КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Высший класс [Фридрих Евсеевич Незнанский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Фридрих Незнанский Высший класс

Декабрь 2004 г. Адвокат

1
Никакой ожидаемой им пробки на въезде в Москву в начале Дмитровского шоссе не было. И данное обстоятельство существенно улучшило и без того неплохое настроение адвоката Юрия Петровича Гордеева, пребывавшего в данный момент за рулем своего «опеля-корса», новенького, но уже хорошо обкатанного. Последнему обстоятельству способствовали частые поездки Гордеева из столицы в Химки, где он уже некоторое время возглавлял филиал юридической консультации, расположенной на Таганке[1].

Конечно, мотаться туда-сюда ежедневно было бы глупо. Поэтому Юрий Петрович и снял в Химках вполне приличную квартирку, в которую постепенно перекочевали некоторые особо любимые им мелкие и не очень вещицы из московского жилища адвоката на Новой Басманной.

Что касается вполне приличного настроения, в общем-то, положа руку на сердце, вовсе не характерного для Юрия Петровича, этому способствовало сразу несколько обстоятельств.

Во-первых, вопреки расхожему предрассудку нынешний високосный 2004 год, от которого оставалось всего-то каких-нибудь три с половиной недели, завершался для Гордеева более чем удачно («Тьфу-тьфу-тьфу! Не сглазить бы…»): начиная с осени клиенты пошли косяком, как рыба на нерест. Пришлось даже отказать нескольким из них, оставив себе наиболее интересные и, разумеется, высокооплачиваемые дела. Как следствие, Юрий Петрович не только выплатил наконец поднакопившиеся долги, но и оставшейся суммы ему должно было хватить минимум на пару-тройку месяцев вполне безбедной холостяцкой жизни.

Во-вторых, будучи человеком предусмотрительным, Гордеев заранее прикинул варианты встречи нынешнего Нового года и, остановившись на наиболее приятном из них — в обществе одной очаровательной молодой особы, приступил к подготовке почвы для осуществления данного варианта. Стартовый момент его вполне удовлетворил: особа явно была не против разделить с адвокатом новогодние радости. Легкое разногласие касалось исключительно того, где именно следует им предаваться. Она настаивала на одном из горнолыжных курортов Швейцарии, не слишком дорогом, к счастью. Он стремился осуществить свою давнюю мечту и встретить 2005-й в Париже… В любом случае дело было на мази.

Наконец, как раз сегодня Гордеев избавился от последнего в нынешнем году клиента, твердо решив дать себе, любимому, передышку. Никаких дел до середины января — решено и подписано!

Юрий Петрович сосредоточился исключительно на дороге, тем более что глазеть по сторонам было незачем. Ничего приятного в том, чтобы разглядывать в самом начале самого зимнего месяца утопавшие в грязи вместо нарядного белого снега обочины, он не находил. Что поделаешь? Глобальное потепление!..

«В Москве не будет больше снега, не будет снега никогда…» Он улыбнулся, припомнив пророческие строчки замечательного поэта Александра Петровича Межирова, написанные, кажется, еще то ли в конце 70-х, то ли чуть позже… Когда-то, на заре туманной юности, Гордеев знавал этого человека очень и очень неплохо: с ним дружили его родители. Юный же Гордеев восторгался не столько стихами, сколько самим Межировым — авантюристом, игроком, отчаянным женолюбом… Средства к существованию Александр Петрович добывал исключительно игрой в бильярд и в карты — разумеется, в подпольных катранах, поскольку в те времена игорные дома были запрещены.

Юному Гордееву он как-то самолично пояснил, что это — принцип, поскольку получать деньги за стихи, с его точки зрения, для поэта позорно… Возможно, говорил правду, а возможно, и лгал. С ним все было возможно! В любом случае старый поэт ныне давно уже проживал в Нью-Йорке и, продолжая зарабатывать деньги все тем же способом, говорят, сумел-таки обзавестись собственной квартиркой на Манхэттене… А вспомнил о нем сейчас Юрий Петрович не только из-за отсутствия снега в его родном городе, страдавшем этим уже не первый год подряд, но и потому, что его последним клиентом, точнее, клиенткой была дама из писательской среды. Даму обвинили в плагиате, и перед Гордеевым стояла задача доказать обратное: а именно, что «плагиатнула» вовсе не известная детективистка, а сама истица, подавшая на писательницу в суд… Задача, кстати, не из легких, с которой он, однако, справился.

Несмотря на то что до встречи с этой своей клиенткой он ни одной ее книжки не читал, а создательниц нынешних детективчиков, даже столь популярных, как упомянутая литературная дама, писательницами и вовсе не считал… Ну все, выкинуть из головы весь этот хлам — и дело с концом! Ни слова больше о делах. И для верности мысленно поклявшись себе в этом, Юрий Петрович Гордеев стал про себя прикидывать остаток сегодняшнего дня, провести который собирался в расслабленности и лени, в обществе поджидавшей его на Новой Басманной бутылки полюбившегося Юрию Петровичу в последний год настоящего французского арманьяка.

И как раз в этот момент зазвонил его мобильный.

Обнаружив на определителе знакомый номер своего старинного друга Вячеслава Ивановича Грязнова, заместителя директора Департамента уголовного розыска МВД, ничего плохого Юрий Петрович не заподозрил. Более того, даже испытал что-то вроде радости: поскольку день сегодня пятничный даже у Славки — и короткий, будет с кем распить упомянутую бутылочку благороднейшего напитка: пить в одиночестве Гордеев не любил, от этого у него почему-то неизменно портилось настроение. Заодно и Саню Турецкого позвать можно… Скажем, часикам к семи вечера. Часы на панели его «опеля» показывали 15.37, так что времени, чтобы свернуть служебные дела, друзьям вполне хватит. Да и сам Гордеев успеет осуществить все задуманное, включая душ и парочку часов ленивого ничегонеделания… Словом, знаменитая адвокатская интуиция на сей раз Гордеева подло подвела — смолчала, подавленная предыдущими приятными размышлениями о ближайшем будущем.

— Слушаю вас, товарищ генерал! — игриво произнес Юрий Петрович, включая связь.

— Привет представителю самого бессовестного сословия на земле, — пробасил Грязнов-старший и фыркнул.

— Не понял… — несколько подрастерялся Гордеев. — Ты это о ком?

Грязнов расхохотался и пояснил:

— Да это я цитирую! Недавно телевизор включаю, а там какой-то разухабистый перец афоризм произносит: юристы, мол, самое бессовестное сословие на земле!

— А-а-а…

— Ты сейчас где? — совсем другим тоном поинтересовался Вячеслав Иванович. — У себя в Химках небось?

— Не угадал, как раз наоборот — в дороге. К Кольцу подъезжаю… А что?

— Отлично! — обрадовался чему-то Слава.

Тревожное предчувствие наконец слабо шевельнулось в душе Гордеева.

— И чем же это так хорошо, что даже отлично? — осторожно поинтересовался он.

— Свидеться бы надо, и чем скорее — тем лучше…

— Слав, если ты приготовился обременить меня очередным клиентом — забудь! — поспешно ответил Юрий Петрович. — Я сегодня двоим отказал уже, и тебе, сразу предупреждаю, ничего не светит! Могу я раз в жизни расслабиться и встретить Новый год по-человечески или как?

— Можешь! — легко согласился Грязнов. — И кто ж тебе сказал, что я посягаю на твою новогоднюю ночь?

— Не сказал, а подсказал, — буркнул Юрий Петрович. — Весь мой жизненный опыт.

— Ну, это ты загнул. — В голосе Вячеслава Ивановича послышалась обида. — Можно подумать, я с тобой встречаюсь исключительно по корыстным соображениям…

— Я этого не говорил. — Юрий Петрович ощутил легкий укол совести по отношению к другу. — И вообще, я сам собирался вас с Турецким вечером к себе зазвать на классную бутылочку…

— Небось опять эта французская гадость? — подозрительно спросил Грязнов-старший, категорически не приемлющий изысканных вкусов своего друга.

— Ничего себе «гадость»! — возмутился адвокат.

— Ну, может, и не гадость, но если собираешься потчевать своим обожаемым арманьяком, так и скажи — я с собой «Гжелку» прихвачу… Так во сколько?

— У тебя и правда что-то срочное? — вздохнул Юрий Петрович.

— Правда.

— Ну, дома я буду где-то через час — пока то да се… Давай к шести, что ли? Только учти: если речь идет о клиенте…

— Уже учел! Кстати, дома ты будешь не через час, а раньше, а на «то да се» тебе и получаса хватит. Так что жди к семнадцати ноль-ноль. Кстати, прибуду не один, хочу познакомить тебя с одним весьма примечательным человечком!

И Грязнов-старший, не дожидаясь реакции друга, отключил связь. А Юрий Петрович Гордеев, в полной мере ощутив дурное предчувствие — из тех, которые не обманывают в отличие от предчувствий радостных, покачал головой и напомнил сам себе: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на завтра».

Похоже, только это — рассмешить Создателя — ему пока что и удалось…

2
— Теперь я понимаю, — уныло произнес Юрий Петрович, — что дружба — понятие вовсе не круглосуточное, а круглогодичное… Славка, тебе не стыдно?

— Ничуть! — заверил его Грязнов-старший, с удовольствием оглядывая накрытый Гордеевым стол, на котором красовались в соседстве друг с другом сырокопченая колбаска, красная рыба, сыр и ваза с фруктами. — И я даже готов пояснить почему!

— И почему?

— Потому что трехнедельное ничегонеделание для такого трудоголика, каковым ты являешься по сути, неизбежно закончится депрессией!

— Да ну?!

— Никаких сомнений! — Вячеслав Иванович достал откуда-то из-за пазухи обещанную бутылку «Гжелки» и торжественно водрузил ее на стол.

— Одной вполне хватит, — пояснил он серьезно. — Турецкий не придет, у него личная проблема.

— Какая? — заинтересовался Юрий Петрович.

— «Ирина Генриховна» называется… Если он в пятый раз нарушит клятву и не сопроводит ее сегодня вечером в консерваторию на концерт какого-то знаменитого американского хмыря, развод неминуем.

— Знаешь, — признался Юрий Петрович, — мне однажды приснился страшный сон — будто я женат… Сколько времени прошло, а до сих пор, как вспомню — так и вздрогну…

— Во-во, — вздохнул Грязнов-старший, с удобством устраиваясь на стуле. — Но Сан Борисычу это вроде бы нравится… Впрочем, не будем мыть кости нашему и без того несчастному другу. Давай для начала по маленькой и…

— … И к делу! — обреченно буркнул адвокат. — И где, кстати, обещанный тобой «человечек»?

Вячеслав Иванович мельком глянул на часы:

— Кирилл подойдет ровно через полчаса. Ну-ну… Не расстраивайся заранее… Прозит!

— Можешь ты наконец по-человечески пояснить, кто такой упоминаемый тобой Кирилл?

Грязнов, однако, только головой мотнул в сторону рюмки Гордеева.

Они выпили, и Слава, зажевав маленькую куском рыбы, перешел к деловой части. Начал он, правда, по мнению Юрия Петровича, издалека.

— Тебе имя Кирилл Александрович Гроднев ни о чем не говорит?

Адвокат ненадолго задумался и покачал головой:

— А должно?

— Еще бы! — Грязнов посмотрел на друга с легким осуждением: — Темнота ты все-таки… Кирилл — ученый с мировым именем, физик-ядерщик! После того как его работы… не все, конечно… рассекретили, по всему свету с телеэкранов не сходит! Ну, конференции там всякие, просто интервью… Недавно целая передача о нем по второму каналу была!

— Слушай, Славка, прервал его пламенную речь Гордеев, — ты, часом, меня ни с кем не путаешь? Какое отношение я, по-твоему, имею к ядерной физике?! С какой стати я должен знать про ее отцов-основателей, тем более что и телевизор-то смотрю раз в месяц?..

— Ну, насчет отцов-основателей ты, конечно, загнул, — вполне серьезно возразил ему Вячеслав Иванович. — Но ученый он и впрямь известный, имя, можно сказать, на слуху… Мы с ним лет двадцать точно знакомы. Жили когда-то в одном доме, и вообще.

Что «вообще», Юрий Петрович уточнять не стал. Его интересовало другое.

— И что же с твоим мировым ученым стряслось? Обвиняют в продаже государственной тайны китайцам?

Грязнов покачал головой и наполнил рюмки очередной порцией «Гжелки».

— Стряслось-то стряслось, да только не с ним, а с его единственной дочерью… Ей сейчас, должно быть, лет двадцать, не больше… Лично я Дианку в последний раз видел, когда она еще в детский садик ходила…

— Ну и что же с этой единственной произошло? Небось из дома сбежала?

Вячеслав Иванович посмотрел на Гордеева с восхищением:

— Ну и интуиция у тебя…

Юрий Петрович пожал плечами и промолчал. Не стал пояснять другу, что интуиция тут ни при чем, все дело в опыте. В девяти случаях из десяти просившие его помощи родители единственных чад из обеспеченных семей обращались как раз по поводу исчезновения этих самых чад из родного дома. Это уж потом, по ходу дела всплывало что-нибудь вроде, увы, традиционных в наше время наркотиков или какого-нибудь мелкого, а то и не очень мелкого правонарушения, совершенного единственным дитятей в процессе побега или до него.

— В общем-то, да, — продолжил между тем Грязнов. — Но на самом деле все куда и сложнее, и хуже… Видишь ли, этим делом уже некоторое время занимается «Глория» — Дениска со своей командой, и всего, что они нарыли, мы пока даже отцу ее не можем сказать… Гм!.. Собственно говоря, именно поэтому я и пришел к тебе раньше Кирилла.

«Глория» была едва ли не лучшим в столице детективным агентством, возглавлял которое Денис Грязнов-младший, родной племянник Вячеслава Ивановича. За родственные связи Денису иногда приходилось платить в прямом смысле слова, существенно теряя в деньгах, а порой и вовсе бесплатно помогая не только дядюшке, но и Турецкому — неофициально, конечно, во вполне официальных расследованиях. Там, где у органов руки были связаны законодательством и уголовно-процессуальным кодексом, Денис и его команда «просачивались» в те самые зазоры, которые всегда имеются между Законом и его реальным воплощением в действительность, во всяком случае, для частных лиц, этот самый Закон формально не представляющих…

— Ничего не понимаю! — нахмурился Гордеев. — То есть я, конечно, понимаю, почему этот твой Гроднев нанял для поисков беглого чада Денискину команду: вероятно, как и все нормальные российские граждане, не особо доверяет милиции… Ну а я тут при чем? Кстати, он хотя бы подал заявление об ее исчезновении?

— Само собой… Только ты ж знаешь — по таким делам наши органы начинают вяло шевелиться спустя трое суток после того, как человек пропал. Так что ребятки из «Глории» к поискам приступили раньше. А потом… — Было видно, что Грязнову-старшему слова даются с некоторым трудом. — Видишь ли… Во-первых, Диана исчезла из дома, где провела ночь, после чего там обнаружили труп…

Юрий Петрович присвистнул и уставился на друга с зарождающимся интересом.

— Рано свистишь, — предупредил его тот. — Во-вторых, дом этот, точнее, квартира, принадлежит гражданину США, крупному бизнесмену, имеющему в России не менее крупные интересы, Майку Вайтмену, а труп — его супруги Лесли…

— Теперь можно?

— Что — можно? — не понял Вячеслав Иванович.

— Свистеть, говорю, теперь можно или будут еще сюрпризы?

— Будут! — пообещал Грязнов. — Ребята Дениса прошли по ее следам как раз до твоих любимых Химок. И там напоролись на второй труп — бойфренда Дианы, некоего Вениамина Кротова, кстати сказать, единственного сына одного военного перца, при больших чинах и засекреченного от пяток до кокарды…

— Черт побери! — не выдержал Юрий Петрович. — Еще одно-единственное избалованное чадо!.. И чего ж ты в конечном счете хочешь от меня? Похоже, на девушку, пока она убегала, успели завести сразу два уголовных дела — здесь и в Химках? Кстати, сразу вопрос — что девица вообще делала ночью в доме этого Майка и его покойной супруги?

