КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Статисты [Леонид Николаевич Панасенко] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Леонид Панасенко Статисты

Воздух вдруг как бы сгустился — дышать стало совершенно нечем. К кисло-пресному привкусу металла и вездесущей пыли прибавился острый запах мочи.

Тони брезгливо поморщился.

«Сидят… Или стоят, уцепившись за что-нибудь… Втискиваются в спинки сидений, в стенки вагонов, прижимаются к закрытым дверям. Лучше всего тем, кто сидит. Они обезопасили себе спину. По крайней мере, хоть сзади тебя не ударят, не пырнут ножом, не вцепятся в горло… Они все в трансе. Замерли, сжались, затаились, оцепенели, будто гусеницы в коконе. Их всех душит страх. За себя, за родных и близких, которые остались на поверхности и, по-видимому, погибли. В лучшем случае — раненные или потерявшиеся во взорванном мире… Эти выжили. Но все они раздавлены отчаянием. Наверху — руины города. Здесь — тупое отчаяние и бессмысленная надежда. Они сидят и стоят, вжимаются в стены вагонов и надеются: вот зажжётся свет, появятся полицейские или солдаты. Их найдут, выведут, спасут…

Бедные безмозглые существа, чья выживаемость не выше, чем у бабочки-однодневки. Кому они нужны?! Они не видят друг друга, но слышат чужое дыхание, и оно представляется им дыханием хищного зверя. Они боятся промолвить слово, заговорить с попутчиком. Если где и прорвётся слово, то бессвязное, истеричное. Как камень в горах вызывает лавину, так слово во мраке вагона, стон или крик открывают тайную запруду, и оттуда выхлёстывает волна ужаса, гонит несчастных неведомо куда. Они натыкаются во тьме на стены, сиденья, бегут, сбивая друг друга с ног. Те, кто решился выскочить из поезда, тут же пропадают в лабиринте тоннелей… Это в случае паники. Большинство же предпочитает сидеть по вагонам. Страх не даёт им отлепиться от стенки, оторваться от поручня, выйти из поезда хотя бы по нужде. Они задыхаются от нехватки воздуха и зловония и всё-таки тайком мочатся под себя…»

Тони по-прежнему ничего не видел, но по сгустившемуся воздуху, запаху металла и мочи определил: впереди очередной поезд. Снова придётся объяснять этим полоумным, что помощи ждать напрасно, единственный путь к спасению — пробираться к станциям, которые на окраине города. Они могли уцелеть. Придётся командовать этим стадом, объяснять раз, другой и третий, орать и ругаться, а они будут молча пугливо щуриться в свете фонарика — ну настоящие тебе куры на насесте — и не понимать, чего от них хотят.

— Слушай, Беспалый, — толкнул его Арчибальд. — Кто-то кричит.

Тони оторвался от своих грустных мыслей, прислушался.

— …Помо…помоги-и-ите…

Звук был глухой, невнятный, словно из-за стены или перегородки. Кричала, очевидно, женщина.

«Это в вагоне», — сориентировался Тони.

— За мной! — скомандовал он Арчибальду и, выставив покалеченную руку вперёд, чтобы не разбить голову о вагон, побежал по шпалам.

Приоткрыв дверь хвостового вагона, Тони увидел тусклый свет фонарика и суетящиеся вокруг него тени.

— Ещё раз крикнешь, мы тебя крысам скормим. По кусочку, — с угрозой сказал тот, кто держал фонарик. — Серьги и кольца, быстро! Они тебе уже не понадобятся.

Голос грабителя показался Тони знакомым.

«Неужели Флайт? — удивился он. — Вот подлец».

— Пошевеливайтесь, леди и джентльмены, — подгонял тот. — И не мешайте моим помощникам. Живо освобождайтесь от лишних вещей. Драгоценности, часы, деньги. Впрочем, — он засмеялся, — деньги можете оставить себе. Кому они теперь нужны… Поторапливайтесь!

Грабитель повернулся — луч света скользнул по бледным испуганным лицам пассажиров.

«Флайт!» — убедился Тони. В правой руке давнишнего недруга он заметил пистолет.

— Возьми на себя его помощников, — шепнул он Арчибальду.

В несколько прыжков он пересёк вагон, перехватил пистолет и одновременно ещё в армии отработанным ударом сбил Флайта с ног. Фонарик выпал из рук бандита и погас.

— Свет! — крикнул Тони.

Арчибальд зажёг свой фонарик. Свободной рукой он, будто клещами, сжимал горло одного из помощников.

Флайт вскочил. Не зная, кто нападающие и сколько их, он рванулся к двери, соединяющей вагоны. За ним поспешно ретировались и его помощники.

— Спасибо, сэр, — пролепетала смертельно перепуганная женщина. — Это… ужасно… Он дважды ударил меня по лицу и чуть не сломал палец, снимая кольцо…

— Послушайте, — сказал Тони, обращаясь сразу ко всем пассажирам. — Вы умрёте здесь от голода или задохнётесь. Надо идти и искать выход из метро. Самим! Никто вас здесь не станет спасать. Мы не знаем даже — уцелел ли вообще кто наверху.

Женщина, возле которой он стоял, всхлипнула. Остальные продолжали сидеть и стоять, отводили глаза.

— Смелее, ну! — Тони понял, что эти люди боятся и его. Он спрятал в карман отобранный у Флайта пистолет, попытался улыбнуться.

— Я неплохо знаю подземку и попробую вывести вас. По крайней мере, это шанс. Сидеть здесь и ничего не предпринимать — значит погибнуть. Кто хочет жить — за мной.

Он двинулся к двери, за которой перед тем исчезли Флайт и его дружки.

Один из пассажиров, рыжебородый мужчина в берете и клетчатом пальто, отлепился от поручня, ухватил Тони за рукав куртки.

— Сэр, — забормотал он. — Я дико опаздываю. Я волнуюсь. Я не могу ждать, пока нас откопают. Возьмите меня с собой.

— Зачем лишние слова? — сказал Тони. — Мы с приятелем приглашаем всех желающих. Как тебя зовут, приятель?

— Ричард.

— Ты тоже ехал на съёмки?

— Нет… Какие ещё съёмки?

— С тобой всё ясно, — засмеялся Тони. — Пошли.

— Куда вы идёте?! — вдруг выкрикнула женщина, которую только что пытались ограбить. Голос её прерывали рыдания. — Зачем наверх? Там ничего нет. Там все мертвы! Все! Вы понимаете — все!

— А может, и не все, — спокойно возразил Тони. — Себя-то, пока живы, зачем хоронить?

Он открыл дверь в торце вагона, чтобы идти дальше. Обострённый слух уловил, как ожили и зашевелились люди за его спиной. Он подумал:

«Больше агитировать не надо. Они околевали здесь во мраке и безнадёжности. И вдруг явилась Надежда и улыбнулась им. Конечно же, они пойдут за этой красавицей хоть на край света».

Он проследил за своими мыслями и ухмыльнулся. Ничего себе красавица-Надежда в образе жилистого тридцатичетырехлетнего профессионального убийцы по кличке Беспалый.

Тони прошёл обе секции, все шесть вагонов, не замечая, что к его маленькому отряду присоединяются всё новые и новые пассажиры. Он шёл впереди, за ним Арчибальд и рыжебородый чудак, который куда-то опаздывал, ещё дальше — остальные. Все, кто поверил в него или кого погнал в путь ужас бездействия.

Поезд кончился, и они осторожно гуськом спустились на шпалы.

Мысль о Надежде разбередила душу. Все живут ею. Только одним она является сама и в образе юной леди, дарит всё, что ни попросишь, а другие, чтобы заманить её в свой дом, выскребают из карманов последние фунты… У них своя Надежда. Она как последняя уличная девка берёт твои деньги, берёт всё — силы, здоровье, жизнь и… обманывает тебя. Захохочет в лицо, дохнёт перегаром дешёвого виски — и нет её. Она водит людей по кругу — этот призрак, болотный огонь, мираж раскалённых городских улочек. Надежда — это вечный самообман, который, однако, не даёт тебе взять верёвку и удавиться…

Тони вспомнил Рут.

После смерти матери сестрёнка стала маленькой хозяйкой их маленького дома. Золотоволосое эфирное существо. Прекрасный мотылёк, залетевший в пыльный чулан жизни. В одиннадцать лет врачи обнаружили у неё врождённый порок сердца. Многочисленные обследования за полгода съели сбережения отца, обыкновенного почтальона, который к тому же добрую треть своего заработка отдавал «одноруким бандитам» — игральным автоматам. Всё надеялся разбогатеть… Врачи пришли к неутешительному выводу: спасти Рут может только сложная операция на сердце. Когда он, морской пехотинец Тони Макфейл, узнал о болезни сестры, сам напросился на эти богом забытые Фолкленды…

Что-то мягкое и шустрое ткнулось Тони в ногу, метнулось в сторону.

— Посвети, — сказал он Арчибальду, который шёл сзади.

В ярком луче, высветившем часть тоннеля, мелькнуло несколько серых теней.

— Крысы! — взвизгнула одна из женщин.

Не обращая внимания ни на свет, ни на людей, крысы поодиночке и небольшими группками прошмыгивали мимо отряда Тони и убегали во мрак тоннеля.

— Вы поняли?! — крикнул обрадованно Тони своим попутчикам. — Вы всё поняли?! Мы правильно идём. Крысы всегда знают, где выход.

К нему подошёл Ричард.

— Хоть я и опаздываю, но людям, я полагаю, надо дать отдохнуть. — Он взглянул на часы и заключил: — Они не спали ночь. Сейчас утро, без четверти одиннадцать. Люди валятся от усталости с ног.

— Какого дьявола? — удивился Тони. — Куда теперь можно опаздывать? На тот свет, что ли? — Он хмыкнул и уже спокойнее добавил: — Дойдём до станции — передохнём.

Он приловчился идти в темноте по шпалам так, чтобы поминутно не спотыкаться. Разговоры и остановки сбивали с этого удобного темпа, заставляли снова гадать при каждом шаге — куда опустится нога.

«Уже утро. Одиннадцать… — подумал он. — Значит, мы сидим здесь около полусуток. Несчастные статисты — в кино и в жизни, — которые зачем-то уцелели во время всемирной бойни. Зачем?»

Тони невольно вспомнил вчерашний вечер — во всех подробностях, которые обычно ничего не значат. Однако после ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО, даже мельчайшие детали приобрели силу и отчётливость стоп-кадра.


Часов в десять вечера в ночлежке сказали, что старина Пайпер, нагловатый и разбитной помощник продюсера, утром будет набирать статистов для какого-то нового супербоевика и что ему, бывшему морскому пехотинцу, и карты в руки. Сказал один из старых знакомых, с которым они не раз вместе снимались в массовках, зарабатывая таким образом на пропитание.

