КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Денис Котик и Замок Хитрецов [Сергей Челяев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]



Александр Зорич Сергей Челяев

Денис Котик и Замок Хитрецов


ИСТОРИЯ НАЧАЛЬНАЯ, В КОТОРОЙ ЛИЦЕЙ ОЖИДАЕТ ГОСТЕЙ

Сварливая сорока испуганно вспорхнула на верхушку зеленой ели и сердито застрекотала. К ней немедленно присоединились ее многочисленные подружки-белобоки, и очень скоро все лесные окрестности огласил дружный сорочий хор. Человек в синей походной одежде с откинутым капюшоном досадливо чертыхнулся, покачал головой и, уже не таясь, вышел на неприметную лесную тропу.

Позади свинцовой тяжестью серело необозримое море. Сегодня уже с утра была непогода, и маленький стройный парусник здорово качало на прибрежных волнах. Прибой старался вовсю: он настойчиво бил в прибрежный песок и шипел, словно гигантский дракон-змееглав, так что слышно было далеко. Берега были все в пене, грязной и ноздреватой, усеянной мелким сором и старым измочаленным плавником.

Оробевшее солнце успевало лишь на минутку выглянуть из-за обрывков лохматых тяжелых туч и тут же скрывалось вновь за рваными портьерами облаков. Вдобавок начал накрапывать нудный, совсем уж не летний дождик. А месяц август, благодатный и щедрый в этих краях, только-только еще продвигался к своей середине.

Человек в походной одежде опустил глаза, коснулся ладонью сомкнутых губ и беззвучно прошептал несколько слов.

В скором времени на лесной тропе появились новые люди. Целый отряд в синих и черных плащах приблизился к дозорному. Высокий седобородый мужчина, по виду и осанке явный предводитель, откинул со лба глубокий капюшон и тускло усмехнулся.

– Плохой из тебя следопыт, Олаф! Я же давно вас предупреждал: в здешних краях даже птицы настороже. Поскольку тут бывают люди. Это не то, что наша северная глушь, где боровая дичь непуганая испокон веку.

– Они в сговоре с волшебниками... – угрюмо пробормотал Олаф, отводя недовольный взгляд. – Лесные птицы в этих краях, должно быть, тоже служат хитрым чародеям с Буяна, мастер Алоиз.

– Вряд ли, – покачал головой седобородый. – Хотя воспитаннику Академии Магисториум, да еще к тому же второго года обучения, следует учитывать и такую возможность. Ты что, воспитанник, совсем уже позабыл о возможностях зеленой вуали, к примеру?

– Я не забыл, – еще тише ответил Олаф. – Заклинание было мной прочитано без ошибок. Но вот только...

– Что же? – с нажимом переспросил предводитель.

– Словом, оно не подействовало... – опустил голову воспитанник. – Но я все сделал правильно, мастер Алоиз, клянусь!

– Не сомневаюсь, – кивнул седобородый. – Ты все сделал правильно, Олаф. Но – за исключением одного. Всего лишь маленькой детали. А она, тем не менее, вполне может оказаться величиной с очень большую беду.

Его глаза медленно расширились, ноздри – тоже, точно седобородый вбирал сейчас носом влажные запахи августовского леса, как заправская гончая на охоте.

– Ты не учел того, что, высадившись на земли острова Буяна, сразу же вторгся во владения чужой и неизвестной магии, – произнес мастер Алоиз свистящим шепотом. Точно здесь, в лесу, погруженном в шорохи задумчивого дождя, его мог кто-то услышать. – А ей могут быть подвластны даже звери и птицы. Или, например, деревья и травы. Тем паче – у этих... славян.

– Что же делать?.. – виновато развел руками воспитанник.

– Слушать, – наставительно произнес мастер Алоиз. – Всегда слушать, и, прежде всего, чуждую магию. Как ты обыкновенно слушаешь голоса зверей и птиц, шелест волн или даже дуновение ветра.

– Как же ее услышать-то? – усмехнулся маленький белобрысый паренек, приятельски подмигнув товарищу.

Однако Олаф только обиженно шмыгнул носом и отвернулся, не удостоив белобрысого воспитанника ответом.

– Сердцем, – сурово произнес Алоиз. – Сердцем и душой. Поскольку тут никакие уши не помогут, даже такие неприметные, как твои, Леонард. Именно слушать и понимать, в том числе, мы вас и учим в замке.

Несмотря на явную странность последних слов мастера об ушах воспитанника, взрослые члены отряда согласно закивали и обменялись понимающими взглядами.

Леонард же при упоминании его имени почтительно поклонился и отступил, спрятавшись за спины более рослых воспитанников. Никто не заметил мелькнувшей в его глазах мгновенной искорки злости и досады.

Кроме, быть может, только самого мастера Алоиза, от которого никогда не могли укрыться любые, даже малейшие перемены в настроениях его воспитанников. Не случайно мастер Алоиз носил звание высокого декана Магисториума!

Наравне с ним в замке был только один высокий декан – волшебник Игнациус. А выше – только сиятельный ректор-Магистр.

Но ректора Магисториума в глухих северных краях – Лесном Норде никто не видел уже много лет. И даже из числа мастеров-преподавателей Академии мало кто был полностью уверен в том, что тот и по сей день, по-прежнему пребывает в чертогах цитадели замка, Тревожной Башни. В башню не допускался ни один воспитанник, покуда не наступал день Посвящения.

Тогда воспитанник уходил в Тревожную башню, где должен был пройти целый ряд испытаний, что-то навроде выпускных экзаменов. Все же Магисториум был Академией, к тому же и высшей, а, следовательно, подчинялся всем законам высших учебных заведений Лесного Норда.

Вот только контрольные и лабораторные работы тут были такие, что и не приснились бы обыкновенному учителю простой общеобразовательной школы или даже образцовой гимназии в его самом странном и удивительном сне.

– Что ж, будем считать, что урок практической осторожности воспитанник Олаф покуда не выдержал, – усмехнулся преподаватель Рюкер. Но его усмешка напоминала оскал ощерившегося волка – хищная и не сулящая окружающим ничего хорошего.

Воспитанник Кристиан слегка поежился, хотя речь сейчас шла совсем не о нем. Он знал: это может случиться в любую минуту, и воспитаннику академии Лесного Норда следует всегда быть начеку.

Его приятель Густав, напротив, кажется, готов был вызваться сам. Он смело смотрел прямо в глаза мастеру Алоизу, норовя поймать взгляд высокого декана.

– Прикажете продолжить путь, господин декан? – осведомился Рюкер.

– Пожалуй, – кивнул мастер Алоиз. – Пусть нас теперь ведет...

Он пробежал придирчивым, колючим взглядом по лицам пятерых воспитанников. На мгновение Алоиз задержал глаза на Густаве, после чего слегка нахмурился и прищелкнул языком.

– Нас поведет воспитанник Арвид, – торжественно заключил он. – И помни, юноша: к обители чародеев далеко не всегда ведет самая короткая тропинка в лесу. Чаще всего бывает наоборот.

Арвид, широкоплечий, высокий парень, хорошо развитый физически, с открытым и честным лицом, почтительно кивнул.

Затем он быстро прошел по тропе полсотни шагов вперед, обернулся и помахал своим наставникам и товарищам. После чего углубился в густую зелень лесной чащи.

С плотно утоптанной дорожки, что весело петляла меж деревьев, он, однако, не свернул.


Уже с самого утра Берендей Кузьмич хмурился, что, вообще говоря, совсем не было ему свойственно. Обычно улыбчивый и любящий хорошую шутку, сегодня главный волшебник Лицея просто не находил себе места.

И дело было даже не в том, что Лицей не успел приготовиться к приезду северных гостей. Чародеи и мастера из всех посадов еще с вечера доложили Берендею о полной готовности и абсолютном порядке, наведенном в жилых комнатах, мастерских, классных избах и теремах для гостей.

Сейчас Лицей чародейства и волшебства буквально блестел изнутри и снаружи, а это было нелегко, учитывая беспокойный, а зачастую и просто чудаческий нрав здешних преподавателей и учеников. Только в Аптечкином посаде всегда царил абсолютный порядок, потому что иначе и нельзя было – уж больно серьезные и даже зачастую опасные для жизни химические вещества и препараты хранились там за семью замками. И подальше от посторонних глаз.

Старались не отставать от своих наставников и ученики Лицея. Правда, их озорству и веселым затеям время было отведено строго после занятий.

В самом деле, кому же захочется шутить, хохмить и всячески отвлекаться на уроке, где настоящие чародеи и волшебники преподают тебе захватывающее искусство передвижения взглядом предметов? Или же учат слышать и понимать тайные языки зверей и птиц?

Это тебе не скучные геометрические теоремы и не занудные исторические даты, которые постоянно так и норовят выскочить из головы!

Выслушав утренний доклад сегодняшнего ответственного дежурного по Лицею, месье Массажу, Берендей, впрочем, несколько смягчился. Чаровник в очередной раз убедился, что его выбор дежурного преподавателя в такой ответственный день был мудр и расчетлив.

Во вверенном месье Массажу на время дежурства Лицее, к тому же в день приезда важных гостей, обязательно должен царить исключительный порядок. Как и в родном Аптечкином посаде этого умного, хотя и весьма ироничного и колкого на язык преподавателя.

Такой дежурный распорядитель всегда сумеет добиться своего не только делом, но даже и просто – одним только словом. Поскольку месье Массажу в Лицее уважали и любили все без исключения.

Берендей Кузьмич сдержанно похвалил дежурного и велел срочно вызвать к себе Егория Ильича, назначенного начальником штаба по приему дальних гостей, общительного Данилу-мастера, веселого волшебника из Шутилова посада Маленького Мальчика и Емелю Севастьяновича – доброго и знающего, хотя и несколько простоватого на вид учителя из Травоведно-Зверознатного посада.


Когда совет преподавателей собрался в полном составе, чаровник без отлагательства приступил к делу.

– Вот что я вам скажу, мастера-коллеги! Поскольку наши северные гости явятся не просто так, а по делу – науке своей чародейской обучать и опыт перенимать, надобно нам тоже отправить к ним в Академию делегацию. Так сказать, по обмену культурным и чародейским опытом.

Никто из присутствующих не возразил, однако все призадумались.

– В ней должны быть и взрослые чародеи, и ученики младые. Ежели с учениками я более-менее уже в общих чертах определился, то с учителями загвоздка получается. Потому что все наши преподаватели, как один, почему-то нынче наперебой отказываются ехать в этот ихний Магисториум, откуда гости пожалуют. Просто как будто сговорились между собой наши мастера-чаровники!

И сейчас хотел бы я выяснить, – подытожил свою краткую речь Берендей, – что за важные дела такие нынче творятся в посадах, что никто уезжать не желает, даже не недельку? Этак ведь негоже – гостям нашим дорогим неуважение великое проявим... Давайте по очереди высказываться, друзья-коллеги!


Первым заговорил Данила-мастер. Он сначала по своему обыкновению улыбнулся, но тут же сразу и нахмурился – уж очень не хотелось ему отказ давать на берендеево приглашение.

– Как хотите, Берендей Кузьмич, но все наши учителя заняты, как говорится, по уши. У нас же ревизия идет в Музее Бесполезных Ископаемых! Который год собирались, и вот неделю назад начали.

Вы ж представляете, что это такое – все экспонаты опять заново учесть надо, распределить, классифицировать. Да и фонды музейные давно бы надо обновить: за минувшие годы столько в земле этих Бесполезных прибавилось – просто жуть...

И он виновато улыбнулся. Берендей же только хмыкнул.

Будучи сам чаровником и заклинателем всяческих веществ и минералов, он прекрасно знал, что работу в Мастеровом посаде нынче затеяли великую. Это ж только сегодня какое-нибудь Ископаемое может Бесполезным числиться. А завтра, глядишь – и уже Полезное, да такое, что без него и обойтись никак нельзя роду человеческому!

Что ж, ладно, подумал чаровник, ведь, в конце концов, остаются еще целых четыре посада!

– Что до Аптечкина посада, – развел руками обычно блистательный дипломат месье Массажу, – то нынче по всей округе до сих пор буйно цветут и плодоносят дикие лекарственные травы. С природой, друзья-коллеги, не поспоришь! Кто же виноват, что на нашем Буяне август – самая страда для иных чародейских растений!


Что тут поделаешь, мысленно прикинул Берендей Кузьмич. Волшебная трава – она ведь не обязательно весною или летом ранним в цветенье входит. А лишь когда ее собственный срок придет. У всякой травы свой.


– Поэтому все силы пока брошены на сбор самых ценных сортов, – продолжил мэтр Массажу. – Иначе на будущий год мы в Лицее попросту останемся без лекарств и учебных пособий, так-то!

И он промурлыкал какой-то легкомысленный, на слух очень французский мотивчик. Точно сейчас маэстро трав и кореньев не ответ держал на совете чародеев, а беззаботно вышагивал по благоухающему весеннему бульвару какого-нибудь Монмартра!

Берендей покачал головой, словно осуждающе. Но ведь с травяной природой и действительно не поспоришь!

И он обратил взор на Емелю Севастьяновича.

Тот почесал в затылке. И сокрушенно развел руками.

– Все помогаем аптечникам! Почти весь Травоведно-Зверознатный мобилизовали... Даже собственный учебный план ради этого сократили. Богатый урожай трав нынче уродился, а волшебные медоносы, те вообще до сих пор стеной стоят. Набрались за лето силы небывалой. Жалко же пропадать такому великому добру! Еще бы недельку – и тогда с удовольствием, хоть все на север бы отправились. Весь Посад в полном составе!

– Да нет у меня для вас этой недели, – вздохнул Берендей Кузьмич. – Где ж ее взять-то? Гости из Лесного Норда уже сегодня пожалуют, глядишь, с минуты на минуту. А Шутилов посад мне тут целиком нужен – надо же кому-то гостей веселить и развлекать после занятий! Так что все мне яс-сно... – звучно припечатал он ладонь к столу.

Емеля Севастьянович от неожиданности даже вздрогнул. Данила-мастер покосился на чаровника, а месье Массажу вопросительно приподнял одну соболиную бровь, изящно изогнутую явно на модный парижский манер. Егорий же Ильич сразу нахмурился – не старый дурак еще, живо смекнул, к чему начальство клонит.

– Остаются твои следопытники, Ильич, – заключил Берендей Кузьмич. – Вот из них ты мне и представишь делегацию. Потому как шутилы шибко нынче заняты, представь мне несколько учителей и столько же лицеистов. С последними у тебя, полагаю, особых проблем не возникнет?

– Коли лучших учеников отбирать, то я тоже не согласен, – звучно пробасил Егорий Ильич. – К чему ж остатние посады обижать? Отберем из каждого по одному.

К примеру, за нашего Дениса Котика я ручаюсь.

Данила, думаю, уступит на недельку своего Максима – голова у того неплохо варит, и в технике дотошный. Обсмотрит весь замок Норда, скумекает всю ихнюю механику...

– Что ж, выбор отменный, – кивнул Берендей, делая вид, что не замечает недовольства в глазах Данилы-мастера. Уж больно тому не хотелось отпускать Максима, одного из лучших своих учеников, да еще в самый разгар ревизии! Но разве с Берендеем поспоришь, когда тот начинает уже самолично решать?..

Тут уж всякой демократии конец, у чаровника слово крепкое.

– Коли Денис с Максимом – быть и Лесе Кобзариной с ними рядом, – хитро усмехнулся Егорий. – Это ж неразлучная троица, они и в Норде друг друга в обиду не дадут.

– Берендей Кузьмич! – взмолился Емеля. – Лучшая же ученица?! И в травах дока...

– Плохих и не держим, – сухо заключил чаровник, давая понять, что время демократии теперь уже закончилось. – А посылать в гости к нордам и впрямь надо лучших. Чтобы, значит, там не опростоволоситься лицейским... Уж коли преподаватели отказываются ехать, пусть хотя бы ученики прибудут достойные. Вот только...

Он на миг призадумался, точно вспомнил что-то. Потеребил бороду, вздохнул нерадостно.

– Боюсь, однако, не подойдет им наша Леся... Нордам энтим. Забракуют деваху как пить дать!

– Это еще почему? – теперь уже с растущим возмущением вскинулся простодушный Емеля Севастьянович.

– Ну, увидим... – как-то странно, совсем и не ответив учителю, заключил Берендей. – И потому, кстати, ты и на Владу, Егорий Ильич, не шибко рассчитывай. Может опять же промашка выйти. Ты ж ее в виду имел, из Аптечкина посада?

– Ну, да, соображал, коли мэтр Массажу перечить не станет, – буркнул кряжистый потомок былинного муромского богатыря. – А чем это им, северным бирюкам, наши Леся с Владой не потрафили бы, спрашивается?

– Им виднее, нордам сумеречным, – прищурившись, молвил Берендей. – А ты, Егорий Ильич, в любом случае, поищи-ка запасные кандидатуры. А то мало ли...

Учителя-чаровники переглянулись. Не очень-то понравились им последние слова старшего чаровника; точно знал он нечто, и говорить о том не пожелал. Но каждый волшебник оставил свое мнение при себе.

Такие уж были нравы у здешних преподавателей: чего не знаешь, о том лучше и полезнее для дела помалкивать и мотать на ус до поры до времени. Берендею всегда виднее. И тому в истории Лицея уже немало было подтверждений.

– Кто ж от старших-то поедет? – задумчиво проговорил Берендей.

Знал он, что нынче в Следопытном посаде преподавателей раз-два и обчелся. Не все еще вернулись из командировок и поездок, куда отправились прежде по делам Лицея и личным надобностям.

– А почему бы нам не послать в Магисториум библиотеку да архив? – невинным тоном произнес месье Массажу.

Каждый из преподавателей тут же смекнул, что учитель из Аптечкина посада отводит опасную тучу от всех посадов, и вместе поддержали его дружным хором.

– В самом деле, это же и по их части тоже!

– Пусть себе копаются там в архивах, милое дело!

– А то совсем закисли, архивариусы... Глядишь, и накопают чего-нибудь интересненького в тамошних архивах и книгохранилищах!

Берендей вежливо выслушал учителей и задумчиво пожевал губами, размышляя. Точно большой, старый и умудренный опытом карась, перед которым в очередной раз закинули простецкую уду.

Все преподаватели, затаив дыхание, ждали, только Егорий Ильич все еще недовольно морщился. На самом деле он перебирал в уме кандидатуры учеников-лицеистов, заодно припоминая не только достоинства, но и грехи, лентяйство и мелкие провинности каждого.

– Ну, что же, быть посему. Хранителя Библиотеки известим, а с Главным Архивариусом я сам переговорю. Ребят тоже предупредить надо поскорее, Егорий, да присмотреть еще одного-двоих, Денису с Максимом в компанию. Как только северные гости пожалуют, пусть ребятки тотчас собираются. Представим их высокому декану Магисториума.

– Что ж это получается? – нахмурился Егорий Ильич. – Так мы ни одного истинного преподавателя в Лицее и не сыскали, нордам уроки преподать, да их воспитанникам нашего истинного волшебства отведать?

– Сами ж виноваты... – проворчал Берендей. – Уперлись все, вцепились в свои дела да заботы.

Он помолчал с минуту, потом крякнул.

– Ладно уж... Одного учителя с ребятками все же отправлю. Правда, они его, думаю, вовсе пока не знают. Он у них лекций еще не читал покуда.

– Кто таков? – тут же оживился Егорий. – С какого посаду?

– Да не с посаду он никакого, – поморщился Берендей. – Почасовик. Приходит в Лицей в конце лета, отчитывает свои часы-уроки старшим курсам и возвращается к своим делам. А читает во всех посадах помаленьку.

– Любопытственно, что за персона, – горячо поддержали Егория Данила с Емелей.

Один лишь месье Массажу тихо посмеивался, но – только глазами. Такие в них поигрывали сейчас веселые и лукавые искорки. Но лицо преподавателя при том оставалось совершенно безмятежным.

– А выбирать нам особо и не приходится, – подытожил Берендей, хмурясь все больше. – Да он вам известен. Некто по прозванию.

– Некто?? – изумился Егорий. – Да он же бирюк, что твои норды! Привык только со старшими учениками заниматься, у которых уже должное почтение выработалось, и к наукам, и к самим учителям. А ну, как не сумеет он с воспитанниками Магисториума управиться? Дисциплину соблюсти да на своем настоять? Я, признаться, и не очень ведаю, что за науки этот Некто нашим ребятишкам читает. Так, по-моему, всего помаленьку.

– Вот именно, – с чувством сказал Берендей. Точно нажал на дубовую столешницу тонким грифелем остро отточенного карандаша. – Больно многого этим нордам разглашать тоже не след, между прочим. Еще посмотрим, что они у нас сами читать намерены! Об этом, думаю, и в самом Магисториуме сейчас разные слухи ходят. Но еще больше – об этом молчат.

А теперь давайте-ка все по местам: чует мое сердце, наши дорогие гости уже на подходе.


Оживленно переговариваясь, чаровники вышли на Берендеев двор. Только и разговоров у них было, что о странном и, мягко говоря, неожиданном выборе Берендея Кузьмича.

Учитель по имени Некто, никогда не живший на территории самого Лицея, казался многим чаровникам достаточно скучной и блеклой личностью. Он, как правило, сухим и бесцветным голосом отбарабанивал свои лекции, и зачастую малейший вопрос кого-нибудь из лицеистов заставал его врасплох или приводил в замешательство.

Впрочем, ученики с каждым годом задавали Некто все меньше вопросов. А это в Лицее тоже не слишком-то приветствовалось, поскольку здесь всегда очень ценились любознательность и живой интерес ко всему сущему.

Некоторые младшие чаровники даже посмеивались и беззлобно злословили, что-де этот странный и застенчивый Некто – попросту какой-то дальний родственник самого Берендея. И чаровник всего-навсего пристроил племянничка по-родственному.

Разумеется, во всех этих разговорах была большая доля шутки. Поскольку истинному племянничку Берендея сейчас бы должно было быть лет триста-четыреста!

Однако не успели лицейские учителя еще и трижды пошутить, как звук далекой трубы сигнального горниста известил всех: в Лицей пожаловали гости.

Берендей Кузьмич тут же приосанился, разгладил рукой кудрявую окладистую бородищу и степенно зашагал к воротам Обсерватории. Остальные коллеги чинно и с достоинством последовали за ним.

Там, под куполами звездной лаборатории, их и должны были ожидать важные гости с Севера.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АКАДЕМИЯ МАГИСТОРИУМ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РЕБЯТА СОБИРАЮТ РЮКЗАКИ

Это лето выдалось на славу. Погода стояла замечательная: в синем небе порою гостили удивительной формы облака, а все остальное время оно оставалось чистым и безмятежным, как было и на душе у нашего главного героя.

Денис неплохо – по его мнению – закончил восьмой класс и перешел из "среднего школьного возраста" в "старший".

Бабушка Любовь Николаевна идею об очередной поездке внука в "детский спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь "Лукоморье" восприняла с неожиданным энтузиазмом. Причем она согласилась на это с такой легкостью и явным удовольствием, что Денис даже на миг усомнился: а не влияние ли здесь ее старшей сестры, могучей волшебницы Веры?

Но в глубине души Денис Котик хорошо понимал, что ответственность за внука – дело серьезное. Плюс постоянная готовка обедов и ужинов, стирка и прочие проблемы, среди которых не последнее место занимал его собственный характер.

Что характер у него далеко не сахар, Денис знал и так, хотя и прилагал постоянные усилия и работал над собой, чтобы не слишком-то докучать окружающим. И наконец-то эти усилия понемногу стали приносить свои плоды.

Он окончательно помирился с родителями, причем те тоже как-то быстро и заметно помягчели и успокоились. Наверное, папа с мамой списали все их прошлые размолвки на его возраст, трудный и переходный, с досадой думал иногда Денис. После чего немедленно и торжественно отправлялся помогать Любови Николаевне по хозяйству.

Но, к сожалению, технические навыки, приобретенные им в Мастеровом посаде, пока не понадобились. Ну, разве что за исключением одного починенного водопроводного крана в ванной.

Правда, бабушка толком и не заметила, когда именно кран перестал течь. А Денис счел нужным не указывать на результаты своих трудов специально. Всякое доброе дело должно происходить и случаться по возможности незаметно, часто повторяли им преподаватели Лицея.

– А почему? – как-то наивно спросил Максим Данилу-мастера.

Макс как раз очень ценил свои былые заслуги перед Лицеем и прочие добрые дела. Особенно когда они не требовали от него излишних затрат энергии на "всякие дурости".

– Да потому что всякое зло и так видно, – просто, но доходчиво объяснил ему учитель. – Рано или поздно зло обязательно начинает вылезать на поверхность. Оно всегда выпячивается и выпендривается.

"Пожалуй, я не буду перед бабушкой выпячиваться и выпендриваться", – решил Денис по поводу водопроводного крана. – "Иначе это маленькое добро вдруг возьмет, да и превратится во зло. Ведь никто не знает, как это происходит, если верить Даниле. Известно только, что поначалу – всегда незаметно. Зато с водопроводными кранами – заметно, и даже очень; с ними вообще лучше не шутить. Пока не устроил потоп на весь дом".

Поэтому пока все шло, по мнению нашего героя, как нельзя лучше.

Бабушка в городе отдыхала от Дениса и его переходного возраста, наслаждаясь одиночеством, телефонными разговорами и перипетиями телесериальных страданий.

Родители по мере возможности и занятости в своей геологической разведке слали Денису письма, полные оптимизма и осторожных обещаний в следующий раз попробовать взять и его с собой в экспедицию. А Денис тем временем с удовольствием постигал очередные хитрости магических наук в Лицее.

В свободное же от занятий время он буквально не вылезал из речки Дунайки, частенько рыбачил по утрам с пристани вместе с закадычными друзьями – Лесей, Максом и Владой, и, конечно же, увлеченно гонял в футбол. Среди учеников Лицея нашлось немало поклонников этой самой популярной в мире игры, и был организован по всем правилам мировой турнирной таблицы первый чемпионат посадов.

Победителями стали, разумеется, футболисты Следопытного посада. Травоведно-Зверознатный занял почетное второе место, а Мастеровой посад был удостоен бронзового кубка.

Время летело незаметно, понемногу подкрался прохладный и сырой август. И тут все сразу и вдруг переменилось.

С первыми дождиками, холодными и моросящими, Денис загрустил. Впервые за все лето ему было жаль, что сюда не ходят письма из Закрытки, как в Лицее называли мир вне волшебства. Тогда бы он непременно написал большое письмо Кристине Заграйской. Ему хотелось ей столько сказать, а писать ведь гораздо легче, чем говорить с глазу на глаз.

Но какой смысл писать письма, даже очень большие, если на них все равно не получишь ответ? А, вернувшись в город, можно ведь и позвонить!

Одним словом, если бы не самая красивая девочка из их класса, жизнь Дениса этим летом была бы совершенно счастливой и безмятежной.

Но как всегда, в жизни непременно найдется хоть одно маленькое "но", которое вечно так и норовит омрачить любую радостную картину.


После весенних каникул Кристина Заграйская в одночасье переменилась.

Она замкнулась в себе, во время уроков подолгу задумчиво глядела в окно, и оттого на нее здорово злились многие учителя. Школьные педагоги никак не могли понять причины того, что же происходит с этой умной и рассудительной девочкой, с чего она вдруг так изменилась.

Разумеется, ломали над этим голову и ее подруги, втихомолку удивлялись одноклассники и расстраивались воздыхатели из всей школьной параллели. И только Даша Ким зло и мстительно поглядывала на Дениса всякий раз при встрече, будучи уверенной, что именно этот рыжий мечтатель и задавака – истинная причина того, как быстро и неожиданно охладела к их горячей и верной дружбе некогда лучшая подруга.

Пару раз Денис хотел поговорить с Кристиной. Но девочка всякий раз лишь молча смотрела на него, а затем поворачивалась и так же безмолвно уходила. "Будто в туман", – скупо комментировал эти сцены верный друг Тигра.

Но даже он не мог сейчас помочь другу ни советом, ни даже просто дружеским участием. В любви обычно страдают молча и в одиночестве, заявил он однажды ошарашенному Денису. Поскольку был совершенно уверен, что дело между этими двумя симпатичными ему людьми обстоит именно так и никак иначе. Просто в отличие от мудрого Тигры, давно познавшего всю суету и тлен жизни, Денис и Кристина пока этого сами еще не понимали.

Поэтому Денис нынешним летом уехал на Буян если и не с легким сердцем, то уж, во всяком случае, с твердой уверенностью, что совсем не он стал причиной того внезапного и необъяснимого холодка, что пробежал между ним и Кристиной. Словно посреди зимы, солнечным и радостным февральским утром, по-весеннему запели неугомонные синицы, закапало с крыш и уже почти поверилось в скорый апрель. Но за ночь вновь ударил морозец, и значит опять нужно одеться теплее и по возможности не есть на улице ледяное мороженое. Эх, если бы только все на свете было так же легко и просто!

Но ничто на свете не вечно, даже сердечные недуги и тяжкие раздумья.

И когда поутру по громкой связи дежурный по Лицею месье Массажу вдруг вызвал Дениса в обсерваторию, недовольству нашего героя не было предела. Именно сегодня Денис, пользуясь тем, что в занятиях из-за приезда северных гостей был объявлен суточный перерыв, намеревался отправиться позагорать на берег Дунайки.

Кроме того, у него в сумке еще с самых первых дней июня дожидались своего часа несколько толстых томиков с яркими, глянцевыми обложками. И теперь наконец-то настал их час!


Это были любимые Денисом книги в стиле фэнтези. И хотя магия и волшебство, что фигурировали чуть ли не на каждой странице этой сказочной фантастики, совершенно отличались от настоящей волшбы, той что их учили в Лицее посадские мастера и учителя, Денис просто обожал листать эти страницы.

Еще бы! Ведь там у героев все получалось исключительно легко и просто: никто не зубрил словесных заклинаний, не запоминал назубок волшебные химические формулы, не корпел над учебниками, затрепанными еще давным-давно и невесть кем.

Однажды большой любитель аналитических рассуждений Максим взял да и прикинул степень затрепанности и разорванности собственного учебника по магии и волшбе для ученика Лицея второго года обучения. После чего будущий великий изобретатель всего на свете составил уравнение, перемножил его части на магические коэффициенты правдоподобия, прилежности и неаккуратности, а затем произвел нехитрые с точки зрения будущего волшебника вычисления. И рассказал о результате друзьям.

Из его пространных расчетов следовало, что по этому учебнику прежде училось никак не меньше пятнадцати-двадцати человек.

– Представляете?! – воскликнул сияющий Макс. – Это что же, выходит, до нас здесь, в Лицее, по этим книжкам училось еще самое меньшее – двадцать выпусков?!

И он тут же посерьезнел, и даже помрачнел.

– Интересно, куда же тогда девалось столько волшебников, спрашивается? Ведь по этой логике рассуждая, должно получиться, что мир очень скоро будет просто переполнен дипломированными специалистами по магии и чародейству. В общем, выпускниками нашего Лицея. А я, между прочим, до того, как очутиться на Буяне, что-то никого из этих чародеев не встречал.

– Я тоже. Ну, кроме Леси, – кивнул Денис. – Только я совсем ничего тогда о ней не знал. Она ведь за целый год так ни словом никому и не проговорилась о Буяне, пока мы не повстречались на Гуслярской поляне.

– Да и мы особенно в классе об этом не болтаем, по-моему, – подмигнул ему Максим.

– А я знаю, куда они потом деваются, – тихо и серьезно сказала обычно веселая и неугомонная Влада. – По окончании Лицея бывают выпускные экзамены.

– Ничего себе, Америку открыла! И что с того? – чуть ли не в один голос воскликнули Максим с Денисом.

– А вот и то, – назидательно заметила Влада. – На выпускных экзаменах каждый ученик проходит испытание. Причем для каждого оно – его собственное. И уже только после этого выпускник решает, будет ли он дальше заниматься волшбой или оставит это занятие навсегда.

– Вот чепуха, – покачал кучерявой головой недоверчивый Макс. – Кто же за него это решает? Преподаватели и мастера, которые столько лет сами же и вдалбливали ему в голову все чародейские премудрости?

– Да нет же, – внезапно перешла на шепот Влада. После чего даже неприметно оглянулась – не слышит ли кто их разговор. – Это всегда окончательно решает только сам выпускник. Он один, и больше никто.

– С чего бы это вдруг? – поддержал товарища Денис. Леся же все время хранила молчание, точно весь этот неожиданный разговор ее и не касался вовсе.

– Потому что...

Влада немного помолчала.

– Потому что, говорят, это испытание такое трудное и... очень опасное... В общем, многие выпускники Лицея после него вообще отказываются от всех чародейских знаний. Чтобы, значит, снова стать обычными людьми.

– А как же все эти годы учебы, науки, умения? – недоверчиво пробормотал Максим. – Их-то куда денешь? Неужели коту-архивариусу под хвост?

– Да после такого выпускного экзамена их, скорее всего, попросту забывают, – не очень уверенно сказала Влада. Точно повторила с чьих-то ненароком услышанных слов.

Ребята только головами покачали как два недоверчивых бычка. А Леся тогда вдруг сказала...


Но что сказала Леся, Денису вспоминать было уже некогда. Ноги сами вынесли его к дверям обсерватории, и он робко вступил под своды высоких дверей, туда, где всегда царили сумрак и прохлада. Словно звездная обитель обсерватории невесть каким образом постоянно хранила в себе малую толику космического холода и мрака вселенной, куда были постоянно устремлены зоркие окуляры ее мощных телескопов.

Впрочем, вместе с Денисом здесь уже находились и Макс, и Леся, и Влада. Их тоже срочно вызвал в обсерваторию неутомимый и очень аккуратный во всем, что касалось исполнения его служебных обязанностей, месье Массажу.

– Вот это новости! – присвистнул Макс. – Эх, невезуха! А так все классно складывалось поначалу! Из-за этих гостей, из Магисториума, сегодня отменили все занятия. Я же как раз собирался заняться одним очень интересным проектиком...

Он задумчиво пробарабанил нервный марш по гладкой поверхности модели звездной сферы – занятного предмета, похожего на огромный глобус из папье-маше, схваченный крепким деревянным обручем.

– Не стучи, Великий Волшебник... – усмехнулась Леся. – А ну, как сейчас ты вызвал газовое возмущение и вспышки солнечной активности где-нибудь в районе созвездия Лебедя? Или Магелланова облака?

– Да ладно тебе, Лесь, – с досадой отмахнулся Макс. – Такой денек загублен!.. Думаете, я не знаю, зачем нас вызвал Массажу?

– Держу пари, – вызвался Денис. – Влада, разними нас скорее!

– Да будет вам известно, любезные господа, что обсерватория – отнюдь не место для скоропалительных решений и сомнительных споров, – нежданно раздался чуть хрипловатый, но не лишенный любезности вкрадчивый голос.

Это месье Массажу неожиданно вынырнул из-за огромной станины, на которой громоздился старинный, музейного вида телескоп.

– Тут – храм науки и трезвых вычислений, а не горячечных споров и гаданий. Что до дела, то вы действительно нужны. Но не мне, – поспешно прибавил он и усмехнулся, видя, как глаза Макса тотчас ликующе заблестели.

В глазах же всей остальной троицы тут же промелькнуло облегчение. Ребята всерьез предполагали, что, будучи сегодня дежурным по Лицею, мэтр Массажу вызвал их в качестве дополнительной рабочей силы. Например, подмести садовые дорожки, вынести на свалку мусор, подстричь фигурные кусты аллеи у главных ворот.

– Можете быть спокойны, к приходу гостей все готово, – заверил их Массажу. – За исключением одной маленькой детальки...

И он хитро улыбнулся, подкручивая черные усики.

– Вас ожидает сам Берендей Кузьмич, – торжественно закончил он, делая рукой приглашающий жест.

Однако двери обсерватории тут же сами широко распахнулись, и стремительно вошел Берендей. Его лицо выражало одновременно тревогу, удовлетворение и озабоченность. Очевидно, именно этот букет чувств и эмоций снедал теперь главного чаровника Лицея.

– Явились, други мои? – кивнул он ребятам. – Оч-чень замечательно и просто расчудесно. Гости уже явились, и теперь пьют молоко и закусывают кренделями с дороги. Не ровен час, теперь уже прибудут сюда, а я еще не дал вам самых главных указаний. Ручаюсь, это будет для вас, ребятки, самый большой сюрприз последних дней.

– За какой именно период? – деловито осведомился педантичный Максим.

В течение его недолгого пребывания в Лицее сюрпризов на его голову, тем не менее, уже свалилось видимо-невидимо. Денис же, Леся и Влада просто сгорали от любопытства.

Денис тут же забыл и про рыбалку, и про недочитанные книжки в стиле фэнтези. Еще бы – сам старший чаровник Лицея Берендей Кузьмич сулит им что-то интересненькое!

– За отчетный, – сухо молвил чаровник. – Только, чур! – сразу не отказываться! Уговор?

– Могила! – единым духом выдохнули Денис с Максом.

А девочки презрительно фыркнули. Они предпочитали более романтичные и вместе с тем – гораздо более убедительные клятвы и обещания.


Спустя несколько минут ребята впервые ошеломленно переглянулись. Сказать, что они были удивлены – значит, не сказать ровным счетом ничего.

Знаменитый чаровник лично предложил им защищать честь их родного Лицея волшбы и чародейства! И не где-нибудь, а в самом сердце Севера! В далеком замке лесного Норда, где размещалась Академия местной магии и волшебства под звучным названием Магисториум! Разве с этим могло сравниться жалкое купание в мелкой и теплущей Дунайке?

Но Денис не успел еще даже и обмолвиться с друзьями парой слов, как во дворе прозвучала чистая, голосистая труба.

Берендей немедленно огладил свою окладистую бороду, шутливо погрозил ребятам пальцем и вышел в двери. За ним тут же отправился месье Массажу, знаком велев друзьям следовать за ним. Денис вышел первым, и его глазам предстало занимательное зрелище.

Посередь обсерваторского двора, мощенного древним серым булыжником, выстроилась шеренга людей в темно-синих и черных одеждах. Среди них оказалось трое взрослых и пятеро ребят. Очевидно, это и были посланцы Магисториума, тамошние учителя и воспитанники.

– Высокий ректор-Магистр Академии Магисториума в моем недостойном лице приветствует достославных хозяев Лицея и желает всем здравия и процветания! – негромким, но звучным голосом произнес высокий седобородый мужчина, закутанный в длинный плащ. – Сам я декан Алоиз, старшина делегации. Для ведения дел и ритуалов уполномочен и просветлен великим ректором-Магистром Академии.

При этих словах он низко поклонился, едва не прочертив рукой по булыжнику двора. И можно было заметить, как на груди волшебника, в складках слегка распахнувшегося плаща, что-то морозно, серебряно блеснуло.

Берендей крякнул, приосанился и завернул в ответ не менее цветистое приветствие. А месье Массажу помахал за него шляпой, тоже едва не подметая землю.

Видно было, что такие вычурные и церемонные этикеты чаровнику не по сердцу, но уважить дорогих гостей следовало непременно по их собственному обычаю.

Пока взрослые волшебники обменивались церемонными поклонами и словами любезности, Денис с друзьями во все глаза разглядывали учеников Севера.

Пятеро ребят были одинаково одеты и обуты – в темно-синие куртки с откинутыми глубокими капюшонами, крепкие шаровары и невысокие мягкие сапожки на толстой подошве. По всему видать, обувь воспитанников Магисториума была специально приспособлена для ходьбы по горным лесам и каменистой почве.

Только подпоясаны ребята были шнурами разного цвета. У самого маленького, Леонарда – белым. У прочих – темными, почти сливавшимися с тканью курток.

"Вот по этой примете их и отличать нужно", – смекнул Денис. – "Небось, тоже – по годам обучения разнятся...".

Ему сразу приглянулся Арвид, широкоплечий, высокий парень, с открытым и честным лицом. И еще Густав. В отличие от других ребят, как по команде дружно потупивших взгляд, этот нет-нет, да и посматривал на Берендея и лицеистов со спокойным и дружелюбным интересом.

"А неплохо бы у ребят выспросить об их житье-бытье", – прикинул Денис, изредка поглядывая на воспитанников и особенно на широкоплечего здоровяка Арвида. – "По всему видать, у них совсем другие порядки. Даже по одежде видно – все по форме, ровно по уставу военному..."

Денис представил, как бы они заявились в Магисториум всей своей разношерстной компанией. Особенно любительница экстравагантных нарядов Влада! Да и Леся частенько устраивала себе на платье целые гирлянды из живых цветов, точно настоящая фея весеннего леса.

Пожалуй, нужно будет перед сборами всем как-то договориться, чтобы не оделись как стая попугаев!

Однако, как оказалось, экстравагантные наряды отпали сами собой.

Когда все ритуалы и церемонии были соблюдены, воспитанники Магисториума вместе с учителями отправились в гостевой терем – обустраиваться. Берендей же представил ребят из делегации Лицея декану Алоизу.

Седобородый северянин покивал головой, пожевал губами, после чего пригласил Берендея Кузьмича отойти в сторонку. Так сказать, переговорить наедине.

Шептались они недолго.

Все это время рядом с ребятами оставался только дежурный по Лицею месье Массажу в ожидании каких-нибудь срочных распоряжений от чаровника.

Берендей, судя по выражению его лица, вначале удивился словам декана, затем нахмурился и вопросительно посмотрел на северянина.

Тот покачал головой и твердо что-то сказал, видимо, повторил уже сказанное. После чего знаменитый чаровник Буяна нехотя кивнул, и они распрощались.

Декан поспешно ушел к своим людям, в гостевой терем, а Берендей вернулся к ребятам. Вид у него был озадаченный, если не сказать больше – чаровник откровенно расстроился.

– Вот ведь незадача, – пробормотал он, оборачиваясь вслед ушедшему северянину. – Ведь забраковал наш гость Владу! Попросил заменить ее в делегации Лицея. Вот такие дела...

– Это почему-у-у? – разочарованно протянула девочка. – А Денис? А Леся? Это ж несправедливо, Берендей Кузьмич!

– Знаю, что несправедливо, – согласно кивнул чаровник, хмуря косматые брови. – Нешто я не разумею? Да ведь так пожелать изволил сам высокий гость декан, язви его комар... А мы ж все-таки – встречающая сторона, получается. Тут тебе и законы гостеприимства, и эле-мен-тар-ная вежливость!

Последние слова Берендей Кузьмич произнес тихо и в сторону, однако расслышали все.

– Ну, насчет справедливости-то их высокий декан поправился маненько... – вздохнул чаровник, и ребята слегка приободрились. – Да только не так, как вам думается, ребятки... – тут же охладил их энтузиазм Берендей. – Не в ту сторону, стало быть.

– Что значит – не в ту? – тихо, одними губами произнесла Леся.

– Не одной Владе, однако, нынчеотказано, – покачал головой чаровник. – И тебя, Лесенька, он тоже попросил заменить. На кого-нибудь из ребят, значит...

Тут уж все лицеисты буквально застыли на месте. Денис просто не верил собственным ушам!

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – чуть ли не заскрежетала зубами пунцовая от возмущения Влада. – Только я засобиралась, платья прикинула и все прочее ... А теперь еще и Лесю не брать? Да какое он право имеет, Берендей Кузьмич?!

И в ее голосе тут же послышались слезы горькой обиды. Леся пока молчала, но тоже сердито надулась, как мышь на крупу.

– Как это – какое? – в притворной строгости зашептал чаровник. – Они ж гости. А желание гостей – закон. Так испокон веку повелось. И не только на Буяне, а на всем честном свете. Придется теперь уважить гостей, выполнить их просьбу. Очень, кстати, твердую и непреклонную, – прибавил он с нажимом.

Всеобщее уныние воцарилось среди ребят. Даже месье Массажу сочувственно глядел на девочек. А он давно и заслуженно славился в Лицее тем, что среди учеников у него никогда не было никаких любимчиков.

– Ладно, Денис и Максим, ступайте собирать рюкзаки, – вздохнув, велел Берендей.

Видно было, что он тоже расстроен не на шутку.

– А я тем временем посоветуюсь с мэтром Массажу насчет замены. Пришлем кого-нибудь из ребят. Что ж теперь остается, язви их комар, этих нордов?

– А как же мы туда добираться будем? – уныло спросил Макс без видимого интереса. Лишь бы хоть как-то разрядить вновь наползавшую напряженную тишину. Да и у Дениса недавнего энтузиазма уже заметно поубавилось.

– Парусник нордов вас давно ждет, у Залесной пристани, – сухо ответил чаровник. – С вами к нордам отправятся взрослые: заведующий Библиотекой и хранитель Архивов. И еще один преподаватель будет – вы с ним еще покуда на занятиях не встречались. Ваш брат-лицеист зовет его Некто. Все ясно? Час вам на сборы. И баста!

Что оставалось делать? Ребята повернулись и понуро зашагали домой. У каждого роились в голове самые разные мысли. Но все они были одинаково сумрачные и тоскливые.

В скором времени их нагнала Леся. Она была бледной, губы упрямо сжаты, глаза полны решимости. Поравнявшись, она шепнула Денису:

– Мы с Владой заглянем к вам через полчасика. Есть кое-какие соображения. Надо поразмышлять вместе. Теперь нужен мозговой штурм.

Денис молча кивнул, и они разошлись по теремкам. Эта идея с путешествием в лесной Норд начинала нравиться нашим друзьям уже все меньше и меньше.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ПОД ПАРУСАМИ – В ДАЛЬНИЕ КРАЯ

– Мне кажется, дело вовсе не во мне или Владке, – задумчиво сказала Леся. – Если бы они против нее что-нибудь имели, то не завернули бы меня. Так?

– А зачем я им сдалась, скажите на милость? – обиженно буркнула Влада.

Она понуро сидела на кушетке, поджав ноги, в форменной одежде своего посада, которую надела в выходной день специально, в знак протеста. И сейчас, в своем голубом сарафане с широкой, вышитой цветочным орнаментом юбкой, казалась грустным поникшим цветком – блеклой маргариткой или увядающей ночной фиалкой.

Леся же с ее независимым нравом предпочитала вовсе не носить форменную ученическую одежду. Даже в исключительных случаях. Да ее, честно говоря, в Травоведно-Зверознатном посаде и не предусматривалось. Ученики здесь одевались так, чтобы было удобно, и в одежде по возможности присутствовал зеленый цвет.

Наверное, чтобы все время ощущать свою связь с природой, как предполагал Макс, большой любитель аналитики и всякой прочей логики.

А Леся и без того предпочитала в одежде бледно-зеленые или салатные цвета; и к тому же эта связь с природой у нее и без того всегда была. Не зря же у девочки на платье могли сами собой цвести живые цветы. А лесные птицы к ней так и льнули, и вовсе не только в надежде на щедрую кормежку крошками от завтрака!

Вот и сегодня Леся была в зеленовато-лиловом комбинезоне с множеством кармашков. Денис готов был побиться об заклад, что в большинстве из них были рассованы аккуратные пакетики с семенами многочисленных трав и цветов.

Денис с Максом, уже в походной одежде, сидели на кровати, хмуро внимая Лесе. Рюкзаки лежали в углу возле дверей, и только это напоминало, что уже очень скоро их владельцы покинут гостеприимный Буян и отправятся невесть куда, в края злых комаров, величественных сосен и холодных ветров.

– Мне кажется, если мы сейчас поймем, отчего в Магисториум не взяли девочек, нам будет легче там понимать и всякие другие вещи, – неуклюже, но искренне выразился Денис.

Ему очень не нравилось, что гости с первых минут принялись диктовать Берендею Кузьмичу в его собственном Лицее, как следует поступать, кого можно брать в Норд, а кого следует оставить. Как возмущенно выразился давеча, по дороге домой, Максим – лапу сосать.

– Я согласен с Денисом, – убежденно воскликнул Макс. – И мне кажется, что они, скорее всего, как-то узнали про магические способности Леси и Влады. И они им не понравились. Не устраивают, одним словом, – чуточку замялся он.

– Хорошо, допустим, – кивнула Леся. На правах пострадавшей, вместе с Владой, она теперь взяла командование их маленьким походным советом на себя. – Но что уж больно за способности такие крутые? Что у нас сейчас есть?

– Предположим, Влада, – с жаром начал Максим. – Ведь у нее точно есть какой-то странный, необычный дар – видеть наяву прошлое. А эти северяне из академии, они ведь тоже серьезные волшебники, вроде нашего Берендея Кузьмича! Значит, могли это почувствовать, прямо там, возле обсерватории. Потому и воспротивились пускать ее в замок Магисториум.

Влада только фыркнула – похоже, ей даже не хотелось обсуждать бестактный поступок декана Алоиза, так она была обижена и раздосадована.

– Ну и что? – резонно заметила Леся. – Ты, Максим, между прочим, и сам непрост в смысле магии. Ведь ты умеешь иногда узнавать какие-то важные вещи во сне, верно?

– Прежде умел, – честно кивнул Макс. – Но сейчас это случается очень редко. И в основном, касается мелочей – какая будет завтра погода, например, как сыграет "Динамо" на чужом поле или спросят ли меня по географии... Да мало ли!

Он аккуратно протер платком очки и вновь водрузил их на нос.

– Но ничего серьезного, глобального мне узнать не удается. Тем более – с тех пор, как я начал обучаться в Лицее.

– Одно волшебство гасит другое? – задумчиво произнесла Леся. Так что было не очень понятно, спрашивает ли она, или просто размышляет вслух.

– А мне лично нравится идея Макса, – поддержал товарища Денис. – В этом Магисториуме ведь вполне может быть какая-то тайна? Которая, например, лежит в его прошлом. В самой истории замка Нордов.

– Вполне, – согласились друзья.

– И они не хотят, чтобы наша Влада ее сумела разглядеть, – продолжил Денис. – Ведь этот декан Алоиз, мне кажется, если он действительно крутой волшебник, вполне мог преспокойненько заглянуть Владе в самую душу – и увидеть этот ее... дар. Он же тоже чародей, и, говорят, каких мало.

– Почему же тогда наш Берендей Кузьмич не видит этот дар у Влады? – пожала плечиками Леся. – Он ведь даже и не пытается помочь Владке как-то его раскрыть. А ведь обладание таким... такой возможностью... сулит огромные возможности! Как знать, может, тогда бы и не случилась вся эта кошмарная история с несчастным Домиником!

– Ничего себе, несчастным! – проворчал Макс, но на этот раз его никто не поддержал.

– Мне все-таки кажется, что существует какая-то совсем другая причина, по которой нас не взяли в Магисториум, – убежденно сказала Леся.

– И мне, – подхватила Влада. – Она, возможно, как-то действительно объединяет нас с Лесей. Но вот только – как?

– Вот вам и первая загадка, – радостно воскликнул Макс, весело потирая руки. – Как только мы доберемся до их замка, сразу будем разбираться, в чем тут загвоздка. Что они имеют против наших девочек!

– Эх ты, супермен! – осадила его Леся, делая вид, что хочет дать шутливый подзатыльник. – Так тебе и открыли свои тайны лесные норды! Вы мне лучше вот что скажите: что еще за преподаватель с вами отправляется на север, кроме архива и библиотеки? Вы его видели прежде?

– Какой-то Некто, – пожал плечами Макс. – Говорят, он только на самых старших курсах преподает чего-то... Во всех посадах понемногу, в общем.

– А что преподает-то? – скептически приподняла одну бровь Влада.

– Да я и сам не знаю, – поспешно отмахнулся Максим.

Он не слишком-то любил, когда ему приходилось признаваться в том, что он чего-то не знает. Такой уж у него был непростой характер. А с другой стороны, у кого на целом свете он простой, собственный характер?

– Ты же знаешь этих старшекурсников, – подал голос Денис. – Ничего толком про свою учебу не говорят, только все больше отшучиваются или делают жутко важные физиономии. Один Олег Шульга из нашего Следопытного чего стоит! Парень хороший, но задавака – хуже нет...

Денис даже скривился.

– Вот когда сами дойдем до третьего-четвертого курса, тогда и узнаем. Но, мне кажется, ничего такого уж особенного Некто не преподает. Иначе мы бы уже прослышали о нем, верно, Макс?

Максим согласно кивнул.

– Значит, ничего особенного нет, а говорить все-таки не хотят? – подытожила Леся и улыбнулась. – Получается, и впрямь – Некто. В смысле – никто.

– И звать – никак, – отозвался Максим. – Наверное, зануда порядочная. Не случайно, только этот Некто и вызвался ехать вместе со старичками Библиотекарем и Архивариусом. Эх, и почему только Данила-мастер поехать не может! Или Маленький Мальчик? Уж с ними-то мы бы не пропали...

– Да и так не пропадем, будь спок, – убежденно сказал Денис. А потом неслышно вздохнул.

– Ну, что, народ лицейский, посидим минутку перед дорожкой? Берендей Кузьмич, между прочим, велел нам к этому часу уже быть на пристани.


Четверо друзей-лицеистов уселись на диване, смущенно поглядывая друг на друга и втайне поджидая, скорее бы уже эта минуточка прошла. Потому что одних, что там ни говори, манила дорога в неизвестное, а другие чуточку им завидовали. Хотя и очень старались не подать виду.

– Знаете что? А давайте сообщать друг другу обо всем новом и интересном, что с нами случится? – вдруг предложила Леся. – Особенно вы, мальчики. Уж вас там точно поджидает немало интересного. А если вдруг...

– Что – вдруг? – лукаво переспросил Максим.

– Если вам вдруг понадобится наша помощь... – замялась Леся.

– И как же тогда? – ехидно поинтересовался Макс. – Емелефоны – вещь ненадежная, особенно когда дело имеешь с чужой магией. А почты там, в лесах, наверное, днем с огнем не сыскать. Волки что ли будут почтальонами?

И он рассмеялся, живо представив себе волков в форменных фуражках почтальонов и с толстыми сумками писем поперек серых спин.

Денис тоже улыбнулся. А вот Леся наоборот нахмурилась.

– Ничего ты не понимаешь. Не забывайте, ребята – у Деньки ведь есть листочек. Тот самый...

И все на миг притихли. Точно за окнами прошелестел листвою таинственный магический ветер, поднявшийся даже не при упоминании – лишь при одном прозрачном намеке на имя великого волшебника Озорина.

– Я кое-что прочитала... В одном из старых манускриптов, – тихой и странной скороговоркой пролепетала девочка. – Если разъединить листок из этой волшебной книги, например, пополам, то можно соотноситься друг с другом. Ну, хозяевам каждой половинки!

– Это как это – соотноситься? – не понял Макс.

– И что значит – "разъединить"? – подозрительно спросил Денис. – Разорвать, что ли?

Идея разорвать лист из волшебной книги, который он хранил как зеницу ока уже пятый месяц, Денису очень даже не понравилась.

Вот еще – так обращаться с волшебными книгами, пусть даже и единственным листочком! Он же их не выпекает в печи! И не печатает на принтере. Эдак никаких волшебных листочков не напасешься!

– Да не бойся ты, – успокоила его Леся. – Обе половины обратно соединятся, когда только хозяин бумаги того пожелает. Просто прирастут, и все. В той... рукописи об этом сказано.

– Интересно, что это за рукопись такая! – ядовито поинтересовался Денис. – Что о ней никто ничего не знает. Даже Доминик, и тот не сумел докопаться за столько лет...

Но, подчиняясь мнению большинства, он все же нехотя достал из потайного блокнота сложенный пополам листок волшебной бумаги.

Леся протянула руку, и Денис не успел и ахнуть, как она аккуратно согнула и разъединила по линии сгиба листочек на две половинки. И одну протянула Денису.

– Вот это да! – восхищенно выдохнул Макс. – Это же надо! Ни грома, ни молнии, ни тебе другого катаклизма! Как будто простую газету разорвала... Или промокашку!

А Леся, ни слова не говоря, вынула из карманчика комбинезона серебряный карандашик – при этом ее губы неприметно шевельнулись – и быстро, размашисто черкнула что-то на своей половинке волшебного листка.

На этот раз Денис действительно ахнул. Потому что сразу же вслед за тем его половинку на миг охватило серебристое сияние. А потом на бумаге отчетливо проступили выведенные серебром слова:


Привет, Денискин! Как связь? Прием!

Леся.


– Вот это да! – восхищенно выдохнул Макс. – Но ведь это же означает...

– Что у нас теперь будет с вами самая надежная связь, – торжественно заключила Леся.

– Су-у-пер! – протянул довольный Максим.

– И вовсе никакой не "супер", – строго сказала Леся. – Это ж тебе не какая-нибудь дешевая реклама по телеку: дескать, муси-пуси, супер-пупер, мега-звезды и прочая ерунда. Все теперь супер-крутые, как поросячьи хвостики! У нас совсем не супер, – гордо заявила она, указывая на волшебную бумагу. – У нас – Настоящее!

– Ура! – закричали все дружно, словно герои из мультиков про деревню Простоквашино.

– А все же, что за таинственная рукопись такая? Из которой ты узнала про волшебные свойства этой бумаги? – изумился Денис, понемногу приходя в себя.

– Вернешься из Норда – тогда расскажу! – пообещала Леся и лукаво улыбнулась. – У нас, девочек, ведь тоже должны остаться какие-то тайны.

И уже потом добавила, сразу заметно посерьезнев:

– Ну, а теперь – в путь, мальчики! Берендей Кузьмич уже, наверное, мечет громы и молнии...

И, как оказалось уже очень скоро, судя по грозному виду чаровника, она как всегда была права!


На пристани их давно поджидали. Прощание с друзьями, Берендеем и преподавателями было кратким, хотя и прочувствованным. И вот спустя каких-то полчаса под ногами Дениса уже мерно покачивалась дощатая палуба быстроходного судна.

Все предположения наших друзей о таинственном преподавателе, который отправлялся с ними на паруснике в Академию северных магов, похоже, подтвердились. Учитель по прозвищу Некто как нельзя лучше соответствовал собственному имени.

Молодой, худой, невзрачный, с бледным и каким-то вечно испуганным лицом, он менее всего походил на преподавателя магии и волшебства. Скорее уж так, какие-нибудь прикладные науки, пренебрежительно шепнул Денису Макс. Вроде статистики магических инцидентов в средние века, практического травоведения или же магического правоведения. Да еще вдобавок и в теоретических выкладках!

С таким наставником вряд ли рассчитывай на Самое Настоящее Приключение, с огорчением думал Деня. А ведь в последнее время к своим постоянным приключениям в Архипелаге он уже почти привык. И самое главное, ему вовсе не хотелось отказываться от них и впредь!

В том, что на старших из Лицея особенно рассчитывать не придется, ребята еще раз поняли уже в обед, в кают-компании, когда парусник мчал их по непокорным волнам на север.

В самом деле, заведующего Библиотекой и хранителя Архивов никак нельзя было назвать искателями – или хотя бы любителями – приключений.

Два пожилых зануды, по уши увлеченных собственными беседами о книжной пыли и редких языках!

А Некто напротив – тот вообще вечно сидел с унылым видом, уткнувшись в свои конспекты и, похоже, как ни пытался этого скрывать, переживал отчаянно. Видно, не хотел ударить в грязь лицом прямо на учебной кафедре перед важными северными чародеями.

Зато с третьим членом делегации юных лицеистов Денису и Максу, можно сказать, повезло.


Строгий выбор Берендея Кузьмича в итоге пал на Антона, серьезного и молчаливого парня.

В свое время он отлично проявил себя при подготовке к лицейскому маскараду, поскольку обладал художественным вкусом, сметливым глазом и уверенной рукой. Тогда они с Романом умело, сноровисто и красочно разрисовали бумажные каркасы и другие детали костюмов в самые нужные и подходящие цвета.

Однако Роман был все-таки немного надменный и хитроватый парень; из тех, про кого люди обычно говорят "себе на уме".

А Антон даже молчать умел так выразительно, что ни у кого не появлялось желание подшутить над молчуном или усомниться в важности его размышлений. Потому что, вволю помолчав, Антон чаще всего говорил что-то настолько неожиданное и к тому же веское, что уводило разговор совсем в другую и, признаться, гораздо более интересную сторону.

Денис и Макс сразу решили: теперь их троица подобралась что надо, без всяких болтунов, хвастунов и лентяев. К тому же Деня и Максим уже испытали вместе немало приключений и отлично друг друга понимали в трудную минуту, если что случись.

Антон же по характеру был не из числа любопытных, зато парень вполне серьезный и надежный. И ребята решили в Магисториуме непременно держаться вместе, чтобы лицеистов никто не сумел разлучить.

Их сопровождающий, мастер-преподаватель Магисториума Магнус охотно отвечал на бесконечные расспросы друзей о севере, тамошней магии и устройстве чародейского замка. Однако все его ответы были краткими и лаконичными, чуть ли не односложными. Точно он разговаривал с ребятами не по искреннему желанию и интересу, а лишь по долгу службы и необходимости.

Очень скоро Денис с Максом отстали от долговязого северянина, а Антон и без того не проявлял на корабле любопытства особо ни к чему, кроме парусов.

Весь день он бродил вокруг них, сосредоточенно трогая руками мачты, ванты, рассматривал хитроумные морские узлы канатов и поглядывал на матросов. Однако никому никаких вопросов Антон не задавал. А матросы и без того были полностью заняты палубной службой. Судя по всему, исполняли они ее исправно – парусник стремительно мчался по волнам, как птица на крыльях.

Соленые брызги летели в лицо, чайки весело парили над мачтами, палуба скрипела как на настоящем пиратском бриге, и мало-помалу настроение у Дениса и Макса улучшилось.

Оба предвкушали новые чудеса в Магисториуме и надеялись завести там новые интересные знакомства. Лишь изредка на лицо Дениса набегала грустная тень.

Он отчаянно жалел, что вместе с ними к нордам не сумел отправиться Маленький Мальчик. С озорным волшебником из Шутилова посада Денис в этом путешествии чувствовал бы себя гораздо увереннее и, что особенно важно, веселее.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ЛЕСНОЙ ЗАМОК

Высадка прошла как по маслу – матросы свое дело знали. Только уж больно неразговорчивыми они оказались: сколько Денис ни пытался заговорить с молодым парнем в синем бушлате и моряцком берете, в ответ удостоился только пары невнятных жестов.

А между тем Денис был почему-то уверен, что матросы прекрасно знали язык гостей с Буяна. Просто они держали язык за зубами, видимо, подчиняясь строгому приказу.

Но, вспомнив, чей это парусник, он должен был согласиться с тем, что вряд ли команда должна быть словоохотливой, и в особенности с чужаками.

Так или иначе, трое друзей из Лицея были рады сойти с дощатой корабельной палубы и ощутить под ногами твердую землю.

Все-таки я в душе – сухопутный человек, думал Денис, с наслаждением ступая по мягкому, пружинящему ковру лесных мхов. А леса в землях Норда были поистине сказочные!

Когда маленький отряд миновал длинные песчаные дюны, тянувшиеся по обе стороны от места швартовки, перед ними скоро открылись высокие сосновые рощи. Деревья стояли сплошной стеной, но, несмотря на это, солнце легко пронизывало промежутки меж стволами мачтовых сосен-великанов острыми и горячими лучами. И оттого леса стояли светлые, спокойные, и видно было далеко вокруг.

Тропинки здесь кто-то давно утоптал, хотя вокруг, по кустам не оказалось ни соринки. Только сплошной ковер рыжей и коричневой сосновой хвои.

Предводительствующий отрядом гостей Магисториума долговязый мастер-преподаватель Магнус объяснил, что этими тропами издавна ходят в замок Академии и обратно. А посетители замка – люди основательные и аккуратные. Им в равной мере не придет в голову не то чтобы менять дороги, но даже и просто сорить вокруг.

Наверное, если ты уверен, что эта дорога только твоя и ничья больше, ты тоже будешь относиться к ней с уважением, подумал Денис. Он мигом вспомнил захламленные дорожки к своему дому, сплошь усыпанные разноцветными обертками от чипсов, конфет и мороженого. Не говоря уже о бесчисленных пивных банках и полиэтиленовых баллонах из-под лимонада и пепси-колы.

Он глянул на Макса, и в глазах товарища Денис увидел отсвет примерно таких же мыслей. Антон же молча шагал по лесной тропе, глядя прямо перед собой, и из него, как всегда, трудно было выжать хоть слово лишнее. Учитель Некто рассеянно глазел по сторонам, тоже погруженный в собственные и, наверняка, тревожные мысли. Зато оба хранителя – Библиотеки и Архива – не умолкали всю дорогу от берега к замку, обсуждая какие-то древние рукописи по истории и путаную хронологию их написания.

А также – прелести предстоящего пребывания в Магисториуме.

Коллегам-чародеям, по их мнению, несказанно повезло: в кои еще веки им доведется обследовать стеллажи и полки книгохранилища, вмещающего в себя добрую толику мудрости чародейского Севера? Покопаться в таких уютных, восхитительно длинных и глубоких архивах, сдувая старую пыльцу давно умерших цветов со страниц потаенных книг?

Оба любителя бумажной мудрости Лицея оживленно переговаривались, предвкушая миг, когда они окунутся с головой в такую же премудрость Магисториума. Они так увлеклись, что почти не обращали внимания на троих лицеистов, на их задумчивые физиономии и отсутствие блеска в глазах, столь редко свойственное молодости и здоровью.

Впрочем, помимо кратких пояснений мастера Магнуса о нравах здешних лисиц и повадках озерных лебедей, ребятам и в дороге было чем заняться. Словно сговорившись, каждый из них со своей стороны втихомолку изредка наблюдал за учителем Некто. Поистине, это был любопытный экземпляр из учительской копилки Лицея!


Пару раз Некто умудрился зацепить ногой сосновый корень и споткнуться. Так что непременно полетел бы кубарем со всех ног, если бы Магнус его вовремя не подхватил.

Незадачливый преподаватель в мгновение ока залился краской смущения и долго не мог выговорить ни одного слова благодарности. Магнус же только иронически скосил на него внимательный глаз, здорово напоминавший вороний – такой же черный и блестящий.

Затем Некто на ходу что-то выронил из кармана и потом долго искал, просеивая меж пальцев густой ковер колкой сосновой хвои.

Магнус терпеливо ждал, а ребята откровенно переминались с ноги на ногу. И даже Библиотекарь с Архивариусом посреди своего очередного диспута каждый бросили разок на своего коллегу по недовольному взгляду.

Наконец тропинка свернула, и взорам ребят открылась Академия магических искусств Лесного Норда. Это и был знаменитый замок северных чародеев Магисториум.


Замок вовсе не окружали ожидаемые Денисом неприступные стены, поблизости не оказалось даже и подобия рва, наполненного водой. Если только не принять за грозную водную преграду раскинувшееся рядом озерцо, основательно заросшее ряской и кривым ивняком по заболоченным берегам.

Три невысоких башни образовывали неправильный треугольник, и та, что стояла поодаль, самая массивная, с виду казалась самой старой. Башни окаймляла извилистая стена, также порядком развалившаяся, и за нею шумел густой серый лес.

Денису с первых минут показалось, что и сам замок Магисториум вырастал из этих старых лесов диковинными грибами замшелых серых башен и позвонками стен и каменных перешейков. Словно когда-то громадный диковинный ящер вознамерился подняться на поверхность из самого сердца земли, но так и не смог преодолеть тяжесть склонившегося над ним неба и со временем обратился в камень.

Оно тоже было здесь иным, небо Севера, не то, что в лесу. Светлую синеву и мыльную пену облаков сменил тусклый, серый небосвод, из которого неслышно моросило дождевой пылью на стены, башни, внутренние постройки и мощеные крупным булыжником замковые площади и дорожки.

У ворот замка гостей из Лицея встретили два воспитанника в уже знакомых ребятам длинных темно-синих куртках с капюшонами. Одеты они были совсем не по-летнему, и вдобавок их лица были скрыты в тени этих просторных матерчатых куполов, надвинутых на самые глаза.

Капюшоны всегда казались Денису непременным атрибутом истинной магической одежды, многократно описанным в увлекательных книжках фэнтези. И он здорово сожалел в первые дни пребывания в Лицее на Буяне, что тамошние преподаватели предпочитают открытые лица и прямые взоры.

Часовые, безусловно, знали Магнуса в лицо, однако высокий наставник Магисториума все-таки тихо пробормотал пароль на неизвестном Денису языке. Лишь после этого стражи ворот почтительно склонили головы и пропустили делегацию внутрь замка.

Больше никто гостей не встречал; внутренний двор ближайшей к ним башни был пуст, и лицеисты в замешательстве остановились.

Магнус извинился и сообщил, что все наставники и слушатели Академии, которых тут именовали воспитанниками, сейчас присутствуют на занятиях. Пока же гостям можно пройти в отведенные им покои и немного отдохнуть с дороги. А потом непременно последует торжественный прием, представление и все остальное, честь по чести.

Архивариус и Библиотекарь восприняли объяснения Магнуса с достоинством и пониманием. Оба тут же удалились под сень замковых стен в сопровождении невесть откуда возникшего воспитанника-провожатого. Следом за ними заковылял и Некто, поддерживаемый под локоть решительным Магнусом – тот явно спешил устроить высоких гостей и поскорее доложить об этом начальству.

А ребятам отвели маленький, но уютный одноэтажный флигель с маленьким чердачком, в самом дальнем конце замка. Это было, наверное, единственное строение на весь Магисториум, выкрашенное веселой белой известкой. И вдобавок флигель окружали раскидистые яблони и высокие, по-северному поджарые груши.

Август – время урожая. При желании до спелых плодов можно было дотянуться прямо из открытых окон флигеля, и ребята сразу повеселели.

Хмурый, неразговорчивый воспитанник указал им шкафы и тумбочки с полотенцами и постельным бельем, после чего тут же исчез. В Магисториуме, видимо, все были невероятно заняты – кто на учебе, кто – на дежурстве; и поэтому ближайшие полтора часа Денис, Максим и Антон оказались предоставленными самим себе.

Торопливо умывшись и перекусив предусмотрительно захваченными на камбузе парусника бутербродами, Денис с Максом решили отправиться на ознакомительную вылазку-экскурсию по всему замку.

Антон же предпочел остаться дома, во флигеле. Как теперь оказалось, особого любопытства ни к чему, кроме корабельной снасти, он и не проявлял; и к тому же парня до сих пор слегка мутило и клонило в сон после морского путешествия.


Ребята бодро вышагивали по древнему булыжнику и вертели головами по сторонам. Удивительное это было ощущение – гулять в настоящем северном замке! Да к тому же еще и – волшебном.

Дениса все время не покидало ощущение, что он сейчас идет по опустевшим улицам маленького городка где-нибудь на ковбойском Диком Западе. Все вокруг словно вымерло, но из каждого окна, из-за каждой двери за ним наблюдают чьи-то опасные, тревожные глаза. А у него, как на грех, нет на боку надежного "кольта". Да и верный друг Максимо как назло куда-то запропастился!

Верный друг Максимо тем временем с живейшим интересом исследовал стену башни, что вздымалась перед ним ребристой темно-серой колонной. Там его Денис и отыскал.

Высоко, примерно между пятым или шестым уровнем на ее кирпичах столбиком поднимались вверх выбитые слова, пропитанные для верности краской. Почти все буквы были изображены серебряной краской, очевидно, не подвластной ни дождю, ни снегу, ни другой непогоде.

Безусловно, это был какой-то список, и Макс в эту минуту как раз ломал голову, что же он должен означать. Видимо, что-то, имевшее прямое касательство к самой башне.

– Может, это здешние маги? – предположил Денис, тоже обративший внимание на странные слова, по всей видимости, видимые на высокой башне издалека. – Или деканы Академии?

– Ты недалек от истины, юноша. Хотя слегка торопишься. И оттого уже занес ногу для ложного шага, – раздался прямо у него над ухом негромкий, но звучный голос.

Мастер Магнус!

– Вижу, вы уже вполне тут освоились, – одобрительно проговорил наставник. – И сразу отправились на разведку. В отличие от вашего приятеля.

– Он немного устал, господин Магнус!

– И к тому же неважно себя чувствует! – тут же наперебой бросились на защиту друга Деня и Максим.

– Ничего, это часто бывает после морского путешествия под парусом. Даже у будущих волшебников, – заметил наставник Академии. – Здешние волны, особенно в открытом море, неспокойны даже в течение лета. Чего не скажешь о прибрежных лесах! Поэтому при желании в следующий раз вы можете смело совершить небольшую ознакомительную прогулку в окрестных лесах – там мало дикого зверья, опасного человеку.

– Ну, да, как же, – шмыгнул носом Макс, любящий во всем ясность и определенность. – Разве ж нас выпустят часовые?

– А вы наблюдательны, мой юный друг, – усмехнулся Магнус. – Коли так, скажите мне: почему во-он то имя, посреди Мемориала, видите? – запечатлено черным цветом? Ведь все остальные – серебряные, не так ли?

– А это, значит, имена? – вырвалось у Дениса, прежде чем он запоздало прикусил язык. Он пока еще не успел толком прочесть старые буквы.

– Конечно, – кивнул Магнус. – Это – владельцы замка, хозяева Магисториума. Коменданты Башен – так их называли издавна, по старому замковому обычаю.

– Чем же провинился этот...

И Денис медленно, по складам прочитал затейливую готическую вязь:

– Фаб-ри-ци-о Клей-нер...

– Кляйнер, если точнее, – поправил его Магнус и сощурил один глаз. – А с чего это ты взял, что он провинился?

– Не знаю, – пожал плечами Денис. – Как-то само собой вырвалось...

Он почесал в затылке, вновь разглядывая имена.

– Просто все остальные написаны серебром, а этот – черным. Что ж хорошего? Уж лучше – как все, – предположил Денис.

– Что ж, вполне разумно, – согласился мастер Магнус. – Ты почти угадал. Точнее, догадался. Фабрицио Кляйнер – единственный из всех комендантов Башен, при котором замок Магисториум был сдан неприятелю.

– Он отдал его без боя? – нахмурился Максим.

– Нет, бой был, и жаркий, – пояснил преподаватель. – Но результат, к сожалению, весьма красноречив: в итоге замок был захвачен и частью сожжен.

– Как – сожжен? – протянул Денис. – А башни?

Он обвел рукой башенный треугольник, мрачно возвышавшийся перед ними, словно напоминание о том, что Академия магии сейчас переживает не самые лучшие времена. Вблизи были хорошо заметны растрескавшиеся и даже полуразрушенные минареты, выбоины и щербины в стенах, наглухо заложенные, как заплатами, более поздним кирпичом бойницы.

– Горели лишь внутренние постройки. Башни Магисториума не горят, – покачал головой мастер Магнус. – Их не берет даже магическое пламя драконов. Камни меж собой крепит раствор, замешанный на яичных желтках. А все здание – крепкие заклятья. Их задача – удерживать корпус башни полностью, начиная от фундамента и до самой верхушки.

Он слегка нахмурился, словно припомнив что-то неприятное, после чего сделал приглашающий жест.

– А тем временем нам, думаю, пора. Вас ждут в конференц-зале Библиотеки Магисториума. Там познакомитесь со здешними преподавателями и нашими воспитанниками. Потом трапеза и представление. А завтра утром уже – первое занятие.

И он зашагал, скоро и широко, на ходу отвечая на вопросы двух друзей.

Максим был заинтригован обстоятельствами сдачи в плен таких "огнеупорных" башен – наставник сообщил, что это произошло в результате предательского сговора.

Дениса тоже снедала одна, но очень навязчивая мысль.

Он заметил, что за все время рассказа о башнях и их владельцах мастер Магнус так ни словом и не обмолвился о том, кто же были эти таинственные враги Магисториума. И зачем им понадобилось враждовать со здешними магами – грозой всей северной округи.

Но пока Денис решил своего вопроса не задавать, пока Магнус при случае не обмолвится об этом сам.


В Библиотечном конференц-зале собралось более сотни воспитанников Академии. Как предположил наблюдательный Максим, всего в Магисториуме было пять классов по двадцать человек. Денис же полагал, что где-то еще есть и старшекурсники. В Лицее так же: "старички" редко принимают участие в общих сходах, поскольку спешат за финальное короткое лето успеть изучить оставшиеся по программе магические науки и запомнить последние наставления и напутствия преподавателей.

Антон же по своему обыкновению все больше хранил молчание. Изредка он украдкой хмурился; видимо, последствия морского путешествия еще давали о себе знать.

Преподавателей было немного – всего с десяток. Декан Игнациус сегодня неважно себя чувствовал. Поэтому за главной конференц-кафедрой председательствовал наставник Йодль.

Он представил всех гостей, изредка заглядывая в конспект, выказал уважение "коллегам в нелегком деле постижения магических искусств" с Буяна и выразил надежду, что пребывание лицеистов в Магисториуме будет "полезным, интересным и в высшей степени поучительным для обеих сторон".

Наставники поддержали его дружными аплодисментами, а воспитанники встретили одобрительным гулом. На этом вся торжественная церемония и закончилась.


Предупредительный Магнус вызвался проводить учителя Некто.

Архивариус и Библиотекарь в компании с мастером Йодлем немедленно отправились в вожделенные библиотечные архивы, знакомиться с сокровищами здешней магической мысли.

А за лицеистами увязался Петер, невысокий и худенький мальчик. Его серые глаза, обрамленные частыми веснушками, показались Денису задумчивыми и какими-то очень глубокими. Словно всегда смотрели на мир откуда-то издалека, или же с самого дна глубокого темного колодца. Это придавало Петеру выражение постоянной, не сходящей с лица печали, свойственной натурам меланхоличным и мечтательным.

– Где же ваши девочки? Куда они подевались? – первым делом спросил Петера Максим.

В самом деле, на встрече в Библиотеке из воспитанников собрались одни ребята. Ни одной девочки друзья пока так и не встретили в замке Магисториума.

– У нас их никогда и не было, – пожал плечами Петер. – В Академию зачисляют только мальчиков. Да и то сюда берут не всякого.

– Отчего ж такая дискриминация? – усмехнулся Денис. – А наставники ваши – тоже только мужчины?

– Конечно! – убежденно воскликнул Петер. – А как же иначе? И слуги в замке, и повара, и маркитанты с ткачами – все только мужчины.

– А здесь что, есть слуги? – впервые за все время их прогулки подал голос Антон.

– Ну, не так чтобы... – замялся Петер и отчего-то сильно побледнел. – Вообще-то они – "служащие". Но тут пристало называть их "слугами". Да они и не обижаются вовсе. Это такие люди, которые делают в замке все хозяйственные работы. Они все живут в соседней деревне, за рекой. И по вечерам после работы все уходят домой.

– Я-а-асно... – протянул Макс, и трое друзей разом переглянулись. Как раз в эту минуту они подошли к своему белому флигелю.

– Приходите завтра на занятия, буду ждать! – помахал рукой на прощание Петер. Повернувшись, он медленно побрел вглубь замка, к длинному серому корпусу, где жили все воспитанники. Судя по его сгорбленной спине и вялой походке, он сегодня не слишком-то спешил домой.


– Ну, что? – деловито произнес Макс, облокотившись локтем о перила крыльца. – Много на сегодня нашли загадок в этом замке?

– Да уже есть первые. Почему нет девочек? – это раз, – принялся торопливо загибать пальцы Денис. – Почему служащих называют "слугами" и отчего они никогда не ночуют в замке?

– До реки и впрямь далековато, – кратко поддакнул Антон.

– Меня еще заинтересовала история с осадами замка, – добавил Денис. – Кому это, интересно, в свое время понадобилось захватывать Магисториум? Не такая уж он и твердыня с точки зрения военного искусства и крепостного строительства. Лет через двадцать Магисториум вообще, наверное, будет развалюхой.

– Ну, положим, таким он был не всегда, – безапелляционным тоном отрезал Макс. – Что до осады, верно: у кого-то, кто не слишком-то боится магии, был большой зуб на здешних волшебников. Может быть, это тоже были чародеи, только другие? И ведь Магнус как назло ни словом не обмолвился, кто они были.

Максим явно ждал от друзей еще какого-нибудь вопроса, но его не последовало.

– А вот вы мне другое скажите! – с новым жаром принялся он плести сеть секретов. – Почему тут все воспитанники носят капюшоны, даже летом? Я прикинул: тут из жилого корпуса воспитанников до аудиторий или Библиотеки – два шага шагнуть, если бегом. Никакой дождь вымочить не успеет, будь он хоть трижды ливень несусветный. А тут?

Даже на встрече в конференц-зале многие ученики эти свои дурацкие капюшоны накинули. Простуды, что ли, все они тут боятся? Или в таинственных магов и могучих волшебников все еще играют?

– Ты закончил? – осведомился Антон.

– Да вроде бы, – пробормотал Максим. – А у тебя еще есть что сказать?

– Лучше в дом зайдем, – сухо сказал Антон. И, не дожидаясь друзей, решительно потянул дверную ручку.


– Вот смотрите: это я нашел, когда заправлял свою кровать, – кивнул он на обрывок серой вощеной бумаги, лежащий на столе возле окна.

Друзья обступили его и молча смотрели на слова, выведенные на бумаге аккуратным, чуть ли не каллиграфическим почерком. Написано было по-русски.


"Убирайтесь туда, откуда пришли. Чем скорее, тем лучше. Иначе – тьма."


Ниже стояла подпись, если так можно было назвать две кривые буквы – Б и Х. Причем, если слова были написаны красивым, готическим почерком, то последние буквы вывели криво, коряво, как-то совсем уж нарочито грязно.

Как курица лапой, сразу вспомнились Денису его собственные каракули в детском саду, когда он еще только учился чертить свои первые в жизни буквы веткой в родной до боли песочнице.

Максим и Денис в первые минуты не могли даже слова вымолвить. Они-то думали, что приехали сюда в гости; что в Магисториуме их ждут – не дождутся радушный прием, интересная жизнь и новые друзья. А если тут уже в первый день такое...

Первым нарушил молчание Денис.

– Говоришь, в постели нашел?

– Среди чистых простыней, – подтвердил Антон.

– Помнится, этот Петер только что говорил, что все хозяйственные работы тут делают слуги? Служащие, – тут же поправился Денис.

– Придется, видимо, познакомиться с ними поближе, – заметил Макс зловещим тоном, не предвещающим ничего хорошего авторам этого злобного послания.

– А заодно и поискать, кто здесь преподает каллиграфию, – неожиданно добавил Антон.

И друзья в удивлении разом посмотрели на него.

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ АНТОН НЕОЖИДАННО ОБРЕТАЕТ ДАР РЕЧИ

После светлых полян и просторных теремов Лицея темные коридоры и тесные учебные залы Магисториума, где постоянно царил полумрак, показались Денису царством осени.

Несмотря на то, что по лесным тропкам уже давно бродил задумчивый август, деревья принимались понемногу желтеть, а некоторые торопыги-птицы все чаще поворачивали клювы в сторону юга, в это время на Буяне все еще было и солнечно, и тепло.

А здесь, в лесном Норде буквально с первых дней появления лицеистов тут же зарядили нудные серые дожди. Вода неумолчно стучала по жестяным карнизам и желобам, и Денис нет-нет, да и поглядывал за окна. На душе у него было тоскливо. Да к тому же и занятия в Магисториуме разочаровали его уже с самого первого дня.

У преподавателя Игнациуса, высокого декана Академии, занятия которого они посетили самыми первыми, был очень странный, неприятный акцент. Понятно, что русский язык как северянину давался ему с трудом, и он делал все, чтобы гостям с Буяна были понятны его рассуждения и умозаключения относительно магических формул и схем. Но Денис уже очень скоро потерял нить рассуждений этого говорливого и беззаветно увлеченного собственным предметом преподавателя. А каждый раз переспрашивать было неудобно – на гостей частенько посматривали местные ученики. И прямо скажем, далеко не всегда доброжелательно.

Лицей отличался от Академии, начиная уже с одежды. В отличие от лицеистов, как правило, предпочитавших светлые, радостные тона, воспитанники Магисториума все как один предпочитали носить темно-синие плащи с капюшонами. Макс все недоумевал, зачем им плотные капюшоны в учебных залах, где в камине, несмотря на летнее время, постоянно горел неяркий, уютный огонь.

Загадка, впрочем, разъяснилась очень скоро.

– Теперь можете обдумать формулу василиска самостоятельно. После чего получше закрепите все, мною прежде сказанное, в своих легкомысленных, беззаботных головах, – завершил первую часть занятий мастер Игнациус. И, поудобнее откинувшись в кресле, вновь раскурил свою неизменную трубку, из-за которой его объяснения казались Денису, Максу и Антону еще более невнятными и даже косноязычными.

Покуда преподаватель попыхивал своей трубкой, воспитанники как по команде нахлобучили на головы капюшоны и предались самосозерцанию и размышлениям.

– Они что, так повторяют про себя усвоенный материал? – беспокойно шепнул Денис Максу. У них-то самих никаких капюшонов не было!

– Скорее, переваривают проглоченное, не жуя, – кивнул Максим, с крайним неудовольствием поглядывая на соседей.

Наша троица лицеистов сидела на краю аудитории с высоким подъемом. Точь-в-точь, как в учебных залах Университета, куда Денис ходил в прошлом году на экскурсию со своим родным восьмым "Б". По левую руку застыло три десятка темно-синих остроконечных капюшонов. Но из-под них на лицеистов часто поглядывали внимательные, настороженные, а то и язвительные глаза.

– А мне кажется, они наоборот – все еще пережевывают, – хмуро молвил Антон. – Уж не такие они все тут умные...

В самомделе, нашим друзьям было от чего хмуриться. Похоже, в Академии Магисториума преподавали одну теорию, сухую, как каменная от черствости горбушка, давным-давно забытая кем-то в учебном столе.

Все эти магические формулы, уравнения и знаки больше напоминали алгебру и геометрию, нежели легкое, артистическое чародейство преподавателей Лицея. И к тому же, как сразу поняли ребята, даже их приезд ничем не изменил программы занятий Магисториума.

Для них пока не было организовано ни вводной лекции, ни показательных уроков. Троих друзей преподаватели Академии попросту взяли и окунули в самую гущу местной жизни, толком ничего не объяснив, не подсказав и даже не ободрив. Странные это были порядки!

"Точно не умеющих плавать взяли и бросили в воду, сразу на глубину", – обиженно сопел про себя Денис, поглядывая на воспитанников-нордов, погруженных в собственные мысли и капюшоны. – "Да еще и посматривают, посмеиваются, небось, меж собой: интересно, эти лицеисты выплывут или нет? Мы-то, конечно, выплывем. Плавали – знаем, как говорится. Вот только ни спасательного круга, ни хоты бы одной дружеской руки, протянутой с берега, пока что-то не видно..."


В их первый учебный день в Магисториуме декан Игнациус привел троих лицеистов в учебный зал, пообещал, что занятия будут вести на русском – все воспитанники Академии знают или понимают несколько языков. И тут же отправился на кафедру.

Спустя несколько минут зал заполнили воспитанники. Игнациус начал урок и кратко напомнил слушателям, что у них на занятиях присутствуют гости с далекого острова Буян. Ответом ему было нестройное мычание, очевидно, долженствующее означать приветствие. И занятия начались.

Темой этого урока были магические формулы для отыскания в природе всяких чародейских животных и растений – грозной разрыв-травы, смертельно опасных взглядом василисков, плюющейся ядом мандрагоры, могущих указывать клады фейри и предвещающих смерть баньши. Эти больше всего на свете любили посиживать и стенать замогильными голосами на воротах и стенах древних замков.

Все бы хорошо, как говорится, да вот только формулы поиска всех этих чудес больше напоминали географию и геодезию. Всякие там азимуты, "свинусы" и косинусы, от которых Денис еще порядком устал и в собственной школе № 55.

– Это, конечно, фантастически интересно, – украдкой шепнул он Максу. – Да только во всех этих уравнениях самый хитрый фейри ногу сломит. Им-то хорошо, они все это прежде разбирали...

И он кивнул на воспитанников, которые прилежно строчили формулы в одинаковых толстых тетрадях с кожаными обложками.

Макс скорчил такую кислую физиономию в ответ, что было ясно – он полностью солидарен с товарищем. Но только что толку?

Этот краткий обмен критическими мнениями не укрылся от внимания бдительного мастера Игнациуса. Тот неожиданно прервал на полуслове объяснения очередной формулы розысков в горах свирепых ядозубов, сдернул с носа очки в тонкой оправе и вопросительно прищурил один глаз.

– Наши уважаемые гости желают задать вопрос? – осведомился он.

Воспитанники, все как один, дружно повернули головы в сторону нашей троицы.

– Да нет... – замялся Денис. Какие уж тут вопросы – про эти ихние азимуты, что ли?

– Вам что-то непонятно? Требуются пояснения? – заботливо спросил Игнациус. – Спрашивайте, друзья, не смущайтесь!

Воспитанники оживленно зашептались, зашушукались. А самый бойкий и разбитной мальчишка, взъерошенный и лохматый коротышка Фриц, который на протяжении всего занятия беспокойно вертелся в разные стороны, громко и насмешливо фыркнул.

Его соседи, уже давно привыкшие в выходкам этого затейливого непоседы, дружно захихикали, предвкушая забаву.

"Похоже, тут все-таки не слишком любят гостей", – решил Денис и возмущенно сжал кулаки.

Но в тот же миг поднял руку Антон. И, не дожидаясь вызова, встал из-за скамьи.

– У вас вопрос? – улыбнулся мастер Игнациус.

– С вашего позволения, – кивнул Антон.

Максим с Денисом удивленно переглянулись.

