Модная любовь [Паула Литтл] (fb2) читать онлайн

Паула Литтл Модная любовь

Глава 1

— Нам следует это отпраздновать, — сказала Хелен Максвелл своей подруге Глории Тэрли, развалившейся на кушетке в их уютной однокомнатной квартирке на 76-й Вест-стрит. Глядя на Глорию, удобно устроившуюся с двумя подушками за спиной, книгой по газетной верстке на коленях и в соскользнувших на кончик носа очках, Хелен понимала, что подруга готовится к своему последнему семестру в Колумбийском университете, хотя было еще только начало июля.

— Гмм, — пробормотала Глория, не поднимая глаз. Она быстро перевернула страницу, уселась поудобнее, с удовлетворенным вздохом снова сжала книгу обеими руками и сосредоточенно уткнулась в нее.

— Ну, хватит, — Хелен засмеялась, подошла и уверенно закрыла книгу.

— Эй, это нечестно! Как, ты думаешь, я стану журналистом, если ты не даешь мне заниматься?

— Ты все равно будешь редактором газеты, и ты прекрасно знаешь это, Глория. Твой папочка проглотил все провинциальные еженедельники в Пенсильвании и, возможно, уже присмотрел тебе один как раз к январю, к тому времени, как ты закончишь университет.

— Угу, — кивнула Глория и подтолкнула очки на место, откидывая со лба упрямый черный локон, — и я точно знаю какой. Тот, который вот-вот разорится. И тогда, если я не вытяну его за уши, папочка прочтет мне длинную лекцию об опасности семейственности и о том, что человек должен добиваться всего в жизни самостоятельно.

— Глупости! Твой отец считает тебя прирожденной газетчицей. И ты прекрасно справилась бы с работой, даже если бы он и не был владельцем газеты.

— Спасибо, что веришь в меня, Хелен. Теперь повтори, пожалуйста, что ты пыталась мне сказать.

— Я говорила, что мы должны отпраздновать. Сегодня пятница и, насколько я знаю, у нас никаких планов на вечер, а это не очень-то хорошо. Но разве ты не помнишь, что как раз год назад Лаура Френч взяла меня временно секретарем в «Мод»?

— Действительно. — Глория отложила книгу и выпрямилась. В синих джинсах и йельском хлопчатобумажном блузоне, который она одолжила у своего приятеля Джима Мэринга, когда помогала ему при ремонте квартиры прошлой весной, Глория выглядела чем-то средним между синим чулком и уличным мальчишкой. Ей был двадцать один год. Однако, стройная, высокая, с круглым лицом и большими синими глазами с очень густыми, загнутыми ресницами, она казалась выглядела гораздо моложе. Особенно когда улыбалась своей неожиданной, сияющей улыбкой. Но, как правило, Глория чаще всего сидела над книгой, сосредоточенно сморщив свой высокий лоб. Именно такой ее увидела Хелен в переполненном ресторане-автомате после своего визита в «Мод», когда Лаура Френч сообщила ей, что она принята и может приступать к работе в следующий понедельник в качестве временного секретаря в приемной редакции. Рядом с Глорией было единственное свободное место, и Хелен, поставив свой поднос с кофе, яблочным пирогом и мороженным, спросила, можно ли сесть. Девушки разговорились, и Хелен выяснила, что Глория тоже ищет квартиру, так что они отправились на поиски вместе и через несколько дней нашли свою нынешнюю комнату. Это было ровно год назад.

— И какой же это был чудесный год, — стала вспоминать Хелен, усаживаясь на другой конец кушетки. Только на шесть месяцев моложе своей подруги, она была среднего роста, с прекрасной, пропорциональной фигуркой. Темно-каштановые блестящие волосы обрамляли пикантное овальное лицо с высокими скулами. Большие прозрачные широко расставленные серо-зеленые глаза и полные нежные губы Хелен говорили о ее доброте. Тонкий греческий нос говорил о чувствительности. Щеки и переносица были усыпаны восхитительными веснушками.

Лаура Френч при первой же беседе почувствовала идеализм и скромность этой девушки. После нескольких вопросов она узнала, что привлекательная претендентка родом из Элирии, штат Огайо, где два года, пока не иссякли семейные средства, училась в небольшом университете. Всегда интересовавшаяся модой и журналистикой, Хелен приехала в Нью-Йорк, чтобы найти работу, которая могла бы в конечном счете привести ее в эти области или, по крайней мере, дать возможность посещать вечерние курсы. И только по случайному стечению обстоятельств, которые некоторые называют удачей, Лаура Френч нуждалась в быстрой замене секретаря редакции Доди Каннингхем, собиравшейся, как она подозревала, выйти замуж во время своего отпуска — как раз примерно в то время, когда Хелен зарегистрировалась в Бюро по найму Тилворта.

— Действительно, замечательный год, — улыбнулась Глория. — Найти такую подругу, чтобы за целый год в тесной квартирке ни разу не захотелось собрать вещи и съехать… Это стоить отметить.

— Спасибо, Глория, — улыбнулась Хелен. — И я не могла бы себе представить лучшей подруги, к тому же ты помогла мне в работе.

— О, ерунда, — насмешливо возразила Глория. — Просто так совпало, что я заканчиваю факультет журналистики и у меня в венах вместо крови типографская краска.

— Да, я знаю, но ты меня столькому научила, особенно в первые недели в редакции. Господи, подумать только, какой я была неуклюжей, заляпывая макеты резиновым клеем! Удивительно, как меня только не уволили. И уволили бы, если бы не твоя помощь.

— Перестань, пожалуйста, ты заставляешь меня краснеть, — смущенно улыбнулась Глория, притворясь, будто собирается кинуть в Хелен подушкой. — Впрочем, в любом случае у нас в холодильнике ничего нет для празднования. Может быть, ты сходишь завтра в магазин? Пока нет занятий, я устроилась на работу по субботам, понедельникам и четвергам в универмаг Крэтвелла. Просто не хочу, чтобы отец думал, будто я не могу заработать сама, по крайней мере часть своего содержания.

— Конечно, схожу. А что купить?

Глория нахмурилась, постукивая кончиком карандаша по губам:

— Ну, жаркое в такую жару я точно не хочу. Зелень, тунец и что-нибудь еще в этом же роде, пожалуй. Кроме того, супы и побольше крекеров. Да, еще хлеб и джем для утренних тостов.

— И кофе. Наш почти весь кончился.

— И посмотри, пожалуйста, виноград и сливы.

— Хорошо, Глория. Что-нибудь еще?

— Я подумаю. Странно, что Джим не позвонил. Мы почти договорились встретиться завтра вечером. Правда, он сказал что-то о презентации агентства в пятницу и что, возможно, ему придется задержаться с новыми клиентами. Послушай, если он позвонит, может быть, мы пойдем куда-нибудь вчетвером завтра вечером? Я знаю, что Джим давно хотел посетить Чайнатаун^[1]. Представь себе, он уроженец Нью-Йорка, но никогда там не был.

— Это было бы чудесно, только Рой мне тоже не звонил, — улыбнулась Хелен.

Может быть, еще позвонит вечером или завтра утром. Он чудесный парень. Такой покладистый, внимательный, никогда не суетится. И я знаю, что ты ему очень нравишься.

— О, ради Бога, Глория! — смуглые веснушчатые щеки Хелен вспыхнули.

— Но, это так, даже если он ничего еще тебе не сказал. Это сразу бросается в глаза, по крайней мере мне.

— Наверное, потому что ты учишься на пронырливого репортера, вот так, — парировала Хелен.

— Может быть, — глубокомысленно кивнула Глория. — И я скажу тебе кое-что еще. У тебя наверняка голова закружилась от того, что тебя повысили в редакции «Мод» и ты работаешь теперь непосредственно с этим красавчиком Беном Харви. И я тебя не виню. Я видела его портрет в «Миррор» на прошлой неделе, когда он брал интервью у этой замечательной русской балерины Марии Лорской. Если бы я так не привыкла к Джиму, я сама положила бы глаз на этот великолепный мужской экземпляр.

— Перестань изобретать для меня разные романы, — засмеялась Хелен. — Как всегда, ты очень спешишь. Рой и я просто добрые друзья, вот и все. Мы несколько раз встречались, и он действительно мил, но он работает в бухгалтерии и не зарабатывает столько, чтобы серьезно думать о девушках. А Бен Харви мой начальник, и все говорят, что он один из самых талантливых журналистов в стране, а я же просто провинциальная девчонка, случайно попавшая в его журнал. Только посмотри на всех этих известных людей, у которых он берет интервью и которых приглашает на коктейли и обеды, вроде той балерины, о которой ты упоминала. Да он даже не стал бы думать о таком «пустом месте», как я, после работы.

— Может, это и так, Хелен. — Глория предостерегающе погрозила пальцем своей темноволосой подруге. — Но я держу пари на свою долю следующей месячной платы за квартиру, что ты думала о нем, и не просто как о своем начальнике.

Хелен встала и пошла к двери в маленькую кухню.

— Хочу проверить список покупок, — сказала она, решив, что пора менять тему разговора. Последняя пуля Глории пролетела гораздо ближе к цели, чем та подозревала.

Глава 2

Эта пятница в начале июля была для Хелен памятна вдвойне. Она не только в этот день стала работать в «Мод», но прошло ровно три месяца с того момента, как Лаура Френч вызвала ее в свой роскошный кабинет на семнадцатом этаже (редакция располагалась на восемнадцатом, а отдел кадров, бухгалтерия и производственные отделы были этажом ниже высотного здания на Мэдиссон-авеню), чтобы сказать ей, что Эльза Торранс выходит замуж и возвращается в родной городок Пеорию. В редакции открылась вакансия, и Лаура показала некоторые образцы университетских работ Хелен Бену Харви, и рекомендовала ее как добросовестного и способного работника, хорошо чувствующего моду. Так что Хелен переехала этажом выше с десятидолларовой надбавкой к своим восьмидесяти пяти долларам в неделю, и Бен потратил целых полчаса, объясняя своей новой сотруднице ее обязанности.

Он, как и Лаура Френч, отметил природный энтузиазм и усердие Хелен плюс сдержанность и хорошие манеры. Это выгодно отличало ее от искушенных, экспансивных знаменитостей, у которых Бену приходилось брать интервью.

— От вас не требуется полностью заменить Эльзу Торранс, Хелен, — сказал он с улыбкой. — Эльза работала здесь четыре года, с самого первого нашего номера, и только на втором году ей представился случай написать большую статью. Вы будете заниматься некоторыми из очень нужных для «Мод» дел и подчиняться непосредственно моей заместительнице Мэвис Лоренц. Но, если вы так хороши, как думает Лаура Френч, вам вполне может представиться случай написать для журнала какой-нибудь очерк. И всегда можете рассчитывать на мою помощь. Желаю удачи и надеюсь, что вы будете счастливы с нами, Хелен.

Бен встал из-за своего стола и, приветливо улыбаясь, протянул руку. Хелен застенчиво улыбнулась в ответ, пожала ее и почувствовала, что краснеет. Она всегда восхищалась Беном Харви. Представить только, он редактор одного из самых больших журналов мод в стране, а еще так молод! Марджори Броуди, энергичная двадцативосьмилетняя секретарша Лауры Френч, рассказывала, что он стал редактором в двадцать шесть лет. За девять месяцев своей секретарской работы Хелен прочитала все прошлые выпуски «Мод», какие смогла найти в офисе, особенно статьи за подписью Харви. Она решила, что пишет он прекрасно, а для молодого человека знать столько о женской моде действительно было достижением. И теперь сама возможность сказать «Доброе утро, мистер Харви» и «До свидания, мистер Харви» и получить в ответ его улыбку помогала Хелен прожить день.

Дома, в Элирии, она встречалась с несколькими парнями из университета, но никогда серьезно ни о ком из них не думала. Она мечтала закончить учебу и печататься в журналах, если получится. И старый преподаватель английского, доктор Лорример, говорил, что у нее хорошее воображение и изящное, впечатлительное перо, которое должно привести ее к цели.

Родители Хелен погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было пятнадцать лет. Хелен со своей старшей сестрой Джейн стали жить у тети Марты, сестры матери. Но страховки родителей было недостаточно для четырехлетнего обучения в университете, кроме того, Хелен жаждала жить самостоятельно и сама обеспечивать себя. К тому же она очень любила Джейн и хотела оставить ей кое-что в приданное, когда сестра наконец выйдет замуж за Джонни Мэндерсона, работавшего на сталелитейном заводе в Элирии. Пройдет много времени, пока Джонни получит повышение, а Хелен мечтала видеть свою сестру счастливой и устроенной, и оставшиеся деньги вполне могли помочь Джонни и Джейн обставить квартиру и начать совместную жизнь.

Хелен очень нравился Джонни. Серьезный, трудолюбивый и достаточно честолюбивый, он, на ее взгляд, очень подходил Джейн. Но теперь, оглядываясь на свою жизнь в Элирии, Хелен пришлось признать, что в их городке никто не мог бы сравниться с Беном Харви по внешности, манерам и способностям. И было чудесно думать, что она работает с ним, пусть даже под прямым начальством Мэвис Лоренц.

Двадцатисемилетняя Мэвис Лоренц была гибкой и тонкой, с темно-рыжими волосами, собранными во французский узел, позволявший обнажить ее красивую шею и привлечь внимание к блестящим опаловым сережкам в изящных мочках ушей. В ее лице было аристократическое очарование, усиленное тонким орлиным носом и маленьким трепетным ртом. Широко расставленные карие глаза Мэвис смотрели как бы искоса, и их рассчитанно пристальный взгляд драматизировался ярко-синими тенями. Она могла выглядеть загадочной или бездушной, обольстительной или надменной. Она прекрасно одевалась. В эту пятницу, например, на ней было кремовое платье с большим в складку воротником, высокими плечами и короткой летящей юбкой. Она слыла одной из самых элегантных женщин Нью-Йорка, и тот факт, что ее мать была знаменитым модельером, совершенно не преуменьшал личных достижений Мэвис. Дженнифер Лоренц уже ушла на покой и большую часть года жила на своей вилле на Майорке. Зельда Эймс, жена издателя «Мод», до самой своей смерти была ее близкой подругой, чем объяснялось то, что Мэвис начала работать как свободный репортер в светской колонке и иногда писать статьи о том, что носит самая модная элитная молодежь. Два года назад Мэвис убедила Бена Харви, с которым часто встречалась, взять ее в штат «Мод». Теперь у Мэвис был кабинет рядом с кабинетом Бена, и она зарабатывала десять тысяч долларов в год как его заместитель. Впрочем, этого было явно недостаточно, чтобы оплачивать ее ежегодный гардероб.

Действительно, если в нынешнем положении Хелен, блаженствующей рядом с Беном Харви и наслаждающейся своей новой должностью помощника редактора (хоть она и знала, что на самом деле это означало не больше, чем звонить печатнику и граверу, чтобы все двигалось по расписанию, и клеить гранки), и была ложка дегтя — то ее звали Мэвис Лоренц. Мэвис, властная по натуре, требовательная к окружающим, прекрасно сознавала свою блестящую репутацию и прошлые заслуги своей матери. Еще тогда, когда Хелен работала секретарем, Мэвис не раз устраивала ей неприятные сцены, бурно выясняя, например, почему Хелен не соединила ее по телефону с нужным человеком. А в последние три месяца она пыталась сделать из Хелен девочку на посылках, ожидая, что та будет бегать для нее в кафетерий или выполнять личные поручения, с чем Мэвис или ее секретарь могли прекрасно справиться сами, и делать бесчисленную мелкую работу, не входящую в должностные обязанности Хелен. Но она прекрасно понимала, насколько неопытна и какая прекрасная возможность ей представилась, и приняла на себя эти дополнительные обязанности, готовая принести пользу и оправдать свое повышение, а также чувствуя, что взаимоотношения с Мэвис примерно такого же типа, какие устанавливаются у новобранца в учебном лагере, и что все это ей пригодится в будущем. И в любом случае у Хелен всегда было тайное, чудесно успокаивающее чувство, что Бен Харви, как начальник Мэвис, всегда будет на месте, если она действительно попадет в беду. Это чувство помогало ей преодолевать все преграды, которые Мэвис, словно нарочно, расставляла на ее пути…

Уже было десять часов — и это означало, что праздник придется отложить. И как только Хелен подумала об этом, зазвонил телефон.

— Я возьму трубку, — сказала она, спрыгивая с кушетки. Глория вернулась к своей книжке.

Но оказалось, что звонят Глории.

— Это Джим, — позвала подругу Хелен театральным шепотом.

Книга тут же грохнулась на пол. Глория, вскочив, поспешила к телефону. Она пристроила аппарат на плечо, нашла смятую пачку сигарет и коробок спичек в кармане своих джинсов, и ее глаза за очками в роговой оправе стали нежными и влюбленными. Хелен подобрала книгу и стала листать ее, время от времени поглядывая на Глорию. При всей решимости ее подруги стать редактором одной из отцовских провинциальных газет и доказать, что она может справиться с этим благодаря собственным способностям, а не потому, что она его дочь и единственный ребенок, Хелен подозревала, что Глорию можно было очень легко убедить поменять журналистскую карьеру на обручальное кольцо и уютную манхэттенскую квартирку. Ее счастливое лицо, когда бы она ни говорила с Джимом Мэрингом по телефону, выдавало ее с головой.

Джиму Мэрингу было двадцать восемь лет, и он руководил одним быстрорастущим рекламным агентством на Мэдиссон-авеню. Он был строен, гибок, имел курчавые черные волосы, худое веселое лицо и обладал прекрасным чувством юмора. Глория познакомилась с ним более года назад, когда Джим читал лекцию по газетной рекламе в Колумбийском университете. Глория задала ему какой-то вопрос, и этот вопрос потребовал сложного ответа. Джим так заинтересовался ее гипотетической рекламной проблемой, что после лекции пригласил Глорию выпить с ним кофе и продолжить обсуждение. Они стали встречаться, и, хотя Джим и Глория не были пока официально помолвлены, было ясно, что дело движется в этом направлении. Правда, Глория продолжала твердить, что не думает о замужестве, пока не закончит университет и хотя бы год не поработает в газете, чтобы выяснить, действительно ли она годится для этого дела.

По мнению Хелен, Джим был очень привлекательным, хотя, конечно, не таким, как Бен Харви. Джим с Глорией и она с Роем Миллигэном часто проводили вечера вчетвером, и Хелен не раз приходилось намекать Джиму, что ему не следует предлагать ничего слишком эксцентричного и дорогого. Она не хотела, чтобы Рою пришлось оплачивать больший ресторанный или театральный счет, чем он мог позволить себе из своего жалованья в «Мод». Хелен была уверена, что оно не больше ее собственного. Но в Нью-Йорке полно способов развлекаться экономно, и совершенно необязательно идти обедать в шикарный французский ресторан, если можно перекусить большим гамбургером на 42-й улице, следя за выплывающей из театра и бросающейся за такси толпой. Джим и Рой любили кино, экскурсии по побережью, где стояли большие суда из Европы, или поездки в «Шевроле» Джима на Лонг-Айленд с остановкой, чтобы полакомиться жареными креветками или ребрышками.

— Это был Джим, — объявила Глория, вешая трубку и с сияющей улыбкой поворачиваясь к Хелен. — Он хочет поехать в Чайнатаун завтра. Только что закончил дела с этим новым клиентом, вот почему он не мог позвонить раньше. Спрашивает, не хочешь ли ты присоединиться.

— О нет, одна я не пойду. Я буду отравлять вам вечер. Ты же знаешь, Глория, что трое — это толпа.

— Поживем — увидим. Держу пари, что Рой позвонит завтра утром, и тогда ты сможешь пригласить его. Ему понравится Чайнатаун. На Пелл-стрит есть маленький ресторанчик, совсем неказистый, но там подают ужасно вкусную и недорогую еду.

— Я вижу, ты уже думаешь о том, чтобы стать миссис Джеймс Мэринг, — засмеялась Хелен. — Волнуешься о том, чтобы сберечь деньги своего друга, когда он приглашает тебя.

— А что в этом особенного? Я не верю в выбрасывание денег просто на то, чтобы провести время, — вызывающе возразила Глория. — И не тебе говорить об этом. Когда бы ты ни пошла с Роем, ты всегда отводишь Джима в сторону и просишь его не планировать «Четыре времени года» или Колониальный клуб.

— Ну, это совсем другое, Глория. Рой и я просто друзья, мы работаем вместе, к тому же он не так хорошо зарабатывает, как Джим. Кроме того, мне не нужна роскошь, когда я иду куда-то с тем, кто мне нравится…

— Ага! — захихикала Глория. — По крайней мере, ты признаешь, что он тебе нравится, а это уже хороший признак.

— Рой очень хороший. Он напоминает мне Джонни Мэндерсона, жениха Джейн. Но я так занята на своей новой работе, что, откровенно говоря, у меня совершенно нет времени для романов. Да и Рой никогда не давал мне повода думать об этом.

— Он из таких, о ком говорят: в тихом омуте черти водятся. Помяни мои слова, однажды он удивит тебя.

Глава 3

Хелен была совершенно искренна, говоря Глории, что относится к Рою Миллигэну как к просто к хорошему другу. Правда, ей пришлось признаться себе, что она очень нравится ему. И это Хелен очень льстило, потому что она считала Роя прекрасным человеком.

Они познакомились через несколько дней после того, как Хелен начала работать в «Мод». Рой подошел к ее столу и спросил, не заполнит ли она возвращенный бланк для отчетов. Он работал с пожилым Аланом Ларкинсом, возглавлявшим бухгалтерию и в тот день болевшим. Хелен решила, что ему столько же лет сколько и Джиму Мэрингу. У него была спокойная, дружеская улыбка, а синие глаза прямо глядели на собеседника. Хелен отметила это сразу, потому что терпеть не могла людей, которые отводят глаза во время разговора. У Роя были приятные, правильные черты лица и волнистые светло-каштановые волосы, и он казался очень опрятным даже тогда, когда носил один и тот же костюм две недели подряд. (Бен Харви менял костюмы каждый день, но, конечно, он обязан был делать это из-за своего положения.) В пятницу Рой, встретив Хелен, спросил, как прошла ее первая рабочая неделя, пожелал удачи и сказал, что слышал, будто мисс Френч вполне довольна ею. Хелен решила тогда, что это очень мило с его стороны. Он сам, как она знала, пришел в «Мод» только за две недели до нее.

И потом Рой добавил кое-что, что ей очень понравилось. Он улыбнулся своей мягкой улыбкой и сказал:

— Я не думаю, что у мисс Френч вообще могли возникнуть какие-то сомнения. Это исключено в отношении такого добросовестного человека, как вы, Хелен.

Покраснев, она сказала, что от нее требуется только сидеть весь день в приемной, а это совсем не трудная работа и любой может ее выполнять. Рой ответил, что, может, это и правда, но не каждый будет так стараться, чтобы посетители чувствовали себя легко. И еще сказал, что первое впечатление от «Мод» множество людей получают от прихода или звонка сюда, а он несколько раз проходил мимо, когда Хелен была занята, и заметил, как прекрасно она ладит с людьми.

Примерно три недели спустя они встретились в кафетерии во время обеденного перерыва. А потом Рой пригласил Хелен на уик-энд — и она согласилась. Он сказал, что ему придется немного задержаться после пяти в офисе и ей придется подождать его у ресторана «Ла Фонда» в новом здании «Тайм Лайф» на 50-й улице.

Когда Хелен ждала Роя в огромном роскошном вестибюле на первом этаже здания, которое было по крайней мере раза в три выше всего, что могла предложить Элирия, у нее были дурные предчувствия. Здесь, должно быть, все очень дорого, думала она и чувствовала себя виноватой, позволив Рою так потратиться в первое же свидание. А потом Рой подошел к ней, приподнял шляпу и выразил надежду, что ей не пришлось ждать слишком долго и, он думает, ей понравится «Ла Фонда», потому что там очень красиво, и ему всегда хотелось пойти туда по особенному поводу. Рой явно многого ждал от этого вечера.

Хелен с энтузиазмом согласилась с его мнением почти в тот самый момент, как вошла в фойе сверкающего латиноамериканского ресторана «Ла Фонда». Обстановка заставила Хелен буквально онеметь от изумления. Она долгую минуту стояла, восхищаясь витринами с крошечными человеческими фигурками, и, когда метрдотель повел ее и Роя к столику напротив впечатляющего открытого гриля и широкой стойки с военным строем аппетитнейших разнообразных салатов, повернулась к Рою и сказала:

— О, как здесь прекрасно! Я так рада, что вы выбрали именно это место!

Хелен позволила ему самому сделать для нее заказ и снова пришла в восторг, когда принесли аппетитнейшее блюдо из сочной говядины, приготовленной с фруктами, и мексиканский шоколадный торт на десерт. Хелен никогда раньше не пила ни коктейли, ни вина и только, поколебавшись, согласилась попробовать «Сангрию», фирменный пунш «Ла Фонды» из терпкого испанского бургундского, нарезанных лимонов, апельсинов и сельтерской. Она была вынуждена согласиться, что это прекрасное освежающее.

Рой был замечательным собеседником, но почти совсем не говорил о себе. Он редко использовал местоимение «я», и большая часть разговора касалась «Мод». Как оказалось, Рою многое известно о механизме издательского дела, о рекламе и о том, как она покрывает расходы на производство. Но Хелен узнала очень мало о его собственном прошлом, кроме одного. Когда она восхищенно покачала головой и заметила: «Боже мой, вы в «Мод» ненамного дольше меня, но так много знаете о его производстве», Рой покраснел, сделал глоток «Сангрии» и потом ответил:

— Видите ли, Хелен, Я работал в другом экономическом издании до того, как пришел сюда.

Единственно, что Хелен еще узнала, так это то, что Рою двадцать восемь лет, он учился в Колумбийском университете, а его родители умерли, когда он был еще младенцем. О последнем она услышала, когда небрежно спросила, родился ли Рой в Нью-Йорке и чем занимаются его родители. Да, он родился в Ист-Сайде, но не знал своих родителей, потому что ему был всего год, когда они умерли. Хелен закусила губу и, запинаясь, извинилась за то, что, не желая того, обидела его.

Рой Миллигэн посмотрел на нее дружеской улыбкой и сказал нечто такое, что заставило Хелен почувствовать, что у нее есть настоящий друг:

— Вы никого не смогли бы обидеть, Хелен. Вы слишком искренны. Но вы не должны думать, что я рассказал об этом, чтобы вызвать сочувствие. На самом деле мне очень повезло: у меня прекрасные приемные родители.

Хелен чувствовала, что в Рое нет ни малейшего намека на позирование или претенциозность. Она могла судить по тому, как Рой смеялся над Джеком Леммоном, когда они сидели в кино, — весело, искренне, смеялся потому, что действительно наслаждался комедией, а не потому, что так надо. Затем Рой отвез ее домой на такси, поблагодарил за восхитительный вечер и проводил до двери. Он не говорил Хелен, где живет, но она надеялась, что не слишком далеко, потому что такси стоит денег, а работа в бухгалтерии вряд ли высоко оплачивалась. Рой и так уже потратил довольно много на обед и кино. Уж Хелен-то знала, чего это стоит, когда сам зарабатываешь себе на жизнь и не имеешь счета в банке.

Когда Хелен отперла дверь квартиры, Глория еще не спала, поскольку сама недавно вернулась со свидания с Джимом Мэрингом. Они ходили в небольшой театр на «Как вам это понравится» Шекспира, после обеда в «Чайлдз», как сообщила Глория, спросив, где были Хелен с Роем. И, когда Хелен рассказала ей, Глория рассмеялась:

— Ты преуспеваешь, дорогая, и станешь настоящей жительницей Нью-Йорка, не успев и глазом моргнуть. А это великолепное чувство.

— Я знаю это, Глория, — задумчиво сказала Хелен, начиная готовиться ко сну. — Понимаешь, я привыкла слышать в Элирии, что Нью-Йорк — холодный и недружелюбный город. Похоже, это неправда.

Теперь, год спустя, Хелен точно знала, что это неправда, знала, что, как и везде, если вы дружелюбны и относитесь к людям так, как хотели бы, чтобы они относились к вам, у вас обязательно будут друзья. Так случилось и у нее с Роем. В последующие месяцы они довольно часто встречались и, наконец, в ноябре Глория предложила Хелен пригласить к ним Роя в одну из суббот, когда Джим приходил на ее знаменитый домашний обед со спагетти. И Джим с Роем прекрасно поладили. Рой расспрашивал Джима о его работе в рекламе и, казалось, был очень заинтересован тем, как подцепить на крючок предполагаемого клиента. Он отдал должное спагетти Глории и после добавки объявил, что это самое вкусное, что он когда-либо ел. Глория, подмигнув Джиму, сказала с улыбкой:

— Видишь, милый, по крайней мере, один мужчина в Нью-Йорке ценит мой кулинарный талант, а не восхищается одними моими мозгами.

Рой тут же ввернул ловкий комплимент о том, что ни один мужчина в здравом уме не в состоянии устоять против комбинации ума, красоты и способностей к домоводству. Глория захихикала и посмотрела на подругу:

— Ты знаешь, Хелен, этот джентльмен может приходить сюда обедать в любое время. Джим, пожалуйста, обрати внимание и прояви здравый смысл!

Они вчетвером встречались после этого несколько раз и всегда мило и уютно проводили вечера. С Роем Миллигэном было очень приятно общаться, он умел замечательно слушать и всегда, когда говорил, то о ком-нибудь из них и никогда о себе. Однажды, когда Рой уехал домой после одного из обедов Глории и шумной веселой игры, заключавшейся в том, что они смотрели телевизор и забавлялись, выворачивая наизнанку смысл рекламы, Джим Мэринг заметил:

— Вот парень, в котором эгоизма меньше, чем в любом, кого я встречал до сих пор, насколько могу вспомнить. К тому же, мне кажется, что он очень компетентен в своей области.

В субботу было очень жарко, и синоптики обещали к вечеру дождь. К счастью, квартира, в которой жили Глория и Хелен, была в новом доме, и хозяин, будучи прогрессивным человеком, установил повсюду кондиционеры. Именно в такие дни Хелен понимала, что сто пятьдесят долларов в месяц, которые они с Глорией платили за квартиру, не так уж и дорого, если учесть божественную прохладу и свежесть, когда просыпаешься утром, смотришь наружу и видишь, что творит солнце с асфальтом внизу.

Было начало одиннадцатого. Это еще одно преимущество кондиционирования: можно спать в субботнее утро сколько угодно долго, в то время как в жаркой, душной квартире вы бы проснулись на рассвете потной и измученной.

Глория уже ушла на работу в универмаг. Хелен быстро приняла душ, надела цветную хлопчатобумажную блузку без рукавов, джинсы и села завтракать. Она заканчивала вторую чашку кофе, когда зазвонил телефон.

Это был Рой Миллигэн. Он объяснил Хелен, что собирался позвонить ей накануне и пригласить куда-нибудь сегодня вечером, но сразу после работы ему пришлось отвозить отчет о прибылях и некоторые другие бумаги мистеру Эймсу, и тот попросил его вернуться в офис и сделать еще кое-что. К тому времени, как он разделался со всеми поручениями, звонить было уже поздно, и он не стал беспокоить Хелен.

— Все отлично, Рой, — сказала Хелен. — Глория и Джим сегодня вечером собираются обследовать Чайнатаун. Глория уже приглашала меня, и я знаю, что они будут рады, если ты присоединишься к нашей компании.

— Прекрасно! Как раз этой частью Нью-Йорка я всегда пренебрегал.

— Джим сказал то же самое Глории. Ты мог бы зайти к нам около пяти или половины шестого?

— Конечно. Я с нетерпением буду ждать этого вечера, Хелен.

— Тогда увидимся, Рой. Пока.

Она улыбнулась, вешая трубку. Это будет приятный вечер. Не захватывающий, но приятный. Им было легко друг с другом, когда они встречались вчетвером. Никаких трений. Совсем не так, как во время работы с Мэвис Лоренц.

Глава 4

Прогноз на дождь в тот субботний вечер не оправдался, и экскурсия в Чайнатаун удалась на славу. После неплохого ужина в китайском ресторанчике молодые люди обследовали причудливые лавочки на Пелл-стрит, и Глория купила миндальное печенье-гадание, в котором была запечена бумажка с предсказанием судьбы, и соломенную шляпу кули, а Хелен — недорогую, но эффектную черную шелковую блузку с красными драконами. Узнав, что Рой играет в шахматы, Джим предложил компании поехать в Гринвич-Вилледж, в шахматный клуб Россолимо, и девушки стали свидетелями того, как Джим и Рой за разными столами сражались с серьезными соперниками. Джим сделал грубый промах в выигрышной, по сути, партии, но Рой спокойно победил в долгом эндшпиле. Глория, которую Джим научил играть в шахматы, шепотом поясняла Хелен ход игры.

Вечер оказался приятно прохладным, и расходиться не хотелось. Они побродили по 5-й авеню и, свернув на 52-ю улицу, остановились у маленькой галереи, где в витрине были выставлены коллажи одаренного молодого художника Дона Вернера, уже завоевавшего известность в Нью-Йорке. Джим заметил, что принцип создания коллажей прекрасно применим в рекламе. Рой согласился с ним, добавив, что коллажи можно использовать особенно эффективно в уличной рекламе и на автобусах. Они продолжили обсуждение этой темы в ночной закусочной, где, не устрашенные полными тарелками говяжьего студня, поглощаемого мужчинами, Хелен и Глория ели гамбургеры и пили охлажденный чай. Затем Джим посадил девушек в такси, пожал руку Рою и отправился в другом такси на Лонг-Айленд, где жил со своими родителями. Рой же решил немного прогуляться, перед тем как ехать домой. В общем, это был один из самых замечательных вечеров Хелен в Нью-Йорке.

