Против тьмы [Деннис Уитли] (fb2) читать онлайн

Дэнис Уитли «Против тьмы»

МОЕМУ СТАРИННОМУ ДРУГУ МЕРВИНУ БЭРОНУ

с которым мне так редко удается видеться сейчас, но чье общество всегда — и в хорошие, и в плохие времена — искренне радовало меня.

От автора

Мне хотелось бы предупредить читателя, что я никогда лично не участвовал ни в одном обряде, связанном с черной или белой магией.

Литература об оккультизме столь обширна, что любой совестливый писатель может почерпнуть из нее обильный материал для создания произведения, подобного этому.

Все персонажи и события, описанные в книге, — вымышленные. Однако в процессе сбора материала я обнаружил многочисленные свидетельства того, что и в наши дни черной магией занимаются в Лондоне и других городах Европы и Америки.

Если кто-либо из моих читателей захочет заняться изучением данного предмета и столкнется с адептом, обладающим реальными способностями, я настоятельно рекомендую не принимать участия ни в каких обрядах, связанных с магией, как с черной, так и с белой. Я абсолютно убежден, что подобные действия неизбежно приводят к печальным и заранее непредсказуемым последствиям.

Глава 1 ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Герцог де Ришло и его гость из Америки Рэкс Ван Рин сели обедать в восемь вечера, однако кофе был подан только после десяти.

Природа наградила Ван Рина могучим телосложением и не менее могучим аппетитом, позволившим ему воздать должное изысканным кушаньям и тончайшим винам, которые герцог лично выбирал для их традиционного обеда всякий раз, когда молодой американец приезжал в Англию.

На первый взгляд их дружба могла показаться странной, но, несмотря на разницу в возрасте, происхождении, привычках и воспитании, они были искренне привязаны друг к другу.

Несколько лет тому назад Рэкс из-за своего безрассудства угодил в советскую тюрьму, и де Ришло, французскому изгнаннику, пришлось отложить свои мирные занятия искусством и отправиться в Россию выручать его. В этом трудном и опасном путешествии участвовали также их друзья, один из которых, Ричард Итон, привез из России невесту — юную княжну Мэри Лу. Слуга поставил перед Рэксом кедровую шкатулку с длинными и ароматными сигарами, но американец размышлял не об Итонах, счастливо живших с маленькой дочкой Флер в своем очаровательном старинном поместье около Киддерминстера, а о третьем непременном участнике их традиционных встреч — Саймоне Ароне, еврее английского происхождения, чей острый ум и мужество столько раз выручали их в России.

«Что могло помешать Саймону присоединиться к нам сегодня вечером?» — размышлял Рэкс, недоумевая, почему де Ришло столь бесцеремонно отмахнулся от расспросов об их общем друге. В уклончивости герцога было что-то странное: несмотря на все гостеприимство и остроумие хозяина, в его поведении ощущалась скрытая тревога.

Неторопливо потягивая отменный бренди, Рэкс ждал, пока слуга покинет комнату, и, когда дверь за ним закрылась, поставил свою рюмку на стол и почти резко произнес:

— Что же, я думаю, пора раскрыть карты.

Герцог выдохнул облачко ароматного дыма и сдержанно ответил:

— Скажите-ка лучше, Рэкс, какие именно карты вы имеете в виду?

— Я говорю о Саймоне, о ком же еще! Вот уже столько лет мы неизменно встречаемся втроем в самый день моего приезда из-за океана, а сегодня вы неестественно небрежно отмахнулись от моего вопроса о его отсутствии. Итак, где он?

— Действительно, где? — повторил герцог, проведя пальцами по своему худому красивому лицу. — Видите ли, друг мой, я сообщил ему, что ваш корабль прибывает сегодня утром, но он отклонил мое приглашение встретиться с нами.

— Возможно, он болен?

— Нет, насколько мне известно, он в добром здравии, и, во всяком случае, был сегодня у себя в офисе.

— Тогда у него должно быть какое-то неотложное свидание или срочная работа.

— Отнюдь. Он сейчас дома и в полном одиночестве. Конечно, он принес извинения, ссылаясь на партию в бридж, которая-…

— Какая еще партия в бридж?! — рассерженно воскликнул Рэкс. — Что за чушь! Он никогда не позволял такой ерунде мешать нашей дружбе. Когда вы виделись с ним последний раз?

— Около трех месяцев назад.

— Что? Это невероятно! Послушайте-ка, вы случайно не поссорились? — возбужденно проговорил Рэкс, оттолкнув в сторону ониксовую пепельницу, и нагнулся через стол к своему собеседнику.

Де Ришло покачал головой.

— Представьте себе, Рэкс, что вам столько лет, сколько мне, у вас нет детей и вы встречаете двух молодых людей, любящих вас и имеющих все те качества, которые вы хотели бы видеть в своих сыновьях. Как вы думаете, смогли бы вы поссориться с кем-то из них?

— Пусть так, но три месяца — огромный срок для друзей, привыкших встречаться два-три раза в неделю. Я не понимаю, что все это значит. Как только речь заходит о Саймоне, вы ведете себя чересчур скрытно. Что в конце концов с ним произошло?

Выразительные серые глаза де Ришло, сверкающие, словно пара бриллиантов, неожиданно вспыхнули еще ярче.

— Беда в том, что мне об этом ничего не известно.

— Но вы, как мне кажется, опасаетесь, что он попал — говоря его словами — в какую-то «передрягу», и вас слегка задевает, что он не обратился к вам за поддержкой и советом.

— К кому же еще он должен был бы обратиться, как не к одному из нас? Вас я не имею в виду, — ведь вы все это время находились в Америке.

— Возможно, к Ричарду, он ведь знаком с ним даже дольше, чем с нами.

— Нет. Прошлый уик-энд я провел в Кардиналз-Фолли, и ни Ричард, ни Мэри Лу не смогли ничего сообщить мне о нем. Они не виделись с прошлого Рождества, когда он приехал к ним с кучей игрушек для Флер.

— Узнаю Саймона! — неожиданно расхохотался Рэкс во весь голос. — Как я и думал, все мои подарки — пустяки по сравнению с тем, что вы с ним надарили малышке.

— Что ж, из всего этого можно сделать лишь один вывод: он действительно попал в «передрягу», иначе не поступил бы с нами подобным образом.

— Но в какую именно?! — Рэкс рассерженно грохнул своим огромным кулаком по столу, на котором стояла низкая круглая нефритовая ваза с веточкой орхидей. — Я не могу представить себе ни единого предмета, о котором он не смог бы поговорить с нами.

— А деньги? — предположил герцог. — Странная сверхчувствительность Саймона никогда не позволяла ему обсуждать свои финансовые проблемы даже с самыми близкими друзьями.

— Вряд ли дело в этом. Мой старик весьма высоко оценивает его деловые качества, и он знает, о чем говорит, поскольку Саймон держит значительную часть своих средств у него в банке. Мы были бы в курсе, если бы он обжегся на бирже. Мне думается, он просто сходит с ума по какой-нибудь особе.

На лице де Ришло мелькнула свойственная ему слегка циничная улыбка.

— О, нет, — медленно произнес он. — Влюбленный мужчина всегда спешит к своим друзьям, ожидая от них поздравлений или сочувствия, — в зависимости от того, насколько успешно развиваются его отношения с женщиной.

Мгновение они молча смотрели друг на друга: широкоплечий гигант Рэкс, чье некрасивое, но привлекательное и мужественное лицо потемнело от беспокойства, и невысокий, хрупко сложенный герцог. Однако его благородное утонченное лицо сохраняло всю присущую юности силу и выразительность, — этот орлиный нос и широкий лоб, эти густые брови и седеющие волосы вполне можно было увидеть у персонажей Ван Дейка, одно из полотен которого глядело с противоположной стены. Вместо традиционного черного костюма на герцоге был темно-красный смокинг с шелковыми лацканами и застежками на шнурках, и этот наряд еще больше подчеркивал его сходство с портретом работы великого голландца.

— Рэкс, вы случайно не слышали о мистере Мокате? — неожиданно спросил он.

— Нет. А кто это?

— Новый друг Саймона, который последние месяцы живет у него.

— Как — в самом Клубе?

— Нет-нет, Саймон съехал оттуда. Я думал, вы знаете, что в феврале он купил дом — огромное старое строение на одной из тихих улочек в Сент-Джонз-Вуд.

— Я знаю — это сразу за Реджент-Парк, не так ли? Зачем ему вдруг потребовался дом там, когда всегда можно снять небольшой уютный домик здесь, на Мэйфэйр?

— Еще одна загадка, мой друг. — Тонкие губы герцога изобразили подобие улыбки. — По его словам, ему потребовался сад — это все, что я могу вам сообщить.

— Саймону? Сад?! — комично запричитал Рэкс. — Вот так дела! Он же не способен отличить герань от фуксии, и его познания в ботанике ограничиваются счетами из цветочных магазинов за те огромные букеты, которые он дарит своим подругам. И потом, зачем такому завзятому холостяку, как Саймон, может потребоваться большой дом?

— Возможно, мистер Моката или же его странный слуга смогли бы ответить на ваш вопрос, — задумчиво пробормотал де Ришло.

— Что это за птица — я имею в виду Мокату?

— Однажды вечером, месяца полтора тому назад я заглянул к Саймону, но его не было дома, и меня принял Моката…

— И что вы о нем думаете? — нетерпеливо перебил герцога Рэкс.

— Он мне очень не понравился. У него огромное брюхо, лысая голова, большие рыбьи глаза навыкате, липкие руки, и он очень неприятно шепелявит. Вообще говоря, своим видом он напоминает большого белого слизня.

— А его слуга?

— Я всего лишь мельком видел его, когда он проходил по залу, однако у меня осталось неприятное чувство, словно я встретил домового, которым меня пугали в детстве.

— Так он черный?

— Да, и, к тому же, мальгаш.

Рэкс нахмурился.

— Что это значит?

— То, что он уроженец Мадагаскара. Мальгаши — странные люди: наполовину полинезийцы, наполовину негры, и едва я увидел это огромное шестифутовое отродье, у меня возникло желание пристрелить его на месте. Он из тех, кого называют «плохой черный». Как вы знаете, я в свое время много путешествовал и вдоволь насмотрелся на таких, как он.

— Вам удалось что-нибудь узнать об этих людях? — мрачно спросил Рэкс.

— Абсолютно ничего.

— Да-а, сказанное вами дает достаточно оснований опасаться за Саймона, хотя, вы знаете, я не склонен к излишним тревогам. Он, несомненно, угодил в какой-то переплет, иначе не поселил бы у себя таких странных людей.

Герцог спокойно стряхнул в пепельницу длинный столбик голубовато-серого пепла своей сигары.

— Я не сомневаюсь, — медленно произнес он, — что Саймон позволил втянуть себя в какое-то сомнительное предприятие. И я с трудом смог обуздать беспокойство, дожидаясь вашего приезда, поскольку мне очень хотелось услышать вашу точку зрения, прежде чем решиться на столь исключительный шаг, как вмешаться — да, да, именно вмешаться — в личные дела близкого нам обоим друга. Однако остается вопрос: что делать?

— Действовать! — Рэкс оттолкнул назад кресло, в котором сидел, и выпрямился во весь свой гигантский рост. — Надо немедленно пойти к нему домой и откровенно поговорить обо всем.

— Я рад, — негромко произнес де Ришло, — что вы настроены именно так. Автомобиль будет подан к подъезду в половине одиннадцатого. Итак, едем?

Глава 2 СТРАННЫЕ ГОСТИ МИСТЕРА САЙМОНА АРОНА

Большой «Испано» де Ришло остановился в темном тупике, образованном высокими кирпичными стенами, которые огораживали примыкающие друг к другу сады на Сент-Джонз-Вуд. На улицу выходила одна-единственная узкая дверь, а верхние этажи дома Саймона скрывались среди таинственно шептавшихся деревьев.

Рэкс вышел из автомобиля и огляделся.

— Гм-м! — хмыкнул он и поежился, когда ему на лицо упало несколько капель с ветвей, нависавших над головой. — Что за жуткое место; можно подумать, что мы попали на кладбище.

Герцог нажал кнопку звонка, и, подняв подбитый собольим мехом воротник пальто, чтобы защититься от моросящего дождика, сделал шаг назад и внимательно осмотрел строение, казавшееся в холодную апрельскую ночь одиноким и заброшенным.

— Ого! У Саймона есть обсерватория, — заметил он. — В прошлый раз я не обратил на нее внимания.

— Да, действительно, — Рэкс взглянул в ту же сторону, что и де Ришло, и увидел купол, венчающий крышу дома. Он хотел было получше рассмотреть его, но в этот момент у них над головами зажегся фонарь, дверь в стене открылась, и на пороге возник желтолицый слуга в темной ливрее.

— Мистер Саймон Арон дома? — осведомился де Ришло, но слуга уже делал им знаки войти. Они поднялись по ступеням короткого крыльца, шагнули в тускло освещенный холл, и металлическая дверь с лязгом захлопнулась за ними. Молчаливый слуга помог герцогу раздеться, а Рэкс, приехавший без пальто и шляпы, успел заметить еще два комплекта верхней одежды, аккуратно сложенные на длинном столе около стены. У Саймона, очевидно, были в этот вечер другие посетители, и Рэкс неожиданно почувствовал себя виноватым за непрошенное вторжение.

— Возможно, у мистера Арона совещание и его не следует беспокоить? — обратился он к желтолицему слуге. Что, если все их опасения возникли на пустом месте, и занятость Саймона объяснялась его бурной деятельностью на бирже? Однако слуга только поклонился и жестом пригласил их следовать за ним.

— Этот малый наверняка глухонемой, — прошептал ему герцог.

Они прошли в холл, слуга распахнул перед ними большие двойные двери и посторонился, пропуская их.

Они увидели перед собой длинную узкую комнату, а за ней — широкую и просторную гостиную. Оба помещения были богато украшены в стиле Людовика XIV, но яркое освещение, на несколько мгновений ослепившее их, помешало им разглядеть в деталях паркетный пол, хрустальные зеркала и гобелены изумительной работы.

Рэкс первым пришел в себя.

— Боже, она здесь, — почти неразборчиво от охватившего его волнения пробормотал он, не в силах оторвать глаз от высокой грациозной девушки, которая разговаривала с Саймоном у входа в гостиную.

Трижды за последние полтора года ему доводилось видеть это удивительное, мудрое, прекрасное лицо с глубоко посаженными глазами под полуприкрытыми тяжелыми веками. Ее глаза, полные тайн, придавали ей вид человека без возраста, и, несмотря на ее очевидную молодость, казалось, что она очень, очень стара. «Как грех», — поймал себя на мысли Рэкс.

В первый раз он обратил на нее внимание в ресторане в Будапеште; затем, несколько месяцев спустя, их автомобили случайно оказались рядом, зажатые в уличной пробке в Нью-Йорке, а еще раз, в окрестностях Буэнос-Айреса, он видел, как она скакала по сельской дороге в обществе троих мужчин. Невероятная удача, что ему довелось встретиться с ней здесь. Он даже слегка улыбнулся при мысли, что Саймону придется представить его.

Взгляд де Ришло был прикован к их другу, резко повернувшемуся к ним. Саймон казался совершенно растерянным; его полный чувственный рот раскрылся от неожиданности так, что челюсть отвисла почти до узла его белого галстука, а изумление в темных глазах граничило со страхом. Однако уже в следующее мгновение он сумел справиться с собой и с приветливой улыбкой направился навстречу гостям.

— Мой дорогой Саймон, — мягко промурлыкал герцог. — Какие извинения мы можем принести за наш непрошенный визит?

— Мы даже и не подозревали, что у вас гости, — громыхнул голос Рзкса, чей взгляд все так же неотступно следовал за девушкой, удалившейся в глубину комнаты и присоединившейся к беседе, которую вели между собой трое мужчин и женщина.

— Я просто в восторге, — искренне отозвался Саймон. — У меня здесь всего лишь несколько друзей — у нас сегодня м-м-м… встреча.

— Нам как-то не пришло в голову, что мы можем помешать вам, не правда ли, Рэкс? — с убедительной наивностью проговорил герцог. — Разумеется, мы бы не стали вас беспокоить и не зашли бы, если бы ваш слуга не пригласил нас войти, приняв за гостей, которых вы, видимо, ожидали. — Однако, несмотря на все извинения, ни Рэкс, ни герцог не сделали ни малейшего движения, намекающего на желание удалиться, а де Ришло успел оценить хладнокровие, с которым Саймон воспринял их явно нежелательный визит.

— Я очень сожалею, что не смог присутствовать на нашем традиционном обеде сегодня вечером, — в голосе Саймона вновь прозвучали искренние нотки. — Я намеревался отдохнуть за бриджем — на большее меня, увы, в последнее время не хватает — и только в шесть вечера вспомнил, что пригласил к себе всю эту компанию.

— Вы счастливчик, Саймон — у вас у кладовой такие отличные припасы, — герцог не удержался от того, чтобы слегка поддеть друга, когда его взгляд упал на длинный стол, уставленный закусками, выбор которых сделал бы честь любому из знаменитых ресторанов.

— Я позвонил Ферраро, — бойко парировал Саймон. — Он никогда не подводил меня. Признаться, я собрался пригласить и вас, но затем подумал, что вам… э-э-э… будет скучно здесь.

— Скучно? Ни в коей мере. Но сейчас мы отнимаем вас у ваших гостей, — де Ришло грациозно махнул рукой в их сторону.

— Несомненно, — сердечно поддакнул ему Рэкс, положив свою руку на плечо Саймона и мягко подталкивая его в направлении гостиной. — Не беспокойтесь насчет нас — мы выпьем с вами по стаканчику и тут же исчезнем. — И вновь его глаза остановились на бледном овальном лице незнакомки.

Саймон бросил беглый взгляд на герцога, но тот, простодушно улыбнувшись, проигнорировал его очевидное нежелание знакомить их со своими друзьями. Отступать было некуда. Саймон нервно кашлянул.

— Это… это — два моих старых друга, — проговорил он, обменявшись быстрым взглядом с лысым человеком с неулыбчивыми глазами и мясистым круглым лицом, которого, как де Ришло уже знал, звали Моката. К удивлению герцога, Саймон даже не потрудился соответствующим образом представить их.

— Прекрасно, прекрасно, просто замечательно, — прошепелявил Моката. — Мы рады любому другу Саймона, — добавил он, вопросительно взглянув на Саймона.

Де Ришло сдержанно поклонился говорившему и хотел было заметить, что право принимать их принадлежит Саймону как хозяину дома. Но ему не захотелось обострять отношения, и он всего лишь прохладно поблагодарил Мокату и переключил внимание на пожилую даму, сидевшую рядом с ним.

Это была женщина в летах, однако хорошо выглядевшая, богато одетая и почти сгибавшаяся под тяжестью дорогих украшений. Ее пальцы сжимали окурок толстой сигары, которым она энергично дымила.

— Мадам, — герцог вытащил из кармана портсигар с длинными Гойо и наклонился к ней, — вы почти докурили свою сигару. Позвольте предложить вам мои.

Секунду проницательные блестящие глаза женщины разглядывали его, затем она протянула к портсигару свою толстую руку в кольцах.

— Присаживайтесь, месье. Вы, как я вижу, знаете в них толк, — она оценивающе понюхала сигару, едва не клюнув ее своим кривым, словно у попугая, носом. — Но я никогда прежде не встречала вас здесь. Как ваше имя?

— Де Ришло, мадам, а ваше?

— A-а! Де Ришло! Конечно же, маэстро, — она тяжело кивнула. — Я мадам д’Урфе, и вы, вероятно, слышали обо мне.

— Ну, разумеется, — вновь поклонился герцог. — Что вы думаете о нашей встрече сегодня?

— Если небо расчистится, мы многое сможем узнать, — загадочно ответила дама.

«Ого! — подумал герцог. — Похоже, мы вскоре воспользуемся обсерваторией Саймона. Неплохо бы выяснить об этом побольше». Но прежде, чем он смог выжать из пожилой француженки что-либо еще, Саймон, пользуясь правом хозяина, ловко прервал их беседу и потащил герцога к столу.

— Так вы занялись изучением звезд, друг мой? — заметил де Ришло.

— О-о, да. Видите ли, астрономия, чрезвычайно увлекательная штука. Не желаете икры? — И Саймон озабоченно взглянул в сторону Рэкса, увлекшегося беседой с девушкой.

Ее сверкающие волосы, сонно-задумчивые глаза и ангельский взор, в котором, как то нередко бывает у женщин, родившихся не в свою эпоху, не было ничего христианского, на мгновение напомнил герцогу о портретах Боттичелли. Он подумал, что этой золотоволосой деве, в чьих жилах струился незажженный огонь, следовало бы жить в Италии во времена Борджа.

Затем де Ришло вновь обратился к Саймону:

— Я полагаю, вы приобрели этот дом именно из-за обсерватории?

— Да. Приезжайте ко мне как-нибудь ночью, и мы вместе взглянем на звезды. — Приглашение было искренним, и в тоне Саймона прозвучала нотка присущей ему теплоты, но герцог ничуть не обманывался относительно нежелательности их сегодняшнего визита.

— Благодарю вас. Это доставило бы мне огромное удовольствие, — поспешно ответил он, разглядывая через плечо Саймона двух других приглашенных. Один из них, высокий белокурый мужчина, чьи тонкие льняные волосы и бесцветные глаза выдавали в нем альбиноса, разговаривал в этот момент с Мокатой. Другой, коренастый седоволосый крепыш в зеленом пледе и рыжей юбке, напоминавший своим обликом ирландского барда, мягко расхаживал взад и вперед, сцепив руки за спиной, и что-то невнятно бормотал себе под нос.

«Исключительно нерасполагающая к себе компания», — подумал герцог, и его мнение ничуть не улучшилось, когда в гостиной появились еще трое гостей: одетый в платье мандарина серьезного вида китаец, чьи узкие глаза-щелочки свидетельствовали о безжалостности натуры, однорукий евразиец и высокая худая женщина, с тощей шеей и густыми бровями, смыкавшимися на переносице.

Моката с видом хозяина приветствовал их, но, когда высокая женщина направилась к Саймону, последний покинул де Ришло и поспешил ей навстречу. Герцог догадался, что этот ход имел своей целью помешать ему подслушать их разговор, однако до него отчетливо донеслись ее слова, произнесенные с явным американским акцентом.

— Привет, Саймон! Наверное, волнуешься? Сегодня твое натальное соединение, и это должно нам помочь.

«Ха-ха-ха, — рассмеялся про себя герцог. — Теперь, когда я начиная немного понимать происходящее, оно мне нравится еще меньше». Решив проверить свою догадку, он повернулся в сторону однорукого евразийца, но Саймон, очевидно, догадался о его намерениях, поспешно извинился перед американкой и успел перехватить его на полпути.

«Ну погоди, мой юный друг, — подумал де Ришло, — значит, ты не хочешь, чтобы я выяснил, для чего вы здесь собрались?»

— Чем же вы интересуетесь, Саймон, — астрономией или астрологией? Между ними есть существенная разница, вам это известно? — мягко заметил герцог.

— О, разумеется астрономией. — Саймон нервно провел пальцем по своему длинному с горбинкой носу. — И не сомневайтесь, я действительно рад видеть вас у себя. Кстати, не выпить ли нам еще шампанского?

— Спасибо, нет; может быть, позже. — Герцог заметил удивленный взгляд Мокаты, услышавшего его фразу, и подавил в себе желание улыбнуться.

— Мне бы очень хотелось, чтобы сегодня у меня была обычная вечеринка, — после секундной паузы произнес, нахмурившись, Саймон. — Тогда я смог бы попросить вас остаться, но все сегодняшние расходы общество взяло на себя, а вы с Рэксом, к сожалению, не являетесь его членами…

— Ну конечно, дружище, конечно же, — с готовностью согласился де Ришло, но про себя подумал: «Этот юный хитрец пробует всеми правдами и неправдами выставить меня вон, но, клянусь, я уйду отсюда не раньше, чем все выясню».

Он весело прошептал на ухо своему собеседнику:

— Я бы уже давно откланялся, но Рэкс, кажется, настолько сильно заинтересовался одной особой в зеленом платье, что мне не хотелось бы мешать ему.

— Дорогой мой, — запротестовал Саймон, — мне ужасно неловко просить вас сделать это.

В этот момент в салоне появились новые гости: толстый индус в оранжево-розовом тюрбане и такого же цвета халате, и краснолицый немец с безобразного вида заячьей губой.

Саймон, оставив герцога, поторопился встретить вновь прибывших, но и на этот раз де Ришло уловил слова, произнесенные немцем.

— Ну, Абрам, как настроение?

А затем до него донесся сдавленный смешок индуса:

— Не следует так обращаться к нему в столь великую ночь — это может принести несчастье.

— Черт побери, так оно и есть! — пробормотал себе под нос де Ришло.

В этот момент Саймон с почти невежливой торопливостью покинул тех двоих и поспешил вернуться к герцогу, который с улыбкой обратился к нему:

— Вы, как я понимаю, намерены в одностороннем порядке исполнить какое-то обязательства, друг мой?

— А-а? — слегка испуганно воскликнул Саймон.

— Например, поменять свое имя, — подсказал де Ришло.

— Не-а, — произнес он свое странное отрицание, которым нередко пользовался в разговоре с теми, кто хорошо знал его, и энергично затряс головой, пытаясь усилить эффект. — He-а. Это просто шутка — своего рода обряд инициации, поскольку я еще не являюсь полноправным членом нашего общества.

— В вашем астрономическом кружке существуют, оказывается, обряды — очень интересно! — Говоря это, де Ришло краем глаза заметил, что Моката быстрым жестом указал Саймону на позолоченные часы, стоявшие на камине, и, чтобы избавить хозяина от неприятной необходимости попросить их удалиться, воскликнул: — Дорогой мой, почти четверть двенадцатого! Я и не подозревал, что уже так поздно! Мне все же придется оторвать Рэкса от его очаровательной собеседницы.

— Да, как это ни печально, — смущенно проговорил Саймон, и они направились к Рэксу, приветливо улыбнувшемуся им.

— Удивительно, Саймон, в последние два года, путешествуя по разным континентам, я несколько раз видел эту даму, и она, кажется, тоже помнит наши мимолетные встречи. Просто чудесно, что, благодаря вам, мы с ней наконец-то познакомились. — Он улыбнулся девушке: — Позвольте мне представить своего друга де Ришло. Герцог, это мисс Танит.

Де Ришло склонился над ее длинной, почти прозрачной рукой и поднес ее к своим губам.

— Как жаль, — со старомодной галантностью произнес он, — что меня представили лишь для того, чтобы попрощаться с вами, и, возможно, вызвать ваше неудовольствие, поскольку я вынужден забрать с собой вашего нового поклонника.

— Но почему? — она пристально взглянула на него своими огромными ясными янтарными глазами. — Надеюсь, вы не покинете нас прежде, чем начнется обряд?

— Боюсь, что да. Мы не принадлежим к членам вашего общества, мы просто старые друзья Саймона.

Странное выражение досады и неуверенности появилось в ее взгляде, и герцог догадался, что она вспоминает свою беседу с Рэксом, в которой могли промелькнуть неосторожные высказывания. Затем она слегка пожала плечами, чуть наклонила голову в знак прощения и холодно отвернулась.

Когда трое друзей вышли из гостиной, герцог доверительно взял Саймона за руку.

— Не могли бы вы, — убеждающе проговорил он, — уделить нам пару минут — не больше, обещаю вам — прежде, чем мы уйдем.

— Конечно же, с огромным удовольствием. — К Саймону, казалось, начала возвращаться его прежняя общительность. — Я никогда не прощу себе, что из-за этого дурацкого собрания мне пришлось пропустить наш традиционный обед. Я ужасно соскучился по вам обоим, и теперь, когда Рэкс здесь, в Англии, хорошо было бы как-нибудь всем встретиться.

— Непременно, непременно, — горячо согласился де Ришло, — но послушайте, разве сегодня ночью Марс не находится в соединении с Венерой?

— Не-а, — быстро ответил Саймон. — Не с Венерой, а с Сатурном. Потому-то все и пришли сегодня.

— Ах, с Сатурном! Вчера, помнится, мне попалось на глаза сообщение об этом в одной из газет — ведь я когда-то очень интересовался звездами. Нельзя ли попросить вас показать свой телескоп — не думаю, что мы задержим вас более чем на пять минут.

Саймон, почти не колеблясь, кивнул своей, похожей на птичью, головой.

— Хорошо, идемте. В конце концов еще не все собрались. — Он сунул руки в карманы брюк своего великолепно сшитого костюма и повел их через холл, а затем вверх по лестнице, торопливо шагая сразу через три ступеньки.

Де Ришло не спеша следовал за ним. Подъем по крутым лестницам всегда раздражал его, обычно спокойного, и у него не было ни малейшего желания, чтобы это произошло с ним сейчас. К тому времени, как он и Рэкс оказались в комнате с высоким куполом вместо потолка, Саймон уже успел включить свет.

— Да-а, вы, я вижу, всерьез взялись за это дело, — заметил Рэкс, осматривая мощный телескоп и целый арсенал секстантов, сфер и прочих астрономических принадлежностей, собранных здесь.

— Астрономия относится к разряду точных наук, как вам известно, — проговорил Саймон.

— Верно, — отрывисто согласился де Ришло. — Но я не могу понять, для чего вам могут потребоваться карты макрокосма?

— Ах, эти! — пожал своими узкими плечами Саймон, бегло взглянув на стены комнаты. — Вся эта средневековая алхимическая чушь нарисована лишь для того, чтобы украсить помещение, шутки ради.

— Как оригинально с вашей стороны было изобразить подобное украшение и на полу, — задумчиво произнес герцог, разглядывая пятиконечную звезду, вписанную в два круга, между которыми были тщательно нарисованы загадочные греческие и еврейские буквы.

— Неплохая идея, не правда ли? — сказал Саймон, слегка склонив голову.

Наступила неловкая пауза, и в возникшей тишине все трое услышали приглушенный царапающий звук, доносившийся, казалось, из большой плетеной корзины, стоявшей около стены.

— Там мышь, Саймон, — небрежно бросил Рэкс, но де Ришло словно оцепенел. Затем, прежде чем Саймон успел помешать ему, он бросился к корзине и сорвал с нее крышку.

— Остановитесь! — рассерженно вскричал Саймон, рванувшись вслед за ним, и силой заставил де Ришло захлопнуть крышку. Но было поздно: внутри корзины герцог успел увидеть двух связанных птиц — черного петуха и белую курицу.

Он повернулся к Саймону, с неожиданной яростью схватил его за шелковые лацканы и потряс так, как терьер трясет крысу.

— Идиот! — прогремел он. — Лучше тебе умереть, чем заниматься черной магией!

Глава 3 ЭЗОТЕРИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ

— Уберите, уберите от меня руки! — задыхаясь проговорил Саймон.

Его темные глаза сверкали, как раскаленные угли, на мертвенно-бледном лице, и он прилагал сверхчеловеческие усилия, чтобы не пустить в ход сжатые кулаки.

Но в следующую секунду он, несомненно, ударил бы герцога, если бы Рэкс, который был на голову выше обоих, не разнял их, схватив за плечи.

— Вы с ума сошли, что все это значит? — Его спокойный голос, в котором почти не ощущался американский акцент, моментально отрезвил их. Де Ришло резко повернулся на каблуках и ушел в дальний конец комнаты, где некоторое время стоял спиной ко всем, пытаясь успокоиться.

Саймон сделал несколько быстрых нервных движений своей, похожей на птичью, головой и разгладил лацканы своего вечернего костюма.

— Теперь — теперь я скажу вам, — отрывисто начал он. — Я никого из вас не просил приходить сюда сегодня, и даже мои самые близкие друзья не имеют права вмешиваться в мои личные дела. Я думаю, вам лучше уйти.

Герцог повернулся к нему и провел рукой по своим седеющим волосам. От его недавней вспышки гнева не осталось и следа, и перед ними вновь был уравновешенный элегантный человек, которого они столь хорошо знали.

— Простите меня, Саймон, — серьезно сказал он. — Я чувствовал себя, как отец, увидевший, что его ребенок собирается выхватить пылающую головешку из огня.

— Я не ребенок, — угрюмо пробормотал Саймон.

— Конечно, нет. И вряд ли я любил бы вас больше, будь вы действительно моим сыном. Думается, теперь бесполезно отрицать, что вы играете в самую опасную игру, когда-либо изобретенную людьми.

— О, оставьте, — широко улыбнулся Рэкс. — Мне кажется, вы слишком преувеличиваете. Что плохого в том, что Саймон позволил себе увлечься старыми салонными шутками?

— Салонными шутками? — де Ришло резко шагнул к нему.

— Мой дорогой Рэкс, я боюсь, что та сноровка, с которой вы обращаетесь с аэропланами и гоночными автомобилями все-таки не позволит вам судить о разрушительной силе воздействия на душу человека всех этих древних культов.

— Благодарю вас. Я никогда не считал себя идиотом. В Штатах проводится множество спиритических сеансов, но я еще никогда не слышал, чтобы кто-либо из здравомыслящих людей, вроде Саймона, сошел из-за них с ума.

Саймон медленно кивнул.

— Конечно, Рэкс прав, и вы напрасно делаете из мухи слона.

— Как вам угодно, — пожал плечами герцог. — В таком случае не позволите ли вы нам остаться сегодня?

— He-а. Мне очень жаль, но вы — не члены нашего общества.

— Не имеет значения. Мы уже виделись с большинством ваших друзей, и они наверняка не станут возражать против продолжения нашего знакомства.

— Не-а, — покачал головой Саймон. — Наше число заранее оговорено.

— Так вас уже тринадцать, верно? А теперь послушайте, Саймон, — и герцог мягко положил свои руки на плечи молодого еврея. — Одной из причин, почему наши дружеские отношения носят столь близкий характер, было то, что я старался никогда не подчеркивать имеющуюся между нами огромную разницу в возрасте и жизненном опыте. Но сегодня мне придется нарушить это правило. Я прежде не говорил вам о том, что, проведя много лет на Востоке, я основательно изучил некоторые местные эзотерические учения. И сейчас я прошу — умоляю вас, Саймон, — немедленно уехать с нами из этого дома.

Секунду Саймон, казалось, колебался. Его вера в знания и правильность суждений де Ришло, горячая любовь к нему, побуждали его согласиться, но в этот момент тишину нарушил шепелявый голос Мокаты, донесшийся снизу с лестничной площадки.

— Саймон, пора. Все собрались.

— Иду, — отозвался Саймон и взглянул на своих друзей, вместе с которыми столько раз рисковал жизнью, находясь в далекой России. — Вы слышали — отступать слишком поздно.

— Тогда позвольте нам остаться, прошу вас, — взмолился герцог.

— Нет, — голос Саймона прозвучал твердо. — Очень сожалею, но я вынужден просить вас покинуть меня.

— Очень хорошо.

Де Ришло сделал шаг вперед, будто собираясь попрощаться с ним, но вместо этого рука герцога с невероятной быстротой мелькнула в воздухе, и б следующее мгновение его кулак со всей силой ударил Саймона чуть ниже подбородка.

Все произошло так быстро и неожиданно, что Саймон был захвачен врасплох. На долю секунды его ноги оторвались от пола, а затем он без чувств рухнул на полированный пол, раскинув руки в разные стороны.

— Вы что, с ума сошли?! — воскликнул Рэкс.

— Нет — нам надо забрать его отсюда — спасти его от него же самого. Не спорьте! Быстрее же! — С этими словами де Ришло опустился на колени около бесчувственного тела своего друга.

Рэкса не пришлось долго уговаривать. Ему слишком часто доводилось попадать в самые разные переплеты вместе с герцогом, чтобы сомневаться в правильности его решений, сколь странными они ни казались бы ему на первый взгляд. Быстрым движением он взвалил Саймона на плечи и заторопился к лестнице.

— Не спешите! — приказал герцог. — Я пойду первым. Если кто-либо попытается остановить нас, я беру его на себя. А вы несете Саймона в машину — понятно?

— Но что, если мы переполошим весь дом? Вам в одиночку не справиться с этой сворой.

— В таком случае вы дадите Саймона мне и прикроете меня, а я постараюсь как-нибудь вытащить его отсюда.

Во главе с де Ришло они осторожно преодолели первый лестничный пролет, замерли на площадке и прислушались. Все было тихо.

— Рэкс, — прошептал герцог.

— Что?

— Если появится тот самый черный слуга, о котором я говорил вам, то ради бога, не смотрите ему в глаза. Следите за его руками и бейте в живот.

— О’кей.

Им потребовалось еще несколько секунд, чтобы преодолеть следующий пролет. Холл был пуст, и лишь приглушенный шум голосов доносился до них из-за двойных дверей, ведущих в гостиную.

— Быстрее! — торопил герцог. — В любой момент Моката может опять отправиться за ним.

— Верно, — отозвался Рэкс и, согнувшись почти вдвое под тяжестью своей ноши, стал торопливо спускаться по последним ступенькам. Де Ришло был уже на середине холла, когда перед ними неожиданно появился глухонемой слуга.

Секунду он стоял в оцепенении, и на его лице застыла маска откровенного удивления. Затем он проворно обогнул герцога, наклонил голову и с почти животной яростью устремился на Рэкса.

— Стой! — воскликнул де Ришло, успевший схватить слугу за запястье и всем своим весом повиснуть на нем. Бежавший потерял равновесие, с размаху ударился головой о стену и покатился по полу, однако вновь поднялся, и, пошатываясь, заторопился в гостиную. Но Рэкс и герцог были уже у двери, а еще через мгновение они очутились на темной сырой улице.

— Слава богу, — задыхаясь, проговорил герцог, распахивая дверцу автомобиля. — Я уверен, что эта свора скорее растерзала бы нас, чем позволила забрать Саймона живым.

— Надеюсь, вы знаете, о чем говорите, — пробормотал Рэкс, торопливо укладывая Саймона на заднее сиденье «Испано». — Но я не уверен, что мы уже в безопасности.

— Домой, — отрывисто приказал де Ришло изумленному водителю. Затем он мрачновато улыбнулся Рэксу: — Возможно, мои действия показались вам несколько безрассудными, но вы и представить себе не можете, насколько все это серьезно. Я вам объясню позже.

Через несколько минут они уже ехали по ярко освещенным улицам в направлении Мэйфэйра и вскоре остановились около дома, где жил герцог. Саймон еще не пришел в себя.

— Я сам возьму его, — предложил Рэкс. — Чем меньше слуги будут знать о случившемся, тем лучше. Взяв Саймона на руки, как ребенка, он понес его прямо в квартиру герцога, расположенную на втором этаже.

— Положите его в библиотеке, — сказал де Ришло, задержавшись в холле, чтобы пробормотать швейцару несколько успокаивающих слов насчет внезапной болезни их друга. Догнав Рэкса на лестничной площадке, он добавил: — Я принесу что-нибудь, чтобы привести его в чувство.

Рэкс послушно кивнул и потащил Саймона в комнату, которая навсегда оставалась в памяти тех, кто удостаивался чести побывать в ней. Она впечатляла посетителей не столько размерами и убранством, сколько редкими и прекрасными вещами, собранными с разных концов света; здесь были тибетский Будда, восседающий на лотосе, бронзовые древнегреческие статуэтки, рапиры толедской стали с прекрасной гравировкой, арабские пистолеты, инкрустированные золотом и бирюзой, древнерусские иконы в окладах, украшенных полудрагоценными камнями, причудливые восточные фигурки, вырезанные из слоновой кости.

Рэкс положил Саймона на широкий диван и с интересом, которого он не утратил после доброй сотни визитов сюда, обежал взглядом идущие вдоль стен высокие ряды полок с книгами в роскошных переплетах и с бесценными историческими документами, над которыми висели живописные гравюры старинного письма и древние карты.

Появился де Ришло с маленьким хрустальным флаконом, который он поднес к носу Саймона.

— Нет смысла разговаривать с ним сегодня, — заметил он. — Но я хочу усыпить его, а для этого необходимо, чтобы он очнулся.

— Все это выше моего понимания, — недовольно буркнул Рэкс.

— Отнюдь. Вы вскоре увидите, что я намерен сражаться с этим отродьем их же оружием.

Саймон слегка застонал, и, когда его глаза открылись, герцог достал из своего кармана маленькое круглое зеркальце.

— Саймон, — мягко произнес он, подвинув стоявшую на столе лампу поближе, — посмотри вверх на мою руку.

После этих слов де Ришло поднял зеркало на высоту восемнадцати дюймов ото лба Саймона, чуть выше уровня его глаз, так, чтобы отражаемый зеркалом свет падал ему на веки.

— Опустите его ниже, — предложил Рэкс, — ему придется напрягать глаза, глядя вверх.

— Не шуметь! — резко произнес герцог. — Саймон, смотри вверх и слушайся меня. Тебе было плохо, ты много страдал, но сейчас твои друзья с тобой и тебе не о чем беспокоиться.

Саймон вновь открыл глаза, перевел взгляд на зеркало и смотрел, не отрываясь.

— Ты должен спать, Саймон, — негромко продолжал герцог. — Тебе необходимо отдохнуть. Когда ты проснешься, ты будешь совершенно здоров. Через секунду твои глаза закроются, и твоей голове станет легче.

Еще с полминуты он держал зеркальце над головой Саймона, фокусируя отражавшийся свет на сетчатке его глаз, затем положил указательный и средний пальцы свободной руки на зеркальце, повернул ладонь в направлении лица Саймона и медленно приблизил ее к широко раскрытым глазам молодого еврея, и они закрылись прежде, чем их коснулись пальцы герцога.

— Теперь ты будешь спать, — тихо продолжал он, — и не проснешься до десяти утра. Как только ты встанешь, ты немедленно придешь ко мне в спальню или в библиотеку. Ты не будешь ни с кем говорить или что-либо читать прежде, чем увидишься со мной.

Де Ришло секунду помедлил, положил зеркальце и поднял руку Саймона вертикально вверх. Затем герцог отпустил руку Саймона, но она не упала, а словно застыла в воздухе.

— Отлично, — удовлетворенно произнес он, обращаясь к Рэксу. — Он уже находится во второй стадии гипноза и сделает именно то, что ему было сказано. Внушение удалось на удивление легко, но это, несомненно, следствие полубессознательного состояния, в котором он находился.

Рэкс неодобрительно покачал головой.

— Мне это совсем не нравится. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я бы ни за что не позволил обойтись с ним таким образом.

— Друг мой, вы предубежденно относитесь к гипнозу. Если им правильно пользоваться, он может стать лучшим из лекарств. — Слегка раздосадованно пожав плечами, герцог подошел к столу, выдвинул один из нижних ящиков, взял что-то оттуда, затем вернулся к Саймону и в том же спокойном тоне обратился к нему:

— Теперь открой глаза и сядь.

Саймон сразу же повиновался, и Рэкс был поражен, увидев его совершенно нормально выглядевшим и как будто проснувшимся. О его неестественном состоянии говорило лишь слегка отсутствующее выражение лица и то, что он не отреагировал с отвращением на предмет, который де Ришло протянул ему. Это была маленькая, украшенная драгоценными камнями золотая свастика на шелковой ленточке.

— Саймон Арон, — вновь заговорил герцог, — этот знак, который я сейчас повешу тебе на шею, помещает тебя под защиту сил света. Никакая сущность земли, воздуха, огня или воды не сможет причинить тебе зла, пока ты носишь ее.

С этими словами он быстро надел талисман на шею Саймона и неторопливо продолжал:

— Теперь ты отправишься в свободную спальню. Придя туда, позвони моему слуге Максу и скажи ему, что ты остаешься сегодня ночевать у меня. Он даст тебе все необходимое и, если ты хочешь пить, попроси его принести какой-нибудь напиток, но запомни, ни капли алкоголя. А теперь иди.

Саймон немедленно поднялся ипосмотрел сначала на герцога, а потом на Рэкса.

— Спокойной ночи, — бодро проговорил он, улыбнувшись своей обычной мимолетной улыбкой. — Увидимся утром, — добавил он и вышел из комнаты.

— Он… он ведь не спит, так? — спросил несколько испуганный Рэкс.

— Несомненно, спит. Однако завтра он сможет вспомнить то, что происходило сегодня. Не так-то просто добиться, чтобы пациент забыл обо всем, когда работаешь с ним впервые.

— Представляю, как он будет выглядеть завтра утром, когда увидит у себя, еврея, нацистскую свастику на шее.

— Мой дорогой Рэкс! Попытайтесь, пожалуйста, смотреть на вещи чуть шире. Свастика — старейший в мире символ мудрости и правильного мышления. Все народы на всех континентах в то или иное время пользовались ею. Точно так же вы, конечно, можете называть крест исключительно христианским символом, но хорошо известно, что древние египтяне поклонялись кресту за тысячу лет до рождения Иисуса Христа. Нацисты выбрали свастику в качестве символа только потому, что считают его арийским, а, как вы знаете, они ставят перед собой задачу объединить значительную часть арийской расы. Однако большинство из них не имеет ни малейшего понятия о древнем смысле этого символа и то, как они дискредитировали его, напоминает дискредитацию креста испанской инквизицией, хотя истинное значение обоих символов нисколько не изменилось.

— Хорошо, я понял вас. Однако я сомневаюсь, что все, сказанное вами, смягчит негодование Саймона, когда он обнаружит свастику у себя на шее. Но оставим эти мелочи. Больше всего меня беспокоят ваши сегодняшние фокусы. У меня возникло чувство, что вас следует держать взаперти, как буйно помешанного, — а, может, я сам спятил?

Де Ришло улыбнулся.

— Невероятные вещи происходят сейчас в Лондоне, не правда ли? Но давайте сначала нальем по стаканчику и спокойно все обсудим.

— Невероятные! Будь все так, как вы представляете, это можно было бы назвать фантастикой. Но это не так. И ваши ахи и охи насчет черной магии, и тот бред, который вы несли, завязывая дурацкий амулет на шее Саймона — все это, без сомнения, полнейшая чушь.

— Неужели? — снова улыбнулся герцог, опуская кусочек льда в стакан Рэкса. — Хорошо, давайте послушаем, как вы объясните странное поведение Саймона. Я полагаю, оно и в самом деле показалось вам несколько необычным?

— Конечно, но не настолько странным, как вы пытаетесь его представить. Мне кажется, что Саймон увлекся спиритизмом или чем-то вроде того. Многие интересуются подобными вещами, но ведь вы знаете Саймона — когда он чем-либо увлекается, то забывает обо всем остальном, и в этом причина его вопиющего безразличия к нам.

Сегодня вечером у него, видимо, должен был состояться сеанс, который он, при всем своем желании, не смог отменить. Увидев нас, непрошенных гостей, он, естественно, не захотел объяснять, почему у него собралась столь странная компания. Поэтому он и сочинил басню об этом астрономическом кружке. А вам — прочитавшему слишком много книжек и не забывшему сказки, которыми ваша нянька, похоже, перекормила вас в детстве, это не понравилось, и вы врезали бедняге в челюсть.

Де Ришло кивнул.

— Другого объяснения я не ожидал услышать, но давайте-ка начнем по порядку. Вы должны согласиться, что после того, как я оглушил Саймона, мне, чтобы отправить его спать без единого слова протеста, пришлось воспользоваться несколько необычными средствами.

— Да, доктора иногда пользуются гипнозом, — кивнул Рэкс. — Но, будь Саймон в полном сознании, он никогда бы не позволил вам прицепить свастику себе на шею.

— Хорошо. Итак, мы, по крайней мере, установили тот факт, что можно пользоваться силами, о которых у обычных людей нет ни малейшего представления. А теперь представим, что я проделал все эти тривиальные вещи не перед вами, а перед невежественными людьми, никогда не слышавшими о гипнозе. Они, вероятнее всего, назвали бы произошедшее магией!

— Несомненно.

— Сделаем еще шаг. Предположим, что с помощью тех же сил я, скажем, поднялся в воздух и повис на высоте нескольких дюймов от пола. Вы могли бы и не воспользоваться словом «магия», но отнеслись бы к этому событию — левитации — точно так же, как те люди, которые назвали магией гипноз, поскольку вы всегда считали, что левитация невозможна.

— Согласен с вами.

— Что ж, я не могу продемонстрировать вам левитацию, но, заверяю вас, я неоднократно видел этот феномен своими глазами.

— Не стану с вами спорить. Однако я слышал, что, в момент так называемой левитации человек не поднимается в воздух, а продолжает стоять на земле. Это всего лишь сеанс массового гипноза, не более.

— Как вам угодно, но ваше объяснение не ухудшает моей позиции. Раз вы допускаете, что я могу использовать неизвестные вам силы, чтобы загипнотизировать Саймона, а какой-либо восточный мистик может использовать те же самые силы, чтобы загипнотизировать сто человек, то почему бы не предположить, что эти силы на самом деле существуют, и некоторые люди способны еще более ловко владеть ими?

— Да, но всему есть предел.

— При чем здесь предел? Вы, очевидно, считаете левитацию невозможной, но, живи вы лет пятьдесят назад и попробуй кто-нибудь убедить вас в возможности беспроволочной связи, вы и это сочти бы невозможным?

— Кто знает, — неожиданно согласился Рэкс. — Но я не понимаю, к чему вы клоните. Гипноз всего лишь демонстрирует возможности человеческой воли.

— Ага! Вот именно. Воли к добру или воли ко злу. В этом-то вся загвоздка. Человеческая воля напоминает беспроволочное радио, которое, будучи соответствующим образом настроено, может улавливать волны, пронизывающие все вокруг и невидимо воздействующие на нас.

— Невидимое воздействие — я где-то уже слышал эту фразу.

— Нет сомнений. Выдающийся специалист по умственным расстройствам, возглавляющий наши государственные психиатрические больницы, написал книгу с таким названием, и все, в чем я пытаюсь уверить вас, не составляет и десятой доли того, о чем он пишет на ее страницах.

— Просто удивительно, почему его самого не заперли в одном из этих заведений.

— Рэкс, Рэкс, — с оттенком грусти улыбнулся де Ришло. — Попытайтесь все-таки смотреть на вещи шире, друг мой. Верите ли вы в чудеса, сотворенные Иисусом Христом?

— Разумеется.

— А в чудеса, содеянные его учениками и другими святыми?

— Конечно, но им была дана свыше особая сила творить их.

— Вот именно, некоторая особая сила. Но вы, вероятно, станете отрицать, что Гаутама Будда и его ученики тоже могли совершать похожие чудеса.

— Думаю, что нет. Ведь сейчас, пусть это и очень сомнительно, многие считают Будду своего рода индийским Христом, святым человеком, которому также могла быть дарована свыше некая сила.

Герцог, облегченно вздохнув, откинулся в кресло.

— Наконец-то, друг мой, мы, кажется, достигли в чем-то согласия. Если вы допускаете, что творить чудеса — как вы называете их, возражая против слова магия, — могли разные люди, живущие в разные странах и в разное время, тогда вы не станете отрицать, что и другие мистики также могли совершать нечто подобное в иных местах нашей планеты, и, следовательно, существует некоторая сила, не зависящая от нас, и ею можно воспользоваться, если вступить с ней в контакт.

Рэкс рассмеялся.

— Боюсь, мы смешиваем здесь все в одну кучу, но мне трудно возразить вам.

— Слава богу! Давайте нальем еще по стаканчику, мне это было бы очень кстати.

— Сидите, я принесу, — проворно вскочил на ноги Рэкс. — И тем не менее, — медленно добавил он, — из того, что некоторым людям дарована свыше сверхъестественная сила творить добро, вовсе не следует, что в черной магии есть какой-то смысл.

— Значит, вы не верите в колдовство?

— Конечно, нет, как никто в наше время.

— Неужели? Как вы думаете, когда состоялся последний суд над колдунами?

— Думаю, что не менее ста пятидесяти лет назад.

— Ошибаетесь — в январе 1926 года в Мелуне под Парижем.

— О, вы смеетесь надо мной! — сердито воскликнул Рэкс.

— Отнюдь, — торжественно заверил его герцог. — Обратитесь к судебным архивам, и в них вы найдете подтверждение сказанному мной. Итак, вы сами видите, насколько неточно ваше утверждение, что в наши дни никто не верит в колдовство. Более того, всем известно, что тысячи и даже миллионы людей верят в существование дьявола.

— Скорее всего, это простые необразованные люди.

— Пусть так, но каждый мыслящий человек должен согласиться, что сила зла существует.

— Почему?

— Мой дорогой друг, все качества имеют свои противоположности: любовь и ненависть, наслаждение и боль, щедрость и скупость. Как смогли бы мы различить добро, содеянное Иисусом Христом, Лао Цзы, Ашокой, Марком Аврелием, Франциском Ассизским, Флоренс Найтингейл и тысячами других, если бы не существовали такие мрачные фигуры, как Ирод, Чезаре Борджа, Ландрю, Иван Крюгер и другие?

— Вы правы, — после короткой паузы согласился Рэкс.

— А если так, и если неустанное культивирование в себе добра может наделять людей особой силой, то почему нельзя допустить, что неустанное культивирование зла также способно наделять людей силой — но особого рода?

— Мне кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

— Отлично! А теперь, Рэкс, послушайте, — серьезно произнес герцог, подавшись вперед. — Я попытаюсь раскрыть перед вами то немногое, что мне известно об эзотерическом учении, дошедшем до нас из глубин веков. Вам, вероятно, знаком миф об Ормузде и Ахримане, вечных властителях света и тьмы? Они считались равными друг другу по силе и находились в постоянной борьбе. Первый способствовал процветанию человеческой расы, а второй стремился уничтожить ее. Все древние культы солнца и природы, празднования весны и тому подобное — всего лишь внешние проявления этого мифа, поскольку свет отождествлялся со здоровьем, мудростью, ростом и жизнью, а тьма означала болезнь, невежество, распад и смерть.

В своем наивысшем смысле свет символизировал возрастание духа до такой степени совершенства, когда он мог отказаться от телесной оболочки и тоже стать светом. Однако путь к совершенству долог и труден, а человеческая жизнь коротка; именно отсюда следует широко распространенная вера в перевоплощение, в то, что мы рождаемся вновь и вновь до тех пор, пока не начнем презирать нашу плоть. Это настолько древнее учение, что никто не может с уверенностью указать его источник, однако оно составляет скрытую суть всех религий мира. Рассмотрите с этой точки зрения учение Иисуса Христа, и вы с удивлением заметите, что до сих пор не смогли понять истинный смысл его слов. Разве не сказал он: «Царствие Божие внутри нас» и разве не возвестил своим ученикам: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду», — давая понять, что не только он лично смог достичь совершенства, но и каждый из его последователей обладает внутренней потенцией достичь того же.

— Ну это, пожалуй, чересчур, — буркнул Рэкс.

Де Ришло словно запнулся на мгновение, но затем, не обращая внимания на его реплику, неторопливо продолжал:

— К сожалению, и в наше время ночи отпущено розно столько же часов, сколько и дню; силы зла столь же активны как и тогда, когда мир был молод, и, как только появляется учитель, являющий собой свет, тотчас сознание его последователей начинает затуманивать жадность, борьба за власть и невежество. Учение искажается, и его простота теряется и забывается в помпезных церемониях и тщательном исполнении потерявших свое значение обрядов. Однако истина никогда не была абсолютно утеряна, и всегда находились люди, которые провозглашали ее или же, если время не благоприятствовало этому, тайно передавали немногим избранным.

— Неужели вы верите во все это? — серьезно спросил Рэкс.

— Да, — без тени смущения ответил де Ришло. — Клянусь вам, Рэкс, я разговаривал с тремя людьми — англичанином, итальянцем и индусом, в здравомыслии которых вы ни на секунду не усомнились бы — и они рассказали мне о своем посещении тайных долин высокогорного Тибета, где живут ламы, достигшие такой ступени совершенства, что могут по своему желанию удлинять свою жизнь и совершать чудеса, подобные описанным в Библии. Именно там, в стороне от жестокой продажности мира, веками сохранялся священный огонь истины.

— Все это кажется мне чересчур невероятным и мало правдоподобным, — сказал Рэкс, — но даже если предположить, что существуют мистики, сумевшие приобрести столь удивительные способности, я все-таки не вижу, как сюда вписывается черная магия.

— Давайте будем говорить не о черной магии, которая в наши дни ассоциируется со всякого рода нелепостями, а об ордене левого пути, имеющем многочисленных приверженцев как в том же Тибете, так и в других районах земного шара. Возьмите, к примеру, культ вуду, зародившийся на Мадагаскаре и веками державший железной хваткой всю Африку, который вместе с работорговлей распространился на Вест-Индию и даже на вашу страну, Рэкс.

— Да, я кое-что слышал о нем. Негры в южных штатах, даже будучи христианами, частенько практикуют этот культ. Однако маловероятно, чтобы образованный человек, вроде Саймона, мог принять все это всерьез.

— Что ж, в такой грубой форме как вуду — действительно, вряд ли. Но уж если говорить о белой расе, то за помощью к силам зла нередко прибегали самые богатые и образованные ее представители, жаждавшие большей власти или большего богатства. Особенно процветало занятие черной магией в Париже во времена Людовика XIV. Доказано, что отравительница Ла Вуазэн похитила и передала отъявленному мерзавцу аббату Гиборгу более полутора тысяч детей для жертвоприношения в черных мессах. Он перерезал им глотки, собирал кровь в потир и поливал ею обнаженное тело соучастницы, лежавшей на алтаре. Рэкс, я говорю об исторических фактах, о том, что вы сами можете найти в документах судебного процесса, когда были осуждены двести сорок шесть мужчин и женщин за участие в этих дьявольских ритуалах.

— О, ужас! — воскликнул Рэкс. — Но с тех пор все-таки прошло много лет.

— Хорошо, если вам требуются свидетельства ваших современников, обратитесь к сравнительно недавнему случаю, произошедшему с принцем Боргезе. Он сдал внаем до конца 1895 г. принадлежащий ему дворец в Венеции. Наниматели не вспомнили о том, что срок аренды истекает до тех пор, пока принц не уведомил их о своем желании поселиться во дворце. Они пробовали возражать, но слуги Боргезе взломали двери, и как вы думаете, что обнаружили внутри?

— Откуда мне знать? — ответил Рэкс.

— Оказалось, что главная гостиная была превращена в храм сатаны. Стены были занавешены от потолка до пола плотными черными и красными шелковыми шторами, не пропускавшими свет, а в дальнем конце гостиной висел огромный гобелен с вытканной на нем колоссальной фигурой Люцифера. Под ним размещался алтарь, на котором находилось все необходимое для черной мессы: черные свечи, ритуальные сосуды и тому подобное. Роскошные позолоченные кресла и скамеечки стояли наготове для участников, все помещение освещалось электричеством, а свет проникал сквозь отверстие, по форме напоминающее огромный человеческий глаз.

Де Ришло нервно постучал кулаком по столу.

— Я сообщаю вам факты, Рэкс, слышите, факты, которые могут подтвердить живые свидетели. Несмотря на все наши достижения, которыми мы так кичимся: аэропланы, электричество, машины, несмотря на наш современный скепсис, силы тьмы действуют, и до сегодняшнего дня являются предметом поклонения несчастных человеческих созданий, обращающихся к ним для достижения своих нечестивых целей.

Рэкс неожиданно побледнел.

— И вы в самом деле считаете, что Саймон ввязался во все это?

— Я просто убежден! Не будь вы так увлечены той девушкой, вы, несомненно, обратили бы внимание на остальных. Альбинос, человек с заячьей губой, однорукий евразиец — все они дьяволопоклонники.

— Но только не она, только не Танит! — вскричал Рэкс, вскакивая на ноги. — Ее наверняка втянули во все это, как и Саймона.

— Возможно, но это не меняет сути дела. Помните корзину, которая стояла в обсерватории? Так вот, подобно неграм, практикующим вуду, вся эта компания собралась, чтобы принести жертву своему инфернальному властелину. Они должны были зарезать черного петуха и белую курицу… В чем дело? — резко повернулся де Ришло, услышав негромкий стук в дверь.

— Ваше превосходительство, — в дверях появился слуга герцога, Макс. — Посмотрите, что я вам принес. — Он разжал кулак, и герцог увидел свастику с драгоценными камнями, лежавшую на его раскрытой ладони.

Прыгнув, как пантера, герцог оттолкнул в сторону слугу и бросился прочь из комнаты.

— Саймон! — закричал он, устремившись по коридору. — Саймон! Я велел тебе не двигаться. — Но когда он вбежал в спальню, только смятая постель и разбросанная одежда говорили о том, что Саймон спал здесь.

Глава 4 МОЛЧАЩИЙ ДОМ

Де Ришло вернулся в гостиную. Его серые глаза гневно сверкали, однако, когда он заговорил, его голос звучал спокойно и мягко.

— Откуда это у вас, Макс? — спросил он слугу, забирая у него свастику.

— Я снял ее с шеи мистера Арона, Ваше превосходительство.

— Что?

— Он позвонил мне, Ваше превосходительство, и сказал, что хочет выпить бульона. Когда я принес бульон, мистер Арон спал, но его вид испугал меня. Язык высунулся у него изо рта, и лицо было почти черным; затем я увидел, что у него страшно распухла шея, — так глубоко врезалась в нее лента. Опасаясь, что он задохнется, я перерезал ленту и принес это жуткое украшение вам.

— Хорошо, Макс, можете идти — и не нужно ждать меня, я буду поздно. — Когда за слугой закрылась дверь, герцог взглянул на Рэкса.

— Саймон, должно быть, проснулся не позднее, чем Макс повернулся к нему спиной, впопыхах оделся, вылез в окно и спустился вниз по пожарной лестнице.

— Похоже, — согласился Рэкс. — И сейчас он, несомненно, на пути к Сент-Джонз-Вуд.

— Едем туда! Надо попытаться спасти его от этих дьяволов в человеческом обличье. Я не знаю, чего они хотят, но уверен, что за всем этим кроется что-то по-настоящему ужасное. С Саймоном не стали бы возиться, если бы речь шла всего лишь о том, чтобы завербовать в свои ряды еще одного любителя оккультизма. У них серьезные намерения, и он нужен им как пешка в их игре.

— Вы думаете, мы сможем обогнать его? — спросил Рэкс, когда они спустились по лестнице и оказались на ночной улице.

— Я сомневаюсь — эй, такси! — взмахнул рукой де Ришло.

— Но он выбежал не более пяти минут назад.

— Учитывая, что бежать ему не более четверти часа, это слишком много, — мрачно произнес де Ришло, садясь в машину.

— В чем, на ваш взгляд, мы ошиблись?

— Трудно сказать наверняка, но наш бедный друг, очевидно, уже не первый месяц полностью находится под влиянием Мокаты. В таком случае Моката может воздействовать на него куда сильнее, чем я. Опасаясь, что он может руководить им даже на расстоянии, я и повесил ему на шею свастику.

— И когда Макс разрезал ленточку, Моката, по всей вероятности, занимался им, верно?

— Я думаю, что он приступил к этому значительно раньше. Возможно, он видел все происходящее в магическом кристалле или благодаря посредству медиума и приложил все усилия, чтобы заставить шею Саймона распухнуть и разорвать ленту.

Рэкс еще не вполне оправился от потрясения, которое испытал, выяснив, что такой здравомыслящий человек, как де Ришло, всерьез относится к оккультизму. Он отнюдь не считал, что герцогу удалось убедить его, однако решил временно воздержаться от высказывания своих сомнений, и вместо этого сосредоточился на практической стороне дела. Рэкс вспомнил, что в доме Саймона собралось, по меньше мере, восемь мужчин. Он взглянул на герцога.

— У вас есть с собой револьвер?

— Нет, и он мне не понадобится, — ответил герцог.

— О боже! Кто же из нас сумасшедший, — пожал плечами Рэкс и подумал, не снится ли ему чрезвычайно правдоподобный и жуткий сон. Скоро он, наверное, проснется, обливаясь потом, устав от нарисованного де Ришло кошмара, в котором древнее зло, неутомимое и бдительное, скрывшееся от глаз толпы за ширмой модного скепсиса, однако не менее могущественное, чем прежде, использовалось искателями жутких тайн в неблагочестивых целях. Да, он, несомненно, проснется, за окном будет светлый безоблачный день, и за ленчем Саймон, лениво потягивая пиво, не раз покачает головой, услышав, какая немыслимая чушь о нем приснилась Рэксу. Однако, оставалась Танит, прекрасная, удивительная и мудрая, выглядевшая так, словно только что сошла с полотна великого мастера итальянского Ренессанса. Ему вовсе не приснилась недавняя беседа с ней в доме Саймона, и все эти странные люди, которых герцог назвал поклонниками сатаны и которые, следовательно, на самом деле существовали.

Когда они доехали до площадки для крикета Лордз, де Ришло остановил такси.

— Оставшуюся часть пути нам лучше пройти пешком, — сказал он, расплачиваясь. — Саймон уже успел добраться к себе, и не следует предупреждать их о нашем появлении.

— Но Моката, как вы говорили, мог все время подглядывать за нами, — заметил Рэкс, пока они торопливо шли по Серкас-Роуд.

— Действительно, мог. Но он, вероятно, решит, что мы не осмелимся нанести им повторный визит, и, если проявить максимальную осторожность, нам, возможно, удастся застать его врасплох. Когда он не пользуется своими способностями, он так же уязвим, как и любой другой человек.

Они миновали пару тихих улиц, где низкие крыши молчаливых домов, выстроенных в старинном стиле и обсаженных шепчущими деревьями, смутно маячили из-за высоких стен, ограждавших их от посторонних взглядов, и затем оказались в узком неосвещенном тупике.

Осторожно ступая, они дошли до самого его конца, откуда были видны верхние этажи дома Саймона, казавшиеся сейчас сплошной темной массой. Они не заметили ни малейшего проблеска света, намекавшего, что в доме кто-то есть, хотя всего лишь час тому назад в нем находились — не считая слуг — тринадцать человек, собравшихся исполнить в полночь отвратительный обряд.

— Что, если они разбежались? — прошептал Рэкс.

— Сомневаюсь, — ответил герцог. Он подошел к узкой двери и попробовал открыть ее. — Заперто, — добавил он.

— Не обратиться ли нам за помощью в полицию?

Де Ришло раздосадованно пожал плечами.

— Боюсь, что современный полицейский нас просто не поймет. В чем мы сможем обвинить их?

— В похищении, — приглушенным голосом настаивал Рэкс. — Будь я у себя в Америке, через полчаса здесь появился бы вооруженный отряд полиции. Вся эта свора была бы схвачена и в ожидании суда упрятана за решетку. Конечно, мне пришлось бы впоследствии заплатить огромный штраф, но мы бы хоть ненадолго нейтрализовали их, а тем временем отправили бы Саймона в лечебницу, где он смог бы восстановить свои умственные способности.

— Рэкс, Рэкс! — покачал головой герцог. — У вас отличный план, и, находись мы в Америке, можно было бы и в самом деле воспользоваться им. Однако здесь это не пройдет.

— Но что тогда нам делать?

— Пойти посмотреть, вернулся ли Саймон, и попытаться забрать его отсюда.

— Я не прочь, но соотношение сил — не в нашу пользу.

— Если нас обнаружат, мы попытаемся спастись бегством.

— О’кей, но если нам это не удастся, они позвонят в полицию и отправят нас самих в тюрьму, обвинив во взломе.

— Ну, нет, — пробормотал герцог, — они не захотят привлекать внимание полиции к своей деятельности.

— Хорошо. — Рэкс подошел вплотную к стене, оперся руками о колени и ссутулил плечи. — Забирайтесь.

Герцог наклонился к нему.

— Послушайте, — прошептал он. — Когда мы окажемся внутри, мы должны находиться вместе, — что бы ни случилось. Не известно, с какой целью они пользовались домом Саймона, но здесь все буквально пропитано злом.

— Да бросьте вы! — пренебрежительно пробормотал Рэкс.

— Я говорю серьезно, — настаивал де Ришло, — иначе лучше мне пойти одному. Вы просто не представляете себе, каким опасностям можете подвергнуться. Если бы не Саймон, ничто на свете не заставило бы меня перелезать ночью через эту стену.

— Ладно, пусть будет по-вашему.

— Вы должны беспрекословно мне повиноваться, каждому моему слову.

— Да, да, не беспокойтесь.

— Хорошо. Тогда запомните: вы обратитесь в бегство в тот самый момент, когда я велю вам сделать это, поскольку знания, которыми я обладаю, смогут защитить нас лишь на очень короткое время.

Герцог влез на плечи Рэкса, подтянулся на руках и взобрался на гребень стены. Рэкс отошел на несколько ярдов, разбежался и высоко подпрыгнул; в следующую секунду он вскарабкался наверх и очутился рядом с герцогом. Некоторое время они неподвижно сидели, вглядываясь в темноту сада, а затем молча спрыгнули на цветочную клумбу, оказавшуюся прямо под ними, с другой стороны стены.

— Прежде всего надо наметить удобный путь к отступлению, — на тот случай, если нам придется торопиться, — прошептал герцог. — Как насчет вот этого? — шепотом ответил Рэкс, легонько стукнув по стволу разросшегося ракитника.

Де Ришло молча кивнул; он с первого взгляда убедился, что, пользуясь нижними ветвями, можно в два прыжка оказаться на гребне стены. Затем он быстрым шагом пересек небольшую лужайку и оказался около дома под прикрытием густых кустов.

Оттуда они внимательно осмотрели окна, выходящие на их сторону, но смогли убедиться лишь в том, что в них не было света.

Герцог двинулся дальше, и Рэкс последовал за ним по пятам. Они дошли до двора, расположенного с торца дома. Здесь кусты кончились, и Рэкс дернул де Ришло за рукав.

— Осторожнее, — прошептал он, — тут может быть собака.

— Исключено, — твердо ответил герцог. — Собаки — невероятно чувствительные создания. Вибрации, возникающие в процессе занятия черной магией, давно заставили бы любую собаку убежать отсюда.

Легкой поступью герцог пересек двор и вошел в сад, чтобы оттуда лучше разглядеть окна этой части дома. Однако и здесь все было погружено во мрак, и вокруг царило жуткое молчание.

— Мне это совсем не нравится, — прошептал де Ришло. — Саймон не мог вернуться сюда раньше четверти часа назад, и в верхних комнатах должен быть свет. Во всяком случае, все здесь выглядит так, словно остальные разъехались по домам, а это означает, что мы можем нарваться на засаду. — Затем он указал в сторону узкого окна на первом этаже. — Там, вероятно, находится туалет, а люди, как правило, забывают закрывать окна в туалете. Идемте!

Подойдя к окну, Рэкс подхватил герцога чуть ниже колен и поднял так, что его голова и грудь оказались выше подоконника.

Рама заскрипела, окно раскрылось, и герцог нырнул внутрь. Секунду его ноги болтались на уровне носа Рэкса, затем он услышал глухой удар и приглушенное проклятье.

— Вы ушиблись? — прошептал Рэкс, взбираясь на подоконник.

