Незадолго до моей поездки в Москву я встретился с доктором Джозефом Доулом. Он практиковал в Лондоне и был также известен интересными работами в области мозговой деятельности выдающихся людей. Похоже, он хотел что-то узнать о моих мозгах, но в мои планы не входило раскрывать перед ним душу и черепную коробку.
Чтобы немного отвлечь его от своей персоны, я рассказал о планах визита в революционную Россию и встречи с ее лидером.
— Ленин! — воскликнул Доул. — Я давно за ним наблюдаю. Интереснейший интеллект. Уникальный по-своему. Потрясающая одномерность, однонаправленность. Еще немного, и эти мозги лопнут или разрушат организм. Я уверен, он болен множеством болезней и совершенно не думает о лечении. Очень интересно, как такой мозг может функционировать!
— Вот-вот, — поддержал я тему, — что мешает Вам рассмотреть этот клинический случай в непосредственной близости.
Я и не подозревал, какое значение этот разговор может иметь для мировой истории…
Г.Уэллс. “Россия во мгле”. М., 1963.
Врачи-вредители
Как видите, мне стоило больших трудов встретиться с этим человеком. Но в это время болезни начали не на шутку пугать его, и еще одно “западное светило” получило доступ в Кремль. Первый же осмотр показал, что Ленин самым безрассудным образом запустил свое здоровье. При этом коллеги мои лечили его вовсе не от того, от чего следовало. На мои возражения им он отвечал: “Я не лекарь. Вот Вы и займитесь, если хотите”. Так я стал придворным лекарем красного императора.
Dole D. “Two years in Kremlin”. L., 1941.
В начале 20-х гг. Ильич внезапно захворал. Причем вел он себя, как ребенок. Его окружили капиталистические знахари во главе с оберзнахарем Доулом, внушавшим ему всякие псевдомедицинские идейки. Он все чаще повторял полюбившуюся ему фразу, которую, полагаю, также внушил ему английский эскулап: “Не лечитесь у большевика — залечит”. Но пока его залечивали как раз не большевики. В 1922–1923 гг. здоровье Ленина заметно ухудшилось. Я по долгу службы пытался препятствовать этой вредительской деятельности, но “лучший друг” Троцкий и вечно наивный Бухарин совершенно отстранили меня от дела лечения.
Сталин И. “Воспоминания старого большевика”. Париж, 1954.
Думаю, критическая точка в медицинском состоянии Ленина была пройдена как раз в начале 1922 года. Если бы мы опоздали на несколько месяцев, медицина была бы бессильна. Позднее я часто думал: а не следовало бы опоздать? Но клятва Гиппократа излечивает меня от таких сомнений.
Dole D. “Two years in Kremlin”.
Сталин слишком груб…
Ленин В.И. “Письмо к съезду”.Соч. Т.28. М., 1939.
— Ваш друг Сталин совершенно затравил меня, — заявил мне Доул прямо с порога.
— Ну, не такой уж он мне и друг, дорогой профессор, — ответил я. — Скорее наоборот. Однако его влияние в партии велико.
— По моим расчетам, кризис должен миновать месяца через два. И тогда я уеду.
— Советский Союз не забудет Вашей помощи. Но, дорогой профессор, мы не можем не думать о том, что Вы скажете там… — я старался быть максимально вежливым.
— Не волнуйтесь. Врачебная тайна превыше всего. Во всяком случае, пока жив пациент или я. После смерти одного из нас возможно будет опубликовано исследование мозговой деятельности этого уникального человека.
Надо отдать должное профессору Доулу. До самой смерти Ильича он ни строчки не опубликовал о нем.
Л.Троцкий. “Моя жизнь”. Т.2. М., 1941.
Как и следовало ожидать, после отъезда лжепрофессора здоровье Ленина выровнялось. Но наши отношения с ним в этот период были изрядно подпорчены, тем более, что недоброжелатели нашептали ему чуть ли не о заговоре с моей стороны. Я просился в отставку с опостылевшей канцелярской работы. И Ильич пошел в этом мне навстречу. Все-таки ленинское чутье не подвело Вождя — я возглавил ВСНХ, встал на самое острие социалистического строительства. Вскоре мы помирились.
