушья, потом опустила на пол. Вот так-то: и кинжал не понадобился.

— Лихо у тебя получается, — шепнул я, подходя.

Бастилия скромно дернула плечиком, а я приник к двери. Синг последовал за мной, опасливо озираясь.

Я знал — пройдет совсем немного времени, и библиотека превратится в растревоженный муравейник. Надо было спешить. Я уже не думал ни о каких Песках Рашида. Вызволить бы дедушку — вот и все!

Я прошептал:

— Его следы уходят под дверь.

— Я знаю, — отозвалась Бастилия, подглядывая в незаметную трещинку. — И он по-прежнему там.

— Что? — Я поспешно опустился рядом с ней на колени.

— Алькатрас! — зашипела Бастилия. — Там и Блэкберн!

Я помедлил возле двери, глядя сквозь дырку в доске, оставленную выпавшим сучком. Таким преимуществом обладали эти старомодные деревянные двери перед теми современными, которые можно найти во всех американских домах. Я, впрочем, думаю, что Бастилия, напротив, назвала бы деревянные двери «продвинутыми», ведь они предоставляют нуждающимся такие удобные дырочки для подглядывания.

В общем, я заглянул в комнату, и моим глазам предстало именно то зрелище, которое я больше всего боялся увидеть. Дедушка Смедри, голый по пояс, лежал привязанный к большому столу. Блэкберн (по-прежнему при галстуке и пиджаке) стоял поблизости, лицо у него было рассерженное. Я как мог пошарил глазами по сторонам и обнаружил Квентина, привязанного к стулу. Коротышку, похоже, крепко поколотили. Из носу у него текла кровь, глаза смотрели в разные стороны.

— Жвачка с пузырьками для примата, — расслышал я его бормотание. — Да здравствуют джакузи. Луну на скалы, пожалуйста…

А все стены комнаты были увешаны орудиями пыток самого гадостного вида и свойства. Примерно такими, какие можно увидеть в кабинете зубного врача. В особенности если этот дантист — сбрендивший Темный Окулятор, зациклившийся на пытках.

И еще там во множестве присутствовали…

— Книги?.. — прошептал я, недоумевая.

Бастилия содрогнулась.

— Хрестоматии, — сказала она. — Худшая форма пытки!

«Ну конечно», — согласился я мысленно.

— Алькатрас, тебе лучше уйти, — сказала она. — Блэкберн сейчас опять твою ауру засечет!

Я улыбнулся.

— Не засечет.

— Это почему?

— Потому что он повторил мою ошибку, — сказал я. — Снял свой монокль Окулятора!

Это было действительно так. На единственном глазу Блэкберна красовалась совсем другая Линза. Как я и предвидел, это была Линза Палача, я легко узнал ее по черно-зеленому цвету стекла.

Все же я не настолько глуп, как некоторые, возможно, успели решить.

— Вот как, — сказала Бастилия.

Блэкберн же повернулся, вперяя взгляд в дедушку Смедри. И я даже без Линз Окулятора почувствовал выплеск энергии. Темный Окулятор собирался пустить в ход Линзу Палача. «Нет!!!» — мысленно заорал я, живо вспомнив ту жуткую боль.

А дедуля Смедри глядел на Блэкберна с самым безмятежным выражением лица.

— Милейший, — услышал я его голос. — Вот бы кто принес мне чашечку молока? А то что-то жажда замучила.

— Высокие воротники хорошо, когда у деревьев ушей нет, — добавил Квентин.

— Чушь! — сказал Блэкберн. — Отвечай-ка на вопросы, старик! Как миновать Стекло Часового в Райшедиуме? Как выращивать хрустальные кристаллы Кристаллии?

И он всадил в дедушку очередной разряд палаческой лютости.

— Мне вообще-то пора, — сказал тот. — Я опаздываю. По-моему, уже вечереет?

Блэкберн с раздраженным воплем сорвал с себя Линзу Палача и принялся ее рассматривать.

— Эй, ты! — подозвал он затем стражника, которого я видеть не мог.

— Да, ваша милость? — отозвался чей-то голос.

— Встань вон там, — велел Блэкберн, снова надевая монокль. Я ощутил энергетический всплеск.

Стражник отчаянно закричал. Я не видел, как он упал, я это услышал. И еще я услышал боль, жуткую, непередаваемую муку, звучавшую в голосе бедолаги. Я невольно зажмурился и скрипнул зубами — уж очень свежими были воспоминания о тех мгновениях, когда я сам оказался под ударом ярости Блэкберна.

Мне потребовалось нешуточное усилие, чтобы удержаться от панического бегства. Я, однако, превозмог себя и остался.

Оглядываясь назад, я вот что хочу вам сказать. Я совсем не считаю, что это была храбрость. Скорее обыкновенная глупость.

— Хм, — сказал Блэкберн. — Работает. Отлично работает. Старик, твой Талант сильней, чем я ожидал. Однако и он не сможет выручать тебя вечно. Скоро боль до тебя доберется!

Тут Бастилия, наблюдавшая сквозь соседнюю щелку, стиснула мое плечо.

— Да он же опаздывает к боли! — возбужденно зашептала она. — Какая сила! Какая способность отложить восприятие абстрактного ощущения! Потрясающе!

Я обратил внимание на то, каким облегчением светилось ее лицо. «А ей совсем не все равно, — дошло до меня. — Да, она ворчит, шипит и плюется, она жалуется на судьбу… Но все это время она переживала за него, да еще как!»

— Что там происходит? — шепнул Синг. Его физические габариты мешали ему вместе с нами приникнуть к двери.

— Старый Смедри геройски держится под пытками, — ответила Бастилия. — А вот Квентину, похоже, крепко досталось.

Синг спросил:

— Он что-нибудь говорит? Чушь порет?

Бастилия кивнула.

— Значит, перешел в режим сокрытия информации, — констатировал Синг. — Он умеет направлять свой Талант таким образом, что все произносимое им автоматически превращается в бессмыслицу. Одна беда, войдя в этот режим, он уже не может его выключить, даже если захочет. Приходится ждать, пока само пройдет на следующий день.

— Так вот почему из него вышел такой отличный шпион, — сообразил я. — Он никогда не выдаст секретов. Его не заставишь говорить, сколько ни бейся!

Внутри комнаты Блэкберн в бешенстве кружил подле пыточного стола. Потом схватил нож с полки палаческих принадлежностей — и пырнул деда Смедри в ногу!..

…И промахнулся. Нож скользнул по столу, а Блэкберн выругался в бессильной ярости. Снова занес нож. Тщательно прицелился. Ударил…

На сей раз клинок угодил старику в ногу и вошел в плоть.

— Битые Стекла! — еле слышно выругалась Бастилия. — Нож — слишком продвинутое оружие. Талант Смедри против него не срабатывает.

Я с ужасом смотрел на порез в ноге деда. Кровь оттуда почему-то не шла.

— Как здорово, что мне не требуется в ванную, — сказал дедушка Смедри. — Неловко получилось бы, верно?

— Надо что-то делать, — напряженно проговорила Бастилия. — Он очень могуществен, но и он не может без конца уворачиваться от боли и ран!

— Но нам не по силам драться с Темным Окулятором, — сказал Синг. — Особенно без твоего меча, Бастилия!

Я поднялся на ноги.

— Тогда, — сказал я, — нам придется заставить его отвязаться от деда. Вперед!

И я чесанул по коридору. Бастилия и Синг незамедлительно последовали за мной.

— Алькатрас! — окликнула Бастилия, как только мы достаточно удалились от пыточной. — Что у тебя на уме?

— Отвлекающий маневр, — сказал я. — Что-нибудь, что заставит Блэкберна выйти наружу, и тогда мы заберемся туда и вытащим их. И, кажется, я уже знаю, что его отвлечет.

Бастилия собралась возражать, но тут Синг споткнулся. Мы с Бастилией брызнули в разные стороны — и весьма вовремя, потому что из прохода на лестницу появились двое солдат-Библиотекарей — при галстуках-бабочках и мечах. Бастилия выругалась и рванула к ним, развив полную скорость атакующего Кристина.

Лестница, по которой пришли эти двое, была та самая, по которой несколькими часами ранее явились мы сами. А это значило, что нужная мне дверь…

Я всем весом обрушился на нее и влетел в комнату, где сидели в клетках плененные динозавры.

— День добрый! — приветствовал меня Чарльз. — Я вижу, вы не погибли. Что за приятный сюрприз!

— Покушать не захватили? — с надеждой осведомился тираннозавр.

— Захватил… кое-что получше, — сказал я и побежал вдоль клеток, на ходу касаясь замков. Под моими пальцами они мгновенно ломались. Внутри каждого были сложные шестеренки, но что они могли противопоставить напору моего Таланта!

— А ты классный все-таки парень, — сказал Чарльз.

Все двадцать динозавров отозвались нестройным, но полным согласия хором.

— Так, — сказал я. — Я вас выпустил. Сделаете за это кое-что для меня? Как насчет устроить переполох этажом ниже?

— Естественно, дорогой ты наш! — заверил меня Чарльз. — Общественные беспорядки — наша специальность! Верно ведь, Джордж?

— Точно, — прогудел стегозавр.

Я отступил в сторонку, подстегивая их жестами. Мне нужен был стихийный поток пусть мелких, но динозавров. Увы, не получилось.

Они покинули комнату до отвращения по-джентльменски, чинно пропуская один другого в дверях. Уж эти мне британцы с их утонченной невозмутимостью и хорошими манерами. Даже стадо динозавров не составило исключения.

Я вышел за ними наружу, тщетно силясь привести их в состояние если не полного неистовства, то хотя бы легкого возбуждения.

— И это… твой план? — безнадежно спросила Бастилия.

Она стояла над двоими Библиотекарями, валявшимися в глубокой отключке.

— Они устроят переполох, — сказал я. — Они ж все-таки динозавры!

Синг с Бастилией переглянулись.

— Что? — спросил я. — Думаете, не сработает?

— Ничего-то ты не знаешь о динозаврах, Алькатрас, — проговорила Бастилия.

Мои «диверсанты» уже спускались по лестнице на первый этаж.

Мы ждали. Мы провели в ожидании несколько мучительных минут, прячась в комнате Забытого Языка. Никакие крики паники так и не достигли нашего слуха. Никто не позвал на помощь. Никто не надрывал горло, терзаемый безжалостными кровожадными рептилиями.

— Во имя всего святого!.. — Я выскочил и понесся по коридору к пролому в полу.

Там я опустился на четвереньки, заглядывая в дыру в слабой надежде обнаружить внизу хаос.

Дулю!.. Я увидел, что динозавры расселись на полу, обложившись книгами. Один из них — кажется, стегозавр — вслух читал остальным.

— Динозавры, — сказала Бастилия. — Бестолочи.

— Книги у них вроде наркотика, Алькатрас, — сказал Синг. — Никакой помощи мы от них не дождемся.

— Эй! — окликнул я сквозь дыру. — Чарльз!

Маленький птеродактиль поднял глаза.

— Это вы, друг мой?

Я спросил:

— Так как там насчет хаоса и переполоха?

— А мы уже, — сказал Чарльз.

— Каждый из нас переставил на неподобающие места по шесть книг, — сказал Джордж-стегозавр. — Представляете, сколько долгих дней с ними будут разбираться Библиотекари!

— Правда, потом мы их все вернули на места, — сказал Чарльз. — Ну, не можем же мы людям затруднения создавать.