— Хороший вопрос… — уныло кивнул Вячеслав Иванович и несколько виновато отвел глаза. — Ребята и тут кое-что нарыли… Похоже, дочь Кирилла, Диана Гроднева, являлась довольно известной в определенной среде вип-проституткой… Теперь можешь свистеть!

Но свистеть Юрий Петрович Гордеев не стал. Вместо этого он по собственной инициативе разлил «Гжелку» по третьему кругу и молча выпил свою порцию, лишь после этого открыв рот.

— Так что там относительно уголовных дел? — поинтересовался он.

— К тому моменту, как в Химках обнаружили труп парня, они с Дианой уже были объявлены в розыск официально, — вздохнул Вячеслав Иванович. — По заявлению американца. Сам знаешь, на заявления в соответствующие органы граждан США реагируют куда быстрее, чем на наши, отечественные. Факс с их физиономиями, во всяком случае, пройти по областным отделениям успел. Какой-то опер там, на месте, мальчишку опознал. Отзвонили в Москву, в итоге, как ты понимаешь, все это свалили на столичные головы. Так что дело получилось одно и, поскольку в нем оказались замешаны американцы, перешло совсем на другой уровень… Ну а насчет того, почему ее отца не посвящают в детали, касающиеся «профессии» дочки, — это, знаешь ли, моя личная просьба: к счастью, со следаком, ведущим дело, я знаком лет двадцать… Ну и насчет того, чтобы нанять тебя, тоже я ему присоветовал… Девчонке нужен адвокат твоего класса, Юра!

— Не льсти мне, — огрызнулся Гордеев. — Свиньи вы с Турецким. Оба. Голову даю на отсечение, у Борисыча в этом деле какой-то свой интерес присутствует…

— Но ты ж сам понимаешь…

— Ни черта я не понимаю! Ясное дело, если речь об иностранцах, значит, и следственная группа со всеми вытекающими последствиями, то есть с представителями Генпрокуратуры и, вероятно, ФСБ. Славка, а этот ученый действительно твой приятель?

— С чего бы я стал тебя обманывать? — слегка обиделся Грязнов-старший. — Не только приятель, а еще и чудный, дивный мужик, немного не от мира сего… Знаешь, из тех, кому все равно, где его кабинет находится: в Москве, в Париже, на Северном полюсе — лишь бы оборудование было самое-самое… Но при этом — настоящий патриот! Родины никаким китайцам не продаст…

— Тогда почему ему все равно, где находится кабинет? У американцев, например, с оборудованием куда лучше, чем у нас.

— Ну, это я к примеру сказал, чтобы ясна была степень его погруженности в науку и рассеянности по отношению… гм… к окружающему миру — во! В общем, Юра, будь другом, а? Лично я уверен, что девчонка никого не убивала, в бега пустилась с перепугу… Потому и посоветовал Кириллу помимо «Глории» нанять тебя в качестве адвоката. Вдвоем с Дениской вы ее точно вытащите! А деньги у Гроднева есть, он тебе заплатит, сколько скажешь, лишь бы с дочкой все было в порядке!

— Ладно, — вздохнул Юрий Петрович, который ни за что бы не признался своему другу, что так некстати свалившееся по его милости на голову адвоката дело уже успело его зацепить. — У меня еще один вопрос: упомянутый тобой бойфренд, труп которого обнаружен в Химках, он в ту ночь что же, был вместе с девицей у этого американца? Или присоединился к ней позже?

— Как в воду глядел: оба-два, как говорят одесситы, ночь провели с супругами… Исчезли одновременно и, судя по всему, вместе. Во всяком случае, обоих видели все в тех же Химках примерно за сутки до того, как парень был убит.

— А он точно был убит? Может, передозировка, как это у них водится нынче?..

— Точнее некуда, — мрачно бросил Грязнов. — Удушение… Наркотиков парень, как ни странно, не принимал, во всяком случае, не кололся.

— Ясно, его любимым пороком был другой… Дьявол бы забрал всех этих извращенцев — и наших, и «ихних»!.. Кстати, имя этого Майка я слышал, кажется, он по-крупному кого-то там инвестирует… Верно? По-моему, в том числе государственные структуры… Потому все и засуетились! Я прав?

— Не знаю, — пожал плечами Грязнов-старший.

— В его бизнес-деятельность я особо не углублялся. Знаю только, что у властей наших к нему особый интерес, вроде бы в госструктуры он действительно инвестирует, кажется, даже по ящику об этом что-то было… Можно у Турецкого спросить — потом, когда он с концерта вернется.

— И не подумаю! — огрызнулся Гордеев. — Моя задача, насколько я понимаю, исключительно девица, которую еще надо отыскать, а уж после с божьей помощью защитить от подозрений в двойном убийстве… А что, эту Лесли тоже придушили?

— Нет. Ее, насколько я знаю, по башке чем-то тяжелым вдарили…

— Когда это все случилось, Слава? Число?

— Сейчас… — Вячеслав Иванович задумался ненадолго, что-то подсчитывая в уме, потом удивленно пожал плечами: — Надо же… Всего восемь дней прошло! А мне казалось, что не меньше двух недель… Следовательно, в субботу, 26 ноября, труп американской супруги…

— А парня?

— Спустя двое суток, — уверенно ответил Грязнов-старший.

— Ну, тогда неудивительно, что я насчет этого ничего не слышал, у меня все это время процесс шел… Я наивно полагал, что последний в нынешнем году… Дураком, выходит, был.

— Ну, чего ты злишься? Ведь не с пустого места начинать! Я тебе целую папку бумажек всяких полезных принес. Пряхин Саша — это муровский следователь, на которого в итоге все повесили, — дал мне по дружбе взглянуть на дело, кое-что я тебе для общего представления выписал. Ну и доклады ребят Дениса, конечно… Так что, когда ты получишь официальную возможность ознакомиться с делом, представление о нем иметь уже будешь…

С неожиданной для его комплекции живостью Вячеслав Иванович, поднявшись из-за стола, сбегал в прихожую и почти моментально вернулся с небольшой синей папкой-уголком из полупрозрачного пластика в руках:

— Вот, держи!

— Спасибо огромное, — язвительно поблагодарил его Гордеев. — Глядишь, и я вам когда-нибудь пригожусь, как золотая рыбка — об тот же стол и по тому же месту! А твой Гроднев, по-моему, задерживается, пора бы ему прибыть…

И словно в ответ на его замечание Именно в этот момент подал голос домофон.

Кирилл Александрович Гроднев оказался щупленьким рыжеватым человечком неопределенного возраста, никак, с точки зрения адвоката, не соответствующим своей внешностью всем его званиям, которые успел перечислить по памяти Гордееву Вячеслав Иванович. Основательно помятый и не по сезону легкий плащ, круглые старушечьи очки… Впрочем, может быть, все дело было в постигшей его беде?

Открывший ему двери Гордеев первым делом обратил внимание на слегка дрожавшие губы академика.

— Я так рад вас видеть… — пробормотал тот после взаимного обмена приветствиями. — Слава говорил, вы творите чудеса по части… по части…

— Слава явно преувеличил, — произнес Юрий Петрович, бросив на Грязнова-старшего сердитый взгляд. — Я не волшебник, — и, заметив, как моментально побледнел Кирилл Александрович, поспешно добавил: — Но все возможное действительно сделаю.

Что касается Вячеслава Ивановича, он в продолжение обмена репликами между адвокатом и его потенциальным клиентом усиленно делал вид, что главное дело его жизни на данный момент — разыскать и поставить на стол еще один прибор.

— Понимаете, — губы академика все еще дрожали, — Дианочка — замечательная девочка, хотя, возможно, немного избалованная. Но ничего по-настоящему плохого сделать она просто не могла… В нашем УВД мне сказали, что девочку подозревают чуть ли не в убийстве… Чушь! Мне ли не знать, какая это дикость — подозревать Диану в чем-то подобном?!

К удивлению Гордеева, Кирилл Александрович, по мере того как говорил о своей дочери, преображался на глазах. Голос его стал громче и тверже, в глазах за толстыми стеклами очков вспыхнули огоньки.

— Пожалуйста, поймите, Диана не могла сделать ничего подобного… Главное — найти ее, и вы сами все поймете… Я заплачу вам любую сумму! Только найдите и спасите Дианочку от этого кошмара!..

— Насколько я понял, ее поисками уже занимаются и официальные органы, и «Глория»… Поверьте, у них в этом отношении куда больше возможностей, чем у меня. Адвокаты…

— Но, — перебил его Гроднев, — Слава сказал, что у вас большой опыт адвокатской практики, что вы к тому же блестящий следователь!..

— Кирилл, — поспешно вставил Грязнов-старший, — чтоб не забыть: на то, что тебе сказали в УВД, можешь плюнуть, дело уже не у них. Я же обещал тебе, что займусь этим, и, как видишь…

— Да-да, конечно… — Вид у Гроднева снова сделался растерянным, он вдруг обмяк, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Простите… Сколько я должен вам заплатить? — Он вопросительно посмотрел на Гордеева.

— Во-первых, не совсем мне, — мягко произнес тот. — Я работаю в десятой юрконсультации, на Таганке… Там мы с вами завтра и встретимся. Заключим, как положено, договор, оформим ордер на защиту, обговорим сумму, которую вы переведете на наш счет… Считайте, что я уже начал работать по вашему делу — непосредственно с этой минуты…

— Кирилл, — вмешался Грязнов-старший, — ты ничего не ешь и, что самое ужасное, не пьешь! Тебе совершенно точно необходимо расслабиться!

— Ты же знаешь, — их гость непроизвольно поморщился, — я не выношу алкоголь… Юрий Петрович, я буду у вас в консультации завтра во сколько скажете. Спасибо вам огромное, что согласились, что…

— Спасибо лучше сказать Вячеславу Ивановичу, — усмехнулся Гордеев. — Это он у нас верный друг и товарищ, всегда готовый удружить родному человечку…

На самом деле он не мог не признать, что где-то, в чем-то Грязнов-старший был, несомненно, прав: три с лишним недели «расслабухи» и безделья — это и впрямь слишком для столь предприимчивого и энергичного господина, каким считал себя втайне и сам адвокат. Да и каким действительно являлся. А уж депрессия, способная возникнуть по этой причине, одним воспоминанием о ней, случившейся с Юрием Петровичем в не столь отдаленном прошлом, вгоняла его в дрожь… К тому же дело Дианы Гродневой — он это чувствовал всей своей адвокатской шкурой — было незаурядным, несомненно интересным: так уж вышло, что за всю его практику — как следовательскую, так и в качестве адвоката — Гордееву ни разу не доводилось сталкиваться с вип-проституцией, вообще ни с одной из представительниц этих высококлассных ночных фей…

— Интересно… — пробормотал он нечаянно вслух. — Интересно…

Вячеславу Ивановичу при этом очень захотелось рассмеяться. Но вместо этого Грязнов-старший сдержался и сделал вид, что ничего не слышал.

Июнь, 2001 г. Диана

1
Полуденное солнце пробилось-таки сквозь неплотно сдвинутые шторы и медленно, но верно двинулось по комнате, явно преследуя конкретную цель — пристроиться своим тоненьким лучиком на носу крепко спавшей обнаженной девушки, раскинувшейся на широкой софе поверх шелкового покрывала. Даже в таком виде — с плотно сомкнутыми веками, приоткрытым ртом и раскинутыми руками — Диана Гроднева была необыкновенно хороша.

Правильное овальное личико с высокими скулами, свежие пухлые губы, за которыми поблескивала ровная полоска зубов, длинные и густые волосы цвета старой меди, завитые в мелкие кудряшки-спирали, небрежной копной разбросанные по подушке. Но главным достоинством девушки, несомненно, была кожа — удивительно гладкая, белоснежная, почти прозрачная… Даже у рыжеволосых красавиц такая встречается редко. Тем более всего-то в неполные семнадцать, в сущности еще подростковые, когда большинству девушек приходится бороться за чистоту своей кожи самым нешуточным образом.

Однако, глядя на ее крепкую полную грудь и удлиненные, прекрасной формы бедра, вряд ли кто-либо предположил, что Диане Гродневой нет и семнадцати лет: выглядела она юной, но вполне сформировавшейся женщиной — да, в сущности, так оно и было.

Между тем солнечный луч свое дело сделал. Диана поморщилась, резко дернулась и чихнула, одновременно сев на сбитой в комок за душную июньскую ночь постели. И лишь после этого разомкнула наконец густые темные ресницы, бессмысленно глянув перед собой. Глаза у нее оказались ярко-голубыми. Именно так — вначале садясь в постели, а уж потом их открывая, она просыпалась с самого детства, чем всегда необыкновенно умиляла своего отца…

Сегодня из сна она выныривала с большим трудом, чем обычно: сказывалась почти бессонная ночь выпускного вечера. И хотя по ряду причин на Красную площадь вместе с одноклассниками, теперь уже бывшими, Диана не поехала, домой она заявилась где-то около трех утра и еще с час металась по комнате, яростно сдирая с себя ненужное роскошное платье, разбрасывая куда придется чулки с кружевными резинками, так и не пригодившееся белье, впервые в жизни купленное тайком от родителей в секс-шопе на собственные сбережения… Все оказалось напрасным! Какая же она дура была, рассчитывая на этот трижды проклятый выпускной, почти уверенная в том, что Юрочка, увидев ее в этом платье, с этой прической, такую… такую…

«Сволочь! Сволочь! Сволочь!..» — пробормотала Диана, к которой вместе с первыми проблесками сознания вернулось и воспоминание о пережитом ею вчера унижении, и ярость, направленная на эту суку Тамарку, пять лет прикидывавшуюся ее лучшей подругой. Тамарка была единственной, кто знал об особых отношениях, связывающих Диану Гродневу и их классного руководителя, преподавателя физики и астрономии, Юрия Сергеевича Краснова… Не она ли обзывала его проклятым педофилом, увещевая подружку эти самые особые отношения прекратить? Последнее, чего могла ожидать Диана от твари Тамарки — так это того, что именно она и уведет у нее Юрочку… Ну что, что он в ней нашел?! Черная, как головешка, груди почти нет… Разве может она сравниться с ней, Дианой?

Девушка выскользнула из постели и, преодолев расстояние до окна по мягкому красному ковру, раздвинула шторы, впуская в комнату теплый июньский полдень. Затем, словно желая убедиться, что по-прежнему красива, гораздо красивее этой паршивки Томки, подошла к огромному зеркалу, вделанному в шкаф-купе, и некоторое время придирчиво разглядывала свое отражение. Как ни странно, но увиденное ее успокоило — пусть и не до конца, но настроение стало чуть-чуть лучше. В конце концов, хрен с ним, с Юрочкой. Все равно школа и все, что с ней связано, отныне раз и навсегда позади! И плевать ей, по большому счету, и на него, и на Томку, и на пестрящий трояками аттестат. Все равно в этом году поступать она никуда не будет — как бы ни настаивал отец.

Диана еще пару месяцев назад, во время предэкзаменационной гонки, устроенной учителями, твердо решила отдохнуть от любой учебы как минимум год — даже если папочка встанет на уши… Матери-то это точно все равно, лишь бы ее никто не трогал… Она и сама отродясь не любила учиться, благо спорт вывозил…

Вспомнив о Татьяне Аркадьевне, Диана вновь нахмурилась и, отойдя от зеркала, нехотя накинула на себя валявшийся на полу рядом с софой розовый халатик и двинулась к двери: несмотря на настигшие ее неприятности, Диана, как всегда по утрам, жутко хотела есть.