Но в понедельник, казалось, все пошло вкривь и вкось, может, просто, чтобы напомнить ей, что жизнь не всегда так безмятежна. А может быть, нервы у всех были напряжены лихорадочным подписанием в свет очередного номера журнала на прошлой неделе. Или во всем виновата жара. В июле и августе большинство манхэттенцев стремятся уехать подальше от громоздящихся, нависающих зданий куда-нибудь в более прохладные убежища на Гудзоне или на тихие маленькие курорты возле канадской границы, особенно если в их офисах нет кондиционеров. Служащие «Мод» считали себя счастливчиками, работая в кондиционированных помещениях. Но в этот понедельник, с температурой, к девяти часам уже достигшей испепеляющих девяноста двух по Фаренгейту^[2], кондиционер на восемнадцатом этаже, где находилась редакция, решил заартачиться.

Хелен, выйдя из лифта, сразу заметила, как душно в коридоре, и посоветовала розовощекой черноволосой Жаклин Эллен, бойкой девятнадцатилетней секретарше, всеобщей любимице, позвонить администратору и сообщить, что кондиционер, очевидно, сломался. Жаклин сделала это, и сказала Хелен, что администратор пообещал, что инженер попробует починить его около полудня. Он уже работал на седьмом этаже, и там были осложнения.

— Ну, я думаю, нам придется потерпеть до его прихода, Джекки, — улыбнулась Хелен.

— Внизу нормально, — ответила Жаклин.

— Тогда я там и проведу свой перерыв. — Хелен засмеялась, открыла дверь во внутренние помещения и прошла к своему столу, стоявшему у стены под прямым углом к кабинету Мэвис Лоренц.

Мэвис появилась в девять тридцать, ее красивое высокомерное лицо было искажено от раздражения. Не обращая внимания на «Доброе утро, мисс Лоренц» Хелен, она хмуро оглядела свою помощницу:

— Мы что, должны париться весь день? Разве ты не знаешь, Хелен, что кондиционеры не работают? Неужели тебе не хватает ума сообщить, чтобы их отремонтировали? Ты достаточно долго работала в приемной, чтобы знать, как улаживать такие дела, а эта маленькая идиотка Джекки так рассеяна из-за своей помолвки, что на нее нельзя положиться.

— Жаклин уже звонила в администрацию здания, но они не могут прислать инженера раньше полудня. Он занят на других этажах, мисс Лоренц, — терпеливо объяснила Хелен.

— Ох… — Мэвис лишь немного смягчилась от этих новостей. — Ну все равно, тебе следует проявлять больше инициативы, Хелен. Как, по-твоему, я могу работать в кабинете, который практически кипит? А сейчас соединись с Джонни Хэнсоном и скажи ему, что он сделал мне не очень хорошие клише твидового пальто Курреджа и, если так будет и в последующем, нам придется подыскать себе другого мастера. Потом позвони Эду Хоннигеру, управляющему «Мак-Дуглас пресс», и скажи ему, что мне нужны чистые глянцевые оттиски рекламы «Джентри косметикс» для клиента и для агентства, и немедленно отошли их с посыльным. Понятно?

— Да, мисс Лоренц.

— Проследи, чтобы все было сделано немедленно. Я спущусь в кафетерий. Там кондиционеры работают. Скажи мистеру Харви, где я, когда он придет.

— Хорошо, мисс Лоренц.

Бен Харви появился десять минут спустя, и, поздоровавшись. Хелен сообщила ему о Мэвис. Харви провел уик-энд в Лос-Анджелесе, уехав прямо из офиса в пятницу после полудня, когда удостоверился, что сентябрьский выпуск готов к печати. Он выглядел щегольски в белом льняном костюме и явно пребывал в хорошем настроении. Даже новость о поломке кондиционеров, судя по всему, не обеспокоила его.

Позже в тот день, сразу после того, как Мэвис ушла на ленч, Бен вышел из своего кабинета с карандашом за ухом и с октябрьским макетом в руке. Хелен подняла глаза от своей пишущей машинки, когда он подошел к ее столу.

— У нас уже есть оттиски по тому бал-маскараду, который дал граф де Ландрон на своей вилле на Ривьере, Хелен? Вы помните, мы получили фотографии авиапочтой из Франции всего лишь на день позже, и они не попали в сентябрьский номер? Так что я рассчитываю поместить их в октябрьский.

— Да, мистер Харви. Их только что прислали с посыльным. Вот они. Я уже отметила страницы для вашего макета.

— Молодец! Вижу, вы уже хорошо освоились здесь.

— Спасибо, мистер Харви. Я стараюсь изо всех сил.

— Расслабьтесь, — засмеялся Бен. — Вы вошли в команду. Если будете так продолжать, возможно, сами когда-нибудь напишете заголовок.

— Это было бы замечательно! — Хелен с сияющей улыбкой подняла на него глаза.

— Мисс Френч говорила мне, что вы писали кое-что, учась в университете. Она показала мне лишь несколько ваших работ, и они мне понравились. Это одна из причин, по которой вы работаете здесь. У вас есть что-нибудь еще?

— Да, я специализировалась по английской литературе, мистер Харви, и писала рассказы и статьи. Но я никогда ничего не публиковала.

Харви зажег сигарету, задумчиво оглядел Хелен, затем сказал:

— Вы знаете, я бы хотел почитать кое-что из ваших работ. Но, я полагаю, вы оставили их дома?

— Большинство, мистер Харви. Но я взяла один или два рассказа и статью о том, как не правы женщины, что одеваются или ведут себя так, как, по их мнению, ожидают от них женщины.

— Ого! — рассмеялся он. — Значит, вы считаете, что женщина должна одеваться для мужчины и вести себя так, чтобы понравиться мужчине?

— Ну да, разве не так? Это было бы честно.

— Ну, будучи главным редактором «Мод», я должен сказать, что это почти ересь. Если бы женщины одевались только для мужчин, половине модельеров просто нечего было бы делать. Другая половина могла бы выжить, если бы придерживалась простоты. Одежда причудлива, как вы заметили. А мы помогаем ей оформляться. Но вернемся к вашим работам… Почему бы вам не дать мне посмотреть кое-что? Может быть, мы могли бы позавтракать как-нибудь на этой неделе, и я высказал бы вам свое мнение?

— О, неужели, мистер Харви? Я была бы очень благодарна вам. Я так восхищаюсь тем, что пишете вы.

Он усмехнулся:

— Я скажу вам одно, Хелен, — вы не повредите своей работе, если будете делать мне такие комплименты. Принесите свои работы, когда вспомните, и позвольте мне почитать их.

— Обязательно, и большое спасибо!

— Теперь давайте взглянем еще раз на этот рекламный список. Да… и позвоните за меня Джеку Мэнсфилду. Я не хочу разговаривать с ним. Он агент какой-то бывшей графини, которая думает, что ее мемуары станут бестселлером, и хочет, чтобы я печатал их с продолжением в «Мод». Вы найдете его номер в телефонной книге. Скажите этому парню, что у нас нет места для таких больших материалов. Это в любом случае правдиво. Но дайте ему понять, что мы вообще ничего не хотим от этой графини… Впрочем, вы знаете, что сказать. — Теперь Харви был вновь деловит и озабочен.

— Да, мистер Харви, я сделаю это немедленно.

Хелен следила, как он прошел в свой кабинет. Ее сердце учащенно билось. Бен Харви был такой красивый, такой изысканный, талантливый, всегда уверенный в себе, занятой. И все же он нашел время, чтобы поговорить с ней. Какой он заботливый и замечательный, что проявляет интерес к начинающей журналистке, подумала Хелен.

Глава 5

Через день после того, как Бен Харви предложил Хелен Максвелл посмотреть ее работы, она принесла в редакцию два рассказа и статью, привезенные в свое время из Элирии. Она сложила их аккуратно в большой конверт, пометила «Лично» и положила конверт на письменный стол Харви до его прихода.

Хелен знала, как занят шеф и не ждала, что он быстро прочтет ее работы. Но в среду утром он остановился около ее стола, зажег сигарету и, задувая спичку, довольно небрежно заметил:

— Если вы свободны, Хелен, сегодня за ленчем я хотел бы обсудить ваши работы.

— О, мистер Харви, я в восторге! Конечно, я свободна. Но… но вы уверены, что найдете на это время? Мистер Хэнсон хотел поговорить с вами сегодня днем…

— Позвольте мне самому беспокоиться о мистере Хэнсоне, Хелен. Кроме того, я должен есть, не так ли? И вы тоже. Позвоните, пожалуйста, в «Четыре времени года» и закажите столик на двоих… Дайте подумать… — Харви посмотрел на часы. — В двенадцать тридцать. И идите прямо туда и ждите меня. Хорошо?

— Очень хорошо, мистер Харви! — ответила она восторженно. — Это так мило с вашей стороны беспокоиться обо мне, когда у вас уйма важных дел.

— Новый сотрудник в редакции — тоже важное дело. Не забывайте об этом. Да, еще кое-что… Когда прочтете корректуру титульного листа октябрьского номера, не удивляйтесь, увидев свою фамилию. Конечно, она напечатана очень мелко и в самом низу. Но она там есть.

— Моя фамилия? О, мистер Харви! — Хелен была вне себя от радости.

— Ну, там всего лишь написано: «Помощник редактора», но я думал, что вам понравится.

— О, конечно! Я просто не знаю, что сказать!

Бен Харви улыбнулся ей своей широкой мальчишеской улыбкой:

— Думаю, вы оставите это до ленча. А теперь вперед и закажите столик, пока не поздно.

— Да, мистер Харви, немедленно! — И Хелен с сияющими глазами повернулась к телефону.

Мэвис Лоренц в то утро пришла поздно, как раз, чтобы увидеть, как Бен Харви возвращается в свой кабинет после разговора с Хелен. Ее брови вопросительно изогнулись, а рот раздраженно скривился.

— Были звонки, Хелен? — спросила она.

— Да, мисс Лоренц. Пожалуйста. — Хелен вручила ей листки.

Мэвис ясно дала понять с самого первого дня работы Хелен в редакции, что не доверяет важных звонков секретарю и хочет, чтобы именно Хелен регулярно проверяла Жаклин и сама передавала любые известия для нее.

— Ладно. Соедини меня с ними немедленно. — Мэвис бросила одну из записок перед Хелен. — И, между прочим, что нужно было мистеру Харви здесь только что?

Хелен вспыхнула.

— Я… я говорилаему, что его хочет видеть мистер Хэнсон сегодня днем, — пролепетала она. В конце концов, это была правда.

— Я тоже хочу видеть его, — сказала Мэвис и прошла в свой кабинет.

Хелен, ожидая Бена Харви, с открытым ртом смотрела на золоченые абстрактные движущиеся украшения в фойе знаменитого ресторана. Она никогда не видела ничего подобного. Создавалось впечатление, что они плывут через бар, как облака.

— Надеюсь, я не заставил вас ждать слишком долго, Хелен.

Она с легким вздохом повернулась.

— О нет, мистер Харви. Я… я пришла лишь несколько минут назад. Как здесь красиво! Я никогда не была в таком прекрасном месте.

— Теперь, когда вы здесь, оно становится еще лучше, — усмехнулся Бен, беря Хелен под руку.

Безупречно одетый метрдотель, вежливо приветствовал Бена Харви и Хелен, пригласил их следовать за ним. Он вел их по проходу мимо великолепного рисунка боя быков Пикассо, и Хелен раскрыла рот от восхищения, и мимо рядов вин высшего качества в отдельной комнате, пока наконец они не оказались в уютном зале с двадцатифутовым мраморным бассейном, окруженным четырьмя фиговыми деревьями. Метрдотель со спокойной почтительностью усадил Хелен, что заставило ее покраснеть, и, представив им двух официантов с меню, ждал, пока Бен сделает заказ.

— О, здесь просто сказочно! — воскликнула Хелен, оглядываясь вокруг. — Но, вероятно, и ужасно дорого?

— Это, конечно, не закусочная в вашем родном городке, однако ничто не может быть слишком хорошо для нового помощника редактора нашего журнала.

— Вы… вы смеетесь надо мной! — запротестовала она, краснея.

— Нисколько. Я никогда бы не позволил себе смеяться над такой прелестной девушкой.

Теперь румянец Хелен стал еще ярче.

— С-спасибо, — смущенно улыбнулась она.

— Это я благодарю вас за то, что вы пошли со мной, Хелен.

Она подумала, что раньше никто никогда не произносил ее имя так, — с мягким резонансом, какой-то интимностью, интересом. Хелен подняла свой бокал с лимонадом и смущенно сделала глоток.

— Теперь о ваших работах, — продолжал Бен. — Я прочел их вчера вечером. У вас очень хороший, ясный стиль и некоторая поэтичность, особенно в том рассказе о маленьком мальчике и брошенном доме; он мне очень понравился.

— Мне было очень легко писать его. И с большим чувством, чем другие.

— Я так и думал. Но писать о моде — совсем другое дело, хотя и похоже. Вы складываете вместе факты и приводите читательницу к тому, что она захочет купить платье, или ювелирные украшения, или купальник, которые видела или о которых читала в «Мод».

— Да, я понимаю.

— Все остальные помощники редактора имеют свою специализацию, Хелен. Кэти Николс пишет об известных личностях, кроме того, она знаток мехов. Труди Уолш знает больше о косметике, чем Макс Фэктор, и так далее. Следовательно, каждый элемент высокой моды может быть затронут так, чтобы удержать интерес наших читателей.

— Да, конечно, мистер Харви.

— Но мне нравится милая простота вашего стиля, Хелен. И я хочу, чтобы вы попробовали писать для «Мод».

— О, мистер Харви, неужели вы действительно так считаете?

— Разумеется. Но не думайте начинать с большой статьи. Ни в коем случае! Хотя, когда-нибудь, вполне возможно, вы напишете статью не хуже Кэти.

— Я? Должно быть, я сплю! — выдохнула Хелен, глядя на Бена Харви с обожанием.

— Нет, не спите. Вы здесь, в «Четырех временах года», со мною, и я говорю вам, что многого ожидаю от вас. А пока я хочу, чтобы вы взяли прошлогодние номера, особенно весенние и летние, и прочитали о купальных костюмах.

— Купальных костюмах?

— Да. Один очень важный промышленник с Западного побережья на следующей неделе приезжает в Нью-Йорк, чтобы обсудить рекламу в «Мод». Возможно, мы могли бы дать ему полстраницы, может быть, картинку и броский заголовок. И я дам вам написать этот заголовок.

— Я так взволнована, мистер Харви…

— За пределами редакции просто Бен, — поправил он нежно. — Именно сейчас мне хотелось бы думать о вас, как об очень милой девушке, с которой я обедаю, девушке, которой восхищаюсь и компания которой мне льстит. Между прочим, — Харви оглядел просторный, с высоким потолком зал, — во всем ресторане сейчас нет более хорошенькой девушки.

Хелен Максвелл закрыла глаза. Если ей все это снилось, она вообще никогда больше не хотела бы просыпаться.

Глава 6

Третья неделя июля принесла Хелен первую возможность написать для «Мод», а также новости, возбудившие беспокойство и слухи, распространившиеся среди семидесяти пяти сотрудников редакции. Эти новости имели отношение к издателю журнала Гарри Эймсу.

Пятидесятивосьмилетний Гарри Эймс был вдовцом уже десять лет. После смерти своей любимой жены Зельды он погрузился в работу, используя ее как болеутоляющее от тяжелой утраты. «Мод» был для него данью вдохновению и любви Зельды, реальным отражением ее собственных смелых идей о моде. За четыре года своего существования журнал достиг тиража триста пятьдесят тысяч экземпляров и тираж неуклонно увеличивался с каждым новым выпуском. Вернон Дэвис, способный сорокадвухлетний менеджер, работавший раньше в еженедельнике Гарри Эймса, разрабатывал сейчас стратегию осенней и зимней подписной кампании, рассчитывая поднять тираж «Мод» до полумиллиона экземпляров по подписке и розничной продаже вместе. При таком завидном тираже это будет означать тысячи долларов увеличения годовых доходов по рекламе.

Но увлеченность Гарри Эймса работой начала сказываться на его здоровье. Еще в мае у него случился приступ язвенной болезни, предупреждение, как объяснил ему врач, порекомендовав немного сбавить темпы и подумать об отдыхе и путешествии. Эймс отдохнул тогда только неделю и, почувствовав заметное улучшение, вернулся к работе.

В этот июльский понедельник, однако, Гарри Эймс позвонил Маргарет Пэрди, своей опытной личной секретарше, и сказал ей, что не слишком хорошо себя чувствует. Он попросил ее позвонить доктору Уилкинсу и договориться о посещении, а затем перезвонить, чтобы сообщить, когда доктор сможет принять его. И, когда Маргарет поговорила с доктором Уилкинсом, первым замечанием того было:

— Я знал это! Я всегда говорил, что ваш упрямый шеф не сможет обмануть язву. Ему абсолютно необходимо забыть о своей работе, или он окажется в серьезной опасности. Теперь можете перезвонить мистеру Эймсу и сказать, что я приму его в час дня и чтобы он не ел ничего перед этим. Если он проголодается, то пусть выпьет стакан молока, вы поняли, мисс Пэрди?

Маргарет Пэрди была довольно привлекательная старая дева тридцати пяти лет, жившая со своею больной матерью. Она давно питала тайную любовь к своему боссу, еще с тех самых пор, как начала работать с ним десять лет назад, и ее сокровенным желанием было занять место миссис Эймс. Передав слова доктора Уилкинса о времени приема и стакане молока, она немного поплакала, и Мэвис Лоренц, подошедшая к ее столу несколько минут спустя узнать, нельзя ли днем увидеть мистера Эймса, заметила красные распухшие глаза Маргарет и заботливо спросила о причине. В своих волнениях о здоровье босса Маргарет на мгновение забыла, что хороший личный секретарь никогда никого не подкармливает информацией, способной нарушить отлаженный рабочий механизм всей организации, и она сказала Мэвис, что глубоко обеспокоена здоровьем мистера Эймса. К середине дня эта новость была известна всем сотрудникам редакции.

Кроме того, что Гарри Эймс был боссом, им восхищались и его уважали как человека. Более того, как наниматель, он был, возможно, уникален в своей щедрости к тем, кто работал на него. Через два года работы в «Мод» служащий получал пять акций журнала и право покупать еще пять в год по номинальной стоимости — сто долларов за акцию. Через год каждый сотрудник получал недельный оплаченный отпуск, через два года — двухнедельный. Гарри Эймс также оплачивал полную стоимость госпитализации каждому проработавшему в его журнале год и более.

Кроме этой щедрости, он постоянно проявлял широту натуры к самым своим преданным и квалифицированным сотрудникам. Он и его жена Зельда жили в большом, прекрасно обставленном доме на Лонг-Айленд и часто приглашали к себе на вечера таких сотрудников, как Ларри Мэдден и Алан Ларкинс, который был его главным бухгалтером в еженедельнике, а теперь возглавлял бухгалтерию «Мод». Они также принимали у себя друзей и знакомых из мира шоу-бизнеса и высокой моды. И потому что Гарри и Зельде Бог не дал детей, оба они проявляли больше теплоты к таким людям, как Ларри и Алан, чем обычно это свойственно хозяевам. Когда Ларри женился, всего за несколько месяцев до смерти Зельды, Гарри Эймс и его жена предоставили в распоряжение новобрачных свой дом на Лонг-Айленд, а сами уехали на две недели. А через день после их отъезда посыльный вручил Ларри великолепный костюм с чеком на тысячу долларов в нагрудном кармане. Прошлым летом, когда у Алана Ларкинса случился приступ аппендицита, Гарри Эймс оплатил счета врача и клиники полностью, кроме страховки, а затем на месяц послал пожилого главного бухгалтера в Майами отдохнуть с сохранением жалованья.

Но поскольку у Гарри Эймса не было ни прямых наследников, ни вообще родственников, все сотрудники журнала обеспокоенно строили догадки, что произойдет с «Мод» в случае его смерти. Это могло означать и слияние, и открытую продажу, или даже закрытие журнала.

Как раз перед ленчем в этот полный событий понедельник Жаклин Эллен приняла телефонный звонок в приемной для Бена Харви от мистера Марвина Дадли. Он звонил из Эссекс-хаус и был нетерпелив.

— Я не уверена, в кабинете ли он, мистер Дадли, — объяснила Жаклин. — Я только что пыталась связаться с ним, но мистер Харви не ответил на звонок. Если вы подождете минутку, я попробую найти его.

— Хорошо, но побыстрее. Я приехал с Западного побережья только для того, чтобы повидаться с ним, так что уж найдите его, — пролаял ей в ухо грубый голос.

— Да, сэр, минуточку, пожалуйста! — заикаясь, сказала Жаклин и встала из-за стола. Телефонная система на каждом этаже была такой что секретарь могла держать внешний звонок на линии, пока набирала внутренний номер подругой, чтобы выяснить, был ли вызываемый на месте и хотел ли отвечать на этот звонок. Это было не очень удобно и часто вызывало гнев Мэвис Лоренц, особенно, когда, по ее мнению, секретарша путалась, прерывала важный звонок или связывала совершенно не тех людей.

Когда Жаклин повернулась, чтобы идти в коридор, ведущий в редакционные кабинеты, двери лифта раскрылись и появился Рой Миллигэн:

— Доброе утро, Жаклин. Ищите кого-нибудь? Может быть, я могу помочь?

Жаклин повернулась, и ее лицо посветлело от облегчения.

— О, мистер Миллигэн, пожалуйста, я нигде не могу найти мистера Харви.

— Я как раз собирался к нему по делу и постараюсь разыскать его. Кто звонит? Он ведь захочет знать!

— Скажите ему, что звонит мистер Марвин Дадли с Западного побережья и он в сильном нетерпении. — Жаклин говорила сценическим шепотом, чтобы звонивший не услышал, совершенно забыв, что уже переключила мистера Дадли на «ожидание». — Скажите, что мистер Дадли, по его словам, проехал весь этот путь, только чтобы увидеться с ним. — Бойкая молоденькая брюнетка еще не постигла той истины, что полная правда иногда смущает тех, кого это касается.

— Хорошо, только не отключайтесь и скажите ему, что мистера Харви ищут. Я постараюсь найти его как можно быстрее.

— Как это мило с вашей стороны, мистер Миллигэн, огромное спасибо. — Жаклин благодарно повернулась к телефону, нажала кнопку и, к своему ужасу обнаружила, что вообще отключила сердитого клиента. Мгновение спустя звонок повторился, и на этот раз Марвин Дадли показал, на что он способен. Жаклин, раскрыв рот в изумлении слушала цветистые выражения, стараясь извиниться, но он не давал ей вставить ни слова. Девушка была уже готова разразиться беспомощными слезами, когда Рой Миллигэн открыл дверь и крикнул:

— Переведите звонок в кабинет мистера Харви, Жаклин. Он идет туда.

С огромным облегчением Жаклин умудрилась объяснить буквально кипящему Дадли, что мистер Харви уже готов разговаривать, набрала номер и наконец вздохнула, вялая и дрожащая от неприятного инцидента. Рой Миллигэн, вернувшись, увидел ее, бледную и кусающую губы в отчаянной попытке не заплакать.

— Что случилось, Джекки?

Она повернула к нему измученное лицо:

— О, мистер Миллигэн, он так ругал меня. Никто никогда так не разговаривал со мною раньше.

— Не переживайте, Джекки, — успокоил девушку Рой. — Он так ведет себя, потому что злобен и ограничен. Дадли оскорбляет себя, не вас. Забудьте об этом. Вы хорошо работаете и не нужно так бояться. Мы все совершаем иногда ошибки, даже лучшие из нас.

Жаклин вынула носовой платок и высморкалась. Затем умудрилась выдавить улыбку:

— Вы так добры, мистер Миллигэн. Хорошо бы, если все были такими. Я ужасно нервничаю, потому что здесь столько важных людей, а я не хочу, чтобы они сердились на меня.

— Видите ли, Джекки, если вы будете относиться ко всему проще и не волноваться так, то расслабитесь и перестанете делать столько ошибок.

— Очевидно, вы правы, мистер Миллигэн. Большое спасибо, что нашли мистера Харви. Я действительно очень вам благодарна.

— Всегда пожалуйста. До свидания, — улыбнулся Рой и пошел к лестнице на свой этаж.

После этого телефонного звонка Бен Харви уехал из редакции. Его не было до половины третьего, и, вернувшись, он направился прямо к столу Хелен. Она сосредоточенно печатала график рекламы для октябрьского номера и не заметила шефа, пока тот не кашлянул за ее спиной.

— О, мистер Харви, извините, я не видела вас.

— Хорошо! — рассмеялся он. — Приятно наблюдать такую сосредоточенность. Ну, Хелен, вот ваш первый шанс напечататься в «Мод». Помните, я говорил на прошлой неделе о бизнесмене с Западного побережья? Я только что встретился с ним и получил материал. Мы планируем его для октябрьского номера. Конечно, в октябре этот человек не сможет получить выгоду от своего товара, но мы дадим ему опережающую, назойливую рекламу. А ранней весной поместим большую статью с рекламой его товара.

Харви положил перед Хелен фотографию и каталог. На фотографии была запечатлена эффектная блондинка в светло-коричневом купальном костюме. Он был вызывающе обтягивающим, по обоим бокам виднелось по три ромбовидных прорези, а расщелина между пышными грудями была щедро показана глубоким V-образным вырезом.

Реклама в каталоге больше подходила для объявления в каком-нибудь пикантном мужском журнале. Прошел всего год с тех пор, как Марвин Дадли предложил этот купальник для продажи по заказу почтой и просил читателей рекламных объявлений присылать по 25 центов за каталог его продукции, включавший, кроме того, крохотные бюстгальтеры, миниатюрные бикини и тоненькие нейлоновые, отделанные кружевами трусики, которые сделали бы честь даже сералю паши. Дадли все еще продолжал свое прибыльное дело, но теперь, решив расширить сферу своего бизнеса с помощью «Мод», он подобрал более причудливое название фирмы — «Мода Марвина для мисс».

— Боже мой! Ну и костюм, — выдохнула Хелен, взглянув на фотографию.

— Да. Новая идея свободы для солнца. Фактически вы могли бы использовать эту фразу в своем рекламном тексте. Вы прочитали, как мы описываем пляжную одежду?

— О да, мистер Харви. Я брала домой все выпуски «Мод» и изучала их.

— Молодец. Вот здесь то, что этот джентльмен хочет сказать о своем костюме. Отредактируйте это, конечно, и подайте под углом высокой моды — как та свобода солнцу, например. Затем покажете мне. Вот предполагаемая розничная цена товара. Поставите ее в конце. И вот название костюма: «Пляжная фантазия для блондинок». Используйте это. Да… Не забудьте поместить, что это фирма «Мода Марвина для мисс». Поняли?

— Да, пожалуй, мистер Харви. Я сделаю несколько набросков и принесу вам к концу дня.

Бен снова улыбнулся ей, и снова Хелен ощутила исходящий от него магнетизм. Эта неожиданная, быстрая улыбка, казалось, говорила ей, что Харви ценит ее как личность, а не просто как спицу в колесе. И Хелен почувствовала, что краснеет под его веселым взглядом.

— Не надо быть уж слишком трудолюбивой белочкой, Хелен. У вас есть время до десятого числа следующего месяца, так что не спешите. Я хочу, чтобы ваш дебют в «Мод» походил на многогранный драгоценный камень, был без единого пятнышка и сверкал, — проговорил Харви и похлопал по каталогу и фотографии, как бы суммируя все сказанное.

Неумышленно, убирая руку, он коснулся руки Хелен, и это было как неожиданный электрический шок. Она еще больше покраснела и не смогла даже выдавить ответ. Бен Харви повернулся и пошел к своему кабинету. Хелен, наконец придя в себя, слегка дрожащими пальцами вставила чистый лист бумаги в машинку, посмотрела на фотографию, сжата губы, задумавшись, и начала печатать.

Она не заметила, что Мэвис Лоренц открыла дверь своего кабинета и стоит, наблюдая за нею. И хорошо, что не заметила. Взгляд этой деспотичной рыжеволосой красотки едва ли можно было назвать доброжелательным.

Глава 7

— Хелен, неужели ты не можешь как следует вычитать корректуру?

Мэвис Лоренц стояла перед письменным столом Хелен, скривив губы в надменном презрении. Она только что швырнула Хелен гранки и явно наслаждалась ее замешательством.

— Конечно, судя по всему, мы занимаемся парикмахерским делом, а не модой, — протянула Мэвис нараспев, тыча ногтем с ярким лаком в строку с ошибкой: «Обилие тканей лысого рисунка для осени»^[3].

— Я… я, очевидно, слишком быстро читала, мисс Лоренц, — сказала заикаясь Хелен. — Конечно, здесь должно быть слово «рельефный». Но это единственная ошибка. Вы же знаете, иногда глаз видит то, что должно быть, вместо того, что есть. Извините.

— О, я слышала эту старую отговорку сотни раз, Хелен! Любая девушка, только выскочив из школы и возомнив себя великим редактором, старается выкрутиться, используя эту старую отговорку.

— Но я не пытаюсь выкрутиться, мисс Лоренц. Я извинилась. И эта «а» скорее похожа на «о», здесь какая-то помарка.

— Возможно, и похожа, но ты больше не секретарь, Хелен, ты сотрудник редакции. А здесь мы требуем безошибочной работы, а не оговорок. Я хочу, чтобы ты перечитала эти гранки и принесла их подписанными, когда будешь на сто процентов уверена, ты понимаешь? Тогда, если останутся ошибки, я не приму никаких отговорок. Сделай это немедленно. Да… сначала позвони Марти Уилсону в «Тайлон аксессориз» и выясни, сможет ли он пообедать со мной сегодня. — Величественно откинув голову, Мэвис Лоренц вернулась в свой кабинет, не дожидаясь обычного «Да, мисс Лоренц» Хелен.

— Привет, Мэвис, прекрасное утро для вторника! — бодро приветствовал ее Бен Харви, появляясь из своего кабинета со страницей в руке.

— Привет, Бен. Ну, может быть, утро и было бы прекрасным, если бы наши сотрудники делали то, за что им платят деньги, — возразила Мэвис достаточно громко, чтобы услышала Хелен. Но та уже звонила по телефону. Номинально такой звонок был обязанностью Бетси Блу, похожей на мышь, личной двадцатичетырехлетней секретарши Мэвис, но Бетси уже вторую неделю была в отпуске. И к тому же, с тех пор как Хелен перевели в редакцию, Мэвис переложила на нее часть обязанностей Бетси. Телефонные звонки и заказы в кафетерии были в их числе.

Бен нахмурился:

— Ты не права, Мэвис. Хелен хорошо работает, так что, прошу, не набрасывайся на нее постоянно.

Мэвис уже собиралась ответить, когда зазвонил ее телефон. Она удовольствовалась отчетливым хмыканьем и вошла в свой кабинет, хлопнув дверью.

— Доброе утро, Хелен. Не позволяйте мисс Лоренц помыкать собой. Текст, который вы подготовили для фото этого купальника очень точен. Хорошая работа, — он помахал страницей, которую держал в руке. — Я собираюсь все оставить как есть. Конечно, тут не будет вашей подписи, но вы сами будете знать, что это ваше детище.

— Большое спасибо, мистер Харви.

— У вас еще будет возможность сделать одну-две авторские статьи, и довольно скоро. Думаю, что у вас это получится, Хелен. Примерно через две недели, возможно, после завершения октябрьского номера, я собираюсь в отпуск, и когда вернусь, то дам вам особое задание.

— Я очень ценю это, мистер Харви. Я стараюсь хорошо работать, вы знаете.

— Я на вашей стороне, Хелен, не волнуйтесь. Между прочим, я собирался спросить, не сможете ли вы позавтракать со мной сегодня. Я бы хотел поговорить с вами кое о чем. Вы сможете?

— О да, мистер Харви! — Хелен была на седьмом небе.

— Прекрасно. Дайте подумать… Сейчас половина одиннадцатого… Давайте встретимся в вестибюле в четверть двенадцатого. Попытаем удачи в «Кво вадис». Думаю, заказывать заранее столик нет надобности.

— Звучит заманчиво, мистер Харви! Большое спасибо за приглашение, я польщена.

Он зажег сигарету и улыбнулся:

— Поверьте, это я польщен. А теперь не думаете ли вы, что нам обоим лучше вернуться к работе, прежде чем Мэвис устроит нам нагоняй.

Хелен кивнула с неуверенной улыбкой. После едкого сарказма Мэвис ее глаза подозрительно повлажнели. Они и сейчас еще были влажными, но на этот раз от слез радости.

Роскошный зал «Кво вадис» с написанными маслом картинами на стенах, цветами в углах, толстым восточным ковром и винно-красной обивкой стульев заставили Хелен почувствовать себя золушкой на первом балу. И некоторым образом эта аналогия не была неуместной, так как величавый метрдотель Бруно приветствовал Бена Харви, словно тот был принцем крови. А его галантное обращение с самой Хелен заставило ее почувствовать себя так, как будто ее выбрали во всем этом огромном городе в спутницы этого принца.

— Мы попробуем вашего несравненного цыпленка, Бруно, — сказал Бен Харви, отклоняя меню, — салат, зеленые бобы в масле и ваш особый соус, шоколадный мусс на десерт и кофе. И попросите охладить для нас бутылку «Пуильи Фуисс» 1961 года.

