КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Браток из Нигде [Валерий Геннадьевич Самохин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Валерий Геннадьевич Самохин БРАТОК ИЗ НИГДЕ

— Ты где взял топор?

— Мне королева эльфов дала.

— Ну, а топор-то откуда?

ПРОЛОГ


Вовка влетел в блудняк. Самый наиблуднейший блудняк, который можно только себе представить. До вчерашнего дня все в этой жизни складывалось прекрасно. Была интересная работа, новенький загородный дом и перспектива карьерного роста. Все изменилось в один миг… Впрочем, обо всем по порядку.

Родился он в самой, что ни на есть, пролетарской семье. Папа был ответственным работником МИДа, а мама занимала скромный пост секретаря — референта завотделом финансового аудита Внешторга… В общем, обычные родители, как и у большинства его сверстников.

В шесть лет его поймали с сигаретой в зубах, после чего Вовчик был подвергнут воспитательной беседе. Мама, громко охая и держась рукой за сердце, пила корвалол из хрустального фужера, в промежутках заполняемого коньяком — папа никогда не доверял отечественной фармакологии и предпочитал народные способы лечения. Лекарственные ингредиенты были, преимущественно, импортного происхождения.

Беседа наложила первый отпечаток на хрупкую, ранимую душу юного курильщика. Тогда он впервые узнал, что аисты не существуют. Как, впрочем, и капуста. Был и второй отпечаток. Материальный. Он представлял собой зеркальную копию пятиконечной звезды пряжки отцовского дембельского ремня. Звезда, в количестве восьми штук, в течение двух недель украшала бледно-розовые ягодицы Вовчика.

Когда ему исполнилось десять, случилось второе потрясение его безоблачного детства. Из веселого пионерского лагеря он, до конца каникул, был препровожден в глухую деревушку тьмутараканской области. К бабушке. И почти два месяца компанию ему составляли гуси, козы и драчливый петух по кличке Отелло.

Была еще и утка, которая служила будильником. Крякать она начинала ровно в шесть утра — секунда в секунду. Гимн Советского Союза, доносящийся из хрипящей радиоточки, заканчивался одновременно с завершающим щелчком клюва. Затем ее швейцарский механизм испортился, и утка превратилась в курник. О том, что переход на зимнее время происходит в октябре, бедное животное просто не знало…

С точки зрения Вовчика, наказан он был абсолютно не по делу. Развлечений в пионерлагере было всего два: купание и девчонки. Когда зарядили дожди, выбора не осталось. Изображать из себя привидение, закутавшись в казенную простыню, прискучило быстро, а зубная паста, стреляющая из тюбика, закончилась через два дня. Вместе с мылом, которым девчонки отстирывали свою одежду.

Художественному замыслу, который родил военный совет мужской половины десятого отряда, позавидовал бы сам Микеланджело. Скульптурная композиция, водруженная на дырявую крышу девичьей половины дощатого туалета, изображала из себя восемь писающих мальчиков с октябрятскими значками. Мелодичное журчание сопровождалось оглушительным визгом, от которого передохли все комары в окрестностях пионерского лагеря. Побывав через несколько лет в Праге, на знаменитых музыкальных фонтанах, Вовчик понял, что трудновозбудимые по жизни чехи наглым образом сперли его идею.

Более других талант юных ваятелей оценил отрядный вожатый. От него, считавший себя просвещенным в интимных вопросах Вовка, узнал про еще один способ, показавшийся ему крайне непривлекательным. Поэтому, на всякий случай, он спрятался под крыльцом соседнего домика и просидел там до утренней линейки.

Вовкин отец решил направить неуемную энергию своего отпрыска в полезное русло. И отдал его в школу биатлона. К шестнадцати годам из неугомонного сорвиголовы получился член юниорской сборной страны. Вместе со славой пришли и ее обычные попутчики.

Отправляясь на зимнюю спартакиаду школьников, из-за сильной метели команда застряла в аэропорту. Тренерский состав улетел предыдущим рейсом, и мальчишки оказались предоставлены сами себе. Вовчик уже тогда имел рост под метр девяноста и выглядел старше своих лет, а синие глаза и черные, вьющиеся волосы разбили не одно девичье сердце. Поэтому, он без всяких проблем, обменял драгоценную валюту на три бутылки заграничного виски. И номер домашнего телефона смазливой продавщицы.

Оставшиеся до отлета часы пролетели незаметно. Рассказав по второму кругу все известные анекдоты, принялись играть в футбол неизвестно откуда взявшейся железякой.

Когда объявили посадку, продолговатый мячик был отправлен метким ударом в узкую щель между лестничными пролетами.

На пробную, пристрелочную трассу Вовчик не вышел — поднялась температура. Поэтому свою любимую «эсэмку» штучной ижевской сборки он расчехлил только перед самым стартом. Прицела не было!!! Сразу же вспомнилось, у что злополучной железки в аэропорту были смутно знакомые очертания.

Полностью провалив стрельбу из запасной винтовки, он с треском вылетел из сборной страны. Но сильно не горевал. Вскоре пришло время поступать в институт, и любящая мамочка пристроила свое ненаглядное чадо на экономфак престижного столичного вуза.

Точные науки давались ему без труда, а гуманитарными занималась кафедра спорта. Единственным предметом, где встретилось ожесточенное сопротивление со стороны преподавателя, была история КПСС. У прямого потомка революционеров слово биатлон прочно ассоциировалось с загнивающим западом. Вовчик также старался не остаться в долгу, и на одной из лекций во всеуслышание заявил, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс — это не муж и жена, а четыре разных человека. Аудитория истерично рыдала под партами, а очкастый историк изображал из себя летающую рыбу; молча, разевая рот, подпрыгивал и нелепо размахивал руками.

По линии Внешторга институту была оказана срочная материальная помощь в виде диковинных тогда компьютеров. Замаячившее было, отчисление закончилось выговором по комсомольской линии. На семейном совете решили отложить на неопределенный срок обещанную покупку мотоцикла «Cezet».

На третьем курсе Вовчик увлекся модным кикбоксингом. Школы, как таковой, тогда не существовало, и тренерский состав был укомплектован бывшими боксерами. Соревнования проходили по одному и тому же сценарию. Бойцы быстро наносили друг другу положенные по регламенту удары ногами в количестве по восемь штук на каждого, после чего начинался классический бокс.

Нашего героя это абсолютно не смущало, и к выпускным экзаменам он представлял собой грозную боевую единицу. Перестройка уже подходила к концу, и только что получивший диплом Вовчик понял одну простую вещь — экономисты стране были не нужны. Ей были нужны бандиты…


***

То злополучное утро началось с торжественного марша Мендельсона, который настойчиво исполнял телефонный аппарат тайваньского производства. Вовчик с трудом открыл непослушные глаза, пытаясь понять, где он находится. Бодун проявлял себя в полной красе. Обезвоженное горло, по ощущениям, только что покинуло стадо животных неизвестного происхождения, а в голове стучали праздничные бубны дикарских племен западного африканского побережья.

— Ал-ле, — прохрипел он в трубку, с усилием оторвав голову от подушки. — Какого хера в такую рань?

— Вован, ты, че в натуре? — раздался в ответ возмущенный голос. — У нас стрелка через полчаса!.. Забыл, что ли?

— В жопу стрелки… дайте поспать.

— Бригадир, мы через пятнадцать минут подгребаем. Сам знаешь, опоздавший — в пролете!

Кряхтя и поминая многочисленную родню продавщицы коммерческой палатки, продавшей им вчера паленую водку, Вовка с трудом сполз с кровати и, натянув пузырящиеся на коленях трико от модельного дома фабрики "Красный Октябрь", направился в ванную комнату. Холодный душ и бутылка кумыса улучшили мерзопакостное состояние. Лечи подобное подобным — золотые слова. Настроение добавило и напоминание о стрелке: неделю назад развели двух лопоуших комерсов.

Эту породу дойных коров он любил особенно. Они паслись на неведомых лугах и доились жирным, душистым молоком. У некоторых оно было сладким и сгущенным, а изредка попадались и очень ценные экземпляры. Эти давали удой из какао и, как предполагал Вовка, питались чистым шоколадом… Лопушки принадлежали к последним.

К Вовчику обратился знакомый барыга, взявший у комерсов в долг двадцать тонн зелени. Долг отдать не смог, и его начали душить. Один из лопушков, разозленный беспрестанными «завтраками» должника, прошелся "по маме" барыги. По всем понятиям это было беспределом.

Комерсов развели, а бырыгу отбили. Знакомый принес в общак бригады пять кусков американских денег, лохам же прописали штраф. Сегодня они должны были принести в клювике еще два куска.

— Здорово, пацаны! — поприветствовал он своих бойцов, лихо заруливших во двор на черном, наглухо тонированном «Мерседесе». — Сами не спите и другим не даете.

Из салона, угнанной польскими братками по заказу братвы российской, машины донеслось радостное ржание. Через секунду открылись дверцы автомобиля, и последовал неизменный ритуал с обниманием. Учебным пособием отечественного криминала был известный голливудский триллер "Крестный отец".

Пара бойцов представляла собой грозно-комичное зрелище. Один из них, бывший борец с бычьей шеей и переломанными ушами, весил около полутора центнеров и ростом был почти два метра. Погоняли его Малышом. Второй, с кликухой Квадратный, в прошлом дзюдоист — легковес, едва доходил своему напарнику до плеча, но в стычках брал свое звериной яростью и неустрашимым бойцовым духом.

К любимой кафешке, где была назначена встреча, подкатили через десять минут. Успели. Малыш бросил машину около входа, перегородив и без того узкий проезд. Сзади раздался возмущенный сигнал клаксона — какой-то фраерок пытался протиснуться между бордюром и сверкающим боком «мерина».

— В очко себе погуди, — беззлобно посоветовал ему борец. — Не трамвай, объедешь.

— Места же мало, — лепетал потенциальный терпила. — Неудобно.

— Стесняешься?

Братва заржала. Не найдясь, что ответить на одну из многочисленных примочек блатного мира, фраерок включил заднюю передачу.

— Вазелин не забудь! — донеслось ему вслед.

— Ну что, Троцкий, пошли лохов стричь! — хлопнул по плечу своего бригадира дзюдоист.

Фамилия у Вовчика была Васькин, а революционное погоняло он получил еще в студенческие годы, подрабатывая «ломщиком» чеков у валютной «Березки». Тогда его приметили деловые и предложили съездить в Ригу — за популярными магнитолами "Sharp 900". Им требовался охранник, да и тягловые услуги были не лишними.

В прибалтийской гостинице, администратор, прочитав фамилии вояжеров в их паспортах, рассмеялась:

— У вас здесь что? Третий съезд РСДРП?..

Фамилии деловых были Урицкий, Коган и Красин.

— А вы, молодой человек, наверное, Львом Давидовичем будете? — пошутила она, принимая паспорт от Вовчика.

Кличка с той поры приклеилась намертво…


Время было обеденным, и зал оказался переполненным. Лопушки, занявшие столик в дальнем углу, были в одинаковых костюмах, дорогих очках с тонкой оправой, и сверкали аккуратными набриолиненными проборами коротких причесок. Бывшая комса.

Рядом сидел лысый дедок в старом, потертом пиджачке и дешевом батнике, из-за ворота которого выглядывал краешек непонятной татуировки. По виду — типичный бухгалтер, возможно мотавший срок за финансовые махинации. Вовчик так и подумал, решив, что старик и будет вести расчет.