Лина, разумеется, была на кухне, и хорошего настроения Диане это обстоятельство не прибавило: под загадочным взглядом ее темных узких глаз девушка чувствовала себя всегда неуютно. Никакая она была, конечно, не Лина, но ее сложное восточное имя произносить по нескольку раз в день показалось Татьяне Аркадьевне столь затруднительным, что, ко всеобщему удовлетворению, сошлись на Лине. Где родители откопали эту лишенную каких-либо признаков конкретного возраста бабу с неподвижной физиономией китайской куклы — Диана не знала. Но лучше бы они ее не откапывали. С тех пор как Лина поселилась у них в доме в качестве помощницы по хозяйству, вместе с ней поселилась, во всяком случае, по мнению Дианы, какая-то неясная тревога.

Хотя ничего плохого она никому не делала, скорее, наоборот: при Лине квартира академика Гроднева заблестела наконец чистотой и порядком, а готовила она так, что никакому ресторану не угнаться. Но и этот ее загадочный взгляд, и лишенное мимики лицо, а главное, манера абсолютно бесшумно двигаться по дому, возникая словно ниоткуда в самый неподходящий момент, определенно действовали на нервы…

— Вы забыли вчера здесь свой мобильный телефон, — тихо произнесла Лина, одновременно водружая на стол перед успевшей усесться за него Дианой тарелку бекона с яичницей и пододвигая к девушке поближе салат — очередное восхитительное восточное блюдо. — Вам звонили.

Диана молча кивнула и взяла в руки вилку. Еще одно загадочное качество Лины, почти что мистическое: она всегда знала, когда именно понадобится горячий завтрак тому или иному члену семьи Гродневых. Ни разу не было так, чтобы, придя на кухню, Диана была бы вынуждена ждать, пока ее любимый бекон с яичницей окажется на столе.

— Могу я уже убраться в вашей комнате? — Девушка перехватила Линин взгляд и поспешно кивнула: завтракать в обществе домработницы она не любила.

И, дождавшись, когда та выскользнет из кухни, взяла свой мобильник, предусмотрительно положенный Линой на стол. Кто знает, а вдруг Юрочка, одумавшись, позвонил ей?.. Но на определителе был совсем другой номер. И только слегка напрягшись, она вспомнила чей: Элькин! Неужели она решила поздравить ее с завершением школьных мук?.. Не похоже… Не та она девушка!

Поглощая завтрак, Диана одновременно припоминала это свое недавнее знакомство, теряясь в догадках относительно Эльвириного звонка: не такие уж они давние и близкие знакомые, чтобы названивать друг другу с утра пораньше. Интересно, что ей надо?

С Эльвирой она познакомилась месяца полтора назад на дискотеке, и если бы не вмешательство этой красивой белокурой девушки, которая была явно старше ее, Диану наверняка бы побили тогда местные девицы… Конечно, она сама была виновата: нечего шляться по незнакомым местам, расположенным в чужих районах. Но, помнится, вечер выдался просто кошмарный: Юрочка не пришел на свидание — впервые за целый год их отношений. Ни его домашний телефон, ни мобила не отвечали. К тому же свидание он ей назначил почему-то довольно далеко от дома — на Тимирязевской. Там у него вроде бы был один из учеников: Юрочка в свободное от школы время подрабатывал репетиторством.

Прождав почти час на мокром и оттого пронизывающем апрельском ветру, Диана разозлилась, тем более что ждать пришлось прямо у выхода из метро, только изредка забегая погреться в соседнюю палатку, где толпилась целая стая каких-то черномазых. И решительно никому из них, возбужденно галдящих о чем-то на своем языке, не было до Дианы никакого дела… Возвращаться домой? Обиднее не придумаешь! Ждать дальше? Еще чего!

Диана побрела наугад в сторону центра, совершенно не представляя, как убить этот паршивый вечер, и тут-то и наткнулась на заведение, гордо именовавшее себя «ночной клуб», а на деле оказавшееся обыкновенной дискотекой. Деньги у нее с собой были, и, недолго думая, она толкнула толстую тяжелую дверь из оргстекла и вошла внутрь. Вспоминать дальше было неохота: разве она виновата, что судьба наградила ее такой внешностью, из-за которой парни едва ли не с пятого класса пялятся на нее? Ну и, конечно, парочке здешних девиц Дианин успех у местных парней пришелся не по вкусу… Ох, как же вовремя появилась тогда Эльвира!

Поначалу Диана даже думала, что она — хозяйка этого сомнительного заведения, но Эля почти сразу развеяла это заблуждение, сообщив, что просто в здешней охране у нее сразу двое знакомых пацанов. Ее тут знает вся местная шпана и предпочитает не связываться.

В итоге они вместе, совершенно бесплатно, выпили в маленьком убогом баре этого заведения, после чего Эля взяла на свои деньги такси и отвезла Диану домой. На прощание девушки обменялись телефонами. И если бы Эля сама не звонила Диане раза два или три, на этом бы их знакомство и завершилось. Она же звонила, каждый раз пытаясь пригласить Диану провести вечер вместе. Но, как назло, той постоянно что-нибудь мешало: то свидание с Юрочкой, то очередной экзамен на носу. Да и, честно говоря, не сильно ей этого хотелось…

Однако сегодня совсем другое дело! Теперь она, Диана, свободна, и даже куда свободнее, чем хотелось бы ей самой… Почему бы и не отвлечься с помощью новой знакомой? Тем более что за то время, что они болтали с ней по телефону, девушки успели сблизиться настолько, что называли друг друга просто «Элька» и «Динка». Конечно, ни в какие подруги она ее к себе не впустит: хватит с нее подруг! Правильно говорят, что дружить следует только с мужиками… Хотя и с ними разве дружба?.. Ха-ха!..

Диана припомнила, как здорово было все у них с Юрочкой с самого первого раза, каким враньем оказалось расхожее мнение, что, мол, в первый раз ЭТО якобы жутко больно… И — вновь ощутила ярость от своей потери. Пусть Юрочка и вправду, как говорила эта сучка Томка, педофил. Зато… «Все, хватит!» — оборвала себя мысленно Диана и решительно взяла в руки мобильник. Сегодня же она вытащит Эльвиру куда-нибудь… Может быть, даже в настоящий ночной клуб. А там — кто знает? В конце концов, Юрочка не единственный на свете! И какое на самом деле везение, что отец сейчас где-то в Голландии, на каком-то там своем симпозиуме. Когда папочка в отъезде, Диана может заявиться домой в любое время — хоть под утро! Вот разве что Линка… А-а-а, плевать!..

— Ну, с завершением тебя! — В низком грудном голосе Эльвиры только очень чуткое ухо уловило бы легкую иронию.

— Да уж… — Диана вздохнула и, выслушав остаток поздравления, неожиданно для себя брякнула: — На самом деле вчера еще кое-что скончалось… Один сукин сын сумел изгадить мне буквально все!

— Уж не тот ли сукин сын, которого ты так преданно ждала тогда на Тимирязевской? — Элька неожиданно проявила прямо-таки фантастическую проницательность, от которой Диана растерялась. И уже вполне была готова обидеться на тон, каким это было сказано, когда Эльвира заговорила снова и совсем другим тоном: — Ладно, киска, плюнь и разотри! Не хватало еще из-за мужиков нервы себе трепать… Собственно говоря, я звоню по делу, которое тебе должно понравиться.

— Какое еще дело? — хмуро поинтересовалась Диана.

— В честь окончания твоего детского сада хочу пригласить тебя в одно классное местечко… Надеюсь, никаких других планов на вечер у тебя нет?.. Вот и славно!

— Что за местечко? — Диана спросила об этом просто так, на всякий случай, чтобы Элька не подумала, что она страшно рада ее приглашению. Ведь и на самом деле рада!

— В настоящий ночной клуб! Не в такой, как тот, где мы с тобой познакомились.

— Ну да… Что значит — настоящий?

— «Техас». Слышала когда-нибудь?

Ни о каком «Техасе» Диана не слышала, но признаваться в этом приятельнице не собиралась.

— Слышать-то слышала, только не помню, где он…

— Да рядом с Кольцом почти… Объяснять не буду, я за тобой заеду. Часиков, скажем, в девять… Пойдет?..

— Пойдет! — сказала Диана и тут же пожалела, что получилось так поспешно, словно она от радости не знает, куда деваться.

— Вот и славно, — спокойно отозвалась Эльвира. — Надень что-нибудь эдакое и — вперед! Твой дом я помню, буду ждать возле подъезда в машине ровно в двадцать один ноль-ноль… У меня черный «вольво», не опаздывай!..

Диана отключила связь в некотором удивлении: черный «вольво»? Ну, надо же… Она подумала, что, в сущности, ничего стоящего об Эльвире не знает, хотя девчонка она, конечно, классная, это сразу видно. Но что у нее за семья, кто родители? Явно богатые, если купили дочери такую машину… Конечно, и Дианин отец не бедный! Но вот машину ей ни за какие коврижки не купит, даже когда Диане будет наконец восемнадцать. Для него подарить ей руль — то же самое, что похоронить. Ему-то самому хорошо, его водитель возит, причем абсолютно бесплатно: машина хоть и паршивенькая, всего лишь «десятка», зато государственная… Нет, ну надо же — «вольво»!..

Она ощутила мимолетную обиду и зависть и почти не обратила внимания на бесшумно проскользнувшую мимо Лину. В руках у домработницы была пустая бутылка из-под коньяка — свидетельство того, что, пока девушка завтракала и трепалась по телефону, домработница успела прибраться не только в ее комнате, но и в родительской спальне… Следовательно, матушка опять «нализамшись» и дрыхнет, как убитая… Впрочем, это не новость. Плевать!

Свою мать, Татьяну Аркадьевну Кипелову, Диана искренне презирала. Даже не за то, что та давно была «тихим алкоголиком» и в отсутствие отца зачастую вовсе не просыхала. А причина, из-за которой она пила, была очевидна.

Когда-то очень перспективной и даже известной гимнастке Кипеловой не хватило совсем чуть-чуть, чтобы стать чемпионкой Олимпийских игр. На самом деле, считала Диана, не хватило ей просто-напросто характера. Иначе она бы, вместо того чтоб выходить замуж за отца почти сразу после своего провала и бросать спорт, продолжила свою карьеру. Лет ей было еще не так много, когда это случилось. Но мать оказалась человеком слабым, а с годами выяснилось, что и вовсе никчемным.

Слабым был и отец, несмотря на все свои ученые заслуги, — так считала Диана. Будь он настоящим мужиком, давно бы бросил эту алкоголичку, а не разыгрывал бы перед дочерью историю вечной любви… Хотя — черт с ними обоими! Главное, чтоб отец и дальше давал ей денег на расходы, желательно, больше, чем до сих пор. В конце концов, она перестала быть школьницей! Нужно будет, когда отец вернется, с ним об этом поговорить. А сейчас, сейчас впереди целая куча времени, и еще нужно придумать, как его убить. Ну, не слушать же ей несколько часов подряд свой любимый «Рамштайн»?..

Диана вздохнула и поднялась наконец из-за стола. Прежде чем заткнуть уши наушниками, она решила проинспектировать свой гардероб, чтобы заранее выбрать прикид на вечер. Что-нибудь «такое-этакое», как выразилась Элька.

2
— …И вообще, главное в этой жизни, — подмигнула Эля, — не упустить своего! — Она легкомысленно хихикнула и заглушила движок. — Приехали! Не знаю, как ты, а я нынче намерена оттянуться на полную катушку… Пошли!

Именно в этот момент пасмурное настроение Дианы окончательно улетучилось. Во-первых, задевший ее за живое «вольво» оказался настолько старым и обшарпанным, что и иномарку-то в нем признать было трудно. Во-вторых, едва глянув на приятельницу, Диана поняла, что одета ничуть не хуже ее. Конечно, коротенькое красное платьице из какой-то сверкающей блестками ткани смотрелось на белокурой Эльке совсем даже ничего. Но, во-первых, ее черная лайковая юбочка вкупе с сапогами-босоножками, супермодными в этом сезоне и выпрошенными у отца с помощью целого моря слез, по эффекту превосходили красные блестки. К тому же на Дианином черном топике упомянутые блестки тоже имелись. Во-вторых, Эльке, по большому счету, не следовало бы вообще носить обтягивающие вещицы: задница великовата, а ноги, напротив, коротковаты. Словом, пока что перевес был явно на ее, Дианиной, стороне.

Во всем остальном она готова была продемонстрировать с Элькой полную солидарность: упускать что-либо в этой жизни она и сама не собиралась.Долой плохое настроение, тем более из-за мужиков, главное — чтоб было весело. По крайней мере, пока сама ты молоденькая красотка… Интересно все-таки, сколько Эльке лет? На взгляд — никак не меньше восемнадцати, а то и больше…

Спросить ее об этом Диана не успела — они уже входили в «Техас», минуя тяжеленные дубовые двери в резных завитушках, над которыми сияло разноцветным неоном название клуба и подмигивал всем гостям неоновый же техасец в широкополой шляпе.

Было и в-третьих: когда Диана уже в машине раскрыла сумочку и, достав из нее двести долларов — все, что осталось у нее после выпускных напрасных трат, вопросительно взглянула на Эльку, та только расхохоталась и махнула рукой:

— Оставь! Убери свою мелочовку! Там один только вход сто пятьдесят стоит…

— Долларов?! — ахнула Диана.

— Ну, не рублей же… Выкинь из головы, для нас — бесплатно! Хозяин заведения мой старый знакомый.

— Ну, ты даешь, — покачала головой девушка. — Похоже, у тебя во всех ночных клубах сплошные знакомцы?

Но Элька ее иронию то ли не заметила, то ли не приняла:

— Во всех не во всех, а вообще-то надо уметь заводить знакомых! Ты еще желторотый птенец, потому и не понимаешь: мужики годятся только на то, чтобы их использовать…

— Еще как понимаю! — обиделась Диана на «желторотого птенца» и тут же вспомнила коварного Юрочку.

— Ну-ну… — непонятно прореагировала Эльвира и сменила тему.


«Техас» поначалу произвел на Диану подавляющее впечатление, показавшись ей ужасно роскошным. Настолько, что сама она почувствовала себя среди его стен, обитых до половины темными деревянными панелями, чуть ли не жалкой нищенкой. Во всяком случае, едва глянув на первую же показавшуюся в полумраке круглого холла, куда они с Эльвирой попали, миновав охрану, девушку, Диана расстроилась. Собственно говоря, девушкой молодую даму в длинном вишневом платье, со сверкающими на груди тоже вишневыми камнями назвать было нельзя — настолько царственно и в то же время изящно она двигалась. И хотя ее спутник в дорогом даже на глазок костюме тоже выглядел что надо, сразу становилось ясно: не она при нем, а он при ней.

Диана даже замешкалась, словно споткнувшись об эту пару — единственную в пустом холле.

— Ну, ты чего? Пошли!

Элька нетерпеливо потянула ее за руку, не обратив на вишневую даму ни малейшего внимания. И через минуту они оказались в полупустом баре, так же, как и холл, обшитом деревянными панелями.

Бар помимо длиннющей стойки, за которой сверкала витрина с напитками, вмещал в себя три или четыре столика, из коих занят был всего один — какими-то двумя господами. Все это освещалось утопленными в потолок круглыми неяркими фонарями, дающими не столько свет, сколько все тот же провоцирующий полумрак.

— Пошли!

Эльвира бесцеремонно потащила Диану к самому дальнему угловому столику, и тут же рядом с девушками, словно из-под земли, возник официант, тоже шикарный: в белом смокинге, с галстуком-бабочкой и двумя бокалами на серебряном подносе. Молча поставив перед ними напитки, официант исчез так же беззвучно, как появился.

Как Диана ни старалась сделать вид, что она девушка бывалая и удивить ее подобными местечками трудно, Эльвира, видимо, прочла что-то такое на ее физиономии и снисходительно усмехнулась:

— Ну, как?.. — И, не дожидаясь реакции, продолжила: — Это еще что! Если хочешь знать, ты сейчас в самом шикарном месте нашей презренной столицы находишься.