После того как учтивый метрдотель поклонился и отошел от их столика, Бен с улыбкой повернулся к Хелен:

— Простите мою инициативу. Но я думаю, вам понравятся эти блюда. Их даже нет в меню.

— Звучит заманчиво.

— Вот что мне так нравится в вас, Хелен. Все для вас ново и волнующе. Слава Богу, вы недостаточно долго живете в Нью-Йорке, чтобы пресытиться.

— Думаю мне это не грозит. Город так огромен и разнообразен. Понадобится целая жизнь, чтобы узнать о нем все.

— Да, и это замечательно. По крайней мере, для людей, подобных вам, которым не скучно заранее, так как они не считают, будто все уже знают. Я очень рад, что мы работаем вместе, Хелен.

Этого не могло быть! Сидеть рядом с ним и слушать такие слова и тоном, какого она никогда не слышала на работе, — тихим и задумчивым, почти печальным. Как будто это не самоуверенный знаменитый Бен Харви, к которому все обращаются за правильным решением, безошибочным ответом, а кто-то совсем иной, незнакомый.

— Я… я тоже очень рада. — Это соскользнуло с губ Хелен прежде, чем она успела обдумать свои слова. Ее неловкость удвоилась, и Хелен вжала ногти в ладони, чувствуя, как ее щеки заливает румянец.

— Правда, Хелен? — Теперь Бен глядел на нее нежно, улыбающимися глазами. Хелен казалось, что она спит и в любой момент может проснуться и окажется за своим письменным столом, вырезая абзацы и скрупулезно подгоняя их друг к другу.

Официант с золотой цепью на шее остановился рядом с Беном, и Хелен невольно обрадовалась его появлению. Почтительно он показал Бену этикетку на изящной зеленой бутылке, Бен кивнул, и бутылка сразу же была опущена в ведерко со льдом охлаждаться. Когда официант отошел, Бен снова повернулся к Хелен:

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Н-но я ответила, мистер Харви.

— Бен, — нежно поправил он. — Да, вы сказали, что рады работать в редакции, но я хочу знать, действительно ли вы так думаете.

— Я… я никогда не была счастливее за всю свою жизнь, мистер Харви!

— Бен, пожалуйста.

Щеки Хелен пылали, ей казалось, что все в ресторане разглядывают ее. Харви продолжал пристально смотреть на нее, пока наконец она не кивнула и не сказала, запинаясь:

— Бен, это… это правда, я действительно так думаю.

— Я рад, Хелен. Надеюсь, вам нравится работать со мной.

— О да! Очень нравится! — Ну вот… Хелен выпалила это прежде, чем подумала. И она спрятала свое пунцовое лицо в ладони.

— Вы такая необыкновенная, Хелен, — задумчиво проговорил Бен Харви. В голосе его звучала нежность. — Такая открытая, естественная. Совсем не похожая на жеманниц из высшего общества, с которыми мне приходится иметь дело каждый день. Думаю, что именно поэтому я попросил мисс Френч перевести вас, когда Эльза ушла из редакции. Я нуждался в вас. Сейчас же я понял, что вы необходимы мне, Хелен.

Боже, неужели это он говорит ей такие чудесные слова и таким нежным голосом?! Никогда в жизни Хелен не посмела бы надеяться, что она простая провинциальная девушка сможет привлечь внимание такого талантливого, влиятельного, красивого человека, как Бен Харви.

— Я… я не знаю, что и сказать, — заикаясь выдавила она. Она не смела взглянуть на Бена, чувствовала, что дрожит, и была не в силах контролировать себя.

— Вы не сердитесь на то, что я затронул личную тему, Хелен?

— Сердиться на вас? — выдохнула она, затем покачала головой. — О нет! Я только… я никогда не ожидала, что…

Тут Хелен почувствовала, что рука Харви сжимает ее кисть, сжимает очень нежно, и услышала его слова:

— Вы мне очень нравитесь, Хелен. Правда, я не имею никакого права говорить вам так, но мне очень захотелось сделать это.

Хелен боялась верить в это и пыталась собраться с духом, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Правда? — выдохнула она наконец.

— Да, поверьте мне. — Бен отпустил ее руку. — А вот и Бруно с пищей, достойной богов Олимпа. Для вас, Хелен, и для меня сегодня нечто вроде праздника, потому что мы вместе, разве не так?

У нее было время пережить свой восторг, пока внимательный метрдотель обслуживал их, а официант наполнял бокалы. Бен первым попробовал и одобрил вино.

Когда наконец они снова остались одни, Бен поднял свой бокал:

— Я хочу выпить за вас, Хелен, можно?

— Мне… мне не следовало бы пить, — неуверенно сказала Хелен. — Ведь надо возвращаться на работу. Я никогда раньше не пила вино днем.

Он весело рассмеялся:

— Я говорил, что вы сильно отличаетесь от всех, кого я знаю, Хелен. Вот почему вы мне так нравитесь. И я хочу выпить за это прекрасное отличие. Вы позволите?

— Если… если хотите, Бен, — прошептала она, глядя на него взглядом смертника, которому позволили заглянуть в рай. Их бокалы сдвинувшись, зазвенели.

— Мы много будем работать вместе, Хелен. Я хотел бы поужинать с вами как-нибудь вечером в ближайшее время и рассказать вам о перспективах «Мод». И, если вы позволите, еще кое о чем, что касается только нас двоих. А сейчас будьте послушной девочкой и ешьте своего цыпленка.

Цыпленок оказался действительно замечательным. Но еще замечательней было то, что происходило с самой Хелен: она сидела рядом с человеком, который с первого дня ее работы в «Мод», очаровал ее, и слушала его слова о «только них двоих»! Даже если это все было сном и ей предстояло вскоре проснуться, это был незабываемый сон.

Глава 8

В среду днем Рой Миллигэн остановился у письменного стола Хелен и спросил, не хочет ли она пойти с ним на новый фильм с участием Фернанделя. Фернандель был одним из любимых артистов Хелен, поэтому она с радостью согласилась. Кроме того, она хотела рассказать Рою о своей первой работе, которая должна была появиться в октябрьском номере «Мод». Рой был таким хорошим другом, что Хелен не сомневалась: он разделит ее радость от этого первого крошечного успеха.

Они поели в маленьком ресторанчике на 45-й улице, который Рой выбрал за то, что там прекрасно готовили палтус. Хелен совершенно согласилась с его мнением. За десертом из рисового пудинга с изюмом, который, как оказалось, Рой любил так же, как и она, Хелен поделилась с ним своей первой удачей.

— Это же просто замечательно! — Рой отложил ложку и улыбнулся. — О чем же этот материал?

— О новом купальнике. Кстати, очень оригинальном.

— Кто его выпускает?

— Марвин Дадли из Лос-Анджелеса. Мистер Харви думает, что эти купальники могут завоевать рынок пляжной одежды.

— Я рад за тебя, Хелен. Это то, чего ты хотела, не так ли?

Она кивнула, ее глаза сияли:

— О да, Рой! И все случилось так быстро. Я едва могу поверить, что только год назад, в прошлом июне, я была в Элирии, не зная, что делать осенью, потому что не могла продолжать учебу. И вот я здесь, в Нью-Йорке, с замечательной работой, и увижу написанное мной в таком журнале, как «Мод». Я так счастлива.

— Надеюсь, что ты всегда будешь счастлива, Хелен, и ничто никогда не сможет изменить это.

— Спасибо, Рой. Иметь такого друга, как ты, много значит для меня. Когда приезжаешь в большой город и не знаешь ни души, порой чувствуешь себя потерянной, какой-то незначительной. Со мной тоже так было. Но теперь все изменилось — у меня есть работа у мистера Харви, возможность писать, друзья.

— Я рад за тебя, Хелен. Мне знакомо это чувство… — На мгновение взгляд Роя застыл, затем он быстро улыбнулся и сказал: — Ну, в нашей бухгалтерии мы не касаемся высокого творчества, ты знаешь. Иногда мы даже не имеем возможности прочитать журнал. Но обещаю тебе, что я прочитаю то, что ты написала, как только выйдет октябрьский номер.

— Я бы очень хотела этого, Рой, — застенчиво сказала Хелен. — И я бы хотела, чтобы ты высказал свое мнение.

— Конечно. Послушай, нам надо поспешить, чтобы успеть к началу фильма. Я не хотел бы пропустить ни одной сцены с Фернанделем.

— О да! Он такой забавный, не правда ли? Эти его глаза и руки — он непревзойденный мастер пантомимы. Ну, я готова. Ужин был чудесный, Рой. Большое спасибо.

— Я хотел бы отвести тебя в один из по-настоящему шикарных ресторанов, Хелен. Может быть, когда-нибудь мне это удастся.

— Ох, Рой, это мило, но ты не должен так думать обо мне. Мне очень понравился и палтус, и рисовый пудинг. Держу пари, он не хуже, чем в любом другом месте в Нью-Йорке. Пошли.

После кино Рой проводил Хелен домой. В автобусе они болтали о фильме, который видели. Рой расспрашивал ее об Элирии, и Хелен обнаружила, что рассказывает ему о своей сестре Джейн и тете Марте и о том, как она надеется, что Джейн наконец выйдет замуж за Джони Мэндерсона. Рой кивал и вставлял иногда слово, чтобы показать свою заинтересованность. Когда Хелен закончила, он сказал:

— Ты, вероятно, очень любишь их обоих, ведь ты не захотела стать помехой, оставаясь там, а решила пойти собственной дорогой. Это оттого, что ты любишь людей, и это сразу видно. Но я понял — у тебя есть характер, и ты не хочешь ни от кого зависеть. — Уже у самого дома Хелен Рой пожелал ей спокойной ночи и добавил:

— Я думаю, тебе следовало бы знать, Хелен, как много для меня значит твоя дружба. — И прежде чем она успела ответить, он улыбнулся и сказал: — Еще раз большое спасибо за вечер и спокойной ночи. — И ушел.

До сих пор, каждый раз, встречаясь с Роем, в городе или когда он приходил на обед в их с Глорией квартиру с Джимом, Хелен чувствовала себя с ним необыкновенно уютно, без какого-либо напряжения, ей не приходилось играть роль или притворятся. И ей всегда было немного стыдно, что она мысленно отнесла Роя к категории тех людей, которые довольствовались скучной, нетворческой работой. Сегодня он обмолвился о своей работе, заметил, что сотрудникам его отдела некогда даже читать «Мол». Но он казался довольным тем, что делал. И Джим говорил тогда в Чайнатауне, что Рой, судя по всему, хороший специалист. Хелен понимала, что ей не следует считать его незначительным человеком только потому, что она работает в редакции, а он в бухгалтерии. Ведь ей самой лишь на этой неделе представилась возможность написать небольшой текст к фотографии. А это совсем не значило, что она сможет сделать настоящую статью для «Мод».

Хелен также рассказала Рою, что Бен Харви похвалил ее и пообещал привлечь к работе над специальным проектом. И Рой сказал, что очень счастлив за нее и всегда знал, что у нее все сложится удачно. Он был таким чудесным.

Но теперь, поворачивая ключ в замке вестибюля, Хелен вспомнила его последние слова о том, как много ее дружба значит для него. Это на самом деле прозвучало, как признание в любви. Конечно, было приятно сознавать, что такой прекрасный человек, как Рой Миллигэн, так к ней относится. Но это и беспокоило, потому что, как хорошо она ни думала о Рое, она думала о нем только как о друге. И лишь Бен Харви заставлял ее сердце биться быстрее и пылать щеки. А это был точный признак того, что она влюбилась в него, а не в Роя…

Глория еще не спала. Она стирала белье в ванной и мурлыкала себе под нос популярную песенку.

Неужели ты действительно хочешь сделать это, Глория, — засмеялась Хелен, заглянув в ванную.

— Что сделать?

— Смыть запах Джима, глупышка.

— Нет, конечно нет. — Глория со вздохом выпрямилась. — Спина болит. Но подумай о сэкономленных на прачечной деньгах. Как прошел вечер, Хелен?

— Прекрасно. Мы смотрели фильм с Фернанделем. Такой веселый.

Глория пристально взглянула на подругу.

— А вот ты сейчас не выглядишь веселой, — решила она. — Больше похоже, что ты решаешь какую-то проблему. Это Рой?

— О, боже мой, нет, — вздохнула Хелен. — Это совсем не то. Рой мне очень нравится, ты знаешь, и он прекрасный друг.

— Из прекрасных друзей часто получаются прекрасные мужья, Хелен. Именно так я отношусь к Джиму, если хочешь знать.

— Но я… я даже не думала о замужестве. Мне столькому надо научиться, и Бен хочет, чтобы я работала с ним…

— О, уже Бен, не так ли? — хитро вставила Глория.

— Глория, перестань, пожалуйста! Это так непохоже на тебя — подкалывать кого-то.

— Я не подкалываю, милая. Я просто наблюдательна, потому что люблю тебя. И это настоящий комплимент, когда живешь вместе с человеком целый год и еще можешь это сказать.

Хелен обняла ее, очень тронутая:

— Я знаю, и мне не следовало бы говорить это даже в шутку, Глория. Ты замечательно относилась ко мне, именно ты не давала мне скучать по дому — а это тоже комплимент.

— Еще минута — и мы начнем играть в «Сердца и цветы», а мне еще надо вымыть голову, хотя и поздно, — объявила Глория, развешивая белье на деревянные одежные вешалки, которые она ловко закрепила на сушилке для полотенец. — Но все равно, ты никогда до сих пор не называла мистера Харви по имени, а это признак кое-чего.

— И какой же это признак? Глория Тэрли, иногда ты можешь быть самой доводящей до белого каления девушкой, какую я знаю!

— Назвала мистера Харви, своего важного босса, Беном! У меня предчувствие, что это признак того, что ты без ума от него, вот так.

— Я… я без ума от него? Это звучит ужасно!

Глория снова внимательно посмотрела на подругу:

— Я согласна. Но почему ты покраснела, как маков цвет? Отвечай!

— Ничего я не покраснела, и иду спать. А ты мой голову. Спокойной ночи, — ответила Хелен резко. Но выходя, она слышала бормотание Глории. Ей показалось, что она расслышала слова. «Может быть, и так, но я не знаю». И это заставило Хелен покраснеть еще сильнее.

Глава 9

— Если не считать этот уик-энд, Хелен, у нас осталось пятнадцать дней до подписания в печать октябрьского номера, — как всегда аккуратный и элегантный в своем темно-синем костюме, Бен Харви потянулся к пухлому макету на своем письменном столе, — а материал о фирме «Платья Джергенсона» должен быть в середине журнала. Я оставил для него четыре страницы, и это дает вам достаточно места для текста и фотографий. Вам совсем не придется волноваться о разметке, потому что я уже все сделал сам.

— Понятно, мистер Харви, — кивнула Хелен. Она сидела напротив него, очень внимательная, с поднимающимся в ней опьяняющим волнением.

— Фирма «Платья Джергенсона» известна уже семь лет. У ее владельца до этого была другая, меньшая фабрика. Его жена работала там когда-то модельером, но потом отошла от дел, посвятив себя домашнему хозяйству. Энди Джергенсон — фанатик своего дела, но что касается костюма-двойки, который он собирается показать в своем молодежном конкурсе, это идея его жены. Так часто случается в бизнесе, Хелен. Я хочу, чтобы вы в своей статье отдали должное этой женщине. Напишите не очень много, как вы понимаете, но достаточно, чтобы избежать разлада в доме Джергенсонов. — Бен Харви с хитрой улыбкой откинулся в своем кресле, словно доверял ей страшную тайну.

— Я понимаю. — Их глаза встретились, и Хелен вдруг почувствовала, что краснеет как школьница. «Ну-ка перестань, Хелен Максвелл, — сказала она себе. — Он твой босс, так что не веди себя, как глупая взволнованная девчонка».

— Я бы хотел, чтобы вы набросали тезисы будущей статьи и принесли мне их до конца дня, чтобы я посмотрел, на правильном ли вы пути. Этот материал пришел только сегодня утром, и я решил поручить его вам, Хелен.

— Спасибо, мистер Харви. Я начну немедленно.

— Это важно для «Мод», поэтому не волнуйтесь, если первый бросок не поразит цель. — Харви засмеялся. — Хотел бы я в свое время получать по доллару за каждый раз, когда начинал свои статьи и рвал их. — Он смотрел на Хелен со своей мальчишеской такой обаятельной улыбкой. — Я помогу вам всем, чем смогу. Можете рассчитывать на меня.

— Я постараюсь сделать все как можно лучше, — ответила Хелен, вставая. Почему-то ее колени внезапно ослабели и она с трудом смогла сделать шаг?

— Я знаю, что постараетесь. — Бен Харви нежно улыбался ей, такой значительный за своим письменным столом. Через час, удовлетворенная наброском своего будущего материала, Хелен прошла к кабинету шефа. Дверь была открыта, и Хелен уже собиралась войти, но увидела Мэвис Лоренц, стоящую к ней спиной у окна.

— О… Я… Извините, я зайду попозже, — выпалила она.

Но Бен Харви кивнул ей, ободряюще улыбаясь:

— Ничего, все в порядке. Давайте посмотрим. Мэвис, вот набросок Хелен для статьи о «Платьях Джергенсона». Хочешь взглянуть?

— Хорошо. — Тон Мэвис был оскорбительно безразличным. Она медленно повернулась, холодно посмотрела на Хелен и подошла к столу, встав рядом с Беном Харви, когда он потянулся, чтобы взять лист из дрожащих пальцев Хелен.

Хелен хотела уйти, но не могла. Она стояла там, как школьница, которую вызвали отвечать перед всем классом и заглянувшим директором. Судя по изгибу бровей и раздраженно выпяченной губе Мэвис, заместителю главного редактора вообще было безразлично, что она написала. И насмешливо-презрительный взгляд Мэвис подтвердил это.

Бен нахмурился:

— Не поймите меня превратно, Хелен. Это неплохо, но не совсем то, что я хотел.

— А ты ждал, что секретарша за несколько месяцев научится писать о высокой моде? — насмешливо спросила Мэвис. И Хелен вдруг захотелось провалиться сквозь пол. Она стояла, опустив руки, пытаясь не дрожать, чтобы эта язва не увидела, что ее глаза вдруг стали влажными, потому что она скорее бы умерла, чем позволила Мэвис увидеть ее слезы.

Но Бен Харви сердито посмотрел на Мэвис, его челюсть упрямо выдвинулась от неодобрения.

— Можно было обойтись без этого, Мэвис, — сказал он тихо. — И написано не так уж плохо. Если память меня не подводит, мне приходилось не раз править твои первые статьи для «Мод», и синтаксис тоже. А у Хелен все в порядке и с грамматикой, и с мыслями, только она, естественно, плохо знакома с нашей терминологией.

Теперь была очередь Мэвис покраснеть и закусить губу. Она бросила на Хелен испепеляющий взгляд.

— Спасибо за напоминание. Я собираюсь на ленч. Поскольку ты сам дал ей это задание, так и следи за ним. — И, хмыкнув, с высоко поднятой головой и надменно холодным лицом, Мэвис вышла из кабинета.

— Вы не должны обращать на нее внимания, Хелен, — стал успокаивать ее Бен. — Послушайте, вы сейчас свободны?

— Д-да, мистер Харви. Но…

— Мы поговорим обо всем за ленчем. У нас полно времени. Эту статью можно написать за полдня. Я уже заказал фотографии. Так что мы можем работать над текстом вместе, пока не получится то, чем вы сможете гордиться. Ведь я собираюсь дать под материалом вашу подпись. Вот почему мне хочется, чтобы вы написали как можно лучше.

— Подпись? Вы хотите сказать, что поставите мою фамилию под статьей, мистер Харви? — Голос Хелен звучал недоверчиво.

— Именно это я и собираюсь сделать. Берите шляпку и пошли. Мы не спеша поедим в «Форуме двенадцати цезарей» и обсудим статью. Я говорил вам раньше, что мы с вами будем работать над некоторыми специальными проектами, так вот — это первый из них. Теперь забудьте о Мэвис и улыбнитесь — ну и молодец! Я хочу показать вам это шикарное местечко. Ну пошли!

— О да, — выдохнула Хелен. В тот момент она бы охотно пошла на край земли, если бы Бен Харви позвал ее.

Первое августа запомнилось Хелен по многим причинам. Во-первых, это был день выдачи зарплаты в «Мод». И во-вторых, в этот день Хелен получила письмо от своей сестры Джейн с радостными новостями о том, что Джонни Мэндерсон и она сбежали и поженились в Кливленде. Джонни получил наконец повышение и решил больше не ждать.

Конечно, Хелен прочла это письмо, вернувшись вечером домой. А до того и Рой Миллигэн, и Бен Харви пригласили ее поужинать.

Рой пригласил, когда около половины десятого утра принес Хелен конверт с ее зарплатой. Ни Бен Харви, ни Мэвис Лоренц еще не пришли. Хелен с вежливой улыбкой поблагодарила Роя, но он продолжал стоять с пачкой конвертов в руке, переминаясь с ноги на ногу, затем оглянулся, чтобы удостовериться, не могут ли его услышать, и сказал:

— Хелен, я хотел пригласить тебя поужинать вместе в эту пятницу.

Рой с этой его упрямой волнистой прядью каштановых волос, все время норовящей упасть на лоб, и с немного робкой улыбкой, выглядел так, словно ожидал отказа. Было даже забавно, как сильно он внешне напоминал Джонни Мэндерсона, хотя совсем не обладал свойственной тому энергией. Но он был очень милым и таким воспитанным. Тетя Марта как-то сказала, что настоящие манеры даются человеку от природы. Они либо есть, либо их нет. Тетя Марта одобрила бы Роя Миллигэна.

Однако после того ленча с Беном Харви в «Кво вадис» Хелен испытывала эмоциональное смятение. Она в общем-то предвидела, что Рой будет продолжать искать встреч с ней и была не уверена, что ему отвечать. В конце концов, они просто хорошие друзья, и каждый желает добра другому! И Рой никогда ни слова не говорил ей о каких-то серьезных чувствах до того самоговечера, когда они ходили смотреть фильм с Фернанделем. Да, Рой ей очень нравился, с ним было очень легко, свободно. Если бы Бен Харви не сказал то, что он сказал, она была бы совершенно довольна их отношениями. Но сейчас все изменилось.

Потому что Бен Харви сказал, что хочет поговорить с нею о них двоих. Сказал, что она ему нравится, что она не такая, как все. Рядом с ним она чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и осознавала, что влюблена. Может быть, подсознательно, с самого первого дня влюблена. И он, возможно, почувствовал это. Ведь он сказал, что относится к ней иначе, чем к просто подчиненной.

Было бы нечестно и несправедливо продолжать встречаться с Роем, если она испытывает головокружение рядом с Беном Харви. Каждый раз, когда она видела его после того памятного ленча, ее сердце словно падало и ей приходилось отворачиваться и отчаянно концентрировать свое внимание на работе.

Хелен ужасно не хотелось обижать Роя. Он всегда был так внимателен, так искренен. Было бы грубо сразу отказать ему. Но было бы гораздо хуже поощрять его, принимая его приглашения, когда все ее мысли занимает Бен. Хелен хотелось быть честной по отношению к Рою, или она не сможет уважать себя. А правда была в том, что она совершенно не испытывала к Рою таких чувств, какие испытывала к Бену.

— И-извини, я не могу, Рой. Я буду занята в этот уик-энд, — проговорила Хелен запинаясь. Она ненавидела себя за эту ложь, потому что Бен больше ничего не сказал ей после того ленча в «Форуме» неделю назад. Все это время она была занята работой над статьей и выполнением других многочисленных поручений, которые давали ей Бен и Мэвис. Теперь последний вариант статьи лежал на столе Бена, ожидая его прихода. Сегодня он опаздывал. Впрочем, при его многочисленных обязанностях это было неудивительно. Очень часто по дороге в редакцию он заходил в агентство, или в фотолабораторию, или в типографию.

— Жаль, Хелен. Может быть, тогда на следующей неделе?

— Я… Я не знаю, Рой. — Хелен закусила губу, злясь на себя за лицемерие. Однако она не могла быть резкой с Роем. Он не заслуживал этого. — Я тебе вот что скажу, подождем до следующей недели, тогда посмотрим.

— Хорошо, подождем. — Рой улыбнулся. — Мне, пожалуй, лучше поспешить с остальными конвертами, а то все подумают, что мы решили пропустить день зарплаты. Хорошего уик-энда, Хелен!

— И тебе, Рой. И спасибо за приглашение. Мне жаль, что я не смогла его принять на этот раз. — Хелен отвернулась к своей машинке, недовольная собой. Она только отложила разрыв, и в следующий раз будет еще труднее, когда Рой пригласит ее (а она была уверена, что он пригласит), сказать «нет» окончательно.

Несколько минут спустя появился Бен Харви и, коротко бросив: «Привет, Хелен!», помахал ей рукой. Хелен чувствовала, как ее пульс учащенно забился, потому что знала — Бен прочтет сейчас статью. Одобрит ли он ее, или отвергнет? Почему-то в четырех или пяти предыдущих версиях она с большим трудом преодолела барьер из слов типа «заманчивое очарование, которое юбка в стиле Джергенсона придает растущим юным бедрам». Эта была фраза Бена, и он настаивал, чтобы Хелен вставила ее вместе с мыслью о том, что подростки, особенно учащиеся старших классов средних школ, представляют собой самую требовательную и критичную часть потребителей одежды в Америке. И вот появился новый производитель, после семи коротких лет, воспаривший к известности, как метеор, основываясь на знании истинного потенциала тинэйджеров и «их увлечении яркой внешностью и необыкновенной гибкостью». Эти слова также принадлежали Бену и должны были быть использованы в статье.

Конечно, Хелен многое надо было еще узнать о моде. В Элирии такие костюмы-двойки продавались бы в универмаге Дэнсворта по двенадцать долларов. Костюм был неплох, но Хелен никак не могла понять, что в нем такого возбуждающего. Ведь именно на этом настаивал Бен. Он отверг ее робкие возражения, уверив, что Западное побережье сегодня стало колыбелью нового американского стиля одежды и что очень часто простота бывает обманчива. Бен сказал, что Хелен не должна беспокоиться о том, как это может быть воспринято с провинциальной точки зрения, журнал предназначен для изысканной публики в больших городах. И, в конце концов, как редактор «Мод», он знает, что является подлинным стилем, а что нет. Хелен почувствовала себя ребенком, которому сделали выговор, и вернулась к своей машинке, полная решимости доказать, что чему-то научилась за время своей работы и за те вечера, которые провела за чтением прошлых номеров «Мод».

Сразу после того, как Бен Харви прошел в свой кабинет, Мэвис Лоренц вышла из своего и остановилась за спиной Хелен, чтобы зажечь сигарету. Хелен не оглянулась, продолжая печатать, хотя внутренне сжалась от страха. В последние несколько дней Мэвис вела себя с ней отвратительно. Она посылала Хелен в кафетерий за сандвичами, однажды заставив ее вернуться, потому что вместо масла они намазали хлеб майонезом, приказывала ей звонить людям, а потом через минуту выходила со словами: «Боже мой, вы еще не связались с ним? Как долго вы возитесь с таким простым телефонным звонком!».

Как Хелен ни старалась, что она ни делала, она не могла угодить Мэвис. И только воспоминание о словах Бена Харви в «Кво вадис» и взволнованное предчувствие его окончательного одобрения ее статьи удерживали Хелен, и не раз, от вспышки в ответ на поведение Мэвис.

— Все еще пишешь эту статью, Хелен? — Это было, как удар хлыста по спине, злобный, презрительный, садистский. Мэвис говорила лениво, нараспев, обращаясь к ней на «ты», что со стороны показалось бы спокойным интересом, но Хелен давно научилась распознавать ее интонации. Она повернулась и проговорила с милой улыбкой:

— Нет, мисс Лоренц. Я закончила ее. Она сейчас на столе мистера Харви.

— О, я слышала, что ты заканчивала эту злосчастную статью уже несколько раз, — последовало колкое замечание, — и все никак не могла попасть в цель. Я думаю, не ошибся ли мистер Харви, решив, что ты способна написать приличный материал для «Мод». Ну, время покажет. Почта еще не пришла?

— Нет, мисс Лоренц. Томми еще не приносил ее. Пока для вас только два письма. Я уверена, Томми поднимется с минуты на минуту с остальными.

— Видишь ли, вместо того чтобы парить в облаках, считая себя опытным журналистом, моя дорогая, — промурлыкала Мэвис, сбрасывая пепел сигареты на ковер, — ты могла бы принести больше пользы, спустившись за почтой, и не дожидаться, пока этот маленький идиот найдет время, чтобы принести ее сюда.

— Я немедленно сделаю это, мисс Лоренц. — Хелен быстро встала и пошла к двери. Еще минута, и Мэвис увидела бы слезы, подступившие к ее глазам, а она никогда не доставит этой змее такой радости. Самое лучшее сейчас — оставить Мэвис стоять там, а самой уйти куда-нибудь, вытереться и приказать себе успокоиться, а потом вернуться назад, и, может быть, Мэвис к тому времени уже вернется в свой кабинет.

Томми был завален почтой, потому что второй разносчик, Дут, заболел. Хелен помогла ему рассортировать письма, газеты и журналы для редакции и сама понесла их наверх, к радости Томми.

— Мисс Лоренц всегда ругает меня, когда ее почта задерживается, — объяснил он.

Хелен уже немного успокоилась и лукаво ответила:

— Открою тебе один маленький секрет, Томми, она и меня иногда гоняет. Не принимай близко к сердцу.

Добрая часть почты, как обнаружила Хелен, предназначалась Бену Харви. Она уже открыла дверь в его кабинет, когда Мэвис вышла из своего и рявкнула:

— Отдай мне мою почту, Хелен! Я давно жду тебя, и ты это знаешь!

— Минутку, мисс Лоренц.

— Нет, ты отдашь ее немедленно, маленькая выскочка! — прошипела Мэвис, и ее лицо вспыхнуло от ярости.

Бен Харви поднял глаза, встал и пошел к двери.

— Хватит, Мэвис. Ты прекрасно знаешь, что Хелен не почтальон. Она оказывает нам всем любезность, что ходит вниз за нею, так что успокойся. Вот — забирай свою почту. Хелен, когда отдадите остальную, возвращайтесь. Я хочу поговорить с вами об этой статье. Она превосходна, это именно то, что я хотел!

Сердце Хелен восторженно забилось. Мэвис Лоренц услышала это замечание. Триумф был действительно сладок, он уничтожил всю обиду Хелен на эту рыжую злюку. Раз Бену понравилась ее статья, значит, она доказала, что обладает способностями к творчеству, которые Мэвис с таким постоянством принижала.

— Я сейчас вернусь, мистер Харви, — пообещала она, сияя. И даже насмешливая шпилька Мэвис «Удача новичка!» не смогла омрачить ее радости.

Несколько минут спустя, сидя напротив Бена, Хелен была еще в большем восторге, так как он улыбался и говорил ей:

— Это просто прекрасно, Хелен. Материал удерживает интерес читателя до самого конца. Ваша статья увеличит наш оборот по рекламе, можете быть уверены.

— Неужели теперь действительно хорошо и никакие изменения больше не нужны?

— Бедняжка, — сочувственно рассмеялся Бен. — Боюсь, что я слишком запугал вас. Но я только хотел, чтобы вы полностью себя проявили, и отказывался принимать от вас меньшее. По-моему, вы начали одним из лучших материалов, какие печатались в «Мод». Поздравляю!

— С-спасибо, мистер Харви.

— Помните, я обещал поговорить с вами и о других планах. У вас будет возможность сделать авторский очерк и в следующем номере. Вы свободны в пятницу вечером?

— Да, мистер Харви. Ей пришлось отказать Рою, чтобы сказать «да» Бену. Но она лишь подчинялась зову своего сердца.

— Великолепно! Мы поужинаем в «Тауэр Свит», Хелен, в восемь тридцать. Оттуда открывается самый захватывающий вид на Нью-Йорк. И это прекрасное место для того, чтобы поговорить.

И в этом тоже была ирония, подумала Хелен. Потому что «Тауэр Свит» был на верхнем этаже здания «Тайм-Лайф», того самого, в котором располагался ресторан «Ла Фонда», куда водил ее Рой. Странное совпадение: с первого этажа с Роем Миллигэном на верхний с Беном Харви. Хелен не хотела думать об этом с такой точки зрения: это звучало слишком цинично и не имело ничего общего с тем, что она испытывала к Бену Харви.

Глава 10

Это был захватывающий вид. Весь Нью-Йорк расстилался за окном под нею. Шпили Крайслер-билдинг украшали зубцы, справа величественно возвышался Эмпайер-стейт-билдинг, далеко за ним виднелись гавань и неясные очертания статуи Свободы, а далеко впереди — гипнотически неотразимое черное с золотом здание Сигрем-билдинг.

— Похоже на сказочную страну, — выдохнула Хелен, не отрывая глаз от вида за окном.

— Да, это кажется нереальным, особенно ночью, словно все эти здания-великаны ждали захода солнца, чтобы ожить.

— Я тоже так чувствую. И все же посмотрите, сколько огней! Неужели это служащие работают так поздно?

— О нет, — тихо засмеялся Харви. — Огни включают на ночь, чтобы мы могли наслаждаться видом отсюда. Сегодня вечером их еще больше, чем обычно, в вашу честь.

— Бен! Я же знаю, что это не так, хотя это и льстит моему самолюбию.

