Fear no evil [Больной ублюдок] (fb2) читать онлайн

Fear no evil

Глава 1

Когда Вернон Дурсль злился, у него начинали трястись руки, а челюсти сводило судорогой – из‑за этого изо рта у него летела слюна, а на губах выступала пена, как у бешеной собаки. Вернон Дурсль действительно был чем‑то похож на пса. На бульдога. У него были такие же маленькие злобные глазки и отвисшие щеки. Рвать! Кусать!

Гарри постарался отодвинуться подальше, но брызги слюны все равно достигали его лица.

– …Твои ненормальные фокусы! – ревел Вернон.

Кусать!

— Еще раз… если ты еще хоть раз…

Вернону не хватило дыхания. Он выпрямился, осмотрев Гарри сверху вниз взглядом, исполненным отвращения, и с трудом перевел дух.

— Неблагодарный мальчишка, – подхватила Петуния. – После того, что мы для тебя сделали. Мы дали тебе кров, приняли в свою семью! И как ты нам отплатил?

Гав! Гав!

Гарри слегка улыбнулся. Он понимал, что не стоит сейчас бесить Дурслей еще больше, но не смог удержаться от искушения. Ему придется заплатить за эту наглость, но, черт побери, в воображении он представлял их в виде бросающихся на него шавок – и это было приятно. В свои неполные одиннадцать лет Гарри не смог бы подобрать слово, правильно описывающие его ощущения, но это было очень похоже на…

— Не смей ухмыляться, ублюдок! – на лице Вернона заиграли желваки. Он стиснул пухлые пальцы в кулак и занес его над головой Гарри, глухо рыча сквозь стиснутые зубы.

Кусать!

Гарри встретился с ним взглядом. Выпученные глаза Дурсля, окруженные редкими белесыми ресницами, наливались кровью от бешенства, но когда в расширившихся зрачках Гарри увидел собственное отражение, то понял вдруг, что на самом деле дядя смертельно напуган. Гарри глубоко вдохнул через нос, и вместе с исходящим от Вернона запахом пота учуял и кисловатый запах страха.

Вернон с усилием опустил уже занесенную для удара руку. Он никогда не бил племянника, не ударил его и сейчас. Раньше Гарри никогда не задумывался над причинами столь мягкого обращения – вряд ли это была нежная родственная любовь, конечно, – но теперь все становилось на свои места. Несмотря на то, что Гарри еще не было одиннадцати, он был мал ростом и тщедушен, большой, взрослый, агрессивный мужчина боялся его.

Это было приятно.

Гарри улыбался.

Вернон схватил его за воротник, потащил к чулану и грубо втолкнул внутрь.

— Будешь сидеть здесь! И ни звука!

Дверь чулана захлопнулась, оставив Гарри в темноте. Щелкнул дверной замок, затем послышались тяжелые удаляющиеся шаги дяди Вернона. Гарри сел на узкую колченогую кровать и потер лицо дрожащими руками. Сегодня наверняка придется лечь спать без ужина, подумал он, но эта мысль не пугала его. Не первый раз, не последний. Дурсли никогда, никогда не осмелятся сделать с ним что‑нибудь по–настоящему ужасное, как бы они его не ненавидели. Это утешало. Но все равно…

— Несправедливо, – еле слышно прошептал Гарри. – Это несправедливо. Я не сделал ничего плохого.

Если бы Дадли натравил на него ту змею, Вернон бы похлопал сыночка по плечу и сказал, что тот растет настоящим мужчиной. Уж не говоря о том, что Дадли никогда не запирали в темном чулане без ужина, хотя он порой совершал действительно плохие поступки. Гарри знал, например, что Дадли и Пирс отнимают у младшеклассников завтраки и карманные деньги, и бьют всех, кто слабее их. Это куда хуже, чем совершенно нечаянно выпустить змею – черт побери, она даже не была ядовитой!

Это несправедливо.

Гарри стащил кроссовки, положил очки на единственный стул, у которого гне хватало одной ножки, и завалился на кровать, таращась в низкий потолок. В щель под дверью чулана просачивался узкий луч света, и когда глаза привыкали к темноте, становился виден рисунок на старых обоях, которыми были оклеены стены чулана. Причудливо переплетенные стебли цветов напоминали скелеты древних чудовищ, а в их венчиках чудились какие‑то лица – лица старых, сморщенных женщин с отвисшими щеками и дряблыми подбородками, чем‑то похожих на дядю Вернона. Гарри закрыл глаза. Он не боялся монстров, живущих под кроватью, и прочей чепухи, которой обычно боятся дети, но в сумеречном освещении самые обычные предметы начинали менять очертания, и в этом было что‑то жутковатое.

— Несправедливо, – еще раз прошептал Гарри и с головой накрылся одеялом, изо всех сил сдерживая подступающие к глазам горячие слезы. Горло перехватило, но он справился с собой и не разревелся. Он не какой‑нибудь сопливый малолетка.

— Ничего, – сказал Гарри одеялу. – Ничего, я вам все припомню, – и сглотнул, прогоняя застрявший в горле ком. Потом отвернулся к стенке и заснул.

Гарри проснулся среди ночи. В доме было тихо: не гремела посудой Петуния, не топал вверх–вниз по лестнице Дадли, лишь было слышно, как в своей спальне на втором этаже храпит дядя Вернон. Еще не открывая глаз, Гарри протянул руку, нащупал оставленные на стуле очки и надел их, сам не зная зачем, ведь в чулане было темным–темно, и даже сквозь щель под дверью больше не пробивался свет, а единственная пыльная лампочка на потолке перегорела еще два дня назад. В животе громко урчало от голода. Гарри погладил себя по брюху, но оно не собиралось успокаиваться. Голод и был тем, что разбудило его – голод и какое‑то странное нетерпение, как будто вот–вот должно было что‑нибудь случиться. Гарри зевнул и протер глаза, и когда открыл их, понял, что может видеть свои руки.

Чулан был залит тусклым серым светом, источник которого было невозможно определить. В этом свете убогая обстановка казалась декорацией из какого‑нибудь старого черно–белого фильма. Я еще сплю, подумал Гарри и ущипнул себя за руку – когда‑то он слышал, что это нужно сделать, чтобы проснуться. Боль была настоящей, но окружающая обстановка нисколько не изменилась – все тот же серый свет, все те же цветочные узоры на оборванных местами обоях, все тот же трехногий стул, заваленный мятой одеждой.

На стуле кто‑то сидел.

Гарри мог поклясться, что еще секунду назад там не было ничего, кроме нескольких безразмерных джинсов и футболок, доставшихся ему в наследство от Дадли. Когда он взял с этого стула свои очки, там точно никого не было. Но сейчас на нем сидел незнакомый мальчик примерно его возраста и болтал ногами.

— Осторожно, – сказал ему Гарри. – Стул сломан.

Мальчик послушно опустил ноги на пол.

— Ты видишь? – спросил он неуверенно, как будто не разговаривал ни с кем в течение долгого времени. – Меня? Ты меня видишь?

— Конечно, – Гарри внимательней присмотрелся к своему гостю. У него было бледное лицо и темные волосы, он был одет в серую курточку и такие же серые короткие штанишки. Гарри подумал, что он точно находится в фильме – так никто не одевался, наверное, лет сто. Или, может – при этой мысли у Гарри по спине поползли мурашки – этот мальчик – привидение?

— Ты кто? – прошептал он.

— Меня зовут Том, – мальчик спрыгнул со стула и принялся вертеть головой, разглядывая чулан. – А тебя?

— Гарри.

— Старый Гарри^[1]? – на лице Тома вдруг появилась гримаса ужаса.

— Не думаю, – ответил Поттер. – Во всяком случае, я еще не старый.

У Тома вырвался вздох облегчения.

— Я думал, что попал в ад. Миссис Коул всегда говорила, что я попаду в ад.

— Ты очень близко к аду, – фыркнул Гарри. – Мои опекуны чем‑то похожи на чертей. А с чего ты так решил?

— Я ведь умер, – сказал Том. Он даже не улыбнулся в ответ на шутку.

— С чего ты взял, что умер?

— Я просто знаю.

— О, – Гарри озадаченно почесал в затылке. – Значит, ты привидение. Не бойся, я тут недавно видел в кино… в общем, я знаю, что надо делать. Надо тебя отправить обратно.

— Как? – спросил Том подозрительно. Он выглядел растерянным.

— Надо тебя похоронить и, э–э–э, прочитать молитву. Правда, я помню только «Отче наш», но…

— Двадцать третий псалом, – поправил его Том. – На похоронах читают двадцать третий псалом… или двадцать второй? Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла… Стой! Я не хочу обратно! Я не хочу умирать!

Том подскочил к Поттеру и вцепился руками в его плечи. Гарри недоуменно посмотрел на него. Он всегда думал, что призраки холодные и липкие, как лягушки, но руки Тома были такими горячими, что их тепло он ощущал даже сквозь футболку. Обыкновенные мальчишечьи ладони со ссадинами на пальцах и с обгрызенными ногтями.

— Эй, ты что? Если не хочешь, не будем тебя хоронить.

— Я не привидение, – прошептал Том, убирая руки. – Привидения не могут коснуться живых. Слава Богу.

— Значит, ты не умер, – попытался ободрить его Гарри. – Эй, я не знаю, кто ты, и как сюда попал, но, может, поможешь мне выбраться отсюда?

— А кто тебя здесь запер? – спросил Том, усаживаясь на кровать рядом с ним.

— Дядя, – Гарри поморщился. – Он решил, что я натравил змею на его драгоценного сыночка.

— А натравил?

— Нет, хотя, наверное, стоило бы. Просто он сказал мне, что никогда не был в Бразилии, ну я…

— Кто сказал? – перебил его Том, внимательно глядя на него своими темными глазами. Гарри прикусил язык. Если он скажет правду, тот решит, что он рехнулся. С другой стороны… само появление Тома было куда более странным и необычным, чем исчезновение стекла в террариуме.

— Тот удав, – сказал Поттер и заговорил очень быстро, чтобы Том не успел его перебить. – Ты не думай, я не сумасшедший, просто со мной, ну, случаются иногда странные вещи.

— Похожие на волшебство, – в глазах Тома вспыхнул какой‑то странный алчный огонек. – Со мной тоже.

— Ну да, – Гарри рассмеялся от облегчения. – Иначе ты бы не появился в моем чулане и не заявил, что ты мертвый. А что случилось с тобой?

Том помрачнел, уставившись на пыльный пол.

— Я не очень хорошо помню. Я знаю, как меня зовут, и все такое, но не помню, как здесь оказался. Мы ведь были знакомы раньше?

Гарри еще раз осмотрел его с ног до головы.

— Не думаю, – сказал он с сомнением. – Может, ты путешественник во времени? Ты одет, как папаша дяди Вернона на фотках. Сейчас 1991 год, кстати.

— Я знаю, – сказал Том, прикусив губу. – Я знаю. Сейчас май. Мы… мы в Суррее, верно? Литтл–Унгинг. Тисовая улица, дом четыре.

— Ну, вот видишь, ты скоро все вспомнишь, – улыбнулся ему Гарри. – И вернешься домой.

— У меня нет дома, – ответил Том сухо. – Я из приюта. Мои родители умерли.

— Мои тоже.

Они недолго помолчали, но это была уютная тишина. У Гарри никогда не было друзей – Дадли позаботился об этом. И вот теперь, кажется, появился мальчик, который может стать его другом. Он, конечно, странный, но Гарри и сам был не совсем обычным. По крайней мере, необычные вещи то и дело происходили именно с ним.

— Ну, так что? – сказал он, наконец. – Не знаешь, как бы отсюда выбраться? А не то придется сидеть взаперти всю ночь, а когда утром дядя найдет тебя здесь, он окончательно взбесится.

— Ты его не любишь, – сказал Том с утвердительной, а не вопросительной интонацией.

— Меня запирают в чулане ни за что. Естественно, я его не люблю!

— Ему не нравится, что ты не такой, как все, – серьезно сказал Том, и его глаза вновь странно блеснули. – Он ненавидит тебя… ненавидит и боится. Поверь, я хорошо знаю, что это такое. Впрочем, – он криво усмехнулся, – когда тебя боятся – это даже хорошо. Это дает власть.

— Что‑то немного у меня власти, – буркнул Гарри. – Я живу в чулане, а у Дадли две спальни и куча игрушек. Если бы у меня действительно была власть… ух, я бы им показал!

— Смотри, – Том дотронулся до его руки и кивнул на дверь. Гарри повернулся и застыл с открытым ртом.

Дверь была полуоткрыта.

— Идем, – шепнул Том.

На цыпочках они выбрались из чулана. Том сразу же направился вверх по лестнице, так уверенно, как будто он всю жизнь прожил в этом доме. Он шел очень тихо, не выдавая себя ни одним шорохом. Гарри по сравнению с ним казался себе неуклюжим, как бегемот, хотя он‑то в совершенстве освоил искусство быть незаметным – иначе рядом с Дурслями было не выжить.

Вдруг Том остановился. Гарри не сразу понял, что они стоят возле двери в большую спальню. Из‑за двери слышался раскатистый храп Вернона и тонкий, посвистывающий – тети Петунии.

— Что мы тут делаем? – прошипел Гарри как можно тише. – Они проснутся, и нам влетит. Пошли лучше в холодильнике пошарим.

Том нетерпеливо мотнул головой, взялся за дверную ручку и медленно ее повернул. Ручка поддалась с еле слышным щелчком, и дверь отворилась. Гарри возблагодарил про себя хозяйственность тети Петунии – она регулярно смазывала дверные петли машинным маслом, чтобы они не скрипели. Сейчас это было как нельзя кстати.

Друг за другом они прокрались в спальню, и подошли совсем близко к огромной двуспальной кровати. Петуния лежала на животе, обняв подушку, одна ее желтая пятка смешно торчала из‑под одеяла. Вернон спал на спине, и Гарри показалось, что от его храпа колышутся занавески.

— Что мы тут делаем? – повторил Гарри. Том прижал палец к губам и замер. Вернон вдруг прекратил храпеть и завозился на кровати. Гарри похолодел и хотел уже сбежать, но Том крепко вцепился пальцами в его руку. Дядя приподнял голову, посмотрел на них расфокусированным взглядом, затем снова уронил голову на кровать. Одна из подушек, которую он задел своей лапищей, слетела на пол, но Вернон не заметил этого. Он уже снова спал.

— Давай, – еле слышно проговорил Том.

Гарри на негнущихся ногах подошел к кровати и поднял подушку с пола.

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, – прошептал Том за его спиной.

Я сплю, подумал Гарри. Этого не может быть. Я сплю.

— Умастил елеем голову мою.

Гарри накрыл подушкой лицо дяди Вернона и навалился на нее всей тяжестью. Вернон всхрапнул и дернулся, беспорядочно размахивая руками и пытаясь сбросить со своего лица душащую его подушку. Гарри испугался, что сейчас обязательно проснется тетя, но Петуния лежала, не двигаясь, и лишь тихо посвистывала носом, не зная, что в нескольких дюймах от нее сейчас бьется в агонии ее муж. Гарри почувствовал страшную, дикую радость; ему захотелось расхохотаться во весь голос, но он подавил это желание.

— Чаша моя преисполнена.

Вернон дернулся в последний раз и затих. Гарри выждал еще несколько минут и убрал подушку. Она выпала из его разжавшихся пальцев. Том стоял в изножье кровати, наклонившись вперед и приоткрыв рот, его глаза сияли, а на бледных щеках выступил лихорадочный румянец.

— Что я наделал, – прошептал Гарри и закрыл лицо руками. – Мама!

Он проснулся, и какое‑то время просто лежал, судорожно сжимая в руках одеяло и часто дыша. Просто сон, успокаивал он себя. Просто глупый сон.

Сквозь щель под дверью лился неяркий утренний свет, но в чулане все равно ничего не было видно. Должно быть, сейчас часов семь. Скоро тетя Петуния явится его будить и, наверное, заставит готовить завтрак. А стащить что‑нибудь, пока готовишь – это уж дело сноровки. Гарри ее было не занимать.

Успокоив себя таким образом, Гарри сел на кровати, потянулся и принялся шарить в куче скопившегося на стуле тряпья в поисках очков. Их там не было. Гарри сердито фыркнул и принялся разбрасывать штаны и футболки в разные стороны. Очки как в воду канули. Вот дьявол, уныло подумал Поттер. Вряд ли Дурсли купят ему новые. А без очков он беспомощен, как слепой котенок.

У Гарри вдруг заболела голова. Снова дурацкий шрам, уже второй раз на этой неделе. Он поднял руку, чтобы привычным жестом потереть лоб, и вдруг наткнулся на что‑то твердое.

Оправа.

Вот дурак, сказал сам себе Гарри и рассмеялся. Его смех странно прозвучал в тишине раннего утра – как‑то нервно и жалобно.

Он лег спать в очках?

Гарри опрометью бросился к двери и несколько раз толкнул ее. Дверь не поддавалась. Гарри бессильно сполз на пол рядом с ней. Сердце колотилось, как бешеное. Это был просто сон, убеждал он себя. Просто сон. Дверь все время была закрыта. Он не мог ничего сде…

Где‑то наверху зазвонил будильник. Гарри замер, прислушиваясь, и задержал дыхание. Ему уже начало не хватать воздуха, когда, наконец, он услышал женский крик – сначала сдавленный и удивленный, потом громкий, исполненный горя и ужаса.

Кричала Петуния.

Глава 2

В день, когда хоронили Вернона Дурсля, была невыносимая жара, необычная для этого времени года. Два десятка человек, чинным кружком стоявшие вокруг отверстой могилы, изнывали от зноя в своих черных костюмах и платьях. Впрочем, Гарри, которому впервые в жизни купили его собственную одежду – самый дешевый костюм, который нашелся в магазине, скорее грязного, чем черного цвета – едва ли чувствовал жару. Он рассматривал лица других людей, большинство которых были ему не знакомы. Мистер Терренс с женой – это соседи. Мистер Барнаби – деловой партнер Вернона, которого Гарри видел пару раз, когда он ужинал у них. Конечно, тетя Петуния – похудевшая и какая‑то иссохшая, как будто горе и горячее майское солнце выпили из нее всю кровь, крепко сжимающая потную ладошку Дадли, как будто боясь, что он тоже может внезапно исчезнуть – исчезнуть, или умереть. Сам Дадли выглядел скорее не удрученным, а ошарашенным. Его пухлое лицо покраснело на солнце, по лбу и щекам градом катился пот. По другую сторону от него стояла Марджери Дурсль, сестра дяди Вернона, и машинально обмахивалась газетой. Лицо у нее было такое же красное, как у племянника, но Гарри видел на нем не столько печаль, сколько злобу – не направленную пока ни на кого конкретно, но явно ждущую лишь предлога, чтобы выплеснуться наружу. Он подумал, что разумней всего будет тихо смыться сразу после похорон, и не попадаться Мардж на глаза. Она была еще хуже своего покойного брата, если такое вообще возможно: достаточно вспомнить, как она травила Гарри собаками. Вот кого надо было задушить, мелькнула в голове мысль, но Гарри тут же отбросил ее. За прошедшие несколько дней он почти убедил себя в том, что ему все приснилось… ну хорошо, может быть, это был вещий сон – но не более того. Прибывший врач сказал, что Вернон Дурсль умер от остановки сердца, а не что он был задушен подушкой. Гарри тут не при чем. Остановка сердца. Ничего удивительного – при такой‑то комплекции. Да еще эта жара… Подумать только, такая жара, а ведь еще даже май не закончился.

Старенький священник говорил что‑то, но так тихо, что Гарри почти не слышал его – до него доносились лишь отдельные слова. Он отодвинулся подальше от Марджери и Петунии, рассчитывая момент, когда будет лучше всего удрать. Наверное, когда гроб начнут закапывать, и все подойдут к нему, чтобы бросить на крышку цветы. Гарри очень хотелось подобраться к гробу поближе и посмотреть в лицо мертвеца. Оттуда, где он стоял, оно почти сливалось с белой подушкой, на которой покоилась дядина голова. А еще Гарри было интересно, начал ли уже Вернон разлагаться. Конечно, он знал, что трупы обрабатывают чем‑то, чтобы они не гнили слишком быстро, но сейчас такая жара…

Гарри задрал голову и, сощурившись, посмотрел в бледное, как будто выгоревшее, небо. Ни облачка.

— Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, – провозгласил вдруг священник, повысив голос так, что Гарри показалось, будто слова молитвы звучат у него над ухом.

— Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

Слова молитвы показались Гарри знакомыми. Тетя иногда брала его в церковь по воскресеньям, но он редко вслушивался в проповеди. Обычно Гарри просто сидел и мечтал о чем‑нибудь, потому что у старого священника был слишком тихий голос, и чтобы услышать его, приходилось очень сильно напрягать слух. Интересно, что это сейчас он вдруг так разорался? Впрочем, Гарри нравились слова из Библии – даже непонятные, они, тем не менее, были прекрасны.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.

Несмотря на жару, Гарри почувствовал, что его руки и ноги заледенели. Те самые слова.

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, – прошептал он себе под нос, и его голос слился с голосом священника.

— Умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

Гарри отступил еще дальше, прячась за спиной мистера Барнаби. Когда он решил, что тетя Петуния его не увидит, то сорвался с места и побежал.

Дорога до дома заняла у него не больше пятнадцати минут. Парадная дверь была заперта, но Гарри знал, что Дурсли держат запасной ключ от задней двери под ковриком для ног. После долгого бега по жаре он запыхался и дышал, как загнанная лошадь. Когда он отпирал дверь, руки дрожали. Он как можно быстрее прошел в свой чулан, сбросил с себя тесный жаркий костюм и пропотевшую рубашку, и надел привычные заношенные джинсы и линялую футболку. Потом зашел в ванную и умылся ледяной водой, глядя в зеркало на свое бледное лицо. Шрам на лбу покраснел и стал как будто четче, глаза блестели, как у лихорадочного больного. Гарри разозлился на себя. Подумаешь, Вернон помер. Туда ему и дорога. Нечего разнюниваться. Надо быстро схватить что‑нибудь на кухне и пойти куда‑нибудь, где его никто не найдет. А вернуться можно и вечером, когда Мардж уедет.

