Забота [Ирина Морозова] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Забота

СТИХИ

ИРИНА

МОРОЗОВА

БУРЯ

Дай опомниться,

передохну́ть,

дай остановиться,

оглянуться…

Так отчаянно

деревья гнутся,

разве можно

так

деревья гнуть!

Чудится смещение колец —

как смещение

времен в природе,

невозможно

при такой погоде

отыскать

начало и конец.

В новом измерении

живу —

миг прошел,

а может быть — эпоха.

Так мне хорошо,

что даже плохо…

Неужели это наяву?

Вижу солнца

ясные черты

сквозь завесу

голубого дыма,

а земля плывет

неудержимо

вон — из чаши

вечной мерзлоты.

После пусто будет

и спокойно,

можно будет

очень долго жить.

…Каплей солнца

на иголке хвойной

капля счастья

в памяти дрожит.

* * *

Я за границей не бывала,

Успеть узнать бы

дивный наш

Край,

где бездонные провалы

Озер

и чудо речек малых —

Ненарисованный пейзаж.

Земля российская, родная

Зовет

и знает наперед:

Лишь здесь люблю я

и страдаю,

Смиряю гордость

и взлетаю,

Когда душа моя поет.

Поверьте мне:

в лесах заволжских,

Где и дорог-то путных нет, —

Свои законы и таможни,

И что ни встречный — то художник,

Что ни прохожий — то поэт.

(обратно)

ЛЕТО В ЯКУТИИ

Здесь одуванчики еще не расцвели

И стелется шиповник, как черника,

А красота проснувшейся земли,

Как и у нас в России, многолика.

Прошла гроза, умытая трава

Опять встает на тоненькие ноги,

И выясняют степени родства

Стрекозы — голубые недотроги.

Звени, кукушка, сполохи надежд

Твои колокола во мне разбудят.

Быть может, здесь тот главный мой рубеж,

Откуда жизнь совсем другою будет.

И нет печали, если есть земля,

Тоскующая по твоей заботе.

Вы ездили в далекие края?

Тогда, конечно, вы меня поймете.

(обратно)

ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

Прошли года.

И вы уже не те.

Но руки помнят тяжесть автомата,

а сердце —

все победы и утраты,

и смерть и подвиг —

на одной черте.

Война закончилась

зеленым маем,

и жизнь —

как бесконечная весна.

Но страшно вам,

что мы не понимаем,

какая миру этому

цена.

Пронизан город

музыкой и светом,

так чем же ваш

обеспокоен взгляд?

Ведь вы мечтали

именно об этом

на фронте,

сорок лет тому назад.

Глаза испытывают и тревожат,

вы думаете

под военный марш:

«Такой — не выдержит,

а этот — сможет,

и этот парень —

сразу видно — наш».

…А лайнеры

летят под небесами,

так высоко,

что даже звука нет,

и площадь вся —

взволнованное знамя,

в котором главный —

это красный цвет.

(обратно)

ВОЛОГДА

Колокольня собора Софийского,

Серебристые купола…

В прошлом веке отчаянно, истово

Я бы здесь молиться могла.

Я просила бы мужу радости

От работы — не от вина,

Детям — разума, саду — сладости,

Счастья светлого всем сполна.

…Триста пять ступенек отмерено.

Что сюда меня завлекло?

С колокольни гляжу растерянно —

Небо тучами заросло.

Можно тронуть рукою — низкое

И холодное наверняка.

Колокольня собора Софийского

Задевает за облака.

Кто возвысил ее до облака —

Это промысел лишь его:

Детям разум дать, сладость яблоку,

Мир для времени моего.

(обратно)

* * *

Так было тепло

в середине апреля,

что птицы уже

колыбельные пели,

цвела медуница,

курчавился хмель —

такой был стремительный

этот апрель.

Шел дождик.

и гром грохотал за кулисой,

была я принцессой,

была я актрисой,

была со вселенной

наедине,

все главные роли

доверили мне.

Мои режиссеры

в родительском пыле

чего-то жалели,

чему-то учили,

как будто боялись —

не хватит ума,

как будто не знали,

что справлюсь сама.

Так было тепло,

что черемухи веер

не холод,

а только прохладу навеял,

прохладу,

которая так хороша,

когда полыхает

любовью душа.

А ты,

о котором еще ни полслова,

рассвета начало

и света основа,

среди неизбежных

разлук и потерь,

скажи мне,

ты помнишь ли

этот апрель?

(обратно)

* * *

Это наш медовый месяц.

Губы сладкие с горчинкой.

Лихорадка и озноб,

Когда объятия ослабнут.