— Затруднения? — Я чувствовал себя полностью сбитым с толку. — Чарльз, эти самые люди собирались убить вас, а кости подсунуть в археологический раскоп!

— Это еще не повод вести себя нецивилизованным образом, — сказал Чарльз.

— Истинно, — поддакнул его соплеменник, обладатель утиного клюва.

Я смотрел на них и молчал.

— Бестолочи, — повторила Бастилия.

— Не волнуйтесь, друг Окулятор! — окликнул снизу Чарльз. — Мы все же задали им перцу! По нашей просьбе Дуглас съел секцию научной фантастики!

— Ну, — смутился тираннозавр Дуглас, — я съел только часть на букву «К». Это надо же — утверждать, будто велоцералторы — умнейшие из динозавров![3] Я знал одного велоцераптора в колледже, так он, можете себе вообразить, завалил экзамен по химии! А оживлять персонажа только потому, что в фильме он не погиб? Не прощу!

Я отодвинулся от дыры. Хорошо, у Бастилии хватило рыцарства воздержаться от чего-нибудь типа «я же говорила». По крайней мере, в третий раз она этого не произнесла.

«Срочно нужен другой план. Другой план… Не думать о поражении. Не думать!!! Надо выманить Темного Окулятора из пыточной. Надо. Выманить…»

Я встал и попытался взять себя в руки.

— Еще идея? — догадливо спросил Синг.

Я вновь пустился бежать. Синг с Бастилией без особой охоты двинулись следом. Что ж, сами они покамест не предложили вообще ничего. Моя неудача с динозаврами произошла, как это обычно бывает, от недостатка правильной информации. Прикиньте, ведь в большинстве книг две дюжины динозавров, вырвавшихся из клеток, точно устроили бы тарарам, достойный внимания даже и Темного Окулятора.

Вот потому-то большинство книг суть от начала до конца ложь. Простите, ребята, но это — чистая правда.

Я бежал назад, к пыточной.

Стражники, вырубленные Бастилией, еще не очухались. Я быстренько заглянул в дырку сучка. Блэкберн был по-прежнему там. В настоящий момент он пытался пронять дедушку Смедри пощечинами.

— Я бы прогуляться пошел, — жизнерадостно заявил мой дедуля.

— Васинг нот, васинг тон… — поддержал Квентин.

Я заскрежетал зубами. Потом вытащил бархатный мешочек и заглянул внутрь.

— Алькатрас, — осторожно начала Бастилия. — Тебе его не победить. Это, спору нет, могучая Линза, но она — еще не все. Блэкберн способен отразить ее луч своей Линзой Окулятора.

— Догадываюсь, — сказал я. — Синг, возьми эти два бесчувственных организма и спрячь их в комнате Забытого Языка. И сам с ними спрячься.

Мой кузен открыл рот, решив было возражать, но вовремя передумал и в итоге кивнул. Без большого усилия подхватил обоих стражей — и отбыл по коридору.

— Алькатрас, — сказала Бастилия. — Я знаю, ты пытаешься спасти своего деда. Но это же самоубийство!

Я подождал, пока Синг скроется за дверьми. Потом снова опустился на колени у двери и заглянул в дырочку. Блэкберн заносил деревянный молоток. Не иначе, хотел раздробить дедушке руку.

Он сказал:

— Ты не сможешь бесконечно сопротивляться, старик!

И тогда я привел Линзу Поджигателя в действие.

Глава 17

Как и следовало ожидать, Темный Окулятор немедля вскинул глаз.

Я невольно улыбнулся, наблюдая за выражением его лица. Я знал: для его восприятия все выглядело так, словно снаружи, из коридора, приближалась очень мощная Линза Окулятора. Вот он шагнул к двери…

— Беги! — прошипел я. — Живо!

Бастилии не понадобилось дальнейших приказов. Мы вместе стреканули по коридору. Без сомнения, она бежала далеко не во всю прыть, чтобы держаться вровень со мной.

Я держал перед собой Линзу Поджигателя, испускавшую мощный световой луч. Я бежал, направляя ее вдоль стены коридора.

— Так ты уводишь его! — сказала Бастилия. — Мы — приманка!

— Ага, ловлю на живца, — сказал я. — Только, будем надеяться, живец уцелеет.

Завернув за угол, я остановился обождать. Линза Поджигателя извергала раскаленное пламя.

В отдалении громко хлопнула дверь.

— Смедри! — проревел голос. — Тебе от меня не уйти! Думаешь, я не чувствую твоей силы?

— Вперед, — вновь скомандовал я.

Еще несколько секунд, и мы достигли участка с проломленным полом.

— Чарльз! — заорал я в дыру. — Беда идет! На твоем месте я бы когти рвал!

С этими словами я закинул Линзу Поджигателя прямо вниз. Она попрыгала с книги на книгу и наконец замерла на полу, по-прежнему полыхая, как боевой лазер. Свирепый луч обугливал потолок и грозил вот-вот поджечь ближайшие стеллажи.

Я схватил Бастилию за руку, утаскивая ее за угол, в комнату Забытого Языка. Синг вскочил нам навстречу. Я увидел, что он — по причине, так и оставшейся необъясненной, — усадил бесчувственных стражей в кресла возле столов.

Антропологи — ребята не без тараканов в головах.

Хочу воспользоваться этой возможностью и на тот случай, если вы не заметили, уведомить вас, что не воспользовался возможностью навешать вам какую-нибудь лапшу на уши в начале этой главы. Так вот, не надейтесь отделаться. Я лишь отложил неизбежное лирическое отступление — и теперь как раз к нему приступаю.

…Видите ли, предыдущую главу мне пришлось завершить исключительно несправедливой «завлекухой».

Час теперь, наверное, весьма уже поздний — полагаю, вы безбожно засиделись над этой книгой, вместо того чтобы давным-давно крепко спать, соблюдая режим. В этом случае вы наверняка угодили в мою западню. Честь и хвала вам за это. Ибо высшая награда писателю — знать, что кто-то не спит по ночам, зачитываясь его книгами. Это проливает бальзам на души литераторов — жестоких и жутких людей, упивающихся чужими страданиями. Не забудем, опять же, и некие скромные отчисления от кофеиновой индустрии…

При всем том ситуация на стыке глав была до того напряженной, что я счел за лучшее воздержаться в тот момент от своего традиционного комментария. Вставлю-ка я его лучше прямо сюда. Готовьтесь!

Ля-ля-ля, жертвоприношения, алтари, кинжалы, акулы. Ля-ля-ля, парадоксы-марадоксы.

Ля-ля-ля, рутабага. Ля-ля-ля, комплексы-момплексы…

А теперь вернемся к нашей истории!

(Кстати, вставивший «завлекуху» в конец предыдущей главы, несомненно, заслуживает порицания. Час-то ведь действительно поздний. Мне тоже давно следовало бы спать, а я сижу тут, пишу.)

Я прятался в комнате Забытого Языка вместе с Сингом и Бастилией. Я не надевал своих Линз Окулятора, надеясь, что без них моя аура будет не так заметна. Вскоре сквозь щелку под дверью мы заметили, как мимо скользнула непроглядная тень, и я ощутил возмущение энергий — по коридору проследовала активированная Линза Окулятора. На наше счастье, Линзы Следопыта в арсенале Блэкберна, судя по всему, не было. Его тень не задержалась у порога комнаты Забытого Языка, сразу устремившись в сторону лестницы.

— Времени у нас в обрез, — оглянулся я на спутников.

Мы вылетели из комнаты и рванули в сторону пыточной. К тому моменту, когда мы туда добрались, легкие у меня аж горели. Видите ли, прежде я никого не спасал из-под пытки, а потому и не привык к подобной беготне. Хорошо хоть, Синг оказался бегуном вроде меня, а потому я не слишком комплексовал оттого, что безнадежно уступаю Бастилии.

Влетев в стражницкую, мы обнаружили Бастилию около двери со сквозным сучком. Она дергала ручку.

— Заперто!

— Пусти-ка, — велел я, подходя.

Приложил руку к замку и шарахнул по нему толикой своего Таланта.

Никакого эффекта.

— Стеклянный замок, — констатировал я и перенес руку к дверным петлям.

С тем же успехом.

— Похоже, вся дверь застрахована от твоего Таланта, — выругавшись, констатировала Бастилия. — Попробуем разделаться с ней врукопашную!

Я скептически обозрел толстую деревянную створку. Потом сзади раздался металлический щелчок. Я обернулся и увидел в руках у Синга самый страшный и толстый пистолет, какие на свете бывают. Подобного рода пушки большинство обычных людей держат сразу двумя руками, такая у них отдача. Они стреляют тяжеленными пулями, которые впору использовать как пресс-папье.

Пока я смотрел, Синг вытащил второй такой же пистолет и взял его в свободную руку. Он целился в дверную ручку, находившуюся точно между мной и Бастилией.

— Убрал бы ты свои музейные редкости, — раздраженно бросила Бастилия. — Сейчас не время для… Ык!

Это последнее замечание непроизвольно вырвалось у нее, когда я сгреб ее за плечо и нырнул вместе с нею за стол.

Синг спустил сразу оба курка.

Взвились щепки, перемешанные с осколками черного стекла. Эхо двух первых выстрелов еще металось в тесной караулке, когда Синг выстрелил третий раз и четвертый. После этого я оглох уже начисто и не могу с уверенностью сказать, произвели ли остальные выстрелы вообще какой-либо шум.

Если там валились деревья — я и этого тоже не слышал.

Когда все отгремело, я осторожно выглянул из укрытия. Бастилия еще прижималась к полу, отходя от звукового удара. Разбитая дверь щетинилась осколками дерева, остатки ручки и замка жалко свисали в окружении пулевых дыр. Как раз когда я поднял голову, замок вывалился совсем и упал на пол, и дверь растворилась сама собой, словно сдаваясь.

Ну что? После всех наших рассуждений о «продвинутом» и «отсталом» оружии вы небось уже и не ждали, что от пистолетов Синга будет какой-нибудь толк? Что до меня — я точно не ждал. Так вот, давайте крепко запомним сермяжную правду: первобытное — еще не значит безобидное и бесполезное. Ясен пень, кремневому пистолету далеко до спецназовского автомата, но убить вас способен и тот, и другой. Глядя на разнесенную дверь, я наконец понял, чего ради Синг волок с собой сумку с оружием. И почему дедушка Смедри ему это позволил.

Иногда я думаю, что некоторые близорукие граждане склонны отчасти недооценивать старую добрую технику Тихоземья. Я даже возгордился, увидев, как здорово сработало нечто принадлежавшее моему миру. Замки, сработанные из окуляторского стекла, с трудом поддаются физическому воздействию, но зря ли говорят — против лома нет приема!

— Здорово ты, — сказал я.

Синг скромно пожал плечами и что-то ответил.

— Чего-чего? — Звуковой удар явно подпортил мне слух.

— Я сказал, — громче повторил Синг, — что даже музейные редкости годятся не только на витрине лежать. Вперед!

Он вперевалочку подошел к двери, распахнул ее окончательно и шагнул через порог. Тут поднялась на ноги и Бастилия.

— Точно гроза пронеслась, — сказала она. — Причем прямо у меня в черепушке. В твоем мире действительно принято пользоваться на поле боя подобным оружием?

— Ну… когда приходится, — сказал я.

Она задалась вопросом:

— Но как же вы слышите, что приказывают вам командиры?

— Есть всякие защитные каски, — расплывчато ответил я.