На дорожке, ведущей к гаражу, зашуршали шины. Гарри выглянул в окно гостиной и увидел зеленый автомобиль тети Мардж. На переднем сидении рядом с ней маячило вытянутое лицо Петунии. Гарри метнулся на кухню, схватил батон и кусок сыра и выбежал из дома через заднюю дверь в тот самый момент, когда Дурсли вошли через парадный вход.

Остаток дня Гарри провел в парке. Там, лежа в тени старых дубов, которые, наверное, еще помнили друидов, он жевал булку с сыром и думал о том, что случилось той ночью, когда умер дядя Вернон. Гарри был уверен, что не убивал его – ведь дверь в чулан все время была заперта. Но он проснулся в очках, хотя наверняка снял их на ночь… и тот мальчик, Том, который читал наизусть строчки из Библии…

Если я пойду и долиною смертной тени, прошептал Гарри себе под нос, и его вновь охватил холод, как тогда, на кладбище.

Я не убивал дядю, добавил он. Дубовая листва над его головой зашелестела, и в тихом шорохе листьев ему послышался чей‑то издевательский смех.

— Ты желал ему смерти, – сказал кто‑то.

Гарри сел, прислонившись спиной к шершавому стволу. Парень, который произнес эти слова, сидел в паре футов от него, скрестив ноги по–турецки. На вид ему было лет шестнадцать, но в его лице что‑то показалось Гарри знакомым. Бледные щеки, аккуратно причесанные темные волосы, темные глаза.

— Том? – спросил он неуверенно. Юноша кивнул.

— Я немного вырос с нашей последней встречи, – сказал он с мягкой иронией. – И кое‑что вспомнил.

— Ты вспомнил, откуда ты?

— Гораздо лучше. Я вспомнил, кто я.

Глаза Тома вспыхнули уже знакомым Поттеру голодным блеском.

— Это ты заставил меня убить дядю, – сказал Гарри.

— Я всего лишь приснился тебе, – Том улыбался. Тогда, в чулане, он был очень серьезным, а теперь – все время улыбался очень взрослой, вежливой, холодной улыбкой. – И сейчас – я тебе просто снюсь.

— Ты заставил меня убить дядю, – повторил Гарри.

— Я ничего не делал. Это ты желал ему смерти.

Гарри со стоном упал обратно на траву и посмотрел вверх, туда, где на фоне блеклого неба четко вырисовывался узор, образуемый резными дубовыми листьями.

— Я не желал ему смерти, – сказал он, оправдываясь. Том засмеялся тихим гортанным смехом.

— Конечно, желал. Этот толстый, вонючий подонок… это животное, все предназначение которого – дрожать в страхе и сдохнуть в муках… он осмеливался запирать тебя в чулане и морить голодом! Он заставлял тебя работать на него, и ни разу даже не поблагодарил тебя! Не поздравил с днем рождения, или Рождеством. О, в некотором смысле у него были благие намерения, – голос Тома превратился в шипение. – Он ведь так хотел сделать тебя таким, как все. Таким же, как его тупой ублюдочный сыночек! Злобная безмозглая тварь… ты ведь ненавидишь его, Гарри. Признайся, ты ненавидишь его.

— Я его ненавижу, – эхом прошептал Поттер. Он сжал кулаки, набрав полные пригоршни травы.

— Вот так‑то, малыш, – Том протянул руку и покровительственно потрепал его по голове. – Главное, быть честным с самим собой.

— Ты сказал, что вспомнил, кто ты, – вдруг спросил Гарри.

— Я… – Том запнулся. – Я расскажу тебе потом. Можешь пока считать, что я твой защитник.

— Ангел–хранитель, что ли? – фыркнул Гарри, переворачиваясь на живот. Том снова расхохотался.

— Ангелом, – ответил он, щуря глаза, – ангелом меня еще никто не называл.

Он достал из кармана своего старомодного пиджака что‑то маленькое и блестящее и сунул это Гарри в ладонь.

— Что за?.. – удивился Поттер, разглядывая предмет. Обычная булавка для галстука, сделанная из какого‑то белого металла. – Постой! Это же дядина! Откуда ты ее взял?

— Неважно, – в глазах Тома вновь появилось это жадное выражение. – Теперь она твоя.

— Зачем она мне?

Том зловеще усмехнулся.

— На память. Просто на память.

На этот раз Гарри ничуть не удивился, когда проснулся и не обнаружил никого рядом. Он все так же лежал на траве в парке; солнце уже зашло, но неподвижный воздух все равно еще был горячим, как в духовке. Правая рука была сжата в кулак, и когда Гарри разжал онемевшие пальцы, он обнаружил, что на его ладони лежит булавка для галстука, сделанная из белого металла. Он посмотрел на нее, раздумывая, стоит ли оставлять ее себе. Может, разумнее всего было бы ее выбросить… но вещица так уютно поблескивала в его ладони, как будто шепча – смотри! Смотри, что ты сделал. Не забывай! Гарри погладил гладкий металл грязным пальцем и вновь ощутил на краткий миг то смешанное с ужасом ликование, которое он испытал, прижимая подушку к лицу дяди Вернона.

Не убоюсь зла, подумал он.

Страшно хотелось пить. Наверное, Мардж уже уехала, решил он, и побрел по направлению к Тисовой улице. Если он придет слишком поздно, с тети Петунии станется не пустить его в дом. Конечно, ночи сейчас теплые, но ночевать во дворе, как собака…

Когда Гарри подошел к дому номер четыре, синие сумерки уже сменились ночной тьмой, но зеленый автомобиль по–прежнему стоял перед домом. Гарри выругался себе под нос. Вот же гадская тетка! Неужели она решила остаться переночевать? Возможно, будет лучше, если он опять прокрадется через заднюю дверь и спрячется в своем чулане. Тогда есть шанс, что о нем даже не вспомнят. Петунии в последние дни уж точно было не до него, а тетя Мардж…

Гарри не успел сделать нескольких шагов, как дверь дома номер четыре распахнулась, и в пролившемся на газон прямоугольнике желтого света появилась массивная фигура мисс Дурсль. Тетя Петуния сопровождала ее.

— Спасибо за предложение, дорогая, – громко сказала Мардж, – но я обязана ехать. Мои бедные собачки боятся ночевать без мамочки.

Петуния что‑то пискнула в ответ, но ее голос был заглушен могучим хохотом Мардж.

— Что ты, я совсем немного выпила. Это разве много! Помнится, раньше…

Она осеклась, только теперь заметив Гарри, который безуспешно пытался раствориться в тени.

— Ага! – громыхнула Мардж. – Это твой племянник, Петуния? Ты позволяешь ему шляться по ночам?

— Не позволяю, – начала было тетя, но Мардж не дала ей договорить. Она подошла к Гарри, переваливаясь на ходу, как утка, и нависла над ним всей своей необъятной тушей, как никогда напоминая своего усопшего братца. От нее пахло псиной, дешевыми духами и крепким виски.

— Конечно, она тебе не позволяет! – зарычала она. – Ты, маленький паршивец, дурная башка, пользуешься тем, что твоя тетка убита горем! Болтаешься ночами невесть где! Воруешь!

— Я не ворую, – возмутился Гарри.

— Не смей мне перечить! После того, что мой бедный брат для тебя сделал! Так‑то ты чтишь его память! Не удивлюсь, если он умер оттого, что твое непослушание разбило ему сердце!

— Я… – начал было Гарри, но тут Мардж наклонилась, грубо схватила его за футболку и притянула к себе почти вплотную, так, что ему пришлось задрать голову чтобы не быть задавленным ее могучим бюстом. Дыша перегаром прямо ему в лицо, она прошипела:

— Мелкий бракованный щенок. Твоя сучка–мать разродилась у Вернона на пороге, верно? После того как твой папаша–наркоман бросил ее…

Ярость захлестнула Гарри с головой, но она придала ему сил, и он все же вырвался из тетушкиных объятий. Одна из больших пластмассовых пуговиц, на которые застегивался пиджак тети Мардж, оторвалась с мясом и осталась в его руке.

— Не смейте! – закричал он, дрожа от бессильного гнева. – Не смей так говорить о моей матери, жирная старуха!

— Ублюдок! – взвизгнула Мардж, потрясая кулаком. – Сучье племя, курвин сын!

— Успокойся, – пролепетала Петуния, ломая руки. – Соседи могут услышать.

— В жопу соседей! – рявкнула Мардж, пытаясь вновь поймать Гарри, но он был куда проворней. Поднырнув под ее рукой, он бросился бежать вниз по улице. Добежав до пустынной детской площадки, он присел на качели. Его все еще трясло.

— Ненавижу, – всхлипнул он. – Ненавижу. Хоть бы она умерла.

Он оглянулся, ожидая вновь увидеть Тома, но вокруг никого не было, лишь по дороге проехали несколько машин. Постепенно Гарри успокоился, его дыхание выровнялось, а сердце перестало колотиться так, как будто собиралось выскочить из груди. Он посмотрел на пуговицу, по–прежнему зажатую в кулаке, и уже размахнулся, чтобы швырнуть ее в кусты, но в последний момент передумал и опустил руку.

— Хоть бы Мардж умерла, – сказал он в темноту, на этот раз спокойно и четко, и сам испугался тому, как холодно прозвучал его голос. Так мог бы, наверное, сказать Том.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, – добавил он, и ему стало немного легче на душе.

Мимо промчался на полной скорости зеленый автомобиль. Выждав еще десять минут, чтобы удостовериться, что Мардж не вернется, Гарри пошел обратно к дому. Петуния ждала его у порога. Одетая в траурное платье, она почти сливалась с темнотой, лишь лицо белело смутным пятном.

— Можно войти? – спросил Гарри.

— Проходи, – сказала она безучастно. – Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, тетя.

Этой ночью Гарри не видел снов, но когда на следующее утро зазвонил телефон, он знал, что произошло – знал еще до того, как в кухню вошла тетя Петуния и сказала им с Дадли:

— Вчера ночью Мардж разбилась на машине.

Петуния не собиралась брать Гарри на похороны Мардж, намереваясь оставить его у миссис Фигг, но он, чуть ли не в первый раз за свою жизнь, сказал «Нет». Это твердое «Нет», произнесенное сухим холодным тоном (совсем, как у Тома), возымело неожиданный эффект. Петуния побледнела, поджала губы и сказала:

— Если будешь вести себя неподобающе – пожалеешь, что на свет родился.

Всю дорогу до Уокинга, где жила Мардж, и где ее должны были хоронить, Гарри просидел молча, пялясь в окно машины и стараясь изо всех сил вести себя подобающе, пусть он и не очень себе представлял, что это значит. Он сам не знал, что заставило его напроситься на похороны, чтобы проехать полграфства в унылой компании тети и ноющего из‑за жары Дадли. Только когда они прошли через ворота кладбища, Гарри понял, что ему было нужно. Он хотел еще раз услышать ту самую молитву, от которой холодеет все внутри.

На этот раз ему было некуда сбегать и некого опасаться, поэтому он подобрался поближе к гробу. Вчера вечером он краем уха слышал, как тетя Петуния говорила своей подруге Ивонне, что когда машина перевернулась, Мардж переломало почти все кости – Гарри тогда подумал, что жир должен был ее спасти, послужив подушкой безопасности. Но, видимо, авария оказалась чересчур серьезной. Мардж была пьяна, как сказал полицейский, и гнала машину на недопустимой скорости, поэтому неудивительно, что она не заметила поворота и слетела с дороги – туда, где за низким ограждением начинался обрыв. Гарри думал, что физиономия Мардж должна быть похожа на мясной фарш, но вопреки его ожиданиям, она не пострадала. Гарри подошел к гробу и внимательно посмотрел на лицо женщины, которую так ненавидел, ощущая глубоко внутри жестокую, мстительную радость. Лежащая в гробу Мардж казалась восковой, ненастоящей. Гарри захотелось прикоснуться к ее бледной щеке, но он удержался, подумав, что тетя Петуния вряд ли сочтет это подобающим поведением. От тела еле уловимо пахло мертвечиной. Две жирные мухи, ошалевшие от жары, плюхнулись прямо на лоб Мардж и принялись ползать по ее лицу.

— Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, – начал священник. Он был гораздо моложе священника из Литтл–Уингинга, и говорил громко и четко, красивым, хорошо поставленным голосом. Гарри нащупал в кармане большую пластмассовую пуговицу и принялся шептать себе под нос, вторя молитве:

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.

Я желал ей смерти, подумал он. Это я ее убил. Ну и пусть.

Глава 3

В третий раз Том приснился ему, уже когда начались летние каникулы. За прошедшее время он снова повзрослел – теперь ему было не меньше тридцати. Он больше не пытался болтать ногами, сидя на стуле, но в остальном изменился мало – разве что стал выше, бледнее, а голодный огонь в его темных глазах горел, не угасая.

— Здравствуй, Гарри, – сказал он невозмутимо, как будто зашел на чай.

— Привет, – настороженно ответил Поттер. – Тебе что‑то нужно?

Том рассмеялся. Теперь у него был холодный, резкий смех, в котором было мало веселья.

— Я решил, что ты заскучал.

— Ничуть, – решительно возразил Гарри, невольно подстраиваясь под тон собеседника. Он действительно не скучал и не мог пожаловаться на жизнь. После того, что случилось с Верноном и его сестрицей, тетя Петуния почти перестала обращать на него внимание, что, впрочем, вполне его устраивало. Гарри не знал, догадывается она о чем‑то, или просто поглощена своей утратой, но иногда он ловил на себе ее настороженный взгляд. От Петунии воняло страхом – в последнее время Гарри хорошо научился определять эмоции окружающих людей. Петуния боялась – боялась его, и ему нравилось это. Страх – это власть, так сказал Том. Власть ему тоже нравилась.

— Ты все еще спишь в чулане, – заметил Том.

Гарри пожал плечами.

— Я привык. Я тут чувствую себя Монстром–из–Чулана. Правда, здесь полно пауков, но они мне не мешают.

Том прищелкнул языком.

— Похвальная скромность, – сказал он саркастически. – Но ты можешь получить больше.

— Для этого надо кого‑нибудь убить? – спросил Гарри, испытующе глядя на него. – Так?

— У твоего кузена, – продолжил Том, внимательно наблюдая за его реакцией, – целых две спальни. Он, конечно, жирный, но не настолько, чтобы спать на двух кроватях.

— Дадли урод, это да, – сказал Гарри, – но убивать его я не хочу. Да и тетю жалко. Она его любит, как‑никак.

— Как скажешь, – легко согласился Том. – Ну, хороших тебе каникул.

Каникулы и впрямь были хороши – настолько, насколько хороши они могут быть, когда тебе десять лет. Несмотря на жару, установившуюся с конца мая, от которой плавился асфальт на запыленных улицах, Гарри вовсю наслаждался неожиданной свободой. Большую часть времени он проводил вне дома, бесцельно шатаясь по Литтл Уингингу, или лежа в тени древних дубов, что росли в глубине парка, и непременно стараясь держаться подальше от двоюродного брата. Смерть отца повлияла на Дадли не лучшим образом. Из обычного избалованного идиота он стремительно превращался в озлобленного хулигана. Уже не раз матери детей, которых он избил или ограбил, приходили жаловаться Петунии, но та, сломленная и уставшая, не могла сделать ничего, чтобы приструнить сына. Дадли грубил ей в ответ на все увещевания и угрозы. «Ты попадешь в тюрьму!» – кричала ему этим утром Петуния. – «Что сказал бы твой отец?!» «Мой отец умер», – ответил ей Дадли и, громко хлопнув дверью, вновь вышел на улицу. Гарри, притаившись в кустах жимолости, растущих под окнами, слышал эту перепалку, и слышал также, как после ухода сына тетя разразилась горькими рыданиями. Ему действительно было жаль эту иссохшую женщину с мертвыми глазами, но он никогда не осмелился бы предложить ей свое сочувствие. Не после того, что он сделал.

С такими невеселыми мыслями Гарри покинул свое убежище в кустах и направился к центру города. Он шел, не глядя по сторонам, и поэтому не заметил, что его ждут, пока не споткнулся о выставленную Пирсом Полкиссом подножку и не растянулся на земле, больно ударившись подбородком.

— Ух ты, кто тут у нас, – пропел Пирс, мерзко скалясь. – Мелкий уродец. Гони монету.

— У меня нет денег, – честно сказал Гарри, поднимаясь на колени. – Ты и сам знаешь.

В его поле зрения появилась громоздкая туша – такая здоровая, что застила весь свет. В голубых глазах Дадли читалась злоба – та самая беспричинная злоба, которую обычно называют животной, но которая на деле свойственная лишь людям.

— Эй, Дад… – начал Поттер, но договорить не успел: кузен с размаху пнул его по ребрам. Гарри вновь распластался на земле под дружный гогот Дадли и его приятелей. Дыхание перехватило, и он подумал что, наверное, у него внутри что‑нибудь сломалось. Надо бежать. Против трех здоровенных идиотов у него нет шансов.

— Что, урод? – прошипел Дадли. Он тоже похож на пса, понял Гарри. На бойцового пса. Еще щенок, конечно, но… Уродливая морда и бешеная злость. Из тех, кто не гавкает, а сразу вцепляется в глотку. – Нравится?

— Что тебе нужно? – спросил Гарри. Ему наконец‑то удалось встать. Теперь выждать удачный момент, и…

— Что мне нужно? – на тупой физиономии Дадли изобразилось нечто вроде задумчивости. – Да ничего. Только это.

Он замахнулся для удара, но на этот раз Гарри был готов. Он увернулся, оттолкнул не ожидавшего нападения Пирса и побежал по улице так, что только ветер в ушах свистел. Дадли ржал и улюлюкал за его спиной. Он не пытался преследовать его – зачем, ведь вечером кузен сам придет домой. Несмотря на это, Гарри пробежал еще несколько кварталов, прежде чем остановился. Он задрал футболку и ощупал свои ушибленные ребра. На боку уже расплывался огромный синяк, но, кажется, кости были целы.

Не убоюсь зла, напомнил себе Гарри. Дадли еще не знает, с кем связался. Думает, что если он здоровый, как боров, то ему все можно. Безмозглый маггл.

Слово всплыло откуда‑то из глубин памяти, и Гарри сам удивился тому, каким привычным оно ему показалось, хотя он был уверен, что прежде никогда его не слышал. Маггл. Не слово – плевок.

Гарри показалось, что он слышит холодный смех Тома. Он обернулся. Неподалеку три маленькие девочки играли в куклы на лужайке. Миссис Фигг ковыляла куда‑то со своей вечной клетчатой кошелкой в руке. Тома не было. Ну конечно, дубина, мысленно обругал себя Гарри. Том появляется только во сне. Хотя он готов был поклясться, что минуту назад слышал этот смех…

— Сегодня днем Дадли со своими дружками хотели меня поколотить, – сказал Гарри. Он специально пораньше вернулся домой и сразу же лег спать для того, чтобы встретиться со своим странным другом. Том стал еще старше, в его темных волосах уже показалась седина, а в глазах зажглись злые алые огоньки, впрочем, Гарри это уже не удивляло.

— Я знаю, – ответил тот. – И ты решил, что довольно терпел своего мерзкого братца.

— Откуда ты знаешь?..

— Не забывай, малыш – я живу в твоей голове, – сухо сказал Том и ухмыльнулся. – Я знаю все, что знаешь ты, и многое из того, что ты не знаешь, а также то, о чем ты предпочел бы не знать вовсе.

— Почему ты вселился именно в мою голову?! – воскликнул Гарри. – Может, я не хочу ее с кем‑то делить!

— Этого я пока не знаю, – серьезно ответил Том. – Я вспомнил многое, но пока не все. Когда‑то я был волшебником… очень могущественным волшебником. Я замыслил великие дела, но боялся, что смерть может нарушить мои планы. Тогда я сделал кое‑что… кое‑что, что позволит мне вернуться даже с того света.

— Ты все‑таки умер, – догадался Гарри. – И теперь пытаешься вернуться?

Том снова улыбнулся – печально и высокомерно.

— Когда ты вырастешь окончательно, ты уйдешь из моей головы? – допытывался Гарри.

— А тебе бы этого хотелось?

— Ты странный, – честно признался Поттер. – Иногда жуткий. Но у меня никогда не было друзей… пока не появился ты.

Том посмотрел на него взглядом, исполненным снисходительного презрения. Гарри подумал, что десятилетним он нравился ему больше.

— Почему ты выбрал именно меня? – вновь задал Гарри тот же вопрос. Том нагнулся к нему и заглянул ему в лицо.

— Может быть, потому, – сказал он тихо, – что ты нуждался во мне?

У Дадли Дурсля была дурная привычка – проснувшись среди ночи, он любил пойти на кухню и сожрать все, что найдется в холодильнике, кроме разве что сырого мяса. Тетя Петуния всегда говорила ему, что много есть на ночь опасно – могут присниться кошмарные сны, но Дадли ее нотации в одно ухо влетали, из другого вылетали. Когда дело доходило до еды, он терял последний разум.

Гарри сидел на верхней площадке лестницы, прячась за дверью в кладовку. Если смотреть из коридора, он был совершенно незаметен – человек бы увидел лишь, что дверь кладовки немного приоткрыта. Том стоял на площадке, облокотившись на перила, и лунный свет серебрил его волосы. Гарри немного завидовал – ему‑то можно было не прятаться по темным углам. Все равно никто не сможет увидеть чужое сновидение.

