Собрание сочинений. Т. 1 [Саша Черный] (fb2) читать онлайн

Саша Черный. Собрание сочинений. Т. 1: Сатиры и лирики. Стихотворения. 1905—1916

Саша Черный. Портрет работы художника В. Д. Фалилеева. 1915 г.

ОСКОРБЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Поэт и время… Есть в парнасских избранниках вне-временность, над-мирность, без-мерность. Но есть и укорененность в своей эпохе. Поэт — «до всякого столетья он», и одновременно — дитя своего века. А когда речь идет о таком поэте, как Саша Черный, эта проблема — проблема соотнесенности вечного и современного в творчестве — во сто крат актуальней. Ибо он как сатирик всегда черпал вдохновение в животрепещущей действительности, в изъянах и злобах своего дня, при этом остро ощущая несовершенство мира вообще.

Велик соблазн прочтения Саши Черного в контексте сегодняшнего, переживаемого нами исторического момента. Тем более что обе эпохи, выпавшие на долю России в начале и в конце века, во многом схожи. Но подобный «прикладной» подход к поэзии — занятие неблагодарное — слишком стремительно меняется в последние годы политическая и экономическая ситуация.

Слово художественное, в особенности ритмическое, куда емче и многомерней поверхностной разговорной и газетной правды, изживаемой каждый миг. В нем, как бы даже помимо воли автора, через какое-то наитие или откровение сказывается провидческий смысл происходящего. Не будем с высоты своих знаний судить русскую интеллигенцию. Она собственной судьбой искупила свой выбор сполна.

Теперь очередь за нами.

Кто знает, быть может, погружение в эпоху Саши Черного, где «люди ноют, разлагаются, дичают», поможет нам что-то понять в себе, в нашем взбаламученном времени, подойти ответственно к своей нравственной позиции. Затем хотя бы, чтоб не приобрели вновь современное звучание строки поэта:

* * *

С чего начать экскурс в мир Саши Черного? Не будем нарушать традицию и начнем с жизнеописания. Но ограничимся лишь дописательской биографией — наиболее сокрытой и важной в становлении личности. Ибо слияние любви и ненависти в его поэзии оттуда — из тех ранних лет, когда душа еще так чиста, податлива к добру и ласке, восприимчива и уязвима. С той поры как поэт вышел на печатную арену, жизнь его была на виду, и любителям житейских подробностей Саша Черный мог бы ответить словами Маяковского: «Что касается остальных автобиографических сведений — они в моих стихах».

Александр Михайлович Гликберг (такова подлинная фамилия поэта) появился на свет 1(13) октября 1880 года в Одессе, городе, подарившем нам немало веселых талантов. Родился он в семье провизора — семье, можно сказать, зажиточной, но малокультурной. Счастливым детство Саши не назовешь. Мать, больную, истеричную женщину, дети раздражали. Отец, отличавшийся крутым нравом, не входя в разбирательство, их наказывал.

Поступить в гимназию Саша не мог из-за процентной нормы для евреев. Отец уже собирался было отдать его в обучение какому-либо ремеслу, но передумал и разом решил крестить всех детей, тем самым уравняв их в гражданских правах с прочими российскими подданными христианского вероисповедания. После чего Саша Гликберг 9 лет от роду поступил, наконец, в гимназию.

Мечта свершилась… Однако вскоре учеба обернулась неким подобием казенной службы, новыми страхами и наказаниями, которые добавились к домашнему игу. Стоит ли удивляться тому, что в пятнадцатилетием возрасте он бежал из дома, последовав, кстати, примеру старшего брата. Видимо, сказался не только тяжелый родительский нрав, но и тот ненавистный утробный мир, по словам О. Мандельштама, «хаос иудейства», о котором поэт позднее предпочитал не вспоминать.

Вначале беглеца приютила тетка, сестра отца, отвезла его в Петербург, где он в качестве пансионера продолжил учение в местной гимназии. Но когда его «за двойку по алгебре» исключили из гимназии, он фактически оказался без средств к существованию. Отец и мать перестали отвечать на письма блудного сына с мольбами о помощи.

Дальнейший поворот событий трудно, пожалуй, назвать другим словом, как чудо. Узнав по чистой случайности о судьбе несчастного юноши, брошенного семьей, начинающий журналист Александр Яблоновский поведал о его горестной участи на страницах «Сына отечества» — одной из крупнейших газет того времени. Статья попала на глаза житомирскому чиновнику К. К. Роше, и тот решил взять его к себе в дом. Так Саша Гликберг в конце 1898 года очутился в Житомире — городе, ставшем для него поистине второй родиной.

Константин Константинович Роше принадлежал к обрусевшему французскому роду. Дед его, профессор Военно-инженер-ной Академии, известен как изобретатель цемента, на котором, между прочим, построены форты Кронштадта. Отец — преподаватель Военно-инженерного училища. А сам К. К. Роше пошел по чиновной линии и может быть отнесен к служащей аристократии. В Житомире он занимал достаточно высокий пост — председателя Крестьянского Присутствия. Этого сановника отличало живейшее участие во всевозможных филантропических мероприятиях. Одной из таких акций было участие, которое он принял в судьбе многострадального юноши, брошенного семьей.

Надо сказать, что за год до описываемых событий Роше потерял единственного, горячо любимого сына, которого он в мечтах видел своим духовным наследником. Имеется в виду самозабвенное увлечение поэзией, стихотворчество, которому Роше отдавал часы досуга. Именно от него, надо полагать, получил Саша Черный первые уроки стихосложения. Но много важнее были воспринятые им от этого провинциального Дон Кихота понятия о долге и чести, которые в прагматичном XX веке выглядели старомодными.

Гимназию в Житомире не удалось закончить из-за конфликта с директором. Да, по правде сказать, и поздно было учиться — подоспело время призыва на воинскую службу. Отслужив два года в качестве вольноопределяющегося, А. Гликберг оказывается в местечке Новоселицы на границе с Австро-Венгрией, где поступает на службу в местную таможню. По возвращении в Житомир Гликберг начинает сотрудничать в газете «Волынский вестник», открывшейся 1 июня 1904 года. Однако вести здесь фельетон ему довелось недолго: всего через два месяца газета прекратила свое существование. Обуреваемый честолюбивыми мечтами, он решает перебраться в Петербург.

Поначалу новоиспеченному петербуржцу пришлось заняться канцелярской работой — на Службе сборов Варшавской железной дороги. И хотя на первых порах его приютили родственники Роше, неуютно и одиноко чувствовал себя провинциал в северной столице. Его непосредственной начальницей на службе была М. И. Васильева, которая проявила к нему участие. Вскоре они связали свои судьбы узами брака. Союз оказался прочным, несмотря на разницу в возрасте (Мария Ивановна была старше на несколько лет), в положении и образовании. Она была, как свидетельствуют современники, на редкость аккуратной, практичной и энергичной особой. Именно такая спутница, по-видимому, и требовалась неприспособленному к житейским борениям поэту. Она стала для него заботливой матерью: ведала семейным бюджетом, выручала его из критических ситуаций, ездила по редакциям, избавляя от общения с «литературными крокодилами», как Саша Черный называл издательских работников.

Свадебное путешествие летом 1905 года молодожены провели в Италии. По возвращении Саша Черный решает оставить ненавистную конторскую службу, дабы целиком отдаться литературной деятельности. Следует заметить, что стихотворным сочинительством он начал заниматься еще в провинции. Об уровне его сочинительства можно составить представление по отрывку, который поэт сообщил на склоне лет корреспонденту, явившемуся взять интервью в связи с 25-летним юбилеем литературной деятельности:

Робкие, банальные строки — бледное отражение уже порядком изношенных народнических идей, как-то: борьба с тиранией, служение народу, вера в светлое будущее. Не более того. Ясно, что с таким «маяком ему ничего не светило» на поэтическом небосклоне. Среди собратьев по «струнному рукомеслу» ему в лучшем случае была уготована участь «Надсона из Житомира».

Если бы……Если бы как раз в ту пору страна не пережила колоссальное потрясение — революцию 1905 года. Кульминационным моментом ее явился царский манифест 17 октября, даровавший долгожданные гражданские свободы. Это освобождение, пришедшее извне, раскрепостило душу зауряд-стихотворца А. Гликберга, как бы обновило личность, вышедшую из темницы на волю бескрайнего мира. Видимо, это слово «воля» имело для него особую притягательность. Вспомним и его побег из дома, и то, что на военную службу ушел вольноопределяющимся, и, забегаю немного вперед, — то, что лекции в университете посещал он в качестве вольнослушателя. Даже в несколько неуклюжем первом, еще житомирском псевдониме — «Сам-по-себе» — слышится оттенок независимости.

Возможно, это утверждение покажется неким штампом из недавних времен, но по сути верно: как поэт Саша Черный рожден первой русской революцией. Первое же опубликованное под этим, никому не ведомым литературным именем в журнале «Зритель» стихотворение «Чепуха» было подобно разорвавшейся бомбе и разошлось в списках по всей России. Саша Черный сразу стал желанным гостем в сатирических журналах. После отмены предварительной цензуры объявилась их уйма, как грибов после дождя. Язвительные и гневные инвективы Саши Черного в адрес тех, кто олицетворял слегка пошатнувшийся, но еще прочный государственный режим, появляются одна за другой.

Общество жило в ожидании радикальных перемен. Вот-вот должна была открыться Государственная Дума — первый в истории России парламент, на который возлагалось столько надежд. Но именно тогда имя Саши Черного исчезает с журнальных страниц. Вместо того чтобы развить свой триумфальный успех, поэт уезжает за границу: слушать лекции в Гейдельбергском университете. Можно строить разные предположения, что заставило Сашу Черного покинуть этот мир «в его минуты роковые». Скорее всего была сильна и непреодолима тяга к знаниям, культуре (вспомним, что учиться ему пришлось урывками). Но нельзя исключить и другую, а вернее дополнительную, причину. Саша Черный уже во время своего первого заграничного вояжа мог заметить в Европе иной уровень свободы, нежели в родном отечестве. Недаром многие из тех, кому довелось пожить там, на первых порах после возвращения задыхались, попав в российскую атмосферу.

Неизвестно, успел ли увидеть Саша Черный до отъезда свою первую книжку стихов «Разные мотивы», на которой значился 1906 год? Выглядела она, прямо скажем, невыразительно и эклектично. Потому, видимо, и прошла фактически незамеченной, хотя в нее включена знаменитая «Чепуха». Что касается состава, то особым разнообразием «Разные мотивы» не отличаются. Мотивов, собственно, два — сатирический и лирический. Но в отличие от будущих книг Саши Черного, струи эти покуда неслиянны. Каждая сама по себе: пресно-скорбные ламентации (о них уже сказано выше) и обличительно-революционные стихи. Справедливости ради следует отметить, что на фоне полупрофессиональной продукции «дней свободы» сатиры Саши Черного выделялись яркой талантливостью и недюжинным гражданским темпераментом, заставлявшим вспомнить поэтов-искровцев. Однако надо признать, что будущий Саша Черный в них далеко не всегда различим.

* * *

Становление поэта всегда таинство, процесс, незримый для постороннего взора, прорастание «путем зерна». А тут еще начинающий автор скрылся из виду почти на год. Таким образом, по возвращении граду и миру был явлен сложившийся поэт ярко выраженной индивидуальности. В его формировании решающую роль сыграло, по-видимому, то обстоятельство, что Саша Черный миновал все стадии угасания революционного подъема — от эйфории «глотка свободы» до глубочайшей депрессии, охватившей передовую часть общества на исходе 1907 года. Контраст действительно потрясающий. Вспыхнула было мечта, что вместе со свободой воцарятся в обществе здоровье и бодрость. И вот, в связи с неудачей революции надежда на всеобщее исцеление если не совсем исчезла, то отодвинулась в неопределенно далекое будущее. Отсюда резкий отход интеллигенции от политических интересов и устремлений. Гипноз общественного мнения развеялся, и оставшиеся наедине с самими собой индивидуумы потеряли под ногами почву. Они бросались на каждую модернистскую новинку, с особым пристрастием обсуждали «вопросы пола», разрывались между богоискательством, мистикой и оккультизмом.

От смерти духовной один шаг до гибели физической. Неимоверно растет число «несчастных случайных невежд», единственный выход видящих в том, чтобы «Творцу вернуть билет». Именно тогда, «в дни похмелья после пира», в эпоху всеобщей остылости, разочарований и самоубийств вновь всплывшее на печатных страницах имя «Саша Черный» как нельзя точно попало в масть своему времени — «подлому и злому». Не столько под гнетом цензуры, сколько потому, что исчезла потребность в смелой и прямолинейной разоблачительности, иссякла небывалая прорва сатирической продукции. «Смех среди руин» должен быть качественно иным — это почувствовали создатели журнала «Сатирикон», возникшего в начале 1908 года вместо старого юмористического еженедельника «Стрекоза». Вокруг него объединились лучшие «смехачи» того времени, старшие из которых еще не перешагнули порога тридцатилетия, а младшим едва минуло восемнадцать. Но все они успели уже вкусить лакомого плода гласности и были с избытком наделены уникальным даром смешить и подмечать смешное. Такой журнал, ставший поистине явлением русской смеховой культуры, должен был возникнуть, и он возник. Импровизационность и беспечный богемный дух, высокий художественный уровень в сочетании с демократичностью — все это обеспечило популярность «Сатирикона» у читающей публики всех социальных уровней.

То, что Саша Черный состоялся как поэт, и то, что 1908–1911 годы стали его «звездным часом», его «акмэ» — величайшая заслуга «Сатирикона». Поэту не пришлось унизительно обивать редакционные пороги, ему сразу была предоставлена возможность выйти к широкому, поистине всероссийскому читателю. Более того: полная независимость позволила Саше Черному выявить себя сполна в свободной художественной игре. Еще бы! Ведь то, что было совершенно недопустимо в «толстых» журналах, не возбранялось в шутейном цехе. Саша Черный и впрямь был неистощим на всевозможные «словесные тонкие-звонкие фокусы-покусы». Вот один только пример — прием отторжения образа и развертывания его в иной плоскости, когда метафора начинает жить как бы самостоятельной жизнью:

Много позже, уже в связи с Маяковским (тоже прошедшим, к слову заметить, смеховую выучку в «Сатириконе»), была подведена теоретическая база под генезис новаторства через сферу комического. Как показала практика, все сколько-нибудь стоящее в поэзии способно появиться не в следовании сложившейся ритмико-словесной системе, а в нарушении общепринятых правил.

Именно таким нарушителем табу явился Саша Черный. Прежде всего сказалось это в расширении поэтического словаря путем введения слов явно непоэтических, антиэстетичных, даже грубых. Что еще? Смешение жанров, сближение высокого и низкого, расшатывание стихотворных размеров, гибко и непринужденно следующих за ходом мысли, — вот далеко не полный перечень нововведений Саши Черного, взрывавших сложившуюся поэтику, что требовало немалой дерзости и стойкости духа. В поисках «Новой Красоты» надо прислушиваться только к себе — к такому выводу пришел поэт и неукоснительно следовал ему:

И если внешне стих Саши Черного подчас угловат и фактура его груба, надо всегда помнить — это не от неумелости, ибо «всяк спляшет, да не как скоморох».

Бунт этот, однако, не был замечен «книжными клопами» и «литературными урядниками», как поименованы в стихах Саши Черного критики. Не замечен, может статься, оттого, что сатира и юмор никогда не шли в общелитературный счет. Что-что, а кастовость пишущая братия блюла и блюдет строго. Но есть нечто более важное, чем изобразительность, ухищренная звукозапись и прочие магические атрибуты стихосложения. Имеется в виду то, о чем писал Ю. Тынянов: «Каждое новое явление в поэзии связывают прежде всего с новизной интонации». Обладал ли Саша Черный ярко выраженной литературной повадкой? Безусловно. Иначе не был бы так длинен хвост подражателей — поэтов-сатириконцев, не избегших его властительного влияния. Но продолжателей среди них нет, да и не могло быть, ибо индивидуальность — товар штучный. Органичность взаймы не возьмешь — ее надобно открыть в себе самом. Эту мысль можно вычитать в надписи, сделанной Сашей Черным на книге, которую он подарил младшему собрату по «Сатирикону», специализировавшемуся одно время на перепевах его сатир: «Василию Васильевичу Князеву с самым искренним желанием найти ему себя (в полный рост). Февр. 1911. Саша Черный» ^[2].

Вернемся к разговору об интонации. Она может быть уподоблена генетическому коду, присутствующему буквально в каждой поэтической единице. Для ясности проведем эксперимент. На пробу возьмем какую-нибудь строфу Саши Черного. Вовсе не обязательно самую характерную или броскую — пусть будет что-нибудь скромное, хотя бы такое:

Не удивлюсь, если любитель поэзии, наделенный слухом и знакомый с поэзией Саши Черного (но не с этими строками), с ходу, что называется по интуиции, угадает автора. По каким признакам? Попробуем разложить все по полочкам. Во-первых: ну кто, кроме Саши Черного, с такой непринужденной естественностью мог ввести в лирический текст… жабу? Большинство его собратьев по перу не то что побрезговало бы, нет, — просто-напросто не заметило бы это малосимпатичное существо. Во-вторых, быть может, секрет в бегло мелькнувшей, словно солнечный лучик, улыбке, без которой Саша Черный, кажется, немыслим?

Все это так, и наблюдения сами по себе верны. Но, сдается мне, что при этом уловлены лишь частные приметы музы Саши Черного. А вот главное не удалось схватить. То, что составляет особое обаяние его стиха: пленительную пластичность, обволакивающую уютность речи, доверительность тона, какое-то удивительное добросердечие. Все это ускользает и не подлежит умозрительному истолкованию. Я бы предложил такое определение: интонация — это личность поэта, воплощенная и растворенная в ритмическом и образном строе стиха. Не потому ли мы о любимом поэте судим так, будто лично были знакомы с ним? В полной мере это относится и к Саше Черному. Трудно припомнить, у кого были столь же близкие, чуть ли не закадычные взаимоотношения с читателем. Поэт запросто, по-свойски приглашает его в гости:

Венедикт Ерофеев в эссе, посвященном Саше Черному, выделил в нем именно эту особенность: «Все мои любимцы начала века все-таки серьезны и амбициозны (не исключая и П. Потемкина). Когда случается у них у всех по очереди бывать в гостях, замечаешь, что у каждого что-нибудь да нельзя. „Ни покурить, ни как следует поддать“, ни загнуть не-пур-ла-дамный анекдот, ни поматериться. С башни Вяч. Иванова не высморкаешься, на трюмо Мирры Лохвицкой не поблюешь. А в компании Саши Черного все это можно, он несерьезен, в самом желчном и наилучшем значении этого слова <…> С Сашей Черным хорошо сидеть под черной смородиной („объедаясь ледяной простоквашею“) или под кипарисом („и есть индюшку с рисом“) <…> здесь приятельское отношение, вместо дистанционного пиетета и обожания» ^[3].

Однако было бы заблуждением думать, что приглашения к взаимной откровенности всегда лукавы или простодушны. Отнюдь. Нередко в них звучит душевный надрыв и инфернальные нотки, заставляющие вспомнить Достоевского:

Кто же этот визави и адресат стихотворных обращений Саши Черного? Догадаться нетрудно: тот, кто был основным потребителем печатной продукции — российский интеллигент. Связь, судя по всему, была взаимной или, как говорят сейчас, обратной. Об этом свидетельствует хотя бы стихотворное письмо «киевлян-медичек», на которое поэт ответил феерически-надрывной исповедью — «Бодрый смех». Или факт, рассказанный И. М. Василевским (He-Буквой), как в Томске полиция закрыла кружок молодежи, в котором обсуждались стихи Саши Черного. Читатель, может статься, потому доверился Саше Черному, что едва ли не впервые в отечественной поэзии тот заговорил от его имени — самого обыкновенного, заурядного, ординарного человека — человека «как все», или, по слову А. Шопенгауэра, «фабричного товара природы». Для пущей убедительности поэт принял его обличье. Срыватель «всех и всяческих масок», он сам воспользовался литературной маской. Кажется, никогда не знала наша словесность такой охоты к ряженьям и переодеваниям, как в начале XX века. Какая-то воистину повальная страсть к литературным мистификациям, к созиданию «творимой легенды». Надо полагать, что вся эта захватившая писательский мир карнавальность и театрализация жизни-игры была порождена изломом веков, когда «красивый калейдоскоп жизни стал уродливо искажаться, обращаясь в дьявольский маскарад» ^[4].

Раздвоенность литературного бытия обернулась стилизациями под галантный XVIII век или под языческую Русь. На этом костюмированном балу одни были обряжены в косоворотку, другие — в желтую кофту, а кто-то — «в чем-то испанском» или «в чем-то норвежском»… Правда, эта упоительная игра в богему была не столь весела и безмятежна, как может показаться на сторонний взгляд. Скорее она напоминала шутовской канкан у «бездны мрачной на краю»: то ли агония, то ли фарс, обернувшийся вскоре трагической мистерией. Несомненно, что многие прожигали жизнь с ощущением близящегося возмездия.

Саша Черный был истинным сыном своей эпохи, и ясно, что он не избег ее искусов и соблазнов. Вот только воспринял их на свой лад. В литературный «балаганчик», над входом в который светился «цветной фонарь обмана», поэт заявился в удручающе шокирующем некарнавальном облачении. Пиджак да брюки — гардероб среднего чиновника. Выбор, сказать по правде, был рисковый (в цирке это называется «смертельный номер»). Ведь кое-кто мог вполне принять личину за подлинное лицо автора. И в первую очередь те, кто ведал выдачей права на жительство в литературном участке. Не зря Саша Черный предварил свою новую книгу эпиграммой с четко обозначенным адресатом — «Критику». Подсказ, однако, не был услышан. Большинство маститых и полумаститых оценщиков от литературы отождествляли поэта с его лирическим «я». Пожалуй, разве что К. Чуковский да А. Амфитеатров провели в своих рецензиях четкую границу, отделив поэта от его литературной маски.

* * *

Дальнейший разговор пойдет о книгах поэта. Для ясности следует подчеркнуть, что между избранным, сборником и книгой стихов есть существенная разница. Последняя — это мера органичности поэта, продуманная стихотворная совокупность, скрепленная некой сквозной идеей, предполагающей последовательное чтение от начала до конца. Выстраивая архитектонику книги, поэт как бы начинает сам осознавать внутреннюю логику связей и соответствий между отдельными стихотворениями, возникавшими не по какому-то, хотя бы смутному плану, а по наитию, в стихийной бессистемности. Выходит, что, собранные вместе, они способны воссоздать мир поэта во всей полноте. При этом нелишними оказываются даже не совсем удачные стихи, малоприспособленные для самостоятельного существования. Поставленные в книге на свое место, они как бы протягивают руки друг другу, образуя монолитное единство, перекликаясь между собой. Стало быть: понять принцип, который двигал автором при организации книги, — значит подобрать ключ к миропониманию поэта.

Итак, в 1910 году вышли «Сатиры» — первая книга стихов Саши Черного. Нет, я не ошибся, ибо первой она названа самим поэтом в его краткой автобиографии (надо думать, он умышленно забыл о своем не совсем удачном книжном дебюте). Компоновка «Сатир» сопровождалась творческими муками особого рода: «Душа моя страдает, время идет, и я волнуюсь, как родильница перед первыми родами, — жаловался Саша Черный в письме К. И. Чуковскому. — Книжка висит над головой и положительно мешает работать». В конечном счете он пришел к идее сплошной циклизации, то есть соединению стихов в связки-разделы, спаянные и перекликающиеся меж собой в пространстве книги. Найденный принцип станет общим для всех последующих книг поэта.

Надо заметить, что Саша Черный с тщанием подошел не только к составлению книги, но и к таким ее частностям и деталям, как заголовки разделов, выбор эпиграфов к ним — ко всему, что было призвано работать на общий замысел. Даже к оформлению, ибо известно, книгу, как и человека, «встречают по одежке, провожают по уму». Видимо, поэту было важно, чтобы его первую книгу стихов встретили хорошо. Не потому ли подбор графических соответствий поэзии был доверен художникам, близким по духу Саше Черному и, к тому же, его добрым знакомым: сатириконцу Ре-Ми и «мирискуснику» М. В. Добужинскому, чьи «Гримасы города» так органично вписались в художественную систему «Сатирикона».

Обложка работы Ре-Ми оформлена в виде обоев грязнозеленого цвета с трафаретным рисунком. Футуристы, помнится, тоже использовали обои в своих первых альманахах — дабы эпатировать публику. У Ре-Ми была иная цель. Художник удивительно точно почувствовал сквозной мотив «Сатир»: образ комнаты — «коробки тесной», где, «словно ерш на сковородке, обалделый человек». Надоевшие, опостылевшие стены вырастают в символ жизненного тупика: «Дома стены, только стены, дома душно и темно!», «Дома четыре стены — можешь в любую смотреть…». В сущности, затрапезный декор книги под стать будничной униформе героя «Сатир». Благодаря удачно найденному изобразительному решению определенный настрой создается еще до прочтения книги.

Но вот она раскрыта. Каждый раздел предварен заставкой-миниатюрой М. В. Добужинского, представляющей собой графическое истолкование темы. Исполнены они с присущим этому мастеру изяществом, лаконизмом и колкой иронией, что как нельзя лучше отвечает духу «Сатир».

Коль скоро речь зашла о Добужинском, то позволю себе напомнить его знаменитую картину «Человек в очках»: на фоне окна застыла постная фигура интеллигента-идеалиста, а в проеме за ним виднеется безрадостный городской ландшафт. Один вид этой безликой физиономии невольно вызывает в памяти строки Саши Черного:

Поэт и живописец независимо друг от друга уловили нечто общее, по-видимому, витавшее в атмосфере эпохи, попытались отобразить каждый своими средствами недуг бытия, которым поражено было русское культурное общество в начале века. Проницательному и беспощадному анализу этого недуга был посвящен и вышедший в 1909 году сборник статей о русской интеллигенции «Вехи». «Наша интеллигенция на девять десятых поражена неврастенией; между нами почти нет здоровых людей, — все желчные, угрюмые, беспокойные лица; все недовольны, не то озлоблены, не то огорчены», — констатировал М. О. Гершензон. Единство Саши Черного и «Вех», выросших от одного корня, было с ходу подмечено К. И. Чуковским: «Тысячи Черных Саш должны были ныть, выть и биться о стену головой, чтобы это оформилось в доцентские периоды Гершензона, и как боль жизненна, подлинна, раз она сразу сказалась и в философическом сборнике и в журнале для свистопляски, — на двух полюсах нашей литературы?» ^[5]

В названии заглавного раздела, которым открывается книга Саши Черного, использовано евангельское выражение: «Всем нищим духом». Обидное, оскорбительное и в то же время пронзительно болезненное заглавие-посвящение. Будто в кривом зеркале, коверкающем черты лица, доводя их до гротеска, перед читателем был явлен жалкий, нелицеприятный облик современника. Личность, отчасти уже знакомая по чеховской прозе. Вот далеко не полный перечень симптомов болезни, которую Саша Черный определил как «малокровие нищей души»: внутренний разлад и опустошенность, незнание и боязнь народа, отторженность от природы, сознание собственной никчемности и бесполезности, отчужденность в отношениях с себе подобными и в то же время стадная нетерпимость ко всем, мыслящим инако, не разделяющим передовые, с их точки зрения, взгляды.

Повседневность всех этих квартирантов, жильцов, служащих, дачников, пассажиров трамвая стандартизована и убого ограниченна. От «проклятых» вопросов, от бесплодного суесловия споров — споров «без исхода, с правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой» — они готовы кинуться в другую крайность — в суетность, долженствующую имитировать жизнеподобную активность:

Во всем этом есть, право, какая-то механистичность. Если же попытаться суммировать отдельные слагаемые сутолоки городского бытия, то, боюсь, сольются они в одно слово — «скука».

Тема духовного обнищания, открывающая «Сатиры», прочными нитями связана с остальными разделами книги, где она повернута иными гранями и аспектами, явленными в чисто внешних формах бытования. «Быт» — заглавие следующего раздела. Пояснений оно едва ли требует. В схваченных с беспощадной зоркостью мелочах жизни, в подробной вещевой конкретике воссоздана среда обитания интеллигента. Или, выражаясь резче и определеннее, — та будничная «обстановочка», что порождена и взлелеяна обывателем, которому для бытового комфорта потребна вовсе не культура в строгом и высоком понимании этого слова, а некий суррогат. Он трансформирует высшие проявления человеческого духа в сферу обслуживания бездуховной души. Приспосабливая, снижая, тиражируя их, он способен опошлить даже истинные ценности. Так, скажем, в начале века непременными атрибутами гостиной были репродукции — беклиновский «Остров мертвых» либо репинский «босой Толстой». А каковы они — нынешние аксессуары престижности?

Как много, оказывается, может сообщить о владельце содержимое чемодана среднестатистического петербуржца, собирающегося на курорт:

В этом соседстве заключен некий компромат — вещи вопиют. Попутно можно заметить, что в этих строках содержится элемент пародии — иронический перепев коронного бальмонтовского приема нанизывания слов, начинающихся на одну букву (в данном случае это буква «б»). Но это к слову.

От житейской скверны, от «мусора безрадостного быта» естественно воспарить — куда? — конечно, к сферам возвышенным, к эмпиреям культуры и политики. Невозможно представить времяпровождение интеллигентного человека без обмена информацией (в наше время даже возникло такое словечко «пообщались»). «Прочитали Метерлинка?» — «Да. Спасибо, прочитал». — «О, какая красота!» Или из сегодняшнего лексикона: «Читали в последнем номере „Независимой газеты“?» Отсюда легко понять, что два следующих раздела «Сатир» посвящены текущей литературе и газетной злобе дня.

Из самого названия «Авгиевы конюшни» явствует, что поэт взвалил на себя черновую работу по расчистке «стойла Пегаса» от мусора и грязи. Присматриваясь к властителям дум, снискавшим шумный, скоропалительный успех, Саша Черный нередко испытывал чувство разочарования: «Не то что вместо хлеба камень, а как в детском обмане: одна конфетная бумажка, в ней другая, в ней еще другая, а в последней — ничего» ^[6].

Здесь речь идет о писательской элите, о кумирах читающей публики. Но помимо них в литературном цехе процветала развязная и наглая бездарь, прометействующие бормотальщики с чужого голоса. Касательно их Саша Черный беспощадно ироничен и уничтожающе язвителен: «Писаря и фельдшеры, начитавшись „Золотого Руна“, любят узывно выражаться, — одним — наиболее расторопным и крикливым везет, и они становятся на полторы недели знаменитыми». Эпоха модерна в его представлении ассоциировалась с разгулом порнографии, снобизмом, манерностью, скороспешными братаниями со стихиями. Отсюда печально-гневная констатация:

Но апофеозом вакханалии, устроенной торгующими в храме, стали, по убеждению Саши Черного, футуристы. Они весело и скандально вломились в литературу, бросив вызов здравому смыслу, эпатируя в целях рекламы публику. Они и послужили мишенью наиболее, пожалуй, острых стрел из сатирического колчана Саши Черного. Впору подивиться тому, что Саша Черный, чья поэзия воспринималась как «пощечина общественному вкусу», напрочь отверг русский авангард. А опровергатели, напротив, называли Сашу Черного «поэтом почитаемым» (В. Маяковский). Как это прикажете понимать? Противоречия, думается, нет. Внутренняя свобода, которая потребна поэту, чтобы вольно разговаривать с миром, ничего общего не имеет со вседозволенностью, с фрондерским попранием моральных заповедей. «Не потрафляй, даже если ты можешь рассчитывать на восемнадцать изданий», — гласит один из афоризмов Саши Черного, обращенный к собратьям по перу. Сам он был на этот счет исключительно строг и бескомпромиссен. Однако подобная, строго моралистская позиция в ту пору не могла не восприниматься как некий анахронизм и донкихотство. Из тех немногих, кто по достоинству оценил беспощадные клеймления и ярое ратоборчество Саши Черного, был Амфитеатров: «Наконец-то! — восклицал он, — на Руси подрастает и крепнет новый „рыцарь духа“, воинственный, мужественный и сильный» ^[7].

В названии раздела «Невольная дань» слышится — не правда ли — оттенок какой-то извинительности. И то сказать: разве пристало поэту — Поэту с большой буквы отбивать хлеб у газетных зоилов и борзописцев, ведущих свой род от гоголевского Тряпичкина, излагать в рифму то, что изжевано вчерашними газетами? Достойно ли — воспользуюсь метким выражением Амфитеатрова — заниматься «размениванием золотого таланта на двугривенные очередного гонорара» или, преодолевая брезгливость, вновь и вновь разоблачать звериную сущность густопсовых черносотенцев — всяких там дубровиных, марковых, пуришкевичей? Ведь сам Саша Черный лучше, чем кто-либо, осознавал, что не в них дело:

Не потому ли поэт впоследствии исключил этот раздел из состава «Сатир»? Ибо ничто не устаревает так стремительно, как крамола, еще вчера требовавшая гражданской отваги и сатирической изощренности.

Да, это так. Но вот что поражает: вникая сегодня в злободневные подробности «бездарной толчеи российских дел» почти что вековой давности, невольно начинаешь проецировать их на день нынешний. Иной раз диву даешься, сколь современно звучат те «наивные» вопросы, которые когда-то волновали поэта.

А либеральные балалайки, ораторствовавшие с трибуны Таврического дворца? Читая об этих вершителях государственных судеб, более всего озабоченных собственными политическими амбициями, борьбой парламентских фракций и партий, желающих покрасоваться («театр для себя») и менее всего задумывающихся о том, как их словопрения аукнутся в судьбе страны и народа, поражаешься их теперешним соответствиям и подобиям.

Невольно закрадывается сомнение: быть может, сатиры Саши Черного на злобу дня вовсе не однодневки, раз они способны вызвать в сердцах читателей иных исторических эпох эмоциональный отклик и сопереживание? Ведь в основе их лежит подлинное гражданское чувство, искренность и глубина тревоги («считать ли себя мне холопом иль сыном великой страны?»), бессилье гнева, когда поэт понимал, что изменить что-либо он не в силах, что зло неискоренимо, но носители его должны быть пригвождены к позорному столбу. Именно это позволяет считать уколы злободневного жала фактом поэзии, ибо несомненным признаком последней является способность к долговечности.

После мрачноватых красок предыдущих разделов палитра книги постепенно начинает высветляться. Уже с раздела «Послания» идет на убыль отрицательно окрашенная лексика. В стихах все больше улыбки, ласкового солнечного света. Вроде как, помните, в детской игре: тепло… еще теплее… жарко! Знакомый нам городской житель, попав на пляж (на дачу, на «кумыс»), начинает разоблачаться, и вместе с одеждой — о чудо! — «вся интеллигентность слетает радостно-легко, точно это была городская случайная форма, тесная, будничная, общеобязательная и потому надоевшая бесконечно»^[8].