В сердце тоненькое жало

Сожаленья о грядущем

И о вечности, которой

Мы, конечно, недостойны.

Что случилось в жизни прежней,

Позабыто, как чужое.

Сколько было дней прекрасных,

О которых мы не знали…

Обмани. Не дай увидеть,

Что луна уже ущербна,

Что узнать мы не успеем

Всё

о пчелах и о меде.

(обратно)

* * *

Перепутала природа впопыхах

Дождевые-снеговые облака,

Хлопья снега тихо тают на лету,

Почки листьями стреляют в высоту.

Почему они не. чувствуют беду,

Заболеют, пожелтеют, пропадут!

До салюта ли,

когда не та пора,

В сером небе перепутались ветра.

Удивляюсь: после этой чехарды

Замерзали,

да не вымерзли сады.

Запах радости, усиленный теплом,

Разливается над письменным столом.

(обратно)

* * *

День устоялся, как вода в сосуде,

Сухая гарь придавлена к земле.

Час ужина. На улице безлюдье

И даже птицы замерли в листве.

Окраина, тебя я понимаю:

Скоропостижно городскою став,

Сопротивляешься, не забываешь

Свой деревенский вековой устав.

В ничьих полях

(На будущее лето

Здесь все застроят. Начали уже.)

Цветет картошка нежно-белым цветом,

Без дела жить —

земле не по душе.

На речке малой, что нетерпеливо

Сквозь мусорную свалку ищет ход,

Растет — не сохнет шелковая ива,

А ночью даже иволга поет.

(обратно)

* * *

От восторга — до отчаянья

качается душа.

Я давно уже отчаялась

разобраться не спеша

в этой сложной ситуации

с перепадом амплитуд

(прочие ассоциации

на память не идут).

От восторга — до отчаянья,

от счастья — до беды,

до последнего прощания

у первой у воды

и от горечи, что выпита

(хватило на двоих), —

до прощения и лепета

в объятиях твоих.

Мне покоя не обещано,

и ну его — покой.

Я совсем земная женщина,

и мой удел такой.

Беспросветная и светлая

жизнь тем и хороша,

что от смерти — до бессмертия

качается душа.

(обратно)

* * *

Голос слышала твой однажды —

И ко всем остальным оглохла.

Ты не думай, что это плохо,

Ты подумай, как это важно.

Только раз целовала губы

И поверила в то мгновенье:

Все иные прикосновенья

Были неисправимо грубы.

И опомниться не старалась,

Повторяла в рассветный час я

Непривычное слово «счастье»,

Как оно хорошо рифмовалось!

(обратно)

* * *

Посвящается моему учителю Л. М. Фарберу

Я слушаю ветер опять в одиночку.

Он ластится, требует и тревожит.

Балконную дверь он хватает за ручку,

А в дом не прорвется, не может, не может.

Я слушаю ветер. Свеча на рассвете

Нальется расплавленным парафином,

Сиянье ее помешает заметить,

Где прячутся тени в пустынной гостиной.

Я слушаю молча, я думаю молча,

Я думы привычные перебираю,

А ветер за дверью стеклянной хлопочет

И мечется, как за воротами рая.

Свободней и слаще ему, молодому,

Недавно отпущенному на волю,

Стрелою стремиться подальше от дома,

Устав напряженной дрожать тетивою.

Ну, встану, открою — прорвется, продует,

Придумает перемещенье предметов,

Свечу до предсмертного жара раздует,

Чтоб тени отслаивались от портретов.

Чтоб я разглядела спокойные лица

И, вспомнив о кровном родстве между нами,

В объятиях ветра могла разрешиться

Стихами — бессонного сердца слезами.

(обратно)

ЛУЧИННИК

Ах, лето, лето, что тебе не длиться,

Зачем недолог век у красоты…

Уж нечему цвести, и только листья

Алеют, как цветы.

Душа, заботы бренные отбросив,

Мечтой о совершенстве смущена.

И если есть классическая осень —

То в Болдине она.

В заветной роще — словно в тихом храме,

Где речи громкие запрещены,

Своими неумелыми стихами

Не тронем тишины.

Блеснет луны серебряный полтинник,

Коснется листьев лезвием луча…

Подруга спросит: почему — Лучинник?

(Придется отвечать.)

А я не знаю. Так и так прикину,

Скажу, не обрывая мысли ход,

Мол, брали здесь березу на лучину.

(Надеюсь, что сойдет.)

Уснут друзья, гурманы от искусства

И дегустаторы изящных строк.

Еще не скоро видеть научусь я

Светлеющий восток.

