Любовники и лжецы [Салли Стюард] (fb2) читать онлайн

Салли Стюард Любовники и лжецы

Об авторе

Писательская деятельность Салли Стюард началась еще в средней школе.

Она принесла в класс свое сочинение, в котором были указаны вымышленный автор, издатель и дата публикации. Учительница сделала вид, что не заметила обмана, и поощрила юное дарование.

Чтобы иметь возможность заниматься любимым делом, Салли работала секретаршей, агентом по торговле недвижимостью, референтом.

В надежде рассчитаться с долгами, она продавала издательствам подлинные истории, рассказанные приятелями. Но ей пришлось оставить это занятие, и ее материальное положение значительно ухудшилось, когда друзья догадались, что происходит, и перестали делиться с ней своими секретами.

Сейчас Салли занимается исключительно писательской деятельностью. Она опубликовала несколько книг, в том числе и эту, вторую в серии «Скарлет». Салли замужем, живет в штате Миссури вместе с мужем Максом, огромным котом Лео и маленькой собачкой Крикет.

По словам Салли, кроме писательской деятельности, ей нравится «пить кока-колу, есть шоколад и читать журнал «MAD».

Пролог

Посвящается тебе, Бу

Она налила вино в два бокала и один протянула ему. Бокалы были простенькими, дешевыми, вероятно, купленными в магазине уцененных товаров. Несомненно, и вино в них было дешевым. Как и софа с броскими цветами, на которой они сидели. Как и сама эта женщина.

Он улыбнулся и поднял бокал, чокаясь с ней.

— За нас, — провозгласила она.

— За нас, — повторил он и, продолжая смотреть ей прямо в глаза, отхлебнул глоток тошнотворно-приторной жидкости.

Они выпили. Он забрал ее бокал и вместе со своим поставил на кофейный столик. Снова повернувшись к ней, положил ладонь на ее горло, поглаживая шею большим пальцем. Чувствовалось, как учащенно бьется ее пульс под сильными пальцами. При мысли о том, что в его власти остановить биение ее пульса, и его сердце забилось сильнее, а на лице появилась искренняя улыбка. Он мог распоряжаться не только собственной, но и ее жизнью. О, какое это опьяняющее и возбуждающее чувство!

Она подняла голову и закрыла глаза. Ресницы у нее были черные, чрезмерно накрашенные. Она никогда не знала меры в макияже: волосы слишком рыжие, ногти слишком длинные. Однако все это не имело значения.

Положив и другую ладонь ей на горло, он потянулся губами к ее рту. Помада у нее была тоже дешевая, и он подумал, что непременно перепачкается в ней, но с этим можно было смириться.

Она ответила на его поцелуй, и ему захотелось рассмеяться. Она предлагала ему страсть, но не ту, что была ему нужна, не ту, которая ждала его в развязке этой сцены.

Его большие пальцы сильнее сдавили ее горло, сердце забилось еще более учащенно, и он ощутил эрекцию.

Вдавив пальцы в кадык, он оторвал губы от ее рта и посмотрел на нее. Глаза ее широко распахнулись, он увидел в них сначала удивление, а затем недоумение и ужас. Теперь он уже со всей силой сжимал кадык, упиваясь наслаждением.

Она взмахнула руками, похожими на белых птиц с красными кончиками крыльев, и попыталась оттолкнуть его, но в руках ее не было силы. Сейчас он забирал всю ее энергию, высасывал из нее жизненные соки, сам становясь при этом сильнее.

Руки ее, перестав дергаться, обмякли. Две красные накладки слетели с ногтей. А его переполняли жизненные силы, радость и ощущение свободы. Он разжал руки, и она рухнула на софу.

Не желая больше дотрагиваться до нее, он стоял и оглядывался по сторонам, наслаждаясь остротой своих эмоций. Ощущение было потрясающим. Но он знал, что это только начало…

Уходя, он остановился в дверях и оглянулся. Ее неподвижное тело валялось на софе, на фоне броской обивки. Жизнь ушла из нее, тогда как он был полон сил и абсолютно свободен.

Глава 1

Элиот Кейн никогда не думал, что может докатиться до психушки. Но он узнал о смерти Кей Палмер после той самой ночи, когда ему приснилось, как он убивает ее, и у него просто не оставалось выбора.

Войдя в кабинет доктора Лианны Уорнер, расположенный на четвертом этаже клиники в Северном Далласе, Элиот с решительным видом, словно он по-прежнему оставался хозяином своих поступков, проследовал ей навстречу и протянул руку. Доктор поднялась из-за полированного деревянного стола и тоже протянула красивую тонкую руку. И в этот момент Элиоту захотелось все бросить и уйти из ее кабинета.

Ты не можешь доверять ей! Уходи немедленно.

Мысль была его собственной, хотя казалось, что исходит она откуда-то извне. И этот голос, нашептывавший в его сознании в моменты сильных стрессов, был еще одной причиной, по которой он решил довериться доктору, чтобы остановить то, что происходило с ним.

Элиот сосредоточился, пытаясь блокировать этот злобный голос и не обращать на него внимания. Он понимал, что изливать душу постороннему человеку будет совсем не просто, а уж тем более женщине. Элиот ни за что бы не выбрал врача-женщину, но он был в отчаянии, а она оказалась единственным психиатром, который согласился принять его немедленно, без предварительной записи.

Тем не менее он ожидал увидеть пожилую, солидную даму с седыми волосами и в очках, а перед ним предстала молодая и стройная женщина с ласковыми голубыми глазами и блестящими каштановыми волосами, ниспадавшими на изящную шею. Строгий темно-синий в полоску костюм оживляла шелковая блузка цвета персика. С такой женщиной хотелось скорее поужинать, чем поделиться тайнами своего безумия.

— Мистер Кейн, — спокойно сказала она, доброжелательно улыбаясь, — я Лианна Уорнер. Прошу вас, садитесь.

Здороваясь, Элиот почувствовал, что ладонь у нее гладкая и прохладная, рукопожатие крепкое, но не слишком напористое. Таким же оказался и голос — ровный и уверенный. Все это несколько помогло Элиоту думать о ней скорее как о враче, а не как о женщине.

Он протянул ей карту, которую секретарша потребовала заполнить, и, пытаясь сохранять спокойный вид, сел в указанное ею кожаное кресло с откидывающейся спинкой. Кабинет был просторным, что помогало расслабиться. Шторы закрывали всю стену вместе с окнами; напротив кресла, рядом с дверью, в которую он вошел, стоял темно-синий диван, а в дальнем конце кабинета имелась еще одна дверь, через которую, как догадался Элиот, пациенты покидали кабинет. Вся обстановка располагала к спокойной беседе, словом, в ней чувствовался профессионализм. Как раз то, что ему требовалось.

— В последний месяц у меня случаются провалы в памяти, — сообщил Элиот, переходя сразу к делу.

Доктор кивнула, изучая карту из трех страничек, где были указаны его имя, адрес, номер карточки социального страхования и прочие подобные сведения. Перевернув последнюю страницу, доктор отложила карту и, наклонившись вперед, включила стоявший на ее столе диктофон.

— Вы не возражаете? — спросила она.

Элиот замялся.

— Доступ к вашей истории болезни, как и к этим пленкам, буду иметь только я, — заверила Лианна.

Некоторое время Элиот молча внимательно смотрел на нее.

— Хорошо, — в конце концов согласился он.

— Если в какой-то момент вы захотите, чтобы я выключила диктофон, то дайте мне знать.

Элиот кивнул.

— А теперь не могли бы вы привести несколько примеров провалов в памяти?

Кейн выпрямился в кресле и скрестил руки на груди. Но тут он осознал, что доктор, прочитав язык его жестов, может, наверное, подумать, будто он не собирается допустить ее к своим самым сокровенным тайнам. Честно говоря, это он и намеревался сделать. Он откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники, приказав своим пальцам не вцепляться в кожу кресла, и пожал плечами… небрежно, как он надеялся.

— Происходят какие-то необъяснимые вещи, — начал он, стараясь тоном подчеркнуть, что забывчивость даже в самом малом может, с его точки зрения, считаться необъяснимым явлением. — Например, как-то раз я пришел в химчистку, чтобы забрать сданную туда одежду. А владелец химчистки, с которым я имею дело много лет, сказал мне, что я уже забрал ее. Я не поверил ему, но, вернувшись домой, обнаружил одежду в шкафу.

Лианна — доктор Уорнер — кивнула. Она молча ждала продолжения его рассказа. На лице ее были написаны озабоченность и сочувствие. Но Элиот напомнил себе, что это ее работа. Он уже продумал очередную фразу, но внезапно устыдился, что ради собственного спокойствия собирается поведать ей только часть своих проблем. А ведь ему требовалось от нее не сочувствие, а только знания, которые могли бы решить его проблемы.

— В холодильнике я нашел еду, которую не помню как покупал, — продолжал Элиот. — Мне казалось, что у меня еще половина флакона лосьона после бритья, но флакон оказался пустым. Утром я обнаружил свою машину на улице, хотя точно помнил, что оставил ее в подземном гараже своего дома, а после этого вообще не выходил.

Лианна молча слушала, и глаза ее уже больше не казались Элиоту ласковыми и слегка томными. Сейчас ее взгляд был напряженным и понимающим. У него возникло ощущение, что она может читать его мысли и догадывается, о чем он не говорит.

Ладони Элиота, лежавшие на кожаной поверхности подлокотников, стали влажными, но он даже не пошевелил ими, потому что она наверняка бы это заметила.

— А некоторые случаи имели и более серьезные последствия, — продолжал он, переводя взгляд с доктора на шторы, закрывавшие дальнюю стену кабинета. Элиот представил себе, как прячет свои мысли в складках и тени серо-голубых штор. — Я занимаюсь банковскими инвестициями, а эта профессия требует хорошей памяти. Недавно я позвонил клиенту и перенес нашу встречу, а потом забыл об этом. Поехал на встречу, как было запланировано первоначально, и, когда он не появился, стал названивать ему. Если я и дальше буду так вести себя, то лишусь всех клиентов.

Элиот снова перевел взгляд на доктора, воздвигая при этом в сознании мысленный барьер. Это все, что ей следует знать. Наверняка она сможет что-то посоветовать, основываясь и на этой информации. Ведь чужой голос, звучавший в его голове, не был настоящим. Все это плод его фантазий, поэтому нет смысла даже упоминать об этом.

А что касается остального… Но это практически то же самое — он просто не помнит своих действий. Временные провалы в памяти — с кем не бывает?

— Вы принимаете какие-нибудь лекарства? — поинтересовалась доктор.

— Нет, я не принимаю даже аспирин.

Доктор удивленно вскинула бровь.

— А чем же вы лечите головную боль?

— У меня никогда не болит голова. — Да, до прошлой недели у него никогда не болела голова. До того момента, когда ему стало страшно засыпать из боязни увидеть во сне, как он убивает еще одну женщину, а проснувшись, обнаружить фотографию убитой в утренней газете.

— А после такого провала в памяти — ну, скажем, когда вы нашли в своем шкафу одежду из химчистки — вы вспомнили, как забирали ее, или остались в полном неведении?

Элиот покачал головой.

— Остался в полном неведении.

— Понимаю.

Действительно ли она понимает? Хотелось бы надеяться. Хорошо, если бы все оказалось так просто, но Элиот сомневался в этом.

— Недавно я видел сон, — проговорил он. Его желание не выдать голосом свои эмоции оказалось настолько велико, что слова звучали жутко монотонно. — А на следующий день я обнаружил, что это событие произошло в действительности. — Элиот сказал так, потому что не мог заставить себя произнести: «Это сделал я». Ведь он не мог этого сделать. Он не был убийцей.

Он надеялся, что это так. И молился, чтобы надежда оказалась правдой.

— А что вы видели во сне? — спросила доктор.

Элиоту захотелось достать носовой платок и вытереть выступившую над верхней губой и на лбу испарину, но он понимал, что доктор совершенно верно истолкует это как признак нервозности.

— Само событие не столь важно. Но вся проблема в том, что оно произошло в действительности.

Несколько секунд Лианна молчала, она просто сидела и играла карандашом, изучающе глядя на пациента. У Элиота непроизвольно начал дергаться левый глаз. Он не сомневался, что нервный тик не ускользнет от ее внимательного, проницательного взгляда, но, как ни старался, не мог остановить его.

— Думаю, не следует напоминать вам, что все сказанное вами является конфиденциальной информацией, — вымолвила наконец Лианна. — И если вы хотите, чтобы я помогла вам, то должны полностью доверять мне. А если не желаете все рассказать начистоту, то мы оба напрасно теряем время.

Элиот понимал, что она права, и все же не решался быть с ней откровенным до конца.

— А как вы думаете, существует вероятность того, что во мне живет другая личность… ну, как в случае с доктором Джекилом и мистером Хайдом?

Доктор улыбнулась успокаивающе.

— Конечно, такая вероятность существует, но знаем мы об этом скорее из теле- и кинофильмов.

Теперь говорить должен был Элиот, и он понимал, что хочет услышать от него доктор. Черт побери, придется рассказать о своей проблеме, но все детали ей знать вовсе не обязательно. И вообще, возможно, идея прийти сюда была не из лучших.

Глаза Лианны слегка расширились, она почти незаметно вздрогнула, но взгляд ее тут же снова приобрел профессиональное выражение. Элиот поймал себя на том, что разглядывает ее. Он потупился, вздохнул и провел руками по волосам. Его вдруг охватила жуткая усталость, и Элиот решил, что надо откровенно все рассказать. Ужасно не хотелось, но доктор права. Он не может просить, чтобы она решила его проблему, если не расскажет все, до малейшей подробности.

Внезапно Элиоту показалось, что стены кабинета сомкнулись вокруг него, стало трудно дышать. Надо было сделать глубокий вдох, но ничего не получалось. Несмотря на решительные усилия, которые Элиот прилагал, чтобы контролировать свою клаустрофобию, во времена стрессов у него все же случались приступы.

— Вы не возражаете, если я открою шторы? — спросил он, указывая на затянутую шторами стену с окнами.

— Нет, конечно. — Доктор поднялась из-за стола. — Но я предпочитаю сама открывать их. — Подойдя к окну, она потянула за шнур и раздвинула шторы.

Элиоту это помогло, во всяком случае стало легче дышать.

— Вам лучше? — поинтересовалась доктор, возвращаясь на свое место.

— У меня отвращение к замкнутым пространствам, — сообщил Элиот. Приходилось признаваться и в том, что он страдает клаустрофобией. Доктор наверняка и сама уже заметила это. А ведь клаустрофобия — самая безобидная из его проблем.

— Как вы думаете, откуда у вас такое отвращение?

— Я не знаю и должен сказать, что в данный момент меня это абсолютно не волнует.

Доктор слегка нахмурилась, и Элиот осознал, что ответил грубо и повысил голос. Проклятие! Он и впрямь потерял контроль над собой.

— Простите, я совсем не то хотел сказать. Просто я страдаю клаустрофобией всю жизнь, но она меня особо не беспокоит. С ней я могу справляться. Но есть другая проблема, с которой я не знаю что делать.

— Понятно. Мы говорили, что у вас наблюдается раздвоение личности.

— Вы знаете, иногда… — Элиот помолчал, ему хотелось четко сформулировать фразу. — Иногда, в последние два месяца, у меня появляются чужие мысли, как будто у них какой-то другой источник, а не мой собственный мозг. Я могу быть в хорошем настроении, а потом вдруг внезапно впадаю в ярость. Или же мне кажется, что пришедшая в голову мысль исходит от кого-то другого, а не от меня. Как будто в моей голове есть кто-то еще.

— Что же вам говорит этот голос?

Элиоту показалось, что этот вопрос был задан уже с несколько другой интонацией. Неужели теперь, когда он решился откровенно во всем признаться, она посчитала его сумасшедшим?

— Да ничего особенного. Просто странные мысли, как, например… — Элиот замялся, но заставил себя продолжить: — Когда я вошел в этот кабинет, у меня появилась мысль, что я не должен доверять вам. И вообще, в большинстве случаев ничего конкретного, просто всплеск эмоций, обычно злости.

— И что вы делаете, когда такое происходит?

— Я отгоняю эти мысли.

Доктор медленно кивнула, внимательно глядя на Элиота.

— Что еще?

— Нельзя ли выключить этот чертов диктофон? — с раздражением бросил Элиот. Возможно, ему следовало рассказать ей… и, наверное, он расскажет, но ему не хотелось, чтобы его признание было записано на пленку.

Не изменив выражение лица, доктор выполнила его просьбу.

— Мне приснилось, что я убил женщину, — торопливо выпалил Элиот, стараясь побыстрее сбросить тяжесть с души.

— Это довольно обычный сон, особенно в тяжелый период жизни. А есть сейчас в вашей жизни что-нибудь такое, что вызывает чрезмерное количество стрессов?

Элиот вяло усмехнулся.

— Да. Эти проклятые провалы в памяти. — Он внимательно посмотрел на доктора. Сейчас, пожалуй, он уже больше не боялся, что она сочтет его сумасшедшим. — Знаете, несколько раз мне снилось, что я убиваю женщину. Первый раз все было очень смутно, туманно, как будто сон во сне. Затем с каждым разом картина становилась яснее, немного менялась, обрастала дополнительными деталями, а в последний раз все было так четко, словно я смотрел кинофильм.

— Вы знаете эту женщину?

— Нет. Во сне я ее знал, и когда проснулся, — Элиот покачал головой, — она казалась мне вроде бы знакомой. Вероятно, потому, что я видел ее в снах. Нет, — твердо заявил он, даже более твердо, чем хотел. — Я не знаю… не знал ее.

— А что вы чувствовали в этих снах? Сожалели об убийстве? Или радовались?

Элиоту не хотелось касаться самого неприятного момента.

— Возбуждение, — тихо признался он. — В этих снах одна часть меня испытывала экстаз, прилив сил… Казалось, я даже могу летать. Но в то же время другая часть моего существа, наблюдая за всем этим, испытывала боль. — Элиот взглянул в лицо Лианны, чтобы увидеть реакцию на его слова, но она ничем не выдала свои чувства.

— Вы были женаты?

Несколько секунд Элиот смотрел на нее, размышляя над подоплекой вопроса.

— Вы не туда клоните, — с раздражением заметил он. — Я никогда не был женат, потому что не располагал для этого временем, но поверьте мне, я не испытываю ненависти к женщинам. Я люблю свою мать, у меня есть несколько подружек, с которыми я встречаюсь, когда позволяет время, и сексуальная жизнь у меня в полном порядке. — Элиот глубоко вздохнул, пытаясь перебороть свое раздражение. Он сидит в кабинете врача, ему просто необходима помощь, а значит, не следует беспокоиться. — Понимаете, после того раза, когда я видел свой сон четко, как в кино, я обнаружил в газете фотографию этой женщины. Она была убита… задушена… точно так, как я видел во сне. Ее звали Кей Палмер.

— И вы уверены, что не знали эту женщину? — спросила доктор, не меняя выражения лица.

— Поверьте мне, я миллион раз рылся в своей памяти, но я не знаю никого с таким именем.

— Но вас тревожит, что другая личность знала ее, и та другая личность убила ее, да? — Доктор произнесла те страшные слова, которые сам Элиот не решался произнести даже мысленно.

— А такое возможно? — спросил Элиот и замер в ожидании ответа, словно доктор была судьей и присяжными, решавшими его судьбу.

— Разумеется, возможно, но существуют и другие, более вероятные объяснения.

Элиот уже не мог больше сидеть спокойно и вскочил с кресла.

— Какие, например? — вскричал он, наклоняясь над столом. — Как вы можете объяснить то, что я видел убийство? Как объяснить, что я видел, будто сам его совершаю?

Доктор сложила ладони домиком и спокойно, как бы принимая вызов, встретила пытливый взгляд Элиота.

— Возможно, вы уснули, не выключив телевизор, затем в какой-то момент проснулись, увидели в ночных новостях сюжет об убийстве, а потом этот сюжет приснился вам во сне.

— Телевизор был выключен и когда я засыпал, и когда проснулся.

— Но вы же только что рассказывали мне о провалах в памяти. Возможно, вы забыли, как включали и выключали телевизор.

— Но я уже не в первый раз видел во сне эту женщину.

— А может быть, и в первый. По вашим словам, предыдущие сны были туманными и расплывчатыми. Вполне вероятно, что в предыдущих снах вы видели женщину, схожую с убитой, а ваше подсознание довершило остальную картину. Это объясняет, почему она показалась вам знакомой. И кроме того, может быть, в первых снах вы видели кого-то, кого знаете.

Элиот почувствовал, что начинает расслабляться, впервые с того момента, как переступил порог этого кабинета… Впервые после того, как неделю назад взял в руки ту самую газету. Лучше уж считать себя маразматиком, чем убийцей.

— А что касается мыслей, которые, как вам кажется, исходят от кого-то другого, то это довольно распространенное явление во время стрессов. — Доктор принялась постукивать карандашом по столу, задумчиво глядя на Элиота. — Теперь давайте вернемся к вашему отвращению к замкнутым пространствам. Как вы думаете, в чем причина подобного чувства?

— Не знаю и знать не хочу, — буркнул Элиот, которого снова охватило раздражение. — Во время сильных стрессов я чувствую приступы клаустрофобии. Но приступы эти связаны с моей теперешней проблемой только тем, что провалы в памяти усиливают их.

Доктор кивнула, а Элиот подумал, что если она снова вернется к этой теме, то только зря потратит драгоценное время, пытаясь копать не в том направлении. Но он не сможет убедить ее, что приступы клаустрофобии не имеют никакого отношения к его теперешней болезни.

Таймер на столе доктора тихо прозвонил.

— На сегодня наше время закончилось, — сообщила Лианна. — Когда бы вы хотели прийти в следующий раз?

Прошел целый час, но, по мнению Элиота, они так ничего и не выяснили. Проклятие! Но бросать нельзя, надо довести дело до конца.

— А можно завтра?

— Конечно. Завтра, снова в пять часов.

— Спасибо, доктор. Я знаю, что вы принимаете меня уже в нерабочее время, и очень ценю это.

На лице доктора появилась ласковая, участливая улыбка, и Элиот почувствовал, словно мысленно отстраняется от нее. Он предпочитал видеть в ней беспристрастного врача, а не реальную личность. В данный момент он просто не мог иметь дело с реальной женщиной.

Направляясь на машине домой, Лианна опустила боковое стекло, чтобы теплый сентябрьский ветер освежал ее и восстанавливал силы после необычно длинного дня, проведенного в стенах кабинета. Час пик уже прошел, основной поток транспорта схлынул, и это было единственным преимуществом продолжительного рабочего дня…

Нет, не единственным, конечно. Лианна была довольна тем, что приняла Элиота Кейна в нерабочее время. Этот человек явно обладал большой силой воли, однако его проблемы, похоже, вырвались из-под контроля. Но несмотря на его тревогу, Лианна считала, что в данный момент ему волноваться особо не о чем. Просто его сознание заранее взывало к помощи, пока не случилось непоправимое.

Всегда приятно было ощущать себя тем человеком, который предлагает эту помощь. И хотя в случаях умственного расстройства нельзя было дать никаких гарантий, Элиота Кейна с большой долей вероятности следовало отнести к той категории пациентов, которым можно помочь.

Подъезжая к своему району в восточной части Далласа, Лианна ощутила умиротворенность, которую вызывали в ней оригинальные старинные дома и многочисленные огромные деревья. Этот квартал резко контрастировал с современным, но каким-то голым и бездушным районом, в котором располагалась клиника. Лианна свернула на свою улицу, и взгляд ее машинально устремился на дом, стоявший напротив ее собственного. Там, на крыльце, сидел седовласый мужчина небольшого роста, а рядом — огромный черный доберман.

Лианна высунула руку в окошко и помахала старику.

— Привет, Терман, привет, Дикси.

Терман Пауэрс улыбнулся и помахал в ответ, а Дикси только вскинула уши, потому что никогда не делала ни единого шага без разрешения хозяина.

Лианна свернула на свою подъездную дорожку, с помощью пульта дистанционного управления открыла двери гаража и завела туда машину. На губах ее играла довольная улыбка. Терман беспокоился за нее, а она — за него. Если плохая погода не позволяла ему и Дикси сидеть на крыльце в ожидании ее возвращения с работы, то они устраивались в доме, у окна.

Терман был для Лианны как родной отец. Жена Термана умерла десять лет назад, а детей у них не было. Лианна и Терман подружились с первого же дня знакомства, когда она — тогда еще совершенно неопытный, начинающий врач — переступила порог его кабинета. Они много лет проработали вместе, их дружба окрепла настолько, что Лианна купила дом напротив дома Термана. Сейчас Терман уже был на пенсии, его практика полностью перешла к Лианне, но они продолжали видеться ежедневно.

И отошедший от дел выдающийся психиатр вместе со своим грозным оружием — доберманом Дикси — ревностно заботился о ней, одинокой женщине, что значительно облегчало Лианне взаимную заботу о самом Термане. В тех редких случаях, когда он не сидел на крыльце или не смотрел в окно, она немедленно шла к нему. И обычно находила его наверху, где Терман, совершенно позабыв о времени, трудился над очередной статьей для медицинского журнала. Тогда Лианна с легким сердцем возвращалась к себе.

Проходя через двор от гаража к входной двери своего дома, построенного семьдесят лет назад, она заметила, как Терман и Дикси скрылись у себя.

Лианна отперла дверь, и на крыльцо с радостным визгом выскочила маленькая черная собачка, раз в десять меньше Дикси, на коротких ножках. Одно ухо у нее свисало, другое задорно торчало.

Лианна наклонилась и погладила ее.

— Привет, Грета. Ты проголодалась, малышка? Если тебя это утешит, то я задержалась по уважительной причине. Осталась на работе, чтобы помочь хорошему человеку.

Лианна выпрямилась и прошла в дом. Грета следовала за ней по пятам через весь дом, до задней двери. Лианна открыла ее и выпустила Грету во двор, обнесенный забором.

— Хороший, — пробормотала Лианна, размышляя над выбранным словом. Грета тем временем носилась по двору, старательно обнюхивая каждое дерево, каждый куст, каждое растение в поисках запаха непрошеных гостей: кошек, белок, мышей, кроликов.

И все же слово «хороший», пожалуй, не совсем верно характеризовало Элиота Кейна. Энергичный, умный, сильный — вот более точные определения, а хороший — неподходящее, просто неадекватное.

Скрестив руки на груди, Лианна прислонилась к дверному косяку и расслабилась, вдыхая вечерний осенний воздух и неторопливо размышляя о последнем сегодняшнем пациенте.

Ей удалось разглядеть в нем глубокую, сложную личность. Он был привлекательным мужчиной. Прекрасно сшитый костюм облегал мощное мускулистое тело. Русые волосы, поначалу аккуратно причесанные, позже растрепавшиеся из-за нервных жестов, великолепно сочетались с карими глазами. Квадратный подбородок, волевой и выступающий, тонкие и резко очерченные губы.

Лианна нагнулась, чтобы погладить подбежавшую Грету, и подумала, что внешние черты точно характеризуют Элиота Кейна. Он обладал почти сверхчеловеческой решительностью и вместе с тем вполне человеческой ранимостью. Энергичный, обаятельный, очень ответственный, но страдает расстройством, которое и привело его к ней за помощью. Весьма занятное сочетание.

Лианна почесала Грету за ухом и поднялась.

— Пойдем, девочка, я тебя покормлю.

Поздно вечером Лианна, уже переодевшись в старый удобный халат, поднялась на второй этаж, в спальню. Грета, похожая на лохматую заводную игрушку, шествовала рядом с ней по полированным деревянным ступенькам.

На площадке второго этажа Грета вырвалась вперед, забежала в спальню и юркнула в свою маленькую корзинку, стоявшую в углу. Лианна подошла к ней, нагнулась и почесала за ухом.

— Спокойной ночи, малышка.

Сама она направилась в ванную, чтобы надеть ночную рубашку. Шелк ночной рубашки ласково, словно пальцы любовника, скользнул по обнаженному телу, вызвав приятные, почти забытые ощущения. Как давно у нее не было мужчины? Лианна не смогла точно вспомнить, но явно слишком давно.

Она замерла, положив пальцы на выключатель, призывая себя к такой же откровенности, какую ожидала от своих пациентов.

Могла ли вызвать эти внезапные эротические ощущения ее сегодняшняя встреча с Элиотом Кейном? Да, она нашла его привлекательным, но ведь он был не первым пациентом, показавшимся ей сексуальным. Однако раньше ей не приходило в голову, что она может нарушить этику отношений между доктором и пациентом.

У Лианны никогда не возникало проблем, связанных с запретом вступать в близкие отношения с пациентами. И дело здесь было не в боязни лишиться лицензии, а в возможных последствиях таких отношений, особенно для пациента. Ведь это могло ему повредить.

Она могла восхищаться привлекательностью Элиота Кейна, его силой, настойчивостью, могла позволить себе сострадать растерянности и беспомощности, которые он явно испытал, внезапно потеряв контроль над собой. Можно было даже любоваться его широкими плечами и взъерошенными волосами, но только так, как восхищаются красивыми киноактерами. И не более того.

Лианна выключила свет и прошла по плюшевому дымчато-голубому ковру к окну, чтобы задернуть шторы.

На другой стороне улицы Элиот Кейн, по-прежнему одетый в строгий костюм, стоял, прислонившись к дереву, явно наблюдая за ее домом.

Глава 2

Лианна раскрыла рот от изумления, заморгала и снова посмотрела на противоположную сторону улицы, чтобы убедиться, что это действительно ее сегодняшний пациент.

Увидев Лианну, он выпрямился и теперь стоял в несколько вызывающей позе, откровенно разглядывая ее в тусклом свете уличного фонаря. Лианна инстинктивно почувствовала исходившую от него ненависть.

Но это же безумие! Он не мог ненавидеть ее. Ведь он сам пришел к ней за помощью, доверился ей. На завтра был намечен повторный прием…

Лианна попыталась убедить себя, что приняла за выражение ненависти игру теней на его лице. Нет, она не ошиблась… От Элиота Кейна так и веяло враждебностью, окружавшей его, словно некая аура. Эта враждебность сквозила в его позе, в том, как он вскинул голову… Она ощущалась даже в воздухе и была явно направлена на нее.

Лианна вцепилась пальцами в шторы. Ей ужасно захотелось задернуть их, чтобы избавиться от странного видения.

Но его пристальный взгляд, как будто обладающий способностью Медузы Горгоны превращать людей в камень, вынудил ее застыть на месте. Губы Кейна медленно растянулись в усмешке, от которой повеяло опасностью.

Лианна не сомневалась, что стоявший внизу мужчина был Элиотом Кейном, но вместе с тем это был не он. И вдруг ей вспомнился его вопрос о докторе Джекиле и мистере Хайде. А может, он прав? Может, перед ней сейчас его второе Я?

Продолжая смотреть ей прямо в глаза, он поднял руку, и Лианне показалось, что один из его пальцев вспыхнул красным светом. Но это оказалась всего лишь сигарета. Кейн поднес ее к губам, затянулся и медленно выдохнул длинную струйку дыма.

Он снова поднял руку, и Лианна поймала себя на том, что с замиранием сердца невольно следит за каждым его движением. Вот Кейн швырнул сигарету на тротуар и затоптал ее каблуком. Лианна вздрогнула. Почему-то этот вполне обычный жест показался ей угрожающим.

Внезапно собачонка, залаяв, запрыгнула на подоконник, что несколько напугало Лианну, но вместе с тем вывело из оцепенения. Невероятным усилием воли она заставила себя задернуть шторы, отгораживаясь ими от жуткого видения. Продолжая сжимать пальцами шторы, Лианна прислонилась лбом к окну и постаралась подавить глупую панику.

Грета зарычала, посмотрела на хозяйку и уселась рядом с ней. Шерсть на собаке поднялась дыбом.

Лианна глубоко вздохнула. Она вела себя глупо и нелогично. Надо было открыть окно, поговорить с Кейном, спросить, что он здесь делает и почему наблюдает за ее домом.

Резко раздвинув шторы, она выглянула на улицу.

Там никого не было.

Ноги ее задрожали, грозя подкоситься. Лианна опустилась на пол и крепко прижала к себе Грету.

— Ведь он был там, правда? Ты же почуяла его, — обратилась она к ней.

Но действительно ли маленькая собачка почуяла человека, стоявшего на противоположной стороне улицы, или же она просто таким образом реагировала на испуг хозяйки? Лианну охватил еще больший страх, и она подумала, что, возможно, ей все это только привиделось. Лианна провела дрожащими ладонями по лбу и приказала себе расслабиться.

У нее был долгий и трудный день, она устала. Вероятно, история пациента подействовала на нее гораздо сильнее, чем она сама сознавала, и поэтому лицо незнакомого мужчины показалось ей лицом Кейна. А может, там и вообще никого не было? Или она все же унаследовала от отца предрасположенность к подобного рода фантазиям?

Ей обязательно надо было разрешить эти терзающие ее вопросы, ведь все равно они не дадут ей уснуть. Собравшись с духом, Лианна на дрожащих ногах спустилась вниз. Торопливым, но решительным движением она распахнула входную дверь, шагнула на крыльцо и огляделась по сторонам.

Улица была пуста, она не заметила никакого движения, но ведь он мог прятаться где угодно. Она плотнее запахнула халат. Хотя погода стояла теплая, ее немного знобило.

В их старом квартале росло множество деревьев. У нее самой во дворе было столько кустов, что в них могла спрятаться целая армия.

Лианна осторожно двинулась вперед, внимательно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь ко всем посторонним звукам. Когда она проходила под большой магнолией, раздался какой-то шорох, и Лианна тихонько вскрикнула. Но последовавшее за этим недовольное чириканье убедило ее в том, что она просто нарушила птичий сон.

Немного осмелев, Лианна перешла улицу и остановилась на том месте, где, как ей казалось, всего несколько минут назад она видела Элиота Кейна. Она попыталась отогнать пугающие ее причудливые мысли, сделала шаг назад и увидела на тротуаре растоптанный окурок. Наклонившись, Лианна осторожно, словно он мог обжечь, дотронулась до него. Пытаясь убедить себя, что это полный абсурд, она подняла его кончиками ногтей.

Это был всего лишь обычный окурок сигареты, и все же он казался странным, чужеродным, зловещим, будто Элиот заразил его ненавистью. Она отшвырнула окурок и отвернулась.

Возьми себя в руки, приказала себе Лианна, удивляясь своей необъяснимой, слишком эмоциональной реакции на все происшедшее.

— Лианна?

Она задохнулась от ужаса и резко обернулась на голос, окликнувший ее по имени. Позади нее, на крыльце своего дома, стоял Терман, ладонь его покоилась на голове добермана. Лианна поднесла руку к горлу и облегченно вздохнула.

— Ох, Терман! Вы меня напугали.

Старик оглядел ее с ног до головы и тихонько усмехнулся, отчего кончики его седых усов приподнялись.

— То же самое я могу сказать о себе. Что ты тут делаешь? Ты в порядке?

— Да, все нормально, — заверила Лианна Термана… и себя. — Мне просто показалось, что я увидела кое-что.

— Кое-что?

— Кое-кого. А вы тут никого не видели?

Терман покачал головой.

— Мы смотрели телевизор, когда Дикси начала рычать. На тебя она не рычит, значит, возможно, здесь кто-то и был.

— Или же она почуяла енота, опоссума или какого-нибудь другого зверька, — предположила Лианна. Не было смысла без явной причины расстраивать старого друга.

Терман удивленно вскинул бровь. Дикси прошла очень хорошую дрессировку, она не стала бы так бурно реагировать на зверей.

— Возможно, — согласился он с этой явной ложью Лианны.

Многолетняя привычка полностью доверять своему учителю вызвала у Лианны желание рассказать ему всю правду о необычном пациенте и выслушать его мудрый совет. Но Терман отошел от дел, и Лианна не могла больше обращаться к нему с каждой проблемой. Она заставила себя улыбнуться.

— Наверное, я просто несколько утомилась, сегодня у меня был трудный день. Простите, что побеспокоила вас.

— Ничего страшного. Звони, если увидишь еще кого-нибудь, а мы с Дикси выйдем и проверим. Тебе не стоит разгуливать здесь ночью.

Лианна послушно кивнула.

Понимая, что Терман и Дикси наблюдают за ней, Лианна торопливо пересекла улицу, вошла в дом, закрыла и заперла за собой дверь. Она постаралась создать нечто вроде мысленного барьера между собой и Элиотом Кейном.

Поднимаясь по лестнице в спальню, Лианна строго пеняла себе, что зря так переполошилась. Кейн не причинил ей никакого вреда, не сделал даже никакого угрожающего движения. Правда, он пялился на нее, зловеще улыбался.

А может, ей все это померещилось? Он стоял на другой стороне улицы, освещенный единственным уличным фонарем. Возможно, это был не Кейн, а просто незнакомый мужчина, который вышел на позднюю прогулку и остановился под фонарем, чтобы покурить. Наверное, она устала гораздо сильнее, чем ей казалось, и утомленный мозг сыграл с ней такую шутку. Прозвучавший в глубине сознания тихий голос напомнил Лианне, что ее отец страдал умственным расстройством.

Она подавила этот голос, отказываясь слушать его. Если она просто обозналась, то это еще отнюдь не признак того, что она начинает страдать галлюцинациями.

Войдя в спальню, Лианна ощутила неприятный холодок одиночества. Она зябко повела плечами.

Нет, все-таки она видела Элиота Кейна. Не имеет значения, что он вел себя далеко не так, как тот человек, что приходил в ее кабинет. Она не ошиблась, а ненависть и злоба на его лице ей тоже не пригрезились.

Лианна бросила взгляд на задернутые шторы и вздрогнула. Он смотрел на нее сквозь это окно, бесцеремонно вторгаясь в ее личную жизнь. Взглядом он словно прикасался к ней, и, как бы ни старалась Лианна не придавать этому инциденту слишком уж большого значения, она не могла отделаться от ощущения совершенного над ней насилия, будто он действительно был здесь и реально дотрагивался до нее.

Машинально Лианна подошла к окну, понимая, что ей надо еще раз выглянуть на улицу, пусть даже она увидит там нечто такое, что может напугать ее. Чтобы побороть страх, надо встретиться с ним лицом к лицу, а не бежать от него.

Она стояла, боясь дотронуться до штор… Надо было их открыть, но Лианну словно парализовало.

Незнакомец был там, а теперь его нет, убеждала она себя.

Всего в нескольких футах от нее Грета мирно свернулась калачиком в своей корзинке. Это подтверждало, что на улице никого нет. Ведь когда Лианна увидела своего пациента, собака выскочила из корзинки и зарычала. Да, он был там, но уже ушел.

Собравшись с духом, Лианна рывком раздвинула шторы.

На улице никого не было.

Вдруг под деревом мелькнула тень, и Лианна, тихонько вскрикнув, отшатнулась от окна.

Но оказалось, что это всего лишь листья, потревоженные ветром. Лианна подумала, что так нельзя, ведь она позволила своим нервам не на шутку разыграться.

Она внимательно вглядывалась в каждое дерево, каждый куст, в темные углы домов. Может, он и сейчас прячется где-то там и наблюдает за ней?

Лианна рывком задернула шторы. Очень плотно.

Залезая под одеяло, она слегка вздрогнула, вспомнив недавние неуместно приятные ощущения, которые испытала, надевая ночную рубашку. Когда она разговаривала с Элиотом Кейном в кабинете, он показался ей спокойным, вполне разумным человеком.

Но по собственному тяжелому, болезненному опыту Лианна знала, что люди с психическими расстройствами могут казаться абсолютно нормальными буквально за минуту до того, как полностью теряют ощущение реальности.

Элиот Кейн, наверное, очень больной человек, возможно, даже страдает раздвоением личности… Доктор Джекил и мистер Хайд, как он сам предположил. Можно сказать, что в нем существовали два разных человека. Симпатичный, привлекательный мужчина превращался в монстра, которого она видела за окном.

Он прислонился к большому дереву, надежно скрытому в тени, и закурил очередную сигарету. Женщина была ужасно напугана, а ее страх только придал ему силу. Он улыбнулся, когда она задернула шторы. Как будто этим можно спастись от него! Когда придет время, ни она, ни Элиот не смогут остановить его. С каждым днем он набирает силу, и все становится на свои места.

Он закрыл глаза, смакуя ощущение своей силы. Представил себе, как крадется тайком, прячась среди высоких кустов, проверяет двери и окна в надежде, что одно из них открыто.

И наконец находит открытое.

Тихонько, полный предвкушения, он поднимает фрамугу и проникает в дом.

Интерьер дома кажется нечетким, словно в тумане. Он не знает точно, как выглядит дом внутри. Это надо увидеть, чтобы воображение могло наполниться информацией и стать реальностью. Спальню наверху он видел через окно, поэтому представлял себе, как открывает дверь и четко видит постель с белым стеганым покрывалом. Да, именно это он и заметил с улицы.

Но сейчас женщина лежит в постели, а не стоит у окна. Руки ее покоятся поверх покрывала, голова повернута набок на подушке, по которой разметались темные блестящие волосы. Он стоит тихо и смотрит, как вздымаются и опускаются под покрывалом ее груди, восхищается ею, желает ее, знает, что скоро она будет принадлежать ему.

Он тихонько склоняется над ней, нежно, осторожно кладет ладони ей на горло. Она открывает глаза и смотрит на него. Ее красивое лицо перекошено от страха. Худенькие белые руки взметнулись вверх, тянутся к нему, пытаясь оттолкнуть. Но он крепче сдавливает ее горло, упиваясь ее ужасом, становясь сильным, непобедимым. Ее гибкое тело наливается тяжестью под красивым покрывалом, ноги сводит судорогой. И наконец покрывало и простыни соскальзывают на пол, и он может видеть ее всю, выдавливая последние жизненные силы из тела и наблюдая, как смерть затуманивает взгляд.

Ему кажется, что покидающие ее жизненные силы переселяются в него, пьянят, делают могучим, способным контролировать весь мир… и свободным. Сейчас все в его власти.

Элиот вскочил на постели, судорожно глотая ртом воздух, как будто во сне, который он увидел, душили его самого. Лоб покрылся потом, а к горлу подкатил ком, когда экстаз сменился чувством отвращения.

Он повернул руки вверх ладонями, уставился на скрюченные пальцы и с ужасом вспомнил, что они ощущали, впиваясь в горло Лианны Уорнер.

Глава 3

На следующий день Лианна отправилась на работу. Яркий солнечный свет заливал обычно затененные, потайные утолки квартала. Она размышляла о необычных приступах страха, охватывавших ее прошлой ночью.

Да, мужчина стоял на улице перед ее домом, ей это не пригрезилось. Грета и Дикси тоже почуяли постороннего. Но был ли этот мужчина действительно Элиотом Кейном? Могла ли она, усталая, погруженная в мысли о пациенте, разглядеть в тени его лицо? А может, ее страх явился просто результатом переутомления наработе? Ведь обычно она не отличалась склонностью к таким нелогичным и бурным реакциям на происходящее.

Войдя в кабинет, Лианна обнаружила сообщение от Элиота Кейна с пометкой «срочно».

Но и без этой пометки, как только он снял трубку, Лианна тут же поняла: что-то случилось. Его голос показался ей пронзительным и встревоженным.

— Я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке.

От этих слов у Лианны похолодело внутри, в памяти всплыли жуткие ощущения прошлой ночи.

— А что со мной могло случиться?

Элиот Кейн замялся, отчего тревога Лианны только усилилась.

— Да я просто так. Мы обсудим это вечером. Послушайте, мне звонят по другой линии, надо ответить на звонок.

Он лгал, Лианна чувствовала это по его голосу. И хотя она понимала, что нет смысла обсуждать по телефону события прошлой ночи, ее так и подмывало спросить, что он делал возле ее дома. Если только он действительно был там и если помнит об этом…

— Очень хорошо, — согласилась она, — мы поговорим об этом во время сегодняшнего приема. — В конце концов, это было более уместно.

— Да, — подтвердил Элиот Кейн, — нам надо кое-что обсудить. — Казалось, его слова доносятся из глубины бездонной пропасти отчаяния.

Означал ли его звонок, что он все помнит и понимает, как сильно напугал ее? А может, он просто заранее готовится к тому, чтобы, когда его обвинят в убийстве женщины, защита могла утверждать, что он невменяем? Ведь он пришел к ней после смерти Кей Палмер и сообщил, что видел во сне это убийство во всех деталях. Следовало учитывать возможность того, что он на самом деле совершил убийство, а теперь использует ее, врача-психиатра, для построения линии своей защиты.

В одном Лианна была уверена твердо: она отчетливо уловила фальшь в его голосе, когда он солгал, что ему звонят по другой линии. Фальшь, которую она не слышала раньше. Означало ли это, что все рассказанное им прежде — правда, как он утверждал? Или же он просто начал лгать, почувствовав, что ситуация осложнилась?

Элиот ждал в приемной почти до пяти часов, пока закончится прием пациента, которому было назначено на четыре.

— Здравствуйте, доктор Уорнер. — Он поднялся с кресла и шагнул ей навстречу, протягивая руку. И Лианна вновь восхитилась этим энергичным мужчиной с приятной внешностью.

Возможно, в нем и существовали два человека, но сейчас перед ней был не тот мужчина, который стоял в темноте напротив ее окна. В его глазах Лианна могла видеть доброту, озабоченность и тревогу, но отнюдь не злобу и ненависть, как прошлой ночью.

У нее невольно мелькнуло чувство, что сейчас она здоровается с доктором Джекилом. Лианна отогнала эту мысль. Для профессионального диагноза у нее имелось слишком мало оснований, и он выглядел бы слишком несерьезным, как, впрочем, и ее вчерашние эротические ощущения.

Здороваясь с ним за руку, Лианна почувствовала твердость, тепло и решительность его рукопожатия.

Как врач Лианна не могла отрицать, что, возможно, именно этот привлекательный мужчина вчера стоял напротив ее окон и так напугал. Он мог быть убийцей, пытавшимся притвориться сумасшедшим, чтобы избежать смертного приговора. В лучшем случае у него просто умственное расстройство. Но снова, вопреки здравому смыслу, что-то в глубине ее души тянулось к его силе и мужскому магнетизму.

Лианна резко оборвала рукопожатие, повернулась и жестом пригласила его следовать за ней в кабинет. Господи, да что же такое творится с ней? Неужели ее внезапно обуял дух самоуничтожения?

— Вчера ночью мне приснилось, что я убил вас, — раздался позади нее спокойный голос Элиота Кейна.

Лианна замерла.

Хотя он произнес это нормальным тоном, негромко, ей показалось, что слова эти отозвались гулким эхом, словно в пустой комнате.

Лианна обернулась и увидела, что он не последовал за ней, так и стоит в приемной с суровым выражением лица и сжатыми кулаками.

— Заходите, и мы это обсудим, — пригласила Лианна, стараясь изо всех сил сохранять самообладание. Сердце ее бешено колотилось. Внезапно ее снова захлестнули ужас и страх прошлой ночи, стало трудно дышать.

Элиот Кейн кивнул в сторону пустого стола секретарши.

— Она ушла.

— Я знаю. Она уходит в половине пятого, чтобы не попасть в самый час пик.

— Значит, мы здесь одни. Вы считаете это хорошей идеей?

— Мы и вчера были одни, мистер Кейн. — На что он намекает? Лианна с трудом подавила огромное желание промчаться мимо него и выскочить за дверь. Странными намеками он только все портил.

— Но вчера я еще не видел во сне, как убиваю вас. — Элиот так крепко сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. Он упрямо выпятил подбородок, однако на лице его промелькнуло страдание.

Лианна через силу успокаивающе улыбнулась. В конце концов, это ее работа — утешать пациентов.

— Но, как видите, я жива и здорова.

— То же самое было и с Кей Палмер… после первого сна. Но мы должны признать вероятность того, что у меня бывает раздвоение личности и что убило ее мое второе Я. А что, если это превращение внезапно произойдет и мое второе Я что-то сделает с вами?

Последние несколько минут Лианна как раз и обдумывала подобную вероятность. Но она сама выбрала профессию психиатра, а значит, обязана помогать таким людям, как Элиот Кейн. Если дать волю своему страху, то можно только навредить ему. Никогда раньше она не боялась пациентов. Лианна была обучена обращаться с психически больными людьми. Просто надо взять себя в руки и отбросить все эмоции.

— Прошу вас, заходите и садитесь, Элиот. Давайте приступим к работе. — Лианна сама изумилась спокойствию своего голоса, спокойствию, которого отнюдь не испытывала. — Нам о многом надо поговорить.

Повернувшись, Лианна прошла в кабинет и уселась за свой стол. Обыденность этого действия в какой-то степени вернула ей уверенность.

Неохотно, как ей показалось, Элиот последовал за ней. На этот раз он прошел прямо к окну и раздвинул шторы, затем осторожно присел на краешек кресла. Если он пытался изобразить сумасшедшего, чтобы избежать наказания за убийство Кей Палмер, то играл эту роль вполне убедительно.

Впрочем, мелькнуло у нее в голове, если ему нужны ее свидетельства как врача-психиатра, то он не причинит ей вреда. Однако эта мысль почему-то не успокоила Лианну так, как вроде должна была бы. Ей не хотелось верить в то, что он использует ее в своих целях. Не хотелось ей верить и в то, что у него тяжелое умственное расстройство. Но становилось все более очевидным, что либо то, либо другое предположение должно оказаться правдой.

Лианна достала диктофон и включила его.

— Элиот, — начала она, внимательно наблюдая за его реакцией, — прежде чем мы перейдем к вашему сну, я хотела бы обсудить ваше появление возле моего дома прошлой ночью.

Зрачки его расширились, он побледнел как полотно. Вполне определенная реакция притворщика.

— О чем вы говорите?

— Прошлой ночью вы стояли на улице напротив моего дома и наблюдали за мной.

— Этого не может быть, — проговорил Элиот, но, казалось, он и сам не верит своим словам. — Я даже не знаю, где вы живете.

А ведь действительно, подумала Лианна. И номер ее домашнего телефона не указан в справочнике. Неужели она все-таки ошиблась?

— Значит, вы хотите сказать, что не были у моего дома, не стояли на улице и не смотрели в окно моей спальни?

Элиот обхватил ладонями лоб, застонал, затем поднял глаза на Лианну. Она вздрогнула, увидев в них мучительное страдание.

— Во сне, — тихо произнес он, — я был возле вашего дома. Я перешел улицу, открыл окно, поднялся на второй этаж и задушил вас в постели.

Тихие слова словно обожгли Лианну и столкнули в зыбучие пески страха. Значит, она не ошиблась! Он был там. Неужели его сны сбываются и он действительно убил Кей Палмер? Если так, то получается, что он собирается убить и ее.

— Как в вашем сне выглядел мой дом? — спросила Лианна, намеренно стараясь, чтобы голос ее звучал ровно и профессионально, а не испуганно и неуверенно.

Элиот глубоко вздохнул, и Лианна осознала, что он, так же как и она, изо всех сил старается держать себя в руках.

— Двухэтажный. Не могу точно сказать, какого цвета, было темно, но светлого тона. Может быть, белый. Старый, ему лет семьдесят или восемьдесят. Много деревьев и кустов. Небольшое крыльцо. В спальне я видел кровать с железной спинкой и белое стеганое покрывало.

Холодок пробежал по телу Лианны.

— Насколько точно я все описал? — нетерпеливо потребовал ответа Элиот.

Лианна сглотнула, надеясь, что голос ее прозвучит спокойно.

— На все сто процентов. Да, вы совершенно точно описали детали моего дома… но только те, что могли видеть с улицы. А покрывало на моей кровати вы увидели белым, хотя на самом деле на нем голубые цветы, но слишком мелкие, чтобы их можно было разглядеть с большого расстояния.

На секунду Элиот крепко зажмурился и стиснул губы, словно пытаясь отгородиться от слов Лианны. Но затем он открыл глаза и снова посмотрел на нее.

— И что же я натворил?

— Ничего. Вы пристально смотрели на меня, а потом ушли. — Во всяком случае, Лианне хотелось думать, что он ушел. — Я могу загипнотизировать вас, чтобы вы в состоянии гипноза рассказали мне о своем сне.

— Загипнотизировать? — Элиот нахмурился и скрестил руки на груди.

Лианна ожидала от него сопротивления. Если он лжет ей, то, разумеется, будет возражать против гипноза. Но даже если и говорит правду, то такому человеку, как он, привыкшему контролировать свои действия, конечно, не захочется полностью потерять контроль над собой.

Она улыбнулась и откинулась на спинку кресла, подчеркнуто небрежно вращая в пальцах карандаш.

— Из-за телевидения и кино у вас наверняка неверное представление о гипнозе. Я не могу завладеть вашим мозгом, заставить вас лаять, как собака, или пойти и… — Лианна запнулась. Она чуть не ляпнула: совершить убийство. — И сделать что-то, чего вы обычно не делаете, — закончила она. — Все время сеанса вы сами будете себе хозяином. — Лианна сменила улыбку на усмешку, чтобы последние слова прозвучали легкомысленно, во всяком случае менее мрачно, чем позволяла ситуация.

— Ладно, — решился Элиот. — Давайте попробуем. Делайте, что хотите, лишь бы это помогло докопаться до сути. — Его рука скользнула в карман пиджака — обычно таким жестом лезут за сигаретами — и Лианна похолодела, вспомнив его сигарету прошлой ночью.

Но когда он вытащил руку из кармана, она оказалась пустой.

— Пожалуйста, можете курить, — предложила Лианна и внутренне напряглась. Она не знала, что он может сделать, когда закурит. Возможно, произойдет превращение его личности. — Вам надо расслабиться.

Элиот покачал головой, снова сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку мятной жевательной резинки.

— Я бросил курить пару месяцев назад, заменил табак жевательной резинкой. Не хотите? — предложил он, протягивая пачку.

Лианна быстро оценила эту новую информацию… Еще один признак возможного раздвоения личности. При этом зачастую каждая из двух личностей демонстрирует разные привычки.

— Нет, спасибо, — вымолвила она наконец.

Элиот убрал пачку в карман, не взяв даже пластинку для себя.

— Последнее время я иногда машинально лезу в карман за сигаретами. Стрессы воскрешают в памяти старые привычки.

Казалось, он говорит искренне, словно действительно не помнит, как курил сигарету прошлой ночью.

— Да, стрессы могут разбудить дурные привычки, — согласилась Лианна. Она порылась в бумагах на своем столе, давая себе минуту передышки, чтобы восстановить самообладание. — Если вы готовы к гипнозу, то можете ослабить галстук, снять пиджак, и вообще, делайте что угодно для своего удобства. Кнопка, регулирующая наклон спинки кресла, находится с правой стороны.

Элиот резко откинулся на спинку кресла, но больше ничего делать не стал. На самом деле Лианна и не ожидала от него никаких других действий. Ведь ему предстоял довольно сложный сеанс.

И может, даже небезопасный для него.

Внезапно, против воли, в сознании Лианны начали мелькать картины того ужасного дня семнадцать лет назад. В ушах ее снова прогремел выстрел.

Она напряглась, загоняя внутрь нахлынувшую волну невыносимой душевной боли. Нельзя было позволять себе бояться Элиота из-за события, случившегося так давно. Как же она сможет помочь ему, если поддастся собственным страхам?

Глава 4

— Итак, — начала Лианна, — я хочу, чтобы вы сконцентрировали свое внимание на мускулах одной ступни, потом другой. Сейчас они напряжены, но вы можете мысленно расслабить их. Начинайте, вы чувствуете, как они постепенно расслабляются. — Она помолчала некоторое время. — А теперь расслабляйте мускулы ног.

Действуя неторопливо и осторожно, она добралась таким образом до головы и наконец до глаз.

— Ваше зрение становится расплывчатым, вам трудно держать глаза открытыми. Можете закрыть их в любой момент, когда пожелаете.

Его веки опустились медленно. Хороший признак. Если бы он притворялся и просто подыгрывал ей, то это движение было бы более быстрым и более отчетливым.

— Кресло, в котором вы сидите, кажется вам необычайно мягким, как облако. Вы чувствуете, как это облако обволакивает вас, нежно касается вашей кожи. Вы парите на этом облаке. Расслабьтесь и наслаждайтесь ощущением свободного полета. — В позе Элиота уже не чувствовалось напряжения, он явно страстно желал, чтобы сеанс гипноза удался. Ведь если бы он решил сопротивляться действию гипноза, то со своей силой воли легко мог бы осуществить это.

— Вы погружаетесь в гипнотический транс. — При этих словах Лианны Элиот, похоже, слегка напрягся. — Все в порядке, — заверила его Лианна. — Вы будете осознавать все, что происходит, и сможете остановить сеанс в любой момент. А сейчас просто расслабьтесь и парите на облаке. Я начну считать от двадцати до одного. Когда я скажу «один», вы будете в состоянии полной расслабленности. Вы сможете слышать мой голос и отвечать мне, а другие звуки отойдут на задний план, они не будут мешать вам.

Лианна начала считать, и Элиот, казалось, реагировал точно так, как и должен был реагировать человек, погружаемый в состояние гипноза.

—…Один, — закончила счет Лианна. — Сейчас вы находитесь в гипнотическом трансе и сможете легко отвечать на мои вопросы. Элиот, прошу вас, поднимите указательный палец правой руки.

Элиот медленно, как-то нерешительно поднял указательный палец, и это подсказало Лианне, что он, по крайней мере, находится в легком трансе. От первого раза она большего и не ожидала. Потребность пациента в самоконтроле была очень велика, и то, что его желание провести сеанс гипноза смогло подавить эту потребность, было уже хорошо.

— Вы приходили прошлой ночью к моему дому? — тут же задала вопрос Лианна.

— Нет, — ответил Элиот спокойно.

— Я бы хотела поговорить с тем, кто прошлой ночью приходил к моему дому.

На этот раз ответом ей было молчание. Лианна решила сменить тему.

— Вы видели меня во сне прошлой ночью?

— Да.

— Сейчас вы снова увидите этот сон. Опишите мне, что происходит и что вы при этом чувствуете.

Элиот так и сделал. Бесстрастным голосом он описал, как наблюдает за ней, поднимается в ее спальню, кладет ладони ей на горло и душит, выжимая из нее жизненные силы.

И тем же бесцветным тоном Элиот поведал о чувствах, которые испытывает при этом. Этот рассказ заставил Лианну, несмотря на ее специальную подготовку и опыт врача-психиатра, съежиться от страха. Даже ей, привыкшей к резким и неожиданным проявлениям личности, было трудно поверить, что такие мерзкие чувства может испытывать мужчина, пришедший в ее кабинет. И как бы еще более подтверждая невозможность этого, Элиот рассказывал сон от третьего лица, употребляя местоимение «он» и ни разу — «я», как будто повторял страшную сказку, которую услышал где-то или прочитал.

— Вы видели, кто меня душил? — спросила Лианна.

Элиот замялся.

— Я видел самого себя.

— А как вас зовут?

— Элиот Кейн.

— Как выглядел мужчина, который задушил меня? — Лианна знала, что очень часто люди, страдающие раздвоением личности, видят себя в другом обличье.

— Высокий, русые волосы, серый костюм. Он похож на меня.

— Я бы хотела поговорить с тем, кто приходил к моему дому прошлой ночью.

И снова в ответ молчание. Лианна сделала в уме заметку, что это тоже можно отнести к симптомам раздвоения личности. Разные личности сами выбирают время, когда проявить себя.

— Видели ли вы во сне, как убиваете другую женщину, не меня?

— Да.

— Сейчас вы снова увидите ее во сне, в том самом, последнем. Расскажите мне, что происходит.

Элиот наморщил лоб. Слова сходили с его губ медленно, неохотно, словно он вытягивал их из себя.

— Он сидит с ней за столом в ее гостиной. Они едят. Она приготовила для него клешни краба. Он любит клешни краба. Сейчас они кажутся ему особенно вкусными, поскольку он весь в предвкушении того, что собирается сделать. Он планировал это несколько недель. Каждый раз, разламывая панцирь клешни, он испытывает наслаждение и думает о том, что будет чувствовать ее горло, когда он сдавит его своими пальцами.

Дрожь пробежала по спине Лианны при этих словах. Они прозвучали выразительно и эмоционально, и вместе с тем как бы абсолютно бесстрастно.

— Как выглядит эта женщина? — спросила Лианна, напоминая себе, что должна соблюдать дистанцию. Нельзя позволять себе с головой погружаться в болезнь пациента.

— Рыжие волосы. Небольшого роста. Хорошая фигура. На ней плотно облегающее пурпурное платье. Длинные красные ногти.

— Расскажите мне о том моменте, когда он душит ее.

Элиот заерзал в кресле, словно ему стало неуютно, и нахмурился.

— Расслабьтесь, — успокоила Лианна, — ведь сейчас этого не происходит. Вы просто пересказываете эту сцену, как будто смотрите кино.

Лицо Элиота медленно просветлело.

— Сейчас они сидят на софе. Это маленькая софа, на обивке — большие цветы. Они пьют вино. Он забирает у нее бокал, ставит вместе со своим на кофейный столик, затем поворачивается к ней и улыбается. Он кладет ладонь ей на горло и чувствует, как бьется пульс. Он очень возбужден, думает о том, что в его власти остановить это биение. Он целует ее, он понимает, что она думает о том, чтобы заняться с ним любовью, но сегодня он намерен удовлетворить свою страсть, а не ее.

Лианна невольно поднесла ладонь к губам, как будто ощутила этот вероломный поцелуй. Усилием воли она заставила себя вернуть ладонь на стол и постаралась слушать рассказ Элиота без эмоций.

— Он вдавливает большие пальцы в ее кадык и отстраняется, чтобы видеть ее лицо. Теперь глаза ее широко раскрыты, и ему это нравится. Ему нравится видеть ее страх. Она пытается оттолкнуть его, но это бесполезно. Он гораздо сильнее ее. С ее ногтей слетают две красные накладки, она уже больше не сопротивляется. Он опускает ее на софу и несколько минут оглядывается по сторонам. Он чувствует, как энергия покидает ее тело, и ему хочется вобрать в себя всю эту энергию. Но это только начало. Уходя, он думает о том, что она остается здесь, а он свободен.

Элиот замолчал, добравшись до конца сцены, и Лианна осознала, что держит ладонь у своего горла, как бы защищаясь.

Сцена убийства, рассказанная так бесстрастно и монотонно, произвела на нее столь же сильное впечатление, как и сон Элиота, в котором он убивает ее саму. Лианна опустила руку на стол и раздвинула пальцы, чтобы сильнее ощутить знакомую прохладу и прочность полированного дерева.

Элиот Кейн сидел напротив нее: лицо расслаблено, длинные пальцы безвольно лежат на подлокотниках кресла. Несмотря на такое состояние он выглядел удивительно собранным и, мало того, на редкость спокойным для человека, который только что описал такую ужасную сцену.

Однако Лианна напомнила себе, что в ходе практических занятий во время учебы ей пришлось столкнуться с женщиной с лицом ангела, которая спокойно зарезала мужа и ребенка за то, что они испачкали только что вымытый ею пол на кухне.