— Это единственное, чего у вас нет, Хелен, так что мне совершенно безопасно говорить такие слова.

Никогда раньше Хелен не была так счастлива. Ее сердце ликовало от того, что она сидела здесь с Беном, таким красивым, таким элегантным, и он говорил ей, что калейдоскопическая панорама Нью-Йорка создана специально для нее.

Это был поистине сказочный вечер. Официанты обслуживали их быстро и ловко, усиливая наслаждение от множества блюд, подавая похожий на вафли финский хлеб, какие-то необычные закуски в особом соусе, затем мясо, запеченное на огне, жареную грудку цыпленка с эстрагоном и свиную вырезку в винном соусе (и все это Бен с улыбкой предлагал ей попробовать, если ей хотелось). Метрдотель сам принес им белое вино к рыбе и другое — к мясу. Это была королевская трапеза, и Хелен никогда не чувствовала себя раньше такой значительной и окруженной таким вниманием.

— Мне придется, по крайней мере, неделю обходиться без обеда, чтобы скомпенсировать все это, — вздохнула она за кофе и десертом.

— Но для этого праздника есть причина, Хелен. Очень важная для меня. И надеюсь, что и для вас тоже.

— Но, Бен, это уже праздник! Только подумайте, я наконец написала материал, который будет напечатан в самом популярном журнале мод в стране. Я не могу поверить, что это все происходит со мной, с Хелен Максвелл из Элирии. Это просто невозможно, Бен.

— Происходит, и еще много хорошего произойдет с вами и, я надеюсь, с нами обоими.

Снова Бен говорил «с нами». Хелен пристально смотрела на него, полураскрыв губы. Они сидели в полумраке, внизу простиралась разноцветная фантасмагория городских огней, слышала еле различимый гул голосов посетителей ресторана.

— Можно мне задать вам очень личный вопрос, Хелен?

Она кивнула, слишком переполненная радостью, чтобы говорить, но ее губы сложились в дрожащее «да», которое она жаждала произнести.

— Вы помолвлены с кем-нибудь? Любите ли вы кого-нибудь, Хелен?

— О да, Бен! — выдохнула она. — То есть нет. Я… Я хочу сказать, я не помолвлена. — И она поднесла руку ко рту в ужасе от собственной дерзости, так как практически призналась, что любит.

— Я рад, что вы не помолвлены, Хелен, дорогая. Потому что я хочу, чтобы вы были помолвлены со мной.

— О Бен! — Теперь ее глаза затуманились.

— Я люблю вас, Хелен. Я никогда не встречал такой девушки и я не хочу вас терять. Мне просто повезло, что никто другой пока не нашел вас.

— Бен… Бен, вы действительно говорите серьезно?

— Я никогда еще не говорил так серьезно, Хелен. Конечно, может быть, я слишком самонадеян, считая, что немного нравлюсь вам…

— Вы самонадеянны? О нет, Бен, нет! Вы… Вы мне нравитесь больше, чем немного. Видите ли, я… я тоже люблю вас!

Он потянулся через стол и взял ее руку в свои:

— Это гораздо больше, чем я заслуживаю, Хелен. Но я должен сказать вам… тебе кое-что еще.

— Да, Бен?

— Я бы хотел прокричать о своей любви во весь голос над крышами Нью-Йорка. Хотел бы подарить тебе самое дорогое обручальное кольцо. Но я не могу, не сейчас… Я… мы не должны говорить об этом на работе. Хотя бы из-за… ну… — Бен опустил глаза, покраснел. — Ты же знаешь Мэвис. Она еще больше обозлится, если узнает, что мы значим друг для друга. С нею и так нелегко.

— Я не возражаю, Бен, правда. Я буду вести себя как раньше и добросовестно делать свою работу.

— Я знаю, дорогая. У Мэвис просто такой характер. Она расцветает в такой атмосфере, где все ей подчиняются. Она хочет прокладывать свою дорогу, но у нее знаменитая мать, затенявшая ее много лет, и Мэвис еще не преодолела этого.

— Я понимаю, Бен. Я не буду перечить ей, и… я никому ни слова не скажу, если ты не хочешь.

— Ты просто ангел, Хелен! Теперь пойдем. Я отвезу тебя домой, мне так хочется поцеловать тебя.

Пока такси ждало, Бен Харви ввел Хелен в затемненный вестибюль ее дома и нежно привлек к себе. Она подняла к нему лицо, словно все происходящее с ней сейчас было самым естественным в мире, но звездное сияние ее глаз выдавало изумление и радость, овладевшие ею. Поцелуй Бена был очень нежным. И Хелен, вспомнив, как часто видела его суровым, неразговорчивым, с угрюмым взглядом и сосредоточенно нахмуренным лбом, была удивлена этой нежностью.

— Спокойной ночи, дорогая. — Бен поцеловал ее в лоб, затем в глаза. — Мне будет очень трудно теперь разговаривать с тобой как начальнику с подчиненной и не сметь проявить все то, что я чувствую к тебе.

— И мне будет трудно, Бен, дорогой. Но я буду работать еще усерднее, чем прежде, чтобы ты мог гордиться мной.

— Я уже горжусь тобой и очень тронут, что ты то же самое чувствуешь ко мне. Я постараюсь не разочаровать тебя, дорогая. А пока спокойной ночи.

И теперь Хелен стояла одна в пустынном вестибюле, ее пальцы касались рта, как бы желая сохранить сладкий момент поцелуя. Она услышала, как отъезжает такси, нащупала ключ в сумочке. Теперь все будет так чудесно. У нее есть все, о чем только может мечтать любая девушка: любимая работа, которая у нее получается, несмотря на то, что думают другие; и мужчина, которого она любит и который любит ее.

Хелен считала Бена Харви таким далеким, таким недоступным. А теперь они были помолвлены. Однако он совсем не был требовательным, настойчивым поклонником. В том, как он поцеловал ее, было что-то робкое. Особенно когда он сказал, что постарается не разочаровать ее. Какие странные слова в такой вечер, когда все ее существо пело. Как он мог разочаровать ее, такой сильный, талантливый, обаятельный, средоточие всего, о чем только могла мечтать любящая девушка? Это она должна стараться не разочаровать его, так как чувствовала, какой наивной и провинциальной казалась рядом с ним. А когда они поженятся, сможет ли она справиться с проведением званых вечеров с приглашенными знаменитостями и титулованными особами? Ведь именно в таком обществе вращался Бен. Ей придется много работать над собой, чтобы соответствовать ему, очень много. Но она справится. Теперь она сможет сделать все, что от нее потребуется, потому что он любит ее.

Со счастливым вздохом Хелен повернула ключ в замке и стала подниматься по лестнице. Глория, вероятно, спит, так что она постарается не будить ее. Она ничего не скажет Глории, по крайней мере сегодня вечером. Хелен не думала, что сможет дольше скрывать эту новость от своей самой близкой подруги.

Глава 11

Даже если бы Хелен и захотела насладиться роскошью долгого сна в субботнее утро, она не смогла бы сделать это сегодня. Новости вчерашнего вечера так и кипели в ней. Кроме того, Глория встала рано, чтобы приготовиться к своему рабочему дню в универмаге, и не вернется, по крайней мере, до половины седьмого.

Так что с еще заспанным прелестным личиком и зевая во весь рот, Хелен в начале восьмого присоединилась к Глории в их маленькой кухне, вызвав большое удивление своей подруги.

— Боже, Хелен, прости, если я разбудила тебя. Я старалась быть тихой, как вошедшая в поговорку мышь, — извинилась Глория.

— Ты вовсе не будила меня, так что не извиняйся. Я не могла бы дольше спать после вчерашнего вечера.

— Выпей апельсиновый сок. Кофе сейчас будет готов. Хочешь тост и яйца?

— О нет, сока и кофе достаточно. Спасибо, Глория.

— Ну а мне необходим плотный завтрак, чтобы пережить день со всеми этими покупателями. В нашем магазине сейчас большая распродажа летней и пляжной одежды. Так что, если меня принесут домой на носилках, ты будешь знать причину. — Глория опустила два яйца в кастрюльку с длинной ручкой и лукаво улыбнулась Хелен: — Так что там случилось прошлым вечером?

— Я сама едва могу поверить в это, Глория. Это слишком чудесно, как в сказке, — представь, Бен Харви, главный редактор «Мод», сделал мне предложение! Ох, Глория, я так счастлива!

— А как же насчет Роя, Хелен?

Хелен села на стул перед небольшим круглым столиком, выпила свой апельсиновый сок, затем глотнула кофе и мечтательно закрыла глаза:

— Я люблю Бена, Глория. И любила, наверное, все это время, с того самого первого дня, когда он вошел и поздоровался со мной. А Рой… Рой молчал и так и не сказал, что он чувствует ко мне.

— Но он любит тебя, Хелен. Джим тоже так думает. Бен Харви действительно сделал тебе предложение?

Хелен кивнула, ее нежные губы изогнулись в восторженной улыбке.

— О да! Мы были в «Тауэр Свит» прошлым вечером — оттуда виден весь Нью-Йорк. Это было, как в волшебной стране, Глория. И… и Бен спросил, не помолвлена ли я с кем-нибудь, а когда я ответила, что нет, сказал, что хочет обручиться со мной. А потом он отвез меня домой и… и поцеловал меня. Так нежно…

— Тебя это очень потрясло, не так ли, милая? Но все это хорошо, если ты действительно любишь! Бен Харви уже подарил тебе кольцо?

— Нет, Глория. Не сейчас. Видишь ли, он не хочет, чтобы о нашей любви узнали в редакции, потому что Мэвис Лоренц будет ужасно ревновать. Она и так меня не выносит, я знаю это. Так что мы собираемся держать это пока в секрете.

Глория покачала головой, вылавливая из кастрюльки яйца, достала два тоста из тостера и села напротив Хелен.

— Ты уверена, что не хочешь яиц, Хелен? Я за минуту сварю тебе еще.

— Нет, правда, не хочу. Да тебе надо уже спешить.

— Ну, я не так уж спешу, чтобы не выслушать все детали романа моей любимой подруги, — засмеялась Глория. — Почему бы тебе не пригласить Бена к нам как-нибудь вечером? Я бы очень хотела познакомиться с ним.

— Конечно, я приглашу его. Спасибо, Глория, ты прелесть.

— Нет, не прелесть, я просто сгораю от любопытства, — засмеялась ее подруга. — После всего, что ты рассказывала о нем, я, естественно, хочу увидеть его. И, держу пари, Джим тоже. Как насчет следующей пятницы? Я собираюсь пригласить Джима на равиоли. Пригласи мистера Харви поужинать с нами. Я даже потрачусь на бутылку хорошего кьянти в честь такого события.

— Хорошо, я приглашу его. О, Глория, он такой красивый и элегантный. И быть редактором такого журнала, а он еще так молод! Только подумай, Глория, — из всех шикарных девушек Нью-Йорка он выбрал меня, провинциалку, у которой даже нет приличного платья для коктейля!

— Теперь ты принижаешь себя, дорогая. Мужчины не женятся на модных туалетах, уверяю тебя. Я, возможно, небрежнее всех одеваюсь в Манхэттене, особенно когда хожу на занятия, но это как будто не имеет значения для Джима. И Бен Харви выбрал тебя, чудесную, милую девушку. Он сказал что-нибудь о том, когда собирается жениться?

— О нет. — Хелен вспыхнула. — Слишком рано говорить об этом. К тому же я выйду за него, когда бы он ни сказал. Мне только придется быть очень осторожной в редакции, чтобы не показать, как я счастлива, когда увижу его.

— Хорошо, что у меня нет таких проблем. Если бы Джим и я работали вместе, было бы ужасно не дать ему понять, как сильно я люблю его. Но как ты собираешься поступить с Роем, Хелен?

— Я еще не думала об этом, Глория. Теперь, когда я помолвлена, было бы нехорошо встречаться с кем-то другим, да и несправедливо по отношению к Рою. Но я не хочу терять его как друга.

— И не потеряешь, — изрекла Глория. — Но я все равно думаю, что Рой больше подходит тебе, Хелен. Даже еще не видя твоего знаменитого редактора, я это чувствую. В любом случае ты пригласишь Бена Харви в следующую пятницу, слышишь?

— Хорошо, — пообещала Хелен.

— Когда ты берешь отпуск в этом году?

— У меня всего неделя, и я думала, может быть, взять его в конце месяца, чтобы присоединить День труда^[4]. Мне придется договориться с мисс Френч, конечно, но думаю, что все будет в порядке.

— А Бен Харви еще не брал свой?

— Нет. Ни он, ни Мэвис Лоренц. Я бы хотела, чтобы она ушла в отпуск. Было бы раем не видеть эту язву целых две недели.

— Что ж, может быть, Бен Харви действительно хочет избавить тебя от ее уколов, не объявляя официально о вашей помолвке. Это довольно разумно. Хотя если бы я была мужчиной и любила девушку, я бы мечтала, чтобы об этом узнали все. Хорошо, что у нас с Джимом все иначе. Хотела бы я, чтобы и у тебя с Беном все было хорошо. Боже, посмотри на часы, мне лучше поспешить! Увидимся вечером, Хелен.

— Я схожу в магазин.

— Прекрасно! Купи что-нибудь из замороженных продуктов. Слишком жарко для ростбифа или чего-то причудливого. Пока, милая!

— Когда усталая работающая девушка вернется домой с суперраспродажи, ужин будет готов, — сказала Хелен.

— Нет, ты просто ангел. Я буду скучать по тебе, даже когда выйду замуж, — рассмеялась Глория, последний раз оглядывая себя в зеркале.

Глава 12

В понедельник Бена Харви в редакции не было, но зато Мэвис Лоренц была и пребывала весь день в ужасно раздраженном состоянии. Хелен приняла на себя главный удар: от телефонных звонков и беготни в кафетерий, до окончательного вычитывания корректуры для шикарной красотки. Вторник был последней датой сдачи октябрьского номера. И потом, как всегда бывает в издательском деле, только что подписанный в печать журнал забывался, и все концентрировали свое внимание на следующем номере.

Хелен представилась возможность пригласить Бена Харви на ужин с равиоли лишь во вторник. После обеда он вошел в редакцию, элегантный, как обычно. Мэвис уже ушла на ленч, так что на короткое время, после того, как Хелен показала Бену для одобрения окончательный вариант октябрьского номера, они остались наедине. Ее собственная статья о «Платьях Джергенсона» была в этих гранках, и Хелен несколько раз посматривала на заголовок и подпись «Хелен Максвелл», словно не веря, что это действительно будет напечатано.

— Мне пришлось ненадолго слетать в Лос-Анджелес, Хелен, — сказал ей Бен. — Еще один крупный бизнесмен хочет выйти на восточный рынок, название его фирмы — «Одежда Вильямсона». Я думаю, что склонил его к большому рекламному соглашению с нами, и для тебя будет работа для ноябрьского номера.

— Чудесно! Я чувствую себя настоящей писательницей, видя свою фамилию напечатанной впервые. И еще тот купальник… О, Бен, я так благодарна тебе.

— Ты заслужила это, дорогая. Что новенького здесь?

— Ничего особенного. Мистера Эймса вчера не было, и мисс Пэрди сказала, что он неважно себя чувствует и, возможно, будет отсутствовать до конца недели.

— Да? — Харви зажег сигарету. — Ты случайно не знаешь, в чем дело?

— Нет. Мисс Пэрди больше ничего не сказала. Мистер Эймс такой чудесный человек. Я надеюсь, что ничего серьезного.

— Да, конечно. Но в его возрасте любая болезнь всегда более серьезна, чем в молодости.

— Это правда. Бен, я… я собираюсь попросить тебя…

— Да, дорогая?

Хелен огляделась, словно боясь, что кто-то может подслушать их. Но ее глаза излучали нежность, когда она сказала:

— Ты не должен говорить мне такие слова здесь, иначе я не смогу сосредоточиться на работе. Но это звучит просто божественно. Бен, дорогой, — ой, я тоже это сказала, — Бен, ты не смог бы прийти ко мне домой поужинать в пятницу? Моя подруга приготовит равиоли. Будет ее друг, они очень хотят познакомиться с тобой. Если ты придешь, я буду счастлива.

Он весело рассмеялся.

— Значит, ты хочешь меня показать и отдать им на съедение?

— О нет, Бен! — Хелен мгновенно вспыхнула. — Ничего подобного! Просто я живу с Глорией в одной квартире с самого своего приезда в Нью-Йорк, она помолвлена с Джимом, и я подумала, что будет весело поужинать вчетвером.

— Я думаю, что смогу, милая. В какое время?

— Сразу после работы. В шесть было бы прекрасно.

— Договорились. Послушай, а сейчас мне лучше начать планировать ноябрьский номер. Я оставлю место и для твоей новой статьи. Почему бы тебе не сходить пообедать, а позже мы поговорим о ней подробнее, хорошо?

— Прекрасно. — Хелен подошла к двери его кабинета. Она повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Бена, и ее нежные губы шевельнулись, когда он с улыбкой поднял глаза. Она говорила: «Я люблю тебя, Бен, дорогой». И когда он поднял руку к губам и послал ей воздушный поцелуй в ответ, ей было совершенно наплевать, застанет их Мэвис Лоренц в тот момент или нет. Ее сердце было переполнено счастьем.

В среду, точно в девять часов утра, Гарри Эймс неожиданно появился в редакции и велел Маргарет Пэрди вызвать Бена Харви, Мэвис Лоренц и еще нескольких заместителей главного редактора, вместе с Доном Тиллингастом, заведующим производством, и ответственным за сбыт Верноном Дэвисом. Полчаса спустя в личном кабинете издателя началось совещание.

Гарри Эймс был невысок, лыс и толст, с большим жировиком под левым глазом и еще одним на кончике его слегка похожего на луковицу носа. Но дружелюбный взгляд проницательных синих глаз и открытое выражение лица заставляли не обращать внимания на его непрезентабельную внешность. Он так и не изжил полностью свой ист-сайдский акцент, но его жена Зельда навела на Гарри внешний лоск, который он не смог приобрести за время своего лишенного особой радости детства и бедной юности, не пиля его беспрестанно, как это обычно делают жены, а целенаправленным любящим влиянием. По сути, Эймс оставался таким же скромным и непритязательным, будучи издателем «Мод», каким был в те дни, когда гладил брюки и пришивал на них пуговицы.

— Я не займу много вашего времени, друзья, — сказал Эймс голосом, которому недоставало обычной энергии и силы. — И это собрание — просто мое обращение к вашей преданности журналу.

Мэвис быстро взглянула на непроницаемое лицо Бена.

— Как вы знаете, я много отсутствовал в прошлом месяце, — продолжал Гарри Эймс. — Я путешествовал по Великим Озерам и лежал в больнице. Врачи говорят, что у меня большая язва и, возможно, другие осложнения и мне придется делать операцию. — Раздался сочувственный шумок, и Эймс поднял короткую и толстую руку. — Ничего серьезного, но спасибо за то, что беспокоитесь о своем боссе. — Он тускло усмехнулся.

Шум стих.

— Итак, — продолжал Эймс, прочистив горло, — в конце этой недели я снова собираюсь лечь в клинику и позволить врачам сделать со мной то, что им хочется. После этого мне придется как следует отдохнуть. Это их условие. И вы понимаете, что с растущими счетами врачей в наши дни лучше воспользоваться их советом.

Приглушенный хор вежливого смеха ответил на эту попытку пошутить.

Эймс снова прочистил горло и посмотрел на свой письменный стол.

— Вы хорошая команда, все вы. Вы хорошо работаете вместе. Я не знаю, сколько времени меня не будет, так что теперь «Мод» — ваше детище. Я хочу сказать, что даже не буду проверять гранки. В конце концов, Бен, ты и Мэвис и ваш персонал четыре года выпускали прекрасные номера, знаете, как сделать их еще лучше. Благодаря Вернону мы сможем получать еще больше денег за рекламу. Дон же будет щелкать своим хлыстом по вашим редакторским спинам, чтобы вы готовили номера вовремя. — Он замолчал и медленно оглядел внимательные липа подчиненных. Затем коротко кивнул и улыбнулся. — Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы делаете для «Мод» и для меня. Я знаю, что мне нет надобности просить вас работать как можно лучше в мое отсутствие. Вы и так это будете делать, потому что такие уж вы люди… Ну вот, пожалуй, и все. Спасибо, и да хранит вас Бог!

— Мистер Эймс? — Это был Дон Тиллингаст, его худое лицо в очках озабоченно вытянулось.

— Да, Дон?

— Вы можете сказать, как долго вас не будет?

Гарри Эймс развел руками:

— Никто еще не заключал соглашения с Господом, Дон, дорогой. Если мне повезет и я еще не выбрал свой срок, то, может быть, до января. Доктора, во всяком случае, не рассчитывают на меньшее, а возможно и дольше. Вот почему я полагаюсь на вашу помощь. А теперь мне кажется, что пора заняться ноябрьским выпуском, не так ли? Давайте вернемся к работе.

Глава 13

— Ты помнишь, Бен? Хорошо помнишь, что он сказал?

— Конечно, Мэвис.

— Я просто хотела быть уверена, что ты все помнишь. Особенно то, что Эймс даже не будет проверять гранки. И о том, как мы хорошо работали четыре года и знаем, как сделать номера еще лучше.

— В твоей дьявольской очаровательной головке появилась какая-то идея, не так ли, Мэвис?

Стройная фигурка Мэвис Лоренц была обтянута модным черным трикотажным платьем с изумрудно-зеленой отделкой. Мэвис сидела на письменном столе Бена Харви и качала своими стройными ногами в дымчато-сером нейлоне и туфельках из зеленой крокодиловой кожи. Изящные руки, сложенные на коленях, придавали ей притворно-застенчивый, лукавый вид.

— Как ты догадался? — спросила она.

— Когда ты похожа на маленькую девочку, которая только что нашла лазейку в Диснейленд, я знаю, у тебя на уме что-то есть.

— Ты очень наблюдателен, Бен. У меня действительно есть идея. Сегодня пятница, и в последние два дня все в «Мод» только и говорят, что об операции Гарри Эймса. И многие обеспокоены — ведь если с ним что-то случится, журнал свернется или будет продан, а сотрудники потеряют хорошее жалованье, спокойную работу.

— Мне это тоже приходило в голову, Мэвис.

— Неужели? — Мэвис соскользнула со стола и разгладила платье своей изящной рукой. — Так-то лучше. Я удивлялась, как ты не подумал о том, чтобы скупить акции служащих, с некоторой выгодой для них, конечно. Потому что, если у тебя, Бен, будет большинство акций, именно ты сможешь влиять на политику журнала.

— Я думал об этом. Но ты немного спешишь, Мэвис. Нет смысла делать что-то, пока мы не будем абсолютно уверены, что Гарри Эймс действительно выбыл из игры. К тому же, чтобы купить акции, нам понадобятся деньги, как ты понимаешь.

— Да. Но существуют различные способы увеличить свой капитал, чтобы позволить себе купить акции. Например, найти подходящих рекламодателей.

— Я опередил тебя, Мэвис. У меня уже есть несколько вариантов, только ждущих подходящего момента. И не забудь, что ты должна написать статью о фантазии, захлестнувшей Америку. Я оставил для этого материала четыре страницы в ноябрьском номере.

— Хорошо. Я начну работать прямо сейчас. Бен. Увидимся сегодня после работы?

— Я уже занят. Но, думаю, около восьми освобожусь.

— Прекрасно! Тогда встретимся в Сторк-клубе?

— Хорошо.

Мэвис послала ему воздушный поцелуй:

— Тогда я не буду переодеваться. Этот наряд достаточно элегантен, как ты думаешь?

— Теперь ты напрашиваешься на комплимент, а тут неподходящее время и место.

— Конечно, дорогой. Я закажу столик и буду ждать. Постарайся не опаздывать, хорошо? Я умру от голода к восьми.

— Я управлюсь, не бойся.

— Ты всегда прекрасно со всем справляешься, Бен. Пока.

Мэвис тихо закрыла дверь в кабинет Бена Харви. Хелен сидела за своим письменным столом спиной к ней. Насмешливая улыбка скривила рот рыжеволосой красавицы. Она остановилась, чтобы закурить сигарету, затем подошла к своей подчиненной.

— Хелен, ты уже начала печатать список рекламодателей для ноябрьского выпуска?

Хелен, вздрогнув, повернулась, так как Мэвис подошла так тихо, что она не слышала:

— Ах, извините, мисс Лоренц. Да, я только что начала. Я сделаю через полчаса.

— Хорошо. — Мэвис была сегодня на удивление снисходительна. Слабая улыбка витала на ее губах. — Скажи мне, Хелен, ты ведь теперь вращаешься в кругах высокой моды, что ты думаешь о моем наряде?

— О, он чудесен, мисс Лоренц. Очень модный, и очень идет вам.

— Я так рада, что ты одобряешь, Хелен. Как, по-твоему, он подойдет для Сторк-клуба?

— Я уверена, что подойдет, мисс Лоренц.

— Да, это последняя модель. Я думаю, что именно в нем пойду в Сторк-клуб. Бен Харви будет меня ждать там в восемь часов. О… мне уже пора, Хелен. Когда закончишь этот список, просто положи его на мой стол. — Мэвис одарила Хелен своей подслащенной улыбкой, повернулась и пошла к выходу.

Хелен сидела, словно окаменев, ее щеки медленно покрывались румянцем. Сегодня вечером в Сторк-клубе? Но ведь Бен должен прийти к ней на ужин? Почему он собрался идти с Мэвис, если обещал встретиться с ней?

Хелен минуту сидела в нерешительности. Затем, оглянувшись и никого не увидев, встала, подошла к кабинету Бена Харви и постучала в дверь.

— Войдите.

Бен был занят макетом: синий карандаш в руке, сигарета свесилась из уголка рта.

— Да? — Он не поднял глаз, его лицо выражало полную сосредоточенность.

— Бен, я… — начала Хелен робко.

— О, Хелен. Извини, я закопался в перестановках. Этот ноябрьский номер будет одним из самых больших. Ну, чем я могу тебе помочь?

— Бен, ты… ты обещал, что поужинаешь с нами сегодня вечером…

— Да, я знаю. А что случилось?

— Но… но Мэвис только что сказала мне, что встречается с тобой в Сторк-клубе сегодня в восемь… Я… я не понимаю…

— Закрой дверь. Хелен.

В замешательстве она повиновалась. Бен бросил сигарету, встал и, подойдя к Хелен, взял ее руки в свои:

— Послушай, дорогая, возникло кое-что непредвиденное. Это срочное дело, и я не могу отказаться. Но я все же планирую поужинать с тобой, как обещал.

— Но, Бен, ты едва ли успеешь поесть до того, как тебе придется уйти, — возразила она. — Я так хотела, чтобы ты хорошо провел вечер. Тебе очень понравятся Глория и Джим.

— Уверен, что понравятся. И я буду у тебя в шесть. Мне придется уйти в восемь, так что, видишь, это оставляет нам два часа. Но, — Бен поднес руку Хелен к своим губам и очень нежно поцеловал, — мы еще много раз будем вместе и одни.

— Ладно, — сказала она с сомнением, не глядя на него.

— Дорогая, ты должна доверять мне — мы же помолвлены. И если мы собираемся пожениться, тебе следует доверять мне. Мэвис — мой заместитель и большой авторитет в области моды. Пойми — не всегда бывает возможно написать материал, сидя в кабинете. Приходится выходить в свет, встречаться с важными людьми в ночных клубах и модных ресторанах, когда это удобно им и когда они хотят показаться в самых популярных местах города. Вот почему я должен пойти сегодня вечером с Мэвис в Сторк-клуб. Теперь ты понимаешь, дорогая? — Бен снова поцеловал ее руку.

Хелен покраснела и робко освободила руку:

— Мы… мы не должны так… так вести себя, Бен. Не на работе. И тебе не следует называть меня «дорогая», как бы мне этого не хотелось. Да, я понимаю теперь, когда ты объяснил мне. И я всегда буду такой же откровенной и честной с тобой, Бен.

— Вот и умница. Теперь иди обедать и ни о чем не волнуйся, дорогая. Ты ведь никогда не слышала, чтобы я так называл Мэвис?

Хелен покачала головой, выдавив из себя тусклую улыбку.

— Я… я просто хочу быть уверена, что ты мой, Бен, — прошептала она. — Может быть, это звучит старомодно, но ведь и я провинциалка с консервативными взглядами. У нас в Элирии это означает, что парень с девушкой должны быть абсолютно честны друг с другом. Ты можешь быть всегда уверен во мне, Бен. Я не способна притворяться, когда дело доходит до любви. А я люблю тебя. Ты знаешь это.

— Конечно, знаю. Теперь перестань волноваться, и это приказ начальника. Иди обедать. Пусть Глория готовит равиоли, я буду ровно в шесть в своем лучшем костюме. А когда я уйду, ты проводишь меня вниз, где я смогу поцеловать тебя так, как парень целует свою девушку, хорошо?

Хелен кивнула, ее глаза снова заблестели, как звезды.

— Очень хорошо, Бен, — выдохнула она и быстро вышла, закрыв за собой дверь.

Бен Харви переоделся в смокинг, воспользовавшись своей личной туалетной комнатой, смежной с кабинетом, и был у Хелен ровно в шесть. Сама Хелен поехала на автобусе и попала домой только за пятнадцать минут до его прихода. Глория в блузке с короткими рукавами, легких летних брюках и фартуке уже деловито суетилась в их маленькой кухоньке, а Джим, закатав рукава, помогал ей. Глория решила, что они будут есть за кофейным столиком, который она только что купила в своем универмаге на распродаже.

Когда прозвенел звонок в дверь, Хелен была в ванной, поспешно надевая новое прелестное синее хлопчатобумажное платье, которое Глория купила ей в универмаге.

— Открой, Джим, — крикнула она, — я буду готова через минуту.

— Конечно, Хелен. Это, должно быть, твой редактор. Я с нетерпением жду встречи с ним. Отличный журнал он выпускает. Мы даже думаем поместить небольшую рекламу в «Мод».

Хелен последний раз взглянула в зеркало и вышла из ванной, как раз когда Джим открывал дверь и говорил:

— Вы, вероятно, Бен Харви. Рад познакомиться. Я Джим Мэринг.

— Здравствуйте, мистер Мэринг. — Бен официально пожал ему руку и неуверенно прошел вперед, держа в руке черную шляпу.

— Давай мне шляпу, Бен, — улыбнулась Хелен, подходя к нему. Ее глаза говорили: «Спасибо за то, что пришел, дорогой, я так надеюсь, что тебе понравятся мои друзья».

— Добрый вечер, Хелен. Так вот где ты живешь. Довольно тесно, не так ли? — Бен огляделся.

— Устраивайтесь на кушетке, а я принесу вам выпить, — любезно проговорил Джим. — Что вы предпочитаете? Конечно, все, что я могу предложить, — это скотч или бурбон. И также кьянти к равиоли. Я принес две большие бутылки. Этого должно хватить на четверых.

— Скотч со льдом тогда, пожалуйста, — сказал Бен, усаживаясь и доставая серебряный портсигар.

— Не обращайте на меня внимания, я всего лишь повариха, нанятая на этот вечер, — помахала Глория из кухни. — Здравствуйте, мистер Харви. Я считаю, что ваш журнал просто замечательный, несмотря на то, что вы каждый месяц доводите меня до сумасшествия.

— Каким же образом?

— Заставляя меня идти и покупать одежду, которую я не могу себе позволить, — хихикнула она. — Я Глория Тэрли, если Хелен не называла вам еще мою фамилию. Но Джим говорит, что фамилия женщины не имеет значения, потому что она всегда меняется.

— Думаю, что это правда. — Бен постучал кончиком сигареты по портсигару, нахмурился и закурил.

— Вот ваш скотч, мистер Харви. — Джим Мэринг поставил стакан с двумя большими кусками льда и напитком перед Беном, неловко сидевшим на кушетке с сигаретой в руке и наблюдавшим за приготовлениями Глории в кухне напротив.

Главный редактор «Мод» поднял стакан, и Хелен заметила на его лице слабую гримасу; слегка передернувшись, он поднес стакан ко рту и сделал осторожный глоток. На этот раз Джим Мэринг, сидевший на другом конце кушетки, заметил выражение его лица.

— Извините, но у нас нет ничего лучшего, чтобы предложить вам, мистер Харви, — произнес он. — Глория и я больше любим вина, и она держит более крепкие напитки в доме просто на всякий случай.

— О, все прекрасно, спасибо, — ответил Бен Харви и, сделав еще один глоток, поставил стакан.

Глория взглянула на Хелен и выразительно округлила глаза, как бы спрашивая, в чем дело. Хелен вспыхнула и подошла к кушетке. Она чувствовала напряжение, которое повисло в воздухе, как только пришел Бен. Конечно, он привык к самым шикарным местам, и, возможно, думал о том, чтобы поскорее уйти и работать над статьей. Но даже если и так, вел он себя… ну… так надменно. И Хелен из-за этого было очень неловко, потому что Глория и Джим были ее лучшими друзьями.

— Ну теперь, я думаю, все почти готово, — бодро объявила Глория, неся кастрюлю и асбестовую подставку и ставя их на стол. — Джим, будь так добр, принеси тарелки и приборы.

— А я принесу кьянти, — вызвалась Хелен.

— Прекрасно. И стаканы тоже, дорогая.

— Конечно.

— Я не буду пить вино, спасибо, — заговорил Бен Харви. — Этого скопа вполне достаточно мне на сегодня. — И как бы подчеркивая свое решение, он поднял стакан и допил содержимое. И снова слабая гримаса исказила его красивое лицо.