— Подумаешь! — Диана как можно небрежнее пожала плечами. — Что я, по-твоему, баров не видела? Да и народу тут, как я посмотрю, не густо.

— Ну, для народа еще рано, птичье время, как говорит здешний хозяин… А бар и впрямь самый обычный. Чего ты не знаешь — так это то, что здесь три этажа.

— А мне показалось, два…

— Есть еще нулевой, внизу… Ну а в целом, кроме ресторана, танцпол, конечно, причем классный, видеозал, библиотека… Ну, зал для отдыха, кабинеты, бильярдная, игровой зал… Главное, «Техас» — место абсолютно закрытое, сюда и за сто пятьдесят входных не всякий попадет… Так что сиди, радуйся и лови кайф!..

Что на это ответить, Диана не придумала. И, снова пожав плечами, осторожно отхлебнула из своего бокала: напиток оказался довольно крепким и на вкус совершенно незнакомым.

— Здешний фирменный коктейль, — не унималась Элька. — Лично я его просто обожаю… Привет, Георгий!

Диана, внимательно слушавшая приятельницу, не заметила, как один из мужчин, тихо беседовавших за своим столиком, куда-то исчез, а другой, лица которого она поначалу не разглядела, внезапно возник возле девушек.

Лицо его Диане сразу не понравилось. Не потому, что мужчина был уродлив: выглядел он вполне заурядно. И если бы не глаза, такого мужика можно повстречать десять раз, даже провести с ним в одной компании пару часов, а потом, встретив на улице, не узнать. Но вот глаза… В них-то и было все дело. Они у Георгия были крошечными, как горошины, темными, глубоко посаженными, и смотрел он на Диану так, словно вколачивал в девушку гвозди… Бр-р-р!.. Она не удержалась и поежилась, а Элька вдруг затараторила совсем другим, каким-то заискивающим голосом. Такого за ней до сих пор не наблюдалось.

— Знакомься, Георгий, это моя подруга Диана… Присаживайся, Георгий, как дела?..

«И зачем она приглашает этого урода?!» — сердито подумала Диана и покосилась на приятельницу недоуменно.

— Благодарю, — проронил тот неожиданно тонким голосом, одновременно опускаясь на стул напротив Дианы и по-прежнему не сводя с нее глаз. И вновь, как из-под земли, возник безмолвный официант, чтобы поставить перед незваным гостем в точности такой же коктейль, какой стоял перед Дианой.

— Твоя подруга просто очаровательна, — проронил Георгий, и Диана удивленно отметила, что Элька вдруг смущенно вспыхнула, словно комплимент сделали ей, а не подруге…

Диана была девушкой дерзкой и уже совсем было собралась ответить что-нибудь вроде того, что не может, к сожалению, ответить этому типу взаимностью по части восхищения, но чуткая Эльвира каким-то шестым чувством, видимо, поняла ее намерения. И пребольно наступила Диане на ногу под столом, после чего та сочла за благо заняться своим коктейлем.

— У нас, — продолжил между тем Георгий, — существует правило для новичков: в первый свой визит в «Техас» все, что вы пожелаете, предоставляется бесплатно… Отдыхайте, девочки. Меня, к сожалению, ждут дела! — И, оставив свой коктейль на столе нетронутым, Георгий удалился.

Диана, дождавшись, когда он исчезнет за темными портьерами одного из двух входов в бар, дала наконец волю своим чувствам:

— Какого черта ты знакомишь меня со всякими уродами?!

— Заткнись! — Тон, каким Элька произнесла это, и впрямь заставил Диану заткнуться. — Ты просто идиотка! Знаешь, кто это?.. Георгий Сопелов, хозяин «Техаса»!.. А ты выкобениваться вздумала — думаешь, я не заметила? Уже рот открыла, чтоб какую-нибудь гадость брякнуть. Учти, с ним так нельзя, Гоша — человек властный, со связями… И вообще…

— Что «вообще»? — растерянно пробормотала Диана. — Бандит, что ли?..

— Тс-с-с!.. Можешь ты наконец заткнуться?! — Неожиданно Эльвира усмехнулась и спокойно продолжила: — А хотя бы и так? Чем, скажи мне, бандиты хуже, например, наших чиновников? На мой взгляд, и лучше, и даже, я бы сказала, в чем-то благороднее… Во всяком случае, такого класса, как Сопелов…

Диана некоторое время уже ощущала благодаря напитку приятное тепло, разлившееся по всему телу, и, возможно, поэтому даже не подумала спорить. Наверное, Эльке лучше знать, о чем она говорит. Да и хрен с ним, с этим Сопеловым… Она с удовольствием огляделась по сторонам, отметив, что бар начал потихоньку заполняться народом — в основном парами. Но были и одинокие персонажи — как девушки, так и мужчины. И, слава Богу, не все такие шикарные, как та вишневая дама. А коктейль — просто прелесть! Наверняка это от него и настроение улучшилось так, что даже петь и танцевать хочется… Где ж тут танцы-то происходят?

Видимо, она спросила это вслух, потому что Элька, покладисто кивнув, поторопила ее с напитком и, когда Дианин бокал опустел, кивнула в сторону выхода. Не того, через который девушки вошли в бар, а другого, за портьерами которого исчез Георгий.

— Пошли, вначале поесть надо, пойдем в ресторан. Не забыла, что сегодня тебя здесь угощают?.. А потом — пожалуйста, танцуй, играй, вообще развлекайся, как желаешь…

— А я хочу танцевать сейчас! — заупрямилась Диана. — А есть совсем не хочу!..

— Если не поешь, тебя развезет! — пристально глянула на нее приятельница. — Уж я-то знаю, как это бывает: весь кайф прохлопаешь!

И Диана, смирившись, потащилась вслед за Элькой, с удивлением отметив, что ноги у нее и впрямь сделались какими-то слабыми, словно она оглушила в одиночестве не меньше бутылки шампанского.

…Все дальнейшее, происходившее в течение ближайших часов, запомнилось девушке не очень хорошо, смявшись в какой-то странный, хаотичный временной клубок, под завязку начиненный смутными событиями и лицами.

Кажется, они и впрямь пошли в ресторан, во всяком случае, Диана помнила столик, уставленный какими-то блюдами, бокалами и серебряными приборами неясного назначения. Откуда-то опять взялась физиономия Георгия с его жутковатым взглядом, потом пропала, потом снова возникла. Диана и Элька над чем-то очень веселым хохотали до упаду, затем хохотала уже одна Диана, а Элька и вовсе куда-то исчезла… Кажется, кто-то куда-то ее вел, по крайней мере, запомнилась Диане невероятно широкая белая лестница с бордовым ковром, который удерживали медные прутья с шишечками. Забавно, что эти прутья с шишечками оказались вообще последним, что запечатлелось от того вечера. Потому что следующим, что обнаружила Диана, открыв глаза в каком-то совершенно незнакомом ей помещении, было то, что она лежит на широченной чужой кровати, застеленной черным шелковым бельем, и у нее адски трещит и раскалывается голова…

Диана с недоумением огляделась: небольшая комната, в которой стояла упомянутая кровать, была обставлена лаконично, но дорого, по пушистому белому ковру оказались разбросаны ее, Дианины, вещи, а одна из стен представляла собой огромное зеркало… Именно взглянув в него, девушка и обнаружила, что на широченной кровати лежит не одни. Ахнув от неожиданности, она резко повернулась, отчего пульсирующая головная боль на мгновение сделалась почти непереносимой, и, к своему немалому ужасу, наткнулась на пристальный, тоже почти непереносимый взгляд Георгия, в прямом смысле слова лишившись дара речи.

— Стакан с алказельцером слева от тебя на тумбочке, — усмехнулся этот урод. — А ты оказалась классной девчонкой!

И, нимало не смущаясь ее потрясением, Сопелов ловко соскользнул на пол, подошел к креслу, стоявшему в углу, и начал одеваться, поскольку, как и Диана, был абсолютно голым. Но, в отличие от Дианиных вещей, его собственный костюм, рубашка и даже трусы — совершенно ужасные семейные трусы глупой расцветки в детский голубой горошек, оказались аккуратно сложенными. Оделся он быстро и, поправив галстук перед зеркальной стеной, невозмутимо кивнул глухо молчавшей Диане:

— Буду рад видеть тебя, девочка, у нас в любое время… Лучше тебе все-таки выпить зельцер… Тебя проводят, пока!

Она так и не проронила ни слова, не в силах справиться с потрясением. И, словно послушная марионетка, выпила какую-то мутноватую жидкость, налитую в стакан и действительно стоявшую на тумбочке. Это был не зельцер, вкус которого Диана знала, а неизвестно что, но боль в голове начала постепенно утихать. И почти совсем утихла, когда дверь снова раскрылась и на пороге возникла… Элька! И тут к Диане вернулся наконец дар речи.

— Ах ты сука! — взвизгнула она, моментально вскакивая с кровати и сжимая кулаки. — Это ты, тварь, подставила меня своему уроду!.. Чем вы меня вчера напоили?!

— Тихо-тихо… — Элька перехватила Дианины руки, все еще слабые после проклятой ночи. — Никто тебя, дуру, ничем не поил, сама нажралась. Ты ж так хотела расслабиться! И на Гошу сама весь вечер вешалась, чего ж ты после этого хотела? Георгий вовсе не импотент, да и кто перед такой красоткой, как ты, устоит, а?..

Диана издала бессильный то ли стон, то ли вой и шлепнулась обратно на постель. Она не поверила ни единому Элькиному слову, но пойди докажи, что она врет, если сама Диана в упор ничего не помнит?..

— Ух ты!.. — неожиданно восхитилась та. — Вот это да! Похоже, ты Сопелова сразу за глотку взяла… Ты только посмотри!

И Диана посмотрела. И увидела то, чего до сих пор почему-то не видела: рядом с пустым стаканом на изящной резной тумбочке лежали долларовые купюры…

Девушка задохнулась от неожиданности и буквально взвизгнула, едва вновь не кинувшись на Эльку:

— Ах вы сволочи! Я вам что — проститутка, что ли?!

— Заткнись-ка, а?.. — Эльвира спокойно опустилась на кровать рядом с Дианой. — Что же, по-твоему, проститутки не люди вовсе? Такая же работа, как любая другая… Только оплачивается лучше! Знаешь, сколько тут? — кивнула она на купюры. — Восемьсот долларов!.. На мой взгляд, совсем неплохой способ использовать мужика…

— Да ты…

Но договорить ей Эльвира не дала:

— Я, кажется, просила тебя заткнуться! Кстати, должна сообщить тебе пренеприятнейшее известие! Ваша с Сопеловым бурная ночь заснята на видео… Как думаешь, твоему папуле понравится такое кино?..

Комната качнулась и поплыла перед глазами Дианы, но в обморок она не упала, хотя дальнейшие слова «приятельницы» доносились до нее словно издалека.

— Не расстраивайся, никто не собирается показывать ему эту киношку, во всяком случае, пока… Разве что ты сама захочешь взглянуть на свои акробатические этюды?.. Ну а что касается денег, киса… Так ведь все мы чего-нибудь продаем, верно?.. Например, твой папочка — собственные научные мозги. Кто-то — ловкие ручонки, умеющие, например, машины чинить… Ну а кто-то — свое роскошное тельце… Весь вопрос в том, по какой цене, и не более того. Поскольку что именно продавать — личное дело каждого… Главное — суть-то одна!

Говорила она долго, и, как ни странно, голос Эльвиры постепенно стал действовать на Диану успокаивающе. Она даже начала вслушиваться в смысл ее слов. Поскольку по сути Элька была, конечно, права. Конечно, все что-нибудь продают… или покупают… Она не знала точно, сколько зарабатывает ее отец, но уж точно не восемьсот долларов в сутки… Конечно, Диана и думать не думала еще хоть раз появиться в проклятом «Техасе». Но и ссориться с этими козлами, сообразила девушка, так вот, впрямую, нельзя: уж она-то точно придумает, как обвести их вокруг пальца, чтобы отвалили от нее… Представлять, что будет с отцом, если ему и впрямь покажут упомянутую «киношку», она не стала. Хватит того, что от одной мысли об этом волосы у девушки вставали дыбом.

Что касается этих проклятых долларов — не такая она дура, чтобы позволить этим сукам вот так кинуть ее за бесплатно. Конечно, она их возьмет, да еще и с удовольствием потратит. Кажется, на граждановедении им говорили, что это называется «компенсация за моральный вред».

Диана молча поднялась с постели и начала одеваться под пристальным и ироничным взглядом Эльвиры…

Декабрь, 2004 г. Адвокат

1
Юрий Петрович Гордеев был человеком основательным. И прежде чем приступить к изучению документов, которыми его одарил Грязнов-старший, счел необходимым ознакомиться с предметом будущего расследования самостоятельно.

Включив компьютер, он вошел в Интернет и, несколько смущаясь, послал с помощью «Яндекса» нужный запрос… Нельзя сказать, чтобы после трехчасовых трудов Юрий Петрович вовсе не узнал ничего стоящего. Однако начал он явно не с того, с чего следовало — а именно с объявлений, которые ночные феи, в том числе высококлассные, размещали в Интернете… В итоге спустя минут сорок Гордеев с ужасом понял, что перед глазами у него образовалась пестрая мешанина из женских попок, грудей и даже куда более интимных мест, зато мысль о том, чтобы в обозримом временном пространстве залучить в собственную постель какую-нибудь красотку, включая Яну, с которой он еще недавно собирался предаваться новогодним радостям, вызывает непреодолимое отвращение…

На этом месте Юрий Петрович едва не выключил компьютер, намереваясь позвонить Грязнову-старшему и безапелляционно отказаться все-таки отдела. Но вовремя опомнился и, подумав, сменил свой запрос, добавив к слову «проститутки» слово «пресса». Работа по ознакомлению с нужным ему предметом пошла значительно живее и осмысленнее, и вскоре Юрий Петрович, заинтересованно прочитав несколько исповедей ночных бабочек и прочих путан, почувствовал, что начинает потихонечку ориентироваться в интересующем его вопросе. И даже счел необходимым скачать некоторые сведения, показавшиеся адвокату важными.

Прежде всего градация проституток оказалась куда шире, чем он думал, и здесь, как выяснилось, имелась своя профессиональная терминология.

«Неприкасаемые» — привокзальные, рыночные, трущобные и прочие совершенно опустившиеся женщины без крова и семьи, живущие в подвалах и на чердаках. Их клиенты — такие же обездоленные. «Любовь» происходит прямо по месту обитания, обычная плата — сигарета, стакан вина, а чаще и вовсе ничего… «Низшее сословие» — «плечевые», «дорожные», «площадные» и прочие шалавы — женщины «перекати-поле», например, путешествующие с дальнобойщиками… Плата, помимо перевозки, мелкие сувениры, очень редко, еще реже — немного денег… «Среднее сословие» — «дежурные», «горничные», «массажистки», «племянницы» и прочие девушки, всего лишь подрабатывающие древним ремеслом. Живут, как правило, в семье, работают или учатся. Клиенты — командировочные и туристы, женатые мужчины зрелого возраста. Плата — умеренная, деньгами или подарками… «Высшее сословие» — «интердевочки», «спецназ», «спутницы», «девочки эскорта» — ухоженные, безупречно одетые, образованные девушки и молодые женщины, способные поддержать любую тему, знакомые с навыками эротической игры. Материально обеспечены хорошо, профессиональные проститутки высокого разряда обслуживают достаточно богатых, но не слишком привередливых мужчин. Соглашаются работать с клиентами как индивидуально, так и в составе группы…

На этом месте Гордеев прервался и сделал для себя пометку: судя по всему, именно к таким путанам и принадлежит его клиентка. К его немалому удивлению, после данного высшего класса следовал еще один. «Суперэлита» — так называемые «королевские гетеры», неординарные, талантливые, знающие до тонкостей международный этикет и несколько языков. Визит гетеры обходится желающим в десятки тысяч долларов… Однако и «высшему сословию» платили, на взгляд Гордеева, безобразно много: от тысячи до двух-трех… Далее в статье говорилось, что помимо указанных существует еще и масса промежуточных градаций. Подумав, Юрий Петрович решил, что, поскольку его клиентка обслуживала иностранцев, вероятно, она как раз и принадлежит к чему-то промежуточному — между «высшим сословием» путан и «суперэлитой».