— Как зовут женщину, которую вы… он убил? — спросила Лианна, стараясь сохранять профессиональный тон врача.

— Кей Палмер.

— Где вы с ней познакомились?

— Я не был с ней знаком.

— Но если вы не были с ней знакомы, то откуда знаете, как ее зовут? — Лианна понимала, что он мог узнать ее имя из газетных сообщений, однако она ждала, как он сам ответит на этот вопрос.

— Я ее не знаю. А он знает.

— Кто он?

— Тот, кто убил ее.

— Как его зовут?

Элиот замялся, нахмурил брови, он явно искал в уме ответ на этот вопрос. Лианна, затаив дыхание, ждала. Неужели сейчас всплывет мистер Хайд?

— Я не знаю, — вымолвил наконец Элиот.

— Почему вы убили эту женщину?

— Я не убивал ее.

— А почему ее убил тот мужчина, которого вы видели во сне?

— Не знаю.

— Кей Палмер убил тот самый мужчина, который стоял возле моего дома?

— Да.

— И он же в вашем сне задушил меня?

— Да.

— Вы сказали, что убийство Кей Палмер дало ему ощущение свободы. Именно это он чувствовал?

— Да.

— Что вы имеете в виду? Почему он почувствовал себя свободным?

— Я не знаю.

— Может, она чем-то угрожала ему?

— Не знаю.

— Она шантажировала его?

— Не знаю.

— Но ее убийство принесло ему ощущение свободы?

— Да.

Лианна продолжала задавать вопросы, но получала только такие же неопределенные, обтекаемые ответы.

— Сейчас я досчитаю до трех, — предупредила она Элиота, решив закончить сеанс, — и вы полностью проснетесь. Вы будете помнить все, о чем мы говорили. Один… вы поднимаетесь на поверхность, пробуждаетесь. Два… вы почти здесь, почти проснулись. Три.

Элиот открыл глаза, выпрямился в кресле, сжал губы и выпятил подбородок, но эти жесты не скрыли страдание в его взгляде.

Лианна вроде бы не боялась Элиота, но тем не менее ее страшило, что он может оказаться убийцей, может обманывать ее, может планировать ее убийство. Однако несмотря на все это, твердая решимость Элиота избавиться от мучившей его проблемы затрагивала какие-то струны в глубине души Лианны, вызывала искреннее сочувствие и Огромное желание помочь ему.

Он медленно помотал головой и провел ладонью по волосам.

— Я всегда полностью контролировал свою жизнь. Всегда абсолютно точно знал, кто я, куда направляюсь, что намерен делать, что делал вчера и позавчера и даже в прошлом году. Как же со мной могло произойти такое?

— Но мы еще на самом деле не знаем, что с вами происходит, — попыталась успокоить его Лианна.

— Я не мог убить ту женщину. — Элиот расправил плечи и смело встретил взгляд Лианны. — Если какая-то часть меня способна на убийство, а я четко видел это во сне, то я хочу избавиться от этого наваждения. Вот почему я здесь. Скажите мне, что я должен делать дальше.

Лианне нравились его настойчивость и решимость.

— Нам многое предстоит сделать, — ответила она. — И если… Я подчеркиваю слово «если», так как нам предстоит еще многое выяснить, чтобы окончательно установить такой диагноз, как раздвоение личности. Так вот, если мы хотим исследовать такую возможность, то первым делом следует заняться поиском источника. Обычно раздвоение личности возникает в детском возрасте, как результат жестокого обращения с ребенком или травмы. Ребенок не может выносить боль, поэтому он или она как бы прячется от этой боли в другом Я.

Элиот нетерпеливо взмахнул рукой.

— Я понимаю, о каком источнике вы говорите. Но единственная травма, какую я помню, связана с автомобильной катастрофой, в которой погибли мои родители. Мне тогда было три года. Но ведь это случилось более тридцати лет назад, а проблемы у меня возникли совсем недавно.

— Второе Я может как бы дремать в сознании в течение многих лет, пока в нем не возникнет потребность. Оно также может быть причиной вашей клаустрофобии. После аварии вы долгое время находились запертым в машине?

— Я был слишком мал, чтобы запомнить, но по словам мамы — моей приемной матери — я находился в машине около трех часов, пока кто-то из проезжавших не заметил нас и не остановился, чтобы оказать помощь. Да, — согласился Элиот, — вероятно, это может являться причиной моей клаустрофобии.

Как и причиной раздвоения личности, подумала Лианна, но не произнесла вслух. Не следовало расстраивать Элиота, пока не установлен окончательный диагноз.

— А не произошло ли в последнее время что-нибудь такое, что могло бы вызвать у вас ощущение, будто вы находитесь в машине вместе с умирающими родителями?

Элиот покачал головой, утолок его рта слегка приподнялся, но это скорее была гримаса, чем улыбка.

— До того, как все это началось, моя жизнь протекала совершенно нормально и безмятежно.

И хотя Лианна подозревала, что Элиот скорее всего отогнал из сознательной памяти какую-нибудь недавнюю психологическую травму, она решила не давить на чего.

— Ладно, а что вы помните о той катастрофе?

— Ничего, — неохотно признался Элиот, подтверждая тем самым подозрения Лианны, что он обладает способностью изгонять из памяти неприятные события. — На самом деле я очень смутно помню мать и отца, а если что и помню, то по фотографиям и рассказам. Меня усыновили друзья моих родителей, и должен признать, что у меня было нормальное счастливое детство.

— Вот как? — Лиана скептически вздернула бровь. — А что вы подразумеваете под словом «нормальное»?

— Не думаю, что найдется много людей, которые могли бы так сказать о своем детстве. Жаль разочаровывать вас, но мое детство было абсолютно нормальным. Понимаю, что катастрофа должна была потрясти меня, но я был слишком мал, чтобы ее влияние имело длительный эффект. Мои приемные родители всегда обожали меня, а я обожал их. Я ходил в школу, играл в футбол, прилично учился, имел массу друзей. Мой отец занимался банковскими инвестициями. Он захотел, чтобы я пошел по его стопам, и наши желания совпали. — Элиот пожал плечами. — Вот, собственно, и все, если не требуются конкретные детали, вроде того, что мы ели в обед по воскресеньям.

Лианна чувствовала, что он говорит правду… Во всяком случае, ту правду, которую знал сам.

— Я бы хотела провести еще один сеанс гипноза и поговорить об автокатастрофе. Когда вы хотите снова прийти ко мне на прием?

— Завтра, — решительно заявил Элиот. — Я хотел бы прийти завтра, Но пойму, если вам захочется хотя бы в один из дней уйти домой пораньше.

Лианна отметила для себя, что он снова демонстрирует твердую решительность.

— Завтра в пять, — согласилась она, делая пометку в календаре.

Элиот поднялся с кресла и посмотрел на свои золотые часы с черным ремешком.

— Черт возьми, уже почти семь. Простите, я не хотел так задерживать вас.

Лианна бросила взгляд в окно и удивилась, что на улице уже темно. Она тоже не заметила, как пролетело время.

— Ничего страшного, — заверила она Элиота, хотя ее насторожило, что время пролетело незаметно. Лианна специально выключила таймер, чтобы не нарушать сеанс гипноза, однако обычно она знала, когда близилось окончание часа… Вплоть до сегодняшнего вечера.

Честно говоря, случай Элиота заинтересовал ее неординарностью, но она не могла позволить этому интересу выходить за рамки отношений врача и пациента. И эта мысль пугала ее точно так же, как и вероятность того, что Элиот может оказаться хладнокровным убийцей, задумавшим убить и ее.

Психически ненормальные люди обладают способностью коверкать души людей, слишком переживающих за них. Поэтому не только из соображений врачебной этики Лианне следовало держаться на определенном расстоянии от этого случая… от Элиота Кейна.

Он протянул руку, и Лианна в ответ протянула свою. Ей приятно было ощутить прикосновение его ладони, хотя она и приказала себе не давать воли столь недопустимым, опасным чувствам.

— Я очень благодарен вам за то, что вы занимаетесь со мной в нерабочее время, — поблагодарил ее Элиот. — А поскольку уже очень поздно, позвольте пригласить вас на ужин. Это самое малое, что я могу сделать для вас.

На какое-то безумное мгновение у Лианны появилось желание принять его приглашение — просто как мужчины, а не пациента.

Но она этого не сделала.

— Спасибо, но вынуждена отказать вам, — промолвила Лианна, и ей самой не понравилось, как бездушно прозвучали ее слова. — Существует определенная этика отношений между врачом и пациентом. — Она легонько попыталась высвободить свою ладонь из пальцев Элиота, и он тут же отпустил ее.

— Тогда завтра в пять, — заявил Элиот и бодрым шагом вышел из кабинета. Он на все сто процентов выглядел уверенным в себе преуспевающим бизнесменом, ничем не напоминая страдающего человека, пришедшего сюда за помощью. Лианна понимала, что он имел в виду, когда говорил, что всегда полностью контролировал свою жизнь. И у нее создалось такое впечатление, что даже сейчас, когда Элиот вынужден подчиняться ей и зависит от ее врачебного опыта, он все равно держится по-мужски властно.

Лианна услышала, как хлопнула дверь приемной, и начала убирать на столе. В ее воображении возникла манящая картина ужина с Элиотом: она сидит напротив него за столом, покрытым белоснежной скатертью, видит его улыбающееся лицо в мягком, а не резком, как у нее в кабинете, свете ламп и позволяет себе наслаждаться нежным прикосновением его ладони.

Элиот Кейн был опасным мужчиной, он представлял собой угрозу для нее не только в физическом, но и в эмоциональном плане.

Вновь хлопнула дверь приемной.

— Элиот, вы что-то забыли? — крикнула Лианна, и мысль о том, что он вернулся, одновременно обрадовала и напугала ее. Кто из них вернулся: обаятельный Элиот или мужчина, наблюдавший за ее домом? Какой из них наиболее опасен?

Дверь ее кабинета резко распахнулась.

Глава 5

— Это не Элиот! — В кабинет ворвался маленький, похожий на гнома мужчина с затуманенным взглядом и развевающимися редкими седыми волосами. — Не ожидали увидеть меня, а?

Лианна вздохнула, внезапно ощутив жуткую усталость.

Брюс Хедлунд. Довольно кроткий, пока принимает лекарства. Значит, он явно пропустил несколько приемов.

— Да, не ожидала, — подтвердила Лианна. — Вам было назначено прийти ко мне только на следующей неделе.

Общение с Элиотом, множество эмоций, которые он пробудил в ней, здорово утомили Лианну. Сейчас ее одолевало только одно желание: поехать домой, ощутить искреннюю привязанность своей маленькой собаки, а затем забраться в постель. И уж бесспорно ей не хотелось общаться с Брюсом Хедлундом.

Он наклонился над столом так, что лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица Лианны.

— Вы думали, что я ни о чем не узнаю? — прорычал Хедлунд.

— А что вы узнали, Брюс?

— Я узнал об этих таблетках. Вы и моя жена пытаетесь отравить меня. Но я вас раскусил. Я больше их не принимаю.

Лианна помассировала затылок, чтобы отогнать боль, которая всегда появлялась в конце напряженного рабочего дня.

— Так, значит, вы прекратили принимать лекарства? Брюс, у вас расстроена нервная система. Вам просто необходимы эти таблетки, мы же говорили с вами об этом.

— Нет!

Брюс со всего размаха шлепнул маленькой ладошкой по столу, и Лианна от неожиданности даже подпрыгнула в кресле. Хедлунд страдал параноидными фантазиями и повышенной активностью, но никогда раньше не проявлял склонности к агрессивности. На какое-то мгновение Лианна даже испугалась, что находится наедине в кабинете с больным человеком.

Но она тут же отогнала страх. С чего это ей вдруг стала видеться опасность под каждым кустом? Сначала сцена вчера вечером возле ее дома, а теперь человек, который ростом не выше нее. Да она запросто сможет справиться с такой ситуацией. Именно этому ее и учили. Ведь она никогда раньше не боялась пациентов… До встречи с Элиотом Кейном.

— Может, вы сядете, и мы побеседуем об этом? — предложила Лианна, стараясь говорить спокойно.

— Нет! — Брюс схватил со стола пластмассовый нож для вскрытия конвертов и уставился на Лианну. Его маленькие, затуманенные глазки сверкали бешенством.

Лианне стоило больших усилий скрыть испуг, нельзя было позволить ему завладеть ситуацией. Не отрывая взгляда от глаз Брюса, она медленно поднялась с кресла.

— Сядьте, Брюс, — жестким тоном приказала Лианна.

Но он резко повернулся и заметался по кабинету.

— Не смейте шпионить за мной! — вскричал Брюс, яростно тыча ножом в штору, однако нож не пробивал мягкую и плотную ткань. — Вы пожалеете об этом! — Эта угроза, произнесенная писклявым голосом, прозвучала почти комически. Почти.

Лианна стояла у стола, сердце ее колотилось так, словно готово было вырваться из груди, дрожь пробегала по спине несмотря на все усилия сдержать страх. У нее не было иного выхода, кроме как попытаться подчинить Брюса своей воле. Лианна шагнула навстречу ему, хотя на самом деле ей хотелось отступить назад.

— Брюс Хедлунд! Немедленно прекратите и сядьте!

Он обернулся к ней, рука его была занесена для очередного удара. Брюс наморщил лоб, словно пытаясь сосредоточиться. Слава Богу! Похоже, ей удалось заставить его включить сознание.

Взгляд его сосредоточился на Лианне. Брюс нерешительно шагнул в ее сторону. Кончик ножа, зажатого в его ладони, был направлен на нее.

И в этот момент в кабинет ворвался Элиот. Лицо его было свирепым. Лианна задохнулась и машинально сделала шаг назад. На мгновение у нее мелькнула мысль, что Элиот вернулся, чтобы осуществить свой сон. Сейчас он подбежит к ней и вцепится в горло. Появление Элиота напугало ее гораздо сильнее, чем попытки маленького Брюса Хедлунда проткнуть шторы ножом для вскрытия конвертов.

Однако Элиот направился прямиком к Брюсу Хедлунду.

— Прекратите! — вскричал он, схватил Брюса за руки, завел их ему за спину и, сдавив запястье, отнял нож.

Лианна медленно опустилась в кресло, испытывая облегчение. Брюса удалось унять, но ее больше обрадовало, что Элиот вернулся, чтобы спасти ее, а не задушить.

Элиот слегка ткнул Брюса ножом в спину, но можно было вполне обойтись и без этого. Маленький человечек и так уже съежился и начал всхлипывать. Элиот отпустил его, и Брюс опустился на пол, свернувшись калачиком.

— Вы в порядке? — обратился Элиот к Лианне. — Я ждал лифта, а этот парень вышел из него. Пока двери лифта закрывались, я успел заметить, что он направляется в ваш кабинет. Мне не понравилось выражение его лица, поэтому я и вернулся. Похоже, я оказался прав.

Элиот стоял, тяжело дыша. На его встревоженном лице поблескивали капельки пота. Сейчас он казался Лианне воином, отомстившим за нанесенное ей оскорбление, этаким рыцарем в синем костюме. Ей захотелось подбежать к нему, но Лианна была вынуждена подавить это желание и напомнить себе, что он — ее пациент, страдающий умственным расстройством.

Она кивнула и, поднявшись с кресла на трясущихся ногах, заставила себя подойти к Брюсу, чтобы выполнить свой врачебный долг.

— Успокойтесь, все в порядке. — Лианна протянула Брюсу руку, но тот, похоже, не видел и не слышал ее.

— Лучше я позвоню его жене, — сказала она, обращаясь к Элиоту. — Возможно, она захочет снова отправить его в больницу.

Пока они дожидались приезда «скорой помощи», Лианна пыталась успокоить Брюса Хедлунда, но маленький человечек только всхлипывал и ругался, ведя бессмысленный разговор с воображаемыми собеседниками.

Элиот все время оставался рядом с Лианной, не отходя слишком далеко от Брюса. Лианна поймала себя на том, что просто не может попросить его уйти. Разумеется, ей следовало это сделать, она уже полностью контролировала ситуацию… но ей очень нравилось его присутствие. Поэтому она ничего не сказала Элиоту, а заставила себя целиком сосредоточиться на том, чтобы успокоить Брюса.

Наконец бедняжку Брюса унесли санитары, и Лианна вздохнула с облегчением.

Она повернулась к Элиоту с намерением поблагодарить его за то, что он пришел к ней на помощь, но слова застряли у нее в горле. Лианна вдруг со страхом осознала, что находится с ним в кабинете наедине, осознала возможную опасность и в то же время необъяснимым образом ощутила себя женщиной, а Элиота — привлекательным, желанным мужчиной.

Мурашки пробежали по коже, когда по глазам Элиота она поняла, что он испытывает то же самое. У Лианны вновь перехватило дыхание.

Элиот шагнул навстречу, но Лианна отвернулась и торопливо прошла за свой стол, используя его как преграду между ними. И ей было не понятно, от чего она бежит: то ли от страха перед Элиотом, то ли от своих чувств к нему.

— Что ж, это был трудный день, — промолвила Лианна, надеясь, что для Элиота ее голос звучит не так неестественно, как показалось ей самой. — Спасибо, что пришли мне на помощь.

Некоторое время Элиот пристально смотрел на нее, затем резко кивнул.

— Всегда к вашим услугам. Вы уходите? Я провожу вас вниз.

Лианне следовало бы сказать ему, что ей надо закончить кое-какие записи, поэтому не стоит ждать ее. Но у нее невольно вырвались другие слова:

— Да, конечно, только соберу портфель.

Они вошли в лифт, и, хотя стояли, не шевелясь, у противоположных стенок кабинки, Лианна, внимательно следя глазами за световым табло с номерами этажей, так явно ощущала присутствие Элиота, как будто они касались друг друга. О Боже, ей действительно хотелось дотронуться до Элиота… хотелось, чтобы он прикоснулся к ней.

Лианна убеждала себя в том, что это всего лишь остаточное действие адреналина, эмоциональная кульминация прошедшего дня. Эмоции, должно быть, разом нахлынули именно сейчас, когда все закончилось и можно было забыть о профессиональных защитных реакциях.

И тем не менее, когда кабина лифта достигла первого этажа и двери раскрылись, Лианна торопливо выскочила со смешанным чувством облегчения и сожаления.

Она помахала рукой, приветствуя охранника, только что заступившего на свой пост.

— Добрый вечер, Кен.

— Добрый вечер, доктор Уорнер.

Доктор Уорнер. Она — все еще доктор Уорнер, а не женщина по имени Лианна, и следовало помнить об этом. Во всяком случае, пока пациент — Элиот — находился рядом с ней, она оставалась доктором, а значит, надо было держать себя в руках.

Но когда они подошли к массивным стеклянным дверям и Элиот решительно шагнул вперед, чтобы распахнуть их перед ней, Лианна застыла на мгновение, завороженная его взглядом. Тот человек, который стоял перед ее окнами, парализовал ее силой злобы и ненависти. И вот теперь те же глаза парализовали ее силой желания.

Элиот стоял рядом, всего в нескольких дюймах от нее, настолько близко, что Лианна могла ощущать тепло его дыхания, запах мятной жевательной резинки и дорогого одеколона… и чувствовать, как между ними проскакивают электрические разряды.

Двигаясь так, словно она шла по грудь в воде, Лианна заставляла ноги выполнять команды разума, а не чувств. Выйдя из дверей, она направилась к стоянке, продолжая ощущать позади присутствие Элиота, чувствуя спиной его взгляд. Лианне показалось, что ее машина, припаркованная почти в самом начале стоянки, находится в нескольких милях от здания. Она слышала шаги Элиота так, словно они были эхом ее собственных шагов. Это одновременно и согревало Лианну, и бросало в холод.

Наконец она добралась до своей машины. Странный вечер закончился. Элиот с его жутким сном… Брюс, пытающийся порезать шторы… Снова Элиот, пришедший ей на помощь… Потом эта удивительная прогулка от ее кабинета до стоянки.

Порывшись в сумочке, Лианна отыскала ключи от машины, достала их и повернулась к Элиоту, натянуто улыбнувшись.

Резкий свет фонаря отбрасывал тени на его лицо, но, как ни странно, оно выглядело мягким, а не угрожающим. А может, она просто ищет подтверждение тому, что Элиот добрый?.. Может, заставляет себя забыть зло, исходившее от него в тот вечер?.. Или просто оправдывает свой интерес к нему?..

— Спокойной ночи, — попрощалась Лианна, и в тишине ее голос прозвучал, как шепот. — И еще раз спасибо.

Элиот улыбнулся, и на его щеке появилась очаровательная ямочка.

— Рад был помочь. Что ж, тогда до завтра?

— До завтра? — тупо повторила Лианна, и сердце ее учащенно забилось при мысли о продолжении этой утонченной пытки.

— Но вы же назначили мне на завтра, не так ли?

— Ох! — Лианна нервно рассмеялась. — Разумеется. Просто я… я на самом деле устала. Не могла сразу сообразить, о чем вы говорите.

Элиот поморщился.

— Это моя вина, я так надолго задержал вас, простите. Вас бы уже не было на работе, когда появился тот парень.

— Я привыкла задерживаться после работы. Правда. — Рука Лианны инстинктивно потянулась к ладони Элиота, чтобы дотронуться до нее и успокоить его этим жестом, и все же она успела отдернуть руку и, описав ею полукруг, сделала вид, что поправляет волосы.

Они были доктором и пациентом, а не друзьями. И такой жест с ее стороны был бы неуместным.

— Хочу, чтобы вы знали: я действительно очень благодарен вам за такое внимательное отношение ко мне.

— Повторяю, я не против того, чтобы задерживаться после работы, — ответила Лианна, сделав вид, что не понимает истинный смысл его слов. — Потому я и выбрала эту профессию. Мне нравится помогать людям. — Она надеялась, что фраза прозвучала нейтрально, в том смысле, что ее доброе отношение к Элиоту — просто часть работы.

Элиот кивнул.

— Тогда спокойной ночи, — произнес он, но не двинулся, а продолжал смотреть на нее. Никогда еще в жизни Лианна не была так уверена, что мужчина хочет поцеловать ее. И никогда еще не была так уверена в том, что ей тоже хочется этого.

Резко повернувшись, она вставила ключ в замок дверцы, распахнула ее, юркнула на водительское сиденье и решительно захлопнула дверцу. Когда она осмелилась поднять голову, Элиота уже не было возле машины.

Она смотрела, как он шел к темно-синему «мерседесу». И, словно почувствовав ее взгляд на своей широкой спине, Элиот остановился, повернулся, вскинул руку и помахал Лианне. Сейчас он стоял между двумя фонарями, и Лианна могла видеть только его силуэт, но не выражение лица. Однако она представила его, и вновь это было выражение желания, а не злобы. А может, ей просто этого хотелось.

Лианна завела двигатель и тронула машину с места, запретив себе оглядываться.

Ночью Лианна долго не спала, пытаясь не думать об Элиоте и не в силах прогнать его из своих мыслей. Слишком рано было ставить определенный диагноз, особенно учитывая, что ей не удалось установить контакт с его вторым Я. Однако симптомы раздвоения личности были налицо.

Процесс слияния личностей мог длиться годами, но даже это не гарантировало от повторного раздвоения. Если же в этот процесс добавлялась еще и вероятность убийства, то и без того тревожная картина превращалась в мрачную и безнадежную. А еевлекло к этому мужчине.

Лианна повернулась на бок и энергично взбила подушку.

Ее никогда не привлекали бурные отношения с их пагубными последствиями. Любовники, которых Лианна сама выбирала, были надежными, уравновешенными мужчинами, связь с которыми не грозила неприятностями. Расставания проходили без бурных сцен, не сопровождались душераздирающими эмоциями, и они всегда оставались друзьями. Любому из своих бывших любовников Лианна могла запросто позвонить, если у нее оказывался лишний билет в театр или возникало желание поужинать с кем-то в компании.

А Элиот воплощал в себе все качества, которые пугали ее в мужчинах. Несмотря на его попытки выглядеть человеком, который может превосходно держать себя в руках, в эмоциональном плане Элиот был беспокойной личностью, раздражался и злился. И вот теперь он и ее как бы заразил своей неуравновешенностью.

Не говоря уж о том, что он душевнобольной. Нельзя перестать любить человека за то, что он заболел. Но для тех, кто добровольно вступает в любовную связь с человеком, который уже давно болен психически, это самый верный путь к собственной погибели. Психически больные люди губят тех, кто устанавливает с ними слишком близкие отношения.

У ее матери просто не было выбора. Она любила мужа, а Лианна любила отца. И даже если бы они захотели, то не смогли бы перестать любить его. Однако цена этой любви была очень высока.

Искаженное мукой лицо отца всплыло в памяти Лианны так четко, как будто только вчера, а не семнадцать лет назад она вошла к нему в кабинет, чтобы поцеловать его перед тем, как отправиться на свидание.

Отец, весь в слезах, взглянул на нее, и только мгновением позже Лианна заметила револьвер, приставленный к виску.

— Прости, — произнес отец. — Передай маме, что я очень люблю вас обеих.

С этими словами он нажал на спусковой крючок.

Отец не хотел причинять боль людям, которых любил. Просто его собственные мучения стали невыносимы. Лианна поняла это и простила отца, но ни за что в жизни не желала бы еще раз пережить такую муку.

Она снова повернулась на спину и постаралась больше не вспоминать эту сцену. Тогда Лианне было шестнадцать лет — достаточно для того, чтобы определить, чему посвятить свою жизнь. Она решила для себя, что будет помогать таким людям, как отец. Его смерть не изменила этого решения. Психиатр должен уметь дистанцироваться от своих пациентов, и Лианна считала, что с этим у нее не будет проблем. Она сможет консультировать их, помогать им, заботиться о них, но только до определенного предела. За этот предел она не переступит. Риск был бы слишком велик.

Если она и забудет о профессиональной этике, то пережитое ей не забыть…

В этот момент Грета издала нечто вроде рычания. Чувствуя, как тревожно забилось сердце, Лианна села на постели и взглянула на собачью корзинку, стоявшую в углу. Грета лениво потянулась и снова свернулась клубочком. Значит, ей просто что-то приснилось.

И все же Лианну охватило внезапное желание подойти к окну и посмотреть, нет ли на улице Элиота. Она уставилась на закрытые шторы, слыша, как кровь стучит в висках. Лианна боялась увидеть там Элиота, каким бы он ни был: с ненавистью и злобой во взгляде или с горевшим в глазах желанием, которое она и сама испытывала.

Как же она могла так быстро потерять беспристрастность? Что произошло с ней за последние два дня?

Лианна снова легла на спину и натянула одеяло до самого подбородка, но так и лежала без сна, уставившись в темноту. Очевидно, заснуть ей не удастся, пока она не убедится, что на улице никого нет.

Ужасно глупо лежать и изводить себя этой навязчивой идеей. Разумнее просто проверить. Справиться со своим страхом с помощью реальных действий, а не мыслей.

Встав с постели, Лианна пересекла комнату на ватных ногах. Где-то в доме раздался скрип, от чего она буквально подпрыгнула и вскрикнула. Грета тоже вскочила и шумно зевнула.

— Все в порядке, малышка. — Лианну напугал собственный голос, прозвучавший в полной тишине. — Ложись спать. В старых домах всегда по ночам что-то скрипит. — Конечно, все дело в этом. Просто дерево сжимается в результате ночного похолодания. Такое бывало каждую ночь, и раньше Лианну это не беспокоило.

Грета смотрела на хозяйку с любопытством, но вела себя совершенно спокойно. Это подтверждало, что в доме нет посторонних. И на улице тоже. Разве не так? Грета почуяла бы чужого, как было в тот вечер.

И все же Лианна на цыпочках вышла из спальни и спустилась вниз, съеживаясь от страха каждый раз, когда под ее босыми ногами скрипели ступеньки. Внизу она проверила каждую комнату, убедилась, что дверь и все окна заперты, и наконец почувствовала себя в безопасности. Но это блаженное чувство продлилось совсем недолго: Лианна вспомнила, что надо еще выглянуть в окно спальни.

Она решительно направилась назад, в спальню, охваченная презрением к самой себе за то, что она такая трусиха. Но вся ее решительность моментально испарилась, как только она дотронулась до шторы.

Лианна понимала, что это просто абсурд. Даже если Элиот будет стоять на улице и смотреть на нее, он сможет причинить ей вред только в том случае, если она впустит его в дом. Да и совершенно не обязательно, что Элиот стоит на улице.

Лианна рывком распахнула шторы.

На мгновение ей показалось, что она видит искаженное от ужаса лицо отца, прижатое к стеклу. Но это было всего лишь ее собственное отражение. Лианна испуганно заморгала, и видение исчезло. На улице никого не было, никто не смотрел на нее.

Лианна задернула шторы. Общение с Элиотом отрицательно повлияло на нее, и теперь следовало все взвесить и решить, продолжать ли ей лечить его. Если она и в дальнейшем не сможет сдерживать свои эмоции, то просто обязана будет передать его другому врачу.

Возможно, это придется сделать в любом случае. Лианна еще ни разу не передавала своего пациента коллегам, однако, пожалуй, сейчас подходящий момент для начала подобной практики. Но несмотря на логические рассуждения, что-то в глубине ее сознания противилось этой мысли. Она не хотела отдавать Элиота в чужие руки.

На следующий день Элиот постарался с головой уйти в работу. С помощью знаний Лианны Уорнер и собственной решимости он сможет вернуться к нормальной жизни. Он должен верить в это.

Решение обратиться за помощью к психиатру далось ему нелегко, но у него действительно не оставалось иного выбора. Трудно было и разговаривать с Лианной, раскрывать ей свои сокровенные тайны, особенно вынуждая себя постоянно понимать, что она врач, а не желанная женщина. Женщины часто упрекали Элиота в том, что он держится с ними отстраненно, не раскрывает им свою душу, и они, разумеется, были правы.

Он никогда не рассказывал о своих слабостях и неудачах тому, на кого пытался произвести впечатление, поскольку это был верный способ отпугнуть от себя женщину.

Но Лианна — врач и не доступна ему как женщина.

Она считает тебя сумасшедшим. Она расскажет об этом, и все будут знать, что ты сумасшедший.

Элиот прижал пальцы ко лбу, добавив этот жест к мысленным усилиям блокировать голос и звучавшую в нем злость.

Зазвонил стоявший на столе телефон, и Элиот подпрыгнул от неожиданности.

— Мистер Кейн, вас хотят видеть два джентльмена, — сообщила секретарша, когда он снял трубку, — мистер Стоктон и мистер Истон. — Элиота охватила внезапная паника. Имена не были ему знакомы. Неужели он назначил людям встречу и забыл об этом?

— Я сейчас выйду к ним, благодарю вас, миссис Грир.

Не зная, чего ожидать от этого визита, Элиот направился в приемную. Мускулы его шеи напряглись, как стальные тросы.

Но едва взглянув на двоих мужчин, ожидавших в приемной, Элиот сразу понял, что они не клиенты. И дело было не в их одежде: многие из его клиентов, даже самые состоятельные, одевались довольно скромно. Просто что-то в их позах, манере держать себя указывало на то, что сейчас они лишь выполняют свою работу. Судя по их лицам, эта работа им несколько наскучила, и все же в них чувствовалась решимость довести ее до конца.

— Вам назначена встреча, джентльмены? — поинтересовался Элиот.

Один из мужчин — тот, что был повыше ростом, — предъявил полицейский жетон.

— Где бы мы могли поговорить без свидетелей? — спросил он.

— У меня в кабинете. — Элиот повернулся и на внезапно одеревеневших ногах провел полицейских в свой кабинет.

— Детектив Клод Стоктон, — представился высокий, как только дверь кабинета закрылась за ними. — А это детектив Фрэнк Истон, — указал он на своего напарника.

— Прошу садиться, джентльмены, — пригласил Элиот. Сердце его громко колотилось, и он, как убийца в рассказе Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель», испугался, что полицейские наверняка слышат это биение, выдающее его виновность. — Чем могу быть полезен?

Детективы остались стоять, проигнорировав его приглашение.

— Когда вы в последней раз видели Кей Палмер? — спросил Стоктон. Вопрос он задал как бы небрежным тоном, маскируя его важность.

Элиот сел в кресло, боясь, что ноги просто не смогут держать его.

— Это та женщина, которую убили на прошлой неделе? Я никогда ее не видел.

Стоктон приподнял густую бровь.

— Тогда не скажете ли нам, откуда в ее записной книжке ваше имя и номер телефона?

Глава 6

Так вот она — связь между его снами и реальностью, связь между ним и убитой женщиной! Невероятно, но это открытие принесло Элиоту почти облегчение: теперь он понимал, что его страхи вполне обоснованны.

— Понятия не имею, откуда она узнала мое имя и номер телефона, — ответил Элиот на вопрос детектива. И это было правдой, во всяком случае настолько, насколько сам Элиот знал эту правду.

— Номер вашего телефона не указан в справочнике, не так ли?

— Да, не указан, но узнать его нетрудно — у меня стандартные визитные карточки, на них есть и рабочий номер телефона, и домашний.

Полицейские переглянулись, и Элиот, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног, догадался, что последует за этим.

Стоктон неторопливо расположился в одном из кресел и откинулся на спинку. Элиот напрягся.

— Между прочим, одну из таких карточек мы нашли у нее в квартире. Не хотите изменить свои показания относительно того, что никогда не видели ее?

Элиот покачал головой.

— Я не знаю, как она туда попала.

По скучающему, недоверчивому выражению лиц полицейских Элиот понял, что они ему не поверили. Но он и сам не знал, верить ли себе.

— Некоторые из ее подруг упоминали, что она хорошо знала вас. Палмер рассказывала им, что вы вместе учились в школе, но потом она переехала в другой город и вновь встретила вас только недавно, — продолжал Стоктон.

Эти слова едва не разрушили остатки самообладания, которое Элиоту удавалось сохранять.

— Я не встречался с этой женщиной, а что касается школы… — Элиот нахмурился, роясь в памяти и припоминая уже не раз возникавшее непонятное чувство, что Кей Палмер кажется ему знакомой. — Я не знаю. В школе я учился здесь, в Далласе, но давно закончил ее и не поддерживал отношений со школьными приятелями. — У Элиота так сдавило грудь, что ему приходилось буквально выдавливать из себя каждое слово. — Как бы там ни было, я не помню никого с таким именем.

Стоктон вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет.

— Не возражаете, если я закурю?

— Предпочел бы, чтобы вы не курили. Я несколько месяцев назад бросил курить, поэтому стараюсь держаться подальше от курящих.

Стоктон спокойно сунул пачку назад в карман. Если он и обиделся, то не показал этого.

— Значит, вы отрицаете, что встречались с Кей Палмер?

— Да, отрицаю, — ответил Элиот. По крайней мере, он не помнил никаких встреч.

— А как насчет маникюра?

— Маникюра? — Такая смена темы сбила Элиота с толка. — А какое это имеет отношение к… к убийству этой женщины?

Детективы снова переглянулись.

— Убитая женщина была маникюршей, — пояснил Истон.

— У меня нет времени на подобные излишества, — буркнул Элиот, но что-то промелькнуло в глубине его сознания, что-то связанное с маникюром.

Руки его лежали на коленях, и он сжал кулаки из страха, что если сейчас посмотрит на ногти, то они окажутся ухоженными и отполированными, а не слегка запущенными, поскольку он нерегулярно ухаживал за ними.

— Ваше имя указано в ее журнале регистрации клиентов. Причем несколько раз, — сообщил Стоктон. — Другие женщины, работающие в салоне, помнят, как вы приходили к ней. Они говорят, что именно там вы и встретили ее.

Не в силах вымолвить ни слова, Элиот уставился на полицейского и снова покачал головой.

Все указывало на то, что он был знаком с Кей Палмер. Возможно, следовало рассказать детективам о снах, позволить им арестовать его и посадить за решетку, чтобы никто больше не подвергался исходящей от него опасности. Чтобы не подвергалась опасности Лианна Уорнер.

Однако при мысли о том, что он окажется запертым в тюрьме, легкие Элиота сжались, и теперь каждый вдох давался ему с большим трудом. Нахлынул знакомый приступ клаустрофобии, закружилась голова, казалось, воздух давит на него со всех сторон.

Элиот перевел взгляд на открытые окна кабинета, из которых открывался вид на широкую перспективу зданий и автостоянок.

— С вами все в порядке? — поинтересовался Стоктон, и Элиот уловил подозрение в его голосе.

Элиот кивнул, он боялся говорить, пока не станет легче дышать. Нет, ему нельзя в тюрьму. Лучше уж убить себя, но только не в тюрьму.

Убить себя? Откуда появилась такая безумная мысль? Какими бы сильными ни бывали у него приступы клаустрофобии, мысль о самоубийстве никогда не приходила ему в голову. Во всяком случае, в ту часть сознания, которую он контролировал.

— Да, все в порядке, — ответил Элиот и вновь переключил свое внимание на детективов.

Ему на самом деле нечего было рассказать этим людям. Разве что сон, ночной кошмар. Но если он расскажет им этот сон, они посчитают его сумасшедшим… и, возможно, будут правы.

Стоктон вздохнул, наклонился вперед и оперся локтем на стол Элиота.

— Мистер Кейн, мы ни в чем вас не обвиняем. Нас не интересуют ваши любовные связи с убитой женщиной. Пока мы вас не подозреваем, но нам требуется кое-какая информация.

Элиот заставил себя подняться из-за стола и постарался выглядеть уверенно и спокойно.

— Джентльмены, я рад бы помочь вам, но не располагаю никакой информацией. Если у вас больше нет…

— Еще всего один вопрос. Где вы находились с девяти вечера до полуночи двадцать первого сентября?

— Дома.

— Один?

— Да.

— Может быть, вам кто-нибудь звонил в это время? Кто может подтвердить?

Элиот покачал головой.

— Нет, никто не звонил. — Подтвердить, что он в это время был дома, мог бы, пожалуй, Фред, швейцар, если только старик не дремал на своем посту, что с ним частенько случалось. Однако Элиоту не хотелось упоминать Фреда. Вдруг детективы, расспрашивая его, обнаружат, что Элиот выходил в тот вечер из дома.

Из стоявшей на столе специальной подставке для визитных карточек Стоктон вытащил одну карточку Элиота, сунул ее в потрепанный пухлый бумажник и протянул Элиоту свою карточку.

— На тот случай, если вспомните что-нибудь, что сможет помочь нам.

Элиот взял карточку. С легким удовлетворением он отметил про себя, что рука его при этом не дрожала. Затем его взгляд невольно упал на ногти. Он подумал, что и полицейский сейчас наверняка смотрит на них.

Его ногти выглядели как всегда. Если он и делал маникюр, то явно давно.

Но ведь Кей Палмер убили всего неделю назад. А через какое время ногти теряют ухоженный вид после маникюра? На этот счет у Элиота не было никаких соображений.

Он проводил полицейских в приемную. Каким-то образом ему удавалось при этом нормально переставлять ноги, создавая видимость спокойной походки. На прощание Элиот улыбнулся полицейским и пообещал позвонить, если что-то вспомнит. Однако он сам чувствовал, что улыбка вышла слишком натянутой, и не стал прощаться с детективами за руку, опасаясь, как бы у них не вызвала подозрение его влажная ладонь.

— Все в порядке, мистер Кейн? — спросила секретарша после ухода полицейских.

Элиот взглянул на маленькую седую женщину, работавшую у него уже пять лет. В ее вопросе звучала искренняя озабоченность. В течение пяти лет он несколько раз в день проходил мимо нее, но всегда был настолько занят своими делами, что не сумел разглядеть в ней хорошего человека. Он даже не знал, есть ли у нее муж, дети, внуки.

Элиот заставил себя улыбнуться секретарше.

— Спасибо, миссис Грир, все в порядке. Она кивнула, но по выражению ее лица Элиот видел, что не убедил миссис Грир.

Интересно, проявила бы она такую заботу о его делах, если бы узнала, что он консультируется у психиатра, возможно, душевно болен и даже может оказаться убийцей? Нет, конечно. Узнай она правду о нем, тут же в ужасе сбежала бы.

— Вам было два звонка, — сообщила миссис Грир, протягивая Элиоту несколько розовых листков.

— Спасибо. — Он взял листки с сообщениями, вернулся в кабинет и уселся в кресло. Несколько минут Элиот смотрел в окно невидящими глазами, пытаясь собраться с духом и привести в порядок мысли.

Невероятно! Как он мог совершать поступки, о которых ничего не помнил?

У убитой женщины нашли его визитную карточку.

Это еще не доказательство. Он раздавал свои карточки сотнями.

Она сказала подружкам, что они встречаются. Женщины, работавшие в салоне, видели, как он делал там маникюр.

Конечно, это мог быть другой мужчина, очень похожий на него внешне, с таким же или схожим именем. Но как тогда объяснить его сон?

Элиоту захотелось поговорить с Лианной. У нее всегда имелись разумные объяснения для необъяснимых, с его точки зрения, явлений. Но он с раздражением подавил в себе это желание. Лианна была чертовски привлекательной женщиной, способной уговорить мужчину положить голову ей на колени и позволить унять его боль, заменив ее другими, более приятными ощущениями.

И еще она способна предать тебя!

Элиот отогнал эту мысль. И все же чужие мысли все чаще, все настойчивей стали приходить ему в голову. Как долго он еще сможет сохранять контроль над собственными мыслями?

Он не должен так думать о Лианне. Не такую роль она играет в его жизни. Лианна обладает информацией, которой он сам не владеет, и ему нужны ее знания. Но тем не менее полагаться, в конце концов, ему следует только на себя.

Надо что-то делать. Он не может просто сидеть и ждать следующего случая, дальнейшего подтверждения его безумия. Но что, черт побери, можно сделать? Если бы все было так легко, он уже давно сделал бы это.

Элиот уставился на листки с сообщениями, не различая при этом имена и телефонные номера, написанные аккуратным почерком миссис Грир. К нему снова вернулось смутное чувство, возникшее, когда детектив сообщил, что убитая была маникюршей. Листки с сообщениями. Это чувство каким-то образом было связано именно с ними.

И вдруг, как это бывает с телевизионной картинкой, расплывчатое изображение стало четким. Он вспомнил.

Несколько недель назад миссис Грир передала ему листок с сообщением, в котором говорилось, что его визит в маникюрный зал перенесен на другое время. Тогда он решил, что это просто ошибка. Маникюрша, видимо, ошиблась номером, а может, это просто был какой-то рекламный трюк.

Он выбросил листок, толком даже не прочитав его. И сейчас понятия не имел, было ли в нем указано имя Кей Палмер.

Элиот снял трубку внутреннего телефона и набрал номер секретарши.

— Несколько недель назад вы передавали мне сообщение, касавшееся маникюра. Думаю, вы уже и не вспомните.

— Нет, сэр, прекрасно помню. Потому, что вы никогда раньше не говорили о маникюре.

Его секретарша явно знала о нем гораздо больше, чем он о ней.

— А вы случайно не помните имя звонившего?

— Нет, сэр, но я могу найти. Мы храним копии всех телефонных сообщений.

— Буду вам очень признателен.

Элиот напряженно ждал, не в силах вернуться к работе, не в силах вообще заняться чем-либо. Он мог лишь тупо смотреть в окно, борясь с тревожной мыслью, что тучи сгущаются над ним.

Прошло несколько минут, показавшихся вечностью, и когда наконец раздался легкий стук в дверь, Элиот повернулся к столу и взял какие-то бумаги, притворившись, что занят работой.

— Войдите, — пригласил он.

Миссис Грир положила на его стол копию сообщения.

— Вот оно.

— Благодарю вас. — Элиот старался не смотреть на листок из страха перед тем, что там может быть написано.

— Вам что-нибудь еще нужно? — поинтересовалась миссис Грир. Элиот снова почувствовал искреннюю заботу в ее голосе. И снова проигнорировал.

— Нет, это все.

Услышав, как закрылась дверь кабинета, Элиот понял, что остался один на один с информацией, которая могла содержаться в сообщении.

Возможно, это сообщение ничего собой не представляет. Просто чья-то шутка, как он и подозревает. И подписано, наверное, «Королева Елизавета» или «Мадонна». Но как бы там ни было, он должен прочитать его.

Для того, чтобы четко сосредоточить взгляд на записке, Элиоту потребовались физические усилия. Сообщение поступило три недели назад, в нем говорилось: «Звонила Кей из салона «Экзекьютив Стайлз». Время вашего визита переносится с шестнадцати на семнадцать. Позвоните, если вас это не устраивает. Номер телефона у вас есть».

Элиот еще раз перечитал сообщение. У него заныло в животе и показалось, что в кабинете вдруг стало холодно.

Кей… Номер телефона у вас есть…

Дрожащими пальцами Элиот принялся листать специальный блокнот для хранения визитных карточек. На странице с буквой «П» он обнаружил визитную карточку Кей Палмер.

Элиот вытащил карточку и уставился на нее, пытаясь вспомнить, как она сюда попала. Тщетно, он никогда раньше не видел эту карточку. Во всяком случае, насколько помнил.

Но… Элиот заставил себя посмотреть в глаза фактам. Он не мог говорить от имени кого-то другого, кто, возможно, поселился в его теле. Неужели этот другой прочитал карточку его глазами и, пользуясь его руками, поместил ее сюда? А может, воспоминание об этом событии запрятано где-то в глубине его памяти, в каком-нибудь потаенном уголке, куда имеет доступ только Эдвард?

Карточка выскользнула из его внезапно онемевших пальцев. Над верхней губой выступили капельки пота.

Откуда взялось это имя и почему оно прозвучало так знакомо? Определенно что-то связано с ним. Оно не могло возникнуть просто из воздуха. Но кто такой Эдвард?

Родного отца Элиота звали Томас Уэйн Далман, приемного — Теодор Кейт Кейн. Элиот перебрал в памяти немногочисленных дядюшек и двоюродных братьев. Он не вспомнил никого по имени Эдвард.

Если только он не создал этого Эдварда в своем сознании… Да, Элиот обреченно осознал, что именно это он и сделал. Сердце заныло от воспоминаний, и Элиот изумился, как же он мог забыть.

В детские годы Эдвард был его воображаемым другом. Они вместе вели космические корабли на Марс, охотились на знаменитого главаря банды Билли Кида. Элиот делился с Эдвардом своими детскими тайнами, и Эдвард никогда не выдавал их. Эдвард плакал вместе с ним, когда Элиот упал и сломал руку, и радовался вместе с ним, когда Элиоту купили новый велосипед.

Эти воспоминания вызвали горькую улыбку на губах Элиота. Жизнь в то время была такой счастливой, такой бесхитростной.

Единственной тенью, омрачавшей тогда его маленький мир, было то, что мама и папа обычно мягкие и снисходительные — на удивление решительно не одобряли его воображаемого друга. А сам Элиот, послушный ребенок, готовый доставлять радость родителям, упорно не желал отказываться от Эдварда. Он брал Эдварда с собой в школу, объясняя это тем, что Эдварду тоже хочется научиться читать и писать.

Эдвард был такой важной частью жизни Элиота, что даже другие школьники стали воспринимать его как постоянного компаньона.

Элиот нахмурился. Когда же он расстался со своей фантазией? Когда Эдвард перестал быть частью его жизни и почему до настоящего момента он блокировал свою память о нем?

Прошла ли его фантазия с возрастом, или это родители все же заставили его забыть об Эдварде? Элиоту почему-то показалось, что очень важно вспомнить это.

И он смог припомнить праздничные вечеринки в День Всех Святых, когда он придумывал маскарадные костюмы для Эдварда, потому что настоящие костюмы Эдварду родители покупать отказывались. А на Рождество Элиот покупал подарки для Эдварда.

Но потом все изменилось. Школьные товарищи начали насмехаться над ним из-за Эдварда. И в конце концов Элиот перестал рассказывать им об Эдварде, но не перестал играть со своим воображаемым другом. А затем пора детских игр прошла. Элиот повзрослел и увлекся Кей Бекер.

Он снова взял в руки визитную карточку Кей Палмер. Буквы прыгали перед его глазами.

Кей Бекер. Кей Палмер. Да, он учился с ней в школе.

Элиоту было тринадцать, его внимание начали привлекать меняющиеся фигуры девочек, с которыми он иногда играл в бейсбол… Особенно Кей Бекер, которая, похоже, развивалась быстрее всех. И когда она пришла в школу, выкрасив длинные русые волосы и превратившись в яркую блондинку, Элиот понял, что влюбился в нее. Они ходили в кино, тайком целовались на вечеринках, устраиваемых в дни рождения одноклассников.

Эдвард продолжал оставаться лучшим другом Элиота, хотя уже несколько лет Элиот никому не рассказывал об этом. Но он доверял Кей, хотел делиться с ней всем самым сокровенным. И Элиот рассказал ей об Эдварде.

А она все разболтала своим подружкам. Сначала над Элиотом начали насмехаться девчонки, а вскоре и мальчишки. Боб, самый близкий его друг, поссорился с ним и назвал Элиота чокнутым.

Юношеское сердце Элиота было разбито. Он прекратил встречи с Кей Бекер, и постепенно насмешки одноклассников стихли. С того момента Элиот больше никогда не говорил об Эдварде… и не разговаривал с самим Эдвардом. Кей переехала в Мескит, и вся история вскоре забылась, поскольку и Элиот, и его одноклассники находились в том возрасте, когда все меняется так стремительно.

Даже сам Элиот ничего не помнил до настоящего момента, не помнил, что у него имелась причина ненавидеть Кей Бекер.

Да, вполне возможно. Она могла выйти замуж и поменять фамилию, а волосы на этот раз перекрасить в рыжий цвет. При мысли о такой вероятности визитная карточка вновь выпала из дрожащих пальцев Элиота.

Похоже, он действительно знал Кей Палмер. И может быть, он на самом деле не избавился от воображаемого друга детства, а спрятал его глубоко внутри сознания, то есть дал ему жизнь и каким-то образом превратил в дьявольское второе Я.

Звучавший в голове голос уже предупреждал Элиота, что Лианна предаст его… как предала Кей.

Доктор Джекил и мистер Хайд. Элиот и Эдвард. Два человека… Нет, две половины одного и того же человека!

Спустя час Элиот стоял перед салоном «Экзекьютив Стайлз». Через окна он мог видеть, как женщины в мини-юбках стригли волосы и делали маникюр мужчинам в деловых костюмах.

Он посмотрел на свои пальцы, сжал кулаки, разжал. Может, и ему приходилось сидеть в одном из кресел, пока Кей Палмер увлажняла кисти его рук лосьоном и полировала ногти?

В его сне ногти у Кей были длинные и красные… Две накладки слетели, когда она боролась за жизнь. Элиот просмотрел новые сообщения об этом убийстве, но в них не упоминалось о такой детали. Однако он слышал, что полиция часто не сообщает о конкретных деталях преступления, чтобы с помощью такой уловки выявлять ложные признания. Что сказали бы детективы, спроси он у них об этих слетевших накладках?

Одна из женщин, работавших в салоне, заметила Элиота, улыбнулась и помахала ему рукой. Оцепеневший Элиот заставил себя вскинуть руку и помахать в ответ. Интересно, она знает его или просто заигрывает с потенциальным клиентом?

Элиоту надо было зайти в салон. Его сильно пугало то, что он мог узнать там, и тем не менее хотелось выяснить правду. Он поправил галстук, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.

— Привет, Элиот, — встретила его девушка, принимавшая посетителей, и Элиот почувствовал, как кровь отхлынула от его лица и застыла в жилах.

— Привет! — Он бросил взгляд на табличку, стоявшую на ее столе. — Привет, Патси.

— Мне очень жаль Кей, — посочувствовала девушка.

— Да, мне тоже, — ответил Кейн и подумал: так жаль, что ты даже не можешь себе представить. — Полиция подозревает, кто мог это сделать?

Патси подалась вперед, давая понять, что разговор конфиденциальный, и Элиот приблизился к ее столу.

— В тот вечер к ней должен был зайти Чарли. Она собиралась сообщить ему, что подает на развод. Кей говорила тебе об этом?

Слушая откровения Патси, Элиот чувствовал, как кровь шумит в ушах.

— Нет, не говорила. — Но он не знал, говорила ли она об этом Эдварду.

Патси наморщила лоб.

— Но ты же знал, что они просто разошлись, но еще не разведены, да?

— Конечно, — солгал Элиот, — это я знал.

— Ну так вот, Чарли не нравилось, что они разошлись, а уж насчет развода он наверняка был против. Думаю, он убил ее в приступе ярости. У Чарли Палмера всегда был жуткий характер, особенно когда он напивался.

Элиот облизнул внезапно пересохшие губы.

— Значит, это я виноват в ее смерти.

Элиоту казалось, что он только подумал об этом, но по ошеломленному выражению на лице Патси он понял, что произнес эти слова вслух.

— Ох, нет, — запротестовала Патси. — Даже и не думай об этом. Ты сделал ее счастливой. В тот день Кей была в приподнятом настроении, сделала прическу, маникюр, и все это ради тебя. Если бы Чарли согласился на развод, она сразу же собиралась позвонить тебе по тому незарегистрированному номеру телефона, который ты ей дал, ну, который ты заставил ее запомнить и не разрешил даже записывать. А знаешь, она была очень довольна, что ты доверяешь ей и дал этот номер телефона. Так что, если бы Чарли согласился на развод, она позвонила бы тебе, чтобы вы могли вдвоем отпраздновать это событие.

— Сделала маникюр? Ты хочешь сказать, что она наложила длинные красные ногти? — спросил Элиот. Стоило только Патси сказать «нет», и он снова смог бы спокойно дышать.

— Вот именно! — Патси усмехнулась. — Очень длинные и ярко-красные. Понимаешь, мужчинам нравятся такие вещи.

Очень длинные и ярко-красные… Именно такими он видел их во сне. Элиоту показалось, что воздуха не стало, он не мог вздохнуть.

— Ты в порядке? — встревожилась Патси.

Элиот неуклюже кивнул. Это было единственное, что ему удалось.

— Может, присядешь? — В мягком тоне Патси чувствовалась забота.

— Я в порядке, — прохрипел Элиот.

— Значит, она не звонила тебе в тот вечер, да?

— Нет, не звонила.

— Я так и подумала. И полиции сказала, что, наверное, живой ее последним видел Чарли.

— Да, — согласился Элиот, — Чарли.

— Ты плохо выглядишь, Элиот. Сильно переживаешь, да? Ох, я понимаю, ты сильный мужчина, но я же знаю, ты испытывал к Кей настоящие чувства.

Элиот хотел кивнуть, но испугался, что не сможет остановить голову и она так и будет качаться.

— Спасибо, что поговорила со мной, Патси. — Он повернулся и словно робот, на негнущихся ногах, направился к двери.

— Не за что, Элиот. Заходи в любое время.

Элиот вышел из салона, боясь оглянуться, так как явно ощущал на затылке горячее дыхание преследующего его Цербера.

Глава 7

Лианна подняла глаза на Элиота, который стремительно вошел в ее кабинет и, казалось, заполнил его. Дыхание застряло в горле у Лианны, когда она почувствовала окружавшую его темную ауру и увидела свирепое выражение лица.

Элиот швырнул на ее стол визитную карточку и плюхнулся в кресло. В глубине его глаз Лианна заметила боль. Значит, гнев его был направлен на себя, а не на нее.

Она опустила глаза на стол и глубоко вздохнула, стараясь не выдать охватившего ее облегчения. Пока Лианна вертела в руках визитную карточку, взгляд ее на некоторое время затуманился, но затем буквы приобрели четкое очертание. Кей Палмер.

— Эта карточка находилась в моем блокноте, — пояснил Элиот. Его обычно приятный голос звучал сейчас резко и хрипло. — А у нее имелась моя визитная карточка.

Доктор Уорнер через силу включила диктофон. Ей не хотелось даже слышать эти слова, а уж тем более записывать.

— Значит, вы знали ее.

Элиот вскочил и принялся расхаживать по кабинету, ероша пальцами волосы.

— Сегодня ко мне приходили полицейские, чтобы допросить, — сообщил он.

Лианна снова глубоко вздохнула, стараясь сдержать эмоции. Элиот подошел к окну и повернулся к Лианне спиной.

— Хорошенькое дельце, да? Я чуть не рассказал им… — Он пожал плечами. — Понимаете, я не знал, что им говорить, поэтому струсил и в результате не сказал ничего. Они нашли в ее квартире мою визитную карточку, в ее записной книжке были мое имя и незарегистрированный номер телефона, а еще мое имя значилось в журнале регистрации клиентов салона. «Экзекьютив Стайлз».

— Но это еще ничего не доказывает, — возразила Лианна.

— Да, но есть еще кое-что. Несколько недель назад она звонила мне в офис, чтобы перенести время маникюра. Я тогда подумал, что это ошибка. Я помню, как ходил на массаж, но никогда не делал маникюр.

— Возможно, это действительно была ошибка.

Всему этому должно быть какое-то объяснение, которое исключало бы причастность Элиота к убийству. Лианна отчаянно желала найти такое объяснение, но она слишком хорошо знала, что обычно все бывает именно так, как кажется. А игнорирование правды могло не только сослужить плохую службу, но просто стать опасным.

Элиот обернулся и посмотрел на Лианну. Черты его лица исказились от муки.

— Нет, это не было ошибкой. Я отправился в салон и разговаривал с одной из ее коллег. Она узнала меня, называла по имени. Кей рассказала ей, что мы… что у нас была любовная связь. Причем она зашла настолько далеко, что Кей собиралась просить мужа о разводе. И все из-за меня. Подруга думает, что, вероятно, Кей убил ее муж в припадке ревности. Но это означает, что, даже если благодаря какому-то чуду я не задушил ее своими руками, то все равно убил ее.

Значит, у него была любовная связь с Кей. Причем настолько серьезная, что та захотела развестись с мужем, чтобы остаться с Элиотом. Неужели Кей точно так же, как и ее саму, влекло к Элиоту? Может, она тоже игнорировала возможные последствия своей доверчивости по отношению к нему? Но Кей заплатила за эту доверчивость своей жизнью!.. Лианна с трудом сглотнула слюну, пытаясь вместе с ней проглотить и охватившую ее непрофессиональную рассеянность.

— И вы ничего этого не помните? — спросила она. — Даже после посещения салона ничего не показалось вам знакомым? Может, слова ее подруги вызвали у вас какие-то ассоциации?

— Нет. Ничего. И если бы не сон, я бы подумал, что эта женщина просто лжет, что кто-то пытается свести меня с ума.

Лианна отметила, что во всех его словах сквозили симптомы раздвоения личности. Почти во всех.

— Похоже, вы проводили с ней много времени. Я знаю, что уже спрашивала вас об этом, но это очень важно. Так что хорошенько подумайте, прежде чем ответить. Бывало, что у вас выпадали из памяти целые периоды времени? Например, вы внезапно осознаете, что уже ночь, но не можете вспомнить, что было вечером. Или смотрите на часы и видите, что сейчас на два часа позже, чем вы предполагали. А может, вы обнаруживали на себе одежду, которую не помнили как надевали.

Элиот покачал головой, губы его сжались в тонкую линию.

— Я не знаю. Возможно. Но ведь это нормально, не так ли?

— Нет, — тихо промолвила Лианна. Последнее препятствие для установления окончательного диагноза рухнуло, и по ее спине пробежал холодок. — Нет, Элиот. Это не нормально. Не нормально оказываться в месте, куда вы не помните как попали, или обнаруживать, что из памяти выпало несколько часов.

Элиот перестал расхаживать по кабинету.

— Я не то хотел сказать. Просто я всегда был настолько поглощен работой, что, увидев, как все уже уходят домой, вдруг вспоминал, что не обедал. Я могу ехать на машине, размышляя о сложных проблемах, и пропустить свой поворот. — Он замолчал и умоляюще всплеснул руками, — Разве такое не случается со всеми?

— Если вы это имеете в виду, то да, такое происходит со всеми. Но меня интересует, выходят ли ваши провалы в памяти за рамки нормального?

Элиот снова плюхнулся в кресло и прикрыл дрожащей ладонью рот, словно испугался слов, которые могли слететь с его губ.

— Я уже больше не знаю, что нормально, а что — нет. Наверное, я должен вам еще кое-что рассказать. Насколько я понимаю, когда у человека происходит раздвоение личности, то эти личности носят разные имена.

Лианна медленно кивнула.

— Да, очень часто бывает именно так.

— Так вот, когда я сегодня обнаружил в своем блокноте визитную карточку Кей, я подумал, что ее туда положил Эдвард.

— Эдвард? — прошептала Лианна. Ей показалось, что тень безнадежности заволокла окна, вторглась в кабинет и закралась в нее.

— В детские годы Эдвард был моим воображаемым товарищем. Сначала другим ребятам тоже нравилась эта игра, но затем у них появились иные увлечения, и я перестал рассказывать им об Эдварде. Но сам не бросил играть с ним, пока не влюбился в одну девочку. Мы встречались с ней, и я ей признался, что продолжаю разговаривать с воображаемым другом. Она посмеялась надо мной и разболтала об этом одноклассникам. Прошло много времени, пока все забылось, но после этого я уже больше никогда не играл с Эдвардом.

— Я понимаю, — кивнула Лианна, пытаясь переварить полученную информацию.

— Эту девочку звали Кей Бекер. — Губы Элиота были бледными, а голос понизился почти до шепота, когда он произносил эти слова.

— Кей Бекер… Кей Палмер. Вы хотите сказать, что это один и тот же человек?

— Убитая женщина носила фамилию мужа. Полицейские сказали, что я вместе с ней учился в школе.

— И что вы об этом думаете?

— Не знаю. Она перешла в другую школу, когда мне было четырнадцать лет, то есть сразу после нашей ссоры, и с тех пор я больше никогда ее не видел. Прошло двадцать лет, она перекрасила волосы… Да, это могла быть она, но все же я бы в этом не поклялся. Ведь я видел ее только во сне и в телевизионных новостях.

— Значит, вы отказались от своего воображаемого друга из-за девочки, которая предала вас и выставила на посмешище, и теперь, возможно, эта девочка стала жертвой жестокого убийства.

Да, картина складывалась плохая. Если Эдвард возник в детские годы Элиота, а потом почувствовал, что Элиот предал его, то он вполне мог вновь возникнуть годы спустя, чтобы отомстить той, которая явилась причиной этого предательства.

И все же Лианне очень не хотелось ставить такой диагноз, потому что это означало признать, что Элиот и был убийцей. Проявляет ли она осторожность, как это сделал бы любой врач, или же привязалась к Элиоту как к мужчине настолько, что утратила объективность? Неприятным и тревожным был уже сам факт, что она задавала себе подобный вопрос.

— Предлагаю еще раз попробовать гипноз, — произнесла Лианна хриплым голосом, пытаясь не выдать сомнений и одновременно испытывая страх перед тем, что может открыться во время сеанса.

Элиот вскочил с кресла и склонился над столом Лианны, нахмурив брови.

— Вы шутите? А что, если во мне проявится Эдвард и попытается убить вас?