— Может, все же не надо этого делать, – тихо прошептал Гарри. Том даже не обернулся.

— Ты мужчина или трусливый щенок? – процедил он сквозь зубы.

— Я мужчина, – возмутился Гарри. – Но я вовсе не уверен, что надо убивать…

— Если твоему брату повезет, он всего лишь сломает позвоночник, – оскалился Том.

— Но…

— Если бы Дадли мог убить или изувечить тебя… если бы он был уверен, что ему ничего за это не будет – неужели ты думаешь, что он бы этого не сделал?

Гарри понурился.

— Не убоюсь зла, – сказал он себе.

Хлопнула дверь, ведущая в спальню Дадли, и в коридоре раздались его грузные шаги.

— Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

Гарри не знал, кто сейчас произносит эти слова – то ли Том, то ли он сам, то ли они просто звучат в его мозгу.

Дадли занес ногу над верхней ступенькой и сделал шаг.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня, – громко сказал Гарри и протянул руку, коснувшись мягкой, теплой спины кузена. Тот слегка повернул голову, и Гарри успел разглядеть, как изумленно расширились его поросячьи глазки. Я не буду этого делать, вдруг решил он. Я не хочу. Не убоюсь зла – это же не про Дурслей. Да, Дурсли – глупые и противные, но настоящее зло – это Том. Настоящее зло – это и он, Гарри.

Гарри убрал руку и отступил на шаг.

Что‑то толкнуло Дадли в спину.

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена, – пробормотал Том, и добавил:

— Есть на ночь – вредно.

Дадли смешно всплеснул руками, потерял равновесие и с тихим писком повалился вниз, пересчитывая головой ступеньки.

Гарри стоял на верхнейплощадке лестницы и смотрел на тело своего кузена, распластавшееся в луже лунного света, как выпотрошенный плюшевый медвежонок. Потом он спустился вниз.

— Что случилось? – раздался дрожащий голос Петунии.

— Не знаю, тетя, – сказал Гарри.

— Я услышал шум и проснулся, – пояснил Том.

— О, Дадли! – всхлипнула Петуния и сбежала вниз по ступенькам, путаясь в полах своего халата. – Дадли! Дадли! Сыночек!

— Он умер, – сказал Гарри.

— Мне очень жаль, тетя, – добавил Том. Он улыбался.

Петуния рухнула на колени рядом с телом сына и подняла к лунному свету ослепшие от горя глаза.

— Не смей улыбаться, мальчишка, – прошептала она сорванным голосом. – Не смей говорить, что тебе жаль. Уходи. Оставь меня. Оставь меня!

— Как скажешь, – тихо ответил Гарри.

— Спокойной ночи, тетя, – сказал Том и рассмеялся.

На похороны Дадли Том не поехал. Он видел немало похорон в своей жизни, и маггловских, и волшебных, и пришел к выводу, что в них нет ничего интересного. Вместо этого он сидел на заднем дворе дома номер четыре, где под кустами жимолости была закопана жестяная коробочка из‑под печенья, в которой Гарри хранил свои трофеи. Булавка для галстука, черная пластмассовая пуговица да сломанный игрушечный солдатик в форме королевских гвардейцев. Смехотворно. Но, несмотря на все свое убожество, эти вещицы знаменовали собой начало новой жизни. В буквальном смысле этих слов.

Где‑то глубоко в его сознании еще жил Гарри, и порой он начинал биться о стенки его разума, как муха о стекло.

— Бедное дитя, – мысленно сказал ему Том.

— Ты обманул меня! – задыхался Гарри. – Ты меня обманул! Ты сказал, что уйдешь из моей головы, когда окончательно вырастешь!

— Неужели? – Том скривил губы в презрительной гримасе. – Ты сам себя в этом убедил. Я не говорил ничего подобного.

— Ты хочешь получить мое тело, – обессиленно прошептал Поттер. – И как я не догадался сразу…

— Когда‑то я был могущественным волшебником, – сказал Том мечтательно. – Я разделил свою душу на несколько частей, чтобы смерть не смогла заполучить меня, и спрятал эти части в разных уголках страны. Но однажды одна предсказательница сделала пророчество. Тот, кто способен победить Темного Лорда, сказала она, родится на исходе седьмого месяца в семье тех, кто трижды бросал ему вызов. Я понял, что это ты, Гарри. Я долго искал тебя, но потом нашел. Я убил твоих родителей… ты ведь не знал об этом? Ты думал, они погибли в автокатастрофе, – Том фыркнул. – Я хотел убить и тебя, но собственное мое заклятие отскочило от твоего лба и попало в меня. Я не умер, нет… я превратился в нечто, меньшее, чем призрак, меньшее, чем воспоминание… одна ошибка лишила меня всего… всего. Но в тот день, когда я не смог убить тебя, одна часть моей души откололась и вселилась в тебя. Так я смог вернуться.

Повисло молчание. Гарри сглотнул.

— Ты убил моих родителей.

— Да.

— Ты никогда, никогда не получишь мое тело! – яростно прошипел Гарри. – Я скорее прыгну с моста, чем позволю тебе…

Том рассмеялся своим высоким, леденящим душу смехом.

— Бедное дитя, ты так ничего и не понял. Чем больше ты ненавидишь меня, тем сильнее я становлюсь.

— Нет! Ты не получишь мое тело!

— Мне нужно не только твое тело, – прошептал Том, ухмыляясь. – Мне нужна твоя душа.

Гарри замер.

Не убоюсь зла, отчаянно подумал он.

Том смеялся.

— Гарри, где ты? – раздался дребезжащий голос миссис Фигг. – Где ты, мальчик? Твоя тетя просила присмотреть за тобой.

— Я здесь! – крикнул Гарри. – Я здесь! Помогите!

— Здравствуйте, миссис Фигг, – вежливо сказал Том, выходя из кустов.

— Как ты, Гарри? – сочувственно спросила старушка.

— Помогите!

— Все в порядке. Спасибо, что спросили.

— Бедная твоя тетя, – миссис Фигг сокрушенно покачала головой. – Потерять и мужа, и сына… Бедная Петуния. Береги ее, Гарри.

— Конечно, – ответил Том и улыбнулся. – Конечно.

Петуния Дурсль вошла в ванную, заткнула слив пробкой и пустила воду. Пока ванна наполнялась с громким журчанием, Петуния заколола волосы и быстро разделась, стараясь не смотреть в зеркало, чтобы не видеть своего неподвижного землистого лица. Потом она взяла с полки новый, еще не распакованный комплект бритв «жиллетт» и положила их на угол ванной так, чтобы можно было в любую минуту их достать. Перед тем, как лечь в горячую воду, она протянула руку к дверной ручке. Дверь была закрыта – она всегда запиралась, когда мылась – это необходимо, когда у тебя в семье одни мужчины. Но на этот раз Петуния отперла замок. Она не знала, зачем. Она знала, зачем.

Она завернула краны и медленно опустилась в ванну, вытянув ноги и запрокинув голову. Горячая вода приятно гладила ее кожу. Потом она взяла упаковку бритв и достала одно маленькое острое лезвие.

— Тебе помочь, тетя? – раздался у нее над ухом мальчишеский голос. Петуния вздрогнула и уронила бритву в воду.

— Что ты здесь делаешь, мальчишка? – гневно прошипела она, прикрывая руками обнаженную грудь. – Вон!

Гарри склонил голову набок и посмотрел на нее холодным насмешливым взглядом.

— Могу задать тебе тот же вопрос, тетя, – сказал он спокойно. – Мне почему‑то кажется, что ты достала бритвы не для того, чтобы побрить ноги.

Петуния сгорбилась в ванне, подтянув колени к груди.

— А даже если и так?

— Я лишь спросил, – терпеливо повторил мальчишка, – не могу ли я чем‑нибудь помочь? Резать саму себя… это не так‑то просто.

— Ты чудовище.

— Да. Давай руку. Не стесняйся, тетя. Меня не интересуют твои сморщенные прелести. Представь, что я доктор.

— Ты убил всех, кто был мне дорог, – хрипло сказала Петуния. Левой рукой она нашарила на дне ванной упавшее лезвие и сжала его в пальцах.

— Да. Твоя жизнь теперь бессмысленна. Давай руку.

Петуния резко подалась вперед, целя бритвой прямо в горло проклятого уродца. Гарри отшатнулся, и бритва лишь прочертила длинный неглубокий порез на его плече. Он схватил Петунию за запястье и резко вывернул его.

— Это бесполезно, – прошипел он, нагнувшись к ней так близко, что она отчетливо видела в его зрачках свое отражение – бледную перепуганную женщину с трясущимися губами. Глаза Гарри горели красным, и это ужаснуло ее больше всего. Петуния попыталась вырваться, но он продолжал выкручивать ей руку, пока ее пальцы не разжались, и бритва не упала на пол.

— Так‑то лучше, – сказал мальчишка, отпуская ее руку и оглядывая залитую водой ванную. – Смотри, ты все здесь забрызгала, тетя.

— Ты убил моего сына, – сказала она.

— Теперь ты совсем одна, – пропел он. – Совсем. Совсем одна.

Гарри достал из упаковки новое лезвие и попробовал его пальцем.

— Сначала я буду резать поперек, – сказал он, и провел бритвой над собственным запястьем, не касаясь кожи. – Вот так, смотри. Потом вдоль. Буквой «Т». Я постараюсь сделать все быстро.

Петуния протянула ему руку.

«Мистеру Гарри Дж. Поттеру».

Гляди‑ка, это нам, говорит Том. Ты ведь знаешь, что это за письмо?

Знаю, отвечает Том. Знаю, знаю.

Открывай‑ка его скорее, Том. Открывай его, Гарри. Мы прочитаем это письмо, пока наша тетя плавает в ванной. Белая ванна наполнена до краев черной водой. Венозная кровь так темна, что кажется черной.

«Мистеру Гарри Дж. Поттеру».

Нам письмо. Нам письмо из Хогвартса.

Мы поедем в школу?

Нет, ухмыляется Гарри. Что нам делать в школе?

Ты прав, соглашается Гарри. Мы купим волшебную палочку и будем творить колдовство, страшное и великое. Мы спустились в долину смертной тени и не убоялись зла.

В доме есть немного наличных. Хватит на билет до Лондона. Поезд отправляется завтра в шесть утра, синий экспресс с белой полосой на железном боку. Раньше поезда были не такими. Они дымили, как черти, и если сидеть у окна, дым задувало в купе. Ты ведь помнишь, Гарри, как бегал смотреть на поезда, когда был мальчишкой? Тогда шла война, ты помнишь, как ревели сирены воздушной тревоги?

Том достает рюкзак и аккуратно складывает туда несколько смен одежды, потом Гарри делает сэндвичи в дорогу. Нам пора, пора. Скоро поезд с белой полосой на боку отвезет нас в Лондон, и мы будем есть сэндвичи, пока наша тетя плавает в ванне, наполненной кровью и дерьмом. Когда человек умирает, сфинктеры прямой кишки расслабляются.

А потом мы пойдем в Косой переулок и купим себе волшебную палочку.

С рассветом мальчик выходит из дома номер четыре по Тисовой улице и вприпрыжку бежит к автобусной остановке. Он запрокидывает голову к небу и поет. Как он мог забыть – псалмы же нужно петь.

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла.

Потому что Ты со мной.

Со мной.

Рюкзак подпрыгивает на его спине в такт шагам.

Бегущие в ночи

В попытках доставить в Хогвартс могущественный артефакт, способный изменить ход борьбы между Светлыми и Темными магами, Гарри, Рон и Гермиона сталкиваются с непредвиденными трудностями. Смогут ли они выбраться?.. (жесточайший экшн)

Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер

Рон Уизли, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер

Angst/ Приключения/ Ужасы || джен || PG-13

Размер: макси || Глав: 13

Начало: 12.06.06 || Последнее обновление: 03.12.06

Красная вспышка пронеслась в полудюйме над плечом Рона. Он вздрогнул, перекатился и вскочил на ноги, только оказавшись за стволом векового дуба.

— Выходи! — раздался крик с той стороны, где находились Пожиратели смерти. — Выходи, Хранитель Печати!

— Никогда! — хрипло отозвался из‑за дерева Рон.

Гарри, прижавшийся спиной к соседнему дубу, одобрительно показал ему большой палец. Рон вымученно улыбнулся и ответил тем же жестом. Мимо пролетела ещё пара вспышек, запущенных доведёнными до отчаяния Пожирателями смерти.

"Где Гермиона?" — одними губами спросил Гарри.

"Не знаю,» — ответил, пожав плечами, Рон.

"Не видел её?"

"Сейчас попробую посмотреть…"

Рон как следует раскачался и сделал длинный красивый прыжок… прямо за его спиной просвистели два заклинания… приземлился на чуть согнутые ноги… кувырок… едва избежал ещё одного заклинания… и оказался за тем же деревом, что и Гарри.

— Потрясающе! — друг помог ему подняться.

— Но я ничего не увидел.

— Ладно, сейчас я их отвлеку, а ты выгляни и посмотри, что там творится.

— Хорошо. Будь осторожен.

Гарри быстро выскочил из‑за дуба и помчался куда‑то в сторону. Прямо за ним проносились алые стрелы заклинаний. Рон выбрал момент и, присев, чуть отодвинулся от широкого ствола. Пожиратели смерти явно не собирались рассредотачивать свои силы. Они всё ещё находились на поляне, где остановились, загнав Гарри, Рона и Гермиону в лес. Рон оглянулся назад и поискал глазами Гарри. Тот, побледнев как мел и ни мало не заботясь о собственной безопасности, наполовину вылез из своего укрытия, коим служил огромный куст остролиста. Рон нахмурился и проследил направление взгляда друга, гадая, что же привлекло его внимание.

— Выходи, Хранитель Печати! — снова крикнули с поляны.

Рон уже собирался ответить, но слова застряли у него в горле, когда он услышал продолжение фразы.

— Выходи, или она умрёт!

Он, не поднимаясь, сдвинулся ещё немного в сторону и обомлел.

Рон знал, что это рано или поздно должно было случиться, но не думал, что всё произойдёт так скоро. Бешеная гонка по лесу должна была завершиться. И она завершилась. Но теперь поручение Мекровенкса останется невыполненным. А если никто не закончит его, то силы Света обречены на поражение…

Он знал, что тянет время, но ничего не мог с собой поделать. Он шёл по лезвию ножа, знал, что не удержится и не мог решить, с какой стороны ему остаться. Долг… и ещё один долг… Первый звал выполнить поручение, второй — защитить подругу. «Ты — наша последняя надежда,» — сказал ему Мекровенкс перед отъездом из замка Ланковер.

Рон последний раз крутанул в руке подобранную минуту назад веточку и с хрустом переломил её. Пожиратели смерти повернулись на звук, но Рону было всё равно. Ему показалось, что он сейчас сломал напополам не прутик, а свою собственную жизнь.

* * *

Когда Пожиратели смерти среагировали на резкий хруст, раздавшийся со стороны Рона, Гарри пришлось быстро спрятаться, чтобы его не заметили. Он осмелился выглянуть лишь через пару минут и успел заметить, как Рон встаёт во весь свой немалый рост, откидывает волшебную палочку в сторону и начинает медленно продвигаться к Пожирателям смерти, разводя руками ветви кустарников. Он увидел Гермиону и пленившего её приспешника Тёмного Лорда, который поигрывал серебряным кинжалом.

Гарри медленно осел на землю. Он ничего не мог сделать. Сейчас командиром был Рон. Мало того, он был Хранителем Печати Друидов — старинного артефакта, способного изменить ход войны между Светом и Тьмой. Решающую роль играет то, чьей стороне принадлежал магический предмет. И если Пожиратели смерти завладеют им, то исход войны будет очень непредсказуем. Мекровенкс — предыдущий Хранитель Печати — отдал артефакт только что окончившим седьмой курс Хогвартса Гарри, Рону и Гермионе с приказом перевезти его в Школу Чародейства и Волшебства.

Гарри должен был признать, что Рон очень неплохо справлялся со своими тяжёлыми обязанностями. В сложных ситуациях он проявлял неожиданные тактические способности и смекалку. Но тут… Тут оказался значительных размеров отряд противников. Пожиратели смерти загнали их в этот лес и не давали ни полшанса на побег.

С поляны послышались голоса, и Гарри вновь поднялся на ноги.

— Отпусти её, — неожиданно сильно прозвучал голос Рона.

Четыре шага отделяли его от Гермионы и ровно половина этого расстояния — от ближайшего к нему противника. Пожиратели смерти держались уже совсем по–другому — теперь они были хозяевами положения. Рон, впрочем, тоже не падал духом, скорее наоборот. Гарри из своего укрытия видел, как в карих глазах друга зажглись яростные огоньки, рыжие волосы трепал внезапно налетевший весенний ветерок, а лицо… Лицо его отражало всю гамму человеческих чувств. Здесь было место и отчаянию, и гордости, и отваге, и страху, и верности, и несокрушимой воли к победе… Сейчас он не походил на человека, это был зверь, загнанный в угол.

— Нет, — в тон ему ответил предводитель Пожирателей смерти.

Рон резко выбросил правую руку вперёд, Пожиратели смерти вскинули волшебные палочки, но ничего страшного не произошло, кроме того, что… Рон сжимал в руке Великую Печать.

— Мне сломать её? — его голос прозвучал в полной тишине.

Гарри вновь опустился на землю. Он чувствовал, что до этого может дойти, и в душе проклинал Рона за то, что он решился на шантаж. И Гарри на девяносто девять процентов был уверен в исходе.

Он не встал, даже когда услышал, как несколько Пожирателей смерти крикнули: «Экспеллиармус!». Зато дрогнул, когда раздался громкий взрыв, и всё вокруг озарила золотая вспышка. Почти одновременно послышались чей‑то пронзительный крик, от которого разрывалось сердце, глухой удар и тихий стон. Всё это могло означать лишь одно: Печать Друидов уничтожена. Теперь все битвы будут протекать с равными шансами на победу. В поражении никто не был заинтересован.

Гарри устало снял очки и прикрыл голову полой своего маскировочного плаща. С поляны доносились какие‑то команды и лёгкие хлопки. Звуки постепенно затихали вдали; вскоре они исчезли совсем. Пожиратели смерти, завершив свои тёмные дела, ушли. И совершенно забыли про третьего беглеца.

* * *

Услышав за дверью камеры голоса, Кейт Ремнинг перепугалась не на шутку. Ей слишком часто доставалось от Чёрных Легионеров, хотя она и была очень важным пленником. К тому же на её расшатанных за полмесяца нервах отрицательно сказывалась сама эта мрачная комната. Вокруг преобладали темные тона. Даже полог над широкой мягкой кроватью был чёрного цвета. Чего уж говорить о книжных полках и столе.

Шаги неумолимо приближались. Кейт, дрожа, уселась в мягкое кресло, подобрав под себя ноги. Через несколько секунд звякнули ключи, громко щёлкнул замок, и в камеру вошёл Ледяной Демон.

Ледяной Демон был человеком, просто никто не знал его настоящего имени. Ледяным его звали за умение управлять водной стихией, Демоном — за невиданную жестокость. Демон был первым человеком Чёрного Легиона, он отчитывался лично Тёмному Лорду. Если в Легионе что‑то происходило, то он всегда пытался урегулировать конфликт своими, отнюдь не гуманными методами. Демон и внешним видом внушал ужас: у него были пронзительно–серые холодные глаза, резкие, но правильные черты лица.

Ледяной Демон вступил в помещение и окинул его внимательным взглядом. Кейт поднялась на ноги: она предпочитала не демонстрировать свой страх перед Легионерами. Следом за Демоном вошли двое Пожирателей смерти, несущие связанного пленника.

— Вот тебе и компания, — голос Демона, обратившегося к Кейт, был так же холоден, как и глаза.

— И кто это? — с напускным равнодушием поинтересовалась Кейт.

— О, это очень важный пленник, — по знаку, поданному Демоном, двое стражников оттолкнули несчастного от себя, да так, что он, немного прокатившись по полу, довольно сильно ударился о стену.

— Не слишком вы его бережёте, — лениво заметила Кейт.

— Он покалечил пятерых моих людей, — с холодной яростью ответил Демон. — Он очень опасен…

Стражники подняли пленника на ноги и привязали его руки к стальному кольцу, вбитому в стену.

— Ты знаешь его? — спросил Демон.

— Я не вижу его лица.

Демон подошёл к пленнику, взял его за подбородок и рывком поднял опущенную голову.

Кейт от неожиданности покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за один из столбиков, на которых висел полог кровати. Конечно, она знала пленника. Когда‑то они учились в Хогвартсе на одном курсе, только он в Гриффиндоре, а она в Пуффендуе. Глянув на это окровавленное лицо, она узнала человека, которого ранее замечала лишь в тени знаменитого Гарри Поттера. Но, если он выбрался из Тени, то знает ли он, в какую Тьму угодил?

* * *

Когда Гарри выбрался на дорогу, уже начинало смеркаться. Но на душе у него было куда темнее, чем вокруг.

А как ещё может быть, если за спиной тихо скрипит колёсами телега, и в ней лежит один из твоих лучших друзей, и он уже никогда не поднимется и не увидит золотых лучей рассвета?

А как ещё может быть, если второй твой лучший друг одной ногой в могиле, а ты уже сделал всё, чем мог ему помочь?

А как ещё может быть, если великий артефакт, на который возлагали свои надежды силы Света, уничтожен, и Белые маги теперь обречены?

А как ещё может быть, если холодный мелкий дождь смывает с лица слёзы, но он не в силах заставить исчезнуть душевную боль?

А как ещё может быть?..

Гарри в очередной раз протёр очки. Конь неуверенно замедлил шаг — опущенные поводья служили для него сигналом остановки.