Мне, правда, было не до квалифицированных объяснений. Следом за Сингом я бросился в комнату пыток. Там мы обнаружили стражника, еще не очухавшегося после того, как Блэкберн испытал на нем свою Линзу Палача. Дедушка Смедри по-прежнему лежал на столе, а Квентин сидел привязанный к стулу.

— Алькатрас, мальчик мой! — сказал дедушка Смедри. — Ты припозднился!

Я заулыбался, подбегая к столу. Бастилия уже занималась Квентином — резала веревки, удерживавшие его на стуле.

— Цепи у меня на руках сделаны из Стекла Усиления, мальчик, — сказал дедушка Смедри. — Тебе их не разбить. Вам надо бежать как можно скорее! Темный Окулятор уже почувствовал, как ты пользовался Линзами Поджигателя.

— Знаю, — сказал я. — Я сделал это намеренно. Мы отвлекли его и выманили отсюда, а сами пришли тебя выручать.

— Правда? — восхитился дедушка Смедри. — Вопящие Вильямсы, какая блистательная уловка!

— Захвалишь.

Я приложил к деревянным доскам стола сразу обе ладони, зажмурился — и что было силы вмазал по ним всей мощью Таланта. Хорошо, что никто не додумался «застраховать» пыточный стол вполовину так надежно, как наручники или дверь. Гвозди полетели в разные стороны, доски разошлись, ножки выскочили из гнезд. Дедушка Смедри вскрикнул от неожиданности и свалился в кучу обломков. Синг живенько помог ему встать.

— Мурлычущие Модезитты, — тихо провозгласил дедушка, стряхивая с себя останки стола. С его рук и ног еще свисали цепи, но стол рассыпался, и их уже ничто не держало. — Ну и Талант у тебя, парень! Талантище!

Квентин подошел к нам, потирая запястья. На его физиономии постепенно расцветали синяки, но в остальном он выглядел вполне живым и относительно целым.

— Церкви, — сказал он. — Свинец, мелкие камешки… и утки!

Я нахмурился, не понимая.

— Сегодня он до самого вечера ничего более внятного не произнесет, — сказал дедушка Смедри. — Синг, мальчик мой, не поможешь?

И он указал на свою ногу, в которой, как я тут только заметил, по-прежнему торчал пыточный нож.

— Дедушка! — ахнул я, а Синг нагнулся и очень осторожно вытянул нож.

Никакой крови не потекло.

— Не беспокойся, малыш, — сказал мне дедушка Смедри. — К этой ране я тоже опоздаю.

Я спросил:

— И как долго ты можешь так… уворачиваться?

— Зависит от обстоятельств, — ответил он, принимая у Синга свою рубашку и смокинг. Надел то и другое и аккуратно застегнул пуговки. — Опаздывать к ранам — да, это требует определенных усилий. Я таки слегка притомился, задерживая этот нож и всю боль, которую Блэкберн имел в виду причинить мне своей Линзой Палача. Еще некоторое время я бы продержался, но далее был бы вынужден понемногу пропускать боль.

И то сказать, по сравнению с нынешним утром дедушка Смедри выглядел порядком измотанным. Пытка не сломала его, но энергии вычерпала достаточно.

— Да не смотри ты так на меня, — сказал он. — Теперь, когда я свободен, я смогу допускать к себе отсроченную боль мелкими порциями, с которыми без труда справлюсь. Бастилия, деточка, нашла что-нибудь?

Я оглянулся. Бастилия, не теряя времени даром, быстро обыскивала шкафчики и столы. Она оторвалась от своего занятия и покачала головой.

— Если он и забрал твои Линзы, старик, то спрятал их не здесь.

— Ну что ж, — сказал дедушка Смедри. — Деточка, ты все равно молодец.

— Я взялась обыскивать комнату, — с треском захлопывая шкаф, сказала она, — только потому, что дико разозлилась на тебя, Смедри. Ну это же надо было — позволить захватить себя в плен! Если бы я подошла тебе помогать, то, наверное, вместо помощи отволтузила бы хорошенько. А это не слишком по-рыцарски, особенно теперь, когда ты ослаб.

Дедушка Смедри примирительно поднял руку, а сам шепнул мне:

— Наверно, бестактно было бы напоминать ей, что и она тоже попалась?..

— Я попалась из-за ошибки другого Смедри, — вспыхнула Бастилия. — И потом, это к делу не относится! И вообще, надо нам выбираться отсюда, пока Темный Окулятор не вернулся!

— Согласен, — сказал мой дедуля. — За мной! Я знаю, как пройти к лестнице, ведущей наверх!

— Наверх?.. — не веря собственным ушам, переспросила Бастилия.

— Ну конечно, — ответил дедушка Смедри. — Мы ведь явились сюда за Песками Рашида. И не уйдем, пока их не добудем!

— Но теперь враги знают, что мы здесь, — возразила Бастилия. — Вся библиотека стоит на ушах!

— Верно, — сказал дедушка Смедри. — Зато нам известно, где хранятся Пески!

— Правда? — спросил я.

Дедушка Смедри кивнул.

— Не думаете же вы, что мы с Квентином позволили себя схватить за здорово живешь? Мы подобрались к Пескам Рашида вплотную. Вплотную!

— Но? — складывая руки на груди, спросила Бастилия.

Дедушка Смедри покрылся едва заметным румянцем.

— Стекло Ловчего, — сказал он. — Блэкберн оснастил хранилище такими ловушками, что я просто диву даюсь, как он сам в них не попадается всякий раз, когда туда входит!

— И как же мы намереваемся обойти эти ловушки? — поинтересовалась Бастилия.

— А нам не придется, — сказал дедушка Смедри. — Мы с Квентином так и не придумали, как их миновать, поэтому и решили в них попасться. Так что теперь эта комната должна быть полностью лишена защиты. Ты же знаешь, что пластинка Стекла Ловчего может сработать только однажды!

— Тебя же убить могло, старый козел!.. — взорвалась Бастилия.

— Так не убило же, — сказал он. — Итак, вперед! Мы опаздываем!..

И с этими словами он устремился наружу. Бастилия посмотрела на меня с мрачным отчаянием.

— Когда он в следующий раз во что-нибудь влипнет, — сказала она, — давай просто бросим его как есть, а?..

Я криво ухмыльнулся и двинулся было на выход следом за ней, но тут кое-что привлекло мое внимание, и я задержал шаг.

— Синг, — окликнул я здоровяка.

— Да?

Я указал ему на крепление стенного светильника.

— На что оно похоже, по-твоему?

Синг поскреб подбородок.

— На кокос?.. — предположил он затем.

«Кокос», — мысленно повторил я, вслух же сказал:

— А ты помнишь, что сказал Квентин там, внизу, когда мы только вошли?

Синг мотнул головой.

— И что же?

— Точно не помню, — ответил я. — Мне показалось, что это была очередная его чепуха.

— Ну да, — сказал Синг. — Временами он порет всякую чушь. Таково побочное действие его Таланта. Я вот, например, могу споткнуться просто от неожиданности.

«А я нечаянно вещи ломаю, — добавил я про себя. Все-таки мне казалось, что это был не тот случай. — „Кокосы, боль не болит“ — вот как оно все вместе звучало».

Я оглянулся на расплющенный стол. Боль не болит! Можно ли было лучше описать пытку дедушки Смедри?

Синг потянул меня за руку.

— Идем, Алькатрас! Надо нам пошевеливаться!

И я позволил увести себя из застенка, но все-таки последний раз оглянулся на светильник.

И вновь, в который раз, мне показалось — я что-то упускаю из виду.

Глава 18

Книга близится к завершению…

Мой личный опыт говорит о том, что чтение завершающих глав есть лучшая и одновременно худшая часть всего процесса. Это потому, что от окончания всего чаще зависит, понравится ли вам книга в целом. Вы можете прийти в восторг, а можете и возненавидеть ее.

Кстати, оба чувства приводят к разочарованию. Если все завершается хорошо и вообще книга стоила потраченного на нее времени, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что она так быстро кончилась и читать больше нечего. А если в финале все скверно и вы влетаете в этот скверный конец, не успев вовремя бросить чтение, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что потратили столько времени на книгу, которая кончается плохо.

Таким образом, по-моему, стоит вообще задуматься о полезности чтения, признать его пустым занятием и предаться чему-нибудь более духоподъемному. Я вот, к примеру, немало наслышан о выгодах занятия алгеброй. Тут и неизбежное смирение, и вычисление множителей.

Ладно, в любом случае вы скоро меня возненавидите. Либо за то, что написал слишком мало, либо за то, что настрочил слишком много. Если озлитесь настолько, что вздумаете меня убить, пожалуйста, приурочьте свое намерение к буднему дню. Как-то нет у меня настроения помирать в субботу. Уик-энд — дело святое, зачем же портить его?

— Здесь, — сказал дедушка Смедри, ведя нас очередным коридором. — Вон та дверь в самом конце!

Третий этаж оказался оформлен с некоторым намеком на шик. Вместо противных каменных полов и голых невыразительных стен здесь были противные ковры на полу и невыразительные шпалеры по стенам. В «той самой» двери красовался большой вделанный стеклянный диск. Он достаточно заметно светился, так что с первого взгляда я даже заподозрил внутри маленькую лампочку. Потом, однако, я вспомнил о своих Линзах Окулятора и сообразил, что источник света был виден только мне одному.

А это значило, что по ту сторону двери находились Линзы. И притом очень могущественные.

На подходах к двери Бастилия перехватила деда Смедри и придержала его, взяв за плечо. Отрицательно мотнув головой, она утянула старика себе за спину, потом приблизилась ко входу и попробовала заглянуть внутрь сквозь стекло. И наконец, держа наготове хрустальный кинжал, толкнула створку двери.

Из комнаты вырвался такой свет, словно дверь служила проходом непосредственно в рай. Я ахнул от неожиданности, загораживая глаза.

— Сосредоточься на Линзах, малыш, — скомандовал дедушка Смедри. — Их можно затемнить, если ты постараешься!

Я постарался, сощурившись. С грехом пополам мне удалось превратить ослепительный свет в умеренное сияние. Тогда я смог рассмотреть внутренность комнаты, и то, что я увидел, повергло меня в благоговейный восторг.

То, что я на самом деле испытывал, адекватно описать трудновато. Для Бастилии и обоих моих кузенов комната была всего лишь круглым, средней величины помещением, все стены которого занимали миниатюрные полки. А на полках были Линзы. Мириады Линз. Каждая на своей особой подставочке. Они искрились и переливались на свету, так что для обычного взгляда получалось вроде калейдоскопа. Симпатичное зрелище, но ничего уж такого особенного.

Зато для меня…

Вспомните, может, имелся у вас в жизни некий предмет, который вам было по-особому приятно брать в руки? Любимая игрушка, памятные фотографии? Наконец, пуля, убившая злейшего наследного недруга?

А теперь представьте, что вы не осознавали истинного значения этого предмета. До некоторого момента. И вот этот момент наступил, и чувства любви, гордости, сопричастности нахлынули разом, словно вырвавшись из запруды.

Вообразите — и отчасти приблизьтесь к тому, что испытывал я. Было в этих Линзах что-то абсолютно, незыблемо правильное. В этой комнате я не бывал никогда и все равно почувствовал себя дома.

А слово «дом» дорогого стоит в устах мальчика, прошедшего через десятки приемных семей. Учтите, я им не стал бы бросаться.