Лианна инстинктивно отшатнулась. Он что, пугает ее? Да, существует вероятность, что он хладнокровный убийца, пытающийся уйти от правосудия, выдавая себя за сумасшедшего. Однако Лианна не могла… вернее, не хотела признавать подобную вероятность.

— Вы будете находиться в состоянии гипноза. Я смогу справиться с ситуацией.

Элиот помрачнел, сунул руку в карман, затем вынул ее и с громким стуком опустил на стол. Лианна вскочила, напуганная его поступком и стуком. А когда Элиот убрал ладонь со стола, она увидела, что там лежит револьвер тридцать восьмого калибра. В памяти Лианны моментально возник образ отца, настолько четкий и живой, что почти затмил реальность.

— Вы знаете, как им пользоваться? — решительным тоном спросил Элиот.

— Элиот, где вы взяли револьвер? — воскликнула Лианна, чувствуя, что задыхается.

— Я владею им на законном основании, револьвер зарегистрирован, — заверил ее Элиот. — Умеете им пользоваться?

— Мой отец очень любил охоту, он научил меня стрелять, когда я еще была ребенком, — прошептала Лианна.

Но это отнюдь не означало, что она сможет выстрелить. Она не дотрагивалась до оружия с того самого дня, как вытащила из безжизненных пальцев отца револьвер тридцать восьмого калибра, очень похожий на тот, что лежал сейчас на ее столе. Лианна медленно опустилась в кресло.

— Возьмите револьвер и давайте займемся гипнозом, — приказал Элиот.

Лианна попыталась засмеяться, однако с ее губ слетел всего лишь сдавленный смешок.

— Но это же абсурд. Вы предлагаете мне стрелять, если в вас проявится другая личность. Прошу вас… уберите револьвер. Если вас так заботит моя безопасность, мы можем пройти в какое-нибудь более людное место.

Элиот рывком поднялся с кресла, обошел стол и остановился перед Лианной. Она чуть подалась назад, напуганная его яростным взглядом.

— Простите, я не хотел вас пугать. Я никогда не причиню вам вреда. Но… — Элиот взял со стола револьвер, вложил его в ладонь Лианны и сжал ее пальцы вокруг рукоятки. Ладонь его была теплой, а сталь револьвера холодной… и смертоносной. — Я ничего не знаю о своем втором Я, об Эдварде, — продолжал Элиот. — Но в моем сне он ненавидел вас. Вспомните, что произошло вчера, когда пациент вышел из-под контроля. А Хедлунд в два раза меньше меня.

Лианна отвернулась и положила револьвер на стол. Пальцы ее горели там, где он дотрагивался до них, и коченели там, где соприкасались с холодной сталью револьвера.

— Я не стану направлять револьвер на своего пациента. Но если вас волнует эта проблема, то мы отложим дальнейшее лечение до того момента, когда я смогу принимать вас в рабочее время или попрошу кого-нибудь из коллег присутствовать на приеме.

Некоторое время Элиот пристально смотрел на Лианну, затем поправил галстук и одернул пиджак.

— Возможно, вы правы.

Он повернулся и направился к двери. Лианна вскочила и бросилась за ним, удивляясь силе своего желания остановить Элиота. Тот уже подошел к двери, когда Лианна положила ладонь ему на плечо. Элиот замер и, повернув голову, посмотрел на ее руку.

Внезапно смутившись, Лианна убрала ладонь с плеча Элиота.

— Что вы намерены делать? — спросила она.

— Я должен позвонить полицейским, которые приходили сегодня, и все им рассказать. Я не могу допустить, чтобы кто-то еще подвергался из-за меня опасности.

— Что же вас удерживает? —спросила Лианна, уловив нотки неуверенности в его голосе.

Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, Элиот устремил взгляд на окно, а не на Лианну.

— Мысль о том, что я буду заперт в тюрьме. — Он покачал головой. — Нет, не могу.

— Тогда позвольте мне помочь вам.

Некоторое время Элиот молчал. Наконец он посмотрел на Лианну и глубоко вздохнул.

— Только в том случае, если вы сможете принять меня завтра в рабочее время и если рядом будет кто-нибудь, кто сможет прийти вам на помощь.

— Я что-нибудь придумаю, — согласилась Лианна. — А сейчас садитесь в кресло. Нам надо о многом поговорить и без гипноза.

Взгляд Элиота скользнул в сторону стола.

— Ладно, но вы садитесь ближе к двери. И держите револьвер под рукой.

— Я сяду вон там. — Лианна указала на темно-синий диван, стоявший у двери.

Элиот резко кивнул, прошел к столу, взял револьвер и отнес его на столик возле дивана. Лианна села подальше от револьвера. Элиот развернул кресло и уселся в него лицом к Лианне. Он крепко сжал ладони, демонстрируя готовность к разговору.

Лианна откинулась на спинку дивана, надеясь, что своим примером поможет Элиоту расслабиться.

— Давайте поговорим о ситуации с Кей Палмер. Вы видели ее во сне именно в тот вечер, когда она была убита?

Элиот слегка кивнул.

— И вы не помните тот вечер?

— Абсолютно. Но как мне кажется, я был дома и никуда не выходил.

— А вы уверены, что из вашей памяти не выпал какой-то период времени? Может, вы смотрели какую-нибудь телевизионную программу, а потом оказалось, что программа уже совсем другая?

— Я уже больше ни в чем не уверен.

— Расскажите мне об этом вечере, начиная с того времени, как вы покинули свой офис.

— В офисе я находился примерно до шести. Затем поехал в клуб и пробыл там час. По пути домой купил пиццу, приехав, съел ее, пока смотрел кино по телевизору. Каких-либо захватывающих моментов в сюжете не помню. Потом посмотрел новости и лег спать. Так что я не помню только то время, пока спал.

— А в какое время убили Кей?

— Газеты сообщали, что между восемью вечера и полуночью.

— Значит, это могло произойти после того, как вы уснули… Хотя новости заканчиваются в половине одиннадцатого, а это вроде бы несколько поздновато для ужина с крабовыми клешнями.

Элиот вздрогнул.

— Вовсе нет. По словам ее подруги из салона, после разговора с мужем о разводе и в случае его согласия Кей собиралась позвонить мне и пригласить отпраздновать это событие.

Его слова поразили Лианну в самое сердце. С каждым новым фактом виновность Элиота становилась все более очевидной. И все же она по-прежнему не желала верить в это. По-прежнему стремилась найти всему случившемуся другое объяснение.

— Подруга рассказала, что у Кей имелся незарегистрированный номер телефона, который я ей дал, — продолжал Элиот, — и она собиралась позвонить мне именно по этому номеру.

— Незарегистрированный номер? Вы хотите сказать, номер, не указанный в справочнике?

— Наверное, так. Мой номер не указан в справочнике, но я не думаю, что речь идет о нем. По словам подруги, этот номер настолько секретный, что я не разрешил Кей записать его, а заставил запомнить. Но ведь у Кей имелась моя визитная карточка с номером домашнего телефона.

— А нет ли в вашей квартире другой телефонной линии?

— Нет. — Элиот вздохнул. — Во всяком случае, мне об этом не известно. Завтра позвоню в телефонную компанию и проверю.

— Если бы была, вы бы наверняка заметили, хотя бы по телефонным счетам.

— А если она появилась после того, как пришел последний счет?

— Да, конечно, — согласилась Лианна, сознавая, однако, что опровергает факты, вместо того чтобы оставаться беспристрастной. Она вновь позволила эмоциям управлять собой. — Ладно, — продолжила она хриплым голосом, — завтра вы проверите это в телефонной компании.

— И еще муж Кей. Мне надо поговорить с ним.

— С человеком, у которого, наверное, жуткий характер и который, возможно, убил Кей? Вы считаете это хорошей идеей?

Элиот кисло усмехнулся.

— Он тоже будет говорить с человеком, который, возможно, убил Кей. Как вы думаете, кто из нас будет находиться в большей опасности? Ведь это я видел во сне, что убиваю ее. Как же вы объясните этот сон, если ее убил Чарли?

— Не знаю, — призналась Лианна. — Телепатия — доказанный факт, и психически больные люди иногда видят во сне сцены убийства. — Лианна задумалась: она снова пытается оправдывать Элиота или все же старается быть честной? Ей становилось все труднее и труднее различать это. — Я не говорю, что с вами произошел именно такой случай. Но перед нами еще стоит множество вопросов, на которые мы не сможем ответить, пока не получим больше фактов.

— Очень хорошо. Когда мы этим займемся? Когда вы сможете назначить мне прием в рабочее время, чтобы здесь присутствовал еще кто-нибудь и мы могли бы заняться гипнозом?

Элиот, сам того не зная, подсказал ей, как поступить.

— У меня очень плотный график приемов. Включить вас в него я смогу только через несколько недель. Однако у меня есть другое предложение. Хочу просить у вас разрешения показать вас моему коллеге.

— Нет, — моментально отрезал Элиот, и лицо его окаменело. — Вы говорили, что все мои слова останутся между нами. Я бы никогда не рассказал вам так много, если бы знал, что вы намерены разболтать об этом всему миру.

— Элиот, прошу вас. Я не собираюсь ничего говорить никому, за исключением другого врача. А по-вашему получается, что я просто сплетница. Джентльмен, о котором я думаю, отошел от частной практики. Я унаследовала от него эту практику. Я работала с ним. Он очень умен, и он — крупный специалист в области психических заболеваний, сопровождающихся раздвоением личности. Гораздо лучший, чем я. — Лианна не стала говорить о том, что присутствие другого врача, особенно такого, как Терман, позволит ей вернуть утраченную объективность. — С какой бы проблемой вы ни пришли к врачу, вы же не станете возражать против консультации у другого специалиста. Но если не хотите, то я ничего не скажу своему коллеге. Это целиком ваше решение. Однако включить вас в график своих регулярных приемов я смогу не ранее, чем через две недели.

Похоже, Элиот боролся с собой, что не удивило Лианну. С самого начала он с явной неохотой рассказывал ей обо всем, и, естественно, теперь его терзали сомнения: надо ли привлекать к его проблеме третьего, неизвестного ему человека. А после того как Элиот рассказал ей о девочке, предавшей его доверие, такого сомнения наверняка следовало ожидать.

— Хорошо, — наконец проговорил Элиот, поднимаясь с кресла. — Действуйте. А пока… — он бросил взгляд на револьвер, лежавший на столике, — возьмите его домой. Заприте окна и двери. И обещайте мне, что если я попытаюсь причинить вам вред…

Лианна покачала головой, понимая, что не может дать подобного обещания.

— Я запру двери и окна.

— И возьмите с собой револьвер.

Она посмотрела на черный металлический предмет, лежащий на столике. Так вот он какой: металл, отлитый в определенной форме, деревянные накладки на рукоятке. Эти материалы запросто могли бы быть частью столика или стоящей на нем лампы.

— И возьму с собой револьвер, — согласилась Лианна, не уверенная в том, что в действительности сделает это.

Элиот удовлетворенно кивнул и вышел из кабинета. Лианна отметила, что в этот раз он не пригласил ее поужинать. Наверное, хотел, но, убежденный, что в его сознании живет убийца, был полон решимости защитить ее от этого убийцы.

Как заметил Элиот, дела его плохи. Но даже если отбросить восхищение им и стремление оправдать его, все равно решение об окончательном диагнозе следовало принимать, только будучи уверенной на сто процентов.

До сих пор в диагноз не укладывалось одно обстоятельство, но очень важное: Элиот не замечал за собой никаких провалов во времени. У больных, страдающих раздвоением личности, часто выпадают из сознания большие промежутки времени: они вдруг обнаруживают, что уже не рассвет, а сумерки, не понедельник, а среда. Разные личности таких больных носят разную одежду, бывают в разных местах. Они теряют не только память, но и время, формирующее эту память.

Однако это вовсе не означает, что Элиот невиновен. Доказательства того, что он виновен в убийстве, вполне убедительны. И эти доказательства указывают на одну из двух возможностей: либо в нем живет опасное второе Я, либо он — хладнокровный убийца, который намеренно использует ее сочувствие и влечение к нему, чтобы под видом невменяемости уйти от наказания.

И Лианна не знала, какая из этих возможностей хуже.

Грета в возбуждении вертелась вокруг Лианны, пока та накладывала ей еду в миску.

— Успокойся, малышка, ты ведь на самом деле не голодна. Честно говоря, ветеринар считает, что я тебя малость перекармливаю.

Лианна поставила миску на пол, Грета жадно набросилась на еду…

И тут раздался звонок в дверь. Лианна напряглась, а Грета, заметив это, оторвала морду от миски, повела носом, и шерсть на ее спине встала дыбом. Волосы у Лианны на затылке тоже зашевелились, и она не знала, шалят ли нервы после всего, что случилось с ней в последнее время, или ее напугала реакция Греты на того, кто стоял за дверью. Но как бы там ни было, Лианна не на шутку встревожилась.

Грета глухо рычала, следуя за хозяйкой к входной двери. Лианна включила свет на крыльце и приникла к глазку. На крыльце стоял Элиот, опустив глаза на коврик, словно его ослепил внезапно вспыхнувший свет.

Лианну охватили сомнения. Она вспомнила злого мужчину, который стоял на противоположной стороне улицы и пялился на нее. Возможно, ей следует позвонить Терману. Но, с другой стороны, может, она и преувеличивает опасность. Тот мужчина не сделал ей ничего плохого, просто смотрел на нее. И если это второе Я Элиота, то ей нельзя упускать шанс поговорить с ним. Она открыла дверь.

— Элиот, что вы тут делаете? Что-то случилось?

Но когда мужчина поднял голову и улыбнулся, когда она увидела его лицо, то внезапно поняла, что это не тот Элиот, который приходил в ее кабинет. Лианну охватил страх. Она машинально сделала шаг назад. За ее спиной Грета угрожающе зарычала. Лианна с трудом подавила желание захлопнуть дверь, запереть ее на засов и укрыться в спальне.

— Нет, ничего не случилось, — произнес он с улыбкой. Это была и та улыбка Элиота, при которой на щеке появлялась небольшая ямочка, и совсем другая. Улыбка, от которой у Лианны пробежал холодок по спине, а не стало теплее на сердце. — Я просто подумал, если вы еще не ужинали, то мы могли бы заказать пиццу, — продолжил он, заглядывая через плечо Лианны. — Вы не пригласите меня войти?

Грета яростно залаяла. Лианна вздрогнула и громко прерывисто вздохнула. Она наклонилась и взяла на руки Грету, чтобы та не бросилась на незнакомца. Но Грета не успокоилась, она ощетинилась, показав крохотные зубки. Лианне был понятен ее порыв.

— Мистер Кейн, — строго проговорила она, гладя собаку по головке, чтобы успокоить, — вы знаете мои принципы относительно взаимоотношений доктора и пациента. Думаю, вам лучше уйти.

Лианна попыталась закрыть дверь, но он перехватил ее руку. Сердце Лианны учащенно забилось. Сейчас она жалела, что не взяла с собой домой револьвер Элиота.

Улыбка готова была слететь с его лица, но он удержал ее.

— Лианна, я не предлагаю вам переспать со мной. Ладно. Если вы не хотите пустить меня в дом, то давайте пойдем в ресторан, посидим за одним столиком и поужинаем. Вы же чувствуете, что нравитесь мне, и, кажется, вы тоже испытываете ко мне симпатию. Мы же взрослые люди. Почему мы не можем вместе провести время?

Симпатию? К нему? Лианна испытала отвращение при мысли, что этому монстру известно о ее чувствах к Элиоту. Она заставила себя улыбнуться ему.

— Потому что я ваш врач.

— Но это не помешало вам вчера провести со мной наедине в вашем кабинете почти два часа. На удивление продолжительный прием, вам не кажется?

Почему он сказал «наедине»?

— Но я еще занималась с Брюсом Хедлундом, так что это нельзя назвать обычным приемом, — напомнила Лианна, внимательно следя за его реакцией.

На его лице мелькнуло замешательство, но он быстро скрыл его под маской улыбки. А вот это уже интересно. Похоже, он не целиком помнит события прошлого вечера. Любопытство врача и ученого взяло верх над страхом и отвращением.

— Да, но мы вдвоем прекрасно справились с ним, — как-то робко и неуверенно произнес он.

— Очень любезно было с вашей стороны дождаться, пока за ним не приехал его брат. — Лианна намеренно подкинула ему неверную информацию.

— Я вообще добрый человек.

— Да, добрый. А теперь прошу извинить меня, я действительно очень устала после нашей сегодняшней встречи. Спокойной ночи. — После небольшой паузы Лианна добавила: — Эдвард.

Он отшатнулся, на лице появилось испуганное выражение. Воспользовавшись этим моментом, Лианна захлопнула дверь и заперла ее.

Эдвард. Он явно отреагировал на это имя. Что это, еще одно подтверждение диагноза раздвоения личности? Трудно представить себе, что последнюю сцену Элиот разыграл намеренно. Ведь мужчина, стоявший на ее крыльце, выглядел совсем другим человеком. Он напоминал того, что наблюдал за ней с улицы.

Напрашивался единственный вывод. Если это второе Я является частью Элиота, то это почти определенно означает, что Элиот — убийца.

Глава 8

Разъяренный, он сбежал с крыльца и направился к своей машине. Как она смогла узнать, что он не Элиот? Что он сделал не так? Ему казалось, что он отлично изобразил этого идиота.

Но она раскусила его и не пожелала иметь с ним никаких дел. Это надо прекратить. Он чертовски устал от того, что все достается Элиоту. Теперь настала его очередь иметь все.

Он хлопнул дверцей машины и рванул с места так, что завизжали покрышки.

Встреча не удалась. Она поняла, что он не Элиот, и отвергла его, не пустила в дом и к тому же упомянула событие, о котором он не знал. Как он мог упустить сцену в ее кабинете с каким-то Брюсом? Неужели Элиот восстанавливает контроль над собой? Надо быть повнимательнее.

Машину он поставил в гараж. Такое больше не должно повториться. А что, если Лианна сумеет разлучить их? Впрочем, ей недолго осталось жить, а больше это никому не удастся.

Элиот неожиданно проснулся, все еще охваченный холодной ненавистью, которую испытывал во сне. Незнакомый голос заставил его выпрямиться в кресле и окончательно стряхнуть остатки сна. Взгляд его прошелся по комнате.

Оказалось, что это всего лишь телевизор.

Элиот взял пульт дистанционного управления и выключил телевизор.

Проклятие! Он так плохо спал прошлой ночью, что снова заснул перед телевизором. И снова видел сон, как пытается проникнуть в дом Лианны!

С учащенно бьющимся сердцем он оглядел одежду, ладони, ступни в носках, но так и не нашел ответа на терзавшие его вопросы.

Мог ли он отправиться к дому Лианны, попытаться силой войти к ней и воспользоваться этой возможностью, чтобы убить ее? Произошло ли это в действительности, как было с тем сном, в котором он убил Кей Палмер, или все же это был только сон? Возможно, это предупреждение, вроде того, первого, сна об убийстве Кей Палмер и другого сна, где он убивал Лианну.

Но этот сон был кристально ясным. Те, в которых он видел еще не случившиеся события, бывали неясными и расплывчатыми, больше похожими на иллюзию и меньше — на реальность. Но в этом сне чувствовалась четкость реально происходящего события.

Потными пальцами Элиот вытащил из бумажника визитную карточку Лианны, снял трубку телефона и набрал ее домашний номер.

Третий гудок. Четвертый.

Наконец на другом конце сняли трубку.

— Лианна! Это…

— Вы дозвонились домой Лианне Уорнер. Оставьте, пожалуйста, номер вашего телефона, и я перезвоню вам, как только смогу.

Элиот постарался унять охватившую его панику, попытался убедить себя, что ее просто нет дома, или она спит, или просто не хочет отвечать на звонки. И все же он не смог отогнать от себя жуткую картину: Лианна лежит на постели, глаза ее широко раскрыты, она мертва.

— Лианна, — заставил себя Элиот сказать в трубку, — это Элиот. Если вы дома, прошу вас, подойдите к телефону. Мне надо знать, что с вами все в порядке.

Он подождал, но единственным звуком в напряженной тишине был лишь стук его сердца, которое, казалось, колотилось ужасно громко.

— Ладно, — наконец произнес Элиот, — я сейчас приеду к вашему дому. Если с вами все в порядке, но вы не хотите видеть меня, то оставьте в двери записку. Я только что видел очередной сон.

Говоря о записке в двери, Элиот признал, что Лианна может избегать его, что у нее есть причина бояться его, и эта мысль причиняла ему боль.

Положив трубку, он огляделся в поисках ботинок. Они оказались на месте, то есть там, где, как он помнил, он и оставил их. Элиот туго завязал шнурки, вспоминая при этом каждую сцену сна и беспокоясь о безопасности Лианны. Если он что-то сделал с ней…

Не хотелось даже думать об этом. Во сне он не причинил ей вреда. Намеревался, но Лианна захлопнула дверь у него перед носом.

Так где же она? Почему не подходит к телефону? Неужели она не хочет с ним общаться? Но, в конце концов, он — ее пациент, а Лианна Уорнер не из тех врачей, которые игнорируют своих пациентов.

Однако во сне она выглядела очень испуганной. Воспоминания о страхе в глазах Лианны вызвали у Элиота мучительную боль. Он не хотел, чтобы она боялась его. Нет, наоборот, Элиот хотел, чтобы глаза ее были ласковыми и спокойными, как в тот раз, когда он впервые увидел ее; или встревоженными и внимательными, какими они бывали, когда она слушала его и обдумывала каждое слово; или же сверкающими и оживленными, словно в ответ на его невысказанное желание.

Элиот одернул себя. Нельзя об этом думать. Да, он не мог отрицать, что Лианна — чертовски привлекательная женщина, и он желал ее — а какой бы мужчина не желал? — но она врач, а он — ее пациент.

Когда Элиот думал о Лианне как о женщине, а не как о враче, он сожалел о том, что рассказывал ей все без утайки. Но сейчас он должен быть честен с ней, должен доверять ей. Лианна была его единственной надеждой, единственной возможностью вылечиться, единственной возможностью выяснить, убил ли он ту женщину и предстоит ли ему провести остаток жизни в тюрьме.

Взяв ключи, Элиот направился к двери, но тут вспомнил, что не знает, где живет Лианна. Он еще раз взглянул на ее визитную карточку, но там были указаны только номер телефона и адрес офиса, номер домашнего телефона, а домашний адрес отсутствовал.

Элиот в раздражении швырнул ключи на кофейный столик, снова сел в кресло и закрыл лицо ладонями.

Проклятие! Та его часть, которая желала причинить ей вред, знала, где живет Лианна, а та часть, которая стремилась спасти ее, — не знала. Элиот принялся лихорадочно копаться в памяти, там должен быть ответ. Если он мог использовать свои знания ради зла, то почему бы не воспользоваться ими ради добра?

Он вскинул голову и устремил невидящие глаза в потолок. Возможно, ему удастся добраться до этих знаний. Во сне он видел, как едет по улице, затем поворачивает на углу. Похолодев внутренне, Элиот вдруг осознал, что видит все четко и даже помнит названия улиц на табличках. Их пересечение находилось недалеко от его дома.

Это значит, что он сможет добраться туда довольно быстро.

У Элиота не хватило терпения ждать лифт, и он пешком спустился по лестнице с пятого этажа в вестибюль.

За столом перед входной дверью сидел швейцар Фред. Он поднял голову, оторвавшись от книги, которую читал… или над которой просто дремал.

— Добрый вечер, мистер Кейн, — поздоровался Фред. Элиот напрягся, ожидая услышать от швейцара, что он уже второй раз за вечер уходит из дома, но Фред только улыбнулся.

— Добрый вечер, Фред.

Элиот спустился в подземный гараж. У него даже мелькнула мысль самому поинтересоваться у швейцара, не выходил ли он уже в этот вечер из дома. Но Фред мог посчитать его сумасшедшим.

А он и есть сумасшедший, разве не так?

Машина Элиота стояла на обычном месте. Это, по крайней мере, несколько успокаивало. Он открыл дверцу, сел за руль и рванул с места так, что завизжали покрышки. И этот звук отозвался в его голове тревожным криком.

Улицу, на которой жила Лианна, Элиот отыскал без труда. И как только свернул на нее, тут же со страхом узнал улицу и дом из своих снов. Остановив машину, Элиот вылез и направился по дорожке к дому. Фонарь над крыльцом горел, свет пробивался сквозь окна комнат первого этажа. Лианна должна быть дома.

Записки в двери не было. Значит, Лианна не стремилась избегать его. Элиот нажал кнопку звонка и принялся ждать, барабаня пальцами по дверному косяку и с каждой секундой ощущая все большую тревогу.

Никакого ответа. Элиот снова позвонил, потом постучал в дверь.

И вновь никакого ответа.

А что, если он все-таки напал на нее? Что, если все же проник в дом, но не помнит этого? В том сне, где он убивал Лианну, он отыскал за углом незапертое окно.

Помолившись в душе, чтобы сейчас ему не удалось найти это окно, Элиот прошел за угол, ища взглядом окно, похожее на то, которое он видел во сне.

Оно находилось именно там, где он и видел его.

Элиота охватила паника, она сдавила его со всех сторон, пытаясь задушить. И если окно окажется открытым, он не знал, сумеет ли сдержать панику.

Он ухватился за створку и потянул ее… Заперто. Окно не открывалось, и Элиот ощутил радостное облегчение.

Но радость тут же снова сменилась отчаянием. Пусть сон, где он убивал Лианну, был всего лишь сном. А вдруг сегодня незапертым оказалось другое окно?

Элиот обошел вокруг дома, спотыкаясь о камни, топча цветы, царапаясь о кусты. Он проверил каждое окно на первом этаже и вернулся на крыльцо. Все окна оказались надежно запертыми.

И что теперь делать? Продолжать стучать в дверь, разбудить соседей и попросить их позвонить в полицию? Или поехать домой и всю ночь терзаться неизвестностью?

Что-то позади Элиота со свистом пронеслось в воздухе, и не успел он обернуться, как нечто тяжелое обрушилось ему на спину, сбило с ног и придавило к деревянным половицам крыльца. Элиот попытался повернуться и защитить, но невидимый монстр, чье горячее дыхание чувствовалось на затылке, угрожающе зарычал.

— Спокойно, Дикси, — раздался мужской голос. — Не шевелитесь, иначе она загрызет вас, — предупредил тот же голос.

Элиот поверил ему. Он лежал, не шевелясь.

— Кто вы и что вам нужно? — спросил мужчина.

— Я Элиот Кейн. Ищу Лианну Уорнер.

— Поэтому пытаетесь забраться в ее дом посреди ночи?

— Я звонил, стучал, но мне никто не ответил. Я беспокоюсь за нее.

— А почему вы беспокоитесь? — Голос Лианны донесся с того места, где стоял мужчина.

Забыв обо всем, Элиот испустил глубокий вздох облегчения. И тут же существо, лежавшее на его спине, снова зарычало. От его горячего дыхания в затылок по телу Элиота пробежала дрожь.

— Я видел во сне, что приехал сюда и угрожал вам, — пояснил он. — Позвонил вам, но никто не ответил, и поэтому я приехал. — Ему стало мучительно больно, когда он понял, о чем сейчас может думать Лианна. — Все в порядке, — пробормотал он. — Это я… Элиот.

Некоторое время Лианна молчала.

— Вы можете позволить ему встать, — тихо вымолвила наконец Лианна, обращаясь к мужчине, стоявшему рядом с ней.

— Ты уверена?

— Да, уверена. — Однако в ее ответе слышалось сомнение.

— Мистер Элиот Кейн, сейчас я прикажу Дикси отпустить вас, но, если вы сделаете хоть одно неверное движение, ее челюсти в мгновение ока окажутся на вашем горле. Дикси, отпусти его.

Тяжесть исчезла с его спины. Элиот повернулся на бок, затем поднялся на ноги. Огромная черная собака теперь сидела в нескольких дюймах от него, оскалив клыки и внимательно наблюдая за его движениями.

— Успокойся, девочка, — приказал ей седовласый невысокий мужчина, стоявший рядом с Лианной.

Лианна пристально разглядывала Элиота. Да, это Элиот, она была почти уверена. Почти. Потому, что сегодня вечером уже раз обманулась.

— Элиот, это мой сосед, друг и учитель, Терман Пауэрс… Доктор Терман Пауэрс и его обычно дружелюбная собака Дикси. Терман, это тот самый пациент, о котором я вам рассказывала.

При этих ее словах Элиот вздрогнул, и Лианна поняла, что он почувствовал себя ужасно незащищенным и уязвимым… А она знала, как тяжело испытывать подобные чувства такому сильному, привыкшему отвечать за себя мужчине, как он.

— Почему бы нам всем не пройти в дом? I пригласила Лианна. — Выпьем чаю, познакомимся поближе. — Ей хотелось, чтобы в данной ситуации все оказались в равном положении.

Мужчины кивнули, хотя в жесте Элиота Лианна отметила неуверенность. У Термана же, наоборот, был вид скаковой лошади, бьющей копытами перед стартом. После ухода Эдварда Лианна отправилась к Терману, чтобы поговорить с ним, и Терман не проявил обычного недовольства по поводу того, что она докучает вопросами ему, отошедшему от практики психиатру, а живо заинтересовался сложностью этого случая со множеством, казалось бы, неразрешимых вопросов.

Лианна проследовала в дом в сопровождении обоих мужчин и Дикси. Грета встретила их радостно, и ей явно понравился Элиот. Она вела себя совсем не так, как раньше, когда возле двери стоял Эдвард.

Внезапно улыбнувшись, Элиот наклонился и погладил Грету.

— Похоже, я ей понравился, — заметил он.

Лианна внимательно изучала его лицо, улыбку. Теперь она была совершенно уверена, что это Элиот, а не Эдвард.

— Да, пожалуй, — медленно произнесла Лианна, наблюдая за Терманом и пытаясь определить, о чем тот сейчас думает. — А вот Эдвард ей не понравился. Она рычала на него оба раза, когда он был здесь, а сегодня вечером пыталась вырваться у меня из рук и напасть на него. Вы правы, Эдвард был здесь сегодня, и он действительно напугал меня.

Элиот выпрямился, в его темных глазах стояло отчаяние. Он перевел взгляд с Лианны на Термана.

— Вы можете доверять Терману. Вам просто необходимо довериться ему, — посоветовала Лианна.

Элиот сжал губы и покачал головой.

— Эдвард… Так его зовут, да? В моем сне вы назвали его по имени, и он испугался. Он никак не мог понять, откуда вы узнали его имя.

— Да, все было именно так. — Лианна почувствовала, как у нее затвердели губы. А что, если к ней все-таки приходил Элиот? — Так, вы садитесь, а я сейчас принесу чай со льдом. — Она указала на жемчужно-серый диван с небольшими бледно-розовыми цветами, подходившими по тону к большим цветам на ковре. Обстановка не совсем профессиональная, но она никогда и не принимала пациентов дома.

Элиот направился к дивану, а Лианна ушла на кухню, воспользовавшись временным уединением, чтобы собраться с мыслями. Она впервые сталкивалась с раздвоением личности. Жуткое состояние: в один и тот же вечер ее и напугало, и обрадовало появление этого человека.

Она наверняка поступила правильно, посвятив Термана в подробности. Ей не только требовался его опыт, Лианна понимала, что сотрудничество с ним поможет ей сохранять профессиональную объективность. А если они с Элиотом поладят, то она, в случае необходимости, попросит Термана заняться болезнью Элиота.

Потому, что к ее поведению врача примешивались личные чувства. Она восхищалась тем, как Элиот, стиснув зубы, пытался скрыть боль в своих глазах. И несмотря на страх перед ним, Лианне ужасно хотелось помочь ему.

Если только это вообще возможно, ведь не всем психически больным можно помочь.

Лианна разлила чай по стаканам и вернулась в гостиную.

Терман сидел на диване рядом с Элиотом, они тихо, но оживленно беседовали. Грета свернулась клубочком на коленях Элиота, а Дикси привалилась туловищем к его ногам, положив голову на ступни Термана. Лианна подумала, что животных… и Термана… не обманешь. Они видели человека насквозь. Собакам Элиот определенно понравился, они чувствовали в нем доброту. Но в нем таится и потенциальное зло… Или нет? Лианне будет очень интересно после ухода Элиота выслушать мнение Термана о нем.

— Элиот вкратце обрисовал мне ситуацию, — сообщил Терман, когда Лианна протянула ему стакан с чаем. — Очень интересный случай.

Терман всегда был мастером сдержанных высказываний.

Когда Элиот брал свой стакан, пальцы его коснулись пальцев Лианны. Тело ее охватило приятное чувство, и Лианна тут же отступила на шаг.

— Спасибо, — поблагодарил Элиот, глядя ей прямо в глаза. И не понятно было Лианне, благодарит ли он ее за чай или за это прикосновение.

Смех, да и только! Она ведет себя, как влюбленная девчонка. Это надо прекратить. Лианна торопливо прошла в другой конец комнаты и уселась в кресло.

— Лианна, — обратился к ней Элиот, — несколько минут назад вы сказали, что Грете не понравился Эдвард… то есть не понравился я. — Последние слова дались Элиоту с трудом. Признание было слишком тяжело.

— Совершенно верно. Она хотела наброситься… — Лианна замялась, она не могла заставить себя говорить о приходившем к ней человеке, как о том, что сейчас сидит перед ней. — Она хотела наброситься на него, и я вынуждена была держать ее. — В конце концов, это были два совершенно разных человека, и объединяло их только общее тело.

— Но я ей понравился. Как такое возможно? — Элиот хватался за соломинку. В данной ситуации ему и не за что было больше цепляться. Вопреки очевидным фактам ему хотелось надеяться, что все же не он стоял у ее двери.

— Животные очень чутко улавливают настроение человека, — пояснила Лианна. — Мне очень жаль, Элиот. — И ей действительно было очень жаль. — Вы были здесь. Я могла бы ошибиться в первый раз, когда заметила на противоположной стороне улицы человека, которого до этого видела всего один раз. Но сейчас ошибка исключается. Вы стояли всего в нескольких футах от меня, я говорила с вами.

Элиот кивнул. Его длинные пальцы продолжали ласково гладить маленькую собачку, и Лианна поймала себя на том, что сомневается в собственных словах. В глубине души она не могла спокойно воспринимать тот факт, что Элиот и Эдвард делят одно тело. Но Лианна напомнила себе, что это субъективный взгляд. Она не хотела видеть его больным, особенно таким больным, чья злая часть ненавидит ее.

— Эдвард был зол, когда пришел сюда, — вспомнил Элиот. — Похоже, он всегда зол.

— Да, это так, — согласилась Лианна. — А что его злит?

— По моему сну у меня создалось впечатление, что его злит буквально все. Он зол на весь мир. На меня и на вас. Он был возмущен тем, что вы отвергли его, а не меня. Его обижает, что у меня есть то, чего нет у него. Я понимаю, что это полная бессмыслица. Ведь я… он… мы владеем одним и тем же. Однако я понял его именно так.

Нет, разумеется, в этом был смысл. Раздвоенные личности видят себя индивидуальностями. И если Эдварда подавляли, не давали ему проявляться долгие годы, он, возможно, считает, что многого лишился за эти годы. Однако сейчас не время было говорить об этом Элиоту.

— Из нашего разговора я поняла, что он не помнит сцену с Брюсом Хедлундом в моем кабинете. — Лианна бросила взгляд на Термана, ей хотелось увидеть его реакцию на эту информацию. Если у этой личности бывают провалы в памяти, то может существовать и третья личность, действующая во время таких провалов.

Элиот нахмурился.

— Да, эту сцену он не помнит. И его расстроило, что она могла каким-то образом ускользнуть от него. Он подумал, что ему следует быть повнимательнее, чтобы я не сумел восстановить контроль над собой.

При этих словах Элиота Лианна подалась вперед, следя краешком глаза за реакцией Термана.

— Его беспокоит, что вы можете восстановить контроль над собой?

Элиот кивнул.

— Да, именно об этом он думал в моем сне.

— Элиот, — вступил в разговор Терман, — а вы когда-нибудь видели во сне кого-то другого, кроме этого Эдварда?

Лианна подумала, что она оказалась права. Термана тоже интересует присутствие третьей личности.

Пальцы Элиота замерли, перестав гладить Грету, глаза сначала расширились от страха, потом в задумчивости прищурились.

— Вы думаете, что у меня в голове больше одного… мистера Хайда?

— Полагаю, слишком рано делать подобные выводы. Так вы видели в снах кого-то еще?

— Я обычно не помню своих снов, но до того, как все это началось, они были вполне нормальными. Ну, знаете, вроде… Я лежу на пляже, карабкаюсь на высокое здание или падаю со скалы. И никогда у меня не возникало такого чувства, будто я наблюдаю за кем-то или ощущаю чьи-то эмоции. Я… — Элиот замолчал и глубоко вздохнул. — Нет, это не совсем правда, — промолвил он медленно, запинаясь, словно вытягивал слова из каких-то полузабытых глубин. — Я только сейчас вспоминаю, что, когда был мальчишкой, часто видел во сне Эдварда. Похоже, эти сны были частью игр, в которые мы играли, и, думаю, даже в них я продолжал фантазировать. В моих снах мы охотились за кладами на необитаемых островах и все такое прочее. Маму и папу это расстраивало. Они считали, что я провожу слишком много времени с воображаемым другом и слишком мало — с реальными детьми.

— А это действительно было так? — спросил Терман.

— Наверное. Он был отличным другом. Нам нравились одни и те же вещи, мы никогда не ссорились. В то время он не злился на меня.

— А как он выглядел? В ваших снах, я имею в виду?

Лицо Элиота напряглось, и, прежде чем он успел ответить, Лианна уже знала, каким будет ответ.

— Как я. Уже тогда он был похож на меня.

Лианна обменялась с Терманом быстрым, понимающим взглядом. Это открытие они обсудят позже. Ведь оно подтверждает вероятность того, что раздвоение личности возникло еще в раннем детстве.

— А эти мысли, которые, по вашему мнению, принадлежат кому-то другому… Вы думаете, это мысли Эдварда?

Элиот тяжело вздохнул.

— Наверное. И злость тоже его.

— Элиот, когда вы придете ко мне завтра, мы совершим гипнотический экскурс в прошлое, к моменту автомобильной катастрофы, и посмотрим, что сможем выяснить. Вы не возражаете, если к нам присоединится Терман?

Элиот поморщился, затем криво усмехнулся.

— Разумеется, почему бы и нет? Чем больше народа, тем веселее. Наверное, такой девиз у ваших пациентов, страдающих раздвоением личности?

Эта шутка на самом деле была страшноватой, но тем не менее все рассмеялись, разряжая тягостную атмосферу. Элиот поднялся с дивана, поставил свой стакан на кофейный столик, а Грету опустил на пол.

— Ладно, значит, завтра я увижу вас обоих.

Лианна тоже поднялась с кресла. Терман вопросительно вскинул брови, но Лианна покачала головой. Чтобы проводить Элиота, охрана ей не требовалась.

Когда они вышли на крыльцо, свет там все еще горел. В окружающей тьме маломощная лампочка казалась необычайно яркой. Лианна убедила себя, будто ей хочется проводить Элиота до машины только потому, что свет лампочки режет глаза.

— Простите, — произнес Элиот, и сначала Лианна не поняла, о чем это он. Элиот выдавил из себя короткий смешок, опустил голову и провел ладонью по волосам. — У меня такое ощущение, что я извиняюсь за поступки другого человека.

— Вы имеете в виду Эдварда? — Лианна понимала, что должна убедить Элиота воспринимать Эдварда как часть самого себя, но ей самой было очень трудно смириться с этим. — Вам не за что извиняться, — только и смогла она сказать.

— Черт побери, Лианна, почему вы не воспользовались моим револьвером, чтобы напугать Эдварда?

Ей не хотелось признаваться, что после его ухода ей было трудно даже дотронуться до оружия. Кое-как ухватив револьвер двумя пальцами, Лианна сунула его в ящик стола.

— Револьвера в тот момент не было под рукой. И кроме того, я ведь сначала думала, что это вы, а потом уже было поздно. Но как бы там ни было, я не уверена, что смогла бы воспользоваться им. — Но разве она не пожалела о том, что не взяла домой револьвер, когда поняла, что это Эдвард, и почувствовала его агрессию?

— Никогда больше не открывайте мне дверь, пока не убедитесь, что это я, — предупредил Элиот раздраженным тоном. — Сейчас мне гораздо спокойнее, я знаю, что Терман и Дикси присматривают за вами, но они не смогут постоянно находиться здесь. Я хочу, чтобы вы держали револьвер под рукой. Ради своей защиты.

— Я смогу постоять за себя. А Терман не спускает с меня глаз. Он хороший друг. И хороший врач, — добавила Лианна, желая увести разговор от темы безопасности и револьвера.

— Мне понравился Терман, — признался Элиот. Он замялся и вроде бы неохотно добавил: — Но не так сильно, как понравились вы. — Голос его звучал почти нежно, и Лианна поняла, что он имеет в виду не только профессиональные, но и личные качества.

— У Термана гораздо больше опыта, чем у меня.

Лианна, скрестив руки, обхватила плечи ладонями, как будто этот барьер мог оградить ее от нежелательных, даже потенциально опасных чувств, которые она испытывала к Элиоту.

— Вам холодно? — спросил Элиот, глядя на ее скрещенные руки.

Нет, ей не было холодно. Наоборот, Лианна чувствовала, как сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань блузки на нее хлынуло тепло. Оно разлилось в груди, а соски вдруг набухли, затвердели и словно потянулись к Элиоту.

— Нет, — промолвила Лианна, и это «нет» относилось не только к его вопросу, но и к ее собственным беспорядочным мыслям.

Элиот прищурился, его темные глаза сверкнули.

— Мне пора, — произнес он, но так и не двинулся с места. И вдруг его руки взметнулись вверх и замерли в воздухе.

Ох нет, подумала Лианна, цепенея от страха. Неужели он намерен вцепиться пальцами ей в горло и задушить, прежде чем Дикси сможет остановить его? А может, он собирается обнять ее, склонить голову к ее лицу и поцеловать, как это сделали бы нормальные люди, прощаясь после проведенного вместе вечера? Лианна не была уверена, какой из этих вариантов пугал ее больше.

Но замершие в воздухе руки Элиота резко опустились, а пальцы сжались в кулаки.

— Спокойной ночи, Лианна, — строгим тоном произнес Элиот. — Увидимся завтра.

— Спокойной ночи, Элиот.

Он подошел к машине и сел за руль. Стоя на тротуаре, Лианна глубоко вздохнула и помахала рукой на прощание.

Вполне нормальная сцена.

Но Элиот не был нормальным. И отношения их не были нормальными. Элиот — психически больной человек, а она — врач и должна помочь ему, не жертвуя, однако, собственной душой, не проявляя слишком большой заботы, не позволяя его болезни рвать на куски ее сердце.

Несмотря на твердое убеждение, что она сумеет постоять за себя, по спине Лианны пробежала дрожь. И самое странное заключалось в том, что она не знала, вызвана ли эта дрожь страхом или предвкушением чего-то приятного. Но как бы там ни было, Элиот опасен и представляет для нее вполне реальную угрозу.

Глава 9

Второй день подряд Элиот уходил из своего офиса раньше окончания рабочего дня. Сейчас ему было не до работы, ведь над ним висела угроза попасть в тюрьму за убийство… А в один прекрасный день Эдвард может целиком захватить его… их тело, и самому Элиоту уже не будет в нем места.

Обе перспективы были одинаково мрачными.

Он выяснил домашний адрес и место работы Чарли Палмера, позвонив Патси в «Экзекьютив Стайлз». Она не хотела давать ему адрес и предупредила, что Чарли здоровый и агрессивный. Однако в конце концов Элиот убедил ее, как важно выяснить, что произошло с Кей, и она сдалась.

Какая ирония судьбы, подумал Элиот. Патси заботилась о его безопасности, а ведь именно он и мог быть убийцей.

Автомастерская, в которой работал Чарли, располагалась между магазином порнографической литературы и пустырем, в старом квартале города. Когда Элиот зашел в мастерскую, его встретили шум шлифовального станка и едкие запахи краски и других химикатов.

Мужчина в синих джинсах, задубевшей от пота футболке и защитных очках, обрабатывавший наждачной бумагой крыло старенького седана, оторвался от своего занятия и на вопрос Элиота, где найти Чарли Палмера, кивнул в противоположную сторону мастерской.

Элиот проследовал в указанном направлении и увидел здоровяка в перепачканном краской комбинезоне. При виде Элиота он положил на пол пульверизатор и поднял защитный козырек каски. Выражение лица Чарли было угрюмым, над налитыми кровью карими глазами нависали густые брови.

— Чего надо? — недружелюбно встретил он Элиота.

— Вы Чарли?

— Да, я Чарли.

— Я хочу поговорить с вами о Кей… о вашей жене.

Чарли грохнул огромным кулаком по капоту машины, которую красил. Еще не высохшая краска брызнула в разные стороны, а от удара в капоте наверняка образовалась еще одна вмятина.

— Вот именно, черт побери, она была моей женой. А ты, наверное, забыл об этом, когда соблазнял ее.

Элиот оцепенел. Он и не предполагал, что Чарли знает его, надеялся поговорить, не выдавая себя.

— Я сожалею о смерти Кей, — сказал Элиот и подумал, что сожалеет гораздо сильнее, чем Чарли может представить. — Здесь есть место, где мы могли бы спокойно поговорить?

— Это ты ее убил? — взревел Чарли. — Если я узнаю, что ее убил ты, то я тебя достану. Она не смогла устоять против всяких твоих соблазнов, вроде роскошной машины и шикарных ресторанов. — Он сорвал с головы каску, швырнул ее на пол и с угрожающим видом шагнул навстречу Элиоту.

Беседа начала принимать совсем не тот оборот, на который рассчитывал Элиот. Но он тоже шагнул навстречу Чарли, не желая уступать ему контроль над ситуацией.

— Я убил ее? Насколько я слышал, основной подозреваемый как раз вы. Что вы сделали, когда она попросила у вас развод?

Большое лицо Чарли сморщилось. На секунду Элиоту даже показалось, что он сейчас разразится слезами. Но Чарли наклонился вперед и схватил Элиота за галстук.

— Послушай, пижон, а вот это уж не твое собачье дело.

Ростом Чарли был не выше Элиота, однако выглядел более мощным… Главным образом из-за жира, как подозревал Элиот. У него не было намерения ввязываться в драку с этим человеком, но и уступать не хотелось.

Одной рукой он ухватил Чарли за запястье, другое — за локоть, сдавив с такой силой, что вполне мог бы сломать его.

Чарли вскрикнул и отскочил назад, потирая локоть. Он еще сильнее разъярился.

— Так что вы сказали ей насчет развода? — потребовал ответа Элиот.

— Да не нужна она мне была, если таскалась со всякими типами, вроде тебя. Ну, я ответил на твой вопрос? А теперь проваливай отсюда. — Чарли отвернулся, все еще держась за локоть, потом поднял с пола каску и двинулся в глубь мастерской.

— Какая у нее девичья фамилия? — крикнул ему вслед Элиот, но Чарли не обернулся. — Бекер?

Чарли натянул каску. Разговор закончился. Если верить Чарли, то он согласился дать Кей развод. А это означает, что она позвонила любовнику и пригласила его отпраздновать это событие.

Если верить Чарли.

Элиоту нехотелось ему верить, но он не мог забыть искреннюю печаль, промелькнувшую на липе Чарли, когда он спросил о разводе. Чарли любил Кей и явно был огорчен ее смертью. Однако это отнюдь не означало, что он не мог убить ее в приступе ярости. У Чарли определенно был бешеный нрав.

Элиот продолжал обдумывать эту мысль, когда вышел из авторемонтной мастерской и поехал на прием к Лианне. Ему просто необходимо было верить в то, что Чарли мог убить Кей. В противном случае придется поверить, что ее убил Эдвард, сдавив ей горло теми же пальцами, которые по утрам брили лицо Элиота, а во время еды отправляли в его рот пищу.

Сейчас эти пальцы, сжимавшие обтянутое кожей рулевое колесо, вспотели. В глубине души Элиот не верил, что Кей убил Чарли.

Элиот припарковал машину возле здания клиники и поднялся в офис Лианны.

Распахнув дверь приемной, он обнаружил, что там никого нет. Секретарша уже ушла домой. Но сегодня на приеме должен был присутствовать Терман. И хотя сначала Элиот возражал против того, чтобы в его проблемы был посвящен кто-то еще, сейчас он считал, что присутствие старика пойдет на пользу. Это решит проблему безопасности Лианны. Он сможет приходить к ней на прием в нерабочее время, а не ждать, пока она сумеет включить его в регулярный график приемов.

Элиот присел на краешек кресла. Лианне наверняка пришлось здорово потрудиться, чтобы сделать интерьер кабинета и приемной успокаивающим, помогающим пациентам расслабиться. Все цвета были приглушенных тонов, даже на картинах, украшавших стены. Однако на него этот расслабляющий эффект не действовал.

Мысль о присутствии Термана все же раздражала Элиота. К обычному нежеланию изливать душу чужим людям примешивалось еще и чувство обиды на Термана. Как будто между ним, Элиотом и Лианной существовала близость, а Терман в этой ситуации оказался третьим лишним.

Кресло было очень удобным, но Элиот заерзал в нем, чувствуя себя неуютно.

Дверь кабинета открылась, и в приемную вышла Лианна, одетая в белый костюм и ярко-синюю блузку, которая так подходила к ее глазам. Несмотря на строгий покрой костюма, ей удавалось выглядеть женственной и сексуальной… Но Элиоту нельзя было видеть ее такой. Ему следовало видеть в ней врача, и только врача. Допустим, можно положиться на ее строгие этические правила, но все равно, если он будет думать о ней как о женщине, о привлекательной женщине, то вряд ли сумеет заставить себя доверить ей лечение тех остатков разума, которые у него еще сохранились.

И кроме того, следовало постоянно опасаться Эдварда.

Лианна устало улыбнулась Элиоту. Она поднесла руку к своему затылку и слегка помассировала его. Элиоту вдруг захотелось самому заняться этим, снять ее усталость, ощутить, так ли нежна кожа на ее шее, как на ладонях — единственной части ее тела, до которой он дотрагивался… если не учитывать снов.

А он и не собирался учитывать.

Капельки пота выступили на лбу Элиота, и это в помещении с кондиционером! Он отчаянно пытался контролировать свои чувства… свои гормоны. Ведь Кей возбудила его гормоны — и Кей мертва.

— Проходите в кабинет, Элиот, — пригласила Лианна. — Терман должен быть с минуты на минуту. Он всегда откладывает дела до последнего.

Элиот поднялся с кресла и вошел в кабинет. Господи, он надеялся, что Терман скоро придет, и в то же время желал, чтобы тот вообще не появился, а он смог бы побыть с Лианной наедине.

Он уселся в серое кожаное кресло и оглядел кабинет, стараясь смотреть куда угодно, только не на Лианну. Сегодня Лианна открыла шторы, и этот заботливый жест не ускользнул от его внимания.

Как и приемная, кабинет был обставлен со вкусом, в успокаивающей профессиональной манере, что контрастировало с интерьером ее дома, светлого и уютного. Находясь вчера вечером в ее гостиной, Элиот полностью расслабился, даже забыв на время, что Лианна — врач, выполняющий работу. Особенно этому способствовало, что роль врача как бы взял на себя Терман. Несколько минут Элиот вчера просто наслаждался эмоциональной связью между ним и Лианной. А потом принял решение держаться подальше от ее дома.

Но как можно удержать Эдварда? Если существует связь между его влечением к женщине и поведением Эдварда, то лучше ему напрочь выбросить из головы все личные мысли о Лианне.

Лианна села за свой стол и достала диктофон. Ее движения, выражение лица, да и вообще все в ней было сейчас пропитано духом делового профессионализма. Невероятно, но Элиот по-прежнему продолжал думать о ней как о привлекательной женщине.

Возможно, она — его единственный шанс обрести здравый рассудок… Хотя в то же время общение с ней может спровоцировать его дальнейший шаг на пути погружения в пропасть безумия.

Ладони Элиота, лежавшие на мягкой коже кресла, вспотели.

Лианна с нетерпением ждала Термана. Впервые за всю самостоятельную деятельность в качестве врача-психиатра она нервничала в присутствии пациента.

Ей хотелось верить, что страх вызван вполне нормальной заботой о своей безопасности в присутствии психически больного человека, возможного убийцы, однако дело было вовсе не в этом. Несмотря на здравый смысл и этические нормы что-то внутри ее откликалось на слабо завуалированное желание в глазах Элиота, появлявшееся каждый раз, когда он смотрел на нее.

Доктор Уорнер попыталась убедить себя, что это обычное дело. Пациенты часто внушают себе, что влюблены во врача. Профессиональный риск! Ей ли с ее опытом не знать этого… Да, мозг, может быть, и знает, а вот чувства — нет.

Элиот, как обычно, был в строгом костюме, с галстуком. Но ни дорогая ткань, ни отличный покрой не могли скрыть контуры мускулистых бедер, широкую грудь, на которой, как представлялось Лианне, наверное, курчавились волосы того же цвета, что и на голове.

Она нажала кнопку диктофона.

— Видели вы прошлой ночью еще какие-нибудь сны?

— Нет. Во всяком случае, я их не помню. После случившегося я вообще спал очень мало.

— Это вполне понятно. — Лианна и сама мало спала, ворочалась с боку на бок, то отбрасывала одеяло, то натягивала до подбородка, дремала и резко просыпалась. Ей снились руки Элиота, которые то сжимали ей горло, то ласкали ее тело.

Когда длинные пальцы Элиота принялись теребить кожу кресла, Лианна, словно загипнотизированная, уставилась на них, не в силах оторвать взгляд… Но тут раздался стук в дверь, которую она оставила полуоткрытой. Лианна облегченно вздохнула и произнесла в душе благодарственную молитву.

— Терман? Входите.

— Прошу простить за опоздание. Самый час пик. А я уже и забыл, что это за кошмар, проехать совершенно невозможно. — Вошедший в кабинет Терман выглядел сейчас лет на десять моложе. Видимо, так повлияло на него возвращение к лечебной практике. Он стремительно подошел к креслу, уселся рядом с Элиотом и внимательно посмотрел на него.

— Ну, как вы себя сегодня чувствуете, Элиот?

— Очень хорошо. Никаких снов не было. Они поговорили немного, затем Терман повернулся к Лианне.

— Готова?

Она кивнула, поднялась из-за стола, задернула шторы, выключила свет и поставила свое кресло рядом с креслом Элиота. Вчера вечером они договорились с Терманом, что сеанс гипноза будет проводить Лианна, так как она уже пользовалась доверием Элиота и провела один сеанс.

— Прошу вас, Элиот, откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь.

Как и в первый раз, позу его можно было считать расслабленной только по сравнению с обычно напряженным состоянием. Но Лианна знала, что Элиот хочет расслабиться по-настоящему. Он так страстно желал излечиться, что практически сам ввел себя в транс.

— Сейчас, Элиот, мы совершим экскурс в прошлое, — начала Лианна. — Сначала во вчерашний день, вернемся к тому моменту, когда вы познакомились с Терманом Пауэрсом. Вы перенеслись туда?

— Да. — Ответ Элиота прозвучал замедленно, протяжно, что резко отличалось от его обычного отрывистого тона. Похоже, на этот раз он погрузился в более глубокий транс.

— Хорошо, а теперь мы вернемся к тому моменту, когда вы впервые пришли ко мне в кабинет. Вы должны увидеть, как входите в дверь и садитесь в кресло. — Лианна помолчала, давая Элиоту время сориентироваться, затем продолжила: — А сейчас вернемся еще дальше, ко времени окончания школы. Можете вы рассказать мне об этом?

Черты лица Элиота стали более мягкими, на лице промелькнула легкая улыбка.

— Мама и папа просто счастливы. Я от имени класса выступил с прощальной речью на выпускном вечере.

Лианну это не удивило. Уже тогда Элиот был лидером.

— Отлично. А теперь еще дальше, в тот день, когда вы впервые пошли в школу. Расскажите мне об этом дне.

Элиот надул губы, словно обиженный мальчишка.

— Они сказали, что Эдварду нельзя идти со мной. А он тоже хочет в школу.

Лианна судорожно вздохнула, обменявшись многозначительным взглядом с Терманом. Ответ, который Лианне не хотелось услышать, вырисовывался более определенно. Но говорит ли Элиот о воображаемом товарище по играм, таком, какой часто в том или ином возрасте бывает у большинства детей, или же в возрасте шести лет он уже страдал психическим расстройством?

— А кто сказал, что Эдварду нельзя идти в школу?

Элиот нахмурился.

— Мама и папа. Но я все равно собираюсь взять его с собой. Мы им ничего не скажем. Ведь Эдвард тоже хочет научиться читать и писать.

Пока все еще невозможно было определить, какую роль на самом деле играл Эдвард в жизни Элиота.

— А как Эдвард относится к тому, что родители не разрешают ему ходить в школу вместе с вами?

— Это его опечалило, но он никогда не плачет.

— А вы плачете?

— Иногда. А поскольку Эдвард не может плакать, я плачу за нас обоих.

Лианна обменялась очередным взглядом с Терманом. Одна личность, которая плачет за двоих, и другая, которая никогда не плачет.

— Элиот, сейчас мы вернемся еще дальше, к тому времени, когда вам было три года и когда ваши родители погибли в автомобильной катастрофе. Я хочу, чтобы вы увидели этот момент, как будто это кино, и рассказали мне, что видите. Вы лично не будете во всем этом участвовать, не будете чувствовать боль. И как только окажетесь там, расскажете мне, что происходит.

Элиот вздрогнул, и Лианна поймала себя на том, что тоже вздрогнула. Она надеялась, что ее установка поможет Элиоту не ощутить при воспоминании о случившемся реальной боли. Если подтвердится, что именно автомобильная катастрофа вызвала раздвоение личности, то Элиоту все равно придется впоследствии испытывать боль, но сначала Лианне необходимо было побольше узнать об этой катастрофе.

— Шум, — промолвил Элиот слабым, будто детским голосом.

— Что за шум?

— Удар. Громкий. Мама кричит.

— А что еще, кроме шума?

— Мы кружимся и кружимся, но это нехорошее кружение. Оно страшное.

— Все в порядке. Вы просто наблюдаете со стороны. На самом деле вы не находитесь в машине. Она все еще продолжает переворачиваться?

— Нет.

— Что сейчас происходит?

— Машина перевернулась на крышу, а теперь снова стала на колеса. Как в автородео, но это не представление. Я очень испуган. — Пальцы Элиота сжались в кулаки, лицо исказилось, казалось, сейчас он заплачет.

— Расслабьтесь, — успокаивала его Лианна, всем сердцем жалея этого сильного, владеющего собой мужчину, который когда-то был испуганным ребенком. — Этого не происходит на самом деле. Вы как будто смотрите кино. Расслабьтесь. — Она невольно протянула руку и положила на ладонь Элиота.

Элиот накрыл другой ладонью руку Лианны, и у нее перехватило дыхание. Терман, бросив на Лианну предостерегающий взгляд, осторожно вытащил ее руку из ладоней Элиота и вернул на колени Лианны. Она настолько увлеклась случаем Элиота, что забылась на время, врач в ней уступил место женщине. Ей больше никогда не следует дотрагиваться до Элиота.

Лианна откинулась на спинку кресла и кивнула, давая знать Терману, что поняла его предостережение.

— Продолжайте, Элиот. Расскажите мне, что вы видите. Что происходит с вашими матерью и отцом?

— Я не знаю. С папой случилось что-то плохое. Папа! Проснись! Маме больно. Она повернулась, у нее все лицо в крови! Мамочка, мамочка! Она тоже засыпает. Проснись, мамочка! Проснись, пожалуйста! Мама и папа не проснулись. — Элиот всхлипнул.

— Элиот, не смотрите больше на них. Расскажите мне о себе. Что вы делаете?

— Я хочу слезть с сиденья, но мама так крепко пристегнула меня ремнем, что я не могу. Эдвард, помоги мне!

Глава 10

Лианна отшатнулась, словно Элиот оттолкнул ее. Вот оно! Вот момент раздвоения личности.

Она посмотрела на Термана. Лианна всегда знала его как блестящего профессионала, умеющего владеть собой. Однако сейчас лицо его стало печальным. Ему было мучительно жаль и того ребенка, и этого взрослого мужчину, который не может вынести боль, видя, как умирают его родители.

— А что делает Эдвард?

— Спит. Ему больно. Ох, Эдварду очень больно. — Элиот скорчился в огромном кресле, как будто эта боль была его собственной. И, разумеется, так оно и было.

— Но если Эдвард спит, откуда вы знаете, что ему больно?

— Я всегда чувствую, когда Эдварду больно.

— А он чувствует, когда вам больно. — Сделав такой вывод, Лианна ждала ответа Элиота, но когда его не последовало, она осознала, что не задала вопрос. — А Эдвард чувствует, когда вам больно? — Ответ она знала еще до того, как он прозвучал.

— Да.

— Могу я поговорить с Эдвардом?

— Нет.

— Почему?

— Он спит. — Элиот заерзал в кресле, будто пытался освободиться от воображаемого ремня. Чувствовалось, что он все больше раздражается. Лианна подумала, что в этом, без сомнения, заключается источник его клаустрофобии. Он был пристегнут ремнем на сиденье в искореженной машине, а родители умирали у него на глазах.

Для одного сеанса было вполне достаточно.

— Ладно, Элиот, теперь мы будем возвращаться из прошлого. Сейчас вам четыре года. Пять. Десять. Двадцать. Тридцать. Все, вы уже в настоящем времени.

Лианне показалось, что Элиот постарел прямо у нее на глазах. Подбородок выдался вперед и приобрел квадратные очертания, вокруг глаз появились морщины. Лианна понимала, что это всего лишь оптический обман — тусклый свет, перемена позы и выражения лица плюс ее собственное воображение, — и все же ей стало не по себе. Да и вообще вся ситуация сбивала ее с толку.

— Элиот, сколько вам сейчас лет?

— Тридцать четыре. — Голос его тоже стал прежним.

— Где вы находитесь?

— В вашем кабинете.

— Могу я поговорить с Эдвардом?

Элиот наморщил лоб, он пытался сосредоточиться и в то же время испытывал смущение.

— Эдварда здесь нет.

Лианна посмотрела на Термана и пожала плечами.

— Позволь мне попробовать, — прошептал Терман.

— Элиот, теперь с вами хочет поговорить Терман Пауэрс. Вы не возражаете?

— Нет.

Лианна откинулась на спинку кресла, наблюдая, как Терман пытается получить ответы на те же вопросы, которые она задавала Элиоту во время первого сеанса. Однако и он не добился желаемого результата. Не удалось ему также вступить в контакт с Эдвардом.

Наконец Терман сдался.

— Можешь выводить его.