И.Сталин. “Воспоминания старого большевика”.
Возвращение
Дорогая Наденька,
Все-таки ты была очень строга к Кобе. Он славный человек, может быть несколько грубоват. Ну так мы направили его туда, где излишняя грубость ей-ей не помешает. Он приехал ко мне в Гагры. Рассказывает веселые анекдоты про Троцкого, знакомит с разными ценными товарищами.
Твой Володя.ЦПА. ф.5. оп.32. д.2385.
С Владимиром Ильичем я познакомилась в Гаграх, где работала медицинской сестрой. Сейчас уже не помню, кто нас представил. Несмотря на только что перенесенную болезнь, Ильич был очень весел и, я бы сказала, юн. Он часто повторял: “Жизнь еще только начинается. Как хорошо”.
В.Синицына. “Воспоминания об Ильиче”. М., 1956.
В Москву Ленин вернулся новым человеком — веселым, помолодевшим и в то же время настроенным очень решительно. Всем своим видом он как бы говорил: “Я покажу им, кто в доме хозяин”. Первым делом он дал по шапке всей этой бюрократической кампашке в СНК. От встряски спасся только Сталин, которого Ленин изрядно пропесочил раньше, а теперь снова полюбил. У Сталина всегда были к Ленину свои ключи, о которых ходили самые разные сплетни. Так или иначе, мировая революция вновь обрела своего вождя.
Л.Троцкий. “Моя жизнь”.
После возвращения Владимира Ильича в Москву Каменев, Зиновьев, Троцкий и Дзержинский устроили в хозяйственном аппарате подлинный погром. Особенно досталось железнодорожникам, среди которых ОГПУ нашло “разветвленный заговор”. Немало дельных специалистов отправилось строить железные дороги к Тихому океану. Ретивым слугам Ильича хватило ума не трогать тяжелую промышленность. Впрочем, может быть здесь сыграла свою роль придворная ловкость наркома Сталина, который снова нашел специфические ключи к сердцу вождя. Чуткий Бухарчик быстро переметнулся на сторону победителей, но это не помогло — он получил от Ильича очередную теоретическую оплеуху и, скуля, опять признал свои ошибки.
Вообще после болезни Ленин сильно изменился. Он не хотел более погружаться в текучку ежедневной работы и предпочитал заниматься “стратегией”, поручая черновую работу подручным.
А.Рыков. “На службе народу”. М., 1963.
Политические оппоненты Троцкого немало писали о том, что лечение повлияло на психику Ленина, после чего он стал “каким-то не таким”. Намекали на то, что мы применили к Ленину “какие-то методы”. Это полная чушь. Все проще. Ленина уже накануне нашей встречи “замучила текучка”, он просто физически не мог продолжать жизни, которую вел в 1917–1922 гг. К тому же болезнь и связанный с ней досуг позволил взглянуть на дела рук своих как-бы со стороны. Не могу утверждать наверняка, но по-моему Ленин ужаснулся. Он постоянно говорил нечто резкое (к сожалению, я не понимал большей части употребляемых им выражений) о чиновниках, бюрократах, “недорезанных” и “недобитых”. В то же время он понял, что прежними методами “красногвардейской атаки” (это его выражение) с этими проблемами не справиться. Несомненно, Ленин стал другим. Но он стал бы другим даже умирая.
Dole D. “Two years in Kremlin”.
Не следует думать, что временная задержка мировой революции — это повод к капитулянтским заявлениям о необходимости строить социализм только в одной, отдельно взятой стране, как полагает тов. Бухарин. Революция не терпит отступлений. Она лишь тогда чего-нибудь стоит, если умеет наступать. Отступающих бьют, за наступающими — идут.
Ленин В.И. “О мировой революции и ошибках тов. Бухарина”.Соч. Т.28.
Владимир Ильич очень верно разъяснил нам наши ошибки. Его правоту блестяще подтвердили события в Эстонии.
Бухарин Н.И. “Предисловие к 28 тому сочинений В.И.Ленина”.