Антон никогда прежде не отличался особенным красноречием, да и любопытством излишним сроду не страдал. Тем интереснее, что же будет дальше?

– Говорите, юноша, – кивнул Игнациус, – а мы все вместе вас с удовольствием выслушаем. И попытаемся сообща разрешить ваши сомнения. Верно?

Аудитория оживленно зашумела.

– Зачем эти формулы? – по своей всегдашней привычке кратко сказал Антон. Так, что в зале на несколько мгновений повисло напряженное молчание.

– То есть как – зачем? – брови мастера Игнациуса медленно поползли вверх. – Чтобы облегчить поиск сущностей, о которых мы сегодня говорим. Уже второй час, между прочим.

– Зачем? – меланхолично повторил Антон.

– А ты, часом, не попугай? Все повторяет как попка! – пискнул из самой гущи воспитанников Фриц. Ответом ему был дружный смех однокашников.

Макс смерил насмешника хмурым, не сулящим ничего доброго взглядом. Вот так гостеприимные хозяева, эти северяне!

Денис тоже пристально взглянул на весельчака. И от его взора не ускользнуло, как Фриц быстро чиркнул глазами по переднему ряду. Там, где сидел красивый мальчик, с зачесанными назад светлыми волосами и высоким, чистым лбом; по виду, скорее всего, воспитанник средних или старших курсов.

Взгляды обоих воспитанников встретились, и светловолосый коротко, чуть заметно кивнул. Фриц тут же обернулся к лицеистам и, раздувая щеки, стал посвистывать и ворковать на все птичьи лады. Очевидно, так он изображал попугая.

Его ужимки были встречены новым взрывом хохота. Денис и Макс разом побледнели и переглянулись.

Во всем зале только один человек по-прежнему невозмутимо, даже чуть апатично взирал на Фрицевы приколы. Это был Антон.

– Вы имеете в виду – зачем облегчать наши поиски? – поинтересовался декан Игнациус, демократично дав аудитории отсмеяться вволю.

В Лицее преподаватель уже давно пресек бы такой смех, весьма невежливый по отношению к гостям. Здесь же, по всей видимости, порядки были иные. А, может, просто учителя не хотели постоянно навязывать воспитанникам собственную точку зрения?

– Конечно, можно отыскивать интересующие нас... эээ... сущности и объекты по старинке, – согласился Игнациус. – С помощью заклинаний, волшебных книг... Приманки, наконец...

"Интересно бы знать, с помощью какой такой приманки этот маг собирается отыскивать василиска, чей взгляд немедленно превращает человека в камень", – саркастически подумал Денис. – "Ведь если верить магическим книгам, эта смертельно опасная тварь селится в диких пещерах и безлюдных подземельях. Но при этом всегда спит и видит, как бы все вокруг себя превратить в пустыню – выжженную, ядовитую, смертоносную..."

– Нет, – покачал головой Антон. – Я хотел спросить: зачем их вообще разыскивать? Всех этих тварей?

– То есть? – теперь мастер Игнациус смотрел на Антона, не мигая, как старая мудрая змея. И очковая к тому ж.

– И мандрагора, и василиски, и баньши... и все другие, про которых вы сегодня говорили, господин учитель, очень опасны. Правильно? И как я понял из ваших объяснений, в первую очередь, для человека. Зачем же нам их отыскивать? Лучше уж пусть держатся от нас подальше. И мы в свою очередь – тоже, – пожал плечами Антон. И чуть склонил голову, ожидая ответа.

– Хм... Ваша осторожность, разумеется, похвальна, юноша, – одобрительно кивнул преподаватель Магисториума. – Но, видите ли, в чем дело! Большинство этих, безусловно, опасных и смертоносных тварей представляют большой, прямо-таки огромный интерес.

– Для кого? – равнодушно спросил Антон.

Фриц радостно взвыл и заклохтал с присвистом, после чего громко защелкал губами, точно старый попугай клювом. Его соседи вновь немедленно ухватились за животики.

– Для волшебников, – тихо сказал преподаватель. – Вы же собираетесь избрать эту профессию, если я не ошибаюсь?

– Возможно. Я пока еще не решил, – пожал плечами лицеист.


Лицо высокого декана Игнациуса стало еще серьезнее. Острые, холодные глаза из-под золоченой оправы прозрачных очков внимательно изучали мальчика. Так что Денису даже показалось, что в оправу вставлены простые стекла. Столь пристален был взгляд северного чародея, устремленный на лицеиста.

– А зачем волшебнику такие существа? – вновь спросил Антон. – Ведь они всегда несут в себе большую опасность. Следовательно, в них заключено зло. Как я понимаю, прямо-таки огромное!

Было непонятно, спрашивает сейчас Антон чародея-норда или же просто рассуждает вслух, констатируя факт.

Аудитория разом притихла. Заметно угомонился даже капризный Фриц.


– Разумеется, – после некоторой паузы подтвердил мастер Игнациус. – Но вы ведь помните, юноша, что эмблемой медиков издавна считается змея. Ядовитая змея, – со значением добавил он.

– Помню. Но только если мы говорим о такой твари, как василиск, это ничего не меняет, – произнес Антон, и в зале воцарилась уже просто мертвая тишина.

Денис с Максом лукаво переглянулись и украдкой пожали друг други руки под столом.

– Яд нужен змее, чтобы защищаться и добывать пропитание, – рассуждал далее Антон. – А василиску – чтобы сеять зло. Прошу прощения, мастер Игнациус, но вы ведь сами полчаса назад так сказали.

Волшебник кивнул, не говоря ни слова.

– Зачем же тогда разумным и добрым волшебникам нужны василиски? – пожал плечами Антон. – Ведь из зла не сотворить добро. Те, кто говорит иначе, просто лукавит. Во всяком случае, так нас всегда учили в Лицее.

– Ах, вот вы о чем... – медленно произнес декан Игнациус. – Что ж, замечу и даже соглашусь, что в принципе, вы правы. Хотя в магической практике в некоторых подобных случаях бывают исключения. Когда приходится делать добро из зла.

– Зачем? – меланхолично повторил Антон. И на этот раз ответом ему было напряженное молчание аудитории. Даже Фриц смотрел во все глаза, но не на него, а на мастера Игнациуса.

Денис с Максимом тоже затаили дух.

Сколько они были знакомы, на их памяти Антон никогда еще не говорил одновременно столько слов! Зато теперь он вновь подтверждал старую истину: нарушая свою привычку вечно отмалчиваться, Антон, как правило, всегда говорил что-то неожиданное и веское. И его суждение уводило разговор совсем в другую и зачастую гораздо более интересную сторону дела.

– За неимением лучшего, коллега... – кивнул чародей.

Антон молча смотрел на декана. Видно было, что логика волшебника Игнациуса его пока вовсе не убедила.

– Что же до поиска этих, как вы совершенно справедливо выразились, очень опасных существ, в которых заключено зло, то существует и другое объяснение. И давайте-ка испросим его у нашей внимательной аудитории. А заодно и уясним, как они усвоили нынешний урок.

Чародей окинул бурлящую аудиторию цепким, придирчивым взглядом и удовлетворенно кивнул, когда в одном из первых рядов поднялась рука. Это был давешний светловолосый, высоколобый парень.

– Извольте, господин Людвиг! Объясните нашим гостям, почему мы сегодня посвятили поиску опасных тварей и его магическим формам целое занятие. А все остальные вас послушают и, если надо, дополнят.

Легкая гримаса скривила уголки рта Людвига. Он явно был уверен в себе и отнюдь не нуждался ни в чьих дополнениях.

Аудитория вновь заинтересованно стихла.

– Опасные твари – наши враги, – сказал Людвиг и с достоинством вскинул красивую, благородной формы голову. – А наши враги – хитрые и коварные. Они повсюду. И очень часто маскируются под наших друзей.

При этих словах Людвиг покачал головой и медленно обвел взором всю аудиторию. Воспитанники разом замолчали, уже не слышно было ни смешков, ни комментариев.

Людвиг в какой-то момент задержал взгляд на троих лицеистах, и Денису тут же показалось, что этому парню не мешало бы поубавить свои заносчивость и высокомерие. Вместе с тем уж очень удивительные, магической силы глаза были у Людвига: казалось, они проникают в тебя до самой глубины души, выискивая там что-то такое, о чем ты сам даже и подозревал.

Рядом с Денисом Максим даже слегка поежился – так холоден и неуютен для него был взор светловолосого.

И лишь Антон как всегда сохранял спокойствие и невозмутимость. Словно это не он только что заварил всю эту кашу с обсуждением опасных тварей и зловредных чудовищ.

– Поэтому настоящий, истинный маг должен изучать не друзей, а, прежде всего, врагов, – продолжил Людвиг. – И в первую очередь нужно знать их оружие. Чтобы при случае...

Людвиг понизил голос, но, как ни странно, при этом его стало еще лучше слышно. Такое уж свойство человеческой натуры: обычно, чем громче кричишь, тем меньше тебя слушают. И наоборот.

Разумеется, Людвиг это прекрасно знал. И Денис смотрел на него с искренним, горячим, но каким-то слегка болезненным интересом. Точно изучал прежде еще не виданное им магическое существо. Может быть, так оно отчасти и было, подумал он?

– Чтобы при случае применить против врага его же приемы и повадки, – продолжил светловолосый. – И чем больше маг будет знать этих приемов и повадок, тем дольше он проживет на свете. И тем могущественнее станет.

Людвиг усмехнулся и с достоинством наклонил голову, показывая, что им уже все сказано сполна.

– Коротко и ясно, – кивнул декан. – Как и всегда, Людвиг. Я благодарю вас за разъяснения. А сейчас, – обратился он ко всей аудитории, – если больше вопросов нет, я продемонстрирую вам некоторые препараты. Большинство их вы видели, но, думаю, они будут весьма интересны нашим гостям из Лицея.

Светловолосый слегка поклонился и с достоинством сел на свое место.

От внимания Дениса не ускользнуло, что в уголках рта светловолосого мальчика все еще крылась легкая и презрительная усмешка.

– Если следовать объяснению этого белобрысого и надутого хлыща, – шепотом заметил Макс, – тогда нам всем нужно научиться плеваться ядом как ядозуб.

– Или брызгаться им, как анчар у Пушкина, – язвительно добавил Денис.

– А между тем его тут все любят, – как всегда неожиданно сменил тему Антон. – И мастер Игнациус, и, чувствуется, остальные мастера-"преподы". А уж о воспитанниках и говорить не стоит – сильная личность этот Людвиг, ничего не скажешь. Он просто источает уверенность в себе. Думаете, его тут любят просто так?

И друзья как по команде обернулись и внимательно, уже не таясь, посмотрели на Людвига.

Светловолосый сразу это почувствовал, тоже поднял глаза и спокойно встретил три взгляда лицеистов. Точно отражая их незримым щитом или оружием. Так, словно во всей аудитории остались лишь они вчетвером – друг против друга.

И Денису в тот миг показалось, что он явственно слышит звон столкнувшихся шпаг.

Вот только правил этого начинавшегося незримого поединка он в тот миг не мог себе и представить.

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ, В КОТОРОЙ АНТОН ПРОДОЛЖАЕТ УДИВЛЯТЬ ДРУЗЕЙ

После обеда настал черед уже учителей Лицея демонстрировать свое магическое искусство и умение преподавать волшебные науки. А это означало только одно: судя по нравам здешних воспитанников, для несчастного Некто, скорее всего, настал его последний и навряд ли звездный час.

Зал лекционной аудитории уже загодя был набит до отказа.

Денис даже подумал с тревогой, что воспитанники Магисториума каким-то образом пронюхали о робкой и стеснительной натуре Некто и потому дружно пришли в предвкушении особенно занимательного зрелища и новой пищи для шуток Фрица и его откровенных насмешек.

Пожалуй, тут действительно не очень-то жаловали чужаков, и дело было даже не в злобной записке, адресованной троим друзьям. В замке Норда царили какие-то совсем иные порядки, нежели в Лицее. Честно говоря, рассеянно размышлял Денис, здесь все было по-другому. И он был уверен, что друзья с ним согласятся.

Вчера перед сном уже сонный Максим сказал фразу, которая теперь упорно не шла у Дениса из головы.

– Если нам здесь совсем не рады, зачем они вообще приглашали нас в Магисториум? – запальчиво выпалил перед этим Деня. Его всегда возмущало притворство людей, действующих исподтишка.

Антон традиционно промолчал. Он вообще редко говорил без особой на то нужды.

Но Максим после долгой паузы, уже укладываясь спать, вдруг задумчиво произнес:

– А, может быть, дело вовсе не в нас? Вовсе даже не в Магисториуме вся загвоздка?

И в ответ на еще даже не высказанный, немой вопрос друзей добавил:

– Может, нас пригласили сюда даже не из элементарной вежливости – как ответный визит? Что, если мы здесь для нордов просто прикрытие?

– Прикрытие чего? – удивился Денис.

– Их какого-то своего интереса, – пожал плечами Макс. – За которым они и явились сейчас к нам, в Лицей.

– Утро вечера мудренее, – философски заключил Антон. – Давайте спать, что ли.

И они улеглись. Но заснул Денис еще не скоро, и долго ворочался с боку на бок, гоня от себя путаные, тревожные мысли.


Поэтому сейчас Денис сидел наверху, в уголке между окончанием скамьи, наклонного узкого аудиторного стола и стеной, и чувствовал себя прескверно. Просто каким-то угрюмым, нахохлившимся воробьем, что забился на крыше под стреху в страхе перед неминуемым морозом.

Он с беспокойством ожидал появления за кафедрой Некто. И одного лишь беглого взгляда на Макса и Антона было достаточно, чтобы тоже прочитать в их глазах неподдельную тревогу.

Со здешними острословами господину Некто явно не миновать сегодня многих неприятностей. Как раз того, что этот странный учитель, судя по всему, как раз и боится пуще огня!

Самые худшие опасения ребят начали сбываться, как говорят футбольные комментаторы, уже с первых минут матча. А в том, что уже первый урок Некто может очень скоро вылиться в противостояние учителя и аудитории, стало ясно сразу.

Некто появился в аудитории из боковых дверей позади кафедры. Оттуда в учебный зал обычно заходят преподаватели, чтобы им не огибать ряды столов. Почему-то эта дверь была зарешеченной, и рама стальных прутьев с замками крепилась к ее высокому стальному порогу.

Очевидно, в сильнейшем предстартовом волнении Некто не заметил этого. И едва он перешагнул порог аудитории, как неожиданно споткнулся и со всех ног полетел прямо на кафедральный стол!

Аудитория немедленно взорвалась дружным смехом. Представление началось!

Некто смущенно поднялся и потянул из кармана белый платок. Падая, он здорово расшиб себе нос; из ноздрей учителя уже весело текли две тонких струйки крови.

Но едва преподаватель вытянул платок, за ним тут же увязалось еще множество мелочей, которыми, как оказалось, были наполнены карманы Некто. В мгновение ока кафедру усыпали мелкие монеты, какие-то пуговицы, камешки, сухие семена непонятных растений, клочки разорванных бумажек, зубочистки и даже, кажется, несколько палочек для чистки ушей.

"Хорошо еще, если не использованных", – с досадой подумал Денис, испытывая почти непреодолимое желание закрыть лицо руками, съежиться в уголке и ничего уже больше не видеть.

Судя по выражению лица Макса, которое исказила болезненная гримаса, как от зубной боли, и он тоже испытывал похожее желание.

Зажимая нос платком – на белой материи тут же проступили кровяные пятна, – Некто далее повел себя совсем уже странно.

Он в замешательстве обратил испуганный и расстроенный взор к аудитории, которая все еще продолжала хихикать и перешептываться. Некто переводил взгляд с одного воспитанника на другого, точно искал поддержки.

Но не находил ее ни в ком. А лицеисты Буяна сидели слишком высоко, в самых верхних рядах аудиторного зала.

К счастью, на помощь учителю уже спешил мастер Магнус. На ходу плавным жестом он умерил шум в рядах воспитанников, в несколько мгновений стремительно пересек аудиторию и быстро выкрикнул в сторону Некто несколько длинных слов.

Злосчастный учитель благодарно и виновато поклонился ему и осторожно отнял платок от лица. Кровотечение уже прекратилось.

По всей видимости, это именно магия заклинания мастера Магнуса запретила крови течь дальше.

Некто осторожно ощупал нос. После чего детски-радостная улыбка осветила его лицо, он даже зааплодировал чародею-норду. И только теперь аудитория его поддержала.

Воспитанники хлопали громко, не жалея ладоней. Иные даже стучали ногами и колотили кулаками о крышки столов. А мастер Магнус встал рядом с Некто, дружески приобнял его за плечи и, склонившись, тихо прошептал какую-то любезность. Видимо, успокаивая и подбадривая заробевшего лицейского гостя.

Некто кивнул и тоже что-то пробормотал в ответ. При этом оба улыбнулись, понимая друг друга.

В занятии был объявлен маленький перерыв. Ведь нужно же было учителю из Лицея умыться и привести себя в порядок. А заодно и прибрать кафедральный стол.

Надо сказать, что Денис с Максимом тоже дружно хлопали Магнусу, который сумел так умело и быстро сгладить возникшую неловкость. Да еще при этом и не уронить дальше авторитет бедного Некто. Впрочем, свой авторитет в Магисториуме ему предстояло еще заслужить, а для этого, по мнению троих друзей-лицеистов, у Некто были очень слабые шансы.

Не хлопал только Антон. Он вообще никогда не был склонен бурно выражать свои чувства, предпочитая помалкивать. Однако в течение всей этой нелепой сцены падения и исцеления Некто за кафедрой Антон не сводил глаз именно с Магнуса.

Его явно всерьез заинтересовало заклятие крови, что выкрикнул преподаватель Академии. И он внимательно вглядывался в лицо лицейского преподавателя, особенно когда тот шепнул что-то своему незадачливому коллеге.

А когда Некто ответил, Антон вдруг побледнел. После чего закусил губу и надолго задумался.

Так он и сидел в перерыве, как сомнамбула, пока его не хлопнул по плечу Максим.

– Пошли, Антошка, прошвырнемся-ка немного по их Академии, – небрежным тоном предложил Макс. – На людей поглядим, себя покажем. Давно пора, между прочим, – с вызовом прибавил он.

– Не, я лучше тут посижу... – попытался отказаться Антон. Но друзья были настойчивы, и ему все-таки пришлось уступить.

– Если будем в Магисториуме вечно сидеть на одном месте, никогда ничего не узнаем, – шепнул ему Денис. – А здесь надо уже вызывать огонь на себя. Записку забыл?

Антон с кряхтеньем вылез из-за стола и послушно поплелся за друзьями. Они уверенно шли впереди, шагая через ступеньки аудиторного спуска, и потому не видели, что Антон чем-то очень сильно озадачен.


Таких переменок между занятиями, как в Академии Магисториума, Денис еще в жизни не видел! И в Лицее, и в родной школе, обычной общеобразовательной, под номером 55. И вообще ни в какой другой школе, где только Денису в жизни довелось побывать.

Там, во всех этих школах, лицеях и гимназиях в переменку каждый ученик был предоставлен самому себе. Это были его законные десять-пятнадцать минут, в течение которых он мог размяться на школьном дворе, сбегать в столовку за компотом и булочкой, поболтать с приятелем или, на худой конец, позубрить предстоящий урок. Наконец, просто побегать школьными лестницами и коридорами, поразмяться, что называется, от души.

Поэтому во время переменок в школе № 55 все ребята обычно разбредались кто куда, до тех пор, пока их не созывал вместе неумолимый и строгий звонок на занятия. Здесь, в Магисториуме, все было совсем по-другому.

Посреди самой широкой площадки между помещениями классов – Денис не раз слышал, как учителя называют их странным и мудреным словом "рекреация" – собрались в круг все воспитанники Академии. В коридорах было темновато; тут почему-то не оказалось электрического освещения, только свечи и миниатюрные фонарики по стенам.

Видно было, как те ребята, которым не досталось места в кругу, образовывают другой, пошире. Оттуда было не так хорошо видно, но зато хорошо слышно все, что должно было происходить внутри основного круга. Друзья-лицеисты тоже подошли поближе – посмотреть.

– Они что, хип-хоп тут все танцуют? Или нижний брейк-данс? – украдкой шепнул Денису на ухо Максим. Будущий великий изобретатель и надежда Мастерового посада скептически наблюдал за двумя мальчиками, которые уже вышли в центр круга.

– Нет, иначе бы лист "ДэВэПэ" подложили, как минимум, – предположил Денис, осторожно ковыряя половицы носком ботинка. – Уж больно полы тут жесткие.

– Еще для этого надо бы какую-нибудь музыку, – тонко подметил Антон с таким невинным видом, что Денис с Максимом еле удержались, чтобы не прыснуть со смеху.

В этот миг круг расступился, и лицеисты увидели в его центре Людвига. Он улыбался, в то время как его руки совершали круговые, оглаживающие друг друга движения. Точно Людвиг воображал, что лепит большой и крепкий снежок. Вокруг него как петух на птичьем дворе расхаживал Фриц, потрясая какой-то штуковиной, более всего напоминавшей блестящую серебряную погремушку. Подручный Людвига ритмично размахивал ей, и погремушка от этого издавала тонкий мелодичный звон.

Он напомнил Денису японские трубки-колокольчики, которые висели за дверьми в квартирах многих его одноклассников. Только в отличие от японских трубочек этот звон надолго поселялся в ушах.

Примерно так у Дениса было, когда он однажды здорово нанюхался мокрой хлорки во время субботника в их школе. Тогда у него долго щипало в ноздрях, и противный едкий запах никак не выветривался из носа добрых полчаса после уборки. Хотя на улицах стояла весна, и вовсю гулял теплый ветерок.

Тихий звенящий звук свербил в ушах, от него было щекотно и еще почему-то – страшновато. Денис никогда прежде не имел дела с такими звуками, которые жили словно сами по себе. Глянув искоса на друзей, он понял, что и те испытывают подобные неприятные чувства.

А потом Людвиг громко и отчетливо сказал непонятное слово, видимо, на одном из северных наречий, и резко встряхнул руками.

Трое лицеистов вздрогнули от неожиданности и дружно попятились, потому что из рук светловолосого воспитанника Магисториума тут же со змеиным шипеньем вырвались и разлетелись во все стороны огненные шарики! Они здорово походили на файерболлы – огненные мячи, которыми можно было швыряться во всяких монстров, играя в компьютерные игры-стрелялки.

Клочки огня тут же устремились в разные стороны, как лучи света. Но словно по мановению волшебной палочки большинство их сразу оказалось в протянутых руках воспитанников. Их руки взметнулись ввысь подобно светящимся мечам или факелам, что вдруг одновременно обрели огонь – белый, трескучий, искрящийся.

Денис толкнул в бок Макса. Но тот с замиранием сердца смотрел на сверкающие шарики. От огней исходило явственное тепло, однако жар пламени почему-то не причинял ладоням воспитанникам никакого вреда.

– Видал? – наконец пришел в себя Максим. – Прямо как в Болгарии. Там, где нестинарки ходят босиком по углям.

– Кто-кто ходит? – не понял Денис.

– Женщины, которые танцуют без обуви огненный танец. Как индийские йоги, – со знанием дела пояснил Максим.

– Чья сегодня будет очередь отражать натиск? – спросил Людвиг Фрица. Тот на мгновение замер со своей погремушкой, потом медленно очертил ею второй круг воспитанников.

В тот миг, когда серебряная штуковина миновала добрую половину собравшихся, она неожиданно зазвенела сама, громко и требовательно. Воспитанники оживленно зашумели, заулюлюкали и под общее веселье вытолкнули на центр круга испуганного худенького мальчишку с частыми веснушками.

Им оказался уже знакомый Денису и остальным лицеистам Петер. Вид у него был покорный и обреченный.

Друзьям почему-то показалось, что выбор водящего в этой неизвестной им местной забаве падает на Петера уже не раз. Воспитанники же весело хохотали и явно предвкушали интересное зрелище.

Фриц быстро глянул на Людвига. Тот кивнул, дозволяя, и носитель погремушки с шутовским поклоном передал свой странный серебряный указатель Петеру. Тот осторожно взял погремушку в руку, точно коснулся живой змеи неизвестного вида. Лицо Людвига при этом выглядело совершенно несчастным, к тому же он и сам весь съежился и словно уменьшился ростом.

Людвиг же занял место в первом кругу – при этом воспитанники почтительно расступились – и раскрыл маленькую и узкую, почти девичью ладонь. В его пальцах ярко горел один огненный шарик. И тут же светящиеся сферы, прежде угасшие, вновь, как по команде, появились в руках всех воспитанников.

– Пусть отражающий воспрянет! – торжественно провозгласил Людвиг.

Повинуясь его слову, Петер пугливо взмахнул погремушкой, и вдруг... на глазах ошеломленных лицеистов она выросла, превратившись в длинный сверкающий меч.

Клинок оружия отливал серебром, его острие холодно светилось. Денису почудилось, что даже пламя свечей сразу потускнело, точно уступая первенство этому удивительному источнику магического света.

Максим от удивления чуть приоткрыл рот. Денис изумленно поднял брови. Антон нахмурился. Потому что, несмотря на столь разную реакцию на предстоящее, все трое лицеистов разом догадались, что сейчас будет. Они не верили своим глазам. Такого в их Лицее сроду не бывало!

Тем временем раздались властные слова команды. Людвиг взмахнул рукой и что было сил, ничуть не жалея живую мишень, метнул свой шар прямо в Петера.

Видимо, управляться с сияющим мечом было нелегко, или же магическое оружие плохо слушалось неуверенной руки Петера. Огненный шар светловолосого заводилы с размаху угодил водящему прямо в грудь.

И тут ошеломленные лицеисты поняли, что эта забава была вовсе не такой уж безопасной. Шар моментально прожег в плаще Петера рваное отверстие, и веснушчатый меченосец вскрикнул от боли.

– Они что тут, совсем сдурели? – сердито крякнул Максим и рванулся было вперед, на выручку мальчишке. Но в эту минуту целый град огненных шаров взметнулся над его головой и устремился в бедного Петера.

Тот с воплями увертывался от горящих снарядов. Некоторые ему даже удавалось отбить серебристым мечом. При этом удивительные метательные снаряды с шипением взрывались, разбрасывая повсюду трескучие искры цвета горящего магния, как большие бенгальские огни.

Но очень многие шары достигали своей цели, так что плащ и даже капюшон Петера очень скоро зиял черными обожженными дырами. Сам мальчишка, закусив губу, напряженно отбивался от летящих в него со всех сторон клочков огня. Ему сейчас приходилось очень туго.

Когда Денис, Максим и Антон уже готовы были ворваться в круг на выручку несчастному Петеру, летающие огни вдруг изменили свои направления. Если прежде они все были направлены в центр, где съежилась фигурка несчастного Петера, то теперь клочки пламени принялись беспорядочно носиться по всему кругу.

Дело в том, что воспитанники неожиданно сменили мишень и стали озорно и предательски обстреливать друг друга! Причем делали это так дружно и весело, что Денис даже решил, что так задумано в самих правилах этой необычной и слишком жестокой игры.

Максим же видел, как именно Фриц первым метнул свой очередной шар в соседа напротив. Тот ловко уклонился и в свою очередь ответил метким выстрелом, сбив с подручного Людвига верхушку капюшона.

Между ними немедленно завязалась ожесточенная перестрелка, в которую понемногу включились и все воспитанники, выстроившись в один общий круг.

На Петера уже никто не обращал внимания. Отныне каждый норовил посостязаться с противником посильнее. Маленькая фигурка в плаще, прожженном в десятках мест, одиноко застыла в центре круга с опущенным мечом, сияние которого понемногу угасало. Петер грязным кулаком размазывал по щекам слезы и лишь изредка вздрагивал всем телом, когда в него случайно попадал чужой шар.

Некоторые лицеисты ловко уклонялись от летающего огня, иные же щегольски защищались от него вытянутыми ладонями, точно невидимыми щитами. Клочки огня и впрямь разбивались, не долетая до руки самую малость. Это была магическая защита.

И лицеисты, поневоле и против желания увлекшись этой жестокой забавой, с завистью смотрели на сражающихся, избравших именно такой необычный метод обороны. Ручная блокировка требовала, конечно же, определенного знания таких магических искусств, с которыми ребята острова Буян пока были знакомы лишь по учебникам.

В итоге сражение прервал только дальний колокол в аудиторном зале, извещавший о продолжении занятий.


Все огненные шары как по мановению волшебства исчезли. Воспитанники отправились в учебную аудиторию, на ходу оживленно обмениваясь впечатлениями от минувшего боя. Денис с удивлением заметил, что одежда практически у всех, в отличие от Петера, была цела. Каким-то непостижимым образом ни на одном плаще участников сражения не оказалось дыр или даже просто – закопченных следов огня. Это казалось невероятным!

Фриц небрежной походкой вразвалочку подошел к Петеру и забрал у него меч. В руках Фрица меч вспыхнул в последний раз серебристым сиянием и превратился... снова в прежнюю погремушку. Ее Фриц сунул в складки своего плаща, на прощание отвесив Петеру презрительную оплеуху.

Последним к водящему подошел Людвиг.

– Мало того, что ты все еще не научился как следует управляться с Защитником, – укоризненно произнес он громким тоном, так, чтобы услышали все. – Ты до сих пор не постиг даже самой простой науки заметания следов. Хочешь всех нас поставить под удар мастеров-преподавателей?

Петер, опустив голову, молчал, изредка шмыгая носом от непросохших слез.

– Смотри же, Петер, – наставительно сказал светловолосый. – Я покрываю твое неумение в последний раз. В следующий будешь выпутываться сам. Это я тебе твердо обещаю.

Он сунул руку в карман плаща и вынул горсть белесого порошка. Затем Людвиг царственным жестом осыпал им Петера с ног до головы, повернулся и, не говоря больше ни слова, зашагал в аудиторию в окружении почтительных однокурсников. На площадке остались лишь Петер и пораженные всем происходящим лицеисты.

Плащ на маленьком воспитаннике тихо потрескивал, от него исходил легкий дым. И к глубочайшему изумлению ребят, спустя несколько секунд, одежда Петера уже была совершенно целой. На плаще не осталось ни единой рваной или обожженной дыры! Лишь только чуть потемневшие пятна в местах попаданий огненных снарядов, которые можно было легко принять за следы грязи.

– Вот это да! – воскликнул Макс и немедленно потянулся рукой пощупать затянувшиеся отверстия в ткани. В то же мгновение его пальцы провалились в дыру – невидимую дыру на плаще Петера. Под каждым темным пятном на плаще скрывалась такая невидимая дыра!

– Так это же иллюзия! – презрительно воскликнул Максим. – Просто элементарная маскировка.

– Чтобы мастера-преподаватели не догадались, чем их воспитанники тут занимаются, на переменках, – ядовито заметил Денис.

Петер обернулся – лицо его пылало злостью и обидой.

– Когда-нибудь я тоже... Как они меня... Каждого...

Он всхлипнул, и пока друзья растерянно смотрели ему вслед, торопливо побрел по коридору без оглядки. Туда, откуда доносились размеренные удары повторного колокола, что настойчиво созывал всех воспитанников и гостей на занятия.

– М-да, странные тут у них игры. У этих воспитанников, – протянул Денис.

– Ага, – кивнул Антон. – Только меня гораздо больше удивляют преподаватели. Думаете, они здесь такие уж слепые, что ничего не видят?


Вечером за чаем друзья с жаром обсуждали все увиденное в Магисториуме. И, прежде всего – удивительные огненные игры будущих волшебников Академии.

– Ладно, а теперь я вам еще кое-что скажу, – неожиданно сообщил Антон. – Все эти пламенные шарики и невидимые щиты – это, конечно, круто. Но, мне кажется, вовсе – не главное.

– Вот как? – удивился Денис. Он с интересом смотрел на приятеля, зная, что Антон говорит редко, но, как говорится, метко. – А что же, по-твоему, главное из того, что мы сегодня видели в Академии?

– В том-то и дело, что – увиденного, – кивнул Антон. – Но – не услышанного.

– Загадками изволите изъясняться, сударь? – солидно заметил Макс. И при этом в его голосе отчетливо послышалась нотка превосходства.

Надо сказать, что с некоторым главенством Дениса во всем, что касалось умения принимать быстрые, а главное – верные решения, Максим еще смирялся. Все-таки столько приключений с ними случилось в свое время, и Денис почему-то всегда играл в них первые роли. Может быть, даже искренне того и не желая.

Но молчуна Антона Максим еще пока не спешил безоговорочно принимать в их компанию искателей приключений. На его взгляд, Антон все-таки еще нуждался в боевом крещении. И потому знаток волшебной техники и компьютеров из городского игрового клуба пока рассматривал Антона лишь последним по статусу членом их новоиспеченной троицы.

Антону же, похоже, было абсолютно наплевать на все эти условные ранги и искусственные границы и иерархии, которые Максим, напротив, возводил и теперь стремился тщательно соблюдать.

– Никаких загадок, – медленно проговорил Антон. – Видали, что на уроке мастер Магнус сказал нашему Некто?

– Ну... – неопределенно произнес Денис. Максим же только скептически хмыкнул.

– Вот чудак человек! Как же можно увидеть то, что обыкновенно говорится? Это же звук, колебание воздуха... Физические волны, одним словом.

– А вот и можно, – не согласился с ним Антон. – Сказать, как?

– Давай скорее, не томи! – улыбнулся Денис. Он уже предвкушал очередную неожиданность из уст этого необычного и славного парня.

– Все началось с того, что когда-то в детстве у меня сильно болели уши. Я зимой на ветру их простудил, – торжественно сообщил Антон.

– Бывает, – согласился Денис. – Никому не пожелаю, кстати.

– Это точно, боль адская. Аж всю голову разламывает и в мозгу отдается, – солидно подтвердил Макс. – Если только уши по-настоящему болят...

– По-настоящему, – на этот раз уже не очень уверенно пробормотал Антон и для чего-то потрогал собственные уши.

– Ну, ладно, и что дальше-то? – наперебой затеребили его друзья.

– Ну, так вот, – продолжил Антон. – Я даже слышать поначалу стал хуже. Да мне еще вдобавок всякие дурацкие компрессы в уши ставили, из ваты с лекарствами. А вынимать нельзя – их на несколько часов ставили, иногда на полдня. Да еще потом и заменяли постоянно. В общем, намаялся я порядком.

– Ну, и что? – непонимающе воззрился на него Денис.

– А то, что с этой ватой в ушах я вообще ничего не слышал, – пояснил Антон. – А жить-то ведь как-то надо!

– Это точно, – согласились друзья.

Без музыки, с выключенным звуком у телевизора, да и телефон, почитай, в этом случае отменяется – нет уж, ни за какие коврижки!

– И как же ты приспособился? Воспринимать окружающую среду? – ехидно поинтересовался Максим.

– Повезло просто, мне кажется, – пожал плечами Антон. – Один наш родственник, дядька по какой-то там дальней линии, седьмой воды на киселе – врач, специалист по глухонемым. Он-то и научил меня, как можно правильно читать слова по губам.

– Да ну? – прищурился Макс.

– Сначала, конечно, трудно было. Нужно было сперва научиться отдельные звуки распознавать, – кивнул Антон. – Как губы сложить, как двигать и всякое такое... А потом уже – складывать в слоги. Все равно как будто заново учишься читать.

И он уставился отсутствующим, бессмысленным взором в окно и нараспев продекламировал совершенно чужим голосом:

– Ма-ма мы-ла ра-му! Ра-ма мы-ла Ма-шу...

– Да ладно тебе, – махнул рукой Максим. – Заливаешь, небось!

– На спор, – спокойно и бесстрастно предложил Антон. Будто он собирался не рисковое пари сейчас заключить, а одним движением включить телевизор с помощью дистанционного пульта.

– К барьеру! – торжественно провозгласил Денис, приглашая друзей-дуэлянтов на такой необычный поединок. – Я уже придумал. Ты, Макс, сейчас скажешь беззвучно, одними губами, какую-нибудь фразу. Только, чур, не очень длинную. А ты, Антошка, должен ее угадать.

– Пожалуйста, – пожал плечами Антон. – Только и у меня одно условие. Чтобы не на английском языке – у меня с иностранным в этом году проблемы, подтянуться надо.

– Эх, ты, двоечник! – в своей излюбленной манере покровительственно усмехнулся Макс. Затем на миг призадумался и кивнул:

– Готово! Смотри.

И он медленно, явно по складам что-то беззвучно проговорил, сделав при этом глубокомысленную мину.

– Ну, как? – с жаром проговорил Денис и уставился на Антона, сгорая от любопытства. Макс же только молча ухмылялся, на сто процентов уверенный в своей победе.

Антон медленно кивнул, словно соображая про себя. После чего небрежной походкой подошел к Максиму, внимательно глянул на него и... вдруг отвесил ему звонкую затрещину!

Денис от неожиданности даже подпрыгнул на стуле. А Антон вдобавок еще и поднес к самому носу Максима весьма увесистый кулак.

– Съел? Ну что, еще будешь обзываться?

Ошеломленный Макс, не в силах произнести ни слова, только замотал головой. А Дениса осенило!

– Что, неужто угадал? А что он тебе сказал, а?

И Денис лукаво глянул на великого изобретателя, задумчиво чесавшего в затылке.

– Он знает, – сурово, как грозный судия указал на Макса Антон. – Ну, что, теперь верите?

Макс опять затряс головой, только теперь уже утвердительно. Видно было, что его озорство на этот раз не прошло – Антон безошибочно прочитал по губам своего самоуверенного приятеля каждое слово. И по всему видать, они ему не очень-то понравились, эти слова Макса!

– Ладно, – крякнул Денис, – верим. И что ты там хотел рассказать насчет Магнуса и Некто?

– Так вот... К чему я это все веду? – продолжил Антон как ни в чем не бывало. – В аудитории очень шумно было, народ смеялся, болтал. Никто и не услышал. А я по губам прочитал.

– И что же там было? – выдохнул Максим, невольно увлекаясь новой историей и самое главное – возможной интригой.

Антон выдержал великолепную паузу, в течение которой его двое друзей, казалось, готовы были лопнуть от переполнявшего их нетерпения. После чего зачем-то оглянулся на окно и, понизив голос, сообщил:

– Мастер Магнус сказал:


"Вы ищете не то и не там".


А учитель Некто ответил:


"Благодарю вас, любезный друг".


– И что? – хором воскликнули Денис и Максим. – Что это значит?

– То, что пока вы летающие файерболлы считали и невидимые щиты пытались углядеть, я как раз думал над этими словами, – Антон все-таки позволил себе капельку яда, обращенную главным образом в адрес Максима. – Анализировал. Рассуждал. И вот, что я надумал.

Однако вместо того, чтобы объяснить, Антон быстро поднялся и закрыл форточку. А затем задернул шторы.

На улице стояла теплынь, ветра совсем не было, и двое друзей в ответ на это явное проявление чрезмерной осторожности только скептически хмыкнули. Антон же поудобнее уселся за стол и продолжил.

– Некто рассыпал на кафедре кое-чтоиз своих карманов. Но вряд ли там было – То. И сама кафедра – это не Там. Значит, мастер Магнус увидел в действиях учителя Некто что-то, чего не увидели все мы! И, наверное, воспитанники – тоже. Если только из них тоже никто не умеет читать по губам.

– Это что же, получается, что Некто что-то ищет в Магисториуме? Если, конечно, верить Магнусу и его словам? – уточнил Деня.

– И Магнус его раскрыл? – с жаром добавил Максим.

– Скорее, прочитал, – кивнул Антон. – И, судя по словам мастера Магнуса, он-то как раз прекрасно знает, Что и Где.

– А почему тогда Некто назвал его другом? – перевел разговор Денис. – Ну, какие они тут друзья получаются, сами посудите!

– И в этом случае все ниточки опять ведут к Некто, – заключил Антон. – Он что-то ищет в Академии. Но пока сам толком не знает что именно, и где это найти. И поблагодарил Магнуса как раз за то, что тот знает, но молчит. Интересно...

– Чего ж ему за это благодарить-то? – недоверчиво протянул Макс. – Получается, что для Некто мастер Магнус – чистая собака на сене. И знает, да молчит.

– Он молчит не по отношению к Некто, – покачал головой Антон. – Ему-то он как раз и сказал ведь! Мне кажется, мастер Магнус просто не хочет выдавать учителя Некто в Магисториуме, и он промолчит о том, что увидел. И таким образом – очень тонко сумел нашего учителя об этом предупредить.


– Да-а-а... – протянул Денис и уважительно похлопал Антона по плечу. – Ну, ты – детектив! Какая аналитика, видал, Макс? А красноречие? Так и плетет умозаключения! Настоящий следопыт.

– Да, разговорился наш молчун... – пробурчал Максим с таким видом, что было непонятно, нравится ему это или нет.

– И главное – как! – поддержал его Денис. – Что ни слово – то в самую точку. Прямо в самое сердце колет, вот что. Я уже со страхом начинаю беспокоиться, что еще поразительного Антон нам расскажет, например, завтра...

– Да, брат, ты даешь, – Максим в свою очередь веско похлопал Антона по плечу. – Уже второй вечер подряд нас поражаешь. А с виду – молчун-молчуном. Не иначе, и ты, Антошка, подхватил великий вирус авантюры и приключений!

– Откуда еще я его подхватил? Этот ваш дурацкий вирус? – Антон даже поежился, зябко передернув плечами.

По всему видать, такая перспектива его мало радовала, пусть это и было сказано Максом лишь для образца и для красного словца.

– Что значит – откуда? – усмехнулся Максим и заговорщицки подмигнул Денису. – Он нас с Денькой, конечно же. От кого же еще-то? Поздравляю, Антон: теперь и ты такой же больной, как и мы!

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ВОЛШЕБНАЯ ЖАБА ЧАРОДЕЯ ИЗ НОРДА И СОМНЕНИЯ ИСТИННЫХ ВОЛШЕБНИКОВ

Утро было мягкое, ласковое, такое же, как и солнце, что осторожно коснулось полосатых занавесок. Леся всегда спала с открытыми окнами, но занавески предпочитала задергивать, чтобы в комнату не заглядывали всякие шутники. А таких в Лицее хватало – целый Шутилов посад, к примеру. Поэтому лишние предосторожности никогда не помешают.

Леся еще минут пять понежилась в постели, уставившись в потолок и внимательно изучая на нем каждую трещинку. На самом деле она внимательно прислушивалась к собственному настроению, которое сегодня уже с утра отчего-то здорово изменилось.

Еще вчера вечером даже сама мысль о том, что она пойдет на занятия к этим северянам из Магисториума, казалась ей невозможной, глупой и даже оскорбительной. Леся никогда бы не подумала, что она способна затаить такую обиду – девочка она была покладистая и, в общем-то, быстро отходчивая. Не взяли в путешествие на север, с мальчишками – ну и пожалуйста, ну и ладно! Плакать теперь, что ли? Да не дождетесь!

У нее и тут, в Лицее, в посадах дел полно. Один только сбор лекарственных трав чего стоит! Сколько можно узнать нового, сколько принести пользы! А заодно и пополнить собственную аптечку травяных снадобий.

Леся даже попыталась геройски засвистеть, но тут же оборвала куцый и тоскливый мотивчик на середине. Обернулась к зеркалу на стене и саркастически покачала головой. Такое у нее сейчас было кислое выражение лица, что выдавало ее состояние без всяких притворств.

Она была уязвлена, обижена, и вдобавок ко всему – абсолютно несправедливо.

– Ну, ничего... Еще посмотрим! За всякой несправедливостью всегда может скрываться какая-нибудь тайна, – без всякой уверенности прошептала Леся. – Ну, хотя бы самая маленькая... Ну, пусть в этот раз так и будет, что вам стоит?!

Неизвестно к кому были обращены ее последние слова, но они почему-то прибавили девочке твердости. Спустя десять минут она уже шагала по тропинке, петляющей меж кустами густой сирени, прямо в Аптечкин посад.

Влада, наверное, еще спит, размышляла Леся, рассеянно прислушиваясь к трескучему стрекотанию сорок, беспокойно перелетавших по кустам. В голове медленно зарождался и созревал некий план ее дальнейшего существования в Лицее на ближайшую неделю.

Наконец, он был почти готов. Оставалось только кое о чем посоветоваться с Владой и дождаться первой весточки от ребят из Норда.

Этих заносчивых северян неплохо бы слегка проучить, чтоб не очень-то задавались. И при этом не нарушить законы гостеприимства.

Таким чванным индюкам, как этот мастер Алоиз, страшнее всего покажется именно смех, сразу решила Леся. Да-да, дружный смех над их надутыми от важности персонами. Пусть тогда почешут свои жирные затылки!

При этой мысли Леся улыбнулась, подмигнула самой сварливой из сорок, которая нападала на своих товарок с особенным красноречием, и с легким сердцем прошла арку. На белом камне свежей краской выделялся красный крест и блеклой – чаша со змеей, которая предостерегающе разинула пасть с раздвоенным язычком.

Где-то впереди глухо позвякивал рукомойник. Обитатели Аптечкина посада еще только-только просыпались.


– Сегодня первое занятие нордов – как раз в нашем посаде, – торжествующим голосом сообщила Влада. – Говорят, вести его собирается преподаватель Рюкер. Мне он, честно говоря, пока не очень понравился – больно уж усмехается часто. А усмешка его все равно как у волка.

– Разве ж волки усмехаются? – улыбнулась Леся.

– Еще как, – безапелляционно заявила Влада. – У меня самой дома собака, Джуля, так что я все их повадки знаю. Похоже, будто они зевают, только так, углами пасти. А глаза при этом прищуривают, но все-все вокруг видят. Честно!

И она грустно шмыгнула носом, видимо, вспомнила свою ненаглядную Джулю.

– Ладно, будет тебе, Владислава свет Николаевна, – ободрила подругу Леся. – Ну, что, идем на открытый урок к нордам?

– Конечно, – твердо сказала Влада. – Раз решили – так и будет. А там, глядишь, на месте и сообразим, что к чему. И придумаем, Как Проучить Некоторых Задавак. Будут знать, как нас иг-но-ри-ро-вать!

И обе весело расхохотались, после чего ухватились за руки и поспешно выбежали из дома.


Как только лицеисты заполнили аудиторию до отказа, мастер Рюкер подал знак всем садиться.

Дождавшись, когда немного стихнет шум отодвигаемых скамей, он поприветствовал будущих чародеев энергичным кивком головы. А потом загадочно и приглашающе улыбнулся.

Перед преподавателем Магисториума на высоком кафедральном столе был установлен узкий лабораторный поднос, сколоченный из крепких дубовых планок. В центре подноса возвышался острый конус из плотной черной ткани. По всей видимости, как раз под ним мастер Рюкер и приготовил свой первый сюрприз для лицеистов острова Буян.

Северянин дождался, когда аудитория умолкнет окончательно, так что стало слышно, как под высоким дощатым потолком монотонно гудит рассерженная зеленая муха. Наконец она угрожающе зашла на посадку на кафедру, как тяжелый мохнатый бомбардировщик. Но Рюкер лишь легонько хлопнул в ладоши, и муха исчезла. Словно испарилась в воздухе!

Все оживились и стали одобрительно перешептываться. Только Леся с Владой переглянулись, синхронно пожали плечами и фыркнули.

Подумаешь, какая-то там несчастная муха! Да пусть хоть целая стрекоза!

Между тем Рюкер на цыпочках подкрался к столу и ловким жестом опытного фокусника сдернул с подноса матерчатый купол. Вслед за этим он поставил поднос вертикально, чтобы всем в зале было хорошо его видно, после чего тщательно закрепил в маленьких тисках. Кафедра сразу стала похожа на импровизированный верстачок в столярной мастерской.

По аудитории пробежал шум, послышались ехидные реплики и откровенные смешки. На доске Рюкера неподвижно сидела большая бурая лягушка.

Она была живая, потому что глаза животного изредка поворачивались в своих орбитах под самыми причудливыми углами, как это умеет делать большинство земноводных.

– Часом, не царевна? – крикнул Роман. Сидящие вокруг мальчишки разразились дружным смехом.

Рюкер же, вместо того чтобы осадить дерзкого шутника, немедленно поворотил в сторону критикана один глаз – при этом другой каким-то непостижимым образом оставался неподвижен! – и заговорщицки подмигнул Роману.

– Сие земноводное отнюдь не лягушка, если вы имеете в виду сказочный фольклор, – сообщил Рюкер. – Перед нами Буфо вульгарис – жаба обыкновенная. Впрочем, таковой она может показаться только несведущим, да и то лишь на первый, поверхностный взгляд. А первичное, как известно, подчас обманчиво.

И преподаватель из Магисториума спокойно окинул аудиторию внимательным, цепким взглядом, пронизывающим всех и каждого тонкими и невидимыми льдинками интереса. Но этот интерес был неприятно холоден и отстранен, словно Рюкер только что аккуратно примерил каждого лицеиста на место жабы на своем стенде для препаратов.

Лесе вдруг стало не по себе, и она безотчетно поежилась, передернула плечами. Словно по залу только что пробежал промозглый студеный ветерок, подувший с далекого и неизвестного Норда.

Северный чародей невесть откуда, чуть ли не из воздуха, быстро выхватил маленький синий футлярчик. Затем он вынул оттуда длинную серебряную иглу и осторожно коснулся влажной морщинистой кожи животного, покрытой многочисленными бородавками.

Животное ничуть не шевельнулось.

Тогда Рюкер мягко и почти нежно провел пальцем по ее спинке, и далее – по всем четырем конечностям.

Леся поморщилась. Влада же напротив, как завороженная, следила за каждым движением мастера. Ее глаза блестели, и она быстро, учащенно дышала.

Как раз в то мгновение, когда Леся отвела взгляд от подруги, Рюкер легким и изящным движением воткнул иголку в серую слизистую кожу, пригвоздив лягушачью лапку к доске.

Лицеисты разом стихли.

Рюкер вновь испытующе оглядел аудиторию и предупредительно кивнул: мол, погодите, то ли еще будет! После чего одну за другой вонзил в бедное животное еще пяток иголок, все из того же футлярчика.

Последней он проткнул бедной жабе голову.

– Семь точек, – пояснил Рюкер. – Они есть у каждого, будь то жаба, птица или человек. Кто их знает и умеет отыскивать, получает власть над противником, умение находить союзников и оказывать влияние на друзей.

Ребята зашептались, оживленно загомонили. В школе многие видели в кабинетах биологии препараты из жаб и лягушек, но то были уже готовые, в колбах со спиртом. Здесь же Рюкер, по-видимому, задумал совершить сеанс учебного живодерства прямо на глазах у всех лицеистов.

Только мэтр Массажу, примостившийся на стуле в дальнем конце аудитории, сохранял олимпийское спокойствие. Он взирал на действия своего северного коллеги с вежливым и благожелательным интересом.

В отсутствие коллег и особенно уважаемого доктора Микстурьева, командовавшего экспедицией на восточную оконечность острова за какими-то особо ценными травками и кореньями, Массажу единолично представлял сейчас весь преподавательский коллектив Аптечкина посада.

А медики, как известно, народ весьма хладнокровный, и видом крови их не испугаешь. Тем более – какой-то там простой лягушки или жабы вульгарис!

Так думала Леся, с замиранием сердца следившая за манипуляциями мастера Рюкера. Ей-то как раз было жалко эту "какую-то там простую лягушку", и она от души надеялась, что с несчастным животным не случится ничего ужасного.

Но Леся ошиблась.

Не прошло и минуты, как кожа животного задымилась, и в аудитории отчетливо запахло паленым. Некоторые ребята повскакали со своих мест, многие возмущенно закричали. Массажу, однако, лишь молча и задумчиво смотрел на Рюкера; казалось, что судьба несчастного земноводного сейчас его вовсе не интересует.

Наконец первый язычок синеватого пламени лизнул некогда бородавчатую кожу, напоминавшую теперь глянцевую черную корочку. А затем жабу объял огонь, и она на несколько мгновений исчезла в клубах седого дымка.

Лицеисты безмолвно следили за происходящим, некоторые закусили губы. Ведь учеба на Буяне, преподавательская наука здешних чародеев приучили каждого ученика ценить любую жизнь безотносительно того, чья она была, лягушки, человека или цветка. А здесь совершалось жестокое живодерство, и прямо на глазах у всего Лицея!


Когда дым рассеялся, Леся увидела маленький скелетик, распростертый на демонстрационном столе.

Он походил на миниатюрный трупик таинственного инопланетянина Алешеньки, который Леся дважды видела в телепрограмме о непознанном, посвященной всяким аномальным штукам. Широкая треугольная голова с большими глазницами на тонкой шейке, субтильное тельце и конечности с длинными пальцами. Типичный инопланетянин!

Влада подмигнула Лесе – она явно подумала о том же. Вот только на Владу все происходящее, как и на маэстро Массажу, похоже, особенного впечатления не произвело. Она горящими глазами продолжала следить за дальнейшими действиями мастера Рюкера.

Во всей этой ситуации была еще одна необычная деталь, которая сразу бросилась в глаза Лесе. Косточки несчастной жабы совсем не обуглило пламенем; напротив, они сейчас сверкали как начищенная медь или даже золото. Серебряные же иглы куда-то исчезли, точно пламя их растворило без следа.

Рюкер тем временем, словно заправский дирижер, взмахнул руками и сделал движение, будто пропускает в пальцах каждую косточку воображаемого жабьего тельца.

Аудитория зашепталась: золотые прутики жабьего скелета на демонстрационном столе медленно покрылись тончайшими синеватыми и красноватыми жилками. Словно по ним вдруг невесть откуда заструилась кровь!

Леся к стыду своему поняла, что уже не очень-то помнит, какого цвета бывает кровь у земноводных и всяких прочих пресмыкающихся. И это несмотря на похвалы, которые Леся регулярно выслушивала от своей учительницы биологии, строгой и педантичной Варвары Кирилловны!

Когда же мастер Рюкер втыкал свои иголки, словно восточный специалист по иглоукалыванию, на теле жабы при этом не выступило ни единой капельки крови.

Надо будет обязательно посмотреть в школьном учебнике или энциклопедии позвоночных, тут же решила Леся. И в эту минуту Рюкер принялся вылепливать в воздухе новое тело для злополучной жабы.


Скелетик животного немедленно увлажнился – на нем выступили мелкие капли чистой воды – и стал обретать мускульные покровы. Леся просто не верила своим глазам! Одно дело – всякое сказочное волшебство наподобие шапки– невидимки или сапог-скороходов. И совсем другое – возрождение реального живого существа, можно сказать, прямо из пепла!

Спустя пару минут жаба уже напоминала препарат из школьного шкафа для наглядных пособий: красно-синее тело животного было перевито тугими жгутами мускулов, которые блестели точно пластмассовые. Правда, в спирту тельце жабы было совсем не таким ярким, и цвета серого и невзрачного. Наверное, тут была все-таки повинна магия. Если что-то демонстрируешь другим, всегда делай это ярко!

С минуту Рюкер подержал в воздухе на ладонях незримое тело прозрачного образца, по образу которого он сейчас восстанавливал тельце жабы. Это было именно так: чародей легонько подул в ладони, и обнаженные мускулы жабы понемногу покрылись серой пузырящейся кожей.

Еще несколько мгновений – и пузыри застыли бородавками, после чего жаба вновь стала похожа на поверхность Луны, испещренную мелкими кратерами и цирками. Этим веселым и беззаботным словом называют круглые лунные хребты, образующие правильное кольцо, словно арену под куполом горного цирка-шапито.

Три минуты томительной, напряженной тишины – и жаба, как ни в чем не бывало ловко спрыгнула с демонстрационного подноса. А потом тяжело запрыгала по кафедре, сухо шурша лапами и отвислым животом.

Рюкер ловко подхватил ее и велел ближайшему из лицеистов хорошенько смочить тряпку холодной водой из лабораторного крана. Когда это было исполнено, чародей из Норда завернул животное в мокрую материю и положил в ящик для мела.

– Здесь она через некоторое время окончательно придет в себя и напьется, – пояснил Рюкер. – Точнее, впитает воду порами кожи – жабы ведь не пьют как мы. Очень скоро влага восстановит ее силы полностью. Теперь же, собственно, главный вопрос, ради чего я и затеял всю эту маленькую демонстрацию.

И он обвел восторженно загудевшую аудиторию лукавым взглядом.

– Скажите мне, уважаемые коллеги! То, что вы видели в начале опыта, и то, что сейчас завернуто во влажную материю – это одно и то же? Перед вами одно и то же животное?

Он помолчал секунду и предупредил:

– Не торопитесь. Подумайте хорошенько. От этого ответа в дальнейшем может многое зависеть в судьбе каждого из вас.

Мастер Рюкер вновь сделал краткую паузу, словно прислушиваясь к чему-то, слышимому только ему одному. И прибавил:

– Разумеется, я имею в виду судьбу будущего волшебника. Полагаю, иным свое будущее вы пока и не видите? Верно, мои юные коллеги?


И он неожиданно перевел взгляд и строго посмотрел на Лесю.

Прямо.

В упор.

Словно на самом деле этот вопрос был адресован сейчас только ей. И больше никому другому.


Впрочем, наверное, в эти минуты так думал каждый ученик в зале.


Первой подняла руку Влада.

– Мне кажется, это – одна и та же жаба. Ведь в том и заключается истинная магия, настоящее волшебство... чтобы изменить мир, а потом все вернуть обратно.

– Вот как? – улыбнулся Рюкер. – Очень интересно. А зачем же все возвращать обратно, уж коли вы сподвиглись изменять мир?

– Разве жаба – это весь мир? – насмешливо выкрикнул со своего места Роман. – Это же всего лишь жаба. О-о-очень маленький кусочек мира.

– По-вашему, выходит, что и человек – это тоже "всего лишь"? – заинтересовался Рюкер.

– Нет, конечно, – отрезал Роман, сразу приосанившись. – Человек – это гораздо больше. Это звучит гордо, вот!

И он горделиво вздернул нос в позе самодовольного римского патриция, так что все вокруг рассмеялись. Даже Рюкер улыбнулся.

– А что вы на это скажете, сударыня? – обратился он к Владе.

– И жаба, и человек, и любое другое живое существо – это тоже целый мир, – упрямо выпалила Влада. – Вот у меня есть собака Джуля...

Лицеисты вновь дружно расхохотались, и громче всех ребята из Аптечкина посада. Видно было, что Владина Джуля стала тут настоящей притчей во языцех – видимо, на нее девочка постоянно ссылалась при всяком удобном случае, как на Большую Советскую Энциклопедию!

– И зря вы, между прочим, тут хохочете, – Влада даже показала язык кое-кому из насмешников. – Если бы каждый из нас был жабой или собакой, наверное, он тоже возомнил бы себя центром вселенной. А мир вокруг – всего лишь большим болотом. Или конурой. Как некоторые тут...

И она покосилась в сторону Романа.

– Я хочу сказать совсем о другом, – заявила Влада. – Мне кажется, каждый волшебник, прежде чем творить магию, должен сначала позаботиться о том, чтобы это сильно не изменило мир вокруг него. Представьте, если все мы тут начнем изменять мир, что тогда от него останется?

Аудитория одобрительно загудела. Действительно, зная необузданные фантазии и азарт многих присутствующих в зале лицеистов, трудно было бы в таком случае ручаться за последствия хотя бы одного сеанса коллективной волшбы!

– Поэтому, мне кажется, истинный чародей должен всегда все вернуть на место, – заключила Влада. – В общем, прибраться за собой.

Она была спокойна и уверенна в своих словах. Леся сейчас подумала, что, наверное, Влада и прежде немало думала на эту тему.

Может быть, даже и выбрала Аптечкин посад, потому что не хотела вторгаться в чьи-то жизни и судьбы. Что волшебнику, к сожалению, иной раз приходится делать. Неважно, хочет он этого или нет.

И Леся неожиданно поднялась и оглядела зал. Десятки пар юных и пытливых глаз с жаром и любопытством смотрели на нее, ожидая, что скажет Леся. В Лицее ее здорово уважали все чуть ли не с первых дней обучения.

– Я согласна с Владой, – тихо произнесла Леся.

Рюкер смотрел на нее внимательно и серьезно, уголки его рта были плотно сжаты. Так что трудно было сейчас представить себе его обычную волчью усмешку.

– Но мне кажется, что эта, вторая жаба – уже не та, что была вначале. Потому что первая – умерла.

Лицеисты разом смолкли. Это было сказано Лесей так просто и вместе с тем – значимо, точно речь шла действительно не о "какой-то там жабе", а о человеке, которым мог оказаться любой из присутствующих.

– С помощью вашей магии вы, конечно, возродили ее, – признала Леся, изредка посматривая на Рюкера. – Но теперь она уже – новая, другая. Она, наверное, даже не помнит свой прежний сад, болото – что там еще бывает у жаб...

– А может, у нее сохранилась генетическая память? – откуда-то с задних столов спросил Коля. – Кости-то ведь остались прежние! А в них – ДНК, гены всякие...

– Я не знаю, – покачала головой Леся. – Я ничего об этом пока еще не знаю. Но только я... сомневаюсь. Сомневаюсь, что все может быть так хорошо и спокойно. Уничтожил – возродил. Сломал – починил. Это было бы слишком легко и просто.

И она села, упрямо тряхнув волосами.

Мастер Рюкер некоторое время молчал, точно ожидая, что еще кто-то из аудитории пожелает высказаться. Но все ждали, что скажет он, самый старший волшебник.

Тогда Рюкер встал, вынул злополучную жабу из ящика для мела, размотал тряпку и посадил на ладонь. Жаба уже вполне оклемалась и вовсю таращила глаза на собравшихся вокруг нее огромных четвероногих.

Волшебник осторожно провел пальцем по бородавчатой спинке, тем самым погружая животное в гипнотический транс. Но его собственный взор, обращенный к лицеистам, был напротив – ясен, чист и даже, кажется, исполнен легкой грусти.

– Я очень хотел бы, чтобы вы запомнили последние слова этой девочки, – волшебник кивнул и указал глазами на Лесю.

– Она сказала, что сомневается в непременно удачном исходе волшбы. Вы, наверное, удивитесь сейчас, но сомнение – это вечный спутник жизни всякого настоящего волшебника. Только трус и подлец может творить свою магию, будучи окончательно уверенным в ее результатах. И оттого – абсолютно спокойным.

Рюкер опустил погруженное в сон животное на стол и развел руками.

Лесе в какой-то миг показалось, что волшебник из Магисториума почему-то начинает раздваиваться. Очертания волшебника вдруг поплыли перед ее глазами, стали распадаться на отдельные пятна и тени.

Она провела рукой по лбу, потерла виски. Наваждение понемногу исчезло, и Леся увидела, что преподаватель Рюкер по-прежнему стоит за кафедрой. Но теперь уже в иной позе – склонив голову и умиротворенно скрестив руки на груди. Казалось, он тоже, вслед за своим подопытным животным, вошел в магический в транс.

И вдруг жаба открыла глаза и голосом преподавателя Рюкера ясно и отчетливо произнесла:

– Настоящий волшебник всегда сомневается. Без сомнений было бы слишком легко и просто.

После чего ее глаза закрылись, и жаба распласталась на столе, погрузившись в сон. А Рюкер, улыбаясь, открыл глаза и вновь развел руками.

В зале вновь, в который уже раз повисла мертвая тишина. И в этом безмолвии чуть ли не громом с небес всем показались скупые аплодисменты сверху.

В конце зала стоял маэстро Массажу и аплодировал своему северному коллеге.

Преподаватель Рюкер сдержанно поклонился волшебнику из Лицея, а в следующую минуту зал сотрясла целая буря оваций. Лицеисты хлопали, кричали, восторженно переговаривались между собой и пожирали глазами: кто Рюкера, кто – жабу, кто – мэтра Массажу. А некоторые – и Лесю заодно с Владой.

Но большинство ребят, конечно же, не сводило зачарованных глаз с кафедры.

Там стоял и грустно улыбался им северный чародей. И его улыбка уже больше не казалась Лесе волчьим оскалом.

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ВОЛШЕБНАЯ МЕБЕЛЬ ДЛЯ ИСТИННЫХ ЧАРОДЕЕВ

В перерыве между занятиями только и было разговоров, что о заключительных словах преподавателя из Магисториума

Многие лицеисты, такие как Роман, все же считали, что сомнение не должно быть свойственно истинному волшебнику. И пока он сомневается, он не имеет права на волшебство.

Другие, такие как Коля, полагали, что только сомневающийся человек способен предугадать все последствия своей магии. В особенности – отрицательные и разрушительные.

Только Леся с Владой не принимали участия в этих обсуждениях и дискуссиях. Они молча сидели во дворе и пили горячий чай с пирожками, дуя на стаканы и поглядывая исподлобья на спорщиков.

Для одной из них все было ясно.

Для другой – ровным счетом ничего.

И при этом, как ни странно, сейчас они думали одинаково об одном и том же.

Леся и Влада думали о ребятах, гостивших тем временем в Академии.

Вот уже несколько дней от них не было ни слуху ни духу, ни строчки на листке волшебной книги, ни каких-либо других вестей.

Девочки, конечно, понимали, что мальчишки сейчас, должно быть, здорово заняты; как гостей их, вероятно, водят по всем местным достопримечательностям и даже демонстрируют все последние достижения северной магии. Наверное, они и домой там приходят только спать, и даже засыпают на ходу к постелям, не успев даже снять ботинки!


Между тем прозвучал сигнал на урок. Однако никто не спешил в классы. Среди лицеистов уже давно пронесся слух, что сегодня Емеля Севастьянович и маэстро Массажу будут давать ответный показательный урок для гостей из Магисториума и всего Лицея, кто не был занят на сборе лекарственных трав. И этот урок будет происходить не в классе, а на открытом воздухе.

В скором времени по громкой связи объявили, что занятие по многочисленным просьбам лицеистов и согласию гостей будет посвящено волшебной рекламе.

Надо сказать, что многие лицеисты давно просили устроить занятие по рекламе. Многие ребята и девчата надеялись после окончания института пойти работать начальниками рекламных служб и пиар-менеджерами в крупные и перспективные фирмы и компании. Чего греха таить, там они надеялись применять и волшебные знания, полученные в Лицее.

Как ни странно, не только учителя лицея, но даже и сам Берендей Кузьмич не возражал против такого выбора профессии. Чаровник всерьез считал, что вся нынешняя реклама – это и есть современные сказки, причем не только для детей, но и для взрослых. А это как раз было по профилю чародейского Лицея!

Затем сообщили, что показательный урок состоится прямо сейчас, и сбор всех желающих объявлен возле колодца №7. Все лицеисты и гости дружно направились туда, благо погода сегодня была отличная: на небе ни облачка, мягкое ласковое солнце светило, но не пекло, и настроение у всех было приподнятое.


На территории Лицея любой мог бы отыскать немало колодцев. В них всегда была вкусная, прохладная, а то и ледяная вода, так что иной раз даже зубы ломило. Местами колодцы питали особые целебные ключи, и вода этих колодцев пользовалась особенной популярностью.

Пара колодцев была даже с минеральной водичкой: один – с соленой, другой с прозрачной на вкус. Одна из них, пресная, имела весьма целебные свойства; соленая же минералка оставалась просто столовой питьевой водой и от всяких хворей и недугов лечила слабо.

На этот счет в свое время даже поспорили меж собой доктор Микстурьев и Данила-мастер. Их пари оказалось в высшей степени любопытным и поучительным.


Данила-мастер однажды решил доказать Микстурьеву, что сумеет искусственно получить самую целебную минеральную воду, какую только можно создать в условиях природы острова Буян. Доктор Микстурьев его всячески отговаривал от его, но разве ж можно удержать ретивое сердце Данилы-мастера, коли уж занялось оно азартным огнем познания, как осина в сухом бору?

Тогда благородный Микстурьев, видя, что пари не миновать, задал мастеру свое условие: на дальнем конце острова он набрал два пузырька воды из маленького неприметного ключа. Вода в нем была поистине невероятной целебной силы.

Доктор предложил мастеру создать в точности такую же воду по силе ее свойств. Он обещал предоставить Даниле любую аппаратуру из своего посада, любые химические реактивы и естественные вещества. А также – любую учебную и справочную литературу.

Один пузырек Микстурьев отдал Даниле для работы, а второй попросил Берендея Кузьмича лично запереть в главном сейфе Лицея. Как он объяснил удивленному чаровнику, для последующего сравнения результатов и соблюдения чистоты эксперимента.

Данила же в свою очередь пообещал, что сделает абсолютно воду точно такого же свойства, как в роднике. И взял неделю сроку. А закончил свою работу уже через три дня.

Но все три дня и три ночи перед тем он корпел над колбами, мензурками и волшебными весами для измерения ничтожно малых количеств веществ.

В первый день Данила разобрал часть ключевой воды из своего пузырька по химическому составу. Разъял несколько капель родниковой влаги, проверил, нет ли в ней каких-либо посторонних примесей; и не потому, что не доверял Микстурьеву, а потому что знал – в природе всякая случайность возможна. Ветерок шальной мог занести чего в воду или глина обвалиться, или корешок какой-нибудь отдать свой сок как раз в тот миг, когда доктор зачерпывал воды для эксперимента. Именно эта примесь как раз и могла сыграть решающую роль в усилении или напротив – ослаблении лечебных свойств ключевой воды.

В день второй мастер заготовил все необходимые вещества, чтобы воссоздать состав исходной ключевой воды с идеальной точностью. Как обычно в таких случаях в народе говорится: как две капли воды схожи.

Когда же у него все необходимое было под рукой – спасибо оппоненту, уж очень удобно было работать в лаборатории Микстурьева, всегда у него царит идеальный порядок! – Данила ночью аккуратно все перемешал в нужных пропорциях.

На третий день получившийся концентрат строптивый мастер развел в специально отмеренном объеме чистейшей дистиллированной воде и оставил, чтобы полученный раствор хорошенечко отстоялся.

В результате к четвертому дню он получил воду, которая ничем не отличалась по составу от родниковой воды, данной ему доктором Микстурьевым.

Но пари Данила все-таки проиграл.

Выяснилось, что его вода была в точности такой же, как требовалось, кроме одной, но существенной особенности – она, увы, не лечила. В получившейся смеси не было целебных свойств, она не исцеляла хвори, не очищала организм от камней и песка, не улучшала кровообращение. Словом, не могла очень многое из того, на что была способна вроде бы обыкновенная вода из неприметного родничка, выбивавшегося из под корней сосны на дальнем краю острова Буян.

– Похоже, ты заранее был уверен в победе, – пробормотал сокрушенно Данила-мастер, когда выяснилось, что в споре с доктором он потерпел поражение.

– Уверен не был, но догадывался и предполагал, – улыбнулся в ответ Микстурьев. – Ты заранее был обречен на проигрыш, не стоило и спорить. Пытался я тебя, помнится, урезонить, да разве такого строптивца убедишь?

– В чем же отличие твоей и моей воды, никак не могу я в толк взять? – спросил мастер.

– Как раз в том, Данилушка, что не моя это вода совсем, и уж не твоя, тем более, – пояснил доктор. – Природная она. Потому что природой созданная.

Все ты правильно сделал: и разобрал по составу, и отмерил, и смешал в нужных пропорциях. Вот только отстояться она у тебя не успела.

– Как же так? – искренне удивился мастер. – Сколько ж надо?

– Может, месяцы, а, может, и годы, – пожал плечами Микстурьев. – Кто ж ее знает, эту воду, сколько она под землею течет и где, покуда на поверхность земли тонким родничком не пробьется?

Он улыбнулся и ласково погладил пузырек, в котором была контрольная вода, из самого родника взятая.

– А когда проходит она разные слои земли – камушки, глину, песок, травы всякие и землю разную, – прибавил он, – набирается вода у них волшебства. Это волшебство памятью земли зовется. И у камней своя память есть, и у песка, и у глины всякой. А набравшись памяти земли и всех пройденных ею слоев, течет вода дальше уже другая. Потому что происходят с такой родниковой водой волшебные изменения.

Начинает она лечить людей и зверей – не случайно же они издавна все нужные ключи да родники знают. И приходят, и ползут, и слетаются на родниковый водопой подлечиться. Это зверям и птицам инстинкт подсказывает. А людям – другие люди, что старше, умнее да сметливее.

– А память эту нельзя воссоздать? К примеру, мастерским да искусным путями? – спросил тогда Данила-мастер. И Микстурьев увидел, как глаза заядлого спорщика, некогда погрустневшие, вновь начинают поблескивать пробуждающимся опасным азартом.

– Разочарую тебя, – поспешил успокоить он горячего сердцем мастера. – Не родился еще на свете такой волшебник, которому такое было под силу. Не всякой магии подчиняется матушка-природа, поскольку создана она более могущественным творцом, нежели нынешние волшебники и чародеи.

– А наука? – бесхитростно спросил Данила. – Она же не стоит на месте! Неужели и она бессильна такое вот чистое лекарство создать? Чтобы лечило в одних местах, да только бы и не калечило в свою очередь – в других местах, как многие другие химические лекарства? Ты вон – светило медицинское! Нешто никогда не задумывался, не замышлял такое, и не пытался?

– Эх, Данилушка! – засмеялся доктор Микстурьев. – Да если бы мне такое под силу было, я бы уж давно Нобелевскую премию получил! По химии и медицине сразу. И такой бы лечебный корпус в Аптечкином посаде выстроил! По последнему слову магической техники!

Так сказал доктор Микстурьев, и не было при этом в его глазах и сердце ни печали, ни зависти, потому как нельзя завидовать творцу всего сущего. А лишь восхищаться его творениями можно и учиться постигать удивительные тайны и каверзные загадки, которыми по-прежнему небо, земля и воды полнятся.


Вот такая вода была и в некоторых колодцах в Лицее, которые ключи да родники подземные издавна питают. А колодец №7 не случайно был избран Емелей, поскольку в нем издавна жила его старинная приятельница и компаньонша – древняя как мир щука Шура.

Характера она была доброго, но вздорного и весьма своенравного. Поэтому Емеле пришлось загодя, еще со вчерашнего дня уговаривать компаньоншу помочь провести показательный урок – гости все-таки!

Емеля Севастьянович был хорошо известен в Лицее и пользовался заслуженной популярностью. Ведь именно он в свое время в речке Дунайке волшебную щуку Шуру поймал. А потом по ее велению и щучьему соизволению на печи ездил, царя маленько перевоспитал и еще много каких чудес устроил.

Нынче он в Травоведно-Зверознатном посаде детей разным премудростям обучал и специализировался на отделении рыбоведения.

А поскольку ученики в нем души не чаяли и без конца ему всякие вопросы задавали, не мог он ребятам ни в чем отказать.

Лицеисты постарше уже давно упрашивали Емелю вместе с Шурой провести показательный урок правильной волшебной рекламы. Потому как неправильная и не волшебная уже настолько всем надоела, что хоть телевизор дома не смотри!

Поначалу Емеля всячески отмалчивался да отнекивался, потому что реклама, мол, такое дело, что никакого касательства к кафедре рыбоведения не имеет.

Но после того как кто-то из лицейских озорников выманил щуку из колодца и показал ей специально записанный на "видик" рекламный ролик продукта быстрой заморозки под названием "Щука заливная обыкновенная, под хреном", Шура натурально взбеленилась.

Больше всего ее вывели из себя слово "обыкновенная" и рекламный слоган в ролике: "Щуку съешь под хреном – станешь суперменом!".

– Я им покажу, как нашу сестру есть! – ругалась Шура на весь минеральный колодец. – Супермены под хреном! Отморозки быстрой заморозки!!

И она даже поначалу вознамерилась открыть в Лицее кафедру волшебного рекламоведения и магического маркетинга. Чтобы перевелись в каждом телевизоре такие рекламы – про щук под хреном. Насилу ее Емеля Севастьянович с Берендеем Кузьмичом отговорили. Сказали – фондов нет на ближайший квартал. И на все последующие – тоже.

Шура, хоть и умудренная годами и бесценным жизненным опытом столетнего обитания под корягой, была фантастически наивна и верила в людей, в том числе и рекламных агентов. Периодически они каким-то чудом пробирались на территорию Лицея, несмотря на предупреждающую табличку на главных воротах: "Чудам-юдам и рекламным агентам вход воспрещен!".

В итоге колодец №7 одно время был постоянно переполнен до верху всяческими буклетами, рекламными проспектами и представительской продукцией – блокнотиками, ручками, брелками и прочим никому не нужным рекламным мусором.

Шура по доброте души и все той же наивности щедро расплачивалась с каждым рекламным агентом одним заветным желанием системы "По щучьему велению", пока об этом не прознал Емеля Севастьянович.

Взбешенный тем, что простоватая Шура напропалую и почем зря растрачивает свой волшебный потенциал, он вычистил до дна щучий колодец от всякой глянцевой чепухи, напустил туда свежей и чистой минеральной воды, а затем строго-настрого велел Шуре не откликаться на призывы рекламщиков ни под каким видом. После чего заказал Даниле-мастеру эксклюзивный рекламоуловитель с двойным фильтром.

Данила установил его на главных воротах. А Берендей Кузьмич помог окружить всю территорию Лицея антирекламным заклятьем. И спустя некоторое время рекламные агенты и распространители фенов и утюгов от Лицея наконец-таки отстали.

Правда, поначалу было туговато в Лицее со сказками – уж очень нелегко было их рассказывать, поскольку антирекламное заклятье этому активно препятствовало. Реклама, как справедливо считал Берендей – это ведь те же сказки, только для взрослых, потому что они за нее всегда расплачиваются. Поэтому и сказки эти, как правило, всегда были с печальным концом.


Так или иначе, одними запретами делу не поможешь. К тому же, перечитав кучу рекламной продукции и глянцевых буклетов, Шура набралась понимания, что реклама все-таки необходима, но она должна быть умной, доходчивой и не принимать угрожающих масштабов. И она стала приставать к Емеле с требованием организовать собственное рекламное агентство, чтобы показать всем как надо работать, в том числе – и по телевизору.

Чтобы отвязаться от назойливой компаньонши, Емеля Севастьянович уступил. В конце концов, он любил Шуру, несмотря на ее характер. И для начала они решили организовать первое занятие для всех желающих лицеистов на тему "Презентация рекламного агентства "Емеля и Щу". Необходимо было выбрать только какую-нибудь тему – что, собственно, они собираются рекламировать. Выход нашелся неожиданно.

В самый разгар обсуждения презентации под одним из компаньонов вдруг развалился стул. И Емеля Севастьянович грохнулся наземь, изрядно ушибив себе при этом копчик.

Наскоро изучив сиденье с обратной стороны, он с яростью обнаружил, что этот стул вместе с другой мебелью был совсем недавно закуплен в Лицей централизованно в одной мебельной фирме, буклетами которой в свое время колодец №7 был особенно завален.

Тема первого занятия по рекламе тут же была найдена и утверждена – Волшебная реклама Хорошей мебели.

Столь же быстро компаньоны разработали и рекламный слоган:

"Волшебная мебель – для истинных чародеев!"

Он должен был украсить вывеску новоиспеченного мебельного салона под названием "Волшебный быт" – ведь нужно же было иметь под рукой то, что собираешься рекламировать!

Над названием времени долго думать времени не было, и оно получилось не слишком-то оригинальным.

– Зато честным, – сварливо заявила Шура. И щелкнула зубами.

На том и поставили точку.

С помощью Данилы-мастера и тезки одного из компаньонов – молодого Емели, не любившего отчеств, зато придумавшего емелефон – была спешно изготовлена опытная партия сказочной чудо-мебели, которая не разваливалась под клиентом, не скрипела и не ругалась.

Ее-то и решили компаньоны рекламировать на открытом уроке для гостей. А для этого привлечь старинных знакомцев Шуры – героев известных детских сказок. Каждому Шура от своего имени пообещала в награду по одному экземпляру мебели на выбор. И поэтому от желающих не было отбоя.

Шура по приказанию Емели Севастьяновича как зачинщица всей этой затеи за ночь сама сочинила кучу рекламных стихов и раздала их сказочным персонажам.

Однако Емеля Севастьянович как всегда закрутился и забыл проконтролировать качество Шуриных опусов. А, зная Шурин вздорный и своенравный характер можно было бы заранее с легкостью предположить, в каком жанре она их сотворила. Конечно же, это были Вредные Советы!


Явившись к колодцу №7, гости и обитатели Лицея были поражены и заинтригованы.

Прямо за колодцем вырос, известно по чьему велению, огромный разноцветный павильон, где были выставлены на всеобщее обозрение лучшие образцы волшебной мебели. Возле каждого располагался какой-либо сказочный персонаж.

Три богатыря, Серый Волк, сестрица Аленушка, Конек-Горбунок и другие участники презентации тихонечко репетировали, шепча про себя текст своего рекламного совета и нервно поглядывая в шпаргалки.

Только Царевна-лягушка была абсолютно спокойна. Она ободряла бледную Русалочку и требовала от Садко сыграть ей на гуслях что-нибудь "для души". Садко в ответ пощипывал струны, но у него все-время почему-то получались песни из репертуара группы "Руки вверх!", и от этого Русалочка расстраивалась еще больше.

Зато ему дружно хлопали крыльями гуси-лебеди. А позади павильона, в широком бассейне стучала хвостом огромная зеленая рыба с выпученными и очень грустными глазами. У этой чудо-рыбы на могучей и широкой спине вырос целый рабочий поселок. Она была явной родственницей Веселого Голландца – левиафан-каравеллы, на которой в свое время прибыло на Буян большинство нынешних лицеистов.

Как удалось заманить на презентацию этакое чудовище, да еще и заставить его выучить Шуринстих; что ей было обещано в качестве награды за работу – всего этого Леся себе и представить не могла. Скорее всего, это стало возможным только благодаря обширным связям Шуры в подводном мире.


Первыми к собравшимся вышли, как и следовало ожидать, компаньоны и учредители рекламного агентства.

Емеля Севастьянович облачился в строгий темный костюм с бархатным галстуком-бабочкой. Подле него на столике размещался аквариум, выполненный в виде комнаты, меблированной со вкусом и знанием дела. На дне аквариума, в центре был установлен венец композиции – импровизированная печка с подсветкой, из-под которой периодически выбивались веселые стайки кислородных пузырьков. За печкой была замаскирована трубка воздушного компрессора, знакомого всякому любителю-аквариумисту.

На печи во всей красе раскинулась щука Шура, долженствующая, очевидно, изображать лежебоку Емелю. Правда, величины она была такой, что наполовину выглядывала из аквариума, балансируя на печи широким хвостом. Но все равно это смотрелось очень весело и оригинально, и все зрители наградили организаторов за выдумку дружными аплодисментами.

– Поздравляю всех с учреждением нашего рекламного агентства "Емеля и Щу", – сдержанно произнес Емеля Севастьянович. – Надеюсь, мы поможем вам научиться отличать хороший товар от плохого, отличного чародея – от скверного волшебника, прилежного ученика – от нерадивого двоечника.

Последние слова в толпе понравились не всем, кое-кто из потенциальных двоечников даже разбойничьи свистнул.

– Отлично, Емелюшка, кажись, текст кое до кого дошел! – немедленно высунулась из аквариума Шура. – Сегодня поговорим о самых насущных проблемах вас, сухопутных! Я добрая! А теперь давай дальше по тексту!

– И начнем мы с рекламы новой волшебной чудо-мебели, которую сконструировали по нашему заказу и на злобу дня знаменитые мастера Данила и Емеля-который-без-отчества! – тоном балаганного зазывалы известил компаньон. – Весь гарнитур в макете размещен, между прочим, на ваших глазах.

И Емеля Севастьянович указал на аквариум.

– Слово – нашей вдохновительнице и застрельщице, уважаемой Шуре!

Ответом ему был гром аплодисментов – в Лицее ребята Шуру любили и втихомолку пользовались ее услугами, но всегда по мелочи. Всерьез загружать старуху-рыбу в кругу будущих волшебников считалось зазорным.

Шура с минуту выжидала, наслаждаясь популярностью. После чего высунулась из аквариума, обвела собравшихся проникновенным взглядом и неожиданно гаркнула так громко, насколько позволяли ее волшебные жабры:

– Знаете ли вы, как правильно выбирать мебель? Не-е-т, вы Не Знаете, как выбирать мебель! Я научу вас этому. Идите за мной. Я знаю правильный путь, и я укажу вам его. Только на нем вы встретите лучшую мебель в мире – продукцию нашего лицейского мебельного салона "Волшебный Быт"!

После чего компаньоны под музыкальное оформление купца Садко спели дуэтом следующий куплет:


– Если ты на жесткой печке отдавил себе бока,
Не ворочайся без толку, сразу к проруби беги.
– Там хватай скорее щуку и тряси что было сил.
Требуй мебель мягче пуха – эти щуки могут все!
– А потом скажи спасибо, рыбу в прорубь отпускай.
Пусть живет – ведь через годик мебель надо обновлять!

Садко, сидя на изящной софе, клятвенно обещанной ему Шурой, увлеченно аккомпанировал компаньонам на гуслях. Правда, при этом все его мотивы почему-то здорово напоминали популярные эстрадные песни, которые крутят по FM-радиостанциям.

– Наверное, им в подводном царстве попался водолаз-меломан с очень плохим вкусом, – усмехаясь, шепнула Влада Лесе на ушко.

– А мне кажется, просто кто-то по несчастливой случайности утопил в синем море радиоприемник в водонепроницаемом корпусе. С запасом батареек. Вот какую технику нужно в самую первую очередь рекламировать, – в свою очередь предположила Леся, и обе девочки дружно захихикали.

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. ГАДКИЕ ЛЕБЕДИ, ГРУЗЧИКИ-БОГАТЫРИ И ДИСКОНТНАЯ КАРТА ДЛЯ РУСАЛОЧКИ

Следом за учредителями в павильоне появился Витязь-на-Распутье с известной картины Васнецова.

С задумчивым видом, раздвигая зрителей как волны, он подъехал на понуром сивке-бурке к вывеске павильона "Волшебный Быт". Потыкал ее копьем для проформы и медленно, пряча Шурину шпаргалку в куцей гриве сивки, пробасил свой текст. Читал он чуть ли не по складам, явно видел написанное впервые, да и почерк у щук можете себе представить какой? Как рыба хвостом!


– Если вышли на распутье – нет для вас альтернативы.
Вспомним о "Волшебном Быте" – он начало всех начал.
Ждут вас скидки и кредиты, манят божеские цены.
Мебель выберет по вкусу и синица, и журавль.

Затем этот Витязь Печального Образа тяжело вздохнул и указал всем на павильон:


– А другие направленья отметите без сомненья:

Голова еще сгодится!


– Лошадь тоже хочет жить! – неожиданно и вполне резонно заявил сивка на чисто человечьем языке.


– Вы по этим направленьям конкурентов посылайте! – убежденно посоветовал Витязь-на-Распутье. И при этом почему-то задумчиво покосился в сторону делегации северян, которая в полном составе стояла кучкой на правом фланге.

– Вам же – мебельное царство, – пробормотал витязь и запнулся. Он явно забыл текст и вдобавок никак не мог разобрать Шурины каракули.

– И в придачу пол-коня! – задорно выкрикнул из толпы Роман. И все его товарищи вокруг так и покатились со смеху.

Сивка ответил на этот вариант возмущенным ржаньем.

А Берендей Кузьмич нагнулся к Егорию Ильичу и шепнул ему лукаво:

– Что за богатыри нонче пошли? Им бы все скидки да кредиты! Нет, чтоб махнул кладенцом раз – тут тебе и кровать богатырская! Махнул вдругорядь – тут тебе и диванчик, как в царских покоях!

– Мельчает порода богатырская, Кузьмич, – согласно крякнул Егорий и прибавил еще пару крепких словечек в качестве слогана. Но на этот раз – уже только втихомолку, себе в бороду, чтоб никто не слышал.

Въехав на подиум павильона, Витязь, желающий скидок, слез с коня и выбрал себе диванчик покрепче. После чего непринужденно уселся на него, видимо, отдыхать от трудов ратных.

Рядом с ним немедленно объявилась Красна-Девица. Опершись о край облюбованного кресла, девица устремила взор в заоблачные выси и задумчиво пропела тонким дискантом солиста Большого академического хора мальчиков-зайчиков:

– Гуси-гуси, га-га-га! Петь хотите?

– Да-да-да! – ответил ей хулиганский шум крыл. И с неба вокруг кресла со смехом и гоготом приземлилась целая стая Гусиных Лебедей.

Они были совершенно неприглядного вида: серые, в белых и прочих пятнах, точно недавно перемазались в грязной луже или сточной канаве. Вели себя они нагло, вызывающе; норовили ущипнуть любого, и ничем не походили на милых озорников, досаждавших в старой и милой детской песенке своей хозяйке-бабусе.

Некоторые из лебедей были еще совсем молодые и поэтому выглядели особенно гадко.

Гусиные Лебеди хлопнулись крыльями, как рэпперы-тинейджеры ладонями, и завели энергичную скороговорку, отбивая лапами ритм:


– Хорошо тому живется, у кого есть два крыла:
Без дивана и кровати можно по небу лететь!

На что Красна-Девица заметила:


А вот ты весь день попробуй на своих двоих стоять!
Сразу скажешь: нужно кресло, я ведь вам не часовой!

– А к нему кровать со шкафом, – поддержали ее лебеди.

– В общем, целый гарнитур.
И тогда душой свободной сразу в небо воспаришь.

И они с шумом и гамом подхватили кресло с Красной-Девицей и умчались за облака. Только их все и видели.

