КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.) [Елена Леонидовна Данченко] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Е. Л. Данченко  Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.)


Введение

Спустя 65 лет после окончания Второй мировой войны, самой кровопролитной в истории человечества, идеи национал-социализма продолжают повсеместно находить последователей. Ввиду роста активности неофашистских организаций, в том числе и в России, всестороннее освещение установленного в Германии национал-социалистами бесчеловечного режима угнетения, не теряет актуальности. Важным условием комплексного изучения истории Второй мировой войны является анализ принудительного труда1 иностранцев в экономике нацистской Германии. Как научные исследования в этом направлении, так и работы публицистического характера, имеют тем большее значение, чем меньше остается в живых очевидцев, которые могли бы передать грядущим поколениям знание об ужасах фашизма.

Проблема принудительного труда миллионов граждан СССР в экономике врага многие годы замалчивалась в советском обществе и исторической науке. Многие из тех, кто прошел через опыт пребывания в нацистской Германии, были репрессированы после возвращения на Родину, другие предпочитали молчать о своем прошлом. Лишь после распада СССР возник исследовательский интерес к истории труда иностранцев в нацистской Германии. Он был вызван изменением российской социально-политической ситуации и активной позицией немецкой стороны в вопросе о компенсационных выплатах бывшим работникам принудительного труда. Тем не менее в российском обществе до сих пор отсутствует четкое представление о сущности принудительного труда, положении советских граждан в «третьем рейхе» и их судьбе в послевоенные годы. Ввиду глубины страданий, прежитых бывшими работниками принудительного труда в нацистской Германии и испытанного ими в послевоенные годы общественного неприятия в СССР, всестороннее освещение истории принудительного труда является моральным долгом российского общества перед миллионами сограждан, депортированных в «третий рейх» в годы Второй мировой войны.

Использование труда населения оккупированных территорий являлось важной частью военной экономики национал-социалистической Германии. Принудительный труд иностранцев был массовым феноменом, распространенным во всех отраслях экономики Германии, во всех предприятиях и организациях, где существовала потребность в рабочей силе. Наибольшее количество иностранных рабочих трудилось в аграрном секторе национал-социалистической Германии, к августу 1944 г. оно достигло 2,4 млн. человек2. Значение труда иностранцев для военной экономики Германии нельзя переоценить. Без них вся немецкая оборонная и гражданская промышленность, инфраструктура и сельское хозяйство могли рухнуть, не выдержав потребностей военного времени, с фатальными последствиями для немецкого населения. Уже к концу 1940 г. аграрный сектор Германии не был в состоянии поддерживать производство продуктов питания на необходимом уровне без занятых в нем иностранных рабочих3.

Созданная национал-социалистами система принудительного труда базировалась на бесчеловечном использовании трудовых ресурсов и терроре в отношении иностранцев, прежде всего граждан Советского Союза, которые составляли самый крупный контингент иностранных рабочих в рейхе. В отечественной и зарубежной исторической науке в послевоенные годы для обозначения гражданской рабочей силы, угнанной в Германию из Советского Союза, установился использовавшийся еще нацистами термин «восточные рабочие» (Ostarbeiter). К ним относилась «рабочая сила не немецкого подданства, которая была мобилизована в рейхскомиссариате Украина, генеральном комиссариате Беларусь или областях, расположенных восточнее этих регионов и бывших свободных государств Латвия, Эстония, и которые после занятия вермахтом были доставлены в германский рейх, включая протекторат Богемия и Моравия, и использовались там»4.До Второй мировой войны «восточными рабочими» в Германии называли всех рабочих, прибывших из Восточной Европы, но, прежде всего, польских граждан.

Объектом исследования является использование иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве Г ермании.

Предметом исследования стали предпосылки, система и практика принудительного труда советских граждан в аграрном секторе экономики нацистской Германии. В процессе рассмотрения исторических предпосылок системы принудительного труда советских граждан, потребовалось обращение к традиции использования польских граждан в качестве рабочей силы в немецком сельском хозяйстве до прихода нацистов к власти. Принудительный труд советских военнопленных как особой группы жертв, находившейся в ведении Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) и в сфере действия военного законодательства, получил в данной работе лишь фрагментарное освещение5.

Хронологические рамки исследования охватывают 1941 - 1945 гг., то есть весь период Великой Отечественной войны. Анализ принудительного труда иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве Германии названных выше лет не представляется возможным без рассмотрения предпосылок становления системы принудительного труда в первые десятилетия XX в. в первую очередь польских граждан.

Целью данного исследования является анализ системы и практики принудительного труда граждан Советского Союза в аграрном секторе экономики Германии в 1941 - 1945 гг.

Поставленная цель обусловила необходимость решить следующие задачи:

• определить специфику труда иностранных рабочих в сельском хозяйстве Германии с начала XX в. до 1941г.;

• рассмотреть процесс формирования и эволюцию системы принудительного труда граждан СССР в аграрном секторе экономики Германии;

• проанализировать особенности условий труда и содержания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве Германии 1941–1945 гг.;

• выявить основные формы протеста и возможности выживания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве с учетом их взаимоотношений с немецкими крестьянами.

Названные задачи обусловили структуру данной работы.

Методологическую основу исследования составили принципы историзма и научной объективности, предполагающие рассмотрение отдельных явлений и фактов во взаимосвязи и взаимовлиянии, с учетом специфических, присущих только данному периоду истории условий. Соблюдение в работе принципов диалектики сделало возможным изучение процессов во всей их сложности и противоречивости. При написании диссертации использовался также системный метод для рассмотрения использования труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве Германии как целостного множества элементов в совокупности отношений и связей между ними и как подсистемы для использования иностранной рабочей силы в экономике Германии в 1941 -1945 гг. В исследовании применялся метод сравнительно-исторического анализа, который позволил проследить причинно-следственные связи и преемственность развития системы принудительного труда в аграрном секторе экономики нацистской Германии. С помощью метода устной истории удалось получить информацию о повседневной жизни «восточных рабочих», не содержащуюся в архивных источниках. Проведенные нарративно-биографические интервью были рассмотрены с применением метода синоптического анализа, позволившего сопоставить единичные высказывания свидетелей по определенным тематическим аспектам и реконструировать картину повседневной жизни «восточных рабочих».


Основу источниковой базы исследования составили документы фондов российских и немецких археивов, интервью с бывшими работниками принудительного труда, опубликованные нормативно-правовые акты и статистические данные ведомств «третьего рейха», секретные отчеты различных служб НСДАП, а также письма и воспоминания советских граждан.

I. Среди российских архивов особое место занимает Государственный архив Российской Федерации, в котором в числе других документов хранятся материалы о последствиях немецкой оккупации части территории Советского Союза и репатриации советских граждан. Фонд «Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, коллективным хозяйствам (колхозам), общественным организациям, государственным предприятим и учреждениям СССР (ЧГК)»6 содержит разнообразные источники о принудительном труде советских граждан: копии указаний Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы о мобилизации рабочих в оккупированных областях СССР, приказы и директивы гитлеровского правительства и германского военного командования об использовании советской рабочей силы, а также письма и опросные листы советских граждан, насильственно угнанных на работу в Германию. Фонд «Управление Уполномоченного СНК-СМ СССР по делам репатриации, 1944–1953»7 включает документы по репатриации советских граждан из Германии, донесения и справки о результатах репатриации советских и иностранных граждан. Использование данных материалов позволило составить представление об основной законодательной базе принудительного использования иностранцев в Германии, роли отдельных государственных учреждений в формировании системы принудительного труда, организации репатриации советских граждан, в том числе из сельскохозяйственных регионов Германии. Анализ опросных листов репатриированных с территории Германии бывших работников принудительного труда позволил выявить особенности использования труда советских граждан в немецком сельском хозяйстве в годы Второй мировой войны.

II. Ценные сведения об организации принудительного труда иностранцев в Германии представлены в трофейных немецких документах Российского государственного военного архива. К ним относятся материалы следующих фондов: «Главное управление имперской безопасности (РСХА)»8 за 1937 -1945 гг., «Управление государственной тайной полиции (гестапо) (г. Берлин)»9 за 1941 - 1945 гг., «Геринг Герман, рейхсмаршал Германии, Уполномоченный по четырехлетнему плану»10 за 1940 - 1945 гг., «Документы на советских и иностранных граждан, перемещенных в Германию во время второй мировой войны»11 за 1942–1945 гг. Фонд «Главное управление имперской безопасности (РСХА)» содержит донесения полиции безопасности и СД12 из оккупированных восточных областей, а также переписку центральных учреждений гестапо и службы безопасности, доклады, заметки об антигитлеровской деятельности иностранных сельскохозяйственных рабочих. Фонд «Управление государственной тайной полиции (гестапо) (г. Берлин)» включает инструкции гестапо об обращении с иностранными рабочими, прибывшими на работу в Германию. Следует отметить документы фонда «Геринг Герман, рейхсмаршал Германии, Уполномоченный по четырехлетнему плану». В нем представлены решения заседаний Центральной плановой комиссии при ведомстве Уполномоченного по четырехлетнему плану об использовании рабочей силы в различных отраслях немецкой экономики, а также приказы и протоколы совещаний Г. Геринга с гауляйтерами13. Фонд «Документы на советских и иностранных граждан, перемещенных в Германию во время второй мировой войны» содержит приказы и циркуляры различных учреждений и ведомств нацистской Германии, регулировавших условия пребывания иностранных рабочих на территории рейха. Названные материалы позволили осветить основные аспекты системы принудительного труда граждан СССР на уровне центральных государственных учреждений, ответственных за организацию трудового использования иностранцев.

III. Важную информацию для изучения данной темы предоставляют документы немецких архивов, в числе которых материалы Главного государственного архива земли Нижняя Саксония в г. Ганновер (ФРГ). Материалы фондов этого архива «Земельная биржа труда Нижней Саксонии»14, «Окружное «крестьянское общество» Хамел н-Пирмонт»15, «Ведомство лесной промышленности Райнхаузен»16 позволяют рассмотреть положение «восточных рабочих» в Германии, в том числе в условиях крупных помещичьих хозяйств. Фонд «Земельная биржа труда Нижней Саксонии» включает корреспонденцию чиновников биржи труда, распоряжения и циркуляры, регулировавшие условия труда, заработную плату и обращение с советскими гражданами на территории Нижней Саксонии. Материалы фонда «Окружное «крестьянское общество» Хамелн-Пирмонт» явились ценным источником для рассмотрения особенностей труда советских граждан в условиях крупных сельскохозяйственных предприятий. Фонд «Ведомство лесной промышленности Райнхаузен» содержит корреспонденцию чиновников ведомства, затрагивавшую перемещение рабочей силы между предприятиями лесной промышленности и окружными сельскими хозяйствами.

IV. Ценным источником для освещения взаимодействия ведомств среднего административного уровня, а также краевых отделений НСДАП с сельской администрацией по вопросам содержания иностранцев и просветительской работы с немецкими крестьянами являются документы Государственного архива земли Северный Рейн-Вестфалия в г. Мюнстер (ФРГ). Эти документы составили фонды «Политическая полиция»17, «Высший президиум провинции Вестфалия»18, «Округ Штайнфурт»19, «Округ Зиген»20, «Ведомство по вопросам народности»21, «Окружные и местные группы НСДАП»22. Фонд «Политическая полиция» содержит подробные сообщения о настроениях работников принудительного труда, циркуляры и единичные распоряжения по обращению с советскими гражданами. В фонде «Высший президиум провинции Вестфалия» находятся ежемесячные экономические обзоры, сообщения бирж труда об использовании рабочей силы, статистика побегов. Фонды «Округ Штайнфурт» и «Округ Зиген» включают корреспонденцию местных ландратов23 о различных аспектах содержания советских граждан в окрестных хозяйствах. В фонде «Ведомство по вопросам народности» хранятся циркуляры, сообщения «Ведомства» о работе НСДАП с немецким населением. В фонде «Окружные и местные группы НСДАП» представлена корреспонденция крайслейтеров НСДАП по различным вопросам содержании иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве.

V. Документы Главного государственного архива земли Северный Рейн-Вестфалия в г. Дюссельдорф (ФРГ) позволяют осветить практику принятия судебных решений в немецких судах по делам советских граждан. Особый интерес вызывают материалы фонда «Окружное ведомство снабжения г. Меттманн»24 за 1935 - 1941 гг., в котором представлены циркуляры и распоряжения, имеющие отношение к проблеме обеспечения округа рабочей силой, особые распоряжения и корреспонденция земельного «крестьянского общества» (Landesbauernschaft), касающаяся надзора за крестьянскими хозяйствами. Выборка материалов данного фонда делает возможным

сопоставление информации об организации труда советских граждан в сельском хозяйстве с опытом трудового использования польских граждан.

VI. Важным источником для данного исследования стали документы коммунальных архивов небольших немецких городов Альтена, Хершайд, Вердол, Кирспе, представленные в фондах «Ландрат Альтена»25, «Архив общины Хершайд»26, «Архив г. Вердол»27 и находящиеся в Окружном архиве Мэркишен Крайс (ФРГ). Вышеназванные фонды содержат корреспонденцию, протоколы заседаний чиновников коммунального управления, сообщения жандармерии и отрядов «народной милиции», циркуляры уполномоченных по использованию рабочей силы в округе, жалобы сельскохозяйственных работодателей. Фонды коммунальных архивов г. Майнерцхаген28 (ФРГ), г. Моншау29 (ФРГ) содержат переписку между местными организациями, прямо или опосредованно связанными с трудовым использованием советских граждан на территории рейха. Несмотря на фрагментарность фондов коммунальных архивов30, они зачастую являются единственным источником для исследования повседневной жизни, освещения различных аспектов трудового использования советских граждан в мелких крестьянских хозяйствах, владельцы которых в большинстве своем не вели документации.

VII. Ценным источником для написания работы стали копии документов, из личного архива гражданина ФРГ д-ра Я. Шмельцера31, позволившие ознакомится с выступлениями Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы Ф. Заукеля на заседаниях гауляйтеров, что помогло получить представление как об общеимперской политике нацистов в отношении принудительного труда «восточных рабочих», так и выявить специфику ее реализации в различных регионах Германии.

VIII. Самостоятельную категорию исторических источников составляют материалы устно-исторических интервью32, проведенных в 2005 - 2006 гг. в рамках международного проекта «Документация рабского и принудительного труда в нацистской Германии» под руководством Института истории и биографии Заочного университета г. Хаген и федерального фонда «Взаимопонимание, ответственность, будущее» (ФРГ). В рамках данного диссертационного исследования было проанализировано 29 нарративнобиографических интервью с бывшими работниками принудительного труда в сельском хозяйстве нацистской Германии, часть которых была проведена автором33. Ввиду недостатка документов, освещающих условия жизни и труда сельскохозяйственных работников, интервью являются иногда единственной основой для осуществления исторической реконструкции.

Практически все материалы вышеперечисленных архивных фондов ФРГ ранее не использовались отечественными исследователями и впервые вводятся в научный оборот.

IX. Основной массив опубликованных источников, привлеченных при написании диссертации, составили нормативно-правовые акты Веймарской республики и «третьего рейха», в числе которых официальный бюллетень имперского законодательства, распоряжения ведомств Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и Уполномоченного по четырехлетнему плану34. Изучение имперского законодательства помогло определить основные тенденции развития государственной политики регулирования внутреннего рынка труда в нацистской Германии. Анализ распоряжений ведомств Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и Уполномоченного по четырехлетнему плану позволил проследить развитие правовой базы, регулировавшей использование принудительного труда советских граждан.

X. Следующую группу опубликованных источников составляют статистические данные Имперского министерства труда, ведомств Уполномоченного по четырехлетнему плану и Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы35. Точность приведенных в работе статистических данных относительна, поскольку подсчет рабочей силы осуществлялся в определенные дни в условиях частого перемещения рабочей силы между отдельными отраслями экономики. Бежавшие, погибшие к этому моменту или работавшие нелегально рабочие оставались неучтенными. Тем не менее, данный источник наиболее полно отражает процесс поступления, оттока рабочей силы, а также развития ее дефицита в аграрной отрасли нацистской Германии.

XI. Важным источником для написания диссертации стали опубликованные секретные отчеты различных служб НСДАП, в частности секретные отчеты службы безопасности СС36 о ситуации в рейхе за 1938 - 1945 гг.37, а также сообщения региональных политшкол НСДАП (NS-Kreisschulungsämter)38. Сообщения, созданные на основе информации агентурной сети, развернутой среди населения рейха, позволяют осветить настроения немецкого крестьянства. Следует отметить, что данные документы нуждаются в проверке достоверности, поскольку их авторы, стремясь ускорить свой карьерный рост или доказать свою лояльность нацистскому режиму, были склонны к самоцензуре и искажению действительности. Тем не менее, анализ этого источника позволяет выявить степень влияния национал-социалистической пропаганды на сельское население, вскрыть факторы, определявшие отношение немецких крестьян к работникам принудительного труда.

XII. Несомненный интерес представляют опубликованные материалы по истории национал-социализма и принудительного труда иностранных граждан на территории Германии, включающие программные документы и работы идеологов национал-социалистического движения, документы по истории принудительного труда в различных регионах Германии39. Анализ данной категории источников необходим для освещения позиции национал-социалистов в вопросе использования труда иностранцев в сельском хозяйстве, понимания роли национал-социалистической идеологии в процессе формирования позиции немецкого крестьянства.

XIII. Важную информацию для изучения обозначенной темы представляют опубликованные воспоминания, рассказы, письма бывших работников принудительного труда, использовавшихся в сельском хозяйстве национал-социалистической Г ермании40. Источники данной группы позволили проанализировать представления работников о системе принудительного труда и своей роли в ней, а также осветить практическое воплощение отдельных аспектов трудового законодательства и других норм, регулировавших повседневную жизнь в рейхе.

Обозначенные источники способствовали определению концепции исследования.


Историография темы. Обращаясь к научной литературе, посвященной изучению проблемы принудительного труда советских граждан в «третьем рейхе», прежде всего следует отметить безусловное преобладание в ней немецкоязычных исследований. На протяжении почти пяти послевоенных десятилетий в советской историографии не появилось ни одной работы, посвященной проблеме принудительного труда граждан СССР, угнанных в Германию. На фоне значительного массива научной литературы по истории Второй мировой войны и фашизма41 проблема принудительного труда советских граждан в Германии и на оккупированной территории получила лишь фрагментарное освещение. В частности, принудительный труд гражданского населения СССР в сельском хозяйстве был затронут в исследовании A.A. Аникеева, посвященном анализу основных направлений экономической и социальной политики национал-социалистов в немецкой деревне42.

Обращение ученых к проблеме принудительного труда советских граждан стало возможно лишь после распада СССР. В 1990-е гг. в России были опубликованы работы В.Н. Земскова, АА. Шевякова, JL JI. Рыбаковского, которые исследуют планы национал-социалистов в отношении экономического использования территории СССР, численность угнанных в Германию и проблему репатриации советских граждан43. Следует также отметить труды украинских и белорусских историков, обратившихся к проблеме принудительного труда своих соотечественников в Германии44.

Особое место в отечественной научной литературе занимает вышедшая в 1996 г. монография П. М. Поляна «Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные и их репатриация»45. Эта работа стала первой попыткой обобщающего и панорамного исследования судьбы советских военнопленных и «восточных рабочих» как некого самостоятельного исторического феномена. Ее появление было бы невозможно без трудов отечественных ученых по истории германского фашизма. Среди них следует отметить монографии A.A. Галкина, Д.Е. Мельникова, Л.Б. Черной, М.И. Семиряги, А.Ю. Ватлина, А.И. Патрушева и др.46 Названные работы позволили рассмотреть природу и политику нацизма, выявить соотношение внешне- и внутриполитических задач «третьего рейха».

В XXI в. увидели свет труды российских ученых, имеющие важное значение для разработки заявленной в диссертации темы. Е.А. Паламарчук представил в своих исследованиях комплексный анализ генезиса и оновного содержания нацистской политики геноцида в отношении евреев, цыган и славян, а также социальной политики «третьего рейха»47. Анализу нацистской идеологии с точки зрения ее сущности, содержания и интерпретации посвящена работа JI.M. Макаровой48. Использование трехтомного учебного пособия, подготовленного историками Западносибирского центра германских исследований, способствовало пониманию принудительного труда в контексте истории Г ермании первой половины XX в.49

Несмотря на обилие трудов, посвященных различным аспектам истории нацистской Г ермании, а также появление отдельных исследований по проблеме принудительного труда советских граждан, она по-прежнему остается малоизученной в отечественной исторической науке.

Сегодня зарубежная, прежде всего немецкая, историография насчитывает множество исследований, посвященных различным аспектам проблемы принудительного труда иностранных граждан в «третьем рейхе». С конца 1940-х и до 1990 г. проблема принудительного труда иностранных граждан в сельском хозяйстве нацистской Германии была предметом научного интереса преимущественно историков ГДР. Несмотря на известную идеологизацию в изложении и анализе материала, И. Нихтвайс, Е. Зеберс, И. Леманн50 внесли весомый вклад в изучение истории сезонного и принудительного труда в немецком сельском хозяйстве первой половины XX в. Авторы выделили основные тенденции развития аграрного рынка труда Германии, отметили несоответствие поведения сельского населения страны национал-социалистическим нормам обращения с иностранной рабочей силой.

В историографии ФРГ проблема принудительного труда иностранных граждан в сельском хозяйстве нацистской Германии была частично рассмотрена в фундаментальных работах У. Херберта и М. Шперера. В выпущенном в свет в 1985 г. труде У. Херберта «Иностранные рабочие. Политика и практика применения труда иностранцев в военной экономике «третьего рейха»51 впервые получил освещение весь комплекс политических, идеологических, а также социально-экономических аспектов проблемы принудительного труда иностранцев в нацистской Германии. В своей монографии У. Херберт справедливо рассматривает принудительный труд польских военнопленных и гражданских лиц в сельском хозяйстве Г ермании в годы Первой мировой войны в качестве «опытного поля» для установленной нацистами системы принудительного труда миллионов иностранных граждан в рейхе.

В монографии «Принудительный труд под знаком свастики»52 М. Шперер обобщает накопленный к этому времени в зарубежной историографии исследовательский опыт по проблеме принудительного труда иностранцев в «третьем рейхе». Сравнивая положение иностранных рабочих в основных отраслях экономики нацистской Германии, автор придерживается спорной точки зрения о более «комфортном» положении иностранцев в сельском хозяйстве по сравнению с промышленностью, поскольку последние были качественно и количественно лучше обеспечены питанием. Особый интерес представляет исследование М. Шперера, посвященное опубликованным национал-социалистами в годы Второй мировой войны статистическим данным о численности работников принудительного труда53. Автор считает, что приведенные в статистике данные иностранных рабочих, в том числе и в сельком хозяйстве, отражают лишь «нижний порог» числености задействованных в экономике «третьего рейха» иностранных рабочих.

В воссоединенной Германии проблема труда иностранцев в сельском хозяйстве «третьего рейха» стала объектом ряда научных исследований лишь после публикации в 1991 г. статьи И. Леманна «Работники принудительного труда в немецком сельском хозяйстве с 1939 г. по 1945 г.»54. Основываясь на результатах многолетнего исследования проблемы, И. Леманн анализирует в данной статье особенности трудового использования иностранцев в сельском хозяйстве, условия содержания иностранных рабочих и отношение к ним немецкого населения. Автор пришел к выводу, что немецкому руководству так и не удалось заставить сельское население занять однозначную, основанную на «расовых» принципах позицию по отношению к иностранцам. По мнению автора, это содействовало установлению для иностранных рабочих зачастую лучших условий труда и содержания, чем в промышленности. Причины подобного отношения крестьян И. Леманн справедливо видит не только в экономической заинтересованности каждого отдельного крестьянина, его нравственной позиции, но и в особенностях трудовой деятельности в сельском хозяйстве, а также в слабости репрессивного аппарата национал-социалистов в селе по сравнению с городом. Автор подчеркивает особое положение советских граждан среди других работников принудительного труда в сельском хозяйстве, но не развивает эту тему.

В 1992 г. вышла статья А. Цюль (Франк)55 об отношении немецкого сельского населения к работникам принудительного труда и военнопленным. В ней были опубликованы отдельные результаты диссертационного исследования автора «Немецкая деревня во Второй мировой войне: к социальным опытам и образцам поведения крестьян при национал-социализме с 1939 по 1945 гг.», в котором поведение немецких крестьян по отношению к иностранным рабочим интерпретировалось как показатель эффективности влияния национал-социалистической идеологии в деревне56. А. Цюль справедливо полагает, что тесный контакт работников принудительного труда с хозяевами привел к разрушению созданного нацистами образа «недочеловека» у немецких крестьян. Анализируя поведение крестьян, автор поддерживает точку зрения И. Леманна об их высокой экономической заинтересованности в трудоспособности работников и специфике организации сельскохозяйственного труда, выражающуюся, например, в высокой доле совместного труда хозяев и работников. Однако среди причин несоответствовавшего нацистским предписаниям поведения крестьян А. Цюль отводит особое место традиционно сильной роли христианской этики. В поддержке, порой защите, оказывавшейся немецкими крестьянами работникам принудительного труда, прежде всего католикам, автор видит одну из форм сопротивления политике, проводимой национал-социалистами по отношению к церкви.

Отдельные аспекты проблемы принудительного труда в сельском хозяйстве были также затронуты в работах В. Херлеманн, Д. Мюнкель, X. Гиса57, посвященных положению немецкого крестьянства в национал-социалистическом государстве. Данные исследования позволили лучше понять интересы сельского населения, а также особенности его взаимоотношений с нацистским режимом. В. Херлеманн рассматривает проблему принудительного труда иностранных рабочих, анализируя положение крестьян Нижней Саксонии в условиях национал-социализма. Автор отмечает, что крестьянское население в условиях борьбы национал-социалистов за продуктовую автаркию не только находилось в более благоприятном положении, чем, к примеру, жители промышленных регионов, но и пользовалось этим, игнорируя многочисленные предписания нацистского руководства. На примере практики исполнения судебных приговоров, автор иллюстрирует снисходительное отношение национал-социалистов к крестьянам. По мнению В. Херлеманн, его причина кроется в необходимости поддержания достигнутого уровня снабжения рейха продуктами питания. Бесспорным представляется вывод автора, что в этом контексте не соответствовавшее расистским нормам обращение крестьян Нижней Саксонии с работниками принудительного труда отвечало необходимости выполнения обязательств по продуктовым поставкам, выполнить которые с недееспособными работниками не представлялось возможным.

В 2000-е гг. возросло количество региональных исследований, объектом которых стала проблема принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве. Для данной работы были значимы труды А. Гроссманна, К. Брандес, В. Форма, К. Мертенс, М. Вайднера, М. Витшера, И. Воока и К. Хоффманн58. Эти авторы рассматривают труд иностранных рабочих в сельском хозяйстве как составную часть созданной национал-социалистами системы трудоиспользования иностранцев в соответствующих регионах.

В увеличившемся объеме исследований регионального характера выросло и количество работ, посвященных непосредственно проблеме принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве отдельных регионов «третьего рейха». Особый интерес представляют исследования Д. Крейдта, С. Карнера, Р. Вернера, И. Винтера, М. Витшера59.

Одной из наиболее значительных для изучения труда восточноевропейских рабочих в условиях малых и средних крестьянских хозяйств является монография Г. Фрайтаг, посвященная региону Липпе60. На основе анализа широкого круга архивных источников и опубликованных законодательных актов автор выделила специфику организации принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве региона, сравнив ее с ситуацией в рейхе. Г. Фрайтаг пришла к выводу, что в целом организация труда иностранцев соответствовала общеимперской ситуации. По мнению автора, специфика региона, заключавшаяся в преобладании малых и средних крестьянских хозяйств, привела к установлению традиций батрачества в обращении с работниками принудительного труда. Ужесточение законодательства и контрольно-репрессивных мероприятий гестапо, а также усиление позиции Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы свидетельствует об изменениях в традиции использования труда иностранной рабочей силы в Германии в годы Второй мировой войны. Автор подчеркивает усилившуюся готовность сельского населения Липпе привлекать государственный аппарат с целью решения споров или увеличения продуктивности труда иностранных работников.

В другой своей работе Г. Фрайтаг61 рассматривает практическое воплощение национал-социалистического законодательства в сельском хозяйстве, анализирует поведение сельского населения и выявляет на этой основе степень принятия крестьянством национал-социалистических норм. По мнению автора, поведение сельского населения в годы войны по отношению к национал-социалистическому законодательству оставалось амбивалентным: не было последовательного выполнения «расистских» норм, но и не наблюдалось полного отклонения от них. Размещение работников принудительного труда в малых и средних крестьянских хозяйствах существенно сокращало возможности контроля со стороны государственного репрессивного аппарата и давало крестьянам возможность гибкого обращения с национал-социалистическими нормами законодательства. Поддерживая тезис о лучших условиях содержания работников принудительного труда в сельском хозяйстве, автор совершенно справедливо отмечает, что большинство сельскохозяйственных работников малых и средних хозяйств находились в постоянной изоляции, усугублявшейся языковым барьером, что негативно отразилось на их психическом здоровье. Вопрос о моральной ответственности немцев за злодеяния и массовое использование труда молодежи из других стран, в том числе СССР находит продолжение и в других работах автора62.

Новый всплеск интереса к теме принудительного труда, возникший в конце 1990-х гг. в Германии, был вызван дискуссией, развернувшейся в немецком обществе по вопросу о выплатах компенсации. Первоначальное намерение фонда «Память, ответственность, будущее» отказать в выплате компенсаций бывшим сельскохозяйственным рабочим на основании их лучших, по сравнению с промышленностью, условий содержания вызвало дебаты и в научных кругах. Ряд авторов, обратившихся к теме принудительного труда иностранцев в аграрном секторе экономики нацистской Германии, указывали в своих работах на спорность тезиса о лучших условиях труда в сельском хозяйстве.

М. Лойтер63, рассматривая восточноевропейских работниц, использовавшихся в деревне, а также в качестве прислуги в домах немецкого населения как особую группу жертв национал-социализма, в целом соглашается с тезисом о лучших условиях труда и питания в сельском хозяйстве, чем в промышленности. В то же время автор выдвигает против ряд аргументов, среди которых возраст депортированных, применение насилия при наборе, необходимость выполнения тяжелых работ и полная зависимость условий содержания и труда работниц от убеждений их хозяев. М. Лойтер указывает на то, что степень тяжести труда и содержания была различна в восприятии отдельных работниц, в частности многие из них отнеслись к переводу в промышленность и труду на заводе как к своего рода освобождению.

К. Хоффманн64 согласна с аргументом о лучшем питании работников в сельском хозяйстве по сравнению с рабочими, жившими в лагерях и трудившимися в промышленности. Однако автор подчеркивает, что при более внимательном рассмотрении форм репрессивного воздействия на работников принудительного труда невозможно выделить существенные отличия между положением сельскохозяйственных работников и иностранных рабочих, чей труд использовался в иных отраслях экономики «третьего рейха».

М. Рёттинг65 считает, что одной из проблем в вопросе о компенсациях является разница мнений работодателей и работников о качестве содержания и труда работников в условиях военного времени. В этом контексте найти доказательства тяжелых условий содержания в области принудительного труда в сельском хозяйстве особенно сложно, поскольку любое исследование наталкивается на противодействие местного населения.

В конце 1990-х гг. в Австрии начала работать комиссия историков, занимавшаяся сбором и анализом материалов по истории принудительного труда. Отдельные результаты деятельности комиссии были опубликованы в работе «Принудительный труд в сельском хозяйстве Нижней Австрии»66. Объектом данного исследования стало использование иностранцев в сельском хозяйстве гау Нижний Дунай, большинство «арийского» населения которой полностью поддерживало национал-социалистический режим. Это позволило отнести работу австрийских историков к исследованиям принудительного труда работников, занятых на территории «третьего рейха». Рассматривая особенности жизни и труда работников принудительного труда, авторы уточнили принятое суждение о лучших условиях содержания и труда иностранцев в сельском хозяйстве. По мнению авторов, в условиях предписанной национал-социалистическим законодательством изоляции иностранцев от деревенского сообщества решающую роль в их жизни играла позиция, которую они занимали в микросоциуме отдельного хозяйства. Бесспорным представляется вывод авторов о том, что рабский характер труда иностранцев в сельском хозяйстве подчеркивался полнотой власти руководителей хозяйств, которые имели возможность регулировать рационы питания, способы и жесткость дисциплинарного воздействия, безнаказанно совершать сексуальное насилие.

Поставленные в диссертации задачи обусловили обращение к исследованиям, посвященным отдельным аспектам истории «третьего рейха». «Расовая» иерархия, установленная для иностранных рабочих на территории «третьего рейха» стала объектом исследований И. Аугуста, А. Ханш-Сингх, П. Руггенталера и М. Хаманна67. Авторы сходятся во мнении о совершенно особом положении советских граждан в национал-социалистической «расовой» иерархии, существенно снижавшем их шансы на выживание в «третьем рейхе».

Использованию труда иностранных рабочих в сельском хозяйстве Германии в первой половине XX в. посвящены исследования М. Вебера68. Ученый подчеркивает естественный характер оттока немецких рабочих из сельского хозяйства восточных областей Германии и их замещение польскими рабочими в результате усилившегося процесса индустриализации западных областей Германии. И. Нихтвайс69 подробно осветил в своей работе условия труда польских сезонных рабочих и позицию различных политических движений в «польском вопросе». Политика дискриминации польских работников в восточных областях кайзеровской Германии и Веймарской республики стала объектом анализа Р. Байера70.

В работах У. Херберта, К. Дозе, Л. Елзнера, И. Леманна, И. Олтмера, О. Коеппе71 проблема труда иностранцев в сельском хозяйстве рассмотрена в контексте развития миграционной политики государства, укрепления системы государственного регулирования внутреннего рынка труда. Опираясь на анализ государственного законодательства по отношению к иностранцам, эти авторы полагают, что в годы кайзеровскойГермании и Веймарской республики были созданы действенные механизмы регулирования рынка внутреннего труда и допуска иностранцев в сельское хозяйство. Использование данных работ позволило выявить основные этапы создания механизма управления иностранной рабочей силой в аграрном секторе Г ермании.

Анализу роли аграрного сектора в захватнических планах национал-социалистов и проводимой ими аграрной политике посвящены работы Г. Корни, X. Гииса, И. Фаркарсона, Д. Мюнкель, И. Леманна, Ф. Грундманна72. Эти авторы справедливо полагают, что сельское хозяйство занимало важное место в планах национал-социалистов относительно подготовки экономики к захватнической политике, в русле которой следует рассматривать большинство мероприятий национал-социалистов в аграрном секторе.

Немецкая оккупационная политика и нацистские планы осуществления германизации территории СССР являются объектом работ А. Даллина, Д. Айхольца, К. Герлаха, K. X. Рота73. Депортация советских граждан на территорию Германии рассматривается в трудах М. Айкель74, методы осуществления депортации проанализированы в работе К. Герлаха75. Авторы подчеркивают бесчеловечный характер проводившейся нацистами депортации советского населения в Германию, во многом детерминированный их политикой уничтожения «расово неполноценных» народов.

Изучению положения в рейхе различных групп иностранных работников принудительного труда посвящены работы А. Гроссмана, Б. Бонвеча, Т. Франкенбергер, Г. Шварце76. Морально трудную тему затрагивает исследование Г. Шварце, объектом которого является судьба детей, угнанных из СССР или

рожденных в неволе у советских женщин. Т. Франкенбергер исследует виды «расовой» и сексуальной дискриминации, которой подвергались работницы принудительного труда. Советские граждане, депортированные для работы в Германию, являются объектом исследований А. Гроссмана и Б. Бонвеча.

Таким образом, в зарубежной историографии были затронуты отдельные аспекты принудительного труда советских граждан в сельском хозяйстве, но данной проблеме так и не было посвящено комплексного исследования. В зарубежной и отечественной историографии по-прежнему отсутствуют работы, предметом анализа которых является положение советских граждан в сельском хозяйстве нацистской Германии как особой группы работников принудительного труда с учетом специфики их трудового использования в хозяйствах различного размера. В данной работе предпринята попытка восполнить этот пробел.

Научная новизна. Впервые в историографии детально и целостно прослежен процесс формирования и эволюции системы принудительного труда советских граждан в аграрном секторе экономики Германии, выявлена степень соответствия практики принудительного труда в сельском хозяйстве предписаниям национал-социалистов в отношении гражданской рабочей силы из СССР. В диссертации рассмотрено положение работников из СССР как субъекта исторического процесса и выявлены основные формы их протеста и возможности выживания в сельском хозяйстве в контексте взаимоотношений «восточных рабочих» с немецкими крестьянами. При написании работы был использован ряд фундаментальных трудов 4 зарубежных исследований, неизвестных ранее в России. В научный оборот впервые вводятся немецкоязычные архивные источники, а также материалы устноисторических интервью.

Практическая значимость. Основные положения диссертации и содержащийся в ней фактический материал могут быть использованы в преподавании новейшей истории в высших учебных заведениях, при разработке спецкурсов и спецсеминаров, а также при подготовке обобщающих трудов по истории Второй мировой войны и национал-социалистической Г ермании.

Глава 1. ТРУД ИНОСТРАННЫХ РАБОЧИХ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ ГЕРМАНИИ (начало ХХв. — 1940г.)


§ 1. Использование иностранной рабочей силы в Г ермании первой трети XX в.


Использование иностранной рабочей силы имело в Германии долгую традицию. Уже в XIX в. труд иностранных рабочих являлся неотъемлемой частью процесса производства в аграрном секторе экономики Германии с тенденцией к увеличению их доли среди занятого в сельском хозяйстве населения. Аграрный сектор экономики Германии конца XIX - начала XX вв. испытывал серьезный дефицит рабочих рук, вызванный рядом факторов. Начавшаяся в Германии в середине XIX в. индустриализация привела к ускорению процесса урбанизации. Значительная разница в заработной плате рабочих западных, индустриальных, и восточных, сельскохозяйственных земель, а также городских и сельских регионов способствовала оттоку эмигрантов и рабочих из сельскохозяйственных районов Восточного Поэльбья (<Ostei bien)77 в быстро развивающиеся западные районы страны. Причем отток населения из восточно-эльбских аграрных областей Г ермании протекал на фоне интенсификации и изменения структуры сельского хозяйства78, что привело к увеличению спроса на рабочие руки в сельском хозяйстве, особенно среди владельцев крупных поместий79.

Нехватка людских ресурсов на территории Восточной Пруссии стала предметом оживленных дискуссий в немецком обществе, где сложившаяся ситуация характеризовалась следующим образом: «На западе есть народ без земли, а на востоке земля без народа»80. Увеличивавшийся отток сельской молодежи привел к нараставшему замещению местных сельскохозяйственных рабочих польскими сезонными рабочими из Российской империи и Австро-Венгрии. Крупные поэльбские юнкерские хозяйства стремились заполнить возникшую брешь за счет усиленного привлечения иностранной рабочей силы.

Использование труда поляков было особенно значимо для немецких юнкеров, поскольку не только восполняло нехватку рабочей силы, но имело целый ряд преимуществ. В распоряжение землевладельцев попадали непритязательные работники, которые ввиду неблагоприятной экономической ситуации в на родине были готовы довольствоваться низкой заработной платой, тяжелыми условиями труда и ненормированным рабочим днем. Эта «покладистость ненадежно ощущающих себя пришельцев»81 дополнялась и тем, что помещики не должны были нести ответственность за сезонных рабочих, не брали на себя правовые и другие обязательства по отношению к ним. Государство, испытывавшее растущий дефицит людских ресурсов, поддержало такой способ выхода из создавшейся ситуации, приняв законодательство, отвечавшее интересам восточно-эльбских владельцев крупных участков земли и включавшее не только протекционистские таможенные пошлины, но и открытие границ для сезонных рабочих82.

Следует отметить, что условия труда польских сельскохозяйственных рабочих в крупных юнкерских хозяйствах на территории Восточной Пруссии имели настолько тяжелый характер, что вызывали возмущение даже со стороны немецкой общественности и церкви83. Оплата труда поляков была в среднем ниже, чем у немецких рабочих. Но причиной частых нарушений трудовых договоров, выражавшихся в побегах иностранных рабочих, являлась не низкая зарплата, а условия труда и содержания. Социал-демократическая пресса называла среди особенностей труда польских рабочих в Германии недостаточное или некачественное питание, плохие жилищные условия и жестокое обращение, нередко побои84. Наличие языкового барьера играло также отрицательную роль в отношениях работников с работодателем. Трудовые отношения регулировались зачастую через посредников: сначала вербовщиков за пределами Германии, а затем смотрителей в крупных поместьях. Проконтролировать исполнение условий трудового договора и защитить собственные интересы перед немецкими чиновниками на уровне национальных объединений или в одиночку иностранные рабочие не могли85. Но, несмотря на тяжелые условия, труд польских сельскохозяйственных рабочих еще не являлся принудительным, поскольку они имели возможность сменить не понравившееся им хозяйство. Кроме того, бедственное экономическое положение в собственной стране заставляло их каждый раз возвращаться в Германию на сезонную работу. Самое серьезное наказание, которое могло им угрожать - это выдворение за границы Г ермании.

В 1907 г. в Германии было зарегистрировано 280 тыс. иностранных рабочих в сельском и лесном хозяйстве86. Такое количество иностранных граждан, в большинстве своем славянского происхождения, чье возвращение на родину по окончанию сезонных работ не гарантировалось, вызывало серьезные опасения, прежде всего, у представителей консервативных националистических объединений в Восточной Пруссии, например «Алтдойтчер фербанда» {«Altdeutscher Verband»). Решение проблемы дефицита рабочих рук за счет привлечения иностранцев встретило сопротивление отдельных групп немецкого общества, имевших яркую националистическую окраску и выступавших под лозунгами «укрепления германства» и «вытеснения славянского влияния»87. В консервативной немецкой прессе публиковались статьи с указанием на то, что приток польских сельскохозяйственных рабочих приведет, якобы, к «полонизации Восточной Пруссии» и вытеснению местного немецкого населения88. В высказываниях такого рода звучала не только боязнь засилья иностранцев, в них находили свое отражение и опасения, связанные с территориальной целостностью германского государства. Отток немецкого населения мог привести к «оголению границы» и невозможности противостоять притоку поляков, двигавшихся на запад в поисках земли . Размышления об опасности использования иностранных граждан волновали многие общественно-политические организации Восточной Германии: от крайне националистических кругов «Алтдойтчер фербанда» до правого крыла социал-демократов89. Социал-демократы требовали эффективного контроля за притоком иностранцев, поскольку опасались, что насыщение рынка труда дешевой польской рабочей силой приведет к дальнейшему вытеснению немецких рабочих из приграничных районов.

Полемика об использовании труда иностранцев, возникнув в немецком обществе в конце XIX - начале XX вв., оказала сильное влияние на формирование позиции руководства кайзеровской Германии по отношению к иностранным рабочим, повлияв на их численность и на характер трудовых отношений90. Немецкие чиновники подозревали поляков в намерении восстановить польское государство, в стремлении в связи с этим к консолидации с соплеменниками, проживавшими на территории Пруссии. Численность последних составляла в 1914 г. 3,7 млн. человек. Использовавшиеся по большей части в Восточном Поэлбье польские рабочие подлежали поэтому строгому полицейскому контролю, который ограничивал их свободу передвижения в Пруссии и должен был противодействовать длительному пребыванию на территории Германии. Рабочие других национальностей подобному контролю не подлежали91.

Лавируя между экономическими интересами крупных юнкерских помещиков и политическими интересами различных групп немецкого общества, правительство Германии попыталось урегулировать ситуацию посредством принятия в 1890 г. закона, ограничивавшего срок пребывания иностранных рабочих на территории рейха периодом с 1 апреля по 15 ноября92. Таким образом, фактически закреплялся сезонный характер труда иностранцев, которые после окончания работ теперь были обязаны покинуть территорию Германии. В 1907 г. для учета иностранной рабочей силы вводились так называемые легитимационные карты. В них регистрировались данные о сроках пребывания и месте трудовой деятельности иностранных рабочих. Смена места работы стала возможна только с согласия работодателя. Работавшие нелегально, без легитимационной карты, или застигнутые на другом рабочем месте, не указанном в карте, подлежали высылке из рейха. Для административного воплощения этих мер были расширены полномочия полиции и упрощена процедура высылки. Ужесточая контроль над иностранной рабочей силой, государство стремилось положить конец участившимся разрывам трудовых договоров со стороны сезонных рабочих, которые, переходя из одного хозяйства в другое, реагировали на дискриминирующие условия труда и мизерную оплату. Возникшая система регулирования притока рабочей силы и трудовых отношений заложила основы национальной дискриминации в законодательной и административной сфере Германии, поскольку ограничение срока пребывания иностранцев и связанные с этим административные меры касались исключительно польских рабочих из Российской империи и Австро-Венгрии93.

С началом Первой мировой войны трудовое законодательство, регулировавшее условия набора и работы иностранных рабочих, было дополнено рядом мер принудительного характера. В сентябре 1914 г. прусское военное министерство издало приказ, в соответствии с которым находившимся на территории Германии польским рабочим, прибывшим не из союзной Австро-Венгрии, запрещалось возвращение на родину после окончания сезонных работ, ограничивался их отпуск, свобода передвижения и почтовое сообщение94. К этому моменту численность таких рабочих на территории Германии составляла более 300 тыс. человек95. Большинство из них, работавших в предвоенные годы в крупных помещичьих хозяйствах, осталось там после начала Первой мировой войны96. Запрет возвращения на родину напрямую сказался на социальном положении этих работников, вызвав снижение или отмену заработной платы, ужесточение надзора и наказаний97. Не имея возможности сменить хозяйство, иностранные сельские работники теперь полностью зависели от доброй воли их работодателя. _

Продолжавшиеся военные действия и вызванное этим дальнейшее расширение оборонного сектора привели в 1915 г. к росту дефицита рабочей силы. По сравнению с промышленностью в сельском хозяйстве привлечение капитала, а также машин было довольно незначительно, поэтому фактор труда играл в данной отрасли большую роль, чем в других сферах экономики. Ввиду высокой трудоемкости отрасли осуществление набора в армию приводило поэтому в сельском хозяйстве к более сильному сокращению уровня производства, что в условиях войны быстро принимало угрожающий для продовольственного обеспечения страны характер.

Покрыть нехватку трудовых ресурсов можно было за счет проведения набора среди гражданского населения других стран. Речь шла, прежде всего, об оккупированных территориях Российской империи и Бельгии. При форсированном проведении вербовки польских рабочих на завоеванной территории очень быстро исчезла грань между принудительной депортацией и «добровольным» подписанием контракта98. Для осуществления так называемого «добровольного набора» оккупационные власти использовали ряд инструментов прямого и косвенного принуждения. В октябре 1916 г. Немецкая оккупационная администрация опубликовала закон о борьбе с уклонением от рабочей повинности, расширив, таким образом, законодательную основу для осуществления депортаций99. Оккупационные власти активно использовали экономические условия для того, чтобы вынудить местное население отправиться на поиски лучшего заработка в Германию. Меры косвенного принуждения основывались на тактике ухудшения условий жизни польского населения с помощью поддержания высокого уровня безработицы за счет закрытия предприятий при одновременном снижении размера зарплаты и повышении цен на продукты питания. В результате этих мер в 1917- 1918 гг. из оккупированных территорий было депортировано около 410 тыс. поляков, более 70% которых направлялись в сельское хозяйство Германии100. Принятые германским руководством меры принудительного характера по вербовке и регулированию трудовой деятельности иностранцев привели к ухудшению их социального положения в рейхе. Жалобы на низкую оплату труда или ее отсутствие, плохое содержание и побои, которые имели место и в довоенный период, участились101.

В связи с возросшим числом побегов иностранных работников, а также увеличивавшимся давлением со стороны оппозиции и международной общественности102 правительство кайзеровской Германии было вынуждено в 1916 г. принять ряд мер для улучшения условий содержания и труда иностранцев. С декабря 1916 г. для польских рабочих была облегчена возможность смены места работы и получения отпуска, созваны арбитражные комиссии. Эти меры привели к небольшим изменениям в положении иностранных рабочих, но не упразднили принудительный характер их трудового использования. Положение иностранцев в рейхе не претерпело серьезного изменения, поскольку степень контроля со стороны государства за исполнением новых предписаний в сельском хозяйстве была низкой. Так как иностранные рабочие оказались не в состоянии самостоятельно защищать свои интересы, то улучшение их социального положения зависело исключительно от желания работодателей103. Следует особо подчеркнуть, что по сравнению с трудом граждан Бельгии принудительный труд польских граждан в кайзеровской Германии не получил столь серьезного осуждения со стороны международной общественности и оппозиции. Напротив, в немецком обществе господствовало представление о традиционном неполноправном положении поляков в сельском хозяйстве. Применение к ним мер принудительного характера основывалось на довоенном опыте и потому казалось естественным104.

В ходе Первой мировой войны особенно важную роль в экономике Германии играл труд военнопленных. Из 1625 ООО военнопленных, находившихся в 1916 г. на территории кайзеровской Германии, 45% работали в сельском хозяйстве105. Их трудовое использование осуществлялось в крупных хозяйствах колоннами, по типу военных подразделений. Для того, чтобы сократить количество охранников, военное министерство предписало использование военнопленных минимум по 30 человек106. Работников строем выгоняли на уборку урожая, где они трудились под охраной, а на ночь их запирали в бараках. Этот вид организации принудительного труда существенно облегчал надзор за рабочей силой и потому оказался исключительно выгодным в крупных юнкерских хозяйствах. Кроме того, его основное преимущество заключалось в возможности изолировать военнопленных от немецкого населения, что было гораздо сложнее достигнуть в условиях промышленных предприятий .

Однако выполнение предписания об использовании военнопленных в группах по 30 человек делало невозможным применение их в мелких и средних крестьянских хозяйствах. Массовая мобилизация существенно сократила количество сельскохозяйственных рабочих, поставив экономическую жизнеспособность крестьянских хозяйств небольшого размера в прямую зависимость от притока дополнительной рабочей силы. Кроме того, чем ближе приближалась зима 1914 г. и чем быстрее росло число военнопленных, тем интенсивнее искали военные чиновники возможности их размещения и трудоиспользования, особенно в небольших группах107.

В октябре 1915 г. военное министерство разрешило единичное размещение и трудовое использование военнопленных. С этого момента все чаще военнопленные приходили поодиночке и без охраны на предприятия и хозяйства108. По данным прусского министерства сельского хозяйства три четверти военнопленных было занято в мелких и средних крестьянских хозяйствах и только одна четверть в поместьях109.

Характеризуя принудительный труд иностранных рабочих и военнопленных в кайзеровской Германии в годы Первой мировой войны, следует согласиться с немецким историком У. Хербертом. Он подчеркивал особую роль первого опыта принудительного использования иностранцев для возникновения в обществе «циничного представления о том, что принудительный труд является рентабельным только при массовом характере и при использовании мер принудительнго характера»110. Сельское хозяйство в данном контексте занимало особое место среди других отраслей экономики. Установление системы принудительного труда в сельском хозяйстве кайзеровской Германии основывалось на многолетней традиции сезонного труда и укоренившемся в немецком обществе представлении о правомерности применения мер принудительного характера по отношению к польским гражданам.

Положение аграрного сектора экономики Германии к концу Первой мировой войны катастрофически ухудшилось. В сельском хозяйстве снизилось поголовье скота, упали сборы зерновых и технических культур. Во второй половине 1917 г. в Германии рухнула система снабжения продовольствием, и начался голод. Напряжение всех ресурсов Германии, необходимое для ведения войны на два фронта, вызвало глубокий политический, экономический и социальный кризис, способствовавший формированию в 1918 г. революционной ситуации в стране и приведший к крушению политической системы Германии в ходе Ноябрьской революции 1918 г. В условиях экономического хаоса и политической дезориентации немецкое руководство было вынуждено И ноября 1918 г. заключить перемирие со странами Антанты. 28 июня 1919 г. правительство Веймарской республики подписало Версальский мирный договор, закрепивший политическое и военное поражение Германии. По условиям данного договора Германия теряла часть своей территории, что имело тяжелые последствия для ослабленной войной немецкой экономики. Так, отторжение Познани и Западной Пруссии, регионов с хорошо развитым сельским хозяйством, существенно сократило производство продуктов питания в Г ермании.