Дорогой Коба,
Спасибо за записку. Все это верно, но будет неплохо, если ты все же подстрахуешь наших друзей в эстонском деле. Выехать в Москву не могу. Верочке что-то не здоровится. Да и сам — не в лучшей форме.
С комприветом,
Ленин
ЦПА, ф.5. оп.34. д.87.
Поражение Эстонского восстания 1924 г. привело не только к крушением карьеры Зиновьева и Каменева, репутация которых была окончательно добита статьями Троцкого о поведении обоих вождей в октябрьские дни. Победа эстонцев над коммунистическим путчем окончательно остановила коммунистический поход на Запад. Новое возвышение Троцкого и Фрунзе означало переориентацию коминтерновской мировой революции на Восток. Остается только гадать, как бы развернулись события, если бы эстонской операцией руководил не Зиновьев, а сам Ленин. Есть основания полагать, что последний роман стареющего вождя спас Эстонию от коммунистического порабощения.
А.Рюйтель. “Современная история Эстонии”. Пг., 1976.
Прибыв в Пекин, освобожденный войсками Фэн Юй Сяна, я был встречен с чисто китайской пышностью. Оркестр играл замысловатую музыку, собравшаяся толпа напоминала сонм сказочных персонажей. Доктор Сунь Ят Сен, недавно прибывший в столицу былой империи, казался на этом фоне совершенно инородным телом. Он был одет в скромный светлый френч и военные сапоги. Рядом с ним стоял Чан Кай-ши и еще несколько офицеров. Во дворце, куда нас перевезли, я передал ему привет и письмо от Ленина, он ответил чем-то вежливым и перешел к вопросу о советской помощи. Я заверил вождя китайской революции, что Советская Россия сделает все, что в ее силах.
Л.Троцкий. “Моя жизнь”.
Экономическое положение продолжало ухудшаться. Страна напрягала все силы, чтобы помочь революционному Китаю, но наше не окрепшее хозяйство и особенно промышленность не справлялись с этой задачей. Военная промышленность забирала все резервы. В городах выстраивались очереди за самым необходимым. Возобновились забастовки. В один из осенних дней 1927 г., когда стала очевидна неудача очередной заготовительной кампании, Ленин сказал мне: “Наша революция снова одела на себя вериги азиатчины. Мы не сможем догнать капиталистов с такими веригами. Мы увязли в Китае и в любой момент можем рухнуть под его тяжестью”. Только Ильич мог принять решение о временном прекращении мировой революции. Вернувшись из Пекина, Троцкий был вне себя. На заседании Политбюро он произнес резкую, я бы сказал ядовитую речь против абстрактных “Вы”. Было ясно, что он обращается прежде всего к Ленину. Но Старик даже бровью не повел:
— Вы закончили, Лев Давыдович? Хорошо. А теперь ознакомьтесь с очередными экономическими показателями.
Зачитав несколько выразительных цифр, Ленин продолжил:
— Мы стоим на пороге новой гражданской войны. И если она начнется здесь, то Китай уже не получит ничего. А так у нас в руках хотя бы что-то. Вы забыли, Лев Давыдович, что без Западной промышленности и культуры мы своего не добьемся. Это — азы. Увязнув на Востоке, мы стали только слабее на Западе. Нам снова нужна передышка — как в 1918 г., как в 1921 г. Иначе — конец.
Н.Бухарин. “Годы, прожитые не зря”. М., 1955.
Мы нанесли империализму страшный удар в Китае. От него он врядли оправится. Но непростительно забывать, что сердце империализма — не на Востоке, а на Западе. Мы должны протянуть руку европейскому и американскому пролетариату. Но для этого необходимо, чтобы этот пролетариат не побоялся принять нашу руку.
Ленин В.И. “Об итогах Китайской революции”.Соч. Т.30. М., 1940.
Политика единого левого фронта принесла особенно зримый успех в Германии, где на выборах 1932 г. Левый блок набрал большинство голосов. Реакция паппенов и гитлеров была совершенно деморализована. Архиреакционный президент Гинденбург был вынужден вручить ключи от власти союзу социал-демократов и коммунистов.
Бухарин Н.И. “Итоги единого фронта”. Соч. М., 1938.