— Ну что братишки, хрусты приготовили? — задал он вопрос, присаживаясь за столик.

— И давайте по быстрому. Раз срослось — перетерли, посчитали, разбежались, — добавил Квадратный.

— Мы вам ничего не должны! — с упрямым отчаянием в голосе ответил левый терпила.

— Погоди, погоди… Как это не должны? На терке счет вам выставили? Вы согласились?

— Мы не соглашались, — вмешался в разговор правый лопушок.

— Но промолчали? — уточнил Вовка

Крыть комсе было не чем. Даже они знали — промолчал, значит согласился.

— То есть деньги вы не принесли? — продолжал наседать бригадир.

Лопушки синхронно покачали головами: не принесли.

— Ты понял, Малыш? — обратился Вовка к подельнику. — Сегодня они кинули нас на бабки, а завтра захотят в дупло поиметь?

И рявкнул, привычно добавляя жути в голосе:

— За пидоров нас держите, фраера ушастые?!

— Вы че, бля, совсем тему не рюхаете?! — поддержал бригадира борец.

Неожиданно подал голос старичок, до этого скромно ковырявший вилкой в салате.

— Погодите, молодые люди. Как я понимаю, предъява была за оскорбление?

Братва недоуменно переглянулась — этому-то, что не сидится спокойно?

— Ты, мужик, чего в базар встреваешь? — ласково обратился к нему Квадратный.

— Мужики в поле капусту собирают, — грустно взирая из седых лохматых бровей и добавив в голос отеческой нотки, разъяснил дедок. — Базарят бабы на лавочке. А я с вами беседу беседую. Могу разговор разговаривать.

— Я, че-то, не пойму, бригадир, — сказал Малыш, пожимая могучими плечами. — Нас здесь что, за лохов держат?

— А вы есть лохи, — охотно поддержал его старичок. — Трете за базар, а сами людей поносите, почем зря.

Он был прав, и братва это знала. Называть собеседника прозвищем девицы нетяжелого поведение было крайне нежелательно. Малыш, своим неаккуратно вставленным междометием, только что превратил выигрышную тему в полный отстой. Вовка, тем временем, лихорадочно искал выход их создавшейся ситуации.

— Борзый дедок, — опередив его, констатировал борец.

— Борзыми собаки бывают, — вкрадчиво пояснил ему лжебухгалтер. — Вы здесь уже не на одно правило намели своими боталами.

Ситуация ухудшалась на глазах и Вовка торопливо спросил:

— Ты что, отец, законник?

— Нет, — безмятежно глядя выцветшими глазами на бригадира, ответил старичок. — Но у людей всегда спросить могу.

После чего поднялся из-за стола, стряхнув хлебные крошки с пиджака, и обратился к своим лопушкам:

— Пойдемте, племяши. Не о чем здесь разговаривать. А на хомячков я и в зоопарке посмотреть могу.

Вовкино терпение лопнуло окончательно. Он соскочил со стула и, прихватив стальными пальцами дедка за воротник затрещавшего батника, с легкостью оторвал его пола.

— Ты кого хомячком назвал, пень старый?!

Дедок, дождавшись, когда могучая бригадирова длань опустит его на землю, спокойным голосом произнес:

— Гамуле передашь — Змей сходняк собирает. Завтра же!

Вовка застыл в холодящем ознобе. Льда добавил Малыш:

— Это пиздец, бригадир. Полный!

Спорить было не о чем. Змей не был вором в законе — от короны он отказался еще лет десять назад. Но авторитет в уголовном мире имел непререкаемый. Никто лучше него не толковал многочисленные статьи воровского кодекса. На серьезные сходки он приглашался в роли третейского судьи, и приговор, в таких случаях, был окончательным и обжалованию не подлежал. К его прозвищу можно было смело добавлять — Мудрый.

Вовка поднял руку не на вора. Он покусился на самую верхушку козырной колоды — председателя Верховного Суда воровского мира СССР. Косяк этот можно было исправить только одним способом — прямо сейчас разбежаться и со всей своей дури грохнуться башкой о ближайший угол.

— На дно надо ложиться, бригадир, — сделал окончательный вывод борец. — Разбегаемся, куда глаза глядят…


Глаза выбрали единственно верное направление: тьмутараканьская бабкина деревушка. Через неделю Вовчик немного успокоился и даже начал заигрывать с немногочисленными деревенскими молодухами, самой младшей из которых было около тридцати.

В окружении привычного гогота, блеяния и мычания ностальгически вспомнилось беззаботное детство. Иногда, забавы ради, он боролся с бабкиным бычком, имевшим странную кличку Дездемона. Если удавалось наловить на утренней зорьке жирную плотву, то день считался удачным — других карасей в окрестностях не водилось. А разводить можно было разве что кроликов. На десятый день своей размеренной деревенской жизни Вовка увидел въезжающую в деревню кавалькаду джипов. В гости нагрянула братва.

— Бабуль, я ухожу, — торопливо сказал он старушке, открывая заднее окно покосившейся избушки. — Будут спрашивать, где я, не вздумай врать — эти волки сразу почуют.

Бабку вплетать в свои разборки не хотелось.

— Убивцы за тобой, внучок, приехали? — безмятежным голосом осведомилась старушка.

Вовка вздрогнул. Бабку он немного побаивался с самого детства — ни один секрет не проходил мимо ее бдительного ока. Второй глаз у бабки тоже присутствовал, но был стеклянным, с небольшой трещинкой на роговице, отчего ее строгое морщинистое лицо приобретало зловещий вид. Впрочем, побаивался не только он, но и вся невеликая деревушка. Обращаясь к ней с многочисленными болячками, жители, тем не менее, при ее приближении испуганно крестились. Вовкина бабка была у местных в колдовском авторитете.

— Помоги-ка мне, внучок, — сказала старушка, пытаясь сдвинуть громоздкий пыльный сундук, стоявший у почерневшей от времени стены. — И не стой ты, как баран, видишь — силенок не хватает.

— Бабуль, ты, че, на старости лет совсем из ума выжила?! С минуты на минуту братва двери выносить начнет, а она мебель переставлять надумала! — заорал Вовка, но, видя, что бабка не обращает на него никакого внимания, плюнул и одним рывком сдернул сундук, под которым оказался темный провал, дохнувший прелой сыростью.

— Лезь, давай! — подтолкнула она внука в спину. — Не задерживай! Мне еще его на место ставить.

— Я тебе бандеровец какой, чтобы в норах прятаться?

Бабка ухватила его жилистой рукой за воротник и неожиданно сильным толчком отправила в полет. Вовка, кубарем прокатившись по земляным ступеням, грохнулся всем центнером массы об пол и отключился…


Очнувшись, он с недоумением огляделся по сторонам. Погреб оказался довольно просторным, с каменными стенами и сталактитовым потолком. С трудом задрав чугунную голову наверх, Вовка краешком сознания отметил пропавший люк. Другой краешек — зрения — ухватил какое-то шевеление в углу пещеры. Там, бормоча речитативом незнакомую заунывную песню, каковую обычно пели шаманы в "Клубе кинопутешественников", сидел на корточках обросший, бородатый мужик в овчинном тулупе и жарил на вертеле ароматное мясо. Блики костра оживляли тени, прячущиеся в глубине подземного грота, и от этого Вовке сделалось немного жутковато.

Он поежился. На нем были спешно наброшенная кожаная косуха и дорогой спортивный костюм немецкого производства, при виде которого простой советский обыватель с завистливым ехидством непременно вспоминал модную поговорку: "Кто носит шмотки «Адидас», тому любая баба даст". Но от жуткого холода, царившего в пещере, шедевр легкой германской промышленности был слабой защитой: тепло от костра до Вовки не добиралось.

Мужик, тем временем, не обращая ни малейшего внимания на очнувшегося гостя, налил в немытый, с масляными разводами стакан какую-то мутноватую жидкость. С наслаждением, громко хлюпнув при этом одной ноздрей, он шумно нюхнул содержимое и одним бульком отправил его в широкую глотку, не забыв при этом довольно крякнуть. После чего, яростно почесав подмышку, достал оттуда какое-то насекомое, размерами и формой напоминающее разжиревшего таракана. Внимательно осмотрев усатую тварь при неровном свете костра, мужик положил к себе на зуб это членистоногое нечто, задумчиво надкусил и с отвратительным хрустом выплюнул на грязный пол пещеры.

— Ну, ты, и силен, бродяга! — вслух восхитился Вовка, едва сдержав рвотные позывы отощавшего желудка — Закусь у тебя, конечно, мировая, но лучше бы ты ее поменял.

— Херла куш изнын апташлы? — сиплым голосом пропойного забулдыги спросил его мужик.

— У-у, братуха! — с усмешкой протянул бандит. — Хавчик уже не поможет. Тебе чердак менять нужно. Водка, брат, она и не таких героев губила.

Мужик, не обратив никакого внимания на явное оскорбление, невозмутимо продолжил:

— Бирсу винлыкта шамохаш кесдес?

— Киздец… полный, — согласился с ним Вовка и снисходительно поинтересовался: — Давно из дурки-то?

Бородатый абориген внимательно посмотрел на него желтоватыми, с красными прожилками глазами и, кивнув каким-то своим мыслям, набулькал в стакан еще одну порцию. Затем, порывшись у себя за пазухой, (Вовка при этом вздрогнул, ожидая появления очередной твари) достал небольшой мешочек и вытащил из него щепотку какой-то травы.

— Косячка решил замастырить? — облегченно догадался браток.

Проигнорировав вопрос, мужик бросил щепотку в стакан и сосредоточенно помешал забурлившую жидкость деревянной палочкой; напиток, мгновенно сменив цвет с прозрачного на мутно-сиреневый, радостно плеснулся через края стакана. Шаркающей походкой умирающего пингвина бородатый абориген приблизился к Вовке и требовательно протянул немытую посудину:

— Пансай!

Вовка принял стакан с настороженностью — а вдруг отрава? Кто его знает, этого Робинзона с букашками… тараканы из бестолковки у него, похоже, давно уже сбежали. Почесав в затылке, Вовка аккуратно пригубил подозрительное пойло. Ха!.. неплохо, очень даже похоже на бехеровку. Мысленно перекрестившись, бывший комсорг юниорской сборной страны по биатлону, а ныне отставной бригадир солнцевской братвы залихватским жестом опрокинул содержимое.

— Банзай!.. Чтоб мы так жили!

Вовка смачно крякнул от удовольствия, и лишь спустя некоторое время до него дошло, что слова он произносит на незнакомом языке. Парнем он был умным — дураки в вузе не задерживались — и эту проблему оставил на потом, сосредоточившись на первоочередной. Подмигнув подобревшим глазом мужику, Вовка небрежно задал животрепещущий вопрос:

— Где я?

— Здесь.

— Здесь — это где?

— Здесь — это тут.

Вновь запустив пальцы в шевелюру, Вовка подстегнул мыслительный процесс, отметив при этом своеобразную логику хозяина пещеры. Логика эта представлялась почище бандитской. Вовка решил подступиться с другого бока:

— Ты кто?

— Глядящий.

— Смотрящий?

— Можно и так сказать.

М-да…и здесь братва. Только, странная какая-то, ни дать, ни взять — бугор шестой палаты. Вовка вопрошающе приподнял брови, недвусмысленно скосив при этом глаза на пустой стакан, но, так и не дождавшись ответа, продолжил допрос:

— Ты за чем смотрящий?

— За дырой.