Развитие рынка труда Веймарской республики характеризовалось двумя тенденциями: с одной стороны, вытеснением иностранной рабочей силы за счет немецких беженцев и демобилизованных немецких солдат и, с другой, развитием системы государственного регулирования в сфере занятости населения. В целом доля иностранных рабочих в экономике Германии и, в частности, в ее сельском хозяйстве заметно уменьшилась. Стремясь освободить рабочие места для немецких рабочих, чиновники из ведомства, организовывавшего процесс замещения рабочей силы (Reichsamt für wirtschaftliche Demobilmachung) высылали всех иностранных рабочих за границы Германии111.

Наряду с вытеснением иностранной рабочей силы был существенно усложнен допуск иностранцев на территорию Германии. Работодателям в сельских хозяйствах, желавшим использовать труд иностранцев, следовало ежегодно получать разрешение местной паритетной комиссии, состоявшей из рабочих и работодателей. Комиссия анализировала ситуацию на местном рынке труда относительно наличия немецкой рабочей силы, способной удовлетворить запрос работодателя. Если поиск не приносил результатов, то комиссия сообщала свое решение сельскохозяйственному комитету земельной биржи труда, которая проводила такую же проверку на межрегиональном уровне. Лишь в том случае, если на уровне отдельной земли не находилось немецких рабочих, претендовавших на место, его получал иностранец112. Усилению положения немецкой рабочей силы на рынке труда способствовало и провозглашенное в ходе Ноябрьской революции равноправие немецких и иностранных рабочих. Так, с 1920 г. труд иностранных рабочих оплачивался по единому с немецкими рабочими тарифному соглашению113.

Однако полностью обойтись без труда иностранцев экономика Веймарской республики не могла. Демобилизованные солдаты в законодательном порядке получили право вернуться на свои прежние рабочие места, что должно было привести, но не привело к оттоку рабочей силы в сельское хозяйство. Немецкие рабочие, переводившиеся в сельское хозяйство из-за высокой доли безработицы в промышленности, были не только не привычны к сельскохозяйственному труду, но и не желали мириться с теми условиями труда, проживания и уровнем заработной платы, которые землевладельцы предлагали польским сезонным рабочим114. В результате вытеснения польских работников с немецкого рынка труда существенно страдали интересы крупных помещиков Восточной Пруссии. В этой ситуации активизировали свою деятельность сельскохозяйственные лобби, утверждавшие, что замещение рабочей силы ставило под угрозу всю систему интенсивного сельского хозяйства Восточной Пруссии. В конечном счете они добились допуска ограниченного контингента в 50 ООО иностранцев в аграрный сектор115. В дальнейшем этот контингент был расширен и распространен на всю территорию Веймарской республики.

Решение о допуске иностранцев на рынок труда Германии привело к необходимости создания системы государственного контроля, которая не только могла обеспечить потребности экономики в рабочей силе, но и регулировать приток иностранцев в соответствии с развитием экономической конъюнктуры116. Основой системы государственного контроля над рынком труда стало создание в 1919 г. Имперского министерства труда и подчинение ему Имперского ведомства по трудоустройству (Reichsamt für Arbeitsvermittlung). В 1922 г. Имперское ведомство по трудоустройству получило компетенции регулирования набора, распределения и трудоустройства иностранцев на территории Германии. Таким образом, государство в законодательном порядке приобрело исключительное право ограничивать свободу работодателей при определении соотношения иностранцев и немцев среди своих рабочих. Созданные институты государственной власти использовались для предотвращения оттока иностранной рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность. Переход иностранного рабочего в промышленность был возможен только с особого разрешения земельного ведомства по трудоустройству, а значит, лишь в исключительных случаях117. В 1927 г. начало действовать Имперское управление по трудоустройству и страхованию по безработице118, в юрисдикцию которого, помимо регулирования трудовых отношений, входило ежегодное определение численности иностранных рабочих, допускавшихся к трудовой деятельности на территории Германии.

Мировой экономический кризис 1929 - 1933 гг. привел к возникновению в начале 1930-х гг. на рынке труда Германии массовой безработицы и снижению численности иностранных рабочих в сельском хозяйстве. В 1932 г. были закрыты границы Германии для польских сезонных рабочих, направлявшихся в сельское хозяйство119. С целью защиты немецких рабочих от иностранной конкуренции правительство Веймарской республики приняло протекционистское трудовое законодательство, особое место в котором занимало Распоряжение об использовании иностранной рабочей силы от 23 января 1933 г.120 Распоряжение внесло существенные изменения в сформированную систему допуска иностранцев на территорию Германии. Теперь не только работодатели должны были получать разрешение в местной бирже труда на наем иностранной рабочей силы, но и иностранным рабочим предстояло ежегодно запрашивать особое разрешение местного полицейского отделения на трудовую деятельность.

Разрешения полиции вводились взамен упраздненных легитимационных карт, которые к этому моменту потеряли свое значение в связи с введением межгосударственных паспортных договоренностей121. Главный же недостаток легитимационных карт заключался в том, что они находили применение не во всех землях. Так как в ведении полиции находилась также выдача иностранцам разрешений на пребывание в Германии, то замена карт полицейскими разрешениями предоставляла больше возможностей для выявления нелегально работавших иностранцев и существенно упрощала контроль над ними на всей территории Германии. Смена места работы означала аннулирование выданных рабочему разрешений на трудовую деятельность и пребывание в Германии.

В соответствии с новым распоряжением местные паритетные комиссии потеряли свои функции контроля над допуском иностранцев к трудовой деятельности. Как отмечает И. Олтмер, ввиду осложненных условий допуска иностранной рабочей силы деятельность комиссий стала ненужной бюрократической процедурой122. Отмена комиссий на местном уровне и существенное сокращение компетенции паритетных комиссий на уровне земельных бирж труда означали не только усиление позиции бирж труда в вопросе о допуске иностранцев, но и потерю рабочими важного инструмента влияния на локальную политику занятости. Установленный в первые годы Веймарской республики примат интересов рабочих уступил место преобладанию государственных интересов в сфере осуществления политики занятости.

Набор и распределение рабочей силы для сельского хозяйства, а также заключение трудовых договоров с сезонными рабочими были переданы в ведение Имперского управления по трудоустройству и страхованию по безработице. Данный государственный орган обладал исключительным правом регулирования допуска иностранцев на территорию Германии в зависимости от потребностей немецкой экономики в рабочей силе. Существенно упрощалась возможность выдворения иностранцев за пределы Германии, а основания для их высылки формулировались довольно туманно, например, в связи с «иными важными причинами»123. При этом решения чиновников о праве иностранца на осуществление трудовой деятельности не подлежали судебной проверке124. Таким образом, благодаря усилению роли государства, уменьшению значения паритетных комиссий, расширению полномочий полиции в сфере политики занятости Распоряжение об использовании иностранной рабочей силы от 23 января 1933 г. стало действенным инструментом защиты рынка труда Германии от нежелательного притока иностранной рабочей силы, завершив формирование системы государственного контроля над использованием иностранцев на территории Германии.

Труд иностранных рабочих являлся неотъемлемой частью сельскохозяйственного производства в Германии уже в конце XIX в. и имел тенденцию к увеличению его доли на внутреннем рынке труда. Использование труда иностранцев в годы Первой мировой войны стало первым опытом организации системы принудительного труда в сельском хозяйстве Германии. С целью сохранения приоритета интересов немецкого населения на рынке труда руководство Веймарской республики создало механизм регулирования государством притока и трудового использования иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве. Таким образом, уже в первой трети XX в. были заложены основы организации системы принудительного труда в сельском хозяйстве, включавшие административный аппарат для регулирования сферы занятости и монопольное право государтсва на определение численности занятых в сельском хозяйстве Германии иностранцев.

§2. Национал-социалистическая аграрная и трудовая политика в отношении иностранцев, 1933–1940 гг.

Интересы немецкого крестьянства не нашли глубокого отражения в программе национал-социалистического движения на его начальном этапе. В этот период НСДАП вела активную политическую деятельность в индустриальных центрах Германии и считала своей основной задачей распространение идей национал-социализма в среде немецких рабочих125. Программа нацистов от 25 февраля 1920 г. содержала лишь положения общего характера о необходимости проведения согласованной с национальными потребностями земельной реформы, создании закона о безвозмездной экспроприации земли для использования ее в интересах народной общности; ликвидации арендной платы и недопущении спекуляции земельными участками126. О конкретных способах осуществления поставленных требований в программе умалчивалось.

Более четко в программе была обозначена ультимативная позиция НСДАП относительно труда иностранцев на территории Германии. Национал-социалисты утверждали, что «в том случае, если отсутствует возможность обеспечить всему населению государства гарантированный заработок, представителей чужих наций (не граждан Германии) следует выдворить за пределы рейха (...) Необходимо предотвратить любой вид дальнейшей иммиграции негерманцев». Все иностранцы, которые иммигрировали в Германию после 2 августа 1914 года, должны были немедленно покинуть пределы рейха127.

Вопрос использования иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве затрагивался, таким образом, в программе НСДАП лишь косвенно. Однако уже вышеназванные пункты позволяют выявить позицию национал-социалистов, которая включала требование вытеснения иностранцев, в том числе и из сельского хозяйства, а также создания путем экспроприации земельных владений128 слоя небольших хозяйств для обеспечения работой безземельных немецких крестьян.

В условиях послевоенного насыщения рынка труда наличие в программе ксенофобских и социалистических воззрений могло заинтересовать мелкое и среднее крестьянство. Следует отметить спорность позиции О. Ю. Пленкова, который утверждает, что «смелыми» лозунгами с требованиями нацистской реформы нацистам удалось склонить на свою сторону большую часть крестьян»129. Не только недостаточная разработанность отдельных аспектов аграрной реформы, но и несостоятельная агитация, вытекавшая из слабой заинтересованности НСДАП в крестьянском электорате, не способствовали популярности партии в крестьянской среде. Вплоть до начала 1930-х гг. национал-социалисты не пользовались широкой поддержкой крестьян даже в Баварии, где сильные позиции по-прежнему имели центристские и католические партии130.

Уже на рубеже 1920 - 1930-х гг. политика партийного руководства по отношению к сельскому населению кардинально изменилась. Национал-социалистическое движение, набиравшее силу в Германии в условиях мирового экономического кризиса 1929 - 1933 гг., стало отводить в своей идеологии и пропаганде особую роль аграрному сектору и сельскому населению. Отражением этих изменений явилось назначение Р.В. Дарре131 в августе 1930 г. на должность референта НСДАП по аграрному вопросу. Став впоследствии руководителем аграрно-политического отдела НСДАП и, по сути, главным идеологом национал-социалистической аграрной политики, он дополнил идеологию партии теорией об антропологической роли крестьянства. Эта теория противопоставляла немецкое крестьянство городскому населению в качестве основы арийского общества. Р.В. Дарре считал крестьянство источником «новой аристократии»132 немецкого общества и призывал к проведению общественной реаграризации. Созданная им идеология «почвы и крови» подчеркивала государственную значимость и общественную незаменимость крестьян133.

Эта часть воззрений национал-социалистов соответствовала их стратегии получения голосов крестьян в ходе выборов в рейхстаг Веймарской республики в 1930 г. Аграрный кризис негативно сказался на экономическом положении крестьянства и способствовал его радикализации. Еще в 1924 -1928 гг. были распроданы за долги 800 ООО га крестьянской земли, а в 1929 - 1932 гг. доходы немецких крестьян сократились в среднем на 40%134. На волне аграрного кризиса, поразившего сельское хозяйство Германии в 1928–1930 гг. началось усиление позиций НСДАП в деревне. С 1930 г. национал-социалисты развернули активную агитационную кампанию среди крестьян, добившись их поддержки, составившей на выборах в рейхстаг 1930 г. 23% и достигшей 28% в І932 гг.135

Сельское хозяйство стало единственным сектором экономики Германии, для которого НСДАП имела детально разработанную концепцию развития еще до прихода к власти136. При планировании экономического обеспечения будущей военной кампании нацисты учитывали опыт Первой мировой войны, когда в результате нерациональной политики правительства в аграрном секторе и экономической блокады в кайзеровской Германии произошло резкое падение производства продуктов питания и начался голод. Стремясь избежать повторения прежних ошибок, национал-социалисты заложили в основу своей концепции развития аграрного сектора Германии проведение протекционистской аграрной политики, главными целями которой являлись: повышение производительности сельскохозяйственного сектора, установление продуктовой автаркии, а также создание бюрократического аппарата, гарантировавшего быстрый доступ государства к продуктам питания для обеспечения тотальной мобилизации всех ресурсов отрасли в случае войны137.

Цели данной концепции нашли свое отражение в аграрной программе НСДАП, которая была опубликована 6 марта 1930 г. в «Открытом официальном партийном заявлении о позиции НСДАП, занимаемой по отношению к сельскому населению и сельскому хозяйству»138. Его основными пунктами были: выведение сельского хозяйства из условий свободного рынка, создание в деревне «Имперского продовольственного сословия» (Reichsnährstand'), принятие нового законодательства о наследовании и антисемитские положения, которые закрепляли право владения землей исключительно за «немецко-арийскими членами общества»139. В заключении партия призывала к улучшению экономического и культурного положения крестьян, видя в этом решение проблемы оттока немецких сельскохозяйственных рабочих: «Благодаря улучшению положения отечественных сельскохозяйственных рабочих и пресечению бегства из деревни, привлечение иностранных сельскохозяйственных рабочих окажется излишним и поэтому будет в будущем запрещено»140. Запрет использования труда иностранцев был целесообразен в условиях стагнации экономики и массовой безработицы. В этот период правительство Веймарской республики принимало действенные меры, сократив численность иностранцев в сельском хозяйстве со 100 000 в 1928 г. до 7000 в 1929 г.141 Ультимативная позиция НСДАП в вопросе труда иностранцев в сельском хозяйстве не только не имела практического значения ввиду уже принятых правительством мер, но и не соответствовала долгосрочным потребностям развития аграрной отрасли.

Придя к власти в конце января 1933 г., национал-социалисты приняли меры технического, экономического и законодательного характера для реализации поставленных ими целей развития аграрного сектора Германии. Проведение мелиорационных работ, снижение цен на искусственные удобрения, введение твердых закупочных цен на отдельные продукты, механизация сельского хозяйства, усиленное возделывание кормовых культур, расширение государственного экономического консультирования, кампании по обучению сельского населения и производственное кредитование должны были привести к увеличению производительности аграрного сектора и способствовать ослаблению зависимости Германии от импорта продовольствия из соседних стран142. Установление продовольственной автаркии позволило бы национал-социалистам использовать сэкономленные на закупках продовольствия государственные запасы валюты для осуществления воєнно-промышленных закупок.

В годы нацистской диктатуры в немецком сельском хозяйстве была создана обширная система государственного регулирования производства и сбыта сельскохозяйственных товаров. Главным инструментом в этой системе стала основанная 13 сентября 1933 г. организация «Имперское продовольственное сословие», которой руководил Р. В. Дарре, занявший в 1933 г. также пост имперского министра сельского хозяйства и продовольствия. «Имперское продовольственное сословие» представляло собой агропромышленное объединение поставщиков, производителей и торговцев, включавшее не только сельскохозяйственные, но также предприятия пищевой и лесной промышленности. С помощью этой организации немецкое руководство фактически объединило аграрный сектор с перерабатывающей промышленностью, создав возможность быстрой мобилизации и действенного управления всей сельскохозяйственной отраслью в условиях военной экономики. «Имперское продовольственное сословие» получало государственные заказы на производство тех или иных видов сельскохозяйственной продукции, закупка которой, таким образом, была гарантирована. Одновременно с ростом государственного регулирования отраслью правительство стремилось к сокращению в ней доли традиционной частной торговли, прежде всего, среди мелких крестьян. С этой целью был ограничен самостоятельный сбыт сельскохозяйственной продукции крестьянами, вводилась обязательная сдача отдельных продуктов питания государству143.

Другим важным направлением аграрной политики нацистского руководства явилось принятиезаконодательства, направленного на укрепление экономической жизнеспособности крестьянских хозяйств среднего размера. В условиях мирового экономического кризиса в 1929 - 1933 гг. в Германии разорилось около 2 млн. мелких крестьянских владений величиной до 5 га и выявилась экономическая несостоятельность крупных юнкерских поместий размером свыше 100 га144. Таким образом, средние крестьянские хозяйства составили основу немецкого сельскохозяйственного производства. Кроме того, данная категория хозяйств оказывала особую поддержку национал-социалистическому режиму, поставляя кадры для многочисленного партийного аппарата в деревне и унтер-офицерского состава вермахта145.

С целью защиты средней части крестьянства правительство нацистской Германии приняло 29 сентября 1933 г. «Закон о наследственных дворах»146, в соответствии с которым крестьянские хозяйства величиной от 7,5 до 125 га получили особый статус «наследственных». Эти хозяйства запрещалось делить между наследниками или закладывать, их хозяева пользовались налоговыми и кредитными льготами. К 1939 г. в Германии было создано 689,7 тыс. «наследственных дворов», что составило 21,6% от всех сельских хозяйств, 38% всей сельскохозяйственной земли147. Они заняли ведущее место в аграрноэкономической структуре национал-социалистической Г ермании.

В начале 1930-х гг. руководство НСДАП еще полагало, что традиционный дефицит рабочей силы в сельском хозяйстве может быть погашен за счет привлечения немецких безработных148. После прихода к власти национал-социалисты продолжили политику Веймарской республики, ограничивавшую использование труда иностранных рабочих в условиях экономического кризиса. При ее проведении НСДАП опиралась на протекционистское законодательство Веймарской республики 1932–1933 гг., направленное на защиту интересов немецких рабочих.

Проводимые национал-социалистами в сельском хозяйстве реформы, курс на продовольственную автаркию, а также начавшийся уже в 1932 г. общий экономический подъем создали благоприятные условия для развития аграрного сектора экономики Германии. В 1934 г. активно пропагандировались и проводились так называемые «битвы за урожаи» (Erzeiigungsschlacht), целью которых являлись повышение производительности аграрного сектора и его частичная реструктуризация за счет увеличения доли животноводческой продукции, расширения площади кормовых культур149. Осуществленные национал-социалистами преобразования нашли поддержку у сельского населения Германии, так как отключение рыночных механизмов, введение государственных гарантий и твердых закупочных цен соответствовали традиционным интересам производителей в аграрном секторе. Положительному отношению немецкого крестьянства к проводимой реорганизации способствовал опыт недавно пережитого экономического кризиса, а также влияние идеологии «почвы и крови». В условиях мирового экономического кризиса и массовой безработицы в Германии национал-социалистическая политика ограничения притока иностранцев также отвечала интересам большей части немецкого населения.

Оживление экономики получило дополнительный импульс за счет осуществления нацистами экспансивной экономической политики. Во второй половине 1930-х гг. основой политики национал-социалистического режима становится форсированная подготовка Германии к войне, выразившаяся в полной мобилизации всех трудовых и материальных ресурсов. В сентябре 1936 г. в Германии был провозглашен четырехлетний план перевода всех отраслей экономики на военные рельсы. В аграрном секторе, занимавшем важное место в агрессивных планах национал-социалистов, также произошел ряд изменений. В Г ермании вводилась карточная система на некоторые продукты, запрещалось употребление зерна на корм скоту, началась экономия масел и жиров, а также значительно увечился ввоз продовольствия из-за рубежа с целью создания запасов продовольствия и сельскохозяйственного сырья.

Следует отметить, что, несмотря на общий экономический подъем и осуществление реорганизации отрасли, достичь поставленных целей повышения уровня производительности аграрного сектора национал-социалистам не удалось. Так, выведение сельского хозяйства из зоны свободного рынка не привело к желаемому повышению объема сельскохозяйственной продукции. В 1938 - 1939 гг. Германия смогла обеспечить себя продовольствием лишь на 83%150. Более того, вопреки проводимым и пропагандируемым реформам национал-социалистическая аграрная политика проявили свою неэффективность в отношении мелких и средних крестьянских хозяйств151. Специфика аграрной структуры Германии заключалась в преобладании сельских хозяйств, средний размер которых составлял 8,2 га152 В таких хозяйствах было очень мало возможностей рационализации производства, проведенная в 1930-х гг. механизация затронула, прежде всего, крупные крестьянские хозяйства, а не мелкие и средние, отличавшиеся высокой долей животноводства. Таким образом, декларировавшееся нацистами техническое оснащение сельского хозяйства оказалось возможно лишь в ограниченном объеме. Победа в «битвах за урожаи», особенно при большой роли ручного труда в мелких и средних крестьянских хозяйствах, могла быть достигнута лишь за счет увеличения рабочего дня и использования рабочей силы всех членов крестьянской семьи153. Фактор труда приобрел в условиях реорганизации отрасли центральное значение для развития немецкого сельского хозяйства и сохранения достигнутого им уровня производительности.

Взятый национал-социалистами экономический курс сопровождался растущей государственной задолженностью, чересчур резким подъемом конъюнктуры и угрозой инфляции. Быстрая милитаризация экономики привела в короткий срок к появлению дефицита сырья, запасов валюты, а также рабочей силы. В результате в 1936 - 1937 гг. на территории «третьего рейха» установилась полная занятость населения. В условиях перевода экономики на военные рельсы и интенсивного вооружения усилилась тенденция оттока рабочих рук из сельского хозяйства. Так, в 1933 - 1939 гг. количество рабочих занятых в лесной и сельской промышленности сократилось на 1,5 млн. человек154. Возобновившийся с весны 1935 г. набор в вермахт стал одним из постоянных факторов, способствовавших росту дефицита рабочей силы в сельском хозяйстве нацистской Германии. При этом работники военнопромышленных предприятий, подведомственных военно-экономическому штабу ОКВ, еще до войны получили бронь155. Таким образом, в результате осуществления нацистами курса на милитаризацию и общий подъем немецкой экономики в сельском хозяйстве Германии вновь начался отток рабочей силы. Государство отреагировало в декабре 1936 г., запретив рабочим важных экономических секторов, в том числе аграрного, смену рабочего места. Однако, в условиях общей нехватки рабочей силы, это распоряжение не остановило рост дефицита рабочих рук в сельском хозяйстве156.

Уже в середине 1930-х гг. усилился интерес немецких сельских работодателей к традиционно использовавшейся дешевой рабочей силе, прежде всего к иностранным сезонным рабочим. Возросшая необходимость в рабочей силе стимулировала нелегальный приток иностранных рабочих на территорию рейха157. Однако практика привлечения иностранной рабочей силы, как привычного средства погашения дефицита рабочих рук в сельском хозяйстве Германии, не соответствовала программным принципам находившейся у власти НСДАП. Регулируемое государством использование в сельском хозяйстве чужеземной рабочей силы находилось в очевидном противоречии с национал-социалистической идеологией «почвы и крови», представлявшей «крестьянство, как основу нордической расы» и гарант сохранения «народной силы» немцев158.

В развернувшейся в середине 1930-х гг. в НСДАП дискуссии об использования труда иностранцев в немецкой экономике и в сельском хозяйстве, в частности, были представлены несколько точек зрения. В руководстве национал-социалистической партии диаметрально противоположные позиции по этому вопросу занимали Имперский «крестьянский фюрер» Р.В. Дарре и рейсфюрер СС Г. Гиммлер159. Основоположник нацистской аграрной политики Р.В. Дарре видел в массовом использовании иностранцев в сельском хозяйстве угрозу разложения и потери корней немецкого крестьянства. Согласно представлениям Имперского «крестьянского фюрера» о здоровой среднекрестьянской аграрной структуре, землей владеет тот, кто ее обрабатывает, а не тот, кто разрешает ее обрабатывать160. Решение проблемы нехватки рабочей силы в сельском хозяйстве он видел в осуществлении «революции мировоззрения юного поколения немцев»161, которым следовало привить любовь к природе и сельскохозяйственному труду. Рейхсфюрер СС Г. Гиммлер, напротив, рассматривал низкий неквалифицированный крестьянский труд как соответствовавший природе «расово неполноценных» чужеземцев и не возражал против их использования в немецком сельском хозяйстве162.

Допуск иностранцев на территорию рейха становился, однако, необходимым условием поддержания уровня производительности сельского хозяйства и, как следствие, осуществления нацистами честолюбивых внешнеполитических планов. Поэтому осенью 1936 г. после провозглашения четырехлетнего плана политика национал-социалистов по отношению к иностранной рабочей силе кардинально изменилась. При постоянно возраставшей потребности в рабочей силе необходимость защиты интересов собственных рабочих отошла на задний план. Развернувшаяся в НСДАП дискуссия об обращении к резервам рабочей силы из других государств привела в 1936 г. к возвращению сезонных рабочих в сельское хозяйство Германии, где нехватку рабочих рук в связи с массовым оттоком населения в города едва ли можно было компенсировать163. С середины 1930-х гг. отмечался стабильный рост численности иностранных рабочих в аграрном секторе

Германии. В 1936–1937 гг. количество иностранных рабочих составило 23%, в 1937–1938 гг. - 41,5%, а в 1938 - 1939 гг. оно достигло 43,3% всего занятого в сельском хозяйстве населения164.

Решая проблему нехватки рабочей силы, немецкое правительство инициировало в 1936 г. проведение переговоров с руководством Польши о допуске на территорию рейха ежегодно определявшегося числа польских сельскохозяйственных работников. В 1937 г. их контингент составил 10 тыс. человек, в 1938 г. 60 тыс., а в 1939 г. достиг 90 тыс. человек165. Однако, дефицит рабочих рук в немецкой экономике был настолько высок, что и приток польских рабочих не мог существенно улучшить ситуацию. Немецкое руководство не могло допустить, чтобы нехватка рабочих рук привела к снижению темпов милитаризации промышленности и стала причиной срыва подготовки к войне. Оно поспешило заключить также договоры о допуске рабочей силы с правительствами Италии, Югославии, Болгарии, Нидерландов166.

В 1937 г. министерство иностранных дел Польши провело исследование условий труда польских граждан на территории Германии. Его результаты показали, что условия жизни и труда иностранных рабочих в немецком сельском хозяйстве после прихода к власти нацистов не претерпели серьезных изменений167. Две трети польских рабочих в Германии составляли женщины. Их заработная плата была примерно так же высока, как и у немецких рабочих. Рабочий день во время уборки урожая длился 10–12 часов. Польские рабочие были в целом удовлетворены предоставленными питанием и условиями пребывания, а также оценивали положительно отношения с работодателями. Отношения с немецкими рабочими, ввиду наличия острой конкуренции, напротив, получили негативную оценку. Как отмечали польские работники, со стороны немецких рабочих были нередки замечания националистического

характера. Немецкая исследовательница Г. Фрайтаг справедливо отмечает, что острый дефицит рабочих во второй половине 1930-х гг. привел к некоторому улучшению условий труда польских сельскохозяйственных рабочих в Германии168.

После 12 марта 1938 г. в немецкое сельское хозяйство поступили чешские и польские рабочие из аннексированной Австрии, где еще господствовала безработица. С целью усиления контроля над иностранцами в Берлине была создана общая картотека иностранных граждан. 22 августа 1938 г. министерство труда Германии выпустило новое распоряжение об использовании иностранной рабочей силы169, главной целью которого являлось создание единого правового законодательства для иностранцев на всей территории рейха. Оно заменило все специальные распоряжения, существовавшие в отдельных гау. Распоряжение облегчило возможность высылки иностранцев. Право пребывания на территории рейха получали только те иностранцы, которые из-за их «личности или цели пребывания были достойны оказываемого гостеприимства», а в число причин для возможной высылки иностранцев за пределы рейха вошли такие, как «угроза основам рейха и народной общности»170. Так как характер трудовой деятельности носил добровольный характер, то право выдворения из Германии все еще представляло собой действенный инструмент давления на иностранных граждан.

Относительно потребности в рабочей силе количество допущенных на территорию Германии иностранцев было сравнительно небольшим171. Нацистское руководство ограничивало приток иностранцев на территорию рейха, руководствуясь причинами не только идеологического, но и экономического характера. Привлечение иностранцев на территорию Г ермании обостряло проблему нехватки государственных запасов валюты, столь необходимой нацистскому правительству при осуществлении закупок для военной промышленности. Иностранные рабочие не тратили все заработанные деньги в Германии, а переправляли часть их на родину, что сокращало резервы иностранной валюты в рейхе172. Проблема нехватки трудовых ресурсов в сельском хозяйстве была озвучена в 1938 г. в отчете Имперского ведомства по трудоустройству и страхованию по безработице173. В отчете говорилось, что степень использования иностранной рабочей силы на территории рейха зависит от иностранных правительств, для которых решающее значение имело то, какие условия ожидали их рабочих на территории Германии, в особенности в отношении трансферта заработной платы. То, в каком объеме могли быть созданы возможности для трансферта, зависело в свою очередь от общего положения с валютой, а значит от экономических связей с соответствующими странами.

Помимо привлечения труда иностранцев национал-социалистическое руководство могло решить проблему дефицита рабочей силы за счет мобилизации немецкого населения и возвращения в сельское хозяйство хотя бы части работников. В феврале 1939 г. биржи труда получили указание вернуть рабочих, ушедших в последние годы из сельского хозяйства в промышленность174. Дефицит рабочих рук покрывался также за счет полугодовой работы выпускников средних школ и гимназий175, привлечения Германского трудового фронта176, мобилизации на посевную работу или на уборку урожая даже учащихся младших классов и пенсионеров. НСДАП и «Гитлерюгенд»177 прилагали все усилия для привлечения людей на сельхозработы. Между тем пропагандировавшиеся национал-социалистами реформы по улучшению статуса работников сельского хозяйства, а также попытки покрыть нехватку рабочей силы за счет привлечения к сельскохозяйственному труду различных групп немецкого населения не привели к существенным улучшениям. Сельское население по-прежнему оставляло сельскохозяйственные районы, отправляясь за более высокимзаработком в промышленность.

Крупный резерв для погашения дефицита рабочих рук в аграрном секторе Германии составляли немецкие женщины. В 1938 г. был введен обязательный год трудовой повинности для женщин. Незамужние женщины моложе 25 лет должны были отработать один год в сельском или домашнем хозяйстве, за исключением тех, кто уже работал в этих сферах178. Однако, использование женского труда в сельском хозяйстве Германии являлось вынужденной мерой, поскольку противоречило национал-социалистической идеологии, отводившей женщине пассивную роль матери и жены. С момента прихода к властинационал-социалисты проводили политику постепенного вытеснения немецких женщин из сферы занятости179. Кроме того, массовое использование женского труда могло повлечь за собой волнения, подобные тем, что были пережиты в Германии в годы Первой мировой войны, ибо одновременно предполагалось сократить щедрые ветеранские пособия или ввести принудительные меры для трудоустройства женщин на предприятиях и в хозяйствах. В первые годы пребывания у власти национал-социалисты еще не могли позволить себе проведение столь непопулярных мер. Выбирая между женским трудом и трудом иностранцев, нацистское руководство остановилось на использовании иностранцев .

По данным ведомства четырехлетнего плана дефицит рабочей силы в рейхе в предвоенные годы был более или менее погашен, лишь сельское хозяйство испытывало серьезную нехватку рабочих сил180. В начале 1939 г. госсекретарь Ф. Сюруп181, ответственный за использование рабочей силы, отмечал нехватку, по меньшей мере, 400 тыс. рабочих рук в немецком сельском хозяйстве182. Дефицит рабочей силы, вновь возникший в сельском хозяйстве после мирового кризиса, принял в предвоенные годы угрожающие размеры и являлся, по выражению госсекретаря Ф. Сюрупа, «центральной аграрнополитической проблемой»183.

В конце 1938 г. исследовательская группа имперского министерства сельского хозяйства и продовольствия {Ernährungswirtschaftliche Forschungsstelle) получила задание сделать прогноз развития аграрного сектора Германии в условиях начала военных действий. Созданный в результате этой работы в апреле 1939 г. план развития продовольственной ситуации обозначил возможность покрытия продуктовой потребности Германии за счет собственных резервов. В то же время эксперты пришли к выводу, что в случае затягивания военных действий немецкое сельское хозяйство ожидает снижение уровня производства ввиду ухудшения внешнеэкономических условий и предполагаемой потери рабочих рук184.

Таким образом, в предвоенные годы немецкому руководству было очевидно, что без притока иностранных рабочих экономика Германии не сможет обеспечить государство ресурсами для ведения войны. При планировании военной кампании осени 1939 г. оно исходило поэтому из необходимости использования иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве185. Речь шла, прежде всего, об ожидавшихся польских военнопленных, трудовой потенциал которых должен был послужить сохранению продуктивности аграрного сектора национал-социалистической Германии на уровне, необходимом для нужд военной экономики.

Планирование будущего трудового использования польских военнопленных происходило с учетом опыта Первой мировой войны. Анализ использования труда иностранцев в годы войны, проведенный Верховным главнокомандованием вермахта (ОКВ) осенью 1937 г., показал, что использование гражданской иностранной силы не было продуктивным. В качестве необходимого условия для успешного использования труда иностранцев было названо их отдельное содержание от немецких рабочих, что помогло бы избежать множества проблем политического и экономического характера186. Использование военнопленных в сельском хозяйстве, в колоннах, напротив, рассматривалось как успешное. В результате проведенной экспертизы верховное командование вермахта пришло к выводу, что для успешного использования труда иностранцев необходима достаточно ранняя и обширная организационная подготовка, а также, что использование иностранных граждан должно быть ограничено сферой сельского хозяйства187. Уже в июне 1938 г. генерал - фельдмаршал Г. Геринг188 разрешил использование польских военнопленных в сельском хозяйстве и распорядился начать необходимые организационные приготовления189.

Рост напряженности в отношениях между Германией и Польшей привел к тому, что 90-тысячный контингент сезонных рабочих, ожидавшихся в Германии по условиям договора с Польшей, не был прислан190. Поэтому в 1939 г. имперский министр внутренних дел Вильгельм Фрик191 разрешил допуск польских рабочих без необходимых документов на территорию Германии.

Немецкое руководство стремилось, таким образом, еще до начала военных действий завербовать как можно больше польских добровольцев для работы в рейхе.

Нападение на Польшу 1 сентября 1939 г., ознаменовавшее начало Второй мировой войны, поставило в распоряжение Германии обширные трудовые резервы этой страны. Польские военнопленные массово отправлялись в сельское хозяйство, которое было определено национал-социалистами в качестве сферы их преимущественного использования192. Принудительный характер трудовой деятельности этой рабочей силы решал проблему нехватки валюты193. Как и в годы Первой мировой войны, немецкое руководство не смогло ограничиться использованием только военнопленных. Уже в ноябре

1939 г. немецкое руководство приняло решение о проведении трудового набора среди польских гражданских лиц. Для покрытия нехватки рабочих рук из оккупированной Польши планировалось набрать в общей сложности 750 тыс. человек, 50% из них должны были составить женщины194.

Расширение контингента набиравшихся рабочих вызвало противодействие польского населения, которое стремилось уклониться от регистрации, уйти в леса или игнорировало трудовые повестки. Не желая мириться с такой ситуацией, немецкое руководство прибегло к мерам принудительного характера. Облавы в кинотеатрах и парках, репрессии против местных жителей, трудовые повестки для молодых людей одного года рождения стали повсеместными методами, которые оккупационные власти использовали для выполнения установленных норм отправки рабочей силы в Германию. К концу

1940 г. в результате этих мер в Германию было отобрано 310 тыс. рабочих, которые вместе с польскими военнопленными, переведенными в статус гражданских лиц, составили около 700 тыс. человек195.

В течение 1939 г. 90 % польских военнопленных и гражданских лиц были направлены в аграрный сектор196. Таким образом, в НСДАП возобладала точка зрения Г. Гиммлера о предназначении, «расово неполноценных» народов для неквалифицированного труда. Разрешив массовое использование польских граждан в отрасли экономики с высокой долей ручного труда, нацистское руководство заключило временный компромисс, с предполагаемым сроком действия до окончания войны .

Контакты между иностранцами и немецким населением, которые практически невозможно было проконтролировать в условиях крестьянской жизни, вызывали серьезнейшие опасения у чиновников министерства внутренних дел в виду возможного «коммунистического заражения» немецкого крестьянства иностранцами. Опасения такого рода звучали в приказах министерства уже в 1937 г., когда чиновники с неудовольствием отмечали, что среди сезонных рабочих, прибывавших на территорию Г ермании, присутствовали лица, разделявшие коммунистические принципы, а сельское население, испытывая дефицит рабочих рук, неосмотрительно принимало на работу любых работников197.

Осенью 1939 г. национал-социалистический аппарат пропаганды начал разъяснение сути «расовой» и политической опасности контактов с иностранными военнопленными и работниками принудительного труда. Немецкое население призывалось воздержаться от всякого рода контактов с поляками за исключением трудовых198. С этой же целью в начале 1940 г. между учреждениями, ответственными за рабочее использование иностранцев, и Главным управлением имперской безопасности СС начались переговоры о создании законодательной базы для регулирования условий нахождения иностранных рабочих на территории «третьего рейха»199. В итоге переговоров

Главное управление имперской безопасности опубликовало 8 марта 1940 г. документ под названием «Обязанности гражданских работниц и рабочих польского происхождения во время их пребывания в рейхе, более известные как «Польские указы» (Polenerlasse). Их главными целями были осуществление контроля над польскими рабочими и обеспечение продуктивного трудового использования поляков в условиях максимально возможной изоляции от немецкого населения200.

В отношении польских граждан на территории Германии действовали следующие положения: лагерное содержание, размещение отдельно от немецких рабочих и работодателей, запрет контактов с немецким населением вне работы, запрет проведения свободного времени вне лагеря. Жестокие наказания ожидали польских рабочих за попытки установления сексуального контакта с немецкими женщинами. Все польские рабочие должны были носить на одежде хорошо различимый знак «П»201. В случае малейшего конфликта с работодателем в ситуацию вмешивалось местное отделение полиции. С помощью данного документа была законодательно закреплена «расовая» дискриминация польских граждан на основе их, якобы, «расовой» неполноценности. Польские работники принудительного труда получили ровно столько прав и возможностей вести нормальный образ жизни, сколько было необходимо для поддержания их работоспособности202.

Введение столь антигуманного по своему содержанию законодательства не только не встретило сопротивления, но и не вызвало никакой реакции со стороны немецкого населения. Этот факт У. Херберт объясняет, с одной стороны, опытом Первой мировой войны, превратившим практику трудового использования польских военнопленных в военную повседневность, с другой стороны, многолетней традицией сезонного труда иностранцев в поэльбском сельском хозяйстве Германии203. «Польские указы» от 8 марта 1940 г. содержали положения, которые являлись выражением традиционных интересов немецких работодателей по отношению к их иностранным работниками. Национал-социалистический режим, игнорировавший международную общественность и не сдерживаемый внутренней оппозицией смог в полной степени реализовать традиционные интересы немецких работодателей. Новым компонентом в данной практике была законодательно закрепленная «расовая» составляющая, придавшая всему трудовому использованию иностранцев особый характер в годы Второй мировой войны.

Следует отметить, что традиция сезонного использования иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве зачастую позитивно отражалась на положении польских рабочих. Так, уже в ноябре 1939 г. в гестапо начала поступать информация о случаях дружелюбного отношения части немецкого сельского населения к польским военнопленным, которые сидели за одним столом с крестьянами, ходили с крестьянскими дочерьми на танцы и посещали сельские церковные службы204. Гуманное отношение части немецкого сельского населения к польским работникам принудительного труда объяснялось экономической заинтересованностью в трудоспособности работников, а также религиозной общностью, прежде всего населения католических регионов Германии205.

Придя в 1933 г. к власти в Германии, национал-социалисты продолжили осуществление проводившейся в годы кризиса и соответствовавшей идеологии «почвы и крови» политики ограничения притока иностранных рабочих в немецкое сельское хозяйство. Однако, взятый нацистским руководством в 1936 г. курс на форсированную подготовку к войне в условиях общего экономического подъема привел к быстрому росту дефицита рабочей силы, покрыть который в сельском хозяйстве без притока иностранцев не представлялось возможным. Стремление к достижению продуктовой автаркии, столь необходимой для успешной подготовки Германии к войне, вынудило немецкое руководство отказаться от буквального соблюдения постулатов национал-социалистической идеологии в вопросе об использовании труда иностранцев в сельском хозяйстве и разрешить допуск ограниченных контингентов иностранцев на внутренний рынок труда.

В осуществлении захватнических планов нацистов иностранцы играли роль дешевого трудового резерва для аграрного сектора, их использование должно было проходить в условиях закрепленной законодательством «расовой» дискриминации. Однако уже вскоре нацисты столкнулись с проблемой невозможности полного осуществления «расистских» предписаний на практике, что было обусловлено спецификой трудовой деятельности и традицией сезонного труда иностранцев в сельском хозяйстве Г ермании.

Сельское хозяйство восточных регионов Германии уже в XIX в. находилось под влиянием дефицита рабочей силы, возраставшего в результате процессов индустриализации и урбанизации. Использование сезонного труда польских рабочих из Российской империи и Австро-Венгрии стало традиционным способом погашения нехватки рабочих рук. В годы Первой мировой войны насыщение сельскохозяйственного рынка труда Германии проходило с применением принудительных мер набора и организации труда и основывалось на укоренившемся в немецком обществе представлении о правомерности мер принудительного характера по отношению к полякам. Необходимость защиты рынка труда Германии в годы мирового кризиса привела к созданию в Веймарской республике административной системы контроля в сфере занятости и установлению монополии государства на определение численности иностранцев. Таким образом, в первой трети XX в. были заложены основы системы принудительного труда иностранных рабочих в экономике и, прежде всего, в сельском хозяйстве Г ермании.

Осознав еще в предвоенные годы, что без притока иностранных рабочих немецкое сельское хозяйство не сможет поддерживать необходимый уровень производства, национал-социалисты приступили к планированию использования труда польских военнопленных в сельском хозяйстве.

Организация принудительного труда и методов набора польских граждан хотя и основывалась на опыте Первой мировой войны, но была существенно изменена за счет законодательства, основной задачей которого было максимально изолировать иностранцев от немецкого крестьянства. Традиция сезонного труда поляков в немецком сельском хозяйстве стала причиной установления уже в первый год войны привычной дихотомии «батрак -хозяин» во взаимоотношениях между польскими работниками принудительного труда и немецкими крестьянами.

ГЛАВА 2. СИСТЕМА ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА «ВОСТОЧНЫХ РАБОЧИХ» В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ НАЦИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ, 1941–1945 гг.


§ 1. Формирование системы принудительного труда «восточных рабочих» в германском сельском хозяйстве в 1941–1942 гг.

В годы Второй мировой войны вопрос обеспечения немецкого сельского хозяйства рабочей силой приобрел для руководства нацистской Германии особую остроту. Огромный отток сельскохозяйственных рабочих в связи с мобилизацией на фронт и их перераспределением в военную промышленность лишил аграрный сектор Германии квалифицированных рабочих. Несмотря на отправку в 1939 г. около 630 тыс. польских военнопленных и гражданских лиц206 в крестьянские хозяйства, аграрный сектор Германии продолжал испытывать дефицит рабочих рук, который в начале 1940 г. достиг более 300 тыс. человек207. Нехватка резервов рабочих сил в этой сфере экономики оставалась серьезной проблемой, способной подорвать тыловое обеспечение вермахта и привести к снижению его боеспособности. Эта ситуация в столь важной для ведения войны отрасли не могла остаться без внимания политического руководства «третьего рейха». 15 февраля 1940 г. Уполномоченный по четырехлетнему плану Г. Геринг в своей речи «К сельскому населению» пообещал крестьянам помощь в покрытии сложившегося в 1930-е гг. дефицита рабочей силы208.

Решая проблему нехватки рабочей силы в первые годы Второй мировой войны, немецкое руководство активно привлекало для работы в сельском хозяйстве иностранных рабочих и военнопленных, а также отдельные группы гражданского населения Германии209. В начале 1940 г. Верховное командование вермахта (ОКВ) разрешало также кратковременное использование отдельных воинских подразделений на посевных работах до момента поступления в хозяйство польских рабочих210. Благодаря принятым мерам по сокращению дефицита рабочих рук, общее число занятых в годы Второй мировой войны в немецком сельском хозяйстве рабочих удерживалось на уровне 10.5–11 млн. человек211. Однако, замена квалифицированных крестьян-мужчин неквалифицированными немецкими и иностранными рабочими привела к снижению уровня производительности труда в сельском хозяйстве212, что вызвало рост потребности этого сектора экономики страны в рабочей силе. Таким образом, чтобы удержать аграрное производство на довоенном уровне, национал-социалистическое руководство было вынуждено отправлять в деревню все новые и новые контингенты рабочей силы.

Весной 1940 г. руководство нацистской Германии приступило к осуществлению планов покорения Западной Европы. 10 мая 1940 г. соединения вермахта перешли границы Франции, Бельгии, Люксембурга и Нидерландов и начали успешное продвижение в западном направлении. 28 мая 1940 г. капитулировала бельгийская армия, а уже 14 июня немецкие войска вошли в Париж.

Осуществляя территориальные захваты в Западной Европе, национал-социалисты использовали людские ресурсы оккупированных вермахтом стран для нужд немецкой экономики. Так, после капитуляции Франции французские военнопленные составили второй по размеру контингент иностранцев, чей труд использовался в сельском хозяйстве Германии. В конце октября 1940 г. около 648 тыс. французских военнопленных были отправлены в немецкое сельское хозяйство213. Условия труда в группах позволяли сравнительно просто организовать их массовое использование214. Кроме того, ввиду высокой потребности в рабочей силе в первые годы Второй мировой войны сельское хозяйство Германии получило в свое распоряжение более половины всех использовавшихся в рейхе иностранцев. Так, в 1940 г. в сельском хозяйстве работали 51% иностранных рабочих и 76% военнопленных215.

После оккупации Франции в немецком обществе и руководстве возникло чувство эйфории, вызванное успехами на фронтах и сопровождавшееся ожиданием близкого победоносного окончания войны216. Идеи «блицкрига» и стремительной победы над СССР легли в основу плана военной операции «Барбаросса», подписанного Гитлером 18 декабря 1940 г. Ожидавшееся быстрое окончание военной кампании против Советского Союза внушало национал-социалистам надежду на скорое возвращение немецких солдат на свои рабочие места в промышленность и сельское хозяйство. Разрабатывая планы нападения на СССР, руководство НСДАП не видело экономической необходимости в привлечении людских ресурсов и не планировало использовать труд советских граждан на территории рейха217. Программные документы Восточной кампании, а именно, меморандум рейхсфюрера СС Г. Гиммлера от 25 мая 1940 г., документ, изданный 13 февраля 1941 г. ведомством оборонной промышленности под названием «Экономические последствия операции на Востоке», а также выпущенная верховным командованием вермахта (ОКВ) в июне 1941 г. секретная инструкция «Задачи и организация экономики» не содержали никаких положений относительно использования трудовых резервов СССР на территории рейха218.

Подобное решение немецкого руководства было обусловлено не только относительным покрытием дефицита рабочих рук и ожиданием скорой победы над СССР. Нацисты отводили славянским народам последние ступени в разработанной ими «расовой» иерархии, располагая славян чуть выше цыган и евреев. В соответствии со своей доктриной национал-социалисты рассматривали население Советского Союза как «расово неполноценное» и «чужеродное» для немецкой нации, которое подлежало уничтожению в целях освобождения жизненного пространства для арийской нации219. Опасаясь «смешения арийской крови»220 немцев с кровью славян, руководство рейха не разрешало пребывание на территории Германии представителей народов, объявленных в «третьем рейхе», якобы, неполноценными. Кроме того, по мнению лидеров НСДАП, нахождение граждан Советского Союза на территории рейха создавало особую опасность «коммунистического заражения» населения Германии221. Нацисты считали, что, так как граждане СССР «десятилетиями жили под большевистским господством и систематически воспитывались как враги немецкого рейха и европейской культуры», то их трудовое использование на территории рейха может представлять серьезную угрозу для нацистского режима. Кроме того, национал-социалисты опасались актов массового саботажа на производстве222. Таким образом, руководствуясь «расово-идеологическими» соображениями, а также стремлением к политической безопасности, руководство «третьего рейха» еще до нападения на Советский Союз отказалось от возможности использования трудовых резервов СССР для нужд немецкой экономики223. Внимание нацистов концентрировалось на возможностях экономической экспансии, открывавшихся в связи с вожделенным захватом жизненного пространства на Востоке.

В ходе подготовки Восточной кампании в Генеральном совете по четырехлетнему плану была составлена подробная программа использования ресурсов европейской части СССР224. Она включала не только планы сырьевой эксплуатации, но также и «германизации» завоеванных территорий, которая должна была осуществляться под руководством рейхскомиссара по укреплению германской народности Г. Гиммлера. Оккупированные территории предполагалось подвергнуть деиндустриализации и деурбанизации, сохранив на них только аграрное производство225. При планировании дальнейшего использования завоеванной территории СССР немецкими переселенцами национал-социалисты исходили из вероятной смерти от голода около 30 млн. советских граждан и депортации выживших в Сибирь226. Как отмечалось в выводах «Экономического штаба Ост» при ОКВ от 23 мая 1941 г., «попытка спасти тамошнее население от голодной смерти отвлечет излишки продовольствия из черноземной зоны и может быть осуществлена только за счет обеспечения Европы. Она подорвет способность Германии выстоять в этой войне»227. В соответствии с планами нацистского руководства европейская часть СССР подлежала колонизации немецким населением. После победоносного окончания военных действий около миллиона рабочих, технических кадров и крестьян должны были переселиться из рейха на оккупированные территории СССР. В самой Германии намечалось закрытие как минимум 700 тыс. нерентабельных мелких предприятий и крестьянских хозяйств228. Пространство на Востоке, освобожденное от «лишнего» населения, должно было стать новой родиной части немецкого крестьянства.

Нападение на СССР в июне 1941 г. позволило немецким войскам пробиться вглубь территории страны и привело к захвату большого количества советских военнопленных, которых к середине декабря 1941 г. насчитывалось 3,35 миллионов человек229. В момент нападения Германии на СССР они фактически не имели никакой юридической защиты. Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию 1929 г., определявшую правовой статус и положение военнопленных, и в июле 1941 г. заявил лишь о подтверждении подписанной еще царским правительством Гаагской конвенции 1907 г. о законах и обычаях сухопутной войны230. Неопределенность военно-правовых аспектов в вопросе об обращении с советскими военнопленными развязала национал-социалистам руки, укрепив их чувство безнаказанности за жестокое обращение с противником. Отсутствие у немецкого руководства заинтересованностив трудовых резервах из СССР трагическим образом сказалось на судьбах оказавшихся в плену советских граждан. Они не существовали в планах немецкого командования ни как люди, ни как рабочая сила231. Лишь в исключительных случаях руководство вермахта могло использовать ограниченные контингенты советских военнопленных для собственных нужд на оккупированных восточных территориях232.

Исходя из отсутствия у лидеров НСДАП концепции относительно дальнейшей судьбы миллионов военнопленных из СССР, руководство вермахта не приняло фактически никаких мер по организации их продовольственного обеспечения. Десятки тысяч советских военнопленных были собраны в лагеря под открытым небом, без какого-либо укрытия, теплой одежды и всякой медицинской помощи. Уже к февралю 1942 г. из 3,35 млн. взятых в плен советских солдат в результате голода, холода, заболеваний и расстрелов погибли 2 млн. человек233.

Поздней осенью 1941 г. немецкое наступление на Востоке захлебнулось, а начавшееся 5 декабря 1941 г. зимнее контрнаступление Красной Армии под Москвой перечеркнуло надежды национал-социалистов на быстрое завершение русской кампании. После провала планов «блицкрига» на Восточном фронте возник ряд факторов, приведших к увеличению дефицита рабочей силы в экономике нацистской Германии. Возвращение демобилизованных немецких рабочих откладывалось на неопределенный срок, и в связи с ростом потерь появилась необходимость проведения дополнительного набора в вермахт. Кроме того, немецкая экономика должна была соответствовать условиям ведения затяжной войны. Начатые имперским министром вооружений и боеприпасов Германии А. Шпеером234 мероприятия по централизации и рационализации военной экономики повлекли за собой увеличение объемов производства оборонной промышленности и потребовали большего количества рабочей силы.