Впервые в это сомнительное предприятие Тони встрял года три назад по дикой нужде, чтобы не подохнуть с голоду. Ему тогда даже понравилось играть народ. Вокруг такие же обездоленные и равнодушные люди, как и ты. Но вот вспыхивают прожектора, звучит команда: «Мотор!», и начинается фальшивая жизнь фальшивых героев — римских легионеров, рабов или солдат, а то и просто прохожих с улицы или каких-нибудь подонков. Кого угодно изобразим, лишь бы платили. Это поначалу только помнишь, что куплен, что ты герой на время. А потом штурмуешь, например, Бастилию и почти веришь, что всё это происходит на самом деле. Не он, нет, не он придумал поговорку: вся жизнь — игра. Что ж, это святая правда. В жизни, как и в кино, мало кому достаются главные роли. Все остальные статисты. А он, и ещё около сотни таких как он, прижившиеся при киностудии, — вдвойне статисты. И в жизни, и в кино.

Как бы там ни было, услышав новость, Тони решил ехать на студию немедленно. «Ночь как-нибудь перекантуюсь, — подумал он — зато утром буду в числе первых».

Он едва наскрёб восемьдесят пенсов на метро, прихватил несколько бутербродов, чтобы, стоя утром в очереди, разом и позавтракать, и поспешил к станции подземки — время уже шло к полуночи. В метро он встретил Арчибальда.

— Куда так летишь? — спросил тот.

Тони замялся, придумывая, что бы его солгать, но вдруг вспомнил об одолжении, которое сделал ему как-то этот хмурый парень.

— Слушай, — хлопнул он Арчибальда по плечу. — Поехали со мной. Утром будут набирать статистов для съёмок какого-то нового супербоевика. Шесть или семь массовок. Представляешь?!

— Здорово! — обрадовался Арчибальд. — Я как раз на мели.

Они вместе спустились по эскалатору.

На платформе станции людей было мало — человек двадцать. Подошёл сверкающий огнями поезд. Они сели в пустой вагон, стали вспоминать разные смешные случаи, которые происходили с ними на съёмках.

— Пару лет назад я снимался в «Понтии Пилате», — скупо улыбнулся Арчибальд. — Таскался в толпе учеников Христа. Его знаменитый Гарди играл, да, тот самый Гарди. Так вот. Пришёл я на заключительную массовку, а Христу учеников уже не требуется. Пайпер объясняет: его сейчас, мол, на Голгофу поведут, все ученики по сценарию разбежались. И ещё говорит: если хочешь, бери камни и иди в толпу, оплата одинаковая… Что ты тут будешь делать?! Взял я пару бутафорских резиновых камней и пошёл добивать Спасителя нашего…

Тони, в свою очередь, рассказал, как они однажды изображали оргию завоевателей и Чарли, проныра и ворюга первый сорт, притащил с собою бутыль вина и, пока мы лакали подкрашенную воду, хорошенько нализался. Тут тревога. Все вмиг протрезвели, а его по-настоящему повело: в сапожищах — и на скатерть, перевязь с мечами не может надеть. Оператор орёт: «Не трогайте его! Мне правда жизни нужна…»

Поезд подошёл к какой-то станции. Свет в их полупустом вагоне вдруг погас, зажёгся снова. Динамики системы оповещения дико захрипели, а затем испуганный голос диспетчера объявил:

— Воздушная тревога! Воздушная тревога! Через несколько минут город будет подвергнут атомной бомбардировке. Все в укрытия! Соблюдайте…

Что они должны соблюдать, друзья не дослушали. Они опрометью выскочили из вагона и, вопреки призывам диспетчера, бросились к бегущей вверх лестнице.

Вот тут-то и настиг их конец света.

Пол под ногами вздрогнул от могучего удара, из тоннеля, ведущего на поверхность, ядовитым клубком выметнулось облако дыма и пыли. Там, наверху, что-то грохотало и рушилось, на остановившиеся эскалаторы посыпались камни вперемежку с песком, куски штукатурки.

На станции около их поезда металось несколько десятков смертельно перепуганных людей.

Свет замигал и погас, зажёгся снова. Очевидно сработала аварийная система.

Отовсюду — из обоих тоннелей, сверху и снизу, от эскалаторов — шёл низкий и мощный гул. Казалось, это стонет сама земля. Тони и Арчибальд прижались к колонне.

— Не рухнет? — спросил Тони, указывая глазами на потолок.

— Нет, здесь глубоко, — ответил Арчибальд.

В это время свет погас окончательно.

— Давай, приятель, держаться вместе, — предложил Арчибальд. — По одному отсюда не выбраться. Кроме того, у меня есть фонарик. По вечерам всегда таскаю с собой, чтобы не сломать голову, когда пробираюсь в свою дыру…

— О'кэй! — согласился Тони. — Надо идти к станциям, которые на окраине города. По идее какая-нибудь из них должна уцелеть.

И только тут до него наконец дошёл смысл происходящего. Гул, идущий отовсюду, затих. Тони нашёл в темноте плечо Арчибальда, изо всей силы сжал его.

— Ты… Ты… понимаешь, что произошло?! — запинаясь, спросил он. — Какой ужас! Всё-таки это произошло!

— У тебя кто-нибудь остался? Там. Наверху, — голос у Арчибальда был абсолютно спокоен.

— Нет… То есть несколько приятелей. Знакомые…

Арчибальд долго молчал.

Затем как бы нехотя сказал:

— Я ничего не должен этому миру. А он мне задолжал. Много. И бессовестно обманывал… Будем считать, что мой должник умер… Пошли, приятель. Ты, говорят, приёмы знаешь?

— Есть немного. Десантником был.

— Прекрасно. Иди тогда впереди и вправляй мозги всем сволочам. Их тут в ближайшие полчаса будет больше, чем надо.

Они спрыгнули на путь и, приноравливаясь к сплошному мраку, двинулись вперёд.


Из тоннеля навстречу бредущим по шпалам людям дохнуло свежим воздухом.

«Станция», — догадался Тони.

— Подождите здесь, — негромко сказал он Арчибальду. Взял у него фонарик и, держась ближе к краю платформы, осторожно двинулся вперёд — на разведку.

На станции никого не было.

Тони направился к эскалаторам и чуть было не ударился лбом о металлическую перегородку, перекрывшую тоннель входа.

«Этого ещё не хватало! — Он растерянно поводил лучом фонарика. — Никогда не слышал о таком. По-видимому, строители предусмотрели защиту на случай обвала или… атомной войны… Если эта штуковина сработала на всех станциях — нам крышка. Нет… Не паникуй! Не было ещё случая, чтобы среди множества механизмов не нашёлся хотя бы один неисправный… Да и автоматика у них там, наверху, вся дымом пошла. Точнее — ясным пламенем. Эта заслонка скорее исключение, чем правило…»

На всякий случай Тони поискал вокруг металлического щита какой-нибудь пускатель, но ничего не нашёл.

В разгромленной комнате диспетчера он обнаружил умывальник и, отвернув кран, с радостью убедился — вода поступает. Потыкал в кнопки мёртвого селектора, поднял телефонную трубку. Она, как того и следовало ожидать, тоже молчала.

Тони вернулся к своим спутникам.

— Там, в комнате, можно попить воды и умыться, — сказал он, указывая лучом фонарика на распахнутую дверь. — Соберите всё, что у кого есть из еды. Перекусим — и спать. Даю вам на отдых пять часов. Спать всем в комнате. Мужчины по очереди будут дежурить снаружи у входа. Я дежурю первым.

…В подземелье становилось душно, и Тони снял куртку, постелил её под себя на каменный пол. Он сидел у двери и слушал беспокойную тишину, в которой то и дело возникали какие-то шорохи, что-то где-то просыпалось или падало, и звук этот далеко разносился по гулким тоннелям. Несколько раз Тони слышал шаги и даже голоса. В таких случаях, сориентировавшись на звук, он на секунду зажигал фонарь. Шаги и голоса тотчас пропадали — пленники подземелья то ли поворачивали обратно, то ли, крадучись, торопливо проскальзывали мимо опасного места.

Луч фонарика разбудил воспоминания.

Отец как-то весной отвёз их к своей сестре в пригород. Дом тёти стоял возле леса, которого раньше они никогда не видели. Он и Рут днями пропадали в лесу, излазили все деревья, осмотрели все опушки и поляны, забирались в сырую чащу и глубокие овраги. Однажды вечером он собрался подследить с фонариком семейство сов, которые как-то странно, зигзагами, перелетали с дерева на дерево и чьё гулкое зловещее уханье пугало Рут.

«Возьми меня с собой», — пристала сестра.

«Тебе нельзя гулять ночью в лесу, — возразил он. — У тебя больное сердце».

Рут расплакалась, и он конечно же уступил, взял её с собой.

Они весело гонялись по вечернему лесу за серыми бесшумными тенями, перекликались, пугукали, подражая голосам сов. Рут уже не плакала, а смеялась, и её золотистые волосы мелькали меж тёмных кустов, будто заблудившийся в ночи солнечный зайчик. Совы перестали их пугать — наверное, испугались сами — и попрятались.

Рут остановилась возле ещё неоперившихся дубков, попросила:

«Посвети сюда».

Он включил фонарик. Чуть ли не у лица сестры на ветке сидела лохматая сова.

Тони даже издали разглядел её холодные янтарные глаза — они показались ему мёртвыми. Всё это он понял и осознал позже. А тогда… Он включил фонарик, Рут слабо ойкнула и стала падать на землю. Он бросился к ней, подхватил обмякшее тело сестрёнки, закричал, чтобы привести её в себя, разрушить зловещую тишину вечера.

Он нёс Рут к дому тёти, плакал и умолял бесчувственную сестру:

«Только не умирай, Рут! Слышишь! Рут! Я тебя прошу — не умирай!»

Дома тётя дала Рут понюхать нашатырного спирта, напоила какими-то каплями, резко пахнущими ментолом. Сестра, очнувшись, не сразу поняла что с ней. Затем очевидно вспомнила, виновато посмотрела на него.

«Не выдавай меня, — просили её глаза. — Я не хотела… Не говори, пожалуйста, тёте, не то она никогда больше не отпустит меня в лес…»

Во мраке подземелья время от времени повторялся какой-то посторонний звук и отгонял видения прошлого.

«Собака? Откуда в метро собака? Точно. Где-то неподалёку скулит».

Макфейл встал и пошёл к левому крылу платформы, откуда доносилось жалобное повизгивание.