— Вперёд, Орион.

Но конь сделал лишь несколько шагов и остановился. Незнакомец, тащивший телегу, тоже замер. Гарри, торопясь, надел очки и глянул на дорогу.

А дорогу уже загородили собой четыре всадника, медленно и чинно выходящие из тёмного тумана. Все они, кроме одного, выглядели лет на тридцать, но значительно отличались своей экипировкой. Крайний правый покачивался в седле белого скакуна; в руках он держал лук, а на голове его был венок. Красновато–кирпичный конь второго всадника то и дело потряхивал головой, а его наездник держал в руке огромный меч. Третий всадник, сидящий на чёрной лошади и с каждым шагом позвякивающий золотыми весами, притороченными к седлу, что‑то тихо говорил своему измождённому спутнику на сером коне.

Гарри остановился и внимательно огляделся. Всадники появились, казалось бы, из ниоткуда; за их спинами не было видно дороги — лишь чёрный туман.

Они, впрочем, в свою очередь заметили Гарри и тоже замерли на месте. Вокруг потемнело. Прекратился дождь. Остановилось время. Вперёд выехал всадник на сером коне и тихим, но отчётливым голосом спросил:

— Ты боишься меня?

Гарри окинул его взглядом. Оружия у всадника не было, да и выглядел он старым и усталым, так что вряд ли мог представлять опасность.

— Нет, — ответил Гарри, хотя его голос был куда смелее, чем он сам.

— Храбрый юноша, — качнул головой всадник. — Знай, ты смотришь в глаза Смерти.

— В прямом или переносном смысле? — не без дрожи спросил Гарри.

— В прямом, — ответил ему всадник на белом коне. — Он и есть Смерть. Я — Вестник. Владелец вороного коня — Голод, а на красном — Провокатор.

— Я — Гарри Поттер, — в свою очередь представился Гарри.

— Приятно познакомиться, — Смерть подъехал ближе, и остальные за ним. Орион сделал шаг назад, но Гарри сильно толкнул его ногами, и конь, едва ощутимо дрожа, приблизился к всадникам. Поводья Незнакомца были привязаны к седлу Гарри, и ему ничего не оставалось, кроме как последовать за Орионом.

После напряжённого рукопожатия Голод огляделся вокруг и, заметив удобную полянку у края леса, указал на неё остальным.

— Может, устроим там привал? — предложил он. — Заодно и перекусим.

— А ты не заметил, что тебе всё время есть хочется? — ехидно спросил Провокатор.

— Заметил, — гордо ответил нисколько не обидевшийся всадник и развернул коня, чтобы пройти к поляне. — На то я и Голод!

* * *

Вопреки опасениям Кейт, Ледяной Демон не только не стал возражать против идеи против её предложения привести в себя нового пленника, но и предоставил ей все необходимые медикаменты — пользоваться волшебной палочкой девушка не имела возможности, и пришлось во всём полагаться на старые магловские методы.

Усевшись с книгой на кровати, Кейт поглядывала на пленника, до сих пор находившегося без сознания. В конце концов, Рон был ее однокурсником целых семь лет. Немалый срок. Она приметила его сразу, еще в первый день в Хогвартсе, — высокого и нескладного парня с огненно–рыжей шевелюрой и добросердечной улыбкой. Но он был настолько сильно втянут в приключения, что Кейт смогла серьезно поговорить с ним лишь на третьем курсе. С тех самых пор они были добрыми друзьями.

Но во что такое Рон ввязался, если сейчас он здесь — жестоко израненный и одинокий? Где Гарри и Гермиона? Почему они не пытаются вызволить его?

Кейт не могла найти ответы на эти вопросы. Оставалось только ждать. Ждать, когда придет в себя Рон и все растолкует.

* * *

— Да, невеселая история, — сочувственно покачал головой всегда суровый Провокатор.

Гарри только что закончил рассказывать всадникам о поручении Мекровенкса и теперь полулежал, опираясь локтем на седло Ориона и потягивая горячий бодрящий напиток, чем‑то похожий на кофе. Рядом с этими странными всадниками он чувствовал себя в безопасности и поэтому без утайки поведал им все.

— А теперь расскажите немного о себе, — обратился он к более оживленному и общительному, чем остальные Голоду. — Кто вы и в чем ваша задача?

— Ну, мы живем на Земле уже около двух тысяч лет, — начал рассказ Голод. — Мы выглядим так молодо, потому что на нас не действуют земные законы. Мы бессмертны. Ты первый человек, который нас увидел — обычно мы не покидаем наш мир.

— Ваш мир? — переспросил Гарри.

— Да, — ответил ему Вестник. — Наша настоящая обитель находится очень глубоко под землей; так, где никогда не появляется солнце, там, где холод не идет ни в какое сравнение с вашими морозами, там, где боль материальна, там, где вечно царит страх…

Гарри испуганно глянул на Голода, но тот лишь махнул рукой:

— Не слушай его, он вечно все утрирует. Ну так вот, обычно мы не покидаем наш мир, но сейчас мы выбрались на разведку.

— Зачем? — поинтересовался Гарри.

—Ты спрашивал, в чем наше предназначение? — спросил Провокатор, переглянувшись со Смертью.

— Да.

— Мы выжидаем, — Смерть, до этого молчавший, вступил в разговор.

— Но чего? — Гарри повернулся к новому собеседнику. — Что должно было произойти, чтобы после двух тысяч лет, проведенных под землей, вы вдруг выбрались на поверхность?

— Мы выжидаем, — повторил слова Смерти Голод. От его радушного настроя не осталось и следа. — Ждем, когда же ваш мир погрязнет в той тьме, которую сам создает. Ждем того момента, когда силы Света будут побеждены. Ждем, когда на земле останутся лишь пороки: страх, зависть, ложь, алчность. Ждем, когда сгинут честь, храбрость, верность, дружба. Пока мы ждем. Я ответил на твой вопрос?

Гарри сжимал в руках кружку и был не в силах ответить. Как же так? Он принял этих всадников за нейтральную сторону в борьбе Светлых магов с Темными, а оказывается они порождения Изначальной Тьмы, призванные в этот мир, чтобы уничтожить его. Но зачем?..

— Нет, — наконец выдавил из себя он. — Почему вам необходимо это сделать? Чем люди так провинились перед вами?

— Он не поймет, — обратился Вестник к Войне.

— Он слишком молод, — согласился тот.

— Мы вынуждены это сделать, потому что на нас лежит что‑то вроде проклятья, — не обращая внимания на них обоих, объяснил Голод. — Так нужно. Если в мире останется лишь Тьма, ему незачем существовать. Война, которую вы ведете, не так безнадежна, как тебе кажется. Даже мы не знаем, чем закончится это противостояние. И никто этого не знает. Ты же был призван помочь силам Света. Шрам на твоем лбу не просто отметина после Смертельного Заклинания. Эта молния не что иное, как рунический символ «Sigil» — символ Солнца, надежды, готовности к достижению цели. Пока ты с силами Света, у них есть шанс на победу; пока твои друзья с тобой, у тебя есть шанс удержаться за Свет.

Гарри горестно хмыкнул:

— Второго моего друга скоро не станет, а я уже ничего не могу сделать…

— Неужели все так серьезно? — подивился Вестник.

— Пойдем, я покажу.

Все пятеро поднялись на ноги и подошли к лежащему по другую сторону костра Рону. Гарри аккуратно отогнул сделанную им самим перевязку и указал на рану.

— Да–а–а, — протянул Голод. — Смерть, нам нужен Войт.

— Пожалуй, — согласились Вестник и Провокатор, а последний добавил, обращаясь к Смерти: — Вызови его. Он сейчас не на задании?

— Он последние два века не на задании, — отозвался Смерть.

Он поднялся с колен, сложил руки в особый знак и запел на каком‑то древнем языке. Гарри ничего не понимал.

— Кто такой Войт? — спросил он у Вестника.

— Это сокращенное от «Вечный Воитель», — шепотом ответил тот.

— Почему «Вечный»?

Вестник бросил на него внимательный взгляд.

— Он сам расскажет. Когда будет точно знать, что тебе можно доверять.

Смерть тем временем закончил ритуал, опустил руки, а затем резко поднял их над головой. Земля у его ног разверзлась, и оттуда галопом выскочил еще один всадник. Его необычный конь больше всего напоминал лошадей гелиопатов: такой же высокий, крепкий с виду и объятый языками пламени. Всадник немедленно спешился и опустился на колено перед Смертью. Его конь спокойно отошел к лошадям Гарри и четырех всадников. Смерть выждал пятнадцать ударов сердца и молвил:

— Встань, Войт.

Всадник поднялся, и только теперь Гарри получил возможность как следует рассмотреть его. Лицо всадника было сокрыто капюшоном, одет он был в неясного цвета балахон, который менял свой цвет в зависимости от степени освещенности. В складках балахона терялись кожаные ножны.

— Осмотри его, — Смерть указал на Рона.

Войт бесшумно приблизился, опустился на колени и провел кончиками пальцев вокруг раны. Затем кивнул самому себе и снял с пояса один из многочисленных мешочков.

— Лучше нам не мешать, — Смерть, внезапно оказавшийся за спиной, опустил изможденную руку на плечо Гарри.

Все, кроме Войта, вернулись к костру, но Гарри не переставал беспокойно оглядываться.

* * *

C появлением Рона одиночество стало ощущаться еще острее. Больше всего Кейт раздражало собственное бессилие. Спать не было сил, бодрствовать тоже. Единственное спасение она находила в книгах, которых в комнате было предостаточно. А Рон… Его излечат тишина и время. Людские знания здесь бессильны — ведь раны его отнюдь не физические…

… и тишину камеры нарушали лишь шелест, да хриплое дыхание Хранителя Печати.

* * *

Голод, Провокатор, Вестник и Смерть ушли за несколько часов до рассвета. Когда Гарри проснулся, их уже след простыл. Из записки, оставленной, судя по подписи Голодом, Гарри узнал, что Войт отныне его телохранитель и помошник.

Сам Войт, вонзив меч в землю перед собой, сложил ладони на эфесе и голову опустил на руки, так что понять, спит он или нет, не представлялось возможным. Но стоило Гарри подняться, как его сомнения разрешились сами собой. Войт обернулся на звук и кивнул в знак приветствия. Гарри стало не по себе — слишком уж пристальным был этот взгляд из‑под капюшона.

Через пару часов они стали собираться. Войт помог запрячь в телегу Незнакомца и оседлать развеселившегося и вполне довольного жизнью Ориона. Беорс (Голод писал, что именно так зовут коня Войта) давно ходил по пятам за хозяином и ждал приказаний.

Вскоре они двинулись в путь. Рона Войт посадил перед собой поперек седла. Гарри не стал возражать — сутками раньше он вез друга в точно таком же положении и ужасно устал от этого, хотя его силы и подпитывало отчаяние. Войт же казался неутомимым: в дороге проходили часы, а он даже не помышлял о привале, и Гарри задумался — не поэтому ли его называют Вечным Воителем? Не за готовность ли всегда идти вперед, преодолевать трудности, миновать опасности, уходить от преследователей, побеждать врагов? Но Гарри быстро махнул на все это рукой, ведь Вестник говорил, что когда‑нибудь Войт сам все расскажет, а значит, нет смысла ломать голову. Пока что его волновали более насущные проблемы, например, как бы поскорее добраться до Хогвартса. Войт, вместо того, чтобы спокойно ехать по Главной Дороге, свернул на одну из лесных. Гарри видел в этом смысл, поэтому возражать не стал; ведь, во–первых, они значительно сокращали путь, а во–вторых, легко миновали возможные засады Пожирателей смерти. Ко всему прочему, в лесном полумраке войт чувствовал себя куда спокойнее, и Гарри развлекался тем, что пытался его разговорить. Но из этого ничего не выходило.

В пути проходили часы, потом дни. До замка оставалось около девяносто восьми миль (≈50 километров, — прим. авт.). Войт все также вез перед собой все также не приходящего в себя Рона, а Гарри все также понукал голосом Незнакомца.

Но спокойный и размеренный бег времени и дороги был однажды нарушен неожиданным событием. Войт, чуть приподнявшись на стременах, ехал впереди, но вдруг резко осадил коня. Беорс возмущенно фыркнул, но Войт, всегда очень внимательный к желаниям питомца, не обратил на него внимания.

— Что такое? — Гарри поравнялся с Войтом.

Тот вместо ответа указал вперед. Гарри взглянул на дорогу и увидел это самое «что». Засада…

Они все же нашли нас!..

Пожиратели смерти выстроились в три ряда, перекрыв дорогу. Они сразу заметили Гарри и Войта, но нападать не спешили. Войт подъехал ближе к Гарри.

— Слушай меня внимательно, — тихо сказал он, пытаясь одновременно пересадить Рона на Ориона. Голос у него был немного хрипловат, будто Воитель заговорил после длительного молчания. — Я отвлеку их, а ты проскочи мимо. Скачи отсюда 1/8 дневного перехода (около 5 км. — прим. авт.), найди местечко по правую сторону от дороги и жди меня.

— А как же ты? — первое удивление от того, что Войт стал разговаривать прошло и Гарри судорожно сжал попавшее под руку плечо Рона, тот приоткрыл глаза, что‑то тихо простонал и вновь потерял сознание.

— Обо мне не тревожься. Я догоню тебя.

Гарри нерешительно глянул вперед. Ему не хотелось оставлять Войта одного против толпы Пожирателей смерти. Но с таким телохранителем, пожалуй, лучше не спорить. Войт обнажил меч; Беорс поднялся «на дыбы» и резко сорвался с места.

«Началось!» — подумал Гарри и рванул вслед за Вечным Воителем.

* * *

Рон пришел в себя внезапно. Пробуждение было быстрым, как блеснувший в небе разряд молнии. И таким же ослепительным. Сперва он даже не понял, где находится. Левый бок горел как в огне, разбитую скулу саднило. Он с колоссальным трудом удерживал плывущее сознание. Он приоткрыл глаза и, попытавшись оглядеться вокруг, весь сжался.

Нет. Ни за что…

Любое движение вызывало невыносимую боль. Рон слегка тряхнул руками и услышал глухой звон цепей.

В этот момент в помещении полыхнул яркий свет и раздался тихий хлопок. Рон стремительно повернул голову в сторону раздавшихся звуков и увидел, как из потока белого света вышла призрачная фигура. И одновременно заметил, что он в помещении не один: с широкой кровати под темным пологом вскочила девушка со смутно знакомыми чертами лица.

— Кто ты? — спросила она у призрака.

— А ты не узнаешь меня? — вопросом на вопрос ответила та.

Рон узнал их обеих по голосам. Сперва он, конечно, понял, кто такая девушка–призрак — спутать Гермиону с кем‑нибудь другим после пяти лет знакомства было невозможно. Вот только почему она призрак?.. Второй была старая знакомая и однокурсница Кейт Ремнинг. Кейт тоже узнала Гермиону и тут же принялась о чем‑то расспрашивать, но та прервала ее.

— Кейт, у меня мало времени, и мне нужно срочно поговорить с Роном.

— Боюсь, что он… В общем, посмотри сама, — и Кейт безнадежно махнула рукой в сторону Рона.

Каково же было удивление Кейт, когда она увидела, что Рон пришел в себя и не сводит с нее печального, молящего взгляда. Гермиона, в отличие от бывшей сокурсницы, теряться не стала, быстрым шагом подошла к другу и коснулась его раненого бока. Боль полыхнула в сознании, как огонь костра, в который бросили хвойную ветвь. Судорога сотрясла тело и заставила бы сложиться пополам, если бы не скованные руки. Но через мгновение все болезненные ощущения исчезли. Рон склонился посмотреть, что же произошло, и не увидел раны. Все еще тяжело дыша, он, вскинув брови, вопросительно взглянул на Гермиону, но она качнула головой, приказывая молчать, и провела рукой по его щеке. Снова — вспышка боли и после неожиданное облегчение.

— Как тебе это удалось? — с трудом выговорил Рон.

— Я теперь Призрак–Целитель, но об этом потом. Рассказывай, что произошло с Печатью?

— С какой Печатью? — Рон сжал зубы: раны исчезли, боль осталась — тупая и пульсирующая.

— Печатью Друидов. Ты что, ничего об этом не помнишь?

— Нет.

Гермиона на мгновение задумалась.

— Ладно, я тебе покажу, — наконец решила она. — Закрой глаза.

Рон поступил как было велено и тут же погрузился в спасительную и прохладную тьму — здесь не было солнца, бьющего сквозь зарешеченное окно прямо в лицо. Виски вдруг обожгло холодное прикосновение, и голос Гермионы произнес:

— Смотри же, Хранитель Печати.

В темноте что‑то мелькнуло, потом еще раз. Увидеть что‑либо на такой скорости было просто невозможно! И тут, словно повинуясь воле его мысли, мелькающие картинки замедлились.

И Рон увидел себя и Мекровенкса. Он взял что‑то из рук Первого Хранителя… И вот друзья уже скачут по лесной дороге; его волосы треплет ветер, Гарри рядом, Гермиона тоже… Привал… Ночь… Все втроем сидят у костра. Гарри помешивает в котелке еду, Рон тихонько поглаживает Ориона, Гермиона сидит, устремив в пламя отсутствующий взгляд. Снова в пути… Засада… Орион споткнулся и рухнул на землю, придавив своему наезднику ногу; Гарри с Гермионой спешились, помогли другу, и все втроем бросились бежать в лес… Рон вновь увидел себя… Вокруг стояли Пожиратели смерти, а он сжимал в руке Печать…

Какую Печать?! Она ведь…

— Я вспомнил!

Приятная тьма исчезла, и в глаза, как раньше, ударил поток света. Гермиона отняла руки от его висков.

— Что ты вспомнил?

— Я не уничтожил ее! — Рон почти улыбнулся. — Это был всего лишь дубликат! Оригинал спрятан в…

Он вдруг замолчал. Словно издалека послышался знакомый голос, произнесший: «Ступефай!». По телу будто прошел электрический разряд. Лицо призрака Гермионы медленно растаяло в тумане небытия… Вокруг сгустились тени, погрузив его в мглу и тишину…

* * *

С чувством выполненного долга Гарри убрал волшебную палочку в карман. Смотреть на то, как Рон борется с болью, было во сто крат тяжелее, чем просто видеть его без сознания. Гарри бросил еще одну ветку в пылающий костер. День клонился к вечеру, вокруг темнело, и это отнюдь не приносило спокойствия. Войт еще не вернулся, и чем больше времени проходило, тем сильнее Гарри волновался.

Внезапно в шаге от него полыхнул яркий белый свет, и с едва слышным хлопком из него вышла призрачная фигура, одновременно гневно поинтересовавшись:

— Какого Мерлина ты это сделал?!

— Что сделал? — настороженно спросил Гарри, сунув руку в карман за палочкой.

— Зачем ты оглушил Рона?! — продолжала бесноваться девушка–призрак.

Гарри прищурился, но понять кто это не смог: ему мешал яркий свет.

— Может ты… погасишь свою лампочку? — наконец не выдержал он. — Я не могу рассмотреть тебя.

— А захочешь ли? — внезапно опечалилась девушка, и сияние позади нее медленно потухло.

Рассмотрев ее лицо, Гарри внезапно с кристальной ясностью осознал последние слова девушки. Не на шутку испугавшись, он бросил тревожный взгляд в сторону Ориона с Незнакомцем… и стоящей рядом телеги… Гермиона вздохнула.

— Вот видишь. Я предупреждала.

— Я… я просто… — Гарри от удивления не мог найти нужных слов. — Я просто рад тебя видеть.

— Я тоже рада, — тихо откликнулась Гермиона. — Ну, ты как?

— Прекрасно, — Гарри саркастично улыбнулся и обвел рукой место стоянки.

— Ну и как там? — спросил Гарри после непродолжительного молчания, усаживаясь на бревно и бросая в костер еще одну ветку.

— Где там? — настороженно поинтересовалась Гермиона, опускаясь рядом.

— Ну, ты знаешь, там, — и Гарри указал рукой вверх.

— Я не знаю, как там.

— Почему? Ведь ты…

— Призрак, да. Призрак–Целитель, если точнее. Именно поэтому я и не знаю. Я осталась здесь. Немного в другом состоянии, но все же. Я могу принимать любую форму, но являюсь в той, что знакома тебе и Рону. Из‑за него я здесь.

— А что с ним такое? — Гарри начинала раздражать абсурдность ситуации. — Посмотри, — он махнул рукой в сторону друга, — лежит себе без сознания, никому не мешает…

— Меня его сознание и волнует, — покачала головой Гермиона. — Потому что это не Рон.

— Не понял, — Гарри уставился на нее.

— Слушай меня внимательно. Ты ведь не видел, что произошло тогда в лесу, правда? У Пожирателей смерти появились новые возможности. Они отобрали лучших своих представителей и сформировали из них Черный Легион. Он существует уже около двух лет. Часть Легионеров действует здесь, часть охраняет крепость Канхаглторн в параллельном измерении. Ее стерегут не слабее, чем Азкабан. Подожди, — видя, что Гарри собирается перебить, Гермиона первой остановила его, — до Рона сейчас дойду. Пожиратели смерти нашли новый способ безопасно внедрять в наш стан шпионов. Вот тут‑то им и понадобился Рон; и не он один. Метод Легионеров основан на внедрении сущности одного человека в тело другого.

— А сущность тела–жертвы попадает в Канхаглторн, так? — Гарри крепко сжал кулаки, чтобы унять дрожь. — Ты была в этой крепости?

— Я только что оттуда.

— Как там Рон?

— Честно говоря, не намного лучше, чем здесь, — Гермиона одновременно с Гарри бросила на друга взгляд. — Видимо, между телом и сущностью сохраняется некая связь, поэтому, когда ты воспользовался Оглушающим заклинанием, настоящий Рон не успел дорассказать мне очень важную информацию.