От солнечной ласки начинают оттаивать бумажно-чернильные души. Даже в самых заскорузлых монстрах казенного аппарата начинает проглядывать нечто человеческое:

От курзалов и купальных будок действие, как говаривали когда-то, «переносится в Пизу» — то бишь, в Житомир, узнаваемый в сочных бытовых зарисовках, которые составили раздел «Провинция». С этим городом у Саши Черного связаны не только разочарования юности, но и первая робкая любовь и первые рифмованные строки, написанные в сладком бреду. Потому-то, наверное, на смену «добродушию ведьмы», которым отличались его петербургские гротески, приходит беззлобный юмор. В картинках провинциальной жизни поэт воскрешает и любовно живописует бесконечно милые подробности и потешные нравы родной улицы, сохраненные его образной памятью.

Полноте! А как же глушь и дичь, идиотизм и дремота провинциальной жизни, мимо чего не прошел, кажется, ни один из бытописателей российской глубинки?! Особливо сатирики и юмористы — ведь для них провинция была лакомой темой, считалась их удельной вотчиной. И впрямь, те причудливые, карикатурные, дикие формы, которые приобретает цивилизация, внедряясь в захолустье, давали простор для остроумия и насмешек. Вот и в провинциальных шаржах Саши Черного ощутима изрядная доля иронии. Однако все же преобладает снисходительно-доброжелательный настрой. По-видимому, некоторую ностальгическую идеализацию сообщила провинциальным шаржированным зарисовкам удаленность во времени и пространстве (взгляд из Петербурга по прошествии 4–5 лет). Но, возможно, причина лежит глубже. Нельзя исключить, что в простоте и безыскусности нравов, в хлебосольстве и домовитости, в патриархальных обычаях, сохранившихся в губернской и уездной глуши, поэт интуитивно угадывал некий нравственный оплот, который еще как-то противостоит нашествию цивилизации (о чем речь впереди).

И наконец, под занавес, в качестве заключительного аккорда: «Лирические сатиры» — цикл, проникнутый душевным умиротворением, искрящийся буйным весельем. Впрочем, и он не до конца свободен от скепсиса и иронии (оно и понятно: сатира есть сатира, пусть даже лирическая). В этом разделе Саша Черный словно задался целью напомнить «пиджачным» людям, задавленным городом, сколь сладостны земные плоды и благодатны простые радости бытия. Впору усомниться: ужель это тот самый желчный пессимист, что в исступленном отчаянье слал проклятия жизни «мерзкой и гнилой, дикой, глупой, скучной, злой»? Кто, как не он, язвительно издевался над интеллигенцией? (Так и вертится на языке слово «гнилая», приклеенное в эру диктатуры пролетариата.) Пренебрежительный этот штамп заставляет нас вновь вернуться к образу героя «Сатир». Затем, чтобы, наконец, разобраться, как же относился к нему автор.

Прежде всего надо сказать, что почти всеми рецензентами Саша Черный был дружно титулован глашатаем интеллигенции. А его «Сатиры», прочно вписавшиеся в духовный инвентарь эпохи, были поименованы в одном из критических откликов молитвенником современного интеллигента. Подобные обобщения, видимо, были не лишены оснований, ибо в сумме привычек, поступков, речевых стереотипов Сашей Черным был действительно запечатлен собирательный образ. Образисключительной обобщающей силы, вернее всяких внешних атрибутов (пенсне, шляпа, бородка клинышком), дающий представление, что такое «интеллигент». Категория, смею думать, не столько социальная, сколько нравственная и психологическая. И, как всякий точно уловленный художником человеческий тип, он, этот образ, не только нес в себе приметы своей эпохи, но и обнаруживал поразительную живучесть во времени. За примерами недалеко ходить: квартирант из стихотворения «Колумбово яйцо», погруженный в глубокомысленные раздумья о собственной роли и о предназначении дворника, — не родной ли он брат Васисуалия Лоханкина? Различие, разумеется, есть, но оно, видимо, в подходе авторов к своим персонажам. Важно понять, чем движим сатирик, взявшийся за «отравленное» перо. Иначе говоря, надобно ответить на сакраментальный вопрос: во имя чего? Авторы «Золотого теленка» так препотешно, с какой-то веселой лихостью высекшие незадачливого «мыслителя» из «Вороньей слободки», похоже, ни на секунду не сомневались в правомерности наказания. И поделом: всяким лишенцам, «жалким ничтожным» личностям не место в новом мире.

Что касается Саши Черного, то общепринятые мерки для оценки обличительной литературы к нему не применимы. Недаром присяжные регистраторы от литературы пребывали в растерянности, не зная, по какому разряду числить его писания: «Какая странная сатира! Сатира-шарж, почти карикатура, и вместе с тем — элегия, интимнейшая жалоба сердца, словно слова дневника» ^[9]. И подлинно: вчитайтесь в горько-издевательские строки Саши Черного — «в них наши забытые слезы дрожат». Сатиры его — это письма к ближним, попавшим в беду, к тем, кто умудрился собственную жизнь — дарованное им драгоценное чудо — так бездарно исковеркать.

Задача сатиры — заставить содрогнуться, вызвать дрожь отвращения, явив лик в беспощадном зеркале подноготной правды. Саша Черный как сатирик в этом деле преуспел. Однако изничтожение персонажей не самоцель. Он оставляет «малым сим», этим бедным взрослым, заблудившимся, «словно дети в незнакомой роще», надежду на духовное выздоровление. Поэт не уставал повторять: «Быть живым драгоценней всего!», ибо верил и знал точно, что там, за тучами, есть солнце, что «лес и небо, как нежная тайна, а от боли лекарство — смех». Воистину гимном веселью и радости звучат мажорные строки «Карнавала в Гейдельберге»:

Смех объединил разрозненные человеческие особи в задорно хохочущее братство. Таких вспышек беспечности, таких мгновений внутренней раскрепощенности в жизни каждого наперечет. Но тот, кто хоть изредка способен отдаться вольному полету фантазии, отрешиться от стандартизированной повседневности, уже не безнадежен, не совсем мертв. Этим проблеском надежды (быть может, иллюзорной) завершаются «Сатиры», а с ними и последний раздел книги — «Лирические сатиры», уже самим своим названием передающий эстафету следующей книге стихов — «Сатиры и лирика».

* * *

Сатира и лирика… С этим парадоксальным слиянием двух начал, с двусоставностью творчества Саши Черного приходится сталкиваться на каждом шагу. Ибо Саша Черный принадлежит к тому редкому типу художника, чей смех замешан на слезах. Как-то Арсений Тарковский назвал его великим юмористом и сатириком. Почетный титул, однако мне представляется, что Сашу Черного все же следует числить несколько по другому ведомству. Он принадлежал к той уникальной ветви словесности, которая именуется трагикомедией, с ее неизменными символами — театральными масками скорби и смеха. Его родственники по прямой линии — Гоголь, Чехов… Не случайно сатириконец Д’Актиль, высоко ценивший талант Саши Черного, однажды обмолвился: «Он был не чета нам…» Что имелось в виду? Надо полагать, не одна лишь разница в даровании, но и качественное отличие. А именно то, чем отличается способность к острословию от амбивалентности смеха. Имеется в виду особое свойство души, рожденное из ощущения разлада мира чаемого и мира сущего. Не зря подмечено, что все великие юмористы в жизни чаще всего печальны и мрачны.

Вот и Саша Черный весь, кажется, соткан из полярностей и противоречий — возвышенное и земное, нежность и колючесть, кротость и бунтарство, консерватизм и эксцентричность, утверждение и отрицание… Можно долго продолжать подобные антитезы. Откуда эта двойственность? Сам Саша Черный только раз проговорился или, вернее, дал подсказ, где следует искать ее истоки. В стихотворении «В пространство» — своего рода визитной карточке поэта, открывающей книгу «Сатиры и лирика», — сказано следующее:

Эти строки возвращают нас к трагическим обстоятельствам детских и юношеских лет поэта, его хождений по мукам, заставляющим вспомнить петербургские романы Достоевского. Впору подивиться тому, что зло не выело его «дух веселый», что сумел он сохранить в неприкосновенности свои детские представления и верования, защищая их оружием смеха, иронии и сатиры.

Именно в таком качестве, в роли воителя запомнился Саша Черный современникам: «В этом тихом с виду человеке жила огненная злоба» (П. Пильский). Но далеко не все из них догадывались, что «заклятие смехом» — не что иное, как рыцарская защита своих идеалов. Впрочем, Саша Черный сам дал предельно четкую и поэтически емкую формулу своего необычного дарования:

Недаром последняя строка вынесена в заголовок настоящей статьи. В ней квинтэссенция того энергетического потенциала, который питал музу Саши Черного. Впрочем, не его одного. Вот слова, сказанные М. Булгаковым в его первом художественном фельетоне «Муза мести», посвященном Некрасову: «Но не может жить великий талант одним гневом. Не утолена будет его душа. Нужна любовь. Как свет и тени…»

В сущности, все творчество Саши Черного — это изъявление любви, и надо только уметь разглядеть ее. И недаром поэт уподоблял свою лирику райской птице, привязанной на цепочке, которую «свирепая муза» сатиры хватает время от времени «за голову и выметает ее великолепным хвостом всякого рода современную блевотину» ^[10].

Отсюда композиционный принцип книги стихов «Сатиры и лирика», раскрывающейся двустворчатым складнем. Пафос отрицания (разделы «Бурьян», «Горький мед», «У немцев») уравновешен пафосом утверждения (раздел «Иные струны»). У книги как бы два крыла — темное и светлое, что нашло свое воплощение в единственном скромном украшении книги — виньетке работы С. Чехонина, вынесенной на обложку. Венок из кленовых листьев оливково-желтого и буровато-черного цвета, медленный хоровод темного и светлого выглядит неким геральдическим знаком Саши Черного.

На первый взгляд может показаться (такая мысль высказывалась в рецензиях), что, в принципе, Саша Черный в новой книге ничего нового не предложил и продолжал разрабатывать темы «Сатир». Но это не совсем так, а если вникнуть — совсем не так. И вот почему. Заставляет задуматься хотя бы то, что Саша Черный снабдил каждую из них подзаголовком: книга 1-я и книга 2-я (что оставалось неизменным при всех последующих переизданиях, даже берлинском). Следовательно, рассматривал их совокупно — как двухтомник, как нечто целое, взаимодополняющее. Смею думать, что из этого следует не так уж мало.

Представляется, что обе книги вкупе как бы моделируют миропонимание поэта, которое зиждилось на идущих издревле, еще от времен Адама представлениях о делении мира на Добро и Зло. В книге «Сатиры и лирика» эти противоборствующие категории разведены по сторонам, в «Сатирах» же — полнейшее столпотворение. Героем последних был обычный, средний человек, редко выступающий как носитель абсолютного добра или зла: «… человек то змей, то голубь, — как повернуть», — скажет Саша Черный в «Библейских сказках». Постоянно квартирующие в человеческой душе ангел и дьявол находятся в непрерывном борении и тяжбе. Стало быть, в таком понимании композиционный расклад двухтомника таков: с одной стороны — Добро, с другой — Зло, а посередке человек, стоящий перед выбором. Само собой, это только схема и, как всякая схема, она страдает синдромом прокрустова ложа, не способна вместить все сложности и разнообразие поэтического мира. Но, мне думается, она все же позволяет обнаружить на стыке двух книг контрапункт миропорядка Саши Черного. Именно здесь средоточие, где сходятся все концы и где все противоречия сведены в некое гармоническое единство.

* * *

За выяснением основополагающих начал поэтического мира Саши Черного мы забыли о нашем путешествии по второй книге стихов «Сатиры и лирика». Итак, открывается она разделом «Бурьян». Смысл и происхождение заголовка проясняет строка поэта: «Иль мир бурьяном зла зарос».

Бурьян зла… Саша Черный, пишущий о мерзопакостном человеческом чертополохе, о «рухляди людской», — зол, гневен, желчен, яростно негодующ… В сатирах он отводил душу, ибо в повседневной жизни, сталкиваясь с наглыми проявлениями зла, поэт обычно увядал и замыкался. Тематика уже первых стихотворений раздела позволяет заключить, что истинным средоточием зла Саша Черный считал город. И не просто некое урбанистическое пространство, а персонифицированно — Петербург, с его лекционными залами, вернисажами, питейными и увеселительными заведениями и пр. Здесь обиталище и гнездилище зла. Здесь оно приобретает невиданно грандиозные и ужасающие формы, такие, скажем, как стадность. При этом скопище человеческих особей в гиперболическом преломлении поэта обретает подобие химерического шабаша вроде гоголевских кошмаров и фантасмагорий:

Прямо оторопь берет — невольно приходят на ум слова, взятые Радищевым в качестве эпиграфа: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Зло, оно уверено в своей всесильности и неистребимости. Неспроста более всего ему пристали такие эпитеты, как торжествующее, нахрапистое или, по определению Саши Черного, сторукое. Однако при всей многоликости оно сводимо к трем основным исчадиям: Пошлости, Хамству и Глупости (зачастую, впрочем, все они слиты воедино). Пуще всего Саше Черному был ненавистен дурак — категория вечная и далеко не безобидная. Ибо, по словам поэта, именно «глупость все ценности превращает в карикатуры: вместо гордости у нее наглость, вместо общественности стадность, вместо любви флирт, вместо славы успех…». Сознавая тщетность усилий, поэт вновь и вновь бросался в бой, стремясь по мере сил хотя бы исправить «опечатки в безумной книге бытия».

Позволю себе некоторую рокировку: минуя раздел «Горький мед» (к нему мы еще вернемся), перейдем сразу к разделу «У немцев». По сложившейся традиции давать свое толкование названию разделов задумаемся: с чего, право, Саша Черный вздумал особо выделить путевые зарисовки, связанные именно с Германией, а, допустим, не с Италией, где ему довелось бывать не реже? Заметим также, что при отборе поэт руководствовался не одним географическим признаком, ибо многие стихотворения с пометой «Гейдельберг» не были включены в «немецкий» отдел и нашли свое место в «Лирических сатирах» или «Иных струнах». Надо думать, Саша Черный вознамерился создать поэтический бедекер отнюдь не по Германии, а по некоей империи зла, каким ему представилось цивилизованное общество зарубежья.

Отсюда становится понятен совершенно определенный подбор стихотворений, исполненных сарказма и презрения. Читая их подряд, начинаешь осознавать, что наш отечественный «бурьян» куда менее зловреден и ядовит, нежели «цветы зла», взращенные на ухоженной и упорядоченной европейской клумбе. Хотя они и чем-то схожи: наша «мадам», пытавшаяся оградить свою дочку от «голодранца студента Эпштейна», и фрау, мать отравившейся Минны, которая «с густым благородством на вдовьем лице» отправилась за справкой, удостоверяющей, что «Минна была невинна». Последняя, пожалуй, страшнее. Фарисейская добропорядочность, пуризм, следование приличиям вытравили из нее все человеческое, даже такое естественное проявление чувств, как горе. Можно ли считать цивилизацию и прогресс благом, если они ведут не к увеличению любви к людям, ко всему живому на земле, а к разрушению личности, к разобщению людей, превращению народа в социум, в арифметическое большинство «бездарно и безрадостно похожих, как несгораемые тусклые шкафы»? Видимо, именно таким апогеем обезличивания показалась поэту Германия, где пошлость, точнее — коллективная пошлость, возведена в абсолют: «Видишь, как они гуляют ins Grüne^[11], как торгуют могилами своих великих писателей; видишь их на рынке, на публичных лекциях; видишь их идиотских корпорантов: на празднике гимнастического клуба; видишь Берлин — эту огромную лавку и пивную с его нелепыми монументами и портретами кайзера; видишь детей, юношей, стариков, старух, девушек и самок („раскрахмаленных лангуст“)». Эти дышащие негодованием и презрением слова принадлежат А. Куприну. Пожалуй, резче и выразительней о «немецком» цикле сказать невозможно, и потому закончу его же словами: «И надо всем этим — лицемерие, затаенное любострастие, обалделая маршировка в ногу, крикливый пивной патриотизм, шаблон, индюшечья надменность и плоская, самодовольная тупость»^[12].

Раздел «Горький мед» видится мне неким буфером между двумя полюсами книги стихов. Все градации сатиры — от легкой усмешки и издевки до трагических гротесков — соседствуют с прорывами в страстный лиризм и — другого слова не подберу — в целомудрие. Для чуткого читателя раздвоенность ощутима уже в самом названии раздела. Следует заметить, что Саша Черный весьма большое значение придавал заглавию — будь то книга, цикл или отдельное стихотворение, — стремясь совместить в нем многозначность и простоту. Ибо, по его глубокому убеждению, «заглавие — символ, любовно выбранное имя, а вовсе не пустая подробность. Можете ли вы прекрасное звучание слов „Дворянское гнездо“, „Отец Сергий“ подменить каким-нибудь „Ки-ка-пу“ или „Шурум-бурум“? Попробуйте»^[13].

Итак, любовь… Понятие, в котором самой природой слиты взаимоисключающие, казалось бы, противоположности: одухотворенное, беззаветно-жертвенное, интимное чувство и чисто физиологический инстинкт. Эрос, правящий миром… Великое таинство любви… Темы эти исстари считались прерогативой поэзии. В «Горьком меде» Саша Черный подошел к этой возвышенной теме как бы с тыла: карикатура на любовь, суррогат любви, ее обывательская имитация. Все сведено либо к флиртоблуду, пикантностям, либо к узаконенным и выставленным на всеобщее обозрение формам бытования взаимоотношений между полами. В этом деформированном, «нормальном» мире первое амурное признание более походит на деловой сговор партнеров о сожительстве («Мой оклад полсотни в месяц, ваш оклад полсотни в месяц, — на сто в месяц в Петербурге можно очень мило жить…»). Пучина страстей сводится к сытому, равнодушному удовлетворению чувственности («так, знакомая близко жила»). Всего ужасней, что при этом стираются бесконечно близкие, неповторимые черты любимого существа. И вот уже «нет Гали, ни Нелли, ни Мили, ни Оли», а вместо любвеобильного франта на скамейке в Александровском саду донжуанствует безликий котелок, склоняющий «шляпку с какаду» — к чему? — ясно, к чему. Чем, право, они, добропорядочные дамы и господа, лучше панельной красотки, «чумы любви в накрашенных бровях»? «О, любовь, земное чудо, приспособили тебя!» — в сердцах восклицает поэт. Характерно, что объектом его сатир становятся не какие-то особо вопиющие «факты», а то, что в житейском, в нашем «взрослом» понимании считается нормой. Надо обладать непосредственностью андерсеновского мальчика, чтобы, отбросив покров привычного, во всеуслышание крикнуть: «А король-то голый!»

Отнюдь не стремление купаться в житейских грязях привело Сашу Черного к «Горькому меду». В этом смысле любопытно сопоставление его с В. В. Розановым, как известно, также отдавшим дань вопросам пола в своих писаниях: «Саша Черный пишет только о грязи — выходит хрустально чисто, г. Розанов пишет только о возвышенно чистом — выходит грязно»^[14].

Слова эти возвращают нас к заглавию настоящей статьи: боль автора «Колыбельной» и «Страшной истории», обида за попранный идеал — воистину «оскорбленная любовь».

Таимое в душе целомудрие непременно должно было вывести поэта-сатирика к чистой, не замутненной скепсисом и иронией лирике заключительного раздела — «Иные струны». Раздела, предсказанного еще в начальных строках «Лирических сатир».

Голос поэта обретает совсем иное звучание, и «сейчас же рядом расцветают у Саши Черного скромные, благоуханные, прекрасные цветы чистого и мягкого лиризма» (А. Куприн). Лирической стихии Саша Черный отдался легко и радостно, ибо истинное предназначение поэта все же не в отрицании, а в приятии мира, в восхищении его дивной красой. В сущности, он так и прошел по земле беззаботным бродягой, очарованным странником. Не побоимся сказать красиво: величественная мистерия природы, неисчерпаемая в своих проявлениях, была в сущности главным героем лирики Саши Черного.

Теперь поэту предстояло опровергнуть собственное утверждение, что «у ненависти больше впечатлений», что «у ненависти больше диких слов», доказать, что любовь много догадливее, щедрее, прихотливее и бесконечно разнообразнее в речевом проявлении. Его описания отличаются не только зоркостью словесной живописи, но и каким-то особым поэтическим виденьем и только ему, Саше Черному, присущим «прирученным» характером образов. Вот, если угодно, небольшой букет из строк Саши Черного, где фигурирует слово «ветер»: «Вешний ветер закрутился в шторах и не может выбраться никак», «Ветер крылья светло-синие сложил», «Веет ветер, в путь зовет, злодей!», «В кустах шершавый ветер ругнулся на цепи», «По тихой веранде гуляет лишь ветер да пара щенят»… Право, трудно остановиться, отказать себе в удовольствии нанизывать еще и еще строчки, овеянные улыбкой, добротой и какой-то детской пытливостью, всепоглощенностью окружающим миром — цветущим, стрекочущим, порхающим…

В этом месте естественно перейти к еще одной особенности музы Саши Черного — тяге ко всяческой живности, к «братьям нашим меньшим». Особенность эта, подмеченная еще В. Сириным (более известным под его собственной фамилией В. Набоков): «Кажется, нет у него такого стихотворения, где бы не отыскался хоть один зоологический эпитет, — так в гостиной или кабинете можно найти под креслом плюшевую игрушку, и это признак того, что в доме есть дети. Маленькое животное в углу стихотворения — марка Саши Черного»^[15].

Обратим внимание, что в этом высказывании как бы ненароком задета еще одна приверженность Саши Черного — приверженность его к детскому миру. Даром что взрослый, он всегда проявлял неподдельный интерес к тем, кто только начинает познавать мир и потому свободен в своих оценках, симпатиях и антипатиях, не подвластен гипнозу общественного мнения, штампам условностей и шкале ценностей. Именно в мире малышей Саша Черный отыскал отраду и утешение, непосредственность и гармонию — все то, что чаял, но не мог найти в мире взрослых. Ибо душа маленького существа доверчиво повернута к радости, добру, ласке, любви… Дитя или вольный зверек — каждый из них естествен и особлив на свой лад.

Впрочем, я несколько забегаю вперед: дети и звери полновластно войдут в творчество Саши Черного много позже. Но в «Иных струнах» уже сделана заявка: вслед за страницами, где безраздельно царствуют милые его сердцу — солнце, море, ветер, зелень, помещены стихи, покуда единичные, посвященные малым детям. На фоне нашей высокой поэзии, отмеченной в большинстве своем знаком бездетности, они выделяются уникальным, каким-то трогательным проникновением в душу крошечного существа.

* * *

Переходя словно из зала в зал, от раздела к разделу, мы проследовали через обе книги «Сатиры» и «Сатиры и лирика». Если не считать двух книжек для самых маленьких, то более книг поэта в России не выходило. После их выхода в 1911 году Саша Черный как бы сгинул из литературного житья-бытья, потому так затруднительно было уследить читателю за единичными публикациями, появлявшимися в разных газетах (да к тому же подчас в провинциальных). Даже редакционные работники потеряли поэта из виду и допытывались у его младшего брата, начавшего подвизаться на литературном поприще под псевдонимом Георгий Гли: «Скажите, где теперь ваш брат? Не знаете ли вы его адрес? Не даст ли он нам стихотворение?»

Исчезновение поэта с литературной арены объясняется тем, что незадолго до выхода двухтомника Саша Черный неожиданно для всех, без всякого видимого повода порвал с «Сатириконом» — раз и навсегда. Остается только гадать, что заставило его решиться на такой шаг. Почувствовал ли он исчерпанность прежнего этапа и хотел прислушаться к новым голосам в себе? Похоже, что именно так. Ведь для этого нужна хотя бы иллюзия спокойствия, возможность творить без всяких прав и обязательств. Отсюда робинзонские устремления поэта к уединению, попытки отыскать «тихий остров без названья». Вначале таким прибежищем стала деревенская изба на Орловщине, где Саша Черный провел лето 1911 года. Затем в 1912 году — вполне конкретный остров Капри. И наконец, мифический, но от этого не менее реальный «детский остров».

Уход из модного еженедельника с практической стороны (читай: преуспеяния) был не чем иным, как безрассудством. Ибо к другим берегам Саша Черный не пристал. Возможно, виной тому необычайно высокая взыскательность — нравственная и художественная, обрекавшая его на неприспособленность и отторженность в писательском мире. «В содружество русских писателей он не верил, — вспоминает его берлинский собеседник Глеб Алексеев, которому поэт высказывал свои, видимо, давно устоявшиеся взгляды. — Путь писателя — глухая, одинокая тропа, и как можно помочь и кого можно по ней вести?» ^[16]

Правда, оставалась классическая система ценностей, и прежде всего гений Пушкина. Но — «титаны были и прошли». Нужна была все-таки опора и на сподвижников — современников. Хотелось, чтобы было с кем перекликаться на «воздушных путях» искусства. Отсюда попытки личного контакта с художниками слова, которые, на его взгляд, приближались по взыскательной реалистичности письма к великим мастерам прошлого и не отделяли себя от судеб народных. Получилось так, что все это были прозаики: Андреев, Куприн, Горький, Бунин. Последний, правда, был в равной степени поэтом, в котором Сашу Черного привлекали «тютчевский горний путь, строгое и гордое служение красоте, сдержанная сила четкой простоты и ясности…». Искания Саши Черного как поэта после ухода из «Сатирикона» лежали именно в этом направлении. Сказались они в самоограничении буйного, самобытного таланта, ориентировании на традиционные, даже аскетические формы и — нет, не в отказе, но в более скупой дозировке смеха. Не следует видеть в этом измены прежним верованиям и идеалам. Просто выход к высшей творческой свободе, должно быть, всегда лежит в преодолении инерции стиля и диктата моды.

Вовсе не значит, что это был «путь, открытый взорам». Едва ли к бесспорным удачам Саши Черного можно отнести поэму «Ной» — мучительное раздумье поэта, в котором сквозь раскаты библейской грозы слышен тектонический гул социальных потрясений, не замедливших вскоре последовать. Похоже, он чересчур перегрузил свой поэтический ковчег, надорвавшись на этой неподъемной, вселенской ноше.

На этом переломном моменте истории и творческой судьбы поэта завершается наш обзор дореволюционной поэзии Саши Черного. Ибо далее, как много позже напишет Саша Черный, «была война: та самая идиотская война, от которой все и пошло». То есть революция, гражданская усобица, беженские скитания, исход из России, эмиграция… Но обо всем этом пойдет речь в следующем томе.

Анатолий Иванов

СТИХОТВОРЕНИЯ 1905–1906 ГОДОВ

ИЗ КНИГИ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»^*

1906^*

СЛОВЕСНОСТЬ^* (С натуры)

Звание солдата почетно.

(Воинский устав)

ЧЕПУХА^* («Трепов — мягче сатаны…»)

«Кровь ударяет горячей волною в виски…»^*

Всем нищим духом посвящаю

СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

ПЕРВАЯ НОЧЬ^* (Из Изольды Курц)

СОН^*

ЖАЛОБЫ ОБЫВАТЕЛЯ^*

ЧЕПУХА («От российской чепухи…»)^* (Хроника за неделю)

ДО РЕАКЦИИ^* (Пародия)

«О, испанец благородный!..»^*

АДСКИ

скучая, один испан., воен., мол., крас., вполне обеспеч., жел. познаком. с такою же дамой, чтобы изредка езд. катат., в теат., конц. и т. п.

«Нов. Вр.» № 10759

САТИРЫ^*

ВСЕМ НИЩИМ ДУХОМ

КРИТИКУ^*

ЛАМЕНТАЦИИ^*

ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ^*

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА^*

ОТЪЕЗД ПЕТЕРБУРЖЦА^*

ИСКАТЕЛЬ^* (Из дневника современника)

«Все в штанах, скроенных одинаково…»^*

Это не было сходство, допустимое даже в лесу, — это было тожество, это было безумное превращение одного в двоих.

Л. Андреев. «Проклятие зверя»

ОПЯТЬ…^*

КУЛЬТУРНАЯ РАБОТА^*

ЖЕЛТЫЙ ДОМ^*

ЗЕРКАЛО^*

СПОРЫ^*

ИНТЕЛЛИГЕНТ^*

ДИЕТА^*

ОТБОЙ^*

За жирными коровами следуют тощие,

за тощими — отсутствие мяса.

Гейне

1909^*

НОВАЯ ЦИФРА^* (1910)

ДВА ЖЕЛАНИЯ^*

I

II

БЫТ

ОБСТАНОВОЧКА^*

Избежать всего этого нельзя, но можно презирать все это.

Сенека. «Письма к Люцилию»

МЯСО^* (Шарж)

МУХИ^*

ВСЕРОССИЙСКОЕ ГОРЕ^* (Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)

НА ВЕРБЕ^*

СОВЕРШЕННО ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ^* (Полька)

СЛУЖБА СБОРОВ^*

ОКРАИНА ПЕТЕРБУРГА^*

НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ^*

В РЕДАКЦИИ ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА^*

ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН^*

НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДАЧЕ^*

НОЧНАЯ ПЕСНЯ ПЬЯНИЦЫ^*

ГОРОДСКАЯ СКАЗКА^*

В ГОСТЯХ^* (Петербург)

ЕВРОПЕЕЦ^*

ЛАБОРАНТ И МЕДИЧКИ^*

I

II

Ill

В УСАДЬБЕ^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

КУХНЯ^*

АВГИЕВЫ КОНЮШНИ^*

Это может дойти до того, что иному, особенно в минуты ипохондрического настроения, мир может показаться с эстетической стороны — музеем карикатур, с интеллектуальной — сумасшедшим домом, и с нравственной — мошенническим притоном.

Шопенгауэр. «Свобода воли»

«СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ»^* (1809–1909)

СТИЛИЗОВАННЫЙ ОСЕЛ^* (Ария для безголосых)

ПРОСТЫЕ СЛОВА^* (Памяти Чехова)

АНАРХИСТ^*

НЕДОРАЗУМЕНИЕ^*

ПЕРЕУТОМЛЕНИЕ^* (Посв. исписавшимся «популярностям»)

СИРОПЧИК^* (Посв. «детским поэтессам»)

ИСКУССТВО В ОПАСНОСТИ!^*

ПЕСНЯ О ПОЛЕ^*

ЕДИНСТВЕННОМУ В СВОЕМ РОДЕ^*

ПО МЫТАРСТВАМ^*

ПАНУРГОВА МУЗА^*

ДВА ТОЛКА^*

НЕТЕРПЕЛИВОМУ^*

ПОШЛОСТЬ^* (Пастель)

«Молил поэта Блок-поэт…»^*

Я обращаюсь к писателям, художникам, устроителям с горячим призывом не участвовать в деле, разлагающем общество…

А. Блок. «Вечера искусств»

НЕДЕРЖАНИЕ^*

ЧЕСТЬ^*

ВЕШАЛКА ДУРАКОВ^*

I

II

III

IV

V

VI

VII

БАЛЛАДА^*

Из «Sinngedichte» ^[21] Людвига Фульда

«ТРАДИЦИИ»^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДНОГО СТАРОГО РАЗГОВОРА^*

Книгопродавец

Стишки любимца муз и граций

Мы вмиг рублями заменим

И в пук наличных ассигнаций

Листочки наши обратим.

«Разговор книгопродавца с поэтом» Пушкин.

Читатель

Слова без смысла, чувства нету,

Натянут каждый оборот:

Притом — сказать ли по секрету?

И в рифмах часто недочет.

«Журналист, читатель и писатель» Лермонтов.

Гражданин

Будь гражданин. Служа искусству

Для блага ближнего живи,

Свой гений подчиняя чувству

Всеобнимающей любви.

«Поэт и гражданин» Некрасов

(Отдельный кабинет. Писатель, читатель, критик и издатель)

Критик

Писатель

Критик

(холодно, с достоинством)

Благодарю покорно.

Читатель

Писатель

(перебивает)

Издатель

(игриво)

Писатель

Издатель

Критик

(деловито)

Издатель

(не без грации уходит)

Писатель

Критик

Писатель

(зевая)

Читатель

Критик

Читатель

Писатель

(брезгливо)

ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ОДНОГО «ЛИТЕРАТУРНОГО ОБЩЕСТВА»^*

КОРНЕЙ БЕЛИНСКИЙ^* (Посвящается К. Чуковскому)

ТРАГЕДИЯ^* «Рожденный быть кассиром в тихой бане…»

CRITICUS^* (К картине Бёклина)

ЛИТЕРАТОРЫ НА КАПРИ^*

ИЗ ЗЕЛЕНОЙ ТЕТРАДКИ^*

I

II

А. Рославлев

III

IV

ЧИТАТЕЛЬ

V

СТИЛИЗАЦИЯ

VI

ТОНКАЯ РАЗНИЦА

VII

VIII

В АЛЬБОМ БРЮСОВУ

«Жестокий бог литературы!..»^*

НЕВОЛЬНАЯ ДАНЬ

ПЕСНЯ СОТРУДНИКОВ САТИРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА^*

НЕВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ^*

БАЛЛАДА^* («Устав от дела, бюрократ…»)

Я позвал их, показал им пирог и предложил условия. Большего им и не требовалось.

Ж. Ж. Руссо. «Эмиль»

ЦЕНЗУРНАЯ САТИРА^*

ЭКСПРОМТ^*

ГАРМОНИЯ^* (Подражание древним)

ТАМ ВНУТРИ^*

ПОБЕДА^*

ВОЛК И БАРАН^* (Из Виктора Буше)

ОКТЯБРИСТЫ^*

МОЛИТВА^*

ВСЕ ТО ЖЕ^*

В Государ. Совете одним из первых будет разбираться дело о том, признаются ли Бестужевские курсы высшими. Спор этот ведется уже 7 лет.

«Речь»

ВЕСЕЛАЯ НАГЛОСТЬ^*

«Русский народ мало трудится».

Марков 2-й. Съезд дворян

К ЖЕНСКОМУ СЪЕЗДУ^* (Декабрь, 1908)

ЕЩЕ ЭКСПРОМТ^*

К ПРИЕЗДУ ФРАНЦУЗСКИХ ГОСТЕЙ^*

ПОТОМКИ^*

ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ^*

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕНЬ^* (Берлин — выборы 1907 г.)

УСПОКОЕНИЕ^* (Поcв. русским Бисмаркам)

ПОСЛАНИЯ

Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце.

Екклесиаст. XI, 7

ПОСЛАНИЕ ПЕРВОЕ^*

ПОСЛАНИЕ ВТОРОЕ^*

ПОСЛАНИЕ ТРЕТЬЕ^*

ПОСЛАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ^*

ПОСЛАНИЕ ПЯТОЕ^*

ПОСЛАНИЕ ШЕСТОЕ^*

КУМЫСНЫЕ ВИРШИ^*

I

II

III

IV

ПРОВИНЦИЯ^*

БУЛЬВАРЫ^*

НА РЕКЕ^*

СВЯЩЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ^*

НА СЛАВНОМ ПОСТУ^*

ПРИ ЛАМПЕ^*

ПРАЗДНИК^* («Генерал от водки…»)

ШКАТУЛКА ПРОВИНЦИАЛЬНОГО КАВАЛЕРИСТА^* (Опись)

НА ГАЛЕРКЕ^* (В опере)

РАННИМ УТРОМ^*

ЖИЗНЬ^*

ЛОШАДИ^*

ИЗ ГИМНАЗИЧЕСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ^*

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ^*

А. И. Куприну

«Трава на мостовой…»^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>^*

ВИЛЕНСКИИ РЕБУС^*

НА МУЗЫКАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИИ^*

ПСКОВСКАЯ КОЛОТОВКА^*

ЛИРИЧЕСКИЕ САТИРЫ^*

ПОД СУРДИНКУ^*

У МОРЯ^*

ЭКЗАМЕН^*

ИЗ ФИНЛЯНДИИ^*

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ^* (Поэма)

Нос твой — башня Ливанская, обращенная к Дамаску.