Но больше всего Гордееву понравилась статья «Пять мифов о проституции», которую он скачал полностью. Особенно его заинтересовали два первых «мифа».

«Первый миф» — это наивное представление о проституции как прямом следствии экономического бедствия. Так хочется считать обществу, поэтому проститутки на прямые вопросы о причинах, побудивших их этим заняться, рассказывают заранее заготовленные жалостные истории о куске хлеба, которого нет, о голодных детях, стареньких больных мамочках и т. д. На деле основной их доход, даже при наличии детей и мамочек, идет на поддержание дорогого уровня жизни.

«Второй миф» — столь же наивное представление о мотивации путан. Он связан с первым: девушкам хочется не куска хлеба, а куска хлеба с маслом, да еще и с икрой… Во всяком случае, примерно половине из них. В остатке — те, которым просто-напросто НРАВИТСЯ заниматься сексом! Ну а если при этом и деньги к тому же дают… Словом, ясно?..

Юрий Петрович дочитал статью до конца и ощутил немыслимое желание поделиться полученными сведениями с Грязновым-старшим.

Надо сказать, что в отличие от адвоката того не слишком заинтересовали результаты исследовательской работы Гордеева, хотя выслушал он его вполне терпеливо, особенно если учесть, что время уже вовсю катило к полуночи.

— Ну и зачем тебе это надо? — В голосе Вячеслава Ивановича слышалось искреннее недоумение. — Лучше бы документы посмотрел, чем этой ерундой заниматься!

— Какая же это ерунда? — обиделся Гордеев. — Прежде чем защищать клиентку, которую я и в глаза, между прочим, не видел, мне необходимо составить для себя ее хотя бы психологический портрет! Неужели не ясно?

— Ну, тогда это не со мной, по части психологии — это ты лучше Турецкому позвони, он уже, наверное, дома… — Грязнов-старший беззастенчиво зевнул прямо в телефонную трубку. — Он всякие психологические штучки любит… А по мне так любая шлюха — просто продажная девка, без всяких там классификаций… Так что приятных тебе снов, Юрик!

И, игриво хихикнув, отключился.


Юрий Петрович выключил компьютер, решив, что на сегодня, во всяком случае, с него хватит — не ровен час, и впрямь приснится какой-нибудь нежелательный сон… И, прихватив бутылочку арманьяка, едва початую в присутствии Грязнова-старшего, соответствующую тару и маленькую мандаринку, двинул наконец в свою спальню, предвкушая сон сладкий и глубокий… Подумав еще немного, он заодно отключил и телефон, небезосновательно полагая, что любому из его друзей запросто может прийти в голову мысль позвонить адвокату ни свет ни заря. Мало ли какая идея посетит с утра пораньше того же Грязнова? Гордеев же справедливо полагал, что, прежде чем приступать к этому явно непростому делу, следует не только оформить свои отношения с Гродневым официально, но и выспаться как следует тоже не мешает.

2
Едва приступив к просмотру бумаг, переданных ему Вячеславом Ивановичем, Гордеев отметил сразу два обстоятельства: подобраны они были как раз в той последовательности, которая давала наиболее полное представление и о случившемся, и о ходе следствия. Кроме того, нельзя было не подивиться, как много успели сделать за столь короткий срок ребята Дениса.

Тело Лесли было обнаружено в ванной комнате квартиры бизнесмена, находящейся в одном из переулков, связывающих Старый и Новый Арбат. Произошло это около полудня, когда ее супруг очухался, видимо, от бурной ночки и, еще ни о чем не подозревая, направился в ванную, где и наткнулся на труп.

Лесли лежала лицом вниз, между биде и утопленной в пол ванной, абсолютно голая. Никаких следов борьбы и крови не было. Причиной смерти, установленной позднее выехавшей на место опергруппой, являлся удар в висок, о чем свидетельствовал оставшийся от него след, обнаруженный экспертом. Любопытная деталь: тело женщины буквально с головы до пят было вымазано чем-то скользким, по предположению все того же эксперта — ароматическим маслом с запахом сандала. На стенах ванной комнаты, по краю бассейна-джакузи, на дверях и на биде, а также на крышке и седалище унитаза, на внутренней и внешней сторонах дверей были обнаружены в большом количестве помимо отпечатков пальцев супругов Вайтмен еще две пары отпечатков неустановленных лиц, о чем свидетельствовали данные дактилоскопической экспертизы, поступившие, как понял адвокат, к следователю неправдоподобно быстро — буквально на второй день после трагедии.

Впавший в истерику при виде трупа жены бизнесмен сразу заявил, что неустановленные отпечатки наверняка принадлежат некой Диане и Вениамину, их давним «знакомым», остававшимся в доме американца на ночь и бесследно исчезнувшим еще до того, как супруг обнаружил мертвую (он все время повторял «убитую ими») Лесли… Майк Вайтмен на вопрос о том, где и когда он познакомился с молодой парой, назвал известный в Москве закрытый ночной клуб «Техас». Но на вопрос о том, по какой причине юноша и девушка, фамилий которых он даже не знал, остались ночевать в его доме, отвечать отказался, заявив, что это сугубо личное дело, не имеющее никакого отношения к гибели его жены…

Впрочем, упирался Вайтмен недолго, довольно скоро стало ясно, что молодая пара занималась проституцией и в его доме осталась в роковую ночь «в связи с профессиональной необходимостью». Конечно, слово «проституция» названо не было: бизнесмен утверждал, что ни о какой плате за услуги и речи не шло, что время вчетвером они проводили «к взаимному удовольствию», а это не запрещено даже российским законодательством…

Беглый осмотр квартиры американской четы не обнаружил исчезновения из дома чего-либо ценного…

Следующей в папке была копия заявления академика Кирилла Александровича Гроднева об исчезновении его единственной дочери Дианы, датированное тремя днями позже. Заявление от родителей Вениамина Кротова отсутствовало. Первые сведения о нем были связаны с обнаружением в Химках трупа парня.

Но прежде чем перейти к ним, Юрий Петрович глубоко задумался. Что-то такое маячило в его памяти, что-то связанное со смертью Лесли… Что?..

Он перечитал протокол осмотра места происшествия еще дважды и наконец ухватил нужную мысль. И сразу же взялся за телефон, только тут сообразив, что так и не подключил аппарат, хотя время двигалось уже к одиннадцати утра. А поскольку мобильник Гордеева тоже был отключен, ярость моментально схватившего трубку Грязнова-старшего его ничуть не удивила.

Выслушав полагающуюся порцию «возмущения его возмутительной беспечностью», Юрий Петрович прорвался в образовавшуюся паузу:

— Славка, тормозни, я все утро читал документы… Тебе гибель этой Лесли ничего не напоминает?.. Припомни, точно так же, только без ароматического масла, как мы тогда предполагали, угрохали свидетельницу, проходившую по делу об убийстве того перца из Думы, два года назад… А оказалось, что… Кстати, почему нет заключения криминалистов?..

— Тьфу на тебя! — прогрохотал, но уже не так грозно, Вячеслав Иванович. — Я тебе как раз и названивал все утро по этому поводу! Экспертное заключение пришло сегодня утром… Напоминает ему, видишь ли… Правильно, между прочим, напоминает!.. Криминалисты считают, что «с равной долей вероятности это мог быть несчастный случай, а не убийство…». Поскользнулась дамочка, тем более что в масле была вся, так ее разтак… Ну и грохнулась! А дальше можно считать, что Бог ее наказал за блуд… Словом, на краю биде обнаружены следы этого вонючего масла, которые с места травмы, напротив, немного смазаны… Не повезло бизнесменше! Не всякий так приложится, чтобы прямо на месте копыта откинуть!

— Ну и почему в таком случае, как ты выразился, ваши эксперты предполагают это всего лишь с долей вероятности? На мой взгляд, несчастный случай здесь дело очевидное!

— На мой — тоже! Ты, однако, не забыл, что мы имеем дело с гражданином США, да еще и с шишкой на ровном месте, поскольку в его денежках много кто заинтересован?.. Потому и экспертизу долго делали, и заключение осторожное… Теперь кое-кто сидит и ждет, затаив дыхание, как этот старый извращенец на него прореагирует.

— Думаю, прореагирует он нормально, — сердито буркнул Гордеев. — А это означает, что дело здесь, в Москве, будет закрыто, а химкинская часть вернется в Химки… Или будет передана в связи с заявлением отца о пропаже девушки по месту жительства Гродневых. Так?

— Так-то оно так, — проворчал Грязнов-старший, — только еще неизвестно, согласится ли с нами ее супруг… А вдруг заартачится?.. Если нет — значит, ты, Юра, будешь общаться либо со своими химкинскими, либо со здешним УВД…

— Успокойся, Слава, — улыбнулся Гордеев. — Во-первых, не станет ваш американец ни шум поднимать, ни дополнительного расследования требовать… Как пить дать, не станет!

— Думаешь? — В голосе Грязнова прозвучала робкая тень надежды. — Черт их, этих иностранцев, знает!

— Сам подумай, зачем это ему подобная огласка? Он что, совсем дурачок и не понимает, что в его сказочку о «взаимном удовольствии» способен поверить только законченный кретин? А мараться о проституток ни один из них не захочет, особенно американец… Ты что, не знаешь, как в Штатах к таким штучкам относятся?..

— Как-как… У них, между прочим, к секс-меньшинствам, педикам этим вонючим и «розовым», относятся как к неграм примерно… Э-э-э… я хотел сказать — к афроамериканцам! Носятся с ними, как… как… Мне вот тут недавно один приятель рассказывал: ни педика, ни лесбиянку в Штатах с работы уволить невозможно! Не дай бог, уволишь — тут же накатает иск в суд, мол, притесняют его как представителя секс-меньшинств! Мало того, что хозяина обяжут назад этого урода взять, так еще и заставят выплатить сумму морального вреда заподнебесную! А дальше этот самый «представитель» может хоть и вовсе на работу только за зарплатой до конца жизни ходить, никто ему и слова больше не скажет.

— Ладно, Славка, — прервал его Юрий Петрович. — Дело в том, что ни к каким секс-меньшинствам наш перец не относится, а с точки зрения ихней морали попадает как раз в самую неудобную категорию — натуральных извращенцев… Его история, пожалуй, будет похуже небезызвестной тебе клинтоновской… Словом, успокойся, Слава, помяни мое слово — дергаться этот Майк не станет. Тем более что даже новичку ясно, что тут и впрямь несчастный случай.

— Посмотрим… Кстати, ты уже встречался с Гродневым? Я имею в виду на Таганке?

— Встретимся через час и все оформим.

— Ладно, а что насчет парня?

— Насчет парня я еще не смотрел, сейчас займусь… Кстати, Денискины ребята, насколько я понял, на «Техас» вышли самостоятельно. Интересно, как им это удалось?

— А-а-а… Это Макс нарыл… Наша красотка, оказывается, так была уверена в своей безопасности по части огласки, что не постеснялась на специальном порносайте разместить объявление вкупе с дружком этим, придушенным… Ну, Макс его и обнаружил, а дальше и того проще, сложили два и два: место знакомства американской парочки с нашей и телефончик, по которому предлагалось звонить потенциальным клиентам: номер зарегистрирован в клубе…

— Ну и ну! — удивился Гордеев. — Вот так вот откровенно? И безбоязненно?

— Наивный ты человек, — вздохнул Вячеслав Иванович по ту сторону провода. — Неужто не знаешь, что со стороны закона за проституцию у нас едва ли не самое мягкое наказание в мире? Что касается клубешника… Ты, может, думаешь, что про этот треклятый «Техас» мы вчера услышали? Ну, так не надейся! И наши, и из прокуратуры в связи с минимум парой-тройкой крупных дел с «Техасом» этим сталкивались. Но исключительно по касательной. Ни одной улики — ни прямой, ни косвенной, сплошные подозрения…

— И что?

— Что-что… Глухо — вот что! Во-первых, с налогами у них все тип-топ, соответственно, и с лицензией и прочими бумагами. Во-вторых, кто-то наверху, возможно, даже у нас, оберегает этот «Техас» как зеницу ока… Вообще-то, как раз в последние два месяца мы в этой связи кое-что нарыли, но пока исключительно на уровне подозрений. Ухватить всерьез не удается, а хватать, похоже, есть что…

— «В-третьих» тоже есть? — поинтересовался Гордеев.

— А як же ж? — ядовито хмыкнул Грязнов-старший. — И прежде всего сам хозяин, Георгий Сопелов, более известный в определенных кругах, посреди которых он ходит в большом авторитете, как Сопло. Отсидка у него всего одна, да и та по хулиганке, правда групповой, при советской власти, в середине семидесятых. Однако пару раз, по делам весьма серьезным, не то чтобы проходил, а вроде как рядом проскальзывал… Ну а что касается этого дела, как думаешь, что именно скажет Сопло, ежели поинтересоваться у него относительно телефончика, заявленного Дианой?

— Думаю, сделает круглые глазенки и сообщит, что слышит об этом впервые в жизни. И что за подобные вещи, равно как и за действия постоянных посетителей и посетительниц своего клуба, ответственности не несет! Да еще и потребует, пожалуй, расправы над негодницей, запачкавшей его честное имя…

— Вот видишь — сам все знаешь! Ладно, Юр, не буду тебе мешать. Кстати, в Химках сейчас Сева Голованов, он тебе еще не звонил?

— Не звонил… Давно он там?

— Вчера утром отбыл. Если хочешь, свяжись с ним, может, есть что-то новенькое.

— Думаю, с этим я пока что погожу, — спокойно возразил Юрий Петрович. — Слушай, я понимаю, что «Техас» клуб не просто закрытый, но очень закрытый. Тем не менее не далее как сегодня вечером мне желательно там побывать — отдохнуть, расслабиться и вообще… А до того мне желательно побывать у Гродневых, присмотреться — а вдруг ваши ментовские, как это у них водится, какую-нибудь ниточку не приметили? Должны же быть у девчонки какие-то подружки плюс записные книжки с их телефонами… В твоих записках об этом ни гугу…

— Может, тебе больше повезет, — вздохнул Грязнов-старший, — а может, местные менты и впрямь лопухнулись. Только ничего существенного там не нашли. Ну а с клубом я тебе, Юра, точно не помощник…

— Ладно, с клубом я сам разберусь!

Просмотр остальных бумаг много времени у него не занял.

Труп Вениамина Кротова, числящегося студентом престижного московского вуза, бойфренда Дианы, был обнаружен в комнате коммунальной квартиры на окраине городка соседкой-старушкой. Хозяин комнаты проживал у супруги, свою же личную жилплощадь сдавал всем желающим, не слишком интересуясь их личностями и не спрашивая документов, через объявление в местной газете и на близлежащих к его хрущевке столбах и заборах.

За день до этого комнатенка и была сдана молодой паре, представившейся соседке супругами. Деньги, по словам хозяина, молодые уплатили вперед за месяц, не торгуясь, хотя цена была явно завышена. На следующий день, точнее, утро старушка по доброте душевной решила пригласить «очень красивых мужа и жену» попить с ней на кухне чайку. После того как на ее стук никто не ответил, бабулька, видимо страдавшая, как все одинокие старики, неумеренным любопытством, увидев, что дверь не заперта, заглянула в комнату и увидела то, что увидела… «Молодой жены», разумеется, и след простыл. Исчез, как выяснилось позже, и небольшой чемоданчик, с которым «супруги» вселились сюда накануне.

Ну а дальше милицейским, как справедливо счел выехавший на место с опергруппой инспектор дознания, действительно просто повезло. Как раз в его дежурство накануне в Химкинское УВД были присланы по факсу снимки объявленных в розыск Дианы и Вениамина. И несмотря на последствия удушения, наблюдательный и отличающийся прекрасной зрительной памятью сотрудник отделения Веню узнал и позвонил в Москву.