— Какую?

— Ты помнишь взрыв в лесу и вспышку белого света? Это был дубликат. Печать не уничтожена.

— Что?!

— Да–да. Рон где‑то спрятал ее, и именно это он не успел сказать — где находится Печать.

Гарри задумчиво взглянул на костер. «Ты должен сам принять решение,» — ответили языки пламени его запутавшимся мыслям.

— А если привести Рона в себя? — предложил он. — Тогда ты сможешь вернуться в Канхаглторн и расспросить его.

— Не стоит лишний раз причинять ему боль. Доберетесь до Хогвартса, и все само собой образуется. От тебя лишь требуется довезти Рона до замка не попав в переделку.

— Войт не позволит, — успокоил ее Гарри.

— Войт? — переспросила Гермиона.

— Вечный Воитель.

— Не может быть! — ахнула она. — Он едет с тобой?

— Да. Но сейчас он остался отбиваться от засады Пожирателей, километров пять на север.

— Он отобьется, — уверенно сказала Гермиона. — Да еще и приедет не с пустыми руками.

Гарри оторвался от созерцания костра и изумленно взглянул на подругу:

— Ты его знаешь?

— Конечно, его все наши знают.

Гарри скрипнул зубами и не ответил. Он чутко прислушивался к каждому звуку, и нервы его были напряжены до предела. Он вздрагивал от шелеста листьев и потрескивания костра. Внезапно мирное существование леса было нарушено тихим звоном, голосами, звуком шагов и фырканьем коня. Звуки приближались. Гарри поднялся на ноги и вышел на дорогу. Гермиона встала у него за спиной и положила руку ему на плечо. Гарри вздрогнул: плечо обожгло холодом прикосновения призрака, зато на сердце стало теплее от этого ободряющего жеста.

Вдали, освещаемые ярким закатным светом, появились люди: всадник и трое пеших, один из которых вел коня. На фоне темного леса Беорс узнавался безошибочно. Значит Войтом может быть либо всадник, либо тот, кто держит поводья Беорса, а сам хромает рядом. Кто же тогда остальные?.. А путники тем временем приближались; они разговаривали на каком‑то незнакомом языке, и их голоса далеко разносились в сгущающихся сумерках. Когда группа подошла ближе, Гарри увидел, что Беорса вел Войт, а верхом на пылающем коне ехал связанный Пожиратель смерти.

— Это Легионер, — шепнула Гермиона.

— Откуда ты знаешь?

— Посмотри внимательно, у него на левом плече три золотые нашивки. Это и есть отличительный знак Черного Легиона.

Двое воинов, шедших рядом с Войтом выглядели довольно внушительно. Один из них был защищен длинной кольчугой, в руке он держал шлем, а на его поясе виднелись огромные ножны; легкий ветер трепал его рыжеватые волосы и алый плащ. Второй был облачен в рыцарские доспехи середины тринадцатого века, шлем он тоже держал в руке; незнакомец был черноволос, но не смугл, он отличался от своего спутника утонченными, аристократическими чертами лица; впрочем, меч был и у него.

Войт, подойдя ближе, кивнул Гарри и, глядя поверх его плеча, тихо сказал:

— Добрый вечер, Целительница.

Гермиона вышла из‑за спины Гарри.

— Здравствуй, Вечный Воитель.

Спутники Войта испугались не на шутку и даже выхватили мечи, но Воитель что‑то сказал им на странном языке, и они моментально успокоились, хотя и поглядывали на Гермиону со страхом и недоверием. Вся компания углубилась в лес, пробивая густой кустарник, чтобы добраться до поляны, где весело трещал костер. Незнакомые воины все так же насторожено оглядывались.

Наконец Войт остановился недалеко от костра, отпустил поводья Беорса и что‑то тихо сказал ему. Тот поднялся на дыбы, да так, что сидевший на нем Пожиратель смерти не удержался и, сдавленно вскрикнув, полетел на землю. Войт удовлетворенно качнул головой и, прижав ладонь к бедру и заметно прихрамывая, добрел до костра и опустился на бревно, лежавшее рядом.

— Что с ногой? — обеспокоено спросил Гарри, тоже садясь.

— Ничего, — неохотно буркнул Войт, осматривая рану.

Гермиона и двое незнакомцев подобрались ближе и вскоре расселись вокруг Вечного Воителяи Гарри. Войт снял с пояса один из многочисленных мешочков, развязал его и только после этого раздвинул края разреза.

Даже воины взволновались, увидев рану Войта, но он что‑то ответил им, и они замолчали. Он вытащил из мешочка горсть серебристого порошка, напомнившего Гарри Летучий порох, насыпал его прямо на рану, и она с потрескиванием и зеленоватым мерцанием просто исчезла. Все еще удивленный, Гарри вытащил из кармана палочку и, взмахнув ею, восстановил целостность ткани. Тот, как обычно, кивнул в знак благодарности и уже вешал мешочек на пояс, как с противоположной стороны костра раздался тихий стон:

— Ого, мне бы так…

— Все резко оглянулись и увидели, что Рон успел немного приподняться и теперь полулежал, опершись на локоть. Войт в мгновение ока оказался рядом с ним и занялся его ранами.

— Скорее, в Канхаглторн! — воскликнул Гарри и схватил Гермиону за призрачную, но удивительно материальную руку.

— Ты уверен, что хочешь пойти со мной? — спросила она.

— Уверен.

— Ну ладно, только потом пеняй на себя.

Гарри кивнул и в следующий момент ощутил, как что‑то до боли сжало грудь. Он не мог дышать, закружилась голова, в висках отдавался слабеющий стук сердца…

Скоро они неслись вперед: сквозь время и пространство, в вихре света и звука, оставив за своими прозрачными спинами материальность земного мира.

* * *

Рон аккуратно приоткрыл глаза. Нет, боли не было, но все тело занемело от неподвижности. Он оперся на ноги, выпрямился и сладко потянулся, будто после долгого сна. В сущности, так оно и было. От незначительного движения громко звякнули цепи, разбудив дремавшую в кресле Кейт. Девушка поднялась на ноги и, тоже потягиваясь, приблизилась к Рону.

— Прости, я не хотел тебя будить, — виновато произнес он. — Я совсем про них забыл, — добавил он, снова заставив звенеть цепи.

— Ничего, — Кейт улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем в прошлый раз, — Рон заставил себя улыбнуться в ответ. — Меня больше интересует, где мы находимся…

— В крепости Канхаглторн. В параллельном измерении.

— Так я, получается… умер, да?..

— Нет, тело твое живо, но дух заключен здесь.

— Дух? — переспросил Рон. — Но ведь я материален…

— В этом измерении. В реальном мире ты выглядел бы как призрак.

Рон некоторое время молчал — обдумывая то, что услышал, справляясь с обуревавшими его противоречивыми чувствами.

— Так ты тоже? — медленно произнес он. — Пленница?

Кейт кивнула, но ответить не успела. Раздался хлопок, эхом отразившийся от каменных стен темницы, помещение залил яркий свет, и из него вышли две призрачные фигуры. Одна из них даже не вышла, а скорее вывалилась и, еле слышно ругаясь сквозь зубы, поправила на носу круглые очки. Рон во все глаза смотрел на лучшего друга. Изможденный и усталый, он словно постарел сразу на десять лет. Согнувшись как от боли, призрак повалился на пол. Рон рванулся было помочь, но оковы не позволили этого сделать. Гарри тем временем, пытаясь отдышаться, сумел встать на колени. Гермиона, не проявившая ни малейшего беспокойства, помогла ему встать.

— Говорила же, пеняй на себя, — говорила она. — Не стоило идти со мной…

— Почему меня так скрутило после перемещения?

— Кто‑то пытался тебя оживить. Скорее всего, один из тех воинов. Это точно был не Войт; уверена, он сразу понял, в чем дело.

— Кошмар какой, — простонал Гарри, одновременно оглядывая помещение, в котором он очутился. Взгляд его натолкнулся на взгляд Рона, и Гарри медленно шагнул к другу. — Рон…

— Ну, здорово, — отозвался он.

— Как ты?

— Просто блеск, — с сарказмом ответил Рон.

Кейт что‑то тихо произнесла, но услышал ее только Рон:

— Не смешно, — огрызнулся он в ответ, но уже мгновение спустя ему стало стыдно за свою грубость.

— Давай рассказывай, что произошло с Печатью, — прервал грозившие затянуться угрызения совести Рона полупрозрачный Гарри.

— Да что же это такое, а? — жалобно взвыл тот. — У меня даже умереть без приключений не получилось…

— Ты еще не умер, — оборвал его Гарри.

— Ладно, — Рон тряхнул скованными руками. — Я не уничтожил печать. Она спрятана среди корней тиса, на одну из нижних ветвей которого я привязал лоскут от мантии. Нужно вернуться и забрать его.

— Нет, — поразмышляв, отозвался Гарри. — Пожиратели смерти думают, что ты уничтожил ее, а значит, у нас еще есть время. Я собираюсь сначала добраться до Хогвартса и убедиться, что с тобой все в порядке.

— А как же мы? — тихонько подала голос до этого молчавшая Кейт.

— А вы… — Гарри, обернувшись к ней, переглянулся с Гермионой. — А вам мы устроим отсюда побег, но сначала, Кейт, нужно найти, где гуляет твое тело.

— В Хогвартсе.

— Уверена?

— Абсолютно.

— Отлично, — вступила в дискуссию Гермиона. — Тогда Гарри первым делом доезжает до замка, возвращается за Печатью, и когда артефакт будет у Дамблдора, мы дадим вам знак.

— Каким образом? — спросил Рон.

— Я появлюсь и расскажу, что надо сделать.

— Побег опасен? — поинтересовалась Кейт.

— Определенная степень риска есть, — Гермиона кивнула. — Ты ведь и сама знаешь, как эта крепость охраняется. Это может стоить вам обоим жизни, но другого выхода у нас нет.

Рон с Кейт переглянулись. И поняли все без слов.

— Хорошо, — Кейт обреченно вздохнула.

— Меня трясет, — вдруг произнес Гарри, явно уже отбросивший мысли о побеге друзей. — Что это?

— Время выходит, — Гермиона схватила его за руку и напоследок обернулась к Рону. — Будьте готовы.

Рон не ответил. Не смог. Просто кивнул, наблюдая, как призрачные силуэты друзей растворяются в мягком голубоватом сиянии. В камере воцарилась тишина. Пленники не смотрели друг на друга, но каждый знал, что другого гложет страх.

Кейт не выдержала первой. Тихо всхлипнув, она бросилась к Рону и, не обращая внимания на цепи, обвивавшие его запястья, крепко обняла.

— Мне страшно, — прошептала она ему в плечо.

— Мне тоже, — признался он.

Склонив голову, Рон подбородком прижал девушку сильнее к груди и, зажмурившись, подумал: «Как же мне ее жаль!.. Что теперь с нами будет?.. Выберемся ли?..»

* * *

Гарри резко открыл глаза и сделал судорожный вдох. Сидящий рядом Войт прижал его плечо к земле. Гермиона тоже присела и, глянув на Гарри, спросила:

— Как себя чувствуешь?

— Могло быть хуже, — Гарри тряхнул головой и с помощью Войта сел.

Двое незнакомцев расположились у костра, попивая что‑то из походных фляг; увидев, что Гарри очнулся, они помахали ему руками. Беорс, судя по характерному хрусту веток, бродил где‑то в чаще. Войт протянул Гарри теплый плащ — ближе к полуночи начало быстро холодать. Рон сидел, поддерживаемый воином в кольчуге, и упорно пытался понять странный язык пришельцев. Гарри кивнул ему, тот кивнул в ответ и вернулся к филологическим изысканиям.

Гарри даже не знал, что ему теперь думать об этом человеке. С одной стороны, Роном он не являлся. С другой, внешность дьявольски сбивала с толку. Единственное, в чем Гарри был уверен, так это в том, что нельзя давать ему повода для подозрений — он не должен заподозрить, что его раскусили.

Заботливый Войт протянул Гарри кружку с каким‑то странным напитком. Пахла жидкость как эль, а на вкус напоминала парное молоко — ужасное сочетание. После первого же глотка Гарри отставил кружку и спросил у Войта:

— Что это за люди? Кого ты привел?

Войт пожал широкими плечами и ответил:

— Они помогли мне отбиться от засады Пожирателей смерти. Им нужен был ночлег, а четыре воина в любом случае лучше, чем два. Поэтому я предложил им присоединиться к нам. Хотя бы на некоторое время. Надеюсь, ты не против, господин?

— Больше не называй меня так, — в голосе Гарри прозвучала холодная ярость, но он тут же смягчился: — Прости, Войт, я не хотел обидеть тебя.

Войт примиряюще кивнул и отошел к новым знакомым. Гарри взглядом проследил за ним и поднялся на ноги, слегка пошатываясь от слабости. Орион тихо заржал и толкнул его в бок. Гарри растерянно погладил коня по морде.

— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Мы скоро вернем Рона…

Прерывисто вздохнув, он подошел к Войту, воинам, Рону и Гермионе, сидящим по другую сторону костра.

— На каком языке они говорят? — спросил Рон Войта, но ответила ему Гермиона:

— На древнегреческом. Вот только доспехи у них никак не греческие. Войт, спроси их, что они здесь делают.

Воитель склонил голову и перевел вопрос. Некоторое время воины, перебивая друг друга, рассказывали. Войт внимательно их выслушал, после чего обернулся к Гермионе.

— Они говорят, что просто путешествуют. Они наемники. Правда, почему у них такая странная экипировка, не говорят.

— А что насчет нашего пленника? — спросил у Войта Гарри.

Воитель пожал плечами. Капюшон колыхнулся, чуть приподнявшись.

— Была возможность, я его и привез. Что с ним делать теперь — твое дело, госп… Гарри Поттер.

Гарри, нахмурившись, покачал головой.

* * *

Они просто ждали… Час за часом… Солнце, луна или обыкновенный фонарь светил в зарешеченное окно? Рон бы не смог ответить. Время здесь текло намного медленнее, чем в реальном мире, и частенько Рону казалось, что оно совсем остановилось…

Мышцы занемели от неподвижности, и любое движение вызывало боль. Рон к ней привык, но каждая новая судорога лишала его мужества и решительности. Кейт задремала, сидя в кресле; Рону не спалось — спать то ли стоя, то ли наполовину повиснув на цепях, у него не получалось. Да и мрачные размышления не давали ему покоя…

В безмолвии и полумраке проходили его бессонные часы…

* * *

— Простите, профессор, мы старались как могли, — Гарри обреченно вздохнул. — Мне придется вернуться за Печатью. Просто сначала я должен был довезти Рона до Хогвартса…

— Только не волнуйся, — мягко сказал Дамблдор и опустил руку на плечо юноши. — Все в прошлом… и его не изменить, как бы тебе того не хотелось…

— Нет, профессор… — Гарри поник в кресле и спрятал лицо в ладонях. — Я виноват во всем. Я должен был взять инициативу в свои руки…

— Ты ни в чем не виноват, Гарри, — директор отошел к своему столу, подхватил кубок и протянул его Гарри. — Держи, нужно выпить все. Войт, будешь?

Воитель молча покачал головой.

— Как хочешь… Гарри, тебя действительно никто не винит. Спроси нейтральную сторону. Войт, скажи ты ему!

Но Войт молча поднялся с кресла, подошел к Гарри и сжал сильной рукой его плечо. Голова Войта, покрытая капюшоном, была чуть склонена, и во всей его позе читалось лишь сострадание и участие. Гарри благодарно ему кивнул, и Войт не вернулся на свое место перед камином, и остался стоять рядом с Гарри.

Дамблдор взглянул на них и вздохнул.

«Интересно, о чем он подумал? — мысленно прокомментировал движение профессора Гарри. — Неужели он может видеть истинную сущность Войта?»

— У вас есть пара дней, чтобы передохнуть, — произнес Дамблдор, — но, к сожалению, не больше. Силы Темного Лорда становятся все более могущественными, и мы должны…

— Я отправляюсь немедленно, — прервал его Гарри и попытался встать, но Войт сдавил его плечо и принудил остаться на месте. Гарри взглянул на Воителя с удивлением — тот отрицательно покачал головой.

— Ладно, — наконец сказал Гарри. — Сутки. Не больше.

Войт кивнул и отошел подальше в тень, будто свет камина причинял ему боль.

* * *

— Вроде здесь… У меня мороз по коже от этого места…

Воитель не стал отвечать, но было видно — ему тоже не по себе. В лесу сгущались сумерки, глубокие и враждебные. Каждый камень, казалось, дышал опасностью. Орион то и дело спотыкался на ровном месте, и можно было подумать, что лес ополчился против одиноких путников.

Войт вытащил из ножен кинжал и резанул по своей ладони. Алая кровь, дымясь, потекла из раны и с шипением падала на землю. Гарри так засмотрелся на это, что едва не врезался в низко нависающую ветку.

— Зачем ты это сделал? — спросил он.

— Чтобы вызвать Целительницу, — ответил Войт.

И действительно, через пару мгновений рядом с Беорсом полыхнул яркий свет, из которого вышла сияющая фигура. Голос Гермионы произнес заклинание, и кровоточащая рана на ладони Войта сразу же затянулась.

— Есть множество способов позвать меня, Войт, — сказала Гермиона с чуть заметным укором. — Не обязательно пользоваться самым кардинальным.

Войт только пожал плечами.

— Гермиона, — подал голос Гарри. — Где нам искать Печать?

Целительница огляделась, пытаясь понять, где находится, кивнула и уверенно сказала:

— Следуйте за мной.

Гари толкнул ногами Ориона, тот как‑то странно фыркнул, но все же, спотыкаясь, двинулся вслед за Гермионой. Беорс, неслышно ступая по лесной подстилке из листьев и веток, последовал за ним. Войт, погруженный в свои размышления, бросил поводья, Беорс чуть прибавил шаг и скоро поравнялся с Орионом.

Через некоторое время Гермиона остановилась. Взгляд ее блуждал по стволам деревьев, окружавших злополучную полянку. Гарри невольно поежился.

— Вон там, — она указала на один из тисов.

Гарри спешился, бросил поводья Войту, все еще сидящему в седле, и медленно подошел к дереву.

— Осторожнее, — слышал он голос Войта, — там может быть ловушка.

Гарри кивнул, продолжая всматриваться в ствол. Он как раз заметил что‑то на нижней ветке; присев, юноша убедился в правильности своей догадки — на легком ветру трепетал лоскут мантии. Гарри осторожно снял его и увидел небольшой провал у корней, умело замаскированный ветвями и листьями. Соблюдая необходимые предосторожности и предварительно проверив провал на наличие заклинаний, Гарри разбросал ветки и протянул руку за Печатью.

Он чувствовал, что взгляды Гермионы и Войта устремлены ему в спину, и почти ощутил напряжение, сковавшее спутников.

Пальцы его сомкнулись на шероховатой поверхности Печати.

— Я достал ее! — воскликнул Гарри и обернулся.

Гермиона, быстро кивнув, исчезла с легким хлопком.

В сумерках позади Беорса маячила человеческая фигура. Тусклый лунный свет блеснул на остром клинке кинжала.

— Войт! — заорал Гарри. — Сзади!

Но он даже не успел обернуться. Легионер одним мощным прыжком оказался на спине Беорса позади Войта и прижал лезвие кинжала к горлу Воителя. Тот среагировал моментально: правой рукой отвел кинжал в сторону, а локоть левой в тот же миг врезался в ребра противника. Легионер со вскриком упал, Войт мягко спрыгнул со спины Беорса, который оттолкнул в сторону Ориона и сам отошел подальше от места схватки. Гарри тоже старался держаться поодаль, понимая, что будет только мешать Войту.

Легионер тем временем вскочил на ноги, отбросил обломки волшебной палочки, которую сломал при падении, и кулак его врезался Воителю в левую скулу.

Голова Войта запрокинулась, невольно отбрасывая капюшон… Легкий ветер растрепал длинные серо–стальные волосы Воителя…

Пожиратель смерти отступил на несколько шагов и в ужасе произнес:

— Что ты такое, Мерлин тебя забери?!

— Мерлин заберет тебя! — рыкнул в ответ Войт и одним точным ударом в висок сбил своего противника с ног.

Гарри вдруг пришло в голову, что впервые в бесстрастном голосе его странного спутника прозвучали обуревавшие воина чувства.

Изящным движением Войт накинул капюшон и повернулся к Гарри.

— Свяжи его, — попросил он. — На ночь мы останемся здесь.

Гарри пожал плечами и взмахом волшебной палочки связал пленника. Войт быстро разжег костер, Гарри в это время подтащил седельные сумки с провизией.

Лес погрузился в ночную мглу…

* * *

— А ты что сделал?

— Просто подпрыгнул на несколько футов, зацепился за ветку и спрыгнул совсем рядом с Пожирателями смерти. Они так испугались, что едва не умерли от инфаркта.

Кейт рассмеялась. Рон тоже улыбнулся, глядя на такую искреннюю реакцию. Круглые сутки пленники изнывали от скуки. Смены дня и ночи, казалось, вообще не существовало — пейзаж за окном оставался все таким же серым, тусклым и однообразным. И чтобы окончательно не потерять присутствие духа, Рон начал рассказывать Кейт о своих приключениях после окончания Хогвартса.

— Да, недаром вас называют «золотым трио», — отсмеявшись, сказала Кейт.

— Называли, — тихо поправил Рон. — Я здесь, Гермиона… за чертой, а Гарри вообще теперь неизвестно где…

В темнице полыхнул яркий свет, и раздался громкий щелчок.

— Ну вот, — спокойно констатировал Рон, — только Гермиону помяни…

— Он достал Печать, — сообщила Гермиона, покинув ореол света.