Песнь песн. Гл. VII

ДИСПУТ^*

СКВОЗНОЙ ВЕТЕР^*

ВЕСНА МЕРТВЕЦОВ^*

БЕГСТВО^*

ГАРМОНИЯ^* («Направо в обрыве чернели стволы…»)

СЕВЕРНАЯ ЛИРИКА^*

КАРНАВАЛ В ГЕЙДЕЛЬБЕРГЕ^*

ИЗ «ШМЕЦКИХ» ВОСПОМИНАНИЙ^*

Посв. А. Григорьеву

УЛИЦА В ЮЖНО-ГЕРМАНСКОМ ГОРОДЕ^*

ТЕАТР^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

В ОРАНЖЕРЕЕ^*

САТИРЫ И ЛИРИКА^*

БУРЬЯН

В ПРОСТРАНСТВО^*

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ^*

В ПАССАЖЕ^*

ВИД ИЗ ОКНА^*

КОМНАТНАЯ ВЕСНА^*

МЕРТВЫЕ МИНУТЫ^*

ПЯТЬ МИНУТ^*

ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ^*

Занимается письмоводством.

Отметка в паспорте

ДВЕ БАСНИ^*

I

II

СТИЛИСТЫ^*

КОЛУМБОВО ЯЙЦО^*

ЧИТАТЕЛЬ^* («Я знаком по последней версии…»)

В ТИПОГРАФИИ^*

ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ^*

БОДРЫЙ СМЕХ^*

…песню пропойте,

Где злость не глушила бы смеха —

И вам, точно чуткое эхо,

В ответ молодежь засмеется.

Из письма «группы киевских медичек» к автору

ВО ИМЯ ЧЕГО?^*

УТЕШЕНИЕ^*

БИРЮЛЬКИ^*

УЕЗДНЫЙ ГОРОД БОЛХОВ^*

В ДЕРЕВНЕ^*

СЕВЕРНЫЕ СУМЕРКИ^*

ПИЩА^*

«Ну, тащися, сивка!»

КОНСЕРВАТИЗМ^* (Миниатюра)

СООБЩА^*

ПРЯНИК^*

ПЕСНЯ^*

В КАРЦЕРЕ^*

НОВАЯ ИГРА^*

ПРАЗДНИК^* («Гиацинты ярки, гиацинты пряны…»)

РУССКОЕ^*

«Руси есть веселие пити».

В ДЕТСКОЙ^*

БОРЬБА^*

АНЕМОНЫ^*

БЕССМЕННЫЙ^*

НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ^*

НАСТРОЕНИЕ^*

«Sing, Seele, sing…»^[26]

Dehmel

НА РАССТОЯНИИ^*

БОЛЬНОМУ^*

ПРИЗНАНИЕ^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

ВИЗИТ^*

РОЖДЕНИЕ ФУТУРИЗМА^*

«Книжный клоп, давясь от злобы…»^*

Если при столкновении книги с головой раздастся пустой звук, — то всегда ли виновата книга?

Георг Лихтенберг

ТРАГЕДИЯ^* («Я пришел к художнику Миноге…»)

СОВРЕМЕННЫЙ ПЕТРАРКА^*

«Безглазые глаза надменных дураков…»^*

«Пред каждым дураком душа пылает гневом…»^*

Лучше встретить человеку медведицу, лишенную детей, нежели глупца с его глупостью.

Кн. притч Соломоновых, гл. 15—17

ГОРЬКИЙ МЕД^*

«Любовь должна быть счастливой…»^*

ТАК СЕБЕ^*

АМУР И ПСИХЕЯ^*

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ^*

I

II

Ill

* * *

НАКОНЕЦ!^*

ХЛЕБ^* (Роман)

ОШИБКА^*

КОЛЫБЕЛЬНАЯ^* (Для мужского голоса)

«ДУРАК»^*

ЛЮБОВЬ НЕ КАРТОШКА^* (Повесть)

В БАШКИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ^*

ПРЕКРАСНЫЙ ИОСИФ^*

ГОРОДСКОЙ РОМАНС^*

В АЛЕКСАНДРОВСКОМ САДУ^*

НА НЕВСКОМ НОЧЬЮ^*

У НЕМЦЕВ^*

KINDERBALSAM^*

НЕМЕЦКИЙ ЛЕС^*

КАК ФРАНЦЫ ГУЛЯЮТ^*

В НЕМЕЦКОЙ МЕККЕ^*

I. ДОМ ШИЛЛЕРА

II. ДОМ ГЕТЕ

III. НА МОГИЛАХ

В ОЖИДАНИИ НОЧНОГО ПОЕЗДА^*

С ПРИЯТЕЛЕМ^* («Фриц, смешная мартышка!..»)

РЫНОК^*

ФИЛОСОФЫ^*

КОРПОРАНТЫ^*

ДАМОКЛОВ МЕЧ^*

ФАКТ^*

ЕЩЕ ФАКТ^*

В БЕРЛИНЕ^*

I

II

«БАВАРИЯ»^*

НА РЕЙНЕ^*

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

КЕЛЬНЕРША^*

В ПУТИ^* («Словно звон бессонной цитры…»)

«В полдень тенью и миром полны переулки…»^*

ИНЫЕ СТРУНЫ^*

ПРИЗРАКИ^*

«Замираю у окна…»^*

УТРОМ^*

ЛУНАТИК^*

НА КЛАДБИЩЕ^*

ТУЧКОВ МОСТ^*

У КАНАЛА НОЧЬЮ^*

«У моей зеленой елки…»^*

ДОЖДЬ^*

У БАЛТИЙСКОГО МОРЯ^*

I

II

Ill

IV

V

СНЕГИРИ^*

НА ЛЫЖАХ^*

НИРВАНА^*

ИЗ ФЛОРЕНЦИИ^*

«В чужой толпе…»^*

УГОЛОК^*

ЖАРА^*

«Солнце жарит. Мол безлюден…»^*

В МОРЕ^*

«Если летом по бору кружить…»^*

ИДИЛЛИЯ^*

ОСЕНЬ В ГОРАХ^*

В ПУТИ^* («Яркий цвет лесной гвоздики…»)

ОСТРОВ^*

ПРЕДМЕСТЬЕ^*

ДЕКОРАЦИЯ^*

«Грохочет вода о пороги…»^*

НА ЗАМКОВОЙ ТЕРРАСЕ^*

«Месяц выбелил пол…»^*

«Цветы от солнца пьяны…»^*

ХМЕЛЬ^*

«Узкий палисадник…»^*

«Почти перед домом…»^*

РАЗГУЛ^*

НА САНКАХ С ГОР^*

НА ПАРОМЕ^*

В ЧАЩЕ^*

«Неподвижно-ленивые кости…»^*

«Качаются томные листики…»^*

РАДОСТЬ^*

НА ПЧЕЛЬНИКЕ^*

КОСТЕР^*

«ПУЩА-ВОДИЦА»^*

АПЕЛЬСИН^*

КВАРТИРАНТКА^*

ЗИРЭ^*

«Я конь, а колено — седельце…»^*

«Мы женили медвежонка…»^*

ИЗ ГЕЙНЕ^*

I

II

III

IV

V

ШТИЛЬ

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

В КРЫМУ^*

У НАРВСКОГО ЗАЛИВА^*

ОГОРОД^*

СИЛУЭТЫ^*

ВОЗВРАЩЕНИЕ^*

«Еле тлеет погасший костер…»^*

БЕЛАЯ КОЛЫБЕЛЬ^*

СУМЕРКИ^*

НА ПРУДУ^*

ПЬЯНАЯ ПЕСНЯ^*

ОПИСАНИЕ ОДНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ^* (Шутка)

ТИФЛИССКАЯ ПЕСНЯ^*

ЛЕНИВАЯ ЛЮБОВЬ^*

В ТИРОЛЕ^*

ПРИБОЙ^*

«На веранде кромешная тьма…»^*

«Там внизу синеет море…»^*

НАД МОРЕМ^*

ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА^*

ЧЕЛОВЕК^*

СТИХОТВОРЕНИЯ 1908–1914 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ^*

I

О TEMPORA…^[33]*

ГИМН ВЕСНЕ^* (В современном стиле)

ИНОГДА^*

ИЗ ДНЕВНИКА ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО^*

ОПЯТЬ И ОПЯТЬ^* (Элегия)

II

«Крутя рембрандтовской фигурой…»^*

МЕЧТЫ^* (Буржуазный сон)

ПИСЬМО^*

ПОДШОФЕ^*

ВОСКРЕСЕНЬЕ НА КРЕСТОВКЕ^*

III

ЧЕПУХА^* («Лают раки на мели…»)

САТИРИКОНЦЫ^* (Рождественский подарок)

М. Г. Корнфельд

А. Т. Аверченко

А. А. Радаков

Н. В. Ремизов

А. А. Юнгер

А. Е. Яковлев

Саша Черный

КНИГИ^*

БУРЕНИНУ^* (Эпитафия)

БЕЗДАРНОСТЬ^*

ХУДОЖНИКУ^*

ПЕРЕД КНИЖНОЙ ВИТРИНОЙ^*

ЭГО-ЧЕРВИ^* (На могилу русского футуризма)

IV

БЕЗВРЕМЕНЬЕ^* (Элегия)

«ПЬЯНЫЙ» ВОПРОС^*

«Не думайте, что Босния…»^*

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ДУМСКИХ ИГР^* (Беспартийная элегия)

ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС^*

ЮДОФОБЫ^*

V

УСТАРЕЛЫЙ^*

«Мы сжились с богами и сказками…»^*

ВЕСЕННИЕ СЛОВА^*

ГЛАЗА!^*

ЗАСТОЛЬНАЯ^* (Отнюдь не для алкоголиков)

VI

НАДО^*

ГЕРОЙ^* (Дурак без примеси)

ПРОФАН^*

У ПОСТЕЛИ^*

ЧУДО^*

ДЕЖУРНОЕ БЛЮДО^*

РАЗДАВАТЕЛЮ ВЕНКОВ^*

ПРОЕКТ^* (Привилегия не заявлена)

VII

ВЕНЧАНИЕ^* (Из К. Генкеля)

НЕМЕЦКИЕ СТУДЕНТЫ^*

В Европе студенты политикой не занимаются.

Из реакционных прописей

В НЕМЕЦКОМ КАБАКЕ^*

VIII

РОДНОЙ ПЕЙЗАЖ^*

В СТЕПИ^*

ЗАКАТ^*

ШЛЯПА^*

МОРОЗ^*

НА ЕЛАГИНОМ^*

М<АРИИ> Ф<ЕДОРОВНЕ>^* (Почтительная акварель)

ОСЕННИЙ ДЕНЬ^*

I

II

«Здесь в комнате тихо, а там, за стеклом…»^*

ВОРОБЬИНАЯ ЭЛЕГИЯ^*

ФЛОРЕНТИЙСКИЙ ДЕНЬ^*

I

II

Ill

В СТАРОМ КРЫМУ^*

<<1911>>?

<1923>

НОЙ^* (поэма)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1.

2.

3.

4.

5.

6.

8.

9.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.

2.

3.

4.

КОММЕНТАРИЙ

До этого заключительного раздела книги добираются обычно самые дотошные и квалифицированные читатели. Те, кому любо заглянуть за кулисы стиха, кому интересны побудительные импульсы и мотивы написания того или иного произведения, варианты и разночтения. Для кого интимные биографические факты, вкрапленные в художественный текст, не предмет смакования, но путь к более глубокому постижению творчества и личности писателя. Что касается Саши Черного, то подсказки такого рода, смею заметить, особенно важны. Ибо его частная жизнь никогда не была на виду. По свойствам своей натуры поэт предпочитал водиться с людьми не знаменитыми, не оставившими — увы — следа на скрижалях истории. Но вовсе не значит, что эти внелитературные знакомства не оставили следа в его творчестве. А коли были среди знакомых знаменитости, то не худо вскрыть житейские и духовные взаимосвязи их с автором.

Среди современников, упомянутых поэтом, есть немало и таких, с кем он не состоял в непосредственном знакомстве. Это всевозможные «герои дня», занимавшие первые или десятые места на политической арене, либо те, кто становился «на полторы недели знаменит» в литературном мире, а ныне пребывает в безвестности. Забыты не только имена — изветрился из памяти поколений бытовой, общественный и культурный фон минувших эпох. Вся та реальная и персональная конкретика, которая была понятна без пояснений современникам — читателям «Сатирикона» или парижских «Последних новостей» и которая ныне, при удалении на значительную временную дистанцию, требует освещения и толкования. Ибо поэт адекватно понят и, стало быть, оценен по достоинству может быть лишь в контексте времени. Да, мы знаем, что «до всякого столетья он» и «вечности заложник», но одновременно поэт еще и дитя своего века. И подлинно: «И лучше всего послужит поэт своему времени, когда даст ему через себя сказать, сказаться» (М. Цветаева). Если такое сказано поэтом над-мирным, без-мерным, то что тогда говорить о поэте-сатирике, погруженном в житейскую суету и злобу дня. Так что не ради праздного всезнайства совершаются экскурсы в прошлое, в эпоху, когда жил поэт, а затем, чтоб «дойти до самой сути».

Все это так называемый реальный или фактологический комментарий. К нему можно присовокупить раскрытие аллюзий, иносказаний, цитат, а также объяснение вышедших из употребления или редких слов и выражений. Да и мифологические образы и понятия, связанные с Библией, сегодня пока не входят в общекультурный обиход, как это было, скажем, в начале века.

Комментарий позволяет также проникнуть в механизм составления книги. Тем более такого сложного ансамбля, каким является собрание сочинений. Каковы соответствия между отдельными томами, принципы расположения материала в целом и внутри каждой автономной части — разъяснения на этот счет в соответствующих преамбулах.

Начнем с наипервейшего: что явилось базой данных для составления настоящего собрания. Тут нам не обойтись без разговора о предшественниках.

Пожалуй, первой заявкой на издание избранного Саши Черного можно считать письмо в редакцию поэтов В. Луговского, В. Саянова, В. Эрлиха. Обнародовано оно в ленинградском «Альманахе» № 3 (приложение к журналу «Стройка»). О стихах Саши Черного сказано следующее:

«Их общественный вес несомненен. Вряд ли в русской поэзии первого двадцатилетия нашего века можно найти сатиру убийственней для строя и быта, существовавших в России. Огромное мастерство, подымающее стихи Саши Черного до уровня некоторых произведений Блока, мастерство, на котором воспитывались многие из ныне здравствующих советских поэтов, не менее достоверно. Мы считаем полезным:

1. Массовое издание сатир Саши Черного, снабженное необходимым разъяснительным материалом.

2. Полное (по возможности) издание стихов Саши Черного, в ограниченном тираже, как учебной книги для поэтов».

Предложение это было высказано в 1930 г. — на самом излете «серебряного» или, вернее, уже «медного» века. Сами понимаете, насколько оно было несвоевременным, ибо наступали времена, прямо скажем, не слишком благоприятные для популяризации поэта, находившегося в стане белоэмигрантов. Так что об издании Саши Черного на родине пришлось забыть надолго — на целых 30 лет.

Только в 1960 г., в разгар общественной «оттепели», по инициативе и при непосредственном участии К. И. Чуковского появился на свет том стихотворений Саши Черного, изданный в Большой серии «Библиотеки поэта». В избранное, составленное Л. А. Евстигнеевой, были включены книги стихов «Сатиры», «Сатиры и лирика» (с некоторыми изъятиями) и представленные выборочно «Жажда» и «Детский остров», а также стихотворения, впервые извлеченные из российской и эмигрантской периодики. Именно с этого издания, собственно, началось изучение и освоение Саши Черного.

Однако в издании его книг вновь наступил антракт — и опять протяженностью в 30 лет. Лишь в 1990 г. появилось следующее избранное «Стихи и проза», выпущенное в Ростове и подготовленное Л. В. Усенко. Что касается поэзии, то оно восполняло пропуски из «Жажды» и «Детского острова» в издании 1960 года. Это избранное по сути дела впервые знакомило с Сашей Черным-прозаиком — автором «Солдатских сказок», «Несерьезных рассказов» и некоторых прозаических вещей из прижизненной периодики.

Наконец, в 1991 г. вышел том «Избранной прозы» Саши Черного в серии «Из литературного наследия» (составитель А. С. Иванов) — том, явивший его в полный рост как самобытного мастера прозы. За исключением малых сатирических форм, в книге представлено все жанровое и тематическое разнообразие, все этапы творчества Саши Черного.

В последние несколько лет на книжном рынке одна за другой появлялись книжки Саши Черного — большие и малые. Все они не выходят по своему составу за пределы, очерченные тремя вышеназванными источниками. Таково в общем литературное хозяйство Саши Черного, освоенное на сегодня издателями и читателями.

Ныне стало ясно воочию, фигуру какого масштаба и необычного дарования имеем мы в лице Саши Черного. Пристальный и всевозрастающий интерес к этому имени убедил нас, что нужно не только восполнить имеющиеся до сих пор пробелы, но и собрать воедино литературное наследие писателя. Саша Черный особенно актуален в наше расхристанное время, когда так ощутим дефицит добра и все наглей и беспардонней зло. Речь не о полном собрании сочинений: предлагаемое читателю издание ставит своей задачей явить объемно, во всей красе и совокупности различные писательские ипостаси Саши Черного: поэта-лирика и сатирика, беллетриста, юмориста, автора сказовых стилизаций, фельетониста, рецензента, публициста, детского писателя…

Обычно работа над собранием начинается с разбора и систематизации писательского архива. Но такового у Саши Черного нет. По разным фондам государственных архивохранилищ разбросано несколько стихотворных автографов и инскриптов. Сохранившееся эпистолярное наследие насчитывает от силы четыре-пять десятков писем и записок.

К счастью, сохранился так называемый «печатный архив»: книги и публикации Саши Черного в прижизненных изданиях. Правда, произведения эти, рассеянные по страницам прессы — отечественной и зарубежной, — основательно затеряны и забыты. Для их выявления необходимо было провести кропотливый сквозной просмотр старых газет, журналов, альманахов, в которых печатался или мог печататься данный автор. Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую признательность незаметным труженикам библиотек Москвы и Ленинграда (Российской государственной библиотеки, Научной библиотеки федерального архива, Российской национальной библиотеки и Института научной информации по общественным наукам РАН), доставлявшим по моим требованиям из недр хранения груды печатных трудов с въевшейся в них пылью времен.

Результатом этих «литературных раскопок» явилась библиография Саши Черного, приближающаяся к исчерпывающей полноте. Подобная инвентаризация дала возможность обозреть почти все написанное Сашей Черным, контуры и пределы его писательских владений. Итак: при жизни поэта (с добавлением следующего после кончины года) была выпущена 51 книга, из коих изрядное количество падает на переиздания и книги, в которых он принимал участие как составитель или переводчик. В текстологическом отношении интерес представляют собственно 8 стихотворных и 9 прозаических книг. Входящие в их состав произведения (за малым исключением), публиковались до того в периодике либо коллективных сборниках. Кроме того, имеется огромнейший массив публикаций, появлявшихся в печати единожды. Вкупе это и есть именно тот информационный свод, который послужил основой для работы по составлению данного собрания.

Отбор материала и выстраивание литературного наследия Саши Черного в некое систематизированное единство сопряжено с определенными трудностями, поскольку сам автор никакого, хотя бы приблизительного плана на этот счет не составил. Самым простым и естественным было бы, не мудрствуя лукаво, расположить материал во временной последовательности. Действительно, можно представить, что поэт всю жизнь пишет одну единую книгу. Причем этот гипотетический том Саши Черного (впрочем, не его одного) оказался волей судеб расколот надвое. Написанное до 1917 года и после — существенно различается между собой. Эмиграция не только коренным образом заставила сменить тематику, но и наложила свой отпечаток на тональность и манеру письма. От подобного деления творчества Саши Черного нам не уйти.

Но, помимо хронологии, есть еще отдельные книги, составленные самим писателем. Это своего рода гармонизированный прообраз мира художника на определенном этапе его развития, разрушать который было бы неразумно. Вот почему наряду с хронологическим принципом в основу композиционного построения данного собрания положен второй компонент — авторские книги. Последние служат неким ядром, вокруг которого формируется корпус каждого тома посредством наращивания «несобранных» произведений, примыкающих к данной авторской книге тематически и хронологически. Конструкция книг, задуманная и осуществленная самим автором, сохранена, как правило, в неприкосновенности. Не обошлось, разумеется, без отдельных отступлений от этого правила, что оговаривается особо.

Произведения, оставшиеся за пределами прижизненных книг Саши Черного, обычно группируются в разделы по тематическому принципу, чему дается соответствующее обоснование. Внутри каждой такой совокупности произведения выстроены в хронологической последовательности.

Принципы эти положены в основу каждого тома. В самом общем виде материал в собрании сочинений Саши Черного распределен следующим образом. Первые два тома отданы поэзии: в 1-м — то, что создано до революции, во 2-м — рожденное на чужбине. В двух следующих — проза. В 3-м томе сосредоточены по преимуществу «смешливые» произведения — от ранних сатирических «осколков» до поздних «Солдатских сказок», а также статьи. В 4-м — беллетристические произведения. 5-й том: проза и стихи, обращенные к маленьким читателям.

Начальные десять лет поэтического творчества Саши Черного: от 1904 до 1914 г. — охватывает 1-й том. Крайняя дата, указанная на титульном листе, «1916» формального характера, потому как с момента, когда загрохотали пушки, поэт, призванный в действующую армию, не писал стихов больше двух лет.

Это творческое десятилетие распадается как бы на две неравные части, отделенные печатной паузой «1907 г.». Начальный период связан с ранними поэтическими опытами и с резкими сатирическими выступлениями в «дни свободы» на рубеже 1905–1906 гг. Те и другие вошли в сборник «Разные мотивы», который в настоящем издании представлен выборочно. В дополнение к ним даны стихотворения Саши Черного, которые публиковались в сатирической печати времен первой русской революции.

Вторую и основную часть тома составляют стихи, создававшиеся в пору сотрудничества поэта в «Сатириконе» и после ухода из него. Большинство из них собрано в книгах «Сатиры» и «Сатиры и лирика». Как известно, существует два варианта этого двухтомника. Одно издание появилось в России, другое — «новое дополненное издание» — в Берлине, в 1922 г. Надо было сделать выбор. Предпочтение было отдано первому, ввиду хронологического принципа, который положен в основу данного собрания. И еще хотелось, чтобы эта «коронная» книга Саши Черного, давшая ему имя и славу, была наконец явлена в том первозданном виде, в каком ее знала читающая Россия, какой она вошла в духовный обиход современников писателя.

Однако при этом неизбежно выпадал целый ряд стихотворений, которые были включены автором лишь в берлинское издание. Во избежание потерь введены дополнительные подразделы. Помещаются они после соответствующего раздела с таким расчетом, чтобы не была нарушена композиция авторской книги. Внутри каждого подраздела дополнений стихи следуют в порядке очередности их расположения в издании 1922 г. Характерно, что среди стихов «дополнений» практически нет таких, которые были бы опубликованы до 1911 г., когда первоначальный вариант «Сатир» и «Сатир и лирики» уже был сформирован. Тем самым становится зрима эволюция поэта во времени.

Последний раздел тома — стихи, опубликованные между 1908 и 1914 гг., но ни в одно издание «Сатир» и «Сатир и лирики» не попавшие. Они систематизированы в несколько подборок, исходя из соображений, изложенных в преамбуле к данному разделу. Завершает дореволюционный период творчества Саши Черного поэма «Ной».

Много ли осталось стихов за «бортом» 1-го тома? Если не считать крайне слабых проб пера из сборника «Разные мотивы», а также стихов Саши Черного, вошедших в состав антологий «Библиотеки поэта», посвященных сатире начала XX века, то количество «отверженных» приближается к восьми десяткам.

Вернемся к собранию сочинений. Необходимо сказать о принципах подготовки текстов. Произведения, входившие в авторские книги, печатаются по тексту указанного прижизненного издания. Если имели место позднейшие изменения, либо разночтения и варианты в сравнении с первой публикацией, то все это фиксируется в комментарии.

Произведения, не включавшиеся автором в книги, печатаются по тексту первой (как правило, единственной) публикации. Последующие перепечатки в расчет не берутся, так как они чаще всего осуществлялись без ведома и согласования с автором. В настоящем собрании тексты печатаются в соответствии с современными нормами орфографии и пунктуации. Сокращения слов восстановлены в тех случаях, когда они не влекут за собой нарушения авторского замысла.

Библиографическая справка содержит информацию о первой публикации. Для журналов указывается — год, номер и страница, для газет — год и дата. Подобное различие избавляет от необходимости пояснять каждый раз, к какой разновидности прессы относится данный печатный орган. Указывается место издания (за исключением Петербурга, когда оно опускается). Авторская подпись фиксируется лишь в том случае, если она отлична от наиболее распространенного псевдонима автора — «Саша Черный» и «А. Черный». Указывается первоначальное заглавие, если впоследствии оно было изменено. Сообщается о позднейших перемещениях стихотворения в другие разделы книги. Фиксируются такие элементы первопечатной публикации, которые впоследствии были сняты в книге, как-то: подзаголовок, посвящение, эпиграф, объединение нескольких произведений в цикл или рубрику и т. п.

Датировка, как правило, дается по году первой публикации и заключена в угловые скобки < >, означающие, что она установлена косвенным путем. Впрочем, время написания и публикации в большинстве случаев, по-видимому, совпадают или близки. Если удалось установить более раннюю датировку написания, ставится вторая дата, заключенная в двойные угловые скобки << >>; знак вопроса означает, что она предположительна. Объяснения по двойной датировке содержатся в комментарии. Отсутствие скобок означает, что произведение датировано самим автором. В проставленной им помете иногда указано и место написания. Заведомые ошибки, допущенные при этом автором, исправлены и оговорены.

Купюры в цитатах, используемых в комментарии, обозначены угловыми скобками и многоточием (…).

В заключение хочу выразить искреннюю благодарность литературоведу М. 3. Долинскому, библиографу Т. А. Осоргиной, библиофилам Л. М. Турчинскому и Н. Г. Юсову. Доброжелательное участие и конкретная помощь с их стороны способствовали тому, чтобы собрание сочинений Саши Черного стало реальностью. Особая роль в этом принадлежит моей сестре — Екатерине Сергеевне Левитиной. Своей способностью к душевному отклику и сотворчеству, радостным талантом загораться и зажигать других она неизменно поддерживала мое увлечение Сашей Черным — сначала читательское, затем библиофильское и, наконец, исследовательское, увлечение, имевшее целью выйти в конце концов с обретениями и открытиями к людям. С благодарной и светлой памятью о ней я трудился над этим собранием, отдаваемым ныне на суд читателей. Каждому желательно, чтобы твое чадо было умным и красивым, чтобы достоинства были заметны, а недостатки мизерны. Сознаю сам, что сделанное далеко не идеально. Так, из-за лимитированного объема издания пришлось пожертвовать целым рядом стихотворений. Кто-то, напротив, может попрекнуть: не следовало, дескать, включать то-то и то-то… Все так. Впрочем, ответ на сожаления и претензии такого рода сформулирован еще древними: «Feci quod potui, faciant meliora potentes» ^[39].

Ниже приведен список книг, ссылки на которые в комментарии 1-го тома даны в сокращении:

Евстигнеева — Евстигнеева Л. А. Журнал «Сатирикон» и поэты-сатириконцы. М.: Наука, 1968.

КМ — Киевская мысль. Ежедневная газета. Киев. 1906–1918.

Од. нов. — Одесские новости. Газета политическая, литературная и коммерческая. Одесса. 1884–1917.

Письма Горькому — Письма Саши Черного к Горькому. Публикация Н. И. Дикушиной в сб. «Горький и его современники. Исследования и материалы». Вып. 2. М.: Наука, 1989.

Разные мотивы — А. М. Гликберг. Разныемотивы. Спб., 1906.

Сат. — Сатирикон. Еженедельное издание. Спб., 1908–1914.

Сатиры, 1910 — Саша Черный. Сатиры. Спб.: Издание М. Г. Корнфельда, 1910.

Сатиры, 1911 — Саша Черный. Сатиры. Кн. 1 (изд. 2-е). Спб.: Издательство «Шиповник», 1911.

Сатиры, 1922 — А. Черный. Сатиры. Кн. 1. Новое дополненное издание. Берлин: Издательство «Грани», 1922.

Сатиры и лирика, 1911 — Саша Черный. Сатиры и лирика. Кн. 2. Спб.: Издательство «Шиповник», 1911.

Сатиры и лирика, 1922 — А. Черный. Сатиры и лирика. Кн. 2. Новое дополненное издание. Берлин: Издательство «Грани», 1922.

СМ — Современный мир. Ежемесячный литературный, научный и политический журнал. Спб., 1906–1917.

СР — Солнце России. Литературно-художественный и юмористический еженедельник. Спб., 1910–1917.

Тимофеева — Тимофеева В. В. Об одном неосуществленном замысле // Горький и его современники. М., 1968.

Чуковский — Чуковский К. И. Современники. М., 1967.

СТИХОТВОРЕНИЯ 1905–1906 ГОДОВ

ИЗ КНИГИ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

Книга вышла в Петербурге в 1906 г. под собственной фамилией автора: А. М. Гликберг. На титульном листе указано место издания: С.-Петербург, «Электропечатня» Я. Кровицкого. Разъезжая, № 6. В этой же типографии в том же году была набрана книга стихов К. К. Роше «Поэма души». Отсутствие сведений об издательстве позволяет думать, что «Разные мотивы» являются «изданием автора». На обложке напечатано: «Доход поступает в пользу библиотеки служащих С.-Петербурго-Варшавской ж. д.». Книга прошла незамеченной — откликов на нее в печати не обнаружено. Вышедшая в «дни свободы» бесцензурно, она была подвергнута разбирательству в комитете по делам печати лишь в 1908 г., когда проводился массовый пересмотр книжной продукции 1905–1906 гг. Было предъявлено обвинение по трем статьям, однако судебное дело не имело для автора последствий, поскольку, как сообщалось в материалах следствия, «полное имя и местожительство его комитету неизвестно».

Стихотворения сгруппированы в два раздела, не имеющие названий и нумерации (каждый предварен орнаментальной заставкой). Начальный раздел включает десять стихотворений революционно-гражданской и сатирической направленности. Второй раздел состоит из лирических произведений: 11 стихотворений и «Лунных рассказов», которые в жанровом отношении могут быть определены как стихотворения в прозе.

1906

Разные мотивы. С. 3–4.

СЛОВЕСНОСТЬ

Молот. 1906. № 2. С. 7. Подпись: А. Гл-г. Публикация имеет свою историю. Сатирический журнал «Молот» был в некотором роде семейным предприятием: редактором его значился К. И. Диксон (племянник К. К. Роше), а издателем — его жена — А. К. Диксон. В доме Диксонов нашел свой первый приют Саша Черный, когда приехал в 1904 г. из Житомира в Петербург. Участие его в журнале сыграло не последнюю роль в закрытии «Молота» на 2-м номере. Усмотренное в «Словесности» оскорбление армии явилось одним из поводов для привлечения редактора к судебной ответственности. К. И. Диксон успел скрыться за границу, но по возвращении в мае 1908 г. был подвергнут аресту и на полтора года заключен в тюрьму «Кресты». Фефела — нерасторопный, дурак, разиня.