Тридцатые
Наступили нудные, вязкие годы ожиданий, наполненные дрязгами в верхах, бедностью и серостью низов. Лозунгом этих лет стало: “За что боролись”. Воспользовавшись амнистией, в страну возвращались эмигранты-устряловцы (“ценные специалисты”), которые лили елей кремлевским обитателям и вели разлагающую агитацию. Сталин штамповал отсталую технику, Рыков зажимал каждую копейку на оборону. Ленин и Троцкий витали в эмпиреях. Вместо того, чтобы направлять средства на подготовку к реальной войне, войне танков и артиллерии, они занимались строительством авиации, десантных частей, авианосцев и прочих модных, но бессмысленных штучек, которые называли “оружием мировой революции”. Как-то ко мне зашел Тухачевский — блестящий маршал, герой гражданской войны, и почти с порога заявил:
— Старик выжил из ума. Пора отправить его назад в Горки. Я уже говорил с моими ребятами — нас поддержат.
Резкость выражений Тухачевского показалась мне чрезмерной. Но в конце концов я дал уговорить себя — камарилью, собравшуюся вокруг Вождя, следовало разогнать.
Фрунзе М. “Меня называли красным Бонапартом”.Париж, 1937.
Эти бонапартишки считали, что они лучше самой революции знают, что нужно революции. Но рабочий класс, одетый в солдатские шинели, сказал им свое “Нет”. Расстрел Тухачевского, Уборевича, Якира и позорное бегство Фрунзе в логово европейской реакции — Париж поставит точку в попытках империализма разрушить Советский Союз изнутри. Военный мятеж в Москве, рассыпавшийся, как мятеж левых эсеров, вовсе не случайно произошел именно сейчас. Победа реакционных сил на выборах в Германии, создание военного блока Франции, Великобритании, Италии, Польши и Румынии, направленного против СССР — все это подготовка мировой реакции, напуганной нашими успехами, к решающему столкновению с нами. Мятеж военной верхушки оказался как нельзя кстати для паппенов, чемберленов и петенов.
Ленин В.И. “Об уроках военного мятежа”.Соч., Т.35. М.,1941.
Победа Народного блока в Испании произвела на нас воодушевляющее впечатление.
— Ну, теперь-то мы им не спустим. Мы не дадим им переиграть нас с помощью всех этих парламентских штучек, как в Германии, — говорил Ильич.
Военный мятеж не застал нас в расплох. Ленин был полон решимости сокрушить империализм в Испании. Европейские державы делали все, чтобы организовать блокаду Испанской республики, но Ленина нельзя было поймать на такие штучки.
— Наши транспорты пойдут на Барселону, даже если итальянцы и англичане встанут стеной поперек средиземного моря, — говорил он, энергично раскачиваясь на кресле-качалке (ходить из угла в угол, как прежде, Ильич уже не мог).
— Но в Барселоне анархисты, — робко возражал Троцкий.
— Ерунда, батенька! Анархистов мы всегда успеем обвести вокруг пальца, как батьку Махно. Сейчас главное — побить путчистов, дать по зубам Чемберлену.
Уже через неделю Троцкий вылетел в Мадрид. Но тут возникло неожиданное препятствие. Под давлением англичан Турция закрыла проливы. Ленин вызвал турецкого посла и, сузив глаза, сказал:
— Мне жаль, что Вы забыли о своем революционном прошлом. Если Вы не вспомните о нем в течение трех дней, то на Босфоре победит советская власть. Сейчас нас ничто не остановит.
На следующий день Ататюрк лично прислал телеграмму Ленину, в которой сообщал, что в закрытии проливов виноваты нерадивые чиновники, которые уже расстреляны. Советский флот может беспрепятственно следовать в Средиземное море.
Н.Бухарин. “Годы, прожитые не зря”.