— Элиот, все в порядке, сейчас вы начнете просыпаться. Проснувшись, почувствуете себя отдохнувшим и будете помнить все, о чем мы говорили. Считаю до трех. Один… вы просыпаетесь. Два… почти проснулись. Три. Откройте глаза.

Элиот выпрямился в кресле, на лице его была тревога.

— Ну, все так, как я и думал? — прямо спросил он резким тоном. — У меня раздвоение личности? Это я убил Кей Палмер?

— Проведенный сеанс ничего не доказывает, — возразила Лианна, уверяя в этом не только Элиота, но и себя. — Он дал нам отправную точку для работы. — Она изо всех сил старалась говорить спокойно, пряча свои отчаяние и печаль.

Лианна поднялась с кресла, включила свет, используя это время для того, чтобы собраться с мыслями.

Элиот был Эдвардом. Если у нее и имелись какие-то сомнения… или надежды, то теперь ей следовало отмести их. Элиот болен психически. Элиот был Эдвардом, а это означало, что часть Элиота ненавидит ее.

— Можете вы рассказать нам побольше о той автомобильной катастрофе? — спросил Терман.

Лианна отнесла свое кресло назад к столу и села в него, наблюдая за Элиотом, который снова выглядел мужчиной, умеющим держать себя в руках.

Элиот покачал головой.

— Нет, боюсь, что больше ничего не помню. Помню только то, что видел под гипнозом, но ведь это на самом деле не имеет ко мне отношения. Лианна сказала, что это будет выглядеть так, будто я смотрю кино. Все верно, так оно и было. Я помню, что смотрел это кино, но реально не участвовал в нем.

— А может быть, вы помните что-нибудь еще об Эдварде в этой катастрофе? — продолжал гнуть свое Терман. — Вы сказали, что он спал.

— Да. Мне кажется, я видел, что он сидит рядом со мной, пристегнутый ремнем, как и я. Вроде бы отдельно, но как бы он — часть меня. Он спал, а может, был без сознания. Вы считаете, что с этого момента у меня и началось раздвоение личности, да?

— Возможно, но на данном этапе мы не можем быть уверены в этом. Понимаете, нам никак не удается вступить в контакт с Эдвардом. Он дважды появлялся по собственной воле, но нам не удается вывести его на передний план вашего сознания. И пока мы этого не сделаем, не сможем установить окончательный диагноз.

— Но все шансы против меня, не так ли?

— Давайте не будем столь категоричны. Просто скажем, что у вас наблюдаются симптомы раздвоения личности. Однако видеть во сне, как вы убиваете женщину, еще не значит действительно убить ее. Вы же видели сон, как убиваете Лианну, а она жива и здорова.

Элиот поднял взгляд на Лианну, и она увидела в его глазах настоящую муку.

— Терман… доктор Пауэрс… вы не согласились бы заняться моим случаем? Думаю, лучше не впутывать в это Лианну. Я боюсь, что Эдвард… что-то натворит.

— Вы считаете, что Эдвард захочет причинить вред Лианне потому, что она лечит вас? А не думаете ли вы, что если лечить вас буду я, Эдвард попытается причинить вред и мне?

Элиот улыбнулся.

— С такой защитницей, как Дикси, у него ничего не выйдет. И кроме того, гнев Эдварда направлен на женщин. Теперь я в этом убежден.

— Это потому, что вы перестали дружить с ним, когда увлеклись в школе Кей? — вступила в разговор Лианна.

— Мне она нравилась, — признался Элиот. — И я позволил ей встать между мной и Эдвардом. А теперь Кей мертва.

Лианна перевела взгляд с Элиота на свой стол. Намек Элиота был абсолютно понятен. Она ему нравится, и он не хочет и далее злить Эдварда, поддерживая отношения с ней.

— Вы считаете, что, действуя в качестве врача, я тоже становлюсь между вами и Эдвардом? — спросила Лианна, игнорируя первую часть заявления Элиота.

— Совершенно верно.

— Я с удовольствием возьму вас пациентом, — сообщил Терман. От него тоже не ускользнул намек Элиота. — Расскажите мне, каким был Эдвард во времена вашей юности.

— Он не был убийцей. Мой друг… товарищ по играм, которого я создал в своем воображении, отличный парень. Мы всегда здорово проводили время. Ему нравилось все то, что делал я. Он был веселым, очень благодарил меня, когда я взял его с собой в школу…

— Благодарил? Довольно странное понятие в применении к воображаемому другу. Почему вы считаете, что он испытывал к вам благодарность?

— Не знаю. Наверное, мне просто необходимо было ощущать его благодарность за то, что я его друг и играю с ним, хотя маме и папе это не нравилось.

— Вы говорили, что его опечалило недовольство родителей. Расскажите подробнее об этом чувстве.

Элиот покачал головой.

— Вы понимаете, какое это безумие — обсуждать чувства того, кто не существует?

— Элиот, это не безумие, — заверила его Лианна. — Я понимаю, как вам трудно, ведь это нечто такое, что кажется совершенно бессмысленным в контексте вашей повседневной жизни. Но это не безумие. Вы сами выдумали Эдварда, когда были маленьким. Тогда он был необходим вам, и чем больше мы узнаем о нем как о ребенке, тем яснее станет картина его проявления в зрелом возрасте.

Некоторое время Элиот молчал, пристально, даже подозрительно глядя на Лианну.

— Ладно, — произнес он наконец, соглашаясь с ее доводами. — Значит, нам надо проанализировать поведение Эдварда. Сначала он расстроился. Он хотел, чтобы мама и папа относились к нему точно так же, как ко мне. Затем он разозлился. И каждый раз, когда мама и папа говорили что-то плохое о нем, он напоминал мне, что они — всего лишь приемные родители.

— Похоже, вас обижало отношение родителей к Эдварду, — заметил Терман.

— Нет, — медленно проговорил Элиот, словно обдумывая эту мысль. — Я на них не обижался. Но все же расстраивался, что они не понимают меня, когда речь идет об Эдварде. Родители хотели, чтобы я играл с настоящими детьми, а мне никогда не было с ними так весело, как с Эдвардом. Понимая, что они желают мне добра, я старался делать приятное им. Перестал заводить разговоры об Эдварде, хотя всегда брал его с собой, куда бы ни шел. Некоторое время его воспринимали и другие ребята, мы все вместе играли в игру, которая была секретом от взрослых. Но прошел всего год или два, и я осознал, что должен скрывать Эдварда и от ребят.

— Но продолжали дружить с ним вплоть до эпизода с Кей.

— Да.

— Понимаю. — Терман погладил усы. Лианне был знаком этот жест, означавший, что Терман переваривает полученную информацию.

— Однако я предал Эдварда, — взволнованно сказал Элиот, — поэтому он и убил ее. А когда я пришел к Лианне, чтобы снова избавиться от него, он решил убить и ее.

— Вы делаете слишком поспешные выводы, — возразил Терман. — Вы порвали со своим воображаемым другом ради девочки, в которую влюбились в школе. Но вы ведь даже не уверены, что Кей Бекер и Кей Палмер — одно и то же лицо. И не знаете наверняка, что ее убил Эдвард.

Элиот наклонился вперед, лицо его напряглось.

— Сегодня я виделся с мужем Кей. Он собирался дать ей развод. Поэтому у Кей имелся повод позвонить Эдварду и пригласить его отпраздновать это событие.

— Если только он говорит правду.

Элиот кивнул.

— Да, если только он говорит правду. Но я думаю… такое может быть.

Лианна почувствовала, что Элиот намеревался сказать: «Но я думаю, что он говорит правду», — однако передумал. Если он действительно так думает, то значительно возрастает вероятность того, что он убил эту бедную женщину. И Лианна обрадовалась, что Элиот не сказал этих слов, потому что тоже не хотела считать его убийцей.

— Вы сказали, что она позвонила Эдварду. Но насколько я знаю из рассказа Лианны, полиция сообщила вам, что у нее имелась ваша визитная карточка и что в салоне узнали вас, а не Эдварда.

— Да, это так.

— Значит, Эдвард пользуется вашим именем.

— Очевидно.

— Тогда откуда вы знаете, что это Эдвард?

Глаза Элиота расширились, словно от удара, затем сузились.

— Вы уже второй раз намекаете, что в моей голове существует еще один монстр.

Терман молчал, ничего не отвечая. Лианна была вынуждена подавить в себе настойчивое желание вмешаться в разговор и успокоить Элиота. Но теперь он уже был пациентом Термана. В основе любой реакции и теперь лежали личные чувства, и она становилась необъективной, и может даже вредной.

— Сменяющие друг друга личности не являются монстрами, — подал наконец голос Терман. — Это просто различные аспекты одной личности, как бы разведенные по разным комнатам. Надо сломать стены этих комнат, и тогда все эти личности сольются в одну. И если мы будем считать, что у вас действительно раздвоение личности, то первым делом вы должны будете признать существование этих личностей.

Мускулы на подбородке Элиота напряглись, он упорно не желал это признавать.

— Как вы смотрите на то, чтобы закончить на сегодня? — спросил Терман, не пытаясь надавить на Элиота. Он посеял семена и прекрасно понимал, что сделать большего пока не может. — Не хотите приехать ко мне домой в понедельник вечером, часов в семь, а?

— Я приеду, — согласился Элиот. Он понял, о чем говорил Терман, но все еще не мог признать частью себя такого злого и мерзкого типа, как Эдвард. Он вспомнил о своей юношеской проблеме с Кей Бекер, вспомнил даже ту автомобильную катастрофу, в которой погибли его родители. Так, может, больше его не будут мучить мысли и сны Эдварда?

Сильно надеясь на это, Элиот вышел с Терманом и Лианной на улицу.

— Позвоните мне, когда приедете домой, — попросила Лианна Термана.

Тот кивнул и замялся на секунду, переводя взгляд с Элиота на Лианну. У Элиота все внутри перевернулось от злости и презрения к себе. Неужели Терман намерен оберегать сейчас Лианну и останется с ними, пока он, Элиот, не уйдет? В кого же он превратился, если есть необходимость защищать от него женщину?

— Я позвоню, — пообещал Терман, переводя глаза на здание, из-за стеклянных дверей которого за ними наблюдал охранник. Затем он направился к своей машине.

Лианна посмотрела на Элиота.

— Наверное, завтра я вас не увижу. Тогда до следующей встречи.

— Да, думаю, не увидите.

— Терман хороший врач. Он вам поможет.

— Я знаю. Но вот вы оба говорили о слиянии личности Эдварда и моей. А мне этого не хочется. Я желаю избавиться от него. — Как он может принять в себя злого типа, который ненавидел Лианну, мечтал убить ее?

— Когда мы вступим в контакт с Эдвардом и выясним, почему он так зол, мы сможем вылечить эту злость, — пояснила Лианна. Такова была ее профессиональная точка зрения. Именно это и было нужно от нее Элиоту… и все же он хотел иного.

— Значит, теперь мне не следует задавать вам профессиональные вопросы, поскольку официально вы больше не являетесь моим лечащим врачом, да? — спросил Элиот, хотя подумал о другом: о том, что теперь ему вообще не следует разговаривать с ней.

— Ну что вы, можете задавать, — ответила Лианна.

В сумерках Элиот не мог разглядеть, но ему определенно показалось, что Лианна покраснела. Неужели ей в голову пришла та же мысль, что и ему? Раз он больше не ее пациент, то не существует запрета, касающегося личных отношений между врачом и пациентом. Но если он не сможет задавать ей профессиональные вопросы, то о чем он будет спрашивать ее?

Ни о чем, мрачно напомнил он себе. Его интерес к Лианне уже пробудил гнев и опасные мысли о ней у Эдварда.

Элиот сделал шаг назад, как бы уходя от Лианны.

— Спокойной ночи, — буркнул он, понимая, что слова прозвучали резко и недружелюбно.

Лианна посмотрела на него. В сумерках ее блестящие волосы казались темнее, а глаза — скорее серыми, чем голубыми. Губы Лианны в полумраке выглядели полураскрытыми, зовущими, жаждущими поцелуя.

— Спокойной ночи, — пробормотала она, но так и осталась стоять на месте, не сделав ни единого шага к своей машине.

Кроме них двоих на стоянке никого не было, уличные фонари еще не горели. Охранник в здании, наверное, вернулся к чтению своей книги. Элиоту надо было только чуть наклониться, и их губы соприкоснулись бы. Ему почему-то казалось, что Лианна не будет против. Но припасть губами к ее рту, прижать к себе ее стройное тело… Не подпишет ли он тем самым ей смертный приговор?

— Спокойной ночи, — повторил Элиот, повернулся и зашагал прочь, ругаясь про себя, но проклиная не Лианну и даже не себя, а обстоятельства, которые свели их, не позволяя быть вместе.

Эдвард кипел от ненависти.

Она точно такая, как и все остальные! Глаза его сверкнули, словно в мозгу вспыхнул огонь, и он внезапно переключил свое внимание на Элиота.

— Ты можешь слышать меня, Элиот, не так ли? Но не можешь блокировать, когда спишь, а скоро не сможешь в любом состоянии.

Эта твоя Лианна, она такая же, как и твоя мать… приемная мать. Не наша настоящая мать. Она — как твоя первая учительница, как Кей, как все другие девчонки… Теперь вот Лианна Уорнер. Каждая из них приложила руку к тому, чтобы я оставался в тюрьме. Они разлучили нас, тебя и меня. Это им удалось, но только потому, что ты сам позволил им сделать это.

Ты загнал меня в глубь своего сознания. В кино ты ходил с ними, а не со мной. Это твоя вина, что я не смог появиться до сегодняшнего дня. За тобой должок, Элиот. Убив Лианну, я избавлюсь от нее, и ты будешь страдать, потому что она тебе нравится, не так ли? Ты пойдешь в тюрьму за ее убийство и за убийство Кей. Ты прав относительно Кей. Кей Палмер и есть Кей Бекер. Я наказал ее за то, что она разлучила нас.

Теперь я намерен наказать и тебя. Скоро ты окажешься в тюрьме, а я буду свободен, буду наслаждаться тем, чем наслаждался ты без меня все эти годы. Настала моя очередь.

Посмотри на меня, Элиот. Я с каждым днем становлюсь все сильнее. Теперь ты от меня не уйдешь. Когда мне требуется твое внимание, я получаю его. Ты больше не можешь меня игнорировать, как бы сильно ни старался.

Эдвард последний раз затянулся сигаретой, швырнул окурок на тротуар и затоптал его. Затем он двинулся к дому Лианны, прошел по дорожке, завернул за угол, проверяя, нет ли открытого окна. Очень удобно, что вокруг много зелени, много мест, где можно спрятаться.

Все окна оказались заперты. Ну и ладно, он все равно пока не готов. Надо сделать еще кое-что.

Он вернулся к окну, которое выбрал раньше, прислонился к нему, закрыл глаза и принялся обдумывать свои дальнейшие планы. Представил себе, как снова смотрит на это окно, увидел в мыслях, как забирается через него в дом Лианны.

Внутри было тихо, дом казался пустым. Пока лишь неясные очертания, мебели как бы нет, все нереально, как во сне. Он мог видеть прихожую и входную дверь, возле которой стоял, когда она едва не пригласила его в дом. Да, эту часть дома он видел, мог четко представить себе, но дальше проникнуть не удалось.

— Она каким-то образом догадалась, что это я, а не ты. Она назвала меня Эдвардом и захлопнула дверь перед моим носом. Но это не имеет значения. В следующий раз все будет иначе. Она от меня не ускользнет. Разве я уже не доказал, какой я сильный и умный? Я гораздо сильнее тебя, Элиот. И умнее.

На первом этаже ее, конечно, не будет. Она спит на втором этаже, там он и видел ее через окно, когда стоял на другой стороне улицы.

Через секунду он в мыслях уже стоял в спальне Лианны. Она лежала на кровати под белым покрывалом, голова покоилась на белой подушке.

— Черт побери, да что она о себе возомнила? Ишь ты, кругом все белое. Кого она пытается одурачить? Может быть, тебя, Элиот, но не меня. Я знаю, что не такая уж она чистая и целомудренная, знаю, она — зло. Очередная женщина, которая пытается избавиться от меня.

Он наблюдал, как она дышит, как вздымается и опускается грудь.

— Ты ведь думаешь об этой груди, не так ли, Элиот? Ты фантазируешь, как касаешься ее, целуешь. О да! Мне известны твои мысли, как и тебе известны мои.

Он подошел к постели и положил ладони на груди Лианны, затем крепко сжал их.

— Смотри внимательнее, Элиот. Тебе тоже этого хочется, да?

Лианна открыла глаза, и он увидел в них боль, пробуждающееся понимание того, что сейчас произойдет с ней. Ее глаза были похожи на глаза Кей Палмер в тот момент, когда та все поняла.

— Элиот, ты хочешь отвернуться, да? Нет, я хочу, чтобы ты смотрел внимательно. Смотри, что сейчас с ней будет.

Медленно, осторожно он перенес ладони на горло Лианны и сжал пальцы, наблюдая, как ее глаза вылезают из орбит, губы раскрываются, тщетно пытаясь глотнуть воздух. Ее агония доставила ему наслаждение, возбудила и наполнила силой.

Глава 11

Элиот рывком вскочил в постели. Сердце его колотилось так, что, казалось, готово было проломить ребра. Господи, опять этот кошмар! Откуда берутся его жуткие сны? Почему где-то в недосягаемом уголке его сознания таятся мысли и чувства, совершенно противоположные тем, какие свойственны ему в действительности?

Дрожащими пальцами он взял часы и взглянул на светящийся циферблат. Почти три часа утра. Он не может позвонить Лианне в такое время только для того, чтобы услышать ее голос и узнать, что с ней все в порядке. Ведь в прошлый раз, когда ему снилось, как он убивает ее, с Лианной ничего не случилось.

Но когда ему снилось, что он стоит перед ее дверями, он на самом деле был там… Нет, его там не было! Там был Эдвард. Элиот никак не мог ассоциировать себя с этим отвратительным существом.

Он вылез из постели, прошел в ванную и смыл холодной водой пот с лица. Оглядел себя: обнаженный торс, узкие черные плавки… Не брюки цвета хаки и хлопчатобумажная футболка, в которые он был одет во сне. Значит, это был всего лишь сон. Вот и все. Безумный, необъяснимый кошмар.

Последняя часть сна — в которой Эдвард проник в дом Лианны — была смутной и нечеткой, как и первые сны об убийстве Кей. Как бы сон во сне.

Элиот включил яркий свет и принялся разглядывать свое отражение в зеркале. Внимательно вгляделся в глаза, ища в них какой-нибудь признак того, что они могли наблюдать смерть Лианны. Осмотрел пальцы, словно искал на них отпечатки ее горла или грудей… Его охватило такое отвращение к себе, что он склонился над унитазом, испытывая рвотные позывы.

Нет, это невозможно. Ни в одной частице его разума нет следа тех гнусных желаний, которые одолевали Эдварда. Ни одна частица не могла желать смерти Лианне.

Спотыкаясь, Элиот вернулся в темноту спальни и рухнул на кровать. Рука его потянулась к телефону. Он должен знать, должен быть уверен, что с ней ничего не случилось.

Телефонные гудки показались Элиоту слишком резкими и неестественными. На третьем звонке сердце его учащенно забилось, на лбу и над верхней губой снова выступил пот, руки тряслись так сильно, что он с трудом удерживал трубку.

— Ответь, Лианна, — простонал он в темноте.

После четвертого гудка раздался щелчок, кто-то снял трубку. Элиот затаил дыхание, в ужасе ожидая, что сейчас услышит равнодушный голос автоответчика.

— Алло? — раздался в трубке сонный голос Лианны. Элиот глубоко вздохнул, ощущая невероятное облегчение. — Алло? Кто это?

— Это я. Простите, не хотел будить вас. Но я только что видел очередной сон, и мне необходимо было удостовериться, что с вами все в порядке.

— Все нормально, Элиот. — Лианна прокашлялась, и теперь ее голос звучал несколько встревоженно. — Расскажите мне ваш сон.

— В три часа ночи? Постарайтесь снова уснуть. Еще раз извините за то, что разбудил вас.

Лианна тихонько рассмеялась.

— Вы звоните посреди ночи, сообщаете, что видели страшный сон, касающийся меня, но не хотите его рассказывать. И вы думаете, что я теперь смогу уснуть? Нет уж, рассказывайте свой сон. Будет хуже, если я начну воображать, что вы могли увидеть в этом сне.

Элиот прислонился спиной к деревянной спинке кровати. Ему удалось восстановить дыхание, и он даже потянулся за жевательной резинкой, лежавшей на ночном столике. Если бы сейчас под рукой были сигареты, то он, наверное, не выдержал бы и закурил.

Сунув в рот пластинку мятной жевательной резинки, он задвигал челюстями в надежде избавиться от неприятного привкуса сна. Впрочем, этот привкус ощущался во всем теле, а не только во рту.

Во сне Эдвард курил. Может, он наделил Элиота своими дурными привычками, как и своей злобой и ненавистью?

— Этот сон был похож на тот, который я видел раньше… где убиваю вас.

— Продолжайте. — Теперь голос Лианны звучал четко и беспристрастно, как у настоящего врача.

— Лианна, возможно, мне не следует рассказывать вам этот сон. Вы же больше не мой врач.

Лианна долго молчала, достаточно долго, чтобы Элиот успел пожалеть о том, что напомнил ей об их строгих отношениях. Лишь бы она не повесила трубку, ему так хотелось поговорить с ней!

— Да, я уже не ваш врач, но остаюсь вашим другом.

Элиот облегченно вздохнул. В трубке послышалось приглушенное тявканье.

— Ох, дорогая!.. Телефонный звонок разбудил Грету, и она просится на улицу, — пояснила Лианна. — Вы можете немного подождать? Я скоро вернусь.

Но когда Лианна подошла к двери, ей вдруг стало не по себе. Что может ожидать ее за дверью?

Грета спокойно стояла рядом, оживленно виляя хвостом. Верный признак того, что Эдварда в доме нет. И разве голос Элиота по телефону — не самое верное тому доказательство? Он ведь не может одновременно находиться в двух местах.

И все же ей было страшно. Пришлось собрать всю решимость, чтобы открыть дверь спальни, спуститься вниз и отворить входную дверь.

Грета радостно выскочила на улицу, а Лианна включила свет во дворе. Глаза ее невольно стали обшаривать деревья и кусты, тротуар на противоположной стороне улицы, где когда-то стоял Эдвард.

Сегодня ночью его не было в доме. Он не пытался убить ее. Она просто перенервничала, позволила эмоциям полностью выйти из-под контроля. Появление в ее жизни Элиота — человека, который был ей небезразличен и вместе с тем опасен, — воскресило в Лианне переживания того времени, когда ее отец покончил с собой. В течение года после этого случая Лианна, хотя и смирилась с потерей, но продолжала испытывать страх и тревогу.

Как врач-психиатр она понимала, что о прошлом следует забыть, нельзя позволять ему влиять на настоящее. Сколько раз она давала такой совет своим пациентам? Лианна думала, что давно справилась с собственными проблемами, но общение с Элиотом все вернуло назад — страх, неуверенность, болезненные эмоции.

Ей не следовало говорить Элиоту, что она его друг. Не стоило этого делать! Нельзя даже в малой степени подвергать себя риску, сближаясь с таким психически больным человеком, как Элиот.

Грета вернулась на крыльцо. Лиана впустила ее в дом и заперла дверь. Ах, если бы только она могла отгородиться этой дверью от событий, развивающихся независимо от нее!

Прежде чем вернуться к телефону, Лианна быстро осмотрела первый этаж, проверила каждое окно, убедившись, что они заперты и не повреждены. А ведь она прекрасно знала, что угрожающий ее жизни мужчина не прячется сейчас в темном уголке, не стоит на другой стороне улицы. Он ждет ее у телефона.

Поднявшись в спальню, Лианна взяла телефонную трубку.

— Элиот? Вы меня слышите?

— Да, слышу. Слава Богу, вы вернулись. Я уже начал волноваться. — Он горько рассмеялся. — Чушь какая-то получается: я беспокоюсь за вас, в то время как сам нахожусь дома.

— Расскажите мне свой сон, — попросила Лианна вновь профессиональным тоном. Такой тон ее успокаивал, она пользовалась им для установления нужной дистанции между собой и пациентами.

— Этот сон отличался от других. В первом сне, где я видел вас, и в первом, где видел Кей, большинство деталей были расплывчатыми. Но каждый последующий сон о Кей становился все более четким, а последний вообще был похож на кинофильм. А в первом сне, связанном с вами, я четко видел только внешний вид вашего дома, вашу кровать и вас. Но после того как Эдвард проник внутрь, все словно погрузилось в туман. На этот же раз я четко видел прихожую, а все остальное напоминало расплывчатое пятно…

— То есть вы хотите сказать, что видите во сне четко только то, что знаете. — Лианне хотелось понять, куда он клонит, дать ему возможность проявить аналитические способности. — А остальное больше напоминает фантазию, сплетение известного и неизвестного. Вы не можете четко представить себе то, чего не видели.

— Но я же видел вашу гостиную и лестницу на второй этаж, однако во сне они выглядели расплывчато. И покрывало на вашей кровати было абсолютно белым. А вы ведь говорили мне, что на нем имеются голубые цветы. Вот это и отличает меня от Эдварда.

Лианне не хотелось отвечать Элиоту, не хотелось подавлять в зародыше его надежду, но она была вынуждена сделать это.

— Этот сон является фантазией Эдварда. И если он мечтает что-то сделать, то это еще не означает, что он сделал. Он видел мой дом только снаружи, видел через окно спальню, а в последний раз и прихожую. Эдвард не обладает всей вашей памятью, точно так же как и вы не обладаете его памятью. Вспомните, он ведь не знал, что произошло в тот вечер, когда в мой кабинет ворвался Брюс Хедлунд.

Некоторое время Элиот молчал, а когда снова заговорил, оптимизма в его голосе не оставалось.

— Думаю, вы правы. Иногда сны являются фантазией Эдварда, он как бы показывает мне, что намерен сделать, и мучает меня, заставляя смотреть. Разговаривая со мной, он сам признался в этом. Но одна из его фантазий стала реальностью. Он убил Кей Палмер и хочет, чтобы я отправился в тюрьму за это убийство. — Элиот громко сглотнул. — Я убил Кей Палмер и заслужил тюрьму.

От этого признания все тело Лианны напряглось. Она съежилась, представив себе Элиота в тюрьме. Но, с другой стороны, в глубине души Лианна соглашалась с тем, что Элиот должен находиться в таком месте, где у него не будет возможности причинить вред себе или кому-то другому… в том числе и ей.

И все же в его случае оставалось много непонятного. Поэтому слишком рано было делать выводы.

— Вы видели во сне, как убиваете ее, — хриплым голосом произнесла Лианна. — Тем не менее у нас нет доказательств, что вы… что Эдвард на самом деле сделал это. Но даже если и сделал, то вы не несете юридической ответственности.

Элиот фыркнул.

— Не несу юридической ответственности? И вы думаете, что мне от этого легче?

Но если так рассуждать, то следовало признать, что и ее отец не несет ответственности за то, что лишил себя жизни, разрушил ее жизнь и жизнь матери. Лианна проигнорировала вопрос Элиота, потому что не могла ответить на него. Впоследствии жизнь у матери наладилась, она вторично вышла замуж и сейчас, похоже, вполне счастлива. Однако Лианна знала, что боль все равно осталась.

— И все же в вашем случае кое-что не стыкуется, — заметила она.

— Например?

— У вас не выпадают из памяти целые периоды времени. Это очень важно. И еще, мы не в силах установить контакт с Эдвардом, а пока мы не доберемся до него, нельзя ставить окончательный диагноз.

— Но Эдвард стоял на вашем крыльце, — с раздражением возразил Элиот. — Вы разговаривали с ним. В моем сне он заявил о своем намерении убить вас. Что еще нужно? Неужели вы хотите ждать, пока он действительно заберется к вам в спальню и задушит, как задушил Кей?

Он, конечно, прав. Но и она права. Когда дело касалось Элиота, Лианна совершенно терялась, действуя исключительно на эмоциях. Каким-то образом Элиоту удалось разрушить ее защиту и затронуть глубинные струны души. Лианна волновалась за него совсем не так, как за других пациентов. Ей еще не приходилось видеть человека, который столь сильно страдает, но в то же время полон решимости быть сильным.

Лианну тянуло к Элиоту, он ей нравился, и, пытаясь помочь ему, она, сама не желая того, дала волю своим чувствам. Но слава Богу, Терман согласился лечить Элиота. А ей не следует вести никаких профессиональных разговоров с Элиотом, так что этот разговор надо закончить как можно скорее.

— Перестаньте говорить об этом, как об установленномфакте, — приказала Лианна в ответ на слова Элиота об убийстве Кей. — Я скажу вам, что требуется для окончательного вывода. Вот если Терман сумеет через вас добраться до Эдварда и ему удастся попеременно поговорить и с вами, и с ним, тогда это убедит меня. А пока этого не произойдет, все можно считать чистой воды домыслами. Вы опираетесь только на смутный сон, который мог быть навеян телевизионными новостями, переполнившими ваше подсознание, когда вы спали. На самом деле вы даже точно не знаете, одно ли и то же лицо Кей Палмер и Кей Бекер. У вас нет четких доказательств, позволяющих считать себя убийцей.

Элиот тяжело вздохнул, но возражать не стал.

— Постоянно запирайте двери и окна, — покорным тоном посоветовал он.

— Непременно. — Лианна намотала телефонный шнур на палец и попыталась сменить тон на шутливый, чтобы помочь Элиоту расслабиться. — Со мной все будет в порядке. У меня шумная охранница.

— Кстати, — вспомнил Элиот, — Греты во сне не было.

— Но Эдвард определенно видел Грету. Она хотела наброситься на него. Возможно, намерения Эдварда — не такая уж фантазия, но вы боитесь того, что он может захотеть сделать. Это похоже на ваши сны о Кей Палмер. Может, все эти сны являются выражением вашего страха перед тем, что может произойти, а не выражением желаний Эдварда. — Говоря эти слова, Лианна почувствовала, что и у нее, непонятно почему, появилась надежда.

— Надо отдать вам должное, вы не оставляете попыток успокоить меня.

— Вы и сами не должны оставлять таких попыток. Не могу представить себе, что вы опустите руки или не сумеете выполнить то, что задумали.

Возможно, Лианне не следовало говорить это. Слишком уж много личного было в этих словах, но ей просто необходимо было убедить Элиота, как, впрочем, и саму себя, в том, что она права.

— Не хотелось бы разочаровывать вас, но в бейсбол я играл очень посредственно.

Лианна позволила себе тихонько засмеяться.

— Трудно поверить, что вы могли смириться с этим. — Когда Элиот позвонил ей, он был очень напряжен, но сейчас начал расслабляться, и Лианна пыталась помочь ему.

Положив трубку, Лианна осталась сидеть на постели. Сна как не бывало. Она размышляла, пытаясь найти смысл в бессмыслице… в том, что происходило с Элиотом, в своей собственной симпатии к человеку, который почти определенно угрожал ее безопасности — как физической, так и эмоциональной. Если бы Лианна держала по отношению к нему положенную дистанцию, ее не заботило бы, что сказанное ею звучит слишком лично. Ведь она обычно обсуждала с пациентами их личную жизнь.

Но Элиот больше не был ее пациентом. Не могла Лианна считать его и своим другом. Иногда ей казалось, что у нее просто нормальное увлечение привлекательным мужчиной. Но ничего нормального здесь не было.

Опасное увлечение. Во всех смыслах…

Грета подошла к кровати и уткнулась холодным носиком в руку Лианны, ожидая ответной ласки. Лианна нагнулась и подняла ее к себе на постель. Грета растянулась рядом с хозяйкой, и Лианна погладила ее лоснящуюся шерсть. Тогда Грета придвинулась поближе. Лианна не стала прогонять ее. Ей не хотелось лежать в постели одной, и не только потому, что она была напугана.

В конце концов она уснула, и ей приснился Элиот. Он целует ее, а его большие сильные руки гладят и ласкают ее тело, прижимают к широкой груди. Пальцы Лианны перебирают волосы на его груди, обычно спрятанные под белыми хлопчатобумажными рубашками. Они занимаются любовью, и Лианна дает волю всем чувствам, которые он пробудил в ней.

Но в конце, когда он отстранился от нее и улыбнулся, это была не его улыбка, и он уже не был Элиотом. Эта улыбка принадлежала Эдварду.

Ладони легли на ее горло… и Лианна проснулась, хватая ртом воздух и чувствуя, как бешено колотится сердце. Лежавшая рядом Грета жалобно скулила, как будто и ей передался страх хозяйки.

Лианна испытала облегчение, когда из ее кабинета вышел пациент, которому было назначено на одиннадцать. Все утро ей с трудом удавалось сосредоточиться на работе, на том, что говорили пациенты. Казалось, что после кошмарного сна Элиот целиком заполнил ее сознание.

Слава Богу, что была пятница, и половина рабочего дня уже прошла. Сейчас она может воспользоваться обеденным перерывом как передышкой.

Дверь приемной закрылась за пациентом, и Беки, секретарша Лианны, поднялась из-за стола.

— Я иду обедать, хорошо?

— Конечно, я сейчас тоже пойду.

Беки накинула на плечо ремешок сумки, но остановилась и кивнула на лежавшие на ее столе листки с телефонными сообщениями.

— Возможно, вы захотите их просмотреть. Есть одно сообщение из банка. В нем говорится, что чек Элиота Кейна опротестован.

— Что? — Лианна подошла к столу, взяла розовый листок бумаги и быстро убедилась, что сообщение действительно поступило из ее банка. — Это, наверное, какая-то ошибка. Возможно, он случайно указал номер закрытого счета.

— Нет, я поинтересовалась, просто недостаток средств на счете. — Беки направилась к двери. — Вот и соглашайтесь после этого оказать услугу, а что из этого получается?

Лианна подумала, что не могла так ошибиться в Элиоте. Обмануть ее доверие? Нет, он не способен на такое. Должно быть, банк что-то напутал.

Она вернулась в кабинет. При других обстоятельствах над этим можно было бы посмеяться. Возможно, она заставит себя признать, что Элиот страдает раздвоением личности, но она никогда не поверит, будто он мог выписать фальшивый чек. Лианна опустилась в кресло и попыталась объективно оценить свое мнение об Элиоте.

Возможно, где-то в глубине Элиота таится личность, которая хочет убить ее, и она готова признать это. Но все в ней восставало против мысли, что Элиот предал ее доверие, выписав фальшивый чек.

Впрочем, теперь она не могла доверять даже собственной логике. Ей так страстно хотелось верить Элиоту, что она полностью утратила объективность. И сейчас она, похоже, втягивается в опасную игру. Разумнее всего было бы как можно меньше общаться с Элиотом, а с чеком предоставить разбираться Беки. Ведь именно через Беки она обычно решала административные проблемы.

И все же Лианна поступила иначе.

Она нашла визитную карточку Элиота и набрала номер его телефона, облегченно вздохнув, когда секретарша сказала, что соединяет ее с Элиотом. Ведь если бы он оказался на обеде, у нее было бы время обдумать свое решение, и, может быть, она не стала бы звонить ему.

— Элиот, это Лианна. Что происходит? — Она решила не давать ему времени для дружеской болтовни. — Банк вернул чек, который вы выписали мне в понедельник.

— Что? Почему вернул? — Элиот, несомненно, был ошарашен.

— Недостаток средств на счете.

— Но этого не может быть. Это какая-то ошибка. На счету у меня свыше пяти тысяч долларов. Позвольте, я свяжусь с банком, а потом перезвоню вам. Выясню, в чем дело.

— Очень хорошо. — Слова Элиота были объяснением. В конце концов, она права, что доверяет ему.

— Лианна, я очень сожалею. Банк наверняка ошибся. Никогда в жизни я не выписывал необеспеченных чеков.

Повесив трубку, Лианна осталась сидеть в кресле, сама удивляясь, насколько легче ей стало. Ей так отчаянно хотелось верить Элиоту. Тем не менее не следовало забывать, что, когда дело касалось Элиота, все ее оценки оказывались субъективными и ненадежными.

Квалификация врача-психиатра включает умение тщательно анализировать ситуацию. Как же случилось, что она не смогла совладать с собой? Видимо, причина в том, что она страстно, вопреки здравому смыслу, желала, чтобы Элиот оказался здоров.

Облокотившись на стол, Лианна подперла ладонями голову, клонившуюся книзу под тяжестью царившего в ней хаоса. Если Элиот здоров, значит, он лгал с самого начала, значит, он убил Кей Палмер, а теперь нуждается в свидетельстве психиатра, чтобы избежать наказания. Элиот — умный человек. Он мог прочитать несколько книг по психиатрии и изобразить симптомы раздвоения личности.

Но тогда он должен знать, что наиболее типичным симптомом является выпадение из памяти целых периодов времени. Однако он упорно отрицает, что такое случается.

Если же он не лжет, если он действительно сильный, но нуждающийся в помощи врача мужчина, каким она и представляла его, то все возвращается на исходные позиции.

В его поведении совсем не чувствуется фальши. Он хочет защитить ее даже от себя самого. Лианна вспомнила тот прием, во время которого Элиот сунул ей в руку револьвер. Он был полон решимости обеспечить ее безопасность, даже если бы для этого ей пришлось убить его.

Открыв ящик стола, Лианна посмотрела на револьвер, который спрятала туда. Надо было вернуть его Элиоту, но она не подумала об этом, когда он в последний раз находился в ее кабинете. Спрятав револьвер в ящик, она с радостью выбросила было из головы все мысли о нем, но…

Но, может, все же надо взять его домой? Что бы она делала вчера вечером, если бы Эдварду удалось проникнуть в ее дом, как это было во сне Элиота?

Если завернуть револьвер в бумажное полотенце и, не дотрагиваясь, бросить в сумочку, то, возможно, она решится отнести его домой. Однако сможет ли она воспользоваться им в случае необходимости?..

Вздрогнув, Лиана задвинула ящик. Все попытки рассуждать здраво путало неодолимое влечение женщины к мужчине. Оно было таким сильным, что, несмотря на намерение держаться подальше от Элиота, желание буквально толкало ее к нему в объятия.

Глава 12

Было уже почти два часа, когда секретарша передала Лианне листок с сообщением от Элиота. Но только в четыре, проводив последнего пациента, Лианна сумела перезвонить ему.

Хотя Элиот произнес всего лишь одно слово «алло», Лианна сразу уловила в его голосе напряжение.

— Это Лианна. Ну, что вы узнали?

— Вы не поверите. — Лианна представила себе, как Элиот проводит рукой по волосам, хмуря брови в смущении. — Я позвонил в свой банк, и мне сообщили, что у меня нет денег на этом счете. Оказывается, на прошлой неделе я с помощью компьютера снял с него более пяти тысяч долларов. Я сказал, что это невозможно. Они еще раз проверили и подтвердили, что никакой ошибки нет. Якобы я перевел деньги на другой счет на имя Эдварда Далмана. — После паузы Элиот решительно добавил: — Далман — фамилия моих настоящих родителей. А поскольку Эдвард никогда не признавал приемных маму и папу, я полагаю, что он воспользовался этим именем.

Лианна сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

— И вы не помните, что переводили эти деньги?

— Абсолютно.

— А как насчет кода вашего счета? Кто-нибудь, кроме вас, знает его?

— Нет. Код записан на карточке, которая хранится в моем бумажнике. Я проверял, она на месте. Но это еще не самое страшное. У меня в этом банке еще два счета, оба срочные. Так вот, за последний месяц я перевел с них почти двадцать пять тысяч долларов, и все на счет Эдварда.

Лианна задохнулась от изумления.

— Двадцать пять тысяч долларов за месяц? И что с этими деньгами? Они до сих пор на счету Эдварда? Или вы потратили их?

— Не знаю. — Чувствовалось, что Элиот расстроен. — Банковский служащий поинтересовался, нет ли здесь какого-то мошенничества, но я заверил его, что все в порядке. Так что я не могу ничего узнать о счете Эдварда, мое-то имя там не значится. — Элиот горько рассмеялся. Сухой, безрадостный смех словно вырвался откуда-то из глубины пересохшего горла. — Он имеет доступ к моим деньгам, а я к его — нет.

— Элиот, только что ушел мой последний пациент. Почему бы вам не приехать сюда? — невольно вырвалось у Лианны, хотя она понимала, что действия ее неправильны, непрофессиональны и не очень разумны.

— Нет, — отрезал Элиот. — Я не могу этого сделать. Вы больше не мой врач. В понедельник у меня встреча с Терманом, так что этот вопрос может подождать. Если не возражаете, я пришлю вам чек на другой счет. Или могу прислать чек, заверенный подписью кассира банка.

— Заверенный подписью кассира? Нет, мне вполне достаточно вашей подписи.

В разговоре наступила пауза.

— Спасибо, что доверяете мне, — нарушил ее Элиот. — Для меня это очень важно.

— Я собираюсь поехать на озеро, погулять в парке, — слышала свой голос Лианна, и ей показалось, будто это говорит не она, а какой-то невидимый чревовещатель. — Там всегда много народа. Если хотите, приезжайте, я буду там.

И с этими словами Лианна положила трубку, не дав Элиоту ответить.

Слова благодарности, признание в том, что ему требуется ее доверие, — все это было не типично для характера Элиота. Но этот мужчина страдал, а Лианна не хотела, чтобы он страдал в одиночестве. Она была нужна ему, поэтому и предложила встретиться.

У нее всегда было развито чувство сострадания, по этой причине она и стала врачом. Однако дело было не только в этом. Она ведь тоже нуждалась в этом загадочном и удивительном человеке. Ему требовалась ее помощь, а она хотела быть нужной ему. И горела желанием увидеть его.

В конце концов, это публичное место, расположенное на оживленной магистрали. Там ей не будет угрожать опасность со стороны Эдварда.

Только со стороны Элиота.

Элиот внушал себе, что не должен встречаться с Лианной. Дел у него к ней нет, поэтому не стоит и дальше вовлекать ее в свою бестолковую, а возможно, и опасную жизнь. Однако сейчас ему больше чем когда-либо хотелось увидеть Лианну, ощутить ауру спокойствия и сочувствия, которая окружала ее и светилась у нее в глазах. Хотелось окутать этой аурой их двоих и спрятаться за ней от всего этого безумия.

Но разве само это намерение — не безумие? Черт побери, да что с ним такое творится, если он не может сладить со своими чувствами? Ведь он может быть убийцей, почти наверняка стал сумасшедшим, а думает только о том, как бы встретиться с ней, случайно прикоснуться к руке, как в тот раз в ее доме, когда брал у нее из рук стакан с чаем.

Через полчаса борьбы с собой Элиот сдался и весь относительно небольшой путь от деловой части города до озера ругал себя за отсутствие воли.

Когда Элиот приехал на озеро, Лианна уже была там. Он сразу заметил ее, хотя вокруг находилось довольно много людей: кто сидел в шезлонге, кто бегал трусцой, кто катался на велосипеде. Лианна стояла спиной к нему, склонившись над перилами, и наблюдала, как вода переливается через бетонные стенки водослива.

Даже в обычном деловом костюме — пиджак в мелкую ломаную клетку и черная юбка — ее стройная фигура казалась удивительно женственной. Она расслабилась, ноги скрещены в лодыжках, одно бедро слегка отставлено в сторону. Лучи вечернего солнца играли в ее темных волосах, и Элиот знал, что сейчас они теплые на ощупь, мягкие и теплые.

Он поставил машину на стоянку и направился к Лианне. Пока он шел, она повернулась в его сторону.

— Ох! — воскликнула она, и лицо ее осветила радостная улыбка. — Я следила за подъезжающим синим «мерседесом». Думала, что это вы, а он проехал и не остановился.

Элиот не смог подавить в себе чувство радости, вызванное одним только ее видом. Она следила за машиной, думала, что это он, и расстроилась, когда машина проехала мимо. От мыслей об этом у Элиота даже закружилась голова.

— Я рада, что вы приехали.

— Я тоже, — скромно заметил Элиот, скрывая истинные чувства.

— Не хотите прогуляться по парку? — предложила Лианна. — Уже начали желтеть листья. Там много народа.

Следовало, конечно, отказаться, но от окружавшего их парка веяло спокойствием, в котором он сейчас так нуждался. Если они не станут сворачивать на боковые тропинки, то постоянно будут на виду у людей.

Они медленно двинулись вперед. Элиот сунул руки в карманы, чтобы не позволить им коснуться Лианны, обхватить ее талию, скользнуть под пиджак, притронуться к шелку блузки, обнять и прижать к себе…

— Вы не заметили дома каких-либо новых вещей, на которые могли бы потратить деньги? — поинтересовалась Лианна, возвращая его к действительности.

— Нет. Ну, может, мелочи какие-то. Еду я не помню чтобы покупал. Химчистка… Я никогда не беру чеки, когда плачу наличными, так что трудно определить, за что заплачено наличными, а за что — банковскими чеками. Со счета Эдварда, — добавил Элиот и сжал пальцы в карманах в кулаки.

— А вы не получали какие-нибудь странные банковские уведомления?

— Нет. Я никогда не видел чеков, выписанных на эти счета, но я ведь и не проверял их. Сегодня попытаюсь что-нибудь отыскать дома, а завтра поищу в офисе. — Элиот покачал головой. Весь день ломал голову, пытаясь найти этому какое-то объяснение. Даже готов был признать, что преступник, узнавший каким-то образом код, просто обокрал мой счет, на котором было двадцать пять тысяч долларов. Вы же знаете, такое возможно. Это мог сделать человек, хорошо разбирающийся в компьютерах.

— А знаете, я как-то не подумала об этом! — воскликнула Лианна и внезапно остановилась. Ее тонкие пальцы схватили руку Элиота, глаза сверкали от возбуждения. Он даже не был уверен, осознает ли она, что касается его. Но от этого прикосновения все его тело словно пронзило током. — Вы правы. Это мог сделать компьютерный вор. А если он еще и похож на вас или умеет искусно гримироваться… Нет, это не увязывается со снами, — закончила Лианна уже неуверенным тоном, и блеск исчез из ее глаз.

— Но дело не только в этом. Вы же видели его вблизи. И кроме того, версия с воровством не объясняет, почему он действует под именем Эдварда Далмана.

— Да, не объясняет, — согласилась Лианна и, медленно разжав пальцы, отпустила руку Элиота.

Жизнь его катилась под откос, выходила из-под контроля, а Элиот в этот момент мечтал только об одном: ему хотелось обнять Лианну, поцеловать ее пухлые губы…

Лианна отвернулась и двинулась вперед. Слава Богу, что хоть кто-то из них может владеть собой.

— Чем дальше мы углубляемся в парк, тем труднее верится, что деловой центр Далласа с его шумом и суетой находится всего в пятнадцати минутах езды отсюда, — заметила Лианна. Тени играли в ее волосах, и у Элиота жгло пальцы от желания дотронуться до них, погладить нежную кожу лица.

— Да, здесь хорошо, — согласился он.

— Посмотрите на уток. — Лианна показала на птиц, медленно скользивших по глади озера. — Иногда я приезжаю сюда по утрам и занимаюсь бегом. И вот прошлой весной мне каждое утро попадалась навстречу женщина, которая тоже занималась бегом, а вскоре мы стали при встрече приветственно махать друг другу. Но как-то раз вместо того, чтобы помахать мне, она показала на озеро. Я посмотрела туда и увидела утку, возле которой плавали утята. После того как мы стали свидетельницами этого удивительного зрелища, я всегда думаю об этой женщине как о своей подруге.

Элиот с трудом сдерживался, все острее ощущая, что рядом с ним не врач, а прекрасная, желанная женщина.

— Посторонись! — раздался крик, и мимо них промчался велосипедист.

Лианна отшатнулась и прижалась к Элиоту, схватившись за его плечо, чтобы не упасть. Он невольно обнял ее одной рукой за талию и крепко прижал к себе, уже не контролируя охватившее его желание. Он обнял ее и другой рукой, хотя на секунду испугался, что ей это может не понравиться. Лианна положила ладони ему на грудь, но не оттолкнула. Наоборот, пальцы ее скользнули к его плечам, а глаза сказали все, что он хотел знать… Лианна так же сильно желала его, как и он ее.

Стон слетел с губ Элиота, когда они приблизились к губам Лианны, и он еще крепче прижал ее к себе. Это было безумием. Но он не мог сдержаться. Сейчас Элиот так же слабо контролировал свое желание, как и действия Эдварда.

Глава 13

Губы Элиота затрепетали, вселяя жизнь в губы Лианны, которые откликнулись на его поцелуй. Руки Лианны еще крепче обняли Элиота, тело ее как бы растворилось в нем. Она понимала, что поступает безумно, разрешая себе целоваться с этим мужчиной, который в любой момент мог превратиться в Эдварда, но не желала сдерживать себя. Да и не могла.

Наоборот, мысль о том, что Элиот никогда не будет целиком принадлежать ей, что в любую минуту он может исчезнуть, а место его займет мужчина, который ненавидит ее, только усилила желание Лианны быть рядом с ним, пока остается такая возможность.

Похоже, и с Элиотом творилось то же. Он крепко сжимал Лианну в объятиях и целовал ее исступленно, совершенно забыв о своем умении прекрасно владеть собой. Руки Элиота скользнули под пиджак Лианны, коснулись тонкого шелка блузки — единственной преграды между его ладонями и ее телом. Ей бы хотелось, чтобы этой преграды не существовало.

Все тело Элиота напряглось, его язык проник в рот Лианны, ощущая прохладную свежесть мяты. Лианна обвила руками его шею, мечтая раствориться в крепких объятиях, расслабиться под напором неистовых поцелуев, забыть об окружающей их реальности…

Позади послышались быстрые шаги и тяжелое дыхание.

Лианна резко отстранилась от Элиота, ее и без того бешено колотившееся сердце забилось еще сильнее.

Мимо пробежал человек в спортивном костюме.

— Это всего лишь любитель бега, — промолвил Элиот. — А у меня мелькнула мысль… — Он осекся, поднося ко лбу дрожащую ладонь.

— Понимаю. У меня тоже… — Лианна внимательно вгляделась в глаза Элиота, ища там ответы на свои вопросы, хотя прекрасно понимала, что у него их нет. — Я подумала, что это Эдвард.

— Боюсь, что он существует только здесь. — Элиот приложил ладонь к голове и улыбнулся, робко и грустно.

Лианна вздрогнула от этого напоминания. Как легко она смогла забыть, что пугавший ее человек существовал в больном мозгу того самого мужчины, к которому ее влекло с невероятной силой. А после пылких поцелуев ей еще больше хотелось забыть об этом. И хотя разум напоминал о реальности, тело жаждало Элиота… его поцелуев… ласк…

— Нам лучше вернуться, — предложил Элиот. — Скоро начнет темнеть. — Рука его невольно потянулась к Лианне, но он отдернул ее. — Господи, что же я делаю? Я же решил держаться подальше от вас, чтобы не навлекать на вас гнев Эдварда. А сам отправляюсь с вами на прогулку, целую вас, словно подросток, который не в силах совладать со своими желаниями.

Элиот повернулся и зашагал по дороге в обратном направлении, стыдясь, как догадалась Лианна, своей слабости. Она догнала его и пошла рядом.

— Но я сама пригласила вас на эту прогулку, — напомнила Лианна.

Элиот на ходу сунул руки в карманы.

— Я не должен был приезжать. Знаю, что не должен.

— Но ведь вам хотелось. И мне хотелось, чтобы вы приехали. Так что не надо во всем обвинять себя, часть вины лежит и на мне. — Однако Лианна лукавила, она не чувствовала за собой ни малейшей вины. Ее губы… все тело… до сих пор дрожали при воспоминании о поцелуях Элиота.

— В вас снова заговорил психиатр.

— Странно, сейчас я совершенно не ощущаю себя врачом, — тихо промолвила Лианна.

Элиот остановился и устремил на Лианну долгий взгляд, полный желания. Но затем помотал головой и продолжил путь.

— Если ненависть Эдварда к вам связана с нашими встречами, с нашей близостью… если он знает, что я целовал вас, то у вас могут возникнуть серьезные проблемы.

— Вам пора перестать беспокоиться относительно Эдварда и меня, — сказала Лианна, хотя слова Элиота вызвали у нее тревогу: они прозвучали почти как угроза. — Я всегда запираю двери и окна, а Терман и Дикси живут совсем рядом.

— Понимаете, я никогда не причиню вам вреда по своей воле.

— Я это знаю. — Холодок пробежал по спине Лианны, когда Элиот намеренно подчеркнул последние слова.

— Когда я впервые пришел в ваш кабинет, то и представить себе не мог… — Элиот покачал головой, отвернулся и, прибавив шаг, решительно двинулся вперед.

Лианне пришлось почти перейти на бег, чтобы догнать его. Интересно, что он хотел сказать, но не решился? Не мог представить себе, что в результате его визита она будет подвергаться опасности? Или не мог представить себе, что влюбится в нее? А может, и то и другое?

Когда они подошли к стоянке, Элиот, похоже, уже полностью взял себя в руки. Он остановился возле машины Лианны и распахнул дверцу, помогая ей сесть за руль.

— Спасибо вам за эту встречу, пусть даже идея была не из лучших, — сказал он.

Лианна вспомнила поцелуи и поняла, что не хотела бы, чтобы эта встреча не состоялась.

— Нет, это была хорошая идея, — возразила она.

Взгляд Элиота, переместившийся с глаз Лианны на ее губы, вновь засветился желанием. Но, пересилив себя, он захлопнул дверцу и шагнул в сторону.

— Спокойной ночи, Лианна.

Выезжая со стоянки, Лианна бросила взгляд в зеркало заднего вида. Элиот так и стоял на месте, глядя ей вслед. Лианна продолжала смотреть в зеркало, пока его фигура не скрылась в сгущающихся сумерках.

И что же дальше? — спросила себя Лианна. Целуясь с Элиотом, она перешла Рубикон. Пока они не раскрыли друг другу взаимное влечение, можно было притворяться, что его не существует. Но с притворством было покончено.

Он все видел. Эта отвратительная сцена в парке между Элиотом и Лианной разозлила его и вместе с тем обрадовала.

Элиот думает, что у него снова будет все, но он ошибается. Чем сильнее Элиот увлечется Лианной, тем приятнее ему, Эдварду, будет тот момент, когда он отнимет у него Лианну… А Элиота обвинят в ее убийстве.

На этот раз все получится так, как он задумал. Элиот наконец-то заметил исчезновение денег. Что ж, приятно забрать у Элиота хотя бы часть того, что он ему должен. Взломать компьютерный код не составило большого труда. Это еще одно доказательство того, что Эдвард умнее Элиота. Все эти годы Элиот даже не пользовался полученными во время учебы знаниями компьютерной техники, а он, Эдвард, учился вместе с ним и теперь превзошел его. Скоро останется только один из них… и это будет Эдвард.

— Ты же прекрасно понимаешь, что играешь с огнем. — Терман поставил чашку с кофе на блюдце. Он сидел напротив Лианны за круглым деревянным столом в ее светлой кухне.

Поскольку он теперь был лечащим врачом Элиота, Лианна пригласила его в субботу на завтрак, во время которого откровенно рассказала о событиях предыдущего дня, включая поцелуи. О поцелуях ей, конечно, трудно было рассказывать… все-таки это очень личное. Однако как профессионал Лианна понимала, что важное значение имеют любые сведения.

— Да, понимаю, — согласилась она с Терманом.

— Многие люди получают удовольствие от подобного риска, но ты ведь не из их числа. Я очень давно знаю тебя, Лианна, и на тебя это не похоже. Понимаю, что вопроса врачебной этики больше не существует, поскольку Элиот уже не твой, а мой пациент, но ведь этот вопрос никогда и не был главным барьером между тобой и твоими пациентами.

Лианна помолчала, пока намазывала на тост сливочный крем.

— Барьером? Вы хотите сказать, что я держу пациентов на расстоянии вытянутой руки?

— Конечно. И это очень хорошо. У тебя развито природное сострадание, и это побуждает тебя заботиться о людях, вызывает желание помогать им. Но в тебе живет и страх, вызванный поступком твоего отца, и этот страх помогает тебе не терять объективность. Очень хорошая комбинация. Ты жила рассудком, а не сердцем, что помогает понять, в чем нуждаются люди. Но так продолжалось только до недавнего времени. Что с тобой происходит, Лианна?

Лианна продолжала намазывать крем, хотя чувствовала, что уже не голодна, и не собиралась есть этот тост. Однако несколько секунд умышленной паузы не помогли ей найти ответ.

— Я не знаю, Терман, — призналась она. — Не знаю, что со мной происходит. Мне так же не понятно мое поведение, как и поведение Элиота.

Терман внимательно посмотрел на нее.

— Думаю, не стоит напоминать тебе, что, спасая Элиота, ты не изменишь прошлое. Это не вернет твоего отца.

— От вас ничего не ускользает, да? — Лианна принялась водить пальцем по краю почти пустой чашки. Фарфор был прохладным на ощупь, поскольку его больше не согревало содержимое чашки. — Вы правы. Я не осознаю, как сильно продолжает влиять на меня история с отцом.

Терман наклонился вперед и положил руку на ладонь Лианны.

— Она всегда будет влиять на тебя. Это же часть тебя, которая не исчезнет.

Лианна устремила взгляд через окно на деревья и кусты.

— Я очень любила отца, он был моим лучшим другом. Даже когда он заболел, то всеми силами старался скрывать это именно от меня. Иногда я на несколько минут забываю о том, что произошло, и вспоминаю только наши прекрасные отношения.

Лианна отвела взгляд от окна и посмотрела на Термана.

— Я знаю, нельзя перестать любить человека только из-за того, что он заболел, или ругать его за то, что он сделал. Но он убил человека, которого я любила. Он убил себя.

— А что ты говоришь своим пациентам, у которых имеются подобные проблемы?

Лианна робко улыбнулась.

— Смиритесь, возьмите себя в руки, учитесь жить.

— Вот и следуй всем этим советам.

Лианна кивнула. Терман, конечно, прав. Еще месяц назад она полностью согласилась бы с его словами. Тогда она была довольна тем, как успешно справляется с собственными проблемами. Но знакомство с Элиотом воскресило старые чувства и оставило ее с ощущением чего-то невыполненного.

Лианна отодвинула свой стул от стола.

— Хотите еще кофе?

— С удовольствием.

Она отнесла обе чашки к плите, налила в них кофе и вернулась за стол.

— Как вы думаете, что Эдвард делает со всеми этими деньгами, которые перевел со счета Элиота? — спросила Лианна, поскольку ей ужасно захотелось сменить тему разговора. И честно говоря, о ее собственной ситуации сказать было больше и нечего.

— Трудно даже представить. Возможно, они нужны ему, чтобы чувствовать себя независимым от Элиота.

— Он пытается отмежеваться от Элиота, наладить собственную жизнь? Вполне возможно. Похоже, Эдвард не очень-то любит Элиота. Он может снять себе квартиру, купить собственную машину. У него явно где-то имеется свой телефон. Вспомните, коллега Кей Палмер говорила, что он дал ей для связи секретный номер телефона.

Терман медленно кивнул, обдумывая предположения Лианны.

— Интересная догадка. Такие поступки у больных, страдающих раздвоением личности, известны.

— Но это не объясняет, почему он встречался с Кей Палмер, пользуясь именем Элиота. Он даже дал ей визитную карточку Элиота. И ко мне он пришел, притворившись Элиотом. Испугался, когда я назвала его Эдвардом. Подобные поступки указывают на то, что он старается быть Элиотом.

Терман, задумавшись, погладил усы.

— Значит, пытаясь выявить его, мы можем столкнуться со злобной личностью, которая хочет взять верх над личностью доминирующей.

От этих слов у Лианны застрял в горле уже остывший кусок тоста, который она жевала. Она уставилась на Термана.

— Вы думаете, он хочет занять место Элиота? Но для этого ему надо избавиться от Элиота. — Терман внимательно посмотрел на Лианну, лицо его приняло суровое выражение, и сердце Лианны сжалось от нового предчувствия беды. — Терман, вы назвали его злобным. Вы считаете, что он пытается причинить вред Элиоту?

— Такие случаи встречались и раньше, когда одна личность пыталась избавиться от другой. Больные не всегда осознают, что эти личности существуют в одном теле.

Лианна резко поднялась из-за стола, продемонстрировав свое внутреннее желание отбросить мысли о такой ужасной перспективе. Ведь Элиот мог причинить вред самому себе. И еще она никак не могла свыкнуться с мыслью, что Эдвард, который ненавидит ее, — на самом деле часть Элиота.

— Я налью нам еще… — Лианна осеклась, ведь она только что налила в чашки свежий кофе.

— Лианна, неужели ты дала волю своим эмоциям и не желаешь реально смотреть на вещи?

Стук в дверь спас Лианну от необходимости отвечать на вопрос Термана. Радуясь паузе, она направилась к входной двери; Грета следовала за ней по пятам.

На крыльце стоял посыльный из местного цветочного магазина. В руках он держал коробку, перевязанную широкой розовой лентой.

— Лианна Уорнер?

— Да. — Лианна почувствовала, что щеки ее горят. Цветы наверняка от Элиота, и это ее обрадовало.

Забрав у посыльного коробку, она вернулась в кухню.

Терман откинулся на спинку стула, улыбнулся, но все же покачал головой.

— Лианна, ты вся сияешь. Это плохой знак.

— Ох, перестаньте беспокоиться. Каждой женщине нравится получать цветы. — Лианна открыла коробку и обнаружила в ней дюжину белоснежных роз. Осторожно взявшись за колючий стебель, она достала один цветок из коробки. Лепестки розы были изящными, бархатистыми. Лианна поднесла бутон к носу и вдохнула тонкий сладковатый аромат.

Вернув цветок в коробку, Лианна достала карточку. «Благодаря вам мутные воды озера выглядели чистыми и прозрачными. Элиот». Лианна пыталась сдерживаться, но уголки ее рта невольно растянулись в улыбке.

Терман протянул руку, и она неохотно передала ему карточку. Он молча прочитал ее и вернул Лианне.

— Если хочешь знать мое мнение, то фраза несколько двусмысленна, — заметил Терман. — Что он хочет сказать: твое присутствие сделало воды чистыми, или по сравнению с тобой даже мутные воды выглядели чистыми?

Возбуждение и легкость во всем теле Лианны сменились тяжестью в животе.

— Я понимаю, вы пытаетесь защитить меня, но ваши слова жестоки, Терман.

В глазах Термана читалась искренняя озабоченность.

— Поскольку ты имеешь дело с человеком, который попеременно то относится к тебе с нежностью, то ненавидит, полагаю, что во всех его словах тебе следует искать двусмысленность.

Лианна устремила на прекрасные цветы взгляд, полный тоски. Как бы ей хотелось просто наслаждаться ими, но Терман прав.

— Я позвоню ему и спрошу о цветах, — унылым тоном произнесла Лианна.

Терман поднялся.

— Хорошая мысль. Давай прямо сейчас и позвоним.