ЧЕПУХА («Трепов — мягче сатаны…»)

Зритель. 1905. № 23. С. 4. Эта публикация примечательна тем, что поэт впервые подписался псевдонимом «Саша Черный». Много позже он в разговоре с критиком А. Измайловым раскрыл житейскую подоплеку происхождения этого необычного литературного имени: «Нас было двое в семье с именем Александр. Один брюнет, другой блондин. Когда я еще не думал, что из моей „литературы“ что-нибудь выйдет, я начал подписываться этим семейным прозвищем» (Измайлов А. Нестареющая легенда // Русское слово. М. 1914. 30 мая). Саша Черный использовал для сатирического комментария политической злобы дня фольклорную традицию перевертышей и нелепиц в соединении с принципом эстрадного «капустника». Публике было достаточно намека на лица и обстоятельства, «протягиваемые» в куплетах. За алогичностью имен и событий, которые были у всех на слуху, без труда угадывались внутренние взаимосвязи политической и общественной жизни, что, по всей видимости, предопределило небывалый и повсеместный успех стихотворения у современников. Позднейшие расшифровки аллюзий и забытых реалий, в какой-то степени проясняющие содержание, едва ли способны воскресить злободневную остроту и ту прелесть сообщности, которую испытывали первые читатели «Чепухи». Трепов Д. Ф. (1855–1906) — генерал-майор свиты; с января 1905 г. товарищ министра внутренних дел и командующий отдельным Корпусом жандармов, получивший печальную известность своим приказом, отданным во время всероссийской стачки: «Холостых залпов не давать! Патронов не жалеть!» (Эти слова, подобно эху, отозвались в обществе крамольной переделкой: «Тронов не жалеть!») Дурново П. Н. (1845–1915) — с октября 1905 по апрель 1906 г. министр внутренних дел, то есть являлся шефом полиции. Широкую огласку в печати получила его крупная афера с овсов, что дало повод сатирикам всячески обыгрывать этот «талант» Дурново. …рейтузы с кантом. — Деталью форменной одежды полицейских был красный кант. Нейдгарт Д. Б. — одесский градоначальник в 1903–1905 гг., во время правления которого произошли черносотенные погромы. В газеты просочились слухи, что он якобы назначается губернатором в Ярославль: «Вся надежда, — писалось в газете „Наша жизнь“ от 10 ноября 1905 г., — что этот слух окажется „уткой“. Иначе впечатление получится прямо удручающее: ведь одной десятой натворенного в Одессе Нейдгартом довольно, чтобы его судить, а не награждать губернаторским местом». Позднее сообщалось о «привлечении бывшего одесского градоначальника Нейдгарта к уголовной ответственности за проявленное бездействие при подавлении одесского погрома». Все окончилось тем, что под давлением общественности вынужденный уйти с поста Нейдгарт занял должность гофмейстера. Курлов П. Г. (1860–1923) — минский губернатор в 1905–1906 гг. По его распоряжению в октябре 1905 г. был произведен расстрел многотысячного митинга. Алексеев Е. И. (1843–1909) — внебрачный сын Александра II; адмирал, в 1904 г. главнокомандующий действующей армией во время русско-японской войны; вынужден был подать в отставку и был назначен членом Гос. совета. Крушеван П. А. (1860–1909) — публицист крайне правого толка, считавшийся подстрекателем кишиневского погрома. Линевич Н. П. (1838–1908) — генерал, получивший известность неожиданно лихим взятием Пекина в 1900 г. Будучи главнокомандующим Маньчжурской армией во время русско-японской войны, проявлял, напротив, осторожность в военных действиях. Его медлительность позволила сохранять армию, что во многом предопределило исход переговоров о мире. …Витте родиной живет, — По-видимому, имеются в виду слова, произнесенные Витте: «Я знаю, как спасти Россию». Витте С. Ю. (1849–1915) — государственный деятель, который на посту министра финансов всемерно содействовал развитию капитализма в России. В октябре 1905 г. возглавил Совет министров. Под его воздействием царь издал манифест 17 октября 1905 г., представлявший собой хартию конституционных свобод. Одновременно предпринимал меры по стабилизации положения в стране. Двойственность его политики вызывала недовольство как левых, так и правых сил, что в конечном счете привело к его скорой отставке. …разорвался апельсин. — «Апельсинами» именовались в просторечии бомбы террористов. …Самый глупый человек. — В журнальной публикации эта строка выглядела иначе: «Сей высокий человек», что, казалось бы, давало повод отнести ее к государю. Однако внесенное изменение указывает на Витте, ибо, по логике перевертыша, оно должно относиться к тому, кто считался умнейшим государственным мужем России. В этом же контексте надо понимать фразу «высокий господин маленького роста», поскольку, как известно, Витте отличался гигантским ростом. Об этом же явствует содержание всей строфы, где речь идет о поездке за границу, в результате которой были прекращены военные действия в Маньчжурии. Фролов — корнет лейб-гвардейского полка, получивший известность тем, что во время разгона митинга ударил ножнами палаша приват-доцента Е. В. Тарле. Хомутов П. Ф. — казанский губернатор, отличавшийся самоуправством, в октябре 1905 г. под давлением общественности отстраненный от должности. Безобразов А. М. (1855–1931) — статс-секретарь, известный богач. Будучи членом Особого Комитета по делам Дальнего Востока, вместе с адмиралами Абазой и Алексеевым втянул Николая II в авантюру в Корее, послужившую поводом для русско-японской войны. Стессель А. М. (1848–1915) — генерал-лейтенант, возглавлявший оборону Порт-Артура. За сдачу крепости, которая была еще способна к обороне, был приговорен Верховным судом к расстрелу, замененному 10-летним заключением. По распоряжению царя вскоре был выпущен на свободу. «Начало» — газета социал-демократического направления, выходившая в Петербурге в ноябре-декабре 1905 г. …Появился Серафим — Появились дети. — Серафим Саровский (1759–1833) — иеромонах Саровского монастыря, канонизированный в 1903 г. Царская фамилия участвовала в церемонии открытия мощей, связывая с этим событием рождение наследника. Папа — очевидно, имеется в виду Николай II. …в ложе у Неметти, — Театр В. А. Неметти, где ставились оперетты и водевили. Известно, что Николай II был большим театралом, причем посещал не только классические постановки, но и спектакли фривольного содержания. Вот свидетельство директора императорских театров С. М. Волконского: «Помню, однажды, просматривая репертуар, он (царь. — А. И.) спросил: „А что, французская пьеса в субботу какова?“ Я сказал, что очень смешная, но и очень того… Он прищурился, подмигнул и с лукавством школьника шепнул: „Ну ничего, я один приеду…“» (Волконский С. М. Мои воспоминания. Т. 2. М., 1992. С. 169) …Что-то будет, братцы? — Последнее слово выделено поэтом, по-видимому, не случайно. В ответ на требования Совета рабочих депутатов Витте послал телеграмму, которая начиналась словами: «Братцы-рабочие», на что последовала возмущенная отповедь (см. «Ответ Совета рабочих депутатов С. Ю. Витте» // Наша жизнь. 1905. 9 ноября).

«КРОВЬ УДАРЯЕТ ГОРЯЧЕЙ ВОЛНОЮ В ВИСКИ…»

Разные мотивы. С. 22–23.

СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

ПЕРВАЯ НОЧЬ

ОР РГБ, ф. 620, карт. 732, ед. хр. 1, л. 12. Подпись: А. Гликберг.

Одно из ранних стихотворений поэта, автограф которого сохранился в архиве К. И. Чуковского. Публикуется впервые с любезного разрешения наследницы архива Е. К. Чуковской. Датируется по аналогии с другим стихотворением из того же фонда — «Воздух влажен, свеж и ароматен…», где имеется помета: 1905. Курц Изольда (1853–1944) — немецкая писательница: поэтесса, переводчица, автор романов, новелл. С 1877 по 1913 гг. жила во Флоренции, занималась изучением Ренессанса.

СОН

Вольница. 1906. № 1. С. 71–72. Плеве В. К. (1846–1904) — министр внутренних дел и шеф жандармов в 1902–1904 гг. Проводил политику укрепления государственности и самодержавия. Убит эсером Е. С. Сазоновым. Портсмутский граф — С. Ю. Витте, возглавлявший русскую делегацию на переговорах в Портсмуте (США), где был заключен мирный договор, завершивший русско-японскую войну. Бытовало мнение, что приемлемые для России условия были достигнуты благодаря дипломатической изворотливости Витте, за что ему был пожалован графский титул.

ЖАЛОБЫ ОБЫВАТЕЛЯ

Леший. 1906. № 3. С. 9—10.

ЧЕПУХА («От российской чепухи…»)

Маски. 1906. № 1. С. 8…Раз не пишет дурачок, Значит, забастовка. — В декабре 1905 г. были введены временные правила об уголовной ответственности за участие в забастовке. Скалой Г. А. (1874–1914) — варшавский генерал-губернатор и командующий войсками военного округа, крутыми мерами пресекавший волнения в Польше. …Дали франкам в заем под процент обычный. — В газетной хронике сообщалось: «доверенное лицо гр. Витте только что окончило в Париже свою миссию, касавшуюся заключения русского займа. (…) удалось достигнуть соглашения, по которому в случае прочного успокоения страны может быть реализован 4 %-ный заем на сумму 1.200 миллионов франков, в течение 3-месячного срока. За этим займом через короткие промежутки последуют один или два других» (Наша жизнь. 1905. 16 ноября). Предварительный дом — тюрьма предварительного заключения на Шпалерной улице. …В Думе правым мужики наплевали в кашу. — По проекту выборов в первую Думу, составленному Булыгиным, преимущество было искусственно отдано крестьянскому классу, так как правительство рассчитывало на его консервативный дух, приверженность трону и алтарю. «Молва» — газета, выходившая в Петербурге в конце 1905 — нач. 1906 г. во время перерыва в издании газеты «Русь». … «„Зритель“ разрешили». — Журнал был закрыт 11 декабря 1905 г. на № 25. Разрешение на его возобновление не было дано — вместо него в начале 1906 г. стал выходить «Журнал», а затем «Маски». …Пожилой и хилый врач высек генерала. — Имеется в виду инцидент с ашхабадским генералом В. Ковалевым, который в своем доме учинил дикую расправу над врачом Н. Забусовым. Судебный процесс широко освещался в печати. Не дожидаясь приговора, генерал застрелился. Менелик II (1844–1913) — негус (император) Эфиопии. …Сам сиятельный сифон. — По всей видимости, намек на Витте, конфигурация носа которого давала пищу для домыслов и сплетен о застарелом сифилисе, скажем, такого рода: «…ему понадобилась операция (парафиновый нос вместо исчезнувшего настоящего)» (Василевский И. Граф Витте и его мемуары. Берлин, 1922. С. 6). Корда — веревка для выездки лошадей по кругу. Жан Кронштадтский — имеется в виду Иоанн Кронштадтский, в миру — И. И. Сергиев (1829–1908), протоиерей Андреевского собора в Кронштадте. Богослужения и проповеди его отличались экзальтированностью. Верующими почитался как чудотворец. Убежденный монархист. В демократических кругах его личность воспринималась отрицательно. …Думу открывают. — Открытие Гос. Думы 1-го созыва состоялось 27 апреля 1906 г.

ДО РЕАКЦИИ

Маски. 1906. № 3. С. 6. Иронический перепев стихотворения К. Пруткова «Юнкер Шмидт». …Полицейский в грязной Мойке хочет утопиться. — Здание департамента полиции располагалось на набережной реки Мойки.

«О, ИСПАНЕЦ БЛАГОРОДНЫЙ…»

Маски. 1906. № 6. С. 6. Альфонс — здесь игра слов: омонимическое совпадение испанского имени с имеющим презрительный оттенок наименованием любовника, находящегося на содержании у женщины.

САТИРЫ

До революции «Сатиры» выдержали пять изданий. Первое вышло в 1910 г. в издательстве М. Г. Корнфельда. Следующее — в издательстве «Шиповник» в 1911 г. (без обозначения года выпуска), с добавлением к названию подзаголовка: «Книга первая», а также указания: 2-е издание. По сравнению с первым оно дополнено 12 стихотворениями: «Диета», «Мухи», «В усадьбе», «Простые слова», «Сиропчик», «Искусство в опасности», «Молил поэта…», «На реке», «Праздник», «Трава на мостовой…», «Экзамен», «Диспут». Кроме того, были произведены некоторые перемещения внутри разделов. В том же издательстве последовали стереотипные издания: 3-е в 1911, 4-е в 1913, 5-е в 1917 г. Следующее издание «Сатир» вышло в 1922 г. в берлинском издательстве «Грани». На титульном листе значилось: Новое дополненное издание. По сравнению с дореволюционной книгой изменения были действительно существенные: были изъяты многие стихотворения и целиком раздел «Невольная дань». Одновременно состав был пополнен стихотворениями, опубликованными в периодике в 1911–1916 гг., а также теми, что поэт дотоле не отдавал в печать.

ВСЕМ НИЩИМ ДУХОМ

КРИТИКУ

Сат. 1909. № 42. С. 9. В цикле из трех стихотворений под общим заглавием «Деликатные мысли». Единственное во всей книге оно набрано курсивом, долженствующим подчеркнуть особое место и роль своего рода эпиграфа-предуведомления, которое отводилось этому стихотворению. В Сатирах, 1922 вынесено за пределы раздела, поставлено особняком.

ЛАМЕНТАЦИИ

Сат. 1909. № 32. С. 7. В Сатирах, 1922 порядок строф изменен: 8, 9 и 10-я поставлены после 4-й строфы. Под стихотворением появилась помета: 1909, которая в качестве авторской датировки принята в настоящем издании. Ламентация — жалоба, сетование. Фрина — гетера в древних Афинах, известная своей красотой. Акулина — имя, употребляемое в значении — неряха, неумеха.

ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ

Сат. 1909. № 11. С. 2. В заглавии использовано название модной в начале века пьесы Ф. Ведекинда «Пробуждение весны» (1891). Стихотворение положено на музыку Д. Д. Шостаковичем. Лазарь — брат Марфы и Марии, которого любил Христос и которого воскресил из мертвых (Ин. II, 1, 2, 5). …Как много дум наводит он. Цитата из стихотворения Т. Мура «Вечерний звон» в переводе И. И. Козлова, получившего известность как романс на музыку Алябьева. «Князь» — так именовали старьевщиков, которые, по сложившейся традиции, были обычно татарского происхождения.

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА

Сат. 1909. № 14. С. 2. В заглавии использовано название рассказа Л. Н. Толстого (1889). Положено на музыку Д. Д. Шостаковичем. Бигус — польское блюдо из тушеной капусты с мясом.

ОТЪЕЗД ПЕТЕРБУРЖЦА

Сат. 1909. № 20. С. 3. Тематически и по времени публикации стихотворение совпадает со сборами и отъездом поэта в Башкирию, на летний отдых. «Третья Дума» — в результате Конституционной Хартии 1905 г. родилась российская парламентская организация, получившая наименование Государственной Думы. Выборы в нее производились четыре раза. Первые две Думы были распущены досрочно как оппозиционные, и лишь Дума 3-го созыва функционировала весь положенный пятилетний срок: с ноября 1907 по июнь 1912 г. Подготавливаемые в ней законопроекты обычно тонули в обсуждениях и словопрениях. Ликург — легендарный спартанский законодатель. Синяя Птица — символический образ возвышенной мечты, стремления к прекрасному, но призрачному счастью. В культурный обиход русского общества он вошел из одноименной пьесы М. Метерлинка, шедшей на сцене Художественного театра. …Был я богоборцем, был я мифотворцем. — В связи с утратой веры в официальную церковь в среде российской интеллигенции возникали всевозможные религиозно-философские искания. Отношение Саши Черного к ним было достаточно скептическим, если судить по шуточной хронике «Дикие утки»: «Недавно полиция задержала двух неизвестных, которые ходили озираясь и ища чего-то. Спрошенные в участке о роде занятий, задержанные объяснили, что один из них занимается богоискательством, а другой — богостроительством. Оба задержаны до востребования родственниками» (Сат. 1909. № 13. С. 3). Спермин — лекарственный препарат, изготовлявшийся из вытяжки семенных желез животных. Усиленно рекламировался как средство от неврастении и полового бессилия. «Код» — сокращенно-бытовое наименование фотоаппарата акционерного общества «Кодак». …к дантисту-иноверцу. — За пределами «черты оседлости» право на жительство предоставлялось ограниченному кругу лиц иудейского вероисповедания: купцам 1-й гильдии, врачам, людям свободных профессий (художникам, артистам, журналистам, проституткам и другим).

ИСКАТЕЛЬ

Сат. 1909. № 45. С. 3. Гунияди-Янос — венгерская минеральная вода, применявшаяся как слабительное. …парой Егеревских нижних. — Нижнее гигиеническое белье, введенное в обиход доктором Егером.

«ВСЕ В ШТАНАХ, СКРОЕННЫХ ОДИНАКОВО…»

Сат. 1908. № 1. С. 10. Лейтенант Глан — герой романа норвежского писателя К. Гамсуна «Пан» (1894), увлечение которым в ту пору было почти повальным. В романе опоэтизирована сильная, странная личность, живущая в единении с природой и повинующаяся в своих поступках лишь зову сердца.

ОПЯТЬ…

Сат. 1908. № 22. С. 2. Без названия. …Опять соберутся Гучковы. — После летних каникул Дума возобновляла свою работу. Гучков А. И. (1862–1936) — лидер партии октябристов, член 3-й Думы, в 1910–1911 гг. — ее председатель. Был излюбленной фигурой на страницах «Сатирикона», где всячески изобличался в конформизме и низкопоклонстве перед верховной властью.

КУЛЬТУРНАЯ РАБОТА

Эпоха. 1908. 22 сентября. Вильгельм II (1859–1941) — германский император, почитавшийся как продолжатель бисмарковского дела создания могущественной Германии. «Остров мертвых» — картина Бёклина (1880), репродукции которой на рубеже двух веков стали модным украшением квартир в Германии и России. Уриель д'Акоста (1585–1640) — гуманист и вольнодумец португальского происхождения, живший в Голландии. Покончил жизнь самоубийством, оставив трагическую исповедь «Пример человеческой жизни». «Русь» — газета, выходившая в Петербурге в 1903–1908 гг.

ЖЕЛТЫЙ ДОМ

Сат. 1908. № 5. С. 2. Под заглавием «Петербургская лирика». …Один кота хоронит. — Сюжет широко распространенной лубочной картинки «Как мыши кота хоронили». …Есть парламент, нет? — Бог весть. — По-видимому, отголосок знаменитой фразы министра финансов В. Н. Коковцова, брошенной на заседании Думы 24 апреля 1908 г.: «У нас парламента, слава Богу, нет». …Я не знаю. Черти знают. — По форме эта строка напоминает рефрен эстрадных куплетов: «Я не знаю — Пушкин знает» (автор А. Денисов).

ЗЕРКАЛО

Сат. 1908. № 34. С. 2. Без подписи, поскольку опубликовано в «Специальном номере, посвященном русской прессе», в котором все материалы шли — как бы в пику цензуре — анонимно. Франц-Иосиф I (1830–1916) — император Австрии и король Венгрии из династии Габсбургов. Бобринский В. А. (1868–1921) — граф, крупный землевладелец и сахарозаводчик; в Думе сторонник политики Столыпина.

СПОРЫ

Зритель. 1908. № 5. С. 7. Подпись: А. Гли.

ИНТЕЛЛИГЕНТ

Утро. 1908. 22 сентября. С незначительными разночтениями в первой публикации; последняя ст.: «Не заснуть ли и мне? Брат, подвинься немножко». В Сатирах, 1922 помета: 1908.

ДИЕТА

Сат. 1910. № 24. С. 2. Черный рак — прозвище крайне правых, черносотенцев (см. ниже).

ОТБОЙ

Сат. 1908. № 24. С. 7. С незначительными разночтениями; отсутствовал эпиграф из Гейне. В Сатирах, 1922 помета; 1908. Черная сотня — термин, вошедший в политический лексикон начала XX века как презрительная кличка участников патриотических манифестаций и погромов. Впрочем, «истинно русские» не считали это прозвище обидным. В «Руководстве монархиста-черносотенца» говорилось: «Враги самодержавия назвали „черной сотней“ простой, черный русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 года встал на защиту самодержавного царя. Почетное ли это название „черная сотня“? Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников». Черной сотней именовали себя несколько десятков союзов и организаций, из которых наиболее крупным был «Союз русского народа». Движение это возникло при попустительстве и поддержке официальных властей в противовес антимонархическим настроениям, смуте и крамоле. Черносотенцы выдавали свои действия (запугивание, террор, погромы) за гнев народный, направленный на защиту царя и отечества от инородцев и революционеров. «Черный кабинет» — так называлась комната для перлюстраций (просвечивания) закрытых писем, которая оборудовалась тайной полицией для контроля за частной перепиской. «Звездная палата» — группа титулованных лиц, приближенных к трону, закулисных вершителей государственной политики. Название заимствовано из истории: в Англии XV–XVII веков в зале, украшенном звездами, заседал Верховный суд. «Отречемся от старого мира…» — первая строка революционной песни, исполнявшейся на мотив «Марсельезы».

1909

Сат. 1909. № 1. С. 10.

НОВАЯ ЦИФРА

Сат. 1910. № 1, С. 2.

ДВА ЖЕЛАНИЯ

Сат. 1909. № 5. С. 5. Оба стихотворения напечатаны в цикле из пяти эпиграмм под общим заглавием «Мои желания».

БЫТ

ОБСТАНОВОЧКА

Сат. 1909. № 10. С. 5. Под заглавием «Быт», с посвящением К. И. Чуковскому, которое в книге было снято.…«Пойми мою печаль» — по-видимому, имеется в виду романс А. А. Гурилева на слова неизвестного автора «Вам не понять моей печали».

МЯСО

Сат. 1909. № 31. С. 6. Помета: Гунгербург. Брандахлыст — пустой, дрянной человек. Лаун-теннис — прежнее название тенниса. Астарта — богиня любви и плодородия у финикийцев. Паж — воспитанник Пажеского корпуса, привилегированного учебного заведения, выпускающего офицеров для гвардии. При парадной одежде вместо ботинок носили лаковые штиблеты. Шнель-клопс — мясное блюдо немецкой кухни типа биточков.

МУХИ

СР. 1910. № 22. С. 4. Под заглавием «Дачные мухи». Провизор — аптекарь с высшим фармацевтическим образованием.

ВСЕРОССИЙСКОЕ ГОРЕ

Сат. 1910. № 2. С. 2. Стихотворение носит автобиографический характер, ибо, живя в центре (Фонтанка, 68), поэт нередко попадал в ситуации, аналогичные описанным. Может статься, по этой причине Саша Черный переселяется в более отдаленные районы — сначала на Васильевский остров, а в 1911 г. — на окраину Петербурга — Крестовский остров, сняв квартиру по адресу: Надеждинская улица, дом 5, дача Ломова. Зазывая к себе Чуковского для обсуждения литературных дел, он так обосновывает достоинства своего местообитания: «Кстати, у меня и удобней, — никого нет, никто не прилезет, потому, что шел мимо, и не обратит беседу в чехарду» (ОР РГБ, ф. 620, карт. 73, ед. хр. 1, л. 9). «Месяц в деревне» — пьеса И. С. Тургенева.

НА ВЕРБЕ

Сат. 1909. № 13 («Пасхальный»), С. 3. В цикле из двух стихотворений под общим заголовком «Лирическое». Верба — Вербное воскресенье, христианский праздник «Вход Господень в Иерусалим». Отмечался в воскресный день за неделю до Пасхи; пальмовые ветки в русском обиходе заменены распускавшейся вербой. В этот день устраивались специальные «Вербные базары», где продавались всевозможные игрушки, изготовлявшиеся умельцами к этому празднику. Так, непременным атрибутом этого веселого торжища был «американский житель» — чертик, кувыркающийся в стеклянном сосуде, наполненном водой. Эти гуляния были воистину народными праздниками, особенно для детей. К сожалению, весь этот пестрый, красочный и простодушно-радостный мир после революции исчез. Исчез не только реально, вещественно, но не сохранился во всех подробностях даже в памяти поколений. Ни в литературе, ни путем расспросов здравствующих поныне ровесников века не удалось мне выяснить, что такое, например, «животрепещущие доктора», упоминаемые в стихотворении. Чуйка — простонародное одеяние в виде длинного суконного кафтана. Переносное значение — человек в такой одежде.

СОВЕРШЕННО ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ

СР. 1910. № 2. С. 9. Франзоли — южнорусское название французской булки (прим. сделано в книге Сашей Черным).

СЛУЖБА СБОРОВ

Сат. 1909. № 39. С. 5. Стихотворение носит автобиографический характер, воссоздавая атмосферу учреждения, в котором А. Гликберг служил письмоводителем после переезда из Житомира в Петербург. Концовку стихотворения можно соотнести с другим, более ранним периодом в судьбе А. Гликберга, когда он, исключенный из гимназии и живший один в Петербурге, без помощи родителей, получил неожиданную поддержку от посторонних, одевших и обувших его. После чего, как сказано в статье А. А. Яблоновского, «получил возможность не сидеть на квартире хозяйки без сапог, а искать себе место. И он действительно ищет его, робкий, сконфуженный, с прошением в руках, он ходит из канцелярии, из одного присутственного места в другое и просит работы» (Сын отечества. 1898. 8 сентября). Акцептация — утверждение к оплате денежных документов. Таксировщик — оценщик.

ОКРАИНА ПЕТЕРБУРГА

Альманах «Современный Всепетербург». Бесплатное приложение к журналу «Сатирикон» за 1908 г. 1908. С. 30. Под заглавием: «На окраине Петербурга». …«Па-ца-луем дай забвенье!». …«Муки сердца утоли!» — строки из романса Н. В. Зубова на слова А. В. Маттизена «Под чарующей лаской твоею» (1899). Заушенье — оплеуха, в переносном смысле — оскорбление.

НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ

Стрекоза. 1908. № 11. С. 5. Шляпка кэк-уок — шляпа с узкими полями, в которой исполнялся танец американских негров «кэк-уок», вошедший в моду в начале века. Трэн — шлейф.

В РЕДАКЦИИ ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА

Сат. 1909. № 43. С. 6. В России еще с прошлого века существовало понятие «толстый журнал», подразумевающее периодическое издание, где под одной обложкой помещалась художественная проза, поэзия, критические обзоры, исторические и философские исследования, статьи по экономике и естественным наукам. Словом, широкий свод материалов и сведений, призванных объединить образованную часть общества, интеллигенцию различных специальностей на общественно-политической основе. Идейная направленность «толстых» журналов обычно ставила художественную часть в подчинение основной задаче — жертвенному служению народу. Саше Черному не раз пришлось сталкиваться с совершенно непробиваемыми рутинными нравами, царившими в редакциях толстых журналов. В письме к Е. А. Ляцкому он излагает принципы, на которых должен, по его мнению, строиться подобный журнал: «Физиономию журнала в идеальном виде представляю себе так: надо, во-первых, позволить искусству быть искусством. Партийность до сих пор смотрела на него как на неизбежное зло и набивала художественную часть чем попало». (Тимофеева. С. 167.) Некто в сером — персонаж пьесы Л. Н. Андреева «Жизнь человека» (1906).

ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН

Сат. 1909. № 13 («Пасхальный»). С. 9. В цикле из двух стихотворений под общим заглавием «Лирическое».

НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДАЧЕ

Сат. 1909. № 29. С. 3. Есть основание думать, что именно это стихотворение имела в виду племянница жены поэта — Е. И. Бартошевич, писавшая К. И. Чуковскому 1 июня 1961 г.: «…у дяди Саши были стихи о нашей даче». (ОР РГБ, ф. 620, карт. 620, ед. хр. 32, л. 1.). …в холерных корчах. — Газеты тех лет пестрят сообщениями об эпидемии холеры. …Ах, жив бездарнейший Гучков, но нет великого Патрокла! — Перефразированные строки из баллады Шиллера в переводе Жуковского «Торжество победителей»: «Нет Великого Патрокла. Жив презрительный Терсит». …шаху дали в шею. — В июле 1909 г. в результате революции в Персии был низложен Мохамед-Али-Шах.

НОЧНАЯ ПЕСНЯ ПЬЯНИЦЫ

Сат. 1909. № 40. С. 2.

ГОРОДСКАЯ СКАЗКА

Сат. 1909. № 46. С. 7. Прототипом героини стихотворения, по всей вероятности, послужила близкая подруга жены поэта — Валентина Владимировна Соболева (см. посвящение к стихотворению «Уголок»), сотрудница Петербургского женского медицинского института. Благодаря ей Саша Черный был хорошо осведомлен о студенческой жизни «медичек» и преподавательского состава. …у Калинкина моста. — К медицинскому институту была прикреплена Калинкинская больница, принимавшая венерических больных. Леди Годива — легендарная спасительница города Ковентри от поборов, которая согласилась выполнить поставленное условие проехать на лошади обнаженной (ок. 1043 г.). Фаддей Симеонович Смяткин — много лет спустя, в эмиграции, этот персонаж был возрожден Сашей Черным в качестве мифического «известного профессора филологии», от имени которого велся отдел сатиры и юмора «Бумеранг» в журнале «Иллюстрированная Россия».

В ГОСТЯХ

Сат. 1908. № 32. С. 4. …На стене босой Толстой. — Имеется в виду репродукция с картины И. Е. Репина (1901). Метерлинк М. (1862–1949) — бельгийский писатель и драматург, чьи пьесы пользовались в начале века популярностью. …дочь в реформе. — Платье строгого покроя с белым высоким воротничком.

ЕВРОПЕЕЦ

Альманах «Современный Всепетербург». Бесплатное приложение к журналу «Сатирикон» за 1908 г. С. 28. «Доминик», «Медведь» — модные рестораны на Невском проспекте. Портер — сорт темного пива. Пулярка — откормленная курица. Александровский сквер (сад) — излюбленное место гуляющей публики в центре Петербурга: перед зданием Адмиралтейства, меж Дворцовой и Сенатской площадями. «Аквариум» — увеселительное заведение с рестораном и концертным залом. Кноп — галантерейный магазин Ф. Кнопа на Невском проспекте.

ЛАБОРАНТ И МЕДИЧКИ

Сат. 1909. № 49. С. 7. О происхождении медицинской тематики см. стихотворение «Городская сказка». Боа — здесь разновидность удавов. Минерва (др. — рим. миф.) — богиня мудрости и знаний.

В УСАДЬБЕ

Од. нов. 1910. 25 декабря. В Сатирах, 1922 перемещено в раздел «Лирические сатиры», а также сделана автором помета: «Кавантсаари», которую следует считать ошибочной. Аракария (правильнее — араукария) — хвойное южноамериканское растение, культивировавшееся в качестве комнатного. Лампа-молния — подвесная керосиновая лампа с цилиндрическим фитилем, обеспечивавшем яркое освещение.

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

КУХНЯ

Аргус. 1913. № 1. С. 54. С подзаголовком: «Intereiur». В книжном варианте изменено чередование строф.

АВГИЕВЫ КОНЮШНИ

В Сатирах, 1922 раздел переименован в «Литературный цех»; состав претерпел существенные изменения.

«СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ»

Сат. 1909. № 12 («Специальный гоголевский номер»), С. 4. Написано к столетнему юбилею Н. В. Гоголя. Заглавие — слегка измененная цитата из «Мертвых душ», ставшая крылатым выражением. «Золотое руно» — художественно-литературный журнал, выходивший в Москве в 1906–1909 гг. Одно из самых роскошных изданий русского декаданса. …служит в Ялте. — Намек на И. А. Думбадзе (1851–1916), градоначальника Ялты, члена «Союза русского народа», известного своей жестокостью и произволом. Союзник — член «Союза русского народа», массовой организации, возникшей в октябре 1905 г. Основателями ее были А. И. Дубровин и В. М. Пуришкевич. Ключевые моменты программы: поддержка самодержавия, великодержавный шовинизм и антисемитизм. В годы первой русской революции союз взял на себя организацию террористических акций, преследующих антиреволюционные цели. Его идеи и действия находили поддержку в различных социальных кругах населения, однако либерально-демократическая часть общества не скрывала брезгливо-негодующего отношения к этой партии.

СТИЛИЗОВАННЫЙ ОСЕЛ

Стрекоза. 1908. № 15. С. 6. В заглавии можно усмотреть пародийную аллюзию на стихотворную пьесу Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Певучий осел», опубликованную в «Цветнике Ор. Кошница первая». СПб., 1907. П. Я. — криптоним писателя-народовольца П. Ф. Якубовича (1860–1911). В эпоху модернизма его призывы к гражданственности и идейности поэзии, его борьба за чистоту литературного языка казались старомодно-смешными. Этот момент Саша Черный еще раз обыграл в пародийной хронике «Дикие утки»: «Первый том стихотворений Вячеслава Иванова наконец переведен на русский язык поэтом Мельшиным (П. Я.). Издание разошлось в пять дней» (Сат. 1909. № 13). Готовя издание Сатир, 1922, Саша Черный решил уйти от конкретики, заменив «П. Я.» обобщенным: «Пусть любой старомодник». Магнезия — белый порошок окиси магния, применявшийся в медицине.

ПРОСТЫЕ СЛОВА

Сат. 1910. № 4. С. 3. Подпись: С-a Ч. Написано в связи с 50-летним юбилеем со дня рождения А. П. Чехова — писателя, к которому Саша Черный питал нежно-почтительные чувства. Общность мироощущения обоих писателей была подмечена А. И. Куприным: «Узость, мелочность, скука и подлость обывательщины отражаются у Саши Черного чудесными, сжатыми, незабываемыми штрихами, роднящими его только с Чеховым, совсем независимо от влияния великого художника» (Журнал журналов. 1915. № 7. С. 3). В Сатирах, 1922 заменена 4-я ст.: «С каждым днем нам ближе, чем вчера».

АНАРХИСТ

Свободные мысли. 1908. 12 мая. В Сатирах, 1922 перемещено в раздел «Всем нищим духом». Териоки дачный поселок неподалеку от Петербурга (ныне — Зеленогорск).

НЕДОРАЗУМЕНИЕ

Сат. 1909. № 18. С. 7. …«О, сумей огнедышащей лаской…» и т. д. — Строки эти могут показаться шаржем, гротеском, утрированной стилизацией. Однако не менее пародийно звучат многие модернистские опусы «греха и разврата» той поры. Вот, к примеру, образчик чувственных откровений Г. Новицкого:

ПЕРЕУТОМЛЕНИЕ

Сат. 1908. № 6. С. 2. Пильский П. М. (1876 или 1881–1941) — писатель, фельетонист, критик, писавший в хлесткой манере. Высоко ценил дарование Саши Черного и посвятил его творчеству две статьи 1911 и 1932 гг. Вакс Калошин — современники без труда угадали в этом трансформированном имени Макса (Максимилиана) Волошина (1877–1932), поэта, художественного и литературного критика. Уже в наше время некоторые исследователи стали связывать эту шутливую переделку имени с дуэлью Волошина и Гумилева, состоявшейся 22 ноября 1909 г. Тогда в газетных сообщениях о «поединке декадентов» писалось о калоше, якобы потерянной на месте дуэли, что дало повод для зубоскальства газетным зоилам. Эта история наложилась на уже запомнившееся, но возникшее годом ранее «Вакс Калошин».

СИРОПЧИК

Сат. 1910. № 9. С. 6. Подпись: Иван Чижик. В журнальной публикации эпиграмма имела персональную направленность, ибо начальная строка выглядела иначе: «Галина, сидя на ветке». Галина Г. А. (1870–1942) — поэтесса, сотрудничавшая в детских журналах «Игрушечка», «Задушевное слово» и др.

ИСКУССТВО В ОПАСНОСТИ

Сат. 1910. № 10. Подпись: С-a Ч-й. Гордин В. Н. (1882 — после 1926) — беллетрист, произведения которого отличались манерностью, вычурностью, сюжетной ослабленностью. Эпиграмма написана в связи с переизданием в 1910 г. книги рассказов В. Гордина «Звездный путь» (1-е изд. — 1908).

ПЕСНЯ О ПОЛЕ

Свободные мысли. 1908. 19 мая. «Проклятые вопросы» — расхожее выражение, употреблявшееся в значении: мучительные, неразрешимые. «Хоровод» — пьеса австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931), имевшая в России скандальный успех. Его творчеству присущ рафинированный психологизм и пристрастие к интимным сторонам жизни. …Научно и приятно, идейно и занятно. — В 1908 г. начал выходить журнал «Вопросы пола», который ставил своей задачей «путем научных, художественных произведений освещать половой вопрос во всех проявлениях и новых течениях в искусстве и литературе. Являясь изданием совершенно нового типа, журнал „Вопросы пола“, равно далекий от порнографии и от узкой мещанской морали, будет уделять широкое место изучению связанных с половым вопросом областей: права, психологии, искусства и этики». К. Чуковский писал по этому поводу: «Русский читатель до того привык к программам и направлениям — к марксистским, к народническим, к ницшеанским, — что порнографию и ту воспринял не как анекдот, не как приятное щекотание, а именно как программу, систему, идеологию, и стал так же „заниматься“ ею, как прежде занимался Боклем, Спенсером, Каутским» (Речь. 1908. 11 декабря).