Дела в Испании шли хорошо. Первые же наши транспорты дали республиканцам технический перевес над путчистами. И только помощь империалистов дала Франко возможность окопаться в западных районах страны. Началась война на измор. Товарищ Ларго Кабальеро, возглавивший правительство, оказался боевым социалистом, почти коммунистом. Он поддержал наши инициативы, и лучшие сыны республики — коммунисты, социалисты и анархисты, которые в Испании оказались гораздо крепче того, что я видел на Украине — все они бились на фронтах и тысячами забрасывались в тыл к врагу, разворачивая там партизанскую войну. Но уже в августе начались трудности. Чьи-то подводные лодки топили наши транспорты. Нам удалось загнать одну из них на мель. Выяснилось — итальянцы. На наш протест Муссолини ответил: “Топили, и будем топить”. Узнав об этом, я сразу же направил на флагманский авианосец “Яков Свердлов” телеграмму: ”Давай”. Рой наших самолетов взмыл в небо и атаковал стоянку итальянского флота в Таренто. Вероятно, пожар был виден не только в Риме, но и в Берлине. Во всяком случае нас больше не беспокоили. Империалисты оказались не готовы к большой войне с нами.
Л.Троцкий. “Моя жизнь”.
Вся наша экономика работала на Испанию, как в свое время на Китай. Возможно, толку в этом было и больше, тем более, что за эти годы кое-что удалось построить благодаря усилиям хозяйственного аппарата, рабочего класса и крестьянства. Но все равно промышленность, управляемая Сталиным, трещала по швам. На Северном Кавказе и в Сибири начались крестьянские волнения. Народ негодовал. Мы снова встали перед выбором — или идти на штурм небес, или вернуться к народу. Я прямо ставил вопрос об этом. Даже Бухарин колебался. Сталин по своей привычке помалкивал, раскуривая трубку. Но Ленин был непреклонен.
А.Рыков. “На службе народу”.
Тридцатые годы стали временем возрождения партии эсеров. Наши товарищи развивали агитацию на благоприятной почве. Мы не выступали против советской власти, тем более, что после принятия конституции 1936 г. она формально ничем не отличалась от парламентской. Их время от времени арестовывали за “клевету на советский общественный строй”, но выпускали. Нужно было держать марку перед демократической общественностью, которая помогала Испании и голосовала за коммунистов. Судя по всему, в Кремле смирились с необходимостью советской оппозиции. Похоже, мы были для Ленина чем-то вроде предохранительного клапана или показателя давления в котле.
Мы открыто поддержали его идею мировой революции. И не только по тактическим соображениям. Империалистический мир сам подписал себе приговор. Испуг перед большевизмом привел к тому, что из недр Западного общества всплыли самые омерзительные черты капитализма — расизм, равнодушие к нищете, диктатура. В США, Англии, Франции и Германии развернулась “охота на ведьм” — всех, кто мало мальски сочувствует России или вообще левым идеям. В Америке хорошим тоном стало линчевать негров и китайцев. Героями дня либеральных салонов стали Гитлер и Черчилль — модные “спасители от коммунизма”, по сравнению с которыми даже Муссолини казался чуть ли не социал-демократом. Достижения гуманизма и демократии были забыты. Сплотившись против большевизма, западная культура погружалась в эпоху новой дикости.
В.Чернов. “Вечный бой”. М., 1950.
Натиск Ленина и Троцкого на Запад окончательно толкнул Запад в объятия мракобесия с нацистским душком. Франко встречали в европейских столицах как героя. Старик Рузвельт уже не мог остановить разнузданную расистскую кампанию, захлестнувшую Америку. Гитлер, известный забияка, вошел в правительство. Чемберлен всерьез рассуждал о биологических преимуществах европейцев над азиатами и черными. Жизнь в этом сумасшедшем мире стала невыносимой, и я решил вернуться в Россию. Оказалось, что к этому нет никаких препятствий — ведь я не успел нарушить советских законов. А если бы и нарушил, почти по всем статьям вышла или какая-то амнистия, или срок давности.
В Петрограде меня встречала небольшая, но радушная толпа. Пригнали грузовик, стилизованный под броневик. С его борта я прочитал речь. В общем довольно добродушную — не стоило начинать сызнова старый спор. И мы, и большевики многому научились.
Керенский А. “Время ожиданий”.М., 1970.
