Сакариас Топелиус
Как Скандинавия и Финляндия единым полуостровом стали
Бывал ли ты когда-нибудь на Счастливом острове? Видел ли далеко-далеко в море цветущий берег? Ни бури, ни пены, ни морского прибоя, одно лишь самое голубое в мире небо да самая зеленая на свете страна! Здесь хотел бы я жить, здесь хотел бы построить красного цвета домик да пришвартовать в заливе белого цвета лодку со светло-голубым парусом. Чудесно было бы жить там и умереть вместе со своим сердечным другом!
Но я никогда не попаду на этот остров — ведь так долго плыть в голубую даль. Я гребу и гребу без конца, но до Счастливого острова всегда бесконечно далеко.
Я знаю сказку о Счастливом острове. Эту сказку слышали от своих дедушек обе мои бабушки — по отцу и по матери — когда были совсем маленькими, а во времена моего детства они были уж так стары, так стары! Кое-кому сказка о Счастливом острове напоминает сказку об Унде Марине и принце Флурио
[1], только там у них совсем другие имена. Не знаю, правда лиэто? Не берусь судить и не ставлю точку. Но сказка звучит так:
Счастливый остров звался Скандиа и лежал в Северном море меж Атлантическим океаном на западе и большим Азиатским материком на востоке. Финское название того острова — Суоменсаари, что значит остров Финляндии. Остров и Азию разделял широкий пролив. У короля Азии был сын по имени Деллинг — Утренний Свет, а у короля океана — дочь по имени Атланта — Заря Вечерняя. Когда они были еще детьми, оба короля подарили им Счастливый остров, чтобы малыши безмятежно играли там с ракушками и бабочками. Деллинг и Атланта — Утренний Свет и Вечерняя Заря — встречались на Счастливом острове во все времена года, поэтому остров и был таким счастливым!
А далеко-далеко на айсберге у самого Северного полюса жили две колдуньи — Черная Вала и Белая Вала. Черная Вала видела, как дети играют на Счастливом острове, и затаила зависть в глубине своего черного сердца. «Почему этим детям выпало такое счастье? Почему они играют с ракушками и бабочками, когда мы мерзнем на айсберге?» И Черная Вала — завистливая и ревнивая, — дуя изо всех сил, наслала мрак и холод на Счастливый остров, чтобы и он превратился в айсберг. Но ей не удалось набрать столько воздуха в свои черные легкие, чтобы навечно сдуть с острова лето; и злодеяние ее удалось только наполовину. На шесть месяцев в году насылала она зиму, а остальные шесть месяцев поделила между весной, летом и осенью.
— Что ты наделала? — огорченно и печально спросила ее Белая Вала. —
Эти двое детей будут теперь вечно искать друг друга. На три месяца они совсем утратят друг друга во мраке; шесть месяцев будут они видеть лишь, как краешки их красных одежд мелькают в облаках, но так и останутся недостижимы друг для друга. Атланта создана для Деллинга, а он — для нее. И всего лишь три месяца в году будутони встречаться, как и прежде, играть на Счастливом острове с ракушками и бабочками.
— Да, — со свойственной ей ледяной улыбкой ответствовала Черная Вала. — Почему я должна на этом остановиться? Я бы хотела дуть так, чтобы все вокруг погрузилось во мрак; тогда дети круглый год играли бы в прятки друг с другом.
Белая Вала сочла подобное желание жестоким и, стремясь утешить детей, спела свою новую песню вместе со всеми журчащими волнами и свистящими ветрами. И поплыла, и полетела ее песня к Счастливому острову:
«Наш остров — прекраснейший из островов на широких просторах Божьей земли, однако тоска его долга, а счастье — кратко, но любовь его чиста, как белейший из снегов, а остров наш — остров счастливых детей».
Черная Вала услыхала, как песня Белой Валы пляшет по волнам у всех берегов, и, слушая ее целую тысячу лет, сочла песню, в конце концов, старомодной. Взяла она тогда на себя труд навестить своего отца, старого великана, что обитал в недрах земли, того, кого шведы и норвежцы величают Фюрнютер
[2], а финны — Вироканнас. Пожаловалась ему Черная Вала, что волны и ветер поют свою гадкую песню, что лишает ее ночного покоя на айсберге! Такую надоевшую всем песню о счастливых детях.
— Что такое «счастливые дети?» — пробормотал в свою замшелую бороду великан.
Со дня Сотворения мира ему о детях никогда слышать не доводилось.
— Детьми, — ответила Черная Вала, — называют своего рода мелких лягушат, что постоянно путаются у взрослых под ногами. А теперь две такие твари прыгают там, на Счастливом острове.
— Прогони их прочь оттуда! — посоветовал великан.
— Не могу, батюшка, ведь остров-то им подарен!
— Сурт
[3]! — заорал великан.
