КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Главная роль [Туве Марика Янссон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Туве Янссон Главная роль

Это была ее самая большая роль, но она ей не подходила, ничего не говорила ей. Роль заурядной беспокойной пожилой женщины, безликого существа, лишенного индивидуальности! В третьем акте была короткая яркая сцена, но все остальное! Играть тень, просто тень, когда впервые получила главную роль! Она позвонила Сандерсону и сказала:

— Это Мария. Я прочла роль, и мне она кажется ужасно пресной. С этой женщиной не происходит ровно ничего. Возможно, это и литература, но только не театр.

— Я знал, что ты это скажешь, — ответил Сандерсон, — ждал этого. А теперь послушай меня. Это твой шанс, и ты не упустишь его. К тому же это театр, первоклассный театр.

— Вот как! — возмутилась она. — Интересно, ничего не скажешь! Это одна из его новелл, он печет их одну за другой. Он не умеет писать пьесы.

— Предоставь нам судить, — отрезал Сандерсон.

Он решил занять твердую позицию в отношении Марии. Она знала свое дело и легко усваивала замечания режиссера, но не более, и должна была понимать это.

— Ты можешь положиться на режиссуру. Проштудируй роль и позвони мне. Мы должны решить все на этой неделе, чтобы определить осенний репертуар.

Два дня спустя Мария Микельсон позвонила и сказала, что согласна на эту роль.

Было начало лета, и она поехала на дачу, чтобы привести там все в порядок. Погода стояла отвратительная, ледяной туман казался таким же серым и непроницаемым, как роль Эллен. Камыши возле лодочного причала растворялись в белой мгле, и ели были черными от влаги. Туман проник в дом. Дрова не хотели гореть. Она оставила попытку истопить печь, налила стакан вина, набросила пальто на плечи и села на диван. Этот дом был сплошной неудачей: слишком большой и старомодный и находился слишком далеко от города. Но Хансу он нравился — дом его детства и все, что связано с ним. Ловля рыбы по выходным, ужин и сауна с приятелями по работе. Дружеская болтовня с лоцманами и рыбаками. «Ну и как прошла зима? Попадается рыба в сети? Я слышал, подальше к юго-западу ловится удачнее».

Она говорила ему:

— Разве ты не понимаешь, как мне здесь одиноко. Ни рыбная ловля, ни сад меня не интересуют. Соседей здесь нет, общаться не с кем.

— А почему бы не пригласить сюда кого-нибудь из твоих друзей? — спрашивал он. — Кого-нибудь из театра? Или твоих родственников? У тебя ведь столько знакомых!

Он был прав. Но ей вовсе не хотелось приглашать их сюда. С ними было приятно иногда встречаться в городе, но не сажать их себе на голову в загородном доме. Она уже несколько раз пробовала принимать здесь гостей. И каждый аз после их отъезда испытывала облегчение. А о родственниках и говорить не стоило! Примитивные безликие мещане! «Наверно, просто замечательно быть артисткой!» «У артистов, поди, жутко интересная жизнь, не правда ли?» «А вот я так ни за что не могла бы выступать». «Надо же, и как только они могут так много выучить наизусть?..»

Одна только кузина Фрида была молчаливая. Молчаливо обожающая. Серая мышка с пугливыми глазами.

Мария плотнее укутала плечи и подняла стакан. И тут ее словно осенило. Ну конечно, и как это раньше не пришло ей в голову? Она поставила стакан на стол и застыла на месте. Кузина Фрида! Кузина Фрида — идеальный образ для роли Эллен. Она — воплощенная Эллен. Жесты, манера ходить, осанка, голос — абсолютно все! Мария Микельсон засмеялась, осушила стакан и встала. Она подошла к зеркалу и поглядела на свое лицо, холеное, с правильными чертами, на котором грядущая старость уже начала чертить тоненькую сетку вокруг глаз и рта. «Другие волосы, — подумала она, — русые с проседью, безобразная стрижка, как у Фриды… Приподнятые плечи, беспомощные движения рук… Надо вспомнить, как двигаются руки Фриды… Робко, автоматически подносит руку ко рту. А как она держит стакан? Как садится на стул?