На платформе никого не было.

Тони посветил вниз и вместо собаки увидел подростка в зелёном разорванном свитере и такого же цвета вязаной шапке. Парень, сгорбившись, сидел на рельсах спиной к станции и плакал, безнадёжно всхлипывая и время от времени тихонько взвизгивая — точь в точь щенок.

— Эй ты, — позвал его Тони. — Затопишь тоннель — не выберемся. Лезь сюда.

Парень, вскочил, обернулся на свет. Лицо его было в крови, губы разбиты, и Тони внутренне отшатнулся: совсем, как тот лейтенантик на Фолклендах. Видит бог, он не хотел… этого. Но лейтенантик мог выстрелить — в упор, наповал, и он, не задумываясь, со всего размаху двинул прикладом автомата в его чистое юное лицо…

— Что с тобой? — хмуро спросил Макфейл.

— Упал… ударился… — пролепетал парнишка. — Потерялись очки… Ерунда… Но там, там… — рыдания не давали ему говорить. — Наверху… Там мама… Там… отец… Они погибли!

— С чего ты взял? Может, как ты, в метро или в бомбоубежище сидят.

Тони посветил по сторонам. Между шпал, шагах в десяти от Щенка (так он про себя окрестил подростка), блеснуло стекло. Он спрыгнул на путь, поднял очки.

— Ну вот. Одно стекло целое — носи. Правда, здесь всё равно ничерта не видно. И перестань скулить — ты же мужчина. Как зовут?

— Дэвид…

Парнишка поспешно нацепил очки. Его распухшие губы искривило подобие улыбки.

— Спасибо, сэр! Не знаю, как вас зовут.

— Энтони Макфейл. А проще — Тони. Я веду группу людей к окраинным станциям. Там будет легче выбраться. Если хочешь, пошли с нами… А там, — Тони ткнул пальцем вверх, — и родителей своих разыщешь. Может, им помощь какая нужна, а ты тут скулишь на рельсах.

— Спасибо, сэр! — повторил Дэвид, не скрывая радости. — Я пойду с вами. Я буду вам помогать. Вот увидите!

— Ничего я не увижу, — улыбнулся Тони и выключил фонарик. — Батарейку надо беречь. А то высветим её и будем тут как кроты ползать. Пошли со мной. Пару часов поспим — и в путь.


Утром, то есть после подъёма, обнаружилось, что плюгавенький старикашка, который за ужином больше всех ворчал и ругался, исчез, прихватив с собой остатки еды.

— Кто из вас прозевал эту подлую тварь?! — набросился Тони на Арчибальда и Ричарда, которые дежурили после него.

— Не ори, Беспалый, — оборвал его Арчибальд. — Может, ты сам и прохлопал — почём знать.

— Нет-нет, — вмешался в разговор Ричард. — По-видимому, это моя вина. Я задумался, переживал своё опоздание. Я слышал, что ночью кто-то выходил из комнаты. Подумал: по естественной надобности.

— Я сейчас сойду с ума! — воскликнул Тони. — Куда это ты, Борода, всё время опаздываешь? Скажи наконец.

Ричард пожал плечами.

— Раз в неделю я езжу в клуб. Мы играем в покер, курим, говорим о политике. Я пообещал жене, что вернусь сегодня не позже полуночи. Слово джентльмена есть слово джентльмена. — Ричард вздохнул и поправился — То есть уже не сегодня, а вчера — ждала…

— Ведите же нас куда-нибудь, — послышался в темноте раздражённый женский голос. — Мы здесь все перемрем с голоду.

Тони осветил говорившую, присвистнул.

В луче света щурила глаза красивая полная блондинка лёг тридцати пяти. Плащ её был испачкан — видимо, подстилала под себя, когда спали на полу в комнате диспетчера.

— Мы тобой, крошка, закусим, — пошутил Арчибальд.

— Зубы поломаешь, — весело и зло парировала женщина. — Это так же точно, как то, что меня зовут Филида.

— Вот и познакомились, — засмеялся Тони. — Я не дам вас в обиду, Филида. А еду мы найдём, не беспокойтесь. Через две-три остановки, помнится, на станции в переходе были закусочная и универсальный магазин.

В новом прогоне тоннеля с потолка то и дело капало. Шпалы были мокрыми и скользкими, и Тони передал по цепочке: идти осторожно, оказывать медицинскую помощь, если кто свернёт шею, некому.

По пути они подобрали мужчину и женщину, по-видимому, мужа и жену — в свете фонарика Тони рассмотрел, как тяжело и привычно виснет женщина на руке своего спутника.

На двух станциях, которые они вскоре прошли, людей не было. Входы и выходы, к неудовольствию Тони, на обоих станциях оказались тоже перекрытыми.

Арчибальд и Ричард шли молча, а неудачливый Дэвид, который чуть было не свалился в открытый колодец канализации, вдруг брякнул то, что, наверное, приходило на ум многим:

— Если бомбы разворотили наверху трубы водопровода, мы тут утонем, как котята.

— Чепуха, — ответил ему Арчибальд. — Метро строилось в окружении подземных вод. Здесь всё учтено… Тем более что подачи воды в городе конечно же нет. Самого города нет, — жёстко добавил он.

— Странно, но у меня такое ощущение, что меня всё равно ждут, — откликнулся Ричард.

Голос его прозвучал в темноте тоннеля задушевно и спокойно, словно и мире всё осталось по-прежнему, ничего не изменилось, а атомный ураган, пронёсшийся над землёй, чья-то кошмарная выдумка.

«Как бы не так. Выбраться отсюда — ещё не значит выжить… — подумал Тони. — Да и здесь не лучше… Такие подонки, как Флайт, способны на всё. Он не преминет расквитаться».

Арчибальд в это время тоже думал о Флайте. Он знал, что Беспалый и Флайт враждуют ещё со дня знакомства. Раньше Флайт верховодил среди статистов и даже требовал комиссионные за посредничество с продюсерами и их помощниками. На Тони он обжёгся. Сказал ему как-то про деньги, а тот сплюнул ему под ноги и посоветовал убираться вон. Флайт пригрозил: без моего поручительства тебя, мол, никто из продюсеров не возьмёт. Тогда Тони демонстративно спрятал за спину покалеченную руку и стал молча и страшно пинать Флайта. Обеими ногами, поочерёдно. Говорят, у наёмников есть такая игра. Как бы там ни было, за Флайта никто не вступился. Когда он закричал, не столько от боли, как от унижения, Тони ещё раз плюнул ему под ноги и отошёл в сторону. Флайт первенства Беспалому всё равно не уступил, но потеснился…

Ещё Арчибальд подумал, что Флайта и его дружков следует остерегаться. Они, по-видимому, тоже идут к окраинным станциям. И если уж выследят их в темноте и внезапно нападут…

Невидимые, но постоянно ощущаемые, стены тоннеля вдруг распахнулись в объём станции.

Тони и его спутники остановились: из-за стеклянной стены с рекламными рисунками пробивался слабый свет.

— Магазин! — тревожно шепнул Арчибальд. — Там кто-то хозяйничает.

— Флайт, кто же ещё, — сказал Тони, доставая пистолет. — Я его, подлеца, нутром чую. Ричард, передай остальным, чтобы посидели пока в тоннеле.

Пригибаясь и прячась за край платформы, они двинулись вперёд.

— А ну, попугай их, — обратился Тони к Арчибальду. — У тебя голос, как иерихонская труба. Возвести им конец света.

— Эй вы! — зычно крикнул тот. — Сдавайтесь! Вы окружены!

С платформы в ответ ударил выстрел. Эхо донесло и другой звук — пуля визгливо срикошетила о металлическую трубу.

— Флайт, — сказал Тони в темноту. — Если это ты там хозяйничаешь, берегись. Я раздавлю себя, как крысу. Ты узнал мой голос?!

Зазвенело разбиваемое стекло. Хлопнула дверь. Затем послышался топот ног.

— Посвети, — шепнул Тони Арчибальду.

Тот включил фонарик.

Дымно-жёлтый луч до противоположного края платформы не достал, но мрак на миг отступил, и они увидели четыре или пять человеческих силуэтов, нырнувших в тоннель, где вперемешку клубились тьма и пыль.

Они торопливо взобрались на платформу. Дэвид рванулся было вперёд, но Тони молча двинул его плечом — знай, мол, своё место.

— Прикрой нас сзади, — на всякий случай приказал он Ричарду. — Я не думаю, чтобы эти мерзавцы рискнули вернуться, но ты всё же покарауль. Мы вдвоём осмотрим станцию.

Возле распахнутой двери магазина лежал ничком труп полицейского.

Тони перевернул его, посветил в лицо.

— Беднягу оглушили, а затем добили ножом, — хмуро заключил Арчибальд. — И всё из-за пистолета. Флайту без него, как без рук.

Тони выключил фонарик, задумался.

— Что-то мне не верится, чтобы он, имея пистолет и несколько таких же «профессионалов», как сам, так легко уступил. Сбежал, будто последний трус. Да ещё откуда! Здесь же продукты, спиртное…

Тони говорил негромко, как бы раздумывая вслух.

— Может быть, те шустряки убежали для отвода глаз? А Флайт с дружками затаились? Где-нибудь здесь, рядом. И ждут… Надо проверить.

Стараясь ступать как можно тише, они заглянули в магазин и закусочную, затем двинулись к эскалаторам. Щита-перегородки возле них не оказалось.

— Ты стой внизу, — шепнул Тони Арчибальду. — Если они там и если я их оттуда выкурю, — поддай им хорошенько здесь.

— О'кэй. Смотри, осторожно там. Флайт церемониться не станет.

Тони стал подниматься по неподвижному эскалатору — крадучись, совершенно бесшумно, как учили в армии.

Он прошёл уже около полусотни ступенек, когда какое-то шестое чувство подсказало: впереди притаился человек.

Тони остановился. Затем пригнул голову, чтобы попасть первому в живот, и ринулся вперёд, нанося наугад сокрушительные удары рукоятью пистолета.

Он не ошибся. Врагов оказалось трое. Первый охнул и мгновеннно свалился куда-то под ноги, на лестницу. Второго Тони рванул на себя, бросил через плечо вниз. Зато третий встретил его таким ударом в челюсть, что Тони сам едва не покатился по ступенькам эскалатора.

Противник, по-видимому, отскочил назад, наугад выстрелил — пуля чуть не обожгла щеку статиста.

Мгновенно сориентировавшись, Тони пригнулся и, как обезьяна, пробежал несколько ступенек вверх. Вот ноги противника. Захват. Рывок. Теперь получи, подлец, рукоятью пистолета по башке и… вниз. Не хочешь, цепляешься за поручни? Получи ещё разок…

— Свет! — крикнул он.