— Куда она ведет?

— Сюда.

— А откуда?

— Из нигде.

— А где нигде?

— Не тут.

Выпрямившись во весь рост, Вовка покачал головой из стороны в сторону, хрустнув шейными позвонками, и по недолгом размышлении пришел к простому и незатейливому выводу: с цирком этим пора заканчивать, пока не понаехали злобные санитары. Загребут вместе с клоуном и фамилию не спросят.

— Выход где? — спросил он у мужика.

— Там, — безразлично мотнул головой абориген в сторону дальнего угла пещеры.

— Там… это не тут? — Вовка попытался сбить его с толку.

— Не тут — это нигде, — терпеливо, как ребенку, разъяснил местный авторитет.

Презрительно плюнув на прощанье, Вовка по каменным ступенькам выбрался из пещеры и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Вокруг поляны, на которой он очутился, расстилался привычный глазу сосновый лес. Мягкий лунный свет отражался от диковинных красно-фиолетовых цветов и играл в прятки с ночными бабочками, весело кружащимися в замысловатом хороводе. Мимо, едва не задев его черным перепончатым крылом, со свистом пронеслась зеленая летучая мышь размером с добрую собаку.

— Хуясе, крокодилы летают! Чернобыль местный тут, что ли? — вслух удивился Вовка. — Кровососы, в натуре!

После беседы с мужиком башню у него слегка клинило. Чтобы удостовериться, что он сам не превратился в вампира, Вовка оглянулся, разыскивая в лунном сиянии свою тень. Тень присутствовала. В количестве трех штук.



ГЛАВА ПЕРВАЯ


Три луны расположились в ромбическом порядке: вершину дополняла яркая звезда, напоминавшая очертаниями привычный Сириус. С астрономией Вовка дружил не то, чтобы очень, и это была единственная комета, которую он знал. Так, по крайней мере, ему казалось.

Светло было как днем. Все это напоминало любимые им белые ночи Петербурга. Их, впрочем, он видел только в кино. Шелестящие под нежными порывами освежающего ветерка, кроны деревьев настойчиво нашептывали Вовке немудреную истину — он попал в сказку. Мечта его детства сбылась!

— Кар-р! Кар-р! — с ветвей раскидистой березы дважды прохрипел иссиня черный ворон, косясь на пришельца мудрым немигающим взглядом. Второй его глаз, в это время, внимательно наблюдал за ничего не подозревающей пятнисто-красной гусеницей, упорно ползущей к месту предстоящего утреннего завтрака. Неторопливое блюдо невозмутимую птицу совершенно не раздражало.

— Истину глаголешь, браток! — согласно кивнул головой Вовка и высокопарно продолжил: — Ибо еще великий Софокл изрекал с трибуны: будьте осторожнее в своих желаниях, они иногда сбываются.

Подмигнув ворону левым глазом, Вовка на мгновенье задумался. То, что произойдет дальше, было известно ему до мельчайших подробностей. Об этом он знал из многочисленных фэнтезийных книжек, которыми зачитывался на сон грядущий. В отличие от фармакологических барбитуратов, чтение давало гарантированный и безопасный результат: Вовка засыпал почти моментально и не мучился по утрам от одурманивающей мозг сонливости.

Постояв минуту под деревом, он уверенным шагом двинулся по едва заметной тропинке теряющейся в глубине непролазной чащи. В самое ближайшее время он должен был встретить прекрасную эльфийку из Вечного леса. То, что нынешний лес таковым и является, сомнений не вызывало — в сказках других не бывает.

Эльфийка могла быть Темной или Светлой, но это было ему глубоко безразлично — Вовка любил и тех, и других. Была у него парочка остроухих подружек: такое вытворяли в постели, что иначе как Высшей магией объяснить было нельзя. Часик-другой он потерпеть был готов, хотя вынужденный двухнедельный пост был делом для него непривычным.

Могли встретиться и эльфы. Этих Вовка не то, чтобы недолюбливал… скорее — брезговал. Пересекался он с ними несколько раз в той жизни по служебной необходимости, после чего долго оттирал руки мылом в ближайшем туалете, сплевывая тягучую слюну, копившуюся во время общения.

Следующими по списку шли гоблины. С этими зелеными недомерками у него всегда был короткий разговор: в пятак и с копыт. Они и раньше его утомляли, постоянно засовывая свои немытые рожи в окошки коммерческих ларьков, причем именно тогда, когда он занимался инкассацией подконтрольной территории.

К гномам он относился нейтрально. Они имели обыкновение прятаться в своих подземельях, защищенных крепкими стенами и охранниками из частных и полугосударственных структур. Их хранилища были забиты золотом, но добраться до него не было никакой возможности. Поэтому Вовка просто не обращал на них никакого внимания.

В животе предательски заурчало: со вчерашнего дня он еще ничего не ел и следовало срочно чем-нибудь подкрепиться.

— Смотри, чтобы тебя самого на харч не пустили, — вмешался в мечтания другой Вовка.

Этого Знайку с высшим образованием Вовка-бандит недолюбливал. Он постоянно лез со своими непрошенными советами, причем в самый неподходящий момент. Во время очередных разборок постоянно бубнил цитаты из уголовного кодекса или, наоборот, травил тюремные байки из жизни опущенных.

Как-то раз, для разнообразия посетив престижный фитнесс-клуб, он заприметил очередную эльфийку. Клинья подбивались вполне успешно, пока не вмешался этот наглый, всезнающий тип.

— Ты на ноги ее посмотри. Видишь?.. Икроножная мышца коротковата и кажется чересчур мускулистой. На внутреннем коленном сгибе подушечка… колченогость, однако. А грудь?.. Ты же сам всегда говорил, что все, что не помещается в руку — это вымя…

Вовка тогда плюнул от злости и, не обращая внимания на обиженную остроухую, направился к лежаку. Отжимая от груди привычные две сотни, попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом. Не получилось. В итоге, пришлось воспользоваться услугами знакомого агентства.

Едва взглянув на приехавшую по вызову троллиху, он сразу же направился к холодильнику за литровым кувшином "Silver Smirnoff". Серебро, обычно гарантированно помогавшее от любой нечисти, в этот раз оказалось бессильно. Поэтому, к этим персонажам он так же относился без особой любви.

Орки были хуже гоблинов и троллей, взятых вместе. Это ненасытное племя рыскало по весям в поисках заблудшего путника, и беззастенчиво грабило его, угрожая своими полосатыми дубинками из придорожных засад. Вовка предпочитал с ними не связываться и молча отдавал положенную дань. Иногда, если орк попадался молодой и глупый, получалось его развести.

Тропинка постепенно становилась шире, освещаясь первыми лучами восходящего солнца. Вовка шел уже больше часа, но никаких признаков жизни видно не было. Вечный лес потихоньку оживал щебетанием птиц и громким тресков кустов, сквозь которые продирались какие-то крупные животные. Одно из таких высунуло из колючих веток желтой магнолии любопытный пятачок и незамедлительно схлопотало по оному подошвой кроссовка.

— Пиздец, ежики распоясались! — праведным гневом возмутился Вовка и продолжил путешествие, не обращая внимания на обиженное хрюканье дикобраза.

Единственными обитателями этого мира, с которыми он не встречался в той жизни, могли оказаться маги. С волшебниками Вовка до сих пор не сталкивался, хотя видеть приходилось почти ежедневно. Они частенько появлялись на голубом экране и, от их заклинаний дурно становилось даже Умнику. Опыта общения с ними у Вовки не было никакого.

Тропинка, наконец-то, вывела его на небольшую лужайку, где мирно паслись несколько домашних животных. Сказочные коровы, свиньи и козы имели, с точки зрения Вовки, вполне обыденный вид, и неведомых зверушек среди них не наблюдалось. Из-за поредевших деревьев мелькали крыши небольших избушек, и доносился аромат свежеиспеченного хлеба. Настроение потихонечку пошло в гору.

— Стой, мил-человек, приехали. Дорожная служба.

Путь преградили пятеро мужиков, достаточно опрятных, деревенского вида и с дубинами в руках. Один из них, одетый в потертую замшевую куртку и вязаную шапочку, держал в руках приличных размеров кинжал. Он и выступил вперед остальных.

— Сымай все с себя, сударь, и ложись на землю мордой вниз.

Бородатый детина, почти не уступающий габаритами Вовке, оскалился в глумливой, щербатой улыбке и почесал лезвием за ухом. Ассоциативная цепочка, перекинувшись от эльфиек к услышанному предложению, подготовила вполне логичный ответ.

— Вам что, коз в лесу не хватает? — с угрозой спросил Вовка, кивая на привязанного к колышку оранжевого барана с длинными клыками, выпирающими из-под отвислой верхней губы. — Или друг другу уже надоели?

Мужики, нисколько не обидевшись, радостно заржали, а главарь поднял широкую мозолистую ладонь в примирительном жесте и дружелюбно произнес:

— Ты, паря, на нас не кукся, мы люди подневольные. Есть приказ всех подозрительных задерживать вплоть до прибытия господина десятника.

— У вас, что, война здесь идет?

— Она самая, — охотно подтвердил детина и тут же подозрительно прищурился: — А ты, можно подумать, и не знаешь?

— Дык, не местный он, сразу же видно, — вмешался другой патрульный, напоминающий мелкими чертами лица усатого хорька. — Может, он, и в самом деле лазутчик? На сакишвила уж больно похож.

— Да не-ет, те другие, — рассудительно протянул старший. — У них и нос горбатый, и поволосатее они будут.

— Если не с Диких гор, то значит окраинец, — не унимался хорек. — Вязать его надо и в холодную. Стража подъедет, сами разберутся.

— А вы кто будете? — задал встречный вопрос Вовка.

— Мы? — недоуменно переспросил детина. — Славийцы и будем. Кто ж еще-то?

Происходящее явно выбивалось из запланированного сценария. Спасение принцессы и битва с Темным Властелином откладывались, а вместо этого предстояла разборка с деревенскими мужиками. Вовка привычно покрутил головой, разминая шею, и сделал незаметный шажок в сторону — так, чтобы противник оказался на одной линий. Вступать в бессмысленную драку с вооруженным патрулем он не собирался и действовал рефлекторно.

Постановка неожиданно прервалась, и на сцене появились новые участники: два вооруженных стражника, с уверенным и гордым видом восседающие на лошадях. Их огромные животы сами по себе являлись неплохим доспехом, а устрашающе-красные от беспробудного пьянства физиономии могли повергнуть в бегство любого врага. Панцирные кожаные куртки были увешаны блестящими значками, видимо подтверждавшими личную доблесть их владельцев, а сыромятные тесемки шлемов, завязанные под тяжелыми подбородками, с трудом справлялись с непосильной задачей, не давая треснуть жирным и наглым рожам.

Один из стражников, обладатель кривого прыщавого носа и густых черных бровей, сытно рыгнул и лениво поинтересовался у мужиков, подчеркнуто не обращая внимание на задержанного:

— Это еще что за хрен с бугра?

Поляна окрасилась отменным запахом перегара, а деревенский патруль подобострастно захихикал. Вовка, не спускавший такого обращения даже родным ментам, не утерпел и здесь.

— Пасть прикрой урод, не то скотина вокруг передохнет.

— Ты кому, быдлячье семя, только что это сказал? — с угрозой отозвался стражник, мигом потеряв показное безразличие. — На кол захотелось?