— Немного. Должен признаться, такие упражнения не для моего возраста. Но дверь в туалет, к счастью, не заперта.

Как только Рэкс очутился внутри, герцог присел на корточки возле косяка.

— Снимайте ботинки, — приказал он, — и носки тоже.

— Ботинки можно снять, хотя мы рискуем поранить ноги, если нам придется убегать, но зачем же носки?

— Не спорьте — мы тратим время.

— Хорошо, что теперь? — пробормотал Рэкс, стоя на полу голыми ногами.

— Одевайте ботинки, а поверх них — носки: тогда вы сможете двигаться быстро и бесшумно.

— Как вам будет угодно, — Рэкс повиновался, и герцог приглушенным голосом продолжал:

— Теперь ни звука. Я уверен, что все разъехались по домам, и, если только Моката не поджидает нас, мы сможем застать здесь Саймона. Если мы столкнемся с этим черным слугой, то не забывайте, ради бога, что нельзя глядеть ему в глаза.

С предельной осторожностью он открыл дверь и вгляделся в темный холл. Слабого света, проникающего снаружи, сквозь верхнее окно, было, однако, достаточно, чтобы различить распахнутые настежь двойные двери, ведущие в гостиную. Он внимательно прислушался и сделал знак Рэксу следовать за ним. Оказавшись в гостиной, герцог подошел к окну и тихонько отодвинул закрывающую его штору. В слабом свете они смогли различить очертания позолоченной мебели, тарелки и стаканы, оставленные на роскошных инкрустированных деревом столах.

Рэкс взял чей-то бокал, на две трети наполненный шампанским и протянул его герцогу так, чтобы он смог увидеть оставшееся в нем вино. Де Ришло понимающе кивнул. Все они — ирландский бард, альбинос, однорукий евразиец, человек с заячьей губой и другие из этой компании, должно быть, удрали сразу же после того, как они с Рэксом силою увезли отсюда Саймона. Герцог аккуратно задернул штору, и они вернулись в холл. Здесь они увидели еще одну дверь. Де Ришло подошел к ней, медленно повернул ручку и открыл ее. Они очутились в небольшой библиотеке, и сквозь высокие, до пола, окна на дальнем ее конце можно было увидеть деревья сада, призрачные и загадочные в свете звезд. Оставив Рэкса возле двери, герцог на цыпочках прокрался через комнату к окнам и широко раскрыл их. С того места, где он стоял, ему удалось различить очертания ракитника, росшего у стены сада. Путь к отступлению был свободен. Он повернулся и остановился как вкопанный: Рэкс исчез.

— Рэкс! — громким шепотом прошипел герцог, объятый безотчетным страхом. — Рэкс! — Но ответа он не дождался.

Глава 5 ВОПЛОЩЕННОЕ ЗЛО

За свою длинную и богатую приключениями жизнь де Ришло много раз приходилось бывать в различных переделках, и его рука инстинктивно потянулась в карман, где обычно находился пистолет. Но там было пусто, и ему потребовалась еще доля секунды, чтобы вспомнить, что их ожидает жестокая схватка с силами тьмы, в которой единственной защитой может быть только неуклонная вера в окончательную победу добра, а оружием — те скромные знания, воспользовавшись которыми он надеялся призвать на помощь силы света.

В два прыжка он достиг двери и нажал электрический выключатель, громким и звонким голосом выкрикнув при этом:

— Fundamenta ejus in montibus sanctis!

— Какого черта? — воскликнул Рэкс, когда зажегся свет. Он стоял на другом конце холла и сооружал преграду из кресел и фарфоровых ваз возле одной из дверей, за которой могли находиться, как он предполагал, комнаты для слуг.

— Зачем вы это сделали? — тут же добавил он, напряженно глядя в сторону лестницы, ведущей наверх. Однако ничего не произошло, и в доме вновь воцарилась такая глубокая тишина, что они могли слышать участившееся дыхание друг друга.

— Пусто, — через несколько секунд объявил Рэкс. — Будь здесь кто-нибудь, вас непременно услышали бы. Вы крикнули на весь дом.

Де Ришло свирепо посмотрел на него.

— Сумасшедший! — рявкнул он. — Неужели вы не понимаете, с чем мы имеем дело? Даже теперь, когда в этом проклятом доме горит свет, мы не должны разлучаться ни на секунду.

Рэкс улыбнулся. Он всегда считал герцога бесстрашным человеком, и для него было откровением увидеть его в таком взвинченном состоянии.

— Я не боюсь привидений, но мне не нравится, когда в меня стреляют сзади, — обезоруживающе просто сказал он. — Я решил соорудить эту баррикаду, чтобы услышать приближение слуг, если у нас вдруг возникнут неприятности с Мокатой, а они решат прийти к нему на помощь.

— Хорошо, Рэкс, но я все же настоятельно требую, чтобы мы держались как можно ближе друг к другу. Возможно, мои слова покажутся вам странными, но должен сказать вам, что, если какое-нибудь необычное явление действительно произойдет, нам придется взяться за руки. Это учетверит наше сопротивление силам зла. А теперь давайте пройдем наверх и убедимся, что все они ушли.

Изумленный Рэкс последовал за ним. Этот человек, шарахавшийся теней и призывающий держаться по-детски за руки во время опасности, казался полной противоположностью того де Ришло, которого он знал раньше. Однако, когда Рэкс смотрел, как его друг быстрыми неслышными шагами поднимался по лестнице, он подумал, что, если герцог был так сильно испуган, этот полночный визит служил еще одним подтверждением его мужества.

На верхнем этаже они бегло осмотрели спальни, но все они оказались пустыми, а все постели — заправленными.

— Моката, вероятно, отослал всех прочь, а сам дождался в машине возвращения Саймона, чтобы немедленно увезти его, — заявил де Ришло, когда они спустились вниз.

— Да, похоже на то; и нам, по-видимому, следует поступить также. Тут чертовски холодно, — поежившись, сказал Рэкс.

— Удивляюсь, как вы не заметили этого раньше; но уезжать еще рано. Нам предоставляется отличная возможность беспрепятственно обыскать дом. Мы можем обнаружить здесь массу интересного. И зажигайте везде свет — чем больше, тем лучше.

В гостиной их встретило все то же обилие великолепных закусок, которым они не успели воздать должное во время первого визита сюда. Герцог взял бокал и налил себе вина.

— Саймон, я вижу, вновь перешел на Клико, — заметил он. — Он с замечательным постоянством колеблется между ним и Буллинджером, хотя я, лично, когда-то предпочитал им обоим более выдержанный Пол Роджер.

Рэкс тем временем положил себе на тарелку кусок утки а-ля Монморанси, щедро добавил к ней вишни и принялся неторопливо уничтожать деликатесы, размышляя, что могли означать эти слова. Оправился ли де Ришло от столь необычного для него волнения, или же хотел скрыть свои тайные опасения? Ему не хотелось признаваться самому себе, но в доме действительно было что-то странное, по ногам словно растекался ледяной холод, и тишина здесь казалась на удивление гнетущей.

Ему не терпелось поскорее убраться отсюда прочь, поэтому заданный им вопрос прозвучал несколько раздраженно:

— Меня совершенно не интересует, что он пьет. Куда, черт побери, делся Моката? И почему он сбежал?

— Объяснить последнее не сложно, — де Ришло поставил свой бокал и достал портсигар с его любимыми Гойо де Монтеррей. — В Англии практически отсутствуют законы, запрещающие занятия черной магией. Существует лишь так называемый Акт о нищих и бродягах, принятый в 1842 г., согласно которому к юридической ответственности может быть привлечен всякий, кто пытается предсказывать будущее и использует для этого любые средства или приборы. Такие люди обычно бывают замешаны и в других преступлениях, к числу которых относятся шантаж, торговля наркотиками, насилие и даже убийства. И у Мокаты, убедившегося в том, что мы узнали о его оккультных занятиях, видимо, имелись причины не ввязываться в открытую ссору с нами, чтобы не привлекать к себе и своей деятельности внимание полиции. Он, очевидно, решил, что в данном случае осторожность лучше храбрости, и временно покинул этот дом, забрав с собой Саймона.

— Не совсем логично, — возразил Рэкс. — Сначала вы опасались того, что он может неизвестно что сделать с нами, а теперь утверждаете, что он удрал, побоявшись получить в зубы.

— Друг мой, я могу только теоретизировать. Я сам, к сожалению, блуждаю в потемках. Одни из последователей левого пути — всего лишь неофиты, способные только накликать зло на тех, кто им неприятен. Другие же являются мастерами своего дела и умеют приводить в действие разрушительные силы колоссальной мощности. Если Моката занимает низкое место в этой иерархии, с ним можно обойтись, как с обычным мошенником, не рискуя подвергнуться серьезной опасности, но если он мастер, тогда он в состоянии ослепить или даже умертвить нас. К сожалению, мне известны слишком немногие обряды правого пути — или белой магии — чтобы защитить нас в случае необходимости. Знай я больше, возможно, мне удалось бы определить то место, где сейчас находится Саймон.

— Не падайте духом — мы непременно найдем его! — рассмеялся Рэкс, отодвигая тарелку, но его смех прозвучал настолько жутко в пустынной комнате, что американец невольно оглянулся через плечо. — Что мы будем делать дальше? — более спокойным тоном спросил он.

— Надо попробовать найти бумаги Саймона. Если нам это удастся, мы сможем узнать настоящие имена и адреса некоторых из присутствовавших здесь сегодня людей. Давайте начнем с библиотеки, — и захватите с собой бутылку, а я возьму стаканы.

— Что вы хотите сказать — истинные имена? — поинтересовался Рэкс, выходя вслед за де Ришло из гостиной.

— Неужели вы могли предположить, что ту невообразимую старуху с клювом, как у попугая, в действительности зовут мадам д’Урфе? Это имя она получила при своем повторном дьявольском крещении; оно принадлежало реальной графине, отъявленной ведьме времен Людовика XV. То же относится и к другим. А разве вам не известно, что значит «Танит», имя вашей прекрасной дамы?

— Нет, — с сомнением произнес Рэкс. — Я подумал, что она просто иностранка.

— Дорого мой, Танит — это лунная богиня древнего Карфагена. Египтяне называли ее Изидой, а финикийцы — Астартой. Ей поклонялись в священных рощах, где приносили в жертву голубей и где творился немыслимый разврат. Бог по имени Адонис был ее возлюбленным, и люди каждый год оплакивали его мифическую смерть, считая избавителем человечества. Когда огромные процессии двигались к ее храмам, люди доводили себя до исступления и, чтобы утешить страдания овдовевшей богини, нещадно резали себя ножами. Об этом пишет сэр Джордж Фрэзер в своей книге «Золотая ветвь». Богиня не умерла, Рэкс; изголодавшись за века христианства, она жаждет еще сильнее. Дважды произнесите в нужное время и в нужном месте одиннадцать слов, состоящие из одиннадцати букв каждое, и она предстанет перед вами во всей своей жуткой красоте, требуя новой жертвы.

Веселый скептицизм Рэкса не смог устоять перед этим зловещим заявлением. В голосе де Ришло звучала, казалось, убежденность в какой-то ужасной истине, и от столь характерного для него мягкого цинизма не осталось и следа. И он непроизвольно поежился, увидев, как герцог начал вытаскивать один за другим ящики письменного стола Саймона.

Во всех них, кроме одного, запертого на ключ, находились счета, расписки и обычные деловые бумаги. Рэкс, вооружившись тяжелым стальным ножом для разрезания бумаги, открыл запертый ящик, но и в нем оказалась лишь чековая книжка да кипы процентных купонов. Затем настала очередь длинных рядов книжных полок, — Саймон мог хранить ценные документы в тайниках, спрятанных за собраниями сочинений, которыми он так гордился. Ничего не обнаружив и там, герцог и Рэкс покинули библиотеку и тщательно обыскали другие комнаты, не забыв про спальни верхнего этажа, но все их усилия не принесли никаких результатов.

Во время обыска де Ришло ни на шаг не отпускал от себя Рэкса, и тот был даже рад этому. Мало-помалу атмосфера в доме начала оказывать на него воздействие, и несколько раз у него возникало неприятное чувство, словно кто-то подсматривает за ним сзади, и всякий раз он пробовал убедить себя в том, что это была всего лишь игра воображения, излишне возбужденного сегодняшней беседой с де Ришло о сверхъестественном.

— Эти люди непременно должны были оставить где-то следы своих деяний, — сердито проговорил герцог, когда они вышли из последний комнаты, — и я намерен обнаружить их.

— Мы еще не были в обсерватории, — там, на мой взгляд, самое подходящее место для этого, — сказал Рэкс.

— Да, идемте теперь туда, — произнес де Ришло, направляясь в сторону ведущей наверх лестницы.

Но в огромной комнате с куполом вместо потолка все было по-прежнему. Большой телескоп смотрел все в том же направлении, астролябии и секстанты находились на своих местах, и в ярком электрическом свете пентаграмма с кабалистическими знаками отчетливо выделялась на полированном полу. За последние несколько часов здесь, очевидно, ничего не происходило. Чтобы проверить это, герцог открыл крышку плетеной корзины, стоявшей около стены.

Изнутри донесся характерный звук и герцог удовлетворенно кивнул.

— Взгляните, Рэкс! Вот черный петух и белая курица, предназначенные для жертвоприношения, но нам сегодня удалось испортить им праздник. Уходя отсюда, мы захватим с собой птиц и выпустим в сад.

— Что они намеревались делать, как вы думаете? — серьезно спросил Рэкс.

— Воспользовавшись соединением некоторых звезд, произошедшем при рождении Саймона и повторившемся сегодня ночью, они намеревались через него вызвать какого-то своего жуткого знакомца — скорее всего, падшего духа — для того, чтобы получить требуемую им информацию.

— Вы сошли с ума, — нетерпеливо воскликнул Рэкс. — Я не верю в эти вещи. Саймон попал в руки похитителей и шантажистов, и, возможно, загипнотизирован ими. Весь этот бред насчет черной магии был использован ими только для того, чтобы произвести на него впечатление. Что же касается всего остального — это полнейшая и отъявленнейшая чушь.

— Мне хотелось бы надеяться, что вы, Рэкс, не измените своих взглядов после сегодняшней ночи. Но давайте продолжим наши поиски.

— Хорошо, но я начинаю испытывать сожаление, что мы сразу же не обратились в полицию.

Де Ришло и Рэкс тщательно осмотрели физические инструменты, но все они, как оказалось, использовались исключительно по прямому назначению, а на книжных полках находились лишь тригонометрические таблицы и карты звездного неба.

— Черт возьми, это должно быть здесь! — выругался де Ришло. — Где кинжалы, чаши и дьявольские библии, без которых нельзя исполнять обряды?

— Они могли забрать все с собой, когда удирали, — предположил Рэкс.

— Возможно, но мне хотелось бы найти то место, где они хранились. Попробуйте простучать стены, Рэкс, а я займусь полом. Здесь наверняка где-то есть тайник.

Некоторое время они молча обследовали комнату, и лишь звуки ударов гулким эхом раздавались в пустом помещении. Вдруг Рэкс радостно вскрикнул:

— Скорее сюда, здесь пустота!

Вдвоем они сняли со стены копию старинной картины макрокосма Роберта Фладда и принялись тщательно ощупывать пальцами поверхность около подозрительного места, пока не обнаружили потайную пружину. Де Ришло нажал на нее, послышался щелчок, и часть панели выехала наружу.

За ней открылся тайник в четыре фута глубиной, где были собраны странные предметы: жезл, изготовленный из орехового дерева, оправленный в золото кусок хрусталя, факел с заостренным концом, позволявшим воткнуть его в землю, свечи, короткий меч, две огромные книги, кинжал с лезвием в форме полумесяца, кольцо, кубок и старинная бронзовая лампа с девятью фитилями.

— Вот они! — воскликнул герцог. — Ей богу, я рад, что мы остались! Это необычайно редкие предметы, и каждый из них имеет особую силу из-за их многократногоиспользования. Тысяча к одному, что у них нет другой такой коллекции. Уничтожив ее, мы обрежем их когти, так что они не смогут причинить нам серьезного вреда.

Де Ришло вытащил из тайника оба древних фолианта. У одного из них переплет был покрыт медью и на нем выгравированы символы и буквы. Его листы, изготовленные из коры молодых деревьев, были покрыты ясными и четкими письменами, сделанными железным острием. Другой был написан на пожелтевшем от времени пергаменте и закрывался большими серебряными застежками.

— Прекрасные книги, — с энтузиазмом библиофила пробормотал герцог. — Клавикула Соломона и гримуар папы Гонория. Это даже не испорченные переиздания семнадцатого века, а куда более древние экземпляры. Клавикула, написанная на коре, может иметь любой возраст, и ее ценность для черной магии сопоставима с ценностью Синайского Кодекса для христианства.

— Видимо, Моката не ожидал, что, не найдя здесь Саймона, мы примемся обыскивать дом и обнаружим все эти магические принадлежности. А как же его способность к ясновидению, о которой вы столько говорили? Но послушайте, откуда здесь такой сквозняк? — сказал Рэкс, похлопывая себя рукой по шее.

Герцог оттолкнул от себя обе книги и быстро повернулся. Он тоже почувствовал, как подул ветер, тут же превратившийся в порыв почти ураганной силы, настолько холодный, что руки и ноги, казалось, обжигало огнем. Свет в комнате мигнул и потускнел, так что можно было видеть раскаленные докрасна спирали в лампочках. Комната погрузилась в темноту, а в середине пентаграммы возник фиолетовый туман, крутившийся с невероятной скоростью, подобно песчаному вихрю в пустыне, постепенно приобретавший форму и увеличивавшийся в размерах.

Свет еще раз мигнул и погас, но фосфоресцирующее сияние, испускаемое фиолетовым туманом, стало еще ярче, так что можно было без труда различить кабалистические символы, нарисованные внутри пентаграммы. В комнате разлилось сладковато-тошнотворное зловоние, но Рэкс и герцог даже не заметили этого. Словно зачарованные, они глядели на расплывчатое серое лицо, появившееся на высоте семи футов от пола. Лицо постепенно темнело, светлыми остались только белки раскосых глаз, в которых читалась неприкрытая угроза.

Прежде чем они успели набрать воздух в легкие, материализация завершилась. Перед ними находился одетый в струящиеся белые одежды чернокожий слуга Мокаты. Размер его астрального тела полностью соответствовал его телесной оболочке, и чуть раскосые глаза сверкали, словно горящие угли.

Глава 6 ТАЙНОЕ ИСКУССТВО

Рэкс ничуть не испугался, в обычном смысле этого слова. Он находился уже не в том состоянии, чтобы закричать или убежать. Он неподвижно стоял на месте, оцепенев от холода, излучаемого фигурой в пентаграмме, и его колени, казалось, стали совершенно ватными. У него в ушах ясно звучал чей-то голос: «Не смотри ему в глаза! — не смотри ему в глаза! — не смотри ему в глаза!»

Это де Ришло повторял, не переставая, свое предупреждение, но Рэкс не мог оторвать своего взгляда от зловещих желтоватых зрачков, угрожающе сверкавших на черном лице. Он задыхался от наполнившего всю комнату отвратительного запаха, о котором не раз слышал, но никак не предполагал, что когда-нибудь доведется его почувствовать.

Внезапно раскосые глаза стали испускать ярко-красные лучи, и Рэкс почувствовал, как его тело содрогнулось. В отчаянии он попытался молиться: «Отче наш, иже еси на небесех — святый, святый — святый», — но язык отказывался произносить давно не употреблявшиеся слова, а вибрации, сотрясавшие все его тело с такой силой, словно он держался за клеммы мощной электрической батареи, парализовали, казалось, саму его память. Его левое колено начало дергаться, а затем левая нога приподнялась. Рэкс попытался закрыть лицо руками, но не смог ими даже пошевелить — они были словно стальными канатами прикручены к телу. Он хотел закричать, отступить назад, но безжалостная сила, вопреки его воле, тянула к себе. Почти не осознавая, что происходит, он сделал шаг вперед.

В одном футе от Рэкса, опустив взор в землю, стоял де Ришло. Он не знал, сколько времени прошло с момента появления фиолетового тумана — доли секунды, дни или недели, и он даже не взглянул на очертания, которые приняла материализовавшаяся фигура. Замогильного холода, погасшего света и отвратительного запаха было для него достаточно, чтобы понять, насколько серьезно их положение.

Он, не переставая, проклинал себя за свое безрассудство, за то, что рискнул вторгнуться в этот проклятый дом, не предприняв надлежащих мер предосторожности. Он уже много лет не сталкивался с оккультизмом, и лишь беспокойство за Саймона заставило его недооценить риск, которому они могли здесь подвергнуться. Что за чудачество овладело им, в отчаянии размышлял герцог, когда он позволил скептичному, невежественному — и из-за этого лишь вдвойне уязвимому — Рэксу сопровождать его? Несмотря на свой возраст, герцог с радостью отдал бы пять драгоценных лет оставшейся ему жизни за то, чтобы глаза Рэкса смотрели в пол; в этом случае, несмотря на свой испуг, он не был бы подвержен вибрациям, исходящим из пентаграммы. Однако инстинкт подсказал де Ришло, что взгляд Рэкса прикован к этой фигуре — и у него на лбу выступили бусинки ледяного пота. Затем он почувствовал, что Рэкс готов двинуться в направлении пентаграммы и в следующую секунду услышал звук сделанного им первого шага. Дрожащими губами герцог принялся бормотать странные фразы на персидском, греческом и еврейском, которые смутно помнил с тех давних времен, когда интересовался оккультизмом, призывая, настойчиво и повелительно на помощь силы света. Почти тут же он вспомнил, как положил себе в карман свастику, которую ему отдал Макс, и понял, что его молитва услышана. Герцог нащупал драгоценный символ, и в следующее мгновение бросил его в сторону пентаграммы. Раздался душераздирающий крик, в котором перемешались отчаяние, гнев, страх и боль; так ревет зверь, которого прижгли раскаленным добела железом. Свет мигнул и включился, выключился, включился и опять мигнул, как будто две силы боролись за право распоряжаться текущим в проводах током. Им показалось, что на их лица опустился покров теплого воздуха — столь внезапно прекратился ледяной ветер. Однако, не успело в комнате стихнуть эхо этого жуткого крика, как де Ришло схватил Рэкса за руку и потащил к двери. В следующую секунду нервы обоих вышли из-под контроля, и они, вне себя от страха, бросились сломя голову вниз по лестнице.

На последний площадке Рэкс поскользнулся и проехал на брюхе оставшийся лестничный пролет. Герцог, перепрыгивавший сразу по шесть ступенек, споткнулся о его ногу и растянулся рядом с ним. Они поспешно вскочили и рванулись в библиотеку, где широко распахнутое окно указывало им путь в сад.

Добежав до ракитника, они с обезьяньей проворностью вскарабкались по его ветвям и еще через мгновение приземлились на другой стороне стены. Затем со всей скоростью, которую способны были развить их ноги, они понеслись по пустынной улице, и, лишь миновав пару перекрестков, остановились, изможденные, около уличного фонаря, чтобы взглянуть друг на друга.

Де Ришло едва мог дышать. Уже много лет он не занимался столь интенсивными физическими упражнениями, и его лицо посерело от напряжения. Рэкс тоже весь взмок от пота, но его легкие были более выносливыми, и он первым пришел в себя.

— Боже! Нам повезло, что мы смогли удрать оттуда!

Герцог, еще не успевший перевести дух, только кивнул в знак согласия.

— Беру обратно слова, сказанные мною сегодня, — поспешно проговорил Рэкс. — Не знаю, пугался ли я когда-либо по-настоящему в своей жизни, — но это было просто ужасно.

— Ближе к концу я тоже струсил. Рэкс, я не имел права брать вас в этот дом, — в раскаянии пробормотал герцог.

— Все обошлось, слава богу. Зато теперь я представляю, с чем мы имеем дело.

Герцог по-дружески взял Рэкса за локоть, и они неспеша пошли по ночной улице. Большинство людей, как он прекрасно знал, считают поклонение дьяволу и развитие мистических способностей простым суеверием, пережитком средневековья. Трудно было ожидать, что Рэкс всерьез отнесется к его предостережениям; да и мог ли он сразу поверить в то, что столь здравомыслящий человек, как Саймон, увлекся подобной практикой. Однако теперь, когда Рэкс своими глазами увидел проявление потусторонних сил, он становился вдесятеро более ценным союзником, чем прежде.

На Сент-Джонз-Вуд-Роуд они поймали запоздалое такси, и по дороге домой герцог подробно расспрашивал Рэкса о форме, которую приняла материализовавшаяся сущность. Услышав описание, он удовлетворенно кивнул. Это, несомненно, был черный слуга Мокаты.

— Вы говорили, что он… — начал Рэкс.

— Мальгаш. Это странный народ, смесь негров и полинезийцев. Много веков назад произошла великая миграция народов южных морей, которые двинулись через Малайский полуостров и Цейлон, к восточно-африканскому побережью. Удивительно — они смогли преодолеть пятнадцать тысяч миль в открытом океане на своих каноэ, и большинство из них поселилось на Мадагаскаре, перемешавшись впоследствии с аборигенами, и от них пошла раса полукровков, представители которой, кажется, унаследовали худшие черты обоих родительских народов.

— Мадагаскар — родина вуду, не так ли?

— Да… И он сам, возможно, колдун… — задумчиво произнес герцог, прерывая себя, поскольку такси остановилось около его дома.

Войдя в библиотеку, Рэкс взглянул на часы и увидел, что стрелки показывали начало четвертого. Нельзя сказать, что это был очень уж поздний для них обоих час, поскольку Рэкс частенько танцевал в ночных клубах до их закрытия, а де Ришло считал, что беседа становится по-настоящему интересной только в тихие предутренние часы. Однако сейчас они были настолько измотаны всем произошедшим, что, казалось, прошел целый месяц с тех пор, как они сели обедать.

Но несмотря на усталость, ни один из них не помышлял о постели. Рэкс разжег угасший в камине огонь, а герцог принес вино и сандвичи, которые Макс всегда оставлял для него. Они уселись в кресла и возобновили беседу.

— Вы утверждали, что он может быть мадагаскарским колдуном, — начал Рэкс. — Однако, помнится, я где-то читал, что они не имеют власти над белыми, и это, без сомнения, правда, — как иначе смогли бы белые поселенцы в Африке и в других местах держать местных в повиновении?

— Вы, вообще говоря, правы, и этот феномен легко объяснить. Белой или черной магией называется умение вызывать явления, происходящие в согласии с волей. Всякое требуемое явление может быть вызвано путем приложения силы определенного рода и нужной степени через определенного медиума. Естественно, для достижения этого необходимо знать, как привести нужную силу в нужное движение, но еще более важно учитывать качественную и количественную сторону ситуации. Очень немногие белые могут точно сказать, что именно происходит в данный момент в голове черного, и еще меньше черных способны понять менталитет белых. Следовательно, представителям каждой из рас куда проще воздействовать на людей своей расы, чем на чужаков.

Есть еще один фактор, препятствующий влиянию колдунов негроидной и монголоидной рас на белых — вибрации, которые различны для людей, родившихся в разных местах Земли. Это означает, если говорить просто, что вибрации, характерные для одной расы — длинноволновые, а для другой — коротковолновые, и чем больше разница в длине волны, тем труднее колдуну воздействовать на намеченную жертву. Будь это иначе, можно не сомневаться, что люди белой расы, пренебрегшие своим духовным ростом ради материального благополучия, никогда не смогли бы господствовать в мире.

— Однако, этот дьявол Моката, едва не разделался со мной, — содрогнулся при воспоминании Рэкс.

— Верно, но я говорил лишь в общих чертах. Существуют, конечно, исключения, и для достигающих высших ступеней посвящения — ипсиссимуса, мага, магистра храма — цвет или раса не имеют значения, — они способны влиять на любого человека, не имеющего защиты, адекватной воздействию. Возможно, что этот слуга Мокаты — один из величайших адептов левого пути. Однако, я не уверен даже в том, что он вообще является человеческим существом.

— Но вы же говорили, что, заглянув домой к Саймону несколько недель назад, видели его там.

— Именно так я раньше и думал. Но, может статься, мы оба видели сегодня некую бестелесную сатанинскую сущность, которая вовсе не подвластна Мокате, а сумела проникнуть в наш мир, благодаря его дьявольским занятиям.

— О боже! — простонал Рэкс. — Все это настолько ново, неожиданно и фантастично для меня; я просто не в состоянии все сразу воспринять, хотя теперь почти не испытываю сомнений. Не знаю, что именно я видел в доме Саймона, только оно вовсе не походило на какой-нибудь салонный фокус. Клянусь, мое сердце едва не разорвалось от ужаса. Бедняга Саймон, как только он умудрился вляпаться в такие дела. Скажите, герцог, что же, черт побери, нам делать дальше?

Де Ришло внезапно выпрямился в кресле.

— Хотел бы я знать, что кроется за всем этим. Они наверняка преследуют какую-то особенно отвратительную цель. Иначе не стали бы тратить силы, чтобы одурманить столь здравомыслящего человека, как Саймон. Поэтому нам необходимо во что бы то ни стало найти его и вырвать из лап этих ублюдков.

— Но как? — широко развел руками Рэкс. — С чего нам начать, как хотя бы напасть на его след? Саймон всегда был волком-одиночкой. У него нет отца, мать живет за границей, и, в отличие от большинства евреев, почти нет родственников.

— В том-то и проблема. Саймон сейчас наверняка находится вместе с Мокатой, но я сомневаюсь, что нам удастся найти кого-то, кто знает этого Мокату. Если бы у нас имелись хотя бы адреса людей, присутствовавших на сегодняшней вечеринке…

— Знаю! — вскричал Рэкс, вскакивая на ноги. — Мы сможем выследить его через Танит.

Глава 7 ДЕ РИШЛО НАМЕЧАЕТ ПЛАН ДЕЙСТВИЙ

— Танит? — переспросил герцог. — Но ведь вам не известно, где она живет?

В ответ Рэкс впервые за последние несколько часов радостно рассмеялся.

— После стольких попыток познакомиться с ней, я не мог позволить себе уйти, не узнав ее адрес.

— Честно говоря, я удивлен, что она сообщила его вам.

— В тот момент она еще не знала, что я не принадлежу к их кругу. Она остановилась в «Кларидже».

— Вы уверены, что сможете найти ее там?

— По крайней мере, я хочу попытаться сделать это.

— Будьте осторожны, Рэкс. Эта женщина очень красива, но она может быть чертовски опасной.

— Я никогда не боялся девиц, и, как я понимаю, эти люди не столь страшны среди бела дня, не так ли?

— Нет, они почти безобидны от восхода до захода солнца.

— Отлично. Тогда завтра же утром — вернее, сегодня — я отправлюсь в «Кларидж».

— Но ведь вы не знаете ее настоящего имени?

— Это мои заботы. Сомнительно, чтобы в «Кларидже» оказалась еще одна девушка, похожая на нее — да и во всем Лондоне тоже.

Де Ришло встал и мягко, как огромный кот, принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

— О чем вы собираетесь поговорить с ней? — наконец спросил он.

— Ну-у, я скажу, что мы очень обеспокоены состоянием нашего друга Саймона, и она обязана помочь нам найти его. Я дам ей понять, что, если она честно расскажет обо всем, я не стану ничего предпринимать против Мокаты и прочих ее приятелей.

— Рэкс, Рэкс! — с любовью улыбнулся герцог, глядя на некрасивое, но привлекающее своей честностью и мужеством лицо молодого американца. — А что, позвольте спросить, вы будете делать, если она откажется разговаривать с вами?

— Я пригрожу ей полицией, хотя мне бы очень не хотелось этого.

Де Ришло лишь выразительно пожал плечами.

— Мой дорогой друг, пока у нас отсутствуют какие-либо доказательства преступной деятельности Мокаты и его сообщников, полиция нам ничем не поможет — и Танит об этом прекрасно известно.

— Но почему? — упрямо возразил Рэкс. — Саймона похитили, а это — столь же серьезное преступление, как торговля наркотиками или сутенерство.

— Возможно, и, если бы они при этом стукнули его чем-то по голове, все обстояло бы значительно проще. Беда в том, что он присоединился к ним по своей воле, в здравом уме и здравом рассудке. Лишь нам известно, что он действует, находясь под чужим влиянием, но я не представляю, как современный суд сможет предъявить кому-либо обвинения в вызывании дьявола.

— Хорошо. А что вы предлагаете?

— Послушайте, — герцог присел на ручку кресла, в котором расположился Рэкс. — Даже если эта девушка плохо представляет себе, какого рода вещами занимается, она ничего не расскажет вам по своей воле, поскольку будет слишком напугана. И это еще не все. Теперь ей известно, что вы не член их сатанинского общества, и потому она навряд ли захочет увидеться с вами. Однако, если это все же произойдет, ее надо непременно увезти.

— Похитить человека в таком городе, как Лондон, не так-то просто.

— Я не это имел в виду. От вас всего лишь требуется любыми способами уговорить ее сопровождать вас в такое место, где я смог бы без помех побеседовать с ней. Если она — всего лишь неофит, я попробую хорошенько напугать ее, рассказав ей кое о чем. Если нет — нас ожидает словесный поединок, во время которого она будет вынуждена выложить на стол некоторые карты.

— О’кей, я приложу все силы, чтобы вытащить ее сюда на коктейль.

Де Ришло покачал головой.

— Нет, боюсь, что так не годится. Как только она поймет, для чего ее позвали сюда, она захочет немедленно уйти, и мы не сможем воспрепятствовать ей. Если мы это сделаем, она разобьет окно и закричит: «Убивают!» Надо заманить ее туда, где будет бесполезно звать на помощь. Я знаю такое место. Что вы думаете насчет Пэнбурна?

— Пэнбурн? Ваш коттедж у реки?

— Да, в этом году я еще не был там, но могу сегодня же послать Макса открыть его и проветрить.

— Думаете, легко будет уговорить девушку совершить лодочную прогулку по Темзе в такое время года? Могу я, хотя бы, рассчитывать на вашу помощь?

— Нет, большую часть дня я проведу в Британском музее. С тех пор, как я изучал оккультизм, минуло немало лет, и я успел многое забыть. Мне необходимо порыться кое в каких книгах и освежить свои знания. Так что вам, Рэкс, придется одному заниматься девушкой. И запомните: спасение Саймона почти целиком зависит от того, насколько успешно вам это удастся. Я присоединюсь к вам ближе к вечеру, скажем, часов в шесть.

Рэкс усмехнулся.

— Отправься я вместо вас изучать каббалу, моя задачка, пожалуй, оказалась бы полегче… Но я сделаю все, что в моих силах.

— Не сомневаюсь. — Герцог встал и вновь принялся расхаживать по комнате. — Но ведите себя с ней осторожно, умоляю вас. Ни в коем случае не задавайте ей вопросов о сатанизме. Разыгрывайте из себя влюбленного. Постарайтесь быть просто галантным молодым человеком, которому понравилась красивая девушка. Если она спросит вас, почему мы увезли Саймона, вы ответите ей, что были введены в заблуждение. Вы скажете, что давно знакомы с ним, и когда узнали от меня, что Саймон попал в лапы шантажистов, вы бросились выручать его. И ни слова о сверхъестественных феноменах — вам о них ничего не известно. Если же она сама затронет эту тему — будьте столь же недоверчивы, как вчера вечером, когда разговаривали со мной. А самое главное, если удастся увезти ее в Пэнбурн, нельзя давать ей понять, что я тоже буду там.

— Хорошо, я понял, что от меня требуется.

— Итак, если только мне удастся выжать из нее информацию, которая позволит нам обнаружить логово Мокаты, мы немедленно отправимся туда и пару дней будем следить за ним. Саймон наверняка там. Мы выясним, когда Моката отсутствует, а затем спланируем нападение. Если мы сумеем вытащить оттуда Саймона, клянусь, Моката уже не вернет его обратно.

— Что ж, неплохая мысль.

— Я опасаюсь только одного.

— Чего же?

Де Ришло остановился напротив кресла Рэкса.

— То, что Саймон, как я подслушал на той вечеринке, собирается поменять имя. Его имя, вспомните, должно стать Абрам — вероятно, в честь знаменитого еврейского мистика, жившего в первые века нашей эры. Он написал, как считается, наиболее содержательную книгу о черной магии. Несколько столетий об этой книге ничего не было слышно, и предполагалось, что она окончательно утеряна. Однако в начале пятнадцатого столетия она попала у руки парижского книготорговца Никола Фламеля, который активно пользовался ею. Через несколько лет после того, как Фламель был торжественно погребен, какие-то люди раскопали его могилу, намереваясь найти книгу, якобы похороненную вместе с ним. Но в гробу не оказалось ни Фламеля, ни книги, и есть свидетельства, что его самого видели в Турции сто лет спустя. Впрочем, секрет долголетия известен тем, кто достиг высшей ступени посвящения. С тех пор никто больше не слышал о книге Абрама-еврея, но Саймон, кажется, собирается взять его имя, чтобы служить темным силам.

— И что тогда будет?

— Он полностью отдаст себя во власть сил зла, поскольку отречется от прежней веры и примет новое крещение от адепта левого пути. Пока этого не произошло, мы еще можем спасти его, поскольку все силы света невидимо сражаются на нашей стороне, но они отступят, если его перекрестят, а впоследствии душа Саймона окажется в аду.

— Вы уверены? Христианское крещение, например, вовсе не гарантирует, что душа крещеного попадает в рай. Почему же справедливо обратное?

— Это сложный вопрос, Рэкс, но я попытаюсь объяснить вам. Рай и ад только символизируют стремление к свету или падение в темноту. Принимая христианское крещение, мы отрекаемся от дьявола и всех его дел и таким образом воздвигаем барьер, почти непреодолимый для сил зла. Однако те, кто принимает сатанинское крещение, сознательно разрушают этот защищающий нас барьер и становятся медиумами, через которых силы тьмы могут воздействовать на человечество. Таковых соблазняет, конечно же, жажда сверхъестественной власти над своими собратьями, но мало кто из них способен осознать опасность, которой они подвергаются. Их заклинания, разумеется, не могут воздействовать на самого дьявола, однако вокруг нас существует огромное количество различных падших духов, духов стихий и прочих бесплотных сущностей, служащих дьяволу. Они, за исключением крайне редких обстоятельств, ничуть не опасны для любого человека, живущего сравнительно благочестиво. Однако они непрестанно пытаются нащупать дорогу в наш мир, в чем им помогает всякий человек, покорившийся дьяволу по своей собственной воле. Если вам требуются аналоги, вспомните об ужасных преступлениях, совершаемых теми, чьи воля и разум парализованы алкоголем. Точно так же эти духи стремятся заставить людей совершать поступки, противные их человеческому естеству и инстинктам. В этом-то и заключается главная опасность. Перекрестившийся в сатаниста отдает свою волю во власть сил, которыми, как он считает, ему удастся воспользоваться для достижения своих целей. Однако на самом деле он фактически становится рабом падших духов и с тех пор является лишь инструментом их злонамеренных манипуляций.

— Как вы думаете, когда они попытаются сделать это?

— Я полагаю, не ранее чем через неделю-другую. Им придется собраться на шабаш, на котором должна присутствовать хотя бы одна группа из тринадцати человек, а после того, как мы расстроили их сегодняшнюю вечеринку, они навряд ли рискнут встретиться в ближайшее время, если только их не вынудят к этому чрезвычайные обстоятельства.

— Тогда у нас есть передышка. Однако скажите, герцог, не рановато ли в такое время года приглашать молодую девушку на пикник на берегу реки?

— Ну почему же? Последние несколько дней стоит прекрасная погода.

— Но еще только двадцать девятое апреля — точнее, уже тридцатое.

— Что?! — де Ришло, казалось, остолбенел. — Боже! Я совсем забыл! — почти простонал он.

— О чем же?

— Дело в том, что сегодня мы видели лишь одну группу сатанистов, а таких групп во всей Англии может оказаться не менее дюжины. Вся эта свора, должно быть, уже на пути к месту своего главного ежегодного сборища, и Саймон наверняка с ними. Они не упустят такую великолепную возможность перекрестить его в великий шабаш.

— О чем, в конце концов, вы говорите? — Рэкс рывком встал на ноги.

— Неужели вы не понимаете? — схватил его за плечо герцог. — Даже в наше время в последнюю ночь апреля каждый крестьянин в Европе накрепко запирает входную дверь. В эту ночь бодрствуют все силы зла в мире. В ближайшие двадцать часов мы обязаны найти Саймона, потому что приближается вальпургиева ночь.

Глава 8 РЭКС ВАН РИН НАЧИНАЕТ АТАКУ

Шестью часами позже пошатывающийся после сна Рэкс толкнул дверь ванной комнаты герцога. Это было довольно просторное помещение размером пятнадцать футов на двенадцать, сверкающее от обилия хрустальных зеркал, черного стекла и хромированных поверхностей.

Кое-кто мог бы найти ее чересчур шикарной и безвкусной, но де Ришло, в пику утвердившемуся в последние десятилетия мнению, никогда не считал вульгарностью выставление чего-либо напоказ.

Предки де Ришло выезжали в сопровождении тридцати двух слуг, и он весьма сожалел, что сейчас в его автомобиле, помимо шофера, мог находиться всего лишь один. Он унаследовал значительное состояние и был достаточно проницателен, чтобы нейтрализовать посягавших на него сборщиков налогов.

«После него», как он прекрасно сознавал, неизбежно произойдет «потоп», но, если судьба будет благосклонна, имеющихся средств должно хватить ему до конца дней, по крайней мере здесь, в Англии, ставшей его домом. Поэтому он продолжал жить с присущим всем де Ришло размахом и со щедростью человека, мать которого была русской по происхождению.

Рэкса, однако, сейчас куда более занимало, каким образом он оказался здесь и почему у него так сильно болит голова. Никогда, с тех пор, как он выпил несколько стаканов поддельного виски во время сухого закона у себя на родине, он не чувствовал себя так плохо.

Он энергично потер свою кудрявую макушку громадной губкой и, почувствовав себя чуть лучше, смог вспомнить события минувшей ночи. Он не сомневался, что приключение в пустом доме Саймона высосало из него все силы и оставило в столь разбитом состоянии. У него в памяти сохранилось, что он хорошо держался на обратном пути и смог высидеть длинную беседу с герцогом, но затем сказалось нервное перенапряжение, и он просто выключился.

Рэкс плюхнулся в теплую, пахучую воду. Мысль о том, что с ним случился обморок, не нравилась ему. Рэксу доводилось мчаться на скорости двести миль в час в гоночном автомобиле, однажды он пролетел на самолете полторы тысячи миль, спасаясь бегством из России, ему случалось участвовать в перестрелках и поножовщинах, но никогда в жизни он не пугался так, как вчера, и не лишался чувств.

Затем он подумал о Саймоне. Как только мог их застенчивый и обаятельный друг ввязаться в такую дьявольщину? Теперь Рэкс не сомневался в правоте герцога, утверждавшего, что в современных городах все еще поклоняются сатане, а культ вуду отнюдь не исчез в южных штатах его страны. Он подумал о странных гостях, которых они застали у Саймона, и среди которых лишь Танит казалась нормальным существом. Теперь он был уверен, что, если бы не де Ришло, там действительно совершился бы какой-то ужасный обряд.

Он принялся намыливаться и мысленно постарался разложить по полочкам сложившуюся ситуацию. Первое: Моката оказался адептом левого пути и ради какой-то неизвестной цели приобрел огромное влияние на Саймона. Второе: благодаря их вмешательству, сатанисты покинули дом Саймона, забрав с собой его самого. Третье: Саймону угрожает опасность перекреститься в сатаниста, после чего, как говорил де Ришло, помочь ему будет невозможно. Четвертое: сегодня канун главного шабаша года — вальпургиевой ночи. Пятое, следующее из четвертого: Моката несомненно воспользуется предоставляющимся случаем перекрестить Саймона. Шестое: в ближайшие двенадцать часов необходимо выследить Мокату и отнять у него Саймона. Седьмое: сделать это можно одним-единственным путем — хитростью, мольбами или угрозами вытянуть информацию из Танит.

Рэкс прекратил намыливаться и громко простонал при мысли, что единственная девушка, с которой он все последние годы мечтал встретиться, оказалась замешанной в столь отвратительном деле. Он ненавидел любые формы обмана, тем более, когда дело касалось женщин, однако хорошо помнил и наставления де Ришло, и то, что сейчас самым главным было спасти их любимого друга, которому угрожала страшная опасность.

Он побрился, оделся, и, почувствовав себя после утреннего туалета чуть лучше, выглянул из окна. Стоял великолепный день. В воздухе пахло летом, и погода, казалось, обещала те прекрасные две недели, которыми иногда баловала Англию в начале мая.

К своему удивлению он обнаружил, что де Ришло, обычно не появлявшийся из спальни раньше двенадцати, ушел в половине девятого. Он, очевидно, намеревался провести весь день среди манускриптов Британского музея, освежая в памяти свои знания о древних культах и о мерах защиты против различных дьявольских созданий.

Макс пригласил его на завтрак, но Рэкс отказывался до тех пор, пока слуга с обиженным видом не предложил ему его любимый омлет.

— Повар будет так расстроен, сэр, — сказал он.

Рэкс неохотно уселся за стол, и Макс, наливая ему кофе, украдкой улыбнулся. Герцог оставил ему необходимые указания, а его превосходительство был проницательным человеком. Никто не знал этого лучше его личного слуги, верного Макса.

Когда Рэкс покончил с омлетом, Макс предложил ему бокал, полный какой-то пенящейся жидкости.

— Сэр, его превосходительство считает, — безапелляционно заявил он, — что это лучшее средство против невралгии. Я был очень расстроен, узнав, что вы тоже страдаете ею. Попробуйте этот напиток — его вкус, смею вас уверить, напоминает гранадилью и, мне думается, понравится вам.

С недоверчивым видом Рэкс поднес к губам бокал и залпом осушил его, в то время как Макс вкрадчиво добавил:

— Я слышал, некоторые предпочитают сырые яйца с острым соусом, но его превосходительству, я уверен, известны более действенные рецепты.

— Старый притворщик, — ухмыльнулся Рэкс, ставя пустой бокал на поднос. — Вчерашняя вечеринка была совсем иного рода, хотя я многое бы отдал, чтобы она оказалась такой, как вы думаете.

— Да, сэр! У меня сложилось впечатление, что мистер Арон — увы! — находился не в лучшей форме, если можно так выразиться, когда он — э-э-э — присоединился к нам после обеда.

— Да, я совсем забыл о том, что вы укладывали Саймона в постель.

Макс поспешно опустил взгляд. Он был совершенно уверен в том, что его на первый взгляд невинные действия каким-то образом связаны с последовавшим за этим неожиданным исчезновением Саймона Арона из спальни. Он чувствовал, что поступил неверно, и ловко сменил тему разговора.

— Его превосходительство велел передать вам, что вы можете по своему усмотрению распоряжаться его «Роллс-ройсом» и второй шофер ждет ваших указаний.

— Спасибо, я поведу сам; пусть шофер только подаст машину к подъезду.

— Прекрасно, сэр, а теперь я прошу извинить меня — мне срочно необходимо отправиться в Пэнбурн и приготовить дом к вашему приезду.

— О’кей, Макс — до встречи, как я надеюсь. — Рэкс достал сигарету. Сейчас он чувствовал себя значительно лучше. «Почти отлично», — подумал он, размышляя о том, какой оживляющий мертвецов тоник содержался в сладком лекарстве от невралгии, как назвал его де Ришло. Затем он принялся намечать линию поведения с этой дамой из «Клариджа».

Он чувствовал, что, если ему удастся поговорить с ней, то он сможет добиться ее дружеского расположения. Конечно, не представит проблемы узнать у прислуги отеля ее настоящее имя, но если он назовет себя и попросит ее о встрече, она, скорее всего, откажется. В конце концов, похитив Саймона, они с герцогом расстроили планы Мокаты, и Танит, возможно, будет смотреть на него как на врага. Только личный контакт мог поправить дело.

Он собирался отправиться в «Кларидж», усесться в удобное кресло в холле и ждать, пока не появится Танит. Он отдавал себе отчет, что такой план не оригинален, но, рассуждал он, — никто из женщин, оказавшись в Лондоне, не высидит целый день в отеле. Ну а если она не захочет видеть его — что же, в таком случае он что-нибудь придумает, польстил себе Рэкс.

Ему доложили, что машина подана, и Рэкс отправился в «Кларидж». Договорившись со швейцаром, чтобы «Роллс-ройс» оставался все время около дверей — на всякий случай — Рэкс вошел в отель.

Было всего лишь начало одиннадцатого, вряд ли Танит так рано ушла куда-нибудь. Он уселся в пустом холле, однако ему тут же пришла в голову мысль, что, если придется ждать слишком долго, это может показаться подозрительным.

Он отогнал эту мысль прочь и принялся обдумывать слова, которые скажет когда из лифта появится Танит, и уже заготовил в уме формулу, выражающую его подобающее уважение, тонкое обожание и естественное оживление, но тут в коридоре появился маленький мальчик в ливрее слуги.

— Мистер Вайн Райн, мистер Вайн Райн, — беззаботно напевал он тонким дискантом.

Рэкс подозрительно взглянул на мальчика. Слова этой песенки странно пародировали его собственное имя, частенько произносимое подобным образом коридорными отелей и клубов, в которых ему приходилось бывать. Однако этим утром никто, кроме герцога, не знал о его прибытии в «Кларидж». И в тот момент, когда мальчик обратился к нему, он успел подумать, что де Ришло, возможно, захотел связаться с ним.

— Мистер Ван Рин, сэр? — нормальным голосом спросил он.

— Да, — кивнул Рэкс.

К его полному изумлению, коридорный объявил:

— Леди, которую вы желали видеть, просит передать вам свои сожаления по поводу того, что она заставляет вас ждать. Она сможет увидеться с вами через пятнадцать минут.

С открытым от изумления ртом Рэкс глазел на мальчика, пока тот не ушел. У него не было сомнений, что ответ пришел от Танит — от кого же еще? Но откуда она могла знать, что он здесь? Вероятно, она увидела его из окна — единственное, что смог придумать Рэкс. Во всяком случае, ее слова звучали обнадеживающе.

Оправившись от изумления, он встал с кресла, вышел из отеля и, дойдя до Брук-стрит, купил у первого же цветочника огромный букет сирени. Вернувшись обратно, он вспомнил, что до сих пор не узнал настоящего имени Танит, но, увидев того же мальчика-коридорного, подозвал его и сказал:

— Отнеси эти цветы в комнату леди и передай ей поклон от мистера Ван Рина. — Затем он опять уселся в кресло, поздравляя себя с успехом.

Через пять минут в холле появилась пожилая дама, опиравшаяся на тросточку из слоновой кости. С первого же взгляда Рэкс узнал квадратный подбородок, загнутый крючком нос и острые глаза мадам д’Урфе. Прежде чем он успел собраться с мыслями, она приблизилась к нему и протянула свою пухлую в кольцах руку.

— Месье Ван Рин, — прокаркала она, — как мило с вашей стороны было навестить меня — и тысяча спасибо за эти прекрасные цветы.

Глава 9 ГРАФИНЯ Д’УРФЕ РАССКАЗЫВАЕТ О СТРАННЫХ ВЕЩАХ

— Ха! Ха! Это пустяк. Я чертовски рад вновь видеть вас, — Рэксу пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы рассмеяться. Вчера у Саймона он разговаривал с этой старой каргой не более двух минут, да и то лишь с единственной целью увести от нее Танит. Даже если она видела, как он подъехал к отелю, почему предположила, что он приехал именно к ней? Если бы он не послал ей эти цветы, можно было бы просто извиниться и уйти, но теперь такая возможность отпадала.

— А как себя чувствует сегодня месье герцог? — поинтересовалась старуха, усаживаясь в кресло рядом с ним.

— Он просил меня засвидетельствовать вам свое почтение, — проворно солгал Рэкс, инстинктивно произнося фразу, которой мог бы воспользоваться сам герцог.

— Он очень любезен. Очаровательный мужчина — просто очаровательный, и его сигары превосходны. — Графиня д’Урфе достала из своей сумочки квадратный портсигар и извлекла из него толстую черную гавану. Рэкс зажег ей спичку, и она неторопливо продолжала. — Но все-таки это неправильно, когда одно общество вмешивается в дела другого. Что вы можете сказать в оправдание вашего поведения прошлой ночью, мой юный друг?

«Вот это да! — изумился Рэкс. — Похоже, эта старая перечница считает, что мы — коллеги. Это весьма кстати».

Копируя ее, он столь же медленно произнес:

— Мы очень сожалеем, что пришлось поступить подобным образом. Но Саймон очень нужен нам.

— Так вы тоже ищете талисман?

— Конечно, и герцог очень интересуется им.

— Как и все мы. Но этот маленький еврей приведет нас к нему.

— Несомненно.

— Вы уже прошли ритуал Сатурна?

— Да, но все произошло не совсем так, как мы предполагали, — осторожно ответил Рэкс, не имея ни малейшего понятия о чем идет речь.

— Вы пользовались свежим соком алоэ и смолой фисташкового дерева, да?

— Конечно же, — заверил он ее.

— Выбрали время, когда планета находилась в созвездии Козерога?

— А как же иначе?

— И не забыли сначала совершить возлияние Вавилонской Госпоже?

— О, нет, как мы могли!

— Тогда, возможно, период молчания был слишком коротким.

— Вполне возможно, — поспешно ответил он, надеясь поменять тему разговора прежде, чем он окончательно увязнет в нем.

Графиня д’Урфе кивнула, и задумчиво затянувшись сигарой, пристально взглянула на него.

— Молчание, — пробормотала она, — молчание — это самое главное в ритуале Сатурна. Но у вас хватило мужества померяться силами с Мокатой, а он весьма могущественен.

— О, мы не боимся его, — заявил Рэкс, и, вспомнив степени функционеров черной магии, о которых упоминал де Ришло, добавил: — Герцога не удивить этим, он ведь ипсиссимус.

Глаза старухи чуть не выскочили из орбит, и Рэкс испугался, что, возможно, чересчур переборщил, но она наклонилась к нему и положила свою усыпанную кольцами лапу ему на руку.

— Ипсиссимус! Я, после сорока лет изучения науки, всего лишь практикус. Нет, этого не может быть, иначе ритуал Сатурна прошел бы успешно.

— Я только лишь сказал, что все произошло не совсем так, как мы предполагали, — поторопился напомнить он ей. — И для завершения дела нам требуется Саймон.

— Ну конечно, — испуганным шепотом продолжала она. — Значит, де Ришло настоящий мастер. Да вы и сами, несмотря на юный возраст, должно быть, успели далеко продвинуться, иначе он не стал бы работать вместе с вами.

Рэкс стряхнул пепел своей сигареты в пепельницу и благоразумно промолчал.

— Я совсем недавно в Англии и лишь месяц назад присоединилась к Мокате. Но он не сможет одолеть того, кто прошел десять кругов и один квадрат. Де Ришло непременно отправит его в Пропасть.

Рэкс серьезно кивнул.

— Могу ли я рассчитывать… — темные глаза графини д’Урфе с надеждой взглянули на него, — вправе ли я надеяться, что мне будет дозволено пасть ниц перед вашим другом. Если вы замолвите словечко за меня, тогда, возможно, он разрешит мне занять скромное место подле себя, когда в следующий раз будет произносить заклинание?

«Ого! — сказал себе Рэкс. — Старая крыса хочет смыться с корабля, пока он не потонул», — и с важным видом произнес вслух:

— Все возможно — если будут выполнены некоторые условия.

— Скажите мне о них, — торопливо прошептала она.

— Саймон Арон — это главное.

— При чем здесь он? Теперь, когда он с вами, вы можете поступать с ним, как вам угодно.

Рэкс поспешно отвел взгляд в сторону. Моката, очевидно, отправил всех прочь сразу же после того, как они с герцогом увезли Саймона, и старая ведьма не знала, что колдуну удалось впоследствии вернуть их друга к себе. В следующую секунду ему предстояло потребовать от нее сведения о местонахождении Саймона, однако вместо этого он произнес:

— Когда де Ришло вновь начнет произносить заклинание, необходимо, чтобы вибрации всех присутствующих были настроены на Саймона.

— Не имеет значения — я охотно отдаю себя в ваши руки, — поспешно проговорила графиня.

— Я непременно сообщу герцогу об этом, но прежде всего мне необходимо выполнить его поручение и поговорить с дамой, находившейся рядом с вами прошлой ночью в доме Арона — с Танит, — перейдя, наконец-то, к главной теме беседы, он мысленно перекрестился в надежде, что его предположение окажется верным и они вместе остановились в отеле.

Она улыбнулась, показав два ряда фальшивых белых зубов.

— Я знаю, и прошу извинить нас за маленькую шутку.

— О, не стоит беспокоиться, — пожал он плечами, спрашивая себя, на какую новую загадку она намекала, но, к его облегчению, графиня торопливо продолжала.

— Каждое утро мы смотрим в кристалл, и едва только увидели, как вы входите в отель, она воскликнула: «Этот высокий американец пришел ко мне». Но тогда мы еще не знали, что вы не просто неофит или зилот, поэтому, получив от вас цветы, она сказала мне: «Идите вместо меня, и мы потом посмеемся над смущением этого неудачливого ухажера».

Пока Рэкс слушал эти слова, объяснявшие многое из того, что волновало его последние полчаса, его улыбка становилась все шире, но, когда до него дошел смысл сказанного, его лицо вытянулось — сидя у себя в комнате и глядя в кусок стекла, эти две женщины, оказывается, видели, как он входил в отель!

— Я, в некотором смысле, разочарована, — произнесла старая графиня, пристально глядя на Рэкса, — мне прекрасно известно, что неразборчивость в любовных связях сильно помогает всем, кто следует нашим путем, а привязанность к человеческим существам задерживает наше восхождение, но я и сама, увы, так и не смогла освободиться от глупой сентиментальности. Мне кажется, она найдет в вас хорошего возлюбленного.

У Рэкса от изумления перехватило дыхание; он отвел взгляд, а она тем временем продолжала:

— Но все это не имеет значения, когда речь идет о более серьезных вещах. Я пойду позову ее, и вы передадите ей свое послание.

Она тяжело поднялась, схватила свою трость и заковыляла через холл, а Рэкс, недоумевающий, но несказанно обрадованный, что эта необычная беседа закончилась, остался ждать.

Он с удовлетворением констатировал, что первый раунд прошел успешно — ему удалось одурачить старую графиню и добиться встречи с Танит. Если теперь он сможет заманить ее в машину и уговорить встретиться с герцогом, у них будет шанс узнать всю необходимую им информацию о местопребыванииСаймона.

Внезапно у него мелькнула мысль: «А ведь графиня д’Урфе не знает о том, что Саймон находится сейчас с Мокатой. Что, если и Танит известно не больше нее?» Рэкс не на шутку встревожился. А следующая, пришедшая в голову, мысль привела его чуть ли не в состоянии паники: «И даже если она заговорит, не окажется ли у Мокаты дюжина укромных мест, объехать которые до захода солнца окажется просто невозможно?»

Предупреждение герцога непрестанно звучало у него в ушах. Этой ночью произойдет главный шабаш года. Если им не удастся выследить и захватить Саймона, находящегося сейчас под влиянием темных сил, его заставят участвовать в богопротивном обряде и навечно погубят ту божественную искру любви, мудрости и доброты, которую называют душой.

В холле вновь появилась мадам д’Урфе.

— По крайней мере на эту ночь, — прошептала она, приблизившись к нему, — тем, кто следует нашим путем, надо забыть все раздоры, не правда ли? Ведь сегодня все мы должны поклониться ему.

Он кивнул, графиня наклонилась к нему, и, еще больше понизив голос, произнесла:

— Ах, если бы мне удалось хотя бы на минутку встретиться с де Ришло — у него наверняка есть мазь, он же ипсиссимус.

— Конечно, — согласился Рэкс, не имея ни малейшего понятия, о чем речь, и наугад добавил: — А как насчет Луны?

— Ох, это рок, — вздохнула она, — я совсем забыла, что мы в темной четверти.

Он поблагодарил провидение за то, что попал в точку, а она печально продолжала:

— Я так часто пробовала, но, увы, безуспешно. Я знаю все, что нужно для ее приготовления, всегда вовремя собирала травы. Я даже добавляла жир, но меня, наверное, обманули, — скорее всего, его достали в мертвецкой, а не на кладбище, как положено.

Услышав это мрачное признание, Рэкс почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы, а все тело слегка напряглось. Невероятно, чтобы в наши дни люди занимались подобным варварством — и, однако же, всего лишь прошлой ночью он своими глазами видел столь жуткий феномен, что теперь уже не мог пользоваться привычными критериями возможного и невозможного.

Старуха вновь пристально посмотрела на Рэкса.

— Впрочем, все это не имеет значения, — пробормотала она. — Мы, Танит и я, все равно будем там. Это должно быть интересно — ведь она никогда прежде не участвовала в великом шабаше.

В этот момент двери лифта раскрылись, и появилась Танит. Всего лишь одно мгновение, показавшееся, однако, Рэксу вечностью, он любовался овалом ее прекрасного лица, но тут графиня опять заговорила, и ему пришлось переключить внимание на старуху.

— Танит будет там в первый раз, — с нехорошим весельем сказала она своим хрипловатым голосом, — и после того, как он сделает все, что надо, вы, может статься, окажетесь следующим — если, конечно, поторопитесь.

Рывком встав с кресла, Рэкс попытался не слушать этих дьявольских намеков. Он когда-то читал, что кульминацией каждого шабаша являлись безумные оргии, и все его тело содрогалось при мысли, что Танит может оказаться их участницей. Его первым импульсом было схватить эту развратную старуху за глотку и вытряхнуть душу из ее жирного тела, и лишь колоссальным усилием воли ему удалось справиться с собой и сохранить дружелюбное выражение лица.

Но когда Танит подошла и, взяв его руку, улыбнулась ему одними глазами, он понял, что ее, как и Саймона, необходимо этой ночью спасти от «власти Пса» — всплыла в его памяти библейская цитата — той власти, которая держала их обоих мертвой хваткой.

Глава 10 УПРЯМАЯ ТАНИТ

После отвратительных намеков графини Рэксу показалось, что даже воздух вокруг них пропитался какими-то эманациями зла, стал тяжелым и затхлым. Однако с появлением Танит, державшей в руке веточку сирени, в темноватый холл словно проникло бледно-золотистое сияние утра. Она поднесла цветы к лицу и, вдохнув их аромат, произнесла низким ясным голосом:

— Значит, вы настаивали, чтобы мадам позволила мне увидеться с вами?

— Если бы она возражала, мне пришлось бы просидеть здесь целый день, — честно признался Рэкс, — но, раз мы наконец-то встретились, надеюсь, я смогу ненадолго завладеть вашим вниманием.

— Возможно, но только не сейчас. Сегодня я очень занята и уже опаздываю к портному.

— Но мне необходимо было увидеться с вами именно сегодня, — не отступал он, ловко пользуясь рычагом, который графиня сама предоставила ему, приняв герцога за адепта, обладающего огромным могуществом, а самого Рэкса — за его посланника. — Мы должны кое о чем поговорить.

— Должны? — нахмурилась Танит. — Я вас не понимаю.

— Моя милая, ты действительно ничего не понимаешь, — поспешила вмешаться мадам д’Урфе, перейдя затем на незнакомый Рэксу язык. Он, однако, уловил имя де Ришло и слово «ипсиссимус» и догадался, что она вкратце пересказала Танит события прошлой ночи — так, как поняла их.

Танит несколько раз кивнула и с неожиданным интересом посмотрела на него. Затем она легонько куснула маленький цветочек сирени и с очаровательной искренностью произнесла:

— Вы должны меня простить — я не имела ни малейшего понятия, что вы столь влиятельный член ордена.

— Забудем об этом, — взмолился Рэкс, с тоской размышляя, сколько времени ему еще удастся водить их за нос. — Но если вы свободны, я бы с радостью пригласил вас на ленч.

— Это поставит меня в неловкое положение, поскольку я уже обещала встретиться с женой румынского министра.

— Тогда, может быть, вечером?

В ее глазах вспыхнуло удивление:

— Но мы же уезжаем отсюда в четыре часа, а мне необходимо еще собраться.

Он понял, что она имеет в виду предстоящее сборище, и торопливо поправился:

— Да-да, конечно, я всегда забываю, что по кривым английским дорогам нельзя ездить так же быстро, как у нас дома. Если вы позволите, я подвез бы вас к портному, а потом мы сделали бы кружок по парку.

— Да, но вам придется набраться терпения, потому что я ужасно долго вожусь со своими платьями и шляпками.

«Этого мне можно было и не говорить!» — подумал он, восторгаясь грациозностью ее фигуры. Танит была одета неброско, но ее наряд замечательно гармонировал с ярким весенним сиянием солнца.

Он взял свою шляпу и улыбнулся ей:

— Что ж, идемте.

Он, удивляясь сам себе, попрощался со старой графиней так, словно это была приятная пожилая леди, сопровождающая на вечеринку молодую женщину, которой он только что был представлен и которую теперь пригласил на танец. И в самом деле, когда они уходили, в ее глазах мелькнуло точно такое же, всегда пугавшее его, выражение, которое бывает у матерей, имеющих дочек на выданье. Если бы он не знал, что такие мысли для нее — анафема, он был бы готов поклясться, что она сейчас молится об удачном завершение их романа и о том, чтобы до конца сезона зарезервировать зал в «Святом Георгии» на Ганновер-сквер и начать составлять список приглашенных.

— Где живет ваш портной? — спросил он, помогая Танит сесть в машину.

— У меня их два, — ответила она. — Сразу через площадь — Чапарелли, где я пробуду около двадцати минут, а потом я должна поехать к Артель, в Найтсбридж. Вы уверены, что дождетесь меня?

— Почему бы и нет? У нас с вами достаточно времени.

— Да, до вечера… — нерешительно добавила она. — Я рада, что вы тоже там будете, — я немного волнуюсь.

— Не стоит! — проговорил он, включая мотор, и почувствовал, как крепко сжались его челюсти, но она не уловила скрытого смысла сказанного им.

Танит вышла на Аппер-Гросвенор-стрит, и он весело крикнул ей вслед:

— Двадцать минут — и ни секунды больше!

Затем он немного проехал вперед и остановился у Международного спортивного клуба, членом которого состоял.

Ему удалось довольно быстро дозвониться в Британский музей, но телефонист на другом конце провода заставил его изрядно понервничать. Очевидно, в обязанности персонала музея не входили поиски посетителей в читальном зале, и лишь после бесконечно долгих разговоров о мнимых мертвецах и умирающих герцога, наконец-то, позвали к аппарату.

— Я нашел девушку, — торопливо сообщил ему Рэкс, — но не знаю, сколько еще времени смогу удерживать ее. У меня была продолжительная беседа со старой любительницей сигар — вы помните ее, это мадам д’Урфе. Они обе остановились в «Кларидже» и обе собираются на то самое сборище, о котором вы говорили. Где оно состоится, я не имею понятия, но они выезжают из Лондона в четыре часа дня на машине, и надеются оказаться там до наступления ночи. Я наплел им, что вы выдающийся мастер — сами знаете чего — и куда более могущественны, чем Моката. Старуха готова бросить его и покорно припасть к вашим ногам. Увы, они не знают, где находится Саймон, в этом я уверен. Они даже не подозревают, что он сбежал вчера из вашей квартиры. Итак, какие последуют инструкции?

— Я понял. Теперь вы должны… — но Рэксу не довелось узнать, что хотел от него де Ришло, поскольку связь в этот момент прервалась. Все его попытки вновь дозвониться в музей не увенчались успехом, а поскольку отпущенные Танит двадцать минут истекали, ему ничего не оставалось, как повесить трубку.

Когда он подъезжал к Чапарелли, Танит как раз появилась в дверях.

— Куда теперь? — спросил он, когда девушка уселась рядом с ним.

— К Артель. Это напротив казарм в Найтсбридже. На этот раз я задержусь там не более, чем на пять минут, — она всего лишь расскажет мне о своих новых идеях. Артель очень умна, и я просто сгораю от нетерпения узнать, что она на сей раз придумала.

Это была самая длинная фраза, которую он от нее слышал, поскольку их краткая беседа прошлой ночью неоднократно прерывалась Мокатой. Тщательность, с которой она произносила слова, да и сам их выбор показались Рэксу необычными, и он не удержался от того, чтобы спросить:

— Вы не англичанка, верно?

— Да, — улыбнулась она, — моя мать — венгерка, но я почти всю свою жизнь провела за границей. Неужели мой акцент настолько заметен?

— В некотором смысле — да, но он придает вашему голосу глубину и нежность. Слушая вас, я, признаться, почему-то вспомнил о голосе Марлен Дитрих.

Она откинула назад голову и рассмеялась низким грудным смехом.

— Вы хотите уговорить меня сохранить мой акцент, а ведь я после приезда в Англию потратила столько усилий, чтобы избавиться от него. В свое время я очень мало говорила по-английски — лишь с гувернанткой, да и то, когда была маленькой девочкой.

— А сколько лет вам сейчас, — или это не скромный вопрос?

— А как вы думаете?

— Думаю, немногим больше двадцати двух, — судя по вашим глазам, точно определить ваш возраст практически невозможно.

— Если я доживу, в январе мне будет двадцать четыре.

— Ну-ну, — запротестовал он, — зачем же так? До января осталось всего девять месяцев, и никто не скажет, что вы выглядите нездоровой.

— Так оно и есть, — серьезно ответила она, — но давайте не будем говорить о смерти. Взгляните лучше на эти рододендроны, они так прекрасны.

— Да, — кивнул головой Рэкс, поворачивая машину к Найтсбриджу. Через пару минут он остановился у двери домика, где жила ее французская портниха.

Когда она ушла, Рэкс попытался вновь оценить положение, в котором очутился. Для него было очевидно, что Танит твердо намеревалась присутствовать на шабаше, но, скорее всего, плохо представляла, чему может там подвергнуться. Ему необходимо было каким-то образом удержать ее рядом с собой, придумать какое-нибудь загадочное сообщение от герцога или что-то в этом роде. Но что именно? Тщетно напрягал он свой ум, пытаясь изобрести подходящую историю — у него не хватило на это времени, поскольку Танит почти тут же вернулась.

— Ну, теперь вы можете сказать мне, — мягко произнесла она.

— Что именно? — уклончиво ответил он, заводя мотор. — Я могу сказать только то, что вы очень красивы.

— Нет, так не пойдет. Приятно слышать от вас постоянные комплименты в мой адрес, но пора поговорить об истинной причине, приведшей вас в «Кларидж» сегодня утром.

— А вы не можете догадаться?

— Нет.

— Я собирался пригласить вас на ленч.

— О, умоляю вас! Будьте серьезнее — у вас ведь есть сообщение для меня.