Юрий Петрович задумчиво отодвинул от себя папку с документами и посмотрел на часы, прикидывая, проснулась ли уже драгоценная Я ночка, обожающая спать до полудня и даже после оного, и вновь взялся за телефон.

— Привет звезде телеэкрана![2] — шутливо поприветствовал он Яну Станиславовну, отозвавшуюся хоть и сразу, но еще сонным голосом.

— Привет… — По утрам мадемуазель Маевская частенько бывала не в духе, особенно если ночевала одна. — Неужто надумал насчет Швейцарии?

— Все для тебя, дорогая, — продекламировал Гордеев, — и любовь, и цветы, и… И даже горные лыжи!

— Та-а-ак… — пропела Яночка. И поскольку девушкой она являлась весьма и весьма догадливой, то тут же и спросила: — В обмен на что, господин адвокат?

— Фу-у-у… Разве можно быть такой рациональной женщиной? Ты же актриса! Должна чувствами жить, сердцем, а не умом! Может, я просто-напросто хочу провести с тобой вечер в высококлассном местечке? — При слове «высококлассном» Юрий Петрович и сам поморщился, припомнив вчерашний порносайт, пестрящий данным словечком. Но на его интонациях это никак не отразилось. — Одна беда: местечко-то я присмотрел, а вот каким образом попасть туда, пока что не придумал.

— И что же это за место такое труднодоступное? — усмехнулась Яна.

— Всего лишь ночной клуб — «Техас» называется…

Яна слегка присвистнула и помолчала. Молчал, затаив дыхание, и Юрий Петрович. Если Яна откажется пойти с ним в «Техас» или у нее, чего доброго, просто не окажется выходов на этот клубец, придется искать другой вариант. Если Маевская заупрямится, уломать ее вряд ли удастся, ведь сейчас ничего, кроме изредка вспыхивающих умеренной искоркой чувств, их не связывает — не то что в то время, когда Гордеев расследовал убийство Яниной сестры, известнейшей актрисы…

Но Яна на этот раз Юрия Петровича не разочаровала.

— Все ясно, Юрик, ты все-таки взялся за какое-то дело и жаждешь моей помощи… Ладно, в обмен на Швейцарию я, пожалуй, соглашусь. Тем более что в «Техасе» меня кое-кто знает, а остальные узнают в лицо, хоть ты и язвишь мне постоянно насчет телесериалов! Нормальные люди их смотрят и своих любимых актрис знают!..

— Согласен, я — ненормальный! — Юрий Петрович поспешил поддержать Яну, внутренне готовый согласиться вообще с чем угодно, лишь бы Яна не передумала. — Значит, во сколько?

— Заедешь за мной в половине десятого, раньше там делать нечего. И при условии, что потом все мне расскажешь!

— Согласен, — сказал адвокат, но на этот раз гораздо более кислым голосом.

— Надеюсь, никакой стрельбы, как тогда в Испании, ты не затеешь?

— Господь с тобой, Янка, я действительно хочу отдохнуть и расслабиться!

— Ага… А я разве против?.. Ладно, до вечера! Наше вам с кисточкой!

— Пока, — пробормотал Гордеев, но из трубки уже неслись короткие гудки.

Декабрь, 2004 г. Адвокат

1
Квартира академика Гроднева выглядела именно так, как и положено выглядеть квартире академика. Расположенная рядом с метро «Университет» в старом, когда-то, насколько помнил адвокат, весьма и весьма престижном доме, выстроенном специально для элиты; она отличалась высоченными потолками, просторными коридорами и количеством комнат, судя по всему, не менее пяти. Паркет был настоящим дубовым и сиял так, словно его натерли не обыкновенной мастикой, а воском.

Приехал сюда адвокат вместе с Гродневым сразу после того, как их взаимоотношения были должным образом оформлены на Таганке. Вид у Кирилла Александровича был по-прежнему убитый. Сумма гонорара его не смутила, он словно и вовсе не обратил на нее внимания, подписывая бумаги…

— Проходите, — тихо проронил он, открывая двери своим ключом и пропуская Гордеева вперед. — Может быть, сразу ко мне в кабинет?..

— Если можно, — мягко произнес адвокат, — давайте вначале заглянем в комнату Дианы… — Ему не хотелось слишком долго здесь задерживаться.

— Вы не представляете, — поспешно и горячо заговорил Гроднев, семеня впереди Юрия Петровича подлинному коридору, — вы просто не представляете, что я сейчас чувствую… Дианочка… Только бы она была жива…

Академик издал какой-то сдавленный звук и замолк, и Гордеев внезапно ощутил укол жалости к этому нелепому на вид человеку-гению, как уверял его Грязнов-старший.

— Никаких оснований думать иначе просто нет, — произнес он твердо. — В моей практике подобных случаев было достаточно много.

— Правда?.. — В голосе Гроднева прозвучала такая отчаянная надежда, что адвокат поежился. К счастью, в этот момент они достигли наконец нужной комнаты, и Юрий Петрович, с самым деловым видом переступив порог, огляделся.

— Знаете, милиция тут уже была, искали что-то, но, кажется, так ничего и не нашли… Впрочем, если бы и нашли, вряд ли бы нам сказали… Вы, наверное, хотите остаться здесь в одиночестве, да?.. Тогда я пойду, буду ждать вас в кабинете, дверь прямо напротив…

И, заметив, что адвокат пристально смотрит на портрет девушки, висящий над широкой софой, добавил:

— Это Дианочка… В прошлом году делали… Сами видите, разве это дитя способно на убийство?!

Гордеев ничего не ответил и, дождавшись, когда дверь за академиком закроется, позволил себе слегка покачать головой.

Диана, если только фотохудожник ей не польстил, была настоящей красавицей. Однако впечатления «дитя», как выразился ее отец, она не производила: в глубине больших синих, слегка прищуренных глаз Юрию Петровичу почудилась какая-то нехорошая, порочная искорка… Но, возможно, потому, что в отличие от академика он хорошо знал, чем именно занималась его дочь за спиной отца.

Комната девушки произвела на Гордеева странное впечатление. Тщательно убранная, обставленная дорогой мебелью, она, на его взгляд, была бы совершенно безликой, если бы не вяжущийся с остальной обстановкой основательно потрепанный плюшевый зверь непонятной породы, сидевший на полу возле дивана. Игрушке явно было немало лет, и Юрий Петрович, с удивлением разглядывая это неопределенного цвета чудовище, вдруг вспомнил, как где-то читал, что такого рода привязанности — к какой-нибудь плюшевой зверюшке — испытывают только очень одинокие дети, лишенные внимания родителей.

Собственно говоря, искать здесь после того, как комнату обыскали милицейские, было и впрямь нечего. Даже если бы Диана хранила дома какие-то свидетельства своей тайной жизни, спрятать их было просто негде. Гордеев на всякий случай раздвинул шкаф-купе с зеркальной дверцей, в котором также царила какая-то холодная аккуратность, хотя яркими тряпками он был забит довольно плотно. Выдвинул оба ящика туалетного столика с симметрично расставленными флакончиками, дезодорантами и баночками с кремом: пожалуй, многовато для молодой и вполне невинной девушки косметики и парфюмерии.

В ящиках в отличие от шкафа царил полнейший, но совершенно не вдохновляющий покопаться в нем хаос из все тех же пузырьков, тюбиков из-под крема и прочего мелкого хлама. Гордеев задвинул их обратно: больше искать здесь было нечего и негде. Помимо софы, туалетного столика и шкафа в Дианиной комнате не было абсолютно ничего, даже письменного стола. Пушистый ковер на полу, под который тоже ничего не спрячешь. Юрий Петрович еще раз обвел глазами эту сверхлаконичную, почти не жилую обстановку и уже шагнул было к двери, когда с той стороны в нее кто-то тихонечко постучал.

— Да-да! — машинально отозвался адвокат, уверенный, что сейчас увидит если и не академика, то мать Дианы. И в следующую секунду замер от изумления: на пороге стояла молодая девушка со столь ярко выраженной восточной внешностью, что обычная одежда, поверх которой был накинут фартук, смотрелась на ней почти дико: к подобному личику более всего подошло бы какое-нибудь кимоно, расписанное драконами…

— Прошу меня простить, — негромко произнесла она удивительно ровным, лишенным интонаций голосом, — но мне необходимо кое-что вам отдать…

— В-вы кто? — опомнился Гордеев. И тут же смутился, поняв, что вопрос прозвучал не вполне вежливо.

Девушка не обратила на это ни малейшего внимания.

— Можете называть меня Линой, здесь все меня так зовут. Я помощница по хозяйству господ Гродневых… Я живу здесь довольно давно.

— Как давно? — Юрий Петрович успел избавиться от неловкости и теперь заинтересованно разглядывал здешнюю прислугу.

— Если это важно, то четыре года, — вежливо ответила она. — Я должна отдать вам то, что вы ищете, но хозяин знать не должен…

Неуловимо гибким движением Лина извлекла откуда-то из-за фартука довольно объемистую общую тетрадь, корочки которой крепились стальной спиралькой. — Вы ведь это ищете? Это дневник Дианы…

— Откуда он у вас? — поинтересовался Гордеев, забирая тетрадь из рук Лины. И невольно оглядел комнату еще раз, дабы убедиться, что спрятать здесь свой дневник Диана действительно не могла… Следовательно, эта восточная красотка поверенная в делах девушки?

Но Лина словно прочла его мысли и все так же невыразительно покачала головой:

— Когда пришли из милиции, я забрала тетрадь отсюда и перепрятала. Нельзя, чтоб это попало к ним в руки. Вы — другое дело, вы будете ее искать, возможно, это вам пригодится.

Девушка неожиданно скользнула мимо адвоката к дивану и подняла с пола игрушечное чудище. Перевернув его на глазах изумленного Гордеева вниз головой, она провела рукой по спине игрушки, и та неожиданно распалась или, точнее, распоролась надвое.

— Дневник был здесь, — произнесла Лина и, помолчав, добавила: — Я его не читала. Мне это не нужно, я и так знаю все, что не знает хозяин.

Юрий Петрович посмотрел на Лину вопросительно, но спросить, откуда и что именно она знает, не успел, она снова опередила его:

— Моя старшая сестра работает менеджером игорного зала в клубе «Техас», — и снова добавила не с просительной, а с утвердительной интонацией: — Хозяин ничего знать не должен.

Только когда за Линой закрылась дверь, Юрий Петрович Гордеев сообразил, что за все время общения с этой «китаяночкой» он едва ли произнес вслух пару-тройку слов… Ну и ну!

Он решительно вышел из комнаты и постучал в дверь кабинета Гроднева.

Обстановка этой комнаты разительно отличалась от Дианиной. И дело было не в том, что там обитала девушка, а здесь — пожилой мужчина. Просто никаким, тем более холодным и педантичным порядком тут и близко не пахло. Гордеев подумал, что кабинет, несмотря на заваленный бумагами стол со старомодной лампой, на стопки книг, лежащих прямо на полу, хотя две стены комнаты занимали книжные полки, местами свободные, выглядел на удивление обжитым и уютным.

Усевшись в продавленное, но удобное кожаное кресло, он некоторое время наблюдал за академиком, мечущимся по довольно просторному помещению туда-сюда и горячо что-то говорившему. Честно говоря, Гордеев хозяина не слушал, продолжая исподтишка рассматривать кабинет, словно вынырнувший из фильмов тридцатых годов, посвященных советским ученым… Собственно говоря, мнение Кирилла Александровича о его «дитяти» Гордеева не интересовало. Он просто так, из чистого любопытства, собирался задать ему всего один вопрос. И, дождавшись первой же паузы в горестном монологе академика, как можно небрежнее спросил:

— Кстати, я там у вас в коридоре видел какую-то девушку, абсолютную китаяночку…

— Что? — Гроднев некоторое время смотрел на адвоката, замерев посреди комнаты и, видимо, соображая, о чем тот его спрашивает. — А-а-а! Это Лина…

Нет, она не китаянка, она кореянка… Ее отец работал у меня в лаборатории, погиб несколько лет назад…

— А как она попала к вам?

— У них детей восемь человек, половина совсем малышами остались, — вздохнул академик. — Лину я пригласил к нам, она почти член семьи… — И, помолчав, добавил: — Во всяком случае, для меня. — Он посмотрел на адвоката чуть внимательнее. — Если вы полагаете, что Лина может что-то знать о Диночке — нет. Они… Они не слишком дружили…

Спрашивать о жене академика, так и не показавшейся им на глаза, Юрий Петрович не стал. Слава Грязнов предупредил его, чтоб он этого не делал, и пояснил почему…

Уже прощаясь с Гордеевым в холле, академик вновь засуетился и взволнованно схватил адвоката за руку:

— Так вы думаете, что с девочкой все будет в порядке, что она… она… — Он горестно мотнул головой. — Это я, я во всем виноват!..

— Вы? — удивился Юрий Петрович.

— Мне всегда не хватало времени на Дианочку — работа, поездки, полигоны… Пропади все пропадом!

— Постарайтесь взять себя в руки, — мягко сказал Гордеев. — Главное — Диана наверняка жива-здорова, просто ужасно напугана, потому и ударилась в бега… Ничего, отыщем.

— Правда?

— Правда! — сказал Юрий Петрович как можно тверже и поспешил покинуть «академическую» квартиру.

2
Яночка, как всегда, оказалась на высоте. Под легкой персикового цвета шубкой из так и не опознанного Гордеевым меха на ней оказалось в точности такого же цвета платье, полностью закрытое спереди, с длинными полупрозрачными рукавами, зато спина была обнажена почти до пояса, даже чуть-чуть ниже… Все это актриса дополнила изящными опаловыми серьгами и таким же перстнем.

— Ну как?.. — Яна, нимало не смущаясь, покрутилась перед адвокатом, давая ему возможность оглядеть себя со всех сторон, решительно не обращая внимания на остальных гостей клуба, постепенно заполнявших полутемный холл.

— У меня нет слов! — искренне восхитился Гордеев.

— Главное — соответствовать имиджу твоей пассии, — хихикнула Яна. — Ты по-прежнему не желаешь поделиться со мной причиной, по которой мы тут оказались?

— Считай, что мне просто захотелось расслабиться, — улыбнулся Юрий Петрович, чувствовавший себя вполне удовлетворенным результатами сегодняшнего дня и надеявшийся на то, что и вечер пройдет в этом смысле ничуть не хуже.

Дома его ждал дневник клиентки, оставленный «на сладкое», а Турецкий, которого Гордееву удалось изловить в середине дня непосредственно на его рабочем месте, также не разочаровал Юрия Петровича.

Конечно, можно было, особенно теперь, имея на руках ордер на защиту, отправиться непосредственно к следователю Пряхину — знакомцу Грязнова-старшего. Однако Гордеев не сомневался, что и старый друг Турецкий наверняка в курсе ситуации: во-первых, не мог он не знать, что Слава присоветовал Гродневу в качестве адвоката его, Гордеева. Во-вторых, опытный лис Сан Борисыч всегда держит нос по ветру, и уж кто-кто, а он с ним втемную играть точно не станет… Пока они с Яной вслед за почтительным метрдотелем шли к своему столику, адвокат даже улыбнулся, припомнив разговор с драгоценным Сан Борисычем.

Как выяснилось, название «Техас» и впрямь мелькнуло в паре весьма серьезных дел, расследовала которые Генеральная прокуратура. Одно из них было так и не раскрытое убийство иностранца, оказавшегося постоянным членом «Техаса». Другое — связано с пропажей (или похищением) крупного госчиновника, тоже перешедшее в разряд «висяков». Упомянутый чиновник также являлся владельцем клубной карты.

В конце разговора Александр Борисович не преминул напомнить другу, чтобы тот был по-возможности осторожен.