Арчибальд, провожая пинком кого-то из убегающих бандитов, зажёг внизу фонарик.

В его тусклом свете Тони увидел на паралельной лестнице ещё двоих дружков Флайта, которые стремглав бежали вниз. Он выстрелил им вслед, целясь в потолок тоннеля. Оттуда на противников с грохотом обрушились куски облицовки.

— Славно мы их шуганули, — засмеялся Тони, спускаясь к Арчибальду.

Они крикнули Ричарду, чтобы звал всех остальных, и отправились к разграбленным магазинчику и закусочной.

Первыми прибежали Дэвид-Щенок и Ричард.

— Мы всё-всё слышали, — захлёбывался от восторга Щенок. Уцелевшее стекло его очков победно поблёскивало в луче фонарика. — Как вы их метелили! Я только немного испугался, когда началась стрельба…

— Поднимись, старина, по эскалатору, — попросил Тони Арчибальда. — Посмотри, свободен ли выход.

Они стали осматривать магазин. Люди Флайта распотрошили все полки и прилавки, однако много не унесли — посреди помещения валялся забытый в суматохе бегства мешок с продуктами.

— Берите всё, — скомандовал Тони. — Консервы, галеты, сыр, соки. Всё, что готово к употреблению. Нас много, а идти ещё долго. Ричард, разделите весь груз поровну на каждого мужчину. Кроме Дэвида.

— Мистер Тони! — возмутился Щенок. — Я тоже мужчина. Кроме того, я очень выносливый.

— Ладно, возьми десять банок тушёнки и немного галет, — засмеялся Тони. — Будешь хранителем НЗ. Без моего разрешения — никому. Понял?

— Есть, сэр, никому, — на военный лад ответил парень. — У меня и сумка есть, — обрадованно добавил он.

— Здесь газовая плита, с балоном, — крикнул из соседней закусочной Арчибальд. Он успел уже вернуться — выход оказался заваленным. — Ни черта, правда, не видно но кофе мы сварганим. Страсть как хочется горяченького.

— Посветите, пожалуйста, сюда, — попросил Ричард.

— Свечи! — Ахнул любопытный Дэвид, подскочив к Ричарду. — И фонарики, батарейки! Два, нет — три ящика.

— Вот это находка! — обрадовался Тони и взглянул на часы. — Зажигайте свечи — будем ужинать. Дэвид, выдай каждому по фонарику и пересчитай людей.

Минут через двадцать друзья по несчастью расселись кто на чём вокруг импровизированного стола из нескольких ящиков. В неверном, пляшущем от сквозняков свете свеч Тони впервые разглядел своих спутников. Семь женщин и одиннадцать мужчин. Землисто-жёлтые осунувшиеся лица, грязные руки и одежда — не раз, очевидно, падали в тёмных тоннелях. Особенно неприглядно выглядели мужчины — угрюмые, с двухдневной щетиной, поспешно и жадно расхватывающие еду. Все незнакомые за исключением блондинки. Филда? Нет, Филида. Рядом с нею тоже ничего… Только перепуганная какая-то. То на него зыркнет, то по сторонам оглядывается. И вздрагивает, будто ей холодно… Между прочим, в подземелье становится всё теплее. Душно, дышать нечем… Оно и понятно: принудительная вентиляция не работает, вся надежда на естественную. А она не везде одинаковая. Кроме того, кое-где вентиляционные стволы, очевидно, завалены. В тоннелях будет повышаться влажность, скапливаться углекислый газ… Как там их учили в армии? «Повышенное количество углекислого газа в замкнутом пространстве вызывает сердцебиение и головную боль, а концентрация в 10–12 процентов — обморок».

«Очень даже хорошо, что я их не знаю, — подумал Тони. — Пусть остаются чужими. Ведь если мы не найдём выхода… Если начнём умирать от удушья — во мраке и собственных нечистотах… Нет! Не хочу никого знать. Достаточно с меня Арчибальда и этих двух, парнишки и рыжебородого… Тоже мне — джентльмен нашёлся. Но парень он, по-видимому, надёжный… И вообще. Я уже раз пытался спасти человека. Самого близкого, самого родного… И что получилось?..»

Тут Тони заметил: никто из его спутников по подземным ходам-переходам почему-то не ест. Все выжидающе смотрели на него, и Тони стало неловко.

— Вы ждёте, чтоб я молитву прочитал? — грубовато пошутил он. — Лопайте, лопайте. Кто знает, сколько нам ещё идти.

И тут он понял, что люди ждут от него другого. Не молитвы, нет, а каких-то внятных конкретных слов. Им нужна надежда. На облегчение своей участи, на спасение. Та самая надежда, на которой держатся все молитвы мира.

— Нам нужны силы, друзья, — сказал Тони уже другим голосом — уверенным и спокойным. — Много сил. Я набью рожу каждому, кто начнёт ныть и плакать в пути. Но зато, леди и джентльмены, я выведу вас на поверхность. И не надо таких траурных лиц. Вам неизвестна судьба родственников — согласен. Однако это вовсе не значит, что они погибли. Быть может, они наоборот считают погибшими вас…

Люди зашевелились. Кто-то что-то сказал, кто-то спросил — куда всё-таки они идут? На нескольких лицах промелькнуло подобие улыбки.

— Мы прошли уже кольцевую линию и движемся к окраине города. Ещё пять-шесть станций — и мы у цели. — Тони понятия не имел, когда и где кончится их подземная одиссея, однако решил, что людей надо приободрить. — А сейчас за еду. Дэвид, подай мне кофе.

Уже в конце ужина Тони перехватил благодарный взгляд Филиды.

«Ну вот, Беспалый, — подумал он. — Мир погиб в атомном огне, а тебя всё равно к бабам тянет. Значит, не всё ещё потеряно».

И тут Тони увидел… ботинки. Обыкновенные мужские ботинки среднего размера, которые стояли за шторой.

Он выхватил пистолет, прыгнул к шторе и одним рывком искалеченной руки сорвал её. Кто-то из женщин вскрикнул, наверное, Перепуганная. Остальные замерли, как раньше в вагонах — снова полутрупы, а не люди.

За шторой стоял маленький человек с большим мешком, который он едва удерживал.

— Беспалый! — завопил коротышка, увидев перед собой Тони и пистолет. — Убери эту штуку! Слышишь! Она сейчас выстрелит…

Что-то очень знакомое было и в облике этого человека с лисьим прищуром глаз, и в его голосе. К тому же — знает кличку.

Тони отступил шаг назад, не спуская с коротышки дуло пистолета.

— Убери, Беспалый, эту гадость! — орал Вражеский Лазутчик (так про себя окрестил его Тони) и то бросал, то вновь хватался за свой мешок.

— Ты человек Флайта? — спросил Макфейл, опуская пистолет.

— При чём здесь Флайт?! — снова закричал коротышка. Он по-прежнему перебирал ногами, словно больше всего на свете ему и раньше, и теперь хотелось убежать куда-нибудь подальше. — Я — Чарли! Твой давнишний друг Чарли. Статист! Мы вместе снимались — вспомни!

«Друг? Какой ещё друг?! — возмутился Тони и тут же вспомнил: — Этот проныра тоже был среди первых христиан. Как-то вечером снимали трапезу в саду. И уже на втором дубле пришлось посылать машину за новой едой. Этот Чарли, как гусеница, выжрал всё вокруг себя подчистую…»

— Что у тебя в мешке? Покажи.

Коротышка блеснул лисьими глазками и стал неохотно развязывать мешок.

Чего там только не было!

— Ну, ботинки — я понимаю, пригодятся. Еда… А зачем тебе чайный сервиз и женские духи? Да ещё столько флаконов. Господи, а это что? Тостер. Куда же ты его включишь, если нет электричества? И что ты в нём собираешься жарить, Чарли? Где ты возьмёшь хлеб, если мир наверху взорван?

Дэвид не выдержал и хихикнул.

Арчибальд, который до этого молчал, пнул мешок с награбленным «богатством», зло сказал:

— Лазутчик он Флайта или нет — не знаю. Но делать ему с нами нечего.

Коротышка вдруг бросил свой злополучный мешок, упал на колени.

— Нет! Нет-нет! Не оставляйте меня здесь, умоляю. Я вам не враг. Люди Флайта даже не видели меня. Я пришёл сюда раньше… чтобы… взять… Кое-что взять в дорогу. Затем появились они — я спрятался… Я столько простоял за шторой, что у меня подгибаются ноги… Мистер, не держите зла на беднягу Чарли.

Он ухватился за Арчибальда — тот брезгливо вырвал свою руку из рук коротышки.

— Я вам пригожусь, — зачастил Чарли, обращаясь теперь ко всем. — Я подслушал, что говорил Флайт. Он сказал: «Мне надоело воевать с Беспалым. Через две станции мы свернём на юго-запад — так быстрее! А те идиоты, конечно же, пойдут прямо».

— Нашёл дураков! — воскликнул Тони. — Прямо нам совсем ни к чему. Мы тоже пойдём на юго-запад. А ты…

Он замолчал, повёл лучом фонарика в сторону спутников, как бы спрашивая:

«Что делать с этим человеком?»

— Если мы бросим его здесь одного, он погибнет, — сказал Ричард.

— Пусть идёт с нами, — послышался из темноты женский голос.

— Ладно, — согласился Тони. — После ужина всем спать. Установишь дежурство, Арчибальд. В нашем положении следует быть осторожными. Берите здесь мешки, любые шмотки и стелите на пол. Теперь всё это наше.

Люди ели молча, без охоты, чуть ли не механически. Тони смотрел на них и думал: насколько упрям человек в своём одиночестве. Ведь всем им хочется сейчас стенать и плакать, искать утешения на груди друг у друга. Это элементарное желание, точнее, необходимость: выплеснуть свою боль, открыть шлюзы души… А на самом деле. Они по-прежнему боятся друг друга. Они несут себя, как глиняные сосуды, переполненные страстями и скорбью. Но они, эти люди-сосуды, предпочтут разбиться на рельсах, погибнуть, чем пролиться, обнаружить перед другими своё, сокровенное.

Затем быстро собрали остатки еды, молча улеглись и погасили свечи. Тони заметил, что Арчибальд, Ричард и Дэвид жмутся поближе к нему, тогда как остальные наоборот стараются держаться несколько в стороне, особняком.

Коротышка Чарли, пока располагались на ночлег, суетился больше всех, метал на Макфейла вопрошающие и одновременно заискивающие взгляды, а когда стали тушить свечи, быстро повыбрасывал из мешка всё жёсткое и пристроил его вместо матраца возле полусонного Дэвида.