— Возможно, но даже если бы его и не было, я все равно сегодня сидел бы на коврике в отеле.

Она слегка нахмурилась.

— Я не понимаю. Ни у вас, ни у меня сегодня нет времени на шутки.

— Я достиг такой ступени, когда могу судить об этом лучше вас, — заявил он, чувствуя, что почва ускользает у него из-под ног.

— Какой же именно?

Рэкс подавил стон. Он почувствовал, что не в состоянии продолжать беседу в таком ключе, поэтому вместо ответа резкое повернул автомобиль на Кенсингтон-Роуд и поехал в направлении Хаммерсмита.

— Куда вы меня везете? — быстро спросила она.

— На ленч с де Ришло, — солгал он. — У меня нет никакого сообщения для вас. Герцог послал меня за вами, поскольку хочет побеседовать с вами лично, — только и смог придумать он.

— Но где он?

— В Пэнбурне.

— А где это?

— На Темзе — чуть дальше Рединга.

— Но это очень далеко!

— Что вы, всего пятьдесят миль.

— Он наверняка мог бы увидеться со мной и в Лондоне.

Он почувствовал, что ее глаза подозрительно смотрят на него, и смело ответил:

— Не знаю. Мне велено всего лишь привезти вас к нему.

— Я вам не верю! — рассерженно воскликнула она. — Немедленно остановите машину. Я хочу выйти.

Глава 11 ПРАВДУ НЕ СКРОЕШЬ

Рэксу очень захотелось проигнорировать ее требование и нажать на акселератор, но Кенсингтон-Роуд оказалась забитой автомобилями, и пытаться увезти ее силой средь бела дня было бы просто сумасшествием. Она просигналит полицейскому, и его остановят прежде, чем он успеет проехать пару сотен ярдов.

Он неохотно притормозил у обочины. Затем быстро наклонился и крепко схватился за ручку противоположной двери, преграждая ей путь.

Танит сердито смотрела на него:

— Вы лжете мне — я не поеду с вами.

— Подождите секунду, — его подбородок воинственно выпятился вперед, пока он лихорадочно подыскивал доводы, способные убедить ее. Позволь он ей сейчас уйти, ему наверняка уже не удастся помешать ей участвовать в ужасном обряде Вальпургиевой ночи! Наверное, осознание этого факта и подвигло Рэкса прибегнуть к необычной для него хитрости.

— Вы знаете, что случилось с Саймоном Ароном? — спросил он.

— Да, прошлой ночью вы похитили беднягу из его собственного дома.

— Именно так, но знаете почему?

— Мадам д’Урфе сказала мне, что герцог тоже ищет талисман Сета и поэтому Арон нужен вам.

— Совершенно верно, — секунду помедлил Рэкс, удивляясь, что это может быть за талисман, о котором он слышит уже во второй раз. Затем он неспеша продолжал. — Его присутствие исключительно важно, поскольку он родился под нужными звездами. Мы не один год охотились за человеком, способным помочь нам и родившимся именно в тот час, день и год, когда родился он. А теперь нам нужны вы.

— Но мое число не восьмерка!

— Неважно, вы ведь находитесь под знаком Луны, не так ли? — рискнул Рэкс, вспомнив, что говорил о значении ее имени де Ришло.

— Да, — согласилась она, — но какое это имеет значение?

— Колоссальное, можете мне поверить. Но вы, естественно, и не подозреваете об этом. Даже Моката не осознает значение Луны в таких делах, именно поэтому у него до сих пор ничего не получалось.

— Моката придет в ярость, если я покину его. У него нет лучшего медиума — я настолько хорошо настроена на его вибрации, что ему будет непросто найти мне замену. Возможно — возможно, он даже решит наказать меня, — при этих словах лицо Танит побледнело, и ее глаза, казалось, застыли при мысли о том, сколь ужасное несчастье может с ней случиться.

— Не беспокойтесь. Де Ришло защитит вас. Не забывайте, он ведь ипсиссимус. Но если вы не придете к нему сейчас, когда он желает этого, с вами может произойти кое-что еще более страшное, — солгал Рэкс, презирая себя за необходимость угрожать ей; девушку надо было спасать от нее же самой, и кроме откровенного шантажа, ничего лучшего сейчас не пришло ему в голову.

— Как знать? Как знать? — торопливо повторяла она. — А вдруг вы говорите неправду? Подумать только, что может случиться со мной, если Моката окажется сильнее.

— Вы сами видели, что произошло вчера ночью. Мы увезли Саймона Арона прямо у него из-под носа.

— Верно, но сумеете ли вы удержать его у себя?

— Не сомневайтесь, — твердо произнес Рэкс, но у него подкатил комок к горлу, когда он вспомнил, что Мокате хватило часа, чтобы вернуть Саймона обратно. И где теперь Саймон? Солнце начинало клониться к закату, а шансов выяснить его местонахождение становилось все меньше. Удастся ли спасти его от ужасов предстоящей ночи?

— Что же мне делать? — нервно всхлипнула Танит. — Я впервые слышу о раздорах в ордене. Я думала, что, будучи его членом, смогу приобрести власть, а теперь мне приходится решаться на столь опасный выбор.

Рэкс почувствовал, что она сдается, и включил стартер.

— Вы поедете со мной и ничего не будете бояться, — решительно сказал он.

Она кивнула.

— Хорошо, я поверю вам.

Машина вновь тронулась, и некоторое время оба молчали. Но когда они выехали на шоссе Хаммерсмит, он взглянул на нее и улыбнулся:

— Давайте оставим разговоры об этих делах до тех пор, пока не увидим герцога, а сейчас просто поболтаем, хорошо?

— Вы хотите рассказать мне о себе?

Он подавил вздох облегчения и со всей присущей ему веселостью принялся говорить о своей жизни в Штатах, о частых поездках за границу, о своей любви к скорости, об автомобилях, моторных лодках, самолетах и бобслее.

Доехав до Брентфорда, ему удалось наконец-то разговорить ее, и она немного рассказала о себе. Ее отец был родом из Англии и умер, когда Танит была еще ребенком. Ее вырастила и воспитала мать. Все свое детство она провела в старом поместье, которое величали замком, в глухой деревушке, гнездившейся на южных склонах Карпат и отрезанной горами от всего остального мира, так что даже война почти не коснулась ее. После заключения мира и распада Австро-Венгерской империи их земли оказались частью нового государства — Югославии, но и это мало изменило их жизнь. Война несколько уменьшила принадлежавшее им состояние, но большая его часть, переведенная ее отцом в Англию, сохранилась. Ее мать умерла три года назад и, оставшись практически одна, Танит решила начать путешествовать, благо, средства позволяли.

— Просто удивительно, что нам доводилось встречаться в столь разных частях света, — рассмеялся он.

— Я не помню нашу первую встречу, ту, в Будапеште, — ответила она, — но у меня в памяти прекрасно сохранился тот день, когда мы увиделись в окрестностях Буэнос-Айреса. Вы ехали в большой красной машине, а я — верхом на чалой кобыле. Когда вы остановились у края дороги, пропуская нашу компанию, я удивилась, почему мне знакомо ваше лицо, и тут же отчетливо вспомнила, что несколько месяцев назад, в Нью-Йорке, наши автомобили стояли рядом в уличной пробке.

— Нам, похоже, самой судьбой было предназначено когда-то встретиться, не так ли?

— Мы с вами прекрасно знаем, что случайно ничего не происходит, — помедлив, ответила она. — Думается, внутри себя вы всегда носили мое смутное изображение и постоянно добивались того, чтобы сегодняшняя встреча произошла.

Еще вчера он предположил бы, что она, несмотря на серьезность своего тона, шутит, но сейчас, после всего случившегося с ним, он подумал, что все это может оказаться правдой. Он колебался, не зная, как лучше ответить, но Танит выручила его, внезапно воскликнув:

— Я совсем забыла о ленче! Я окончательно опоздала на него.

— Успокойтесь; позвоните и скажите, что вам пришлось неожиданно уехать из города, — сказал он ей и через несколько миль остановил машину около отеля в Мэйденхэде.

Пока Танит звонила, он стоял и глядел на Темзу. Вода после половодья уже спала, так что можно было совершать лодочные прогулки. Он также заметил, что в садах Венгерского речного клуба, расположенных на противоположном берегу, уже вовсю шли приготовления к открытию сезона. Однако любоваться веселой панорамой цветных зонтиков и свежевыкрашенных строений было некогда, и, как только Танит вернулась, они немедленно отправились дальше в путь.

Пригороды Большого Лондона остались позади; после Мэйденхэда разбросанные тут и там группы недавно выстроенных коттеджей с ярко-красными крышами окончательно уступили место сельскому пейзажу. Свежая листва берез, посаженных по обеим сторонам дороги, образовывала нежно-изумрудный полог высоко над головой, а между стволами кое-где уже проглядывали синие колокольчики; по лугам лениво бродили коровы, пощипывая молодую травку; крепкие зеленые ростки кукурузы изо всех сил тянулись к солнцу.

Вид и запахи пробудившейся от зимней спячки природы подействовали на Рэкса воодушевляюще. Он постарался забыть, хотя бы на время, об отвратительном деле, в которое оказался втянут; он принялся оживленно болтать с Танит и нес всевозможную чушь, какой развлекал бы любую девушку, оказавшуюся рядом с ним на загородной прогулке.

Когда они проезжали Рединг, Танит уже весело смеялась, ее бледные щеки разрумянились, а в глазах сверкали озорные искорки.

Наконец впереди замаячили домики Пэнбурна, и вскоре они остановились рядом с коттеджем герцога, выстроенным чуть в стороне от реки, к которой спускалась ярко-зеленая ухоженная лужайка.

Их встретил Макс, и горничная проводила Танит умыться с дороги, а Рэкс, воспользовавшись ее отсутствием, успел обменяться несколькими словами со слугой и дать ему необходимые инструкции насчет того, как себя вести.

Когда Танит вернулась на низкую старомодную веранду, из окон которой открывался вид на клумбы с тюльпанами, а чуть дальше — на поросший деревьями берег реки, Рэкс энергично вливал в шейкер для коктейля содержимое разных бутылок. Рядом с ним стоял Макс и держал миску со льдом.

— Где герцог? — словно очнувшись, спросила она.

Рэкс был готов к вопросу, и, не поднимая головы, бодрым голосом ответил:

— Он еще не приехал — когда вы ожидаете его, Макс?

— Мне следовало сказать об этом раньше. Его превосходительство звонил и велел принести свои извинения леди, а также просить вас, сэр, исполнять обязанности хозяина. Он, к сожалению, задерживается, но рассчитывает присоединиться к вам прежде, чем вы сядете пить чай.

— Ну что ж, ничего страшного! — с чувством произнес Рэкс. — Тогда мы приступим к ленчу, как только он будет готов. — Он попробовал напиток, который взбивал большой серебряной ложкой. — О, совсем недурно!

— Сэр, все будет готово через пять минут. — Макс степенно поклонился и неспеша удалился.

Рэкс чувствовал, что тучи сгущаются, но ничем не выдал своего беспокойства, когда подавал ей бокал с пенящейся жидкостью.

— Никогда не предлагайте девушке большой и слабый коктейль, — весело воскликнул он, — делайте его огромным и крепким. Быстрее пейте — для хорошего аппетита требуется не менее четырех. Итак, за вас!

Но Танит даже не прикоснулась к напитку. Веселость исчезла из ее глаз, а голос звучал тревожно и напряженно, когда она проговорила:

— Я не могу оставаться здесь до чая; разве вы не понимаете, что мне надо в четыре часа выехать из Лондона?

У него едва не сорвалось с языка: «А куда вы собираетесь?», — но вовремя спохватился.

— Почему бы вам не поехать на шабаш прямо отсюда? — предложил он, молясь в душе, чтобы пункт их сбора не оказался на другой стороне от Лондона.

Ее лицо, казалось, просветлело.

— О, конечно, я совсем забыла, что и вы тоже будете там. В самом деле, отсюда добираться значительно ближе. Но как же мадам д’Урфе — ведь она будет ждать меня, к тому же, в отеле остались мои вещи.

— Почему бы вам не позвонить ей? Попросите ее захватить ваши чемоданы и скажите, что встретитесь с ней прямо на месте. Вы должны увидеться с герцогом, а он непременно прибудет сюда, поскольку мы с ним сегодня отправимся туда же.

Она кивнула.

— Если герцог собирается защитить меня, то мне надо увидеться с ним прежде, чем я окажусь там. Моката может видеть сквозь эфир и сейчас наверняка знает, что я нахожусь у вас.

— Тогда идемте. — Он взял ее за руку и помог встать. — Я думаю, нам удастся дозвониться в «Кларидж».

Они вместе прошли в холл, где находился телефонный аппарат, и он, набрав нужный номер, оставил ее одну, а сам вернулся на веранду. Там он налил себе еще один коктейль, празднуя победу и предвкушая удовольствие от того, что она будет рядом с ним до появления герцога. Де Ришло, думал он, сможет вытянуть из нее какие-нибудь сведения, которые помогут им наконец-то напасть на след Саймона.

Но еще не допив бокал, он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. В дверях стояла Танит, ее глаза гневно сверкали, а лицо стало пепельно-серым от страха.

— Вы… вы лгали мне, — запинаясь от волнения, произнесла она. — Моката вместе с Саймоном сейчас у графини. Вы и ваш герцог — самозванцы, шарлатаны, не способные защитить даже самих себя. А меня Моката обещал привязать к колесу Птаха. О, мне необходимо срочно вернуться! — И прежде чем он успел остановить ее, она повернулась и выбежала из дома.

Глава 12 МРАЧНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Одним прыжком Рэкс пересек комнату, а в следующее мгновение оказался уже в саду. Танит трудно было состязаться с ним и, прежде чем она успела пробежать двадцать ярдов, он настиг ее и схватил за руку.

— Отпустите меня! — выпалила она ему в лицо. — Вашей ложью вы и так уже подвергли меня огромной опасности.

Он улыбнулся ей, но продолжал держать все так же крепко.

— Мне очень жаль, что пришлось рассказывать вам всякий вздор, чтобы затащить сюда. Но теперь вы никуда отсюда не уйдете — понятно?

— Вам самому ничего не понятно! — вспыхнула она. — Вы и ваш друг, герцог, похожи на детей, играющих с динамитом. Вам не справиться с Мокатой, он просто сотрет вас в порошок.

— На вашем месте я не был бы так уверен в этом. Я не знаток оккультизма; намекни мне кто-нибудь неделю назад, что в Лондоне есть практикующие сатанисты, я решил бы, что он спятил. Но герцог — совсем другое дело. Советую вам приберечь ваши соболезнования для Мокаты — думаю, они ему очень скоро пригодятся.

— Значит, герцог — так он действительно ипсиссимус? — нерешительно проговорила она.

— Я не знаю. Это слово я вчера впервые услышал от него, и решил воспользоваться им, чтобы произвести на вас впечатление, — широко усмехнулся Рэкс. Теперь, когда от него не требовалось лгать и хитрить, он вновь почувствовал себя самим собой.

— Тогда я не могу оставаться здесь — не могу, слышите! — Танит вновь попыталась вырваться. — Неужели вы не понимаете, что, если он всего лишь дилетант, ему не под силу защитить меня?

— Что вы так волнуетесь. Пока я рядом с вами, никто вас и пальцем не коснется.

— Идиот, вы абсолютно ничего не понимаете! — в отчаянии причитала она. — Силы тьмы не отступают перед кулаками или железками. Если я сегодня вечером не приеду к Мокате, он, едва я засну, пошлет ко мне духа преисподней, и к утру я буду мертва или превращусь в бредящего лунатика.

Рэкс не рассмеялся. Он знал, что она сильно испугана. Поэтому он как можно мягче произнес:

— Ну, пожалуйста, прошу вас, не беспокойтесь. Де Ришло прекрасно понимает всю серьезность ситуации. Он долго пытался убедить меня в этом, но я, как дурак, не хотел верить ему до тех пор, пока своими глазами не увидел такое, о чем не хочу даже вспоминать; однако я абсолютно уверен, что он не станет подвергать вас ненужному риску.

— Так позвольте же мне вернуться в Лондон.

— Нет. Он просил меня привезти вас сюда для того, чтобы встретиться с вами — и я выполнил его просьбу. Сейчас мы отправимся на ленч, а потом, когда приедет герцог, поговорим об этом. Он либо гарантирует вашу безопасность, либо отпустит вас.

— Он не сможет защитить меня, уверяю вас. И, во всяком случае, я хочу присутствовать на шабаше.

— Хотите?! — откликнулся Рэкс, мотнув головой. — Что ж, воля ваша. Однако, мне кажется, вы плохо представляете себе, чему вы можете там подвергнуться, поэтому я не намерен отпускать вас.

— Вы хотите силой удержать меня?

— Да!

— А если я закричу?

— Пожалуйста. Герцог оставил меня за хозяина. Если вы завопите, слуги и бровью не поведут, а кроме них во всей округе никого нет.

Танит быстро огляделась. До ее слуха не доносилось ни единого звука, и в хорошо ухоженном саду царила задумчивая тишина. Молчащий дом мирно поблескивал в лучах яркого солнца. Наступило время ленча, и жители деревни, видимо, отдавали ему должное. Она поняла, что оказалась в ловушке. Только хитрость могла теперь помочь ей, а ее страх перед Мокатой был настолько силен, что она намеревалась воспользоваться первой же возможностью, чтобы сбежать отсюда.

— Вы не станете мешать мне, если герцог, приехав, разрешит мне уйти? — спросила она.

— Нет, даю вам слово.

— Хорошо, тогда я согласна.

— Прекрасно, идемте же. — Он повел ее обратно к дому и позвал Макса, который немедленно появился из-за двери, ведущей в столовую.

— Мы решили отправиться на реку, — сообщил ему Рэкс, — соберите корзинку с ленчем и приготовьте моторную лодку.

Понимая, что Танит может попытаться улизнуть, он решил действовать энергично. Оставшись с ней с глазу на глаз в лодке, он без всякого риска — если только она не захочет прыгнуть за борт — сможет охранять ее до приезда герцога.

— Слушаю, сэр, я немедленно займусь этим. — Макс тут же исчез, а Рэкс повел Танит обратно на веранду, где ее дожидался нетронутый коктейль. Он убедил девушку попробовать напиток, а затем уговорил ее повторить. Появился Макс и доложил, что все готово.

— Прекрасно! Прошу вас, — распахнул ей дверь Рэкс. Они пересекли залитый солнцем газон с разноцветными клумбами тюльпанов, желтофиолей и незабудок. У кромки воды находился выкрашенный белой краской мостик, и около него покачивалась на плаву большая лодка с мотором.

Танит устроилась на сиденьи в центре, а Рэкс взялся за руль. За кормой вспенилась вода, и вскоре они были уже на середине реки, направляясь в сторону Горинга. Однако он счел за лучшее не приближаться к шлюзу, где она смогла бы позвать на помощь сторожа и выбрал маленькую заводь ниже плотины.

Привязав лодку к ветвям низко склонившейся над водой ивы, он начал доставать пакеты и свертки с едой.

— Смелее, — увещевал ее он, — интендантством всегда занимаются девушки. Забудем обо всем на время и посмотрим, что для нас приготовили.

Она чуть печально улыбнулась.

— Если бы я знала, что вы отдаете себе отчет в ваших действиях, я назвала бы вас отважнейшим из всех людей, встречавшихся мне.

Он резко обернулся.

— Повторите еще разок. Я в восторге от звучания вашего голоса.

— Глупости! — зарделась Танит и, смущенно рассмеявшись, стала разворачивать салфетки. — Тут есть сыр, ветчина и язык, салат, устрицы. Нам никогда не съесть столько — о, взгляните! — она вытащила маленькую коробочку с красными ягодами. — Fraises des bois.

— Прекрасно. Я не пробовал лесной земляники с тех пор, как обедал в Фонтенбло. Во всяком случае, говорят, что британская армия сражается так, как ее кормят, поэтому я на один день записываюсь в ее ряды. А для пущей храбрости я открою бутылку мозельского — если вы изволите передать мне штопор, что лежит около вас.

Они наслаждались трапезой и погодой точно так же, как любая другая парочка, но, когда с едой было покончено, Рэкс почувствовал, что теперь, когда карты выложены на стол, необходимо попытаться выяснить хоть что-то, не дожидаясь герцога. Он достал последний пакет и, протягивая его Танит, полуиронично спросил:

— Скажите, заканчивают ли ведьмы ленч шоколадом? Мне хотелось бы узнать об этом из первых рук.

Ее лицо посерело.

— О, стоило ли напоминать мне, — простонала она.

— Простите меня, — Рэкс отложил шоколад и наклонился к ней, — но нам не уйти от разговора о вещах, из-за которых мы оба оказались здесь. Внешне вы совсем не похожи на колдунью, однако вы, по-видимому, обладаете такими же способностями, как и какая-нибудь старуха, от наговора которой у соседки сворачиваются сливки. Как иначе вы смогли бы узнать, что сегодня утром я пришел к вам в отель?

Она откинула назад свои светлые волосы и пренебрежительно посмотрела на него.

— Это всего лишь детская забава, своего рода ежедневная гимнастика, подготавливающая меня к использованию более мощных сил, — сказала она.

— Добра? — лаконично спросил он.

— Необходимо пройти много ступеней, прежде чем становится возможным определить, какой путь — левый или правый — следует выбрать.

— Догадываюсь. Но как насчет того безобразного обряда, в котором вы намерены принять участие сегодня ночью?

— Если я покорюсь испытанию, я сумею преодолеть Пропасть, — при этих словах ее глаза заблестели, как у фанатика, а в голосе появились взвизгивающие нотки.

— У вас нет ни малейшего понятия о том, что они намерены сделать с вами, — настаивал он.

— Есть, но вы сами ничего не знаете об этом, поэтому считаете меня либо совершенно бесстыдной, либо безумной. Вы привыкли иметь дело с американскими и английскими девицами, которые не думают ни о чем другом, кроме как выйти за вас замуж — тем более, что у вас, очевидно, есть деньги — но все это меня не интересует. Я хочу власти — настоящей власти над жизнями и судьбами людей, и мне известен лишь один способ приобрести ее: полностью отказаться от себя. Не думаю, чтобы вы поняли меня, но именно поэтому сегодня я намерена отправиться туда, куда собралась.

Секунду он удивленно разглядывал ее, в глубине души считая, что она все же недостаточно осведомлена о происходящих на шабашах оргиях. Затем он спросил:

— Как давно вы занимаетесь этим?

— Еще ребенком у меня проявились психические способности, — медленно произнесла она. — Моя мать поощряла меня развивать их. Когда она умерла, я уехала в Будапешт и стала членом группы спиритистов. Я любила мать и не хотела терять с ней связь.

— Но уверены ли вы, что это была именно она? — скептически спросил он, вдруг вспомнив, что писали газеты о таких сеансах.

— В то время я часто испытывала сомнения, но сейчас от них не осталось и следа.

— И она — ваша мать — до сих пор ваш советчик?

Танит покачала головой.

— Нет, она удалилась, и я не пыталась удерживать ее, но появились другие, и теперь мое знание о потустороннем мире возрастает с каждым днем.

— Как странно, что молодая девушка, вроде вас, посвящает свою жизнь подобным вещам. Вам следует танцевать, играть в гольф, развлекаться — и с вашей красотой нетрудно было бы найти себе подходящего супруга.

Она несколько пренебрежительно пожала плечами.

— Такая жизнь скучна и тривиальна; через год я устала бы от нее. Мало кто из женщин способен взбираться на скалы или охотиться на диких зверей, но все могут заниматься куда более увлекательным делом — исследовать неизвестный нам иной мир.

Ее голос опять изменился, а непроницаемые глаза, придававшие ей сходство с серьезными странными красавицами итальянского Ренессанса, вновь фанатично засверкали.

— Религии и морали изобретены людьми, они преходящи и не универсальны. То, что станет скандалом в Лондоне, может оказаться предметом гордости в Гонконге, а современный архиепископ Парижский будет шокирован, если ему намекнуть, что он чем-то похож на средневекового кардинала, хотя оба занимают одну кафедру. Во все времена не изменялось лишь тайное учение о приобретении власти. Ничто иное не имеет ценности в мире, и, чтобы добиться здесь успеха, требуется отбросить всякую щепетильность — что я и собираюсь сделать сегодня ночью.

— Но неужели — неужели вы не боитесь? — недоумевающе спросил Рэкс.

— Нет. Если я буду следовать выбранным путем, со мной не случится ничего плохого.

— Однако это путь зла, — настаивал он, удивляясь произошедшей в ней перемене. Теперь перед ним была, казалось, совершенно другая женщина и, когда она цинично улыбнулась в ответ, Рэкс подумал, что она похожа на человека, повторяющего заученную цитату на иностранном языке и следящего за правильностью ударений, но не понимающего ее истинного смысла.

— Идущие правым путем чересчур озабочены благополучием Вселенной как целого, тогда как следующие левым путем используют свои знания для управления человечеством. Руководить людьми, воздвигать на их пути неожиданные препятствия или осыпать их почестями — не лучше ли это, чем богатство и слава, не это ли кульминационная точка развития человека? И я намерена достичь ее прежде, чем умру.

— Возможно, возможно, — озабоченно нахмурившись, кивнул Рэкс. — Но вы молоды и красивы. Стоит ли отвергать радости мира? Отложите ваши занятия на пару лет. Просто ужасно слышать, когда вы рассуждаете, будто разочаровавшаяся старуха.

Ее губы сжались еще плотнее.

— Не знаю, поверите ли вы мне, но в некотором смысле я — старуха, и слово «ждать» для меня не имеет смысла. И я знаю это так же верно, как то, что солнце зайдет за горизонт сегодня вечером. Я умру прежде, чем закончится нынешний год.

Глава 13 ПОРАЖЕНИЕ РЭКСА ВАН РИНА

Они замолчали. Лениво струилась река, и тысячи солнечных зайчиков отражались от ее поверхности, мягкий ветерок колыхал окрашенные в золото ветви ив.

Постепенно огонь в глазах Танит угас, и она откинулась назад, на спинку сиденья, в то время как Рэкс недоверчиво глядел на нее. Казалось совершенно невероятным, что для столь мрачного пророчества существуют веские основания, однако ее голос прозвучал с оттенком фатальной уверенности.

— Неправда! — Рэкс схватил ее за руку и крепко сжал, словно собирался таким образом влить в нее часть своих жизненных сил. — Вас хватит на добрых пятьдесят лет. Это Моката вбил вам в голову такую жуткую чушь.

— Глупый! — Она закрыла его руку своей, и на мгновение у нее на глазах, казалось, навернулись слезы. — Будь все иначе, я смогла бы, наверное, даже увлечься вами. Задолго до встречи с Мокатой я знала отпущенное мне число дней, которое ничто не в силах увеличить хотя бы на час.

— Покажите мне вашу руку, — неожиданно сказал он. Это была единственная область оккультизма, о которой Рэкс имел хоть какое-то понятие. Год назад, выслеживая гризли в Скалистых горах, он подвернул ногу и был вынужден проваляться неделю в крохотной гостинице, библиотека которой насчитывала не более десятка замусоленных книг. Одной из них оказалось руководство по хиромантии, и ее изучение помогло ему скоротать долгие часы вынужденного безделья.

Танит протянула ему руку. Рэкс сразу увидел, что такая рука может принадлежать только человеку, щедро одаренному психически. Рука была очень длинная, узкая и хрупкая, запястье — маленькое, пальцы — ровные и слегка заостренные, с длинными миндалевидными ногтями. Указательный, средний и безымянный пальцы были длиннее ладони почти на дюйм каждый, и рука казалась прекрасной, но не приспособленной для практической деятельности. Он обратил внимание, что верхняя фаланга большого пальца была худой и заостренной, что опять-таки говорило об отсутствии желания связывать свою жизнь с материальными приобретениями.

— Видите? — она повернула свою руку ладонью к нему. — Арабы говорят, что судьба человека написана у него на лбу, а мою может прочитать всякий, кто это умеет.

Поверхностных познаний Рэкса хватало лишь на то, чтобы определить характер и некоторые склонности человека, но даже он был изумлен, увидев на узкой ладони необычные знаки.

Первое, что ему бросилось в глаза, был твердый и выступающий холм Луны, который, казалось, доминировал над всеми остальными и свидетельствовал об очень сильном воображении, утонченности и любви к красоте; его подножье пересекалось линией интуиции, что говорило о большой психической силе и склонности к мистицизму очень опасного типа. Маленькая звезда на холме Сатурна, под средним пальцем, заставила его сердце забиться сильнее и он тщетно искал квадраты, которые могли бы означать защиту в критический период. Но хуже всего было то, что необычно яркая линия жизни прерывалась чуть ли не в самом начале, где она пересекалась с линией ума.

Он молча смотрел, не зная, как расценивать столь зловещее предзнаменование.

— Не волнуйтесь, прошу вас, — сказала Танит. — Приговор звезд обжалованию не подлежит, поэтому теперь вы сможете понять, почему замужество, дети, уютный дом и тому подобное ничего не значит для меня.

— Так вот в чем причина вашего увлечения этими ужасными вещами, — задумчиво проговорил Рэкс.

— Да. И поскольку мне предстоит очень скоро умереть, обычные человеческие эмоции перестали волновать меня. Я смотрю на жизнь как бы издалека, и происходящее с моим физическим телом не имеет особого значения для меня. Десять месяцев назад я начала всерьез развивать свои психические способности, и теперь меня интересуют только путешествия в безграничную пустоту, которые я совершаю под руководством опытного наставника.

— Но зачем, скажите, связываться с черной магией, когда можно заниматься хотя бы белой?

— Разве я не говорила вам? Адептов правого пути интересует лишь соединение микрокосма и макрокосма — неопределенной философской категории, работая с которой невозможно добиться ощутимых результатов — тогда как приверженцы левого пути экспериментируют с людьми и способны видеть эффект своего воздействия.

— И все же я не могу понять вашего желания присутствовать на сегодняшнем сатанинском сборище, — покачал головой Рэкс.

— Это чрезвычайно важное событие.

— Всякий нормальный человек ужаснулся бы при мысли о том, что там может произойти.

— Хорошо, если вам нравится, я скажу, что слегка испугана — но только потому, что это мой первый опыт. Пройдя его, я всего лишь испытаю страдание или наслаждение, подобно большинству других женщин, испытывающих то же самое в несколько иных обстоятельствах.

— Несколько иных! — воскликнул он, вновь заметив, как изменились ее глаза и голос, словно она была одержима каким-то зловещим духом, проявлявшим себя всякий раз, когда речь заходила об этих жутких мистериях.

— Что ж, — серьезно проговорила Танит, — в древнем Египте всякая женщина прежде, чем выйти замуж, отдавалась в храме, взамен приобретая мудрость, и вы, должно быть, знаете, что до сих пор ритуальная проституция существует во многих частях света. С точки зрения индивидуума это, конечно, отвратительно. Я никогда не решилась бы на такое, если бы рассуждала подобным образом, но я воспринимаю все это лишь как составляющую обряда, который необходимопройти, чтобы приобрести дополнительную силу.

— Обычному человеку весьма непросто принять вашу точку зрения, хотя, я полагаю, наш мозг способен на многое. — Рэкс помедлил и нахмурился: — Однако сейчас я говорю о той страшной опасности, которой вы подвергаетесь, поклоняясь дьяволу.

Она улыбнулась.

— Дьявол — всего лишь пугало, изобретенное в первые века церковью, чтобы стращать им дураков.

— Ну тогда, скажем, силам тьмы.

— Вы имеете в виду перекрещивание?

— А само присутствие на шабаше? Судя по вашему имени, вы сама, вероятно, уже перекрестились.

— Нет. Так меня назвали при рождении. Это был выбор моей матери.

Рэкс внезапно наклонился к ней.

— Значит, вы еще не решились окончательно?

— Сегодня я сделаю это, и если де Ришло обладает хоть какими-то знаниями, он должен понять опасность, которой подвергает меня, задерживая здесь, и после своего приезда позволит мне немедленно уйти. И не забудьте, что вы обещали не покушаться на мою свободу после того, как я увижусь с ним.

— Но послушайте, — он с горячностью схватил ее за руку, — плохо, если вы присутствуете на этих мерзких сборищах как посвященная, но в тысячу раз хуже, если собираетесь участвовать в них, имея возможность отступить.

— Даже если бы я очень захотела, Моката мне этого не позволит. И мне очень жаль, что вы так беспокоитесь из-за меня. Сатанинское крещение — всего лишь старомодный и весьма варварский обряд, но только так я смогу получить реальный статус среди адептов. Поверьте, со мной не случится ничего плохого, если я не уклонюсь с пути, которым следуют другие члены ордена.

— Но все это не так — не так — не так, — смело возразил Рэкс. — Де Ришло рассказывал мне прошлой ночью, что обещание силы не более, чем грязная ловушка. При вашем первом, истинном крещении ваши крестные родители отвергли дьявола и всех его служителей. Если вы добровольно разрушите эту защиту, как вы намереваетесь сделать, вы можете попасть под власть ужасных сил — падших духов или духов стихий — и вам придется исполнять их волю.

Она пожала плечами.

— С духами стихий можно справиться.

— О, черт! Ну почему мне не удается все объяснить вам! — в отчаянии сцепил руки Рэкс. — Вас, видимо, еще всерьез не втянули. Вам, вероятно, продемонстрировали некоторые феномены, разрешили глядеть в магический кристалл, однако, став полноправным членом сатанинского общества, вы уже не сможете отступить — либо из страха, либо находясь под влиянием сил, которые овладеют вами.

— Простите, но я не верю вам. Этими силами овладею я, никак не наоборот… вы, совершенно очевидно, не знаете того, о чем говорите.

— Но герцог знает, — настаивал он. — Он говорил, что, пока вы не перекрестились, ничто еще не потеряно, но как только это произойдет, вся защита сил света с вас снимается. Именно поэтому, пытаясь спасти Саймона, мы прошлой ночью и расстроили вашу вечеринку.

Глаза Танит странно блеснули.

— Однако Моката велел ему вернуться, и сегодня он все-таки получит свое дьявольское имя.

— На вашем месте я бы не был настолько уверен. Я полагаю, нам удастся вызволить его, — проговорил Рэкс с самонадеянностью, которой отнюдь не испытывал.

— И как же вы намерены сделать это? — спросила она, интуитивно чувствуя, что, если она хочет сбежать, надо направить разговор именно в это русло.

— Ах! В этом-то вся загвоздка, — согласился он. — Буду откровенен, мы думали, что вам известно, где он находится. Поэтому сегодня утром я появился в «Кларидже» и уговорил вас приехать сюда, чтобы де Ришло мог спокойно побеседовать с вами. Но, оказывается, до звонка старухе вы даже были не в курсе, что Саймон вернулся к Мокате, и, следовательно, не знаете, где он находится сейчас. Я, правда, полагал, что вы сможете сообщить нам какие-нибудь сведения о Мокате — если захотите, конечно.

— Я всегда считала, что Моката жил в том доме, где состоялось наше последнее собрание.

— Нет, это был дом Саймона, хотя Моката, видимо, давно уже обосновался там. У него где-то должно быть свое собственное логово.

— Я ничего не знаю о его личной жизни, но даже если бы и знала, то вряд ли рассказала бы вам. Однако я не могу понять, почему вас так интересует мистер Арон. Вы ведь солгали мне, сказав, что он нужен вам для поисков талисмана Сета.

— Он мой самый близкий друг. Он рисковал жизнью, приехав в Советскую Россию, чтобы вызволить меня, когда я из-за своего любопытства попал в тюрьму. С нами вместе был и герцог, который относится к нему почти как к сыну.

— Все это, тем не менее, не дает вам права вмешиваться в жизнь Саймона. Что с того, если он, подобно мне, решил посвятить себя изучению оккультизма.

— Если бы только ваши занятия носили безобидный характер! Однако де Ришло сказал, что игра, в которую вы и Саймон играете, чрезвычайно опасна, в чем после вчерашней ночи я абсолютно убежден.

— Саймон Арон отнюдь не показался мне дураком, — возразила Танит. — Он должен сознавать риск и быть готовым к нему, если намерен достичь желаемого.

— Я сомневаюсь в этом, — равно как и в том, что вы сами осознаете его. Саймон сейчас не отвечает за себя, и ничто не остановит нас, если появится хотя бы минимальный шанс спасти его.

Танит почувствовала, что настало время положить приманку в ловушку, которую она приготовила. Она наклонилась к нему и медленно произнесла:

— Если вы в самом деле настолько спятили, что готовы схватиться с Мокатой, я, пожалуй, смогу дать вам такую возможность.

— Можете? — резко выпрямился Рэкс, и вода по обоим сторонам лодки слегка вспенилась.

— Да. Я не имею ни малейшего понятия, где находится его собственный дом, но я знаю, где он и Саймон будут сегодня вечером.

— На шабаше, вы хотите сказать? И вы скажете мне, в каком месте он произойдет?

— О, нет, — она качнула головой, и ее волосы сверкнули золотом в лучах заходящего солнца. — Но я позволю вам взять меня туда, если вы согласитесь немедленно отпустить меня, как только мы прибудем на место.

— Так не годится, — резко ответил он.

— Я вижу, — улыбнулась она, — что вы все же побаиваетесь Мокату. Это неудивительно, поскольку он может защититься от любых ваших атак. Поэтому, мне думается, он предпочел бы, чтобы я, не называя само место, показала вам дорогу туда, а не задерживалась надолго здесь, с вами.

Рэкс быстро соображал. Только личное распоряжение герцога — при условии, что он подтвердит слова Танит о колоссальной опасности, которой она рискует подвергнуться, находясь здесь — могло вынудить его отпустить ее. Но, с другой стороны, сейчас это была единственная возможность найти Саймона.

— Вам нужно, чтобы я лично передал вас Мокате, когда мы там окажемся? — наконец спросил он.

— Нет. Достаточно просто доставить меня туда. Но, разумеется, не может быть и речи о том, чтобы связать меня или заткнуть рот кляпом.

Он опять задумался, не зная, что сказать. Жаль было упускать такой шанс. Но что произойдет, если Танит окажется в сфере влияния Мокаты? Однако тут он вспомнил, что с ними будет герцог, и решил, что вдвоем им как-нибудь удастся удержать ее от участия в обряде.

— Я не обещаю, что позволю вам присоединиться к этому сборищу, — твердо сказал Рэкс.

— Тем не менее я собираюсь участвовать в нем.

— Хорошо, увидим, — но сейчас я готов принять ваше предложение.

Она удовлетворенно кивнула; когда они окажутся на месте, Моката, несомненно, использует все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы освободить ее.

— Туда, вероятно, не менее семидесяти миль, — сообщила она ему, — и мне хотелось бы оказаться там до захода солнца, так что нам придется выехать отсюда в шесть.

— Нельзя ли чуть позже? — озабоченно нахмурился Рэкс. — Де Ришло вряд ли сможет прибыть сюда раньше шести, а мне не хотелось бы отправляться без него. Сообщение, которое нам передал Макс перед ленчем, было всего лишь выдумкой, чтобы задержать вас.

Танит внутренне улыбнулась. На такую удачу она не рассчитывала. Прошлой ночью она лишь мельком виделась с герцогом, но его худое лицо образованного человека и серые проницательные глаза произвели на нее впечатление. Она чувствовала, что он может стать куда более опасным противником, чем этот приятный загорелый гигант, и если бы ей на самом деле удалось уехать, избе-жав встречи с ним, все остальное оказалось бы значительно проще. Она недовольно скривилась и продолжала:

— Мне очень жаль, но до начала шабаша необходимы некоторые приготовления. К ним обычно приступают сразу же после захода солнца, и, следовательно, мне надо появиться там не позднее четверти девятого. Если я приеду позже, то не буду иметь права участвовать — и в этом случае мне лучше вообще не ехать.

— Что ж, раз мы договорились, давайте вернемся домой. — Рэкс отвязал веревку, запустил мотор, и вскоре лодка причалила к мостику.

Его первой мыслью было связаться с де Ришло и сообщить ему о заключенной с девушкой сделке, но герцога не оказалось ни в Британском музее, ни дома, и о времени его приезда можно было только догадываться.

Макс принес им чай на террасу и включил проигрыватель, но ничто не могло избавить Рэкса от все усиливающегося беспокойства по поводу отсутствия герцога.

Тени, отбрасываемые на газон кустами сирени и ракитника, стали удлиняться, и Танит пошла наверх привести себя в порядок. Вернувшись, она попросила Рэкса принесли дорожную карту и, когда он выполнил просьбу, пару минут молча изучала ее.

— Я плохо знаю окрестности Лондона, — наконец проговорила она, — но уверена, что смогу найти дорогу. Скоро нам придется выезжать.

Было уже шесть часов, и он откладывал приготовление коктейля до последнего момента, чтобы как можно дольше оттянуть отъезд. Он позвал Макса и попросил его принести лед, а сам небрежно бросил ей:

— Не волнуйтесь. Я доставлю вас вовремя.

— Даю вам пять минут — не больше.

— Хорошо, послушайте: мы навряд ли дождемся де Ришло, но не могли бы вы назвать мне то место, куда мы направляемся, чтобы он смог последовать за нами?

Она секунду размышляла.

— Я скажу вам наименование деревушки в пяти милях оттуда — но с одним условием.

— Каким же?

— Как только мы приедем туда, ни вы, ни он не станете задерживать меня.

— Нет, на это я не могу согласиться.

— Тогда я могу заверить вас, что вы не получите от меня никаких сведений, которые позволят вашему другу встретиться с вами.

— Не беспокойтесь, я найду способ дать ему знать.

— В таком случае я оставляю за собой право помешать вам сделать это — не так ли?

Он залпом проглотил коктейль, а она взглянула на часы.

— Сейчас десять минут седьмого. Если вы не передумали, нам пора отправляться.

Утешая себя мыслью, что сам де Ришло не смог бы добиться от нее большего, Рэкс пошел к машине. Прежде чем включить зажигание, он на мгновение прислушался, не раздастся ли низкое, ровное гудение автомобильного мотора «Испано», возвещающее долгожданное появление герцога, но ничто не нарушало задумчивой вечерней тишины. Когда он неторопливо выруливал из ворот, Танит тихо промолвила:

— В Ньюбери, пожалуйста.

— Но туда всего лишь двадцать миль!

— Когда мы приедем в Ньюбери, я скажу, куда ехать дальше, — улыбнулась она, и они молча покатили по шоссе, ведущему к Бату.

— В Хангерфорд, — велела она, когда они добрались до Ньюбери, и стремительный «Роллс-ройс» заторопился по шоссе на запад, чтобы проглотить еще десять миль дороги.

— Куда теперь? — спросил он, внимательно разглядывая дома городка в поисках гостиничных вывесок, название одной из которых, — «Медведь», — он запомнил. Было ровно семь часов, еще несколько миль — и они проедут половину пути до места секретной встречи. Он не стал останавливаться в Хангерфорде из опасения, что она попытается улизнуть и наймет другую машину или поедет поездом. Он решил при первом же удобном случае позвонить герцогу, который наверняка уже появился в Пэнбурне, и попросить его немедленно ехать в Хангерфорд и дожидаться его, Рэкса, в «Медведе».

Танит внимательно изучала карту.

— Отсюда есть две дороги, — сказала она, — но нам, я думаю, лучше не сворачивать с шоссе, пока мы не доедем до Мальборо.

В нескольких милях за Хангерфордом местность стала менее населенной, и лишь одинокие фермерские домики, мирные и безмятежные в сгущающихся сумерках, виднелись то тут, то там. Наконец и они остались позади, и теперь перед ними замаячил темный массив Сейвернейского леса.

Они опять ехали молча, и каждый думал о надвигающейся ночи и о неизбежной схватке. Рэкс сбросил скорость и переключил, насколько возможно, внимание на обочины. Около пустынной развилки, где проселочная дорога убегала от шоссе на юго-восток, он увидел то, что искал — телефонную будку. Он съехал с шоссе и остановился около нее. Впереди перед ними расстилался красивейший участок дороги: насколько хватало глаз, верхние ветви деревьев смыкались высоко над проезжей частью и в таинственной мгле надвигающейся ночи напоминали свод огромного, пустынного собора. Но Рэксу некогда было любоваться столь захватывающим зрелищем и, выходя из машины, он бросил через плечо:

— Я ненадолго — мне надо позвонить.

Она улыбнулась, но в ее глазах вновь появился тот странный блеск, который он уже видел раньше.

— Так вы собираетесь обмануть меня и сообщить де Ришло, куда мы едем?

— Я бы не назвал это обманом, — возразил он. — Для того, чтобы найти Саймона, я согласился доставить вас туда, куда вы так стремитесь, но я оставил за собой право помешать вам участвовать в том, что будет там происходить, а для этого мне требуется помощь герцога.

— А я, со своей стороны, согласилась на ваши условия, поскольку для меня это была единственная возможность уехать из Пэнбурна, но оставила за собой право сделать все, что в моих силах, чтобы участвовать во встрече. Впрочем, — она легонько пожала плечами, — поступайте так, как считаете нужным.

— Благодарю, — Рэкс вошел в будку, опустил монету и набрал нужный номер. Ему ответили почти сразу же, и он узнал голос де Ришло. — Алло, это Рэкс. Девушка со мной и она согласилась… О, черт побери!

Он бросил трубку и выскочил из кабины. Танит уже сидела на месте водителя; в следующую секунду заработал мотор и «Роллс-ройс» тронулся. Проклиная свою тупость, Рэкс в отчаянии схватился за заднее крыло, но пальцы скользнули по металлу, он потерял равновесие и растянулся на дороге. Когда он поднялся, машина уже почти исчезла во мраке леса.

Глава 14 НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ГЕРЦОГ ДЕ РИШЛО

7.20. Рэкс снова разговаривал с герцогом, сбивчиво объясняя, как он позволил Танит одурачить себя и бросить в одиночестве в Сейвернейском лесу.

7.22. Де Ришло, выслушав Рэкса, велел ему как можно скорее возвращаться в Хангерфорд, в гостиницу «Медведь», и ждать его дальнейших указаний.

7.25. Танит выехала из леса и остановилась в пяти милях от Мальборо, чтобы свериться с картой.

7.26. Герцог дозвонился в Скотленд-Ярд.

7.28. Рэкс торопливо шел вдоль шоссе, моля Бога, чтобы на дороге появился автомобиль, который мог бы подвезти его.

7.30. Де Ришло разговаривал с помощником комиссара столичной полиции, своим личным другом.

— Для меня важен не автомобиль, — сказал он, — а находящиеся в нем документы. Их необходимо немедленно вернуть, и я буду считать себя вашим должником, если поступающие сообщения будут сразу же передаваться в полицейский участок в Ньюбери.

7.32. Танит быстро ехала в сторону Тидворта, решив, что объезд по хорошей дороге через Амсбери позволит ей выиграть время.

7.38. Скотленд-Ярд передал по радио сообщение: «Всем постам. Срочно. Украден голубой «Роллс-ройс» модели 1934 г., номер ОА 1217. Владелец герцог де Ришло. В последний раз замечен в Сейвернейском лесу в 19.15. Двигается в юго-восточном направлении, предположительно, в сторону Мальборо. Управляется женщиной. Возраст 23 года, привлекательная — высокая, худая, светловолосая, большие карие глаза, одета в легкий зеленый летний костюм, на голове небольшая шляпа. Затребовано особым отделом. Докладывать в Ньюбери».

7.42. В Пэнбурне раздался телефонный звонок. — Это от мистера Клаттербака, — сообщил герцогу де Ришло мужской голос. — К сожалению, не мог прозвониться к вам почти полчаса. Зеленый «Даймлер» миновал Кэмберли чуть позже семи часов, направляясь на юг.

7.44. Танит обогнула военный лагерь в Тидворте, все так же двигаясь на юг.

7.45. Рэкс купил у рабочего на ферме подержаный велосипед, заплатив за него втридорога.

7.48. Герцогу позвонили еще раз.

— Мистер Клаттербак просил передать, — произнес новый голос, — что желтый спортивный «Санбим» миновал Девисез в 7.42, двигаясь в южном направлении.

7.49. Танит доехала до шоссе Андовер — Амсбери и направилась на запад.

7.54. Де Ришло сел в свой автомобиль.

— Макс, морской бинокль ночного видения — благодарю вас, — сказал он, беря в руки увесистый прибор. — Все поступившие сообщения до 8.25 передавайте в полицейский участок в Ньюбери, с 8.25 до 8.40 — мистеру Ван Рину в гостиницу «Медведь» в Хангерфорде, а затем опять в Ньюбери.

7.55. Танит доехала до перекрестка в предместье Амсбери. Сержант, только что приступивший к дежурству, заметил номер автомобиля и просигналил ей остановиться. Она резко взяла в сторону и, едва не сбив полицейского, свернула на проселочную дорогу, ведущую на север.

7.56. Рэкс изо всех сил крутил педалями, торопясь по шоссе к Хангерфорду.

7.58. Танит, вне себя от ярости, что Рэкс сообщил о ней в полицию, заметила около моста в деревушке Балфорд еще одного полицейского. Не желая рисковать на узкой дороге, она свернула на другой проселок, ведущий к северо-востоку.

7.59. В Амсбери сержант спрыгнул с грузовика, остановившегося на главной площади, и предупредил дежурного констебля о возможном появлении голубого «Роллс-ройса», номер ОА 1217 с молодой женщиной за рулем, разыскиваемого Скотленд-Ярдом.

8.01. Танит сбросила скорость и размышляла, не попытаться ли ей проскочить через Амсбери еще раз. Решив не рисковать, она не стала сворачивать с извилистого проселка и продолжала ехать в северо-восточном направлении.

8.02. Рэкс соскочил с велосипеда около старой богадельни в Фроксфилде и упросил владельца старенького «Форда», собиравшегося в Хангерфорд, взять его с собой.

8.03. Полицейский сержант из Амсбери сообщил в участок в Ньюбери о замеченном им угнанном «Роллс-ройсе».

8.04. Танит остановилась, окончательно запутавшись среди развилок проселочных дорог.

8.06. Де Ришло вырулил на автостраду, ведущую в Бат, и погнал по ней, выжимая все, что можно, из мощного двигателя «Испано».

8.08. Танит, обнаружив в своем автомобиле дорожную карту, смогла, наконец-то, установить, что едет обратно, в сторону Андовера.

8.09. Сержант из Амсбери предупредил власти в Андовере о возможном появлении в окрестностях их города разыскиваемого автомобиля.

8.10. Танит свернула на немощеную дорогу, ведущую через лес к северу, надеясь объехать стороной военный лагерь в Тидворте.

8.12. Рэкс вбежал в гостиницу «Медведь» в Хангерфорде.

8.14. Дорога, по которой ехала Танит, внезапно окончилась около группы фермерских строений.

8.17. Автомобиль герцога находился в пяти милях к востоку от Ньюбери.

8.19. Танит вернулась к развилке и поехала по дороге, ведущей на восток.

8.20. Сержант из Амсбери, предупредив коллег в Сэлисбери, Девисез, Варминстере и Винчестере о возможном появлении украденного «Роллс-ройса», вышел из здания полицейского участка и вновь направился на свой пост.

8.21. Танит выехала на шоссе Сэлисбери — Мальборо и, решив попытать счастья и прорваться через Тидворт, повернула на север.

8.22. Рэкс допил вторую кружку отличного беркширского пива и занял наблюдательную позицию возле дверей гостиницы, дожидаясь герцога.

8.23. Танит в диком восторге расхохоталась, когда постовой военной полиции в Тидворте отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под колеса ее автомобиля.

8.24. Де Ришло вошел в здание полицейского участка в Ньюбери и узнал, что голубой «Роллс-ройс» был замечен полчаса назад в Амсбери.

8.25. Танит, отъехав милю от Тидворта, остановилась, чтобы вновь свериться с дорожной картой. Она решила, что, только выбрав проселочную дорогу, ведущую через северную оконечность равнины Сэлисбери, она может достигнуть места назначенной встречи.

8.26. Герцог прочитал два сообщения, поступивших в полицейский участок Ньюбери. Одно из них гласило: «Зеленый «Даймлер» миновал Басингсток в 7.25, направляясь на запад. Макс, от Клаттербака», другое — «Зеленый «Даймлер» миновал Андовер в 8.00, направляясь на запад. Макс, от Клаттербака». Герцог удовлетворенно кивнул и быстро прикинул в уме: «Даймлер» сейчас едет на запад через Амсбери, «Роллс», когда его заметили, ехал в ту же сторону, а «Санбим» выбрал другую дорогу и едет на юг через Девисез — что ж, пока все идет прекрасно». Он повернулся к дежурному:

— Я буду очень признателен, если все приходящие на мое имя сообщения будут передаваться в Амсбери. Благодарю вас — доброй ночи.

8.27. Танит доехала до перекрестка в двух милях от Тидворта и повернула на запад, по плохой дороге, проложенной через малонаселенную часть равнины Сэлисбери. Сгущалась тьма, и ей хотелось только одного — во что бы то ни стало попасть на сатанинское сборище. Тот факт, что она удалилась от него еще на семнадцать миль, если считать от Амсбери, совершенно не беспокоил ее. Шабаш начинался не раньше полуночи, и ей вовсе не требовалось спешить туда, как она уверяла Рэкса.

8.32. Рэксу позвонили в «Медведь» в Хангерфорде и передали сообщение для герцога.

8.35. Танит миновала аэродром в Упавоне и была вынуждена сбавить скорость из-за плохого состояния дороги.

8.37. Машина герцога въехала в Хангерфорд, и Рэкс, вернувшийся на свой пост около дверей гостиницы, бросился ей навстречу.

— Мне звонили? — спросил герцог, когда американец уселся рядом с ним.

— Да. Макс просил передать, что некий Клаттербак видел, как в пять минут девятого желтый «Санбим» проехал через Вестбери, направляясь на юг.

— Хорошо, — кивнул герцог, тронув с места «Испано».

8.38. Танит выехала на хорошую дорогу за Упавоном и помчалась на запад. Она подумала, что, если не помешает полиция, ей будет достаточно сорока пяти минут, чтобы оказаться на месте встречи, и при этой мысли ею овладело дикое, неестественное возбуждение.

8.39. Рэкс спросил:

— При чем здесь тут желтый «Санбим»? Я обжегся с голубым «Роллсом».

Прищурив серые глаза, герцог ответил ему:

— Не беспокойтесь о «Роллсе». Полиция заметила вашу юную приятельницу в Амсбери, чуть позже восьми. Они поймают ее, будьте уверены.

8.40. Полиция Ньюбери передала коллегам в Амсбери полученное от Макса сообщение для герцога.

8.41. Де Ришло сказал:

— Не будьте глупцом, Рэкс, я всего лишь говорил вам, что не стану обращаться в полицию до тех пор, пока эти люди открыто не нарушат закон. Угон автомобиля — преступление, и в данном случае можно воспользоваться помощью властей.

8.44. Двое полицейских, четверть часа назад выехавшие из Девисез на мотоцикле с коляской и дежурившие на развилке, заметили задний номер ОА 1217 «Роллс-ройса», на полной скорости свернувшего налево, на дорогу, ведущую на юго-запад.

8.45. «Испано» опасно кренился из стороны в сторону, преодолевая повороты извилистой дороги, которая вела от Хангерфорда в юго-западном направлении. Герцог выслушал рассказ Рэкса о том, как Танит удалось провести его, но ни слова не сообщил ему о желтом «Санбиме».

— Нет, нет, — нетерпеливо произнес он, — я хочу услышать от вас все подробности беседы с Танит. О своих действиях я расскажу позже.

8.46. Полицейские завели свой мотоцикл и устремились в погоню за удалявшимся «Роллс-ройсом».

8.47. Полиция Ньюбери передала в Амсбери второе сообщение от Макса.

8.48. Танит заметила впереди огни деревушки Истертон.

8.49. Полицейский в коляске сказал:

— Внимание, Билл, сейчас мы догоним ее.

8.50. «Испано» миновал перекресток в девяти милях к юго-западу от Хангерфорда и выехал на шоссе. Де Ришло услышал от Рэкса все, что, по его мнению, заслуживало внимание, и когда тот возобновил расспросы, резко оборвал его:

— Ради бога, не докучайте мне сейчас. Нелегко управлять машиной на скорости восемьдесят миль в час.

8.51. Шины «Роллс-ройса» отчаянно завизжали на крутом повороте деревенской улицы, и Танит отчаянно вцепилась в руль. У нее в ушах стоял непрерывный вой полицейской сирены, требующей немедленно остановиться. Следующий поворот она преодолела практически на двух колесах. На секунду перед ней открылось убегающее вдаль шоссе, но в тот же момент крыло ее машины с жутким треском оторвало доску штакетника уличной ограды. Автомобиль резко развернуло; отчаянно подпрыгивая, он покатился сначала вверх по склону, затем опять вниз; с грохотом врезался в стену сарая и замер на месте.

9.08. Герцог в сопровождении Рэкса вошел в здание полицейского участка в Амсбери, и ему немедленно были вручены две записки. Первая гласила: «Зеленый «Даймлер» миновал Амсбери в 8.15, направляясь на запад», вторая — «желтый «Санбим» остановился в Чилбери в 8.22», обе были подписаны: «Макс, от Клаттербака».

Де Ришло положил обе записки себе в карман; из соседней комнаты вышел инспектор и радостно воскликнул, обращаясь к герцогу:

— Сэр, ваш автомобиль найден. Минуту назад нам позвонили и сообщили, что двое полицейских заметили молодую женщину в «Роллс-ройсе» на развилке к югу от Девисеза и погнались за ней. Она не справилась с управлением на повороте в деревне Истертон, проехала вверх по откосу через сад и врезалась в сарай.

— Она пострадала? — озабоченно спросил Рэкс.

— Нет, сэр, навряд ли. По крайней мере нам известно, что она смогла выбраться из машины и скрыться. Я думаю, что именно этот откос спас и ее, и автомобиль от тяжелых последствий.

— Так ее не задержали? — спросил герцог.

— Нет, сэр, но, я полагаю, к утру нам это удастся.

Герцог поблагодарил его и расстелил дорожную карту, отыскивая на ней Чилбери; на столе дежурного зазвонил телефон. Констебль снял трубку, торопливо записал что-то в блокнот и затем передал его герцогу:

— Сэр, еще одно сообщение для вас.

Рэкс заглянул через плечо де Ришло и прочитал: «Зеленый «Даймлер» остановился в Чилбери в 8.30. В окрестностях скопилось много машин и постоянно прибывают новые. Жду вас на перекрестке в полумиле к югу от деревни. Клаттербак».

Де Ришло поднял глаза и прищелкнул языком.

— Вот они! — воскликнул он. — Теперь мы можем поговорить.

9.14. Де Ришло и Рэкс вновь сели в автомобиль герцога.

Глава 15 ДОРОГА НА ШАБАШ

Последние дома Амсбери остались позади, и большой «Испано» оказался на дороге, убегавшей по равнине на запад. Теперь де Ришло вел машину не торопясь и смог наконец-то удовлетворить любопытство Рэкса.

— Все очень просто, друг мой. Как только я узнал от вас, что мадам д’Урфе выезжает из «Клариджа» на шабаш в четыре часа, мне стало ясно, что у нас появился второй след. Поэтому я связался с бывшим инспектором Скотленд-Ярда по имени Клаттербак, у которого есть свое сыскное агентство…

— Но, помнится, вы говорили, что никто, кроме вас, не должен впутываться в это дело, — перебил его Рэкс.

— Именно так, и Клаттербак не имеет ни малейшего понятия о том, с чем нам пришлось столкнуться. Я всего лишь попросил его следить за людьми — обычная для него работа. После того, как я ему все объяснил, он немедленно усадил своих помощников на мотоциклы и велел им быть в полной готовности. Затем я взял Клаттербака с собой в «Кларидж» и показал ему старую графиню. Около отеля я заметил альбиноса, которого мы видели на вчерашней вечеринке. Он уезжал в желтом спортивном «Санбиме»; я также обратил на него внимание Клаттербака, который немедленно послал за ним одного из своих людей. Таким образом, мы напали на третий след. Графиня уехала в своем зеленом «Даймлере» гораздо позже четырех, — именно поэтому я так поздно прибыл в Пэнбурн. Клаттербак отправился вслед за д’Урфе на своей машине и, как только выяснилось, что она едет на запад, немедленно подключил к слежке своих людей и велел им не терять ее из виду. Всю информацию о местонахождении автомобилей они должны были немедленно сообщать мне.

— Но как насчет Мокаты? Когда Танит в половине второго звонила в «Кларидж», он был там!

— К сожалению, он, должно быть, уехал прежде, чем я появился в отеле, но это не имеет значения, поскольку он, несомненно, будет там же, где и все остальные.

Рэкс усмехнулся.

— Тонко сработано, и весьма оперативно.

Несколько миль, которые им предстояло проехать по голой, безлесой равнине, промелькнули незаметно, и герцог едва успел рассказать Рэксу о своих действиях, как впереди показался перекресток, машина на обочине и возле нее полдюжины мотоциклистов. Когда «Испано» остановился, к ним подошел высокий худощавый человек, отделившийся от поджидавшей их группы, и обратился к де Ришло:

— Сэр, люди, которые вас интересуют, находятся в большом доме на другом конце деревни, — сказал он. — Вы легко найдете его, поскольку здесь это единственное поместье, где много деревьев.

— Благодарю вас, — кивнул де Ришло, — как вы считаете, сколько их там собралось?

— Думаю, не менее сотни. Позади дома припарковано около пятидесяти автомобилей, а в некоторых из них прибыло по два-три человека. Вам в чем-то необходимо наше содействие, сэр?

— В данный момент — нет. Я удовлетворен тем, как вы справились с этим маленьким дельцем, и, если мне в дальнейшем потребуется ваша помощь, я немедленно дам вам знать.

Герцог собирался уже отпустить Клаттербака, но почувствовал, как Рэкс легонько толкнул его локтем.

— Если их там целая сотня, не попросить ли этих людей остаться? Нас всего двое, но у восьми или девяти человек, возможно, будет больше шансов на успех.

— Ни в коем случае, — резко ответил де Ришло, в то время как детектив со скрытым интересом разглядывал их обоих и размышлял, о какого рода делах они говорят. Услышав реплику герцога, он внутренне порадовался, что ему не придется участвовать в чем-либо противозаконном. Поднеся руку к шляпе, он произнес:

— В таком случае, сэр, мои люди вернутся в Лондон.

— Спасибо, — отсалютовал в ответ де Ришло. — Доброй ночи. — И когда детектив повернулся к ним спиной, «Испано» потихоньку тронулся.

Они черепашьим шагом двигались по тихой деревеньке, мимо домов, погруженных в темноту. Лишь в одном-двух коттеджах тускло освещенные окна верхних этажей говорили, что их обитатели еще не спали.

На дальнем конце деревни они увидели массив густых старых деревьев, протянувшийся почти на четверть мили и огороженный высокой каменной стеной; и хотя в темноте им не удалось разглядеть ничего, напоминающего контуры здания, они, помня описание Клаттербака, поняли, что прибыли на место тайной встречи.

Вдоль стены шла дорога, посыпанная мелким известняком. Они проехали по ней сотню ярдов, развернулись и остановились на травянистой обочине.

Герцог вышел из машины и взял с заднего сиденья маленький чемоданчик.

— Здесь результаты моего утреннего визита в Британский музей, — сказал он, открывая крышку.

Рэкс наклонился и начал с любопытством разглядывать странные вещи: букет белых цветов, пучок длинных стеблей каких-то растений, два больших распятия из слоновой кости, несколько маленьких флаконов, бутылка с жидкостью, похожей на воду, и другие предметы; однако он непроизвольно отступил назад, когда ему в ноздри ударил резкий неприятный запах.

Де Ришло мрачно усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что вам не нравится запах асафетиды и цветов чеснока? Это мощнейшее средство против сил зла, и если нам удастся вытащить из их лап Саймона, о лучшей защите можно и не мечтать. Вот распятие, возьмите его.

— Что я с ним буду делать? — спросил Рэкс, с восхищением глядя на священный символ прекрасной работы.

— Как только мы перелезем через стену, не выпускайте его из рук, а если мы встретимся с кем-либо из сатанистов, держите его у себя перед лицом.

Затем де Ришло достал из чемоданчика маленькую бархатную коробочку и извлек из нее четки с маленьким золотым крестиком. Надев их Рэксу на шею, герцог объяснил:

— Это будет вам дополнительной защитой, если вы уроните большой крест или его выбьют у вас из рук. Кроме того, мне бы хотелось поместить еще подкову и крест в вашу ауру.

— Как вы намерены сделать это? — озадаченно нахмурился Рэкс.

— Представьте, если сможете, что у вас на лбу, примерно на дюйм выше глаз, находится светящаяся подкова, увенчанная крестом. Это более сильная защита, чем любой материальный символ, но без длительной подготовки трудно сохранять требуемую концентрацию, так что лучше полагаться на эти распятия, — с этими словами герцог надел точно такие же четки с крестиком себе на шею и взял из чемоданчика два небольших флакона. — Соль и ртуть, — объявил он, — положите их себе в нагрудные карманы.

Рэкс сделал, как ему было сказано.

— Но почему на нас распятия, а Саймону вы повесили свастику?

— Я был неправ. Свастика — символ света на Востоке. Там, я уверен, она послужила бы хорошей защитой. Кроме того, крест и сам по себе — несравненно мощнее свастики, тем более, что на нем были сконцентрированы мысли христиан в течение многих столетий.

Он взял в руки бутылку и продолжал:

— Это святая вода из Лурда, и с ее помощью я запечатаю девять отверстий вашего тела так, чтобы в них не смогло проникнуть никакое зло. Затем вы проделаете то же самое со мной.

Герцог быстро окропил Рэкса, всякий раз делая рукой знак креста, а Рэкс, в свою очередь, повторил те же действия, побрызгав водой герцога.

Де Ришло достал еще одно распятие и закрыл чемоданчик.

— Теперь мы готовы, — сказал он. — Хорошо, если бы у нас были частицы святого причастия. Это самая могущественная защита, и, обладая ею, можно безбоязненно отправиться хоть в самый ад. Но чтобы мирянин мог получить ее, требуется специальное распоряжение, а для подачи прошения церковным властям у меня сегодня совершенно не оставалось времени.

Ночь была ясная, небо — в звездах, но их света не хватало, чтобы определить расположение дома, со всех сторон окруженного высокой стеной и густым поясом деревьев, которые уже оделись молодой листвой. Ни единого звука не доносилось до них — хотя здесь собралось, предположительно, не менее ста человек. Сам дом, видимо, находился где-то в глубине, вдали от стены. Однако де Ришло и Рэкс, быстро идя по дороге, посыпанной известняком, говорили только шепотом, словно не решались нарушить разлившуюся в окрестностях странную, напряженную тишину.

Наконец они нашли то, что искали. В одном месте верхняя часть стены обвалилась, и куча кирпича со стороны дороги образовала ступеньку в полметра высотой. Воспользовавшись ею, им без труда удалось влезть в образовавшийся узкий проем в стене.

Очутившись на другой стороне, они на несколько секунд замерли. Напряженно прислушиваясь и вглядываясь в кромешную тьму, царившую под широкими ветвями столетних дубов и каштанов.

— In manus tuas, Domine^[1], — прошептал, перекрестившись, герцог; затем, держа перед собой распятия, они, мягко и осторожно ступая, двинулись вперед, и сухие веточки слабо потрескивали у них под ногами. Вскоре они оказались на краю широкой лужайки. Налево, в двухстах ярдах от них, виднелись смутные очертания огромного старинного дома, и сквозь окружавшие его кусты пробивался слабый свет из окон первого этажа.

Оставаясь в тени деревьев, они направились вдоль лужайки, ища место, где кусты не мешали бы наблюдать за домом. Однако откуда бы они ни смотрели, они смогли убедиться лишь в том, что свет горел только в окнах нижнего этажа, занавешенных тяжелыми шторами. Верхние же этажи казались темными и безжизненными.

Описав вокруг дома полукруг, они наткнулись на автомобильную стоянку и насчитали около шестидесяти машин.

— Клянусь Юпитером! — выдохнул Рэкс. — Любой торговец автомобилями порадовался бы такому выбору.

Герцог кивнул. Не более полудюжины машин выглядели скромно и непритязательно. Остальные словно подтверждали слова де Ришло о том, что в современном мире черной магией занимаются почти исключительно богатые люди. Совсем недалеко от них стоял огромный серебристый «Роллс-ройс», а за ним золотистый «Бугатти». Чуть дальше находился шикарный «Мерседес», а рядом с ним — еще один «Роллс» и «Изотта Фрачини», один капот которой казался больше, чем весь «Остин-7»; еще дальше выстроились в ряд «Альфа-Ромео», «Даймлеры», «Испано» и «Бентли» — все чрезвычайно дорогих моделей. Рэкс прикинул в уме, что это автомобильное хозяйство стоило никак не меньше сотни тысяч фунтов стерлингов.

Неожиданно они услышали взрыв смеха и возбужденные голоса, донесшиеся до них из ближайшего окна. Рэкс на цыпочках подкрался к нему и осторожно заглянул внутрь. Герцог последовал его примеру. Сквозь щель в занавесках они увидели низкую просторную биллиардную с мягкими диванами возле стен и с двумя столами, накрытыми белыми скатертями и заставленными тарелками с закусками, бутылками и стаканами. В комнате находилось не менее трех десятков шоферов, доставивших сюда своих хозяев и теперь куривших, смеявшихся, разговаривавших и наслаждавшихся обильной трапезой, которой должно было хватить на большую часть ночи.

Герцог тронул Рэкса за плечо, и они бесшумно вернулись под защиту кустов. Затем, вновь описав полукруг, они вышли к той стороне дома, где заметили свет в первый раз.

Окна здесь были завешены более плотно, чем в биллиардной, и они с трудом нашли щелочку, в которую смогли увидеть небольшую часть комнаты, скорее всего, гостиной, обставленной в итальянском стиле, с узорчатым паркетом и расписными стенами.

Голова человека, сидевшего спиной к окну, сильно ограничивала обзор, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что все присутствующие были в масках и черных домино, придававших им какой-то странный похоронный вид.

Человек возле окна повернул голову, и де Ришло обратил внимание, что у него седые вьющиеся волосы, а верхняя часть левого уха оторвана. Герцог подумал, что где-то видел это искалеченное ухо, но все попытки вспомнить, где именно, оказались напрасными. Он лишь твердо знал, что прошлой ночью у Саймона его не было.

Среди собравшихся было примерно поровну мужчин и женщин. Несмотря на домино и маски, ему удалось узнать двоих сатанистов: темнокожего индуса с мясистой шеей и долговязого белокурого альбиноса.