– Кресло, кресло-то верните! Мы ж на другое договаривались! Это опытный образец, а образцы не продаются! – заорала им вдогонку Шура, хлопая от возмущения зубастой пастью и едва не выскакивая из аквариума.

Но ответом ей было лишь несколько упавших с небес гусиных перьев.

Берендей Кузьмич, видя такое безобразие, живо поманил к себе мизинчиком Конька-горбунка. Он шепнул чудо-зверю несколько слов в длинное, почти ослиное ухо, и летучий непарнокопытный тут же стрелою взмыл в небо и помчался вдогонку за хулиганами.

Емеля Севастьянович, чтобы скрасить впечатление после безобразной выходки гадких рэпперов, трижды хлопнул в ладоши – по числу участников.

Серый Волк, до этого мирно дремавший в павильоне, обреченно вздохнул, со страдальческой миной на морде подхватил на спину Ивана-царевича с невестою и сделал с ними неуверенный круг почета. При этом спина серого изрядно прогибалась, ноги разъезжались в разные стороны, и язык высунулся аж до плеча!

Затем волк добрался-таки до ближайшего дивана и бережно ссадил молодоженов прямо на него, застыв рядом недвижным изваянием.


– Без уютного дивана не живите никогда! – в один голос заявили румяные молодожены и забрались на диван с ногами.

– Лучше в темный лес идите к волку серому под куст.
Он поскачет с вами вместе по горам и по долам,
По оврагам-буеракам – не минует ни один!

– Вот тогда и выбирайте, чертыхаясь и кряхтя, – осклабился Волк и непроизвольно, чисто рефлекторно облизнулся:

– Счастье – с милой на диване, или с волком в шалаше?


Следующую минуту к молодоженам откуда ни возьмись подлетел румяный джинн на ковре-самолете, слегка траченном молью. Он по сценарию сразу же принялся сладко увещевать парочку:

– Если с милой и желанной ты отправился в круиз,
Десять раз подумай, прежде: на ковре летишь на Кипр?
Вдруг не выдержит томленья, что горит у вас в крови?
Сверху падать очень больно – и страховка не спасет!
Лучше тем ковром накройте хоть кушетку, хоть диван,
И летайте, сколько влезет, но – на крыльях от любви!

Не успел Иван-Царевич ответить джинну по существу, как в небесах раздалось тоненькое ржание, стук копыт, возмущенный гусиный гогот и торжественный голос с высоты объявил:

– Прямые поставки! Только в "Волшебном быте" – и с пылу, и с жару!

В ту же минуту сверху спланировал слегка запыхавшийся Горбунок со взъерошенной гривой, весь в перьях и со следами многочисленных гусиных щипков на покрасневшей шкуре. С собой самоотверженный мини-конь приволок только что отвоеванное у гусиных рэпперов кресло.

– У "Волшебного" у "Быта" в магазинах свой конек! – еле отдышавшись, отрапортовал он зрителям.

– Мебель по прямой поставке, с пылу с жару получай!
То-то рад производитель и доволен ваш клиент:
То, что у других в проспектах, в нашем "Быте" есть – с утра!
Свой конек всегда имейте, и не может быть иначе!
А у тех, кто нам не верит, будут мерины и клячи!

– Ми-лай! Да-ра-гой! – в сердцах чуть не всплакнула щука Шура, расчувствовавшись при виде кресла до минеральных слез. – Тягай его сюда, в Експозицию!

После того, как вырученное кресло было водворено на свое место, зрители дружно захлопали и разразились приветственными кликами.


Декан Алоиз, доселе молчавший, лукаво улыбнулся и почтительно обратился к Шуре.

– Достопочтенная Шура, дозвольте слово молвить?

– Коли по своему хотению, батюшка – молви! Чего ж не молвить забесплатно? – осторожно ответила щука.

В стройной программе ее презентации живое общение с незнакомыми зрителями явно не было предусмотрено. Тем более – с неизвестными волшебниками.

– А если, к примеру, мы пожелаем у вас мебель приобрести? К нам на север ее доставлять – далеко, и труды выйдут нешуточные. Как у вас с этим дело обстоит? С транспортировкой то есть?

Щука тут же расплылась в зубастой улыбке.

– С энтим делом, мил человек, дело у нас как раз поставлено на широкую ногу. Даже так, скажу я прямо – на целых шесть ног! И все ноги – ох, широчен-н-ныя!

Она отвернулась в сторону и шепнула неразборчиво:

– По щучьему велению и ейскому же хотению – явитесь передо мной И Эм, Дэ Эн и А Пэ!

То не ветер ветки наклонил на кленах и каштанах лицейских, не дубравы Буяна тревожно зашумели! Но откуда ни возьмись явились пред щукой три дюжих молодца в синих комбинезонах, на здоровенных битюгах – крепкие, могутные; ни дать ни взять, богатыри земли Русской проездом из стольного града Киевского.

– Чего изволишь, милостивица?! – в три луженые глотки гаркнули ражие молодцы.

– Заказ на доставку наклевывается, – по-свойски подмигнула им щука. Поскольку в отличие от гражданских, не волшебных рыб Шура имела ресницы, коими изредка помаргивала для шарма.

– Неужто и впрямь богатыри? – прошептала пораженная Леся. Сходство было ну просто поразительное!

– Куда им! – покачал головой стоящий рядом Данила-мастер. – Это не сами богатыри, а их группа техобслуживания. Кладенцы за хозяев носят, лошадей чистят, малых числом ворогов рассеивают. Когда самим богатырям недосуг. А в свободное время подрабатывают. Вот к Шуре подрядились – на доставку мебели. До подъезда бесплатно. Этаж – сто рублев, или по договоренности, как по рукам ударишь. А выступают под торговой маркой Былинных Богатырей – так сподручнее, и почету много.

– Ну-ка, молодцы, покажите свою удаль! – призвал грузчиков Емеля Севастьянович.

Те моментально построились, рассчитались с первого на второй до третьего и басистым хором затянули боевую рекламную речевку Службы Доставки агентства "Волшебный Быт":


– Чем бродить по белу свету без кола и без двора,
Лучше в доме жить уютном, там, где места хватит всем!
И за мебелью комфортной ни к чему ходить в дозор,
И коней грузить не надо – до дверей доставка есть.

На диване, у экрана и с газетой – всяк герой!
Мэн крутой, гроза бандитов и в футболе чемпион!
Это кто там в чистом поле машет лихо кладенцом?
Лучше – сидя на диване, с героическим лицом!

И все трое уселись на один диван. Но при этом каждый держал на голове по здоровенному шкафу, а увенчивал эту мебельную пирамиду миниатюрный пуфик. На фоне шкафов-громадин пуфик смотрелся особенно трогательно и беззащитно.

Атлетическое искусство грузчиков понравилось всем, и Алоиз перекинулся парой заветных договорных слов с Шурой, после чего они расстались, весьма довольные друг другом.

Тем временем вновь объявился запропавший было куда-то Садко. Как выяснилось, он бегал в железную мастерскую Данилы-мастера заменить пару лопнувших струн на гуслях. Теперь он вновь принялся наяривать на них пуще прежнего.

Леся и Влада переглянулись и дружно заткнули уши. Зато Царевне-лягушке попса удалого купца понравилась, и она плавно пошла в плясовой круг, взмахивая платочком, подозрительно напоминающем сухую лягушачью шкурку.

Вместе с подругами по сказочным страданиям – сестрицей Аленушкой и Русалочкой – она затянула Гостевые Частушки:


– Если ты уже собралась мебель новую купить,
Закати на всю округу вечеринку для друзей.
Веселись, пляши на славу, не жалей и не скупись:
Скоро будет все иначе – завтра мебель привезут.

И тогда к тебе вовеки гости больше не придут.
И без них в квартире тесно, мало места и самой!
То-то радость, то-то счастье, экономия бюджету!
Ты крутилась как лягушка – поживи как человек!

– Давай тоже придумаем свой вредный совет для этого Садко, – шепнула Влада. – Надоел уже своими шлягерами!

– Запросто! – выпятила нижнюю губу Леся. – Но декламировать его при всех будет неудобно – еще обидится. Он же не виноват, что попсу любит.

И они решили сочинить этот вредный совет просто так, для себя.

– Только, чур – тоже на мебельную тему! – предложила Влада. – Мы ее потом Шуре предъявим, пусть поместит ее в музей "Волшебного быта". Для истории.

– Идет! – засмеялась Леся.

И они в один присест сочинили свой вредный совет для Садко.

Вот что у них получилось.


Если мама в магазине вам купила только гусли.
А диван, кровать и кресло денег нету покупать –
Сядьте прямо, ноги вместе, открывайте рот пошире
И кричите что есть силы что-нибудь из "Руки вверх"!

И когда, роняя сумки, с воплем "Граждане, тревога!"
Покупатели помчатся с продавцами во главе.
К вам директор магазина прибежит и скажет маме:
"Заберите все бесплатно, пусть он только за-мол-чи-и-ит!"

– Эх, жизнь... – вздохнула Сестрица Аленушка, когда частушка и плясовая Царевны-лягушки кончились.

– Чего грустишь? – улыбнулся ей Емеля Севастьянович.

– Гру-у-устно... – протянула Аленушка, пригорюнившаяся у пруда, бывшего частью интерьера мебельного павильона. – У всех жизнь интересная, выдумки всякие. А я сижу возле этого пруда и жду у тины погоды...

И сидеть мне в этой сказке долго предстоит! Когда еще Братца Иванушку обратно в человека превратят... А тут у пруда – комары, мухи всякие. И от сырости уже ревматизм начнется скоро. А молодость проходит, между прочим...

– Это уж точно! – поддержала подругу по лирическим страданиям Русалочка. Подобно Аленушке она тоже прикорнула неподалеку. – Сидим в сказках на голых камнях, тут тебе и ветер, и насморк, и простуда. У меня уже хвост ломит от всей этой сырости!

И она жалостливо продекламировала:


– Плохо жить на синем море, где лишь скалы и волна!
Ни уюта, ни комфорта – оттого и хвост растет!
Но стоит за синим морем чудо-мебельный салон.
Там кроватей и диванов – хоть валяйся целый день!
Пусть дельфин ты, пусть русалка – на любой размер и хвост...
Где ж мой принц с дисконтной картой?
Так и молодость пройдет!

– Батюшки-светы! – всплеснул руками Емеля Севастьянович. – Да неужто для нашей Русалочки мы не найдем фирменной дисконтной карты? Было бы, как говорится, желание!

И в ту же минуту компаньоны, посовещавшись, сотворили золотую дисконтную карту со всеми льготами, кредитами и скидками, и торжественно вручили ее Русалочке. А Шура еще в свою очередь обещала познакомить дочь морского царя с парой тройкой добрых молодцев. По словам предприимчивой щуки – самых "перспективных" по русалочьей части.

– Одно из самых главных условий того, чтобы реклама действительно стала Волшебной, – тут же пояснил Емеля аудитории, – это ее реальный и наглядный результат. Действо, которое свершается прямо у вас на глазах.

– А нам дадите золотые карты?! – сразу же оживилась и зашумела вся аудитория. Хотя, конечно же, вряд ли кто из преподавателей, и уж тем более учеников-лицеистов собирался приобретать здесь мебель, пусть даже – и самую что ни на есть Волшебную!

– Хоть бриллиантовые, – уверенно пообещал чародей-рыбовед.

И в тот же миг из маленькой, но очень симпатичной тучки, срочно набежавшей на небо, пролился наземь целый дождик из золотых, серебряных, платиновых, жемчужных и бриллиантовых карточек с десятипроцентной скидкой на всю продукцию будущих мебельных мастерских Лицея.

Народ со смехом кинулся их подбирать и вмиг расхватал в качестве сувениров на память.

А к Аленушке, задумчиво взирающей на все происходящее, Емеля Севастьянович даже лично обратился с кратким стихотворным посланием. И этот совет поистине никак нельзя было бы назвать Вредным!


– Чем сидеть на голом камне, думы горькие точить,
Лучше мебелью обставить свой заросший тиной пруд.
Чтобы было, где на славу и грустить, и горевать,
Чтобы делать все с комфортом, и везде царил уют.
То-то сразу все соседи позавидуют тебе:
И на воздухе, и мягко, и здоровье бережешь!

Аленушка слушала чародея, тихо улыбалась и думала о чем-то своем. Наверное, все-таки о своем шаловливом братце.

Тем временем в павильоне раздался тихий и мелодичный звон валдайских колокольчиков. Все сказочные герои, которые к тому времени разбрелись по округе, мигом встрепенулись и поспешили занять свои места. Каждый возле облюбованного им предмета мебели – шкафчика, кровати, диванчика или кресла.

Заиграла бравурная музыка, и весь павильон неожиданно пришел в движение. Оказывается, это была огромная карусель, как в балагане передвижного цирка-шапито!

Мебель и сказочные персонажи закружились все быстрее, музыка заиграла громче, пока вся карусель не превратилась в сплошную разноцветную ленту, бешено несущуюся перед изумленными лицеистами и гостями из Норда.

Компаньоны хлопнули в ладоши – Шуре их с успехом заменил хвост, – и карусель Волшебной мебели в мгновение ока поднялась в небо и исчезла. Словно ее и не было.

А вместе с ними – и организаторы рекламной акции "Волшебный быт". И Емели Севастьяновича, и, как ни странно, щуки и след простыл. Колодец №7 был пуст. Кабинет заведующего отделением рыбоведения – тоже. Только буклеты и рекламные проспекты "Емели и Щу" остались лежать на столе возле колодца, и больше вокруг – ничего.

Много было удивления, шуток, предположений. Наконец все стали расходиться. Некоторые захватили с собой рекламные буклеты "Волшебного быта", другие же сочли их ненужной макулатурой. Уже вечерело, и пора было пить чай.

Каково же было удивление всех, кто не поленился захватить с собой рекламные буклеты "Волшебного быта", когда они обнаружили дома, в своих комнатках и гостевых теремах, новую мебель!

Их встретили симпатичные табуреточки, стулья с резными изогнутыми спинками, книжные полки, прикроватные тумбочки, навесные шкафчики и легкие шезлонги для отдыха на свежем воздухе. И на каждом была прикреплена серебристая как щучья чешуя бирка: "В подарок от мебельного салона "Волшебный Быт" и рекламного агентства "Емеля и Щу". То ли еще будет, граждане волшебники!"


А поутру следующего дня любители раннего купания с изумлением обнаружили спящую у самого берега Дунайки огромную зеленую рыбу с рабочим поселком на спине. Во сне она медленно дрейфовала по течению. И скоро воды реки должны были вынести ее к соленым морским водам.

На спине колоссальной рыбы какой-то шутник с явно волшебной помощью закрепил большой плакат. На нем был крупными печатными буквами запечатлен последний Вредный Совет, посвященный минувшей рекламной акции. Очевидно и придуманный этим самым шутником:


– Если мыться ты не любишь, если шею ты не трешь.
Не успеешь оглянуться – вырос город на спине!
И деревья, и дороги, и телеги, и дома;
А на площади центральной – целый мебельный салон.
Будут ездить, будут прыгать, будут лазить по тебе,
А в салон с утра до ночи будут мебель завозить!
Рано утром, в час открытья, все новинки разберут,
А нечистым трубочистам не оставят ничего!

И ниже было подписано:

"РЕКЛАМНОЕ АГЕНТСТВО "МОЙДОДЫР". До следующей рекламной акции, друзья!"

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС ВПЕРВЫЕ СЛЫШИТ О БРАТСТВЕ ХИТРЕЦОВ

На следующий день занятия в Академии закончились раньше обычного. Макс с Антоном собрались побродить немного по окрестностям замка и настойчиво звали с собой Дениса. Но потомок славного рода Котиков Дерзновенных решительно отказался и предпочел остаться дома. Если только так можно было назвать их нынешнее жилище – обитель Академии Магисториума.

Почему-то сегодня Денису опять взгрустнулось. Вдобавок еще и погода испортилась уже с самого утра: над замком тяжело нависли серые рваные тучи, и тихо накрапывал нудный моросящий дождик, у которого и прав-то особых не было называться этим именем. Так, изморось несчастная да сырь болотная, сокрушенно размышлял Деня, сосредоточенно вышагивая вдоль замковых стен.

После занятий и лабораторных работ по волшебным свойствам драгоценных камней и самоцветов за ним почтительно увязался тщедушный Петер. И теперь маленький воспитанник Академии торопливо шагал рядом, не всегда поспевая за широкой поступью лицеиста с Буяна.

– А почему ты ни с кем не дружишь? – вяло поинтересовался Денис. Просто чтобы нарушить уже изрядно затянувшееся молчание.

Мысленно сейчас он был дома, в своем городе, еще полупустом из-за летних отпусков, пляжных радостей и дачных трудностей. Уж там-то сейчас точно светит солнце, представлял себе Денис; на улицах нет надоедливых северных комаров, а улыбающиеся мороженщицы предлагают прохожим двадцать, а то и тридцать сортов пломбира, эскимо и сахарных рожков.

И где-то в этом городе живет Кристина – девочка, которую он никак не может понять уже целый год. А ему это так необходимо!

– У нас тут не принято – дружить, – пожал плечами Петер. Это было сказано так просто и естественно, что Денис, озадаченный, обернулся.

– Что значит – не принято? Это еще кем – не принято? – переспросил он, внимательнее вглядываясь в большие серые глаза своего собеседника, обрамленные роем веснушек.

Петер вновь неопределенно пожал плечами. Но от внимания Дениса не ускользнуло, что робкий воспитанник Магисториума сразу как-то сжался, причем не только внутренне, но даже внешне. Точно испугался, что сейчас в него невесть откуда опять угодит очередной огненный шарик.

И Денис понял: он не пожал плечами, а вобрал голову в плечи. И это было уже по привычке, давнишней и устоявшейся.


– Ты только ничего не бойся, – поспешно успокоил он мальчика. – Просто объясни. У вас что, действительно преподаватели Академии запрещают воспитанникам дружить между собой.

– Не... – Петер отрицательно замотал головой. – Они не запрещают. Они в дела воспитанников вообще не вмешиваются. Только мы все равно не дружим.

– Почему же? – искренне удивился Денис. – Один умный и добрый человек, учитель из нашего Лицея, как-то сказал на занятиях: что не запрещено, не всегда разрешено. Но попробовать, знаете ли, стоит!

– Не знаю, – честно признался Петер. – Такие, как я, у нас тут всегда сами по себе.

И он горестно шмыгнул носом. Да Денис и сам уже убедился, что таких, как Петер, в Академии Норда – скорее всего, единицы. И он подпустил, как говорят игроки в бильярд, пробный шар.

– А мне казалось, что в Магисториуме все воспитанники держатся вместе. Во всяком случае, огненные шары в тебя они бросали очень даже дружно. Прямо-таки одна команда!

– Если бы только шары... – проворчал Петер.

– И, значит, наставники Академии в эти ваши дела тоже не вмешиваются? – нарочито безразличным тоном ввернул Денис.

Он лишь на мгновение представил себе лицо Берендея, если бы тот увидел, как лицеисты дружно забрасывают метательными снарядами все вместе одного ученика. И не то чтобы огненными шарами – хотя бы даже безобидными снежками! Картина получилась, признаться, не из приятных, Денис даже непроизвольно поежился.

– Как это вам удается, хотелось бы узнать! Можно подумать, что вы заключили с мастерами-наставниками какое-то соглашение.

Петер как-то странно посмотрел на Дениса. Вроде бы опасливо, и вместе с тем – с затаенной гордостью, смешанной еще с каким-то чувством, понять которое Денис так и не сумел.

– Не соглашение, – помотал маленький воспитанник головой, переходя на шепот. Хотя вокруг не было ни души. Лишь только вороны хрипло перекаркивались на стенах, перелетая от башни к башне, ссорясь и ругаясь, как сварливые торговки на рынке.

– Мастерам-наставникам просто ничего не остается делать. Хочешь – не хочешь, а они в любом случае окажутся бессильны.

– Как это? – брови Дениса дружно подскочили вверх. – Кто же может приказывать вашим преподавателям? Деканы? Или великий магистр? Но я слыхал, что он сгинул без следа уже много лет назад!

– Здесь все по-другому, – упрямо сжал губы Петер. – Не как у вас, в Лицее. Другие порядки. И им беспрекословно подчиняется каждый воспитанник.

– И что же за порядки такие? – прищурился Денис.

Его собеседник судорожно сглотнул; казалось, у него только что, ни с того, ни с сего, перехватило горло. И вместе с тем Денис видел, что Петер сейчас пытается на что-то решиться.

Неужто местные порядки такие секретные, что их нельзя разглашать никому; даже – своим коллегам, будущим волшебникам?

Потомок рода храбрых Котиков молчал. Но теперь всю его меланхолию и растерянность уже как ветром сдуло. Даже вездесущие кровососы-комары как будто перестали беспокоить Дениса и оставили его в покое.

– Ладно. Но только пообещай, что будешь молчать, – очень серьезно попросил Петер.

– Могила! – торжественно заявил Денис, с трудом пряча в уголках рта непрошеную улыбку. Однако тут же поспешно добавил. – Но только при условии, что это не принесет вреда моим друзьям, Максиму с Антоном. Если это дело серьезное, и как-то затрагивает нас, я просто буду обязан с ними поделиться. Как друг и товарищ.

– А это уже ты сам решай, – кивнул мальчик. – На самом деле наставники Магисториума командуют в замке только до вечера, – прошептал Петер. И тут же вновь испуганно оглянулся, будто кто-то мог подслушивать их на крепостной стене. Там, где гуляет лишь ветер да еще шалые вороны.

– Как это? – не понял Денис.

– Очень просто, – понизил голос Петер. – Вечером преподаватели отправляются спать, каждый в свой дом. У них целый городок за крепостной стеной, в роще. Слуги тоже уходят за реку. Никто из взрослых не остается в замке. И в Академии начинают править совсем другие законы.

– Что за законы? Чьи? – осведомился наш дознаватель, чувствуя, как в нем пробуждается ленивый интерес.

– Лучше бы тебе об этом не знать, Денис, – честно признался Петер. Но, видя, как рот его собеседника начинает сжимать жесткая, решительная складка упрямства, мальчик вздохнул и склонился чуть ли не к самому уху Дени.

– В Академии есть тайное общество.

– Чье? – недоверчиво протянул Денис.

– Старших учеников, – вновь оглянувшись, с опаской пояснил Петер. – Всю ночь, до самого рассвета, Братство Хитрецов правит замком как хочет.

– Как ты сказал? – переспросил Денис. – Хитрецов?

– Хитрецов, – подтвердил Петер. – Так его называют сами члены Братства. Только ты не думай, его не вчера придумали. Говорят, оно восходит своей историей еще к прошлым векам. Это Братство было всегда. Только люди сменяются...

– Ого! А зачем оно? – удивился Денис. – И с кем это они хитрят, те, кто туда входит? Против кого?

Вообще-то он тоже любил всякие тайны! Хотя и вовсе не обожал их столь увлеченно, как, к примеру, Макс или его верный друг Тигран. Тех просто хлебом не корми, только дай посекретничать.

Но Денис в этом случае больше придерживался позиции Антона, справедливо считая, что за каждой тайной, пусть даже самой жгучей и увлекательной, обязательно скрываются какие-нибудь неприятности, если не откровенные гадости.

– Я вообще-то сам точно не знаю... – замялся Петер. – И, кроме того, один из законов Братства Хитрецов неукоснительно требует не разглашать о нем никаких сведений. Ничего и никому. А в особенности...

Петер быстро оглянулся, в который уже раз. Похоже, у него была первая степень шпиономании – недуга, о котором Денис слышал в Аптечкином посаде.

– И в особенности – чужакам. Всяким... пришлым.

Денис смерил паренька долгим внимательным взглядом.

– Постой-постой... Это что же выходит, по твоим словам? Получается, раз ты не можешь разглашать о нем ничего и никому... Значит, ты тоже член этого самого Братства? Хитрецов?

Паренек замялся и смущенно потупил голову.

– Ну... я не то чтобы... не совсем как бы...

И, решившись, упрямо мотнул головой.

– В общем, я пока еще не член Братства. А навроде кандидата.

– Вот как? – усмехнулся Денис. Правда, сейчас ему почему-то было вовсе не весело, а скорее наоборот. – И когда же ты войдешь туда? Станешь полноправным членом? И что для этого нужно?

– Не знаю, – честно признался Петер. – Когда решат старшие члены Братства. Когда наберу достаточно очков. Когда буду достоин, в общем.

И он закусил губу и мстительно процедил.

– Вот тогда уже меня никто не сможет обстреливать огнем на переменках. Я тогда уже сам буду обстреливать, кого захочу и как захочу.

"Вот дурак..."

Денис искоса посмотрел на Петера, не в силах скрыть сожаления.

"Да уж, друг ты мой ситный. Ради этого, конечно, стоит стремиться в это ваше Братство... И потом ты, конечно, будешь всеми силами стремиться и сам попасть огненным шариком в очередного такого же Петера. И, скорее всего, очень скоро уже преуспеешь в этом".

Словно ветерок прошелестел над головой Дениса. Он вздрогнул – в шуме листвы ему почудился тихий, ироничный голос Маленького Мальчика:

"И он утратит себя и тут же перестанет быть самим собой. Этим Петером в Академии Магисториума будет уже кто-то другой. Потому что место жертвы никогда не пустует там, где царят законы дикого леса".

Денис ошеломленно поднял голову, озираясь по сторонам. Но это был только ветер – легкое прикосновение приближающейся своенравной северной осени.


– Ну, как прогулялись? – поинтересовался Денис у друзей, заранее предвкушая, какой новостью он сейчас их ошеломит.

– Мы обследовали весь замок и окрестности, – солидным тоном сообщил Макс. – Прикинули, так сказать, план возможных боевых действий. На случай, если эти таинственные анонимы, которые нам грозят безумно страшными карами, попытаются исполнить свои обещания.

– Ну, думаю, до этого все-таки не дойдет, – кивнул Антон. – Однако я бы посоветовал тебе, Деня, не слишком-то разгуливать в одиночестве по замку. Пока мы не вычислили автора этой записки.

– И не поговорили с ним по-свойски, – добавил Макс, делая вид, что засучивает рукава.

– Ну, не стоит так уж сгущать краски, – произнес Денис, загадочно улыбнувшись. – Мы же тут в гостях. И, кроме того, со мной был верный оруженосец-провожатый из местных. Чего мне бояться, с ним-то?

– Петер? – кивнул Антон, не разделяя иронию своего товарища.

– Ага, – заметил Макс, спешно собирая на стол ужинать. – Могучий телохранитель. По имени "Геракл Сушеный".

И он водрузил в центр стола огромный самовар, пузатый и с медалями на тусклом медном корпусе.

Помимо питания в общей замковой трапезной ребятам выделяли кое-какие продукты, как по-военному выражался Антон, сухим пайком.

Видимо, у него в роду было немало военных: он так же был немногословен, тщательно взвешивал каждое свое слово, а, приняв решение, уже старался не отступать от него ни на шаг.

Как правило, в перечне продуктов были фрукты, сок и пироги к чаю. Последние здешним кулинарам удавались на славу, особенно с рыбой, малиной и роскошными северными грибами.

Хотя, справедливости ради, следует отметить, что с кулинарными творениями Веры Николаевны, Денисовой бабушки из Отрадного, им спорить, понятное дело, было бесполезно. Суровая внешне, но добрая внутри, волшебница с зелеными кошачьими глазами по части пирогопечения и чаезаваривания могла дать сто очков вперед любому шеф-повару из самого престижного столичного ресторана.

– Зря ты так, Макс, – возразил Антон, сноровисто нарезая малиновый пирог. Чувствовалось, что после прогулки приятели нагуляли неплохой аппетит. – Парень он неплохой, душевный. А мышцу подкачать – дело наживное. Ему бы позаниматься пару месяцев общим "физо". Потом гантели покидать, гири потягать. Кроссов намотать вокруг замка километров по пять ежедневно... Глядишь, через полгода цены бы ему не было. И уж тогда вряд ли кто рискнул бы поднять на него файерболл...

– Не знаю, как через полгода, а мне Петер уже сегодня понарассказал столько всякого... интересненького, – усмехнулся Денис, прихлебывая горячий чаек на травах, – что, полагаю, можно ему авансом премию выписывать. Или хотя бы почетную грамоту.

– Ну-ка, ну-ка, выкладывай, – озабоченно пробормотал Максим. По лицу друга он уже догадался: случилось что-то важное. Или еще только собирается произойти. – Что новенького рассказал этот хиляк?

И, поймав укоризненный взгляд Антона, Максим озорно подмигнул ему.

– Сейчас ты еще не так мигать будешь, – сообщил Денис. – Сейчас вы все просто прищуритесь, дорогие мои однокашники и однокорытники.

И он широким жестом обвел накрытый стол.

– То, что рассказал мне сегодня Петер – между прочим, под большим секретом...

Денис выдержал гениальную театральную паузу, за которую великий теоретик Станиславский, наверное, поставил бы ему нерукотворный памятник. А друзья, те просто готовы были растерзать его на месте, потому что уже сгорали от нетерпения.

– Является новостью только для нас. Тех, кто не посвящен в тайны Магисториума, – закончил мысль Денис и подмигнул друзьям. – А теперь держитесь крепче за стулья. В Академии нордов существует тайное общество. И оно действует, как я понимаю, и если верить Петеру, уже не одно столетие.

– Ну, в Академии волшебства вполне могут существовать секреты от рядовых членов и учеников, – резонно заметил Антон.

– Согласен, – кивнул Денис. – Только здесь совсем другой коленкор. Братство Хитрецов – так они себя называют. Неплохо, да?

– Да кто – они-то? – не выдержав, чуть ли не плачущим голосом взмолился Максим, обожающий чужие секреты и страшные тайны. – Не томи, Денисыч...

– А я разве еще не сказал? – невинным тоном осведомился Денис. При этом Макс отчетливо скрипнул зубами, а Антон негодующе покачал головой. Терпению друзей уже пришел конец, и Денис понял, что дальше испытывать его на прочность будет опасно для его собственного здоровья.

– Ладно-ладно, – поспешно замахал он руками, – каюсь и открываю стр-р-рашную тайну. В этом Братстве, похоже, нет ни одного преподавателя. Все его члены – местные воспитанники. Ученики, одним словом.

– И что? – тупо промолвил Максим. Антон же нахмурился.

– Именно это Братство и правит всем замком, – повторил Денис слова Петера. – Но только в ночное время. Когда все взрослые из него уходят. Предположу, что они поэтому и не живут в замке. Как и слуги. То есть обслуживающий персонал.

Некоторое время все трое молчали. Затем Максим задумчиво пробормотал:

– Я-а-сненько...

– Ну да? – подколол его Антон, что он, честно говоря, делал нечасто. – И что же тебе ясно?

– Честно говоря, чего-то такого я тут и ожидал, – признался Макс. – Когда сравнивал их занятия и наши, в Лицее. И эта возмутительная сценка, когда все напали на одного Петера... Уж больно покладистые местные преподаватели. Наставнички... – презрительно протянул он.

– А чего ты сейчас злишься? – пожал плечами Антон. – Нам-то какое дело до их порядков? Как приехали, так и уедем, только нас и видели. Пусть живут по своим уставам, нам-то что...

– Как это – что? – возмутился Максим. – Ты что, Антошка, забыл уже?

И, глядя в свое одутловатое, искаженное кривизной отражение на медном боку самовара, он медленно процитировал:

"Убирайтесь туда, откуда пришли. Чем скорее, тем лучше. Иначе – тьма".


Затем Максим поднял сразу заметно посерьезневшие глаза:

– Поняли теперь, что значит – тьма? Это – их время. Истинных хозяев Магисториума. И, честно говоря, я совсем не удивлюсь, если окажется, что здесь замешана черная магия. И среди воспитанников Академии есть ее адепты.

– У меня такое ощущение, что ты сам этого жаждешь. Хотя – может быть, вполне может случиться и такое... – покивал Антон, рассеянно водя пальцем по лужице воды, пролитой под носиком самовара на клеенчатую скатерть. – Во всяком случае, угроза неизвестных анонимов теперь мне представляется совсем в ином свете.

– Еще бы! – с жаром подхватил Макс, умевший очень быстро переходить от одного состояния души к совершенно иному, и зачастую – прямо противоположному. – А ты что думаешь, Денис?

– Не знаю, – признался Деня. – Но меня почему-то очень занимает одна штука.

Он вздохнул и отставил в сторону чашку с остывшим чаем.

– Почему все взрослые так боятся оставаться в замке на ночь? И как это может быть связано с Братством этих самых Хитрецов?

– Ты считаешь, тут есть связь? – спросил Антон. – Может, воспитанники просто пользуются тем, что преподаватели ночуют в своих домах? А не в сыром и холодном замке?

– Думаю, есть, – кивнул Денис. – И что-то мне подсказывает, что разгадка, скорее всего, не сулит нам ничего хорошего.

– Это еще почему? – криво усмехнулся Максим и воинственно взглянул на занавешенное окно.

– Потому что мы тоже ночуем в замке, – отрезал Денис. – И заметь, вместе с нами тут остаются на ночь наши преподаватели. Их тоже почему-то хозяева замка не удосужились поселить за крепостными стенами.

Максим почесал в затылке. Но вдруг, словно спохватившись, хлопнул себя по лбу.

– Чер-р-рт! Совсем забыл! У нас ведь тоже есть кое-какие новости. Смотри-ка, что мы видели сегодня возле дальнего продуктового склада...


Антон вынул из кармана сложенный вчетверо блокнотный листок и развернул его на столе. Все трое склонились над бумагой. И Денис увидел рисунок.

На нем очень умело был запечатлен след животного, скорее всего, какого-то грызуна. Денису и прежде приходилось видеть на снегу мышиные следы. И этот был очень похож, благо рисовал явно Антон. У него был хороший глазомер и художественные способности.

Некоторое время Денис рассматривал рисунок, после чего вопросительно глянул на друзей.

– Этот след мы с Антоном случайно увидели около дверей подвала, где замковый склад хлеба, муки и всяких круп, – пояснил Макс. – Два дня назад, как мы уже потихоньку выяснили, туда сгружали мешки с мукой. А если вы их представите, они всегда в муке, и немного муки просыпалось при разгрузке. Там у входа положили бетон, и сверху бетонный козырек закрывает вход от дождя. Поэтому и не размыло водой. И след сохранился.

– А что в нем такого особенного? – удивился Денис. – Возле складов самое место бегать разным мышам и крысам. Шныряют везде, норовят что-нибудь стащить. Мука, что просыпалась, как раз их и привлекла, – резонно предположил он.

– Именно, – с жаром подхватил Макс. – Вот только есть тут одна существенная особенность. Антон, покажи свою ногу.

Антон кивнул и задрал ногу, продемонстрировав друзьям запыленную кроссовку и махристую штанину черных джинсов.

– Видал? – торжественно провозгласил Максим.

– Нога как нога, – пожал плечами недоумевающий Денис. – А что в ней такого особенного-то?

– В ней – ничего, – согласился Макс. – А вот эта, – он кивнул на бумагу с рисунком, – была точь-в-точь такого же размера, что и лапа Антошки. С сорок третьего на сорок четвертый размер. Ничего себе мышка, а?

– Да это уже не мышь, а, пожалуй, вся крыса будет, – поддакнул Антон, опуская, наконец, ногу.

– Точно, крысевич, – кивнул Макс. – Пасюк монстровидный необыкновенный. Ну, Денис, что скажешь?

– Только одно, –убежденно сказал Денис, с трудом переведя дух. – Я бы не хотел встретиться на узенькой один на один с тем, кто оставляет такие следы. Ни за какие коврижки!

И он без сожаления отложил уже надкусанный ломоть пирога с малиной. Еще совсем недавний аппетит Дениса быстро улетучился, и на душе кривыми и тупыми когтями заскребли невидимые кошки. По всему видать, подобные мышки были не по вкусу даже им; и, видимо, не случайно они приходились Денису старинной родней.

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. ХВОСТЫ И ЗУБЫ

Весь следующий день Денис был погружен в раздумья, так что даже не всегда слышал, о чем говорили на уроке. Впрочем, особой беды здесь не было: сегодня занятия проводили лицейские Библиотекарь и Архивариус.

В свое время Денис потратил целых три дня на изучение системы библиотечных архивов. Польщенный любознательностью мальчика, старый Библиотекарь долго беседовал с Денисом и даже позволил ему побывать в отделе редких рукописей и самостоятельно там поработать, хотя и очень недолго.

Там Денис свел знакомство с Архивариусом, которому были доступны самые сокровенные секреты Лицея. Так уж устроено на свете, что ответы на наши сегодняшние вопросы и пути решения завтрашних проблем зачастую лежат именно в прошлом. А самое лучшее хранилище информации из прошлого, это, конечно же, архивы, и чем они больше, тем лучше.

Разумеется, Денис не сказал ни тому, ни другому чародею книг и старых свитков самого главного.

Что на самом деле его не так уж сильно интересуют градации библиотечных каталогов по магической минералогии и экспериментальной алхимии или, скажем, характеристики влажности и температуры, при которых следует хранить строго засекреченную информацию. К примеру, о таких таинственных островах, как Гремучий и Ничейный.

В то время Денис Котик пытливо и целеустремленно разыскивал любые сведения о своих предках.

Но к своему глубочайшему изумлению за целых три дня библиотечного корпения над пыльными книгами и рукописными манускриптами он обнаружил лишь схематические данные о родовых пращурах (и о своем в том числе), скупые упоминания в летописях и хрониках каких-то имен, не то дальних родственников, не то просто однофамильцев. И еще – отрывочное рукописное собрание сочинений широко известного в узких окололитературных кругах поэта-реформатора Варфоломея Вдохновенного. Плюс – неизвестный том лирики, написанной этим поэтом, по всей видимости, в годы юношества и первых сердечных увлечений.

Как ни странно, полистав тексты, Денис счел наилучшими у Варфоломея именно ранние стихи. Такое же впечатление у него когда-то осталось при первом, беглом знакомстве с юношеским циклом великого поэта Александра Блока "Стихи о Прекрасной Даме".

Некоторые вирши Варфоломея были Денису очень близки, поскольку повествовали о несчастной любви, необъяснимом нраве коварных девиц и смутном разочаровании во всем сущем на земле. Вплоть до помыслов о самоубийстве из папенькиного длинноствольного пистолета, хранимого, по всей видимости, в старом чулане со времен не то прусской, не то турецкой войны.

Об этом Варфоломей писал и вдохновенно, и откровенно:


О, жизнь никчемная, в Ее руках игрушка!

Коварная, капризная подружка!

В моей руке не дрогнет пистолет.

Схожу в чулан – а вдруг патронов нет?


Разумеется, Денисовы помыслы на сердечные темы не простирались столь далеко и фатально. Но как мужчина и родственник он вполне мог понять самоотверженность и пылкость юного поэта Варфоломея. Денису даже показалось, что они вполне могли бы подружиться, если бы не роковая разница во времени.

Кроме этих разрозненных сведений больше ничего Денис о Котиках не нашел. Ни о прародителях своего рода, ни о волшебниках и чародеях, которые, Денис был уверен, должны были фигурировать на протяжении веков.

И даже о бабушке, Вере Николаевне, не говоря уже о ее двух других сестрах, Надежде и Любови, не было фактически ничего. А если даже в архивах Лицея чародейства и волшебства не осталось ни строчки о бабе-Вере, значит, тут дело нечисто.

На прямые вопросы о его родственниках по волшебной линии пожилой Архивариус ответил уклончиво; можно сказать, ушел от ответа. Но все-таки намекнул: сведения-то, может, и есть, да только доступ к ним ограничен. Как в компьютере – для входа требуется специальный ключ-пароль. А таким ключом Дениса снабдить Архивариус, увы, не имел никакого права.

На том они и расстались.

Причем у Дениса осталась стойкая уверенность, что после их расставания Архивариус, скорее всего, заново поменял ключи на допуск к информации, интересовавшей младшего Котика.

Ну, и Бог с ним! Рано или поздно Денис все равно разузнает все сам. И без посторонней помощи. Тем более – этих задавак-взрослых.


Об этом Денис Котик сразу же подумал вновь после окончания последнего занятия, когда к нему подошел Петер. По всему видать, тот очень смущался. И вдобавок маленького воспитанника терзало любопытство пополам с гордостью: интересно, как отреагируют лицеисты на известие о тайном обществе воспитанников?

Уж у них-то, на Буяне, такого точно нет и не может быть!

Так или иначе, но Денис все больше отмалчивался и не сказал Петеру ничего по поводу его секрета.

Петер вздохнул, поняв, что ничего интересного и важного Денис сообщить ему не хочет, и уныло попрощался.

Денис пожал протянутую вялую руку – надо сказать, больше всего на свете он терпеть не мог таких вялых, безвольных рукопожатий! – и в то же мгновение ощутил в своей руке тонкий листочек бумаги, свернутый в несколько раз.

Петер со скучным видом пошел прочь, глядя себе под нос и запинаясь об углы. Так было всякий раз в прошлые дни. Но теперь Денис иначе оценил маленького воспитанника, и он долго смотрел Петеру вслед, чувствуя в кулаке маленький бумажный обрывок.

Дождавшись, пока все выйдут из аудитории, он покинул ее последним. Но перед этим, задержавшись возле дверей, Денис разжал вспотевший кулак и быстро прочел косые, неровные буквы слов:


"Приходи к старому продскладу за час до полуночи. И во всем убедишься сам".


Ниже была приписка, уже мельче. И писалась она явно второпях:


"Будь один и соблюдай осторожность. Иначе ты меня подведешь, и тогда все пропало".


Если вы думаете, что легко дождаться урочного часа, за которым стоит неизвестность ...

Нет, вы, конечно же, так не думаете! И отлично поймете состояние Дениса, когда он маялся до вечера, ломая голову: сказать друзьям или нет?

Подвести Петера было никак нельзя. И в то же время у Дениса из головы не шли мысли о следах огромной крысы. Их Макс с Антоном тоже обнаружили как раз возле старого подвала того самого продовольственного склада.

В итоге после долгих размышлений наш герой пришел к половинчатому решению: пойдет к складу один, но если там действительно увидит что-то важное, потом обязательно расскажет друзьям. На том Денис и успокоился. Оставалось только поскорее дождаться вечера.

Удивительное дело: еще вчера ему дела не было до этого несчастного склада с его бочками из-под масла и жира, штабелями ящиков и коробок, гирляндами лука и сетями нитей сушеных яблок, подвешенных в деревянных рамках. Теперь же наш герой постоянно думал об этом месте, как визирь о белой обезьяне в известной сказке про восточного мудреца Ходжу Насреддина. И все его мысли были, прежде всего, о том, где он там сумеет укрыться.


В итоге оказалось, что это сделать как раз легче легкого. Напротив входа в подвал продсклада тянулся древний покосившийся забор, возле которого было свалено немало уже использованных промасленных деревянных бочек без крышек, с прохудившимися или полностью выбитыми днищами. Они представляли собой идеальное место и одновременно материал для укрытия, наблюдательного пункта и, если понадобится, засады.

Поначалу Денис хотел забраться в какую-нибудь бочку, как отважный юнга Джим из "Острова сокровищ". Оттуда можно было устроить отличный обзор, выбив сучок или расширив одну из многочисленных щелей – для этого нужно было просто ослабить один ржавый обруч.

Но неизвестно было, чего Денису предстоит ожидать, что он увидит при этом и, самое главное – сколько это займет времени. А сидеть целый час, согнувшись в три погибели внутри осклизлой, пахнущей прогорклым маслом или еще, не приведи Господи, давно протухшей селедкой – нет уж, увольте, господа-заговорщики всех времен и народов! У Джима хоть бочка была из-под яблок!

Кроме того, любая старая бочка вполне могла выдать его своим предательским скрипом. Ведь когда-нибудь Денису захочется элементарно повернуться, чтобы сменить положение затекших членов?!

Наконец, внутреннее чутье назидательно твердило ему: никогда не выбирай себе убежищем то, что с легкостью может однажды превратиться в твою собственную ловушку!

Поэтому Денис не без сожаления отверг идею прятаться Внутри и, осмотревшись на всякий случай, принялся деловито и быстро сооружать себе наблюдательный пункт Снаружи.

Он установил пару бочек одну на другую, постаравшись придать своему убежищу естественно-заброшенный вид – ничего ровного, ничего прямого, и главное, ничего нового, бросающегося в глаза старожилу замка. В итоге ему даже самому понравилось. Денис Котик легко втиснулся между забором и бочками и даже умудрился вытянуть ноги.

Ровно минуту спустя мимо склада прошел кто-то из воспитанников – Денис толком не разглядел его из-за темных сумерек. Прохожий совсем не обратил внимания на такие преобразования в груде бочкотары и даже небрежно сплюнул. Да так удачно, – ну, положим, это кому как! – что едва не попал поглядывавшему за ним Денису прямо в глаз через рассохшуюся щель!

А затем любитель ночных прогулок отправился дальше по своим делам, лениво насвистывая незатейливый мотивчик, весьма популярный среди воспитанников.

Это маленькое происшествие Денис, тем не менее, счел своей существенной победой в деле маскировки. Однако при этом он запоздало пожалел, что позабыл дома носовой платок.

Петера все не было, хотя пора бы уже ему и появиться. Денис представил, как он удивится, не найдя лицеиста на условленном месте. Он вновь достал из кармана записку этого, скорее всего, вечного кандидата в тайное общество и перечел ее.

Хм, подумал наш герой, интересно получается! А где в записке сказано, что они с Петером должны тут непременно встретиться? И с чего это ты решил так, Денис Котик? Может быть, уже пора вылезти из этого убежища и как следует осмотреться?


Где-то сбоку, вне поля обзора смотровой щели в бочке, послышался шорох. Точно большая змея прошуршала по куче щебенки где-то совсем рядом. Денис опасливо поднял голову, выглядывая из своего укрытия. И тут же едва не юркнул обратно!

В свете масляного фонаря, которыми в Магисториуме предпочитали оснащать ночные улицы вместо электрического освещения, Денис увидел высокую и необычную тень. Более всего она напоминала животное, стоящее на задних лапах. Причем его тело заметно расширялось книзу.

У зверя оказался длинный острый нос и, кажется, усы – этого Денис в колеблющемся фонарном свете поначалу не сумел разглядеть наверняка. Передние лапы были заметно короче задних, как это часто бывает у прямоходящих животных – кенгуру, степных и пустынных грызунов, хищных динозавров, наконец.

Более всего тень напоминала все-таки грызуна – крысу или мышь. Но Денис никак не мог себе представить крысу ТАКИХ размеров! Ростом она была почти с самого Котика!

Тем временем крыса – это была все-таки она, теперь Денис отчетливо увидел, как у нее топорщатся усы и нервно подрагивают лапки – несколько раз повернула голову, озираясь по сторонам. При этом в воздухе закрутился длинный и тонкий хвост, дополняя портрет гигантского серого монстра. По всему видать, это был разведчик или же часовой.

Убедившись, что двор пуст, и не заметив притаившегося за бочками Дениса, эта феноменальная крыса шагнула в подвал. Но уже в дверном проеме напоследок обернулась вновь, буравя тьму ночного двора пронзительными красными глазками. Теперь Денис отчетливо видел ее всю в свете разгоревшегося фонарика.

Казалось, два красных уголька сейчас прожгут в бочке дыру, и крыса его обнаружит. Денис боязливо поежился: он даже не представлял себе, что в таком случае с ним произойдет. Но крыса понемногу успокоилась, крутнула напоследок извивающимся голым хвостом и бесшумно скользнула вниз, в глубину подвала.

А Денис остался во дворе, один, с пылающим лицом и сердцем, превратившимся в твердый комочек нетающего льда.

Нужно было на что-то решаться, а он все смотрел и смотрел на зияющую дверь подвала, вдруг превратившуюся во вход ужасного крысиного логова. Денис смотрел и не мог заставить себя выйти из убежища, которое, наверное, только что спасло его от неминуемой гибели.

Денис отчетливо представил себе на мгновение зубищи этого монстра и в который уже раз здорово струхнул. Они, должно быть, пострашнее, чем у самого свирепого песьеголовца, потому что крысиные клыки острые как иглы. Да и передние лапы чудовищной крысы были оснащены немалыми когтями, чего уж тогда говорить о задних!

Спускаться в подвал, где скрылся этот монстр, Денису совсем не хотелось. Но удивительное дело! – ноги сами тянули его к покосившейся двери старого склада. А. может быть, это была кровь его родового предка – лесного дикого кота?

Денис замешкался у входа лишь на минуту, набирая воздуха и одновременно – храбрости, как ныряльщик перед рискованным глубоким погружением. А затем осторожно шагнул вниз и стал на цыпочках спускаться по узкой каменной лестнице. Почти после каждого шага Денис замирал и внимательно прислушивался, но пока внизу все было тихо.

Наконец он спустился в подвал, и коридор неожиданно свернул влево. Оттуда явственно тянуло ветерком и сыростью.

Делать было нечего: взялся за гуж – не говори, что не дюж. И Денис стал медленно, наощупь продвигаться по темной галерее, трогая растопыренными пальцами стены перед собой. Они были влажными, и от камня целыми кусками отходила отсыревшая известка.

Мало-помалу Денис стал чувствовать в затхлом воздухе подземелья легкий привкус дымка. Точно кому-то вздумалось жечь тут факел или особые ароматические свечи.

А, может, этот кто-то в свое время задумал выкурить отсюда крыс? Этих самых, ростом с четырнадцатилетнего подростка?

Денис даже хмыкнул: интересно, что от него в итоге осталось? Рожки да ножки? Баллончики пульверизаторов с крысиным ядом?

Если подвал замкового склада действительно полон таких вот зверюг, для их полного и решительного истребления, пожалуй, понадобится целая рота вооруженного до зубов спецназа. Впрочем, почему обязательно – для истребления? Зубы и когти – еще не повод для того, чтобы сразу передергивать затворы. Надо бы получше разобраться в особенностях ночной фауны этого Магисториума!

Сказав себе это, Денис сразу приободрился.

Как порой важны поставленные перед самим собой ясные и конкретные цели! При определенной тренировке так можно даже исправить четвертные оценки по обществоведению, ухмыльнулся потомок славного рода Котиков.

И тут же вздрогнул: ближайшая галерея открывалась перед ним темным отверстием, в глубине которого виднелся целый сонм светлячков-факелов. И отчетливо доносились голоса. Вернее, только один голос.

Но он был такой наглый, хриплый и визгливый, что его сполна хватило бы на десяток-другой огромных чудовищ.

Потому что ТАКОЙ мерзкий голос не мог принадлежать ни одному человеку на свете, это уж точно!

ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ МАКС В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ УЧРЕЖДАЕТ ТАЙНЫЙ СОЮЗ ПРОСТАКОВ

Всего лишь несколько мгновений Денис решал, идти дальше, во тьму подвала, к чудовищам, или выбираться наверх. А через минуту он уже осторожно выглядывал из-за лестницы, прислушиваясь к крикам и визгам серых разбойников.

В центре подвала, взгромоздившись на высокий ящик из-под печенья, бесновался огромный белый крыс. Он вопил, визжал, махал передними лапками, бешено вращал хвостом. И то же самое делали без малого пять десятков крыс, обступивших своего лидера плотным зубастым кольцом. По стенам, освещенным огарками свечей, метались причудливые хвостатые тени, играли всполохи и отсветы.

Крыс бешено визжал, а остальные дружно повторяли за ним на все крысиные лады.

– Траян наш! – скрежетал зубами крыс.

– Наш! – отвечал визгливый хор.

– Здесь должен быть только наш порядок!

– Пор-р-рядок! – ревели от восторга исполинские грызуны.

– Хитрецы – превыше всего-о-о!

– А-а-а!! О-о-о!! И-и-и!! – отвечала разноголосая стая.

"Что это еще за Траян такой, интересно бы знать?" – нахмурился Денис.

Только один крыс, с шерстью светло-серого отлива, поменьше ростом и полегче прочих телосложением, не вопил и не визжал. Он внимательно и придирчиво следил из-за спины главного, белого крыса, все ли крысы одинаково изливают свой восторг. Или же есть лентяи и инакомыслящие, которые проявляют недостаточно энтузиазма.

Он скользил настороженным, подозрительным взором по рядам грызунов, и четвероногие хвостатые монстры поеживались под его взглядом, точно рабы на плантации под занесенным кнутом надсмотрщика.

"Не-е-ет, никакие это не крысы", – решил про себя Денис. И даже сам удивился, как легко пришло к нему это решение.

Он стоял, прижавшись спиной к стене, чувствуя кожей, даже сквозь ткань рубашки и шерсть свитера, холодное дыхание древнего кирпича.

"И дело даже не в том, что они ходят на задних лапах. Что визжат на человеческом языке и безоговорочно подчиняются вожаку. Просто у крыс нет и не может быть таких... таких надсмотрщиков. Уж слишком у него мертвые глаза... а на дне их... что-то... что-то есть. Вот только мне почему-то совсем не хочется узнать, что там".

Денис уже догадывался, что он ненароком попал на сборище того самого тайного общества Хитрецов, о котором поведал ему Петер.

Маленький воспитанник специально не пришел на встречу к складу. Более того, он вовсе и не собирался сюда приходить.

"Будь один и соблюдай осторожность" – так написал в записке Петер. Это значит только одно: полагайся только на себя и держи глаза открытыми. То, в чем ты убедился самолично, доказывает лучше сотни клятв и тысячи заверений из чужих уст.

И что, этот тихий, робкий парень с вечно испуганными и кроткими глазами всерьез мечтает войти в такое братство? И стать крысой?

– Очень скоро все изменится, – торжественно объявил белый крыс под одобрительное ворчание своих собратьев. – Магисториум станет нашим, и мы, Хитрецы, сами будем решать, чему учить молодежь! И кого сюда можно пускать, а перед кем закрывать двери!

"Ого, уж не в наш ли огород камушек?" – смекнул Денис. "И чего они все так всполошились, спрашивается? Записки пишут с угрозами, Людвиг с Фрицем открыто проявляют вражду. Чем мы так не угодили их братству, спрашивается?"

– Вознесем же жертву нашему делу и учителю! – выдохнул белый крыс. Несколько его подручных из числа братьев покрупнее бросились со всех ног и выволокли на середину цементного пола большую клетку.

"Что-то мне начинает это не нравиться..." – нервно поежился Денис и вытянул шею, вглядываясь в полутьму, таившуюся за толстыми прутьями. Не хватало еще, чтобы внутри оказался несчастный Петер, схваченный за предательство или даже просто – за одну лишь симпатию к гостям с Буяна. С этих крыс, пожалуй, станется!

Денис яростно мотнул головой, отгоняя эту непрошеную и вредную мысль. И тут же едва не расхохотался: из-за прутьев клетки раздался ужасающий кошачий мяв! И вслед за ним – яростное царапанье когтями о стальные прутья.

Впрочем, очень скоро ему стало не до смеха.

Крысы обложили клетку досками от разломанных ящиков из-под продовольствия. А по бокам воткнули две серых свечи. Они нещадно чадили, что, разумеется, еще больше раздражало и пугало кота. Денис никак не мог разглядеть животного, лишь только огромные желтые глазищи, горевшие за стальными прутьями, как два пламенных круглых янтаря.

А крысы зашумели и зашипели – светло-серый крыс, подручный вожака уже подносил к прутьям клетки горящую лучинку.

"Просто средние века какие-то!" – не на шутку разозлился Денис. "Только тогда петухов сжигали и черных кошек. Ну, так-то ведь колдуны всякие да ведьмы. Люди, в общем. А это – крысы. Живодеры они, а не Хитрецы никакие..."

С тех пор, как он познакомился с Верой Николаевной, и та рассказала ему немало о его родовых предках, их повадках и особенностях, Денис был неравнодушен к любому коту или кошке. Будь они даже обычными дворовыми Васисуалиями или подъездными Мурками.

Ну, сейчас я им покажу, решил Денис. И решительно прищелкнул пальцами, соображая на ходу.

В его памяти тут же всплыли некоторые приемчики Маленького Мальчика, старого и верного друга. Эти приемчики озорной волшебник из Шутилова посада, как правило, на людях не афишировал, а Денису поведал лишь однажды, в минуты особого душевного расположения.

Как же там было? Сначала распальцовочку... средний за указательный... мизинец отставить... Потом губы вытянул... вот так, в трубочку... быстренько проговорил про себя формулу фантома... ага, получилось! А теперь – надувай скорее!


Порывом волшебного ветра из лап светло-серого подручного крыса вырвало горящую лучинку, загасило ее и унесло куда-то в дальний конец склада. Отчаянное мяуканье наполнило подвал, отражаясь от сводов бетонного потолка настоящей какофонией. Крыс отшатнулся, прочие возмущенно взвыли, и даже белый вожак стаи недовольно скривился, мол, что еще за новости?

Погоди, злорадно потер ладони Денис, вновь выглядывая из-за угла галереи. То ли еще будет, живодер хвостатый!

Клетка с незадачливым котом вдруг вспучилась, распухла и принялась шириться и расти сразу во все стороны. Казалось, это не клетка, а воздушный шар такой странной формы. На самом же деле так действовало одно из самых издевательских заклинаний-проказ, входящих в обширный арсенал Маленького Мальчика как раз для таких возмутительных случаев. Оно так и называлось – надувательным.

Маленький Мальчик очень гордился словом, которым он именовал такую категорию издевательских заклинаний.

Во-первых, оно действительно как будто раздувало объект приложения магической силы.

Во-вторых, было форменным надувательством, поскольку работало не только с самим объектом, но и с предварительно созданным дублем. Или как сейчас модно говорить – клоном.


Однако ни один воздушный шарик не может раздуваться до бесконечности. И в тот самый момент, когда клетка с треском разлетелась, на ее месте оказался огромный и разъяренный котина в два человеческих роста. Окраса он был неописуемого: беспорядочные пятна ловкого леопарда, черные полосы могучего амурского тигра, блестящий черный бархат пантеры и рыжие подпалины царя саванн – африканского льва.

И все это теперь злобно взирало на братьев-крыс!

Затем фантастический тигро-лев дворовой породы оскалился на ошеломленных крыс, и те дружно попятились. Зверь зевнул – крыс как ветром смело к стене. И тогда кот потянулся, обнажив великолепные клыки, и двинулся прямо на врага. Он царственно и величаво ступал широкими лапами, скрывавшими за мягкими подушечками смертоносные когти.

При этом фантом все еще продолжал расти, поскольку укрывшийся в подвале Денис продолжал деловито вытягивать губы, точно надувал невидимый воздушный шар.

Тигро-лев еще какое-то время покачивался над перепуганными крысами, и, наконец, тоже лопнул с оглушительным треском.

Тут же все грызуны со страхом ринулись наутек, толкаясь и наступая друг дружке на хвосты. Несколько темных силуэтов в панике промчались буквально в метре от Дениса, словно за ними гнался сам дьявол. Денис видел, как они в страхе изменялись прямо на бегу: крысиные обличья сползали с них, как мыльная пена, обнаруживая уже известные Денису плащи и капюшоны воспитанников. Не потому ли они так обожают островерхие капюшоны, что те здорово напоминают длинные крысиные морды, вдруг осенило Дениса. А что – хорошая мысль!

Минута, другая – и подвал опустел.

Последним вслед за крысами проковылял сам злополучный кот – рыжий, с ободранным хвостом и совершенно бандитской мордой.

Как ни странно, пережитое приключение в клетке и внутри собственного фантома совершенно успокоили кота.

Он медленно поравнялся с Денисом, которого душили приступы смеха. Равнодушно оглядел мальчика с ног до головы и, ничуть не боясь, зашагал дальше с самым апатичным видом.

Однако после нескольких кошачьих шагов, возле самой лестницы он остановился, зевнул и свалился набок. Попробовал полизать лапу, но его глаза вдруг стали закрываться. Кот несколько раз клюнул носом, точь-в-точь как засыпающий на посту нерадивый часовой, после чего смежил веки и захрапел. Только тогда Денис вышел из-за своего укрытия и усмехнулся.

Необычное поведение котяры теперь было вполне объяснимо: у всякого существа, подвергнутого надувательной магии маленького озорного чародея, появлялись сонливость, слабость и безразличие ко всему на свете. Даже к валерьянке!

Выспавшись в течение нескольких часов, всякое такое существо напрочь забывало, что с ним случилось прежде. И все у него дальше шло своим чередом.

А вот свидетелей надувательной магии всегда охватывала паника и ужас, которые постоянно раздувало заклинание, как горящую на ветру солому.

Теперь подвал был совершенно пуст. Все крысы разбежались. Очевидно, по домам, сбрасывать остатки своего звериного облика и превращаться обратно в глупых, обманутых мальчишек Академии. А Петер, маленький хитрец, так и не появился.

Придется при встрече поговорить с ним по-свойски, решил Денис. И тут же сильно зевнул, едва не выворотив челюсть.

То ли наш герой тоже попал под отравленные пары надувательной магии, которые еще не выветрились из каменного мешка продсклада.

То ли просто уже было поздно, и организм после всех пережитых потрясений и приключений требовал единственной приемлемой для себя платы – обыкновенного, нормального человеческого сна.

Поэтому Денис тоже отправился восвояси. На ходу он изредка посмеивался и подмигивал всем пробегавшим мимо местным котам. Но на душе у него было вовсе не так уж и весело.


Дома он все рассказал друзьям, как водится, приукрасив немножко.

– Лично у меня сомнений нет, – покачал головой Максим. – Если, конечно, верить Петеру. И еще – твоим собственным глазам, – вздохнул он.

– Вот этому – прежде всего, – пожал плечами Антон. – Самый, знаете ли, надежный свидетель на все времена. Из всех известных мне источников информации.

– Черная магия, – подытожил Денис. И помрачнел.


Если ты учишься в Лицее чародейства и волшебства, всегда будь готов к неожиданностям, учит негласный устав школы. Он не прописан в правилах и указаниях, его не учат на занятиях и не зубрят дома наизусть. Негласный устав Лицея каждый постигает сам, и складывается он как раз из опыта всех его преподавателей и учеников, как прежних, так и настоящих, сегодняшних

Сейчас Денис готов был признаться себе, да что там – признаться во всеуслышание: от опасных приключений и ужасных чудес хорошо бы иногда и отдыхать! Скажи он это два или даже год назад, и тогда, скорее всего, увидел бы в глазах друзей-лицеистов непонимание, несогласие, а то и немое осуждение. Разве можно добровольно отказываться от Такого!

Но в том-то и дело, что после весенних каникул, во время которых Денис постоянно пропадал на Буяне и в итоге чуть не пропал совсем в самых потаенных уголках Лабиринта Озорина, он уже совсем иначе думал о перспективах бесконечных приключений и преодоления препятствий. Как магических, так и подстроенных обычными людьми.

Тому виною была печальная история со следопытом Домиником, после которой наш герой, честно говоря, все еще никак не мог окончательно прийти в себя.

Денис многое передумал, но еще о большем – промолчал. Его все еще не покидало ощущение, что заблудившаяся душа следопыта не одна была повинна в том, что приключилось с ними всеми в истории со Ржавыми Заклинаниями.

К магии, тем паче неизвестной, лучше вовсе не прикасаться. А уж коли делать это необходимо, и другого выхода нет, всегда желательно заручиться советом кого-то из мудрых. Вот только сейчас рядом с ними не было никого, кто мог бы дать стоящий совет.

В самом деле, ведь не считать же таковыми эту парочку архивных служителей, от которых за версту отдает книжной пылью?! Или незадачливого учителя Некто, само воплощение неуверенности в своих силах, робости и отрешенности от любых занятий. Ну, кроме штудирования пособий по учебным дисциплинам и составления конспектов к очередным занятиям?!

– Черная магия... – повторил Денис, хотя мысли его сейчас были далеко. Но им пора было уже возвращаться. И он посмотрел на друзей, ища совета.


– Ну, коли так – берегитесь, все наши недруги... – прошептал Максим. В эту минуту его глаза горели бешеным огнем попранной справедливости, которая теперь во что бы то ни стало должна была восторжествовать. Потому что Макс был всегда и во всем за справедливость. И по возможности – в чистом, дистиллированном виде.

– Вызовем на поединок Людвига? – с готовностью предложил Антон.

Оказывается, несмотря на свое немногословие и постоянную погруженность в собственные мысли, он умел быть, когда это необходимо, решительным, собранным и даже отчаянным.

Денис только головой покачал. Минувшие приключения в Лабиринте Озорина приучили его, напротив, быть осмотрительным и тщательнее взвешивать не только свои поступки, но и слова.

– Думаю, все-таки было бы лучше попробовать обратиться за поддержкой к нашим "преподам", – осторожно предположил Денис. – Или хотя бы поставить их в известность, что над нами в Магисториуме сгущаются тучи.

– Представляю себе, – язвительно процедил Максим. – Знаешь, Денька, эта картина уже стоит у меня перед глазами как живая!

Значит, стоят Архивариус с Библиотекарем, слушают нас, согласно кивают головами и понимающе переглядываются. Только еще пальцами у виска не крутят!

Еще бы: их пригласили в такую известную Академию волшебства, обласкали, окружили заботой и уходом, да еще и дали возможность с головой окунуться в милую их сердцу книжную пыль!

Не-е-т! Эта ученая парочка ни за какие коврижки не согласится отсюда уезжать, а не то чтобы бороться! Объявят все наши доводы обыкновенной чушью собачьей, а то еще и чем похлеще!


Он презрительно фыркнул и покачал головой.

– А если еще сюда прибавится Некто со своими двусмысленными доводами...

Макс скорчил постную физиономию и заплетающимся языком пробормотал:

– С одной стороны, конечно, всякое может быть. Но, с другой стороны – не всякое быть должно! Вот ведь как оно подчас получается, друзья мои...

После такой демонстрации недоверия к своим преподавателям Денис с Антоном приуныли. Зато Максим торжествовал, как будто уже справился со всеми кознями Людвига и стоявшего за его спиной тайного и мрачного союза.

– Нет уж, ребя! Клин клином вышибают. Значит, нам нужно бороться с противником его же методами.

Денис и Антон смотрели на Максима непонимающе. А он подмигнул им.

– У них тайное общество? Братство Хитрецов? Па-а-жалуйста! Нет проблем! Мы тоже организуем свое тайное общество. Чтобы бороться с ними их же методами. Вот только методы наши будут в корне отличаться от их. Прямо-таки ди-а-мет-раль-но!

– Почему? – в один голос выпалили Денис и Антон.

– Потому что название нашего тайного общества будет совсем другим, – лукаво заметил Макс. – Я назову его – Союз Простаков! Прошу всех под его знамена, записываться в порядке очередности.

– Почему ж сразу – простаков? – ухмыльнулся Антон.

– Вот чудаки-человеки! – рассмеялся Максим. Но следом тут же хитро прищурился, как довольный лис:

– Да потому что правильно сказал один известный драматург: на всякого мудреца довольно простоты. И мы будем бороться с Людвигом его же оружием. Только – наоборот.

Ответом ему было кромешное молчание.

Максим вновь рассмеялся, довольно потер руки и с жаром принялся объяснять. Но говорил он так тихо, то и дело сбиваясь на разгоряченный шепот, что слышали его только двое друзей. И больше – никто в целом свете.



– Ну, не знаю... – протянул Денис. – Ты всерьез думаешь, Макс, такая тактика сработает? Никто не поверит, что мы все еще ничего не слыхали о Хитрецах. После того, что я им в подвале устроил...

– А что, мне понравилось, – признался Антон. – Они ведь держат нас, похоже, за дураков? Вот и не будем их разубеждать. Пусть и дальше считают нас дураками и олухами. Как будто мы ничего не понимаем.

– Сто процентов – сработает, – убежденно заявил Максим. – Я не раз уже слышал, что чрезмерное увлечение черной магией туманит мозги. Начинаешь думать, что ты самый умный, а остальные – жалкие глупцы. Особенно на ранних стадиях постижения черных искусств.

– Поиграться с ними, конечно, можно, – согласился Денис, снова припомнив ночное приключение в подвале. – Но любая хитрость, как иногда говорил мне Маленький Мальчик, всегда должна ощущать крепкое плечо рядом. Сильную поддержку. А в нашем случае – лучше бы, конечно, магическую. И посильнее.

– Эх, жаль, что с нами нет Никиты Кожемяковича, – мечтательно произнес Антон.

– Кого-о-о? – разом вытянулись физиономии его товарищей.

– Вы что? – в свою очередь воззрился на них Антон. – Неужто ни разу не слышали про Никиту, потомка знаменитого мастера Кожемяки?

– Допустим, что – да. В смысле – нет, – уклончиво заметил Макс, и Денис не выдержал, улыбнулся изобретателю.

– Эх, вы, – укоризненно протянул Антон. – Тоже мне, – допустим! Это ж легендарная личность, понимать надо.

Макс хотел уж было сбить с него спесь, но вовремя спохватился – Антон был парень крепкий и, по всему видать, хороший спортсмен. Вот только ни Максим, ни Денис понятия не имели, каким видом спорта может заниматься их немногословный товарищ.

– Ладно, выкладывай! – согласился Денис, делая вид, что не замечает, как рядом хмурится великий изобретатель.

И Антон рассказал им все, что знал о Никите Кожемяковиче, потомке истребителя змея Киевского и мастера по выделке кож.



Несмотря на славные семейные традиции, нынешний Кожемякович, если верить темным и путаным слухам, избрал себе редкий и мрачноватый удел. В Лицее он считался самым большим специалистом по черной магии. Будто бы появлялся он на Буяне редко, лишь когда приходила пора выполнить очередное задание Берендея Кузьмича.

– Только появляется он всякий раз под другой личиной, – заметил Антон. – Потому никто не знает, как он выглядит на самом деле. Да и, честно сказать, мало кто стремится это вызнать. С черной магией шутки плохи, это любому ученику Лицея известно.

Предок Кожемяка, если верить легендам, мог разом двенадцать воловьих кож разорвать. А вот нынешний Никита Никитич добился могучей силы и способностей в знании потаенных магических наук и сил, что питают их.

– Борозда Никитина, которую Кожемяка пропахал на Змее, когда борозду вели, говорят, и теперь кое-где по степи видна, – рассказывал Антон. – И стоит она валом сажени на две высотою. Кругом пахали, а борозды никогда не распахивали. Оставлена она на память о первом Никите из Кожемяк.

– А зачем ты нам про эту борозду столько твердишь? – удивился Максим. – Лично я сказку хорошо помню. Мы ж ее на занятиях по истинной истории и заветному фольклору проходили... Денис вон тоже подтвердит.

Денис кивнул, Антон же посмотрел на товарищей укоризненно.

– Потому и говорю, чтобы вы лучше Никиту поняли, судьбу и нрав его. Думаете, с чего бы потомку кожаных дел мастера – в черные маги податься?

Денис и Максим пожали плечами – ну, мало ли... Хотя, если вдуматься, действительно: чего ради преподавателю Лицея погружаться в пучину запретных искусств? С этого ведь всегда и начинается неладное. С запретного интереса.

– Беда у него какая-то в жизни случилась, вот что, – пояснил Антон. – Говорят, как бороздой по его душе прошла беда эта. И с тех пор будто бы Никиту Темным прозвали. Потому как посвятил он свою жизнь борьбе со всякими некромантами и колдовством.

– А ты-то откуда все знаешь, про Никиту и вообще? – протянул Максим. Видно было, что рассказ Антона произвел на нашего великого изобретателя должное впечатление, и он был заинтригован. Просто Максу пока не хочется в этом сразу признаваться.

– Рассказывал как-то давно один человек. Со старшего курса, – уклончиво ответил Антон, явно не желая развивать дальше эту тему.

И друзья не стали у него допытываться, лишь переглянулись разочарованно. Потому что отлично знали: если уж Антон не хочет сказать сам, из него клещами слова не вытянешь.

– Эх, вот такого бы нам сюда, – через некоторое время мечтательно произнес Максим. – Мы бы с этим магом живо вывели на чистую воду всех здешних крыс.

– Ну, пока мы-то одни, – философски заключил Денис. – И придется нам, видимо, полагаться только лишь на собственные силы.

"К чему мне, увы, в последнее время уже не привыкать", – подумал он. Но счел за благо промолчать – до поры, до времени.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРЕВОЖНАЯ БАШНЯ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. ТЬМА ГОРЯЩЕЙ СВЕЧИ

Ночь северного лета – удивительное, таинственное время. В такие мягкие, бархатные часы, когда сладок и чист воздух, далеко слыхать каждый шорох, каждый хруст сучка под ногой запоздалого путника, потрескивание ветки под тяжестью усевшейся лупоглазой неясыти или рысеухого филина. На близких озерах тяжелые всплески щук, на дальних тревожно взревывает диковинная птица-выпь, которую частенько летучим быком кличут. Такой уж у нее голос, низкий и неприятный, так что неопытный человек и не скажет, что эта ночная птица кричит.

Даже в замке Магисториум, погруженном в белесую, туманную поволоку августовской северной тьмы, слышны все потаенные звуки и тихие голоса, будь то шныряющие крысы или бессонные воспитанники, увлеченные какой-нибудь игрой или затянувшейся беседой. И поэтому две невысоких тени, вынырнувшие возле Тревожной башни, точно из-под земли, поначалу не двигались с места.

Они замерли, чутко прислушиваясь в ночи. После чего одна вслед за другой быстро и легко, чуть ли не на цыпочках, пересекли узкий двор, мощенный гулким булыжником, и истаяли в черных тенях, сгустившихся возле высоких дверей, ведущих внутрь башни.

Мгновение – и таящиеся во тьме люди очутились внутри каменного исполина.

Очевидно, эти ночные личности хорошо знали расположение внутренних помещений башни и отлично ориентировались в темноте. Сразу же они скользнули в боковой коридор. Белками взлетели по стремительно уходящей вверх винтовой лестнице, при этом ухитрившись не вызвать обычного здесь гулкого эха стальных ступеней. И, наконец, никуда не сворачивая, устремились вглубь одного из коридорчиков.

Нужная им дверь была плотно прикрыта. Но из-под порога, словно гнилушки в зачарованном лесу, тлели призрачные отблески синеватых огоньков. Там, за дверью, их ждали.

Ночные посетители вошли и робко остановились возле дверей. После тьмы коридоров они близоруко щурились в свете высокой свечи, тонкой и бездымной. Напротив них, за высоким столом, застланным ниспадающими покрывалами, возвышалась темная фигура, закутанная в плащ, с надвинутым на самые глаза просторным капюшоном.

Убедившись, что ночные посетители плотно закрыли за собой двери – те захлопнулись с мягким, чмокающим звуком безупречно пригнанных потайных замков, хозяин кабинета удовлетворенно вздохнул и негромко произнес:

– Все спокойно, мои младшие братья?

Он мог бы этого и не спрашивать. Тем не менее, ночные посетители низко склонились перед хозяином кабинета. И тот, что был повыше, прижал руку к сердцу.

– В замке тихо, мой господин. Мы проверили путь впереди и позади.

Видимо, это было не просто сообщение, а какая-то условная, ритуальная фраза. Потому что человек в плаще нетерпеливо кивнул.

– Да-да, я знаю... Ваше усердие похвально и однажды будет вознаграждено по справедливости. Теперь можете сесть и внимательно слушайте. Можете обратить во внимание и слух обе стороны нашей сущности.

Слуги человека в плаще почтительно опустились на краешек узенькой кушетки, готовые в любой момент вскочить и согнуться в преданном поклоне.

– То, что я вам сейчас открою, – негромко произнес человек, – имеет исключительную важность для судеб всего нашего Братства и его цитадели – великого замка Магисториум. К нам в Академию проник враг. Он злобен, холоден, циничен и дьявольски хитер.

– Вы имеете в виду кого-то из прибывших с острова Буян, из Лицея чародейства и волшебства? – осторожно осведомился тот, что сидел ближе к столу. Он держался поуверенней, в то время как его невысокий напарник постоянно норовил спрятаться у него за спиной.

– Возможно, – сухо произнес человек. – Скорее всего, так и есть. Выслушайте новое приказание и завтра же утром донесите каждое мое слово до всех без исключения членов Братства. Особенно предупреждаю: на этот раз – никакого самоуправства! И чтоб никто не вздумал возомнить себя героем и в одиночку попытаться найти и уничтожить монстра. Потому что на сей раз нам угрожает именно монстр. Да-да, Крысы, вы не ослышались.

Двое подростков, которых человек так странно назвал, испуганно прижали руки к груди и тихо забормотали, униженно кланяясь. С минуту человек смотрел на них с презрительным сожалением, а затем резко фыркнул:

– Все, баста! Хватит ломать комедию, со мной это не пройдет, предупреждаю. Думаете, я не знаю, что Людвиг у вас в последнее время уже самостоятельно издает приказы, не удосужившись даже посоветоваться со мной?

Он жестом остановил светловолосого подростка, пытавшегося что-то почтительно возразить. И длинным тонким пальцем указал ему за спину, точно собирался выковырять оттуда своего второго слугу.

– А Фриц по-хозяйски шныряет по всему замку, словно он уже декан или даже ректор. И уже несколько раз подглядывал за учителями из Лицея. Особенно, как я вижу, его тянет нынче в книжные залы, где обычно сидят Библиотекарь и Хранитель лицейских архивов.

Сгорбленная спина Фрица еще ниже согнулась; казалось, этот обычно нагловатый и язвительный подросток готов был тут же растаять на месте и просочиться между половицами жалкой грязной лужицей.

– Как же это так получается? – сурово усмехнулся человек. – За глаза вы зовете меня "Хозяином", в глаза именуете "мой господин", хотя я никакой вам не господин, и уж тем более не хозяин. Я уже, признаться, устал вам твердить одно и то же: я такой же член братства, как и вы, такой же брат. Только я – брат Старший. А старших братьев принятопочитать и уважать в любой семье. Если только, конечно, мы в Магисториуме все вместе действительно – одна семья.

Подростки дружно закивали и заговорили вслух, наперебой убеждая этого великовозрастного Старшего брата в своем почтении. Тот же лишь скептически посматривал на них, пока не прервал их словоизлияния, звучно припечатав ладонь к столу.

– Ну, все, хватит придуриваться! Больше всего не терплю угодливого вранья. Теперь слушайте и мотайте на ус.

Глаза человека в плаще вдруг сверкнули фиолетовым огнем. Подростки тут же съежились и поникли. А человек уже говорил, шагая по комнате и вбивая слова, точно гвозди в дощатый пол.

– Наш враг – безусловно, из числа тех, кто прибыл нынче в Магисториум из Лицея. Волшебник с чародейского острова Буян. Кто именно – мне неизвестно. Но я знаю, Что он Такое!

Эти последние слова были сказаны так яростно и громогласно, что, кажется, их услышали сами стены замка. И содрогнулись при этом. Где-то высоко над крышей с карканьем взметнулась в небо стая грачей, чопорных и черных как погорельцы при дворе короля.

– Кто же это, Старший брат, скажите мне это скорее! – гневно вскинул красивую высоколобую голову с зачесанными назад прекрасными светлыми волосами Людвиг. Фриц же уцепился за рукав своего юного покровителя и вращал испуганными глазами как перепуганный головастый птенец-кукушонок.

Человек в плаще опустил голову, обдумывая, стоит ли открывать столь важную тайну членам Братства, пусть и самым верным и преданным. И, наконец, решил. Он тихо поманил к себе обоих воспитанников и произнес, глядя каждому поочередно в глаза так, что, казалось, проникает в самую глубину каждой души.

– Это – лев.

– Ле-е-ев? – недоверчиво протянули оба дружным дуэтом.

– Лев, – прошептал колдун. Его глаза были невероятны: полны одновременно отчаяния, страха, мудрости и решимости.

– И явился он сюда по наши души. Потому как это – непростой лев. Он – Крысиный. Это наш злейший враг.

Воспитанники потрясенно молчали. И Людвиг, и даже Фриц прежде немало слышали о крысиных львах. Но члены братства Хитрецов, избравшие своим магическим образом и подобием самое хитроумное животное на свете после лисы, раньше никогда не сталкивались с ним воочию. Поскольку всякий Крыс, хотя бы единожды повстречавшийся со своим Львом, был обречен на незамедлительную и страшную гибель.


Неписаные законы природы сурово и неумолимо гласят: всякий мелкий всеядный зверь, выживший в схватке с себе подобными и затем пожравший их для собственного пропитания, может стать львом. По сути это настоящий звериный каннибал, потому что однажды он почувствовал вкус крови и плоти своих соплеменников и отныне яростно желает только этой страшной пищи и никакой другой более.

Так бывает и у людей. Людоедов, однажды вкусивших своей ужасной пищи, говорят, всегда тянет впоследствии отведать человечины, которая, по их словам, на самом деле якобы вкусная и сладкая.

И теперь такой каннибал явился в замок растерзать все Братство? Кто же он? И как отличить его, проклятого оборотня, от обычных людей или крыс?


– Их всего шестеро, – глухо сказал колдун, желавший, чтобы его именовали Старшим братом. – Трое взрослых, преподаватели, и столько же мальчишек, воспитанников.

– Воспитанники исключаются? – оживился Людвиг.

Возникала очередная задача, а он больше всего на свете любил решать запутанные задачи, обнаруживая при этом недюжинную смекалку и изобретательность почти дьявольских масштабов.

– Ни в коем случае! – возразил человек в плаще. – Для такого существа, как колдовской крысиный лев, не существует преград ни в магии приращения, ни в магии убытка. Это означает, что он может с легкостью пребывать в теле любых размеров. Конечно, в разумных пределах. Поэтому приказываю прекратить всякую слежку за взрослыми! Вам поручаю только троих мальчишек.

Колдун на мгновение призадумался, пожевал губами, сплюнул на пол какую-то нечаянную соринку.

– Можете даже намекнуть им, что в замке существует тайное общество. Оборотень должен очень скоро обнаружить и проявить себя – срок пребывания лицеистов в Норде скоро истекает. Пожалуй, стоит слегка подтолкнуть эту ситуацию. Пусть уж лучше дальнейшая игра пойдет по нашим правилам.

– С вашего позволения... – замялся Людвиг, но всего лишь на миг. – Я уже это сделал.

– Вот как? – человек в плаще нахмурился. – Как же это произошло?

– Я намекнул главному из них, Денису, что в Академии есть тайное общество. Они очень заинтересовались.

С минуту колдун смотрел на молодого воспитанника. Тот закусил губу, но выдержал взгляд своего господина и не отвел глаз.

Затем тот почесал переносицу – верный знак для всех посвященных членов Братства о том, что гроза прошла стороной. Хотя, быть может, еще пока и не миновала и вполне может вернуться в любую минуту.

– Надеюсь, ты это сделал не сам? – тихо промолвил волшебник.

– Не сам, мой господин, – подтвердил Людвиг. В течение их немой дуэли он лишь слегка побледнел, теперь же на его щеки постепенно возвращались пятна лихорадочного, возбужденного румянца.

– Кто же?

– В числе кандидатов в наше Братство есть такой Петер, – начал Людвиг. – Самый безнадежный, хлипак, трус и доходяга. К тому же излишне совестливый и туповатый для будущего волшебника.

– Я знаю его, – сухо молвил человек в плаще. – Дальше!

– Мне пришлось пообещать... конечно же, без всяких серьезных обязательств с моей стороны... Что он досрочно станет действительным членом сообщества Крыс-Хитрецов. При условии, что этот Петер расскажет лицеистам с Буяна о некоем тайном обществе. Ни больше и ни меньше того, что им следует знать.

– Что ж, хорошо, – вздохнул волшебник. – Не сомневаюсь, что ты организовал все в наилучшем виде. Знаешь, Людвиг...

Он задумчиво смотрел на воспитанника. А тот молча и почтительно ожидал, когда патрон к нему обратится.

– Иногда я даже тебя побаиваюсь, – неожиданно признался человек в плаще. Конечно же, он и был номинальным хозяином Братства Хитрецов Магисториума, его лидером и наставником одновременно. Но прежде он никогда не признавался в таком даже своим ближайшим подручным!

– Я благодарен вам за эти слова, мой господин, – поклонился Людвиг. После чего упрямо тряхнул головой, отбрасывая назад и без того безупречно зачесанные волосы.

– И я надеюсь, что ты в свое время их не забудешь, – скрипуче произнес волшебник.

Они беседовали еще с полчаса. И все это время при свете одинокой свечи казалось, что по стене бегают длинные и рваные тени. В них всякий человек с мало-мальски развитым воображением, пожалуй, сумел бы разглядеть огромные и вытянутые силуэты крыс. Изредка они взмахивали лапами, клацали зубами и нервно вертели длинными усатыми мордами.

Но снизу, со двора замка казалось, что Тревожная башня погружена во тьму, полную неизвестности, тайных страхов и незримых опасностей. Пожалуй, так оно и было на самом деле. Потому что даже от свечи, зажженной сегодня в глубине башни, света не прибавилось.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ЧТО НЕКТО – ЧТО ПЕТЕР, ИЛИ ДВА РАЗНЫХ САПОГА В ОДНОЙ ПАРЕ

– Ну, и как тебя прикажешь теперь называть? – вежливо осведомился Денис, подкараулив маленького Петера после занятий по дороге домой.

Весь день Петер старательно скрывался от лицеистов. На переменах маленький воспитанник всегда первым выскальзывал из аудитории и бесследно исчезал в самых дальних и темных коридорах. Заходил на урок наоборот – в числе последних учеников и после все время старательно пялился на доску, с преувеличенным вниманием слушая преподавателя.

– Ну? – грозно прикрикнул на него Максим, неожиданно появляясь из-за угла сарая, где хранились запасы сена и зерновой фураж для лошадей из замковой конюшни. А за его спиной безмолвной тенью маячил Антон.

Петер сразу сник, обмяк буквально на глазах. И Денис, еще минуту назад очень хотевший с наслаждением взять маленького интригана за шиворот, лишь с укором покачал головой.

– Эх, ты, а еще друг называется... – произнес он по возможности презрительно. Хотя Петер, и без того обычно здорово напоминавший несчастного, трусливого и сиротливого духа, нежели парня в полном расцвете сил, явно и не пытался оправдываться.

– Наверное, он и не подозревает, что кое-кого вчера здорово подставил. И не одного тебя, Денисыч, а всех нас троих. И это еще как минимум, – солидно заявил Макс.

– Я... я не хотел... – еле промямлил Петер, опустив голову.

– Поня-а-атно! – протянул Максим, у которого вполне хватало язвительности на всю их неразлучную троицу. – Вот удивляют меня эти мальки, честное волшебное! Напортачат выше крыши, а потом еще и удивляются: чего это меня все ругают? Я ведь не хотел, я ведь не специа-а-ально!

И Максим скорчил уморительную рожу и заканючил плаксивым голосом.

– Ты погоди, Макс, надо же все-таки сначала разобраться, в чем дело, – резонно заметил Антон.

– Ну-ка, присядем, – решительно сказал Денис и чуть ли не силой усадил мальчишку на лавку под сенью раскидистой сирени. Тут, в укромной естественной беседке, образованной густыми кустами, можно было спокойно выяснить отношения, не привлекая к себе ничьего нескромного внимания. Петер с потерянным видом прикорнул на уголке лавочки, а друзья уселись рядом.

– Ты мне вот что скажи, Петер, – уже примирительным тоном, чтобы совсем уж не загонять мальчишку в угол, начал Денис. – Ты знал, что там собираются эти... Крысы? И это что – и есть ваше братство? Котов собрались мучить да живодерничать? Ничего себе – великие волшебники...

И он в сердцах даже сплюнул наземь, чертыхнувшись про себя в адрес местных воспитанников и их вполне идиотских обычаев.


– А почему ты не предупредил Дениса, что он там увидит? – строго спросил Максим.

– И сам не пришел при этом? – невинным тоном осведомился Антон.

Петер обвел всех жалобным взором, безнадежно ища поддержки. Но пока встретил только нахмуренные лица и пытливые, требовательные глаза лицеистов. Эти трое ни в жизнь теперь не отстанут, пока не докопаются до истины... А потом уже будут вместе думать и решать.

И он вздохнул и прошептал:

– Нельзя мне было там появляться...

– Почему? – выкрикнули, кажется, все трое одновременно.

– У Братства Хитрецов родовой, тотемный зверь – крыса. А у крыс отличный нюх на своих собратьев. Поэтому меня... словом, они могли учуять мой запах. А пока ты кандидат, не имеешь права появляться на Сборище без специального разрешения.

– Так ты же пока не действительный член этого... братства? – поморщился Максим. – Сам же говоришь – только кандидат?

– Ну да... – потерянно кивнул мальчишка. – Но быть кандидатом... в общем, это право тоже надо заслужить. Я уже прошел некоторые испытания. И теперь открыт для старших Крыс.

– Пахучие метки, что ли, на тебя наставили? – поморщился Максим. – Воображаю, на какие испытания могут рассчитывать эти ваши... кандидаты... Небось, кошек в замке ты тоже ловил, чтобы они живодерничали?

Удивительно, но Максим угадал: Петер расстроено шмыгнул носом и кивнул.

– Два раза пришлось... Это еще ничего. У них обычно для посвящений бывают испытания похуже. Пострашнее.

– А, кстати, чего им так дались эти несчастные котяры? – вдруг заинтересовался Антон. – Какое-то уж совсем средневековье махровое...

Петер лишь молча пожал плечами: мол, откуда мне знать, пока еще простому кандидату, без прав и привилегий!