Синг, дедушка Смедри, Бастилия и Квентин вошли вместе со мной. Я чуть постоял на пороге, физически впитывая красоту Линз. В комнате обитало величие. И теплота…

«Вот оно, мое предназначение, — подумалось мне. — Вот то, к чему я, сам того не зная, стремился всю жизнь».

— Поторопись, мальчик мой! — достучался до сознания голос дедушки Смедри. — Ты должен отыскать Пески Рашида! Я не могу помочь, у меня нет моих Линз Окулятора! Я, конечно, попробую здесь себе что-нибудь подобрать, но все равно начинай искать без меня!

Я встряхнулся, прервал восхищенное созерцание и приступил к делу. Я напомнил себе, что нас продолжают ловить. И здесь не мой дом, а вражеская твердыня. Даже потряс головой, чтобы окончательно вернуться к реальности. И все-таки я уже понимал, что воспоминание об этом мгновении — мгновении, когда я уверенно осознал свое желание стать Окулятором, — золотой капелькой останется со мной на всю жизнь.

— Дедушка, — пожаловался я. — Тут сразу все светится! Как мне искать Пески?

— Они точно здесь! — отозвался дед Смедри, судорожно обшаривая помещение. — Клянусь, они здесь!

— Гольф и спазмы пингвинов! — подал голос Квентин.

Он указывал на столик возле дальней стены.

— А он прав! — воскликнул дедушка Смедри. — Именно там Пески были прежде. Активные Азимовы! Куда же их подевали?

— Как правило, — прозвучал чей-то голос, — Пески используют для создания Линз!

Я крутанулся. В коридоре за нашими спинами стоял Блэкберн. Черное облако его ауры по какой-то причине казалось еле заметным.

«Мои Линзы Окулятора, — сообразил я. — Я же их привернул…»

Блэкберн улыбался. Он был не один, а с целой оравой Библиотекарей. И не тех дохлятиков в балахонах — при нем были сплошь культуристы в галстуках-бабочках и темных очках. И еще парочка воительниц с мечами — черные юбки, волосы тугими пучками.

А кроме того, Блэкберн что-то держал в руке. Пару очков. И даже сквозь мои здорово затемненные Линзы я видел, как они лучились могучим белым сиянием.

— Отойди-ка, малыш, — негромко сказал мне дедушка Смедри.

Я послушно отступил внутрь комнаты. «А ведь отсюда второго выхода нет. Мы в ловушке!»

Бастилия тихо зарычала и, готовя хрустальный кинжал, встала между дедушкой и улыбающимся Блэкберном. Качки Библиотекари уже входили внутрь, собираясь взять нас в кольцо. Синг следил за их перемещениями, держа руки на пистолетах.

— А у тебя тут неплохая коллекция, Блэкберн, — сказал дедушка Смедри, обходя комнату по окружности. — Линзы Морозильщика, Линзы Курьера, Линзы Грабителя. Весьма впечатляет!

От меня не укрылось, что в руке деда что-то мягко мерцало.

— Насчет могущества, — усмехнулся Блэкберн, — у меня действительно пунктик.

Дедушка Смедри кивнул, словно нечто для себя уяснив.

— Эти Линзы у тебя в руке, — сказал он. — Они ведь сделаны из Песков Рашида?

Блэкберн промолчал, по-прежнему улыбаясь.

— А зачем тебе пара? — спросил дедушка. — Почему не монокль?

Блэкберн ответил:

— На тот случай, если придется ссужать их другим. Не все же, как я, понимают выгоду концентрации силы.

— Вся эта погоня да еще пытка, — проговорил дедушка Смедри. — Я и то подозревал, зачем ты так долго возишься с нами. Ты просто нас отвлекал, пока твои приспешники выплавляли эти Линзы.

— Не просто, — сказал Редриан Блэкберн. — Я в самом деле надеялся сломать тебя, старик, и таким образом выведать природу Талантов Смедри. Ты прав в одном: мой расчет был на то, что, заполучив эти Линзы, я тебя уже точно побью!

Дедушка Смедри улыбнулся в ответ.

— Но они, — сказал он, — не делают того, чего ты от них ждал. Так ведь?

Блэкберн передернул плечами.

Дедушка Смедри прекратил наконец кружить возле полок. Подняв руку, он снял с подставки какую-то Линзу и присоединил ее к еще нескольким, лежавшим у него на ладони. И повернулся к Блэкберну.

— Давай не будем, — сказал он. — А если будем, то — давай!

Блэкберн расплылся еще шире.

— Давно же я этого ждал.

Рука дедушки Смедри метнулась к лицу, поднося к глазу Линзу Окулятора. Блэкберн тоже вскинул ладонь… и надел еще один монокль поверх того, в котором пришел.

Синг, как и следовало ожидать, грохнулся на пол.

— Битые Стекла! — ругнулась Бастилия, грабастая меня за руку и увлекая в сторонку.

Даже мускулистые Библиотекари замерли на местах, расставляя для устойчивости напряженные ноги.

И тогда воздух затрещал энергетическими зарядами. Волосы у меня поднялись дыбом, каждый шаг вызывал легкий удар статическим электричеством.

— Что происходит? — закричал я шепотом, обращаясь к Бастилии.

Она ответила:

— Окуляторский Поединок.

Я увидел, как дедушка Смедри поднес к лицу еще одну Линзу. Левый глаз он держал зажмуренным, так что обе Линзы располагались у правого. Первая из них — розово-красная Линза Окулятора — висела прямо в воздухе, сама собой удерживаясь в одном положении.

Блэкберн подвел к единственному глазу третью Линзу. Комнату наполнила такая энергия, что Линзы завибрировали на подставках.

Я узнал выбранное им стеклышко, это была черновато-зеленая Линза Палача. Я ощутил ее активацию. Вот только на дедушку Смедри она видимого воздействия не возымела.

— Линзы Окулятора, которые сейчас на тебе, — перекрывая дребезжание стекол, пояснила Бастилия. — Они так называются, потому что они базовые, в смысле универсальные. Хорошо обученный Окулятор может отбивать ими атаки врага.

Дедушка Смедри медленно поднес к глазу третью Линзу. Все три так и повисли перед ним в воздухе. Самая последняя издавала тончайший звон, от которого было больно ушам. Хотя звуковой луч предназначался в основном Блэкберну.

— Почему они комбинируют Линзы? — спросил я, глядя, как Блэкберн берется за четвертое стекло.

В комнату дохнуло морозом, к дедушке Смедри протянулась ниточка кружащегося инея.

Мы с Бастилией пригнулись к самому полу. Между стенами загудел ветер. Он развевал мои волосы и забирался под куртку.

— Они парируют атаки друг друга, — сказала Бастилия. — Добавляют Линзу за Линзой. Штука в том, что по мере нарастания их числа делается все трудней фокусировать силу. Тот, кто первым утратит контроль над своими Линзами или не сумеет блокировать неприятельский выпад, проиграет.

Дедушка Смедри поднес к глазу четвертую Линзу, и я заметил, что его рука начала дрожать.

Ветер колебал выстроившиеся в воздухе Линзы. Дедушка Смедри больше не улыбался. Более того, свободной рукой он опирался о стену, чтобы не упасть.

Блэкберн добавил пятую Линзу, и я ее снова узнал. На ней не было оправы монокля, зато посередине красовалась алая точка.

«Моя Линза Поджигателя! — ахнул я мысленно. — Он нашел ее и забрал!»

Как ей и полагалось, Линза испустила огненный луч, и он устремился вперед, ложась параллельно нитке морозного инея. Но то и другое, приближаясь к дедушке Смедри, обращалось в ничто, словно бы наталкиваясь на невидимый щит. Дедушка Смедри только крякнул, принимая удар.

Я увидел, как неподалеку от нас приподнялся Синг. Здоровяк достал пистолет и выстрелил в Блэкберна. Ветер так ревел, что я даже толком не расслышал выстрела.

Тело Темного Окулятора окуталось паутиной молний, змеившихся так быстро, что взгляд не успевал уследить. До сих пор я не уверен, что именно произошло с теми пулями, знаю только, что они не долетели до цели. Я снова посмотрел на Синга и увидел, что он, сгорбившись, нянчил обожженную руку, а его пистолет дымился на полу.

Между тем дедушка Смедри ухитрился пристроить на место пятую Линзу. У меня заложило уши, как если бы в комнате внезапно повысилось давление. От дедушки Смедри исходила некая сила, неудержимо таранившая Блэкберна.

Темный Окулятор охнул и пошатнулся. Однако, я обратил внимание на влажное пятно, которое начало расплываться вокруг ножевого пореза на брючине дедушки Смедри. Вокруг его ботинка на полу собиралась лужица крови.

«Рана, полученная в пыточной, — сообразил я. — Из-за усталости он больше не может от нее отставать…»

— Надо что-то делать! — заорал я, силясь перекричать ветер.

Линзы валились с подставок, падали на пол и разбивались. По комнате гулял смерч, в нем кружились обрывки бумаги.

Бастилия замотала головой.

— Мы не можем вмешаться…

— Почему? — спросил я. — Из-за какого-нибудь дурацкого кодекса чести?

— Нет! — ответила она. — Если мы вздумаем приблизиться к одному или другому, концентрация силы испепелит нас!

«Во дела», — только и подумал я.

Блэкберн, чья рука уже тряслась от натуги, поднес к глазу шестую Линзу. Он по-прежнему держал Линзы, выплавленные из Песков Рашида.

«Их-то он почему не наденет? — недоумевал я. Неужели напоследок приберегает?»

Синг кое-как подобрался к нам поближе.

— Государю Ливенворту не победить в этой схватке, Бастилия! Он пользуется Линзами на один глаз! Блэкберн с ними столько тренировался, даже глаз себе выставил, чтобы преуспеть! Но Ливенворт, он же привык работать обоими сразу. Ему просто не…

Дедушка Смедри вдруг издал что-то вроде боевого клича. Пальцы, сведенные судорогой, сжимали шестую Линзу. Но вот он дрогнул…

И выронил Линзу. Последовали вспышка яркого света и мощнейший выхлоп энергии. Я закричал, меня опрокинуло и отшвырнуло.

И ураган прекратился.

Открывая глаза, я услышал над собой смех. Я перекатился на живот, дико озираясь в поисках дедушки Смедри. Старик лежал на полу, едва шевелясь. Блэкберна тоже приложило о стену, но Темный Окулятор поднялся без большого труда.

— И это все, на что ты способен? — спросил он, отряхивая пиджак.

Он улыбался, сверху вниз глядя на дедушку Смедри единственным глазом, не перекрытым более ни одной Линзой. Все они валялись на полу у его ног.

— Ты называешь эти трепыхания дракой, старик?..

Синг здоровой рукой потянулся за пистолетом. Сзади к нему тотчас шагнуло двое здоровенных Библиотекарей. Бастилия прыгнула к ближайшему. К ней, в свою очередь, устремилась ещешестерка солдат.

Блэкберн продолжал хихикать. Он медленно обошел комнату. Осколки стекла хрустели под ногами. Потом он покачал головой.

— Ты хоть понимаешь, — сказал он, — какого труда потребует разбор этих осколков? Их же все придется рассортировать и заново переплавить! Работа по восстановлению этой коллекции отнимет у моих Библиотекарей долгие месяцы!

«Нет, я должен что-то сделать», — думалось мне.

Бастилия яростно отбивалась, окруженная плотным кольцом врагов. Синг и Квентин уже лежали прижатые к полу. И только меня, закатившегося под стену, временно оставили в покое как не представлявшего особой опасности.