Лианне не понравилось это предложение. Хватит с Термана и того, что она поделилась с ним всеми интимными подробностями их прогулки у озера.

— Позвоним? Будем звонить вместе?

— Ладно, — согласилась она. — Все равно мне пришлось бы потом рассказать вам об этом разговоре.

Они прошли в гостиную. Лианна достала из сумочки визитную карточку Элиота и набрала номер его домашнего телефона. После четырех гудков включился автоответчик, Лианна не стала оставлять сообщение, а положила трубку и перезвонила в офис.

Элиот оказался на месте, но Лианна не была уверена, рада она или нет слышать его голос. Ее эмоции начали становиться такими же непредсказуемыми, как и личности, существовавшие в теле Элиота.

— Элиот, я хочу поблагодарить вас за цветы.

— За цветы? — Голос его внезапно напрягся. Лианна почувствовала, как и ее охватывает напряжение. Но как ни странно, она не была удивлена. Разочарована — да, но не удивлена. Как бы сильно она ни желала, чтобы это был подарок Элиота, но еще до того, как Терман указал на двусмысленность записки, что-то в глубине души подсказывало ей о возможности другого варианта.

— Сегодня утром посыльный принес мне белые розы. — Лианна сглотнула. В карточке сказано, что они от вас.

Казалось, Элиот молчал целую вечность, затем сказал:

— Я не отправлял вам никаких цветов.

— Понимаю. — Дрожь, охватившая Лианну, свидетельствовала о том, что вопреки всякому здравому смыслу она продолжала надеяться, что цветы присланы Элиотом.

— А что было написано в карточке? — спросил он.

Лианне не требовалось смотреть на карточку. Написанные на ней слова накрепко запечатлелись в ее памяти.

— «Благодаря вам мутные воды озера выглядели чистыми и прозрачными». — Как странно! То, что еще несколько минут казалось прекрасным и романтичным, сейчас выглядело мерзким и страшным.

— Какой адрес цветочного магазина?

— Цветочный магазин… на Мокингберд.

— Да, я всегда пользуюсь услугами этого магазина, но я не посылал вам розы.

Лианна посмотрела на Термана, который внимательно наблюдал за ней, и покачала головой.

Некоторое время ни она, ни Элиот не произносили ни слова. Наконец Элиот нарушил молчание, голос его звучал глухо и вяло:

— Эдварду не понравилось, что вы предпочитаете белый цвет. Он сказал… что вы можете обмануть меня, но его вам не обмануть, и не такая уж вы на самом деле чистая и непорочная.

Лианна затаила дыхание. Слова Элиота пронзили ей сердце, причинив боль.

— Я наведу справки в цветочном магазине, постараюсь выяснить, кто и когда сделал заказ, — заявил Элиот, меняя предмет разговора. Изменился и его голос, став более оживленным.

— Хорошая мысль. Элиот, вам удалось выяснить что-нибудь новое о пропавших деньгах?

— Я выяснил, что этих денег нет на счете Эдварда. Банковский служащий, рассказавший мне о переводе денег, сообщил номер счета, на который они были переведены. Сегодня утром я позвонил в банк и сказал, что мне на этот счет выписан чек на сумму десять тысяч долларов и я хотел бы узнать, имеется ли на нем такая сумма. Кассир сообщил, что такой суммы там нет. Разумеется, он не привел мне полный баланс, но и так ясно, что по крайней мере пятнадцать тысяч долларов исчезли.

— А вам не приходило в голову, что Эдвард тратит эти деньги на то, чтобы обустроить собственную жизнь? Может, он снял квартиру, купил новую одежду, установил телефон, словом, обзавелся тем, что принадлежит только ему. Вам следует знать: он может не осознавать того, что у вас с ним общее тело.

Элиот выругался тихо, но от души.

— Вы понимаете, как безумно это звучит? Этот ублюдок хочет засадить меня в тюрьму за убийство Кей Палмер и ваше убийство, а сам останется на свободе. Проклятие! Как, черт побери, я могу иметь дело с частью своего мозга, которая пытается уничтожить меня?

Лианна понимала и почти разделяла его отчаяние. Ей тоже было тяжело осознавать, что часть мозга Элиота ненавидит ее.

— Сможете, — успокоила она, стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно. — С помощью Термана сможете. Доверяйте ему. Доверяйте себе, пройдите через все это и не сдавайтесь.

— Доверять? Ладно. Я сообщу вам, если выясню что-нибудь насчет цветочного магазина.

Лианна положила трубку.

— Цветы прислал Эдвард, — сообщила она Терману.

Двигаясь так, словно ее ноги налились свинцом, Лианна вернулась на кухню и выбросила прекрасные розы в мусорное ведро.

Глава 14

Элиот сидел за столом в тиши своего пустого кабинета, сжав кулаки. Внезапно уединение показалось ему зловещим, а не успокаивающим.

Он не был уверен, пришел ли сегодня в офис еще кто-нибудь из сотрудников. Обычно если кто-то даже и приходил сюда по субботам, то уходил пораньше, и только Элиот взял себе за правило работать каждую субботу. Он сторонился веселых компаний, в которых можно было бы проводить выходные.

Раньше Элиот никогда не задумывался об этом. Он допускал, что, достигнув финансового благополучия, мог бы подумать о своем доме… семейном уюте. Однако почему-то убеждал себя, что поступает правильно, целиком отдаваясь работе.

Но, возможно, в глубине души Элиот всегда понимал, что у него проблема с психикой. Может, именно поэтому он и сторонился людей?

Сейчас он впервые признался себе, что напуган. Элиот считал, что может держать себя в руках, полностью контролируя ситуацию. Но оказалось, что это явно не так. Он утратил контроль над своей жизнью… и даже над собственным телом. Монстр, которого он сам создал, взбунтовался, чтобы привести его к роковой гибели.

Снова мелькнула мысль, не сдаться ли полиции… если он, действуя как Эдвард, убил Кей.

Доказательства были вполне очевидны, но ведь Эдвард не признался в совершении убийства. Он сказал, что хочет, чтобы в этом убийстве обвинили Элиота. И пока существовал хоть малейший шанс, что убийство совершил кто-то другой, Элиоту было просто необходимо верить в это. Он не мог смириться с тем, что внутри него — пусть даже в самом отдаленном уголке сознания — живет способность убить человека.

Пока Эдвард только фантазировал на тему убийства Лианны. Возможно, и в отношении Кей он тоже только фантазировал, а убил ее Чарли. Элиот ухватился за эту надежду, как за спасительную соломинку. Никакая часть его не могла убить человека. Тем более Кей. Да, когда-то в юности он был зол на нее, однако эта злость давным-давно прошла, не превратившись в ненависть.

Но Эдвард до сих пор злился на нее.

Если Кей Палмер и Кей Бекер — одно и то же лицо, то неужели он зол на нее за то давнее предательство? Неужели Эдвард не выбросил из головы эту юношескую злость, а просто переместил ее в другую часть сознания и теперь позволил ей вылезти наружу? А может, поэтому он, Элиот, никогда не влюблялся в женщин, с которыми встречался? Может, чувствовал эту злобу и боялся того, что может случиться?

Теперь он доверился Лианне. Рассказал ей об Эдварде, как рассказал о нем Кей много лет назад. Однако ситуация здесь иная, Лианна не предала его. И тем не менее Эдвард хочет причинить вред Лианне.

Элиот стукнул кулаком по столу. Проклятие! Надо что-то делать, надо действовать. Лианна поступила разумно, передав его Терману, это пойдет ей только на пользу. Однако нельзя просто сидеть и ждать того, что произойдет. Надо что-то делать, чтобы помочь самому себе.

Мысль о том, что Эдвард решил начать самостоятельную жизнь, была не совсем понятна Элиоту. Однако следует признать, что такое вполне возможно. Если Лианна права и он, действуя как Эдвард, покупает одежду или другие вещи, то дома он их во всяком случае не хранит. Не имел понятия Элиот и о том, где находится секретный телефон, номер которого он, по словам Патси, дал Кей. Проверка счетов телефонной компании не выявила ничего необычного.

Насколько он знал, Кей однажды звонила ему в офис. А может, были и другие звонки, но он отвечал на них как Эдвард?

От этой мысли кожа Элиота покрылась мурашками.

Он выдвинул ящик стола и вытащил из него местный телефонный справочник.

Эдварда Далмана в нем не значилось. Элиот закрыл справочник и со вздохом сунул его обратно в ящик. Интересно, а что бы он стал делать, если бы нашел там Эдварда Далмана, если бы получил письменное подтверждение существования своего второго Я?

Задумавшись над этим, Элиот без всякой надежды позвонил в справочное бюро, однако голос компьютера сообщил, что интересующий его номер не указан в справочнике по требованию клиента.

Элиот почувствовал, как на лбу и над верхней губой выступили капельки пота. Значит, кто-то по имени Эдвард Далман проживает в этом городе и у него есть телефон с незарегистрированным… секретным номером. Но его ли это Эдвард. Имя, конечно, редкое, но не слишком. И все же сердце Элиота готово было вырваться из груди. Он стиснул челюсти и заставил себя взглянуть в лицо реальности — существовала вероятность того, что у Эдварда есть свой телефон и свой дом.

Элиот прикрыл глаза ладонями, затем потер лоб. Он не имеет права впадать в панику, надо рассуждать разумно и логически. ЕслиЭдвард снял квартиру, то, возможно, она находится где-то поблизости от его собственного дома, чтобы можно было ходить из одной квартиры в другую.

Можно проверить все арендуемые квартиры в этом районе, сочинить для управляющих какую-нибудь историю о том, что у него имеется сообщение для Эдварда, касающееся смерти родственника. И если даже управляющие, ссылаясь на право охраны частной жизни, откажутся предоставить списки жильцов, но хотя бы один из них согласится передать сообщение Эдварду, значит, Эдвард снимает квартиру в этом доме.

Нахмурившись, Элиот решительно взял справочник. Он добьется своего. Найдет Эдварда, избавится от него и вернется к прежней жизни… Тут его оптимизм на секунду поколебался. А разве не того же добивается Эдвард? Разве не хочет избавиться от него? Полное безумие! Как он может сражаться с самим собой за единоличное обладание своим телом… своим мозгом?

Но он сражается. И должен любым способом победить.

Элиот открыл раздел справочника «Сдача квартир внаем»…

Через два часа Элиот прекратил обзванивать управляющих домами, так и не добившись никакого результата. По субботам управляющих вообще трудно было застать на месте, некоторые из них показывали квартиры клиентам, другие уже закончили работать.

Элиот сунул справочник назад в ящик стола и с силой ударил по нему кулаком. На самом деле ему хотелось стукнуться головой о крепкую деревянную крышку стола, чтобы уничтожить часть мозга… Уничтожить Эдварда, свое дьявольское второе Я, которого — он мог поклясться в этом — еще месяц назад не существовало.

Проезжая по пути домой через квартал с пятидесятилетними деревьями и большими старыми домами, от которого веяло духом истории и непоколебимости, Элиот совсем расстроился. В квартале было полно четырехквартирных и двухквартирных домов, домиков-вагончиков, гаражей и прочих строений, наверняка не указанных в справочнике. И если Эдвард устроил себе нору где-то здесь, то шансы отыскать ее были ничтожными.

Испытывая отчаяние, Элиот сделал несколько кругов, проехал по боковым улочкам, внимательно оглядывая каждое строение. Смысла в его действиях не было никакого, но он просто не мог заставить себя не вглядываться в кирпичные стены, как будто таким образом можно было определить, не скрывается ли за ними Эдвард и не решил ли Эдвард Далман обосноваться здесь после того, как избавится от Элиота Кейна.

Был полдень понедельника. Лианна подошла к запасному выходу из своего кабинета, провожая пациентку.

— Увидимся на следующей неделе, Элен. Позвоните мне, если вам что-то понадобится.

— Спасибо, Лианна. Но я чувствую себя гораздо лучше.

— Я знаю, предупреждаю просто на всякий случай.

Лианна закрыла дверь за пациенткой, пересекла кабинет и подошла к другой двери, выходившей в приемную.

— Беки, идем обедать, — позвала она.

— Доктор Уорнер, к вам пришел мистер Кейн.

Лианна выглянула в приемную и увидела Элиота, сидевшего в кресле у дальней стены. Тот закрыл журнал, лежавший у него на коленях, положил его обратно на журнальный столик, встал и посмотрел на Лианну.

— Я подумал, что мы могли бы вместе пообедать, — произнес Элиот вкрадчивым тоном.

Ему не следовало появляться здесь, не следовало говорить с ней таким тоном. А она не должна радоваться при виде его.

— Зайдите ко мне.

— Я иду обедать, — напомнила Беки.

— Да, конечно. — Лианна шагнула в сторону, и Элиот прошел мимо нее в кабинет.

Краем глаза Лианна заметила, что Беки вышла из приемной. Они с Элиотом остались одни. Невольно у Лианны мелькнула мысль, что никто не узнает, если она сядет рядом с Элиотом, если дотронется до его ладони или лица.

Но точно так же никто не узнает, если на месте Элиота окажется Эдвард, положит ладони ей на горло и воплотит в жизнь свой сон.

Элиот сел на диван, а не в кресло, и Лианна расценила это как демонстрацию того, что он здесь по личному делу, а не в качестве пациента. Она подошла к окну и раздвинула шторы, чтобы Элиот не испытывал клаустрофобии, затем прошла к столу и уселась в свое кресло, пытаясь вновь установить между ними отношения врача и пациента… хотя бы мысленно.

— Я рада видеть вас, Элиот, но вы считаете хорошей идею вместе пообедать?

— Я считаю ее превосходной. Я больше не ваш пациент. Так почему бы нам не пообедать?

Лианна взяла со стола карандаш и принялась вертеть его в руках.

— Почему бы не пообедать? — повторила она. Можно было привести дюжину причин, по которым им не следовало не только обедать, но и вообще встречаться. Обычно Элиот сам говорил о подобных причинах. Что-то здесь было не так.

Элиот вытянул руки вдоль спинки дивана и улыбнулся.

— Вот именно, почему? — произнес он, растягивая слова.

И только сейчас Лианна внимательно вгляделась в Элиота, в его улыбку и глаза, в которых сверкали солнечные лучи, проникавшие в кабинет сквозь окно. Его глаза показались ей скорее золотистыми, нежели карими. Это напомнило ей о льве в зоопарке, который презирает глазеющих на него людей и думает о том, что сделал бы с ними, если бы не был заперт в клетке.

Радость, которую Лианна испытала при виде Элиота, сменилась страхом. Волосы на затылке зашевелились, и она четко осознала, что находится в кабинете наедине с Эдвардом.

— Нам не следует вместе обедать потому, что мы решили вообще не встречаться, — робко промолвила Лианна, хотя поначалу было решила пойти с ним обедать и привести в какой-нибудь людный ресторан… ради собственной безопасности.

Однако ей очень не хотелось идти с ним куда бы то ни было. Лианна боялась, что не сможет постоянно притворяться и делать вид, что верит ему. На смену влечению, которое она испытывала к Элиоту, пришло отвращение. Но в то же время, будучи профессионалом, Лианна напомнила себе, что не может не воспользоваться возможностью поговорить с Эдвардом, попытаться разгадать хоть какие-то загадки.

— Но мы можем изменить наше решение, — вкрадчивым тоном предложил он, сохраняя на лице улыбку, от которой у Лианны пробежал холодок по спине.

— Ладно, поскольку уж вы здесь, то давайте не будем терять время. Почему бы нам еще раз не провести сеанс гипноза? — Лианна старалась говорить спокойно, пытаясь никоим образом не дать понять ему, что разоблачила обман… или что жутко боится его.

Он встал, подошел к ее столу и наклонился над ним. Возможно, эта поза казалась ему более интимной, но Лианна посчитала ее угрожающей. Она невольно отшатнулась, и его жуткая улыбка сменилась сердитым взглядом.

— Нет, мы не можем заниматься лечением. Вы уже не мой врач. Мой врач Терман Пауэрс. Поэтому нет причины, по которой мы не могли бы пообедать вместе.

Лианна с трудом сглотнула, пытаясь проглотить свой страх и вести себя спокойно. Но напрасно. Этот человек не был Брюсом Хедлундом или другим просто неуравновешенным пациентом, с которыми она запросто справлялась. Он был опасен. Ему удавалось выглядеть, как мужчина, которого беспокоит ее безопасность, как мужчина, с которым она охотно целовалась. И вместе с тем он видел в своих фантазиях, как убивает ее.

— Да, — вымолвила Лианна, почти не дыша, — думаю, нет такой причины. Я только… гм… закончу свои записи в карте предыдущей пациентки, а вы пока подождите меня внизу.

Взгляд его стал еще более сердитым.

— Как вам понравились цветы? — резко спросил он.

Вопрос был простым и конкретным, но в устах Эдварда он прозвучал зловеще.

— Очень красивые.

— Почему же вы выбросили их в мусорное ведро?

— А вы рылись в моем мусорном ведре?

У Лианны перехватило дыхание. Она внезапно представила себе, как он стоит на дорожке, всего в нескольких футах от ее дома, роется в мешке с мусором, читает записки, которые она могла выбросить, копается в старых журналах, выведывая таким отвратительным образом крохи ее личной жизни.

— Вы думаете, что я не Элиот, не так ли? — угрожающим тоном спросил… Элиот?.. Эдвард?..

Страх перед ним был настолько силен, что рука Лианны невольно потянулась к ящику стола, где хранился револьвер, который ей дал Элиот. Но она сжала пальцы в кулак и заставила себя вернуть руку на стол.

Это Элиот, напомнила себе Лианна. Ты не можешь причинить вред Эдварду, потому что тем самым причинишь вред Элиоту.

Однако эти предупреждения ничего не значили. Очень трудно было поверить, что он — тот самый мужчина, который так нежно целовал ее в парке. Стоявший перед ней мужчина был дьяволом.

Сердце Лианны бешено колотилось. Оно заныло, когда она вспомнила сон Элиота… фантазию Эдварда. Она почувствовала боль в затылке, стало трудно дышать, будто Эдвард и впрямь сжал ладонями ее горло.

— Почему вы так говорите? — спросила Лианна, едва дыша и испугавшись звука своего голоса.

Он наклонился еще ближе, оперевшись руками на стол, и Лианна едва удержалась, чтобы не вскочить с кресла.

— Потому, что я так же наблюдателен, как и вы, — произнес он тихо, почти шепотом.

Лианна глубоко прерывисто вздохнула. Она оказалась в ловушке наедине с сумасшедшим. Беки вернется не раньше, чем через час. Ей оставалось только попытаться восстановить контроль над ситуацией или как-то обмануть его.

— Эдвард, почему вы ненавидите Элиота? Потому, что он предпочел вам Кей, и потому, что считаете, будто он предал вас?

Эдвард прищурился.

— А вы считаете Элиота идеалом. Что ж, вы плохо его знаете. Будете удивлены, обнаружив, каким жестоким он может быть.

Лианне, по крайней мере, удалось отвлечь внимание Эдварда от себя.

— Вы правы, я его не знаю. А почему бы вам не рассказать мне о нем? — Рука Лианны машинально потянулась к диктофону, но она отдернула ее. Это не обычный прием пациента, так что придется полагаться на свою память. Если она намерена разговорить Эдварда, то лучше не привлекать его внимание к своим профессиональным способностям. — Каким образом Элиот проявляет жестокость по отношению к вам?

— Пытаетесь оценить мое психическое состояние? Забудьте об этом.

Он выпрямился, подошел к окну и остановился возле него спиной к Лианне. Она тут же прикинула, есть ли у нее шансы добежать до двери. Но в этот момент Эдвард заговорил, и Лианна оцепенела в кресле, с изумлением слушая его, почти позабыв о страхе.

— Ладно, я расскажу, но только ради того, чтобы вы узнали, что он не такой уж идеальный, каким кажется вам. На многие годы он оставил меня одного, в тюрьме, а сам тем временем жил своей жизнью и развлекался. Вы же знаете, когда-то мы были друзьями, но появилась Кей. После нее были другие, а я мог только наблюдать за всем этим. У Элиота были женщины, он учился в колледже, потом имел хорошую работу. У него была жизнь, а у меня ее не было. И всегда Элиот, только Элиот. Он заботился исключительно о себе.

Эдвард обернулся, и Лианна отшатнулась, увидев, как злоба исказила его черты. Он сунул руку в карман пиджака, и Лианна вскочила с кресла в готовности драться за свою жизнь. На лице Эдварда появилась ядовитая усмешка, ему явно доставлял наслаждение страх Лианны. Но из кармана он медленно вытащил не револьвер или нож, а всего лишь пачку сигарет.

— Не возражаете, если я закурю?

Лианна судорожно помотала головой и опустилась в кресло.

— Можете курить. — Обычно Лианна не позволяла пациентам курить в кабинете, но здравый смысл подсказывал ей, что сейчас не до соблюдения правил.

— У вас есть пепельница?

Пепельницы не было. Взгляд Лианны заметался по кабинету и остановился на декоративной хрустальной вазочке, стоявшей на книжной полке.

— Можете воспользоваться вон той вазочкой.

Она показала на книжную полку, заметив при этом, что рука ее дрожит. По выражению лица Эдварда Лианна поняла, что и он заметил эту дрожь. Не отрывая взгляда от Лианны, он прикурил сигарету от золотой зажигалки и глубоко затянулся.

— А-ах! — Он со смаком выдохнул дым. — Элиот не понимает, какого удовольствия лишает себя. — Эдвард уставился на горящий кончик сигареты. — Я начал курить только потому, что это сделал Элиот, но потом он бросил. — Голос Эдварда прозвучал неожиданно ласково, и это напомнило Лианне, что Эдвард и Элиот когда-то были друзьями. — Но я не собираюсь бросать. — Сейчас он уже говорил обычным резким тоном. — Теперь у меня своя жизнь, я больше не завишу от него. А очень скоро он вообще исчезнет с моей дороги, и я стану полноправным хозяином своей жизни. Так что с вашей стороны будет разумнее иметь дело со мной, а не с ним. То есть с победителем, а не с побежденным.

Наблюдая за реакцией Лианны, Эдвард швырнул окурок на пол и втоптал его каблуком в ковер. Лианна вскочила с кресла, намереваясь возмутиться, но благоразумно рассудила, что ей лучше промолчать. Усмешка Эдварда подсказала ей, что именно такой реакции он и ожидал от нее. Она продемонстрировала свой страх перед ним.

— Очень невежливо с вашей стороны, — спокойно произнесла Лианна, удивляясь и вместе с тем радуясь тому, что голос ее не дрожит. — Надеюсь, что вы заплатите за починку ковра.

— Нет проблем. У Элиота полно денег, он с радостью заплатит.

— Вы украли с его счетов двадцать пять тысяч долларов?

— Передайте Элиоту, что он может рассматривать эти деньги как частичную плату за то, через что мне пришлось пройти, после того как он бросил меня.

— Только частичную?

Эдвард прошел через кабинет к двери и остановился возле нее, положив ладонь на ручку.

— Именно частичную. Когда он сядет в тюрьму за убийство вас и Кей, я получу все.

Лианне показалось, что ее сердце сдавила ледяная рука.

— Эдвард, это вы убили Кей Палмер? — Она впервые сейчас полностью поверила в то, что это воплощение Элиота могло совершить убийство.

— А что вы сделаете, если я отвечу утвердительно? Выдадите Элиота полиции? — Он покачал головой. — Нет, еще рано. Можете успокоиться. Элиот не убивал ее, но его обвинят в этом, и он пойдет в тюрьму. А может, и в газовую камеру.

На лице Эдварда снова появилась жуткая улыбка, он открыл дверь и выскользнул в приемную.

Первой реакцией Лианны было огромное облегчение, но оно сменилось еще большим страхом, чем тот, который она уже испытала.

— Эдвард! — закричала она, выбегая за ним в приемную.

Он уже почти подошел к входной двери.

— Эдвард, вы и Элиот существуете в одном теле! Вы тоже попадете в тюрьму!

Но Эдвард даже не обернулся.

Глава 15

Лианна пребывала в нерешительности. Ей то хотелось броситься за Эдвардом и попытаться образумить его, то казалось благоразумнее запереть дверь кабинета и, вздохнув с облегчением, порадоваться его уходу. Пока она не знала, что выбрать, момент был упущен, и ей ничего не оставалось, как переждать в кабинете.

Она выглянула из окна на стоянку, куда должен был выйти Эдвард. Ее никак не отпускал страх, что он все еще в здании и может вернуться в кабинет. Но вот Эдвард вышел на улицу, поднял голову, посмотрел на Лианну и наградил ее улыбкой. На мгновение ей показалось, что так мог бы улыбнуться Элиот, но лишь на мгновение.

Холодок пробежал по спине Лианны, она невольно сделала шаг назад, хотя прекрасно понимала, что через тонированные стекла Эдвард может в лучшем случае видеть ее силуэт. Он вскинул руку в насмешливом салюте, а затем направился к темно-синему «мерседесу». Лианна наблюдала за ним, словно завороженная, отчаянно желая забыть, не замечать это мерзкое воплощение Элиота. Но все же она заставила себя смотреть на него, потому что знала: это Элиот — мужчина, который целовал ее, чьих поцелуев она жаждала. Впрочем, радость от поцелуев Элиота меркла от той боли, которую он доставлял ей, принимая облик Эдварда.

Эдвард уселся в машину и направил ее к выезду со стоянки. Лианна задумалась, та ли это машина, или же он, уверенный в своем независимом существовании, купил точно такую машину, как у Элиота?

Но тогда номер должен быть другим. В таком случае можно обратиться в отдел транспортных средств и заодно выяснить, есть ли у Эдварда отдельное жилье.

Эта мысль помогла Лианне взять себя в руки. Прежде чем машина Эдварда скрылась из вида, она запомнила буквы и цифры номера, а затем, вернувшись к столу, записала их.

Некоторое время она смотрела на эту запись, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Сначала была радость при виде Элиота, потом ее стремительно сменили страх и единственное желание — чтобы он ушел.

Элиот тяжело болен. Чтобы вылечиться, ему требуется пройти курс экстенсивной терапии, и то лишь при условии, что его возможно полностью вылечить. Лианне очень хотелось помочь Элиоту, и она прекрасно поступила, подключив к этому Термана. Однако теперь ей следует отойти на второй план и серьезно подумать о собственной безопасности.

При самом оптимальном варианте можно надеяться, что Элиот перестанет скатываться в пропасть безумия, лечение принесет результаты и произойдет слияние личностей в одну. Но будет ли это тот же человек? Будет ли он по-прежнему нравиться ей?

Ответов у нее не было.

Лианна сложила бумажку с записанным номером и сунула ее в сумочку. О худшем варианте ей думать не хотелось. В общем, благоразумнее всего было бы не поддерживать никаких отношений с Элиотом Кейном.

Он отъехал от офиса Лианны очень довольный собой. Правда, ему не удалось выдать себя за Элиота, но визит не оказался бесполезным. Он до смерти напугал ее… так напутал, что она даже позволила ему курить в кабинете. А ее страх добавлял ему силы.

Давно, во времена их молодости, у Элиота была кошка. Ее подсунули ему люди, которых он называл родителями. Они надеялись отвлечь его от общения с ним, Эдвардом. Однажды они вместе застали кошку за игрой с мышью, и эта игра вызвала у них обоих отвращение. Но сейчас он понимал, что чувствовала тогда кошка: радость от игры с существом, для которого игра закончится смертью.

Ему удалось использовать Лианну в своих целях. Снабжая информацией, он хотел, чтобы она передала ее Элиоту. Убийство Кей насторожило Элиота. Он, Эдвард, знал, что становится сильнее, но сильнее становился и Элиот. Сейчас с ним опять было трудно совладать.

Однако это уже не имеет значения. Игра почти закончена. И победитель в ней будет только один.

Лианна только закончила кормить Грету, когда услышала, что на улице остановилась машина. Должно быть, приехал Элиот. Подойдя к окну, Лианна увидела знакомую высокую и стройную фигуру. Элиот шагал к дому Термана. Шагал он неторопливо, уверенно, как будто просто шел в гости, и в его жизни не происходило ничего плохого. Только нарочито расправленные, напряженные широкие плечи говорили о внутреннем смятении, которое, как она знала, испытывал Элиот. Но любой другой человек, знавший его меньше, никогда бы этого не заметил.

Перед тем как подняться на крыльцо, Элиот обернулся, словно почувствовал, что она смотрит на него. Лианна поймала себя на том, что вглядывается в Элиота так же пристально, как перед этим вглядывалась в Эдварда. Впрочем, ее отношения с Эдвардом напоминали отношения змеи и будущей жертвы, тогда как к Элиоту она относилась просто как женщина к мужчине.

Удивляясь и своим поступкам, и мыслям, Лианна приветственно помахала рукой. Элиот оглядел ее дом, повернулся и шагнул на крыльцо Термана. Лианна поняла, что он ее не увидел. В ранних сумерках, да еще в неосвещенном окне ее просто невозможно было увидеть.

Тогда возникал вопрос: почему он смотрел на ее дом? Почувствовал, что она наблюдает за ним, или так же горячо желал увидеть ее, как и она его?

Лианна закусила губу и отошла от окна. Она не должна позволять себе подобные мысли… и чувства. Если только один вид Элиота на другой стороне улицы заставляет ее сердце биться учащенно, а все здравые мысли рассеиваются, то что же с ней будет, когда после сеанса гипноза Терман и Элиот зайдут к ней, чтобы обсудить последний визит Эдварда?

Мысль об Эдварде напомнила Лианне о клочке бумаги, на котором она записала номер его машины. Порывшись в сумочке, она вытащила бумажку, посмотрела на буквы и цифры, а затем на машину Элиота. «Мерседес» стоял к ней боком, поэтому Лианна не могла видеть номера. Можно, конечно, выйти на улицу и проверить, но, может, лучше сдержать любопытство и спросить у Элиота, когда он придет? Однако машина Элиота стоит так близко, а его прихода еще долго ждать.

Лианна снова выглянула в окно. Да, это та же самая машина. Разумеется, и номер должен быть тот же самый. Но с того дня, как Элиот переступил порог ее кабинета и рассказал свою странную историю, в поведении Лианны произошли опасные изменения: она стала совершать нелогичные поступки.

Зажав бумажку в кулаке, Лианна вышла из дома, пересекла улицу и подошла к машине Элиота со стороны багажника.

Номер оказался совсем другим.

Живот Лианны свела острая боль. В сумерках буквы и цифры номера начали расплываться, будто хотели измениться и стать такими, какими и должны быть, то есть превратиться в нечто, имеющее смысл.

Возможно, она неправильно записала номер. Все-таки машина находилась на приличном расстоянии от офиса и удалялась. Лианна еще раз взглянула на бумажку. На ней был записан абсолютно другой номер. Так ошибиться она просто не могла.

Лианна застыла, ошеломленно глядя на машину и не веря своим глазам. Два разных номера. Две одинаковые машины? Или же Эдвард по какой-то непонятной причине поменял номера?

Эдвард… Это имя вызвало у Лианны вспышку ярости. Она понимала, что это глупо, но тем не менее обвиняла Эдварда во всех проблемах Элиота и своих, в возведении стены, которая навсегда должна была разделить ее с Элиотом.

Эдвард — это Элиот, напомнила она себе. А Элиот — это Эдвард.

Как удобно было бы считать их разными людьми.

Удобно, но смертельно опасно.

Лианна сидела в кресле, Грета свернулась клубочком у нее на коленях. Поглаживая маленькую головку собачки, Лианна пыталась читать книгу. Однако сосредоточиться не удавалось, потому что все ее внимание было приковано к улице, откуда она с тревогой ожидала прихода Элиота и Термана.

Грета внезапно насторожилась, уши у нее встали торчком, она соскочила на пол и устремилась к двери.

Лианна отбросила книгу и поспешила к окну. В свете фонаря, горевшего на крыльце, она увидела приближающихся Элиота и Термана.

И вновь, как будто почувствовав, что она наблюдает за ним, Элиот поднял голову и посмотрел на этот раз прямо на нее. Лианне показалось, что четко видна только его фигура, а все остальное как бы смутно расплывается в окружающей темноте. Только этот мужчина был сейчас для нее реальностью, только влечение к нему имело значение. И все разумные доводы, которые сразу забылись, не могли быть важнее этого неодолимого влечения.

Из состояния транса ее вывел оживленный лай Греты. Лианна прерывисто вздохнула и бросилась открывать дверь. По расстроенному виду Термана и непоколебимо стоическому выражению лица Элиота можно было догадаться, что сеанс гипноза не принес ожидаемых результатов.

Входя в дом, Элиот прошел так близко от Лианны, что она уловила легкий, к вечеру уже почти улетучившийся запах его одеколона, сквозь плотную ткань костюма ощутила исходившие от него волны тепла. Их глаза встретились. Лианна в мгновение ока смутилась и почувствовала возбуждение, радостное предвкушение… как бывает у женщины при встрече с любовником.

Элиот отвел взгляд, разрушив эту иллюзию и дав Лианне время перевести дыхание.

— Насколько я понимаю, сегодня в обеденный перерыв у вас был визитер, — сразу перешел к делу Элиот, возвращая ее к реальности.

— Боюсь, что так. Вы помните, что делали в обеденный перерыв?

Элиот сжал губы и покачал головой.

— Я заказал в кабинет сандвич и работал. Остальные сотрудники, разумеется, ушли на обед, так что никто не может сказать, выходил ли я. Помню только, что работал. Честно говоря, не помню даже, съел ли я этот сандвич.

Лианна не удержалась и тихо вздохнула.

— Ладно, садитесь, а я приготовлю чай со льдом.

Доставая из кухонного буфета три стакана, Лианна отругала себя за неспособность прекратить этот абсурд, перестать обольщаться насчет Элиота. Просто невероятная ситуация. Ведь она все понимала и никогда не позволяла эмоциям… или гормонам… управлять своей жизнью.

Лианна поймала себя на том, что со злостью швыряет кубики льда в стаканы. Недовольная своим поведением, она приказала себе успокоиться.

Приняв в очередной раз решение реалистично и объективно оценивать Элиота, Лианна понесла чай мужчинам, между которыми уютно устроилась Грета. Дикси Терман оставил дома, значит, он явно считал, что в данный момент Лианне ничем не грозит общество Элиота. Однако на всякий случай не отпустил Элиота к Лианне одного.

С трудом подавив в себе неразумное желание сесть на диван рядом с Элиотом, Лианна прошла в другой конец комнаты и опустилась в кресло.

— Терман рассказал вам, как Эдвард признался в том, что вы не убивали Кей Палмер, но он все подстроил так, чтобы вас обвинили в этом убийстве? — спросила Лианна, обращая свои мысли на ситуацию в целом, а не на личность Элиота.

Лицо Элиота на мгновение расслабилось, но снова напряглось и потемнело.

— Но он не признался в том, что сам убил ее, не так ли?

— Да, не признался, — согласилась Лианна, удивляясь, что упустила этот момент. Наверное, это произошло потому, что она, несмотря на все факты, страстно желала верить в невиновность Элиота.

— Значит, мы снова вернулись к исходной точке. То есть не пришли никуда. — Элиот поднес стакан к губам и отхлебнул половину содержимого.

— Вы правы. Он не говорил, что сделал это, но тем не менее отрицал, что это сделали вы. На данный момент это все, что мы имеем.

Элиот недоверчиво поднял бровь. Лианна поняла, что он слишком умен, чтобы поддаться на такую риторику, но больше ей нечего было сказать.

— Похоже, Эдвард не понимает, что он и я — один и тот же человек. И если он думает, будто я не имею никакого отношения к преступлению, это отнюдь не означает, что он прав.

Лианна опустила глаза на колени. Не было смысла пытаться опровергнуть мнение Элиота. Лучше уж поделиться с ним последней информацией.

— Существует вероятность того, что Эдвард купил машину, точно такую же, как ваша, — сообщила Лианна и услышала два изумленных возгласа. Она подняла голову и увидела, что оба мужчины пытливо смотрят на нее. Даже Грета встревоженно подняла голову, уловив усилившуюся напряженность.

— Откуда вы знаете? — потребовал ответа Элиот.

Лианна взяла листок бумаги, который лежал на журнальном столике рядом с ее креслом, и отнесла его через всю комнату Элиоту. Пальцы его, на мгновение прикоснувшиеся к пальцам Лианны, были холодны как лед.

— Я записала номер машины, на которой он приезжал ко мне.

Элиот оторвал взгляд от листка бумаги и посмотрел на Лианну. Глаза его потемнели так, что казались бездонными.

— Но это не мой номер.

— Знаю. Когда вы зашли к Терману, я это проверила.

— Лианна, — вмешался в разговор Терман, — могу я пригласить тебя в кухню на минутку?

По тону Термана Лианна поняла, что он чем-то недоволен. И как только она закрыла за ними дверь на кухню, Терман резко повернулся к ней, сложив руки на груди.

— Почему ты прежде всего не рассказала мне об этом? Похоже, ты продолжаешь заниматься этим случаем, хотя и передала пациента мне.

Лианна потерла ладонью лоб.

— Терман, простите меня. Мне очень трудно провести границу между личным и профессиональным отношением к этому пациенту. Ведь Эдвард приходил именно ко мне, и именно меня Элиот целовал в парке. Я только поделилась информацией с… человеком, судьба которого мне небезразлична. Если я тем самым вмешалась в вашу работу, то прошу прощения.

Терман наклонился над столом и тяжело вздохнул.

— Ты права. Подобные границы очень трудно установить. Извини, что я набросился на тебя. Должен признать, что этот случай ставит меня в тупик, поэтому, наверное, я немного нервничаю. Я просто хочу, чтобы ты держала некоторую дистанцию… для твоего же блага.

— Боюсь, что уже поздно.

Терман прищурился и внимательно посмотрел на Лианну.

— Что ты хочешь этим сказать?

Лианна схватила со стола щипцы для сахара и принялась вертеть их в руках, избегая взгляда Термана.

— Не знаю, — буркнула она. — Понятия не имею, почему я так сказала.

Терман отнял у нее щипцы, положил их на стол и приподнял пальцем подбородок Лианны, заставив ее смотреть ему в глаза.

— Нет, знаешь, — тихо произнес он.

— Меня волнует все, что происходит с Элиотом, — призналась Лианна. — Он мне дорог. — Она вытянула руку, как бы удерживая Термана от возражений. — Я знаю, что это плохо. Но не знаю, как это произошло и что теперь с этим делать.

Терман долго смотрел на Лианну, затем покачал головой.

— Если захочешь поговорить со мной на эту тему, то я всегда к твоим услугам.

Лианна улыбнулась.

— Спасибо. Это я тоже знаю…

Пока Лианна и Терман разговаривали в кухне — вероятно, о нем — Элиот пристально разглядывал листок бумаги с записанным на нем номером автомобиля. У него был друг, адвокат, который мог бы помочь установить, на чье имя зарегистрирован этот номер. Но могло выйти и так, что номер зарегистрирован на его имя или же на имя Эдварда, а адрес — его собственный.

Элиот скомкал листок. С таким же удовольствием он скомкал бы и Эдварда. Если бы только смог отыскать ублюдка!

Эта мысль вызвала на губах Элиота горькую усмешку. Сейчас он размышлял точно так же, как Эдвард, хотел физически избавить себя от нежелательного второго Я. Но, по мнению Лианны и Термана, ему надо признать существование Эдварда и слиться с ним в единую личность.

Вполне понятно, почему лечение идет так медленно. Он не мог представить себе, что сумеет сделать это. Как можно принять в свою душу какого-то чужака, злобного типа, который ненавидит Лианну?

Лианна и Терман вернулись из кухни, и, хотя пытались скрыть, что довольны друг другом, было ясно: их проблема благополучно разрешена.

— Профессиональная консультация, — пояснила Лианна, возвращаясь в свое кресло и стараясь не встречаться взглядом с Элиотом.

Ее слова заставили Элиота почувствовать себя неуютно. Значит, они точно обсуждали его дела. Вообще весь процесс лечения и тот факт, что он вынужден делиться самыми сокровенными тайнами, постоянно вызывали у Элиота ощущение неловкости. Но когда люди, которым ты доверился, говорят о тебе за твоей спиной, тут уж выглядишь дурак дураком.

Однако Элиот напомнил себе, что признание врачу — совсем не то, что юношеское признание Кей. У него нет другого выбора, кроме как довериться Лианне и Терману. Действия Эдварда лишили его всякого выбора. Он потерял контроль над своей жизнью… но должен вернуть его. Проверка номера автомобиля может послужить отправной точкой.

Сидевшая в другом конце гостиной Лианна печально наблюдала за ним. А уж печали Элиоту никак не хотелось видеть на ее лице. Не хотел он, чтобы она жалела его. Он мечтал снова увидеть ее глаза, полные желания, как тогда, в парке, когда он целовал ее.

Элиот поймал себя на том, что продолжает комкать в кулаке листок с номером. Если бы только он смог сделать то же самое с Эдвардом, смог забраться в свой мозг и разрушить ту его часть, в которой обитал Эдвард!

На следующий день каждый раз, когда в кабинете Элиота звонил телефон, он моментально хватал трубку в надежде услышать голос Роджера Фогеля, адвоката, который должен был выяснить все насчет регистрации машины Эдварда. Элиот не знал, как сумеет объяснить, если окажется, что машина зарегистрирована на его имя. Но Роджер отличается тактом, он не станет ничего спрашивать.

Вскоре после полудня раздался звонок. Элиот схватил трубку, но услышал голос Лианны. Он тут же начал припоминать, что делал в последние часы. Увидев так и не вскрытую коробку с сандвичем и жареным картофелем, он со страхом осознал, что обеденный перерыв вновь проскочил незамеченным.

— Что случилось? — с тревогой спросил он. — Неужели он… я снова приходил к вам?

— Нет, ничего подобного не случилось.

После этих успокаивающих слов Элиот почувствовал, как напряжение во всем теле постепенно спадает.

— У меня имеется информация для вас, — продолжала Лианна, и Элиоту показалось, что голос ее звучит несколько натянуто. А может, это просто еще не полностью спало его собственное напряжение?

Элиот сухо рассмеялся.

— Что ж, поскольку Эдвард вас сегодня не терроризировал, то, наверное, меня не испугает ваша новость.

— Вы сможете воспринять ее спокойно. — Это уже сказал врач-психиатр, а не просто женщина. Элиот уловил разницу. — У меня есть друг, который работает в полиции, и он по моей просьбе проверил этот номер. Теперь у нас есть имя и адрес.

Элиот вцепился в подлокотник кресла, словно это был спасительный громоотвод.

— Продолжайте.

— Эту машину две недели назад купил Эдвард Далман.

Элиот считал, что должен быть готов к этому, но почему-то оказалось, что не готов… Новость пронзила его, как удар молнии.

— Элиот?

— Да, я слушаю.

— Он заплатил наличными, сразу всю сумму. Модель более ранняя, чем ваша, но в последние годы эти модели менялись незначительно, так что она очень похожа на вашу.

— Понятно, — произнес Элиот, чувствуя, как пересохло во рту, — более ранняя модель. По крайней мере, я экономен в своем безумии.

— Элиот, не говорите так. Вы не сумасшедший, у вас просто умственное расстройство. Вы были слишком чувствительны и не смогли перенести боль при виде умирающих родителей. Такое может случиться с любым.

А вот сейчас уже говорила женщина, а не врач. В ее тоне звучала забота. Поэтому Элиот не стал напоминать Лианне, что ее оптимизм не окажет никакого влияния на его второе Я, которое хочет уничтожить его… или ее.

— Итак, у нас общее только тело или адрес — тоже?

Лианна замялась на секунду.

— Я скажу вам адрес, но вы должны пообещать мне, что не пойдете туда. Во всяком случае, один. Позвольте Терману пойти с вами.

Элиот задумался над словами Лианны. Скоро он получит эту же информацию из другого источника. Не давая никаких обещаний Роджеру, он сможет распорядиться этими сведениями по своему усмотрению. А ему хотелось найти эту квартиру или дом и сжечь дотла!.. — Впрочем, одернул он себя, это не слишком умно. Что, если при виде жилья Эдварда он и сам превратится в Эдварда?

— Я возьму с собой Термана, — согласился он.

Она прочитала адрес. Всего в нескольких кварталах от его дома.

И всего в нескольких кварталах от дома Лианны! Элиот не ожидал, что новые сведения так подействуют на него. Казалось, что кусочки льда проникли в его вены и растеклись по спине.

Сам того не зная, он имел другую машину, другое жилье. Другую жизнь. Впервые безумие раздвоения личности дошло до его сознания и превратилось в реальность.

— Я должен поехать туда. Сразу, как только закончу с работой.

— Я еще не обсуждала этот вопрос с Терманом. Позвольте мне позвонить ему.

Элиот забарабанил пальцами по столу. Ему не хотелось зависеть от кого бы то ни было, утратить возможность планировать собственную жизнь. Проклятый Эдвард, он отнял у него самостоятельность!

— Ладно, потом перезвоните мне.

Лианна положила трубку и еще несколько секунд продолжала смотреть на нее. Ей следовало поговорить с Терманом до звонка Элиоту. Терман снова разозлится на нее… и вполне справедливо. Она действовала импульсивно. Как только получила информацию, тут же кинулась звонить Элиоту.

И даже сейчас ей почему-то не хотелось звонить Терману. Лианна понимала, что посещение второго Жилища может тяжело сказаться на Элиоте, и надо, чтобы в это время рядом с ним находился врач. Официально она сняла с себя полномочия его врача, но в душе — нет. Вопреки здравому смыслу Лианне хотелось, чтобы только она находилась рядом с ним в такой важный момент. Только она, как будто это их личное дело — ее и Элиота.

И все же она сняла трубку телефона и набрала номер Термана. Мысли ее были нелогичны, даже нечестны по отношению и к Элиоту, и к Терману. Да и о своей безопасности следовало подумать. Посещение жилья Эдварда могло привести к превращению личности. И тогда она останется наедине с мужчиной, который хочет убить ее.

— Терман, у меня есть интересные новости.

После того как Лианна все подробно рассказала Терману, он отругал ее за то, что она сначала позвонила Элиоту, а потом уж ему, но все же согласился поехать с Элиотом по указанному адресу.

— Я тоже поеду с вами, — заявила Лианна.

— Ни в коем случае.

— Но друг ему понадобится не меньше, чем врач. — Это была максимальная откровенность, с какой Лианна могла объяснить свое желание поехать с ними.

— Лианна, ты совсем теряешь голову. Ведь ради твоей же безопасности он попросил меня стать его лечащим врачом, и ты согласилась с этим. Вчера ты призналась, что в душе все же остаешься его врачом. Так вот, забудь об этом. Теперь он мой пациент, и я сумею справиться с ситуацией.

Да, Элиот мог быть пациентом Термана, но часть его — Лианна и сама не могла объяснить почему — принадлежала ей. Элиоту требовалось, чтобы она была там. И ей самой было нужно это. Хотя бы для того, чтобы увиденная реальность могла заставить ее признать факт его болезни.

— Я тоже поеду, — упрямо повторила Лианна.

Терман вздохнул.

— Я возьму с собой Дикси. На всякий случай.

Решение Термана помогло Лианне понять, как сильно она испугана. Ей ужасно не хотелось признаваться в этом, но ее радовало, что она будет находиться под защитой огромной собаки.

Ранним вечером того же дня Лианна сидела рядом с Терманом в его большом фургоне, а позади них расположилась Дикси. Они направлялись по адресу, указанному Эдвардом при регистрации автомобиля. Поездка заняла совсем немного времени.

Машина Элиота — Лианна для верности проверила номер — уже стояла на улице перед небольшим старым каменным домом. Когда они остановились позади синего «мерседеса», человек, сидевший за рулем, обернулся и посмотрел на них. Сердце Лианны сжалось. Элиот или Эдвард?

— Готова? — спросил Терман.

Лианна кивнула, беззастенчиво солгав, потому что и близко не была готова ко всему этому. Тем не менее она открыла дверцу и заставила себя вылезти из машины, остановившись возле нее на негнущихся ногах.

Дверца «мерседеса» тоже распахнулась, и из него выбрался мужчина, сидевший за рулем.

— Элиот? — крикнул Терман, приветствуя его, но прозвучавшая при этом вопросительная интонация только усилила сомнения Лианны. — Как вы себя чувствуете? Готовы?

Элиот невесело улыбнулся, и Лианна ощутила, как спадает ее напряжение. Хотя эта улыбка скорее напоминала гримасу, Лианна поняла, что принадлежит она Элиоту, а не Эдварду.

— Как я себя чувствую? — переспросил Элиот. — Какое-то мерзкое состояние, но, как ни странно, ощущение того, что я дома. Этот дом ужасно похож на тот, в котором я снимал квартиру сразу после окончания колледжа. Да, думаю, я готов, насколько вообще можно быть готовым к такой ситуации. Но с этим надо кончать. Идемте.

Он бросил взгляд на Лианну, нахмурился и помотал головой, словно подтверждая этим жестом, что акция, которую они собирались предпринять, только укрепляет существовавший между ними барьер.

Терман выпустил из фургона Дикси, и все четверо направились к дому. Элиот решительно шагал впереди, как бы прокладывая путь навстречу своей судьбе. Невозможно было не восхищаться его мужеством.

Элиот первым достиг маленького крыльца и громко постучал в высокую деревянную дверь.

— Эдвард мог назвать фальшивый адрес, — заметил он. — Здесь может проживать кто-то другой.

Лианна поднялась на крыльцо и остановилась рядом с Элиотом, ожидая, что дверь откроет незнакомый человек и спросит, что они здесь делают. На самом же деле ей не хотелось, чтобы это произошло.

Дикси бегала возле крыльца, не выказывая, однако, никаких признаков того, что чует присутствие постороннего.

— Кажется, я что-то слышу, — прошептала Лианна.

— Вы уверены? — Элиот снова постучал.

— Нет, — призналась Лианна, когда дверь осталась закрытой. Вероятно, это просто кровь шумела у нее в ушах. — Наверное, я просто немного нервничаю. Представляя себе Эдварда как личность, я невольно ожидаю, что он окажется в этом доме.

— А он находится совсем в другом месте, в моей голове, — произнес Элиот мрачным тоном. — Ладно, сейчас я перепробую все ключи из своей связки. Ни один из них не должен бы подойти, иначе я был бы обязан знать, какой из них подходит. Но, похоже, я уже мало что знаю о своей жизни… Ладно, посмотрим.

Последний ключ из связки легко открыл замок.

Элиот замер, не поднимая головы.

— Это ключ от моей квартиры, — монотонно пробормотал он. Лианна могла только представить себе душевную боль, которую ему приходилось сейчас преодолевать.

К ним сзади подошел Терман, и Лианна от испуга даже слегка отпрыгнула в сторону. Она на время совсем забыла о его присутствии.

— Замок новый, — заметил Терман, внимательно разглядывая его. — Он… вы, должно быть, попросили слесаря сменить замок, чтобы его можно было открывать вашим ключом.

— Для большего удобства, — саркастически хмыкнул Элиот и решительным движением распахнул дверь.

Глава 16

Элиот настолько сосредоточился, отпирая дверь, что проигнорировал беззвучный злобный внутренний голос, требовавший убраться подальше от этого дома.

Обычно для него не было ничего сложного в том, чтобы отпереть любую дверь. Но только не эту. Казалось, деревянный прямоугольник двери весит тысячу фунтов и еле движется на застывших петлях.

И когда она все же открылась, у Элиота на мгновение потемнело в глазах, и ему пришлось почти физическим усилием отбросить в сторону присутствие Эдварда. Сосредоточив взгляд на открывшейся его взору гостиной, Элиот прошел внутрь.

Как только он шагнул в комнату, его до костей пронзил ледяной холод. Обстановка была скромной и традиционной. Примерно так была обставлена и его квартира.

Но Элиот тут же поправил себя. Даже скромнее, чем у него, а мебель скорее напоминала ту, которая стояла в арендованной им сразу после колледжа квартире: диван, кресло, кофейный столик, две прикроватные тумбочки с лампами. В комнате отсутствовали какие-либо признаки, характеризующие ее обитателя. Голые стены, пустой стол, никаких разбросанных газет или, скажем, банок из-под пива.

— Неужели здесь действительно кто-то живет? — прошептала Лианна, высказав то, о чем он думал.

Возможно, все это было какой-то бессмысленной шуткой, чем-то вроде спланированного розыгрыша. Но как только эта мысль мелькнула у Элиота, он тут же осознал несостоятельность, бесплодность своей надежды.

— Идите сюда, — позвал Терман, стоявший возле открытой двери, которая вела в маленький коридор. Ладонь Термана покоилась на голове Дикси, и Элиот увидел напряжение в ее позе. Шерсть на спине собакистояла дыбом, она явно тревожилась. Элиот пригладил волосы на затылке, наверняка они стояли дыбом, как и шерсть Дикси.

Двигаясь, словно робот, он пересек незнакомую и в то же время жутко знакомую комнату, проходя мимо мебели, расставленной неизвестно чьими руками. А может, его собственными?.. Он подошел к тому месту, где стоял Терман. Чуть дальше по коридору находилась спальня Эдварда.

Эта комната имела жилой вид.

У одной стены стояла кровать, у противоположной — комод, а на нем — портативный телевизор. В ногах кровати валялись скомканные бежевое одеяло и белая простыня, а в изголовье — две подушки. На простыне, застилавшей кровать, виднелись черные полосы от окурков, знакомые Элиоту по тем временам, когда он еще курил. Переполненная окурками пепельница стояла на потрескавшемся ночном столике рядом с пультом дистанционного управления телевизором, а возле пульта — бежевый телефон.

— Что вы сейчас чувствуете? — поинтересовался у Элиота Терман.

Элиот прошелся по спальне, потрогал кровать, взял из пепельницы окурок сигареты, затем положил его назад. Итак, он спал здесь. Курил эти сигареты. Смотрел телевизор. Элиот вздрогнул, как бы в ожидании чего-то — воспоминаний, узнавания, потери контроля над собой, означавших, что Эдвард взял верх над ним.

— Он не хотел, чтобы я заходил сюда, — произнес Элиот в ответ на вопрос Термана. — У меня такое ощущение, будто я роюсь в чужом доме. В любую минуту сюда может кто-то войти, вызвать полицию, и нас арестуют за незаконное вторжение.

— Но у вас есть ключ от входной двери, — тихо напомнила Лианна, подходя и останавливаясь рядом. — За эту квартиру заплачено вашими деньгами. Так что вы имеете полное право находиться здесь.

Разумом Элиот понимал, что она права, и все же его терзали сомнения.

Если бы только он мог доверять своим чувствам!

Он снял трубку телефона и поднес ее близко к уху, но не вплотную. Он опасался этого, словно такое прикосновение могло доказать, что он пользуется телефоном и это объединяет его с Эдвардом.

Гудок телефона звучал неестественно громко. Кто бы ни жил здесь, Элиот мог поспорить, что это и есть тот секретный телефон, номер которого Эдвард дал Кей.

Он с силой сжал пластмассовую трубку, надеясь услышать, как она хрустнет под его пальцами. Ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы прекратить этот кошмар. Ему надо было подчинить себе Эдварда, прежде чем тот подчинит его. Прежде чем Эдвард причинит вред Лианне.

Элиот рывком выдвинул ящик прикроватной тумбочки, продолжая чувствовать себя грабителем, проникшим в чужую квартиру. Но тут он увидел содержимое ящика.

Не веря своим глазам, Элиот взял верхнюю фотографию из стопки. Это была пасхальная фотография, изображавшая его вместе с родителями. Последний раз он видел ее в своем альбоме, который хранился у него в шкафу. Элиот отшвырнул ее на кровать и принялся разглядывать остальные фотографии, явно позаимствованные из его альбомов.

— Он украл мои фотографии! — воскликнул Элиот, внезапно осознав, что кто-то вторгся и в его личную жизнь.

Однако не все фотографии принадлежали Элиоту. Здесь были снимки дома Лианны, снимки, запечатлевшие, как она выходит из дома и офиса.

— Этот ублюдок шпионит за вами. — Но этим ублюдком был он сам.

Лианна взяла фотографии из его дрожащих пальцев, и Элиот услышал ее резкий вдох.

— Мы ведь знали об этом, — произнесла Лианна, уже несколько успокоившись. — И все же я не могу без содрогания смотреть на очевидное доказательство слежки. Я ничего не подозревала, а он наблюдал за мной.

Элиот посмотрел на нее. Он подавил в себе желание дотронуться до Лианны, успокоить ее. Напомнил себе, что такое проявление заботы ему недоступно, и отвращение к самому себе обрушилось на Элиота, словно грязный, липкий ком. Как же он мог успокоить Лианну, если сам шпионил за ней, пугал ее?

Голубые глаза Лианны внимательно разглядывали лицо Элиота. В их глубине таился страх, но не осуждение, и Элиот понял, что Лианна, как и он сам, не ассоциирует его с Эдвардом… хотя оба осознавали глупость подобной точки зрения. У Элиота буквально ныли руки от желания обнять Лианну и прижать к себе, слиться с ней воедино, выбросив из головы фотографии, этот дом и вообще весь этот кошмар.

Стоявший сбоку Терман сунул руку в ящик тумбочки, слегка испугав Элиота, который на время забыл о его присутствии.

— А это кто? — спросил Терман, доставая очередной глянцевый прямоугольник.

Руки Элиота затряслись, когда он взял фотографию, на которой стоял в обнимку с рыжеволосой женщиной.

— Это Кей Палмер, — прошептал он. — И я.

— Нет, — робко возразила Лианна. — Это Эдвард. Я узнаю его улыбку.

Терман забрал у Элиота фотографию, несколько минут внимательно разглядывал ее, затем вернул Элиоту.

— Элиот, скажите мне, какие чувства вызывает у вас эта фотография? — голос Термана звучал строго профессионально.

— Боль. — Элиоту потребовалась вся сила воли, чтобы подавить желание разорвать фотографию в клочья, сжечь и растоптать пепел.

Сжав челюсти, он напомнил себе, что это ничего не даст. Он не должен терять контроль над собой и совершать бессмысленные поступки. Надо сосредоточить все внимание на преодолении этого кошмара, не впадая в панику. Он швырнул фотографию обратно в ящик и с силой захлопнул его.

— Она вызывает у вас какие-нибудь воспоминания? — продолжал настаивать Терман.

Вопрос Элиоту не понравился, но он признал его необходимость.

— Нет, — отрезал Элиот, повернулся, прошел к комоду и принялся выдвигать ящики, решив выяснить до конца масштабы этого кошмара.

В ящиках он обнаружил только носки и нижнее белье — все новое, в его стиле, такого же цвета, как он носил, но, судя по этикеткам, гораздо более дешевое.

Та же картина наблюдалась и в шкафу. Одежда, похожая на ту, что он носил. Вся новая, но дешевая. У Элиота создалось впечатление, будто Эдвард совсем недавно появился на свет. Вся одежда новая, никаких признаков прошлой жизни.

За исключением фотографий, которые так и валялись, разбросанные на кровати. Но фотографии — это его, Элиота, прошлая жизнь, которую Эдвард украл у него. Элиот собрал снимки и засунул их в карман пиджака. Надо забрать их домой. Черт побери, Лианна и Терман ошибаются. Он не сможет считать это существо частью себя. Он буквально горит желанием избавиться от Эдварда, как и Эдвард от него.

Элиот вернулся к комоду и принялся выбрасывать из ящиков белье, надеясь, что под ним может быть что-то спрятано. Закончив, он собрал принадлежавшие ему предметы, не желая, чтобы Эдвард даже прикасался к ним. Надо было отделить свои вещи от вещей Эдварда.

Лианна стояла, обхватив плечи руками, чтобы унять дрожь, сотрясавшую ее, пока она наблюдала за лихорадочными действиями Элиота.

А может, это уже не Элиот?

Дикси и Терман находились рядом. Она была в безопасности, однако не ощущала этого. Лианна взглянула на Термана, который хладнокровно изучал Элиота… или Эдварда? Их взгляды встретились, и Терман вяло пожал плечами.

— Элиот! — окликнула Лианна.

Тот прервал свое занятие и повернулся к ней. Лицо его исказилось от гнева и муки, но, безусловно, это было лицо Элиота. Эдвард не проявлял признаков страдания.

Элиот задвинул ящик комода и провел ладонью по волосам.

— Это я, — обреченно произнес он. Лианна кивнула, но как-то судорожно.

С минуту Элиот пристально смотрел на нее, и Лианна поняла, что на лице у нее, наверное, написан страх. Затем Элиот прошел мимо Лианны и Термана и направился по коридору во вторую спальню.

— Возможно, не стоило пускать сюда Элиота, — заметила Лианна.

— Это говорит твой разум или сердце? — поинтересовался Терман.

— Сердце, наверное. Похоже, я утратила чувство дистанции между врачом и пациентом.

Терман кивнул.

— Я понимаю. Дикси, за мной.

Лианна последовала за Терманом и явно возбужденной Дикси во вторую спальню. Элиот стоял на пороге небольшой комнаты, заставленной столами — большим и двумя поменьше. На них располагались новый компьютер, принтер, телефон, похожий на тот, что находился в первой спальне. По столам и по полу были разбросаны дискеты, компакт-диски, другие компьютерные принадлежности и книги.

— Я всегда увлекался компьютерами, — бесцветным голосом проговорил Элиот. — И если бы не захотел пойти по стопам отца, то, вероятно, попробовал бы себя в этой области. — Он медленно прошелся по комнате, обогнул столы, но ни до чего не дотронулся. — Жуть какая-то. Я как будто вижу себя работающим здесь, но мог бы поклясться, что никогда здесь не был раньше и ничего этого не видел.

Элиот отодвинул кресло от стола, осторожно присел на краешек, а затем протянул руку и включил компьютер. Он внимательно и напряженно вглядывался в экран монитора, щелкая мышью и просматривая файлы.

Словно по обоюдному согласию, Лианна и Терман молчали и не шевелились.

Несколько минут Элиот работал молча, лишь изредка чертыхаясь. Наконец он откинулся на спинку кресла и повернулся к Лианне и Терману. На лице его были написаны злоба и отчаяние человека, потерпевшего поражение.

— У него есть список, в котором указаны моя химчистка, цветочный магазин, парикмахерская… буквально все. Даже банковские счета и переводные коды. Тут заложена довольно сложная программа, с помощью которой он мог получить эту информацию.

— Вот, значит, каким образом он узнал мой адрес, — прошептала Лианна.

Элиот кивнул, плотно сжав губы.

— С таким оборудованием и обладая определенным опытом, он может проникнуть в архивы различных учреждений по всей стране. Ничто не укроется от Эдварда.

«Никто не спасется от Эдварда», — услышала Лианна, хотя Элиот и не произнес этих слов.

Отвернувшись, он выдвинул ящик стола и извлек оттуда стопку бумаг. Элиот принялся просматривать бумаги, а Лианна, затаив дыхание, следила за ним.

— Договор на аренду квартиры заключен два месяца назад, — сообщил Элиот, внимательно изучая одну из бумаг. — Сроком всего на шесть месяцев. — Он взял другой документ. — Мебель взята напрокат, тоже на шесть месяцев. За исключением компьютера. За него он заплатил наличными.