Пожалуй, скажу ей: милая кузина Фрида, мы так давно не виделись с тобой. Время идет, и нам надо чаще общаться, не правда ли? Знаешь, мне пришла в голову хорошая идея, надеюсь, ты ее одобришь. Не можешь ли ты освободиться ненадолго и пожить у меня на даче недельку? Здесь скоро все зацветет, будет тепло…»


Но теплее не становилось. Когда приехала Фрида, дом был по-прежнему окутан туманом. Мария увидела, как кузина осторожно выходит из автобуса, излишне усердно благодарит шофера, подавшего ей чемодан. Одета она была так, как и представляла себе Мария. Наряд полностью подходил ее облику — тщетная попытка проявить скромную элегантность.

«Очки я не надену, это было бы уже слишком. Но этот взгляд поверх очков я должна запомнить». А вслух она сказала:

— Добро пожаловать, в самом деле мы давненько не виделись. Давай я понесу чемодан. Дом совсем близко…

— Нет, нет, я сама донесу. Не выдумывай! — Фрида явно нервничала.

— Очень мило, что ты согласилась приехать, — продолжала Мария. — Ведь у тебя так много приятельниц.

Дорога пролегала через густой ельник.

«Мне надо будет записывать наблюдения. Хотя бы самые незначительные, каждый день. Это очень важно».

А вслух она сказала:

— Посмотрим, понравится ли тебе твоя комната. Окна выходят на море. Там немного прохладно, но я затопила камин.

— Очень мило с твоей стороны, — ответила Фрида, — только напрасно ты хлопотала, я не мерзлячка… Я хочу сказать, что обычно…

«Неоконченные фразы, интонация сводится к нулю…»

— Все будет прекрасно. Я искренне рада твоему приезду.

Дом был довольно высокий, но узкий, выбеленный, с черной крышей. Крутая лестница вела наверх к длинной веранде. В плохую погоду этот, огороженный стеной елей, дом казался мрачным. Из окон веранды открывался вид на море и лодочную пристань.

— Это в самом деле море? — спросила кузина Фрида, вглядываясь в туман. — Я никогда не жила у настоящего моря.

— Настоящее море начинается дальше. Но здесь довольно большой залив. Наша лодка в ремонте, когда станет теплее, Ханс поставит ее на воду.

— Но сейчас, в тумане, кажется, будто мы у открытого моря, — сказала Фрида и улыбнулась.

Ее улыбка изменила лицо, превратило его в символ большой, открытой доброжелательности. Она повернулась и стала рассматривать дом, держа перед собой чемодан двумя руками.

— Дом сейчас не в лучшем виде, — сказала Мария, внезапно раздражаясь. — Он словно бы специально построен для больших приемов, ты бы видела его, когда у нас много гостей: свет во всех окнах, фонари повсюду — от веранды вниз к пристани! Шум, веселье!!! Лодки причаливают и отплывают, иногда даже лодки из Швеции.

Фрида понимающе кивнула, вид у нее был почти испуганный.

«Что это со мной? Никак я пытаюсь произвести на нее впечатление? Как глупо…»

— Здесь холодно, — сказала Мария. — Пойдем в дом. Ты, наверное, устала с дороги.

«Разумеется, можно было бы привезти ее в машине. Только к чему это? Она бы только смутилась».

В камине горел огонь. Начало темнеть, и в комнате было зажжено несколько ламп с абажурами, круги света делали цвета комнаты мягче и теплее. Перед камином стоял низенький столик с бутылками и рюмками. Фрида остановилась у двери и молча огляделась. Потом она сделала несколько осторожных шагов и остановилась перед вазой с желтыми розами.

— Цветы, — сказала она, — мне нужно было бы привезти цветы. Я думала об этом, но так получилось…

Ее голос понизился и растворился в молчании.

Мария смотрела на нее с восторгом.

— Я покажу тебе твою комнату, — сказала она. — Ты, поди, хочешь развесить свою одежду. А потом мы с тобой выпьем перед обедом.


Мария Микельсон была хорошей хозяйкой и во время беседы умела заполнять паузы. Она делала это автоматически, без малейшего труда. Ее гостья ела очень мало, она слушала, не отводя глаз от лица Марии, а когда улыбалась, ее застывшая поза становилась естественнее, мягче. Она больше не походила на Эллен. Мария заметила это и замолчала, это было вежливое и настойчивое молчание. «Помолчу, пусть она сама выходит из положения. Я слишком много болтаю».