Я лихорадочно оглядел комнату. Линзы Рашида лежали совсем рядом со мной, заманчиво поблескивая среди кучи битых моноклей. Их бросило туда тем же выхлопом, который сбил остальные Линзы Блэкберна.

Я крепко сжал зубы.

«Я должен воспользоваться Линзами Рашида, — твердил я про себя, потихоньку продвигаясь вперед. — Я должен… должен…»

…На минуточку. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня. Вспомните самое начало нашей истории. Самую первую главу, когда я даже еще не объяснил вам своего имени. Помните, я еще разглагольствовал о ситуациях, связанных с жизнью и смертью? И о том, как они заставляют нас, грешных, вспоминать самые неожиданные материи? Перспектива смерти — в данном случае перспектива увидеть смерть дорого мне человека — шутит с рассудком странные шутки. Заставляет мысли двигаться, скажем так, по касательной.

И вспоминать вещи, которые при иных обстоятельствах показались бы не стоящими выеденного яйца.

Дедушка Смедри был обречен. И Бастилия тоже была обречена. И Синга они убьют.

И тут я обратил внимание на светильник, что каким-то образом уцелел на своей подставке, на столбике в самом центре комнаты. Так вот, его крепление здорово смахивало на рутабагу. То бишь на брюкву.

«Рутабага, — пронеслось у меня в голове. — Что-то я такое слышал совсем недавно! Рутабага… огонь над наследием!»

Я, как был, на карачках рванулся вперед, видя краем глаза, как оборачивается Блэкберн. Нырок — я выбросил вперед руки по направлению к Линзам Рашида. Но схватил не их. Я сцапал Линзу, лежавшую совсем рядом с ними.

Свою Линзу Поджигателя.

Ботинок Блэкберна приземлился мне на руку. Я вскрикнул, выронив Линзу, и ко мне тут же бросились двое солдат-Библиотекарей. Они рывком вздернули меня на ноги и поволокли прочь. Один держал меня за правую руку, другой — за левую. Блэкберн лишь презрительно покачал головой.

Я успел увидеть, как какой-то Библиотекарь наконец свалил Бастилию. Она не сдавалась, но на выручку первому подоспело еще трое.

— Так, так, так, — проговорил Блэкберн. — Вот и снова вы все в плену.

На всякий случай он покосился на дедушку Смедри, но старик явно был неопасен. Он лежал оглушенный, его нога кровоточила, а лицо распухало синяками.

Блэкберн наклонился и поднял Линзу Поджигателя.

— Линза Поджигателя, — сказал он. — Следовало бы тебе сообразить, мальчик: применять нечто подобное против меня — вполне бесполезно. Мое могущество несоизмеримо с твоим! — Он повертел Линзу в руках. — А впрочем, хорошо, что ты доставил ее мне. Это такая редкость, что даже у меня в коллекции до сих пор не было ни одной. — Он нагнулся и подобрал Линзы Рашида. — А эти!.. По идее, они должны оказаться самыми могущественными Линзами из всех когда-либо существовавших. Твой сын, старик, посвятил всю свою жизнь собиранию этих Песков, так ведь?

Дедушка Смедри ничего ему не ответил.

— Пустая трата времени, — сказал Блэкберн и, покачав головой, поднес Линзу Поджигателя к глазу. — Итак, продолжим нашу беседу. Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, старик. Ты поведаешь мне все тайны своего ордена и поможешь завоевать Свободные Королевства. — Он улыбнулся. — А если будешь упорствовать, я убью всех твоих друзей одного за другим.

Он обвел комнату взглядом. Моих друзей мертвой хваткой держали головорезы-Библиотекари. Лишь Бастилия еще пыталась бороться. Синг и Квентин выглядели так, словно им вмазали разок-другой под дых, чтобы вели себя поспокойней.

— Нет, — сказал Блэкберн. — Мальчишку Смедри я, пожалуй, попридержу. Ваши треклятые Таланты норовят не дать вас в обиду. Начнем, пожалуй, с девчонки.

И он опять улыбнулся, нацеливая единственный глаз на Бастилию.

— Нет! — подал голос дедушка Смедри. — Задавай свои вопросы, чудовище!

— Не так быстро, Смедри, — сказал Блэкберн. — Я все-таки убью одного из них для начала. Просто чтобы ты знал, насколько я серьезен!

Линза Поджигателя начала медленно тлеть.

— НЕТ! — что было мочи закричал дедушка Смедри.

Линза Поджигателя вспыхнула и всадила огненный луч…

…в обратном направлении. Прямо в глаз Блэкберну.

Воспользовавшись моментом, я вывернулся из рук конвоиров, перехватив их запястья и наградив каждого неплохим разрядом своего Таланта. Под моими пальцами хрустнули кости, оба качка взвыли и шарахнулись прочь, хватаясь за покалеченные конечности. Блэкберн рухнул на колени, Линза Поджигателя выпала у него из рук. Почерневшая глазница курилась дымком. Темный Окулятор дико завизжал, настигнутый болью.

Я подошел к нашему врагу, утратившему всю свою силу.

— Блэкберн, — сказал я ему. — Я же хватался за Линзу Поджигателя не ради того, чтобы нацелить ее на тебя. Мне надо было лишь подержаться за нее и успеть сломать. Теперь она стреляет назад.

Глава 19

Я вынужден извиниться за главу, которую вы только что дочитали. Уж больно глубокой и тяжеловесной она получилась. Так дело пойдет — вместо рассказа о злых Библиотекарях мы скоро переключимся на жутко занудную историю про адвоката, защищавшего несправедливо обвиненных крестьян.

И вообще, при чем тут пересмешники?

Я подхватил с полу Линзу Поджигателя и крутанулся к здоровякам, все еще державшим моего дедушку. Библиотекари смотрели то на поверженного Окулятора, то на меня. Я поднял Линзу.

Они так и брызнули в разные стороны, а я с запозданием сообразил, что наконец-то сумел взять Линзу в руки, не запустив ее при этом.

Дедушка Смедри обессиленно привалился к стене, но потом все-таки улыбнулся.

— Отличная работа, малыш. Просто отличная… Вот что значит — быть Смедри!

Головорезы пятились прочь, утаскивая с собой пленников.

— Теперь нас с ним двое, — сказал дедушка Смедри, выпрямляясь и глядя на Библиотекарей. — А ваш Окулятор повержен. Подумайте хорошенько: вы и вправду хотите, чтобы мы рассердились?

Последовало мгновение нерешительности, и Бастилия не преминула им воспользоваться. Она откинулась и что было силы врезала ногами по спине Библиотекаря, стоявшего перед ней. Потом вырвалась у своих ошеломленных стражей и была такова.

Другие головорезы бросили Синга и Квентина и кинулись наутек. Бастилия устремилась в погоню, пинками и затрещинами выпроваживая их за дверь. Впрочем, она сразу вернулась убедиться, все ли с нами в порядке. Что ж, Синг и Квентин выглядели в целом неплохо.

Блэкберн шатался и стонал. Дедушка Смедри покачал головой, сверху вниз глядя на Темного Окулятора.

Я спросил:

— Нам надо… с ним что-нибудь сделать?

— Теперь можно не бояться его, — ответил дедушка Смедри. — Окулятор, лишившийся глаз, не опасней маленькой девочки.

— Что-что? — Бастилия перевернула одного из Библиотекарей, которого только нокаутировала минутой раньше, стащила с него пояс с мечом и сама им опоясалась.

— Прости, маленькая, — устало выговорил дедушка Смедри. — Это была просто фигура речи. Синг, ты не окажешь мне услугу?

Синг ринулся к нему и подпер его плечом.

— Ах, как славно, — сказал дедушка Смедри. — Квентин! Собери все уцелевшие Линзы. А ты, Бастилия, будь умничкой, проследи, чтобы никто нам не помешал. В библиотеке хватает существ, которых запугать не так просто, как этих.

— А мне что делать? — спросил я.

Дедушка улыбнулся.

— А ты, мальчик мой, забери наконец свое законное наследство.

Я обернулся туда, где на полу все еще лежали Линзы Рашида. Я подошел, поднял их и сказал:

— Блэкберна они, по-моему, разочаровали.

— Блэкберн был из тех, кто признает лишь один вид могущества, — сказал дедушка Смедри. — Потрясающая близорукость, особенно для того, чьи способности зависят от зрения!

— Ну так… что же они делают? — спросил я.

Дедушка Смедри ответил:

— А ты попробуй, надень их.

Я снял свои Линзы Окулятора и надел вместо них Линзы Рашида. И… не ощутил никакой особенной разницы. Ни всплеска энергии, ни удивительных откровений.

— Что мне искать? — спросил я.

— Квентин, — обернулся дедушка Смедри к студенту-выпускнику. — А ты как думаешь?

— Теряюсь в догадках, — отвечал коротышка. — Легенды столь противоречивы.

Я так и подпрыгнул.

— Эй! Я понимаю его!

— Это невозможно, — сказал Квентин, собирая по полу уцелевшие Линзы. — Мой Талант весь остаток дня будет превращать речь в чепуху.

— А вот и нет, — сказал я. — Кстати, ты и прежде городил не такую уж чепуху. Ты хоть знаешь, что твой Талант способен предсказывать будущее?

У Квентина отвисла челюсть.

— Так ты в самом деле понимаешь меня?

— Ну наконец-то ты понял, что я тебя понимаю. Кстати, спасибо за намек насчет рутабаги.

Квентин повернулся к хитро улыбавшемуся дедушке Смедри.

— Нет, — сказал тот. — Квентин, я тебя по-прежнему не понимаю.

Я потрясенно озирался. «Во имя всего, что свято, какого…»

Тут меня постигло озарение, и я ринулся к спортивной сумке Синга, лежавшей в сторонке. Живо расстегнул молнию и стал рыться в боеприпасах, разыскивая вполне мирный предмет: книгу. Книгу, которую я приватизировал в комнате Забытого Языка.

Схватив, я жадно раскрыл ее на самой первой странице. «Изготовление Линзы Истинного Искателя, — гласили строки, — дело весьма непростое и трудоемкое, но вполне может быть постигнуто тем, кто не пожалеет времени на его изучение…»

Я оторвался от книги, ошарашенно уставился на дедушку Смедри и увидел, что старик улыбается.

— Есть пропасть разных теорий о том, что именно делают Пески Рашида, мой мальчик. Тем не менее твой отец был сторонником определенного воззрения. Кто-то где-то назвал их Линзами Переводчика. Они дают силу понимать и читать любой язык, любое письмо, любой тайный код.

Я вновь уткнулся в книгу.

— Вот именно, — устало проговорил дедушка. — Только представь, как мы покажем эти Линзы твоему отцу, если нам когда-нибудь удастся его разыскать.

Я вскинул глаза.

— Так ты правда думаешь, что он жив?

— Я не исключаю этого, мальчик мой, — сказал дедушка Смедри. — Не исключаю. Теперь, заполучив Линзы, мы, возможно, сумеем выяснить это с определенностью. Эх, будь у меня способ сделать это раньше… Знай я наверняка, жив он или умер, думаешь, я бы отдал тебя на воспитание всем этим приемным родителям?

Я помолчал. Я не находил смысла в словах деда, и Линзы не могли мне помочь.

Я уже открыл рот, чтобы расспросить его поподробнее, но помешала Бастилия.

— Полундра! — сказала она. — Сюда идет Библиотекарша! Та блондинка!