Лианна закусила губу, чуть не высказав вслух возникшую мысль о том, что Эдварду потребовалось только временное жилье, пока он не займет квартиру Элиота… и тело Элиота.

Элиот небрежно отшвырнул бумаги, что никак не вязалось с его обычно педантичными манерами. Лианна напряглась, ожидая, что вот сейчас проявится Эдвард и улыбнется фальшивой улыбкой, от которой у нее пробегал холодок по спине. Но вместо этого Элиот нахмурился и разгладил смятый лист бумаги.

— Что за чертовщина? — воскликнул он, однако это вроде бы небрежное восклицание не скрыло паники в его голосе.

Лианна осторожно подошла к нему и заглянула через плечо. На столе перед Элиотом лежал счет из цветочного магазина в Форт-Уэрте, в получасе езды от Далласа. В качестве получателя была указана Мэри Ланден, проживавшая в Форт-Уэрте, и тут же имелась подпись заказчика: Элиот Кейн.

— Это мой почерк, — тихо произнес Элиот. — Не совсем четкий, как обычно, но определенно мой.

— А ее вы знаете, ее? — спросила Лианна, со страхом ожидая ответ Элиота.

— Да, — еле слышно ответил он. — Год назад я несколько раз встречался с ней. Она очень хороший человек.

Мысли Лианны лихорадочно закрутились. Она старалась вспомнить, не слышала ли в новостях что-нибудь о Мэри Ланден… в разделе криминальной хроники.

Она взглянула на Элиота. Лицо его словно окаменело, и ей стало ясно, каких усилий стоит ему держать себя в руках.

— Мне надо выяснить… в порядке ли она.

«В порядке»… Какое огромное значение Элиот вложил в эти слова!

Лианна поняла: его тревожат те же мысли, что и ее. Следил ли Эдвард за Мэри, как следил за ней? Вступил ли в любовную связь, как с Кей Палмер? Но самое главное — жива ли Мэри?

— Позвоните ей, — предложила Лианна.

Она сняла трубку телефона и положила ее перед Элиотом. Однако было ясно, что Элиот не собирается звонить этой женщине, ему требовалось увидеть ее самому, как Чарли Палмера. Он проигнорировал предложение Лианны и, сунув счет в карман пиджака, продолжил изучение бумаг, словно не произошло ничего страшного.

Но Лианна понимала, как он переживает. Ей захотелось прижаться к Элиоту, крепко обнять, защитить, не допустить появления Эдварда. Но в то же время она испытывала жгучее желание убежать, вызванное инстинктом самосохранения. Ведь она стояла так близко, а он мог внезапно превратиться в Эдварда.

Элиот резко встал и ухватился за спинку кресла. Лицо его исказила невыносимая мука.

— Я хочу уйти отсюда.

Широкими, торопливыми шагами, почти бегом, он проследовал мимо Лианны и Термана. Терман направился за ним, рядом держалась Дикси. Движения собаки были резкими, короткий хвост торчал, шерсть на спине слегка приподнялась.

Они уже стояли на крыльце, когда Лианна догнала их, испытывая огромное облегчение, оттого что покинула квартиру Эдварда.

Элиот запер дверь, отошел на несколько шагов и внимательно оглядел дом.

— Как мне хочется уничтожить это проклятое место! — раздраженно бросил он. — Сжечь дотла.

— Но это ничего не решит, — заметила Лианна.

Элиот посмотрел ей прямо в глаза.

— А что решит? Как вообще можно справиться с этим?

— Лечение. Надо бороться, и все будет нормально. — Слова эти невольно сорвались с губ Лианны, и ей самой стало стыдно за столь банальный ответ.

Она уже больше не могла смотреть на Элиота, не могла видеть раздражение и смятение в его глазах. Раздражение было вызвано ее обещанием, что он выздоровеет, но тут, как они оба понимали, никакой гарантии быть не могло. А смятение порождала ситуация, в которую он попал.

Лианна направилась вперед по растрескавшемуся тротуару, но заметила, что Элиот и Терман не пошли за ней. Тогда она, остановившись, обернулась и увидела, что они стоят на крыльце и разговаривают. И хотя Лианна понимала, что Элиоту сейчас надо поговорить со своим врачом, она почему-то почувствовала себя брошенной и одинокой.

Увидев, что Лианна наблюдает за ними, мужчины подошли к ней.

— Мне требуется время, чтобы обдумать все это, — сказал Элиот. — Я пообещал Терману, что позвоню ему сегодня и не стану ничего предпринимать, пока не поговорю с ним.

— Позвоните и мне тоже, — попросила Лианна.

— Хорошо. — Повернувшись, он направился к своей машине.

Терман стоял рядом с Лианной. Они молча ждали, пока Элиот уедет.

— Он очень расстроен, — заметила Лианна.

— Да, расстроен, — согласился Терман. — Думаю, впервые Эдвард предстал перед ним как реальность.

— Наверное, это хорошо, — предположила Лианна, однако вспомнила при этом страдальческое лицо Элиота, когда тот стоял у стола.

— И я так считаю.

Однако, услышав в голосе Термана нотки неуверенности, Лианна посмотрела на него.

— Вы же врач. Неужели вам еще не ясна картина?

Терман медленно покачал головой.

— Никто и никогда не считал психиатрию точной наукой.

— Вы хотите сказать, что не знаете, как повлияет на него это посещение жилья Эдварда?

— Почему бы нам не заказать пиццу? А звонка Элиота ты можешь подождать у меня дома.

Лианна легонько обняла Термана, как бы благодаря его за то, что он все понимает.

— Покормлю Грету и сразу приду.

Когда они подошли к фургону Термана, поведение Дикси стало более спокойным, движения плавными, шерсть больше не торчала дыбом. Она с удовольствием запрыгнула в машину.

Хотя Лианна не обладала великолепным чутьем Дикси, она тоже успокоилась, удалившись от этого дома. В нем ощущалось присутствие Эдварда, как тогда, на улице, когда она впервые заметила, что он наблюдает за ней. Удивительно, он может как бы оставлять частицу себя на неодушевленных предметах, но не на теле, которое занимает время от времени.

Они вторглись в его дом! Элиот привел с собой эту женщину. Да, он привел ее и выгнал его, Эдварда, из собственного дома, как когда-то, много лет назад, выгнал его из своей жизни. К списку своих предательств он прибавил еще одно. Но скоро Элиот заплатит за все. Скоро главным станет Эдвард, а Элиот будет гнить в тюрьме. Элиот будет умолять Эдварда вытащить его из тюрьмы, но получит отказ.

Скоро наступит его, Эдварда, очередь.

Глава 17

Элиот подъехал к кирпичному дому в стиле ранчо, расположенному в окрестностях Форт-Уэрта. В свете уличного фонаря он мог видеть, что дом выглядел точно так, как и прошлой весной, когда он бывал здесь. Теперь, правда, листья кленов уже покраснели, но трава все еще оставалась зеленой.

Мэри, как он сказал Лианне и Терману, была хорошим человеком. Честно говоря, Элиот даже не мог вспомнить, почему они перестали встречаться. Просто эта связь оборвалась, как и большинство его любовных связей. Иногда это происходило потому, что женщину начинало раздражать его слишком повышенное внимание к работе, а не к ней. Тогда Элиот вычеркивал эту женщину из своей жизни, понимая, что не сможет дать того, что ей требуется.

Однако с Мэри дело обстояло иначе. Просто в один прекрасный день Элиот вдруг вспомнил, что очень давно не звонил ей. С их последней встречи прошло слишком много времени, чтобы как ни в чем не бывало возобновить отношения. И Элиот так и не позвонил.

Эта связь не оставила никаких неприятных воспоминаний. Ему не за что было злиться на Мэри. А значит, и у Эдварда не было причин для злости.

Если только не произошел какой-нибудь инцидент, о котором он не помнил. Элиот не мог больше полагаться на свою память. Возможно, Мэри чем-то рассердила Эдварда.

Элиот сидел в машине, уставившись на дом. Конечно, следовало бы предварительно позвонить. Если сейчас она не откроет дверь, он выяснит только то, что Мэри нет дома. А если откроет, то что он ей скажет? Именно поэтому он и не позвонил предварительно.

Элиот распахнул дверцу машины и заставил себя пройти по дорожке к входной двери. Ему казалось, что он пробирается по зыбучим пескам, хотя на самом деле шел по гладкой бетонной дорожке.

Белокурая привлекательная женщина открыла дверь почти сразу, и Элиот испытал шок, потому что с трудом узнал свою бывшую любовницу. Нет, она совсем не изменилась, просто среди других воспоминаний, имевших для него значение, Элиоту не удалось сохранить в памяти ее черты.

Но прежде чем он успел проанализировать это открытие, приветливое выражение на лице Мэри сменилось злобной маской.

— Что тебе нужно? — грубо спросила она.

Хороший вопрос. Элиот не знал, как ответить на него. Он хотел узнать, жива ли она и здорова, и теперь, когда выяснил это, ему от нее больше ничего и не требовалось. Однако внезапно Элиоту захотелось узнать что-нибудь об их отношениях, например, почему ее черты исчезли из его памяти.

Женщина сделала шаг назад и попыталась закрыть дверь.

— Подожди, Мэри, — взмолился Элиот.

— Ради чего? Чтобы ты попользовался мною, унизил, а потом снова вышвырнул?

— Прости, я не знал, что так поступил с тобой. У меня не было такого намерения.

Мэри сложила руки на груди и уставилась на Элиота.

— Не было намерения? Да, тебе удалось меня одурачить. Ты бессердечный негодяй. Познакомившись с тобой, я решила, что ты просто тюфяк. Поэтому и не удивилась, когда ты перестал звонить. Но ты снова появился и принялся обхаживать меня, дарить цветы, водить в хорошие рестораны, плести чушь о том, как сильно любишь меня. Мне бы сразу следовало понять, чем все это кончится. Ты что, ловишь кайф от этого? Значит, ты просто болен, Элиот Кейн. Очень болен.

Элиот хотел спросить, что он ей сделал плохого… то есть что плохого сделал Эдвард, однако на самом деле ему было страшно услышать ее ответ.

— Извини, — пробормотал он и повернулся, чтобы уйти. — Он не имел права так поступать с тобой. Мне очень жаль.

— Он? Да это же сделал ты! Что еще за чепуха насчет «него»? Ты что, совсем уже докатился? Имей, по крайней мере, мужество отвечать за собственные поступки!

Ругань Мэри преследовала Элиота весь путь до машины, продолжала звучать в ушах и когда он уехал. Однако все проклятия меркли в сравнении с ее обвинением.

Имей мужество отвечать за собственные поступки.

Пицца, которую они заказали, оказалась сухой и безвкусной, хотя доставили ее из любимой пиццерии Лианны. Поэтому когда зазвонил телефон, Лианна отложила в сторону вилку и перестала притворяться, что ест.

Терман подошел к кухонному буфету и снял трубку настенного телефона.

— Алло?

Только когда Терман посмотрел на Лианну с легкой улыбкой и покачал головой, Лианна, затаившая дыхание, смогла вздохнуть.

Около минуты Терман внимательно слушал собеседника.

— Похоже, полетел генератор, но ты же знаешь, я плохо разбираюсь в машинах. Лучше скажи мне, где ты, и я за тобой приеду. — Он что-то записал на листке бумаги. — Возвращайся в машину и запри дверцы. Я постараюсь приехать побыстрее. — Терман повесил трубку. — Это Ширли, у нее сломалась машина, и она застряла в южном районе.

Лианна знала, что Ширли — подруга Термана и его партнер по бриджу.

— Вы хотите, чтобы я осталась здесь на тот случай, если Элиот позвонит до вашего возвращения?

Терман лукаво усмехнулся.

— Мне показалось или я действительно услышал нотки желания в твоем предложении?

— Но Элиот может испытывать стресс после всего того, что произошло сегодня. Ему потребуется общение с человеком, а не с автоответчиком.

— Да, вероятно, — согласился Терман. — Хорошо, оставайся здесь и отвечай на телефонные звонки. Если Элиот позвонит до моего возвращения, поговори с ним, подготовь, если что-то понадобится, к моему приезду. Не думаю, что до разговора со мной он попытается позвонить этой женщине. — Он взял ключи от машины и направился к двери. Дикси вскочила и побежала за ним. Терман остановился в нерешительности, переводя взгляд с собаки на Лианну.

— Ширли застряла в опасном районе города, — возразила Лианна. — Берите с собой Дикси. Вы вернетесь скоро, может, даже успеете до звонка Элиота. А по телефону мне никто не причинит вреда.

Терман сделал знак Дикси следовать за ним.

— Запри за мной дверь, — напомнил он Лианне.

Глаза Лианны округлились.

— Я, пожалуй, запишу этот приказ на диктофон, чтобы ни вы, ни Элиот не утруждались постоянно повторять его.

Терман открыл дверь, затем повернулся к Лианне.

— Ты права, кто-то должен ждать здесь звонка Элиота, но не пытайся дурачить меня насчет того, почему тебе хочется этого. Надеюсь, что ты хоть себя не дурачишь.

И прежде чем Лианна успела ответить, Терман вышел на улицу.

Нет, она не обманывала себя. Лианну слишком заботило благополучие Элиота, но это могло причинить ей вред и ничем не помочь ему. Она здорово рисковала, поскольку существовала очень большая вероятность того, что в конечном итоге она потерпит поражение и ничего не приобретет.

Прибравшись на кухне, Лианна уселась перед телевизором и попыталась расслабиться. Но уже к первой рекламной паузе она осознала, что совершенно не помнит, что же происходило в комедийном сериале, который она вроде бы смотрела. И когда спустя пятнадцать минут зазвонил телефон, Лианна схватила трубку еще прежде, чем смолк первый звонок.

— Лианна, это Терман. Элиот не звонил?

Пальцы Лианны, сжимавшие трубку, расслабились.

— Нет.

— Ладно, мы ждем тягач, который заберет машину Ширли. Не рискуем оставить ее здесь на ночь. Приеду, как только смогу. Ты в порядке?

— Не волнуйтесь, Терман, у меня все хорошо. Сижу перед телевизором и скучаю.

— Выключи эту чертову штуковину и почитай книгу. До встречи.

Лианна послушалась и выключила телевизор. Взяв какой-то журнал, она безуспешно попыталась сконцентрироваться на содержании одной из статей.

Наконец раздался стук в дверь. Отбросив журнал, Лианна поспешила встретить Термана. Она уже сняла цепочку и отодвинула засов, но тут ей пришло в голову все же поинтересоваться, кто стоит за дверью.

— Терман, это вы? — спросила Лианна.

Ответа не последовало, и Лианна со страхом осознала, что она одна в доме. Револьвер Элиота остался в ее спальне. Дикси — с Терманом, дверь уже почти открыта, а человек, постучавший в дверь, не называет себя.

— Лианна? — Прозвучавший наконец-то голос невидимого собеседника принадлежал Элиоту. Или Эдварду.

— Да? — Дрожащими пальцами Лианна попыталась задвинуть засов.

— А где Терман? Вы одна?

— Терман вышел на минутку. Он сейчас вернется, — ответила Лианна дрожащим от страха голосом. Собеседник, без сомнения, слышал это.

— Тогда я подожду в машине. — Пока Лианна прислушивалась к звуку удаляющихся шагов, ей пришло в голову, что Эдвард так просто не ушел бы. Если только он не скорректировал свое поведение, чтобы как можно лучше изображать Элиота.

Она чуть-чуть приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Ее взору предстали широкая прямая спина, все тот же синий костюм. Мужчина направлялся по дорожке к машине. Если бы только она могла увидеть номер!.. Но машина стояла к ней боком.

— Элиот! — прошептала Лианна и затаила дыхание.

Он резко обернулся, и в свете фонаря, горевшего над крыльцом, она увидела смятение и страх на его лице и поняла, что это Элиот.

— Что вы здесь делаете одна? — недовольным тоном спросил он.

— Жду вас. — От облегчения у Лианны едва не закружилась голова. — Все в порядке. Терман уже едет сюда. Входите.

Он замялся, но Лианна знала, что ему просто необходимо поговорить с кем-нибудь, если уж он решился приехать, не позвонив предварительно.

— У Термана возле камина лежит кочерга. Обещаю, что буду держать ее на коленях, — с улыбкой пошутила она.

Элиот не улыбнулся в ответ. И хотя его лицо казалось высеченным из камня, Лианна догадалась, как мучительно для него сознавать, что при общении о ним необходимы такие меры предосторожности.

— А куда уехал Терман? — поинтересовался Элиот.

— За своей приятельницей, у которой сломалась машина. — Лианна шагнула назад, распахнула дверь и протянула руку навстречу Элиоту.

Этот жест, похоже, развеял сомнения Элиота, и он медленно двинулся к дому.

— У меня есть хорошая новость. Мэри Ланден жива и здорова. — Подойдя к порогу, Элиот замялся, но затем вошел в дом.

Лианна закрыла за ним дверь, подумав, что нет необходимости запирать ее. Ведь тот, кого она боялась, кто угрожал ее безопасности, уже находился в доме. Она сама его пригласила.

— Я ездил к ней домой, — заявил Элиот.

Он взглянул на нее в упор, словно предупреждая, что не намерен обсуждать свое право на самостоятельные поступки. Лианне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о ком идет речь. Она жестом предложила Элиоту сесть на диван.

— При виде меня она отнюдь не обрадовалась. — Руки Элиота впились в колени так, что костяшки пальцев побелели.

У Лианны не было желания выслушивать подробности, но она была вынуждена.

— И что произошло?

— Мэри обвинила меня в том, что я использовал ее, унизил, а потом бросил. Я не знал, что ей ответить. Извинился, сказал, что он не имел права так обращаться с ней. — Элиот поднес руку к глазам, словно пытаясь отгородиться от мучительного воспоминания. — А она меня отругала. Сказала, что я должен сам отвечать за свои поступки, а не обвинять в них «его».

Лианна накрыла ладонью руку Элиота, и, когда он поднял на нее глаза, она увидела в них страдание.

— Она живой человек, — еле слышно проговорил Элиот, — и слова ее справедливы. Я не имел права так обращаться с ней.

Его слова заставили Лианну задрожать. Впервые Элиот напрямую связал себя с Эдвардом. А он тихо продолжал, словно разговаривал сам с собой:

— Ведь я, как и он, обошелся о ней бесчеловечно. Просто не посчитал ее за человека. Я вообще плохо схожусь с людьми, даже приучил себя к мысли, что мне это только во благо. Правда, теперь я в этом не уверен. — Элиот покачал головой и отвернулся. — Можно стакан воды?

— А как насчет пива?

— Да, с удовольствием выпил бы сейчас пива.

Похоже, Элиота обрадовала возможность прекратить разговор о Мэри Ланден, Эдварде, а также о его собственном неумении сходиться с людьми. Лианне, напротив, не терпелось продолжить беседу, узнать побольше о его неудачах в отношениях с окружающими. Как врачу ей был интересен этот аспект, а как женщине — хотелось побороть предубеждение Элиота. Вероятно, догадавшись о ее намерении, он постарался уйти от этой темы.

Открыв холодильник Термана, чтобы достать пиво, Лианна заметила недоеденную пиццу. Она подумала, что Элиот, наверное, не ужинал. Немного еды ему не повредит. Лианна разогрела пиццу в микроволновой печи и отнесла Элиоту вместе с пивом.

Пиццу он принял с благодарностью.

— Даже не мог представить себе, что буду испытывать голод после всего того, что произошло сегодня.

Лианна села в кресло напротив него.

— По мнению ведущих физиологов, еда — первейшая потребность человека. Самая основная. Вы не можете постоянно жить на нервах, обязательно необходим перерыв.

Пока Элиот поглощал пиццу и пиво, Лианна заметила, что он постепенно успокаивается. Сначала он жевал вяло, потом более оживленно, исчезло напряжение в плечах, разгладились морщины вокруг глаз.

— Моя мама всегда говорила, что еда помогает в любой ситуации, — сказала Лианна. — К этому выводу она пришла без всяких физиологов.

Элиот поставил пустую тарелку и банку из-под пива на кофейный столик, откинулся на спинку дивана и несколько минут пристально разглядывал Лианну, словно хотел понять, что творится в ее голове и сердце.

— Вы знаете обо мне все, — произнес он наконец. — Знаете все мои проблемы, страхи и унижения. У меня такое впечатление, будто я стою перед вами абсолютно голый, а вы полностью одеты, да еще закутаны в шубу. Расскажите мне о своих родителях. Они еще живы? Где вы выросли? Здесь, в Далласе?

Лианна поняла, что Элиот пытается разрушить защитный панцирь, которым она старалась окружить себя. Он жаждал более близких отношений, однако его вопросы напомнили Лианне об отце, его болезни и самоубийстве, о проблемах Элиота, и она насторожилась, сказав себе, что не должна терять бдительность.

Ей показалось, что Элиот ступил за опасную черту. До сих пор он сторонился ее ради ее же собственной безопасности. А теперь, похоже, пытался сблизиться с ней.

— Нет, я родилась не в Далласе, выросла в небольшом городке в Оклахоме. Мой отец… умер, когда мне было шестнадцать, мама второй раз вышла замуж и сейчас живет в том самом городке.

— Что случилось, Лианна? Откуда эта внезапная холодность? — Элиот лукаво улыбнулся. — Если бы это произошло со мной, вы бы захотели загипнотизировать меня и выяснить, что творится у меня в голове.

Лианна через силу улыбнулась.

— Мы поменялись ролями? Теперь вы пытаетесь оценить мое психическое состояние?

Но Элиот не подхватил ее шутливый тон.

— Мне надо знать о вас не меньше, чем вы знаете обо мне. Возможно, мне не нравится, что вы знаете обо мне все, а я о вас — ничего. Расскажите мне, как умер ваш отец. А с матерью вы близки?

Лианна смутилась. Ей не хотелось рассказывать Элиоту о своем детстве, да и не следовало вести такие разговоры с пациентом. Однако он уже не был ее пациентом. Перед ней сидел мужчина, который хотел находиться с ней в равном положении. И не понятно, каким образом, но его настойчивый взгляд сумел вытащить из нее слова — подобно тому, как его физическое прикосновение притягивало к нему ее тело.

— Мой отец был чудесным человеком. Профессор английской литературы, истинный джентльмен. Когда я была маленькой девочкой, он сажал меня на колени и читал мне стихи Томаса Элиота. Но потом он заболел. — Лианна пыталась говорить ровным голосом, отстраняясь от смысла слов, от чувства ярости, страха и печали. Элиоту было достаточно и своих трудностей, так что не стоило добавлять к ним еще и ее проблемы. — Отец начал страдать приступами депрессии. Когда мне было шестнадцать лет, он покончил с собой. Застрелился из револьвера. Я видела, как он нажал на спусковой крючок.

Элиот, запрокинув голову, тихо застонал.

— Господи, Лианна, простите. — Он снова посмотрел на нее. — Теперь мне понятно, почему вы не хотели брать мой револьвер. Я не должен был настаивать.

— Ничего, все в порядке. Это произошло много лет назад. — Сомнение, написанное на лице Элиота, подсказало Лианне, что он ей не поверил.

— Да, и мои родители погибли много лет назад. Но вы с Терманом считаете, что их смерть до сих пор оказывает определенное влияние на меня.

Лианна кивнула, признавая правильность его замечания. Ей трудно было это отрицать.

— Поступок моего отца вызвал у меня желание помогать людям, страдающим умственными расстройствами.

— И заставил держаться от них на безопасном удалении.

Лианна смело взглянула в глаза Элиоту. Он заслужил право знать всю правду о том, почему она вынуждена избегать его.

— Да.

— Значит, у вас имеется двойная причина держаться подальше от меня: Эдвард и трагедия, случившаяся с вашим отцом. Похоже, мой первый порыв сблизиться с вами был обречен на неудачу еще в самом зародыше. — Элиот поднялся с дивана. — Благодарю за пиво и пиццу.

— Нет! — Лианна тоже вскочила, не желая так отпускать его. Ведь он может больше никогда не повторить своей попытки. Она подошла к дивану, села, взяла Элиота за руку и потянула вниз. — Поговорите со мной. Элиот, это может стать переломным моментом!

Не отнимая руки, Элиот опустился на диван рядом с Лианной, повернулся и в упор посмотрел на нее. Глаза его сверкали.

— Черт побери, вы больше не мой врач! И я не желаю говорить с вами о переломных моментах и прочих вещах, связанных с психиатрией. Вы — первая женщина, с которой мне захотелось по-настоящему сблизиться, но у меня ничего не получилось. — Элиот поднес свободную ладонь к щеке Лианны. — Так, может, этот ваш чертов переломный момент уже настал? Если даже я больше никогда не увижу вас, все равно ваше лицо будет храниться в моей памяти лет двадцать. Я не забуду те чувства, которые вы пробудили во мне. Господи, как я хочу вас, Лианна!

Элиот поднес руку Лианны ко рту и, склонив голову, провел губами по ладони, касаясь языком чувствительной кожи. Другая его рука легла на шею Лианны и притянула ее голову ближе. Губы Элиота поймали губы Лианны и нежно, возбуждающе заскользили по ним.

Сильные руки Элиота прижали Лианну к мускулистому телу, и ей захотелось раствориться в нем, отдаться во власть его силе, забыть обо всем, кроме желания и страстных, упоительных чувств, которые он вызывал в ней. Лианна тоже обняла Элиота, гладя его широкую спину.

Губы Элиота покрывали поцелуями лицо Лианны, нежно касаясь век, кончика носа, щек, шеи, а затем вновь впились в ее губы. Дыхание Элиота было горячим и учащенным, пронзая манящей сладостью каждый нерв Лианны. Горя желанием, она ответила на поцелуи Элиота, их языки соприкоснулись, усиливая возбуждение.

Груди Лианны, прижатые к груди Элиота, жаждали его прикосновений и ласк, чтобы отправиться в безумное путешествие из реального мира в мир наслаждений… Внезапно Элиот отстранился от Лианны и внимательно вгляделся в ее лицо. Глаза его горели золотистым огнем. Он усадил Лианну к себе на колени. Она откинулась на спинку дивана, обтянутую грубой на ощупь тканью.

Пальцы Элиота взялись за верхнюю пуговицу ее блузки, и она помогла ему расстегнуть ее. Теперь ничто не мешало Элиоту ласкать ее грудь, и она замерла в ожидании блаженства.

И тут Элиот отшатнулся, оттолкнув Лианну в сторону. Она вскочила с дивана и дрожащими руками застегнула пуговицу, пытаясь успокоить возбужденное тело. А он, закрыв лицо ладонями, простонал:

— Господи, что я делаю!

Лианна опустилась на диван рядом с ним. Возбуждение не отпускало ее.

— Все в порядке, — шепнула она, хотя прекрасно понимала, что это не так.

Элиот вскочил. Глаза его вновь засверкали, но на этот раз от ярости.

— Нет, не в порядке, — возразил он, как бы озвучив мысль Лианны. — Я не смею подвергать вас такой опасности!

— Не надо винить себя. Мы оба ведем себя глупо, — проговорила она, не испытывая никакого сожаления.

— Мне очень жаль, Лианна. Простите меня! Но вы находитесь наедине с мужчиной, который в любую минуту может совершить покушение на вашу жизнь, а я совсем потерял контроль над собой. Мне надо уйти.

С этими словами Элиот направился к двери. Лианна понимала, что ему действительно лучше уйти, однако не хотела этого. Вместе им было так хорошо, эмоционально и физически, а теперь он уходит, оставляя ее одну. Ей хотелось уговорить его остаться, но она знала, что делать этого не следует.

— Успокойтесь, Элиот. Вы не сделали мне ничего плохого. Ничего не случилось.

Уже взявшись за ручку двери, Элиот обернулся.

— Но мог сделать. А этого нельзя допустить.

— Тогда уйду я, — предложила Лианна. — Ведь Терман хочет поговорить с вами, да и вам необходим этот разговор. Оставайтесь здесь, а я пойду домой.

— Терман ждет от меня всего лишь звонка, — возразил Элиот и тут же вышел, закрыв за собой дверь.

Когда Лианна выбежала на крыльцо, она успела только увидеть, как он сел в машину и уехал.

Глава 18

Элиот уставился на стопку бумаг, лежавших на его столе. Ему всегда нравилось с головой уходить в работу, но сегодня утром он не мог сосредоточиться. Воспоминания о фотографиях, которые он обнаружил в спальне Эдварда, о компьютерных файлах, бумагах в столе — все это крутилось у него в голове нескончаемым потоком ужаса.

Не может быть, чтобы в нем существовала другая личность. Он не верил в это, хотя и понимал, что ничего другого не может быть.

Внезапно Эдвард стал вполне реальным. У него была своя квартира с мебелью, незастеленной кроватью, переполненной окурками пепельницей и другими признаками того, что здесь жили. Значит, жизнь Элиота в этой квартире была реальной, хотя он о ней ничего не знал и отказывался ее воспринимать. Жизнь, которая могла включать убийство…

Раздавшийся звонок телефона еще более взвинтил и без того уже до предела натянутые нервы. Элиот схватил трубку.

— Да?

— Элиот Кейн?

Голос показался смутно знакомым, но Элиот ежедневно разговаривал со многими людьми.

— Да, это Элиот Кейн.

— Детектив Стоктон. Хотел бы поговорить с вами, если вы можете уделить мне минутку.

— Разумеется. Чем могу помочь вам, детектив? — Еще несколько месяцев назад такой звонок вызвал бы у Элиота раздражение, так как он мог бы предположить лишь одно: что полицейский отрывает его от работы ради того, чтобы выколотить пожертвование в фонд правоохранительных органов. Но сегодня этот звонок вызвал у него тревогу.

— Надо обсудить ваш сегодняшний утренний звонок офицеру Картеру.

— Звонок офицеру Картеру? Какой звонок? — Тревога Элиота усилилась, шею свело от напряжения.

В разговоре возникла продолжительная пауза, затем Стоктон прервал молчание:

— Вы не звонили офицеру Картеру?

— Нет, не звонил. — Но Элиот понятия не имел, звонил ли Эдвард.

— Значит, не звонили и не признавались в убийстве Кей Палмер?

Теперь уже долго молчал Элиот, пытаясь собраться с мыслями и решить, как вести себя.

— Нет, — наконец произнес он. — Не звонил. Я никогда не разговаривал с офицером Картером. Означает ли это… — Элиот откашлялся и постарался скрыть охватившую его панику. — Мне надо связаться со своим адвокатом?

— Это ваше дело, мистер Кейн. Мы не можем предъявить вам обвинение на основании телефонного звонка, который вы к тому же отрицаете. Но мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Звонивший сегодня утром знал несколько точных деталей убийства.

— Но это не я звонил. — Во всяком случае, он не мог звонить, будучи в здравом уме, как сейчас.

— Где бы вы предпочли побеседовать? В участке или в вашем кабинете.

Требование было изложено довольно вежливо, но Элиот подозревал, что если он откажется, то Стоктон может предпринять и более решительные меры.

— Когда мне лучше заехать к вам? — спросил Элиот.

— Что, если сразу после обеда? В час или в половине второго.

— Хорошо, я приеду.

Элиот нажал на рычаг телефона и набрал номер Роджера Фогеля.

— Убийство? — воскликнул адвокат, после того как Элиот объяснил ему ситуацию. — Ты шутишь, да?

Элиот замялся, не зная, что именно он может рассказать человеку, который на протяжении многих лет занимался его гражданскими делами. В основном Роджеру приходилось иметь дело со скучными юридическими документами, да еще как-то раз Элиот в сердцах разорвал квитанцию за неправильную парковку.

— Кто-то позвонил в полицейский участок, назвался моим именем и признался в убийстве.

— Элиот, похоже, дело серьезное. Но я не занимаюсь уголовными делами. Позволь мне найти кого-нибудь, кто хорошо разбирается в этом.

Возможно, Роджер прав. До окончания всего этого кошмара надо обзавестись опытным адвокатом по уголовным делам. Существовало два варианта: либо он действительно убил Кей Палмер, либо это сделал Эдвард — безумная часть его мозга, которая теперь пытается все свалить на него, ошибочно полагая, что Элиот сядет в тюрьму, а он, Эдвард, займет его место. Оба варианта не предвещали ничего хорошего.

— Мы поговорим об этом позже. Но сегодня мне надо, чтобы кто-нибудь присутствовал вместе со мной на этом допросе. Они ждут меня в час дня. Ты можешь поехать со мной не как адвокат, а как мой друг?

— Ладно, но я могу лишь посоветовать тебе не говорить ничего такого, что может быть истолковано против тебя.

— Очень хорошо, потому что мне и сказать-то нечего.

— Элиот, у тебя была связь с этой женщиной? Все, что ты скажешь, останется строго между нами.

— Мне кажется, что мы вместе учились в школе. Но я не уверен. В любом случае, я не видел ее много лет. Однако у нее явно была любовная связь с кем-то… похожим на меня. — Это было все, что следовало знать Роджеру. Элиот просто не мог признаться ему, что в его голове может обитать убийца.

Роджер присвистнул.

— Да, похоже, тебе действительно понадобится хороший адвокат по уголовным делам.

При мысли о том, что он может попасть в тюрьму, Элиота затрясло, стало трудно дышать. Горечь немного подслащалась надеждой, что, если Эдварду и удастся засадить его в тюрьму, и сам Эдвард окажется там же. Что почувствует Эдвард, оказавшись в маленькой тесной камере?

Но, во всяком случае, Лианна будет в безопасности. Она навсегда уйдет из его жизни, а из ее жизни уйдет опасность.

Кабинет, в который детективы Стоктон и Истон провели Элиота и Роджера, оказался совсем небольшим, без окон. Как только Элиот присел на один из деревянных стульев, стоявших возле поцарапанного деревянного стола, он тут же почувствовал, что на лбу выступили капельки пота. Он приказал себе расслабиться, несколько раз глубоко вздохнул, перевел глаза с висевшего на стене коричневого коврикана стол и обратно, и с удовлетворением отметил, что комната не уменьшается в размерах.

— Не возражаете, если мы запишем нашу беседу? — спросил Стоктон, садясь за стол напротив Элиота и ставя между ними диктофон. Истон остался стоять, хотя и для него имелся свободный стул.

— Нет, — ответил Элиот. — А разве имело бы значение, если бы я стал возражать?

Стоктон улыбнулся, затем стал наговаривать на диктофон дату, время допроса, обстоятельства дела и имена всех присутствующих.

Первый его вопрос казался вполне безобидным. Он касался того, что они уже обсудили по телефону.

— Вы звонили сегодня утром в полицейский участок и разговаривали с офицером Джимом Картером? — Однако Стоктон сменил спокойный и дружелюбный тон на агрессивный.

— Нет, не звонил.

— А вы знаете, кто мог сделать это?

Что он мог ответить на этот вопрос? Если признается, что подозревает Эдварда, то все тут же откроется. И независимо от того, убил ли он Кей Палмер или нет, он попадет либо в тюрьму, либо в сумасшедший дом.

— Ты можешь не отвечать на любые вопросы, на которые не хочешь отвечать, — напомнил Роджер, заметив нерешительность Элиота.

Однако отказ отвечать на вопросы будет истолкован как признание вины.

— Нет, — заявил Элиот. В конце концов, он не был абсолютно уверен в том, что звонил Эдвард.

— Вы учились в школе вместе с покойной Кей Палмер?

— Возможно. Но я не уверен. Я учился в школе с девушкой по имени Кей Бекер, но с тех пор не видел ее уже почти двадцать лет.

— Мы проверили. Девичья фамилия Кей Палмер — Бекер. Вы действительно учились вместе с ней в школе. Ну, может, теперь вы хотите нам что-то сказать?

— Нет. — Они что, шутят? С какой стати он должен хотеть сказать им что бы то ни было?

Истон зашел за спину Элиота и склонился над ним. От полицейского исходил стойкий запах табака, заполнивший маленькую комнату, где и так нечем было дышать.

— Она ведь вас обидела, не так ли? — хриплым шепотом спросил он. — Она вас бросила, а одноклассникам рассказала, что вы сумасшедший, потому что продолжаете общаться с воображаемым товарищем.

— Советую тебе не отвечать на этот вопрос, — вмешался Роджер.

Значит, они уже знают об этом. Отказ отвечать только вызовет подозрения.

— Я могу ответить на него. В то время мы были подростками, а подростки бывают жестокими.

— То есть вы отвечаете «да»?

— Да. — Раздражение заставило его забыть о страхе. — Кей разбила мое юношеское сердце и унизила меня. А потом она уехала в другой город, и больше я ее никогда не видел. Уверен, такое случается с большинством подростков, но не думаю, что это повод для убийства.

— Значит, больше вы никогда не видели ее?

— Не видел.

Стоктон откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.

— Кейн, мы знаем, что это неправда. Как же вы можете ожидать, что мы будем верить всем вашим словам, если в данном случае откровенно лжете?

Элиот сжал в кулаки лежавшие на коленях ладони. Ему захотелось стукнуть кулаком по столу и заорать прямо в самодовольную рожу полицейского.

Возможно, следовало признаться, что он встречался с Кей. Может, тогда они поверят, что он не убивал ее.

Или наоборот, загонят в угол и заставят признаться еще в чем-нибудь.

— По совету моего адвоката я отказываюсь отвечать на этот вопрос, — заявил Элиот. Ведь Роджер сказал ему, что он не обязан отвечать на те вопросы, которые его не устраивают.

Стоктон кивнул.

— Понимаю. — Он наклонился вперед, порылся в каких-то бумагах, лежавших на столе, и провел коротким толстым пальцем по кнопкам диктофона.

Элиот решил, что допрос, наверное, закончен, и сейчас они отпустят его.

— Расскажите нам о ногтях Кей.

У Элиота перехватило дыхание, на несколько секунд он просто утратил возможность дышать. Затем, сглотнув с трудом, заговорил, надеясь, что голос его не дрожит:

— А при чем тут ее ногти? Патси, коллега Кей, работавшая вместе с ней, сказала, что Кей в тот вечер сделала тщательный маникюр. Но я плохо разбираюсь в женском маникюре.

— И это все, что вы знаете о ногтях Кей?

— Это все, что я вообще могу знать. А в чем дело? Куда вы клоните?

— Звонивший рассказал о некоторых деталях преступления, которые не были обнародованы. Я просто пытаюсь выяснить, известны ли и вам эти детали.

Детали вроде двух ярко-красных накладных ногтей, валявшихся возле тела?

— Я никогда не видел ногти Кей. И ничего о них не знаю.

Истон, стоявший сзади, схватил Элиота за плечи, и Элиот едва сдержался, чтобы не вырваться.

— Вы встречались с ней, Кейн. Это подтвердили ее коллеги по работе и соседи. В ее квартире нашли вашу визитную карточку. — Истон наклонился к уху Элиота, причем настолько близко, что можно было задохнуться от запаха табака. — Мы все знаем, Кейн. Знаем, что вы убили ее, и вам не отвертеться.

— Вы запугиваете моего клиента, — вмешался Роджер и поднялся со стула. — Если вы не намерены предъявить ему другие обвинения, то мы уходим.

Дернув плечами, Элиот сбросил с них руки Истона, тоже встал и повернулся к нему. Ему хотелось сказать Истону, чтобы он убирался к чертовой матери и оставил его в покое, хотелось наказать полицейского, подать на него в суд.

Однако Элиот не мог ничего этого сделать. Возможность — пусть только возможность! — вины лежала на нем тяжким грузом. Он подошел к двери и взялся за ручку, испытывая облегчение от прикосновения к ней.

— Кейн, а вы до сих пор общаетесь с вашим воображаемым другом? — раздался вопрос Стоктона.

Элиот пулей вылетел в дверь, покинув эту маленькую тесную комнату, прошел по коридору и выскочил на улицу. Только здесь он смог спокойно вздохнуть.

— Уф! — Роджер тоже облегченно вздохнул, и Элиот осознал, что на время позабыл о присутствии своего адвоката. Что может подумать Роджер о его невиновности, если он вылетел из полицейского участка с таким видом, словно за ним гнался сам дьявол?

— Как верно я поступил, став адвокатом по гражданским делам, а не по уголовным, — заметил Роджер. — Господи, прямо голова идет кругом. Нам надо найти тебе хорошего адвоката.

Значит, Роджер думает, что он виновен, или, по крайней мере, что у него возникли очень серьезные трудности. Элиот не мог ничего отрицать, но в то же время не был готов признать это.

— Поскольку тебе все равно придется подвозить меня до моей конторы, то, может, зайдешь и подпишешь новое завещание и доверенность? — предложил Роджер. — Знаю, ты собирался сделать это на следующей неделе, но когда я сказал секретарше, что сегодня встречаюсь с тобой, она пообещала отпечатать документы к нашему приезду.

Элиот, потянувшийся ключом к замку зажигания, так и замер.

— Мое новое завещание? О чем ты говоришь? — Но он уже догадался. Наверняка это новая проделка Эдварда.

Роджер удивленно посмотрел на него. Элиот попытался улыбнуться, чтобы выиграть хоть немного времени и решить, что делать дальше… не рассказывая при этом Роджеру всю историю.

— Я просто не предполагал, что ты подготовишь все документы так быстро. Разумеется, с удовольствием зайду и посмотрю эти бумаги.

Пока они ехали по городу, Элиот пытался заставить свой мозг открыть ему новые планы Эдварда. Ведь если у них с Эдвардом один мозг и Эдвард может проникать в его, Элиота, часть, то почему он не может проникнуть в ту часть, которой пользуется Эдвард?

Элиот подозревал, что доверенность составлена таким образом, чтобы Эдвард мог распоряжаться имуществом Элиота в его отсутствие… или в случае тюремного заключения. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Снова он думает об Эдварде как об отдельной личности.

Доверенность не даст Эдварду ничего, если Элиот попадет в тюрьму. Наверное, Эдвард планирует захватить их общее тело, запретить Элиоту вообще пользоваться своей частью мозга. (Надо, кстати, спросить у Термана, возможно ли такое.)

Но завещание… Неужели Эдвард рассчитывает унаследовать все имущество Элиота? Может, поэтому в его квартире такая временная обстановка? И если Элиота не посадят в тюрьму за убийство Кей Палмер, то Эдвард что, намерен убить его и все унаследовать?

По спине Элиота пробежала холодная дрожь, хотя лицо пылало. Это же безумие, так рассуждать! Да, именно безумие. Неужели он настолько безумен, что одна его часть собирается убить другую и стать ее наследником? Неужели ему действительно требуется клиника для душевнобольных… или тюрьма?

Тогда жизнь кончена, тогда пропало все, ради чего он столько трудился. А ведь он совсем недавно встретил женщину, сумевшую разбудить в нем чувства, о существовании которых он даже не подозревал. Неужели все это будет уничтожено частью его собственного мозга, внезапно вышедшей из-под контроля? Нет, он не мог принять неизбежность этого. Должен же быть какой-то способ побороть недуг и восстановить контроль над собственным мозгом!..

— Элиот! — Он вздрогнул, когда раздался голос Роджера, потому что совершенно забыл о нем. — Ты не обязан рассказывать мне то, о чем не хочешь говорить, но мне кажется, что дело гораздо серьезнее, чем я его себе представляю с твоих слов.

Элиот вздохнул. Чем меньше людей знает о его проблеме, тем лучше. Психическое расстройство — отнюдь не то, чем можно хвастаться. Но как его адвокат Роджер должен кое-что знать. Это поможет ему вести дела Элиота.

— Я и сам толком не знаю, что происходит. Ясно одно: некто, очень похожий на меня, компрометирует меня своими поступками, создавая массу проблем. Наверное, именно он встречался с Кей Палмер.

— Ты знаешь, кто это?

— Нет, понятия не имею. Но иногда он пользуется именем Эдвард Далман. Так что остерегайся его.

— Эдвард Далман? — Потрясенный голос Роджера подсказал Элиоту, что его предупреждение запоздало, и он чуть не пропустил поворот на стоянку перед конторой Роджера, едва успев свернуть в последнюю секунду.

— Ты знаешь его?

— Послушай, Элиот, но это же твой наследник согласно новому завещанию. Ты сказал, что он твой брат, с которым ты расстался много лет назад.

Элиот заехал на стоянку и выключил двигатель.

Эдвард явно сумасшедший, умный, но сумасшедший. Достаточно умный, чтобы понимать, что, выдавая себя за родственника, проще стать наследником Элиота. Но настолько сумасшедший, что не способен сообразить: если Элиот умрет, то умрет и Эдвард. И не будет никакого наследника.

— Роджер, у меня нет брата. И тебе это известно. Как он объяснил, что у нас разные фамилии?

Глаза Роджера почти вылезли из орбит, на его обычно спокойном лице сейчас была написана полная растерянность.

— Как он объяснил? — повторил Роджер. — Ты хочешь сказать, что это был не ты? Но он ужасно похож на тебя.

— Знаю, похож, как две капли воды.

— Ты… он… сказал, что вас в детском возрасте усыновили разные семьи, и вот только сейчас вы нашли друг друга. Я знаю, что тебя действительно усыновили, поэтому вся история выглядела вполне правдоподобно. Откуда он мог знать о тебе так много?

— Сейчас я не могу тебе этого объяснить, но поверь мне, ты имел дело с Эдвардом Далманом. Когда он приходил к тебе?

Роджер быстро заморгал, явно пытаясь переварить тот факт, что его обвели вокруг пальца.

— На прошлой неделе, в четверг, кажется. Ты… он… настоял на встрече в семь часов утра. Мне это показалось немного странным, но я знаю, как сильно ты бываешь занят на работе.

В семь часов утра в четверг? Элиот принялся лихорадочно рыться в памяти. Где он был в семь утра в четверг? Одевался? Только что вышел из дома? Ехал на работу? Торчал в дорожной пробке? Нет, это все его обычные действия, ничего примечательного.

Элиот не имел понятия, где находился в семь утра в четверг. Во всяком случае, ничего не знал об этом, пока Роджер не рассказал. Выходит, он тогда занимался своими имущественными делами. Планировал собственное заключение в тюрьму… или убийство.

Глава 19

Вечером того же дня, ровно в половине седьмого, как и было условлено, Элиот подъехал к дому Термана. На другой стороне улицы, в доме Лианны, в гостиной, горел свет. Он представил себе домашнюю атмосферу этой гостиной, удобную мебель, Грету, свернувшуюся клубочком у него на коленях, Лианну в красивом халате, перетянутом поясом в талии и подчеркивающем изгибы ее тела, и его всем сердцем потянуло туда. Если бы только он мог считать себя нормальным человеком, если бы мог расслабиться в уютной обстановке ее дома, обнять ее и сделать то, что делают нормальные люди, когда в них обоих горит огонь желания!..

Чертыхнувшись, Элиот распахнул дверцу машины, вылез из нее и направился к дому Термана.

Открыв дверь на его стук, Терман невольно отшатнулся, и Элиот понял, что, наверное, страдальческое выражение так и не исчезло о его лица. Он попытался улыбнуться.

— Это я, — заверил он Термана. Дикси вела себя спокойно, виляла хвостом, словно подтверждая его слова. — Простите, — извинился Элиот, почесал за ухом Дикси и прошел в гостиную. — Вас, должно быть, поразил мой вид, но я просто не могу больше переносить эту гражданскую войну, которая идет в моем мозгу и должна закончиться моим уничтожением.

Терман понимающе кивнул.

— Садитесь, попытайтесь расслабиться, и мы начнем.

Элиот выбрал кресло, а не диван, на котором совсем недавно обнимал Лианну. На диване он ни за что не смог бы расслабиться.

— Расскажите мне, что происходит, — предложил Терман, усаживаясь в старое кресло с откидывающейся спинкой.

И Элиот поведал Терману о событиях дня: о звонке в полицию, о посещении участка, о неожиданном сообщении его адвоката насчет нового завещания и доверенности.

По ходу рассказа Элиот внимательно наблюдал за реакцией Термана. Даже Терман не смог скрыть легкого шока, когда услышал историю с завещанием.

— И вы совершенно не помните, что приходили к адвокату? Не вспомнили, даже когда сегодня увидели документы?

— Я абсолютно ничего не помню.

— А когда вы там были? Наверняка ведь вы не поехали в контору чуть свет, когда обычно еще спите. Значит, все-таки у вас выпал из памяти какой-то отрезок времени?

— Не знаю. В это время я должен был или собираться на работу, или уже ехать в машине. При этом по утрам я всегда строю планы на день, обдумываю вчерашние последствия биржевых торгов. — Элиот вскочил с кресла, взмахнул руками и принялся расхаживать по комнате. — Я не знаю! Вы представляете себе, что значит, когда в твоей голове идут какие-то процессы, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия? Терман, вы можете что-нибудь сделать? Я слышал о новых лекарствах.

— Мне не известны лекарства, которые излечивают раздвоение личности. Могу прописать вам антидепрессанты, но не более того на данном этапе.

Элиот покачал головой.

— А может, какие-нибудь экспериментальные средства? Мне наплевать, если это опасно! Ничего не может быть хуже моего теперешнего состояния. А может, электрошок? Я на все готов. — Элиот с силой ударил кулаком в стену.

— Я бы предпочел продолжить гипноз, — спокойно проговорил Терман, словно не заметив вспышку Элиота.

Тот вернулся в кресло.

— Хорошо. Но только если вы дадите гипнотическую установку на смерть Эдварда.

Некоторое время Терман внимательно разглядывал Элиота. Но, по крайней мере, он не отверг это предложение сразу.

— Я не знаю, какой результат мы получим. Что вам действительно нужно — это принять ситуацию такой, какая она есть. Это поможет вытащить Эдварда из глубин вашего сознания, и тогда уж мы сможем справиться с ним.

— Я пережил под гипнозом смерть своих родителей. Что я еще могу сделать? Эдвард продолжает существовать сам по себе, строит козни, намеревается засадить меня в тюрьму или убить. Не знаю, что хуже. Ну как я могу признать существование во мне подобного типа?

Дикси уселась на полу у ног Термана, и тот погладил ее по голове. Движения его были медленными и плавными. Элиот понял, что Терман делает это намеренно. Может, собирается сказать ему что-то очень неприятное, а этими жестами предварительно успокаивает?

— Я хочу под гипнозом перенести вас к моменту до автомобильной катастрофы. Возможно, Эдвард не впервые появился тогда. Элиот недоуменно уставился на Термана.

— Вы хотите сказать, что мы напрасно теряли время? Сосредоточились не на том событии?

Терман покачал головой.

— Нет, время ни в коем случае не потрачено напрасно. Лечение подобного рода не срабатывает за одну ночь.

Элиот снова вскочил с кресла и заметался по комнате.

— Полиция подозревает меня в убийстве, и я не знаю, совершил ли я его. А этот мистер Хайд, которого я сам создал каким-то образом, тратит мои деньги, изменяет завещание, рассчитывает, как избавиться от меня, и угрожает Лианне. У меня очень мало времени. Возможно, его уже совсем не осталось!

— Тогда нам лучше начать прямо сейчас. — Спокойный тон Термана остудил Элиота, и он вернулся в кресло.

— Хорошо, — вяло согласился он.

Однако впервые Элиот не смог погрузиться в гипнотический транс, необходимый для поиска в памяти.

— Простите, — извинился он, когда стало очевидно, что сеанс не удался. — Просто я не могу сейчас расслабиться.

— Вы и раньше бывали так же напряжены. Но сегодня, наверное, вы настроены против лечения. Вы или убеждены, что оно не поможет… или же боитесь того, что поможет. Думаю, в настоящий момент вы на самом деле не хотите встретиться с Эдвардом.

Элиот горько усмехнулся.

— Да, я не хочу встречаться с ним. И как бы я ни старался, какие бы ни имел доказательства, я просто не могу воспринять его как часть меня. Я хочу убить эту сволочь. Точно так, как он хочет убить меня.

— Давайте поговорим об этом, — предложил Терман. — Когда вы впервые заметили, что ваша дружба дала трещину? Когда перестали играть с ним как с воображаемым другом? Что вы тогда чувствовали?

Элиот заерзал в кресле.

— Я знаю, это прозвучит, как бред сумасшедшего, но я чувствовал себя виноватым. Как будто предал старого друга. У меня было такое ощущение, что он говорит со мной, а я отказываюсь отвечать ему. Я видел его во сне, сначала опечаленного моим предательством, а потом разозленного. И в конце концов он просто исчез.

Терман погладил свои усы.

— Понятно.

— Но ведь так оно и было. Я предал его ради девчонки, и теперь он ненавидит… ненавидел… не только ее, но и всех женщин, с которыми я встречался. Включая Лианну.

— Поэтому вместо того, чтобы отвергать Эдварда, вам следует вернуть его в вашу жизнь, дать ему понять, что независимо ни от чего он — по-прежнему часть вас. И когда вы сделаете это, то устраните причину его поступков и желания избавиться от вас.

Они поговорили еще немного, но Элиоту этот разговор был не интересен. Ему не хотелось заниматься психоанализом и умиротворением своего второго Я. Он жаждал одного: избавиться от него.

Когда Элиот вышел из дома Термана, взгляд его невольно устремился на дом Лианны. Но как бы сильно он ни хотел увидеть ее, все же не смел и дальше подвергать опасности. Элиот решительно сунул ключ в замок дверцы машины.

Но уловив легкое движение на противоположной стороне улицы, он поднял голову и увидел Лианну, стоявшую на своем крыльце. Элиот обернулся к дому Термана. Терман и Дикси стояли в проеме двери и наблюдали за ним. Значит, он мог, не опасаясь, подойти к Лианне и поздороваться. Ничего плохого не случится, если он постоит с ней на крыльце на виду у Термана и расскажет обо всем, что случилось. Лианне наверняка хочется все знать, и она это заслужила.

Лианна ждала, глядя, как Элиот направляется к ней через улицу. Силуэт ее стройной фигурки вырисовывался на фоне окон освещенной гостиной, а волосы, когда на них падал свет, сияли. Лианна была в брюках и легком свитере, и Элиот почти ощущал плавные изгибы ее тела, до которого ему так хотелось дотронуться.

Ступив на крыльцо, Элиот увидел ее сияющую улыбку. Она рада ему. Господи, лучше бы он этого не видел! Как теперь он сможет уйти?

— Я просто хотела поинтересоваться, как прошел сеанс, — сказала Лианна.

Элиот пожал плечами.

— Не слишком удачно.

— Входите, — пригласила Лианна. — Я приготовлю чай.

У Элиота откуда-то взялись силы, чтобы покачать головой, отклоняя ее предложение.

— Нет, не стоит. Давайте останемся здесь, чтобы нас могли видеть Терман и Дикси.

Лианна кивнула и уселась на качели с мягкими подушками, а Элиот устроился рядом. Отказ зайти в дом потребовал от него всей силы воли. Но ее уже не хватило на то, чтобы сесть отдельно от Лианны, а не рядом с ней.

По возможности кратко Элиот поведал ей о визите в полицию, о сообщении Роджера, об отсутствии прогресса в лечении.

— И все же Терман прав, — тихо возразила Лианна.

— Возможно. Но в данный момент меня это не волнует, я даже не хочу об этом думать.

Элиот осторожно отбросил несколько шелковистых прядей с лица Лианны. Бросив украдкой взгляд в сторону дома Термана, он заметил, что Терман и Дикси больше не стоят в дверном проеме, а зашли в дом. Но понимал, что достаточно малейшего крика о помощи — и прекрасно натренированная собака тут же примчится. И все же Элиот не мог сидеть в темноте бок о бок с Лианной, упиваясь ее близостью, и не испытывать при этом страха, что может причинить ей вред.

— Прекрасный вечер, — хрипло произнесла Лианна, а бледный свет луны, пробивавшийся сквозь листву деревьев, тихонько играл на ее губах.

— Да, — согласился Элиот, — и с каждой секундой он становился все прекраснее.

На секунду в его памяти мелькнула картина: он сидит на таком же крыльце, окруженном деревьями, вместе с семьей… с настоящими родителями… еще до катастрофы. Эта мирная сцена вызвала у Элиота ощущение счастья, но он не стал бесцельно ворошить память, а позволил воспоминаниям улететь вместе с осенним ветром. Возможно, позже он вернется к ним, а сейчас ему не хотелось отвлекаться от того, что происходило наяву.

Воздух был чистым и свежим, дышалось легко. И Элиот почти поверил, что вот это и есть единственная реальность — сидеть в темноте осеннего вечера рядом с желанной женщиной. Он наклонился к Лианне, нежно касаясь губами ее губ, тепло которых смешивалось с прохладой воздуха. Элиоту показалось, что Лианна растворяется в нем. Она была сейчас частью этого осеннего вечера и частью его самого.

Пальцы Лианны погрузились в волосы Элиота, она теснее прижалась к нему. Их поцелуй становился все более страстным, и Элиот на мгновение смутился. Хотя было совсем темно и их окружали кусты, они все же сидели на открытом месте, на виду у всех, как тогда в парке, когда он осмелился поцеловать Лианну на людях.

На секунду он отпрянул, но не слишком далеко. Даже в темноте глаза Лианны сияли. В них было столько любви, столько надежды изгнать мучительное смятение из его души, что Элиот не смог противиться. С тихим стоном он вновь притянул Лианну к себе, губы его искали губы Лианны, он хоронил свои страхи и дурные предчувствия в ее искреннем желании. Губы Лианны были мягкими и теплыми, требовательными и податливыми. Они все дальше и дальше уводили Элиота из его мира в мир Лианны.

Ладони Элиота заскользили по спине Лианны, приподняли легкий свитер и прикоснулись к обнаженному телу.

— Элиот, — прошептала Лианна, — не хотите зайти внутрь?

— Внутрь, — пробормотал он, осознавая двойной смысл этого слова. Внутрь ее дома, внутрь ее тела. Да, именно этого он и хотел: слиться с ней, стать частью ее…

Она моя! Не прикасайся к ней. Настал мой час.

И как только эти слова промелькнули в мозгу Элиота, раздался лай собаки. Он отшатнулся от Лианны, словно между ними возникла преграда.

— Это Грета, — напряженным голосом проговорила Лианна, поднимаясь и поправляя свитер, чтобы скрыть следы их безрассудства. — Она просится на улицу.

Элиот откинулся на спинку качелей, потирая пальцами переносицу и пытаясь заставить умолкнуть чужой голос, звучавший в его голове.

— А я подумал, что это Дикси.

Лианна шагнула к двери, но Элиот поймал ее за руку и остановил.

— Я слышал, что собаки могут предчувствовать эпилептический припадок у человека. Это правда?

Лианна в изумлении уставилась на него.

— Да, я тоже об этом слышала. Припадки, диабетические комы и другие значительные изменения в химии человеческого тела. Одна из теорий говорит, что собаки могут определять это по запаху.

— Тогда, наверное, Грета учуяла запах Эдварда перед его проявлением. Возможно, поэтому она и залаяла.

— Она залаяла потому, что мы про нее забыли, а ей не нравится торчать дома одной, — возразила Лианна, но не слишком уверенно.

— Мне пора ехать. — Элиоту требовалось сейчас как можно подальше убраться от Лианны, на тот случай, если он не сможет сдержать Эдварда. Он вскочил, сбежал с крыльца и стремительно забрался в машину. Визжа покрышками, машина рванула с места.

Пытаясь взять себя в руки после вихря эмоций, закруживших ее, Лианна стояла и смотрела, как Элиот уезжает, точнее убегает, от нее. Подобная сцена уже становилась привычной.

Слава Богу, Грета вовремя залаяла. Иначе она впустила бы его в дом, а там, за закрытыми дверьми, — внутрь своего тела. И можно только догадываться, что могло бы произойти.

Господи, о чем же она думала? Мистеры Хайды часто проявляются в моменты эмоционального перенапряжения, а их любовный акт наверняка стал бы таким моментом… Да ни о чем она не думала! Просто позволила гормонам взять верх над здравым смыслом.

В дверях своего дома показался Терман. Он помахал Лианне, а потом закрыл дверь. Какой молодец! Он дождался отъезда Элиота, чтобы убедиться в ее безопасности. Теперь он и Дикси могут быть спокойны. Счастье — иметь таких хороших друзей.

Грета снова залаяла, требуя внимания к себе. Лианна открыла дверь, собачка выскочила на крыльцо и принялась тереться о ноги Лианны. Если Грета и почуяла что-то страшное в Элиоте, то все уже прошло. И Элиот уехал. Значит, опасность миновала ее.

Так почему же она испытывает не радость, а разочарование и пустоту? Лианна нагнулась, взяла Грету на руки и вернулась с ней в дом.

— Остались мы с тобой вдвоем, малышка. Сейчас я дам тебе собачий бисквит, а сама поем шоколадных чипсов.

И только сейчас Лианна почувствовала одиночество. Маленький дом, где ее ждала Грета, всегда казался Лианне надежным убежищем, тихим и спокойным. Местом, где никто не мог причинить ей вред. Но сегодня вечером Элиот изменил это представление. Он пробыл здесь совсем недолго, но эмоциональная напряженность этих мгновений возмещала их быстротечность. Уходя, Элиот унес с собой ее ощущение благополучия, оставив взамен опустошенность.

Сидя на кухне, Лианна наблюдала, как Грета с удовольствием поглощает собачий бисквит. Мир этой маленькой собачки был незамысловатым. Она обожала Элиота и ненавидела Эдварда, и ей не надо было сдерживаться в выражении чувств, да и вообще сдерживать свои эмоции в страхе перед возможными последствиями. Грету абсолютно не волновало, что Элиот болен психически и представляет опасность не только для себя самого, но и для ее хозяйки.

Лианна не могла ненавидеть Элиота из-за его болезни, как не могла ненавидеть и отца. Но невозможно было и избавиться от страха перед тем, что он может сделать в результате своей болезни. Как врачу ей следовало верить в его излечение. Но как женщина Лианна даже не осмеливалась надеяться. Она любила отца все время его болезни, помогала ему чем только могла, но этого оказалось недостаточно. Иногда вообще никаких усилий не бывает достаточно.

Внезапно раздался стук в дверь. Может, Элиот передумал и вернулся?

И хотя разум ее протестовал, Лианна бегом устремилась ко входной двери, распахнула ее и увидела стоявшего в темноте Элиота. Ее руки взметнулись навстречу, и он раскрыл ей объятия. Но внизу, у ее ног, раздалось рычание Греты. Губы Элиота грубо, требовательно впились в губы Лианны, в нос ей резко ударил запах табака, а объятия причинили боль.

И Лианна поняла свою ошибку.

Глава 20

Страх накатил на Лианну тошнотворной волной. Она без всякого успеха уперлась ладонями в грудь Эдварда и попыталась оттолкнуть его. Но освободиться из его объятий было невозможно. Лианна оказалась в ловушке.

Эдвард еще сильнее прижал ее к себе. Лианна, охваченная паникой, прилагала все силы, чтобы удержаться на ногах.

Может, он хочет повалить ее на пол и силой принудить к тому, на что несколько минут назад они оба были готовы, сжигаемые обоюдным желанием?