— Знаю я тебя, Юра, — вздохнул Турецкий, провожая Гордеева до дверей своего кабинета в управлении, куда тот заскочил на огонек. — Наверняка во что-нибудь ввяжешься, начнешь, как обычно, собственное расследование… Уж лучше бы ты и дальше у нас работал, коли тебе так неймется превышать свои адвокатские полномочия!

— Да неужели?.. — Юрий Петрович насмешливо посмотрел на друга. — Что-то я не припомню, чтоб ты, отправляя меня в Италию на поиски сбежавшего подонка Носкова, сетовал по этому поводу!.. Ладно, пока!

Но прежде чем он покинул кабинет Турецкого, так и не нашедшего, что бы такое возразить на последнюю реплику Гордеева, мобильный адвоката подал голос: звонил Слава Грязнов, сообщивший Юрию Петровичу, что дело по «убийству» Лесли закрыто, ее гибель признана результатом несчастного случая.

— …Так что, Юра, — завершил Вячеслав Иванович свой звонок с плохо скрываемой радостью в голосе, — тебе и Дениске теперь все карты в руки… Дерзайте!..

Июль, 2001 г. Диана

1
Свой дом Диана не любила, особенно с тех пор, как вместе с идеальной чистотой и порядком в нем в качестве прислуги водворилась Лина. Конечно, и прежде жизнь была не сахар: либо отсыпающаяся в своей спальне, либо таскающаяся по квартире с отсутствующим видом мать, распространяющая вокруг себя все чаще и чаще запах перегара. Отец, бывавший дома крайне редко, да и в этом случае проводивший время в основном у себя в кабинете, даже спать предпочитающий там — на старомодном кожаном диване.

Нет, отца-то она в отличие от матери, к которой испытывала брезгливое чувство, любила, но… и злилась на него одновременно. Ни разу на ее памяти он не сделал ни одной попытки помочь жене — например, отправить ее на лечение… Стыдился своих знакомых? Возможно. Но в ее глазах это отца не оправдывало. Если ему наплевать на жену, мог бы давно с ней разойтись… Впрочем, все могло объясняться иначе. Дианин отец был по-своему человеком блаженным: наивным и в быту совершенно беспомощным. Ну а то, что во всем его окружении не находилось ни одного человека, который не считал бы Кирилла Александровича гением, Диану волновало мало. Если все гении таковы — единственное, что остается, пожалеть их, и в особенности их детей. Девушка так и поступала: жалела отца, жалела себя и, как могла, старалась его не огорчать, хотя получалось это у нее далеко не всегда. В основном из-за учебы, которая давалась ей, мягко говоря, туго.

Ну а потом в доме появилась Лина с ее чистотой и порядком. И с первых же дней у Дины возникло ощущение, что та знает о ней что-то такое-эдакое, о чем молчит до поры до времени. Словом, в доме объявился соглядатай, но выжить эту паршивую восточную куклу из их жизни девушке, как она ни старалась, не удалось: мягкий в большинстве случаев, отец неожиданно проявил в данном вопросе твердость. Иногда это с ним случалось, и в таких ситуациях пытаться настоять на своем было совершенно невозможно. Единственное, что оставалось Диане, — находиться дома как можно меньше, как можно реже сталкиваться с Линой.

После знаменательного визита в «Техас» и подставы, организованной этой тварью Элькой, возможность проводить время подальше от квартиры, в которой правила бал обыкновенная прислуга, доводя тем девушку до белого каления, у нее появилась. Жаль, конечно, что при этом она осталась без подруг — тратить деньги вдвоем куда интереснее, особенно когда есть кому пустить пыль в глаза… Может быть, все-таки позвонить сволочи Томке? Тем более первое, что сделала Диана — купила себе новый мобильный телефон: приобретение, в котором ей почему-то отказывал отец. Впрочем, не «почему-то», а потому, что полагал, будто мобильники последних моделей — крайне вредное для здоровья изобретение. Твердил о каких-то там лучах, которые они испускают во время звонков… Чушь собачья! Тем не менее денег на него он ей так и не дал, а тратить отложенное на выпускной вечер Диана не могла. И вот теперь проблема решилась!

С точки зрения Кирилла Александровича Гроднева, денег дочери «на карман» он давал вполне достаточно и больше не мог: на оплату огромной квартиры и на питание уходила значительная часть его совсем немалого заработка, хотя насчет величины отцовской зарплаты точно Диана ничего не знала. Может, она только ему кажется достаточной? Но ведь были еще и всевозможные премии, в том числе международные… В любом случае двести долларов в месяц являлись тем пределом, на который был способен отец… Сущие гроши по нынешним временам для молодой девушки!

Сразу после мобильника наступила очередь бутиков, прежде для нее недоступных. Обзаведясь двумя отпадными платьицами, одно из которых было ничуть не хуже, чем у «вишневой» дамы, увиденной ею в «Техасе», и очень похожим на ее же колье ожерельем, Диана решила, что теперь вполне готова нынешним же вечером отправиться в какой-нибудь (она еще подумает хорошенько, в какой именно) ресторан, где и подцепит наконец настоящего кавалера: молодого, красивого, в отличие от урода — хозяина «Техаса», и, конечно, богатого. Никому и в голову не придет, что ей нет еще восемнадцати лет — особенно в новом платье: в нем она выглядит на все двадцать!..

Приняв мысленно этот роскошный план, Диана еще раз удовлетворенно кивнула своему отражению в зеркале и, проверив, заперта ли ее дверь, взяла в руки свой, как она полагала, гениально придуманный тайник — большого, когда-то пушистого медведя, свидетеля Дианиного детства. В точности такой тайник описывался в какой-то книжке, прочитанной девушкой от скуки, идея казалась ей блестящей. Тем более из-за Лины. Больше не придется таскать с собой повсюду в сумочке тетрадку, куда Диана время от времени записывала важные для себя вещи!

Конечно, с замком-«молнией» пришлось повозиться, помучиться и исколоть себе все пальцы: шить она не умела, но охота, как известно, пуще неволи. Естественно, деньги, принесенные ею из «Техаса», тоже хранились у плюшевого сторожа… Диана засунула руку в его теплое нутро и достала оттуда… две бумажки по пятьдесят долларов.

— Не может быть… — пробормотала девушка и еще раз тщательно обшарила игрушку. Увы! Это было все, что осталось после покупки телефона и прогулки по бутикам!..

— Как же так? — прошептала она и, прикрыв глаза, напряженно начала подсчитывать, сколько же на самом деле потратила и сколько, соответственно, должно было остаться… Ей следовало сделать это раньше! Потому что тогда она наверняка сумела бы выкроить деньги на поход в ресторан. А теперь… Разве хватит этих жалких ста долларов на приличное место? Ведь даже в паршивый «Техас» вход и то стоит больше!

Диана едва не расплакалась и даже наверняка бы расплакалась от огорчения, но тут ее новенький мобильник, очаровательный «Сименс» последней модели, в который она успела уже переставить сим-карту из допотопной громоздкой «Моторолы», издал мелодичную трель. Диана сглотнула готовые пролиться слезы и, не взглянув на определитель, включила связь… Наверное, это была судьба: ведь за все дни, последовавшие после рокового визита в клуб, Элька не звонила ей ни разу. И вот — пожалуйста! Щебечет как ни в чем не бывало!

— Что тебе надо? — хмуро спросила Диана.

Но Эльвиру ее грубость ничуть не смутила:

— Да просто так звоню, узнать, не хочешь ли развлечься сегодня вечером?..

— Поверила я тебе, что просто так, как же! — взорвалась девушка. — Мне вполне хватило того развлечения, которое ты мне организовала!

— И которое принесло тебе совсем немалую сумму денег! — подхватила та все тем же простодушным голосом. — Слушай, Динка, не будь ты, в конце концов, такой дурой. Никто тебя не собирается подставлять, во всяком случае, в данный момент… Я правда тебя хотела позвать просто так, посидеть-потанцевать. Но если ты…

— А где посидеть-то? — фыркнула Диана. — В «Техасе», что ли, твоем любимом?

— А чем он хуже любого другого места? — удивилась Эльвира. — Ты ж в прошлый раз так быстро нажралась, что толком ничего и не видела! А там, например, классная дискотека, молодежи полно и, между прочим, совсем даже не бедной… Клянусь тебе, Сопелова ты даже издали не увидишь! Он, кстати сказать, вообще в отъезде…

— Врешь, наверное, — заколебалась Диана, хотя мысленно уже прикидывала, что именно следует ей надеть, если она все-таки согласится пойти в «Техас» еще раз.

— Мамой клянусь! — выдохнула Элька. — Не веришь — можешь прийти и убедиться сама.

— Ага, нашла дурочку…

— Ну, как хочешь, — неожиданно холодно произнесла приятельница. — Ладно, пока!

— Подожди! — неожиданно остановила ее Диана. — Я подумаю…

— Пока будешь думать, мои планы могут поменяться.

— Ладно, черт с тобой! Поверю еще раз… Во сколько заедешь?

— Как обычно, в девять ноль-ноль.

2
Со времени их первого визита в клуб здесь ничего не изменилось. Все тот же пустой холл с темными панелями, окутанный мягким полумраком. Только в отличие от первого раза фонтан в виде двух то ли хрустальных, то ли стеклянных лебедей работал, нарушая тишину негромким журчанием. В бар, однако, они на этот раз не пошли. К Дианиному удивлению, панель в одном из углов холла сбывала за собой маленький лифт, опустивший их на тот самый минус — первый этаж, о котором приятельница в прошлый раз только упоминала.

И, выйдя из лифта, Диана едва удержалась, чтобы не зажмуриться: оказывается, здесь тоже был бар, только, в отличие от верхнего, ярко освещенный и, что самое удивительное, полный народа.

Девушка огляделась по сторонам, отметив, что и возле длинной стойки, за которой трудились сразу два бармена, и за столиками довольно просторного зала действительно полно молодых лиц. В этот момент где-то совсем рядом грянула музыка, едва не оглушив ее одним из самых модных в последний месяц хитов, и часть посетителей моментально двинулись куда-то вправо. Присмотревшись, Диана разглядела еще одну дверь, занавешенную портьерами, теперь раздвинутыми. За ней мерцала и вспыхивала разноцветными огнями дискотека.

— Откуда здесь эта хренова туча народу? — крикнула она в самое ухо Эльке, пробираясь вслед за ней к стойке.

— Ну, чего ты так орешь?! — взвизгнула та и демонстративно потерла ухо. — Я и так слышу… Как это откуда? Здесь своя входная дверь, с улицы и вниз. И вход дешевле… Пошли, вмажем по коктейлю, а потом — туда, — кивнула она в сторону дискотеки.

У стойки между тем народа уже почти не осталось, и Диана, огорченно глянув вслед какому-то парню, явно спешившему на зов хита, нехотя кивнула. Исключительно потому, что не собиралась тратить здесь свои оставшиеся деньги: отец должен был вернуться не раньше чем через пять дней, и сколько-нибудь она у него, конечно, выклянчит. А пока, поскольку платит Эльвира, лучше с ней не спорить…

— Что будешь пить? — поинтересовалась та, ловко взбираясь на освободившийся высокий табурет.

— Мне, если есть, апельсиновый сок. — Диана не очень-то жаловала алкогольные напитки. Кроме того, прекрасно помнила, что именно случилось с ней после всего-то одного здешнего коктейля.

— Как хочешь, — покладисто кивнула Элька и подозвала бармена. Пока она делала заказ, Диана еще раз оглядела зал, потом стойку и вот тут-то впервые и увидела этого парня — настоящего красавчика! Куда до него уже наполовину позабытому Юрочке, не говоря о здешнем уроде-хозяине… Высокий, в меру накачанный, с длинными и волнистыми белокурыми волосами и яркими голубыми глазами… Бывают же на свете такие мужики, словно из голливудской киношки!..

— Ну, чего рот разинула? — усмехнулась возле самого ее уха Эльвира. — На нашего Венчика засмотрелась? На него многие засматриваются! Хочешь, познакомлю? Кстати, денежки у него изредка водятся… Эй, Веник, чего скучаешь?..

Парень, который и впрямь выглядел не слишком весело и потягивал какой-то напиток, задумчиво глядя перед собой, слегка поморщился, услышав Элькин вопль, и нехотя повернулся к девушкам. Мельком глянув на Эльвиру, он перевел взгляд на Диану и неожиданно покраснел, а в ярко-голубых глазах отчетливо вспыхнуло восхищение.

Нет, совсем не зря потратилась Диана на это дорогущее платьице как раз того песочного цвета, который ей всегда так шел! И, чувствуя, как стремительно взлетает вверх настроение, Диана улыбнулась красавцу со смешным именем Венчик… Хотя, скорее всего, это была кличка. Как же его на самом деле зовут?

— Вениамин, — представился он, продолжая разглядывать Диану с нескрываемым восхищением, — Вениамин Кротов…

— А это — наша Диана, — опередила девушку Эльвира. — Прошу любить и жаловать, желательно любить! — И сама же заржала своей глупой шутке.

— Не обращайте на нее внимания. — Вениамин вместе со своим бокалом, успев переместиться вдоль стойки, находился теперь совсем рядом с девушками, и Диана ощутила исходящий от него запах дорогого одеколона. — А вы гораздо красивее своей тезки-богини…

— Венечка у нас образованный, — прокомментировала последнюю фразу Элька. — Он к тому же студент… Так почему ты сегодня все-таки не танцуешь, Венчик? Это что-то новенькое!

— Кто сказал, что я не танцую? Может быть, я просто ждал… Диану?

— В самом деле, — Диана наконец сочла, что пора и ей вмешаться в разговор, — чего мы здесь сидим?

— Как хотите, — ухмыльнулась Эльвира. — Лично я, пожалуй, еще выпью… Не люблю я эти пляски-тряски…

Когда Диана с Вениамином уже достигли входа на дискотеку, Элька окликнула Веню еще раз. Девушка с досадой повернулась взглянуть, что ей нужно от этого парня, явно запавшего на нее, а не на толстуху-приятельницу. Оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как та показывает новому Дианиному знакомому растопыренную пятерню.

Ничего не поняв, она перевела вопросительный взгляд на Вениамина. В отличие от нее, он, видимо, Эльку понял прекрасно и успокаивающе кивнул ей.

Диана подозрительно посмотрела на парня: конечно, он красавчик и все такое, но… Вдруг Элька опять задумала какую-нибудь гадость? Девушка замерла на пороге зала, из которого теперь доносилась приятная мелодия медленного танца, лишенная оглушительного грохота.

— Ты что? — Вениамин легонько потянул ее за руку.

— Ничего… О чем это вы с Элькой маячите друг другу?

— Как — о чем? — Его удивление выглядело искренним. — Сумма, конечно, крутая, но ты, ты просто чудо!

Диана ахнула и закусила губу, поняв наконец значение обмена жестами. Первым ее порывом было круто развернуться и дунуть отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Потом ей почему-то захотелось взять и завизжать от злости. Но ничего этого она не сделала, вдруг очень некстати вспомнив про Элькины слова насчет видеокассеты, запечатлевшей ночь первого визита в «Техас».

«Кажется, я попала… — подумала она. — Хотелось бы еще знать, куда именно…» Она вновь внимательно посмотрела на своего нового знакомого: все-таки он очень хорош и на проклятого Сопелова не похож ни капельки… Ладно, это — в последний раз! Больше ее эта сучка сюда не заманит ни за какие коврижки, даже если денег у нее вовсе не будет — ни единого цента… А ее растопыренная пятерня, очевидно, означала пятьсот долларов… Этого вполне хватит на замысел с рестораном, и еще останется! И видели тогда Диану в «Техасе», как свои уши без зеркала…

Но пятисот долларов на сей раз Диана не получила.