Я растворюсь в рассветной дымке синей.

Нет места ни разладу, ни тоске.

Почудится мне, будто бы лучина

Трещит невдалеке.

Пойду на звук.

Нам от него тревожно —

Создателям искусственных огней,

Лучину и представить невозможно,

Тем более нельзя уснуть при ней.

Но это грач расправил оперенье,

И желуди просыпались на пень,

И солнце, светлое, как вдохновенье,

Открыло новый день.

(обратно)

* * *

Беда стране, где раб и льстец

Одни приближены к престолу,

А небом избранный певец

Молчит, потупя очи долу.

Пушкин. «Друзьям»

Мы стихи, как сувениры, дарим,

За внимание благодаря…

Шли поэты в гувернеры к государям.

Шли поэты в камер-юнкеры к царям.

Ну, а если — не по принужденью,

Ну, а если в этом был резон:

Заронить томленье и сомненье

В царский, в неприкосновенный сон.

Вдруг увидит нашими очами,

В чем его немалая вина,

Как земля отчизны холодна,

Как страдает пьяными ночами.

Службу эту не считают трудной

(Честь оказана и пост высок),

А поэт — от пули за секунды,

От презрения — на волосок.

…Мы, своей не понимая лиры

И не веря собственным словам,

Раздаем стихи — как сувениры,

И они пылятся по шкафам.

(обратно)

* * *

Ангел мой, ты видишь ли меня?

Ф. Тютчев

Какие странные мне снятся сны:

Как будто бы тебя не хоронили

Или каким-то чудом оживили —

Опять прекрасные глаза ясны.

Какие страстные мне снятся сны:

Я обнимаю ласковые плечи

И говорю загадочные речи,

Которые лишь нам с тобой ясны.

Какие строгие мне снятся сны:

Я знаю, эта встреча ненадолго,

Что мне нельзя с тобой — законы долга

По-прежнему единственно важны.

Какие страшные мне снятся сны…

(обратно)

ГОРОЖАНЕ

Мы несемся на предельной скорости,

На спидометре — не меньше ста,

К черту горести,

забыты хворости,

За верстою

новая верста.

Убавляет скорый ветер времени

Уж и без того короткий срок

Мошкары беспомощного племени,

Что ей надо около дорог?

Сквозь очки и хриплый гул транзистора

Еле видим, как живет земля,

Яркая, по-праздничному чистая,

Убранная в клены-тополя.

Пролетаем мимо чудо-домиков,

Не успев осмыслить на лету:

Люди терпеливо, словно гномики,

Создают-лелеют красоту.

Почему же мы скользим по краю,

Почему же мы стремимся прочь?

Даже разглядеть не успеваем,

А должны остаться

и помочь.

(обратно)

СТАРАЯ ЯБЛОНЯ

Отработала.

Неподвижен

Тяжкий снег на суставах ветвей.

От соседства изящных вишен

Все изъяны стали видней.

Бесконечных надежд порывы

Исковеркали ладный ствол.

Как недолго была счастливой,

Не заметила — век прошел.

В ореоле листочков слабых

Восходило солнце в зенит.

Удивительный запах яблок

В сердцевине она хранит.

Помнит каждого сладкую тяжесть

И стремление к центру земли.

Если слушать умеешь — расскажет,

Как они беспокойно росли.

Для себя — ничего не просила,

Лишь у неба воды простой.

Да она и сейчас красива

Самой главною красотой.

(обратно)

* * *

Старались,

возводили дом,

детей добру учили.

Тому,

как мы теперь живем,

где отыскать причины?

Скопилась грязь.

По всем углам

неправедное эхо.

Хлеб зачерствел,

и дом — не храм,

не помощь, а помеха.

Навряд ли я понять смогу,

откуда эта мода:

куда хочу, туда бегу —

важна одна свобода.

Свобода — лгать?

Свобода — спать,

где мягче стелет кто-то,

где словно с неба — благодать

и не нужна работа?..

Зияет небо пустотой

сквозь тоненькие ветки…

Подумать страшно:

нас с тобой

могли послать в разведку.

(обратно)

* * *

На вязкой тропке

молодой аллеи

качаю сердце,

как ребенка мать.

Оно устало.

Плача и жалея,

оно не научилось отдыхать.

Я спрашиваю:

где же та криница

с водою,

утоляющей печаль?

Каким богам

прикажете молиться,

когда мы отменили их…

А жаль.

Я встала б на колени,

попросила

простить меня

за то, что жить хочу,

за то, что но́шу

вынести решила,

которая уже не по плечу.

(обратно)

***

Приготовиться к бессоннице!