Глория, как повариха, подавала равиоли. Она начала наполнять тарелку Бена Харви, но он протянул руку сразу после первого половника:

— Спасибо, достаточно, мисс Тэрли.

— Но вы даже не пробовали их, мистер Харви, а я ужасно горжусь своими равиоли. Позвольте положить вам салат.

— О нет, не беспокойтесь обо мне, пожалуйста. Я не слишком голоден. — Бен попробовалравиоли, изогнув брови. — Неплохо. Почти как в «Меркурио», я бы сказал. По-моему, приправа покрепче подошла бы больше.

Джим Мэринг, с удовольствием налегая на свою порцию, нахмурился и посмотрел на Глорию, затем покачал головой.

— А я думаю, что эта великолепна, — решительно заявил он.

— Да, конечно. Но сегодня был жаркий день и я плотно позавтракал, так что я не самый лучший судья, — ответил Бен Харви.

Хелен поставила четыре стакана и наполнила их кьянти, притворившись, будто не видит, как Бен отрицательно качает головой.

— Предлагаю тост. — Джим поднял свой стакан. — За наших девушек, без которых жизнь была бы безрадостной.

— Правильно, правильно! — засмеялась Глория и потянулась, чтобы чокнуться с ним. Хелен следила, как Бен Харви поднимает стакан, затем опускает его, даже не пригубив.

— Я хочу добавки, Глория. Равиоли просто великолепны. — Джим протянул свою тарелку Глории, быстро и радостно наполнившей ее. — Вот спасибо!

— Видишь, Хелен? Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, как говорила мне мама, — пошутила Глория.

— Подожди минутку, детка, — насмешливо заспорил Джим. — Я женюсь на тебе не только потому, что ты случайно положила мне полную тарелку равиоли. У тебя есть и другие прекрасные качества.

— Осторожно, Джим, ты говоришь перед свидетелями. Назови что-нибудь для примера.

— Хорошо. Например, ты прекрасно штопаешь носки. И довольно прилично для девушки играешь в шахматы. И рядом с тобой мужчина чувствует себя уютно.

— И это все?

— Все, что сразу пришло в голову. Да, я забыл спросить: ты умеешь печь шоколадный торт, старомодный, с толстой шоколадной корочкой и нежной белой начинкой?

— Мне очень не хочется лишать тебя иллюзий, дорогой Джим, но, если ты заметил, в супермаркете большинство сухих смесей желтые, а не шоколадные.

— Ты действительно разочаровала меня, женщина. А я чуть было не попросил тебя сбежать со мной сегодня ночью, — рассмеялся Джим.

Хелен, следившая за этим шутливым диалогом счастливыми глазами, тоже рассмеялась. Отношения между Джимом и Глорией были теплыми, дружескими, и они щедро делились своим счастьем со всеми, кто был рядом. Однако, взглянув на Бена, Хелен увидела, что он сидит, сложив руки на коленях, лицо — вежливая маска, улыбка натянутая, механическая, без настоящей теплоты. Взглянув на свои часы, он поднялся:

— Извините меня, Хелен, мисс Тэрли, мистер Мэринг. Я должен бежать. Могу ли я воспользоваться телефоном?

— Конечно. Прямо там, около двери на столике, — показала Глория.

— Спасибо. — Бен подошел к телефону и, повернувшись спиной к трио за кофейным столиком, набрал номер. Затем заговорил отрывистым тихим голосом. Хелен встала, чтобы проводить Бена, и невольно услышала его слова:

— Это метрдотель? Говорит Бен Харви. Передайте мисс Лоренц, что я присоединюсь к ней через полчаса. Благодарю вас.

Глава 14

После того как Бен Харви поблагодарил Глорию и, повернувшись к Хелен, быстро поцеловал ее, пожелав спокойной ночи, в комнате воцарилась угрюмая тишина.

Джим Мэринг первым нарушил ее:

— Так вот он каков, великий Бен Харви? Я редко видел более холодную особь.

— Джим! — резко оборвала его Глория, показывая на Хелен, — подобные замечания можешь держать при себе.

— Ну, в нашем бизнесе есть такая поговорка: «Реклама делает аукцион».

— Пустяки.

— Ладно. Он друг Хелен, и я не буду обсуждать его. Но он ведет себя, словно принадлежит к «Четырем сотням»^[5]. Пару раз я пытался вызвать его на разговор о рекламе, а он отвечал мне тремя-четырьмя словами. С каменным лицом, как будто ему смертельно скучно даже отвечать.

— Достаточно, Джим. Посмотри, что ты наделал — ты, большой клоун, из-за тебя Хелен плачет!

Хотя Хелен быстро отвернулась, конвульсивное подрагивание ее плеч и склоненная голова слишком красноречиво говорили о ее отчаянии. Глория укоризненно покачала головой и угрожающе поднесла палец к своему горлу. Джим, приняв кающийся вид, подошел, обнял ее и поцеловал, затем прошептал что-то, и она кивнула.

— И-извините. — Хелен взяла себя в руки и повернулась лицом к друзьям. — Конечно, я знала, что ему нужно бежать, чтобы работать… Но только… я так хотела, чтобы он вам обоим понравился.

— Тебе не надо было бы извиняться, если бы ты выбрала Роя, Хелен, — воскликнула Глория.

— Так, а теперь, кто говорит то, что не следует? — спросил Джим.

— Ну, мне все равно! Рой Миллигэн — настоящий джентльмен, и он считается с чувствами других людей. Может быть, он никогда не заработает столько денег и у него не будет такой важной работы, как у Бена Харви, но девушка всегда будет знать, как он к ней относится. Вот, я сказала, что хотела. И давайте забудем об этом. Как насчет равиоли и кьянти? И потом пойдем в театр. На комедию. Нам всем необходимо хорошо посмеяться.

В следующий понедельник Бен Харви не появился в редакции. Мэвис Лоренц, однако, пришла в девять пятнадцать, что было необычно рано для нее. Первое, что она сделала, это подошла к столу Хелен.

— Доброе утро, Хелен, — лениво проговорила она. — Бен ушел в отпуск. Он разбил его, так что его не будет только на этой неделе, а остальное он возьмет в следующем месяце. Вот данные для очерка о фирме «Одежда Вильямсона». Я хочу, чтобы ты начала прямо сейчас. Бен оставил шесть страниц для этого материала в ноябрьском макете.

— Понятно, мисс Лоренц. — Хелен изо всех сил старалась не показать разочарования, вызванного новостями Мэвис. Почему, спрашивала она себя, Бен не сказал ей, что собирается в отпуск? Если люди помолвлены, между ними не должно быть секретов.

Мэвис была элегантно одета, особенно для раннего утра. На ней было белое атласное вечернее платье с широким круглым воротником и короткими рукавами. Длинные серьги искрились в ее ушах. Белые туфли и шикарные перчатки такого же цвета дополняли ее туалет.

— У меня сегодня встреча в «Тауэр Свит» с Бонни Тондрелл, — сообщила она Хелен. — Ей всего двадцать два года, а она выиграла лыжные соревнования в Баулдере прошлой зимой. Мы можем сделать о ней очерк в декабрьском номере.

— Да, мисс Лоренц, — покорно отозвалась Хелен.

— Оказалось, что Бонни — племянница Стэна Вильямсона, главы фирмы «Одежда Вильямсона». Так что мы должны быть предельно внимательны к ней. К тому же у нее большие связи с производителями женской лыжной одежды, так что, когда я напишу о ней, она сможет привлечь к нам рекламу. В этом деле, Хелен, нужно использовать все средства.

— Полагаю, что так, мисс Лоренц.

— Именно так. — Насмешливая улыбка сопровождала слова Мэвис. — Именно так, но ты, например, вряд ли знаешь, как разговаривать с Бонни. Но я знаю. Родители Бонни погибли в авиакатастрофе над Андами, когда ей было только шесть лет, и с тех пор ее воспитывает Стэн. Он разведен, и у него нет детей. Так что Бонни его любимица, и она унаследует в свое время его фирму. Поэтому поить и кормить ее сегодня — это хорошее вложение на будущее. Вот что значит писать очерки о известных людях. Ее дядя Стэн купит пятьсот экземпляров этого номера, или меня зовут не Мэвис Лоренц.

— Да, мисс Лоренц.

— «Да, мисс Лоренц», — злобно передразнила Хелен Мэвис. — Как тебя вообще перевели сюда из приемной, никак не пойму. Но скоро я это выясню. Теперь впрямую займись этой статьей о Вильямсоне, слышишь? Пойдем в мой кабинет. Я хочу дать тебе кое-какие сведения.

Хелен, щеки которой пылали от оскорблений, встала и пошла за Мэвис в ее кабинет.

Мэвис открыла конверт, полный фотографий и рекламных документов, и швырнула их через свой письменный стол Хелен, стоявшей перед нею.

— Как следует просмотри все это, Хелен. Я хочу видеть первую страницу статьи до своего ухода сегодня, а ухожу я в четыре тридцать, так что постарайся.

— Я постараюсь, мисс Лоренц.

— Как следует постарайся, а я посмотрю, на что это похоже. — С этим прощальным выстрелом Мэвис высоко задрала голову, состроив мину, которую Хелен теперь уже знала и которая предназначалась для нее как для одной из «чужаков».

Стиснув зубы, Хелен взяла папку и начала работать, отключившись от остального мира, словно была на необитаемом острове.

Тем не менее Мэвис несколько раз выходила из своего кабинета, чтобы заставить Хелен сделать рутинные телефонные звонки, с которыми с тем же успехом справилась бы и ее секретарша. С непроницаемым лицом, полностью контролируя себя, Хелен держалась спокойно, умудряясь удовлетворить требования своей рыжей начальницы, затем снова углублялась в работу.

Она узнала, что Клод Делру, бывший французский журналист, в настоящее время работающий у Стэна Вильямсона менеджером по рекламе, пропагандирует в Штатах оригинальную модель платья, которое должно было стать гвоздем весенней коллекции Вильямсона. Платье предполагалось выполнить из дакрона и хлопка. Черный верх с максимально возможной мягкой линией шеи и плиссированная юбка с геометрическим черно-белым рисунком дополнялись шарфом, кокетливо завязанным у горла или надетым на голову. Предполагаемая цена этого платья внутри страны должна была составить примерно сорок долларов.

Фотографии платья действительно впечатляли, во всяком случае, Хелен, еще новичку в моде, оно казалось сногсшибательным. К двум из фотографий была прикреплена записка Бена Харви, который рекомендовал дать этим двум фото место на первом развороте, оставленном для статьи.

Бен также пометил, что необходимо обязательно написать о прошлом Стэна Вильямсона, довольно необычном. Стэн Вильямсон весьма успешно учился в колледже. В последний год учебы его группа подготовила музыкальное представление для того, чтобы собрать деньги. Участвовать должны были все, и режиссер в шутку поручил Вильямсону сделать костюмы. К счастью, у его матери оказался талант к моделированию и шитью, и она помогла сыну. В результате эти костюмы имели огромный успех.

Позже Стэн обнаружил, что ему нравится моделировать одежду для женщин, и основал собственную фирму. Некоторое время его мать была там главным модельером. После ее смерти Стэн Вильямсон стал сам заниматься этой работой. И наконец, прочитала Хелен, Клод Делру помолвлен с Бонни Тондрелл, и их свадьба планируется на декабрь.

Хелен отложила папку, вставила лист бумаги в машинку и начала печатать заголовок своей второй статьи для «Мод». Ей хотелось, чтобы Бен был рядом. Его доброжелательная критика помогла бы ей, совсем не то, что замечания Мэвис Лоренц. Но, как подчиненная, Хелен должна была делать то, что ей приказывали ее начальники, а Мэвис была ее начальницей. Хелен работала час, пока не удовлетворилась первыми несколькими абзацами, а затем пошла к Мэвис.

Мэвис подняла глаза от какого-то письма:

— Оставь это, я прочту после ленча. И вот что, Хелен, позвони в «Пиренеи» и попроси Рене Пузоля оставить мне столик на одного в двенадцать тридцать. И скажи ему, что я просто без ума от его шоколадного суфле. Никто в Нью-Йорке не делает лучшего.

— Хорошо, мисс Лоренц.

Мэвис снова подняла глаза, ее губы медленно изогнулись в довольной улыбке. Но в мед был подмешан уксус, когда она протянула:

— Ты очень исполнительна, Хелен. Я рада, что ты, по крайней мере, стараешься выполнять мои приказы.

Хелен, чтобы сдержаться, вонзила ногти в ладони, опустила голову и прошептала:

— Спасибо, мисс Лоренц.

Вернувшись к своему письменному столу, Хелен увидела Роя Миллигэна.

— Привет, Хелен, как дела? — улыбнулся он ей.

— Спасибо, хорошо, Рой.

— Я слышал, мистер Харви в отпуске. Ты случайно не знаешь, где он?

— Нет, Рой. Мисс Лоренц сказала мне, что он взял неделю отпуска, но не упомянула, куда он поехал.

— Понятно. Тогда я спрошу ее. Может быть, она знает. Мистер Ларкинс попросил меня выяснить это на всякий случай, если возникнет что-то срочное.

Рой кивнул, прошел к кабинету Мэвис и постучал в дверь. Хелен видела, как он остановился на пороге, но не могла слышать, что он говорил. Однако то, что ответила Мэвис, было слышно очень хорошо, так как она почти прокричала сердито:

— Конечно, я не слежу, что делает мистер Харви! Если бы он хотел, чтобы кто-то знал, я думаю, он бы сказал. Но он не сказал даже мне. И пожалуйста, больше не беспокойте меня глупыми вопросами. Неужели бухгалтерии больше нечего делать?

— Все, что происходит в редакции, важно для нас, мисс Лоренц. Но извините, что побеспокоил вас. В любом случае благодарю.

— Постарайтесь, чтобы этого больше не было. У меня здесь и без того достаточно дел.

— Да, конечно, мисс Лоренц.

Мэвис теперь вышла из своего кабинета, чуть не сбив при этом Роя Миллигэна.

— Ты заказала мне столик, Хелен? — резко спросила она.

— Да, мисс Лоренц.

— Хорошо. Я рада, что ты хоть что-то иногда можешь сделать правильно для разнообразия. Тебе лучше забрать это ужасное начало и переделать его. Оно просто никуда не годится. Любой школьник справился бы лучше. Бетси, подойди сюда! Я хочу быстро продиктовать два письма, прежде чем уйду.

Робкая Бетси грустно взглянула на Хелен, как товарищ по несчастью, взяла свой блокнот и покорно последовала за Мэвис в ее кабинет.

Рой Миллигэн смотрел на Хелен. Его лицо было невозмутимым, но глаза смотрели с нежностью.

— И так всегда? — спросил он тихо.

Хелен нехотя кивнула:

— Я просто выполняю свою работу, Рой.

— Я знаю, Хелен, мне хотелось встретиться с тобой на прошлой неделе, но было много работы. Мой друг оставил мне два билета на «Босоногий в парке». Это очень забавная комедия, думаю, она тебе понравится. Может быть, мы поужинаем вместе перед спектаклем?

Хелен знала, что не должна соглашаться. Ведь она была помолвлена с Беном Харви. Но жало Мэвис вонзилось в нее слишком сильно. Хелен страшно захотелось поделиться с кем-то, как она несчастна из-за отношения к ней Мэвис. Она понимала, что это несправедливо по отношению к Рою, но тем не менее сказала:

— Конечно, Рой, с удовольствием.

Глава 15

— Я не должна надоедать тебе своими проблемами, Рой. Думаю, все дело в том, что я никогда не работала с кем-либо подобным Мэвис Лоренц.

— У нее всегда был острый язык, насколько мне известно. На твоем месте я бы не очень беспокоился из-за нее. По-моему, люди стоят столько, насколько они хорошо выполняют свою работу, а не столько, сколько они о себе воображают.

Они ели экзотическое японское блюдо из говядины и овощей в ресторане «Фуджи». Цены были очень скромными, но Хелен хотела заплатить за себя сама. Она тактично сказала об этом Рою до того, как они вошли в ресторан, но он с улыбкой возразил ей. И, чтобы она не переживала, добавил:

— Мой друг работает в кассе театра, так что он оставил мне не слишком дорогие билеты. Я уверен, тебе понравится спектакль. Тебе сейчас необходимо расслабиться.

Так хорошо быть просто рядом с Роем, подумала Хелен. После дневной нервотрепки она уже чувствовала, что начинает успокаиваться. Мэвис сегодня была особенно язвительна. Пять раз до половины пятого она заставляла Хелен переписывать первую страницу очерка и наконец нехотя произнесла нараспев: «Теперь не так плохо. Но хорошему журналисту не нужен целый день, чтобы написать одну-единственную страницу. Если ты собираешься оставаться с нами, Хелен, тебе не мешало бы поработать над собой».

— Мисс Лоренц говорила тебе, когда она собирается взять отпуск, Хелен? — спросил Рой за десертом из апельсинов и миндального печенья.

— Нет, не говорила.

— Мистер Ларкинс уходит в отпуск на следующей неделе, и я буду замещать его… Впрочем, я сам позвоню ей завтра. Однако это странно.

— Что, Рой?

— Ну, мистер Харви не предупредил мистера Ларкинса о том, что берет эту неделю отпуска, а я думал, ему понадобятся отпускные деньги. Ты все еще ничего не слышала о том, где он?

— Ни слова.

— Это в общем не так уж и важно. Уверен, что он сможет продержаться неделю без своего чека, — улыбнулся Рой. — Я с нетерпением жду октябрьский номер с твоим первым очерком.

— Ты так внимателен, Рой. Но мне ужасно неловко использовать тебя как жилетку для слез, и я веду себя так по-детски.

— Хелен, это самый лучший комплимент, какой ты могла бы сделать мне, если хочешь знать.

Она вспыхнула и сделала глоток чая, чтобы скрыть свое смущение:

— Но мне еще так многому надо учиться, Рой. Может быть, я никогда не смогу хорошо писать о моде. Ведь одного моего желания недостаточно.

— Для тебя достаточно. Ты все стараешься довести до совершенства. Ты хочешь писать лучше и много работаешь, чтобы научиться. И ты уже начинаешь чувствовать моду. И у тебя много друзей. Я знаю, что мистер Ларкинс очень хорошего мнения о тебе. И мисс Френч, и мистер Эймс тоже.

— Мистер Эймс? Но ведь он только один или два раза говорил со мной с тех пор, как я стала работать здесь.

— Мистер Эймс знает все обо всех сотрудниках «Мод», можешь быть в этом уверена, Хелен. Он интересуется людьми, так же как и ты. И он получает полную информацию от мисс Френч обо всех новых служащих. О тебе у него самые хорошие отзывы. Я знаю, потому что мне говорила мисс Френч.

— Как здоровье мистера Эймса? Я так расстроилась, услышав, что ему будут делать операцию.

— Мисс Пэрди сказала мне вчера, что его уже прооперировали и он поправляется. Конечно, пройдет много времени, прежде чем он вернется в редакцию.

— Я так надеюсь, что у него все будет хорошо, Рой. Я встречала его всего несколько раз, но он такой милый и дружелюбный человек. И он так хорошо отнесся ко мне.

— Хелен, к тебе невозможно относиться плохо. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Или, может быть, не знаешь?

Она снова покраснела и опустила глаза, нервно передвигая ложки:

— Ты… ты мне тоже очень нравишься, Рой.

— Я очень рад. И я не хочу смущать тебя тем, что хочу сказать. Ты не должна мне отвечать. Просто я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Хелен. Когда-нибудь, когда я смогу взять экономическую ответственность за семью, я сделаю тебе предложение.

— Рой… ты… тебе не следует говорить мне это. — Хелен запиналась, сильно взволнованная. Она хотела сказать ему, что это невозможно, даже потом, так как она уже помолвлена. Хелен всегда боялась, что Рой рано или поздно признается ей в любви, но сегодня она так сильно нуждалась в его дружбе. Однако Бен Харви просил ее держать их помолвку в тайне. Она не должна была говорить даже Глории, хотя, конечно, Глория и Джим не проболтаются. Хелен просто не могла не разделить свое счастье с двумя самыми близкими друзьями. Но, хотя и Рой ее друг, она не имела права ничего говорить ему. А не выдавая своего секрета, она не могла лишить его надежды, солгав, что помолвлена с каким-то мифическим человеком, только чтобы отказать ему. Это тоже было бы нечестно. Хелен оказалась в затруднительном положении.

— Я знаю, что не должен говорить тебе это сейчас, Хелен. Если честно, — он улыбнулся ей той тихой, нежной улыбкой, которая Хелен так нравилась, — то я пока не могу позволить себе думать о женитьбе. Но надеюсь, что скоро все изменится, и ни на ком другом я бы не хотел жениться.

Если он будет продолжать в том же духе, она заплачет, Хелен это точно знала. Отчаянно она искала какую-нибудь тему, которая перевела бы этот слишком мучительный для нее разговор на другие рельсы. И она нашла ее.

— Рой, — спросила она, а ты не хочешь уйти из бухгалтерии и найти более интересную работу, где тебе будут платить столько, сколько ты действительно стоишь? — Хелен сказала это, потому что помнила, как Джим отзывался о Рое, как об очень способном человеке, и она знала, что Джим прав.

Рой минуту смотрел на стол, сморщив лоб и обдумывая ответ. Потом произнес:

— Мне нравится то, что я делаю, Хелен. Может быть, кому-то моя работа кажется скучной. Но на самом деле это не так. Я вижу прибыли и потери, могу планировать расходы, связанные с «Мод», могу предложить мистеру Эймсу способ сохранить кое-какие деньги более эффективной работой. Ведь это тоже важно. И я все время учусь, а это то, что должен делать каждый, выполняя какую-то работу. — Затем он взглянул на часы и воскликнул: — Боже, если мы хотим успеть к началу, нам надо поспешить!

Их места в театре были в задних рядах партера. Однако слышно и видно было достаточно хорошо, и пьеса оказалась очень веселой: о молодом адвокате, его импульсивной молодой жене и об их соседе, представителе богемы, которого новобрачная пыталась женить на своей консервативной матери.

Хелен смеялась до слез и часто поглядывала на Роя, которому тоже было очень весело. Хелен почувствовала себя настоящей жительницей Нью-Йорка, и это было чудесно.

После спектакля Рой хотел отвезти ее домой на такси, но Хелен разубедила его, сказав, что предпочитает автобус — он движется медленнее и можно больше увидеть. Автобус, в который они сели, оказался почти пустым, и они устроились на заднем сиденье. Хелен смотрела на ярко освещенные витрины, разноцветные неоновые вывески, многочисленных прохожих. Даже поздним вечером Нью-Йорк жил деятельной жизнью.

— Тебе не собираются поручить написать новую статью, Хелен? — спросил Рой.

— Да, я как раз хотела рассказать тебе. Только думаю, что теперь мисс Лоренц вряд ли поручит мне сделать какой-нибудь материал, уж очень сильно она критиковала меня сегодня.

— Я говорил тебе, чтобы ты не очень беспокоилась из-за мисс Лоренц. Естественно, что, будучи женщиной, она ревнует ко всем девушкам в редакции, которые получают возможность поставить фамилию в журнале. Ну, так о чем этот второй очерк?

— О, Рой, это очень интересно, по-человечески интересно. На рынке моды появилось новое замечательное платье с геометрическим рисунком, и человек, который создал его, — дядя чемпионки по лыжам Бонни Тондрелл. Представляешь, он занялся женской модой просто в шутку, когда учился в колледже, и его попросили обеспечить костюмы для их музыкального шоу!

— Это действительно интересно, Хелен. Как его зовут?

— Стэн Вильямсон.

— Понятно. И большой очерк?

— Мистер Харви сказал, что оставил шесть страниц.

— Много. И материал будет под твоей подписью?

— Да, Рой. Это так чудесно. Но сегодня я переписала первую страницу раз шесть, прежде чем мисс Лоренц наконец одобрила ее. И даже тогда она сказала, что начало всего лишь неплохое.

— Она явно издевается, потому что не любит тебя, Хелен. Впрочем, она и раньше не ладила со многими своими сотрудниками. Мне рассказывала Лаура Френч. Так что не спорь с ней, просто старайся работать как можно лучше. Все будет прекрасно, вот увидишь. Это не твоя остановка?

— Да. — Хелен потянулась и дернула шнур. — В твоих устах все кажется таким логичным и естественным. Я и не собираюсь спорить, будь уверен. Я люблю свою работу и хочу совершенствоваться, чтобы… — Хелен оборвала себя, потому что чуть не сказала: «чтобы оправдать веру в меня моего жениха». А ведь именно доверия искал в ней Бен Харви. И она очень хотела доверять ему.

Глава 16

Через день после свидания Хелен с Роем Маргарет Пэрди официально объявила сотрудникам «Мод» о состоянии здоровья босса. Она сказала, что Гарри Эймс поправляется после операции. Были легкие осложнения из-за его переутомления и небольшой анемии, но кризис прошел, и врачи ожидают удовлетворительного хода выздоровления.

Мэвис Лоренц велела Хелен позвонить в цветочный магазин и послать большой букет с соответствующей карточкой в палату Гарри Эймса. Настроение Мэвис, казалось, улучшилось. Хелен все утро работала над материалом о фирме Вильямсона и представила черновик Мэвис, когда та вернулась с ленча.

— Ну что, это довольно прилично, действительно довольно хорошо, — прочитав, сказала она Хелен. — Только я бы чуть больше обыграла Клода Делру. Ведь он собирается жениться на Бонни и возглавляет отдел рекламы в фирме Стэна Вильямсона. Раньше он делал репортажи с крупных демонстраций мод в Париже для своей газеты, так что он действительно много понимает в этом бизнесе.

— Я сделаю это немедленно, мисс Лоренц.

— Умница. И лучше переделать заголовок. Используй больше ярких прилагательных, как у нас принято. Этот материал очень важен для журнала. Геометрический рисунок только входит в моду, и он будет иметь головокружительный успех на континенте по меньшей мере год. Ты слышала о мадам Ренальди?

— Нет, мисс Лоренц.

Мэвис насмешливо усмехнулась:

— Ну, я и не ожидала иного ответа. Она талантлива почти как Фет и Баленсьяга, но там, откуда ты приехала, наверное, никогда не слышали и об этих двоих. Хорошо, займись делом и заверши эту работу. Я бы хотела послать материал в типографию завтра утром.

Хелен быстро съела сандвич и выпила чашку кофе в кафетерии внизу, чтобы успеть закончить очерк. К четырем часам он был отпечатан, и Хелен отнесла его Мэвис.

— Останься! — властно скомандовала рыжая красотка, зажигая сигарету. И начала читать, пока Хелен стояла перед ее письменным столом, как прислуга. Мэвис ничего не говорила, откладывая страницу за страницей, но ее тонкие брови изогнулись, и Хелен была совершенно уверена, что написанное ею никуда не годится и ей снова придется все переделывать.

Наконец Мэвис бросила последнюю страницу поверх остальных и подняла глаза, комкая свою третью сигарету:

— Неплохо, очень неплохо, Хелен. Конечно, я могла бы написать это намного быстрее и лучше. Однако нет времени, так как я знаю, что мистер Харви захочет увидеть корректуру, когда вернется в следующий понедельник. Между прочим, ты еще не была в отпуске?

— Нет, мисс Лоренц. Я хотела взять следующую неделю.

— Я согласна. Эта статья — все, что мне было нужно от тебя, и мы подписываем ноябрьский номер в печать в следующую пятницу. Так что я не вижу, почему бы тебе не уйти в отпуск.

— Спасибо, мисс Лоренц.

— Возможно, я сделаю кое-какие исправления, но статья сойдет. И я обязательно скажу мистеру Харви, когда он вернется на следующей неделе, что на этот раз ты неплохо поработала.

Последние слова были сказаны так быстро и без всякой интонации, что Хелен чуть не поблагодарила Мэвис за похвалу. Но когда сарказм сказанного дошел до нее, ее щеки вспыхнули и она сказала ледяным тоном:

— Вам нет необходимости что-либо говорить ему, мисс Лоренц. Мистер Харви знает, как я выполняю свою работу.

— Ах-ах! Как мы чувствительны сегодня, Максвелл! — усмехнулась Мэвис. — Я уверена, что он знает. Очень хорошо, я не скажу ему. Мне есть о чем думать, кроме твоей любительской писанины. Мистер Харви должен мне пару хороших французских обедов в городе, учитывая все, что мне пришлось пережить в его отсутствие.

Хелен чуть не взорвалась от возмущения из-за этого отвратительного намека. Но снова взяла себя в руки и, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, ответила:

— Надеюсь, вы получите удовольствие от этих обедов, мисс Лоренц.

На самом деле Хелен страшно хотелось сказать: «Я надеюсь, что вы подавитесь ими!». Но она этого не сделала. Ведь она была помолвлена с Беном, а не Мэвис. И как бы нагло Мэвис ни вела себя, как бы ни оскорбляла, она будет терпеть, потому что знает: когда Бен женится на ней, Мэвис никогда больше не сможет этого делать.

Конечно, было бы чудесно взять отпуск одновременно с Беном, чтобы они могли встречаться. Они бы больше времени проводили с Джимом и Глорией, чтобы те поняли наконец, какой Бен на самом деле чудесный, обаятельный человек. Однако следующая неделя была лучшим временем для отпуска — из-за Дня труда он продлевался чуть ли не до двух недель. А когда Хелен вернется, пора будет планировать декабрьский номер «Мод». И возможно, Мэвис Лоренц отправится в свой отпуск. Она возьмет по меньшей мере две недели, и это даст Хелен практически месяц отдыха от ее оскорблений.

Одно смущало Хелен — то, что Бен вернется в ее отсутствие и будет в редакции с Мэвис. Но конечно, было глупо думать об этом. Бен находился рядом с Мэвис все четыре года, что работал редактором «Мод», но в невесты он выбрал ее, Хелен, а не Мэвис.

Однако насколько бы легче ей было, если бы Бен сказал Мэвис об их помолвке. Тогда, по крайней мере, даже если бы Мэвис продолжала выпускать когти, знание того, насколько она в действительности бессильна изменить их отношения, было бы бальзамом для всех тех маленьких душевных ран, которые она наносила Хелен. Если бы только Бен рассказал все Мэвис! Может быть, тогда, осознав, что Бен сделал свой выбор, Мэвис приняла бы неизбежное и поняла, что ее злоба и оскорбительное поведение ей не помогут?

А если бы Хелен выбрала Роя, а не Бена, ее отношения с Мэвис, скорее всего были бы иными. Но у Роя не было честолюбия Бена и того магнетического обаяния, которое так сильно действовало на нее. Нет, не из-за того, что Бен богат, а Рой беден, она предпочла Бена. Если бы она выбирала между роскошной жизнью и попытками уложиться в крошечный бюджет, это не было бы любовью. А она любила. Бен был таким талантливым, энергичным, таким светским, она могла многому научиться у него. Находясь рядом с ним, Хелен чувствовала себя, как сверкающее шампанское, все струны ее души звенели в его присутствии. Это точно была любовь. Хелен теперь не сомневалась в этом.

Отпуск поможет ей. Он даст ей время подумать, время расслабиться и повеселиться с Глорией и Джимом и еще больше узнать Нью-Йорк, как она планировала, уезжая из Элирии. Может быть, это было банально и Мэвис Лоренц посмеялась бы над ней, если бы услышала об этом. Но Джим и Глория не будут смеяться, они поймут ее. И Рой тоже поймет. Нет, она не должна думать о нем. Она принадлежит Бену Харви, а он принадлежит ей. И когда она вернется из отпуска, то попросит его объявить об их помолвке, чтобы все знали, как она счастлива. Особенно Мэвис Лоренц…

В пятницу днем Рой принес Хелен чек за отпуск. Вручив его, он пожелал ей приятного отдыха и спросил, может ли позвонить ей и пригласить куда-нибудь. Хелен чувствовала себя виноватой. Она знала, что Глория и Джим любят Роя. Не будет никакого вреда, если они вчетвером сходят куда-нибудь, и Джим говорил, что хочет еще получить шанс обыграть Роя в шахматы.

— Рой, — ответила она, — я не знаю, что мы с Глорией будем делать на этой неделе. Но, может быть, мы сможем все вместе пообедать и погулять. Позвони мне в понедельнике, и тогда все будет ясно.

— Прекрасно, Хелен. Я позвоню.

— Хорошо. Спасибо за чек, Рой. И за все.

И тут из своего кабинета вышла Мэвис Лоренц с пачкой гранок, направляясь в кабинет Кэти Николс. Увидев Роя у стола Хелен, она остановилась:

— Ну-ну, уж не роман ли это между редакцией и бухгалтерией?

— Нет, мисс Лоренц, — ответил Рой холодным, уверенным тоном, какого Хелен никогда от него раньше не слышала. — Я принес мисс Максвелл чек и пожелал хорошего отдыха. В «Мод» принято быть дружелюбными.

— Неужели? Я и не слышала, — сказала нараспев Мэвис. — Только не занимайте слишком много ее времени, так как ей еще надо привести в порядок кое-какие дела, прежде чем она уйдет в отпуск.

— Я уверен, что мисс Максвелл сама знает, что должна делать. У меня тоже дела, так что я ухожу, — решительно произнес Рой.

Мэвис свирепо посмотрела ему вслед.

— Что он возомнил о себе? — сердито спросила она. — Ну ладно. Хелен, прежде, чем ты уйдешь, я хочу, чтобы ты сделала список рекламы для декабрьского номера. Здесь уже должен быть заказ от фирмы Вильямсона. Проследи, чтобы он был в начале списка. Я хочу, чтобы они получили наилучшее место.