Лианна услышала, как захлопнулась дверь, и поняла, что он затащил ее в дом, чтобы ему уже точно никто не помешал. Ни Терман, ни Дикси не могли случайно выглянуть в окно и увидеть его, да и прохожих на улице не было. Лианне следовало полагаться только на себя.

За ее спиной Грета продолжала яростно тявкать, но Лианна понимала, что силы маленькой собачки отнюдь не равны ее храбрости. Она оказалась наедине с сумасшедшим. Страх ослабил все мускулы, почти парализовал ее. Разве можно было справиться с безжалостной силой больного мозга?

Пальцы Эдварда стиснули руки Лианны, удерживая всего в несколько дюймах от него. Он улыбнулся той самой улыбкой, которая представляла собой жалкую пародию на улыбку Элиота.

— Значит, вы узнали меня, — прошипел он.

— А вы что, тоже меня хотите? — поддела его Лианна.

Теперь уже Эдвард отбросил всякую вежливость и не пытался выдавать себя за Элиота.

— А вы храбрая, леди. Неудивительно, что Элиот втрескался в вас.

— Неужели? — Даже сквозь страх Лианна ощутила радость при мысли о том, что Элиот «втрескался» в нее. Но радость ее тут же сменилась отчаянием: ведь чувства Элиота, к сожалению, не остались безответными.

— Неужели? — передразнил ее Эдвард. — Хотел бы я, чтобы вы могли увидеть страстное желание, написанное на вашем лице. Оно почти скрывает страх. Так что вы задумали, доктор? Свадьбу втроем? Вы ведь наверняка уже поняли, что, заполучив Элиота, заполучите и меня.

Лианна сделала глубокий вдох и на несколько секунд задержала дыхание, приказывая себе расслабиться и держаться разумно… как врач. Это был ее единственный шанс.

— Это я понимаю, Эдвард, — заверила его Лианна, понижая голос и пытаясь говорить спокойно. — Я признаю вас обоих. Меня волнует все, что связано с Элиотом.

Эдвард еще крепче сжал руки Лианны.

— Вас волнует Элиот, и только Элиот. Так было всегда. Я не настолько глуп, чтобы поверить, будто вам не наплевать, что будет со мной.

Лианна сосредоточилась на физической боли в руках. Так ей было легче контролировать панику, которая грозила захлестнуть ее, заставив потерять способность здраво рассуждать.

— Вы ошибаетесь, Эдвард. Меня беспокоит ваша судьба, потому что, как вы сами только что сказали, вы с Элиотом — одно лицо. Как же я могу заботиться об одном, не заботясь при этом о другом?

Эдвард недоверчиво хмыкнул. Лианна решила испробовать шок.

— Эдвард, а вы думали, что произойдет, если Элиот попадет в тюрьму за убийство Кей Палмер? Вы тоже окажетесь в тюрьме.

На секунду он задумался, взгляд стал сосредоточенным, но затем губы скривились в коварной усмешке.

— А вот об этом вам не стоит беспокоиться, доктор. Я все предусмотрел.

— Но вы же делите с Элиотом одно тело. Куда идет один из вас, туда идет и другой.

— Может, этим он объяснил, как посмел вломиться в мою квартиру? — Эдвард жестко встряхнул Лианну. — Да, я знаю, он был там. И еще знаю, что сегодня вечером он был здесь. Я знаю все о мерзкой сцене между вами. Мне известно о нем гораздо больше, чем ему обо мне. Но сегодня вечером я прогнал его отсюда. — Лицо его оставалось угрюмым, но в нем проступило самодовольство. Он напоминал капризного ребенка, ожидающего похвалы за свои поступки.

Пока Лианна спрашивала себя, действительно ли в его глазах промелькнуло страстное желание или это лишь игра ее воображения, Эдвард гневно прокричал:

— Меня не интересуют ваши шашни с Элиотом, но он не имел права врываться в мою квартиру. Вот почему я позвонил в полицию и сообщил, что это он убил Кей.

— Но вы же были в его квартире. И даже украли некоторые из его фотографий.

Ладонь Эдварда взметнулась над лицом Лианны и опустилась на ее щеку. Она припомнит ему эту пощечину! — мелькнула у нее никчемная мысль. Эдвард не удовлетворился пощечиной. Он схватил Лианну за волосы и запрокинул ее голову назад. От боли с губ Лианны невольно сорвался крик. Пошатнувшись, она машинально ухватилась за руку Эдварда, чтобы не упасть.

— Вы правы, черт побери, я забрал их! Но у меня ровно столько же прав на эти фотографии, сколько и у него! И наши права на его жизнь тоже равны!

Внезапно, громко выругавшись, Эдвард оттолкнул Лианну так, что она еле устояла на ногах. Оказалось, что Грета отважно вцепилась в ногу Эдварда всеми крохотными зубками. Эдвард резко дернул ногой, отшвырнув Грету на другой конец комнаты.

— Грета! — Лианна оцепенела на мгновение, но затем, пошатываясь, бросилась к своей любимице и опустилась на пол возле нее. Ярость застилала ей глаза. Если этот дьявол покалечил Грету…

Не успела Лианна осмотреть собачку, как та вскочила, встряхнулась и вновь, рыча, бросилась на Эдварда. Но Лианне удалось перехватить ее, прежде чем та успела атаковать Эдварда, подвергая себя опасности. Прижав извивающуюся и рычащую Грету к груди, Лианна вскинула голову и заметила, что Эдвард застыл на месте, а взгляд его остекленел, будто он увидел нечто такое, что было доступно только ему.

— Элиот, — прошептала Лианна, надеясь, что его транс предшествует превращению в другую личность.

Эдвард, моргнув, устремил на нее сердитый взгляд.

— Я не Элиот. Но он готов приехать сюда, и на этот раз я не могу остановить его. Он беспокоится за вас. Знает, что я здесь. — Он покачал головой и тихо, словно обращаясь к самому себе, добавил: — Элиот становится все сильнее.

Не сказав больше ни слова, Эдвард повернулся к двери и вышел из дома.

Грета вырвалась из ослабевших рук Лианны и с лаем подскочила к двери. Вернувшись к хозяйке, она лизнула ее в щеку и свернулась калачиком рядом.

Лианна без сил опустилась на ковер и невольно разразилась истерическими рыданиями. Вся эта сцена ужасно напугала ее, но самое худшее заключалось в том, что мужчина, который ей нравился, с которым она мечтала заняться любовью, оказался столь жестоким. И разум ее, и сердце восставали против этого. Такого не может быть. Этот мужчина не мог быть Элиотом.

Неудивительно, что Элиоту так тяжело признать Эдварда частью своего сознания. Лианна знала о всех симптомах его болезни, но не в силах была постичь, как мог Элиот в одном из своих проявлений влепить ей пощечину, схватить за волосы, пнуть собаку.

Она сказала Эдварду, что волнуется за него, потому что он — часть Элиота. И хотя сейчас она ненавидела его, слова эти были правдой. Таково неизбежное зло, которое люди, страдающие умственным расстройством, причиняют тем, кто их любит. Лианне было отвратительно то, что сделал Эдвард, не меньше, чем ужасный поступок ее отца. Но она так и не смогла возненавидеть отца. Ведь она любила его шестнадцать лет и не могла забыть об этом, хотя он и причинил ей много боли. Похоже, Лианна просто не научилась отделять любовь от боли.

Всхлипывая, она рыдала все сильнее, словно хотела вместе со слезами выплакать боль и воспоминания о визите Эдварда, о поступке отца. Всему этому не было прощения.

Дверь распахнулась, и Лианна, подняв голову, увидела сквозь слезы ворвавшегося в комнату Элиота… Или Эдварда? Охваченная паникой, она вскочила, схватив Грету и прижав ее к себе.

— Убирайтесь отсюда! Я позвонила в полицию, — солгала Лианна, чувствуя, как страх сводит все внутри.

Мужчина застыл на месте, и Лианна разглядела в его глазах отражение собственного страха.

— Господи! Лианна, что он сделал с вами?

Лианна опустила на пол Грету, которая подбежала к мужчине, довольно виляя хвостом. Но этого окончательного доказательства и не требовалось.

Эмоциональная нагрузка оказалась чересчур велика. Казалось, под напором страха, боли, облегчения, тысячи чувств, перемешавшихся вместе, непонятных и невыносимых, адреналин заполнил все тело. Лианна буквально рухнула в объятия Элиота, и он крепко прижал ее к себе.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, сказать хоть что-нибудь… И забыла, что хотела сказать. Сейчас Лианна не способна была думать, а могла только чувствовать. Некоторое время Элиот пытливо вглядывался в ее глаза, затем со стоном прильнул губами к ее рту. Губы Лианны приоткрылись. Языки ее и Элиота сплелись в безумном танце, как бы предвещая то, что должно было произойти.

От Элиота пахло мятной жевательной резинкой, и Лианну охватило такое сильное желание, какого она и представить себе не могла. Она с болью осознавала, что, возможно, это их единственный шанс, да и то украденный у безумия. Лианна слегка отстранилась от Элиота, чтобы закрыть дверь, но это показалось ей абсурдным. Опасность находилась здесь, рядом с ней, а не за дверью.

Так и не поняв, кто из них кого потянул вниз, они оба опустились на пол, не разжимая объятий. У них не было времени на то, чтобы подняться в ее спальню или хотя бы пройти в другой конец гостиной, к дивану. Если бы один из них был способен здраво размышлять, они бы осознали, насколько безумны их действия.

Губы Элиота спустились к шее Лианны, и трепетная дрожь пробежала по ее спине. Ее руки пробрались под пиджак Элиота, а затем и под мягкую хлопчатобумажную рубашку и крепко обвились вокруг, лишая его возможности убежать… или превратиться в другого.

Руки Элиота скользнули под свитер Лианны и нежно ласкали ее обнаженное тело, словно исследуя его кончиками пальцев. Затем, приподнявшись на коленях, Элиот снял пиджак и небрежно отшвырнул его в сторону. Лианна принялась расстегивать его рубашку, пальцы ее при этом действовали на удивление уверенно. Она стянула рубашку с плеч Элиота и затрепетала при виде его широкой мускулистой груди. Сердце Лианны забилось еще сильнее, когда она перевела глаза на то место, где курчавившиеся по его торсу светло-каштановые волосы исчезали под поясом брюк.

Элиот склонился над Лианной и стал стягивать через голову ее свитер, а она приподняла руки, помогая ему.

Прикосновения Элиота были мягкими и нежными. Ладони его скользнули за спину Лианны, пальцы расстегнули застежку лифчика и освободили ее грудь от тонкой ткани. Лианна услышала, как прерывисто вздохнул Элиот, когда их обнаженные груди соприкоснулись.

Элиот поцеловал Лианну, затем губы его опустились к ее подбородку, к шее, к груди. Лианна едва не задохнулась, когда язык Элиота принялся ласкать одну из грудей, медленно двигаясь кругами, пока не коснулся соска. И когда губы его сомкнулись вокруг соска, Лианна почувствовала, как тело ее трепещет от желания и сладостного ожидания.

Пальцы Элиота никак не могли справиться с молнией на ее брюках, и Лианна помогла расстегнуть ее, торопясь так, будто кто-то мог прервать их свидание и разлучить. С каждым мгновением ее желание росло, становилось невыносимым. Когда Элиот сел, чтобы снять с себя брюки, Лианна увидела в его глазах такое же страстное желание.

— Лианна? — шепнул он, и в его тоне содержалась масса вопросов. Неужели они осмелятся пойти дальше? Как он может гарантировать, что в нем не проявится Эдвард?

Вместо ответа Лианна притянула Элиота к себе. Как часто, находясь рядом с ним, она не смела до него дотронуться!

Элиот опустился на Лианну, и она помогла ему войти в нее, выгнувшись навстречу. Она хотела принять его целиком, почувствовать себя его частью, хотела слиться с ним воедино. Он и она, и никого больше.

Движения Элиота были лихорадочными, а Лианны — расчетливыми. Время и пространство перестали существовать. Сейчас у них был единственный шанс утолить желание, и они понятия не имели, как долго это может длиться.

Лианне хотелось, чтобы их соитие длилось вечно, чтобы этот миг блаженства продолжался всю жизнь, и все же она чувствовала, как сама очертя голову подгоняет его неизбежное завершение. И когда сотрясавшие ее тело волны оргазма замерли, Элиот застонал, последний раз глубоко вошел в нее, задрожал и вскрикнул в экстазе, а потом без сил рухнул рядом с Лианной.

Лианна юркнула в его объятия и положила голову на грудь Элиота, прислушиваясь к биению его сердца, сначала громоподобному, а потом постепенно затихающему.

Но когда облако эйфории потихоньку испарилось, вернулась реальность. Элиот поцеловал Лианну в макушку, нежно погладил по спине. Пока он наслаждался этими ласками, Лианне пришлось бороться с почти непреодолимым желанием выскользнуть из объятий Элиота и внимательно разглядеть его. Просто чтобы убедиться, что это все еще он.

А вот Элиоту шевелиться не хотелось, не хотелось разрушать ставшую реальностью фантазию: он держит Лианну в своих объятиях. Но он почувствовал легкое напряжение Лианны и понял, о чем она думает. Нет, он не сердился на нее за это, наоборот, обвинял себя в том, что потерял контроль над собой и поставил ее в такое положение.

— Лианна, — прошептал Элиот в ее волосы. Его дыхание всколыхнуло шелковистые пряди, а ноздри ощутили чистый нежный запах. Боже, как же это здорово! Элиоту хотелось держать ее в объятиях всю ночь, заниматься любовью, а утром проснуться рядом с ней. Но он заставил себя сказать: — Думаю, нам лучше встать.

Лианна кивнула. Элиот поднялся с пола и помог подняться Лианне.

Отвернувшись, чтобы она не заметила виноватое выражение его лица и чтобы самому не увидеть сомнение и страх, которые наверняка сменили желание в глазах Лианны, Элиот собрал свою разбросанную одежду и стал одеваться.

Проклятие! — подумал он, садясь на диван и натягивая носки. Не так следовало бы вести себя любовникам после упоительного соития. Им бы надо сейчас лежать на кровати в спальне, обнявшись, дремать, шептать нежные слова, считать веснушки друг у друга. Будь проклят Эдвард и будь проклят его собственный мозг, в котором обитает этот монстр!

— Нам не следовало этого делать, — хриплым голосом произнес Элиот, когда Лианна села рядом с ним. — Это слишком опасно. — Краешком глаза он заметил, что она уже полностью одета. Грета запрыгнула на диван и свернулась клубочком рядом о Лианной.

— Не следовало? — переспросила Лианна. Голос ее звучал нежно, но в нем проскальзывали нотки страха.

И этот страх пронзил Элиота болью, словно острый нож. Страх Лианны лишал его сил.

— Ты сама знаешь, что не следовало. Мы не должны допустить, чтобы это снова повторилось. Пока… не исчезнет опасность, пока не исчезнет Эдвард. Расскажи мне, что случилось. — Элиот заставил себя посмотреть на Лианну и задать вопрос, на который не хотел услышать ответ. — Что он… что я сделал с тобой, почему ты плакала?

— А ты ничего не помнишь?

Элиот покачал головой.

— Абсолютно. Уехав отсюда, я не торопился домой. Просто ездил по соседним кварталам, как в тумане. — Это был туманнеудовлетворенного желания и недовольства собой за неспособность контролировать ситуацию. — А потом я внезапно почувствовал связь с Эдвардом. Всего на секунду. Будто я вместе с ним находился в твоей гостиной. Но мне не хотелось быть рядом с ним, я попытался избавиться от него, и вдруг это у меня получилось. Вот и все, что я помню. Я сидел в машине перед знаком «стоп», потом развернулся и помчался сюда. Расскажи мне, что случилось.

— Кто-то постучал в дверь. Я подумала, что это ты вернулся. — Лианна откинула волосы с лица, повернулась, чтобы погладить Грету, но Элиот понял, что она просто отвернулась от него и сейчас ему предстоит услышать нечто неприятное. — Я открыла дверь, но как только он поцеловал меня, я сразу поняла, что это не ты.

Элиот сжал кулаки. Ярость и ревность охватили его при мысли о том, что Эдвард целовал Лианну. Он ненавидел Эдварда, ненавидел самого себя.

— Я попыталась вырваться, — продолжила Лианна напряженным тоном, — но он крепко схватил меня за руки. Он знает, что ты был здесь и в его квартире. И чтобы наказать тебя за это, он позвонил в полицию.

— Но это же безумие! Он разозлился из-за того, что я побывал в его квартире? Но ведь я каждый раз бываю там, когда он заходит в нее!

— Я напомнила ему, что он тоже побывал в твоей квартире и украл твои фотографии. И тогда он ударил меня.

— Он ударил тебя? — вскричал потрясенный Элиот. — Это невозможно. Такого просто не могло быть. — Никакая сила внутри него не могла заставить его сделать это. — Куда он тебя ударил? Ты в порядке?

— Да, все нормально. — Лианна дотронулась до правой щеки.

— Ударил по щеке? — Элиот отвел ладонь Лианны и внимательно осмотрел ее щеку.

— У меня будет синяк? — поинтересовалась Лианна с нервным смешком.

— Нет, не думаю. Щека лишь немного покраснела. Господи! Прости меня! — Элиот зажмурился и резко помотал головой. — Прости! Кошмар какой-то. Лианна, я скорее дам отсечь себе руку, чем ударю тебя. — Он погладил щеку Лианны, легонько касаясь кожи кончиками пальцев, как будто хотел убрать с ее щеки то другое, грубое прикосновение. — Господи, лучше бы я не втягивал тебя во все это. Я хочу сделать тебя счастливой, а вместо этого, похоже, приношу одни страдания.

Лианна ласково погладила его по затылку.

— Пусть всего на несколько минут, но ты сделал меня очень счастливой. Элиот, я знаю, что ты борешься с Эдвардом и делаешь это успешно. Сегодня произошло нечто новое. Он почувствовал, что ты едешь сюда, но не смог остановить тебя.

— Как это почувствовал, что я еду?

— Взгляд его остекленел, и я, подумав, что он, возможно, превращается в другую личность, назвала его Элиотом. Рассердившись, он сказал, что тебе известно, где он находится, что ты волнуешься за меня и едешь сюда. А он не может тебя остановить потому, что ты становишься все сильнее.

Это был луч надежды, впервые блеснувший за долгое время.

— Означает ли это, что я смогу со временем вообще остановить его появления?

— Я не уверена, нужно ли тебе его останавливать. Ты уже сделал это в юном возрасте, а он вновь проявился, но в извращенном виде. Нам следует устранить причину, вызывающую его гнев. Думаю, ты начинаешь с этим справляться, раз уж Эдварда беспокоит, что ты становишься сильнее. Ты сказал, что на секунду увидел себя рядом с ним, но потом избавился от него. Расскажи мне, что ты чувствовал при этом и что чувствовал Эдвард.

Неужели он действительно всего несколько минут назад занимался любовью с этой женщиной? Сейчас перед Элиотом был только врач, желавший знать о любых его чувствах, кроме чувств к ней самой. Она дистанцировалась от него точно также, как он дистанцировался от Эдварда, воздвигла барьеры между ними.

Нет, Элиот не винил ее. На самом деле ему некого было винить, кроме себя. Ведь он занимался любовью с женщиной, которая знает о нем слишком много, во всяком случае достаточно, чтобы ненавидеть и бояться его.

— Я чувствовал его ненависть к тебе, — сказал Элиот, подчиняясь требованию Лианны. Однако он сомневался, могла ли хоть частица этой ненависти исходить от него самого. Наверное, не могла, если его ни капельки не обижало то, что Лианна так много знала о нем. — Я мог видеть тебя его глазами. Ты прижимала к груди Грету и выглядела ужасно испуганной. Я почувствовал… — Элиот замялся. А что он почувствовал? Все произошло так быстро. — Я беспокоился о тебе. Испытывал ненависть к Эдварду. Хотел остановить его, заставить уйти и оставить тебя в покое.

— Ты знаешь, это очень обнадеживающие симптомы. Тебе надо немедленно позвонить Терману и все рассказать ему.

Элиот резко поднялся с дивана. Лианна поступала совершенно верно, разумно, восстанавливая между ними отношения врача и пациента. Но ему это совсем не нравилось.

— Завтра, — буркнул он. Внезапно Элиоту захотелось покинуть дом Лианны, убежать от этой желанной женщины, которой он обладал всего лишь несколько минут назад, но которая никогда не будет принадлежать ему. — Сейчас почти полночь. Мне лучше уйти, а тебе надо поспать.

Лианна тоже поднялась, а Грета прыгнула между ними, радостно виляя хвостом.

— Ох! — воскликнула Лианна. — Чуть не забыла. Грета набросилась на Эдварда. Она… Как твоя нога?

— Грета набросилась на него? А он ее ударил? Поэтому ты и держала ее на руках?

— Да. Он отшвырнул ее, и она пролетела через всю комнату.

Элиот застонал, услышав о такой жестокости. Как он мог обидеть беззащитное животное? Он нагнулся, чтобы осмотреть собачку, провел пальцами по ее ребрам. Грета стояла спокойно, очевидно, не испытывая никакой боли.

— Похоже, с ней все в порядке, — успокоила его Лианна. — А как твоя нога? Я делала ей все необходимые прививки, но, возможно, тебе понадобится противостолбнячный укол.

— Но я ничего не чувствую. Какая нога?

— Левая, по-моему, но я не уверена. Все произошло так быстро.

Элиот снова уселся на диван, закатал брючину и опустил носок. На коже не было никаких следов от зубов Греты. Помявшись, он проделал ту же процедуру с правой ногой, но результат оказался аналогичным. Элиот посмотрел на Лианну и пожал плечами, затем снова погладил Грету.

— И на брюках нет никаких следов. Ты слишком маленькая, чтобы прокусить хотя бы материю. И все же я восхищен твоей храбростью.

Грета опять радостно завиляла хвостом, словно поняв похвалу Элиота и не сомневаясь в его доброте… Как он мог так поступить? Как мог ударить женщину, которую так сильно желал, и крохотную собачку, похоже, обожавшую его?

— Мне надо идти, — резко бросил он.

Лианна наблюдала за машиной Элиота, пока та не завернула за угол и не скрылась из вида. Затем, заперев дверь и проверив все окна, она поднялась в спальню. Однако, несмотря на поздний час и усталость, спать ей не хотелось.

Сегодня вечером она, не задумываясь, подчинилась чувствам. Пусть они были мимолетны, но как прекрасны! Они любили друг друга с такой страстью, какую она даже не могла себе представить. И теперь воспоминания об этих счастливых минутах будут мешать ей в дальнейшем избегать встреч с Элиотом.

И все же эти счастливые минуты близости ничего не изменили. Да и не могли ничего изменить. Как бы сильно Лианна ни желала Элиота, как бы сильно ни переживала за него, он все равно остается психически больным… непредсказуемым. Она никогда не сможет полностью доверять ему. Никогда не будет точно знать, не проснется ли вдруг рядом с мужчиной, который способен ударить ее, отшвырнуть Грету… а может, поступить и похуже.

Их двор был полон детьми. Сегодня им исполнилось по три года, и мама с папой устроили торжество по этому поводу. Элиот и Эдвард, оба в синих шортах и рубашках, сидели в окружении всех своих новых игрушек.

По обоюдному молчаливому согласию они подползли к красному пластмассовому самосвалу. Усевшись возле него, они начали рвать траву и загружать ею кузов самосвала. К ним присоединился еще один маленький мальчик, и Элиот подвинулся, уступая ему место. При этом он заметил, что Эдварду не очень нравится присутствие нового товарища. Приобщение к своим играм других детей было единственным вопросом, по которому они не всегда находили согласие. Поэтому Элиот протянул Эдварду свой пучок травы, чтобы тот загрузил его в кузов. Эдвард улыбнулся, и Элиот понял, что все в порядке.

Но затем к ним подошел еще один мальчик, и тогда у Элиота и Эдварда родилась одна и та же мысль. Они поднялись, взялись за руки и побежали к песочнице. Мама велела им не пачкаться и быть чистыми на обеде, но они знали, что она не будет ругаться. Поэтому схватили совки и принялись копаться в песке.

А потом они услышали, как их позвал папа:

— Пора задуть свечи, чтобы мы могли разрезать торт!

Они подбежали к большому столу, установленному прямо на лужайке. Папа хотел помочь им забраться на скамейку, но они оттолкнули его руки и влезли сами. Ведь они были уже большими мальчиками, им исполнилось по три года.

— Загадайте желание, а потом дуйте, — подсказала мама.

Желание? Они переглянулись и оба загадали щенка. Маленького пушистого черного щенка. Они глубоко вздохнули и одновременно выдохнули, благополучно задув три свечи.

— Это означает, что ваше желание исполнится, — сказала мама, склонилась над столом и начала резать разноцветный торт.

Элиот и Эдвард улыбнулись друг другу и молча, как они умели, посовещались, решив назвать щенка Сэмом.

Хрипло затрещал будильник. Не открывая глаз, Элиот нажал на кнопку, продолжая наслаждаться безмятежной радостью сна. Его сознание вновь попыталось вернуться к той радости. Он не желал пробуждаться и сталкиваться с реальностью.

Эдвард находился рядом с ним еще до того, как погибли родители. Был он добрым, и Элиот любил его сильнее, чем мог бы любить лучшего друга. Эдвард был частью его самого, хорошей частью. Когда же все изменилось, почему он стал плохим?

— Ты знаешь почему. — Эта мысль пришла к Элиоту из собственной головы и вместе с тем откуда-то издалека.

— Я не знаю, Эдвард. Почему все не может быть так, как было раньше? — ответил ему Элиот.

— Именно ты всегда хотел играть с другими детьми. — Радость, которую излучал трехлетний Эдвард, сменилась мстительностью, злобой и легкой печалью.

— Но мы везде бывали вместе. — Было что-то знакомое в попытках Элиота успокоить Эдварда, словно он уже проделывал это много раз.

— Так было до того, как ты связался с Кей. А потом ты бросил меня. Отказывался брать меня с собой и даже разговаривать со мной. — Ярость Эдварда все усиливалась. — Если ты не брал меня с собой, то я сам не мог никуда пойти, а ты отказался от меня! Ты оставил меня одного в тюрьме. Что ж, теперь я уже не в тюрьме.

Сознание Элиота сжалось, скользнуло глубже, пытаясь спрятаться от ненависти человека, когда-то любившего его.

— Но я брал тебя с собой в школу, чтобы ты мог научиться тому, чему учился я, — возразил Элиот. — И я играл с тобой, даже когда мама и папа ругали меня за это.

— Не называй этих людей мамой и папой! — возмутился Эдвард. — Как они могут быть твоими мамой и папой, если не стали и моими? Мы с тобой одинаковые, но они ненавидели меня. Они знали, что я в тюрьме, но их это не волновало. У меня остался только ты, а они хотели и тебя отнять. И ты позволил им сделать это. Ты предал меня. Но теперь тебе предстоит оказаться в тюрьме в полном одиночестве. — Эдвард замолчал, и Элиот почувствовал, что тот улыбается, но улыбка эта не была радостной. — Ты сейчас подумал о Лианне. Я всегда знаю, о чем ты думаешь.

Он был прав. Элиот действительно подумал о Лианне. Если бы у него была Лианна, он никогда бы не остался одиноким, независимо от того, куда бы ему пришлось попасть.

— У тебя не будет Лианны. Ты останешься один. А она умрет.

Глава 21

— Почему?! — Элиот заставил себя проснуться, выкрикнув это единственное слово, которое заглушил вновь зазвонивший будильник. Он шлепнул ладонью по кнопке будильника, устранив посторонний звук, и в голове его прозвучали последние слова Эдварда:

— Потому, что ты любишь ее.

Элиот рывком сел на постели. Сердце его бешено колотилось, на лбу выступил пот. Сначала он только увидел Эдварда во сне, потом Эдвард стал говорить с ним, и вот теперь он сам разговаривал с Эдвардом, со своим вторым Я. Наверное, болезнь прогрессирует.

Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Лианне, но передумал. Она уже не его врач, у них чисто личные отношения. Его рассказ только расстроит ее, а помочь Лианна ничем не сможет.

Элиота все же одолевало желание поговорить с ней, но мысль о том, что надо будет признаться в ухудшении своего состояния, пугала Элиота так же сильно, как сон. Лианна очень много значила для него. При других обстоятельствах он бы признался ей в любви. Но сейчас это было невозможно. Хорошо еще, что Лианна пока отделяет его самого от его проблем, от ненавистного Эдварда. Однако Элиот не знал, как долго еще он сможет не вызывать у нее отвращения.

А вот Терману надо обязательно позвонить и выслушать его профессиональное объяснение последних событий.

Элиот набрал номер Термана и коротко сообщил ему, что случилось.

— Вы можете приехать прямо сейчас? — тут же спросил Терман, хотя звонок Элиота, совершенно очевидно, разбудил его. — Я хочу поговорить с вами по горячим следам.

— Буду у вас через полчаса.

Спустя тридцать минут Элиот уже сидел в напряженной позе в гостиной Термана, прихлебывал кофе и рассказывал свой сон, а также события вчерашнего вечера в доме Лианны, опустив лишь любовную сцену.

— Вы думаете, что этот день рождения — реальное воспоминание? — поинтересовался Терман.

— Да, именно так. И это означает, что Эдвард находился рядом со мной еще до катастрофы, в которой погибли мои родители.

— Но в этом сне вы испытывали только радостные чувства?

— Я был просто счастлив.

— Гм. Похоже, Эдвард уже тогда ревниво относился к вашему общению с другими людьми.

— Да, ревновал немного, но это не казалось серьезной проблемой. Я ведь тоже предпочитал общаться главным образом с ним. — Элиот криво усмехнулся. — То есть с самим собой.

— А ваша мать… настоящая мать… она не возражала против этого?

— Я был слишком маленьким, она могла не догадываться. Я вообще в детстве мало говорил. Наверное, потому, что общался в основном с Эдвардом, а при этом говорить не требовалось. Так что вполне возможно, мои настоящие родители ничего и не знали об Эдварде.

Терман медленно кивнул.

— Вполне возможно. Эдвард сказал, что ваши приемные родители не могут считаться таковыми потому, что ему они не родители, и он пользуется фамилией Далман, а не Кейн. Как по-вашему, когда вы были маленькими, он считал ваших настоящих отца и мать своими родителями?

Элиот напрягся, пытаясь вспомнить подробности сна.

— Думаю, что да. Мы оба думали о них как о маме и папе. И Эдвард был так же счастлив, как я. Похоже, в нашей жизни все было прекрасно… Я хотел сказать, в моей жизни.

— Значит, проблемы, перемена в личности Эдварда — все это появилось позже, после вашего знакомства с реальным миром и после того, как вы прекратили общаться со своим воображаемым другом.

— Точнее, после того как я начал встречаться с Кей. Да, я прекратил с ним общаться.

Несколько минут Терман сидел молча, осмысливая полученную информацию.

— Видимо, вам на некоторое время действительно удалось прекратить это общение. Но потом он вернулся. Почему? Какое событие в вашей жизни могло снова вызвать потребность в нем?

— Не знаю. Моя жизнь, карьера… все шло прекрасно, словно по расписанию. Ничего не случалось, не менялось, во всяком случае до появления Эдварда. — Элиот усмехнулся. — А теперь изменилось очень многое.

— Возможно, вы сами пожелали таких перемен.

— Я понимаю, куда вы клоните, но вы ошибаетесь. Если бы мне потребовались перемены в жизни, я бы их осуществил сам. Нет, все шло именно так, как я хотел.

Терман снова медленно кивнул, но Элиот заметил, что его слова не слишком убедили старого доктора.

— Значит, первые признаки возвращения Эдварда состояли в том, что вы начали совершать поступки, о которых ничего не помнили. Абсолютно ничего. Затем вы стали видеть сны, но только когда он хотел, чтобы вы их видели. Далее в снах он начал разговаривать с вами. Вчера вечером вы установили с ним более тесный контакт, как бы присутствовали при его встрече с Лианной, хотя он был против. А сегодня утром у вас даже произошел диалог. Терман в задумчивости погладил усы.

— И что, по-вашему, все это может означать?

— Точно не знаю. Но поскольку вы так близко подобрались к Эдварду, я хотел бы попробовать очередной сеанс гипноза, установить контакт с ним. Если нам удастся вызвать его на разговор, попробуем решить его проблемы и добиться слияния личностей в одну.

Элиот неохотно кивнул. Он продолжал испытывать отвращение при мысли о слиянии с этим психопатом. И кроме того, он до сих пор не знал точно, убил ли Эдвард Кей Палмер. Если этот факт будет установлен, то он закончит свои дни в тюрьме, как и предсказывал Эдвард.

Но с другой стороны, если он ничего не предпримет, то Эдвард может осуществить свою угрозу убить Лианну.

— Давайте займемся этим как можно скорее. Как насчет сегодняшнего вечера?

Терман кивнул.

— Жду вас около семи.

Выходя из дома Термана, Элиот не удивился, увидев на другой стороне улицы Лианну. В костюме кремового цвета и розовой блузке она направлялась через двор к своей машине. Ее темные волосы и светлая кожа поблескивали в ранних утренних лучах солнца. Это видение невольно вызвало улыбку на губах Элиота, но она тут же исчезла. Ему хотелось подойти к Лианне, запустить пальцы в ее волосы, обнять и прижать к себе. Однако он не осмелился сделать это, особенно вспомнив последнюю угрозу Эдварда.

— Доброе утро! — крикнула Лианна.

— Доброе утро, — ответил Элиот и вдруг обнаружил, что идет ей навстречу. До этого момента он не замечал, как ярко светит утреннее солнце, не чувствовал свежести прохладного осеннего воздуха, но теперь его глаза жадно вбирали все, что их окружало: красные листья клена, растущего во дворе Лианны, серую поверхность асфальта у него под ногами, уже тронутую желтизной траву на лужайке, где ждала его Лианна.

— Еще очень рано, а ты уже здесь. Что-то случилось? — поинтересовалась Лианна.

Мир перед глазами Элиота снова окутала серая пелена, словно туча закрыла солнце. Он предпочел бы ничего не рассказывать Лианне. Лучше бы ей не знать, что болезнь его усугубилась. Эдвард уличил его в том, что он любит Лианну. Да, наверное, он действительно любит ее. И если даже этой любви суждено погибнуть, Элиот не хотел, чтобы Лианна испытывала к нему презрение или — хуже того — жалость. Ей не надо знать, что его проклятая болезнь прогрессирует.

— Ничего существенного. — Элиот пожал плечами и заставил себя улыбнуться.

Лианна посмотрела на него недоверчиво и даже обиженно. Проклятие! Он совсем не хотел обидеть ее. Но она для него уже больше не врач. Она его любовница. И не может ожидать от него полнейшей откровенности.

— Что ж, — промолвила наконец Лианна, улыбаясь так же натянуто, как и он. — Поеду на работу. У меня сегодня ранний прием.

— Да, мне тоже надо на работу. — Элиот повернулся и направился к своей машине. Он услышал, как позади хлопнула дверца.

Сев за руль «мерседеса», Элиот взглядом проводил машину Лианны. А ты вежливо обошелся с ней, Кейн, с сарказмом подумал Элиот. Он не хотел рассказом о своем последнем безумии увеличивать пропасть между ними, но тем не менее сделал это, отказавшись говорить с ней. Безнадежно!.. Но как же ему теперь чувствовать себя, когда он потерял, может быть, самое важное в жизни?

После обеда Элиот закончил длительный разговор с клиентом и положил трубку телефона. Он обнаружил, что ему все труднее и труднее сосредоточиваться на делах, слушать то, что говорят другие. Чем больше Элиот боялся окончательно сойти с ума, тем больше терял ощущение реальности.

В кабинет вошла миссис Грир и протянула Элиоту розовый листок с сообщением.

— Звонили, когда вы разговаривали с клиентом.

— Спасибо. — Элиот взял листок и прочитал: «Звонил детектив Клод Стоктон из Управления полиции Далласа. Просил срочно перезвонить ему». Эти простые слова, написанные аккуратным почерком миссис Грир, заставили его содрогнуться.

— Я сказала ему, что Кей Палмер как-то раз звонила вам, — сообщила секретарша.

Элиот поднял голову и заметил в ее глазах скрытое подозрение. Что ж, он не мог винить ее за это.

— А что, Стоктон расспрашивал вас?

— Да, сэр.

Он чувствовал, что миссис Грир разбирает любопытство, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать вопросы. И поймал себя на мысли, что за годы совместной работы ему следовало бы побольше узнать о своей секретарше, о ее семье, сделать какой-нибудь более дружеский подарок, чем обычный чек на Рождество. За пять лет между ними вполне могла возникнуть определенная дружба, отношения могли стать более доверительными. Тогда бы он рассказал ей, что с ним происходит, а миссис Грир, прекрасно зная его, была бы потрясена и ни за что бы не поверила, что он мог совершить такое.

Однако она ничего не знала о нем. Возможно, миссис Грир интересовалась его личной жизнью и даже допускала, что он убийца.

— Извините, миссис Грир, что этот полицейский побеспокоил вас. Я уверен, что скоро все будет в порядке.

Секретарша кивнула, смирившись с тем, что шеф, как всегда, не допускает ее в свою личную жизнь.

В течение нескольких минут после ее ухода Элиот сидел, уставившись на розовый листок с сообщением, как будто страх парализовал его. Последний разговор со Стоктоном нельзя было назвать дружеским. Может, у полиции появились новые доказательства? А может, они хотят предложить ему явку с повинной и чистосердечное признание?

Элиоту показалось, что эта мысль буквально душит его, и он отбросил ее. Вместо звонка в полицию он набрал номер Роджера Фогеля. Роджер пообещал выяснить, что нужно полиции, а потом перезвонить.

Ожидая его звонка, Элиот понял, что не может сосредоточиться на работе. Все его мысли были заняты бесконечной чередой событий последних двух месяцев, а особенно утренним разговором с Эдвардом. Сейчас Терман помогает ему определить момент раздвоения личности, причину этого раздвоения, а потом они попытаются воссоединить эти личности в одну. И Элиот сознавал, что это правильный путь борьбы с его болезнью, однако чувствовал себя совершенно беспомощным.

Но может же он сам предпринять что-нибудь! Если все это связано с его детством, то, вероятно, надо поговорить с родителями. Ведь Эдвард изменился после того, как Элиот стал жить с ними. Родители решительно возражали против его воображаемого друга, возможно, даже более решительно, чем можно было бы ожидать. В конце концов, многие дети проходят через стадию общения с воображаемыми друзьями, братьями, сестрами и даже животными.

Через несколько лет после ухода отца на пенсию родители переехали жить в Тайлер, и, хотя до них было не более двух часов езды, Элиот иногда не виделся с ними и даже не разговаривал по телефону по два месяца, а после того, как начался весь этот кошмар, вообще почти не общался. Он не мог рассказать им правду, но, возможно, если поговорить с ними о его детстве, он сумеет выяснить что-нибудь важное. Например, почему они так сильно возражали против его общения с Эдвардом.

Зазвонил телефон, и не успел еще смолкнуть первый звонок, как Элиот схватил трубку.

— Элиот, думаю, настал момент подыскать тебе хорошего адвоката по уголовным делам, — начал Роджер без всяких предисловий. — Стоктон хочет, чтобы ты явился к ним для опознания. У них есть свидетельница, соседка, которая утверждает, что видела, как кто-то выходил из дома Кей Палмер в ночь убийства.

У Элиота внутри все оборвалось. Он попытался убедить себя, что скорее всего свидетельница не опознает его. Но существовала не меньшая вероятность, что это произойдет, и тогда его признают виновным в убийстве Кей Палмер и отправят в тюрьму, как и предсказывал Эдвард. Элиоту показалось, что стены кабинета начали надвигаться на него. Он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, чего раньше никогда не делал в своем кабинете.

Но он никогда раньше не чувствовал такого удушья.

— Когда? — спросил он надтреснутым голосом.

— В понедельник, в три часа дня.

— В понедельник, в три часа. Хорошо. Я там буду.

Времени у него оставалось мало, но если он убийца, то ему и не нужно много времени. Его упрячут за решетку. А может, и казнят. И чем скорее, тем лучше.

Он вспомнил о револьвере, который отдал Лианне. Возможно, надо вернуть его и свершить правосудие собственными руками. Это лучше, чем оказаться за решеткой. По крайней мере, он точно будет уверен, что Лианна в безопасности. Да, это самый эффективный способ остановить Эдварда.

— Так ты хочешь, чтобы я нашел тебе адвоката по уголовным делам? — спросил Роджер.

Элиоту понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем спрашивает Роджер, и вернуться к намерению отрицать свою вину вместо того, чтобы самому осуществить правосудие.

— Спасибо, Роджер, буду тебе очень признателен.

Хотя особого значения это уже не имело. Если свидетельница опознает его, он не станет выкручиваться. Смертный приговор предпочтительнее официального признания его безумия. Ведь тогда его поместят в психушку и с помощью лекарств превратят в зомби. Элиот положил трубку и неподвижно просидел несколько минут, устремив невидящие глаза в пространство.

Понедельник, три часа пополудни.

Трое суток.

Семьдесят два часа.

Вполне вероятно, что это все время, которое у него осталось.

Исподволь в нем нарастало желание броситься с криком на улицу, в панике бежать от всего, так быстро, чтобы никто не мог поймать его. Он тщательно планировал свою жизнь, и все в ней всегда шло строго по расписанию. Убийство, тюрьма, сумасшествие — ничего этого в расписании не было. Элиот прикусил нижнюю губу, чувствуя боль и ощущая вкус собственной крови. Боль была реальной. И кровь была реальной. И все, что не входило в его расписание, тоже было реальным.

Он выпрямился и попытался сделать глубокий вдох, чтобы уменьшить тяжесть в груди, грозившую раздавить его.

Семьдесят два часа. Он не может позволить себе зря тратить это время. Не будет сидеть и ждать, когда на шею упадет нож гильотины. Вечером у него встреча с Терманом. А в субботу он поедет в Тайлер и поговорит с родителями. Будет сражаться с Эдвардом до последней секунды. И если ему придется идти в тюрьму, в психушку, в газовую камеру, если придется ему приставить револьвер к виску, то Элиот сделает то, что должен, чтобы уничтожить этого монстра.

И еще. Нравится ему это или нет, но он обязан рассказать Лианне, что происходит. Ведь именно он втянул ее во все это, поставил под угрозу ее жизнь. Она имеет право все знать. И если после его признания чувства, которые она испытывает к нему, сменятся отвращением, что ж, похоже, развязка близка. Тогда он будет вправе решить свою проблему самым легким для него способом.

Черт побери, а на какое еще отношение к себе может надеяться доктор Джекил, в котором живет еще и мистер Хайд!.. Элиот снял трубку и набрал номер рабочего телефона Лианны.

После того как Элиот не слишком вежливо обошелся с ней утром, Лианну удивил и, непонятно почему, но обрадовал его звонок. Элиот держался так холодно, отстраненно, будто они и не любили друг друга накануне. Она была обижена, хотя понимала: чего другого не стоило ожидать. Они оба поступили глупо, допустив такую близость. Больше они на это никогда не осмелятся. И Элиот был прав, когда убежал от нее. Лучше уж небольшая боль сейчас, чем муки и страдания потом.

Все это было верно, но легче ей не становилось, и сердце болело от его холодности и отчужденности.

Получив сообщение секретарши о звонке, Лианна тут же перезвонила Элиоту.

— Нам надо поговорить, — сразу заявил Элиот.

— Через несколько минут у меня прием.

— Сегодня вечером я должен быть у Термана. Когда мы закончим наши дела, я…

Лианна затаила дыхание, ожидая, что он предложит поговорить у нее дома. Она хотела услышать эти слова и вместе с тем боялась их. Если Элиот захочет прийти к ней, она будет вынуждена отказать ему. Вчера она отдалась ему импульсивно, бездумно. Правда, это было так чудесно, что она не была уверена, сможет ли запретить ему прийти.

— Я могу зайти за тобой, — продолжал Элиот, — и мы поедем куда-нибудь поужинать. В какое-нибудь ярко освещенное людное место, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Честно говоря, будет еще лучше, если ты поедешь в своей машине, а не со мной. Просто на всякий случай.

— Хорошо, — согласилась Лианна.

Она положила трубку и уставилась на телефон. Элиот позвонил ей и пригласил на ужин. Казалось бы, вполне нормально, что мужчина и женщина, которые испытывают симпатию друг к другу, отправляются вместе ужинать.

Да, но им-то придется ехать в разных машинах, в людное и ярко освещенное место, где она будет в безопасности, если вдруг его второе Я проявится и набросится на нее. Не о таком свидании она мечтала. И вообще, ее отношения о Элиотом отнюдь не такие, о которых мечтает женщина.

Элиот сидел в гостиной Термана, откинувшись на спинку кресла. Он заставлял себя сосредоточиться на словах старого врача и погрузиться в транс, который, как он знал, необходим для того, чтобы добраться до Эдварда. Медленно, постепенно он терял контроль над собой, впадая в знакомое состояние, когда ему казалось, что он плывет по течению.

— Как вас зовут?

— Элиот Кейн.

— Вы знаете Эдварда Далмана?

— Да.

— Попросите Эдварда поговорить со мной.

— Эдварда здесь нет.

— А где Эдвард?

Он почти нашел ответ на этот вопрос, почти почувствовал, где сейчас Эдвард, почти, но не до конца. Эдвард находился где-то рядом, но где, Элиот не мог сказать.

— Я не знаю.

— Ладно, сейчас мы совершим экскурс в вашу прошлую жизнь. Наблюдайте внимательно, как будто смотрите кино. Вы сможете описывать все, что видите, чувствуете и знаете, но в эмоциональном плане будете отстранены от всего происходящего. Возвращаемся назад, к тому времени, когда вам было четырнадцать. Расскажите мне, что вы видите, что делаете.

— Я иду в кино с ребятами, — ответил Элиот.

— А где Эдвард?

Элиот заерзал в кресле.

— Он не может пойти с нами. Он хочет, но я не беру его с собой. Я должен прекратить общаться с воображаемым другом. Ребята смеются надо мной из-за этого, дразнят.

— А что вы чувствуете, когда не берете Эдварда с собой?

— Мне неприятно. Я сделал его несчастным.

— Но как он может быть несчастным, если это всего лишь воображаемый друг?

— Он несчастен, — твердо повторил Элиот.

— Вы когда-нибудь видели Эдварда?

— Я вижу его по ночам, когда сплю.

— А вы можете видеть его так, как видите других ребят?

— Нет.

— Как же вы можете брать его с собой, если не видите его?

Несколько секунд Элиот молчал. Ответ был ему известен, но он не знал, как выразить его словами.

— Он пользуется моими глазами, чтобы видеть, и моими ушами, чтобы слышать. Как будто мы — один человек.

— Хорошо, Элиот. Давайте отправимся в то время, когда вам пять лет, и скоро вы пойдете в школу. Расскажите мне об Эдварде.

— Он мой лучший друг. Мы все делаем вместе.

— Как к этому относятся ваши родители?

— Они не хотят, чтобы я играл с ним.

— Почему?

— Они говорят, что он не настоящий.

— Но почему вы считаете его настоящим, если можете видеть его только во сне?

— Он разговаривает со мной.

— Вы можете слышать его точно так же, как слышите меня?

— Нет, его слова у меня не в ушах, а в голове.

— Эдвард когда-нибудь злится на вас?

— Да, иногда злится, когда я слишком много времени провожу без него.

— А почему его это злит?

— Он одинок. Я единственный, с кем он может поговорить, только я могу взять его с собой, поиграть с ним.

— Но почему, Элиот? Почему он не может никуда пойти сам?

Элиот долго молчал.

— Он в каком-то месте, где не может видеть, слышать, бегать или играть без меня.

— Где же он?

— Я не знаю.

— Хорошо, Элиот. Вернемся еще немного назад, к празднику, когда вам исполнилось три года. Эдвард с вами?

— Да.

— Откуда вы знаете?

— Я могу видеть его.

— Можете видеть его? Глазами, как видите других людей? Он не только в вашей голове?

— Да.

— Как он выглядит?

— Как я. Как мое отражение в зеркале.

— Вы проводите много времени с Эдвардом?

— Мы все время вместе.

— Вам больше нравится играть с ним, а не с другими детьми?

— Да.

— Почему?

— У нас всегда одинаковые желания. И разговаривать нам легче. Нам не надо произносить слова вслух.

— Вам не надо разговаривать вслух? Вы разговариваете с ним мысленно? Вы знаете, о чем Эдвард думает?

— Да.

— А как мама относится к тому, что вы играете с Эдвардом?

— Она говорит, что только она может различать нас, и больше никто.

— Она может различать вас?

— Да.

Некоторое время Терман не задавал очередного вопроса, и Элиот продолжал видеть, как они играют с Эдвардом, наслаждаясь своим беззаботным миром.

— Элиот, вам три года, вы уже большой мальчик. Вы знаете, кто ваши мама и папа, да?

— Да.

— А Эдвард — член вашей семьи?

— Да.

— Но кто он?

— Он мой брат, мой брат-близнец.

— А где сейчас Эдвард?

— Я не знаю.

— Эдвард находился в машине во время автокатастрофы?

— Да. Эдвард не смог отстегнуть ремень безопасности. Он уснул, как мама и папа.

Глава 22

Из стоявшего в другом конце комнаты телевизора доносились голоса, но все внимание Лианны было приковано к улице. Если бы она еще немного наклонилась вперед, то смогла бы увидеть крыльцо дома Термана.

Шел уже девятый час, и Элиот скоро должен был выйти из дома Термана. Хотя здравый смысл ее восставал, Лианна горела желанием увидеть Элиота. Она знала, что нарушает свои собственные запреты, но сожалеть было поздно. Придется ей заплатить за это.

Стремительно развивавшиеся события в жизни Элиота, в его болезни, похоже, налетели на них, словно торнадо, который грозил разрушить и ее, и его жизни. И каждая секунда, которую Лианне удавалось спасти от этого неизбежного разрушения, была ей безмерно дорога.

Выйдя из дома Термана, Элиот остановился и долго смотрел на дом Лианны через улицу, а потом все-таки направился к нему, но скованной, как у робота, походкой. Лианна и Грета встретили его у двери.

Глаза Элиота казались бездонными пропастями, полными страдания.

— Ты готова отправиться на ужин? — спросил он.

— Да, только возьму ключи. — Лианна вернулась в гостиную и взяла сумочку. Когда она снова подошла к двери, Элиот уже направлялся к своей машине.

На другой стороне улицы Лианна увидела Термана, стоявшего на крыльце своего дома. Он приветственно помахал рукой, но не улыбнулся.

Боже, что еще случилось?

Чувствуя, как колотится сердце, Лианна заперла дверь и отправилась вслед за Элиотом.

Когда они приехали в ресторан, Элиот сразу же заказал виски. Лианна попросила принести ей бокал белого вина. Судя по ситуации, ей тоже не мешало немного взбодриться.

— Элиот, что случилось? Ты пугаешь меня.

Он махнул рукой в сторону заполненного людьми зала.

— Можешь не бояться. Ты в безопасности. Эдвард не станет предпринимать что-либо в такой обстановке.

— Но я боюсь не только Эдварда, и ты это знаешь. У меня такое предчувствие, что ты должен сообщить мне неприятную новость.

Элиот закрыл лицо ладонями и помассировал лоб.

— Да, это так, — тихо промолвил он. Когда он убрал ладони и посмотрел на Лианну, лицо его было печальным, как у человека, который потерпел поражение и лишился всех надежд. — У полиции есть свидетельница, которая видела мужчину, выходившего из квартиры Кей Палмер в ночь убийства. В понедельник я должен прибыть на опознание. И если свидетельница опознает меня, мне, вероятно, предъявят обвинение в убийстве.

Лианна судорожно вздохнула. Хотя она с самого начала знала о такой вероятности, но никогда не верила в нее всерьез. Мужчина, с которым она прошлой ночью занималась любовью, не может быть убийцей.

— Но ты же знаешь, что не будешь нести юридической ответственности. — Едва сказав это, Лианна тут же пожалела о своих словах. Элиот уже говорил, что считает подобное оправдание неприемлемым.

Он поморщился, словно Лианна причинила ему боль.

— Понимаешь, я даже не могу рассматривать такой вариант.

— Да, понимаю. Прости меня.

Принесли заказанную выпивку, и Элиот обхватил свой стакан большой, сильной ладонью, которой, возможно, задушил женщину.

Даже не заглянув в меню, он заказал салат, мясо и жареный картофель. Лианна попросила принести ей то же самое. Это был самый быстрый способ избавиться от официанта, а Лианне сейчас было все равно что есть… и есть ли вообще.

— Но я еще не собираюсь сдаваться, — заявил Элиот, когда официант удалился. Он протянул руку и тихонько пожал ладонь Лианны. От стакана со льдом пальцы его были холодными. — Это только половина моих новостей. Сегодня мы выяснили, что Эдвард был моим братом.

— Твоим братом? — воскликнула изумленная Лианна.

— Да, он мой брат-близнец. Помнишь, я видел его в разбитой машине, когда погибли мои родители? Он действительно находился там. И это было не раздвоение личности. Он сидел в машине рядом со мной и умирал у меня на глазах.

Если это было правдой, то неудивительно, что Элиот так расстроился. Он видел смерть не только родителей, но и брата-близнеца, что во многом объясняло возникновение его проблем. Но все же не решало их.

Официант принес салат и поставил перед ними тарелки. Лианна нетерпеливо ждала, пока он отойдет на достаточное расстояние, чтобы не слышать их разговор.

— Ты уверен? Откуда ты знаешь?

— Уверен. Когда Терман перенес меня на праздник в честь моего трехлетия, я увидел Эдварда точно так, как видел других людей. Терман спросил меня под гипнозом, и я сказал ему, что Эдвард мой брат.

— А ты действительно помнишь его?

— Начинаю кое-что вспоминать. Помню, что он был как бы частью меня. Мы были неразлучны, везде ходили вместе, все делали вместе.

— Так часто происходит с близнецами, — заметила Лианна. — Они рождаются из одной оплодотворенной яйцеклетки, и, бывает, так и не разделяются до конца.

Элиот кивнул и принялся ковырять вилкой салат, хотя даже не попытался попробовать его.

— То же самое сказал Терман. Я помню, что мы с Эдвардом могли читать мысли друг друга. Я долго не разговаривал в детстве, потому что в этом не было необходимости. Мы с Эдвардом общались без слов. Терман сказал, что такое возможно.

— Безусловно, возможно. Многие годы изучение близнецов ставило в тупик ученых. Чтение мыслей друг друга, ощущение чужой боли, одновременные заболевания и так далее. Наверное, ты был очень близок со своим братом.

Элиот снова кивнул. Взгляд его стал отрешенным, он как будто перенесся в другое место и в другое время.

— Нам не нужен был никто посторонний. Эдвард даже немного ревновал, если я приглашал играть других ребят.

— Потеря брата в автомобильной катастрофе была настолько невыносима для тебя, что он продолжал жить в твоем сознании. Элиот, я понимаю, тебе сейчас больно, ты переживаешь потерю брата. Но очень здорово, что ты все выяснил. Осознание смерти Эдварда — это большой шаг в процессе лечения.

Элиот вернулся к действительности, и Лианна вздрогнула, увидев боль в его глазах.

— И Терман так говорит. Но что же случилось со мной? Как я мог воспользоваться сознанием того, кто любил меня, извратить его чувства, превратить детское собственничество в безумную ревность, сделать из него монстра, а может, даже и убийцу? Смогу ли я вообще излечиться от этого?

Лианне захотелось исчезнуть из ресторана, убежать от боли Элиота, от своего страха перед этой болью. Она не знала, как ответить на вопросы, терзавшие его. Традиционный ответ заключался бы в том, что, мол, потребуются годы лечения. Но Лианна понимала, что Элиот хочет услышать не это.

Да и у нее самой не было полной уверенности — особенно, если здесь замешано убийство, — что Элиот с его четким ощущением добра и зла сможет когда-нибудь простить себя. А это только уменьшит его шансы стать когда-нибудь цельной личностью. И если до сих пор в самом потаенном уголке души Лианны таилась надежда на то, что когда-нибудь Элиот сможет жить нормальной жизнью, то сейчас эта надежда улетучилась.

— Когда у тебя очередная встреча с Терманом? — спросила Лианна насколько могла спокойно, пытаясь вытащить их обоих из трясины эмоций на твердую, безопасную почву, годную для выработки разумного решения.

— Не знаю, — вяло ответил Элиот. — Я обещал позвонить ему после того, как выясню, что полиция намерена делать со мной в понедельник. Возможно, я больше его никогда не увижу.

Подошел официант, забрал нетронутые салаты и поставил перед ними тарелки с мясом и картофелем.

— А как насчет субботы и воскресенья? Почему ты не можешь в эти дни повидаться с ним? — Несмотря на мрачную перспективу, Лианна не могла позволить Элиоту сдаться и опустить руки.

— Я собираюсь навестить своих родителей… приемных родителей… завтра утром. Сейчас они живут в Тайлере. Хочу поговорить с ними об Эдварде. Они должны знать, что у меня был брат. Это объясняет, почему они расстраивались, когда я разговаривал с ним. Так, будто он до сих пор жив. И кроме того, если меня обвинят в убийстве, у меня просто не будет другой возможности навестить их.

Лианна опустила на тарелку кусочек мяса, который только что отрезала. Она просто не могла сейчас есть, хотя изо всех сил старалась держаться спокойно.

Чуть позже, по обоюдному согласию, они ушли из ресторана. Пока они находились там, на улице стало прохладно, поднялся ветер, напоминая о приближении зимы. Элиот вместе с Лианной подошел к ее машине. Лианна понимала, как ему сейчас больно, но, несмотря на эту боль и практически безнадежную ситуацию, Элиот шагал прямо и уверенно.

— Поедем ко мне домой, — невольно вырвалось у Лианны. Она поступала не слишком разумно, приглашая его к себе. Но тем не менее, чувствуя, как стремительно рушится жизнь Элиота, Лианна не могла сопротивляться желанию провести вместе с ним то время, которое ему осталось.

Элиот устремил взгляд на стоянку машин и покачал головой. Затем медленно, словно преодолевая себя, повернул голову и посмотрел на Лианну. Ей казалось, она знает, как сильно он страдает, но то, что она увидела в его глазах, едва не заставило ее разрыдаться.

— Лианна, ты действительно замечательный друг. — Элиот глубоко вздохнул и засунул руки поглубже в карманы брюк. — Нет, я не это хочу сказать. Ты для меня не просто друг. Я люблю тебя. Очень сильно. Думаю, ты знаешь,как сильно. И я не могу подвергать тебя опасности.

Лианну затрясло, когда внезапный порыв ветра погнал по асфальту опавшие листья. Сердце ее сжалось, превратившись в ноющий комок. Элиот прощался с ней. Он поступал разумно, ради ее же блага. Лианна понимала это. Она всегда знала, что у их отношений нет будущего. Да, все знала и понимала и все же ужасно расстроилась.

— Я понимаю, — тихо промолвила она.

Элиот со стоном заключил ее в объятия.

— Если я снова приду к тебе домой, не впускай меня, — приказал он. — Это буду не я.

Лианна кивнула и крепко обняла Элиота, стараясь сохранить в памяти ощущение близости его сильного тела, чтобы потом, в холодной и одинокой ночи, утешаться хотя бы воспоминаниями.

— Прощай, Лианна. — Элиот оттолкнул ее от себя.

Ей хотелось удержать его, хотя бы попросить позвонить ей, чтобы сообщить, как прошла встреча с родителями, с полицией. Но этот разговор будет слишком болезненным для них обоих. Лианна неохотно опустила руки и сделала шаг назад.

— Прощай, Элиот.

Не сказав больше ни слова, Элиот резко повернулся и ушел.

Лианна забралась в машину, захлопнула дверцу и уронила голову на рулевое колесо. Ей казалось, что сердце готово разорваться, но этого не произошло. И она лишь сильнее закусила нижнюю губу, пытаясь заглушить эмоциональную боль физической.

Плакать она не будет. Нет, черт побери, она не заплачет! Ведь с самого начала было ясно, что ей ни в коем случае нельзя влюбляться в Элиота. И вот случилось то, чего она боялась больше всего. Она отдала свое сердце психически больному человеку, и теперь ей приходится платить за это.

Сдержав подступившие слезы, Лианна решительно вскинула голову. На лобовое стекло шлепнулась крупная капля дождя, потом еще и еще.

Посмотрев на стоянку, Лианна увидела, что машины Элиота уже нет, а значит, нет и частицы ее самой. Как же она позволила себе влюбиться, хотя с самого начала была уверена, что эта любовь обречена? Расставание с Элиотом так потрясло ее потому, что, наверное, безумная надежда на чудо жила где-то в самой глубине ее души.

Она повернула ключ в замке зажигания, запуская двигатель. В будущем, если какой-нибудь пациент позволит себе хотя бы намек на особые отношения, она сделает все, чтобы сразу избавиться от него.

Любым способом.

Глава 23

К дому родителей Элиот подъехал около десяти утра в субботу. Он с нежностью оглядел кирпичный дом в стиле ранчо, вспоминая свои визиты сюда и думая о прекрасных людях, вырастивших его.

Но темное облако печали навалилось на него при мысли, что, возможно, он последний раз видит их, оставаясь на воле, вне стен тюрьмы или психушки.

Дверь дома распахнулась, и мама — невысокая женщина с короткими, уже седыми волосами и широкой улыбкой — вышла на крыльцо. За ней показался папа — высокий, лысеющий, с продолговатым лицом. Он приветливо улыбался. Рука его покоилась на плече жены. Элиот вылез из машины, и они обнялись.

В течение нескольких следующих часов Элиот наслаждался ненавязчивой любовью и заботой родителей. Он почти убедил себя, что ничего не изменилось с момента его последнего приезда сюда. Все шло точно так же, как бывало раньше, пока жизнь его не рухнула. Пока он не начал забывать свои поступки. Пока не произошло убийства Кей Палмер. Пока Эдвард не вырвался из границ его сознания.

Только после обеда Элиот заставил себя задать вопросы, ради ответов на которые он и приехал.

Все трое сидели в гостиной: отец — в изрядно потрепанном кресле с откидной спинкой — единственном предмете мебели, который никогда не менялся; мама — в кресле из кожи кремового цвета; Элиот — на диване такого же цвета.

Телевизор работал, но звук был приглушен. Отец по секрету рассказал Элиоту, что мама постоянно включает телевизор, хотя смотрит его редко. Говорит, что шум телевизора хоть как-то сглаживает отсутствие озорного сына.

Элиот знал, что она с нетерпением ждет появления внуков. Он никогда серьезно не задумывался над этим, но внезапно сердце его защемило при мысли о детях, о том, что ему не дано жить так, как его родители. Он никогда не будет сидеть в любимом кресле напротив Лианны или нежно обнимать ее за плечи, как отец обнимает маму. Возможно, он проведет остаток своих дней в тесной и холодной тюремной камере.