Чай «со слониками», он

Не ко времени припомнится,

Будет поздно осужден.

Вырастая из затылочной

Непристроенной кости,

Станет пышно и настырно

Та бессонница цвести.

Но промаявшись без толку

И покинувши кровать,

Не достанешь книгу с полки,

А начнешь себя читать.

Пересматривая строго

Жизни прожитой тома,

Ты раскаешься во многом

В силу «заднего ума».

Завтра, кстати, понедельник,

Можно все начать с нуля.

…Ветер мокрою метелью

Облепляет тополя.

Ни звезды, ни света нету,

Лишь у ночи в кулаке

Кто-то курит сигарету,

Кто-то мается в тоске.

(обратно)

* * *

Иногда бывают дни:

Представляешь — ты букашка,

В одинаковых рубашках

Все товарищи твои.

Не ропща и не сердясь,

По неровностям дороги,

Многоруки, многоноги,

Тащим груз и топчем грязь.

Такова судьба твоя,

Хороша ли — кто рассудит,

Жизнь построена из будней —

Это камни бытия.

Но приходит новый срок,

Приготовясь точно к сроку,

Далеко от нас к востоку

Ввысь взвивается «Восток».

За бессмертием, как в бой,

Устремляется в азарте,

На небесной синей карте

Вспыхнет новою звездой.

И оттуда, с высоты,

Штурман глянет на планету…

Но ведь создал чудо это

Человек,

А значит — ты.

Только силы не жалей

Да не сетуй на усталость.

Век от века уживались

В нас и бог

И муравей.

(обратно)

***

Межзвездный корабль цепенеет на старте,

Наутро взлетит в синеву.

«Зачем это нужно? — твердит обыватель, —

Без этого я проживу».

Его не согреешь мечтой о грядущем,

Ему высоко не видать,

Он в собственном садике

райские кущи

Создал — и на все наплевать.

…В летящих ракетах

(Лишь вздрогнули камни,

Лишь бок у Земли опален) —

Бесстрашные люди.

Им некогда помнить,

Что тыл не везде укреплен.

Красивые люди.

Им снилась издревле

Великих открытий пора.

…А звезды блестят, словно яблоки с древа

Познания зла и добра.

(обратно)

* * *

Что на́ людях живу —

Я никогда не каялась,

хотя и устаю,

по правде говоря,

а мне твердят,

что некоммуникабельность

и разобщение

среди людей царят.

Что за дела!

Горюю я иль радуюсь —

в кругу друзей

все поровну делю.

И что такое

некоммуникабельность,

ну хоть убей —

никак не уловлю.

Но вот задумаюсь:

какими силами

в цепи людей

разорвано звено…

А слово-то какое

некрасивое,

и вообще —

нерусское оно.

(обратно)

* * *

Зарубежные дамы

все — в костюмах из твида,

все — со средствами, с шармом,

все почти — без семьи,

пропадают, бедняжки,

хорохорясь для вида,

в пустоте одиночества

губят годы свои.

Зарубежные парни

все — в шикарных «Феррари»,

все — за длинной деньгою

по свету снуют,

безнадежно мечтают,

чтобы их понимали,

и с тоски одиночества

виски с содовой пьют.

Зарубежные авторы

пишут со смаком,

и длиннот не боятся они

ни черта,

подают эту вечную тему

с размахом,

будто их завораживает

пустота.

Где же нам их понять?

Нас тому не учили.

Озабочена судьбами близких

душа,

от ребячьих затей

в коммунальной квартире

и до взрослых проблем —

все у нас сообща.

До того сообща,

что в иное мгновенье

пропадает хорошее

стихотворенье.

Ну и пусть, не родившись,

погибнет оно,

если время мое

человеку нужно.

(обратно)

* * *

О женщины, ничтожество вам имя…

В. Шекспир

О женщины,

ничтожество вам имя…

Ложится снег на теплую траву.

Под взглядами небрежными твоими

Как в полусне живу.

Ты ходишь замкнутый

и очень умный.

Где выход

из обид и бед?

Я модную приобретаю сумку,

чтоб нравиться тебе.

Я шью себе отчаянное платье,

я крашу рот.

И от беспомощности

жалко плачу

ночь напролет.

Соседка говорит:

«А мой-то, сволочь,

дерется ни с того и ни с сего.

Но за одно,

за ласковое слово

я для него…»

Она ему усталости не выдаст,

не спрячет подобревшего лица.

И самые тяжелые обиды

смываются слезами до конца.

И тает

голубой осенний иней — тепла трава.

О женщины, ничтожество вам имя.