– А мне кажется, это братство и впрямь, может статься, очень древнее, – вдруг осенило Дениса. – Помните, сколько имен на башне начертано? Каждый комендант ведь не один год замком правил! Тут такая старина кругом, такие древности... А если это странное Братство Хитрецов тоже такое же старинное, у него вполне могли сохраниться древние ритуалы и обычаи.

– Я где-то слышал, по-моему, от Берендея Кузьмича, – задумчиво произнес Антон, – будто бы на самом деле по части традиций европейский Север может дать фору даже Востоку. Японии и Китаю, к примеру. Только на Севере больше обычаев – тайных, не соблюдаются они у всех на глазах. Чтобы, значит, духи не сглазили, что в человеческом обличии до сих пор на Севере обретаются. По лесам бродят, по болотам и топям шастают, яко посуху.

– Ну, тогда все объяснимо, – заключил Максим. – Как раньше колдуны да всякие ведьмы норовили приносить в жертву черного петуха или... кошку...

Он неожиданно замолчал, и его глаза ярко заблестели.

– Вот оно что! Получается, тут точно – черная магия замешана. И кот этот злополучный, которого ты вызволил, Денис, как раз впрямую нам на это указывает. Ну-ка, юноша!

И он чуть не просверлил несчастного Петера подозрительным взглядом.

– Признавайся, господин кандидат, эта ваша компания черной магией занимается? Зачем? Ведь чернокнижие в любой уважающей себя школе волшебства – под строжайшим запретом. И уж тем более – приносить кровавые жертвы. Лишать жизни живых существ в чародейских целях, одним словом.

– Я не знаю... – прошептал Петер. – Людвиг говорит – кровь не проливается. Потому что – в огне...

И он совсем понурил голову.

– Ну, да, – кивнул Максим, – слыхали мы уже эти сказки. Еще в учебнике истории средних веков про то написано.

Ты что – тоже хочешь стать таким инквизитором-волшебником? Чародеем-живодером, крысо-некромантом? Начал с кошек, а потом за кого примешься? Честно сказать, на тебя даже смотреть противно...

– Я... их... я никого не... мучил... – выдавил из себя Петер, уже почти давясь слезами. – Я только ловил, как мне приказывали. Это все Людвиг и другой, очень злой мальчик. Его помощник Фриц.

– Но другие-то мучили, – укоризненно сказал Денис. – Получается, что и ты виноват не меньше Людвига и его подручных-Хитрецов. И зачем тебе быть с ними? Тоже хочешь быть чернокнижником?

Петер некоторое время молчал, словно обдумывал ответ. А потом поднял голову и впервые твердо взглянул Денису в глаза.

– Если ты не в Братстве, ты предатель, – сказал он, явно с чьих-то чужих заученных им слов. – А предателю в Академии никакой жизни нет, и не будет.

– Да тебе, по-моему, и так не слишком сладко живется, – в сердцах сказал Денис. – Превратили своего товарища в мишень и обстреливают огненными мячиками всяк, кому не лень. Ничего себе – братство!

– Надо наоборот, противиться этим крысам, бороться с монстряками, – убежденно сказал Максим. – А не становиться одним из них. Ты все равно, по-моему, был и останешься для них только слугой. И еще – мишенью для идиотских развлечений всего Братства.

– Тебе легко сказать, Максим, – неожиданно поддержал Петера Антон. – Нас вон – целых трое. И за нами – Берендей Кузьмич, Егорий Ильич и весь Лицей, коли придется. А Петер в этом замке один-одинешенек – какой с него спрос? Попробуй-ка бороться, когда ты один против всех!

– А со своими преподавателями ты не пробовал поговорить? – спросил Денис. Ему все время казалось странным, что наставники Магисториума настолько равнодушны к тому, что творится в Магисториуме по ночам. А, может быть, уже и при свете дня.

– Мне кажется, мастер Магнус – неплохой человек. И, наверное, хороший волшебник, – пожал он плечами.

– Пробовал, – кивнул Петер. Сейчас он был очень похож на замерзшего нахохлившегося воробышка, понуро сидящего на заледеневшей ветке, одинокого и покинутого всеми. – Он похвалил меня, обещал подумать. И строго-настрого приказал, чтобы я никому о своих подозрениях не рассказывал. Потому что это помешает рас-сле-до-ва-нию... – маленький воспитанник старательно выговорил по складам длинное слово.

– Ну, и что – воз и ныне там? – кивнул Макс.

Петер лишь плечами пожал.

– Он же мастер, к тому же взрослый. Ему, наверное, виднее.

– Ну, ладно, – подытожил Денис. – Ты вот что, Петер: зла на нас не держи. Мне ведь тоже, пойми, обидно стало и подозрительно, что ты меня куда-то позвал, а оказывается – чуть ли не в лапы чернокнижникам. А сам даже не пришел.

– Я понимаю, – вздохнул Петер. – Просто думал – так ты скорее убедишься, своими глазами, что я не вру. Это – страшные люди. И скоро они захватят весь замок.

– Ну, это мы еще посмотрим, – зловеще пробормотал Максим. – Ты вот что, Петер: сейчас шагай домой и держи язык за зубами. А нам еще посоветоваться меж собой надо.

Петер послушно кивнул, слез с лавки и медленно побрел прочь. Трое друзья долго провожали глазами его маленький силуэт, пока тот не скрылся за поворотом узкой замковой улочки.


– Ну, что скажете, народ? – первым нарушил молчание Максим.

– Наверное, стоит все-таки поговорить с нашими учителями, – вздохнул Денис. – Что до меня, то я – за Некто. Он хоть занятия ведет, воспитанников видит и с мастерами-преподавателями Академии общается. А те две наших книжных души как закопались в архивах, так света белого не видят.

– Я согласен, – поддержал его Антон. – Что ни говори, а наш Некто мне даже чем-то нравится. Скромный он, простой такой и совсем не боится того, как в других глазах выглядит.

– Ну, тогда пошли, – согласился Максим. – А вы заметили – что-то давно из Лицея к нам весточки не было!

И они зашагали, оживленно беседуя и строя предположения о том, что может сейчас происходить на Буяне.

Странно, что Леся с Владой даже простого привета им пока не передали. То, что это давно нужно было сделать им самим, троим лицеистам почему-то даже и в головы не приходило.

Правда, так у мальчишек иногда бывает. Особенно когда они заняты распутыванием захватывающей тайны, и от нее хоть чуть-чуть веет самым приятным для всех на свете мальчишек ароматом – тайной, чем-то неизвестным и, конечно же, опасностью.


– С одной стороны, конечно, всякое может быть. Но, с другой стороны – не всякому на свете и быть полагается! Ведь так оно подчас получается, друзья мои?

Некто поднялся из уютного кресла, покрытого мохнатым пледом, и разлил по чашкам ароматный чай цвета густого липового меда.

Ответом ему были три постных физиономии, страдальческий вздох Макса – а что я вам давеча говорил? – и разочарованная тишина.

Летний вечер выдался на славу. Не было уже привычного нудного дождика, любящего мелко моросить по карнизам замковых флигелей. Уходящее солнышко прощально заглядывало в окно, и накрытый кухонный стол в комнате учителя казался расцвеченным аккуратными параллельными полосками лучиков, шаловливо пробивавшихся сквозь задернутую занавеску.

На занавеске, между прочим, настоял Максим. Теперь ему повсюду чудились шпионы и соглядатаи, которые так и шныряли по всему замку, подслушивая чужаков и строя против них злобные серые козни. И Макс то и дело косился на открытое окно, за которым тихо парило от земли, напоенной полуденным дождем.

– А почему вас так зовут... странно? – решился, наконец, спросить Денис. Его давно уже занимало необычное имя этого молодого учителя, с которым он в Лицее прежде ни разу не встречался.

– Некто? – улыбнулся тот. – Ну, положим, это вовсе не имя. Прозвище такое.

– И оно вам нравится? – с сомнением произнес Денис.

В его родной школе учителям, конечно же, давали прозвища тоже. Но он впервые видел, чтобы сами учителя не только одобряли это, но и отзывались на эти прозвища, которые, чего греха таить, чаще всего были не из числа самых лестных.

А это было вообще какое-то невразумительное, ничего говорящее о его обладателе. И Дениса упорно не покидала странная и неотвязная мысль о том, что именно поэтому-то самому Некто его прозвище нравится и полностью его устраивает.

– Почему бы нет? – пожал плечами этот необычный преподаватель. – Прозвище как прозвище, не лучше и не хуже. И ко всему прочему, – он шутливо-назидательно поднял указательный палец, – совсем ничего не говорящее о его обладателе. В этом плане мое прозвище – просто идеальное. Признаться, я даже и сам подчас мысленно себя так называю. Привычка, знаете ли...

Он прищелкнул пальцами и мягко коснулся края занавески.

– Погода-то все-таки распрекрасная. А волков бояться – в лес не ходить.

После чего отдернул ее и выглянул в окно.

В тот же миг кто-то с шумом и треском рванулся сквозь кусты прямо под окнами флигеля. Оставляя на ветвях клочки одежды, невидимый соглядатай с топотом обогнул домик и скрылся под сенью Тревожной башни. Трое друзей только молча переглянулись.

А хозяин комнаты пожал плечами и обернулся к ребятам.

– Ну, надо же! – заметил он, мягко улыбаясь. – Крыс развелось у них – уже среди бела дня под окнами шастают. Надо будет поговорить с местным начальством насчет яда. Завтра же скажу Магнусу.

И пока друзья пытались переварить сказанное им – непонятно, всерьез с ними говорил Некто или только подшучивал, – учитель из Лицея с наслаждением вдохнул вечерней прохлады и с не меньшим удовольствием придвинул к себе поближе блюдце с янтарным медом.

– А пока давайте знакомиться по-настоящему! Уж коли заваривается в чайнике такой чудо-настой! Меня звать Нектарий. Не слыхали? Что ж, очень возможно. И очень рад, что вы пришли ко мне побеседовать, чайку погонять. Думаю, самое время нам с вами немножко пообщаться. Но только условимся: чур, вопросы буду задавать пока я. Расскажете о себе, кто родители, как в Лицей поступили. Да и о впечатлениях от этого замка не забудьте – прекрасное здесь место, не правда ли?

Денис, пряча глаза от укоризненного взора Макса, с расстроенным видом помешал в чашке сахар.

Вечер был безнадежно потерян. Все пессимистические прогнозы насчет Некто теперь оправдались на сто процентов. Или даже на сто десять с хвостиком. Что Петер, что Некто – сапоги с виду разные, а пара одна.

В памяти Денис всплыло и ехидно улыбнулось ему слово-скороговорка:

– БЕСПЕРСПЕКТИВНЯК!

Вот это уж точно!

И что им из того, что его зовут Нектарий?

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ ЛЕСЯ СОМНЕВАЕТСЯ

Несколько дней пребывания в Лицее гостей с севера так и не прояснили загадку, над которой безуспешно ломала голову Леся. Как ни странно, она теперь больше склонялась к мысли, что странный и нелогичный запрет северных деканов взять девочек в Магисториум все-таки связан с Владой. У Влады же, по всей видимости, было иное мнение. Если точнее – никакого мнения на этот счет она не имела. Зато Влада на удивление быстро сдружилась с одним из воспитанников.

Арвид был чем-то похож на третьего из путешественников в лесной Норд – лицеиста по имени Антон. Правда, норд был лучше развит физически, крепче и выше ростом, и лицо у него было простодушное и открытое. Но, так же как и Антон, этот Арвид предпочитал все больше отмалчиваться.

Зато он отлично умел слушать – внимательно, не перебивая, не перетаскивая на себя, как одеяло, тему любого разговора. Что было особенно свойственно, например, Максу. Наконец, у Арвида и Антона даже имена начинались с одной буквы.

Леся же с самого начала прониклась странным, даже ей самой необъяснимым недоверием к северным гостям, будь то мастера-преподаватели или ученики.

Она считала, что чародеи Норда слишком уж равнодушны к своим питомцам. Поскольку большую часть времени проводили в компании лицейских учителей. Ребята же – воспитанники Магисториума были на Буяне по большей части предоставлены сами себе и откровенно скучали в часы, свободные от занятий. Они старались всегда держаться вместе, к девочкам все за исключением Арвида относились настороженно, на самые невинные вопросы отвечали односложно, хмурились.

В общем, эти северные мальчишки, похоже, стеснялись девочек отчаянно, решила про себя Леся. Придя к этому выводу, она отчасти успокоилась. Мучившая ее загадка запрета для девочек путешествия в Магисториум. скорее всего, сводилась именно к преподавателям. И Леся стала потихоньку приглядываться к чародеям-нордам.

У нее все не шел из головы тот пристальный, задумчивый взгляд, обращенный к ней мастером Рюкером. И его странные слова, адресованные всем и каждому из лицеистов:


"Разумеется, я имею в виду судьбу будущего волшебника. Полагаю, иным свое будущее вы пока не видите, верно, мои юные коллеги?"


Устав ломать голову, Леся уселась на берегу Дунайки, прихватив с собой пособие по магическим лекарственным травам в клеенчатой обложке – чтобы, чего доброго, не замочить брызгами воды. Правда, сегодня купаться было холодновато: с утра ветер над берегом нет-нет, да и приносил волны холодного воздуха, пригибая цветы в траве и шаловливо поигрывая в воздухе перепуганными мотыльками. Над девочкой весело и бесстрашно вились неподвластные ветерку стрекозы. Они громко трещали жесткими крыльями и все время норовили усесться прямо на ее цветастое платье.

Никакого уважения к будущей волшебнице, возмутилась Леся, сердито отмахиваясь от этих стремительных насекомых-вертолетов. Вот в наказание возьму сейчас и превращу вас в...

Она задумалась на миг, предвкушая кару этим надоедам. Разумеется, все это пока было лишь в Лесиных мечтах: формулы превращения лицеисты младших курсов знали пока лишь самые слабенькие. И к тому же эти заклинания не действовали против живых существ.

В следующую минуту она услышала веселый смех и беззаботную болтовню. Правда, говорила в основном Влада – она тут же появилась на берегу Дунайки. Разумеется, в сопровождении неизменного кавалера Арвида! Тот все время согласно кивал, тоже улыбался и изредка вставлял одно-два одобрительных слова.

Леся демонстративно захлопнула книгу, которую, впрочем, толком еще и не читала нынешним утром. Видно, ей так и не дадут сегодня уединиться! Даром, что в Лицее нынче выходной день, и каждый предоставлен вроде бы самому себе!

– Привет, Леся! – весело сказала Влада, бесцеремонно бросаясь рядом на одеяло. – Садись, Арвид, не стесняйся!

И она жестом указала парню с севера место возле себя. Тот кивнул и осторожно опустился, но не на одеяло, а рядом, на песок.

Несмотря на порывы прохладного ветерка, солнце светило вовсю, как это часто бывает в августе. Берег уже успел порядком нагреться, и песок был теплым.

– Ну, как дела, Ромео и Джульетта? – деловитым тоном осведомилась Леся. Чтобы и разговор поддержать, и не выказывать слишком большое радушие своей бесцеремонной подружке и ее молчаливому кавалеру.

– Скажешь тоже! – обиженно надула губы Влада. Но Леся отлично видела, как щеки девочки тронул нежно-розовый румянец. – Мы, между прочим, еще с самого утра тебя разыскиваем.

– Вот как? Скажите, пожалуйста! – усмехнулась Леся. – А что за спешка?

– Никакая не спешка, – отмахнулась Влада. – Просто Арвид рассказывал мне про их Академию, о замке...

– Вот как? – не преминула уколоть подругу Леся. – Он что, уже обрел дар речи?

Леся понимала, что этого не надо было говорить. Но ее раздражение никак не могло успокоиться и тихо закипало в ней, как вода в котле.

– Я и вправду немногословен, – кивнул Арвид, когда Влада уже готова была ответить подруге не меньшей колкостью. – Но поверьте, госпожа Леся, это связано не столько с характером, сколько с климатом и географией моей родины.

И он вежливо поклонился. Так не делал еще никто в Лицее, даже в день прошлогоднего Лесиного торжества на конкурсе костюмов.

Леся только плечами пожала. Но Арвид, видя, что девочку все-таки заинтересовали его слова, пояснил сам:

– Там, где я родился, на берегу моря лежат высокие холмы из песка. Их намывали волны много веков. Когда дуют холодные балтийские ветра, они всегда несут огромные тучи ледяного песка. Согласись, в такой ситуации не слишком-то поболтаешь. Поневоле, привыкнешь отмалчиваться!

– Пожалуй, – согласилась Леся.

Все-таки этот парень ничего, подумала она, вежливый и тактичный. И взглянула на подругу уже потеплее.

– Я и сама была на Балтике в детстве, – сказала она. – Мы с родителями как-то летом отдыхали в санатории в Юрмале. Так там, в августе действительно бывают такие ветра, что и без песка – рта открыть не можешь. Сразу начинаешь задыхаться.

– Ну, вот, – с облегчением заключила Влада. – Поэтому наши гости из Норда не очень любят много говорить.

– Да, вместо того, чтобы говорить, делать все-таки лучше, – без особой уверенности заметила Леся и покорно вздохнула. – Ну, что там у вас приключилось?

– Пока еще ничего, – улыбнулся Арвид. – Но когда мы сегодня беседовали с Владой, она очень скоро меня прервала и сказала, что это должна выслушать и ты, госпожа Леся.

– Ладно. И кончай ты со своей "госпожой", – укоризненно махнула ладошкой Леся. – Давайте, выкладывайте.

И она расстелила пошире одеяло и подвинулась, давая место своим друзьям. В тот миг Леся еще не представляла, что здесь, на берегу милой ветреной Дунайки она может оказаться у истоков разгадки очень важной тайны. А, возможно, и не одной, а целого букета чужих секретов.


Когда парусник с делегацией гостей Магисториума взял курс на Буян, все воспитанники в первую ночь предпочли улечься спать пораньше. Сказались и качка на студеных волнах – море слегка штормило, и волнение первого дня путешествия, и личный пример мастеров-преподавателей. Те рано разошлись по своим каютам.

Палубу со всех сторон продували ветра с пенными брызгами, и гораздо уютнее было в кают-компании. Там и собрались все воспитанники пообщаться, попить чайку с печеньем и поиграть в настольные игры.

Один лишь Арвид, сын потомственного рыбака, с детства был привычен и к ветру, и к соленым морским брызгам. Поэтому ему скоро наскучили шумные забавы товарищей по Академии, затеявших в отсутствие наставников втихомолку посоревноваться в огненной магии – занятие само по себе очень опасное на корабле в открытом море.

Но доводы Арвида не возымели успеха, и он отправился на палубу в одиночестве подышать морским воздухом перед сном. Возле самого бака, там, где у борта крепкие цепи связывали две спасательных шлюпки, он задержался.

Вдали летали чайки – верный признак того, что парусник идет курсом вдоль чьих-то берегов и ветер идет на убыль. Юноша невольно загляделся на них. Так приятно было вдыхать соленую свежесть полной грудью, любоваться седыми барашками волн и вглядываться вдаль в поисках берега материка или каких-нибудь неизвестных островков.

Он совсем уже собрался уходить, когда услышал, как на другой стороне борта переговариваются негромкие голоса. Арвид сразу догадался, что минуту назад изменилось направление ветра, и только поэтому он слышит обрывки фраз и некоторые слова. По голосам он тотчас узнал мастеров-преподавателей – учителя Рюкера и декана Алоиза.

Арвид собирался уже покинуть палубу, поскольку разговор двух взрослых явно не предназначался для чужих ушей. Но в тот самый миг, когда юноша уже повернулся, чтобы уйти, он вдруг услышал собственное имя. Оно прозвучало из уст декана Алоиза, и это явно был вопрос.

И любопытство в Арвиде все-таки пересилило его всегдашние вежливость и такт – он решился. Срочно вызвав в памяти заклинание, обостряющее слух на расстоянии, он привалился к борту, завернулся в теплый плащ, нахлобучил на голову капюшон и стал внимательно вслушиваться в разговор чародеев.

Но при этом Арвид дал себе твердое слово: как только он поймет, что речь в этом разговоре идет не о нем, юноша немедленно покинет палубу и отправится спать. Но услышанное им в первую же минуту его здорово озадачило.

– А что ты скажешь об Арвиде? – спросил голос, явно принадлежащий декану Алоизу.

– Прилежный, аккуратный, тактичный ученик, – осторожно заметил Рюкер. – Умеет не только наблюдать, но и делать полезные выводы. Без сомнения, на сегодня он – один из лучших воспитанников Академии.

После такой рекомендации из уст самого Рюкера, слывшего в Магисториуме настоящим драконом, не дававшим спуску лентяям, двоечникам и прочим нерадивым ученикам, Арвид, понятное дело, навострил уши.

Конечно, ему было приятно, а комплименты в свой адрес мы можем выслушивать часами. Хотя, быть может, и не всегда готовы в этом себе честно признаться.

– Вот это как раз меня и беспокоит, – вздохнул седобородый декан. – Острая наблюдательность одного из воспитанников при неудачном стечении обстоятельств может сослужить нам всем плохую службу. Не забывай, в Лицее об истинной цели нашего визита знает только один человек. И лишь на него мы можем положиться как на себя самих.


– Ну, что скажешь? – горячо заговорила Влада. Но тут же опомнилась, осторожно обернулась и оглядела окрестности.

К счастью, берег по-прежнему был пуст, за исключением давешних стрекоз и пары крупных бабочек-траурниц, черных с желтой каймой, пивших влагу из мокрого песка почти возле самой кромки воды.

– Откровенно говоря, смахивает на какой-то мелкий и нечестный заговор, – нахмурилась Леся, пытливо вглядываясь в честное и открытое лицо Арвида.

– Да это же закулисные интриги, никак не меньше! – в полном восторге воскликнула Влада и тут же нетерпеливо подтолкнула своего нового приятеля. – Давай, Арвид, рассказывай скорее, что было дальше?!

– Честно скажу: услышанное мне тоже не очень понравилось, – кивнул юноша. – Ведь как это получается: мы плывем вроде бы как в гости, и не знаем, что у этого визита есть еще и какая-то совсем другая, тайная цель. И знает ее лишь один человек в вашем Лицее. Я тогда сразу подумал: слишком это похоже на лазутчика. Или, вернее, шпиона. Из числа своих.

– Если это так, твои мастера-преподаватели должны обязательно начать искать с ним контакты, – предположила Леся тоном заправского джеймс-бонда. С огромным квадратным пистолетом и такой же челюстью.

– Ты хочешь сказать, что в нашем Лицее существует заговор? И он связан с этими... – Влада даже покраснела отчего-то.

Она замешкалась на минуту, глядя на Арвида и подбирая слова. Юноша как всегда пришел ей на помощь сам.

– Похоже, что наши мастера-преподаватели действительно прибыли к вам на Буян с какой-то тайной миссией. И в Лицее у них на самом деле есть свой человек. Думаю, что-то действительно здесь готовится. Может быть, какой-нибудь приятный сюрприз, который они хотят пока содержать в тайне от всех. А. может, и наоборот.

Арвид задумчиво почесал переносицу.

– Вот поэтому я и доверился Владе.

И он мягко улыбнулся девочке, невольно придав ее щекам еще одну порцию смущенного румянца.

Все втроем немного помолчали.

– Ты смелый парень, Арвид, – похвалила Леся. – И справедливый. Раз готов идти даже против своих.

– О, эт-то непростой вопрос, – в голосе Арвида неожиданно проявился металлически-жесткий прибалтийский акцент. – Потому что больше я ведь ничего толком и не услышал. Наставник Рюкер и декан Алоиз очень скоро ушли вниз. Наверное, продолжили разговор в каюте. И кто тут могут быть "свои", а кто – "чужие", я, право, не знаю. Просто был обязан вас предупредить. Вот и все.

Он удрученно развел большими, сильными руками потомственного рыбака.

– Ага, – кивнула Леся, лихорадочно соображая на ходу. – В таком случае у меня к тебе есть один вопрос.

– Пожалуйста, – с готовностью придвинулся к ней Арвид.

– Почему об этом разговоре ты не рассказал нашим старшим волшебникам? – глаза девочки пытливо сощурились. – А открылся простой... ну, не в том смысле, конечно...

Влада у нас что надо, и магические способности у нее будь здоров! Еще покруче, чем у большинства лицеистов будут. Но все-таки – те же Берендей Кузьмич или Егорий, Данила Севастьянович или месье Массажу – могли бы лучше разобраться в этой странной истории, чем простые девчонки как мы. Ты не находишь?

Арвид пожал плечами. Потом немного подумал и кивнул.

И только.

– В конце концов, для всяких тайн у нас специально существует целый посад, – исполнившись ангельского терпения, продолжала объяснять Леся. – Он так и называется – Следопытный. Оттуда, кстати, к вам в гости лучший ученик отправился, Денис Котик. Между прочим, наш с Владой очень хороший друг. Может, туда и следовало сразу обратиться? Что ты на это скажешь?

Арвид опять немного помолчал. Он точно раскладывал по невидимым полочкам все слова Леси Кобзариной. И спокойно сказал:

– Думаю, что этот единственный человек, точно знающий, зачем прибыла наша делегация – вряд ли из числа учеников вашего Лицея. Иначе откуда бы ему быть знакомым с мастером Рюкером? Или тем более – с деканом Алоизом, который фактически руководит всей Академией? А они, скорее всего, должны тут встретиться – наши наставники и их тайный человек в Лицее.

– Ну, допустим, – кивнула Леся. В словах этого парня определенно была логика.

– Остаются чародеи-учителя, – сосредоточенно продолжал Арвид. – И кто из них, по-вашему, наверняка вне подозрения? Берендей Кузьмич? Егорий Ильич? Маэстро Массажу?

– Ну, ты и хватил, Арвид! – чуть не возмутилась Влада. – Это кто же способен подозревать в злом умысле самого Берендея? Да он за наш Лицей первым в огонь и в воду! Это же его родное детище...

– Ну, так и Егорий Кузьмич Лицею не чужой! – возразила Леся. – Да и все остальные учителя и наставники тоже. Тут уж получается – или сразу всех подозревать, или никого.

– Оч-чень верная мысль, – поддержал ее Арвид. – Разве же я против? Просто я потом немнош-шко подумал. И реш-шил: самым лучшим будет просто исключить всех преподавателей. Пусть никто из них совсем ничего не знает об этом секрете нашего Магисториума.

– Ага, – задумчиво молвила Леся. – И кого же ты еще исключил из списка своего великого доверия?

– Да ладно тебе, Лесь, он же правильно рассуждает, в общем-то... – протянула Влада просящим тоном.

– Правильно, – согласилась Леся. – Но вот только как-то слишком уж... бездушно у вас получается, вот что я тебе скажу, дорогая Влада.

– Уж извините, мои юные госпожи, – строго сказал Арвид, словно умудренный опытом учитель – своим неразумным ученицам. – Это ведь для вас только ваш Лицей, Берендей Кузьмич, Егорий Ильич и все остальные наставники – близкие и родные люди. Как я вижу, чуть ли и впрямь не родственники. Но причем здесь я, скаж-жите пож-жалуйста?

Обе подруги тут же затихли. Они и в самом деле вспомнили, что Арвид – всего лишь гость, а никак не учащийся их любимого Лицея. И к тому же – из краев, где о Лицее чародейства и волшебства знают только понаслышке; да и то – в очень узких, исключительно чародейских кругах.

– Поэтому я в отличие от вас, мои юные госпожи, пытаюсь решить эту задачку тео-ре-ти-чес-ки, – пояснил Арвид. – А всякая теория, увы, суха и не поддается чувствам.

– Я смотрю, ты и мальчиков исключил из доверия, – с уважением сказала Леся. – Интересно бы знать, почему?

– Все очень просто, – развел руками Арвид. – Просто у нас в Академии Магисториум никогда не было девочек.

– Ага... Вот, значит, как... Ты хоть поняла, что он сказал? – озадаченно спросила Леся.

– Не-а, – замотала головой Влада и задорно глянула на подругу. – Но, по-моему, Леська, на нас с тобой тут бочку катят.

– Именно – откликнулась ее подруга.

Обе лицеистки переглянулись. После чего, не сговариваясь, дружно прыгнули на смущенного Арвида и принялись его всячески щипать, тормошить и посыпать песком. Покуда северный теоретик из потомственных рыбаков не запросил униженно пощады.

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. ВЕСТИ ИЗ ЛИЦЕЯ, СТРАННЫЕ И ПОКА НЕОБЪЯСНИМЫЕ


"Магисториум что-то затевает в Лицее. Тут есть какая-то тайна, связанная и с нашими. Подробности – позже, когда что-нибудь еще разузнаем.

Леся и Влада, великие патриотки Лицея".


Денис трижды перечел это послание – первое, появившееся на его половинке листка из волшебной книги. Это было уже что-то, как частенько говаривал озорной чародей из Шутилова посада Маленький Мальчик. Теперь хорошо еще понять, к чему бы, непременно добавлял он.

При мысли о Лесе, Владе, Маленьком Мальчике Денису немного взгрустнулось. Какая там сейчас должно быть погода отличная, подумал он. Но тут же усилием воли отогнал ненужные сейчас слезливости и, задумавшись на миг, быстро составил ответ.

Перечитав написанное, Денис добавил три подписи и вдруг остановился. А как послать теперь это письмецо Лесе с Владой?

И он просто свернул свою половинку листочка надвое и спрятал во внутренний карман куртки. Она была аккуратно сложена и лежала рядом, на табурете. Потом зажмурился и вылил на себя полведра колодезной воды. Конечно, полагалось брать свежую, чуть ли не со дна; только по утрам в Магисториуме было довольно-таки прохладно, и ребята оставляли воду с вечера, чтобы хоть немного согрелась.

Денису осталось проделать еще добрую половину магической зарядки, которую им предложил по утрам делать Нектарий во время их прошлой беседы. А заодно и показать друзьям первое послание девочек. Максим и Антон пока поочередно, постепенно увеличивая норматив, подтягивались на перекладине, сооруженной из толстенной жерди, которую укрепили между двумя грушевыми стволами. Судя по сдержанным и запыхавшимся комментариям, пока лидировал Антон, однако Максим упорно старался не отставать.

Суть этой зарядки состояла в том, чтобы совершать обычные физические упражнения – отжимания, повороты на месте, качание пресса и прочие физкультурные приемчики, но при этом стараться увидеть себя словно со стороны. Для этого нужно было включить особенное, внутреннее зрение.

Как будто смотришь сам на себя с какой-нибудь низкой точки, например, лежа на земле или сидя на корточках. А потом требуется постепенно повышать точку обзора, то есть поднимать свое воображаемое тело. И при этом продолжать совершать упражнения.

Первым мысленно увидеть себя со стороны удалось Максиму. Он даже взвыл от удивления и некоторое время стоял, бессмысленно глядя перед собой и покачиваясь из стороны в сторону.

Потом Антон его опередил: ему удалось даже поднять с колен своего мысленного двойника-наблюдателя. А Денис пошел дальше всех: он даже сумел забраться на вершину воображаемого холма в десяти шагах от их флигеля. Оттуда он весело наблюдал сам за собой, как его реальное, физическое тело в это время деловито пыхтело, вращая торсом, подозрительно похрустывало суставами и тяжело сопело от напряжения, качая и без того уже стонущий от боли брюшной пресс.

– Здорово! – закончив зарядку, запыхавшийся, как после километрового кросса, воскликнул Максим. Он с бешеной энергией протирал носовым платком запотевшие очки. – У меня в какой-то момент появилось такое потрясное ощущение, будто я и впрямь расту. Как в детстве, во сне.

– А у меня – что я взлетаю, – кивнул Антон. Он теперь ощупывал свое тело, словно хотел наверняка убедиться, что все в нем осталось на месте.

– Ага! Но только при этом я сам себе казался маленьким-маленьким, прямо-таки крохотным, – признался Денис. – И даже было страшновато: а, ну, как сейчас подпрыгну и улечу? А мое тело останется с вами. Вот бы вы тогда попрыгали, угу?

– Ничуть, – серьезнейшим тоном заявил Максим. – Мы бы тогда, Дениска, научили его многому, что ему сейчас пока еще неведомо.

– Например? – подозрительно уставилсяна него Денис, ожидая неизбежного подвоха.

– Ну, например – думать, – невинным тоном предположил Макс. И вовремя увернулся – Денис чуть не дал ему по шее увесистого "леща"!

– Эх, вы, школяры несчастные! – звонко крикнул Денис. – Да будет вам известно: думать вредно – можно умным стать! Так еще древние говорили.

– Древние много чего говорили, – осторожно заметил Антон. – Вот античные греки, по-моему, утверждали, что умному человеку и сморкаться нельзя. Очень вредно для здоровья и вообще.

– Это еще почему? – теперь в свою очередь заинтересовался Макс, оставив, наконец, в покое свои очки.

– Будто бы с соплями, извиняюсь, мозги наружу выходят. Помаленьку, конечно, – сообщил Антон с самым серьезным видом. И как всегда, по нему было совершенно непонятно, шутит ли он и на сей раз, или говорит серьезно.

– Вот поэтому они все и умерли – те, которые античные, – отрезал Макс, не найдя больше никаких весомых контраргументов в арсенале своей эрудиции. – А вот мы живем!

– Да ладно вам, – с самым заговорщицким выражением на лице сообщил Денис. – Смотрите лучше сюда – что покажу.

И он с торжествующим видом вынул из кармана и развернул перед друзьями листочек волшебной книги.

– Вот это ма-лад-ца! – похвалил Максим, явно копируя своего папу. – Ай да девчонки – в кои-то веки удосужились черкнуть пару слов. Да еще каких!

– Мы тоже хороши, – покачал головой Антон. – Джентльмены еще, называется...

Он заглянул через плечо Денису и нахмурился:

– А это что, твой ответ, получается?

Денис молча кивнул.

– Думаешь, они действительно раскопают что-нибудь про Магисториум в нашей Лицейской библиотеке?

Денис вновь кивнул.

– А дальше ты просишь выспросить у Берендея Кузьмича, не занимался ли кто-нибудь на Буяне черной магией? В том числе, и до сих пор? – озадаченно продолжил Максим. После чего посмотрел на Дениса так, словно у него только что, причем у всех на глазах, выросла вторая голова или длинный хвост.

– Ты в своем уме, Денисыч? Кто же из учителей в Лицее скажет такое простому ученику? Даже если такое и было, это – тайна Лицея за семью печатями! И даже не семью – а семь раз по десять магических печатей, если еще и не больше.

Он сокрушенно покачал головой: мол, это просто невозможно.

– Посмотрим, – пожал плечами Денис. – И послушаем, что вы потом скажете, если Берендей Кузьмич все-таки даст ответ хотя бы на последний вопрос.

И он осторожно отчеркнул ногтем на листке последнюю фразу:

Кто такой Фабрицио Кляйнер?


Вот тут уже наступила поистине мертвая тишина!

Максим недоверчиво смотрел на листочек, словно не верил, как такие странные слова могли появиться там, где любой знак – поистине на вес золота. Если только еще не дороже.

– П-причем здесь еще К-кляйнер? Этот горе-комендант?

Антон напротив – задумчиво глядел на Дениса. О чем думал в ту минуту этот немногословный и рассудительный парень, трудно было предположить. Но в итоге он неожиданно похлопал по плечу наследника славного рода Котиков:

– Теперь я понимаю, каким образом тебе всегда удается опережать других лицеистов по числу приключений! И притом – всегда удачно выходить из них, целым и невредимым.

И в ответ на удивленную улыбку Дениса Антон заметил:

– Ты всегда готов сделать неожиданный поворот.

– А мы? – недовольно проворчал Макс.

– А мы с тобой вечно проскакиваем мимо, – щелкнул его по носу Антон. – Потому что пока еще не удерживаемся на крутом вираже. По инерции. Ты, надеюсь, помнишь, что это такое, о, великий Меканикус?

Ответом ему был саркастический взгляд Макса.

– Ничего, будет и на моей улице праздник по техническим причинам! – зловеще пробормотал Максим. – Вот изобрету машину времени – попробуйте тогда попроситься со мной в самый первый рейс! Я кое-что кое-кому сразу припомню: и про инерцию, и про Меканикуса...

– Ладно, надо сполоснуться, и – на занятия, – примирительно предложил Денис. – Нам надо выступать единым фронтом. Иначе крысевичи вконец одолеют.

И они с визгом и криками стали обливаться водой. Хоть она и отстоялась, но за ночь особо не нагрелась, и у троих мальчишек скоро уже зуб на зуб не попадал. Лицеисты тщательно растерлись мохнатыми полотенцами, переоделись и помчались на занятия.

На ходу они увлеченно, до ожесточения спорили, перебивали и обгоняли друг друга. Так что со стороны могло показаться, что между этими тремя мальчишками сроду не существовало ни малейшей капельки взаимопонимания.


Сегодня Леся собиралась весь вечер посвятить своему одиночеству. И это не было шуткой или позой: столько уже накопилось странных мыслей и неразрешенных вопросов, что она всерьез намеревалась затвориться в своей комнате и всласть пофантазировать. Тем более что Денис и мальчики откликнулись и в свою очередь задали кучу своих вопросов.

Днем Леся попыталась отыскать Берендея Кузьмича, но тот был занят – вместе с доктором Микстурьевым они демонстрировали гостям из Норда какие-то там новые делянки с особо ценными лекарственными растениями. Об этих делянках уже давно ходили самые разнообразные слухи, один причудливее другого.

Кто говорил, что там выращивают морозоустойчивый ананас специально для холодных северных краев. Кто утверждал, что там возделывают легендарные говорящие цветы – они будто бы способны служить индикатором всех болезней у того, кто вознамерится взять их в руки. А кто-то клятвенно заверял, что там проводят опыты с молодыми ростками мандрагоры, плюющейся ядом в любого, кто рискнет приблизиться к ней хотя бы на три метра.

Насчет мандрагоры Леся абсолютно не верила. Согласно учебнику прикладного травознания за второй курс, мандрагоры растут только на месте казни, причем исключительно – через повешенье. А Леся очень даже сомневалась, чтобы на территории их любимого и родного Лицея чародейства и волшебства когда-то совершались такие лютые казни. И вообще не верила, чтобы здесь когда-нибудь случались убийства.

Так или иначе, Берендея Кузьмича ей отыскать не удалось. Тогда Леся решила позвонить чаровнику по емелефону. Но ее аппарат почему-то барахлил. Пришлось одалживать емелефон у Влады.

Ее трубка была исправна, и после вызова тут же выскочил крохотный емелефонный гвардеец. Влада звала его Децлом, хотя со дня на день собиралась переименовать – ее музыкальные вкусы в эстраде уже давно изменились. И как считала строгая в этом отношении Леся, в лучшую сторону.

– Здравия желаю... – начал гвардеец, но Леся тут же его перебила самым невежливым образом.

– Привет, привет! – не слишком-то вежливо зачастила она. – Ты извини, дорогой Децл, я сегодня ужасная невежа и о вежливости никаких понятий. И это все оттого, что у меня приготовлено срочное послание для Берендея Кузьмича. Только понимаешь: я еще ни разу не звонила великому чаровнику по емелефонной связи! А мое послание совсем не предназначено для чужих ушей, потому что секретное и строго кон-фи-ден-ци-аль-ное. И оттого я очень волнуюсь.

Маленькие гвардейцы, служащие во Всеархипелажской Емелефонной Сети, очень тактичные и понимающие работники.

– Наши служивые в емелефонах давно знают и уже привыкли к тому, что для самого Берендея Кузьмича лично все послания обязательно секретные и эта.. кон-фи-ден-ци-аль-ные. Так что говорите, Леся Кобзарина из Травоведно-Зверознатного посада, я все передам точно по адресу. И притом строго лично. Емелефонная связь гарантирует тайну информации по всему Архипелагу! – гордо заключил гвардеец.

У Леси немного отлегло от сердца. Она поблагодарила гвардейца Децла и передала ему свое сообщение. Оно в основном содержало все те вопросы, которые утром задавал Денис с друзьями в магическом листочке.

Видя, что Леся все еще волнуется, гвардеец Децл, дабы успокоить девочку, прилежно повторил все сообщение вслух. Негромко – для конфиденциальности, но четко и внятно. И Леся, окончательно успокоившись, отправилась домой.

Она немного прибралась в своей комнате, погрустила у окна, глядя на далекие, равнодушные облака. Потом прилегла отдохнуть, вытянув из стопки библиотечных книг по истории травяной и злаковой магии наугад первую попавшуюся. Мало-помалу ее глаза стали сами собою закрываться, и Леся даже не почувствовала, как уснула.

Спустя три часа к ней в окошко постучали. Это прибежал запыхавшийся первокурсник из Следопытного посада. Берендей Кузьмич срочно вызывал ее в библиотеку.

Оказалось, что ее давно ищут, даже по громкой связи трижды объявляли. Видимо, не поверили, что всегда собранная и аккуратная Леся может просто-напросто мирно спать дома среди бела дня. Обещавшись скоро быть, Леся отпустила парня, сгоравшего от любопытства, и стала собираться в Центральный посад.


Берендей встретил ее приветливо, но сухо. Наверное, это объяснялось в первую очередь тем, что в кабинете хранителя Библиотеки вместе с чаровником сидели двое гостей-нордов – декан Алоиз и наставник Рюкер.

Час от часу не легче, сокрушенно подумала про себя Леся, этим-то чего тут надо?

– Скажи мне, Лесенька, что за интерес у тебя к человеку по имени Фабрицио Кляйнер? – сразу, без обиняков приступил к расспросам Берендей. – Что бы ты хотела у меня узнать о нем? И откуда тебе вообще ведомо это имя?

– Меня об этом попросил один человек, Берендей Кузьмич, – кротко сказала Леся.

Она решила, что роль послушной овечки – самое лучшее, что можно придумать в присутствии этих чужих ей людей. И нужно обязательно оградить Дениса от их странного интереса.

А уж в том, что декан Алоиз и преподаватель Рюкер как раз и попросили чаровника представить пред их очи Лесю, девочка не сомневалась.

– Что за человек? – ласково кивнул Берендей.

Лесю с первых минут разговора поразило, что чаровник вел себя не так, как она бы ожидала от него в подобном случае.

Если бы Берендею сейчас пришлось исполнять чужую волю, он бы, конечно, хмурил брови, нервничал и хоть намеком, да выказал свое недовольство.

Сейчас же Берендей Кузьмич был совершенно спокоен и доброжелателен. Он ласково смотрел на Лесю, и его глаза излучали доброту и симпатию.

Преподаватели-норды оставались бесстрастны и неподвижны, но они-то как раз пока интересовали Лесю меньше всего. Поэтому она царапнула их исподлобья колючим взглядом и твердо сказала, глядя чаровнику прямо в его лучистые глаза.

– Этого я не могу вам пока сказать, уважаемый Берендей Кузьмич.

– Вот как? – чаровник совсем не удивился, только его взгляд стал чуть острее. – А когда же ты сможешь это сказать?

Леся чуточку подумала, а затем собралась с духом и выпалила:

– Когда вот они... выйдут.

И в упор взглянула на нордов.

Те никак не отреагировали на ее дерзкую фразу; как, впрочем, и Берендей. Чаровник лишь подпер щеку рукой и неприметно вздохнул.

В библиотеке повисла неловкая пауза. Правда, Лесе на это было решительно наплевать: я сказала правду, я перед вами честна и искренна, а дальше вы уж думайте сами, как выкручиваться из этой щекотливой ситуации.

– Сударыня, – первым нарушил тишину декан Алоиз. – Я понимаю ваше недоверие и стремление не навредить другу. Уверяю вас, на вашем месте поступили бы так же и я, и преподаватель Рюкер. И, конечно же, ваш руководитель, волшебник Берендей.

Но в том-то и дело, что сейчас мы выступаем вместе: преподаватели Магисториума и наставники Лицея. Мы оказались перед лицом общей и весьма серьезной опасности. Поверьте, беда, возможно, угрожает нам всем.

Берендей молчал, но Леся, неплохо знавшая чаровника, должна была признать: это молчание можно расценить только как знак согласия. Тем не менее, она недоверчиво возразила:

– Если даже это и так, причем здесь мой друг? Чем так опасен его вопрос про этого... Фабрицио?

– Пока – ничем, – согласился Алоиз. – Вы тоже ничем не рискуете, если боитесь выдать товарища. Более того, мы даже знаем его имя.

– Вот как? – сердито вспыхнула Леся. – Вы уверены?

Вместо ответа Рюкер протянул ей маленький и очень изящный блокнотик. Девочка недоверчиво взяла его и тут же скривилась: в блокноте крупными разборчивыми буквами с еле заметным готическим влиянием был переписан весь текст ее звонка чаровнику! Неужели это предатель Децл все доложил нордам, в самую первую минуту подумала она. Но зачем?

– Это я рассказал нашим северным коллегам о твоих вопросах, – смущенно крякнул Берендей, точно прочитал ее мысли.

И действительно: внизу на листочке, под текстом стояла недвусмысленная подпись "Денис Котик". А этого имени Леся гвардейцу из емелефона и вовсе не называла!

– Выдали, значит? – с досадой пробормотала Леся.

– Выдал, – улыбнулся Берендей Кузьмич. – Ты уж не обижайся, Лесенька, но так было нужно.

И в ответ на немой вопрос своей ученицы пояснил:

– Эти почетные и уважаемые волшебники, девочка моя, наши друзья. И они очень нуждаются сейчас в твоей помощи.

– Друзья? – обиженно переспросила Леся, чувствуя, как все у нее закипает внутри. – А мне кажется, они совсем не друзья. Друзья не плетут интриги. Друзья не имеют в кругу друзей своего тайного человека. Который только один знает об истинной цели их приезда будто бы в гости. Друзья не затевают ничего тайного против тех, кто чтит законы гостеприимства. Эти норды здесь совсем не в гостях, Берендей Кузьмич! Как вы этого не видите?!

Декан Алоиз и преподаватель Рюкер неожиданно переглянулись. Однако они не вскочили с места, не схватились за магическое оружие и не стали творить охранительных заклинаний. Они лишь перебросились парой фраз, услышать которые из этих уст Леся уж никак не ожидала!

– Прилежный, аккуратный, тактичный ученик, – по-волчьи усмехаясь, заметил наставник Рюкер, к которому опять вернулись все его прежние привычки и повадки.

– Вы правы, Рюкер: он действительно отлично умеет наблюдать, – согласился декан Алоиз, в свою очередь, пряча довольную усмешку. – И еще – фиксировать.

– И не только наблюдать и фиксировать, но и делать из этого полезные и разумные выводы, декан, – развел руками Рюкер. – А что я вам говорил? Теперь вы со мной согласитесь, господин декан?

– Без сомнения, – кивнул Алоиз. – На сегодня он – один из лучших воспитанников Академии. Вы были правы, коллега, с чем я и поздравляю нас обоих.

И они, хитро посмеиваясь, дружно обернулись к ничего не понимающей Лесе и хором спросили:

– Арвид?


Через два часа Леся отправила Денису и ребятам новое послание с помощью волшебного листка.

Наверное, оно должно было здорово удивить мальчишек. Но ничего нельзя было поделать: Леся дала честное благородное слово Берендею Кузьмичу не добавлять в послание ни одного лишнего слова, чтобы не испортить дело.

– Не обижайся, девочка, – попросил Берендей, – что я не могу пока открыть тебе всей правды. Просто хочу успокоить в главном. Никакого тайного умысла по отношению к Лицею у наших гостей не было, и нет. Они и впрямь прибыли сюда с особой целью. Но она связана только с их Академией. И они нуждаются в нашей помощи. Об этом пока знал в Лицее только один человек. О нем и узнал воспитанник Арвид. Теперь ты – вторая.

– Воспитанник Арвид – честный и благоразумный парень, – кивнул декан Алоиз. – Он поступил правильно, посоветовавшись с вами, и мы на него за это не в обиде. Но мы очень не хотим никакой огласки. Она может помешать в выполнении важнейшей и опасной миссии одному очень хорошему человеку. Он сейчас в Магисториуме, один, без помощи и поддержки.

Леся некоторое время размышляла. У нее и прежде никогда не было ни одного повода сомневаться в словах Берендея Кузьмича. А если он всецело доверяет Алоизу и Рюкеру, значит, норды тоже говорили правду. И все-таки у нее оставалась пара вопросов.

– Кто же такой – этот тайный человек, агент Магисториума в нашем Лицее? И чего он хочет?

Леся строго смотрела на чаровника. Если бы кто-нибудь из числа лицеистов любого курса сейчас увидел, как эта девочка требует ответа от самого главного волшебника Лицея, он бы, наверное, просто не поверил собственным глазам! И, тем не менее, это было так.

– Кому ж еще и быть-то этим тайным агентом, – вздохнул чаровник. – Я это, Лесенька, старый дурак и плохой молчун. И странно, что никто еще об этом не догадался.

– Мы просим вас, сударыня Леся, сохранить эту тайну наистрожайшим образом, – сказал Рюкер. – Только великому волшебнику Берендею мы могли ее доверить. Потому что секрет этот – не наш, а совсем другого человека. Вы и так теперь знаете немало, но можете ли вы соблюдать конфиденциальность и впредь?

"Что-то часто в последнее время я слышу это длиннющее слово", – поморщилась Леся. – Но вслух, разумеется, сказала:

– Вы можете на меня положиться.

Преподаватели Академии испытующе взглянули на Берендея. И лучистые глаза чаровника подтвердили все сказанное этой удивительной девочкой.

– Хорошо, – кивнул декан Алоиз. – Но учтите: теперь ответственность за сокрытие секрета в равной мере ляжет на нас четверых. Наш визит в Лицей чародейства и волшбы, дорогая Леся, безусловно, продиктован глубочайшим интересом к искусству волшебников Буяна и всего Архипелага. Но, увы, не только. Все мы пребываем в большой тревоге и опасности. В Академии Магисториум зреет заговор. Нам противостоит древняя и чуждая магия, гнездившаяся в замке несколько веков. Против нее мы, нынешние преподаватели Магисториума, бессильны.

– Что-о? – изумленно прошептала Леся. Ей даже голос изменил при этом неожиданном известии.

– Увы, это так, – скорбно кивнул декан Алоиз. – Мы не практикуем черную магию. А корни зла, гнездящегося в замке Траян, произрастают именно оттуда.

– Как вы сказали? – переспросила Леся. – В замке...

– Траян, – подсказал Рюкер. – Так в действительности всегда назывался замок, в котором размещена наша Академия, но до определенной поры. Теперь это название... забыто...

Он нервно прищурился, по лицу наставника пробежала недовольная гримаска. Леся почувствовала, что северному чародею по какой-то причине неприятен их разговор.

– И что же делать? – развела она руками.

– Это, наверное, знает другой человек. Тот, который сейчас в Магисториуме, – нахмурился декан Алоиз. – Для этого мы и должны были приехать к вам в гости.

И тут Леся все поняла. Она почувствовала, что почти связала воедино все нити целого пучка секретов.

Приезд гостей из северной академии.

Выбор учителей и учеников в ответную делегацию гостей из Лицея.

Категорический отказ декана Алоиза взять в нее девочек.

Непонятный отбор преподавателей и вполне объяснимый, с точки зрения Леси, выбор в поездку ребят.

Нынешний, совсем не случайный вопрос Дениса о специалисте по черной магии, имеющем отношение к Лицею.

Возможно, и непонятный интерес, проявленный Денисом и компанией к какому-то неизвестному ей Фабрицио Кляйнеру.


И эти нити послушно улеглись в ее руке.

Гости из Магисториума приехали для отвода глаз. Истинной их целью было то, чтобы Лицей теперь имел вполне объяснимую и. главное, официальную возможность отправить в Магисториум ответную делегацию. Потому что в ее составе на север отправился тайный специалист по борьбе с черной магией.

Из Лицея в лесной Норд отплыли трое преподавателй-чародеев: Библиотекарь, Хранитель архивов, учитель в старших курсах Нектарий. И трое учеников-лицеистов: Денис, Максим и Антон.

Всего числом шесть.

И если по поводу троих лицеистов, как специалистов по черной магии, Леся, как мы понимаем, весьма и весьма сомневалась, то насчет чародеев-преподавателей можно теперь было говорить с определенной долей уверенности. Один из троих – специальный агент Лицея.

Именно ему, может быть, уже в эти минуты предстоит сразиться в Академии Норда с самым страшным порождением людского чародейства. Один на один – против черной магии древнего Севера.

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. ПО ВОЗДУХУ – К ЗАГАДОЧНОЙ ПЕЩЕРЕ!

Сегодня в Академии уже с утра все преподаватели были в приподнятом настроении. Они оживленно переговаривались между собой; некоторые потихоньку покуривали любимые трубки на заднем дворе лабораторного корпуса. Все прочие уже в который раз оглядывали своих воспитанников, давали им ценные наставления и проверяли снаряжение и продовольствие.

Дело в том, что по плану сегодня был выезд всей Академии, как сказали бы в родной школе Дениса № 55, в организованный культпоход на лоно природы. Вот только в Магисториуме не знали, что такое "культпоход", а выезд на природу воспринимали как чрезвычайно трудное и даже опасное предприятие. Потому что венцом сегодняшнего маршрута была святыня местных краев, пологая и лесистая гора Видений. Именно в ней располагался вход в потаенную Пещеру Риффеншталь.

Это место считалось у чародеев Лесного Норда едва ли не культовым. С пещерой было связано великое множество легенд и преданий. Самой же захватывающей и притягательной для всякого будущего чародея, да что там – наверное, любого мальчишки на свете! – была древняя и весьма смутная легенда о том, что якобы в пещере Риффеншталь можно увидеть образы далекого и близкого прошлого. А иногда якобы и будущего.

Услышав, что они отправятся в Риффеншталь, и поразузнав об этом месте подробнее в Библиотеке Магисториума, Денис несказанно обрадовался. Как знать, вдруг ему действительно суждено будет заглянуть в зеркальные воды подземного озера, гладь которого согласно легенде как раз и открывает путнику его будущее?

Правда, он еще не решил, что бы хотел увидеть, если ему вдруг и впрямь представится возможность узнать о своей дальнейшей жизни. Денис почему-то был уверен, что если такое чудо и случится в пещере Риффеншталь, то у него будет только одна возможность. Только единственный шанс.

Он немало читал о подобном в фантастической литературе и полагал, что коли такое возможно и наяву, вряд ли условия будут мягче.

В пещеру собрались все. Даже Библиотекарь и Архивариус Лицея выбрались, как сурок и барсук из своих нор – темных подвалов хранилища редких свитков и манускриптов. И все только ради того, чтобы вновь углубиться в очередное подземелье.

Оба пожилых чародея вырядились в плотные стеганые куртки с капюшонами, подбитыми мягким пухом, крепкие штаны чуть ли не из "чертовой кожи". За спиной "архивных волшебников", как в одночасье окрестил их Денис, были закреплены разноцветные рюкзаки с мотками шелковых веревок и страховочными крюками. Казалось, они собирались лазать по горам как завзятые альпинисты, а не добираться до пещеры вместе со всеми на подвесной канатной дороге.

Нектарий был одет как всегда – подчеркнуто скромно, по-спортивному, и чтобы одежда не стесняла движений. Он дружески подмигнул троим друзьям-лицеистам и церемонно раскланялся с архивными волшебниками.

Те в свою очередь приподняли капюшоны и тут же углубились в какой-то очередной теософский спор о смысле бытия и всего в нем сущего. Определенно эти двое неплохо проводили время в Магисториуме, и чихать они хотели как на тайные общества юнцов-воспитанников, так и на черную магию, и на прочие загадки старого замка.

Поход возглавил сам декан Алоиз. Вместе с ним в голове отряда шагали гости с Буяна, включая Дениса, Максима и Антона. Лицейских чародеев сопровождали мастер Магнус, наставник Йодль и декан Игнациус.

Затем двигалась колонна воспитанников под началом, разумеется, Людвига – кого же еще? Рядом с ним торопливо семенил Фриц, который часто забегал вперед, чтобы позубоскалить с соседями или позадирать ребят послабее. Денису он поразительно напоминал трещотку на хвосте какой-то ядовитой змеи, кажется, щитомордника, фотографию которого он как-то видел в энциклопедии пресмыкающихся.

Петер шагал в самом хвосте колонны. Он держался бодро и иногда даже принимался тихонечко насвистывать. Однажды, когда колонна узкой змеей изгибалась на перевале горных лесов, он завидел Дениса и помахал ему. Денис на всякий случай, исключительно из заботы о маленьком кандидате в Крысиные ряды, сделал вид, что не заметил этого дружеского жеста.

Раза два позади лицеистов мелькнуло обескураженное лицо Петера, после чего колонна остановилась. Впереди, в нескольких сотнях метров возвышалась первая башня фуникулера.


Денис и не представлял, что на севере существуют такие циклопические искусственные сооружения. Стальной каркас этого железобетонного монстра, упирающегося в самые небеса, живо напомнил нашему герою скелет исполинского дракона или какого-нибудь Годзиллы, обозревающего местные леса в поисках любимой добычи – самолетов, вертолетов, танков или на худой конец – пожарных машин с выдвижными лестницами.

Где-то далеко, за стеной серо-синих лесов виднелась вторая башня. А за ней, наверное – третья, и так далее. Леса, тянувшиеся внизу, на умопомрачительной глубине под канатной дорогой, пестрели болотами, над которыми клубились облачка не то тумана, не то мошки. Не то просто – ядовитых испарений со дна бучил и топей.

Признаться, Денис с детства не очень-то любил большую высоту. Еще в его самый первые авиаполет, когда Денис учился в первом классе, все время, пока самолет нес их сквозь облака, мальчика не покидало ощущение удивительной непрочности пола под ногами. Денису казалось, что стоит только посильнее ударить каблуком ботинка, и нога немедленно провалится вниз, разрывая обшивку, круша и ломая переборки. А следом за ногой – и сам Денис.

Потом это чувство прошло, но Денис отлично знал, какое его поджидает испытание наверху башни. И мысленно весь сжимался оттого, что это случится уже скоро.

Специальная лебедка подняла наверх кабинку вместе с первой партией путешественников, и отправилась назад. На смотровой площадке, служившей пристанью для вагончиков фуникулера, безраздельно гуляли шаловливые ветра. Они несли попеременно то ароматы моря, то запахи соснового боря, то березовой зелени вкупе со сладкими волнами недалекого малинника.

Теперь вторую башню уже было хорошо видно, несмотря на туманы, в которых утопали дальние горы. Где-то там, за третьим фуникулером таилась пещера Риффеншталь.

– Вообразите, экие сорванцы тут учатся! – донесся до Дениса высокий, чуть надтреснутый тенорок Библиотекаря. Он стоял подле Архивариуса, бойкого старичка со вздернутой остроконечной бородкой. Если мне память не изменяет, такую бороду взрослые именуют, кажется, "эспаньолкой" или вроде того, вспомнил Денис. А озорные мальчишки, даром, что обучаются в школах и академиях чародейства и волшбы, вечно норовят обозвать "козлиной". Однако в отличие от своего коллеги, окаймленный "эспаньолкой" Архивариус голос имел густой и звучный, удивительный для субтильного сложения энергичного старичка.

Однажды Денис самолично наблюдал в архивах Лицея, как этот старичок с ловкостью горной обезьяны лазал по такой верхотуре в поисках нужной полки с ценными рукописями, что ему и впрямь мог бы позавидовать иной верхолаз. И сразу проникся к Архивариусу безграничным уважением. Эх, если бы еще он не принадлежал к породе чародеев, что вечно не от мира сего!

– А что такое, коллега? – пробасил Архивариус тоном ученого мужа, которому только что обратили внимание на досадную ошибку в его рассуждениях.

– Нет, я, конечно, все понимаю – переходный возраст, отсутствие родительского глаза и все такое прочее, – возмущенно проблеял Библиотекарь. – Но знаете – подложить мне этакую гадость, да еще прямо на обеденный стол?! Полагаю, нужно будет после этой... эээ... экскурсии... словом, придется поставить в известность местное руководство. Хотя, признаться, мне бы так не хотелось огорчать декана Алоиза! В высшей степени замечательный человек, и как печется о своей Библиотеке!

– Ну, так в чем же дело? – спокойно спросил Архивариус, осторожно протирая золотые очки мягкой бархоткой, с которой сей ученый муж не расставался никогда и ни при каких обстоятельствах.

– Местные сорванцы подкинули мне на стол дохлую мышь! – возмущенно возопил Библиотекарь.

– Ну, подложили и подложили, к чему ж так кричать-то? – укоризненно пробормотал Архивариус. После чего он внимательно огляделся. Но вокруг не было ни души – все на смотровой площадке стояли у дальнего окна, любуясь великолепной панорамой густых хвойных лесов, взбиравшихся по холмам все выше и выше, к самому небу.

– Мне, между прочим, тоже подсунули нынче аналогичного грызуна, – сообщил он. – Только сдается мне, что моя была все-таки... эээ... Mus decumanus. В общем, обыкновенная серая крыса или... эээ... пасюк, знаете ли.

– Что-о-о? – вскричал Библиотекарь? – И вам – ту же самую?

– Нет, мне – другую, – хладнокровно ответил Архивариус. – Ведь не может же, согласитесь, одна и та же крыса одновременно пребывать в одно утро в совершенно разных тарелках? Да к тому же еще в разных комнатах?

– Мне сунули дохлого мыша в кастрюлю, – брезгливо поморщился Библиотекарь.

– Ну, вот видите! – как будто даже с облегчением подытожил Архивариус. – Это, безусловно, проделки местных озорников. Но сегодня не будем портить себе настроение из-за таких пустяков. Вы вспомните себя в молодости, коллега! Небось, тоже озорничали, еще и похлеще!

Пока Библиотекарь лихорадочно искал, что ответить на эту дружескую клевету, Архивариус уже указывал куда-то вдаль.

– А пока обратите ваше драгоценное внимание вон на тот склон, поросший лиственницей. Это явно лиственница, ценнейшая древесина тяжелых пород. Ее даже невозможно сплавлять по воде – тонет, знаете ли. И как, интересно, местные хозяева недр и лесов предпочитают ее транспортировать?

И он увлек коллегу к смотровому окну, откуда открывался удивительный вид на заснеженные горы. А Денис торопливо направился к товарищам поделиться с ними интересной новостью. Все, что было связано в Магисториуме с крысами, теперь было для троих друзей первостепенно важным.

Но, к удивлению Дениса, друзья чуть не расхохотались, едва лишь он завел речь о дохлых крысах. Как выяснилось, минуту назад к Максу с Антоном подходил Нектарий и как бы между прочим сообщил, что нынче утром ему тоже подкинули дохлого крысеныша прямо в пустую розетку для варенья. И строго-настрого наказал не звонить об этом на весь фуникулер. Особенно в присутствии местных, из Академии.

– Однако, тенденция, – почесал в затылке Денис, вспомнив старый анекдот.

– Во-во, – согласился Максим. – Совпадения, как я понимаю, тут исключены.

– Похоже, что над нашими учителями кое-кто ставит эксперимент, – согласился Денис.

– А из каждого этого "кое-кого", по-моему, явственно торчит крысиный хвост, – глубокомысленно изрек Антон. В последнее время из всей троицы лицеистов он явно мог претендовать на звание Главного Философа молодежного крыла делегации с острова Буян.

– Ага, – нервно произнес Денис. – Торчит из одного места. И сдается мне, что по возвращении в замок нас тоже кое-что ожидает возле самовара.

– Крысы проверяют каждого пришлого, – кивнул Антон. – Вопрос только – на что рассчитан этот тест?

– На профпригодность, как говорит одна моя бабушка, – усмехнулся Денис. – Кто-то хочет узнать: любим ли мы крыс в любом виде – твердом, жидком или газообразном? И почему-то именно – с кулинарной точки зрения. Иначе зачем все эти тарелки, розетки и кастрюли?

– Ну, уж нет! – яростно прошипел Макс. – Если только мне в тарелку завтра подкинут эту гадость, я самолично пойду и забью в глотку кое-кому его же собственный презент. Вместе с хвостом.

На этом обсуждение было закончено. Подъемные площадки доставили наверх всех воспитанников Академии, и теперь экскурсанты оживились и зашумели – вдали к ним двигался вагон фуникулера.


Сцепные механизмы наподобие железнодорожных, только без "мертвой" сцепки, зато с крюками наподобие якорей, с лязгом соприкоснулись друг с другом. Темно-красный вагон подвесной дороги застыл у причала. Железные двери распахнулись.

Первым в вагон важно шагнул декан Игнациус. Посверкивая золочеными очками, он придирчиво осмотрел внутреннее убранство салона, пошатал стекла иллюминаторов, и лишь после этого призывно махнул рукой. Воспитанники, предвкушая воздушное путешествие, тотчас выстроились и гуськом направились к причалу.

Из всех делегатов Лицея у Дениса очередь была последней. Он спокойно подошел к краю причала, возле которого еле заметно покачивался на тросах длинная сигара вагона, и... замер.

Между кромкой причала и ступенькой короткого и широкого вагонного траппа зияла узенькая полоска пустоты. Всего-то сантиметров пятнадцать или, может быть, даже меньше. Тонкий зазор, который Денис спокойно мог бы перепрыгнуть на одной ножке или перешагнуть не глядя.

Но под ним была бездна. Против воли Денис посмотрел вниз.

В узкой прорези зазора между вагоном и причалом высокие сосны и разлапистые ели казались крохотными моделями деревьев из детского конструктора "Лего". И чем дольше Денис смотрел вниз сквозь эту полоску воздуха, тем быстрее улетучивалась его решительность сделать один-единственный шаг. Сзади шушукались, переговаривались, хотя никто Дениса не торопил, на него не напирали. Но множество пар глаз воспитанников академии устремились сейчас только на него.

Денис Котик в этот миг почему-то представил себя диким слоном, перед которым хитрые люди положили доску, утыканную острыми гвоздями.

В такой ситуации ни один слон просто так не перешагнет доску с гвоздями, ему элементарно не позволит его биология, его психика и чувство самосохранения. Потому что он боится за свои подошвы.

А вокруг столпилась огромная крысиная стая и с вожделением ждет: двинется слон, или так и останется стоять, боясь двинуться с места. И потом, когда он ослабеет от голода и страха, можно будет навалиться на него и задушить своей бесчисленной массой. Потому что в реальной жизни числом можно иной раз победить любое умение. И любая магия оказывается бессильной перед градом стрел, пуль или даже зубов.

– Ну, что ты там застрял как пробка, Денька? – крикнул из дверей вагона безмерно заботливый и невероятно тактичный друг Максим. – Шагай скорее! Тут столько интересного.

Легко сказать, подумал Денис. И в эту секунду поймал взгляд Нектария. Молодой учитель смотрел на него так, что казалось: в толпе людей из вагона стоит только он один. А все остальные – просто серые, бесформенные силуэты безликой массы.

Глаза Нектария притягивали Дениса, звали, обещали что-то интересное и важное. Но все это – там, за порогом воздушного вагона.

И Денис вдруг почувствовал, что он может словно бы опереться на этот взгляд, на уверенность, которую излучали эти спокойные, доброжелательные глаза. Как будто Некто протянул ему невидимый мостик с веревочными поручнями, чтобы держаться. И этими поручнями были тепло и надежность, излучаемые этим необычным человеком.

Денис глубоко вздохнул, как перед нырком в глубину, слегка развел руки, и вдруг... почувствовал ладонями реальные опоры! Он ошеломленно повел головой, но по бокам его была пустота. И, тем не менее, он все-таки опирался на что-то невидимое, теплое на ощупь, и оно тихо покачивалось в его руках. Точно он стоял сейчас на подвесном индейском мосту как герой вестерна. А под ним – жуткая пропасть горного каньона.

Денис покрепче ухватился за невидимые опоры, зажмурился и шагнул.

– Ну, вот, наконец-то! – одобрительно захлопал его по плечу Макс. Да так, что Денис от неожиданности и только что пережитых чувств чуть не брякнулся из вагона назад, в эту неимоверную пропасть глубины. Хорошо, Антон вовремя удержал его.

Через минуту двери мягко закрылись, и узкий просвет между вагоном и причалом стал понемногу расти. Денис долго не мог оторвать глаз от этой бездны. А потом поднял глаза, ища Нектария.

Молодой учитель стоял поодаль, о чем-то оживленно беседуя с мастером Магнусом. На миг он повернул голову, покосился на Дениса и легко кивнул ему.

Денис в замешательстве тоже наклонил голову. А Магнус уже увлек молодого учителя к ближайшему иллюминатору, демонстрируя коллеге красоты северной природы, открывавшиеся внизу. После первого урока Нектария между этими преподавателями явно возникло чувство взаимопонимания.

Денис же медленно опустился на удобное и мягкое кожаное сиденье, которые были укреплены вдоль стен как откидные спинки. Он все еще никак не мог собраться с мыслями и окончательно прийти в себя.

Надо же! Сколько они подшучивали над Нектарием, сколько сетовали, что им придан в качестве старшего нескладный и стеснительный педагог. И при этом все втроем почему-то напрочь забыли, что Нектарий ведь – тоже волшебник! Иначе бы ему просто не доверили преподавать на старших курсах Лицея. И как они раньше об этом ни разу не задумались?

Он – волшебник, как и большинство других преподавателей на Буяне, думал сейчас Денис. Но вот только интересно: волшебник – чего?

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ВИДЕНИЯ КАМЕННЫХ ЧЕРТОГОВ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ

Вагон с экскурсантами из Академии и Лицея был достаточно переполнен, поэтому следующие башни фуникулера вагон миновал без остановок. Справедливости стоит отметить, что смотровые площадки этих башен были пусты; лишь на одной Денис заметил две-три одинокие фигурки, кутавшиеся в штормовки и плащи, поскольку поднялся шквальный ветер.

Ветры дуют с гор, пояснил Магнус. Там нередко зарождаются сильные завихрения воздуха, настоящие северные смерчи.

Ребята слушали его с интересом, вместе с ними внимал мастеру и Нектарий. Они не обмолвились с Денисом ни единым словом, но мальчик чувствовал, что после инцидента на причале между ними пролегла какая-то невидимая связь.

Наконец вагон причалил к очередной башне, которая оказалась ниже всех предыдущих вышек. Пассажиры не без сожаления распрощались с уютным вагоном, откуда открывался такой великолепный обзор, и с шумом и гомоном спустились по лестнице. Воспитанники Магисториума уже бывали на горе Видений прежде, и, видимо, это им запомнилось надолго. Сейчас они с удовольствием предвкушали новую встречу с загадками таинственной пещеры Риффеншталь.

Экскурсия под руководством декана Игнациуса проследовала несколько сот метров вдоль подножия горы и в скором времени оказалась у входа в пещеру.

Денис, наслушавшись воздушной дорогой красочных рассказов об этой главной туристской достопримечательности в здешних краях, ожидал великолепных ворот, украшенных иллюминацией, киосков с напитками и горячим фаст-фудом вроде пиццы и гамбургеров, кассы для входных и лотерейных билетов, фешенебельной стоянки для здоровенных машин-внедорожников. Он справедливо полагал, что в такую лесную глушь можно проехать только на мощных авто, в машинах на гусеничном ходу или на худой конец – по воздуху. Как только что прибыли и они, скромные экскурсанты, не имеющие пока, увы, собственных могучих внедорожников.

На деле же все оказалось гораздо прозаичнее.

Вход в пещеру был маленьким проломом в сплошной стене замшелого зеленоватого камня. Над ним вздымались ввысь тонны базальта с вкраплениями желтоватых пластов кремня и гранита. Нечто подобное Денис видел, когда ездил к родственникам на Урал, в Екатеринбург. Последние часы дороги по уральским лесам там тоже пролегали меж каменных кряжей, выраставших прямо из земли, точно побеленные сухие кости.

Это была гора Риффеншталь, а крохотный, едва ли с человеческий рост пролом в ней – вход в таинственную пещеру. А вокруг – только глухой лес и огромные камни, вросшие в бурую траву. И никаких тебе гамбургеров, билетов и кока-колы!

Воспитанники один за другим пролезали в отверстие, и очень скоро наступила очередь наших трех друзей. Они осторожно пробрались – края отверстия, впрочем, были гладко отполированы куртками, пальто и плащами многих сотен, а, может, и тысяч предшествующих посетителей пещеры. И первым делом замерли от удивления: перед друзьями открывалась великолепная высокая галерея, не то вырубленная в скале, не то возникшая каким-то иным, скорее даже, сверхъестественным путем.

На стенах пылали электрические светильники, выполненные в виде факелов; роль языков пламени в них играл светящийся инертный газ. Под ногами уютно похрустывал речной песок из чистейшего белого кварца. Им была выложена дорожка, уводившая вглубь пещеры под сводами галереи. По ней и двинулся отряд взрослых и юных магов и чародеев.

Декан Игнациус объявил, что на подземном озере идут ремонтные работы, и оно временно закрыто для посещения. Друзья, было, опечалились, но Нектарий, улучив момент, шепнул им, что на самом дело местное озеро никак не связано с волшебством. Все это – россказни туристов, и чудеса на самом деле ожидают ребят в другом месте. Причем, как странно выразился молодой учитель, каждого – в своем.

Впервые Денис вздрогнул, когда прямо над его головой с тихим шорохом прянула огромная летучая мышь. Он даже присел от неожиданности, поскольку никогда не видел таких здоровенных; только всякую мелкоту на даче по вечерам. Нетопырь, ничуть не боясь идущих под ним людей, плавно спланировал в боковой коридор и исчез.

Надо заметить, что периодически от главной тропы ответвлялись боковые галереи. Тогда Игнациус и Магнус громко выкликали имена воспитанников, и те послушно отправлялись в эти подземные ходы. Над каждым висела освещенная электрическим факелом табличка, либо со словами, набранными крупными фосфоресцирующими буквами, либо их заменяла картинка со светящейся подписью.

Причем стоило экскурсии миновать тот или иной боковой ход, как табличка и картинка очень быстро гасли и бесследно исчезали.

Друзья-лицеисты с любопытством прочитывали эти таблички и рассматривали картинки. Там были "Парамарибо", "Остров белых птиц", "На вершине холма", "Резиновые джунгли", "Желтый герб", "Белый дельфин" и даже "Мир розовых кукол".

Картинки сюда поместили самые разнообразные, и по качеству, и по стилю. Некоторые напоминали аляповатые детские акварели, преимущественно розовых и голубых тонов, другие – фантастическую компьютерную графику со строго геометрическими фигурами и овальными лицами схематичных людей. Были черно-белые фотографии в стиле ретро, мрачноватые гравюры с чудовищами и монстрами, словно сошедшими с полотен Брейгеля и Босха, и радостно-аппетитные охотничьи натюрморты с фруктами и дичью.

Причем, как ни странно, подписи не всегда соответствовали изображенному на картинках. Между ними существовала какая-то иная связь, очевидно, известная только тем, кто отправлялся в путешествия в такие галереи.


Денис все время ждал, когда мастера-преподаватели выкликнут имена и лицеистов тоже. Но они все продолжали шагать, в то время как отряд Академии заметно поредел.

Людвиг и Фриц вместе отправились в галерею, над которой была табличка "Золотые орехи", Петеру была уготована галерея под странным, хотя и поэтичным названием "Ледяноебезмолвие".

Наконец, все воспитанники разошлись по своим галереям, а преподаватели все еще продвигались вперед, в самую глубь пещеры Риффеншталь.

Теперь в отряде экскурсантов оставалось шестеро – двое мастеров Академии, Игнациус и Магнус, учитель Нектарий и наша неразлучная троица. Библиотекарь и Архивист еще раньше свернули в узкую и неприметную галерею с вполне предугадываемым названием "Библиотека Вавилона".

Вот уже декан Игнациус и привал объявил. В стороне от песочной тропинки, под чахлым деревом, растущим из огромной каменной кадки, стоял дубовый стол со скамейками. Рядом, прямо из стены выбивалась тонкая струйка подземного родника. К ней был приставлен желобок для питья, под которым вода растекалась уже в маленьком озерце. Там плавали красные и розовые китайские рыбки. Точь-в-точь как в южных парках на Черном море. Вот только температура тут была совсем не для декоративной аквариумистики, всего градусов десять тепла. А каково же здесь зимой, подумал Денис и невольно поежился.

Преподаватели развернули на столе сверток, который достал из заплечной котомки мастер Магнус. Нектарий в свою очередь тоже вынул из кармана куртки пакет с провизией. Откуда ни возьмись, на столе появился термос. И через минуту наши лицеисты уже с аппетитом прихлебывали горячий чай и закусывали бутербродами с сыром, копченым мясом и холодной курятиной.

Несмотря на то, что, кажется, ничего вкуснее они еще в жизни не ели – дорога под землей всегда забирает силы! – все трое лицеистов выглядели сконфуженными. Хуже всех получалось скрыть досаду у Максима. Он вздыхал, сопел, уныло покачивал носом и вообще являл собой портрет разочарованного молодого человека из классической литературы второй половины девятнадцатого столетия. Это у Макса получилось столь красноречиво и не наигранно, что мастера-преподаватели очень скоро сжалились над ним.

– Что пригорюнились, юный коллега? – поинтересовался Игнациус, пряча улыбку в морщинках вокруг очков.

– Чему же мне радоваться? – пробурчал наш будущий великий изобретатель. На этот раз – плаксивым тоном неудачника добра-молодца, у которого злой кащей утащил-таки прямо из-под носа заветный учебник по магической физике и чародейской механике. Между прочим, со всеми ответами и подробными решениями в конце.

– Идем-идем, головами по сторонам крутим... Уже все ребята разошлись, а с нами все никак не определились.

– А вы, значит, уже догадались, куда отправились все ваши товарищи? – улыбнулся Игнациус и заговорщицки подмигнул Нектарию.

"Крысы-пасюки им товарищи" – хотел уже в сердцах ответить Макс. Да только вовремя вспомнил, что обида – плохой советчик. И разумно промолчал.

– Конечно, догадались, – выручил товарища Денис. – Эта пещера каким-то образом открывает пути в иные миры. Или – просто помогает смоделировать ситуацию, такую, что на картинке изображена. Вот только не знаю, подбираете вы каждому по вкусу или – по необходимости?

– Это и есть – возможность заглянуть в прошлое или будущее, которую дает эта ваша хваленая пещера? – обиженно пробурчал Максим.

– Скорее, это – возможность быть повежливее со старшими, – усмехнулся Нектарий, но его глаза вдруг стали строгими, а взгляд – жестким и холодным. – Не забывай, Максим, что перед тобой – умудренные опытом волшебники. А, ну, как возьмут и превратят тебя сейчас за дерзость...

Он на секунду замешкался, подыскивая вариант, и вновь усмехнулся.

– Например, в... крысу!

Денис, который все это время с аппетитом жевал хлеб с сыром, вздрогнул, точно от укола ледяной иглы. Вот это да!

Он понял, что Нектарий сейчас, видимо, очень рискует, проверяя реакцию на это слово у двух опытных магов. А если они заодно с Братством Хитрецов – тогда и очень опасных.

– Ничего страшного не случилось. Молодость, горячность и задор, понимаете... Пожалуй, мы все же не будем дальше злоупотреблять долготерпением наших юных коллег, – заметил декан Игнациус, легким жестом успокаивая всех собравшихся за столом.

– Вы поели? – строго осведомился Нектарий, со вкусом отхлебывая ароматный чай из сверкающей крышечки термоса.

– Угу... – промычали два набитых рта и один скривившийся.

– Тогда вам направо, – сделал приглашающий жест молодой учитель. – Теперь, на сытый желудок, уже можно. А то поведет животы с непривычки.

Три пары глаз дружно повернулись и...


Слева от столика белела дверь. Обыкновенная, деревянная, даже, кажется, крашеная масляной краской или белилами. С металлической ручкой и замочной скважиной. Над ней не было ни таблички, ни картинки, ни надписи. Зато перед дверью стояла тренога, на которой висел маленький транспарант с прописанными через шаблон печатными словами:


ВХОД ДЛЯ ПОСТОРОННИХ!


А ниже выведено:


Осторожно! Идут внутренние работы!


– Ну, – крякнул в наступившей тишине декан Игнациус. – Прошу заходить. По одному, разумеется.

Однако никто из лицеистов не двинулся с места. Мало ли чего приготовлено им в первое посещение таинственной пещеры?! Да все что угодно!

– А что там? – деловито осведомился Антон. Все-таки молодец он, подумал Денис, ничто на свете не может вышибить нашего Макса из седла!

– А мы не знаем! – нестройным хором произнесли три преподавателя-чародея. И сладко улыбнулись лицеистам.

Максим некоторое время переводил взгляд с друзей на преподавателей и обратно. После чего фыркнул и решительно направился к двери. И это было впервые, когда он опередил Денис на дороге, ведущей навстречу неизвестности.

Белая дверь отворилась с тихим скрипом. Макс вопросительно обернулся на ребят, потом – на учителей.

– Лучше, если по одному, – мягко предложил Нектарий.

И Макс первым исчез за дверью.

Денис, ни говоря ни слова, стремительно вскочил и помчался за ним. Еще не хватало того, чтобы Макс вляпался там, за дверью, в какую-нибудь историю! И без него!

Последним за дверь отправился Антон. Он словно прикрывал отход всей группы. Однако по ту сторону двери каждого ожидало одиночество. Причем – свое собственное.


Максим за дверью не увидел ничего, что бы следовало ожидать в волшебной пещере. Сплошная темень, хоть глаза выколи! А ему так хотелось бы увидеть себя в будущем – великим изобретателем, могучим преобразователем природы и мира людей, создателем какой-нибудь великой теории навроде Эйнштейна или Дарвина. Вместо того он все шагал и шагал по каким-то извилистым темным коридорам, и под ногами все время подозрительно хлюпало и чавкало.

Друзей звать Максим уже устал и отчаялся. Или они зашли в какое-то другое ответвление галереи, или здорово приотстали.

В какой-то миг Макс даже повернул назад, но впереди открывались все новые галереи и ходы, и он не знал, куда сворачивать в следующий раз. Странно, но в его душе не было ни тоски, ни отчаяния. Лишь растущее разочарование оттого, что перед ним не возникают ни видения, ни призраки, ни миражи.

Его веки налились тяжестью, глаза все чаще закрывались, и Макс буквально клевал носом на ходу. В какой-то момент он опустился наземь и привалился к каменной стене. Эта стена, как он потом вспоминал, вовсе не показалась ему ни жесткой, ни холодной, как и следовало быть камням в естественной, природной пещере.

Напротив, Максу вдруг сразу стало так уютно и тепло, что он тут же решил: никуда отсюда дальше не пойду, пусть сами меня ищут, кому надо! Последнее, что он запомнил – видение странного серебристого, вроде бы космического корабля, стоявшего в черном, выжженном на многие сотни метров поле. Но он видел это все почему-то не двумя глазами, а словно бы сотнями глаз одновременно.

Потом космический корабль нестерпимо заблестел, вспыхнул и стал быстро истаивать в глазах Максима. Вслед за тем на него со всех сторон надвинулись странные жукоглазые головы, сверху протянулось тонкое лезвие и стало медленно приближаться к нему.

Максим хотел уже заорать от ужаса, но горло было словно стянуто жгутом. Он с усилием выдохнул, точно выплюнул пробку, и в горло тотчас устремился воздух. Но он был уже совсем другой, этот новый воздух – сладковатый, с ароматами неведомых трав. И такой густой, что, казалось, его вполне можно было пить как влагу.

Огромные белоснежные крылья подхватили мальчика, и невероятная, призрачная бабочка стремительно унесла его в сон – тихий, спокойный и безмятежный.


Денис был несказанно удивлен, когда, войдя вслед за Максом, он почему-то не увидел впереди могучей спины будущего великого изобретателя и генерального механика Всего На Свете.

Более того, оглянувшись, он обнаружил, что и за его спиной большие перемены.

Белая дверь бесследно исчезла, а вместо нее возвышался огромный дуб, весь в снегу, с заиндевелым стволом. Денис машинально провел рукой по лбу – тот был влажен от тающих снежинок. Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись белые поля в глубоких сугробах. А напротив Дениса стоял деревянный дом. Избушка, наподобие той, что он видел возле Змеиного ущелья. Там, где погибли мудрый волк и самоотверженный хруль.

Но этот дом был обитаем – в окошке меж легких занавесок горела свеча. А за нею стояла тень. Она не угадывалась в полутьме дома, но там явно был человек.

В следующую минуту Денис с изумлением обнаружил в своей руке меч – иссеченное лезвие, вытертая рукоять, бурые пятна ниже острия. Оно тускло светилось во тьме, но уже угасало.

– Да это же... фэнтези! – прошептал потрясенный Денис. Он сразу вспомнил заветную стопку книг в разноцветных обложках, которые так и не сумел прочитать из-за поспешных сборов и путешествия в Магисториум. Там было немало таких вот мечей, побывавших в бесчисленных переделках и поразивших немало врагов. Это что же – магия пещеры Риффеншталь перенесла его в миры любимых книг?

Вот только в этих книгах нигде не было сказано, что будет так холодно, и промокшие ноги в разбитых сапогах будут стыть, точно их в ледяную прорубь окунули. Все было слишком наяву и притом совсем непохоже на выдуманный мир.

Это Денис понял сразу после того, как налетевший ветер швырнул ему прямо в лицо горсть колких стрел-льдинок. Он задохнулся, чувствуя, как перехватывает горло. С размаху сел на снег, отбросив ненужный ему меч, и стал судорожно хватать ртом воздух. Но дышать не получалось, и Денис с ужасом почувствовал, как грудь раздирают миллионы беспощадных иголок. Он словно нырнул на дно Дунайки и теперь никак не мог вынырнуть – руки и ноги, все тело разом отказались слушаться.

Потом в его мозгу ослепительно вспыхнул свет – и воздух рванулся в легкие, пылающие от нехватки кислорода адским огнем. Наступил краткий миг облегчения, а что было потом, Денис уже не помнил. Забытье навалилось на него громадным и неуклюжим медведем.

Но свеча по-прежнему негасимо горела в окне, храня Дениса в ночи, даже спящего. Потому что вьюга не унималась, и с каждой минутой разгоралась все сильнее белая метель.


Антон быстро миновал первую комнату, после чего первым делом осмотрелся. Он очутился не то в многоквартирном доме, предназначенном на слом, не то в старом и заброшенном общежитии. Комнаты были пусты, и пахло там нежилой пылью и какими-то лекарствами или химическими реактивами.

Антон взглянул на ручные часы и заинтересованно присвистнул. То, что он обнаружил на собственных часах, его озадачило, но – и только. Он уже заранее предчувствовал, что время мелких и крупных чудес в этом приключении только начинается. Часы шли исправно, а это самое главное. Значит, и ему нужно шагать вперед, а там будет видно.

Антон с трудом выбрался из этого здания, основательно перепачкавшись в липкой и пыльной паутине, в изобилии заткавшей комнаты и темные коридоры. Долго отряхивался, и при этом не преминул несколько раз оглянуться – не крадется ли за ним кто-нибудь следом?

Никого не было, и можно было с легким сердцем отправляться дальше. Благо отсюда вела лишь одна тропинка. А кругом – огромные глыбы базальта, не иначе привезенные сюда из каменоломен, поскольку высокие горы синели очень далеко. А вокруг расстилались только зеленые долины, расчерченные ровными полосами виноградников.

Несколько минут быстрой ходьбы – и Антон очутился на берегу теплого моря, тихо плескавшегося малахитом спокойных волн в желтый песок пляжа.

Вдали, в лазурном полупрозрачном мареве виднелся маленький остров. И с другой стороны, из открытого моря к острову медленно приближался высокий парус. Над ним зоркий Антон рассмотрел даже полосатый флаг, а над островом курился еле различимый отсюда ответный дымок тревожного сигнального костра.

Антон огляделся вокруг. У самой воды, там, где пенный прибой лениво ворочал старые прогнившие доски, принесенные из моря после древнего кораблекрушения, в песке что-то тускло поблескивало на солнце. Он подошел и поднял измятый шлем, с виду – каску римского легионера, с некогда высоким, а теперь изломанным султаном перьев. Поодаль из кучи влажных, гниющих водорослей торчал обломок прямоугольного римского щита. И множество следов на песке.

Антон вновь взглянул на часы. Полюбовался новыми, затейливыми цифрами, мимо которых даже секундная стрелка, казалась, пробегала в замешательстве. Сел на песок, сделал несколько глубоких вдохов и почувствовал, как в голове медленно наплывает легкий опьяняющий туман. Потом Антон напялил на голову для прикола римскую медную каску, даже поискал быстро слабеющими пальцами застежку ремешка у подбородка. Затем закрыл глаза, расслабился и стал ждать, когда сонное наваждение овладеет им полностью.

Однако перед тем как окончательно смежить веки, Антон засек время и пальцем нацарапал цифры на сыром песке. Рука сама начертала странные знаки, но теперь это Антона уже не беспокоило. Это знаки он помнил еще с детства, и это была всего лишь механическая память, таящаяся в кончиках пальцев.

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: СТАРИННАЯ БАЛЛАДА ДЛЯ ДЕНИСА

– Ну, что, испугались?

Учитель Нектарий смотрел на троих друзей с дружеским участием и даже немного сочувственно.

Денис, Максим и Антон изумленно взирали и на него, и друг на дружку. Все трое полулежали в удобных мягких креслах; по всей видимости, заботливый Нектарий приволок их из комнаты отдыха для преподавателей. А оттуда до белого флигеля, где жили лицеисты, было порядком шагать, даже если идти с пустыми руками!