Пошел дождь, капли застучали по железной крыше. Мария выжидала. Она видела, как Фрида съежилась, испуганно ковыряла вилкой еду, отчаянно пыталась придумать тему для разговора и под конец слишком громко сказала:

— Я видела тебя в последней пьесе.

— Вот как?

— Ты была хороша. Играла так… естественно.

— Тебе так кажется?

— Да.

— Приятно слышать.

Мария снова замолчала.

Фрида покраснела, она взяла рюмку и сделала большой глоток, ее рука дрожала.

«Нужно запомнить: спина прямая, хотя плечи немного приподняты и выдаются вперед. И еще это Движение шеи, будто воротник душит ее. Отлично». И, сжалясь над гостьей, она спросила:

— А ты часто ходишь в театр?

— Да, — ответила Фрида, — но главным образом, когда ты играешь.

Фрида снова улыбнулась широкой, откровенной улыбкой, выражавшей искреннее восхищение. Трудно было не испытывать симпатии к кузине Фриде. Правда, она порядком действовала на нервы, и в большую компанию ее приглашать просто невозможно, но в ней есть что-то удивительно обезоруживающее. Нечто, прятавшееся в тайниках ее пугливой души. Это нечто находило проявление лишь в ее улыбке.

После обеда гостья пожелала мыть посуду, она настаивала, умоляла, и, когда Мария наконец согласилась, благодарность Фриды была столь велика, что хозяйка почувствовала себя неудобно. Теперь, когда кузине Фриде было чем заняться, она совершенно преобразилась. Движения ее стали быстрыми, спокойными и уверенными, казалось, будто все в этой кухне ей хорошо знакомо.

— Мне так приятно помогать тебе, — сказала Фрида. — Я неплохо умею готовить. А больше всего мне нравится разжигать дрова в плите. Просыпаюсь я рано. Ты что пьешь по утрам: кофе или чай?

Мария села на дровяной ларь и закурила. Кухня вдруг как-то сразу изменилась, стала уютной и обжитой.

— Подумать только, пожить на природе! Да еще в твоем доме! Я даже не мечтала о таком. Для меня это из ряда вон выходящее событие.


Позднее, вечером, сидя в своей комнате, Мария достала блокнот и исписала несколько страниц, она пыталась вспомнить каждую мелочь, жесты, интонацию, взгляды, паузы. И репетировала их перед зеркалом. Это было очень важно.

Все это могло ей очень помочь. Манера прикрывать рот рукой, напряженная шея… Она попробовала имитировать улыбку Фриды. Но не смогла, так улыбаться умела только Фрида.


Было ошибкой позволить Фриде заняться хозяйством. Она стала все меньше и меньше походить на Эллен, болтала о всяких хозяйственных мелочах, и это помогало ей преодолеть молчаливую застенчивость. Она все время была в движении, хлопотала на кухне, приготовляя обед, сметала елочные иголки с веранды, сгребала сухие листья, начищала кастрюли, приносила дрова. И каждый раз, сделав что-то и сообщая об этом, бросала на хозяйку по-собачьи покорный, но ожидающий похвалы взгляд карих глаз. Два дня спустя Мария позвонила Хансу и попросила его прислать фру Хермансон.

— Я знаю, — сказала Мария, — что она собиралась приехать позднее, но мне нужна кое-какая помощь по дому. Ты не можешь на этой неделе обедать вне дома?

— Конечно могу, — ответил Ханс, человек он был добрый, — как там твоя кузина?

— Хорошо, отличная мысль была пригласить ее.

Фрёкен Хермансон приехала и завладела кухней, печками, уборкой — одним словом, всем. И Фрида снова вползла в предназначенную ей роль. Вечером, когда они сидели у камина, Мария молча смотрела на свою кузину.

Знаешь, о чем я подумала? — сказала Фрида. — Давай я тебе что-нибудь починю, зашью.

— Вроде бы зашивать нечего.

— Да я просто подумала… Ведь туман еще не рассеялся.

— Нет, все еще густой.