Затем Рэкс занял место у окна, и в поле его зрения сразу же попал невысокий толстый человек. Розовая лысая голова, отделенная черной маской от мощного мясистого подбородка не оставляла сомнений, что это мог быть только Моката. Еще одно домино подошло к нему — его голова, напоминавшая птичью, и сутулые плечи несомненно принадлежали Саймону Арону.

— Он здесь, — прошептал Рэкс.

— Кто, — Саймон?

— Да. Но я абсолютно не представляю, как нам вытащить его оттуда.

— Меня это тоже весьма тревожит, — прошептал в ответ де Ришло. — Видите ли, у меня не было времени продумать план его похищения. Сегодняшний день я посвятил музею и организации слежки. Все остальное пришлось предоставить случаю. Нам придется рассчитывать только на удачу. Кстати, не собираются ли они приступить к своему дьявольскому обряду?

— Насколько я могу видеть — нет. Сейчас они всего лишь развлекаются болтовней.

Де Ришло взглянул на часы.

— Ровно одиннадцать, — пробормотал он, — они могут заниматься разговорами вплоть до полуночи, так что у нас будет достаточно времени, прежде чем мы решимся на какой-либо отчаянный шаг. Тем более, что ситуация может измениться в лучшую для нас сторону.

Они следили за этим необычным сборищем еще минут десять, и герцог смог узнать графиню д’Урфе и китайца. Плотно закрытое окно не пропускало никаких звуков, но находящиеся снаружи наблюдатели сразу почувствовали возникшее напряжение в комнате. Человек с искалеченным ухом, чья голова постоянно мешала им смотреть, поднялся и шагнул в сторону, и вскоре они услышали шум моторов, донесшийся до них с автомобильной стоянки.

— Похоже, они уезжают, — прошептал герцог, — возможно, что шабаш состоится вовсе не здесь. Во всяком случае, это может быть шанс, которого мы ждали. Идемте!

Стараясь ступать как можно легче, они прокрались обратно к кустам, а затем туда, где стояли припаркованные машины. Там кипела бурная деятельность. Одни лимузины, полные пассажиров, отъезжали с интервалами в полторы-две минуты, в другие грузили закрытые корзины и складные столы, около третьих собирались группы по пять-шесть человек, готовившихся, очевидно, отправиться в путь.

Притаившись в кустах, де Ришло и Рэкс не менее получаса наблюдали за происходящим. Каждую секунду они надеялись увидеть Саймона. Если бы им удалось заметить его среди фигур, снующих туда-сюда между автомобилями, они могли бы напасть на него и попытаться увести с собой. Но это был отчаянный шаг, и только темнота позволяла им надеяться на успех.

Сатанистов на стоянке становилось все меньше, и герцог схватил Рэкса за руку.

— Боюсь, что мы пропустили его. Нам надо немедленно вернуться к «Испано», иначе мы рискуем вообще потерять их след.

Они быстрым шагом поспешили к пролому в стене. Задача освобождения Саймона сильно осложнялась.

Садясь в автомобиль, они увидели, как большой «Делаж» появился из ворот в сотне ярдов от них и повернул на восток, прямо через деревню.

— Не последний ли это? — тихо произнес Рэкс.

— Надеюсь, что нет, — ответил де Ришло. — Из соображений предосторожности они выезжают с двухминутным интервалом. Окажись он последним, люди в нем могут заметить наши огни и заподозрить неладное. Но если нам повезет, то и едущие в «Делаже», и в той машине, которая должна за ними последовать, примут нас за своих, поскольку первые ожидают увидеть автомобильные огни позади себя, а вторые не удивятся, увидев их впереди. — С этими словами он отпустил тормоз, и «Испано» мягко покатился вперед.

Следуя за «Делажем», они добрались до перекрестка, где полтора часа назад встретились с Клаттербаком, свернули на проселочную дорогу, уходящую на север, и несколько миль ехали через пустынную, почти безлесую равнину, плавно поднимающуюся вверх. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ни единого строения, и только небольшие рощицы на склонах поросших травой невысоких холмов скрашивали однообразие пейзажа.

Затем они повернули на северо-восток, на дорогу, перевалившую через гребни холмов и резко сбегавшую в низину. Спустя милю, они заметили, что «Делаж» съехал с дороги и двинулся напрямик по травянистому бездорожью.

Еще через милю«Делаж» остановился у подножья одного из холмов, где уже находилось десятка два машин, прибывших туда ранее. Де Ришло погасил огни и постарался встать как можно дальше от «Делажа». Но едва герцог затормозил, как их обогнал следовавший за ними лимузин, оказавшийся последним в кавалькаде, и встал всего в десяти ярдах перед ними. Рэкс и де Ришло притаились в темноте салона и ждали, пока вновь прибывшие высадятся, а затем, обменявшись несколькими приглушенными фразами, решили, что Рэкс пойдет на разведку.

Он вернулся минут через десять и сообщил, что сатанисты собрались за холмом, в низине и притащили туда все свои принадлежности.

— Нам надо подъехать поближе к ним, чтобы наш «Испано» не так сильно бросался в глаза, когда взойдет луна, — сказал де Ришло.

— Луны сегодня не будет, — отозвался Рэкс, — скоро новолуние. Но всегда лучше иметь машину под рукой.

Они проехали еще ярдов двести и остановились рядом с машинами сатанистов. Затем вылезли и быстрым шагом пошли вверх по склону. С вершины холма они увидели впадину, склоны которой образовывали природный амфитеатр, а на дне поблескивала водная гладь небольшого озера.

— Самое подходящее место для занятий всякого рода дьявольщиной, — с пониманием кивнул головой де Ришло. — Шабаш всегда совершается там, где есть открытый водоем.

Оба друга легли на траву, высматривая Саймона среди темных фигур, сновавших возле кромки воды.

Неподалеку от озера другие участники полночного сборища распаковывали корзины и расставляли привезенные с собой складные столы для обильного пиршества, которое должно было сопутствовать церемонии. Затем группа примерно из двенадцати человек, по всей видимости, лидеров, отделилась от основной массы собравшихся и направилась к куче старых камней, по форме напоминающей естественный трон. Среди теней вблизи озера произошло какое-то движение, и словно из пустоты возникла высокая черная фигура в маске, которая немедленно присоединилась к стоявшим возле камней. Она уселась на трон, и через несколько мгновений от нее начало излучаться бледно-фиолетовое сияние, увидев которое оба друга поняли, что это та самая сущность, которую де Ришло однажды принял за слугу Мокаты, а Рэкс с такой ясностью видел в опустевшем доме Саймона. Шабаш начинался.

Глава 16 ШАБАШ

Напряженно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к звукам, доносившимся из низины, Рэкс и герцог притаились почти на самой вершине холма.

Насколько они могли судить, в этот час на многие мили вокруг не было ни души. Ближайший населенный пункт — Истертон, где Танит потерпела аварию, находился не менее, чем в пяти милях к северу. Лишь какой-нибудь запоздалый йоркширец, имея срочное дело, мог случайно пересекать пустынную равнину, но он навряд ли заподозрил бы неладное, поскольку место, выбранное для поклонения хозяину преисподней, располагалось в стороне от дороги, и холмы надежно укрывали его от посторонних взглядов.

В слабом свете звезд они заметили, как собравшиеся толпой устремились к трону, а затем образовали около него широкий круг, так что ближайшие из них оказались всего лишь в полусотне ярдов от герцога и Рэкса.

— Как долго все это продлится? — чуть нервно спросил Рэкс приглушенным голосом.

— До первых петухов, то есть, видимо, часов до четырех. Существует древнее поверье, что петушиный крик обладает способностью развеивать злые чары, поэтому подобные обряды всегда заканчиваются прежде, чем прокричит петух.

— Но что они будут делать все это время?

— Сначала они воздадут почести дьяволу. Затем начнут объедаться и упиваться вином. Суть их церемонии в том, чтобы исполнить весь христианский обряд с точностью до наоборот. Религиозные люди постятся перед исполнением обрядов, а эти занимаются обжорством. Но посмотрите! Их главари собрались перед алтарем.

Рэкс взглянул, куда указывал герцог, и увидел, что несколько черных фигур установили одиннадцать длинных свечей вокруг трона, а двенадцатую — прямо напротив него. Они зажгли свечи, и сильное голубое пламя, ровно горевшее в безветренную ночь, осветило круг радиусом футов в пятьдесят, в который попали и столы с приготовленными яствами.

— Это специальные черные свечи, сделанные из дегтя и серы, — пробормотал герцог. — Скоро мы почувствуем их запах. Но взгляните на их жрецов: разве я не говорил вам, насколько мала разница между современным сатанизмом и культом вуду. Подобный обряд мы с вами могли бы с таким же успехом увидеть где-нибудь в африканских джунглях!

Пока основная масса участников суетилась возле столов, их вожаки облачились в фантастические костюмы. Один из них надел на голову огромную кошачью маску и завернулся в меховую мантию, полы которой волочились по земле; другой увенчал себя чем-то, напоминавшим отвратительную жабью голову; лицо третьего, на мгновение ярко освещенное пламенем свечи, было украшено маской с волчьими челюстями, а Моката, выделявшийся своей безобразной тучностью, прицепил сзади к плечам перепончатые крылья и стал похож на гигантскую летучую мышь.

Рэкс поежился.

— Опять этот дьявольский холод… — извиняющимся тоном произнес он и взволнованно добавил, перебив сам себя: — Смотрите, смотрите скорее на существо на камнях. Оно меняет форму!

Действительно, в бледно-фиолетовом сиянии свечей было хорошо видно, что лицо восседавшей на троне фигуры приобрело сероватый оттенок, а сама голова начала непонятным образом изменяться.

— Это козел Мендеса, Рэкс, — прошептал герцог. — Боже мой, какой ужас! — Едва он успел закончить фразу, как трансформация закончилась. Руки, протянутые вперед в жесте, напоминающем молитвенный, но повернутые ладонями вниз, превратились в два огромных раздвоенных копыта. А голова, совсем недавно имевшая человеческие очертания, превратилась в чудовищную, размером втрое больше обычного, козлиную голову с бородкой и длинными заостренными ушами. Из узких, слегка раскосых глаз козла струился красноватый зловещий свет, а на костлявом черепе появились четыре огромных загнутых рога: два из них торчали в стороны, а два — смотрели вверх.

Перед чудовищем стояли, размахивая зажженными кадильницами, жрецы, гротескные и ужасные в своих нарядах, и вскоре отвратительный запах ударил в ноздри герцогу и Рэксу.

— Что за гадость они жгут? — прошептал американец, откашлявшись в рукав.

— Листья яблони и боярышника, руту, белену, высушенную беладонну, мирт и другие растения, — ответил де Ришло. — Некоторые из них всего лишь неприятно пахнут, но другие действуют на мозг и вызывают чувство ненасытной похоти и полового возбуждения. Ах, если бы нам удалось увидеть Саймона! — с отчаянием добавил он.

— Вон, вон он! — воскликнул Рэкс. — Слева от монстра с жабьей головой.

В этот момент козел поднялся на задние ноги и повернулся к собравшимся своим задом. Один из жрецов нагнулся и поцеловал его в знак поклонения, непристойным образом пародируя обычай целовать кольцо епископа. Другие проделали то же самое.

Саймон подошел к трону одним из последних, и Рэкс схватил де Ришло за руку.

— Сейчас или никогда, — прохрипел он. — Нам надо что-то предпринять. Мы не можем этого допустить.

— Тише, — прошептал в ответ де Ришло. — Это еще не крещение. Оно начнется только после пиршества, перед самой оргией. Надо ждать — должна же нам когда-нибудь представиться благоприятная возможность! — Оба они знали, что время, когда придется действовать, неумолимо приближается. Нельзя сказать, чтобы кому-то из них не хватало мужества, однако и герцог, и Рэкс отдавали себе отчет в том, насколько ничтожны шансы на успех, если они решатся броситься вниз по склону и атаковать эту толпу фанатиков, которых было никак не меньше сотни.

Рэкс повернулся к герцогу и высказал свои мысли вслух:

— Попробуй только мы забрать Саймона у этих безумцев — и нас растерзают в считанные секунды.

— Я знаю, — подавленно согласился де Ришло. — Я рассчитывал на то, что они не все время будут держаться единой массой. Тогда нам, возможно, удалось бы улучить момент и увести его прежде, чем спохватятся остальные. Но сейчас я в совершенной растерянности. Если мы атакуем их, нам не выйти из этой низины живыми. Нам слишком много известно. А эти выродки, скорее всего, даже обрадуются представившейся им возможности совершить в такую ночь человеческое жертвоприношение перед чудовищем на камнях.

— Навряд ли они решатся на убийство, — недоверчиво прошептал Рэкс.

Де Ришло покачал головой.

— Кровавое жертвоприношение — древний магический обряд. Вспомните об убийстве Осириса и Адониса, о культах Мексики и Перу.

— Но это всего лишь языческая жестокость.

— Не совсем. Кровь — это жизнь. Когда проливается кровь животного или человека, в атмосферу выпускается энергия. Если кровь пролита внутри особым образом приготовленного круга, то эта энергия может быть уловлена, сохранена или передана в нужном направлении — точно так же, как в современном мире используется электричество.

— Неужели они осмелятся принести в жертву человека?

— Все зависит от того, какую именно форму проявления зла они хотят привнести в наш мир. Если это война — они постараются умилостивить Марса, предложив ему ягненка, если разврат и необузданная похоть — зарежут козу, и так далее. Но человеческое жертвоприношение — наиболее действенное и универсальное средство. Не забывайте, что сейчас все эти несчастные существа около озера едва ли могут называться людьми. Их ум помрачен, и они мыслят подобно ведьмам и колдунам средневековья.

— О, черт побери! — простонал Рэкс. — Мы просто обязаны вытащить отсюда Саймона. Любыми средствами.

Получив последний поцелуй, козел повернулся, и на сей раз у него между копытами был зажат деревянный крест длиной около четырех футов. Он резко взмахнул им и яростно ударил о камень. Крест разломился надвое, и человек с кошачьей маской на голове, вероятно, выполнявший функции главного жреца, поднял обе половинки. Нижнюю часть креста он бросил в толпу, немедленно растоптавшую его в щепки, а верхнюю воткнул, распятием вниз, в землю, перед козлом. Этим завершилась, по-видимому, первая часть обряда.

Сатанисты заторопились к столам. Ни ножей, ни вилок, ни ложек или стаканов не было и в помине. Они по-звериному хватали руками пищу с серебряных тарелок и жадно засовывали ее себе в рот, пили вино прямо из горлышек бутылок и обливали им свои домино и все вокруг. Никто из них не вымолвил ни слова, все совершалось в зловещем неестественном молчании, напоминая ожившие образы рисунков Гойи.

— Подползем ближе, — прошептал герцог. — Пока они заняты обжорством, нам, быть может, удастся схватить Саймона. Если он отойдет от них хотя бы на несколько шагов в сторону, немедленно нокаутируйте его. И никаких препирательств с ним.

Рэкс и герцог поползли вниз по склону холма и притаились не далее чем в двадцати ярдах от столов. Трон, на котором восседал гигантский козел, находился в пятнадцати ярдах дальше, и света от пламени горевших свечей было достаточно, чтобы узнавать участников обряда, несмотря на их маски и домино.

Саймон, словно превратившись в животное, подобно всем остальным, что-то жадно глодал, а затем неожиданно выхватил из рук стоявшей рядом женщины бутылку с вином, вылил большую часть содержимого на нее и на себя и залпом проглотил остатки.

На несколько мгновений Рэкса вновь охватило чувство, что ему снится кошмар. Казалось невероятным, что их хорошо воспитанный друг мог вести себя подобным образом. Но это был отнюдь не кошмар. Сохраняя странное, жуткое молчание, сатанисты более получаса продолжали беспорядочно драться, падать, подниматься и вновь схватываться друг с другом, словно стая свирепых собак, пока, наконец, столы не были опрокинуты и вся земля вокруг них не стала усеяна остатками пищи, костями и пустыми бутылками.

Наконец едва державшийся на ногах Саймон сделал несколько неверных шагов в сторону от беснующейся толпы и рухнул на траву, закрыв лицо руками.

— Пора! — прошептал герцог.

Но не успели они подняться с колен, как возле Саймона возникла высокая фигура человека с покалеченным ухом, а в следующую секунду к нему присоединились еще трое мужчин и две женщины. Де Ришло заскрежетал зубами, сдерживая готовое сорваться проклятье и схватил Рэкса за плечо.

— Ничего не выйдет, — в сердцах пробормотал он. — Придется еще немного подождать. — И они оба вновь прильнули к земле.

Пировавшие были, очевидно, уже вдрызг пьяны, но вдруг, словно по команде, всей толпой устремились к трону.

Рэкс и де Ришло, до этого момента внимательно следившие за Саймоном, только теперь заметили установленный перед троном отдельный стол, за которым ели Моката и еще с полдюжины жрецов, казавшихся, по сравнению с остальными, на удивление трезвыми.

— Так значит дьявола тоже кормят, — пробормотал Рэкс.

— Да, — подтвердил герцог, — или, по крайней мере, его главных служителей. Бьюсь об заклад, что их кушаньем является человеческое мясо. Они, должно быть, где-то раздобыли мертворожденного ребенка, а, возможно, даже украли и убили какое-нибудь несчастное дитя.

Пока он говорил, откуда-то был принесен и поставлен перед троном огромный железный котел. Моката и евшие вместе с ним бросили каждый по куску пищи в котел, причем один из них швырнул туда круглый предмет, упавший внутрь с глухим стуком.

Рэкс содрогнулся. Герцог был прав — этим предметом мог быть только человеческий череп.

— Они вскипятят содержимое, — продолжал герцог, — и потом каждый из участников получит его маленькую порцию, а также горстку пепла от костра, который сейчас разводят под котлом. Всем этим они будут пользоваться для своих мерзких целей в течение всего года, до следующего великого шабаша.

— Черт побери! — недоверчиво пробормотал Рэкс. — Я не могу поверить, что эти человеческие останки способны приносить какой-либо вред. Это нереально.

— Вы же верите однако, что гостия, евхаристический хлеб, обладает чудодейственной силой, — прошептал в ответ де Ришло. — То, что находится в их котле — полная противоположность Тела Христова; бесчисленные чудеса были совершены с его помощью, а пользуясь этим проклятым варевом, можно творить страшные дела, уверяю вас.

Рэкс никогда не испытывал сильных религиозных чувств, но он был шокирован и до глубины души потрясен надругательством над вещами, которые он с детства почитал святыми.

— Боже милосердный, — пробормотал герцог, — они собираются совершить самое жуткое святотатство. Не смотрите, Рэкс, не смотрите… — Он со стоном закрыл лицо руками и начал шептать слова молитвы, но Рэкс, как зачарованный, был не в силах отвести взгляд.

Большой серебряный потир, наполненный жидкостью из котла, был подан мужчине в кошачьей маске, и один из его помощников извлек откуда-то несколько белых круглых предметов, в которых Рэкс сразу же узнал гостии: их, очевидно, украли из какой-то церкви.

Оцепенев от ужаса, он наблюдал, как слуги дьявола разломили гостии на части, опустили в потир, помешали внутри него сломанной частью креста и передали потир козлу, который зажал его между копытами, а затем вылил содержимое на землю.

Безумные вопли огласили окрестности, нарушив, наконец-то, зловещую тишину. Толпа сатанистов в безумном порыве рванулась вперед, чтобы втоптать частички гостий в размокшую землю.

— Ну и ну! — задыхаясь, проговорил Рэкс, вытирая со лба выступившие капельки пота. — Я больше не в состоянии выносить это. Они все сумасшедшие, все до единого спятили.

— Да — в данный момент, — решился, наконец-то, поднять голову герцог. — Некоторые из них, вероятно, действительно эпилептики, да и остальные, с медицинской точки зрения, — ненормальные. Этот отвратительный спектакль дает им возможность проявить сдерживаемые эмоции и не страдать от обычно подавляемых комплексов, порожденных размышлениями над мнимой несправедливостью, жаждой власти, непримиримой ненавистью к соперникам в любви, жгучей завистью к чужому успеху. Только так можно объяснить нечеловеческую извращенность происходящего.

— Слава богу, мы не видели здесь Танит. Она не выдержала бы этого зрелища. Она сошла бы с ума, я уверен, или попыталась бы убежать. А они, вполне вероятно, убили бы ее. Но что нам делать с Саймоном?

— Одному Богу известно, — горестно вздохнул де Ришло. — Будь у нас хоть малейшая надежда на успех, можно было бы атаковать этот сброд и попробовать утащить Саймона. Но нас разорвут на куски, как только заметят.

Толпа сатанистов чуть расступилась, и вокруг котла, под которым теперь ярко пылал огонь, встали, повернувшись к нему спиной, двенадцать обнаженных женщин. Они взялись за руки и закружились в каком-то диком танце, двигаясь по кругу против часовой стрелки.

В несколько мгновений все собравшиеся, за исключением сидевших чуть в стороне и образовавших небольшой оркестр нескольких музыкантов, стянули свои домино и присоединились к танцующим. Подобной музыки Рэкс никогда прежде в своей жизни не слышал и горячо молился, чтобы не услышать ее вновь. Да и можно ли было назвать музыкой беспорядочные резкие и громкие последовательности диссонирующих нот и аккордов? От такой музыки нервы натягивались, как струны, и плотно сжимались челюсти.

Абсолютно голых, с одними лишь масками на лицах, танцоров объединяло лишь то, что все они казались какими-то звероподобными существами. Обезумевшие женщины с растрепанными волосами и пыхтящие от напряжения мужчины едва ли замечали друг друга, пьяные от возбуждение и избытка алкоголя. Они вертелись волчком, шли, пошатываясь, падали, вновь поднимались и с безумным неистовством скакали, скакали, скакали в этом отвратительном нечеловеческом танце. Наконец, после заключительного завывания скрипки музыка оборвалась, и танцоры, как по команде, рухнули, изможденные, жадно ловящие ртами воздух, на землю, а гигантский козел, пародируя аплодисменты, клацал своими чудовищными раздвоенными копытами и издавал что-то похожее на жуткое радостное ржание.

Быстрым движением де Ришло приподнялся.

— Помоги нам, Боже! Рэкс, надо что-то делать. Когда эти свиньи переведут дух, следующим актом будет перекрещивание неофитов и отвратительнейшая оргия, со всеми извращениями, которые только мог выдумать человеческий ум. Мы не можем больше ждать. Как только Саймона перекрестят, не останется ни малейшей надежды спасти его от адских мучений — ни в этой, — временной жизни, ни в будущей, — вечной.

— Не рискнуть ли нам прямо сейчас, пока они не пришли в себя? — нерешительно спросил Рэкс.

— Да, они выглядят не лучшим образом, — согласился герцог, отчаянно пытаясь собрать в кулак все свое мужество.

Рэкс на секунду представил себе, что может случиться с ними, когда они покинут укрывающую их тень, и окажутся в кольце голубого света, излучаемого двенадцатью горящими свечами, и его сердце сжалось от страха. Пытаясь успокоить себя, он натянуто рассмеялся и добавил:

— Наши шансы на успех не так уж плохи. Вряд ли кто из них сможет хорошо драться без штанов.

— Меня куда больше пугает то чудовище на камнях, — хрипло произнес де Ришло. — Нашей защиты может оказаться недостаточно, чтобы предохранить нас от зла, излучаемого им.

— Если бы мы имели твердую веру, — с трудом подбирая слова, спросил Рэкс, — разве этого было бы недостаточно?

Де Ришло поежился. Леденящий холод, волнами разливающийся в низине, казалось, лишил его остатков сил и мужества.

— Достаточно, — прошептал он, — достаточно, если бы мы были истинно верущими.

У Рэкса сжалось сердце. Он не совершал тяжких преступлений, в которых мог бы обвинять себя, однако и ему, и герцогу приходилось лишать людей жизни — хотя обстоятельства оправдывали это. Да и кто, стоя у двери в иной мир, может назвать себя безгрешным?

Неимоверным усилием воли Рэкс попытался не поддаться наваливавшемуся на него отчаянию. Сатанисты успели перевести дух и начали выстраиваться в огромный полукруг перед троном. Уплывали драгоценные секунды, а вместе с ними и надежда спасти Саймона.

Три фигуры возникли на открытом пространстве перед троном. Слева шел главный жрец тьмы, в кошачьей маске, справа — Моката, на сутулой спине которого слегка покачивались гигантские крылья летучей мыши. В середине находился обнаженный, дрожащий, пребывающий, очевидно, в полубессознательном состоянии, Саймон, которого они вели, поддерживая под руки.

— Сейчас или никогда! — выпалил Рэкс.

— Нет, я не могу, — простонал герцог, закрывая лицо руками и опускаясь на траву. — Я боюсь, Рэкс. Господи, прости меня, как я боюсь!

Глава 17 ТОРЖЕСТВУЮЩЕЕ ЗЛО

Голубой «Роллс-ройс», номер ОА 1217 с жутким грохотом врезался в стену сарая на околице деревушки Истертон и остановился. Танит, продолжая движение по инерции, сильно стукнулась головой о лобовое стекло. К счастью, стекло не разбилось, но удар частично оглушил ее.

Несколько секунд она сидела, ничего не видя перед собой и ловя ртом воздух. Затем до нее дошло, что ее вот-вот схватит полиция. Она распахнула дверцу, с трудом вылезла из машины и, едва сохраняя равновесие, неуверенно побежала по жесткой траве. В тот момент, когда на вершине небольшого пригорка, спасшего ей жизнь, появились фонари полицейских, она упала в канавку перед изгородью, примерно в тридцати ярдах от места происшествия, и поползла вдоль нее. Когда канавка закончилась, Танит рискнула приподняться и оглянулась. Полицейские были заняты автомобилем, поэтому она решила довериться темноте и пустилась бежать по открытой равнине, расстилавшейся до самого горизонта.

Пробежав примерно милю, она в изнеможении рухнула на землю. Сердце молотком стучало у нее в груди, а легкие, казалось, готовы были взорваться. Ее никто не преследовал, но она совершенно не представляла, что ей делать дальше. Насколько она помнила карту, деревня Чилбери, где была назначена встреча сатанистов, находилась отсюда примерно в десяти милях. Даже если бы она знала, в каком направлении надо идти, ей навряд ли удалось бы преодолеть такое расстояние пешком, а вернуться на шоссе и попытаться остановить какую-нибудь попутную машину представлялось ей чересчур рискованным, поскольку полиция, несомненно, продолжала искать ее. К своему удивлению она обнаружила, что не испытывает ни малейшего желания торопиться на шабаш.

Она больше не сердилась на Рэкса. Его поступок, понимала она, был продиктован лишь стремлением любыми средствами удержать ее от встречи с Мокатой, и она улыбнулась в темноту, вспомнив его встревоженное озабоченное лицо, когда сегодня на реке он пытался отговорить ее от участия в том, что, как она считала, было лишь еще одним шагом к приобретению сверхъестественной власти.

В первый раз она всерьез задумалась, не прав ли он, и не дошла ли она за эти несколько месяцев, которые провела с мадам д’Урфе, до маниакальной одержимости, отбросив все разумное и естественное? В ее памяти всплыли образы тех людей — альбиноса, индуса, евразийца — которых она так часто видела в последнее время и которые продвинулись куда дальше по тому пути, что теперь уводил ее саму неизвестно куда. Разве можно кого-либо из них назвать нормальным? Они, казалось, вели обычную жизнь обеспеченных людей, однако втайне обитали в своем зловещем мире, льстя друг другу разговорами о своем мнимом превосходстве над окружающими и оставаясь при этом жестокосердными и эгоистичными до предела.

День, проведенный с жизнерадостным мужественным Рэксом, вид и запахи свежей зелени лугов и лесов, искрящаяся гладь неторопливо текущей реки — все это заставило Танит по-иному взглянуть на происходящее, и теперь она удивлялась, как могли желание власти и постоянно преследующая ее мысль о скорой и неизбежной смерти настолько ослепить ее, что она так долго не замечала, какую ужасную и жестокую жизнь ведут все эти люди.

Она разгладила складки своего помявшегося зеленого льняного платья и попыталась привести себя в порядок. Однако ее сумочка осталась в автомобиле, и теперь у нее не было ни денег, ни даже расчески. Она решила переждать в каком-нибудь укрытии до утра и затем попытаться добраться до Лондона. Не желая возвращаться в Истертон, чтобы не наткнуться на полицию, она быстрым шагом направилась в ту сторону, где, по ее предположениям, проходило шоссе Девисез — Сэлисбери.

Однако она не прошла и двухсот ярдов, как у нее на пути возникла преграда из колючей проволоки, какой обычно обносят военные объекты. Танит повернула налево, но через пару сотен ярдов уперлась в другую такую же ограду, за которой виднелась высокая насыпь железнодорожной линии. Она в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше; неожиданно — как ей показалось, прямо из темноты — рядом с ней возникла невысокая фигура. Танит в испуге отшатнулась, но быстро пришла в себя — это была всего лишь старая, сгорбленная женщина.

— Сбилась с пути, моя милочка? — прокаркала старуха.

— Да, — призналась Танит. — Не могли бы вы подсказать, как найти дорогу на Девисез?

— Идем со мной, красавица. Я бреду туда же, — сипло произнесла старуха, и ее голос показался Танит смутно знакомым.

— Дай руку, милочка. Дорога слишком неровная для моих старых ног, — вновь прокаркала старуха, и Танит с готовностью протянула ей локоть. Та крепко вцепилась в него, и в ту же секунду словно вспышка осветила ее мозг, и воспоминания давно минувших дней нахлынули на нее.

Тогда она жила в предгорьях Карпат и подружилась со старой цыганкой по имени Мизка, приходившей вместе со своим табором в их деревушку на ярмарки и в праздники. Именно от нее Танит впервые узнала о своих необычных способностях. Сколько раз она спускалась по каменистому откосу с горы, на которой стоял их дом, в шатер старой Мизки, знавшей столько удивительных вещей и способной рассказать о прошлом и о будущем, глядя на воду в стакане или мусоля в руках колоду карт Таро.

У Танит перед глазами всплыли эти странные карточки с удивительными рисунками. В двадцати двух картах большого аркана, скопированных, как говорили, с «Книги Тота», которая была подарена человечеству египетским богом с головой ибиса, содержалась вся мудрость и все знания о прошлом и будущем. В течение многих тысяч лет этими картами пользовались во всех уголках Земли, и даже в наши дни к ним за помощью обращаются и в роскошных будуарах Парижа, и в чайных домиках Шанхая.

Почти автоматически ступая рядом со своей странной спутницей, Танит вспоминала их в той последовательности, в какой они была разложены в колоде: Жонглер на столе означает честность; Верховная Жрица — мудрость; Императрица — ночь и тьма… и, наконец, последняя карта, без номера, но одна из самых важных, — Дурак — сумасшествие, восторг и расточительность.

Старая Мизка была хорошим учителем, а маленькая Танит — любознательной ученицей. Совсем в раннем возрасте она узнала обо всех секретах жизни от старой цыганки, способной часами говорить своим сиплым голосом о любовниках, о браке, о том, каким питьем усыплять подозрительных мужей, и о фильтрах, способных разгорячить сердце самого холодного мужчины.

— Мизка, — прошептала Танит, — это ты?

— Да, милочка. Да. Старая Мизка проделала сегодня долгий путь, чтобы указать дорогу своей красавице.

— Но как ты попала в Англию?

— Неважно, ласточка. Не тревожь этим свою золотую головушку. Старая Мизка первой направила тебя по этой дорожке, и сегодня ее послали сопровождать тебя.

Объятая внезапным страхом, Танит на секунду отпрянула, но костлявая рука крепко держала ее за локоть и продолжала тянуть за собой, даже когда девушка запротестовала:

— Но я не хочу идти! Не… не на…

Старая карга прищелкнула языком.

— Что за глупости! Сегодня — та самая ночь, которая так часто снилась старой Мизке, — ночь, когда ты все узнаешь и получишь власть, даруемую немногим. Какая удача, что тебе представляется эта возможность в столь юном возрасте!

Вместе с вкрадчивыми словами старухи в сердце Танит закралось новое чувство. Она вновь ощутила себя в другом мире, где избранные могли по своей воле повергать людей к своим ногам, возвышать или уничтожать их. Это была та единственная вершина, достижение которой имело, по мнению Танит, смысл; ее она ценила больше, чем славу или успех, и на нее она надеялась взойти прежде, чем умрет. Рэкс был приятным глупым ребенком, де Ришло — дураком, влезшим не в свои дела, а Моката — властелином, обладающим знанием и могуществом. Она должна быть несказанно благодарна, что он счел ее достойной почестей, которые ожидали ее этой ночью.

— Это недалеко, милочка. Не так далеко, как ты думала. Чилбери — всего лишь место сбора, а сам шабаш произойдет на склонах этих холмов, всего в нескольких милях отсюда. Идем со мной, и ты получишь знание и силу, которые ищешь.

Будто непроницаемая пелена опустилась на мозг Танит, и все ее существо затрепетало от возбуждения — физического и эмоционального. Она почувствовала, как глаза у нее закрываются… и она пробормотала:

— Да. Знание и сила. Скорее, Мизка! Идем скорее, или мы опоздаем.

Все ее прежние сомнения исчезли, и, хотя они шли по жестким травянистым кочкам, ей казалось, что у них под ногами расстилается ровная гладкая дорога.

— Узнаю, узнаю мою прелестницу, — сладким голосом ворковала старая ведьма. — Но не надо бояться, ночь еще только начинается. Мы успеем поклониться нашему владыке…

Танит двигалась, как автомат. И каждый шаг словно придавал ей новые силы. Ее золотоволосая голова слегка запрокинулась назад, зрачки глаз расширились до невероятных размеров, а уголки губ непрестанно дрожали, в то время как старуха болтала и болтала без остановки. Вдруг что-то мягкое и пушистое коснулось ее ног. Танит взглянула вниз и увидела желтые глаза огромного черного кота. Она испуганно вскрикнула, но из темноты донесся голос старухи:

— Да это Небирос! Ребенком ты часто играла с ним, и сегодня он очень рад, что смог вновь увидеть тебя.

Танит нагнулась погладить его пушистую спину, и кот замяукал от удовольствия. Затем они заторопились дальше и, казалось ей, долгие часы шли по жесткой траве, взбирались на невысокие холмы и спускались в низины. Неожиданно Мизка остановилась и вновь схватила ее за локоть своей костлявой рукой.

— Закрой глаза, милочка, — резким шепотом прошипела она. — Закрой глаза. Здесь присутствует то, что тебе нельзя видеть. Я поведу тебя.

Танит беспрекословно повиновалась и, хотя не могла более видеть неровную почву, по которой они шли, продолжала двигаться вперед все так же быстро и уверенно. Однако справа от себя она теперь ощущала чье-то присутствие. Затем у нее в ушах прозвучал серебристый, до боли знакомый голос: «Танит, дорогая моя. Умоляю тебя, взгляни на меня».

Пелена словно спала с ее глаз. Танит обернулась и справа от себя увидела свою мать, одетую в то самое белое платье, которое было на ней, когда она уехала на какой-то бал, где неожиданно умерла от сердечного приступа. Ее шею украшало жемчужное ожерелье, а чуть выше головы сверкали полукругом алмазные звезды. Вся ее фигура излучала странный нездешний свет и казалась чистой и почти прозрачной, будто вырезанной из хрусталя.

«Моя дорогая, — продолжал голос, — я слишком безрассудно поощряла тебя развивать твои способности к ясновидению, и этим навлекла на тебя страшную беду. Я умоляю тебя всем, что есть святого и доброго, отступить, пока не поздно».

Ноги Танит в первый раз за многие часы запутались в траве, она стряхнула с себя хватку старухи и остановилась. Внутри нее как бы вспыхнул свет; ей хватило ничтожной доли секунды, чтобы понять, что старая Мизка была не живым существом, а ангелом тьмы, посланным для того, чтобы привести ее на шабаш, а ее мать появилась из иного мира в обличии ангела света, чтобы в последний момент защитить ее.

Слева от нее Мизка вновь принялась с жуткой настойчивостью и убедительностью уговаривать и ворковать, понуждая ее идти дальше. Услышав слова «власть», «венец твоей жизни», «владычица всего», Танит сделала несколько непроизвольных шагов, но ясный, умоляющий голос матери вновь зазвучал в ее ушах.

«Танит, дорогая, ты в страшной опасности, и мне позволено появиться перед тобой лишь на краткий миг, чтобы предостеречь тебя. Меня уже зовут обратно, но во имя той любви, которая всегда была между нами, я умоляю тебя остановиться. В твоей жизни есть другое, лучшее влияние. Верь ему, иначе ты будешь ввергнута в ад, и мы никогда более не встретимся, — тут голос неожиданно изменился, приобретя холодный, властный оттенок. — Прочь, Мизка, возвращайся туда, откуда ты пришла. Я повелеваю тебе именем Марии, матери нашего Господа…»

Голос оборвался на высокой ноте, словно дух был вынужден отступить, помимо своей воли, и лишь наполовину завершил заклинание демона. Дико вскрикнув и протянув руки, Танит бросилась к тому месту, где только что видела призрак матери, но лишь слабый порыв ветра коснулся ее лица. Смертельная усталость навалилась на нее. Она медленно повернулась к Мизке и коту, но они оба тоже исчезли.

Танит опустилась на колени и принялась молиться, сначала горячо, а затем более спокойно, пока ее язык не запутался в словах и она не замолчала. Она почти автоматически поднялась на ноги и осмотрелась. Прямо перед ней лежала неглубокая низина, одного взгляда на которую оказалось достаточно, чтобы ее сердце вновь сжалось.

В какой-то сотне ярдов от себя Танит увидела собравшихся сатанистов, свечи, горевшие голубым пламенем, и ужасную фигуру, восседавшую на троне. Силы тьмы все же привели ее к месту великого шабаша, и она поняла, что ей придется в нем участвовать. Кровь отхлынула от ее лица, и все тело содрогнулось от зловещих предчувствий. Танит хотелось убежать в спасительную черноту ночи, но какая-то страшная сила словно сковала ее ноги, и, хотя материнское предупреждение все так же ясно звучало в ее ушах, она не могла отвести взгляд от этой богохульной пародии на поклонение Богу.

Время перестало существовать для Танит. Волна неземного холода поднялась из низины, окутала ее ноги и поднялась вверх, до уровня груди, заставив онеметь все ее члены и притупив ощущения. Она с отвращением смотрела на бесновавшиеся фигуры участников банкета, жадно пьющих прямо из бутылок, но неожиданно сама почувствовала острейшую жажду. Ее губы пересохли, а горло, казалось, распухло и горело. Ей страстно захотелось броситься вниз по склону, схватить одну из бутылок и утолить жажду, сжигавшую ее. Однако образ ее матери, в белом одеянии, со сверкающими, как звезды, алмазами чуть выше волос, стоял у нее перед глазами, и она не двинулась с места.

При осквернении гостий все ее тело словно свело судорогой, а по щекам потекли тихие слезы. Она попробовала перекреститься, но от жуткого холода не могла даже пошевелить рукой. Она попробовала молиться, но распухший язык отказывался повиноваться, а ум казался настолько пустым, что она не смогла вспомнить даже первых слов «Отче наш» и «Богородица Дево». Она с ужасающей ясностью поняла, что даже оказаться свидетелем происходящего святотатства достаточно, чтобы подвергнуться вечному проклятию. И еще она поняла, что своим желанием участвовать в этой дьявольской сатурналии она обязана жуткой передающейся болезни, называемой одержимостью, которой она заразилась, общаясь с другими ее жертвами.

Тщетно она пыталась упасть на колени или убежать прочь от этого ужаса. Ни на мгновение она не могла отвести глаз от маленького освещенного круга в низине, неумолимо притягивающего не только ее взгляд, но и все ее существо.

Она увидела, как сатанисты, сбросив домино, начали свой отвратительный ритуальный танец, и содрогнулась так, что ее едва не стошнило. Старая мадам д’Урфе, с огромными пухлыми ягодицами, скакала с живостью девушки, недавно достигшей зрелости, рядом с ней прыгала тощая костлявая американка с грудью, болтавшейся как два пустых мешка, а чуть дальше отплясывал нескладный бард, чье пузо выпячивалось, как живот китайского божка.

«Это безумие, безумие, безумие», — непрестанно повторяла она, едва шевеля губами, в то время как тело ее раскачивалось в стороны, из глаз текли горькие слезы, а губы стучали от холода.

Затем жуткое завывание музыки оборвалось высоким стоном скрипки, и все танцующие беспорядочно рухнули на землю. Танит размышляла о том, какие действия последуют дальше и, лишь увидев перед троном сатаны Саймона, поняла, что настало время перекрещивания. И тут Танит начала двигаться помимо своей воли. В паническом страхе она видела, как ее ноги, подчиняясь неумолимой силе, по очереди поднимались на несколько дюймов, и вели ее вниз по склону холма. Она пыталась кричать, упасть спиной назад, но все было бесполезно — изо рта раздавалось лишь что-то похожее на шипение, а тело словно окаменело и отказывалось повиноваться ей.

Ночные тени еще скрывали ее, когда гигантский козел неожиданно повернул голову, и оба огненных глаза уставились на нее в упор.

Из горла Танит вырвались хриплые рыдания. Предупреждения Рэкса и ее матери пришли слишком поздно. Силы, которые она хотела подчинить, цепко держали ее, и, повинуясь им, ей предстояло сейчас пройти отвратительный обряд, несмотря на ясное осознание того, что это означает окончательное и абсолютное осуждение на вечные муки.

Глава 18 СИЛЫ СВЕТА

Почувствовав, что герцог пал духом, Рэкс тоже едва не поддался отчаянию. У него на лбу выступили капли холодного пота, однако он смог справиться с охватившим его страхом. Его великодушное сердце помогло ему понять, что испуг герцога объяснялся лишь тем, что он отчетливее его осознавал опасность, которая им угрожала. Но отступать было поздно, и Рэкс решил, что пора принимать командование на себя.

— Нельзя допустить, чтобы это произошло, — с неожиданной твердостью произнес Рэкс, нагнувшись и положив руку на содрогавшиеся плечи де Ришло. — Оставайтесь здесь, а я пойду вниз.

— Нет, нет, Рэкс, — герцог схватил его за пиджак, — они тут же убьют вас.

— В самом деле? Посмотрим! — скрипнув зубами, рассмеялся Рэкс. — Что ж, во всяком случае вам будет о чем рассказать полиции. Для меня будет большим утешением знать, что вы позаботитесь о том, чтобы некоторых из этих негодяев вздернули.

— Подождите! Я не позволю вам идти в одиночку, — герцог тяжело поднялся на ноги. — Вы должны понять, я боюсь отнюдь не смерти. Одного взгляда этого ужасного козла достаточно, чтобы вы стали сумасшедшим — и что тогда сможет сделать полиция? Половина людей в наших психиатрических больницах страдает от физических расстройств мозга, но другие действительно безумцы, и причина их безумия — демоническая одержимость, которой они стали подвержены после того, как взглянули на то, на что нельзя было смотреть.

— Однако я рискну, — непреклонно сказал Рэкс, показывая распятие. — Крест защитит меня, я верю в его защиту.

— Послушайте, сумасшествие — даже не самое худшее, что может случиться с нами. Эта жизнь — ничто, я говорю только о будущей… О боже, когда же настанет рассвет!

Рэкс сделал шаг вперед.

— Эх, знай я, с чем мы здесь столкнемся, непременно захватил бы с собой мощный прожектор на грузовике и осветил всю эту свору. Думаю, это заставило бы их вспомнить кое о чем! Но что сейчас говорить. Надо спешить.

— Нет, подождите! — с неожиданным возбуждением воскликнул герцог. — Я придумал. Скорее, за мной! — Он повернулся и, пригибаясь, побежал вверх по склону холма. Рэкс последовал за ним и только на вершине догнал его.

— Что такое? — выкрикнул он, впервые за несколько часов не понизив голос.

— Машина! — выдохнул в ответ де Ришло и помчался что было сил по жесткой траве туда, где стоял их «Испано». — Попробуем воспользоваться ею для атаки.

Рэкс первым добежал до автомобиля и распахнул дверцу около сиденья водителя. Герцог плюхнулся на него и включил зажигание. Двигатель заурчал на низкой ноте, и «Испано» пополз вверх по склону.

— На подножку, Рэкс, — скомандовал герцог, когда они оказались на вершине холма, и выключил сцепление. В последние несколько секунд к нему, казалось, вернулась его былая решимость и стальная непреклонность.

— Это невероятный риск, один к десяти, что мы не застрянем где-нибудь на склоне, но ничего другого не остается. Когда я опять заведу мотор, немедленно включайте фары. А когда мы приблизимся к трону, бросайте распятие в чудовище, сидящее на нем. Затем попытайтесь схватить Саймона за шею.

— О’кей, — неожиданно рассмеялся Рэкс, чувствуя, что теперь, когда пришла пора действовать, от прежнего напряжения не осталось и следа. — Вперед!

Тяжелая машина медленно покатилась вниз по инерции, набирая скорость. В следующий момент взревел мотор, и Рэкс включил мощные фары «Испано».

Словно раскат грома разорвал тишину, царившую в низине. Можно было подумать, что гигантский самолет опускается с затянутого облаками неба прямо на это отвратительное сборище. Всю округу залило ослепительно яркое сияние, быстро приближавшееся к выхваченным из полумрака и теперь отчетливо видимым обнаженным фигурам. Де Ришло вдавил в пол педаль акселератора и, призывая на помощь все силы света, ехал прямо на восседавшего на камнях козла.

Сатанисты, пронзительно крича, разбегались в разные стороны, пытаясь скрыться от этого слепящего света, подействовавшего на них, как струя из пожарного брандспойта на разъяренную толпу. От маниакального возбуждения, фальшивого веселья, вызванного алкоголем, острыми запахами трав, мазями, содержащими наркотик, не осталось и следа. Они словно очнулись после пьянящего кошмара и увидели свою наготу и беспомощность.

Некоторые из них решили было, что настал их последний час и из преисподней явился какой-то монстр, чтобы забрать по праву принадлежащее ему. Другие, принявшие «Испано» за полицейский автомобиль и, не столь хорошо знакомые с культом тьмы, моментально забыли об ужасном существе, которому в эту ночь пришли поклониться и получить страстно желаемую власть, и уже видели себя героями ужасного скандала, уничтоженными и опозоренными.

Когда свет упал на сидящего на троне козла, фары машины мигнули и пригасли, и Рэкс на секунду испугался, что пагубные лучи, испускаемые из глаз монстра, окажутся сильнее. Но герцог, вцепившись в руль, все время непрерывно повторял древние строки девяностого псалма, являющегося сильнейшей защитой против любых проявлений сил зла:

Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится,

Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»

Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы,

Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его.

Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем,

Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень…

Герцог взял чуть в сторону, чтобы не врезаться в кучу камней, и в ту же секунду Рэкс изо всех сил швырнул распятие в жуткую морду чудовища.

Голубое пламя свечей погасло, будто погашенное невидимой рукой. Фары автомобиля вспыхнули с прежней силой, и раздалось пронзительное ржание, на мили, казалось, огласившее пустынную равнину.

В нос ударила удушающая вонь обгоревшей плоти, смешанная с отвратительным запахом серных свечей, но такие мелочи сейчас не стоили того, чтобы обращать на них внимание. Чудовище на камнях исчезло, и в следующий момент Рэкс крепко схватил Саймона за шею и поднял его на подножку автомобиля.

Подпрыгивая на кочках, «Испано» взобрался на противоположный склон низины, на мгновение замер на гребне, как будто силы зла не хотели отпускать его, но герцог включил самую нижнюю передачу, и машина плавно покатилась по короткому участку ровной поверхности, а затем вновь под уклон.

Тем временем Рэкс успел втащить Саймона в салон, где тот бесчувственно рухнул на пол. Инстинктивно Рэкс обернулся — хотя герцог предупреждал его не делать этого, — но там, где они только что видели бесновавшуюся толпу сатанистов и воплощенный ужас, восседавший на троне, все погрузилось в молчание и мрак и опустело.

Примерно милю они осторожно ехали прямо по равнине на северо-восток, и герцог непрестанно повторял слова псалма:

…Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится:

Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым.

Ибо ты сказал: «Господь — упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим;

Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему;

Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих:

На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею;

На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…

Затем они заметили проселочную дорогу, уходящую на северо-запад, и автомобиль, подскакивая на неровностях, устремился вперед, как будто все демоны преисподней пустились за ним в погоню. Проехав таким образом пять миль, они очутились на шоссе Левингтон — Вестбери, но герцог, повернув в направлении Лондона, не только не сбавил скорость, а наоборот, попытался выжать все возможное из двигателя «Испано» и повторял, повторял:

«За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое.

Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его,

Долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».

Они проскочили Эрлсток, Маркет Лавингтон, Истерон, где, невидимый для них, голубой «Роллс-ройс» стоял в стороне от дороги, на том же самом месте, где Танит потерпела аварию, затем проехали через Бушэлл, Упаван, Ладгершэлл и, практически обогнув всю равнину Сэлисбери, оказались около Андовера. Здесь, у въезда в город, де Ришло наконец сбросил скорость, остановил машину и, повернувшись, взглянул на Рэкса.

— Как он? — спросил герцог.

— В обмороке, по-моему. Он холодный, как сосулька, и с тех пор, как я втащил его в машину, ни разу не открыл глаза. О боже, какая жуть!

— Ужаснее не придумаешь. — Де Ришло, казалось, постарел. Его посеревшее лицо было изрезано складками, а под глазами собрались тяжелые мешки. Сгорбившись, он в изнеможении облокотился на руль, однако, взяв себя в руки, выпрямился, извлек из кармана фляжку с бренди и протянул ее Рэксу.

— Влейте ему в горло, сколько сможете. Это приведет его в чувство.

Рэкс наклонился к Саймону, силой открыл ему рот и всунул горлышко между зубов.

Саймон неожиданно закашлялся, поперхнувшись, дернул головой и на секунду открыл глаза. Не понимая, кто перед ним, он уставился на Рэкса, но затем его веки вновь сомкнулись, а голова откинулась на подушку сиденья.

— Слава богу, он жив, — пробормотал Рэкс. — Пока вы гнали, как псих, по бездорожью, я уже начал опасаться, что мы навсегда потеряли беднягу Саймона. Нам надо скорее вернуться в Лондон и немедленно показать его доктору.

— Я бы не рискнул, — с тревогой в голосе ответил де Ришло. — Этот дьявольский сброд наверняка вновь собрался в доме на окраине Чилбери. Можно не сомневаться, — в этот самый момент они что-то затевают против нас.

— Вы хотите сказать, что Моката сконцентрируется на вашей квартире и вновь попытается вернуть Саймона?

— Хуже. Я сомневаюсь, что нам вообще удастся добраться туда.

— О, черт! — нетерпеливо нахмурился Рэкс. — Но как они смогут нас остановить?

— Они способны контролировать поведение всех малоприятных животных — летучих мышей, змей, крыс, лисиц, сов, а также кошек и некоторые породы собак, вроде волкодавов и немецких овчарок. Если одно из этих созданий бросится под колеса, машина может перевернуться. Кроме того, обладая властью над стихиями, они могут окутать нашу машину облаком густого тумана, так что встречный автомобиль не заметит наших огней и на полной скорости врежется в нас. Не забывайте, вальпургиева ночь еще не закончилась и все силы тьмы способны восстать против нас. Так что до рассвета нам троим каждую секунду угрожает страшная опасность.

Глава 19 ДРЕВНЕЕ СВЯТИЛИЩЕ

— Но нам нельзя оставаться здесь, — возразил Рэкс.

— Я знаю. Необходимо найти убежище, где Саймон сможет пробыть в безопасности до утра.

— Может быть, в церкви?

— Да, если хоть одна была бы открыта. Но в такой час все храмы заперты.

— Попытаемся разбудить местного священника.

— Будь у меня здесь знакомые, я, несомненно, так бы и сделал. Но кто поверит незнакомцам, в такой час рассказывающим столь невероятную историю? Нас сочтут за сумасшедших или за грабителей, задумавших обокрасть церковь. Но подождите! Клянусь Юпитером, я придумал! Мы отвезем Саймона в старейший собор Британии, открытый в любое время, — облегченно вздохнув, де Ришло завел мотор и начал разворачиваться.

— Надеюсь, вы не собираетесь ехать назад? — встревоженно спросил Рэкс.

— Я хочу вернуться до развилки в Уэйхилле, а затем мы поедем в сторону Амсбери — в Стоунхэндж, — ответил герцог. — Там мы будем в безопасности, хотя оттуда не более десятка миль до Чилбери.

«Испано» вновь помчался по шоссе, и через двадцать минут они уже петляли по извилистым улочкам Амсбери, обитатели которого даже и не подозревали о жестокой битве, происходившей в эту ночь между силами света и тьмы.

В миле от города они заметили на одном из склонов ограду из металлической сетки, окружавшей Стоунхэндж, памятник эпохи неолита. Герцог остановил машину на пустынной автостоянке и Рэкс на руках вынес из салона Саймона, закутанного в пальто де Ришло.

Перед ними на фоне темного неба вырисовывались грандиозные очертания древнего святилища — символа забытого культа, господствовавшего в Британии до прихода римлян, которые принесли с собой более человечных богов.

Они миновали внешнее кольцо, образованное огромными каменными столбами, которые кое-где соединялись сверху перемычками и образовывали гигантские арки. Затем они обогнули несколько куч камней и оказались рядом с алтарем — большой плоской глыбой песчаника, между двумя стоявшими друг против друга гигантскими арками внутреннего кольца. На эту глыбу, наполовину заваленную обломками еще одной, главной арки, когда-то возвышавшейся над ней, де Ришло жестом велел положить Саймона, так и не пришедшего в себя. Рэкс с сомнением взглянул на герцога:

— Я слышал, что друиды, построившие все это, отличались завидной жестокостью. Не они ли приносили в жертву девственницу на этом самом камне, и устраивали здесь всевозможные языческие обряды, напоминающие тот, что мы видели сегодня? Я сказал бы, что это место более священно для сил тьмы, чем для сил света.

— Не волнуйтесь, Рэкс, — улыбнулся де Ришло. — Друиды действительно совершали жертвоприношения, но они поклонялись солнцу. Во время летнего солнцестояния наше светило встает вон из-за того холма, и его первый луч падает сквозь арку прямо на этот алтарный камень. Это место — одно из самых священных во всей Европе; бесчисленные тысячи давно умерших мужчин и женщин молились здесь, призывая силы света защитить их от скрывающихся во тьме сил зла, и вибрации, созданные их душами, будут оберегать нас до рассвета.

Слова герцога отчасти успокоили Рэкса, и они принялись обследовать Саймона. Его тело было все еще холодным.

— Что вы намерены делать? — спросил Рэкс, когда герцог открыл чемоданчик, предусмотрительно захваченный им из машины.

— Я собираюсь изгнать злого духа, который мог завладеть им.

— Прямо как католические священники изгоняли дьявола в Средние века.

— Как они изгоняют и сейчас, — спокойно отозвался де Ришло.

— Что — и сейчас?

— Да. Неужели вы не помните о Хелен Пурье, умершей в 1914 году? Она страдала столь ужасной демонической одержимостью, что пришлось собрать самых ученых священников Франции, включая монсеньора Дюпанлу, епископа Орлеанского, чтобы они с Божьей помощью смогли избавить ее от беса, овладевшего ею.

— Я не думал, что церковь допускает существование таких вещей, как черная магия и колдовство.

— В таком случае, мой друг, вы совершенно неосведомлены. Я не знаю, какова официальная точка зрения других церквей на этот предмет, но Римская церковь, чей авторитет сохранялся непреложным в течение девятнадцати столетий, с тех пор как Господь Иисус Христос оставил святого Петра своим наместником на Земле, всегда признавала существование сил зла. Как иначе объяснить, что в ней есть столько обрядов, направленных против них? Не потому ли она и сейчас неустанно осуждает любые занятия спиритизмом, рассматривая их — и совершенно справедливо — как современную форму некромантии, с помощью которой посланцы дьявола пытаются поймать в свою сеть слабых, безрассудных и доверчивых.

— С этим я не могу согласиться, — задумчиво произнес Рэкс. — Некоторые из спиритистов — люди неукоснительной честности.

— Возможно, — ответил де Ришло, склонившись над безжизненным телом Саймона, — такие есть и их высокие принципы служат барьером, который непреодолим для наиболее опасных сущностей мира демонов. Однако для духовно слабых подобные занятия представляют серьезнейшую опасность. Вспомните о баварской семье, все одиннадцать членов которой сошли с ума после спиритического сеанса в 1921 году. В свое время в прессе много писали об этом. Я, со своей стороны, могу привести вам еще не менее десятка таких же примеров, и все они объясняются только одним — бесовской одержимостью. Более того, согласно мнению Римско-католической церкви всем до единого феноменам современного спиритизма можно найти параллели в записях средневековых судов над ведьмами.

— Но ведь Саймон не католик.

— Это неважно. Ничто не запрещает католику просить Бога оказать помощь человеку любой расы и веры. Я, по счастью, католик, и, хотя отнюдь не могу назвать себя образцово выполняющим заповеди и церковные правила, но верю, что по Божьей милости мне может быть дарована сила помочь нашему бедному другу.

Встанем же сейчас на колени и тихо помолимся. Все молитвы, исходящие из сердца, угодны Богу, однако возможно, что молитвы англиканской церкви более действенны здесь, в английской глубинке, поэтому я прочитаю некоторые псалмы из Книги общей молитвы. А теперь будьте готовы держать его, если он вдруг вскочит — демон, обладающий им, станет сопротивляться изо всех сил.

Де Ришло взял бутылочку со святой водой и брызнул несколько капель на лоб Саймона. Они скопились в морщинках, образовавшихся на его изможденном лице, и затем медленно скатились вниз. Но тело Саймона осталось столь же безжизненным и неподвижным.

— Слава богу, — с облегчением пробормотал герцог.

— Что такое? — выдохнул Рэкс.

— Он не одержим бесом. Иначе святая вода обожгла бы его, и демон в нем завопил бы, как ошпаренный кипятком кот.

— И что дальше?

— Он буквально пропитался злом; я попытаюсь сделать все возможное, чтобы защитить его от влияния Мокаты и вывести его из состояния, в котором он находится.

Герцог достал из чемоданчика рябиновую веточку, раздвоенную на конце, и начал производить странные и довольно сложные действия. Не менее часа он в разных направлениях поглаживал веточкой тело Саймона и повторял латинские фразы, прерываемые длительными молитвами, которые они с Рэксом произносили, стоя на коленях рядом со своим другом.

Затем де Ришло помазал лоб Саймона, его ладони и ступни елеем и окропил святой водой. К его запястьям и лодыжкам герцог привязал пучки асафетиды, в правую руку вложил шар, увенчанный крестом, между губ — металлический флакон со ртутью и повесил ему на шею венок из цветов чеснока. Каждое действие сопровождалось молитвенным обращением к архангелам — высшим существам света — и взыванием к душе Саймона.

Наконец все действия древнего обряда были выполнены, и де Ришло вновь обследовал Саймона. Его тело немного согрелось, дыхание стало ровным, и отвратительное выражение крайнего напряжения и ужаса исчезло с его лица. Казалось, он вышел из состояния глубокого обморока и теперь просто спит.

— Думаю, что с Божьей помощью его удалось спасти, — заявил герцог, — сейчас он выглядит, как нормальный человек, но нам лучше не будить его и подождать, пока он сам не проснется. Я сделал все, что мог, и теперь можно немного отдохнуть.

Рэкс устало провел рукой по глазам.

— Я сказал бы, что мне это просто необходимо… Будет ли… э-э — кощунством, если я… м-м — закурю?

— Думаю, нет, — де Ришло вытащил портсигар. — Берите Гойо. Мысли в значительно большей степени, чем формальности, способны созидать добрую или злую атмосферу.

Некоторое время друзья молчали, и лишь кончики их сигар мерцали в темноте. Небо на востоке из черного постепенно становилось серым, и призрачные контуры гигантских камней, достигающих в высоту двадцати футов, начинали приобретать более резкие очертания.

— Странное место, — пробормотал Рэкс. — Сколько ему лет?

— Около четырех тысяч.

— Неужели?

— Да, но это не возраст по сравнению с пирамидами, а если говорить об архитектуре и техническом уровне, то Стоунхэндж рядом с ними — примитивная игрушка.

— Все равно, древние бритты были наверняка умнее, чем принято считать. Отнюдь не просто затащить наверх эти гигантские камешки, весящие, вероятно, по сотне тонн каждый. Даже для наших инженеров это явилось бы весьма нелегкой задачкой.

Де Ришло кивнул.

— Только набожность многих тысяч людей, в распоряжении которых имелись лишь кожаные веревки да огромные рычаги, помогла воздвигнуть такое чудо. Кстати, «чужие» камни в Стоунхэндж доставлялись из каменоломни, расположенной в двухстах милях отсюда.

— Что вы имеете в виду под «чужими камнями»?

— Так называются камни, образующие внутреннее кольцо и внутреннюю подкову, поскольку их доставили сюда издалека — кажется, из Пемброкершира.

— Подкова? — озадаченно спросил Рэкс. — Но я думал, что все камни расположены кольцами.

— Когда-то этот гигантский храм состоял из внешнего кольца, образованного большими арками, и концентрического внутреннего кольца с арками меньших размеров. Внутри последнего имелось пять огромных отдельно стоящих арок — из которых две еще можно видеть — располагавшихся в форме подковы, а уже внутри нее находилась другая подкова, из камней поменьше.

— Значит, друидам была известна подкова?

— Несомненно. Как я говорил вам, это один из наиболее действенных символов, неразрывно связанный со светоносными силами.

Некоторое время друзья опять сидели молча. Вдруг Саймон пошевелился, медленно повернулся на бок и мутным взором посмотрел на них. Узнав, наконец, Рэкса и де Ришло, он сдавленным голосом спросил, что с ним произошло и где он.

Вместо ответа герцог заставил Саймона встать на колени между ним и Рэксом, лицом к востоку, открыл молитвенник и включил маленький карманный фонарик.

— Повторяйте за мной, — сказал он, — строки пятидесятого псалма:

Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.

Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня,

Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.

Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал…

Герцог торжественным голосом дочитал до конца эту прекрасную молитву глубочайшего раскаяния, призыва к Богу и надежды на Его милосердие, а Рэкс и Саймон повторяли за ним слова.

Затем все трое поднялись с колен, и де Ришло объяснил Саймону, что с ним произошло. Когда тот осознал, наконец, какая опасность ему угрожала, он зарыдал как ребенок.

Он помнил о «вечеринке» у себя дома и о том, как герцог загипнотизировал его. Потом у него в памяти наступил провал, длившийся до того момента, пока он не обнаружил, что присутствует на шабаше. Но все происходящее там он видел, словно издалека; он с ужасом наблюдал, как его тело участвует в отвратительном безбожном ритуале, но не мог ничего сделать, чтобы помешать этому.

Когда Саймон закончил свой рассказ, де Ришло дружески обнял его за плечи.

— Не стоит принимать случившееся слишком близко к сердцу, — великодушно сказал он. — По крайней мере в данный момент вы спасены и, слава богу, остались в своем уме, на что, честно говоря, я мало надеялся.

Саймон кивнул.

— Я знаю — мне очень повезло, — спокойно ответил он. — Но спасен ли я на самом деле? Боюсь, что Моката постарается вернуть меня к себе.

— Теперь, когда мы вместе, вам не стоит беспокоиться, — усмехнулся Рэкс, — если мы втроем не сможем справиться с ним, я не думаю, что нас можно будет назвать мужчинами.

— Да, — с некоторым сомнением согласился Саймон, — но все дело в том, что я родился в такое время, когда определенные планеты находились в соединении, и поэтому я в некотором смысле ключевая фигура для ритуала, который собирается совершить Моката.

— Заклинание Сатурна в соединении с Марсом, — вставил герцог.

— Именно, и без меня это ему не удастся. Поэтому я и опасаюсь, что он воспользуется всеми подвластными ему силами, чтобы вновь завладеть мной.

— Но разве угроза не миновала? Это соединение случилось две ночи назад, когда мы с Рэксом впервые появились у тебя в доме.

— Тогда было наиболее благоприятное время, но обряд может быть совершен, с хорошими шансами на успех, в любую ночь, пока эти две планеты находятся в одном созвездии Зодиака.

— Значит, чем дольше мы сможем удерживать вас от когтей Мокаты, тем дальше разойдутся планеты и тем меньше вероятность, что ему удастся осуществить то, что он задумал.

Де Ришло вздохнул. В неверном свете раннего утра его лицо выглядело посеревшим и изможденным.

— В таком случае, — медленно проговорил он, — с наступлением сумерек Моката постарается взять реванш, и всю следующую ночь нам придется обороняться припертыми к стенке.

Глава 20 ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА

— Довольно беспокоиться о ночи, день едва лишь начался, — жизнерадостно заявил Рэкс, который почувствовал себя куда более уверенно, когда первые лучи солнца осветили окрестности. — Сейчас всем нам нужен, более чем что-либо еще, хороший горячий завтрак.

Герцог улыбнулся.

— Я полностью согласен с вами. Не стоит задерживаться здесь, за едой мы обсудим, куда нам лучше взять Саймона.

— В данный момент — никуда, — ухмыльнулся Рэкс. — Сейчас, герцог, на нем только ваше пальто, прикрывающее наряд, в котором он родился.

— Я, должно быть, действительно, выгляжу весьма комично, — хихикнул в кулак Саймон. — А здесь весьма прохладно. Не смог бы кто-нибудь из вас раздобыть мне костюм?

— Возьмите машину, Рэкс, — сказал де Ришло, — и съездите в Амсбери. Купите одежду у первого же продавца, которого сможете разбудить. Хватит ли вам денег?

— Не волнуйтесь. Я вчера собирался быть на скачках в Дерби и взял с собой полсотни.

— Отлично, — кивнул герцог, — мы будем ждать вас здесь, на этом самом месте.

Когда Рэкс ушел, герцог повернулся к Саймону.

— А теперь расскажите мне, пока нет Рэкса, как вы вообще смогли ввязаться в столь жуткое дело?

Саймон улыбнулся.

— Ну, — нерешительно начал он, — как ни странно, но вы, отчасти, сами виноваты в этом.

— Я! — воскликнул герцог. — О чем, черт возьми, вы говорите?

— Я нисколько не обвиняю вас, вовсе нет. Но не припомните ли вы нашу долгую беседу, тогда, на Рождество в Кардиналз-Фолли? Она началась с того, что вы рассказали нам об алхимиках и о том, как они добывали золото из неблагородных металлов.

Де Ришло кивнул.

— Да, и вы высказали сомнение, что такое возможно. Тогда я привел вам в пример Гельвеция, который резко критиковал алхимиков, отказываясь верить их заявлениям, но однажды смог сам превратить в золото маленький кусочек свинца. Это удалось сделать с помощью красноватого порошка, который ему показал один человек в Гааге в декабре 1666 года, и небольшое количество которого забилось — едва ли случайно — ему под ноготь. Но вы все равно не поверили мне, хотя я заверял вас, что в то время сам Спиноза подтвердил истинность эксперимента Гельвеция.

— Верно, — проговорил Саймон, — я тогда был скептиком, но очень заинтересовался и позже не поленился проверить то, что вы рассказали. Именно свидетельство Спинозы произвело на меня огромное впечатление, поскольку он был здравомыслящим и непредубежденным человеком.

— Но и Гельвеций тоже.

— Я знаю. Во всяком случае я раскопал такой факт: Повелиус, главный эксперт Голландского монетного двора, семь раз исследовал этот металл вместе с лучшими ювелирами Гааги, и все они единодушно признали его чистым золотом. Конечно, остается возможность, что Гельвеций подсунул им кусок золота, добытого обычным путем, но вряд ли он пошел бы на подобное мошенничество — для этого у него просто не было оснований. Он всегда заявлял о своем неверии в алхимию и честно признался, что стащил порошок у незнакомца, когда тот показывал его, так что лично для себя он не смог извлечь из обмана никакой выгоды. Затем я познакомился с экспериментами Беригорда Пизанского и Ван Гельмонта.

— И что вы думаете о них? — с интересом спросил герцог.

— Они сильно поколебали мое неверие. Ван Гельмонт был величайшим химиком своего времени и, подобно Гельвецию, всегда отрицал идею трансмутации — превращения неблагородных металлов в золото — до тех пор, пока какой-то незнакомец не дал ему немного таинственного порошка, с помощью которого ему это удалось. И у него, опять-таки, не было личной заинтересованности в успехе.

— Есть масса других примеров, — заметил герцог. — Раймон Лалли изготавливал золото для английского короля Эдуарда III, Джордж Рипли дал родосским рыцарям алхимического золота на сумму сто тысяч фунтов стерлингов. Император Август Саксонский оставил после себя 10 миллионов риксдалеров, а авиньонский папа Иоанн XXII — 25 миллионов флоринов, суммы просто гигантские для того времени. Оба были бедняками и со своими скудными доходами не смогли бы собрать подобные состояния и за сотню лет. Но оба были алхимиками, и наличие столь огромного количества золота, обнаруженного в их сундуках после смерти, может быть объяснено только тем, что им был известен секрет превращения металлов.

Саймон кивнул.

— Я знаю. И если ставить под сомнение клятвенные утверждения таких людей, как Спиноза и Ван Гельмонт, как можно верить тем ученым, которые утверждают, что способны измерить расстояния до звезд?

— Разница лишь в том, что массовое сознание не воспринимает научные истины, пока они публично не продемонстрированы и не обращены к общей выгоде. Всем известно чудо превращения серы в огонь, поскольку каждый может видеть это по двадцати раз на дню, для чего достаточно извлечь коробок из кармана и чиркнуть спичкой. Но если бы этот секрет ревностно охранялся небольшой кучкой избранных, общественное мнение считало бы его невозможным. Алхимик находится именно в таком положении.

Он стоит в стороне от мира и безразличен к нему. Чтобы добиться успеха, он должен быть абсолютно чист, и золото для него — пыль. Как правило, он производит его в небольшом количестве, достаточном лишь для того, чтобы удовлетворить его скромные потребности, но это вовсе не означает, что он лжец и мошенник. В наше время никто не отрицает теорию, что материя состоит из атомов, молекул и электронов в различных состояниях. Железо превращается в ржавчину, дерево и человеческая плоть, разлагаясь, становятся пылью, а кристаллы, оказывается, растут, хотя внешне похожи на мертвые камни. Современная же техника позволяет из стекла делать женскую одежду и даже изготавливать искусственные алмазы.

— Конечно, — согласился Саймон, по своей привычке увлекшись беседой настолько, что позабыл обо всем остальном. — Что касается металлов, все они состоят из серы и ртути и могут быть получены посредством солей. Металлы — плоды минеральной природы, и низшие из них остались «незрелыми» лишь потому, что затвердели прежде, чем сера и ртуть успели соединиться в нужной пропорции. Этот порошок — или философский камень, как его называют — является ферментом, который усиливает исходный природный процесс и под воздействием которого неблагородные металлы «дозревают» до золота.