– Час назад заходили мастера Игнациус с Магнусом. Не захотели вас будить. Передавали привет и поздравления с боевым крещением в пещере Риффеншталь.

– Что с нами было? – медленно произнес Макс. Он выглядел прямо как сомнамбула – медленные движения, заторможенный взгляд, словно он еще не отошел от глубокого гипноза.

Поглядев на него внимательно, Денис пришел к выводу, что и он сам, видимо, смотрится сейчас со стороны не лучше великого изобретателя.

– С кем именно? – спокойно переспросил молодой учитель, хотя в глазах его плескались озорные чертенята. – С каждым из вас произошло его собственное, личное приключение. Я же вас, помнится, предупреждал!

– А в чем оно заключается, это п-п-приключение? – тупо произнес Денис, все еще чувствуя легкое головокружение.

– И как мы попали домой? Куда делись море... и остров? – в свою очередь спросил Антон.

Едва очнувшись от зачарованного забытья, он первым делом стал рассматривать свои часы. Да еще так увлеченно и сосредоточенно, как будто видел впервые и стрелки, и циферблат, и, наверное, даже кожаный ремешок.

– Вас вынесли из пещеры на руках, спящими. Вы никак не хотели просыпаться. А потом доставили в замок на воздушном судне. Декан Игнациус специально вызывал, – пояснил Нектарий.

– Ого! – Максим при упоминании о новом виде техники сразу начал приходить в чувство. – Неужто – вертолетом?

– Геликоптером, – кивнул Нектарий. Но так, что Денис до конца так и не понял: эти два воздушных аппарата – одно и то же, или все-таки они разные?

– Что же все-таки с нами случилось? Мы что – все время спали? – тут же встревожился он. – Сколько там уже натикало, Антошка, на твоих золотых?

Но Антон, даром, что по-прежнему не спускал глаз со своих драгоценных часов, пробурчал что-то совсем уж нечленораздельное.

– На самом деле по-настоящему вы еще и не спали, – как-то странно сказал Нектарий. – Настоящий сон – сон Риффеншталь – вас еще ждет впереди.

И видя, что трое мальчишек тупо смотрят на него, абсолютно ничего не понимая, он рассмеялся.

– Ладно, если вы уже способны воспринимать человеческую речь, сейчас я вам все поясню.

И он рассказал Денису, Максу и Антону, что же такое приключилось с ними в пещере Риффеншталь.


Виной всему оказался... магический воздух, годами скапливающийся в потаенных участках пещер! В какой-то момент человек, впервые находящийся там, начинал испытывать удушье. Это из его легких выходили остатки воздуха, которым он только что дышал. И его тут же сменял воздух волшебства.

Отсюда и ощущение нехватки воздуха, которое испытали все трое – ребята ведь были в пещере первый раз. Воспитанники же Магисториума приходили сюда ежегодно, как раз в середине августа, в период прихода первых осенних штормов. В это время на севере завершалось лето, изменялась погода, атмосфера, и магический воздух был наиболее насыщен чарами.

Он порождал у человека видения, которые при определенном желании вполне можно было выдать за пророчества. О прошлом, настоящем, будущем или – желаемом.

Надышавшись магии Риффеншталь, человек очень скоро погружался в забытье. В это время он не чувствовал ничего, что происходило с ним самим и вокруг него. Потом он приходил в себя.

– Сейчас вы как раз в этом состоянии, – пояснил Нектарий.

– Но я не чувствую и не помню никаких... пророчеств! – удивился Денис.

– И мы, – хором подтвердили Антон с Максимом.

– Еще бы! – усмехнулся Нектарий. – Магия Риффеншталь еще только зреет в вас. Но результаты вы почувствуете очень скоро.

– А когда? – Максим разом побледнел. Да и остальные лицеисты тоже сейчас почувствовали себя не в своих тарелках.

– Что с нами происходит? Что еще там... зреет? – потребовал ответа порядком струхнувший Денис.

– Да не бойтесь вы – тоже мне волшебники, понимаешь...

Глаза Нектария смеялись. Молодой учитель сделал успокаивающий жест.

– Воздух Риффеншталь, магия, разлитая в нем, только еще приспосабливается к вашим организмам. Для этого ей было удобнее, чтобы вы чуток поспали. А главные видения вы увидите нынче ночью, во сне. Вот в них и ищите ответы на все, что вы хотели спросить у пещеры.

– В снах? – переспросил Денис.

– Именно, – подтвердил Нектарий. – Ведь вы же пришли в пещеру с определенной целью? Вы хотели у нее что-то спросить? Узнать?

– Мы хотели что-то спросить или узнать? – поинтересовался Максим у друзей. – Лично я – только одно.

– И я – тоже, – прочитал по глазам мысль друга Денис. Уж не заразился ли я от Антона его проницательностью, лукаво подумал он.

– Мы все втроем хотели у этой пещеры узнать одно и то же, – вздохнув, подытожил Антон. – Что творится в замке Магисториум, и насколько это опасно для... Для нас самих, в первую очередь, – честно признал он.

– Ну, что ж, – кивнул Нектарий. – Ночью вы можете кое-что узнать об этом, если ваше желание было искренним. Хотя, наверное, вас здорово удивит то, что увидите.

– Почему? – поинтересовался Антон.

– Скорее всего, магия Риффеншталь дарует вам сны, в которых будут не ответы, а другие вопросы. Так обычно бывает с новичками.

– Да-а-а? – разочарованно протянул Макс. – А почему?

– Надеюсь, вы еще не забыли известную истину, что в правильно поставленном вопросе уже зачастую заложена большая часть ответа? – Нектарий внимательно взглянул на Максима. – В мире магии чаще всего бывает именно так. Никто вас не возьмет за ручку и не выведет из темной комнаты на свет. Уж как-нибудь попытайтесь это сделать сами!

– А если я вдруг... не пойму то, что увижу? Не расшифрую сон Риффеншталь? – тихо сказал Денис.

Наступила пауза.

– Думаешь, тебе понадобится в этом помощь? – задумчиво произнес Нектарий.

Денис молча кивнул. И теперь уже три пары глаз пытливо смотрели на молодого учителя, требуя от него ответа. А еще лучше – помощи.

– Что ж, это вполне возможно, – согласился Нектарий. – И хоть декан Игнациус предупреждал меня, что не следует вмешиваться в первый контакт человека с магией Риффеншталь, что это может повлечь за собой нежелательные последствия...

Только сразу предупрежу: я тебе не подойду. У нас с магией пещеры давнишние и не самые простые отношения. А кто тебе может помочь?


И Денис тут же вспомнил: ни один из преподавателей на его памяти так и не ушел ни в одну из галерей. В отличие от учеников, которые, похоже, с легкостью создавали в пещере каждый сам себе путь к магическому воздуху; и Риффеншталь помнила каждого. Отсюда и таблички с картинками, которые потом бесследно исчезали.

Это были просто видения дверей каждого из учеников и вообще – любого человека, однажды побывавшего в этом волшебном месте.

Денис теперь был почти уверен: очутись он вновь в пещере, и ему рано или поздно тоже откроется его собственная дверь. Наверное, она будет с изображением рыцаря, сломанного меча, горящей свечи в окне или вьюжного неба. Таким уж, наверное, представился он этой древней магии с первого раза, и она его запомнила картинкой из романа-фэнтези.

Знать бы еще, что она означает. И ответит ли ему на это нужным вопросом ночь?


– Я помогу тебе, Денис, – спокойно произнес Антон. Точно речь шла о том, чтобы дать списать контрольную по алгебре.

– И я, – твердо сказал Максим. – Мы все тебе поможем. Хотя...

Тут будущий великий изобретатель магических ремесел замялся.

– Если все будет так, как вы говорите, учитель Нектарий, мне бы и самому кто помог разобраться... Я чего-то совсем не уверен, что на этот раз быстро разберусь со своим сном!

И Денис тут же вспомнил рассказы Максима в самое первое их лицейское лето. Макс тогда утверждал, что когда он учился во втором классе, то почти каждую неделю видел во сне что-то такое, чего никогда не знал и о чем даже слыхом не слыхивал. И таких страстей и кошмариков навидался, что никому не пожелал бы.

Но потом как-то раз встретил во сне чуть ли не настоящего индейца, и тот его предупредил, чтобы Макс обязательно наутро притворился больным и в школу не пошел. На следующий же день выяснилось, что в школе эпидемия случилась – полкласса желтухой заболела. А у Максика печень и так еще с детства была не в порядке!

Затем у него все эти сны почему-то резко исчезли. Как оборвалась цепочка сновидений. Пока вдруг не приснился песьеголовец, которого Макс прежде и представить себе не мог.

– Что ж, желание законное, – улыбнулся Нектарий. – Помочь этому можно, но придется испытать некоторые неудобства.

– Какие еще неудобства? – нервно пробормотал Макс, рассеянно теребя дужку очков.

– Не волнуйтесь, ничего страшного, – успокоил их Нектарий. – Просто придется спать нынче ночью в креслах.

– Ну, это как раз несложно, – разом успокоился Макс, да и остальные ребята облегченно заулыбались.

– Кресла нужны для того, чтобы вы могли перед сном взяться за руки, – добавил Нектарий. – Магия Риффеншталь способна путешествовать по живому через живое. И поэтому вы будете этой ночью соединены, как единый организм.

– Это что же... если я правильно понимаю, мы этой ночью сможем увидеть одинаковый сон? – восхищенно прошептал Денис.

– И не просто сон, – кивнул Нектарий. – А целых три сна! Ведь взявшись за руки, вы сможете увидеть каждый все сны, адресованные друг другу. Если только ваши руки будут действительно касаться в течение действия Риффеншталь. Таким образом, мы немножко обманем магию пещеры. Она воспримет вас как единое целое.

– Здорово! – выдохнул Макс. – А вы что, так уже пробовали?

– На заре туманной юности, – усмехнулся молодой учитель. – Пока не понял, что эксперименты с магией – вещь обоюдная. Магия в это время может и над тобой... по-экс-пе-ри-мен-ти-ро-вать!

– А это не вредно для жизни? – опасливо сказал Максим и тут же машинально принялся прощупывать у себя место, где у человека должна располагаться печень.

Денис долго смотрел на него, будучи сильно озадачен: уж не услышал ли Макс каким-то непостижимым, волшебным образом мысли Дениса насчет его желтухи всего минуту назад?!

– Держаться за руки никогда не вредно, – усмехнулся Нектарий. – Надеюсь, уроки доктора Микстурьева в Аптечкином посаде хорошо помните?

Ребята непонимающе переглянулись.

– В кресле спать труднее, чем в кровати, – резонно заметил Нектарий. – Сделайте себе капли, чтобы заснуть быстро и главное – одновременно. Иначе сами потом будете обижаться, что кто-то увидел ваш сон без вас.

И он весело рассмеялся и поспешно ушел. А ребята еще долго обсуждали все случившееся.


Наконец сумерки сгустились, потом заметно потемнело, и над Академией повисла ночь. В белом флигеле к ней на этот раз подготовились основательно.

Денис отвечал за безопасность. Онтщательно наложил на двери, ставни и окна несколько легких охранительных заклятий; не забыл и о чердаке с печной трубой. В эти минуты он сам себе представлялся храбрым поросенком Наф-Нафом, поджидающим злого волка из соседнего леса. И даже принялся негромко насвистывать знакомый мотивчик и мурлыкать бессмертную песню поросят. Только – на новый, иронический лад и собственные слова:


Никакой на свете зверь, мышезверь, крысозверь,

Не ворвется в эту дверь без потерь, без потерь!

Да-да-да!

Без ужасных, кошмарных, необратимых потерь для здоровья и организма! И жутких увечий, несовместимых с жизнью!

Вот так!


Антону было поручено приготовить сонные капли. Он смешал настой валерианы с таблеткой растворимого шипучего аспирина и парой нужных травок, взятых из аптечки растений-медоносов Нектария.

Теперь он меланхолично перемешивал их в фарфоровой чашечке и рассеянно наблюдал за тем, как Максим творчески трудился над изготовлением "механизма взаимовыручки". Так наш великий изобретатель окрестил сложное устройство из кожаных петелек, для чего Максим решительно разрезал лямки какого-то старого рюкзака, найденного в пыли на чердачке флигеля.

Устройство призвано было соединить перед сном руки трех друзей, не перетягивая при этом кровообращения. И оно должно было быть готово в двух экземплярах.

Наконец, когда решено было "садиться" спать, все втроем уселись в кресла, сдвинутые плотно друг к другу. "Механизм взаимовыручки" – главным в его названии, очевидно, был корень второго слова "руч-" – держался на руках плохо и постоянно спадал. А затягивать узлы на запястьях никому не хотелось.

Проблему решил Денис, попросту примотав друзьям мизинцы и большие пальцы соответственно широким медицинским пластырем.

Затем трое друзей выпили сонное снадобье, погасили свет и, хихикая, пожелали другу спокойной ночи и приятных снов. Все закрыли глаза и приготовились спать и видеть таинственные сны.

Последнее, что слышал Денис – это как скептик-Макс язвительно похохатывал насчет того, что их флигель сегодня превратился в кинозал. И вопрошал товарищей, все ли успели сходить в уборную, поскольку предстоит смотреть трехсерийный блокбастер.

Денис, который и впрямь уже захотел спать, собирался ответить ему в том же язвительном духе. Но не успел он вымолвить ни слова, как тут же провалился в темную и мягкую пустоту. Она обволокла его точно ватное одеяло, и Денис отчетливо услышал, как кто-то тихо шепчет, будто со дна глубокого колодца:

– Риффеншта-а-аль...

И наступила тьма.


Утро нудно и совершенно не в тему аккомпанировало пробуждению троих друзей унылым перестуком дождевых капель по жестяным карнизам. Денис, Максим и Антон проснулись почти одновременно. Некоторое время они сидели и ошалело взирали друг на друга под нудный дребезг жести. После чего Антон первым попытался встать.

Но у него не вышло: что-то Антона не пускало. Еще не разобравшись со сна, совершенно не помня, что было вчера, и не понимая, почему он сидит в кресле, накрытый пледом, а не спит в теплой и уютной кровати, Антон раздраженно дернул рукой. А потом резко вскочил.

В тот же миг в комнате раздался двойной грохот и возмущенные вопли, переходящие в яростный рев. Словно двух медведей кто-то выдернул из берлоги в самый разгар сладкой зимней спячки.

Поскольку Антон сидел с краю, а силы у него хватало, он сдернул с кресла Макса, склеенного с ним за палец пластырем. А тот в свою очередь по цепной реакции – и смирно сидящего Дениса.

В результате оба повалились на пол, а сам Антон каким-то чудом удержался на ногах. И теперь в недоумении взирал сверху на своих поверженных друзей, как Илья-Муромец – на невесть откуда взявшихся и путающихся под ногами Добрыню Никитича и Алешку Поповича.

– Вы чего? – наконец, обретя дар речи, произнес он ошеломленно.

– А ты чего? – сердито откликнулись друзья, у которых, видимо, с памятью дела обстояли получше.

– Где это мы? – обалдело произнес Антон.

Денис с Максимом переглянулись и понимающе покрутили пальцами у висков.

– Слушайте... – пробормотал потрясенный Антон. – А где все эти – римляне, пленники, цифры, невидимый убийца?

– Додумался – поздравляем! – язвительно заметил Максим, тяжело кряхтя, встал и помог подняться Денису.

Неожиданное и стремительное пробуждение на полу отнюдь не лишило Макса некоторых его привычек. В особенности – подтрунивать над неудачами других и комментировать их неудачные поступки. Разумеется, делал он это не со зла, просто такой уж у него был характер.

При этом подразумевалось, что у самого Макса, разумеется, никогда не было и в помине ни промахов, ни срывов.

– Добавь сюда еще из Денькиного сна, – предложил Макс. – Диктую: сломанный меч, свечу в окне, вьюгу в небе и прочие мелодраматичные штучки. Прямо-таки – баллада о доблестном рыцаре Айвенго.

Максим сделал вид, что бренчит по струнам лютни, и гнусаво затянул:

– Я ра-а-а-збил свой ме-е-еч, па-ти-рял ка-а-ня... и ми-и-те-иль на душе...

Где-то за окном ему столь же гнусаво ответил какой-то кот, возвращавшийся по крышам домой после ночных приключений. Денис с Антоном переглянулись и дружно прыснули.

– М-да, менестрель из тебя вряд ли бы получился! – отсмеявшись, пробормотал Денис, сладко потягиваясь при этом.

– Слушайте – так я же знаю эту песню! – озадаченно протянул Антон.

– Тоже мне – удивил, – хмыкнул Макс и обернулся к Денису.

– Если хочешь знать, Денька, я бы и в самом мрачном Средневековье не пропал. Стал бы там Великим Меканикусом. Наизобретал бы им всего, вплоть до цветного телевизора и кока-колы! И началось бы форменное Возрождение!

– Ага, – кивнул Денис. – Ты мне напоминаешь этого самого муравья, который сильнее всех – но только относительно собственного веса. А хочешь тягаться с голиафами!

– Эй, так ведь и это я знаю! – вновь встревожился Антон. – Это что же такое получается?

– Только то, что все мы видели одни и те же сны, – пожал плечами Денис.

– И, значит, магия Риффеншталь сработала, – кивнул Макс.

Антон медленно переводил взгляд с одного на другого. А потом с размаху сел обратно в кресло.


– Ну, что, с какого сна начнем? – деловито произнес Максим.

Друзья только что позавтракали – после пребывания в пещере у всех проснулся зверский аппетит – и теперь буквально рвались в бой. Каждому хотелось поскорее приступить к обсуждению самой удивительной ночи в их жизни.

– Предлагаю вспомнить каждый по очереди, – заявил Максим. – А потом все спокойно обсудить и найти ответ. Раз Риффеншталь навеяла нам эти странные сны, значит, в них обязательно есть ответ: что происходит в Магисториуме? Вернее, что может произойти. Или – у нас в Лицее. Смотря, где разорвется бомба.

– Не ответ, а вопрос, – сдержанно подсказал Антон.

– Не цепляйся к словам, – огрызнулся Макс. Ему очень нравилась роль председательствующего, и он не собирался уступать ее ни толики, и ни за какие коврижки.

– По-моему, самый простой – сон Дениса, – сказал Антон.

– Ага, – недоверчиво откликнулся Деня. – Самый короткий – еще не означает "самый простой".

– Принимается, – подтвердил Максим. – Но мы все равно начнем с самого маленького. Если разберемся с ним, двинемся дальше.

– А если они связаны между собой? – прищурился Денис.

– Сомневаюсь, – покачал головой Макс. – Уж слишком разные у нас сны! У меня космическое путешествие и насекомые, древний Рим у Антошки, у тебя – сломанные мечи да свечи. Во всяком случае, потом попробуем сопоставить. Согласен?

– Ладно, посмотрим, – кивнул Денис. – Ну, что, начали?

И лицеисты откинулись в креслах, как пилоты космического корабля. Три сна, увиденные ими минувшей ночью, были еще столь свежи в памяти, что им казалось – в голове неторопливо прокручивается пленка с видеозаписью.

И еще была музыка. В заснеженных полях, под вой небесной вьюги кто-то невидимый перебирал струны и негромко пел. А пламя свечи в окне маленькой избушки колебалось в такт балладе и извивалось, точно танцовщица в желто-оранжевом платье.


Потерявши все


– Я разбил свой меч, потерял коня, и метель на душе – как плеть.

Добрый старый друг, приюти меня; я не в силах ни жить, ни петь.


– Скуден мой приют, но я знаю страну, где средь быстрых рек ты любим.

– Как же мне туда – без коня-огня?

– Будешь ветром, мой друг, храним.


Только у реки ждет тебя дракон, Смерть и Слава – пепел и дым...

– Что ж, видать, мне судьбою назначен он... Без меча – как сразиться с ним?

– Милый друг, ты всегда сумеешь свернуть – у излучин реки другой

Тебя дева ждет. Может, это – путь, что отныне лег пред тобой?


– Помнит меч рука, и в душе метель. Как смогу ее полюбить?

Труден путь любви, и дракон мой ждет. Как сумею о нем забыть?

– Ты разбил свой меч, потерял коня; грудь в крестах, в кустах – голова...

За окном – метель. Я смотрю на тебя и – не в силах найти слова.


Потерявши все – меч, коня, любовь, каждый дальше решает сам:

Лезть как прежде – ввысь, воротиться вниз или – каяться небесам.

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: МАТЕМАТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ ДЛЯ АНТОНА

– Ну, что? Мне в принципе, понятно, – сказал Антон. – Тут Денису предлагается какой-то выбор. Как там, Деня?

– Во-первых, можно просто остаться у этого... друга, – пожал плечами Денис. – Потом – в стране у быстрых рек, где героя баллады будто бы любят.

– Ага! Только там дракон начеку, – заметил Макс. – С разбитым мечом к нему не сунешься. Да еще без коня.

– Пожалуй... – согласился Денис. – Остается дева... у другой реки.

И он слегка покраснел и смутился. Но, к счастью, друзья в пылу полемического азарта этого не заметили.

– "Труден путь любви, и дракон мой ждет", – процитировал Антон. – Так что и здесь не все слава Богу... С этой девой, наверно, тоже хлопот не оберешься. Да и дракона победить охота.

– Он же все-таки – рыцарь, – поддержал Максим.

– Да, выбор аж тройной, да только не один особо не подходит, – кивнул Антон. – И что они означают на самом деле – для Магисториума? Что в этих вариантах зашифровано?

– А что, если весь этот сон... эта баллада – дана нам только ради последних строчек? – в свою очередь предположил Денис. Он призадумался на минутку, морща лоб и шевеля губами. А потом прочитал:

– Потерявши все – меч, коня, любовь, каждый дальше решает сам:

Лезть как прежде – ввысь, воротиться вниз или – каяться небесам.


– Ух ты! Здорово! – воскликнул Макс. – Очень похоже на правду, Денька. И красиво вырисовывается – как знатоки говорят в программе "Что? Где? Когда?"

– Значит, нам просто надо решить самим, – размышлял Денис. – Попробовать вскрыть это крысиное гнездо в Магисториуме. Ждать опасности от гостей Академии в нашем собственном Лицее...

– Или просто ждать. Развития ситуации, – солидно сказал Максим. – И ничего не предпринимать лишнего. Чтобы не напортачить случайно.

– Записываю, – сообщил Антон. И быстро зафиксировал на бумаги всех варианты, которые только что прозвучали, в виде таблицы. Смотрелось весьма наглядно.

– Нормалек! – потирая руки, живо сказал Максим. – Ну, что, с этим сном пока закончим? Тогда пошли дальше.

Каждый вновь уселся в кресло, прикрыл глаза и вызвал в памяти сон, который магия Риффеншталь послала Максиму.

"Все-таки что-то здесь есть другое... в этой балладе..." – подумалось Денису. – "Причем здесь я и... дева какая-то? Драконы еще... Не про меня эта песня, точно не про меня. Я в этом сне больше подхожу, пожалуй, на роль того собеседника. "Доброго старого друга", которому рыцарь рассказывает о своих бедах. А кто же тогда – рыцарь? И почему он спрашивает именно меня, какой ему сделать выбор? Кто я ему такой, а?"

В ту же минуту Макс сердито толкнул его в плечо и строго прошипел:

– Денька, не витай в облаках и давай не отвлекайся! Теперь начинаем вспоминать про знаки и палочки. И про древних римлян!

И Денис послушно погрузился в воспоминания о следующем сне. Сон Антона был интересным и загадочным. Это была Целая История. Денис ей даже название придумал.


НОЛЬ БЕЗ ПАЛОЧКИ


Решетка с лязгом захлопнулась.

Легионер кинул опасливый взгляд на пятерых изгоев, сгрудившихся возле костра, и зашагал к теплой землянке. Теперь, когда было надежно закрыто крохотное окошко для еды, остров на всю ночь окружала сплошная стена железных прутьев. Они потрескивали и искрились во тьме от переизбытка наложенных заклятий.

Четверо проводили стражника затравленными взглядами и с надеждой обернулись к пятому. Впрочем, здесь, на острове, у костра он был явно Первым. И самым старым.

Мы не можем больше ждать, – вздохнул Второй. – Минувшей ночью убита Шестая. Если убийца поднял руку даже на женщину, ждущую ребенка, никому из нас не будет пощады.

– А почему ты не думаешь, что это легионеры? – тихо прошептала его подруга, по имени Третья.

– Исключено, – сухо заметил Четвертый. – Стражники больше не заходят в наши Клетки.

Клетками они называли всю замкнутую часть острова, на котором их заточили. Уже третью неделю их охранял взвод легионеров из метрополии. Скорее всего, из секретной службы самого императора, а там никто не был из робкого десятка.

Они боятся нас, – горько усмехнулась Пятая. – Мы для легионеров просто чудовища. Мутанты.

Четвертый покачал головой и обнял ее плечи. Огонь только разгорался, и все четверо зябко поеживались в волглой ночной стыни.

– Мы не чудовища! – прошептала Третья, чувствуя, как на ее глаза наворачиваются горькие слезы.

– Но мы станем ими, если будем и впредь убивать друг друга... – твердо сказал Второй. – Пятая права, нас уже боятся даже охранники. Как диких зверей.

В костре громко треснула ветка, подняв сноп искр, осветивших на миг усталые, отчаявшиеся лица. Некоторые вздрогнули и попятились от огня.

– Помоги нам, Первый, – воскликнул Второй, протягивая руки к старику. – Нужно положить конец этому сумасшествию. Мало того, что римляне нас держат в заточении, так мы еще и сами себя убиваем. Нам всем очень страшно.

– И мне, – кивнул Первый. – Но, по-моему, и убийце – тоже.

Удивленное, недоверчивое молчание было ему ответом.

– Вспомните, как убили всех четверых, – пояснил старик. – Каждого по-разному. Убийца еще ни разу не повторился.

– Это было ужасно, – всхлипнула Третья.

– И с каждым разом – все ужасней, – подтвердил Первый. – Девятого он просто задушил. Восьмую подкараулил и убил из засады. Седьмому сломил позвоночник и переломал все кости. А Шестой...

Третья издала испуганное восклицание: жуткая картина все еще стояла перед ее глазами.

– Одним словом, думаю, убийца чего-то хочет, – пробормотал старик Первый. – И потому ищет то, что ему нужно. Возможно, у него на этом острове есть еще и какой-то свой, собственный страх. Он тоже боится. И этот страх неудержимо толкает убийцу на поиски средства спасения. Как знать, может быть, убийце-то как раз и страшнее всех.

Он медленно обвел строгим взором четверых, сжавшихся комочками у огня.

– Знаю, что всех вас тревожит больше всего. Каждый постоянно видит убийцу в своем соседе, верно?

– А разве не так? – горько спросила Пятая. – Ведь кроме нас самих в Клетках никого нет.

– Нет, не так, – ответил старик. – Уже седьмую ночь я слежу за вами. Сначала за одной парой, а потом – за другой.

Все четверо смущенно потупились. Третья зарделась болезненным, лихорадочным румянцем. И только Второй упрямо тряхнул кудрями.

– Но кто тогда убивает по ночам, если стражники нас боятся, и мы под твоим наблюдением? Остров же необитаем!

– Возможно, так было прежде, – кивнул Первый. – Но теперь все изменилось.

– Неужто кто-то приплыл на остров и пробрался сквозь решетки? – в сомнении покачал головой Четвертый.

– Это исключено, – отрезал Второй. – Заклятья не пропустят без разрешения даже мухи.

– И за что эти римляне нас так ненавидят... – прошептала Третья.

– Они просто боятся нас, – пожал плечами Четвертый. – Поэтому и прячут тут от всего остального мира.

– От своего мира, – поправил Первый. – Кроме метрополии на свете должны быть и другие миры.

– А мы – оттуда? – с испугом и надеждой пролепетала Третья.

– Я не знаю, – сказал старик. – Иначе прояснилось бы многое.

– Кто же все-таки нас убивает каждую ночь? – взгляд Второй был мрачен и угрюм.

– Кто-то другой, – сурово ответил Первый. – И он на острове. Думаю, перед тем, как привезти нас сюда, остров прочесали вдоль и поперек. И только после установили Решетки Заклятий. Поэтому, скорее всего, он появился здесь вместе с нами.

– Кто это знает? – испуганно пролепетали женщины.

– Может быть, наши тюремщики... – пожал плечами старик.


– Я хочу говорить с центурионом.

Первый один стоял у решетки, в опасной близости с узлом пересечения стальных прутьев. От узла отчетливо тянуло холодком заклятий.

– А, может, к тебе доставить самого императора? – с сомнением фыркнул стражник, буравя старика острыми и злыми глазами хорька.

– Скоро нас всех перебьют, – сухо сказал старик. – Центуриона за это метрополия по голове не погладит. Иначе, зачем нас было везти сюда? Прикончили бы еще на корабле и сбросили в море.

Легионер с минуту размышлял, после чего равнодушно сплюнул Первому прямо под ноги и побрел к шатру.

Центурион, как ни странно, не заставил себя ждать.


– Ты – самый первый? – спокойно спросил он, снимая золоченый шлем с развевающимся черным султаном.

– Просто Первый, – ответил старик. Он никак не мог определить возраст центуриона – в тайных службах любой страны полно таких вот моложавых, скуластых и неприметных. – Ноеще есть и Пятая. С ней вы тоже можете говорить, в том случае, если со мной что-нибудь случится. Она понимает ваш язык.

– Чего тебе от меня надо, мутант? – беззлобно проговорил центурион.

– Наших людей убивают, – ответил старик. – Думаю, это не нужно ни нам, ни тебе.

– Если вы надумаете перебить друг друга до последнего, я возражать не стану, – хмыкнул центурион. – Чем меньше чудовищ на свете, тем больше порядка.

– Когда он перебьет всех нас, примется за твоих людей, – холодно проговорил старик. – Ты ведь давно догадался, что убийца – не из нас пятерых? Тогда мне нужно тебя спросить.

Центурион выдержал паузу, задумчиво поглядывая то на Первого, то на прутья решеток, то на далекий залив, искрящийся под холодным осенним солнцем.

– Хорошо, говори, – наконец разрешил он.

– Зачем мы вам?

– Чтобы вы не достались никому, – последовал ответ.

– Кроме нас – других таких больше нет?

Настала краткая пауза.

– Полагаю, вы все тут, – наконец ответил центурион. – Хочешь еще что-то знать?

– Всего одно, – поспешно воскликнул старик. – Нас везли сюда поодиночке?

На этот раз центурион нахмурился.

– Что ты хочешь этим сказать, старик?

– Как нас сюда доставили? Поверьте, господин, это очень важно. Чрезвычайно.

– Да? – центурион странно взглянул на узника, его глаза на миг заволокла смертная тоска. А потом все исчезло.

– Ладно, – кивнул он. – Если хочешь знать, жрец, который возился с вами, велел обнести всю вашу комнату решеткой. Со всех сторон, как клетку. Прутья ее напитал заклятьями. И в этой клетке вас доставили сюда. Все?

Старик молча покачал головой. Центурион недобро усмехнулся.

– Зато я тоже хочу тебе кое-что сказать.

Римлянин приблизил лицо к решетке и одними губами произнес свистящим шепотом:

– Для всех будет лучше, если вы поскорее сдохнете. И для вас – в том числе.

Старик долго смотрел ему вслед. Пока не подошел легионер и не положил выразительным жестом руку на меч, давая понять, что аудиенция окончена.

Огонь костра этой ночью показался Первому робким, больным и совсем не согревал его старого сердца.


– Да он просто невидим, – сказал старик спустя три часа после того, как они впятером прочесали все пространство острова, ограниченное решеткой заклятий. – Только так ему удается прятаться от нас. И от всех других тоже.

"И жрец это знал", – подумал он. – "Хотел бы я поговорить с ним..."

– Что же нам делать? – спросили четверо. – Разве можно бороться с невидимкой?

– Можно, – кивнул старик. – Ведь прежде он всегда нападал, когда вы были поодиночке. Теперь попробуйте для начала... просто взяться за руки.

– За руки? – недоверчиво воззрился на него Второй. – К чему это, старик?

– Чтобы он не сумел разделить вас, – усмехнулся Первый.


– Ты бредишь? – беспокойно воскликнул Четвертый.

– Только и всего? – скривился Второй.

– А ты? – всплеснула руками Третья.

Пятая промолчала. Только протянула руку и взяла Четвертого за руку тонкими холодными пальчиками. Тот пожал плечами и тоже взял ее ладонь в свою. А после их примеру последовали двое других.

Ветер зашумел над кронами чахлых вязов и лип. Пламя швырнуло в сторону, а потом огонь взметнулся ярко и высоко.

Старик одобрительно осмотрел всех вместе. А после – каждого, с ног до головы. Затем, не говоря ни слова, уселся возле очага и подбросил хворостину в разгоравшийся огонь. Четыре пары глаз удивленно взирали на него сквозь пламя.

– И долго нам оставаться так? – наконец спросил кто-то.

– Пока хотите жить, – поджал плечами старик.

Ропот недоверия и одновременно недовольства прокатился по этой необычной цепочке.

– А ты? – повторила Третья.

Старик поджал губы.

– Я его не боюсь. Если он тот, о ком я думаю, он не причинит мне вреда.

– Девятый тоже поначалу так думал, – вздохнула Пятая.

– Убийца все время учится, – ответил старик. – Смерть четверых ничего ему не дала. И до вас ему теперь не добраться. Значит, он явится предложить сделку.

– Объясни, – твердо сказала Четвертая.

– Представь, что у тебя нет тела, – сказал старик. – Ты невидим, потому что на самом деле – просто пуст. Думаю, заветное желание всякого, кто окажется в подобной ситуации – обрести себя.

– А как? – спросил кто-то у костра.

– И он не знает, – кивнул старик. – В таком случае самый простой путь, который приходит мне в голову – попробовать повторить себя снова. Размножиться.

– Это поможет?

– Вряд ли, – ответил Первый. – Но это, знаешь ли, дарует надежду. Недолгую, впрочем.

– Чепуха. Пустота просто поглощает все, – сказал все тот же невидимый голос у костра.

– Кто это говорит? – вдруг взвизгнула Третья. Мужчины крепче сжали руки подруг.

– Это он. Уже здесь, – старик сохранял спокойствие. – Я жду тебя, – сказал он темноте у костра.

– Почему? – глухо ответила она, и это был ее истинный голос.

– Кто-то присоединяет к себе пустоту и осваивает ее. А кто-то сливается с ней и становится ее частью. Отныне ты ищешь первое, потому что уже неоднократно испробовал второе. И ничего не получил.

Девушки в страхе озирались по сторонам, да и мужчинам было не по себе. Так продолжалось долго, несколько томительных и вязких минут. А потом старик вздохнул.

– Он ушел. На этот раз он проиграл.

– Он не смог с нами справиться... – прошептала Третья и робко захлопала в ладоши.

– Может быть, – вздохнул старик. – Давайте-ка укладываться на ночлег. Сегодня все мы останемся возле общего костра.


Ночь прошла спокойно. Утром все разошлись, а Пятая отвела старика в сторонку.

– Ко мне только что подходил легионер, – шепнула она. – Ты говорил центуриону, что они поймут меня в случае чего?

Первый кивнул.

– Кто-то из легионеров слышал ваш разговор. Мне передали Новость.

– Я знаю, – поджал губы Первый. – Они хотят уйти.

– Как ты узнал? – удивилась девушка.

– Должен же убийца чем-то питаться... А до нас ему не добраться, пока мы вместе.

Пятая посмотрела на старика со страхом. Да он просто ясновидящий, этот Первый!

– Стражники передали, что этой ночью уйдут. Лодки уже готовы. Сказали, что лучше смерть на кресте, чем...

– Возможно, они и правы, – кивнул старик. – А что будет с нами?

– Они не знают, – пожала плечами Пятая. – Говорят, их теперь это не касается.

– Что ж, каждый из них – опытный разведчик. Они сумеют раствориться даже в метрополии, не говоря уже о провинциях, – предположил старик. – Странно только, что такие солдаты готовы покинуть своего командира. Обычно так поступают только... особые солдаты.

– Какие? – в глазах Пятой светилось искреннее любопытство.

– Наемники, – последовал ответ.


Ночью в лагере охраны узники слышали шум, споры и глухие крики. А утром лоток с едой выставил в решетчатое окошко сам центурион. Старик и Пятая обменялись понимающими взглядами: значит, солдаты и впрямь ушли! Вот только никто из этих двоих узников еще не знал, изменит ли это хоть что-нибудь в их жалком положении виноватых без вины.

Так продолжалось двое суток. Центурион дважды в день молча клал еду и уходил. Все попытки старика вызвать его на разговор не имели успеха. А на третий день старик все понял.

– Рано или поздно тебе придется говорить со мной, – твердо сказал он в спину уходящему центуриону. Тот нес в безвольной руке опустошенный лоток для пищи, и его край скрипуче царапал землю.

– Но для тебя самого будет лучше, если ты сделаешь это раньше... жрец!

Идущий остановился. По его спине пробежала дрожь, лопатки опустились, и человек медленно стащил с головы золоченый шлем. А потом изо всех сил в отчаянии швырнул его в бревенчатую опору наблюдательной вышки.


– Я и раньше догадывался, что я – такой же, как вы. Ну... или почти такой.

– Ты догадался и о Пятой, – хмыкнул жрец.

– Я умный. Думая о нас, я догадался и о тебе, – тихо сказал старик. Удивленный и тоскливый одновременно взгляд был ему ответом.

Два человека сидели на песке, обхватив колени. Их разделяла стена решетки и заклятия, живущие в ее прутьях и брусах. Но сейчас это уже не имело прежнего значения.

– Сначала я сделал тебя. Первого... – произнес жрец, почти не шевеля сухими губами. – Ты должен был стать основой для последующего волшебства. И ты еще был почти как мы.

– В чем мое отличие от вас? От всех остальных римлян? – в упор спросил старик.

– В очень малом, – покачал головой жрец. – Мне будет трудно тебе это объяснить.

– Тогда покажи, – предложил Первый. – Я попытаюсь представить.

С минуту жрец смотрел на узника. Затем пошарил вокруг и поднял с песка сломанный прутик. На миг задумался, и нарисовал на песке палочку. Просто палочку.


I


– Это – вы? – прищурился Первый.

– Да, все мы, римляне, – кивнул жрец. – Я, к примеру. А вот посмотри, какой получился ты.

И он стер у палочки верхнюю перекладинку и легким росчерком подрисовал палочке сверху носик. Крохотный крючочек. Мизерную загогулину.


1


– И это... эта мелочь так все изменила? – прошептал старик. Удивительно, но он, казалось, ожидал куда большего.

– Я ведь просто показал на примере, – пожал плечами жрец. – К тому же я тогда еще не знал, что даже малая перемена подчас... разрушительна.

– И что было дальше? – в нетерпении воскликнул старик. Интерес его теперь был огромен, глаза Первого пытливо светились как у молодого.

– Результат превзошел все мои ожидания, – сказал жрец. – Ты просто еще не знаешь себя. Из малого получилось огромное.

Тогда я решил сделать побольше таких существ, как ты. Просто добавляя тебя всякий раз. Не спрашивай, как я это делал, просто к каждому полученному я добавлял еще одного тебя. Таким образом, и новое свойство, очередное качество, проявившееся у тебя, всякий раз должно было возрастать. Я изготовил десять капсул и стал ждать результатов.

Он вздохнул и провел ладонью по лицу.

– Когда я открыл вторую капсулу, то отпрянул в ужасе. Я ожидал увидеть там двух одинаковых, таких же, как ты. Но там лежал монстр.

– Второй? – бесстрастно сказал старик.

– Да, – вздохнул жрец. – Следующие капсулы можно было и не вскрывать – в каждой неизменно оказывался очередной монстр, отличный от нас, от тебя и от всех своих предыдущих собратьев. Среди них были и особи женского пола, что меня особенно поразило и напугало. Только Шестая и Девятый были схожи как две капли воды, зато принадлежали к разным полам. Но настоящий ужас поджидал меня в десятой капсуле.

– Там было пусто? – предположил старик, прикрыв глаза.

– Если бы, – с досадой произнес жрец. – Там был снова ты.

– Я??

– Точь-в-точь. Так я подумал в первый миг. Но потом подошел и увидел, что тебя нет в первой, твоей собственной капсуле. Невесть каким образом теперь ты оказался в десятой, последней.

Жрец даже криво усмехнулся – впервые за все время их разговора.

– Я понял, что волшебство окончательно зашло в тупик. Когда перестаешь понимать его ход, это первый признак опасности. И такому чувству волшебник обязан доверять в первую очередь.

– И ты решил нас заточить на необитаемом острове, спрятать следы своих деяний от всего мира? – спросил Первый, внимательно глядя на своего тюремщика.

– Не сразу. Я поначалу вернул тебя обратно. Но десятая капсула продолжала реагировать на охранительные заклятия! Она не была пуста, хотя там и никого не было!

Я не мог увидеть, я не мог понять, что там еще оставалось. Это перепугало меня окончательно.

Поэтому первым делом я велел изолировать всю комнату, где проходил эксперимент, обнеся ее решетками. Охранительные заклятия сделали ее непроницаемой и снаружи, и изнутри. Затем нанял три десятка опытных людей – все они были давно у меня на примете. И тайком перевез вас сюда в клетке.

– Но ведь комната была мала? – удивился старик.

– Волшебство открывает любые просторы, – поучительно молвил жрец. – Я просто увеличил размеры тайной комнаты до пределов острова, только и всего. Мастеру моего ранга при соответствующей подготовке по силе и большее. Гораздо большее.

– Но теперь, похоже, и ты зашел в тупик, вместе со своим проклятым волшебством, – заметил Первый.

– Пожалуй, – кивнул жрец. – Я уже не знаю, что у меня получилось. Я лишь чуть изменил качество малого на твоем примере. Но у меня тут же перестало получаться с количеством. И я получил большие изменения. Опасные изменения.

– Ты ведь хотел иметь всего лишь десяток-другой преданных слуг, верно? – ухмыльнулся старик. – Одинаковых, не рассуждающих, подчиненных тебе душой и телом. На будущее. Ведь ничто не вечно в метрополии.

Жрец вздрогнул, подполз к решетке и устремил на старика горящий, немигающий взор.

– Кто он? – раздался его свистящий шепот. – Кто убивает вас? Почему он невидим, скажи? Я ведь его не создавал...

– Конечно, – согласился старик. – Ты лишь придавал другое качество мне. А, значит, и другим, ведь мы связаны между собой. В итоге же породил нечто совершенно иное, чего еще никому не удавалось сделать.

– Что же я все-таки сделал? – жрец, казалось, готов сорваться на крик. – Вас – монстров?

– Нет, – покачал головой старик Первый. – Ты получил новое качество без его носителя. Качество, неизвестное тебе прежде.

– И оно само... убивает?

– Качество не понимает этого и не может понять, – покачал головой старик. – Оно не знает, что такое смерть. И жизнь. Но очень хочет это познать. Потому что оно – Качество в Чистом Виде. Пока оно само по себе, оно пусто и бессмысленно само для себя. И для других. Потому и невидимо другими.

– Что оно такое? – прошептал жрец.

– Ничто. Нуль, – ответил старик.

– А что такое – нуль?

– Трудно объяснить. У вас таких пока нет, – ответил старик. – Наверное, уже и не будет.

– И все же... – с горечью сказал жрец.

– Хорошо. Попробую объяснить на твоем же примере, – предложил старик. – Ты ведь не случайно изобразил меня первоначально в виде палочки?

Жрец молчал.

– Вы, римляне, все – такие же. Состоящие из палочек, возможно, из их разных сочетаний. Я тоже первоначально – один из вас. Но с чуть измененным качеством. Самую малость. Всего лишь с хвостиком.

Старик остро взглянул на жреца.

– Но ты – ты другой, жрец. И знаешь об этом. Возможно, что выше и дальше тебя в вашем мире покуда нет никого. И тебя тяготит твой потолок. Потому что ты уже – не из палочек. Может быть, это сейчас ты!

Он протянул руку. Жрец, помешкав, передал ему прутик. И старик начертал на песке по другую сторону решетки новый знак.


L


– Видишь? Тут есть и вы, и что-то от меня.


И вновь резкий взмах прутика!

– А ты, наверное, уже давно хочешь стать другим. Вот таким?


C


– Или же таким?


D


А, быть может, даже этим?


M


– Стремишься, но покуда не можешь. Поскольку в тебе самом нет Тех Качеств, которые ты создаешь для других.


И тогда жрец увидел других монстров. Они подошли к Первому и попарно взялись за руки. Второй с Третьей. Четвертый с Пятой. Словно вихрь пронесся на островом.

Старик подал знак, и Третья сплела руки с Четвертым.

Ударил гром, в воздухе запахло грозой.

Старик, он же Первый, встал и подал руку Второму.

Ветер, казалось, усилился десятикратно, над островом бушевал уже настоящий шторм. Деревья отчаянно гнулись, рушились уже опустевшие наблюдательные вышки, и опасно накренились охранительные решетки.

– Нет! – отчаянно закричал жрец и налег всем телом на стальные прутья. – Вы останетесь тут! Навсегда!!

В этот миг рядом с Пятой возникло движение. Точно невидимый смерч закрутился над песком, порождая его причудливый танец.

– Не бойся, – крикнул старик Пятой. – Протяни ему руку.

Пятая зажмурилась и с замиранием сердца протянула руку в пустоту. А пустота взяла ее и крепко сжала.

Что может быть десятикратно сильнее вихря и шторма? Только буря.

Стальная клетка страшно, невыносимо выгнулась под мощным напором, идущим изнутри. Разве может одна клетка удержать столько? Для этого понадобилось бы, наверное, не одна, а целых пять клеток! А точнее – шесть!

Могучий удар разметал решетки. Клетка порвалась, точно была сработана не из толстых стальных брусьев, а всего лишь нарисована на бумаге тонким, остро заточенным перышком.

В вихре и смерче мелькнуло растопыренное тело жреца с отчаянно кричащим, раззявленным ртом, и остров засыпало сорванной листвой. А спустя полчаса окончательно улеглась поднятая пыль, и успокоилось море.


– Корабль! Я вижу паруса!

Третья смеялась, размазывая по грязным щекам невидимые слезы. Вдали к острову шел белоснежный парус. Над ним уже взметнулся сигнальный флаг – там заметили кучку людей на высоком утесе, возле разведенного дымного костра.

– Просто не верится... – пробормотал Второй, не спуская глаз с моря. – Неужели все закончилось?

– Вовсе нет. Для нас все еще только начинается, – покачал головой старик.

– И все теперь будет иначе, – промолчала пустота за его спиной. Но старик услышал и скептически покачал головой.

– Как жаль, что Шестая, Седьмой, Восьмая и Девятый не дожили до этого дня, – вздохнула Пятая. – Тогда мы бы все сейчас были вместе.

– Ну, полагаю, это-то дело как раз и можно поправить, – задумчиво молвил Первый, озабоченно вглядываясь в гербы на флагах. – Во всяком случае, в том, что касается Шестой, я бы, к примеру, мог попробовать. Думаю, это совсем несложная операция. Что скажешь, девочка?

И его глаза, устремленные на Пятую, потеплели и разом помолодели.

Молодая женщина опустила голову, чуть покраснев. А потом кивнула и улыбнулась, быть может, впервые за всю свою жизнь – легко и свободно.


Потом внезапно во сне Антона появился высокий молодой человек, лет двадцати пяти, в плаще и кепке.

Он сидел на скамейке в каком-то осеннем парке, засыпанном резной листвой кленов и желтыми пятнышками липовых листьев. На краю скамейки сиротливо лежал забытый кем-то мокрый букет давно увядших белых хризантем. Молодой человек – он почему-то здорово походил на самого Антона, только был старше – задумчиво вертел в пальцах наручные часы.

У них был электронный циферблат и тонкий металлический браслет, похожий на миниатюрный наручник

Потом молодой человек поднял голову и посмотрел прямо на Дениса. Тот даже вздрогнул, хотя и находился по ту сторону Антонова сна. А молодой человек тихо сказал, поглаживая прямоугольное табло часов с множеством кнопочек.


– В детстве у меня был любимый будильник. С римским циферблатом янтарно-золотистого цвета и тонким ключом для завода. Вдоль частокола его причудливых цифр, сплошь состоящих из прямых и косых палочек, время всегда тянулось столь сладостно-медленно, чтобы я мог успевать поиграть, кажется, во все на свете.

С тех пор я давно ищу такой же будильник. Поскольку с другими часами и циферблатами время течет для меня теперь слишком быстро. Но никак не могу его найти.

И все чаще сам себе кажусь лишенным чего-то очень важного и дорогого.

Не достаточным.

Не исполненным до конца.

Нулем без палочки.

Может, оттого, что время этих игр под сенью римских цифр, так похожих на школьные счетные палочки, где-то давно уже отстало и заблудилось – окончательно и безвозвратно?..


Потом молодой человек сунул часы в карман, не надевая их на руку. Он встал и быстро пошел по аллее, совсем не замечая под ногами луж и кучек пожухлых листьев. Только букет мокрых и давно увядших хризантем остался лежать на скамейке. Как напрасное напоминание о чем-то, забытом давно, окончательно и уже, увы, безвозвратно.

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: МЕХАНИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ДЛЯ МАКСИМА

– Чур, теперь я буду отвечать! – Денис, что было сил, затряс вытянутой рукой как какая-нибудь отличница-зубрилка. – Можно?

– Ну, давай, попробуй, – поддержали его друзья.

– Честно говоря, я сначала вообще ничего не понимал, – признался Денис, улыбаясь. – Какие-то пленники, маньяк-убийца, стражи римские. И имена у них чудные. Только имена-то как раз мне все и подсказали.

Денис взял листок, на котором Антон расписывал все их соображения по снам, и размашисто начертал сетку, как для игры в крестики и нолики. И в одну клетку вписал цифру "единицу".

– Когда на песке стали буквы и цифры чертить, только тут я и догадался. Никаких смертей, никаких маньяков, и даже узников и охраны в этом сне нет, и не было! – с торжествующей улыбкой объявил он. – Этот сон – сказка про цифры.

– Римские и арабские, – добавил Максим. – Как одни цифры – неудобные римские – захотели стать властителями мира. И когда изобрели арабских, их римляне сразу заключили в клетку. Все равно, что вписали в тетрадь. Чтобы скрыть от всего остального мира. Ведь римским цифрам казалось, лучше быть на свете единственными и неповторимыми, чем знать, что на свете есть кто-то еще круче.

– Ну-ка, зеркальце, скажи! – ехидно продекламировал Денис.

– Точно. В общем, в этой истории все узники – это на самом деле арабские цифры, и они – живые как будто люди.

– А маньяк там – это цифра Нуль, – кивнул Антон. – Если на него умножить – ноль будет. Пустота. Сразу исчезнешь. А цифры думали, что он их убить хочет. А ему просто и самому пустота надоела. Ведь если ноль приписать – сразу умножишь в десять раз. Один – десять, два – двадцать, десять – сто, и так далее.

– А почему его все-таки охранники не видели? Да и – все остальные узники – тоже? – заинтересовался Макс.

– Так пустоту разве увидишь? Тем более, если она абсолютная? – усмехнулся Антон.

– К тому же я где-то читал, что в римском счете не было цифры "нуль", – вспомнил Денис. – Поэтому легионеры-стражники его и не могли видеть. Они просто не знают, что это такое.

– Тогда все складывается, – согласился Максим. – И дело за малым: нужно понять, к чему весь этот сон, про пустоту. Зачем он нам послан и есть ли у него какая-то связь с двумя другими.

– А глаза такие хитрые-хитрые, – улыбнулся Антон. – Признайся, Макс, у тебя уже есть своя теория.

– И у меня кое-какие предположения, – с видом телезнатока заявил Денис. – Но послушаем сперва Макса.

– У тебя предположения, а у меня – предложение, – солидно заметил Максим. – Давайте сначала вспомним и третий, последний сон! Как я понимаю, он был адресован, прежде всего, мне как специалисту.

Друзья захохотали и захлопали его по спине.

– Любой каприз, Меканикус! – согласился Антон, делая вид, что размазывает по щекам слезы смеха.

– А потом уже соединим все сны и отыщем связь, – пообещал Макс. – Я отвечаю!

И все трое вновь откинулись в креслах, чтобы продолжить свой воображаемый полет в воспоминания. Это было очень увлекательно: ребята впервые помнили свои сны до мельчайшей детальки, до последнего сказанного в них незначительного слова. Каждый испытывал восхитительное ощущение, потому что трудно найти что-то еще столь зыбкое и недолговечное, как сон. Да к тому же еще – и общий на троих!

– Только у меня остался последний вопрос, – сонным голосом пробормотал Денис. – Мы сегодня на занятия идти вообще-то собираемся, или как?

– Или как! – вяло пробубнили Макс с Антоном. И Денис покорно кивнул, чувствуя, как он снова медленно и неотвратимо погружается в теплые и обволакивающие объятия воспоминаний о ночных снах. И это тоже была часть магии Риффеншталь.

Максим назвал этот сон:


МОЩЬ МУРАВЬЯ


– Остался последний вопрос, – проскрипел голиаф. – О форме и размерах контрибуции.

– Назовем это кредитом, – предложил консул. – В этом случае мы готовы предоставить вам некоторые виды сырья или технологии.

– Разве ваши технологии смогли соперничать с направленным силовым полем? – бесстрастно спросил голиаф, указывая передней конечностью на раструбы боевых корабельных установок. – А ваше сырье не годится нам даже в пищу.

– Чего же вы хотите? – консул побледнел, но оставался тверд. У подножия его родословного древа возмущенно потрясали топорами канадские лесорубы, а старатели с Юкона мрачно засучивали рукава.

– Если бы вы сразу поставили этот вопрос, не пришлось бы меряться силой, – назидательно защелкал голиаф. – Всегда разумнее сначала спрашивать, а потом стрелять.

– Понятия о разумности наших цивилизаций слишком... различны, – развел руками консул. – Это и вызвало недоразумение. Но сейчас все разрешилось, и мы готовы к сотрудничеству.

– Нет времени, – отрезал голиаф. – Очень спешим. Дайте поскорее то, что нам нужно, и мы улетим.

– Ничего не оставив взамен? – покачал головой консул. Он словно забыл о том, что вокруг корабля, на палубе которого он находится, на милю лежат черные поля, выжженные инопланетным оружием.

– Мы приготовили контейнер, – понизил голос инопланетянин. – В нем навигационные карты соседних галактик в направлениях, которые цивилизация вашего уровня найдет перспективными.

И он водрузил на стол перед консулом узкий синий контейнер.

– Хорошо, мы готовы рассмотреть вашу просьбу. Если это не сырье и технологии, то что?

– Нам нужно существо, – ответил голиаф. – Оно обитает только на вашей планете. Дайте его, и мы улетим.

– Какое именно существо? – консул спокойно взирал на своего причудливого собеседника.

– В анналах вашей науки оно значится как Formica rufa, – ответил голиаф.

Консул вопросительно обернулся к стоящему поодаль ксенобиологу.

– Имеется в виду рыжий муравей, – пояснил тот, с плотоядным интересом препарируя взглядом инопланетную уродину.

– Муравей? – слегка приподнял бровь консул, что не воспрещалось протоколом.

– Именно, – подтвердил голиаф и смерил ксенобиолога ледяным взором. – Нам достаточно одного экземпляра.

– Муравья? – переспросил консул, чувствуя, что он почему-то теряет нить разговора.

– Именно, – повторил голиаф.

Последовала краткая пауза.

– Что ж, думаю, эта сделка... возможна, – поразмыслив, медленно проговорил консул. – И не будет резко противоречить нашим правовым нормам.

"Сколько же они уничтожили этих самых муравьев в округе, всего одним залпом из своих..."

– Мы заинтересованы в скорейшем отлете, – удовлетворенно проскрипел голиаф. – Сколько вам понадобится времени, чтобы приготовить для нас экземпляр существа?

Консул открыл, было, рот, но биолог торопливо перебил:

– Не менее шести часов. С вашего позволения, – он поклонился консулу.

– Да. Пожалуй... – рассеянно подтвердил консул, в душе весьма озадаченный, для чего столько времени ловить одно насекомое. И зачем оно им понадобилось, этим чертовым космическим жукам?

– Не более пяти, – отрезал голиаф. И прибавил со значением:

– Звездные карты тоже устаревают.


Спустя 290 минут сделка свершилась. Муравья, над которым три часа колдовали лучшие вирусологи, спешно доставленные вместе с тончайшим электронным оборудованием, поместили в прозрачную инопланетную колбу со съемной крышкой. На палубе корабля звездной системы Голиаф его передали командору в обмен на контейнер со звездными картами.

После всех подобающих церемоний консул напоследок обернулся к инопланетянину.

– Можете ответить на один вопрос? Как частного лица...

– У вас еще есть десять минут по земному времени, – пожал плечами голиаф. – Спрашивайте!

– Зачем вам понадобился муравей? У нас, на Земле, это насекомое не считается чем-то исключительным.

– Возможно. Голиафы считают иначе. И получили тому подтверждение неоднократно: ни на одной известной нам планете существа такого рода нет.

– В чем же его исключительность? – учтиво спросил консул.

– Не для всех. Только для нас. Попробуйте своими руками поднять груз, в несколько раз превышающий ваш собственный вес, – спокойно предложил инопланетянин. – Например, в 10. Затем попробуйте отнести его на расстояние, превышающее вашу длину в 500 раз. А для Formica rufa с планеты Земля это не предел. Мы, голиафы, тоже хотим стать такими.

– К чему вам подобная физическая сила? – задумчиво спросил консул.

– Это не сила, – ответил голиаф. – С обычной силой в дальнем космосе делать нечего. Это – мощь. Она меняет все: твои возможности, образ мыслей и существования, философию, статус среди окружающих. Физическая сила способна укрепить нравственные устои. Наоборот – вряд ли.

Мы возьмем вашего муравья и получим из него субстанцию или, что еще лучше, механизм необыкновенной силы – муравьиной мощи.

– Из такого... крохотного?

Голиаф некоторое время смотрел на него с сожалением.

– Вы, люди – странные существа. Причем здесь физические параметры? Главное – заложенная возможность. Перспектива роста. Способность превзойти на своем уровне. С ними легко существовать. И если таковые есть, спроецировать их в иной масштаб не составит труда. Размер не имеет значения, землянин.

Над кораблем с карканьем пролетел сердитый грач. Он едва не уселся на поверхность сверкающего купола, но птичья природа усомнилась, предпочла не связываться с неизвестным.

Солнце пригревало поля, волны сгоревшей травы шевелил ветерок, и над кораблем инопланетян уже порхали любопытные бабочки-капустницы, привлеченные огромным белоснежным пятном посреди выжженной земли.


После взлета корабля муравей долго приходил в себя. Огромные пятна разных оттенков сгрудились вокруг него, покачиваясь в воздухе и поворачиваясь в разные стороны. Рядом не было тлей, которых можно облизывать, но в центре его прозрачной тюрьмы стояла кормушка с каплями чего-то сладкого, приторно-пахучего.

Стеклометалл предохранял колбу от ударов, внутри бродил ласковый ветерок, и обстановка была вполне сносная. Вот только по телу муравья все время пробегали неприятные, тревожные вибрации; они особенно отдавались в щетинках и стебельке, крепившем брюшко к груди. Поэтому муравей смирно сидел в углу и размышлял, что же ему теперь делать.


– Полагаете, оснований для беспокойства нет? – в который раз уточнил консул.

– Мы начинили этого муравья таким арсеналом биосредств в латентной форме, что они способны вызвать целый каскад проблем у высших органических существ, – уверенно повторил ксенобиолог. – И, заметьте, не обязательно разумных. Для них это настоящий троянский конь. Поэтому будьте покойны: если только они достигнут своей планеты, с этой стороны галактики в ближайшем веке нам можно уже не ждать неприятностей.

"Да, вновь такого позора нам не пережить", – подумал консул. "Надеюсь, что и им – тоже". А вслух сказал:

– Пожалуй, вы правы. Во всяком случае, отныне мы можем вздохнуть спокойнее.

Что он и сделал.


– Существо излечено? – спросил голиаф.

– Практически полностью, – подтвердил акустик. – Его собственная биосреда содержала большой ряд примесей, мало характерных для атмосферы и природы планеты Земля. Полагаю, что это следствие неблагоприятной экологической обстановки в среде обитания муравья, связанной с техногенными факторами.

– Его могли заразить на Земле умышленно?

– Очень низкая вероятность. Для этого необходим определенный технический уровень. К тому же не забывайте, командор, мы имеем дело с людьми, высшими органическими существами. То есть равными нам в своей категории по степени разума и нравственности. Иначе что бы нам в свою очередь мешало попросту обнаружить Formica rufa в природной среде и самостоятельно поднять его на корабль?

– Без разрешения господствующей расы? Это невозможно, – сурово сказал командор. – И я уже начинаю сожалеть о том, что нам пришлось прибегнуть к демонстрации грубой силы. Они ведь могли сложить о нас превратное впечатление.

– Мы оставили им посильную компенсацию, – заметил сидящий у пульта навигатор. – Разумеется, в карты звездных путей внесены определенные коррективы. Экипажи их звездолетов будут очень удивлены.

– В таком случае переведите существо в режим биоподдержки. Мы должны доставить его на базу бодрым и здоровым. И, пожалуй, теперь можно перевести дух и вздохнуть спокойнее.

Что он и сделал.


Большие пятна разных оттенков изредка появлялись вокруг муравья. Они были просто огромные. Но неподвижные глаза насекомого охватывали очень широкий горизонт благодаря множеству составляющих их шестиугольных глазков-фасеток, безошибочно указывавших, когда появляются пятна. Но они не давали ответа, зачем и куда эти пятна потом исчезают.

После того, как вибрации достигли невероятной силы, так что его буквально разламывало на членики, а потом быстро утихли, муравей долго спал. Все это время члены корабельной команды приходили и смотрели на него спящего, и в их переливчатых зрачках светились восхищение и страх.

Инопланетяне восхищались существом, казалось бы, несравнимо меньшим и слабым на вид. Для них он был монстром, носителем невероятных качеств, воплощенной мощью. К тому же все исследования муравья, которые неусыпно вели умные автоматы, пока не обнаружили источника его фантастической силы. Не открыли они покуда своим хозяевам и механизма муравьиной мощи.

Потом муравей проснулся, но не совсем, и к нему из тьмы, невесть откуда, слетел ангел. Такой, какие бывают только у муравьев.

Ангел опустился на больших белых крыльях, легких, чуть подрагивающих в невидимых струях воздуха. Они были во много раз больше тела ангела. Муравей прежде не раз видел этих ангелов, летающих над его родной поляной. Но у муравья и в мыслях не было, что у него может оказаться свой собственный ангел. Вблизи он казался еще огромнее и прекраснее.

Некоторое время ангел скорбно смотрел на узника из-за стекла, тихо шевеля изящными усиками. После чего покачал головой, и внутри муравья неожиданно родился голос.

– Знаешь ли, зачем ты здесь?

– Нет, – испуганно прошептал муравей и тут же спохватился, что его не услыхать за стеклянной стеной. Но ангел успокоительно качнул крылом.

– Ты во власти других существ, очень больших и могущественных. Они увозят тебя в свой мир, потому что считают, что ты очень сильный.

– Разве? – удивился муравей. – Никогда об этом не думал.

– Просто они не видят разницы между сильным и выносливым, – заметил ангел. – Хотят лишить тебя твоей силы. Но не знают, что могут получить совсем иное, нежели ожидают.

– Как же так? – пролепетал бедный муравей. – Получается, они хотят отнять у меня смысл жизни?

– А в чем ее смысл? – поинтересовался ангел, крылья которого тихо трепетали.

– Чтобы работать, – убежденно воскликнул муравей. – Трудиться на благо других муравьев. А если у меня отберут мою силу, я стану никуда не годным.

– Думаю, так вполне может случиться, – согласился ангел, не вдаваясь в подробности.

– А ты можешь им сказать, чтобы они оставили меня в покое? – с надеждой спросил муравей.

– Не знаю, – покачал головой ангел. – Но я попробую. Жди меня в скором времени.

Он взмахнул крыльями и вознесся ввысь. Во всяком случае, исчез из виду муравья, а тот мог видеть далеко и все примечал.

Некоторое время муравей еще размышлял, где на корабле может прятаться ангел, чем он здесь питается. И только после этого он проснулся окончательно.


Весь день муравей следил за окружавшими его пятнами и внимательно прислушивался к звукам, что те издавали. Под конец у него сильно разболелась голова и от мелькания пятен, и от глухого щелканья и бульканья этих странных существ.

Он решил поскорее уснуть, ожидая своего доброго ангела. И тот не замедлил явиться.

– Я слышал разговор двух самых старших существ, – первым делом сообщил ангел. – Они говорили о тебе. Сказали, что ты по всем признакам – рабочий муравей. Ты об этом знаешь?

Некоторое время муравей размышлял, очевидно, вспоминая свое прошлое.

– Да, наверное, – признал он. – Я много работаю. Уже привык. Поэтому здесь чувствую себя как-то странно.

– А что ты делал прежде, чем занимался? – спросил ангел.

– Я работал, – простодушно сказал муравей. – Мы все заботились о самке. Ей нужно много есть, она воспроизводит род муравьев.

– А ты когда-нибудь видел самку? – ангел тихо трепетал крылами.

– Всего один раз, – смущенно признался муравей. – Когда была моя очередь ее кормить. Я очень старался ей угодить, но нас, рабочих, много. Оттого эта честь выпадает каждому из нас только один раз.

– Она понравилась тебе?

Ангел пристально смотрел на муравья. Тот улыбнулся, правда, на свой, муравьиный лад.

– Она ослепительна! Я запомнил ее навсегда, и буду помнить до самой смерти. Она такая... большая по сравнению с нами! Просто огромная!

– Послушай меня, рабочий муравей. Ты – самое выносливое существо на свете, – сказал ангел. – Но ты еще не знаешь, кто ты на самом деле.

– А кто же я, по-твоему? – удивился муравей.

– И не только ты, кстати, – добавил ангел. – Всякий рабочий муравей – это недоразвитая самка.

– Самка?

Муравей некоторое время задумчиво вращал усиками, а потом осторожно спросил:

– А что значит – недоразвитая?

– Это значит, что по какой-то причине ты еще не стал тем, кем был предназначен судьбой, – пояснил ангел. – Твоя сила оказалась направлена на другое. Например, на труд во имя других самок.

– А почему они... доразвитые? – не унимался муравей.

– Видимо, им просто больше повезло.

"Наверное, он все-таки действительно ангел. Только тоже как я – недоразвитый..." – подумал муравей.

"Может быть. В конце концов, ведь откуда-то я все знаю – о тебе, о муравьях, о людях..." – подумал ангел. "А теперь вот еще – о голиафах".

– Мне нужно подумать, – прошептал муравей.

"И мне тоже", – промолчал ангел.


Корабль летел, а муравей сидел в клетке и меланхолично слизывал сладкий сироп с кончиков усиков-антенн. Ангел больше не прилетал, но ему и без того было о чем подумать.

Три дня муравей привыкал к мысли о том, что он – самка. А на четвертый ему захотелось что-нибудь потаскать, какую-нибудь былинку. Он озабоченно бегал из угла в угол и тревожно тыкался усиками в стенки. Но никакой работы для него тут не было.

Голиафы – акустик и судовой врач – внимательно следили за ним и обо всем докладывали командору. Тот вносил поправки в режим биоподдержки, а всю черновую работу вели автоматы.

Потом корабль нырнул в гиперпространство, и муравей несколько суток плавал на бархатистой поверхности черного мутного забвения, изредка погружаясь в него с головой. Наконец тяжелые последствия гиперпрыжка прошли, и его стали готовить к приземлению и сканированию.


– У меня есть вопросы, – сказал муравей ангелу, когда тот объявился вновь.

– Спрашивай.

– Они прилетали за мной специально?

– Возможно.

– Им понадобилось для этого много сил?

– Наверное, да.

– Зачем?

– Ложные пути всегда требуют многих усилий, – пояснил ангел.

– Где же источник моей силы, которая им так нужна? – спросил муравей, очень волнуясь.

– Я только что ответил.

– Выходит, и я, и они – на ложном пути? А где же правильный?

– Для них – не искать источники собственных сил в других. Для тебя – повернуть свою силу в правильном направлении.

– Но ведь я так устроен! К тому же истинных самок мало, и они все требуют ухода. Поэтому за ними ухаживают такие как я.

– В том мире, куда мы летим, все по-другому, – сказал ангел.

– Ты это точно знаешь?

– Во всяком случае, там нет муравьев. И ты будешь первым. Иначе бы они не прилетели за тобой.

– А они смогут отыскать мою силу? – с интересом спросил муравей.

– Скорее всего, да. И в этом для тебя кроется надежда. Понимаешь?


Корабль приземлился неподалеку от лабораторного комплекса, специально оборудованного для изучения инопланетных объектов.

В последние дни муравей был очень слаб. Он почти не двигался и, сидя в углу, только вяло шевелил усиками. Медики посчитали, что виной тому искусственный микроклимат колбы, в котором не хватало каких-то специфических земных компонентов. Поэтому было решено начать сканирование и извлечение его силы как можно скорее.

В лаборатории с колбы сняли верхнюю крышку и поместили ее под окулярами сканирующего автомата. Стеклометалл был гладким и скользким даже для муравьиных лапок, поэтому возможность побега насекомого из колбы была полностью исключена.

Поначалу муравей ничего не чувствовал, только внутри было очень щекотно. Потом щекотание перешло в жжение, оно постоянно росло и разгоралось.

В скором времени внутренности муравья стали буквально закипать, и он отчаянно забегал по всей колбе из последних сил, скользя и срываясь с ее стенок. Но от излучения, идущего сверху, не было спасения нигде, и муравей в страхе почувствовал, что его начинает распирать во все стороны.

Разноцветные индикаторы отсвечивали причудливыми бликами, и они мало-помалу стали сливаться в один багровый полукруг. Муравей никак не мог понять, почему тот не хочет замыкаться.

Тем временем в его утробе что-то зашевелилось, заворочалось и начало неуклонно продвигаться вверх, так что его стебелек раздулся и затрещал. Это шла Сила. Мощь муравья. Его мучители ее как-то отыскали и теперь извлекали из него!

Муравей понял, что уже пора.

Он задрал брюшко, встал на бок и кое-как перевалился на спину. Его усики трепетали, лапки отчаянно махали в разные стороны, точно искали защиты. К нему тотчас потянулась тончайшая полая игла с манипулятором.

Операторы, просияв, переглянулись и прильнули к окулярам.

И в этот миг что-то белое прянуло сверху прямо в колбу и затрепетало там, накрыв собой подопытное существо. Оно увернулось от хищно взметнувшейся иглы, а затем стремительно вылетело наружу и понеслось под сводами лаборатории прямо к вентиляционному окошку.

Секунда, другая – и оно исчезло. А вместе с ним – и муравей из колбы.


Большая бабочка-капустница весело порхала над лужайкой. Странные травы росли на ней, а над ними покачивались странные цветы.

На брюшке капустницы, крепко уцепившись лапками за шерстинки, сидел рыжий муравей. А где-то далеко, в лабораторном комплексе, завывали сирены, ревели моторы и бегали обеспокоенные голиафы.

– Ну, как ты себя чувствуешь? Привыкаешь? – крикнула бабочка, закладывая очередной вираж.

– Меня просто распирает во все стороны, – откликнулся муравей. – Я чувствую себя хозяйкой этого мира. Хотя все тело ломит, и шумит в голове.

– Ты становишься все тяжелее, – одобрительно сообщила бабочка. – Это значит, что теперь твоя сила движется в правильном направлении. И очень важно правильно ею распорядиться. Как насчет строительства гнезда?

– Это было бы восхитительно, – смущенно ответил муравей. – Но сейчас меня мучает один вопрос.

– Спроси!

– Почему ты последовал за мной в чужой мир после того, как меня похитили? По-моему, ангелов, как и муравьев, не так много в этом мире.

И муравей озабоченно оглядел лесную лужайку, над которой царило подозрительное безмолвие.

– А ты не допускаешь мысли, что я тоже хочу быть мессией? Как и ты? – усмехнулась капустница.

– Правда? Об этом стоит подумать, – важно кивнул муравей.

– Не слишком-то усердствуй, – заметила бабочка. – Когда много думаешь, очень медленно растут крылья!

И они оба вздохнули, впервые за последние дни – спокойно и счастливо.


Сон понемногу стал таять, словно гаснущее изображение на экране кинотеатра. И только где-то в самой глубине воспоминания чей-то мягкий женский голос сообщил напоследок трем друзьям:

– Информация о том, что все рабочие муравьи являются недоразвитыми самками, почерпнута из трудов А.Э. Брэма. Вы его, случаем, пока еще не читали? Зря, очень советую.

И после этого незримый экран последнего сновидения Риффеншталь погас. На этот раз уже окончательно.

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС ДЕЛАЕТ СВОЙ ВЫБОР

– Красивая сказка на технические темы, ничего не скажешь, – кивнул Антон, нехотя открывая глаза. – И не только технические, между прочим.

– Только слишком уж печальная. И безнадежная, – отозвался из своего кресла Макс. Он уже вполне пришел в себя и воинственно поблескивал очками, выстраивая предварительные умозаключения.

– Грустные сказки часто бывают очень хорошими, – возразил другу Денис. – Возьми, к примеру, сказки Андерсена. И многие другие. А ты, между прочим, сейчас похож на доктора Ватсона, который ведет расследование в отсутствии Шерлока Холмса.

– Это почему еще? – удивился Максим.

– Такой же важный и напыщенный, – смеясь, пояснил Денис.

– Да ладно тебе... – смущенно махнул ему будущий знаменитый изобретатель. И попутно глянул на свое отражение в маленьком зеркале возле умывальника. – Хотя...

Максим примерился, принял изящную позу, придал своему лицу презрительно-скучающее выражение – а получилось как раз простовато-наивное, чистый доктор Ватсон! – и прошелся по флигелю развязной походочкой, поигрывая при этом воображаемой тростью. После чего он повернулся к друзьям и воздел к потолку указующий перст с грязным ногтем жестом великого аналитика.

– Вот теперь позвольте уж мне, джентльмены...

Максим церемонно раскланялся и помахал в воздухе очками.

– Позвольте мне попробовать объяснить эту механическую загадку. А заодно – и предыдущую. Поскольку они, безусловно, находятся между собой в логической связи.

– Да ладно тебе, Макс, говори по-человечески, – возмутился Антон. А Денис пронзительно свистнул.

– Ладно, – пообещал Макс. – По-человечески – пожалуйста!

И он приступил к пояснениям.


– Если в балладе Дениса речь шла о выборе, в детективе Антошки – о магии приращения или убытка...

Максим на миг остановился, снимая и протирая очки,

– Кстати, прошу заметить, други мои, что последний случай, то есть магия убытка, прямиком смыкается с печально известными нам примерами как раз из черной магии. Ибо...

– Короче, пожалуйста, Максим, – попросил Антон, в то время как Денис шутовски кивал докладчику. – Все эти примеры есть в учебнике по сравнительной магии. Как вернемся в Лицей, сразу освежим в памяти.

– Ну, вот и говорю, – согласился Максим. – Если с вашими снами теперь все более-менее ясно, то с моим стоит разобраться подробнее. Потому что в моем сне речь, безусловно, шла о механике! Если быть точным – о силе и ее относительности.

– Давай-давай, Меканикус! – подзадорил его Денис. – Яви нам несравненную мощь своего интеллекта, о, Великий Муравей нашего ума!

– Зря смеетесь, между прочим, – коварно улыбнулся Макс. – Сдается мне, мой сон как раз и станет последним кирпичиком в этой стене сплошных загадок. Загадок под названием – магия Риффеншталь. Слушайте!

Он, наконец, протер очки до кристального блеска и водрузил их на нос с видом ученого мужа на кафедре какого-нибудь Кембриджа или Оксфорда.

– Маленький – вот главная для меня зацепка. Ведь не случайно герой этой истории – такой кроха. М-м-малюю-у-у-сенький муравей.

Макс вытянул губы трубочкой и скорчил умильную рожицу.

– Не надо искать секрета в большом! Или – в больших!

Он загадочно подмигнул друзьям.

– Размер не имеет значения – так, кажется, говорится в этом сне? Так же обстоит дело и в Братстве Хитрецов, – заключил он с торжествующим блеском в глазах. – А, возможно, и во всем Магисториуме!

– То есть? – уточнил Антон.

– Представим, что муравей из сна – это как бы глава Братства. И он, по-моему, тоже воспитанник. А бабочка-капустница – его ангел-хранитель. Она наоборот – большая. Чувствуете, к чему я клоню?

Две пары непонимающих глаз воззрились на него с сомнением.

– Там еще говорится, что рабочий муравей – это недоразвитая самка, – неуверенно напомнил Денис.

– Ну, конечно! – подхватил Максим. – Вы что – действительно так до сих пор ничего и не поняли?

Денис с Антоном дружно замотали головами, как глупые и голодные телята в хлеву, не подозревающие, что корм – в трех шагах от них.

– А теперь вспомните, – покачал головой Максим, – наших девочек! Ведь Лесю и Владу почему-то не взяли в делегацию Лицея к нордам. А потом оказывается, что в замке, во всей Академии вообще нет ни одной девочки! Все воспитанники Магисториума – только мальчики. Чувствуете, к чему я клоню?

Денис с Антоном вновь переглянулись с видом полнейшего непонимания. И вновь вопросительно обернулись к Антону.

– Да поймите же вы, шерлоки-холмсы! – с жаром принялся объяснять Максим. – Что у нас сейчас вырисовывается?

Братство по ночам заправляет всем замком. И готовит какую-то очень нехорошую каверзу. Может быть, даже – не в Академии, а у нас, в Лицее. Для этого они и отправляют на Буян свой десант. Под видом экскурсии по обмену, так сказать, магическим опытом.

Теперь судите сами: зачем тому, кто занимается черной магией, наши искусства? Магия Буяна – совсем другая, она светлая и миролюбивая. Некроманту она чуждая, так же как и всяким создателям оборотней, творцам масштабных проклятий, в общем, ненавистникам рода людского. Зачем? Вопросик! Запомним его.

Денис хитро прищурился.

– Теперь пляшем дальше.

Братством заправляет, скорее всего, кто-то из самих воспитанников Академии. С высокой степенью вероятности предположительно – Людвиг. Сразу видно: прирожденный лидер, сильная личность и все такое прочее...

Тут Денис с Антоном согласились. Кому же еще?

– Если верить сну, именно этот Людвиг – муравей, – продолжил Максим. – И в нем как раз и скрыты какие-то силы. Может быть, даже ему самому пока не известные.

Но у него есть взрослый ангел-хранитель. Или наставник. Та самая бабочка, из сна. Это – кто-то из преподавателей Магисториума. Сто процентов!

Очень может быть, что он – истинный глава Братства. А Людвиг для него – только прикрытие.

– Ну, допустим, – после некоторого раздумья подтвердил Антон. Денис тоже кивнул: пока, мол, попробуем взять на веру.

– И что же у нас получается со снами? Есть логическая цепочка?


– А как же?! – с жаром воскликнул Макс. – Посудите сами.

Сначала нам предлагается сделать выбор. Варианты, скажем так, не шибко... Там дракон злющий. Там какая-то девица...

На последнем слове Макс сконфуженно шмыгнул носом.

– Меч сломанный опять же... В общем, кругом сплошной облом, куда ни сунься. Нигде не сладко.

Так и мы в Магисториуме сейчас. Что с этим Братством поделать? Воспитанники, видать, почти все под дудку Людвига пляшут. А этот Фриц у него – настоящая тайная полиция. Помяните мое слово, мы еще с ним хлебнем неприятностей, – зловеще пообещал Макс. – Так что опереться не на кого. Тайную пятую колонну подпольщиков тут не создать.

– Почему это – пятую? А где остальные четыре? – не понял Антон.

– Это такое выражение, – пояснил товарищу Денис. – Когда была война в Испании, фашистский мятеж в тридцать шестом году, тамошних фашистов поддерживал Гитлер. И они наступали на Мадрид четырьмя колоннами, если только мне память не изменяет.

Последняя фраза со стороны Дениса, конечно же, была чистой воды кокетством. С историей у него было все в порядке, и не только с королем Артуром и средними веками, но и с современностью. Если бы не занудные даты, быть бы ему в классе первым учеником по истории!

– Но была еще одна тайная группа – предателей, которые ударили по защитникам осажденного Мадрида изнутри. Вот их впоследствии и окрестили "пятой колонной".

– Ага, теперь ясно, – кивнул Антон. – Давай, Макс, чеши дальше.

– Ну, так вот, – пробормотал несколько уязвленный Максим. Но магическая и очень липучая нить собственных рассуждений тут же захлестнула его с новой силой.

– Местные "преподы" – те просто воротят нос от проблем. Вообще не обращают на этих новоявленных крысевичей ни капли внимания. Мол, балуется молодежь, но скоро отпуляется на переменках файерболлами досыта, да и сама собой успокоится. Остепенится к старшим курсам, стало быть.

Свои, лицейские – та же редька. Тут же начнут делать большие глаза, понимающе переглядываться... только еще пальцем у виска не крутят! А как им объяснишь. Что тут в замке назревает какая-то Большая Гадость? А как грянет, никому мало не покажется. В общем, выбор, однако!

– Однако! – дружно подтвердили Антон с Денисом.

– Вот, – подытожил Максим, довольный единодушной поддержкой друзей. – Теперь мы делаем выбор. Ставим на предводителя этого братства. Вычисляем его и тогда, через этого каналью Людви...

Он кашлянул, чтобы скрыть смущение.

– В общем, через главаря Братства выходим на взрослого волшебника, который их питает с какой-то неизвестной целью.


– Второй сон? – подмигнул ему Денис.

– А то как же! – хитро улыбнулся Макс. – Чтобы вычислить главаря братства, нам понадобится чистой воды математика. На ноль умножать нельзя, мы это уже поняли. Значит, можно этот нолик просто к себе прибавить. Точнее, приписать, присоединить.

– Ой, а можно, дальше я попробую? – Денис потянул вверх руку и затряс ею. Теперь уже как ретивый первоклашка, жаждущий поскорее прорваться к доске.

– Извольте, коллега, – милостиво разрешил Максим и не сдержался, подмигнул товарищу.

– Так вот! – сразу ухватил быка за рога Деня. – Если принять Людвига за пустышку, только как прикрытие для настоящего мага, то получается что? Будто они действительно прикрываются им! Точно присоединили к себе нуль навроде щита.

– И при этом, заметь, Денис, он как-то должен усилить себя, свою магическую мощь, – добавил Антон.

– Вдесятеро, если быть точным, – подсказал Макс.

– А если считать не одного Людвига, за которым скрывается черный маг... или маги... – Денис глубокомысленно потер переносицу, точь-в-точь как их школьный вундеркинд Мирослав Клюшкин. Тот еще в семь лет знал практически все, включая расписания электричек на пригородные направления. И оттого смотрелся форменным профессором кислых щей.

– То он либо становится невероятно могущественным, либо за каждым членом братства...

– За каждым лопухом-нулем с крысиной башкой, – поддакнул Максим.

– Стоит кто-то другой. И получается, что их много, – бесстрастно заключил Антон. И друзья медленно переглянулись в глубочайшей задумчивости. Каждому вдруг показалось, что в комнате стало немного холоднее.

– Этого еще нам только не хватало, – покачал головой Максим. – Ведь в этом случае получается, что Братство воспитанников – действительно только прикрытие. За которым скрывается настоящее братство волшебников. И если они все – черные маги...

Он озадаченно присвистнул.

– По-моему, мы уже далеко заехали со своими гипотезами!

– Да ладно, ребята, это ведь просто сон, – неуверенно пожал плечами Денис. – Как сказал дедушка-доктор в одном анекдоте: в конце концов, иногда действительно бывают просто сны. Без всяких этих чертовых знамений и предсказаний.

– Ага, – кивнул Максим, нервно теребя чашку с окончательно остывшим чаем. Уже вторую, между прочим.

– Конечно, бывают. Если только они не навеяны магией Риффеншталь.

В наступившем молчании Антон спокойно встал, задернул занавески и жестом указал на часы:

– Ладно, братцы. А теперь – бежим! Может, мы еще успеем на послеполуденные занятия!

Как ужаленные, Макс с Денисом вскочили и воззрились на часы.

Оставалось всего несколько минут до урока Магнуса. А они давно хотели побывать на семинаре Магисториума по видам и цветам магии. Вдруг там что-то новое откроется?

И они втроем сорвались с места, только дверь флигеля жалобно хлопнула.

– Так мы ж еще не разобрались до конца с моим сном! – жалобно взмолился на бегу Максим.

– Чего проще! – рассмеялся Денис. – Изберем на роль главаря Хитрецов самого маленького. Например, Фрица. Или даже Петера. Ты же сам сегодня твердил: размер не имеет значения!

– Глупее ничего не придумал? – огрызнулся Макс и покрутил пальцем у виска.

Но ему тут же пришлось срочно прибавить ходу – друзья уже подбегали к подъезду библиотечного корпуса, где сегодня было назначено занятие у Магнуса.

ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ КОВАРНЫЙ МАКСИМ ОДУРАЧИВАЕТ ЛЮДВИГА И ФРИЦА

К тому времени, когда трое лицеистов как угорелые взлетели на второй этаж, аудитория уже была переполнена. Появление неразлучной троицы с Буяна уже после сигнального колокола на урок все собравшиеся воспитанники встретили с заинтересованным молчанием.

В наступившей тут же колючей, недоброй тишине Денис, Максим и Антон кое-как пробрались назад, на пустующую скамью. И почти сразу за кафедральным столом появился Магнус в длинной темно-синей мантии. Семинар начался.

Первые полчаса преподаватель объяснял новый интерес. Он делал это толково, с юмором и большим знанием дела. Хотя Магнус ни разу не попытался навязать аудиторию свою точку зрения.

Оживленная дискуссия завязалась сразу же, едва только воспитанники принялись обсуждать с учителем различные способы определения волшебника.

Магнус отметил, что зачастую очень важно не только умение волшебника спрятать, или же наоборот, продемонстрировать свою сущность. Многое, по мнению чародея, зависело еще и от обычаев и культуры того, кто встречается с волшебником, желая его открыть и лучше понять.

– Всякая встреча – это обоюдное действо, – сказал Магнус. – Обычный человек, к примеру, европейской культуры может представиться дикарю с каких-нибудь Андаманских островов могущественным чародеем. Еще бы! Ведь у него есть зеркальца, стеклянные бусы и отрез красной ткани!

Все оживились, и с первого ряда послышался сдержанный смех.

– В то же время люди Востока зачастую кажутся нам, европейцам, северянам, очень мудрыми, знающими и самодостаточными личностями, – добавил преподаватель. – Хотя под маской утонченного востока вполне может скрываться китайский дорожный инженер или даже неграмотный велорикша из Малайзии.

– Пришельцев тоже всегда показывают в кино как технических гениев и носителей супермозга, – выкрикнул Максим. Он совершенно забыл, что они сейчас не в Лицее, где на уроках можно было запросто подавать реплики с места.

– А на самом деле...

– Что же на самом деле? – деловито осведомился Магнус. – У тебя, Максим, есть достоверные сведения об инопланетных пришельцах? Об их разуме, инстинктах, привычках?

Воспитанники засмеялись, одобрительно зашушукались. Максим же сразу побледнел: он готов был на любое обращение с собственной персоной кроме одного – насмешки.

– Точных сведений нет, – тут же парировал он. – Но мне кажется, что некоторые... пришельцы... очень часто мнят себя чуть ли не голиафами. А на самом деле – обыкновенные муравьи.

Денис застыл на месте. Он буквально кожей почувствовал, как напрягся сидящий рядом Антон, который слегка касался его локтем. Со стороны Макса это был рискованный ход. Почти то же недавно сделал Нектарий, прилюдно упомянув крыс. Если только это не было случайным совпадением.

Разумеется, Макс тоже пустил пробный шар. Но этот шар пока еще не слишком выдавал дальнейшие намерения игрока. Эффекта не последовало. Разведка боем провалилась.

– Что ж, это вполне может быть, – согласился Магнус. И только.

При этом он осторожно разнимал двойной лист бумаги из рабочей тетради.

– Демонстрация несуществующей силы очень развита в животном мире. И среди насекомых, в частности.

Магнус аккуратно разделил бумагу на множество мелких листочков одинаковых размеров и формы.

– Беззащитный мотылек принимает вид и окраску ядовитой бабочки-медведицы. Безобидная муха-осовидка мимикрирует чуть ли не под могучего шершня. Даже муравьи некоторых тропических видов очень походят на боевых термитов-солдат. Гм... Ты хочешь что-то сказать, Людвиг? – спросил он, видя поднятую руку в первом ряду.

Людвиг кивнул и поднялся. Прежде чем спросить, он оглядел зал и дождался, пока все стихнут. К слову сказать, ему не пришлось долго ждать!

– А можно ли при первой встрече сразу определить волшебника? И к тому же – уровень его знаний и степень мастерства в их применении?

– Хороший вопрос, – похвалил Магнус. – И, что особенно приятно – очень четко и грамотно сформулирован. Учитесь, воспитанники!