И слава вам!

(обратно)

* * *

Я никогда так плохо не жила.

Я даже перестала притворяться.

Я говорю друзьям: «Мне плохо, братцы,

Я никогда так плохо не жила.

Начну с погоды — не по мне она:

Зимою оттепель, и летом сыро,

Не напасешься обуви на сына,

Да и сама я, кажется, больна.

И с сыном — просто сущая беда,

Учиться заставляю через силу,

А я его так радостно носила,

Мечтала — эта радость навсегда.

Заставленный случайными вещами

Уют переродился в неуют,

Противен дом, в котором не живут,

А лишь когда придется навещают.

Стихи забыты. Муза ни гу-гу.

Талант пропал. Не спорится работа.

Читать устала. Думать неохота —

До глупости додуматься могу».

Друзья — свидетели моих годов,

Минуты каждой, каждого мгновенья —

Насмешливое выскажут сомненье

И не поверят, что итог таков.

Они не станут надо мною охать,

Уйдут они, спокойные вполне,

Совсем не потому, что плохо мне,

А потому что им не так уж плохо.

(обратно)

* * *

Я кольцо твое сдирала с кожей,

Зло и убедительно вполне

Говорила, что себе дороже,

Что такая роскошь не по мне.

Этот эпизод неэлегантный

Мною и тобой давно забыт.

По какой причине — непонятно,

До плеча рука моя болит.

(обратно)

* * *

Не верила, что повторится лето

С его зелено-голубым сияньем,

Не ожидала, что случится это

Разлуку отменившее свиданье.

Нерассудима тяжба между нами,

Но пусть она не заменяет жизни.

Ты посмотри: проносит лето знамя

По нашей, по единственной отчизне.

Над нашим садом розовеют звезды,

А небо словно крылья синей птицы.

На наши травы льются наши слезы,

И оттого светлеют наши лица.

(обратно)

* * *

Отпусти меня, отпусти,

Дай дыхание перевести,

Дай испить спокойной воды,

Упаси меня от беды.

Не держи меня на струне

Страстной памяти обо мне.

Не раскаиваясь, не скорбя,

Я отказываюсь от тебя.

Я отказываюсь с трудом,

Этот дом без тебя — не дом,

Бивуак, остановка в пути.

…Отпусти меня. Отпусти.

(обратно)

* * *

Отмолилась истово,

Отстрадала каменно.

Помнишь, как высвистывал?

Помнишь, как приманивал?

И цвели как радуга

Слезы и дождинки.

Вот сижу и радуюсь —

Ни одной слезинки.

То ль, жалея прошлое,

Замерла в обиде,

То ли сердце взрослое

По-другому видит.

(обратно)

* * *

Он не любит, а мне и не надо.

Вот ведь дожили до чего!

Удивительная прохлада

Возле сердца легла моего.

Будто после работы — отдых,

Будто после усталости — сон.

…Городской разноцветный воздух.

Неподвижен и невесом.

Ослепительны желтые листья,

А дорога уже бела,

И поземка с повадкой лисьей

Завивается у ствола.

Над озябшей зеленью сосен

Птиц прощальные виражи…

Как ты много успела, осень,

Как я мало сумела, жизнь.

(обратно)

* * *

У меня бы хватило сердца

Любить тебя первой любовью,

Первой любовью человека,

Знающего, что такое любовь.

У меня бы ума хватило

Разобраться в твоей науке,

Видеть мир твоими глазами

И верить тебе одному.

У меня бы хватило веры

Не ждать от тебя подснежников

И прочих сентиментальностей,

Недостойных солидных людей.

У меня бы хватило юмора

Перекраивать старые платья,

Улыбаться счастливой улыбкой

Даже в самый нелегкий день.

У меня бы жизни хватило

Закончить твою работу,

У меня бы хватило уменья

До смерти — не умереть.

Ты прости мое отступленье —

У меня не хватает силы

Каждый день (единственный в жизни!)

Тебя провожать к другой.

(обратно)

* * *

Никогда желанной встречи

У тебя не попрошу…

На окраине под вечер

Кислородом подышу.

Дети мячиком играют,

Осыпается листва,

Звуки в воздухе летают —

Не сливаются в слова.

Эта розовая роща,

Этот ласковый закат

С утомленным сердцем проще

И понятней говорят.

Разрешаются сомненья,

Легче дышится, когда

Птицы вечному движенью

Не мешают провода.

(обратно)

ОТПУСК НА МОРЕ

I

Вот и выспалась, отдохнула,

Будто сроду не уставала.

Над горою звезда качнулась

От морского девятого вала.