— Обыскать его! — приказал второй, вытаскивая из ножен саблю. Его, похожий на свиной пятак, розоватый нос, пискляво хрюкнул в унисон извлекаемому оружию

Мужики мигом обступили не оказывающего сопротивления Вовку и неумело начали охлопывать его по бокам. Не найдя под курткой никакого оружия, один из них сдернул ее с владельца. Руки, державшие пленника, испуганно отдернулись, а кривоносый стражник ошеломленно выдохнул еще одну порцию перегара:

— Кошка! Ночная!

В понимании Вовки, кошка эта была сродни ночной же бабочке, и он уже собирался выдать весь свой немалый словарный запас непереводимых на местный диалект идиом, когда неожиданно вмешался Знайка:

— В цугундере давно не были, ублюдки?

Тесемка кривоносого, не выдержав напряжения, звучно лопнула, высвобождая на долгожданную свободу доселе скрытый от глаз четвертый подбородок. Свиной пятак второго стражника хрюкнул еще раз и выдул из левого отверстия полупрозрачный, зеленоватый шарик размером с перепелиное яйцо.

— Не погубите, господин офицер! Обознались мы! — хором захрипела конная стража.

Испуганные взгляды были прикованы к внушительному торсу недавнего пленника, оставшегося в одной лишь спортивной безрукавке. Левое плечо полностью закрывала искусно выполненная татуировка, изображавшая черного паука с волосатыми лапками, цепляющимися за шею и грудь хозяина. На спине насекомого алела древнеславянская свастика.

Усатый хорек бережно отряхивал изъятую куртку, изображая из себя походную химчистку, а остальной патруль предусмотрительно скрылся за ближайшим кустом. Через мгновение к ним присоединился и остроносый, с поклоном опытного царедворца вернув одежду владельцу.

Вовка, толком не вьехав в переменившую обстановку, основную суть, тем не менее, уловил верно — российская братва была в авторитете и здесь. Наколку эту ему сделали на научной конференции в далекой провинции Китая, куда они с пацанами ездили по обмену опытом. Поэтому, мысленно отправив пешим сексуальным маршрутом вновь заворочавшегося Умника, он задал самый главный вопрос любого попаданца:

— Пожрать есть чего?

Свинорылый стражник, опередив уже открывшего рот товарища, с угодливо-фальшивой радостью в голосе торопливо ответил:

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Вмиг организуем.

Кривоносый согласно кивнул головой, с лязгом захлопнув челюсть. Крутившийся рядом воинственный шмель позорно бежал, не выдержав очередной волны нектарного амбре.

Населенный пункт, куда в сопровождении почетного конвоя прибыл Вовка, ничем не отличался от привычных российских деревушек: белые одноэтажные мазанки с крышами, крытыми глиняной черепицей, небольшая церковь с золочеными куполами и брусчатые мостовые, по которым с визгом носилась местная ребятня. Находившийся на центральной улице трактир был стилизован под старину: стены из грубого ноздреватого известняка, тщательно ошкуренные дубовые лавки и смазливые официантки в нарядных сарафанах с белыми кружевными передниками.

Одну из них Вовка немедленно хлопнул по упругому заду и, дождавшись ответного взвизга, задал неизменный вопрос, приличествующий при первом знакомстве:

— Красавица, не подскажешь, как мне добраться до библиотеки имени Ленина?

Трактирщик, судя по виду бывший третьим братом-близнецом доблестной стражи, быстро заставил стол разнообразными блюдами. После мясной похлебки, жаркого из баранины и говядины тушеной с черносливом, подали десерт. Отрезав кривым засапожным ножом, услужливо поданым кривоносым стражником, приличный ломоть истекающей соком нежнейшей корейки, слегка заморивший червячка Вовка спросил у сосредоточено чавкающих сотрапезников:

— Что там слышно по последним сводкам информбюро?

Как ни странно, но его поняли без проблем. Ответил дальний родственник подельника Винни-Пуха:

— Князь собирает ополчение. К сакишвилам высадился десант на подмогу. Говорят, что хьянкесы прислали своего главного мага — Ораку Бамбаму.

Вовка задумчиво кивнул. Внутренний голос подсказывал, что нужно валить отсюда куда глаза глядят, пока не подсуетился местный военкомат. Как тут обстояли дела с призывом, он не знал: может, штраф выписывали, а может, и галстук пеньковый дарили.

— Скажите, господин офицер, правда, что ваши Омара завалили? — подобострастно спросил у него кривоносый.

Вовка, чьи мысли были заняты совершенно другим, отвлеченно кивнул:

— На куски порвали падлу! Как Тузик — грелку.

При разборке с обнаглевшими чеченцами он не участвовал, но подробности знал до мельчайших деталей. Нахлынувшие воспоминания затронули какую-то струнку в нежной и ранимой душе братка, и возбужденный Вовка воспроизвел универсальный жест, наиболее подходящий для данной ситуации:

— Хер им от расейской братвы!!!

И оторопело уставился на собственный средний палец, кончик которого осветился голубоватым сиянием небольшой шаровой молнии. Как он помнил из читанной им фантастики, феномен этот назывался фраерболом.



ГЛАВА ВТОРАЯ

Стража увлеченно и сосредоточенно продолжала жевательный процесс, не отвлекаясь на эксперименты новоявленного мага. Вовка нахмурился и убрал палец. Лошастый светлячок переместился на дальнюю стену, превратившись в обычную лампадку. Снова выставил палец. Фраербол возник опять. Вовка потряс головой, пытаясь привести в чувство проделки разыгравшегося зрения. Вмешался, как обычно, ехидный Умник:

— Ты бы, поменьше налегал на местное пиво, не то еще что-нибудь померещится.

— Иди ты в…! — вслух огрызнулся браток. Облом напряг не по-детски.

Стражники дружно оторвались от своих тарелок и с испугом посмотрели на Вовку. Вид разозленного офицера, с угрожающе выставленным пальцем, и непонятная фраза привели их в состояние крайнего смятения.

— Можно обратиться, ваше благородие, — заискивающе начал свинорылый.

— Можно за хер подержаться, — на автомате ответил задумавшийся Вовка.

— Виноват! — по-уставному поправился стражник, с трудом выбравшись из-за стола; еще некоторое время он потратил на безуспешные попытки вытянуться в строевой стойке. — Разрешите?

— Ну, подержись.

Ответ также был привычным. Местный патруль растерялся окончательно.

— Хотели узнать, ваше благородие, в каком вы звании состоите? — наконец выдавил так и не пришедший в себя стражник.

Последний сбор, отмазка от которого обошлась в ящик молдавского коньяка, принес на погоны третью звездочку, но Вовка решил накинуть еще одну.

— Капитан! — жестко отрезал он и добавил: — Слышь, братва, вас как здесь погоняют?

— Ажот, господин капитан! — бодро отрапортовал так и не севший на место стражник. — А моего напарника Гаргеном кличут.

— Чебуреки, что ли? — уточнил Вовка.

Пояснений от стражников, обменявшихся недоуменными взглядами, он так и не дождался. Задумчиво покрутив в руке нож, Вовка подмигнул Ажоту и почти ласково произнес:

— Ты, братуха, присаживайся. Не в прокуратуре, здесь все свои… — он выдержал небольшую паузу, ожидая — где можно волыну раздобыть?

— У десятника нашего есть резервный фонд. Называете свой личной номер и берете из оружейной все, что угодно.

— А с рыжьем как?

— С этим похуже, ваше благородие. Договариваться надо, — с многозначительной интонацией в голосе подмигнул стражник. Как ни странно, но смысл вопросов он улавливал верно.

— Лады… разберемся! — глубокомысленно запустив пятерню в могучий загривок, произнес Вовка. Другая рука в это время уже шарила по карманам. Справедливости ради стоит заметить, что по своим. Через мгновение на свет появилась горсть мелочи лишь по крайнему недоразумению именуемая серебром.

— Король или падишах? — с уважением поинтересовался Гарген, разглядывая блестящий лысый профиль на аверсе рублевой монеты. — Небось, из далеких стран деньги?

— Это, брат, не деньги, а способ добычи, — непонятно буркнул чем-то недовольный Вовка. Быстро пробежавшись взглядом по тускло освещенной зале, он небрежно обронил: — В том углу… что за фраерок сидит?

Головы стражников синхронно повернулись в указанном направлении. Интересующий их субъект оказался щеголеватым франтом с тонкими усиками на смуглом, худощавом лице. Ослепительно белый костюм, ладно сидящий на хорошо скроенной фигуре, резал глаз в полумраке захудалого деревенского трактира. Двое его спутников — коротко стриженные здоровяки, в чем-то неуловимо схожие с франтом — были одеты в черное и внимания к себе почти не привлекали.

— Это дон Сантиго, кабальеро из Гишпандии. Магическая инквизиция, за ведьмами деревенскими охотятся. Если у кого нет гильдейской грамоты, на костер волокут.

Прожевав последние слова вместе с прожаренным куриным крылышком, Гарген презрительно сплюнул обглоданную косточку на дощатый пол.

— Ходят слухи, что он бастард князя Темного Клана, — торопливо предупредил Ажот, с опаской пряча взгляд от посмотревшего в их сторону кабальеро.

Вовка шумно отхлебнул глоток ячменного пива из глиняной кружки и презрительно процедил:

— Да, хоть племянник генерального секретаря… Долго он тут торчатьнамерен?

— Кто?.. Секретарь? — глуповато переспросил Гарген.

— Нет, блядь, племянник! — разозлился Вовка и яростно прошипел: — Кабальеро, хер ему в очко! — Помолчав пару секунду, с угрозой добавил: — И тебе заодно!

Стражник поперхнулся пивом и с опаской отодвинулся от Вовки:

— Я не из таковских, господин капитан. Да и кабальеро… он ведьмачек не только на костер тащит.

— Ты идиот? — грустно осведомился браток.

— Никак нет, ваше благородие! — выпучил глаза Гарген.

— Я тебя спросил: долго ли здесь будет ошиваться этот баклан?

Облегченно выдохнув, стражник сказал:

— Дык, весь день и просидит. Делать ему все равно нечего.

Вовка, поманив пальцем стражников, склонился поближе:

— Так, пацаны, слушаем меня сюда. Есть тема — разводим лоха. Но сначала сходим за волыной. Ясно?

— Так точно, ваше благородие! — дружно ответили стражники. Судя по алчному блеску в глазах, блатная музыка препятствием для них не служила.

Местный гарнизон квартировал на околице селения в длинном деревянном бараке, окруженном со всех сторон частоколом из заостренных бревен. В дальнем углу просторного плаца белел известняком аккуратный одноэтажный домик с железным петухом на зеленой крыше. На стук в дубовую дверь вышел на крыльцо красномордый десятник, слеповато щурясь от яркого солнца и блаженно почесывая волосатое брюхо, вываливающееся из расстегнутой рубахи. Стряхнув прилипшие к рыжей бороде крошки, он недовольно буркнул, презрительно оттопыривая нижнюю губу:

— Чего надо?

Гарген быстро подскочил к десятнику и, уткнув ему в ухо свой кривой нос, торопливо зашептал, булькая и глотая слова. Десятник недовольно сморщился и с трудом выдавил из себя приторную улыбку, приглашающим жестом развернув ладонь:

— С этого и надо было начинать. Прошу вас, господин капитан, в наши скромные чертоги.

Последнее слово Вовке не понравилось, а от пояснений Знайки он привычно отмахнулся. Протопав вслед за десятником по темному коридору, троица вошла в зарешеченную комнату, освещаемую тусклыми лучами солнца, с трудом пробивающимся через мутное стекло небольшого оконца, и сиротливо смолившим факелом.