К черту! Нет смысла терзать себя. Он терпеливо слушал мамины новости о семейных делах и знакомых, папин рассказ о последней рыбалке. Отвечал на вопросы о своей работе. Затем в разговоре возникла пауза.

— По телефону ты сказал, что хочешь поговорить о чем-то важном, — напомнил отец.

Элиот сцепил пальцы, с удивлением обнаружив, что они холодны как лед.

— Да, есть кое-что, о чем мне надо спросить вас. — Он опустил глаза на свои пальцы, понимая, что все изменится после того, как он заговорит. Но в понедельник в любом случае все изменится. — Я узнал правду об Эдварде.

Родители переглянулись, отец нахмурился и заерзал в кресле.

— Прости, сынок, — произнес он. — Нам давно следовало рассказать тебе об этом. — Отец замолчал, снял очки и потер глаза.

— Когда ты впервые попал к нам, ты очень страдал, — решительно вступила в разговор мама. — Ужасно, должно быть, видеть, как на твоих глазах погибает твоя семья. Ты был таким маленьким, таким беспомощным. Мы просто хотели, чтобы ты был счастлив и вел нормальную жизнь.

Нормальную жизнь? Элиот не осмелился бы сказать им, насколько сейчас его жизнь далека от их мечты. Ладно, скоро они сами все узнают.

— А когда я начал разговаривать с Эдвардом, словно он был жив и находился рядом со мной, вы… — Элиот замялся. Что бы ни сделали эти люди, они поступили так из любви к нему. И он не был вправе обвинять их.

— Мы обманули тебя, — закончил за него отец. — Когда ты начал жить с нами, ты все еще находился в шоке. Не разговаривал, не плакал, делал что-то только по нашей просьбе. Потом ты начал выходить из этого состояния, но ты ничего не помнил. Социальный работник предупреждал нас о такой вероятности, поэтому мы не особо тревожились. Но когда ты начал разговаривать с Эдвардом, мы не знали, что делать.

— Поэтому и сказали мне, что его никогда не существовало? — А что бы изменилось, если бы они все честно рассказали? На этот вопрос Элиоту не суждено было получить ответ.

— Мы всегда намеревались когда-нибудь рассказать тебе всю правду, — призналась мама. — Но так и не смогли выбрать подходящий момент. Став подростком, ты окончательно перестал разговаривать с ним. И мы вздохнули с облегчением. Отпала необходимость говорить о том, что могло воскресить в твоей памяти эту трагедию.

Она поднялась с кресла, подошла к дивану и остановилась позади Элиота, по-матерински ласково погладив его по волосам.

— Я рада, что все наконец прояснилось. Нам следовало давно рассказать тебе об этом. Помнишь, когда мы отдали тебе фотографии настоящих родителей, ты удивился, что нет твоих снимков? Они были, но на них ты был изображен вместе с Эдвардом. Поэтому мы и не показывали их тебе. Но мы их сохранили. Хочешь посмотреть?

Фотографии брата, которого он любил и потерял, чью память так осквернил?

— Да, — ответил Элиот. — Я хочу посмотреть фотографии Эдварда. — Он должен увидеть их. Он не смеет, черт побери, прятаться от того, что натворил. Все равно все скоро откроется.

Мама скрылась в коридоре, направляясь в спальню.

Отец прокашлялся.

— Как ты все узнал? — поинтересовался он.

Элиот внезапно понял, что очень легко лгать людям, которых ты любишь, если лжешь ради этой любви. Он не мог рассказать родителям правду о том, что происходит. Они и так все узнают, но сейчас в его власти было не причинить им боль в свой последний визит.

— Я видел Эдварда в снах, и это вернуло мне память, — ответил Элиот, и в словах его была большая доля правды.

— В снах? — повторил отец.

— Вы очень с ним похожи, — раздался голос мамы, вернувшейся в гостиную с двумя фотоальбомами. — Я могу различать вас только по подписям под фотографиями. — Она села на диван рядом с Элиотом и раскрыла один из альбомов на странице с фотографиями малышей-близнецов. На всех снимках они были вместе, на всех смеялись или улыбались.

Реальное доказательство существования брата вызвало у Элиота поток воспоминаний.

— Мой брат, — еле выдавил он, задыхаясь от стыда.

— Элиот, ты сказал, что узнал правду об Эдварде по снам и воспоминаниям. — В голосе отца прозвучали настороженные нотки. — А какую правду? Что ты вспомнил?

Элиот недоуменно посмотрел на отца.

— Что он существовал. Я не мог смириться с его смертью в катастрофе и многие годы продолжал разговаривать с ним, как будто он жив.

Сидевшая рядом о Элиотом мама вскрикнула, и, хотя свет в гостиной был приглушен, он заметил, как побледнело лицо отца. Что-то здесь было не так. Он вопросительно поглядывал то на отца, то на маму.

— Эдвард не погиб в катастрофе, — тихо промолвил отец. — Надо было сказать тебе об этом, чтобы положить конец всем твоим фантазиям. Он сильно покалечился и был помещен в клинику.

— Эдвард не погиб? — Элиот вскочил с дивана, неожиданно испытав бурный прилив радости. — Мой брат выжил?

Мама ласково взяла его за руку и усадила назад.

— Все не так просто. У него было серьезное повреждение мозга, полный паралич. Врачи сказали, что за ним требуется круглосуточный уход. Если бы у него был хоть какой-то шанс, мы бы усыновили и его, но врачи заверили нас, что никакой надежды нет.

Повреждение мозга… Паралич… Эти слова крутились в голове Элиота, как кружатся стервятники. Прошло несколько секунд, прежде чем он остановил это кружение и смог осознать значение услышанного.

— Где он? — спросил он наконец. — Я его могу увидеть?

Родители снова переглянулись, и Элиот заметил их виноватый вид.

— Поскольку у него не было никаких родственников, власти штата поместили его в клинику в Форт-Уэрте, где есть возможности для ухода за такими больными, — сообщил отец. — Мы несколько раз звонили туда, справлялись о его состоянии, но никаких улучшений у него не наблюдалось. Доктора говорили, что их и не будет и он долго не проживет.

— Значит, он все-таки умер?

Отец принялся похлопывать ладонью по подлокотнику старого кресла, стараясь не встречаться взглядом с Элиотом.

— Возможно, но мы уже много лет не звонили в клинику. Наверное, сами поверили в свою же историю о том, что его никогда не существовало.

— Но он существовал и, может быть, сейчас находится в клинике, всего в тридцати минутах езды от моего дома. — Элиот с тоской подумал, что если отправится в клинику утром в воскресенье, то еще успеет повидать брата до того, как попадет в тюрьму за убийство, совершенное под его именем.

Если только Эдвард до сих пор жив.

Элиот закрыл альбом, он просто не мог больше разглядывать фотографии счастливых близнецов. Если Эдвард все-таки еще жив, то он лежит в клинике в коматозном состоянии, совершенно один. А его брат, которого Эдвард так любил, оскверняет его память.

Он резко поднялся с дивана. Сейчас ему необходимо было уехать, побыть одному, осмыслить новую информацию и решить, что с ней делать. Еще вчера он ничего не знал о брате. Столько всего произошло за двадцать четыре часа: он узнал о существовании Эдварда и посчитал, что брат умер, но тут же выяснил, что Эдвард, возможно, жив… парализован… и может находиться в клинике.

— Мама, папа, простите, но мне надо ехать.

Мать встала с дивана и подошла к Элиоту.

— Но, дорогой, я думала, что ты проведешь с нами выходные.

— Я собирался, но не могу.

— Но не поедешь же ты прямо сейчас? — запротестовал отец. — Уже темно.

— Я должен ехать, папа. Сегодня вечером мне надо быть дома, а завтра с утра я отправлюсь в Форт-Уэрт.

Внезапно Элиота охватило нетерпеливое желание оказаться на шоссе, чтобы фары освещали ему дорогу, а темнота оставалась позади. Эдвард, тюрьма, раздвоение личности, его любовь к Лианне, не имеющая будущего, — все это ждало Элиота в конце пути, но, может быть, в дороге он найдет хоть небольшое облегчение от безнадежности и пустоты.

— Я приготовлю тебе кофе и налью в термос, — сказала мама. — Ты скоро приедешь к нам?

— Постараюсь. — Однако, возможно, ему уже никогда не суждено приехать к ним.

Лианна взяла книгу, которую давно хотела почитать, и свернулась клубочком в углу дивана, а Грета примостилась рядышком. День выдался пасмурным, все время, с небольшими перерывами, лил дождь, и вечер был холодным и сырым. Сначала Лианна решила разжечь огонь в камине, но потом отказалась от этой затеи. Ей не для кого было наводить уют. Она чувствовала себя очень одинокой. Хорошо хоть, что рядом была пушистая подружка.

Она погладила Грету по маленькой черной головке.

— Тебе он тоже нравится, да? Наверное, у нас обеих плохой вкус. — Лианна вспомнила нежные прикосновения Элиота, его крепкое тело. Вспомнила, как он заботился о ее безопасности. — Нет, — поправилась она, — вкус у нас хороший. Просто нам не повезло.

Грета теснее прижалась к хозяйке, словно понимая ее и пытаясь успокоить.

Зазвонил телефон, и Лианна нехотя потянулась к трубке. В субботний вечер позвонить мог только какой-нибудь пациент, нуждающийся в помощи.

— Лианна, это Элиот.

— Элиот! — При звуке его голоса у нее мигом поднялось настроение. Ей не следовало так радоваться, но она ничего не могла поделать. — Я не ожидала твоего звонка. Ты в Тайлере?

— Нет. Звоню из магазина, в десяти минутах от моего дома. Я вернулся пораньше.

— Все в порядке? — В голосе Элиота не слышалось никакого страдания. Наверное, случилось что-то, отчего его настроение резко изменилось. — Ты расспросил родителей об Эдварде?

— Да, и выяснил нечто интересное. Мне очень хочется поговорить с тобой об этом. Понимаю, уже поздно, но не могла бы ты приехать ко мне?

— Приехать к тебе? — После его вчерашнего решительного заявления, что они больше никогда не увидятся? А может, это не Элиот, а Эдвард? Сердце Лианны учащенно забилось, взгляд невольно стал перебегать от окна к окну, проверяя, все ли они заперты.

— Да, ко мне домой, — подтвердил Элиот. — Тебе ехать всего пять минут. Если хочешь, я могу заехать за тобой.

— Нет, в этом нет необходимости. Просто…

— Все в порядке. Тебе не надо больше бояться меня. То, что я расскажу тебе об Эдварде, все объясняет. Лианна, я не сумасшедший. Я не убийца. История невероятная, но это правда.

Лианне хотелось верить, что он не ошибается, что у него действительно есть объяснение, которое позволит ей чувствовать себя в безопасности рядом с ним, опровергнет его болезнь. Но она не могла представить себе, каким может быть это объяснение. Ей были известны факты. Как же он сможет объяснить их? Как он объяснит историю с Кей Палмер? Как объяснит сны о ней самой? Лианна насторожилась.

— Это замечательно, Элиот. Но я не могу ждать, хочу услышать прямо сейчас. Расскажи мне свою новость.

— Она слишком важна, чтобы рассказывать по телефону. Мне надо, чтобы ты была рядом, чтобы я мог смотреть на тебя. Поверь мне, у меня дома ты будешь в полной безопасности. В подъезде дежурит швейцар. Он будет знать, что ты поднялась ко мне, так что я не дам упасть ни единому волоску с твоей прекрасной головки.

— Я очень устала сегодня. Почему бы нам не встретиться завтра утром у Термана? — Если это говорит Эдвард, то он не примет ее предложения.

— Хорошо, — согласился он. Лианна почувствовала, как спало напряжение, а на губах у нее появилась улыбка. — Договорись с Терманом и позвони мне.

Он согласился! А это значит, что она разговаривает с Элиотом и у него действительно есть новости об Эдварде, которые все объясняют, позволяют быть рядом с ним, обнимать его… любить его. Да, именно этого ей и хотелось — дать волю чувствам, которые она так долго сдерживала, позволить себе любить его.

— Терман и Ширли ушли в кино, но я первым делом позвоню ему утром. Элиот, не томи меня! Расскажи мне свои новости.

— Я хочу в этот момент видеть твое лицо. Спокойной ночи, Лианна.

Лианна положила трубку и легла на спину, гладя Грету и витая в облаках. Ей хотелось расслабиться и отдаться во власть радости, которую принесли ее сердцу слова Элиота. Она это заслужила, разве не так? Хватит с нее страданий и страха.

Но для этого еще будет время, когда она услышит то, что собирается сказать Элиот. Лианне ужасно хотелось поверить Элиоту, позволить радости заполнить все ее тело. Но больше всего на свете ей надо было обнимать его, заниматься с ним любовью, проводить ночи в его объятиях.

Она вздрогнула, когда снова зазвонил телефон.

— Я не могу ждать утра, чтобы увидеть тебя, — услышала Лианна голос Элиота. — Понимаю, ты все еще боишься Эдварда. Поэтому я приеду к тебе и буду стоять на крыльце, а разговаривать мы станем через дверь. А когда ты выслушаешь, то решишь, впускать меня или нет.

Лианна ощутила смятение, ее решимость вести себя осторожно улетучилась.

— Но на улице холодно и сыро.

— Ничего со мной не случится. Это очень важно.

Как она могла сомневаться в его искренности, если он делает все это ради нее?

— Нет, не стоит. Я сама приеду к тебе.

— Захвати зубную щетку. До утра я тебя не выпущу.

Лианна положила трубку. Голова у нее кружилась, как у молоденькой девчонки. Просто удивительно, как быстро отчаяние сменилось радостью.

Слишком уж быстро. Надо сдерживать свои чувства. В конце концов, она ведь так и не знает, что собирается рассказать Элиот.

Внезапно Лианну охватило дурное предчувствие, но она отругала себя за это. Не слишком ли она осторожничает? Если Элиот не болен и всему имеется разумное объяснение, то у нее нет причины бояться его. А может, она просто снова выискивает причины, позволяющие избегать его? Это было бы понятно, если бы он продолжал оставаться ее пациентом.

Надо ехать. И будь, что будет, но она должна услышать его объяснение. Лианна оглядела потертые голубые джинсы и свитер, в которых ходила весь день. Непременно надо принять душ и переодеться. Надеть что-нибудь шелковое и сексуальное. Она уже представляла себе, как руки Элиота ласкают ее тело.

Поднявшись наверх в ванную, она остановилась перед зеркалом и внимательно оглядела свое отражение. Глаза сверкали, щеки раскраснелись… Но немного косметики не повредит. Лианна приняла душ, сделала легкий макияж, надела голубую шелковую блузку и брюки в тон блузке. Ткань приятно прильнула к коже.

Когда она шла через спальню, взгляд ее упал на ночной столик. Лианна медленно подошла к нему, выдвинула ящик, и ее взору предстал револьвер Элиота. Если сунуть его в сумочку, то независимо ни от чего можно чувствовать себя в безопасности. Металл матово поблескивал, дразнил ее, как бы похваляясь своей способностью отнять жизнь и счастье. Лианна не смогла дотронуться до него.

Она резко задвинула ящик, не желая смотреть на предмет, вызвавший у нее боль. Надо быть осторожной. Она будет стоять возле двери, пока не услышит то, что Элиот хочет сказать. И если по какой-то причине ее не удовлетворят его объяснения, то она уйдет.

Когда Лианна наконец спустилась вниз, ей стало стыдно: после звонка Элиота прошло уже целых полчаса. Он сказал, что находится в десяти минутах от дома. Значит, уже давно приехал и теперь волнуется, что же с ней случилось.

Наклонившись, Лианна на прощание погладила Грету.

— Прости, что оставляю тебя одну, малышка, но утром я вернусь. И привезу Элиота на завтрак. А в следующий раз мы останемся здесь, обещаю тебе.

В следующий раз. Помоги ей Господь, она уже строит планы на следующий раз.

Лианна была уже у двери, когда снова зазвонил телефон. Чувствуя себя виноватой, она торопливо выскочила на улицу и заперла за собой дверь. Наверное, звонит Элиот, волнуется, почему она задерживается. Лианна понадеялась, что ее приготовления к встрече с ним послужат оправданием задержки.

Она поехала прямиком к его дому. Элиот оказался прав: дорога заняла всего пять минут. Лианна въехала на стоянку для автомобилей гостей.

Вылезая из машины в туманную темноту, Лианна рассмеялась над собой. Сердце колотится, ноги дрожат, как у школьницы, которая идет на первое свидание. Что ж, в какой-то степени это можно считать первым свиданием. Ведь они впервые смогут быть вместе, расслабиться, целиком отдаться своим чувствам. Она впервые проснется в его объятиях.

Но Лианна напомнила себе, что это произойдет, только если его новости будут стоить того, чтобы она осталась на ночь. В противном случае она сразу уедет домой. Она не позволит эмоциям управлять ею так, как это было в тот вечер, когда они занимались любовью. Тогда она вела себя просто безответственно. Да, все было чудесно, незабываемо… но безответственно.

Сквозь видневшиеся впереди стеклянные двери Лианна могла видеть швейцара, о котором упоминал Элиот. Разве это не лишнее подтверждение того, что она в безопасности? Ведь Эдвард наверняка должен понимать, что, если с ней что-то случится в квартире Элиота, швейцар вспомнит ее приход.

Но обвинять будут Элиота, а не Эдварда. А Эдвард, похоже, только этого и хочет.

Эта мысль на секунду остановила ее, но Лианна двинулась дальше, открыла стеклянные двери, прошла через вестибюль. Как профессионалу, врачу-психиатру, ей любопытно было услышать рассказ Элиота. А как женщине ей надо было все знать.

Покрышки визжали, очередной поворот Элиот выполнил на двух колесах. Он понимал, что это безумие, но не мог подавить в себе стремление как можно быстрее приехать домой. На половине пути к Далласу, среди водоворота мыслей, кружившихся у него в голове, его переполнило ощущение того, что Лианна в опасности… исходящей от Эдварда. От него самого.

И хотя Элиот понимал, что это невозможно, нога сама давила на педаль газа. И чем ближе он подъезжал к Далласу, тем сильнее становилось это ощущение. Он попытался думать о чем-нибудь другом, но мозг не слушался его. Ладони стали влажными, пот покрыл рулевое колесо. Мускулы живота свело, правая ступня еще сильнее вдавила педаль газа.

Может, это какой-то невыявленный симптом его болезни? Приступ паники? Только такое объяснение имело смысл.

И когда через несколько минут Элиот свернул с шоссе и направился через город к дому, он поддался своей тревоге и остановился у телефона-автомата, чтобы позвонить Лианне. Конечно, если он поговорит с ней и убедится, что у нее все в порядке, то сможет избавиться от этой безумной тревоги. Но он услышал лишь автоответчик, и страх Элиота удвоился.

Этот страх так и преследовал его, когда он подъехал к своему дому и начал спускаться в подземный гараж. Но тут Элиот увидел на стоянке для гостевых автомобилей машину Лианны и затормозил.

Он попытался убедить себя, что это не ее машина. Таких белых машин полным-полно.

Резко развернувшись, он подъехал к этой машине. И вдруг прямо перед собой увидел Лианну, которая шла через освещенный вестибюль его дома. Сердце Элиота едва не выпрыгнуло из груди.

Наверное, к его прочим недугам добавились еще и приступы паники. Лианна была жива-здорова. Может, она просто приехала к знакомым? Ведь не один он живет в этом доме.

Но Элиот не мог унять терзавший его страх. Он выскочил из машины и помчался к стеклянным дверям. В вестибюле раскрылись двери лифта, и Лианна уже собралась войти в него.

— Лианна! Не входи! — закричал Элиот, устремившись к ней мимо проснувшегося и вытаращившего глаза Фреда.

Лианна повернулась, на лице ее было написано легкое удивление. Двери лифта закрылись, и Элиот облегченно вздохнул. Необъяснимый страх пропал.

Как же она прекрасна, подумал он. Глаза Лианны сияли, щеки разрумянились, на ней были голубые брюки из какого-то мягкого материала, который дразняще облегал каждый изгиб ее тела. Элиот даже ощутил ревность. Интересно, кто вызвал такое сияние в ее глазах, для кого предназначен этот сексуальный наряд?

— Элиот, что ты тут делаешь? — с улыбкой спросила Лианна.

— Я тут живу. А вот что ты тут делаешь?

Лианна слегка нахмурилась и коротко, неуверенно рассмеялась.

— Но ты же сам пригласил меня. Не помнишь?

Элиот схватил ее за руки. И когда Лианна поморщилась, он понял, что слишком крепко сдавил их. Он опустил руки и так крепко сжал кулаки, что ногти впились в ладони.

— Когда? — вскричал он. — Когда я пригласил тебя?

Лианна сделала шаг назад. Румянец исчез с ее лица, теперь оно стало бледным.

— Ты хочешь оказать, что не помнишь? Или это был не ты?

— Я только что вернулся в город от родителей. Десять минут назад пытался позвонить тебе, но там был включен автоответчик.

Лианна приложила ладонь ко рту, с ужасом уставившись на Элиота.

Он снова взял ее за руки, но на этот раз очень нежно.

— Пойдем в кафе и поговорим.

Лианна кивнула.

— Я знаю, что ты дальше скажешь, — прошептала она. Глаза Лианны широко раскрылись, зрачки расширились. — Мы поедем в разных машинах.

— Да, так будет лучше, учитывая ситуацию.

Фред с любопытством наблюдал за ними. Элиот понятия не имел, как объяснит впоследствии свои действия. Но, возможно, после понедельника это уже не будет иметь никакого значения.

Пока Элиот и Лианна направлялись к двери, до него вдруг дошло, что и сияние в ее глазах, и сексуальный наряд предназначались ему. А сейчас из-за него в этих глазах, которые всего несколько минут назад сверкали, появился страх. Господи, что же задумал Эдвард? Ведь если бы Элиот в панике не мчался, как дьявол, Лианна подошла бы к дверям запертой квартиры задолго до его приезда.

Глава 24

Расстроенная и разочарованная, Лианна уселась на обитую пластиком скамейку в почти пустом кафе. Элиот сел напротив нее, флуоресцентное освещение подчеркивало его мрачный вид. Да, Лианна явно не так представляла себе сегодняшний вечер.

Не было новостей, которые убедили бы ее, что Элиот не убийца и его можно не опасаться, а через два дня он не будет арестован по обвинению в убийстве. Никаких нежных любовных сцен и сна в его объятиях. Они сидели, напряженные, разделенные столиком, от которого пахло затхлым жиром и луком.

— Мне только кофе, — бросил Элиот подошедшей официантке.

— Мне тоже, — поддержала его Лианна.

— А теперь расскажи мне об этом телефонном звонке, — потребовал Элиот.

Лианна опустила взгляд на блестящую поверхность столика, подавленная тем, что, мечтая увидеть Элиота, поверила ему и позволила одурачить себя. Уныние навалилось на ее плечи тяжким грузом. Надежда, еще совсем недавно вполне реальная, улетучилась. Что касалось любви к отцу, то у Лианны просто не было выбора, но в данном случае вина за боль, которую она испытывала, полностью лежала на ней.

— Ты позвонил… Во всяком случае, я подумала, что это ты. — Лианна, как могла подробно, пересказала телефонный разговор. Ей казалось, что она не забыла ни единого слова. Ведь он вселил в нее надежду, что они с Элиотом смогут быть вместе.

Вернулась официантка и налила кофе в толстые белые чашки. Лианна попробовала кофе, такой же черный и горький, как ее настроение.

Элиот тоже сделал глоток и поморщился.

— Дрянь, да? — спросила Лианна.

— Ужас какой-то.

Лианна не была уверена, относятся ли его слова к качеству кофе или ко всей ситуации. Возможно, они касались и того, и другого.

— По дороге я вдруг понял, что должен позвонить тебе. Наверное, это случилось где-то на половине пути, потому что именно тогда у меня появилось нехорошее предчувствие. Видимо, этим и объясняется паника, которая овладела мной.

— Но, Элиот, я ничего не понимаю. Какая опасность могла мне угрожать, если тебя даже не было в городе? И почему Эдвард пригласил меня в пустую квартиру?

— Не знаю. Возможно, в нем взыграло самолюбие, захотелось посмотреть, пойдешь ли ты на встречу с ним, после того как я велел тебе держаться подальше от меня. А может, просто хотел тебя расстроить, заставить разозлиться на меня. Или же решил, что сможет попасть в квартиру без меня. — Элиот обхватил голову ладонями. — Господи, я до сих пор не могу смириться с этим! Продолжаю говорить о нем так, словно он другой человек, словно не я сам совершаю эти ужасные поступки.

Лианна подавила в себе желание дотронуться до Элиота, погладить его и успокоить. Ему необходимо было смириться с реальностью.

— В этом не было никакого смысла, — заметила Лианна, имея в виду слова Элиота о взыгравшем самолюбии Эдварда. Сейчас она была просто не в состоянии размышлять о болезни Элиота, а могла только успокаивать собственную боль и искать облегчение, обсуждая подробности происшедшего. — На сборы у меня ушло полчаса. Если бы я вышла из дома сразу после твоего… его… звонка, то к моменту твоего приезда уже ушла бы.

Лианна отвернулась и уставилась в окно, но увидела в нем только свое искаженное отражение. Если Эдвард действительно хотел расстроить ее, то он преуспел в этом.

— Значит, все это было ложью, — тихо произнесла Лианна, обращаясь к своему темному отражению в окне. — Ты не узнал ничего нового.

— Нет, я кое-что выяснил, — заявил Элиот, привлекая к себе внимание Лианны. — Эдвард, настоящий Эдвард, мой брат, возможно, все еще жив. Он не погиб в автомобильной катастрофе. Его поместили в клинику в Форт-Уэрте. Он был парализован.

— Ох, извини меня. — Лианна дотронулась до руки Элиота, лежавшей на холодной поверхности столика. — Тебе, наверное, очень тяжело.

Элиоту было достаточно такого утешения. Другой человек, не такой сильный, как он, давно бы уже сломался. Внезапно по спине Лианны пробежала дрожь. Ведь если вновь проявился Эдвард, значит, Элиот на самом деле сломался.

— Самое страшное заключается в том, что он еще может быть жив. Он лежал там все эти годы, а я ничего не знал. Я мог бы навещать его.

— Не кори себя так сильно, Элиот. Если он парализован, то, наверное, ничего не знает о тебе.

— Но я теперь знаю. Завтра поеду к нему.

— Мне нравится твоя мысль, — заметила Лианна. — Позвонишь, когда вернешься?

Элиот поморщился.

— Если не позвоню я, то, возможно, позвонит Эдвард. По крайней мере, он своим звонком оказал мне услугу: я смог увидеть тебя сегодня. — Элиот оглядел кафе. — Конечно, мне хотелось бы встретиться с тобой не в такой обстановке, но все же это лучше, чем вообще не видеть тебя.

— Мы можем поехать к моему дому, — предложила Лианна. — Посидим на крыльце.

— Зачем все это? — хрипло проговорил Элиот. Он резко вскочил, схватил лежавший на столе счет, молча проследовал к кассе и расплатился.

Вздохнув, Лианна тоже поднялась и направилась к выходу. Элиот прав. Вот и все. Это конец. Мысль о том, что она больше никогда не увидит его, никогда не сможет прикоснуться к нему, наполнила глаза Лианны слезами одиночества. Что изменится, если они пробудут вместе еще минуту, час или даже ночь? Если бы ее отец убил себя днем позже, результат был бы тот же.

И тем не менее она все бы отдала за лишний день с отцом, за возможность сказать ему все, что не успела.

Элиот распахнул дверь. Лианна вышла на темную стоянку и направилась рядом с ним к своей машине.

— Лианна… — Окружавший их туман приглушал голос Элиота, отчего он становился проникновенным.

Она повернулась к нему.

— Не волнуйся, я все понимаю.

Элиот провел пальцем по щеке Лианны… так мучительно нежно.

— Господи, Лианна! Ты хоть представляешь, как сильно я хочу тебя? Как сильно люблю? Я думал, что, когда я окажусь в тюрьме, самым страшным будет утрата свободы, ощущение, что я заперт в клетке. Но это не так. Самое страшное заключается в том, что я потеряю тебя.

Он застонал, обнял Лианну и прильнул губами к ее рту. Она всем телом прижалась к нему, давая волю переполнявшим ее чувствам. Мир вокруг них словно исчез. Единственной реальностью была близость Элиота. Только сейчас Лианна почувствовала, что живет, а не существует.

Губы их медленно разомкнулись. Элиот отстранился, не сводя с Лианны глаз. Во взгляде его таились тысячи вопросов и тысячи сомнений.

— Ты приобретаешь все больший контроль над Эдвардом, — заметила Лианна, зная, что он поймет ее намек. Если Элиота арестуют в понедельник, если ей никогда больше не суждено обнимать его, заниматься с ним любовью, то пусть эта последняя ночь принадлежит только им. Наверное, все кончится так, как и должно, но это уже не имеет значения. В случае с отцом она потеряла много дней, а сейчас не хотела терять даже этот единственный.

Элиот нахмурился, брови его почти сошлись на переносице.

— Возможно, у меня сейчас и больше контроля над ним, но этого все равно недостаточно. Мой револьвер у тебя дома?

Лианна вздрогнула при упоминании о револьвере.

— Да или нет? — потребовал ответа Элиот.

— Да, он…

— Нет, — оборвал ее Элиот, — не говори больше ничего, просто пообещай держать его под рукой и воспользоваться им, если придется.

— Я сделаю то, что будет необходимо, — Лианна отвернулась от Элиота и села в машину.

Она ехала домой, позади сверкали фары «мерседеса» Элиота, повторяя каждый поворот, каждую остановку. Он следовал за ней с доброй или злой целью в последний раз.

Тихий внутренний голос шептал Лианне, что, хотя на стоянке в машину сел Элиот, неизвестно, кто сейчас сидит за рулем.

Но нет, это Элиот. Он должен быть им. Она не перенесет, если окажется по-другому. Сейчас Лианна боялась не столько угроз Эдварда, сколько утраты Элиота.

Она въехала на подъездную дорожку, машина Элиота последовала за ней. Не дожидаясь, пока он выйдет из машины, Лианна подбежала к двери и открыла ее. Грета радостно встретила хозяйку, виляя хвостом и прыгая вокруг. Та остановилась на пороге, держась одной рукой за дверной косяк, и оглянулась. Элиот поднимался на крыльцо, и Грета восторженно скакала вокруг него.

Лианну охватило какое-то смешанное чувство: облегчение, благодарность и радость. Судьба дарила ей эту последнюю ночь. Она не успела попрощаться с отцом перед тем, как безумие отняло его, но сейчас у нее есть шанс. Осталась всего одна ночь с Элиотом, а потом болезнь или правосудие отнимут и его.

Элиот вошел в дом, Лианна закрыла дверь за ним и прильнула к нему. Она обняла Элиота, уткнувшись лицом в его широкую грудь, вдыхая запах, ощущая щекой тонкую ткань рубашки. Сейчас он целиком принадлежал ей. И другого такого шанса не будет.

Он откинул волосы Лианны и поцеловал ее в шею. Лианна почувствовала, как возбуждение проникает в каждую клеточку ее тела.

— Лианна, — прошептал Элиот, — ты уверена, что хочешь этого?

— Уверена, как никогда в своей жизни, — Она еще крепче обняла Элиота, наслаждаясь сладостным ощущением близости его сильного тела.

Губы Элиота нежно коснулись губ Лианны. Потом он стал целовать ее требовательно и страстно. Лианна отвечала на поцелуи, словно подгоняемая навстречу его нетерпению, навстречу его желанию. Она так долго сдерживала желание отдаться ему, понимая, что это невозможно, так долго мучилась страхом потерять его! Боль, которую им предстояло вскоре испытать, была так близко, но они украдут минуты, даже часы у этой неизбежной боли, будут обманывать ее так долго, как смогут.

Ладони Элиота медленно заскользили вниз по спине Лианны. Сквозь тонкую ткань блузки и брюк она чувствовала их тепло. Элиот крепко прижал ее к себе, и Лианна задрожала, ощутив его восставшую плоть. Его желание было таким же страстным, как и у нее.

Элиот отстранил свои губы от губ Лианны ровно настолько, чтобы можно было говорить.

— Револьвер далеко? — Его теплое дыхание вызвало у Лианны такое сильное сердцебиение, что ей понадобилась почти целая минута, чтобы осознать смысл его вопроса.

— Он наверху. В моей спальне.

Лианна взяла Элиота за руку и повела его по лестнице в спальню. Бежавшая впереди них Грета юркнула на свое место в угол комнаты.

Элиот остановился на пороге и посмотрел на Грету.

— Если она зарычит или хоть немного встревожится, ты ведь возьмешь револьвер и убежишь из спальни.

Лианна присела на постель. Она уставилась на ночной столик и оказала себе, что, если потребуется, так и сделает.

— Обещай мне. — Элиот взял Лианну за плечи и заставил посмотреть на себя. — Обещай, что возьмешь револьвер и убежишь. Если я попытаюсь остановить тебя, ты выстрелишь в меня. Обещай, иначе я сейчас же уйду.

Лианна машинально кивнула.

Элиот поднял ее на руки и уложил на покрывало с голубыми цветами, которое с улицы показалось Эдварду белым. То самое покрывало, которое прежде составляло часть ее страхов, теперь дарило радостные ощущения.

Элиот опустился на колени возле Лианны. Его сильные пальцы дрожали, когда он начал расстегивать ее блузку. А вот губы не дрожали, покрывая поцелуями каждый обнажившийся кусочек ее тела. Расстегнув последнюю пуговицу, Элиот поцеловал живот Лианны, затем его язык, нежно лаская кожу, поднялся к бюстгальтеру. Лианна специально надела кружевной бюстгальтер, зная, что сквозь тонкую ткань Элиоту будут видны соски. А сейчас она пожалела, что вообще надела его. Груди ее изнывали, жаждали его прикосновений.

Рука Лианны потянулась к передней застежке бюстгальтера, но Элиот отвел ее в сторону.

— Позволь мне, — произнес он хриплым, дрожащим голосом. — Хочу ощутить каждый дюйм твоего тела. Я так долго ждал этого. — Лианна про себя докончила то, что он не договорил: у него больше никогда не будет такой возможности.

Лианна испытала наслаждение, когда руки Элиота, справившись с застежкой, обхватили ее груди. Язык его обжигающе заскользил кругами сначала по одной груди, затем по другой, с каждым кругом дразняще приближаясь к набухшим соскам.

У нее перехватило дыхание, когда Элиот наконец коснулся языком одного из сосков, пощекотал его, а потом сжал губами. Она погрузила пальцы в волосы Элиота и притянула к себе его голову, умоляя не останавливаться. Ей хотелось, чтобы это блаженство длилось бесконечно.

Покрывая поцелуями грудь Лианны, Элиот добрался губами до другого соска. Лианна застонала, целиком отдаваясь во власть его ласк.

И когда напряжение во всем теле стало просто невыносимым, Элиот, словно прочитав ее желание, расстегнул брюки Лианны и стянул их вместе с кружевными, как и бюстгальтер, трусиками. Лианна села и потянулась к рубашке Элиота.

— Теперь моя очередь, — прошептала она. Ей хотелось ласкать его точно так, как он ласкал ее, чувствовать, что это все реальность, а не какой-то невероятный сон.

Расстегивая рубашку Элиота и покрывая поцелуями его широкую, крепкую грудь, она скользила губами по дорожке волос к плоскому мускулистому животу, к тому месту, где эта дорожка уходила в брюки. Протянув руку, Лианна включила лампу. В прошлый раз они занимались любовью при свете, и она знала, как он выглядит обнаженным, но все же ей хотелось снова увидеть его, рассмотреть каждый волосок на его теле, каждую родинку, каждый шрам.

Немного повозившись с брючным ремнем, Лианна наконец справилась с ним и потянулась к молнии. Ей не терпелось скорее обнажить все тело Элиота, смотреть на него и касаться, чтобы его запомнили не только глаза, но и кончики пальцев.

Элиот сел на постели, скинул туфли, стянул носки и трусы. Но когда Лианна в нетерпении потянулась к нему, он остановил ее:

— Боюсь, что, если ты дотронешься до меня, я тут же кончу, — хрипло прошептал он. — А мне этого не хочется. Я хочу довести тебя до оргазма, заставить потерять контроль над собой, как это в прошлый раз ты сделала со мной.

Его слова еще больше возбудили Лианну.

— Неужели? Я заставила тебя потерять контроль над собой?

— Полностью. — Элиот склонился над Лианной. Губы его жадно впились в губы Лианны. Оба медленно опустились на кровать.

Как только Лианна ощутила тяжесть Элиота, ее охватил уже знакомый страх, однако он тут же исчез, уступив место безумному нетерпению. Сейчас ее страшило лишь одно: вдруг что-то помешает им и она не сможет вкусить запретный плод, которого, наверное, будет лишена навсегда. Без всяких колебаний она приняла в себя Элиота.

Движения Элиота были сначала осторожными, медленными. Они дарили ей восторг, погружая в сладостную истому. Постепенно, незаметно их движения ускорились. Лианна вцепилась в плечи Элиота, и тут все ее тело содрогнулось в блаженном оргазме. Она услышала, как Элиот выкрикнул ее имя, и почувствовала, как он входит в нее резкими толчками.

Не выпуская Лианну из объятий, Элиот перекатился на бок. Лианна прижалась к нему, слушая, как постепенно стихает сердцебиение, выравнивается дыхание.

— Я люблю тебя, Лианна, — прошептал Элиот в ее волосы. Лианна едва услышала эти слова, да она и не была уверена, хотел ли Элиот, чтобы она услышала их.

— И я люблю тебя, Элиот. — Не было необходимости говорить о том, что делало их любовь невозможной, запретной.

Несколько минут они лежали молча, крепко сжимая друг друга в объятиях. Лианна старалась как бы поглотить его всего целиком, пока у нее была такая возможность. Но тут вдруг в животе у нее забурчало, и она вспомнила, что перекусила еще в полдень, а после ничего не ела.

— Ты голодна? — спросил Элиот.

Она изголодалась не по пище, а по нему.

— Не очень.

Элиот приподнял пальцем подбородок Лианны и нежно поцеловал.

— А я бы не прочь перекусить. Если мы закажем пиццу, то вылезать из постели придется только для того, чтобы открыть дверь посыльному. — Не дожидаясь ответа Лианны, Элиот снял трубку телефона, стоявшего на ночном столике, и набрал номер.

— Какую ты хочешь?

Я хочу тебя, подумала Лианна, а вслух ответила:

— Любую.

— Самую большую, с полным набором, — заказал Элиот, положил трубку и снова вытянулся рядом с Лианной. Его палец лег на подбородок Лианны, затем, двигаясь кругами, опустился на шею, на грудь. Эти прикосновения вновь возбудили Лианну.

— У нас добрых полчаса до того, как привезут пиццу, — произнес Элиот внезапно охрипшим голосом. Упоминание о времени напоминало Лианне, как мало его осталось у них. Она потянулась к Элиоту, ища его рот губами.

Они лежали рядом, снова приходя в себя после бурных минут любви, когда раздался звонок в дверь. Лианна хотела подняться, но Элиот ласково уложил ее.

— Оставайся здесь и грей постель. — Он встал и надел брюки.

Когда он спустился вниз, Лианна заторопилась в ванную.

Взглянув на себя в зеркало, она обрадовалась, что ей не понадобилось открывать дверь посыльному. Хотя щеки ее разрумянились, а глаза сияли, тушь и губная помада совершенно размазались. Лианна открыла воду и принялась смывать остатки макияжа.

Она сняла с вешалки халат и вернулась в спальню как раз в тот момент, когда вошел Элиот с пиццей в руках.

— Привет, — бросила Лианна с улыбкой и накинула халат.

— Привет, — ответил Элиот. — Я вернулся.

Он направился через комнату к Лианне, и в ту же секунду Грета зарычала.

Глава 25

Сердце Лианны тревожно забилось, она запахнула халат и попыталась дрожащими пальцами завязать пояс.

Грета,яростно лая, обежала кровать и устремилась к Элиоту… или к Эдварду. Он улыбнулся, и все томительные сомнения, все последние надежды рухнули.

Лианна оказалась наедине с Эдвардом.

Она отскочила назад, подальше от него, рука ее наткнулась на ночной столик. Элиот заставил ее дать обещание… Но нет! Он не мог ожидать, что она сдержит его. Однако пальцы Лианны, действуя как бы независимо от мозга, выдвинули ящик, скользнули в него и нащупали холодную сталь. Обхватив ладонью рукоятку револьвера, Лианна вытащила его из ящика.

Чтобы Эдвард не сумел дотянуться до нее, Лианна отскочила еще дальше, одной рукой подхватила с пола Грету, а другую, в которой держала револьвер, вытянула в сторону Эдварда.

— Эдвард? Я знаю, это ты! Не двигайся!

Несмотря на все усилия крепко держать револьвер, рука Лианны дрожала. Сможет ли она выстрелить в мужчину, с которым только что была так близка, который признался ей в своей любви? Она знала, что им отпущено очень мало времени, но действительность оказалась уж слишком жестокой.

Эдвард остановился и развел руками, выражая недоумение.

— Лианна, что случилось? Это я, Элиот. Возвращайся в постель и позволь мне снова ласкать тебя.

От этих слов у Лианны защемило сердце. Он предлагал то, о чем она мечтала. Но мужчина, с которым ей хотелось вновь оказаться в постели, исчез.

— Думаю, тебе лучше одеться и уйти. Навсегда.

Внезапно Грета вырвалась из рук Лианны и черной молнией метнулась к Эдварду.

Он выронил пиццу и отпрыгнул назад. Лианна рванулась вперед, снова схватила Грету и попыталась проскочить мимо Эдварда к двери спальни.

Но она действовала недостаточно быстро. Он ухватил Лианну, рванул на себя и заломил ей руку. От боли она выронила револьвер.

— Будь ты проклят! — выругалась Лианна, ее злость перемешалась со страхом и горем. Как может быть, что пальцы, причиняющие ей сейчас боль, всего несколько минут назад так нежно касались ее тела и доставляли огромное удовольствие?

Лианна отпустила Грету и попыталась сопротивляться. Эдвард завел ей за спину и другую руку, а потом швырнул на кровать. Лианна вслепую пнула ногой, и это усилие оказалось не напрасным, поскольку нога ее врезалась в живот Эдварда.

Он охнул и отпустил ее. Лианна нырнула с кровати на пол, пытаясь отыскать револьвер, но Эдвард навалился на нее всей тяжестью, осыпая при этом бранью. Стальные пальцы обхватили ее горло, и Лианна вспомнила сон Элиота, в котором Эдвард душил ее. От этого воспоминания кровь заледенела в жилах, из тела ушло последнее тепло, как будто смерть уже настигла ее.

Она не могла дышать. Ее переполняла паника. В отчаянной попытке она пыталась царапаться, кусаться, ей ужасно не хотелось умирать таким образом.

И вдруг давление на ее горло ослабло, и тяжесть, давившая на нее, исчезла. Лианна перевернулась на спину и увидела двух дерущихся мужчин.

Два Элиота?.. Элиот и Эдвард?

Лианна заморгала, не в силах постичь то, что видела перед собой. Но это же невозможно. Раздвоенные личности не были реальными людьми, они не могли ожить и драться друг с другом! То, что у них разные тела, это всего лишь фантазия Эдварда.

Но что бы ни происходило, ей требовалась помощь. Лианна бросила взгляд на телефон на ночном столике, но до него нельзя было дотянуться через тела двух отчаянно сражавшихся мужчин.

Лианна сбежала по лестнице вниз в гостиную, схватила трубку телефона, однако палец ее замер на диске, когда она увидела на полу сваленную в кучу одежду. Туфли, носки, рубашка — точно такие же, как те, что Элиот оставил в спальне. А в нескольких футах от одежды валялась каминная кочерга.

Окно в гостиной оказалось распахнутым, и она заметила аккуратно вырезанную в стекле дыру возле оконного запора. Наверное, человек, проникший в дом, воспользовался стеклорезом, проделал дыру, достаточно большую, чтобы просунуть в нее руку и открыть окно. Лианна вздрогнула. Он забрался через окно точно так, как Эдвард во сне Элиота. Но это же бессмыслица!

Дрожащим пальцем Лианна набрала девять-один-один.

— Кто-то забрался в мой дом, — сообщила она дежурному, боясь, что подробное изложение займет много времени, да и прозвучит просто невероятно. — Он пытается убить меня! — Лианна назвала адрес и бросила трубку, хотя дежурный настаивал, чтобы она оставалась на связи.

На дрожащих ногах Лианна взбежала на второй этаж, и когда поднялась, то увидела, что один из мужчин оседлал другого и душит его.

— Элиот?

— Это я. Все в порядке. Я поймал его, — задыхаясь, сообщил тот, что был сверху.

— Помоги мне, Лианна! Я Элиот, — вскричал находившийся внизу.

Мужчины выглядели совершенно одинаково, на обоих были брюки цвета хаки. Грета забилась в угол, рыча, но Лианна не могла определить, к кому из мужчин относится ее рычание. Она растерялась, не зная, что делать.

— Он Эдвард, — продолжал настаивать поверженный мужчина. — Врачи применили новый метод лазерной хирургии и сделали ему операцию мозга. Он вышел из клиники. Он убил Кей. Застрели его!

Эти слова явно изумили второго мужчину. Глаза его расширились, он ослабил хватку. Противник немедленно воспользовался этим, и между ними снова завязалась борьба.

Оцепенев от шока, Лианна уставилась на обоих мужчин, но мысли ее при этом лихорадочно крутились в голове. Эдвард не был результатом психического заболевания Элиота. Он реальный человек, вот он, здесь, в этой комнате, дерется с Элиотом.

Ей надо было что-то делать. Нельзя допустить, чтобы верх одержал Эдвард. Она обязана помочь Элиоту.

Лианна проскочила в спальню и подняла с пола револьвер.

— Прекратите, оба прекратите! — приказала она, направляя револьвер в сторону обоих мужчин. Руки у нее все еще дрожали, но сейчас Лианна была уверена, что сможет выстрелить в Эдварда… Если только сумеет распознать, кто из них Эдвард.

Мужчины продолжали драться, не обращая внимания на ее приказ. Тогда она подбежала к окну, распахнула его и, высунув руку, направила револьвер вверх. Стиснув зубы, Лианна приказала себе нажать на спусковой крючок. На мгновение перед ее глазами возник образ отца, нажимающего на другой спусковой крючок.

Нет, сейчас нельзя думать об этом. Ситуация совсем иная. Своим выстрелом она может спасти человека, которого любит. На этот раз она не потеряет его из-за психического расстройства… его собственного или кого-то другого. И Лианна нажала на спусковой крючок.

Гром выстрела отбросил мужчин друг от друга.

— Я же сказала, прекратите.

Один из мужчин улыбнулся, вставая.

— Молодец, Лианна, — похвалил он.

Лианна посмотрела на него, на его улыбку, от которой у нее пробежал холодок по спине, и внезапно прозрение пронзило ее, как удар электрического тока. Все доказательства были налицо, она не могла не заметить их.

— Не двигайся, — приказала Лианна, не сводя глаз с лица Эдварда. — Скрути его, Элиот.

Быстрым движением Элиот свалил Эдварда на пол и заломил ему руки за спину. Лианна опустила револьвер, у нее вырвался глубокий вздох облегчения.

— Полиция уже едет сюда, — сообщила она.

Элиот кивнул, но лицо его оставалось мрачным.

— Черт побери, кто ты такой? — резким тоном спросил он, обращаясь к незнакомцу.

— Твой брат, — бросил Эдвард, словно выплевывая эти слова.

Элиот никак не мог заставить себя поверить, что его брат и есть воплощение того зла, которое он приписывал воображаемому Эдварду.

— Ты не можешь быть Эдвардом! — воскликнул он.

— Почему? Потому, что сумел выбраться из этой проклятой клиники без твоей помощи? За эти годы многое изменилось.

— Что изменилось? Мама и папа сказали, что тебе придется находиться в клинике до конца жизни.

Эдвард презрительно фыркнул.

— Эти люди ничего не знают о том, что со мной произошло, да им на это и наплевать. В результате катастрофы у меня оказался поврежденным мозг, меня парализовало. Но доктора вылечили меня с помощью лазерной хирургии. Они вернули мне свободу, но не смогли вернуть годы, украденные катастрофой, те годы, которые я прожил один, когда ты меня бросил.

— Боже, я ничего не знал, — тихо произнес Элиот. Отпустив Эдварда, он встал и повернулся к нему спиной. Лианна снова вскинула револьвер, но Эдвард просто сел на полу и провел ладонью по волосам. Этот жест очень напоминал жест Элиота, но все же, как и улыбка, был другим. Эдвард проделал это левой рукой, а не правой.

— Я ничего не знал, — повторил Элиот, — до того самого дня, когда поговорил с мамой и папой. Если бы я только знал, то не оставил бы тебя одного.

Эдвард выглядел мрачным и подавленным.

— Ты знал! — выкрикнул он обвинительным тоном. — Ты же повсюду брал меня с собой.

— Но только в мыслях, — возразил Элиот, опускаясь на пол рядом с Эдвардом.

— Совершенно верно. Мысли у нас с тобой были одинаковые. Но я оказался в этой клинике, как в ловушке, а мысли мои — в теле, которое не могло двигаться. Ты имеешь хоть малейшее представление, как это ужасно: ты приказываешь своим рукам двигаться, глазам открываться, а они не слушаются? Я не мог даже глубоко вздохнуть.

— Я чувствовал это, — признался Элиот. — Я чувствовал твой ужас, вызванный пребыванием в замкнутом пространстве и невозможностью пошевелиться. Вот откуда появилась моя клаустрофобия.

— Твоя клаустрофобия? Конечно, всегда все твое. А как насчет меня? Я мог видеть жизнь только твоими глазами. А потом ты бросил меня.

— Из-за Кей.

— Я возненавидел эту сучку.

— Значит, ты и в самом деле убил ее?

— Причем с превеликим удовольствием. А тебя заставил увидеть это. — Эдвард снова улыбнулся, лицо его перекосилось, на нем появилось печальное выражение, но с оттенком гордости. — Мне понадобилось время, чтобы научиться заставлять тебя видеть мои действия. Но многие годы мне просто было нечем больше заниматься. И еще я научился находиться рядом с тобой, а ты об этом ничего не знал.

— А при чем здесь Мэри Ланден?

Эдвард пожал плечами.

— Я просто тренировался. Ты не слишком интересовался ею. Мне легко удалось внушить ей, что я — это ты. И я разбил ей сердце и заставил ненавидеть тебя.

Элиот взглянул на Лианну, и ее поразила горечь, застывшая в его глазах.

— Да, Лианну я тоже ненавижу, — словно отвечая ему, продолжал Эдвард. — Я ненавижу все, что есть у тебя и чего у меня нет. И если бы она подошла к твоей квартире до того, как ты вернулся, если бы сейчас ты чуть дольше провалялся без сознания на первом этаже, ударь я тебя посильнее, то она была бы мертва. Тебя посадили бы в тюрьму, а я бы завладел всем. — Эдвард переводил ненавидящий взгляд то на Элиота, то на Лианну. Глаза его горели безумным огнем. — Это было бы по-честному. Настала моя очередь.

— Эдвард, — вмешалась в разговор Лианна, — мы нашли в твоей квартире компьютер. Ты умеешь им пользоваться?

Тот презрительно фыркнул.

— Разумеется, умею. Я знаю все, чему учился Элиот. А потом, после операции, администрация штата направила меня в школу торговли. Я знаю о компьютерах гораздо больше, чем мой очаровательный братец. Именно так я и нашел твой адрес. Я перевел деньги с его банковских счетов. Я разыскал Кей.

— Но ты мог получить работу, заработать деньги я купить себе все то, что есть у Элиота. Почему ты решил разрушить жизнь Элиота?

Эдвард посмотрел на Лианну, и она увидела в его глазах безумие, в котором он вряд ли был виноват. Тридцать лет неподвижности могли свести с ума кого угодно.

— Потому что ради справедливости нам следовало поменяться местами. Теперь я должен наслаждаться всем тем, чем наслаждался Элиот, а он должен сидеть в тюрьме, как это было со мной. Мне недостаточно было иметь такие же, как у него, машину, одежду. Мне нужна вся его жизнь. Я должен занять его место.

— Значит, я не сумасшедший, — проговорил Элиот, внезапно осознав это. — Все делал ты. Ты забрал мою одежду из химчистки, назвался Кей моим именем, забрал фотографии из моей квартиры. Как ты попал в нее?

Эдвард улыбнулся своей ужасной улыбкой.

— Это, дорогой братец, оказалось проще простого. Я сказал старине Фреду, что потерял ключ, и он с радостью выдал мне запасной. Старик явно доволен твоими рождественскими подарками. А потом я решил, что будет неплохо, если я поставлю в свою квартиру точно такой замок, как у тебя. — Лицо Эдварда потемнело. — А вот ты не имел права вламываться в мою квартиру.

— Но я бы дал тебе все, что угодно, — тихо произнес Элиот. — Стоило тебе только попросить.

Эдвард отвернулся.

— После того, как ты бросил меня и я столько лет во всем зависел от чужих людей? У тебя я никогда и ничего не стану просить. — В его голосе наряду со злобой Лианна услышала страдание и неожиданно почувствовала жалость к Эдварду.

В отдалении послышался приближающийся вой полицейской сирены. Эдвард резко вскочил и в панике огляделся по сторонам.

— Все будет в порядке, — заверил Элиот, подходя к брату. — Я найму тебе лучшего в штате адвоката.

— Чтобы я закончил жизнь в психушке, а не в тюрьме? А какая разница?

Сирена смолкла.

Элиот протянул руку Эдварду.

— Они приехали. Пойдем вниз, брат.

Эдвард долго смотрел на протянутую ему руку брата. Он совсем было прошел мимо Элиота к дверям спальни; но вдруг вернулся и резко схватил Элиота за руку.

— Брат, — прошептал он, выпустив руку Элиота, и, подбежав к перилам лестницы, бросился вниз головой.

— Эдвард! — Элиот сбежал по лестнице.

Лианна устремилась за ним и увидела, что Элиот стоит на коленях возле неподвижного тела Эдварда. Он поднял взгляд на Лианну, и она увидела, что глаза его полны слез.

— Он мертв, — с трудом выговорил Элиот.

Лианна опустилась на колени рядом с Элиотом, пощупала пульс у Эдварда, но одного взгляда на неестественный поворот его головы было достаточно, чтобы понять: у него сломана шея.

— Да, — согласилась она. — Боюсь, что Эдвард мертв. Но он сам этого захотел. Теперь ему не придется возвращаться в тюрьму.

Несмотря на все зло, которое Эдвард причинил ей, Лианна не осуждала его последнее решение. Только Эдварду были известны все страдания, через которые ему пришлось бы пройти. И пока Лианна рассматривала его безжизненные черты, она вдруг ощутила умиротворенность. Теперь, когда она узнала о муках Эдварда, ей стало понятно его решение. Но разве не так следовало относиться и к поступку отца?

Только отец знал, какие страдания ему приходится испытывать, только он переживал муки, которые заставили его поступить так, как поступил сейчас Эдвард. Нельзя было требовать от отца, чтобы он вынес боль, которую, как она сама увидела, не смог вынести Эдвард.

Элиот глубоко вздохнул, медленно поднялся с колен. Глаза его были словно бездонные пропасти, полные печали.

— Я понимаю, он натворил много ужасного, но он был моим братом, близнецом. Мы появились на свет из одного материнского чрева. Мы любили друг друга. Я потерял его на долгие годы, а теперь, когда нашел, оказалось, что слишком поздно. Его больше нет.

Лианна потянулась к Элиоту, чтобы обнять его, но в этот момент раздался звонок в дверь.

— Полиция, — донесся до них мужской голос.

— Они приехали, — бесцветным голосом произнес Элиот, направляясь к двери.

Лианна и Элиот стояли на крыльце, окутанные прохладным туманом. Задние фары удалявшейся машины «скорой помощи», которая увозила тело Эдварда, скрылись за углом. В ярком свете фонаря над крыльцом черты лица Элиота выглядели особенно резкими. Казалось, он постарел на несколько лет.

— Пойдем в дом, — предложила Лианна. — Я сварю кофе.

— Я погубил его, — пробормотал Элиот. — Если бы я не предал его, все могло бы быть иначе.

Пытаясь успокоить Элиота, Лианна положила руку ему на плечо.

— Не надо терзать себя, Элиот. Ты ни в чем не виноват. Ужасно, что все это произошло: автокатастрофа, паралич Эдварда, проблемы с его психикой, но ты не можешь ни в чем винить себя.

— Не могу?

— Нет! — воскликнула Лианна. — Ох, Элиот, как тебе в голову могло прийти такое? Эдвард был болен. Он был намерен узурпировать тебя, а ты хотел быть просто нормальным ребенком. И если бы ты позволил ему одержать верх, то был бы таким же больным, как и он.

Элиот повернулся к Лианне, обнял ее и заглянул прямо в глаза.

— Я все понимаю, во всяком случае разумом. А что касается чувств, то, думаю, пройдет много времени, прежде чем я привыкну ко всему этому. К тому, что у меня был брат и я потерял его, к тому, что мой брат… — Элиот с трудом сглотнул, — ненавидел меня. Мой брат пытался убить тебя.

Лианна дотронулась до колючей щеки Элиота, до его напряженного подбородка. Он — сильный мужчина. Он все преодолеет.

— Твой брат был душевнобольным. Обстоятельства — пребывание в этой клинике, страшные увечья — сделали его таким. Помни последнюю минуту, когда он взял тебя за руку и назвал братом. А все остальное постарайся забыть.

Элиот глубоко вздохнул и покачал головой.

— Невероятно трудно будет забыть, как я вошел в спальню и увидел, что он душит тебя.

— Мне тоже будет трудно забыть, но нам нужно как можно меньше думать об этом. — Она вздрогнула.

— Ты замерзла? — спросил Элиот. Лианна вздрогнула вовсе не от холода, но не стала разубеждать Элиота. — Пойдем в дом. Как насчет обещанного кофе?

В гостиной о случившейся трагедии напоминало только разбитое окно. Элиот остановился на секунду, посмотрел на то место на полу, где умер Эдвард, а затем со вздохом направился за Лианной на кухню.

— А что же произошло? — поинтересовалась Лианна, засыпая кофе в кофеварку. — Я имею в виду, когда ты спустился вниз за пиццей. Эдвард сказал, что ударил тебя.

Элиот сел на стул и потер ладонью затылок.

— Конечно, ударил. Каминной кочергой, наверное. Он, должно быть, прятался внизу. Я расплатился с посыльным за пиццу, закрыл дверь, и это все, что я помню. А потом я очнулся на полу. Голова ужасно болела. Меня охватила паника, когда я увидел разбитое окно. То самое окно — из моего сна. Тогда я испугался, что сделал что-то с тобой. Я побежал наверх и увидел, что на тебя напал какой-то мужчина. Оторвав его от тебя, я впервые увидел это лицо. — Элиот покачал головой. — В ту секунду я подумал, что действительно сошел с ума, потому что дрался с самим собой.

Руки Лианны затряслись, она просыпала немного кофе на стол, вспомнив ужас и отчаяние, которые испытала, когда Эдвард вошел в ее спальню.

— А я приняла его за тебя и решила, что обернулись реальностью мои самые худшие опасения.

— Но как ты смогла различить нас?

— Эдвард улыбнулся. А в его улыбке всегда было нечто такое, что настораживало меня, подсказывало, что это не ты. Увидев вас рядом, я окончательно убедилась. — Лианна налила воды в кофеварку, включила ее, подошла к Элиоту и остановилась рядом. — И еще мне помогла твоя ямочка. — Она нежно дотронулась пальцем до щеки Элиота. — Когда ты улыбаешься, у тебя появляется ямочка на правой щеке. А у Эдварда она была на левой.

— Как такое может быть? Мы же… мы были… однояйцовыми близнецами.

— Некоторые однояйцовые близнецы являются как бы зеркальным отражением друг друга. Один — правша, а другой — левша. То есть все наоборот. — Лианна не стала упоминать, что в данном случае совершенно противоположными были даже их души. Эдварда переполняли злоба и ненависть, а Элиот был добрым и заботливым. Но Эдвард не родился таким.

Элиот обнял Лианну за талию и усадил к себе на колени.

— Когда я очнулся на полу и увидел разбитое окно, то едва снова не потерял сознание. Моя первая мысль была о том, что я превратился в Эдварда и причинил тебе вред. Плохо помню, как бежал по лестнице. А потом увидел, что на тебя напал живой мужчина, из плоти и крови. Окончательно я пришел в себя только после того, как оттащил его от тебя и увидел, что с тобой все в порядке. Если бы он что-то сделал с тобой, я бы убил его, будь он мне хоть тысячу раз братом.

Лианна прижалась к Элиоту под умиротворяющее бульканье кофеварки.

— Со мной все в порядке, — заверила она его. Лианна была рада, что Элиоту не пришлось убивать брата.

— Тебе, наверное, было тяжело держать его… нас под прицелом. Я же понимал, что люблю тебя, и когда ты сделала это… — Элиот чуть отклонился назад и прижал ладонь к щеке Лианны, пытливо вглядываясь в ее глаза. — Ты ведь могла просто убежать, но не убежала. Ты заставила себя поднять револьвер и даже выстрелила, ради моего опасения. И я окончательно понял, что готов отдать тебе свою жизнь… свое сердце.

— Да, это было нелегко, — призналась Лианна. — Однако во всем случившемся есть и положительный момент: я перестала наконец мучиться из-за смерти отца. Я не могла спасти его, но у меня был шанс спасти тебя. И я воспользовалась этим шансом, потому что люблю тебя.

— Ты уверена, Лианна? Я ведь далеко не идеал. Возможно, мне еще не скоро удастся избавиться от проблем, связанных со смертью Эдварда и вообще со всем, что со мной произошло.

Она улыбнулась.

— Я полюбила тебя еще в то время, когда думала, что ты пытаешься убить меня. Куда уж хуже.

Лианна заметила, как на правой щеке Элиота начала появляться ямочка, но в эту секунду его губы нашли ее рот. Ласковый поцелуй Элиота заставил все тело Лианны затрепетать от возбуждения.

— Пойдем наверх, — прошептала она. — У нас еще несколько часов до рассвета, и тебе нет необходимости до утра уходить от меня.

— А разве есть необходимость уходить утром? — спросил Элиот. Его губы скользили по губам Лианны, не позволяя ей сосредоточиться на его словах.

— Только если захочешь, — удалось ответить ей между поцелуями. — Думаю, я найду для тебя запасную зубную щетку.

— Не захочу. Я вообще не хочу никогда уходить от тебя.

— Меня это устраивает.

Элиот снова подарил ей долгий, дразнящий поцелуй. Они встали, и Лианна оставила Элиота всего на секунду, чтобы выключить кофеварку: им не надо было взбадривать себя.

Оглавление

Об авторе

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25