— Я сейчас же сделаю это, мисс Лоренц.

— Да уж, пожалуйста. И вот что, Хелен, постарайся не сплетничать со своим парнем в рабочее время.

Эта парфянская стрела вызвала у Хелен подавленный вздох:

— Я не сплетничала, мисс Лоренц, и Рой Миллигэн вовсе не мой парень.

— Нет? — Мэвис рассмеялась. — Ну, возможно, мои глаза начинают обманывать меня. Но по тому, как он смотрит, я решила, что это именно так.

Снова Хелен испытала острое желание заставить раз и навсегда замолчать эту насмешницу, рассказав, кто ее «парень». Но такой поступок унизил бы ее до уровня Мэвис Лоренц. Вместо этого она повернулась к своей пишущей машинке, вставила чистый лист и начала прилежно печатать.

— И чтобы этот лист был у меня до твоего ухода, — не смогла удержаться Мэвис от прощального удара.

И Хелен ответила, но не как Хелен Максвелл, возлюбленная Бена Харви, а как молодая, исполнительная сотрудница «Мод»:

— Хорошо, мисс Лоренц. Можете быть спокойны.

Глава 17

Уик-энд, с которого начался отпуск Хелен, выдался ветреным и дождливым, так что Хелен и Глория провели его довольно спокойно в своей квартире. Глории, конечно, пришлось работать в субботу в универмаге, но Джим заглянул в тот вечер на ужин, состоящий из супа и салата, приготовление которых не заняло много времени. В воскресенье погода оставалась плохой. Джим зашел вечером, чтобы повести девушек в не очень дорогой, но отличный французский ресторанчик, который, как он сказал, «еще не был открыт туристами», а затем в кинотеатр.

Но в понедельник, как раз перед ленчем, в квартире девушек, к радостному изумлению Хелен, раздался телефонный звонок. Звонила Эльза Торранс. Хелен была очень благодарна Эльзе за то, что та, выйдя замуж, освободила ей место в редакции. Правда, ей было жаль, что Эльза оставила работу, так как она была замечательной девушкой.

— Привет, дорогая! — услышала Хелен голос Эльзы. — Мне сказали, что ты в отпуске, и я решила позвонить.

— Я так рада слышать тебя, Эльза! Но я не думала, что ты вернешься в Нью-Йорк, — воскликнула Хелен.

— Это длинная история, но суть ее состоит в том, что Джо получил прекрасное предложение от крупного дизайнера здесь, в Манхэттене. А он знает, как я люблю Нью-Йорк, так что Джо принял предложение, чтобы сделать мне приятное.

— Я очень рада за тебя, Эльза! Мне так хотелось бы увидеться с тобой на этой неделе.

— Никогда не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать немедленно. По правде говоря, я здесь только на несколько дней, чтобы подыскать нам недорогую квартиру, если такие существуют. Джо закругляет свои дела в Пеории и собирается переезжать первого октября. Я возвращаюсь в четверг, если, конечно, смогу найти что-нибудь к тому времени.

— Я бы с удовольствием помогла. Знаешь, как мне повезло, когда я искала нашу квартиру. Мы с Глорией решили посмотреть в этом районе, и, представь себе, здесь оказался совершенно новый дом со свободными квартирами. Я уверена, что они и сейчас есть.

— Это еще одна причина, по которой я хотела бы видеть тебя, Хелен. Если ты не занята, я приглашаю тебя на ленч.

— О, ты не должна, Эльза! У нас в холодильнике полно еды. Мы сможем сделать рыбный салат и охлажденный чай и…

— Больше ни слова, у меня уже текут слюнки, — засмеялась Эльза. — Я возьму такси и скоро буду у вас, пока ты не передумала. Пока, дорогая.

Эльзе Торранс было двадцать восемь лет, она носила очки, и, открыв ей дверь, Хелен увидела, что длинные рыжеватые волосы Эльзы, которые она постоянно отбрасывала со щек, склонившись над пишущей машинкой, теперь были пострижены очень модно и коротко.

— Боже милостивый, я едва узнала тебя! — выдохнула Хелен, обнимая и целуя Эльзу.

— Это первое, что заставил меня сделать Джо, после того как мы поженились, — засмеялась Эльза. — Конечно, раньше я любила распущенные длинные волосы, как символ свободы и все такое. Но, честно говоря, с ними было много проблем. Когда я зашла вчера в редакцию, там меня тоже не узнали… Так вот какая у вас квартирка! Совсем неплохо. Нам с Джо вполне хватило бы, во всяком случае для начала.

— Я что-нибудь приготовлю поесть, а потом мы пойдем поищем. Может быть, что-то есть даже в этом доме.

— Я согласна на суп и салат. В такую жару я больше ничего и не хочу. — Эльза испустила довольный вздох, садясь на кушетку и откидываясь назад. Бледно-голубое платье очень шло ей, и ее лицо было расслаблено, что Хелен не часто видела, когда Эльза работала в «Мод».

— Я мигом. Глория завтракает с Джимом, но она должна вернуться к трем, самое позднее. Я очень хочу познакомить тебя с ней. Она самая лучшая подруга, какую только можно найти.

— Пока не выйдешь замуж, ты хочешь сказать, — улыбнулась Эльза. Послушай, Хелен, благословенное одиночество и карьера прекрасны, пока не встретишь того самого парня. Но после этого они кажутся совершенно незначительными. Конечно, я была полностью настроена помогать Джо в Пеории. Но с этой новой работой я, возможно, полностью посвящу себя домашнему хозяйству, что он и имел в виду для меня все время, негодник! — Она весело рассмеялась. — Кстати, о том самом парне… Ты еще не встретила его, Хелен?

— Ну, некоторым образом… — Хелен засуетилась в маленькой, аккуратной кухне.

— Кто-то, кого я знаю?

— Я… я не думаю, Эльза. Как дела в редакции? — Хелен постаралась перевести разговор на менее опасную тему.

— Ну, как ты знаешь, они собираются сдавать в печать ноябрьский номер… Я слышала, ты начала печататься.

— Д-да, мне представился случай написать одну-две статьи. Я очень счастлива. Кто сказал тебе, Эльза?

— Кэти Николс. Кажется, у тебя был очерк и в октябрьском номере? И оба материала посвящены бизнесмену с Западного побережья. Это совпадение? Интересно, как они вышли на журнал? Они оба новички для «Мод», это я точно знаю.

— Я не в курсе, Эльза. Мистер Харви поручил мне эту работу.

— Интересно, он сам летал на Западное побережье брать у них интервью?

— Полагаю, да. Я не знаю наверняка. Но я писала о купальнике в октябрьский номер и знаю, что его производитель сам приезжал в Нью-Йорк, чтобы увидеть мистера Харви. Это первое, что я сделала для «Мод».

— Тебе повезло! Я знала, что тебя переведут в редакцию. Ты прекрасно работала в приемной. Ты мне очень нравилась.

— Спасибо Эльза, и ты мне тоже.

— Ну, я тебе кое-что скажу, — продолжала Эльза. — Ты была такой быстрой и так хотела учиться, и Кэти Николс сказала мне, что иметь рядом такого спокойного человека, как ты, просто счастье.

Хелен покраснела от удовольствия, подавая на стол поднос с овощным супом, салатом из тунца и крекерами:

— Мне все еще трудно поверить, что я теперь работаю в редакции, Эльза. Я все еще считаю себя новичком. В первую неделю работы там я заклеила страницу в макете оттисками и забыла оставить место для подписи под фотографией.

— Я еще не то сделала в свою первую неделю, могу тебя заверить. И Мэвис Лоренц буквально загоняла меня. Между нами, Хелен, я могу тебе назвать одну причину, по которой я сказала «да» своему парню. Я просто мечтала распрощаться навсегда с этой рыжеволосой дикой кошкой. Держу пари, она пытается теперь сделать козла отпущения из тебя?

— Да, с нею довольно трудно работать, ты права. — Хелен села рядом с Эльзой.

— Это слишком мягко сказано. Я назвала Мэвис дикой кошкой, и она действительно такова. И у нее есть когти, которые она любит выпускать, особенно когда находит жертву, которая показывает, что ей больно, когда она их вонзает. Она любит устраивать скандалы и разыгрывать из себя гения. Единственный способ управляться с нею — это впускать ее ядовитые слова в одно ухо и выпускать в другое. Но главное — не дать ей заметить это, или она действительно сожрет тебя. Я выпускница университета, покрытая шрамами от учебных баталий, но я просто отключалась и выполняла свою работу.

— Именно так я и пытаюсь делать, Эльза.

— Не сомневаюсь, дорогая. По моему мнению, ты стоишь дюжины Мэвис Лоренц, поверь. Но сегодня утром она была со мной такой любезной. Я поздоровалась и с Беном Харви. Он только что вернулся из отпуска, как сказала мне Мэвис.

— Да, я знаю, он брал неделю, а остальное оставил на потом.

— Ну, он не терял времени, возвращаясь в обычную колею. Мэвис сказала мне, что он ведет ее сегодня вечером в Колониальный клуб.

Хелен воткнула вилку в салат с несколько большей силой, чем это было необходимо.

— Неужели? — откликнулась она на эту новость.

— Ничего удивительного. Мэвис любит появляться шикарно одетой в самых людных местах. И я думаю, что Бен Харви доволен рекламой, которую получает, находясь рядом с ней. Но я собиралась рассказать тебе о том, как Мэвис была мила со мною. Она хотела знать, не собираюсь ли я продать свои акции «Мод». Видишь ли, Хелен, в следующем году ты тоже получишь право на пять бесплатных акций и право покупать по пять акций в год, если сможешь или захочешь. Ну, я получила, конечно, свои пять и купила еще десять по сто долларов за акцию. Я считала это очень выгодным вложением денег, так как журнал повышает тираж и приносит хорошую прибыль. Но сегодня Мэвис предложила мне двадцать пять сотен за мои пятнадцать акций. Она решила, что, возможно, нам, как молодоженам, больше понадобятся сейчас деньги, чем акции. Правда, я ей отказала. Я хочу сохранить свои акции.

— Конечно, я бы сделала то же самое, Эльза. Я думаю, что журнал великолепен, а мистер Эймс поступает благородно, давая сотрудникам «Мод» возможность владеть его акциями. Он очень болен, ты знаешь?

— Да, я слышала от Маргарет Пэрди. Теперь, расскажи мне о своих очерках. О чем же ты писала?

— Ну… тот, что в ноябрьском номере — этот статья о платье с новым геометрическим рисунком.

— Новым? — переспросила Эльза, подперев подбородок тонкой рукой, на которой блестело золотое обручальное кольцо. — Не такой уж он новый. Не в Европе, во всяком случае.

— Так сказала Мэвис. И потом она спросила меня что-то о том, знаю ли я мадам Ренальди. Я, конечно, не знала, и она с сарказмом заметила, что и не ждала, чтобы провинциалка знала это имя.

— Зато я его знаю. У мадам Ренальди маленький, но первоклассный салон, и ее модели известны почти так же, как модели Баленсьяги.

— Она так и сказала, а потом добавила, что там, откуда я приехала, возможно, и это имя никогда не слышали.

— Что ж, это вполне в духе нашей Мэвис. Я рада, что ты хоть немного отдохнешь от ее ядовитого языка. Но странно, что она спросила тебя о мадам Ренальди, особенно если ты собиралась писать статью о платье с геометрическим рисунком. Мадам Ренальди практически первая создала его, и мне интересно, как выглядят эти новые платья Вильямсона. Ты знаешь, Хелен, на рынке моды очень легко скопировать или просто украсть, достаточно лишь изменить складку или оборку, прибавить или убавить пуговицу, — вот и получается новая модель. Впрочем, я покончила с «Мод», так что мне незачем теперь беспокоиться о высокой моде. Мне гораздо интереснее найти местечко, где бы мы с Джо могли свить удобное гнездышко в пределах нашего бюджета. Я бы очень хотела, чтобы ты показала мне этот район. Может быть, нам повезет.

Глава 18

Бен Харви позвонил Хелен только в среду.

Было почти двенадцать, и она собиралась выйти за продуктами, когда раздался звонок.

— Хелен?

— Да, это я.

— Это Бен, дорогая. Как отпуск?

Лицо Хелен расцвело,и она села на маленький пуфик у телефона, крепко прижав трубку к уху:

— Без тебя одиноко, Бен, милый. Я надеялась, ты позвонишь в понедельник, когда вернешься.

— Дело в том, что я вернулся поздно ночью. Кое-что всплыло в Лос-Анджелесе…

— Ты был там во время отпуска?

— Да. Совмещал дело с отдыхом некоторым образом. Я видел Энди Джергенсона и Стэна Вильямсона. Между прочим, я сказал Стэну, что ты пишешь о его платье с геометрическим рисунком. Он не может дождаться появления этого материала, так что я сделаю специальные оттиски и пошлю ему как можно скорее. Мэвис показала мне статью сегодня утром. Дорогая, она великолепна. Я горжусь тобой!

— Я рада, — нежно прошептала Хелен в трубку. — Но я надеюсь, что это нечто большее, чем гордость за то, что я справилась с работой.

— Ну конечно. Я люблю тебя, ты ведь знаешь.

— Я уже удивлялась, что ничего не слышала о тебе все это время. Когда я увижу тебя, Бен?

— Хотелось бы сегодня вечером, но я должен взять интервью у одного парня, менеджера по продаже одной новой, растущей фирмы. Как случайно выяснилось, это клиент агентства, в котором работает друг твоей соседки, если не ошибаюсь «Тиндэлл аксессориз» — так называется эта фирма.

— Чудесно. Бен! Я надеюсь, что ты получишь материал для «Мод». Потом, может быть, тебе придется поработать с Джимом Мэрингом. Я уверена — он тебе понравится.

— Почему ты это говоришь? — Голос Бена Харви стал неожиданно холодным и чужим.

— Я не то хотела сказать, дорогой, но, когда ты приходил тогда обедать, ты не очень много разговаривал с ним. А я знаю, что Джим очень интересовался «Мод», чтобы получить информацию для своего клиента.

— Ты не слышала весь наш разговор, дорогая. Джим задавал мне вопросы, и я отвечал на них, — засмеялся Бен. — Ну ладно, Хелен, мне совершенно безразличен твой Джим Мэринг. Я интересуюсь тобой.

— Я надеюсь, — хихикнула Хелен. — Так когда я тебя увижу?

— Может быть, в пятницу вечером. Мы поедем за город. Обед в каком-нибудь шикарном ресторане, а потом театр.

— Перспектива божественная. Как и всегда с тобой, дорогой Бен. — Глаза Хелен теперь сияли, как звезды, а тонкие пальцы прижимали трубку к уху, словно она хотела уловить даже звук дыхания любимого, даже самые слабые модуляции его голоса.

— Тогда я позвоню тебе в пятницу утром, хорошо?

— Конечно, любимый. Бен?

— Да?

Ее щеки порозовели, а голос задрожал:

— Я так люблю говорить тебе такие слова, когда никто не может подслушать. Я буду еще счастливее, когда смогу сказать это тебе лично. Значит, в пятницу вечером? Точно, дорогой?

— Я пишу это в своем настольном календаре — ужин и театр с X. X. — это, конечно, Хелен. На случай, если кто-то увидит, чтобы не догадались.

— Особенно. Мэвис. — Хелен не смогла удержаться, чтобы не выпалить это, хотя сразу рассердилась на себя за подобное проявление ревности.

— Хелен, дорогая, ты знаешь очень хорошо, что мы обручены, поэтому тебе нет причин думать о Мэвис. Кроме, конечно, тех случаев, когда на работе ты выполняешь ее приказы. Только тогда. Помни это. — Голос Бена был теперь раздраженным, и Хелен почувствовала еще большее раскаяние.

— Извини, Бен, любимый. Пожалуйста. Но было так ужасно не видеть тебя всю последнюю неделю и теперь до конца этой недели. И Мэвис была такой злобной. Я знаю, что она всегда такая, но это больно, Бен, не иметь возможности сказать ей, что мы помолвлены и собираемся пожениться. Когда мы сможет сделать это? Я имею в виду не только Мэвис, но и всех в «Мод».

Она услышала в трубке что-то похожее на слабый вздох.

— Ну, Хелен, мы же решили держать это в секрете. Время еще не пришло. Пожалуйста, оставь это мне. Я знаю, что лучше для нас обоих.

— Если ты уверен, Бен… Конечно, я сделаю, как ты захочешь. Ты знаешь, это просто из-за того, что я люблю тебя и так хочу, чтобы все знали об этом. И тогда не будет никаких недоразумений.

— Их и не будет, Хелен, дорогая, если ты станешь доверять мне. Я же говорил тебе, что, только доверяя друг другу, мы сможем построить крепкую семью.

— Но я доверяю тебе, Бен! Я безоговорочно доверяю тебе, потому что люблю тебя. И ты можешь безгранично доверять мне. Я никогда не разочарую тебя.

— Я знаю. Сейчас я должен встретиться с Верноном Дэвисом. Я позвоню тебе в пятницу, дорогая. И спасибо за ту прекрасную статью, которую ты написала для Стэна Вильямсона. Ты сделала это и для меня также, и я благодарен.

— До пятницы, дорогой, — прошептала Хелен, счастливая и снова успокоенная. — Я с трудом смогу вытерпеть эти два долгих дня. Целую тебя, любимый. — Ее глаза сияли, когда она ждала ответа Бена. Но неожиданно раздался щелчок, и линия стала мертвой.

Хелен повесила трубку, озадаченная и немного опечаленная. Она ждала минуту, надеясь, что Бен перезвонит. Может быть, их по ошибке разъединили? Или Бену пришлось срочно уйти, чтобы встретиться с кем-то в вестибюле? Наверное, это клиент, с которым он должен был встречаться. Да, именно это. Иначе Бен не повесил бы трубку так неожиданно, особенно после ее слов. А может быть, в кабинет вошла Мэвис? Это было еще более вероятным объяснением. Бен не хотел, чтобы Мэвис узнала их секрет. О, скорее бы пришел тот день, когда Мэвис не сможет оскорблять ее!

Глорию сегодня вызвали на работу в магазин, поэтому Хелен вызвалась приготовить ужин для них обеих к четверти седьмого. Было очень жарко, так что Хелен решила, что подойдет холодный ужин. Съев гамбургер и выпив ледяной чай в маленьком кафе в двух кварталах от их дома, Хелен пошла в универсам и вернулась как раз вовремя, чтобы услышать звонок телефона. Поставив хозяйственную сумку она стала поспешно искать в сумочке ключ. К счастью, она нашла его сразу и успела снять трубку.

Она услышала приятный голос Роя Миллигэна:

— Привет, Хелен. Как ты? Надеюсь, наслаждаешься отпуском?

— Да, спасибо, Рой. Как дела на работе?

— Как обычно. Я подумал, что мы сегодня вечером могли бы поужинать вместе и сходить в кино. Ты не против?

Хелен с сомнением закусила губу, вспомнив о своем решении не встречаться больше с Роем наедине.

— Ну, я не знаю, — сказала она колеблясь. — Я еще не спрашивала Глорию о ее планах. Не думаю, что Джим заглянет сегодня. Хотя было бы неплохо, если бы ты был здесь, когда он зайдет. — Мысленно она добавила: «А если он будет здесь, ты не сможешь сказать ничего такого, чтобы мне пришлось причинить тебе боль объяснением, что я люблю другого человека».

— Я бы с удовольствием повидал и Джима, Хелен. Но завтра и в пятницу вечером у меня сверхурочная работа, и я подумал, что у тебя могут быть свои планы на День труда, поэтому решил, что сегодня тебе было бы удобнее.

Рой был внимателен, как всегда. Он никогда бы не повесил трубку, не попрощавшись, даже если бы кто-то его ждал. Правда, он не был главным редактором «Мод», всегда занятым и не имеющим ни минуты свободного времени, как Бен Харви.

Ей вообще не следовало поощрять Роя свиданиями. Однако он был там, в редакции, может быть, встречался с Беном… Конечно, было неразумно видеть в нем своего рода связующее звено между ней и Беном. И все же, как бы она ни была расстроена секретностью их помолвки или тем, что Мэвис травит ее, присутствие Роя всегда действовало на нее успокаивающе. Не только потому, что он был спокойным и скромным, вежливым и заботливым, но потому, что он казался искренне заинтересованным ее проблемами.

Была ли она не права, предпочитая внешний лоск, блеск и льстящее внимание такого значительного человека, как Бен Харви, надежной простоте и преданности Роя? Но когда она находилась рядом с Роем, ее сердце не замирало от счастья, она не чувствовала волнения от его присутствия, как мужчины и поклонника. С Беном эти чувства были постоянно.

Все это пронеслось в мозгу Хелен, когда она искала слова для ответа Рою. Наконец она сказала:

— Знаешь, Рой, я собираюсь приготовить ужин нам с Глорией — она работает сегодня. Почему бы тебе не присоединиться к нам? А потом мы могли бы пойти в кино.

— С удовольствием, Хелен. Когда мне прийти?

— Ну, Глория должна вернуться в начале седьмого, так что приходи примерно без четверти семь. Предупреждаю заранее, не будет ничего особенного, просто холодное мясо и сыр и, может быть, салат.

— Похоже на настоящий пир, — засмеялся он. — Ну, до встречи. И спасибо. В «Риджент» идет итальянская комедия, это недалеко от твоего дома. Мы могли бы успеть на последний сеанс — в девять.

— Прекрасно! Глория будет рада видеть тебя. Мне только жать, что Джима не будет. До свидания, Рой.

Повесив трубку, Хелен вышла за хозяйственной сумкой и положила продукты в холодильник. Затем быстро приняла душ и легла отдохнуть. Она хотела расслабиться, чтобы Рой не догадался о ее переживаниях из-за Бена. Когда-нибудь, конечно, ей придется рассказать ему все, но не сейчас.

Было почти пять, когда Хелен проснулась от отдаленных раскатов грома. За окном сгущались сумерки грозовых туч. Зевая, она встала с кушетки и аккуратно сложила простыню, которую всегда стелила на новую обивку, когда ложилась спать днем.

Когда Хелен пошла в кухню приготовить холодный чай, зазвонил телефон. Это была Глория, возбужденно спрашивавшая, не возражает ли Хелен против того, чтобы зашел на ужин Джим. Она сообщила, что звонила ему во время обеденного перерыва, и Джим предложил поужинать вместе и пойти в кино.

— Какое совпадение, Глория. Рой позвонил и предложил то же самое, так что я пригласила его на ужин, а потом мы собирались на итальянский фильм в «Риджент».

— Фильм Витторио де Сика с Джиной Лоллобриджидой? Я до смерти хочу посмотреть его, и, держу пари, Джиму он тоже понравится.

— Тогда пойдемте вместе. Я приготовлю ужин. Тут хватит на четверых, если ты не съешь весь сыр, — поддразнила Хелен подругу, обожавшую сыр и одним субботним вечером съевшую полфунта.

— Я обуздаю свой аппетит, но только на этот раз, — смеясь, пообещала Глория. — Ты настоящий друг, Хелен. И я так рада, что придет Рой. Ты знаешь, мы с Джимом очень любим его. Ну, мне надо идти отрабатывать последний час. Тут просто лихорадка, так что я приеду домой на такси. Когда придет Рой?

— Я сказала ему, что ты, возможно, будешь в начале седьмого, так что он придет где-то около семи. Но он сказал, что последний сеанс в «Риджент» начинается в девять.

— Прекрасно! Пока, дорогая.

Да, прекрасно. Присутствие Джима наверняка предотвратит любые признания Роя.

Джим Мэринг пришел первым, около шести, и принес пакет картофельного салата и бутылку рейнского вина, уже охлажденного, и тут же поставил его в холодильник. Купил он также пачку арахисового печенья для Глории, еще одного ее любимого лакомства, и красивую подарочную коробку ассорти из импортных сыров.

— Как отпуск, Хелен? — спросил он, с удобством располагаясь на кушетке, сняв пиджак и расслабив галстук.

— Просто отдыхаю. Ничего особенного. А ты еще не был в отпуске, Джим?

— Нет. Слишком много новых клиентов в агентстве. Я думаю, что смогу вырваться только в октябре. Может быть, съезжу в Нассау. Послушай, я посвящу тебя в одну маленькую тайну, если ты обещаешь, что не скажешь Глории.

Хелен весело кивнула, прижав палец к губам, затем перекрестила сердце:

— Честное слово, Джим. Какую тайну?

— Я собираюсь убедить Глорию поехать со мной в Нассау в качестве миссис Мэринг, вот какую!

— О, Джим! Я надеюсь, что ты сможешь! Вы просто созданы друг для друга.

— Как ты и этот симпатичный парень, Рой Миллигэн, — улыбаясь ответил Джим.

Хелен поспешно сменила тему.

— Но ведь Глория хотела закончить учебу в университете, прежде чем выйдет замуж, а потом хотя бы год поработать в одной из газет своего отца?

— Она вполне может пропустить две недели занятий ради медового месяца. Она умная девочка и сможет догнать без проблем. А если она хочет поработать год в газете, я думаю, что смогу смириться и с этим, хотя и без особого энтузиазма. Понимаешь, Хелен, я так люблю Глорию, что женюсь на любых условиях, только чтобы не потерять ее.

— Ты просто замечательный, Джим. И я торжественно клянусь, что даже не намекну ни о чем Глории.

— Ты умница. А вот и она. — Они услышали звук поворачивающегося в двери ключа.

Это действительно была Глория, нагруженная пакетами.

— Я на всякий случай кое-что купила в последний момент, — выпалила она. — В нашем магазине большая распродажа в бакалейном отделе, так что я заплатила за все очень дешево. Вы бы видели цену швейцарского сыра! Я купила арбуз, виноград и запеченную ветчину. Привет, Джим, милый!

— Я возьму пакеты, малышка. — Джим наклонился и поцеловал Глорию в лоб.

— Я не уверена, что мне следует отдавать их тебе после такого небрежного приветствия, Джим Мэринг, — пошутила она.

— Ну, тогда пусть не говорят, что я воспользовался беспомощностью девушки с занятыми руками, которая была не в состоянии защищаться. Но мы не можем допустить раздоров в доме, так что позволь мне исправить эту ошибку. — С этими словами Джим обхватил Глорию, поднял и звучно поцеловал, пока она в восторге лягалась и визжала.

— Вот так-то гораздо лучше, дорогой. Теперь позволь мне исчезнуть на минутку и смыть следы честного трудового дня.

— Я бы пролил слезу по бедной Глории, работавшей целый день при такой жаре, если бы не знал, что в твоем магазине самые лучшие кондиционеры на Манхэттене, — рассмеялся Джим.

— Ты большое, бессердечное животное. Я думаю, когда мы поженимся, ты будешь гонять меня на работу.

— Естественно. Как иначе ты сможешь поддерживать тот образ жизни, к которому я так и не привык! — весело возразил Джим. Потом спохватился: — Эй, что ты сейчас сказала, детка?

— Я сказала, что ты большое, бессердечное животное, — засмеялась Глория.

— Нет, после этого.

— Ах это… Но ты же слышал.

— Черт побери, Глория Тэрли, немедленно повтори свою последнюю фразу, — настаивал Джим.

— Я только сказала, что, когда мы поженимся, ты погонишь меня на работу.

— Значит, я правильно расслышал в первый раз. Великолепно! Позже я открою тебе маленький секрет. А сейчас пойди и стань еще прекраснее, если это возможно.

Глория послала ему воздушный поцелуй и исчезла. Хелен улыбалась. Следя за всей перепалкой Глории и Джима, она просто наслаждалась. Было видно, что они очень любят друг друга. Почему же она не чувствовала такой же сияющей уверенности в отношении собственного романа? Любить Бена Харви было прекрасно, но это не успокаивало нервы, по крайней мере не ее нервы. Когда два человека так любят друг друга, как Глория и Джим, между ними устанавливается глубокое взаимопонимание, которое невозможно нарушить. У нее с Беном тоже бывали чудные моменты, но ничего подобного на отношения Глории и Джима. Ну почему у нее не было такой же непоколебимой уверенности в счастье, как у них?

Джим снова сел на кушетку, улыбаясь и качая головой.

— Какая девушка, — сказал он негромко. — Самая лучшая. Хелен, думаю, тебе недолго придется хранить нашу маленькую тайну. Я собираюсь сделать Глории предложение сегодня же вечером.

— Прекрасно, Джим! И я знаю, каким будет ее ответ.

— Спасибо, Хелен. Ты тоже замечательная. Хотел бы я видеть тебя с настоящим парнем, ты это знаешь. Может быть, это Рой Миллигэн. Ты бы не ошиблась в нем, уверен. В Рое нет показухи и напыщенности, нет этой легковесной чепухи. На него всегда можно положиться.

— Да, это правда, Джим. Но я отношусь к нему только как к другу. Мне… мне сейчас нужно думать о работе. Когда у меня там все будет хорошо, тогда, возможно, я подумаю о браке. Я ведь всегда мечтала работать в большом солидном журнале, и работаю. И пока не добьюсь того, что мне кажется возможным, я подожду.

— Только не жди слишком долго, мой совет. Даже такие парни, как Рой, не ждут вечно. Того и гляди какая-нибудь более расторопная девушка подхватит и исключит его из оборота, глазом моргнуть не успеешь.

Хелен нервно заерзала, не желая продолжать этот очень трудный разговор. Но прежде, чем они успела что-то сказать, чтобы избежать любовной темы, Джим вдруг воскликнул:

— Да, совсем забыл сказать тебе! Я видел твоего босса, Бена Харви, по дороге сюда.

— Да? — Почему ее сердце забилось быстрее и кровь бросилась к щекам только при упоминании его имени? Разве это не самое верное доказательство любви?

— Точно. Он садился в такси на Мэдиссон-авеню. И с ним была рыжеволосая девица. Ну и штучка! И одета, чтобы сражать наповал! Какое-то серебряное сногсшибательное платье с огромным вырезом на спине. — Джим комически присвистнул.

— Т-ты уверен, Джим?

— Куда уж больше. Я же встречался с Беном Харви здесь, помнишь? И если я не видел с ним рыжую красотку, тогда я или ослеп или страдаю галлюцинациями.

— Что там насчет рыжей? — спросила Глория, входя в комнату и шутливо грозя Джиму пальцем.

— Я только что говорил Хелен, что по дороге сюда видел, как Бен Харви садился в такси со сногсшибательной рыжей красоткой, вот и все.

— Только помни, что ты предпочитаешь брюнеток, Джим Мэринг, или у тебя начнется нечто худшее, чем галлюцинации, — засмеялась Глория. Затем, увидев потрясенное лицо подруги, поспешно добавила: — Ну, вероятно, это была Мэвис Лоренц, его заместитель, и они поехали брать интервью у каких-нибудь знаменитостей в ресторанах, какие ты и я не можем себе позволить.

— Хотел бы я, чтобы мое агентство оплачивало такие расходы, — пошутил Джим.

— Держу пари, ты стал бы плейбоем! Ну если бы у тебя был такой счет, я точно знаю, кого бы ты водил в эти роскошные рестораны и клубы. Меня, и только меня!

— В конце концов, Бен работает, а я в отпуске, и он должен интервьюировать важных людей после работы, — согласилась Хелен, но без особой уверенности. Затем она вспомнила еще кое-что: — О, Джим, Бен звонил мне сегодня и сказал, что собирается сегодня вечером ужинать с менеджером по продаже той фирмы, с которой работает твое агентство.

— «Тиндэлл»? Бен Харви это сказал? Это для меня новость. За сбыт там отвечает Эд Мак-Гафферти, но, насколько я знаю, он отдыхает сейчас в Колорадо. Впрочем, я могу ошибаться.

— Да-а? — протянула Хелен разочарованно. — Но разве Бен Харви не пытается заставить ваше агентство купить место в «Мод» для «Тиндэлл аксессориз»?

— Во всяком случае, с нами он не связывался, и это маловероятно. Да он скорее бы связался с одним из служащих фирмы, и, если бы они заинтересовались, то поручили бы нам изучить возможности этого журнала. В таких делах действуют строгие этические правила, Хелен. Например, предполагается, что вы никогда через голову агентства не постараетесь ничего предпринять. Обычно, если вы хотите поговорить с клиентом, то сообщаете о своих планах агентству, чтобы там видели, что вы не обманщик. Я знаю только то, что наш посредник Кен Фаволино проверяет возможности «Мод», чтобы иметь о нем представление на случай, если сам Тиндэлл или кто-то другой из наших клиентов заинтересуется этим журналом.

— Понимаю. — Хелен встала. — Я помогу Глории приготовить ужин. О, звонок. Это Рой!

Совершенно необъяснимо она обнаружила, что рада его приходу. Разговор с ним может помочь ей избавиться от неловкого чувства, что, возможно, — хотя она не могла понять почему — Бен Харви не сказал ей полной правды о своей сегодняшней встрече.

Глава 19

Бен Харви компенсировал свою небрежность, позвонив Хелен в пятницу прямо перед обедом и, сказав ей, что заедет за нею на такси и они поедут в «Павильон» — самый изысканный французский ресторан со всемирно известной кухней.

Хелен спустилась вниз, как только увидела такси, подъехавшее к дому. Она потратила большую часть своего двухнедельного жалованья на черное шелковое вечернее платье, простое, но прекрасного кроя, и ее восторг от того, что она надела его впервые для любимого человека, казалось, украшал платье, а ее наделял волшебной красотой. При виде Хелен глаза Бена округлились от восхищения. Он усадил ее в такси, затем, дав водителю адрес, быстро поцеловал. Обида и негодование последней недели растаяли полностью, когда он прошептал:

— Ты так прекрасна, дорогая. Я ужасно скучал по тебе.