Он одобрительно приложил ладони одну к другой, точно беззвучно аплодировал. Людвиг же обернулся и с вежливой улыбкой посмотрел на Макса.

– При определенной подготовке и известном опыте – да, возможно, – подтвердил преподаватель. – В особенности это касается опытного волшебника. Тот способен видеть внутренним, магическим зрением поле другого волшебника. Легче всего – в случае с белым магом. Белая магия не скрывает себя за исключением особых случаев, когда специальная маскировка необходима для безопасности и сохранения жизни.

Но, как правило, белые маги открыты для контактов, идут на них охотно. И их магические поля вполне возможно разглядеть еще при первой встрече.

– А степень владения магией можно определить? Например, только глазами, не касаясь поля волшебника?

Людвиг сейчас откровенно усмехался, не сводя глаз с Максима. Тот был бледен, но спокоен. Максим полностью контролировал себя, как игрок, который приберегает решительный ход напоследок.

Что же ты задумал, Макс, тревожно думал Денис, поглядывая то на него, то на их светловолосого врага.

– Только – у того адепта, кто пока лишь обучается магии, и еще не достиг уровня Посвящения, – пояснил Магнус. – Опытный светлый маг вполне способен закрыться от магического прощупывания его поля – иногда это еще называют "сканированием". Или он может представиться не на своем уровне.

– Это как – представиться? Разрешите представиться, фрау-мадам?! – хихикнул Фриц.

– Конечно, нет, – усмехнулся чародей. – Опытный маг может представиться вам либо могучим волшебником, которому горы и реки по колено. Либо желторотым несмышленышем, едва окончившим первый курс магической школы.

На самом деле опытному волшебнику решительно все равно, кого имитировать, чтобы скрыть свою личность. Ну, разумеется, до определенных пределов. Докуда простираются его собственные возможности.

– А ч-черного? – чуть запинаясь, выкрикнул Максим.

– Что – черного? – строго спросил Магнус.

– В-вы все время сейчас говорили про светлое в-волшебство, – страшно волнуясь и оттого сильно заикаясь, пробормотал Максим. – А можно ли оп-пределить ч-ч-ч... черного мага?

– А зачем? – искренне изумился Магнус. – К чему тебе это, мой юный коллега?

– Н-надо! – весело выкрикнул Максим, наконец справившись с собой.

Все-таки нашелся, великий Меканикус, тепло подумал о друге Денис. И тут же навострил уши, ожидая, что ответит чародей.

– Что ж, интерес законный, – согласился Магнус. – Черного мага распознать действительно не в пример труднее. По той простой причине, что они и встречаются гораздо реже в нашем подлунном мире.

– А все-таки? – попросил кто-то из правого угла аудитории. Там не было ни Людвига, ни Фрица, который в эту минуту даже приподнялся из-за стола, во все глаза выискивая любопытного.

– Что ж, пожалуйста. Я перечислю лишь некоторые методы... эээ... распознавания черных, – предложил Магнус. – К сожалению, большинство других вариантов были... опробованы в средние века. И я не могу сказать, что они были хоть в какой-то степени гуманными.

Есть специальные заговоры, формулы которых утрачены. Несколько магических камней, которые перед... употреблением требуют опять-таки специальной алхимической обработки. Вороний глаз, клюв и когти – в сушеном виде. Несколько видов трав и частей тел животных. Эти элементы я по понятным причинам тут освещать не буду. Дабы не возникло еще одно азартное и весьма нездоровое увлечение, которыми и так уже страдает наша Академия.

Магнус сделал красноречивую и многозначительную паузу.

– Ну, а что касается наиболее простых, доступных, но, увы, малоэффективных средств обнаружить черного мага, то это, пожалуй... только кровь, – закончил он.

– А кровь человечья или скотинки всякой? – выкрикнул Фриц, подмигивая паре-тройке своих друзей. У ярых лакеев, достигших в своем сомнительном ремесле совершенства, всегда найдется немало почитателей, готовых в любой момент заменить его на этом услужливом посту подхалима и угодника.

– Разумеется, человечья, – кивнул Магнус. И тут же, неожиданно для всех, скорчил жуткую физиономию.

Зубы этого волевого и мужественного на вид человека оскалились. Щеки разъехались в стороны, губы превратились в две тонких белых ниточки. Глаза яростно сверкали и с вожделением взирали на застывшую от неожиданности аудиторию. У Магнуса чуть ли не слюна сочилась из уголков раззявленного рта!

И вдруг все черты его лица вернулись обратно, и чародей опять стал самим собой. Общий вздох облегчения и восторга прокатился по рядам.

– Вот примерно такая реакция у нормального черного мага при виде нормальной человеческой крови, – чуть хрипло, после совершенной метаморфозы и трансформации, пояснил Магнус.

Он внимательно взглянул на листочки бумаги перед собой. И те медленно закружились вокруг снежной каруселью. Бумажная канитель постепенно принялась ускорять движение, после чего стремительно взметнулась к потолку аудитории и замелькала там белыми мотыльками.

Магнус щелкнул пальцами, сделав так, что листочки бумаги под потолком вдруг взорвались алыми брызгами. А затем медленно полились сверху по загустевшему как стекло воздуху на головы и плечи воспитанников крупными, тяжелыми каплями темной крови.

– Кровь... – тем временем зашептал Денис Максу. – Получается, что наш учитель Нектарий тогда вовсе не случайно расшиб себе нос. Он просто таким образом проверял зал, нет ли в нем приверженцев черной магии! Представляешь?! Нектарий смотрел, не среагирует ли кто-то на его кровь. Настоящую, человеческую.

– Ага... Она, наверное, в этом отношении самая сильная, – шепнул Максим в ответ и тут же сам просиял от внезапной догадки.

– Именно на это ему и указал Магнус, – еле слышно, одними губами произнес Антон. При этом у него был совершенно отсутствующий вид! Тем не менее, он отлично прочитал все сказанное по губам Дениса.

– Вот и разгадка их странного разговора.

Все трое лицеистов дружно кивнули. Вот это Нектарий, ну и рохля!

Тем временем в аудитории уже царил полный хаос. Кто-то из младших воспитанников орал от страха, кто-то постарше скорее полез под стол, совсем не желая пачкать свой плащ невесть чьей кровью. Но в полуметре над ребятами кровяные капли вновь превратились в белые лоскутки и легкомысленно запорхали над ребятами как диковинные снежные бабочки.


– Волшебство вообще непредсказуемо, – сказал Магнус, когда все успокоились. – Как впрочем, и людские поступки иной раз.

– Извините, мастер, но вот тут я не соглашусь, – поджал губы Людвиг. Он всегда говорил негромко, точно общался со своим собеседником наедине. Но странное дело – в аудитории его было отлично слышно, даже за самыми дальними столами.

– Что же тебя не устраивает в моих словах? – чуть прищурил глаза преподаватель.

– Истинный маг всегда должен суметь предсказать поступок обыкновенного человека, – твердо сказал Людвиг, веско бросая каждое слово. Точно вбивал в пол гвозди железным каблуком. И при этом он по-прежнему умудрился не повысить голоса.

– Любое событие предсказуемо. Нужно только использовать все магические знания, которым нас учат здесь многие годы. И тогда можно с легкостью предсказать и поведение человека, и любое событие.

Магнус хотел ответить, но увидел, как Максим весь подобрался, только еще волосы не встали на загривке. И лукавым жестом предоставил ему слово.

– Я... я готов заключить пари, – объявил Максим. – Это по теме занятия, господин Магнус. Спорю, что ты, Людвиг, не угадаешь события, которое произойдет в вашей Академии.

– Когда именно произойдет твое событие? – смерил его высокомерным взглядом высоколобый предводитель всех воспитанников.

– Ну, может, еще и не произойдет, – невинным тоном добавил Максим. – Но очень скоро.

Поистине, сегодня был день провокаций!

Денис понимал, его друг что-то задумал. Но он тоже не мог предсказать, что произойдет в аудитории в ближайшую минуту. В полном соответствии с теорией Людвига, между прочим.

Одно было Денису совершенно ясно: если Максим сейчас имеет в виду Братство Хитрецов и планы юных крысят по захвату замка, дальнейшее пребывание лицеистов в Магисториуме будет совсем не безоблачным. Скорее даже, очень опасным.

И одного взгляда на Антона было достаточно, чтобы понять: он думает точно так же. Антон строго смотрел на Макса, однако при этом изредка переводил внимательный взгляд, скользя по рядам воспитанников. Денис был уверен, что ни одно слово, ни одна усмешка или реплика в адрес лицеистов не ускользнет от их друга, обладающего такими необычными способностями.

– Только ведь и это требуется предсказать, – заметил Максим, продолжая подводить к Людвигу большой крючок с аппетитной наживкой.

– Согласен! – выкрикнул Людвиг. И это уже была первая, пока еще маленькая победа Максима. Невозмутимый и победоносный лидер сорвался на крик. Пусть пока еще и только в азарте!

Спустя минуту пари было решено. Максим попросил с разрешения Магнуса собрать с пола бумажные листочки, и сам первый подал пример. Потом великий изобретатель записал на своем листочке, как он выразился, некое событие, которое очень скоро может произойти или не произойти в замке.

А всем в аудитории предлагалось угадать, состоится ли оно или нет, произойдет или отменится.

Для этого нужно было написать на листке всего лишь одно слово: "Да" или "Нет".

– Так это же проще простого! – хихикнул Фриц и сразу же громко зашептал всем своим соседям. – Мы с Людвигом напишем оба варианта: он – к примеру, "Нет", а я – "Да". Один-то из нас уж точно угадает. Ведь любое событие может или произойти, или нет! "Терцум нон датур", третьего не дано, как говорили древние. Это же чистая математика, понимать надо!

– Похоже на то, – согласился Людвиг, не сводя пристального взора с Макса. – Только я все-таки напишу "Да". Пусть в любом случае будет по-моему, а не как хочет этот выскочка с Буяна.


Пока все остальные воспитанники обсуждали новую забаву под доброжелательным присмотром мастера Магнуса, обладатели листочков сделали свои ставки. Каждый написал одно из двух слов и по примеру Людвига тщательно свернул свой листочек.

При этом Фриц и Людвиг переглянулись, саркастически улыбнувшись при этом. Очевидно было, что оба написали разные ответы. Да и в зале, по всей видимости, мнения разделились. А вероятность расхождений в таких случаях обычно равняется пятидесяти процентам. То есть половина на половину. Так что у Максима с самого начала при таких условиях задачи не было никаких шансов на выигрыш.

Неужели он сейчас хочет спровоцировать все Братство Хитрецов своим "событием"? Тем, что нам про них все известно? Но такого просто не может быть, покачал головой Денис и принялся ожесточенно дергать великого изобретателя за штанину.

Однако Максим, как ни странно, не обращал на отчаянные сигналы встревоженных друзей ни малейшего внимания.

– Итак, мне сдается, что ставки сделаны? Открывай же свои карты, Максим!

Магнус постучал карандашом по столу, призывая всех к порядку и вниманию.

Мигом воцарилась тишина. Только самые азартные и неугомонные воспитанники тихонько перешептывались, с любопытством поглядывая на Максима. И главным образом – на его листок с предполагаемым событием, которое было описано только что на их глазах.

– Я бы хотел сперва ознакомиться с ответами, – спокойно сообщил Макс. – Например, с процентным соотношением утвердительных и отрицательных прогнозов. Или...

"Или какой-нибудь другой чепухой..." – явственно прочитал Денис в бесстрашных и упрямых глазах друга.

Макса явно не интересовали ответы воспитанников, и даже, кажется, самого Магнуса. Мастер-преподаватель ведь тоже что-то вписал в свой листочек. Денис это точно видел, поскольку во время этого необычного голосования-прогноза внимательно наблюдал за наставником.

Как и следовало ожидать, мнения разделились почти наполовину. Тем не менее, большая часть воспитанников Академии все-таки высказались за то, что событие в замке, предполагаемое Максом, не случится. И написали в своих листочках "Нет".

Видимо, они не очень-то верили в предвидение юного лицеиста. А, значит, и в систему обучения будущих волшебников Архипелага. И сейчас им предстояло воочию убедиться, правы они или нет.

– Ну, а теперь ты, Максим! – улыбнулся Магнус, поигрывая в ладони собственным сложенным листочком. – Что же за событие, которое должно будет произойти в нашем замке? Или его все-таки не будет?



Людвиг презрительно усмехнулся. Он действительно написал "Да", но вовсе не потому, что верил в интуицию лицеиста. Все, чему суждено произойти в Магисториуме, обязательно случится.

Потому что оно послушно воле потаенной магии, в обучении которой Людвиг не зря проявил себя лучшим учеником и настоящим лидером среди всех остальных воспитанников. Так что этому Максиму...



– Будет! – звонко выкрикнул Макс. И на этот раз он уже не заикался, хотя на него смотрело множество пар глаз. Включая чародея Магисториума.

– И, кстати, оно уже произошло, – лукаво заметил Максим. – Только что на ваших глазах.

После чего он развернул свой листочек.

Денис напрягся, как кролик, глядя на удава. Антон тоже был встревожен.

– Событие следующее, – объявил Максим. – Каждый из вас только что написал на своем листочке "Нет". Только и всего.

Некоторое время в зале была полная тишина. Затем кто-то обрадовано выкрикнул с задних рядов:

– Так я и написал "Нет"! Это событие как раз и произошло. Значит, я выиграл?!

– Конечно, Ансельм, – хладнокровно подтвердил Максим. Он уже разглядел соседа по комнате Петера, неплохого, в сущности, парнишку. Петер и сейчас сидел рядом с Ансельмом, только листочка ему не досталось. Надо же – и здесь маленькому воспитаннику не повезло!

– Но только в том единственном случае, если ты сейчас же покажешь мне и всему залу твое подтверждение, что это событие и впрямь случилось, – добавил Макс. – А те, кто предположили, что событие случится, что написали?

– "Да"! – дружно закричало меньше половины зала, потрясая своими листочками.

– А у меня... У меня тут написано: "Нет"... – растерянно произнес Ансельм.

– Вот видишь! – развел руками коварный Макс. – Раз ты проголосовал словом "Нет", значит, ты счел, что обещанное мной событие не произойдет.

А оно произошло. Ты ведь написал на своем листке "Нет"?

– Получается, что да... Написал, дурак такой... – озадаченно пробормотал совсем сбитый с толку воспитанник Ансельм.

– Это случилось в стенах вашего замка, как было мной обещано заранее? – всадил в него последний нож своей железной логики великий изобретатель будущего.

– Ну, да, – буркнул Ансельм. И на всякий случай окинул насупленным взглядом окна аудитории, за которыми с его скамьи были хорошо видны стены Северной стороны Магисториума и еще угол Сторожевой башни.

– Что и требовалось доказать! – не скрывая торжества, изрек свой вердикт Максим. – Ты в проигрыше, приятель! Кто-нибудь еще желает попробовать?

– Давай, Людвиг! – немедленно принялся толкать в бок своего патрона Фриц. – Ты же написал "Да"! Утри нос этому недоноску!

– Заткнись, дурак, – прошипел Людвиг и злобно пихнул Фрица каблуком так, что тот взвыл. – Ты что, не понимаешь, что в любом случае лицеист выиграл? Это же просто фокус, идиотский фокус! И мы все на него купились, как слепые мышата. Сто глупых рыб на одну уду!

– Так ты же сам сказал... – заканючил Фриц. Однако его глаза при этом оставались холодными и злыми, со стальным блеском, не предвещавшим его обидчику ничего хорошего.

– Мало что я сказал, – огрызнулся его светловолосый предводитель. – Надо было заранее догадаться, что тут таится подвох. А ты меня даже не предупредил!



В самом деле, и второй возможный ответ "Да" также не обещал выигрыш в этом коварном пари с хитроумным Максом.

Ведь слово "Да", написанное в листочке, подтверждало, что событие, обещанное Максом, произойдет. Но только это событие утверждало, что будет написано как раз другое слово – "Нет".

Словом, это был один из тех обычных математических софизмов, с которыми хорошо знакомы истинные и пытливые любители математики. Хотя бы даже и в средних классах старшего школьного возраста, как иногда любил шутить верный друг Дениса Тигран по прозвищу Тигра.

В таком софизме не было никакой возможности отыскать хотя бы один правильный ответ. Это было настоящее беспроигрышное пари, мечта любого заядлого спорщика!

– Чистая работа! – похвалил Магнус. При этом его длинные пальцы разжались, и Денис уже не увидел в руке преподавателя его собственного листочка.

Макс с Антоном также внимательно поглядывали на Магнуса. Поскольку этот умудренный магическим, да и просто жизненным опытом, чародей явно не мог просто так купиться на такой простой логический ребус. Людвига же в этот раз подвела его обычная самонадеянность.

Но Магнус так и не открыл своих карт, предпочтя попросту уничтожить свой листочек с ответом.

Лицеисты понимающе переглянулись. Наверное, каждый немало бы отдал за возможность заглянуть в ответ Магнуса. Особенно Максим, хотя он и сейчас был абсолютно уверен, что у этой загадки нет, и не может ответа. Хотя, вполне возможно, что волшебники на этот счет имеют собственное мнение.

– Что ж, дело сделано. Давайте поаплодируем нашим находчивым и без сомнения изобретательным гостям из Лицея чародейства и волшебства! – торжественно объявил Магнус.

Никто в аудитории не шелохнулся.

И тогда Магнус самолично трижды хлопнул в ладони. После чего воспитанникам уже ничего не оставалось делать: зал библиотечного корпуса огласили вялые и недружные аплодисменты. Но Магнус продолжал хлопать, и на перемену лицеисты проходили между рукоплещущих им рядов воспитанников.

Денису почему-то захотелось втянуть голову в плечи. Ему казалось, что им сейчас рукоплещут ряды молодых крыс, злорадно и недобро усмехающихся вслед гостям с Буяна. Он понимал, что большинство тут попросту обмануты или боятся, как маленький Петер. Но разве это может оправдать крысиность души?



– Жалкий паяц! – прошипел сквозь зубы Людвиг, когда Максим поравнялся с ним.

– Сам дурак, – невозмутимо парировал Макс и ловко перепрыгнул через подставленную Фрицем ножку. Фриц хотел дать и Денису тычка в спину, но тут же натолкнулся на тяжелый и сверлящий как бормашина взгляд Антона. Глаза двух соперников встретились.

Фриц злобно сплюнул, не сводя с Антона немигающих глаз. И лицеисты вышли за порог аудитории, провожаемые десятками колючих и угрюмых взглядов.

– Бедные и несчастные дураки, – пробормотал Денис по дороге в лабораторный зал, где было назначено следующее занятие по неорганической алхимии и бешеным газам. – Людвиг совсем задурил им головы.

– Если только это Людвиг, – посетовал Антон, и друзья понимающе кивнули.

– Ну, и как тебе этот Фриц? – лукаво похлопал Антона по плечу Максим. – Он случайно не такой же как ты феномен – мысли читать не умеет?

– С чего ты взял? – деловито осведомился Антон.

– Ну, когда вы поедали друг дружку глазами, он все-таки отстал. Отвел взгляд первым, – продемонстрировал свою наблюдательность Максим. – Вот я и подумал: не иначе, как этот мерзкий Фриц прочитал в твоем мозгу все, что ты в этот момент о нем думал. И счел лучшим вовремя свалить!

– Что, действительно? – расхохотался Денис.

Он живо представил, что мог прочесть в душе Антона этот лакейский слизняк с замашками нагловатого и одновременно трусливого скандалиста. Бывает, оказывается, и такая причудливая порода прихвостней!

– Скажете тоже, – пробурчал Антон и впервые за день усмехнулся, хотя и довольно кисло. – Если бы этот Фриц сумел прочесть хоть чуточку того, что я о нем думаю, он, наверное, уже давно бы лопнул от злости!


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРЫСИНЫЙ ЛЕВ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. НА ВОЛОСКЕ ОТ СМЕРТИ

После полудня, когда завершился на сегодня последний урок, Денис с Петером неспешно прогуливались по замку. Очень скоро ноги сами привели Дениса к серой башне, на которой были высечены имена ее прежних комендантов.

Денис остановился, задрал голову и долго вглядывался в готическую вязь, напитанную серебряной краской. Впрочем, он не пытался себя обмануть: Дениса притягивали к себе не серебряные, а черные буквы.

"Фабрицио Кляйнер".

Это имя почему-то не давало ему покоя уже второй день. Черные буквы всплыли в памяти мальчика еще вчера, под сводами пещеры Риффеншталь.

Но тогда Денис решил, что это просто магия подземного чертога шутит или играет с его памятью. Что Риффеншталь перебирает ее, как люди порой перелистывают страницы книги в поисках нужной главы, памятного эпизода или верной цитаты.

Теперь же, вдали от воздействия Риффеншталь, имя неудачливого коменданта Башен, как здесь в старину называли хозяев замка, по-прежнему не давало покоя Денису.

– Интересуешься историей замка? – осторожно спросил Петер. Он видел, что его приятель из Лицея сегодня задумчив, и это как-то связано с Тревожной башней. Может, глядя на нее, этот парень с волшебного острова Буян вспоминает о чем-то важном для него или некогда дорогом?

– Да вот, думаю о несправедливости истории и людей, – не сразу откликнулся Денис.

– В каком смысле? – тихо сказал Петер.

Он был очень тактичным и даже немного застенчивым парнем, и очень боялся быть надоедливым или приставучим. Впрочем, на этот счет он ошибался. Денису нравилось присутствие рядом маленького воспитанника. При нем можно было спокойно думать о чем-нибудь своем, неосознанном, или напротив, затаенном.

Удивительно, но примерно такие же чувства Денис, как ни странно, испытывал в одиночестве: во время дождя, сидя в комнате у окна или стоя на морском берегу и слушая прибой. От Петера исходили покой и умиротворение. Ему не хватало лишь одного – силы. Обыкновенной силы крепкого и уверенного в себе парня, который в скором времени может стать волшебником.

А тут еще он вознамерился войти в братство адептов черной магии! Неужели Петер не понимает, что если его, в конце концов, однажды и примут в ряды Хитрецов, то, скорее, больше для смеха? Чтобы только было над кем подтрунивать или даже откровенно издеваться.

– Вон на стене начертаны имена комендантов, – кивнул Денис. – Все – серебром, а один – черным.

– Он получил свое, за собственные прегрешения, – пожал плечами Петер. – Как знать, может быть, ему еще и меньшей мерой воздалось за его преступление...

– Знаешь, Петер, история – вообще такая странная штука, – пожал плечами Денис, усаживаясь на лавочку возле хозяйственного подворья. – Часто бывает так, что сначала тебя всячески поносят, смешивают с грязью. Даже объявляют предателем, преступником, злодеем, в общем. А потом пройдет время, и вдруг находятся неоспоримые свидетельства, что, оказывается, все не так. Что было все иначе, и бывший злодей – и не злодей вовсе, а чуть ли не герой.

– А люди, они разве не помнят?

– Помнят, – кивнул Денис. – А потом вдруг начинают ломать памятники. Тем, кому раньше поклонялись. В кого верили и слушали каждое слово как откровение.

– А к чему ты все это говоришь, Денис? – удивился Петер.

– Просто, мне кажется, не всегда нужно навеки очернять что-то, – ответил Деня. – Легко одного мазать черной краской, когда все остальные вокруг – щеголяют в серебре.

– Здорово сказал, – восхитился Петер. – Но если ты насчет этого коменданта, то его вина доказана. Замок-то он сдал врагу, уж это известно точно.

– А ты наверняка знаешь, как там все было? – строго сказал Денис. – Ты что ли сам при этом присутствовал?

Петер молча опустил глаза.

– Вот то-то же. Запомни, Петер: в таких случаях полностью можно верить только очевидцу. Да и то – не до конца. И не всякому. А кто сейчас может точно сказать, что произошло в действительности, если этот комендант Кляйнер был вынужден поднять белый флаг? Вряд ли существует хоть один свидетель, который дожил до наших дней.

– Я думаю, ректор знает... – тихо произнес Петер.

– Ректор? – недоверчиво покосился Денис. – Это тот, который – легенда?

– Почему ты так считаешь?

– Да потому что не может такая Академия, как ваша, существовать без реального руководителя. Понимаешь – реального. А не того, который будто бы когда-то и зачем-то удалился от дел. И ушел в туман. Это сколько лет назад случилось? Десять, пятьдесят, сто, двести?

Денис перевел дух и взглянул на Петера с откровенным сожалением.

– В Магисториуме уже давно правят деканы Игнациус и Алоиз, который сейчас ошивается в нашем Лицее. Они лишь прикрываются именем ректора, а тот, небось, уже много лет как сгинул. Я еще в первый день спрашивал и ребят ваших, и Магнуса – никто даже не знает, как выглядит этот ректор. А портреты его почему-то изображают совсем разных, не похожих друг на друга людей. Знаешь, Петер, я даже не удивлюсь, если...

И тут Денис вдруг замолчал. Неожиданная мысль так ярко сверкнула в его голове вспышкой взорвавшейся звезды, что у нашего героя на несколько мгновений даже потемнело в глазах.

К счастью, Петер в эту секунду в очередной раз обернулся – у него была странная привычка часто оглядываться, даже когда он был с кем-то и, следовательно, вне опасности. И потому не заметил перемен, случившихся с его новым знакомым.

В следующую минуту Денис уже совладал с собой.


– Об уходе ректора по уставу академии должно быть специально объявлено, – сказал Петер. – Пока такого объявления не было, ректор будет оставаться главой Магисториума. А деканы – его заместители, и в его отсутствие вместе временно исполняют обязанности ректора. Так говорит устав.

– Это значит, что Академией фактически никто неуправляет, – заявил Денис. – А ты знаешь пословицу о том, что свято место пусто не бывает? Вот и появились новые хозяева. Как в одной моей любимой лапландской сказке: сначала они заняли подвалы, потом вылезут на улицу, а затем, глядишь, и доберутся до самых вершин любых башен. А ваши деканы все будут соблюдать устав и ждать, когда же вернется ректор. Хотя тот уже давно и бесследно сгинул, вот только почему-то забыл вас об этом предупредить.

– Такие волшебники, как ректор Магисториума, никогда не исчезают бесследно, – покачал головой Петер. – Ты, по-моему, все время забываешь, Денис, что наш замок – обитель могущественного волшебства, сильных чародеев и...

Петер на миг запнулся.

– Ну-ну, договаривай, сударь мой! – криво усмехнулся Денис. – Что ты еще хотел сказать? Не черную ли магию забыл упомянуть? Которой втихомолку тут грешат воспитанники? Предаются, понимаете ли, невинным развлечениям, по ночам превращаясь в огромных крыс.

– Это – древний ритуал Братства, – возразил Петер. – Никто сейчас уже не знает, откуда начался этот обычай и зачем он нужен.

– А, может, просто в крысином обличии будет сподручнее захватывать замок? Поэтому кому-то и выгодно поддерживать эти "традиции"? – гневно молвил Денис и взглянул на маленького воспитанника в упор. – А потом придет этот Кто-то, что скрывается сейчас за вашими зубами и хвостами, и носит совсем иную маску. И уж он-то сумеет все и всем объяснить, доходчиво и внятно. Например, для чего и кому нужно, чтобы славная академия Магисториум окончательно превратилась в форпост черной магии всего лесного Норда!

Петер молчал.

Денис некоторое время смотрел на него с горечью, а затем вздохнул.

– Вас ведь даже учениками не называют – вы все тут "воспитанники". Скажи мне, пожалуйста, Петер, для чего вас воспитывают? И кто здесь Главный Воспитатель?

– Я не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Может быть, ты в чем-то и прав. Только скажи, Денис, что мне-то делать? Вокруг эти... крысы... А я один.

– Один в поле не воин, – согласился Денис. Однако тут же поправился:

– Воевать тоже не всегда надо. Иногда лучше осмотреться, разведать все и потом спокойно разобраться. Хочешь, сделаем это вместе?!

Петер неопределенно пожал плечами.

– Вот и отлично, – принял это движение как знак согласия Денис. – Приходи к нам сегодня вечерком, попьем чаю и все обмозгуем, что да как. Мои друзья, Антон с Максом тоже помогут. Две головы хорошо, а четыре – гораздо лучше.

– Не... не могу, – Петер опустил голову. – Я сегодня вечером занят.

Денис долго смотрел на мальчишку, после чего укоризненно произнес:

– Что, опять к своим крысам пойдешь?

– Пойду... – еле слышно прошептал Петер.

– Эх, ты! – в сердцах сказал Денис. – Я тут перед ним выкаблучиваюсь, помочь хочу... а он? Тебя же спасать надо, Петер! Ты же ведь тоже крысой станешь, злой и жадной! И что тогда?

– Вы через несколько дней уедете к себе, на Буян. А я тут останусь, – покачал головой Петер. – И что тогда? Людвиг и особенно Фриц меня тогда вообще со свету сживут. Если я с вами буду, против всех.

– А я уверен, среди ваших ребят в Академии совсем не все – законченные негодяи, – твердо сказал Денис. – Просто привыкли вы тут подчиняться силе... И с преподавателями таким как ты нужно объединиться против Людвига. Думаю, мастер Магнус поможет. Он мне кажется умным и понимающим человеком, и в наблюдательности ему не откажешь.

Игнациус тоже неплохой человек; просто как декану ему, наверное, нет времени вникать во всякие мелочи, кто у вас тут по ночам в подвалах болтает всякую чушь. Кстати, Людвиг!

Денис решительно встряхнул маленького воспитанника за плечи. Так что в его карманах даже что-то звякнуло.

– Тебе не кажется, что мы слишком много значения придаем этому вашему Людвигу? Не такой уж он Шер-хан, как прикидывается. А этот Фриц-прилипала – ну, вылитый шакал Табаки!

– А кто это? – наивно спросил Петер.

– Ты что, Киплинга не читал? – разом осекся Денис.

Петер отрицательно мотнул головой.

– А мультфильм разве не видел?


И тут Денис вспомнил, что в Магисториуме действительно нет ни одного телевизора. В их белом флигеле отсутствие телека ребята как-то совершенно не заметили, они и без того были заняты весь день. И в аудиториях были только экраны для проекторов, но Денис ни разу не видел, чтобы на них что-либо демонстрировали.

– А для чего вам экраны в классах? – на всякий случай спросил он.

– Для занятий по теневой магии, – ответил Петер. – Их декан Игнациус ведет. По японским старинным книгам.

– Тень на плетень что ли наводите? – усмехнулся Денис.

– Вроде того, – кивнул маленький воспитанник. – Только там учат накладывать тень на человека и через нее уметь воздействовать на противника в нужном направлении.

– Ишь вы... – хмыкнул Денис. – Точно – чистые колдуны, нечего и сомневаться! Эх, вас бы на Буян к нам – Берендей живо прочистил бы всем мозги. А начинать надо с ваших учителей, мне кажется.

– Может, он сейчас как раз этим и занимается, – улыбнулся Петер. – Извини, Денис, но мне уже пора. Опаздываю.

– Ладно, шагай, будущий крысевич, – беззлобно процедил Денис. – Надумаешь – заходи. Только не забудь умыться, чтобы мышатиной весь флигель не пропах.

И, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал по каменной дорожке, над которой уже сгущались ранние в этом году сумерки.

Петер некоторое время смотрел лицеисту вслед. Потом вздохнул, глянул на часы и заторопился в сторону старых продовольственных складов. Место встречи будущих хозяев Магисториума изменить было нельзя.


Денис уже миновал башню и свернул по направлению к дому, когда в спину ему подул легкий ветерок. И одновременно с этим он услышал, как над головой раздался тихий шелест.

Озадаченный, Денис остановился и обернулся.

Этот звук шел от Тревожной башни, но большей частью – откуда-то из-под земли, что ли. Как будто башня сейчас была высоким деревом, листвою которого играл давешний холодный ветерок. Но дул этот ветер снизу, точно под основанием башни рождались сквозняки и теперь выбивались на поверхность тонкими стрелками невидимых холодных течений.

Воздух вокруг башни задрожал вновь, и в голове Дениса зашумело, словно к ушам приставили огромные морские раковины. А потом он услышал шепот детских голосов.

Их было много, не пять и не десять. Целый хор легких и печальных голосов сам собой внезапно родился в душе Дениса:

– Это мы-ы-ы-и... Дени-и-ис... Это м-ы-ы-ы-и...

– Кто это? – прошептал ошеломленный Денис. Ему показалось, что он говорит со стаей далеких птиц, летящих над его головой высоко и незримо.

– Кто это говорит? – повторил он, чувствуя, как шум листвы в ушах усиливается.

– Это мы-ы-ы-и... Дени-и-ис... Это м-ы-ы-ы-и... – все шептали и шептали голоса детей.

– Да кто же вы? Что вам нужно от меня?

Денис провел рукой по лбу, чувствуя, что, кажется, потихоньку сходит с ума. И ведь это – средь бела дня, ни с того, ни с сего! Вот начинаешь вдруг слышать такое, осторожно подумал Деня, а потом и...

– Помоги-и-и-и... Дени-и-ис... помоги-и-и-и...

Голоса детей стали удаляться, сливаясь с шелестом листвы, плеском незримых волн, дуновением ветра.

Он затряс головой, как неопытный ныряльщик, которому налилась в уши вода. Шепот почти исчез, лишь где-то далеко-далеко еле слышно вздохнули во тьме десятки детских голосов

– Проща-а-а-й...

И все стихло. Только башня тихо вибрировала от подземного гула, который минуту спустя тоже стих.

"Вот причудится же такое..." – покачал головой Денис. – "Это что – отголоски магии Риффеншталь? Магия пещеры продолжает все еще оставаться в моем сердце? Странно..."

Действительно, очень странно: Денис готов был поклясться, что наваждение исходит откуда-то из недр Тревожной башни. Но кто там может обитать, кроме крыс? Дети? Да ерунда какая-то! Таких голосов не может быть у настоящих детей. Уж слишком они... призрачные. И какие-то несчастные. Точно сама смертная тоска вдруг обрела голос и звук. Жуть...

И ведь это слышал только он один, Денис почему-то был в этом абсолютно уверен.

Наш герой вдруг испытал такое неуютное, опасливое чувство, что сорвался с места и почти бегом зашагал к их флигелю. Денис не знал, что это было с ним только что. И вряд ли кто-то сейчас способен был ему это объяснить.


Дома никого не было, и Денис почувствовал, что он не может сейчас сидеть в одиночестве, в четырех стенах. Было душно, как перед грозой. Тогда он вскочил со стула, вышел из дому и побрел по каменной улочке без всякой цели. Впереди, между сараями возвышался забор, возле которого была полуразвалившаяся поленница дров. Денис подошел, уселся на позеленевшее от мха старое бревнышко и опустил голову в ладони.

Хотелось сжать виски, так чтобы выдавить из себя все напряжение последних дней, все обрывки так и не додуманных мыслей. И думать только о чем-то хорошем. Потому что ему сейчас было трудно и тяжело на душе. Хотелось жалеть себя, хотелось, чтобы кто-то стоял рядом и гладил его по голове.

Но в этой части замка летом никто не ходил, потому что время дровяных сараев, дарующих тепло печи, пока не пришло, холодная осень была еще впереди.

И Денис привалился плечом к теплой бревенчатой стенке и постарался хоть на короткое время забыть обо всем и забыться. Очень скоро ему это удалось, и пришел сон, чистый и легкий, как любые сны на свежем воздухе в окружении дерева и травы.

Но отзвуки призрачного шепота десятков умоляющих детских голосов еще долго не давали ему окончательно забыться даже во сне.


На севере летом при хорошей погоде темнеет поздно. И в десять, и в одиннадцать вечера зачастую еще светло. Над крышами со свистом пролетают последние неугомонные стрижи, и в окошко со двора доносятся возбужденные крики все еще никак не наигравшейся детворы.

Совсем маленьких детей в Магисториуме нет – сюда в обучение берут воспитанников не моложе восьми-девяти лет. Нынче же летом в Академии пребывали лишь курсы одногодков Дениса или на год-два старше.

Младшие на пол-лета отправились на практику, которую воспитанники Магисториума проходили где-то на отдаленных островах. Чем они там занимались, никто не знал – ежегодно программа практических занятий будущих северных волшебников и чародеев менялась в зависимости от специализации приезжавших курсов.

Сегодня же август – предвестник осени дал о себе знать. В считанные минуты с запада надвинулись чернильные облака, небо посерело и стало напоминать черную промокашку в фиолетовых разводах. За облаками пришли грузные тучи, точно огромные рваные клочья намокшей черной овчины. В них угадывался дождь, а вдали смутно погромыхивало – где-то за лесами пока еще стороной тяжело ступала гроза.

Денис проснулся оттого, что рядом с ним прогудел сердитый шмель в поисках укрытия меж старых бревен от вечерней непогоды. И сразу почувствовал неприятную, сосущую тяжесть в груди. Точно кто-то неведомый и невидимый осторожно сжимал его сердце мягкой рукавицей, медленно, но неуклонно тянул его вниз. И при этом высасывал все силы.

Вокруг по-прежнему было безлюдно. Денис кое-как поднялся и тяжело побрел домой, чувствуя себя хуже некуда. Скоро он увидел знакомые окна. Однако силы покидали его стремительно, они текли из него как струи воды из разбитого кувшина.

Денис побледнел, его качнуло в сторону, и он остановился возле калитки невысокого заборчика, ограждавшего их белый флигель. За калиткой был маленький садик, не столько для фруктов сколько ради тени над окнами. Денис судорожно глотнул теплого и тяжелого воздуха. Занимавшаяся гроза, очевидно, принесла с собой сильную духоту, так что стало трудно дышать.

Окна флигеля призывно горели. Денису показалось, что он видит за занавеской тени Антона и Макса, сидящих за столом у самовара. Небось, заждались его, чертяки, подумал Денис. Ничего, сейчас он тоже хлебнет с ними чайку; вот только самую малость отдышится и придет в чувство.

Скоро он кое-как отдышался и открыл калитку. Но вместо пустоты в проеме поднялось огромное бесформенное пятно тьмы и надвинулось на него, страшно и неотвратимо.


Денис пришел в себя оттого, что его чем-то сильно кололо в бок. Это был обломок доски, и рядом валялось еще несколько. "Садовый столик..." – догадался Денис и стал отодвигаться. Тут же раздалось злобное ворчание.

Над ним нависало мощное серое тело какого-то животного. Оно было высотой с человеческий рост, но значительно крупнее. Вокруг царила мутная полутьма, но то, что это не человек, можно было легко понять по сильному запаху мускуса и терпкой слежавшейся пыли, исходившему от шерсти зверя.

Маленькие красные глазки буровили Дениса, изучая его внимательно и придирчиво. Точно он был подопытным экспонатом, вещью, безмозглой игрушкой в лапах этого монстра.

Мальчик попробовал шевельнуться, но злобная тварь тут же зарычала, и Денис сразу ощутил вдобавок еще и смрадное дыхание ее пасти. Это было особенный, животный запах зверя, который знаком каждому мальчишке, кто хотя бы однажды возился, например, с большой собакой.

– Ты – смертный по имени Денис? – прошипело чудовище и слегка повернулось, так что на него упал смутный свет.

Теперь его можно было разглядеть: огромная крыса, стоящая на задних лапах; передние отягощены длинными массивными когтями, совсем не свойственными таким природным грызунам. Шерсть на загривке была длиннее, так же как и на задних лапах, в то время как на бедрах исполина были потертости и проплешины. Точно монстр был жителем гор, где ему приходилось вечно скитаться меж скал и валунов, и ноги постоянно терлись о камень.

А, может, он обитал в подземельях замка и вечно блуждал во тьме каменных галерей и ходов? И вот только теперь вышел на поверхность, чтобы исполнить древнее заклятье?

– Я не повторяю вопросов, – глаза чудовища сверкнули.

Он сжал тело Дениса, отчего тупая и мучительная боль пронзила ребра, и вновь обдал его облачком подвального смрада.

Дениса, который и без того чувствовал себя отвратительно, едва не стошнило. Положительно, перед ним был обитатель, наверное, самых затхлых подвалов самой преисподней, судя по миазмам гниения и тлена, которые источала его алая пасть.

Денис не мог знать наверняка, как там пахнет действительно, в этой самой преисподней. Но теперь он мог хотя бы представить. Поскольку было с чем сравнивать!

– Я... Денис... – только и смог выдохнуть он с превеликим трудом, поскольку ребра его ныли и стонали. И к тому же он просто задыхался!


В самом ужасном кошмаре, от которого, кажется, нет никакого спасения ни во сне, ни наяву, всегда можно и нужно попытаться найти и выделить какое-то его отдельное, и лучше всего, совсем постороннее качество. Которое не поддерживает твой страх, которое не питает его как ветка огонь. Преподаватели Следопытного посада назвали бы его "отвлекающим фактором".

Сосредоточься на чем угодно – на запахе, на форме тела, на цвете глаз или форме ушей, и тогда самый распоследний монстр покажется тебе не таким уж и противоестественным. Это начнется с того момента, когда ты Выделишь в нем первое Качество. Все равно какое – с этого начнется Анализ, как говорят лучшие следопыты Лицея. А уж они толк в монстрах и чудищах знают!

Стоит тебе лишь начать пытаться анализировать свой страх, разбирать его на составляющие мелкие страхи и ужасы, которые на самом деле не так уж и кошмарны, и, глядишь, ты уже встал на тропу победителя. Страх боится Анализа, он всегда и, прежде всего, давит на Чувство, на Эмоции. Истинный волшебник – тот, который умеет подавлять в себе эмоции и затем подчинять их рассудку. Хотя легко сказать!


Так или иначе, а теория, конечно, хороша, но не всегда помогает. Особенно когда ты в лапах гигантской крысы, собирающейся тобой поужинать.

Стоп! – мысленно вскричал Денис. Вовсе нет! Если бы он собирался меня сожрать, на черта тогда ему знать мое имя? Я что, вкуснее от этого стану?

Воодушевившись, хотя и самую малость, Денис принялся отчаянно извиваться в когтях чудовища, рискуя содрать кожу со своих многострадальных боков. Неплохо было бы еще и позвать на помощь, благо флигель с ребятами был в десяти шагах. Но горло перехватила невидимая тугая петля. И ее-то уж Денис отлично знал по имени – магия!

– Даже не пытайся, – предупредило чудище, и Денис, несмотря на всю критичность ситуации, едва не прыснул сквозь стиснутые зубы. Именно так обычно изъяснялись гангстеры и копы-полицейские в голливудских боевиках, упрямо, но тщетно направляя один револьвер против сотни других. Так вот, оказывается, кто у этих чудищ мог бы быть в учителях!

Тем не менее это уже была победа! Согласно давнему совету Маленького Мальчика, выходило: раз монстр заговорил с Денисом, значит, можно попытаться его заболтать. Иначе говоря, начать диалог, а для начала – о чем-нибудь спросить.

Да поскорее, а то куртка уже начинает трещать по швам!

– А вас как зовут? – выпалил Денис первое, что пришло ему в голову. Ничего себе, вежливый мальчик!

– Не заговаривай мне зубы! – огрызнулось чудовище и тут же продемонстрировало великолепные клыки, длинные и острые как иглы. Такие, пожалуй, заговоришь – язык скорее заплетется!

– Лучше слушай, да внимательнее, иначе живо башку отгрызу! – рыкнул монстр и для верности как следует тряхнул свою добычу.

Денис тут же сник: сомневаться в искренности намерений исполинской крысы не приходилось. Силища у нее была невероятная.

– Ты должен передать Крысиному Человеку следующее:

– К-кому? – пролепетал Денис.

– Заткнись и слушай! – прорычал монстр. – Да мотай на ус, иначе я намотаю туда твои кишки. Запоминай слово в слово.

И Денис благоразумно заткнулся и стал слушать, воротя лицо от вонючей морды.

Ты должен передать Крысиному Человеку следующее:

– Мы знаем, Кто он.

Мы знаем, Что он.

Мы не отступимся. На сей раз решено окончательно и безвозвратно.

Лучше пусть убирается, и не позднее следующей полуночи. И забирает всех с собой.

Иначе...


Чудище помолчало, мрачно посверкивая блестящими зрачками. Денис бессильно ждал, не имея возможности даже шевельнуться в объятьях крысиной хватки.

– Иначе – тьма! – прошипел хвостатый монстр.

И он ослабил хватку, выпуская мальчишеское тело из лап.

"Эге, знакомые угрозы!" – смекнул Денис, потирая бока. "Неужто эти жуткие когтищи знакомы еще и с каллиграфией?"

– А от кого передать-то? – прикинулся он дурачком, рискуя при этом отчаянно.

– От тех, чей срок пришел, – прорычал зверь. – Ступай и помни: завтра последний срок. А потом...

Он не договорил.

Зверь неожиданно вздрогнул, затрясся всем телом. В длинном горле крыса забулькало, заклокотало. А потом из него вышло острие тонкого деревянного дротика. И вокруг тотчас закипела, запузырилась серая кровавая пена, покрывая собой шею монстра точно диковинное грязное жабо.

Чудовище захрипело, задергалось, стало оседать. А затем тяжело рухнуло прямо под ноги Дениса, едва не задавив его своей массой. Тот еле успел отпрянуть, прижавшись к стволу высокой груши.


– Ты ошибся, отступник. Время последних сроков уже миновало, – негромко сказал кто-то прямо за спиной Дениса. В ужасе мальчик замер, и лишь спустя минуту или две осторожно выглянул из-за дерева.

И тут же сверху на него обрушился шквал воды! Точно открыли люк, над которым скопились все хляби небесные. Потоки дождя застили глаза, закрыли собой сад, флигель, даже небо, в котором уже ворочался и грозно ревел невидимый гром.

Сквозь пелену дождя призрачно, с электрическим треском замкнувшихся незримых контактов неба, блеснула молния, раз за разом, снова и снова. Гром не поспел за ней, сердито ворча, тяжело накатывая звуковой волной. И небо раскололось в последнем финальном аккорде огненных зигзагов и грома заоблачных литавров.

В этой краткой вспышке света Денис расширившимися от ужаса глазами видел, как через сад медленно прошла темная фигура, закутанная в плащ. Она не обратила внимания на него, миновала разлапистую ель у границы сада и вышла на аллею, ведущую к Тревожной башне.

Дождь хлестал так яростно, что невозможно было различить никаких примет, лишь размытые контуры этой фигуры. И еще – длинный предмет, который человек уже прятал на ходу в складках плаща.

Замковая дорожка кипела в бурунах дождевых капель, словно острых парашютиков, и от булыжников поднимался почти уже непроглядный туман. С погодой творилось что-то невероятное, Денис сроду не видел таких ливней. Впрочем, таких крыс он не видел тоже, а песьеголовцы не в счет.

– Кто вы?! – в отчаянии выкрикнул Денис, силясь хоть что-нибудь разглядеть за пеленой косого дождя. Но лишь темный силуэт смутно мелькнул под сводами башни, словно расплывающейся под струями воды. А потом и он исчез.

Дождь как-то резко и сразу пошел на убыль, точно мгновенно потерял и былую силу, и интерес к замку. Стало отчетливо слышно, как вода хлюпает по карнизам, и из водосточных труб с бешеной силой вырывается пенная вода, бегущая с крыш.

А Денис все стоял, устремив взор вдаль. Туда, где серела и возвышалась громада башни. Той башни, под сенью которой иной раз исчезают суровые призраки, чтобы возродиться вновь еще более странными видениями.


Понемногу все стихло. Вода шмякала последними тяжелыми каплями по размокшей земле в саду, вокруг Дениса; шелестела листьями, проливалась скопившейся дождевой влагой сквозь густые кроны деревьев. Неуверенно пробуя голос, хрипло засвистала первая из притихших птиц.

В эту минуту во флигеле, совсем рядом, послышался стук отодвигаемого стула, и кто-то со смехом выглянул в окно.

– Ну и дождина зарядил, на ночь глядя, – проворчал Максим, неуклюже уворачиваясь от длинных тонких струек, стекавших с верхнего карниза из-под крыши. – А я еще думал на чердаке сегодня ночевать. Духота неимоверная!

– Сыро там, – откликнулся из глубины комнаты Антон. – И под утро точно прохватит ветерком. Я сегодня закат видел – одни ветра сплошные на завтра обещаются.

– А дождь-то грибной, – обернулся Максим.

И, резко дернув раму, он с силой захлопнул окно. Так что жалобно прозвенели стекла в форточке. И следом за тем в комнате задернули занавески.

Напротив окон, под вымокшим деревом стоял Денис. Он застыл как изваяние, бледный, с остановившимся взором. Вода все еще понемногу стекала с его волос, куртки, штанин. Он вымок до нитки, но словно не замечал того.

Перед ним, там за окном, остался спокойный и безмятежный мир, в котором и он пребывал еще днем.

В этом мире тоже было место загадкам, секретам и тайнам. Там можно было разгадывать магию гор и волшебство пещер, подтрунивать над слабачками и бесстрашно поглядывать на соперников, равных тебе по силам.

Но там пока еще не было смерти. Холодной, бесстрастной, равнодушной и оттого казавшейся еще страшнее. Покуда еще не было. Поскольку она была обещана на завтра.

Дверь рывком распахнулась, и Денис предстал перед своими встревоженными друзьями точно растрепанный воробей: истерзанный, перепуганный, но все-таки избежавший когтей коварного кота. И неподвижный, как статуя изо льда.



ИСТОРИЯ ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС РАЗБРАСЫВАЕТ КАМНИ И ПЫТАЕТСЯ НАЙТИ В ЭТОМ СМЫСЛ

"Эй, Крысиный человек! Они знают, Кто ты. Они знают, Что ты. Они не отступятся".

Денис, не переставая, бубнил про себя эти слова гигантского крыса, чтобы не забыть. Непонятно почему, но мальчику совершенно не хотелось записывать их на бумагу. При этом он уже второй час разыскивал Нектария, забросив занятия, не отвечая на возмущенные расспросы друзей, на бегу отмахнувшись от Петера, как всегда хотевшего что-то у него спросить.

Поутру Денису пришла в голову все та же мысль, что не давала ему покоя после последнего разговора с маленьким воспитанником.


– Я думаю, ректор знает... – тихо произнес Петер.

– Ректор? – недоверчиво покосился Денис. – Это тот, который – легенда?

– Почему ты так считаешь?

– Да потому что не может такая академия, как ваша, существовать без реального руководителя. Понимаешь – реального. А не того, который будто бы когда-то и зачем-то удалился от дел. И ушел в туман. Это сколько лет назад случилось? Десять, пятьдесят, сто, двести?

Денис перевел дух и взглянул на Петера с откровенным сожалением.

– В Магисториуме уже давно правят деканы Игнациус и Алоиз, который сейчас ошивается в нашем Лицее. Они лишь прикрываются именем ректора, а тот, небось, уже много лет как сгинул. Я еще в первый день спрашивал и ребят ваших, и Магнуса – никто даже не знает, как он выглядел. А портреты его почему-то изображают совсем разных, не похожих друг на друга людей. Знаешь, Петер, я не удивлюсь, если...


Теперь Денис упорно разыскивал Нектария по всему замку, чтобы проверить вчерашние слова чудовища на последнем из преподавателей Лицея. Денис больше никому не доверял. Он хотел только одного: повторить слова монстра и при этом просто посмотреть Нектарию в глаза.

Час назад Денис уже проделал то же с Архивариусом и Библиотекарем. Он заговорил с каждым порознь и оба раза как бы между прочим ввернул фразу, что перед смертью передал ему огромный Крыс.

И в первом, и во втором случае Денис увидел перед собой лишь вытянувшиеся физиономии и округлившиеся глаза. А затем – ласковые улыбки, осторожные слова дружеского участия и даже вежливые предложения лекарства от головной боли. Или солнечного удара, как вариант.

Но сколько Денис ни пытал глазами почтенных "бумажных" чародеев, сколько ни напрягал собственную проницательность, сколько ни пытался усилить свою мнимую способность читать чужие мысли заклятием, запрещенным к употреблению в Лицее вслух, пользы это не принесло. Оба чародея манускриптов и рукописей остались в полном недоумении.

А Денис – в полнейшем отчаянии. Он был уверен, что убитая крыса говорила именно о преподавателях Лицея, и, значит, теперь оставался только один. Но почему он – Крысиный человек?

И Денис вновь мысленно возвращался к мысли, посетившей его в разговоре с Петером. Она была смутная и неуверенная, но чем больше Денис над ней думал, тем убедительнее и логичнее казалась она герою нашего повествования.


Прежде всего, Дениса смущало то обстоятельство, что во всей этой истории с Крысами и Крысятами, в логике ее развития, было немало откровенно слабых мест. И, прежде всего, сам заговор воспитанников, что днем прилежно отсиживали на занятиях, учтиво внимая словам наставников, а по ночам превращались в здоровенных грызунов.

Уж слишком балаганным, фальшиво-театральным показалось Денису в ту ночь это сборище будущих хозяев Магисториума с Людвигом во главе. Словно дети, на целый вечер случайно оставшиеся в замке одни, без родителей, разыгрывают спектакль, тщательно подражая взрослым волшебникам.

Вот только в любой постановке, в каждой пьесе непременно должен быть тот, кто уже заранее распределил все роли. И наперед решил, что будут играть актеры – трагедию, комедию или фарс.


Отчаявшись разыскать Нектария, Денис вернулся во флигель и уселся за столом. Если не получилось сразу, надо попробовать позже. И он принялся разглядывать трещинки на клеенке вокруг чайника, чтобы хоть как-то успокоить разгоряченное сердце.

Ни к чему новому этот процесс Дениса не подвигнул, и тогда, частенько возвращаясь мыслями к Нектарию, он решил попробовать его методику магической зарядки. Но – попытаться применить ее к дознанию. Этому в Следопытном посаде их совсем не учили.

Движимый скорее наитием, чем логикой, Денис выбежал во двор и тут же вернулся с гостью камешков. Он рассыпал их на столе и стал помечать каждый карандашом. Соответственно он составлял параллельный список букв и в своем блокноте.

Каждому камешку Денис отрядил собственную букву, по началу имени. Таким образом, на столе у него очутились воспитанники Людвиг и Фриц, мастера-преподаватели Игнациус и Магнус, кандидаты в Братство Хитрецов Петер, Ансельм и Франциск, самый тупой и исполнительный парень среди свиты Людвига. А также еще несколько воспитанников, более-менее заметных на общем фоне ребят академии.

Камни еще оставались, их было четыре. Денис на миг задумался. После чего решил, что, возможно, это как раз тот знак, который, быть может, сейчас милостиво подает ему судьба будущего следопыта. И пометил три камешка буквами "Б", "А" и "Н". Они означали соответственно Библиотекаря, Архивариуса и самого учителя Нектария.

Оставался еще один камень.

Денис тщательно перебрал в памяти всех сколько-нибудь значимых обитателей Магисториума, включая главного конюха и обер-повара. Для, успокоения совести даже пробежался по главным волшебникам Лицея. И в итоге последний камень все-таки остался непомеченным.

Наш герой с сожалением отложил камешек в сторону и внимательно оглядел все оставшиеся. После чего принялся усердно концентрироваться на каждом, представляя себя то Людвигом, то Фрицем, то деканом Игнациусом или лицейским Библиотекарем. Денис мысленно смотрел на них со стороны, пытаясь заставить их совершать какие-то действия. По сути это были привычные для каждого поступки. Но фокус был как раз в том, чтобы взглянуть на каждого именно его собственными глазами!

Первые фокусы начались с камнем Людвига. Денис никак не мог себя представить даже на минутку этим красивым, высоколобым мальчиком с зачесанными назад светлыми волосами. Образ Людвига был неподвластен вмешательству извне, даже в мыслях.

Помучившись немного, Денис отложил попытки встать на место Людвига и понять его поступки. Но отсутствие результата – тоже результат. Денис решил для себя, что лидер братства Хитрецов – очень цельная и собранная натура, и это ощущается даже на расстоянии.

Тут было о чем подумать.

Он поставил на блокнотном листке маленький вопрос напротив буквы "Л" и перешел к преподавателям.


Все-таки интересную игру предложил им в свое время Нектарий! На многие вещи, в том числе и на себя вместе с Максом и Антоном, Денис теперь получил воображаемую возможность взглянуть глазами взрослых чародеев Магисториума. Необходимо было только положить нужные камешки друг против друга, но так, чтобы они не соприкасались. При касании камешки почему-то обязательно начинали вести себя по-разному, но всякий раз иначе, чем в предыдущую попытку.

Пока получалось, что вся троица выглядела в глазах мастеров-преподавателей очень даже неплохо.

Больше всего симпатий, несмотря на его достаточно сварливый характер, вызывал у преподавателей Академии Макс.

На втором месте был Денис – к нему северные чародеи относились ровно, без особых симпатий, но и без неприязни.

А вот к Антону все преподаватели Магисториума приглядывались с гораздо большим интересом. Так что интерес в их глазах пока даже вытеснял возможную оценку. Об Антоне чародеи Академии твердого мнения пока еще не сформировали, но он явно привлекал их внимание.

Денис даже вздохнул: кто их разберет, этих преподавателей-чародеев! А северного волшебника из Магисториума – в особенности. Видит горы и леса, сотворяет чудеса, а не видит ничего, что под носом у него! Например, хитрую и злобную крысу в собственном подвале.

В итоге ни один из преподавателей не вызвал у Дениса сколько-нибудь серьезного подозрения в том, что он как раз и является тайным ректором-магистром Братства Хитрецов. Зато Денис почувствовал, что в трудный момент он мог бы попробовать довериться Магнусу – тот производил впечатление человека твердого и честного. Может быть, отчасти из-за этого в Академии он держался несколько особняком?

Да и в этой странной истории с кровью и Нектарием Магнус повел себя здорово: ничем не выдал оплошности учителя из Лицея. Или это все-таки не было оплошностью, а был заранее спланированный ход? Но тогда зачем Нектарию понадобилось расквасить себе нос, да еще на первом же своем занятии?


При этой мысли Денис криво усмехнулся. Ему сейчас показалось, что весь Магисториум, включая и гостей из Лицея, превратился в единое тайное общество – молчаливое, законспирированное, непонятное. Здесь все совершали несуразные поступки!

Да разве стал бы Денис собирать своих сподвижников в обыкновенном подвале, чуть ли не на глазах у лицеистов? Для демонстрации силы, мол, мы уже никого не боимся? Че-пу-ха!

Тут было что-то другое.

И в самоуверенном поведении Людвига, явного лидера братства.

И в вопиющей неосведомленности преподавателей о том, что творится в замке по ночам, и в молчаливом протесте служащих, дружно покидающих Магисториум, едва только над башнями сгустятся первые сумерки.

И в неловкостях и стеснительности Нектария, который теперь казался Денису уже не столь простым и наивным человеком, как еще несколько дней назад.

Даже в робости и мягкотелости Петера при желании можно было поискать некий совсем иной умысел.

А также – Фрица.


И тут Денис закусил губу.

Фриц был для него, пожалуй, самым гадким и противным из всех воспитанников. Явный прислужник Людвига, его подпевала и прилипала. Как мелкая рыбка, что путешествуют вместе с большой акулой и питаются остатками ее корма.

И какая отличная маска, на самом деле!

Денис вновь взглянул на оставшийся камень. Он единственный оставался безымянным, потому что Денис уготовил ему роль магистра Братства, тайного вдохновителя и серого кардинала.

И тот вполне мог быть не самой крупной фигурой в Академии. Вот как этот маленький, невзрачный камешек.

Но ведь маленький почти всегда стремится стать большим. Даже если для этого придется покорить это большое и заставить служить себе.

Вот об этом и был сон Макса о муравье, понял сейчас Денис Котик. О чем-то или о ком-то Малом, который потенциально сильнее любого Большого. Или стремится им стать.

"Это не сила", – сказал тогда огромный космический разумный жук-голиаф. – "Это – мощь. Она меняет все твои возможности. Люди – странные существа. Причем здесь физические параметры? Главное – заложенная возможность. Перспектива роста. Способность превзойти на своем уровне. С ними легко существовать. И спроецировать их в иной масштаб не составит труда. Размер не имеет значения".

Вот именно, чуть не воскликнул Денис во весь голос, но тут же быстро прикрыл рот ладонью. Как будто его кто-то мог подслушать.

Странно, но у него в Магисториуме постоянно было именно такое ощущение, словно рядом шныряют невидимые, но чуткие соглядатаи. И они неустанно следят за тобой, подсматривают, подслушивают, мотают на жесткий крысиный ус.

Постоянно оглядываясь при этом – не идет ли по их следу страшный Крысиный человек. Еще одна загадка Магисториума!


Ведь он, Денис Котик, и сам тогда в запальчивости бросил Петеру прямо в лицо резкие слова:

"В Магисториуме уже давно правят деканы Игнациус и Алоиз, который сейчас ошивается в нашем Лицее. Они лишь прикрываются именем ректора, а тот, небось, уже много лет как сгинул. Я еще в первый день спрашивал и ребят ваших, и Магнуса – никто даже не знает, как он выглядел. А портреты его почему-то изображают совсем разных, непохожих друг на друга людей. Знаешь, Петер, я не удивлюсь, если..."


Вот именно!

Ректор не сгинул. Он вообще никуда не исчезал.

Игнациус и Алоиз – вот одно из имен, под которым он попросту скрывается и по сей день. А почему скрывается – тоже можно понять. В Академии готовится переворот. И вслед за тем власть в Магисториуме захватит черная магия. А это вовсе не жалкий кружок воспитанников, научившихся превращаться по ночам в карикатурных грызунов с их жалкими и смехотворными ритуалами навроде принесения в жертву домашних котов.

Нет, размышлял Денис, Братство Хитрецов – это вовсе не воспитанники. Не шутовское швыряние файерболлами на переменках и не беспрекословное подчинение всех членов светловолосому диктатору по имени Людвиг.

Это – истинные Крысы, одна из которых вчера явила Денису свою жуткую морду. Быть может, это потомки прежних черных магов, творивших колдовство в чародейском форпосте севера. А потом их какой-то силой лишили их дьявольской обители. Может быть, даже Хитрецы – это сами черные маги, пребывавшие долгие годы под спудом заклятия, наложенного на них их победителем.

Крысиным человеком? Возможно.


Денис весь подобрался, подобно гончей перед решительным рывком, чувствуя, что он невероятно близок к разгадке.

Фриц – вот кто следит за тем, чтобы молодые воспитанники усердно продолжали играть положенную им роль якобы Хитрецов.

Может быть, он и есть – один из черных магов, который пребывает в теле воспитанника? Потому что так удобнее осуществлять контроль!


Стали бы их бояться преподаватели и слуги, этих зеленых желторотиков в делах потаенного волшебства! Нет, взрослые в замке боятся не воспитанников, а истинной черной магии, что гнездится где-то в замке и ждет своего часа. А судя по вчерашнему, этот час настал. Час настоящих Крыс. И, быть может, зловещие часы пробуждения зла в эти минуты уже начали свой отсчет.


Денис вздрогнул и торопливо смешал все камни. Теперь на столе они выглядели как просто куча безликих камней, похожих меж собой и формой, и цветом.

Лишь последний камешек, на котором все еще не было своей буквы, поскольку он означал неизвестного хозяина Братства, так и остался лежать в стороне от других. И Денис, повинуясь какому-то безотчетному чувству, не стал класть его в общую кучу, а сунул в карман. Потому что предположение Дениса насчет Фрица было лишь догадкой, которая требовала подтверждения.

Но догадка эта была красивой, и Денис почему-то все более верил в свою правоту.

Теперь следовало во что бы то ни стало найти Нектария. И если ему было адресовано предупреждение монстра – истинного Хитреца, тогда Денис узнает от него все. Если Нектарий – пустышка, обыкновенный учитель, тогда Денис соберет всех взрослых с Буяна, чего бы это ему ни стоило, и устроит троим волшебникам Лицея очную ставку.

Он выскочил из флигеля и помчался к дому Нектария. Даже сквозь крепкую ткань кармана он чувствовал тепло камня, за которым скрывалась, как полагал Денис Котик, последняя загадка.

Хватит рассуждать, нужно действовать! Потому что вечер близок.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. НЕКТАРИЙ КАК ОН ЕСТЬ

"Магия приращения и магия изъяна..." – жонглировал на бегу обрывками мыслей Денис Котик. При этом он постоянно обшаривал настороженным взглядом низкие и здорово запыленные оконца замковых подвалов.

Флигель, где проживал Нектарий, располагался в другом конце замка, неподалеку от обветшалой восточной стены. А Денис еще к тому же выбрал не самый короткий путь, зато наиболее неприметный. Он петлял меж дровяными сараями, мастерскими для ремонта упряжи и рыболовных снастей, огибал хозяйственные пристрои и пригибался, перебегая открытые аллеи.

"Если Фриц – замаскированный маг, и не просто взрослый, но еще и древний член братства, то он использует магию изъяна. А это уже натуральная черная магия", – думал Денис, тревожно оглядываясь, не следуют ли за ним по пятам огромные хвостатые тени.

"Ведь настолько убавить свое взрослое тело, чтобы превратиться в невысокого подростка, как Фриц, может лишь могущественный взрослый и опытный маг. Тут приходится уменьшать и свой вес, и объем. А чтобы постоянно поддерживать взрослого человека в маленьком теле подоростка, потребуется огромный расход магической энергии. Этого никакой воспитанник не сумеет, даже Людвиг. А он как начинающий волшебник явно сильнее всех своих наивных однокашников и верных прихвостней".



На сей раз Денису повезло – Нектарий оказался дома.

Молодой человек занимался весьма необычным делом: он играл в домашний дартс. На стене комнаты был укреплен обтянутый чем-то шершавым круг с делениями и мишенями. И Нектарий методично метал в него тонкие деревянные стрелки.

Он лишь на миг обернулся, кивнув в ответ на приветствие запыхавшегося Дениса. После чего продолжил свое занятие. Оно действительно выглядело очень странно.

И, прежде всего, сами стрелки-дартс. Все они оказались совершенно тупыми. Денис даже решил поначалу, что их наконечники специально закруглены, на манер тренировочного копья для рыцарских турниров в средние века. Поэтому стрелки постоянно отскакивали от мишеней и рассыпались по всему полу, не вонзившись ни разу.

Нектарий наклонился и аккуратно собрал дартс все до единой. После чего кивнул Денису:

– Ну, чего стоишь в дверях? В ногах правды нет, проходи, садись.

И вновь принялся обстреливать цель, причем весьма неумело. Стрелки ударяли то вокруг центра мишени, то по бокам. А пару раз и вовсе угодили в обод круга, выбив из него глухой звон.

Как ни странно, почему-то именно этот результат вызвал у молодого человека удовлетворительный кивок. Надо заметить, что метание тупых деревянных стрелок было сейчас отнюдь не единственным его занятием.

Нектарий задумчиво теребил в руках кусок чего-то серого, не то кожи, не то очень крепкой ворсистой ткани. Временами он сильно натягивал его, будто проверяя на разрыв. А потом вновь принимался бросать свои стрелки.

Надо отдать должное, бросал он их из самых разных положений, и даже из-за плеча или спины. И всякий раз стрелка попадала в пределы висячего круга. Правда, в центр круга Нектарий попадал все-таки редко, почти никогда.

– Мне нужно вам кое-что сказать, – отдышавшись, начал Денис.

– Вот как? – чуть приподнял брови молодой учитель. – Удивительное совпадение: и мне тебе – тоже.

– Вот вы шутите, а я, между прочим, серьезно, – обиделся и даже возмутился Денис. – Тут такие страхи начинаются! Меня вчера чуть не загрызла огромная крыса!

– Крыс тут в замке и впрямь хватает, – кивнул Нектарий. – А по существу дела?

– А по существу... – Денис слегка побледнел при мысли о том, что он сейчас скажет. Он вовсе не знал и не мог предположить, что эти слова дадутся ему столь трудно.

– По существу – ничего особенного. Если не считать того, что эта крыса велела передать перед смертью какую-то чертовщину.

– Вот как? И что же?

– Послание для Крысиного человека! Они знают, Кто ты. Они знают, Что ты. Они не отступятся, – с ходу выпалил Денис и испытующе уставился на молодого учителя.

– Именно так она и сказала? – деловито осведомился Нектарий, ничуть не изменившись в лице.

– Ага, – подтвердил Денис, весьма удивленный реакцией учителя. – Может, она еще чего хотела передать, но только потом ее убили.

– Поразительная самонадеянность, – покачал головой Нектарий. – Это я не о тебе, это о крысе. Впрочем, время последних сроков и впрямь миновало. Им пора уже и зашуршать.

– Что... вы сказали? – пролепетал Денис.

– Только то, что хотел, – пожал плечами Нектарий, неспешно собрав стрелки ивновь принимаясь за свой лоскут. – Что позволено думать крысе, не пристало объявлять вслух человеку. Иногда, знаешь ли, Денис Котик, и думать следует.

Впрочем, я им давно об этом говорил. Пытался убедить, даже грозил под конец. Но они предпочли войну. Что ж, будет им война.

– Кто вы? – тихо спросил Денис, глядя на молодого учителя в упор.

Вместо ответа Нектарий поднатужился и сильно дернул за концы свой импровизированный ручной эспандер. Полоса кожи лопнула и с треском разорвалась.

В тот же миг по обтянутому кругу для стрельбы дартс пошли трещины. Он стал бугриться и шевелиться как живой, меняя очертания и форму. Одновременно над ним заклубился легкий серый дымок с каким-то неприятным запахом, затхлым, с застарелой гнильцой. Но – очень знакомым Денису. Наш герой в отвращении даже пару раз крутнул носом. И тут глаза Дениса расширились от ужаса.

На поверхности круга с полем для игры в дартс проступила висевшая... отрубленная башка огромной крысы!

Ее глаза были открыты, взор застывших стеклянистых глаз казался мутным и неподвижным. Острые усы яростно топорщились, а разинутая пасть была усеяна острейшими длинными зубами.


В первую минуту Денис просто оторопел. Такого в комнате кроткого и стеснительного Нектария он даже представить себе не мог в самом страшном сне. Молодой учитель же спокойно взял очередную стрелку и небрежным движением вогнал ее с нескольких шагов крысиной голове прямо в стылый глаз.

Покуда Денис приходил в себя, Нектарий играючи бросил еще несколько деревянных стрелок, попав своей ужасной мишени в щеки, губы и лоб. Ни один из его метательных снарядов опять не попал в центр мишени. Потому что там располагался жесткий кончик массивного крысиного носа.

А потом молодой учитель жестом указал Денису на стул и вздохнул:

– Признаться, я не думал, что события развернутся именно таким нежелательным образом. И, прежде всего, для меня. Никто не должен был знать, что я нахожусь здесь, в Академии Магисториум. Я – Нектарий, но кое-кто знает меня как Никиту Кожемяковича. Слыхал о таком, Денис Котик?

Денис только судорожно глотнул, во все глаза глядя на преображение Нектария.

– А эти, – молодой учитель строго кивнул на оскаленную голову, утыканную стрелками, – предпочитают звать меня Крысиным львом. Или Крысиным Человеком. И, между прочим, совершенно зря.

Теперь Нектарий улыбнулся и похлопал ошеломленного Дениса по плечу.

– Я никоим образом не принадлежу к породе оборотней или адептов черной магии. Напротив, я – чародей, способный в меру своих скромных сил противостоять черной магии. И представь себе – даже иногда выходить из таких поединков победителем.

– А... почему же они... эти крысы... – пролепетал Денис, глядя на волшебника со страхом и восторгом. – Почему они считают вас... своим? Почему зовут "Крысиным человеком"?

– По той же причине, по которой оборотни-вервольфы или варги зовут меня Волчьим человеком, – пожал плечами Нектарий. – А японские люди-лисы кицунэ окрестили меня Странником-Лисовином. Большинство порождений черной магии видят во мне собственное отражение. Я – зеркальный маг, Денис. Единственный на острове Буян.

И удивительное дело: Денису показалось, что при этих словах молодой чародей гордо приосанился и даже стал чуть выше ростом!


Нектарий Кожемякович действительно был потомком того самого рязанского Никиты, что истребил могучего и жестокого змея Киевского. В Магисториум он отправился по просьбе руководства Академии, под своей привычной маской скромного молодого учителя. Деканы Магисториума оказались не в силах предупредить и остановить грядущее явления зла, что многие века дремало в подземельях замка. Оно было порождением черной магии, и для борьбы с ним требовался знающий и опытный профессионал.

По предварительной договоренности деканов Алоиза и Игнациуса от Академии, и Берендея Кузьмича – от Лицея, решено было обратиться за помощью к Нектарию.

Специалист по черной магии совсем недавно возвратился после трудного и полного опасностей путешествия в Закарпатье. Там Нектарий пытался образумить старого мадьярского колдуна, который вдруг воспылал ненавистью к жителям маленькой деревеньки, затерявшейся в предгорьях. Дело оказалось труднее, чем Нектарий предполагал поначалу, поскольку предки нынешних сельчан когда-то жестоко обидели колдуна.

Борцу с некромантами пришлось улаживать старинный конфликт, корни которого уходили далеко в прошлое, когда всех знахарей и ведьм местные сельчане норовили казнить без суда и следствия, лишь по чьему-то злому или завистливому навету.

Поэтому особой передышки у Нектария и не получилось. Из Магисториума уже отправилась делегация гостей, и в ответную группу дружеского визита был сразу же включен специалист по черной магии. Иначе открытый частный визит в Магисториум чародея такого уровня мог вызвать подозрения, и осиное гнездо переполошилось бы раньше времени.

На самом деле Петер сказал Денису правду: тайное Братство Хитрецов было создано в лесном Норде еще несколько веков назад. Теперь уже никто не знает, почему оно носило такое необычное название. Братство принимало в свои ряды исключительно чародеев, посвятивших свой талант и способности запретным искусствам и мрачным ремеслам.

Впоследствии Братство даже попыталось захватить замок и подчинить себе всю магию Побережья. Одновременно замковые чародеи стремились и к обычной, мирской власти. Но в скором времени они были разгромлены и частично истреблены силами союза местных князей, которых поддержали и волшебники Архипелага.

Оставшиеся в живых черные маги дали крепкое клятвенное слово не обращать своего искусства во вред людям и потому были отпущены на свободу. Они рассеялись по всему свету, и мир лесного Норда и Побережья долго о них ничего не слышал.


Первые тревожные приметы появились, когда в Академии Магисториум преподаватели неожиданно раскрыли целую группу воспитанников, по ночам втихомолку занимавшихся некромантией и другими видами черной магии. Как ни странно, это были в основном девочки, которых кто-то обучил ведьмовским приемам наведения порчи на целые деревни и села.

Уличенные воспитанницы были с позором изгнаны из Академии. Но дело было уже сделано: они осели в окрестных лесах и с той поры всячески вредили Магисториуму, проводя на него магические атаки.

Воспитанники Академии стали часто и беспричинно болеть, совершать непонятные и несуразные поступки; у многих вдруг обнаружился необузданный и истерический нрав. В итоге чародеям Академии ничего не осталось, как окружить замок магической защитой.

Отныне никто, кроме имеющих особый охранный талисман, не мог проникнуть на территорию замка. Все успокоилось, и несколько лет в Магисториуме царили тишина и порядок.

Однако мятежные ведьмы и не думали униматься. Коль скоро они теперь не могли сами проникнуть в замок, туда стали поступать на обучение и воспитание девочки примерно одного возраста – восьми-девяти лет.

Лишь только по счастливой случайности руководство Академии прознало, что все эти девочки – дочери лесных ведьм, к тому времени народившиеся и подросшие. Они сполна унаследовали не только колдовские способности матерей, но и жгучее желание помочь своим родительницам вновь вернуться под сень старого замка.

– Но зачем им так понадобился этот замок? – удивился Денис. – Тут что, медом намазано для всяких ведьм и колдуний?

– Представь себе, да, – кивнул Нектарий. – В замке остались семена былого заговора некромантов, и они все это время, все годы ждали своего часа. Они, может быть, не зрели, но и не умирали. Как живые лягушки в камнях – слышал про такие чудеса?

– Конечно, – пожал плечами Денис. – Обычный летаргический анабиоз четвертой степени!

– Ишь, ты, – улыбнулся молодой чародей. – Крепко, однако, вас в Лицее нынче учат! Молодец!

– А зачем вы это... делаете? – Денис осторожно ткнул пальцем в кошмарную мишень на стене, стараясь не коснуться ее.

– Тренируюсь, чтобы не потерять квалификации, – ухмыльнулся Нектарий. – Поскольку до моей главной работы здесь остается несколько часов.

– Это то... о чем говорила мне Крыса? Которую вы убили?

– Примерно, – кивнул молодой чародей. – Только, надеюсь, будет все иначе.

Он усадил Денис за стол и сам уселся напротив.

– А теперь слушай меня внимательно, Денис Котик. И заруби себе на носу каждое мое слово. Уговорились, юноша?

– Смотря о чем, – осторожно возразил Денис. – У меня, между прочим, тоже своя голова на плечах есть.

– В этом я и не сомневаюсь, – с ангельским спокойствием и терпением сообщил истребитель гигантских крыс. – Вот как раз для того, чтобы она и дальше оставалась там, где ей положено быть природой, тебе и придется исполнить все мои инструкции на сегодняшнюю ночь, Денис. Причем – самым тщательнейшим образом. Иначе твоя голова, сударь, будет валяться где-нибудь в крысиных подвалах, и не позже, чем к завтрашнему утру.

Денис поежился, не желая даже представлять подобные картины, стоически вздохнул и приготовился слушать.

Нектарий некоторое время внимательно изучал физиономию мальчишки, точно искал именно на ней возможные препоны собственным планам. После чего недовольно прихлопнул ладонью на столе первую любопытную муху, явившуюся на пиршество в виде крысиной башки, и тоном, не терпящим возражений приказал:

– Собственно говоря, никаких особенных инструкций не предвидится. Немедленно разыщи Антона и Максима. Сразу же запритесь в своем флигеле и обнесите весь дом тройной цепью охранительных заклятий. Да не тех, что вы изучали на первом курсе. Вот, возьми-ка...

Он откуда-то из воздуха ловко достал карандаш и быстро начертал на клочке кожи несколько размашистых слов. Потом свернул лоскут вчетверо. Строго взглянул на него, и концы кожи схватились, запечатав содержащееся в ней заклятье на манер узла, в которые завязывают всякий тряпичный домашний скарб при переезде.

– Держи, и не разворачивай, покуда не будешь в безопасности, в вашем флигеле. Я, в принципе, еще сегодня утром укрепил там стены и крышу парочкой крепких выражений...

Нектарий почесал в затылке и вновь усмехнулся. Однако взгляд его задумчивых блестящих глаз был все так же строг и сдержан.

– Но времени у меня было мало, укрепил на ходу, так сказать, на скорую ногу. Поэтому немедленно соберитесь во флигеле и активизируйте заклятие! Оно должно защитить вас нынче от любых неожиданностей. Только заранее наберите воды, если дома нет!

И не отвечая на возможные расспросы, он властно указал Денису на дверь. Правда, теперь уже глаза молодого учителя потеплели, и черты его лица заметно смягчились. Словно с плеч истребителя крыс только что спал груз, хотя пока и неизвестно какой тяжести.

Денис разочарованно вздохнул, но делать было нечего, с такими волшебниками не поспоришь. И послушно поплелся к дверям.

– Денис! – негромко окликнул его Нектарий у самого порога.

Мальчик молча обернулся.

Потухший взор и разочарованное выражение лица лицеиста, конечно же, не укрылось от внимания молодого чародея.

– Ты извини, парень, – сказал Нектарий. Было видно, что и ему нелегко подобрать сейчас единственно правильные, нужные слова.

– Просто сегодня в замке – время высших волшебников, вы против них бессильны. Эти здоровенные крысы, что уже просыпаются, не чета местным маленьким олухам вроде Людвига, что уже порядком заигрались в чужие игры. Им и невдомек, скорее всего, что за их спинами, как за прикрытием, сейчас оживают истинные Крысы Волшебства. Это как в футболе, знаешь ли: после тренировки на поле детской спортивной школы на зеленый газон выходит команда мастеров. И начинается уже совсем другая игра.

Денис медленно кивнул. Но все равно – он был решительно не согласен с тем, что сегодня они, вместо того чтобы помочь волшебнику Лицея, будут обречены на бездействие.

– Я понимаю, вы тоже рветесь в бой, – кивнул Нектарий. – Но даже двое других волшебников с Буяна, Архивариус и Библиотекарь, не смогут мне помочь всерьез. Риск же для них велик, как и для всякого волшебника, противостоящего черной магии. Пойми главное, парень: в отличие от всех вас, лицейских, я все-таки – зеркальный маг. И уровень моей защиты совсем иной. Даже по сравнению с самим Берендеем.

Глаза Нектария были исполнены сожаления. Будто сейчас его печалили собственные слова.

– Поэтому они сегодня тоже останутся в стенах Библиотеки. Как и вы – дома. Под защитой все того же заклинания.

Нектарий на миг замялся. А потом сказал то, чего Денис никак не ожидал услышать от храброго чародея.

– Понимаешь, парень... На самом деле я действительно не хотел вчера убивать того крыса. Он ведь обещал оставить тебя в живых.

Нектарий вздохнул, покачал головой.

– Но я не мог рисковать. И к тому же мне нужна была... нужна была его кожа. Только заклятье, наложенное на шкуре оборотня, может спасти человека от черных чар его собратьев. Этому вас в Лицее еще не учили, и вряд ли будут.


Он вздохнул, словно сожалел о том, что для пользы такого исключительного дела ему пришлось все-таки убить. Пусть даже и оборотня, порождение черной магии. И Денис тут же вспомнил о профессии Нектария.

За годы своего нелегкого служения светлой магии молодому волшебнику, который, скорее всего, только казался молодым, наверное, довелось лишать жизни или существования немало людей, нелюдей и нежити. Хотя к противникам Нектария все-таки больше подходило слово "существование". Поскольку у нелюдей и нежити нет, да и не может быть обычной, человеческой жизни.


– Теперь иди, – велел молодой волшебник. – Мне нужно побыть одному, и еще кое-что подготовить. Такая уж моя работа, что делать! А вас очень прошу: не пытайтесь выйти из дома, что бы ни произошло ночью в замке. Что бы вы ни услышали, ясно? Никакого геройства!

Денис угрюмо кивнул. А что ему еще оставалось делать?

– Встретимся завтра, надеюсь, в более приятной обстановке, – услышал он напоследок. – И, пожалуйста, не сердись.


Что ж, Денис Котик и впрямь не сердился. Едва он покинул порог дома Нектария, как им овладела целая гамма чувств.

Острая обида оттого, что их с Антоном и Максом по-прежнему считают маленькими несмышленышами, которым нечего соваться в магические дела взрослых волшебников.

Досада оттого, что он сам не сумел найти нужных и правильных слов, чтобы убедить Нектария помочь ему хоть как-то. Ведь они могли, просто обязаны были пойти нынче ночью в крысиные подвалы вдвоем. Или даже – вчетвером. В ком – в ком, а уж в Максиме и Антоне Денис ни капельки не сомневался. Он верил в них как в себя и знал – в случае чего друзья не подведут.

Горечь и сожаление – ведь они так и не узнают, что же действительно произошло ночью в подземельях замка. И получается, что трое друзей-лицеистов просто скатались сюда в гости, как самые обычные, несчастные...

– Экскурсанты несчастные, вот мы кто... – чуть ли не сквозь слезы прошептал Денис, сжимая кулаки так, что даже побелели костяшки пальцев. – Тыловая гусятина!

Это выражение Денис в свое время вычитал в одной очень хорошей книжке про военных разведчиков. Так вот, они втроем нынче к роли разведчиков совсем не подходили! Им бы в библиотеку, перебирать рукописи, или в архив, к пыльным книгам и крысам!

Воспоминание о крысах в мгновение ока отрезвило Дениса. Он ускорил шаг и в скором времени увидел белый флигель, ставший уже таким домашним и привычным всего за какую-то неделю их пребывания в Академии.

Окна были открыты – верный признак того, что друзья дожидаются Дениса дома. И, наверное, уже давно.


– Где тебя крысы носят! – возмущенно выпалил Максим, едва только Денис переступил порог. – Мы тут... прямо сбились с ног, тебя разыскивая. А вдруг с тобой опять что случилось, ты об этом подумал? Занятия пропустил, кого ни спросишь – говорят, пробегал тут, но уже полчаса назад. И все – ищи-свищи этого Дениса-барбариса!

– Действительно, что-то случилось, Деня? – мягко спросил Антон. Рядом с Максом он всегда казался этаким предохранителем, снимающим излишнее напряжение и силу тока чувств и эмоций нашего великого изобретателя.

– Случилось, – буркнул Денис и с размаху бросился на кровать. После чего с горечью бросил:

– Назревает война. Только нам даже зрителями не разрешают побыть.

Он с омерзением вынул из кармана кусок сложенной крысиной шкуры – Денис не сомневался, что он был вырезан из спины или бока его вчерашнего пугала в саду – и сразу почувствовал внутреннее тепло. Это могло выделять статическую энергию лишь заклинание, запечатленное на мертвой коже. Что ж там велел Нектарий в первую очередь?

– Для начала сходите за водой, – приказал Денис. – Да побольше – оба ведра наполните.

– Куда столько? – развел руками Макс.

– Сам пока не знаю, – хмуро пробормотал Денис. – Но вода нужна. Несите пока ведра, я потом вам все объясню.

И дождавшись, когда в сенцах стихнет громыхание ведер и недовольное бормотание Макса, Денис задержал на миг дыхание, как перед стрельбой из пистолета в тире. После чего осторожно потянул за края кожаного лоскута и развернул начертанное волшебником заклинание.

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ ВСЕ ТРОЕ ЛИЦЕИСТОВ РУГАЮТ ВЕРОЛОМНОГО НЕКТАРИЯ ПРЕДПОСЛЕДНИМИ СЛОВАМИ, А НА ПОСЛЕДНИХ К НИМ ЗАЯВЛЯЕТСЯ НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ

На куске изорванной крысиной кожи темнели четкие, искусно выписанные буквы.

Когда ребята вернулись с колодца, Денис вкратце пересказал им разговор с Нектарием. Потом быстро пробежал глазами текст заклятия – ничего нового в нем больше не открылось – и медленно, с дурацки-серьезным выражением прочел:

– Тише, мыши, маг на крыше!
За стенами, за дверями,
На столе, на потолке,
На просторе, в уголке
Черной Крысе хода нет.
Держит зеркало ответ.

– И что? – язвительно поинтересовался Максим.

– И все, – пожал плечами Денис. – В смысле – ничего. А что ты спрашиваешь?

– Там какая-нибудь инструкция есть? – пояснил Макс. – Тебе вообще-то Нектарий что-нибудь сказал, как накладывать заклятье?

– Нет, совсем ничего не сказал, – ответил недоумевающий Денис. – Только велел сначала воды в дом набрать. Слушайте, ребята, а может оно как-то с водой взаимодействует, а?

– С дурной головой оно взаимодействует, вот что я вам скажу! – вдруг решительно произнес Антон.

И все увидели, что он сильно дергает дверную ручку. Но входная дверь флигеля наотрез отказывается открываться!

Антон быстро подошел к окну, взялся за рамы.

– По-моему, ты только что активизировал заклинание, Денька, – глубокомысленно изрек Максим и яростно почесал в затылке. После чего крикнул. – Антошка, попробовал окно?

– Ага, попробовал, – отозвался Антон. Впрочем, и так было ясно.

Окна тоже сдерживала сила заклятья, да такая, что стекла в рамах изредка тихо позванивали от напряжения. Но вот лопаться или трескаться – дудки, вовсе и не думали! Даже после того, как трое лицеистов пять минут яростно колотили в окна чем ни попадя.

– Все? – изрек Максим. – Мы в ловушке? Угадайте, из-за какого торопыги?

– Ну, это еще как посмотреть, – сердито огрызнулся Денис. – Нектарий велел спрятаться в доме и никуда не выходить. Что и случилось. Ко мне-то какие претензии есть?

– Ась? От кого это я слышу, товарищи? – нарочито приставил ладонь к оттопыренному уху Максим. – Это лягушонка в болоте квакает? Или комаришка в лесу пищит?

Не-е-ет, это наш славный Денис Котик, великий искатель приключений на свою голову, мудрую речь толкает! Про осторожность и благоразумие. Это тот самый Денис, который – гроза песьеголовцев и личный враг князя Нелюды! Разоблачитель чародея-отступника Доминика и покоритель великого лабиринта Озорина!

– Да ладно тебе, Макс! Давайте подумаем: может, Денис и прав? – вмешался Антон. – Пока еще наша самодеятельность ни к чему не привела. А теперь, как выясняется, мы и вовсе в ногах у серьезных волшебников путаемся. Мешаем им службу исполнять. В таком случае, может, самое разумное – действительно выйти из игры? Или хотя бы сделать шаг в сторону.

– И теперь по его милости мы пропустим все самое интересное! – отрезал Макс. – И все из-за того, что сначала суем голову к волку в пасть, а потом уже думаем, что да как.

– К какому волку?

– Вы что, притчу про волчью нору и голову пастуха не слыхали? – ухмыльнулся Максим.

– Что еще за притча? – хмуро осведомился Денис. – И причем здесь она?

– А вот послушай и подумай, – кивнул Максим, усаживаясь за стол. – И тебе, Антошка, полезно будет. Все равно нам тут до утра без дела торчать! Так хоть немного остынем малость.

Максим на миг задумался, вспоминая историю. А на самом деле внимательно оглядел противоположное окно и потолок. Особенно крепления шпингалетов и потолочные швы.