Я выглянул в коридор и увидел, что к нам двигается мисс Флетчер. Она возглавляла отряд не менее чем в полсотни солдат, причем обоего пола. Все они были в блестящих нагрудниках, а за ними громоздился очередной Оживленный.

— Пора уносить ноги! — сказал я, отпихнул Бастилию и саданул по полу кулаком.

Пол передо мной разверзся и провалился, на нижний этаж посыпались каменные плиты и кирпичи. Мы с Бастилией отступили прочь от пролома.

— Очень дальновидно, Алькатрас, — сказала мисс Флетчер, останавливаясь по ту сторону зияющего провала. — Вот теперь вы в ловушке!

Я с ухмылкой поднял бровь, после чего приложил руку к боковой стене комнаты. Затрещал раствор, кирпичи разъехались в стороны. Подошедший Синг навалился на стену плечом, и она рухнула в соседнюю комнату.

Я подмигнул мисс Флетчер, потом нагнулся и вытащил меч из ножен на поясе одного из лежавших солдат. Мисс Флетчер стояла, скрестив руки, и с кислым выражением лица смотрела на Блэкберна. Я нырнул в образовавшийся проход следом за Сингом, который нес дедушку Смедри.

— Быстрей, быстрей! — командовал тот. — Мы опаздываем!

— К чему? — спросил я, поспевая за Сингом и Квентином.

Бастилия, по обыкновению, неслась впереди, высматривая возможную опасность.

— Как же — к чему? К нашему драматичному исходу, естественно, — устало отозвался дедушка Смедри. — Мисс Кислая Мина, вне всякого сомнения, сделает все, чтобы отрезать нас от выхода.

— Ну так я другую проделаю, — сказал я. — В любой стенке на выбор.

— Ах, мальчик, мальчик, — сказал дедушка Смедри. — Ты не учел, что все это здание представляет собой ящик из Стекла Расширения. В точности как автозаправка, помнишь? А Стекло Расширения даже с твоим Талантом очень, очень трудно разбить. Но даже если бы тебе удалось, вся библиотека начала бы выворачиваться наружу сквозь дыру, и нас бы попросту придавило.

— Да? — сказал я, выскакивая на лестницу. — Тогда у меня есть другая идея.

— Какая? — спросил дедушка Смедри.

Я улыбнулся и сунул руку в карман. Когда я извлек ее, на ладони лежала библиотечная карточка. Та, которую мы отобрали у тюремного стража.

* * *
В главном вестибюле библиотеки, невзирая на вечер буднего дня, толпился народ. Люди рылись в книгах, понятия не имея, конечно, о том, что все это были фальшивки, созданные Библиотекарями для их оболванивания.

Они не подозревали об Оживленных, о темных культах, которые отправляли Библиотекари, о Смедри, о Линзах… Они просто желали почитать интересные книжки. (Только представьте, что ни у одного из них не было возможности отыскать эту книгу. Жуть!!! И ведь не в ее запретности дело, она просто еще не была написана. И те бедолаги-читатели так никогда и не узнали, какой потехи лишились!)

Маленькие дети рассматривали книжки с картинками. Их родители подыскивали свежие триллеры. Возмутители спокойствия осаждали секцию фэнтези. Нескольким злополучным подросткам достались многозначительные томики, посвященные крушению семьи.

Немногие обратили внимание на то, сколько Библиотекарей столпилось у главной стойки. Почти никому не бросилось в глаза, что все они как на подбор мускулистые здоровяки. И уж вовсе никто не разглядел оружия, запрятанного под стойкой.

Мисс Флетчер готовилась принимать решительные меры. Она хотела бы обойтись без громких скандалов. По крайней мере, без скандалов, связанных с вынесением сора из избы. Но что прикажешь делать, когда тебе противостоят Смедри?

Несмотря на скопление библиотекарских войск, атмосфера в помещении была удивительно мирной. Библиотека продолжала жить своей жизнью. Все же книги вселяют в душу радость, удовлетворение и покой. Таково их свойство, и злые Библиотекари ничего с этим поделать не могут.

Благолепие кончилось в тот момент, когда в дальнем углу комнаты с треском распахнулась дверь, и внутрь ворвалось стадо динозавров.

И кому какое дело, что каждый из них нес с собой книги. Что все они были куда меньше, чем в книгах про мезозойскую эру. Что большинство из них было вполне цивильно одето. Они были динозаврами. Причем очень, очень всамделишными.

Секунда — и началось всеобщее сумасшествие.

Матери хватали верещащих детей. Мужчины с руганью выясняли, чья это дурацкая шутка. Библиотекари хлопали глазами (а также ушами), не понимая, что делать. Это промедление дорого им обошлось. Еще несколько мгновений — и в помещении воцарился хаос.

Вот тут я и проскочил в дверь, держа меч (который, как я полагал, мне с самого начала очень не помешал бы). За мной вылетела Бастилия Кристин, вся такая серебряная в своем рыцарском прикиде, не говоря уже о волосах. За Бастилией — Квентин во всем великолепии слегка помятого смокинга. Он тащил Сингову спортивную сумку, только та была теперь набита не пистолетами и патронами, а трофейными Линзами. Последним в дверях возник Синг, облаченный в синее кимоно. Он волок на плечах дедушку Смедри.

Динозавры неслись впереди нас, заставляя народ шарахаться в стороны. Кто-то прятался за стеллажами, кто-то жался к стойке регистрации. Несколько мускулистых головорезов все же протолкалось сквозь перепуганную толпу, но остальным не удалось сдвинуться с места. Живая стена держала слишком надежно.

Первого из протолкавшихся встретила Бастилия. Уйдя от его удара, она отшвырнула громилу в сторону. Тот свалился, Бастилия же перепрыгнула через него и пригрозила толпе мечом, отчего та в испуге подалась назад и сдвинулась еще теснее.

Библиотекарь за стойкой вскинул арбалет.

«Ишь ты, а это кое-что новенькое», — подумал я, вклиниваясь между Бастилией и стрелком. Я смотрел на жало арбалетного болта и размышлял, насколько тот был на самом деле опасен. Мне следовало по-настоящему убедить себя в его смертоносности. Мой Талант (к которому я уже попривык) срабатывал на расстоянии, если только…

Тетива арбалета лопнула, стрела подскочила в воздух и безвредно упала под ноги людям. Стрелок-Библиотекарь в немом обалдении посмотрел на испорченное оружие. Я улыбнулся, предоставляя Бастилии и дальше пугать народ, тем самым отгораживая нас от врагов. Пробежав вперед, я потянул на себя входную дверь и придерживал ее, пока выходили Квентин и Синг. Бастилия выскочила последней.

Я не удержался и с улыбкой обернулся. Как раз в это время один из динозавров — это был ти-рекс — добрался-таки до стойки регистрации. Выложив на нее стопку книг, он увенчал ее библиотечной карточкой.

— Пожалуйста, запишите!

Мисс Флетчер так и стояла с руками, сложенными на груди. Наши глаза встретились, и я увидел: она понимает, что проиграла.

Я поднял меч, салютуя ей на прощание. Клинок немедленно отвалился от рукояти и звякнул о камни.

«Что такое? Я разве не полностью подчинил себе свой Талант?»

Мисс Флетчер странновато посмотрела мне вслед, явно не поняв, что случилось, я же со вздохом закинул отломанную рукоять в вестибюль и вышел на тротуар. Синг (по-прежнему с дедушкой на руках) и Квентин бежали вперед, направляясь к черному «фордику», терпеливо дожидавшемуся там же, где мы его оставили. Бастилия чуть задержалась у двери.

— Ладно, ладно, — сказала она. — В отношении динозавров ты был прав. На этот раз…

Я посторонился: какие-то храбрые посетители библиотеки наконец отыскали выход и ринулись на улицу.

— Твоих приятелей-динозавров сейчас снова повяжут, — сказала Бастилия.

— Чарльз обещал вывести их, пользуясь всеобщим смятением, — сказал я, убегая с нею вместе по улице. — Все равно мы больше для них ничего сделать не можем.

И это была чистая правда. Знали бы вы, до чего тяжело иметь дело с динозаврами! Познакомившись с ними поближе, я перестал удивляться, зачем Библиотекарям понадобилось изобретать этот миф, будто они вымерли. Право же, масса народу в Свободных Королевствах хотела бы, чтобы так оно на самом деле и было!

Синг уже устроил дедушку Смедри на пассажирском сиденье, Квентин втиснулся на зады. Синг влез на место водителя, взялся для виду за бесполезный руль, и машина сорвалась с места. Секунду спустя к нам подкатил серебристый спортивный автомобильчик Бастилии. Она живо запрыгнула внутрь, я же… С моей стороны на дверце не было ручки. В конце концов Бастилия открыла ее изнутри — опять-таки постучав по приборной доске.

— Внутренней ручки тоже нет, — хмуро проговорила она.

— Очень странно, — сказал я, забираясь в машину. — Поехали!

Она улыбнулась, врубила передачу и втопила педаль. Я оглянулся и увидел сквозь заднее стекло, что наружу из покинутого нами здания как раз вывалилась группка Библиотекарей. Им оставалось лишь бессильно смотреть, как машина Бастилии, визжа шинами, уносится прочь.

Я снова повернулся вперед.

— Полагаю, — сказал я, — вы каким-то образом устраиваете так, чтобы нас не перехватила подведомственная Библиотекарям полиция?

— Они не работают вот так в лобовую, — сказала Бастилия. — Они предпочитают, чтобы люди в массе своей не подозревали об истинном мироустройстве. Большинство правительств даже не догадываются, что ими искусно манипулируют. Так что можно слегка перевести дух, вырвавшись с центральной базы Библиотекарей. И в особенности выведя из строя их Окулятора.

Я кивнул, поудобнее устраиваясь на сиденье.

— Приятно слышать, — сказал я. — Хватит уже с меня скрытных проникновений, погонь и отчаянных схваток. По крайней мере, на сегодня.

Бастилия вписалась в крутой поворот.

— А знаешь, Алькатрас, — сказала она. — Пожалуй, ты не такой несносный, как большинство Смедри.

Я улыбнулся и сказал:

— Значит, я еще недостаточно практиковался.

Глава 20

Так вот, я все вам наврал.

Спорю на что угодно, вы успели сделать вывод, что ни до какого алтаря, сложенного из устаревших энциклопедий, мы в этой книге так и не доберемся. И я не буду лежать на вышеуказанном алтаре, ожидая удара жертвенного ножа. И звероподобный Библиотекарь не вознамерится пролить мою кровь, знаменуя завершение черного ритуала. И не будет ни акул, ни пропасти с расплавленной магмой…

Эти удовольствия вас ждут в следующих выпусках. Вы же, в самом-то деле, не думали, будто я втисну всю свою историю в один-единственный томик?

«Фордик» дедушки Смедри не торопясь катился по улице. Было уже темно. Спасшись из библиотеки, мы успели эвакуировать автозаправку, после чего весь вечер и весь следующий день отлеживались в безопасном убежище (это был фальшивый ларек по продаже горячих бутербродов с вывеской «Пескобургеры»).

— Дедушка? — окликнул я, поглядывая в окно.

— Да, мальчик мой?

Я спросил его:

— А что теперь?

Он некоторое время молчал, рассеянно и вполне беспорядочно вертя руль. Ночь отдыха пошла ему явно на пользу, он набрался достаточно сил и снова мог опаздывать к боли, то есть принимать полученное от Блэкберна понемножку, вполне терпимыми порциями. Словом, выглядел он теперь почти так же, как при нашей первой с ним встрече.