Мальчик попал на глаза некстати. Хотя он и умыл лицо, но всякий раз весь вид его, беспомощный, какой-то птичий, разительно напоминал молоденького лейтенанта, которого он… Нет, нет, нет! Он не хотел убивать! Он никогда, никого не хотел убивать, вы слышите?! Он всего-навсего был солдатом и выполнял приказ… Господи, как страшно хрустнуло тогда лицо лейтенанта. Нежное, почти детское… Или девичье? Вот, вот в чём загвоздка! Во всех юных лицах ему теперь мерещатся лейтенант или… Рут… Ведь это ради неё, ради сестрёнки, он ввязался в оккупацию Фолклендов. Им обещали деньги. Большие деньги! Он прикинул, что их с лихвой хватит на операцию в самой что ни на есть лучшей клинике. Рут сделают операцию на сердце, — думал он, — и не надо будет больше самому умирать от страха и просить её не умирать, как тогда, вечером, в лесу. Какое бледное и спокойное лицо было тогда у неё. Не бледное, а даже голубоватое. Но на шее Рут билась жилка, и он знал — всё в порядке. Пока всё в порядке…

Тони стиснул зубы, чтобы не застонать.

Уж лучше бы та граната, которая откусила пальцы на руке, разорвала его на куски. Пока он валялся в госпитале, не стало Рут. Бедная девочка! Она понятия не имела, в какое дерьмо ввязался её брат… Он считал дни до выписки и прикидывал, куда повезёт Рут после операции отдохнуть и набраться сил — она ведь ничего в жизни не видела, ничего хорошего. И вот какой-то подлец… Кто-то из профессиональных убийц, которому, кроме всего прочего, захотелось отлежаться в госпитале… Кто-то из них, друзей-десантников, встретил Рут и описал ей «геройства» братика на Фолклендах…

Деньги, предназначавшиеся на операцию, он пропил за два месяца. Даже не поставил на могилку Рут памятника. К чему все эти надгробия, каменные свидетельства скорби?! Он убил лейтенанта, чтобы спасти Рут. Может, и ещё кого. Почём знать, с кем встретились его пули. Рут нельзя было волноваться… Что, что ей наплёл такого тот друг-подонок, который описал «геройства» десантника Энтони Макфейла?! Что он сказал ей такого, чего не выдержало больное сердце сестрёнки?!

Тони повернулся на другой бок, прислушался. В помещении магазина было тихо — все спали. Усилием воли отогнал горестные мысли и тут же будто в яму провалился — измученный мозг требовал отдыха.

Кто-то присел рядом с ним, прикоснулся к лицу, и он опомнился от сна, как от недолгого обморока. Рука была женская, ласковая — он понял это сразу и потому не стал хвататься ни за пистолет, ни за фонарик.

— Подвинься, — шепнула женщина. — Ты стонешь во сне и скрежещешь зубами как дракон.

Он коротко засмеялся, потянулся к неожиданной гостье, стал торопливо расстёгивать её одежду.

— Я сама, — шепнула она.

Уже потом, когда Тони понял, что это не сон, что незнакомка никуда не денется, обласканный и умиротворённый, он уткнулся лицом ей в грудь и снова провалился в сон. Короткий, без сновидений и кошмаров, освежающий сон.


С «утра» всё пошло наперекосяк.

Не успели позавтракать, как Чарли вдруг испуганно взвизгнул.

— Там… за стеклом… там… — бормотал он, тыча фонариком в сторону прозрачной стены, отделявшей их от платформы, но не зажигая его. — Посвети… посвети сам…

Тони зажёг фонарик, и все замерли.

За стеклом, зацепившись за что-то полою пальто, полувисел тот самый плюгавенький старикашка, который удрал прошлой «ночью» и украл остатки еды.

Старик был мёртв. Свет фонарика отразился в его открытых глазах, и всем стало противно и жутко, будто пока они при двух свечах пили кофе, сама смерть разглядывала их через стекло — этакая большущая летучая мышь в клетчатом пальто… Значит, старик далеко никуда не уходил, крутился рядом. Для него подземная одиссея кончилась.

— Пересчитай всех наших, — попросил Тони Дэвида. — Пора в путь.

Через несколько минут парнишка доложил, что все на месте и готовы идти.

Тони включил фонарик и осветил своё «воинство».

Самый надёжный, конечно, Арчибальд. На первый взгляд, полусонный и неразговорчивый увалень — может даже не поздороваться. Но ведь прошлым летом именно он… Дело было на съёмках. Конь чего-то испугался и понёс. Он бы неминуемо свалился, а падать в массовке, когда скачет сразу около двухсот всадников — сомнительное удовольствие. Вот тогда-то АрчибальдДогнал и усмирил взбунтовавшегося жеребца… На Арчи можно положиться. Да и здоровый он, сильный — кто знает, сколько им ещё придётся блуждать в этом лабиринте.

Рядом с ним — Чарли. Чудное создание. Над миром пронеслась атомная война, а он, наверное, и не заметил. Весь в себе, точнее, весь для себя. Таких, как он, согревает любая пустячная выгода. Даже не выгода, а постоянная уверенность, что он что-то сделал лучше, умнее других, на чём-то выгадал, расчёт его верен, он своё возьмёт, он удачлив, а остальные — простаки. У него и сейчас глаза хитрые, острые — поблёскивают во тьме. Тони не раз слышал, что не было ещё таких съёмок, в которых участвовал бы Чарли и хоть что-нибудь не украл. Неважно что: плетённый из прутьев стул или гипсовые яблоки.

«Этот его талант в нашем положении тоже может пригодиться», — подумал с улыбкой Тони.

На Дэвида он и смотреть не стал. Ребёнок. У него самого уже мог бы быть такой сын. Если этого мальчишку не вытащить из подземелья, он погибнет первым.

О Ричарде, рыжебородом мужчине лет пятидесяти, он знал мало. По-видимому, учитель или клерк. Как он тогда, в вагоне, уцепился ему в куртку… «Джентльмен»… И эта дурацкая фраза: «Я не могу ждать, пока нас откопают». Можно подумать, что их кто-нибудь станет откапывать…

— Пошли, — вздохнул Тони.

Он специально пропустил человек десять, пока не поравнялся с Филидой. Взял её за локоть, как бы поддерживая.

— Ты просто прелесть, Филида, — негромко сказал Тони.

Женщина не вырвалась, но и не откликнулась на его жест.

— Что это тебя с утра на нежности потянуло? — грубовато-насмешливо поинтересовалась она.

Топи светил под ноги, а сам вглядывался в полумрак, в бесстрастное лицо Филиды, узнавая и не узнавая в ней ночную гостью.

«Она или не она? Если она, то зачем эта игра? Почему она делает вид, будто между нами ничего не было?!»

— Не выспался, — со значением ответил он.

— Досыпай на ходу, — равнодушно посоветовала Филида.

Тони отпустил её локоть и прибавил шагу, чтобы снова выйти в голову группы.

«Не всё ли равно — кто, — подумал он, улыбаясь про себя. — Так даже интересней…»

Сразу за станцией они наткнулись на пустой поезд и молча, один за другим, пробрались через его вагоны.

А ещё метров через двести впереди замерцал свет фонаря, и Тони уже привычным движением достал пистолет.

Кто-то, не таясь, шёл им навстречу.

Путники остановились.

Когда неизвестный приблизился, Тони и его друзья услышали, что он… напевает и время от времени поругивается.

— Освети его, — шепнул Тони Арчибальду.

Неизвестный в свою очередь осветил их всех, присвистнул:

— Привет, ребята! — весело поздоровался он. — Ох, и духотища здесь — дышать нечем. Вам ещё не надоело лазить по этим норам? Впрочем, вам за это деньги платят.

— Знакомое лицо, — настороженно сказал Арчибальд.

Неизвестный, услышав его слова, повернул луч фонарика.

— Оператор я, — пояснил он. — Вас, чертей, сто раз снимал, а вы морды воротите. Вы не встречали Пайпера? — я его ищу.

— Он рехнулся, — шепнул Тони друзьям. — Бедняга думает, что он и сейчас на съёмках.

И он, и Арчибальд узнали оператора. Вот уж ирония судьбы: мир сгорел в атомном огне, а этот полоумный франт по-прежнему одет в свою немыслимо пёструю куртку, увешан сумками и аппаратурой и по-прежнему занят.

— Пойдём с нами, дружище, — мягко предложил Тони. Было ясно, что безумный оператор в одиночку не протянет в подземном лабиринте и нескольких суток.

— Нет, ребятки. Работа есть работа, — отмахнулся тот. — Вы что, не знаете Пайпера? Он ждёт меня на следующей станции.

Сумасшедший оператор снова засвистел что-то весёленькое и двинулся дальше — туда, откуда они полчаса тому назад ушли.

— Хорошенькая компания его там поджидает, — буркнул Арчибальд. — Два трупа и призрак старины Пайпера.

Будто услышав их разговор, оператор обернулся, блеснул лучом фонарика.

— Что вы стоите, ребятки, будто похоронная команда? — крикнул он. — Шевелитесь! Душите друг друга, убивайте, сражайтесь с крысами. Какие кадры, чёрт возьми! — Он захохотал и будто добрый десяток сов закружил во мраке тоннеля, охая и передразнивая человеческий смех. — Кушайте друг друга, ребятки, — выживайте! А я вас буду снимать…

Он скрылся в глубине тоннеля.

— Не связывать же его, — с сожалением сказал Тони, обращаясь к друзьям. — Может, как-нибудь сам выберется? Или спасатели заявятся. В чём я, правда, сильно сомневаюсь.

Мимо них, прижимаясь к стене тоннеля, опять промчался целый отряд крыс.

— Мы подходим к станции, — заметил вдруг Ричард, который обычно молчал. — Теперь у всех есть фонарики. Можно послать кого-нибудь вперёд, на разведку и не тратить время на её осмотр.

— Мистер Тони, — тут же взмолился Дэвид. — Разрешите мне всё разведать. Я мигом. Туда и обратно.

— А если там Флайт?

Чарли услужливо протиснулся вперёд.

— Флайт ушёл — я слышал их планы. Они торопились. Если позволите, я сам пойду на разведку.

— Пусть уж парень прогуляется. — Тони кивнул Дэвиду. — Будь осторожен. Главное, посмотри — есть ли там выход.

Они надеялись, что с фонариками смогут идти быстрее. Однако с первых же минут пути поняли: особо не разгонишься, так как воздух в метро за «ночь» ещё более застоялся. Тони объявил, чтобы все сняли куртки к плащи, но не бросали их, а несли с собой. Это здесь жарко, а наверху — осень. Была… по крайней мере.