Рон моментально посерьезнел.

— Отлично, — произнес он медленно. — Значит, скоро нам предстоит побег отсюда?..

— Не раньше, чем Гарри вернется в Хогвартс и найдет ваши тела, — возразила Гермиона.

— Сложновато будет, — заметила Кейт.

— Вам с Роном предстоит не менее сложное мероприятие, — сказала Гермиона, вытащила из складок своих призрачных одежд такой же призрачный свиток пергамента и протянула его Кейт. — Это план Канхаглторна. Проложите маршрут и старайтесь ничем не вызывать гнева стражников. Ведите себя как обычно, тогда они вряд ли что‑то заподозрят. Я еще вернусь, чтобы сообщить вам, когда Гарри вернется.

Она исчезла со вспышкой голубоватого света. Рон вздохнул и посмотрел на Кейт. Взгляд ее, устремленный на ставший вполне материальным свиток, был полон нескрываемого ужаса.

— Что с тобой, Кейт? — окликнул ее Рон.

— Ты только на это посмотри! — воскликнула девушка, прислонившись к стене рядом с Роном, чтобы ему тоже было видно карту. — Посмотри на это расстояние! Как мы его преодолеем?! И вот здесь еще… И от главных ворот не меньше полумили… А сами ворота как преодолеть?..

Рон видел, что Кейт была напугана, но утешить ее ему было нечем. Его мучили те же вопросы.

— Нам придется это сделать. Просто придется. Я знаю, это слабое утешение… Кейт, послушай… Это наш единственный шанс вырваться отсюда, и мы должны воспользоваться им.

— И третьего не дано… — прошептала Кейт.

— Третьего не дано… — кивнул Рон.

* * *

— Войт, почему ты следуешь за мной?

Воитель оторвался от заточки меча, которой занимался уже минут двадцать, и взглянул на Гарри. Похоже, вопрос несколько озадачил его.

— Таков приказ Голода, — наконец ответил воин.

— И ты не можешь нарушить его? — Гарри упорно подбивал Войта на разговор, но тот внезапно вонзил меч в землю, спрятал в поясную сумку точильный камень и твердо посмотрел на Гарри.

— Всего я все равно не смогу тебе рассказать, — произнес он.

Гарри плотнее завернулся в плащ, поправил седло Ориона, служившее подушкой, и спросил:

— Ну хоть на несколько вопросов ответишь?

Войт кивнул и оперся локтями на перекрестье меча.

— Почему ты не можешь нарушить приказ Голода?

— Могу, только зачем? — Войт пожал широкими плечами, кольчуга мягко звякнула. — Я три века был не у дел. И наконец‑то стал кому‑то нужен… Нет, у меня нет ни малейшего желания нарушать приказ.

— Почему ты остался не у дел?

Войт вздохнул и покачал головой, отказываясь отвечать.

— Так ты бессмертен?

— И да, и нет, — отозвался Войт. — В своем мире я не обладаю физическим воплощением, и ничто не может причинить мне вред. В этом же мире достаточно точного удара мечом, чтобы лишить меня жизни. Но меня спасает отличное знание всех видов фехтования и особенной магии. В любом случае, шансов выжить у меня будет больше, чем у обычного человека.

— А капюшон ты зачем носишь? — полюбопытствовал Гарри.

Войт, бросив на него внимательный взгляд, уверенно сказал:

— На этот вопрос я не имею права ответить.

Гарри пожал плечами — когда‑нибудь позже Войт все равно расскажет. Сейчас еще не время. Юноша вздохнул и закрыл глаза, усталость давала себя знать. В лесу царила тишина, изредка нарушаемая далекими криками птиц, шелестом листьев, треском костра и шорохом одежд Войта, когда Воитель подкидывал в пламя очередную ветку…

Гарри показалось, что он проспал всего несколько минут, однако, открыв глаза, убедился, что уже светает. Войт седлал Беорса, но, услышав, как Гарри встал, и обернулся.

— Пора выезжать, — сказал он.

Кивнув в ответ, Гарри тоже принялся за сборы.

Войт затушил все еще тлеющий костер, закинул пленника на спину Беорса и сам сел в седло. Гарри последовал его примеру, потрепав Ориона по шее, и вскоре путники выехали на тракт.

Гарри настораживало странное поведение пленника. Он был совершенно равнодушен к происходящему вокруг; казалось, он был погружен в размышления, но что‑то странное было в его отрешенном взгляде. Гарри задавался вопросом: а не связано ли это с тем, что Легионер сумел увидеть лицо Войта?..

К полудню Гарри обратил внимание на необычную напряженность в поведении Войта. Они ехали рядом, почти соприкасаясь коленями, молчали, глядя лишь вперед. Но рука Воителя лежала на эфесе меча, и он так сильно стиснул рукоять, что костяшки пальцев побелели.

— Войт, — тихо позвал Гарри, — ты что‑то заметил?

Тот дернулся, будто мимо просвистела стрела.

— Только не оглядывайся, — процедил Войт. — За нами трое Легионеров увязались.

— Давно? — спросил Гарри, тоже напрягшись, но стараясь не показывать этого.

— С того момента, как мы выехали из леса.

Войт остановил Беорса.

— Тебе придется самому возвращаться в Хогвартс.

— Что?! — Гарри так рванул поводья, что Орион возмущенно фыркнул.

— Возьми его с собой… — Войт подъехал ближе и перебросил Легионера через шею Ориона. — Он будет только мешать мне.

Воитель спешился, чтобы проверить подпруги, и отстегнул от пояса ножны с мечом.

— Забери с собой. Если через несколько дней появится Голод, отдай меч ему.

— Войт, послушай… — начал Гарри, взяв меч в руки.

— Нет, Гарри Поттер, — перебил его Войт. — У нас нет времени. У тебя около полутора суток, чтобы добраться до замка. Как бы ты ни устал, привала не делай. Стоит тебе остановиться, Легионеры догонят вас. А этого никак нельзя допустить, — Войт указал на Печать, которую Гарри носил на шее. — Только постарайся не загнать коня.

— Удачи тебе, Войт, — Гарри пожал Воителю руку и пришпорил Ориона.

Конь, всхрапнув, сорвался с места.

Гарри в последний раз оглянулся и увидел, как Войт легко взлетел в седло и направился в обратную сторону. Взгляд юноши устремился к горизонту, и Гарри прошептал:

— Помогите ему… Помогите…

Он и сам не знал, к кому обращается…

* * *

— Я тебе говорю, что‑то не так! Что‑то случилось!

— Откуда ты это знаешь? — устало спросил Рон.

Он задавал этот вопрос уже не в первый раз за последние полчаса. Именно полчаса назад Кейт сорвалась с места, утверждая, что у нее дурное предчувствие. Но чем оно вызвано, девушка не могла сказать.

— Да я не знаю, откуда я это знаю!

Кейт окончательно запуталась и плюхнулась в кресло, растерянно глядя на Рона.

— Я просто чувствую, что что‑то идет не так, — попыталась объяснить она. — Что‑то случилось, и это что‑то может помешать нам вырваться отсюда.

Рон вспомнил профессора Трелони и с опаской спросил:

— Слушай, а у тебя в роду ясновидящих не было?

Однако Кейт, вместо того, чтобы ответить, взмахнула рукой, призывая к молчанию, и Рон расслышал голоса, доносящиеся из‑за двери темницы.

— Нам доложили, что скоро доставят еще одного пленника, — бодро говорил один из Легионеров.

— Кто на этот раз? — мрачно спросил второй.

— Похоже, кто‑то из мракоборцев.

— Правда? — оживился второй голос. — Какая удача! Как скоро мы получим свежие сведения?

— Часа через два, сэр.

— Отлично. Жду ваших донесений.

Кейт взглянула на Рона — лицо ее было полно ужаса.

Но юноша и сам понял: этот мракоборец каким‑то образом был связан с их освобождением…

* * *

— Не думал, что это будет так просто.

— Я тоже, — второй Легионер презрительно плюнул и поворошил костер.

— Напрасно вы так гордитесь, — отозвался третий, выбираясь из палатки. — Мне кается, он все еще опасен…

— Что в нем опасного? — раздраженно спросил первый и взглянул на пленника.

Тот, привязанный заклинанием к широкому стволу дерева, с первого взгляда действительно казался сломленным и неспособным причинить какой‑либо вред. Его необычного цвета балахон во многих местах был прорван. По левой щеке к подбородку струилась кровь.

Но — незаметно для своих тюремщиков — Войт понемногу приходил в себя. Сознание его пока было затянуто багровым туманом, но он уже различал голоса Легионеров и слышал жалобное ржание верного Беорса. Отрывками проносились воспоминания о том, как Легионеры выбили его из седла; как волокли к месту стоянки, попутно награждая пленника тяжелыми ударами; как бросил отчаянную борьбу Беорс, видя плачевное состояние своего непобедимого хозяина…

Войт осторожно повел плечами и не смог сдержать тихого стона. Цепенящая боль разлилась по всему телу, помутив начавшее было проясняться сознание.

Один из Легионеров, заметив движение пленника, вскочил на ноги.

— Смотрите, он приходит в себя! — крикнул он своим напарникам.

Остальные вскинули головы.

— Может, надо было капюшон с него скинуть? — спросил один из них. — Не видно же ничего…

— Ну, вперед, — буркнул второй. — Я лучше дождусь командира с подмогой.

— Ничего он не сможет сделать, — хладнокровно добавил третий, подходя к пленнику. — Он ведь хочет жить, — добавил он, и его стиснутый кулак врезался Войту в левый бок.

Воитель хрипло выдохнул. Он почти дотянулся до ножен, хитроумно спрятанных в рукаве…

— Эй! Поосторожней! — предостерег своего жестокого напарника один из Пожирателей смерти. — Он нам еще нужен живым!

— Ничего с ним не случится… — медленно ответил тот.

Еще один удар, на этот раз по лицу. Голова запрокинулась, и Войт с немалой силой приложился о ствол дерева. Туман перед глазами ощутимо сгустился. Войт держался уже из последних сил. Он знал, если Легионеры будут думать, что он без сознания, они могут проговориться о чем‑нибудь важном.

— Мракоборцы… — прошипел его мучитель. — Откуда вас таких берут?.. — глумился он, нанося еще удар.

«Ошиблись!.. Они ошиблись!..» — успел подумать Войт, и сознание его соскользнуло в небытие.

* * *

— Я начинаю беспокоиться, профессор…

— Пока тебе не о чем волноваться, Гарри.

— Войта слишком долго нет. Не случилось ли с ним чего?

Гарри стоял спиной к директору и смотрел в окно. Отсюда как раз были видны Главные Ворота и дорога от них ко входу в замок.

Минуло уже двое суток с тех пор, как Гарри вернулся в Хогвартс. Печать была благополучно доставлена Дамблдору, а пленника, захваченного Войтом и остававшегося все таким же безучастным ко всему, забрал специально вызванный для этого отряд из трех мракоборцев. О самом Войте ничего не было известно. Его меч Гарри носил на поясе — на всякий случай. Но Голод пока не появлялся, и это вселяло хотя бы слабую надежду на то, что Войт еще жив.

— Что теперь будет с Печатью, профессор? — спросил Гарри, пытаясь отвлечься от раздумий.

— Ее уничтожат, — спокойно ответил Дамблдор.

— Конечно, уничтожат. Что же еще с ней… Как это уничтожат?! — встрепенулся Гарри.

— Она нарушает Равновесие, и наш долг…

— Мы могли бы использовать ее, — сердито буркнул Гарри. — Силы Темного Лорда наверняка бы использовали…

— Но мы не силы Темного Лорда, — мягко возразил Дамблдор.

Гарри пожал плечами и вновь отвернулся к окну. Ему было нечего противопоставить логике директора.

Сгущались сумерки. Близился к концу третий день, полный необъяснимой тревоги.

У ворот, ведущих на территорию замка, вдруг появился огонек. «На факел похоже,» — отстраненно подумал Гарри.

«Или на Беорса…»

Гарри внимательно пригляделся к движущемуся огню и убедился в правдивости своей догадки.

— Гарри, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Дамблодр, внимательно глядя в лицо юноши.

— Войт… — быстро произнес Гарри, прежде чем выскочить из кабинета директора.

Но, слетая вниз по лестнице, Гарри вдруг почувствовал, что наряду с радостью сердце его гложет страх.

Покинув замок, Гарри направился по дороге навстречу Беорсу. Что‑то в облике коня насторожило юношу. Может быть, то, что Беорс шел, низко опустив голову, будто смертельно устал… Или то, что на его спине не было видно широкоплечей фигуры Войта…

Беорс, заметив Гарри, тихо заржал и попытался ускорить шаг, но Гарри сам бросился ему навстречу. И почти сразу заметил Войта.

Вечный Воитель распластался на спине пылающего коня, прижавшись виском и щекой к его пышной гриве. Стало понятно, почему Беорс двигался только шагом — он изо всех сил старался не причинять лишнюю боль своему раненному хозяину. В последнем утверждении Гарри уже не сомневался. Войт не держал поводьев, по всей видимости, Беорс сам довез его до Хогвартса; необычного цвета плащ воина был изорван, покрыт пылью и кровью. Кровь текла и по щеке Войта, срывалась крупными каплями с его подбородка и струилась по боку Беорса.

Гарри, затаив дыхание, подошел чуть ближе. Войт, толи услышав его шаги, то ли почувствовав, что Беорс остановился, медленно поднял голову. Потом, цепляясь за гриву своего скакуна и едва слышно звеня кольчугой, он сполз с седла. Лишь обхватив Беорса за шею, он смог удержаться на ногах; конь повернул к нему голову и тихо заржал.

— Все в порядке, — мягко сказал Войт, и голос его был полон благодарности. — Что бы я делал без тебя, старый друг?.. Спасибо тебе. Теперь со мной все будет нормально…

— Войт… — выйдя из немого оцепенения, Гарри издал только какой‑то придушенный вопль.

Воитель, покачнувшись, обернулся к нему, и Гарри увидел, что сверкающая светлым металлом кольчуга пробита в нескольких местах.

— Гарри Поттер? — спросил Войт.

— Что случилось? — Гарри обхватил его за плечи и помог устоять.

— Печать… — простонал Войт, вцепившись Гарри в локоть. — Она погубит нас всех… Ее необходимо уничтожить…

— О чем ты говоришь?..

— Мекровенкс — человек Пожирателей смерти. Он отдал вам не ту Печать…

И он, едва закончив фразу, поник головой, теряя сознание.

Раздался хлопок, полыхнула белая вспышка.

— Войт! — позвал голос Гермионы. — Нам очень нужна твоя пом…

Тут она увидела самого Войта и замолчала на полуслове. Взмах руки, три яркие вспышки, раны Войта засветились золотистым светом… И все осталось как прежде.

— Не действует… — с ужасом произнесла Гермиона и обратилась к Гарри: — Что с ним случилось? Я в первый раз вижу Войта в таком состоянии…

— Он не успел сказать, — Гарри перекинул руку войта через плечи. — Возможно, он попал в плен. Этим можно было бы объяснить и его трехдневное отсутствие, и раны, и добытую информацию…

— Что бы ни случилось, теперь на это нет времени, — перебила его Гермиона. — У нас большие неприятности…

— Что еще? — устало спросил Гарри.

— Кейт исчезла…

* * *

Гермиона нервно мерила шагами темницу. Рон следил за ней взглядом, как за бланджером, который двое загонщиков решили покидать из конца в конец квиддичного поля. Кейт сидела на полу рядом с кроватью, потерянно погрузившись в свои мысли.

— Войт должен был нам помочь! — наконец не выдержала Гермиона.

— Он не сможет нам помочь, — устало сказал Рон. — Теперь нужно думать, как обойтись без него…

— Это практически невозможно, — Гермиона покачала головой. — Да и сам подумай… Справится ли Гарри со всем?..

Рон вздохнул. Он чувствовал, как отчаяние будто засасывает его в трясину; оно затмевало сознание и холодило сердце. Рон хотел просто закрыть глаза, отрешиться от всего…

«Ты не имеешь права, Хранитель. Ты это знаешь,» — шепнул внутренний голос. Рон снова вздохнул, покоряясь.

— Я попробую что‑нибудь придумать, — сказала Гермиона. — Удачи вам.

И исчезла со вспышкой света.

— Ненавижу эти ее исчезновения, — проворчал Рон.

В замке тюремной камеры внезапно загремел ключ. Кейт очнулась от задумчивости и вскочила на ноги; черты лица ее были искажены страхом. В темницу бесшумно вступил Ледяной Демон вместе с двумя стражниками. Он спокойно огляделся, и его взгляд остановился на Роне.

Юноша дрогнул. Ни разу не видел он таких глаз: бескомпромиссных, холодных, жестоких как сталь верного меча. Один их взгляд заставлял почувствовать себя ничтожеством, захлебнуться в своем отчаянии…

Непроизвольное движение Рона от Демона не укрылось. Легионер мрачно ухмыльнулся и подал знак стражникам. Те приблизились к пленнику, начали снимать оковы…

— И куда его теперь? — Кейт изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие.

Демон бросил на нее неприязненный взгляд.

— Да так… поговорим по душам… — отозвался Легионер, наблюдая за действиями стражников.

Те закончили возиться с оковами и связали Рону запястья за спиной. После чего весь квартет торопливо покинул темницу.

Кейт растерянно смотрела им вслед, понимая, что их план побега постепенно рассыпается в прах…

* * *

— Он может попросить вас стать Хранителем Тайны. Лучше дождитесь, пока он не придет в себя и сам не разберется со своими ранами.

— Но ведь кровь…

— Ладно, делайте как хотите, — Гарри обреченно махнул на мадам Помфри рукой.

Он уже собирался уходить, но у самой двери задержался. Отстегнув от пояса ножны с мечом, Гарри протянул оружие целительнице.

— Придет в себя, отдайте ему, ладно?

Мадам Помфри кивнула и исчезла в больничном крыле.

Гарри со вздохом направился в направлении башни Гриффиндора, рядом с которой располагалась его комната. Когда он проходил по темному коридору, сокращавшему путь, рядом с ним возникло мягкое сияние, которое сформировало призрачно–прозрачную фигуру.

— Я нашел Кейт, — не сбавляя шага, произнес Гарри. — Она была в Выручай–Комнате, и поэтому ты не смогла разыскать ее.

— Мой недосмотр, — согласилась Гермиона, шагая рядом; светлый ореол разгонял полумрак коридора. Она немного помолчала и спросила: — Как там Рон?

— Как? — переспросил Гарри и поморщился. — Он‑то нормально…

— Понимаю, — тихо сказала Гермиона. — трудно делать вид, что все как прежде?..

Гарри кивнул, Гермиона похлопала его по плечу.

— Если у нас все получится, то совсем скоро все закончится. Правда, всем нам придется очень и очень нелегко. Тебе особенно.

— Почему?

— Продумай заранее, как ты соберешь в одном помещении Рона и Кейт. Да еще и так, чтобы те, кто завладел их телами, ни о чем не догадались.

— Да, трудная задача, — задумался Гарри, проведя ладонью по лицу. — Ладно, я что‑нибудь придумаю… А ты пока убедись, что у настоящих Кейт и Рона все в порядке.

— Я недавно была у них, — кивнула Гермиона.

— Как ты умудряешься постоянно посещать Канхаглторн, не натыкаясь на Легионеров?

— Они знают, что я появляюсь в крепости, — Гермиона пожала плечами, — но не имеют права задерживать меня. Существует специальное правило «неприкосновенности Целителей».

— Понятно…

Гарри задумался и едва заметил, как Гермиона, снова похлопав его по плечу, растворилась в полумраке хогвартского коридора.

* * *

Тишина… Только где‑то вдалеке часы гулко бьют полночь…

Воздуха катастрофически не хватало; Войт приоткрыл глаза и вздохнул глубже. Тело тряхнула судорога, но он только поморщился от боли.

Чья‑то рука опустилась на плечо Воителя, и тихий голос произнес:

— Лежи и пока не двигайся…

Он поступило как было велено и начал постепенно приходить в себя. В воздухе витал тяжелый запах лечебных зелий. Больничное крыло Хогвартса? Возможно…

— Как тебя угораздило? — снова этот тихий голос.

— Голод? — неуверенно спросил Войт.

— Да, это я. И остальные здесь.

Мягкое прикосновение, осторожное движение — Голод откинул с лица своего слуги черный бархат капюшона и осмотрел ссадину на лице Войта.

— Что случилось? — снова спросил Голод; Войт чувствовал, как пальцы его то и дело прикасаются ко лбу, и рана медленно затягивается.

— Я остался отвлекать Легионеров, — коротко сказал Войт. — Отправил Гарри Поттера в замок и сам остался…

— Ты доверил свой меч смертному, — сурово сказал Провокатор, и в голосе его звучал укор.

— Да, я не имел права так поступать, — Войт прикрыл глаза; силы его стремительно убывали. — Я готов принять заслуженную кару. Однако тогда у меня не было выбора. Меч не должен был достаться Легионерам. Я сознательно пошел на этот плен и, думая о мече, выбрал меньшее из зол…

Всадники молчали, и Войт решился добавить:

— Ко всему прочему, Гарри Поттер ведь не обычный смертный…

— Да, это так… — задумчиво сказал Голод. Он закончил заниматься раной Войта и теперь стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Ты должен продолжить выполнение задания, — серьезно произнес Смерть, до этого хранивший тягостное молчание. — Мы не хотим в следующий раз придти в этот мир, чтобы уничтожить его.

— Я сделаю все, что в моих силах, — выдохнул Войт, пытаясь сесть.

— Но и нам ты нужен живым, — мягко сказал Провокатор, укоризненно взглянув на Смерть и стиснув рукой плечо Войта. — Не слишком рискуй…

— Нам пора, — резко прервал Смерть.