— Ну, — сказал он наконец, — дел у нас вообще-то полно. Свободные Королевства по-прежнему проигрывают войну против Библиотекарей. Главные бои сейчас идут в Мокии. Впрочем, и то, что незаметно происходит в тылах, не менее опасно и важно.

Я спросил:

— Что будет, если Мокия падет?

— Библиотекари включат ее в состав своей империи, — ответил дедушка Смедри. — На то, чтобы окончательно ее интегрировать, уйдет примерно десятилетие. За это время Библиотекари выправят книги по истории, имеющие хождение по всему миру, и полностью перепишут историю региона.

Я кивнул и спросил:

— А мои родители? Они тоже — часть этой схватки?

— И весьма важные, — сказал дедушка. — Это люди, от которых очень многое зависит.

— Столь многое, — сказал я тихо, — что все это время им было не до меня?

Дедушка Смедри мотнул головой.

— Нет, мой мальчик. Все было не так.

— Но тогда почему? — спросил я обескураженно. — Что за причина заставила их меня бросить у Библиотекарей?

— Если ты немного поразмыслишь, малыш, та сам догадаешься.

Я окрысился:

— Что-то нет у меня охоты сейчас в загадки играть.

— Информация, Алькатрас, — улыбнулся дедушка Смедри. — Дело, как всегда, в информации. Ты, возможно, заметил, что остальные члены команды не очень-то вписывались в ваш мир.

Я кивнул.

— Ты, мальчик мой, ходячий кладезь информации, — сказал он. — Наиважнейшей притом. Ты понимаешь те бредни, которые внушают людям Библиотекари. Ты — плоть от плоти их культуры. Знал бы ты, до какой степени это важно!

Я спросил:

— Так мои родители отказались от меня, чтобы я стал шпионом среди врагов?

— Мальчик мой, им тяжело далось такое решение, — тихо проговорил дедушка Смедри. — Но даже когда ты был совсем мал, они знали: ты выдержишь все. Ведь ты — Смедри.

Я все-таки спросил:

— Неужели другого выхода не было?

— Я знаю, парень, это трудно понять и еще труднее — принять. Впрочем… Скажи-ка, много ты видел иностранцев, которые вполне правильно говорили бы на твоем языке?

— Нет, — сказал я.

— Чем дальше их родной язык от твоего, тем трудней им говорить на нем без акцента, — сказал дедушка Смедри. — Думаю даже, для носителей некоторых языков это вообще невозможно. Наши миры разделены пропастью. Тут и языковой барьер, и общая неспособность друг друга понять. Понимаешь, находясь здесь, я сам вижу, что не вписываюсь в реалии, но не могу сообразить почему. И так происходит всегда, какую бы операцию мы ни начинали. Нам жизненно необходим кто-то изнутри. Кто-то, способный разобраться в строе мыслей Библиотекарей, в их образе жизни.

Я некоторое время молчал.

— Ну так почему, — спросил я в конце концов, — моих родителей здесь сейчас нет? Почему тебе пришлось ехать за мной?

— На это у меня нет внятного ответа, Алькатрас. Знаешь, мы потеряли след твоего отца много лет назад, вскоре после твоего рождения. Я отчасти надеялся обнаружить его где-нибудь здесь. Думал, может, он объявится на твое тринадцатилетие и сам доставит Пески. Но этого не случилось.

— И ты, значит, совершенно не представляешь себе, куда он подевался?

Дедушка Смедри скорбно покачал головой.

— Твой отец — очень хороший человек, — сказал он наконец. — И великолепный Окулятор. Прямых доказательств нет, но инстинкт говорит мне: он жив. Должно быть, он охотится за чем-нибудь крайне важным. Хотя, убейте меня, чтобы я понимал, что это может быть такое!

— А моя мама? — спросил я.

Дедушка Смедри воздержался от немедленного ответа. Поэтому я позволил себе отвлечься и заговорить о другом, что меня уже некоторое время беспокоило.

— Когда там, в библиотеке, я надел Линзы Следопыта и стал выяснять, куда тебя увели, — сказал я, — твои следы все не гасли, как будто я знал тебя уже очень, очень долгое время.

— Чему же тут удивляться? — спросил дедушка Смедри.

— А ты, — продолжал я, — когда только-только явился к нам в дом, тотчас запеленговал мою комнату через те же самые Линзы, ибо видел, сколько туда ведет отпечатков. Но в тот день я только один раз вышел оттуда и снова зашел. Значит, ты видел и другие следы, оставленные несколько часов назад и даже несколько дней!

— Верно, — кивнул дедушка Смедри.

— Ну так что, — сказал я, — это значит, Линзы Следопыта вернее всего выслеживают членов семьи?

— Не совсем так, — сказал он. — Члены семьи до некоторой степени являются частью тебя. То есть частью того, что ты знаешь лучше всего. Поэтому их следы и держатся дольше всех остальных, и для этого не обязательно знать друг друга лично. Или думать, что знаешь…

Я тихо сидел справа от него. Потом снова заговорил:

— Я видел отпечатки мисс Флетчер много часов спустя после того, как она их оставила.

— Чему же тут удивляться.

Я прикрыл глаза.

— Почему она рассталась с моим отцом? — спросил я затем.

— Он влюбился в Библиотекаршу, мальчик мой, — ответил дедушка Смедри. — Их свадьба была не разумным взвешенным решением в его жизни. Правда, сами они были уверены, что у них все получится.

Я спросил:

— Однако ошиблись?

— Естественно, — ответил дедушка Смедри. — Твой отец увидел в ней что-то… Что-то такое, что я, как ни старался, увидеть не мог. Она была далеко не самой правоверной Библиотекаршей, и твой отец рассчитывал со временем переманить ее на нашу сторону. Но она… сдается мне, она склонна думать исключительно о себе. Она вышла за твоего отца ради его Таланта. Прости, но я совершенно убежден в этом. Я полагаю, что в ней-то и была главная причина, по которой твой отец согласился оставить тебя на воспитание в Тихоземье. Это давало твоей матери возможность видеть тебя. Он ведь все еще любил ее, боюсь… А может, и сейчас еще любит, милый мой дурачок…

Я крепко зажмурился. «Она украла и продала Блэкберну Пески Рашида. Мое наследство. Дело всей жизни моего отца. И… зря ли Блэкберн говорил, что она с радостью продала бы и меня самого». Я не знал, как разобраться в собственных чувствах, что думать. Некоторым образом все опасности и угрозы, перед лицом которых я оказывался в течение нескольких минувших дней, потрясли меня меньше, нежели простой факт: моя мать, оказывается, жива.

И находилась по другую сторону баррикад.

Машина дедушки Смедри притормозила и остановилась. Я открыл глаза, хмурясь в окно. Я узнал улицу, где мы припарковались. Джоан и Рой Шелдон, моя последняя приемная семья, жили всего в нескольких кварталах отсюда.

— Зачем мы сюда приехали? — спросил я.

— А помнишь, мальчик мой, как я впервые вручил тебе Линзы Окулятора?

— Ну…

— Тогда я задал тебе вопрос, — сказал дедушка Смедри. — Я спросил, чего ради ты сжег их кухню. Ты ничего не ответил.

Я сказал:

— Я с тех пор думал об этом. Кое в чем разобрался. Стал лучше управляться со своим Талантом.

— Алькатрас, мальчик мой. — Дедушка положил руку мне на плечо. — Вопрос касался не только и не столько Таланта. Ты вот расспрашиваешь о своих настоящих родителях, пытаешься докопаться, почему они так легко решились расстаться с тобой. А ты никогда не задумывался, почему ты сам так легко бросал одну за другой все свои приемные семьи?

— Думал, — сказал я. — Много думал, особенно в последнее время. Я, наверное, не лучшим образом себя вел. Но это не от меня одного зависело, знаешь ли. Они аж заходились, когда я что-то ломал.

— Некоторые из них — возможно, — ответил дедушка Смедри. — Ну а ты сам многим ли из них давал шанс?

Я, конечно, понимал: он был прав. Но одно дело — знать, и совсем другое — соглашаться душой. И, что самое подлое, сейчас я себя чувствовал в точности так же, как когда от меня отказывалось очередное семейство.

У меня аж кишки скрутило. Стало быть, это снова происходило, только на сей раз моей вины не было никакой. Я старался. Я так старался ничем не оттолкнуть от себя старика Смедри. И все равно — это происходило опять.

Я прошептал:

— Ты решил избавиться от меня.

Дедушка Смедри покачал головой.

— Информация, парень. Все зависит от информации. Ты слишком верил, что те семьи все равно бросят тебя, и начинал действовать первым. Ты их фактически заставлял отказываться от тебя. Беда в том, что ты действовал, опираясь на превратную информацию.

Мальчик мой, я весьма далек от того, чтобы тебя бросить. Нам с тобой еще столько всего предстоит сделать!.. И тем не менее сейчас ты должен вернуться и провести некоторое время с теми, кто тебя полюбил. Ты должен примириться с ними, если желаешь однажды разобраться в себе самом и помочь нам одержать победу в этой войне.

Я буркнул:

— Блэкберн вот не считал, будто информация — это все!

Дедушка улыбнулся.

— Ну и где теперь Блэкберн?

Я сказал:

— Тем не менее он победил тебя в Окуляторском Поединке. Он был сильней.

— Да, был, — кивнул дедушка Смедри. — Он приложил много усилий, чтобы победить такого, как я, в подобного рода состязании. Он удалил себе глаз, чтобы преуспеть с Линзами Нападения, и собрал огромную коллекцию, заточенную — так у вас говорят? — под бои. Тем не менее, поступая таким образом, он поплатился своей способностью видеть. Алькатрас, все, что мы делаем, до такой степени зависит от зрения! Если бы он видел получше, он бы заметил твою уловку. Если бы он видел получше, то понял бы, что, удалив себе глаз и сосредоточившись на боевых качествах, безвозвратно искалечил себя, лишившись чего-то самого главного. Если бы он видел получше, то сообразил бы: твои Линзы Переводчика — куда могущественней всех на свете Линз Поджигателя.

Я слушал его и тщетно силился привести хоть в какой-то порядок свои мысли, а с ними и чувства. Я кипел и метался. Сожаление, беспокойство, смятение, злость… Я сам не знал, чего было больше. И у меня попросту в голове не вмещалось, что дедушка надумал возвратить меня Джоан и Рою. Я посмотрел на их дом — теперь он был уже виден — и вдруг удивился:

— Эй, а куда делась дырка в стене?..

— Библиотекари наверняка ее залатали еще прежде, чем твои приемные вернулись домой, — сказал дедушка Смедри. — Они пуще всего стараются, чтобы все было шито-крыто. Пролом в стене мог привлечь всеобщее внимание к этому дому, а стало быть, и к тебе.

Я спросил:

— А мне не будет опасно здесь оставаться?

— Может, и будет, — сказал дедушка Смедри. — Но такого, как ты, опасность подстерегает повсюду. К тому же у нас есть кое-какие средства сделать твою жизнь здесь относительно безопасной. По крайней мере, на время.

Я медленно кивнул.

— Они обрадуются твоему возвращению, парень, — сказал мой дед.

Я ответил:

— Вот в этом не уверен. Кухню им спалил как-никак…

— А ты попробуй.

Я покачал головой.

— Я по-прежнему не полностью контролирую свой Талант, дедушка, — сказал я негромко. — Я уже надеялся, что вполне его обуздал, но все-таки оказалось, что вещи иногда ломаются сами собой. Причем когда я этого совсем не хочу.