— Вот здесь, все наше оружие, — пояснил десятник, делая щедрый взмах рукой. — Можете выбирать все, что вам заблагорассудится.

Выбирать, собственно, было не из чего. Десяток ржавых сабель в обтрепанных, кожаных ножнах, деревянные щиты с порубленной оковкой, растрескавшиеся луки и другая, не менее ценная армейская утварь. Все это Вовке не нравилось по одной простой причине: пользоваться этим он не умел. Не нравилась ему и гладкая речь хозяина, и хитрая физиономия, по которой хотелось немедленно провести любимую комбинацию ударов.

— Арбалеты есть?

Это было единственное средневековое оружие, которым он владел. В летних спортивных лагерях они осваивали древнее воинское искусство, невзирая на яростную ругань тренеров — мишени превращались в решето моментально. Арбалеты свободно покупались за границей в местных охотничьих магазинах. С таможней проблем не было — современная биатлонная винтовка от средневекового оружия отличалась незначительно. С их точки зрения.

Красномордый многозначительно замялся:

— Вообще-то, есть парочка, но они уже зарезервированы господином полковником.

— Показывай! — скомандовал Вовка и видя сомнения десятника, добавил: — Перетрем, все в ажуре будет.

Первый выставленный образец он забраковал моментально: тяжел, несбалансирован и… просто не понравился. Второй заставил его присвистнуть от восторга. Легкая изящная игрушка не оставляла никаких сомнений в своей грозной смертоносности.

— Гномы делали? — спросил Вовка, глядя на десятника сквозь прицел арбалета.

— Что вы, господин капитан, — протянул с презрением красномордый. — Это же работа Мастера Дана. А братья Гномм даже болт прямой сделать не могут.

— Есть где испытать?

— За домом имеется полигон. Прошу за мной.

Небольшой пустырь был усеян разнообразными мишенями: более привычными — круглыми, и в рост человека. Вовка вставил болт и с трудом взвел рычаг. Рядом затаили дыхание стражники, чуть поодаль с усмешкой взирал за приготовлениями десятник. Выбрав самую дальнюю мишень, до которой было шагов пятьдесят, Вовка плавным движением поднял арбалет. Спусковой щелчок последовал сразу — без прицеливания. Короткая стрелка, со свистом прорезав воздух, воткнулась точно в нарисованное сердце.

— Снайперский выстрел, господин капитан.

В голосе красномордого впервые за все время появилось неподдельное уважение. Но про дело он, тем не менее, не забывал.

— Вам это будет стоить пять золотых.

— Сколько я могу взять из воинской кассы?

— На сегодня лимит исчерпан.

— Пятнадцать процентов.

— Господин капитан знает это слово?

— Пасть порву!

— Капитан элитного подразделения приравнивается к общевойсковому полковнику. Предельный уставной лимит — двадцать золотых.

Десятник шпарил как по бумажке. Хитрым взглядом окинув братка, с детским восторгом рассматривающего игрушку, он вкрадчиво продолжил:

— Тридцать процентов от всей суммы. И десять золотых за арбалет.

Вовка почесал в затылке и внес встречное предложение:

— Мне отдашь двенадцать, распишусь за двадцать.

— Десять, господин капитан.

— Яйца отрежу!

— Договорились, ваше благородие.

Ведомость в руках гарнизонного кассира материализовалась прямо из воздуха. Крякнув от удивления, Вовка спросил:

— Где расписываться?

— Господин капитан обучен грамоте?

— Отрежу и в глотку забью!

— Вот здесь, ваше благородие.

Покинув гостеприимного хозяина, Вовка подозвал вышедших следом стражников.

— Так, братва, запоминаем, что нужно будет сделать…


Обстановка в трактире за время их отсутствия не поменялась. Кабальеро со спутниками так же сидел за дальним столом, не обратив никакого внимания на вошедшего Вовку. Машинально шлепнув по заду пробегающую мимо официантку, он заказал пива и присел за соседний столик. Через десять минут, громко хлопнув дверью, в трактир ввалился запыхавшийся Гарген и широким торопливым шагом направился к инквизиторам. Остановившись перед белоснежным франтом, стражник заискивающе произнес:

— Дон Сантиго, вы не могли бы оказать мне небольшую услугу.

— Говори, только коротко, — презрительно процедил кабальеро.

— Будьте любезны, передайте моему напарнику эту монету, когда он появится в трактире.

С этими словами Гарген протянул франту юбилейный рубль советской чеканки.

— Откуда у тебя это? — заинтересовано спросил тот, разглядывая нумизматическую ценность.

Стражник с таинственным видом оглянулся по сторонам и наклонился поближе.

— Клад нашли древний. Ажот должен монету купцам показать, а меня командир срочно вызывает… Так вы передадите?

— Ступай, — небрежно махнул рукой кабальеро. — Передам.

— Благодарю вас, дон Сантиго.

Коротко поклонившись, стражник исчез за дверью. Настала очередь Вовки.

— Позвольте полюбопытствовать? — вежливо попросил он франта, показывая на рубль.

После секундного замешательства, монета перешла в руки настоящего владельца.

— Редкая диковина! Не продадите?

— К сожалению, она не моя.

— Даю пять золотых!

— Извините, но не могу.

— Десять. Нет, двадцать. Прямо сейчас.

Франт с разочарованных вздохом забрал монету обратно.

— Говорю же вам — она не моя.

— Давайте сделаем так: я оставлю вам десять золотых, а вы попробуете уговорить стражника продать ее? — продолжал напирать Вовка, выстраивая на белой скатерти блестящий столбик. — Мне нужно отлучиться по делам, но через час я вернусь. Договорились?

Вид сверкающего золота не оставил равнодушным гишпандца.

— Хорошо. Я попытаюсь.

— Я готов купить все, что предложат на продажу. В моей коллекции таких диковинок еще не было. Имейте в виду, что больше всего ценятся маленькие монеты. Говорят, что их осталось всего несколько штук.

Не дожидаясь ответа собеседника, Вовка круто развернулся и направился к выходу. Через пять минут в трактир забежал запыхавшийся Гарген. Покрутив по сторонам головой, он разочарованно махнул рукой и направился к знакомой компании.

— Дон Сантиго, мой напарник не появлялся?

— Нет еще.

— Да куда же он подевался, чтоб его дремлющий прибрал! Купцы уже уехали.

— Если хотите, то можете продать мне.

Кабальеро говорил небрежно, но в выжидательном взгляде, направленном на стражника, мелькала неприкрытая алчность. Гарген, с минуту постояв в нерешительности, тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя нелегкость принятого решения, и высыпал на стол всю коллекционную наличность.

— …четырнадцать, пятнадцать, — вслух считал кабальеро, разглядывая на свет каждую монетку. Что он там собирался увидеть, было неясно. Наконец, закончив подсчет, он подвел итог: — Всего, получается, пять больших монет и двадцать семь маленьких. Могу предложить тебе за все сто золотых.

— Не пойдет, ваше магичество, — отчаянно закрутил головой стражник. — Купцы давали пятьсот.

— Сто пятьдесят.

— Четыреста… двадцать.

— Двести!

— Не смешите мои валенки. Триста пятьдесят.

— Триста. Это мое последнее слово!

Кабальеро хлопнул ладонью по столу, словно возвещая об окончании торга. Стражник вновь тяжело вздохнул и с вселенской грустью в голосе изрек:

— Грабите вы меня. Ладно… договорились.

Старательно взвесив на ладони два кожаных мешочка с золотом, Гарген покинул трактир. Быстрым шагом пересек улицу и свернул в ближайший переулок, едва не столкнувшись лбами с подельниками.

— Все получилось?

— Так точно, господин капитан.

— Сколько?

— Триста.

— Сойдет.

— А что такое валенки?

Оставив без внимания последний вопрос, Вовка быстро поделил нажитое непосильным трудом. Все сделал по-братски: сто монет отдал стражникам, двести оставил себе.

— Довольны, братва?

— Еще бы, ваше благородие!

Лица стражников сияли неподдельным счастьем. За полученную ими только что сумму можно было купить двухэтажный особняк в небольшом городке. Вовка, впрочем, об этом не знал и к добыче отнесся философски: есть на что попить-поесть, и на этом спасибо.

— Значит так. Сейчас мы разбегаемся, меня вы не видели. Ясно?

— Так точно.

— Как мне попасть в город?

— Идите прямо по этой улице, рядом с церковью свернете направо и ярдов через двести упретесь прямо в станцию. Если господин офицер спешит, то может взять лошадь. Но проще дождаться рейсового экипажа.

Вовка поочередно хлопнул по подставленным ладоням и неторопливо двинулся в указанном направлении. В деревушке делать было больше нечего, а в городе его ждала непаханая и непуганая лоховская целина



ГЛАВА ТРЕТЬЯ


В мерно покачивающейся коляске Вовка провалился в странный беспокойный сон. Снилась братва верхом на лошадях, закованная с ног до головы в блестящие латы и вооруженная «калашами». Стальные пластины кольчуг имели клеймо в виде золотистого трилистника, а на забралах островерхих шлемов в грациозном прыжке изгибалась черная кошка. Красно-белые попоны разгоряченных лошадей с одной стороны были украшены серпом и молотом, с другой — приплюснутым ромбом, в центре которого горделиво тосковала в одиночестве незатейливая «С». Братва с гиканьем носилась за Вовкой, в промежутках между стрельбой выкрикивая боевые лозунги. Чаще всего звучало "Судья раз-два-рас" и "Конифей — очко".

Вовка проснулся в холодном поту от громкой перебранки и бессмысленным взором окинул пейзаж за окном кареты. Прямо перед ним высились крепостные стены, выложенные из красного песчаника, с белыми дозорными башенками по углам. Вооруженная алебардами стража, преградившая путь коляске, стояла на подвесном мосту, перекинутому через широкий ров, наполненный поросшей тиной водой. Все пространство перед городскими стенами было заставлено разноцветными шатрами, на верхушках которых развевались штандарты. Разъезжали конные рыцари в начищенных, парадных доспехах и с разных концов доносились пронзительные звуки горнов. Все это напоминало съемку исторического фильма. Выпрыгнув из экипажа, Вовка направился к охране.

— Что за сабантуй? — спросил он у стражников.

Здоровый, бородатый бугай, оглядев с ног до головы запыленного путника, презрительно сплюнул и молча перекинул алебарду на другое плечо. Ответил второй — маленький, жизнерадостный мужичок, с выщерблинами в зубах и лысой головой:

— Князь турнир объявил, рыцарский. По случаю победы.

— И кто кого? — поинтересовался браток.

Бугай подозрительно прищурился, но мужичок не замедлил поделиться:

— Дык… наши сакишвилов разбили.

— А с каким счетом?

Стражники обменялись недоуменными взглядами. Здоровяк, перехватив алебарду двумя руками, поинтересовался:

— Ты, никак, нюхачем будешь?

— Чего будешь? — не понял Вовка.

— Нюхать вокруг, — с угрозой в голосе пояснил бугай.

Младший стражник с противным скрежетом вытащил из ножен кривую саблю и настороженно стал сбоку от Вовки. Не обращая на него никакого внимания, браток переспросил:

— По кругу-то зачем? Что, прямую дорожку насыпать нельзя?

— Какую еще дорожку? — впал в ступор бородач. — Куда насыпать?