Под ногою чувствую стремя —

И задерживаю дыханье:

У меня появилось время,

Чтоб успеть загадать желанье.

(обратно)

II

Казалось, что это просто —

Месяц вдвоем пробыть,

Какой-нибудь сонный остров

Должен на свете быть.

Возле зеленой мели

С камушками на дне,

И чтобы машины шумели,

Неясно в какой стороне…

Так захотелось лета,

Общего на двоих,

Так захотелось света

В темных глазах твоих.

Чтоб не погас, если рано

Ляжет на землю тьма

И я наконец устану

Плечи твои обнимать.

Чтоб светляками россыпь

Очень доступных звезд…

Казалось, что это просто,

Только не удалось.

И не задать вопросов,

И не свалить вину…

На безымянный остров

Выбросило одну.

Вечер тягуче-длинный,

Запах тоски смоляной…

Быстрое, как машины,

Время летит стороной.

(обратно)

III

Выбирала пустынные пляжи,

Подымалась до первой зари

И ни с кем не знакомилась,

даже

Не хотела ни с кем говорить.

А на шелковой скатерти моря

Расцветала-тускнела кайма…

Только волны с камнями в споре —

Так сама захотела, сама.

Повторяющиеся вопросы,

Одинаковые имена —

И забыть не забыла,

а просто

Я взяла и сменяла

На

Благородный и непривычный

Веер сосен на той горе́…

Осень явится, как обычно,

В предназначенном октябре.

В бурном море смешаются краски

И тяжелым станет оно.

Виноградом желтым и красным

Мы закусываем вино,

Говорим у костра до ночи,

Однокровные, как родня, —

Неудавшиеся одиночки

И «пустынники» вроде меня.

(обратно)

IV

За этим кругом благодати,

Очерченным, как «чур меня», —

Поток восторгов и проклятий

И без события ни дня.

А я сумела, я укрылась

В счастливый отпускной мираж —

И в ручке высохли чернила,

И потерялся карандаш.

Я вижу только синих чаек,

Пешком идущих по воде…

Но постепенно замечаю:

Я здесь, а будто бы нигде.

И беспокойство нарастает.

Свою расслабленность кляня,

Вдруг спохвачусь — ведь я живая,

А жизнь проходит без меня.

А в этом круге благодати,

Где солнце что-то больно жжет,

Я не прописана и — хватит,

Беру билет на самолет!

(обратно) (обратно)

* * *

Всё «Почему?» да «Для чего?».

Ну как бы так ответить ловко —

Ему два годика всего,

Вопросами полна головка.

И впопыхах, для простоты

(Пусть размышлением займется)

Я говорю: «Для красоты» —

Хоть ненадолго да уймется.

Когда разучит все слова

И оглядится в этом мире,

Я объясню, что дважды два —

Не обязательно четыре.

Раскрыт доверчивый зрачок,

Но в нем заметно напряженье,

С каким готовится скачок

От любопытства до сомненья.

Но неумелые уста

Отмалчиваются устало.

…А что такое красота,

Растолковать я опоздала.

(обратно)

* * *

Светит да не греет

С космической высоты,

И ветер из крон деревьев

Выщипывает листы.

Где жгучее солнце детства,

Яркое, как цветок?

К шести успевал разогреться

И ровно сиял восток.

Сбывались любые приметы.

Курчавые облака

Сулили хорошее лето,

Его оттеняя слегка.

Я все подарила сыну.

Вот то-то жарко ему,

Когда я сижу и стыну

В продутом насквозь дому.

(обратно)

ЖЕНЩИНАМ МОЕГО ПОКОЛЕНИЯ

Мне ночами тревожит душу

Из далеких детских времен

Острый, луковый запах теплушек,

Горе-ягода черный паслен.

Просыпаюсь. А в лунном свете,

Чисто-розовы и ясны,

Улыбаются наши дети:

Видно, смотрят смешные сны.

И не нужно и незачем более

Слишком женское сердце мое

Приготавливать к завтрашней боли,

Потому что не будет ее.

Как мне хочется верить в это!

О восходе часы звонят,

Солнце — радость моя — не где-то,

А как раз напротив меня.

И от этого вдвое силы,

Хоть забота моя нелегка:

Словно круглоголового сына,

Этот мир качать на руках.

(обратно)

ПРОВОДЫ В АРМИЮ

Ты будешь вспоминать потом

И этот день, и этот дом,

Остановившееся время,

Как будто свитое жгутом.

Потом, от дома далеко,

Забудешь расставанья горечь.

Жилось беспечно и легко

И это горюшко — не горе.