— Удачи, Войт, — напоследок сказал Голод, и всадники исчезли в полуночной тьме.

С их неожиданным уходом вернулась затмевающая разум боль. Войт сжал рукоять меча, которую кто‑то вложил ему в ладонь, и бросил бессмысленную борьбу.

* * *

— Чего хотел Демон?

— Да ничего особенного, просто поговорили. Он спрашивал про Хогвартс, я отвечал, стараясь выдавать не слишком важную информацию. Вот и все…

— Я пока наметила план, — Кейт взяла в руки карту Канхаглторна и подошла ближе.

— М–да… — констатировал Рон, некоторое время изучав карту.

— Именно, — ответила Кейт. — Но зато ясно видно, что нам предстоит…

* * *

— Гарри!

Гермиона с обычным хлопком и вспышкой появилась в комнате друга, расположенной на третьем этаже. Свеча на столе почти догорела; Гарри крепко спал, уронив голову на тяжелый фолиант, посвященный магическим особенностям древних артефактов.

— Гарри, — снова позвала она и тряхнула его за плечо.

— Что?.. — юноша вскинул голову, рука привычно метнулась к карману мантии, где лежала волшебная палочка.

— Не волнуйся, это я.

— Есть новости? — спросил Гарри, поднимаясь и ставя книгу на свободное место в полке.

— Есть, — Гермиона напряженно кивнула. — Нам пора начинать.

Гарри резко обернулся к ней. Черная мантия, подхваченная порывом, взметнулась и тут же грациозно опала. Он был бледен, руки чуть заметно подрагивали.

— Ты уверена? — шепотом спросил он.

Гермиона кивнула и твердо сказала:

— Не теряй времени. Веди их в Выручай–Комнату.

* * *

Взмах бледной руки, и стальные оковы рассыпаются сверкающей пылью. Рон рухнул в кресло, прикрыв глаза и машинально растирая запястья, на которых алели кровавые полоски.

— Минутку, хорошо? — пробормотал он, даже не раскрывая глаз. — Совсем чуть–чуть…

— Посиди пока, — мягко сказала Гермиона.

Она присела рядом и, чуть понизив голос, продолжила:

— Но пока послушай меня… Прямо за дверью вас ждет один из стражников; за первым поворотом — еще двое. Но зато потом до самого выхода из основного здания вы точно никого не встретите. Дальше… Насчет внутреннего двора я не уверена, но обычно там бывает не слишком много народа, человек восемь максимум. До того, как выйти из основного здания, тебе нужно будет добыть форму Легионеров, чтобы выдавать себя за стражника, а Кейт — за конвоируемого пленника. В таком случае вам удастся выйти из крепости. Но только если не запаникуете около Главных ворот.

— А там что? — спросил Рон, приоткрывая глаза.

— Там… — протянула Гермиона. — У самих ворот нет ничего необычного, а вот за ними… Когда вы покинете Канхаглторн, вы окажетесь… будто бы в пустыне… Все вокруг будет пепельно–серого цвета: земля под ногами, горизонт, даже небо над головой… Переходный портал будет где‑то к северу от цитадели; вы должны будете увидеть его, едва покинув Врата. Тут‑то вам и будет предстоять самое сложное…

Кейт, которая нервно меряла шагами комнату, резко вскинула голову.

— Что?..

Гермиона со вздохом поднялась и тоже прошлась из угла в угол.

— Вас ждет там самое страшное, — серьезно сказала она. — Страшные воспоминания, ночные кошмары, заклятые враги… настоящая проверка на прочность…

— С этими глюками мы как‑нибудь разберемся, — резко перебила ее Кейт.

— Ладно, по–моему, мы теряем время… — Рон поднялся на ноги.

Привычным жестом проведя ладонью по лицу, он взглянул на девушек. Гермиона, скрестив руки на груди и глубоко задумавшись, меряла шагами комнату. Кейт, замерев рядом со столом и опираясь на него рукой, смотрела Рону в лицо. И был в ответном взгляде тот же страх…

— Да, — Гермиона очнулась от своих мыслей. — Мне тоже пора… Удачи вам, ребята. И будьте осторожны.

Она стиснула пальцами плечо Рона и растворилась в белом сиянии.

* * *

— Куда ты нас ведешь?

— В Выручай–Комнату. Я хочу кое‑то показать вам, — Гарри, отвернувшись, судорожно сглотнул.

Он волновался за успех предстоящего предприятия. Пальцы его нервно теребили волшебную палочку в кармане мантии. Втроем они в полном молчании достигли восьмого этажа. Гарри трижды прошелся перед стенкой с гобеленом, усиленно размышляя: «Мне нужно место, чтобы изолировать их… чтобы спасти их…»

— Дверь, — коротко бросил Рон через мгновение.

Гарри вздрогнул от неожиданности: настолько чужим прозвучал голос друга, да и отрешенное выражение лица совсем не соответствовало обычно живой мимике Рона.

— Заходите, — Гарри открыл дверь, пропустил ребят и следом вошел сам.

Едва дверь за его спиной с глухим толчком закрылась, парень выхватил волшебную палочку, и золотистая вспышка заклинания осветила комнату.

— Aliquem herbis!

Сонное заклинание ударило идущего вторым Рона в спину; он покачнулся и медленно осел на пол.

— Ах ты!.. — резко обернулась Кейт.

— Инкацерно! — опередил ее Гарри.

Взяв волю в кулак, он переступил через два тела и огляделся, размышляя, что же ему теперь делать.

Позади раздался тихий свистящий звук. Гарри медленно обернулся и успел увидеть, как Призрак кого‑то из Легионеров покидает тело Рона; покидает плен судорожно сокращающихся мышц и рвущихся от нечеловеческого напряжения связок.

— Ты не сможешь помешать мне!.. — голос его отдавался легким эхо.

Гарри попятился, стискивая в кулаке волшебную палочку. Он даже приблизительно не представлял, как совладать с таким противником, и уже чувствовал, как холодный взгляд призрака медленно, но верно лишает его воли…

Когда призрачные пальцы почти коснулись груди Гарри, норовя вырвать из юноши жизнь — то, чего так желал бесплотный призрак, — дверь комнаты с грохотом распахнулась, и четкий властный голос произнес:

— Versus sum Profundum, Spectrum!

Уже падая, Гарри увидел черный капюшон Войта, легко подхватившего его…

* * *

— Молодец! Даже не думал, что все так здорово получится!.. — восхищенно затаскивая бессознательного Легионера в камеру и срывая с него шлем.

— Сама не думала, — ошарашенно отозвалась Кейт, помогая стягивать с пленника нагрудник, кольчугу и табард, на котором был вышит символ в виде черной пятилучевой звезды с алыми лучами.

— Но это только начало… — произнес Рон, торопливо влезая в тяжелые сапоги. — Что ждет нас дальше?

— Будь оптимистом! — Кейт через силу улыбнулась. — И давай побыстрее.

Рон не стал отвечать. Он подтянул ремни нагрудника, пристегнул к поясу меч в ножнах, набросил табард и в довершение всего взял в руки шлем, поформе напоминавший сложенные драконьи крылья и практически полностью прикрывавший лицо.

— Идем? — спросил он.

— Идем, — Кейт протянула ему кусок веревки и напомнила: — Не забывай, я твоя пленница…

— Ах да… — Рон помог ей особым образом прихватить концы веревки; со стороны казалось, что Кейт крепко связана, но на деле она легко могла освободить руки в нужный момент.

— Теперь пошли, — он пропустил Кейт вперед и перед выходом из темницы надел на голову шлем.

Другие пленники, стоя у дверей своих камер, провожали пару сочувственными взглядами. Их глазам предстала привычная картина: убийца–Легионер ведет очередную светлую душу на эшафот. За одной из решеток послышался едва слышный шепот:

— Держись… — молодой парень, судя по решительному открытому лицу и атлетическому телосложению бывший аврором, прижался лицом к решетке и не отрывал от Кейт сверкающих карих глаз.

Глаз, в которых горел еще свет надежды…

Кейт, вздрогнув, чуть задержала шаг, но тут же снова твердо зашагала вперед. Рон следовал за ней. Рука его лежала на рукояти меча, пальцы побелели от напряжения, глаза тускло блестели в прорезях шлема.

«Еще двое, — думал Рон. — Где‑то здесь еще два тражника…»

Они дошли до конца коридора и, завернув за угол, едва не налетели на тех самых оставшихся Легионеров. Рон с нарочитой резкостью схватил Кейт за плечо и прорычал нечто похожее на «Стоять!» Один из Легионеров усмехнулся и сделал странный жест левой рукой, особым образом сплетя пальцы. Рон торопливо повторил движение, опасаясь разоблачения. Пожиратели смерти ответили многозначительными улыбками и исчезли за поворотом; Рон шумно выдохнул.

— Едва не попались… — шепнул он Кейт, приподнимая шлем и вытирая ладонью лоб.

Кейт только устало кивнула.

Предстояла самая сложная часть, казалось бы, бесконечного пути.

* * *

Войт, слегка прихрамывая, рассадил своих подопечных в кресла, откуда‑то взявшиеся в Комнате. Он чувствовал, что вновь раскрылись раны, и кровь струится с кончиков пальцев. С хриплым вздохом Войт сполз по стенке и уселся на полу.

— Что ты наделал?!

Резкий голос разорвал зловещую тишину, но Войт не стал поднимать поникшей головы.

— Я только выполнил свое задание, — тихо сказал он.

— Но ты ведь раньше помогал нам!

— Я всем помогал, — отрезал Войт и заставил себя подняться. Теперь он стоял, опершись на спинку одного из кресел, ибо боялся, что без поддержки не удержится на ногах.

— Ну нет… — прошипел голос, и мощный удар в грудь заставил Войта отлететь обратно к стене, как следует приложившись затылком о холодный камень.

— Ты не можешь убить меня, — с трудом ответил Воитель. — Всадники не простят…

— Мне наплевать… Я всемогущ… — призрачные пальцы, холодные как лед, сомкнулись на горле Войта.

Сомкнулись, обжигая потусторонним холодом, не позволяя вздохнуть, погружая сознание в тьму беспамятства.

* * *

— Вы направляетесь к порталу или на Помост?

Рука Рона сильнее стиснула плечо Кейт.

— На Помост, медлить с экзекуцией нельзя, — спокойно ответил он.

— Возвращайся как можно быстрее, — посоветовал стражник, открывая врата. — там становится слишком опасно.

Рон кивнул и вместе с Кейт покинул стены крепости.

— Ты только посмотри… — прошептала Кейт.

Вокруг них до самого горизонта, едва различимого впереди, было просто серое пространство. Как и говорила Гермиона, оно чем‑то напоминало пустыню; с той лишь разницей, что здесь земля под ногами дышала страхом, болью и неукротимой яростью. Далеко впереди мерцало серебристым светом зеркало портала.

— Идем, — тихо сказал Рон. — Они могут что‑нибудь заподозрить…

Он бросил взгляд через плечо на черные стены крепости, где виднелись мощные фигуры часовых. Кейт тоже оглянулась, но, вновь поворачиваясь к порталу, споткнулась. Рон машинально протянул ей свободную руку — в другой держал обнаженный меч… и в тот же миг понял, что совершил самую страшную ошибку…

Вокруг них в мгновение ока плотной стеной сгустился мрак — ночь без конца и края. Рон нервно оглянулся, стены Канхаглторна светились потусторонним голубоватым светом. Силуэты стражников метались меж защитных зубцов.

— Скорее! — Кейт сбросила веревки и ринулась к порталу.

Рон, последовав за ней, преодолел всего десяток футов, когда услышал зловещий свист, завершившийся глухим ударом, и боль обожгла правое плечо. Четыре дюйма древка и еще дюйм черной стали наконечника длинной стрелы оказались в поле его зрения. Рон покачнулся, но на ногах все же удержался. Ладонь разжалась, выпуская рукоять меча, и свободной рукой он стиснул раненное плечо. Вокруг засверкали вспышки заклинаний и засвистели новые стрелы.

Ворота Канхаглторна начали медленно открываться…

— Рон! — Кейт бросилась к нему и рванула обеими руками за воротник плаща.

Тряхнув головой, Рон немного пришел в себя, и, торопливо бросив взгляд на стены крепости, сказал:

— Уходим отсюда, быстро, — голос его был уверенным и спокойным.

Подобрав выроненный меч, Рон бросился вслед за Кейт. Из открывшихся ворот появились пятеро конных. Легионеры, пришпорив скакунов, бросились за беглецами.

— Может, оторвемся? — поравнявшись с Кейт, выдохнул Рон; девушка только покачала головой.

Неожиданно Рон резко остановился и, обхватив Кейт, пролетевшую по инерции немного вперед, за талию, рванул ее назад.

— Что за?.. — начала было она, но осеклась на полуслове.

У их ног расступилась глубочайшая пропасть, на дне которой бурлил живой Мрак…

* * *

— Я не могу пойти на это, Войт…

— Пожалуйста… я не выдержу больше…

Войт стоял на коленях, все еще держа в руках ее ладони, но самой собеседницы не было видно в обступившей Воителя Темноте.

— Послушай, Войт… — мягко сказала она, высвобождая руки и обходя неподвижно замершего воина вокруг. — Мне придется прибегнуть к могущественным магическим силам… Еще одного такого воздействия ты не выдержишь… Тебе не выжить…

Войт поник головой. Было горько и больно, прямо на глазах таяла последняя надежда. Ладони собеседницы опустились на его плечи, но Войта такое проявление сочувствия почему‑то только разозлило. Он вскочил на ноги и, отшатнувшись от нее, заговорил.

— Я верно служил тебе более десяти веков, — голос его звучал устало и глухо. — Я исчезал, когда был не нужен, и вновь приходил, если появлялась необходимость. Я мирился с тем, что люди забывали о моей помощи, как только получали ее. Я устал прислуживать Всадникам, мотаясь из конца в конец этого проклятого мира. Говоришь, мне не выжить после такого магического воздействия? Пускай. Подобная жизнь лишь тяготит меня.

— Войт! — в мелодичном голосе собеседницы зазвучали стальные нотки. — Не забывай, где ты и с кем имеешь честь разговаривать!

Признав свою неправоту, Войт склонил голову и вновь опустился на колени. Движения его были резкими, но не слишком торопливыми.

— Знаешь, Войт, Голод много рассказывал о тебе, — медленно произнесла собеседница. — Все Четверо очень высокого мнения о тебе и твоих способностях.

Она немного помолчала, вновь опустив ладонь Войту на плечо.

— Прости, Войт, — наконец сказала она. — Я никак не могу выполнить твою просьбу. Ты еще нужен нам.

Войт медленно поднялся. Он чувствовал себя усталым и разбитым, и светлая надежда ускользала будто утренний туман сквозь пальцы.

— Я понимаю, — бесстрастно произнес он. — Я думал… может быть, у меня есть шанс… Прошу извинить меня за необоснованную вспышку, госпожа. Я был не прав, — Войт склонился в почтительном поклоне.

— Мне искренне жаль, что я не могу помочь, — с грустью молвила она. — Ты можешь идти…

Войт по старинному обычаю приложил ладонь к груди и торопливо зашагал прочь, оставляя позади боль и отчаяние.

* * *

Нахмурившись и скрестив руки на груди, Гарри внимательно смотрел на стоящего перед ним человека — высокого воина в черных сверкающих доспехах, лица которого не было видно за глухим забралом тяжелого шлема.

— Убить Мистериуса? — переспросил Гарри. — Но я ведь даже не видел его ни разу… Я не могу сказать, виновен он или нет…

— Если повезет, к тебе перейдет вся его безграничная власть, — заметил воин; голос его гулко отдавался под забралом.

— А если не повезет? — резко спросил Гарри. — Я убью невинного человека.

— Какая разница? — воин безразлично пожал плечами; доспехи тихо звякнули. — Что значит одна человеческая жизнь против благополучия миллиардов?

— Для тебя, может быть, ничего и не значит, — Гарри резко подался вперед, жестко ткнув собеседника рукоятью меча в нагрудник доспехов. — У меня другие представления о цене жизни и долге.

— Что ж, твое дело, — воин с наигранным равнодушием пожал плечами, но глаза его яростно сверкали в прорезях шлема.

— Именно, — резко бросил Гарри. — Таким образом, я отказываюсь от твоего предложения. Мои друзья ожидают меня. И я не хочу, чтобы и их руки были в крови.

Воин круто развернулся, полы его черного плаща взметнулись и тут же тяжело опали, когда он зашагал прочь, позвякивая доспехами.

* * *

— Что нам делать?!

Рон вместо ответа бросил короткий взгляд на кавалерию Канхаглторна. Всадники неотвратимо приближались, хотя казалось, будто что‑то невидимое задерживает их.

— Воздействие мира направлено на личность, — медленно сказал Рон. — Подумай, что для человека важнее всего…

Он обломил наконечник стрелы, сжав древко свободной рукой. Боль ослепила его; Рон, невзирая на это, опустился на колени и обратился к Кейт:

— Так будет удобнее… Рвани ее…

— Что? — Кейт, вздрогнув, вышла из задумчивости и непонимающе взглянула на него.

— Вытащи стрелу, она мешает мне, — Рон бросил еще один взгляд на всадников.

Те почему‑то остановились. Их вороные кони громко, недовольно фыркали, били копытами и норовили скинуть Легионеров.

— Что?.. — выдохнул Рон, но Кейт в этот момент, стиснув его плечо одной рукой, одним точным движением рванула древко стрелы.

Он бережно поддержала его, чтобы юноша не рухнул, согнувшись пополам, на раскаленный песок, цветом напоминающий кровь.

— Я знаю, что важнее всего, — тихо и быстро говорила Кейт, бросая торопливые взгляды на пытающихся справиться с беснующимися лошадьми Легионеров. Рон отчаянно пытался придти в себя и преодолеть пелену тумана, затянувшего сознание. — Главное… Надеяться на лучшее, надеяться на себя…

— Вера в свои силы… — произнес Рон, с трудом поднимаясь на ноги и ладонью зажимая рану. — Нужно поверить…

Он подошел ближе к краю пропасти и всмотрелся в бурлящую на дне Тьму. Позади раздались торжествующие вопли — Легионеры успокоили лошадей и снова рванулись вперед. Рон снова повернулся к бездне.

— Поверь… поверь в свои силы… — чуть слышно шепнули его губы. — Это ведь так просто…

Он закрыл глаза, отрешаясь от всех эмоций, от ненужных воспоминаний, от беспочвенных опасений…

— Рон… — окликнула его Кейт, но юноша не отозвался…

…и сделал последний шаг прямо в пропасть…

— Кейт! — он распахнул глаза, ощутив под ногами не пустоту, а невидимую опору. — Кейт, скорее сюда!

— Я не могу!.. — она отступила на шаг, в глазах ее блеснули слезы.

— Давай! Просто поверь в себя!

— Мне не хватит сил!.. Я не…

— Кейт! — Рон бросил взгляд поверх ее головы; от пропасти Легионеров отделяли около трех сотен футов. — Давай, ты сможешь! — уверенно крикнул Рон, но Кейт помотала головой, и он в отчаянии добавил: — Не можешь быть уверена в себе, поверь в меня!

И юноша протянул ей руку.

Губы Кейт тронула легкая улыбка, но в этой обители страха она казалась бледной и несколько неуместной. Девушка взглянула через плечо, осознав реальность приближающейся угрозы, закрыла глаза и, протягивая Рону руку, сделала короткий шаг вперед.

— Молодец… Я знал, что у тебя получится… — Рон обхватил ее запястье двумя руками и еще немного отошел спиной вперед к противоположному краю пропасти. Под ногами была все та же невидимая опора, но теперь Рон был уверен, что она достаточно надежна.

Легионеры достигли, наконец, края пропасти. Первый из них с трудом остановил коня, грубо рванув поводья. Всего мгновение у него ушло на то, чтобы выхватить из‑за спины лук, наложить стрелу и натянуть тетиву. Вороненый наконечник смотрел Рону в грудь. Подоспели остальные Легионеры. Их кони резко остановились на краю пропасти: некоторые встав «на дыбы», другие гневно перебирая копытами.

— Подожди, — медленно произнес один из подъехавших, обращаясь к лучнику.

Легионер говорил тихо, но слова его далеко разнеслись над темными, холодными песками. Вокруг царило давящие безмолвие, только где‑то далеко внизу, под ногами Кейт и Рона, бурлил и клокотал чистый Мрак. Взгляд Пожирателя смерти был прикован к Рону, загородившему собой Кейт и все еще облаченному в доспехи Канхаглторна, и глаза Темного двумя раскаленными углями мерцали в прорезях шлема.

Бросив на предводителя удивленный взгляд, лучник чуть опустил свое оружие. Наконечник стрелы указал в песок. Легионер, печально усмехнувшись Рону, слегка кивнул и тронул поводья, поднимая коня в галоп и направляясь в сторону Канхаглторна. Остальные, удивленно переговариваясь, последовали за ним. Только обескураженный лучник нарочито медленно снял тетиву с лука..

— Эта стрела уже помечена твоей кровью… — угрожающе обратился он к Рону, забрасывая за спину лук.

Его конь, всхрапнув, сорвался с места, погоняемый ударами безжалостных шпор, и фигура всадника скоро растворилась в сумраке пустыни.

— О Господи… — Кейт пришла в себя и, бросившись к Рону, крепко обняла его. — Я думала, это конец… что все напрасно… — всхлипывала она, уткнувшись носом в его плечо.

— Ничего, ничего… — шептал в ответ Рон, закрыв глаза и позволяя себе немного отдохнуть. Боль мягко пульсировала в раненном плече, но она была не настолько сильна, чтобы затмевать разум.