— Ты мне че порожняк гонишь? — разозлился Вовка. — Коку кто нюхнуть предлагал?

Недоумение в глазах охраны усилилось. После секундной паузы, опустив саблю, лысый осторожно поинтересовался:

— Чего мы тебе предлагали?

— Ты дурку-то не включай, — посоветовал ему браток. — Впадло нормальным пацанам с базара съезжать.

Взгляд у стражников сделался диким. Бугай, уперев древко алебарды в землю, снял с головы шлем и вытер рукавом вспотевший лоб. После долгих и мучительных размышлений, ясно читаемых на его простоватом лице, он строго с официальным видом произнес:

— На время турнира приказано юродивых в Город не пущать.

— Ты что, за бельмондо меня держишь? — окончательно взъярился Вовка.

— Проваливай, кому сказано!

Вовка молча дал ему в глаз…


— Нападение на представителей законной власти, при исполнении ими служебных обязанностей карается лишением свободы сроком до десяти лет, — монотонно бубнил дородный представительный судья, облаченный в черную мантию. — Согласно уложению о наказаниях, лицо, совершившее данный вид преступления, не имеет права на аппеляционное обжалование в вышестоящих инстанциях, и приговор окончателен за исключением случаев княжеского помилования. Вам все понятно, подсудимый?

Вовке понятно было только одно — срок светил нехилый. На адвоката, с безразличным видом клевавшего носом, надежды не было никакой. Он его, собственно, и не просил — сказали, что положено по закону.

— Вы все поняли, подсудимый? — повторил свой вопрос судья.

— Так точно, ваша честь! — соскочил с места Вовка.

Скорчив хитрую физиономию, он скосил один глаз на кошельки с золотом лежащие перед председательствующим, и незаметно показал указательный палец. Терять половину честно заработанного капитала было безумно жалко, но иного выхода из сложившейся ситуации он не видел. Благожелательно взглянув на него, судья подмигнул одним глазом и повернулся к прокурору:

— Приступайте к перекрестному допросу.

Высокий, с хищным носом и косыми глазами обвинитель поправил мешковато сидевший на нем синий мундир и пригласил первого потерпевшего.

— Докладывай, как было дело.

Бородатый стражник, украшенный ярко-фиолетовыми синяками, задумчиво засунул безымянный палец в волосатую ноздрю и неспешно начал:

— Дык… чего тут рассказывать-то? Мы этому юродивому сказали, что въезд в столицу запрещен. А он в драку полез, избил нас не за что.

— То есть, напал на вас безо всякой причины? — уточнил прокурор.

— Накинулся, как бешенный, — подтвердил стражник.

— Мне все ясно, ваша честь, — развел руками обвинитель. — Вопросов больше не имею.

Адвокат, клюнув носом об стол, пробормотал что-то невнятное и снова погрузился в сон. Судья, бросив на него презрительный взгляд, обратился к Вовке:

— Можете что-нибудь сказать в свое оправдание?

Браток на секунду задумался. Начало драки никто не видел, конный патруль, повязавший его, застал только лежавших без сознания стражников. Мешал Знайка, сыпавший непонятными юридическими терминами, но Вовка привычно от него отмахнулся.

— Ложь все это, ваша честь! — убежденно заявил он. — Они пьяные были, передрались друг с другом, а на меня всю вину свалили, чтобы наказания избежать. Я вообще с ними не разговаривал.

— Ах, ты! — задохнулся от возмущения стражник. — А кто дорожку нюхать предлагал?

— Какую дорожку? — недоуменно спросил судья.

— Круглую, — охотно пояснил стражник.

Левый глаз прокурора, косивший куда-то в сторону, сделал вращательное движение и уставился в собственную переносицу. Судья нахмурился:

— А ну-ка, дыхни!

— Да, мы совсем чуть-чуть потребили, ваша милость, — смущенно затоптался стражник.

— Это не имеет никакого значения, — торопливо вмешался обвинитель.

— Здесь я решаю, что имеет значение, а что — нет! — отрезал судья. — Приведите второго потерпевшего.

Маленький стражник в точности повторил версию своего напарника. Из-за уменьшившегося количества зубов речь его стала шепеляво-картавой. Вовка поспешно произнес:

— Они сговорились, ваша честь. Разрешите задать ему вопрос?

Судья благосклонно качнул головой.

— Вспомни, что я тебе говорил?

Стражник пожал плечами:

— Нифево не говорил, кудафтал только.

— Это как? — поинтересовался судья.

— Ко-ка-ко! — изобразил лысый, помогая себе взмахами рук.

— И дорожка была? — последовал ехидный вопрос.

— Нафыпать пфедлагал, — кивком головы подтвердил стражник. — По пфямой.

— А как надо было? — вмешался Вовка.

Допрашиваемый, смущенно затоптавшись на месте, беспомощно оглянулся на прокурора. Судья поторопил его:

— Отвечайте на вопрос.

— По кфугу? — догадался стражник.

Правый глаз прокурора, сделав зигзагообразную петлю, попытался заглянуть внутрь черепной коробки, а проснувшийся минуту назад адвокат смотрел на происходящее безумным взглядом.

— Телега еще была, — радостно вспомнил щербатый. — Пофожняя.

— Какая телега? — недоуменно спросил судья.

— Не знаю, — пожал плечами стражник. — Может, он куфей на ней веф?

— Какой еще кофей?!

Происходящее стало явно раздражать председательствующего.

— Надо полагать ямайский, — с глубокомысленным видом вставил реплику адвокат. — На цейлонский спроса нынче нет.

— Не кофей, а куфей — прошепелявил потерпевший, досадуя на несообразительность судьи. И опять помахал руками, изображая из себя цыпленка.

— И куда она делась? — последовал следующий вопрос.

— Куфица?

— Телега, чтоб ты сдох!!! — гаркнул председательствующий.

— А я пофем знаю?! — с негодование воззрился на него стражник. — Я ее не видел.

— Ты же сам, только что сказал, что она была? — заорал на него окончательно вышедший из себя судья.

— Вафа милофть! — завопил в ответ перепуганный терпила. — Он мне сам про нее говорил.

От волнения, шепелявость чудесным образом куда-то испарилась.

— Цейлонский горчит, от него у меня изжога, — пожаловался прокурор адвокату.

Посмотрев на них диким взглядом, судья снова обратился к потерпевшему:

— Чего он тебе еще сказал?

— Что надо съезжать с базара.

— Какого еще базара?!

— Который в Падло, — невозмутимо пояснил стражник.

Секунду подумав, он почесал в затылке и нерешительно добавил:

— Там у меня еще тетушка живет.

— От изжоги я соду употребляю, — поделился рецептом адвокат. — Она моментально помогает.

— Какая еще тетушка? Какая сода?! — схватился за голову судья. — Падло за двести верст отсюда!

— По матушкиной линий, — терпеливо разъяснил допрашиваемый.

— Питьевая, — глубокомысленно вставил адвокат. — От кальцинированной может заворот кишок случиться.

Вовка, уже не в силах сдержаться, согнулся в три погибели и корчился под столом от смеха.

— Твою…тетушку!!! — взбешенный судья затопал ногами. — Вон отсюда! В холодную обоих, пока не протрезвеете!!!

От вопля обезумевшего судьи глаза прокурора устремились в разные стороны, стараясь спрятаться за ушами. Отдышавшись, председательствующий повернулся к обвиняемому, погрозив ему пальцем:

— Свободен. Но, смотри у меня — чтоб на глаза больше не попадался!

Адвокат при этих словах с гордым видом оглядел окружающих. Вовка торопливо вскочил с лавки:

— Благодарю, ваша честь, за мудрое и правильное решение.

— Иди. И не забудь, что я тебе сказал.

— Гадом буду! — торжественно поклялся Вовка и, прихватив один мешочек с золотом со стола судьи, направился к выходу.


Узкая улочка лица была застроена каменными домами в два-три этажа, фасады которых утопали в плющах и вьющихся розах. Вдоль булыжных тротуаров росли одинокие акации, к стволам которых были прикручены рекламные таблички. Около них толпился местный люд, обсуждая предстоящее празднество.

Раздалось недовольное урчание — протестовал желудок, более суток не получавший никакой подкормки. Вовка покрутил головой по сторонам в надежде увидеть вывеску трактира. Ближайший общепит оказался совсем неподалеку — стоило только пересечь дорогу и пройти метров двести до ближайшего перекрестка.

Наклонив голову, чтобы не удариться об низкую арку входа, Вовка по каменным ступенькам спустился в полуподвальное помещение трактира. Привычно хлопнув по заду пробегавшую мимо официантку, огляделся в поисках свободного столика. Самым подходящим показалось место у окна под раскидистой пальмой. На зеленых ветвях тропического растения устроилась маленькая обезьянка, увлеченно грызущая ярко-оранжевый плод, истекающий зеленым соком.

— Чего изволите, господин? — мигом подскочил к нему трактирщик, попутно вытирая грязной тряпкой замасленную скатерть.

— Подай-ка мне пармезанов с артишоками, фрикасе с жульеном и анчоусы под сырным соусом, — с важным видом ответил Вовка. — Да, плюмаже не забудь.

Хороший понт дороже денег — эту нехитрую истину он усвоил еще в студенческие годы. Названия выбранных блюд ему ни о чем не говорили, но звучали, с его точки зрения, очень даже солидно.

— Извините, милостивый государь, — огорченно закряхтел толстый хозяин. — Могу предложить только жаркое из дикого гуся и молочного поросенка.

— Ладно, неси, — снисходительно махнул рукой Вовка. — Раз нормальной еды в твоем заведении не имеется, и это сойдет. И пиво захвати.

Глиняный кувшин с пивом подала смазливая официантка, обладающая формами, глядя на которые лопнула бы от зависти любая голливудская звезда.

— Вечером что делаем, красавица? — многозначительно подмигнул ей Вовка, сдувая пену с наполненной кружки.

— Полы моем в трактире, чего ж еще? — недоуменно ответила девушка.

Мытье полов в Вовкины планы не входило, поэтому он задал следующий вопрос:

— Номерок не оставишь?

— Это к хозяину, — пояснила официантка.

— Он что, сутенер что ли? — поразился Вовка.

— Не знаю, — безразлично пожала плечами девушка. — Жены у него нет, к нам не пристает… может и сутенер.

Общение зашло в тупик. Вовка сделал еще одну попытку:

— Хочешь большой и светлой любви?

— Кто ж ее не хочет? — зарделась девушка.

— Тогда приходи сегодня вечером за…

Тут он крепко задумался — амбара с сеновалом поблизости не наблюдалось. Кузнеца, впрочем, тоже.

— Приходить-то куда? — нетерпеливо спросила красавица.

Вовка презрительно посмотрел на нее — бикса, конечно, фигуристая, но мозгами явно не хакамада. Еще раз окинув девушку оценивающим взглядом, он предложил:

— К тебе?

— Зачем ко мне? — удивилась она. — Я и так дома.

— Где дома? — не понял Вовка.

— Здесь, — девушка обвела рукой помещение.

Базар начал реально напрягать.

— Ты, че мне непонятки втираешь? Простую тему не можешь всосать.

— Я извращениями не балуюсь!

Официантка гордо встряхнула русой косой и удалилась с независимым видом. Вовка огорченно сплюнул на пол и вернулся к пиву. За стол подсел неопрятного вида субъект, с воровато бегающими глазками.

— Слышь, друг, — шепотом начал он. — Дело есть.