Вышеназванные факторы негативно сказались на состоянии трудовых ресурсов аграрного сектора национал-социалистической*.Германии. Сельское хозяйство сильнее страдало от мобилизации в вермахт, нежели другие отрасли экономики. Так, по данным ведомства по четырехлетнему плану в мае 1942 г. в армию было мобилизовано 37% рабочих и служащих всех профессий и 54% крестьян235. В 1942 г. только из крестьянских хозяйств Тюрингии в вермахт были призваны 30 тыс. человек, что составляло 80–85% всех пригодных к военной службе мужчин из сельского хозяйства этого региона236. Кроме того, при переходе к тактике затяжной войны сельскому хозяйству было все труднее получить как иностранную, так и немецкую рабочую силу, которая распределялась с приоритетом интересов оборонной промышленности237. Таким образом, несмотря на то, что в результате депортаций в апреле 1941 г. в немецком сельском хозяйстве трудились около 750 000 иностранных гражданских рабочих, из которых около 640 000 составляли польские граждане, дефицит рабочей силы в этой сфере экономики только увеличивался238. Согласно данным рабочей группы «Питание» при ведомстве Уполномоченного по четырехлетнему плану к концу 1941 г. сельскому хозяйству Германии требовались 700 000 дополнительных рабочих рук239.

Последствия растущей нехватки рабочих рук в большей степени ощущали мелкие и средние крестьянские хозяйства240, где в результате набора в армию мужчин в качестве руководителей остались женщины, старики и подростки, которые едва ли были в состоянии поддерживать производство241. Стремясь облегчить их положение, немецкое руководство привлекало свободные на момент полевых работ трудовые ресурсы на сельскохозяйственные работы: молодежь, женщин, части вермахта. Например, биржи труда в округе г. Мюнстер проводили летом 1941г. инвентаризацию трудовых ресурсов отдельных крестьянских хозяйств, решая вопрос об отпуске крестьянских сыновей из армии на время уборки урожая242. До 1942 г. в связи с нехваткой рабочих к труду в сельском хозяйстве привлекались даже заключенные концлагерей243.

Под влиянием обострившегося дефицита рабочей силы в национал-социалистической Германии произошел переход от политики тотального истребления людских ресурсов СССР к их частичному трудовому использованию. Идеологический запрет преодолевался постепенно по мере остроты экономической целесообразности244. 31 октября 1941г. Гитлер отдал распоряжение о начале массового использовании труда советских военнопленных245. Министр продовольствия и сельского хозяйства Р.В. Дарре был категорически против привлечения дополнительной иностранной рабочей силы в рейх, поскольку выделение для нее рационов питания могло подорвать сложившуюся систему продовольственного обеспечения немецкого населения. Однако необходимость погашения дефицита рабочей силы с целью обеспечения фронта необходимым вооружением и боеприпасами отодвинула проблему возможной нехватки продовольствия на второй план246.

К концу октября 1941 г. из-за бесчеловечных условий содержания лишь малая часть попавших в немецкий плен советских солдат была пригодна к транспортировке и труду. Даже распределявшие рабочую силу чиновники бирж труда отмечали, что военнопленные могли бы работать лучше, если бы не были в столь плохом физическом состоянии247. Большинство из них нуждалось в первоначальном восстановлении трудоспособности. С этой целью в январе 1942 г. была введена практика распределения истощенных военнопленных из трудовых лагерей для восстановления работоспособности в сельское хозяйство248. Такие военнопленные сначала получали питание и восстанавливали свои силы в крестьянских хозяйствах, после чего их привлекали к посильной работе. По улучшении состояния их тут же переводили в промышленность. В соответствии с данными имперского министерства труда в январе 1942 г. в сельском хозяйстве Германии трудилось около 31 тыс. советских военнопленных249. Практика перевода истощенных советских военнопленных в немецкое сельское хозяйство способствовала снижению дефицита рабочей силы в сельском хозяйстве, а также решала проблему предоставления продовольствия для десятков тысяч военнопленных.

Использование советских военнопленных в немецком сельском хозяйстве в годы Второй мировой войны основывалось на опыте применения труда военнопленных в кайзеровской Германии. Верховное командование вермахта, регулируя условия пребывания военнопленных из СССР на территории рейха, предписало для них казарменное размещение и труд в колоннах минимум по 20 человек250. Подобные условия содержания и работы могли обеспечить только крупные сельскохозяйственные предприятия251. Так, при выполнении предписания о содержании военнопленных в лагерях по 20 человек возникла проблема их транспортировки от лагеря к мелким и средним крестьянским хозяйствам, которым необходимы были не все 20, а только 1 или 2 военнопленных. В отдельных случаях они должны были пройти многокилометровый путь до крестьянского двора, что существенно сказывалось на их работоспособности252.

Однако, именно мелкие и средние крестьянские хозяйства, на которые легла вся тяжесть призыва в вермахт, испытывали сильную потребность в рабочей силе. Уже в начале апреля 1942 г. ОКВ допускало в случае необходимости единичное использование советских военнопленных при сохранявшемся казарменном размещении минимум по 20 человек и при условии наличия в принимающем хозяйстве как минимум одного мужчины-немца253. Тем не менее, это разрешение не облегчало положения мелких и средних крестьянских хозяйств, поскольку военнопленные не имели права передвигаться без охраны от лагеря к месту работы. В этом случае, они либо шли колонной, либо крестьяне должны были сами забирать их из лагеря. Для владельцев мелких крестьянских хозяйств это означало дополнительную трату времени и сил, а таюке невозможность использовать военнопленных для работ, требующих постоянного присутствия, к примеру, по уходу за животными.

Выпадал также фактор обучения рабочей силы для некоторых сельскохозяйственных работ, как работа с сельхозтехникой или дойка коров. Идя навстречу интересам отдельных крестьян, использовавших военнопленных на таких видах работ, коменданты лагерей для военнопленных иногда разрешали крестьянам оставлять рабочую силу у себя на ночь254.

Необходимость покрытия дефицита рабочей силы в экономике Германии и невозможность сделать это только за счет использования советских военнопленных обусловили принятие нацистским руководством решения об использовании труда гражданского населения Советского Союза. Уже 7 ноября

1941 г. Г. Геринг отдал распоряжение о наборе в рейх около 2,8 млн. граждан СССР, которые должны были заменить «мало работавших и потреблявших много пищи рабочих других государств»255. Сельское хозяйство в числе других отраслей экономики с высокой долей тяжелого физического труда должно было стать сферой массового использования гражданского населения СССР, тем более, что нехватка рабочей силы в этой отрасли экономики составила в феврале 1942 г. более 500 тыс. человек256. 24 февраля 1942 г. вышло распоряжение «Экономического штаба Ост» при ОКБ относительно «восточных рабочих», которое предписывало биржам труда доставить с оккупированной территории Советского Союза 380 тыс. человек для сельского хозяйства и 247 тыс. человек для немецкой промышленности257.

21 марта 1942 г. с целью повышения эффективности использования трудовых ресурсов рейха Гитлер ввел специальный пост Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы (ГБА) и назначил на него гауляйтера Тюрингии Ф. Заукеля258. До этого момента трудовое использование иностранцев находилось в компетенции нескольких ведомств, разделение полномочий между которыми осуществлялось недостаточно четко. ГБА сосредоточил в своих руках всю организацию использования иностранцев в рейхе: от вербовки на оккупированных территориях до их распределения и трудоиспользования на территории рейха. Создание поста ГБА, а также ряда новых управленческих структур259 должно было обеспечить военную экономику Германии трудовыми ресурсами, прежде всего, за счет массовых депортаций из оккупированной части Советского Союза.

Погашение дефицита рабочих рук в немецком сельском хозяйстве стало одной из центральных задач первой «Программы Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы», опубликованной 20 апреля

1942 г. В этой программе Ф. Заукель подчеркивал необходимость принятия неотложных мер для оказания помощи немецкому крестьянству в «...обеспечении посевной кампании и уборки урожая (на территории рейха — Е.Д.), а также во всех районах Европы, находящихся под немецким контролем, для получения максимально высоких урожаев»260. Решение поставленной задачи предполагало не только привлечение еще не задействованного немецкого населения, но и активное осуществление трудового набора на оккупированных территориях. В марте 1942 г. Ф. Заукель запланировал доставить в рейх 1,6 млн. иностранцев, из которых в сельское хозяйство «третьего рейха» должны были поступить около 600 тыс. человек261.

Регулирование набора, распределение и перевод «восточных рабочих» осуществлялись в рамках созданной еще в годы Веймарской республики и успешно развитой в первые военные годы административной системы контроля над иностранными рабочими. Общие функции управления потоками рабочей силы с восточных территорий относились к юрисдикции, прежде всего, ведомства Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы. Формирование запроса на рабочую силу в сельском хозяйстве нацистской Германии осуществлялось при участии многочисленных учреждений и ведомств. Отдельные крестьянские хозяйства и сельскохозяйственные предприятия сообщали о своей потребности в рабочей силе в местные биржи труда. Управление по планированию262 обрабатывало поступившие от бирж труда заявки на рабочую силу и распределяло ее между отраслями и регионами. После обсуждения с отраслевыми министерствами Управление составляло общие списки потребности экономики в рабочей силе. Эти списки передавались вербовочным комиссиям263 бирж труда на оккупированных территориях, которые готовили контингенты для депортации264.

Большинство советских граждан, предназначенных для отправки в Германию, подвергались предварительному медицинскому осмотру и регистрации в сборных пунктах (Auffangslager) на оккупированной территории. Их транспортировка в рейх осуществлялась в вагонах для скота в условиях недостаточного обеспечения водой и питанием и зачастую сопровождалась унизительным обращением со стороны охраны. На границе рейха или в генерал-губернаторстве265 депортированные передавались в ведение «пересыльных лагерей» (Übergangslager), а затем «распределительных лагерей» (Durchgangslager) на территории рейха, где проходили санитарную обработку и медицинское обследование266. Прибывшая на территорию Германии рабочая сила попадала в ведение земельных бирж труда (Landesarbeitsämter), в задачи которых входила доставка, регистрация и распределение трудовых ресурсов. На территории рейха «восточные рабочие» подлежали полному учету и контролю со стороны гестапо и СС. На основе транспортных списков для «восточных рабочих» заводились трудовые карточки, которые составляли картотеку на иностранцев и находились на бирже труда или в местном отделении полиции. Каждая такая трудовая карточка содержала фото и отпечатки указательных пальцев рабочего.

Дальнейшее распределение рабочей силы в соответствии с поступавшими от предприятий и крестьянских хозяйств запросами осуществлялось при участии окружных бирж труда (Kreisarbeitsämter). Если рабочей силы для покрытия дефицита не хватало, то об этом сообщалось Управлению по планированию. На процесс распределения рабочей силы на местах в сельском хозяйстве большое влияние оказывали окружной «крестьянский фюрер» {Kreisbauernführer), бургомистр, а также руководитель местной группы НСДАП267.

Дискуссии в НСДАП о допуске на территорию «третьего рейха» советских военнопленных и гражданских лиц лишь отсрочили принятие решения об использовании советской рабочей силы. В условиях растущего дефицита трудовых ресурсов это промедление могло быть наверстано за счет осуществления бесцеремонной политики массовой депортации. Поначалу среди депортированных граждан СССР были добровольцы. Однако их численность резко сократилась, когда от угнанных в Германию стали поступать первые сообщения об условиях жизни и труда, которые не соответствовали обещаниям оккупационных властей. Служба безопасности (СД), оценивая летом 1942 г. обстановку на оккупированных территориях, констатировала, что «собрать необходимое число рабочих сил через вербовочную пропаганду невозможно и это придется делать принудительными методами»268. В условиях сокращения числа добровольцев национал-социалисты начали использовать апробированные в Польше методы принудительного набора: облавы в публичных местах, призыв молодежи определенных годов рождения, захват заложников и угрозы лишения продовольствия269. В результате осуществления этих мер вермахт и немецкие биржи труда на территории СССР с конца 1941 г. и до конца 1944 г. депортировали в рейх около 2,5 млн. советских граждан, что в среднем означало 20 тыс. человек в неделю270. Следует отметить, что уже в ноябре 1942 г. в сельском хозяйстве нацистской Германии насчитывалось более 1,5 млн. иностранных рабочих271. Большая часть иностранцев использовалась в областях с крупной аграрной структурой: Восточной Пруссии, Померании, Западной Пруссии, где численность иностранных рабочих (мужчин) достигала 70–75% от всех занятых, в то время как в районах мелко- и среднекрестьянского землевладения (Баварии, Рейнской области, Гессене) этот показатель равнялся 30–35%272.

В мае 1942 г. на территории рейха было зарегистрировано более 155 тыс. занятых в аграрном производстве «восточных рабочих», т.е. почти % угнанных к тому моменту в рейх гражданских лиц из Советского Союза273. Более половины из них были женщины и девушки. Средний возраст депортированных составлял около 20 лет, так как большинство из них родилось между 1918 и 1925 гг. Многие из «восточных рабочих» были значительно моложе, так как в соответствии с программой Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы депортации подлежала молодежь, достигшая 15-летнего возраста274. В сельском хозяйстве использовались также семьи «восточных рабочих», малолетние дети которых трудились в поле или в хозяйстве. В ноябре 1942 г. был снят общий мораторий на возрастные ограничения275 для советских рабочих. При вербовке в рейх теперь могли быть депортированы и дети, и старики.

Организованная текучесть иностранной рабочей силы, характерная для всей системы принудительного труда национал-социалистической Германии, была выражена в сельском хозяйстве особенно остро276. Перераспределение трудовых ресурсов на территории рейха осуществлялось в соответствии с потребностями отраслей экономики, особенно важных для ведения военных действий277. Немецкое сельское хозяйство в годы Второй мировой войны характеризовалось наличием постоянного дефицита рабочей силы из-за набора в вермахт и увеличения доли ручного труда. В то же время для аграрного сектора было свойственно возникновение сезонного дефицита рабочих рук в периоды полевых работ278. Таким образом, спрос на рабочую силу в немецком сельском хозяйстве развивался не только линейно, в соответствии с возрастающим набором в вермахт, но и циклически, в соответствии с сезонными колебаниями279. Наличие сезонных колебаний спроса на рабочую силу позволяло нацистам даже в условиях общей нехватки рабочих рук в сельском хозяйстве перемещать освободившиеся после окончания полевых работ контингенты иностранных рабочих в другие отрасли экономики.

Так, осенью 1942 г. Ф. Заукель распорядился временно перевести к середине декабря 1942 г. в военную промышленность или непосредственно связанные с ней сферы производства от 15 до 20% всех занятых в сельском хозяйстве поляков, «восточных рабочих» и военнопленных280. Наряду с военной промышленностью одной из сфер экономики, в которую часто направлялись «восточные рабочие» из сельского хозяйства, являлось лесное хозяйство. Практика временного перевода трудовых ресурсов наблюдалась в 1943 г. и в 1944 г. Крестьяне должны были передать своих рабочих биржам труда, которые письменно подтверждали их получение. Выданный документ обеспечивал сельским работодателям право на получение рабочей силы весной следующего года. В соответствии с этой процедурой весь процесс перевода иностранной рабочей силы имел в нацистских документах название «акция красной или голубой карточек» (Rot- bzw. Blauzettelaktionen)281.

Для «восточных рабочих» перевод в военную и лесохозяйственную промышленность означал, как правило, более суровые условия труда. Это был тяжелый физический труд с казарменными условиями содержания и работой в колоннах, что в зимние месяцы быстро приводило к ухудшению физического состояния рабочих.

Временный перевод рабочей силы из сельского хозяйства по окончанию сезонных работ противоречил интересам большинства немецких крестьян, поскольку сводил на нет те усилия, которые были затрачены на питание, обеспечение одеждой и обучение иностранных рабочих282. Он негативно отражался на организации трудового процесса крестьянских хозяйств, так как перевод рабочих проводился иногда в сжатые сроки: от 3 дней до 24 часов. Служба безопасности (СД) отмечала случаи, когда перемещение рабочей силы начиналось уже в октябре, во время уборки урожая283.

При этом лишь часть работников возвращалась обратно к началу весенних полевых работ. Обычным явлением были жалобы крестьян на то, что вопреки обещаниям их рабочих не возвращали в сельское хозяйство весной следующего года284. Помимо постоянного роста потребности военной промышленности в новых поступлениях рабочих подобная ситуация была обусловлена зачастую банальным нежеланием руководителей предприятий военно-промышленного комплекса отпускать обученные на производстве кадры285. В условиях растущего дефицита рабочей силы немецкие крестьяне не имели гарантии возвращения рабочих или получения новых.

Кроме того, в хозяйствах с высокой долей животноводства, а таковых было большинство среди мелких и средних крестьянских хозяйств Германии, доминировала сильная заинтересованность в присутствии рабочих и в зимние месяцы. В мелких крестьянских хозяйствах укреплялась поэтому привязанность к собственным рабочим, желание отстоять «своих», обученных и проверенных в трудовой деятельности иностранцев, замены которым могло и не быть286. Противоречие интересов отдельных ведомств, ответственных за перевод рабочей силы, и крестьянских хозяйств приводило к постоянным конфликтам. В случаях несвоевременного перевода рабочей силы крестьянские хозяйства наказывались штрафами287.

Значительную роль в системе принудительного труда иностранных граждан в «третьем рейхе» играла национал-социалистическая идеология. Установление «расовой» доктрины в качестве основного принципа общественного устройства Германии означало для иностранных рабочих, в особенности славянского происхождения, усиление «расовой» дискриминации и сокращение их шансов на выживание. Руководство НСДАП и Главное управление имперской безопасности видели в массовом использовании иностранных рабочих на территории рейха угрозу стабильности национал-социалистического режима. Среди угроз, связанных с появлением советских граждан во всех сферах немецкой экономики назывались: возможность «коммунистического заражения» немецкого населения, саботаж на производстве, вероятное снижение эффективности нацистской пропаганды, а также «загрязнение ариискои крови».

Решение об использовании иностранцев в рейхе было «временным компромиссом»288, заключенным между экономическими потребностями и идеологическими интересами, условием которого стала повседневная дискриминация иностранцев на территории «третьего рейха». Основным инструментом осуществления национал-социалистической политики дискриминации в отношении «восточных рабочих» являлся выпущенный 20 февраля 1942 г. РСХА комплекс правовых норм «Постановления об условиях использования «восточных рабочих» (Ostarbeitererlasse)291. Его основная задача заключалась в создании таких условий, которые обеспечивали максимальную трудовую эксплуатацию «восточных рабочих» при их максимально возможной изоляции от немецкого населения. «Постановления» сформировали для депортированных в рейх советских граждан особую правовую ситуацию, поставив их не только вне действия трудового и социального законодательства национал-социалистической Германии289, но и существенно дискриминируя их по отношению к рабочим других национальностей.

Основные положения этого законодательства в отношении условий труда, питания, проживания, полицейского надзора приближались по своему содержанию к соответствующему «Постановлению об условиях использования польской рабочей силы» (Polenerlasse) от 8 марта 1940 г.290 Это сходство объяснялось наличием общих проблем в содержании и использовании труда двух групп иностранных рабочих, занимавших практически одну и ту же ступень в национал-социалистической «расовой» иерархии. Однако, в отдельных пунктах «Постановления» о содержании советских граждан их степень дискриминации была выражена еще сильнее. К примеру, «восточные рабочие» даже в сельском хозяйстве могли покинуть территорию лагеря или другого места содержания исключительно для осуществления трудовой деятельности291. В отличие от польских граждан, они не имели права на отпуск и все свободное время обязаны были проводить в лагере.

Для «восточных рабочих» предусматривалось отдельное от немецкого населения и рабочих других национальностей размещение. Эта категория работников принудительного труда подлежала постоянному надзору, как во время трудовой деятельности, так и после. Советские рабочие должны были использоваться в колоннах и размещаться в лагерях за колючей проволокой. Они обязаны были всегда носить на одежде хорошо видимую бело-синюю нашивку «Ост»292. В их отношении действовал, под страхом перевода в концентрационный лагерь, запрет сексуальных контактов не только с немецкими гражданами, но и с рабочими других национальностей293.

Особенно остро «восточные рабочие» воспринимали дискриминирующую необходимость носить знак «Ост» на правой стороне груди. Бывшая работница принудительного труда Устина Ш. вспоминает: «А у нас тут нашивка: у поляков было «П», ну, полякам вольнее было, а у нас - «Ост»294. Выполнение предписания о ношении знака «Ост» на территории Германии строго контролировалось. Даже во время работы на поле советские граждане не освобождались от ношения этой нашивки. В случае нарушения предписания «восточных рабочих» ожидали побои или арест жандармерией.

Распределение знаков среди владельцев крестьянских хозяйств осуществлялось централизованно через местные ландраты295. Ношение знака «Ост» «восточными рабочими» гарантировало национал-социалистическим органам контроля возможность осуществления успешного надзора над «восточными рабочими» и одновременно способствовало социальной стигматизации в глазах немецкого населения лиц, угнанных из СССР 296.

Труд сотен тысяч советских граждан в аграрном секторе экономики Германии представлял в этом контексте особую опасность, так как, в отличие от промышленности, в условиях небольших сельских хозяйств было гораздо сложнее изолировать иностранных рабочих от немецкого населения. Специфика трудовой деятельности с высокой долей совместного труда обусловила тесное взаимодействие «восточных рабочих» с немецкими крестьянами. При этом степень контакта с населением часто напрямую зависела от размера крестьянского хозяйства. Строгое соответствие предписанным условиям лагерного размещения и колонного использования могли предоставить только крупные земледельческие хозяйства. Однако более % немецких крестьянских хозяйств составляли мелкие и средние дворы, в которых были заняты от 1 до 3 рабочих297. Поддержка именно таких хозяйств, сильнее пострадавших от набора в вермахт, являлась одной из важных задач нацистского руководства.

Первоначально, в соответствии с концепцией отделения советских рабочих от немецкого населения, лагерному содержанию подлежали и «восточные рабочие», использовавшиеся в сельском хозяйстве. Это положение распространялось в основном на мужчин. В отличие от них женщины из группы «восточных рабочих» могли быть размещены в мелких и средних хозяйствах, где использовался их труд. Так, немецкий историк Г. Фрайтаг отмечает, что биржа труда земли Вестфалия разрешила единичное размещение «восточных работниц» у частных хозяев еще до начала их появления в сельских хозяйствах, а мужчин только два месяца спустя после прибытия первого транспорта298. Руководителям хозяйств предписывалось осуществление контроля над тем, чтобы женщины не покидали хозяйство и не входили в контакт с немцами299. Категорически запрещалось использовать труд советских военнопленных и гражданских рабочих в одном хозяйстве и даже в одной деревне300.

Имея опыт трудового использования поляков в аграрном секторе, в особенности в мелких и средних хозяйствах, национал-социалисты осознавали специфику проблемы, с которой им пришлось столкнуться в результате тесного взаимодействия «восточных рабочих» с немецкими крестьянами. Однако, изолировать советских граждан от немецкого населения в условиях повсеместной нехватки рабочей силы было невозможно. Уже 9 апреля 1942 г. Г. Гиммлер санкционировал целый ряд отступлений от действовавших правил использования «восточных рабочих», в числе которых было разрешение использования «восточных рабочих» по одиночке и использование вместе с немецкими рабочими301. Этот приказ открывал дорогу массовому использованию в мелких и средних крестьянских хозяйствах мужчин из числа «восточных рабочих»302.

В данной ситуации немецкое руководство усиленно работало над проведением разъяснительной работы с сельским населением. Стремление оградить немецкое население от контактов с советскими гражданами воплощалось в жизнь различными методами, к числу которых относилось создание у немцев образа славянского «недочеловека», а также воспитание у них чувства собственного «расового» превосходства.

Пропагандируя образ русских, имперский министр народного просвещения и пропаганды И. Геббельс303 утверждал в речи «О так называемой русской душе»: «Народности Советского Союза живут на таком уровне, который мы в его тупом примитивизме даже и представить не можем».

Обращение с иностранными рабочими, как следовало из письма генерал-губернатора рейхскомиссариата Украина Р. Коха304, должно было основываться на строгости. Он писал в феврале 1943 г.: «Я требую, чтобы основным моментом в вашем руководстве украинцами являлись жестокость и справедливость... Тот, кто полагает, что за мягкое обращение он получит благодарность от славян, тот формировал свои политические взгляды... не в боях на Востоке, а в каких-нибудь клубах интеллигентов. Славянин всегда будет рассматривать мягкое обращение, как слабость»305. Стремясь оправдать плохие условия содержания «восточных рабочих», национал-социалисты заявляли, что русские на родине живут в избах и земляных норах306. В этой связи вполне логичным выглядело своеобразное объяснение попрошайничеству истощенных «восточных рабочих» и военнопленных, с которым столь часто приходилось сталкиваться сельскому населению Германии. Немецкая пропаганда утверждала, что «восточные рабочие» привыкли еще в СССР просить милостыню и пытаются продолжить делать это на территории рейха, где они, якобы, получают достаточно продовольствия307.

При изоляции «восточных рабочих» от местного населения особая роль отводилась локальной пропаганде, непосредственное воплощение которой осуществляли как местные и окружные ячейки НСДАП в деревне, так и органы Имперского продовольственного сословия. Со всеми группами населения, попадавшими в категорию лиц, имевших тесный повседневный контакт с иностранцами, велась разъяснительная работа НСДАП308. С этой целью в деревнях проводились многочисленные служебные совещания представителей жандармерии, крестьянских общин, окружных «крестьянских фюреров» (Kreisbauernführer), а также разъяснительные мероприятия с сельским населением, руководителями сельскохозяйственных предприятий, этническими немцами (Volksdeutsche), директорами сельских школ. Опыт подобных мероприятий у местных партийных ячеек был накоплен еще с начала использования в сельском хозяйстве принудительного труда польских рабочих и военнопленных. Так, Отделение по «расовой» политике гау (Gauamt für Rassenpolitik) Вестфален-Норд отмечало в феврале 1940 г.: «Особое внимание следует уделить расовой опасности контактов с иностранными военнопленными и рабочими. В округах, где используются военнопленные и вообще иностранные сельскохозяйственные рабочие, окружные уполномоченные от местной администрации должны интенсивно и длительно работать над этим вопросом. Приветствуется проведение разъяснительных мероприятий по народно-биологическому значению этой войны...»309.

Подобные мероприятия начинались с доклада об особенностях использования труда иностранных рабочих в сельском хозяйстве. В докладе указывалось на то, что именно сельское население не соблюдает достаточной дистанции в отношении с иностранными рабочими. После доклада каждый слушатель должен был поставить свою подпись под «Инструкциями по содержанию иностранной рабочей силы», подтвердив факт ознакомления с ними.

Для того, чтобы предотвратить возникновение чувства солидарности или сострадания к «восточным рабочим», нацистское руководство стремилось сформировать у немецкого населения чувство морального превосходства над иностранцами. Нацистская пропаганда, играя на имевшихся в немецком обществе традиционных предубеждениях против народов с Востока310, представляла русских «полными ненависти рабами», которые были не способны на выполнение сколько-нибудь квалифицированного труда, якобы, соразмерного с трудом немецких рабочих311. Как в «Постановлении об условиях использования «восточных рабочих» от 1942 г.312, так и в многочисленных распоряжениях и рекомендациях отдельных ведомств, ландратов и предприятий указывалось на то, что немецкие рабочие должны всегда выступать в качестве начальников над советскими рабочими.

Управление аграрной политики НСДАП распространяло в общинах небольшие листовки: «Фольксгеноссе, это касается тебя!»313, «Держи свою кровь чистой», в которых оно не только пропагандировало «расовополитические» основы национал-социалистического мировоззрения, но и предупреждало сельское население об опасностях, связанных с использованием иностранцев в сельском хозяйстве. Адресатами этих листовок являлись, прежде всего, владельцы мелких и средних крестьянских хозяйств, в которых существовала прямая зависимость экономической продуктивности хозяйства от трудоспособности иностранцев.

В результате антисоветской и антикоммунистической пропаганды у сельского населения Германии, не имевшего опыта использования российских военнопленных в годы Первой мировой войны, был успешно сформирован негативный образ русских. В 1942 г. начало массового использования в Германии рабочих из СССР сопровождалось появлением ряда сообщений СД об удивленной реакции немецкого населения. В них прослеживалось изумление немцев, что вместо «славянских зверей» в Германию прибыли люди, которые внешне, по образованию и привычкам, не сильно отличались от них самих314. Вера В., депортированная на территорию Западной Германии, вспоминает: «Ну, а когда мне хозяйка после рассказывала, когда хозяин шел за мной, так она говорит, посмотреть, чтоб хоть маленькие были рога, потому что, говорит, русские с рогами, а то дети будут бояться. Это потом уже мне хозяйка сказала, когда я немножко стала понимать уже, приучалась к их языку. А потом, когда мы уже пришли к ним, привел меня хозяин, так она так на меня посмотрела, улыбнулась и кажа: «О, красивая девочка». Что рог у меня няма»315.

Использование советских рабочих в мелких сельских хозяйствах вызывало особое беспокойство национал-социалистического руководства. Вследствие невозможности изолировать рабочих именно здесь происходило быстрое разрушение сформированного пропагандой образа советского человека. Совместный труд, традиционные установки сельского населения, оценивавшего работников не в соответствии с «расовой» идеологией, а с пользой, приносимой их хозяйству, в отдельных случаях прямая зависимость рентабельности хозяйства от трудоспособности «восточных рабочих», все это были факторы, которые способствовали разрушению сформированного нацистами образа. В некоторых крестьянских хозяйствах иностранные рабочие оказались единственной мужской силой, на которой держалось все. В данном контексте стремление нацистского руководства воспитать у немецкого населения чувство морального превосходства над «восточными рабочими» не соответствовало реальному положению дел. Точное следование предписанным условиям содержания «восточных рабочих», а также обращения с ними, существенно затрудняло трудовой процесс в сельском хозяйстве, причиняя неудобства. Необходимость исполнения этих предписаний была для крестьян непонятна и казалась им нецелесообразной316. Таким образом, пропагандистские методы работы с немецкими крестьянами далеко не всегда решали поставленные НСДАП задачи максимальной изоляции советских граждан на территории «третьего рейха».

Нацистское руководство могло эффективно контролировать «восточных рабочих» и немецких крестьян только с помощью репрессивного государственного аппарата, осуществляя суровые наказания за поведение, противоречившее национал-социалистической «расовой» доктрине. В применении репрессивного государственного аппарата наиболее явственно прослеживалась «расовая» дискриминация «восточных рабочих».

«Постановление» совета министров по обороне рейха от 30 июня 1942 г. определяло правовое положение «восточных рабочих» следующим образом: «Используемые в рейхе «восточные рабочие» находятся в особых трудовых условиях. Немецкие инструкции трудового права и охраны труда распространяются на них только в том случае, если это предусмотрено особыми распоряжениями»317. Таким образом, «восточные рабочие» были поставлены в сферу действия особого «дискриминирующего» права (iSonderrecht), существенно отличавшегося от действовавшего на территории Германии гражданского и военного законодательства.

Нахождение в особой правовой зоне исключало для «восточных рабочих» возможность справедливого суда. По договоренности, существовавшей между Генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы и Германским трудовым фронтом, случаи «нарушения трудового договора» «восточными рабочими» относились исключительно к компетенции гестапо318. Таким образом, «восточные рабочие» находились не под юрисдикцией немецких гражданских судов, а в ведении полиции и СС, подчинявшихся Главному управлению имперской безопасности. Местная полиция (жандармерия) и гестапо вмешивались в ситуацию в случае любого нарушения «восточными рабочими» установленных для них правил. Практика работы этих органов безопасности отличалась жестокостью и беспринципностью. При попытке к бегству, под которой подразумевалось всякое пребывание вне рабочего места, жандармерия организовывала масштабные мероприятия по «поимке преступников»319.

Мера наказания для «восточных рабочих» также была неоправданно строга и не соответствовала тяжести преступления. Зачастую работодатели или жандармерия осуществляли телесные наказания безо всякого судебного разбирательства. Возможные наказания варьировали от побоев и перевода в другое хозяйство или промышленность до отправки в концлагерь или приведения в исполнение смертного приговора. В судебной практике в отношении «восточных рабочих», как правило, действовала «презумпция виновности».

В ситуации постоянного соприкосновения «восточных рабочих» и немецкого населения существенно возрастало значение местных контрольных инстанций. Тяжесть наказания работников принудительного труда в большой степени зависела от настроя и действий мелких чиновников, а также сотрудников местных органов полиции. Их позиция по отношению к «восточным рабочим» в большинстве случаев являлась отрицательной. Они зачастую демонстрировали строгое следование нормам национал-социалистического государства, стараясь подобным образом ускорить свой карьерный рост или доказать свою лояльность нацистскому режиму320.

Система контроля над иностранной рабочей силой включала не только полицию и СС, но и десятки тысяч обычных немцев. С целью обеспечения эффективного надзора над иностранцами в сельском хозяйстве рейха Главное управление имперской безопасности (РСХА) активно вовлекало в созданную систему контроля крестьянское население, включая жителей самых мелких сельских общин. Вселах были сформированы многочисленные отряды добровольцев, которые образовывали своеобразного рода «сельскую милицию». Их основной задачей являлась проверка условий содержания польских и советских рабочих, а именно выполнения ими распоряжения о ношении знака «Ост», соблюдении комендантского часа, а также правил обращения немцев с «восточными рабочими».

Уже в апреле 1942 г. многие ландраты указывали, однако, на невозможность эффективной охраны и ограничения свободы передвижения иностранных рабочих в связи с нехваткой полицейского персонала321. К контролю над соблюдением предписаний по обращению с «восточными рабочими» были привлечены поэтому также члены местных ячеек НСДАП. 5 сентября 1942 г. Гиммлер издал распоряжение об усиленном привлечении партии для наблюдения за иностранными рабочими322. В соответствии с ним руководители партийных округов назначали для каждой сельской общины одного или двух членов НСДАП, в обязанности которых входило наблюдение за выполнением немецким населением правил обращения с иностранцами323. В систему контроля было вовлечено и женское население деревень, отдельные представительницы которого (Ortsbetreuerinnen) осуществляли наблюдение за использованием иностранной рабочей силы в немецких хозяйствах, занимаясь, по сути, доносительством. Все проступки немецкого населения регистрировались и сообщались окружному уполномоченному (Kreisbeauftragte) или местному полицейскому учреждению. Таким образом, под контролем Главного управления имперской безопасности оказывались не только «восточные рабочие», но и местное немецкое население.

В случае гуманного отношения к «восточным рабочим» сельские жители Германии также могли быть подвергнуты наказанию. Жандармерия и гестапо интерпретировали любое проявление милосердия к работникам принудительного труда как правонарушение: «Тот, кто дает «восточным рабочим» дополнительные продукты питания, совершает преступление по отношению к немецкому народу»324. Крестьяне, рисковавшие нарушить предписанные правила обращения с «восточными рабочими», должны были считаться с постоянной опасностью доноса со стороны других членов «немецкого народного сообщества». «Приведем беспощадно к ответственности каждого, кто нарушит этот запрет», - призывали листовки, распространявшиеся НСДАП среди сельского населения325.

Система принудительного труда советских граждан в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии основывалась на опыте организации принудительного труда польских граждан и дополнялась более жестким «расовым» законодательством. Для организации необходимого уровня изоляции советских граждан использовались административный, пропагандистский и контрольно-репрессивный ресурсы нацистского режима. Специфика сельскохозяйственного труда в мелких и средних хозяйствах делала невозможной изоляцию «восточных рабочих» от немецких крестьян и способствовала разрушению созданного нацистами образа «недочеловека».

§ 2. Эволюция системы принудительного труда «восточных рабочих» в аграрном секторе экономики Германии, 1943–1945 гг.

2 февраля 1943 г. в результате зимнего контрнаступления Красной Армии капитулировала группа немецких войск, окруженная под Сталинградом. Большие потери вермахта на Восточном фронте поставили Германию перед необходимостью полной мобилизации трудовых и материальных ресурсов. Еще 27 января 1943 г. распоряжением рейхсмаршала СС Г. Геринга была объявлена «тотальная мобилизация», что означало распространение трудовой повинности на всех мужчин в возрасте от 16 до 65 лет и всех женщин от 17 до 45 лет, проживавших на территории рейха326.

В результате усилившегося после объявления «тотальной войны»327 набора в вермахт и перевода немецких рабочих в промышленность продолжилось сокращение общей численности немецких сельскохозяйственных рабочих в экономике «третьего рейха». Если в 1941 г. доля рабочих в аграрном секторе составляла 51%, а в промышленности 29%, то к 1944 г. их доля в сельском хозяйстве упала до 34%, а в промышленности возросла до 45%. Таким образом, за 1939 - 1944 гг. общее количество немецких сельскохозяйственных рабочих в рейхе уменьшилось на 2,3 млн. человек328.

Наряду с сокращением численности рабочих сельское хозяйство нацистской Германии также пострадало от изменений в отраслевой структуре распределения иностранной рабочей силы. По мере ухудшения положения вермахта на советско-германском фронте росло значение германской военной промышленности для продолжения войны. Предприятия военной промышленности получили преимущество при распределении поступавшей в рейх иностранной рабочей силы. Так, если в начале 1942 г. в сельском хозяйстве Германии использовалось больше иностранцев, чем в других отраслях экономики, то уже к лету 1944 г. сельское хозяйство имело в своем распоряжении только около трети всех иностранных рабочих329. Переоценка значения военной промышленности по сравнению с сельским хозяйством нашла отражение также в процессе сезонного перемещения рабочей силы между отраслями немецкой экономики. 16 февраля 1943 г. члены Центральной плановой комиссии при ведомстве по четырехлетнему плану приняли решение о возвращении в аграрный сектор иностранных рабочих только из деревообрабатывающей промышленности. Переведенные в конце 1942 г. в военную промышленность рабочие должны были оставаться на своих рабочих местах330. Произошло частичное изменение контингента иностранных рабочих в сельском хозяйстве. Так, в начале 1943 г. в Тюрингии биржи труда перевели французских военнопленных в военную промышленность, заменив их советскими военнопленными331. Для сельского хозяйства это означало очередную потерю части рабочей силы, которая уже приобрела определенные навыки сельскохозяйственного труда.

Очевидно, что изменение характера войны отодвинуло сельское хозяйство национал-социалистической Германии на задний план при распределении трудовых ресурсов. Аграрный сектор немецкой экономики получал ровно столько рабочей силы, сколько едва хватало для поддержания уровня производства, необходимого для обеспечения немецкого населения продуктами питания. Несмотря на то, что количественные потери этого сектора были заполнены благодаря поступлениям иностранной рабочей силы, а общее количество рабочих в сельском хозяйстве в мае 1943 г. (10 973 тыс.) превысило уровень мая 1939 г. (10 850 тыс.)332, произошло значительное снижение качества трудовой деятельности за счет увеличения доли неквалифицированных и незаинтересованных в трудовой деятельности рабочих. Кроме того, отток сельскохозяйственных рабочих, а также их замещение неквалифицированной иностранной рабочей силой привели к увеличению доли ручного труда в сельскохозяйственном производстве333. Как следствие аграрный сектор Г ермании испытывал постоянный дефицит рабочих рук, ставший серьезной угрозой экономической жизнеспособности каждого отдельного крестьянского хозяйства.

В условиях нехватки рабочей силы особенно сложным было положение мелких и средних крестьянских хозяйств национал-социалистической Германии. Служба безопасности СС, оценивая ситуацию в рейхе в апреле 1943 г., отмечала катастрофическое экономическое состояние многих крестьянских хозяйств. Новый набор в вермахт и Имперскую службу труда осенью 1942 г., а также перевод иностранных рабочих в промышленность привели к сокращению численности как руководителей сельскохозяйственных хозяйств и специалистов определенных сельскохозяйственных профессий, так и обычных батраков. Служба безопасности в своих отчетах констатировала, что в результате этих мероприятий обеспеченность хозяйств рабочей силой оказалась столь низкой, что они больше не могли поддерживать производство на необходимом уровне334.

Большую часть немецкой рабочей силы в мелких крестьянских хозяйствах составили старики и женщины335. Уже после провала планов «блицкрига» и дальнейшего осуществления массового призыва мужского населения вся тяжесть трудовой нагрузки в сельском хозяйстве легла на немецких крестьянок. Помимо работы по содержанию дома и семьи они должны были выполнять больший объем сельскохозяйственных работ. Нередки были случаи, когда хозяйством руководили старики в возрасте от 70 лет336. Снизить дефицит рабочей силы не могла даже помощь соседей, поскольку отрывала силы крестьян от управления собственным хозяйством337. В сложившейся ситуации экономическая жизнеспособность мелких крестьянских хозяйств становилась все более зависима от наличия и работоспособности дополнительных трудовых ресурсов.

Коренной перелом в ходе военных действий привел таюке к ряду изменений в системе принудительного труда иностранцев в «третьем рейхе». По мнению У. Херберта, бесчеловечные условия труда «восточных рабочих» в Германии во многом были обусловлены наличием в распоряжении нацистов огромной массы человеческих ресурсов, которые могли использоваться без оглядки на состояние их здоровья или жизнь338. Неудачи вермахта на Восточном фронте привели к осознанию нацистской верхушкой ограниченности резервов рабочей силы, поступавшей с оккупированной территории СССР. Уже в феврале 1943 г. Генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы Ф. Заукель на заседании гаулятеров констатировал: «Так как иностранная рабочая сила будет нам необходима в течение нескольких ближайших лет (...), я не могу допустить ее краткосрочной эксплуатации и разбазаривания работоспособности. Сейчас я, наоборот, должен стремиться к сохранению и улучшению работоспособности иностранцев»339.

Невозможность покрыть нехватку рабочих рук в сельском хозяйстве за счет притока иностранной рабочей силы заставила немецкое руководство вновь обратиться к идее привлечения внутренних трудовых ресурсов. В марте 1943 г. биржи труда получили указание перепроверить данные о запрошенных крестьянами рабочих и направить рабочую силу туда, где она действительно была необходима. Планировалось активнее привлекать к труду местное немецкое население, более жестко следить за выполнением распоряжений Г. Геринга от 7 марта 1942 г.340 и 27 января 1943 г.341 о вовлечении в аграрное производство широких масс немецкого городского и сельского населения342.

Среди незадействованных трудовых ресурсов наибольшую группу составляли немецкие женщины. Распоряжение Геринга от 27 января 1943 г. существенно увеличило в экономике долю не привлекавшихся ранее в трудовом процессе женщин. Тенденция увеличения доли труда немецких женщин в годы Второй мировой войны усиливалась. К сельскохозяйственному труду постепенно привлекались даже женщины, имевшие ранее иммунитет. Так, в июле 1944 г. в округе Мюнстер на уборку урожая были отправлены эвакуированные женщины и солдатские жены, которые, хотя и работали ранее у крестьян, но после призыва их мужей на фронт были освобождены от трудовой повинности343.

Созданные таким образом группы «сельских помощников» не приносили, однако, большой пользы в сельском хозяйстве. Служба безопасности СС отмечала в донесениях в мае 1943 г. стремление женщин уклониться от трудовой повинности344. По сравнению с трудом иностранцев, использование немецких «сельских помощников» имело для крестьянских хозяйств целый ряд недостатков: нежелание большинства женщин работать, укороченный рабочий день и обязанность крестьян предоставить хорошее питание. Многие крестьяне отказывались поэтому от использования таких помощников и запрашивали у бирж труда иностранных рабочих345.

В условиях сокращения притока рабочей силы с оккупированных территорий перед немецким руководством встала задача повышения эффективности трудового использования имевшихся в рейхе иностранных рабочих. В связи с этим в сфере управления иностранной рабочей силой появились две тенденции. С одной стороны, немецкие чиновники должны были максимально эффективно использовать труд иностранных рабочих, организовывая их быстрое перераспределение в соответствии с неотложными нуждами отдельных отраслей экономики. С другой стороны, на повестке дня как ведомства Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, так и отдельных сельскохозяйственных предприятий встало повышение производительности, а значит и трудоспособности имевшегося в распоряжении контингента иностранных рабочих.

Осуществляя перемещение рабочей силы в другие отрасли экономики, немецкое руководство зачастую прибегало к краткосрочным мерам. 6 февраля

1943 г. вышел циркуляр Ф. Заукеля, в котором он отмечал, что в связи с установившейся мягкой погодой возникла необходимость проведения ряда сельскохозяйственных работ. Ввиду невозможности забрать рабочих из промышленности, всех советских граждан, прибывавших для работы в Германию, отправляли в сельское хозяйство. Исключение из этого правила составили специалисты промышленных профессий, дефицит которых присутствовал в военной промышленности, а также рабочие, направлявшиеся на добычу калийных солей346.

Для погашения сезонного дефицита рабочей силы в аграрном секторе в ходе подготовки весенних посевных работ 1943 г. ведомство Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы снова прибегло к мерам кратковременного перевода рабочих из других отраслей экономики. В мае 1943 г. Ф. Заукель распорядился отправить часть военнопленных, «восточных» и польских рабочих из других отраслей, а также государственных и общественных служб на работу в сельское хозяйство. В своем письме министру внутренных дел В. Фрику он писал: «Потребность сельского хозяйства в рабочей силе возрастает в ходе весенних посевных работ. Рабочих сил с оккупированных восточных территорий, генералкоммиссариата и других территорий для покрытия этой потребности недостаточно. С целью обеспечения снабжения продовольствием немецкого народа должны быть использованы любые другие незанятые и годные для работы в сельском хозяйстве трудовые ресурсы»347.

В условиях сокращения притока рабочей силы с оккупированных территорий нацистские чиновники следили за своевременной поставкой рабочей силы, необходимой для подготовки посевной, из других отраслей. Так, оберпрезидент провинции Ганновер в письме главе лесной промышленности региона подчеркивал: «Несмотря на то, что усиленная заготовка леса сейчас очень важна, ввиду имеющейся продовольственной ситуации приоритет в получении рабочей силы должен быть отдан подготовке к посевным работам. (...) Я прошу перевести в сельское хозяйство имеющиеся в лесной промышленности рабочие силы уже в начале или середине марта, а не в конце марта, как обычно. Я придерживаюсь мнения, что в областях с более поздним началом весенних посевных работ, рабочая сила может оставаться в лесном хозяйстве так долго, как того разрешат погодные условия»348.

Определение времени возвращения рабочей силы было делегировано местным и окружным «крестьянским обществам» (Kreisbauernschaft) и соответствующим управлениям лесного хозяйства в надежде на то, что чиновники, лучше знакомые с местными условиями использования рабочей силы, сумеют договориться между собой349. Однако на практике это приводило к многочисленным конфликтам, как между местными инстанциями, так и между отдельными предприятиями лесного и сельского хозяйства. В случаях нарушения распоряжений крестьянские хозяйства наказывались штрафами за несвоевременный перевод рабочей силы в другие отрасли экономики350.

Одним из условий повышения производительности труда иностранцев являлось содержание и обращение, ориентированное на рост работоспособности и, как следствие, приводившее к растущей интеграции их в повседневную и рабочую жизнь немецкого населения. Ф. Заукель, осознавая невозможность покрытия дефицита трудовых резервов за счет набора рабочей силы на оккупированных территориях, стал ревностным сторонником «порядочных мер» содержания иностранной рабочей силы»351. С целью ) оптимизации трудового использования рабочих из СССР и обеспечения максимально высокой производительности их труда Ф. Заукель приказал 9 января 1943 г. организовать проверку условий труда «восточных рабочих» в рейхе. Выделенным для этого сотрудникам были даны полномочия принимать любые меры по устранению замеченных недостатков, вплоть до изъятия рабочей силы или применения к предпринимателю штрафных санкций352. В июле 1943 г. при Германском трудовом фронте (ДАФ) была создана «Генеральная инспекция для курирования иностранных рабочих», главной задачей которой являлась проверка условий содержания иностранцев в рейхе.

Результаты проверки сообщались всем учреждениям, ответственным за использование иностранцев: местным отделениям НСДАП, Германскому трудовому фронту, полиции, а также Имперскому продовольственному сословию353. Проведение инспекций имело относительный успех во многом благодаря инструкциям, совершенно противоречившим цели данной миссии. Руководители хозяйств и предприятий своевременно предупреждались о проверке, а «восточные рабочие» не имели права обращаться непосредственно к проверяющим, «во избежание появления у них надежды оказать давление на руководителя предприятия или лагеря»354.

Итоги проверок ряда крупных сельскохозяйственных предприятий на территории Нижней Саксонии свидетельствовали об очень плохих условиях содержания в них «восточных рабочих». Условия труда в таких хозяйствах вызвали у проверяющих негодование ввиду явного «разбазаривания» трудового потенциала «восточных рабочих». Так, окружной уполномоченный по надзору за лагерями в Нижней Саксонии, возмущенный положением польских и «восточных рабочих» в марте 1944 г. в имении Хелпензен, настаивал в своем отчете на «применении самых строгих мер по отношению к владельцу имения, барону М.»355.

15 апреля 1943 г. Ф. Заукель издал распоряжение об улучшении условий труда «восточных рабочих» в рейхе356. Большинство мер, касавшихся «восточных рабочих», таких, как обучение на производстве, увеличение времени нахождения вне лагеря357, повышение рационов питания358 в большей степени затрагивали промышленные предприятия и крупные поместья, условия содержания в которых были сравнимы с промышленными. Однако ряд других нововведений отразился и на положении «восточных рабочих», занятых в сельском хозяйстве. К числу таких мер можно отнести проверки условий содержания, некоторое ограничение дисциплинарных взысканий и введение знаков различий для белорусов, русских и украинцев.

Для повышения производительности труда работников из СССР немецкие крестьяне имели в своем распоряжении ряд мер принудительного характера, среди которых следует, прежде всего, назвать побои или помощь местного отделения жандармерии. Так, руководитель биржи труда г. Детмольд отмечал осенью 1942 г., что «...«восточные рабочие» должны повиноваться и работать, более ничего. Если какой-либо рабочий не желает повиноваться или работать, то крестьяне должны воспитать его посредством применения телесных наказаний»359. Имевшееся законодательство по трудовому использованию «восточных рабочих» не ограничивало формы насилия по отношению к гражданам Советского Союза. Бывшая работница принудительного труда Елена М. так характеризует наказания в одном из крупных поместий: «Есть не давали, если что-то... Если что не так. Это первое наказание. (...) Плетки были, а убивать - убивать, никого не убивали. Вот в первом лагере, где мы были, предыдущая была партия у нее рабочих, вот, она застрелила. Поляка. Из-за того, что выпил кружку молока»360.

Принудительный характер отношений между работниками и работодателями способствовал распространению в крестьянской среде рукоприкладства, как метода воспитания строптивых или нерадивых рабочих. В отдельных хозяйствах воспитательный характер таких мер граничил с издевательством361. Побои в качестве средства воздействия были не столько традиционным способом разрешения противоречий между работником и работодателем в деревне, сколько являлись следствием особого положения граждан Советского Союза на территории рейха. Так, немецкая исследовательница Г. Фрайтаг, проанализировав обращения иностранных рабочих, поступившие на биржу труда региона Детмольд в годы Второй мировой войны, отметила, что жалобы на рукоприкладство хозяев от «восточных» и польских рабочих были чаще, чем от рабочих из Западной Европы. Рукоприкладство являлось самым распространенным предметом жалоб «восточных рабочих», чей труд использовался в сельском хозяйстве. Далее следовали жалобы на размещение, недостаточное или плохое питание, невыплату заработной платы и долгие часы работы362.

В конце 1942 г. ведомство Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы взяло курс на улучшение условий труда и содержания иностранных рабочих, что привело к официальному запрету побоев, как средства дисциплинарного воздействия по отношению к «восточным рабочим». Местные отделения НСДАП начали убеждать крестьянское население в необходимости обращения в таких случаях в полицию. В листовках, распространявшихся ячейкой НСДАП в регионе Меркишен Крайс, можно было прочесть следующее: «Это недостойно чести члена немецкого общества, применять рукоприкладство в отношении иностранной рабочей силы. Обязанностью каждого является сообщение о случаях неповиновения в местную жандармерию. Необходимые мероприятия последуют из этой инстанции»363.

Для того, чтобы изменить отношение местного сельского населения, распространявшиеся среди крестьян «Памятки об условиях обращения с иностранцами» были дополнены в 1943 г. положением о запрете рукоприкладства: «Каждый, даже примитивный человек имеет острое представление о справедливости. Поэтому всякое несправедливое обращение имеет разрушительные последствия. (...) Побои, как мера наказания, запрещены»364.

В годы Второй мировой войны под влиянием созданной системы принудительных отношений произошло изменение в ценностных установках немецкого населения. Крестьяне стали чаще использовать помощь репрессивного государственного аппарата для решения споров или увеличения продуктивности труда восточноевропейских работников365.