Затем за шамбертэном высшего качества и особым говяжьим филе, один соус Берне в котором был сам по себе маленьким чудом, Бен оживленно говорил о планах журнала. Он собирался взять гранки октябрьского номера и послать Мэвис на Западное побережье во время ее отпуска, который начнется через день после Дня труда. Ее не будет две недели. Когда она вернется, Хелен сможет написать еще одну статью, для декабрьского номера, и это будет очерк о интересном новом направлении в бижутерии, выпускаемой лос-анджелесским бизнесменом Лу Розноффом. Он был хорошим другом Стэна Вильямсона, и сотрудничество «Мод» и Вильямсона вымостило путь для этого нового и потенциально прибыльного дела. Также предполагается еще один крупный рекламный контракт, который придет по почте после возвращения Мэвис. И в декабрьском номере Бен собирался поместить имя Хелен, в качестве ответственного редактора, как поощрение за ее прекрасную работу.

Хелен слушала как зачарованная, не отрывая глаз от красивого лица Бена, и нежная улыбка на губах красноречиво свидетельствовала о ее любви.

Вечер в среду, проведенный с Роем, Джимом и Глорией, был легким и веселым и заставил их забыть на какое-то время работу и повседневные хлопоты. После кино они вернулись домой, и, несмотря на поздний час, Джим, заядлый шахматист, настоял на матч-реванше с Роем. Он, правда, ничего не достиг: Рой выиграл две партии прежде, чем Джим со стоном вспомнил, что завтра — рабочий день. Глория и Хелен вмешались и заявили, что веселья уже достаточно. Рой больше не намекал Хелен на свои чувства, за исключением одного раза, когда пожелал ей спокойной ночи. Он сказал: «Это был замечательный вечер, Хелен. Так бывает всегда, когда я с тобой. До встречи в редакции в следующий вторник».

Этот вечер действительно успокаивающе подействовал на Хелен и она не была в таком напряжении до телефонного звонка Бена в пятницу. А теперь, конечно, все было просто превосходно. Представить только — стать ответственным редактором и писать по очерку в месяц под своим собственным именем! И Бен собирался добиться хорошей прибавки к ее жалованью. Сообщив об этом, он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, от которой сердце Хелен каждый раз подпрыгивало в груди, и добавил:

— Может быть, это не такая уж хорошая идея, дорогая, потому что ты можешь влюбиться в свою карьеру больше, чем в меня. Надо пожениться раньше, чем это произойдет.

— Когда, дорогой?

— Почему ты не ешь свой вишневый десерт? Лучше нигде не найдешь, — нежно упрекнул ее Бен. — Нам придется еще немного подождать, Хелен. Но будь терпелива и доверься мне, дорогая.

— Ты знаешь, что я доверяю тебе, Бен. — Она покорно окунула ложку в роскошный десерт. — Боже, какая прелесть! Но мне лучше не думать о том количестве алкоголя, которое официант смешал с вишнями и мороженым, а то я не съем ни кусочка.

— Да! Думай только о том времени, когда мы сможем объявить о нашей свадьбе.

— О, Бен, я только об этом и думаю! «Миссис Харви» — это звучит так чудесно!

— То, как ты это говоришь, и то, как ты выглядишь, когда говоришь это, действительно чудесно. — Бен потянулся за ее рукой и сжал ее, и Хелен вытянула губы, как в поцелуе, глядя на него. Затем она спросила:

— Ты уже уладил все с фирмой Тиндэлла, Бен?

Он нахмурился, поднял чашку кофе и, сделав глоток, поставил ее на стол:

— Пока нет, но я думаю, что дело почти верное.

— Агентство Джима Мэринга прорабатывает этот вариант, как сказал мне Джим, так что, возможно они дадут тебе каталог.

Бен нахмурился еще больше:

— Как ты это узнала, Хелен?

— Джим приходил в среду обедать с Глорией, и он просто упомянул это.

— Значит, ты сказала ему о том, что я встречался с менеджером по сбыту «Тиндэлл аксессориз»?

— Ну да, сказала, но…

— Лучше бы ты этого не делала, Хелен. — Голос Бена Харви теперь напрягся от раздражения. — Я не работаю с клиентом через голову агентства, но, если я это делаю, то делаю достаточно осторожно, чтобы агентство никогда ничего не обнаружило. Рассказав Мэрингу, ты практически дала им информацию, что я пытаюсь в обход их вести дела с их клиентом.

— Бен, не сердись на меня! Я не хотела причинить никакого вреда, и, кроме того, Джим уже давно говорил мне, что его агентство заинтересовалось «Мод».

— Извини, дорогая. — Бен вынул портсигар, зажег одну сигарету, все еще хмурясь. — Такие дела обычно делаются скрытно, и тут много аспектов, больше, чем полагается знать агентству. Вот почему я хотел, чтобы ты не проговорилась Мэрингу. — В его голосе по-прежнему звучало раздражение.

Хелен, чувствительная к каждому нюансу, покраснела и опустила глаза, чувствуя себя непослушным ребенком, которому только что сделали выговор. И тут она вспомнила, что говорил Джим о менеджере по сбыту — как там его звали?

— Бен, ты в среду вечером встречался с Эдом Мак-Гафферти? — спросила она.

— Кто это такой? — рявкнул Бен.

— Джим сказал, что он менеджер по сбыту в «Тиндэлл». А ты говорил мне, что собираешься встретиться с ним в среду вечером, чтобы получить кое-какие материалы.

— Послушай, Хелен, я не понимаю, к чему все эти вопросы! Это важное дело, и оно ни в коей мере тебя не касается. К тому же я не знаю никакого Эда Мак-Гафферти. Я встречался с совсем другим человеком.

— Бен…

— Что еще?

— Тебе не надо заговаривать мне зубы, дорогой. — Нижняя губа Хелен задрожала. — Джим видел, как ты садился в такси с Мэвис.

— Да, видел. Мы оба должны были встретиться с этим парнем. Я говорил тебе раньше, что это часть моей работы и что ты должна доверять мне, Хелен. Однако сегодня ты ведешь себя, словно подозрительная жена. А это не может принести ничего хорошего.

— О, дорогой! — Хелен задохнулась, и ее глаза наполнились слезами.

И сразу Бен стал внимательным и нежным.

— Хелен, мне чертовски жаль. Я не хотел так говорить с тобой, дорогая. Я… ну… я был в сильном напряжении последние несколько недель. Работы все больше, и нам приходится искать больше рекламы, и я провел множество вечеров, общаясь с напыщенными людьми только потому, что они нужны «Мод». Только потерпи меня еще немного, и все будет кончено. У нас все пойдет легко, ничего больше не случится. Я люблю тебя, Хелен, я действительно тебя люблю.

Быстро, украдкой Хелен смахнула слезы салфеткой и выдавила дрожащую улыбку:

— Я так хочу верить в это, дорогой. Больше ничего между нами не имеет значения.

— Ну вот и умница. Теперь допьем кофе и пойдем в театр, или мы опоздаем. Я ненавижу приходить после начала спектакля, а ты?

— Я тоже. — Она тихо засмеялась. Все снова было в порядке.

Но Хелен, возможно, не чувствовала бы себя так уверенно, если бы оказалась на следующий день в редакции. Хотя это была суббота, Бен Харви приехал поработать. Через полчаса в его кабинет вошла Мэвис Лоренц.

— Я не хотела появляться одновременно с тобой, Бен. Это показалось бы слишком подозрительным, — объявила она, швыряя свою черную шелковую шляпу на край его письменного стола и стягивая черные лайковые перчатки.

— Не будем тратить времени на пустую болтовню, Мэвис. Я просто хочу получить отчет, насколько ты продвинулась с этим своим планом выкупа акций у сотрудников. И потом быстро рассказать тебе о Лу Розноффе и объяснить, что ты должна сказать Стэну Вильямсону и Энди Джергенсону, когда увидишь их в Лос-Анджелесе.

Бен Харви откинулся на спинку своего вращающегося кресла и зажег сигарету, пока Мэвис открывала свою сумочку из крокодиловой кожи и вынимала из нее маленький блокнот.

— Так вот, дорогой. Как ты знаешь, существует только два пути выяснить, сколько вообще выпущено в обращение акций: или спросить этого старого доходягу Ларкинса, от которого невозможно узнать даже который час, или беседовать с каждым сотрудником, проработавшим в «Мод» больше двух лет, вытягивая из них количество их акций. И не все еще скажут. Так что я начала потихоньку снизу, чтобы никто не стал удивляться. Я купила двадцать акций у Элси Мэтьюс и Арвиллы Джордж в бухгалтерии. Они волновались, что Гарри Эймс может не вернуться, а тогда неизвестно, что будет с их работой.

— Да, этот подход годится для рядового персонала. Сколько ты им заплатила?

— Я платила по две сотни за акцию. Огромная прибыль для них, если считать, что каждая получила пять акций бесплатно. Не забывай, что на низкооплачиваемой работе даже через два-три года не так легко покупать акции по сто долларов за штуку.

— Я все это знаю. Продолжай.

Мэвис снова заглянула в свой блокнот:

— Ну, мы оба согласились, что примерно тридцать пять человек из персонала «Мод» работали здесь с самого начала. Это значит, что у каждого из них по меньшей мере пять акций, бесплатных. Это сто семьдесят пять штук. Теперь предположим, что двадцать из тех тридцати пяти зарабатывают хорошие деньги и могут позволить себе пару акций в год. Так, пусть эти двадцать купили свой максимум — десять за два года. Вот еще две сотни. Предположим, что пятнадцать купили по три, — это среднее, если считать тех, кто купил по максимуму, и тех, кто купил только одну-две. Это еще сорок пять.

— Всего четыреста двадцать, — закончил Бен, зажигая сигарету. — Значит, нам нужно по меньшей мере сорок две тысячи долларов, чтобы выкупить эти акции только за ту цену, которую люди заплатили за них. Но нам необходимо в два раза больше, если мы искушаем их продать с прибылью. И еще не все продадут. Ларкинс не продаст. Вернон Дэвис и Дон Тиллингаст тоже. Я сам собрал двадцать, что дает пятьдесят акций, или около двенадцати процентов общих акций «Мод». Нам нужно гораздо больше, чтобы получить контроль, Мэвис.

— Я собираюсь еще купить, дорогой. Я обедаю с Джойс Рендэлл и Марго Истбрук сегодня в «Ла Фонда». Обе жаждут выйти замуж, и, держу пари, через шесть месяцев они покинут «Мод». На двоих у них десять бесплатных акций, и я уверена, что, когда на Марго в прошлом году свалилась неожиданная удача (умерла ее тетка и оставила ей кое-какие деньги), она купила еще пару. Я предложу им двойную цену.

— Умница. А я собираюсь обработать Кэти Николс. Она честолюбива и хочет остаться здесь и продвинуться. Я сделаю ее заместителем главного редактора и предложу максимальную цену за ее акции. Я скажу ей, что, если с Гарри Эймсом что-то случится, мы все потеряем работу. У меня есть предчувствие, что Кэти продаст. Ты знаешь, она потеряла жениха в авиакатастрофе два года назад и с тех пор стала твердой как камень. Но я использую все свое обаяние.

— Не слишком усердствуй, Бен. Помни, я ревнивая женщина. Теперь, что мне делать в Лос-Анджелесе?

— Я дал старшему ночному мастеру в типографии небольшую премию, чтобы заранее получить октябрьский номер. — Бен Харви кинул Мэвис толстый конверт через стол. — Покажешь его Дадли, там его купальник, и Джергенсону — статью о его фирме, которую написала Хелен. Возьми деньги. Нам понадобится каждый цент на покупку акций.

— Бен, я думала, ты купаешься в деньгах. Что случилось со страховкой твоего отца и с тем, что ты получил за дом и его дело?

Бен Харви философски пожал плечами:

— Я не нищий, Мэвис. Но редактор «Мод» должен прекрасно одеваться, обставить квартиру, обедать в лучших ресторанах — это требует денег. И потом, в прошлом году я играл на бирже. И когда Пол Кенрот из ежемесячника «Бизнес инвестмент» сообщил мне кое-какие сведения, чтобы я заработал на «Армарт электроникс», но, увы, заработали на мне, целых двадцать две тысячи. Так что я возмещаю убытки. А ты собираешь мои первые дивиденды. Только убедись, чтобы они были удостоверенными и переведены на твой личный счет.

— Понятно, Бен. Что-нибудь еще?

— Да. Сделай мне одолжение, перестань травить Хелен. Она милая девочка, и нет необходимости обижать ее.

— Она слишком хороша, чтобы быть добросовестной. А я ненавижу этот преданный тип.

— Потому что ты сама полная противоположность. Я знаю, ты так ненавидишь свою мать, что ни перед чем не остановишься, чтобы переплюнуть ее.

— Не вмешивай сюда Дженнифер, — прошипела Мэвис.

— Хорошо. Позвони мне после того, как увидишься с нашими клиентами. И с Лу Розноффом. Он жаждет общенациональной известности. Ладно, продадим ее ему. Он получит столько места, сколько захочет, ты знаешь стоимость страницы. И получи деньги авансом.

— Я уеду сегодня вечером, Бен. Я также повидаю Бонни Тондрелл. Я обещала ей, когда они с Клодом поженятся, отправить их на медовый месяц в Рио и дать Бонни возможность описать свои впечатления о женской моде в Бразилии. Я думаю, что ее дядя Стэн расплатится за это сполна.

— Умница. Иди. Я хочу остаться здесь еще на часок и кое-что проверить.

— Разве я не заслуживаю поцелуя за хорошее поведение?

Бен встал и подошел к ней, обнял и поцеловал. Грубо, почти мстительно, затем оттолкнул ее:

— Вот твой поцелуй за то, что ты такая, как есть. Когда вернешься, мы обсудим дальнейшие планы.

— Как стать миссис Бен Харви, любимый? — Мэвис остановилась в дверях, провокационно раскрыв губы, с сияющими глазами, прекрасная в своем высокомерии.

Бен молча смотрел на нее, потом сказал:

— Постарайся не опоздать на свой самолет. Лети и возвращайся, Мэвис.

Глава 20

Хелен вышла на работу во вторник, после Дня труда, отдохнувшая и все еще находящаяся под впечатлением от своего свидания с Беном Харви. Узнав, что у Мэвис Лоренц с этой недели начался отпуск, она почувствовала себя еще счастливее, хотя в то же время упрекала себя за то, что позволила этой рыжей заместительнице Бена так сильно влиять на свое настроение.

Маргарет Пэрди сообщила ей самые последние новости о Гарри Эймсе. Он выздоравливал после операции в частном санатории на Саранак-лейк. Состояние его было не очень хорошим, сказала Маргарет, хотя не настолько, чтобы не послать наилучшие пожелания всем сотрудникам и выразить надежду, что последующие номера «Мод» будут еще лучше, чем обычно.

Эта неделя была короткой, но счастливой для Хелен, потому что Бен дважды приглашал ее пообедать с ним и больше не хмурился и не упрекал ее. В пятницу он вручил Хелен конверт, полученный по почте, который содержал материалы, касающиеся бижутерии Розноффа, и предложил изучить их за уик-энд, чтобы написать статью в декабрьский номер. А вернувшись домой в тот вечер, Хелен обнаружила, что посыльный «Вестерн юнион» принес дюжину роз с карточкой Бена со словами: «Красные розы — символ любви».

Она не удержалась и сказала Глории:

— Видишь, все прекрасно. Вероятно, любви без недоразумений никогда не бывает.

Но Глория, уже носившая обручальное кольцо Джима Мэринга (которое он надел на ее палец в День труда, после того как возил ее и Хелен на Кони-Айленд), не была убеждена в этом.

— Я знаю, Хелен, милая, — ответила она. — Но иногда мужчина пытается откупиться цветами и шикарными ресторанами, потому что у него совесть нечиста. И мне все же Рой нравится гораздо больше, чем твой Бен Харви.

— Глория, перестань! — ответила Хелен смеясь. — Ты как пророчица Кассандра, которая все время предсказывала мрачное. Я люблю Бена, и он любит меня, а Рой просто хороший друг. Вот как все обстоит на самом деле.

— Хорошо, милая. Я слишком счастлива сама, чтобы собирать тучи над твоей головой. Поверь, просто мне хочется, чтобы ты была так же счастлива, как я сейчас, вот и все. Поэтому, если это Бен, пусть будет Бен. Но я молюсь, чтобы он стал более общительным, когда женится на тебе. Тебе придется над ним поработать.

— Обязательно, об этом не беспокойся.

— Когда вы собираетесь объявить о помолвке?

— Я надеюсь, что скоро. Бен говорит, что ему нужно еще немного времени, чтобы все окончательно прояснить для нас.

— Прояснить что, интересно? Мне кажется, именно теперь, когда твой заклятый враг Мэвис Лоренц в отпуске, было бы лучше всего объявить всем в «Мод» о ваших с Беном отношениях.

— Я бы ничего больше и не хотела, Глория. Но я сказала «да» Бену и согласилась держать это в секрете, а я человек слова.

— Это точно, милая. — Глория тяжко вздохнула. — Я только надеюсь, что это будет действительно скоро, чтобы побыстрее щелкнуть по патрицианскому носу Мэвис Лоренц. — И она гордо помахала своим пальчиком с кольцом.

— Когда вы назначите день?

— Джим — ангел, Хелен. Он обещал дать мне закончить университет и поработать год в газете, чтобы понять, то ли это, что я хочу.

— А если ты захочешь продолжать работать и потом?

— Джим говорит, что займет должность менеджера по рекламе в моей газете и сделает ее самой доходной из всех папиных газет. И он точно это сделает. По секрету, у меня предчувствие, что я не продержусь на работе больше года. Мы оба очень хотим иметь детей и как можно скорее.

— Я так счастлива за тебя, Глория, — сказала Хелен, порывисто обнимая подругу.

— А я желаю счастья тебе. Ты будешь подружкой невесты на моей свадьбе, когда бы она ни была, — если только, конечно, не выйдешь замуж раньше меня. В этом случае ты будешь замужней подругой невесты.

— Я прослежу, чтобы ты выполнила свое обещание, Глория, — счастливо засмеялась Хелен. — Но, между нами, я надеюсь, что буду именно замужней подругой невесты. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Думаю, да, милая. И верю, что все будет так, как ты хочешь, — нежно ответила Глория.

В начале следующей недели был подписан к печати ноябрьский номер и начался обычный цикл подготовки к следующему. Неделя пролетела быстро, и снова Бен дважды приглашал Хелен пообедать: один раз — в «Кво вадис», второй — в «Ла Бургонь». В последнем ресторане он сказал ей, что хочет побывать с нею в Сторк-клубе в начале следующей недели и подарить ей кое-что, что будет залогом их любви. Хелен чувствовала, как чаша ее счастья переполняется, и вдобавок, к ее радости, Бен похвалил начало ее статьи по бижутерии Розноффа.

Хелен почти не видела Мэвис. Не успела та вернуться из отпуска, как стала готовиться к поездке на Западное побережье. Она провела в кабинете Бена Харви несколько часов в понедельник днем и в среду, прямо перед отлетом. Однако Мэвис не могла удержаться, чтобы не ужалить Хелен. Так, перед тем как войти в кабинет Бена в понедельник, она остановилась перед столом Хелен, чтобы заметить:

— Я вижу, тебя еще не уволили. Поздравляю. А пока помоги Бетси принимать мои и мистера Харви телефонные звонки. Мы будем очень заняты. Нам предстоит взять интервью у знаменитого французского кутюрье сегодня вечером в «Уолдорф-Астории». Ты ведь там никогда не была, Хелен? Там великолепно, по-настоящему великолепно. — И она поплыла дальше с неопределенной улыбкой на губах.

Но даже это не омрачило счастья Хелен. Мэвис уезжает, а она и Бен снова будут вместе. Поэтому Хелен только сказала самым равнодушным тоном:

— Да, мисс Лоренц, я прослежу, чтобы вас не беспокоили. Бетси и я справимся со всеми вызовами. И нет, я никогда не была в «Уолдорф-Астории». Я слишком занята своей работой.

Она не могла удержаться от этого последнего замечания, хотя знала, что это нарушение субординации. Но Мэвис как будто не заметила.

В пятницу из ювелирной фирмы Розноффа прибыл новый рекламный контракт, не такой большой, как Джергенсона и Вильямсона, но тем не менее достаточно объемный. Хелен почти закончила свою статью и Бен, просмотрев черновик, одобрил его.

— Немного усиль акцент на новые украшения, которые так подходят к платьям для коктейля и вечерним платьям, — посоветовал он. — Мы ведь сегодня получили рекламный контракт, не так ли?

— Да, получили. В нем говорится, что клиент хочет, чтобы его реклама была как можно ближе к редакционной статье.

— Это можно устроить. Я займусь макетом. Я оставлю четыре с половиной страницы для твоей статьи. Между прочим, мне только что звонила Мэвис. Она нащупала несколько очень верных нитей к потенциальной рекламе и собирается связаться с нашим представителем в Лос-Анджелесе. Ну хватит о деле. Что ты думаешь насчет ужина в Сторк-клубе со мной в понедельник?

— О, Бен, ты знаешь, что я пойду с удовольствием.

— Тогда считай это свиданием, дорогая. Уходи домой пораньше в понедельник и как следует подготовься, затем возьми такси и встретимся в половине седьмого, хорошо?

— Конечно, Бен! Мне только жаль, что мы не смогли провести вместе вечер на этой неделе.

— Я знаю, дорогая, и мне тоже жаль, но я был ужасно занят. Декабрьский номер — самый большой за весь год, и я хочу, чтобы он был сногсшибательным.

— Он будет, потому что ты редактор, милый.

— Ты говоришь это, потому что неравнодушна ко мне. Теперь иди и, если ты не успеешь закончить статью о бижутерии Розноффа сегодня до ухода, дашь мне ее к трем в понедельник, самый крайний срок. Ты сможешь это сделать, дорогая?

— Я возьму ее домой.

— Хелен, милая, даже если я твой босс, я не настолько жестокосерден, — засмеялся Бен.

— Я хочу сделать это для тебя, дорогой. Я закончу ее вовремя. Кроме того, мне все равно нечего делать в этот уик-энд.

— Я знаю и чувствую себя ужасно, потому что никуда не могу тебя пригласить. Но понедельник это скомпенсирует, я тебе обещаю.

Хелен сдержала свое обещание, а Бен сдержал свое. Статья о бижутерии Розноффа была на его столе утром в понедельник, и через полчаса после своего прихода Бен вышел из кабинета и похвалил Хелен. Статья пойдет без единой поправки и под ее подписью, сказал он.

Глаза Хелен походили на настоящие звезды, когда она в своем прелестном черном вечернем платье вошла во всемирно известный зал Сторк-клуба под руку с Беном Харви, думая про себя, что он никогда не выглядел более красивым. Она следила, с каким размахом он заказывал ужин, обсуждая сорта вин с официантом, давая подробные указания о том, какой подавать салат, и снова чувствовала неописуемое волнение, как всегда рядом с ним, счастье быть той единственной, кого он выбрал, чтобы показать всем этим важным людям в этом шикарном ресторане.

И потом за кофе Бен посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

— Лу Рознофф прислал мне особые образцы своих прекрасных изделий. И вот этот, как я решил, создан специально для тебя. — Он вынул из кармана маленький бархатный мешочек и отдал Хелен. Один восхитительный момент Хелен думала, что это обручальное кольцо, которое явится официальным свидетельством любви Бена к ней. Не то чтобы она нуждалась в этом. Все его поведение говорило о любви. Он ждал у входа в Сторк-клуб, когда она приехала на такси, и в самой галантной манере помог ей выйти. Он наклонился и прошептал, что очень любит ее, и быстро поцеловал, заставив ее выдохнуть: «Бен, дорогой! На нас смотрят!» И это тоже было доказательством. Ей оставалось только ждать подходящего момента, чтобы сообщить миру, что они принадлежат друг другу.

— О, Бен, какая прелесть!

Это былаовальная брошь в виде пары сердец с крошечным Купидоном, сидящим на узкой полоске фальшивых бриллиантов с рукой у сердца. Хелен с улыбкой подняла глаза на Бена:

— Мне, конечно, нельзя носить это в редакции?

— Нельзя. — Он покачал головой со своей обезоруживающей улыбкой. — Я думаю, это может вызвать комментарии. Но чувство настоящее, и я был бы счастлив, если бы ты это помнила. Конечно, ты можешь носить это после работы.

— Это будет самая драгоценная моя вещь, милый Бен. Спасибо. Действительно, самое главное — это чувство. И я надеюсь, что очень скоро придет день, когда ты мне позволишь носить это, Бен. Я так горда и счастлива.

— Позволь мне приколоть ее, Хелен. Вот. А теперь тост за будущее.

Она покорно подняла свой бокал.

— За наше будущее, Бен, — мягко поправила она.

Хелен, сделав глоток, не заметила странного выражения, промелькнувшего в его глазах. А когда она опять посмотрела на него, счастливая, радостная, Бен улыбался ей в ответ.

Глава 21

Мэвис Лоренц вернулась через три дня после того, как Бен Харви подарил Хелен брошь, которая в глазах прелестной девушки символизировала их любовь. Не будучи человеком, думающим о чувствах окружающих, Мэвис гоняла всю редакцию. Даже Кэти Николс пришлось бежать вниз за почтой в пятницу утром, когда Томми снова испытывал недостаток в рабочей силе и не смог принести почту так рано, как того желала Мэвис. Хелен, так же как и остальные в редакции, должна была отрываться от основной работы и бегать в кафетерий за лимонадом для своей рыжей начальницы.

Утром той пятницы Хелен пришлось на себе испытать ожоги злобы Мэвис. Около половины одиннадцатого Мэвис вышла из своего кабинета с прищуренными, сверкающими глазами, сжав губы, словно ища, на ком отыграться. И поскольку ее секретарь Бетси простудилась и не вышла на работу, первая, кого она увидела, была Хелен, прилежно склонившаяся над своей машинкой.

— Максвелл! — рявкнула Мэвис.

Хелен называли по фамилии и раньше, но Мэвис делала это, чтобы унизить ее. Однако память о вечере с Беном была еще слишком свежа в ее сердце, чтобы раздражение Мэвис могло ранить на этот раз Хелен. Так что она подняла глаза и вежливо ответила:

— Да, мисс Лоренц?

— Позвони Бомонту. И не копайся, как обычно, Максвелл!

— Сейчас, мисс Лоренц. — Сегодня хамский тон Мэвис почти не тронул Хелен. Она знала, что Бен заступился бы за нее. Ей нужно было только как можно лучше выполнять свою работу, и все. Бен и она помолвлены, — какое чудесное слово: помолвлены! — и знание этого было щитом против самых враждебных атак Мэвис.

Когда Хелен набирала номер, в коридоре появился Рой Миллигэн. Она увидела его, улыбнулась и кивнула, затем закончила звонок. Как раз в тот момент зазвонил внутренний телефон. Нажав кнопку, Хелен крикнула Рою:

— Рой, пожалуйста, скажи мисс Лоренц, что мистер Бомонт на связи — 3475. Огромное спасибо!

Он помахал рукой в подтверждение и подошел к кабинету Мэвис Лоренц, как раз когда она, разъяренная, появилась в дверях.

— Когда же наконец меня соединят? — воскликнула она визгливым от раздражения голосом.

— 3475, мисс Лоренц, — спокойно произнес Рой.

Мэвис повернулась и уставилась на него, изогнув брови и раскрыв глаза.

— О, понимаю, — сказала она с сарказмом, — теперь, когда Максвелл увидела свою фамилию в «Мод», она возомнила себя невесть кем и нашла лакея, чтобы работать вместо нее.

— Это не так, мисс Лоренц, — вежливо возразил Рой Миллигэн. — Мисс Максвелл просто пыталась позвонить вам, когда раздался звонок по другой линии, поэтому я сказал, что сам позову вас. Я ищу мистера Харви.

— Его здесь нет. Разве вы не видите, что его кабинет пуст? Какая глупость. На днях… ну подождите и увидите. Так где, вы сказали, Бомонт.

— 3475, мисс Лоренц.

Сердито фыркнув, Мэвис удалилась обратно в свой кабинет, хлопнув дверью.

Рой Миллигэн покачал головой и подошел к Хелен.

— На восемнадцатом этаже не соскучишься, — невесело усмехнулся он.

— Не всегда здесь так плохо, Рой. Как дела?

— Прекрасно, Хелен. Ты не знаешь, где мистер Харви? Его хотел видеть мистер Ларкинс. Он не сдал отчет о расходах за последнюю поездку на Западное побережье.

— Я не знаю, Рой. Он ничего мне об этом не говорил.

— Видишь ли, если мистер Харви тратил деньги на дела журнала, даже, находясь в отпуске, он мог бы потребовать возмещения своих расходов. Мистер Ларкинс любит подписывать счета в том месяце, когда деньги были потрачены.

— Понимаю.

— Мистер Харви еще вернется сегодня?

— Не имею представления. Может быть, мисс Лоренц знает?

— Ладно, я спрошу ее позже. Сейчас она, похоже, не в духе. — Рой взглянул на закрытую дверь, немое свидетельство того, что Мэвис не желала, чтобы ее беспокоили.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя, Рой?

— Конечно, Хелен. Помнишь, на прошлой неделе я спрашивал тебя, когда мы сможем встретиться?

Ее охватило раскаяние.

— Прости Рой… я… я не могу. Просто не могу. Мне ужасно жаль.

— Ничего, я не хотел расстраивать тебя, Хелен.

— Но ты не расстроил! Я… ну, дело в том, что я, Рой, я должна сказать тебе… Было бы несправедливо молчать дальше. Дело в том, что у меня есть другой. Я не могу сказать тебе кто, но это значит, что я не должна больше встречаться с тобой. Потому что я помолвлена.

Рой смотрел в пол.

— Я счастлив за тебя, Хелен. Надеюсь, этот человек подходит тебе. Ты заслуживаешь счастья, и я хочу быть уверен, что ты будешь счастлива.

— Это… это очень мило с твоей стороны, Рой. Спасибо. Поверь, мне жаль. Я имею в виду нас. — Теперь Хелен смотрела в пол, словно боялась встретить его взгляд. Почему она чувствовала себя такой виноватой в том, что причинила ему боль? Почему?

— Все в порядке, Хелен. Я понимаю. Ну, мне пора возвращаться к мистеру Ларкинсу. Я позвоню мисс Лоренц попозже насчет мистера Харви. Приятно было повидаться, Хелен.

Она знала, что обидела Роя, сама того не желая. Хелен хотела встать и пойти за ним и сказать ему, что совсем не хотела причинять ему боль, что он ей очень, очень нравится. Однако она знала, что не может это сделать. Она помолвлена с Беном и, как бы ей ни нравился Рой Миллигэн, не могла и не должна была проявлять свою привязанность к нему. Это было бы несправедливо.

Бена Харви не было почти час, но теперь он сидел в своем кабинете, откинувшись на спинку стула, лениво пуская кольца дыма. В приоткрытую дверь его кабинета постучали.

— Войдите.

— Здравствуйте, мистер Харви! — Это был Рой Миллигэн. — Я только хотел выяснить кое-какие бюрократические вопросы.

— Кажется, ваш отдел увяз в них, — рассмеялся Бен. — Чем могу помочь?

— В прошлом месяце вы брали неделю в счет своего отпуска, и мистер Ларкинс подумал, что вы могли заниматься перспективными клиентами, как часто это делаете. Если вы вели какие-то дела в отпуске, вы можете получить возмещение.

— Я совсем забыл об этом. Да, я действительно кое с кем встречался, — согласился Бен Харви, сминая сигарету.

— Тогда я оставлю бланк. Боюсь, правда, что не смогу вручить вам деньги до понедельника.

— Ничего. Я не думаю, что умру с голода, дожидаясь их, Рой. Я заполню бланк днем, и тогда вы сможете забрать его.

— Спасибо, я зайду.

Рой вежливо кивнул и вышел из кабинета. Бен Харви ухмыльнулся и закурил еще одну сигарету. А потом, повернувшись за шариковой ручкой, начал записывать свои расходы. Отель. Обеды и ужины с Джергенсоном, Вильямсоном, Дадли и Розноффом… Бен Харви задумался на минуту, вспоминая остальное. Ах да! Раз уж на то пошло, то можно возместить и расходы на ту кратковременную поездку в Лос-Анджелес. У Мэвис тогда возникли некоторые трудности со Стэном Вильямсоном. Он видел статью о «Платьях Джергенсона» в октябрьском номере и захотел заранее заполучить свою собственную, которая должна была появиться в ноябрьском номере, грозя в противном случае отказаться от всей сделки. Бену пришлось подкупить ночного мастера типографии «Мод», чтобы удовлетворить хитрого дядюшку Бонни Тондрелл.

Глава 22

Бен Харви получил свой чек к обеду в следующий понедельник, а еще один — когда вернулся к себе домой в тот вечер. Это был чек на двадцать пять тысяч долларов, представлявший половину обусловленной платы за редакционные статьи в будущих номерах «Мод» о «Платьях Джергенсона». Энди Джергенсон был в восторге от статьи в октябрьском номере и хотел продолжения. Он не желал, чтобы Стэн Вильямсон опередил его, и не жалел денег. Планировалось напечатать по меньшей мере еще две статьи. Первую, о школьном конкурсе, с большим количеством иллюстраций, предполагалось дать в январском номере.