ЕДИНСТВЕННОМУ В СВОЕМ РОДЕ

Сат. 1909. № 9. с. 7. К 75-летию А. С. Суворина, широко отмечавшемуся официальными кругами и правой прессой, появилось немало статей и приветствий. Бурлеск Саши Черного прозвучал как своего рода антиюбилейный отклик. Суворин А. С. (1834–1912) — маститый публицист, беллетрист и издатель, в истории отечественной литературы фигура неоднозначная. Обладавший острым умом и высокой культурой, он не случайно оказался эпистолярным собеседником Л. Толстого, Достоевского, Чехова. В то же время являл собой тип предприимчивого дельца, неразборчивого в средствах, умевшего потрафить вкусам мещанской публики. В своей деятельности был поборником государственности и самодержавия. …Еврей ли, финн, иль грек. — Парафраз изречения из послания св. апостола Павла к римлянам: «Нет различия между иудеем и эллином, потому что один Господь у всех» (Рим, 10, 12). «Евно» — имеется в виду Евно Фишелевич Азеф (1869–1918) — один из лидеров партии эсеров, организатор террористических актов. В 1908 г. широкую огласку получило разоблачение Азефа как провокатора и секретного агента полиции. …И орган твой (…) Для верных слуг. — Речь идет о печатном органе, возглавляемом Сувориным, газете «Новое время». В передовых кругах общества за ней утвердилась репутация верноподданнической и низкопробной. Л. Андреев в письме к Горькому так характеризовал ее: «Есть один несомненный признак, по которому можно узнать продажного писателя: он пишет не для себя, а для хозяина, кто бы им ни был — правительство, публика, толпа. Таков характер всего „Нового времени“ и нововременцев; в крайнем случае они меняют только хозяев, но лакейский облик сохраняют всюду» (Лит. наследство. Т. 95. Горький и русская журналистика начала XX века. М., 1988. С. 45). То же уничижительно-брезгливое отношение слышится во «Фразах для членов английского парламента на случай приезда их в Петербург», составленных Сашей Черным: «Какую газету читаете вы?» — «Я не читаю никакой, но мой лакей читает „Новое время“» (Новый день. 1909. 14 сентября). …По объявлениям о любви. — Суворинская газета была известна своей «брачной» и «своднической» специализацией. См. подпись под шаржем на А. С. Суворина, помещенном на обложке № 4 журнала «Маски» за 1906 г.: «Издатель органа для свах, свиданий и интимных знакомств — под названием „Новое время“…»

ПО МЫТАРСТВАМ

Сат. 1909. № 38. С. 7. Героем стихотворения является М. О. Меньшиков (1859–1919) — публицист, сотрудник «Нового времени». В течение многих лет вел там рубрику «Письма к ближним». «Нововременский Иудушка» был одной из противоречивейших фигур своего времени: его дарование ценили Л. Толстой, Чехов, Лесков, и в то же время это имя стало одиозным — символом «зоологического национализма», антисемитизма. Вот как вспоминал о нем И. И. Колышко: «В Меньшикове Россия обрела литературного Калиостро — явление почти феноменальное по технике и по дару душевного перевоплощения. Этот чародей всегда был искренен и всегда лгал: всякую ложь онпретворял в правду и всякую правду обращал в ложь. (…) Чем убедительнее и талантливее он писал, тем больше злил и оскорблял. Именно осквернения заложенной в нем искры Божьей ему и не могли простить». (Мир и искусство. Париж, 1930. № 1. С. 9). Асмодей (др. — евр.) — злой дух, князь демонов.

ПАНУРГОВА МУЗА

Свободные мысли. 1908. 26 мая. Под заглавием: «Современная муза». Панург — герой романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», проделки которого отличались скабрезностью и грубостью.

ДВА ТОЛКА

Сат. 1909. № 42. С. 9. В цикле из двух эпиграмм под общим заглавием «Деликатные мысли».

НЕТЕРПЕЛИВОМУ

Сат. 1910. № 2. С. 6. Подпись. С-a Ч-й. В цикле из 5 эпиграмм под общим заглавием «Деликатные мысли».

ПОШЛОСТЬ

Сат. 1910. № 6 (специальный номер «О пошлости»). С. 3. Заставка худ. М. Добужинского. Барков И. С. (ок. 1732–1768) — поэт, сочинитель скабрезных стихотворений и поэм, ходивших в списках и неподцензурных изданиях. Belle Helene — Прекрасная Елена, героиня одноименной оперетты Ж. Оффенбаха (по мотивам гомеровской «Илиады»).

«МОЛИЛ ПОЭТА…»

Межа. 1908. 3 ноября. Под заглавием: «Александр Блок, умоляющий братьев-писателей». Эпиграф из статьи А. Блока «Вечера искусств» (Речь. 1908. 27 октября). В ней идет речь о литературно-музыкальных вечерах, на которых царила атмосфера пошлости и вульгарности стиля модерн. Участие в них, по мнению Блока, было недостойно художника и гражданина. Саше Черному эти взгляды были близки, однако он выставил Блока в ироничном свете. Видимо, не мог принять эти увещевания всерьез, ибо числил самого Блока в декадентском стане.

НЕДЕРЖАНИЕ

Сат. 1909. № 40. С. 10. Подпись: С-a Ч-й.

ЧЕСТЬ

Сат. 1910. № 2. С. 6. В цикле из пяти эпиграмм под общим заголовком «Деликатные мысли».

ВЕШАЛКА ДУРАКОВ.

I–IV. — Утро. 1908. 20 октября. В цикле «Вешалка дураков»; V. — Сат. 1909. № 23. С. 8. Под заглавием: «Слишком много»; VI. — Сат. 1910. № 2. С. 6. Подпись: С-a Ч-й. В цикле из пяти эпиграмм под общим заголовком «Деликатные мысли».

БАЛЛАДА («Был верен себе до кончины…»)

Утро. 1908. 30 июня. Под авторской рубрикой «Литература и критика». Фульда Л. (1862–1939) — немецкий поэт и драматург.

«ТРАДИЦИИ»

Сат. 1909. № 50. С. 2. Тема стихотворения возникла из опыта собственных хождений Саши Черного по редакциям, когда он попытался выйти с сатирами за пределы «Сатирикона». Вот, что писал он о своих мытарствах В. П. Кранихфельду: «Все у меня незадача с „Современным миром“. (…) Говорил о сатире — нельзя, традиция не позволяет, потом решили, что одно стихотворение не определяет лицо автора, нужен „цикл“. Потом решили, что „цикл“ — слишком много и не надо вовсе сатиры. С юмором в стихах то же: юмор причислен ко второму сорту поэзии…» (Евстигнеева. С. 183). Фактор — коммивояжер. Марков Н. Е. (1866–1945) — член 3-й и 4-й Государственных Дум, лидер крайне правых, один из руководителей «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». В прессе получил известность под именем «Маркова 2-го» (депутаты-однофамильцы нумеровались по возрастному старшинству). Являлся одной из самых колоритно-скандальных фигур русского парламента, излюбленной мишенью для насмешек сатирической печати. См., напр., пародийную хронику Саши Черного «Дикие утки»: «Популярный общественный деятель Марков 2-й, мучимый угрызениями совести, выбросился из четвертого этажа. К счастью для России, несчастный отделался легким испугом. Мостовая пострадала». (Сат. 1909. № 13.)

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДНОГО СТАРОГО РАЗГОВОРА

Альманах «Энергия». Сб. 3. 1914. С. 367–375. Саврас — хамоватый молодой человек. Рыжими саврасами здесь названы футуристы. …Он клеит сотни альманахов. — В обзоре литературной жизни за 1907 г. К. Чуковский писал: «Брошюра увяла окончательно, громоздкий толстый журнал изнемог под собственной тяжестью, и на сцену русской литературы вновь, через 70 лет, запыхавшись, выбежал альманах, — случайный наездник, отчасти мародер, без мыслей, без систем, без программ, но с полным горстем беллетристики» (Чуковский К. Собрание сочинений. Т. 6. 1969. С. 368). «Спальня ветреной графини» — название стилизовано в духе фривольно-бульварных романов, заполнивших книжный рынок после революции 1905–1907 гг. Ср., напр., рекламные проспекты в журнале «Зеркало» (1911, № 35): «Дневник падшей женщины», «Бабник, или Похождения холостяка», «Обольщенная» (Московская Нана), «В гнезде любви» (очень пикант.), «В вихре наслаждения» (записки массажистки) и т. д. …шьет из лейкинских заплат. — Лейкин Н. А. (1841–1904) — писатель-юморист. Его рассказы и комические сценки пользовались на рубеже веков огромным успехом у читающей публики. Илот — раб в Древней Спарте. …. Чтоб со стены, как вещий знак, не угрожал мне ваш автограф. — Для сборищ и застолий литературной богемой было облюбовано несколько ресторанов «Вена», «Капернаум», «Квисисана» и др. Владельцы этих заведений для привлечения клиентов создавали специальный «литературный интерьер», украшая стены портретами, рисунками и автографами своих знаменитых посетителей. Акциз — учреждение, ведающее сбором налогов. Райский крин — устаревшее поэтическое выражение, обозначающее лилию.

ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ОДНОГО «ЛИТЕРАТУРНОГО ОБЩЕСТВА»

Сат. 1909. № 41. С. 6. Под заглавием «После посещения „литературного общества“». Две последние строки читались так:

За подписью «С-a Черный» стихотворение напечатано в однодневной газете «День народной печати» (Псков, 1917. 20 июля) под заглавием «Полемика» и с изменениями в тексте — после 6 ст. следует:

КОРНЕЙ БЕЛИНСКИЙ

Сат. 1911. № 11. С. 5. С подзаголовком: «Опыт критического шаржа». Саша Черный болезненно переживал любые опечатки, особенно в стихах, и поэтому, видимо, по его настоянию было помещено следующее сообщение: «ОПЕЧАТКА». В предыдущем номере «Сатирикона» в стихотворение Саши Черного «Корней Белинский» вкралась опечатка, искажающая смысл Вместо «исторический» следует читать «истерический».

История сближений и размолвок Саши Черного и Корнея Чуковского изложена последним ярко, живо и достаточно откровенно. Позволю себе дополнить этот рассказ некоторыми уточнениями хронологического характера. Знакомство двух литераторов состоялось, очевидно, в пору первой русской революции, когда Чуковский редактировал сатирический журнал «Сигналы». Свидетельством тому сохранившиеся в архиве К. И. Чуковского автографы двух ранних лирических стихотворений Гликберга, датированных 1905 г. Творческое и дружеское общение было продолжено в 1908–1909 гг. Однако после первого печатного отклика (Чуковский К. Современные Ювеналы // Речь. 1909. 16 августа) — отклика, выдержанного в фельетонной манере, обычной для «критика-карикатуриста», поэт смертельно обиделся. В вышедшей через полгода книге «Сатир» снял посвящение К. И. Чуковскому. Общение их было возобновлено в 1912 г. — на сей раз на ниве служения детской литературе — и продолжалось до 1917 г. Революционный Октябрь вновь развел писателей — уже навсегда. Саша Черный не смог простить своему былому сотоварищу активного участия в советской литературе. Однако последняя точка в череде этих неровных взаимоотношений была поставлена Чуковским. Именно по его инициативе и при его деятельном участии стихи Саши Черного были возвращены отечественному читателю. …«Корявый буйвол», «Окуни без меха», «Семен Юшкевич и охапка дров». — Пародируется экстравагантная стилистика заглавий статей Чуковского. Ср., напр., название одной из статей: «Чужой кошелек и Семен Юшкевич» (Утро. 1908. 11 сентября). Юшкевич С. С. (1868–1927) — драматург и беллетрист, бытописатель еврейской среды. …пойдет казанский пар. — Казанское мыло — в прошлом лучший сорт простого мыла.

ТРАГЕДИЯ («Рожденный быть кассиром в тихой бане…»)

Сатиры, 1922. С. 128. Двойная датировка объясняется тем, что впервые стихотворение опубликовано в 1912 г. в «Современнике» № 12 под заглавием «Обыкновенная история» и с подзаголовком «К вопросу о „кризисе современной литературы“». Журнальный вариант был впоследствии фактически переписан заново. Вот первоначальный текст:

Отстаивая свое право быть самим собой, Саша Черный не раз вступал в конфликт с рутинными взглядами редакторов «толстых» журналов. В отношении поэзии и сатиры существовали некие, совершенно непреодолимые табу, — скажем, такие: «С „Современником“ пока туго. Вы пишите, чтобы давать больше, — жалуется поэт Горькому, — а они определили сатирическую норму, ни на вершок больше: 2 страницы сатирических стихов в номере. Дорого — мол. Весь мой гонорар в номер не превышает 40 р., — если будет 50–60, это их разорит… А соображать, когда пишешь, чтобы вышло ровно две страницы, совершенно скучно» (Письма Горькому. С. 26).

CRITICUS

День. 1912. 18 октября. Посвящение: «В альбом критическим урядникам». После третьей строфы следовал другой текст:

Примерно в то же время поэт высказал в письме к Е. А. Ляцкому свои претензии к «критическому цеху»: «Надо, чтобы была наконец настоящая критика: без заушений, без заигрываний „со своими“, без балльной системы и задавания авторами уроков» (Тимофеева. С. 167). Обращает на себя внимание, что критический разнос устойчиво ассоциируется с учительским. Видимо, Саша Черный, которому довелось в жизни немало претерпеть именно от педагогов и критиков, считал, что эти занятия накладывают некую печать человеконенавистничества на личность. Беклин А. (1827–1901) — швейцарский живописец, воссоздавший на своих полотнах фантасмагорический мир мифологических существ, лесных и морских чудовищ. Картины его, написанные темперой, отличались яркостью и необычностью красок. Саша Черный мог видеть творения этого модного художника не только в копиях и репродукциях, но, безусловно, и в подлинниках, в музеях Германии.

ЛИТЕРАТОРЫ НА КАПРИ

Сатиры, 1922. С. 130. Саша Черный был совершенно пленен атмосферой дружества и сотворчества, сложившейся в колонии русских писателей и художников на Капри. Один из писателей упомянут поэтом в данной стихотворной зарисовке: «Алексеич» — это, по всей видимости, Алексей Алексеевич Золотарев (1878–1950), которому Саша Черный не раз просил кланяться в письмах Горькому.

ИЗ ЗЕЛЕНОЙ ТЕТРАДКИ

Сатиры, 1922. С. 131–133. О происхождении названия цикла можно говорить предположительно. Видимо, у поэта была тетрадь зеленого цвета, куда заносились произведения эпиграмматического жанра и которую он вывез за границу. В 1925–1926 гг. эта авторская рубрика была продолжена циклами эпиграмм политического содержания. Философов Д. В. (1872–1940) — литературный критик и публицист религиозно-философского направления. Сборник статей «Неугасимая лампада» вышел в 1912 г. — эпиграмма, по-видимому, явилась непосредственным откликом на это событие. Рославлев А. С. (1883–1920) — поэт, эпигон символизма, колоритная фигура петербургской богемы. Аксан’Грав (accente grave) — надстрочный орфографический знак во французском языке. Ауслендер С. А. (1886–1943) — писатель-декадент, создавший ряд жеманных стилизаций из галантной жизни Франции XVIII века. «Аполлон» — эстетический литературно-художественный журнал, выходивший в Петербурге в 1909–1917 гг., вокруг которого группировались символисты, а затем — акмеисты. Василиск — мифическое существо, в котором соединены дракон, змея и птица. От его взгляда погибало все живое. В альбом Брюсову — эта неприязненная оценка Брюсова, высказанная в эпиграмме, видимо, не случайна: ср. ее с выводом Ю. Айхенвальда: «Брюсову не чуждо величие преодоленной бездарности» (Айхенвальд. Силуэты русских писателей. Т. 3. Берлин, 1923). Вообще, современники на редкость единодушно характеризуют Брюсова как человека малоприятного, признавая при этом его версификационное мастерство, обширность познаний, организационные способности (см. воспоминания М. Цветаевой, В. Ходасевича). Впрочем, сам поэт дал повод для подобных толкований своей личности, бросив вызов обществу своей поэтической декларацией:

Кузминские литавры — известно, что Ауслендер приходился племянником М. А. Кузмину.

«ЖЕСТОКИЙ БОГ ЛИТЕРАТУРЫ…»

Сатиры, 1922. С. 134. Жестокий бог — выражение из стихотворения Н. А. Некрасова «Уныние». Сот — единственное число от слова «соты».

НЕВОЛЬНАЯ ДАНЬ

ПЕСНЯ СОТРУДНИКОВ САТИРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА

Сат. 1908. № 30. С. 5. Количество сатирических изданий после поражения революции 1905–1907 гг. резко пошло на убыль. В неизменном виде сохранились старейшины российской юмористики — журналы «Будильник», «Осколки», «Шут» и «Стрекоза», на страницах которых по-прежнему царили анекдотические персонажи: неизбежная теща, порхающий муженек, ревнивая или сентиментальная супруга, вороватый чиновник… Именно потребность общества в «благородной сатире» заставила М. Г. Корнфельда (1884–1973) преобразовать доставшийся ему по наследству еженедельник «Стрекоза» в «Сатирикон». Он должен был стать журналом воистину нового типа, отличающимся также от сатирических изданий «дней свободы». В мемуарных записках издателя «Сатирикона» говорится, что он в своем журнале стремился воздерживаться от «дешевой и крикливой демагогии и излишней резкости, прельщавшей поначалу неискушенных читателей, заменяя иногда злую карикатуру идиллической сценкой или прибегая к помощи так называемого „эзопова языка“ или символической „идеограммы“, например, к изображению сановного бюрократа в расшитом золотом мундире, символизирующем верховную власть» (Вопросы литературы, 1990. № 2. С. 270) …«Смеха не надо бояться». — Процитирована первая строка стихотворения Е. Тарасова, которое было популярно в годы первой русской революции.

НЕВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Новый день. 1909. 5 октября. Гессен И. В. (1866–1943) — один из основателей и лидеров партии кадетов. Милюков П. Н. (1853–1943) — русский политический деятель, историк, публицист, лидер кадетской партии. Вместе с Гессеном соредактор газеты «Речь» печатного органа партии кадетов. По слухам, они питали взаимную антипатию, но судьба на много лет связала их вместе и лишь эмиграция развела: Гессена — в Берлин, Милюкова — в Париж, где один редактировал газету «Руль», другой — «Последние новости». Кадеты — члены конституционно-демократической партии, возникшей в октябре 1905 г. и выросшей из земского движения. Являясь главной партией российского либерализма, она ставила своей задачей создание правового государства путем последовательного проведения реформ и демократических свобод через парламент. В качестве формы государственного правления взята была за образец английская конституционно-парламентская монархия. Авель — в библейской мифологии сын Адама и Евы, «пастырь овец», убитый из зависти старшим братом Каином. В переносном значении — невинная жертва, символ кротости. …«Есть ли у нас конституция, Павел?» — Нельзя исключить, что эта строчка была подсказана следующей фразой из шуточного «Обозрения», напечатанного в журнале «Зритель» № 7 за 1908 г.: «Было весело. Спорили, есть ли конституция, и в конце концов поверили на слово „дворянину Павлову“, что ее нет». Саша Черный не только мог читать этот текст, поскольку печатался в данном номере, но, возможно, сам был автором сатирической хроники, опубликованной анонимно.

БАЛЛАДА («Устав от дела, бюрократ…»)

Сат. 1909. № 17. С. 3. Бюрократ — здесь аллегорическая фигура, олицетворяющая административный аппарат царской России. Над Думой был поставлен страж старого «порядка» — Государственный совет. Октябрист — член «Союза 17 октября», партии, возникшей в ноябре 1905 г. и избравшей своим знаменем «Манифест 17 октября 1905 года». Выражала интересы крупных землевладельцев и буржуазии, которые поддерживали государственную политику и сильную монархическую власть. Октябристы, в отличие от кадетов, были за конституционную, но не парламентскую монархию. В Думе они нередко солидаризировались с правым крылом — союзниками, образуя, таким образом, парламентское большинство. Радикально и оппозиционно настроенная часть русской общественности рассматривала сотрудничество октябристов с государственной бюрократией как конформизм и двоедушие. …По думским ста запросам. — По вопиющим нарушениям закона члены Думы имели право обращаться с запросом в министерство внутренних дел. Правительство могло отсрочивать свои ответы в течение месяца. Главной целью запросов было привлечь внимание общественности к самым жгучим проблемам дня.

ЦЕНЗУРНАЯ САТИРА

Эпоха. 1908. 15 сентября. Шварц А. Н. (1848–1915) — министр народного просвещения в 1908–1910 гг. С назначением нового министра связаны были большие надежды, поскольку высшее образование и особенно низшая школа требовали существенных реформ. Однако уже первые шаги Шварца на этом поприще как бы подтвердили зловещий смысл его фамилии («шварц» по-немецки — черный). Отсюда, видимо, пристрастие поэта к этому «герою» сатир.

ЭКСПРОМТ

Сат. 1909. № 20. С. 7. Подпись: С-a Черный. Тиль-Тиль — персонаж пьесы Метерлинка «Синяя Птица» (см. с. 401).

ГАРМОНИЯ

Утро. 1908. 25 июня. Подпись: А. Глик. Болиголов — многолетнее ядовитое растение.

ТАМ ВНУТРИ

Новый день. 1909. 12 октября. В качестве заглавия взято название пьесы М. Метерлинка «Там внутри», которая шла на сцене Художественного театра. Проблема школы, ее мракобесных вершителей и пастырей (см. стихотворение «Цензурная сатира») — предмет особых тревог и внимания Саши Черного — нашла здесь свое раскрытие, освещена как бы изнутри.

ПОБЕДА

Сат. 1909. № 36 («Специальный воздухоплавательный номер»), С. 4. Феб — одно из имен древнегреческого бога Аполлона, бога Солнца. Леонардо да Винчи (1452–1519) — великий художник и ученый эпохи Возрождения, в наследии которого имелись разработки летательного аппарата. …От мыса Капа и до Тарифа. — От южной оконечности Африки, мыса Доброй Надежды, до острова Тарифа — южной оконечности Европы. «Мышиные жеребчики» — молодящиеся старики. Густопсовый — отвратительный по своим качествам, махровый.

ВОЛК И БАРАН

Сат. 1909. № 50. С. 3. Подпись: перевел Chat Noir. Буше Виктор (1879–1942) — французский актер и поэт.

ОКТЯБРИСТЫ

Утро. 1908. 3 ноября. Под заглавием: «Будем справедливы».

МОЛИТВА

Утро. 1908. 14 июля. Под заглавием: «Благодарность Аллаху». После 12 ст. была строфа:

Реминисценция стихотворения М. Ю. Лермонтова «Молитва» («Не обвиняй меня, Всесильный»).

ВСЁ ТО ЖЕ

Новый день. 1909. 7 сентября. Бестужевские курсы — высшее учебное заведение для женщин, организованное в Петербурге в 1878 г. …Схоласты подняли в Париже. — К этой строке автор сделал сноску: «Школа Св. Виктора в Париже».

ВЕСЕЛАЯ НАГЛОСТЬ

Сат. 1909. № 9. С. 2. Съезд дворян — имеется в виду состоявшийся в начале 1909 г. в Москве съезд «Совета объединенного дворянства» — монархической организации, носившей сословный характер (в отличие от бессословного «Союза русского народа»). На съезде обсуждались вопросы изменения избирательного закона и восстановления старого строя, существовавшего до введения Думы. …Даже «Нивы» не читают. — «Нива» — еженедельный иллюстрированно-художественный журнал (1870–1918), обращавшийся к массовому читателю. В письме к Е. А. Ляцкому Саша Черный дал свою оценку этому журналу: «…ведь что есть „Нива“, г. г. Муйжели, Федоровы, — скука, скука и скука» (Тимофеева. С. 167). Облом — грубый, неуклюжий или невоспитанный человек.

К ЖЕНСКОМУ СЪЕЗДУ

Сат. 1908. № 37. С. 2. Под заглавием: «Женщинам». Первый всероссийский женский съезд, девизом которого было: «равные права — равные обязанности», состоялся 10–16 декабря 1908 г. в Петербурге. В его организации принимала участие жена Саши Черного — М. И. Васильева.

ЕЩЕ ЭКСПРОМТ

Утро. 1908. 23 июня. Под заглавием: Экспромт.

К ПРИЕЗДУ ФРАНЦУЗСКИХ ГОСТЕЙ

Сат. 1910. № 7. С. 2. Первая встреча лидеров Государственной Думы на межпарламентском уровне состоялась 6 февраля 1910 г. в Петербурге с делегацией французских парламентариев. «Гений финансов» — Коковцов В. Н. (1853–1943) — министр финансов в 1904–1914 гг.

ПОТОМКИ

Сат. 1908. № 28. С. 7. В Сатирах, 1922 перемещено в раздел «Всем нищим духом». В первой публикации между 4-й и 5-й строфой имелось четверостишие:

Эс-дек — социал-демократ. Мафусаил — в библейской мифологии дед Ноя, известный своим долголетием — прожил 969 лет.

ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ

Час полуденный. 1908. 18 ноября. Пуришкевич В. М. (1870–1920) — политический деятель, лидер правого крыла Думы, монархист. Один из основателей «Союза русского народа», а после его раскола возглавивший «Союз Михаила Архангела». Гулькин Д. П. (1860—?) — член Думы 3-го созыва, входивший в правую фракцию.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕНЬ

Сатиры, 1910. С. 128–129. Выборы в рейхстаг проводились в Германии в начале 1907 г. Саша Черный был, по-видимому, очевидцем описываемых событий. Клейст Генрих фон (1777–1811) — немецкий писатель-романтик, обращавшийся к политической и национальной тематике. Шутцман — полицейский.

УСПОКОЕНИЕ

Сат. 1910. № 12. С. 2. Подпись: С-a Ч. Заглавие стихотворения навеяно, по всей вероятности, заявлением председателя Совета Министров П. А. Столыпина (1862–1911), которое прозвучало 13 марта 1907 г. в Думе: «Господа, в ваших руках успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть, меры, с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой — исцелить трудного больного». Идеи Столыпина, заключавшиеся в спасении страны от «великих потрясений» и создании «великой России» путем проведения кардинальных реформ, не нашли поддержку у демократического большинства. Характерно в этом смысле высказывание Мережковского: «Ежели сейчас в России есть фантастическая сказка, отвлеченнейшая утопия, так это мечта о государственной мощи России как „путеводной звезде“ для заблудившейся русской интеллигенции. Кажется, лучше пойдет она к черту в лапы, чем в такую Россию, — не примет, подобно Красной Шапочке, волка за бабушку». (Мережковский Д. С. В тихом омуте. Спб., 1908. С. 123). Бисмарк О. (1815–1898) — германский государственный деятель, получивший прозвание «железного канцлера» — за несгибаемость в проведении своей политики.

ПОСЛАНИЯ

ПОСЛАНИЕ ПЕРВОЕ

Сат. 1908. № 9. С. 2. Гунгербург — в конце XIX века московская и петербургская знать облюбовала для отдыха Балтийское побережье близ г. Усть-Нарва, превратив его в модный курорт. Городок образовался путем слияния трех поселков: Гунгербург, Шмецке и Кудрукюла. Нарвское взморье посещали также видные деятели отечественной культуры (см. Кривошеев Е. Нарва-Йыэсуу. Историко-краеведческий очерк. Таллин. 1971). …Народу школа не дана ль? — В Думе в 1908 г. дебатировался закон о всеобщем начальном образовании. Лидваль Э.-Л. — коммерсант, шведский подданный. Скандальную огласку получило в 1906 г. судебное разбирательство его махинаций, связанных с поставкой зерна в голодающие губернии. …А турки? Не в Батуме? — В прессу периодически проникали слухи о захвате турками Батума, который был присоединен к России в 1878 г. …правый думский брадобрей скандал устроит новый. — В Государственной Думе репутацию скандалистов имели прибегавшие нередко к непарламентским выражениям и оскорблениям депутаты Пуришкевич и Марков 2-й. Здесь, по всей видимости, подразумевается последний, ибо во всех шаржах на Маркова 2-го подчеркивалось его внешнее сходство с Петром I (отсюда, возможно, прозвище «брадобрей»).

ПОСЛАНИЕ ВТОРОЕ

Сат. 1908. № 11. С. 2. «Родина» — иллюстрированный журнал для семейного чтения, выходивший в 1878–1917 гг. Курзал — культурно-развлекательное заведение для отдыхающей на курорте публики — с рестораном, биллиардной, читальней, концертным и танцевальным залом. …в прическах на валиках. — Модная в начале века укладка волос короной с использованием специальных валиков.

ПОСЛАНИЕ ТРЕТЬЕ

Сат. 1908. № 13. С. 2. В Сатирах, 1922 в текст внесены некоторые изменения. Так, «полицмейстер» заменен на «юрисконсульт», «бюрократ» на «банкир». Кроме того, отброшены последние восемь строк.

ПОСЛАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Сат. 1908. № 14. с. 7.

ПОСЛАНИЕ ПЯТОЕ

Сат. 1908. № 19. С. 4. Под заглавием: «Послание шестое».

ПОСЛАНИЕ ШЕСТОЕ

Сат. 1908. № 33. С. 7. Под заглавием: «Зимний сон». С эпиграфом из И. С. Тургенева: «Как хороши, как свежи были розы». Боа — шарф из перьев. …Дамский час давно настал. — Пляжи были раздельные: для мужчин и для дам. Там же, где таковые отсутствовали, устраивались специальные «дамские часы», сигнализировать о которых должен был красный флаг.

КУМЫСНЫЕ ВИРШИ

I — Сат. 1909. № 24. С. 6; II — Сат. 1909. № 26. С. 5; III — Сат. 1909. № 27. С. 7; IV — Сат. 1909. № 28. С. 7. Создание цикла связано с поездкой Саши Черного в Башкирию, «на кумыс». Жил в деревне Чебени, в доме муллы. В Сатирах, 1922 текст последнего (IV) послания переработан. Вместо двух четверостиший, следовавших после ст. 12, была сделана вставка:

Аяксы — два друга-соперника, герои Троянской войны. Выражение «два Аякса» получило распространение благодаря оперетте Оффенбаха «Прекрасная Елена». Опопонакс — духи, компонентом которых является растение опопонакс. Исправник — начальник полиции в уезде.

ПРОВИНЦИЯ

В издании Сатиры, 1922 помимо некоторых перемещений внутри раздела было изъято стихотворение «Жизнь» и добавлено три новых стихотворения.

БУЛЬВАРЫ

Сат. 1908. № 2. С. 2. Под заглавием: Провинция. Бонтонный — учтивый, изысканный в обращении. Акцизник — чиновник акцизного учреждения.

НА РЕКЕ

СР. 1910. № 6. С. 6. Волонтер — человек, поступивший на военную службу по собственному желанию. Здесь употреблено в шутливом значении применительно к вольноопределяющемуся.…«Закувала та сыза зозуля» (укр.). — Начальная строка украинской народной песни «Закуковала да сизая кукушка».

СВЯЩЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

Сат. 1908. № 15. С. 3. Подзаголовок: «Из провинциальных картин».

НА СЛАВНОМ ПОСТУ

Сат. 1908. № 35. С. 2. Подзаголовок: «Провинция».

Современникам наверняка был понятен уничижительно-издевательский оттенок, присутствующий в заглавии, ибо в ту пору во всех магазинах лежал основательный том статей под названием «На славном посту», выпущенный к 40-летнему юбилею творческой деятельности Н. К. Михайловского — маститого критика, публициста и столпа народничества. В стихотворении нашел отражение опыт работы поэта в житомирской газете «Волынский вестник» и отчасти, возможно, знакомство с нравами редакционной жизни газеты «Волынь», где изредка печатался его приемный отец К. К. Роше. …Не трогай полицмейстера (…) И даже Клемансо. — Земляк Саши Черного по Волыни, фельетонист Оль д’Ор вспоминал: «В период моей работы в „Волыни“ газета была дважды оштрафована и один раз закрыта на три месяца. Для маленькой провинциальной газеты это был колоссальный „революционный стаж“. В столицах нас за это уважали». (Старый журналист. Литературный путь дореволюционного журналиста. М. — Л.; 1930. С. 25.)

ПРИ ЛАМПЕ

Сат. 1908. № 27. С. 4. С подзаголовком: «Провинция». Экстерн — лицо, сдающее экзамен за курс учебного заведения, не обучаясь в нем. Так в старину называли также учащихся, живущих вне училища.

ПРАЗДНИК («Генерал от водки…»)

Сат. 1910. № 16 («Пасхальный номер»). С. 7. Под заглавием: «Визиты».

ШКАТУЛКА ПРОВИНЦИАЛЬНОГО КАВАЛЕРИСТА

Сат. 1908. № 37. С. 6. Под заглавием: «Шкатулка провинциального кавалера». После ст. 16 было:

В Сатирах, 1922 заглавие претерпело еще одно изменение: «Шкатулка провинциального Cabalero». «Salol» в облатках — лекарственное средство, применявшееся при расстройстве желудка. Изготовлялось в виде пилюль в облатках, т. е. в оболочке из желатина или крахмального теста. «Эсс-буке» (фр. ess-bouquet) — разновидность духов, цветочная эссенция. «Гонгруаз» — венгерская помада для усов. «Варшавские» cartes postales — открытки эротического содержания. «Лука Удищев» — слегка измененное название неподцензурных изданий скабрезного содержания, приписываемых молвой И. С. Баркову. Голенищев-Кутузов А. А. (1848–1913) — салонно-аристократический поэт. Темляк — петля на рукояти шашки из расшитой ленты с кистью на конце.

НА ГАЛЕРКЕ

Сат. 1908. № 36 («Номер о театре»). С. 7. Подпись: А. Гликберг. У стихотворения имеется прозаический вариант — фельетон «Аида» в «Житомире», написанный под свежим впечатлением о спектакле.

РАННИМ УТРОМ

Сат. 1909. № 33. С. 2. Под заглавием: «Провинция». …Рядом памятничек Пушкину. — Бюст Пушкина был установлен в Житомире в 1899 г. — в столетнюю годовщину со дня рождения поэта. Приготовишка — ученик подготовительного класса гимназии. Гицель — живодер.

ЖИЗНЬ

Сат. 1910. № 6. С. 3. Железнодорожные свечи — особые толстые свечи, применявшиеся для освещения вагонов.

ЛОШАДИ

Сат. 1910. № 6. С. 8. Подпись: С-a Ч. Размер и начальная строка, по всей видимости, заимствованы Сашей Черным из стихотворения Ф. Сологуба «Четыре»:

(Зритель. 1905. № 24.)

Напомню, что Саша Черный дебютировал в № 23 «Зрителя», так что не будет натяжкой предположить, что все, печатавшееся в ту пору в журнале, было наверняка им прочитано.

ИЗ ГИМНАЗИЧЕСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ

Сат. 1910. № 3. С. 3. В губернских городах обычно имелась церковь для гимназий — совместно мужских и женских. Субботние и воскресные богослужения были обязательны для учеников — на них присутствовало гимназическое начальство. Инспектор — после директора следующий чин в гимназической иерархии, который отвечал за дисциплину и общий порядок. Смайльс С. (1812–1904) — английский писатель-моралист. На примере жизни великих людей он показывал, как путем личных усилий и добродетели каждый человек может добиться положения и богатства. Надзиратель — служащий в гимназии, которому вменялось в обязанность следить за порядком на перемене. Gala Peter — шоколад.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Сат. 1910. № 8. С. 3. Не сохранилось свидетельств, когда произошло знакомство Саши Черного с И. А. Куприным. Посвящение Куприну может служить точкой отсчета длительной дружеской привязанности двух писателей. Следы ее обнаруживаются во взаимных посвящениях и рецензиях на книги друг друга, в эпистолярном наследии, напр., в приписке, сделанной Сашей Черным в письме К. И. Чуковскому: «Если увидите его (Куприна. — А. И.), поклонитесь от меня. Я его очень люблю — и хорошего и нехорошего, — как могут только любить хронические сатирики и так называемые пессимисты» (Чуковский. С. 380).

«ТРАВА НА МОСТОВОЙ…»

Сат. 1910. № 40 («Специальный провинциальный номер»). С. 7. Под заглавием: «Виньетка». Подпись: С-a Ч-й. «Мозг и душа» — книга философа-психолога Г. И. Челпанова. «Гаданье Соломона» — распространенная в простонародной среде лубочная картинка для гадания судьбы.

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

Основной раздел, представленный исключительно «житомирскими картинками», был впоследствии дополнен несколькими стихотворениями, в которых отражена география перемещений поэта в российской глубинке.