Вмешательство органов государственного репрессивного аппарата имело для «восточных рабочих» негативные последствия. Гестапо и жандармерия использовали при осуществлении следственных мероприятий жестокие телесные наказания. В регионе Меркишен Крайс в Западной Германии сотрудники местного отделения жандармерии придавали следствию воспитательный характер, избивая «восточных рабочих» во время допросов резиновыми дубинками366. В качестве воспитательной меры зачастую использовался также перевод провинившихся «восточных рабочих» в воспитательные лагеря (Erziehungslager), условия заключения в которых с 1942 г. все более походили на условия заключения в концентрационном лагере.

Одной из попыток повышения эффективности труда иностранных рабочих стала дифференциация знаков «Ост». Стремясь поощрить особо отличившихся в труде «восточных рабочих» немецкое руководство разрешило в сентябре 1943 г. некоторую модификацию в ношении знака «Ост». Они могли носить знак на левом рукаве, а не на груди, как это предписывалось ранее. В 1944 г. большинство использовавшихся в рейхе советских граждан получило дополнительные знаки, указывавшие на их принадлежность к определенной национальной группе: украинцы, белорусы, русские. Нацистская пропаганда утверждала, что введение национальных знаков отличия является «выражением признания вклада «восточных рабочих» в совместную борьбу против большевизма»367. Добровольцы, ушедшие вместе с отступавшим с территории СССР вермахтом, получили право носить дополнительную полоску на рукаве. Владелец такого отличительного знака обладал определенными привилегиями, в числе которых была соразмерная с немецким населением норма питания368. Однако, как отмечали нацистские чиновники, многие «восточные рабочие» стремились избежать подобного признания их трудоспособности, поскольку опасались «мести Сталина»369 или соотечественников.

Осенью 1944 г. немецкое руководство, стремясь повысить производительность труда работников принудительного труда из Советского Союза, разрешило ранее категорически запрещенную религиозную опеку «восточных рабочих». Факты нарушения этого запрета были довольно частым явлением, вызывавшим сильное беспокойство жандармерий. Так, весной 1943 г. служба безопасности в отчетах о ситуации в рейхе регистрировала вопиющие случаи совместных молитв или посещения церкви немецкими крестьянами и сельскохозяйственными рабочими из Украины370. А в сентябре 1944 г. сотрудники Потсдамского отделения гестапо отмечали, что «с целью повышения производительности труда нет возражений против того, чтобы предоставить в рамках возможного религиозную опеку явно желающим этого «восточными рабочими»371. Однако возможность совершения религиозных обрядов совместно с немцами была для «восточных рабочих» по-прежнему исключена. С этой целью в сентябре 1944 г. Главное управление имперской службы безопасности привлекло для осуществления религиозной опеки «восточных рабочих» православных священников, прибывших в Германию вместе с отступавшими на Восточном фронте частями вермахта372.

Немецкое руководство пыталось повлиять на трудоспособность депортированных с территории СССР работников принудительного труда посредством некоторого повышения их статуса в рейхе. Нацистские пропагандисты несколько трансформировали образ «советского недочеловека», выделив в нем различие между русскими и большевиками. На заключительном этапе войны геббельсовская пропаганда сделала своим новым лозунгом борьбу с большевизмом и его лидерами и попыталась представить «восточных рабочих» своими союзниками, обозначив их труд вкладом в эту борьбу373.

Естественным условием повышения продуктивности труда иностранцев была их интеграция в повседневную и рабочую жизнь немецкого населения, которая одновременно снижала эффективность антирусской пропаганды. Тесное общение с чужеземцами в условиях сельского хозяйства угрожало окончательно разрушить сформированный нацистами образ «русского недочеловека». Служба безопасности СС в июле 1943 г. отмечала, что многие немецкие крестьяне на основе их опыта контактов с военнопленными и «восточными рабочими» выражали сомнение в правдивости распространявшейся нацистами информации374. Зачастую среди немецких крестьян можно было услышать мнение, что «люди из Советского Союза лучше, во всяком случае, не так плохи, как это показывала пропаганда»375. Пропагандировавшаяся необходимость соблюдения дистанции в общении с «восточными рабочими» казалась крестьянам все менее обоснованной376.

Распад сформированного нацистами образа происходил на основе выявленных крестьянами явных несоответствий с действительностью. Особое удивление немецких крестьян вызвала противоречившая образу «безбожного сторонника большевизма» религиозность «восточных рабочих». Граждане СССР, депортированные, прежде всего, из сельских регионов брали с собой крестики, иконки, изображения богоматери377. Наличие у них предметов с христианской символикой, а также желание «восточных рабочих» участвовать в богослужениях нашли положительный отклик у немецкого сельского населения. Не меньше удивления у немецких крестьян вызывала техническая смекалка рабочих, практическое отсутствие неграмотности, стремление к чистоте и порядку, семейственность и знание немецкого языка378. Эти качества свидетельствовали о довольно высоком культурном уровне населения Советского Союза, который явно не соответствовал информации, распространявшейся нацисткой пропагандой. Крестьяне отмечали, что «восточные рабочие» не были привычны к телесным наказаниям, которые могли бы являться свидетельством примитивных отношений в советском обществе. Таким образом, на основании опыта личных контактов немецких крестьян с «восточными рабочими» происходила коррекция их представлений о СССР и его гражданах. Отмеченные немецкими крестьянами качества «восточных рабочих» вписывались скорее в образ обычного батрака, но не «недочеловека»379.

Следует отметить, что трансформация образа «восточных рабочих» происходила на фоне разительного изменения общественных настроений в Г ермании под влиянием военных поражений и полного напряжения сил страны, очевидного к 1944 г. В этих условиях усилия официальной пропаганды становились все менее эффективны. Нараставший скептицизм в отношении будущей победы, недовольство ухудшившимися условиями жизни и огромными человеческими потерями в ходе боев и авиационных бомбардировок, рост недоверия к высшему руководству страны усиливали недоверие немецких крестьян к официальной пропаганде и ускоряли распад созданного нацистами образа «восточных рабочих».

Снижение влияния пропаганды и несоответсвовавшее нацистским предписаниям поведение крестьянского населения вызывало тревогу нацистского руководства. 10 февраля 1944 г. на заседании партийной канцелярии НСДАП отмечалось, что «совместная работа на селе вызывает ложное сочувствие к иностранным рабочим», выдвигалось требование ужесточить контроль в сельском хозяйстве380. О том, каким образом НСДАП боролась с недостаточной изоляцией «восточных рабочих» в аграрном секторе, свидетельствует отчет партийного руководства округа Падерборн-Бюрен о принятых в округе мерах в мае 1944 г. Важная роль среди этих мер отводилась проведению обучающих вечеров с участием крестьян и «фольксдойче». Референты обеспечивались необходимой национал-социалистической литературой и проходили предварительный инструктаж о необходимости использования наглядных примеров в разговоре с крестьянами. По распоряжению руководителя округа, все лица, вступавшие в какой-либо в контакт с «восточными рабочими», должны были подписать документ об ознакомлении с условиями содержания иностранцев. Таким образом, они лишались возможности объяснять собственное поведение незнанием соответствующих распоряжений. Для поддержки жандармерии проводились облавы и контрольные мероприятия, осуществлявшиеся местными группами добровольцев. «Таким образом, - победно заключалось в отчете, - в регионе сделано все возможное для решения поставленной задачи»381.

Следует подчеркнуть, что обусловленные экономической необходимостью меры по улучшению положения «восточных рабочих» в рейхе, тем не менее, не отменяли принудительный характер их трудового использования. Так, гауляйтер Северной Вестфалии Хоффман в августе 1943 г. подчеркивал в своем распоряжении относительно использования «восточных рабочих»: «...любое непослушное поведение подлежит немедленному пресечению. Само собой разумеется, что мы хозяева, и иностранные рабочие должны выполнять то, что мы от них требуем. Если не удастся достичь цели со всей строгостью, то необходимо применять драконовские меры»382. Наряду с оставшимися в силе дискриминирующими предписаниями «расового» характера произошло ужесточение системы надзора и наказаний «восточных рабочих», что было обусловлено ожидавшимися в связи с неблагоприятным для нацистов развитием военных действий восстаниями иностранцев в рейхе383.

После поражения под Сталинградом поведение многонационального контингента иностранных рабочих в рейхе действительно изменилось. Служба безопасности СС отмечала ослабление дисциплины и общее ухудшение поведения «восточных рабочих»384. Участились случаи прекословия и открытого неповиновения. Надеясь на скорую победу, многие «восточные рабочие» угрожали хозяевам расправой385.

В результате проведения наступательных операций к концу октября 1944 г. Красная Армия полностью освободила территорию СССР и перенесла военные действия за пределы советской государственной границы. Потеря бывших оккупированных территорий и продуктовых поставок из них в результате отступления вермахта крайне негативно отразилась на снабжении рейха продовольствием386. Обеспечение продовольствием населения Германии все более ложилось на плечи немецких крестьян. В июле 1944 г. в Германии была осуществлена так называемая «сверхтотальная мобилизация», которая дала всего 300 тыс. новых солдат, хотя только для компенсации людских потерь вермахту требовалось более полумиллиона387. В результате этой мобилизации сельское хозяйство лишилось практически всей мужской рабочей силы. Положение аграрного сектора усугублялось истощением возможностей привлечения иностранной рабочей силы с потерянных территорий.

В сложившихся условиях проблема поставок в сельское хозяйство рабочей силы приобрела центральное значение для обеспечения продовольственной безопасности рейха. В Центральной плановой комиссии на заседании в мае 1944 г. было отмечено, что «сохранение и усиление производительности немецкого сельского хозяйства имеет решающее значение для последующего развития продовольственной ситуации»388. Члены комиссии видели возможное решение возникшей проблемы в усиленной эксплуатации внутренних ресурсов. 18 февраля 1944 г. состоялось заседание комиссии, целью которого являлось определение спроса немецкой экономики на рабочую силу и ее предложения как на 1 квартал, так и на весь 1944 г. Дефицит рабочих рук в сельском хозяйстве предполагалось покрыть за счет привлечения имевшихся трудовых резервов и возвращения части рабочих из промышленности и лесного хозяйства. После потери оккупированной территории СССР основными странами-поставщиками иностранных рабочих сил должны были стать Франция и Италия. Дополнительная мобилизация резервов могла быть осуществлена за счет дальнейшего повышения доли женского труда в сельском хозяйстве, более точного выполнения распоряжений Г. Геринга 1942 и 1943 гг.389 о привлечении к труду немецкого населения, а также за счет перевода в сельское хозяйство иностранцев, работавших в качестве домашней прислуги390.

Следует отметить, что немецкое руководство провело достаточно эффективные мероприятия по обеспечению сельского хозяйства национал-социалистической Германии трудовыми ресурсами. Весной 1944 г. в аграрном секторе «третьего рейха» трудилось максимальное за все годы войны количество иностранцев - 2,4 млн. человек, а общая численность, занятых в секторе рабочих, достигла довоенного уровня391. В мае 1944 г. в сообщении Центральной плановой коммиссии подчеркивалось: «На фоне общей нехватки горючего и сельхозматериалов обеспечение сельского хозяйства рабочей силой можно назвать достаточным при условии, что еще имеющиеся рабочие силы будут использованы в соответствии со сроками, а мобилизация трудовых резервов в деревне будет проведена со всей строгостью распоряжений Геринга»392.

Летом 1944 г. на территории рейха насчитывалось более 700 тыс. занятых в аграрном секторе Г ермании «восточных рабочих», что составляло Уз использовавшихся в рейхе советских гражданских лиц393. Улучшение положения столь большой группы иностранцев, занятых в сельском хозяйстве, могло повысить уровень производительности труда всего аграрного сектора.

В июне 1944 г. вышло распоряжение Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, регулировавшее основные условия содержания и труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве394. В нем нашла выражение общая для всего «третьего рейха» тенденция повышения статуса «восточных рабочих». Так, впервые была законодательно введена оплата труда для детей «восточных рабочих», использовавшихся в сельском хозяйстве вместе с родителями. «Восточные рабочие», занятые в качестве старших рабочих, руководившие работой других иностранцев, получили 5 рейхсмарок дополнительно к их месячной зарплате395. Помимо ряда уступок, сделанных гражданам СССР, распоряжение содержало несколько положений, учитывавших интересы мелких и средних крестьянских хозяйств. Крестьяне, использовавшие труд «восточных рабочих», были освобождены от уплаты специального налога (Ostarbeiterabgabe), направленного на выравнивание заработных плат между немецкими и «восточными рабочими»396. Для повышения производительности труда рабочих из СССР руководителям хозяйств рекомендовалось перейти на сдельную или премиальную формы оплаты труда. Таким образом, в 1944 г. была сделана попытка привнесения в законодательство о принудительном труде «восточных рабочих» в сельском хозяйстве отдельных элементов рыночного стимулирования эффективности их труда. Принудительный характер трудовой деятельности «восточных рабочих» подчеркивало положение о единоличном праве крестьян определять переход на премиальные или сдельные условия труда и оплаты работников397. Несмотря на изменения в положении «восточных рабочих» в последние годы войны, в оплате труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии сохранялся закрепленный принцип «расовой» дискриминации.

Вступление войск союзников антигитлеровской коалиции на территорию Г ермании заставило немецкое руководство спешно эвакуировать предприятия и иностранных рабочих с территории, находившейся в непосредственной близости к театру военных действий. Слухи о неуставном поведении советских солдат в Восточной Пруссии привели к паническому бегству немецкого населения из восточных регионов Германии. Хаотичное передвижение эвакуированных и беженцев проходило в условиях стремительно углубляющегося экономического кризиса, полного истощения системы снабжения, массированных бомбардировок промышленной инфраструктуры и дезорганизации гражданского управления. Среди немецкого населения были распространены как настроения апатии, так и проявления крайнего фанатизма.

Последние месяцы войны стали для «восточных рабочих» самым опасным временем пребывания в Германии. В общей неразберихе их жизни находились под угрозой и зависели от произвола местных властей. В преддверии окончания войны многие «восточные рабочие» стремились воспользоваться представившейся возможностью улучшить свое положение. Участились их побеги, случаи неповиновения и открытого сопротивления, которые вызывали чрезвычайно жестокие карательные меры со стороны национал-социалистического аппарата безопасности. Следует отметить, что перевод «восточных рабочих» с прежних мест работы, постоянные бомбовые удары, крах системы снабжения продовольствием зачастую просто вынуждали боровшихся за выживание работников принудительного труда к действиям противозаконным с точки зрения немецкой службы безопасности. Немецкие органы безопасности, опасаясь возможного восстания работников принудительного труда, численность которых на территории рейха к концу войны достигла нескольких миллионов человек, использовали в отношении «восточных рабочих» жестокие превентивные меры. После разрушения в начале 1945 г. имперских управленческих структур в западной части Германии, местные отделения гестапо получили указание о «немедленном и жестоком» подавлении выступлений иностранцев без предварительного разрешения Имперской службы безопасности в Берлине398. Немецкий историк М. Шперер справедливо отмечает, что в последние месяцы Второй мировой войны «расовые предубеждения национал-социалистов вырвались наружу с особенной остротой»399. Пропагандировавшееся несколькими месяцами ранее «сотрудническое обращение» перестало играть столь важную роль в политике нацистов в отношении иностранных рабочих. «Восточные рабочие», уличенные в краже продуктов и одежды, расстреливались на месте без суда и следствия.

Приближавшееся поражение,страх перед неизвестностью, постоянные бомбежки, а также множество свободно передвигавшихся по территории рейха иностранных рабочих внушали немецким крестьянам ужас. Еще осенью 1944 г. органы безопасности Баварии отмечали увеличение количества антинемецких высказываний «восточных рабочих», задействованных в сельском хозяйстве региона400. С приближением конца войны рядовые немцы стали уважительнее относиться к собственным рабочим. Стремясь обезопасить себя и свое имущество на случай неизбежного прихода союзнических войск, многие немцы заискивали перед «восточными рабочими»401. В марте 1945 г. начальник окружного управления Верхней Баварии сообщал о случаях, когда крестьяне запрашивали у своих русских работников письменное свидетельство о хорошем их содержании, которое они собирались предъявить солдатам Красной Армии402.

Момент освобождения из плена «восточные рабочие» переживали по-разному. Во многих мелких крестьянских хозяйствах рабочие прятались в момент боя в деревне вместе с хозяевами в подвалах403. Другие предпочли покинуть хозяйства еще задолго до прихода союзнических войск.

5 июня 1945 г. союзники официально объявили о переходе всей полноты власти на территории поверженной Германии в руки своих военных администраций. Сразу после освобождения «восточные рабочие» были предоставлены сами себе. В первые послевоенные месяцы тысячи бывших работников принудительного труда передвигались по территории Германии в поисках родственников или направлялись на родину. Многие из «восточных рабочих» задерживались в лесах на окраине деревень и заходили в крестьянские дома для того, чтобы получить продукты питания или поживиться крестьянским добром. Нередки были случаи, когда «восточные рабочие» возвращались к своим прежним хозяевам, чтобы обокрасть или отомстить за испытанные унижения404. Особый страх немецкие крестьяне испытывали перед «бандами» «восточных рабочих», нападениям которых часто подвергались располагавшиеся отдельно от деревни мелкие и средние крестьянские дворы405. Союзнические посты и патрули в большинстве случаев появлялись на месте совершенного нападения слишком поздно. Местные отделения гражданской полиции, не имевшие в своем распоряжении оружия, не могли защитить крестьянское население. В этих условиях сельская администрация часто сожалела о невозможности использовать в послевоенных условиях меры из национал-социалистического арсенала: аресты, изъятие оружия, а также обыски мест ночлега406.

Если отношения между крестьянами и бывшими работниками принудительного труда носили гуманный характер, то многие крестьяне предлагали им остаться в хозяйстве в качестве наемных работников или даже членов семей. «Восточные рабочие» иногда оставались в хозяйстве и продолжали работать в течение нескольких месяцев, пока их не находили органы репатриации. Многие иностранные рабочие могли остаться у прежних работодателей. Так, в г. Алтена в соответствии с распоряжениями военной администрации союзников от августа 1945 г. немецкие работодатели были обязаны предоставить желавшим остаться бывшим работникам принудительного труда те же условиях труда и содержания, что и для немецкого населения407. Однако, лишь немногие из «восточных рабочих» смогли воспользоваться этой возможностью408, поскольку в соответствии с

Ялтинскими договоренностями союзники должны были обеспечить репатриацию всех советских граждан с территории Г ермании409.

Сбор бывших работников принудительного труда в сельской местности проходил медленнее, чем в городе. Так, ответственный за осуществление репатриации из американской зоны оккупации генерал Э. Вуд410 докладывал в августе 1945 г., что «репатриация русских (советских) военнослужащих и граждан из американской зоны в основном закончена. Осталось небольшое количество в госпиталях (точно не могу сказать) и примерно до 10 тыс. человек находящихся вне лагерей (в сельском хозяйстве), которые еще не учтены»411. Причины подобной поздней репатриации из сельского хозяйства могли крыться как в более медленном распространении информации среди сельского населения, так и в установившихся добропорядочных отношения между работниками и работодателями.

К середине 1946 г. фактически был завершен период массовой репатриации бывших «восточных рабочих»412. Для большинства иностранных работников принудительного труда окончание пребывания в Германии означало окончание пережитых трудностей. Для большинства бывших «восточных рабочих», возвратившихся в Советский Союз, окончание пребывания в немецком плену было лишь продолжением или даже началом новых трудностей413.

Поражение вермахта под Сталинградом поставило Германию перед необходимостью тотальной мобилизации трудовых и материальных ресурсов и привело к осознанию нацистской верхушкой ограниченности резервов рабочей силы, поступавшей с оккупированной территории СССР. Рост дефицита рабочей силы в сельском хозяйстве в условиях его постепенного отхода на задний план при обеспечении трудовыми ресурсами повысил ценность каждого отдельного «восточного рабочего» в аграрном секторе, в особенности для владельцев мелких и средних крестьянских хозяйств. Организация быстрого перераспределения рабочих в соответствии с неотложными нуждами отдельных отраслей экономики, а также повышение производительности труда имевшегося в распоряжении контингента иностранных рабочих встали на повестку дня ведомства Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и других соответствующих ведомств «третьего рейха».

Эволюция национал-социалистической политики в отношении рабочей силы из СССР, вызванная неудачами на Восточном фронте, нашла в сельском хозяйстве лишь весьма опосредованное выражение. Некоторая модификация законодательства, которая приводила его в большее соответствие с условиями сельскохозяйственного труда и экономическими потребностями, сопровождалась декларацией улучшения пропагандируемого образа и отдельных аспектов жизни и труда «восточных рабочих». Ввиду специфики сельскохозяйственного труда общеимперские меры по повышению трудоспособности советских граждан не нашли в сельском хозяйстве столь отчетливого выражения, как в промышленности, они были ограничены введением запрета на рукоприкладство и попыткой привнесения в систему принудительного труда «восточных рабочих» отдельных элементов рыночного стимулирования производительности труда.

Провал планов «блицкрига» на Восточном фронте сделал необходимым привлечение в немецкую экономику трудовых ресурсов из СССР. Аграрный сектор в числе других отраслей экономики с высокой долей тяжелого физического труда стал сферой массового использования «восточных рабочих». Использование принудительного труда советских граждан в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии осуществлялось в условиях системы принудительного труда, созданной еще для польских граждан. Набор, распределение и перевод «восточных рабочих» проходили в рамках возникшей в годы Веймарской республики и успешно развитой в первые военные годы административной системы контроля над иностранными рабочими. В то же время расовое законодательство, регулировавшее условия труда и содержания «восточных рабочих», отличалось высоким уровнем дискриминации.

Специфика трудовой деятельности в сельском хозяйстве обусловила тесное взаимодействие «восточных рабочих» с владельцами мелких и средних крестьянских хозяйств, вызывавшее серьезное беспокойство верхушки НСДАП. Для обеспечения необходимого уровня изоляции советских граждан немецкое руководство применяло обширный пропагандистский и контрольнорепрессивный аппарат, эффективность которого в условиях сельскохозяйственного быта особенно малых и средних крестьянских хозяйств была относительной.

ГЛАВА 3. ПРАКТИКА ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА «ВОСТОЧНЫХ РАБОЧИХ» В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ГЕРМАНИИ


§ 1. Условия труда и содержания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве

Условия пребывания иностранных рабочих в «третьем рейхе» зависели от ряда факторов, совокупность которых определяла их шансы на выживание и сохранение здоровья. Законодательство национал-социалистов ставило «восточных рабочих» на низшую ступень иерархии иностранцев, предписывая для граждан из Советского Союза максимально суровые условия труда и содержания. Представление о характере будущей трудовой деятельности они могли получить еще во время депортации.

Показателен процесс депортации, описанный Валентиной У., которая летом 1942 г. в возрасте 16 лет направлялась к родственникам в г. Россошь Воронежской области и попала в облаву. Спустя почти 50 лет она вспоминает: «Нас забрали (...) не доходя до переправы через Дон. (...) В каких-то сараях мы там были под охраной, но охрана - это были русские, с белыми повязками, (...) догнали нас до Ростова. (...) А с Ростова нас посадили до Есеноватова. От Есеноватова нас, там перегрузили почему-то, довезли до Шепетовки. Вагоны закрыты. В степи останавливали, что-то давали (поесть), но везли быстро. (...) Помню, днем туда нас привезли в эшелоне. (...) Стали выгружать, в вагонах выкидывают трупы, понимаете, мертвые. И погнали, смотрим, какие-то люди копают ямы, смотрим, знакомая одежда, до меня уже дошло, что там же закапывали мертвых, которые с эшелона»414. Тяжелые условия транспортировки, жажда, голод, бесчеловечное обращение сопровождавшего эшелон конвоя привели уже во время транспортировки к смерти самых ослабленных из числа угнанных советских граждан.

Киевлянка Валентина С., угнанная в Германию вместе с сестрой в апреле 1942 г., так описывает унизительную процедуру медицинского обследования и санитарной обработки: «Привезли нас в Люблин. Там, значит, нас согнали как скот в это... в баню. Сразу (...) начали чистить, чтобы не было грязи (показывает на себе, что брили покрытые волосами части тела) чтобы не было никаких сороконожек. Ну... и помылись. Помылись... Мужчины, женщины, девчата и старики - все вместе. Бабки начали плакать»415. Условия проведения дезинфекции и медицинского осмотра были таковы, что депортированные могли осознать: для будущих работодателей - они не люди. Испытанный стыд за свою наготу, а также чувство беззащитности оставили глубокую психическую травму особенно у женщин.

Последние иллюзии «восточных рабочих» в отношении своего положения в рейхе были развеяны на биржах труда в момент распределения по хозяйствам. У 13-летней Елены М. происходившее вызвало ассоциацию с рынком рабов: «Да, как скот. Приезжает... Приезжает какая-то семья, пройдет и пощупает, как у тебя руки... Работают или нет? Можешь ты что? Дохлых-то никто не хотел брать.. .»416. Тот факт, что немецкие крестьяне платили при этом на бирже труда деньги за работника, только подтверждал предположение депортированных: «За меня платили копейки. Ну, покупали, так сказать, работника. Ну, хозяева покупали... на производство...», - вспоминает Устина Ш.417 Украинец Иван К. подробно описывает отбор, которому он подвергся на бирже: «Подходит немец: «Встань!» - показывает, парень встает. «Закатай рукава!» - закатал. «Подними галоши!» - поднял. «Присядь!» - присел».418

Нацистские методы депортации и распределения рабочей силы способствовали складыванию у «восточных рабочих» представления о том, что их ожидает принудительный труд в агрессивной и враждебной по отношению к ним среде. Однако после распределения по хозяйствам депортированные граждане Советского Союза попали в разные условия труда и содержания. Одни «восточные рабочие» были полностью интегрированы в немецкие семьи, другие испытали унизительное обращение и находились в условиях содержания, сравнимых с лагерными.

Законодательной основой осуществления национал-социалистами политики дискриминации «восточных рабочих» являлся комплекс правовых норм, включавший «Постановления об условиях использования «восточных рабочих» от 10 июля 1942 г.419 Созданное национал-социалистами законодательство ограничивало права «восточных рабочих» практически во всех сферах жизни: при оплате труда, страховании, оказании медицинской помощи, праве на свободу перемещения и почтового сообщения. Кроме того, незащищенность депортированных в рейх советских граждан особенно ярко обнаруживалась в практике суда и карательных органов нацистской Германии. Хотя положение «восточных рабочих» в «третьем рейхе» и было определено нацистским законодательством, однако, в каждом конкретном случае условия жизни и труда «восточных рабочих» зависели от действительного выполнения работодателями существовавших предписаний. Ввиду обозначенного несоответствия условий труда и содержания «восточных рабочих» предписанным национал-социалистами нормам обращения с рабочей силой, необходимо подробнее остановиться на отдельных аспектах условий труда и содержания советских граждан в сельском хозяйстве, для того, чтобы выделить степень данного несоответствия и факторы его формировавшие.

Законодательно закрепленная строгая регламентация быта «восточных рабочих» должна была исключить всякую возможность их сопротивления хозяевам или какого-либо влияния на немецкое население. С этой же целью для гражданского населения, депортированного из Советского Союза, предписывалось закрытое размещение «казарменного типа», такое же, как и для советских военнопленных. Бараки для 20 и более человек были типичным местом размещения «восточных рабочих» в поместьях и крупных крестьянских хозяйствах. Чтобы обеспечить рабочими мелкие и средние хозяйства, испытывавшие в связи с набором в вермахт острый дефицит рабочей силы, были созданы специальные лагеря, постройку и содержание которых финансировали крестьянские общины420. К примеру, в Нижней Саксонии действовало правило, в соответствии с которым, если хозяйство не могло предоставить предписанное размещение и питание для «восточных рабочих», то последние размещались в лагере. Для покрытия расходов на содержание работников крестьяне должны были выплачивать лагерю от 15 до 45 рейхсмарок в день421. Часто для размещения рабочих команд использовались имевшиеся в деревне крупные помещения: залы сельских гостиниц и церковных общин, склады, гаражи, и даже бездействовавшие синагоги422.

Гестапо предписывало жесткие правила передвижения «восточных рабочих» к крестьянским хозяйствам. Как следовало из инструкции гестапо об обращении с «восточными рабочими», «путь между лагерем и местом работы русские всегда проходят вместе. При нехватке немецкого охранного персонала и незначительном расстоянии надзор за группой может быть передан одному из членов «лагерного персонала», который должен сообщать о приходе колонны как руководителю лагеря, так и руководителю предприятия»423. В случае попыток бегства лагерная охрана должна была стрелять на поражение. Однако, на практике часты были случаи, когда рабочих сопровождали старики, подростки или колонны самостоятельно приходили в лагерь. В деревне просто не хватало средств и рабочей силы для точного выполнения распоряжений гестапо.

Как отмечалось выше, условия труда и содержания «восточных рабочих» в крупных и мелких хозяйствах были различны. Сохранилось мало свидетельств, которые позволили бы детально реконструировать условия жизни «восточных рабочих» в лагерях, принадлежавших поместью или крестьянской общине. Однако архивные документы424 и устные свидетельства425 бывших «восточных рабочих» позволяют сделать вывод о том, что условия содержания рабочих команд, за исключением отдельных случаев426, были довольно тяжелыми. Стремясь к повышению производительности труда работавших на территории рейха иностранцев, местные «крестьянские фюреры» (Ortsbauernführer) стали осуществлять проверки отдельных сельскохозяйственных предприятий. Безусловно, свидетельства об условиях содержания в крупных сельских хозяйствах являются сообщениями о вопиющих случаях небрежного обращения с рабочей силой, о которых предписывалось сообщать местным биржам труда с целью повлиять на хозяина предприятия. Некоторые из таких сообщений окружных «крестьянских фюреров» (Kreisbauernführer) об условиях содержания «восточных рабочих» в крупных хозяйствах проникнуты чувством возмущения. Так, окружной уполномоченный по надзору за лагерями сообщал в марте 1944 г. о результатах своей проверки одного из поместий в. Нижней Саксонии: «Те условия, которые я там увидел, вряд ли можно передать письменно. Иностранцы, как мужчины, так и женщины, живут в норах, которые невозможно назвать местом для сна или чем-либо подобным. 30% иностранцев спят без одеял. Большая часть из них укрывается привезенным с собой тряпьем (...) В помещении нет ни стола, ни стульев, ни мест для мытья, так что рабочие вынуждены идти к протекающему неподалеку ручью, чтобы там вымыться. (...) Питание не в порядке. Зарплата иностранцам недостаточна и частью не выплачивается. Больные и дети лежат в комнатах вперемешку. Я выяснил, что К. (управляющий) иногда избивает «восточных рабочих» и «восточных работниц». Одежда иностранцев состоит во многих случаях из лохмотьев. Я прошу тотчас исправить возникшую ситуацию и принять самые строгие меры по отношению к ответственному за это барону М.»427.

Об условиях содержания «восточных рабочих» в другом крупном поместье Нижней Саксонии свидетельствует следующий отчет представителя окружного «крестьянского общества»: «Для поляков и «восточных рабочих» недостаточно кроватей, так что они вынуждены спать по двое в одной кровати. Для детей прямо на земле был разбит соломенный лагерь. Сидений нет вообще. Все обеды проходят стоя или за одним очень маленьким столом»428. Следует отметить, что состояние «восточных рабочих» вызвало недовольство местного уполномоченного по надзору за лагерями лишь в контексте царившего в хозяйстве общего беспорядка. В своем отчете чиновник подчеркивал: «...иностранцы заняты не полностью. Часть из них занималась чисткой навоза, часть рубила дрова для управляющего, остальные болтались без определенного занятия неподалеку от бараков. Я прошу Вас задуматься в этом случае над выражением «повышение производительности»429.

Условия размещения «восточных рабочих» в мелких и средних крестьянских хозяйствах были несколько легче, чем в крупных хозяйствах или в лагерях. С целью осуществления максимально возможной изоляции крестьяне должны были содержать работников из СССР в отдельных запиравшихся помещениях430. Благодаря этому условию многие «восточные рабочие» получили в свое распоряжение небольшие комнатки с необходимыми удобствами в хозяйских домах или в верхних помещениях сараев. Александра Р. так описывает свое жилье в мелком крестьянском хозяйстве: «Там кровать деревянная и комодка там. Одежды же никакой не было, только то, что она давала, и детская кровать запасная стояла там. (...) Два окошечка, у них же они зимой не отапливаются, у них же постель, кровать деревянная. (...) Ну, настлано много там, а сверху перина, укрываешься периной»431. В то время, как женщины жили в помещениях для батраков внутри домов, мужчины, в соответствии с традициями использования наемных рабочих, зачастую могли быть размещены в хлевах и сараях432.

«Восточные рабочие», чей труд использовался на промышленных предприятиях, также могли быть привлечены на короткий срок к труду в сельском хозяйстве. Кратковременный перевод из промышленности осуществлялся во время проведения трудоемких сезонных работ, акций по восстановлению работоспособности (Aufpäppelungsaktioneri) и даже в выходные дни, если окрестным крестьянам требовались дополнительные рабочие руки. Труд в выходные дни носил, как правило, добровольный характер и положительно воспринимался самими «восточными рабочими». Для них, страдавших от недоедания в лагерях промышленного сектора, труд у крестьян означал повышение шансов на выживание. Бывшая работница принудительного труда из Белоруссии Нона Т. вспоминает: «Ну, что, бураки пополоть - это не тяжко, зато подъевший человек. В обед нам привозили и первое, и второе, и пятилитровый бидон молока, не кофе, не чай, молоко. (...) Там же и немка была с детьми, еще была пара женщин. Это они нам привозили на обед. А на подвечерок бутерброд большой, молока - снова подъевший»433. Большинство опрошенных бывших работников принудительного труда с теплом вспоминает их краткое пребывание в сельских хозяйствах. Крестьяне не только кормили, но и снабжали их продуктами питания, которые последние могли взять с собой в лагерь434. «Вечером снова поесть дадут, а как отъезжаем, еще и домой дадут с собой»435, - вспоминает Нона Т., которая, будучи 12летним ребенком, могла таким образом подкормить в лагере свою мать.

Служба безопасности Германии вынуждена была смириться с краткосрочным пребыванием «восточных рабочих» в сельском хозяйстве, несмотря на то, что подобная практика увеличивала количество контактов между советскими гражданами и немецким населением. Отделение гестапо г. Дортмунда объявило о своей позиции в выпущенном в июле 1943 г. циркуляре: «Ввиду «битв за урожай» нет возражений против работы отдельных «восточных работниц» предприятия в ограниченных количествах, после окончания работы на предприятии, в сельских хозяйствах его немецкого персонала»436.

Хотя труд в выходные дни отнимал силы у «восточных рабочих», это их использование не вызывало серьезных возражений руководителей промышленных предприятий, чьи рабочие за счет получения дополнительного питания могли повысить свою трудоспособность. Возможно и потому, что этот вид трудоиспользования не способствовал формированию длительных контактов между крестьянами и работниками. Таким образом, немецкое руководство было скорее заинтересовано в краткосрочном пребывании рабочих в сельском хозяйстве, которое положительно сказывалось на их трудоспособности и способствовало снижению нехватки рабочих рук в деревне.

«Восточные рабочие» в сельских хозяйствах выполняли традиционные виды работ. Они ухаживали за животными, доили коров, работали в поле и выполняли все виды деятельности, связанные с поддержанием жизнедеятельности крестьянского хозяйства. Как и в условиях мирного времени, в хозяйствах существовало разделение на мужской и женский труд. Мужчины-«восточные рабочие» чаще были пастухами или скотниками. В мелких и средних крестьянских хозяйствах «восточные работницы» выполняли наряду с работой по хозяйству, также и работу, связанную с содержанием дома или помощью в кухне. Практика работы «восточных работниц» в доме вызывала негодование служащих гестапо, так как подобная работа увеличивала возможность контактов с немецким населением. Отдельные предприятия запрещали использование женщин из СССР для помощи в доме во время их краткосрочного пребывания в хозяйстве, мотивируя это решение опасным сокращением дистанции между немцами и иностранцами .

Часы работы «восточных рабочих» соответствовали традиционному режиму трудовой деятельности в сельском хозяйстве. Хотя в распоряжении Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы от июня 1944 г. есть указание на 60 часовую рабочую неделю для «восточных рабочих»437, труд в сельском хозяйстве была ненормированным, от восхода и до захода солнца. Упоминавшаяся выше Вера В. вспоминает о подробностях работы у «своих хозяев»: «...вставала в шесть часов, доить коров надо идти, запаливала плиту сперва, ставлю чайник на кофе (...). Встает хозяйка, и хозяин встает. Я уже тут во дворе. Ну, уже на кухне, у них брикет, плиты на брикете, няма газа, еще же не было. И тогда же и хозяин. Кто ж там будет спать - двор скота. (,..)До девяти вечера. Они уже в восемь повечеряли, ложатся спать. Я убираю кухню, надо помыть посуду, плиту вычистить»438.

Многие «восточные рабочие» в своих воспоминаниях отмечают тяжесть сельскохозяйственного труда. В этих условиях особенно страдала непривычная к подобным нагрузкам и монотонной работе городская молодежь. Напротив, для сельской молодежи, составлявшей большинство «восточных рабочих»439, работа в сельском хозяйстве не представляла особых трудностей: «Да, все было знакомо, все было знакомо. Вот, у них только отдельно для скота, котлы там стоят, кухня, дровами топим, топили там, варить что или греть, у нас так одна корова или что, так дома, а это уже отдельно, у них кухня для животных, а так все — та самая корова, та самая лошадь, свинья», - вспоминает бывший работник принудительного труда Петр П.440 Тяжесть труда, с которой пришлось столкнуться многим «восточным рабочим», объяснялась скорее спецификой трудовой деятельности в сельском хозяйстве, чем основанной на дискриминирующих предписаниях эксплуатацией.

Одним из явных проявлений дискриминации «восточных рабочих» являлась оплата их труда. Заработная плата состояла, как это традиционно принято в сельском хозяйстве, из наличных денег за вычетом стоимости питания, ночлега и медицинской страховки, выплачивавшейся работодателем441. Однако, в соответствии с указом Ф. Заукеля выплата зарплаты для «восточных рабочих» осуществлялась исключительно за «действительно произведенную работу». В отличие от немецких и других иностранных рабочих, «восточные рабочие» не получали зарплаты в случае болезни, из зарплаты по-прежнему вычитались расходы на питание и размещение442. «Восточные рабочие» не имели права на получение надбавок за сверхурочные работы, за работу в воскресенье и праздники, за ночную работу443.

Таким образом, стоимость труда «восточных рабочих» для немецких работодателей была гораздо дешевле, чем иной рабочей силы, и могла привести к ослаблению позиции немецких сельскохозяйственных рабочих на рынке труда. С целью защиты конкурентоспособности немецких рабочих для немецких работодателей был введен специальный 15%-ый налог на «восточных рабочих» (Sozialausgleichausgabe), уже действовавший в отношении поляков444.

Работодатели в селе выплачивали лишь половину налога на «восточного рабочего»445.

Определяя уровень заработной платы, немецкое руководство устанавливало границы минимальной и максимальной зарплаты для «восточных рабочих». По данным 1943 г. на территории Нижней Саксонии зарплата мужчин, использовавшихся в сельском хозяйстве, могла составлять от 9 до 30 рейхсмарок в месяц в зависимости от возраста и квалификации, а женщин от 6 до 25,50 рейхсмарок в месяц. Размер зарплаты устанавливали руководители сельских хозяйств, которые рассчитывали ее в соответствии с количеством отработанных «восточными рабочими» трудовых часов в день. Максимальную зарплату могли получать рабочие, владевшие редкими сельскими профессиями или отличавшиеся высокой работоспособностью. В том случае, когда иностранцы работали сдельно, они получали 70% от тарифа сдельной оплаты, установленной в таких случаях для немецких рабочих446. Законодательство не регулировало оплату труда детей «восточных рабочих»; дети работали в хозяйствах только за пропитание447.

В июне 1944 г. вышло новое распоряжение Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, регулировавшее основные условия содержания и труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве448. Распоряжение унифицировало все имевшиеся до этого момента законодательные акты, касавшиеся выплаты зарплат «восточным рабочим». Для них была введена собственная тарифная сетка, которая за исключением зоны действия и надбавки за праздничный день 1 мая была абсолютно идентична тарифной сетке польских рабочих449. Внесенные в июне 1944 г. изменения в оплату труда «восточных рабочих» приблизили их по условиям оплаты труда к другим иностранным рабочим. «Восточные рабочие» могли получать надбавку к зарплате за особо прилежное выполнение задания, а также за сверхурочные и требовавшие специального обучения работы (например, работа дояром или с техникой). Кроме того, из зарплаты «восточных рабочих» больше не производился вычет расходов на размещение и питание450. Также впервые была введена оплата труда для детей «восточных рабочих», не достигших 14-летнего возраста и работавших в сельском хозяйстве. Они могли получать от 40 до 90% от минимального тарифа для 14-летних, составлявшего в различных округах от 7 до 15 рейхсмарок в месяц451.

В соответствии с распоряжением территория рейха делилась на четыре округа, в каждом из которых устанавливался свой размер заработной платы для «восточных рабочих» в сельском хозяйстве. Так, максимальная зарплата (с учетом надбавки за работоспособность) «восточного рабочего» старше 21 года, трудившегося в сельском хозяйстве в районе Берлина452, могла в 1944 г. достигать 42 рейхсмарок в месяц. Молодая женщина в этих же условиях получала максимум 35 рейхсмарок в месяц. Минимальная зарплата молодого мужчины старше 21 года составляла в Нижней Саксонии 20 рейхсмарок, минимальная зарплата молодой женщины в тех же условиях 15 рейхсмарок. Выплата заработной платы, превышавшей указанные нормы, строжайше запрещалась453.

Особое внимание в распоряжении уделялось сдельно-аккордной форме оплаты труда454, которая создавала возможность дополнительного стимулирования интенсивности труда «восточных рабочих». Работодателям рекомендовалось как можно чаще использовать эту форму оплаты труда. Отказаться от нее «восточные рабочие» права не имели. За выполнение сдельной работы «восточные рабочие» получали 25% от тарифа поштучной (сдельной) оплаты, установленной в таких случаях для немецких рабочих и 10% от ставки премиальных для немцев455. Это постановление, содержавшее различные тарифы сдельной и аккордной форм оплаты труда, которые следовало учитывать при расчете заработной платы «восточных рабочих», неожиданно привело к росту управленческих расходов отдельных предприятий. Поэтому в сентябре 1944 г. вышло новое распоряжение Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, существенно упростившее расчет зарплаты «восточных рабочих». Его следовало производить по тем же тарифам, как и для немецких рабочих, удерживая 15% заработка456.

Новое законодательство не изменило основ системы принудительного труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве. Несмотря на попытку использования отдельных элементов рыночной стимуляции труда, расчет заработной платы «восточных рабочих» производился на основе тарифов заработной платы для немецких сельскохозяйственных рабочих, которая в годы войны оставалась выше зарплаты «восточных рабочих». Таким образом, и в последние годы войны в оплате труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии сохранялся закрепленный принцип «расовой» дискриминации.

В то же время в практике трудового использования «восточных рабочих» в сельском хозяйстве большинство распоряжений о зарплате крестьянами игнорировалось. Как показывают опросные листы возвращавшихся в Советский Союз457, а также материалы интервью с бывшими работниками принудительного труда, последние зачастую совсем не получали платы за свой труд458. Работавшая в малом крестьянском хозяйстве Вера В. вспоминает: «Ничего не было, никаких грошей! Мне никто не давал, не знаю. Нигде не видела у хозяйки. За то только, что поела. Никто мне ничто не давал»459. Действительный размер зарплаты мог быть значительно меньше предписанного, поскольку из нее вычитались нигде не установленные дополнительные расходы крестьян, связанные с содержанием иностранной рабочей силы: расходы на покупку одежды и обуви, содержание в случае болезни. Нацистское законодательство предоставляло немецким крестьянам достаточно лазеек для того, чтобы экономить на выплате заработной платы «восточным рабочим».

В условиях относительного обеспечения продуктами питания получение заработной платы для «восточных рабочих» в сельском хозяйстве не было столь важно, как для промышленных рабочих. Возможности потратить деньги в условиях сельского хозяйства практически не было. Многим «восточным рабочим» заработанных тяжелым трудом денег хватало только на покупку почтовых марок для писем на родину.

Еще одним признаком дискриминации «восточных рабочих» являлось страхование их труда и пребывания на территории «третьего рейха». Обеспечение «восточных рабочих» медицинской помощью не носило обязательного характера. «Восточные рабочие» не должны были обременять систему медицинского страхования населения Германии, поскольку их возрастная группа была в обычных условиях меньше всего подвержена риску заболевания460. Кроме того, нацисты отправляли для работы в рейх здоровую рабочую силу, принуждая практически всех депортированных проходить на границе рейха медицинский осмотр. Однако, тяжелый физический труд и условия содержания в Г ермании быстро приводили советских граждан к потере здоровья.

С октября 1941 г. в отношении иностранных рабочих на территории Германии действовало предписание, устанавливавшее для иностранца трехнедельный максимальный срок выздоровления, в течение которого он мог оставаться на территории рейха. В случае превышения срока больничная касса запрещала дальнейшее лечение на территории рейха и распоряжалась о его высылке на родину. В августе 1942 г. вышло распоряжение, разрешившее оказание врачебной помощи «восточным рабочим» и их помещение в больницы «в рамках мероприятий, необходимых для поддержания их работоспособности»''73. В условиях роста дефицита рабочей силы в феврале 1944 г. срок лечения «восточных рабочих» на территории рейха был продлен до шести, максимум восьми недель. Однако больничные кассы часто отказывались от оплаты лечения «восточных рабочих», ссылаясь на разрешающий, но не предписывающий характер распоряжения.

До апреля 1944 г. граждане СССР, депортированные на принудительные работы в Германию, были практически исключены из системы социального страхования. В то время как для рабочей силы из Польши теоретически предполагалась пенсионное страхование, а также страхование от несчастных случаев и болезней, для «восточных рабочих» существовала только минимальная страховая защита в случае болезни. Страховку и прикрепление к больничной кассе «восточных рабочих» обеспечивал и оплачивал хозяин предприятия или хозяйства461. Размер страхового взноса в каждой партийной гау был различен. К примеру, в Нижней Саксонии работодатели в сельском хозяйстве должны были отчислять больничной кассе за каждого «восточного рабочего» 13 рейхспфеннингов в день462. В случае болезни «восточные рабочие», как и польские граждане, не получали зарплату, но могли рассчитывать и дальше на размещение и питание, стоимость которых удерживалась из их зарплаты463. На территории Нижней Саксонии размер взноса больных «восточных рабочих» за получение крова и питания был установлен в законодательном порядке и составлял 0,90 рейхсмарок в день464.

Оказание медицинской помощи «восточным рабочим» в крупных поместьях существенно отличалось от мелких и средних хозяйств. В крупных имениях, где не было личной заинтересованности хозяев в каждом отдельном рабочем, больные «восточные рабочие» не получали необходимой медицинской помощи. Так при проверке одного из крупных имений в Нижней Саксонии в октябре 1944 г. проверявшие выявили отдельные случаи недосмотра за больными: «Восточный рабочий болен уже долгое время. Так как он не может пройти пешком долгий путь к врачу, он должен оставаться в лагере безо всякого присмотра со стороны управляющего»465. Материалы интервью свидетельствуют также об отсутствии заинтересованности владельцев имений в здоровом состоянии каждого отдельного рабочего. Бывшая работница принудительного труда Устина Ш. была лишена во время болезни питания и выжила только за счет помощи других рабочих: «А как начали появляться чирии на руках и ногах... Я лежала и не вставала три дня из-за высокой температуры. А есть они (хозяева) не давали. Вот девчата и хлопцы, бывало, оставят... по-немногу и принесут мне»466.

В части мелких и средних хозяйств крестьяне, заинтересованные в поддержании трудоспособности их немногочисленных работников, гуманнее относились к больным, стараясь как можно быстрее восстановить их трудоспособность. Вероятность получить нового работника взамен заболевшего была здесь низка, что. приводило к росту интереса крестьян в поддержании здоровья имевшихся работников. Как следствие, крестьяне были готовы собственноручно ухаживать за рабочими, вопреки всем нацистским предписаниям467.

Питание иностранцев, находившихся на территории рейха было организовано в соответствии с нацистскими «расово-идеологическими» критериями468. Но типичное для промышленности проявление дискриминации «восточных рабочих» в виде заниженных по сравнению с другими иностранными рабочими норм питания не находило в сельском хозяйстве столь явного выражения.

Продовольственная норма «восточных рабочих», занятых в сельском хозяйстве, определялась Имперским министерством продовольствия и сельского хозяйства и составляла в апреле 1942 г. 2375 граммов хлеба, 500 граммов мяса и животных жиров, 100 граммов маргарина в неделю. Все прочие продукты должны были выдаваться в соответствии с принятыми для гражданского населения нормами. Не разрешалась выдача «восточным рабочим» высококачественных продуктов питания: цельного молока, яиц, мяса птицы, натурального кофе, чая, конфет469. Выдача полного хлебного рациона допускалась лишь в том случае, «если местный «крестьянский фюрер» (Ortsbauernführer) на основе самых строгих требований подтвердит полное выполнение военнопленными или советскими рабочими (работницами) нагрузки немецкого рабочего или установит повышение работоспособности, благодаря выдаче полного рациона хлеба»470.

Точное следование предписанным нормам выдачи питания «восточным рабочим» доставляло, однако, существенные неудобства хозяевам как крупных, так и мелких хозяйств. В поместьях работники разных национальностей должны были получать особое питание, предписанное нацистским законодательством для их группы. Приготовление пищи для многонациональной группы работников крупных хозяйств отнимало, таким образом, много времени и требовало дополнительного труда471. В мелких хозяйствах предоставление «восточным рабочим» особой нормы питания и вовсе было невозможно, так как для этого не было свободных трудовых ресурсов. Распоряжение Имперского министра продовольствия и сельского хозяйства Р.В. Дарре от 17 апреля 1942 г. о нормах питания для «восточных рабочих» в сельском хозяйстве содержало следующую оговорку: «В небольших и средних крестьянских хозяйствах, где военнопленным и советским гражданским рабочим ввиду их небольшого числа или в связи с местными условиями не может быть предоставлено отдельное питание, разрешается выдача такой же нормы продуктов, как и для других рабочих»472.

Советские граждане, работавшие в поместьях или крупных крестьянских хозяйствах, получали питание в меньшем объеме и худшего качества. Так, проверка одного из поместий Нижней Саксонии в июне 1942 г. показала следующее: «...объем питания был совершенно недостаточен для поддержания трудоспособности людей. К примеру, во время одного обеда для 3 украинцев было приготовлено 10 картофелин среднего размера. Соусом к ним была вода, в которой они варились. Далее полторы ложки рагу из свинины. Вечером трое украинцев получили VA литра молочного супа, состоявшего из около 1 литра жидкости, к которой ничего дополнительно не было. Уже несколько раз были случаи, когда иностранные рабочие падали в поле в обморок от слабости»473.

Материалы интервью с бывшими «восточными рабочими» также свидетельствуют о том, что питание, выдававшееся «восточным рабочим» в крупных сельскохозяйственных предприятиях было значительно хуже, чем в мелких. Угнанная вместе с матерью ипопавшая в сельское хозяйство в возрасте

7 лет Елена М. с отвращением вспоминает о качестве питания в поместье, в котором она работала: «Во-первых, очень плохо кормили. Мама (пауза) стала уже опухать с голода... Вот. Варили эту цветную капусту, олбарим474 называется. Она же... хранилась, может, некачественная, или что. Варили, знаете, нальют в тарелку или в миску, поверху пекали (Пауза)... Представляете, что это такое, пекали? (...) Это такие...ну, как вам сказать...похожи... комар не комар, больше как моль, похожи ...вот такие большие крылья распущены»475.

В этих условиях «восточные рабочие» старались незаметно украсть продукты. Работавший в крупном немецком поместье Михаил К. вспоминает на какие ухищрения шли работники, чтобы добыть дополнительное питание: «Мы с вечера поставим тюки с соломой. А куры ходят, да приходят и за теми тюками несутся (смеется). Николай пойдет, все тюки обойдет - выносит пять или шесть яиц - есть подкрепленье. Работаем в поле, копаем картошку, я пять штук взял, Николай пять штук взял, Зенек пять штук взял - деруни приготовили»476. Юрий X., попавший в поместье в пригороде Кенигсберга, вспоминает, как он пытался разнообразить свой рацион, воруя рыбу у хозяйских кошек: «Хотелось кушать, а кушать все же было мало, одной капустой сыт не будешь, а рыбочка, все же, какая бы ни была плохая, маленькая, а все же мясо»477.