— Именно так. Но не хотите ли вы сказать, что и сами стали экспериментатором?

— Нет, — покачал головой Саймон. — Я очень скоро понял, что это означает прожить всю жизнь аскетом — что вовсе не для меня, не говоря уже о вполне возможной неудаче. Кроме того, очевидно, что превращение металлов лишь символизирует овладение главной тайной — превращение материи в свет. Металлы подобны людям, и низшие соответствуют только что рожденным; постепенно те и другие очищаются: металлы — путем геологических катастроф, люди — путем перевоплощений, а таинственный фермент, превращающий свинец в золото, в духовном мире имеет своим аналогом эзотерическую инициацию, поднимающую дух человека к свету.

— И это было тогда вашей целью?

— В некотором смысле. Вы знаете, одно цепляет другое. Я обнаружил, что все это сильно связано с каббалой и, будучи евреем, я принялся изучать эзотерическое учение моего народа.

Де Ришло кивнул.

— Нет сомнения, вы нашли в нем массу интересного.

— Да, поначалу дело шло туго, но затем, проглотив предварительно, для общего развития, некоторое количество популярной литературы, я прочел книгу Зохар и кое-что из Мидрашим. Только потом передо мной забрезжил свет.

— Наверное, вы, как и большинство людей, которые много читали и хорошо знакомы с жизнью, начали считать, что наша наука крайне однобока и мы утеряли знания, хорошо известные в древнем мире.

— Верно, — вновь улыбнулся Саймон. — Я всегда был законченным скептиком. Но, едва начал изучать все эти вещи, я обнаружил массу свидетельств, говорящих о существовании тайных сил, которыми можно овладеть и пользоваться.

— Да. Многие прибегают к каббале для повышения своего благосостояния. И тут-то, наверное, вам и подвернулся Моката.

Саймон слегка содрогнулся, услышав это имя, и глубже закутался в пальто.

— Я познакомился с ним в Париже, — проговорил он, — в доме французского банкира, с которым мне приходилось время от времени вести некоторые дела.

— Кастельно! — воскликнул герцог. — Человек с искалеченным ухом. Я видел это ухо прошлой ночью, и у меня не было сомнений, что я знаю, кому оно принадлежит.

Саймон быстро кивнул.

— Правильно, это Кастельно. Так вот, мы встретились с Мокатой и, беседуя с ним, коснулись каббалы — предмета, которым я в то время очень интересовался. Он сказал, что у него есть много каббалистических книг и пригласил меня к себе домой, чтобы я мог взглянуть на них. Я, естественно, согласился; он тут же добавил, что в следующую ночь будет проводить магический эксперимент и спросил меня, не желаю ли я присутствовать?

— Ясно С этого все и началось.

— Да. Эксперимент, сам по себе, оказался весьма безобидным. Он произнес ритуальные заклинания четырех стихий — огня, воздуха, воды и земли и попросил меня посмотреть вместе с ним в зеркало — самое обычное венецианское зеркало, старое, покрытое пятнами. Пока я смотрел, оно подернулось дымкой, затем вновь очистилось, но вместо своего изображения я увидел в нем страницу газеты. Это была финансовая полоса «Le Temps» с котировкой парижской биржи, но самое интересное — номер выпуска был датирован тремя днями вперед.

Де Ришло провел пальцем по своему худощавому лицу.

— Подобную демонстрацию я видел однажды в Каире, — серьезно проговорил он, — только тогда в зеркале появилось имя нового командующего, назначенного к нам в тот же день, в Лондоне, министерством обороны. Но вы, полагаю, запомнили некоторые биржевые котировки?

— Хм-м. Список был виден не более десяти секунд, но я успел запомнить курс акций, которые меня интересовали, и, проверив через три дня, обнаружил, что он оказался верным с точностью до десятых.

Что случилось потом? Моката предложил свое посредничество в установлении контакта с моим ангелом-хранителем, что, по его словам, является первым шагом на пути к приобретению сверхъестественных способностей.

— Бедный Саймон! — с жалостью взглянул на него герцог. — Вы не единственный, кого братство левого пути завербовало в свои ряды, используя подобное обещание как приманку. Будь вы более знакомы с магией, вы знали бы, что надо потратить много лет и пройти шесть ступеней посвящения, прежде чем вам будет позволено попытаться преодолеть Пропасть. Кроме того, не существует точных указаний, каким образом устанавливается контакт с ангелом-хранителем. Каждый человек должен сделать это сам, и здесь никто не в силах помочь ему. Моката, конечно же, вызвал вашего темного ангела для кощунственного перевоплощения. А ваш истинный ангел-хранитель в это время горько рыдал, видя ужасную опасность, которой вы подвергаетесь.

— Вполне возможно. Но тогда я не знал об этом. Через несколько дней я вернулся в Лондон и попросил Мокату немедленно сообщить мне о своем приезде. Он прибыл через две недели и сразу же позвонил мне, настаивая на продаже некоторых акций. Я верил в их устойчивость, но, помня о том, что видел в зеркале, воспользовался его намеком и смог спасти немалую сумму.

— Не тогда ли вы попросили его перебраться жить к вам? — поинтересовался герцог.

— Да. Я предложил ему остановиться у меня, пока он находится в Лондоне, поскольку отель — не лучшее место для произнесения заклинаний. Он поселился в Сент-Джонз-Вуд, и каждую ночь мы с ним просиживали в обсерватории. Вот почему я так редко виделся с вами в то время. Но результаты были потрясающими.

— Я полагаю, он также сообщал полезную для вас информацию, касающуюся финансов.

— Да, и даже более того — он предсказал скандал Стравинского. Вы знаете, я отнюдь не бедняк, однако если бы меня не предупредили, я был бы практически разорен. Но я успел принять необходимые меры предосторожности и вышел из кризиса с огромной прибылью.

— К тому моменту вы, вероятно, уже начали баловаться черной магией?

Саймон моргнул своими темными глазами и на секунду отвел их. Затем он кивнул.

— Немного. Однажды ночью он попросил меня прочитать в обратном порядке «Отче наш», и, хотя мне очень не хотелось, я согласился. Он сказал, что от этого мне не будет никакого вреда, ведь я не христианин.

— Не имеет значения, опасность все равно велика.

— Вероятно, — с грустью согласился Саймон. — Но Моката чертовски речист. Послушать его, ни белой, ни черной магии вообще не существует. Есть просто магия — подчинение сверхъестественных сил воле человека.

— Расскажите мне о нем.

— О, ему где-то под пятьдесят, он совершенно лысый, у него странные светло-голубые глаза и таким, как у него пузом не каждый может похвастаться.

— Я знаю, — нетерпеливо согласился герцог. — Я видел его. Но он больше интересует меня как личность.

— Да, конечно, я совсем забыл, — извинился Саймон. — В течение последних недель я едва сознавал, что делал, словно все это время проспал. Но вернемся к Мокате: у него необычно сильный характер, и он может быть невероятно обаятелен, когда ему это нужно. Он очень умен, и нет, наверное, такое книги, которой он не читал. Его воздействие на женщин просто поразительно. Я знаю не менее полудюжины, буквально сходящих по нему с ума.

— Что вам известно о нем?

— Совсем немногое. Его христианское имя — Дамьен, и по национальности он француз, хотя его мать — ирландка. С детства его готовили к служению в церкви, и он даже был возведен в духовный сан, но жизнь священника не понравилась ему, и он вернулся в мир.

Де Ришло кивнул.

— Я так и думал. Только рукоположенный священник может совершать черную мессу, а раз он столь могущественный адепт левого пути, нетрудно догадаться, что он ренегат Римско-католической церкви. Но продолжайте свой рассказ. Любая информация может оказаться чрезвычайно ценной для нас, нельзя ведь забывать, Саймон, что вы отнюдь не в безопасности. Нам вновь предстоит сразиться с ним, и это произойдет, видимо, в ближайшую ночь, когда он использует все свое влияние, чтобы вернуть вас к себе.

Саймон поерзал на камне и задумчиво ответил:

— Он превосходно вышивает и очень озабочен чистотой своих маленьких пухлых рук. Приятный собеседник, обожает дорогие духи и, словно школьник, жаден до сладкого. Пока он жил на Сент-Джонз-Вуд, ему дважды в неделю присылали из Парижа огромные коробки с карамелью, засахаренными фруктами и марципанами.

Как правило, он ведет себя совершенно нормально, и его манеры безупречны, но раз в месяц с ним случается припадок, длящийся примерно сутки, а потом он на пару дней и ночей куда-то исчезает. Однажды я случайно столкнулся с ним, когда он только что вернулся после такой отлучки. Вид его был ужасен: весь в грязи, на лице двухдневная щетина, рваная одежда буквально провоняла алкоголем. Все это время он, казалось, не сомкнул глаз, предаваясь всем возможным видам разврата в трущобах Ист-Энда.

Он, конечно же, великолепный гипнотизер и знает все, что происходит в Париже, Берлине, Нью-Йорке и в десятке других мест. Для этого он вводит в транс некоторых женщин, регулярно посещающих его. Одна из них, по имени Танит, особенно хороша собой, и он говорил, что у него не было лучшего медиума. Он может пользоваться ею, почти как телефоном, немедленно получая сведения о том, что его интересует, в то время как при работе с другими медиумами часто случаются осечки.

— Вы позволяли ему гипнотизировать себя?

— Да, чтобы получить нужную мне информацию о финансах.

— Я так и думал, — кивнул де Ришло. — И после того, как вы по своей воле позволили ему делать это, он научился полностью блокировать ваше сознание и управлять каждой вашей мыслью. Только поэтому вы не смогли понять, что происходило с вами и вокруг вас. Это равносильно тому, как если бы он все время накачивал вас наркотиками.

— М-м, — печально согласился Саймон. — Страшно подумать сейчас, но он, похоже, исподволь готовил меня к участию в ритуале Сатурна, который намечался на позавчера и… — он запнулся, увидев появившегося из-за огромных монолитов Рэкса.

Ухмыляясь до ушей, Рэкс выложил свои покупки: серые фланелевые шорты, рубашку цвета хаки, шерстяные носки в черную и белую клеточку, пестрый галстук отвратительного фиолетово-красного оттенка, пару резиновых бот, шапочку для игры в крикет, разрисованную оранжевыми и зелеными кругами, и короткую темно-синюю накидку велосипедиста.

— Вот все, что я смог достать, — весело заявил он. — Мне удалось достучаться только в магазин спортивной одежды.

Де Ришло захохотал во все горло, когда Саймон с сомнением разглядывал этот странный наряд.

— Вы шутите, Рэкс, — робко улыбнувшись, возразил он. — Я не могу вернуться в Лондон в таком виде.

— Мы едем не в Лондон, — заявил герцог, — а в Кардиналз-Фолли.

— Что? К Мэри Лу? — строго взглянул на него Рэкс. — Как вы додумались до этого?

— Кое-что из нашей беседы с Саймоном навело меня на эту мысль.

Саймон резко потряс головой.

— Мне это не нравится, совсем не нравится. Я никогда не прощу себе, если навлеку опасность на их дом.

— Вы сделаете так, как вам сказано, друг мой, — безапелляционно произнес де Ришло. — Ричард и Мэри Лу — душевно очень здоровая пара. Мы можем быть уверены, что всех нас тепло примут, а нормальная и счастливая атмосфера их дома будет лучшей защитой для вас. Если мы примем необходимые меры предосторожности, с ними ничего не случится. Кроме того, они — единственные, кому мы можем рассказать о случившемся, и кто не сочтет нас за сумасшедших. Так что поторапливайтесь и одевайте свой наряд чемпиона будущих Олимпийских игр.

Пожав своими узкими плечами, Саймон исчез за огромным монолитом, а Рэкс добавил:

— Верно. Я уже заказал яичницу с ветчиной в ресторане местной гостиницы, и мне не терпится приступить к ней.

— Только яйца и фрукты, — отрезал герцог, — но никакой ветчины. Сейчас крайне важно воздерживаться от мяса. Если мы хотим сохранить нашу астральную силу, всем нам необходимо хотя бы не строго поститься.

— О, мой дорогой Саймон, — простонал Рэкс, — стоило ли охотиться за талисманом, да еще и втягивать в это своих друзей? Помнится, когда мы были в России, мы всегда хорошо ели, если представлялась такая возможность.

— Кстати, что это за талисман, — спросил герцог, обращаясь к Саймону, — о котором Рэкс упоминал прошлой ночью?

— Из-за этого талисмана Моката хочет вернуть меня к себе, — донесся до них голос Саймона. — Он где-то спрятан; адепты левого пути веками искали его. Талисман, как считается, наделяет его обладателя неограниченной властью. Моката выяснил, что талисман можно обнаружить, если выполнить обряд Сатурна в соединении с Марсом, но для этого ему нужен еще и тот, кто рожден в определенный год и час этого соединения. Таких людей, возможно, много, но за свои грехи именно я встретился Мокате, и, по целому ряду причин, найти замену мне будет очень нелегко.

— Понятно. Но что это за талисман?

— Я толком не знаю. Сомневаюсь, что за последние два месяца я обращал внимание на что-либо кроме указаний Мокаты. Однако, он называл его талисманом Сета.

— Что? — герцог вскочил на ноги, и в этот момент из-за камня появился Саймон в нелепом спортивном наряде.

Рэкс заразительно рассмеялся, но мрачный взгляд герцога быстро охладил его веселье.

— Талисман Сета? — почти шепотом повторил де Ришло.

— Да, и, помнится мне, Моката говорил еще о четырех всадниках — но какое это имеет значение? — в смятении спросил Саймон, увидев объятое ужасом лицо герцога.

— Имеет! Вспомните четырех всадников Апокалипсиса, — проскрежетал герцог, — война, чума, голод и смерть. Всем нам известно, что случилось, когда эти четыре сущности смогли затуманить разум правителей и государственных деятелей.

— Вы имеете в виду последнюю войну? — тихо проговорил Рэкс.

— Конечно. Каждый адепт знает, почему она началась: один из самых могущественных сатанистов, когда-либо живших на Земле, сумел открыть тайные врата, чтобы впустить этих четырех всадников в наш мир.

— Я всегда думал, что война — дело рук немцев, — рискнул прервать герцога Рэкс, — хотя, кажется, и другие нации немало поспособствовали ей.

— Идиот! — резко повернулся к нему де Ришло. — Не Германия начала войну. Россия — вот кто был истинный ее зачинщик. Именно Россия спровоцировала убийство в Сараево и поддержала Сербию в ее конфликте с Австрией. Россия первой мобилизовала армию и вторглась на территорию Германии. И за всем этим стоял злой гений монаха Распутина. Он был величайшим черным магом за многие столетия. Именно он сумел открыть тайные врата и впустить четырех всадников, чтобы сеять разрушения и проливать кровь. Талисман Сета — еще одни такие врата, я знаю это. Теперь нам надо не только защитить Саймона — наша борьба с Мокатой выходит за рамки личных отношений. Необходимо убить Мокату прежде, чем он завладеет талисманом и с его помощью низвергнет мир в новую войну.

Глава 21 КАРДИНАЛЗ-ФОЛЛИ

Ричард Итон прочитал телеграмму во второй раз:

«Чрезвычайно важно. Отменить ленч. Саймон болен. Сегодня вечером Рэкс и я привезем его к вам. Мэри Лу тоже ничего не ест. Целую Флер и всех. Де Ришло».

Он провел рукой по гладким каштановым волосам и с озадаченной улыбкой протянул телеграмму жене.

— Это от герцога. Как ты думаешь — не сошел ли он с ума?

— Не сошел, дорогой, — незамедлительно ответила Мэри Лу. — Даже если бы он встал на голову посреди Пикадилли и все утверждали бы, что он спятил, я нисколько не сомневалась бы в его здравомыслии.

— Но, послушай, — возразил Ричард. — Как можно отказываться от ленча? — Ты ведь говорила мне, что сегодня утром привезли креветки из бухты Морекамбе, и я уже настроился…

— Дорогой мой! — легко рассмеялась Мэри Лу и, обхватив рукой его шею, усадила рядом с собой на диван. — Ну что ты за обжора! Думаешь только о своем желудке.

Он потерся носом о ее густые каштановые кудри.

— Вовсе нет, я ем лишь для того, чтобы быть в состоянии справиться с тобой.

— Неправда, — она неожиданно оттолкнула его. — Для столь необычной телеграммы должны быть веские основания. Как ты думаешь, что у них случилось и чем болен Саймон?

— Понятия не имею! Но, как мне кажется, хорошая хозяйка должна распорядиться о приготовлении комнат для гостей, а ее несчастному изможденному супругу придется отправиться в пыльный темный подвал и выбрать подходящую замену ленчу, — Ричард взглянул на Мэри Лу, забравшуюся с ногами на диван и свернувшуюся клубочком, как персидский котенок, и у него на лице мелькнула хитрая улыбка. — Я думаю сегодня вечером угостить их Шато Лафит-99.

— Ты не посмеешь! — вскричала она, спрыгнув с дивана. — Тебе прекрасно известно, что это мое любимое.

— Попалась-попалась! — весело продекламировал Ричард. — Ну, кто из нас обжора?

— Ты просто ужасен, — надула губы Мэри Лу, и, наверное, в тысячный раз с тех пор, как он привез ее из России, Ричард почувствовал легкое головокружение, когда его глаза остановились на идеальном овале ее лица, слегка порозовевших щеках и голубых глазах с тяжелыми веками. Внезапно он притянул ее к себе, и она повисла в его объятиях, не касаясь каблуками пола.

— Ричард, отпусти меня, пожалуйста, — еечуть хрипловатый голос зазвучал на высокой протестующей ноте.

— Ни за что, пока ты меня не поцелуешь.

— Ну хорошо.

Мэри Лу соскользнула к его ногам и, хотя он сам был невысокого роста, она была столь миниатюрна, что ей пришлось встать на цыпочки и обвить его шею руками.

— Вот так, — слегка задыхаясь выговорила она, когда он смог оторваться от ее мягких губ. — Но все же я попрошу тебя поберечь Лафит — ведь это вино только для нас.

— Ладно, — обещал он. — Однако если мы ничего не будем есть, мы напьемся допьяна. Хотел бы я знать, что затевает де Ришло.

— Что бы он ни затевал, к его словам следует прислушаться. Наверняка он преследует какую-то цель. Герцог — хитрая лиса, если таковые еще не перевелись в нашем мире.

— Именно, — согласился Ричард. — Но, послушай, скоро ленч, а я проголодался. Неужели мы всерьез воспримем эту абсурдную телеграмму?

— Ричард! — воскликнула Мэри Лу, почти прикрыв свои большие глаза длинными ресницами. — Я думаю, нам надо поступить именно так, как он велит. Послушай, сегодня утром я заглянула в парник с клубникой.

— О, ну конечно, — спрятал улыбку Ричард, — и наверняка попробовала ее, чтобы убедиться, созрела ли она.

— Я сорвала всего три ягодки, — с напускной серьезностью ответила она, — и все они были абсолютно спелыми. Если к ним добавить немного сахара и сливок, это, я полагаю, вполне заменит ленч — как ты считаешь?

— Пожалуй, — столь же серьезно ответил Ричард. — Но в Англии существует древний обычай, когда девушка приглашает мужчину попробовать первой клубники…

— Дорогой, у вас столько древних обычаев, и почти все они почему-то заканчиваются поцелуями.

— Может быть, тебе это не по душе?

— Ну почему же, — ответила она, улыбаясь и протягивая ему свою маленькую сильную руку. — Это одна из причин, по которой мне так нравится быть англичанкой.

Они покинули гостиную и, натянув резиновые боты, вышли через библиотеку в сад, по пути распорядившись отменить ленч.

Их дом представлял собой весьма эклектичное сооружение, самая старая часть которого была построена чуть ли не в тринадцатом веке. Вдоль всей его южной стороны протянулась терраса, отделенная балюстрадой из серого камня от широкого бархатного газона, в восточной части которого рос древний кедр.

На противоположной стороне газона небольшая рощица тиссовых деревьев скрывала розарий и плавательный бассейн. Справа вдоль газона шла посыпанная гравием дорожка, а за ней начинался пологий склон с разбитым на нем садом. Ричард и Мэри Лу называли его садом Боттичелли — весной его краски напоминали о полотнах итальянского художника: карликовые, высотой не более шести футов, яблони, сливы и вишни стояли, словно облитые бело-розовым цветом, а между ними, на каждом квадратном ярде молодой зеленой травы были разбиты небольшие яркие клумбы горицвета, нарциссов и незабудок. Сколько раз, бродя вместе с Ричардом по этому чудесному саду, Мэри Лу думала, что она почти райски счастлива; но иногда к таким мыслям примешивалось чувство беспокойства — не слишком ли велико ее счастье, чтобы быть долгим…

Спускаясь по ступенькам балюстрады, они услышали возгласы: «Мама, мама!» — и через газон к ним стремглав устремилась миниатюрная копия Мэри Лу, одетая в батистовый сарафан русской крестьянки, с широкими рукавами и вышитым воротом.

Ричард заторопился ей навстречу и, когда она подбежала к нему, подхватил ее на руки и поднял высоко в воздух.

— Флер, дитя мое, что случилось? — с напускной заботой спросил он. — У тебя опять поломался самокат или ты поссорилась с нянюшкой?

— Нет-нет, — вскричала малышка, и ее широко открытые встревоженные голубые глаза занимали, казалось, половину ее крошечного лица. — Джим поранился.

— В самом деле? — Ричард опустил ее на землю. — Бедняга Джим. Надо помочь ему.

— Очень сильно поранился, — продолжала Флер, импульсивно дергая юбку своей матери. — Порезался о волшебную саблю.

— Милая, — Мэри Лу погладила Флер по кудрявой головке. Она знала, что словами «волшебная сабля» Флер называет косу садовника; Ричард всегда настаивал, чтобы газон в Кардиналз-Фолли косили вручную, — он был настолько старым, что сенокосилка могла повредить его. — А где он сейчас, радость моя? — спросила она.

— Нянюшка забинтовала ему руку, а я помогала ей. Он сейчас на кухне.

— И ты не испугалась крови? — с интересом спросил Ричард.

Флер тряхнула своей кудрявой головкой.

— Нет, мама говорит, что Флер не должна ничего бояться. Зачем мне пугаться крови?

— Только глупцы пугаются, — ответил ее отец. — Но все мы — и мама, и ты, и я — должны быть храбрыми.

В этот момент к ним подошла гувернантка Флер.

— Ничего серьезного, мадам, — услышав последнюю часть их беседы, заверила она Мэри Лу. — Джим точил косу, оселок соскочил, и он повредил палец.

— А если он не сможет работать? — на высокой ноте воскликнула Флер.

— Ну и что? — серьезно спросил ее Ричард.

Девочка задумалась и наморщила лобик.

— Он бедный, — заявила она, — он должен работать, чтобы кормить своих детишек. И если он не сможет работать, он попадет в передрягу — правда?

Услышав выражение, которым Саймон называл всякого рода неприятности и которое так бойко сорвалось с языка ребенка, Ричард и Мэри переглянулись, улыбаясь одними глазами.

— Да, это очень серьезно, — согласился Ричард, — но что теперь делать?

— Мы все должны дать ему что-нибудь, — задержав от волнения дыхание, произнесла Флер.

— Что ж, я, пожалуй, дам ему пол-кроны, — предложил Ричард. — А ты сколько сможешь пожертвовать?

— Я тоже дам пол-кроны, — отозвалась щедрая Флер.

— А у тебя столько найдется, малышка? — спросила ее мама.

Флер на секунду задумалась.

— Быть может, и нет. Тогда я дам ему пол-пенни.

— Прекрасно, а я добавлю шиллинг, — проговорила Мэри Лу, — и всего мы соберем три шиллинга и шесть с половиной пенсов.

— Но и нянюшка должна что-то дать, — неожиданно заявила Флер, повернувшись к гувернантке, и та, улыбнувшись, сказала, что сможет подарить четыре пенса.

— Вот и отлично, — расхохотался Ричард. — Три шиллинга и десять пенсов с половиной. Он станет богачом, не так ли? А теперь тебе пора отправляться на ленч.

Успешно уладив домашний кризис, Ричард и Мэри Лу отправились в парник за ранней клубникой; Малэн, их дворецкий, принес сахар и сливки, и следующие полчаса они сидели на террасе, наслаждаясь изысканным кушаньем. Они только что закончили, когда Малэн объявил о прибытии гостей.

— Посмотри на Саймона, дорогой! — вскричала Мэри Лу, увидев идущих к дому троих мужчин и среди них Саймона в его шутовском наряде. — Можно подумать, что они сошли с ума!

Однако что бы ни подумали Итоны о своих друзьях, это не помешало им сердечно приветствовать их.

— Серые Глаза, мой дорогой! — воскликнула Мэри Лу, встав на цыпочки, чтобы поцеловать де Ришло в худую щеку. — Мы получили вашу телеграмму и умираем от любопытства узнать, что случилось. Не собираются ли наши слуги отравить нас?

— Не собираются, княгиня, — улыбнулся де Ришло. — Но мы расскажем вам о чем-то очень странном, и мне бы очень хотелось, чтобы сегодня вы воздерживались от мяса.

— Что ж тогда мы, хотя бы, выпьем по стаканчику вашего любимого шерри, — проговорил Ричард, берясь за звонок.

— Боюсь, мне придется вас разочаровать, — запрещающе поднял руку герцог. — Никто из нас не должен сейчас прикасаться к спиртному.

— О боже! — воскликнул Ричард. — Вы шутите! Вы сошли с ума!

— Вовсе нет, — заверил его герцог, — я говорю совершенно серьезно.

— Мы попали в передрягу — в жуткую передрягу, — сделав кислую гримасу, добавил Саймон.

— Очень похоже, — несколько напряженно рассмеялся Ричард. Он был просто ошеломлен видом своих друзей, наэлектризованной атмосферой, возникшей в доме после их прихода и неестественно резкой манерой их поведения.

Он взглянул на нахмуренного Рэкса, обычно столь жизнерадостного, а теперь молчаливо стоявшего у двери на террасу, и вновь повернулся к герцогу.

— Почему Саймон так нелепо выглядит? В другое время я сказал бы, что он собирается побороться за звание первого шута на маскараде.

— Я могу понять ваше недоумение, — спокойно ответил герцог. — Видите ли, все дело в том, что Саймон подвергся чрезвычайно сильному колдовскому воздействию.

— С ним действительно случилось что-то неладное, это очевидно, — отрывисто произнес Ричард, — но не лучше ли перестать дурачить нас и рассказать обо всем по порядку?

— Именно это я сейчас и делаю, — продолжал герцог. — Несколько месяцев назад Саймон увлекся черной магией. Только благодаря провидению мы с Рэксом в последний момент оказались рядом, и теперь появилась некоторая надежда избежать печальных последствий.

Ричард в упор взглянул на герцога.

— Послушайте, — сказал он, — я слишком хорошо отношусь к вам, чтобы намеренно грубить, но не зашла ли эта шутка слишком далеко? Бессмысленно говорить о магии в двадцатом веке.

— Хорошо. Назовите это тогда наукой о природе. — Де Ришло слегка устало облокотился о камин. — Магия — всего лишь название науки, изучающей возникновение явлений в зависимости от желаний и усилий воли.

— Или занимающейся использованием естественных законов особенным образом, — ко всеобщему удивлению добавила Мэри Лу.

— Несомненно, — согласился с ней герцог. — Именно такой магией наш Ричард сам недавно пользовался.

— О чем, черт возьми, вы говорите? — воскликнул Ричард.

Де Ришло пожал плечами.

— Не вы ли рассказывали мне, что прошлым летом, страдая от нехватки воды для полива, пригласили из Лондона лозоходца, а затем, взяв его ореховый прутик, обнаружили, что и сами, без его помощи, способны найти подземную водяную жилу?

— Да, — нерешительно согласился Ричард. — И, честно говоря, мне удалось обнаружить подходящие места для колодцев еще в восьми соседних поместьях. Но при чем здесь магия? Все это, как я слышал, связано с электричеством.

— Скажи вы «с вибрациями», — это было бы ближе к истине, — серьезно ответил де Ришло. — Что-то внутри вас настроилось на какие-то неведомые вибрации, излучаемые водой, и по этой причине раздвоенный ореховый прут в ваших руках начал подрагивать и поворачиваться, когда вы проходили над скрытым в толще земли потоком. Это явление относится, без сомнения, к разряду низшей магии.

— Чудо Моисея, ударившего в пустыне по камню, из которого потекла вода, может быть еще одним примером такого рода, — вмешался Саймон.

— Всем известно, что магия и колдовство существуют, — вступила в разговор Мэри Лу. — За те годы, что я прожила в маленькой деревушке в сибирской тайге, я повидала много странного, и прекрасно помню, как сильно крестьяне боялись одну старуху, жившую в полном одиночестве в избушке за околицей. Но что вы называете низшей магией?

— Есть два вида магии, — сообщил ей де Ришло. — Занимающиеся ее низшей разновидностью, выполняют некоторые действия, веря, что они принесут определенный результат, но не знают, почему это происходит. Вот вам хороший пример низшей магии. Начертите мелом линию на полу, возьмите курицу, подержите ее голову некоторое время наклоненной к этой линии, а затем отпустите ее. Курица не двинется с места, и ее голова так и останется наклоненной к черте. Можно предположить, что глупая курица считает себя привязанной к черте и, следовательно, даже не пытается убежать. Однако никто не знает наверняка. Нам известно только то, что это происходит. Подавляющее большинство средневековых колдунов и ведьм, занимавшихся низшей магией, не имели ни малейшего понятия, почему действуют их чары, но от своих предшественников они знали, что, осуществив некоторые действия, они почти наверняка получат нужный им результат.

Рэкс неожиданно поднял голову и первый раз за все это время сказал:

— Мне кажется, все они мастерски играли на доверчивости простаков.

— Безусловно, — слегка улыбнулся де Ришло. — Но они были не настолько глупы, чтобы напрямую заявлять своему клиенту, что если он сам должным образом сконцентрируется на чем-либо, то, возможно, получит желаемое. Вместо этого они заставляли его развивать волю. Например, если мужчине сказать, что он сможет добиться взаимности от возлюбленной, если в течение месяца будет каждую ночь вставать без семи минут два, собирать полдюжины цветов со свежей могилы на кладбище и класть их в таким месте, где девушка днем пройдет по ним, это едва ли угасит его страсть, — а настойчивость, как известно, способна творить чудеса.

— Возможно, — несколько цинично согласился Ричард, — но не хотите ли вы заставить нас поверить, что Саймон слоняется в своем наряде сумасшедшего лишь затем, чтобы добиться благосклонности дамы?

— Нет, существует высшая магия, которой занимаются люди, долго изучавшие ее и прошедшие ряд посвящений, после которых они начинают понимать, почему все происходит так, а не иначе. Такие люди могущественны и крайне опасны, и в руки одного из них попал, к сожалению, наш бедный друг.

Ричард кивнул, поняв, наконец, что герцог не шутит.

— Это очень странно, — заметил он. — Не будет ли лучше, если вы расскажете обо всем с самого начала.

— Хорошо. Давайте присядем. Если вы начнете сомневаться в моих словах, их подтвердит Рэкс.

— Можете не сомневаться, — мрачно улыбнувшись, согласился Рэкс.

Де Ришло рассказал Итонам обо всем, что произошло с ними за последние сорок восемь часов, и довольно торжественно спросил, готовы ли они, невзирая на риск, принять у себя дома Саймона, Рэкса и его самого.

— Несомненно, — сразу же ответила Мэри Лу. — Вы сможете оставаться у нас, пока Саймону необходимо убежище.

— Конечно, вы должны остаться, — согласно кивнул Ричард, готовый простить друзьям любое чудачество. — Но, — добавил он без тени улыбки, не желая обижать их своим скептическим отношением, — вы должны сказать нам, чем мы можем вам помочь.

— Вы чрезвычайно любезны, — несмело вымолвил Саймон, попытавшись улыбнуться, — но я никогда не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.

— Давайте не будем возвращаться к этому, — взмолился Рэкс, — мы уже сотню раз все обсудили, и герцог, наверное, устал повторять, что, если принять необходимые меры предосторожности, ни с Ричардом, ни с Мэри Лу не произойдет ничего плохого.

— Да, это так, — кивнул герцог. — А ваша помощь может оказаться просто неоценимой. Видите ли, Саймон так долго находился под влиянием Мокаты, что практически утратил всякую сопротивляемость, да и мы с Рэксом после прошлой ночи находимся далеко не в лучшей форме. Если вы со свежими силами вступите в битву, чаша весов может склониться в нашу пользу. И если бы вы выставили нас отсюда, я, честно говоря, не представляю, что бы мы стали делать. Любой, кроме вас, отнесся бы к нам, как к бредящим лунатикам.

Ричард рассмеялся.

— Друг мой, как только вы смогли подумать такое? Даже совершив убийство, вы могли бы найти у нас приют.

— Это, возможно, не за горами, — спокойно заметил де Ришло. — Личный риск — пустяки в сравнении с теми ужасами, которые может пережить мир, если Мокате удастся овладеть талисманом. Но я, конечно, не собираюсь никого из вас брать в соучастники.

— Этот шабаш… — нерешительно произнес Ричард после небольшой паузы. — Не думайте, что я сомневаюсь в ваших словах, но не могло ли все это быть обманом зрения? Всем известно, что в XVI и XVII веках шабаши происходили по всей Англии. Но существует мнение, что это было всего лишь прикрытие для сексуальных оргий. В деревнях не было ни мотоциклов, ни автобусов, чтобы съездить в кино, а церковь строго запрещала любые виды развлечений. Поэтому отчаянные головы время от времени собирались в укромном месте, чтобы дать выход своим задавленным инстинктам. Не думаете ли вы, что увиденное вами могло быть всего лишь попыткой возрождения чего-либо подобного группой состоятельных извращенцев?

— Отнюдь, — поежившись, как от озноба, заявил Рэкс. — Я никогда в жизни так не боялся и, поверьте мне, все происходило на самом деле.

— Что мы должны сделать, Серые Глаза? — спросила герцога Мэри Лу.

Он медленно поднялся из кресла, в котором сидел.

— Я должен съездить в Оксфорд, — ответил он. — Я знаю там старого священника-католика и постараюсь убедить его доверить мне частицу святого причастия. Если он согласится, это будет нам лучшей защитой. А вы тем временем позаботьтесь о Саймоне, — он взглянул на Саймона и тепло улыбнулся. — Вы должны простить меня, мой мальчик, что я сейчас обращаюсь с вами, как с ребенком, но мне бы хотелось, чтобы вас до моего возвращения не выпускали из поля зрения.

— Не волнуйтесь, — бодро согласился Саймон. — Но вы уверены, что я… э-э… не несу с собой никакой заразы?

— Абсолютно. Прошлой ночью я совершил над вами обряд очищения. Теперь мы должны защитить вас и поскорее напасть на след Мокаты.

— Тогда, думаю, мне лучше отдохнуть. — Саймон взглянул на Ричарда, провожавшего герцога. — После завтрака в Амсбери нам удалось немного вздремнуть, но я не успел как следует восстановить свои силы. Кстати, вы не могли бы… м-м… одолжить мне что-нибудь более приличное из одежды?

— Разумеется, — улыбнулся Ричард. — Идемте, проводим герцога, а затем вы подниметесь наверх, в спальню.

Они вышли в холл и остановились у низкой дубовой двери, чтобы помахать де Ришло, обещавшему вернуться до темноты. Затем Ричард ушел с Саймоном, а Мэри Лу, оставшись наедине с Рэксом, спросила его:

— Что вы думаете обо всем этом? — и ее веселые голубые глаза подернулись дымкой, словно у нее возникли нехорошие предчувствия.

Секунду он смотрел на ее сердцевидное лицо, обращенное к нему, и мрачно ответил:

— Мы побывали у врат ада. Однако де Ришло рассказал не все. Тут еще замешана девушка, от которой… от которой я буквально схожу с ума.

— Рэкс! — Мэри Лу положила свою маленькую крепкую ладошку ему на локоть. — Это ужасно. Пойдемте, поговорим об этом.

Он последовал за ней в гостиную и в течение получаса рассказывал сочувствующей слушательнице о трех мимолетных встречах с Танит за границей и о том, как увидел ее в доме Саймона. Затем он повторил рассказ герцога о шабаше, дополнив его некоторыми деталями, опущенными им, и уже начал было строить предположения о судьбе Танит, как вдруг Малэн тихо приоткрыл дверь.

— Мистер Ван Рин, вас кто-то просит к телефону.

— Меня? — вскочил Рэкс и, извинившись перед Мэри Лу, торопливо вышел из комнаты, недоумевая, кто бы это мог быть. Он поднес трубку к уху, и сразу узнал голос, столь напоминающий акцентом Марлен Дитрих.

— Это вы, Рэкс? Я так рада, что нашла вас! Мне надо срочно увидеться с вами — прямо сейчас, это очень важно.

— Танит! — воскликнул Рэкс. — Как вы сумели разыскать меня?

— О, не спрашивайте! Я расскажу при встрече.

— Но где вы?

— В деревенской гостинице, около мили от вас.

Рэкс ни секунды не колебался. Радом с Ричардом и Мэри Лу Саймон был в безопасности, а голос Танит звучал испуганно и взволнованно. Но самое главное, теперь он знал, что безнадежно влюблен в нее.

— Хорошо, — ответил он, и его голос слегка дрогнул. — Я скоро буду.

Он почти бегом вернулся к Мэри Лу и рассказал ей о случившемся.

— Конечно, вам надо немедленно отправиться к ней, — невозмутимо проговорила она. — Но к вечеру вы вернетесь, не так ли, Рэкс?

— Безусловно, — широко ухмыльнувшись, ответил он, хватая шляпу.

Когда высокая фигура Рэкса, широким шагом направившегося в сторону деревни, скрылась из виду, на дорожке, ведущей к дому, появился другой человек, невысокий и полный, и заговорил с дворецким. Малэн знал, что хозяин находился сейчас наверху со своим другом, мистером Ароном, и просил их не беспокоить, поэтому, попросив посетителя подождать в холле, он прошел в гостиную, к Мэри Лу.

— Мадам, — негромко произнес дворецкий, — вас хочет видеть некий мистер Моката.

Глава 22 САТАНИСТ

На секунду Мэри Лу онемела, и ее округлившиеся от удивления глаза уставились на слугу: за последний час она столько раз слышала имя этого человека. Но она и помыслить не могла, что ей так быстро придется столкнуться с ним лицом к лицу.

Ее первым желанием было позвать Ричарда, но затем она вспомнила, что герцог велел не оставлять Саймона в одиночестве. У нее мелькнула мысль, что Танит, возможно, намеренно выманила Рэкса. Решение пришло к ней почти мгновенно — она сама примет Мокату.

— Позовите его, — спокойным тоном велела она, — но если я позвоню, прошу вас сразу же прийти — немедленно, вы поняли?

— Конечно, мадам, — Малэн бесшумно удалился, а Мэри Лу села в кресло спиной к свету, так, чтобы при необходимости суметь дотянуться рукой до кнопки звонка.

Появился Моката, и она с любопытством оглядела его. На нем был серый твидовый костюм и черный галстук. Его голова, огромная и лысая, напоминала огромное яйцо, и складки его тяжелого подбородка нависали над жестким воротничком.

— Миссис Итон, я надеюсь, вы простите мое непрошенное вторжение, — начал он чарующе-мелодичным голосом. — Вам, видимо, известно мое имя?

Она слегка кивнула, намеренно не замечая его протянутой руки, и жестом предложила ему кресло напротив. Мэри Лу ничего не знала об эзотерической доктрине, но за те годы, что ей пришлось провести в глухой деревушке, спасаясь от преследований большевиков, она наслушалась крестьянских суеверий и понимала, что ей нельзя касаться этого человека и, пока он находится в доме, нельзя предлагать ему ни еды, ни питья.

— Я так и думал, — продолжал он. — Я не знаю, что вам могли рассказать, но Саймон Арон — мой близкий друг, и во время его недавней болезни я заботился о нем.

— Я слышала, — сдержанно ответила она, — несколько иную версию. Но в чем цель вашего визита.

— Саймон, как я понимаю, сейчас у вас?

— Да, — коротко ответила она, — и он пробудет у нас еще некоторое время.

Он улыбнулся, и Мэри Лу неожиданно поймала себя на мысли, что ее гость был весьма обаятельным человеком. В его странных, почти бесцветных, глазах читались ум и глубокая образованность, и, к ее удивлению, поблескивал почти дружеский намек на возможную конфиденциальность, словно речь шла о каком-то увлекательном предприятии. Его шепелявость была странно приятной и даже успокаивающей, и когда он вновь заговорил своими грамматически идеально построенными фразами, только необычное произношение гласных звуков выдавало в нем француза.

— Сельский воздух, несомненно, пойдет ему на пользу, и я уверен, что ваше гостеприимство станет для него лучшим лекарством. Но, к сожалению, нас в Лондоне ждут неотложные дела, о которых вам, конечно, ничего не известно, и мне необходимо забрать его сегодня с собой.

— Боюсь, что это невозможно.

— Понимаю, — произнес Моката и задумчиво взглянул на свои большие ботинки. — Но мне кажется, что ваше отношение обусловлено, во многом, нелепой чушью, которую выдумал де Ришло. Я не стану вдаваться в причины, по которым он сделал это, но я прошу вас, миссис Итон, поверить мне, что, если вы не позволите мне взять с собой Саймона, он окажется в серьезной опасности.

— Пока он находится в моем доме, ему не угрожает никакая опасность, — твердо произнесла Мэри Лу.

— Ах, милая, очаровательная леди, — чуть печально вздохнул он. — Я не думаю, что вы хорошо представляете себе, что случится с бедным Саймоном, если он останется здесь. Могу лишь сказать вам, что его умственное состояние в последнее время было крайне неудовлетворительным; один я способен благотворно влиять на него. О, шоколад! — неожиданно добавил он, и его взгляд остановился на коробке конфет, лежавшей на столике рядом с ним. — Не сочтите меня неотесанным нахалом, но нельзя ли мне попробовать? Я обожаю шоколад!

— Прошу прощения, — не шевельнув бровью, ответила Мэри Лу, — коробка пуста. Давайте вернемся к разговору о Саймоне.

Моката отдернул руку — проверить ее слова, не открыв коробку, было невозможно, и Мэри Лу едва удержалась от улыбки, когда он скорчил комичную гримасу, словно разочарованный школьник-сластена, которому не дали кусок торта.

— В самом деле! — воскликнул он. — Какая жалость. Нельзя ли тогда выкинуть коробку в мусорное ведро, чтобы ее вид не соблазнял меня? — И прежде, чем она успела остановить его, он вновь протянул руку и схватил коробку. Ее вес подсказал ему, что Мэри Лу солгала.

— Нет-нет, прошу вас, — она почти выхватила коробку из его пухлых пальцев. — Я отдала коробку дочери, и она кладет в нее разноцветные камешки, поэтому ее нельзя выбрасывать. — Когда она поставила коробку около себя, в ней что-то зашелестело, и Мэри Лу быстро добавила: — Она завертывает камешки в бумажки, в которых были конфеты, и кладет их рядами. Она очень расстроится, увидев, что камешки сдвинуты и лежат в другом порядке.

Моката не был обманут ее изобретательной выдумкой. Он догадался об истинной причине, почему ему не позволили взять шоколад, и решил, что эта невысокая красивая молодая женщина оказалась куда более серьезным противником, чем он предполагал. Однако он был вполне удовлетворен началом их беседы, чувствуя, что ее первоначальный антагонизм уступил место сдержанному интересу; ему необходимо продолжать разговор, а его глаза и голос довершат остальное. Секунду они молча смотрели друг на-друга. Затем он выбрал иное направление атаки.

— Миссис Итон, я прекрасно понимаю, что вы не верите мне, и это неудивительно — я догадываюсь, что вам наговорили обо мне ваши друзья. Но, видя вашу образованность, я подумал, что будет лучше, если я раскрою карты и не стану ходить вокруг да около.

— Для меня это не имеет значения, — тихо произнесла Мэри Лу.

Он пропустил ее замечание мимо ушей и продолжал:

— Я не намерен обсуждать с вами, хорошо или плохо заниматься искусством магии. Скажу лишь только, что у меня есть некоторый практический опыт, а Саймон, сильно заинтересовавшийся магией в последние месяцы, обещает достичь в ней значительных высот. Месье де Ришло заставил вас, вероятно, предположить, что я весьма злонамеренный человек. Но я должен возразить против такой несправедливой оценки. В магии не существует ни добра, ни зла. Это всего лишь наука о том, каким образом добиваться результата, используя силу воли. Весьма зловещая репутация магии легко объяснима, если вспомнить, что церковь веками запрещала заниматься ею. Все совершаемое втайне и в темноте носит печать загадочности, и вследствие этого, чем-то недобрым. Мало кто способен понять эти мистерии, и навряд ли я ошибусь, предположив, что вы сами имеете о них весьма туманное представление, почерпнутое, вероятно, из популярной литературы. Но, как я могу себе представить, вам, вероятно, известно, что истинный адепт магии способен вызывать некоторые, якобы не реальные, по мнению простаков, сущности.

Они совершенно безопасны, когда находятся под контролем опытного человека, подобно тому, как квалифицированный электрик работает с мощной электрической батареей без риска для себя, а неосторожно играющий с ней ребенок может получить сильный удар током или даже погибнуть. Подобная аналогия вполне применима к тому, чем занимаемся мы с Саймоном. Мы вызываем некоторые сущности лишь для того, чтобы произвести с их помощью определенные действия, чем-то напоминающие, если опять прибегать к аналогиям, конструирование электрической машины; и если я буду вынужден продолжать работу в одиночку, силы, которыми мы вместе смогли овладеть, выйдут из-под контроля и способны нанести большой вред как Саймону, так и мне. Это понятно?

— Да, — пробормотала Мэри Лу. Произнося эту длинную тираду Моката не сводил с нее своих почти бесцветных глаз, и, слушая его убеждающий спокойный голос культурного человека, она незаметно для себя стала подпадать под его очарование. Ей неожиданно показалось абсурдным, что этот приятный джентльмен в безупречном сером костюме может быть чем-то опасен, и даже его лицо как будто потеряло свою одутловатость и стало гладким, розовым и чистым, словно лицо пожилого богослова.

— Я очень рад, — спокойным вкрадчивым голосом продолжал он. — Я не испытывал сомнений, что вы позволите мне прояснить путаницу, возникшую из-за горячности вашего старого друга де Ришло и этого очаровательного молодого американца, которые решили защитить Саймона от ими же придуманной опасности. Будь у меня возможность объяснить им все лично, они, я уверен, перестали бы беспокоиться на этот счет, но, к сожалению, я лишь на несколько минут встретился с ними однажды у Саймона. У него замечательный дом, и он позволяет мне останавливаться у него всякий раз, когда я приезжаю в Англию. Если в ближайшие несколько недель вы собираетесь в Лондон, загляните к нам. Саймон, я уверен, будет в восторге, а мне доставит огромное удовольствие показать вам свою коллекцию духов, которую я всегда беру с собой в поездки.

Видите ли, я неплохо знаком с искусством смешивания духов и немало женщин, поддерживающих со мной знакомство, просили меня подобрать для них специальный запах. Это деликатное искусство, поскольку каждая женщина должна пользоваться особыми духами, соответствующими индивидуальности ее ауры. У вас, миссис Итон, выдающаяся индивидуальность, и я был бы чрезвычайно рад, если бы вы позволили мне создать для вас композицию, подчеркивающую ее.

— Это очень интересно, — низким голосом произнесла Мэри Лу, не отрывая взгляда от глаз Мокаты. «А он и в самом деле очаровательная личность, — размышляла она. — Как глупо с моей стороны было бояться его». Солнечные лучи, проникавшие в комнату сквозь листву растущих рядом с окном деревьев, пятнами падали на лицо гостя, и ей показалось, что его немигающие глаза слегка увеличились в размерах.

— Когда же вернется герцог? — мягко спросил он. — К сожалению, сегодня я вынужден ограничиться кратким визитом, однако хотел бы побеседовать с ним прежде, чем я уйду.

— Я не знаю, — услышала свой голос Мэри Лу. — Боюсь, что он вернется не раньше шести.

— А где наш американский друг — этот юный гигант? — поинтересовался он.

— Не имею понятия. Он отправился в деревню.

— Понятно. Какая жалость, но ваш муж, конечно же, здесь, вместе с Саймоном, не так ли?

— Да, они оба наверху.

— Что же, сейчас мне следовало бы объяснить и ему тоже, почему Саймону необходимо уехать сегодня вместе со мной. Но сначала мне хотелось бы попросить у вас стакан воды — после долгой ходьбы я просто умираю от жажды.

— Конечно, — Мэри Лу автоматически поднялась и нажала на кнопку звонка. — Не хотите ли чаю или вина и печенья? — добавила она, полностью попав под его влияние.

— Вы очень любезны, но я бы ограничился стаканом воды и печеньем.

Малэн уже стоял в дверях гостиной, и Мэри Лу отдала ему необходимые распоряжения. Затем она села, и в ушах у нее вновь зазвучала убаюкивающая мелодичная речь Мокаты.

Дворецкий принес на подносе воду и печенье и поставил его на столике рядом с Мокатой, но тот, казалось, даже не заметил этого. Он пристально посмотрел Мэри Лу в глаза и сказал:

— Я надеюсь, вы простите мой вопрос, но не болели ли вы недавно? Вы выглядите изможденной и очень, очень усталой.

— Нет, — медленно ответила Мэри Лу, — я не болела. — Но в этот момент все ее тело, казалось, расслабилось, а веки, будто отяжелев, нависли над глазами. Она почувствовала непреодолимое желание закрыть их и уснуть.

Моката наблюдал за ней, и слабая улыбка искривила его полные губы. Он знал, что теперь она находится под его полным контролем. Еще секунда, и она уснет. Потом он сможет перенести ее в соседнюю комнату, позвонит слуге и попросит позвать ее мужа, а когда Ричард придет, он скажет ему, что она ушла в сад искать его. Затем еще одна такая тихая, спокойная беседа, которые он с таким мастерством умел вести даже с открыто враждебными ему людьми, и хозяин дома погрузится в безмятежный сон. После чего он простым усилием воли позовет Саймона, и они вместе уйдут отсюда.

Глаза Мэри Лу дрогнули и закрылись. Ее голова склонилась набок слишком резко, и она вновь открыла их.

— Я прошу прощения, — сонным голосом произнесла она. — Я устала, ужасно устала. Так о чем мы с вами говорили?

Теперь глаза Мокаты, в упор смотревшие на нее, казались ей невероятно огромными.

— Мы больше не будем говорить, — сказал он. — Вы уснете, а седьмого мая в четыре часа пополудни приедете к Саймону на Сент-Джонз-Вуд и навестите меня.

Веки Мэри Лу вновь сомкнулись, но в следующую секунду дверь широко распахнулась и в гостиную вбежала Флер.

— Что случилось, милая? — отчаянно борясь со сном, спросила Мэри Лу, и Моката сердито прищелкнул своими пухлыми пальцами — неожиданное появление ребенка прервало поток его тонких вибраций.

— Мама, мама! — задыхалась Флер. — Папа — послал — меня — найти — тебя. Мы играли в саду в лошадки, и дядя Саймон сказал, что он дракон, а вовсе не лошадка. И папа просил тебя придти и сказать ему, кто он.

— Так это ваша дочурка? Чудесный ребенок, — дружелюбно проговорил Моката, протягивая руку Флер. — Иди ко мне, моя…

Но Мэри Лу не дала ему закончить.

— Не прикасайтесь к ней! — вскричала она и прижала к себе ребенка, со всей ясностью понимая, какая опасность угрожает им. — Вы не посмеете!

— Но миссис Итон, — в знак протеста его брови слегка поднялись, — как могли вы предположить, что я намерен причинить зло девочке? Мне казалось, что мы так хорошо начали понимать друг друга.

— Сволочь! — по-русски вскричала Мэри Лу, вспомнив слово из своего далекого прошлого, и буквально вонзила палец в кнопку звонка. — Вы пытались загипнотизировать меня.

— Какая чушь, — добродушно улыбнулся он. — Вы немного устали, но боюсь, что это я утомил вас разговором о вещах, которые навряд ли интересны столь молодой и привлекательной женщине, как вы. Глупо, с моей стороны, было поступать подобным образом, и я нисколько не удивлен, что вы едва не заснули.

В дверях опять появился Малэн, и Мэри Лу, толкнув Флер в руки изумленного дворецкого, выпалила:

— Позовите мистера Итона — он в саду — немедленно.

Дворецкий заторопился, уводя Флер с собой, а Моката обратился к Мэри Лу.

— Прежде, чем я покину этот дом, мне нужно хотя бы увидеться с Саймоном, — холодным и жестким тоном произнес он.

— Нет, — бушевала она, — уходите отсюда, пока не пришел мой муж. Слышите? — Она поймала себя на том, что опять смотрит ему в глаза, и быстро отвела взор, однако она заметила, что он нагнулся и, протянув руку к стакану с водой на столе, хотел взять его.

Вне себя от гнева, она прыгнула вперед и, прежде чем он успел помешать ей, опрокинула столик на пол. При падении тарелка и стакан разбились, ковер усеяли кусочки печенья, а в самом его центре образовалось большое мокрое пятно. В бешенстве Моката повернулся к ней. Это маленькое, чувствительное, похожее на кошку, создание сумело в самый последний момент переиграть его, и на лице колдуна, совсем недавно столь безмятежном и обаятельном, была написана теперь жуткая демоническая ярость. Его взгляд, казалось, хлестал и разрывал ее на части, угрожая тысячами непроизносимых ужасов, и Мэри Лу, содрогаясь от страха, непроизвольно подняла руки к лицу, словно пытаясь спрятаться от этих отвратительных глаз.

Но тут голос у двери в гостиную воскликнул:

— Эй! Что все это значит?

— Ричард, — выпалила она, — Ричард, это Моката! Я подумала, что тебе лучше остаться с Саймоном и рискнула сама встретиться с ним, но он чуть было не загипнотизировал меня. Выгони его отсюда. О, выгони его скорее!

Ричард увидел выражение ужаса в глазах жены, и мускулы его лица напряглись. Оттолкнув ее в сторону, он шагнул к Мокате.

— Не будь вы вдвое старше меня и не находись вы в моем доме, я бы не отказал себе в удовольствии набить вам морду, — прорычал он, — но если вы немедленно не исчезнете, боюсь, мне будет трудно сдержаться.

С почти немыслимой быстротой Моката обуздал свою ярость. Его лицо вновь стало улыбающимся и добрым. Безо всяких признаков паники он пожал плечами.

— Боюсь, ваша жена слегка взвинчена, — мягко сказал он. — Это влияние весны. Пока мы беседовали с ней, она едва не заснула, а потом, вспомнив о фантастических историях, который ей рассказали обо мне ваши друзья, она испугалась и решила, что я пытался загипнотизировать ее. Я прошу покорно извинить меня за все переживания, источником которых я невольно явился.

— Я не верю ни единому вашему слову, — ответил Ричард, — прошу вас немедленно покинуть наш дом.

Моката опять пожал плечами.

— Мистер Итон, вы ведете себя крайне неразумно. Я прибыл к вам всего лишь затем, чтобы немедленно отвезти Саймона Арона в Лондон.

— Вы не сделаете этого.

— Выслушайте меня, прошу вас, — протестующе поднял руку Моката. — Вы совершенно неправильно воспринимаете ситуацию. Я пытался объяснить это вашей жене, и собирался обсудить проблему и с вами тоже. Я даже просил ее послать за вами, она может это подтвердить.

— Это была хитрость! — сердито вскричала Мэри Лу. — Не смотри ему в глаза, Ричард, и ради бога, выпроводи его вон.

— Вы слышали? — в голосе Ричарда прозвучала угрожающая нотка, и лицо его побелело. — Идите, идите, пока я не вышел из себя.

— Жаль, что вы столь упрямы, мой юный друг, — ледяным тоном произнес Моката. — Удерживая у себя Саймона, вы подвергаете колоссальной опасности и его, и самих себя. Но раз вы отказываетесь, позвольте мне хотя бы пять минут побыть с ним наедине.

— Ни секунды, — распахнул дверь Ричард.

— Хорошо. Если это ваше последнее слово… — выпрямился Моката, став, казалось, даже выше ростом; вдруг все его тучное тело сотряслось с ужасной силой, и с его губ сорвались ясные, словно холодные капли, падающие с сосулек на замерзшую поверхность озера, угрожающие слова:

— Сегодня ночью я пошлю к вам в дом посланника, и он заберет Саймона с собой — живого или мертвого.

— Убирайтесь! — сквозь сжатые зубы процедил Ричард. — Вон отсюда, черт возьми!

Не произнеся ни слова, Моката вышел из комнаты. Мэри Лу перекрестилась, Ричард обнял ее за плечи, и они пошли за ним до двери, выходящей из холла наружу. Он ни разу не обернулся, и они смотрели вслед его казавшейся теперь столь ординарной фигуре, пока он неуклюже ковылял по залитой солнцем дорожке, удаляясь от них. Ричард внезапно почувствовал, как Мэри Лу прижалась к нему, трепеща всем своим маленьким телом, и, вскрикнув от испуга, уткнулась лицом ему в плечо.

— О, дорогой, — запричитала она, — я боюсь этого человека, боюсь. Разве ты не видел?

— Что видел, радость моя? — несколько озадаченно спросил он.

— Ну как же! — всхлипнула она. — Он идет под солнцем, но не отбрасывает тени!

Глава 23 «ГОРДЫЙ ПАВЛИН»

Деревенская гостиница, находившаяся неподалеку от Кардиналз-Фолли, была почти такой же старой, как и дом Итонов. Когда-то там размещался весьма крупный постоялый двор, но в восемнадцатом веке, после прокладки новых шоссе, он пришел в упадок, и отныне обслуживал скромные потребности немногочисленного местного населения. Здание много раз достраивалось и перестраивалось и даже лежало в развалинах, поскольку не приносило своим владельцам дохода, достаточного для его ремонта. В таком состоянии его и купил несколько лет назад мистер Иеремия Уилкс, бывший слуга богатого пэра, жившего неподалеку.

Упаковывая костюмы его светлости перед поездками в Шотландию или на французскую Ривьеру, и добывая для него самые удобные места в переполненном поезде, — все долгие годы службы мистер Уилкс не расставался с мыслью, — самому стать владельцем дома, достойного настоящего джентльмена.

Собираясь выйти в отставку, Иеремия поведал о своей заветной мечте своему господину. Тот вызвался купить и отремонтировать для него гостиницу, но выразил сомнения, что у мистера Уилкса хватит денег, чтобы извлечь из нее прибыль, поскольку, по его оценкам, жалованье слуги едва ли позволило Иеремии скопить достаточную сумму денег, чтобы открыть свое дело.

Но в этом его светлость сильно заблуждался. Пусть жалованье Иеремии и было весьма скромным, но он получил от своего господина немалое количество ценных подарков в качестве вознаграждения за некоторые услуги, и таким образом собрал некую сумму, которая изрядно удивила бы его господина, узнай он о ней.

Поэтому мистер Уилкс скромно заявил, что рассчитывает справиться с ведением хозяйства, особенно если его светлость будут столь добры, что порекомендуют своим друзьям его гостиницу как место, где удобно остановиться в охотничий сезон и во время загородных прогулок. Просьба была благосклонно принята, и мистер Уилкс из слуги превратился в хозяина «Гордого Павлина».

Очень скоро в старой гостинице наметились признаки процветания, весьма скромные впрочем, поскольку это не был модный мотель, куда наезжали компании шумных автомобилистов. Но она стала хорошо известна небольшому кругу избранных, желавших провести тихий уик-энд среди очаровательного пейзажа. Ее популярности в немалой степени способствовало неусыпное внимание мистера Уилкса к своим постояльцам и глубокие познания его жены в кулинарном искусстве. В результате им никогда не приходилось ломать голову, каким образом оплатить приходившие по понедельникам счета.

Гостиница Иеремии приобрела еще большую известность, когда он заполнил ее подвал изысканными напитками, которые смог приобрести по весьма умеренной цене у торговца, поставлявшего вина его светлости. Нелепая тирания, ограничивающая продажу спиртного определенными часами, никогда не была для него гнетом, поскольку всех своих посетителей, включая некоторых представителей местного магистрата, он считал своими личными друзьями; случись какому-нибудь ретивому полицейскому поинтересоваться, почему такого-то джентльмена частенько видели рассиживающим пополудни за столиком, страж порядка, несомненно, дрогнул бы под изумленным и презрительным взглядом мистера Уилкса, подкрепленным бесстрастным заявлением, что этот джентльмен всего лишь соблаговолил выразить свое компетентное мнение на предмет покупки партии портвейна.

Короче говоря, этот старинный постоялый двор мог предложить удобства и комфорт, весьма необычные для простой деревенской гостиницы, и Рэкс, конечно, прекрасно знал это место по прежним визитам в Кардиналз-Фолли. Он появился там слегка запыхавшись от быстрой ходьбы и немедленно направился в хорошо обставленную гостиную, такую низкую, что его голова почти касалась старых дубовых балок потолка.

Танит была одна. Увидев его, она вскочила с кресла, бросилась ему навстречу и схватила обе его руки с силой, удивительной для ее тонких пальцев.

Она выглядела бледной иусталой. На ее зеленом льняном платье виднелись следы грязных пятен, оставшихся после ночного путешествия по равнине Сэлисбери, однако она сделала максимум возможного, чтобы привести себя в порядок. От усталости и бессонной ночи у нее были черные круги под глазами, казавшимися от этого неестественно большими.

— О, слава богу, вы пришли! — вскричала она.

— Но как вы узнали, что я в Кардиналз-Фолли? — торопливо спросил он.

Танит опять опустилась в кресло и устало провела рукой по глазам.

— Я прошу простить меня за прошлую ночь. Я, наверное, была не в себе, когда угнала вашу машину, разбила ее, пытаясь попасть на шабаш, и остаток пути прошла пешком.

— Боже милостивый! Вы хотите сказать, что все же добрались туда?

Она кивнула и рассказала о кошмарной прогулке от Истерона до места сатанинского сборища. Когда она добралась до той части повествования, где ее поволокло в низину помимо ее воли, в глазах девушки появилось выражение ужаса.

— Я ничего не могла сделать, — с дрожью в голосе проговорила она, — я пыталась всеми силами сопротивляться, но мои ноги шли сами собой. Затем мне на секунду показалось, что Небеса разверзлись и рассерженный Господь решил уничтожить всех этих богохульников. Раздался оглушительный рев, и два огромных горящих глаза, какие бывают у монстров в кошмарных снах, буквально прыгнули на меня из темноты. Я помню, что отскочила в сторону и упала, затем поднялась и в панике бросилась бежать вверх по склону. Я зацепилась за что-то ногой, опять упала и лишилась чувств.

— Это был наш автомобиль, — улыбнулся Рэкс. — Но как все же вы смогли разыскать меня?

— Это оказалось не трудно, — ответила она. — Придя в себя, я увидела, что лежу ничком на траве и на мили вокруг нет ни души. Я вновь побежала, подстегиваемая желанием очутиться как можно дальше от этой жуткой низины. Выбившись из сил, я упала в какую-то канаву, и от переутомления заснула прямо на голой земле.

Проснулась я уже утром и обнаружила, что нахожусь неподалеку от шоссе, по которому я вскоре добралась до Девисез. Тут я вспомнила, что у меня нет денег. К счастью, на мне была брошь, и местный ювелир согласился дать мне за нее двадцать фунтов, хотя она стоила не меньше сотни. Затем я сняла номер в отеле и постаралась обдумать все случившееся со мной за последние сутки, начиная с того момента, когда вы увезли меня на своей машине из «Клариджа».

Мои взгляды полностью изменились, хотя не знаю, что здесь повлияло в большей степени — встреча с вами или увещевания моей матери. Я не понимаю, как могла позволить себе прислушиваться к речам мадам д’Урфе и делать все те ужасные вещи, которыми занималась последнее время. Но я также знаю, что мне угрожает серьезная опасность и необходимо каким-то образом защититься от Мокаты. Я страшно одинока, Рэкс, и вы единственный во всем мире, к кому я могу обратиться за помощью.

Она закрыла глаза и, обессилев, откинулась в кресле. Рэкс наклонился к ней, взял ее руку в свою и легонько пожал.

— Ну-ну, радость моя, — ласковые слова прозвучали в его устах вполне естественно, — вы поступили правильно и вам больше не о чем беспокоиться. Теперь вы в безопасности, и ни один волос не упадет с вашей белокурой головки. Однако ответьте мне, как вы узнали, что я нахожусь в Кадиналз-Фолли?

Она открыла глаза и слабо улыбнулась.

— Вы оставались моей единственной надеждой, поэтому я во что бы то ни стало должна была разыскать вас. Видите ли, все, что используется ясновидцами — чайные листья, зеркала, растаявший воск, винный осадок, карты, вода, внутренности птицы, песок и так далее — служит лишь для того, чтобы притупить внешнее зрение и обострить внутреннее.

Когда я очутилась в номере отеля, мне ужасно захотелось лечь на кровать и снова уснуть, но я знала, что не могу себе этого позволить. Поэтому я положила перед собой лист бумаги, взяла в руки карандаш и ввела себя в транс. Выйдя из него, я взглянула на бумагу и нацарапанного на ней оказалось достаточно, чтобы найти вас.

Рэкс довольно спокойно воспринял такое объяснение. Услышь он что-то подобное несколько дней назад, он счел бы это фантастикой, но сейчас он даже не удивился, что женщина, захотевшая выяснить, где он находится, использовала автоматическое письмо.

Он взглянул на старинные часы, тикавшие в углу низкой комнаты. С тех пор, как он оставил Саймона, прошло уже более получаса. Он знал, что никогда не простит себе, если в его отсутствие с их другом что-нибудь случится.

— Вы должны простить меня, — отрывисто проговорил он, — но мне надо срочно вернутся к Саймону.

— О, Рэкс, — она умоляюще взглянула на него, — возьмите меня с собой. Если вы оставите меня одну, Моката наверняка убьет меня.

Секунду Рэкс мучительно колебался, пытаясь найти выход из затруднительного положения, в котором он оказался. Если Танит говорила правду, ее ни в коем случае нельзя оставлять одну, чтобы она вновь не попала под власть сил тьмы. Но так ли это на самом деле? До сих пор она была марионеткой Мокаты. Можно ли верить, что она окончательно изменила свое отношение к нему? Не использовал ли ее Моката как приманку, чтобы завлечь его сюда, когда он должен неотступно находится рядом с Саймоном?

Ему пришло в голову, что можно взять ее в Кардиналз-Фолли: если она не лгала, то сейчас ее положение было гораздо серьезнее, чем у Саймона. Но он сразу же отказался от этой мысли. Сделать так, означало бы сыграть на руку Мокате. Если Танит сознательно или несознательно начнет действовать, подчиняясь его влиянию, одному Богу известно, что может случиться, окажись она в Кардиналз-Фолли.

— Чего вы боитесь, если я покину вас? — неожиданно спросил он.

— Вам нельзя оставлять меня, — она опять умоляюще взглянула на него, — не только ради меня, но и ради ваших друзей. Моката наверняка уже выяснил, где находится Саймон. Зачем притворяться, Рэкс? Я прекрасно знаю, что не в силах противостоять ему, а он сможет действовать через меня, даже если я попробую сопротивляться. Он много раз говорил мне, что у него не было лучшего медиума, чем я. Можно не сомневаться, что он сейчас направляется сюда.

— Как вы думаете, что он сделает, когда объявится?

— Он введет меня в транс и вызовет Саймона. Если это ему не удастся, он может проклясть его через меня.

Рэкс пожал плечами.

— Не беспокойтесь. Де Ришло старый хитрец. Он как-нибудь сможет отвести проклятье.

— Вы, видимо, не понимаете, — всхлипнула она. — Если проклятье послано, оно должно кого-то поразить, и если не может пробить защиту того, кому оно отправлено, то возвращается назад и уничтожает пославшего.

— Перестаньте волноваться, — успокаивающе произнес Рэкс, беря ее руки в свои. — Мне кажется, лучшей возможности разделаться с Мокатой нельзя и придумать.

— Нет-нет! Он никогда не делает подобных вещей сам — по крайней мере я никогда не слышала об этом. Он использует других людей — гипнотизирует их и заставляет проводить его волю. Именно так он поступит и со мной. Если его атака будет успешной, вы не сможете защитить Саймона, а за неудачу расплачусь я. Поэтому вам необходимо оставаться со мной, чтобы он не воспользовался мной, как инструментом.

«О, Небо! Ну и дела! — торопливо размышлял Рэкс. — Если она говорит правду, ей и в самом деле угрожает серьезная опасность. Если нет — рядом с Саймоном будут находиться хотя бы Ричард и Мэри Лу, которые позаботятся о нем до возвращения герцога».

Прирожденная галантность и любовь к Танит, расцветшая буквально за одну ночь, убеждали его рискнуть поверить ей и остаться.

— Хорошо, я никуда не иду, — после секундного раздумья сказал он.

— О, слава богу! — вздохнула она. — Слава богу!

— Но скажите, — продолжал он, — почему именно вас он так любит использовать как медиума? Почему не мадам д’Урфе или кого-то еще?

Танит взглянула на него, и в ее глазах стояли слезы. Она покачала головой.

— Дело в том, что между нами существует особая связь. У нас одинаковое составное число — двадцать.

Рэкс нахмурился.

— Что именно вы имеете в виду? — озадаченно спросил он.

— Я говорю о наших астрологических числах, — спокойно ответила она. — Дайте мне листочек бумаги из стопки на соседнем столе, и я объясню вам.

Рэкс принес ей листок и достал из кармана карандаш. Танит быстро написала на бумаге столбиками буквы английского алфавита и числа рядом с ним.

A = 1

B = 2

C = 3

D = 4

E = 5

F = 8

G = 3

H = 5

I, J = 1

K = 2

L = 3

M = 4

N = 5

O = 7

P = 8

Q = 1

R = 2

S = 3

T = 4

U = 6

V = 6

W = 6

X = 5

Y = 1

Z = 7

— Ну вот, — продолжала она. — Заменяя буквы имени — или даже прозвища — человека цифрами и складывая их, мы получим оккультное число, указывающее на планету, наиболее сильно влияющую на его духовное развитие. Теперь взгляните сами и убедитесь, что оккультные числа имен Моката и Танит совпадают.

M = 4

O = 7

C = 3

A = 1

T = 4

A = 1

     20   2 + 0 = 2

T = 4

A = 1

N = 5

I = 1

T = 4

H = 5

     20    2 + 0 = 2

Вот почему наши вибрации похожи. Двойка обозначает Луну, и это значит, что эта планета наиболее сильно влияет на нас. И, кроме того, люди, чьи оккультные числа могут быть последовательным сложением сведены к двойке, всегда сильно притягиваются друг к другу.