Дедушка улыбнулся.

— Допускаю. Но, когда от этого зависела наша жизнь, ты сломал Линзу Поджигателя единственно верным и правильным способом. Ты не разбил ее, не сделал неработоспособной. Ты заставил ее действовать неверно, но именно так, как нужно было тебе. Если я что-нибудь понимаю, это выглядит многообещающе!

Я снова посмотрел на дом Шелдонов и робко спросил:

— Но ты… ты же вернешься за мной? Или как?

— Конечно, — сказал он. — Конечно, мальчик мой, я вернусь.

Я глубоко вдохнул и выдохнул.

— Ну ладно, — сказал я. — Может, ты все-таки заберешь Линзы Переводчика?

— Это твое наследство, парень, — ответил дедушка. — Ты и должен им владеть, иначе будет неправильно.

Я кивнул. Дедушка Смедри потянулся ко мне и обнял.

Я вцепился в него крепко-крепко. Крепче, чем собирался.

«Дедушка. Кузены. А там, может быть, найдется и отец, — подумалось мне. — У меня есть семья».

В конце концов я разжал руки и выбрался из машины. Дом Шелдонов стоял прямо передо мной. «А ведь у меня всегда была семья, — понял я вдруг. — Не только Шелдоны. Всегда кто-нибудь был. Люди, желавшие дать мне дом. Пора уже мне наконец это признать».

Я захлопнул за собой дверцу, но все-таки заглянул внутрь сквозь стекло.

— Смотри, не ломай ничего, — сказал дедушка Смедри.

— Ты просто приезжай за мной, — потребовал я. — Смотри, не опаздывай.

— Я? — спросил дедушка Смедри. — Чтобы я да вдруг опоздал?

С этими словами он стукнул пальцами по торпедо, и мотор заурчал. Я смотрел вслед автомобилю, пока он не скрылся за углом. Потом повернулся и пошел по улице к дому.

На пороге я помедлил.

Слабый запах дыма еще не рассеялся.

Я постучал в дверь. Мне открыл Рой. Увидев меня, он какое-то время стоял столбом. Потом вдруг порывисто сгреб меня в охапку и заорал:

— Джоан!!!

Она пулей влетела из дома.

— Алькатрас?!

Рой передал меня ей, и она обняла едва ли не крепче.

— Когда нам позвонил куратор и стал спрашивать, куда ты делся, — сказал Рой, — мы… мы решили, что ты удрал насовсем, с концами…

— С тобой ничего не случилось? Ты ни во что такое не влип? — сурово разглядывая меня, осведомилась Джоан.

Я ответил:

— Да как сказать. Обрушил парочку этажей, проломил стену, снес несколько дверей… Ничего, в общем, особенного.

Джоан с Роем переглянулись, заулыбались и повели меня в дом.

Несколько часов спустя, вполне успешно отовравшись относительно того, где я был и что делал, от пуза наевшись и выслушав их заверения, что хорошо бы я с ними еще хоть немного побыл, я поднялся в свою комнату.

Там я сел на кровать и стал перебирать в памяти все, что со мною произошло. Хотите верьте, хотите нет, но в итоге я нашел, что самыми странными были вовсе не Библиотекари, не Оживленные и даже не Линзы. Наиболее удивительными оказались перемены, случившиеся во мне самом.

Я, пофигист со стажем, о ком-то заботился. А все началось с маленькой посылки, которую мне принес почтальон.

Вот тут я так и подпрыгнул. На моем столе по-прежнему лежала пустая коробка, а рядом с ней — оберточная бумага.

Я вскочил с кровати и устремился к столу. Разгладил коричневую бумагу. Все было на месте — и марки, которые я, помнится, сличал по времени выпуска, и мой нынешний адрес, написанный выцветшими чернилами. И почеркушки по краю листа, где, как мне тогда показалось, кто-то расписывал ручку.

Трясущимися руками я полез в карман и вынул Линзы Переводчика. Мои Линзы Рашида. Надел их. И каракули немедленно превратились во вполне читабельные слова.

Сынок!

Поздравляю тебя! Если ты это читаешь, стало быть, ты сумел смастерить Линзы Рашида из Песков, которые я тебе прислал. Я знал, что у тебя это получится!

Должен честно сообщить тебе — я боюсь. Боюсь, что наткнулся на нечто невероятно могущественное. Более могущественное и опасное, чем кто-либо из нас даже предполагал. Линзы Рашида — эта только начало. Забытый Язык дает нам намеки, отгадки, побасенки и легенды, касающиеся Талантов Смедри и…

Нет, большего я не смею сказать. До тех пор, пока ты получишь эту посылку, успеет миновать много времени. Целых, тринадцать лет. Возможно, я успею разгадать эту загадку, но подозреваю, все же, что нет. Линзы, позволившие мне разведать, где ты будешь проживать ко времени своего тринадцатилетия, также предупреждают меня, что за это время моя работа еще не будет исполнена. Однако будущее приоткрывается мне лишь смутно — мои Линзы Оракула еще очень несовершенны. И то, что я посредством их вижу, вселяет в меня еще худшее беспокойство.

Когда я получу подтверждение, что эта посылка вправду добралась да тебя, не будучи перехвачена по дороге, я еще кое-что тебе сообщу. Я располагаю еще одной парой Линз Рашида; с их помощью я могу писать на Забытом Языке, и мои послания сумеешь прочитать только ты.

Пока же — просто знай, что я очень тобою горжусь и очень тебя люблю.

Твой отец

Аттика Смедри
Я в полном обалдении положил бумагу на стол. И в этот момент в мое окно постучали. Я оглянулся — и вместо ворона, присевшего на подоконник, увидел за стеклом седоусую физиономию дедушки Смедри.

Я быстро отпер окно. Дедушка Смедри стоял на стремянке, которая, как мне показалось, росла прямо из кормы его черного автомобильчика.

— Дедушка, — спросил я, — что ты тут делаешь?

— Погоди, — в свою очередь удивился он, — но я же обещал за тобой приехать!

— Обещал? — растерялся я. — Но прошло всего несколько часов.

— Да-да, — сказал он. — Я знаю, я опоздал. Идем же, мой мальчик! Впереди столько дел! Ты уже собрал вещи?

И дедушка Смедри принялся спускаться по лесенке.

— Вещи? — Я высунулся в окно. — Но я так тебя понял, что мне надо остаться с Джоан и Роем.

— Что? — Дедушка Смедри задрал голову. — Эндорфиновые Эддингсы! Этот город кишмя кишит Библиотекарями! Я и так весь извелся за эти несколько часов, отведенные тебе для примирения и прощания!

— Но ты сказал, я останусь с ними… на некоторое время…

— Достаточное, чтобы принести извинения за весь тот ущерб, что ты им причинил. А ты чего ждал? Что я тебя на все лето здесь брошу — в том самом месте, которое отлично известно нашим врагам? С людьми, которые ни в коем случае тебе не родня? В доме, который тебе не очень-то нравится и который так одуряюще нормален по сравнению с миром, который ты успел полюбить? Тебе, случаем, не кажется, что это полная глупость?

Я с непередаваемым облегчением провел рукой по лбу.

— Вот именно, — сказал я. — Кто бы мог вообразить подобную чепуху! Дай минутку, я сложу кое-что и черкну записку Джоан и Рою, чтобы не беспокоились. Да, а ты видел, что на посылке-то было написано?

Ринувшись назад в комнату, я схватил спортивную сумку и принялся лихорадочно в нее что-то бросать. Внизу, на улице, тихо заработал мотор.

Я улыбнулся. Вот теперь все было правильно. С тараканами, с левой резьбой — но до чего же правильно.

И до чего вовремя!

Эпилог

Вот так началась эта история. Не так зрелищно, как кое-кто ожидал, но мне, знаете, на тот раз хватило. Даже с избытком.

Я готов первым признать, что вышеописанные день или два на меня здорово повлияли, поколебав имидж самодовольного бунтарства, который я было примеривал. Самое же забавное, что, вернись время назад, я бы сам себе не посоветовал отправляться в неизвестность с дедушкой Смедри в тот странный день, несчастный и судьбоносный.

Те качества, что мне довелось постигнуть во время нашего первого проникновения — чувство локтя, уверенность в себе, смелость, — на первый взгляд кажутся очень славными. Тем не менее изведанные мною перемены лишь подготовили мое последующее падение. Вам еще предстоит понять, что я имею в виду.

А пока же я просто буду надеяться: это простое повествование благополучно подвело вас к мысли о том, что и у всеми признанных героев есть недостатки. Пусть это послужит вам предупреждением. Повторюсь, но скажу: я не тот, кем вы меня привыкли считать. Погодите, сами увидите. С сожалением

ваш Алькатрас Смедри
* * *
И тогда несчетные миллионы закричали от боли, чтобы внезапно умолкнуть… Ну что, теперь вы довольны?


(Это вставлено для тех, кто любит читать книги с конца. Для всех остальных — для тех, кто добрался до окончания книги прямым и честным способом, одобренным Смедри, — считайте, что упомянутые миллионы громко славят ваше прилежание.

Устроим по этому поводу вечеринку?)

Благодарности

Спасибо моим агентам — Джошуа Билмсу (который в одиночку довел эту рукопись от стадии дурацкой идеи до стадии лихо раскрученного суперпроекта) и Стива Манчино, который поистине превзошел все мои ожидания, подыскивая книге дом.

Что же касается этого самого дома, Аника Рисси — мой редактор в Scholastic — проявила невероятную заботу об этой книге, помогая сделать ее как можно лучше. Я очень ценю ее неустанные усилия, ее и всех замечательных сотрудников Scholastic.

Еще я хочу поблагодарить своих альфа-читателей — Стейси Уитман, Хитер Кирби, Кристину Куглер, Питера и Карен Альстром, Кейлинн Зобелл, Айзека Тегн Скарстедта, Итана Скарстедта, Лейфа Итана Скарстедта, Бенджамина Р. Ольсена, Матисса Хейлса, Лорен Сандерсон, Алана Лейтона, Жаннет Лейтон, Натана Хэтфилда, Кристу Ольсен, С. Ли Плэйер, Эрика Дж. Элерса и Эмили Сандерсон. Особая благодарность — моей бабушке Бет Сандерсон, предложившей мне воплотить этот проект.

А еще я хочу особо поблагодарить Йенси Паттерсон, неустанно истреблявшую в рукописи демонов замученных очепяток (притом что вместе с переделками я запускал в текст все новых).

Ну и наконец — спасибо всем злым Библиотекарям внешнего мира. Это вы виноваты, что в итоге я стал писателем, а не кем-тоболее полезным вроде водопроводчика или специалиста по починке туманных горнов. Есть некая высшая справедливость в том, что ныне я использую свой нечестивый талант, дабы вывести всех вас на чистую воду!

Брендон Сандерсон

Примечания

1

Так был прозван первый «народный» американский автомобиль, «форд» модели «Т», массово выпускавшийся с 1908 по 1927 годы. (Прим. ред.)

(обратно)

2

Для тех, кто не в теме. Попробуйте разузнать, что связывает слова «Алькатрас», «Синг-Синг» и «(Сан) — Квентин»? А ведь есть еще и «Бастилия».

(обратно)

3

Намек на «Парк юрского периода» Майкла Крайтона. (Прим. ред.)

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие автора
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Эпилог
  • Благодарности
  • *** Примечания ***