– Я вообще-то не уверен, что это народная байка. Я ее в Интернете как-то вычитал. В общем, жили-были в одном горном селе три пастуха. И здорово им досаждал местный волк. Резал овец и баранов прямо штабелями, от любых собак и охотников уходил в два счета. В общем, профессионально работал, паршивец!

Денис с Антоном тоже ухмыльнулись. Макс был верен себе, даже рассказывая анекдоты!

– Раз как-то три пастуха прознали, что недалеко от их села люди видели этого самого головореза-волка. Ну, они собрались и поклялись его поймать и убить. Но лучше, конечно, живьем поймать и шкуру спустить. Чтобы другим волкам в округе неповадно было.

– И как же они его захватили? – пробурчал все еще обиженный Денис, поневоле проникаясь к рассказу интересом.

– Как уж они его выслеживали, к каким уловкам прибегали – о том никому не ведомо, – голосом народной сказительницы из киношного теремка проблеял Макс. – Да только обложили его подчистую. Но и волк был не дурак!

Спасаясь от трех пастухов, этот волчина забился в узкий лаз. Или нора это была. Там маленькая пещера оказалась или что-то навроде того. Вход в нее был только один, они уже все ущелье облазали. Но не пролезть туда человеку – только голова и вмещается. А плечи – уже нет.

Что делать? Решили пастухи ждать, когда волк сам вылезет.

– Надо было разложить костер, накидать травы и выкурить дымом этого санитара леса, – пожал плечами Антон.

– Думаешь, пастухи тоже дурни? – прищелкнул языком Максим. – А если вокруг на семь верст одни камни? Ни кустика, ни деревца? Это ж настоящие горы, понимать надо.

– Ну, ладно, и что же они тогда? – примирительно спросил Денис.

– Охотники притаились за камнями, – продолжил рассказчик, – свои винтовки замаскировали и нацелились на вход в нору, где волк сидел. И стали себе спокойно ждать, когда волк вылезет из пещеры.

Вода у них была, хлеб тоже. А главное – уж очень им хотелось покончить с этим волчиной позорным!


Рассказывая, Максим одновременно закончил осмотр окон и потолков. И принялся разглядывать половицы под ногами, постепенно поднимая взгляд к печи.

– Но этот зловредный волк, как я уже сказал, был совсем не дурак, – ухмыльнулся Максим, продолжая историю. – Сидит себе преспокойненько в глубокой норе и хоть бы хны! Решил, значит, подождать, когда пастухи уйдут, да потом и самому дать деру.

Так что, как вы понимаете, други мои ненаглядные и неразумные, проиграть в таком случае обречен именно тот, кому первому надоест сидеть и ждать. Кто кого пересидит – вот такие посиделки! Прямо как мы тут, взаперти...

– Что-то тебя в последнее время все на пари да всякие соревнования тянет! Все мысли об этом, – неодобрительно покачал головой Антон.

– Наконец, одному пастуху надоело торчать там, – вместо ответа подмигнул ему Макс. – И решил он во что бы то ни стало пролезть в эту пещеру и потурить оттуда лесного санитара. Прямо под выстрелы! А для начала пастух взял и сунул голову в нору, чтобы поосмотреться.


Денис с Антоном переглянулись и дружно улыбнулись, представляя себе последствия.

– Те двое пастухов смотрят: пять минут, десять, пятнадцать – а их товарищ ни обратно не лезет, ни в пещеру к волку. Надоело им ждать. Подходят к норе. А он все так же – не шевелится ничуть. Ну, они и потянули приятеля за ноги.

Максим сделал эффектную паузу, как какой-нибудь гуру, обучающий своих монахов восточным искусствам единоборства и правильного дыхания.

– Глядь, а того головы уже нет! Во как!

Максим для выразительности резко провел ребром ладони себе по шее.

– На себе не показывай, дурак! – сердито прикрикнул на него Денис. – Это ведь тоже магия, хоть и очень слабая.

– Ну, те двое, естественно, в крик; народ-то горячий, горцы, одним словом. А потом поостыли и задумались, – сообщил Максим.

– И давно бы уже пора, – усмехнулся Антон.

– Стали пастухи размышлять: а в принципе была у их товарища голова прежде? Пока он не полез в эту дурацкую пещеру?

– По-моему, нет, – смеясь, предположил Денис.

– И, по-моему, тоже, – напротив, очень серьезно, вовсе без тени шутки поддержал его Антон.

– Погодите, сейчас уже конец будет! – лукаво пообещал Макс. Видно было, что от его былой досады на Дениса уже не осталось ни следа. Хоть и любил иной раз Максим обижаться, и почем зря, зато всегда был отходчивым!

– Так вот, по поводу головы этого глупого пастуха мнения его товарищей, как говорится, разделились. Один пастух клятвенно божится, что точно была, другой же пастух – сомневается. Может, и не было, говорит, не знаю точно. Решили отнести туловище в свое селение.

Весь народ сбежался, все охают, ахают, женщины причитают. И решили позвать самого старого жителя, как у них по обычаю принято, чтобы рассудил. Пришел древний старец, в обед сто лет, посмотрел на тело и выдал приговор.

Судя по тому, сказал старейшина, что этот пастух спокойно полез в пещеру к злому волку, головы у него уже не было давно!

И даже может быть, еще с самого рождения.

И все поверили!

Максим хитро глянул на друзей и расхохотался.

– Ну да? – возразил Антон. – Неужто даже жена этого горе-пастуха поверила старцу?

– У женщин, между прочим, вообще своя особая логика, – с видом превосходства заносчиво пояснил Максим. – Конечно же, пастухи решили спросить вдову своего незадачливого приятеля.

А та им в ответ:

– Откуда же мне знать, была ли у этого олуха? Иногда, мне кажется, все-таки была. А иногда – вообще не чувствовалось. Но только могу одно сказать точно: каждый новый год мой муженек заказывал себе новую папаху!


Дружный смех был ему ответом. А Максу только того и надо было, поскольку настроение у всех в этом добровольном убежище-ловушке было препаршивое.

– Мораль-то поняли? – снисходительно обратился к друзьям рассказчик.

– Ага! – хором ответили Денис с Антоном.

– Ни фига вы не поняли, – покровительственным тоном отрезал Максим. – Иначе так без меня вечно и будете опасные заклинания наобум произносить. Этот самый "марал", – Максим произнес слово "мораль" с характерным кавказским акцентом, – в том и заключается, чтобы не терять головы ни при каких обстоятельствах!

Он хитро взглянул на товарищей и вдруг указал куда-то вниз пальцем.

– Видали?

На полу, если приглядеться, виднелась едва заметная тонкая черта, пересекавшая половицы поперек. Это была длинная щелка в полу. С четырьмя соседними половицами вместе она образовывала правильный четырехугольник.

– Волчья нора? – нахмурился Антон, разглядывая крышку подпола – а это была именно она!

Антон как всегда был уморительно серьезен, и Денису стоило немалых усилий, чтобы тут же, на глазах у него не расхохотаться.

– Бери выше – путь к свободе! – торжественно возвестил Максим. – Не вешай нос, Денька, п-приключения продолжаются!

– А почему ты думаешь, что этот люк тоже не связан заклинанием? – улыбнулся Денис.

– Потому что будущему волшебнику всегда нужно быть хоть чуточку наблюдательным, – показал ему кончик языка Максим. Такая уж у него была несерьезная натура – частенько брала верх над его кажущейся внешней солидностью!

– Во-первых, в этом чертовом заклинании ничего не сказано про пол или половицы, – пояснил Максим. И тут же поднял руку, предвосхищая новые вопросы. – А во-вторых, только что, примерно две минуты назад, я сам видел, как из этой щели выполз муравей. Рыжий и мощный. Словом, настоящая недоразвитая самка!

– Formica rufa? – осведомился Антон и подмигнул Денису.

– Кажется, в анналах вашей земной науки оно действительно значится именно так, – подтвердил Максим с жутким акцентом представителя совершенно негуманоидной цивилизации.

Правда, у него получилось больше похоже на металлического робота Вертера.

После чего Макс отчаянно замотал руками и ногами во все стороны. Словно и впрямь какой-нибудь космический жук-голиаф. Только брюхом кверху.

– Иногда, деточки, и впрямь бывают просто сны! – криво усмехнулся Денис.

И все втроем с хохотом и гвалтом тут же бросились к люку, пытаясь как-нибудь поддеть его. Кто ножиком, кто ложкой, а кто – и просто ногтями. Между прочим, и без того давненько уже нуждавшимися в чистке и стрижке.

Наконец им это удалось. Крышка, пусть и с некоторой натугой, но поднялась. Под ней было темно и пахло сыростью. Денис свесился в проем и с опаской заглянул в глубину.

– Смотри, не забудь насчет волка в норе, – совсем некстати предупредил Максим. Денис только отмахнулся, но по его спине тут же пробежал мгновенный и колючий холодок.

На их удачу, это действительно не был погреб. Внутри ямы можно было стоять в человеческий рост. А слева начинался какой-то темный лаз, тоже достаточно высокий, чтобы в него могли протиснуться трое подростков совсем не баскетбольного роста.

– По-моему, под нашим флигелем подземный ход, – сообщил Денис, всматриваясь в темноту и морща нос. Пахло тут действительно не очень...

– Интересно, кто его выкопал, – задумчиво сказал Антон. – Если бы это знать, можно было бы прикинуть, куда он ведет.

– Сейчас сами проверим, – обернулся на миг Денис. А затем мягко и пружинисто спрыгнул вниз. За ним тут же последовал Максим, а Антон замыкал их маленькую спасательную экспедицию.

– Давайте, теперь я пойду впереди, – заявил Максим. – Я затеял это – я и встречу в случае чего опасность первым.

– Ладно тебе, горевестник, – упрекнул его Денис. – Заладил: я да я! Нам бы только за границы дома выйти...

Слова великого изобретателя, к сожалению, действительно оказались пророческими. Не успели ребята продвинуться и на десяток метров – а это были еще как раз границы возвышавшегося над ними белого флигеля, как в подземном ходе послышалось глухое и угрожающее ворчание.

А вслед за тем буквально перед носом ошеломленного Максима из тьмы внезапно выскочило самое настоящее чудовище. Это была точь-в-точь такая же крыса, что вчера подкараулила Дениса в саду. И опять им попалась взрослая особь, крупная и мощная; любой воспитанник из Братства в ночном крысином обличии не достигал ей даже до плеча!

Денис отшатнулся и, к счастью, вовремя: острые зубы крысомонстра стальными иголками клацнули буквально возле кончика его носа. Чудовище с ворчанием двинулось на них. Путь был только назад, и мальчишки с воплями ужаса помчались обратно, тяжело протискиваясь в стремительно сужавшемся лазе. Они молили всех святых, чтобы заклятье Нектария сработало обратно.

Тем временем рычание и сопение крысы действительно стихли. Было только слышно, как зверь с раздражением бьет лапой обо что-то, звенящее как металлическая проволока. Это восстановилась магическая защита, дарованная флигелю антикрысиным заклинанием Нектария. Она пронизывала землю в границах дома. Очень может быть, что охранительная магия защищала и воздух над крышей.

Ребята пулей выскочили из подземелья как ошпаренные. И поскорее захлопнули крышку погребного люка. Она тут же улеглась в пол как влитая, совершенно слившись с соседними половицами.

– Ладно... – переведя дух, пробормотал Максим. – И на старуху бывает проруха!

Впрочем, все равно было заметно, что он здорово удручен неудачей собственного предприятия.

Именно в этот момент они увидели в окне, как наземь упала бесчувственная мелкая пернатая пичужка. Очевидно, она с лету ударилась о невидимую магическую защиту и над крышей.

– Что это было? Там, в подземелье? – опасливо взглянул на неподвижную дверцу подпола Максим.

– Настоящие Хитрецы... – пробормотал Денис, вытирая перепачканный глиной лоб. – Они-то сегодня и придут. На смену несчастным дуракам Людвига.

Он жадно отпил воды из ковша.

– Хотя, честно говоря, мне кажется, что у воспитанников всем заправлял совсем не Людвиг. А Фриц.

– С чего ты взял? – изумился Макс. Антон же только головой покачал.

– Так, кое-какие соображения. Некогда рассказывать, – махнул рукой Денис, вконец расстроенный. – Да и неохота. Лопухи мы оказались. Нектарий – истребитель крыс. Он зеркальный маг, и поэтому может противостоять черной магии. Она видит в нем лишь свое отражение. И сейчас он, наверное, уже чистит подвалы от этих монстров.

– Почему ты раньше нам этого не говорил? – укоризненно молвил Максим.

– Сам узнал только нынче днем, – с досадой ответил Денис. – А нас старшие чародеи просто использовали втемную. Чтобы мы в замке копошились себе понемногу, играли в шпионов и не мешали главному волшебнику. Такой отвлекающий маневр.

– Получается, Берендей знал, кого посылать сюда... – смущенно пробормотал Макс.

– Он все знал, – кивнул Денис. – С самого начала он знал, как все должно быть.

– Это несправедливо. И нечестно... – твердо сказал Антон. – Получается, что нас подставили свои же. Свои... Хитрецы.

– Зато эф-фек-тив-но, – усмехнулся Денис. – Завтра, глядишь, проснемся, покушаем манной кашки, а замок уже и вычищен от крыс. Как дворник метлой. И окажется, что роковая ночь, когда проснулось Братство Хитрецов – реальных чудовищ, а не жалких мальчишек, так и не началась. Сэ ля ви, господа. А теперь – марш на уроки!

– Ты так говоришь сейчас, Денис, что можно подумать, ты жалеешь об этом, – пробурчал Максим.

– А тебе что, нравится просидеть взаперти в роли зрителей? Которым даже не показывают, что за занавесом творится? И Нектарий тоже хорош – неужели не мог заранее нас как-то предупредить, что он здесь с тайной миссией?!

Максим не успел ответить, как в форточку громко и требовательно постучали.


Под окнами стоял давешний участник Максова пари, воспитанник Ансельм. Он жил в одной комнате с Петером, но никогда прежде у лицеистов дома не бывал.

Ансельм энергичными жестами указывал: открывайте окно, да поскорей.

Никто из лицеистов и не шелохнулся. Они по-прежнему сидели за столом и мрачно смотрели на недоумевающего Ансельма. Губы воспитанника шевелились и отчаянно артикулировали; похоже, он просил о чем-то. Однако охранительное заклятье здорово гасило звуки с улицы, чего не мог знать стоящий под окнами.

– Просит, чтобы окошко отворили. Чего-то сказать хочет, – сообщил Антон, приглядевшись к движениям губ Ансельма.

– Кто бы ему еще объяснил, что мы окон открыть не можем, – вздохнул Макс.

– Кстати, ребята, – Антон указал на кусок крысиной кожи с заклинанием. – Любопытный текст, согласны?

Максим взял его в руки, быстро пробубнил:

– Тише, мыши... на крыше... за дверями, на столе... потолке... в уголке. Крысе... хода нет... зеркало ответ.

И небрежно бросил шкурку на стол. В окне мелькнуло обеспокоенное лицо Ансельма и тут же скрылось.

– Ничего особенного. Просто вставлены ключевые слова – маг, зеркало, крыса. Они-то и определяют силу заклятья, – убежденно молвил Макс.

– А ты на буквы обратил внимание? – улыбнулся Антон. – Это ведь тебе Нектарий своей рукой написал, Деня? При тебе, по-моему?

Денис с Максом как один уставились на текст. А потом медленно переглянулись.

– Пр-р-роклятье! – проскрипел Макс как старая простуженная ворона. От возмущения у него даже запершило в горле.

Текст заклятья был написан...уже знакомым нашим ребятам, почти каллиграфическим почерком!


– Так вот кто нас запугивал с самого первого дня! – зловеще произнес Максим.

В двери флигеля тем временем снова громко постучали.

– Но зачем ему это было нужно? Он что, с Хитрецами заодно?

– Да ни с какими не Хитрецами, – отрезал Денис. – Просто хотел пустить нас по ложному следу. Знает ведь, что мы с тобой, Максик, всякие приключения к себе так и притягиваем! Ты ж сам говорил мне. А ему Берендей Кузьмич, небось, про нас ему все уши прожужжал...

– Да он просто занятие нам придумал, чтобы под ногами у него не путались, – высказал свое предположение Антон. И, судя по тому, как все трое сразу замолчали, эта версия появления злополучной записки с угрозой была ближе всего к истине.

В дверь забарабанили уже изо всех сил. Это Ансельм старался на славу.

И вдруг дверь неожиданно распахнулась, и перед нашими героями на пороге предстал сам воспитанник Ансельм – раскрасневшийся, взъерошенный и перепуганный.

– Вы чего, ребята? Оглохли что ли вконец? – возмутился он.

– Никто не оглох, – хмуро произнес Денис. – Просто важными делами заняты.

– Вижу, – кивнул Ансельм, разглядывая три понурых физиономии в пятнах глины, грязи и паутине. – У меня к вам дело срочное, а вы...

И не дожидаясь расспросов, с ходу выпалил:

– Петер пропал! Беда с ним какая-то приключилась.

После чего воспитанник быстро подошел к столу и зачерпнул ковш воды из ведра. Пока он жадно пил, Денис, Максим и Антон терпеливо ждали.

Наконец воспитанник отставил ковш, размашисто вытер щеки рукавом куртки, оглянулся на двери и таинственно поманил лицеистов пальцем:

– Прямо не знаю, с чего начать! В нашей комнате сейчас что творится – просто ужас какой-то!

– Давай уж тогда все по порядку, – деловито произнес Максим, тоже по дурацкой привычке, появившейся у них в этом замке, оглянувшись просто так, на всякий случай. И его брови тут же поползли вверх, под самую челку.

Он тоже увидел распахнутую дверь.

– Постой-постой, парень! А как ты сейчас в дверь-то прошел?? А?!

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. НОЧЬ НАД ЗАМКОМ

– Когда я пришел после занятий домой, то первым делом хотел спросить Петера, почему его не было, – говорил Ансельм. И в его круглые зеленые глаза с каждым словом возвращался пережитый страх.

– Вхожу домой – мать честная! – а там все разбросано, раскидано. Вся постель вверх дном, шкаф с тумбочками отодвинуты, и везде дверки открыты. На столе рассыпаны бумаги, книги, тетрадки всякие. Одежда ворохом на полу валяется, кое-чего и разорвали.

– Кто разорвал? – строго спросил Денис.

– Да кто ж их знает? – удивился простодушный воспитанник. – Но вот что я скажу: одному человеку просто не под силу такое... такое разорение совершить.

– Ладно, поняли. И что дальше? – спросил Денис.

– Ну, стал я Петера искать. Может, думаю, хоть он знает, что за бешеный тролль к нам нынче утром заявился. А его нигде нет. Ну, я уже и все залы учебные обежал, и библиотеку обшарил до самых последних закоулков – их там, в дальних архивах много.

– А у друзей?

– Ну... – опять протянул Ансельм свое любимое словечко. – Откуда ж у него друзья-то, у Петера? Так, сокурсники, соседи.

– А ты сам кем ему приходишься, Ансельм? – сощурился Антон. – Сосед или сокурсник?

– Ну... мы ж с ним живем в одной комнате! Получается, сосед, – развел руками озадаченный Ансельм.

– Ладно, – вздохнул Денис. – Давай дальше... сосед. Куда же все-таки делся Петер?

– Вот и я бы тоже хотел знать! – с жаром продолжил воспитанник. – Я уже всех расспрашивал, кто мог знать, и по летним квартирам преподавателей в замке хотел пробежаться. Но потом...

– Что потом? – быстро спросил Денис.

– Потом я все-таки решил немного прибраться в нашей комнате, – виновато потупился Ансельм. – Воспитанники ведь обязаны постоянно соблюдать в своих комнатах порядок и поддерживать чистоту. Этого требует устав Академии. Вдруг нагрянет проверка, что тогда?

– Действительно, – хмыкнул Максим. – Ты просто молодец, Ансельм. Дисциплина превыше всего, верно?

– Ну, я стал собирать одежду, складывать книжки, – продолжил воспитанник, воодушевленный этой весьма двусмысленной похвалой. – Более-менее порядок навел и стал кровати прибирать. У Петера вообще одеяло растерзанное было, и подушка чем-то сильно разрезана; наволочки и простыни просто в лоскуты... А на тумбочке прикроватной у Петера всегда зеркальце стояло, такое – на бронзовой подставке. Я еще диву дался: как же эти изверги, что тут без нас кувыркались, зеркало не повредили?

И вдруг в зеркале – лицо Петера! Представляете?

– Вполне, – пожал плечами Максим. – Дистанционная магия, наведенная между приемно-передающими устройствами. В качестве приемника используется зеркало. Очень, кстати, удобно – зеркальная поверхность в силу своих физических свойств легко играет роль экрана. Вот на поверхность воды в озере или реке попробуй наведи – вспотеешь, кувыркаясь!

Ансельм посмотрел на великого изобретателя и знатока дистанционной магии с большим уважением. Сразу было видно, что этого предмета в Магисториуме, и тем более на младших курсах, еще не преподавали!

– Ладно тебе, Кулибин, – перебил Макса Денис. – Что же там Петер, наконец?

– Он смотрел на меня из зеркала, а взгляд – встревоженный такой, – понизил голос Ансельм. – Как будто испуган чем-то. А потом и говорит: "Обещай, Ансельм, что ты найдешь учителя Нектария из Лицея и передашь ему мое слово. Пусть ищет сегодня ночью, под Тревожной башней. А если его не отыщешь, иди немедля к ребятам с Буяна, Денису и остальным, и отдай им мой брелок. Тот, который я тебе давал поносить, на твоих ключах. Обязательно, слышишь?" Сказал так и пропал тут же.

– Та-ак... – протянул Макс. – И все?

– Все, – пожал плечами Ансельм. – Зеркало Петера опять стало прежним, только все в мелких трещинках. Говорят, плохая примета.

– Да погоди ты со своими приметами! Еще будущий волшебник называешься! – строго прикрикнул на него Денис. – Что дальше?

– Дальше я к вам прибежал, вот и все, – закончил свой рассказ Ансельм.

– Ну, а как ты попал сюда? Как дверь сумел открыть? – нахмурился Максим.

– Сначала в окна стучал. А они у вас забиты, видать, наглухо, – объяснил недоумевающий воспитанник. – Кричу вам, стучу, а вы не слышите ничего. Ну, чудеса, думаю! Стал в двери колотить, и опять никто не открывает. А я же вас через окно видел! Ну, неудобно, конечно, без разрешения. Но что мне делать было? Я дверь и открыл.

– Да как, как открыл-то? – не выдержав, заорал во всю глотку Максим. Антон укоризненно глянул на товарища: остынь, мол, этот парень ведь тут совсем не при чем.

Ансельм с минуту переводил непонимающий взгляд с одного лицеиста на другого. А потом пожал плечами:

– Как открыл? Очень просто: взялсяза ручку и дернул.

– Ну-ка, Антошка, подойди, возьмись за ручку и дерни! – немедленно скомандовал Максим.

Антон, не говоря ни слова, подошел к двери и потянул на себя круглую полированную ручку. Дверь, однако, и не думала поддаваться. Антон виновато улыбнулся и развел руками.

– Не хочет!

– Ансельм, ну-ка, открой дверь сам! – отдал приказание Максим.

Воспитанник Академии торопливо ухватился за дверную ручку и...

Дверь легко отворилась. Сразу стало слышно, как шумят ветви старой груши, и каркают на заборе меланхоличные вороны – главные старожилы замка. Ансельм вопросительно глянул на Максима.

– Вытаскивай все из карманов и клади сюда, на стол, – велел Макс.

Через минуту содержимое карманов воспитанника перекочевало на клетчатую скатерть.

– Что скажете, ребята? – пробормотал Макс, придирчиво рассматривая носовой платок, ручку, ключи, брелок, блокнот и несколько мелких безделушек. Даже поверхностного взгляда хватило бы на то, чтобы безошибочно определить: они представляют ценность исключительно для их хозяина. Кроме, разве что...

– Пожалуй, вот это.

Денис выбрал из кучки безделушек серебристый брелок. Он был сделан из серебристого металла, достаточно увесистого, в форме высокой серебристой башни. Брелок немного напоминал шахматную ладью, как ее любят изображать на иллюстрациях важных и знаменательных партий, сыгранных на клетчатой доске.

На башенке траурной чернью были отчетливо вытравлены на всеобщем магическом языке два кратких слова:


ПОМНИ И МОЛЧИ!


Было удивительно приятно ощущать тяжесть этого металла в своей руке. Денис подкинул брелок на ладони и... едва не присел от неожиданности. Ему вдруг показалось, что его душа, вся сущность его сейчас рванулась в небо вслед за этим брелоком. Как будто душа обрела крылья и устремилась ввысь, к свободе и неведомым просторам.

– Ну, давай! – прошептал Максим.

Денис кивнул, до боли сжал в ладони серебристую башенку и шагнул к двери.

Взялся за ручку, повернул.

И вышел из дома в сад.

– Получилось! Здорово! Ур-ра-а-а! – во флигеле раздались восторженные крики.


Теперь нужно было организовать операцию по экстренной эвакуации ребят из их нечаянного плена. Выход был найден сразу. Антон, Максим и Ансельм торопливо выбрались из флигеля, поочередно передавая в дверях друг другу заветный брелок. Теперь можно было передохнуть и наметить план дальнейших действий.

В саду заметно стемнело, по небу ползли рваные тучи, словно клочья фиолетового бархата. Где-то вдали погромыхивало – это за горизонтом лениво ворочался гром, точно сонный медведь в волшебной заоблачной берлоге.

– Для начала давайте отпустим Ансельма, – предложил Денис.

– Верно, иди-ка ты и прибирайся дома, – кивнул Макс.

– И на зеркало не забывай поглядывать. Вдруг Петер еще какую-нибудь весточку подаст, – попросил Антон.

Воспитанник пообещал все исполнить в точности. Спросил только, где их в случае чего разыскивать.

Двух мнений тут быть не могло. Тревожная башня Магисториума – именно туда собирались ночью отправиться трое друзей-лицеистов.

– Если что – беги со всех ног к Тревожной башне и жди нас. Если там не найдешь, можешь подать условный сигнал, – строго приказал Максим.

– Просто свистни или погромче крикни, – перевел его слова на русский язык Антон, после чего похлопал воспитанника по плечу. – А вообще – спасибо тебе, Ансельм. Ты нас здорово выручил. И Петера, наверное, тоже. Мы постараемся его отыскать.

– Я же его сосед как-никак! – гордо заявил Ансельм. Он кивнул лицеистам на прощание, – мол, все понял, не беспокойтесь – и припустил бегом к дому.


– Ну, как?! Что насчет Петера думаете? – первым нарушил молчание Максим.

– В такую ночь совпадений быть не может, – твердо сказал Денис. – Лично у меня сомнений нет: его похитили. По всей видимости, Фриц и Людвиг скрылись в Тревожной башне! И Петер у них в плену – заложник Людвига.

– Неужто в жертву принести хотят, крысевичи? – недобро сощурился Антон. – Значит, все складывается? Настоящие Хитрецы просыпаются сегодня ночью в башне. Для некромантского обряда им, видимо, до зарезу нужна человеческая кровь. И они выбирают для жертвы именно Петера.

– Странно еще, что они не похитили кого-нибудь из нас, – хмуро молвил Максим. – Признаться, на месте Людвига я бы, пожалуй, так и сделал. Чтобы не совали нос, куда не следует.

– В следующий раз сделаешь, – пообещал Антон без тени иронии на лице. – Видно, не подходит этим злыдням наша кровушка. Светлая больно...

– Еще, может быть, узнаем сами. В башне, – сухо молвил Денис. – Ну, что – пошли?

– А Нектарий-то каков? – возмущенно сказал Максим. – Ведь все знал заранее, поэтому нас и запер заклинанием. Заботливый учитель, ничего не скажешь...

– Мы для него – всего лишь дети, – пожал плечами Денис. – Но, как знать, может быть, именно детям и суждено его сегодня выручить?

И вдруг в небе что-то заворчало, зашипело, и невесть откуда над замком грозно прогремел сердитый гром. И без всяких молний! Максим от неожиданности даже голову вжал в плечи.

– Ничего себе... – прошептал он. – Дениска, слушай! Кажись, ты только что произнес настоящее пророчество! Вон как тебя даже небеса поддержали!

– Глупости все это, – отрезал Денис, строго оглядывая небо, точно надеялся разглядеть там шалуна-громобоя, спрятавшегося за чернильными облаками. – Берендей Кузьмич мне уже давно обещал, что научит, как вызывать маленький гром. Мощностью примерно равный концерту хэви-металл-группы на стадионе. Не иначе, кто-то в замке балуется. Если только это – не знак чего-то похуже.

И они зашагали по пыльному булыжнику. Теперь уже – открыто, не таясь, на виду у всех окон и стен.

Как будто этот гром сейчас решительно предупредил троих друзей, дав им понять: все уже, больше прятаться нечего. Вышли все сроки, и теперь нужно спешить на помощь самоуверенному, но одинокому Нектарию, чтобы не случилась еще большая беда.

Тревожная башня отчетливо выделялась даже на фоне темно-синего неба, затянутого тучами. От ее силуэта веяло холодом, и на душе троих ребят было неспокойно. Правда, если верить Нектарию и собственным предчувствиям Дениса, нынешней ночью башня должна была явить – но не свету, а тьме – совсем других зверей, доселе спящих под покровом мрачной магии древних веков.


Друзья уже подходили к башне, когда возле библиотеки их негромко окликнули. В сумерках и полутьме ночных садов смутно белела беседка, где любили проводить время завзятые библиофилы. Там можно было частенько встретить и лицейских книжных чародеев, Библиотекаря с Архивариусом. Однако сейчас там было пусто. Лишь одинокая высокая фигура выделялась на фоне досок чистой белой березы, из которой была сколочена книжная беседка.

– Гуляем, ребята? – послышался доброжелательный и очень знакомый голос. – Поздненько, однако, для прилежных учеников, которым завтра поутру на занятия.

– Мастер Магнус! – обрадовано воскликнул Максим. – Вы знаете, а мы...

– Молчи... – процедил сквозь зубы Денис. – Ни слова больше!

Он и сам не знал, почему это сказал. Словно кто-то невидимый, но знающий гораздо больше, как ангел-хранитель, приложил палец к его губам.


"ПОМНИ И МОЛЧИ!" – услышал Денис безмолвное предостережение тишины.


Может, это просто был его внутренний голос? Но то, что это не Маленький Мальчик, любящий иногда являться Денису в его мыслях, это уж точно.

– Да вот решили немного подышать воздухом перед сном, – пролепетал Денис, уже понимая, что в любом случае умный и проницательный Магнус их отговорке не так-то легко поверит. А открываться кому-либо из Магисториума Денису все-таки не хотелось.

– Преподаватель Игнациус недавно прочел нам целую лекцию о пользе прогулок перед сном.

– Дело хорошее, – согласился Магнус. – Смотрите только, нынче ночь темна.

– Ну и что же? – по своей всегдашней привычке выяснять все до конца завелся с полуоборота Максим. – Мы не маленькие. Да и разве в замке опасно? Ведь лесной Норд уже многие годы ни с кем не враждует, это так?!

– Когда я выходил из библиотеки четверть часа назад, мне показалось, что через двор пробежали какие-то тени, – произнес Магнус, пропустив мимо ушей вопрос о вражде. – И довольно-таки крупные тени, – уточнил чародей.

– Может, кошки или собаки, – пожал плечами Антон и внимательно оглядел кусты вокруг беседки.

– Не хотел бы я повстречаться с такими собаками на узенькой тропиночке, – усмехнулся Магнус. – Не нравится мне что-то нынешняя ночь. Какое-то напряжение в воздухе повисло. Будто тревога разлита...

– Ну, может, мы тогда пойдем? – полуутвердительно произнес Денис. – Нам и впрямь уже пора домой возвращаться.

Более всего он сейчас боялся, что преподаватель Магисториума вызовется проводить их до дома. Но Магнус даже не тронулся с места, лишь кивнул.

– Будьте все-таки поосторожнее во тьме. Советую по дороге нигде не задерживаться без нужды.

– Конечно. Только и исключительно по нужде, – пробурчал себе под нос недовольный Максим. Но предусмотрительный Антон вовремя закашлялся, а Денис поспешил увести с собой великого изобретателя, весьма нелюбезно подтолкнув его в спину.

– Эй, ребятки! – раздался негромкий голос Магнуса, когда они уже сворачивали на аллею, ведущую к башне.

"Вот сейчас все и начнется..." – вздрогнул Денис. Он обернулся и увидел, что Магнус, стоя, смотрит им вслед.

– К вашему флигелю идти в другую сторону, – заметил волшебник.

– А нормальные герои всегда идут в обход, вы разве не знаете? – не выдержав, опять съязвил Макс. За что тут же получил новый незаметный тычок в спину, на сей раз уже от Антона.

– Хорошо сказано, – похвалил Магнус и усмехнулся. Слышно было, как он пробубнил про себя девиз пиратов из древнего детского фильма "Айболит-66", чтобы запомнить навсегда. – Ладно, шагайте, только выспитесь перед занятиями...

– Сам спи, бар-р-рмалей... – процедил сквозь зубы неугомонный Макс. – Так всю свою Академию проспите. Вместе с башнями.


– Да что с тобой случилось, Макс? – рассердился Денис, когда они уже удалились на почтительное расстояние от библиотеки. – Хочешь нас всех под монастырь подвести?

– Не нравится мне это, – решительно отрезал Максим. – И Магнус этот торчит в беседке прямо у нас на пути. И эти его слова странные, про тени. Точно он запугивал нас...

– Брось ты! – в сердцах воскликнул Денис. – По-моему, из всех обитателей Академии Магнус, если хочешь знать, как раз самый нормальный мужик. И нашего Нектария на занятии он предупредил, и к нам относится уважительно, и с расспросами не лезет...

– Ладно, посмотрим, – угрюмо буркнул Максим. В такой ситуации спорить с ним было бесполезно – изобретатель уперся на своем основательно. Часа на два, это уж точно.

– Ну, не знаю, как насчет "под монастырь", а к башне мы уже пришли, – сообщил Антон.


Тревожная башня вблизи казалась еще шире и выше. Как колоссальный ствол фантастического древа она вырастала из асфальта и камня замковой площади. Окна башни как всегда были потушены, кроме самого верхнего, сторожевого оконца. Там всегда ярко светил негасимый фонарь. Он служил навигационным маяком и одновременно предупреждением для неосторожных птиц или летучих мышей. За все время пребывания в Магисториуме Денис ни разу не слушал, чтобы над замком пролетел самолет.

Обойдя башню вокруг, ребята остановились перед лестницей, спускающейся к подвальным дверям. Как и следовало ожидать, двери подвала были закрыты. Причем не на ключ, благо массивный навесной замок аккуратно лежал на приступе с разведенными толстыми дужками. Очевидно, Нектарий позаботился о двойной защите от тех, кому не следовало нынче быть в подземелье замка. А это были, в том числе, и трое лицеистов.

Они прислушались, поочередно приложив уши к стальной двери. За ней было тихо, хотя кто знает, какие глубины скрывались в этих мрачных и угрюмых подвалах.

Именно там должно было встретиться Братство Хитрецов, чтобы первыми встретить просыпающееся зло.

И еще где-то внизу должны быть монстры. И если они уже проснулись, Нектарию, наверное, приходится нелегко.

Последнее, о чем подумал Денису дверей в подземелье, была мысль о Петере. Он вздохнул, вынул из кармана серебряную башенку и приложил ее к стальной двери.

С тихим скрипом дверь отворилась внутрь.

Трое друзей переглянулись, но отступать было поздно. И они бесстрашно шагнули за порог подвала. Потому что одному всегда страшнее всего, вдвоем можно попробовать разделить страх пополам, а вот втроем даже ужас или кошмар делить уже не так страшно. Все-таки коллектив получается!

Денис, Максим и Антон наощупь стали спускаться вниз по узкой чугунной лестнице. Они попытались несколько раз затеплить свечи, которых предусмотрительно захватили с собой из флигеля целых три.

Но свеча всякий раз гасла, хотя в подвале не ощущалось даже слабого дуновения ветерка. Это был недобрый признак.

Наконец они добрались до какой-то просторной комнаты с дощатым полом. Под ногами валялись охапки сена, старая конская упряжь, пустые ящики. Более всего это походило на заброшенный и опустевший склад. Но что здесь было в действительности, друзьям так и не суждено было узнать. Во всяком случае, пока.

Потому что едва Денис, Максим и Антон сделали еще несколько шагов, как снизу с шумом и завыванием ударила упругая волна. Пол под ребятами с ужасным треском проломился!

А вот ловко ухватиться за край пропасти и потом преспокойно, с белозубой улыбочкой подтянуться обратно, наверх, да еще вытянув за собой одного-двух приятелей и подруг – это только у героев-суперменов голливудских боевиков получается. Да и то обычно через раз.

И трое друзей дружно ухнули вниз, да так стремительно, что они и заорать-то как следует не успели. Может, это и к лучшему. Все-таки будущие волшебники!

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ИНОГДА В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ ВОДЯТСЯ КРЫСЫ

– Только вас мне тут еще и не хватало... – прошипел чей-то рассерженный голос. И в тот же миг сильная рука ухватила Дениса за горло и потянула назад, во тьму подземелья.

Спустя пару секунд все лицеисты оказались сбитыми в кучу. Все трое здорово ободрались. У Макса был рассечена щека, у Антона оцарапан лоб. Денис тоже чувствовал, как у него ноет ушибленный бок и разбиты костяшки пальцев. Но лицеисты были целы, живы и здоровы, а это самое главное. Впрочем, все главные новости как раз были еще впереди!

Под сводами проломленного потолка клубились упругие черные вихри поднятой сажи и пыли. Очень возможно, что они отчасти и спружинили падение лицеистов. Или же это приказал им Нектарий. Получив свободу, некоторые вихри уже прорвались на верхний ярус, откуда провалились ребята, и бесновались там, швыряя в стены тряпки и пустые ящики.

Обхватив их полами широкого плаща, словно наседка крыльями, позади стоял учитель Нектарий, зеркальный маг. А вдоль высокой стены на противоположной стороне площадки сгрудились самые странные и удивительные существа, которых Денису довелось увидеть в своей жизни.


Наверное, если инопланетяне все-таки существуют и однажды прилетят на нашу планету, вид их будет необычен и несхож ни с одним из наших представлений о далеких обитателях неизвестных планет.

Но в любом случае, вряд ли они вызовут такой страх и ужас, как любят описывать в своих ненаучно-фантастических романах писатели с болезненной фантазией. Потому что самое страшное для человека – не Чужие, не Годзиллы и даже не Хищники, любящие поохотиться на нашего брата-землянина в отпускной период.

Нет, самым большим кошмаром для людей всегда будет монстр, который имеет человеческие черты, но при этом смешанные со звериными.

Так уж устроена людская природа, что нам всегда кажутся гораздо страшнее оборотни человеческого вида, нежели космические пауки или помидоры-убийцы. Денис неоднократно прежде размышлял на эту тему. В особенности после того, как накоротке свел знакомство с песьеголовцами, хрулями и некоторыми другими причудливыми обитателями волшебных миров.

В итоге он пришел к выводу, что это, по всей видимости, какие-то отголоски древней памяти человека о том, когда он имел примитивный мозг, жил в пещерах, ел сырое мясо. В общем, был совершеннейшим зверем. И теперь человек современный и цивилизованный очень боится не просто почувствовать, но даже и просто увидеть любое проявление своего животного начала. Которое все еще сидит где-то глубоко в каждом из нас.

Изредка оно выходит наружу, проявляясь в злобе, диких выходках, брани и истериках. В такие минуты о человеке говорят: он потерял свое лицо. Или – на время утратил человеческий облик. Потому что из-под маски добропорядочного и цивилизованного гражданина у него вдруг начинают вылезать когти и зубы. Порой он даже покрывается звериной шерстью.

У особенно яростных и диких в своем гневе может даже обнаружиться хвост! А это уже – клиника, как любит говорить папа Максима. Таких надо лечить от грубости и злобы амбулаторно, то есть подальше от остальных людей.


Как раз об этом подумал сейчас Денис, видя сборище странных монстров, окружавших их в подземелье. Только эти мысли пронеслись в его мозгу стремительно, как яркая комета или трескучая молния. И теперь Денис со страхом, жалостью и омерзением – интересное сочетание чувств, верно? – смотрел на подбиравшихся к ним тварей.

Это были воспитанники Академии, человек сорок-пятьдесят. Но выглядели они сейчас как плоды ужасного и жестокого эксперимента. По большей части у ребят сохранялся человеческий вид. Но только по большей части.

Впереди стоял Людвиг – кому же еще? Он был как обычно – в темно-синем плаще воспитанника, с коротким посохом в руке. Вот только на плечах Людвига красовалась здоровенная крысиная голова! Круглые глазки со злобой и ненавистью смотрели на Нектария, который укрывал полами своего плаща троих лицеистов.

Со стороны, наверное, могло показаться, что гости с Буяна просто позируют перед фотокамерой, а учитель Нектарий, будучи выше всех, занял подобающее ему место во втором ряду.

Но вместо фотокамеры у Людвига был магический посох, тускло светившийся на конце. И держали этот посох не чуткие и добрые руки фотографа, а длинные крысиные пальцы. В остальном же Людвиг имел человечье обличье. Денис даже поразился, как он сумел сразу узнать первого ученика Академии в таком жутком облике. Наверное, потому, что именно Людвиг держался увереннее всех, и всегда и во всем стремился быть первым.

Этот сегодня точно будет первым, мрачно подумал Денис, нащупывая во внутреннем, потайном кармане куртки свой заветный кортик. Это оружие в свое время сделали в Мастеровом посаде тамошние умельцы из трофейного кинжала песьеголовцев.

Денис никогда не расставался с кортиком. Но когда он отправлялся на быстрокрылом паруснике в Магисториум, нашему герою и в голову не могло прийти, что это оружие ему еще может понадобиться здесь, среди коллег по обучению магии и чародейству.

Денис не был уверен, что однажды он сумеет ударить кинжалом человека. Ему приходилось это делать, сражаясь с песьеголовцами, но теперь перед ним были такие же мальчишки, как и он, пусть и с задуренными головами. В отличие от Людвига и еще, наверное, Фрица.

Те были настоящими врагами, злыми и, наверное, беспощадными, судя по тому, как хищно горели сейчас глаза предводителя Хитрецов.

Фрица Денис почему-то опасался даже больше, чем Людвига. Верный слуга и прихвостень командира был сейчас его полной противоположностью. Тело Фрица стало совершенно крысиным, за исключением головы, остававшейся человеческой. Но его глаза уже успели уменьшиться и скруглиться, нос удлинился, вдоль скул пролегли глубокие складки – оттуда должна была расти звериная морда.

Позади всех, прижатый к стене, в окружении горящих факелов, образующих правильный треугольник, стоял Петер. Он был крепко связан толстой веревкой. Вдобавок двое рослых и крепких Хитрецов держали его за руки и плечи.

Петер не вырывался, но его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что он находится под действием какого-нибудь магического эликсира, лишающего человека сил, желания и способностей сопротивляться.


– Они хотят принести его в жертву. Старшим чародеям. Которые сегодня придут... – обреченно выдохнул Денис. Он все понял.

– Неужели ничего нельзя сделать? – с надеждой глядя на мага, взмолился Максим. Антон молча играл желваками на скулах, и кулаки его судорожно сжимались.

– Что было можно, я уже сделал. Эти молокососы только начали творить свой обряд... – тихо пояснил лицеистам Нектарий. – Я появился вовремя и немного их притормозил. Надеюсь, с Петером пока ничего не случилось плохого. А вот как вы здесь очутились, хотел бы я знать?

Чародей Лицея не сводил пристального взора с Людвига; и, казалось, только этот острый взгляд и удерживает сейчас толпу развоплотившихся воспитанников, чтобы не броситься на людей и не разорвать их в клочья. Так удерживает соперника на почтительном расстоянии холодный клинок шпаги. А Нектарий и впрямь сейчас был подобен руке, сжимающей смертоносный металл.

Денису очень хотелось посмотреть, как действует в боевой обстановке зеркальный маг; но в глубине души он отчаянно надеялся, что до этого все-таки не дойдет.

Если командир колеблется, ему на смену очень скоро приходит другой, более решительный. Часто бывает так, что второй и есть истинный предводитель. И он твердо знает, чего хочет он и его народ.

Фрицем же руководила, наверное, только ненависть. В самом что ни на есть чистейшем виде. Откуда она взялась в этом нахальном, злобном, но все-таки трусливом парне, Денис и представить не мог.

Но теперь Фриц решительно шагнул из-за спины Людвига, чуть не оттолкнув того плечом. И, злобно зарычав, пошел прямо на лицеистов.

– Зря ты это, парень, – покачал головой Нектарий. – Ты ведь не Крыса, ты еще только Крысеныш.

Впрочем, одного взгляда на Фрица было достаточно, чтобы понять: слова тут уже бессильны.


Фриц менялся. С каждым шагом его лицо обретало все новые, хищные черты, все более превращаясь в крысиную морду. Он яростно пожирал горящими красными глазами зеркального мага. Наверное, сейчас он видел в суровых, недобрых глазах Нектария собственное отражение. А разве кому-то на свете хочется выглядеть в чужих глазах настоящей, презренной крысой?!

Нектарий прикрыл глаза, прошептал что-то. И Фриц остановился, точно натолкнулся грудью на невидимую преграду. Его длинный хвост яростно извивался и хлестал по сторонам. Зубы щелкали как у волка, в горле глухо клокотало. Поистине, теперь это был законченный монстр.

Вслед за Фрицем на чародея двинулись и другие Крысеныши. Один за другим они огибали недвижно стоявшего Людвига. Оцепеневший предводитель Братства словно не чувствовал, как его касались, задевали, толкали другие Хитрецы. Он по-прежнему не отводил взора от глаз Нектария. И зеркальный маг чувствовал, как его глаза понемногу начинает заволакивать тьма, которая все сгущалась и сгущалась.

Нектарий провел рукой по лбу, и пелена послушно спала. Он выбросил вперед руку в повелительном жесте, и невидимая преграда резко двинулась вперед, отбросив Крысенышей. Те с визгом и рычанием повалились на каменный пол. Максим рванулся было вперед, но полы плаща Нектария вдруг ожили и плотно охватили великого изобретателя. Так любопытных и несмышленых птенцов орла до поры до времени удерживают на самом краю обрывистой скалы могучие родительские крылья.

Снова и снова воспитанники штурмовали магическую преграду, но всякий раз натыкались на несокрушимое сопротивление светлой магии. Теперь уже все Крысеныши кроме стражей Петера с визгом кидались на непроницаемую стену воздуха. Под волшебным барьером трескался пол, вылетали крошки камня; от противостояния сил высекались искры, но защита Нектария не поддавалась.

Но еще оставался Людвиг. Длинные и узкие губы его крысиной морды шевелились, усы топорщились – он произносил заклинание.

– Эге, ребятки, а, по-моему, уже пора, – пробормотал Нектарий и распахнул полы плаща. Словно воздух хлынул плотным и сильным потоком в легкие Дениса и его друзей. Они втроем от неожиданности замерли, разинув рты и судорожно хватая воздух, как при встречном порыве ветре. Нектарий же оставил их и сам решительно пошел навстречу крысиному Братству, легко ступая по камням искореженного пола.

В то же мгновение огромная крыса с телом Людвига воздела лапы к сводам подземелья.

– Именем Башни Отступника! – завизжала она. – Именем забытых во тьме! Именем древней крови, напитавшей юную кровь! Восстаньте, Старшие Братья!

И его глаза полыхнули черным огнем!

Нектарий гневно выкрикнул заклятье, взмахнул рукой, в которой что-то блеснуло. Но его голос потонул в утробном гуле, раздавшемся под землей. Сильнейшая вибрация гигантской судорогой потрясла все глубинные подземелья башни и накатилась на стены и потолки подвалов первой штормовой волной.


Стены замка вздрогнули. Казалось, и сам Магисториум был тоже живым магическим существом, и сейчас он вздохнул всем своим могучим, многогранным телом, пробуждаясь от многовекового каменного сна.

Дрожь пробежала по полу. Сетки мелких трещинок стремительно и весело ринулись во все стороны, взламывая слежавшиеся плиты, кроша потускневшую старую мозаику, скрипя растрескавшимися подоконниками. Наверху, под сводами потолков одновременно треснуло сразу несколько разноцветных витражей, и в коридоры, цепко ощупывая все попадавшиеся на пути предметы, проникли серебряные нити лунного света. Над замком уже стояла ночь – напряженная, притихшая, точно и всей природе вокруг передались тревога и страх людей и нелюдей Академии.

Что-то вновь громко вздохнуло и пробежало раскатистым стоном внизу, в подвалах Тревожной башни. Денису показалось, что там заворочался гигантский червь. И сейчас, после того как в движение придут все его кольца и извивы, гранитные глыбы полов начнет окончательно взламывать и крушить поднимающаяся снизу тупая и бездушная сила, которую не в состоянии остановить ни одна живая душа.

– Ну, вот... все-таки началось... – прошептал Нектарий. Он что-то еще сказал себе, беззвучно, одними губами. Глаза молодого человека сияли лихорадочным блеском, лицо раскраснелось, на губах играла легкая полуулыбка. Со стороны даже могло показаться, что Нектарий обрадован магическому катаклизму.

Он возбужденно оглядывал стены веселым, пылающим нездешними страстями взором, в глазах Нектария поигрывали безумные чертенята. Зеркальный маг, истребитель черной магии сейчас словно окунулся во что-то очень знакомое, но порядком забытое, и оттого – еще более желанное.

"Он охвачен жаждой борьбы, ее отчаянным и губительным азартом!" – только и успел подумать Денис, еле удерживаясь от того, чтобы не втянуть голову в плечи при очередном грохоте, который в каменном мешке башни превращался чуть ли не в разрывы авиационной бомбы. "Может, он подрывник? Или какой-нибудь магический сапер?" – мелькнула у Дениса дурацкая, несуразная мысль. И Денис не удержался – кривая усмешка коснулась его губ, хотя сейчас в замке уже было не до смеха.

Наконец пол в самом центре зала закружило, будто в гигантском водовороте. Но какова должна была быть эта сила, что сейчас бешено вращались тяжеленные гранитные плиты, вырванные неустанным напором жуткой мощи, поднимающейся снизу неудержимой волной?!

Денис вовремя прикрыл голову локтем – из водоворота яростно брызнуло каменной крошкой, и острые куски камня ударили в потолок, точно пробило давно сдерживаемый фонтан. Сверху на них посыпался град пыли, извести и гранитной крошки, больно раня шею и руки. Денис прикрыл глаза и застонал от боли и страха.

И вдруг...

Потаенным внутренним зрением, подлинным шестым чувством опасности он ощутил за острым частоколом собственных ресниц, как снизу, из подвалов поднимается живая, шевелящаяся масса чего-то мрачного, сопящего, злобного. Упорство и мрачный умысел почувствовал Денис в этой недружественной силе, что готова была вот-вот вылиться из круглого отверстия, что уже образовалось в центре зала.

Что же это такое, подумал он, отчаянно мотая головой, дабы поскорее, любой ценой избавиться от пугающего его наваждения. Кто же обитает в мрачной тьме подвалов Тревожной башни, о ком не желают знать даже сами волшебники, мастера-преподаватели Академии?

А потом перед его мысленным взором появился Маленький Мальчик. Он прикрывал глаза ладонью на манер козырька и, щурясь, смотрел куда-то вперед, сквозь облака пыли и осыпающейся известки.



"Знаешь, Денис, никогда не понимал фразу: театр начинается с вешалки, – озадаченно пробормотал маленький волшебник из Шутилова посада. – Наверное, и со старыми замками и музеями так же. Я-то, дурак, вечно думал, что надо всегда сначала провести канализацию, а то мало чего! Вдруг у зрителей или целой экскурсии животы прихватит ненароком? Поэтому всегда сначала нужно делать сток и слив, как мне кажется. А уж после – пожалуйста, любые вешалки для любых шуб и пальто.

Озорной чародей покрутил носом и скривился.

"А вот тут все правильно сделали. Это же чисто канализация какая-то... И несет оттуда, между прочим, как от городской свалки солнечной весной, сам знаешь чем. У тебя, часом, нет какой-нибудь пробки, что заткнуть ЭТО?"

Денис молча замотал головой. А Маленький Мальчик пожал плечами. Улыбнулся как всегда, по-детски – открыто и беззащитно. И тихо произнес: "А иначе они полезут сюда как безумные. И их черта-с-два остановит тогда даже сам..."

Следующее слово старшего друга Денис не расслышал из-за очередного грохота вскрывшегося пола. Тот ломался, словно льдины в яростный, уже давным-давно назревший ледоход.

– Что... это? – прошептал Денис.

И маленький волшебник в его голове ответил просто и спокойно:

– Это смерть, приятель. Не пускайте ее наверх. Вам нужно ее остановить. Во что бы то ни стало.

И вся эта картина дрогнула, подернулась морщинами перед глазами Дениса, точно крупная рябь пробежала по воде. Денис провел рукавом по лицу и размазал на щеках грязную пыль, слезы и кровь от порезов осколками камня. Осторожно обошел кряхтящего на полу Некто – того, по-видимому, только что сбило с ног сильнейшей направленной волной звука – и шагнул в сторону каменного водоворота. Месиво гранита теперь оставалось недвижимым, как причудливые волны застывшего серого стекла.

Денис сделал еще один нетвердый шаг в центр зала. Там уже шуршало, пищало, ревело. И, наконец, из отверстия в полу выглянула огромная острая морда. Она принюхалась, топорща длинные жесткие усы, и сердито чихнула. А затем остановила взгляд маленьких блестящих глаз-бусин на мальчике.

Крысиная морда злобно оскалилась и зарычала. Это был такой же монстр, что подкараулил Дениса в саду у дома.


Общеизвестно, что крысы, как и большинство их собратьев по вездесущему племени грызунов, живущих рядом с человеком, только пищат, а в основном предпочитают безмолвный образ жизни. Однако это – глубочайшее заблуждение несведущего человека.

Всякий, кто хоть однажды бывал ночью в местах большого скопления крыс – на старых заводах и фабриках, в воинских столовых, на помойках и свалках – обязательно подтвердит, что это не так.

Крысы умеют издавать такие необычные и громкие звуки, что человека, впервые столкнувшегося с этим феноменом, поначалу просто оторопь берет. Крыса, особенно если она находится в своей родной стае, в привычной обстановке может пыхтеть, свистеть, шипеть озлобленным котом, ворчать как рассерженная собака и даже рычать как заправский тигр, только, разумеется, очень маленький.

И все эти звуки очень неприятны нашему уху. И от них всякому человеку становится не по себе и хочется немедленно бежать куда-нибудь подальше. Только бы не слышать какофонии ночной стаи крыс, которые дерутся из-за добычи или затевают в подполье очередную дьявольскую возню.

В своей жизни до нынешнего злополучного лета в Академии Магисториум Денис не часто сталкивался с ночными хвостатыми разбойниками. И вдобавок, крыса, выглянувшая из пролома в полу, была вовсе не монстром-оборотнем из числа воспитанников. Об этом красноречиво говорили хотя бы ее размеры.

Она ловко вылезла на поверхность, мягко прошуршав по камню хвостом и почти кошачьими подушечками необычных для грызуна пальцев. И тут Денис увидел перед собой огромного монстра в полный рост, высотою с взрослого человека. И вдобавок – с горящим взглядом, острыми когтями и оскаленными иглами-зубищами!

Не успел, промелькнуло в голове Дениса. И в тот же миг, подчиняясь безотчетному импульсу, – а, может быть, а вдруг! – положившись на извечное "авось?", которое прежде частенько его выручало, Денис издал отчаянный боевой вопль японского пилота-камикадзе. И со всех ног кинулся прямо на монстра.

Магический зверь явно не ожидал лобовой атаки какого-то там мальчишки! Поэтому отродье черной магии даже не успело увернуться, когда Денис на полной скорости врезался в его пухлое брюхо. Получив в нос локтем – единственным на этот момент оружием будущего волшебника, монстр заорал, отчаянно взмахнул всеми четырьмя лапами и опрокинулся вниз. Точнехонько в отверстие, откуда только что выбрался.

Денис вскинул руки и издал торжествующий вопль. На этот раз уже – из репертуара людоеда племени Мумбо-Юмбо, который только что вырвал мерзкое сердце своего заклятого врага прямо из его жалкой груди.

Следующим движением мальчик тут же опасливо отодвинулся от зияющей дыры в полу. Не хватало еще, чтобы оттуда взметнулся крысиный хвост наподобие аркана и уволок его, великого мастера крысиного тарана Дениса Котика, в темную бездну. Нет уж, ошибку великого мага Гэндальфа Денис не повторит ни за что!

Нужно только скорее сотворить заклинание соединения, чтобы залатать пробоину в мир крысомонстров. Что же там за формула была?

Денис напряг память и едва не взвыл от отчаяния: он вспомнил! Но вовсе не магическую формулу, способную залатать дыру в граните. А то, что он в свое время прогулял как раз именно это занятие у маэстро Массажу из Аптечкиного посада!


Тогда мэтр читал лекцию для всего потока о том, как умело закрывать раны, соединять края глубоких порезов, лечить закрытые и особенно – открытые переломы. И для практики, поскольку больных в Лицее, к счастью и, как правило, обычно не бывает, демонстрировал действие формул соединения, сращения и латания на любых подручных материалах. Вплоть до металлов, дерева и камня. А не только на коже.

А Денис в то утро, опрометчиво решив, что магическая медицина более нужна девчонкам, нежели настоящим магам, улизнул вместе с Максом на реку ловить тритонов. А если повезет – и редкую Щуку-Золотое-перо. Тритонов было полно, насчет обитания щуки в их краях Макс все-таки приврал, и в результате Денис теперь не знал, что делать.

А когда не знаешь, что делать, наверняка имеет смысл немного обождать. Жизнь ведь никогда не стоит на месте. И если ты бездействуешь, пусть и вынужденно, и очень часто не по своей вине, очень скоро что-нибудь непременно случится относительно тебя самого. Как это описывается в учебнике физике по теории, кажется, относительности.

И словно в подтверждение этой немудреной истины вокруг Дениса с грохотом и треском взметнулись вверх камни. И он оказался в кругу таких же крыс, как и только что побежденная им. Серые чудища выскочили из подземелья сквозь пробитые отверстия в полу как резиновые мячики со дна наполненной водой ванны – на ее поверхность. В мгновение ока наш герой оказался в окружении десятка пастей, скалившихся на него со всех сторон. Денис обмер. В ту минуту он почти уже решил, что на этот раз список счастливых случайностей в его жизни завершен. И крысомонстры, похоже, в этом были с ним абсолютно согласны! Жаль, правда, что только в этом!


Есть еще одно неплохое правило, которое может в подобном критическом случае жизни вселить в нас пусть и шаткую, но все-таки надежду на спасение.

Если ты угодил в цепкие лапы врагов, а все они очень похожи друг на друга – при условии, что это не насекомые, не клоны и не тайное общество маньяков-близнецов! – скорее всего, следует ожидать появления на сцене кого-нибудь иного, непохожего на других. И очень даже вероятно, что это как раз и будет вражеский вожак. Вот ему-то как раз и стоит для начала попытаться заговорить зубы. Даже если они такие страшенные, как у этих взрослых монстров из крысиных подземелий!


Нектарий стоял напротив, под защитой ниши, образованной нависавшим каменным козырьком следующего подземного этажа. Он надежно прикрывал собой Макса с Антоном, а впереди, в центре зала сгрудилась уже целая толпа Крыс. Они окружили Дениса, многие держали его за руки и плечи, цеплялись за ноги и одежду тонкими когтистыми пальчиками.

Крысеныши при появлении пробудившихся старших монстров в ужасе разбежались и теперь жались по углам подземелья, со страхом и благоговением глядя на старших волшебников. Как бы их ни науськивал Людвиг, не подводил к этому великому дню, увидеть воочию Старших Братьев воспитанники оказались не готовы.

Они смотрели на Крыс с животным ужасом, и, наверное, именно поэтому для них еще оставалась надежда. Только двое самых рослых Крысенышей, с которых уже почти слетели все остатки их жалкого волшебства, продолжали удерживать Петера. Но деваться маленькому воспитаннику и так было некуда: он упирался спиной в каменную стену подземелья, а впереди и вокруг него бесновались старшие Крысы.

Тогда Нектарий перешел к более решительным действиям. Дабы посеять среди Крыс панику, он принялся бомбардировать их продуктами огневой магии.

Среди Крыс все чаще стали вспыхивать и взрываться сгустки белого огня. Некоторые точно попадали в серые тела, опаляли шкуры, заставляли монстров в страхе разбегаться.

Антон и Максим также присоединились к Нектарию, в меру своих малых магических сил усердно творя губительный летящий огонь. Однако Денис уже заметил, как один черный маг в крысином обличии с легкостью отбил такой летящий файерболл лапой, как если бы это был просто крепкий снежок. Разумеется, против черной магии Старших волшебников, и к тому же адептов черной магии, ухищрения всего лишь учеников Лицея чародейства и волшбы были почти что детской забавой.

Чего не сказать о Нектарии! Из его сложенных лодочкой ладоней вырвался тонкий луч огня, который точно плеть опутал ноги сразу трем Крысам и опрокинул их наземь.

Однако все равно этого было маловато против магов, и к тому же любое огненное оружие требует слишком больших затрат магической энергии. Если так будет продолжаться и дальше, очень скоро Нектарию придется туго, понимал Денис. Ведь Крысы еще даже не продемонстрировали ни единого приема из собственного арсенала наступательной боевой магии.

Наверное, после пробуждения от зачарованного сна они еще не исполнились сил, хотя и дальше надеяться на это было неразумно. И, прежде всего, по той простой причине, что Крыс было гораздо больше, чем лицеистов – три десятка!

"Почему же Нектарий не атакует всерьез? Выжидает? Хочет застать врасплох, применив какое-то чудодейное оружие? Заветный приемчик зеркального мага?" – в отчаянии думал Денис, лихорадочно оглядываясь в поисках путей к спасению. Роль заложника у серых чародеев его вовсе не устраивала. Денис не сомневался, что в случае чего Крысы попросту разорвут его на части. И так они поступят с любым, кто окажется у них на пути".

Но на каком пути?

Зеркальный маг постоянно прикрывал собой выход из подземелья к лестнице, что вела наверх. В сердце Башни. Быть может, там есть что-то, к чему сейчас и стремятся проснувшиеся исчадия тьмы?

– Спокойно, парень, – громко произнес Нектарий, напряженно вглядываясь в Крыс. – Они не причинят тебе вреда! А наверх, к Именам мы их не пропустим.

Злобное рычание пятерых монстров было ему ответом. И вряд ли такой ответ можно было считать согласием!

Нектарий попытался вновь восстановить невидимый порог магической защиты. Но Крысы-маги, уже набиравшие силу, тут же взломали его, с размаху ударив лапами в кажущуюся пустоту. Они точно оттолкнули от себя чужую магию как котенка.

Тогда Нектарий швырнул целый веер огненных стрелок-дартс, которые Денис видел у чародея дома.

В воздухе сверкнули ослепительные искры, запахло паленой шерстью – порождения черной магии все-таки тоже не обошлись без потерь.

"Значит, действительно Старшим Крысам нужно что-то наверху башни. Какие-то имена. Может быть, это какие-то их жуткие боги, которым положено принести жертву сразу после пробуждения? И для этого воспитанники как раз и схватили Петера! Но кто же их этому научил?"

А следующая мысль заставила Денис похолодеть.

Он внезапно понял, почему Старшие Крысы не растерзали его, а оставили в заложниках. Если его догадка насчет жертвы верна, живой Денис Котик нужен черным магам только для одной цели. Разделить судьбу Петера, если одной жертвы окажется недостаточно. Потому что в основе всякой черной магии чаще всего лежит некромантия. А это – магия крови и смерти!


Тем временем зеркальный маг Нектарий вовсе не выжидал. Он также не готовил Крысам никакого неприятного сюрприза из своего боевого арсенала, и не собирался использовать заветный приемчик. Лишь пылающие огнем деревянные стрелки, которых Крысы почему-то боялись, еще позволяли молодому чародею держать порождения тьмы на почтительном расстоянии.

Среди всех многочисленных воплощений чародейства лишь зеркальные маги способны с успехом противостоять черному искусству, отражая его от себя и тем самым обороняясь. Используй силу твоего врага, обращая ее против него же – это одно из основополагающих правил, между прочим, и некоторых видов восточных единоборств.

Не случайно на Дальнем Востоке так много зеркальных магов. Китайские и японские чародеи за годы многолетних упражнений достигли в этом искусстве почти филигранного искусства и точности движений, как тела, так и души.

Нектарий не принадлежал к синклиту восточных чародеев. Но он свято верил в то, что удел зеркального мага – это, прежде всего, оборона. Потому что светлая магия Архипелага, чуждая коварству, подлости и предательству, зачастую бессильна против тьмы в прямом столкновении. Так уж устроен мир, наверное.

И свету приходится искать более мудрые пути в извечной борьбе со злом, нежели кровавые битвы и опустошительные войны.

Нектарий отлично понимал, благо в свое время познал на собственном опыте: защититься от черной магии возможно, отражая ее зеркальной душой чародея. Но победить можно лишь ее собственным оружием, самому став черным магом!


Когда-то Нектарий ужепытался ступить на шаткую ступеньку между светом и тьмой. Тогда потеря лучшего друга, перешедшего на сторону тьмы, заставила его обезуметь от горя и отчаяния.

Нектарий попытался вернуть товарища, он отправился за ним на выручку. Только своевременная помощь одного мудрого волшебника, как ни странно – тоже черного мага, позволила ему свернуть с пути, на котором Нектария ждала бы неизбежная тьма. И еще бывший друг, по собственному желанию уже сменивший теплый свет своей души, разменяв его на холодные цвета ночи и забвения.

Именно тогда молодой чародей Никита Кожемякович раз и навсегда решил стать боевым чародеем, истребителем черной магии.

Но природа его врожденной волшебной силы, полученной по наследству еще от славного предка, победителя Змия, была зеркальной. Победить, не нападая первым, выиграть – остановив, излечить – не разрушая. Таковы отныне были принципы чародея Нектария.

И даже само это имя – Нектарий – зеркальный маг взял в честь лучшего на свете лекарства – пчелиного меда. Мед лечит, но не горчит при этом, как иные лекарства. Да и в отличие от большинства целительных снадобий, которые по известной поговорке что-то лечат, а что-то наоборот – калечат, мед врачует все и ничему не приносит вреда.

Потому что он – универсальный эликсир жизни, дарованный нам природой.

Разумеется, Нектарию приходилось впоследствии лишать жизни чародейские существа, как это случилось в саду возле флигеля лицеистов. Для пользы дела – а у боевого чародея дело превыше всего – Нектарию иногда приходилось выбирать из двух зол меньшее. Но он твердо знал: однажды судьба все же заставит его расплачиваться за темные стороны своей профессии, и всегда был к этому готов. Оттого и редко появлялся Нектарий в Лицее, преподавая основы боевой магии.

То были сокровенные и строго секретные знания, которые ни один старшекурсник ни из одного посада не имел права разглашать за стенами школы волшебства. Выпускник Лицея имел право применить их лишь для защиты собственной жизни. Да и то – в исключительных случаях, которые все были подробно оговорены в правилах изучения предмета.


Поэтому сейчас, когда Крысы окончательно сломали все волшебные барьеры зеркал и окружили Нектария и ребят, зеркальный чародей попал в затруднительное положение.

В общем-то, для него это было привычно – нужно было только в очередной раз найти выход из тупика смертельной опасности.

И этот выход у Нектария был.

Правда, ни Денис, которого охраняли все так же бдительно, ни Максим с Антоном, ни даже Старшие братья, не говоря уже о Крысенышах, об этом даже и не подозревали.

Нектарий в последний раз протянутыми руками оттолкнул от себя последнюю трехметровую преграду сгустившегося, дрожащего воздуха, за которым к нему рвались рычащие черные маги. И звонко крикнул:

– Ректор!

Голос зеркального чародея прокатился под сводами подземелья, словно хрустальный дождь. Он вернулся от стены, где стоял связанный Петер, гулким эхом и осыпался зеркальными осколками.

Веревки на руках Петера неожиданно вспыхнули дымным пламенем и тут же осыпались ему под ноги невесомым ноздреватым пеплом.

– Нет! – закричал кто-то с ненавистью и страхом.

Это был Людвиг. Он простирал руку к Петеру, точно норовил защититься от него все еще человеческой ладонью. Крысиная морда Людвига была перекошена от злобы и ужаса, точно большая крыса только что увидела еще большего кота. И – перед самым своим носом.

Все в подземелье – люди, маги, оборотни – замерли, не дыша. Как будто тонкая фигурка мальчика, прижавшегося к стене подвала, неудержимо приковала к себе внимание каждого, связав волю и остановив дыхание десятков людей и нелюдей.

Маленький воспитанник медленно поднял глаза.

Двое державших его Крысенышей в страхе попятились в стороны. Одежда Петера вдруг ожила, затрепетала, заиграла всеми цветами радуги.

Старшие Крысы минуту назад тоже остановились, дружно обернулись и теперь недоверчиво взирали на воспитанника, нервно подрагивая усами и голыми хвостищами.

Игра цветов и светотеней остановилась.

Плащ Петера стал бешено развеваться, хотя в подземелье не было и намека на ветерок или сквозняки. Он на мгновение из темно-синего стал иссиня черным; какого-то поистине грачиного цвета.

И сам Петер показался ошеломленному Денису одинокой печальной птицей, раскрывшей свои крыла, желая охватить ими всю стену. Или даже все подземелье со всеми его людьми и существами, застывшими вокруг причудливой массовкой. Как на съемках финальной картины в фильме ужасов.

А потом чистое серебро проступило на черном плаще Петера. Благородная белизна росла, все сильнее заливала черноту и, наконец, победила.

Серебряная фигурка теперь стояла против скопища чудовищ и без страха взирала на них. А потом вдруг стала расти!

– Ректор Кляйнер вернулся! – звучно произнес радостный Нектарий. И эта фраза была для лицеистов как удар грома под сводами мрачного подземелья.

Петер на глазах быстро превращался во взрослого, стройного и крепкого мужчину в черной одежде и высоких походных сапогах.

На груди ректора висел знак, и Денис, разглядев его, вздрогнул.

Это была такая же серебряная башенка, что и брелок в кармане Дениса.


– Петер? И Нектарий? Два сапога?! Не-е-ет... Этого не может быть... – произнес ошеломленный Максим.

Кажется, ему теперь было уже не до Крыс со всей их магией и трусливыми прихвостнями-Крысенышами. Лицо великого изобретателя стало совершенно отчаянным, просто несчастным; точно Макс только что откусил половинку кислейшего лимона:

– Ну, и дураки же мы были! Вот уж точно – Простаки...


ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ПЕТЕР

Тем временем что-то неладное творилось со стеной, что поднималась у Петера за спиною. Она была сложена из огромных тесаных каменных блоков прямоугольной формы, подобных гигантским серым кирпичам. Теперь же все границы между камнями кладки таяли, истирались на глазах. Стена становилась монолитной словно скала.

Крысы заворчали, некоторые даже попятились, видя, как на стене подземелья начинают возникать черные и багровые сполохи. Потом стена изогнулась под неудержимым напором чего-то неведомого, давящего на нее снаружи с ужасной силой. Из кладки один за другим полезли каменные блоки, закружилась желтоватая пыль.

Петер что-то тихо сказал. А затем склонил голову, не обращая внимания ни на врагов, ни на друзей, замерших в оцепенении. И стена за ним тотчас стала рушиться, складываясь точно карточный домик. Секунда, другая – и гигантские стопы камня ухнули вниз, туда, где очевидно располагался второй ярус подземелий.

Петер остался стоять на площадке, образовавшей подобие моста. По обе стороны от него зияли провалы, куда рухнули обе части стены. А за этим мостом глазам всех людей и существ открылся потаенный зал.

Скорбный полумрак царил в нем, освещаемый по углам лишь многочисленными и странными на вид каменными факелами, светившимися изнутри. Видимо, в них струился инертный газ, схожий с тем, что освещает во тьме витрины и фасады зданий ночных городов.

В центре зала темнело какое-то высокое строение, но лицеисты пока не в силах были разглядеть его во тьме.

Печалью и спокойствием повеяло от этого зала. Денис почувствовал, как у него медленно, но неуклонно перехватывает горло. Максим непослушными пальцами рвал пуговицы рубашки. Антон глубоко вдохнул, точно ему тоже не хватало воздуха. Даже Нектарий был непривычно бледен.

И лишь Крысы стояли в центре зала, выстроившись в боевом порядке. Отныне больше ничего не сдерживало их – невидимая преграда Нектария давно пала, и зеркальный маг не мог или не хотел поддерживать ее дальше. Тридцать оскаленных морд не спускали горящих глаз с Петера. Они точно ждали чей-то приказ, чтобы вновь ринуться в бой, уничтожая без разбора всех, кто стоял сейчас на их пути.

Петер шагнул в зал, и Денис вздрогнул – ректор Кляйнер опять стал маленьким, прежним воспитанником.

Две высоких каменных свечи тотчас ожили и осветили центр зала призрачным синеватым светом.

Там стояла черная гробница, украшенная многочисленными барельефами и изваяниями в виде застывших людских лиц и рук. От ее вершины вниз в четырех направлениях спускались ступени, точно скорбные обитатели этой гробницы однажды собирались подняться из нее и выйти на все четыре стороны. Гробница чем-то напоминала ступенчатые пирамиды южноамериканских индейцев; только в отличие от них была строгой прямоугольной формы, и ступени были узки, словно не предназначались для человеческих ног.

Поначалу Денис подумал, что это место имело какое-то отношение к восставшим ото сна гигантским Крысам. Но потом он разглядел лица, глаза скульптурных изваяний, как воплощение печали и страха, маленькие руки, тянувшиеся к нему со всех сторон и граней мемориального прямоугольника. Разглядел и ужаснулся душой.

Все скульптуры и изваяния изображали только детей. Каменные дети простирали к нему ручонки, смотрели на Дениса глазами, полными застывшей, немой мольбы.

Повинуясь какому-то безотчетному призыву, Денис сильно сжал в руке серебряную башенку магического брелока. И от боли, которую причиняли ладони острые стальные края, Денису почему-то стало легче.

Петер стоял возле каменных ступеней гробницы. Глаза его были полузакрыты, расслабленные руки свободно свисали вдоль тела, плечи опущены. Древняя усыпальница за его спиной холодно поблескивала серебристыми вкраплениями какого-то неведомого Денису металла, которыми был усеян шершавый с виду траурный камень. На какое-то безумное мгновение Денису показалось, что маленький Петер и сам стал частью этого камня, этого серебра, этой усыпальницы, увитой причудливыми изваяниями скрещенных детских рук.

Рук, тянущихся к Петеру. Маленьких и слабых рук, в которых не было угрозы или предостережения. А только воплощенный в камне отчаянный, навеки застывший крик! Мольба о помощи. Плач...

Фигурка Петера застыла на фоне гробницы скорбным черным ангелом. Словно траурная птица сейчас слетела с небес, посеребренных могильной стужей, и замерла, не в силах коснуться погребального камня крылом с никогда не заживающей, вечно кровоточащей раной.

Серебряная башенка, зажатая в кулаке Дениса, стала теплеть, наливаться жизнью. Она даже несколько раз тихо шевельнулась сама собой, словно только что обрела волшебный, нечеловеческий разум. Слова, запечатленные на ней, наливались жизнью, пламенея изнутри черным огнем. Башенка теперь приковывала к себе взгляд Дениса.

Он был не в силах отвести от нее глаз. Все застыло вокруг – дети Академии, двое учеников Лицея, зеркальный чародей с плывущими, смятыми чертами лица; ужасные крысы с поднятыми лапами и хищно оскаленными мордами. Даже горевшие факелы превратились в стеклянистые светильники с остановившимся течением огненной плазмы, тускло освещавшей ближние стены и своды потолка.

Такую возможность для побега грех было не использовать. Денис рванулся, сбросив с себя когтистую лапу, увернулся от двух других протянутых лап и опрометью бросился к друзьям. Через несколько секунд он уже был в объятиях Нектария.

Удивительно, но Денис с легкостью преодолел остатки магического заслона молодого волшебника. Но сейчас не было времени выяснять, отчего это случилось. Скорее всего, Дениса по-прежнему хранил амулет Петера – серебряная башенка с таинственным девизом.

А в следующую секунду из глубины зала выскочил Людвиг. Огромная крысиная голова теперь настолько естественно и органично покоилась на плечах подростка, что, казалось, он таким и родился. Горящими глазами Людвиг пожирал Петера, в руке же этот полуоборотень по-прежнему сжимал короткий посох.

Но теперь его посох светился холодным фиолетовым огнем. По всей видимости, верхушкой этого посоха служил магический камень, способный исполнять приказы своего хозяина.

Людвиг в ярости обернулся к безмолвному крысиному воинству. Но Старшие Братья неподвижно застыли, точно куклы, у которых вдруг кончился завод, и требовалось что-то очень важное и необходимое, чтобы вновь вдохнуть в них жизнь.

Людвиг прекрасно понимал, чего теперь жаждут эти пробудившиеся волшебники. Они ждали крови. Человеческой крови, чтобы заново скрепить ею уже расползающееся по всем швам заклятие Пробуждения. Но теперь это должна была быть очень сильная кровь. И наилучшей была бы кровь волшебника.

Тогда Людвиг опрометью бросился вперед и остановился только напротив мемориального зала. Точнее, его остановили.

Петер протягивал руку, удерживая полуоборотня на пороге. Людвиг, яростно рыча, размахивал посохом, так что в воздухе искры летели в разные стороны. Но даже магический камень, бешено менявший окраску и пульсирующий всеми цветами радуги, не мог преодолеть магического запрета. Людвиг злобно смотрел на маленького воспитанника, и губы его шевелились.

– Что, что он говорит? – тревожно прошептал Денис, обращаясь к Антону. Тот напряг зрение, всматриваясь в артикуляцию крысиных губ. И отрицательно покачал головой.

– Ты не можешь читать по крысиным губам? – тревожно спросил Макс.

– Могу, – шепнул в ответ Антон. – Я и читаю, все, что могу разобрать. Но... я не понимаю этих слов. Это какой-то другой язык. Нечеловеческий. Я его никогда не слышал. Наши губы просто не могут воспроизвести такие звуки.

Зато их понимал Петер. Он скрестил руки на груди и недобро глянул на бывшего однокашника.

– Прочь, подлая душа, – произнес он. – Не нарушай покоя спящих в этой гробнице!

– Мне нужна кровь, – прошипел Людвиг. – Только кровь позволит довершить предначертанное.

– Эта невинная кровь пролита уже давно, – покачал головой Петер. – Вы не найдете здесь желаемого. Так и передай своему трусливому хозяину.

– Ты – мое желаемое, – жестко усмехнулся Людвиг. И он неожиданно размахнулся и бросил в Петера маленьким круглым предметом.

Уже потом Денис и его друзья поняли, что это было. Магический камень, навершие посоха черного волшебника, тайного вдохновителя Братства Крысенышей, что однажды вручил его Людвигу, быть может, именно с этой тайной целью.

Темно-синим искрящимся метеором камень устремился прямо в голову Петера. Маленький волшебник не успел ни остановить его магическим знаком, ни отразить локтем или полой чародейского серебряного плаща. В такой ситуации любой человек, будь он хоть трижды маг и чародей, попытается уклониться от летящей в него пылающей смерти. Петер именно так и сделал. Он отшатнулся от камня, летевшего ему прямо в лицо, и стремительно поднырнул вниз, к подножию гробницы.

Магический камень некроманта с силой ударился о сплетение каменных рук и высек из барельефа сноп серебристых искр. Гробница вздрогнула, застонала, на миг ее охватило призрачное голубое свечение. Денису показалось, что сами каменные плиты усыпальницы тяжело вздохнули. А потом началось неописуемое.


Людвиг ахнул и в ужасе попятился от Петера. За спиной маленького воспитанника шевелились, дышали черные камни, дрожали полированные плиты. Содрогались самые основы ее фундамента, уходившие глубоко в пол. По всей поверхности гробницы стремительно оживали сплетенья рук, и маленькие тонкие пальчики тянулись вперед. Вслед за ним боковые плиты покрылись множеством пузырей, точно вскипели вековые камни.

Это не было лавой, это не было расплавленной магмой. Это из гробницы высвобождалась неведомая сила, сущность которой невозможно было себе представить.

Крысы взвыли и дружно сделали один тяжелый шаг вперед. Серое воинство готовилось отразить нового врага. Крысы знали и ненавидели его, но это не значило, что у них было достаточно сил, чтобы остановить тени прошлого.

Камни усыпальницы задрожали, так что, кажется, покачнулась сама башня. И потом изваяния обрели свободу.

Синие, лазурные, голубые, бирюзовые тела, более всего похожие на фигуры пловцов, сотканные из тумана, оторвались от поверхности гробницы и плавно скользнули вперед, над головой Петера. Они обогнули и ошеломленного Людвига, который в страхе пытался отмахнуться от духов своим посохом, теперь уже окончательно потерявшим магическую силу. Подобно стае птиц с тихим и печальным криком они поплыли под сводами подземелья прямо над головами замерших Крыс.

И теперь потрясенный Денис мог отчетливо увидеть духов гробницы. У всех без исключения были детские лица и детские тела. Только глаза духов, скорбные и печальные, теперь казались глазами стариков и старух.

Гробница была местом упокоения детей. Денис не мог себе даже представить, что такое может скрывать Тревожная башня. Не оттого ли ее и прозвали так, что была она местом вечного непокоя и великой печали. Потому что в ней были похоронены только дети.

Людвиг взвыл, отбросил в сторону бесполезный посох и торопливо сложил руки особым образом, при этом неестественно вывернув запястья. Между его пальцев медленно, словно нехотя, родилась блестящая молния. Она пульсировала белым болезненным свечением. Он размахнулся и швырнул молнию в пролетавшее над ним печальное создание.

Зигзаг огня попал в летящего духа и, не причинив видимого вреда, отразился от него пламенной стрелой. Она стремительно прянула вниз, на лету превращаясь в стальной дротик с пылающим наконечником. В мгновение ока он пронзил грудь застывшего от изумления Людвига. Тот даже не успел отшатнуться, и теперь страшная игла торчала из тела воспитанника чуть ниже ключицы. Людвиг ахнул, застонал и судорожно потянулся дрожащей рукой. Страшно закричав, невероятным напряжением сил, он выдернул из тела порождение собственного зла. Тотчас из его груди хлынула кровь, заливая живот и ноги.

Людвиг непонимающим взором уставился на тусклый стержень, даже не обращая внимания на то, что в эти мгновения из него сильными и упругими толчками выходила жизнь. Потом крысиная морда воспитанника обрела осмысленное выражение, ее глаза сверкнули. С острия дротика, что по-прежнему горело в полутьме, срывались крупные капли крови. Это была его собственная кровь, но Людвиг смотрел на нее с интересом, точно все это сейчас происходило с кем-то другим. Затем главный Крысеныш торжествующе взревел, поднял над головой окровавленное копье и что было силы, швырнул его прямо в ряды застывших Крыс.

А потом его тело тяжело сползло наземь, в кучу битого камня. Под шкурой пробежала крупная дрожь, лапы затряслись, и глаза предводителя воспитанников медленно закрылись. Но до последнего мгновения жизни в них горело злобное торжество чародея, исполнившего свой долг хотя бы и ценою собственной жизни.


Тяжелые капли черной крови оборотня сорвались с острия летящего стального дротика. Одна попала огромному Крысу в лоб, другая капнула на длинную лапу второго, третьему капля крови угодила прямо в глаз. И крысиные ряды сотрясла сильнейшая дрожь. Точно больного, впавшего в беспамятство, врачи попытались вернуть к жизни разрядом электрического тока. И он вдруг открыл глаза и воспрянул.


Торжествующий рев тут же огласил все подземелье. Крысы под действием свершившегося ритуала выросли чуть ли не вдвое. В руках монстров невесть откуда возникли и тускло засверкали лезвия могучих алебард и секир, насаженные на длинные древки. Точно отряд тяжелой пехоты, Крысы сомкнули ряды и угрюмо двинулись прямо на Нектария и ребят. Их ждала Башня, их ждали Имена. Их ждала жизнь вместо былого призрачного существования. И они несли с собою смерть.

С жалобными криками духи бросились врассыпную кто куда, словно призрачные птицы. Петер призывно взмахнул серебряным плащом, и они метнулись к нему и попрятались за его спиной. Теперь это была просто кучка перепуганных детей, испуганно взиравших на Крыс, тяжело шагающих под сводами подземелья.

Петер протянул к оборотням руки, пытаясь остановить их, удержать. Ряды Крыс поколебались, несколько монстров пошатнулось. Но кровь юного волшебника уже сделала свое дело. Ритуал свершился. Человеческая жертва была принесена. А некромантам безразлично, как погибла жертва – насильственной смертью или приняв добровольную гибель.

Крысы ринулись неудержимым потоком, обходя Нектария и ребят с боков, напористо тесня их к лестнице. Еще чуточку сильнее их натиск – и они в скором времени сломят споротивление зеркального мага и троих лицеистов. Сильные ноги простучат по железной лестнице наверх, туда, где серебрятся буквы на высокой стене. Пришло время в этом списке появиться совсем новому имени. Имени, которое замкнет круг заклятья, и, наконец, свершится то, что...

– Дении-и-с! – что было сил закричал Петер. – Башня! Верни Нектарию башню!

Денис непонимающе замахал руками, бестолково затряс головой, точно безумный сигнальщик на корабле, подавая всему свету отчаянные знаки: не понимаю, повторите!

– Брело-о-ок! – выкрикнул Петер.

– У тебя его брелок? – не веря своим ушам, выкрикнул запыхавшийся Нектарий. Только что он изо всех сил отпихнул налезавшую на него здоровенную пыхтящую Крысу, другой дал тяжелого пинка, так что монстр с визгом отскочил в сторону. У сапог Нектария носки явно были залиты чуть ли не свинцом!

Вместо ответа Денис разжал вспотевшую ладонь. В ней серебряно блеснул металл.

– Кидай! – резко выкрикнул Нектарий.

И ничего не понимающий Денис швырнул зеркальному магу серебряную башенку.

Сразу три или четыре лапы с длинными когтями взметнулись в воздух, точно ретивые баскетболисты разыгрывали на площадке вбрасывание спорного мяча. Но Нектарий гортанно выкрикнул два повелительных слова, и брелок неожиданно подпрыгнул в воздухе и заплясал под сводами подвала. Каким-то чудом он не падал, а удерживался в воздухе как упругая серебряная капля.

Крысы внизу буквально бесновались, высоко прыгая и обрушиваясь вниз, прямо на спины своих соплеменников. Но серебряная башенка как заколдованная не давалась в их лапы. А спустя несколько секунд ее уже крепко сжимал в руке зеркальный маг.

Далее совершилось уже вовсе неожиданное и странное.

Нектарий поднес брелок к губам – Денису даже почудилось, что зеркальный маг хочет его проглотить! – и легко дунул на него. Точно это была не башенка из увесистого металла, а легкое перышко из пуховой подушки.

В тот же миг брелок изменил форму! Он вытянулся, удлинился, сплюснулся с боков. По его поверхности брызнули фонтанчики серебряных лучиков, там открылись несколько отверстий. И все лицеисты ахнули: в руках Нектарий держал маленькую серебряную дудочку. Он прижал ее к губам, закрыл глаза, и в то самое мгновение, когда его уже почти достала когтистая лапа, дунул в нее, точно музыкант, пробуя новый инструмент.

Длинные когти в нескольких сантиметрах от чародеева лица замерли, застыли в воздухе. Крысы остановились!

Нектарий вновь дунул, и теперь уже дудочка издала удивительный звук.

Это была тонкая серебристая нота, подобная посвисту сказочной хрустальной свирели, на которой играет в суровых северных горах Весна – предвестница таяния снегов и первых проталин.

Это был стеклянный колоколец на парадной сбруе волшебных Крылатых лошадей, которую они надевают только раз в год, в честь праздника урожая и плодородия.

Это была ледяная сосулька, обломившаяся под солнцем на карнизе окна высокого собора, парящего над городом в застывшей музыке своих башен и колоколов.

Это была магия.


Нектарий заиграл, с каждой минутой все увереннее. Денис вдруг увидел, как все воспитанники, уже почти утратившие свои крысиные образы, медленно сползают по стенам на пол подвала.

Лишь несколько вздохов прозвучало в наступившей нестерпимой, оглушительной тишине, которую пронзала лишь грустная и незатейливая мелодия дудочки. И все воспитанники уже заснули мертвецким сном.

Над телами детей клубился пар, черного и темно-синего цветов. Это тлели холодным пламенем их плащи и глубокие капюшоны, так долго скрывавшие юные, молодые лица. И это выходила черная магия, так и не успевшая до смерти опалить воспитанников Магисториума своим леденящим дыханием.

Петер совершал руками плавные движения, точно убаюкивая бывших собратьев по учебе. Он погружал воспитанников в очистительный, зачарованный сон, чтобы освободить их души от заклятия оборотничества.