— Но вы так отличаетесь от него. А потом, помнится, еще древние не советовали чересчур доверять звездам, — возразил Рэкс.

— Конечно, отличаюсь, — серьезно ответила она, игнорируя вторую часть его реплики. — И сейчас вы поймете, почему. Дата рождения — материальное число, обычно оно символизирует другую планету и посредством нее сильно воздействует на духовное число. Я родилась второго мая, — вы видите, опять двойка. Люди чисто лунного типа, к которым отношусь и я, обладают богатым воображением, артистичны, романтичны, мягки по характеру и физически не очень сильны. Они, скорее, сверхчувствительны и, не будучи уверены в себе, часто меняют планы. Ну а Моката родился двадцать четвертого апреля; в сумме это дает шестерку — число Венеры, которая чрезвычайно сильно влияет на него. Родившиеся под знаком Венеры исключительно обаятельны, и те, кого они подчиняют, как правило, любят и боготворят их. Однако очень часто они упрямы и неуступчивы, и именно эти качества помогают Мокате преодолевать слабости своего характера и упорно добиваться намеченной цели.

— Ну а как насчет меня? — с неожиданным интересом спросил Рэкс. Все обычно называют меня Рэкс Ван Рин.

Танит взяла еще один листок бумаги и начала быстро писать.

— Тридцать два, — сказал она и пристально взглянула на него. — Что ж, я ничуть не удивлена. Пятерка — сумма тройки и двойки — число удачи, обозначающее Меркурий. Такие люди разносторонни и подвижны, быстро мыслят и принимают решения, в поступках импульсивны и ненавидят работу, требующую усидчивости. Они легко сближаются с людьми любого типа, их характеру свойственна удивительная подвижность, позволяющая им быстро вставать на ноги после любых поражений. Хотя мы с вами едва знакомы, но я уверена, что все сказанное справедливо по отношению к вам. Я подозреваю, что вы прирожденный игрок и обожаете рисковать.

— Это верно, — усмехнулся Рэкс, а она задумчиво продолжала:

— Однако мне кажется, что на вас оказывает большое влияние Солнце, поскольку у вас сильный характер и вы не любите менять свои взгляды.

— Я родился девятнадцатого августа, если это поможет вам.

Она улыбнулась.

— Да, при последовательном сложении мы получаем единицу — число Солнца. Вероятно, именно поэтому вы притягиваете меня к себе. Солнечные и лунные люди всегда хорошо ладят друг с другом.

— Не знаю, как звезды, — усмехнулся Рэкс, — но мой опыт говорит обратное.

Она, словно испугавшись, отвела взгляд в сторону, а он, чтобы не затягивать возникшую паузу, спросил:

— А какое число у Саймона?

— Всем нам хорошо известно, что он родился под знаком Сатурна и его оккультное число наверняка восьмерка, — быстро ответила Танит и написала на бумаге его имя и цифры.

— Клянусь Юпитером! Это очень странно, — пробормотал Рэкс, увидев, что у нее получилось именно то число, которое она предсказывала.

— Он — типичная восьмерка, — продолжала Танит. — У таких людей глубокая сильная натура, но в душе они часто одиноки, потому что мало кто понимает их. Иногда они играют фатальную роль в чьей-либо жизни. Они почти всегда фанатично преданы тем, кого любят, или делу, которым поглощены. Восьмерка считается весьма несчастливым числом, и эти люди либо невероятно удачливы, либо полные неудачники.

Увлекшись, Рэкс тоже взял листочек бумаги и карандаш, и подсчитал числовые эквиваленты имен де Ришло, Ричарда Итона и Мэри Лу.

— Удивительно! — воскликнула Танит, когда он закончил. — Не только число герцога — восьмерка — совпадает с числом Саймона, но даже их составные числа одинаковы. Он должен иметь огромное влияние на Саймона, не меньшее, чем Моката имеет на меня, а девятка в его имени говорит о качествах прирожденного лидера, мужественного, решительного, независимого и удачливого. Если кто-либо способен спасти вашего друга, то им, наверняка, окажется де Ришло.

— Но посмотрите, имена Ришло и Рин тоже сводятся к восьмерке, что, видимо, дополнительно связывает нас с Саймоном. Странно, не правда ли?

— Вовсе нет. Этого и следовало ожидать, — ведь вы так преданы друг другу. Ричард Итон, равно как и его жена, также должны испытывать к вам глубокую симпатию, поскольку его число составляет половину восьмерки, а ее число — двойка — кратно и четверке, и восьмерке.

Рэкс кивнул.

— Мне бросилась в глаза одна загадочная особенность: все числа, соответствующие нашим именам — четные. Что вы думаете о такой комбинации восьмерок?

— Она очень, очень могущественна, — медленно произнесла она. Три восьмерки — число, приписываемое Иисусу Христу в его ипостаси Спасителя. Сложите их дважды, и вы получите цифру шесть — число Венеры, в своем высшем аспекте, олицетворяющей любовь. Полной противоположностью является число Зверя — три шестерки, как написано в Откровении. Дважды сложив их, мы получим девятку — число Марса, символа насилия, разрушения и войн.

При упоминании о войне мысли Рэкса вернулись в Стоунхэндж, и перед ним возник образ де Ришло, повествующего о талисмане Сета и о воротах в преисподнюю, через которые Моката намеревался впустить в мир четырех невидимых всадников, способных столкнуть Европу в пучину новой войны. С неожиданной ясностью Рэкс увидел, что просьба Танит о защите дает возможность перенести боевые действия во вражеский лагерь. «Если Моката, как считала Танит, непременно явится к ней, а де Ришло утверждал, что при свете дня сатанист не более опасен, чем любой другой человек, то почему бы, — подумал Рэкс, и от этой мысли его могучие мускулы напряглись, — не схватить Мокату, когда он придет сюда, и затем послать за герцогом, чтобы решить, как поступить с ним».

Лишь одно обстоятельство смущало его. Они находились в гостиной «Гордого Павлина», и мистер Уилкс, несомненно, стал бы возражать, если бы Рэкс напал на его посетителя.

На секунду ему в голову опять пришла мысль о Кардиналз-Фолли, но он тут же отогнал ее. Затем он вспомнил о лесе, начинавшемся почти сразу за оградой гостиницы. Лучшего места для того, чтобы свести счеты с Мокатой, трудно было придумать. Рэкс взглянул на Танит и с нарочитой небрежностью спросил:

— Не пойти ли нам прогуляться?

Она покачала своей белокурой головой и откинулась на спинку кресла, полуприкрыв глаза.

— С удовольствием, но я ужасно устала. Прошлой ночью мне так и не удалось как следует выспаться.

Он кивнул.

— Никто из нас толком не спал. До рассвета мы сидели в Стоунхэндже, а затем отправились в Амсбери, в отель. Мы прибыли туда в половине восьмого и взяли одну комнату на троих, хотя персоналу это могло показаться странным. Мы сдвинули кровати, связали наши лодыжки и запястья веревками и таким образом проспали четыре часа. Но сегодня чудесная погода, и в майском лесу так красиво.

— Как вам угодно, — с сонным видом поднялась она. — Все равно я не осмелюсь лечь спать сегодня ночью. Завтра второе мая, мой день рождения — всегда фатальный для меня день. Я боюсь, Рэкс, очень боюсь; пожалуйста, не позволяйте мне спать до завтрашнего утра.

Пытаясь успокоить Танит, он взял ее за руку и повел через заднюю дверь в ухоженный сад, где стояли две большие мишени для стрельбы — Иеремия Уилкс счел уместным поставить их для развлечения местной аристократии и извлекал немалый доход, когда его постояльцы состязались друг с другом в умении стрелять из шестифутового лука, непрестанно заключая пари и подогревая себя выпивкой.

В глубине сада благоухали желтофиоли, посаженные по границе газона, а сразу за ним начиналась настоящая лесная поляна, через которую протекал небольшой ручей, обозначавший границу владения мистера Уилкса. Когда они дошли до него, Рэкс, не говоря ни слова, подхватил Танит на руки и одним прыжком оказался на другом берегу. Она не пыталась вырваться из его объятий, но лишь удивленно взглянула на него.

— Какой вы сильный, — сказала она. — Немногие мужчины способны перепрыгнуть ручей шириной в пять футов с женщиной на руках.

— Моих сил хватит на нас двоих, можете не сомневаться, — улыбнулся он и, не отпуская ее на землю, понес в лесную чащу.

— Вы устанете, — лениво проговорила она.

— Ничуть, — заявил он, мотнув головой. — Вы хоть и высокая, но легкая, как перышко. Я мог бы пронести вас так целую милю, и, пожалуй, даже не устать.

— Зачем же так далеко? — улыбнулась она ему. — Давайте посидим под деревьями. Вы были правы — здесь куда лучше, чем в гостинице.

Он осторожно уложил ее на траву, встал на колени рядом, одной рукой продолжая обнимать ее за плечи, и взглянул ей в глаза.

— Вы любите меня, — неожиданно сказал он, — правда?

— Да, — призналась она, и в ее золотистых глазах мелькнула печальная тень. — Но вы, Рэкс, не должны любить меня. Вспомните, что я сказала вам вчера. Я скоро умру, очень скоро, прежде чем закончится этот год.

— Нет, — с горячностью ответил он. — Мы найдем способ разделаться с этим дьяволом, Мокатой. Де Ришло сделает это, я уверен.

— Вы здесь ни при чем, — с грустью возразила она, — это судьба. Мы совсем недавно встретились и еще не поздно все изменить. Вам нельзя любить меня, иначе вы будете очень несчастливы, когда я умру.

— Вы не умрете, — повторил он и внезапно рассмеялся, как мальчишка. — Я люблю тебя, Танит. Даже если мы оба умрем завтра, — добавил он, — все равно остается сегодня.

Танит обняла Рэкса за шею и с неожиданной горячностью поцеловала его прямо в губы.

Он приподнял ее и жадно начал целовать, бормоча в перерывах между поцелуями ласковые фразы. Она прильнула к нему и тихонько смеялась, готовая расплакаться. Неизведанное ранее чувство счастья переполняло все ее существо. Сейчас ей страстно хотелось жить и навсегда позабыть о своих ночных кошмарах, от которых она в ужасе просыпалась посреди ночи, видя себя разорванной на куски и окровавленной — жертвой жуткой железнодорожной катастрофы или запертой на верхнем этаже горящего дома и вынужденной прыгать вниз, на мостовую. На мгновение ей показалось, что можно не бояться этих страхов, с детства преследовавших ее. Она была молода, здорова и полна энергии. Почему бы ей не быть счастливой рядом с этим сильным мужчиной с веселыми глазами, столь неожиданно появившемся в ее жизни?

Вновь и вновь Рэкс пытался уверить Танит в абсурдности ее мыслей о скорой и неизбежной смерти. Он говорил, что стоит ей уехать из пропитанной суевериями Европы, как она станет видеть все в ином свете; они уедут в Америку, в его старинное поместье на юге страны и там, находясь в безопасности, вместе посмеются над судьбой.

Она вдруг почувствовала себя невероятно уставшей.

— Рэкс, — мягко сказала она, — я совсем без сил. Я не спала тридцать шесть часов и, если хочу бодрствовать сегодня ночью, мне надо хоть немного вздремнуть. Пока ты рядом, со мной ничего не случится, верно?

— Ничего, — внезапно охрипшим голосом ответил он, — ни человек, ни сам дьявол не причинит тебе зла, когда я рядом с тобой.

Она легонько вздохнула и повернулась на бок, положив голову на изгиб его локтя, а он сел, прислонившись спиной к стволу дерева. В следующую секунду она уже спала.

Наступил вечер. Руки и ноги Рэкса замерзли и онемели, но он не осмеливался пошевелиться, опасаясь разбудить ее. Он начал беспокоится. Моката так и не появился, а что подумают о нем в Кардиналз-Фолли? Мэри Лу знала, что он пошел в гостиницу и они могли позвонить туда. А он не оставил для них никакого сообщения.

Тени удлинялись и вместе с ними росли сомнения Рэкса. Что, если Танит нарочно заманила его сюда? И не помешает ли Моката де Ришло вернуться до наступления сумерек? От этой мысли Рэксу стало не по себе — навряд ли Ричард сможет защитить Саймона в отсутствие герцога, да и его, Рэкса, присутствие было бы не лишним.

Он собрался было разбудить Танит, но она спала так мирно и спокойно, так доверчиво свернулась в его объятиях, что он не смог заставить себя сделать это. Приближалась ночь испытаний.

Глава 24 СКЕПТИЦИЗМ РИЧАРДА ИТОНА

Без четверти шесть де Ришло вернулся в Кардиналз-Фолли, и Ричард, встретив его в холле, сообщил ему о визите Мокаты.

— Я ничуть не удивлен, — мрачно заметил герцог. — Время работает против него, и, видимо, он находится в отчаянном положении, если рискнул прийти сюда днем. Угрожал ли он вернуться?

— Да, — ответил Ричард и подробно рассказал о попытке сатаниста загипнотизировать Мэри Лу и о своей беседе с ним. Герцог внимательно выслушал Ричарда, и его и без того изможденное лицо еще больше омрачилось. Глядя на де Ришло, Ричард впервые, пожалуй, понял, что герцог почти в два раза старше его. На плечи де Ришло легла, казалось, невидимая ноша, сгорбившая его и омрачившая его чело. Ричард был настолько поражен его видом, что спросил вполне серьезно:

— Вы и в самом деле считаете, что сегодня ночью он может устроить какую-нибудь дьявольщину?

Де Ришло кивнул.

— Я уверен, Ричард, и очень обеспокоен этим. Сегодня мне не повезло. Я не застал своего старого знакомого, отца Брэндона, к которому я ездил. Он многое знает о том ужасном «ином мире», с проявлениями которого мы столкнулись, и наверняка помог бы нам, но молодой священник, замещающий его, не доверил мне гостию и не захотел приехать сюда. Гостия — единственная надежная защита против тех сил, которые Моката может использовать против нас.

— Ну, мы как-нибудь и сами справимся, — улыбнулся Ричард, пытаясь приободриться.

— Конечно, — в голосе де Ришло появилась нотка прежней решимости. — Поскольку церковь не может помочь нам, остается рассчитывать на мои знания и надеяться на помощь Господа. У меня, к счастью, есть с собой все необходимое, но я попрошу вас послать в деревенскую кузницу и взять там пять лошадиных подков. И запомните — все подковы должны быть абсолютно новыми, это очень важно.

Когда Ричард услышал эту, на его взгляд, детски-наивную просьбу, к нему вернулся былой скептицизм, но со свойственным ему тактом, он сдержался и немедленно согласился отправить кого-нибудь за подковами. Тут он вспомнил о Рэксе, и рассказал герцогу о звонке Танит и о том, что их друг отправился к ней в гостиницу.

Лицо де Ришло внезапно осунулось.

— Я считал, что у Рэкса больше здравого смысла, — огорченно покачал головой он. — Надо немедленно позвонить туда.

Ричард связался с мистером Уилксом, но тот мало чем помог ему. Он сообщил, что леди появилась около трех, а вскоре к ней присоединился молодой американец. Затем они пошли в сад и с тех пор их никто не видел.

Де Ришло сердито пожал плечами.

— Глупый мальчишка! Я думал, что он уже достаточно насмотрелся, чтобы понимать, насколько опасно находиться рядом с этой юной особой. Сто к одному, что она марионетка Мокаты. Я могу лишь молиться, чтобы он вернулся до наступления темноты. А где сейчас Саймон?

— Он с Мэри Лу. Думаю, они наверху, в детской, — укладывают Флер спать.

— Хорошо. Пойдемте наверх. Флер может очень помочь нам в защите Саймона сегодня ночью.

— Флер!? — изумленно воскликнул Ричард.

Герцог кивнул.

— В подобных обстоятельствах девичья молитва чрезвычайно действенна. Ребенок в возрасте Флер уже способен молиться и, будучи по натуре безгрешен, являет собой тот идеал чистоты, к которому должен стремиться всякий человек. Вспомните слова Спасителя: «Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него». Так вы не возражаете?

— Нисколько, — сразу согласился Ричард. — Если она помолится за Саймона, это не принесет ей никакого вреда.

Наверху, в детской, герцог несколько минут торопливо шептался с Мэри Лу.

— Конечно, — сказала она. — Если только это поможет. Я попрошу няню оставить нас на полчаса.

Затем де Ришло подошел к Флер и улыбнулся ей.

— Мама слушает по вечерам, как ты молишься? — нежно спросил он.

— О, да, — ответила она. — И все вы можете послушать меня.

Он опять улыбнулся.

— А ты слышала, как она молится?

Флер на мгновение задумалась.

— Нет, — тряхнула она своей темной головкой и серьезно взглянула на герцога своими большими голубыми глазами. — Я сплю, когда мама молится.

Он легонько кивнул.

— Что ж, сегодня вечером мы помолимся все вместе.

— О-о-о, — заворковала Флер, — как интересно. Как будто мы играем в новую игру, да?

— Это не игра, радость моя, — вмешалась Мэри Лу, — мы все будем читать очень серьезные молитвы.

— Да, это очень серьезно. Мы встанем на колени вокруг дяди Саймона, и ты будешь крепко держать его правую руку своей левой. Но сначала ты прочитай свои обычные молитвы, а затем я прочитаю одну молитву за всех нас.

Они склонили головы и прикрыли глаза. Первые слова «Отце наш» Флер проговорила робко и запинаясь, затем последовала нерешительная пауза, Мэри Лу прошептала подсказку, и окончание молитвы девочка выпалила на едином дыхании. Следующие короткие молитвы — за маму и папу, дядю Саймона, дядю Серые Глаза и нянюшку были произнесены со значительно большим чувством.

— Теперь, — прошептал де Ришло, — я попрошу повторять за мной каждое слово. — Низким, четким голосом он прочитал молитву Богу Отцу, умоляя Его простить Его рабам их грехи и укрепить их силы, чтобы противостоять соблазнам, защитить их от всякого зла, скрывающегося во тьме, и даровать им особую милость увидеть свет завтрашнего утра.

После того, как молитвы были прочитаны, а Флер — расцелована и уложена в постель, взрослые спустились вниз в уютную гостиную Мэри Лу. Беспокоясь о судьбе Рэкса, де Ришло еще раз позвонил в «Гордый Павлин», но ему не удалось узнать ничего нового. В слегка подавленном настроении он уселся в кресло, и Ричард, прерывая становящееся напряженным молчание, наконец спросил:

— Что мы должны сделать сейчас?

— Нам надо пораньше поужинать, — объявил де Ришло, — и еда должна быть легкой. Затем мне хотелось бы, чтобы вы запретили слугам входить в это крыло дома до наступления утра. Если хотите, скажите им, что я собираюсь всю ночь вести эксперименты с телевизионной аппаратурой, и ни при каких обстоятельствах они не должны мешать нам, закрывать или открывать двери.

— Может быть… э-э… нам следует отключить и телефон, — рискнул Саймон. — Что если он начнет звонить?

— Да, если Ричард позволит, я сам сделаю это.

— Пожалуйста, если хотите, а я займусь слугами, — мирно согласился Ричард. — Но что вы называете легким ужином?

— Немного рыбы или яиц с овощами и фрукты — ровно столько, чтобы поддержать наши силы, но никакого мяса, и, конечно же, вина.

— Неплохой ужин, сказал бы я, — фыркнул Ричард. — Я надеюсь, вы не собираетесь заставить нас побрить головы и надеть власяницы? Я голоден, как волк, и, получив вашу телеграмму, мы сегодня уже пропустили ленч.

— Мне очень жаль, Ричард, — терпеливо улыбнулся герцог. — Но наше положение крайне серьезно, и, боюсь, вы еще не поняли как следует, всей его серьезности. Я уверен, если бы вы видели то, что мне и Рэксу довелось увидеть прошлой ночью, вам бы и в голову не пришло возражать против всех этих мелких неудобств.

— Честно говоря, — признался Ричард, — мне трудно поверить, что все мы не спятили. Целый день мы толкуем о каких-то ведьмах и колдунах, как будто они действительно существуют в наше время.

— Но вы сами видели сегодня Мокату.

— Я видел неприятного одутловатого нахала, но я не могу представить себе, что он обладает тем могуществом, которое вы приписываете ему.

— О, Ричард! — вмешалась Мэри Лу. — Серые Глаза прав. Этот человек ужасен. А утверждать, что в наше время никто не верит в ведьм и колдунов — абсурд. Всем известно, что они были всегда и есть сейчас.

— Э-э?! — удивленно взглянул Ричард на свою жену. — Ты уже успела заразиться этой чушью? Я никогда раньше не слышал, чтобы ты рассуждала подобным образом.

— Конечно, нет, — несколько резко ответила она, — потому что такие разговоры не приносят счастья. Но я могу многое рассказать о сибирских ведьмах — о том, что я видела собственными глазами.

— Расскажите, Мэри Лу, — попросил герцог. Он чувствовал, что в такой ситуации скептицизм любого из них недопустим. Если Ричард не поверит в реальность угрожающей им опасности, он может снисходительно отнестись к принимаемым мерам предосторожности и совершить какую-нибудь оплошность. Он знал, насколько высоко Ричард ценил здравый смысл и рассудительность своей жены. Пусть лучше она попробует убедить его.

— В Романовке, в хижине за околицей, жила ведьма, — начала Мэри Лу. — Это была одинокая старуха, и все, даже красногвардейцы, хваставшиеся, что ликвидируют Бога и дьявола, боялись проходить мимо ее дома ночью. В России такие, как она, есть почти в каждой деревне. Ее называли знахарка, — она излечивала многие болезни, а однажды, на моих глазах, почти моментально остановила кровь, хлеставшую из глубокой раны. Деревенские девушки приходили к ней с просьбами погадать им, и, когда средства позволяли, покупали у нее чары или фильтры, чтобы заставить молодых парней, которые им нравились, полюбить себя. Однако все ее очень боялись. Все знали, что она может погубить урожай или наслать чуму на скот тех, кто ей не по душе. Ходили слухи, что, если ей хорошо заплатить, она способна наслать неизлечимую болезнь.

— Если это правда, удивляюсь, почему ее не линчевали, — тихо заметил Ричард.

— Так оно в конце концов и случилось. Но сами жители деревни не осмелились сделать это. Как-то раз крестьянин, которого она заразила вшами, пожаловался местному комиссару, и тот нагрянул к ней с отрядом в двадцать человек. Все обитатели деревни, в том числе и я, любопытная маленькая девочка, собрались посмотреть, что будет. Красногвардейцы вытащили старуху из дома, и с пристрастием допросили. Обнаружив свидетельства того, что она и в самом деле ведьма, комиссар расстрелял ее возле хижины, в которой она обитала.

— Но как это удалось доказать? — скептично спросил Ричард.

— Как? Нашли отметины, разумеется.

— Какие еще отметины?

— Они раздели ее и обнаружили сосок под левой рукой, а это верный знак.

Де Ришло кивнул.

— Да, из этого соска ведьмы кормят своего помощника. Кто это был — кот?

Мэри Лу покачала головой.

— Нет — огромная толстая жаба, которую она держала в небольшой клетке.

— Ну и ну! — запротестовал Ричард. — Просто фантастика. Расстрелять бедную старуху только за то, что у нее имелось некоторое уродство.

— Не только за это, — заверила его Мэри Лу. — У нее на бедре нашли отметину дьявола. Это было ужасно, но, надо сказать, весьма убедительно.

— Отметина дьявола!? — неожиданно вмешался Саймон. — Я никогда не слышал об этом.

— Считается, что то место на теле человека, которого дьявол или его представитель касается в момент сатанинского крещения, навсегда остается нечувствительным к боли, — ответил ему герцог. — Раньше такое место разыскивали, втыкая в тело подозреваемого булавки, поскольку внешне оно ничем не отличается от других участков кожи.

Мэри Лу кивнула.

— Верно. Старухе завязали глаза и начали легонько колоть булавкой. Всякий раз она, естественно, вскрикивала, но когда деревенский староста уколол ее в левое бедро, она никак не отреагировала на это. Он еще пару раз вогнал булавку чуть ли не по самую головку, однако она ничего не почувствовала, даже того, что ее касались. Тогда все поняли, что она и в самом деле ведьма.

— Что ж, тебя это, возможно, убедило, — медленно произнес Ричард, — но мне все равно кажется варварством.

— Ну хорошо, — в упор взглянула на него Мэри Лу. — Ты мало знаешь об этих вещах, Ричард, но в России люди ближе к природе и воспринимают сверхъестественные явления и одержимость дьяволом как реальности обыденной жизни. Всего лишь за год до того, как ты привез меня в Англию, в пятидесяти милях от деревни, где я тогда жила, поймали волка-оборотня.

Ричард подошел к дивану, на котором она сидела, и легонько похлопал ее по руке.

— Дорогая, в самом деле, не хочешь ли ты заставить меня поверить в то, что человек может превращаться в зверя, выскакивать в полночь из постели и отправляться на охоту, затем возвращаться утром и, как обычно, идти на работу?

— Именно, — серьезно кивнула Мэри Лу. — Волки, как ты знаешь, почти всегда охотятся стаями, а тут одинокий и невероятно хитрый волк многие месяцы не давал покоя целой округе. Он убивал овец и собак, загрыз двух маленьких детей. Затем он убил старуху. Ее нашли с перекушенным горлом, но, как выяснилось, она была изнасилована; это заставило предположить, что загрызший ее волк — оборотень. Наконец он напал на дровосека, и тот ранил его топором в плечо. На другой день неожиданно умер деревенский дурачок, и когда его тело стали готовить к погребению, оказалось, что он умер от потери крови, и на его плече, в том самом месте, куда дровосек ударил волка, зияла огромная рана. Больше в той деревне не загрызали ни овец, ни людей. Поэтому всем стало совершенно ясно, что именно он был волком-оборотнем.

Ричард секунду задумчиво смотрел на нее.

— Конечно, человек мог совершить все это и не меняя своего обличия, — сказал он. — Если укушенный бешеной собакой человек заболевает водобоязнью, он лает, воет, скрежещет зубами и ведет себя, как настоящий пес. Более того, больной действительно верит в это. Ликантропия, которой, похоже, страдал бедняга, может быть заболеванием такого же рода.

Мэри Лу пожала плечами и встала.

— Что ж, раз ты не веришь мне, я умываю руки. Я исчерпала все свои аргументы и пойду лучше распоряжусь насчет ужина.

Когда за ней закрылась дверь, герцог спокойно проговорил:

— Это возможное объяснение, Ричард, но в судебных архивах любой страны имеется масса свидетельств, что подобные случаи действительно время от времени происходят. Облик, принимаемый оборотнями, конечно, разный. В Греции это, как правило, кабаны, в Африке — гиены и леопарды, в Китае — лисы, в Индии — тигры, а в Египте — шакалы. Но даже в доброй старой Англии, в Суррее, я могу познакомить вас со своим другом, который давно занимается лечебной практикой среди сельских жителей и который может поклясться, что старики-фермеры твердо верят в способность некоторых людей превращаться в зайцев, особенно в определенные лунные фазы.

— Но если вы в самом деле верите в подобную фантастику, — немного мрачно улыбнулся Ричард, — тогда вы, возможно сумеете найти разумное объяснение.

— Несомненно, — ответил де Ришло. Он поднялся из кресла и вновь принялся, расхаживая взад и вперед по лежавшему перед камином мягкому персидскому ковру, излагать эзотерическое учение, с которым познакомил Рэкса две ночи назад.

Саймон и Ричард молча выслушали повествование об извечной, скрытой от человеческих глаз борьбе между силами света и тьмы. Затем Ричард, впервые за этот вечер, с неподдельным интересом воскликнул:

— Я уверен, что вы проповедуете манихейскую ересь. Именно манихеи верили в два начала: свет и тьму и в три момента: прошлое, настоящее и будущее. Они учили, что в прошлом свет и тьма существовали раздельно; затем тьма вторглась в свет и смешалась с ним, сотворив настоящее, и весь этот мир, где добру сопутствует зло. Они также считали, что эстетизм способствует освобождению света, заключенного в человеческом теле, а в отдаленном будущем свет и тьма вновь будут отделены друг от друга.

Худое лицо де Ришло осветила улыбка.

— Совершенно верно, друг мой. Фундамент этого учения, конечно, куда более древний и восходит, самое раннее, к доегипетским временам, и перс Мани всего лишь был первым, кто разгласил ревностно хранимую тайну всему миру.

— Одно время оно серьезно соперничало с христианством.

— Да, — включился в разговор Саймон, — и выжило, несмотря на ужасные преследования со стороны христиан. Мани был распят на кресте через двести с небольшим лет после Христа, запретив последователям обращать людей в свою веру. Однако учение все же тайно распространялось. Ему следовали альбигойцы в двенадцатом веке в Южной Франции. Затем, когда их уничтожили, оно перекинулось в Богемию и пышно расцвело там в тринадцатом веке, почти через тысячу лет после смерти Мани. Некоторые секты исповедовали его вплоть до сороковых годов прошлого века, и даже в наши дни многие считают его единственной истинной религией.

— Да, я могу это понять, — согласился Ричард. — Но одно дело — рассуждать о попытках великих философов, основателей брахманизма, буддизма и таоизма преодолеть рамки религии личного божества и слиться с праной, светом и вечным потоком жизни, а совершенно другое — заставить себя поверить в вервольфов и ведьм.

— Это всего лишь примеры проявления сверхъестественного зла, — возразил де Ришло. — Аналогично появление стигмат на теле исключительно набожных людей можно рассматривать как свидетельство сверхъестественного добра. Выдающиеся хирурги, исследовавшие стигматы, неоднократно подтверждали их подлинность. А ведь стигматы — это не что иное как изменение плоти святых, стремящихся достигнуть высшей формы бытия — Господа Иисуса Христа. Что же удивительного в том, что низменные натуры с помощью сил тьмы изменяют свою человеческую оболочку на звериную? Кстати, такое изменение всегда носит лишь временный характер, — после смерти оборотни всегда принимают человеческий облик. То, что вы называете сумасшествием, является лишь разновидностью бесовской одержимости, которой страдают эти несчастные люди. Никто, знакомый с достаточным количеством литературы по этому вопросу, не может поставить под сомнение многочисленные случаи подобных перевоплощений.

— Возможно, — неохотно согласился Ричард. — Но, я уверен, подавляющее большинство этих свидетельств — многовековой давности, и к ним наверняка примешалось немалое количество всякого рода суеверий и небылиц. В дебрях Сибири или в джунглях Индии вера в такие легенды вполне может побудить к действиям какое-нибудь несчастное создание. Но вы не сможете привести ни одного примера, случившегося в наше время в цивилизованной стране и документально подтвержденного.

— Неужели? — мрачно рассмеялся де Ришло. — А не помните ли вы случай, произошедший в Уттенхейме около Страсбурга? Фермеры жаловались на одинокого волка, в течение многих недель досаждавшего им. Местный егерь сумел выследить зверя. Волк атаковал егеря, и тот одним выстрелом убил его. Однако там, где должен был лежать звериный труп, охотник, к своему ужасу, обнаружил мертвое тело местного юноши. Беднягу обвинили в убийстве, но он поклялся всеми святыми, что стрелял в волка, и все окрестное население свидетельствовало в пользу обвиняемого, заявляя, что погибший неоднократно хвастался своей способностью превращаться в зверя.

— Это история XV или XVI века? — с легкой иронией спросил Ричард.

— Вовсе нет. Она произошла в ноябре 1925 года.

Глава 25 ТАЛИСМАН СЕТА

Де Ришло еще довольно долго расхаживал взад и вперед по комнате, терпеливо отвечая на вопросы Ричарда, и, когда Мэри Лу вернулась, из глаз Ричарда исчезло то ироничное выражение, которое совсем недавно искрилось в них.

Было уже восемь часов. Сгущались сумерки, и очертания деревьев в саду начинали сливаться в однородную темную массу. Однако друзья чувствовали себя бодрыми и внимательными, как солдаты перед боем. Долгая беседа, казалось, помогла всем яснее осознать ситуацию, в которой они находились, и укрепила их доверие друг к другу, что являлось, как они понимали, их главным оружием в предстоящей схватке.

Мэри Лу предложила всем пройти в столовую, где уже был накрыт стол. Ужин прошел в сосредоточенном молчании. Лишь однажды герцог обратился к Ричарду:

— Я думаю, самое подходящее место для моих экспериментов — это библиотека; мне потребуется большой кувшин с водой, несколько стаканов и фрукты.

— Конечно, — согласился Ричард и взглянул на дворецкого. — Прошу вас, Малэн, позаботьтесь обо всем, пожалуйста.

Затем он проинструктировал дворецкого относительно поведения слуг ближайшей ночью. В знак понимания Малэн молча склонил голову, и, глядя на вежливое и невозмутимое выражение его лица, невозможно было предположить, что через полчаса, после того, как Ричард многозначительно пожелал ему спокойной ночи, он в беседе с экономкой высказал, заговорщически подмигнув ей, свое мнение о намерениях господ:

— Мне кажется, они охотятся за привидениями — ведь старикан не привез с собой никакого телевизора. За ужином они не выпили ни капли вина, а спиритисты всегда так ведут себя. Я могу только надеяться, что с ними не случится ничего плохого.

Библиотека представляла собой большую комнату, стены которой были заставлены поднимающимися до самого потолка рядами полок с книгами в роскошных переплетах. На темном дубовом полу стояли удобные кресла, а около стеклянных дверей, ведущих из библиотеки на террасу, располагался большой овальный письменный стол красного дерева. Библиотека находилась в глубине самого старого крыла дома, и даже в яркий летний день в ней было довольно сумрачно. Однако атмосферу в комнате никак нельзя было назвать мрачной, поскольку в любое время года в древнем камине постоянно горел огонь, а ночью, когда шторы задергивались,она освещалась рассеянным светом, излучаемым скрытыми на потолке лампами.

— Надо удалить отсюда все — шторы, кресла, стол, — велел де Ришло, — и нам потребуются щетки и тряпки, чтобы тщательно вымыть все поверхности, поскольку темные силы могут воспользоваться для материализации малейшими частицами пыли и грязи.

Мужчины начали выдвигать мебель из библиотеки в холл, а Мэри Лу тем временем принесла из чулана горничной все необходимое для уборки. Через четверть часа в комнате остались лишь одни книжные полки, и все, кроме герцога, решившего еще раз позвонить в гостиницу, принялись скоблить неровные доски пола, стены и потолок.

— Никаких новостей от Рэкса, — объявил герцог, вернувшись, — и мне пришлось отсоединить телефон, чтобы возможные звонки не потревожили Малэна. Закончив здесь, все мы пойдем наверх и переоденемся.

— Во что? — поинтересовался Ричард.

— В пижамы, — ответил де Ришло. — Я надеюсь, у вас их достаточно, чтобы хватило на всех нас. Вся одежда должна быть неношенной, либо свежевыстиранной.

— А мы не замерзнем? — с сомнением спросил Саймон.

— Я предлагаю надеть теплые охотничьи носки и пальто, — добавил Ричард.

— Носки и комплект нижнего белья будут нелишними, но никаких пальто, халатов или ботинок, — сказал герцог. — А чтобы не сидеть на голом полу, нам потребуется много одеял и банных полотенец, с помощью которых мы соорудим некоторое подобие ложа.

Вновь вернувшись в библиотеку, де Ришло открыл свой чемоданчик и извлек из него кусок мела, веревку и складной фут. Отметив точку в центре комнаты, он попросил Мэри Лу прижать там конец веревки и очертил круг радиусом семь футов.

Затем он удлинил веревку и начертил круг большего размера. После этого началась самая трудная часть операции. Между внешними и внутренними кругами требовалось вписать пятиконечную звезду, причем, как объяснил герцог, ее защитные свойства проявятся только в том случае, если она окажется геометрически правильной, в противном случае звезда может оказаться не только бесполезной, но даже опасной.

Не менее получаса они занимались измерениями, и наконец широкие линии мелом на полу обозначили пятиконечную магическую звезду, внутри которой им предстояло оставаться до рассвета. Затем герцог начертал по латыни экзорсизм вдоль края внутреннего круга. А возле вершин и мест пересечения лучей пятиконечной звезды нарисовал странные символы, взятые из каббалы, древнеегипетских и древнеперсидских святых книг. Стеблями асафетиды и голубым воском он запечатал с обеих сторон окна и двери и сделал на них знак креста святой водой, включил все лампы в комнате и навалил в камин огромную кучу толстых поленьев, так, чтобы они горели всю ночь. Он достал пять маленьких серебряных чашек, наполнив их на две трети святой водой, и поместил по одной на каждом из мест пересечения лучей звезды, а на ее вершинах установил и зажег пять длинных белых заостренных свечей, какие используются в католических храмах. Позади каждой из свечей он положил подкову дужкой внутрь, а позади каждой из чашек со святой водой — высушенный корень мандрагоры.

Закончив возведение внешних барьеров астральной крепости, герцог занялся защитой своих друзей и себя самого. Каждому на шею повесил большой венок из цветов чеснока, а к запястьям и лодыжкам Саймона вновь привязали пучки асафетиды. Герцог раздал всем четки с прикрепленными к ним маленькими золотыми распятиями, медальоны с изображением святого Бенедикта, держащего в правой руке крест, а в левой — Евангелие, и пузырьки с ртутью и солью. Наконец он запечатал девять отверстий на теле каждого из них, и все устроились на импровизированном сиденьи из одеял, усадив Саймона в центре.

Все эти действия, однако, не произвели ни малейшего впечатления на Ричарда. Его былой скептицизм вновь ожил. Ричард считал, что Саймона преследовала банда шантажистов, и он, вопреки предостережениям герцога, захватил с собой пистолет, правда, предварительно протер его хорошенько спиртом. Он намеревался воспользоваться этим оружием в том случае, если Моката дерзнет вломиться в их дом.

Ричард оглядел своих друзей.

— Ну вот мы и готовы. Что нам теперь делать? — бодро спросил он.

— Здесь достаточно места, чтобы нам всем лечь на одеяла и попытаться немного вздремнуть, — ответил де Ришло.

— Мне никогда в жизни не хотелось спать меньше, — заметил Саймон.

— И мне тоже, — согласился Ричард, — и будь у нас бутылочка бренди, мы отлично скоротали бы время.

— Дорогой, слушая тебя, можно подумать, что у тебя одна выпивка на уме. Если бы Серые Глаза и Саймон не знали тебя столь хорошо, они наверняка сочли бы тебя пьяницей, — дружелюбно пробормотала Мэри Лу, поуютнее устраиваясь возле него.

— Слышали ли вы легенду об Изиде и Озирисе? — прервал их шутливые пререкания герцог.

— Конечно, — отозвался Ричард. — Они были царем и царицей на небесах, а затем в человеческом облике сошли на землю и научили египтян всему, что знали, не так ли?

— Да, — кивнул де Ришло. — А помните ли вы, при каких обстоятельствах Озирис умер?

— Его убили, верно? — проговорил Саймон. — Но, честно говоря, я забыл как это случилось.

— Тогда слушайте. Этой истории много тысяч лет. Озирис, в отличие от смуглых египтян, был белокурым и светлокожим. Он стал царем в Египте и долго правил им, и страна при его правлении процветала. Но у него был черноволосый и темнокожий брат по имени Сет, — видите, и здесь встречаются два противоположных принципа, добро и зло, свет и тьма. Легенда, конечно, во многом апокрифична, но если отбросить поздние мистические наслоения и приукрашения, сделанные жрецами, в ней слышится отголосок реальной человеческой трагедии, и трудно сомневаться, что когда-то, задолго до возведения пирамид, в долине Нила действительно жили эти двое мужчин и женщина, родоначальники династий фараонов.

Всякий раз, когда я вспоминаю эту удивительную историю, меня всегда поражает, насколько близка нам фигура Сета. Мы с трудом воспринимаем персонажи пьес, написанных в семнадцатом веке, однако Сет — очаровательный, но беспринципный негодяй, который сегодня может щедро угощать и развлекать вас изысканной беседой у себя дома, а назавтра, встретившись с вами на улице, способен зарезать вас без малейшего угрызения совести — остается неподвластным времени и переменам.

Он был высок, худощав и красив, отличный атлет и охотник, блестящий собеседник и щедрый хозяин, знающий, как угостить своих друзей. Таким, как он, мужчины склонны прощать все их недостатки, а женщины уступают почти с первого взгляда, убедив себя, что порочность — всего лишь проявление своенравия. Сет был моложе Озириса и завидовал его власти. Кроме того, он влюбился в Изиду, жену своего брата. Выход из древнейшего в истории любовного треугольника мог быть только один: Сет решил убить Озириса и завладеть его женой и царством.

Сделать это было не так-то просто. Озирис всегда был окружен аристократами, которые любили своего царя и знали, что его правление приносит стране мир и процветание. Они стали бы защищать его любой ценой. Сет столкнулся и с другой проблемой: Озирис был богом, и даже если бы удалось заманить его в уединенное место, Сет не рискнул бы пролить ни одной капли божественной крови. Тогда у него возник исключительно хитрый замысел. Как известно, египтяне считали жизнь на земле лишь прелюдией будущей жизни, и все их мысли с самого раннего возраста были сосредоточены на подготовке к ней. Многие потратили целые состояния на приготовление места своего будущего погребения, и на каждом пиру перед подачей десерта виночерпий обносил вокруг собравшихся небольшой гроб со скелетом внутри, напоминая этим, что за ближайшим углом каждого может подстерегать смерть.

С дьявольской изобретательностью Сет воспользовался этой всеобщей поглощенностью смертью и похоронами для того, чтобы заманить брата в ловушку. Сначала он придумал, как точно измерить тело Озириса. Затем велел изготовить прекраснейший саркофаг, равного которому по красоте никто никогда не видел. Это был огромный тяжелый ящик из прекрасного кедра с нарисованными ляпис-лазурью фигурами сорока двух умерших предков — членов божественного трибунала, с написанными черными и красными иероглифами текстами, содержащими сведения о наиболее эффективных способах защиты от черной магии, и о необходимых ритуалах, изложенных в великой «Книге Мертвых».

Когда чудесный саркофаг был закончен, Сет объявил пир и пригласил на него Озириса и молодых придворных, посвященных Сетом в преступный заговор.

В ту ночь Сет установил прекрасный саркофаг в небольшой прихожей, через которую проходили приглашенные на пир. И сколько хвалебных восторженных слов было сказано по поводу изысканности линий его рисунков и мастерства, с которым он был изготовлен!

Гости поужинали, выпили много вина, усладили взоры танцем египетских девушек и упражнениями акробатов из Эфиопии, а слух — лучшей струнной музыкой того времени. Когда пиршество подходило к концу, Сет встал со своего места и объявил: «Все вы видели стоящий в прихожей саркофаг, и один из вас, кому он окажется впору, получит его в подарок вместе с моим благословением».

Легко представить себе, как гости вскакивали со своих мест, расталкивали танцовщиц и торопились в прихожую, — ведь каждый надеялся, что царский подарок будет принадлежать ему.

Один за другим они ложились в гроб, но никому из них он не оказался точно по росту. Затем Сет попросил Озириса пройти в прихожую и, указав на саркофаг, сказал с усмешкой: «Почему бы не попробовать и тебе, братец? Он вполне достоин царя, владеющего обоими царствами: Верхним и Нижним».

Улыбнувшись, Озирис последовал примеру остальных, и, представьте себе, его могучее тело с изумительной точностью вписалось в габариты саркофага. Но едва он улегся в нем, как главные заговорщики тут же схватили тяжелую крышку, захлопнули саркофаг и залили сверху расплавленным свинцом; и не позднее чем через час, после мучительной агонии, Озирис умер от удушья.

Таким образом Сет успешно осуществил свой злодейский замысел и не пролил ни капли божественной крови. Он и его подручные поторопились к своим колесницам, но Изида была вовремя предупреждена и успела скрыться.

Тело Озириса осталось в саркофаге, но Сет прекрасно знал, что от него необходимо как можно скорее избавиться. Как вы помните, египетская религия связана с поклонением мертвым, и, если бы жрецы завладели телом умершего царя, они с почестями погребли бы его и воздвигли бы в память о нем большой храм, который своим существованием всегда напоминал бы о совершенном убийстве и в дальнейшем мог стать центром сплочения сил, оппозиционных узурпатору.

Поэтому на следующее утро, вернувшись в свой дворец, Сет первым делом приказал выбросить саркофаг в Нил. Но Изиде удалось с помощью магических заклинаний завладеть им, а затем она смогла даже забеременеть от умершего мужа. Она нашла укрытие в папирусных зарослях дельты Нила, и вместе с ней находился саркофаг с телом Озириса, поскольку сама она не могла должным образом похоронить его.

Когда Сет узнал об этом, он поклялся найти Изиду и убить, а тело Озириса уничтожить.

И вновь в этой легенде слышится один из тех отголосков реальности, которые делают события многовековой давности куда более близкими нам, чем какие-нибудь вчерашние происшествия.

Сет много месяцев разыскивал бывшую царицу. Однажды ночью она, уже чувствуя движения ребенка в своем чреве, сидела, всеми покинутая и одинокая, в пальмовой рощице на пустынном берегу, а грубо набальзамированное тело ее супруга находилось в саркофаге рядом с ней. Внезапно ее печальные размышления были прерваны стуком копыт, и вскоре показалась группа всадников, скакавшая по песку, залитому ярким светом египетской луны. Изида, узнав Сета и его распутных придворных, убежала в ближайшие папирусные заросли и спряталась там, зайдя по грудь в воду. Однако один из всадников заметил саркофаг. С криками триумфа они спрыгнули с лошадей и выбросили из него тело Озириса. А затем Изида услышала слова Сета, приказавшего разрубить тело на четырнадцать частей и спрятать их в разных уголках страны, так чтобы никто не смог собрать их воедино.

Много лет спустя сын Изиды, Гор, великий бог, Ястреб Света, отвоевал себе царство и развеял мрак, в который погрузилась страна во время правления Сета. Изида повсюду искала расчлененные части тела Озириса и смогла обнаружить тринадцать из них. Однако одну часть Сет набальзамировал и хранил у себя. Именно по этой причине Гор так и не смог убить Сета, хотя трижды побеждал его в сражениях. Та часть тела, с которой Сет никогда не расставался, являлась могущественным амулетом, и ею был фаллос умершего бога, его брата.

В эзотерических книгах утверждается, что, когда бы талисман Сета ни находили, на мир обрушивались страшные несчастья. Поэтому сейчас нам необходимо любой ценой помешать Мокате овладеть им.

Де Ришло замолчал, и на несколько секунд в комнате воцарилась полная тишина. Затем Мэри Лу тихо произнесла:

— Я чувствую себя усталой, Серые Глаза, и хотела бы отдохнуть, хотя вряд ли засну при таком свете.

— Хорошо, княгиня. Но я должен сказать самое главное. И я попрошу всех вас, — здесь герцог сделал паузу и посмотрел по очереди на каждого из них, — внимательно меня выслушать, поскольку это чрезвычайно важно.

Я не представляю, что конкретно может произойти сегодня. Возможно, вообще ничего не случится и худшее, что нас ожидает — это бессонная ночь. Однако Моката угрожал любой ценой забрать Саймона к себе, и, я уверен, он постарается выполнить свою угрозу.

Он может послать против нас ужаснейшие сущности, и все вы должны хорошо запомнить, что с нами ничего не случится, пока мы находимся внутри пентаграммы, но вне ее нам угрожает смертельная опасность.

Трудно даже вообразить те ужасы, свидетелями которых нам, может быть, придется оказаться. Вспомните видения, описанные у Флобера в его книге «Искушение святого Антония» или картины старых фламандских мастеров, например, Брегеля. Но, повторяю, все это не причинит нам никакого вреда, пока мы остаемся здесь.

Нападение может произойти незаметно, так сказать, изнутри нас самих. Один из нас или даже все мы можем начать приводить опасные аргументы в пользу абсолютной необоснованности наших действий, утверждать, что нам нечего бояться, что глупо сидеть здесь в дискомфорте, когда наверху нас ждут удобные кровати. Даже если я сам стану утверждать нечто подобное, мне нельзя верить, поскольку это будет говорить не мое истинное «я». Нас может начать мучить страшная жажда или терзать голод — поэтому я и велел принести сюда кувшин с водой и фрукты. Возможно, у нас сильно заболят уши или какие-то другие органы тела, заставляя отправиться на поиски лекарства, но и в этом случае нам ничего не останется, как терпеть до утра.

Бедному Саймону, вероятно, придется хуже всех, поскольку борьба ведется за него. Однако, если он попытается бежать, необходимо силой удержать его. Нам могут помочь две вещи. Первая из них — голубые вибрации. Они чрезвычайно могущественны, поэтому попытайтесь увидеть себя как бы находящимися в овале голубого сияния. Но самое главное — это молитва. Не пытайтесь произносить сложных молитв, поскольку ваш язык может отказаться повиноваться вам или будет произносить совсем не то, что вы хотите. Повторяйте раз за разом «Господи помилуй!», «Господи, помоги мне!» и старайтесь все свои мысли сосредоточить на Иисусе Христе. Но если вам покажется, что вы увидели Спасителя стоящим вне пентаграммы, призывающим к себе и обещающим защиту от угрожающего вам чудовища, вы все равно должны оставаться на месте.

Де Ришло закончил, и Ричард, обняв рукой плечи Мэри Лу, сказал:

— Понятно. Мы сделаем все, как вы сказали.

— Спасибо, а теперь давайте встанем на колени и молча помолимся о том, чтобы Господь даровал нам силы помочь друг другу в минуту опасности.

Они долго и сосредоточенно молились, а затем улеглись на пол, чтобы немного отдохнуть. О сне можно было и не мечтать, но и говорить не хотелось.

В библиотеке воцарилась глубокая напряженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих в камине поленьев, да доносившимся откуда-то из глубины дома тиканьем часов. Казалось, что молчаливая комната больше не является частью их дома, а принадлежит какому-то другому, странному и угрожающему миру.

Глава 26 РЭКС УЗНАЕТ О ВАМПИРАХ

Танит мирно спала, свернувшись с объятиях Рэкса, и ее золотоволосая голова покоилась у него на груди. Однако американца терзало мучительное беспокойство. Он укорял себя за то, что оставил Саймона, и внутренний голос неустанно нашептывал ему, что его всего лишь заманили в ловушку. Он изо всех сил старался отгонять такие мысли прочь. Рядом с Ричардом и Мэри Лу, думал он, Саймону ничто не угрожает. Танит была одинока, нуждалась в его помощи, и, находясь рядом с ней, он лишал Мокату грозного оружия.

Чрезвычайно осторожно, чтобы не потревожить ее, он взглянул на часы. Стрелки показывали восемь; к этому времени де Ришло должен уже вернуться. Рэкс не сомневался, что теперь, когда к де Ришло вернулось его обычное мужество, он будет сражаться до последнего вздоха и защищать Саймона с присущей ему изобретательностью и решимостью.

Прошел еще час. Танит пошевелилась. В следующий момент она подняла голову, стряхнула упавшие на лицо волосы и совсем сонно взглянув на Рэкса, невнятно пробормотала:

— Рэкс, где мы? Что случилось? Мне снился страшный сон.

Он улыбнулся и поцеловал ее в приоткрытые губы.

— Мы вместе, — сказал он. — Это самое главное, не так ли? Но если ты хочешь знать, мы сейчас в лесу за гостиницей.

— Да, конечно, — ответила она и, вскочив на ноги, принялась поспешно приводить себя в порядок. — Но мы же не можем оставаться здесь всю ночь.

Рэкс вновь подумал, не взять ли ее в Кардиналз-Фолли, но сразу же отказался от этой мысли. За те долгие часы, пока он с онемевшей спиной и затекшими руками сидел рядом с Танит, охраняя ее сон, он успел многое обдумать и взвесить. Он был уверен, что Танит не лгала ему. Она совершенно искренне раскаивалась и боялась Мокату. Однако никто не мог сказать, насколько мощным было влияние колдуна на девушку и какие силы могли действовать через нее помимо ее воли. Он не осмелился рисковать. Но в одном она была абсолютно права — им нельзя оставаться здесь ночью.

— Нам лучше пойти в гостиницу, — предложил он. — Там мы сможем поесть, а затем решим, что делать дальше.

— Да, — она слегка вздохнула, — давай вернемся, я очень проголодалась.

Взявшись за руки, как дети, они прошли по лесу четверть мили до весело журчащего ручья; стрелки часов показывали уже половину десятого, когда они вошли в холл «Гордого Павлина».

Рэкс попробовал позвонить своим друзьям, но оператор местной телефонной станции сообщил ему, что линия Кардиналз-Фолли вышла из строя. Затем он попросил хорошенькую горничную позвать мистера Уилкса, и, когда тот прибыл, поинтересовался у него, не поздно ли заказать горячий ужин.

— Вовсе нет, сэр, — негромко ответил мистер Уилкс, почтительно склонив голову, — моя супруга с удовольствием приготовит вам что-нибудь. Что вы пожелаете? Для дичи, как вы знаете, сейчас не сезон, но я могу предложить вам молодого утенка или, скажем, цыпленка. Моя жена, сэр, прекрасно готовит цыпленка по-мэрилэндски, и если у нас останавливаются путешественники из Америки, они весьма одобрительно отзываются о ее искусстве.

— Цыпленок по-мэрилэндски! — воскликнул Рэкс. — Что ж, неплохо. Ты не возражаешь, милая?

Танит согласно кивнула.

— Только, если можно, побыстрее, — сказала она.

— Не более двадцати минут, мадам. Миссис Уилкс немедленно займется им, а тем временем я могу предложить вам копченую семгу, которую недавно получил из Лондона. Если вы сильно проголодались, я порекомендовал бы начать именно с нее.

Рэкс кивнул, и Уилкс дружелюбно продолжал.

— А теперь, сэр, какое вино вы будете пить? К жареному, если позволите дать совет, лучше всего подошло бы красное. У меня есть немного Кло де Вуго, которое очень понравилось мистеру Ричарду Итону, когда он последний раз ужинал у меня, а Его Высочество, мой прежний господин, всегда утверждал, что стаканчик Амонтильядо лучше всего стимулирует аппетит.

Секунду Рэкс колебался. Он помнил запрет де Ришло не употреблять спиртное, но события последних двух суток, во время которых он спал лишь несколько часов, начинали сказываться на нем, да и Танит, несмотря на отдых в лесу, выглядела бледной и изможденной. Бутылка бургундского, подумал он, была бы лучшим средством для восстановления их сил.

Через четверть часа он сидел напротив Танит за маленьким столиком в углу столовой и с удовольствием уплетал копченую семгу и мягкие ломтики подрумяненного на огне хлеба. Затем горничная подала цыпленка и вино, и изголодавшийся Рэкс нашел и то и другое восхитительным.

Постоянно находившийся поблизости мистер Уилкс тут же предложил им отведать чего-нибудь на десерт. Взглянув в глаза Танит и прочитав в них согласие, Рэкс молча кивнул, и вскоре за цыпленком последовал пылающий омлет в вишневом сиропе. Мистер Уилкс вновь возник рядом и ненавязчиво намекнул, насколько хорошо завершить ужин бутылочкой выдержанного Кокберна. Но здесь Рэкс проявил твердость. Если бургундское явно пошло ему на пользу, подкрепив силы и освежив, то после крепкого портвейна его наверняка станет клонить ко сну, а этого нельзя было себе позволить.

После ужина Рэкс вновь попытался дозвониться в Кардиналз-Фолли, но, вновь получив отказ, был вынужден написать записку, где сообщал, что с ним все в порядке, и попросил мистера Уилкса послать кого-нибудь с ней к Итонам.

Затем они принялись обсуждать, каким образом лучше всего провести надвигающуюся ночь. Танит настаивала, чтобы Рэкс ни на секунду не покидал ее, поэтому было решено всю ночь оставаться в гостиной.

Чтобы не смущать доброго мистера Уилкса, Рэкс снял себе комнату на ночь; он также сообщил ему, что Танит страдает от бессонницы, и попросил принести в гостиную колоду карт, чтобы удобнее было коротать время.

В камине разожгли огонь и на столе разложили карты, но, едва горничная удалилась, как Рэкс и Танит, забыв обо всем, бросились друг другу в объятья. Как и все влюбленные, они рассказывали друг другу о мельчайших подробностях своей жизни, начиная с самого раннего детства, но, в конце концов, им пришлось перейти к той мрачной теме, которую они всеми силами пытались избегать.

— Я никак не могу прийти в себя, — признался Рэкс, — настолько все это фантастично, непонятно и ужасно. Я знаю, что события прошлой и позапрошлой ночи произошли наяву, я также знаю, что, если бы не Саймон с его проблемами, я не держал бы тебя сейчас в объятьях. Однако всякий раз, когда я думаю об этом, все случившееся кажется мне сном или вымыслом.

— Да, дорогой мой, — она нежно сжала его руку, — и в этом весь ужас. Живи мы в средние века, наша ситуация была бы не столь безысходной. Я могла бы найти убежище в каком-нибудь монастыре, где сестры поняли бы меня, а священники сделали бы все возможное для моей защиты. Но в наши дни всеобщего скептицизма и полиция, и врачи, и духовенство наверняка сочтут меня сумасшедшей. Сейчас я могу рассчитывать только на тебя, и после прошлой ночи я стала бояться, Рэкс, очень бояться.

При этих словах краска вновь залила ей щеки.

— Я знаю, знаю, — поторопился успокоить ее Рэкс, — но ты не должна впадать в панику. У меня есть ощущение, что ты преувеличиваешь опасность. Моката может загипнотизировать тебя, если ты вновь попадешь в его руки, но навряд ли он осмелится пойти на убийство, даже если сочтет, что у него имеется достаточный для этого повод.

— Боюсь, ты многого не понимаешь, дорогой, — тихо прошептала она. — Столь продвинутому сатанисту, каким является Моката, не требуется никакого повода, чтобы совершить убийство. Я оставила его в самый критический момент, и поэтому он наверняка постарается отомстить мне.

— Уверяю тебя, он никогда не решится на убийство. В Англии это чересчур рискованно.

— Он способен, если захочет, убить на расстоянии…

— Что? Втыкая булавки в фигурку из воска?

— Это лишь один из способов. Скорее всего, он воспользуется кровью белой мыши.

— Каким же образом?

— Мне мало известно об этом, однако я кое-что слышала от мадам д’Урфе. Когда адепт собирается кого-либо убить, он берет белую мышь, откармливает ее гостьями, которые заставляет своих подручных воровать из церквей, а затем осуществляет католический обряд крещения над мышью. Он дает ей имя, принадлежащее намеченной жертве, создавая тем самым между ними сильную связь.

— А затем он убивает мышь, верно?

— Нет. Насколько я помню, у мыши берется немного крови, которую затем испаряют и предлагают в пищу духу стихии. После этого производится мистическое переливание зараженной крови в вену предполагаемой жертвы. Но, Рэкс…

— Да, моя милая?

— Я не боюсь умереть. Я уже говорила тебе, что не надеюсь дожить до конца года. Я свыклась с этой мыслью, и она не пугает меня. Но я содрогаюсь от ужаса, когда думаю о том, что может случиться со мной после смерти.

— Но разве Моката способен вредить кому-либо и после смерти? — возразил Рэкс.

— К сожалению, способен, — с нервическим смешком произнесла Танит. — Если он убьет меня таким способом, то я буду мертва для мира, но буду жить как вампир, и это страшнее всего.

Рэкс устало провел рукой по глазам.

— Ты говоришь загадками, дорогая, скажи мне по-простому, что так тебя пугает.

— Но ты же слышал о вампирах?

— Да, я читал о них в какой-то фантастике. Считается, что они по ночам выходят из могил и пьют кровь людей, так ведь? Чтобы убить вампира, могила, в которой он предположительно находится, вскрывается, священник отрубает ему голову и вбивает в сердце осиновый кол.

Танит слегка кивнула.

— Да, вампир — это жуткое, отвратительное существо, живой труп, крадущийся сквозь ночь и напоминающий большого белого слизняка с телом, разбухшим от выпитой человеческой крови.

— Не хочешь ли ты сказать, что подобные создания существуют не только в воображении писателей, но и на самом деле?

— Да. В Карпатах, откуда я родом, в Польше, Венгрии, Румынии и вообще по всей средней Европе вплоть до Балкан можно услышать массу невыдуманных историй о вампирах, особенно в сельской местности. Там тебе расскажут о раскопанных могилах и об обнаруженных в них трупах вампиров, чья кожа сохранила розовый оттенок спустя многие месяцы после погребения, яркие глаза были широко открыты, а клыки сильно выросли и заострились. Очень часто около уголков рта обнаруживали свежую, еще не запекшуюся кровь.

— Звучит весьма мрачно, — воскликнул Рэкс, поежившись. — Де Ришло, я думаю, сказал бы, что злой дух, владевший чьим-либо телом при жизни, продолжает оставаться в нем и после смерти. Но я не представляю себе, как такое может случиться с тобой?

— Именно этого я и боюсь больше всего. Если я опять окажусь в лапах Мокаты, ему даже не придется возиться с белыми мышами. Он просто-напросто загипнотизирует меня, и, после того, как я сделаю все, что ему нужно, он позволит какой-нибудь жуткой сущности сразу же овладеть мной. Когда он убьет меня, она останется в моем теле, и я превращусь в вампира.

— Хватит! Я не в силах даже подумать об этом! — Рэкс рывком привлек ее к себе. — Я сделаю все возможное, чтобы уберечь тебя от Мокаты сегодня, а завтра мы поженимся, и я смогу постоянно находиться рядом с тобой. Утром мы первым делом подадим прошение о немедленной регистрации нашего брака.

Она кивнула, и в ее глазах засветился огонек надежды.

— Я согласна, Рэкс, — тихо проговорила она, — и я верю, что твоя любовь и твоя сила смогут спасти меня. Но сегодня ночью ты должен неотступно находиться рядом со мной, и нам нельзя ни секунды спать. Послушай! — Она замолчала в тот момент, когда до них донеслись приглушенные расстоянием и стенами дома, но ясно различимые в тишине, удары часов на деревенской колокольне. — Двенадцать раз, — прошептала она, — уже второе мая — мой роковой день.

Рэкс снисходительно улыбнулся.

— Я не покину тебя, можешь не сомневаться, и если один из нас начнет засыпать, другой разбудит его. Но я не думаю, что нам потребуются такие меры — ведь есть миллионы важных вещей, о которым нам надо потолковать.

Она встала и пригладила рукой волосы.

— Да. Ночь пройдет незаметно, если мы будем заняты друг другом, — слегка воодушевившись, сказала она. — Но мне придется на секунду улизнуть к себе наверх и привести себя в порядок.

Он нахмурился.

— Насколько я помню, мы не должны разлучаться ни на секунду. Мне совсем не нравится, что ты в одиночку пойдешь к себе.

— Но, дорогой мой, — рассмеялась Танит, — не могу же я взять тебя с собой. Ну и потом, я вернусь всего через несколько минут.

Рэкс внимательно взглянул на нее. Он хорошо помнил тот странный отсутствующий взгляд и фанатически-решительный голос, когда вчера она говорила о своем намерении попасть на шабаш. Ничего подобного сейчас не было и в помине, и Рэкс не сомневался, что девушка выражала собственное желание, а не чужую волю.

— Хорошо, — уступил он, — даю тебе пять минут, но не больше; и если через это время ты не вернешься, я поднимусь наверх и вытащу тебя из твоей комнаты.

— О, мой дорогой! — воскликнула она, нагнулась и поцеловала его. Затем она выскользнула из гостиной и мягко закрыла за собой дверь.

Рэкс поудобнее устроился в своем кресле и вытянул ноги к огню. Он совершенно не испытывал желания спать, и это удивляло его, особенно когда он вспоминал, сколько времени прошло с тех пор, как он проснулся в каюте гигантского парохода утром того дня, когда ужинал с де Ришло. С тех пор, казалось, прошли месяцы, если не годы, и трудно было поверить, что всего две ночи назад они побывали на вечеринке у Саймона.

Его рука лениво потянулась за сигаретами, но усилие, которое для этого требовалось, показалось ему чересчур большим и он лишь поправил подушку сиденья.

Ему абсолютно не хотелось спать. Наоборот, его ум, казалось, никогда не был столь активным, и его мысли ненадолго вернулись к друзьям в Кардиналз-Фолли. Они тоже, думал он, наверняка бодрствуют сейчас, готовясь отразить атаку сил зла. Де Ришло, должно быть, падает от усталости, но он — старый солдат и сумеет организовать оборону сегодня ночью.

Он взглянул на часы, полагая, что Танит стоило бы уже вернуться, но большая стрелка передвинулась всего на два деления. «Удивительно, как долго тянется время, когда на него обращаешь внимание», — подумал он и затем его блуждающий ум переключился на размышления о количестве съеденного и выпитого за ужином. Уступи он мистеру Уилксу и выпей портвейна, его непременно потянуло бы в сон. Но сейчас ему ничуть не хотелось спать.

Затем в его памяти начали один за другим всплывать странные эпизоды последних дней. Мадам д’Урфе, дымившая огромной сигарой, Макс, отталкивающий их лодку от мостика в Пэнбурне, мистер Уилкс, с предельной осторожностью ставивший перед ним бутылку вина, и затем Танит, сидящая напротив него за столиком с разбросанными картами.

Он вновь взглянул на часы — прошла еще минута — и опять мысленно представил ее себе такой, какой видел всего несколько мгновений назад, когда она наклонилась, чтобы поцеловать ее. Ее глубокие, странные и мудрые глаза неясно улыбались ему, и вокруг ее головы словно сиял желтоватый ореол волос. Затем лицо Танит, казалось, потускнело, но он не мог оторваться от созерцания ее золотистых глаз, почему-то потерявших свой цвет и превратившихся теперь в бледно-голубые. Зато они стали ярче и крупнее и еще сильнее притягивали его мысленный взор.

Он собрался было взглянуть на часы, но подумал, что с тех пор, как стрелка переместилась на три деления, навряд ли она преодолела еще два. И ему очень не хотелось терять из фокуса огромные, сверкающие глаза, которые он теперь видел столь ясно, что даже полуприкрыл свои веки. Время — иллюзия, и Рэкс никогда не узнал, как долго он сидел в полутемной гостиной, прежде чем погрузился в глубокий сон.

Глава 27 ВНУТРИ ПЕНТАГРАММЫ

Рэкс безмятежно спал перед угасающим камином в гостиной «Гордого Павлина», а в Кардиналз-Фолли — Ричард, Мэри Лу, герцог и Саймон тревожно ждали наступления утра.

Они лежали на одеялах, постеленных на полу внутри пентаграммы, головами к центру и ногами к краю, образовывая своими телами крест. Прошло немало времени с тех пор, как кто-либо произнес хотя бы пару слов, однако жесткое ложе, яркий свет и растущее напряжение никому из них так и не позволили заснуть.

Мэри Лу была испугана и подавлена. Ничто, кроме ее расположения к Саймону и настойчивой просьбы герцога о помощи не заставило бы ее участвовать в делах такого рода. Она никогда не сомневалась в реальности того, что называется сверхъестественным, и теперь ее терзали мрачные предчувствия, а любой незначительный шум в доме заставлял ее вздрагивать и настороженно озираться.

Ричард даже не пытался уснуть. Он лежал, обдумывая несколько вопросов сразу. Через две недели у Флер будет день рождения и, если подарок для девочки не составит для него проблемы, то с Мэри Лу все обстояло куда сложнее. Подарить ей очередную драгоценность было бы не просто банально, но даже абсурдно, поскольку у нее уже имелась превосходная коллекция ювелирных изделий. В конце концов он остановился на идее купить ей пони-двухлетку — Мэри Лу, как он знал, любила лошадей, и подарок должен был доставить ей огромное удовольствие.

Затем его мысли переместились к Саймону, и чем больше он думал о нем, тем больше ставил под сомнение высказанные герцогом опасения. Он знал, что так называемой черной магией занимаются в большинстве крупных городов Европы и Америки. Несколько лет назад ему даже встретился человек, утверждавший, что присутствовал на черной мессе, состоявшейся в одном из домов в районе Эрлз-Корт, в Лондоне. Однако он подозревал, что это был лишь неуклюжий предлог основательно напиться и устроить разнузданную сексуальную оргию, которым воспользовалась группа декаденствующих интеллектуалов. Но Саймон был другим человеком, и его удивляло, как он мог ввязаться в такие дела.

Ричард повернулся на бок и взглянул на своего друга. Саймон, казалось, никогда не выглядел более нормальным, чем сейчас, и Ричард подумал, хватит ли у него терпения до утра играть в игру, предложенную герцогом.

Обряд очищения, совершенный де Ришло над Саймоном прошлой ночью в Стоунхэндже, благотворно подействовал на него. Сегодня днем он смог хорошо выспаться, и его голова была, как обычно, ясной и свежей. Если бы угрозы Мокаты не адресовались непосредственно ему, Саймон нашел бы немало нелепого в их теперешней ситуации и дал волю своему остроумию. Однако он прекрасно понимал, что желание шутить и смеяться — всего лишь следствие колоссального нервного напряжения.

На первый взгляд могло показаться, что де Ришло спит. Он лежал на спине и ровно и ритмично дышал, закрыв глаза и представляя себя и всю комнату окутанную голубым сиянием, дающим силу и укрепляющим дух. За два часа он ни разу не пошевелился, однако все его чувства оставались настороже.

Ночь, казалось, никогда не кончится; на улице начался дождь, и капли монотонно барабанили по крыше террасы. Жесткое ложе все больше раздражало и утомляло Ричарда. По его предположениям, сейчас было около половины второго, а это означало еще четыре-пять часов бессмысленного бодрствования. Теперь он был уверен, что де Ришло оказался жертвой банды мошенников и трюкачей, а его мнительность сыграла с ним злую шутку. Нельзя больше заниматься этим дурачеством. С такими мыслями Ричард неожиданно поднялся и сел.

— Послушайте, — проговорил он, — я устал от этого. Шутки шутками, но мы и так целый день почти ничего не ели, и у меня в горле не было ни капли. Даже если кое у кого здесь чересчур разыгралось воображение, это не повод, чтобы строить из себя дураков. Нам лучше пойти наверх. Если вы в самом деле боитесь за Саймона, то мы можем сдвинуть четыре кровати в одну комнату, и тогда никто, будьте уверены, не доберется до него. Но, честно говоря, я считаю, что мы ведем себя как психи.

Де Ришло рывком поднялся и строго взглянул на него. «Ну вот, начинается, — сказал он сам себе, — они принялись обрабатывать Ричарда, поскольку он самый скептичный из всех нас. Они хотят заставить его выйти из пентаграммы и разрушить ее». Но вслух он негромко спросил его:

— Ричард, разве вы еще не убедились в том, что Саймону и в самом деле угрожает опасность?