Необходимо отметить, что на практике размер и качество питания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве зависели от доброй воли их работодателя. По сравнению с промышленными рабочими «восточные рабочие», использовавшиеся в сельском хозяйстве, практически не испытывали постоянного чувства голода. Формально их рационы питания были даже ниже, чем у рабочих, использовавшихся в промышленности478, однако «восточные рабочие» в небольших сельских хозяйствах получали продукты более высокого качества, их порции, как правило, были достаточны, несмотря на тяжелый физический труд. Гуманное отношение к иностранным рабочим части владельцев мелких и средних крестьянских хозяйств было вызвано экономической заинтересованностью в поддержании трудоспособности. Кроме того, сельскохозяйственные рабочие, даже несмотря на строгую охрану, могли утолить свой голод ввиду возможности постоянного доступа к продуктам питания.

Множество «восточных рабочих», будучи схваченными в результате облав и арестов, зачастую прибывало в рейх без необходимой зимней одежды. Практически у всех «восточных рабочих» отсутствовала верхняя одежда, белье, чулки, моющие средства и, прежде всего, обувь. Имевшаяся одежда была потрепана и уже, спустя несколько месяцев, не пригодна для носки. Первой задачей немецких крестьян становилось поэтому приобретение необходимой для труда «восточных рабочих» одежды и обуви479. И если «восточные рабочие», использовавшиеся в промышленности, получали спецодежду, то совсем иначе дело обстояло в сельских хозяйствах. При распределении имевшихся запасов одежды местная администрация руководствовалась принципом приоритета интересов промышленных предприятий. В мае 1943 г. руководитель отдела трудового использования в г. Альтенберге отмечал, что «старая одежда предназначается в первую очередь для «восточных рабочих» в сельском хозяйстве, в то время как новая - для «восточных рабочих» в промышленности, а также для «восточных работниц», используемых в доме»480. В ряде случаев запросы крестьян на выделение одежды их рабочим, направлявшиеся в местные биржи труда, и вовсе отклонялись481. При этом «восточные рабочие», находившиеся в крупных лагерях, были лучше обеспечены одеждой, чем в мелких хозяйствах, владельцы которых могли получить одежду для своих работников в последнюю очередь495.

В ноябре 1943 г. в сообщениях службы безопасности СС отмечалось учащение жалоб сельского населения по поводу необходимости обеспечить «восточных рабочих» одеждой на собственные средства. Это не соответствовало действительности, поскольку имевшееся законодательство разрешало крестьянам удерживать стоимость одежды и обуви для «восточных рабочих» из их заработной платы482. Хозяева часто сами обеспечивали работников одеждой, перешивая или выдавая свои старые вещи. Выдача поношенной одежды «восточным рабочим» была для многих крестьян одним из способов экономии средств при выплате жалованья иностранцам.

Этот способ решения проблемы привел к нежелательным для местных органов безопасности последствиям. Во-первых, оборванный внешний вид «восточных рабочих» вызывал невольную жалость у местного немецкого населения483. Во-вторых, так как большинство крестьян снабжало своих работников собственной одеждой, то спустя некоторое время иностранцев, научившихся более или менее говорить на немецком языке, было сложно с первого взгляда отличить от местного населения. В связи с этим местная жандармерия усилила контроль над исполнением «восточными рабочими» предписания о ношении знака «Ост».

Острую проблему для немецких крестьян представляла также нехватка обуви для «восточных рабочих». Имевшаяся у депортированных с оккупированных территорий обувь быстро изнашивалась. Для ее замены крестьянам были розданы карточки на деревянную обувь, которую они могли получить для своих рабочих в местной ратуше484. Однако, как указывал в письме в ландрат чиновник из г. Хершайд в Западной Германии, деревянная обувь была совершенно непригодна в условиях полевых работ485. В качестве рекомендаций для решения проблемы снабжения обувью работников сельского труда местное немецкое руководство предложило крестьянам заставлять «восточных рабочих» ходить летом босыми486. Таким образом, в условиях общего дефицита немецкое руководство просто экономило на обеспечении одеждой и обувью «восточных рабочих» в малых хозяйствах, оставляя решение этой проблемы на усмотрение крестьян, которые, отдавая работникам собственные старые вещи, в свою очередь экономили на выплате им жалованья.

Еще одним фактором дискриминации работников из Советского Союза стало ограничение их свободы передвижения на территории Германии. В соответствии с «Постановлением об условиях использования «восточных рабочих» гражданам СССР даже в сельском хозяйстве разрешалось покидать территорию лагеря или другого места содержания исключительно для осуществления трудовой деятельности487. Все свободное время они должны были проводить в хозяйстве, находясь под охраной в запираемом помещении. О том, что это предписание не распространялось на работников других национальностей, свидетельствует, например, Устина Ш., бывшая работница принудительного труда в одном из крупных поместий: «...эти западники, поляки, они ходили в город. И в карты к хлопцам, и из лагеря приходили к нам, играли в карты с хлопцами. Ходили. И чехи приходили, к хлопцам играть, познакомились. И они ходили туда, в лагерь. А нас нет. Мы ж никуда не ходили.

«Иностранные рабочие в свободное время не имеют права покинуть территорию местной крестьянской общины. В остальное время им разрешается покинуть помещение в период с 1 апреля по 30 сентября в часы с 21.00 до 5.00 и в период с 1 октября по 31 марта в часы с 20.00 и до 6.00. Советская рабочая сила не может покинуть место размещения или работы в свободное время»488. Для того, чтобы посетить родственников или знакомых, работавших в окрестных селах или на предприятиях, купить одежду, «восточные рабочие» должны были получить особое письменное разрешение. Это разрешение выдавалось ландратами по запросу работодателя и с согласия местного отделения жандармерии489. Неудивительно, что при такой бюрократической процедуре многие крестьяне предпочитали просто отпустить своих рабочих после работы. Те, кто использовался в мелких крестьянских хозяйствах, с негласного разрешения работодателей могли навестить друзей и родственников по окончанию дневных работ или в выходные.

Несанкционированный выход за территорию хозяйства являлся на практике одним из частых нарушений предписаний об условиях содержания «восточных рабочих» и вызывал сильное беспокойство местного отделения жандармерии и чиновников. Так, руководитель окружной ячейки НСДАП (Kreisleiter) в г. Мюнстер, сообщая в сентябре 1942 г. окружному «крестьянскому фюреру» (Kreisbauernfiihrer) о частых нарушениях предписаний об условиях содержания иностранных рабочих, подчеркивал, «что иностранцы не должны контактировать между собой и перемещаться свободно по немецкой территории»490.

По сравнению с рабочими из западных стран «восточные рабочие» не имели права на получение отпуска и не могли выехать на родину. «Постановление об условиях использования «восточных рабочих» от июня 1942 г. категорически запрещало отпуск «восточных рабочих» и посещение семей на родине491. Этот запрет остро дискриминировал «восточных рабочих» по сравнению с другими иностранными рабочими, подчеркивая принудительный характер труда советских граждан на территории национал-социалистической Германии.

Ввиду возникшей в конце 1942 г. тенденции к улучшению положения «восточных рабочих» немецкое руководство допустило некоторое смягчение запрета. В июле 1943 г. Ф. Заукель разрешил выдачу одной недели оплачиваемого отпуска на территории Г ермании «восточным рабочим», доказавшим свою надежность. Но право на отпуск они получали лишь после года пребывания в Германии, проводить его им следовало на территории рейха492. Такой отпуск получали, как правило, промышленные рабочие, которые использовали это время для восстановления собственных сил, добровольно трудясь в окрестных крестьянских хозяйствах .

С целью ограничения свободы передвижения восточноевропейских рабочих на территории рейха им было запрещено пользоваться общественным транспортом или велосипедами. Исключение составляли случаи, когда транспортное средство было необходимо рабочему для того, чтобы добраться до места работы. Но даже в этих случаях крестьяне должны были предварительно получить для своих «восточных рабочих» письменное разрешение ландрата493.

Политика дискриминации по отношению к «восточным рабочим», чей труд использовался в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии, проявлялась также в ограничении их права переписки. В соответствии с распоряжениями гестапо «восточные рабочие» могли отправлять на родину два раза в месяц обычной почтой письма, вес которых не должен был превышать 250 граммов494. Наклейка марок, а также доставка к почтовому отделению осуществлялась чиновниками жандармерии. Все другие способы отправки писем, будь то полевая почта или знакомые, категорически запрещались, о чем настоятельно напоминалось немецкому населению495. Как свидетельствуют воспоминания «восточных рабочих», это предписание довольно часто нарушалось. Крестьяне, в отличие от гестапо, не видели в отправке писем особой опасности, в некоторых случаях письма «восточных рабочих» могли быть отправлены даже через родственников на советско-германском фронте.

Особенно яркое выражение дискриминация граждан Советского Союза нашла в политике нацистского руководства по отношению к женщинам и детям «восточных рабочих». «Восточные работницы» являлись желанной рабочей силой как в немецком сельском хозяйстве, так и в промышленности. Они не оказывали активного сопротивления, были прилежны, управляемы и беззащитны. Депортированные на территорию Германии советские женщины подвергались «двойной дискриминации»496. Женщины, так же, как и мужчины, обязаны были выполнять одни и те же производственные нормы, при этом получали меньшую зарплату и были практически беззащитны перед домогательствами лагерного персонала, немецких рабочих или земляков.

Особенно тяжелым было положение в рейхе беременных «восточных работниц», матерей и новорожденных. В условиях системы принудительного труда беременность и материнство снижали уровень эффективности трудовой эксплуатации женщин из СССР497. И если в первые годы трудового использования беременные «восточные работницы» отправлялись обратно, то уже вскоре у чиновников бирж труда возникло подозрение, что женщины стараются забеременеть с целью возвращения на родину. Приоритет рабочего использования женщин был настолько высок, что по согласованию с рейхсфюрером СС Г. Гиммлером Генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы Ф. Заукель запретил возвращение беременных «восточных работниц» на родину уже в конце 1942г.

Женщины из Советского Союза являлись объектом враждебной по отношению к ним «расовой» идеологии, нашедшей особо острое выражение в вопросе абортов. Позиция нацистского государства относительно проведения абортов у женщин из СССР кардинально отличалась от позиции в отношении абортов у немецких женщин. Если проведение аборта немецким женщинам было категорически запрещено, то у беременных восточных работниц, по их желанию, аборт мог быть произведен без особой бюрократической волокиты.

Получение согласия СС и полиции, как и уполномоченных рейхскомиссара по укреплению германской народности, требовалось только в том случае, когда речь шла об отце-немце или «расово-полноценном» с точки зрения гестапо498. Главное управление имперской безопасности проводило «расовую» проверку родителей ребенка. Если считалось, что может родиться полноценный в «расовом» отношении ребенок, то «восточной работнице» запрещалось делать аборт499. Объявленные «полноценными» по «расовым» критериям национал-социалистов дети отбирались у матерей, «неполноценные» подлежали переводу в специальные учреждения500.

Беременные «восточные работницы» продолжали трудиться в сельских хозяйствах даже на 9-м месяце беременности501. Они получали лишь две недели отпуска до рождения ребенка и шесть недель после. Но даже в это время они выполняли несложные обязанности или работали в доме. Беременные женщины из Советского Союза, в отличие от немецких и западноевропейских иностранных работниц, не получали дополнительных рационов питания. Нацистская пропаганда обосновывала данное состояние социальной защиты «восточных работниц» тем, что у этих женщин процесс рождения ребенка, якобы, проходил гораздо проще и не требовал дополнительной защиты502.

Для содержания новорожденных детей «восточных работниц» были созданы специальные детские приюты (Ausländerkinder-Pflegestätte) упрощенного типа503. В сельской местности лагеря для детей «восточных работниц» находились на содержании у деревенской общины504. Условия содержания в приютах были таковы, что большинство детей в них умирало от голода и заболеваний в течение первых 6-ти месяцев жизни. Уровень смертности в этих приютах достигал в отдельных случаях 50–90% поступивших новорожденных.

Зная о катастрофических условиях содержания детей в приютах, возвращавшиеся в сельское хозяйство матери пытались всеми способами забрать детей с собой из роддомов. Однако, немецкое руководство, опасаясь снижения работоспособности женщин, категорически запрещало им это505. Еще до введения специальных учреждений для, якобы, «неполноценных младенцев» немецкое руководство настаивало на том, чтобы матери и новорожденные не использовались далее в сельском хозяйстве, а переводились в лагеря для иностранных рабочих. Основная опасность возвращения в крестьянское хозяйство, по мнению нацистов, заключалась в том, что дети, выросшие в немецкой семье, в немецком хозяйстве, неизбежно интегрировались бы в немецкое общество. Кроме того, забота о новорожденных не должна была стать дополнительным бременем для «и без того загруженной работой немецкой крестьянки»506.

Иногда женщинам все же удавалось забрать ребенка, и тогда в ситуацию вмешивалась местная полиция. Так, летом 1944 г. отделения жандармерии различных сел в Нижней Саксонии получили от ландрата распоряжение, доставить в приемные дома оставшихся в крестьянских хозяйствах детей «восточных работниц»507.

Острой дискриминации на территории Германии подвергались дети и молодежь из Советского Союза, так как на них не распространялось немецкое законодательство по защите детей. Немцы депортировали молодежь в возрасте от 14 лет, а в процессе депортации семей иногда и маленьких детей. Ввиду роста дефицита рабочей силы в 1943 г. в сельском хозяйстве увеличилась доля использования семей «восточных рабочих», в том числе с детьми моложе 14.

В январе 1944 г. с утверждением тенденции к улучшению положения «восточных рабочих» в рейхе Ф. Заукель запретил труд детей до 12 лет в промышленности. Дети от 12 до 13 лет должны были выполнять легкую работу в течении 4 часов. Однако, в сельском хозяйстве законодательства по ограничению трудовой деятельности детей не было508.

Условия труда и содержания «восточных рабочих» отражали дискриминирующие положения нацистского законодательства, основанного на «расовой» доктрине о, якобы, неполноценности народов Советского Союза. Основные проявления «расовой» дискриминации в сельском хозяйстве нашли выражение в непропорциональной оплате труда, недостаточном страховании, ограничении свободы передвижения и переписки, социальной незащищенности женщин и детей, а также осуществлявшейся по отношению к «восточным рабочим» практике суда и карательных органов нацистской Германии. Хотя положение «восточных рабочих» в «третьем рейхе» и было определено нацистским законодательством, однако, в каждом конкретном случае условия жизни и труда «восточных рабочих» зависели от действительного выполнения работодателями существовавших правовых норм. Среди факторов, влиявших на складывание условий труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве, особое значение имели: размеры крестьянского хозяйства, особенности процесса производства, степень контроля государства, уровень дефицита рабочей силы, приверженность крестьянского населения традициям сезонного труда, а также взаимоотношения с работодателем.

§ 2.Формы протеста и возможности выживания «восточных рабочих» в контексте их взаимоотношений с немецкими крестьянами

Взаимоотношения с немецким населением имели большое значение для положения советских граждан, угнанных на принудительные работы в Германию. У. Херберт, размышляя об ответственности немцев за преступления нацизма, подчеркивает: «Немецкое население было не пассивным зрителем, а изначально запланированным активным участником национал-социалистической политики по отношению к иностранцам. От поведения каждого отдельного немца на рабочем месте, в лагере или в обществе зависело действительное положение иностранных работников принудительного труда» .

Взаимодействие советских граждан, депортированных на принудительные работы в рейх, и немецкого населения в сельском хозяйстве было теснее, чем в других отраслях экономики нацистской Германии. Причиной тому являлись небольшие размеры % всех крестьянских хозяйств Германии и специфика сельскохозяйственного труда, делавшие невозможным точное соблюдение предписанной нацистами дистанции между немецкими крестьянами и «восточными рабочими».

В соответствии с законодательством НСДАП немецкое крестьянство было поставлено в господствующее положение по отношению к «восточным рабочим». Полнота власти владельцев и управляющих хозяйств над «восточными рабочими» выражалась в возможности регулировать рационы питания, длительность и тяжесть работы, определять способы и жесткость дисциплинарного воздействия и безнаказанно совершать сексуальное насилие509. Дискриминирующее законодательство, предписывавшее принудительный характер трудовой деятельности «восточных рабочих», фактически отрицало за ними всякую возможность улучшить собственное положение. «Восточные рабочие» не могли повлиять на хозяев, прибегая к помощи третьей стороны, т. е. обращаясь в полицию с жалобой на хозяина или в биржу труда с просьбой о смене работы или изменении условий труда. «Восточная работница» попытавшаяся пожаловаться окружному «крестьянскому фюреру» (.Kreisbauernfiihrer) в местечке Падеборн на плохое обращение с ней в крестьянском хозяйстве была жестоко избита510. Лишь в исключительных случаях обращение к третьей стороне означало для «восточных рабочих» избавление от тяжелых условий содержания. Бывшая работница принудительного труда Елена М. вспоминает о счастливом вмешательстве немецкого чиновника: «Куда прятаться? Я бегом в туалет, на улицу. Залезла в туалет, закрылась изнутри, а эта через дверь стреляла (...) двадцать пуль пустила. (...)А потом приходил бургомистр ихний, староста. И вот так он пришел, и я была, мама была и Яшка. Около конюшни мы разговаривали. Уже, наверное, сорок четвертый год. И я стала говорить. Ребенку он сразу поверил. Тогда нас с мамой оттуда бургомистр этот забрал»511.

В тяжелых условиях труда и при плохом обращении одним из распространенных способов оказания сопротивления был побег, который зачастую означал для советских граждан смену места работы. Бегство являлось практически единственной возможностью кардинально изменить положение «восточных рабочих», но осуществить побег на территории чужой страны без знания языка и окрестностей было чрезвычайно трудно. За поимку беглых «восточных рабочих» немецкие крестьяне получали вознаграждение в размере от 30 до 100 рейхсмарок512, что существенно повышало риск провала побега. Так, бывший работник принудительного труда Василь Д. в своем письме к брату в июле 1944 г. сокрушался по поводу сложности побега из лагеря, потому что на каждой дороге стояли кордоны, и «почти каждый крестьянин являлся препятствием для побега»513.

Высокий дефицит рабочей силы в годы Второй мировой войны привел, однако, к некторому изменению позиции крестьян по отношению к беглым иностранным рабочим. Крестьяне предпочитали принимать бежавших из промышленности «восточных рабочих» в собственные хозяйства без необходимых документов и не ставили в известность местные биржи труда. В августе 1943 г. комендант трудового лагеря для военнопленных в г. Моншау, рассерженный участившимися случаями поимки «восточных рабочих» и военнопленных, свободно передвигавшихся по территории рейха без удостоверяющих личность бумаг, предположил, что военнопленным помогали «восточные работницы» из крестьянских хозяйств округа, которые предоставили им гражданскую одежду и продукты питания. Комендант потребовал от местной полиции осуществить проверку с целью установления случаев незаконного приема военнопленных и «восточных рабочих» на работу в сельские хозяйства •

О политике нацистского руководства в отношении побегов «восточных рабочих» наглядно свидетельствует пример округа Меркишен Крайс, в котором преобладали мелкие и средние сельскохозяйственные предприятия. Ввиду увеличившейся в 1942 г. нехватки рабочей силы, пойманные на территории округа Меркишен Крайс беглецы чаще всего возвращались в бывшее или переводились в другое хозяйство514. В том случае, если невозможно было установить предыдущее место работы «восточного рабочего», то его снова отправляли на биржу труда, откуда шло дальнейшее распределение по предприятиям или хозяйствам515. Не удивительно, что многие советские военнопленные, пойманные после побега из лагеря, представлялись гражданскими рабочими и уже в статусе таковых отправлялись в крестьянские хозяйства.

Перед отправкой на новое место работы пойманные беглецы должны были понести наказание, как правило, не особенно жестокое. Так, за побег из хозяйства «восточные рабочие» в конце 1942 г. подлежали трехсуточному аресту516. Поскольку многие владельцы сельских хозяйств не могли самостоятельно применить штрафные санкции по отношению к «восточным рабочим», то их осуществляло местное отделение полиции.

Чтобы остановить неконтролируемое перемещение рабочей силы по территории Германии, Главное управление имперской безопасности «третьего рейха» распорядилось в 1943 г. оставлять всех пойманных беглецов в воспитательном лагере до установления личности и последнего места работы, а в тех случаях, когда это оказывалось невозможно — отправлять в концентрационный лагерь. Местным отделениям жандармерии категорически запрещалось сразу отправлять таких беглецов в сельские хозяйства517. Это нововведение жестоко отразилось на судьбе многих «восточных рабочих», в том числе 16-летнего Юрия X. и 18-летнего Николая Б.518, которые за попытку бегства из сельского хозяйства были приговорены к каторжным работам в лагере. Шесть месяцев труда в воспитательном лагере стали самым страшным периодом жизни Юрия X. Лагерный персонал издевался над заключенными, а невыполнение дневной нормы наказывалось в лагере сокращением рационов питания. «Голод, конечно, преследовал всегда, хотелось кушать, и во сне как-то снился кусок хлеба», - вспоминал Юрий X.519

Задача выявления «восточных рабочих», находившихся у крестьян без разрешения биржи труда, была возложена на местных «крестьянских фюреров» (Ortsbauernfiihrer)520. В случае установления незаконного трудового использования «восточных рабочих» крестьяне могли понести наказание за «помощь при побеге»521. Однако, несмотря на принятые меры, ситуация с побегами «восточных рабочих» в регионе Меркишен Крайс не изменилась: ввиду высокого дефицита рабочей силы крестьяне продолжали принимать беглецов без документов, не уведомляя биржи труда522.

Практика приема крестьянами сбежавших иностранных рабочих в свои хозяйства, существовавшая, несмотря на постоянную угрозу доноса и являвшаяся очевидным нарушением нацистских предписаний, свидетельствовала не только о высоком дефиците рабочих рук, но и об особой позиции немецкого крестьянства по отношению к нацистскому законодательству, регулировавшему трудовое использование иностранной рабочей силы.

Низкая заинтересованность владельцев мелких крестьянских хозяйств в соблюдении правил содержания работников из Советского Союза стала предметом многочисленных сообщений местных ячеек НСДАП и отделов жандармерии в вышестоящие инстанции. К примеру, активисты краевого бюро НСДАП г. Динкельсбюл в Баварии с беспокойством отмечали в сообщении от 18 апреля 1943 г. малую эффективность проведенных мероприятий: «Есть обстоятельства, позволяющие предположить, что сельское население не обладает необходимыми представлениями о сущности большевизма... Крестьяне не принимают всерьез опасность и не чувствуют какой либо личной причастности. Они считают, что даже в случае проигранной войны «и дальше бы шло»523.

В ноябре 1943 г. служба безопасности СС изучила последствия разрешения единичного размещения военнопленных в мелких и средних сельских хозяйствах. Результаты исследования показали, что у крестьян за некоторым исключением «отсутствовало всякое понимание политической опасности» использования военнопленных. В отношении иностранцев крестьяне руководствовались прагматичными соображениями. «Тот, кто работает с ним и работает прилежно, обладает его доверием, неважно немец это или иностранец, военнопленный или гражданский», - подчеркивалось в сообщении службы безопасности СС524.

Как справедливо утверждает немецкий исследователь М. Бросцат, попытка НСДАП осуществить мировоззренческое перевоспитание немецкого сельского населения провалилась. Причиной тому было не столько отсутствие финансовых средств и подходящих помещений, но скорее тот факт, что национал-социалистическому движению, несмотря на присущую ему активность и динамику, не удалось политизировать и индоктринировать сельское население, которое с трудом удавалось вовлекалось в любые нерелигиозные мероприятия525. Таким образом, в основе амбивалентной позиции сельского населения Германии по отношению к нацистским нормам обращения с иностранной рабочей силой лежала традиционная сосредоточенность крестьян на собственных интересах, зачастую существенно снижавшая эффективность пропаганды национал-социалистической идеологии в деревне.

В контексте ориентации крестьянского населения на собственные интересы следует рассматривать и отношение немецких крестьян к рабочей силе из СССР. Нацистскому руководству не удалось добиться от сельского населения твердой и «расово-ориентированной» позиции по отношению к работникам принудительного труда526. Этому способствовала определенная удаленность нацистского репрессивного аппарата, невозможность осуществления полного и постоянного контроля в сельских условиях527. Таким образом, немецкое крестьянство получило большую возможность самостоятельно определять трудовые взаимоотношения с их иностранными работниками.

Как справедливо отмечает Г. Фрайтаг, позиция немецких крестьян в вопросе использования иностранной рабочей силы не была монолитной. С одной стороны, немецкие крестьяне в любой момент были готовы отказаться от строгого выполнения установленных НСДАП правил обращения с иностранными рабочими, с другой, они столь же легко принимали нацистскую доктрину «расового» превосходства и использовали ее в своих целях. Таким образом, поведение крестьян не было показателем принципиального сопротивления национал-социалистическому режиму, а скорее нежеланием жертвовать собственными интересами в угоду «идеологической фикции»528. На формирование отношения немецкого населения к «восточным рабочим» наибольшее влияние оказывали следующие факторы: высокая экономическая заинтересованность в наличии и производительности труда рабочей силы, традиции сезонного труда, а также сильная роль церкви, религии и связанная с ними христианская этика.

Наибольшее значение среди вышеперечисленных факторов, безусловно, имела экономическая заинтересованность крестьян в хороших и трудолюбивых работниках. Дефицит рабочей силы привел к концу войны к высокой зависимости экономической жизнеспособности мелких и средних крестьянских хозяйств от наличия иностранных рабочих. Эта зависимость во многом детерминировала разницу условий содержания и труда иностранной рабочей силы в крупных и мелких сельских хозяйствах. Определяющую роль играла необходимость последних самостоятельно заботиться о своей рабочей силе. В отличие от крупных крестьянских хозяйств мелкие хозяйства не имели возможности приписать к себе одного или нескольких иностранцев из находившихся рядом лагерей, так как работников нужно было забирать на собственном транспорте, а для этого необходимы были оплачиваемые охранники529. Многие крестьяне экономили на собственной одежде, выплачивали штрафы за рабочих, поскольку существовала вероятность при имевшемся дефиците рабочей силы не получить замену своим рабочим или получить, но хуже530. Таким образом, в крестьянских хозяйствах доминировал интерес к полноценным и послушным рабочим, поэтому практиковалось тактичное отношение, стремление поощрить достижения в работе.

Необходимо отметить, что национал-социалистические нормы обращения с «восточными рабочими» регулировали и те стороны крестьянского быта, в которых существовали традиции организации трудового процесса и обращения с работниками. Строгое следование многочисленным дискриминирующим и унижающим человеческое достоинство предписаниям по обращению с «восточными рабочими» зачастую не просто затрудняло процесс производства, но и ослабляло желание иностранцев работать, и тем самым противоречило прагматичным установкам крестьян на сохранение эффективности рабочей силы531.

Противоречие между традициями трудового использования иностранцев и национал-социалистической идеологией особенно ярко проявлялось в частом нарушении владельцами мелких и средних крестьянских хозяйств запрета традиционного совместного приема пищи хозяевами и работниками, так называемой «общности стола» (Tischgemeinschaft). Листовки, распространявшиеся в округе Меркишен Крайс, разъясняли крестьянам суть этого запрета: «В противоположность немецкому члену рабочего коллектива, который без ограничения относится к нашему сообществу, иностранные рабочие из нашего сообщества исключены. Обедать они должны отдельно, за другими столами»532. Комендант лагеря для военнопленных в г. Шпринге в письме в ландрат округа объяснял это меру необходимостью сохранить чистоту немецкой крови: «Я не должен напоминать, что от общности стола до общности постели только один шаг»533.

Работавшая у владельца малого крестьянского хозяйства Вера Д. вспоминает, что хозяева выполняли это предписание даже в условиях работы в поле: «В степи никого ж нет вокруг, но, Боже упаси, сидеть рядом нельзя. Они сидят отдельно, мы сидим шагов десять отдельно. Едим то же самое, но - Боже упаси! Такой приказ, видно»534. Но когда рядом не оказывалось посторонних, многие хозяева, все-таки, сажали «восточных рабочих» за свой стол. Александра Р., также занятая в малом хозяйстве, рассказывает: «...пришел полицай, сказал, чтобы за одним столом мы не ели, ставьте столик отдельно, чтобы она там ела. Ну, что, хозяин, правда, согласился сразу, поставили мне сразу, ну, тоже самое, что и сами ели, а потом он махнул рукой: «А, садись ты с нами. В крайности, ... так ты выскочишь уже где-нибудь из-за стола». А так, больше никто не приходил, не проверял»535.

Предписание об отдельном приеме пищи нарушалось не только в силу традиции, но и потому, что во многих хозяйствах для этого не хватало помещений, а общий прием пищи сокращал хозяйкам объем домашней работы536. Так, в феврале 1944 г. немецкий наемный рабочий жаловался окружному «крестьянскому фюреру» (.Kreisbauernführer), что вынужден есть с русским работником за одним столом537. Для «восточных рабочих» совместный с хозяевами прием пищи означал как минимум формальное вхождение в крестьянскую семью, облегчал приспособление к условиям принудительного труда.

Прагматичная позиция крестьян по отношению к рабочей силе препятствовала осуществлению на практике нацистских предписаний по обращению с рабочими из Советского Союза538. В условиях удаленности репрессивного аппарата и своеобразной позиции крестьян «восточные рабочие» получили небольшую возможность для улучшения собственного положения за счет выстраивания взаимоотношений с немецкими крестьянами.

Адаптируясь к условиям принудительного пребывания в Германии, «восточные рабочие» стремились выжить, используя все имевшиеся возможности для улучшения своего положения. Они не только действовали в рамках пространства, оставленного «расовым» законодательством, но и рисковали нарушать существовавшие в их отношении предписания. В ситуации тесного взаимодействия с немецким крестьянством «восточные рабочие» не являлись пассивным объектом эксплуатации, но могли оказывать влияние на собственное положение.

Реконструировать доподлинно взаимоотношения «восточных рабочих» с немецким населением в сельском хозяйстве в силу нехватки источников сложно. Анализ интервью проведенных в 2005 - 2006 гг. в рамках проекта «Документация рабского и принудительного труда в нацистской Германии», показал, что респонденты, работавшие в сельском хозяйстве по одному и в группах, не только находились в разных условиях труда и содержания, но и по-разному оценивают и вспоминают свой опыт пребывания в Германии, в том числе и свои взаимоотношения с немецким сельским населением. Поведение «восточных рабочих» в крестьянских хозяйствах зависело от многих факторов и зачастую варьировало между приспособлением к сложившимся обстоятельствам и сопротивлением им. Показательно, что «восточные рабочие», чей труд использовался в поместьях или крупных крестьянских хозяйствах, чаще рассказывают о случаях сопротивления. Советские граждане, использовавшиеся в малых и средних хозяйствах, описывают процесс своего приспособления к условиям жизни и труда в хозяйстве.

Так, Устина Ш.539, работавшая в поместье «Мариенхоф» у г. Зульц (Баден-Вютгенберг) почти 3 года, описывает в своем рассказе многочисленные случаи индивидуального сопротивления «восточных рабочих». Во время депортации она дважды пыталась бежать и рассказывает о своем непослушании и своевольном поведении в немецком хозяйстве. В ссоре с управляющим поместья Устина Ш. в ярости бросила в него вилы: «А я думаю: мне все равно! Я не боялась смерти. Не боялась, ты понимаешь, не боялась и все. Думаю, так мучиться... Голодом, холодом, еще так ишачить, и он еще будет меня бить... издеваться? Он с того раза ни разу не ударил»540.

Устина вспоминает, что в тех случаях, когда контроль со стороны хозяев и полиции ослабевал, возникало больше возможностей для протеста со стороны «восточных рабочих». По словам Устины во время бомбардировок иностранные работники из поместья не прятались, но стремились назло управляющему показать свою радость: «бомбили страшно, бомбили. Бомбили. (...) Нас загонял тот (управляющий)... чтобы прятались, а мы давай... танцуем и смеемся: «Давай-давай-давай-давай, побольше, побольше давай, бомби, бросай». Мы не боялись смерти и не прятались от бомбежки. «Бей, бей. говорю, да разбей это все (смех)». А гестап (управляющий) психует... (смех) Мы не боялись, что нас убьет. А как бомбил... в поле работали мы. А мы попадаем, а два камяно-подольских (работника)... там куст был (смех) они головы попрятали, а жопы повыставили, а мы попадали там... выбило яму, до того смеемся, до того смеемся... А он строчит, строчит, а мы полегли и все. Ну а что ж, ну, хоть ты плач, хоть скач. Некуда же прятаться»541.

Украинец Михаил К. по прибытии в Германию жил в лагере для иностранных работников, откуда каждый хозяин сам забирал своих рабочих. Спустя некоторое время лагерь был распущен, и крестьяне разобрали работников по хозяйствам. Михаил попал в хозяйство крупного помещика, в котором он пошел на конфликт с экономкой: «Принесла (экономка) есть... из кухни в эту «штубе» (сарай), где мы жили. Из брюквы, сама юшка, это что в обед. Хлопцы смолчали, а я взял, отнес на кухню к хозяйке, сказал, что «шлехт» (плохо), не годится, вылил в помойное ведро».542 Хозяин вызвал полицию, Михаила забрали и, предварительно избив, отправили на лесоразработки.

Необходимо отметить, что подобные случаи открытого неповиновения «восточных рабочих» были довольно редки, поскольку большинство из них осознавало собственное бесправное положение. Если «восточные рабочие» и испытывали вспышки гнева, то, как правило, последние быстро стихали под угрозой расправы. Так, попытка стачки «восточных рабочих» в крестьянском хозяйстве в округе Мюнстер из-за отсутствия обеда в июле 1944 г., закончилась еще до приезда полиции бегством зачинщика и выходом в поле рабочих543.

Гораздо безопаснее, чем открытый протест, было распространенное среди «восточных рабочих» пассивное сопротивление. Оно проявлялось в медленном или небрежном выполнении порученной работы. Г. А. Лисовец в воспоминаниях о пребывании в Германии описывает принятие решения о таком поведении: «За что вы меня бьете? Я сделал не меньше и не хуже вас. Он ответил, что я не должен отдыхать. Тогда я понял, что нужно работать не в полную силу, тогда и бить не будут»544. Оказание пассивного сопротивления также было сопряжено с риском, поскольку, как уже было отмечено выше, немецкие крестьяне обладали рядом возможностей принудительного повышения производительности труда «восточных рабочих» в собственном хозяйстве. Так, управляющий хозяйства, в котором работала Устина Ш., однажды пугал «восточных рабочих» расстрелом, достав оружие и поставив всех работников к стенке545.

Довольно редко бывшие работники принудительного труда указывают в своих воспоминаниях и на иную форму протеста «восточных рабочих» в условиях сельского хозяйства, а именно - изменение или полное нивелирование властных отношении в дихотомии «работник принудительного труда - хозяин». Это характерно для воспоминаний тех работников, которые на основе своих знаний и опыта представляли себя равными или выше хозяина546.

Особые стратегии выживания среди «восточных рабочих» развивалиженщины, обладавшие большей способностью к адаптации и установлению контактов, нежели мужчины. В условиях непосредственного контакта с немецким населением эти качества давали некоторым преимущество. Устина Ш. вспоминает, как активно она использовала симпатию хозяйского сына для того, чтобы улучшить свои условия, а также условия содержания других работников хозяина547. Так как большинство «восточных работниц» были угнаны в юном возрасте, то нередко между ними и молодыми людьми в хозяйстве возникало чувство симпатии. Устина Ш. вспоминает, как ее хозяйка отреагировала на симпатию к ней сына: «Сын на год на побывку пришел по болезни. И она (хозяйка) заметила: он помогал мне на третий этаж пшеницу носить. Ну а, сколько мне — семнадцатый год, восемнадцатый, как ты думаешь, легко было на третий этаж по лестнице? А лестница крутая. А она в окно как увидела, что он у меня мешок взял, так она и тому сыну, и мне задала (смех)»548.

Реакция матери, как и способ защиты девушки, который избрали другие работники, не выпускавшие Устину из виду, были обусловлены их знанием нацистского законодательства и установившейся практики наказаний. Каждый прибывший на территорию Германии «восточный рабочий» должен был подписать заявление о том, что он осведомлен о запрете отношений с немецкими женщинами и обязуется следовать ему, а также уведомлен о том, какое наказание его ожидает549. Работники в хозяйстве пытались защитить Устину, постоянно следя за ней: «...хлопцы и говорят: «Юта, если будет он вдруг тебя насиловать - кричи. Мы его тут же... Не имеет он права трогать тебя. (...) Мы ему дадим. Говорят, что его повесят и расстреляют»550. Работники знали о том, что поведение хозяйского сына наказуемо, но явно находились в полном неведении относительно возможных последствий для Устины.

Подобные отношения в условиях запрета не только сексуальных, но и всякого рода контактов с «восточными рабочими» грозили повлечь за собой серьезные последствия для обеих сторон. Немецких женщин, вступивших в контакт с восточноевропейскими мужчинами, ожидало тюремное заключение или отправка в концентрационный лагерь. До конца 1941 г. к ним применялась жестокая практика публичных наказаний: обрезание волос, публикация их имен в местной прессе551. Женщины, чьи взаимоотношения с иностранными мужчинами становились подобным образом достоянием общественности, еще долгое время считались безнравственными и морально неполноценными552. Практика линчевания восточноевропейских мужчин, заподозренных в сексуальной связи с немецкими женщинами, наряду с заключением в концентрационный лагерь, сохранялась до конца войны. К месту казни обычно сгонялось не только местное население, но и все иностранные рабочие с окрестных деревень. В том случае, если иностранные рабочие отворачивались, охрана и полицейские заставляли их смотреть на экзекуцию под угрозой побоев553.

Ситуация была иной, если объектом сексуальных домогательств немецких мужчин становились женщины из Советского Союза. Сексуальное насилие со стороны немецких мужчин, использовавших беспомощное положение «восточных работниц»554, не подлежало суровому наказанию. «Памятки» об обращении с «восточными рабочими» в сельских хозяйствах подчеркивали, что «любое аморальное действие, в особенности половые отношения между немецкими и русскими рабочими запрещено»555. Однако, реальность была иной. Как правило, женщины не говорили о сексуальном насилии из стыда или страха пред полицейским преследованием556. Материалы гестапо свидетельствуют, что насилие над «восточными работницами» не было редким явлением. Однако, для гестапо понятия «жертвы» и «преступника» имели иное значение, поскольку в отношении советских женщин действовала «презумпция виновности»557. Как правило, сексуальные контакты с работницами принудительного труда приводили к аресту или отправке в концентрационный лагерь немецких мужчин лишь в том случае, если речь шла не о насилии, но о возникновении серьезного чувства .

На примере интервью с Устиной Ш. видно, что основную поддержку при оказании сопротивления «восточные рабочие» находили в группе работников принудительного труда. В поместьях, хозяева которых полностью выполняли нацистские предписания об использовании в колоннах и лагерном содержании, «восточные рабочие» сталкивались с условиями труда и содержания, во многом аналогичными промышленным. Здесь было гораздо проще выполнить предписание о запрете так называемой «общности стола». Столы в таких хозяйствах стояли не только отдельно для хозяев и иностранных рабочих, но и для каждой группы иностранных рабочих558. Владельцы поместий могли приписать к себе дополнительных работников, поэтому ценность отдельного работника для экономической жизнеспособности хозяйства была невелика.

В то же время работа в группе давала «восточным рабочим» возможность оказания друг другу моральной и физической поддержки, совместного отдыха в культурно близкой среде. В соответствии с нацистским законодательством «восточные рабочие» должны были находиться на территории рейха в условиях строгой изоляции, которая исключала контакты с земляками или рабочими других национальностей. Тем не менее, материалы интервью свидетельствуют

о сравнительно легкой возможности для работников принудительного труда покинуть хозяйство, если они размещались в незапираемых помещениях. «Восточные рабочие», оставившие нелегально в комендантский час место своего расквартирования, собирались по вечерам в окрестностях деревни точно так, как это делала сельская молодежь у себя на родине. Подобные вечерние посиделки носили интернациональный характер: их участниками были украинцы, русские и поляки. В местных отделениях жандармерии такие собрания иностранных рабочих воспринимались как угроза безопасности немецкого населения или подготовка побега, и жестко преследовались: в сельской местности регулярно проводились облавы с целью контроля за соблюдением «восточными рабочими» комендантского часа559.

Несмотря на то, что в группе работников принудительного труда зачастую устанавливался сложный комплекс взаимоотношений, общие трудности приводили к возникновению чувства солидарности между ними. Устина Ш. вспоминает, как однажды по ее недосмотру умерла хозяйская лошадь, а сама Устина была спасена работниками: «...приказали эти хлопцы: не дай Бог, кто скажет, мы вам дадим, сами с вами расправимся. Смотрите, не скажите, что напоили коня (...), нас всех повесят. Ну, никому никто ничего не сказал, не признался. И врачей вызывала она (хозяйка). И ничего они не добились. Ну, я загнала лошадь. А девчата напоили»560.

Таким образом, несмотря на худшие условия содержания и обращения, «восточные рабочие», использовавшиеся в поместьях подвергались меньшей степени изоляции, чем в мелких хозяйствах. Психическое напряжение находившихся под постоянной угрозой наказания «восточных рабочих» или чувство тоски по дому компенсировалось и частично перерабатывалось в группе соотечественников561. Чувствуя поддержку группы, «восточные рабочие» легче шли на протест.

При этом следует отметить, что «восточные рабочие», использовавшиеся в группе, обладали сравнительно небольшой возможностью улучшить свое положение за счет взаимоотношений с немецким населением. Даже в условиях принудительного труда группа работников зачастую поддерживала традиционный образ жизни советских селян. Межкультурная коммуникация, обмен опытом, усвоение ценностей и восприятие образа немецких крестьян здесь были довольно незначительны.

«Восточные рабочие», использовавшиеся по одиночке, несколько иначе описывают свои взаимоотношения с немецким населением, чаще указывая на возможности приспособления. Интервью с Верой В.562, бежавшей во время бомбежки с фабрики «Штольбергер Металлверке» и нашедшей убежище в разгар сельскохозяйственных работ в малом крестьянском хозяйстве неподалеку от г. Штольберг, является характерным примером для рассмотрения опыта приспособления «восточных рабочих». Сменив с помощью побега место работы, Вера В. попала в существенно лучшие условия труда и содержания, получила возможность лучше питаться. Свои условия жизни и отношение немецкой семьи к ней Вера В. оценивает в целом положительно. Имея опыт работы в промышленности, она сразу уяснила для себя основное отличие ее нового положения: «Ну, не били, не хочу сказать, не били. Хозяйка сказала, напиши письмо, есть ли кто дома. Если нет никого дома живых, так, а если есть кто живой, так замуж тут отдам тебя. Шутила, может, со мной или что, а я плачу. Так она мне говорит: «Не надо плакать. Тебе у нас не плохо. Мы тебя не обижаем. Погляди, как другим тяжело. А ты кушаешь хорошо. Все это война. Переживется война и поедешь домой»563.

Вера В. отчетливо осознает, что бегство в крестьянское хозяйство стало ее шансом выжить и провести последние месяцы войны в спокойном и относительно безопасном месте. Но, несмотря на гуманное обращение со стороны немецкой семьи, первоначальный опыт пребывания в промышленности не позволил в ее взаимоотношениях с хозяевами установиться действительно доверительным отношениям. К моменту бегства в сельское хозяйство она имела четкое представление о «своей расовой неполноценности» и о жестокости, с которой немецкие работодатели могли обращаться с ее соотечественниками: «Они-то хорошо живут. Что про них говорить. У них, они для себя глядят. Они считают себя, что они выше всех на свете, вот, нация их. (...) Мы — это уже третий сорт людей. Они себя считают людьми такими стоящими» .

Представление о том, что рабочая сила должна быть надежной и исполнительной, для Веры В. стало естественной нормой в отношениях с немцами. Имя опыт более жестокого обращения в промышленности, она и не могла помыслить об отказе от работы в крестьянском хозяйстве в какой-либо форме. Обязанность послушания представлялась ей легитимной и в ходе интервью564. Основываясь на этом представлении, она не критикует ограничения свободы передвижения и выбора, которым подвергалась. Наиболее точно это состояние выразил в своем письме бывший работник принудительного труда Семен В.: «Мы были беспомощны и пожаловаться нам было некуда, не сопротивлялся, что приказывали, то и делал»565.

Приспособление стало одним из наиболее распространенных способов выживания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии и означало адаптацию к условиям микросоциума отдельного крестьянского хозяйства. Национал-социалистическое руководство приняло, казалось, все меры для того, чтобы избежать интеграции «восточных рабочих» в среду немецкого крестьянства. Любые контакты с русскими рабочими, не касавшиеся трудового процесса, в особенности ведение разговоров на политические темы было категорически запрещено566. Запрещался совместный прием пищи, пребывание иностранцев в деревне по окончанию рабочего дня, участие «восточных рабочих» в богослужениях567. Однако, интеграция «восточных рабочих» особенно в малых сельских хозяйствах была естественна и необратима.

Процесс адаптации «восточных рабочих» к условиям пребывания и труда в сельском хозяйстве предполагал осознание и принятие традиций жизни немецкого крестьянства, а также своей новой социальной роли. За годы плена в Германии отношение «восточных рабочих» к своим хозяевам существенно изменилось. На место первоначального страха и полной дезориентации приходило восприятие нового образа хозяев.

Большинство «восточных рабочих» отмечали особенности организации работы в немецких хозяйствах. Знания о способах и сроках обработки почвы, использовании удобрений, навыки уборки поля и ухода за животными стали для «восточных рабочих», угнанных из советских сел, особым опытом, который многие из них использовали после возвращения на родину.

Работая совместно со своими хозяевами, все «восточные рабочие» выделяли в качестве основных положительных качеств немецких крестьян трудолюбие и дисциплинированность. «Они вообще до работы труженики, все у них экономно и аккуратно, было чему поучиться у них», - вспоминает Александра Р.568

Особенно поражала «восточных рабочих» приверженность сельских жителей к поддержанию идеального порядка в доме и хозяйстве. Вера В. вспоминает: «Хозяйка-то порсткая такая была, она, если что немного не так, так она подойдет, скажет, что вот не то, не то. Не сядешь, картошку сидя, стоя чисть. У них нет моды, что б чистить картошку и села. Или там туфли эти, может, никто не видит на том складе, где там обувь их стоит рабочая, всякая. Стоя ты должна чистить! А не сядешь. Вот такое у них, может, это и наказание, может, это и — ай! Они и сами душатся, ну их к чертовой матери! И она тоже -это только что днем полежит (...) и он тоже все работал»569.

Эта приверженность немцев-крестьян к дисциплине была для Веры В., привыкшей к другому укладу, тяжелым испытанием, которое косвенно свидетельствовало о принудительном характере ее труда: «Я ж у них на виду, я ж во дворе у них или на кухне, или в хлеву, или во дворе. Они ж видят же, что я работаю. Еще так вот пройдет, там никто, кажется, нигде не был, все равно стульчик подставит, вот там над дверьми только пальцем потянет, хотя б там пыли не было. Вот и все»570.

Порядочность в межличностных и торговых отношениях, повседневная безопасность также были названы респондентами среди особенностей образа жизни сельского населения. Бывший работник принудительного труда Виктор Ж. вспоминает свое удивление: «Там я не видел замков. Когда я был в деревне в этой 15 дней, у них же там ни одного замка нет. Единственно, где замок, это жилье их, внутри они замыкают. А снаружи я не видел, чтобы замыкали. Ни один сарай не замыкается, ни один»571. Для Георгия Т. порядочность немцев была следствием установленного порядка: «Идеальнейший порядок был. Не было, чтобы там оставил (что-нибудь), и кто-то пришел, взял и попользовался»572.

Многие «восточные рабочие», как и Вера В., отмечали своеобразное отношение своих хозяев к национал-социализму: «Они, знаете, с деревни, село. И земля у них, прицеплены к своему хозяйству, они дорожат этим всем своим, это их жизнь, вот. Так ему, по-моему, и так, мне кажется, были, может быть, фашисты эти, политика эта. А так, население, особенно моя тетка, у кого я была, они не были так уже «за», тоже все были против войны»573.

Важной составляющей процесса адаптации «восточных рабочих» к условиям принудительного труда стало восприятие их новой социальной роли. Практически все «восточные рабочие», работавшие в сельском хозяйстве, осознавали ту унизительную роль дешевой рабочей силы, которую отводило им нацистское государство. Для этого местные отделения НСДАП, Германского трудового фронта и Имперского продовольственного сословия574 проводили неустанную разъяснительную работу не только среди немецких крестьян, но и с помощью переводчиков среди «восточных рабочих». Основной акцент делался при этом на правилах поведения иностранцев, а также на последствиях попыток бегства575. Перед началом трудовой деятельности у немецких крестьян многие «восточные рабочие» должны были ознакомиться с правилами поведения в рейхе, выпущенными на русском языке в виде «памятных листов» .

В результате даже среди «восточных рабочих», которым повезло испытать гуманное обращение крестьян, утвердилось горькое осознание собственного унижения и социальной стигматизации. Тем не менее, в каждом конкретном хозяйстве принятая социальная роль работников принудительного труда из СССР была иной в силу различных условий пребывания, отношения крестьян, а также качеств личности отдельного рабочего. В том случае, если это была традиционная роль сезонного работника без ярко выраженного «расового» компонента, которая к тому же накладывалась на довоенный опыт работы в сельском хозяйстве, то приспособление «восточных рабочих» к условиям труда в неволе протекало менее болезненно.

Осознав свою вынужденную социальную роль и особенности новых условий жизни, «восточные рабочие» выстраивали свое поведение в крестьянском хозяйстве в соответствии с полученной в процессе адаптации информацией и свойствами своей личности. Видя трудолюбие немецкого населения, многие «восточные рабочие» старались выполнять свою работу таким образом, чтобы по отношению к ним хотя бы не было нареканий. Выбор такого поведения в условиях сельского хозяйства обычно не сопровождался мыслью о «работе на врага», как в случае с «восточными рабочими» в промышленности.

В результате совместного труда возникала персонификация отношений и, как следствие, возможность следования «восточными рабочими» традиционной социальной роли батрака, что в большинстве случаев снижало значение идеологической компоненты в практике принудительного труда «восточных рабочих». В то же время, следует отметить, что персонификация трудовых отношений между крестьянами и «восточными рабочими» не всегда вела к улучшению положения последних. В зависимости от свойств личности крестьянина условия труда и содержания «восточных рабочих» могли быть невыносимыми и в малых крестьянских хозяйствах .

Другим проявлением попытки приспособления «восточных рабочих», в особенности в мелких и средних сельских хозяйствах, было максимально демонстративное подражание хозяевам, что являлось, якобы, подтверждением общности ценностей работников и немецких крестьян. Наиболее ярким примером такого поведения служило использование «восточными рабочими» экспрессивных немецких выражений. При этом Александра Р. вспоминала, как сдержанно немецкие крестьяне относились к этому: «Что ещё (хозяева) не любили, если скажешь: «О, Боже!», значит, по-ихнему: «О, гот! О, гот!», то она (хозяйка) терпеть не могла, они, наверное, не католической веры, а евангелической веры, наверное. У них Бога не употребляли, какая-то у них вера такая. Я замечала, что (...) у подруги, у неё мода была «О, гот! О, гот!», что-нибудь рассказывает, и по-немецки хозяйке (говорит), то она сразу уходит, что-то ей не по духу»576.