Ребята должны выздороветь и забыть обо всем, что с ними было в этом страшном подземелье. И сейчас звуки дудочки навевали им восхитительные видения – на лицах ребят расплывались улыбки, другие напротив были спокойны и строги. Уже ни на одном спящем не оставалось ни единого крысиного признака. Они вновь становились людьми, они вновь превращались в детей. Они просто возвращались, хотя дорога, которую предстояло пройти им во сне, была долгой и многотрудной.

Нектарий на миг отнял дудочку от напряженных, крепко сжатых губ, обернулся к троим лицеистам и приложил палец ко рту. Стойте где стоите и – ни звука, должно быть, означал этот жест. А потом зеркальный маг вновь заиграл.

Крысы как сомнамбулы качнулись в сторону. Затем – обратно. Магический вальс медленно раскачивал ряды оборотней, пока не сбил их порядок, пока не разрушил строй.

Вот одна крыса шагнула в сторону, другая сделала неуверенный шажок за ней, потом – еще один, другой, третий. Музыка все пела, теперь уже как встревоженная птица, разыскивающая своих пропавших птенцов.

Крысы уже шли, они торопились на зов дудочки. Она неотвратимо звала их за собой, манила, играла, щекотала ноздри. Нектарий первым шагнул из дверей подвала. Но они были узки, и не хотели пропускать всех крыс сразу. Поэтому монстры протискивались в двери поодиночке, не в силах устоять волшебному и губительному зову манящей их музыки.

Глаза Крыс были закрыты, передние лапки вытянулись и тихо подрагивали на ходу, точно стремились нащупать нити этих сладкозвучных нот. Наверное, им тоже снится сон, думал Денис, в страхе смотря вслед этому зачарованному воинству. Вот только каково будет пробуждение!

Мало-помалу последняя крыса исчезла в дверном проеме, и подземелье опустело. Если, конечно, не считать наших друзей и крепко спящих воспитанников.


Петер медленно прошел, с осторожностью огибая скорченные, сжавшиеся в клубок, вытянувшиеся и переплетенные друг с другом тела. Поднял глаза на ребят.

Максим смотрел на Петера с откровенным страхом.

Антон – с искренним интересом.

Денис – с удивлением.

– Они будут спать три дня, – глухо сказал Петер. Теперь уже – бывший Петер. А ныне – чародей и волшебник, комендант башен, ректор Академии Магисториум.

– Я хочу на воздух, – прошептал Максим.

– И я, – признался Антон. У него было позеленевшее, землистое лицо, как после недельной морской качки.

Денис молча смотрел на Петера. Он не знал этого человека. Но очень хотел спросить его многом.

– Куда... Нектарий?

Денис с трудом сглотнул комок, стоявший в горле. Наверное, это все-таки были слезы.

– Там, дальше – река, – сказал этот незнакомый, взрослый человек. И Денис опять не сумел разглядеть в его глазах прежнего Петера.

– Он уведет их? – жалобно произнес Максим. Его лицо украшали три длинных кровоточащих царапины – видать, одна из крыс все-таки сумела достать его лапой. – Ведь уведет, правда?

– Уведет, – кивнул ректор Академии Фабрицио Кляйнер. – Ведь он мне должен вернуть мой брелок. Я им очень дорожу, Максим. Ты даже не представляешь себе, насколько ценна мне эта вещь. Ты даже не...

И тогда Максим заплакал. Горько, навзрыд и вместе с тем – с огромным, невероятным облегчением. Ничуть не стыдясь своих слез, потому что иногда бывают минуты, когда плачут все люди на свете. Даже – великие изобретатели.


Нектарий вернулся лишь через час, измотанный до полусмерти и с губами, распухшими как два пельменя. Видимо, музыка для крыс далась ему не очень-то легко.

К тому времени ко всем воспитанникам возвратился человеческий облик. Лишь кое-где под курносыми, приплюснутыми или по-гречески прямыми носами кустились остатки жестких крысиных усов, а с пальцев рук только-только сходили острые и длинные когти.

Все воспитанники крепко спали, и вряд ли их могло пробудить сейчас хоть что-то, кроме слова Петера. Но это слово будет сказано еще нескоро, когда черная магия растает в этих заблудших душах как воспоминание о тяжелом и болезненном сне.

Ректор Кляйнер и Нектарий молча переглянулись, и зеркальный маг кивнул. Он устало улыбался, как человек, аккуратно и добросовестно исполнивший порученное ему нелегкое дело. И у всех троих лицеистов только теперь немного отлегло на душе.


Когда они вышли, небо уже светлело. Тревожная башня, как и прежде, угрюмо вздымалась над стенами замка, ее контуры отчетливо выделялись на фоне рассветного неба и далеких пробуждающихся лесов.

– Вот это да! – удивленно воскликнул Денис, задрав голову. – Смотрите все, что стало с буквами?!

Друзья последовали его примеру. Вот это был сюрприз!

В величественном списке комендантов Башен больше не было черных букв. Зато теперь там появились золотые!

Два слова горели медовым благородным огнем. И они отныне переместились на самый верх перечня имен и прозвищ хозяев Магисториума. Два слова, над загадкой которых столько ломал голову Денис, и не подозревая, что этот человек всегда был рядом с ним, в замке лесного Норда.


ФАБРИЦИО КЛЯЙНЕР


Все, включая и самого ректора, невольно залюбовались золотым свечением возрожденного имени. И так они стояли, покуда не услышали тихий голос Максима.

– Гляньте-ка...– шептал Максим почерневшими от сажи губами. – Ой, держите меня, ребя! Я не могу! Животик надорвешь...

Денис, Антон, Нектарий и ректор Кляйнер дружно обернулись. Позади, на маленькой площади перед Тревожной башней застыли двое чудаков. Едва ли не впервые они оба выбрались из других подземелий, скрывавших тайны как людской, так и нечеловеческой мудрости. Это были Библиотекарь и Архивариус.

Ночью прошел дождь, очистивший замок от пыли и тлена подземных страхов. И теперь на каменных плитах вокруг башни тут и там поблескивали лужицы, точно слезы облегчения, еще не высохшие на щеках замка.

Книжные маги стояли над трупом здоровущей Крысы.

Неизвестно, что случилось на площади, когда Нектарий уводил пробудившихся монстров за собой звуком волшебной дудочки.

Возможно, один из монстров каким-то образом сумел сбросить с себя чародейские путы музыки крысолова, и зеркальному магу ничего не оставалось, как изловчиться и прикончить его, защищая свою жизнь. Может быть, эта Крыса умерла своей собственной смертью, например, от разрыва сердца, впервые выйдя на свет после стольких веков зачарованного сна.

Так или иначе, сейчас два архивных чародея с ужасом и любопытством рассматривали тело поверженного монстра.

– Никита! – укоризненно шепнул ректор, указывая глазами на эту любопытную сцену.

Нектарий извиняющимся жестом приложил руку к сердцу, мол, виноват, сейчас срочно все исправлю. Быстро вынул дудочку и приставил ее к губам, только противоположным отверстием тому, куда дует флейтист. Легко дунул, и на башенной площади послышался легкий хлопок.

Библиотекарь и Архивариус резко отшатнулись, когда крысиная туша вдруг исчезла в яркой и дымной вспышке. Когда же дым рассеялся, чудовище исчезло без следа. Даже пепла не осталось на площади.

Книжные чародеи в страхе и смятении попятились, а затем дружно развернулись и поспешно зашагали обратно, по направлению к дверям спасительных книжных архивов.

Едва они исчезли в Библиотеке, как все волшебники, и начинающие, и умудренные опытом, дружно расхохотались. И это был, наверное, первый смех после тяжелой и мрачной ночи в подземелье. Потому что светлое утро уже вступало в свои права.

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. ПРОКЛЯТЫЙ КОМЕНДАНТ ЗАМКА ВОЛШЕБНИКОВ

– В то время я был комендантом замка Траян – так прежде назывался наш Магисториум. Времена были трудные, но все мои попытки и ухищрения уберечь замок от аппетитов многочисленных врагов до поры до времени приносили свои плоды.

Нас обходили стороной войны и пожары, что всегда несли с собой междоусобные войны, до которых были весьма охочи здешние князья и бароны. Один захватил в округе половину речных побережий, которые благодаря разливам превращались в богатые и щедрые заливные луга для скота. Другой сосредоточил в своих руках лучшие пастбища и постоянно косил глаз в сторону соседей, из числа тех, что всегда послабее и, значит, посовестливее.


Ректор Кляйнер переложил из руки в руку легкую чашечку с кофе, уже порядком остывшим. Укоризненно глянул на нее, и ароматная черная жидкость моментально вскипела, пузырясь и норовя вырваться из своего хрупкого и невесомого фарфорового плена. Ребята одобрительно переглянулись.

Подобный фокус мог бы показаться простым и естественным в руках, скажем, Берендея Кузьмича или маэстро Массажу. Но в глазах Дениса, Максима и Антона ректор Кляйнер по-прежнему оставался тихим и стеснительным мальчиком Петером, который первым подошел в Магисториуме к посланцам Лицея. Словно магическим зрением разглядев в них ту особенную и необъяснимую силу, которая, как ни странно, сумела как могла противостоять даже крысам-оборотням.

Хотя почему – необъяснимую? Юность, решительность и честность могут объяснить многое на свете. Жаль только, что люди теперь все реже обращаются к ним за советом и помощью.


– И, тем не менее, пришел час, когда замок был охвачен плотным кольцом войск наших алчных соседей. Злейшие враги и заклятые друзья, князья Гюнтер и Вольдемар Крауны сговорились и взяли Траянский замок в осаду. Честно говоря, я давно ждал этого – князья были кровными братьями.

Мы хорошо подготовились, запасов продовольствия, воды и фуража хватило бы и на год осады. А еще были замковые подвалы Подземелья, и хранившийся там провиант делал нас практически неуязвимыми для голодной смерти.

Гарнизон Траяна составляли смелые и опытные бойцы, во главе которых стоял бывалый капитан. Чего нам было бояться, когда под стенами всегда наготове стояли возы со стрелами для лучников, в пороховых погребах всегда в достатке огневого зелья, в ратных руках – сноровки, а в сердцах – отваги?


Денис поежился, вспомнив надпись на башне. Имя коменданта замка, познавшего горечь и кровь поражения. Фабрицио Кляйнера. Что же все-таки случилось?


– Вся наша уверенность, все былое спокойствие пошли прахом, когда они подвели к стенам замка две сотни местных жителей. Их согнали со всей округи. Связанных. Босых. В одних рубахах.


– Заложники... – понимающе засопел Макс. – Это сейчас сплошь и рядом. Не успеваешь телевизор выключить – по радио говорят, или в газетах пишут. А уж в Интернете!

– Заложников брали во все времена, – вздохнул ректор. – Сколько было войн в человеческой истории, столько раз людей и брали в залог. Потому что нет у войн правил и порядков, как нет и предела человеческой подлости и жестокости.

Он помолчал. Видно было, что это воспоминание дается Кляйнеру нелегко, хотя с тех пор минуло столько лет... Затем отхлебнул кофе и продолжил свое повествование, но уже каким-то другим, тихим и бесцветным голосом.


– Как ни печально, но я должен был приготовиться к чему-то такому. Нрав князей Краунов был всем известен. Для них не существовало ничего святого. И в этом нам очень скоро суждено было убедиться.

Он окинул взглядом троих лицеистов, и взор ректора потемнел.

– Все они были детьми. Исключительно. Большинство – вашего возраста, но были и поменьше. Совсем маленьких солдаты положили на траву. Рядом на телеге ожидали алебардщики. Я помню, длинные лезвия блестели на солнце так, что слепило глаза.

Денис затаил дыхание. Он понял: именно сейчас они и узнают самое главное. Причину, с которой и началось зло в замке Магисториума. И от этого ему было не по себе, он даже поежился. Денис вдруг понял, что ему сейчас совсем не хочется узнать того, над чем они ломали голову целую неделю. Он догадывался, что эта разгадка ужасна.

Очевидно, подобные чувства испытывали и его друзья. Макс побледнел и закусил губу. Но Антон не сводил глаз с ректора. Точно намеревался прочесть по его губам нечто тайное, сокрытое, о чем не может сказать просто так, вслух даже великий волшебник.

Лишь только Нектарий был спокоен и сдержан. Разумеется, он знал эту историю, и Денис не сомневался, что Нектарию известны такие ее подробности, которых ректор Кляйнер никогда и никому не расскажет. Этих двух удивительных людей связала общая судьба, даром, что жили они в разных краях, и над ними покоились разные небеса.

– В скором времени Вольдемар Краун послал к нам герольдов. Они сообщили ультиматум братьев-князей: если замок не будет сдан, они будут убивать по ребенку каждые полчаса. Потом – каждые четверть часа. Потом... На размышление нам давалось два часа.

Ректор вздохнул.

– В решительности их намерений сомневаться не приходилось. Братья постоянно подпитывали друг друга в своей жестокости. Это были два молодых и злобных волка, которые хоть и охотились сообща, но даже при этом соперничали друг с другом. И если с каждым порознь я бы, наверное, и попробовал договориться, то этих двоих не сумел бы переубедить сам Господь.


Тем не менее, первым делом мы отрядили парламентера, достойного рыцаря, который вызвался отправиться добровольцем. Но он даже не дошел до детей – еще на полпути лучники буквально утыкали его стрелами. Ведь на мирные переговоры всегда идут с открытым забралом. И не надевают доспехов.

– Это так, – кивнул Нектарий. – Если есть хоть малейшая надежда на компромисс, ее следует использовать сполна.

– В нашем случае ее не было и быть, увы, уже не могло, – кивнул Фабрицио Кляйнер. – Мы жарко спорили с капитаном и старшиной купцов, что держали в замке свои склады. Они были за то, чтобы биться. Капитану велел это воинский долг, купеческому старшине – здравый смысл негоцианта. В торговле не до сантиментов, молодые люди, – заметил он, видя, как уже вскинулся возмущенный Макс. – По сути, это та же война. Покупатель – твой союзник, конкурент – твой опасный противник. Поле боя – весь мир. Пусть даже он пока ограничивается размерами твоей торговой лавки. Но ведь лиха беда начало.

– А дети? – прошептал Антон.

Денис молчал. После минувшей зимы он понял многое, о чем прежде даже и не задумывался. Перед его мысленным взором порой вставало лицо следопыта Доминика. И сейчас Денис словно видел в глазах мятежного следопыта немой вопрос: как, почему и кому нужно, чтобы преждевременно умирали старики-родители, мудрые старики скрывали горькую правду от молодых, а маленьких детей брали в заложники и казнили как взрослых, без пощады и тени сожаления.

– К тому времени, когда я своей властью коменданта замка прекратил этот бесполезный спор, они успели казнить троих детей, – вздохнул ректор Кляйнер. – Когда мы вывесили белый флаг, проклятые братья-князья загубили еще две невинные детские души. Потом – еще и еще...

Теперь я понимаю, это было сделано специально, чтобы доставить нам боль и страдания. Ведь в это время проклятая белая тряпка уже колыхалась над Сторожевой башней.

– И что... что было потом? – глухо произнес Макс. Он был бледен, кулаки сжаты до боли, так что побелели костяшки пальцев.

– Не думаю, что они дали вам уйти, – медленно покачал головой Антон. – Подлецы просто так не отстают.

– Мы торопились как безумные, и потому вышли из замка нестройной толпой, даже не заботясь о боевых порядках, – кивнул ректор. – Среди крестьян и торговцев, укрывшихся за стенами Траяна, было немало местных жителей. И среди заложников были их родные и близкие, друзья и соседи. В то время, пока мы решали вопрос о сдаче замка, они сгрудились под самыми стенами, со страхом прислушиваясь к далеким крикам казнимых и торжествующему реву воинов. Теперь, почти обезумев от горя и страха, они готовы были бежать прямо в руки врага, под стрелы княжеских лучников. Каждый хотел убедиться, что именно его родственник жив.

– Не знаю, что бы я делал в эту минуту, случись со мной такое же, – прошептал Максим.

– Мы все бы делали то же самое, – покачал головой Нектарий. – Бежали бы в стан врага искать своих. Просто вы пока еще сами большие дети.

Ректор промолчал. Его слушатели затаили дыхание.

– Краунам только того и надо было, – сказал Кляйнер. – И нашим сержантам стоило огромных усилий сдерживать несчастных людей. Князья это поняли очень скоро и, бросив детей, двинулись на нас всей массой войск, закованных в сталь. Никакой почетной сдачи не ожидалось: нас попросту хотели выманить из-под защиты крепостных стен. А затем перебить. Для того им и понадобились заложники. И не случайно эти два хитрых дьявола, чтобы устрашить нас и принудить к покорности, выбрали детей.

Но это понимали и мы. Поэтому капитан и купеческий старшина так противились моему решению, сколь бы вынужденным оно ни было. Они были уверены, что нас попросту истребят как глупых куропаток, которые выпорхнули в лес из-под защиты глубокого снега. Но к тому времени чистый и священный гнев уже клокотал во мне огненным облаком, угрожая в любой миг вырваться на свободу и испепелить все вокруг.


Дальнейший рассказ ректора Фабрицио Кляйнера был скуп, немногословен и лишен красочных подробностей.

Когда закованная в железо княжеская пехота стальным валом ринулась на колонну защитников и обитателей замка, волшебник Фабрицио в первый и последний раз в жизни нарушил наиглавнейшую заповедь магов его категории: не употреблять Оружие Ангела, испепеляющий Огонь небес против земных, естественных существ.

Его действие было сродни легендарному греческому огню, известному еще с античной истории. Но энергия Огня небес имела совсем иное, воздушное происхождение.

Душа Кляйнера была выжжена ледяным огнем горя и отчаяния. Все это время он видел тела убитых детей, поскольку магические способности, увы, позволяли ему не только разглядеть место казни на таком далеком расстоянии, но и понять картину случившегося во всех подробностях, ужасающих своей жестокостью.

В мгновение ока три сотни некогда лучшей на побережье панцирной пехоты, а ныне – послушных исполнителей воли жестоких палачей и убийц, были изжарены в собственных латах, прежде чем превратиться в пепел и прах.

Задние ряды вовремя остановились, и этих солдат лишь опалило и обожгло. Вопли и крики стояли над княжескими войсками, окутанными удушливым дымом, в то время как из замка Траян медленно вытекала живая река его обитателей и защитников.

Спустя час замок был пуст, и первые отряды победителей принялись отмечать грабежами и пьянством свою сомнительную победу. Рассказывали, что братья-князья поначалу намеревались отрядить погоню. Но их воины едва невзбунтовались. Никому не хотелось испытать на себе действие Оружия Ангела.


– Спустя три месяца совет магов Земель Норда исключил меня из числа своих членов, – задумчиво произнес ректор Кляйнер. – А еще через полгода, когда Траян был возвращен князьями совету после грозного ультиматума всего синклита, имя мое было запечатлено на стене башни черным. Дабы всегда напоминать миру о позоре волшебника Фабрицио.

– Почему же – о позоре? – возмущенно выпалил Максим, весь пунцовый от возбуждения. Будто это его самого, великого изобретателя будущего, только что несправедливо обвинили и предали бесчестью!

– Что вы такого сделали? Сдали жестокому врагу замок? Но ведь при этом – спасли всех его обитателей! И большую часть заложников. Маленьких детей! Вашему совету что – этого мало? Все равно ведь потом вернули Магисториум обратно!

– Вернули, – подтвердил Нектарий. – Но никто из волшебников не вправе отдавать в чужие руки резиденцию совета магов Лесного Норда. Ни под каким предлогом! Так гласит устав здешних волшебников.

И он отвернулся к окну, так что никто не понял, одобряет ли это положение устава северных чародеев знаменитый истребитель черной магии.

– Князья Крауны похитили из замка какие-то магические реликвии? Волшебные амулеты? – с сомнением предположил Денис.

– И да, и нет, – неожиданно кивнул ректор Кляйнер. – Разумеется, там не было никаких особенных атрибутов северной магии, ничего волшебного или сверхъестественного. Все это мы без сомнения забрали бы с собой и уберегли от Краунов. За исключением одной немаловажной детали. Верно, Нектарий?

– Точно так, Фабрицио, – улыбнулся молодой человек, который на самом деле вовсе не был молод. – Это и в самом деле немаловажная деталь. И очень-очень волшебная.

После чего он шагнул к окну и рывком раздвинул шторы.

– Носителем магии, ее вместилищем был сам Траян. Будущая обитель Академии потаенных искусств Нордов. Наш Магисториум!

Все ребята вскочили со своих мест и тут же дружно прикрыли рукавами глаза – из окна внезапно плеснуло волшебное сияние такой силы и яркости, что, казалось, можно было тут же ослепнуть!

Словно все солнечные краски и блики волшебной Осени вдруг ожили на улочках замка и теперь, отраженные от башен и стен, вливались в окно флигеля неотразимым янтарным солнцем.


Денис, Максим и Антон, щурясь от солнечных бликов, прильнули к окну. Нектарий с треском распахнул рамы, и в комнату невидимыми волнами полилось тепло от крепостного камня, разогретого магическими лучами, исходящими откуда-то из недр самого замка.

Денис глазам своим не верил. Улицы и башни, крепостные стены и строения кто-то незримый, но всемогущий щедро выкрасил медовыми красками. Все оттенки солнечно-желтого играли и переливались на минаретах и куполах, карнизах и крышах, озорно высвечивали теплыми лучами сквозь старые бойницы и отверстия для пушечных стволов.

Замок Магисториум погружался в закат. Теплый и спокойный закат, который никак не хотел кончаться, поскольку, наверное, вечно покоился в этих стенах и камнях.

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ. МАГНУС, НЕЗРИМЫЙ СЕЯТЕЛЬ И СОБИРАТЕЛЬ КАМНЕЙ

– Вековая магия Нордов в этих стенах, в этом камне заключена, – рассказывал Нектарий, когда они все вместе шагали по опустевшим улочкам Магисториума.

Макс все еще недоверчиво косился в тупики, переулки и в пустые проемы окон. Точно опасался, что вот сейчас в глубине двора мелькнет огромный крысиный силуэт. Или в окне злобно ощерится усатая, остроносая и зубастая пасть.

Антон внимательно смотрел себе под ноги, разглядывая почти каждый древний булыжник. Будто в них-то как раз и были частички волшебного опыта всех поколений магов и чародеев, когда-либо обучавшихся в Академии самым странным и необычным ремеслам, какие только существуют на свете.

А Денис, честно говоря, изредка нет-нет, да и поеживался. С некоторых пор, а точнее – с прошлой зимы, он чувствовал себя неуютно в окружении высоких стен. Словно наш герой опять очутился в каменном мешке лабиринта, отчаявшись когда-нибудь выбраться наружу, к свободе. Туда, где августовский ветерок гуляет над полями и тревожит кроны самых высоких сосен недалекого леса.

Волшебник Фабрицио непринужденно вышагивал по мостовой, поминутно поглядывая по сторонам. Сейчас, глядя на ректора Кляйнера, Денис все еще не мог поверить, что этот высокий, задумчивый человек всего лишь пару дней назад робко крался тут вдоль водостоков, шарахаясь от каждого стука и тени, в обличье маленького бедного Петера, которого готов был обидеть каждый, кому не лень.

И еще: Денис был абсолютно уверен, что уже в недалеком будущем за ректором Кляйнером из казарм для воспитанников будет по-прежнему следить не одна пара глаз. Тут предстояло еще многое изменить, и оставался непочатый край работы, причем из разряда не самых легких и приятных.

Но пока воспитанники крепко спали, словно принцы Щелкунчики и принцессы Мари, заколдованные мстительной королевой подпола Мышильдой. И сейчас это сравнение вовсе не казалось Денису какой-то сказкой!

– Такие места как Магисториум – благодатная почва для зарождения всяческих чудес, – продолжил Нектарий, обходя жавшуюся к стене кошку. Та немигающими желтыми глазами смотрела на молодого волшебника.


Кошки отлично чувствуют волшебство, и при этом неплохо различают его цвета. К тому же, говорят, все кошки предрасположены к черной магии и охотно пособничают злым колдунам и ведьмам в их грязных делишках. Но, видимо, в случае с Нектарием даже кошке из Магисториума было не так-то просто разобраться, что тут к чему.

Собаки же, напротив, при встрече с Нектарием и ректором Кляйнером так и стелились перед ними, преданно мигая покорными, влажными глазами и провожая их отчаянно молотящими хвостами. А ведь еще совсем недавно они с лаем преследовали незадачливого учителя Некто, норовя ухватить его за полы одежды! А бедному Петеру наиболее нахальные и злобные псы вовсе не давали проходу.


– Поэтому иногда достаточно бросить лишь семечко, чтобы оно дало скорые всходы, – заметил Нектарий. – И чем более неприметно это семечко, чем большую тайну оно скрывает под своей оболочкой, тем удивительнее и неожиданнее можно получить от него всходы. А потом – поджидать задуманных плодов. Верно, господин учитель?

И Нектарий медленно обернулся и указал перстом на... мастера Магнуса! Тот в течение всей прогулки скромно шагал в хвосте их маленького отряда, почтительно прислушиваясь и кивая в такт словам ректора и истребителя чернокнижия.

Магнус остановился. Он внимательно посмотрел на Нектария, затем обвел взором всех, идущих впереди него. Как-то неожиданно вышло, что Магнус отстал от всех. На самом же деле он сознательно всю прогулку держался последним.

– Или будет вернее сказать – садовод? Вот только всходы, которые ожидались вами, Магнус, должны были произрасти из гнилого семени. И вы это прекрасно знали. Но лгали всем, и себе в первую очередь.

– Что вы хотите этим сказать, господин хороший? – недобро прищурился Магнус. – Вы прилюдно обвиняете меня во лжи? Но кому? В Магисториуме нет ни единой души, которая бы услышала от меня хоть слово неправды.


– А почему вы нам в самый первый день, когда рассказывали историю замка, сказали, что Магисториум никто не сдавал без боя? – неожиданно услышал собственный голос Денис. На какое-то мгновение он даже сам себя не узнал!

– И еще уверили нас, что здесь был жаркий бой? И после того как замок захватили, тут все было сожжено, кроме башен? – неожиданно поддержал товарища Антон.

Так значит, он тоже все время об этом думал прежде? Прежде чем...

Максим же только бессильно сжал кулаки: и как он сейчас не вспомнил этого?

Денис с Антоном переглянулись, и то же самое сделали Нектарий и ректор Кляйнер.

– А и в самом деле, мастер Магнус, – усмехнулся волшебник Фабрицио. – К чему было вводить в заблуждение юных гостей с Буяна? Ведь это неправда! Какой же тогда вам в ней смысл?

– Увы, это не так. Я действительно сказал детям чистую правду, – покачал головой мастер Магнус и остановился.

Позади него высились стены, над которыми вздымалась ребристая колонна Тревожной башни. Над головами ребят в свете медового заката высвечивали серебром имена прежних комендантов замка.

Буквы были видны издалека. И на их фоне особенно выделялось некогда траурно-черное, а теперь уже сияющее гордым золотом имя ректора Кляйнера. Единственного из всех комендантов Башен, при котором замок Магисториум был сдан неприятелю.

– Бой был, и – весьма жарок, – сухо сказал этот странный человек, единственный из преподавателей Академии, к которому Денис испытывал симпатию. – Только он происходил не у стен Траяна, а в самом замке. На том достопамятном совете, ректор Кляйнер, когда вас пытались убедить не сдавать замок двое честных людей. Простодушный и храбрый служака, капитан замковой охраны. И старшина купеческой гильдии прибрежного Норда. Один из них...

Мастер Магнус на миг замолчал, словно у него перехватило дыхание от порыва незримого волшебного ветра. Тогда Денис еще не знал, что и у ветров бывают имена. И этот был Горьким ветром Памяти.

– Один из них мой предок... – наконец справился с собой мастер Магнус. – И он сделал все что мог. Но не сумел переубедить коменданта Башен.

– Я помню, – сказал ректор Кляйнер. Сейчас он смотрел на Магнуса иначе – задумчиво, даже с каким-то сожалением. – Мне кажется, я сумею сказать – кто из тех двоих.

Он прикрыл глаза. Медленно провел перед ними сложенной ладонью, постепенно отгибая пальцы. Точно отметая ложные следы и дороги. После чего вздохнул.

– Им был старшина. Невысокий плотный купец. Который больше всего опасался за сохранность имущества гильдии, находившегося в подвалах замка Траян. Как и положено старшине, избранному всеобщим доверием.

– Это так, – впервые сверкнул взор Магнуса. – Только вы не знаете главного.

Теперь он смотрел на ректора с каким-то злобным, жестоким торжеством. Вот только сияло это чувство на поверхности очень больных, смертельно усталых глаз.

"Как же я раньше их не видел? Такие глаза могут быть лишь у того, кто фанатично верит и служит безнадежному делу долгие годы. Если только не всю жизнь", – шепнул Денису кто-то невидимый, но очень знакомый.

Старый друг.

Тот, у кого никогда не было определенного возраста, но определенно были доброе и честное сердце, верная рука и озорные глаза – зеркало его веселого и неугомонного характера.

Маленький Мальчик. Верный собеседник и все понимающий товарищ, даже когда его не было рядом с Денисом. Просто многие важные решения всегда легче сверять с другом, пусть даже и мысленно.

– Знаю, – тихо произнес ректор Кляйнер. – Я всегда умел видеть, Магнус. Правда, в последнее время зрение все чаще начинает мне изменять. Особенно когда это касается твоих коллег и соратников.

И он строго посмотрел на Магнуса. Точь-в-точь как это сделал бы мудрый, требовательный профессор в отношении своего чересчур ретивого ученика.

– Старшина купеческой гильдии – это была лишь одна из сторон деятельности уважаемого Реймонда Пфаля, – твердо сказал Кляйнер. – Ведь так, кажется, звали вашего предка на самом деле?

Мастер Магнус оторопело смотрел на ректора. В его глазах уже не оставалось и капли былой уверенности.

А Нектарий покосился на ребят и озорно им подмигнул: мол, вот сейчас и будет Самое Главное! А все остальное было лишь предисловием.

– На самом деле достопочтенный Реймонд Пфаль долгие годы являлся главой совета магов всего Норда, – сказал ректор Кляйнер. Он коснулся рукой шершавой поверхности стены и пробежал пальцами по нагретому камню. Казалось, этот удивительный человек прислушивается к внутреннему эху древних стен, советуется с ними, ищет у них поддержки и понимания.

– А я в те поры был лишь кандидатом в члены совета. Молодым и подающим надежды волшебником Фабрицио, только что прошедшим последнее испытание. Полгода назад я вернулся из трудного и полного опасностей путешествия на отдаленный Архипелаг. И вдобавок на обратном пути едва не сложил голову на Гремуч-острове. Впрочем, не я один, кажется, поминаю этот остров с недоброй памятью, верно, Никита?

– Да, – признался Нектарий. – Когда наш Данила-мастер, большой умница, но бесшабашная голова, потерпел страшное крушение на своем деревянном летающем соколе как раз возле Гремуч-острова, мы его заочно похоронили. А когда он потом нашелся, да еще и абсолютно жив-здоров! – многие на Буяне сразу даже и не поверили...

– Все так, все так... – кивнул ректор Кляйнер и присел за деревянный стол, что специально был установлен в учебном дворике для отдыха воспитанников на время перерыва в занятиях.

Остальные последовали его примеру. И даже мастер Магнус уселся на лавку напротив ректора. Как-то случайно, а, может быть, и нет, но вышло так, что никто не сел с ним рядом.

Только Нектарий остался стоять за его спиной. Молодой человек скрестил руки на груди и откинулся спиной на теплый камень серой стены учебного здания. Борец с черной магией сейчас удивительно походил на сытого и довольного домашнего кота, греющегося на скупом августовском солнышке.

– Я действительно думал, что прошел последнее испытание, – продолжал ректор Кляйнер. – Но у мудрых истинные испытания всегда – необъявленные.


И вдруг Денис вспомнил их давний разговор вчетвером, еще перед сборами в Магисториум. Тогда Влада рассказывала о выпускных экзаменах на Буяне. А ведь Лицей – это такое же высшее учебное заведение для будущих волшебников, как и северная Академия!

– На выпускных экзаменах, – рассказывала Влада, – каждый проходит испытание, причем для каждого – свое собственное. И уже после этого он решает, будет ли дальше заниматься волшбой или оставит это занятие навсегда.

– Вот чепуха, – усомнился Макс. – Кто за него это решает? Преподаватели и мастера, которые столько лет сами же и долбили ему эти премудрости?

– Да нет же, – внезапно перешла на шепот Влада. После чего даже неприметно оглянулась – не слышит ли кто их разговор. – Это решает сам выпускник. Потому что...

Влада помолчала.

– Потому что, говорят, это испытание такое трудное и... опасное... В общем, многие после него отказываются от всех знаний. Чтобы, значит, снова стать обычными людьми.

– А как же все эти годы, науки, умения? – недоверчиво пробормотал Максим. – Их-то куда денешь?

– Да после такого выпускного экзамена их попросту забывают, – не очень уверенно сказала Влада. Точно повторила с чьих-то ненароком услышанных слов.

Ребята недоверчиво покачали головами. А Леся тогда вдруг сказала...


Что же тогда сказала Леся Кобзарина? Они уже выходили за дверь, когда Леся сказала что-то... что-то очень важное...

Денис даже затряс головой, силясь вспомнить ту последнюю фразу будущей волшебницы Леси. И с огромным удивлением понял: именно эти слова, почти дословно, будто услышав Дениса Котика, одного из лучших учеников Лицея, сейчас произнес ректор Магисториума. Волшебник Фабрицио Кляйнер:

– Наитруднейшие из испытаний – те, которых не ждешь. И чаще всего нас подвергают им не люди, и даже не волшебники. А сама жизнь.

Ошеломленный, Денис поднял на ректора округлившиеся глаза. И великий волшебник Кляйнер медленно и холодно поклонился мальчику из Лицея.


С самого первого дня пребывания их в Академии Денис не раз размышлял о причинах осады и сдачи замка. Он полагал, что Траян захватили в результате какого-то предательского сговора. И при этом Дениса опять же снедала одна, но жутко навязчивая мысль.

В их первую прогулку по замку за все время рассказа о башнях и об их комендантах мастер Магнус так ни словом и не обмолвился о том, кто же были эти таинственные враги Магисториума. И зачем им понадобилось враждовать со здешними магами – грозой всей северной округи. Пока для Дениса это по-прежнему оставалось загадкой. Но теперь он сразу навострил уши.


– Разве мог я знать в те минуты, что мне предстоит пройти последнее, самое важное испытание? Выбором, у которого нет ни одного истинно верного решения? – в глазах Кляйнера впервые мелькнула боль. – И сам глава совета будет лишь суровым и беспристрастным свидетелем?

– Это что же, получается: глава совета магов не помог вам ни своим могуществом, ни даже – просто советом? – возмущенно воскликнул Макс. Тот самый Макс, который совсем недавно устроил воспитанникам Академии пусть не столь жестокое, но тоже – абсолютно безвыигрышное испытание математическим софизмом. Помнил ли он сейчас об этом.

Но Макс сейчас думал совсем о другом. Его глаза мгновенно сузились внезапно нахлынувшим подозрением.

– А, может, он сам это все и подстроил, ваш этот... главарь?

– Глупый и дерзкий мальчишка! – гневно воскликнул мастер Магнус. – Крауны всегда были личными врагами нашего клана. Почему же ты думаешь, что он не помог бы Фабрицио, если б имел хоть малейшую возможность?

– Попробовал бы я в подобной ситуации не помочь Деньке! Или хотя бы спорить с ним! – язвительно хмыкнул Максим, и Денис взглянул на друга в величайшем изумлении.

И это говорит Макс, известный спорщик, язва и любитель всегда и во всем оставить за собою последнее слово?! Вот, оказывается, как он реально оценивает друга? Как единственного и безоговорочного лидера их дружной компании!

– Я тоже много об этом думал, – невесело кивнул ректор. – Но пришел совсем к другим выводам. К тому времени я немного знал о главе совета Реймонде. Все еще больше – слышал. Думаю, для него вся эта ситуация была в большей степени теоретической. И отличной возможностью заодно и проверить на деле молодого мага, только-только вступающего в Совет.

– Что значит – теоретической? – на сей раз возмутился Денис. – Там же были заложники, дети! Там лилась кровь!

– В замке Траян ведь тоже были дети, – невозмутимо ответил Кляйнер. – И к тому же много других мирных жителей, которые нам доверились. Мне доверились, – поспешно поправился он. – В сущности, нужно было просто выбирать: или те, по ту сторону замковых ворот, или другие, под защитой стен, пушек и магии.

– И вы выбрали... – холодно произнес Магнус.

– Тех, что были беззащитны, – перебил его Кляйнер. И это было впервые, когда ректор прилюдно проявил несдержанность.


– Да, конечно, вам кажется, что вы поступили благородно. Что ваши помыслы были чисты, и нужно было только прислушаться к стуку и голосу собственного сердца. Но...

Магнус с горечью покачал головой.

– Но только я не верю таким как вы, ректор Кляйнер. Не верю. Потому что еще с детских лет мне пришлось усвоить одно правило. И неоднократно убедиться в его правоте.

Всякий раз, когда мне кто-то говорил, что он поступает по совести, или у него самые чистые помыслы, я всегда считал, что он только что чего-то украл. Или кого-то предал.

Чародей усмехнулся.

– Я ведь давно наблюдаю за вашей светлой магией. В ней нет очень важного – ярких и сильных личностей. А, значит, и нет ответственности. Некому разбрасывать камни, и поэтому вам приходится вечно собирать чужие. Тем вы и существуете – собирая жалкие крупицы чужого искусства и облекая их в мантию высоких истин и возвышенных чувств.

Я же творю собственные миры. Я независим и свободен в своих деяниях и поступках. Это ли – не высшая ступень совершенства для всякого мага?

– Только для некроманта, – покачал головой ректор. – Потому что нет для волшебника абсолютной свободы. Ты разве еще не задумывался, почему в твоих хваленых мирах обитают только крысы? Потому что в них нет места людям.

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. ТЕНИ ЗАМКА ТРАЯН, ПРОШЛЫЕ И НАСТОЯЩИЕ

– Вы сказали – крысы? – изумился Денис. – Так это... значит, господин Магнус?

– Именно, – вздохнул ректор Кляйнер. И указал рукой. – Перед вами господин Магнус Пфаль. Преподаватель Академии Магисториум, маг и чародей высших ступеней Посвящения. Но замечу, что это – далеко не весь его послужной список.

Магнус усмехнулся. У него была могучая выдержка – ни один нерв, ни одна черточка лица этого волевого человека и расчетливого волшебника не шевельнулась, когда ректор взглянул на него в упор.

– Магнус Пфаль – хранитель Братства Хитрецов. Только не этого, из молокососов, одурманенных жаждой власти и обманутых им. Людвиг, Фриц и их подручные – только ширма.

– А я-то думал, что Братством заправляет Фриц, – с досадой произнес Денис. – Людвиг... был слишком... ярким для крыс. Они же все серые.

Он мрачно посмотрел на Магнуса и слегка отодвинулся от него подальше.

– Неплохая мысль, юноша, – похвалил Магнус, издевательски кланяясь лицеисту. – В свое время я, признаться, не учел этого ценного и красноречивого обстоятельства.

– Как и многих других обстоятельств, Магнус, очень многих... – покачал головой ректор. – Твоя история – это сплошная цепь самоуверенных поступков и поспешных выводов. Ты плохо учился у своего предка, черного мага. Тот всегда предпочитал сначала хорошенько выждать.

– Что значит – предка? – нахмурился Максим. – Ведь господин Магнус – потомок того самого Реймонда Пфаля, который был главой совета магов всего Норда? Вы же нам сами только что сказали!

– Сказал, – подтвердил ректор Кляйнер. – Но не сказал другого. Глава совета Реймонд Пфаль предпочитал никому не раскрывать тайную сторону своей магической натуры. Он был черным магом.


Братство Хитрецов замка Траян на самом деле вело отсчет своей истории с того страшного года, когда князья Гюнтер и Вольдемар Крауны захватили северную твердыню. Алчные и своенравные, они еще не вполне себе представляли, какие неприятности сулит им противостояние с синклитом северных магов, чью обитель князья решили присоединить к своим землям.

На второй день после захвата замка были устроены похороны погибших. Собственно говоря, от большинства солдат, испепеленных магическим Огнем небес, остались лишь кучи золы и пепла. Когда же принялись хоронить остальных, к Вольдемару Крауну вечером явился тайный человек. Он потребовал провести его к князю, чтобы говорить с ним лично.

Беседа длилась недолго. Потом оба вышли из княжеского шатра – неизвестный скрывал свое лицо под бархатной полумаской – и обошли тела всех погибших. К тому времени мертвецы уже рядами лежали за крепостной стеной, накрытые плащами, в ожидании либо земного хлада, либо огненного погребения.

Незнакомец лично указал князю на три десятка тел павших солдат. Причем каждого мертвеца он выбирал по каким-то своим приметам. После чего князь приказал перенести указанные тела в одно из подземелий замка. Выбор пал на подвалы Тревожной башни, которая в те годы еще вовсе не имела собственного имени.

Под покровом ночи мертвецы были погребены в одном из самых глубоких подвалов. Никто не видел, как это происходило, а четверо местных жителей, сносивших тела в подвалы, на следующий день бесследно исчезли.

Но, несмотря на столь странные и таинственные обстоятельства погребения, этим дело не ограничилось. Князь Вольдемар велел этажом выше похороненных солдат установить большой каменный склеп.

Туда этой же ночью перенесли несчастных детей, казненных заложниками. Обезумевшие от горя родители так и не узнали, что случилось с телами их детей. Никому из них стража не выдала ни одного тела, чтобы похоронить сына или дочь в соответствии с местными обычаями.

Затем вход в нижние ярусы замуровали кирпичом. И только после этого незнакомец покинул замок Траян. Злые языки впоследствии утверждали, что это был чародей-некромант, и ради совершения какого-то своего дьявольского обряда он заплатил алчным князьям хорошей и звонкой монетой. Однако князья нашли способы укоротить эти языки. А некоторые шептуны и вовсе распрощались с ними.

Говорят, нет дыма без огня. Слухи и впрямь были недалеки от истины, поскольку шила даже в магическом мешке никогда не утаишь. Внизу действительно были похоронены воины из княжеского отряда.

Но все эти солдаты были палачами – теми нечестивыми меченосцами и алебардщиками, что казнили ни в чем не повинных заложников на глазах у их родителей. Над палачами отныне покоились их маленькие жертвы. Они соединились и в смерти, потому что этого требовал обряд некроманта.

Дьявольский обряд придумал черный маг, некромант Реймонд Пфаль. Уж коли убийство случилось, и вернуть детей было невозможно, практичный глава совета северных чародеев решил использовать ситуацию во благо собственным замыслам.

Отныне мертвые убийцы и палачи должны были покоиться в тайных подвалах замковой башни до того срока, когда придет их властитель. Заклятье на невинной крови медленно, но неуклонно превращало погибших в нелюдей, идеальных слуг для последователей черной магии. Умершие должны были однажды проснуться, но лишь когда придет их время.

Спустя несколько месяцев Пфаль сумел настроить против князей Краунов всех чародеев Норда. Крауны вынуждены были оставить замок. А в скором времени оба, один вслед за другим, погибли при странных обстоятельствах от рук наемного убийцы.

Замок Траян вновь вернулся под власть волшебников. Решено было устроить в нем высшую школу будущих чародеев. К тому времени уже никто не знал о захоронении княжеских солдат в подземелье Тревожной башни. Оно было надежно укрыто заклятием, подобных которому мало в чернокнижии Севера и по сей день.


Ненастным осенним днем в замок вернулся его бывший комендант, молодой чародей Фабрицио Кляйнер.

Совет магов определил ему суровое наказание. Он обязан был организовать Академию Магисториум в замке, на самой высокой башне которого его собственное имя по приговору совета навечно было прописано черными буквами позора.

Через два года Академия была создана.

Ее первый и бессменный ректор Фабрицио Кляйнер не любил гулять в замке. Ему казалось, что молодые воспитанники, каждый год приходившие на первый курс обучения, всякий раз задают старшим один и тот же вопрос. И потом провожают проходящую мимо черную фигуру ректора долгими презрительными взглядами. Поистине, трудно было сыскать наказание более уничижительным.

Понемногу ректор вообще перестал ходить мимо Тревожной башни – так ее окрестили воспитанники уже давно из-за чувства безотчетной тревоги, который источали сами камни и стены этого строения.

Фабрицио Кляйнер не забыл ужасных обстоятельств сдачи замка. На второй год своего ректорского срока он повелел установить на месте склепа с детьми богатую и достойную памяти невинных усыпальницу. Он сам разработал чертеж и проследил, чтобы гробницу изготовили из лучшего темного гранита, который только есть в окрестностях замка.

Шли годы. Реймонд Пфаль куда-то сгинул, память о преступлении князей также понемногу истерлась в сердцах переживших ее современников. Так было, пока в Академию не поступил преподавателем чародей по имени Магнус.


Ректор Кляйнер не раз задавался вопросом: почему казненные дети были похоронены именно в подвалах башни? Чего ради жестоким и отнюдь не сентиментальным князьям понадобилось воздвигать на территории замка склеп своим жертвам? Вместо того чтобы попросту развеять их прах по полям или утопить в морских волнах?

Он часто приходил посидеть в одиночестве возле печальной гробницы. Это было одно из немногих мест в шумном училище, где Кляйнер мог побыть наедине с собственными невеселыми мыслями.

Однажды ректор обнаружил, что он – не единственный, кто бывает тут. Кто-то проходил здесь не раз, однако следы неизвестного посетителя удивительным образом исчезали в самом центре подвала. Кляйнер попытался прощупать пол, и к огромному удивлению обнаружил, что под ним есть большое пустое пространство. Изучив следы, ректор определил, что здесь неоднократно бывал маг, причем не из последних волшебников. Только опытному чародею было под силу проникнуть вниз, не нарушая порядка уложенных на полу каменных плит.

С помощью магии ректор сумел проникнуть вниз, благо магическим внутренним зрением он смог обнаружить путь, по которому до него проходил другой волшебник. И в ужасе обнаружил на дне потайного подземелья несколько десятков саркофагов. В них крепко спали зачарованным сном удивительные, отталкивающие существа.

Кляйнер сразу понял, что когда-то они были людьми. Но теперь перед ним были гибриды человека и крысы – огромные, мощные, пока еще недвижные. Ректор почувствовал и дыхание черной магии, исходящей от этих существ. Сделать выводы ему не составило труда.


Тот, кто убивает детей, всегда навлекает на себя проклятье небес. Так было и будет всегда. Поскольку есть преступления, которым никогда не было и не будет прощенья.

Все эти палачи и убийцы были прокляты, еще до того, как Реймонд Пфаль решил использовать их тела в качестве строительного материала для нежити. Зло всегда питается страданиями, а под воздействием черной магии оно способно к этому даже после смерти.

Именно поэтому князья по наущению Пфаля установили детский склеп над могилами проклятых. Дети даже после смерти должны были закрывать собой убийц, питать их созревающие сущности, охранять и оберегать. Страдание невинных душ таким образом было продлено на многие годы.

Все это понял волшебник Фабрицио Кляйнер, понял и устрашился. Он повелел на следующий день надежно отгородить каменной стеной детскую усыпальницу от остального мира. Вслед за тем Кляйнер произвел над мемориалом очищающий обряд и хотел уже уничтожить весь подвал под гробницей. Однако задумался.

Это были только семена заговора, который уже давно плели черные маги-некроманты против Магисториума и всего совета чародеев Норда. Тогда еще Кляйнер не знал, что и во главе их совета стоит предатель. Истина выяснилась позже, много позже.

Фабрицио провел немало бессонных ночей за чтением магических книг, все глубже погружаясь в историю лесного Норда. Пока, в конце концов, не понял: ключ от древних тайн давно потерян. И значит необходимо искать новый. Или создавать его при необходимости.

И тогда он решил стать этим ключом сам.


На будущий год в Академии появился новый воспитанник – маленький, щуплый мальчуган, вечно стеснявшийся своих веснушек и не умевший противостоять более рослым и сильным однокурсникам. Его звали Петер.

К тому времени ректор Академии давно уже отошел от дел и, по слухам, все свое время проводил либо в архивах замка, либо в дальних путешествиях. О том, кто такой Петер на самом деле, знали лишь несколько человек во всем замке. Это были деканы и четверо преподавателей.

Перед тем, как совершить это удивительное превращение, ректор Кляйнер взял с чародеев Магисториума обещание молчать и ни в коем случае не предпринимать ничего самостоятельно. Кляйнер знал: в замке до поры до времени спит черная магия. А противостоять ей в округе не в силах ни один истинно светлый чародей.

В нужный момент он организовал так, чтобы тайно призвать на помощь зеркальный маг. Им-то и был Нектарий, учитель из Лицея чародейства и волшебства. Кандидатуру молодого человека ему посоветовал сам Берендей, известный чаровник острова Буян и Архипелага.


– Признаться, поначалу я тоже думал на Фрица, – признался ректор. – Это лишний раз доказывает, Денис, что мы с тобой сдружились в Академии не случайно.

Денис сконфуженно опустил голову. Вряд ли он был хорошим другом маленькому Петеру. Вечно занятый своими заговорами и интригами, он, по сути, и хорошим приятелем-то Петеру никогда не был. Так, надутый и важный лицеист, непомерно и по-мальчишески гордый тем, что разгадывает какую-то уж-ж-жасную тайну старого замка!

– Хотя у меня и были для этого основания, – сообщил ректор. – Думаю, вряд ли кто-то из вас знает, – кроме господина Магнуса, конечно, – что Фриц – далекий потомок одной очень занимательной семейки. Он – косвенный наследник рода Краунов.

Кое-кто даже присвистнул, все же прочие были как громом поражены.

– Могу сказать больше, – презрительно покачал головой Магнус. – Людвиг – его старший брат. Только двоюродный. Что не мешает ему быть уже прямым наследников семьи Краун.

– Да еще сам господин Магнус... – напомнил Денис. – Неужели вы всерьез хотели повелевать этими... крысами?

– Магическое существо уязвимо лишь для магического же оружия, – развел руками Магнус. – Если бы не мой досадный промах... Нужно было уже давно удушить маленького воспитанника по имени Петер. Или поручить мальчишкам выкрасть его амулет. Не случайно я с детства никогда не любил музыки. Всегда считал ее пустым, беспочвенным занятием.

– Сами вы... пустой и беспочвенный, – тихо сказал Антон. И смело взглянул в глаза некроманту.

– Ошибаешься, молодой человек, – покачал головой Магнус. – Это вы здесь... все...

Он прикрыл глаза и застонал. Точно сейчас перед его мысленным взором пронеслась череда долгих лет, в течение которых он ждал во мраке своей надежды. Таился во тьме свечи, которой не суждено дарить свет.

А затем Магнус повернулся и зашагал прочь. На ходу он остановился, поколебавшись на мгновение. Но обернуться у него уже не хватило духу.

Когда некромант скрылся за башенной стеной, теперь уже Максим удивленно обернулся к чародеям.

– Куда это он? – изумленно прошептал Макс.

– Домой, наверное, – пожал плечами ректор Кляйнер. – Хотя я, признаться, теперь даже и не знаю, где у него отныне будет дом.

– До-мо-о-ой? – недоверчиво протянул Макс. – Что значит – домой? И вы что – не задержите его, не схватите?

– Зачем? – сухо молвил ректор. И это слово из его уст после всего пережитого и услышанного уже не показалось Денису вопросом.

– Так он же сбежит! – обалдело уставился на Кляйнера Максим. – Нектарий, Денис, Антон – вы-то чего смотрите?!

– А кому он нужен теперь тут? – ответил вопросом на вопрос Нектарий. – Что с него взять?

– Ну, не знаю... – промямлил Максим, совершенно потерявшись.

– Крови на нем нет, – одними губами вымолвил ректор. – Что же до зла – так ведь это его профессия. А профессионалов надо уважать. Особенно когда они проигрывают. Верно, Никита?

И он усмехнулся, одними только глазами – холодными и чистыми, как вода поутру поздней осенью.

– Издевается! – доверительно сообщил Нектарий всем собравшимся. – Скажи спасибо, что ты ректор, Фабрицио. Иначе не посмотрел бы, что ты старше меня на пару-тройку веков...

– Зато всегда говорю чистую правду, – хладнокровно заметил Кляйнер. – Даже друзьям, хотя этого как раз частенько делать и не следует. Но что поделаешь – расчет!

– Какой расчет? – задорно глянул на него Денис.

– А я еще лет в десять, помнится, сам себе в первый раз сказал: в жизни нужно как можно меньше врать. Потому что это очень выгодно – говорить правду. А вот врать – наоборот.

– Как это? – Антон смотрел на ректора в полнейшем восхищении.

– Да очень просто, – пояснил волшебник. – Когда ты живешь и не врешь, при этом всегда можешь встретить какого-нибудь другого человека, который наоборот – привык всем врать. И ты всегда находишься выше его по определению. Потому что он постоянно вынужден как-то изворачиваться; ему приходится вспоминать, что он говорил раньше, что уже соврал, а где еще не успел.

Тебе же этого не надо, ты просто говоришь всем то, что на самом деле думаешь. И получается – ты свободен. Чистая выгода, – подытожил он и улыбнулся.

– Стойте, погодите! – не выдержал Максим. – Я все еще никак не могу понять!

– Говори! – торжественно велел ему Нектарий.

– Я все про этого Магнуса! Чудеса ведь получаются! Ну, ладно, вы, то есть, мы его отпустили. Это я еще могу понять. А он – он-то почему так ушел? Молча, не сказав ни слова?

– А он мог это сделать как-то иначе? – осведомился ректор.

– Ну... – протянул Макс. – Вот был бы я на его месте, я бы вам высказал все от души!

– Ты ждал этого от Магнуса? – пожал плечами Нектарий. – Думал, сейчас он начнет рычать, кататься по земле, бить себя в грудь и кричать: ненавижу вас всех, ненавижу-у-у!?

Зеркальный маг очень живописно провыл последнее слово.

– Не дождешься от него этого, Максим, – кивнул Нектарий. – Он слишком сильный соперник, чтобы не уметь проигрывать достойно. Магия – это не театр и не цирк. И когда-нибудь он нам это еще докажет.

– А мы? – пробормотал все еще не убежденный Максим.

– Мы будем ждать, – ответил за Нектария ректор. – И к тому же у нас и без него еще уйма дел. Кстати, а как насчет поспать хоть часок, друзья?

И это было сказано таким спокойным, будничным тоном, что Денис поначалу даже не понял, что имеет в виду ректор.

А следующей его мыслью было: ну, мы тут и дожили! Невозможно себе представить, чтобы сейчас просто прийти домой и завалиться спать. И плевать на всяких крыс, некромантов и прочую дурацкую магию!

Денис поймал себя на мысли, что совершенно не представляет который теперь час. А еще говорят, что часов не наблюдают только абсолютно счастливые люди! Наглая клевета!


Но даже и сейчас им не хотелось расставаться, хотя и ради сна. Максим с Антоном уже умываться отправились к колодцу – хотелось смыть с себя всю грязь и весь страх минувшей ночи. А Денис с ректором и Нектарием остановились возле калитки, присев на бревнышках.

– Представляю, если бы в Лицее узнали, кто такой учитель Некто на самом деле! – покачал головой Денис.

– Как раз вот этого делать и не следует, – сразу предупредил его Нектарий. Денис тут же кивнул понимающе, мол, плавали уже – знаем!

– А вы не хотели бы, чтобы о вас в Лицее знали, чтобы с завистью и восторгом смотрели вслед? Я бы, наверное, не отказался, – честно признался Денис.

– Нет, конечно. Я всегда предпочитаю оставаться в тени, – просто и открыто улыбнулся Нектарий.

– А почему вы всегда в тени? – улыбнулся Денис. Ему очень нравился этот человек. Как, впрочем, и волшебник Фабрицио.

– Потому что когда успех уже достигнут, ты непременно хочешь получить от него выгоду, – ответил Нектарий. – Начинаешь эксплуатировать его. Выжимать из него все соки. А где ты видел успех, высушенный как изюм?

Денис засмеялся, представив себе такой успех – сморщенный, жесткий и невкусный. И главное – не сладкий!

– Поэтому к большому успеху надо идти медленно

– Зато на дудочке вы играете быстро! – засмеялся Денис, вспомнив, какие губы были у Нектария по возвращении в замок.

– Игра на дудочке или флейте – это ведь, по сути, музыка ветра, – пояснил молодой волшебник. – Движение воздуха, в котором живет гармония. В любой настоящей музыке всегда есть нечто, что заставляет другого человека отвечать тебе своей душой.

Если хочешь, я могу рассказать тебе одну сказку. В свое время она произвела на меня сильное впечатление.

– Это было бы здорово, – оживился Денис. – Я давно уже не слышал сказок. Тем более, которые рассказывают на ночь.

– Тогда слушай, – улыбнулся Нектарий. – Ректор Кляйнер ее тоже хорошо знает.


Помнишь сказку? Я надеюсь, ты не забыл ее за столько лет?

Жил-был жестокий и могучий хан, и был у него единственный сын, в котором он души не чаял. Однажды завелся в окрестных лесах свирепый вепрь. И ханский сын отправился на охоту, хотя его и отговаривали.

Был он отважен и крепок телом и духом. Но не вернулся сын с охоты, ни на третий, ни на пятый, ни на седьмой день.

Обезумел от страха и горя хан и отправил за ним слуг. Повелел им хан не возвращаться без весточки о сыне. "Но коли кто дерзнет принести мне печальную весть, прикажу тому немедленно залить горло расплавленным свинцом".

Так повелел хан, и ускакали слуги в ужасе и смертной тоске.

Объехали они всю страну, но так и не узнали ничего о ханском сыне. Хотя каждый понимал, что случилась беда. Но как сказать об этом хану, не приняв лютой смерти?

Заночевали ханские слуги в юрте у одинокого старика, да и рассказали ему о своей беде и страшной участи. "Не печальтесь, добрые люди, я вашей беде помогу".

"Как же ты поможешь, старик?"

"Поеду с вами и расскажу хану всю правду".

"Но ведь тогда примешь ты страшную смерть!"

"Бог милостив", – ответил старик. И легли слуги спать, впервые успокоившись, а старик полночи сидел у огня и задумчиво строгал ножом деревяшку.

Вернулись слуги во дворец и объявили хану, что привезли человека, знающего о судьбе сына. И вышел к хану старик и поклонился ему как положено.

Страшен был вид хана – поседел он весь, ввалились глаза, и высокое чело его избороздили глубокие морщины страдания. "Знаешь ли ты, старик, какая участь ждет тебя, коли страшную весть принес?"

"Знаю".

"Тогда сказывай".

И достал старик из дорожной сумки инструмент прежде невиданный. Заиграл он на длинных конских волосах, натянутых звенящими струнами. Зазвенели струны, заплакали, и услышал хан бешеный бег коня, недобрый шум ночного леса, рев дикого вепря и отчаянный, предсмертный крик умирающего человека. Все рассказали струны, и когда отзвучала последняя струна, поднялся хан чернее тучи грозовой.

"Да знаешь ли ты, что принес мне весть, страшнее которой нет отцовскому сердцу? И быть тебе сейчас же лютой смертью казненным?"

"О сыне тебе уже давно отцовское сердце все рассказало", – так ответил старик. "Все ты и без меня давно знаешь. А я тебе ни слова не молвил. Коли хочешь казнить – казни того, кто тебе правду молвил на языке, который твоему сердцу единственно и предназначен".

И с этими словами протянул старик хану чудной инструмент музыкальный, что мог говорить, обходясь без слов, и рассказывать на языке сердца. Вскричал от горя старый хан и в отчаянии повелел слугам казнить удивительного рассказчика. Пролился расплавленный свинец в его деревянное тело, и лопнули струны, и прожег он под ними отверстие.

С тех пор у него всегда круглое отверстие мастера вытачивают, в память о свинце и о ханском гневе и горе. А струны – дело наживное. И зовется этот волшебный инструмент домброй.


– Здорово... – отозвался Денис, глаза которого уже понемногу начинали смыкаться. – Честно говоря, мне тоже захотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Но только не на домбре. Больше всего хочется теперь – на дудочке!

Они дружески распрощались. Напоследок Кляйнер задержался возле калитки флигеля. Нектарий тактично поджидал его поодаль.

– Больше не будет кошмаров, Денис, – убежденно сказал волшебник Фабрицио. – Нынче спите спокойно – завтра вам в дорогу. А то Берендей с меня шкуру спустит – куда задевал таких мировых парней?!

– Спасибо, постараюсь, – кивнул Денис. – Но не уверен, что скоро позабуду эти подвалы... этих чудищ.

– Это просто свидания теней. Которым никогда не вернуть себе тепло истинной жизни. А с воспоминаниями мы как-нибудь справимся, верно, Денис? – сказал, улыбаясь, ректор Кляйнер, обняв его за плечи.

– Верно, – смущенно кивнул Денис. Но еслибы только это было так легко, как на словах!

Он чувствовал легкую неловкость оттого, что его обнимает сам ректор, перед которым склоняются высшие волшебники всего Лесного Севера. И вместе с тем – огромную гордость, что они вместе прошли это нелегкое испытание, и теперь, как бы ни сложились их судьбы, между Фабрицио Кляйнером и Денисом Котиком навсегда пролегла незримая связь.

Наверное, это гораздо больше, чем простая дружба взрослого человека и юного подростка. Это – общая боль и общая надежда.

И чтобы скрыть свои чувства, не показать, как у него перехватывает горло от нахлынувшей волны пережитого в подземелье Тревожной башни, Денис неожиданно для самого себя хлопнул ректора по плечу и звонко сказал:

– Верно! Конечно, верно... Петер!

После чего оба дружно рассмеялись – взрослый волшебник и юный ученик.

ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ ЗВУЧАТ ВИРШИ ВАРФОЛОМЕЯ ВДОХНОВЕННОГО И НИЧТО НА СВЕТЕ НЕ КОНЧАЕТСЯ

Наутро все оставшиеся в Академии люди, из числа тех, что бодрствовали, собрались у ворот замка. Он был непривычно пуст.

Только голуби, которых тут давно уже не видели, неожиданно вернулись под своды башен и в бойницы крепостных стен. Вороны же, напротив, дружно покинули Магисториум. Очевидно, решили подыскать для себя новое, по возможности более темное и мрачное жилище.

Служащие отдыхали в своих домах по случаю воскресения. Кроме того, для них объявили выходными и два следующих дня, поскольку в замке и подземельях нужно было прибраться и навести хотя бы относительный порядок в отсутствии лишних глаз и ушей.

Ректор Кляйнер не поленился на рассвете лично сходить в селение под видом простого гонца, чтобы порадовать ни о чем не подозревающих людей приятной новостью. Представиться же им официально в качестве будто бы нового руководителя Академии Кляйнер собирался через несколько дней.

Воспитанники пока были очень слабы и еще только приходили в себя после зачарованного сна, в который их погрузил ректор. Фабрицио Кляйнер, сам бывший воспитанник, считал, что так ребятам будет легче перенести очищение от яда черной магии, который не так-то легко излечить, словно застарелую болезнь.

– Приезжайте на следующий год. У нас все будет по-другому, – пригласил лицеистов Игнациус, раскуривая свою неизменную трубку.

– Вот уж не знаю, если честно, – признался Денис, – захочется ли мне в ближайшее время возвращаться сюда. Вы уж извините, но, кажется, мне и без того обеспечено несколько недель всяких кошмарных снов про крыс, замки и темные подземелья.

– Жизненная мудрость гласит: никогда не возвращайтесь туда, где когда-то были счастливы, – заметил ректор Кляйнер. – Так что сюда ты можешь возвращаться смело.

Он улыбнулся, но улыбка получилась задумчивой и отнюдь не из веселых. По всему было видно, работы в Магисториуме, и магической, и обыкновенной, руками и головой, предстояло еще немало.

– Я не забуду Магисториум, – покачал головой Денис. – Только почему-то в последнее время, с тех самых пор, как я стал учиться в Лицее чародейства и волшебства, куда бы я ни отправился, меня вечно подкарауливают какие-нибудь приключения. Нельзя сказать, чтобы я так уж был против... и все же иногда охота и спокойной жизни. Я вот надеялся изучить тут премудрости магии Норда. Думал, вернемся на Буян, то-то удивлю всех всякими новыми чародейскими приемчиками!

– Да ну? От кого это я слышу? – усмехнулся Нектарий. – А Берендей Кузьмич мне тебя расхваливал как раз за другое! Мол, парень просто золото в смысле приключений; ничего от него утаишь, на этого ловца самый крупный зверь бежит.

– Ну-ну, – саркастически покачал головой Денис. – Поэтому вы нас и выбрали в этот поход. И подобрали одного к одному – прямо Атос, Портос и Арамис какие-то. Ну, или вроде того...

Но мне только одно до конца непонятно: почему декан Алоиз наших девочек не взял в Магисториум? Лесю с Владой?

– Ну, ученик Следопытного посада должен бы и догадаться, – заметил Нектарий. – Во-первых, девочкам, к сожалению, вообще путь в Академию Норда пока закрыт. Про историю с ведьмами и их дочерьми помнишь? Я тебе рассказывал!

– Ну, положим, – кивнул Денис.

В свое время он поведал об этом друзьям, но те, признаться, не слишком-то поверили в эту версию. Зато у Нектария был и еще один аргумент от лица взрослых волшебников. Но прежде он предпочел поставить одну важную точку над "и".

– Вообще-то я думаю, эта ошибочная традиция должна кануть в прошлое, – предложил молодой чародей. – Как вы посмотрите на то, чтобы начать прием в Академию и девочек, ректор Кляйнер?

– Мы подумаем, – улыбнулся ректор. Но, глядя на него, можно было увериться, что думать насчет приема в Магисториум будущих воспитанниц Фабрицио Кляйнер будет думать еще долго.

– Во-вторых, – продолжил Нектарий, – и это было самым главным аргументом "против" девочек, – то, что Магнус откуда-то уже знал заранее: в числе делегации из Лицея будет тайно присутствовать маг. Он прибудет по просьбе деканов, чтобы предотвратить пробуждение древних Крыс – истинных Хитрецов. Соображаете?

– Если бы отправились девочки, число вариантов бы сократилось для Магнуса? И ему было бы легче вычислить среди оставшихся мужчин присланного чародея, который способен противостоять черной магии? – предположил Денис.

Нектарий кивнул, не говоря ни слова. Сейчас он смотрел на лицеиста с острым интересом, смешанным пополам с удивленным недоверием.

– Если ты, Денис, еще и угадаешь – почему, – добавил ректор Кляйнер, – тогда я готов взять тебя в Академию без экзаменов. На любой курс и специальность, по твоему желанию.

– Нет уж, спасибо, Пе... ректор Кляйнер, – усмехнулся Денис. – Мне и в Лицее нравится. А ответить я, пожалуй, смогу. Мне для этого и угадывать не надо.

– Ого! Ну-ка, ну-ка!– воскликнул ректор, а Игнациус коротко хохотнул, пыхтя трубкой как маленький паровоз.

– Просто я долго думал об этом, – сказал Денис. – Мне бы очень хотелось как-то объяснить Лесе... и Владе... Что их никто не хотел обидеть, а это было просто необходимо. Для дела.

– Здесь ты прав, – согласился Нектарий. – Но, как ты понимаешь, мы же не могли сказать им правду.

– В любом случае у меня версия только одна, – ответил Денис. – Я думаю, зеркальный маг может быть только мужчиной. Ну, или парнем...

Вот тут уже наступило настоящее молчание. Точнее, молчали все те, кто понимает. Сосны продолжали беспокойно шуметь, голуби – нежно ворковать под мансардами, и где-то вдали еле слышно дышало море.

– Знаешь, Денис...

Нектарий задумчиво смотрел прямо в его глаза. А это одновременно и не легко, и очень здорово, когда на тебя так смотрит такой волшебник.

– Я даже не буду спрашивать тебя, как ты догадался, – промолвил зеркальный маг. – Потому что на свете есть и такие вещи, о которых один волшебник не вправе спрашивать другого.

Денис тоже молчал. Хоть его догадка и оказалась верной, он еще не обдумал ее, как следует.

Но теперь, зная историю ректора Фабрицио Кляйнера и понимая жизненные устои зеркального мага Нектария, Денис понимал, что есть разные испытания на свете. И в мире магии, и в мире обычных людей.

Подчас жалость и сострадание пробивают самые крепкие, самые зеркальные щиты на свете. И в этом отношении, думал Денис, мужчине с его твердым и суровым характером, наверное, все-таки полегче, чем женщине. В женщине больше жалости и сострадания. А значит, и любви.


Но так ли уж нужна любовь всем этим Хитрецам – Магам, Чародеям, Волшебникам, неважно какую магию и цвет они исповедуют? Но зато способным, пусть и страдая при этом, но все же – приносить в жертву друг друга, предавать, подставлять, обманывать, лукавить даже со своими друзьями и близкими.

И при этом называть себя братьями?

Денис не был в этом уверен.

И совсем не обязательно, чтобы наиболее трудное испытание судьба уготовила именно волшебнику. Потому что настоящим волшебником, чтобы там ни сказал чародей Нектарий, Денис пока себя еще не чувствовал. И он почему-то от души надеялся, что это чувство придет к нему нескоро.

Он вовсе не желал пока такой свободы, о которой говорил Магнус. Но об этом у него еще будет время подумать на борту легкокрылого, быстроходного парусника.


К тому же Денис для себя пока не решил: какую же версию событий, случившихся с ними в замке Магисториума, он расскажет в Лицее девочкам. Леся очень проницательная и сразу почувствует самую малейшую фальшь и обман. Даже из самых благих побуждений.

Наверное, придется все-таки советоваться с Максом и Антоном, чтобы не было расхождений. Все-таки один ум хорошо, а три – втрое лучше. Даже без всяких нулей справа.

Денис легонько потряс Макса за плечо. Антон в это время тихо беседовал с ректором Кляйнером.


– Что же до меня... Теперь, если мне когда-нибудь предложат еще одну экскурсию в какой-нибудь старинный замок, я, пожалуй, десять раз подумаю. Прежде чем согласиться, – произнес Максим, не поднимая головы, погруженный в какой-то свой очередной чертеж.

Тот был коряво изображен на сложенном вчетверо замызганном листке бумаги. Похоже, что эту замысловатую схему Максим набросал чуть ли не на ходу. И теперь он задумчиво разглядывал ее, вертя и так, и сяк в ожидании отправления.

Теперь, когда все треволнения и опасности замка Траян миновали, Максим вновь стал прежним. Задумчивым, восторженным, чуточку рассеянным и по уши окунувшимся в магическую и не только технику – учеником Мастерового посада.

Отныне, едва только у Макса выдавалась хоть одна свободная минута, он будет немедленно доставать и сосредоточенно перелистывать "Справочник начинающего мастера-механика". Правда, в свое время Макс уже отказался от идеи изобретения и изготовления в полевых условиях неснашивающихся сандалий. Сапоги-скороходы теперь занимали его разгоряченное воображение!

А все потому, что собранный Максимом из серебряных чайных ложечек супермиксер, предназначенный для взбивания белкового крема к тортам, давал слишком большой расход белка. Денис даже подозревал, что этот сладкоежка-миксер сам потреблял свою продукцию в качестве платы за работу.

Да, решительно Максу сейчас было не до старого друга. Денис усмехнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь ласковыми лучами мягкого августовского солнца. Все-таки не зря его родовыми предками были представители семейства кошачьих!


– Денис! Котик! – окликнули его. Перед ним стоял смущенно улыбающийся Библиотекарь. А рядом Архивариус, державший под мышкой какой-то плоский сверток.

– Слушаю вас, господа книжные чер... господа волшебники, – мигом поправился и тоже улыбнулся Денис. – Давненько мы с вами не виделись!

Вид этих двух пожилых чародеев, более похожих на мирных старичков-пенсионеров, любящих сражаться за шахматной доской где-нибудь на садовой скамейке, напомнил Денису почему-то о родном доме. Такие они оба были чистенькие, аккуратные, по-домашнему уютные, что хотелось думать даже не о Лицее, а о привычной квартире, родителях с их вечными рассказами о последних геологических находках, верном Тигре и, конечно же, Кристине Заграйской.

– А у нас есть вам маленький подарок, юный друг, – заговорщицки подмигнул ему Библиотекарь. – Мы, конечно, понимаем, что это не Бог весть что. Ну, так и здесь, в Академии жизнь тихая, спокойная, и нет тут таких приключений, до которых вы, как мы знаем, большой любитель.

Денис только головой покачал, но тут же согласно кивнул.

Стоявшие рядом Максим и Антон едва не прыснули со смеху. Эти два книжных червя, как едва не оговорился Деня, так и не узнали, что же в действительности произошло в Магисториуме за это время. Какие бури и шторма сотрясали его стены, покуда они копались в книжных завалах и разбирали горы рукописей в таких подземельях архивов, что еще поглубже подвалов Тревожной башни.

Для них это была интереснейшая вылазка в библиотеку северной мудрости. А для Дениса и его друзей, как они полагали – всего лишь ознакомительная экскурсия по обмену магическим опытом плюс несколько практических занятий.

Нектарий иронически переглянулся с Кляйнером, и ребята видели, как ректор на мгновение отвернулся, чтобы не показать легкой улыбки, тронувшей его губы.

– Правда, скажу вам по секрету, Денис, – понизил голос Библиотекарь. – Не далее как вчера утром, мы с достопочтенным Архивариусом вышли из архива, так сказать, подышать свежим воздухом. И видели прямо на площади перед Тревожной башней... эээ... как бы вам сказать...

– А что такое? – с непонимающим видом осведомился Денис. Макс не выдержал, громко хихикнул и тут же отвернулся по примеру ректора Кляйнера.

– Ужасное чудовище, вот что я вам скажу!

Глаза Библиотекаря округлились. Но его тут же одернул за рукав Архивариус.

– Вечно вы, коллега, сбиваетесь с темы. Это был всего лишь мираж, и не случайно он растаял у нас на глазах. А вот стремление разбрасываться – одна из немногих ваших черт, которые недопустимы в работе с редкими рукописями.

Библиотекарь виновато закивал, захлопал глазами. Архивариус же церемонно выпростал сверток из подмышки и торжественно вручил его Денису.

– Позвольте вручить вам редкостную книгу, дорогой Денис! На ней к нашему глубочайшему удивлению нет абсолютно никаких выходных данных. Мы с коллегой подозреваем, что она была напечатана в одной из частных типографий.

Библиотекарь приложил ладонь ко рту и намекнул, доверительно понизив голос:

– Не исключено также, что эта книга была издана в одной из типографий, имеющих прямое и непосредственное отношение к магии. И Лицею Берендея Кузьмича, в частности.

– Одним словом, необходим еще целый ряд специальных исследований. Новый ректор Академии Магисториум, почтенный господин Фабрицио Кляйнер...

При этих словах оба архивных чародея вдруг тонко и понимающе улыбнулись друг другу. И Денис даже подумал, что, возможно, эти старые чародеи не так и просты, как кажутся.

– В общем, он позволил изъять этот экземпляр из библиотечного фонда и передать его вам, уважаемый Денис. В качестве презента. Он также просил особенно отметить, что делает это в виде исключения – библиотечные фонды неприкосновенны! – единственно ради ваших немалых заслуг перед Академией. И мы надеемся также, что вы непременно поведаете нам о них.

Поскольку сии заслуги, думается, несомненны и исключительны, если почтенный ректор Кляйнер даже взял на себя ответственность лишить собственную библиотеку столь ценной книги.

И он торжественно вручил Денису подарок Петера.

Денис смущенно поблагодарил обоих чародеев и отошел в сторону. Ему казалось нетактичным открывать пакет при старших волшебниках.

В пакете была тонкая книга. На ее обложке было вытеснено серебром:


Варфоломей Вдохновенный.

Юношеская лирика.


Денис улыбнулся и перевернул обложку. После чего едва удержался от удивленного восклицания.

Перед ним были знакомые строки:


– Я разбил свой меч, потерял коня, и метель на душе – как плеть.

Добрый старый друг, приюти меня, я не в силах ни жить, ни петь.


– Вот это да!.. – прошептал Денис Котик с явным и огромным удовольствием.

Кто бы мог подумать, что его предок-поэт сыграет не последнюю роль в развязке их приключений в замке Магисториум! И он оказался настолько известен, пусть и в узких кругах волшебников и чародеев, что о нем была наслышана даже одушевленная магия пещеры Риффеншталь! Да к тому же еще и в столь молодые годы! Ведь написано же на обложке – юношеская лирика.

"Надо будет потом ребятам показать, Максу с Антоном!" – решил Денис. – "Вот обзавидуются-то!"

Он перелистнул несколько страниц, открыл наугад. Взор Дениса остановился на одиноком восьмистишии. Он быстро пробежал его глазами. Затем нахмурился, прочитал вновь, уже гораздо медленнее.


В забытых комнатах – свидания теней
Спугнул нечаянно.
В их темных помыслах – лишь пламень прежних дней
Да стыд отчаянный.
Узришь ли смысл в стране смешной такой?
Побег из рая,
Где все Волшебники увлечены войной –
С тобой играют...

"Это про меня..." – подумал он, с удивлением всматриваясь в немую бумагу. – "Все это все сейчас случилось со мной. Со всеми нами".

– Я тоже обратил внимание на эти строки.

Перед ним стоял ректор Кляйнер.

– И отложенное на века свидание мрачных ночных теней, которых нам все-таки удалось спугнуть. А потом вместе остановить. Надеюсь, что навсегда.

– А пламень прежних дней в их темных помыслах – это надежды возродить былое могущество? Черную магию? – вопросительно взглянул на ректора Денис.

– Можно трактовать и так. Не забывай только, что это просто стихи. Всего-навсего. А стихи никогда и ничего не говорят напрямую, – заметил Кляйнер.

– Нет, – покачал головой Денис. – Это не просто стихи. Совсем даже не просто.

– Ты думаешь?

Денис кивнул.

Некоторое время оба молчали, слушая, как Нектарий отдает шутливые команды готовиться к пешему переходу через лес и дюны к пристани.

– Я не могу сказать, что наш отъезд сейчас – это побег из рая, – сказал Денис. – Но мне кажется, мой предок Варфоломей прав: я иногда ловлю себя на мысли, что не могу уловить смысл в той или иной магии. В волшебстве, которое подчас творят, не пойми зачем.

Словно все мои знакомые волшебники и впрямь играют со мной, каждый раз говоря мне: а вот это зачем? А так почему? А это что значит?

А мне совсем непонятно: почему они меня-то об этом спрашивают, когда сами такие могущественные и многоопытные?

– Думаю, ты просто взрослеешь, – предположил ректор Кляйнер. – И не забывай: какими бы мудрыми тебе ни казались люди или волшебники, не важно – они никогда не будут таковыми на самом деле, пока воюют друг с другом.


Он улыбнулся и опять стал удивительно похож на прежнего парнишку Петера, воспитанника с испуганными и наивными глазами.

– Именно поэтому ты и решил бороться с Крысами в обличии ребенка? – недоверчиво протянул Денис. – Чтобы не было соблазна проявлять силу?

– Вот ты уже и начинаешь правильно ставить вопросы, – сказал Петер. – Очень скоро тебе уже не понадобятся подсказки.

– Может быть, – кивнул Денис. – И все равно, я иногда очень люблю заглянуть в конец учебника или на последнюю страницу детектива. Ведь так хочется заранее знать ответ, честное слово.

– Что ж, приезжай в Магисториум, в любое время, когда захочешь, – кивнул волшебник. – Мы сможем поговорить об этом и о многом другом. К тому же, не забывай, пожалуйста: в пещере Риффеншталь тебя отныне всегда ждет твоя собственная галерея снов.

– И там я опять найду сломанный меч, страшного дракона и печальную деву? – покачал головой Денис.

– Наверное, теперь ты повстречаешь там нечто новое. И оно будет не менее знаменательным, хотя насчет девы я не уверен, – твердо пообещал ректор Кляйнер.

– А в пещерах Риффеншталь, часом, не водятся никакие крысы? – улыбнулся Денис.

– На этот случай попросишь у Нектария мою дудочку, – самым серьезным тоном предложил ректор. – Уверен, тебе он не откажет.

Они посмотрели друг другу в глаза. Затем протянули руки и обменялись крепким, настоящим мужским рукопожатием. И больше им не нужно было никаких слов.


Посланники Лицея присели на дорожку и в последний раз обернулись на старые башни. Отсюда, с опушки светлого леса, пронизанного солнечными лучиками, замок казался кусочком какого-то совсем иного, каменного мира. Это было творение рук человека, отданное когда-то во власть магии.

И теперь старый замок Траян должен был вновь вернуться к людям, чтобы забыть свои темные, мрачные сны и возродиться окончательно.

Библиотекарь с Архивариусом даже поначалу хотели задержаться в Магисториуме подольше. А обратно, на остров Буян добраться с какой-нибудь "оказией".

Однако Нектарий шепнул почтенным чародеям на ушко несколько энергичных слов, и те вмиг забыли о своем прежнем желании.

К слову сказать, уезжали они из лесного Норда не с пустыми руками. Каждый крепко прижимал к груди связку заветных фолиантов и редких рукописей, которые они намеревались сравнить с уже имеющимися в библиотеке Лицея подобными хрониками и другими историческими источниками.

Наконец гости поднялись, прозвучала чья-то шутливая команда. И маленький сводный отряд объединенной магии Академии лесного Норда и Лицея на Буяне тронулся в путь.


Дорога была веселой и легкой, как и всякая дорога домой.

Сосны приятно пахли нагретой на солнце смолистой корой. Под ногами мягко пружинил ковер из рыжей хвои. А в глубине леса таинственно темнели заросли раскидистого зеленого папоротника и густого бересклета.

Нектарий беспрестанно наигрывал на дудочке своего друга Петера веселые и задиристые мотивчики. Изредка он принимался весьма талантливо подражать лесным птицам, которые с опаской поглядывали на веселого свистуна из высоких и густых крон деревьев.

Потому что сосны и песок уже кончились. За ними потянулся лиственный лес, а это значило, что пристань близка, и скоро Денис с друзьями, наконец-то, увидят долгожданные паруса.

Нектарий же продолжал наигрывать все новые и новые мелодии. Денис шагал рядом с легким сердцем, и даже изредка попадал в такт этим мотивчикам. А порой даже принимался насвистывать, дивясь, что прежде никогда не слушал таких песенок. А по телевизору или радио их никогда не станут крутить, это уж точно.


Когда они увидели высокий парусник, мерно качавшийся на волнах, друзья обнялись и весело заорали от радости. В этот миг каждый почувствовал, как ему хочется домой, в родной Лицей.

Именно теперь они, быть может, впервые ощутили свою школу чародейства и волшебства настоящим, подлинным домом, где им всегда рады, где их всегда ждут и надеются.

Потому что ничто на свете не кончается.

Но любая стоящая и нужная дорога почему-то всегда начинается именно от твоего дома и к нему же потом возвращается. И даже магия молчит о том, почему так бывает, и зачем нам так часто порою хочется покинуть свой дом.

Наверное, чтобы поскорее к нему вернуться. Ведь все на свете еще только начинается.

Во всяком случае, Денис сейчас был в этом абсолютно уверен.



КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ О ДЕНИСЕ КОТИКЕ




Путешествуйте по вселенным литературы, истории и космических приключений вместе с Александром Зоричем

http://www.zorich.ru - Официальный сайт писателя. О книгах и сценариях: оперативно, подробно, увлекательно.


http://www.zorichbooks.com - Официальный книжный магазин Александра Зорича. Все книги мастера в популярных электронных форматах. Абсолютная оперативность: заплатил, скачал, читай.


http://www.zavtra-voina.ru - Вселенная "Завтра война".

Всё о самом популярном отечественном военно-фантастическом проекте и космических флотах XXVII века. Книги, иллюстрации, энциклопедия.


http://www.xlegio.ru - X Legio. Военно-исторический портал Античности и Средних Веков.

Допороховая артиллерия. Боевые корабли. Осадная техника.

Армии. Оружие. Экипировка. Сражения.

Александр Зорич создал этот сайт в 1999 году и с тех пор X Legio остается одним из лучших исторических ресурсов интернета.


http://www.medievalmuseum.ru - Музей Средневековья. История. Культура. Тайны.

Новый проект Александра Зорича, открытый в 2012 году, отправит вас во времена рыцарей, королей, крестовых походов.

Сотни статей, тысячи иллюстраций.


http://zorich.livejournal.com - Официальный блог Александра Зорича.


http://zorich-zv.livejournal.com - Официальный блог Вселенной "Завтра война".


Оглавление

  • Александр Зорич Сергей Челяев Денис Котик и Замок Хитрецов
  • ИСТОРИЯ НАЧАЛЬНАЯ, В КОТОРОЙ ЛИЦЕЙ ОЖИДАЕТ ГОСТЕЙ
  • ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АКАДЕМИЯ МАГИСТОРИУМ ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РЕБЯТА СОБИРАЮТ РЮКЗАКИ
  • ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ПОД ПАРУСАМИ – В ДАЛЬНИЕ КРАЯ
  • ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ЛЕСНОЙ ЗАМОК
  • ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ АНТОН НЕОЖИДАННО ОБРЕТАЕТ ДАР РЕЧИ
  • ИСТОРИЯ ПЯТАЯ, В КОТОРОЙ АНТОН ПРОДОЛЖАЕТ УДИВЛЯТЬ ДРУЗЕЙ
  • ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ВОЛШЕБНАЯ ЖАБА ЧАРОДЕЯ ИЗ НОРДА И СОМНЕНИЯ ИСТИННЫХ ВОЛШЕБНИКОВ
  • ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ВОЛШЕБНАЯ МЕБЕЛЬ ДЛЯ ИСТИННЫХ ЧАРОДЕЕВ
  • ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. ГАДКИЕ ЛЕБЕДИ, ГРУЗЧИКИ-БОГАТЫРИ И ДИСКОНТНАЯ КАРТА ДЛЯ РУСАЛОЧКИ
  • ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС ВПЕРВЫЕ СЛЫШИТ О БРАТСТВЕ ХИТРЕЦОВ
  • ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. ХВОСТЫ И ЗУБЫ
  • ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ МАКС В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ УЧРЕЖДАЕТ ТАЙНЫЙ СОЮЗ ПРОСТАКОВ
  • ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРЕВОЖНАЯ БАШНЯ ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. ТЬМА ГОРЯЩЕЙ СВЕЧИ
  • ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ЧТО НЕКТО – ЧТО ПЕТЕР, ИЛИ ДВА РАЗНЫХ САПОГА В ОДНОЙ ПАРЕ
  • ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ ЛЕСЯ СОМНЕВАЕТСЯ
  • ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. ВЕСТИ ИЗ ЛИЦЕЯ, СТРАННЫЕ И ПОКА НЕОБЪЯСНИМЫЕ
  • ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. ПО ВОЗДУХУ – К ЗАГАДОЧНОЙ ПЕЩЕРЕ!
  • ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ВИДЕНИЯ КАМЕННЫХ ЧЕРТОГОВ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ
  • ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: СТАРИННАЯ БАЛЛАДА ДЛЯ ДЕНИСА
  • ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: МАТЕМАТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ ДЛЯ АНТОНА
  • ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ. СНЫ-ЗАГАДКИ ПЕЩЕРЫ РИФФЕНШТАЛЬ: МЕХАНИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ДЛЯ МАКСИМА
  • ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС ДЕЛАЕТ СВОЙ ВЫБОР
  • ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ КОВАРНЫЙ МАКСИМ ОДУРАЧИВАЕТ ЛЮДВИГА И ФРИЦА
  • ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРЫСИНЫЙ ЛЕВ ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. НА ВОЛОСКЕ ОТ СМЕРТИ
  • ИСТОРИЯ ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ ДЕНИС РАЗБРАСЫВАЕТ КАМНИ И ПЫТАЕТСЯ НАЙТИ В ЭТОМ СМЫСЛ
  • ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. НЕКТАРИЙ КАК ОН ЕСТЬ
  • ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ ВСЕ ТРОЕ ЛИЦЕИСТОВ РУГАЮТ ВЕРОЛОМНОГО НЕКТАРИЯ ПРЕДПОСЛЕДНИМИ СЛОВАМИ, А НА ПОСЛЕДНИХ К НИМ ЗАЯВЛЯЕТСЯ НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ
  • ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. НОЧЬ НАД ЗАМКОМ
  • ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ИНОГДА В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ ВОДЯТСЯ КРЫСЫ
  • ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ПЕТЕР
  • ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ. ПРОКЛЯТЫЙ КОМЕНДАНТ ЗАМКА ВОЛШЕБНИКОВ
  • ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ. МАГНУС, НЕЗРИМЫЙ СЕЯТЕЛЬ И СОБИРАТЕЛЬ КАМНЕЙ
  • ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. ТЕНИ ЗАМКА ТРАЯН, ПРОШЛЫЕ И НАСТОЯЩИЕ
  • ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ ЗВУЧАТ ВИРШИ ВАРФОЛОМЕЯ ВДОХНОВЕННОГО И НИЧТО НА СВЕТЕ НЕ КОНЧАЕТСЯ