— Может, мне не следовало спрашивать, — очень тихо сказала Фрида, — только мне любопытно, у тебя сейчас есть какая-нибудь роль? Я имею в виду, которую тебе предстоит играть…

— Да, — ответила Мария. — Я буду играть ее осенью. Главную роль.

— Ах, значит, это будет твоя первая настоящая…

— Я бы не сказала этого, — с досадой возразила Мария, — это еще как посмотреть. — Она нагнулась, помешала дрова в камине и добавила: — А откуда ты это знаешь?

Фрида ответила не сразу, она испугалась. Чуть погодя она сказала:

— Я вырезаю все заметки о тебе. И считаю, что тебе дают слишком маленькие роли. К тому же пишут они тоже несправедливо. Я с ними не согласна.

Мария поднялась, подошла к бару, наполнила стакан и стала пить, глядя на мокрое от дождя окно веранды.

— Я сказала глупость? — еле слышно спросила Фрида.

— Нет, отчего же! — холодно ответила Мария.

Она подошла к огню. Ей вдруг надоел этот эксперимент.

— Не пойму, — сказала она, — на что Хансу эта голубятня! Мне этот дом до смерти надоел. Вечерами здесь просто невыносимо.

Фрида съежилась на стуле.

«Хорошо, — подумала Мария, — пусть думает, что во всем виновата она. Точно, как Эллен. Во втором акте, когда она даже не понимает, как они жестоки к ней…»

Мария медленно села и протянула руки к огню.

— Разумеется, я могла бы заставить его продать эту дачу и купить другую, поближе к городу, поменьше и более современную. Но не хочу, чтобы это было на моей совести… — Она быстро повернулась к Фриде и спросила: — У тебя бывают угрызения совести?

— Да, — скорее выдохнула, чем сказала Фрида.

— И часто?

— Не знаю… Быть может, постоянно… В какой-то мере…

Она сжала руками живот, словно он у нее болел, лицо застыло, она отвернулась, опустив подбородок.

— Но ведь ты добрый человек. Откуда у тебя могут быть угрызения совести?

— Вот именно, — побледнев, ответила Фрида. — Я никогда ничего никому не делала, абсолютно ничего.

— А почему?

Мария пристально посмотрела на нее.

— Может, у меня не хватало смелости… Не знаю…

В комнату вошла фру Хермансон, она задвинула штору, заперла дверь веранды и пожелала им доброй ночи. Они слышали, как она ходит по кухне и запирает двери. Мария налила в стакан немного чистого виски.

— Выпей, — сказала она, — залпом, как лекарство. Сразу почувствуешь себя лучше.

Фрида уставилась на стакан, протянула руку и вдруг заплакала, надрывно всхлипывая:

— Извини меня, это просто ужасно… Так мучительно… Но ты очень добра ко мне, я даже не понимаю почему…

Мария сидела с каменным лицом. Когда Фрида успокоилась, Мария сказала ей:

— Теперь выпей. А потом пойдем спать, ты Устала, в этом все дело. Прими перед сном аспирин.

Туман рассеялся, и летнее ночное небо стало темно-синим. Мария лежала и штудировала свою роль. Она медленно и старательно читала реплики кузины Фриды, стараясь как можно точнее подражать ей. Роль была большая, отличная. Но очень трудная. Только теперь она поняла, что женщина, роль которой ей предстояло играть, была не просто безвольной и заурядной, она обладала редкими качествами — естественной добротой, робкой, застенчивой щедростью души. Это отражалась в ее улыбке, воспроизвести которую Мария не могла.

«А как живет кузина Фрида? Чем она занимается? Я ничего не знаю о ней…»

Мысли в голове Марии смешались, и она отложила блокнот. Внезапно тишина дома показалась ей гнетущей, ее охватило непонятное беспокойство. Она отворила дверь на лестницу. Под дверью комнаты, где спала гостья, полоски света не было. Фрида спала. А может быть, она лежит и плачет? Мария подошла ближе и прислушалась. Никаких звуков. Она вздохнула с облегчением.

«Вообще-то говоря, жаль, что пришлось вызывать фру Хермансон. Ну да ладно. Надо будет позволить кузине Фриде зачинить несколько простыней. Может быть, не завтра. Но скоро. И, пожалуй, рассказать ей что-нибудь, какую-нибудь театральную историю. Такие люди, как она, это любят».