ВИЛЕНСКИЙ РЕБУС

Сатиры, 1922. С. 174. Судя по заглавию, время создания стихотворения предположительно может быть отнесено к пребыванию поэта в Вильно.

НА МУЗЫКАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИИ

Сатиры, 1922. С. 178. Помета под стихотворением позволяет датировать написание 1919–1920 гг., когда Саша Черный жительствовал в Вильно.

ПСКОВСКАЯ КОЛОТОВКА

Сатиры, 1922. С. 184–185. Время написания можно датировать 1916–1918 гг., когда Саша Черный жил в Пскове. Колотовка — злая, сварливая женщина.

ЛИРИЧЕСКИЕ САТИРЫ

В Сатирах, 1922 были произведены некоторые перемещения внутри раздела. Кроме того, изъят «Диспут» и добавлено два стихотворения: «В оранжерее» и «В усадьбе».

ПОД СУРДИНКУ

Сат. 1909. № 44. С. 5. …Васильевский остров прекрасен (…) отсюда с балконца. — В адресной книге «Весь Петербург на 1909 год» указано местожительство поэта: Васильевский остров, 15 линия, д. 72 (адрес значится на имя жены — М. И. Васильевой).

У МОРЯ

Сат. 1909. № 30. С. 2. …Голый доктор, толстый и большой. — Во время летнего отдыха на Нарвском взморье поэт сблизился с семьей доктора А. Григорьева (см. посвящение к стихотворению «Из „Шмецких“ воспоминаний»). Видимо, он и послужил прототипом персонажа данного стихотворения.

ЭКЗАМЕН

Сат. 1910. № 20 («Специальный экзаменационный»). С. 7. …по всем — двенадцать баллов. А у меня лишь по закону пять. — В закрытых учебных заведениях была принята 12-балльная шкала оценок, в отличие от общепринятой — 5-балльной. По закону Божьему оценки чаще всего бывали высокие. Лойола И. (1491–1556) — основатель ордена иезуитов.

ИЗ ФИНЛЯНДИИ

Сат. 1909. № 3. С. 8. Иматра — знаменитый водопад на Вуоксе, место туристических паломничеств. Табль д’от — общий стол в пансионатах.

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ

Сат. 1910. № 41. С. 2–3. Илл. художника А. Радакова. Песнь песней — древнейший памятник литературы, входящий в Библию. Саша Черный создал свое травестийно-шутливое переложение не затем, чтобы высмеять этот вдохновенный гимн любви. Если говорить о разоблачительной цели, то объект был много ближе: отвлеченный метафоризм эротики модернистов. Излюбленный прием Саши Черного простодушно-лукав и потому убийственно смешон: буквальное следование слову и воссоздание поэтических образов во плоти (см. стихотворение «Недоразумение»). Соломон (X в. до н. э.) — царь Израиля и Иудеи, которому приписывается авторство Песни песней, Екклесиаста и других книг мудрых изречений. Хирам из Тира — такого персонажа в «Песни песней» нет. По-видимому, он заимствован из повести А. И. Куприна «Суламифь», где упоминается зодчий Хирам из Сидона, сын медника, тезка тирского царя. Тир — древнефиникийский город на восточном побережье Средиземного моря.

ДИСПУТ

Стрекоза. 1908. № 21. С. 12. Без заглавия. Любителей сопоставлений отсылаю к стихотворению Г. Гейне «За чаем сидели в салоне…» в переводе Саши Черного. «Диспут» можно рассматривать как его современную интерпретацию, перепев на русский лад. «Санин» — роман М. П. Арцыбашева (1878–1927), снискавший скандальную славу порнографического. Современниками был воспринят как проповедь нравственного нигилизма и одновременно как утверждение свободной личности и сильного мужского начала в образе главного героя — Санина. Увлечение романом, особенно в среде учащейся молодежи, было повальным. Однако оно, как не без ехидства подмечено Сашей Черным в «Деликатных мыслях», носило чаще всего умозрительный характер: «Дадим свободу инстинктам!» — вскричала девица, прочитав «Санина». «Осмелюсь я по этому случаю взять вас за подбородок?» — спросил наивный собеседник. «Но вы с ума сошли!» (Зритель, 1908. № 3).

СКВОЗНОЙ ВЕТЕР

СР. 1910. № 4. С. 15. Помета: Гейдельберг.

ВЕСНА МЕРТВЕЦОВ

Сатиры. 1910. С. 150.

БЕГСТВО

Сат. 1909. № 51 («Специальный московский номер»). С. 2. Это стихотворение о Москве у Саши Черного единственное. Видимо, в ней он бывал наездами, и знакомство с городом носило экскурсионный характер с посещением культурно-исторических достопримечательностей и зрелищ. В том же номере «Сатирикона» напечатано его иронически-шутливое «Руководство для г.г., приезжающих в Москву». Однако в эмиграции пришло прямо противоположное осознание первопрестольной столицы — родного города, как олицетворение прошлой России (см. рассказ «Московский случай»). Красное крыльцо — парадный вход в Грановитую палату Кремля (уничтожено в 30-е годы).

ГАРМОНИЯ («Направо в обрыве чернели стволы…»)

Сат. 1908. № 8. С. 5. Ивик (VI в. до н. э.) — древнегреческий странствующий поэт. По преданию убит разбойниками в дороге. Сюжет получил широкую известность благодаря балладе Ф. Шиллера «Ивиковы журавли» в переводе В. А. Жуковского.

СЕВЕРНАЯ ЛИРИКА

Сат. 1909. № 2. С. 4.

КАРНАВАЛ В ГЕЙДЕЛЬБЕРГЕ

Сат. 1909. № 6 («Масленичный номер»). С. 4. Гейдельберг — университетский город в юго-западной Германии. Для учебы имели обыкновение приезжать сюда те, кто в России испытывал трудности при поступлении в высшее учебное заведение из-за национального ценза. Летом в Гейдельберге устраивались специальные празднества, называвшиеся итальянской ночью. Город украшали бумажные разноцветные фонарики, гремели оркестры, по улицам проходило веселое факельное шествие. Глупый Михель (нем. Michel) — символ простодушного, честного немецкого обывателя, равнодушного к политике. Джига — матросский танец.

ИЗ «ШМЕЦКИХ» ВОСПОМИНАНИЙ

Сат. 1909. № 49. С. 5. …У берега моря кофейня. — Краевед Е. Кривошеев провел изыскания места, упоминаемого в стихотворении: «В Нарва-Йыэсуу в то время было две кофейни — лесная и морская, которые содержал молочник Нымтак. Они славились своими молочными изделиями, кофе, какао, шоколадом. Поэт посещал обе кофейни, но чаще бывал в морской, которая находилась на песчаных дюнах слева от Морского проспекта… Отсюда открывался прекрасный вид на бескрайнее море и пляж, золотым венцом окаймлявший Нарвский залив» (Кривошеев Е. Нарва-Йыэсуу. Таллин. 1971. С. 87).

УЛИЦА В ЮЖНО-ГЕРМАНСКОМ ГОРОДЕ

Сат. 1910. № 4. С. 5. Маникюр — устаревшее наименование специалиста по уходу за ногтями. Жантильность — кокетливость, жеманство. «Perkeo» — старинный ресторан в Гейдельберге (объяснение дано в авторской сноске). Перкео — историческая достопримечательность города, легендарный шут. Корпорант — член студенческого объединения в немецких университетах.

ТЕАТР

Сат. 1908. № 36 («Номер о театре»). С. 2. «Вечная сказка» (1905) — пьеса польского писателя-символиста С. Пшибышевского (1868–1927).

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

В ОРАНЖЕРЕЕ

СМ. 1912. № 4. С. 87. Под заголовком: «Оазис».

САТИРЫ И ЛИРИКА

До революции книга выдержала три издания в издательстве «Шиповник»: 1911, 1913 и 1917 (без указания годаиздания). На титульном листе имелся подзаголовок: Книга вторая. В 1922 г. в берлинском издательстве «Грани» вышло «Новое дополненное издание», в котором были сохранены все прежние разделы (последний был переименован). Состав каждого раздела претерпел изменения.

БУРЬЯН

В ПРОСТРАНСТВО

КМ. 1911. 31 июля. Заглавие, по всей вероятности, заимствовано из «Почтового ящика» журнала «Сатирикон», где помещались остроумные ответы редакции читателям, присылавшим свои сочинения. Корреспондентам, не указавшим обратного адреса, ответ маркировался трафаретно: «В пространство». Скорбный лист — лист с историей болезни, который вывешивался на спинке кровати в больницах. В печатных органах так иногда озаглавливалось сообщение о смерти. …«с безнадежным пессимизмом». — Заключение словосочетания в кавычки заставляет видеть в нем цитату из рецензий на произведения Саши Черного. Точно таких слов в критических откликах обнаружить не удалось, но общий тон некоторых из них близок к этой характеристике. Ср., напр.: «Все безнадежно, все ненужно, все равно: эта мысль проходит через длинный ряд стихотворений Саши Черного (…) Не поэтическое бессилие, а пониженная жизнеспособность сквозит в однообразии обличений Саши Черного: не неумение писать, а неумение жить (…) Сатиру Саши Черного губит мелкий, беспочвенный пессимизм (…) обличая нашу сегодняшнюю жизнь, винит во всем мироздание» (Русское богатство. 1910. № 5).

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Сат. 1910. № 49. С. 3.

В ПАССАЖЕ

Сат. 1910. № 42. С. 6. Пассаж — большой универсальный магазин в центре Петербурга. Нуга — кондитерское изделие, сладкая масса с орехами.

ВИД ИЗ ОКНА

Сат. 1910. № 42. С. 6.

КОМНАТНАЯ ВЕСНА

Сат. 1910. № 13. С. 5.

МЕРТВЫЕ МИНУТЫ

КМ. 1911. 1 января. Под заглавием: «В финском пансионе». На рубеже 1910–1911 гг. поэт отдыхал в пансионе финского поселка Кавантсари (правильнее — Кавант-Саари) под Выборгом.

ПЯТЬ МИНУТ

Сат. 1910. № 12. С. 6. С двумя дополнительными строфами.

После 16 ст.:

После 28 ст.:

В книге эти строфы изъяты, но добавлены 8-я и 9-я.

ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ

КМ. 1911. 10 февраля. В названии стихотворения обозначено положение человека на социальной служебной лестнице. Для чиновников IV класса и ниже, согласно табелю о рангах, одной из деталей парадной формы одежды был крахмальный воротничок, который для самых низших должностей заменялся бумажным. Орясина — дубина; в переносном значении: высокий, неуклюжий человек. Фраже — изделие из мельхиора или накладного серебра фабрики Иосифа Фраже. Полендвица — копченая колбаса из филея. «На волнах» — вальс Н. Розаса, популярный на рубеже двух веков.

ДВЕ БАСНИ

Од. нов. 1911. 17 апреля. Кандид — герой философской повести Вольтера «Кандид, или Оптимизм» (1759). Ферт — франт, щеголь.

СТИЛИСТЫ

Сат. 1910. № 38. С. 7.

КОЛУМБОВО ЯЙЦО

Сат. 1911. № 14. С. 3. С илл. художника Ре-Ми. Этой публикацией завершился почти трехлетний период сотрудничества Саши Черного в «Сатириконе». В письме от 17 апреля 1911 г. он сообщает своему московскому приятелю К. Р. Миллю: «От „Сатирикона“ я эмансипировался, стихотворение „Колумбово яйцо“ — последнее! Ура и — „Вперед без страха и сомненья!“ (Евстигнеева. С. 181). Колумбово яйцо — крылатое выражение, употребляемое в значении простого и неожиданного решения, казалось бы, неразрешимой проблемы. Возникло из исторического анекдота, как Колумб оригинально разрешил спор: можно ли поставить яйцо вертикально? Он исполнил требуемое, разбив скорлупу на одном конце.

ЧИТАТЕЛЬ

КМ. 1911. 3 апреля. В Сатирах и лирике, 1922 перемещено в раздел „Литературный цех“ и имело незначительные разночтения: ст. 9 — „Говорят, здоровенный талант!“; ст. 12 — „А Шекспир, а Сенека, а Дант?“.

В ТИПОГРАФИИ

Сат. 1910. № 41. С. 6. Метранпаж — старший наборщик в типографии, верстающий полосы. Фальцовщица — работница типографии, сгибающая отпечатанные листы. Терпентин — смоляная пахучая жидкость, употребляемая в типографском деле. Туше — прикосновение для наложения краски.

ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ

КМ. 1911. 15 августа. В Сатирах и лирике, 1922 перемещено в раздел „Литературный цех“. Саша Черный ушел из „Сатирикона“, не дав никаких объяснений. Своего рода ответом можно считать это стихотворение. Да еще высказанный позднее, в „Письме в редакцию“ газеты „Речь“ от 5 ноября 1911 г., упрек своим былым коллегам по веселому цеху в том, что считает „несовместимым с задачей сатирического журнала то увеселительно-танцклассное направление, которое все определеннее проводят в „Сатириконе“ за последнее время и выразителем которого я никогда не был“. Шато-куплетист — артист, выступающий на летних открытых эстрадах. …Штандарт скачет. — Цитата из комедии Н. В. Гоголя „Ревизор“, слова, принадлежащие почтмейстеру Шпекину (д. 1, явл. 2). Штандарт — унтер-офицер со знаменем кавалерийского полка. …Павлы полезли в Савлы. — Ироническая трансформация библейского выражения: „Превращение Савла в Павла“. Иудей Савл был ярым гонителем христиан, но после чудесного видения и голоса свыше стал проповедником христианства — апостолом Павлом. Швальня — портняжная мастерская.

БОДРЫЙ СМЕХ

Сат. 1910. № 17. С. 5

ВО ИМЯ ЧЕГО?

Сат. 1910. № 6. С. 2. С тремя дополнительными четверостишиями, следовавшими после 20 ст.:

Скиния — по библейским преданиям, походный храм у древних евреев. …без белых штанов с позументом. — В некоторых министерствах в парадную форму одежды высших чиновников (IV разряд и выше) входили брюки из белого сукна. Позумент — лента, расшитая золотом. „Россия“ — официозная газета, учрежденная по негласному распоряжению П. А. Столыпина как „частное“ правительственное издание. Распространялась по минимальной подписной цене, частично — с даровой рассылкой для внедрения в массы намерений правительства по вопросам текущей государственной жизни страны. Ради завоевания доверия читательской аудитории истинное лицо газеты скрывалось, хотя, как писал С. Ю. Витте, „вся Россия отлично знает, что газета „Россия“ есть правительственный орган, содержащийся за счет правительства, секретных фондов…“ (Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. III. С. 317). Союзно-ничтожная падаль — „Союз русского народа“.

УТЕШЕНИЕ

Сатиры и лирика, 1911. С. 38–39.

БИРЮЛЬКИ

Сат. 1910. № 15. С. 2. …На Шаляпина билеты достают одни счастливцы. — Ажиотаж вокруг спектаклей с участием Шаляпина стал своего рода мерилом зрительской популярности. Вот мемуарное свидетельство современника, решившего пойти на „Вечер памяти Владимира Соловьева“ под председательством Д. С. Мережковского: „Билет достать было легко — это тебе не спектакль „Олоферн“ — Шаляпин!“ (Милашевский В. А. Вчера, позавчера… Воспоминания художника. М., 1989. С. 84). Тенишевский зал — концертный зал Тенишевского училища в Петербурге (Моховая ул., 33), где часто проводились лекции и собрания.

УЕЗДНЫЙ ГОРОД БОЛХОВ

Сатиры и лирика, 1911. С. 43–44. В берлинском издании стихотворение перенесено в другую книгу: Сатиры, 1922 (раздел „Провинция“). Болхов — уездный город Орловской губернии. Поэт побывал в нем летом 1911 г., когда отдыхал неподалеку — в деревне Кривцово. Приезжал он, по-видимому, для встречи с местным поэтом Евг. Соколом, с которым вел переписку по поводу переводов Г. Гейне. Одер — изможденная лошадь, кляча. Машина в трактире — механизированный орган (фисгармония), который обычно заводился в трактирах для развлечения посетителей. Стражник — рядовой конной полиции в уезде. Набирались обычно из местных жителей, отслуживших военную службу в кавалерии. Бомондное — великосветское, благородное (от фр. beau monde — высший свет). „Карнавал в Венеции“, „Любовник под диваном“ — названия фильмов скорее всего стилизованно-пародийные.

В ДЕРЕВНЕ

Сат. 1910. № 18. С. 2. Без заглавия, с обозначением сквозного авторского цикла: „Из деревни“. То же относится к двум следующим стихотворениям. В Сатирах и лирике, 1922 под стихотворением поставлено: 1912 — помета явно ошибочная. Апрель 1910 поэт провел в деревне Заозерье Псковской губернии, расположенной на берегу озера Широкое. Крупник — похлебка из крупы. Сытинские сборники — дешевые издания для массового читателя, выпускавшиеся книгоиздателем И. Д. Сытиным.

СЕВЕРНЫЕ СУМЕРКИ

Сат. 1910. № 19. С. 5. Без заглавия.

ПИЩА

Сат. 1910. № 21. С. 6. Без заглавия. Эпиграф — строка из стихотворения А. В. Кольцова „Песня пахаря“. Струве П. Б. (1870–1944) — русский экономист, философ, публицист и общественный деятель. В своих трудах много писал о врастании русского крестьянства в капитализм с последующей эволюцией к социализму. …Пой, птичка, пой! — Парафраз из итальянской песни „Ласточка“ („Пой, ласточка, пой“).

КОНСЕРВАТИЗМ

Од. нов. 1911. 16 октября. В Сатирах и лирике, 1922 под стихотворением проставлено: 1913 — помета явно ошибочная. Серия деревенских зарисовок создана по впечатлениям летнего отдыха в деревне Кривцово Орловской губернии в 1911 г.

СООБЩА

Сатиры и лирика, 1911. С. 38–39. Заказной луг — общественное пастбище, на котором по уговору запрещался выпас или косьба до определенного срока.

ПРЯНИК

КМ. 1911. 16 октября.

ПЕСНЯ

КМ. 1911. 21 июля. „Золото Рейна“ — одна из частей музыкальной тетралогии Р. Вагнера „Кольцо Нибелунгов“.

В КАРЦЕРЕ

Сат. 1911. № 5. С. 2. Стихотворение носит автобиографический характер, повествуя о прохождении воинской службы А. Гликбергом в 1900–1902 гг. Писатель Б. Лазаревский беседовал на эту тему с Сашей Черным:

— Да, обучал солдат грамоте. И это занятие мне очень нравилось. Солдаты меня очень любили, и офицеры все относились чудесно. Был один, который меня преследовал, но и тот после успокоился. Ведь я два года нес лямку нижнего чина, хотя и вольноопределяющимся, но без права производства не только в офицеры, но и в унтер-офицеры» (Россия и славянство. Париж. 1932. 13 августа). Вольноопределяющийся — так в России именовался призывник, имеющий достаточный образовательный ценз, который шел на военную службу добровольно. Относился к рядовому составу, но имел по сравнению с простыми солдатами некоторые льготы (напр., срок службы 1–2 года, вместо 3–5 лет). Бурлюк — совпадение фамилий персонажа стихотворения и «отца русского футуризма», по всей вероятности, не было случайным. В 1910 г. в Петербурге много шума вызвала художественная выставка «Треугольник», где, в частности, демонстрировались авангардистские работы братьев В. и Д. Бурлюков, по поводу которых появились эпиграммы П. Потемкина (Сат. 1910, № 15. С. 5). Опойка — выделанная телячья кожа.

НОВАЯ ИГРА

Сат. 1910. № 45. С. 4. Речь идет о начинании, которое было поддержано министерством народного просвещения: в гимназиях начали внедрять военное обучение путем создания из учеников «потешных» подразделений.

ПРАЗДНИК («Гиацинты ярки, гиацинты пряны…»)

Беспл. прил. к № 106 газеты «Речь». 1910. 18 апреля. С. 14. То же: Беспл. прил. к № 822 газеты «Современное слово». 1910. 18 апреля. С. 14. В Сатирах и лирике, 1922 добавлена помета: Петербург. …Гиацинты ярки, гиацинты пряны. — Пасхальный стол было принято украшать цветами — чаще всего это были гиацинты, выращиваемые специально к этому дню в теплицах или привозимые из-за границы. Буквы X и В — литеры пасхального приветствия: «Христос воскресе».

РУССКОЕ

Сат. 1911. № 7. С. 3. В эпиграфе слова, приписываемые летописными свидетельствами великому князю Владимиру. Выражение употребляется обычно в ироническом смысле для оправдания алкогольных возлияний. Апаш — деклассированный элемент.

В ДЕТСКОЙ

Сат. 1908. № 7. С. 4. Под заглавием: «Разговор». Начало стихотворения было иным (сокращено в книге до одной ст.):

Фалес (ок. 625 — ок. 547 до н. э.) — древнегреческий мыслитель, основатель милетской школы, которая считала первоосновой всего сущего воду.

БОРЬБА

Сатиры и лирика, 1911. С. 65. …Чем хуже, тем лучше. — Французская пословица: pire ça va, mieux ça est.

АНЕМОНЫ

Сатиры и лирика, 1911. С. 66. Анемон — раннецветущий эфемер, называемый в народе подснежником.

БЕССМЕННЫЙ

Сат. 1910. № 47. С. 12. Подпись: С-a Ч. Полосная илл. художника С. Шарлеманя. Пандора (др. — гр. миф.) — первая женщина, в создании которой принимали участие все боги. Подстрекаемая любопытством, она приподняла крышку ларца, подаренного ей Зевсом, и оттуда вылетели все беды.

НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ

Сат. 1910. № 48. С. 3. Передник кожаный — по преданию, Бог, прежде чем изгнать из рая Адама и Еву, дал им кожаные одежды (Быт. 9. 16–24).

НАСТРОЕНИЕ

КМ. 1910. 21 октября. Эпиграф из стихотворения «Landstreichers lobgesang» немецкого поэта Рихарда Демеля (1863–1920). Чресла — бедра.

НА РАССТОЯНИИ

Сат. 1910. № 37. С. 2. С подзаголовком: Из альбома резонера. Santa Margherila — курорт в Италии на берегу Генуэзского залива, куда поэт приезжал летом 1910 г.

БОЛЬНОМУ

Сат. 1910. № 22. С. 3. С незначительными разночтениями. В Сатирах и лирике, 1922 снята последняя строфа. Эта своего рода декларация поэта имеет свою историю бытования. Многими современниками в эпоху повальных самоубийств она была воспринята как панацея от гибели тех, кто готов был наложить на себя руки. Ее посылали с настоятельной просьбой прочесть и образумиться. Голландская сажа — краска, употребляемая в живописи. Дренаж — в медицине трубка, применяемая для оттока гноя и межтканевой жидкости.

ПРИЗНАНИЕ

Сат. 1910. № 25. С. 8. Греческий огонь — зажигательная смесь, пламя которой не гасилось водой. Использовался в Древней Греции при осаде крепостей.

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

ВИЗИТ

Сатиры и лирика, 1922. С. 40. Гнедич П. П. (1855–1927) — беллетрист и драматург, печатавшийся в «Ниве»

РОЖДЕНИЕ ФУТУРИЗМА

КМ. 1912. 3 мая. Без названия, в цикле с общим заглавием: «Эпиграммы». Салон «Ослиной Кожи» — по всей видимости, подразумевается группировка молодых художников «Ослиный хвост», организованная в начале 1912 г. М. Ф. Ларионовым. Название последней связано с известным скандальным эпизодом парижской художественной жизни 1910 г., когда противники нового искусства пытались выдать полотно, испачканное хвостом осла, за произведение «левой» живописи.

«КНИЖНЫЙ КЛОП, ДАВЯСЬ ОТ ЗЛОБЫ…»

Сатиры и лирика, 1922. С. 49. Эпиграф из книги «Афоризмов» немецкого философа и писателя-сатирика Г.-К. Лихтенберга (1742–1799). Моветон — плохой тон.

ТРАГЕДИЯ («Я пришел к художнику Миноге…»)

Сатиры и лирика, 1922. С. 50–51. …Футуризм стал ясен всем прохожим. — Сменяющие друг друга направления в искусстве стали приметой эпохи, широко обсуждались в прессе и обществе. Саша Черный расценивал подобный интерес скептически — как профанацию, как очередную злобу дня: «У нас зима — темно и холодно. Утром „Современное слово“, вечером „Биржевка“, посредине — пустое место. Приходят разные господа и говорят о футуристах — так же горячо, как месяц назад говорили о Бейлисе» (Письма Горькому. С. 28). Микрокефал — человек с непропорционально маленькой головой.

СОВРЕМЕННЫЙ ПЕТРАРКА

Сатиры и лирика, 1922. С. 52–53. Это чуть ли не единственное стихотворение в любовной лирике поэта, адресата которого удалось установить. Предметом его увлечения была Елена Константиновна Борман, с которой Саша Черный познакомился в Усть-Нарве. Ее отец был крупным дачевладельцем в Гунгербурге и служащим страховой компании «Россия» в Петербурге. Отношения их едва ли можно назвать романом в полном смысле: было ухаживание, прогулки с дамой сердца по морскому побережью, посещение кабаре «Бродячая Собака»… Елена, по воспоминаниям ее младшей сестры Ирины, была натурой своенравной, поражавшей экстравагантными поступками. Так, однажды она завела себе… рысь и выводила ее на уличную прогулку. Именно эта необычная реалия, попавшая в стихотворение («забелеет в рысьем мехе у упругих ваших ног»), позволяет предположить, что обращено оно к Е. К. Борман. Послание это, хоть и облеченное в шутливую форму и защищенное броней самоиронии, поэт не решился сразу обнародовать — оно было опубликовано уже по прошествии лет, в эмиграции.

«БЕЗГЛАЗЫЕ ГЛАЗА НАДМЕННЫХ ДУРАКОВ…»

газета «Воля России». Прага. 1921. 13 марта. Под заглавием: «В пространство».

«ПРЕД КАЖДЫМ ДУРАКОМ ДУША ПЫЛАЕТ ГНЕВОМ…»

Сатиры и лирика, 1922. С. 60. Тема стихотворения — засилье глупости и пошлости, невозможность вырваться из обывательского окружения — перекликается с эпистолярными признаниями поэта, ср.: «…я не с ними, но среди них, они же отчасти и натурщики, — куда уйдешь» (Письма Горькому. С. 24).

ГОРЬКИЙ МЕД

В Сатирах и лирике, 1922 раздел подвергся незначительным изменениям. Изъято стихотворение «Хлеб» и добавлено — «Факт» (ранее входившее в раздел «У немцев»).

«ЛЮБОВЬ ДОЛЖНА БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ…»

Сатиры и лирика,1911. С. 81.

ТАК СЕБЕ

Сатиры и лирика, 1911. С. 82–83.

АМУР И ПСИХЕЯ

Сат. 1910. № 39. С. 6. Одним из излюбленных приемов Саши Черного было травестийное переосмысливание классического сюжета применительно к современным обстоятельствам. В данном случае это миф о любви Амура и его возлюбленной Психеи, которым долго не удавалось увидеться и соединиться. Включен Апулеем в сюжетную канву романа «Золотой осел».

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ

Сатиры и лирика, 1911. С. 86–88. В стихотворении воскрешена обстановка казенного присутствия, в котором А. Гликберг начинал свою канцелярскую службу в 1904 г. В эмиграции, в рассказе «Московский случай» он вновь возвращается к этой теме. Ср. совпадение некоторых сюжетных линий: «На Службе Сборов ошибку в накладной поможешь соседке найти, сейчас же она к тебе, как раковина к кораблю, приклеится, внизу в буфете в кандидаты тебя произведут и на законный союз во всех этажах намекают». Народный Дом — общественное учреждение, имевшее просветительные и развлекательные функции. Получили распространение в России на рубеже XIX–XX вв.

НАКОНЕЦ!

Сатиры и лирика, 1911. С. 89–91.

ХЛЕБ

Сат. 1910. № 43. С. 6. Под заглавием: «У Нарвских ворот». После 4 ст. было четверостишие:

ОШИБКА

Од. нов. 1910. 18 апреля. Под заглавием: «Непоправимое». С посвящением А. И. Куприну.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Сат. 1910. № 46. С. 2. Из всех стихотворений поэта этому, как никакому другому, повезло в музыкальном отношении. Вначале оно было положено на музыку А. Н. Вертинским, в 30-е годы — В. А. Козиным, а в наше время французским композитором Ги Беаром (в переводе на фр. Э. Триоле). Любил исполнять его в домашней обстановке Ф. И. Шаляпин (Лит. наследство. Т. 95. М., 1988. С. 474).

«ДУРАК»

Сатиры и лирика, 1911. С. 99—100.

ЛЮБОВЬ НЕ КАРТОШКА

Сат. 1910. № 40 («Специальный провинциальный номер»). С. 4. Повесть об Ароне Фарфурнике едва ли не единственная в творчестве поэта, где он предстает истинным одесситом, знатоком того знаменитого «одесского языка», над которым потешалась вся страна («Вместо того, чтоби с мине смеяться, вы би лучше указали для мине виход»). Этот своеобразный выговор, в котором есть что-то от непосредственности ребенка, коверкающего слова по своему разумению, был предметом гордости жителей приморского города. Но Саша Черный не стал разрабатывать эту столь выигрышную для юмориста золотую жилу. Причина? Быть может, ему хотелось забыть все, что напоминало о его многострадальном детстве. Но, возможно, были причины и более общего порядка — те, что высказаны дочерью К. И. Чуковского: «Проведя отрочество и юность в Одессе, Корней Иванович возненавидел тамошнюю южную смесь; все от словаря до синтаксиса и произношения представлялось ему не только неправильным, но и пропитанным пошлостью <…>). Для меня до сих пор остается загадкой, как за три-четыре года сам он <…> вытравил из своей речи — раз и навсегда — все одесское и овладел богатым, сильным, безупречным московско-петербургским русским языком» (Чуковская Л. К. Память детства. М., 1989. С. 71). В журнальной публикации ст. 55–58 имели другую редакцию:

Капцан — нищий (примеч. принадлежит Саше Черному).

В БАШКИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ

СМ. 1910. № 12. С. 118. Подпись: Гликберг-Саша Черный. Тематически примыкает к «Кумысным виршам».

ПРЕКРАСНЫЙ ИОСИФ

Альманах «Шиповник». Кн. 13. 1910. С. 125–127. Помета: Петербург. Май. Прекрасный Иосиф — крылатое выражение, имеющее значение: целомудренный юноша; употреблено в заглавии в ироническом смысле. Возникло оно из библейского мифа о юном Иосифе, которого тщетно пыталась соблазнить жена египетского царедворца Потифара (Бытие, 39, 7—20).

ГОРОДСКОЙ РОМАНС

Сат. 1910. № 44. С. 3. Под заглавием: «Вечером». В цикле из двух стихотворений под общим заголовком «Городские романсы».

В АЛЕКСАНДРОВСКОМ САДУ

Сатиры и лирика, 1911. С. 114.

НА НЕВСКОМ НОЧЬЮ

Сатиры и лирика. 1911. С. 115.

У НЕМЦЕВ

В Сатирах и лирике, 1922 состав существенно пересмотрен. Изъяты: «В ожидании ночного поезда», «Еще факт», «В Берлине», «Бавария», «На Рейне», а также перемещено в другой раздел стихотворение «Факт». Раздел пополнен семью стихотворениями: три из них напечатаны впервые, а остальные входили в раздел «Иные струны» («Остров», «Предместье», «Идиллия», «Узкий палисадник…»).

KINDER BALSAM

Сат. 1910. № 28. С. 5. Сквозная авторская рубрика: «Из Германии» (то же относится к 4 следующим стихотворениям. Помета: Гейдельберг (см. с. 424). Kinderbalsam — слабая сладкая настойка, лекарство для детей. «Голубой Крест» — антиалкогольное общество в Германии.

НЕМЕЦКИЙ ЛЕС

Сат. 1910. № 29. С. 2. Помета: Оденвальд. Оденвальд — горный массив в юго-западной Германии.

КАК ФРАНЦЫ ГУЛЯЮТ

Сат. 1910. № 33. С. 2. В Сатирах и лирике, 1922 заглавие изменено: Ins Grüne (в переводе означает «на природу» или «в зелень»). Ферейн — общество, кружок.

В НЕМЕЦКОЙ МЕККЕ

I и II. — Сат. 1910. № 31. С. 3; III — Сат. 1910. № 32. С. 3. Помета: Веймар. Веймар — город, где жили, творили и были похоронены Гете и Шиллер, место паломничества почитателей их таланта и туристов. Пьеро — персонаж народного итальянского театра. Тарквиний (537–510 г. до н. э.) — последний правитель Древнего Рима. «Больше света!» — предположительно, предсмертные слова Гете.

В ОЖИДАНИИ НОЧНОГО ПОЕЗДА

Сат. 1910. № 30. С. 7. Кронпринц — наследник престола в немецких монархических государствах.

С ПРИЯТЕЛЕМ

Сат. 1910. № 35. С. 3. Помета: Гейдельберг.

РЫНОК

СР. 1910. № 7. С. 3.

ФИЛОСОФЫ

КМ. 1911. 14 октября. Подзаголовок: Из цикла «У немцев». Виндельбанд В. (1848–1915) — немецкий философ.

КОРПОРАНТЫ

Сат. 1911. № 4. С. 9. Под заглавием: Немецкие корпоранты. Подзаголовок: «Посвящается г. г. академистам». Бурш — студент в Германии, принадлежащий к одной из студенческих корпораций.

ДАМОКЛОВ МЕЧ

КМ. 1911. 11 февраля. Рудой — красный. Габерсуп — овсяный суп.

ФАКТ

КМ. 1911. 3 августа. Подзаголовок: Из цикла «У немцев».

ЕЩЕ ФАКТ

Сатиры и лирика, 1911. С. 145. Вильгельм — см. с. 402.

В БЕРЛИНЕ

I — КМ. 1911. 22 мая; II — КМ. 1911. 15 марта.

«БАВАРИЯ»

КМ. 1911. 11 октября. Речь идет о бронзовой женской фигуре, олицетворяющей Баварию в образе древнегерманской богини. Гигантская фигура, высотой более 20 метров, с огромной кружкой пива в руке была воздвигнута в Мюнхене в 1850 г. по проекту Л. Шванталлера. Валькирия — дева-воительница в скандинавской и германской мифологии.

НА РЕЙНЕ

Сат. 1911. № 10. С. 4. Рейнвейн — вино, изготовляемое из винограда, взращенного на берегах Рейна. Лорелея — в немецких народных легендах дева-обольстительница, своим пением приманивавшая и губившая рыбаков.

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

КЕЛЬНЕРША

Сполохи. Берлин. 1922. № 3. С. 2.

В ПУТИ («Словно звон бессонной цитры…»)

Русский эмигрант. Берлин. 1920. № 2. С. 1. Помета: 1920. Цитра — музыкальный инструмент наподобие гитары. Илия — библейский пророк, который явился во дворец царя Ахевы в грубом плаще из верблюжьего волоса, с посохом в руке, чтобы возвестить о трехлетнем голоде, который постигнет страну за нечестивость.