— Твои друзья в соседнем овраге дохлого оленя доедают! — раздраженно отбрил его Вовка.

Босяк не обиделся и вытащил из-за пазухи перстень, тускло сверкнувший серебром в полутемном освещении трактира.

— Купи артефакт.

— Какой еще… фак?!

— Перстень, говорю, купи магический.

Вовка покрутил тяжелую вещицу в руках. Вмешался Знайка:

— Ценная вещь. Бери, не раздумывай.

— Сам вижу, — огрызнулся браток. — Не учи ученого.

Посмотрев тяжелым взглядом в бегающие глазки уличного воришки, он спросил:

— Сколько хочешь?

— Пять золотых, — быстро ответил тот и предупредил. — Я не торгуюсь.

— А что он может?

— Если бы я знал, то цена была бы другой.

Настроение было окончательно испорчено глупой официанткой, поэтому Вовка молча выложил на стол пять золотых монет. Бродяга испарился, словно его и не было. Вместе с ним пропал и аппетит. Бросив на стол серебряную мелочь за выпитое пиво, Вовка направился к выходу. Неожиданно в спину последовал сильный толчок. Обернувшись, Вовка увидел расфуфыренного козла, наряженного в малиновый камзол с золочеными пуговицами. Местный поклонник известного московского кутюрье, презрительно сощурив глаза, процедил сквозь зубы:

— Куда прешь, холоп? Не видишь кто перед тобой?

— Это наезд или предъява? — вежливо поинтересовался браток.

Вокруг них столпились в ожидании развлечения любопытные зеваки. Франт беспомощно оглянулся на окружающих и резко сменил тон:

— Не понял вас, сударь?

— Если ты, козлина, терки не догоняешь, то, какого хрена понты колотишь?

Недоумение в глазах лоха усилилось:

— Какая Козлина? Оперная дива?

Нерв у Вовки заколбасил не на шутку. Едва сдерживая себя, он доброжелательно посоветовал:

— Дурку не гони. Простой пацанский вопрос — простой пацанский ответ. Что неясно-то? Я тебя реально спрашиваю — че ты пальцы гнешь?

Взгляд у франта стал обкумаренным, как у нарка после долгожданной дозы. Он слегка приподнял роскошную шляпу и коротко наклонил голову.

— Не знал, сударь, что вы иностранец. Приношу свои извинения. Если их недостаточно, то готовь удовлетворить вас любым способом в любое удобное для вас время.

— Чего сделать? — в свою очередь изумился Вовка.

— Вы можете потребовать удовлетворения, — терпеливо пояснил франт. — Я готов вам его принести.

— Так ты эльф?! — догадался Вовка.

— Простите, сударь?

— Ну… пидор, — охотно пояснил браток.

Козлина неторопливо стянул с руки светло-бежевую перчатку из тонко выделанной замши и с бесстрастным видом швырнул ее Вовке в лицо.

Вовка молча дал ему в глаз.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Может, хватит уже быковать? — с недружелюбной брезгливостью в голосе осведомился Знайка. — Не пора ли за ум взяться?

— Он первый начал, — неохотно буркнул Вовка, вспомнив детсадовскую отмазку.

— Какая разница — первый… последний? Ты в чужом мире, здесь ты Никто и звать тебя Никак. За такие фокусы можно и головы лишиться. Стражу зачем избил?

— А че они? — привел железобетонный довод Вовка.

— Отомстят! — пригрозил Знайка.

— Заебутся пыль глотать! — мрачно прозвучало в ответ. — Мочил этих козлов и буду мочить!.. В параше.

Мысленная беседа была прервана испуганным писком, раздавшимся из груды соломы в углу небольшой — шагов пять на пять — тюремной камеры. Гранитные своды темницы, истекающие крупными каплями подземной сырости, были едва различимы в мерцании оплывшей свечи. Вовка приподнялся с лежанки и встретился с удивленным взглядом ярко-синих глаз, принадлежащих худенькому мальчугану лет пятнадцати-шестнадцати. Густые черные волосы были неровно обрезаны вровень с хрупкими плечами, а пухлые губы дрогнули в несмелой улыбке, обнажая белоснежные зубы.

— Ты кто? — дружелюбно спросил Вовка.

— Ян, — почему-то шепотом ответил мальчуган.

— За что тебя замели?

Глаза мальчишки наполнились слезами, а нос предательски хлюпнул. Дрожащим голосом он начал свой рассказ:

— Я из Алавийского княжества… — встретив вопросительный взгляд, он пояснил. — Это за северными перевалами Диких гор. Герцог Ютуш поднял восстание и захватил власть в стране. Всех преданных престолу он казнил, а за теми, кто сумел скрыться за границей, охотится тайная полиция.

Горестно вздохнув, мальчишка продолжил, глухо роняя фразы:

— Мою семью вырезали под корень. Я бежал в Славию, надеясь спрятаться у своего дяди, но по дороге на нас напали разбойники и убили всех слуг. Мне вновь удалось сбежать, но я остался без единого пенса. Когда добрался до столицы, местная стража арестовала за бродяжничество и теперь я буду продан в рабство. Денег, чтобы заплатить штраф в пять золотых, у меня нет.

Вовка подошел к мальчишке, доверчиво вскинувшему свои глазища, обнял его за плечи и прижал к себе. Ласково потрепав спутанную шевелюру, он успокаивающе произнес, внутренне содрогаясь от нахлынувшей ярости:

— Не боись, пацан, деньги не проблема. За вшивых пять монет продавать в рабство… Бля, да здесь мозги надо кой-кому вправить, в край охренели!

Сквозь приглушенные рыдания с трудом пробился голос Знайки, прозвучавший с угрюмым предостережением:

— Смотри, чтобы тебе самому не вправили. Слышишь, топот в коридоре?

— Шура, не стучите лысиной по паркету! — с веселой злостью ответил Вовка и ласково отодвинул мальчишку: — Спрячься под лежанку!

Скинув с себя кожаную курку, он резко обернулся на скрежещущий звук открываемой двери. В освещенном проеме появились силуэты тюремных надзирателей. Первым в камеру вошел, поигрывая короткой дубинкой, мордатый детина с наглым взглядом мутных от похмелья глаз. Следом ввалилось еще трое.

— Порезвимся? — с ухмылкой предложил детина.

— Давай! — охотно согласился Вовка и, поднырнув под удар дубинки, впечатал лоб в подбородок надзирателя.

Мрачное узилище взорвалось криками боли, проклятиями и звучными шлепками ударов. Через некоторое время численный перевес противника привел к закономерному исходу: руки у Вовки были крепко связаны за спиной, а сам он, с туго затянутой на шее веревкой мрачно смотрел на приближавшегося детину. Второй конец веревки, перекинутой через дубовую балку, держали двое надзирателей.

— Порезвимся? — злобно сощурив опухшие глаза, спросил мордатый детина и сделал шаг вперед.

— Давай! — кивнул в ответ Вовка, с силой оттолкнувшись от каменного пола.

Сдвоенный удар ногами в челюсть отбросил хрустнувшее шейными позвонками тело к двери тюремной камеры. Резкий рывок веревки передавил захрипевшее горло, и свет в Вовкиных глазах плавно потух. Чубайсы гребанные, мелькнула напоследок угасающая мысль…

— Что же вы, сударь, сразу не показали свой знак? — по отечески пожурил Вовку сухощавый тип в монашеской рясе. — Люди Тайного Канцлера не в нашей юрисдикции и… можете быть свободны.

Мокрый от вылитой на него воды браток со спокойной усмешкой встретил пылающий холодной злобой взгляд и молча кивнул головой. В допросной, куда его препроводили едва он очнулся после драки, было прохладно, и Вовка зябко поежился. Выдержав небольшую паузу, он коротко потребовал:

— Золото!

— Ах, да, совсем забыл! — с издевкой воскликнул монах и выложил на стол изрядно похудевший мешочек.

Вовка двумя пальца приподнял за края кошель. На потемневшую от времени и сырости деревянную поверхность сиротливо выкатились монеты. Вовка сгреб их в кулак и подбросил в воздух; ловко перехватив, он с силой припечатал монеты к столу.

— Мальчишку я забираю с собой.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами монах и вытащил из рукава пергаментный свиток. Удивленно вскинутые брови получили злорадное пояснение: — Вызов на дуэль от графа Фензеля.

Вовка с любопытством развернул коричневый свиток и пару минут разглядывал замысловатый текст, не поддающийся чтению еще и из-за затейливости букв, украшенных завитушками. Мысленно сплюнув, он усилием воли подавил шевельнувшийся червячок беспокойства и поднялся со стула.

— Будь здоров, не кашляй!

И уже в спину получил небрежно брошенную фразу, прозвучавшую с легкой угрозой.

— Я думаю, что мы еще встретимся.

— Да хоть каждый день, братуха! — резко обернувшись, беспечно ответил Вовка и, сделав на прощанье «козу», вышел за дверь.

Пройдя по тюремному коридору, он по-хозяйски отодвинул щеколду на двери знакомой камеры и весело крикнул:

— Зека Ян, с вещами на выход!

Мальчишка недоверчиво вытаращился на него и, увидев ободряющий кивок, стремглав бросился из камеры. Выйдя из дверей каземата, они оглядели друг друга в лучах заходящего солнца и весело расхохотались: Вовкина одежда выглядела чуть лучше лохмотьев мальчишки.

— Куда двинем?

— К дяде! — безапелляционно заявил мальчишка. — Он живет в нескольких кварталах отсюда.

— Что же ты не передал ему маляву… весточку? — изумленно вскинул брови Вовка.

— У герцога везде свои люди, — нехотя ответил Ян. — И себя бы не спас, и дядя оказался бы под угрозой.

Темнело быстро. Солнце скрылось за вершинами гор, багровым отблеском облаков освещая сумрачную улицу. В вечерний город вступала прохладная ночь позднего лета. Булыжная мостовая предательски разносила звуки шагов припозднившихся прохожих. Полчаса торопливого пути привели недавних узников к воротам двухэтажного особняка, скрытого за раскидистыми деревьями, растущими вдоль узкой улочки.

Дядя оказался невысоким толстячком с роскошными бакенбардами и хитрым настороженным взглядом беспокойно бегающих глаз. При виде мальчишки он испугано ойкнул и ошеломленно произнес:

— Ваше…

Ян предостерегающе приложил палец к губам и, кинув виноватый взгляд на Вовку, быстро сказал:

— Все расспросы отложим на потом. Сейчас нам необходимо помыться и сменить одежду.

В его голосе неожиданно прозвучала властность. Дядя коротко кивнул головой и отдал необходимые распоряжения возникшим из ниоткуда слугам. Через несколько минут Вовка лежал в небольшом бассейне, наполненным горячей водой. Две смуглые служанки, одетые лишь в набедренные повязки, кокетливо стреляя глазками, в две пары рук отмывали Вовку от грязи. Стройные полуобнаженные девичьи тела мелькали перед взором разомлевшего братка, погружая его в состояние блаженной неги.

— Тебе какая больше нравится? — мысленно обратился он к Знайке. — Или обеих трахнем?

Знайка презрительно хмыкнул. Вовка с трудом поднял непослушные веки: в дверях появился Ян. В широко распахнутых глазах — смущение, непонятный гнев и презрение. Уперев руки в бока, мальчишка высокомерно тряхнул подстриженной челкой и холодно произнес:

— Хватит купаться! Дядя ждет к ужину.

Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и вышел из ванной комнаты, громко хлопнув дверью. Вовка с ленивым интересом отметил изменившийся вид мальчишки. Был бы девкой — трахнул бы, подумалось вдруг.

— Я всегда говорил, что ты — идиот! — непрошено влез Знайка.

— Да, пошел ты! — привычно буркнул Вовка, и с кряхтением выбрался из бассейна.

Накинув на себя расшитый халат, он с сожалением проводил взглядом служанок и направился в поисках ужина. Беззлобно отвесив легкий пинок лохматой болонке, с яростным лаем выскочившей из-за поворота, он ввалился в ярко освещенную столовую, где его ожидал мальчишка со своим дядей.

— Барон Глен, — церемонно представился дядя.

— Бригадир Троцкий, — после секундного замешательства ответил Вовка.

Барон удовлетворительно хмыкнул и, понизив голос, сказал:

— Все понимаю — тайная служба. Но, можете не беспокоиться: эти стены умеют хранить чужие секреты.

Мальчишка сидел с непроницаемым лицом, не вмешиваясь в беседу, и угрюмо ковырял вилкой нежно-розовую рыбу. Вовка благосклонно кивнул расторопному слуге, подавшему ему бокал с вином, минуту помолчал, подбирая слова, и произнес единственно известный ему приличный тост:

— Ну, будем!

— Я слышал, что завтра вам предстоит дуэль? — спросил барон.

— Угу, — вежливо ответил Вовка.

— И кто ваш противник?

— Какой-то граф… Вензель или Фензель.

Мальчишка побледнел, а барон испугано ойкнул. Это ойканье Вовку начало реально напрягать — не мужик, а какая-то институтка. И взгляд, как у шныря базарного, того и гляди сопрет чего-нибудь. Вовка выжидательно прищурился, замерев с графином в руке.

— Это лучший турнирный боец, — поспешно внес пояснение барон. — Против него у вас нет ни единого шанса. Кроме того, он начальник тайной полиции Алавийского княжества.

— Ну и… в рот ему ноги! — беззвучно

процедил Вовка.

После ужина Ян потащил его в оружейную. Пока подбирали доспех, Вовка прослушал короткую лекцию о конном поединке на копьях. Невзирая на яростное сопротивление мальчишки, в качестве второго оружия был выбран двуручный меч: фехтовать Вовка не умел, а эта сабелька, по крайней мере, имела внушительный вид. Утром, плотно позавтракав, они двинулись к ристалищу.

Яркое солнце прогрело воздух, и Вовка моментально вспотел в толстом, ватном поддоспешнике. Зеленая поляна быстро заполнилась зрителями, встречающими бойцов радостными подбадривающими криками. Перед ними оставалось еще три пары, и Ян торопливо давал последние наставления. Бросив взгляд на поляну, он тяжело вздохнул:

— Пора!

Двое слуг сноровисто водрузили на братка гору железа. С трудом взгромоздившись на седло коня, Вовка ободряюще подмигнул приунывшему Яну. Мальчишка неожиданно всхлипнул и умоляюще попросил:

— Пожалуйста… не вздумай погибнуть!

— Не дрейф, пацан, прорвемся!

Веселый тон совершенно не вязался с противным холодком, змейкой скользнувшим вдоль позвоночника. Хлопнув латной перчаткой по крупу испуганно вздрогнувшего вороного коня, Вовка подъехал к разноцветной ленте, преграждающей выезд на поляну. Неожиданно засвербило в носу: войлочная шапочка, надетая под шлем, выявила старую аллергию на шерсть.

— Как вас объявлять? — встретил Вовку вопросом герольд.

— Вован, — буркнул браток и, расправив плечи, гордо добавил: — Солнцевская братва.

Слева находилась трибуна для знати. В уютных креслах за зрелищем наблюдали вельможи, богатые торговцы, их жены и любовницы. Графа Фензеля они встретили громкими аплодисментами. Справа толпился ремесленный люд, пронзительным свистом поддержавший Вовку. Раздался звук горна, и герольд торжественно возвестил:

— Граф Фензель из Алавии бросает вызов Во Вану, монаху воинствующего ордена Солнца. Личные мотивы предполагают поединок до гибели одного из рыцарей.

При последних словах трибуны радостно взвыли.

— Ап-чхи! — ухнул в ответ Вовка.

Это в кино рыцарские поединки начинаются с приветствия в центре ристалища. Лишь после этого соперники разъезжаются в разные стороны и по звуку горна устремляются навстречу друг другу. В этом мире все происходило иначе. Едва прозвучала последняя фраза, граф пришпорил своего коня и, и сходу перешел в галоп. С оскаленной конской морды срывались хлопья пены, а разноцветные перья на кончике шлема весело развевались под напором встречного ветра. Красивое зрелище, если смотреть на него со стороны.

— Твою ма… а-ап-чхи! — выдал очередную порцию бацилл Вовка.

Его конь вздрогнул крупной дрожью и неспешной рысью двинул вперед. Кончик копья рисовал замысловатые восьмерки, а свежеиспеченный рыцарь потихоньку начал сползать с седла. На трибунах раздался издевательский свист.

Когда расстояние между бойцами сократилось до нескольких ярдов, Вовка оглушительно чихнул в третий раз. Бронированная голова стремительно описала выверенную дугу и с гулким звоном врезалась между ушей несчастного животного. Бедный конь припал на передние ноги, а Вовка, благополучно разминувшись с копьем соперника, по инерции полетел вперед. Его собственное турнирное орудие, вычертив прощальную синусоиду, тяжелым хвостовиком ухнуло по забралу графа, выбив рыцаря из седла.

— Бой будет продолжен на мечах! — растерянный герольд известил об этом зрителей через несколько минут оглушительной тишины.

Вовка с трудом доковылял до собственного шатра и был встречен радостным визгом. Мальчишка повис на его шее и, не скрывая слез, иступлено повторял:

— Живой… слава дремлющему, живой!

— Погоди ты радоваться раньше времени, — отстранился Вовка. — Нам еще на мечах биться.

— На мечах? Так ты его не убил?

— А ты что, не видел поединка?

— Нет, — виновато потупился мальчишка. — Я из шатра не выходил.

— Ну, ты даешь! — возмутился Вовка. — Ты пацан или где?

— Он-то может и где, а вот ты точно кретин! — неожиданно вылез Знайка.

Вовка не стал ввязываться в бессмысленные препирательства, с наслаждением выбираясь из потных доспехов. Оставшись в одних спортивных штанах, он вылил на себя ведро колодезной воды и растерся услужливо поднесенным полотенцем. Ян в это время торопливо доставал пластинчатую кольчугу из окованного железом сундука. Вовка отрицательно покачал головой:

— Так пойду.

— Ты с ума сошел! — вскинулся мальчишка. — Первый же удар будет смертельным. И меч. Двуручник хорош против панцирной пехоты, а не в поединке. Говорил тебе, возьми другой.

Вовка молча пожал плечами. Какая разница, если ни тем, ни другим он не владеет. Взяв в руки тяжелый меч, он слегка покрутил им в воздухе, приноравливаясь к балансу.

— Долго сражаться с ним не сможешь, — предупредил его Ян. — Выдохнешься.

— Тебя бы на кубинскую тренировку, — пробурчал в ответ Вовка. — Сто ударов пудовой кувалдой по камазовскому колесу. И все это на время… Этот ножик пушинкой покажется.

Спор прервался пронзительным звуком горна.

— Пора!

Ян беззвучно шмыгнул носом, до крови прикусив губу. Вовка вышел из шатра, вскинул на плечо меч и под восхищенными взглядами зевак неспешно двинулся к арене. Обнаженный торс ласкали солнечные лучи, свежий ветерок игриво теребил шевелюру, а шелковистая трава покорно стелилась легкой щекоткой под босыми ступнями.

— А ты смелый… холоп! — с уважением протянул граф. Откинув в сторону щит, он сбросил с себя кольчугу и поддоспешник, оставшись в белоснежной шелковой рубашке. — Ну что же. Так будет даже интересней.

Трибуны одобрительно загудели. Граф, держа в откинутой руке средней длины меч, привлекающий внимание необычным черным цветом, сделал несколько шагов по кругу. Вовку понял, что здесь ему ничего не светит. Живот скрутило липким страхом: перед ним был матерый волк.

Хороший рукопашниквсегда обращает внимание на то, как двигается соперник. Правильно говорил герой одного из мультфильмов: главное — это ноги. Разорвать или сократить дистанцию можно только за счет легких и быстрых ног. Опытный боец всегда чувствует расстояние удара. Вовка умел двигаться хорошо, даже очень хорошо. Он достиг этого сотнями тренировок, когда от скакалки начинает рябить в глазах, а прыжки на край ринга с двадцатикилограммовым блином на плечах начинают сниться по ночам.

Его соперник двигался не хуже. Он уверенно кружил вокруг, пытаясь зайти за правое плечо. Его опыт был закален в сражениях и поединках, а пластика отточена на многочисленных балах. Соперник умел двигаться не хуже Вовки. Но, в отличие от него, он еще и превосходно владел мечом. Вовке это умение было недоступно.

То, что произойдет дальше, он просчитал за доли секунды, не прибегая к помощи Знайки. Один его единственный удар станет последним. И смертельным. Как бы он этого не хотел, но граф вынудит его нанести этот удар ложными атаками. Выдернет на себя, уйдет от атаки и ответным ударом поставит точку в этом поединке. Один взмах меча и пребывание в этом мире будет закончено. У Вовки оставался лишь призрачный шанс, но иного выхода он не видел.

Подняв двумя руками меч на манер деревенского колуна, он быстро скользнул вперед. Чтобы ни писали в исторических романах о древних воинских искусствах, современным методикам тренировок они противостоять не могут. Граф был хорош, даже слишком хорош, но в скорости с Вовкой тягаться он не мог. Не успевая нанести встречный удар или откинуться назад, опытный боец принял единственно верное решение: он ушел в сторону. В левую от соперника сторону. Это было закреплено на уровне инстинктов, на этом и строился Вовкин расчет.

Дальнейшее происходило как в замедленной съемке. Вес тела переместился на левую ногу одновременно с завершением удара. Брызнули искры от скрестившихся мечей, а на лице графа успела мелькнуть торжествующая улыбка. Двуручный меч меч, скользнув по косо подставленному лезвию, по инерции устремился к земле, но Вовка и не пытался его контролировать. Черный меч уже начинал свое смертельное движение, когда страшный лоу-кик сломал коленный сустав опорной ноги — уходя от атаки, граф так же переместил вес тела на левую ногу. Последовавший вслед за этим короткий боковой в висок возвестил об окончании поединка…

У шатра его поджидал неприятный сюрприз. Двое стражников в красно-синих одеждах затаскивали яростно сопротивляющегося Яна в карету, а рядом стоял ухмыляющийся монах из темницы, в окружении еще троих воинов.

— А ну, стоять, козлы! — рыкнул Вовка, не обращая внимания на обнаженные мечи. — Ручонки свои блудливые убрали от пацана!

— От кого? — удивленно переспросил монах.

— Мальчишку отпустил по шустрому! — с угрозой повторил Вовка.

— Мальчишку? — расхохотался монах и, обернувшись к своим бойцам, коротко приказал: — Этого тоже арестовать!

— Дурак ты, ваше благородие!

Знайка сегодня не отличался особым разнообразием.




Оглавление

  • Валерий Геннадьевич Самохин БРАТОК ИЗ НИГДЕ