Безлюдную станцию прошли не останавливаясь. Вскоре их догнал запыхавшийся Дэвид.

— Ничего интересного, — доложил он. — Вход и выход тоже перекрыты.

Тони кивнул. Они двинулись дальше.

Разговор с Дэвидом уместился в две фразы, но что-то в облике парня изменилось, и это встревожило Тони. Не долго думая, он остановился, посветил назад.

Дэвид прищурил глаза от неожиданного света, заслонился рукой.

— Что с тобой? — грубовато спросил Тони, сам не зная, какой смысл он вкладывает в свои слова.

Парень молчал, виновато опустив голову.

И тут до Макфейла дошло: Дэвид ничего не несёт, хотя вчера сам в магазине напросился. И сегодня, когда отправлялись в путь, поклажа была с ним.

— Где твой мешок с НЗ? Потерял? Украли?

— Нет… — Дэвид поднял голову, шмыгнул носом, будто собирался заплакать. — Там люди, на станции… Возле эскалатора… Они… голодные. Умирают от голода… Я… Я отдал им консервы.

— У нас ещё много еды, — осторожно вступил в разговор Ричард, который опасался, чтобы парнишке не попало за самоуправство.

— Сейчас разберёмся, — буркнул Тони. — Арчибальд и Чарли — останьтесь здесь, с людьми. А мы вернёмся на станцию.

Он шёл впереди — по-прежнему быстрый и решительный. Ричард и Дэвид едва поспевали за ним. Поднялись на платформу. Дэвид повёл лучом фонарика.

— Это здесь, — виновато сказал он и замолчал, вновь поражённый открывшимся ему зрелищем человеческой беды.

Оборванные и измождённые люди — их было человек двенадцать — закрывались от света, испуганно жались поближе к ступеням эскалатора, будто в его нише можно было укрыться. Какая-то женщина то ли в разорванном белом платье, то ли в одной нижней рубашке замахала руками, пронзительно завизжала:

— Не тро-о-огайте меня! Не прикасайтесь ко мне!

Ещё три или четыре человека ползали на коленях по полу. Тони даже не сразу понял, что они делают.

Он шагнул вперёд, отпихнул ногой рослого оборванца, который, бессвязно мыча, изо всех сил лупил консервной банкой о каменный пол.

— Смотри, благодетель. — Макфейл вырвал из рук оборванца исковерканную банку, показал её Дэвиду. — Ты отдал им консервы и ушёл, а они не могут их открыть. Нечем.

Затем Тони повернулся к визжащей женщине, грозно рявкнул:

— Заткнись!

Та испуганно отшатнулась — её истеричный вопль оборвался.

Несчастные во все глаза смотрели на Дэвида и Тони.

Тони достал нож, с которым не расставался ещё со службы в армии, открыл одну за другой три банки тушёнки.

— На еду не набрасывайтесь, — предупредил. — Здесь докторов нет, чтобы вас потом откачивать. Возьмите по несколько кусочков. Вот галеты… Перекусите немного — и за мной. Ещё до конца дня я выведу вас отсюда.

Он отошёл в сторону, но фонарик выключать не стал, чтобы озверевшие от голода люди не покалечили друг друга или не стали запихаться едой.

— Не торопитесь! Успеете! — покрикивал Тони, хотя только что подгонял. Он не хотел их жалеть, потому что последние годы только и делал, что уверял себя: все люди — сволочи! Жизнь, кстати, частенько подтверждала это. В глубине души он понимал, что далеко не все люди — богачи и бездельники, но каждый изгой всегда видит себя самым последним и делит мир по принципу: «я» и «они». Они, мол, живут, а я в этом мире только статист… Но вот пришла Судьба в облике атомной войны и мгновенно уравняла всех. Более того! У них она всё отняла. Сразу и всё. А ему терять нечего. Он давно приспособился к такому существованию — на социальном дне, в подземке, на уровне крыс, без крова и еды — и потому выживет. А все они, кто с поверхности, кто жил, а не играл в жизнь, — обречены.

Казалось бы, он должен радоваться. Справедливость восторжествовала! А он вылавливает их из мрака, как новорождённых котят из реки, и обещает спасение. Мало того — он таки выведет их наверх. Чего бы это ему не стоило — спасёт! Зачем? Только ли потому, что быть добрым и сильным — приятно. Или всё же права Рут, которая как-то упрекнула его: «Зачем ты стараешься казаться хуже, чем ты есть на самом деле?» Он тогда засмеялся, сказал: «Вся жизнь — игра». И правда. Фермеры играют в политиков, подонки, жаждущие власти, — в полицейских и военных, ворюги изображают радетелей за общественное благо, а профессиональные проститутки — светских дам. Нормальные средние люди, как правило, играют скотов. Чтобы выглядеть грозно, независимо и воинственно. Пугают, потому что сами всего и вся боятся. Игра — как способ выживания.

Они вернулись в тоннель.

Новые попутчики плелись позади — медленно, но цепко, ухватившись за нитку надежды, которую бросил им Тони.

Часам к двум по дневному времени вышли к разветвлению пути.

Чарли, который всё время что-то жевал и постоянно вырывался вперёд, подскочил к Тони. Его глазки возбуждённо поблёскивали.

— А вдруг Флайт что-нибудь замыслил? Надо проверить оба тоннеля.

— Не знаю, что он там замыслил, — хмуро сказал Тони, освещая фонариком разветвление, — но на юго-западной ветке — ремонтные работы. А нам надо именно туда. Туда же, очевидно, пошёл и Флайт…

— Я сейчас, шеф!

Тони не успел и слова сказать, как неугомонный Чарли нырнул в тоннель, стал осторожно пробираться между металлическими стойками и деревянными опалубками.

— Если это дальше, чем на сотню метров, возвращайся! — крикнул ему вдогонку Арчибальд. — Мы со своей командой там не пройдём.

— Всё нормально, — откликнулся Чарли. — Леса уже кончаются. О, здесь какая-то записка…

В следующий миг пол под ногами путников вздрогнул, глухой удар потряс подземелье, и из юго-западного тоннеля вырвалось облако пыли. Часть металлических стоек и досок с грохотом обрушилась.

Не сговариваясь, друзья зажгли фонарики, бросились в это зловещее облако.

Метров через двадцать они остановились перед огромным каменным завалом.

Лучи фонариков вылавливали из хаоса и мрака здоровенные глыбы зернистой породы, исковерканные стойки, проволоку, деревянную щепу и песок.

— Смотрите, — сказал Ричард.

В стороне валялся кусок картона. На нём корявым почерком было написано:

«Привет, Беспалый! Никуда не сворачивай. Это верная дорога».

— Сволочь! — воскликнул Тони. — Я понял. Он видел Чарли в магазине и специально громко говорил, чтобы сбить нас с толку. Флайт хотел всех нас здесь угробить.

— Где же Чарли? — перебил Макфейла Ричард. — Ищите его. Может, он ранен…

— Он не ранен, — сказал Арчибальд, отступая от завала. — Вот он.

Четыре луча скрестились там, куда указывал Арчибальд, и метнулись в разные стороны. В кругу света на миг отчётливо и страшно возник стоптанный башмак, который торчал из-под каменных глыб.

Дэвид уткнулся в металлический стояк. Его худенькие плечи сотрясали рыдания.

— Мы… не… выйдем… отсюда! — выкрикнул он прерывающимся голосом. — Там… всех… Наверху все убили друг друга, и мы… здесь… тоже убиваем… Зачем?! Зачем всё это?! Почему… мы… такие?..

— Успокойся, малыш. — Тёплое чувство к этому наивному парнишке, такому же беззащитному, как и Рут, чем-то даже похожему на сестру, вновь коснулось сердца Тони. — Жаль, конечно, Чарли.

Он вёл Дэвида между покосившимися стойками, упавшими досками и камнями и думал:

«Рут уже ничем не поможешь. Милая, славная Рут… А этот щенок… Жалко, пропадёт без меня…»

Они вернулись к разветвлению тоннелей.

Тони, мельком осветив всех своих попутчиков, сказал:

— Нам подстроили ловушку. Там завал. Чарли, который разведывал путь, погиб. Теперь мы пойдём прямо. Это дальше, на несколько километров дальше, но другого пути у нас нет. Не будем терять времени, друзья, — вы все чувствуете, что дышать с каждым часом становится всё тяжелее. Надо идти.


Через несколько часов их догнала вода.

Она обгоняла людей — пока ещё неглубокая, чуть выше щиколоток, тёплая и грязная. С урчанием и слабыми переплесками вода приходила из тьмы и пропадала во тьме. Сначала она текла как бы толчками, приливами, потом пошла сплошным мутным потоком.

Несколько женщин запричитало, предчувствуя беду. Арчибальд, не скрывая злости, выругался.

— Что будем делать, Беспалый? — спросил он у Тони, останавливаясь. — Впереди тупик, а вода прибывает. Мы потонем здесь, как крысы, если не успеем добраться до конечной станции этой линии и перейти на другую.

Тони помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— На каждой станции есть канализационные люки для сбора сточных и грунтовых вод, — наконец заговорил он. — Очевидно, они там, впереди, закрыты. Вода, естественно, накапливается. Я могу пойти вперёд…

— Не надо, — прервал его вдруг Ричард, в голосе которого впервые прорезалась решительность. — Я отлично плаваю и ныряю. Я всё сделаю сам.

— Если не получится, нам всем придётся возвращаться, — устало заключил Тони.

— Я пойду с Ричардом, подстрахую его, — сказал Арчибальд. Не ожидая, что на это скажут друзья, он решительно зашагал в глубь тоннеля.

Ричард сунул свой мешок с продуктами Дэвиду и побежал догонять угрюмого статиста, которого он в душе почему-то побаивался.

Они шли быстро, и так же быстро поднимался уровень воды.

«Что, если возле станции она уже поднялась под потолок?» — подумал с тревогой Арчибальд. На интеллигента-бородача он особо не надеялся — потому и вызвался. Надо найти этот проклятый люк, иначе всем им крышка.

Ближе к станции вода поднялась выше пояса.

— Берегите силы, — крикнул ему Ричард. — Пока можете идти — идите.

Вскоре, однако, пришлось плыть.

— Фонарик, — попросил перед этим Ричард. — Ваше дело — обеспечить мне свет. А я попытаюсь найти люк.

Они проплыли в самый тупик тоннеля и вернулись обратно.

— Это должно быть где-то возле станции, — крикнул, отфыркиваясь, Ричард. — Не намочите фонарик. Светите.

Вдруг Арчибальд заметил, что вода в одном месте как бы вращается — на поверхности медленно кружил мусор.