Шагай смелей через порог,

Расти, ребенок, без изъяна,

Святого мужества урок

Усвоить никогда не рано.

Мой маленький,

дрожащим ртом:

Не припаду

и не завою.

…По радио опять о том,

Как полыхает мир войною.

(обратно)

ЗАБОТА(Разговор по душам)

1

Какой занятный разговор:

А что бы с нами было,

Когда б Россия с давних пор

Свой путь не изменила?

Жила бы я наверняка

В деревне ярославской,

На свекра, злого старика,

Смотрела бы с опаской.

Погиб отец в расцвете лет —

Его чахотка съела.

(Таким, по правде, был мой дед,

Но здесь не в фактах дело.)

А муж-то — фантазер и мот,

Шутник и запевала.

Мать диво-кружево плетет

Да внуков учит малых.

А их — не меньше десяти,

Я справилась бы, знаю,

Судьбы дальнейшие пути

Они определяют.

Вот Лидка — хитрая не в мать,

Торгует земляникой

И дачницей мечтает стать,

Придумала, гляди-ка.

А Ваня — старший паренек —

(Мне боязно за Ваню)

Каких-то книжек приволок,

Листок нашла в кармане.

Ох, нечестивец, грамотей

(А у попа учился!),

Нет потасовок и затей,

Где б он не отличился.

И всё в дому не по нему,

Да и вне дома тоже.

Какие мысли — не пойму —

Гнетут его, тревожат.

Мне страшно, что его азарт

Сметет уклад привычный…

Зачем же я гляжу назад?

Как всё там необычно

В сравненье с бытом наших дней —

Забота и тревога…

Вот только жалко, что детей

Рожаем мы немного.

(обратно)

2

В эпоху НТР

(вот выдумали слово,

трещит оно

как грозовой разряд!)

нам и смотреть

не хочется назад

в погоне

за неведомым и новым.

Мы наступаем

ближнему на пятки,

бежим,

земли касаемся едва,

в металле зубы,

в хмеле голова,

тела в нейлоне,

на душе заплатки.

О настоящем

беспокоясь мало,

бедняжку жизнь

штурмуем на ура.

Те — кандидаты,

те — профессора.

А слово «мудрецы»

куда пропало?

(обратно)

3

В церкви-то народу,

Батюшки мои!

Видно, это мода,

Чтоб из колеи

Вырвавшись привычной,

Каждый отпускник

В место экзотичное

Все-таки проник.

В ризнице искрится

Медь и бирюза.

Пялят на туристов

Бабушки глаза.

Задушевно-ласков

(Бархатный регистр)

Выступает дьякон —

Что тебе министр.

Молятся старухи —

Скорби череда,

Будто бы на кухне

В жизни никогда

Не ругали скверно

Ближнюю свою.

А над ними сверху

«Ангелы» поют.

Ангелы! Куда те

Свешникова хор!

И у них в антракте

Шепот-разговор:

Хиппи или инок

Этот — со свечой,

Глаз почти не видно,

Кудри по плечо.

Батюшка, который

Не на небесах,

За свою контору

Не волнуется:

Пусть, мол, бога нету, —

Превращает он

В звонкую монету

Красоту икон.

(обратно)

4

Мне рассказывали анекдот.

Не смешной, какой-то мрачный юмор.

Но такой, быть может, и спасет,

Где давно бы от испуга умер.

В анекдоте дело было так:

Прилетает, кажется, транзитом

На планету внеземной чудак —

Двери магазинов не закрыты.

Водки столько, что с рассвета аж

Можно начинать употребленье.

Не с кем чокнуться…

Какой пассаж!

Не видать нигде «венца творенья».

Вышеупомянутый «венец»

Создал бомбу — ядерное чудо.

Самому ему пришел конец,

Но осталась целою посуда.

(обратно)

5

Необычно теплая погода в нынешнем декабре в Европе… В Москве… температура днем от 1 градуса мороза до 4 градусов тепла.

«Правда», 26 декабря 1982 г.

В мирозданье поломалось что-то.

Больше не сбываются приметы.

Девять заповедей — лишь сюжеты,

Темы для застольных анекдотов.

Лета не было. Зимы не будет.

Високосный год бросает вызов,

Апокалипсиса час приблизив

К позабывшим о заветах людям.

Оскверненный, загнивает кладезь.

Но природа не простит измены.

Так и рвемся из земного плена,

Жуткую испытывая радость.

И чему мы только не учились,

Сколько формул знаем и законов,

Но в полете мысли воспаленной

В чем-то, видимо, переборщили.

Перебор чего у нас случился?

Перекос каких весов великих?