«В ПОЛДЕНЬ ТЕНЬЮ И МИРОМ ПОЛНЫ ПЕРЕУЛКИ…»

Сатиры и лирика, 1922. С. 135–136. Неккар — река в Гейдельберге.

ИНЫЕ СТРУНЫ

В Сатирах и лирике, 1922 раздел получил новое наименование: ХМЕЛЬ. Был существенно пересмотрен состав раздела: изъято 17 стихотворений и 5 перемещено в другие разделы двухтомника. Одновременно пополнен 20 новыми стихотворениями.

ПРИЗРАКИ

Золотое руно. 1907. № 1. С. 29. Под заглавием: «Предчувствие». Подпись: А. Гликберг. Стихотворение было послано под девизом «Агли» на конкурс «Золотого руна», проводившегося на тему «Дьявол». Отмечено жюри и признано достойным быть напечатанным, без премии. В первой публикации имелось двустишие, следовавшее после 9 ст., которое впоследствии было изъято:

«ЗАМИРАЮ У ОКНА…»

СМ. 1910. № 12. С. 59. Под заглавием: «Томление». Помета: Гейдельберг.

УТРОМ

Сат. 1910. № 44. С. 3. В цикле из двух стихотворений под общим заголовком: «Городские романсы».

ЛУНАТИК

Сат. 1910. № 47. С. 2.

НА КЛАДБИЩЕ

СМ. 1910. № 5. С. 181. Подпись: Гликберг.

ТУЧКОВ МОСТ

Сат. 1910. № 4. С. 4. Подпись: Гликберг. В Сатирах и лирике, 1922 перенесено в раздел «Бурьян». Тучков мост — мост через Малую Неву.

У КАНАЛА НОЧЬЮ

Сат. 1910. № 4. С. 4. Подпись: Гликберг. Полосная илл. художника Е. Лансере.

«У МОЕЙ ЗЕЛЕНОЙ ЕЛКИ…»

Сат. 1909. № 52. С. 2. Под заглавием: «Моя елка».

ДОЖДЬ

CM. 1910. № 2. С. 179. Подпись: Гликберг.

У БАЛТИЙСКОГО МОРЯ.

Цикл I–V — «Огни». Лит. альманах памяти В. Башкина. 1910. С. 17–20. С подзаголовком: Этюды. В состав цикла входило еще два стихотворения.

* * *

* * *

СНЕГИРИ

Сатиры и лирика, 1911. С. 174.

НА ЛЫЖАХ

Сат. 1911. № 2. С. 4. Помета: Кавантсари. В Сатирах и лирике, 1922 подвергнуто сокращению. Исключены ст. 31–46. Мыза — отдельно стоящая усадьба в Финляндии. … Исакий каждый год опускается все ниже. — Имеются в виду слухи об осадке Исаакиевского собора в Петербурге.

НИРВАНА

Сат. 1911. № 8. С. 5. Помета: Кавантсари. Нирвана — блаженное состояние покоя, отрешение от всех житейских забот.

ИЗ ФЛОРЕНЦИИ

Сат. 1910. № 38. С. 3. Подпись: С-a Ч-й. Написано под впечатлением путешествия по Италии летом 1910 г.

«В ЧУЖОЙ ТОЛПЕ…»

Од. нов. 1911. 8 мая. Под заглавием: «Пищеварение». В Сатирах и лирике, 1922 появилась помета: Santa Margherita. 1912. Дата публикации свидетельствует, что автора в данном случае подвела память. В курортном местечке Santa Margherita поэт отдыхал летом 1910 г.

УГОЛОК

Сат. 1910. № 36. С. 2. С посвящением В. В. Соболевой. С более полным текстом — после ст. 12 следовало:

ЖАРА

КМ. 1911. 16 января. Под заглавием: «Из солнечных воспоминаний». Написано по воспоминаниям о посещении Италии летом 1910 г.

Виктор Эммануил II (1820–1878) — король Сардинии и первый король объединенной Италии. Полента — итальянское блюдо, каша из маисовой муки.

«СОЛНЦЕ ЖАРИТ, МОЛ БЕЗЛЮДЕН…»

Од. нов. 1911. 15 мая. В Сатирах и лирике, 1922 с пометой: Ялта.

В МОРЕ

СМ. 1911. № 5. С. 168.

«ЕСЛИ ЛЕТОМ ПО БОРУ КРУЖИТЬ…»

Сатиры и лирика, 1911. С. 189.

ИДИЛЛИЯ

Альманах «Вершины». Сб. 1. 1909. С. 158. Подпись: Гликберг. Циклист — велосипедист. Шварцвальд — горный массив в юго-западной. Германии.

ОСЕНЬ В ГОРАХ

СМ. 1909. № 4. С. 74. Подпись: Гликберг.

В ПУТИ («Яркий цвет лесной гвоздики…»)

СМ. 1909. № 7. С. 112. Без заглавия. Подпись: Гликберг. Первая строка выглядела иначе: «Аромат лесной гвоздики…».

ОСТРОВ

КМ. 1911. 10 апреля. В Сатирах и лирике, 1922 включено в раздел «У немцев» с пометой: Оденвальд.

ПРЕДМЕСТЬЕ

КМ. 1910. 27 ноября. В Сатирах и лирике, 1922 включено в раздел «У немцев».

ДЕКОРАЦИЯ

Сатиры и лирика, 1911. С. 200–201.

«ГРОХОЧЕТ ВОДА О ПОРОГИ…»

Альманах «Вершины». Сб. 1. 1909. С. 157. Под заглавием: «Теплая ночь».

НА ЗАМКОВОЙ ТЕРРАСЕ

Сатиры и лирика, 1911. С. 203. В Сатирах и лирике, 1922 последняя строка изменена:

«МЕСЯЦ ВЫБЕЛИЛ ПОЛ…»

КМ. 1911. 19 августа. Под заглавием: «Лунная соната». После 29 ст. следовало:

«ЦВЕТЫ ОТ СОЛНЦА ПЬЯНЫ…»

Лебедь. Москва. 1909. № 2. С. 32. Подпись: А. Гликберг. Первая строфа печаталась в другой редакции:

ХМЕЛЬ

СМ. 1911. № 6. С. 186. В Сатирах и лирике, 1922 без заглавия, по-видимому, в связи с тем, что оно присвоено разделу взамен прежнего — «Иные струны». Помета: Гейдельберг.

«УЗКИЙ ПАЛИСАДНИК…»

КМ. 1911. 25 февраля. Под заглавием: «Михель». Помета: Гейдельберг. В Сатирах и лирике, 1922 включено в раздел «У немцев».

«ПОЧТИ ПЕРЕД ДОМОМ…»

СМ. 1909. № 8. С. 122. Под заглавием: «Над землей». Подпись: Гликберг.

РАЗГУЛ

СР. 1910. № 39. С. 8. Помета: Гейдельберг.

НА САНКАХ С ГОР

Сат. 1910. № 10. С. 5.

НА ПАРОМЕ

КМ. 1911. 9 октября.

В ЧАЩЕ

СМ. 1910. № 8. С. 169. Подпись: Гликберг.

«НЕПОДВИЖНО-ЛЕНИВЫЕ КОСТИ…»

Сат. 1910. № 30. С. 3. В цикле из двух стихотворений под общим заголовком: «Общедоступное счастье». Штрипка — тесьма, пришитая к брюкам и продеваемая под ступню.

«КАЧАЮТСЯ ТОМНЫЕ ЛИСТИКИ…»

Сат. 1910. № 30. С. 3. В цикле из двух стихотворений под общим заголовком: «Общедоступное счастье».

РАДОСТЬ

КМ. 1911. 28 июля.

НА ПЧЕЛЬНИКЕ

Альманах «Шиповник». Кн. 19. 1910. С. 123–124. Пепермент — средство от кашля в виде мятных лепешек с освежающим привкусом. Такое же название имел безалкогольный прохладительный напиток зеленоватого цвета, изготовлявшийся на основе перечной мяты. Веста — в древнеримской мифологии богиня домашнего очага. Жрицы, отправлявшие культ в храмах Весты, назывались весталками и обязаны были хранить целомудрие в течение 30 лет.

КОСТЕР

КМ. 1911. 29 августа. В Сатиры и лирику, 1922 не было включено. Перекочевало в книги для детей «Тук-тук!» и «Детский остров», явившись как бы мостиком между «взрослыми» и «детскими» стихами Саши Черного.

«ПУЩА-ВОДИЦА»

КМ. 1911. 15 апреля. Написано во время пребывания Саши Черного в Киеве весной 1911 г. Пуща-Водица — пригород Киева, соединенный с центром трамвайной дорогой — первой в России на электрической тяге.

АПЕЛЬСИН

Сатиры и лирика, 1911. С. 227–228. Нельзя с полной уверенностью утверждать, но обстановка и некоторые черты характера позволяют предположить в героине стихотворения Е. К. Борман (см. с. 431).

КВАРТИРАНТКА

КМ. 1911. 8 октября. Аграф — пряжка, застежка в виде украшения. …бессмертный «Лебедь» Грига. — Появление в стихах Саши Черного имени норвежского композитора Э. Грига, видимо, было не случайным. В воспоминаниях В. А. Добровольского, внучатого племянника К. К. Роше, приведен такой эпизод: «Саша сидел за чайным столом против меня с опущенными плечами, несколько наклоненной головой, как будто усталый, со слабой улыбкой, не включаясь в разговор. После чая я играл кое-что из Скрябина, „Ноктюрн“ Грига, и Саша сказал мне потом: „Да, Григ — это хорошо и глубоко“. Видимо, хорошую музыку он любил и понимал». (Рукопись неопубликованных воспоминаний В. А. Добровольского хранится в собрании М. С. Лесмана; публикуется отрывок с любезного разрешения его вдовы — Н. Г. Князевой.)

ЗИРЭ

Прил. к № 285 газеты «Киевская мысль». 1911. 16 октября. Стихотворение родилось в результате поездки в Крым в 1911 г. Предложенное журналу «Современный мир», оно было отвергнуто, ибо в нем усмотрели «личный элемент». Абсурдность претензий к этой невинной, мимолетной стилизации вызвала недоумение автора. Ведь из лирики исключен, говорится в его письме к В. П. Кранихфельду, «как раз тот элемент, который составляет и всегда составлял душу поэзии. Откиньте его, и что останется от лирики: пейзажи четырех времен года и географическая поэзия описаний…» (Евстигнеева. С. 183).

«Я КОНЬ, А КОЛЕНО — СЕДЕЛЬЦЕ…»

Сатиры и лирика, 1911. С. 232. «Личный элемент» исключительной силы содержится в этом стихотворении — любовь к крошечному существу (есть основание думать, не совсем чужому для Саши Черного). Как известно, поэт не имел детей, но радость домашнего, семейного общения с младенцем ему довелось испытать. Однажды он взял к себе в дом дитя, отданное ему житомирской знакомой, которая попала в Петербурге в беду. Отцовское счастье, однако, не было продолжительным — родственники ребенка вскоре забрали его.

«МЫ ЖЕНИЛИ МЕДВЕЖОНКА…»

КМ. 1911. 7 марта. Под заглавием: «Элочка». Можно совершенно точно назвать, кто вдохновил поэта на создание этого стихотворения. Впрочем, она сама назвала себя в письме к К. И. Чуковскому, присланном в начале 60-х годов, — Елена Ивановна Васильева (в замужестве — Бартошевич), племянница жены поэта — Элочка. Вспомнила, что «дядя Саша» вписал в ее детский альбом несколько стихотворений, посвященных ей, но, к сожалению, весь семейный архив пропал во время блокады. Дид-Ладо — припевка ко многим старинным песням. Белуга — крупная рыба семейства осетровых, обладающая способностью издавать громкие звуки (выражение «реветь белугой»).

ИЗ ГЕЙНЕ

I («Печаль и боль в моем сердце…») КМ. 1911. 31 января; II («За чаем болтали в салоне…») — Лит. — худ. кабаре «Черный кот». 1910. С. 8; III («В облаках висит луна…») — Сатиры и лирика, 1911. С. 237; IV («Этот юноша любезный…») — КМ. 1911. 29 января; V (Штиль) — Сатиры и лирика, 1911. С. 239. В Сатиры и лирику, 1922 переводы из Гейне не были включены. Родство таланта Саши Черного и великого немецкого поэта-романтика и ирониста не осталось незамеченным современниками. Автора «Сатир» нередко называли «русским Гейне» (см. статью, посвященную памяти Саши Черного: Астахов Л. Русский Гейне //Заря. Харбин. 1932. 1 сентября). Поэтому обращение в его переводческой деятельности к поэзии Гейне было закономерным. В 1911 г. он составил сборник «Избранных стихотворений» Гейне, куда включил 10 собственных переводов. Видимо, тогда же Саша Черный пришел к выводу, что «некоторые старые переводы оскорбительны по безграмотности» (Евстигнеева. С.183). В его намерения входило перевести целиком «Книгу песен» (см. сообщение «Известий кн. магазинов С. М. Вольф». 1913. № 5. С. 79). До нас дошел 21 его перевод из Гейне — те, что попали в печать. Как отголосок работы над книгой сохранилось мемуарное свидетельство А. Дейча, переводчика, исследователя и биографа Гейне: «Он знал наизусть множество гейневских стихотворений в оригинале, умел хорошо их читать, а его мысли о сатире Гейне были для той поры свежими и неожиданными». (Дейч А. И. День нынешний и день минувший. М., 1969. С. 293.) «Печаль и боль в моем сердце…» — перевод стихотворения «Mein Herz, mein Herz ist traurig…». «За чаем болтали в салоне…» — перевод стихотворения «Sie saßen und tranken am Teetisch…». «В облаках висит луна…» — перевод стихотворения «Auf den Wolken ruht der Mond». Померанец — субтропическое дерево с оранжево-красными плодами. «Этот юноша любезный…» — перевод стихотворения «Diesen liebenswürd’gen Jüngling». «Штиль» — перевод стихотворения «Meeresstille».

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

В КРЫМУ

СМ. 1912. № 5. С. 93. Под заглавием «В гавани». В Крыму поэт побывал весной 1911 г.

У НАРВСКОГО ЗАЛИВА

СР. 1914. № 23. С. 14. Написано во время последнего отдыха Саши Черного в Усть-Нарве в мае-июне 1914 г. Своей знакомой Л. Я. Гуревич поэт писал оттуда: «Здесь очень тихо, зелено, стихи выползают из каждой кочки, но лень писать» (Евстигнеева. С. 194).

ОГОРОД

Русское богатство. 1914. № 1. С. 127. В цикле из трех стихотворений под общим заголовком «В деревне».

СИЛУЭТЫ

Альманах «Энергия». Сб. 3. 1914. С. 10. В цикле из пяти стихотворений под общим заголовком «Летние сны».

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Альманах «Энергия». Сб. 3. 1914. С. 12. В цикле из пяти стихотворений под общим заголовком «Летние сны».

«ЕЛЕ ТЛЕЕТ ПОГАСШИЙ КОСТЕР…»

Сатиры и лирика, 1922. С. 160.

БЕЛАЯ КОЛЫБЕЛЬ

Русское богатство. 1916. № 2. С. 86. В цикле из трех стихотворений под общим заголовком «В снегах». В Сатирах и лирике, 1922 проставлена помета: Кривцово. Точно так же помечено письмо к А. М. Горькому, отправленное в начале января 1913 г., что дает основание датировать стихотворение этим годом.

СУМЕРКИ

Русское богатство. 1916. № 2. С. 85–86. В цикле из трех стихотворений под общим заголовком «В снегах». О мотивах датировки см. примеч. к стихотворению «Белая колыбель».

НА ПРУДУ

Русское богатство. 1916. № 2. С. 85. В цикле из трех стихотворений под общим заголовком «В снегах». О мотивах датировки см. примеч. к стихотворению «Белая колыбель».

ПЬЯНАЯ ПЕСНЯ

Сатиры и лирика, 1922. С. 193.

ОПИСАНИЕ ОДНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

Сатиры и лирика, 1922. С. 194–195. В письме от 17 апреля Саша Черный, ушедший из «Сатирикона», сообщает К. Р. Миллю, что через два дня едет в Киев. Сотрудник «Киевской мысли» — по всей вероятности, имеется в виду Л. Н. Войтоловский (1876–1941) — писатель, литературный критик, врач. В рецензиях, напечатанных в газете «Киевская мысль» в 1910 и 1911 гг., он дал высокую оценку книгам стихов Саши Черного. Между ними установилась дружеская симпатия. В 1913 г. поэт рекомендует пригласить Войтоловского в «Современник» в качестве литературного обозревателя: «У человека есть талант, темперамент, честность и вкус. Чего еще надо?» (Письма Горькому. С. 26). Слободка — предместье Киева, расположенное на левом берегу Днепра.

ТИФЛИССКАЯ ПЕСНЯ

Жар-Птица (Берлин). 1921. № 1. С. 40. Подпись:Кинто. Кинто — в Грузии — гуляка, тип апаша, только более добродушный, славится весельем, беззаботностью, остроумием. В. Андреева вспоминает, что Саша Черный любил сочинять песенные стилизации на восточные темы. «Из одной очень известной и популярной неаполитанской песни „Вернись в Сорренто!“ он сделал шутливую пародию и часто напевал себе под нос на ее мотив: — „Скажи мне ласковое слово — и ты увидишь, кем я буду: выше шаха, выше хана, выше Гималай-гора я буду! Покорю Белуджистан, Персию и Индию, дагестанским шахом буду, а тебя я не забуду!“ Надо сказать, что пел он очень верно, с неподражаемым кавказским акцентом, и при этом его темные глаза блестели лукавством и мальчишеским задором» (Андреева В. Эхо прошлого. М., 1986. С. 206).

ЛЕНИВАЯ ЛЮБОВЬ

Сатиры и лирика, 1922. С. 198–199.

В ТИРОЛЕ

Альманах «Энергия». Сб. 3. 1914. С. 7. В цикле из пяти стихотворений под общим заголовком «Летние сны».

ПРИБОЙ

Альманах «Энергия». Сб. 3. 1914. С. 8. Помета «Капри» позволяет датировать стихотворение августом-сентябрем 1912 г., когда поэт отдыхал на этом итальянском острове. А. М. Горький в одном из писем так отзывался о нем: «Приезжал Саша Черный и оказался — седым; лицо молодое, моложе возраста — 32 г., — а волосы седые. Очень милый и, кажется, серьезный парень». (Литературное наследство. Т. 95. М., 1988. С. 409). … как темный Самсон. — Вероятно, имеется в виду скульптура библейского героя работы Микеланджело.

«НА ВЕРАНДЕ КРОМЕШНАЯ ТЬМА…»

Голос эмигранта. Берлин. 1921. № 1. С. 13. Под заглавием: «Каприйский рай». О времени написания см. предыдущее примеч. Некоторые реалии позволяют предположить в персонаже стихотворения художника-офортиста В. Д. Фалилеева, с которым поэт сблизился на Капри. Подробнее об их дружбе и творческом сотрудничестве см.: Иванов А. С. «Не упрекай за то, что я такой…» (Панорама искусств. Сб. 10. М., 1987).

«ТАМ ВНИЗУ СИНЕЕТ МОРЕ…»

Сатиры и лирика, 1922. С. 206. В одном из писем А. М. Горького говорится о летнем сезоне 1912 г. на Капри: «Съехалось множество публики русской, одних художников 17 человек! Были литераторы — Саша Черный, оказавшийся очень скромным, милым и умным человеком» (Горький А. М. Собрание сочинений. Т. 29. С. 253–254). Маревна — М. Б. Воробьева-Стебельская (1892–1984). Такое имя было дано ей Горьким за сходство с героиней русских сказок; художница избрала его своим псевдонимом.

НАД МОРЕМ

Русская молва. 1913. 14 апреля. Porto Venere. Spezia — гавань близ города Специя, на севере Италии.

ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА

Сатиры и лирика, 1922. С. 208–209. Помета «Капри» позволяет предположить более раннюю датировку, нежели первая публикация — т. е. 1912 г., когда поэт отдыхал на Капри. Катаракт (правильнее: катаракта) — болезнь глаз. Лазурный грот — достопримечательность Капри, куда местные жители возили на лодках туристов.

ЧЕЛОВЕК

КМ. 1912. 9 марта. В Сатирах и лирике, 1922 датировано 1913 г. — помета явно ошибочная.

СТИХОТВОРЕНИЯ 1908–1914 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ

В творческом пути поэта хронологический промежуток, означенный в заголовке, естественно ограничен печатными паузами 1907 г. (жил за границей) и 1914–1916 гт. (находился на фронте). Промежуток достаточно компактен — шесть с половиной лет — и потому можно предположить, что мировоззрение поэта не претерпело за этот период существенных изменений. Поэт жил и творил в кругу тем и проблем, очерченных разделами «Сатир» и «Сатир и лирики». Последнее подтверждается тем, что стихи, появившиеся после 1911 г. и не успевшие попасть в указанный двухтомник, позднее, в издании 1922 г. органично вписались в сохранившиеся разделы книг. Однако далеко не всем опубликованным за этот период стихотворениям нашлось место в двухтомнике, хотя многие из них видятся примыкающими к тому или иному разделу. Именно из этих соображений было решено скомпоновать несобранные поэтом стихи в несколько подборок, соответствие которых разделам двухтомника таково: I — Всем нищим духом; II — Быт; III — Авгиевы конюшни; IV — Невольная дань; V — Лирические сатиры; VI — Бурьян; VII — У немцев; VIII — Иные струны.

I

О TEMPORA…

Зритель. 1908. № 1. С. 10. В заглавии — начало знаменитого восклицания Цицерона из его речи, направленной против Каталины: «О tempora, о mores!» («О времена, о нравы!»). … Неврастения у всех. — Об этом недуге общества писал М. О. Гершензон: «Наша интеллигенция на девять десятых поражена неврастенией; между нами почти нет здоровых людей — все желчные, угрюмые, беспокойные лица, искаженные какой-то тайной неудовлетворенностью; все недовольны, не то озлоблены, не то огорчены» («Вехи. Интеллигенция в России». М., 1991. С. 102).

ГИМН ВЕСНЕ

Зритель. 1908. № 7. С. 10. «Будь, как солнце!» — слегка измененная строка стихотворения К. Д. Бальмонта «Будем, как солнце! Забудем о том…» (1902).

ИНОГДА

Сат. 1908. № 4. С. 11. Подпись: А. Гликберг.

ИЗ ДНЕВНИКА ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО

Сат. 1910. № 11. С. 7. Пробирная палатка — государственное учреждение для установления пробы на золотых и серебряных изделиях.

ОПЯТЬ И ОПЯТЬ

Од. нов. 1910. 28 ноября. … на квинту меч и нос. — Выражение «Повесить нос на квинту» употреблялось в значении — опечалиться. Квинта — пятая струна.

II

«КРУТЯ РЕМБРАНДТОВСКОЙ ФИГУРОЙ…»

Сат. 1908. № 17. С. 5. Под заглавием: «Послание пятое». Компонуя раздел «Послания» для книги, поэт это стихотворение в него не включил, что повлекло переименование последующих «Посланий» в соответствии с новой нумерацией. Рамоли — впавший в слабоумие по старости человек.

МЕЧТЫ

Утро. 1908. 27 декабря. Чесуча — плотная шелковая ткань, обычно желто-песочного цвета. Сегантини Д. (1858–1899) — итальянский живописец. Наибольшей популярностью пользовалась его картина «Ave Maria на лодке».

ПИСЬМО

СР. 1910. № 12. С. 8.

ПОДШОФЕ

Сат. 1910. № 17. С. 8. Подпись: С-a Ч. Страничная илл. худ. Е. Лансере. Подшофе — быть под хмельком, навеселе. Ярославец — по сложившемуся обыкновению, трактирную прислугу предпочитали нанимать из уроженцев Ярославской губернии, считавшихся наиболее расторопными и сноровистыми.

ВОСКРЕСЕНЬЕ НА КРЕСТОВКЕ

Русская молва. 1913. 19 мая. Крестовка — один из рукавов дельты Невы, неподалеку от которого жил Саша Черный.

III

ЧЕПУХА («Лают раки на мели…»)

Сат. 1908. № 6. С. 4. По прошествии двух лет Саша Черный решил вернуться к испытанной «капустнической» форме обзора «злобы дня». Но в отличие от двух предыдущих, в третьей «Чепухе» общественно-политические события потеснены окололитературными пересудами и лицами, ставшими притчей во языцех. …Лают раки на мели. — Реминисценция из поэмы А. К. Толстого «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», где есть строки: «Мы ж без царя, как раки, горюем на мели». Рукавишников И. С. (1877–1930) — поэт и прозаик, эпигон символистов, отличавшийся писательской плодовитостью. Его вычурные изыски в области стихотворных форм (напр, «фигурные» стихи) и его экстравагантный облик, а именно: длинная «козлиная» борода, сделали Рукавишникова излюбленной мишенью для пародистов и шаржистов. Так, в пародийной хронике Саши Черного «Дикие утки» имеется такое сообщение: «Ив. Рукавишникова постигло страшное горе. Пьяный цирюльник отрезал ему в бане, вместо мозолей, бороду, и поэт, как Самсон, потерял всю свою силу. По словам доктора, он, по крайней мере, полгода не в состоянии будет писать стихов. Горе читателей не поддается описанию» (Сат. 1909. № 13). … Дум-дум-бадзе — каламбурное совмещение фамилии Думбадзе и названия разрывной пули «дум-дум». «Мелкий бес» (1907) — роман Ф. К. Сологуба, в котором натуралистические описания нравов российской провинции переплетены с инфернальными мотивами «дьяволизма» и культом смерти. По этой причине современники нередко зачисляли его автора в духовные растлители общества. …Лев Толстой сидит в тюрьме после просьбы жалкой. — Понять смысл и причину появления этой фразы позволяет карикатура Ре-Ми «По поводу юбилея Л. Толстого», напечатанная в журнале «Стрекоза» № 13 за 1908 год. Подпись к ней такова: Противление злу (Из письма Толстого) — «…Многим эта мысль покажется шуткою, парадоксом, а между тем это самая простая и несомненная истина. Действительно, ничто так вполне не удовлетворило бы меня и не дало бы такой радости, как именно то, чтобы меня посадили в тюрьму, хорошую, настоящую тюрьму: вонючую, холодную, голодную. Это доставит мне, перед моею смертью, искреннюю радость и удовлетворение и, вместе с тем, избавило бы меня от всей предвидимой мною тяжести готовящегося юбилея. Дружески жму вашу руку». Кузмин М. А. (1875–1936) — поэт и прозаик, эстет. Одним из первых в отечественной литературе рискнул воспеть однополую любовь (роман «Крылья»). Тонко-порочный эстетизм и демонстративно-шокирующий аморализм поведения писателя давали сатирикам пищу для острот и намеков относительно «героя тыла». …Брюсов Пушкина, шутя, хлопает по чреву. — Должно быть, имеются в виду брюсовские штудии «Лицейские стихи Пушкина» (1907). …Маркса сбросили в обрыв. — Здесь подразумевается не основоположник марксизма, а русский книгоиздатель А. Ф. Маркс (1833–1904), поставлявший на книжный рынок собрания сочинений классиков в качестве приложений к «Ниве». Пинкертон — сыщик, герой бульварных изданий, авантюрно-детективный сюжет которых строился на преследовании преступника. Пришедшие с Запада «сыщицкие» романы быстро заполонили книжный рынок, привлекая публику, в особенности подростков, сенсационными заголовками («Заговор преступника», «Павильон крови», «Притон убийц»…), а также дешевизной отдельных выпусков — 5–7 копеек. Выходили они без указания автора; тиражи достигали порой 200 тысяч, что по тем временам считалось астрономической цифрой. «Картонный домик» — повесть М. А. Кузмина, опубликованная в альманахе «Белые ночи» (1907).

САТИРИКОНЦЫ

Сат. 1909. № 52. С. 11. Подпись:?. Это попытка вернуть авторство циклу эпиграмм, опубликованному анонимно. Атрибутирование опирается на два рода аргументов. Первое — свидетельства современников, знавших лично Сашу Черного. См. мемуарную статью Е. С. Хохлова «„Сатирикон“ и сатириконцы» (Русские новости. Париж. 1950. 5 мая) и книгу воспоминаний А. Седых «Далекие, близкие» (Нью-Йорк, 1962. С. 82), где строки из этого цикла цитируются с указанием на Сашу Черного. Вторым аргументом для доказательства послужило редакционное примечание, сделанное к данной публикации в «Сатириконе»: «Настоящее произведение прислано в редакцию неизвестным автором под странным девизом: „Turdus sibi malum cacat“. Подозревая в авторстве одного из своих сотрудников, желая пробудить в нем раскаяние и вывести его на чистую воду — помещаем этот гнусный пасквиль целиком». Латинская фраза может быть переведена как «Дрозд, гадящий самому себе». Отсюда ясно, что автора надо искать среди адресатов цикла. Наиболее вероятная кандидатура — Саша Черный, ибо из всех остальных адресатов этого эпиграфического цикла только А. Радаков баловался рифмой. Подтверждение догадки обнаружилось в журнале «Иллюстрированная Россия» (Париж), где в 1925 г. Саша Черный вел сатирический отдел «Бумеранг», заполняя его сатирическими миниатюрами в стихах и прозе под различными псевдонимами. Один из них: Turdus. Этот же псевдоним встречается в журнале «Жар-Птица», где Саша Черный ведал литературной частью (см. т. 2 и 3 настоящего собрания). Аверченко А. Т. (1881–1925) — редактор «Сатирикона» и «Нового сатирикона», выступавший под различными псевдонимами: Ave, Волк, Медуза Горгона, Фома Опискин и др. Радаков А. А. (1879–1942) — ведущий художник «Сатирикона», неистощимый генератор идей и начинаний: это он придумал название журналу, ввел кинематографический прием кадрирования рисунков с развитием сюжета и подписями. Выразительная характеристика Радакова дана в неопубликованных воспоминаниях В. Князева: «…если бы можно одним словом исчерпать всю его художническую в „Сатириконе“ сущность, я бы назвал его — Вакх. Вакх юморо-сатирического рисунка. <…> Если Радаков был — стихия, то про Аверченко — нечего и говорить! Впрочем, оба они были духовные братья. Оба вместе они способны были свалить могучим разрядом своей нечеловеческой творческой энергии не то что слона, но и Хеопсову пирамиду» (РГАЛИ, ф. 2041, on. 1, ед. хр. 189, л. 111–112). Ремизов Н. В. (1887–1975) — блестящий карикатурист и виртуоз шаржа, подписывавшийся псевдонимом Ре-Ми (настоящая фамилия художника — Васильев). Юнгер А. А. (1883–1948) — художник-сатирик, склонный к лиризму. В своей художественной манере ориентировался на графику немецкого журнала «Симплициссимус». Яковлев А. Е. (1887–1938) — художник-портретист, прославившийся на Западе; в «Сатириконе» это был «еще совсем молодой человек, не носивший еще своей бородки-колье, скромный, почти застенчивый, но специализировавшийся на жанре весьма смелых „Ню“» (Хохлов Е. «„Сатирикон“ и сатириконцы» // Русские новости. Париж. 1950. 5 мая). По-видимому, именно его пляжные и будуарные сценки имел в виду Саша Черный, когда упомянул в письме к Е. А. Ляцкому «совершенно заголившихся сатириконцев» (Тимофеева. С. 166).

КНИГИ

Сат. 1910. № 23. С. 3. Антропофаг — людоед. …Неразрезанною массой. — До революции книги поступали в продажу с неразрезанными страницами.

БУРЕНИНУ

Сат. 1910. № 44. С. 8. Подпись: С-a Ч-й. Буренин В. П. (1841–1926) — поэт, сатирик, пародист. Необычна эволюция этого писателя: выходец из народных низов, он начал своей литературный путь в радикально настроенных сатирических изданиях, но с годами его взгляды изменились на прямо противоположные. Своими беспринципными критическими и фельетонными пассажами он добился того, что его имя стало синонимом реакционно-рептильной прессы и бесчестных способов полемики. …в известный дом. — Имеется в виду газета «Новое время». …Питаясь фаршированным жидом. — Очевидно, здесь намек на публицистические выступления Буренина, дававшие основание обвинить его в антисемитизме. Можно предположить аллюзию на характерное блюдо еврейской кухни — фаршированную рыбу.

БЕЗДАРНОСТЬ

Современник. 1912. № 12. С. 386. Подпись: Гликберг-Черный. …иль с козой. — По-видимому, намек на строфу из стихотворения В. Я. Брюсова «In hac lacrimarum»:

Строки эти стали добычей сатирической печати, на страницах которой Брюсов изображался в обнимку с козой.

ХУДОЖНИКУ

Русская молва. 1913. 21 мая. …Ест ли ящериц Куприн? — Имя Куприна широко использовалось полубульварными изданиями вроде «Синего журнала» для привлечения подписчиков. Они посвящали публику в подробности его частной жизни, втягивали писателя в рекламно-авантюрные предприятия, что не могло не огорчать Сашу Черного: «Куприн, правда, большой, зрячий и сильный, — но это все в прошлом, — говорится в его письме к Горькому 1912 г. — Теперь его досасывают разные синежурнальные сутенеры, и это самая тяжелая литературная драма, которую я знаю» (Письма Горькому. С. 23).

ПЕРЕД КНИЖНОЙ ВИТРИНОЙ

СР. 1914. № 18. С. 6.

ЭГО-ЧЕРВИ

СР. 1914. № 20. С. 15. Стихотворение может быть датировано 1913 г.: сохранился автограф, присланный в газету «Русское слово» с почтовым штемпелем на конверте: 1 ноября 1913 г. Рукописный текст несколько отличается от печатной публикации. Ст. 37–40 имели такую редакцию:

(РГАЛИ, ф. 1696, оп. 1, ед. хр. 907).

IV

БЕЗВРЕМЕНЬЕ

Зритель. 1908. № 2. С. 2. Северная Пальмира — этим поэтическим выражением, вошедшим в употребление на рубеже XVIII–XIX вв., было принято именовать Петербург. Столыпин — здесь идет речь не о премьер-министре, а о его брате А. А. Столыпине — журналисте крайне правого направления. Дорошевич В. М. (1864–1922) — журналист, публицист, театральный критик, титулованный неофициальным званием «короля фельетонистов». Совершил вслед за Чеховым поездку на Сахалин, в результате которой были написаны разоблачительные очерки о нравах каторжного острова, вышедшие отдельной книгой в 1903 г.

«ПЬЯНЫЙ» ВОПРОС

Зритель. 1908. № 5. С. 4. В Думе обсуждался законопроект по искоренению пьянства в деревне и среди рабочих. В процессе дебатов было высказано немало здравых суждений, однако никакого решения не было принято, поскольку большинство сошлись на том, что борьба с алкоголизмом бесполезна при нищенском существовании и политическом бесправии масс.

«НЕ ДУМАЙТЕ, ЧТО БОСНИЯ…»

Сат. 1908. № 26. С. 2. Речь идет о так называемом «Боснийском кризисе» — международном конфликте, вызванном аннексией Австро-Венгрией в 1908 г. Боснии и Герцеговины. Акция была направлена против национально-освободительного движения на Балканах, имевшего целью создание единого югославского государства.