— Здесь! — позвал он Ричарда.

Тот нырнул.

— Здесь, — подтвердил он, выныривая. — Я нащупал крышку люка. Но её занесло илом и разным мусором. Сейчас отдышусь и попробую открыть.

Арчибальд представил, как трудно под водой поднять тяжёлую чугунную крышку, на которую помимо её собственного веса давит вся эта масса чёрной вонючей жижи.

Ричард нырнул во второй раз.

Его не было несколько минут, затем из воды, маслянисто блестевшей в свете фонарика, с шумом показалась мокрая голова.

— Не… мо… могу! — лихорадочно хватая воздух, выдохнул он. — Вода давит на крышку. Не могу поднять…

— Ныряем вместе! — крикнул Арчибальд. — Чёрт с ним, с фонариком, как-нибудь выберемся. Отдышись, и на счёт «три» — ныряем.

Ричард несколько раз глубоко вдохнул, протянул руку.

Они ушли вниз, неглубоко, метра на три, а то и меньше. Ричард увлёк Арчибальда влево, ближе к стене тоннеля. Тот, повторяя движения Ричарда, потянулся свободной рукой вниз, где вода двигалась, просачиваясь сквозь щели в колодец канализации. Руки их встретились на железной скобе, торчащей из ила, камней и каких-то обломков.

Они рванули скобу на себя.

Люк поддался, но не до конца. Вода вокруг их тел вдруг ожила, забурлила, стремительно уходя в сливной колодец.

Воздух в лёгких кончался, и Арчибальд толкнул Ричарда. Давай, мол, ещё раз, — быстро!

Вода теперь сама держала их у дна, не надо было подгребать, чтобы не всплыть, и они обеими руками вдвоём ухватились за скользкую скобу.

Ра-а-аз!

Мощный поток, хлынувший в колодец, разбросал их в разные стороны.

Арчибальд, чувствуя, как разрывается от удушия грудь, стремглав выскочил на поверхность, глотнул спасительного воздуха раз, другой. И вдруг, ничего не видя, лихорадочно работая руками и ногами, чтобы его не засосал водоворот, он каким-то шестым чувством осознал: Ричарда рядом нет. Он ещё там!

Арчибальд поспешно нырнул, дал стремительно движущейся воде притянуть себя почти к самому колодцу, и только в последний миг точным и сильным движением послал тело в сторону — туда, где осталась тяжеленная крышка люка.

Зацепившись одной рукой за скобу, он стал шарить вокруг люка, который будто гигантский насос тянул всё в себя, засасывал.

Рука наткнулась на неподвижное человеческое тело.

«Что это?.. Где же голова, руки?»

В следующее мгновение Арчибальд понял, что Ричарда уже наполовину засосало в люк. По-видимому, ударило, когда хлынул поток.

Преодолевая напор воды, Арчибальд потащил тело товарища вверх. Скорее! Может, он ещё жив, может, его можно откачать?

Он поплыл — как можно быстрее, мощно работая ногами и свободной рукой. Другой поддерживал Ричарда. Так, чтобы лицо его всё время было над водой.

Вскоре Арчибальд почувствовал: он уже достаёт дно. Ещё через пару минут впереди забрезжил свет фонариков, послышались голоса друзей, которые звали его и Ричарда.

Арчибальда подхватили под руки, Ричарда опустили на ящик, в котором несли консервы, стали делать ему искусственное дыхание.

Вода стремительно уходила. Затем успокоилась, и Арчибальд понял, что вода заполнила канализационную сеть. А так как её оттуда теперь не откачивают, уровень скоро вновь начнёт подниматься. Надо спешить!

И тут до него дошло. Тихо в подземелье ещё и потому, что все столпились вокруг Ричарда. Несколько человек светят фонариками, а остальные стоят вокруг и молчат. Идиоты! Ему сейчас нужен воздух, много воздуха. Почему они стоят? Кто-то, кажется, делал ему искусственное дыхание… Почему они стоят? Что с ним?

Всё ещё пошатываясь от слабости, Арчибальд шагнул вперёд, растолкал толпу, стоящую по колени в воде вокруг ящика, на котором лежал Ричард.

— Чего вы стоите? — хрипло спросил он. — Почему ничего не делаете?

— Он захлебнулся, — сказал Тони. — Ничего не помогает. Он мёртв.

— Тогда несите его к станции! — заорал Арчибальд. Тёмный тяжёлый гнев переполнял его, и он не знал, куда его девать. — Не стойте же, как истуканы! Иначе вам всем будет здесь крышка. Бегом! Бегом к станции.

И люди побежали. Шумно, разбрызгивая воду, спотыкаясь и падая.

Арчибальд снова взял на руки тело Ричарда, которое на этот раз оказалось на удивление лёгким, и побрёл к краю платформы. Не оставлять же беднягу в тоннеле, который, если поступление воды не прекратится, вскоре вновь будет затоплен.

Последним уходил Тони.

Он проследил, чтобы никто из его команды не отстал, не свалился случайно в воду, а Дэвид на платформе станции ещё раз всех пересчитал.


Новая линия, до которой они добрались по двум длинным переходам, шла под уклон, и Тони с беспокойством представил, как тяжело будет дышать измученным людям в этом глубоком тоннеле. Зато через две или три остановки линия резко пойдёт вверх и наконец выберется на поверхность. Уж там он найдёт выход, даже если для этого придётся взорвать наземный вестибюль станции.

«Размечтался! — одёрнул он сам себя. — Чем ты его взорвёшь? Консервами, что ли?..»

Метров через двести их отряд в который раз упёрся в покинутый поезд. Тони достал пистолет.

— Побудьте с людьми, — сказал он Арчибальду и Дэвиду. — Я разведаю, что там.

Через торцевую дверь он забрался в вагон, на секунду включил фонарик, готовый в случае засады немедленно стрелять.

Так он прошёл все вагоны. В последнем зажигать фонарик не стал — шестое чувство предупредило об опасности. Неслышно ступая, Тони пробрался в кабину машиниста, приоткрыл дверь, ведущую в тоннель, пригнулся и только тогда включил фонарик.

В следующий миг во мраке блеснула вспышка выстрела и на Макфейла со звоном посыпались куски стекла.

Он дважды выстрелил в ответ — наугад, в направлении вспышки.

Затем ползком вернулся в вагон, пригибаясь, пробежал его и поспешил к товарищам, которые, обеспокоенные стрельбой, поджидали его в конце поезда.

— Этот ублюдок Флайт перестреляет нас по одному, — заявил он, переводя дыхание после беготни по вагонам. — Хитро придумал — закупорил нас этим поездом, как в бутылке. Выбраться на ту сторону можно только через кабину машиниста, а она отличная мишень. Открыл дверь — получай пулю.

Тони присел на рельс, зло сплюнул.

Он знал, что шагах в десяти от поезда стоят или сидят, как он сейчас, его попутчики. Они верят ему и беспрекословно подчиняются. Ещё бы! Ведь он пообещал им жизнь, пообещал вывести на поверхность. Чёрт побери! Как же теперь быть? Флайт, конечно, хочет отыграться. За всё. И за магазин, и за челюсть, которую он ему свернул на эскалаторе. За то, что за ним и здесь идут люди… И Флайт не упустит свой шанс. Может, попробовать с ним договориться? Пусть, подлец, пропустит людей, которые знать его не знают и ничего плохого ему не сделали. Он может пообещать, а потом… Нет, таким, как Флайт, доверять нельзя…

И вдруг Тони осенило.

«В тоннеле из вагона в боковые двери выйти нельзя. Уж так устроено наше метро. Путь здесь идёт немножко под уклон… А что если?..»

Он вскочил, приказал Дэвиду:

— Позови сюда всех мужчин. Быстро!

Арчибальд, поняв его замысел, поёжился.

— У нас нет другого выхода, — зло сказал Тони. — Мы не виноваты, что Флайт и его банда всё время путаются у нас под ногами и пакостят нам. Представь, если бы не один Чарли, а все двинулись на юго-запад? Половину бы там накрыло. И всё Флайт. Он и сейчас всё подстроил. Если ты мне не веришь, высунься из кабины машиниста. Он тут же отправит тебя на тот свет.

Дэвид привёл мужчин.

— Джентльмены, — обратился Тони к попутчикам. — Нас снова подстерегли бандиты. Они устроили засаду впереди поезда, и если мы ничего не придумаем, перебьют всех. Есть только один способ разогнать бандитов и освободить дорогу… Становитесь все поближе к вагону. Вот так! Упритесь хорошенько в шпалы. Все, все! Теперь по моей команде толкайте поезд. Раз, два, взяли! Дружнее, ребята! Дружнее!

Поезд сдвинулся с места.

— Толкайте, ребятки, толкайте! — весёлым шёпотом подбадривал Тони людей. — Мы спасены! Идём на таран.

Им помогал и небольшой уклон пути — поезд пошёл быстрее.

— Ещё немного… Хватит! Его уже не остановишь.

Будто благословляя то, что они только что сделали, Макфейл поднял луч фонарика вверх. Остальные тоже остановились.

В тревожном мраке, куда двинулись две трехвагонные сцепки, нестройно громыхали колёса, затем послышался жуткий нечеловеческий крик, ударило несколько выстрелов, что-то затрещало, лязгнуло. В эти механические звуки снова вплелось несколько воплей, более отдалённых, и Тони на миг представил, как в кромешной тьме на Флайта и его дружков надвинулось металлическое чудовище — неотвратимо, как сама судьба — как они бросились удирать и стали гибнуть… Кто под колёсами, кто раздавленный о стены тоннеля…

Нечто подобное представили, наверное, все.

Люди стояли молча, напряжённо слушали тьму. Криков больше не было. Ещё через несколько минут из чёрной пасти тоннеля донёсся далёкий глухой удар. Это их «таран» догнал поезд, который некогда шёл впереди, и хорошенько поддал его в задний вагон…

Тони сглотнул ком, который мешал дышать, повернулся к Арчибальду.

— Пойдём, Арчи, вперёд, — чуть ли не заискивающе попросил он статиста. — Поможешь мне там… убрать…

Затем он осветил Дэвида. Не лицо, а ноги, потому что боялся опять увидеть в глазах мальчишки ужас и непонимание происходящего.

— Минут через пятнадцать веди людей за нами, — приказал Тони, и голос его уже снова был уверенным, голосом военного. — По сторонам особо не смотрите, понял?! По одному, друг за другом, быстренько. Слабонервным окажете помощь.


Тоннель, по-видимому, снова пошёл под уклон.