— Нужно идти, — с трудом выговорил Рон, отстраняясь. — Осталось совсем немного…

Кейт бросила взгляд поверх его плеча и сразу же улыбнулась.

— Все уже закончилось, — произнесла она, и голос ее дрогнул от сдерживаемой радости. — Посмотри, мы дошли…

Рон недоуменно оглянулся и обомлел. Портал, сверкающий чистым белым светом, самостоятельно перемещался в пространстве и с каждым мигом приближался к ним.

— Добро пожаловать домой…

* * *

Последние дни осени выдались по–настоящему прекрасными. Выглядывая из белоснежных облаков, светило солнце, легкий ветер трепал листья деревьев, то и дело разбивал зеркальную гладь озера.

— Беорс, не уходи слишком далеко!..

В ответ раздалось довольное фырканье. Привалившись спиной к стволу ивы и надвинув пониже капюшон, Войт сидел на берегу Черного Озера.

Войт прощался, ибо знал, что миссия его здесь окончена. Освещаемые багровым закатным светом, вновь придут в этот мир суровые Всадники и в очередной раз заберут своего верного слугу с собой в царство теней. И у Войта были лишь последние вечерние часы, чтобы проститься с окружающим миром.

Неподалеку раздался плеск и тихий шорох — Беорс бродил по мелководью и уплетал какие‑то сочные растения. Оголовье мягко звякало, кожаное седло то и дело поскрипывало; Войт впервые осознавал, что не хочет уходить. Не хочет снова пускаться в бесконечный путь и вместе с преданным Беорсом покорять дороги. Самостоятельно предавать свое имя забвению…

Войт тяжело вздохнул. Он не был властен даже над собственной судьбой.

* * *

Глубоко засунув руки в карманы, Гарри неторопливо брел вдоль кромки озера. Он устал от замка, от его давящих стен и холодных, сырых помещений. Да еще и мрачные раздумья мешали ему забыться беспокойным сном.

Теперь, когда Печать была уничтожена, Гарри даже не представлял, куда он может податься. Рон день назад отправился в Лондон. Сказал, что хочет на время покинуть мир волшебников. Гарри же этот путь не привлекал. И теперь, погрузившись в невеселые мысли, Гарри медленно брел по берегу озера, безрезультатно пытаясь отвлечься.

Слуха его достигло тихое звяканье металла и плеск воды. Гарри вскинул голову, огляделся и краем глаза заметил движение у старых деревьев на берегу озера. Беорс бродил по мелководью, изредка бросая взгляды на сидевшего у деревьев Войта, завернувшегося плотнее в балахон и надвинувшего капюшон.

— Войт, — вполголоса окликнул Гарри, подходя ближе.

Беорс тревожно вскинул голову, но, увидев Гарри, спокойно фыркнул и отвернулся. Войт, прижав ладонь к перевязанному боку, поднялся.

— Гарри Поттер?.. — тихо отозвался он.

— Как себя чувствуешь? — спросил Гарри, приблизившись.

Войт пожал плечами и повернулся к замку. Губы его были плотно сомкнуты, будто воин изо всех сил сдерживался, чтобы не поведать о чем‑то. Беорс снова взглянул на хозяина; взгляд его был необычно печален.

— Что‑то случилось? — тихо спросил Гарри.

Странное ощущение сродни плохому предчувствию будто толкнуло парня в спину. Он доверительно опустил руку на плечо Войта; тот чуть вздрогнул, но все же не сбросил ладонь.

— Случилось, — глухо произнес Войт.

Мгновение он молчал, и молчание это было горьким и тяжелым как дым костра, что разъедает глаза и вызывает невольные слезы.

— Мой последний день… — тихо продолжил Войт, тяжело вздохнув. — Через несколько часов вновь явятся Всадники и заберут меня с собой… в обитель теней…

— Что?! — Гарри неосознанно стиснул его плечо, и Войт чуть поморщился. — Ой, извини… Почему?.. Что случилось?..

— Все, что должно было, случилось, — коротко произнес Войт, и видимая часть его лица исказилась. — Я выполнил их поручение. И оставаться здесь я не должен.

— Но… я думал… Ты отправишься дальше со мной…

— Нет, я не могу, — горько выговорил воин.

— Но ты ведь Вечный Воитель! — отчаялся Гарри.

— Вечный Воитель? — переспросил Войт и печально усмехнулся. — Нет, Гарри Поттер. Мое имя звучит несколько иначе: Вечное Забвение. Ты ведь и не подозреваешь, сколько подобных заданий я выполнил за десять веков службы Всадникам? Через сколько страданий и огня, гнева и страха я прошел… И все это было предано забвению…

Войт рванул плечом, сбрасывая ладонь Гарри, и, крепко стиснув зубы, вскинул голову. Гарри почти физически ощутил его боль и глухое отчаяние, его досаду и невысказанную обиду, но терпеливо молчал, ожидая продолжения фразы. Однако Войт безмолвствовал, вдыхая полной грудью прохладный вечерний воздух.

— Почему, Войт?.. — выдавил Гарри, голос сбился в хриплый шепот. — Почему так происходило?..

— Такова цена моего бессмертия… — Войт стоял недвижно, будто окаменев. — Как только я ухожу, завершив задание, люди забывают о моих делах… Им нет дела до того, что случилось давным–давно… Нет дела до тех, кто спас их жизни…

Легкий ветер подхватил полы его черного плаща, тихо звякнула кольчуга, сделанная из какого‑то светлого материала. Беорс подошел к ним и, тихо заржав, ткнулся в грудь Войту. Воин что‑то прошептал ему и мягко погладил по шее. Беорс фыркнул; на этот раз Войт отреагировал вслух:

— Ты думаешь, имеет смысл?..

Беорс покосился на Гарри и снова фыркнул, толкнув хозяина в бок.

— Войт… — тихо позвал Гарри, и Воитель повернулся к нему. — Скажи мне только одно: ты можешь…

— Могу… — опередил его Войт. — Я знал, что ты попросишь об этом… Ни один смертный не видел еще моего лица… Ты уверен, что хочешь этого?..

Гарри, судорожно сглотнув, кивнул, но Войту, похоже, не требовался ответ. Казалось, он насквозь видит замершего юношу и слышит каждую его мысль. Войт медленно поднял руки, осторожно захватил края капюшона и плавным движением откинул его, позволяя свободно опуститься на плечи.

Ветер растрепал его длинные серо–стальные волосы, внезапно блеснувшие серебром на неярком солнечном свету. Ничего особенно удивительного не было в его лице. Красивые благородные черты, лишенные всяких примет власти над их обладателем времени, были полны всеобъемлющего знания и мудрости. На вид ему было лет тридцать пять; открытый лоб, изящный прямой нос, тонкие брови, хмуро сошедшиеся над переносицей и заглубившие вертикальную морщинку, присущую решительным и ответственным людям. Лицо, отмеченное, тем не менее, печатью постоянной тревоги и вынесенной боли.

Необычнее были его глаза. Пронзительного серого цвета, с зрачками, затянутыми густой белой пеленой, они, казалось, вобрали в себя морские глубины и небесную высь, мир и войну… Свет и Тьму… Гарри вновь ухватил Войта за плечо, чтобы только увериться в реальности происходящего… но оно оказалось реальностью…

Войт был слеп.

— Господи, Войт… — выдохнул Гарри и осекся.

Тяжело вздохнув, Войт вновь отвернулся; ладонь его привычно стиснула холодный эфес. И Гарри как на яву увидел его четкие размеренные движения, сверкающий меч, ловко раскручиваемый умелыми руками… Неужели воин умудрялся полагаться только на острый слух?..

— Войт… — окликнул его Гарри. — Почему ты не сказал?..

— Я не имел права, — тихо ответил Войт, не отводя невидящего взгляда от стен и башенок Хогвартса. — Если бы я рассказал об этом, ты просто пожалел бы меня и отстранил от дел. А я обязан подчиняться тебе.

Гарри виновато отвел взгляд. Войт прав, именно так он и поступил бы.

— Ты можешь не отвечать… — произнес Войт. — Это была бы нормальная реакция, я в свое время сделал бы так же.

— Войт, когда и как ты потерял зрение? — тихо, но твердо спросил Гарри.

Войт повернулся к нему; Беорс, негромко фыркнув, положил массивную голову хозяину на плечо. Нетерпеливо отпихнув его, Войт ненадолго задумался.

— Я потерял зрение в день своей смерти, — чуть передернувшись, начал Войт. — Около тысячи лет назад. Раньше я был обычным волшебником, таким как ты, может, лет на пять–семь старше. И были в нашем мире и Добро, и Зло. Мой же род всегда поддерживал Равновесие, необходимое для гармоничного существования нашего мира. Однако наступил такой миг, когда… это сложно объяснить… но существование всего мира зависело от жизней глав Светлых и Темных сил. Мне было трудно сделать выбор, но пришлось убить их обоих, чтобы не случилось непоправимого. Однако мне не повезло — в обители главы Темных сил меня поджидал черный дракон. Я справился и с ним, но умирающая рептилия сделала последний выдох, и меня объяло пламя… — Войт на мгновение замолчал, предаваясь страшным воспоминаниям, и нестерпимая боль исказила его невозмутимые черты. — Я потерял зрение, но понял, что умираю, лишь когда добрался до своей горной обители. Помню, как закрыл ворота, привалился к ним спиной и ждал, когда мне откроют путь в небытие. Вокруг меня сгустилась непроницаемая темнота, которую я не в силах был преодолеть. Опаленное лицо, казалось, еще пылало — столь сильна была боль. Но путь в небытие мне не открыли. Вместо этого пришли Всадники. Они не смогли простить мне убийства предводителей Светлых и Темных сил. Посовещавшись, они забрали меня в свой мир и сумели вернуть мне некое подобие жизни. Теперь я вынужден был выполнять их поручения, связанные опять‑таки поддержанием Равновесия. Я мирился с тем, что люди забывали обо мне, как только я завершал задание. Ко всему прочему, меня сильно тяготило то, что я вынужден был помогать слабейшей стороне: не только Светлым волшебникам, но и Пожирателям смерти.

Он коротко посмотрел на Гарри, будто мог видеть его.

— Н поверишь, но даже не потеря зрения стала самым страшным наказанием. Людское забвение было страшнее. Всадники всегда относились ко мне со снисхождением, кроме Голода, пожалуй, но люди… Многократно я просил Всадников вернуть мне способность видеть, но они качали головами, говоря, что это моя кара. Я обратился к нашей Повелительнице, и Она объяснила мне, что силы, которые Четверо задействовали, чтобы я мог хоть как‑то существовать, были слишком опасны. В тот миг я совсем отчаялся. Я, наконец, осознал, что обречен вечно выполнять поручения Всадников, будучи погруженным в непроницаемую тьму.

— А как?.. — начал было Гарри, но Войт, не обратив внимания, продолжил:

— Я поговорил с Провокатором об этом, но он только жестоко рассмеялся и с сарказмом назвал меня Вечным Воителем. Голод попытался урезонить остальных Всадников, но ему это не удалось. Слепой рыцарь Равновесия был для них, всесильных, лишь рабом и объектом для насмешек Провокатора…

Гарри придвинулся ближе и крепко обхватил Войта за плечи, на мгновение ощутив, как он напрягся, вздрогнув, но все же промолчал.

За их спинами неожиданно грянул гром, зигзаг молнии разорвал темное полотно неба, солнце скрылось в черных грозовых тучах. Войт попытался отодвинуть Гарри за спину, но не получилось. Лицо Войта исказилось от напряжения, а в полных света, но невидящих глазах плескался страх. Это длилось лишь мгновение; Войт снова стал невозмутимым рыцарем, но в чертах его теперь сквозила только грусть.

— Что это? — выдохнул Гарри, не смея шевельнуться.

— Это они… — глухо ответил Войт.

В полумиле от них, совсем рядом с границей Запретного Леса, засиял алый свет. Постепенно он набирал силу, и вместе с тем Войта начала бить дрожь. Чтобы успокоиться воин стиснул рукоять меча.

— Смотри внимательно, — сказал он Гарри. — Такого ты не увидишь больше никогда в жизни…

Но Гарри и без того не мог оторваться от происходящего. Теперь и небо над верхушками деревьев Запретного Леса приняло багровый оттенок. Вновь грянул раскат грома, снова вспышка молнии озарила все вокруг; штормовой ветер рванул полы плащей. С ужасающим грохотом земная твердь расступилась, обнажив свои темные пылающие недра, и четыре неясные фигуры вырвались из Бездны. Породистые скакуны одновременно ударили копытами в землю, и по ней прошла ощутимая дрожь. Трое Всадников сразу же остановились рядом с разломом; четвертый, подняв коня в галоп, уже приближался к Гарри и Войту. По сверкающим золотым весам, притороченным к седлу, они еще издалека узнали Голода.

Подъехав ближе, Голод спешился. Войт, едва заслышав его твердые шаги, припал на одно колено, опустив голову и вонзив обнаженный меч в землю.

— Не надо, Войт, — подойдя, Голод мягко взял его за плечи и заставил подняться. — Падать на колени будешь перед Смертью.

Что‑то процедив сквозь зубы, Войт с лязгом вогнал меч в ножны.

— Не нужно так, — с улыбкой ответил Голод. — Ты сам знаешь, что не во всем прав.

Он бросил на Гарри проницательный взгляд, потом посмотрел на преждевременно поседевшую гриву Войта и слегка нахмурился.

— Ты рассказал? — спросил Голод Войта, скрестив руки на широкой груди.

— Да, — коротко ответил воин.

— Верни ему зрение, Голод, — Гарри чуть придвинулся к Войту и стиснул его плечо.

— Это не в моих силах, — ответил Всадник с грустью в голосе, но теперь он смотрел на Гарри с явным интересом.

— Тогда убей его, — резко произнес юноша. — Войт не заслуживает такой участи. Он достаточно служил вам, пора отпустить его на покой.

Голод нахмурился, глядя на него. Гарри невольно вздрогнул. Было что‑то в его глазах… Что‑то, что заставило вдруг сжаться от безнадежности сердце. И такая же безнадежность терзала самого Голода. Он бросил вопросительный взгляд на Войта, но лицо воина походило на лишенную эмоций маску.

— Похоже, ничего другого мне не остается… — медленно произнес Голод.

Гарри чуть прищурился и уверенно сказал:

— Верно… Ты ведь слишком уважаешь его, Всадник…

Мгновение поборовшись с собой, Голод кивнул и отошел успокоить своего скакуна, который неожиданно заржал и начал беспокойно бить копытами. Войт повернулся к Гарри и, взяв его ладонь в свои руки, сильно пожал.

— Войт, — тихо произнес Гарри; повинуясь внезапному порыву, он крепко обнял воина.

— Спасибо тебе… — шепотом отозвался Войт.

— Тебе спасибо… — так же тихо выдохнул Гарри. — Ты не будешь забыт мной, Вечный Воитель…

— Я не знаю, как благодарить тебя… — произнес Войт, отстраняясь.

— Не нужно… — Гарри печально улыбнулся; в глазах его блеснули слезы. — Я не сделал ничего особенного…

— Ты сделал больше, чем думаешь…

— Ну что?.. — неуверенно спросил, подойдя, Голод. — Ты не переду…

— Нет, — мягко перебил его Войт. — Прости, Голод… Я действительно слишком задержался у вас…

— Прощай, Войт… — грустно произнес Всадник.

— Прощай и ты, Голод, — Войт не сдержал легкой улыбки. — Я счастлив был служить тебе. Тебе, но не остальным. Прощай…

Судорожно сглотнув, всегда веселый и добродушный Голод подошел ближе к Войту и поднял руку с раскрытой ладонью. Внимательно всматриваясь в лицо воина, он коснулся пальцами груди Войта. Тот чуть дрогнул, и выражение его лица ощутимо изменилось. Были там и страдание, и счастье… как боль, граничащая с наслаждением.

— Прощай… Рад, что хоть чем‑то могу помочь… — в последний раз произнес Голод.

Он сжал ладонь в кулак и будто резко рванул на себя что‑то невидимое. Грянул оглушительный раскат грома. Ослепительная вспышка молнии полыхнула над их головами. Она жутковато высветила из сгустившегося полумрака мощную фигуру Войта; тело его выгнулось изящной дугой, запрокидываясь назад. Гарри хотел поддержать его, но Голод решительно мотнул головой.

Неожиданно Войт открыл глаза, и белая, похожая на густой туман, пелена больше не окутывала зрачки. Краткого мига бесконечного падения ему хватило, чтобы окинуть взглядом все, что было вокруг. Он посмотрел на Гарри, потом на Беорса, и губы его шевельнулись, будто он хотел что‑то сказать… Но отведенного времени чуть–чуть не хватило… С шумным вздохом он закрыл глаза и начал медленно опрокидываться спиной на землю…

— Войт… — застонал Голод, осторожно подхватывая воина.

Мгновение Всадник вглядывался в умиротворенное вечным сном, освещенное чистым светом легкой улыбки лицо Войта.

— Прости, что я не сделал этого раньше… — наконец прошептал Голод, легко поднимая тело своего слуги на руки.

Его мощный конь покорно опустился на землю, чтобы Голод мог сесть в седло. Взяв в свободную руку поводья, Всадник взглянул на Гарри, подавленно и ошеломленно застывшего на месте.

— Знаешь, Гарри, — грустно произнес Голод, — ты был единственным из Смертных, кому Войт полностью раскрыл свою личность. Я не понимал, почему именно тебя он так выделил из того множества людей, которым спасал жизни. Но теперь и я вижу то, что Войт заметил сразу…

Он вздохнул, поворачивая коня.

— Прощай, Гарри Поттер… Я постараюсь сделать так, чтобы удача сопутствовала тебе…

Гарри хотел ответить ему, поблагодарить, но что‑то перехватило горло. Голод кивнул юноше и, подняв коня в галоп, направился к разлому, где его ожидали, пытаясь успокоить бьющих копытами лошадей, остальные трое Всадников. Над плечом Голода вились по ветру серебристые волосы Войта, и Гарри почувствовал, как по щекам заструились невольные слезы. Тем временем Голод достиг разлома. Смерть первым подъехал к нему, коротко и гневно что‑то произнес и, вонзив шпоры в бока коню, бросился в разлом. Вестник с Провокатором немедленно последовали за ним. Голод на мгновение задержался, чтобы бросить на Хогвартс печальный взгляд, и тоже исчез в разломе.

Вновь полыхнул багровый свет; от пропасти не осталось и следа. Беорс жалобно заржал и ткнулся Гарри в грудь. Со смертью Войта погас и его огонь, придававший коню столь яркое сходство с Гелиопатами. Ставший вороным скакун, казалось, сливался с окружающим сумраком. Стиснув зубы, борясь с сдерживаемыми рыданиями, Гарри нерешительно погладил его по шее. Беорс глубоко вздохнул и, сделав короткий шаг вперед, опустил голову ему на плечо. В такой же точно позе Гарри частенько видел его с Войтом.

Юноша крепко обхватил Беорса за шею, уткнулся лицом в его пышную гриву и дал волю своему горю.

Он долго не мог успокоиться, зная, что время на его стороне — он был свободен как ветер. Вся поклажа состояла из тяжелой сумки через плечо на длинном ремне, и он мог отправляться в любой момент.

— Вот мы и остались вдвоем… — грустно произнес Гарри, глядя в потухшие глаза Беорса.

Скакун фыркнул, соглашаясь.

— А раз так, — продолжил Гарри, протирая лицо рукавом плаща, — то нам нечего тут больше делать…

Он захватил поводья и, даже не коснувшись стремян, взлетел в седло. Поверх правого крыла седла, не видимого юноше при посадке, был прикреплен какой‑то длинный предмет, завернутый в плотную, черного цвета ткань. Непонятная вещь, должно быть, так же как и седельные сумы, принадлежала когда‑то Войту.

— А это что?.. — удивленно спросил Гарри; Беорс повернул к нему голову.

Гарри легко спешился и подошел к правому боку скакуна. Таинственная ноша Беорса крепилась к передней и задней луке с помощью кожаных ремней. Гарри мягко дернул за узлы и вскоре уже держал сверток в руках. Он весил около восьми фунтов, может, чуть больше.

Задумчиво присев на корточки, Гарри стал медленно раскручивать сверток. Беорс, нагнув голову, внимательно наблюдал за его действиями.

— Твою… — выдохнул Гарри, сорвав с предмета ткань.

Беорс заржал.

— Ничего смешного, — огрызнулся Гарри, наполовину вытягивая меч Войта из ножен.

Сдавленно фыркнув, Беорс замолчал, но продолжал неотрывно смотреть на своего нового хозяина. И были в его взгляде и безудержное веселье, и жажда приключений, и тихая грусть, и глухая тоска…

«Вот так и приходят в наш мир могущественные артефакты… — думал Гарри, рассматривая необыкновенное оружие. — Вот так и начинаются бессмысленные войны…»

Юноша чувствовал магическую силу, что скрывалась до поры в не слишком прочном с виду куске металла. Но даже хищный блеск вороненого клинка и резкий излом гарды демонстрировали неестественность меча.

— Нужно вернуть его Всадникам, — твердо произнес Гарри и поднялся с коленей, отпихнув любопытного Беорса и сжимая в руках меч и плотную ткань, в которую он был завернут.

Беорс вскинул голову и, снова опустив ее юноше на плечо, согласно фыркнул. Гарри пристегнул меч к поясу, фибулой стянул плащ у горла и, упершись в стремя, легко сел в седло. В последний раз он оглянулся, чтобы посмотреть на замок, потом потрепал Беорса по шее и дал коню шенкелей, поднимая его в галоп. Теперь Гарри знал, куда лежит его путь…

На запад, на поиски Всадников Апокалипсиса…

1

Старый Гарри – эвфемизм, обозначающий дьявола

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

*** Примечания ***