До последних дней своей жизни Ленин мечтал посетить Мадрид. Когда республиканцы вошли в Гранаду, и Франко бежал в Марокко, Ленин сказал: “Все-таки мы выбили им хотя бы один зуб”. Через два месяца, 21 января 1941 года, Ильича не стало. Мы рыдали как дети. Поезд, отвозивший тело Вождя в Петроград, где он завещал похоронить себя, провожала вся Москва.
Н.Бухарин. “Годы, прожитые не зря”.
Без вождя
Смерть выдающегося революционера, как это часто бывает в истории, положила начало периоду реакции. Контрреволюция только и ждала, пока старый лев освободит место шакалам. В крупнейших городах страны прошли демонстрации в поддержку свободных выборов. Подняло голову националистическое подполье. Я был слишком занят в Испании, чтобы лично участвовать в происходивших событиях. Между тем в Кремле диадохи делили наследство. Бухарин, объединившись со Сталиным и его дружком Орджоникидзе, выпихнули из кресла премьера Рыкова. Тот обиделся и вышел из партии. Теперь это было уже “не страшно”. Его приняли эсеры — дети поднявшей голову мелкобуржуазной стихии. Постаревший Алексей Иванович счел, что он таким образом “сольется с народом” в нашей крестьянской стране. Затем, воспользовавшись ссорой недалекого Орджоникидзе со Сталиным, Бухарин отправил последнего послом в Париж. Приехав в Москву в июне 1941 г., я предлагал развивать испанский успех, проверить на прочность Францию. Бухарин скучным голосом рассказывал мне об опасности мировой войны. От него веяло эпигонством и реакцией. Страна готовилась к “свободным выборам”.
Л.Троцкий. “Моя жизнь”.
Разнузданная кампания против Троцкого, в которой проявилось необычное единство официальных и оппозиционных газет России, подорвала здоровье великого революционера и стала одной из причин его смерти. Эта кампания показала, насколько новые вожди Советского Союза далеки от великих задач мировой революции.
Dias J. “La lucha y la victoria”. Madrid, 1947.
Испанская коммунистическая партия окончательно срослась с анархистским экстремизмом и мелкобуржуазным революционаризмом социалистов. Спекулируя на святом для всех коммунистов имени Троцкого, она противопоставила испанский народ советскому народу, провоцируя мировой пожар.
Из постановления ЦК ВКП(б) “Испанская компартия во власти экстремизма”.23 октября 1948 г.
Как и ожидалось, на выборах в России победила партия коммунистов. Социалисты-революционеры во главе с Рыковым и Черновым набрали 23 % голосов и сформировали парламентскую оппозицию. Как говорят в России, рука руку моет.
New York Times, The 21 of May 1945.
Ленин оставил в наследство Бухарину комплексы революционера. Яд испанской ультрарадикальной пропаганды делал свое дело — Бухарину действительно было неудобно, что он воздерживается от революционных эскапад. Воспоминания юности и упреки внешних и внутренних троцкистов-ленинцев формировали психологическую потребность доказать себе и другим, что он — не просто премьер и председатель президиума парламента, но Вождь мировой революции, как его великий предшественник. СССР не прекращал участие в гонке вооружений, которая с начала 50-х гг. приняла атомный характер. Экономика снова работала на грани возможностей. Эсеры попытались было использовать это обстоятельство для расширения своего электората, но встретили жесткий отпор. Парламент был распущен, Чернов выслан из страны, а Рыков сослан в Нижний Новгород. Эсеры пытались митинговать, но митинги эти жестоко разгонялись, а народ безмолвствовал, зачарованный пропагандой об империалистической угрозе, каковая действительно была заметна.
Коэн С. “Бухарин. Политическая биография”. М., 1980.
Николай Иванович покачивался в ленинском кресле и неторопливо говорил, почти шептал: “Если послушать испанское радио, то мы — ренегаты Каутские. Где бы они были без нашей поддержки. Тлетворное влияние Запада — или буржуйский комфорт, или крики о том, что их предали. Нет, все-таки Ильич напрасно ушел из Китая. Я это только сейчас понял — империализм как кощей — живет в одном месте, а жизнь его на конце иглы — совсем в другом. Ну ничего, сейчас мы достаточно сильны”.
А.Слепков. “Власть и реформы”. М., 1977.