По крайней мере, Тони так подумал, потому что воздух опять сгустился, стал мёртвым и неподвижным. Сознание заработало рывками, то сливаясь с мраком, сквозь который они пробирались, то на мгновение вспыхивая — каждый раз по-своему, тасуя и передёргивая восприятия, будто карты.

Шаг — погружение. Вместо воздуха — жидкая тьма. Жадная, жирная, засасывающая. Это болотная топь… топь… топь…

Ещё шаг — и пропасть. Безвоздушное пространство. Ничто. Ты хватаешь его ртом, огромными глотками, однако они вовсе не насыщают лёгкие.

Новый шаг возвращает в подземелье, в глухую нору, где ты ползёшь будто крот — полураздетый, мокрый от пота, грязный. Задыхающийся крот, за которым…

Тони остановился.

Он вдруг понял, что не слышит дыхания людей, которые шли за ним. Их дыхание, сопение, стоны и ругательства всё время сопровождали его, были неотступны, как и эта тьма. Они подстёгивали его, заставляли идти, требовали: «Ты должен нас вывести, Тони!» И вот теперь их нет.

Он потряс головой, чтобы прийти в себя.

Они шли втроём.

На левом плече повис Дэвид. Слава богу, хоть ноги сам переставляет. Справа — верный Арчибальд, который поддерживает их обоих.

— Где… остальные? — с трудом двигая задеревеневшим от жажды языком, спросил Тони. — Сколько их?

— Отстали… Они не хотят идти, не могут.

— Сколько их? — переспросил Тони.

— Во время… последней… переклички было сорок два, — ответил, запинаясь, Арчибальд. — Давай посидим. Устал… На платформе нас было сорок два. Потом один старик упал… Нет, он сначала умер, а затем упал… Считай сам. Я посижу…

— Я тебе посижу, — прошептал в ярости Тони. — Ублюдки! Все ублюдки! Они, видишь ли, не хотят идти. Возвращайся и приведи их. Сейчас же! И скажи этому стаду скотов, что если они через десять минут не будут здесь, я лично набью каждому из них его поганую рожу.

Макфейл опёрся о стену тоннеля. Дэвид наконец оторвался от его плеча и, пользуясь короткой передышкой, сполз на бетонный пол — без слов, без стона. Как отрубился.

Арчибальд ушёл.

Тони достал пистолет, проверил обойму. Четыре патрона. Не густо. Если в подземелье опять объявится какой-нибудь новый Флайт, им придётся туго. Впрочем, станция рядом, уже недолго им мучиться в этих бесконечных норах.

Он по-прежнему боялся думать о том, что ждёт их наверху. Руины, пожарища, миллионноликая смерть — такое не увидишь и в кошмарном сне. Город, очевидно, разрушен дотла. Если они выберутся, если найдут продукты питания и воду, если сумеют уйти в глубь страны, в её глухие углы — Ха! ха! ха! Он ищет на острове глухие углы! — всё равно смерть догонит их. Радиоактивным дождём, холодом, голодом, болезнями. Дальше — лучевая болезнь, вырождение… Но всё это будет потом. А пока главное — найти выход из подземного лабиринта, пробиться к свету. Пусть смертельному, атомному, зажжённому самим дьяволом, но — к свету! И вывести этих… Нет, не стадо, не скотов, а едва живых симпатичных и глубоко несчастных соотечественников, за которых, видит бог, он в ответе. Не важно перед кем или перед чем. Во что бы то ни стало он выведет их на поверхность земли, пересчитает, чтобы ни один не потерялся по дороге, и скажет: «Я вас вывел, леди и джентльмены. Убирайтесь теперь ко всем чертям».

Тони достал термос, дал хлебнуть вконец обессилевшему Дэвиду несколько глотков кофе. Свой глоток долго держал во рту, чтобы размочить задубевший от жажды язык.

Хочешь не хочешь, а Дэвида придётся взять с собой — пропадёт парнишка без него. Он и так доходяга. А вот Арчибальд… Пускай поступает как хочет. Если он знает свой способ, как выжить после атомной бомбардировки, — распрощаемся. Нет — будем вместе. Втроём, спина к спине — уже круговая оборона. На поверхности теперь столько Флайтов развелось — не сосчитать. Они перегрызут горло каждому, кто окажется хоть немножко слабее, кто побоится или не сумеет первым украсть, ударить, выстрелить…

Тони услышал топот множества ног, знакомые звуки — сопение, стоны, бормотание — и поспешно поднялся.


Он не помнил, сколько шёл на этот раз. Десять минут, час — какая разница.

Очнулся от свежего воздуха, который просачивался из тьмы тоннеля. Обрадовался. Где воздух, гам — жизнь.

Через несколько минут показался край платформы.

«Она! — чуть не вскрикнул Тони. — Та самая станция, которую я столько искал… Сейчас…» Ещё несколько минут и — свобода! Они увидят… Что они там увидят — на поверхности?

Он посветил на часы — те стояли.

Люди, которые едва плелись за ним, без всяких слов поняли: избавление близко. Они быстрее зашаркали ногами, дыхание их стало ещё более прерывистым.

Вот и ведущие наверх эскалаторы. Стального щита-заслонки, к счастью, нет.

Тони вдруг заметил, что он тоже торопится. Ему тоже до немоты, до крика хочется, чтобы исчезли эти бесконечные своды, стены, чтобы взгляд наконец смог уйти как угодно далеко. Даже если наверху сейчас ночь, то она там живая, с огоньками, полутонами, быть может, со звёздами. Кроме того, там воздух. Там целый океан сырого осеннего воздуха, которым можно дышать, который можно смаковать по глотку или пить взахлёб… Пусть он трижды радиоактивный, но он есть, его много, и, главное, он никуда не денется…

По мере того, как они поднимались по ступенькам эскалатора, становилось всё свежее. Тони поёжился, машинально надел куртку.

Они вошли в гулкое здание наземного вестибюля. Арчибальд не выдержал и побежал, размахивая светящим фонариком.

Вот она — высокая деревянная дверь, точнее — три двери из крепкого дерева, оббитые понизу медью. Арчибальд рванул на себя одну, другую. Тони дёрнул изо всех сил за ручку третьей. Заперто!

— Ерунда, — хрипло засмеялся Макфейл. — Откроем. Я её зубами прогрызу.

Он оглянулся, осветил лица попутчиков, которые один за другим выкарабкивались по неподвижным лестницам эскалаторов из утробы подземки.

— Будьте осторожны, — предупредил Тони, доставая из кармана пистолет. — Пуля может срикошетить.

Он не хотел тратить патроны и поэтому целился особенно тщательно.

Выстрел грохнул с такой силой, будто в пустом каменном зале выстрелили по крайней мере из пушки.

Арчибальд дёрнул за ручку — замок всё ещё держал.

Тони выстрелил второй раз.

Затем, разбежавшись, ударил в дверь плечом. Раз, другой, третий. Зло, с остервенением.

И дверь поддалась.

Она распахнулась в серое тусклое небо — на улице было то ли ранее утро, то ли вечер, — и люди, что-то крича, смеясь и плача от счастья, бросились гурьбой в этот серый проём и вынесли на своих плечах и руках двух статистов, которые открыли им дверь.

…Вспыхнул свет.

Знакомый по десяткам съёмок мёртвый яркий свет, который всех ослепил, заставил прикрыть глаза руками. Из-за этого света, откуда-то сверху, будто глас божий, зарокотал усиленный мегафоном голос Пайпера:

— Здорово, ребятки! Вы славно поработали — мы четверо суток снимали вас в инфракрасных лучах… Каждому — десятикратный гонорар. А если фильм пойдёт, вам отломится ещё кое-что…

«Пайпер?! Откуда он взялся? Что он такое говорит? Что за сучий бред?!»

Слова помощника продюсера, их смысл, скользили мимо сознания Тони, но что-то вокруг происходило, стучалось, ломилось в усталый мозг, и он начал понемножку замечать окружающий мир. Глаза наконец освоились, и Тони увидел возле станции метро прожекторные установки, спускающегося с небес улыбающегося Пайпера, каких-то людей, которые всегда толкутся на съёмочной площадке и вокруг неё и, наконец, работающую кинокамеру и… оператора. Да, да, да! Того самого «попугая» с сумками, которого они встретили под землёй и посчитали сумасшедшим.

Тони перехватило дыхание. Так кто из них сумасшедший?

Он по-прежнему не мог даже шевельнуться. Застыл, окаменел. Хоть и не оборачивался, знал, был уверен, что эта окаменелость поразила и его спутников.

А старина Пайпер уже начинал злиться.

— Что вы на меня так таращитесь?! — спросил он, останавливаясь напротив статистов и пряча руки в карманы тёплой куртки. — Вы все, точнее — почти все, подписывали контракт со студией. Напоминаю: на любые виды работ. Любые! Игровые ленты сейчас не идут — вы это тоже знаете. Зрителю подавай прямое кино, натуральное… Спору нет — вам пришлось под землёй не сладко. Ну, а во всём остальном, — помощник продюсера пожал плечами, как бы не находя слов. — Во всём остальном вы сами и виноваты. Никто вас не заставлял калечить и убивать друг друга.

Тони взглянул на город. Тот светился тысячами огней в знакомом вечернем тумане.

Значит, Пайпер правду сказал. Никакой войны не было! Была Большая Игра с привлечением большого количества статистов. Некоторые из них остались на съёмочной площадке. Ричард, Чарли, полицейский, старик, все люди Флайта… Прямое, натуральное кино — и больше ничего.

И тут Тони увидел себя, как бы в кадре, глазами оператора.

На переднем плане неимоверно грязный малый, в рваной одежде, с безумным взглядом воспалённых глаз и многодневной щетиной на лице. Настоящее исчадие ада по кличке Беспалый. За ним — толпа таких же оборванцев.

Отработанным движением профессионального убийцы Беспалый вырывает из кармана пистолет, и на куртке старины Пайпера появляются две дыры. Помощник продюсера падает — не по-киношному, медленно и красиво, — а мгновенно, как и полагается убитому.

Всем ясно, что в пистолете больше нет патронов, но «исчадие ада», на лице которого гримаса ненависти, нажимает и нажимает спусковой крючок.

Выстрелы отгрохотали. В зловещей тишине стало отчётливо слышно стрекотание кинокамеры.

«Жаль, что не осталось хотя бы одного патрона», — подумал Тони, поднимая взгляд.

На съёмочной платформе приплясывал от восторга оператор-попугай. Заметив, что Макфейл смотрит на него, он оторвался от камеры, показал большой палец. Этот жест на профессиональном языке значил:

«Всё о'кэй! Отличные будут кадры».


Оглавление

  • Леонид Панасенко Статисты