Энди Джергенсон разработал эффектный костюм-двойку: блузу с воротником в стиле Питера Пэна и привлекательную летящую юбку разных цветов — красного, зеленого, синего и желтого. Двадцать красивейших девушек-блондинок, носящих такие костюмы, будут выбраны из средних школ по всей стране. Самолетами, оплатив расходы, их отправят на большое шоу в Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Детали еще уточнялись. Победительница получит тысячу долларов, стипендию для учебы в университете и звание «Тинэйджер «Мод» года». Энди Джергенсон был неравнодушен к блондинкам и намекнул, что хотел бы видеть победительницей именно блондинку. За двадцать пять тысяч долларов такую мелочь можно было легко устроить.

Вторую статью более подробную и с цветными фотографиями победительницы в разноцветных костюмах-двойках, предполагалось сделать центром апрельского номера. Дэн Паули, менеджер по рекламе фирмы Джергенсона и самый настоящий лизоблюд, должен был на следующей неделе прислать по почте рекламный каталог с восьмью рекламными объявлениями на весь год стоимостью около двадцати четырех тысяч долларов. Официальный заказ, конечно, поступит через рекламное агентство Джергенсона. Они вряд ли позволили бы своему клиенту разместить какую-либо рекламу самостоятельно и упустить пятнадцать процентов комиссионных, кроме того, такой путь был гораздо лучше. Ларкинс, главный бухгалтер «Мод», любил, чтобы все было без сучка и задоринки. Иногда в прежних публикациях бывали случаи, когда производитель покупал место для рекламы напрямую, а его агентство потом желало получить свои комиссионные…

Бен Харви был доволен. Дела шли прекрасно. Еще несколько подобных сделок, и буфер против превратностей судьбы будет достаточно крепким, чтобы обеспечить ему экономическую безопасность на многие годы вперед. Джергенсон, Вильямсон, Дадли и Рознофф — вот четыре основных рекламодателя журнала. Конечно, Дадли еще не прислал официального контракта, но скоро, очень скоро это произойдет, так как он был в восторге от материала Хелен.

Один в своем кабинете, Бен курил сигарету и лениво мечтал о личном баре. Ну, это тоже можно устроить. Бен чувствовал желание выпить за тот образ жизни, который себе обеспечивал. И за Хелен. Она значила для него гораздо больше, чем он хотел признать. Он не представлял себе, как все можно устроить, но знал, что влюбился. А он этого» не ожидал. Мэвис этого бы не позволила. Но когда придет время и он будет на деле влиятельным редактором, найдется способ управиться и с Мэвис. Она была жадной до денег, славы и власти. О, она могла сказать: «Я люблю тебя», и очень убедительно, но когда она это говорила, невозможно было до конца верить, что в ее красивой голове не зреет новая мелкая интрига.

Мэвис превращала жизнь Хелен в ад, а та выносила все твердо и без жалоб. Это было признаком настоящего воспитания. Провинциалка или нет, Хелен была такой девушкой, какую он никогда не ожидал встретить, — преданной, верной, любящей. Он должен сделать что-то особенное для нее на этой неделе. Может быть, сводить ее в «Уолдорф-Асторию» поужинать, а потом на «Привет, Долли!»? Ее так легко развлечь, а такое гала-представление сделало бы ее по-настоящему счастливой.

Будет, что отметить. Он и Мэвис имели уже больше ста акций «Мод». Этого было достаточно, чтобы потребовать право голоса или даже контроля над издательством. Наверняка ни у кого больше нет столько акций.

С деньгами Джергенсона он сможет скупить еще больше, для уверенности. Затем, если Гарри Эймс по-прежнему будет болеть или захочет уйти в отставку, можно будет предложить выкупить у него журнал. Бен предъявит свои акции и столько денег, сколько сможет найти, и конечно, уверит Гарри Эймса, что будет по-прежнему воплощать идеи и планы издателя. Ведь Гарри Эймс всегда восхищался, и в его, Бена, присутствии, тем, как его главный редактор вел дела.

Бен Харви не предвидел никаких проблем. У старика не было никакого протеже или родственника, кому бы он мог оставить «Мод», и потребуется долгая юридическая волокита, чтобы установить право на журнал, а тем временем кто-нибудь из мощных соперников мог бы выступить со своими претензиями. Гарри Эймс, безусловно, скорее согласится на Бена Харви, чем позволит «Мод» слиться с кем-либо или совсем прекратить существование. В общем, дело было надежным на все сто процентов.

В конце концов, если Гарри Эймс все же откажет Бену в необходимом ему контроле, все, что ему останется сделать, это предъявить Гарри акции, которыми теперь владели он и Мэвис. Бен не сомневался, что сможет добиться голосов всех владельцев акций. Когда речь пойдет о том, на чью сторону встать — на сторону человека, находящегося на последнем издыхании, или редактора, поднявшего «Мод» из ничего до места третьего в стране журнала мод (а вскоре и первого), Бен совершенно не беспокоился относительно того, каким будет решение акционеров.

До настоящего времени он делал большую часть работы. Мэвис, конечно, ухитрилась получить много акций, но именно он заключил столь важные сделки с рекламодателями. Пора Мэвис находить собственные связи, если она хочет продолжать работать с ним в команде.

Мысли Бена Харви, очевидно, были телепатическими, так как в этот момент Мэвис как раз говорила с Сан-Франциско, со своей университетской подругой Вернон Эллисон. Верна работала директором большой новой косметической фирмы «Карали косметикс», которая хотела быть представленной в «Мод». Рекламную кампанию планировалось начать с февральского выпуска. Мэвис прикрыла свою дверь в середине разговора и намекнула, что такое сотрудничество может предполагать премию за ценное редакционное пространство. Верна очень заинтересовалась. Она предложила Мэвис прилететь на следующий уикэнд для встречи с Карлом Ли, владельцем фирмы, в его доме в горах Саусолито.

Мэвис сказала, что это чудесная мысль и она немедленно закажет билет на самолет. Она подумала, что, уехав прямо из редакции днем в пятницу, даже сможет выкроить несколько часов на покупки и посетить «Кост-Плас импортс», этот просто легендарный магазин на побережье, где имелся огромный выбор восточного антиквариата по смехотворно низким ценам.

Распрощавшись с Вернон, Мэвис тут же позвонила в «Юнайтед Эарлайнс». Даже если она потратит на личные дела лишний день или два на следующей неделе, это не будет иметь значения, решила Мэвис. Декабрьский номер продвигался очень гладко, и она в любом случае вернется задолго до даты подписания номера в печать.

Бен Харви решил повременить с приглашением Хелен в «Уолдорф-Асторию» и на «Привет, Долли!». Он поговорит с ней в пятницу, как только Мэвис уедет. Мэвис просила Бена позавтракать с ней сегодня, чтобы рассказать о телефонном разговоре с Вернон. Проходя мимо стола Хелен, она заметила своим обычным язвительным тоном:

— Мистер Харви и я уходим на ленч, Хелен. Я не вижу Бетси. Передай ей это, когда она вернется.

Хелен взглянула на Бена, когда он последовал за Мэвис к выходу. На какое-то мгновение их глаза встретились, и он отвернулся. И это чуть не разбило ей сердце.

Глория и Джим наконец назначили дату свадьбы. Они собирались пожениться перед Рождеством. Глория сообщила эту радостную новость Хелен, когда та пришла домой в четверг вечером. Это был длинный отвратительный день со множеством мелких неприятностей. И неделя почти закончилась, а Бен ни слова не сказал ей о встрече. Как Хелен ни была обрадована новостями Глории, она не могла не чувствовать разочарования, похожего на чувства застенчивой девушки на танцах, когда та видит, что все остальные танцуют и счастливы, а она стоит одна, никем не замечаемая. Но ни за что на свете Хелен не выказала бы своего разочарования, чтобы не омрачать радость Глории.

В конце концов, завтра пятница, и, конечно, Бен куда-нибудь пригласит ее. Хелен хотела надеть свою брошь, этот особый залог их любви, который заменил обручальное кольцо. Она подумала, что, может быть, найдет в себе смелость попросить Бена объявить об их помолвке. Ведь если они любят друг друга, то им нечего скрывать. Она порвала с Роем из любви к Бену и, возможно, навсегда потеряла его как друга. Но она сделала это ради Бена. Наверняка он сможет успокоить ее, ведь для этого требовалось не так уж и много.

И вот наступила пятница, и время ленча пришло и ушло, но кроме утреннего приветствия Бен ни слова не сказал ей. Хелен спустилась в кафетерий и, равнодушно съев сандвич и выпив чашку кофе, вернулась к своему столу задолго до окончания перерыва, снова принявшись за работу.

Бен к ее возвращению уже ушел на ленч, но Мэвис была в своем кабинете. С бесшумным вздохом Хелен обратилась к пачке фотографий, лежащих на ее столе с прикрепленной запиской Мэвис, требующей подписей. Работа была для Хелен болеутоляющим средством. Кроме того, день еще не закончился. Конечно, Бен подойдет к ней до пяти часов и назначит встречу. Может быть, даже сегодня вечером!

В три часа Бен вернулся. Он улыбнулся и кивнул Хелен. И прежде чем войти в свой кабинет, к ее невыразимому восторгу, прошептал:

— Увидимся в пять, дорогая.

Пять минут спустя Мэвис Лоренц в шляпе и пальто выплыла из своего кабинета и остановилась у стола Хелен:

— Мне нужно уйти раньше, чтобы успеть на самолет, Хелен. Я собираюсь провести этот уикэнд с очень близкой подругой. Увидимся в понедельник.

— Да, мисс Лоренц. Приятного уик-энда, — вежливо ответила Хелен.

Несколько минут спустя к столу Хелен подошел Рой Миллигэн. Вид у него был очень серьезный.

— Хелен, ты не знаешь, мистер Харви еще у себя? — спросил он.

— Да, Рой, он в кабинете. Мы все стараемся закончить дела, чтобы они не скапливались к понедельнику.

— Я знаю. А мисс Лоренц?

— О, она ушла всего пять минут назад. Сказала что-то о короткой поездке на уик-энд к одной из своих подруг.

— Понимаю. Хелен, ты ничего не планировала на этот вечер?

— Нет, Рой. — Он выглядел таким печальным, и это была ее вина. К тому же было уже поздно что-то менять. — Но ты ведь знаешь, что я… что я сказала. Я просто не могу встречаться с тобой. Я помолвлена…

— Я… я не собирался назначать тебе свидание, Хелен. Мистер Эймс хотел бы видеть тебя после работы. И мистера Харви, и мисс Лоренц.

— Мистер Эймс? — повторила Хелен, широко раскрыв глаза. — Мистер Харви говорил мне, что он в санатории.

— Да, он был там. Но сейчас он в отеле и просил меня привезти к нему тебя, мистера Харви и мисс Лоренц. Так что, если ты не возражаешь, пожалуйста, не уходи до пяти, а потом мы поедем к нему на такси.

— Ну да, конечно. Но только я не понимаю… — начала Хелен.

— Скоро ты все поймешь. А пока извини меня, я должен зайти к мистеру Харви. Да… еще одно… ты случайно не знаешь, куда уехала мисс Лоренц?

— Нет, извини, Рой.

— Ну, неважно. Все равно спасибо. Увидимся в пять.

— В чем дело, Рой? — резко спросил Бен Харви, помогая Хелен сесть в такси.

— Я не знаю, мистер Харви. Мистер Эймс позвонил мне без нескольких минут четыре и попросил привезти вас с мисс Лоренц и мисс Максвелл к нему. Вот и все.

— Я думал, что он в очень плохом состоянии, Рой. Примчаться в Нью-Йорк из санатория — это может быть очень опасно для него. Если бы я предполагал, что он хочет поговорить со мной, я бы сам позвонил ему. Но ты знаешь, мисс Пэрди такая скрытная, когда дело касается ее шефа.

— Да, я знаю.

— И еще одно… — Челюсти Бена сжались. — Какое ты имеешь ко всему этому отношение? Почему Гарри Эймс звонит клерку в бухгалтерию, чтобы передать свои приказы мисс Лоренц и мне?

Хелен взглянула на него, немного удивленная. Его слова и тон были презрительными, а Рой не заслужил, чтобы с ним так разговаривали. Он только выполнял приказ, и у Бена не было причин так набрасываться на него. Хелен сидела между ними и почти физически чувствовала враждебность Бена к Рою. Он весь напрягся, а глаза смотрели гневно. Хелен никогда раньше не видела Бена таким.

— Я знаю только то, что сказал вам, мистер Харви, — терпеливо объяснил Рой. — Мистер Ларкинс ушел в полдень и оставил меня в бухгалтерии старшим. И мисс Пэрди перевела звонок мистера Эймса ко мне, поговорив с ним. Он хотел связаться с бухгалтерией.

— Все это по меньшей мере странно. Нашел время обсуждать финансовые дела! Мы готовимся к уик-энду и должны бросить все и мчаться на встречу с боссом!

Тон Бена теперь стал ворчливым. Его губы сжались, и он выглядел почти злобным. Хелен не могла понять, почему он так разволновался. В конце концов, это не помешает их планам. Они успеют поужинать, как договорились. И мистер Эймс — босс Бена. Он болен и хочет видеть главного редактора своего журнала. Тут не должно быть никаких вопросов. Но странно, что мистер Эймс захотел увидеть и ее. Рой явно не знал почему, и Хелен не собиралась расспрашивать его. Скоро она все выяснит.

— Сюда, водитель. — Рой заплатил шоферу, затем присоединился к Бену и Хелен, вошедшим в вестибюль роскошного «Барбизон-палаца». — Его номер на двадцать первом этаже, — сказал Рой.

Бен Харви хмыкнул, затем взял руку Хелен, чтобы подвести ее к пустому лифту.

— Давайте покончим с этим побыстрее. Я люблю отдыхать после работы, — резко произнес он, когда Рой вошел за ними в лифт.

Рой взглянул на него, и Хелен покраснела, выдернув свою руку. Однако недостаточно быстро, чтобы Рой не заметил этого. Она почувствовала укол совести от того, что он увидел. Ей очень хотелось бы избавить его от этого. Но Рой отвернулся к двери, и его лицо было совершенно бесстрастным. Хелен оставалось только надеяться, что он воспринял это просто как обычную вежливость.

— Сюда. Направо, в конце коридора, — сказал Рой, когда двери лифта за ними закрылись.

Он шел слегка впереди, а Бен рядом с Хелен. Он быстро взглянул на нее, потянулся к ее руке, и улыбнулся, и все снова стало хорошо. Однако то, как он вел себя в такси, его неожиданный приступ гнева, было совершенно непохоже на того человека, которого она любила. К тому же его обращение с Роем почему-то напомнило Хелен Мэвис.

Они повернули в конце коридора в короткий тупичок, и Рой постучал в последнюю дверь слева.

Пауза, и затем дверь распахнулась. Их встретила Маргарет Пэрди с блокнотом в руке.

— Проходите, пожалуйста. Мистер Эймс ждет вас, — сказала она хмуро и отступила в сторону, чтобы пропустить их.

Глава 23

Гарри Эймс, в халате, пижаме и тапочках, сидел на полукруглой кушетке у огромного окна, выходящего на Центральный парк. На его коленях лежал октябрьский номер «Мол», а рядом с ним, на зеленой обивке кушетки белели скрепленные гранки. Мисс Пэрди быстро прошла к стулу с прямой спинкой, стоящему рядом с кушеткой, и чопорно уселась, держа наготове блокнот и карандаш.

— Рой, пожалуйста, закрой дверь и на всякий случай повесь табличку «Не беспокоить», — попросил Гарри Эймс. Он похудел, щеки его обвисли, а глаза запали. Его лицо было бледным, что говорило о явном нездоровье.

— Где мисс Лоренц? — спросил он.

— Она ушла немного раньше, мистер Эймс, — сказал Рой Миллигэн. — Я понял, что она собирается провести уик-энд с подругой в другом городе.

— Ну, я думаю, что мы можем пока обойтись без мисс Лоренц. Садитесь, Бен, и вы, мисс Максвелл. — Голос Эймса ничего не выражал.

Бен медленно придвинул стул. Его глаза не отрывались от коленей Гарри Эймса, затем обратились к стопке блестящих страниц рядом с издателем.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Гарри Эймс наконец заговорил, медленно, негромко и все же не без твердости:

— Бен, я сказал вам, когда приезжал в редакцию в прошлом месяце, что отдаю журнал в ваши руки. Ваши и мисс Лоренц. Я сказал, что совсем не хочу думать о «Мод», пока меня не подлатают, чтобы я мог протянуть еще немного. Я имел в виду все, что говорил. Вы и мисс Лоренц подняли наш журнал до его нынешнего завидного положения, Бен. Так что, естественно, я доверял вам обоим.

— У вас нет причин не доверять нам, мистер Эймс. Между прочим, пока вас не было, я обеспечил «Мод» несколько выгодных рекламных контрактов.

— Да, Бен, действительно. С Вильямсоном и Джергенсоном.

— Ну да, — сказал Бен изумленно, взглянув на Роя Миллигэна, облокотившегося о туалетный столик в глубине комнаты.

— Я вижу, вас удивляет то, что я знаю о них. Естественно, контракты поступают в бухгалтерию. Как издатель, я могу попросить служащих этого отдела сообщать мне, что происходит.

— Да, конечно, мистер Эймс, но…

— Но вы думали, что я в санатории, кроме того, вы знали, что я не собираюсь проверять гранки. Вы были правы в обоих случаях, Бен. Я действительно был в санатории. Затем я получил новости, обеспокоившие меня. Я попросил врача отпустить меня в Нью-Йорк под торжественное обещание, что не буду волноваться и нарушать режим. И я попросил принести сюда октябрьский номер и первые листы ноябрьского, как только они были готовы в типографии. Я также выяснил, как счастливчик мистер Бэр-рос должен был получить премию в тысячу долларов за то, что даст оттиски ноябрьского выпуска вам, Бен. Кстати, ему очень нравится такая особенная работа, которую он время от времени получает. — На губах Гарри Эймса не было ни малейшего намека на улыбку.

Бен Харви прочистил горло, потянулся за сигаретой и медленно зажег ее. Затем сказал:

— Мне нужен был предварительный экземпляр, чтобы поискать новых клиентов на побережье. Я работал над парой очерков и рассчитывал, что мог бы с тем же успехом заработать лишние деньги для вас, пока я там.

— И для себя также, Бен. Я не думаю, что Вильямсон получил эту статью за так. Пожалуйста, поправьте меня, если я не прав.

— Он разработал прекрасную модель платья с геометрическим рисунком, мистер Эймс. Это последний крик моды. Вы сами знаете, как много места мы в свое время отвели моделям Мардвелла и ностальгическим костюмам Сайсли.

— Да, действительно, они, без сомнения, были новинками. Я не сказал бы этого о геометрическом рисунке Вильямсона, я припоминаю подобную версию у мадам Ренальди прошлой весной и у Дэвиссона в Майами. Но пока оставим это. А как насчет статьи о «Платьях Джергенсона»?

— Ее написала мисс Максвелл.

— Я вижу здесь ее имя. Хорошая статья. Прекрасно написана, мисс Максвелл. Вы многому научились за короткое время в «Мод».

Он улыбнулся ей, но Хелен не смогла улыбнуться в ответ. Она сидела как парализованная, со зловещим предчувствием. Она совершенно ничего не понимала.

Гарри Эймс повернулся к Бену:

— Как главный редактор «Мод», вы обязаны следить за всем, что попадает в номер. Вы одобрили материал мисс Максвелл?

— Конечно. Она собрала материал, прекрасно поработала и написала все совершенно самостоятельно.

Рот Хелен раскрылся, но она не издала ни звука. Ее глаза расширились, и она повернулась к Бену, сидевшему рядом с ней. Он смотрел на Гарри Эймса со строгим и вызывающим лицом и совершенно не замечал ее.

— Понимаю. На первый взгляд это прекрасная история, и я бы сам одобрил ее. Кроме того, по чистому стечению обстоятельств, конечно, контракт фирмы Джергенсона, с которым мы раньше никогда не имели дел, появляется в то же самое время, когда эта статья готовится к печати. И по такому же совпадению то же самое происходит с «Одеждой Вильямсона». И также, — Эймс потянулся к гранкам рядом с ним, снял скрепку и вытащил одну из страниц, — очень странно, что в октябрьском номере мы помещаем фото купальника, который, по моему мнению, самое худшее, что я видел за двадцать лет в этом бизнесе. У нас еще даже нет контракта на рекламу от «Марвин моудс», не так ли, Вен? Но я полагаю, что мы его получим. Однако как он пропустил этот тошнотворный костюм через ваш письменный стол?

— Мисс Максвелл написала текст и договорилась с нашим фотографом достать одну из лучших моделей в Нью-Йорке. Вы согласитесь, что она сделала чудеса с этим купальником, — вкрадчиво ответил Бен.

Хелен сдавленно вскрикнула:

— Но, Бен, это неправда! Я не договаривалась об этой фотографии.

— Это детали, мистер Эймс… — начал Бен Харви.

Но Гарри Эймс сразу прервал его:

— Да, Бен, это детали. За последнее время было множество деталей. Самое неприятное, что я узнал о некоторых из них, и я не удивлюсь, если еще некоторые прояснятся до конца нашего разговора. Видите ли, я звонил вчера Марвину Дадли. Я хотел выяснить, собирается ли он сотрудничать с нами в ответ на этот жирный кусок бесплатного места, дав нам рекламу. Он был очень удивлен, Бен, что такой вопрос вообще был задан, принимая во внимание, сколько он уже потратил, чтобы этот купальник поместили в «Мод».

Бен Харви был теперь еще бледнее своего босса. Он сидел с сигаретой в поднятой руке, с лицом, как натянутая маска, капли пота начали выступать на его лбу.

— Вы хотите, чтобы я продолжал, Бен? — спросил Гарри Эймс очень мягко. И в его голосе прозвучало что-то вроде горестного сочувствия.

— Вы ничего не сможете доказать, мистер Эймс, — наконец с легкой насмешкой в голосе заговорил Бен Харви. — И я не понимаю, на что вы жалуетесь. Я принес вам черт знает сколько новых рекламных денег, денег, которых вы иначе бы не получили. Скоро будет еще больше рекламы, и мы выйдем в лидеры среди аналогичных изданий.

— Не таким способом, Бен. Совершенно не вашим способом.

— Мистер Эймс, давайте взглянем на это с практической точки зрения. Вы больной человек, и была вероятность того, что вы вообще не вернетесь к работе.

— Я ждал, что вы рано или поздно подойдете к этому, Бен. — Гарри Эймс издал долгий вздох. — Мисс Пэрди, в вашем блокноте есть заявление Эльзы Торранс?

— Да, мистер Эймс. Оно было, как вы помните, записано мной, когда я разговаривала с нею по телефону. У меня также есть подтверждающее письмо с подписью.

— Спасибо, мисс Пэрди. Видите ли, Бен, Эльза Торранс и Арвилла Джордж случайно оказались очень хорошими подругами. И когда Эльза вышла замуж, Арвилла писала ей в Пеорию обо всем, что происходит в «Мод». И она написала Эльзе, что Мэвис Лоренц предложила ей купить ее акции «Мод» с ужасающей историей о том, как я уже почти готов отъехать на кладбище и что, если Арвилла хочет быть уверенной в своем будущем, ей лучше продать эти акции одному из людей, которые собираются взять руководство журналом в свои руки.

— Понимаю. — Голос Бена Харви был теперь тусклым и безжизненным.

— Я ничего не имею против честолюбия, Бен. Если бы вы пришли ко мне, вы и Мэвис, и выложили свои карты на стол, я бы, по крайней мере, уважал вас за откровенность и, может быть, подумав над вашим предложением, дал вам шанс купить контрольный пакет. Но скупать акции служащих — а я также знаю, сколько мисс Лоренц платила сотрудникам за акции — и потом бегать в поисках рекламы, потому что вы считаете редакционные страницы своей собственностью, это уж слишком. Я требую вашей отставки. Бен, и хочу, чтобы вы приняли ее немедленно.

— Но… но вы не можете… — сказал заикаясь Бен Харви. Его лицо стало пепельным.

— Вы думаете, что случится, когда фирма «Платья Джергенсона» не найдет своей статьи ни в октябрьском номере, ни в одном другом. Или когда «Марвин моудс» обнаружит, что фотография его купальника вырезана. Боюсь, что это ваше дело — разбираться со своими друзьями. Я уже изъял эти два материала и вставил повторную рекламу. Это много стоит, но это надо было сделать.

— Подождите минутку! Ладно, я взял немного денег. Любой редактор берет, так или иначе. И кроме того, у Мэвис и меня больше ста акций «Мод». Вы не можете просто так выбросить нас, мистер Эймс. Мы можем потребовать голосования, и мы контролируем большинство. Ни один из сотрудников не может даже приблизиться к этому числу.

— Рой Миллигэн может, — тихо ответил Гарри Эймс.

Хелен вздрогнула и повернулась. Рой все еще стоял в глубине комнаты. Бен тоже смотрел туда с отвисшей челюстью.

— Что вы этим хотите сказать? — прохрипел он.

— Рой Миллигэн владеет тремя сотнями акций «Мод», не так ли, мисс Пэрди?

— Да, так, мистер Эймс. Вы перевели ему свои акции в тот день, когда он начал работать в «Мод».

— Это что, подтасовка? — Бен Харви вскочил. Глаза его сверкали.

— О нет, Бен. Никакой подтасовки, просто инвестиции. Позвольте мне кое-что рассказать вам о Рое Миллигэне.

— Я бы хотел извиниться, если вы не возражаете. — Рой заговорил в первый раз с тех пор, как они вошли в номер.

— Я возражаю, и ты останешься там, где стоишь. Я пока еще управляю делами в «Мод», а ты работаешь на меня. — Гарри Эймс позволил себе первый смешок за все время. — Рой Миллигэн сирота. Он никогда не знал своих родителей. Когда ему было восемнадцать, он покинул приют и устроился работать разносчиком. Он был умным, трудолюбивым пареньком и очень хотел учиться. Однажды Рой принес платье Зельде, моей жене. Ей понравились его вежливые манеры и то, как он говорил, и Зельда расспросила Роя, кто он и откуда. Короче, однажды она устроила мне встречу с ним за ленчем, и я тогда сделал в него вложение. Я послал его учиться на журналиста. Он хотел писать и работать в издательстве. После того как он закончил колледж, я дал ему работу в маленькой еженедельной газете одной продовольственной компании в Трентоне. Рой прекрасно проявил себя там, и тогда я ввел его в свой еженедельник. Он очень помогал Ларри Мэддену, а также написал несколько прекрасных статей.

Хелен недоверчиво уставилась на Роя.

— Так что, когда у меня случился тот первый приступ, я начал думать, — продолжал Эймс. — У меня никогда не было детей, как вы знаете, хотя бедная Зельда и я очень хотели иметь их. Но вот парень, которому я дал шанс, парень, у которого никогда не было никаких родителей и никаких преимуществ, но он был готов продвигаться в жизни сам, без всякой помощи. Так, сказал я себе, почему бы мне не оставить его проследить за делами в свое отсутствие? Он может кое-чему научиться. И как видите, Бен, он научился. Так что ваши акции, неважно, сколько их там, не могут принести вам решающего голоса. Так-то, Бен.

— Хорошо, я подам в отставку.

— Так будет лучше для «Мод». Теперь что касается ваших акций, или, скорее, акций, которые вы и ваша подружка Мэвис смогли купить…

— О, Бен! — простонала Хелен и закрыла рукой глаза, наполнившиеся слезами.

— Я хочу сделать вам предложение, Бен. Я выкуплю их все… Да, и по той цене, которую вы с Мэвис заплатили за них. Это щедрый жест и, может быть, дорогостоящий, но я считаю, он стоит того, чтобы очистить репутацию и начать все снова. Рой Миллигэн будет редактором, пока, вероятнее всего, с помощью Кэти Николс. Он еще не может писать о моде так, как вы, Бен, но у него есть мозги и желание учиться делать хорошо то, что он задумал. Если вы знаете, где Мэвис, Бен, я предлагаю вам немедленно связаться с ней и рассказать о моем предложении. Я хочу, естественно, и ее отставки, и будет менее болезненно для нее, если вы сможете перехватить Мэвис до того, как она придет в редакцию в понедельник.

— Я… я представляю. Мы говорили перед ее отъездом, — хрипло сказал Бен. Он не смотрел ни на Хелен, ни на Гарри Эймса, вперив взгляд в погасшую сигарету в своей руке. — Я верну акции, как только смогу. Некоторые у Мэвис, а остальные у меня.

— Хорошо, Бен. Только продиктуйте просьбу об отставке мисс Пэрди. Теперь, мисс Максвелл. Рой сказал мне, что вы очень преданы нашему делу и трудолюбивы. Кроме того, вы не имеете никаких связей с «Марвин моудс» и фирмами Джергенсона и Вильямсона. Вы просто выполняли работу, которую вам поручал редактор. Рой очень высоко ценит ваши способности, и я тоже. Мы — то есть я — хотели бы, чтобы вы остались с нами, если вы не против?

— Я… я, о, мистер Эймс, я не знала… Это… это шок… Конечно, я хочу продолжать работать в «Мод», если вы оставите меня.

Бен Харви подошел к стулу мисс Пэрди и тихим дрожащим голосом диктовал ей заявление о своей отставке. Закончив, он поднял глаза и, встретив полный слез взгляд Хелен, подошел к ней.

— Хелен, я… мне очень стыдно. Я вовлек тебя в это. Но я хочу сказать только одно. Ты можешь этому не верить, но это правда. Я… я говорил тебе, что ты совсем не такая, как все другие девушки, кого я когда-либо знал, и я полюбил тебя за это. Это все правда. Сначала это была часть плана Мэвис, и я должен был играть роль влюбленного. Но потом я влюбился в тебя по-настоящему. Я хочу, чтобы ты это знала. И извини меня за зло, которое я причинил тебе.

Хелен склонила голову, не в состоянии говорить, и ее плечи затряслись от сдавленных рыданий. Бен мгновение смотрел на нее, затем, качая головой, вернулся к мисс Пэрди.

— Рой, думаю, что теперь ты и мисс Максвелл можете идти. Я хочу, чтобы ты вернулся сюда в понедельник утром. Нам придется поправить ноябрьский номер, и быстро. Может быть, мисс Максвелл сможет помочь тебе заменить чем-то эту чепуху об «Одежде Вильямсона»? Теперь идите оба. — Гарри Эймс снова позволил себе тусклую улыбку.

В холле Рой Миллигэн утирал Хелен слезы.

— Прости, я не мог сказать тебе, Хелен, — говорил он. — Мне даже не следовало вообще встречаться с тобой, пока я работал в «Мод». Но… ну, я хотел этого.

— Ты… ты всегда был так мил со мной, Рой, а я… я так плохо поступила с тобой. Видишь ли, я… я была помолвлена с Беном.

— Я догадался. По крайней мере, он знает, что потерял, кроме своей работы.

— Что… что ты имеешь в виду?

— Ну, во-первых, он потерял самого милого, самого честного помощника редактора, в которого только может влюбиться мужчина.

— Пожалуйста, не шути, Рой. Я была так уверена, что Бен любит меня.

— Он любил, по-своему. И я думаю, он честно хотел со временем избавиться от Мэвис. Не вини его слишком. Я только надеюсь, что он не настолько обидел тебя, что ты перестанешь навсегда доверять всем мужчинам.

— Он водил меня в «Тауэр Свит» в тот вечер, когда сделал мне предложение. Он сказал, что все огни Нью-Йорка включились только для меня… — Хелен снова всхлипнула и спрятала залитое слезами лицо в носовой платок Роя. — Я была так уверена, что люблю его. Но, наверное, я была просто ошеломлена всем тем, что он мне показывал. Он был такой внимательный, Рой, такой обаятельный. Но теперь я вижу, как мы не подходили друг другу.

— Ну, я не поведу тебя в «Тауэр Свит», когда сделаю предложение. А я обязательно сделаю тебе предложение, Хелен, потому что я люблю тебя. Но не сейчас, милая. Нам еще слишком много нужно сделать в «Мод».

— Что ты сказал, Рой? — Она подняла на него глаза, спрашивающие, непонимающие.

— Я сказал, что, когда сделаю тебе предложение, я не поведу тебя в «Тауэр Свит». Это будет место, которое мы выберем вместе, когда придет время. А сейчас я голоден и, держу пари, ты тоже. Я мог бы купить тебе гамбургер и чашку кофе, если ты высушишь слезы и напудришь свой милый маленький носик.

— Да, Рой, я тоже голодна. И еще кое-что…

— Да, дорогая?

— Я тоже люблю тебя, Рой. Я думаю, что давно люблю тебя, — я только не знала этого. Я была так ослеплена Беном, что не понимала, какой он на самом деле. Но теперь мои глаза открылись. И, Рой, я буду ждать тебя столько, сколько ты захочешь.

— Ну, я надеюсь, нам не придется ждать слишком долго, Хелен, — улыбнулся Рой. — Пошли, милая, я уже чувствую вкус этого гамбургера.

Примечания

1

Китайский квартал в Нью-Йорке.

(обратно)

2

Около 34 градусов по Цельсию.

(обратно)

3

Bald — лысый, bold — рельефный (англ.).

(обратно)

4

Первый понедельник сентября.

(обратно)

5

Имеется в виду четыреста самых богатых семей Соединенных Штатов Америки.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

*** Примечания ***