Другим примером приспособления «восточных рабочих» к новой для них действительносит являлась демонстрация религиозной общности с немецкими крестьянами. Немецкая исследовательница А. Цюль объясняет случаи гуманного отношения части крестьянского населения нацистской Германии к иностранным рабочим сильной ролью церкви и религии и связанной с этим христианской этикой, глубоко укоренившейся в деревне577. Служба безопасности СС в сообщениях от июля 1943 г. подчеркивала, что определенные группы работников из Советского Союза обладают ярко выраженным чувством религиозности, среди них украинцы, угнанные из сельских регионов, люди пожилого возраста, а также большинство женщин578. Сотрудники службы безопасности видели в этом особую угрозу для сельского населения: «Тот факт, что большая часть русских оказалась католиками, угрожает смешению немецкой и чужеродной крови. Так, в католических кругах Регенсбурга было установлено, что русские должны быть необычно набожными людьми, так как они постоянно носят распятие на шее»579. Обнаружив у многих «восточных рабочих» религиозность, а среди украинцев даже католицизм, немецкое крестьянское население иногда принимало «восточных рабочих» в свою общину. В округе Мюнстер местное отделение полиции в мае 1943 г. с тревогой отмечало, что многие «восточные работницы» со знаком «Ост» посещают по воскресеньям службу в церкви580. Неудовольствие местной жандармерии вызывало, прежде всего, поведение населения, которое спокойно относилось к присутствию иностранцев в церкви. Как подчеркивает А. Цюль, такого рода отношение к рабочей силе из Восточной Европы являлось одной из скрытых форм неприятия крестьянским населением рестрикционной религиозной политики нацистского государства. В особенности для католического населения Германии конфессиональная принадлежность иностранцев была важнее, чем «расовая»581. В условиях принудительного труда многие «восточные рабочие» подчеркивали свою принадлежность к религии, используя этот факт не только для улучшения своего положения, но и просто в поисках моральной поддержки в условиях принудительного пребывания на территории Германии. К примеру, бывшая работница принудительного труда Нона Т. вспоминает, как она учила другую работницу креститься так же, как это делали немцы: «У нас же был костел и церковь, так я знала, как по-польски креститься, как по-русски. Так я перекрестилась, а она была девочка со Смоленска. А они смоленские, там этого не было, как у нас в Западной. Так говорят (немка, водившая работниц в церковь): «О, молодец ты, молодец ты, умеешь креститься». А она — нет, Полина эта: «Я ж не знаю». (...) Она после: «Ты меня научи». Я говорю: «Ну, добро, гляди». Так она, пришли в другой раз: «Пойдем в костел». «Пойдем». Ну, пошли, эта (немка говорит): «О, молодец ты. Некрасиво же так, стоишь одна, как люди, так и ты делай»582.

Во время принудительного труда в Г ермании практически все «восточные рабочие» получили представление о лучших условиях труда и содержания иностранных рабочих других национальностей. Поэтому естественным стремлением многих «восточных рабочих» была попытка скрыть свою национальную принадлежность. Так, бывшая работница принудительного труда Нона Т. скрывала во время пребывания в немецкой деревне факт своего белорусского происхождения, поскольку боялась быть заподозренной в сочувствии к партизанскому движению583. Многие «восточные рабочие», узнав о лучших условиях труда украинцев, депортированных из дистрикта Галиция584, старались доказать свое украинское происхождение, запрашивая подтверждающие документы из Украины или Центрального украинского комитета585.

Несмотря на отмеченный выше положительный опыт пребывания в немецком сельском хозяйстве, воспоминания бывших работников о принудительном труде в Германии имеют четкий след психической травмы, нанесенной в первые годы войны, в ходе депортации или работы в немецкой промышленности. Хотя в воспоминаниях бывших «восточных рабочих», работавших по одиночке и группами, имеются определенные различия, им свойственны также общие черты. В каждом интервью с бывшими работниками принудительного труда присутствует в разной степени выраженное осознание собственной принадлежности к группе рабочих, которую национал-социалисты рассматривали как «расово-неполноценную» и имевшую ограниченное право на жизнь. Представление о, якобы, «расовой» неполноценности, острой дискриминации по сравнению с другими работниками, закрепившееся в памяти советских граждан, угнанных на принудительные работы в Германию, позволяет провести четкую грань между сезонным и принудительным трудом иностранных рабочих в сельском хозяйстве.

Практика использования «восточных рабочих» в сельском хозяйстве существенно отличалась от норм, предписанных национал-социалистическим руководством в обращении с гражданами СССР. Последовательное претворение в жизнь постулатов «расовой» национал-социалистической идеологии наталкивалось в сельском хозяйстве на значительные препятствия, обусловленные особенностью процесса производства в аграрном секторе и высокой зависимостью крестьян от своих работников ввиду роста дефицита трудовых ресурсов. Удаленность репрессивного аппарата позволяла отдельным крестьянам руководствоваться в обращении с «восточными рабочими» экономической выгодой, традиционными установками и христианской этикой.

Взаимоотношения с немецким населением играли для положения «восточных рабочих», труд которых применялся в аграрном секторе нацистской Германии, определяющую роль. Взаимодействие советских граждан, депортированных на принудительные работы в рейх, и немецкого населения в сельском хозяйстве было теснее, чем в других отраслях экономики нацистской Германии. Персонификация трудовых отношений между работниками принудительного труда и хозяевами давала больше пространства немецким крестьянам для проявления гуманности. В ситуации тесного контакта «восточные рабочие» не являлись пассивным объектом эксплуатации, но в рамках возможного могли оказывать влияние на собственное положение.

Поведение «восточных рабочих» в сельском хозяйстве зависело от многих факторов и зачастую варьировало между приспособлением к сложившимся обстоятельствам и сопротивлением им. Основными формами протеста «восточных рабочих» в условиях сельского хозяйства являлись побег, активное или пассивное сопротивление. К протесту чаше прибегали «восточные рабочие», чей труд использовался в поместьях или крупных крестьянских хозяйствах. Работа в группе давала возможность оказания моральной и физической поддержки других работников. В тоже время группа работников отличалась низким уровнем адаптации в повседневную жизнь немецкого населения, зачастую поддерживая даже в условиях принудительного труда традиционный образ жизни советских селян. Советские граждане, использовавшиеся в малых и средних хозяйствах, чаще прибегают к описанию своего приспособления к условиям жизни и труда в хозяйстве. Процесс приспособления предполагал более глубокое осознание и восприятие традиций жизни немецкого крестьянства, а также своей новой вынужденной социальной роли. В воспоминаниях всех бывших «восточных рабочих», даже не испытавших унизительного обращения со стороны крестьян, существует осознание себя как работников принудительного труда, а также своей «неполноценности».

Заключение

Труд иностранных рабочих являлся неотъемлемой частью процесса производства в аграрном секторе экономики Германии уже в конце XIX в. Вызванный процессами индустриализации и урбанизации отток активной части населения из сельскохозяйственных областей Восточной Германии привел к возникновению дефицита рабочей силы и ее замещению сезонными рабочими из Российской империи и Австро-Венгрии. Несмотря на тяжелые условия труда, введение правительством кайзеровской Германии ограничения свободы передвижения и сроков пребывания иностранных рабочих, их труд не являлся принудительным.

В годы Первой мировой войны традиционное использование иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве Германии приобрело качественно иной характер. Основу сформированной в годы Первой мировой войны системы принудительного труда составили депортация гражданского населения с оккупированных территорий, разработка методов использования военнопленных и рабочих, законодательная дискриминация по национальному признаку, создание соответствующего административного аппарата.

Стремясь защитить национальный рынок труда в годы мирового кризиса, правительство Веймарской республики обратилось к регулированию привлечения иностранных рабочих в сельское хозяйство в соответствии с запросами экономики. В результате создания административной системы контроля в сфере занятости государство установило свою монополию на определение потребности экономики в иностранной рабочей силе и разработало эффективный механизм регулирования численности и характера ' трудовых отношений иностранцев. Таким образом, в первой трети XX в. были заложены основы системы принудительного труда иностранных рабочих в экономике и, прежде всего, в сельском хозяйстве Германии.

Придя в 1933 г. к власти в Германии, национал-социалисты продолжили политику ограничения притока иностранных рабочих в немецкое сельское хозяйство, что соответствовало идеологии «почвы и крови». Однако взятый

нацистским руководством в 1936 г. курс на форсированную подготовку к войне в условиях общего экономического подъема привел к быстрому росту дефицита рабочей силы, покрыть который в сельском хозяйстве без притока иностранцев не представлялось возможным. Стремление к достижению продуктовой автаркии вынудило немецкое руководство отказаться от буквального соблюдения постулатов национал-социалистической идеологии в вопросе об использовании труда иностранцев и разрешить допуск ограниченных контингентов иностранцев на внутренний рынок труда.

Осознав еще в предвоенные годы, что без притока иностранных рабочих немецкое сельское хозяйство не сможет поддерживать необходимый уровень производства, национал-социалисты приступили к планированию использования труда польских военнопленных в сельском хозяйстве. Организация принудительного труда и методов набора польских граждан хотя и основывалась на опыте Первой мировой войны, но была существенно изменена за счет нацистского законодательства, основной задачей которого стало осуществление максимальной изоляции иностранцев от немецкого крестьянства. Традиция сезонного труда поляков в немецком сельском хозяйстве явилась причиной установления уже в первый год войны привычной дихотомии «батрак - хозяин» во взаимоотношениях между польскими работниками принудительного труда и немецкими крестьянами.

Провал планов «блицкрига» на Восточном фронте привел к обострению дефицита рабочей силы в национал-социалистической Германии и переходу от политики тотального истребления людских резервов СССР к их частичному трудовому использованию. Аграрный сектор в числе других отраслей экономики с высокой долей тяжелого физического труда стал сферой массового использования гражданского населения СССР и советских военнопленных.

Применение принудительного труда советских граждан в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии осуществлялось в условиях созданной еще для польских граждан системы принудительного труда. Но регулировавшее условия труда «восточных рабочих» «расовое» законодательство отличалось большим уровнем дискриминации. Набор, распределение и перевод «восточных рабочих» в другие отрасли экономики проходили в рамках созданной еще в годы Веймарской республики и успешно развитой в первые военные годы административной системы контроля над иностранными рабочими.

Специфика трудовой деятельности в сельском хозяйстве обусловила тесное взаимодействие «восточных рабочих» с немецкими крестьянами. Для обеспечения необходимого уровня изоляции советских граждан от немецких крестьян действовал обширный пропагандистский и контрольно-репрессивный аппарат. Несмотря на это, в малых и средних хозяйствах, вследствие невозможности изоляции работников, происходило постепенное разрушение сформированного нацистской пропагандой негативного образа советского человека.

Поражение вермахта под Сталинградом поставило Германию перед необходимостью тотальной мобилизации трудовых и материальных ресурсов и привело к осознанию нацистской верхушкой ограниченности резервов рабочей силы, поступавшей с оккупированной территории СССР. Рост дефицита рабочей силы в сельском хозяйстве в условиях его постепенного отхода на задний план при распределении трудовых ресурсов способствовал повышению ценности каждого отдельного «восточного рабочего» в аграрном секторе, в особенности для владельцев мелких и средних крестьянских хозяйств. Организация быстрого перераспределения рабочих в соответствии с неотложными нуждами отдельных отраслей, а также повышение производительности труда имевшегося в распоряжении контингента иностранных рабочих встали на повестку дня ведомства Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и других ведомств «третьего рейха». Ввиду специфики сельскохозяйственного труда, общеимперские меры по повышению трудоспособности советских граждан не нашли в сельском хозяйстве столь отчетливого выражения, как в промышленности, ограничившись, в частности, введением запрета на рукоприкладство и попыткой привнесения в систему принудительного труда «восточных рабочих» отдельных элементов рыночного стимулирования производительности труда.

Практика принудительного труда «восточных рабочих» в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии существенно отличалась от предписанных национал-социалистами норм обращения с гражданской рабочей силой из СССР. Условия труда и содержания «восточных рабочих» отражали дискриминирующие положения нацистского законодательства, основанного на «расовой» доктрине о якобы «неполноценности» народов из Советского Союза. Основные проявления «расовой» дискриминации в сельском хозяйстве нашли выражение в непропорциональной оплате труда, недостаточном страховании, ограничении свободы передвижения, в особенно тяжелом положении женщин и детей, а также осуществлявшейся по отношению к «восточным рабочим» практике суда и карательных органов нацистской Г ермании.

Последовательное претворение в жизнь постулатов «расовой» национал-социалистической идеологии наталкивались однако в сельском хозяйстве на значительные препятствия, обусловленные особенностью процесса производства в аграрном секторе и высокой зависимостью от поступления рабочей силы ввиду роста дефицита трудовых ресурсов. Удаленность репрессивного аппарата оставляла больше свободы действий отдельным крестьянам, которые зачастую руководствовались в обращении с «восточными рабочими» экономической выгодой, традиционными установками и христианской этикой. Значение этих факторов существенно нивелировалось в условиях крупных поместий, условия труда и содержания иностранной рабочей силы в которых зачастую по тяжести соответствовали промышленным.

Ни в одной другой отрасли экономики нацистской Германии взаимодействие советских граждан, депортированных на принудительные работы в рейх, и немецкого населения не было так велико, как это было в сельском хозяйстве. Специфика трудовых отношений в мелких и средних хозяйствах существенно сокращала возможность влияния государственного контрольного механизма, оставляя как «восточным рабочим», так и их работодателям больше свободы действий. Решение о том, придерживаться или нет предписанных национал-социалистами норм обращения с советскими гражданами, каждый крестьянин принимал самостоятельно.

Вследствие этого определяющим фактором для положения «восточных рабочих» в сельском хозяйстве нацистской Германии являлись взаимоотношения с немецким населением. В ситуации тесного взаимодействия с немецким крестьянством «восточные рабочие» не являлись пассивным объектом эксплуатации, но в рамках возможного могли оказывать влияние на собственное положение. Поведение «восточных рабочих» зависело от множества факторов и варьировало между приспособлением к сложившимся обстоятельствам и индивидуальным сопротивлением им. Среди выбранных «восточными рабочими» форм протеста активное сопротивление, ввиду сопряженного с ним риска, было довольно редким явлением. Частыми были такие формы протеста как побег или пассивное сопротивление, выражавшееся в медленном или небрежном выполнении полученной работы. Работа в группе давала возможность оказания моральной и физической поддержки, предоставляла больше возможности для протеста. Даже в условиях принудительного труда группа работников зачастую поддерживала традиционный образ жизни советских селян. «Восточные рабочие», трудившиеся в хозяйствах по-одному, чаще указывают на необходимость приспособления ради выживания в неволе. Процесс приспособления предполагал осознание и восприятие работником традиций жизни немецкого крестьянства, а также своей новой вынужденной и осознававшейся как временная социальной роли. Межкультурная коммуникация и обмен опытом между «восточными рабочими» и немецкими крестьянами проходили интенсивнее в мелких и средних крестьянских хозяйствах.

В осуществлении захватнических планов нацистов «восточные рабочие» играли роль дешевого трудового резерва для аграрного сектора. Главное отличие установленной нацистами системы принудительного труда от предыдущего опыта труда иностранцев в немецком сельском хозяйстве заключалось в закрепленной нацистским законодательством «расовой» дискриминации, которая с неведомой ранее силой вторгалась в организацию трудовых и бытовых отношений между иностранными работниками и работодателями в деревне. Действительное положение «восточных рабочих» в сельском хозяйстве зависело от множества факторов: степени контроля государства, размера сельскохозяйственного предприятия, способности «восточных рабочих» к приспособлению, степени осознания своей внутренней свободы немецкими крестьянами, а также их моральных качеств. Невозможность полного осуществления «расистских» предписаний на практике, обусловленная спецификой трудовой деятельности, экономической зависимостью немецких крестьян от производительности «восточных рабочих», а также традицией сезонного труда иностранцев в сельском хозяйстве нацистской Германии, означала для депортированных советских граждан увеличение шансов выжить и, хотя бы отчасти, сохранить здоровье.

Возвращение на родину не стало для «восточных рабочих» окончанием трудностей, выпавших на их долю. Во время допроса советскими органами репатриации многие бывшие работники принудительного труда называли сельское хозяйство Германии в качестве основной сферы своего трудоиспользования, полагая, что могут таким образом уменьшить вероятность обвинения в пособничестве врагу. Принадлежность в военные годы к сельскому хозяйству не стала, однако, для бывших работников принудительного труда гарантированной возможностью избежать кардинального ухудшения жизненной ситуации после возвращения на Родину.

  Приложение 2

Таблица 1.: Количество хозяйств и используемая ими сельскохозяйственная площадь в «третьем рейхе» по данным 1939 г.611


Размерхозяйства Количествохозяйств % Используемая площадь в га %
0,5–2 га 1 136 098 29,5 1 123 486 3,4
2-5 га 932 896 24,2 2 820 222 8,5
5 - 20 га 1 332 291 34,6 11 751 043 35,6
20-100 га 412 191 10,7 11 063 192 33,5
> 100 га 36 064 0,9 6 283 905 19.0
Всего: 3 849 542 100 33 041 848 100
Приложение З

Таблица 2.: Рабочая сила в немецком сельском хозяйстве в 1939 -1944 гг. (в тыс. чел.)586

  1939 1940 1941 1942 1943 1944 Мужчины 4 671 4 641 4 839 4 892 4 746 4 507 Женщины 5 979 5 703 5 520 6 002 6 227 6 355 Всего 10 850 10 345 10 360 10 898 10 973 10 862 В том числе немецкого населения 10 732 9 684 8 949 8 969 8 743 8 460 В том числе иностранцев и военнопленных 118 661 1 411 1 929 2 230 2 402 Приложение 4
Таблица 3. : «Восточные рабочие», занятые в сельском хозяйстве «третьего рейха»,1942 — 1944 гг.613
 
Даты «Восточные рабочие»
всего в том числе в сельском хозяйстве %
20.01.1942 55.081 27.067 49,1
20.05.1942 257.743 155.367 60,3
10.07.1942 696.869 295.553 42,4
20.08.1942 893.063 345.145 38,6
10.10.1942 998.885 375.998 37,6
20.11.1942 н.д. 365.160
30.09.1943 н.Д. 603.713
15.11.1943 1.716.229 618.090 36,0
31.12.1943 1.812.091 618.055 34,1
15.02.1944 н.д. 610.135
31.03.1944 1.926.306 648.903 33,7
15.05.1944 1.995.044 669.173 33,5
30.06.1944 2.071.262 703.249 34,0
15.08.1944 2.126.753 723.646 34,0
Приложение 5

Таблица 4.: «Восточные рабочие» в немецком сельском хозяйстве, 1942 — 1944 гг.587

 
Даты Мужчины Женщины Всего чел.
20.01.1942 19.261 7.806 27.067
20.05.1942 79.276 76.991 155.367
10.07.1942 137.837 157.718 295.553
20.08.1942 158.611 186.534 345.145
10.10.1942 172.528 203.470 375.998
20.11.1942 165.434 199.721 365.160
31. 12.1942 165.048 202.758 367.806
15. 02.1943 199.984 194.818 344.802
31. 03.1943 181.394 217.083 398.477
15. 05.1943 202.709 248.244 450.953
30. 06.1943 241.733 291.835 533.568
15. 06.1943 253.046 320.414 573.460
30.09.1943 265.519 338.194 603.713
15.11.1943 270.257 314.833 618.090
31.12.1943 268.886 349.169 618.055
15.02.1944 263.921 346.214 610.135
31.03.1944 285.478 363.425 648.903
15.05.1944 296.460 372.713 669.173
30.06.1944 313.746 389.503 703.249
15.08.1944 322.473 401.209 723.646

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

(Bayerischer Bauernbund) Баварская крестьянская лига

БКЛ БНП ГА РФ ГБА

гестапо

НСДАП

РГВА

РСХА

СА

СвДП

СД

СМ СССР СНК СССР СС

окв

чгк

(Bayerische Volkspartei) Баварская народная партия

Государственный архив Российской Федерации

(Generalbevollmächtigte für den Arbeitseinsatz, GBA) Генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы

(Geheime Staatspolizei, Gestapo) Тайная государственная полиция

(Nationalsozialistische Deutsche Arbeitspartei, NSDAP) Национал-социалистическая рабочая партия Г ермании

Российский государственный военный архив

(Reichssicherheitsamt, RSHA)

Главное управление имперской безопасности

(Sturmabteilung, SA) Штрумовые отряды, полувоенные соединения нацистской партии

(Freie Demokratische Partei Deutschlands, FDP)

Свободная демократическая партия Г ермании

(Sicherheitsdienst, SD) Служба безопасности

Совет Министров СССР

Совет Народных Комиссаров СССР

(Schutzstaffel, SS) Элитные охранные подразделения НСДАП

(Oberkommando der Wehrmacht, OKW)

Верховное командование вермахта

Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию злодеяний немецко- фашистских захватчиков

Archiv fur Zeitgeschichte (журнал)

Zeitschrift für Biographieforschung und Oral History (журнал)

AfZG

BIOS

HStA

Düsseldorf

IGB

ISFLDP

Jg-

NLA-HStA

Hannover

STAMS

VfZ

(Landesarchiv NRW Hauptstaatsarchiv Düsseldorf)

Главный Государственный архив земли Северный Рейн-Вестфалия в г. Дюссельдорф (ФРГ)

(Archiv des Institutes für Geschichte und Biographie der Femuniversität Hagen) Архив института истории и биографии Заочного университета г. Хаген (ФРГ)

(International Slave and Forces Laboures Documentation Project) Международный проект «Документация рабского и принудительного труда в нацистской Г ермании

(Jahrgang) год издания

(Niedersächsisches Landesarchiv - Hauptstaatsarchiv Hannover) Главный государственный архив земли Нижняя Саксония в г. Ганновер (ФРГ)

(Nordrhein-Westfalisches Staatsarchiv Münster)

Государственный архив земли Северный Рейн-Вестфалия в г. Мюнстер (ФРГ)

Vierteljahreshefte für Zeitgeschichte (журнал)

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

I. Архивные источники:

1. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), Ф. Р-7021 «Чрезвычайная Г осударственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, коллективным хозяйствам (колхозам), общественным организациям, государственным предприятим и учреждениям СССР (ЧГК)», Оп. 39, Д. 407; Оп. 116, Д. 351, 356; Оп. 148, Д. 11,230.

2. ГА РФ, Ф. Р-9526 «Управление Уполномоченного СНК-СМ СССР по делам репатриации, 1944-1953», On. 1, Д. 92.

3. Российский государственный военный архив (РГВА), Ф. 500к «Главное управление имперской безопасности (РСХА)», On. 1, Д. 775; Оп. 4, Д. 336.

4. РГВА, Ф. 501 к «Управление государственной тайной полиции (гестапо) (г. Берлин), 1941 — 1945», Оп. 3, Д. 5.

5. РГВА, Ф. 700к «Геринг Герман, рейхсмаршалл Германии, Уполномоченный по четырехлетнему плану, 1940-1945», On. 1, Д. 53; Оп. 2, Д. 17.

6. РГВА, Ф. 1382к «Документы на советских и иностранных граждан, перемещенных в Германию во время второй мировой войны, 1942 — 1945», Оп. 1.Д. 62, 63, 77.

7. Archiv des Institutes für Geschichte und Biographie der Fernuniversität Hagen, International Slave and Forced Labourers Documentation Project (IGB/ISFLDP)

Фамилия, Имя Signatur

Bogoslavec Nikolaj Signatur_01

Chmara Fedor Signatur_02

Chorschempa Jurij Signatur_03 Dadsis Lidija Signatur_04 Dergatchewa Wera Signatur_05 Fedorova Valerija Signatur_06 Gorlo Maria Signatur_07 Klymenko Iwan Signatur 08 Korobenko Michailo Signatur_09 Kosarewskij Ivan SignaturlO Kutcherova Ljudmila Signaturl 1 Malachova Marija Signatur_12 Miftachutdinowa Anna Signatur_13 Muraschova Elena Signatur_14 Myrosh Maria Signatur_15 Ostrikov Piotr Signatur 16 Parchimchik Petr Signatur_17 Pervilov Vladimir Signatur_l 8 Prybluda Oxana Signatur_19 Red’ко Alexandra Signatur_20 Schinkarewa Ustinia Signatur_21 Seiz Anastasija (Nadja) Signatur_22 Strilets Tetyana Signatur_23 Sukalo Valentina Signatur_24 Teplakowa Nona Signatur_25 Tkatschew Georgij Signatur_26 Ukrainskaja Valentina Signatur_27 Wowk Wera Signatur_28 Zhabskij Viktor Signatur_29 8. Niedersächsisches Landesarchiv - Hauptstaatsarchiv Hannover (NLA-HStA Hannover), Hann 275, Nr. 276, 343.

9. NLA-HStA Hannover, Hann 331, Kreisbauemschaft Hammeln-Pyrmont, Nr. 545, 690, 1070.

10. NLA-HStA Hannover, Nds. 660, Dep. Ill, Nr. 1, 2897.

11. Nordrhein-Westfälisches Staatsarchiv Münster (STAMS), Politische Polizei, Nr. 366.

12. Privatarchiv von Dr. J. Schmelzer. Aufsätze, Reden und Aufrufe des Reichsstatthalters Fritz Sauckel.

13. STAMS, Oberpräsidium der Provinz Westfalen, Nr. 5138, 5063.

14. STAMS, Kreis Steinfurt, Nr. 632, 635.

15. STAMS, Kreis Siegen, Landratsamt.

16. STAMS, VDA 115, Schriftgut der NSDAP.

17. STAMS, NSDAP- Kreis -und Ortsgruppen. Nr. 53, Nr. 136.

18. Landesarchiv NRW Hauptstaatsarchiv Düsseldorf (HStA Düsseldorf), RW 47, Nr. 26.

19. HStA Düsseldorf, Sondergericht Köln, Düsseldorf, Duisburg.

20. Kreisarchiv des Märkischen Kreises, Landratsamt Altena.

21. Kreisarchiv des Märkischen Kreises, Akte des Gemeindearchivs Herscheid.

22. Kreisarchiv des Märkischen Kreises, Akte des Stadtarchivs Werdohl.

23. Stadtarchiv Meinerzhagen, „Chronik Gogarten“, Firmenunterlagen, Briefe ehemaliger Zwangsarbeiter. (Einzelne Akte).

24. Stadtarchiv Monschau, Nr. 11-020.

II. Опубликованные источники:

Документальные источники:

25. Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т./ Отв. ред., авт. предисл.

А.Я. Сухарев. Т.З. - М.: Юрид. лит., 1989. - 656 с.

<

26. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.: Сб. документов. В 6 т. Т. 4. Крымская (Ялтинская) конференция руководителей трех союзных держав

- СССР, США и Великобритании. (4-11 февраля 1945 г.). — М.: Политиздат, 1984. — 302 с.

27. Bayern in der NS-Zeit: Soziale Lage und politisches Verhalten der Bevölkerung im Spiegel vertraulicher Berichte /Hrsg. M. Broszat u. a. -München, Wien: Oldenburg, 1997. — 712S.

28. Darre, R.W. „Neuadel aus Blut und Boden“ 1930. Bauerntum als Blutquelle des deutschen Volkes/ R.W. Darre. — München: J.F. Lehmanns Verlag, 1930. -248 S.

29. Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie der sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. - Berlin, 1942. - 142 S.

30. Feder, G. Programm der NSDAP und seine weltanschaulichen Grundgedanken / G. Feder. - München: F. Eher Verlag, 1932. — 64 S.

31. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 - 1945. - Band 1. - Einführung chronologische Inhaltsübersicht und systematische Übersicht der behandelten Themen / Hrsg. H. Boberach. -Herrsching, 1984. — 226 S.

32. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 - 1945. - Band 3. - Berichte zur innenpolitischen Lage vom 13. November 1939 - 6. Dezember 1939. / Hrsg. H. Boberach. - Herrsching, 1984.-S. 449-885.

33. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 — 1945. - Band 10. - Berichte zur innenpolitischen Lage vom 1. März 1942 - 20. Juli 1942. / Hrsg. H. Boberach. - Herrsching, 1984. - S. 3543 -3979.

34. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 — 1945. - Band 14. - Berichte zur innenpolitischen Lage vom

7. Juni 1943 - 9. September 1943. - Herrsching, 1984. - S. 5311 - 5735.

35. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 - 1945. - Band 15. - Berichte zur innenpolitischen Lage vom

13. September 1943 - 27. Dezember 1943. / Hrsg. H. Boberach. - Herrsching, 1984.- S.5753 — 6194.

36. Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lagerberichte des Sicherheitsdienstes der SS 1938 - 1945. Band 13. Berichte zur innenpolitischen Lage vom 1. März 1943 — 30. Mai 1943. / Hrsg. H. Boberach. — Herrsching, 1984.-S. 4869-5310.

37. Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Veröffentlichungen des Ludwig-Boltzmann-Instituts für Kriegsfolgen-Forschung, Sonderband 2. - Graz (u.a.): Verein zur Förderung (der Forschung) von Folgen nach Konflikten und Kriegen, 2003. - 331 S.

38. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1938 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. — Berlin: Reichsverlagsamt, 1938.

39. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1939 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. — Berlin: Reichsverlagsamt, 1939.

40. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1942 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. -Berlin: Reichsverlagsamt, 1942.

41. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1943 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. -Berlin: Reichsverlagsamt, 1943.

42. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1944 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. -Berlin: Reichsverlagsamt, 1944.

43. Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1933 / Hrsg. Reichsministerium des Innern. -Berlin: Reichsverlagsamt, 1933.

44. Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945. Quellen aus den Staatsarchiven des Freistaates Thüringen / Hrsg. N. Moczarski, B. Post, K. Weiß. - Erfurt: LZT,

2002. - 272 S.

Статистические данные:

45. Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich / Der Beauftragte für den Vierjahresplan und der Generalbevollmächtigte für den Arbeitseinsatz. -1940-1944.

Повествовательные источники:

46. Андриянов, В.И. Архипелаг ОСТ. Судьба рабов «третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах / В.И. Андриянов. - М.: Молодая Гвардия, 2005. — 219 с.

47. Андриянов, В.И. Память со знаком ОСТ. Судьба «восточных рабочих» в их собственных свидетельствах, письмах и документах / В.И. Андриянов -М.: Газ.-журн. об-ние «Воскресенье», 1993. — 109 с.

48. Вербицкий, Г.Г. Остарбайтеры: История россиян насильственно вывез, на работы в Германию во время Второй Мировой войны / Г.Г. Вербицкий. — Спб.: Изд-во С. — Петерб. ун-та, 2004. — 240 с.

49. Невигадане. Усні історії остарбайтерів / Авт. упоряд., ред., вступ, ст. Г.Г. Грінченко. - Харків: Видавничий Дім «Райдер», 2004. - 236 с.

50. Соколов, Б.Н. В плену и на Родине / Б.Н. Соколов. — СПб.: «Остров», 2004. - 432 с.

51. Zwangsarbeit 1939 bis 1945: „Ich habe die Deutschen nie als Volk gehasst“. Briefe ehemaliger Zwangsarbeiterinnen und Zwangsarbeiter aus der Ukraine. Dokumentation einer Begegnung. / Hrsg: H. Kroker, B. Neuhaus, W. Schriek -Hamm: Stadt Hamm, 2003. - 104 S.

ПІ. Литература:

52. Аникеев, A.A. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны / A.A. Аникеев. — Ростов-на-Дону: Изд. Рост, ун-та, 1990. -205 с.

53. Аникеев, А.А. Германский фашизм и крестьянство (1933-1945 гг.) / A.A. Аникеев. - Ростов-на-Дону: Изд. Рост, ун-та, 1979. - 220 с.

54. Белорусские остарбайтеры: историко-аналитическое исследование /Г.Д. Кнатько, В.И. Адамушко, H.A. Бондаренко, В.Д. Селеменев / Под ред. Г.Д. Кнатько. — Мн.: НАРБ, 2001. - 336 с.

55. Бессонов Б.И. Фашизм: идеология, политика / Б.И. Бессонов. - М.: Высшая школа, 1985. - 279 с.

56. Биннер, И. Разработка истории угнанных на принудительный труд в Германию / И. Биннер // Изучеение диктатур: опыт России и Германии. Материалы конференции «Диктатуры: дискуссия в России и Германии (Москва, 23 — 27 сентября 2004 г.) / Отв. ред. М.Б. Корчагина. М.: Памятники исторической мысли, 2007. - С. 193 —201.

57. Бланк A.C. Из истории раннего фашизма в Германии. Организация. Идеология. Методы / A.C. Бланк. - М.: Мысль, 1978. - 208с.

58. Борозняк, А.И. Историки ФРГ о нацизме // Новая и новейшая история. -1997.-№ 1. - С.62-74.

59. Ватлин, А.Ю. Германия в XX веке / А.Ю. Ватлин - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. - 336 с.

60. Вебер, М. Положение сельскохозяйственных рабочих в восточноэльбской Германии: [решение аграрного вопроса] / М. Вебер // Социс. - 2005. -№ И.-С. 121-128.

61. Всеволодов, В.А. Документы архивов организаций о судьбах угнанных в Германию советских граждан / В.А. Всеволодов // Отечественные архивы. -2005. -№3.- С. 50-63.

62. Галкин, A.A. Германский фашизм /А.А. Галкин - М.: Наука, 1989. - 350 с.

63. Ерин, М.Е. „Имперская трудовая повинность“ в нацистской Германии (1933-1945)/М.Е. Ерин, А.М. Ермаков. - Ярославль: ЯрГУ, 1998. - 195 с.

64. Ерин, М.Е. Советские военнопленные в нацистской Германии, 1941 - 1945 гг.: проблемы исслед. / М. Е. Ерин. - Ярославль: ЯрГУ, 2005. - 178 с.

65. Ерин, М.Е. Трагедия советских военнопленных : История шталага 326 (VI К) Зенне. 1941-1945гг. / М. Е. Ерин, Г. А. Хольный. - Ярославль: ЯрГУ, 2000. - 136 с.

66. Желев, Ж. Фашизм. Тоталитарное государство / Ж. Желев - М.: Новости, 1991.-334 с.

67. Завьялова, Е.К. Психологические механизмы социальной адаптации человека / Е.К. Завьялова // Вестник Балтийской педагогической академии. - 2001. - №. 40. - С.55-60.

68. Залесский, К.А. Вожди и военачальники третьего рейха. Биографический энциклопедический словарь / К.А. Залесский. - М.: Вече, 2000. - 576 с.

69. Земсков, В.Н. Репатриация перемещенных советских граждан / В.Н. Земсков // Война и общество, 1941-1945. - М.: Наука, 2004. - Кн. 2. - С. 331-358.

70. Земсков, В.Н. Рождение «второй эмиграции» (1944-1952) / В.Н. Земсков // Социологические исследования. - 1991. - №4.- С. 3-24.

71. История Германии: учебное пособие для студ. вузов, обучающихся по специальности «История»: в 3 т. / Западносиб. центр герм, исслед.; под общ. ред. Б. Бонвеча и Ю.В. Галактионова. - Т. 2: От создания Германской империи до начала XXI века / А.М. Бетмакаев [и др.]; отв. ред. Ю.В. Галактионов. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - 619 с.

72. История Германии: учебное пособие для студ. вузов, обучающихся по специальности «История» : в 3 т. / Западносиб. центр герм, исслед.; под общ. ред. Б. Бонвеча и Ю.В. Галактионова. - Т. 3: Документы и материалы / отв. ред. тома: С.А. Васютин [и др.]. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. -543 с.

73. Коваль, B.C. «Барбаросса»: истоки и история величайшего преступления империализма / B.C. Коваль - Киев: Наук, думка, 1989. - 624 с.

74. Кравченко, А., Батурин, С. Украінскі невільники Третього рейху (минуле

і сучасність): Публіцистична хроніка / А. Кравченко, С. Батурин - Львів: Кальварія, 2005. — 268 с.

75. Кренер, Б.Р. Борьба за «дефицитный человеческий материал». Научные споры о мобилизации германского военного хозяйства, 1939 - 1942 / Б.Р. Кренер // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований / Пер. с нем. предисл. В. Рана. — М.: «Весь Мир», 1997. - С. 320 - 332.

76. Макарова, Л.М. Идеология нацизма / Л.М. Макарова — Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2005. - 174 с.

77. Макарова Л.М. Нацистская концепция человека и методы ее реализации / Л.М. Макарова // Человек. - 2003. - N 3. - С. 94-107.

78. Мельников, Д.Е., Черная, Л.Б. Империя смерти. Аппарат насилия в нацистской Германии, 1933 — 1945 / Д.Е Мельников, Л.Б. Черная — М.: Политиздат, 1989. - 413 с.

79. Мюллер, Р.-Д. «Народное сообщество»: продовольственная проблема, эксплуатация и уничтожение / Р.Д. Мюллер // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований / Пер. с нем. предисл. В. Рана. - М.: «Весь Мир», 1997. - С. 189 — 196.

80. Паламарчук, Е.А. Социальная политика Третьего рейха: автореферат дис. ... д-ра ист. наук / Паламарчук Евгений Александрович. — Ростов н/Д, 2006 .— 50 с.

81. Паламарчук, Е.А. Нацизм: три лика геноцида / Е.А. Паламарчук. — Ростов н/Д: ЦУБиП, 2003. - 168 с.

82. Патрушев, А.И. Германия в XX веке / А.И. Патрушев. - М.: Дрофа, 2004. -432 с.

83. Патрушев, А.И. Германская история / А.И. Патрушев. - М.: «Весь мир»,

2003. - 256 с.

84. Пленков, О.Ю. Третий рейх. Нацистское государство / О.Ю. Пленков. -СПб.: Нева, 2004.-480 с.

85. Полян, П.М. Остарбайтеры / П.М. Полян // Звезда. - 2005. - № 6. -

С. 14 -25.

86. Полян, П.М. Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные и их репатриация / П.М. Полян. - М.: Ваш выбор ЦИРЗ, 1996. - 442 с.

87. Полян, П.М. Жертвы двух диктатур: Жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Предисл. Д. Гранина / П.М. Полян. - М.: РОССПЭН, 2002. — 895 с.

88. Райх, В. Психология масс и фашизм / Пер. с англ. Ю.М. Донца / В. Райх. — СПб. Университетская книга, 1997. - 380 с.

89. Розанов Г.Л. Конец «третьего рейха»/ Г.Л. Розанов. - М.: Международные отношения, 1990. - 384с.

90. Рыбаковский, Л.Л. Остарбайтеры: численность, здоровье и условия жизни в современной России / Л.Л. Рыбаковский - М.: ИСПИ РАН, 1998. - 71 с.

91. Семиряга М.И. Тюремная империя нацизма и ее крах / М.И. Семиряга. -М.: Юрид. лит., 1991.-381 с.

92. Сенявская, Е.С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества / Е.С. Сенявская — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006.-288 с.

93. Сенявская, Е.С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России /Е.С. Сенявская. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. — 383 с.

94. Тенфельде, К. Изучение принудительного труда в годы Второй мировой войны: новые акценты / К. Тенфельде // Послевоенная история Германии: российско-немецкий опыт перспективы: Материалы конференции российских и немецких историков (Москва, 28 - 30 октября 2005 г.): Сборник статей. / Под ред. Б. Бонвеча и А.Ю. Ватлина. — М.: ДиректМедиаПаблишинг, 2007. - 340 с.

95. Тимофеева, Н.П. Принудительный труд «восточных рабочих» в нацистской Германии: из опыта биографических исследований воронежских историков / Н.П. Тимофеева // Германия и Россия: события, образы, люди: сборник российско-германских исследований. Вып.5. — Воронеж: Научная книга, 2007. - С.44 - 53.

96. Тимофеева, Н.П. Принудительный труд в нацистской Германии (по материалам биографических интервью с бывшими «восточными рабочими») / Н.П. Тимофеева // Мир Клио. Сборник статей в честь Лорины Петровны Репиной. Том 2 / под ред. О.В. Воробьевой. — М.: ИВИ РАН, 2007.-С. 375-385.

97. Фрай, Н. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933 -1945 / Н. Фрай [пер. с нем. Л. Ю. Пантиной: науч. ред. А. Ю. Ватлин]. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), ГИИМ, 2009. - 255 с.

98. Фрайтаг, Г. Принудительные работы при национал-социализме: 60 лет спустя. Работа Фона «Память, ответственность и будущее» / Г. Фрайтаг // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа: [сборник] / Ред.-сост. М. Габович. - М.: Новое лит. обозрение, 2005. - 780 с.

99. Чистова, Б.Е. Преодоление рабства Фольклор и язык остарбайтеров, 1942-1944: [Сборник] / Науч.-информ. и просветит, центр «Мемориал»; [Сост. и текстология Б. Е. Чистовой, К. В. Чистова]/ Б.Е. Чистова - М.: Звенья, 1998. - 196 с.

ЮО.Шевяков, A.A. Гитлеровский геноцид на территории СССР / A.A. Шевяков // Социологические исследования — 1991. - № 12. - С. 3-12.

101.Энциклопедия Третьего рейха / Сост. В. Телицын. — М.: Локид-Пресс; РИПОЛ Классик, 2004. - 479 с.

102.Якушевский, A.C. Внутренний кризис Германии в 1944-1945 гг. //Новая и новейшая история. - 1995. - №2. - С.47-64.

103.Aderbauer, H. Zwangsarbeit im kirchlichen Dienst / H. Aderbauer // Zwangsarbeit in der Kirche: Entschädigung Versöhnung und historische Aufarbeitung / Hrsg. K. Barwig / Hohenheimer Protokolle. Vol. 56. - Stuttgart: Akademie der Diözese Rottenburg-Stuttgart, 2001. - S. 125-142.

104.Aly, G. Hitlers Volksstaat. Raub, Rassenkrieg und nationaler Sozialismus / G. Aly. - Bonn: Bundeszentrale für politische Bildung, 2007. - 479 S.

105.August, J. Erinnern an Deutschland. Berichte polnischer Zwangsarbeiter / J. August // Herrenmensch und Arbeitsvölker. Ausländische Arbeiter und Deutsche 1939 - 1945 (Beiträge zur nationalsozialistischen Gesundheits- und Sozialpolitik, 3)/ Hrsg. J. August - Berlin: Rotbuch-Verlag, 1986. - S. 109-130.

Юб.Ваіег, R. Der deutsche Osten als soziale Frage. Eine Studie zur preußischen und deutschen Siedlungs- und Polenpolitik in den Ostprovinzen während des Kaiserreichs und der Weimarer Republik / R. Baier. — Köln-Wien: Böhlau, 1980. - 766 S.

107.Bonwetsch, B. „Ich habe an einem völlig anderen Krieg teilgenommen“. Die Erinnerung an den „Großen Vaterländischen Krieg“ in der Sowjetunion /

В. Bonwetsch // Krieg und Erinnerung. Fallstudien zum 19. und 20. Jahrhundert / Hrsg. W. Speitkamp u.a. - Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht,

2000. - S. 145-170.

108.Bonwetsch, B. Sowjetische Zwangsarbeiter vor und nach 1945. Ein doppelter Leidensweg / B. Bonwetsch // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. Jg. 41. -1993. - H. 3. - S. 532-546.

109.Brüggemeier, F.J. Aneignung vergangener Wirklichkeit — Der Beitrag der Oral History / F.J. Brüggemeier // Methoden der Biographie und Lebenslaufforschung / Hrsg. W. Voges. - Opladen: Leske und Budrich, 1987. -S. 145- 170.

110.Соті, G. Blut und Boden. Rassenideologie und Agrarpolitik im Staat Hitlers / G. Соті, H. Gies. — Idstein: Schulz-Kirchner, 1994. - 227 S.

111.Creydt, D. Zwangsarbeit für Rüstung, Landwirtschaft und Forsten im Oberwesergebiet 1939-1945/D. Creydt. - Holzminden: Mitzkat, 1995. -256 S.

112.Dallin, A.J. Deutsche Herrschaft in Russland 1941 -1945. Eine Studie über Besatzungspolitik / A.J. Dallin. - Düsseldorf: Droste, 1958. — 727 S.

113.Dohse, K. Ausländische Arbeiter und bürgerlicher Staat: Genese und Funktion von staatlicher Ausländerpolitik und Ausländerrecht; vom Kaiserreich bis zur Bundesrepublik / K. Dohse. — Berlin: Express Edition, 1985. - 460 S.

114.Eichholtz, D. Der „Generalplan Ost“ und seine Opfer / D. Eichholtz // Faschismus und Rassismus: Kontroversen um Ideologie und Opfer / Hrsg W. Röhr. - Berlin: Akad. - Verl., 1992. - S. 291-299.

115.Eichholtz, D. Zwangsarbeit in der deutschen Kriegswirtschaft // Stiften gehen. NS-Zwangsarbeit und Entschädigungsdebatte / Hrsg. U. Winkler. - Köln: PapyRossa-Verl., 2000. - S. 10-40.

Пб.ЕікеІ, M. „Weil die Menschen fehlen“ Die deutschen Zwangsarbeitsrekrutierungen und - deportationen in den besetzten Gebieten der Ukraine 1941 — 1944 / M. Eikel // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 2005 - 53. Jg. - H. 5.- S. 405-433.

117.Elsner, L. Ausländische Arbeiter unter dem deutschen Imperialismus. 1900 bis 1985/ L. Eisner, J. Lehmann. — Berlin: Dietz Verl., 1988. - 411 S.

118.Elsner, L. Zum Wesen und zum Kontinuität der Fremdarbeiterpolitik des deutschen Imperialismus / L. Elsner // Wesen und Kontinuität der Fremdarbeiterpolitik des deutschen Imperialismus. Materialien eines wissenschaftlichen Kolloquiums der Sektion Geschichte der Univ. Rostock

[7.2.1974]. Fremdarbeiterpolitik des Imperialismus. 1974 — H. 1. — S. 2 - 76.

119.Farquharson, J.E. The plough and the swastika. The NSDAP and agriculture in Germany 1928 - 45/ J.E. Farquharson. - London: Sage, 1976. - 312 p.

120.Filipkowski, P. Polnische Erfahrungen der Zwangsarbeit im Dritten Reich / P. Filipkowski, K. Madon-Mitzner // Hitlers Sklaven. Lebensgeschichtliche Analysen zur Zwangsarbeit im internationalen Vergleich / Hrsg. Plato A.v. u.a.

- Wien: Böhlau, 2008. - S. 66 - 79.

121. Frankenberger, T. Rassistische und sexistische Diskriminierung sowjetischer Zwangsarbeiterinnen zwischen 1941 und 1945 / T. Frankenberger // Dichotomie, Dominanz, Differenz. Frauen platzieren sich in Wissenschaft und Gesellschaft / Hrsg. A. Bertrams. - Weinheim: Dt. Studien-Verl., 1995. -S. 89-106.

122. Frankenberger, T. Wir waren wie Vieh. Lebensgeschichtliche Erinnerungen ehemaliger sowjetischer Zwangsarbeiterinnen / T. Frankenberger. - Münster, Verl. Westfälisches Dampfboot, 1997. — 277 S.

123.Freitag, G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 / G. Freitag // Zwangsarbeit in Ostwestfalen und Lippe 1939-1945. Stand der Forschung, Spurensuche vor Ort, Umsetzung im Unterricht / Hrsg. C. Seichter. -Essen: Klartext, 2002. - S.31-45.

124.Freitag, G. Zwangsarbeiter im Lipper Land: Der Einsatz von Arbeitskräften aus Osteuropa in der Landwirtschaft Lippes 1939 - 1945 / G. Freitag. — Bochum: Winkler, 1996. - 124 S.

125.Gellately, R. Die Gestapo und die deutsche Gesellschaft: die Durchsetzung der Rassenpolitik 1933-1945. /Aus dem Engl, übertr. K. Nicolai, H. Nicolai / R. Gellately. - Paderborn: Schöningh., 1994. - 323 S.

126.Gerlach, C. Die Rekrutierung von Zwangsarbeitern in den besetzten sowjetischen Gebieten / C. Gerlach // Kriegsverbrechen im 20. Jahrhundert / Hrsg. W. Wette, G.R. Ueberschär. - Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2001. - S. 193 -207.

127.Gerlach, C. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrussland 1941 bis 1944 / C. Gerlach. - Hamburg: Hamburger Ed., 1999. - 1231 S.

128.Gies, H. Die Rolle des Reichsnährstandes im nationalsozialistischen Herrschaftssystem / H. Gies // Der Führerstaat: Mythos und Realität. Studien zur Struktur der Politik des Dritten Reiches / Hrsg. G. Hirschfeld. - Stuttgart: Klett-Cotta, 1981. - S.270-304.

129.Gies, H. Landbevölkerung und Nationalsozialismus. Der Weg in den Reichsnährstand / H. Gies // Zeitgeschichte - Jg. 13. - 1985/86. - S. 123 - 139.

130.Goeken-Haidl, U. Repatriierung in den Terror? Die Rückkehr der sowjetischen Zwangsarbeiter und Kriegsgefangenen in ihre Heimat, 1944 - 1956 /

U. Goeken-Haidl // Dachauer Hefte: Studien und Dokumente zur Geschichte der nationalsozialistischen Konzentrationslager. - 2000. - H. 16. - S. 190 - 210.

131.Grinchenko, G. Erste Auswertung eines Oral-History-Projektes aus der Ostukraine / G. Grinchenko // Hitlers Sklaven. Lebensgeschichtliche Analysen zur Zwangsarbeit im internationalen Vergleich / Hrsg. Plato A.v. u.a. - Wien: Böhlau, 2008. -S. 230-240.

132.Grossmann, A. Fremd- und Zwangsarbeiter in Bayern 1939-1945 /

A. Grossmann // Auswanderer, Wanderarbeiter, Gastarbeiter. Bevölkerung, Arbeitsmarkt und Wanderung in Deutschland seit der Mitte des 19. Jahrhunderts. Bd.2. / Hrsg. K. J. Bade. — Osterfildem: Scripta Mercaturae Verl., 1984.-S. 584-619.

133.Grossmann, A. Fremd- und Zwangsarbeiter in Bayern 1939-1945 /

A. Grossmann // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. -34. Jg. - 1986. - H. 4. S. 481 -521.

134.Grossmann, A. Polen und Sowjetrussen als Arbeiter in Bayern 1939 -1945 /

A. Grossmann // Archiv für Zeitgeschichte. - 1980. - H. 24. — S. 355 -397.

135.Grundmann, F. Agrarpolitik im Dritten Reich - Anspruch und Wirklichkeit des Erbhofgesetzes / F. Grundmann. - Hamburg: Hoffmann & Campe, 1979. -S.233.

136. Grüner, W., Aly G. Arbeitsmarkt und Sondererlass. Menschenverwertung, Rassenpolitik und Arbeitsamt. - Berlin: Rotbuch-Verlag, 1990. - S. 215.

137.Hamann, M. Erwünscht und unerwünscht. Die rassenpsychologische Selektion de Ausländer / M. Hamann // Herrenmensch und Arbeitsvölker. Ausländische Arbeiter und Deutsche 1939 — 1945. (Beiträge zur nationalsozialistischen Gesundheits- und Sozialpolitik, 3) / Hrsg. J. August - Berlin: Rotbuch-Verlag, 1986.-S. 143-180.

138.Hensle, M.P. Zwangsarbeiter als „Feindhörer“ / M.P. Hensle // Jahrbuch für Forschungen zur Geschichte der Arbeiterbewegung — 2004. - H. 1. - S. 20—37.

139.Herbert, U. Apartheid nebenan. Erinnerungen an die Fremdarbeiter im Ruhrgebiet / U. Herbert // Lebensgeschichte und Sozialkultur im Ruhrgebiet 1930 bis 1960. 3 Bände. - Bd. 1. „Die Jahre weiß man nicht, wo man die heute hinsetzen soll“. Faschismus-Erfahrungen im Ruhrgebiet“ / Hrsg.

L. Niethammer. - Berlin-Bonn: Dietz, 1983. - S. 233-266.

140.Herbert, U. Fremdarbeiter: Politik und Praxis des „Ausländer-Einsatzes“ in der Kriegswirtschaft des Dritten Reiches / U. Herbert. — Berlin, Bonn: Dietz, 1985. -494 S.

141.Herbert, U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge / U. Herbert. — München: Beck,

2001.-442 S.

142.Herbert, U. Zwangsarbeit im „Dritten Reich“. Kenntnisstand, offene Fragen, Forschungsprobleme / U. Herbert // Zwangsarbeit in Deutschland 1939-1945. Archiv- und Sammlungsgut, Topographie und Erschließungsstrategien / Hrsg. W. Reininghaus, N. Reimann - Bielefeld: Verl. für Regionalgeschichte, 2001. -S. 16-37.

143.Herlemann, B. „Der Bauer klebt am Hergebrachten“: Bäuerliche Verhaltensweisen unterm Nationalsozialismus auf dem Gebiet des heutigen Landes Niedersachsen. Veröffentlichung der Historischen Kommission Niedersachsen und Bremen. XXXIX. Niedersachsen 1933-1945. Bd. 4. /

B. Herlemann. - Hannover: Hahn, 1993. - 352 S.

144.Hoernle, E. Deutsche Bauern unterm Hakenkreuz. (Fotomechan. Nachdr. [d. Ausg.] Paris: Editions Promethee, 1939) / E. Hoernle. - Köln: Röderberg-Verl., 1983.- 129 S.

145.Hoffmann, K. Schichten der Erinnerung. Zwangsarbeitserfahrungen und Oral History / K. Hofmann // Zwangsarbeit in Deutschland 1939-1945. Archiv- und Sammlungsgut, Topographie und Erschließungsstrategien / Hrsg.