Сурт явился на зов. Это был старший сын великана, Князь Огня, кузнец, державший свой горн в кратере вулкана.
— Ступай и взорви на куски Счастливый остров! Твоя сестрица Вала не ведает ночью покоя из-за каких-то глупых песен, что доносятся оттуда.
Сурт ушел и раскурил под Счастливым островом вулкан. Зарядив вулкан до самого жерла, он поджег его и… небольшой уголок острова отлетел в море и стал называться Исландия. Но самая большая часть острова так и осталась непоколебимо стоять на своем гранитном дне.
Вернувшись к отцу, Сурт доложил, что, дескать, Счастливый остров ему не по зубам, больно он твердый.
— И что теперь? — спросил великан. — Что же, твоя сестра Вала так и не будет знать покоя из-за песен о счастливых лягушатах? Ступай и возведи валы и башни вокруг Счастливого острова, чтоб ни одна мерзкая тварь не влезла туда из моря. Думаю, тогда придет конец всем этим песням!
Сурт снова отправился в путь и выковал скалы, чтобы возвести их, словно стены, вокруг всего Счастливого острова. Работа была долгой и трудной, а уголь в его кузнечном горне кончился еще прежде, чем он возвел стены. Начал-то он возводить их с западной стороны, а когда добрался до юго-восточной части острова, угля не хватило, и стена получилась такой низенькой, что лоси и медведи наперегонки запросто перепрыгивали через нее. Деллинг — Утренний Свет — заплывал на остров через пролив, а Атланта — Заря Вечерняя перелетала на западе через скалы, и дети по-прежнему играли на Счастливом острове.
Черная Вала, обитавшая на своем айсберге, постоянно слышала ту же самую песню, и на сердце у нее кошки скребли. Она непрестанно спускалась в Подземное жилище отца-великана.
Батюшка, Сурт обманул тебя! Он оставил проем
в стене на юго-востоке, а стена на юго-западе совсем низкая. Дети плывут на остров через пролив, перелетают через скалы, а песня не дает мне ночью покоя!
— Сурт, — спросил великан, — для чего стоит стена с проемом на юго-западе и низенькие скалы на юго-востоке? Ты довел себя до хрипоты с этими мерзкими вулканами. Ступай на остров Исландия, залезай под гейзер и выкашливай сотню лет пепел.
Сурт упорхнул прочь, а великан призвал своего второго сына — Каре, Князя Ветра, который при всей своей слабости был столь же хитер, сколь брат его Сурт при всей своей неудержимой силе — глуп.
— Каре, — сказал великан, — лягушата переплывают пролив и перелетают через низенькие скалы на Счастливый остров, а Черная Вала, сестра твоя, по-прежнему не ведает ночью покоя! Ступай, засыпь пролив песком, а после сооруди сверху песчаный мост! Если ж у тебя удачнее, чем у Сурта, не получится, я выдеру с твоих плеч каждое перо из крыльев Бури.
Каре, как вихрь, помчался прочь к широкому проливу, что соединял тогда Северный Ледовитый океан с тем морем, который мы называем ныне Финский залив. Там он вырвал с корнем самую высокую сосну на берегу и измерил с помощью ствола глубину пролива. Ха! Ну и бездонная же была там глубина! Такую встретишь разве что только на Ладоге: ни одна сосна не до-ставала до дна пролива.
«Как же соорудить мне песчаный мост через этот широкий и глубокий пролив? — огорченно подумал Каре. — Ведь у меня сил не хватит набросать туда столько гор — одну над другой. О, ну и глуп же ты, Сурт! О, мои прекрасные крылья, никогда больше не вздымать вам колеблющуюся гладь моря!»
Когда Каре, усталый и растерянный, сидел, скрючившись, в черной расселине, он увидел вдруг двух мальчишек-великанов, Касе и Свасе. Они стояли каждый на своей стороне пролива и развлекались тем, что с помощью плоских скалистых плит, заменявших им ракетки, перебрасывали взад-вперед бутерброды над водой. В голове у Каре тотчас созрел его собственный план.
— Касе, — окликнул он юного великана, стоявшего на берегу Счастливого острова, — во всем мире только и говорят о том, что Свасе может забросить камень аж до самых Лофотеновских островов, что раскинулись в Норвежском море. А тебе не забросить его даже до середины пролива!
— Как бы не так! Мне — да не забросить! — рассерженно крикнул Касе.
Он схватил кусок скалы и бросил ее в самую середину пролива.
— Неплохой бросок! — подтрунивал над ним Каре. — Но это ведь просто-напросто счастливая случайность!
— Счастливая случайность?! — еще сильнее разозлившись, воскликнул Касе, продолжая бросать в пролив одну скалу за другой.
Меж тем Каре очутился уже на другом берегу пролива, где стоял Свасе, и сказал ему:
— Свасе, во всем мире только и говорят о том, что Касе может забросить камень аж до самого Енисея! А тебе не забросить его даже до середины пролива!