Почему меняет солнце лики,

Путаются времена и числа?

(обратно)

6

За камерность ругали все,

Теперь же: — Ну, Ириша,

Ведь это не твое совсем,

О чем ты нынче пишешь.

Любовь на откуп мне дают,

Цветочки-василечки,

А соловьи давно поют

У сына во садочке.

Я дом привыкну оставлять,

Чтоб мир узнать поближе.

И в том, что я жена и мать, —

Препятствия не вижу.

(обратно)

7

Меня измучили долги.

Такое дело.

Вериги эти нелегки

душе и телу.

И дело вовсе не в деньгах —

займешь, да в меру.

Я по́ уши

в других долгах —

ну вот, к примеру.

Читаю как-то раз стихи

в цеху кузнечном

и вижу, как они плохи,

слабы, беспечны,

перед глазами…

Лишь глаза.

Лицо закрыто

повязкой —

будто образа,

что не «раскрыты».

Здесь триста женщин.

Тяжело

сквозь тряпку дышат.

Мне рот обидою свело,

мой стих все тише,

и, не боясь попасть впросак

(ведь есть причины),

спросила я:

«Ну как же так?

А где мужчины?»

Конвейера ученый змей

железом лязгал,

и искры тысячами смен

вступали в пляску.

Обед кончается. Пора.

Ответил кто-то:

«А все они инженера,

им неохота.

Им только пульты хороши —

поджилки слабы».

«А ты об этом напиши», —

Смеются бабы.

Растут проценты с каждым днем,

А я — ни с места.

Захватит жалость,

а потом —

волна протеста.

Неточный тон.

Нескладный слог.

Неясность темы…

Украшен красный уголок.

На стенах схемы.

Я после цеха всласть дышу

в потоке света…

Я разберусь.

Я напишу

про все про это.

(обратно)

8

Сознайся, наконец, что ты несчастна.

Несчастная, сознайся и пойми,

Что так бывает, и довольно часто,

И с более железными людьми.

У стрел неутомимого Амура,

Похоже, затупилось острие.

И — не любовь, а просто шуры-муры,

Прикрытые названием ее.

Зачем кусать недостижимый локоть?

Сознайся, что побеждена в борьбе,

Тогда ты сможешь просто плакать,

плакать!

А стыдно в это время — не тебе…

Но стой. Подумай. Может быть, природа

По милости своей тебе дала

Два запасных (чтоб укрепиться) года,

Два запасных (чтоб не упасть) крыла.

Дыхание второе. Почему-то

Оно и легче.

Ты не так слаба,

Чтобы поверить в трудную минуту,

Что это не минута, а судьба.

(обратно)

9

Тут в разговоре поворот:

Хоть мы давно не дети,

Представим, что уже исход

Тридцатого столетья.

А с нами что могло бы стать?

Что стало бы с Землею?

(До ужаса люблю читать

Фантастику, не скрою.)

Моя душа, любимый мой,

Ну разве не блаженство —

При долголетье мы с тобой

Достигнем совершенства

В любви. А нынче все не так,

Всегда-то мы в цейтноте.

Тогда бы помогал наш брак

И детям, и работе.

А что бы стала делать я

С моею вечной темой?

Ведь не любовь и не семья

Не были бы проблемой.

class="stanza">

(Проблемы эти не страшны,

А всё на мертвой точке…)

Росли б героями сыны,

Красавицами дочки.

Я словно в кадре вижу их,

В отдельности и вместе…

Но тяжелеет сытый стих

И топчется на месте.

Коллизии привычный строй

С гармонией не ладит…

Сейчас-то думаешь порой

О выгоде-награде.

Добыты радости трудом

Из пламени и с бою.

…А интересно, как потом

Мы справимся с собою?

(обратно)

10

Не найти ни конца ни точки.

Держись!

Не укладывается в строчки

Жизнь.

Вылезает в дешевую прозу

Сама.

Вырастает в беду и угрозу

Для ума.

Не выдерживает расписаний,

Не ждет

Убедительных указаний:

«Вперед!»

Расцветает геранью в горшочке.

Ура!

Оставляет в последней сорочке —

Хитра.

Чтобы мы не виляли напрасно

От дел,

Зная трудный свой

и прекрасный

Удел.

* * *

Имя Ирины Морозовой читателю запомнилось уже по первой книге — «Костры». Острая публицистичность и проникновенный лиризм отличали ее. «Забота» — книга новых стихов поэтессы. С пониманием и взволнованностью Ирина Морозова пишет в ней о сложной духовной жизни нашей современницы.

(обратно) (обратно)