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ДУМСКИХ ИГР

Сат. 1909. № 42. С. 2. Написано в связи с открытием после летних каникул очередной сессии Государственной Думы. Три лебедя — под этой аллегорией подразумеваются, по-видимому, лидеры кадетской партии: П. Н. Милюков, Ф. И. Родичев и В. А. Маклаков. …«малых сих». — Ставшее крылатым выражение из Евангелия: «Горе тому, кто соблазнит единого из малых сих» (Мф. 18, Лк. 17, 2). Обычно употреблялось в значении: ребенок либо человек, стоящий ниже других на социальной лестнице. Хомяковский звон — первым председателем 3-й Государственной Думы был Н. А. Хомяков (1850–1925), в функцию которого входило поддержание порядка и соблюдение регламента, что осуществлялось посредством звона колокольчика. Родичев Ф. И. (1856–1933) — член ЦК партии кадетов. В Думе снискал славу «народного трибуна». В своих воспоминаниях В. А. Оболенский так характеризует его дар красноречия: «Его называли „оратором Божьей милостью“. (…) Он никогда не готовился к своим речам и наиболее блестящими были как раз те, которых он даже не успевал обдумать, когда выходил на трибуну, движимый внезапно охватившим его чувством, не зная наверное — что именно скажет, когда творил свою яркую красочную речь во время ее произнесения» (Наука и жизнь. М., 1990. № 9. С. 96). Маклаков В. А. (1870–1957) — юрист по образованию, также считался несравненным оратором от фракции кадетов.

ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

Сат. 1909. № 47 («Специальный еврейский номер»). С. 2. Еврейский вопрос был одним из самых больных и животрепещущих вопросов, будораживших все слои общества. Саша Черный, в силу своего происхождения, мог судить о нем не только извне, но и изнутри. В ранние годы он на себе испытал правовые ущемления и особого рода насмешки и шутки. Крещение формально уравняло его в правах с прочими российскими подданными христианского вероисповедания. А уже будучи взрослым, поэт вполне сознательно связал свою судьбу с литературой и культурой русского народа. Мне довелось слышать от К. К. Парчевского, с семьей которого Саша Черный дружил, что поэт не слишком жаловал своих соплеменников — вернее сказать, тех, в ком ярко были выражены местечково-национальные черты. Но при этом не терпел даже малейших намеков и насмешек над евреями в своем присутствии. «Свиное ухо» — так принято было дразнить иудеев, зажимая угол полы в виде свиного уха (намек на религиозный запрет употреблять в пищу свинину). Пейсы — длинные пряди волос на висках у патриархальных евреев. Лапсердак — длинный сюртук у евреев…

ЮДОФОБЫ

Сат. 1909. № 47 («Специальный еврейский номер»), С. 3. Подпись: Гейне из Житомира. В качестве комментария может быть использовано высказывание австрийско-еврейского юмориста М. Сафира из рассказа «Юдофоб» в переводе Саши Черного: «Так как вообще юдофобство начинается там, где кончается здравый смысл, то читатель смело может рассчитывать, что там, где вырвалось слово „жид“, говорящий или еще не имеет рассудка или уже не имеет его. Где сердце и ум одинаково глупы и немы от природы или становятся такими впоследствии и где вместо головы и сердца ведут случайный разговор пять говорильных аппаратов, там всегда, как боевой клич, раздается: „Жид! Жид!“» (Сафир М. Избранные рассказы. 1911. С. 140). Суть и приметы этого гнусного явления, вскрытые в другую эпоху, в другой стране, оставались актуальными и неизменными и во времена Саши Черного. Недаром уже в эмиграции он вновь припомнил и процитировал Сафира: «Когда у дурака нет никакого дела, он становится антисемитом» (Иллюстрированная Россия. 1925. № 20. С. 14). …из ста юдофобов. — Намек на «черную сотню».

V

УСТАРЕЛЫЙ

Сат. 1908. № 3. С. 9. Подпись: С. Ч. Каменский А. П. (1876–1941) — писатель, стяжавший в предреволюционную эпоху славу порнографа номер два (вслед за М. П. Арцыбашевым). Особенно много шума возникло вокруг его рассказов «Леда» и «Четыре» (оба 1907), воспевавших в натуралистической манере «свободную любовь».

«МЫ СЖИЛИСЬ С БОГАМИ И СКАЗКАМИ…»

Сат. 1908. № 10. С. 3. Подпись: А. Гликберг.

ВЕСЕННИЕ СЛОВА

Сат. 1910. № 14. С. 7. Енох — ветхозаветный патриарх, отец Мафусаила.

ГЛАЗА!

СР. 1910. № 29. С. И.

ЗАСТОЛЬНАЯ

Сат. 1911. № 1. С. 7.

VI

НАДО

КМ. 1910. 19 декабря.

ГЕРОЙ

Сат. 1910. № 50 («Специальный номер о глупости»). С. 4.

ПРОФАН

Современник. 1911. № 2. С. 387–388.

У ПОСТЕЛИ

СМ. 1911. № 11. С. 87.

ЧУДО

КМ. 1911. 26 апреля.

ДЕЖУРНОЕ БЛЮДО

Современник. 1913. № 1. С. 327. Эпоху, последовавшую за крушением революции 1905–1907 гг., именовали временем «огарков»: одни бросились прожигать жизнь, другие не видели иного выхода, как загасить свою свечу (см. примеч. к стихотворению «Больному»). Эпидемия самоубийств захлестнула в первую очередь учащуюся молодежь. Газетные страницы той поры не обходились без сообщений о самоубийствах, публикаций предсмертных записок и досужих рассуждений и исследований причин. В статье Д. Жбанкова «Современные самоубийства» приведена такая статистика: «В Петербурге в 1905 г. — 29,5 покушений и самоубийств; в 1908 — ежемесячно покушались на свою жизнь — 121 и в 1909 — 199 человек в месяц, слишком в пять раз больше» (СМ. 1910. № 3. С. 27).

РАЗДАВАТЕЛЮ ВЕНКОВ

Современник. 1913. № 2. С. 297–298. Вербицкая А. А. (1861–1928) — беллетристка, автор женских романов на тему «свободной» любви и эмансипации. Сочинения ее пользовались успехом у читательской публики с невзыскательным вкусом.

ПРОЕКТ

Современник. 1913. № 4. С. 314. Антимилитаристская тема вызвана, по всей вероятности, началом военных действий на Балканах на рубеже 1912–1913 гг., а может статься, и предощущением надвигавшейся мировой войны.

VII

ВЕНЧАНИЕ

Зритель. 1908. № 7. С. 10. Подпись: А. Гликберг. Генкель К. (1864–1929) — немецкий поэт, писавший на социальные темы, певец свободы и классовой борьбы.

НЕМЕЦКИЕ СТУДЕНТЫ

Сат. 1908. № 25 («Специальный студенческий номер»). С. 7. Обскурант — человек темный, малообразованный. …Изрублены их лица, изранены их лбы. — В студенческой среде Германии соблюдались традиции дуэльного кодекса. Вот как запечатлены эти нравы А. Аверченко: «Случилось мне проживать в немецком городе Гейдельберге — этом самом знаменитом мировом центре дуэлей. Дерутся там по всякому поводу: зацепили ли вы своим плечом прохожего, опрокинули ли чужую кружку пива или просто перетянули палкой чужого мопса — вас тянут к барьеру безо всяких разговоров» (Новый сатирикон. 1917. № 36. С. 6).

В НЕМЕЦКОМ КАБАКЕ

СР. 1910. № 2. С. 9. Позднее тема стихотворения была развита в лирическом рассказе «Мирцль» (1914).

VIII

РОДНОЙ ПЕЙЗАЖ

Сат. 1910. № 8. С. 9. Подпись: С-a Ч. Страничная илл. худ. А. Юнгера.

В СТЕПИ

СМ. 1910. № 4. С. 116. Подпись: Гликберг. Написано по башкирским впечатлениям 1909 г.

ЗАКАТ

Сат. 1910. № 17. С. 3. Подпись: Гликберг.

ШЛЯПА

КМ. 1911. 25 декабря.

МОРОЗ

Од. нов. 1911. 25 декабря.

НА ЕЛАГИНОМ

КМ. 1912. 8 апреля. Елагин — самый малый из островов в северо-западной части дельты Невы, уголок парково-дворцовой культуры, излюбленное место отдыха петербуржцев. Появление в стихотворении высших правительственных чинов на фоне своевольной и беспорядочной сутолоки природы объясняется не только прихотью автора, введшего их в качестве диссонанса, но, можно думать, и вполне житейскими обстоятельствами. Ибо на близлежащем Каменном острове многие из них имели особняки и для отдыха от государственных дел нередко выезжали на выделенных им автомобилях (в ту пору весьма редких и называвшихся «моторами») на «Острова». Стрелка — западная оконечность Крестовского острова, омываемая водами Финского залива.

М<АРИИ> Ф<ЕДОРОВНЕ>

Автограф на отдельном листе, приложенном к письму А. М. Горькому (Архив Горького. КГп-85-5-1). По содержанию письмо может быть датировано октябрем 1912 г. Послание обращено к жене А. М. Горького, актрисе Марии Федоровне Андреевой (1868–1953). «Алеша, ты б надел пиджак…» — Ю. А. Желябужской, сын Андреевой, вспоминая привычки и сложившийся распорядок дня в доме Горького на Капри, писал: «После обеда и просмотра газет, на что уходило часа 1 ½, все, в том числе и А. М., шли к морю, садились в лодку, иногда в две, и ехали на рыбную ловлю. Это было ежедневным отдыхом А. М. Обычно А. М. сидел на самой корме лодки, его продувало, и Мария Федоровна Андреева каждый раз упрашивала его накинуть на себя пиджак» (Архив А. М. Горького. МоГ 4-17-1. С.6). …Сей хлопотливейшей из Марф… — Марфа, Мария — евангельские образы. Марфа воплощает земной путь служения Богу, Мария — небесный.

ОСЕННИЙ ДЕНЬ

СМ. 1912. № 11 С. 81–82.

«ЗДЕСЬ В КОМНАТЕ ТИХО, А ТАМ ЗА СТЕКЛОМ…»

Современник. 1913. № 3. С. 36. Сохранился автограф стихотворения, где оно включено как 3-е, заключительное в цикл «Осенний день». В рукописи имеется разночтение ст. 19: «Пусть осень… Да здравствует осень и труд!» (ОР ИРЛИ, ф. 258, on. 1, ед. хр. 502, л. 2).

ВОРОБЬИНАЯ ЭЛЕГИЯ

Современник. 1913. № 4. С. 313…Не сравняли бы вас с хулиганами и не стали б безжалостно сечь! — В редакционной статье «Государственная Дума и борьба с хулиганством» (Нива. 1913. № 33. С. 659) писалось: «Широкий и бурный разлив хулиганства служит внешним показателем внутреннего кризиса народной души, переживающей разрушение своих исторических идеалов». Однако означенный опасный симптом, который вскоре, как известно, разразился революцией и российской смутой, в Думе и правительстве был расценен как озорство, неуважение к праву. Бороться с хулиганством предложено было путем «экстраординарных судебно-административных карательных мер».

ФЛОРЕНТИЙСКИЙ ДЕНЬ

Русская молва. 1913. 23 июня. «Бронзовый кабан» — сказка Г. X. Андерсена, одним из персонажей которой является кабан или вернее его ожившее скульптурное изваяние во Флоренции. Остерия — трактир, кабачок в Италии. Ponte Vecchio — мост через реку Арно во Флоренции.

В СТАРОМ КРЫМУ

Сегодня. Рига. 1923. 10 июня. Сегодня вряд ли кто сможет с полной уверенностью утверждать, было ли это стихотворение написано в 1911 г., когда Саша Черный отдыхал в Крыму и посвящал мадригалы татарской девочке Зире, или спустя много лет, уже на чужой стороне, воссоздавая по памяти в слове «русскую Помпею». Пусть же оно стоит, как разделительный столб, на границе двух этапов творческого пути поэта, на границе России и не-России.

НОЙ (поэма)

НОЙ — Альманах «Шиповник». Кн. 23. 1914. С. 195–221. Эпическое произведение по мотивам библейского сюжета о всемирном потопе явилось, по-видимому, плодом долгих раздумий и сомнений. Замысел обсуждался с А. М. Горьким в 1912 г., во время посещения поэтом Капри, о чем Саша Черный сообщает ему в письме, относимом к лету 1913 г.: «В это время пишу мировую вещь. Ту самую, с Ноем. Это наверно — вырос, созрел, выдержан во всех погребах томления духа и верю, что смогу» (Письма Горькому. С. 26). Тому же адресату в конце 1913 г. пишет о попытках опубликовать законченное сочинение: «Теперь вожусь с поэмой — и с отвращением перебираю в уме разные комбинации. Для начала стороной навел справки в „Вестнике Европы“. Оказывается, что поэму в два листа принципиально не только не возьмут, но и читать не будут. Небывалый случай: „два листа стихов!“. И это несмотря на то, что я предупредил о своей гонорарной скромности: столько же, сколько за два листа прозы» (Письма Горькому. С. 27–28).

В одном из немногих обстоятельных откликов на публикацию поэмы «Ной» сказано: «В литературе сегодняшнего дня, суетливой, прикладной, мелко расчетливой, поэма Саши Черного — странная гостья, точно из чужих краев» (Измайлов А. Нестареющая легенда // Русское слово. Москва. 1914. 30 мая). Место ее в лоне мировой словесности рецензент определяет так: «Поэма Саши Черного о Ное — сочинение того жанра, к какому относится „Девственница“ Вольтера и „Цезарь и Клеопатра“ Бернарда Шоу. Библейское, легендарное, историческое — здесь материал для широкой сатиры. (…) Гликберг применил обывательскую точку зрения к великой легенде всемирного потопа. Торжественное стало обыденным, люди маленькими, трагедия перемешалась с фарсом».

Но за внешним слоем есть в поэме более глубокие, философские пласты: мучительные вопросы, обращенные — ни много ни мало — к самому Творцу. Как примирить Божий гнев с Его любовью? Не Он ли задумал и создал человека как существо слабое и несовершенное — за что карать? Как примирить гибель в пучине миллионов невинных младенцев с решением Господа спасти горстку людей, несущих в душах своих семена грядущего зла — хамства, пошлости, скаредности, разврата?.. Под грузом раздумий, пред ликом свершающейся логической нелепости Ной (это авторское alter ego) уже почти готов «возвратить билет» на дарованное блаженство. Но в последний момент выбор все же решается в пользу Света. Да, Зло неистребимо, но ему всегда противостоит Добро, обладающее способностью к самовозрождению. В благих и счастливых мгновениях — высшее оправдание жизни. Таков анагогический смысл монументального произведения Саши Черного, написанного в канун глобальных социальных потрясений, поставивших каждого перед проблемой рокового выбора.

Библейский сюжет о всемирном потопе общеизвестен и едва ли нуждается в комментировании. Следует только указать на исправление, внесенное в текст. Во фразе: «Жаром пышущий очаг жрет узлы сухих корчаг», по-видимому, опечатка. Корчага — так именовали в древности глиняный сосуд. По смыслу это слово заменено на другое — «коряга».

Примечания

1

Седых А. Юбилей без речей // Сегодня. Рига. — 1930.— 20 марта.

(обратно)

2

Базанов В. Пролетарскому поэту-трибуну…//Русская литература, — 1987.—№ 4,—С. 175.

(обратно)

3

Автограф в архиве составителя.

(обратно)

4

Иванов В. Борозды и межи. — М., 1916.— С. 136.

(обратно)

5

Чуковский К. И. Современные Ювеналы // Речь. — 1909.— 16 авг.

(обратно)

6

Письма Саши Черного к Горькому // Горький и его эпоха. Вып. 2.— М., 1989,— С. 23.

(обратно)

7

Амфитеатров А. В. О Саше Черном//Одесские новости. 1910.— 29 июня.

(обратно)

8

Саша Черный. Опять // Луч света. — 1909.— 20 января.

(обратно)

9

Колтоновская Е. А. Новая сатира // Сибирская жизнь. — Томск. — 1910.— 29 авг.

(обратно)

10

Письма Саши Черного к Горькому // Горький и его современники. Вып. 1,— М., 1989.— С. 25.

(обратно)

11

На природе (нем.).

(обратно)

12

Журнал журналов, — 1915.— № 7.— С. 4.

(обратно)

13

Черный А. Передоновщина // Русская газета. — Париж. — 1924.— 6 ноября.

(обратно)

14

Амфитеатров А. В. О Саше Черном//Одесские новости. — 1910.— 29 июня.

(обратно)

15

Сирин В. Памяти А. М. Черного // Последние новости. — Париж. — 1932,— 13 авг.

(обратно)

16

Встречи с прошлым. Вып. 7.— М., 1990.— С. 173.

(обратно)

17

«Тысяча извинений» (фр.).

(обратно)

18

Ночное — здесь: ночной пейзаж (лат.).

(обратно)

19

Прощайте (фр.).

(обратно)

20

Прекрасная Елена (фр.).

(обратно)

21

«Эпиграммы» (нем.).

(обратно)

22

«Ура!» (нем.).

(обратно)

23

Почтовые открытки (фр.).

(обратно)

24

Мать (фр.).

(обратно)

25

И так далее (лат.).

(обратно)

26

«Пой, душа, пой». Демель (нем.).

(обратно)

27

Почта до востребования (фр.).

(обратно)

28

Почтовая открытка (фр.).

(обратно)

29

«Войдите!» (фр.).

(обратно)

30

Почтовая открытка (фр.).

(обратно)

31

«Ура! Ура!» (нем.).

(обратно)

32

Визави (фр.).

(обратно)

33

О времена… (лат.).

(обратно)

34

Человек (фр.).

(обратно)

35

Лицо (фр.).

(обратно)

36

Конец (лат.).

(обратно)

37

«Ура!» (нем.).

(обратно)

38

В физическом смысле. (Примеч. авт.).

(обратно)

39

Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше (лат.).

(обратно)

Оглавление

Саша Черный. Собрание сочинений. Т. 1: Сатиры и лирики. Стихотворения. 1905—1916

  ОСКОРБЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

  СТИХОТВОРЕНИЯ 1905–1906 ГОДОВ

    ИЗ КНИГИ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»*

      1906*

      СЛОВЕСНОСТЬ* (С натуры)

      ЧЕПУХА* («Трепов — мягче сатаны…»)

      «Кровь ударяет горячей волною в виски…»*

    СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

      ПЕРВАЯ НОЧЬ* (Из Изольды Курц)

      СОН*

      ЖАЛОБЫ ОБЫВАТЕЛЯ*

      ЧЕПУХА («От российской чепухи…»)* (Хроника за неделю)

      ДО РЕАКЦИИ* (Пародия)

      «О, испанец благородный!..»*

  САТИРЫ*

    ВСЕМ НИЩИМ ДУХОМ

      КРИТИКУ*

      ЛАМЕНТАЦИИ*

      ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ*

      КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА*

      ОТЪЕЗД ПЕТЕРБУРЖЦА*

      ИСКАТЕЛЬ* (Из дневника современника)

      «Все в штанах, скроенных одинаково…»*

      ОПЯТЬ…*

      КУЛЬТУРНАЯ РАБОТА*

      ЖЕЛТЫЙ ДОМ*

      ЗЕРКАЛО*

      СПОРЫ*

      ИНТЕЛЛИГЕНТ*

      ДИЕТА*

      ОТБОЙ*

      1909*

      НОВАЯ ЦИФРА* (1910)

      ДВА ЖЕЛАНИЯ*

    БЫТ

      ОБСТАНОВОЧКА*

      МЯСО* (Шарж)

      МУХИ*

      ВСЕРОССИЙСКОЕ ГОРЕ* (Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)

      НА ВЕРБЕ*

      СОВЕРШЕННО ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ* (Полька)

      СЛУЖБА СБОРОВ*

      ОКРАИНА ПЕТЕРБУРГА*

      НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ*

      В РЕДАКЦИИ ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА*

      ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН*

      НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДАЧЕ*

      НОЧНАЯ ПЕСНЯ ПЬЯНИЦЫ*

      ГОРОДСКАЯ СКАЗКА*

      В ГОСТЯХ* (Петербург)

      ЕВРОПЕЕЦ*

      ЛАБОРАНТ И МЕДИЧКИ*

      В УСАДЬБЕ*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

      КУХНЯ*

    АВГИЕВЫ КОНЮШНИ*

      «СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ»* (1809–1909)

      СТИЛИЗОВАННЫЙ ОСЕЛ* (Ария для безголосых)

      ПРОСТЫЕ СЛОВА* (Памяти Чехова)

      АНАРХИСТ*

      НЕДОРАЗУМЕНИЕ*

      ПЕРЕУТОМЛЕНИЕ* (Посв. исписавшимся «популярностям»)

      СИРОПЧИК* (Посв. «детским поэтессам»)

      ИСКУССТВО В ОПАСНОСТИ!*

      ПЕСНЯ О ПОЛЕ*

      ЕДИНСТВЕННОМУ В СВОЕМ РОДЕ*

      ПО МЫТАРСТВАМ*

      ПАНУРГОВА МУЗА*

      ДВА ТОЛКА*

      НЕТЕРПЕЛИВОМУ*

      ПОШЛОСТЬ* (Пастель)

      «Молил поэта Блок-поэт…»*

      НЕДЕРЖАНИЕ*

      ЧЕСТЬ*

      ВЕШАЛКА ДУРАКОВ*

      БАЛЛАДА*

      «ТРАДИЦИИ»*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДНОГО СТАРОГО РАЗГОВОРА*

      ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ОДНОГО «ЛИТЕРАТУРНОГО ОБЩЕСТВА»*

      КОРНЕЙ БЕЛИНСКИЙ* (Посвящается К. Чуковскому)

      ТРАГЕДИЯ* «Рожденный быть кассиром в тихой бане…»

      CRITICUS* (К картине Бёклина)

      ЛИТЕРАТОРЫ НА КАПРИ*

      ИЗ ЗЕЛЕНОЙ ТЕТРАДКИ*

      «Жестокий бог литературы!..»*

    НЕВОЛЬНАЯ ДАНЬ

      ПЕСНЯ СОТРУДНИКОВ САТИРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА*

      НЕВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ*

      БАЛЛАДА* («Устав от дела, бюрократ…»)

      ЦЕНЗУРНАЯ САТИРА*

      ЭКСПРОМТ*

      ГАРМОНИЯ* (Подражание древним)

      ТАМ ВНУТРИ*

      ПОБЕДА*

      ВОЛК И БАРАН* (Из Виктора Буше)

      ОКТЯБРИСТЫ*

      МОЛИТВА*

      ВСЕ ТО ЖЕ*

      ВЕСЕЛАЯ НАГЛОСТЬ*

      К ЖЕНСКОМУ СЪЕЗДУ* (Декабрь, 1908)

      ЕЩЕ ЭКСПРОМТ*

      К ПРИЕЗДУ ФРАНЦУЗСКИХ ГОСТЕЙ*

      ПОТОМКИ*

      ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ*

      ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕНЬ* (Берлин — выборы 1907 г.)

      УСПОКОЕНИЕ* (Поcв. русским Бисмаркам)

    ПОСЛАНИЯ

      ПОСЛАНИЕ ПЕРВОЕ*

      ПОСЛАНИЕ ВТОРОЕ*

      ПОСЛАНИЕ ТРЕТЬЕ*

      ПОСЛАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ*

      ПОСЛАНИЕ ПЯТОЕ*

      ПОСЛАНИЕ ШЕСТОЕ*

      КУМЫСНЫЕ ВИРШИ*

    ПРОВИНЦИЯ*

      БУЛЬВАРЫ*

      НА РЕКЕ*

      СВЯЩЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ*

      НА СЛАВНОМ ПОСТУ*

      ПРИ ЛАМПЕ*

      ПРАЗДНИК* («Генерал от водки…»)

      ШКАТУЛКА ПРОВИНЦИАЛЬНОГО КАВАЛЕРИСТА* (Опись)

      НА ГАЛЕРКЕ* (В опере)

      РАННИМ УТРОМ*

      ЖИЗНЬ*

      ЛОШАДИ*

      ИЗ ГИМНАЗИЧЕСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ*

      ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ*

      «Трава на мостовой…»*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>*

      ВИЛЕНСКИИ РЕБУС*

      НА МУЗЫКАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИИ*

      ПСКОВСКАЯ КОЛОТОВКА*

    ЛИРИЧЕСКИЕ САТИРЫ*

      ПОД СУРДИНКУ*

      У МОРЯ*

      ЭКЗАМЕН*

      ИЗ ФИНЛЯНДИИ*

      ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ* (Поэма)

      ДИСПУТ*

      СКВОЗНОЙ ВЕТЕР*

      ВЕСНА МЕРТВЕЦОВ*

      БЕГСТВО*

      ГАРМОНИЯ* («Направо в обрыве чернели стволы…»)

      СЕВЕРНАЯ ЛИРИКА*

      КАРНАВАЛ В ГЕЙДЕЛЬБЕРГЕ*

      ИЗ «ШМЕЦКИХ» ВОСПОМИНАНИЙ*

      УЛИЦА В ЮЖНО-ГЕРМАНСКОМ ГОРОДЕ*

      ТЕАТР*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      В ОРАНЖЕРЕЕ*

  САТИРЫ И ЛИРИКА*

    БУРЬЯН

      В ПРОСТРАНСТВО*

      САНКТ-ПЕТЕРБУРГ*

      В ПАССАЖЕ*

      ВИД ИЗ ОКНА*

      КОМНАТНАЯ ВЕСНА*

      МЕРТВЫЕ МИНУТЫ*

      ПЯТЬ МИНУТ*

      ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ*

      ДВЕ БАСНИ*

      СТИЛИСТЫ*

      КОЛУМБОВО ЯЙЦО*

      ЧИТАТЕЛЬ* («Я знаком по последней версии…»)

      В ТИПОГРАФИИ*

      ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ*

      БОДРЫЙ СМЕХ*

      ВО ИМЯ ЧЕГО?*

      УТЕШЕНИЕ*

      БИРЮЛЬКИ*

      УЕЗДНЫЙ ГОРОД БОЛХОВ*

      В ДЕРЕВНЕ*

      СЕВЕРНЫЕ СУМЕРКИ*

      ПИЩА*

      КОНСЕРВАТИЗМ* (Миниатюра)

      СООБЩА*

      ПРЯНИК*

      ПЕСНЯ*

      В КАРЦЕРЕ*

      НОВАЯ ИГРА*

      ПРАЗДНИК* («Гиацинты ярки, гиацинты пряны…»)

      РУССКОЕ*

      В ДЕТСКОЙ*

      БОРЬБА*

      АНЕМОНЫ*

      БЕССМЕННЫЙ*

      НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ*

      НАСТРОЕНИЕ*

      НА РАССТОЯНИИ*

      БОЛЬНОМУ*

      ПРИЗНАНИЕ*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

      ВИЗИТ*

      РОЖДЕНИЕ ФУТУРИЗМА*

      «Книжный клоп, давясь от злобы…»*

      ТРАГЕДИЯ* («Я пришел к художнику Миноге…»)

      СОВРЕМЕННЫЙ ПЕТРАРКА*

      «Безглазые глаза надменных дураков…»*

      «Пред каждым дураком душа пылает гневом…»*

    ГОРЬКИЙ МЕД*

      «Любовь должна быть счастливой…»*

      ТАК СЕБЕ*

      АМУР И ПСИХЕЯ*

      СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ*

      НАКОНЕЦ!*

      ХЛЕБ* (Роман)

      ОШИБКА*

      КОЛЫБЕЛЬНАЯ* (Для мужского голоса)

      «ДУРАК»*

      ЛЮБОВЬ НЕ КАРТОШКА* (Повесть)

      В БАШКИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ*

      ПРЕКРАСНЫЙ ИОСИФ*

      ГОРОДСКОЙ РОМАНС*

      В АЛЕКСАНДРОВСКОМ САДУ*

      НА НЕВСКОМ НОЧЬЮ*

    У НЕМЦЕВ*

      KINDERBALSAM*

      НЕМЕЦКИЙ ЛЕС*

      КАК ФРАНЦЫ ГУЛЯЮТ*

      В НЕМЕЦКОЙ МЕККЕ*

      В ОЖИДАНИИ НОЧНОГО ПОЕЗДА*

      С ПРИЯТЕЛЕМ* («Фриц, смешная мартышка!..»)

      РЫНОК*

      ФИЛОСОФЫ*

      КОРПОРАНТЫ*

      ДАМОКЛОВ МЕЧ*

      ФАКТ*

      ЕЩЕ ФАКТ*

      В БЕРЛИНЕ*

      «БАВАРИЯ»*

      НА РЕЙНЕ*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

      КЕЛЬНЕРША*

      В ПУТИ* («Словно звон бессонной цитры…»)

      «В полдень тенью и миром полны переулки…»*

    ИНЫЕ СТРУНЫ*

      ПРИЗРАКИ*

      «Замираю у окна…»*

      УТРОМ*

      ЛУНАТИК*

      НА КЛАДБИЩЕ*

      ТУЧКОВ МОСТ*

      У КАНАЛА НОЧЬЮ*

      «У моей зеленой елки…»*

      ДОЖДЬ*

      У БАЛТИЙСКОГО МОРЯ*

      СНЕГИРИ*

      НА ЛЫЖАХ*

      НИРВАНА*

      ИЗ ФЛОРЕНЦИИ*

      «В чужой толпе…»*

      УГОЛОК*

      ЖАРА*

      «Солнце жарит. Мол безлюден…»*

      В МОРЕ*

      «Если летом по бору кружить…»*

      ИДИЛЛИЯ*

      ОСЕНЬ В ГОРАХ*

      В ПУТИ* («Яркий цвет лесной гвоздики…»)

      ОСТРОВ*

      ПРЕДМЕСТЬЕ*

      ДЕКОРАЦИЯ*

      «Грохочет вода о пороги…»*

      НА ЗАМКОВОЙ ТЕРРАСЕ*

      «Месяц выбелил пол…»*

      «Цветы от солнца пьяны…»*

      ХМЕЛЬ*

      «Узкий палисадник…»*

      «Почти перед домом…»*

      РАЗГУЛ*

      НА САНКАХ С ГОР*

      НА ПАРОМЕ*

      В ЧАЩЕ*

      «Неподвижно-ленивые кости…»*

      «Качаются томные листики…»*

      РАДОСТЬ*

      НА ПЧЕЛЬНИКЕ*

      КОСТЕР*

      «ПУЩА-ВОДИЦА»*

      АПЕЛЬСИН*

      КВАРТИРАНТКА*

      ЗИРЭ*

      «Я конь, а колено — седельце…»*

      «Мы женили медвежонка…»*

      ИЗ ГЕЙНЕ*

    <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      В КРЫМУ*

      У НАРВСКОГО ЗАЛИВА*

      ОГОРОД*

      СИЛУЭТЫ*

      ВОЗВРАЩЕНИЕ*

      «Еле тлеет погасший костер…»*

      БЕЛАЯ КОЛЫБЕЛЬ*

      СУМЕРКИ*

      НА ПРУДУ*

      ПЬЯНАЯ ПЕСНЯ*

      ОПИСАНИЕ ОДНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ* (Шутка)

      ТИФЛИССКАЯ ПЕСНЯ*

      ЛЕНИВАЯ ЛЮБОВЬ*

      В ТИРОЛЕ*

      ПРИБОЙ*

      «На веранде кромешная тьма…»*

      «Там внизу синеет море…»*

      НАД МОРЕМ*

      ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА*

      ЧЕЛОВЕК*

  СТИХОТВОРЕНИЯ 1908–1914 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ*

    I

      О TEMPORA…[33]*

      ГИМН ВЕСНЕ* (В современном стиле)

      ИНОГДА*

      ИЗ ДНЕВНИКА ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО*

      ОПЯТЬ И ОПЯТЬ* (Элегия)

    II

      «Крутя рембрандтовской фигурой…»*

      МЕЧТЫ* (Буржуазный сон)

      ПИСЬМО*

      ПОДШОФЕ*

      ВОСКРЕСЕНЬЕ НА КРЕСТОВКЕ*

    III

      ЧЕПУХА* («Лают раки на мели…»)

      САТИРИКОНЦЫ* (Рождественский подарок)

      КНИГИ*

      БУРЕНИНУ* (Эпитафия)

      БЕЗДАРНОСТЬ*

      ХУДОЖНИКУ*

      ПЕРЕД КНИЖНОЙ ВИТРИНОЙ*

      ЭГО-ЧЕРВИ* (На могилу русского футуризма)

    IV

      БЕЗВРЕМЕНЬЕ* (Элегия)

      «ПЬЯНЫЙ» ВОПРОС*

      «Не думайте, что Босния…»*

      ПЕРЕД НАЧАЛОМ ДУМСКИХ ИГР* (Беспартийная элегия)

      ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС*

      ЮДОФОБЫ*

    V

      УСТАРЕЛЫЙ*

      «Мы сжились с богами и сказками…»*

      ВЕСЕННИЕ СЛОВА*

      ГЛАЗА!*

      ЗАСТОЛЬНАЯ* (Отнюдь не для алкоголиков)

    VI

      НАДО*

      ГЕРОЙ* (Дурак без примеси)

      ПРОФАН*

      У ПОСТЕЛИ*

      ЧУДО*

      ДЕЖУРНОЕ БЛЮДО*

      РАЗДАВАТЕЛЮ ВЕНКОВ*

      ПРОЕКТ* (Привилегия не заявлена)

    VII

      ВЕНЧАНИЕ* (Из К. Генкеля)

      НЕМЕЦКИЕ СТУДЕНТЫ*

      В НЕМЕЦКОМ КАБАКЕ*

    VIII

      РОДНОЙ ПЕЙЗАЖ*

      В СТЕПИ*

      ЗАКАТ*

      ШЛЯПА*

      МОРОЗ*

      НА ЕЛАГИНОМ*

      М<АРИИ> Ф<ЕДОРОВНЕ>* (Почтительная акварель)

      ОСЕННИЙ ДЕНЬ*

      «Здесь в комнате тихо, а там, за стеклом…»*

      ВОРОБЬИНАЯ ЭЛЕГИЯ*

      ФЛОРЕНТИЙСКИЙ ДЕНЬ*

      В СТАРОМ КРЫМУ*

  НОЙ* (поэма)

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

    ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

  КОММЕНТАРИЙ

    СТИХОТВОРЕНИЯ 1905–1906 ГОДОВ

      ИЗ КНИГИ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

      СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

    САТИРЫ

      ВСЕМ НИЩИМ ДУХОМ

      БЫТ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      АВГИЕВЫ КОНЮШНИ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

      НЕВОЛЬНАЯ ДАНЬ

      ПОСЛАНИЯ

      ПРОВИНЦИЯ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      ЛИРИЧЕСКИЕ САТИРЫ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

    САТИРЫ И ЛИРИКА

      БУРЬЯН

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      ГОРЬКИЙ МЕД

      У НЕМЦЕВ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

      ИНЫЕ СТРУНЫ

      <ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

    СТИХОТВОРЕНИЯ 1908–1914 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ

      I

      II

      III

      IV

      V

      VI

      VII

      VIII

    НОЙ (поэма)

*** Примечания ***