— Нисколько не убедился, — ответил тот, и в его голосе появилась нотка раздраженной агрессивности, совершенно не свойственной ему. — Я считаю черную магию полнейшей чушью. Попробуйте привести мне хотя бы один пример, который смог бы убедить меня в реальности способностей, которым так хвастаются чародеи. Все они шарлатаны, все до единого. Вспомните Калиостро — считалось, что он может делать золото, но кто мог подтвердить это? И когда инквизиция добралась до него и заперла в тюрьме в Риме, он умер от голода. Черная магия не обеспечила его даже буханкой хлеба. А Екатерина Медичи? Она считалась первоклассной ведьмой и построила в Винсенне специальную башню для Козимо Риггери, итальянского колдуна. Каждую ночь они резали детей и занимались невообразимыми мерзостями, добиваясь смерти Генриха Наваррского и рождения наследников у ее собственных сыновей. Но никакого проку от этого не было. Все четверо так и умерли бездетными, дом Валуа угас, а Генрих, ненавистный беарнец, в конце концов, стал королем Франции. Теперь взглянем на родную Англию. Кто здесь бросается в глаза, как не этот абсурдный идиот Элифас Леви, величайший, знаменитейший, кем только не считавшийся в викторианскую эпоху. Читали ли вы его книгу «Учение и обряды магии»? Во введении он утверждает, что написал в высшей степени практическую книгу, пользуясь которой чуть ли не каждый может вызывать дьявола. На сотнях страниц он брюзжит об огненных мечах, тетраграммах и прочей дребедени, но что все это говорит нам? Ровным счетом ничего. Как только речь заходит о деле, он ту же, как плут, уклоняется от прямого ответа и заявляет, что такие тайны слишком ужасны и чересчур опасны, чтобы доверить их профанам. Все это чушь, друг мой, хотя вполне возможно, что он написал эту книгу лишь для того, чтобы пробудить у читателя интерес к магии. Но как бы то ни было, я собираюсь пойти выпить рюмочку и улечься спать.

Мэри Лу глядела на него, открыв рот. Никогда прежде Ричард ни об одном предмете не отзывался так ядовито и с такой страстью. Он всегда старался смотреть на вещи широко и свои сомнения выражал одной-двумя слегка циничными фразами. Удивительно, что он напрочь забыл о своих изысканных манерах и откровенно грубил одному из самых близких друзей.

Де Ришло понимающе взглянул на Ричарда и положил ему руку на плечо.

— Ричард, — сказал он. — Вы считаете меня суеверным дураком?

— Нет, — смущенно пожал плечами Ричард. — Мне всего лишь кажется, что сейчас у вас чересчур разыгралось воображение.

Герцог улыбнулся.

— Хорошо, может быть, вы и правы, но мы дружим очень давно и то, что происходит сегодня ночью, не должно мешать нашей дружбе, не так ли?

— Конечно, нет, и вы знаете об этом.

— И если я попрошу вас сделать что-либо для меня, ради нашей дружбы, вы, конечно же, сделаете это?

— Несомненно, — голос Ричарда, однако, слегка дрогнул, и герцог поторопился воспользоваться его согласием.

— Отлично! Я готов согласиться с вами, что черная магия — не более, чем ребячество. Однако я боюсь ее и прошу вас, мой друг, помочь мне справиться с моими страхами. Останьтесь рядом со мной и не выходите из пентаграммы.

Ричард пожал плечами и криво улыбнулся.

— Вы загнали меня в угол, — я не в силах отказаться.

— Благодарю вас, — пробормотал де Ришло и подумал про себя: «Первый ход сделан». Вновь воцарилось молчание, и герцог размышлял о том, насколько могущественными являются силы тьмы и насколько ограничена их способность к рассуждению, так что их почти всегда можно поймать в ловушку спасительного для человечества здравого смысла. Прием, к которому прибегнул герцог, был весьма простым, однако истинное «я» Ричарда отреагировало на него столь быстро, что сила, соблазнявшая его, отступила прежде, чем смогла проявиться в действии.

Атмосфера в комнате, казалось, изменилась. Все также ровно горели свечи, и каждый угол библиотеки ясно вырисовывался в мягком приглушенном свете электрических ламп, но никто из четверых друзей даже не пытался спать, и все они сидели на полу спиной к спине.

Мэри Лу была озадачена и обеспокоена выходкой Ричарда, и де Ришло напряженно ожидал дальнейших событий, поскольку теперь он явственно ощущал движение психических сил в окружавшем их пространстве. Он знал, что сейчас они пытаются нащупать дорогу внутрь пентаграммы, используя возможные дефекты барьера, который он поставил на их пути.

Саймон сидел, сгорбившись и обхватив колени руками и глядел невидящим взором на ряды полок с книгами. Он, казалось, к чему-то внимательно прислушивался. Наконец он чуть хрипловатым голосом произнес:

— Мне чертовски хочется пить.

Де Ришло мрачно улыбнулся. Саймон был самым слабым местом их обороны, и силы зла взялись теперь за него.

— Держите, друг мой, — сказал герцог, наливая ему стакан. — Это утолит вашу жажду.

Саймон сделал глоток и с гримасой отвращения поставил стакан на пол.

— Ричард, что это за вода? — резко спросил он. — Она солоноватая и протухшая.

Де Ришло взял стакан и молча вылил воду обратно в кувшин. Затем достал бутылочку со святой водой и капнул из нее несколько капель туда же. Он опять наполнил стакан и протянул его Саймону.

— Попробуйте еще раз.

Саймон осторожно отхлебнул из стакана и с удовлетворенным видом допил его содержимое.

— Сейчас совсем другое дело, — сказал он. — Наверное, мне просто померещилось.

Разговор смолк, и некоторое время до них доносилось лишь шуршание мыши за панелью. Но даже этот звук казался Мэри Лу неестественно громким и настолько раздражал ее, что ей хотелось закричать. Однако она справилась с собой, и вскоре царапание прекратилось. Дождь тоже стих, теперь гнетущую тишину комнаты нарушало только потрескивание горящих в камине дров.

Ричард опять улегся на пол и закрыл глаза, пытаясь уснуть. Саймон и Мэри Лу тоже, казалось, спали или погрузились в тупую апатию. Один герцог оставался бдительным и настороженным. Он знал, что длительная пауза перед возобновлением атакивыдерживается только для того, чтобы убаюкать их бдительность. Он сел поудобнее и случайно взглянул на потолок. Библиотека, как будто, освещалась не столь ярко, как прежде. Это могла быть всего лишь игра воображения, но он решил не рисковать и немедленно разбудил остальных.

Саймон понимающе кивнул, когда де Ришло тронул его за плечо, и подтвердил подозрения герцога. Напрягая глаза, они, не отрываясь, смотрели на тянущийся поверх полок, вдоль всего периметра, карниз, за которым скрывались лампы освещения.

Все происходило столь медленно, что зрение, казалось, обманывало их. Однако это было не так. Свет действительно потихоньку тускнел, тени появлялись там, где совсем недавно их не было, и постепенно комната погрузилась в темноту. Лишь свечи на концах пятиконечной звезды горели все так же ровно, и в камине дотлевали дрова.

Ричард внезапно поежился.

— О боже! Как холодно! — воскликнул он и притянул к себе Мэри Лу. Герцог молча кивнул. Он уже почувствовал этот зловещий сквозняк, который потянул откуда-то из-за спины и от которого у него на затылке зашевелились волосы. Он резко повернулся, намереваясь встретить опасность лицом к лицу.

Однако он ничего не увидел перед собой — только темные очертания высоких рядов полок, да около самого потолка, над ними, неяркую полосу света там, где только что горели лампы. Де Ришло начал речитативом произносить молитву. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался, но через секунду подул с другого угла.

Герцог опять принялся читать молитву, и ветер вновь перестал, но тут же потянул откуда-то из-за его спины. Послышался низкий протяжный стон, и вокруг пентаграммы яростно закружился ледяной вихрь, с каждым мгновением набиравший силу. Свечи отчаянно мигнули и погасли.

Ричард оттолкнул в сторону Мэри Лу и торопливо достал спички. Он зажег ближайшую свечу, но, когда повернулся к следующей, порыв холодного и сырого ветра задул и свечу, и сгоревшую наполовину спичку. Он достал еще одну и чиркнул ею, но она зашипела, едва успев вспыхнуть.

— Нам надо взяться за руки, — прошептал герцог. — Быстрее, это усилит нас. — В темноте, окутавшей теперь пентаграмму, они нащупали пальцы друг друга и образовали небольшой круг, встав спина к спине в самом ее центре.

Ледяной ураган стих, и в комнате воцарилась неестественная тишина. Внезапно Мэри Лу сильно задрожала всем телом, словно ее охватил припадок.

— Успокойся милая, — выдохнул Ричард, думая, что холод пробрал ее до костей и она страдает от озноба, — сейчас ты согреешься. — Но она, заикаясь, пробормотала:

— Посмотрите на огонь.

Герцог и Ричард, стоявшие сбоку от нее, повернули головы в сторону камина, и то, что они увидели, заставило их оцепенеть от страха. Пламя, раздутое было этим неестественным ветром, теперь быстро угасало; у них на глазах ярко-красные головешки почернели, словно их потушила невидимая рука, и через несколько секунд в огромной куче дров не осталось ни единой искорки.

— Молитесь, — торопил герцог, — ради бога, молитесь.

Вскоре их глаза привыкли к темноте, однако лампы на потолке, скрытые карнизом, не погасли окончательно и, как будто, даже загорелись ярче, немного отогнав тени из углов комнаты. Они, казалось, целую вечность стояли и молча молились, чтобы последние отблески света не угасли окончательно. Вдруг в дверь, ведущую на террасу, резко постучали и в напряженной тишине удары прозвучали словно выстрелы из револьвера.

— Кто здесь? — рявкнул Ричард.

— Всем стоять, — прошипел герцог.

Им ответил голос, который все мгновенно узнали, поскольку он мог принадлежать только Рэксу:

— Эй, я видел у вас свет. Впустите меня.

Со вздохом облегчения Ричард отпустил руку Мэри Лу и сделал шаг вперед, но герцог успел схватить его за плечо и оттащить назад.

— Ты с ума сошел, — прохрипел он. — Это ловушка.

— Откройте же. Что, черт возьми, мешает вам? — потребовал голос. — Я продрог, как собака, и вдобавок промок.

Только у Ричарда оставались какие-то сомнения, но все остальные были уверены, что какая-то ужасная сущность пытается обхитрить их, мастерски имитируя голос Рэкса, и выманить из тщательно построенной крепости.

— Ричард, — вновь раздался голос, и на сей раз в нем прозвучали раздражение и гнев. — Говорю тебе, это я, Рэкс. Хватит валять дурака, открывай скорее. — Но теперь никто из четверых друзей даже не пошевелился. Голос умолк и вновь воцарилась долгая тишина.

Де Ришло больше всего опасался, что противник собирает силы для прямой атаки. Он был уверен, что его знаний и смекалки хватит для того, чтобы избежать новых ловушек при условии, что все остальные будут беспрекословно повиноваться ему и останутся внутри пентаграммы.

Однако ему не удалось раздобыть гостию, евхаристический хлеб, а всего остального — святой воды, подков и самой пентаграммы — может оказаться недостаточно, чтобы защитить их, если силы тьмы пойдут на решительный штурм.

— Что это! — вскричал Саймон, и они все повернулись в его сторону. В одном из углов комнаты быстро сгущались тени; затем в темноте появилось тусклое светящееся пятно, быстро увеличивающееся в размерах, и вскоре его очертания стали ясно видны им. Оно чем-то напоминало мешок, поставленный на пол, но в нем угадывался жуткий зловещий разум.

Внезапно оно потеряло свою призрачность и превратилось в напоминающее огромного белого слизня существо с бледной, покрытой язвами кожей, нечистой, как у прокаженного. Волны сатанинской ярости сотрясали его бесформенное тело, которое вздымалось и опадало, как свежее тесто, и с которого при каждой судороге стекали на пол капельки влажной слизи. Эти капельки собрались в маленькие лужицы на натертом до блеска полу и поднимавшееся от них ужасное зловоние наполнило всю комнату.

Теперь у них не было сомнений в реальности этого существа. Они даже могли видеть редкие золотистые волосы, стоявшие дыбом и колеблющиеся при каждом движении его дряблого тела. Внезапно они услышали низкий, причмокивающий смех — существо смеялось над ними.

Мэри Лу прижалась к Ричарду, у которого на лбу выступили капли холодного пота, и закрыла рукой рот, чтобы не закричать.

Де Ришло знал, что они являются свидетелями опаснейшего и могущественнейшего проявления сил тьмы. Ногти его правой руки глубоко впились ему в ладонь, но он даже не чувствовал боли.

Внезапно существо начало двигаться, проворно, как кошка, и за ним потянулась цепочка следов, вонючих, словно гниющие останки животных. Затем оно улеглось возле двери на террасу, пульсируя демонической энергией подобно гигантскому живому сердцу.

— О боже! — выдохнул Ричард.

Ведущая на террасу дверь медленно открылась, и в проеме показалось что-то белое, высотой не более трех футов.

— Это Флер! — в ужасе вскрикнула Мэри Лу.

Мужчины тоже немедленно узнали маленькую фигурку в белой ночной рубашке и лицо, обрамленное кудряшками волос.

Существо находилось всего в двух ярдах от нее, и одним прыжком покрыло половину этого расстояния.

Де Ришло молниеносным движением обвил рукой шею Мэри Лу и рванул ее назад.

— Это не Флер! — в отчаянии вскричал он. — Какая-то жуткая сущность приняла ее форму, чтобы обмануть нас!

— Конечно же, это Флер — она идет во сне!

Ричард приготовился броситься к ней, но де Ришло свободной рукой схватил его за локоть.

— Нет! — в мучительной агонии прохрипел он. — Ричард, умоляю тебя! Поверь мне! Посмотри на ее лицо — оно синее! О, Господи, защити нас!

Эта мольба, произнесенная с такой эмоциональной силой, будто пробудила Ричарда и Мэри Лу ото сна. Они заметили, что лицо ребенка действительно имело синеватый, как у трупа, оттенок. Существо вновь засмеялось, но на сей раз в смехе слышалась высокая гневная нота, а затем и ребенок, и существо словно растворились в пространстве. В комнате вновь повисла тяжелая гнетущая тишина, не нарушаемая никакими звуками.

Облегченно вздохнув, герцог разжал хватку, отпуская своих пленников.

— Ну, теперь вы верите мне? — тяжело отдуваясь, спросил он, но ответа не услышал. Следующая атака началась почти молниеносно.

Саймон, сидевший скорчившись, в самом центре пентаграммы, неожиданно содрогнулся всем телом, словно от озноба. Мэри Лу первой обратила на это внимание и успокаивающе положила ему руку на плечо, но он затрясся, как эпилептик, начал что-то лепетать и вдруг зарыдал.

— Что случилось, Саймон? — склонилась она к нему, но он, стоя по-собачьи на четвереньках, продолжал плакать, будто не замечал ее. Затем он рывком поднялся на ноги, и она услышала бессвязные фразы, произнесенные заплетающимся языком:

— Не буду — не хочу — нет. Слышите — вы не имеете права — нет-нет-нет… Нет!

Нетвердой походкой пьяного он двинулся в сторону двери, но Мэри Лу оказалась быстрее и обхватила его за шею обеими руками.

— Саймон, дорогой, Саймон, — задыхаясь, повторяла она. — Не уходи никуда — никуда.

На секунду он замер, затем его тело словно свело судорогой и он со звериной силой отшвырнул ее от себя. В слабом свете пригасших электрических ламп она успела увидеть, что его лицо потеряло свое обычное мягкое и добродушное выражение, и на нем застыла чужая маска — рот был приоткрыт в хищном оскале, горящие глаза сверкали безумной ненавистью, и по подбородку стекала маленькая струйка слюны.

— Быстрее, Ричард! — закричал герцог. — Они добрались до Саймона. Ради бога, держите его.

Ричард уже повидал достаточно, чтобы навсегда распрощаться со своим скепсисом, и отреагировал мгновенно. Он крепко схватил Саймона за плечи и вместе с ним рухнул на пол.

— О, Боже, — всхлипывала Мэри Лу. — О, Боже, Боже милостивый!

Саймон сопротивлялся, как одержимый, но Ричард тоже не шутил и быстро утихомирил его, ударив коленом в живот. На помощь Ричарду подоспел де Ришло и вдвоем они связали Саймона, воспользовавшись веревкой, заготовленной герцогом как раз на такой случай.

Ричард, тяжело дыша после борьбы, поднялся на ноги, пригладил свои черные волосы и хрипло произнес, обращаясь к герцогу:

— Я беру свои слова обратно. Все до единого. Мне жаль, что я оказался такой обузой для вас.

Де Ришло похлопал его по плечу. Он даже не улыбнулся ему в ответ, поскольку все его внимание было сосредоточено на темных углах комнаты, откуда могла начаться новая атака. Ждать долго не пришлось. Что-то зашевелилось в темноте около двери — как раз на уровне их голов.

Мэри Лу стояла между мужчинами и, широко раскрыв глаза, смотрела, как темная масса постепенно обретала форму и размеры. Кожу у нее на голове стало слегка покалывать, а когда она увидела длинную темную морду зверя и два крохотных огонька, волосы у нее на затылке встали дыбом, как щетина на шее собаки.

Огоньки загорелись ярче и увеличились в размерах, превратившись в глаза, выпуклые, горящие и немигающие, готовые, казалось, просверлить ее.

Ей захотелось вырваться и убежать, но она не могла пошевелиться. Из темноты показались мощные плечи зверя, а внизу сформировались толстые сильные ноги.

— Конь! — выпалил Ричард. — Конь без всадника!

Де Ришло только простонал в ответ. Да, это был конь — огромный черный жеребец с малиновым кожаным седлом, на котором не было седока — и он прекрасно знал, что это значило. Моката, отчаявшись вырвать у них Саймона, в ярости послал к ним ангела смерти.

Ноги невидимого всадника прижимали стремена к бокам коня, а руки натягивали поводья, но герцог помнил, что ни один человек, увидевший этого наездника во всем его мрачном великолепии, не смог рассказать о нем. Если он прорвется внутрь пентаграммы, все они увидят его — но заплатят за это своими жизнями.

По лицу Ричарда струился пот, но он твердо стоял на месте и, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от ужасного видения. Мясистый нос жеребца сморщился, губы раскрылись и обнажили два ряда желтоватых зубов, а в углах рта появились клочья беловатой пены. Он яростно фыркнул, разгоряченное дыхание вырвалось двумя клубами пара из ноздрей животного и обдало теплом и влагой их лица. Ричард услышал, как рядом с ним не переставая молился де Ришло, и попытался последовать его примеру.

Жеребец заржал, запрокинув голову и отпрянул назад к книжным полкам, и его копыта громко застучали по полу. Затем, будто пришпоренный невидимым всадником, он бросился на них.

Мэри Лу закричала и попыталась вырваться, но худые пальцы де Ришло держали ее руку стальной хваткой. Бледный, как мел, герцог не сводил глаз с жеребца, который, казалось, вот-вот растопчет их. Но Ричард, отчаянно пытаясь защитить Мэри Лу, заслонил ее собой, выхватил пистолет и нажал курок.

Выстрел прозвучал в замкнутом пространстве комнаты подобно раскату грома. Вновь и вновь Ричард нажимал на курок, и на несколько секунд в библиотеке стало настолько светло, что можно было при желании прочитать заголовки книг, стоящих на полках там, где только что находился огромный конь.

Тишина, наступившая после того, как Ричард прекратил стрелять, была настолько пронзительной, что они слышали учащенное дыхание друг друга. Однако после ярких вспышек выстрелов обступившая их темнота казалась еще чернее, и только крепко сцепленные пальцы подсказывали каждому, что рядом с ним находятся другие.

Ричард сразу же подумал о слугах. Стрельба, несомненно, должна была разбудить их, однако ничто не нарушало зловещую тишину, царившую теперь, казалось, во всем доме. Он проверил пистолет и обнаружил, что магазин пуст — в лихорадочной спешке он израсходовал все восемь патронов.

Потянулись минуты напряженного ожидания, и неизвестно, сколько прошло времени, когда они поняли, что перед ними вновь формируется ужасный жеребец ангела смерти.

В комнате запахло конюшней. На темной длинной морде зверя опять засверкали ярко-красные глаза, и копыта нетерпеливо застучали по полу. Невидимые руки резко натянули поводья, и оцепеневшие от ужаса люди приготовились встретить новую атаку.

Герцог почувствовал, что Мэри Лу покачнулась, и, отшатнувшись назад, к краю пентаграммы, медленно осела там на пол. Но он ничем не мог помочь ей — жеребец буквально наседал на них. На самой границе пентаграммы он резко остановился, как будто натолкнулся на невидимый барьер, и его передние ноги заскользили по натертому полу.

Заржав от боли и испуга, он вскинул вверх голову, словно обжегшись о раскаленную поверхность, и попятился назад, пока не уперся задом в книжные полки.

Ричард торопливо наклонился над бесчувственным телом своей жены и обнял ее. Пытаясь приподнять Мэри Лу, он случайно перевернул одну из чашек со святой водой, и ее содержимое разлилось по полу.

Почти в тот же момент откуда-то сзади раздался рев торжествующей ярости — там опять появилось похожее на мешок существо и с безумным ликованием хохотало, уставившись на них. С невероятной быстротой жеребец, понукаемый невидимым всадником, устремился в разрыв, образовавшийся в защищавшем их барьере. Расшвыряв угасшие свечи и корни мандрагоры, жеребец присел на задние ноги, и его передние копыта угрожающе мелькнули в воздухе чуть выше головы герцога.

Казалось, им пришел конец. Холодный пот ручьями стекал по лицу герцога. Ричард, склонившийся над телом Мэри Лу, не отрываясь смотрел на атакующего коня, чей невидимый наездник вот-вот должен был предстать их взору. Тогда герцог использовал последнее средство и ясным громким голосом произнес две строки молитвы, которой можно пользоваться лишь тогда, когда самой душе угрожает смертельная опасность.

Луч света, казалось, на секунду обвил тело жеребца, и в следующее мгновение он отпрянул назад и растворился в тени, отбрасываемой книжными полками. Ужасное существо мгновенно распалось на светящиеся атомы, которые тут же исчезли.

Глубочайшая тишина опустилась на комнату, и пятиугольник превратился в пылающий колодец, стенки которого уходили в беспредельную высоту. Затем все вокруг исчезло, и лишь их души, похожие на светлые точки, плыли в бесконечных сверкающих потоках, в пустоте, где нет ни мыслей, ни ощущений, ни времени. И после долгих эонов странствий они вновь увидели Кардиналз-Фолли и лежащие в пентаграмме свои тела, в которые они падали медленно, как снежинки…

* * *

Де Ришло поднял голову. Ему казалось, что он побывал в далеком путешествии, а затем много дней проспал. Он провел рукой по глазам и увидел знакомые очертания ярко освещенной библиотеки.

Мэри Лу пришла в себя и попыталась сесть на пол, а Ричард хлопотал вокруг нее, непрестанно повторяя:

— Мы живы, милая моя, мы живы.

Из глаз Саймона исчезло безумное маниакальное выражение, и он выглядел столь же нормально, как и перед началом этой жуткой схватки.

— Да, мы живы — а с Мокатой покончено, — отозвался де Ришло, проведя еще раз рукой по глазам, словно хотел стряхнуть с них застилавшую их пелену. — Сегодня ночью за нами явился ангел смерти, но не смог забрать нас. Но он никогда не возвращается в свое мрачное царство с пустыми руками. Моката посылал его, и Моката должен был заплатить за это.

— Вы… вы уверены, — у Саймона от неожиданности отвисла челюсть.

— Конечно. Древний закон возмездия никогда не нарушается. Он будет мертв до наступления утра.

— Но, но, — заикаясь начал Саймон, — знаете ли вы, что Моката никогда не занимается такими вещами сам. Он вводит других людей в транс и заставляет их делать все, что ему нужно. Один из бедняг, находящихся в его власти, заплатит за эту ночь.

Он не успел закончить свою фразу, как на террасе раздались тяжелые шаги, от сильного удара ногой распахнулась дверь, и в проеме перед ними появился Рэкс, изможденный растрепанный, с маской страха и гнева на лице. У него на руках было тело золотоволосой женщины. Сейчас перед ними был не призрак — в этом теперь никто не сомневался, — однако сам Рэкс смотрел на них так, как если бы перед ним было пустое пространство.

Две огромные слезы собрались в его тоскующих глазах и медленно скатились по впалым щекам. Затем он осторожно положил женщину на пол и, по неестественной неподвижности ее тела они догадались, что она мертва.

Глава 28 НЕКРОМАНТИЯ

— О, Рэкс! — Мэри Лу упала на колени рядом с девушкой, чье имя, как она сразу догадалась, было Танит. — Какой ужас!

— Как это случилось? — спросил герцог — в этой игре ему требовалось как можно скорее знать о каждом движении врага, — и повелительная нотка, прозвучавшая в его голосе, помогла Рэксу прийти в себя.

— Я толком и не знаю, — с трудом подбирая слова, промолвил он. — Танит просила меня побыть с ней — она очень боялась Мокаты. Я не смог вечером дозвониться сюда — ваша линия была неисправна. Мы собирались всю ночь бодрствовать, сидя в гостиной «Гордого Павлина», но в полночь она оставила меня, а затем — о боже! — я уснул.

— Сколько времени вы спали? — поспешно спросил герцог.

— Думаю, несколько часов — вчера к вечеру я буквально валился с ног от усталости. Едва проснувшись, я сразу же бросился к ней в комнату и обнаружил ее сидящей в кресле и как будто спящей. Я попробовал ее разбудить и не смог. Я испугался, схватил ее на руки, выскочил на улицу и поспешил сюда. Она… она ведь не умерла, правда?

— О, Рэкс, дорогой мой, — заикаясь, произнесла Мэри Лу, безуспешно пытаясь нащупать пульс на холодной, как лед, руке девушки. — Боюсь, боюсь, что…

— Нет, не может быть! — горячо запротестовал он. — Этот монстр всего лишь загипнотизировал ее.

Ричард достал небольшое зеркальце из сумочки Мэри Лу и поднес его к бескровным губам Танит. Ни одного пятнышка влаги не осело на его поверхности. Затем он приложил свою руку к ее левой груди.

— Сердце не бьется, — произнес он через несколько секунд. — Мне очень жаль, старина, но… м-м-да, боюсь, что тут ничего не поделаешь.

— Такие проверки устарели, — прошептал Саймон, обращаясь к герцогу. — Врачи утверждают, что даже когда перерезанные артерии могут перестать кровоточить, жизнь все еще остается в теле. Не может ли это быть своего рода каталепсией?

— Конечно, — согласился де Ришло, — существуют состояния, когда невозможно точно определить, является ли тело живым или мертвым. Но в данном случае на это не стоит рассчитывать. Нам известно, что Моката использовал ее как пешку, и ей пришлось заплатить за его неудачу. Я нисколько не сомневаюсь, что она мертва.

Рэкс услышал его последние слова и в отчаянии повернулся к нему.

— Боже мой, это ужасно. Я… я пытался обманывать себя, но мне кажется, я все знал уже в тот момент, когда взял ее на руки. Значит, пророчество сбылось. — Он закрыл рукой глаза. — Но мне трудно в это поверить. И умерла ли она на самом деле? Она очень боялась, что после смерти ее телом овладеет какая-нибудь ужасная сущность и оживит ее.

— Она мертва, Рэкс, — мягко проговорил Ричард, — и для нее все опасения уже позади.

— Я знаю, о чем он говорит, — вмешался герцог. — Девушка боялась, что ее трупом воспользуется дух стихии. В таком случае необходимы срочные меры.

— Нет! — яростно потряс головой Рэкс. — Если вы намереваетесь отрубить ей голову и загнать кол в сердце, я этого не позволю. Вы слышите?

— Для души это несравненно лучше, чем страдать от мучений, глядя как принадлежавшее ей тело по ночам выходит из могилы и питается человеческой кровью, — пробормотал де Ришло. — Однако существуют тесты, которые смогут помочь нам. Положите ее вон туда, — он сделал жест в сторону пентаграммы.

Саймон и Ричард подняли тело Танит и отнесли его на кипу одеял и полотенец, служивших им ночью ложем.

— У вампиров, — неторопливо проговорил герцог, шаря в своем чемоданчике, — есть некоторые особенности. Они очень похожи на людей, но не могут есть человеческую пищу и могут пересекать текущие воды только на закате и восходе солнца. Они страшно боятся чеснока и кричат всякий раз, когда касаются его, а крест для них — анафема. Сейчас мы увидим ее реакцию.

Он повесил ей на шею венок из цветов чеснока, перекрестил ее и приложил к губам маленькое золотое распятие. Все остальные встали вокруг и внимательно наблюдали за его действиями. Однако ни один мускул ее безмятежно-спокойного лица не дрогнул.

— Она совершенно мертва, Рэкс, — произнес де Ришло, вставая, — худшие из ваших опасений не подтвердились. Ее душа покинула тело, но зло не завладело им. В этом я теперь уверен.

В комнате воцарилась тишина. Танит казалась прекрасной даже после смерти, и Рэкс не в силах был поверить, что безжалостная судьба подарила им лишь несколько часов счастья. Внезапно он закрыл лицо руками, и горькие рыдания — пожалуй, впервые в жизни, — сотрясли его могучие плечи. Мэри Лу, пытаясь успокоить Рэкса, погладила его непослушные кудри, но он недовольно отдернул голову — воспоминание о том, что всего несколько часов назад их ласкала рука Танит, было непереносимым.

Герцог беспомощно отвернулся, и Саймон, поймав его взгляд, кивнул в сторону террасы, предлагая им уединиться. Ночь, казалось, никогда не кончится, и легкий сырой туман поднимался от земли и проникал на террасу сквозь открытую дверь. Герцог поежился и с силой захлопнул ее.

— В чем дело? — отрывисто спросил он.

— Я — э-э — полагаю, нет надежды, что она оживет вновь? — осмелился задать вопрос Саймон.

— Никакой. Чеснок и распятие подтверждают это.

— Я говорю о другом. Ее жизненные органы целы и трупное окоченение еще не наступило. Я только что касался ее руки, и ее пальцы не менее гибкие, чем мои.

Де Ришло пожал плечами.

— Это не имеет значения. Существует немало причин, по которым трупное окоченение может задержаться, но через несколько часов ее тело будет жестким, как доска. Ее состояние отчасти напоминает состояние утопленника, но если вы намекаете, что ей следует сделать искусственное дыхание, то это, могу вас уверить, ничего не даст. И, кроме того, бесчеловечно поддерживать несбыточные надежды у Рэкса.

— Нет… вы все же не понимаете, к чему я клоню, — Саймон отвел свои темные глаза в сторону и затем вновь в упор взглянул на герцога. — Я отлично знаю, что любой врач сейчас бесполезен для нее; но, поскольку ее тело все еще пребывает в промежуточном состоянии, существуют люди, которые способны помочь ей и, может быть, вы…

— Что?! — начал было герцог и тут же перешел на шепот. — Вы намекаете, что я должен попытаться вернуть ее обратно?

— М-м, — поспешно кивнул Саймон. — Вы, мне кажется, неплохо осведомлены о великих тайнах, и это как раз тот случай, когда ими можно воспользоваться.

Де Ришло на секунду задумался.

— Я кое-что знаю об этом, — наконец признался он, — но я никогда не видел, как это делается. Только подумайте, какая ужасная ответственность ляжет на нас.

При этих словах слабый порыв ветра качнул верхушки деревьев в саду. Оба мужчины услышали его и вопросительно взглянули друг на друга.

— Навряд ли ее душа далеко, — прошептал Саймон.

— Да, — неохотно согласился герцог, — но мертвых нельзя звать назад, и по своей воле они не вернутся. Не забывайте, Саймон, что на спиритических сеансах являются, как правило, демоны, обманывающие простаков. Только путем чрезвычайно сильных заклинаний можно заставить ее душу повиноваться. Но зачем? В лучшем случае ее душа вернется в тело на несколько мгновений — большего я сделать не в силах.

— Конечно, конечно; но вы все же не улавливаете мою мысль, — торопливо продолжал Саймон. — Дело не только в Рэксе, поймите меня правильно — я думаю о Мокате. Прошлой ночью вы говорили, что его необходимо уничтожить прежде, чем он доберется до талисмана. Нельзя упускать такую возможность. Дух Танит сейчас где-то поблизости от ее тела. Если удастся хотя бы на несколько секунд вернуть его обратно в тело, она сможет сообщить нам бесценную информацию о Мокате, поскольку там, где она сейчас, ее видение почти ничем не ограничено.

— Это другое дело, — усталая улыбка озарила бледное лицо де Ришло. — Вы правы, Саймон. За эти ужасные часы я уже успел забыть о самом главном. Я поговорю с Рэксом.

Когда герцог все объяснил Рэксу, тот лишь безучастно кивнул головой.

— Как вам угодно, — медленно произнес он. — Надеюсь, это не повредит ее душе?

— Нисколько, — заверил его де Ришло. — Вызывать души умерших означает вмешиваться в их дальнейшую судьбу. Души не ищут отмщения за случившееся с ними в этом мире, но поскольку Танит погибла фактически насильственной смертью, она почти наверняка желает вернуться назад и помочь нам победить Мокату.

— Хорошо, — пробормотал Рэкс, — только давайте побыстрее.

— Боюсь, это займет немало времени, — предупредил его герцог, — мы не застрахованы от неудачи, но ставка столь высока, что я попрошу вас ненадолго забыть о личных переживаниях.

Де Ришло убрал в свой чемоданчик все предметы, которыми пользовался для того, чтобы создать защитный барьер, а затем достал оттуда семь маленьких металлических подносов, деревянную тарелку и коробку с сильно пахнущим темным порошком.

— Если мы хотим добиться результата, мне будет нужна ваша помощь, Рэкс, — проговорил герцог.

— Я готов, — мрачно ответил Рэкс, и в его голосе прозвучала нотка былой решимости. — Я сделаю все, что вы скажете, только бы добраться до этого дьявола.

— Хорошо. — Герцог достал из кармана перочинный ножик, зажег спичку и подержал лезвие несколько секунд над пламенем. — Мне потребуется ваша кровь. Я могу воспользоваться и своей кровью, но ваша в данном случае предпочтительнее, поскольку вы и Танит испытывали, очевидно, сильные чувства друг к другу.

— Начинайте, — Рэкс начал было закатывать рукав, но герцог остановил его.

— Не надо. Будет достаточно нескольких капель из пальца.

Быстрым движением он взял левую руку Рэкса, сделал слабый надрез на мизинце и выдавил семь капелек крови на кучку ароматического порошка. Затем он смешал кровь и порошок в пастообразную массу, из которой слепил семь маленьких конусов и каждый из них обмотал семью длинными золотистыми волосками девушки.

С помощью Ричарда он тщательно сориентировал тело, расположив его ногами на север, и мелом прочертил вокруг нее новый круг диаметром семь футов.

— Теперь я попрошу всех отвернуться, — сказал герцог, — а я продолжу приготовления.

Некоторое время они послушно созерцали стены с книжными полками, а когда он велел им вновь повернуться, они увидели семь ароматических конусов на маленьких металлических тарелочках, установленных в разных местах около ее тела.

— На этот раз мы будем находиться вне круга, — объяснил он, — и если какая-то темная сущность попытается обмануть нас, выдавая себя за дух Танит, она будет заключена внутри этого круга и не сможет причинить нам зла.

Он зажег конусы, заново нарисовал вдоль круга многочисленные символы и затем, подойдя к двери, выключил свет.

Вновь разгоревшийся огонь в камине уже почти погас, и во мраке они едва различали очертания друг друга, а положение тела девушки можно было определить лишь по крошечным точкам света вокруг него.

Саймон робко коснулся рукой локтя герцога.

— Не опасно ли все это? Я хочу сказать, не воспользуется ли Моката тем, что мы сейчас не защищены пентаграммой и не попытается ли напасть на нас, пока не прошла ночь?

— Нет, — решительно возразил де Ришло. — Послав против нас ангела смерти, он разыграл свою последнюю карту, и теперь ему потребуется некоторое время, чтобы собраться с силами. Идите сюда все, — проговорил он, обращаясь к остальным.

Он подвел Рэкса и Мэри Лу к той части круга, куда смотрели ноги Танит и усадил их на пол спиной к ней, а сам сел лицом к трупу, усадив Саймона и Ричарда слева и справа от себя. Все пятеро сцепили руки и стали ждать. Герцог предупредил, чтобы все вели себя тихо и не пугались, внезапно почувствовав легкий озноб. Он также велел ни при каких обстоятельствах не нарушать сформированного ими полукруга и не отвечать ни на какие голоса, даже если они будут обращаться к ним. Все переговоры будет вести только он сам.

Вновь потянулось томительное ожидание. Конусы медленно горели, распространяя странный резковатый запах, тело Танит лежало неподвижно, смутно вырисовываясь на импровизированном ложе.

Ричард с любопытством следил за телом. Хотя всего несколько часов назад он яростно отрицал существование черной магии, идея спиритизма являлась более или менее приемлемой для него. Это было широко распространено, ему приходилось весьма часто слышать или читать о спиритических сеансах, но сам он никогда не участвовал в них.

Саймон первым заметил, как конус, горевший около головы Танит, испустил чуть больше дыма, чем остальные, и его клубы приобрели голубоватый оттенок, отсутствовавший раньше. Он коснулся локтя де Ришло, привлекая его внимание.

Около головы Танит возник шарик голубого цвета, не более двух дюймов в диаметре. Он медленно переместился к центру тела Танит. Некоторое время он оставался там, увеличиваясь в размерах и набирая яркость, а затем чуть поднялся вверх и рассеялся над телом умершей, смешавшись с дымом от других конусов и образовав неясную прозрачную фигуру.

В напряженной тишине они услышали едва различимый шепот.

— Вы звали меня. Я здесь.

— Вы на самом деле Танит? — сочувственно спросил де Ришло.

— Да.

— Вы признаете нашего Господа Иисуса Христа?

— Да.

Вздох облегчения вырвался из груди герцога, поскольку он знал, что ни один из духов тьмы не осмелится подобным образом заявить об этом.

— Вы явились сюда по своей воле или вы хотели бы удалиться? — негромко продолжал де Ришло.

— Я явилась потому, что меня позвали, но я рада этому.

— Здесь находится человек, который сильно переживает ваш уход. Он не желает вернуть вас обратно, но хочет знать, поможете ли вы ему защитить своих друзей и уничтожить угрожающее миру зло.

— Таково и мое желание.

— Можете ли вы сами сообщить нам какие-нибудь сведения о человеке по имени Моката?

— Нет, поскольку это запрещено, но вы можете задавать мне вопросы, и я буду вынуждена ответить на них.

— Что он сейчас делает?

— Замышляет новое зло против вас.

— Где он сейчас?

— Совсем недалеко от вас.

— Где именно?

— Я не знаю. Я не могу ясно разглядеть — покров тьмы укрывает его, но он находится по соседству с вами.

— В деревне?

— Возможно.

— Где он будет завтра в это же время?

— В Париже.

— Что он будет делать в Париже?

— Я вижу, как он беседует с человеком, у которого оторвана часть левого уха. Оба они очень рассержены.

— Он надолго останется в Париже?

— Нет. Я вижу, как он быстро двигается в направлении восхода солнца.

— Где вы видите его потом?

— Под землей.

— Вы хотите сказать, что для нас он мертв?

— Нет. Он в вымощенном камнем склепе, который находится под очень старым строением. Все там буквально пропитано злом. Красные вибрации, излучаемые оттуда, чрезвычайно сильны, и я не могу ничего различить. Свет, окружающий меня сейчас, запрещает мне смотреть на это.

— Что он собирается делать сейчас?

— Вернуть меня обратно.

— Вы хотите сказать, что он пытается вернуть вашу душу обратно в тело?

— Да. Он уже горько сожалеет, что в ослеплении рискнул разделить нашу двойку. Он мог заставить меня быть чрезвычайно полезной ему в нашем мире, но здесь у него нет такой власти надо мной.

— Но способен ли он заставить вас вернуться?

— Да. Если он немедленно начнет действовать.

— Вы хотите вернуться?

— Нет, поскольку я не освободилась от него. Но у меня нет выбора. Моя душа будет оставаться в его власти до новолуния. Если он не успеет ничего сделать до этого момента, я уйду.

— Каким образом он станет действовать?

— Есть только один способ — полностью осуществить черную мессу.

— Вы говорите о жертвоприношении крещеного ребенка?

— Да. Душа должна быть обменена на душу, и, если к тому времени мое тело останется неповрежденным, я буду вынуждена вернуться в него.

— Что же?..

Но следующий вопрос герцога был прерван Рэксом, который не смог больше выносить такого напряжения. Он не знал, что де Ришло разговаривает лишь с духом Танит и решил, что герцог, хотя бы временно, смог оживить ее труп.

— Танит! — вскричал он, резко повернувшись. — Танит!

В долю секунды видение исчезло. С глазами, сверкающими от ярости, де Ришло вскочил на ноги.

— Идиот! — загремел его голос. — Тупой болван!

Мгновение они в упор смотрели друг на друга, и гневные слова были готовы сорваться с их уст, в то время как все остальные от неожиданности словно оцепенели. Но внезапно откуда-то сверху раздался высокий пронзительный крик, как ножом прорезавший тяжелую, предгрозовую атмосферу комнаты.

— Это Флер, — перехватило дыхание у Мэри Лу. — Боже, что с ней?

Она рванулась к двери, но Ричард в два прыжка опередил ее и дернул ручку с такой силой, что оторвал ее. Трясущимися пальцами он пытался повернуть защелку и наконец ему это удалось. Но драгоценные секунды были потеряны.

Перепрыгивая сразу по несколько ступенек лестницы, они заторопились наверх. Окно в детской, выходящее в окутанный густым предутренним туманом сад было широко распахнуто; Рэкс сразу же подбежал к нему, а Мэри Лу бросилась к кроватке. На смятых простынях сохранился четкий, еще теплый отпечаток только что лежавшего на них маленького тельца… но Флер исчезла.

Глава 29 САЙМОН АРОН ПРОЯВЛЯЕТ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

— Вот как они бежали! — крикнул Рэкс. — Здесь лестница под окном.

— Тогда скорее в погоню — они не успели уйти далеко, — взревел Ричард. — Если бы не эта проклятая дверь, мы бы застали их на месте.

Но Рэкс уже стоял внизу на земле, а Саймон торопливо спускался по лестнице; Ричард перемахнул через подоконник, собираясь последовать за ними и через секунду Мэри Лу и де Ришло остались в детской одни.

Округлившимися глазами она смотрела на него, не в силах произнести ни слова.

— Княгиня, — заикаясь, начал он, — княгиня. — Но губы отказывались повиноваться ему; пожалуй, впервые в жизни он чувствовал себя совершенно беспомощным. Мэри Лу, оцепеневшая от горя, даже не пошевелилась.

Сделав над собой нечеловеческое усилие, герцог попытался собраться с мыслями. Необходимо было действовать быстро.

— Где няня? — хрипло выпалил он.

— В своей спальне, — Мэри Лу указала в сторону чуть приоткрытой двери, находившейся в другом конце комнаты.

— Странно, что весь этот шум не разбудил ее, — проговорил де Ришло, подойдя к двери и рывком распахнув ее. Шторы на окнах были плотно задернуты и в комнате царила кромешная тьма. Де Ришло включил свет и сразу же увидел няню Флер, мирно спавшую в своей постели. Он подошел к ней и тронул ее за плечо.

— Проснитесь, — повелительным тоном произнес он, — проснитесь.

Она не пошевелилась, и Мэри Лу, последовавшая за герцогом в комнату, тревожно вгляделась в лицо женщины.

— Проснитесь, нянюшка, проснитесь! — громко закричала она.

Де Ришло потряс няню за плечо, ее голова беспомощно мотнулась, но глаза остались закрыты.

— Боюсь, ее отравили, — упавшим голосом проговорила Мэри Лу.

— Навряд ли, — герцог склонился над ней и понюхал. — Я не чувствую запаха хлороформа или какого-нибудь наркотического вещества. Скорее всего ее загипнотизировал Моката… Лучше оставить ее в покое, — добавил он после небольшой паузы. — Она непременно проснется, но если все это время она провела в гипнотическом сне, мы ничего не сможем узнать от нее.

Они вернулись в детскую; герцог зажег свет, и его взгляд сразу же упал на листок бумаги, лежавший на полу, в ногах пустой кроватки Флер. Он схватил его и быстро пробежал глазами плотно отпечатанный на машинке текст.

«Пожалуйста, не беспокойтесь о девочке. Она завтра же будет возвращена вам, если будут выполнены изложенные ниже условия. Я почти не сомневаюсь, что кто-то из вас захочет обратиться за помощью к полиции. Предупреждаю, что подобные действия могут повлиять на мои планы и, следовательно, окажутся для вас фатальными. Вы, должно быть, уже убедились в том, что я способен следить за каждым вашим шагом, и, если вы не подчинитесь моим требованиям, вы никогда не увидите ребенка живым. Моя неудача прошлой ночью стоила жизни молодой женщине, недавно обнаружившей исключительные способности медиума. С ней я связывал большие надежды. Мистер Ван Рин забрал ее тело, пока я спал, и сейчас оно находится у вас в библиотеке. Я требую от вас тщательно заботиться о нем и ни в коем случае не предавать земле. Тело должно оставаться там, где оно лежит сейчас, до тех пор, пока от меня не поступят новые указания. Если вы откажетесь подчиниться мне, я прикажу силам, которые находятся в моей власти, — о них вам расскажет месье герцог — овладеть им.

В течение всего следующего дня все вы должны находиться в библиотеке; под любым предлогом запретите слугам беспокоить вас.

И последнее. Мой друг Саймон Арон должен присоединиться ко мне для продолжения экспериментов, которые мы вместе начали. В полдень он должен выйти из дома и проследовать пешком до перекрестка, находящегося в полутора милях от Кардиналз-Фолли на дороге, ведущей на юго-запад. Там его встретит мой представитель. Он должен добровольно согласиться сотрудничать со мной и ближайшей ночью участвовать в ритуале Сатурна, с помощью которого мы сможем обнаружить местонахождение талисмана Сета.

В том случае, если какое-либо из моих требований не будет выполнено, вам придется заплатить за это, и цена вам уже известна. Но если ваши действия удовлетворят меня, Саймон Арон вернется к вам живой и здоровый после завершения моих экспериментов, а девочка будет возвращена столь же невинной и счастливой, какой она была вчера».

Мэри Лу прочитала послание через плечо де Ришло.

— О, что же делать? — запричитала она, ломая руки. — Это слишком ужасно, Серые Глаза. Что мы будем делать?

— Одному Богу известно, — печально ответил де Ришло. — Сейчас мы у него в руках. Но, черт побери, я не верю, что он вернет ребенка, даже если Саймон решится пожертвовать собой.

В этот момент над подоконником возникла голова Саймона и еще через несколько секунд, преодолев последние ступеньки лестницы, он очутился в комнате.

— Ну?! — выпалил герцог, но Саймон только вздохнул.

— Мы облазили все вокруг, но в этом проклятом тумане видно не дальше своего носа. Сейчас их уже не поймать.

— Этого я и боялся, — подавленно пробормотал герцог, и с выражением отчаяния посмотрел на влезающего в комнату Ричарда.

— Ни следа, — хрипло воскликнул Ричард. — На клумбах тоже не осталось никаких отпечатков. Мы не знаем даже, в каком направлении он ушел. Где эта чертова няня? Я уволю ее. Спать с приоткрытой дверью и не услышать плача Флер!

— Это не ее вина, — мягко произнес де Ришло. — Ее усыпил Моката, и она спит до сих пор. Невозможно будет разбудить ее раньше, чем он велел ей проснуться.

Вслед за Ричардом в комнату через окно забрался и Рэкс, сердито пробормотав:

— Ну и туман! Дюжина головорезов могла бы засесть в саду, и мы даже не увидели бы их. Не пора ли позвать слуг?

— Пусть лучше они спят, — резко проговорил герцог. — Моката оставил нам письмо, и изложил в нем требования, которые мы должны выполнить, если хотим увидеть Флер живой.

— Можно взглянуть? — протянул руку Ричард.

Де Ришло колебался.

— Если не возражаете, давайте прочтем его внизу. Нам придется обсудить некоторые вопросы, прежде чем проснутся слуги.

— О боже! Я собираюсь поднять их не позднее, чем через пять минут. Нам нужна их помощь!

— Я бы хотел, чтобы вы написали Малэну записку, — возразил герцог, — в которой сообщите, что наши эксперименты затянулись и нас весь день нельзя беспокоить. А я постараюсь позвонить в гостиницу и кое-что выяснить.

— Вы, должно быть, совсем спятили! Неужели вы думаете, что я буду сидеть сложа руки, когда Флер в опасности? — негодующе вскричал Ричард.

Герцог ожидал от него подобной реакции. Не повышая голоса он проговорил:

— Мне бы хотелось, чтобы, прежде чем предпринимать какие-либо безрассудные действия, вы увидели это письмо и посоветовались с Мэри Лу. И не забывайте, что внизу сейчас находится тело Танит. Одного этого, думаю, достаточно, чтобы запретить слугам заходить в библиотеку. А вы, Рэкс, возьмите с собой Саймона и идите на кухню. Постарайтесь приготовить холодный завтрак и возвращайтесь к нам. Все мы сильно проголодались, и даже в такой ситуации, как наша, воздержание от пищи имеет свои пределы.

Мэри Лу стояла рядом, но едва ли слышала, о чем они говорили. Она не могла поверить, что весь этот ужас случился именно с ней. Как она сможет жить, если потеряет Флер? Даже Ричард не утешит ее. Разговаривающие мужчины казались ей сейчас нереальными фантомами,однако все предметы в комнате она видела неестественно четко, словно их освещал яркий свет. Странно, что раньше она не замечала эту необычной формы ручку старого комода орехового дерева, или то, что один из прутьев каминной решетки выступал чересчур сильно и Флер могла порезаться об его острый край. И еще ей очень хотелось утешить де Ришло. Она догадывалась, как чувствует себя бедняга Серые Глаза после того, что случилось с Флер, и когда он упомянул о завтраке, она немедленно отозвалась:

— Я спущусь вниз и приготовлю вам яичницу.

— Нет-нет, дорогая моя, — обернулся к ней де Ришло, и при виде ее белого, как мел, лица его сердце упало. — Я попрошу вас пойти в библиотеку и вместе с Ричардом спокойно прочитать письмо Мокаты. Вы должны вдвоем обсудить его и уже потом решать, что вам делать.

Ричард с видимой неохотой уступил просьбе герцога. Вместе с Мэри Лу он спустился в библиотеку и торопливо пробежал глазами плотно отпечатанный листок бумаги.

Закончив читать, он затравленно взглянул на жену.

— О, бедняжка! Какой это удар для тебя.

— А для тебя? — сочувственно спросила она, а затем, всхлипнув, обвила его шею руками. — Ричард, дорогой, что нам делать?

— Ну не плачь, не надо, — пытаясь успокоить ее, он привлек к себе ее маленькое тело, сотрясаемое рыданиями, но она плакала все сильнее и сильнее, давая выход давно сдерживаемым эмоциям.

— Мэри Лу, ангел мой, — утешающее прошептал он, — постарайся справиться с собой, иначе мое сердце сейчас разорвется. Пока еще с ней не произошло ничего плохого и хотя бы до вечера ничего не случится. И даже тогда ему придется не раз подумать, прежде чем он решится выполнить свою угрозу. Только глупец уничтожает заложника лишь для того, чтобы досадить своим врагам. Пусть Моката — злодей, но он, по крайней мере, цивилизованный человек и не станет плохо обращаться с ней, а если мы поторопимся, Флер, я уверен, еще до наступления темноты будет с нами.

— Но что мы сможем сделать, Ричард? Что мы сможем сделать? — вскричала она, глядя на него расширившимися, полными слез глазами.

— Как только остальные придут сюда, мы должны немедленно организовать поиски, — заявил Ричард. — В конце концов, он ведь человек, не так ли? Ему, как и всякому мерзавцу, пришлось воспользоваться лестницей, чтобы пробраться в детскую. А раз так, то и мы найдем способ справиться с ним.

— Так вы решили обратиться в полицию? — прозвучал позади него тихий голос де Ришло, вошедшего в комнату незамеченным.

— Конечно, — обернулся к нему Ричард. — Это вам не ночная чертовщина. Мы имеем дело с похищением, и в ближайшие полчаса я постараюсь посадить ему на хвост всю полицию страны. Если вы включили телефон, я сейчас же позвоню прямо в Скотленд-Ярд.

— Да, телефон в порядке. Я уже связался с гостиницей и разговаривал с мистером Уилксом, хотя для этого мне пришлось вытащить его из постели. Он, конечно же, помнит, как Рэкс и Танит ужинали вечером, но когда я описал ему Мокату, он ответил, что не видел такого человека ни вчера, ни сегодня утром. Вы читали это письмо слугам?

— Нет еще. Но я сейчас же сделаю это, — Ричард сделал шаг к двери, но тут в комнату вошли Рэкс и Саймон, державшие в руках подносы, которые были уставлены тарелками, чашками и всякой снедью.

— Подожди, Ричард, — позвала его Мэри Лу, — прежде чем мы сожжем мосты, нам надо поговорить.

Герцог бросил на нее резкий взгляд исподлобья.

— Так вы еще не решили окончательно?

— Я не знаю, что нам делать, — беспомощно произнесла она. — Ричард очень практичный и здравомыслящий человек, но я никогда не прощу себе, если звонок в полицию вынудит Мокату исполнить свою угрозу. Вы… вы и в самом деле считаете, что он способен узнать, выполняем ли мы его указания?

Де Ришло кивнул.

— Боюсь, что да. Но Саймон сможет рассказать вам об этом больше, чем я.

Саймон, углубившийся в чтение, оторвался от письма и утвердительно кивнул.

— Да. Он получает информацию об интересующих его вещах, глядя в зеркало, о котором я уже говорил вам. Кроме того, в Лондоне у него есть с полдюжины медиумов; введя их в транс, он без труда сможет узнать обо всех наших действиях вплоть до мельчайших подробностей.

— Я тоже так считаю, — согласился герцог. — Если мы обратимся в полицию, они немедленно нагрянут сюда, потребуют фотографии Флер и начнут допрашивать всех подряд. Так что Моката наверняка будет в курсе всех наших действий, и последствия могут оказаться непредсказуемыми.

— Не стоит даже думать об этом, — отрывисто произнес Саймон. — Глупо с моей стороны извиняться за причиненное вам несчастье, но есть лишь один способ поправить положение.

— Всем нам до полудня сидеть сложа руки, а затем помахать вам вслед, когда вы пойдете сдаваться, так что ли? — едко вставил Ричард.

— Должен признаться, что, в целом, он прав, — заметил герцог.

— Но неужели нет другого выхода? — в отчаянии воскликнула Мэри Лу, схватив Саймона за руку.

На лице Саймона появилась одна из тех редких улыбок, которые придавали ему такое обаяние.

— Нет, — утешая ее, сказал он, — во всем виноват только я. Вы пытались спасти меня, но Моката оказался нам не по зубам. Я очень благодарен всем вам. Но у нас нет иного выхода.

— Это все моя проклятая некомпетентность, — проворчал герцог. — Я должен был бы занять ваше место, Саймон. Но беда в том, что ему нужны вы, а не я.

— Ради бога, хватит нести вздор, — решительно вмешался Ричард. — Нельзя никого винить. Вспомните, сколько мы все пережили в прошлом. И вы совершенно правильно сделали, что пришли сюда. К кому, как не друг к другу мы можем обратиться в минуту опасности? На вашем месте я поступил бы так же. Поэтому ответственность за судьбу Флер ложится на нас в той же степени, что и на вас. А теперь давайте вернемся к делу.

— Это очень благородно с вашей стороны, Ричард, — попробовал улыбнуться герцог, зная, каких усилий стоила ему попытка смягчить терзавшее их чувство вины.

— Чертовски благородно, — откликнулся Саймон. — Но я все равно намерен подчиниться требованиям Мокаты. Это наша единственная надежда.

Ричард упрямо выпятил подбородок. Он явно не собирался сдаваться.

— Ни в коем случае, старина, — сказал он. — Придя в мой дом, вы отдали себя под мою защиту, и я не позволю вам никуда уйти. Нельзя преувеличивать могущество и возможности сил зла. Моката, я уверен, боится, что мы обратимся в полицию, значит, именно так и следует поступить.

— Послушайте, Ричард, — печально произнес герцог, — взгляните на это с иной точки зрения. Представьте себе, что вы имеете дело с бандой отчаянных головорезов, которые способны узнать обо всем происходящем в вашем доме и которые угрожают убить Флер, если вы заявите в полицию. Станете ли вы рисковать в такой ситуации?

— Нет. Я заплатил бы требуемую ими сумму. Вероятно, именно так поступает большинство несчастных родителей в надежде, что гангстеры поступят честно и вернут ребенка. Но здесь другой случай. Я готов поклясться, что Моката обманет нас. Говоря о Саймоне и Флер, вы совсем забыли о том, что сказала нам Танит. Она совершенно четко указала на три основных момента. Первое — он намерен вернуть ее душу в тело. Второе — на это ему отводится всего несколько дней. Третье — он может сделать это, только лишь принеся крещеного ребенка в жертву во время черной мессы. Не так-то просто похитить в цивилизованной стране ребенка и не привлечь к себе внимание полиции. Совершенно ясно, что он шантажирует нас и пытается решить обе задачи: держит нас в состоянии пассивности и использует Флер как приманку для Саймона. Но, повторяю, у меня нет сомнений, что он намерен убить ее.

Де Ришло отрезал себе кусок ветчины и положил на хлеб.

— Что ж, — проговорил он, разглядывая бутерброд, — вам с Мэри Лу решать. Мне отнюдь не нравится сидеть, сложа руки, и только желание уменьшить риск для Флер останавливает меня.

— Я знаю, — ответил Ричард, — но я убежден, что единственный шанс увидеть Флер живой — это обратиться в полицию и доверить ей поиски девочки.

— Я не стал бы рисковать, Ричард, честное слово, — покачал головой Саймон. — Моката наверняка узнает о наших планах. Местные сыщики потратят драгоценные часы, допрашивая нас, и им навряд ли удастся найти ребенка до наступления ночи. Этот человек бессердечен, и обращение в полицию может быть равнозначно подписанию смертного приговора для Флер.

В мучительной нерешительности Мэри Лу прислушивалась к противоречивым аргументам. Саймон говорил столь убедительно, что ей казалось невозможным принять предложение Ричарда, поскольку оно ускорило бы смерть ребенка, и в то же время она чувствовала правоту Ричарда, утверждавшего, что Моката наверняка обманет их.

Они замолчали, и Ричард взглянул на нее.

— Ну, дорогая моя, так что будем делать?

— О, я не знаю, — простонала она. — Вы оба, кажется, правы, и тем не менее, в обоих случаях риск ужасающе велик.

В отчаянии заломив руки, Мэри Лу взглянула на Рэкса, с отсутствующим видом сидевшего возле тела Танит и не спускавшего глаз с ее лица.

— Рэкс, — хрипло проговорила она. — Вы один не высказали еще своего мнения. Мне представляются одинаково ужасными обе альтернативы. Что посоветуете вы?

— А-а? — словно очнувшись, произнес он. — Здесь не все так просто. Мне ненавистна сама мысль о бездействии, и я с удовольствием отправился бы свести счеты с этим мерзавцем. Но, судя по всему, у Саймона нет сомнений, что это было бы фатально для Флер, да и герцог, похоже, держится того же мнения. Оба они знают Мокату куда лучше, чем Ричард, поэтому их точка зрения выглядит более обоснованной. Однако у меня сложилось впечатление, что мы не там ищем. Не прибегнуть ли нам к тактике выжидания? Проще говоря, не дать ли противнику достаточно большой кусок веревки и дождаться, пока он сам повесится на ней?

Я ненавижу компромиссы, но, похоже, ничего другого нам не остается. Находясь здесь и пунктуально выполняя все требования Мокаты, мы, по крайней мере, можем быть уверены, что не навлекаем опасность на Флер. Но зачем отпускать Саймона? Пусть Моката почешет в затылке. Пока у него нет Саймона, он ничего не сделает с Флер. А когда он вновь придет за ним, счастье может оказаться на нашей стороне.

Де Ришло улыбнулся, возможно, впервые за несколько дней.

— Поздравляю вас, друг мой! — с чувством произнес он. — Я, наверное, уже старею. Ваше предложение куда более разумно, чем любое из высказанных сегодня нами.

Со вздохом облегчения Мэри Лу шагнула к Рэксу и, наклонившись, поцеловала его в щеку.

— Рэкс, дорогой, вы молодчина! Наши беды заставили нас забыть о том, что и на вас свалилось несчастье. А ведь именно вы смогли найти единственно верный выход! Больше всего на свете я боялась, что мне придется принимать решение.

Он слегка улыбнулся.

— Не преувеличивайте, Мэри Лу. В моей идее нет ничего особенно оригинального, просто всем нам необходима передышка, и вы сможете утешить себя мыслью, что время и ангелы на нашей стороне.

Ричард взглянул на герцога.

— Я оставлю записку Малэну, чтобы нас здесь не беспокоили, — подсуну ее под дверь его спальни.

— Хорошо. Нам, возможно, опять предстоит бодрствовать всю ночь. Поэтому сейчас надо хоть немного поспать.

— Я принесу подушки, — вызвался Саймон, направляясь к двери. Рэкс и Ричард последовали за ним и через несколько минут вернулись с горой подушек и одеял.

В камин подбросили свежих поленьев, Рэкс выключил свет, и все, включая Мэри Лу, запротестовавшую было, что она ни за что не уснет, улеглись на устроенные на полу импровизированные постели.

Уже совсем рассвело, но густой туман плотно застилал окна, и в библиотеке царил полумрак.

Постепенно все они погрузились в тяжелый сон, — сказалось напряжение этих казавшихся бесконечными ночных часов.

Мэри Лу снилось, что она сидит в старинной библиотеке и читает большую книгу, обтянутую мягкой и ворсистой кожей, напоминающей волчью, а ее голову сдавливает тяжелый железный обруч. Затем она увидела себя в пентаграмме, а отвратительное, похожее на слизня существо атаковало Флер. Она в ужасе закричала и проснулась.

Ее крик разбудил остальных, и де Ришло включил свет. Жмурясь и сонно моргая, они секунду смотрели друг на друга, а затем их взоры устремились к тому месту, где лежал Саймон. У каждого в уме мелькнула одна и та же мысль — пока они спали, их друг ушел сдаваться Мокате.

Глава 30 В ТУМАНЕ

Рэкс первым заметил надпись, сделанную мелом на полу. Он склонился над ней и прочел вслух:

«Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я один виноват во всем. Подчинитесь требованиям Мокаты. Я уверен, что это единственный шанс спасти Флер. Прощайте. Саймон».

— Черт возьми! — воскликнул Рэкс, закончив читать. — Храбрый маленький болван решил проявить героизм и пустил мою грандиозную идею коту под хвост. Теперь у Мокаты в руках и Саймон, и Флер. Я бы сказал, что мы почти проиграли.

Де Ришло простонал.

— Как это похоже на Саймона. Нам надо было быть готовыми к такому повороту.

— Да, вы правы, — с грустью согласился Ричард. — Я знаю его дольше, чем кто-либо из вас. Я сделал все, что мог, чтобы помешать ему совершить свое бесполезное жертвоприношение, но он, мне кажется, поступил так, как, по вашим собственным словам, должен был поступить.

— Вы не совсем верно меня поняли, — мягко возразил герцог. — Я действительно считал, что можно принять условия Мокаты. Однако я собирался последовать за Саймоном и прибыть на место рандеву прежде, чем Моката узнал бы, что мы покинули библиотеку. Но предложение Рэкса показалось мне гораздо разумнее.

— Прошу прощения, — извинился Ричард. — Я расстроился из-за Саймона — он ведь мой старый друг, а потерять и его, и Флер… — он не закончил фразу и бессильно развел руками.

— Как ты думаешь, дорогой, будет ли какая-нибудь польза от поступка Саймона? — прошептала Мэри Лу.

— Ни малейшей, — обреченно пожав плечами, ответил Ричард, — более того, пытаясь выручить нас, он отдал Мокате нашу единственную козырную карту, и мы можем без толку просидеть здесь хоть до Судного Дня. Мы и так уже потратили немало драгоценных часов, и сейчас я хочу позвонить в полицию.

— Я бы не стал делать этого, — схватил его за локоть Рэкс. — Мы потратим еще больше времени, объясняя все сыщикам, и вы неправы, утверждая, что мы ничего не выгадали, оставаясь здесь. Во-первых, нам удалось немного поспать — в чем мы крайне нуждались, а во-вторых, у Мокаты наверняка возникло чувство ложной безопасности. Все утро мы находились здесь, подчиняясь его инструкциям, и беспрекословно отпустили к нему Саймона. Он может подумать, что мы полностью деморализованы, и прекратит слежку за нами. Зачем звать полицию — в погоню за Мокатой!

Мэри Лу слегка поежилась и кивнула.

— Рэкс прав. Моката добился, чего хотел, и вряд ли станет выслеживать нас. Но где мы можем обнаружить его?

— Надо немедленно отправиться в Париж, — заявил де Ришло, и в его голосе прозвучала нотка былой решительности. — Танит сообщила, что там Моката встретится с человеком, у которого изувечено левое ухо. Я уверен, что это Кастельно, банкир. Его-то и надо разыскать в первую очередь.

— Но как мы попадем туда? — спросил практичный Рэкс.

— На самолете, разумеется, как и сам Моката, — иначе ему не удастся прибыть в Париж сегодня ночью. Мы воспользуемся четырехместным самолетом Ричарда и, если Мокате пришлось ехать в аэропорт в Кройдон, то мы сможем даже опередить его. Ваш самолет в порядке, Ричард?

— Да, три дня назад я пользовался им, и сейчас он стоит здесь, в ангаре. Мне, правда, не нравится этот туман, но, вполне вероятно, что он стелется по земле.

— Тогда вперед, — нетерпеливо сказал Рэкс, — де Ришло прав. Всем нам лучше пойти переодеться для дороги и вылететь, не мешкая.

Мужчины отправились наверх. Герцог и Ричард сменили пижамы; Рэкс был в том же легком костюме, в котором он прибыл в гости к де Ришло, однако в обширном гардеробе Ричарда нашлось большое двубортное пальто, в которое Рэкс сумел влезть, несмотря на ширину своих могучих плеч.

Мэри Лу заглянула в детскую, и при виде пустой кроватки едва вновь не потеряла самообладание. Однако ей удалось справиться с собой, она поспешила в комнату няни и убедилась, что та крепко спит. Через несколько минут, одетая в кожаный плащ, она присоединилась к ожидавшим ее на веранде мужчинам.

Дом казался опустевшим. Слуги, похоже, восприняли распоряжение Ричарда буквально, и наслаждались неожиданно предоставившимся выходным, не покидая своих комнат.

Они быстро пошли по посыпанной гравием дорожке, огибавший сад Боттичелли, миновали пруд и поляну со старинными солнечными часами и оказались на краю большого луга, неподалеку от ангара. Рэкс и Ричард поспешили выкатить из ворот небольшой четырехместный аэроплан и начали готовить его к полету. Через несколько минут Ричард забрался в кабину пилота, Рэкс привычным движением крутанул пропеллер, и мотор заурчал на низкой ровной ноте. Еще через минуту все уже сидели в удобных креслах в салоне, а самолет начинал разбег. Видимость в таком густом тумане не превышала пятнадцати ярдов, но Ричард знал местность как свои пять пальцев. Пару раз подпрыгнув, самолет оторвался от земли и оказался в воздухе.

Ощущение полета всегда действовало на Ричарда возбуждающе, но сегодня за штурвалом он испытывал несколько иные чувства. Ему казалось, что после долгих часов блуждания в мрачном туннеле, он внезапно очутился на освещенном солнцем пространстве. Существо, похожее на слизняк; призрак Флер; Рэкс, стоявший на пороге с мертвой Танит на руках; Саймон, о чем-то шепчущийся с герцогом; Мэри Лу, в отчаянии вцепившаяся руками в спинку пустой детской кроватки, — весь этот кошмар остался позади. Сейчас перед ним стояла четкая и простая задача — управлять аэропланом со всем присущим ему умением. Рядом с ним сидел Рэкс, взявший на себя обязанности штурмана и тоже почувствовавший себя другим человеком, как только ему пришлось заняться полетными картами и измерениями.

Туман, как и предполагал Ричард, висел только над землей, и вскоре над ними уже раскрылся купол голубого неба. Однако де Ришло, взглянув вниз, заметил странную особенность: туман, казалось, сгустился вокруг Кардиналз-Фолли и тянулся плотной массой в сторону деревни, а дальше вся местность утопала в лучах щедрого весеннего солнца.

Мэри Лу сидела с отсутствующим видом, и, чтобы хоть как-то подбодрить ее, герцог взял ее руку в свою. Отзывчивое сердце Мэри Лу немедленно подсказало ей, насколько сильно де Ришло переживает все случившееся и, пытаясь отвлечь его от этих печальных мыслей, она принялась рассказывать ему о своем необычном сне. Он с любопытством взглянул на нее и ответил, что, по его мнению, ей приснилась знаменитая «Красная Книга» Аппина, великолепный трактат о магии, уже более сотни лет считавшийся утерянным. Затем он спросил, не запомнила ли она что-нибудь из прочитанного в этой книге? Она ответила, что во сне ей удалось разобрать одно предложение и понять смысл написанного, но сейчас она все забыла. На этом им пришлось прервать беседу, — сильный шум двигателя делал ее почти невозможной.

Каждый погрузился в свои мысли; они даже не заметили, как пересекли Ла-Манш, и Мэри Лу слегка удивилась, когда самолет накренился и пошел на снижение. Вскоре они уже отвечали на вопросы таможенников аэродрома Ле Бурже, а затем отправились на такси в сторону центра города. Они ехали по знакомым улицам, непрерывно оглашаемым звуками автомобильных сигналов, вдоль бульваров с небольшими кафе и столиками, стоящими прямо на тротуарах, за которыми сидели посетители, неторопливо потягивающие кофе и аперитивы; они ощущали почти неуловимый запах булочных, столь характерный для Парижа, и, тем не менее, чувство нереальности происходящего не покидало их.

Во время поездки никто из них не проронил ни слова. Лишь Рэкс, когда они отъезжали от аэродрома, тихо пробормотал:

— Я велел ехать в Ритц. Там мы сможем узнать адрес интересующего нас человека.