— Как бы не так, — воскликнул, рассердившись, в свою очередь, Свасе. — Мне — да не забросить!
И бросил скалу в самую середину пролива.
— Но это ведь просто-напросто счастливая случайность! — подтрунивал и над ним Каре.
— Счастливая случайность?! — вскричал Свасе.
И начал, как и Касе на противоположном берегу, бросать в пролив одну скалу за другой.
Тот, кто знает, как ведут себя мальчишки, когда соревнуются за самый высокий приз мужества и зрелости, тот сразу поймет, что Касе и Свасе не перестали соревноваться до тех пор, пока не побросали все прибрежные скалы, насколько хватило у них сил, как можно дальше в пролив.
Наконец, когда они страшно устали и не могли уже поднять даже самый мелкий камешек, они поплыли, чтобы подергать друг друга за волосы в проливе. И это было последним, что кто-либо может поведать о Касе и Свасе.
После того как мальчишки-великаны побросали все скалы одну за другой прямо на середину пролива, Каре, к своей великой радости, заметил, что там образовалась большая отмель. Как раз на это он и рассчитывал.
— А сейчас я примусь за свою работу, — сказал он самому себе.
И, прыгнув как можно дальше в Северный Ледовитый океан, он, набрав воздух в легкие, нагнал самую что ни на есть ужасающую Северную бурю, какую когда-либо довелось пережить ему самому. Волны катились все дальше, словно высокие горы, взрывая морское дно и опрокидывая в пролив песок. Там, вокруг отмели, скопились вся тина и весь гравий, распространяясь в обе стороны к берегам, и составили широкий крепкий мост между сушей на востоке и Счастливым островом на западе. Пролива больше не существовало, теперь остался лишь морской залив на севере, названный Белое море, да еще залив на юге, ставший затем внутренним озером и названный Ладожским.
Счастливый остров соединился теперь с сушей на востоке и уже не был больше островом; он стал полуостровом!
Ныне никто не в силах это изменить. Счастливый остров, ах, его больше нет, он превратился в сказку, в мечту былых времен. Людям порой кажется, что далеко-далеко в туманной дымке моря они различают цветущий берег, и они гребут туда на лодке, они плывут туда на всех парусах, они ищут этот остров, но он всегда одинаково далек от них. Мальчик пускается в путь и гребет к Счастливому острову, когда ему всего лишь пятнадцать лет, а возвращается обратно седовласым старцем. Но, думаешь, он находит Счастливый остров?! Никогда, никогда не подплывает он к нему так близко, чтобы пришвартовать лодку к березке на берегу и сказать: «Ну вот, наконец-то я здесь!» Да, ясное дело, он здесь, но вовсе не на Счастливом острове, а на полуострове, с трех сторон окруженном морем. Там проходят людские дороги и тропы, там спорят меж собой державы, там охотятся на дичь собаки, а горести и заботы отбрасывают свою тень на блики солнечного сияния. Так где же ты, где ты, Счастливый остров?
Не надо задавать такие вопросы — Счастливый остров все-таки существует, но уже не в море, а в человеческом сердце. Там, где спит ребенок, где бодрствует ангел, где добрый человек живет в мире с Богом и собственной совестью, там, да, там — Счастливый остров и есть. Держи туда путь, и ты поплывешь не напрасно!
Черная Вала и старый великан в недрах земли полагали, что ныне навсегда разлучили Утренний Свет и Вечернюю Зарю. Но они обманулись.
Силы Света и Любви можно затмить лишь на время, однако разлучить их или убить их Черная Вала и старый великан не в силах. Свет и Любовь всегда неразлучны и бессмертны!
Шесть месяцев в году двое королевских детей встречаться не могут. Но они продолжают искать друг друга, и тогда им дано видеть высоко над горами краешки красных одежд друг друга. Из этих дальних встреч они снова черпают мужество, они опять всё снова и снова ищут друг друга в облаках и наконец находят во время летнего солнцестояния в тех краях земли, где в стародавние времена встречались на Счастливом острове. Тогда тучи снова окрашиваются и начинают переливаться розами и золотом, а дети снова поют старую, столь дорогую им некогда песню:
«Наш остров — прекраснейший из островов на широких просторах Божьей земли, однако же тоска его долга, а счастье — кратко, но Любовь его чиста, как белейший из снегов, а остров наш — остров счастливых детей».
Примечания
1
См. сказки «Следы Унды Марины», «Серебряная чаша Унды Марины», «Кнут-Дударь, проказник», «Канал принца Флурио».
(обратно)
2
Радующийся огню (шв.).
(обратно)
3
Черный (исл.). В скандинавской мифологии — Огненный великан, сжигающий пред концом света (Рагнарёк) весь мир.
(обратно)
Оглавление
*** Примечания ***