W. Reininghaus, N. Reimann - Bielefeld: Verl. für Regionalgeschichte, 2001. S. 62-75.

146.Hoffmann, K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft / K. Hoffmann // Stiften gehen. NS-Zwangsarbeit und Entschädigungsdebatte / Hrsg. U. Winkler. -Köln: PapyRossa-Verl., 2000. - S. 130-147.

147.Hoffmann, M. Der Zweite Weltkrieg in der offiziellen sowjetischen Erinnerungskultur / M. Hoffmann // Krieg und Erinnerung. Fallstudien zum

19. und 20. Jahrhundert / Hrsg. W. Speitkamp. - Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2000. - S. 129-144.

148.Homung, E. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft in Niederösterreich und dem nördlichen Burgenland. Zwangsarbeit auf dem Gebiet der Republik Österreich. Teil 3. Veröffentlichungen der Österreichischen Historikerkommission /

E. Hornung, E. Langthaler, S. Schweitzer. - Wien, München: Oldenbourg,

2004.-468 S.

149.Jacobmeyer, W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Ausländer. Die Displaced Persons in Westdeutschland, 1945 - 1951 / W. Jacobmeyer — Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1985. — 323 S.

150Jureit, U. Flucht und Ergreifung. Übertragung und Gegenübertragung in einem lebensgeschichtlichen Interview / U. Jureit // BIOS. Zeitschrift für Biographieforschung und Oral History. - 1998. -Jg. 11. - H. 2. - S. 229-241.

151.Karner, S. Zwangsarbeit in der Land- und Forstwirtschaft auf dem Gebiet Österreichs 1939 bis 1945 / S. Karner. - Wien, München: Oldenbourg, 2004. -615 S.

152.Koch, C. Die Akte „Fremdarbeiter“- Zwangsarbeit in der Landwirtschaft /

C. Koch // „... und trug das Zeichen OST“. Zwangsarbeit in Stadt und Landkreis Peine. / Hrsg. J. Binner. - Peine: Kreisheimatbund (Schriftenreihe des Kreisheimatbundes Peine e.V.), 2002. - S. 159-188.

153.Kohtz, M. „Untermenschen“ in meinem Heimatdorf / M. Kohtz // Zur Arbeit gezwungen. Zwangsarbeit in Deutschland 1940 - 1945 / Hrsg. R. Spanjer,

D. Oudesluijs, J. Meijer. - Bremen: Ed. Temmen, 1999. - S. 133-135.

154.Kraimer, K. Fallrekonstruktion — Bezüge, Konzepte, Perspektiven /К. Kraimer // Die Fallrekonstruktion. Sinnverstehen in der sozialwissenschaftlichen Forschung. - Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2000. - S. 23 -57.

155.Krebs, S. Zwangsarbeit in Stolberg /Rhld.: Eine erste Bestandaufnahme / S. Krebs. - Stolberg: Burg-Verl. Gastinger, 2003. — 165 S.

156.Lehmann, J. Zum Einsatz ausländischer Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft während des 2. Weltkrieges. Unter besonderer Berücksichtigung der Jahre 1942-1945 / J. Lehmann // Wesen und Kontinuität der Fremdarbeiterpolitik des deutschen Imperialismus. Materialien eines wissenschaftlichen Kolloquiums der Sektion Geschichte der Univ. Rostock

[7.2.1974]. Fremdarbeiterpolitik des Imperialismus. 1974 —H. l.-S. 133 -156.

157.Lehmann, J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege / J. Lehmann // Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft 1939 - 1945. Bd. П. (1941-1943) / Hrsg.

D. Eichholtz - Berlin (Ost): Akad.-Verl., 1985. - S.570-642.

158.Lehmann, J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 / J. Lehmann // Europa und der „Reichseinsatz“: ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und KZ-Häftlinge in Deutschland 1938-1945 / Hrsg.

U. Herbert. - Essen: Klartext, 1991. - S. 127-139.

159.Leuther, M. Osteuropäische Zwangsarbeiterinnen in Landwirtschaft und Privathaushalten zur Zeit des Nationalsozialismus / M. Leuther // Beiträge zur feministischen Theorie und Praxis. -2000 - H. 54. - S. 129 -139.

160-Mai, U. „Rasse und Raum“: Agrarpolitik, Sozial- und Raumplanung im NS-Staat / U. Mai. — Padeborn u.a.: Schöningh, 2002. - 445 S.

löl.Marotzki, W. Qualitative Biographieforschung / W. Marotzki // Qualitative Forschung. Ein Handbuch / Hrsg. U. Flick (u.a.). - Reinbek: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2000. - S. 175 - 186.

162.May, H. Arbeitsalltag und Lebensbedingungen der Zwangsarbeiter im Ländlichen Franken / H. May, H. Patzelt // Zwangsarbeit im Ländlichen Franken, 1939 - 1945 / Hrsg. H. May. - Bad Windsheim: Verl. Fränkisches Freilandsmuseum, 2008. - S. 100 - 145.

163.Mertens, C. Zwangsarbeit in Paderborn 1939-1945 / C. Mertens. - Paderborn: Stadt Padeborn, 2005. — 156 S.

164.Müller, R.D. Die Rekrutierung sowjetischer Zwangsarbeiter / R.D. Müller // Europa und der „Reichseinsatz“: Ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und KZ-Häftlinge in Deutschland 1938-1945 / Hrsg. U. Herbert. - Essen, Klartext, 1991. - S. 234-250.

165.Münkel, D. Bäuerliche Interessen versus NS-Ideologie. Das Reichserbhofgesetz in der Praxis / D. Münkel // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. - 1996. - Jg.44. - H. 4. - S. 549-580.

166.Münkel, D. Nationalsozialistische Agrarpolitik und Bauernalltag / D. Münkel.

— Frankfurt u. a.: Campus-Verl., 1996. — 524 S.

167.Nichtweiß, J. Die ausländischen Saisonarbeiter in der Landwirtschaft der östlichen und mittleren Gebiete des Deutschen Reiches, 1890 — 1914 /

J. Nichtweiß. - Berlin: Rütten & Loening, 1959. —291 S.

168.01tmer, J. Migration und Politik in der Weimarer Republik / J. Oltmer. -Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2005. - 564 S.

169.01tmer, J. Zwangsmigration und Zwangsarbeit. Ausländische Arbeitskräfte und bäuerliche Ökonomie im Ersten Weltkrieg / J. Oltmer // Tel Aviver Jahrbuch für deutsche Geschichte. - Jg. 27. — 1998. - S. 135—168.

170.Plato, A.v. Geschichte und Psychologie - Oral History und Psychoanalyse. Problemaufriss und Literaturüberblick / A.v. Plato // BIOS. Zeitschrift für Biographieforschung und Oral History. - 1998. -Jg. 11. - H. 2. - S. 171-200.

171.Plato, A.v. Oral History als Erfahrungswissenschaft. Zum Stand der „mündlichen Geschichte“ in Deutschland / A.v. Plato // BIOS. Zeitschrift ftir Biografieforschung und Oral History. - 1991. - Jg. 4. - H. 1. - S. 97-120.

172.Plato, A.v. Zeitzeugen und die historische Zunft. Erinnerung, kommunikative Tradierung und kollektives Gedächtnis in der qualitativen

Geschichtswissenschaft - ein Problemaufriss / A.v. Plato // BIOS. Zeitschrift für Biografieforschung und Oral History. — 2000. — Jg. 13. - H. 1. - S. 5-29.

173.Platt, K. Gedächtnis, Erinnerung, Verarbeitung. Spuren traumatischer Erfahrung in lebensgeschichtlichen Interview / K. Platt. // BIOS. Zeitschrift für Biographieforschung und Oral History. — 1998. - Jg. 11. - H. 2. - S. 242—262.

174.Poljan, P. Deportiert nach Hause. Sowjetische Kriegsgefangene im „Dritten Reich“ und ihre Repatriierung/P. Poljan.- München: Oldenbourg, 2001. - 223 S.

175.Poljan, P. Ostarbeiter in Deutschland und daheim. Ergebnisse einer Fragebogenanalyse / P. Poljan, Z. Zajonckovskaja // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. - 1993. - Jg. 41. - H. 3. - S. 547—561.

176.ProlIius, M.v. Die „Kultur des Krieges“. Zur Struktur, Ausprägung und Wirkung der nationalsozialistischen „Organisationsstruktur“ / M.v. Prollius // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. - 2005. - Jg. 53.- H. 5. - S. 389^04.

177.Reinihghaus, W. Archiv- und Sammlungsgut zur Geschichte der Zwangsarbeit in Deutschland 1939-1945. Eine Annährung an den Gesamtbestand der Quellen / W. Reinihghaus // Zwangsarbeit in Deutschland 1939-1945. Archiv- und Sammlungsgut, Topographie und Erschließungsstrategien / Hrsg. W.Reininghaus, N. Reimann — Bielefeld: Verl. für Regionalgeschichte, 2001. -S. 38-49.

178.Ritter, G. Staatskunst und Kriegshandwerk. Bd. ІП. Die Tragödie der Staatskunst: Bethmann Hollweg als Kriegskanzler (1914 - 1917) / G. Ritter. -München: Oldenbourg, 1964. - 707 S.

179.Rose, A. Dorfgemeinschaft und Zwangsarbeit. Die Situation in der ländlichen Region im Landkreis Peine / A. Rose // „... und trug das Zeichen OST“. Zwangsarbeit in Stadt und Landkreis Peine // Hrsg. J. Binner. - Peine: Kreisheimatbund (Schriftenreihe des Kreisheimatbundes Peine e.V.), 2002. -

S. 149-157.

180.Roth, K.H. Sozialimperialistische Aspekte der Okkupationspolitik: Strategien und Aktivitäten der „Deutschen Arbeitsfront“ (DAF) / K.H. Roth // Faschismus und Rassismus: Kontroversen um Ideologie und Opfer / Hrsg W. Röhr. — Berlin: Akad.-Verl., 1992. - S. 353-375.

181. Rotting, M. The Other Cases of Forced Labor - Unexpected Slave Owners: Forced Labor in Private Households, Agriculture, Municipalities, Monasteries and Parishes / M. Rotting // Zwangsarbeit im Dritten Reich: Erinnerung und Verantwortung / Hrsg. P. Zumbansen. Baden-Baden: Nomos.-Verl.-Ges., 2002.

- S. 137-154.

182.Ruggenthaler, P. Die NS-Hierarchie der „fremdländischen“ Arbeitskräfte nach „rassischen“ Gesichtspunkten / P. Ruggenthaler // Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Veröffentlichungen des Ludwig-Boltzmann-Instituts für Kriegsfolgen-Forschung, Sonderband 2. — Graz (u.a.): Verein zur Förderung (der Forschung) von Folgen nach Konflikten und Kriegen, 2003. - S. 26—43.

183.Schiller, T. NS-Propaganda für den „Arbeitseinsatz“. Lagerzeitungen für Fremdarbeiter im Zweiten Weltkrieg: Entstehung, Funktion, Rezeption und Bibliographie / T. Schiller. — Hamburg: Lit, 1997. — 254 S.

184.Schwarze, G. Die Sprache der Opfer. Briefzeugnisse aus Russland und der Ukraine zur Zwangsarbeit als Quelle der Geschichtsschreibung / G. Schwarze.

- Essen: Klartext-Verl., 2005. - 331 S.

185.Schwarze, G. Kinder, die nicht zählten. Ostarbeiterinnen und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg / G. Schwarze. - Essen: Klartext-Verl., 1997. - 336 S.

186.Spoerer, M. NS-Zwangsarbeiter im Deutschen Reich. Eine Statistik vom

30. September 1944 nach Arbeitsamtsbezirken; Dokumentation / M. Spoerer // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. - 2001. - Jg. 49. - H. 4. - S. 665-684.

187.Spoerer, M. Zwangsarbeit im Dritten Reich. Verantwortung und Entschädigung / M. Spoerer // Geschichte in Wissenschaft und Unterricht -2000.-Bd. 51.-S. 508 -527.

188. Spoerer, M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz : ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und Häftlinge im Deutschen Reich und im besetzten Europa 1939 - 1945 / M. Spoerer. - Stuttgart u.a.: Dt. Verl. -Anst., 2001. - 332 S.

189.Stackelberg, R. The Routledge companion to Nazi Germany / R. Stackeiberg. -New York u.a.: Routledge, 2007. - 369 S.

190.Stepien, S. Der alteingesessene Fremde. Ehemalige Zwangsarbeiter in Westdeutschland / S. Stepidn. - New York u.a.: Campus Verl., 1989. - 344 S.

191.Streit, C. Die sowjetischen Kriegsgefangenen in den deutschen Lagern /

C. Streit // Lager, Zwangsarbeit, Vertreibung und Deportation: Dimensionen der Massenverbrechen in der Sowjetunion und in Deutschland 1933 bis 1945 / Hrsg. D. Dahlmann, G. Hirschfeld. - Essen, Klartext Verl., 1999. - S. 403-414.

192.Streit, C. Keine Kameraden: die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941 — 1945 / C. Streit. - Bonn: Dietz, 1991. — 448 S.

193.Timofeyeva, N. Erfahrungen aus der sowjetischen Provinz. Bürger der UdSSR als Zwangsarbeiter in Nazi — Deutschland / N. Timofeyeva // Hitlers Sklaven. Lebensgeschichtliche Analysen zur Zwangsarbeit im internationalen Vergleich.

- Wien: Bohlau Verlag, 2008. — S. 255 - 263.

194.Wagner, M. „Arbeit macht frei“ Zwangsarbeit in Lüdenscheid 1939 — 1945 / M. Wagner. - Lüdenscheid: Heimatverein, 1997. - 129 S.

195.Weidner, M. Nur Gräber als Spuren: das Leben und Sterben von Kriegsgefangenen und Fremdarbeitern in Münster während der Kriegszeit 1939-1945 / M. Weidner.- Münster: Westfälisches Dampfboot, 1984. - 134 S.

196.Werner, R. „So einen hatte doch jeder hier im Dorf4: Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft Thüringens 1939 - 1945. Thüringen gestern & heute. Vol. 24. /

R. Werner. - Erfurt: Landeszentrale für politische Bildung Thüringen, 2006. — 127 S.

197. Wette, W. Die propagandistische Begleitmusik zum deutschen Überfall auf die Sowjetunion am 22. Juni 1941 / W. Wette // „Unternehmen Barbarossa“. Der deutsche Überfall auf die Sowjetunion 1941: Berichte, Analysen, Dokumente / Hrsg. G.R. Ueberschär, W. Wette. - Padebom: Schöningh, 1984. - S. 111 —

130.

198. Winter, J. Lorberg, der Gendarm und der Polen-Franz. Nazi-Jahre auf dem Hofgut Wickstadt - Szenen aus der Zwangsarbeit / J. Winter // Fern der Heimat unter Zwang - Der Einsatz „fremdländischer Arbeitskräfte“ während des Zweiten Weltkrieges in der Wetterau / Hrsg. K.D. Rack u.a. - Butzbach: Geschichtsverein f. Butzbach, 2004. - S. 441-451.

199.Witscher, M. „... denn das sind die schwersten Seiten meines Lebens, die mir in jungen Jahren zugestoßen sind!“ Ehemalige Zwangsarbeiterinnen berichten von ihrer Zeit in Meinerzhagen / M. Witscher. - Meinerzhagen: Stadtarchiv Meinerzhagen, 2001.

200.Witscher, M. Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft und in privaten Haushalten auf dem Gebiet des Märkischen Kreises 1939-1945 / M. Witscher // „... und nach Hause, in die Ukraine, kam ich 1950 ...“. Dokumentation zur Geschichte der Zwangsarbeit im Märkischen Kreis. — Altena: Märkischer Kreis, Kulturamt, Kreisarchiv, 2001. - 205 S.

201.Woock, J. Zwangsarbeit ausländischer Arbeitskräfte im Regionalbereich Verden/Aller (1939-1945). Arbeits- und Lebenssituationen im Spiegel von Archivalien und Erinnerungsberichten ausländischer Zeitzeugen / J. Woock. -Norderstedt: Books on Demand, 2004. - 486 S.

202.Zimmermann, M. Zwangsarbeit im Ruhrgebiet während des Zweiten Weltkrieges. Eine Zwischenbilanz der Forschung / M. Zimmermann // Forum. Industriedenkmalpflege und Geschichtskultur. -2003. - Nr. 2. - S. 11-19.

203.Zühl, A. Zum Verhältnis der deutschen Landbevölkerung gegenüber Zwangsarbeitem und Kriegsgefangenen / A. Zühl // Faschismus und Rassismus: Kontroversen um Ideologie und Opfer / Hrsg W. Röhr. - Berlin: Akad. - Verl., 1992. - S. 342-352.

204.Zwangsarbeit in Marburg 1939 bis 1945. Geschichte, Entschädigung, Begegnung / Hrsg. K. Brandes, W. Form. - Marburg: Rathaus - Verl., 2005. -551 S.

IV. Диссертации:

205. Frank, A. Das deutsche Dorf im zweiten Weltkrieg: zu sozialen Erfahrungen und Verhaltensweisen von Bauern unterm Nationalsozialismus 1939 bis 1945. Diss. Rostock, Universität Rostock, 1992. — 4 Mikrofisches.: 24x.

206.Hansch-Singh, A. Rassismus und Fremdarbeitereinsatz im Zweiten Weltkrieg. Diss. Berlin: Freie Universität, 1991.-299 S.

207. Hoffmann, K. Ausländische Zwangsarbeiterinnen in Oldenburg während des Zweiten Weltkrieges: eine Rekonstruktion der Lebensverhältnisse und Analyse von Erinnerungen deutscher und polnischer Zeitzeuginnen. Diss. Oldenburg: Universität Oldenburg, 2000. - 552 S.

208.Köppe, O. Migrantlnnen zwischen sozialem Rechtsstaat und nationalem Wettbewerbsstaat. Zur Bedeutung von Justiz und Politik bei der Vergabe von „bürgerlichen“ und sozialen Rechten an Migrantlnnen unter sich verändernden sozialen, politischen und ökonomischen Bedingungen. Diss. Duisburg: Universität Duisburg, 2003. - 302 S.

209.Seeber, E. Die Verschleppung polnischer Bürger aus dem so genannten Generalgouvernement nach Deutschland und ihre Ausbeutung in der faschistischen Kriegswirtschaft (1933 - 1945). Diss. Leipzig: Universität Leipzig, 1961.- 456 S.

1

Наиболее четкие критерии для определения принудительного труда иностранцев в нацистской Германии были предложены М. Шперером. К таковым относились: нерасторжимость трудовых отношений на необозримое время, минимальные возможности для улучшения условий трудового использования и низкие шансы выжить. См.: Spoerer М. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz: ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und Häftlinge im Deutschen Reich und im besetzten Europa, 1939 — 1945. Stuttgart-München, 2001. S. 15-18.

(обратно)

2

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege // Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft, 1939 — 1945 / Hrsg. D. Eichholtz. Bd. II. Berlin (Ost), 1985. S. 611.

(обратно)

3

Herbert U. Fremdarbeiter: Politik und Praxis des „Ausländer-Einsatzes“ in der Kriegswirtschaft des Dritten Reiches. Berlin-Bonn, 1985. S. 24.

(обратно)

4

^Verordnung über die Einsatzbedingungen der „Ostarbeiter“ vom 30. Juni 1942 // Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Graz-Minsk, 2003. S. 75

(обратно)

5

См.: Ерин, M.E. Трагедия советских военнопленных: История шталага 326 (VI К) Зенне. 1941-1945гг. -Ярославль, 2000; Его же. Советские военнопленные в нацистской Гемании, 1941 - 1945 гг.: проблемы исслед. -Ярославль, 2005.

(обратно)

6

Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-7021.

(обратно)

7

ГА РФ. Ф.Р-9526.

(обратно)

8

Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 500к.

(обратно)

9

РГВА. Ф. 501к.

(обратно)

10

РГВА. Ф. 700 к.

(обратно)

11

РГВА. Ф. 1382к.

(обратно)

12

Служба безопасности (SD, Sicherheitsdienst) — нацистская секретная служба безопасности, занимавшаяся

внутриполитической разведкой и контрразведкой.

(обратно)

13

Гауляйтер — партийный руководитель ray. Гау (партийная область) — единица административного деления

национал-социалистической Г ермании.

(обратно)

14

Niedersächsisches Landesarchiv - Hauptstaatsarchiv Hannover (NLA-HStA Hannover). Hann 275.

(обратно)

15

NLA-HStA Hannover. Hann 331.

(обратно)

16

NLA-HStA Hannover. Nds. 660.

(обратно)

17

Nordrhein-Westfälisches Staatsarchiv Münster (STAMS). Politische Polizei.

(обратно)

18

STAMS. Oberpräsidium der Provinz Westfalen.

(обратно)

19

STAMS. Kreis Steinfurt.

(обратно)

20

STAMS. Kreis Siegen.

(обратно)

21

STAMS. VDA 115.

(обратно)

22

STAMS. NSDAP- Kreis -und Ortsgruppen.

(обратно)

23

Ландрат (Landrat) - орган сельской администрации.

(обратно)

24

Landesarchiv NRW Hauptstaatsarchiv Düsseldorf (HStA Düsseldorf). RW 47.

(обратно)

25

Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena.

(обратно)

26

Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Gemeindearchivs Herscheid.

(обратно)

27

Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Stadtarchivs Werdohl.

(обратно)

28

Stadtarchiv Meinerzhagen.„Chronik Gogarten“, Firmenunterlagen, Briefe ehemaliger Zwangsarbeiter.

(обратно)

29

- 29 Stadtarchiv Monschau. Nr. 11-20.

(обратно)

30

Использованные документы данных архивов по теме принудительного труда не были сформированы в дела. Они хранятся в комплексе, но не систематизировались.

(обратно)

31

Privatarchiv von Dr. J. Schmelzer. Aufsätze, Reden und Aufrufe des Reichsstatthalters Fritz Sauckel.

(обратно)

32

Archiv des Institutes fur Geschichte und Biographie der Femuniversität Hagen. International Slave and Forced Labourers Documentation Project (IGB/ISFLDP) - Список интервью см. в списке источников и литературы.

(обратно)

33

Копии данных интервью хранятся в архиве Регионального центра устной истории г. Воронеж.

(обратно)

34

Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1933 - 1943. Berlin, 1933 — 1943; Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie der sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. Berlin, 1942.

(обратно)

35

Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich /Hrsg. Der Beauftragte für den Vierjahresplan und der Generalbevollmächtigte für den Arbeitseinsatz. Jg. 1940-1944.

(обратно)

36

CC (Schutzstaffel, SS) - элитные охранные подразделения НСДАП.

(обратно)

37

Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lagerberichte des Sicherheitsdienstes der SS, 1938 — 1945. Bände 1.-13. Herrsching, 1984.

(обратно)

38

Bayern in derNS-Zeit: soziale Lage und politisches Verhalten der Bevölkerung im Spiegel vertraulicher Berichte / Hrsg. M. Broszat. München,Wien, 1997.

(обратно)

39

См., напр.: Feder G. Das Programm derN.S.D.A.P. und seine weltanschaulichen Grundgedanken. München, 1931; Darre R. W. „Neuadel aus Blut und Boden“. Bauerntum als Blutquelle des deutschen Volkes. München, 1930; Соті G., Gies H. Blut und Boden. Rassenideologie und Agrarpolitik im Staat Hitlers. Idstein, 1994; Zwangsarbeit in Thüringen, 1940-1945. Quellen aus den Staatsarchiven des Freistaates Thüringen / Hrsg. N. Moczarski; B. Post; K. Weiß. Erfurt, 2002; Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Graz-Minsk, 2003.

(обратно)

40

См., напр.: Андриянов В. И. Память со знаком ОСТ. Судьба «восточных рабочих» в их собственных свидетельствах, письмах и документах. М., 1993; Его же. И. Архипелаг ОСТ. Судьба рабов «третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах. М., 2005; Вербицкий Г. Г. Остарбайтеры: История россиян насильственно вывезенных на работы в Германию во время Второй Мировой войны. СПб., 2004; Соколов Б. Н.

В плену и на Родине. СПб., 2004.

(обратно)

41

См., например: Бессонов Б.И. Фашизм: идеология, политика. М., 1985; Бланк A.C. Из истории раннего фашизма в Германии. Организация. Идеология. Методы. М., 1978; Розанов Г.Л. Конец отретьего рейха». М.,

1990. Подробнее об отечественной историографии германского фашизма см.: Галактионов Ю.В. Германский фашизм как феномен первой половины XX века: отечественная историография 1945 - 90-х годов: Учеб. пособие. - Кемерово, 1999; Корнева Л.Н. Германская историография национал-социализма: проблемы исследования и тенденции современного развития (1985 - 2005). — Кемерово, 2007.

(обратно)

42

Аникеев А. А. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. Ростов н/Д, 1990. С. 104-115. Аграрной политике нацистской Германии посвящены также следующая работа названного автора: Аникеев A.A. Германский фашизм и крестьянство. (1933-1945 гг.) Ростов н/Д, 1979.

(обратно)

43

Земсков. B.H. Рождение «второй эмиграции» (1944-1952) // Социологические исследования. 1991. №4. С.

3-24; Шевяков А. А. Гитлеровский геноцид на территории СССР // Социологические исследования. 1991. № 12. С. 3—12; Рыбаковский JI. JI. Остарбайтеры: численность, здоровье и условия жизни в современной России. М., 1998.

(обратно)

44

См., например: Кравченко А., Батурин С. Украінскі невільники Третього рейху (минуле і сучасність): Публіцистична хроніка. Львів, 2005; Белорусские острарбайтеры: ист.-аналит. исслед./ Под ред. Г.Д. Кнатько,

В.И. Адамушко, H.A. Бондаренко, В.Д. Селеменева. Мн., 2001.

(обратно)

45

Полян П. М. Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные и их репатриация.. М., 1996.

(обратно)

46

Галкин A.A. Германский фашизм. М., 1989; Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Империя смерти. Аппарат насилия в нацистской Германии. М., 1989; Семиряга М.И. Тюремная империя нацизма и ее крах. М., 1991 Ватлин А.Ю. Германия в XX веке. М., 2002. Патрушев А.И. Германская история - М., 2003. и др.

(обратно)

47

Паламарчук А.Ю. Нацизм: три лика геноцида. Ростов н/Д, 2003; Его же. Социальная политика Третьего рейха. Ростов н/Д, 2006.

(обратно)

48

Макарова Л.М. Идеология нацизма. Сыктывкар, 2005.

(обратно)

49

История Германии: ученое пособие: в 3 тг. / Под общ. ред. Бонвеча Б., Галактионова Ю.В. М., 2008.

(обратно)

50

Nichtweiß J. Die ausländischen Saisonarbeiter in der Landwirtschaft der östlichen und mittleren Gebiete des Deutschen Reiches, 1890 - 1914. Berlin, 1959; Seeber E. Die Verschleppung polnischer Bürger aus dem so genannten Generalgouvernement nach Deutschland und ihre Ausbeutung in der faschistischen Kriegswirtschaft, 1933 — 1945.

Diss. Leipzig, 1961; Lehmann J. Zum Einsatz ausländischer Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft während des 2. Weltkrieges. Unter besonderer Berücksichtigung der Jahre 1942-1945 // Wesen und Kontinuität der Fremdarbeiterpolitik des deutschen Imperialismus // Fremdarbeiterpolitik des Imperialismus. 1974. Heft 1. S. 133-156.

(обратно)

51

Herbert U. Fremdarbeiter....

(обратно)

52

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ....

(обратно)

53

Idem. NS-Zwangsarbeiter im Deutschen Reich. Eine Statistik vom 30. September 1944 nach Arbeitsamtsbezirken; Dokumentation. // Vierteljahrsheftc für Zeitgeschichte. 2001. Jg. 49. H. 4. S. 665-684.

(обратно)

54

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 // Europa und der Reichseinsatz: ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und KZ-Häftlinge in Deutschland 1938-1945 / Hrsg. U. Herbert. Essen,

1991. S. 127-139.

(обратно)

55

Zühl A. Zum Verhältnis der deutschen Landbevölkerung gegenüber Zwangsarbeitem und Kriegsgefangenen // Faschismus und Rassismus / Hrsg. W. Röhr. Berlin, 1992. S. 342-352.

(обратно) name="bookmark55">

56

Frank A. Das deutsche Dorf im zweiten Weltkrieg: zu sozialen Erfahrungen und Verhaltensweisen von Bauern unterm Nationalsozialismus 1939 bis 1945. Diss. Rostock, 1992.

(обратно)

57

51 Herlemann B. „Der Bauer klebt am Hergebrachten“: Bäuerliche Verhaltensweisen unterm Nationalsozialismus auf dem Gebiet des heutigen Landes Niedersachsen, Veröffentlichung der Historischen Kommission Niedersachsen und Bremen. XXXIX. Niedersachsen 1933-1945. Bd. 4. Hannover, 1993; Münkel D. Nationalsozialistische Agrarpolitik und Bauemalitag. Frankfurt/Main, 1996; Gies H. Landbevölkerung und Nationalsozialismus. Der Weg in den Reichsnährstand//Zeitgeschichte. Jg.13. 1985/86. S. 123-139.

(обратно)

58

См., например: Brandes K., Form W. Nationalsozialistische Zwangsarbeiterpolitik // Zwangsarbeit in Marburg 1939 bis 1945. Geschichte, Entschädigung, Begegnung. Marburg, 2005. S. 13-49; Mertens C. Zwangsarbeit in Paderborn, 1939-1945. Paderborn, 2005; Witscher M. „... denn das sind die schwersten Seiten meines Lebens, die mir in jungen Jahren zugestoßen sind!“ Ehemalige Zwangsarbeiterinnen berichten von ihrer Zeit in Meinerzhagen. Meinerzhagen, 2001; Woock J. Zwangsarbeit ausländischer Arbeitskräfte im Regionalbereich Verden /Aller (1939-1945). Arbeits- und Lebenssituationen im Spiegel von Archivalien und Erinnerungsberichten ausländischer Zeitzeugen. Norderstedt, 2004; Hoffmann K. Ausländische Zwangsarbeiterinnen in Oldenburg während des Zweiten Weltkrieges: eine Rekonstruktion der Lebensverhältnisse und Analyse von Erinnerungen deutscher und polnischer Zeitzeuginnen. Diss. Oldenburg, 2000.

(обратно)

59

Creydt D. Zwangsarbeit für Rüstung, Landwirtschaft und Forsten im Oberwesergebiet, 1939-1945. Braunschweig, 1995; Karner S. Zwangsarbeit in der Land- und Forstwirtschaft auf dem Gebiet Österreichs 1939 bis 1945. WienMünchen, 2004; Werner R. „So einen hatte doch jeder hier im Dorf“: Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft Thüringens 1939 - 1945. Thüringen gestern & heute. Vol. 24. Erfurt, 2006; Winter J. Lorberg, der Gendarm und der Polen-Franz. Nazi-Jahre auf dem Hofgut Wickstadt - Szenen aus der Zwangsarbeit // Fern der Heimat unter Zwang - Der Einsatz „fremdländischer Arbeitskräfte“ während des Zweiten Weltkrieges in der Wetterau / Hrsg. K. D. Rack, M. Kingreen, D. Richhardt. Butzbach, 2004. S. 441-451; Witscher M. Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft und in privaten Haushalten auf dem Gebiet des Märkischen Kreises 1939-1945 // „... und nach Hause, in die Ukraine, kam ich 1950 ...“. Dokumentation zur Geschichte der Zwangsarbeit im Märkischen Kreis. Altena, 2001.

(обратно)

60

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land: Der Einsatz von Arbeitskräften aus Osteuropa in der Landwirtschaft Lippes, 1939-1945. Bochum, 1996.

(обратно)

61

Eadem. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 // Zwangsarbeit in Ostwestfalen und Lippe 1939-1945. Stand der Forschung, Spurensuche vor Ort, Umsetzung im Unterricht / Hrsg. C. Seichter. Essen, 2002. S. 31-45.

(обратно)

62

Фрайтаг Г. Принудительные работы при национал-социализме: 60 лет спустя. Работа Фонда «Память, ответственность и будущее» // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М., 2005. С. 314-329.

(обратно)

63

Leuther М. Osteuropäische Zwangsarbeiterinnen in Landwirtschaft und Privathaushalten zur Zeit des Nationalsozialismus // Beiträge zur feministischen Theorie und Praxis. 2000. Heft 54. S. 129-139.

(обратно)

64

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft // Stiften gehen. NS-Zwangsarbeit und Entschädigungsdebatte / Hrsg. U. Winkler. Köln, 2000. S. 130-147.

(обратно)

65

Rötting M. The Other Cases of Forced Labor - Unexpected Slave Owners: Forced Labor in Private Households, Agriculture, Municipalities, Monasteries and Parishes // Zwangsarbeit im Dritten Reich: Erinnerung und Verantwortung /Hrsg. P. Zumbansen. Baden-Baden, 2002. S. 137-154.

(обратно)

66

Hornung E., Langthaler E., Schweitzer S. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft in Niederösterreich und dem nördlichen Burgenland. Vermögensentzug während derNS-Zeit sowie Rückstellungen und Entschädigungen seit 1945 in Österreich. Bd. 26. Zwangsarbeit auf dem Gebiet der Republik Österreich. Teil 3. Wien-München, 2004.

(обратно)

67

August J. Erinnern an Deutschland. Berichte polnischer Zwangsarbeiter // Herrenmensch und Arbeitsvölker. Ausländische Arbeiter und Deutsche, 1939 - 1945 / Hrsg. J. August. Berlin, 1986. S. 109-130; Hansch-Singh A. Rassismus und Fremdarbeitereinsatz im Zweiten Weltkrieg. Diss. Berlin, 1991; Ruggenthaler P. NS-Hierarchie der «fremdländischen» Arbeitskräfte nach «rassischen» Gesichtspunkten // Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Graz-Minsk, 2003. S. 26-43; Hamann, M. Erwünscht und unerwünscht. Die rassenpsychologische Selektion de Ausländer // Herrenmensch und Arbeitsvölker. Ausländische Arbeiter und Deutsche, 1939 - 1945 / Hrsg. J. August. Berlin, 1986. S. 143—180.

(обратно)

68

Вебер М. Положение сельскохозяйственных рабочих в восточноэльбской Германии: [решение аграрного вопроса] // Социс. 2005. № 11. С. 121 - 128.

(обратно)

69

Nichtweiß J. Op. cit.

(обратно)

70

Baier R. Der deutsche Osten als soziale Frage. Eine Studie zur preußischen und deutschen Siedlungs- und Polenpolitik in den Ostprovinzen während des Kaiserreichs und der Weimarer Republik. Köln, 1980.

(обратно)

71

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. Bonn, 2003; Dohse K. Ausländische Arbeiter und bürgerlicher Staat: Genese und Funktion von staatlicher Ausländerpolitik und Ausländerrecht; vom Kaiserreich bis zur Bundesrepublik. Hain, 1981; Elsner L., Lehmann J. Ausländische Arbeiter unter dem deutschen Imperialismus 1900 bis 1985. Berlin, 1988; Oltmer J. Migration und Politik in der Weimarer Republik. Göttingen, 2005; Idem. Zwangsmigration und Zwangsarbeit. Ausländische Arbeitskräfte und bäuerliche Ökonomie im Ersten Weltkrieg // Tel Aviver Jahrbuch für deutsche Geschichte. 1998. Jg. 27. S. 135—

168; Koppe O. Migrantlnnen zwischen sozialem Rechtsstaat und nationalem Wettbewerbsstaat. Zur Bedeutung von Justiz und Politik bei der Vergabe von „bürgerlichen“ und sozialen Rechten an Migrantlnnen unter sich verändernden sozialen, politischen und ökonomischen Bedingungen. Diss. Duisburg, 2003.

(обратно)

72

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S. 570-642; Münkel D. Bäuerliche Interessen versus NS-Ideologie. Das Reichserbhofgesetz in der Praxis // VfZ. 1996. Jg. 44. H.4. S. 549-580; Farquharson J. E. The plough and the swastika. The NSDAP and agriculture in Germany, 1928 - 45. London, 1976; Gies H. Die Rolle des Reichsnährstandes im nationalsozialistischen Herrschaftssystem // Der Führerstaat: Mythos und Realität. Studien zur Struktur der Politik des Dritten Reiches /Hrsg. G. Hirschfeld. Stuttgart, 1981. S. 270-304; Соті G., Gies H. Op. cit.; Grundmann F. Agrarpolitik im Dritten Reich - Anspruch und Wirklichkeit des Erbhofgesetzes. Hamburg, 1979.

(обратно)

73

Dallin A. J. Deutsche Herrschaft in Russland 1941 -1945. Eine Studie über Besatzungspolitik. Düsseldorf, 1958; Eichholtz D. Der „Generalplan Ost“ und seine Opfer // Faschismus und Rassismus / W. Röhr. Berlin, 1992. S. 291-299; Gerlach C. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vemichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999; Roth K. H. Sozialimperialistische Aspekte der Okkupationspolitik: Strategien und Aktivitäten der „Deutschen Arbeitsfront“ (DAF) // Faschismus und Rassismus / Hrsg. W. Röhr. Berlin, 1992. S. 353-375.

(обратно)

74

Eikel M. „Weil die Menschen fehlen“. Die deutschen Zwangsarbeitsrekrutierungen und -deportationen in den besetzten gebieten der Ukraine 1941-1944 // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 2005. Jg. 53. H. 5. S. 405-434.

(обратно)

75

Gerlach C. Die Rekrutierung von Zwangsarbeitem in den besetzten sowjetischen Gebieten //Kriegsverbrechen im 20. Jahrhundert / Hrsg. W. Wette; G. R. Ueberschär. Darmstadt, 2001. S. 193—207.

(обратно)

76

Grossmann A. Polen und Sowjetrussen als Arbeiter in Bayern 1939 -1945 // Archiv für Zeitgeschichte. 1980. H. 24. S. 396; Bonwetsch B. Sowjetische Zwangsarbeiter vor und nach 1945. Ein doppelter Leidensweg // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. Jg. 41. 1993. H. 3. S. 532—546; Frankenberger T. Rassistische und sexistische Diskriminierung sowjetischer Zwangsarbeiterinnen zwischen 1941 und 1945 // Dichotomie, Dominanz, Differenz. Frauen platzieren sich in Wissenschaft und Gesellschaft / Hrsg. A. Bertrams. Weinheim, 1995. S. 89-106; Schwarze G. Kinder, die nicht zählten. Ostarbeiterinnen und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg. Essen, 1997.

(обратно)

77

Восточное Поэльбье (Ostelbien) — использовавшееся до Второй мировой войны обозначение территорий восточнее р. Эльба. Эта территория включала в себя не только земли Пруссии, но и обеих частей Мекленбурга.

(обратно)

78

Изменение структуры сельского хозяйства происходило за счет расширения производства трудоемких культур корнеплодов (к примеру, сахарной свеклы) и замещения ими зерновых культур и привело к увеличению доли сезонного труда в общем трудовом процессе.

(обратно)

79

Elsner L., Lehmann J. Op. cit. S. 20.

(обратно)

80

См. подробнее: Mai U. „Rasse und Raum“: Agrarpolitik, Sozial - und Raumplanung im NS-Staat. Padebom-München-Wien-Ziirich, 2002. S. 28.

(обратно)

81

Вебер М. Указ. соч. С. 126.

(обратно)

82

В 1885 - 1891 гг. на территории Германии действовали специальные распоряжения, запрещавшие дальнейший въезд польских граждан и выдворявшие часть их за пределы империи. См.: Spoerer М. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz... S. 22.

(обратно)

83

См. подробнее: Nichtweiß J. Op. cit. S. 175-186.

(обратно)

84

Ibid. S. 229.

(обратно)

85

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 41.

(обратно)

86

Ibid.

(обратно)

87

Ibid. S. 16.

(обратно)

88

Ibid.

(обратно)

89

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 32.

(обратно)

90

Elsner L., Lehmann J. Op. cit. S. 24.

(обратно)

91

Oltmer J. Zwangsmigration und Zwangsarbeit.... S. 142.

(обратно)

92

Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 23.

(обратно)

93

Ibid. S. 39.

(обратно)

94

Freitag G. Zwangsarbeiter im LipperLand ... S. 18. '

(обратно)

95

Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 82.

(обратно)

96

Oltmer J. Zwangsmigration und Zwangsarbeit... S. 167.

(обратно)

97

Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 90-91.

(обратно)

98

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 29.

(обратно)

99

Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 91.

(обратно)

100

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 22.

(обратно)

101

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 18.

(обратно)

102

‘“Дипломатические протесты со стороны Испании, Швейцарии, Нидерландов, США и Ватикана ввиду осуществления принудительных депортаций, прежде всего, с территории Бельгии способствовали дипломатической изоляции Германии. К середине 1917 г. руководство кайзеровской Германии было вынуждено отправить на родину две трети угнанных на территорию Германии бельгийцев. См.: Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk. Bd. III. München, 1964. S. 448.

(обратно)

103

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 30.

(обратно)

104

Ibid. S. 33.

(обратно)

105

Большинство военнопленных в сельском хозяйстве составляли русские и сербы. См.: Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 27.

(обратно)

106

Oltmer J. Zwangsmigration und Zwangsarbeit.... S. 158.

(обратно)

107

Oltmer J. Zwangsmigration und Zwangsarbeit... S. 156.

(обратно)

108

Ibid. S. 161.

(обратно)

109

1,1 Ibid. S. 164.

(обратно)

110

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 38.

(обратно)

111

Dohse K. Op. cit. S. 90.

(обратно)

112

Koppe О. Op. cit. S. 16, 17.

(обратно)

113

113 Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S.l 16.

(обратно)

114

Ibid. S.l 14.

(обратно)

115

Dohse K. Op. cit. S. 94.

(обратно)

116

HerbertU. Geschichte der Ausländerbeschäftigung in Deutschland 1880 bis 1980. S. 119.

(обратно)

117

Dohse K. Op. cit. S. 102.

(обратно)

118

«Reichsanstalt für Arbeitsvermittlung und Arbeitslosenversicherung»

(обратно)

119

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 120.

(обратно)

120

Verordnung über ausländische Arbeitnehmer vom 23. Januar 1933 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1933. Berlin, 1933. S. 26.

(обратно)

121

ElsnerL., Lehmann J. Op. cit. S. 159.

(обратно)

122

Oltmer J. Migration und Politik in der Weimarer Republik. S.360.

(обратно)

123

' 123 Verordnung über ausländische Arbeitnehmer vom 23. Januar 1933 //Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1933. Berlin,

1933. S. 27.

(обратно)

124

Köppe O. Op. cit. S. 18.

(обратно)

125

Farquharson J. Op. cit. P. 3.

(обратно)

126

Die 25 Punkte. Das Programm der Nationalsozialistischen Deutschen Arbeitspartei vom 25. Februar 1920 // Feder G. Op. cit. S. 21.

(обратно)

127

Die 25 Punkte. Das Programm der Nationalsozialistischen Deutschen Arbeitspartei vom 25. Februar 1920 // Feder G. Op. cit. S. 20.

(обратно)

128

В 1928 г. A. Гитлер уточнил значение пункта о «безвозмездной экспроприации земельных владений», заявив, что «это положение направлено в первую очередь против возглавляемых евреями основных коммерческих предприятий, занимающихся спекулятивной деятельностью». См.: Erklärung A. Hitler zum 17. Punkt des Programms vom 13. April 1928 // Feder G. Op. cit. S. 5.

(обратно)

129

Пленков О.Ю. Третий рейх. Нацистское государство. СПб., 2004. С. 271.

(обратно)

130

Баварская народная партия (БНП), Баварская крестьянская лига (БКЛ). См. подробнее: Bayern in der NS-Zeit... S. 332.

(обратно)

131

Дарре Р. В. (1895 - 1953) - политик и государственный деятель национал-социалистической Германии. Автор аграрной программы НСДАП 1930 г. С 4.4.1933 г. глава Союза кормильцев Рейха и Имперский «крестьянский фюрер» (Reichsbauemfuhrer). В 1933 — 1942 гг. занимал посты имперского министра продовольствия и сельского хозяйства, а также президента Германского сельскохозяйственного сообщества. Автор многочисленных работ по вопросам «расовой» теории и аграрной политики, в том числе работы «Крестьянство как источник жизни нордической расы» (1929 г.).

(обратно)

132

Цит. по: Макарова JI.M. Идеология нацизма. Сыктывкар, 2005. С.10.

(обратно)

133

См.: Darre R.W. „Neuadel aus Blut und Boden“. Bauerntum als Blutquelle des deutschen Volkes. München, 1930.

S. 8-16. Об идеологии «почвы и крови» см. подробнее: Соті G., Gies H. Op. cit.; Аникеев A.A. Германский фашизм и крестьянство (1933-1945 гг.). Ростов н/Д, 1979. С. 36.

(обратно)

134

Соті G., Gies H. Op. cit. S. 24.

(обратно)

135

Ibid.

(обратно)

136

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 21.

(обратно)

137

Ibid.

(обратно)

138

Parteiamtliche Kundgebung über die Stellung der NSDAP zum Landvolk und zum Landwirtschaft vom 6.

Märzl930 //Feder G. Op. cit. S. 6.

(обратно)

139

Münkel D. Bäuerliche Interessen versus NS-Ideologie ... S. 350.

(обратно)

140

Parteiamttliche Kundgebung über die Stellung der NSDAP zum Landvolk und zum Landwirtschaft vom 6.

Märzl930 // Feder G. Op. cit. S. 8.

(обратно)

141

Farquharson J. E. Op. cit. P. 15.

(обратно)

142

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 21-22.

(обратно)

143

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 21-22.

(обратно)

144

Аникеев A. A. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. С. 16.

(обратно)

145

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 ... C. 127.

(обратно)

146

«Reichserbhofgesetz» vom 29. September 1933 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1933. Berlin, 1933. S. 685.

(обратно)

147

Аникеев A. A. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. С. 17.

(обратно)

148

Соті G., Gies H. Op. cit. S. 51.

(обратно)

149

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S.573.

(обратно)

150

Мюллер Р.-Д. «Народное сообщество»: продовольственная проблема, эксплуатация и уничтожение // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований: Пер. с нем. Предисл. В. Рана. М.,

1997. с. 191.

(обратно)

151

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 22.

(обратно)

152

153См.: таблица 1 в приложении 2.

(обратно)

153

Frank A. Op. cit. S. 22.

(обратно)

154

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S.608.

(обратно)

155

Кренер Б. Р. Борьба за «дефицитный человеческий материал». Научные споры о мобилизации германского военного хозяйства, 1939 - 1942 // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований: Пер. с нем. Предисл. В. Рана. М., 1997. С. 321

(обратно)

156

Соті G., Gies H. Op. cit. 52.

(обратно)

157

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 56.

(обратно)

158

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 21.

(обратно)

159

Гиммлер Г. (1900 - 1945) — рейхсфюрер СС, рейхслейтер, политик и государственный деятель национал-социалистической Германии, руководитель карательного аппарата Германии. С 1939 г. имперский комиссар по укреплению германской народности. С 1939 г. — руководитель Главного управления имперской безопасности (PCXA). В 1943 г. занял пост имперского министра внутренних дел.

(обратно)

160

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 23.

(обратно)

161

Соті G., Gies H. Op. cit. S. 51.

(обратно)

162

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 24.

(обратно)

163

Ibid. S. 19.

(обратно)

164

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 56.

- 168 Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

(обратно)

165

Flüchtlinge. S. 120.

(обратно)

166

Ibid. S. 121.

(обратно)

167

Ibid. S. 120.

(обратно)

168

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 20.

(обратно)

169

171 Ausländerpolizeiverordnung (APVO) vom 22. Augustl938 //Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1938. Berlin, 1938. S. 1053.

(обратно)

170

Ibid.

(обратно)

171

Dohse K. Op. cit. S. 120.

(обратно)

172

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 30-31.

(обратно)

173

Ibid.

(обратно)

174

Rückführung berufsfremd beschäftigter landwirtschaftlicher Arbeitskräfte in die Landwirtschaft, 24. Februar 1939 // HStA Düsseldorf. RW 47. Nr. 26. Bl. 9.

(обратно)

175

Имперская служба труда (Reichsarbeitsdienst) — центральное государственное учреждение, руководившее прохождением гражданами Германии обязательной трудовой повинности. 26 июня 1935 г. была введена трудовая повинность для молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет, которые должны были полгода отработать на общественно-полезном поприще.

(обратно)

176

Германский трудовой фронт (Deutsche Arbeitsfront) — общегерманская организация трудящихся, находившаяся под полным контролем НСДАП. Законом 24 октября 1934 г. он был объявлен единственной профсоюзной организацией в Германии.

(обратно)

177

Гитлерюренд (Hitlerjugend) — молодежная нацистская организация военизированного типа, главный резерв НСДАП. Была создана декретом от 1 декабря 1936 г.

(обратно)

178

Rückführung berufsfremd beschäftigter landwirtschaftlicher Arbeitskräfte in die Landwirtschaft, 24. Februar 1939 // HStA Düsseldorf. RW 47. Nr. 26. Bl. 9.

(обратно)

179

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 31-32.

(обратно)

180

Ergebnisse der Vierjahresplan-Arbeit. Ein Kurzbericht nach dem Stande vom Frühjahr 1942 // РГВА. Ф. 700. On. 1.

- Д. 53. Л. 23.

(обратно)

181

Сюруп Ф. (1881 - 1945) — государственный деятель национал-социалистической Г ермании. С 1927 г. — президент Имперского управления по трудоустройству и страхованию по безработице. С 1938 г. занимал пост государственного секретаря в Имперском министерстве труда.

(обратно)

182

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 127.

(обратно)

183

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 ... S. 128.

(обратно)

184

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S.577.

(обратно)

185

Подробнее см.: Herbert U. Fremdarbeiter ... S. 127.

(обратно)

186

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 131; Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 123.

(обратно)

187

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 131.

(обратно)

188

Геринг Г. (1889-1946) — политический, государственный и военный деятель национал-социалистической Германии, рейхсмаршал. С 1933 г. — имперский министр без портфеля, осуществлявший контроль за авиацией и Министерством внутренних дел Пруссии. В апреле 1933 г. создал и возглавил государственную тайную полицию (гестапо). В октябре 1936 г. назначен Уполномоченным по 4-летнему плану, сосредоточил в своих руках руководство экономическими мероприятиями по подготовке Германии к войне.

(обратно)

189

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 123.

(обратно)

190

Ibid.

(обратно)

191

Фрик В. (1877-1946)-политик и государственный деятель национал-социалистической Германии. В 1933 — 1943 гг. занимал пост Имперского министра внутренних дел.

(обратно)

192

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 132.

(обратно)

193

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 32.

(обратно)

194

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 126.

(обратно)

195

Ibid.

(обратно)

196

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 132.

(обратно)

197

Erlass des Reichs- und Preußischen Minister des Innern. 13. August 1937 //РГВА. Ф. 500 k. On. 4. Д. 336. Л. 282.

(обратно)

198

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 35.

(обратно)

199

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 127.

(обратно)

200

См. подробнее: Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 127.

(обратно)

201

Латинская буква «P» означала «поляк» (Pole).

(обратно)

202

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 127.

(обратно)

203

Ibid. S. 128.

(обратно)

204

Meldungen aus dem Reich. Band 3. [13. November 1939 - 6. Dezember 1939]. S. 476.

(обратно)

205

Grossmann A. Polen und Sowjetrussen als Arbeiter in Bayern, 1939 -1945 ...S. 396; Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 36.

(обратно)

206

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 132.

(обратно)

207

Die Arbeitslenkung im Deutschen Reich nach Beschäftigungsgruppen vom April 1940 // Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich .... 1940. Nr. 1. S. 2.

(обратно)

208

Witscher M. Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft und in privaten Haushalten auf dem Gebiet des Märkischen Kreises, 1939-1945 ... S. 100.

(обратно)

209

Большую часть так называемых сельских помощников составляли женщины и молодежь. См. подробнее § 2 первой главы данной работы.

(обратно)

210

Witscher М. Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft und in privaten Haushalten auf dem Gebiet des Märkischen Kreises, 1939-1945 ... S. 103.

(обратно)

211

Соті G., Gies H. Op. cit. S. 195; См. подробнее таблицу 2 в приложении 3.

(обратно)

212

Аникеев А. А. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. С. 106.

(обратно)

213

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 130.

(обратно)

214

Herbert U. Fremdarbeiter ... S. 97.

(обратно)

215

Аникеев А. А. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. С. 111.

(обратно)

216

См. подробнее: Herbert U. Fremdarbeiter ... S. 132.