Уже стемнело, когда машина остановилась около ярко освещенного отеля. Швейцар в ливрее торопливо открыл двери автомобиля, и они, пошатываясь, вылезли на тротуар.

— Заплатите шоферу и дайте хорошие чаевые, — велел ему Рэкс. Затем он решительной походкой направился к дверям, а остальные последовали за ним. Они вошли в холл, и узнавший Рэкса управляющий с приветливой улыбкой поспешил им навстречу.

— Месье Ван Рин, как я рад! Сколько комнат потребуется вам и вашим спутникам? Надеюсь, вы погостите у нас?

— Нам потребуется два одноместных номера и один двухместный, все с ваннами, — коротко ответил Рэкс. — У меня срочные дела, и я не знаю, сколько времени мы пробудем здесь. Вы, случайно, не знаете банкира по имени Кастельно — пожилого, седовласого человека, у которого отсутствует часть левого уха?

— Конечно, месье. Он часто обедает здесь.

— Вы не могли бы сказать мне его адрес?

— Я могу выяснить это. Вы позволите? — управляющий повернулся, быстро пошел прочь и скрылся за дверью офиса. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках открытый телефонный справочник.

— Вот здесь, я думаю. Месье Лорен Кастельно, Мэзон Рамбуйе, Парк Монсо, 72. Это многоквартирный дом. Вы хотите позвонить ему?

— Непременно, — ответил Рэкс, — но чуть позже. — Когда француз ушел, он слегка кивнул герцогу: — Доверьте это дело мне. Я знаю, как с ним надо обращаться.

— Хорошо, — согласился герцог и после небольшой паузы проговорил, грустно улыбнувшись: — Как я люблю Париж, его запахи и звуки, вид его площадей и бульваров. Но французское правительство так и не простило мне участия в роялистском выступлении в девяностых годах. Тогда я был молод, но с тех пор совершил лишь несколько тайных кратких визитов во Францию. Если власти узнают о моем появлении здесь, меня непременно упрячут в какую-нибудь мерзкую крепость.

— О, Серые Глаза, дорогой мой! Вы не имели права так рисковать, приезжая сюда, — повернувшись к нему, воскликнула Мэри Лу. — Я привыкла считать вас настоящим англичанином, а не французским изгнанником, нашедшим себе убежище в Англии, и за нашими невзгодами ни разу не вспомнила об этом.

Он пожал плечами и вновь улыбнулся.

— Не волнуйтесь, княгиня. Я надеюсь, что власти успели позабыть о моем существовании.

Рэкс отправился звонить, а они уселись в холле, поджидая его. Вернувшись к ним, он воодушевленно проговорил:

— Нам повезло. Я говорил с самим Кастельно, и наплел ему, что меня послали с секретной миссией в Европу. Я сказал, что не рискнул утром явиться к нему в офис, где его служащие могли бы узнать во мне представителя американского банка и что нам необходимо конфиденциально встретиться сегодня вечером. Когда я назвал ему суммы, которыми уполномочен распоряжаться, он моментально проглотил наживку. В десять вечера он будет ждать меня у себя дома.

— Чтобы скоротать время, всем нам стоило бы подняться в свои номера и принять ванну, — заметил Ричард, касаясь своего небритого подбородка. — А затем неплохо бы пообедать где-нибудь, — я, кажется, никогда в жизни не был так голоден.

— Хорошо, — согласился де Ришло, — только давайте выберем для обеда местечко потише. Вдруг произнесенное вслух имя разбудит воспоминания какого-нибудь пронырливого полицейского шпиона.

— Может быть, нам отправиться в Ле Вер Галант? — предложил Ричард. — Это на правом берегу Ситэ, там всегда немноголюдно, но еда превосходна.

— Оно все еще открыто? — улыбнулся де Ришло. — Тогда это самое подходящее место. А сейчас идемте наверх, встретимся в номере Итонов.

Когда они собрались вновь, Мэри Лу с удивлением отметила контраст между Ричардом и Рэксом, казавшимися даже после ванны изможденными и подавленными, и де Ришло, выглядевшим, несмотря на бессонные ночи, бодрым, свежим и сохранившим свой облик родовитого аристократа, которому судьбой было предназначено жить среди роскоши и наслаждения. Войдя в комнату, он галантно поцеловал руку Мэри Лу и протянул большой букет белых фиалок.

— Это цветы для вашей комнаты, княгиня. — Затем он достал из портсигара одну из своих длинных Гойо и с видимым удовольствием закурил.

Глаза Мэри Лу наполнились слезами, когда она произносила скупые слова благодарности, однако ей даже в голову не пришло, что научившийся за долгие годы великолепно маскировать свои чувства, герцог сгорал от нетерпения добраться до Кастельно и вцепиться ему в глотку.

Внизу, в кассе, Рэкс разменял небольшую сумму денег, и они вновь вышли в туман, окутавший ночные улицы города.

— Странно, не правда ли? — задумчиво заметил Ричард. — Мне всегда хотелось побывать в Париже в начале мая, но я и подумать не мог, что все произойдет именно таким образом.

— Я чувствую, что здесь что-то не так, — отозвался Рэкс. — Поведение слуг в отеле показалось мне совершенно неестественным, словно они разыгрывали какую-то пьесу.

Де Ришло кивнул.

— Я ощутил то же самое, и наверняка без вмешательства Мокаты тут не обошлось. Быть может, он окружил Кардиналз-Фолли неблагоприятной психической атмосферой, и ее вибрации мы принесли с собой. Но это всего лишь предположения.

В Ле Вер Галант де Ришло взял инициативу в свои руки и сделал заказ, ни с кем не советуясь. Из прежнего опыта он знал, какие блюда им нравились, но, увы, никто почти не притронулся к еде. Ричард много пил, но он знал, что находится в том ужасном состоянии, когда ему практически невозможно опьянеть.

Один де Ришло казался оживленным и говорил без умолку. Он всегда был хорошим рассказчиком и сегодня постарался сделать все возможное, чтобы подбодрить своих спутников. В половине десятого подали фрукты и бренди, и лишь тогда герцог оставил свои бесплодные попытки.

— Что ж, хватит нести всякую бесполезную чушь, — откровенно признал свою неудачу де Ришло. — Я предлагаю обсудить сегодняшний визит к Кастельно. Рэкс, что вы намерены делать, когда увидитесь с ним?

Мэри Лу подняла глаза от тарелки, на которой лежал нетронутый виноград.

— Вы были очаровательны, Серые Глаза. Я почти не слушала вас, но иногда ваши слова помогали мне отвлечься от ужасных образов, непрестанно преследующих меня.

Он благодарно улыбнулся ей.

— Рад узнать, что хотя бы это мне удалось. Но все же, Рэкс, давайте послушаем вас.

— Тут не о чем много говорить, — пожал могучими плечами Рэкс. — Самое главное — это увидеться с ним. После короткой беседы я схвачу его за глотку и потребую рассказать все, что он знает о Мокате.

Де Ришло покачал головой.

— Не забывайте о находящихся в квартире слугах.

— Нельзя ли нам пойти вместе с вами? — спросил Ричард. — Если мы будем втроем, мы вытряхнем из него все, что ему известно.

— Можно попробовать, — согласился Рэкс, — а Мэри Лу будет ждать нас в отеле.

— Ну уж нет! — решительно тряхнула головой Мэри Лу. — Я иду с вами, и не надо меня отговаривать. Я смогу позаботиться о себе и не стану путаться под ногами, если дело дойдет до драки. Сидя в номере, я сойду с ума от мыслей о Флер.

Ричард взял ее руку и ласково погладил.

— Конечно, радость моя. Тебе лучше не оставаться одной.

Де Ришло кивнул.

— В сложившейся ситуации Мэри Лу должна находиться рядом с нами. Но как нейтрализовать слуг? У вас есть пистолет, Ричард?

— Да, мне удалось пронести его через таможню, и в нем целая обойма.

— Отлично. Вы припугнете слуг, пока Рэкс и я будем разговаривать с Кастельно. А теперь нам пора, уже без четверти десять.

Рэкс потребовал счет и, сунув в руку метрдотеля щедрые чаевые, которые должны были смягчить его негодование по поводу оставшегося почти нетронутым великолепного обеда, они вышли на улицу.

— Мэзон Рамбуйе, Парк Монсо, — отрывисто бросил де Ришло водителю такси, и пока машина не остановилась перед величественным зданием современного многоквартирного дома, расположенного напротив небольшого парка, в котором дети богачей совершали по утрам ежедневный моцион, ни один из них не проронил ни слова.

— Месье Кастельно? — спросил герцог у консьержа.

— Прошу вас, месье, — ответил тот, направляясь к лифту.

Кабина остановилась на пятом этаже, и, когда двери открылись, консьерж указал на ближайшую дверь справа.

— Номер семьдесят два. Месье Кастельно только что вернулся, — сказал он, впуская их. Затем двери лифта закрылись, и кабина бесшумно скользнула вниз. Де Ришло и Рэкс обменялись взглядом, и герцог нажал на кнопку звонка.

Глава 31 ЧЕЛОВЕК С ИСКАЛЕЧЕННЫМ УХОМ

Высокая резная дверь отворилась, и на пороге возник лысый пожилой слуга в черном костюме. Рэкс назвал себя, но слуга вопросительно взглянул на его спутников.

— Это мои друзья, прибывшие по тому же делу, — отрывисто проговорил Рэкс, входя в холл. — Месье Кастельно у себя?

— Да, месье, он ждет вас. Проходите, прошу вас.

Мэри Лу примостилась на обтянутой кожей кушетке, а мужчины проследовали за слугой к другой резной двери, которая вела в просторную, по-французски элегантную гостиную: мебель с позолоченной бронзой, гобелены, старинные вещи и потолок, разрисованный купидонами, резвящимися среди цветущих роз.

Кастельно, худощавый, с квадратными плечами и холодным узким лицом, стоял, повернувшись спиной к большой изразцовой печи. Он еще не переоделся, вернувшись с банкета, и к лацканам его вечернего костюма была прикреплена голубая шелковая лента с какими-то иностранными наградами.

— Месье Ван Рин, — он едва коснулся своими холодными пальцами его протянутой руки и перешел на английский. — Я рад видеть вас у себя. Репутация вашего банка хорошо известна, моя фирма некогда заключила с вами несколько успешных сделок. — Он пристально взглянул на его спутников. — Эти джентльмены, я полагаю, прибыли по этому же делу?

— Да. Герцог де Ришло, мистер Ричард Итон, — представил Рэкс своих друзей.

Брови Кастельно слегка приподнялись, когда он вгляделся в лицо де Ришло.

— Ну конечно, — пробормотал он, — месье герцог должен простить меня, что я не сразу узнал его. Наша последняя встреча состоялась так давно, и я привык думать, что воздух Парижа вреден для него. Впрочем, я, наверное, проявляю нескромность, вспоминая старые грехи.

— Меня привели сюда срочные дела, — уклончиво ответил де Ришло, — и мне пришлось на время забыть, что правительство буржуа и социалистов приговорило меня к пожизненному изгнанию.

— Храбрый шаг, месье. Полиция Франции славится своей долгой памятью, а сейчас правительство с удвоенным подозрением относится ко всем политикам, принадлежащим к другим партиям. Однако, — банкир слегка поклонился, — меня это, конечно, не касается. Садитесь, джентльмены, я в вашем распоряжении.

Никто из них не воспользовался предложением, и Рэкс отрывисто проговорил:

— Сделка, о которой я разговаривал с вами по телефону, явилась всего лишь предлогом, чтобы увидеть вас. Мы прибыли сюда только потому, что вы знакомы с человеком по имени Моката. — Банкир удивленно посмотрел на него и был готов разразиться сердитыми словами протеста, но Рэкс поспешил продолжить. — Не стоит отрицать. Нам многое известно. Позапрошлой ночью мы видели вас в Чилбери, а затем на равнине Сэлисбери в компании дьяволопоклонников. Вы сатанист, и мы хотим услышать все, что вам известно о вашем вожаке.

Темные глаза Кастельно опасно сверкнули, и он украдкой взглянул в сторону письменного стола. Но прежде, чем он успел пошевелиться, раздался спокойный твердый голос Ричарда.

— Ни с места. Я держу вас на прицеле, и при малейшем движении пристрелю, как собаку.

Де Ришло быстрым шагом подошел к столу. Вытащив несколько ящиков, он обнаружил в одном из них небольшой пистолет. Убедившись, что он заряжен, герцог направил его в сторону сатаниста и ледяным тоном произнес:

— Ну, вы будете говорить или вас придется заставить?

Кастельно пожал плечами и взглянул на свои ботинки.

— Вам не удастся заставить меня, — со спокойной уверенностью проговорил он. — Но если вы скажете мне, что хотели бы узнать, возможно, я сообщу нужные вам сведения, чтобы избавиться от вашего присутствия.

— Что вам известно о прошлом Мокаты?

— Очень немногое. И, услышав его историю, вы, надеюсь, поймете бессмысленность борьбы с ним, если именно это входит в ваши намерения.

— Выкладывайте же, черт побери! — сердито рявкнул Рэкс.

— Как вам угодно. Я думаю, что мы говорим о человеке, которого зовут Кэнон Дамьен Моката. В молодости он был священником в Лионе. Сложная личность, интеллектуально очень одаренная. Такие люди всегда неудобны начальству. После какого-то скандала он оставил служение в церкви, но еще раньше он занялся оккультизмом, в чем проявил исключительные способности. Я познакомился с ним несколько лет назад и заинтересовался его деятельностью. Ваше явное неодобрение ничуть не смущает меня. Это учение оказалось чрезвычайно любопытным в теории, а на практике я неоднократно прибегал к его помощи при осуществлении деловых операций. Большую часть года Моката живет в Париже, и мы иногда встречаемся с ним по взаимно интересующим нас вопросам. Думаю, это все, что я могу вам сообщить.

— Когда вы виделись с ним в последний раз? — спросил герцог.

— В Чилбери, две ночи назад, когда мы вновь собрались там после нашей церемонии. Я полагаю, что именно вам мы обязаны ее неудачей? — тонкие губы Кастельно расплылись в подобие улыбки. — Если так, вам придется заплатить за это.

— Вы не встречались с ним сегодня вечером?

— Нет, я даже не знаю, что он вернулся в Париж, — голос Кастельно прозвучал так, что трудно было понять, говорит он правду, или лжет.

— Где он живет в Париже? — поинтересовался герцог.

— Я не знаю. Мы встречались у разных людей. У него нет постоянного адреса. Люди, у которых он жил в последнее время, несколько месяцев назад уехали в Аргентину, поэтому я не представляю, где его сейчас можно найти.

— В каком месте проходили ваши сатанинские сборища?

— Прошу прощения, но этого я не могу сообщить вам, — твердо ответил француз.

Де Ришло неспеша подошел к нему и сунул пистолет ему под ребра, чуть ниже сердца.

— Боюсь, что вам придется, — мягко промурлыкал он. — У нас очень срочное дело.

Банкир даже не пошевелился, услышав угрозу.

— Это вам не поможет, — невозмутимо произнес он. — Даже если вы действительно готовы убить меня, я ничего не смогу сказать вам. Каждый из нас вводит себя в гипнотический транс прежде, чем отправиться туда, и выходит из него только после возвращения. Поэтому, находясь в обычном состоянии, я просто не знаю, где все это происходит.

— Понятно, — кивнул де Ришло, убирая пистолет. — Но вы все равно расскажете. Я сам гипнотизер; сейчас я введу вас в транс, и вы сообщите мне о вашем бессознательном путешествии туда.

На лице Кастельно впервые мелькнул страх.

— Нет, — торопливо пробормотал он, — я не позволю.

Де Ришло пожал плечами.

— Ваше сопротивление только добавит хлопот. На это уйдет время, поэтому вы должны распорядиться, чтобы нас ни под каким предлогом не беспокоили. Нажмите кнопку и, когда появится ваш слуга, соответствующим образом проинструктируйте его.

— А если я откажусь? — темные глаза Кастельно непокорно сверкнули.

— Тогда вы никогда больше не нажмете ее. Наше положение таково, что мне придется застрелить вас, невзирая на последствия. Звоните скорее.

Немного поколебавшись, Кастельно нажал кнопку звонка, и де Ришло убрал пистолет в карман.

— Ричард, — торопливо прошептал герцог на ухо Итону, — вы уйдете вместе со слугой и будете оставаться в холле с Мэри Лу. У вас есть пистолет. Не позволяйте никому выходить из квартиры, пока мы не закончим. Если в дверь позвонят, — откройте, увидите Мокату — стреляйте без предупреждения. Всю ответственность я беру на себя.

— Этого я только и жду, — мрачно отозвался Ричард.

Вошел слуга, и Кастельно ровным голосом отдал ему нужные приказания, посматривая при этом на карман де Ришло. Затем Ричард небрежно заметил:

— Что ж, раз ваше дело настолько конфиденциальное, я подожду в холле вместе со своей женой, пока вы не закончите, — и вслед за слугой вышел из комнаты.

— Рэкс, — сказал герцог, как только за ними закрылась дверь, — снимите, прошу вас, трубку телефона, чтобы нам не мешали звонки. А вы, — обратился он к банкиру, — садитесь в кресло.

— Нет! — яростно воскликнул Кастельно. — Это ужасно. Вы вторглись ко мне, как бандиты. Я сообщил вам все, что знал. А своими действиями вы можете навлечь на меня смертельную опасность. Я отказываюсь — вы слышите, я отказываюсь!

— Я не стану ни спорить с вами, ни убивать вас, — холодно ответил де Ришло. — Вы слишком ценны для меня. Рэкс, оглушите его!

Кастельно повернулся и вскинул руки, пытаясь защититься, но могучий кулак американца ударил ему в челюсть, и он мешком рухнул на ковер около камина.

Когда банкир пришел в себя, он обнаружил, что сидит в кресле со связанными руками и ногами, а напротив расположился герцог и безмятежно улыбается ему.

— А теперь, — сказал герцог, — посмотрите мне в глаза. Чем быстрее мы закончим с этим делом, тем скорее вы окажетесь в постели и сможете заняться вашей челюстью. Сейчас я собираюсь загипнотизировать вас и выслушать ваш рассказ о том, как вы добираетесь на ваши сатанинские сборища.

Вместо ответа Кастельно поспешно закрыл глаза и опустил голову на грудь.

— Похоже, у нас проблемы, — с сомнением пробормотал Рэкс. — Я всегда считал, что нельзя загипнотизировать людей, не желающих этого. Может, полунельсон сделает его более уступчивым?

— Боюсь, что тогда он согласится только на словах, — ответил герцог, — а потом начнет лгать нам. Однако можно гипнотизировать людей и против их воли. Так часто поступают в психиатрических больницах. Встаньте позади него, поднимите ему голову и пальцами держите ему веки так, чтобы он не смог закрыть их. Надо узнать, где находится это проклятое место, иначе мы рискуем потерять последнюю надежду спасти Флер.

Рэкс сделал, как ему было приказано, герцог встал перед креслом, и уперся немигающим взглядом в глаза сопротивляющегося сатаниста. Минуты бежали, и время от времени тишина комнаты нарушалась голосом де Ришло: «Вы устали. Вы хотите спать. Я приказываю вам». Но все его усилия не давали никакого результата. Кастельно не собирался уступать.

Равномерное тикание бронзовых часов на камине периодически вызывало у Рэкса жгучее желание чем-нибудь запустить в них. Пробило одиннадцать, двенадцать, час, два, но француз, уставившийся невидящим взором в подбородок де Ришло, не сдавался. Он знал, что, если ему удастся продержаться до появления Мокаты, чей приезд ожидался сегодня ночью, все, возможно, удастся поправить.

Ричард и Мэри Лу сидели рядом на кушетке в холле. С того самого момента, когда она лишилась чувств, находясь в пентаграмме, ее не покидало чувство нереальности происходящего. Все ее движения стали словно автоматическими, а в памяти как будто образовались провалы.

Ричарду, уставившемуся на входную дверь и крепко сжимавшему в кармане рукоятку пистолета, тоже казалось, что эта личность, страстно желавшая любой ценой уничтожить обидчика, не может быть его истинным «я». Все происходившее представлялось ему затянувшимся кошмаром; скоро он проснется в Кардиналз-Фолли, рядом со свернувшейся калачиком Мэри Лу и Флер, мирно спящей в соседней комнате.

А в богато обставленной гостиной Рэкс и герцог, не прерываясь ни на секунду, продолжали свои попытки загипнотизировать Кастельно. Наконец, когда часы пробили два с четвертью, с сухих губ банкира сорвалось неожиданное всхлипывание.

— Я не позволю вам, не позволю, — истерически вскричал он и начал яростно извиваться всем телом, пытаясь разорвать державшие его путы.

— Позволите, — твердо проговорил герцог, и зрачки его глаз еще больше расширились и засверкали неестественно ярко.

Внезапно Кастельно перестал сопротивляться. На лбу у него выступили капли холодного пота, и голова безжизненно обмякла в руках Рэкса. Он начал всхлипывать, как ребенок, которого бьют, и де Ришло понял, что наконец-то сломил сопротивление француза. Еще через десять минут Рэкс смог убрать свои пальцы от век банкира — при всем своем желании тот уже был не в состоянии отвести взгляд от де Ришло.

Низким голосом герцог начал задавать вопросы, и после еще одной слабой попытки оказать сопротивление, Кастельно рассказал все, что ему было известно о тайном месте встреч сатанистов. Оно находилось в подвале под заброшенным складом на берегу Сены, в Асньере, и герцог подробно выяснил, как добраться туда и как попасть внутрь.

Когда банкир ответил на последний вопрос, де Ришло бросил взгляд на часы.

— Четверть четвертого, — устало проговорил он. — Кастельно — крепкий орешек, нам еще повезло, что мы так быстро с ним справились.

— И куда его теперь? — Рэкс кивнул в сторону Кастельно, сидевшего, уронив голову на грудь, и крепко спавшего.

— Оставим здесь, — отрывисто ответил герцог. — Утром его развяжут слуги. Вряд ли он проснется раньше, но, на всякий случай, надо чем-нибудь завязать ему рот.

Кастельно даже не пошевелился, когда Рэкс засунул ему в рот свой платок.

— Идемте! — скомандовал герцог, торопливо входя в холл.

— Но мы можем упустить Мокату, — возразил Ричард.

— Придется рискнуть, — открывая входную дверь, произнес герцог.

Уже спускаясь по ступенькам, он бросил через плечо:

— Танит могла ошибиться. В астрале время отсутствует, и поэтому его трудно оценить. Быть может, они видела Мокату здесь неделей раньше. Поэтому я отнюдь не уверен, что сегодня ночью он объявится здесь. Во всяком случае, мы узнали от Кастельно о месте, где он, вероятнее всего, находится — и одному богу известно, чем он может заниматься сейчас там. Нам надо спешить.

За углом им удалось поймать такси, и после обещания хороших чаевых водитель выжал все из двигателя своей машины, чтобы поскорее доехать до Асньера.

Это был район парижских трущоб с уныло выглядевшими улочками, плохо освещенными тротуарами и неизбежными складами и причалами. От реки тянуло холодом и сыростью. Они расплатились с шофером около уже закрывшегося кафе, выходящего на пустынную площадь, и, подняв воротники пальто, вслед за герцогом поспешили по подозрительно выглядевшей улице, застроенной убогими домами. Они дошли до узкого прохода между двумя высокими кирпичными стенами, свернули туда и, пройдя до самого конца, очутились на старой пристани.

С одной стороны от них возвышалась массивная стена какого-то здания, а с другой, всего в нескольких ярдах, плескались желтовато-маслянистые воды торопящейся к морю реки. Словно внепрекращающемся кошмаре, они спотыкались о валявшиеся тут и там доски, какие-то железяки и обрывки канатов. Наконец, пройдя около пятидесяти ярдов вдоль реки, де Ришло остановился.

— Вот здесь, — объявил он и потрогал огромный ржавый замок. — У Кастельно не нашлось ключа, и нам придется сломать его. Поищите что-нибудь, чем это можно сделать.

— Подойдет? — Ричард протянул герцогу покрытый ржавчиной рычаг от лебедки.

— Вполне. А теперь, — проговорил де Ришло, вставляя рычаг узким концом в дужку замка, — по моей команде мы все резко нажимаем. Готовы! И — р-раз!

Что-то щелкнуло, и язычок замка отломился. Де Ришло размотал обвивающую замок железную цепь и открыл высокую деревянную дверь. Затем он шагнул внутрь, зажег спичку и осмотрелся. Место казалось заброшенным. Часто зажигая спички, они быстро пошли в направлении, которое указал Кастельно, и вскоре оказались около закрытого железной решеткой люка, ведущего в подвал.

— Отойдите в сторону, — прошептал Рэкс и взялся за вторую с краю решетки перемычку, служившую потайным рычагом, открывающим люк. Перемычка поддалась, большой квадрат пола бесшумно поднялся вверх, и они увидели уходящие вниз ступеньки, покрытые толстым ковром.

Де Ришло задул спичку и достал из кармана маленький пистолет, принадлежавший банкиру.

— Я пойду первым. Вы, Рэкс, следуйте за мной. У Ричарда тоже есть пистолет, — он прикроет нас сзади и позаботится о Мэри Лу. Только без шума, — здесь может находиться тот, кто нам нужен.

Быстро, но осторожно герцог начал спускаться, остальные последовали за ним. От подножия лестницы начинался темный узкий туннель, вдоль которого они медленно крались, пока не уткнулись в очередную преграду. Думая, что это дверь, герцог пошарил в поисках ручки. Раздался легкий щелчок, дверь сдвинулась на шарнирах в сторону, и за ней открылась огромная комната в сто футов в длину и не менее тридцати в ширину. Два ряда толстых колонн, поддерживающих потолок, разделяли ее в центре и образовывали проход, ведущий к алтарю, перед которым висела единственная зажженная лампа. Однако этого света не хватало, чтобы осветить все помещение и то место, где они сейчас стояли, скрывалось в густой тени.

На цыпочках, с пистолетом наготове, де Ришло двинулся вдоль стены. Рядом с ним крался Рэкс, сжимавший в руках увесистый рычаг от лебедки.

Сомнений быть не могло — они попали в храм, где поклонялись дьяволу. Чуть выше алтаря, на стене, находился гобелен, на котором с большим искусством был выткан громадных размеров ужасный козел с двумя большими красными камнями вместо глаз, угрожающе поблескивающими в свете лампы.

На других стенах были изображены мужчины, женщины и звери, — непристойности, которые они совершали, могли, казалось, быть плодом воображения сумасшедшего художника; на большом алтаре лежали принадлежности «литургии» преисподней: «дьявольские библии», сломанные кресты и украденные из церквей и оскверненные потиры.

По обеим сторонам алтаря стояли широкие кресла, на которых, видимо, восседали сатанисты высшего ранга, а далее располагались ряды невысоких скамеечек, предназначенных для простых участников церемоний.

Ни один звук не нарушал тишины этого помещения, и де Ришло, с упавшим сердцем, понял, что они упустили того, за кем охотились. Танит, вероятно, ошиблась. Моката мог еще не скоро появиться в Париже; возможно, он узнал об их путешествии, вернулся в дом Саймона и в этот самый момент готовится убить Флер.

Подойдя ближе к алтарю, они увидели возле него тело человека, ранее скрытое от них рядами кресел. В белой мантии с вышитыми черными и красными оккультными символами, он лежал лицом вниз, широко раскинув руки.

— Это Саймон! — вскричал герцог.

— О, черт, они убили его! — бросился вперед Рэкс и склонился над телом своего друга. Он перевернул Саймона и пощупал пульс. Сердце билось медленно, но ритмично. Герцог достал из кармана жилета маленькую бутылочку, без которой никогда не отправлялся в путешествие, открыл ее и подержал у Саймона под носом; дрожь пробежала по телу Саймона и он открыл глаза.

— Саймон, дорогой, Саймон. Это мы — мы здесь, — схватила его за руку Мэри Лу.

Саймон с трудом сел.

— Что-то случилось? — совершенно нормальным голосом пробормотал он.

— Ты бросил нас, драгоценный тупоголовый осел! — воскликнул Ричард. — Своей капитуляцией ты разрушил план всей нашей кампании. Рассказывай, что происходило с тобой.

— Ну-у, я встретился с Мокатой, — тускло улыбнулся Саймон. — Он взял меня в Париж на своем самолете, а затем мы приехали в какое-то место около реки. — Он огляделся и быстро добавил: — Вот сюда. Но как вы оказались здесь?

— Неважно, — отрезал герцог. — Вы видели Флер?

— Да. Он послал за мной машину, и когда меня привезли к самолету, она была уже там. У нас возник спор, и он поклялся, что сдержит свое слово, если я приму его условия.

— Участвовать в ритуале Сатурна? — спросил де Ришло.

— Именно. Он сказал, что, если я соглашусь, он позволит мне затем забрать Флер в Англию.

— Как мы и предполагали, он обманул вас, — проворчал Рэкс. — Здесь нет ни души. Он удрал и взял Флер с собой. Не знаете ли вы, куда он мог направиться?

— Не-а, — покачал головой Саймон. — Он сразу же загипнотизировал меня. Я помню только, что Флер крепко спала в одном из этих кресел, а в следующий момент я увидел всех вас, стоящих вокруг меня.

— Если вы совершили ритуал, то Моката теперь знает, где находится талисман, — резко проговорил де Ришло.

— Да, — кивнул Саймон.

— Он прямо отсюда отправился за ним… — продолжал он.

— Несомненно, — вмешался Ричард. — Это его главная цель, и он не станет терять ни секунды.

— …и Саймону должно быть известно, куда, — закончил герцог.

— Каким образом? Я не совсем понимаю вас, — озадаченно нахмурившись, Рэкс взглянул на де Ришло.

— Я говорю о подсознании Саймона. Сейчас наша единственная надежда — опять загипнотизировать его и заставить повторить слово в слово все, что он произнес, участвуя в ритуале. Таким образом мы сможем узнать место, где спрятан талисман. Даю голову на отсечение, именно туда сейчас на всех парах устремился Моката. Вы рискнете, Саймон?

— Да, конечно. Я готов на все, только бы помочь вам.

— Отлично! — герцог взял его за руку и легонько подтолкнул к креслу. — Садитесь в кресло — не будем терять времени.

Саймон беспрекословно повиновался и де Ришло сделал несколько быстрых пассов.

— Спи, Саймон, — приказал он.

Веки Саймона задрожали и закрылись. Еще через секунду его дыхание стало глубоким и равномерным. Герцог продолжал:

— Ты находишься в храме вместе с Мокатой. Сейчас начнется ритуал Сатурна. Повторяй слова, которые он заставил тебя произнести.

Несколько сонно, но достаточно четко Саймон проговорил заклинания, смысл которых был совершенно непонятен никому из присутствующих, кроме де Ришло.

— Вперед, — велел герцог, — на четверть часа.

Саймон вновь произнес несколько на первый взгляд бессмысленных предложений.

— Опять вперед, — скомандовал герцог, — еще на четверть часа.

— …построен над тем местом, где захоронен талисман, — сказал Саймон. — Он неглубоко закопан под правым камнем алтаря.

— Назад, на одну минуту, — велел де Ришло, и Саймон опять заговорил.

— …смерти Атиллы им завладел грек. Он захотел взять его к себе на родину, но по пути домой, в городке Янина, в него вселился дьявол, и беднягу отправили в монастырь, расположенный в горах, в двадцати милях от Метсово. Монахам не удалось изгнать беса, завладевшего телом грека, и его пришлось заточить в подземную темницу. В ней же, перед самой смертью, он зарыл талисман. Через семь лет тюрьма была разрушена, на ее месте устроили склеп, а над ним со временем воздвигли огромную церковь. Но талисман уцелел. Его влияние постепенно распространилось на монахов, они стали жадными и распутными. В результате братство распалось и незадолго до турецкого вторжения было окончательно упразднено. Часовня в левой части склепа сооружена как раз над тем местом, где спрятан талисман.

— Стоп, — приказал герцог. — Просыпайся.

— Нам повезло, клянусь Юпитером! — воскликнул Рэкс. Но когда он произносил эти слова, легкий шум позади заставить его обернуться.

В тени, между колоннами, всего в нескольких шагах от них, он увидел четыре фигуры, и в одной из них сразу узнал Кастельно.

Рука Ричарда рванулась в карман, но высокий мужчина рявкнул:

— Не двигаться, приятель, иначе стреляю, — и в его руке блеснул пистолет. Затем высокий чуть повернулся к маленькому старичку, стоявшему рядом с ним, и спросил, кивнув в сторону герцога.

— Это де Ришло, Верьер? Вы узнаете его?

— Да, месье, — ответил тот. — Этот роялист доставил нам немало хлопот во времена моей молодости. Его трудно спутать с кем-либо.

— Все это чрезвычайно интересно. — Высокий мужчина окинул взором стены с непристойными рисунками и заваленный дьявольскими принадлежностями алтарь и продолжал: — К нам давно поступали сведения, что в Париже существует тайное общество сатанистов. Мне долго не удавалось напасть на его след, но теперь, господа, я застал вас на месте преступления.

Он на секунду замолчал и слегка поклонился.

— Мадам и месье, позвольте представиться. Я комиссар полиции, Доде. Месье герцог, я арестую вас как врага государства, а всех остальных задержу по подозрению в похищении детей и их убийстве во время исполнения богомерзких обрядов.

Глава 32 ВРАТА ПРЕИСПОДНЕЙ

Не менее десяти секунд друзья стояли и недоуменно глядели на детектива. Присутствие Кастельно давало им ключ к разгадке произошедшего. Моката, вероятно, покинул этот храм почти в то же время, когда они выходили от банкира. Возможно даже, что их такси проехали всего в нескольких футах друг от друга, торопясь в противоположных направлениях. Танит все же не ошиблась, сообщив им, что она видела, как Моката разговаривал с Кастельно в эту ночь в его квартире.

Моката развязал и разбудил банкира, который рассказал ему о случившемся. Он сразу понял, что если де Ришло удалось загипнотизировать Кастельно против его воли, то он сможет сделать то же самое и с Саймоном, и, таким образом, узнает, где находится талисман.

Что касается самого сатанинского храма, то теперь, когда его местонахождение перестало быть тайной, он становился не только бесполезным, но и опасным. Там совершались многочисленные преступления, и было бы рискованно даже появляться вблизи него. Тут ему в голову пришла блестящая мысль использовать храм как средство для уничтожения своих врагов, и, чтобы направить туда полицию, достаточно было, видимо, всего лишь назвать имя де Ришло, роялистского изгнанника.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове герцога. Самое печальное, что великолепная идея Мокаты, казалось, сработала. Полиция действительно обнаружила храм, Саймона в фантастическом наряде, сидящего в трансе перед алтарем, а всем остальным вполне могла отводиться роль участников какого-либо непристойного обряда. Герцог уже видел в своем воображении газетные заголовки: «Тайное роялистское общество практикует черную магию», «В Асньере обнаружен сатанинский храм», «Знаменитый изгнанник арестован во время совершения черной мессы» и словно слышал крики мальчишек — разносчиков газет.

Могли ли они надеяться убедить подозрительного инспектора Доде в своей невиновности, а тем более уговорить его немедленно освободить их? Сейчас на счету была каждая минута, — Моката наверняка уже спешил вместе с Флер к своему самолету. Ночной полет не испугает его, способного управлять стихиями. Герцог не сомневался, что Моката собирается убить Флер, чтобы вернуть в наш мир душу Танит. Не позднее, чем через сутки, талисман окажется в его руках, и непредсказуемые бедствия могут обрушиться на мир.

Де Ришло понял, что у него есть только один выход, и, рискуя погибнуть, он, как пантера, прыгнул на комиссара полиции.

Раздался выстрел, раскатисто прогремевший под сводами храма. Пуля обожгла руку герцога, но его атака повергла месье Доде на пол.

Саймон и Мэри Лу одновременно бросились на пожилого детектива Верьера. Оба знали: их арест перечеркнет все надежды спасти Флер.

Ричард даже не успел вытащить свой пистолет, поскольку третий инспектор крепко обхватил его руками, но Рэкс ударил полицейского по затылку своей железной палкой, и тот, хрипло вскрикнув, рухнул в проходе между кресел. Рэкс перепрыгнул через его неподвижное тело и рванулся к Кастельно. Банкир с быстротой молнии повернулся и изо всех сил бросился бежать. Но Рэкс был быстрее, и недалеко от входа в туннель он догнал банкира и схватил его за шею. Кастельно удалось вырваться; он отскочил к стене и злобно, словно зверь, оскалил зубы, собираясь защищаться. Но в следующую секунду Рэкс во второй раз за эту ночь ударил его кулаком в подбородок, и он медленно осел на пол.

Де Ришло боролся с инспектором, который одной рукой держал герцога за горло, а другой пытался дотянуться до своего упавшего пистолета. Де Ришло не смог помешать ему овладеть оружием, и в следующее мгновение детектив выстрелил в спешившего к ним Ричарда. Но пуля вошла в брюхо сатанинского козла над алтарем, а брошенная Ричардом тяжелая скамеечка ударила полицейского по голове, оглушив его.

Саймону и Мэри Лу тоже удалось справиться со своим противником. Мэри Лу глубоко впилась своими длинными ногтями ему в шею, так что он завизжал от боли, не способный к сопротивлению, и Саймон быстро связал ему руки за спиной.

Ричард помог герцогу подняться и, тяжело дыша от напряжения, они оглядели место, где произошла эта короткая, но отчаянная схватка.

— Вот так дела! Похоже, что потасовка пошла мне на пользу, — ухмыльнулся Рэкс, обращаясь к Ричарду. — Я вновь чувствую себя почти самим собой.

— Своим избавлением мы обязаны отваге герцога, — Ричард поспешно взглянул на де Ришло. — Покажите-ка, старина, вашу рану. Надеюсь, пуля не задела кость.

— Не думаю, — сказал герцог. — Пуля лишь оцарапала меня и слегка повредила мышцу. — Но когда Ричард поднял его руку и обрезал рукав костюма, де Ришло закрыл глаза, а его лицо исказила гримаса боли. — Не обращайте внимания, — сквозь зубы произнес герцог, — нам надо торопиться. Если эти люди не вернутся в полицию, за ними пришлют подкрепление. И пусть Саймон снимет этот проклятый наряд жреца.

Мэри Лу торопливо перебинтовала рану, и де Ришло повесил руку на перевязь, а Саймон в это время влез в одежду полицейского, которого оглушил Рэкс.

Мэри Лу казалось, что все дальнейшие события происходили словно во сне. Они поспешили обратно ко входу в туннель, опять она вдохнула влажный речной воздух на пристани, вновь увидела узкий проход между высокими кирпичными стенами, приведший их к пустынной площади, а потом, когда они уже ехали к аэропорту в такси, которое поймали где-то на другом берегу Сены, до ее слуха, как будто издалека, доносились обрывки разговора.

— …более тысячи трехсот миль… Северная Греция… Не удастся перелететь через Альпы. Летим в Вену, а затем через Аргам в Файюм… Над рекой Савой, а дальше пятьсот миль вдоль побережья Адриатического моря до острова Корфу… До Янины пятьдесят миль вглубь материка… в долине реки Каламанс… Мы наверняка сможем приземлиться там; взгляните на карту — рядом с городом большое озеро, пятнадцать миль диаметром. Не могут же там быть одни только осыпи?.. Двадцать миль по прямой до Метсово, а по горным дорогам — все тридцать. Оттуда до монастыря всего несколько миль — вот он, на горе Перистери, семь тысяч пятьсот футов над уровнем моря… Самолет оставим в Янине, там же постараемся нанять машину до Метсово, а дальше найдем лошадей. Ричард, как вы считаете, когда мы сможем попасть туда?

— В Вене мы приземлимся в полдень, а в Янине окажемся не раньше восьми вечера. Мы с Рэксом по очереди поведем самолет. Потом все будет зависеть от местного транспорта…

Затем они вновь взлетели в густом утреннем тумане, окутавшем Париж, и Ричард управлял самолетом, словно в трансе, ни на секунду, однако, не выпуская из-под контроля показания приборов на щитке. Остальные дремали.

Чей-то голос произнес: «Штутгарт», и Мэри Лу открыла глаза. Она увидела Саймона, неподалеку от самолета беседующего с чиновником аэропорта.

— Большой серый частный самолет, — торопливо произнес он, — забираясь обратно в салон. — Пилот — коренастый невысокий малый, пассажиры — толстый лысый мужчина и маленькая девочка. Я думаю, они летят тем же путем, но обгоняют нас часа на полтора.

Рэкс сел за штурвал, и они вновь поднялись в воздух. Мэри Лу, казалось, даже не проснулась в Вене, однако она каким-то образом узнала, что Моката был здесь час назад и что им удалось выиграть полчаса.

Мотор успокаивающе гудел, но Ричарду, сменившему Рэкса на месте пилота, казалось, что самолет ведет какая-то неведомая сила.

В Файюме было совсем ясно, и щедрое, теплое итальянское солнце заливало аэродром. Де Ришло вылез из самолета и попытался выяснить что-нибудь насчет Мокаты, но безуспешно.

— Возможно, он выбрал более короткий путь, через Сараево, — сообщил герцог Ричарду. — Тогда ему удастся отыграть те полчаса. У меня сразу возникло подозрение, что вслед за Мокатой везде стелется туман, за которым он прячется, как за дымовой завесой.

Рэкс опять сел за штурвал, и вскоре под крылом самолета расстилалась искрящаяся гладь Адриатического моря и бесчисленные острова, разбросанные около побережья Югославии.

Миновав остров Корфу, он поднял машину вверх и направил в сторону устья реки Каламанс. Голубая поверхность моря, испещренная крошечными белыми гребешками, осталась позади. Теперь самолет летел над пустынными извилистыми долинами, по которым протекала река, отливающая серебром в вечернем свете садящегося за далекое море солнца, а впереди вздымались покрытые дымкой отроги гигантского горного хребта, уходящего в глубь Греции.

Наконец они увидели внизу безмятежно-спокойное озеро, около юго-западной оконечности которого сквозь стелющийся туман можно было различить белые строения города. Рэкс медленно кружил над берегом, подыскивая место для посадки, и внезапно заметил большой самолет, приземлившийся на ровном участке земли.

— Это машина Мокаты, — прокричал Саймон, находившийся рядом с ним в рубке.

Рэкс набрал высоту, и, развернувшись по ветру, посадил самолет. Они вылезли на поле. Со стороны низкого одинокого ангара к ним подошел человек. Де Ришло обменялся с ним несколькими фразами и, повернувшись к своим друзьям, сообщил:

— Это французский механик. Он сказал, что Моката прибыл всего полчаса назад. Он летел напрямую через горы, но неполадки с двигателем задержали его. Нам здорово повезло — этот малый обещал подвезти нас на своем автомобиле.

Еще через несколько минут они тряслись в древнем открытом «Форде» по песчаной дороге, по обочинам которой росли пучки жесткой травы, тут и там лежали огромные камни. Дорога неуклонно поднималась вверх, но в густом тумане свет фар был почти бесполезным — видимость не превышала двадцати ярдов.

Де Ришло тоже помнил лишь обрывки их путешествия. Невыносимая усталость навалилась на него, когда они вылетели из Парижа. Даже его выносливость имела свой предел, и большую часть перелета он проспал, скорчившись в кресле в салоне. И сейчас он чувствовал себя не вполне проснувшимся, а многое из происходящего казалось ему эпизодами продолжающегося сна…

Они сидели в странной, восточного типа комнате с низким потолком, за столом, сколоченным из грубо обтесанных досок. К стропилам были подвешены огромные связки лука и длинные полоски сушеного мяса. От земляного пола веяло холодом и сыростью. На окне стоял большой глиняный кувшин и тарелка с буханкой черствого хлеба, покрытой муслиновой салфеткой с мелкими бусинками по краям. Они пили простое красное вино из толстых стеклянных стаканов и возле их стола стояла женщина-крестьянка в платке и как будто спорила с ними. Де Ришло протянул ей деньги, и она ушла, а остальные принялись что-то горячо обсуждать.

— Я думал, это развалины… но там еще живут… нас умоляли не ходить туда… ничего общего с Греческой церковью… смотрят на них, как на язычников… не друзья ли Мокаты?.. больше похоже на сброд мошенников, маскирующихся под религиозное братство… возможно, сказывается воздействие талисмана… сорок или пятьдесят… местные жители избегают даже днем… у нас есть извозчик?.. чем он плох?.. эта женщина относится к нему с подозрением… придется довериться ему.

Де Ришло провел рукой по глазам. О чем это они все говорили? Он ведь так устал, так невыносимо устал. Он беседовал с этой крестьянкой, чей греческий с трудом разбирал, и смог понять лишь, что она ужасно боялась полуразрушенного монастыря. Но сейчас это не имело значения — пора было ехать дальше… дальше…

Словно фантомы, все сгрудились около герцога на узкой деревенской улочке; перед ними стоял маленький горбун с ясными проницательными глазами. На нем была темная широкополая шляпа и длинный, ниже колен, плащ; света, падающего из узкого окна гостиницы едва хватало, чтобы различить черты его лица. Их поджидала большая, старинной конструкции повозка, запряженная двумя тощими лошадьми. Они забрались в нее, и горбун, влезая на сиденье, странно взглянул на своих пассажиров. Копыта лошадей зацокали по камням, и вскоре утопающая в тумане деревня с ее одноэтажными домиками и плоскими крышами осталась позади.

Они пересекли вброд мелкую, но быструю речку, и дорога пошла круто вверх. Теперь вокруг них вздымались огромные скалы, призрачные и молчаливые, и повозка, непрестанно подпрыгивая на камнях, кренилась то в одну, то в другую сторону.

Зубы Саймона отбивали дробь — холод пробирал его до самых костей. Он попробовал вспомнить, какой сегодня день и когда они были в Париже, но все его попытки оказались безуспешными; у него лишь возникло ощущение, что они находились в пути целую вечность.

Наконец повозка остановилась. Извозчик спрыгнул на землю и указал вперед. Де Ришло сунул ему в руку деньги, и вскоре его древняя повозка исчезла во тьме. Дорога превратилась в узкую тропинку, вьющуюся между гигантских камней, и они, постоянно спотыкаясь, направились по ней. Туман рассеялся, и у них над головами заблестели звезды. Наконец, обогнув очередной выветрившийся утес, они увидели на склоне горы древний монастырь, явственно вырисовывавшийся на фоне ночного неба. Его громадные массивные стены возвышались над крутыми обрывами, а в центре виднелся похожий на опрокинутый котелок громадный купол, часть которого обвалилась внутрь, оставив неровные, зазубренные края.

Почувствовав прилив сил, они принялись карабкаться по крутой тропинке вверх к огромной полукруглой арке входа. Поржавевшие, сорвавшиеся с петель ворота были широко открыты и, пересекая просторный двор, они не заметили никаких признаков жизни. Подземелье скорее всего находилось под главной церковью, увенчанной полуразрушенным византийским куполом; именно туда они заторопились, минуя просторные внутренние дворики, разваливающиеся строения с громадными колоннадами, даже сейчас придававшими им столь величественный вид. Монастырь был построен одним из ранних христианских святых в те времена, когда Византия была еще могущественной империей, а Западная Европа корчилась в полуязыческой тьме средневековья. Дух захватывало от одной мысли, что тогда в монастыре жили тысячи ревностно верующих, ежедневно занятых изучением Божественного Писания или трудившихся, удовлетворяя разнообразные нужды столь большой общины. Теперь же все здесь было пусто и мертво, как в джунглях или покинутых африканских храмах; только маленькая кучка необразованных бродяг, влачивших нищенское существование и собиравших с окрестных крестьян дань в виде хлеба, масла и козьего молока, обитала где-то среди развалин.

Обогнув одно из наиболее хорошо сохранившихся зданий, они заметили слабый отблеск света. Тут, видимо, и обосновались эти так называемые монахи. До их слуха донесся грубый смех, звон разбитого стекла и яростные проклятия. Однако территория, занимаемая монастырем, была так огромна, что группе из пяти человек не составило бы труда войти и выйти из него незамеченными, тем более в такую глухую ночь.

Объятые благоговейным страхом, они поднялись на широкую церковную паперть, пересекли крытую галерею, которую когда-то украшала резьба, затейливая, но плохо сохранившаяся, и очутились внутри гигантского здания. Слабого света, проникавшего через большой провал в куполе, в сотне футов над их головами, им едва хватало, чтобы выбирать дорогу между рухнувшими колоннами, грудами мусора и камней и найти небольшую, чуть приоткрытую дверь, за которой начинались ступеньки, уходившие вниз, в стигийскую тьму склепа.

Они остановились возле двери, и Мэри Лу поймала себя на мысли, что не знает, зачем они оказались здесь, среди этих древних руин. Затем она увидела в руке де Ришло старинный фонарь, позаимствованный им в гостинице, и вспомнила, что Флер где-то рядом и ей угрожает смерть. Но где же она? Мэри Лу чувствовала что вот-вот умрет, что уже умирает, но сначала она должна была обязательно найти Флер.

Герцог зажег огарок свечи в фонаре и первым двинулся по лестнице вниз. У подножия лестницы они остановились и огляделись. Они находились в узком сводчатом склепе, располагавшемся под плитами пола церкви и в тусклом свете фонаря казавшемся бесконечным.

Де Ришло направился к востоку, предполагая, что алтарь склепа находится под алтарем церкви, но пройдя двадцать ярдов, внезапно остановился — в самом центре склепа путь ему преградила темная масса камней.

— Ну конечно, — услышала Мэри Лу его слова, — я совсем забыл, что склеп построен на несколько веков раньше церкви. В те времена алтари располагались в самом центре. Это, должно быть, он и есть.

— Значит, мы опередили его? — проговорил Рэкс, и в его голосе послышалась нотка триумфа.

— Возможно, он не смог найти никого, кто довез бы его в такой час ночи до Метсово, — предположил Ричард. — Нам крупно повезло с водителем, — никто, кроме него, как говорили, не рискнул бы поехать сюда.

— Придется ломать, — сказал Рэкс и, взяв фонарь, начал исследовать большие продолговатые камни, образующие массивный прямоугольный алтарь.

— Вы уверены, что это тот самый? — спросил Ричард. — У меня, похоже, не все в порядке с головой, и мне трудно вспомнить, но мне кажется, что Саймон, находясь в трансе, что-то говорил о боковом приделе.

Никто ему не ответил. Его слова еще звенели у всех в ушах, но каждый из них внезапно почувствовал, что на них смотрят сзади.

Рэкс выронил фонарь, де Ришло резко повернулся, а Мэри Лу слабо вскрикнула. Всего в десяти шагах позади себя они увидели слабый свет. Чуть дальше источника света находился еще один алтарь, меньших размеров, у которого был выломан крайний правый камень. К нему вела короткая лесенка, и на ее верхней ступеньке стоял Моката.

Взревев от ярости, Рэкс бросился к нему, но сатанист внезапно поднял левую руку, в которой держал маленький, черный, слегка искривленный предмет размером с сигару. Вокруг него распространялось слабое фосфоресцирующее сияние, и когда Моката направил этот странный предмет в их сторону, они почувствовали, что их будто пригвоздили к полу.

Не произнося ни слова, Моката спустился по ступенькам и обошел вокруг них, неся в левой руке предмет, который, как они догадались, и был талисманом Сета. На сырых камнях обозначился фосфоресцирующий след. Замкнув магический круг, Моката неспеша вернулся к алтарю и начал зажигать установленные там черные свечи. Их пламя осветило кучу земли, которую нарыл Моката, ища талисман, и крик ужаса замер на губах Мэри Лу, когда она увидела Флер.

— Флер, малышка моя! — умоляюще вскричала она, протягивая руки к девочке, но та будто не слышала ее. Она стояла на коленях около алтаря и смотрела округлившимися глазами в сторону склепа, но, очевидно, ничего не видела перед собой.

Моката зажег какое-то вещество в кадильнице и принялся ритмично размахивать ею перед алтарем, бормоча странные заклинания. Он двигался так плавно и неслышно, что его можно было принять за призрак, если бы не доносившиеся до них звуки его низкого, мелодичного голоса. Затем Флер заплакала, и всхлипывания ребенка мгновенно вернули их к реальности.

С расширившимися от ужаса глазами они увидели, как в клубах дыма над алтарем началась постепенная материализация.

Сначала Рэксу показалось, что он увидел лицо чернокожего слуги Мокаты, с которым ему пришлось столкнуться в доме Саймона в Лондоне, но его очертания быстро изменились и удлинились. Появилась остроконечная бородка, на голове возникли четыре рога, и вскоре на алтаре восседал тот самый козел Мендеса, с которым им уже приходилось иметь дело на равнине Сэлисбери; его красные раскосые глаза злобно глядели на них, и из ноздрей вырывалось зловонное, приторное дыхание.

Моката поднял талисман и положил его козлу на лоб, где он засверкал, подобно драгоценному камню. Затем он наклонился над девочкой, сорвал с нее одежду и бросил ее обнаженное тельце на алтарь, прямо под болтающиеся в воздухе передние копыта чудовища.

Запертые в круге пленники услышали, как колдун начал нараспев произносить слова черной мессы. Козел «благословил» кинжал. Вне себя от ужаса они увидели, как Моката взял кинжал и занес руку над ребенком, готовый ударить.

Глава 33 СМЕРТЬ НЕИЗВЕСТНОГО МУЖЧИНЫ ОТ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРИЧИН

По лицу Рэкса струился пот, мускулы его рук конвульсивно подергивались, но невидимая сила держала его крепкой хваткой.

Де Ришло молча молился. Он знал, насколько бессмысленно пытаться физически вмешаться в происходящее и сомневался, что его моления будут услышаны, — столь ужасным казалось ему проявление сил зла. И, одновременно, в глубине души он ясно сознавал, что именно эти сомнения, избавиться от которых сейчас было выше его сил, делали его мольбы бесплодными.

Рядом с ним стоял бледный, как мел, Ричард и протягивал руки к Флер, как будто намеревался схватить ее или пытался умолить Небеса о пощаде.

У него на плече лежала рука Мэри Лу. Она перешагнула барьер страха, и даже мысль навсегда потерять Ричарда и Флер и упасть в беспросветную тьму преисподней уже не пугала ее. Она не пыталась молиться или броситься к своему ребенку. Даже биение сердца, казалось, остановилось, и само дыхание замерло. Однако ее сознание оставалось ясным и чистым, словно кристальным, как бывает в те моменты, когда нет ни малейшей возможности спастись от угрожающей опасности. Она вспомнила о книге, которую видела во сне и которую де Ришло назвал «Красной Книгой» Аппина, и своими пальцами, казалось, вновь ощутила мягкую ворсистую кожу, обтягивающую ее.

Саймон упал на колени между герцогом и Рэксом и слегка покачивался из стороны в сторону в мучительной агонии страдания и раскаяния. Это его чудачество стало причиной всего случившегося с ними. Только теперь он смог до конца понять весь ужас происходящего и, в полном сознании своего поступка, сделал единственную остающуюся возможной для него вещь — предложил себя силам тьмы взамен Флер.

Кинжал Мокаты, занесенный над ребенком, на мгновение замер. Колдун уловил вибрацию мысли Саймона, повернулся и взглянул на него. Но Саймон больше не интересовал его, и бледные губы Мокаты растянулись в жестокой улыбке. Он покачал головой, отвергая предложение, и еще выше поднял нож.

Рука герцога дернулась в отчаянной попытке остановить удар крестным знамением. Всего лишь дернулась…

Ричард открыл рот, собираясь закричать, но ни единого звука не сорвалось с его губ.

Рэкс по-бычьи наклонил голову в последнем отчаянном усилии прорвать барьер, но на его плечи, казалось, давил многотонный вес.

Перед мысленным взором Мэри Лу лежала раскрытая «Красная Книга» Аппина. И вновь, как и прежде, во сне, она смогла понять смысл написанного в ней одного предложения: «Тем только, кто способен любить, не желая, Господь дарует силу в самый мрачный час». Ее губы раскрылись. Не сознавая, что делает, она произнесла короткую молитву, которую то ли прочла в этой книге, то ли выучила еще в далеком детстве. Но каждый произнесенный слог теперь был полон совершенно иного значения, ранее не постигаемого ею.

Неожиданно вся громада здания содрогнулась, как от подземного толчка. Стены накренились, и пол заколебался настолько сильно, что запертые в кругу пленники уцепились друг за друга, чтобы не упасть. Свечи заплясали на алтаре, и талисман Сета сорвался со лба чудовищного козла и упал к ногам де Ришло.

Моката пошатнулся, и козел, издав жуткое ржание, встал на задние ноги. Его глаза, из которых струился красноватый свет, вылезли из орбит, и зрачки дико вращались. Затем он начал увеличиваться в размерах, угрожающе нависая над алтарем и Мокатой. Ужасное, тошнотворное зловоние заполнило, казалось, весь склеп. Нож выпал из руки колдуна, в отчаянии пытавшегося защититься, и глухо звякнул о камни. Чудовище в последний раз издало пронзительное ржание и ударило Мокату огромным передним копытом с такой силой, что колдун рухнул лицом вниз на ведущие к алтарю ступеньки.

Раздался удар грома, словно Небеса разверзлись, и склеп перестал раскачиваться. Дьявольская фигура над алтарем исчезла, оставив позади себя облачко легкого дыма. Черные свечи погасли, и лишь слабый фосфоресцирующий свет талисмана рассеивал мглу склепа. Де Ришло наклонился и поднял его.

Затем они увидели, как Флер села. Она слегка вскрикнула и соскользнула на пол, глядя округлившимися, ничего не видящими, глазами на мать. Девочка, казалось, еще спала.

Внеземная тишина опустилась на них, подобно куполу, и словно с бесконечно далекого расстояния, до их ушей донеслась едва различимая музыка. Поначалу она напоминала слабый плеск воды о камни, но постепенно стала громче и превратилась в незнакомый напев, исполняемый юными голосами невообразимой чистоты. Их сердца освободились от остатков страха и, преклонив колени, они с благоговением вслушивались в звуки этой праздничной литании.

Однако все взоры были прикованы к Флер. Ее облик невероятным образом изменился. Маленькое обнаженное тельце окутал золотистый сверкающий туман, плечи стали шире, и она как будто подросла. Черты детского лица приобрели более взрослое выражение, не потеряв при этом своей невинности, а за спиной взвились вверх складки плаща. В следующее мгновение окружающее ее облако света превратилось в длинное золотисто-белое платье тончайшего шелка, и явственно обозначились огромные белые крылья.

Напев оборвался на высокой торжествующей ноте, и на месте ребенка возник ангел, чьи серьезные глаза смотрели на них с бесконечной нежностью и безмерным состраданием, которые не известны погрязшим в грехах жителям Земли.

Видение, казалось, не произнесло ни слова, но каждый из молитвенно опустившихся на колени людей ясно услышал низкий, серебристый голос:

«Ангелам запрещено являться простым смертным, однако вы крайне нуждались в помощи Небесных Сил. Двое из вас едва не погубили свои души, увлекшись изучением тайн, скрытых от людей и не приносящих добра. Любовь и преданность друг другу защищали и охраняли вас, но спасительной стала лишь молитва матери. Теперь враг рода человеческого прогнан во тьму преисподней и больше не причинит вам зла. Живите с миром отпущенный вам срок. Засыпайте и возвращайтесь».

Круг превратился в пылающий колодец, стенки которого уходили в беспредельную высоту. Затем все вокруг исчезло, и только их души, похожие на светлые точки, плыли в бесконечных сверкающих потоках, в пустоте, где нет ни мыслей, ни ощущений, ни времени. И после долгих эонов странствий они вновь увидели Кардиналз-Фолли и лежащие в пентаграмме свои тела, в которые они медленно, как снежинки, падали… падали…

* * *

Де Ришло поднял голову. Ему казалось, что он побывал в далеком путешествии, а затем проспал много дней. Он провел рукой по глазам и увидел знакомые очертания ярко освещенной библиотеки.

В центре пентаграммы находился связанный Саймон, выглядевший сейчас абсолютно нормальным. Герцог наклонился к нему и развязал узлы опутывавшей его веревки. Мэри Лу пришла в себя, и Ричард хлопотал вокруг нее, непрестанно повторяя:

— Мы живы, милая моя, мы живы.

— Она… она ведь не умерла… так ведь? — донесся до нее голос Рэкса и, обернувшись, Мэри Лу увидела в неверном свете раннего утра его высокую изможденную фигуру, смутно вырисовывающуюся в дверном проеме. На руках он держал тело Танит. Герцог поспешил к нему навстречу, а Саймон, освободившись от веревок, воскликнул:

— Мне снился невероятный сон.

Жалобно вскрикнув, Мэри Лу вскочила на ноги и бросилась к двери и дальше к лестнице, ведущей наверх, Ричард следовал за ней по пятам.

— Как будто мы все отправились в Париж? — спросил де Ришло, помогая опустить девушку на пол. — А затем в полуразрушенный монастырь в северной Греции?

— Да, но… но… откуда вам известно?

— Мне снилось то же самое — если только это был сон.

Со стороны лестницы раздался истерический смех, и в следующую секунду Мэри Лу была рядом с ними; она крепко сжимала с объятиях заспанную Флер, и по ее лицу струились потоки слез. Ребенок с удивлением глазел на них и наконец произнес:

— Флер хочет к дяде Саймону.

Герцог склонился над Танит. Саймон с трудом поднялся на ноги и, закрыв руками свои близорукие, наполнившиеся влагой глаза, с трудом произнес:

— Нет, Флер, дорогая, я… я еще болен.

— Чушь, все уже позади! — вскричал Ричард. — Ради бога, возьмите ребенка — Мэри Лу падает в обморок.

— О, Ричард, Ричард! — Мэри Лу покачнулась и склонилась на грудь мужу. — Сейчас все пройдет, — проговорила она, медленно проводя пальцами по его щекам и подбородку. — Но скажи мне, ведь это был сон, правда?

— Она жива! — неожиданно воскликнул герцог, которому, видимо, удалось нащупать у Танит пульс. — Давайте бренди, Рэкс, быстрее!

— Конечно, дорогая, — Ричард успокаивал Мэри Лу. — Мы никуда не выходили из этой комнаты. Взгляни — все мы, кроме Рэкса, в пижамах.

— Ну, да — я думала… — но посмотри на эту бедняжку. — Она выскользнула из его объятий и опустилась на колени возле Танит.

В библиотеку вихрем ворвался Рэкс с бутылкой бренди и стаканом; де Ришло буквально выхватил и то, и другое у него из рук. Мэри Лу положила голову Танит себе на колени, и герцог смог влить ей в рот немного жидкости. Лицо Танит исказила судорога, и глаза открылись.

— Слава богу! — выдохнул Рэкс. — Слава богу!

Она улыбнулась и прошептала его имя, а ее лицо приобрело нормальный оттенок.

— Никогда, никогда в жизни мне не снился такой ужасный кошмар! — воскликнула Мэри Лу. — Мы были в склепе, и этот жуткий человек тоже был там. Он…

— Значит, вам снилось то же самое! — перебил ее Саймон. — Вы нашли меня на складе в Асньере и столкнулись там с парижской полицией.

— Именно, — сказал Ричард. — Удивительно, что всем нам приснилось одно и то же. Совершенно очевидно, что никто из нас не отлучался отсюда с тех пор, как прошлой ночью мы уселись в пентаграмме. Да, это было именно прошлой ночью!

— Значит, я тоже спал, — Рэкс оторвал свой взгляд от лица Танит. — Я задремал в гостинице, а, может быть, еще раньше, и мне, наверное, приснилось, что мы с де Ришло объехали пол-Англии, пытаясь остановить какую-то дьявольщину.

— Но это все было, — медленно произнес герцог, — и присутствие здесь Танит служит тому подтверждением. Однако она умерла лишь в нашем сне, который начался в момент вашего появления здесь с ней на руках. Реальны и сатанисты в доме Саймона, и наш последующий визит туда, и сам шабаш. А прошлой ночью, пока мы якобы спали, наше сознание, вероятно, сражалось с Мокатой на другом плане.

— Моката! — откликнулся Саймон. — Но… но если это был сон, значит он жив.

— Нет, он мертв, — негромко проговорила Танит и, схватив Рэкса за руку, медленно поднялась.

— Почему ты так уверена? — хрипло спросил он.

— Я вижу его. Он недалеко отсюда, лежит вниз головой на каких-то ступеньках.

— Именно так мы и видели его во сне, — сказал Ричард, но Танит покачала головой.

— Нет, мне ничего не снилось. Я ничего не помню с того момента, как в мою комнату в гостинице вошел Моката и усыпил меня. Но вы найдете его где-то неподалеку от дома.

— Древний, как мир, закон, — пробормотал де Ришло. — Жизнь за жизнь, душу за душу. Поскольку вы сейчас с нами, у меня нет сомнений, что на сей раз ему пришлось заплатить сполна.

Саймон кивнул.

— Значит, мы наконец-то избавились от этого ужаса, не так ли?

— Да. Во сне или наяву, явившийся к нам ангел обещал, что силы тьмы больше не потревожат нас до конца наших дней. Пойдемте, Ричард, — герцог тронул его за локоть, — давайте наденем пальто и пройдемся по саду. Нам надо покончить с этим жутким делом.

Когда они ушли, Танит улыбнулась Рэксу:

— Ты не забыл о своем вчерашнем обещании?

— Забыл ли я! — вскричал он, хватая ее руки. — Позволь продемонстрировать тебе, насколько хорошо я о нем помню.

— Саймон, — многозначительно произнесла Мэри Лу, — ребенок простудится, стоя здесь, на холоде, в одной рубашке. Прошу вас, отведите Флер в детскую, а я велю слугам поторопиться с завтраком. — И знакомая ей счастливая улыбка расплылась на лице Саймона, когда Флер одним прыжком повисла у него на плечах.

— Дорогой мой, — нерешительно сказала Танит, когда Рэкс привлек ее к себе, — ты ведь знаешь, как мало времени мне отпущено — не более восьми месяцев.

— Ерунда, — рассмеялся он, — прошлой ночью ты умерла для всех нас, поэтому можно считать, что твое пророчество сбылось. Теперь завеса мрака поднята, и мы проживем еще сотню лет.

Она зарылась лицом у Рэкса на груди, не решаясь поверить ему. Однако его слова вселили в сердце Танит надежду, которой раньше она никогда не имела. Возможно, она и в самом деле побывала в долине теней и вернулась назад.

— Мои дни будут твоими, — прошептала она, — сколько бы их ни было.

Занималось яркое майское утро. Де Ришло и Ричард вышли из библиотеки на террасу, и сразу увидели тело Мокаты, лежавшее головой вниз, на ступеньках.

— Коронер без труда вынесет вердикт, — сказал герцог, бегло взглянув на него. — Сердечный приступ — вот что он скажет. Тело лучше не трогать, и надо немедленно позвонить в полицию. Не стоит говорить, что мы видели его раньше, и намекните Малэну, чтобы он помалкивал о вчерашнем. Я уверен, что никто из друзей Мокаты, знавших о его знакомствах с Саймоном или Танит, не объявится.

Ричард кивнул.

— Да. Вот и эпилог этой страннойистории, — смерть неизвестного мужчины от естественных причин.

— Не совсем так. Необходимо сделать еще кое-что, но я хочу, чтобы никто, кроме нас с вами, об этом не знал. Идемте в котельную.

— В котельную, зачем? — удивился Ричард.

— Увидите сами.

Ричард повел герцога к небольшому строению, откуда доносился приглушенный гул горевшей топки. Они вошли внутрь; де Ришло поднял засов и распахнул дверцу топки. Затем он протянул сомкнутую в кулак руку и медленно разжал пальцы.

На ладони де Ришло лежал съежившийся мумифицированный фаллос, длиной не более мизинца, жесткий, сухой и почерневший от времени. Это был талисман Сета; именно таким они видели его в недавнем сне, на лбу чудовища из преисподней.

— Вот что я обнаружил у себя в руке, когда проснулся, — мягко произнес герцог.

— Но… но как он появился у вас?

— Возможно, этот символ зла, с которым мы сражались, отдан нам для того, чтобы его уничтожить.

С этими словами герцог швырнул талисман прямо на раскаленные докрасна угли, и они молча смотрели, как его поглощало пламя.

— Но если мы в самом деле спали, как вы может объяснить все случившееся? — настаивал Ричард.

— Никак, — слегка устало пожал плечами де Ришло. — Даже величайшим искателям истины удавалось лишь приподнять краешек покрова, за которым прячется неизведанное.

Примечания

1

В руки твои, Господи (лат.).

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1 ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Глава 2 СТРАННЫЕ ГОСТИ МИСТЕРА САЙМОНА АРОНА

Глава 3 ЭЗОТЕРИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ

Глава 4 МОЛЧАЩИЙ ДОМ

Глава 5 ВОПЛОЩЕННОЕ ЗЛО

Глава 6 ТАЙНОЕ ИСКУССТВО

Глава 7 ДЕ РИШЛО НАМЕЧАЕТ ПЛАН ДЕЙСТВИЙ

Глава 8 РЭКС ВАН РИН НАЧИНАЕТ АТАКУ

Глава 9 ГРАФИНЯ Д’УРФЕ РАССКАЗЫВАЕТ О СТРАННЫХ ВЕЩАХ

Глава 10 УПРЯМАЯ ТАНИТ

Глава 11 ПРАВДУ НЕ СКРОЕШЬ

Глава 12 МРАЧНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Глава 13 ПОРАЖЕНИЕ РЭКСА ВАН РИНА

Глава 14 НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ГЕРЦОГ ДЕ РИШЛО

Глава 15 ДОРОГА НА ШАБАШ

Глава 16 ШАБАШ

Глава 17 ТОРЖЕСТВУЮЩЕЕ ЗЛО

Глава 18 СИЛЫ СВЕТА

Глава 19 ДРЕВНЕЕ СВЯТИЛИЩЕ

Глава 20 ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА

Глава 21 КАРДИНАЛЗ-ФОЛЛИ

Глава 22 САТАНИСТ

Глава 23 «ГОРДЫЙ ПАВЛИН»

Глава 24 СКЕПТИЦИЗМ РИЧАРДА ИТОНА

Глава 25 ТАЛИСМАН СЕТА

Глава 26 РЭКС УЗНАЕТ О ВАМПИРАХ

Глава 27 ВНУТРИ ПЕНТАГРАММЫ

Глава 28 НЕКРОМАНТИЯ

Глава 29 САЙМОН АРОН ПРОЯВЛЯЕТ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

Глава 30 В ТУМАНЕ

Глава 31 ЧЕЛОВЕК С ИСКАЛЕЧЕННЫМ УХОМ

Глава 32 ВРАТА ПРЕИСПОДНЕЙ

Глава 33 СМЕРТЬ НЕИЗВЕСТНОГО МУЖЧИНЫ ОТ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРИЧИН

*** Примечания ***