Напрасно варварская империя на Востоке, созданная евреями и татарами, надеется сокрушить европейскую цивилизацию. Наш дух и наше оружие массового возмездия остановит любое нашествие и испепелит нового Чингиз-хана.
Из интервью министра обороны ГерманииА.Гитлера газете “Таймс” 12 марта 1955 г.
Бесчеловечность Советов известна. Их козни против Британской империи становятся все более очевидными. И мы не остановимся перед применением самых последних достижений нашей науки, чтобы заставить их уважать наш флаг и флаги наших союзников. Им не удастся похитить Европу, как они похитили Испанию.
Из интервью министра обороны ВеликобританииУ.Черчилля газете “Монд” 5 января 1956 г.
Когда началось восстание в Алжире, ничто не предвещало дальнейшей цепной реакции событий. Революционный переворот группы молодых офицеров в Египте показал, насколько прозорлив был Бухарин — Азия пришла в движение. Чтобы хоть как-то успокоить арабов, английские власти заявили о начале выселения евреев из Палестины. Евреи восстали, и англичанам пришлось защищать Суэцкий канал, защищаясь на два фронта. Испанские добровольцы начали прибывать на ближний восток. Франция предъявила Испании ультиматум. Старуха Ибаррури потрясала сухеньким кулачком перед миллионными толпами, готовыми умереть или победить. О Советском Союзе все забыли, зная о противоречиях между нами и испанцами. Но Запад не знал Бухарина — великого импровизатора большой политики. Он даже не стал уговаривать турок, как раньше Ленин. Босфор и Дарданеллы были заняты нашими десантниками в 24 часа, и в Средиземное море устремилась вся мощь Красной Армии.
В ответ французы ударили по Испании, а германцы через Польшу устремились к нашим границам. Но их уже ждали. На широком фронте от Черного до Балтийского моря завязались тяжелые бои. Британский и итальянский флоты несли тяжелые потери от нашей авиации, но изрядно затрудняли помощь арабам и евреям.
Одновременно армия Мао Цзе Дуна перешла монгольскую границу и двинулась на Пекин. Под шумок американцы ударили по своему главному конкуренту на Тихом океане — по Японии. И это тоже входило в расчеты Николая Ивановича, много писавшего о межимпериалистических противоречиях. Именно американцы, в расистском угаре не считавшие японцев за людей, первыми в этой войне применили атомное оружие, сбросив на противника все четыре находившиеся в их распоряжении атомные бомбы. Вероятно, их пример оказался заразительным. Как только красная армия вошла в Варшаву, немцы сбросили атомные бомбы на этот город, стерев его с лица земли вместе со всеми жителями. У нас были развязаны руки — ядерный гриб взошел над Берлином. Английские бомбардировщики пытались осуществить возмездие, но дальше Минска не прорвались. Один из атомных бомбовозов был сбит на подступах к Петрограду.
Сейчас, когда в полной мере становятся ясны страшные последствия атомных бомбардировок, я задаю себе вопрос: правы ли были мы, когда отправляли бомбардировщики на Берлин и Париж. Я бывал в этих красивейших городах, культура которых теперь навсегда утеряна. И все же не могу отделаться от мысли — мы спасали мир от еще более страшного. Шок от атомных бомбардировок, в одночасье унесших миллионы жизней, был так велик, что война вскоре кончилась. Западный блок практически распался, и там начался хаос, где низкие инстинкты перемешались с возрождением европейского гуманизма и социализма. Еще более разнообразны были последствия начавшегося распада колониальной системы. Да и в нашей стране информация о последствиях атомных ударов вызвала волну возмущения, которая предопределила переход к реформам, начавшимся вскоре после кончины Николая Ивановича. Атомный урок дорого стоил человечеству, но и многому научил его.
А.Слепков. “Власть и реформы”.
Сейчас, глядя на развалины европейской цивилизации, я много думаю о том, как развивался бы мир, если бы я тогда не поехал в Россию. Может быть я не прав, но почему-то мне кажется, что в общем и целом он развивался бы также.
Д.Доул. Из интервью журналу“Постатомный век”. 22 апреля 1960 г.