(обратно)

217

Ibid. S. 135.

(обратно)

218

Белорусские остарбайтеры: историко-аналитическое исследование ... С. 16,17.

(обратно)

219

См. подробнее: Паламарчук Е.А. Нацизм: три лика геноцида. Ростов н/Д, 2003. С. 131.

(обратно)

220

223 В соответствии с «расовой» теорией национал-социалистов подобное «смешение крови», якобы, неизбежно приводит к вырождению основателей цивилизации (арийской расы), понижению уровня расы, за которым наступает духовный и физический регресс. См. подробнее: Райх В. Психология масс и фашизм / Пер. с англ. Ю. М. Донца. СПб., 1997. С. 97.

(обратно)

221

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 136.

(обратно)

222

Herbert U. Fremdarbeiter... S. 136.

(обратно)

223

Ibid.

(обратно)

224

Ватлин Ю. А. Указ. соч. С. 122.

(обратно)

225

SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 71.

(обратно)

226

План голодной смерти многомиллионного населения СССР был разработан руководителем группы «Питание» в ведомстве Уполномоченного по четырехлетнему плану штурмбанфюрером СС Г. Баке. Вероятно, он был не единственным разработчиком плана, но из его ведомства происходит единственное письменное свидетельство. См. подробнее: Gerlach C. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vemichtungspolitik in Weißrussland 1941 bis 1944. S. 46.

(обратно)

227

Ibid. S. 50.

(обратно)

228

Roth K. H. Op. cit. S. 371.

(обратно)

229

236 Когда в июле 1941 г. НКИД СССР обратился с нотой к Швеции с просьбой довести до сведения Германии,

(обратно)

230

что СССР признает Гаагскую конвенцию о законах и обычаях сухопутной войны и готов выполнять ее на основах взаимности, руководство нацистской Германии проигнорировало это предложение. См.: Полян П. М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. Моква, 2002. С. 69; Паламарчук Е.А. Нацизм: три лика геноцида. С. 135 - 136.

(обратно)

231

SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 72.

(обратно)

232

Ibid.

(обратно)

233

230

Количество погибших в годы Второй мировой войны в немецком плену советских военнопленных достигает 3 300 000 человек (57,8% от общего числа советских военнопленных). См.: Streit C. Keine Kameraden: die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen, 1941-1945. S. 246.

(обратно)

234

Шпеер А. (1905 -1981) — государственный деятель национал-социалистической Германии, архитектор. С 1942 г. имперский министр вооружений и боеприпасов. Пользуясь неизменной поддержкой Гитлера, он сконцентрировал в своих руках руководство практически всей промышленностью Германии. С 1943 г. занимал пост Имперского министра военной промышленности.

(обратно)

235

Ergebnisse der Vieijahresplan-Arbeit. Ein Kurzbericht nach dem Stande vom Frühjahr 1942 // РГВА. Ф. 700. On. 1. Д. 53. Л. 8.

(обратно)

236

Werner R. „So einen hatte doch jeder hier im Dorf'... S. 20.

(обратно)

237

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 ... S. 128.

(обратно)

238

Herlemann В. Op. cit. S. 261.

(обратно)

239

Bericht der Geschäftsgruppe Ernährung über Arbeitskräftebestand in der Landwirtschaft. 12. Dezember 1941 Цит. по: Hansch-Singh A. Op. cit. S. 190.

(обратно)

240

Разделение сельских хозяйств на мелкие, средние и крупные условно. Оно основывается на данных работы немецкого исследователя сельского хозяйства нацистской Германии И. Леманна, в соответствии с которыми размер мелкого хозяйства мог составлять от 0,5 га до 5 га, а среднего - от 5 до 20 га. См.: Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S. 593.

(обратно)

241

Frank A. Op. cit. S. 22.

(обратно)

242

Franz Westrup. Lüdinghausen. Landwirtschaftliche Betriebssicherung // STAMS. Oberpräsidium Münster. Nr. 5063. Bl. 140. -

(обратно)

243

SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 109.

(обратно)

244

Полян П. M. Жертвы двух диктатур ... C. 268.

(обратно)

245

О принятии решения см. подробнее: Herbert U. Geschichte der Ausländerbeschäftigung 1880 bis 1980 in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 135.

(обратно)

246

232 Sauckel F.4. Reichspressekonferenz, 5. Dezember 1943 // Privatarchiv von Dr. J. Schmelzer. Aufsätze, Reden und Aufrufe des Reichsstatthalters Fritz Sauckel.

(обратно)

247

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 28.

(обратно)

248

Sauckel F.4. Reichspressekonferenz, 5. Dezember 1943 // Privatarchiv von Dr. J. Schmelzer. Aufsätze, Reden und Aufrufe des Reichsstatthalters Fritz Sauckel.

(обратно)

249

235 Сельское хозяйство занимало второе место после горнодобывающей промышленности по численности занятых в нем советских военнопленных. См.: Streit C. Keine Kameraden: die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen, 1941 - 1945. S. 285.

(обратно)

250

Erlass des Oberkommandos der Wehrmacht, 1. April 1942 // Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie der sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Berlin, 1942. S. 125.

(обратно)

251

Размер крупного сельского хозяйства мог составлять более 20 га. См.: Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S. 593.

(обратно)

252

238 Herlemann B. Op. cit. S. 267.

(обратно)

253

Oberkommando der Wermacht zum Arbeitseinsatz sowjetischer Kriegsgefangenen; hier: „Kolonnenarbeit“ in der Landwirtschaft, 1.April 1942//NLA-HStA Hannover, Dep. lll,Nr.2897.

(обратно)

254

““Meldungen aus dem Reich. Band 13. [1. März 1943-30. Mai 1943]. S. 5031.

(обратно)

255

Цит. по: Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 142.

(обратно)

256

Die Arbeitseinsatzlenkung in Deutschen Reich nach Beschäftigungsgruppen // Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich ... Jg. 1942. Nr. 7. S. 4.

(обратно)

257

Dallin A.J. Op. cit. S. 442.

(обратно)

258

Заукель Ф. (1894-1946) —партийный деятель, руководитель ведомства по использованию рабочей силы, обергруппенфюрер СА, обергруппенфюрер СС. С 1933 г. - имперский наместник Тюрингии. В 1927 - 1945 гг. — гауляйтер Тюрингии. С марта 1942 г. занимал пост Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы при ведомстве четырехлетнего плана.

(обратно)

259

Ф. Заукель назначил всех гауляйтеров своими уполномоченными на местах. Из министерства труда были выведены и переданы в ведение ГБА два ключевых отдела министерства труда занимавшиеся трудовым законодательством, вопросами занятости и безработицы немецкой и иностранной рабочей силы, а также управление трудового снабжения. В его же ведение была переведена Рабочая группа по использованию трудовых ресурсов при ведомстве четырехлетнего плана.

(обратно)

260

Программа Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы 1942 г. // ГА РФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 356. Л. 20.; Принудительный труд советского населения в сельском хозяйстве на оккупированной территории также вносил немалую лепту в обеспечение продовольствием немецкого населения и вермахта.

См.: SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 79.

(обратно)

261

Sauckel F. 4. Reichspressekonferenz, 5. Dezember 1943// Privatarchiv von Dr. J. Schmelzer. Aufsätze, Reden und Aufrufe des Reichsstatthalters Fritz Sauckel.

(обратно)

262

сырьевые и трудовые ресурсы.

(обратно)

263

Вербовочные комиссия на оккупированных территориях состояли из представителей вермахта и Министерства труда, СД и гестапо. Каждая комиссия обслуживала свой округ, зачастую отправляя контингенты работников принудительного труда в определенные трудовые округа в рейхе.

(обратно)

264

Zwangsarbeit in Marburg 1939 bis 1945. Geschichte, Entschädigung, Begegnung. S. 18.

(обратно)

265

Генерал-губернаторство — административно-территориальное образование, созданное нацистами на территории оккупированной в 1939 г. Польши.

(обратно)

266

Schwarze G. Die Sprache der Opfer. Briefzeugnisse aus Russland und der Ukraine zur Zwangsarbeit als Quelle der Geschichtsschreibung. Essen, 2005. S. 41.

(обратно)

267

Zwangsarbeit in Marburg 1939 bis 1945. Geschichte, Entschädigung, Begegnung. S. 20.

(обратно)

268

Донесения полиции безопасности и СД из оккупированных восточных областей. № 13 от 24. июля 1942 г. // РГВА. Ф. 500к. On. 1. Д. 775. Л. 355.

(обратно)

269

См. подробнее: Eikel М. Op. cit. S. 405-433; Müller R. D. Die Rekrutierung sowjetischer Zwangsarbeiter // Europa und der „Reichseinsatz“. Ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und KZ-Häftlinge in Deutschland, 1938-1945 / Hrsg. U. Herbert. Essen, 1991. S. 234-250.

(обратно)

270

Schwarze G. Kinder, die nicht zählten. Ostarbeiterinnen und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg. S. 46.

(обратно)

271

Ergebnisse der Vierjahresplan-Arbeit. Ein Kurzbericht nach dem Stande vom Frühjahr 1942 // РГВА. Ф. 700. On. 1. Д. 53. Л. 7.

(обратно)

272

Сводка министерства сельского хозяйства о занятости иностранных рабочих от сентября 1942 г. // Аникеев А. А. Аграрная политика нацистской Германии в годы второй мировой войны. С. 113.

(обратно)

273

Die ausländischen Arbeitskräfte im Deutschen Reich nach Wirtschaftszweigen am 20. August 1942 // Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich ... Jg. 1942. Nr. 18. S. 12.; См. подробнее: таблица 4 в приложении 5.

(обратно)

274

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 140.

(обратно)

275

Депортации подлежали мужчины в возрасте от 15 до 65 лет и женщины в возрасте от 15 до 45 лет.

(обратно)

276

Еще П. Полян и Ж. Зайончковская отметили при обработке данных результатов опроса «восточных рабочих» определенную систематичность при переводе рабочей силы между аграрным сектором и промышленностью. Авторы предположили, что рабочие отправлялись в деревню после работы в промышленности для восстановления сил. См.: Poljan Р.; Zajonckovskaja Z. Ostarbeiter in Deutschland und daheim. Ergebnisse einer Fragebogenanalyse // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1993. Jg. 41. H. 3. S. 555.

(обратно)

277

Перемещение рабочей силы чаще осуществлялось в пределах одной ray, чем на общеимперском уровне. См.: Spoerer М. NS-Zwangsarbeiter im Deutschen Reich.... S. 669.

(обратно)

278

См. подробнее: график 1 в приложении 1.

(обратно)

279

Hornung E., Langthaler E., Schweitzer S. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft in Niederösterreich und dem nördlichen Burgenland.... S. 115.

(обратно)

280

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943 —30. Mai 1943]. S. 4882.

(обратно)

281

Lehmann J. Zum Einsatz ausländischer Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft während des 2. Weltkrieges. ... S. 144.

(обратно)

282

Frank A. Op. cit. S. 12.

(обратно)

283

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943 — 30. Mai 1943]. S. 4884.

(обратно)

284

Freitag G. Zwangsarbeiter im LipperLand ... S. 29,30.

(обратно)

285

Werner R. „So einen hatte doch jeder hier im Dorf ‘... S. 41.

(обратно)

286

Frank A. Op. cit. S.16

(обратно)

287

Schreiben des Landforstmeisters Regierungsforstamt Hannover-Hildesheim, 13. Januar 1945 // NLA-HStA Hannover. Nds. 660. Nr.l.

(обратно)

288

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter, Flüchtlinge. S. 129.

(обратно)

289

Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т./Отв. ред., авт. предисл. АЛ. Сухарев. Т.З. М., 1989. 533 с.

(обратно)

290

J99Herbert U. Fremdarbeiter... S. 77.

(обратно)

291

Schreiben des Landrates an die Herren Amtsbürgermeister im Kreise, 1. September 1942 // STAMS. Kreis Steinfurt. Nr. 635.

(обратно)

292

Аббревиатура «Ost» означала «восточный рабочий» (Ostarbeiter).

(обратно)

293

Verordnung über die Einsatzbedingungen der Ostarbeiter vom 30. Juni 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1942. Berlin, 1942. S. 419. Немецкая администрация при этом не возражала против браков между польскими и советскими гражданами.

(обратно)

294

«Остерегайсясоветской твари», так Устина расшифровала аббревиатуру «Ост». См.: Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_20. S. 15.

(обратно)

295

Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und —arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft, 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366.

(обратно)

296

Freitag G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 ... S. 34.

(обратно)

297

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 133; См.: таблица 1 в приложении 2.

(обратно)

298

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 29.

(обратно)

299

Zwangsarbeit in Marburg 1939 bis 1945. Geschichte, Entschädigung, Begegnung. S. 47.

(обратно)

300

Oberkommando der Wermacht zum Arbeitseinsatz sowjetischer Kriegsgefangenen; hier: „Kolonnenarbeit“ in der Landwirtschaft, 1. April 1942. //NLA-HStA Hannover. Dep. 11 l.Nr.2897.

(обратно)

301

Обращение с рабочей силой из бывших советских областей. Дополнение к разделу А общего положения о вербовке и использовании рабочей силы на Востоке, 9 апреля 1942 г. //ГА РФ. Ф.Р-7021. Оп.148. Д. 11. Л. 34.

(обратно)

302

Использование советских военнопленных в мелких и средних крестьянских хозяйствах в 1943 г. было по-прежнему запрещено. См.: Frank A. Op. cit. S. 10.

(обратно)

303

Г еббельс И. (1897-1945) — государственный и партийный деятель национал-социалистической Г ермании. В 1928 — депутат рейхстага. В 1933 - 1945 гг. занимал пост имперского министра народного просвещения и пропаганды. В июле 1944 г. был назначен Главным уполномоченным по тотальной мобилизации.

(обратно)

304

Кох Э. (1896-1986) - государственный и партийный деятель национал-социалистической Германии. В 1933 -1945 гг. занимал пост Оберпрезидента Восточной Пруссии. В 1941 - 1944 гг. — рейхскомиссар Украины.

(обратно)

305

Письмо рейхскомиссара Украины, 20 февраля 1943 г. //РГВА. Ф. 700к. Оп. 2. Д. 17. Л. 15.

(обратно)

306

Spoerer М. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 117.

(обратно)

307

Weidner M. Nur Gräber als Spuren: das Leben und Sterben von Kriegsgefangenen und Fremdarbeitern in Münster während der Kriegszeit, 1939-1945. Münster, 1984. S. 102.

(обратно)

308

Ibid. S. 81.

(обратно)

309

Gauamt fiir Rassenpolitik Rundschreiben Nr.1/40 an alle Kreisbeauftragten des RPA, 20. Februar 1940 // STAMS. VDA 115. Nr. 115.

(обратно)

310

Herbert U. Fremdarbeiter ...S.ll.

(обратно)

311

Ausführungen des GBA Sauckel auf der Reichs- und Gauleitertagung in Posen, 5.-6. Februar 1943 // STAMS. Oberpräsidium der Provinz Westfalen. Nr. 5138.

(обратно)

312

См.: Verordnung über die Einsatzbedingungen der Ostarbeiter vom 30. Juni 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1942. Berlin, 1942. S. 419.

(обратно)

313

Weidner M. Op. cit. S. 102.

(обратно)

314

323 Herbert U. Fremdarbeiter ... S. 23.

(обратно)

315

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 5.

(обратно)

316

Zühl A. Op. cit. S. 348.

(обратно)

317

Verordnung über die Einsatzbedingungen der „Ostarbeiter“, 30. Juni 1942 // Ostarbeiter. Weißrussische Zwangsarbeiter in Österreich. Dokumente und Materialien. Graz-Minsk, 2003. S. 74.

(обратно)

318

Grossmann A. Fremd- und Zwangsarbeiter in Bayern, 1939-1945 // VfZ. 1986. Jg. 34. H. 4. S. 510.

(обратно)

319

Ibid. S. 493.

(обратно)

320

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft... S. 136; Freitag G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 ...S.40.

(обратно)

321

Так в земельном округе Мюльдорф в Верхней Баварии на 4 ООО иностранных рабочих приходилось 14 полицейских. Даже созданные в начале 1942 г. сельские отряды, состоявшие из местных добровольцев, не изменили численного превосходства. См.: Hansch-Singh A. Op. cit. S. 244.

(обратно)

322

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 41.

(обратно)

323

Herlemann B. Op. cit. S. 276.

(обратно)

324

Weidner M. Op. cit. S.102.

(обратно)

325

Ibid. S. 82.

(обратно)

326

Verordnung über die Meldung von Männern und Frauen für Aufgaben der Reichsverteidigung, 27. Januar 1943 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1943. Berlin, 1943. S. 67.

(обратно)

327

1 8 февраля 1943 г. И. Геббельс призвал в своей речи во Дворце спорта г. Берлин к ведению «тотальной войны».

(обратно)

328

Полян П. М. Жертвы двух диктатур ... 2002. С. 44.

(обратно)

329

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 143.

(обратно)

330

Lehmann J. Zum Einsatz ausländischer Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft während des 2. Weltkrieges. ... S. 144. См.: таблицу 2 в приложении 3.

(обратно)

331

Bericht derLandesbauemschaft Thüringen an den Kommandeur der Kriegsgefangenenlager im Wehrkreis K. 23. Januar 1943 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945 ... S. 38.

(обратно)

332

См. подробнее: Соті G., Gies H. Op. cit. S. 195; Таблица 2 в приложении 3.

(обратно)

333

Lehmann J. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S. 613.

(обратно)

334

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943—30. Mai 1943]. S. 5046.

(обратно)

335

Ibid.

(обратно)

336

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943 - 30. Mai 1943]. S. 5046.

(обратно)

337

Ibid. S. 5047.

(обратно)

338

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 141.

(обратно)

339

Ausfuhrungen des GBA F. Sauckel auf der Reichs- und Gauleitertagung in Posen, 5.-6. Februar 1943 // Weidner M. Op. cit. S. 96.

(обратно)

340

Verordnung über den Einsatz zusätzlicher Arbeitskräfte für die Ernährungssicherung des Deutschen Volkes, 7. März

1942 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1942. S. 105.

(обратно)

341

Verordnung über die Meldung von Männern und Frauen für Aufgaben der Reichsverteidigung, 27. Januar 1943 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1943. S. 67.

(обратно)

342

Anweisung des Präsidenten des Arbeitsamts Mitteldeutschland an die Arbeitsämter. 3. März 1943 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945 ... S. 41.

(обратно)

343

^Schreiben des Regierungspräsidenten der Landwirtschaftlichen Abteilung an die Herren Landräte des Bezirks, 27. Juli 1944 // STAMS. Kreis Steinfiirt. Nr.635.

(обратно)

344

Meldungen aus dem Reich. Band 13. [1. März 1943—30. Mai 1943]. S. 5057.

(обратно)

345

Ibid. S. 5141.

(обратно)

346

Bekanntmachung der Rundschreiben des Beauftragten fur den Arbeitseinsatz, 16. März 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. D 10/174. Bl. 1.

(обратно)

347

338Schnellbrief des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz an den Herrn Reichsminister des Inneren, 10. Mai

1943 // STAMS. Kreis Steinfiirt. Nr. 632.

(обратно)

348

Schreiben des Oberpräsidenten der Provinz Hannover an den Herrn Preußischen Landforstmeister Regierungsforstamt Hannover-Hidelsheim, 3.März 1943 //NLA-HStA Hannover. Nds. 660. Nr.l.

(обратно)

349

Ibid.

(обратно)

350

Schreiben des Landforstmeisters des Regierungsforstamtes Hannover - Hildesheim, 13. Januar 1945//NLA-HStA Hannover. Nds. 660. Nr. 1.

(обратно)

351

Rede des Gauleiters F. Sauckel bei der ersten Kriegstagung der thüringischen Rüstungsindustrie in Weimar, 4. Dezember 1943 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945 ... S. 58.

(обратно)

352

Полян П. M. Жертвы двух диктатур ... 2002. C. 189.

(обратно)

353

Rundschreiben Nr. 3/43 des Beauftragten für den Arbeitseinsatz der Kreisleitung Altena-Lüdenscheid, 16. März 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. Dok. 113.

(обратно)

354

Hansch-Singh A. Op. cit. S. 272.

(обратно)

355

Der Kreisbeauftragte für die Lagerbetreuung an die Kreisbauemschaft über die Zustände auf Gut Helpensen, 10.

März 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 545. К сожалению, в ходе данного исследования не было найдено документов, позволяющих судить об улучшениях условий содержания восточных рабочих на основании результатов проверок.

(обратно)

356

Полян П. М. Жертвы двух диктатур ... 2002. С. 192.

(обратно)

357

36SErweiterung der Ausgangszeit für Ostarbeiter. Rundschreiben der DAF, 23. Juni 1944 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945... S. 175.

(обратно)

358

Erhöhung der Rationen für Ostarbeiter und sowjetische Kriegsgefangene. Mitteilung der DAF, 1. Juli 1944 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940—1945 ... S. 111.

(обратно)

359

Leiter des Arbeitsamtes in Detmold über die Bauemstimmung im Sommer und Herbst 1942. Цит. по: Freitag G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 ... S. 39.

(обратно)

360

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_14. S. 29.

(обратно)

361

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_20. S. 34.

(обратно)

362

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 45.

(обратно)

363

Münsterisches Flugblatt, herausgegeben von Kreisleiter Schöttler, mit dem Titel „Richtlinien über die Behandlung fremdvölkischer Arbeiter“//Weidner M. Op. cit. S. 100.

(обратно)

364

Merkblatt über die allgemeinen Grundsätze für die Behandlung der im Reich tätigen ausländischen Arbeitskräfte, 15. April 1943 // Weidner M. Op. cit. S.97.

(обратно)

365

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 46.

(обратно)

366

Witschler М. Zwangsarbeiter in der Landwirtschaft und in privaten Haushalten auf dem Gebiet des Märkischen Kreises, 1939-1945 // und nach Hause, in die Ukraine, kam ich 1950 Dokumentation zur Geschichte der Zwangsarbeit im Märkischen Kreis. Altena, 2001. S. 105.

(обратно)

367

Цит. по: Dallin A.J. Op. cit. S.461.

(обратно)

368

Spoercr M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 95.

(обратно)

369

^Arbeitseinsatz polnischer und ukrainischer Volksangehöriger. Einträge in der „Chronik Gogarten“ 1944. Nr. 102 // Stadtarchiv Meinerzhagen.

(обратно)

370

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943—30. Mai 1943]. S. 5131.

(обратно)

371

Из корреспонденции Потсдамского управления гестапо,1 сентября 1944 // РГВА. Ф. 501к. Оп. 3. Д. 5. Л. 1.

(обратно)

372

Там же.

(обратно)

373

Schiller Т. Op. cit. S.35.

(обратно)

374

Ziihl A. Op. cit. S. 351.

(обратно)

375

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943—30. Mai 1943]. S. 5129.

(обратно)

376

Frank A. Op. cit. S.68.

(обратно)

377

Meldungen aus dem Reich. Band 13 [1. März 1943-30. Mai 1943]. S. 5129.

(обратно)

378

Ibid. S. 5135.

(обратно)

379

Беспокойство нацистов вызывало даже распространение в крестьянской среде фольклора «восточных рабочих», которое расценивалось как опасная возможность воздействия на немецкое сельское население. См.: Чистова Б. Е. Преодоление рабства. Фольклор и язык остарбайтеров, 1942-1944. М., 1998. С. 48.

(обратно)

380

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft, 1939 bis 1945 ... S. 134.

(обратно)

381

Behandlung fremdvölkischer Arbeitskräfte. Bundesschreiben Nr. 22/44,23. Mai 1944 // STAMS. VDA 115.

(обратно)

382

Anordnung des Gauleiters des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz, 19. August 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Stadtarchivs Werdohl. Bl. 27.

(обратно)

383

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 142.

(обратно)

384

Meldungen aus dem Reich. Band 15 [13. September 1943 — 27. Dezember 1943]. S. 5861.

(обратно)

385

Grossmann A. Fremd- und Zwangsarbeiter in Bayern, 1939-1945 ... S.484.

(обратно)

386

См. подробнее: Dallin A.J. Op. cit. S.382.

(обратно)

387

393 Ватлин Ю. Указ. соч. С. 123.

(обратно)

388

Referat von Prof. Woermann „Die Emährungslage und die Produktionsleistungen der deutschen Landwirtschaft“. Sitzung der Zentralen Planung. 18. Mai 1944 // РГВА. Ф. 1382k. On. 1. Д. 77. Л. 29.

(обратно)

389

Verordnung über den Einsatz zusätzlicher Arbeitskräfte für die Emährungssicherung des Deutschen Volkes. 7. März 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1942. S. 105; Verordnung über die Meldung von Männern und Frauen für Aufgaben der Reichsverteidigung. 27. Januar 1943 // Reichsgesetzblatt. Teil I. Jg. 1943. S. 67.

(обратно)

390

““‘Ergebnisse der 53. Sitzung der Zentralen Planung. 16. Januar 1944 // РГВА. Ф. 1382k. On. 1. Д.77. Л. 12-13.

(обратно)

391

Соті G., Gies H. Op. cit. S. 195. См. подробнее: таблица 2 в приложении 3.

(обратно)

392

Referat von Prof. Woermann „Die Emährungslage und die Produktionsleistungen der deutschen Landwirtschaft“. Sitzung der Zentralen Planung. 18.Mai 1944//РГВА. Ф. 1382к. Оп. І.д.77. Л.31.

(обратно)

393

Die ausländischen und Protektoratsangehörigen Arbeiter und Angestellten einschließlich Ostarbeiter der wichtigeren Staatsangehörigkeiten nach Berufsabteilungen und den wichtigeren Berufsgruppen am 30. Juni 1944 im Großdeutschen Reich //Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich ... Jg. 1944. Nr. 10. S. П.; См. подр.: таблица3 в приложении 4.

(обратно)

394

Anordnung des Generalbevollmächtigten fur den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter, 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

395

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter, 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

396

Schreiben des Beauftragten für den Vieijahresplan der Generalbevollmächtigte für den Arbeitseinsatz, 29. Juni 1944// NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 276. Bl. 129.

(обратно)

397

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

398

Spoerer М. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 209.

(обратно)

399

Ibid. S. 210. '

(обратно)

400

4UGrossmann A. Fremd- und Zwangsarbeiter in Bayern, 1939-1945 ... S. 504.

(обратно)

401

Полян П. M. Жертвы двух диктатур ... 2002. C. 319.

(обратно)

402

Hansch-Singh A. Op. cit. S. 262.

(обратно)

403

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 6.

(обратно)

404

Erklärung von Frau Joseph Starke, Neurande. 21. September 1945// Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena; Bericht des Hptw. der Gendarmerie in Balve. 6.April 1945 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena.

(обратно)

405

Niederschrift über die Ereignisse nach dem Einmarsch der Alliierten Truppen am 15. April 1945 in Sümmern. Schreiben des Bürgermeisters der Gemeinde Sümmern. 6. Juni 1945 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises.

Landratsamt Altena.

(обратно)

406

Aus den Einträgen in der „Chronik Gogarten“. 1945. Nr. 397 // Stadtarchiv Meinerzhagen.

(обратно)

407

Brief des Majors Comb 207 Mil Gov Gp. 17. August 1945 //Kreisarchiv des Märkischen Kreises, Landratsamt Altena.

(обратно)

408

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_22. S. 4.

(обратно)

409

Крымская (Ялтинская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании. 4-11 февраля 1945 г.: Сб. документов/МИД СССР. Гл. ред. А. А. Громыко.-М., 1984. С. 264-267, 275-279.

(обратно)

410

Вуд Э.(1889 - 1962)-бригадный генерал Национальной Гвардии США. В 1945 г. отвечал за репатриацию бывших работников принудительного труда с территории американской оккупационной зоны.

(обратно)

411

Протокол переговоров от 15 августа 1945 г. заместителя начальника Управления репатриации группы советских оккупационных войск в Германии генерала-майора Филатова с заместителем начальника отдела Американской группы военнопленных и интернированных и перемещенных гражданн бригадным генералом Э. Ф. Вуд, 16 августа 1945 // ГА РФ. Ф. Р-9526. On. 1. Д. 92. Л. 157.

(обратно)

412

Земсков В. Репатриация перемещенных советских граждан // Война и общество, 1941-1945. Книга вторая. М., 2004. С. 331 -358.

(обратно)

413

Streit C. Keine Kameraden: die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen, 1941 - 1945. S. 295.

(обратно)

414

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_27. S. 11.

(обратно)

415

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_24. S. 3.

(обратно)

416

Interview // IGBASFLDP. Signatur_14. S. 26.

(обратно)

417

Interview // IGBflSFLDP. Signatur_21. S. 32; Депортированные не могли знать, что это был единообразный и не зависевший от их внешних данных или физических возможностей взнос, который крестьяне выплачивали за получение рабочей силы. См.: Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. S. 22.

(обратно)

418

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_08. S. 14.

(обратно)

419

«Постановления» характеризовали общие условия труда и содержания «восточных рабочих» в «третьем рейхе». Отдельные аспекты трудового использования «восточных рабочих» в сельском хозяйстве регулировались особым распоряжением Ф. Заукеля от 10 июля 1942 г. См.: Einsatzbedingungen der Ostarbeiter in der Landwirtschaft. Erlass der Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz. 10. Juli 1942 // Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. S. 65 - 70.

(обратно)

420

Schreiben des Reichsministers des Innern an die Ober- und Regierungspräsidenten. 24.0ktoberl942 // STAMS.

Kreis Steinfurt. Nr. 635.

(обратно)

421

Anordnung über die Löhne in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter im Wirtschaftsgebiet Niedersachsen. 29. Juni 1943 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 1.

(обратно)

422

Cm.: May H., Patzelt H. Arbeitsalltag und Lebensbedingungen der Zwangsarbeiter im Ländlichen Franken // Zwangsarbeit im Ländlichen Franken, 1939 — 1945 / Hrsg. H. May. Bad Windsheim, 2008. S. 104.

(обратно)

423

Gestapo Münster. Dienstanweisung über die Behandlung der in Lagern untergebrachten Ostarbeiter // Weidner M. Op. cit. S. 104.

(обратно)

424

Landarbeiterwohnung bei dem Bauern Heinrich H. in Klein Berkel durch einen Vertreter der Kreisbauemschaft. 30. Oktober 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 690.

(обратно)

425

Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_13; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_14; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_15; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_23; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_24.

(обратно)

426

Иногда крестьяне заботились о собственных рабочих даже вопреки указаниям нацистского руководства, к примеру, передавая охранникам топливо для отопления лагеря. См.: Zühl A. Op. cit. S. 348.

(обратно)

427

Der Kreisbeauftragte für die Lagerbetreuung an die Kreisbauemschaft über die Zustände auf Gut Helpensen. 10.

März 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 545.

(обратно)

428

4M Aktenvermerk über die Überprüfung der Landarbeiterwohnung bei dem Bauern Heinrich H. in Klein Berkel durch einen Vertreter der Kreisbauernschaft. 30. Oktober 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 690.

(обратно)

429

Der Kreisbeauftragte für die Lagerbetreuung an die Kreisbauemschaft über die Zustände auf Gut Helpensen. 10.

März 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 545.

(обратно)

430

Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und —arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft. 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366.

(обратно)

431

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_20. S. 38.

(обратно)

432

CreydtD. Op. cit. S. 207.

(обратно)

433

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_25. S. 27.

(обратно)

434

443 Вербицкий Г. Г. Указ соч. C. 66.

(обратно)

435

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_24. S. 28.

(обратно)

436

Bekanntmachung der Rundschreiben der Geheimen Staatspolizei Dortmund im Unternehmen Arbeitsgemeinschaft GmbH in Meinerzhagen. 9. August 1943 // Stadtarchiv Meinerzhagen. Firmenunterlagen. Firma Busch und Müller.

(обратно)

437

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 129.

(обратно)

438

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 67.

(обратно)

439

80% «восточных рабочих» были депортированы из сельской местности. См.: Dallin A.J. Op. cit. S. 444.

(обратно)

440

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_17. S. 25.

(обратно)

441

Einsatzbedingungen der Ostarbeiter in der Landwirtschaft. Erlass des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz. 10. Juli 1942 // Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. S. 65. До июля 1942 г. заработная плата «восточных рабочих» в сельском хозяйстве и промышленности определялась Имперским тарифным положением от января 1940 г.

(обратно)

442

Verordnung über die Einsatzbedingungen der Ostarbeiter. 30. Juni 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1942. Berlin, 1942. - S. 420.

(обратно)

443

Einsatzbedingungen der Ostarbeiter in der Landwirtschaft. Erlass des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz. 10. Juli 1942 //Einsatzbedingungen der Ostarbeiter sowie sowjetrussischen Kriegsgefangenen. Sonderveröffentlichung des Reichsarbeitsblattes. S. 66.

(обратно)

444

Налог, выплачивавшийся немецкими работодателями за использование труда «восточных рабочих», рассчитывался следующим образом: из брутто заработка немецкого рабочего вычитался брутто заработок «восточного рабочего». Разница выплачивалась работодателем государству в виде налога. SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 184.

(обратно)

445

Verordnung Uber die Einsatzbedingungen der Ostarbeiter. 30. Juni 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1942.

Berlin, 1942. S. 420; Налог на «восточных рабочих» в сельском хозяйстве начислялся за мужчин в возрасте от 17 лет (от 1,5 до 3 рейхсмарок) и за женщин в возрасте от 21 года (0,75 рейхсмарок). См.: Anordnung über die Löhne in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter im Wirtschaftsgebiet Niedersachsen. 29. Juni 1943 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 1.

(обратно)

446

Anordnung über die Löhne in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter im Wirtschaftsgebiet Niedersachsen. 29. Juni 1943 //NLA-HStAHannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 1.

(обратно)

447

Schreiben des Kreisgefolgschaftswartes der Kreisbauemschaft Wolfenbüttel. 22. März 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 29.

(обратно)

448

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

449

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz... S. 160.

(обратно)

450

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

451

Исключение составляли агрономы и старосты, чей труд оплачивался по сходным для немцев тарифам. См.: Ibid. Bl. 15.

(обратно)

452

По данному распоряжению округ биржи труда гау Берлин принадлежал к первому округу с самым высоким уровнем оплаты труда. Нижняя Саксония относилась к четвертому округу с самой низкой оплатой труда иностранцев.

(обратно)

453

Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

454

При сдельно-аккордной системе размер оплаты устанавливался не за каждую операцию в отдельности, а за весь комплекс работ, взятый в целом с указанием срока их выполнения. Преимущество сдельной формы оплаты труда для рабочего заключалось в возможности повышения заработка при увеличении интенсивности труда. Главное преимущество для работодателя заключалось в возможности стимулировать рост выработки рабочих.

(обратно)

455

Anordnung des Generalbevollmächtigten fur den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

456

Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. Akkord- und Prämienregelung // NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 20.

(обратно)

457

Следует учитывать что, многие «восточные рабочие» стремились скрьггь факт получения заработной платы от немецких работодателей.

(обратно)

458

См., например: Опросные листы на возвратившихся из немецкой неволи советских граждан в Поляновскнй район Псковской обл. 21 сентября 1948 г. // ГА РФ. Ф. Р-7021. Оп. 39. Д. 407.

(обратно)

459

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 59.

(обратно)

460

Stepien S. Op. cit. S. 39.

(обратно)

461

Merkblatt über die Steuer- und Sozialversicherungspflicht ausländischer gewerblicher und landwirtschaftlicher Arbeiter und Angestellter. 5. Oktober 1943 // РГВА. Ф. 1382k. On. 1. Д. 62. Л. 11.

(обратно)

462

Arbeit und Wirtschaft. Schulungsmaterial fiirDAF. Der Arbeitseinsatz der Ostvölker in Deutschland 5. September 1942 // РГВА. Ф. 1382k. On. 1. Д. 63. Л. ЗО.

(обратно)

463

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 152.

(обратно)

464

Anordnung des Generalbevollmächtigten fur den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

465

Aktenvermerk über die Überprüfung der Landarbeiterwohnung bei dem Bauern Heinrich H. in Klein Berkel durch einen Vertreter der Kreisbauemschaft. 30. Oktober 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 690.

(обратно)

466

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 7.

(обратно)

467

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_02. S. 22.

(обратно)

468

Мюллер Р. Д. Указ. соч. С. 195.

(обратно)

469

Имперский министр продовольствия и сельского хозяйства. Письмо местным учреждениям ведомств вопросов питания. 17 апреля 1942 г.//ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 148. Д. 11.Л. 39.

(обратно)

470

Там же.

(обратно)

471

К примеру, хозяйка одного из поместий в Нижней Саксонии, жаловалась, что вынуждена проводить все свободное время за приготовлением различных рационов питания для 110 иностранных рабочих разных национальностей. См.: Herlemann В. Op. cit. S. 274.

(обратно)

472

Имперский министр продовольствия и сельского хозяйства. Письмо местным учреждениям ведомств вопросов питания. 17 апреля 1942 г. II ГА РФ. Ф. Р-7021. Оп. 148. Д. 11. Л. 40.

(обратно)

473

Aktenvermerk eines Vertreters der Kreisbauemschaft über die Zustände auf dem Rittergut Welsede. 23. Juni 1942 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 1070.

(обратно)

474

Речь идет, по-видимому, о кольраби.

(обратно)

475

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_14. S. 6.

(обратно)

476

Interview// IGB/ISFLDP. Signatur_09. S. 39.

(обратно)

477

Interview // IGBЛSFLDP. Signatur_03. S. 93.

(обратно)

478

Stepien S. Op. cit. S. 37.

(обратно)

479

Arbeitseinsatz polnischer und ukrainischer Volksangehöriger. Einträge in der „Chronik Gogarten“, 1942, Nr. 11 // Stadtarchiv Meinerzhagen.

4,3 Schreiben des Hauptabteilungsleiters zum Arbeitseinsatz in Altenburg an alle Lagerfuhrer im Kreis Altenburg. 25. Mai 1943 // РГВА. Ф. 1382k. On. 1. Д.63. Л. 145.

494 Meldungen aus dem Reich. Band 10. [1. März 1942 —20. Juli 1942]. S. 3829.

(обратно)

480

Schreiben des Landrates an Herrn Bürgermeisetr in Herscheid. 9. Juni 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises.

(обратно)

481

Akte des Gemeindearchivs Herscheid. Bl. 4.

(обратно)

482

Anordnung des Generalbevollmächtigten fur den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944// NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

483

Крестьянин, у которого работала женщина из СССР, нашел однажды утром на пороге своего дома пакет с теплой одеждой, в котором была записка: «Это для Ольги». См.: Bericht der SD-Außenstelle Friedberg (Gau Schwaben). 14.November 1943 //Bayern in derNS-Zeit... S. 659.

(обратно)

484

49S Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_22. S. 25.

(обратно)

485

Schreiben des Beamten an den Landrat. 23. Juni 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Gemeindearchivs Herscheid. Bl. 4.

(обратно)

486

Meldungen aus dem Reich. Band 10. [1. März 1942 — 20. Juli 1942]. Herrsching, 1984. S. 3830.

(обратно)

487

Schreiben des Landrates an die Herren Amtsbürgermeister im Kreise. 1. Septemberl942 // STAMS. Kreis Steinfiirt. Nr. 635.

(обратно)

488

Münsterisches Flugblatt, herausgegeben von Kreisleiter Schöttler, mit dem Titel "Richtlinien über die Behandlung fremdvölkischer Arbeiter // Weidner M. Op. cit. S. 100.

(обратно)

489

Herlemann B. Op. cit. S. 291.

(обратно)

490

305 Schreiben des Kreisleiters an den Kreisbauernfiihrer. 21. September 1942 // STAMS. NSDAP-Kreis- und Ortsgruppen. Nr. 136.

(обратно)

491

306 Verordnung über die Einsatzbedingungen der Ostarbeiter. 30. Juni 1942 // Reichsgesetzblatt. Teil 1. Jg. 1942. Berlin, 1942. S. 419.

(обратно)

492

307 Anordnung des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz zur Regelung der Einsatzbedingungen der in der Landwirtschaft eingesetzten Ostarbeiter. 29. Juni 1944 //NLA-HStA Hannover. Hann 275. Nr. 343. Bl. 14.

(обратно)

493

Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und -arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft. 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366.

(обратно)

494

310 Dienstanweisung über die Behandlung der in Lagern untergebrachten Ostarbeiter. Gestapo Münster // Weidner M. Op. cit. S. 106.

(обратно)

495

311 Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und -arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft. 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366. ,

(обратно)

496

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 164.

(обратно)

497

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 140.

(обратно)

498

Hamann М. Op. cit. S. 167.

(обратно)

499

513 Письмо имперского комиссара по укреплению германской народности о пресечении беременности у «восточных работниц». 9 июня 1943 г. //ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 148. Д. 230. Л. 8-9.

(обратно)

500

Herbert U. Geschichte der Ausländerpolitik in Deutschland: Saisonarbeiter, Zwangsarbeiter, Gastarbeiter,

Flüchtlinge. S. 165.

(обратно)

501

Meldungen aus dem Reich. Band 10. [1. März 1942 —20. Juli 1942]. S. 3847.

(обратно)

502

Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 150.

(обратно)

503

Stepien S. Op. cit. S. 40.

(обратно)

504

Behandlung von schwangeren Zwangsarbeiterinnen sowie deren Kinder nach der Geburt. Gemeinsamer Runderlass des Beauftragten für den Vieijahresplan und des Generalbevollmächtigten für den Arbeitseinsatz. 20. März 1943 // Zwangsarbeit in Thüringen 1940-1945 ... S. 128.

(обратно)

505

Schwarze G. Kinder, die nicht zählten. Ostarbeiterinnen und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg. S. 108.

(обратно)

506

52J Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 142.

(обратно)

507

124 Ibid.

(обратно)

508

SpoererM. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 149.

(обратно)

509

Flüchtlinge. S. 160.

5:8Наиболее яркую картину беспомощности «восточных рабочих» в сельском хозяйстве создает анализ подборки их писем присланных для согласования в Чрезвычайную Государственную Комиссию (ЧГК) при СНК СССР//ГА РФ. Ф. Р-7021. On. 116. Д. 385, Д. 389.

(обратно)

510

Mertens C. Zwangsarbeit in Paderborn 1939-1945. S. 91.

(обратно)

511

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_14. S.7.

(обратно)

512

“‘Belohnung für die Wiederergreifung flüchtiger sowjetischer Kriegsgefangener. 27. Februar 1943 // STAMS. Kreis Siegen. Bl. 30.

(обратно)

513

Brief von Wasil D. Ausländerlager Schachtanlage Radbod in Bockum-Hövel an seinen Bruder Nikolai Gredarien, Künsebek Kr. Halle - Westfalen "Waldlager". 20. Juli 1944 // STAMS. VDA 115.

(обратно)

514

Schreiben des Meisters der Schutzpolizei. Polizeistation Rönsahl Amtsbezierk Kierspe. 19. Januar 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. NIV.

(обратно)

515

515 Rundverfugung der Geheimen Staatspolizei Staatspolizeistelle Dortmund. 6. September 1943. // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Stadtarchivs Werdohl.

(обратно)

516

Schreiben der Geheimen Staatspolizei. Staatspolizeistelle Dortmund. 3. November 1942 //Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. NIV.

(обратно)

517

Schreiben der Geheime Staatspolizei. Staatspolizeistelle Dortmund. 19. Mai 1944. // Kreisarchiv des Märkischen Kreises, Landratsamt Altena, NIV.

(обратно)

518

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_01.

(обратно)

519

Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_03. S. 24.

(обратно)

520

Schreiben des Arbeitsamtes Lüdenscheid bezüglich Flüchtlinge bzw. aufgegriffene Ausländer, insbesondere Ostarbeiter. 27. August 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. NIV.

(обратно)

521

Rundverfügung der Geheimen Staatspolizei Staatspolizeistelle Dortmund. 6. September 1943 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Akte des Stadtarchivs Werdohl. Bl. 27.

(обратно)

522

См., например: Schreiben des Amtsbürgermeisters in Menden. 19. Juni 1944 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. NIV.

(обратно)

523

Aus weltanschaulichen Bericht des Kreisschulungsamtes Dinkelsbiihl. 18. April 1943 // Bayern in derNS-Zeit... S. 576.

(обратно)

524

Цит. no: Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft... S. 137.

(обратно)

525

Bayem in der NS-Zeit... S. 572.

(обратно)

526

Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 ... S. 136.

(обратно)

527

i47Spoerer M. Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz ... S. 191.

(обратно)

528

См. подробнее: Freitag G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 ... S. 44.

(обратно)

529

Zühl A. Op. cit. S. 346.

(обратно)

530

Ibid.

\

(обратно)

531

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 140.

(обратно)

532

Münsterisches Flugblatt, herausgegeben von Kreisleiter Schöttler, mit dem Titel „Richtlinien über die Behandlung fremdfölkischer Arbeiter“ // Weidner M. Op. cit. S. 99.

(обратно)

533

Brief des Kommandanten des Krg.Mansch-Stammlagers. Fallingbostel an den Herrn Landrat des Kreises Springe in Springe. 17.November 1939 //NLA-HStA Hannover. Dep.l 1. Nr. 2897.

(обратно)

534

Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_05. S. 10.

(обратно)

535

i55Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_20. S. ЗО.

(обратно)

536

В мелких крестьянских хозяйствах был распространен прием пищи из общей посуды. См.: Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 44.

(обратно)

537

Schreiben der Kreisleitung Hameln an den Stabsleiter des Reichsnärstandes in Hameln. 14. Februar 1944 // NLA-HStA Hannover. Hann 331. Nr. 35.

(обратно)

538

538Lehmann J. Zwangsarbeiter in der deutschen Landwirtschaft 1939 bis 1945 ... S. 135.

(обратно)

539

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21.

(обратно)

540

Ibid. S. 37.

(обратно)

541

“‘Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 44.

(обратно)

542

'“Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_09. S. 40.

(обратно)

543

Schreiben des Ortsgruppenleiters NSDAP an das Kreisamt für Volkstum Lüdinghausen. 4. Juli 1944//STAMS. VDA 115.

(обратно)

544

Тяжелые слова: судьбы восточных рабочих. СПб., 2000. С. 63.

(обратно)

545

“interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 37.

(обратно)

546

Grinchenko G. Erste Auswertung eines Oral-History-Projektes aus der Ostukraine // Hitlers Sklaven ... S. 237.

(обратно)

547

Свидетельства об использовании подобной уловки можно найти и в других женских интервью. чСм.: Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_22.

(обратно)

548

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 8.

(обратно)

549

Weidner M. Op. cit. S. 111.

(обратно)

550

Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 14.

(обратно)

551

371 Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 138.

(обратно)

552

Hoffmann K. Zwangsarbeit in der Landwirtschaft ... S. 139.

(обратно)

553

Creydt D. Op. cit. S. 210.

(обратно)

554

Schwarze G. Kinder, die nicht zählten. Ostarbeiterinnen und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg. S. 108.

(href=#r554>обратно)

555

Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und —arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft. 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366.

(обратно)

556

Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 45.

(обратно)

557

377 Freitag G. Zwangsarbeit und Dorfalltag: Das Beispiel Lippe, 1939-1945 ... S. 43.

(обратно)

558

Winter J. Lorberg, der Gendarm und der Polen-Franz ... S. 442.

(обратно)

559

Bericht über den Streifendienst für Überwachung der Fremdvölker, 11. Juni 1944 // STAMS. VDA 115.

(обратно)

560

5slInterview // IGB/ISFLDP. Signatur_21. S. 40.

(обратно)

561

5S2Stepien S. Op. cit. S. 62.

(обратно)

562

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28.

(обратно)

563

i84Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 66.

(обратно)

564

Некоторые из советских граждан, пережившие голод и гонения в Советском Союзе, называют период пребывания в сельском хозяйстве Германии самым счастливым временем в их жизни. См.: Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_08; Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_19.

(обратно)

565

387Brief von Hr. Semjen V. 25.August 2000 // Stadtarchiv Meinerzhagen.

(обратно)

566

Merkblatt zum Einsatz der Zivilarbeiter und -arbeiterinnen aus dem sowjetischen Gebiet in der Landwirtschaft. 21. Juli 1942 // STAMS. Politische Polizei. Nr. 366.

(обратно)

567

Zühl A. Op. cit. S. 344.

(обратно)

568

59aInterview // IGB/ISFLDP. Signatur_20. C. 20.

(обратно)

569

39lInterview//IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 66.

(обратно)

570

Ibid.

(обратно)

571

5,3 Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_29. S. 19.

(обратно)

572

554Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_26. S. 8.

(обратно)

573

Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_28. S. 10.

(обратно)

574

Cm. § 2 главы 1 данной работы.

(обратно)

575

Schreiben des Landrates des Kreises Altena an die Herren hauptamtlichen Bürgermeister. 14. Juli 1942 // Kreisarchiv des Märkischen Kreises. Landratsamt Altena. NIV.

(обратно)

576

““Interview //K^SFLDP. Signatur_20. S. 28.

(обратно)

577

Zühl A. Op. cit. S. 349.

(обратно)

578

Meldungen aus dem Reich. Band 14. [31. Mai 1943 — 7. Juni 1943]. S. 5485.

(обратно)

579

Aus Bericht des SD-Abschnitts Bayereuth (Gau Bayerische Ostmark). 20. Juli 1942. // Bayern in derNS-Zeit... S.

62.

(обратно)

580

Schreiben an den Kreisleiter von Gestapo-Rauxel. 17. Mai 1943 // STAMS. NSDAP - Kreis -und Ortsgruppenleitungen.

(обратно)

581

Zilhl A. Op. cit. S. 350; Г.Фрайтаг указывает в своем исследовании принудительного труда иностранных рабочих на территории Липпер Ланд, что гуманное отношение к иностранцам иной конфессии наблюдалось также и среди протестантской части крестьянства. См.: Freitag G. Zwangsarbeiter im Lipper Land ... S. 36.

(обратно)

582

‘“Interview//IGB/ISFLDP. Signatur_25. S. 22.

(обратно)

583

Interview // IGB/ISFLDP. Signatur_25. S. 12.

(обратно)

584

ш Дистрикт Галиция-территориальное объединение, созданное в августе 1941 г. нацистами в результате соденения западных областей Украины (Львовской, Станиславской, Тернопольской, Дрогобышевской) и включенной в состав основанного на территории Польши генерал-губернаторства.

(обратно)

585

Центральный Украинский комитет — основан в июле 1940 г. в Кракове. Основная задача комитета заключалась в охранении прав украинцев в дистрикте Галиция и оказании помощи украинцам, оказавшимся на принудительных работах в Германии.

(обратно)

586

Без торговли, молочного производства, рыболовства, лесного хозяйства. День представления сведений 31.5 каждого года. Территория рейха на 1.09.1939. См.: Lehmann, I. Die deutsche Landwirtschaft im Kriege ... S. 610.

(обратно)

587

й14Включая животноводство и садоводство. Составлено по.: Die ausländischen und Protektoratsangehörigen Arbeiter und Angestellten einschließlich Ostarbeiter der wichtigeren Staatsangehörigkeiten nach Berufsabteilungen und den wichtigeren Berufsgruppen im Großdeutschen Reich // Der Arbeitseinsatz im Deutschen Reich. /Hrsg. Der Beauftragte für den Vierjahresplan und der Generalbevollmächtigte für den Arbeitseinsatz. Jg. 1942 -1944.

(обратно)

Оглавление

  • Введение
  • Глава 1. ТРУД ИНОСТРАННЫХ РАБОЧИХ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ ГЕРМАНИИ (начало ХХв. — 1940г.)
  •   § 1. Использование иностранной рабочей силы в Г ермании первой трети XX в.
  •   §2. Национал-социалистическая аграрная и трудовая политика в отношении иностранцев, 1933–1940 гг.
  • ГЛАВА 2. СИСТЕМА ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА «ВОСТОЧНЫХ РАБОЧИХ» В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ НАЦИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ, 1941–1945 гг.
  •   § 1. Формирование системы принудительного труда «восточных рабочих» в германском сельском хозяйстве в 1941–1942 гг.
  •   § 2. Эволюция системы принудительного труда «восточных рабочих» в аграрном секторе экономики Германии, 1943–1945 гг.
  • ГЛАВА 3. ПРАКТИКА ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА «ВОСТОЧНЫХ РАБОЧИХ» В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ГЕРМАНИИ
  •   § 1. Условия труда и содержания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве
  •   § 2.Формы протеста и возможности выживания «восточных рабочих» в контексте их взаимоотношений с немецкими крестьянами
  • Заключение
  • *** Примечания ***