Нужно признать: Вениамин Кротов оказался и в постели парнем что надо! Диана почти влюбилась в него, и если бы не воспоминание об Элькиной растопыренной пятерне — влюбилась бы точно! Тем более что ночь они провели вовсе не в «Техасе», а на квартире Вениного друга, пребывающего в отъезде, никакой угрозы видеосъемок здесь не было, и Диана расслабилась по полной программе, в какой-то момент даже и вовсе позабыв о своих неприятностях. Но наутро, когда оба они уже были одеты и готовы к выходу, Вениамин протянул ей не пять, а всего четыре стодолларовые купюры. И, заметив ее слегка нахмурившиеся бровки, неловко усмехнулся:

— Ты разве не знала? Сто — это процент хозяину «Техаса», ты ведь там работаешь?

— Я? Работаю?! — Диана охнула и села прямиком на пыльный половик в прихожей. — Нигде я не работаю! Ты что?!

И она, сама того не желая, расплакалась. А Вениамин, поначалу напрочь растерявшийся, обнял ее за плечи, поднял с пола, и они снова вернулись в комнату, хотя обоим давно пора было идти домой. У него, как вскоре выяснилось, был псих-отец и полусумасшедшая мамаша, способная получить инфаркт, если сын появлялся дома на пять минут позднее обещанного. У нее — Лина, которая наверняка настучит отцу, что дочь в его отсутствие дважды не ночевала дома.

Но так уж вышло, что недополученные сто долларов тоже сыграли свою роль во всем дальнейшем. Диана разревелась, а вслед за этим почему-то взяла да и рассказала Вениамину все, что случилось с ней за последние дни: и про сволочь-подружку, и про Юрочку, и про Эльку, и про Сопелова, и даже про то, что мать у нее — алкоголичка, а отец — блаженный гений…

— Дурочка ты, дурочка, — внимательно выслушавший ее Веня погладил девушку по голове, как маленькую, и Диана вдруг испугалась своей неожиданной откровенности. Она вообще не привыкла откровенничать с другими людьми, а с этим и вовсе только что познакомилась. И что на нее напало? Девушка испуганно глянула на Кротова, но он словно и не заметил ее страха.

— Ты разве не знала, что Элька проститутка?

Диана молча помотала головой.

— Пару лет назад она была девочка что надо, — продолжил Кротов, — а потом толстеть начала и вообще… У Сопла таких, как она, приехавших из Хохландии, по всей Москве десятки, а то и сотни… Ты на нее не злись, Сопло, когда его девицы дурнеют, заставляет их самих искать новеньких, а иначе и работы лишиться недолго. А после Гошки один путь — на Тверскую, а то и куда подальше… Эльке, например, дорога домой заказана: она хоть и русская, а родом с Западной Украины, там их теперь и вовсе не жалуют, и вообще в Хохландии почти что настоящая голодуха.

— А я-то тут при чем? — хрипло поинтересовалась Диана.

— При том, что дурочка… Попалась на крючок на «раз-два».

— Как думаешь, они и правда пошлют папе эту кассету?

— Не сомневайся! — кивнул Вениамин и нахмурился. — Хотя бы для того, чтоб остальным неповадно было.

Слез больше не было. Диана тупо уставилась в пол.

— Но это не значит, что никакого способа избавиться от Сопла нет, вдвоем мы что-нибудь обязательно придумаем! Ну, чтоб не откупаться, понимаешь?

— Откупаться?..

Веня кивнул:

— Ну… В прошлом году одна такая, как ты, откупилась за двадцать тысяч.

— Долларов?!

— Нет, тугриков… Конечно, долларов. И спасибо, что еще так обошлось.

— У меня таких денег не будет никогда, — прошептала Диана.

— К сожалению, у меня тоже, я бы тебе, честное слово, помог… Я ведь не только учусь, но и работаю, и знаешь почему?

— Почему?

— Папаша у меня сволочь совковая, вот почему: денег — хоть жопой ешь, а я, видите ли, сам должен себя содержать, поскольку мне больше восемнадцати! Учебу оплачивает, а дальше — ни-ни… Сукин сын, а не отец! Ну, мать — она ничего, сколько от хозяйства сэкономит — мне, конечно, сунет, но у него все под контролем. Поэтому я и в клубе бываю не так уж часто, только когда деньги есть.

— Можешь взять назад свои четыреста долларов, — мрачно буркнула Диана.

— Не будь такой глупышкой. — Он улыбнулся и покрепче обнял девушку за плечи. — Вообще-то в «Техасе» заработать можно очень прилично, особенно такой красавице, как ты. Заработать — и откупиться от этих сволочей… Можно и еще что-нибудь придумать.

— Лучше еще что-нибудь, — прошептала Диана.

— А ты разве умеешь что-то такое особенное делать, за что платят большие деньги? — Он усмехнулся. — Конечно, если не считать того, чем мы с тобой занимались ночью: это у тебя и впрямь по высшему классу получается!

— Еще шутишь, — вздохнула Диана.

— Я не шучу. — Вениамин и впрямь посерьезнел. — Пока ты от них все равно не отвертишься, Диана. Поэтому хочу дать тебе умный совет: закати-ка ты Эльке скандал. Но не насчет той кассеты, а насчет денег: мол, заставила меня пахать за гроши… Ведь даже Сопло заплатил тебе больше, верно? Вот и поскандаль!

— З-зачем?..

— Чтоб заявить свой уровень, понимаешь?.. Девочка ты действительно высококлассная! Вот пусть и платят сколько стоишь, а не половину. Тогда и деньги быстрее соберешь. Ну, и я тебе помогу, чем смогу…

— Ты что, ко всем такой добрый? — усмехнулась она впервые за весь разговор.

— Вообще ни к кому. — Он посмотрел на Диану серьезно и нервно скривил губы. — Сам удивляюсь… Похоже, я на тебя, Диана, запал не хуже Сопла…

— С чего ты взял, что Сопелов на меня запал?

— С того, что ни одной девахе, попавшейся в его силки, он на моей памяти отродясь не платил… А я в «Техасе» уже четвертый год бываю, девушек многих знаю…

— И со всеми спал? — грубо поинтересовалась Диана.

Вениамин ничего не ответил, слегка пожав плечами.

— Ты мне тоже сразу понравился, — призналась она.

— Классно! — Он улыбнулся. — Значит, заключаем союз… По рукам?

— По рукам. — Она протянула ему ладонь, и Вениамин осторожно хлопнул по ней пальцами.

Декабрь, 2004 г. Адвокат

1
Посетителей в баре почти не было, к удовольствию Гордеева и к неудовольствию Яны: как любая актриса, спутница адвоката обожала публику — чем больше, тем лучше. А иначе для чего, спрашивается, так стараться, надевая свой лучший вечерний туалет и почти целый час подбирая к нему соответствующий макияж?!

Брезгливо оглядев зальчик бара с одним-единственным занятым столиком, за которым накачивалась какая-то парочка, и с двумя не первой свежести девицами, уныло сидевшими у стойки, Яна пожала плечами и демонстративно направилась к самому дальнему столу в самом темном углу зала.

Что касается Юрия Петровича, его настроение, в отличие от Яночкиного, напротив, улучшилось, едва они переступили порог: в одной из девиц, сидевших в расхлябанных позах на высоких табуретах у стойки, он сразу признал Эльвиру Сорокину. Поистине, удачно начавшийся день и завершиться обещал тоже удачно!

Проследив глазами за явно разочарованной актрисой, усевшейся в самом темном углу с капризно надутыми губками, Гордеев усмехнулся и подошел к стойке — с той стороны, где сидела Эльвира.

— Я слышал, — обратился он к моментально оживившемуся бармену, — у вас имеется настоящий французский арманьяк…

— Целых две марки! — Бармен широко улыбнулся, а Гордеев вроде бы случайно скользнул взглядом по Эле, замершей рядом с ним. Глаза их на мгновение встретились, и Эльвира отчетливо увидела во взгляде весьма импозантного мужчины, со знанием дела выбиравшего едва ли не самый дорогой напиток «Техаса», вспыхнувшую на мгновение искру заинтересованности. Неужели ей наконец повезло?!

Девушка поспешно выпрямила спину — как можно грациознее, зазывно улыбнулась и… Тем сильнее оказалось ее разочарование. Увы, второй бокал с арманьяком, как сразу же стало ясно, предназначался вовсе не ей! Едва заметно, с извиняющимся видом пожав плечами, мужчина (наверняка какой-нибудь бизнесмен!) круто развернулся и зашагал к дальнему столику, за которым его ожидала прежде не замеченная Элей отпадная красотка…

Эльвира взяла себя в руки с громадным трудом и, не глядя на бармена, пододвинула ему свой опустевший бокал.

— Хватит нажираться! — прошипел тот. — Хочешь, чтобы тебя отсюда совсем выперли?..

— Я пока что на свои пью! — тоже тихо огрызнулась Эльвира, хотя прекрасно понимала, что бармен на самом деле прав. Но слишком много в последнее время свалилось на нее неприятностей, чтобы придавать значение такой мелочи… Если Сопло ее действительно, как выразился бармен, «выпрет», а не притырит где-нибудь по-тихому руками своих отморозков, это еще будет самое настоящее везение…

— Кому сказала — наливай? — произнесла она чуть громче, и бармен, заподозривший, что Элька запросто может учинить небольшой, но громкий скандальчик прямо при посетителях, счел за лучшее выполнить ее просьбу.

Всю эту сцену, включая обмен репликами, Юрий Петрович незаметно, но внимательно пронаблюдал издали, и она его вполне удовлетворила. Посмотрев на часы, он прикинул мысленно, на сколько еще хватит барменовского терпения, прежде чем он и впрямь выгонит Эльвиру из бара, а следовательно, и из клуба. В этот момент парочка, накачивающаяся за единственным занятым столиком, очевидно, решила, что настала пора переходить к следующей части программы, и, поднявшись, покинула бар, исчезнув через дверь, ведущую во внутренние помещения клуба.

Дождавшись, когда тяжелые портьеры скроют этих явно постоянных посетителей «Техаса», Гордеев виновато посмотрел на все еще надутую Яну.

— Солнце мое, — как можно мягче почти что пропел он, — ты же умница и понимаешь, что я пригласил тебя сюда не только, чтобы… э-э-э… расслабиться?

Яна посмотрела Юрию Петровичу в глаза и неожиданно зло усмехнулась:

— Знаешь что, Гордеев?

— Что? — нервно поежился адвокат.

— Даже моему терпению может наступить конец! Я обещала тебе сегодня помочь и сделаю это: в отличие от некоторых я — человек слова… Однако запомни: втянуть меня в свои проклятые делишки тебе удалось в последний раз! Так что я еще должна сделать?..

Юрий Петрович виновато отвел глаза:

— Ровно через пять минут мы отсюда уходим…

Яна фыркнула и ничего не сказала.

Когда уже на улице Гордеев, вместо того чтобы проводить ее к своей машине, подозвал такси, девушка прореагировала на это молча. И, лишь забравшись в салон, прежде чем захлопнуть дверцу, высунула из-за нее свою очаровательную головку:

— Эй, Гордеев… — Она ядовито усмехнулась. — Совсем забыла тебе сказать: для встречи Нового года поищи себе другую идиотку. У меня на Рождественские каникулы совсем другие планы… Пока, дорогой!

2
Некоторое время Юрий Петрович расстроенно смотрел вслед отъехавшему такси, не замечая начавшегося медленного, но довольно густого снегопада — кажется, первого в нынешнем году. Затем, пожав плечами, направился к собственной машине. Подогнав ее поближе к выходу из «Техаса», он включил «дворники» и приготовился ждать, моля Бога, чтоб Эльвира покинула клуб через этот выход: он ничуть не сомневался, что в здании их несколько, и уповал лишь на то, что к бару, где теперь работала девушка, именно этот — ближайший… Ощутив в душе немного подзабытый со времен работы в прокуратуре огонек тревожного ожидания, Гордеев про себя усмехнулся: в конце концов, Грязнов прав, следователем он был неплохим и работу свою любил. И возвращаясь к ней время от времени в процессе того или иного дела, в которое, как правило, его ввязывали друзья, он всякий раз осознавал, что занимается а общем-то несвойственными для обычного адвоката вещами с удовольствием. Ностальгия, мать ее так!..

Везение сегодняшнего дня действительно не оставило Гордеева и вечером: минут через двадцать после эффектного отбытия Яны тяжелая входная дверь «Техаса» приоткрылась, выпуская на крыльцо, как и предполагал Юрий Петрович, Эльвиру Сорокину, на свидание с которой адвокат возлагал, как он думал, совсем не пустые надежды.

От Кирилла Александровича он знал, что у Гродневых родни в других городах России не было. Когда-то, во времена Дианиного детства, в подмосковных Химках проживала ныне покойная теща академика, у которой девочка проводила летние каникулы лет до семи. Иными словами, Химки в этом деле были не случайны. Диана инстинктивно, спасаясь от преследователей, кинулась поначалу в знакомые ей места… А что же дальше? Дальше оставалась ее единственная подруга. Юрий Петрович очень надеялся с ее помощью вычислить хотя бы приблизительно возможный маршрут Дианы, чтобы отправить следом за беглянкой Денисовых ребят. А возможно… Возможно, и самому попытаться настичь девчонку, дабы с гарантией забрать у нее документы, судя по всему, действительно важные, коли уж они взволновали не только бандита, но и столь серьезную организацию…

Между тем Эльвира, стоя на крыльце «Техаса», являла собой довольно-таки печальное зрелище. Сейчас, когда она не работала на публику в надежде заполучить клиента, лицо девушки выглядело осунувшимся, а в переменчивом и разноцветном свете неона ей можно было дать куда больше заявленных двадцати восьми лет. Особенно с учетом заметно расплывшейся фигуры. Шубка из коричневой норки так же, как и ее хозяйка, явно знавала лучшие времена. Модные сапоги врезались в чересчур полные икры ног, и те некрасиво нависали над короткими голенищами.

Юрий Петрович вздохнул и коротко посигналил, привлекая внимание девушки, после чего выскользнул из машины навстречу ее изумленному взгляду.

— Вы?! — Эльвира, несомненно, узнала импозантного посетителя бара. На ее лице последовательно отразилось удавление, радость и, наконец, кокетливая улыбка, обнажившая действительно красивые, ровные зубы. — А где же ваша спутница? — Она жеманно хихикнула и начала спускаться по ступеням к Гордееву, старательно удерживающему на собственной физиономии выражение восхищения перед ее неземной красотой.

— Надо полагать, моя спутница в данный момент подъезжает к своему дому, — улыбнулся Юрий Петрович, ощутив себя на мгновение не то чтобы подлецом, но тем самым представителем самого бессовестного сословия на земле, о котором упомянул Грязнов.

— Неужели из-за меня?..

— Клянусь, это так! — на сей раз адвокат был предельно искренен.

— О, как приятно…

И, не дожидаясь особого приглашения, Эльвира обошла машину, которую предварительно окинула оценивающим взглядом, открыла дверцу и нырнула на переднее сиденье. А Юрий Петрович, последовавший ее примеру, незаметно нажал на панели кнопку, блокирующую дверцу, и плавно тронул свой «опель-корсе» с места.

— Надеюсь, вы понимаете, что любовь такой девушки, как я, стоит не так уж мало? — Эльвира вновь кокетливо улыбнулась и повела плечами, распахивая шубку так, чтобы в поле зрения Гордеева попал ее предельно низкий вырез на груди, почти обнажающий пухлые прелести, с трудом умещавшиеся в ярко-красном мини-платьице. — Лучше договориться сразу, верно?.. Сто пятьдесят долларов — ради вас я готова даже снизить свою обычную ставку. Обычно я беру…

— Пятьсот долларов! — Гордеев искоса глянул на Элю, дабы убедиться, что реакция будет именно та, на которую он рассчитывал, называя эту сумму. Желаемого он явно добился: Эльвира обалдело уставилась на Юрия Петровича, слегка приоткрыв рот. Затем все еще гладкий лоб девушки внезапно прорезала глубокая морщина.

— Если вы извращенец, — зло бросила она, — скажите сразу! На кое-что я и за тысячу не соглашусь, ясно вам?! Останови-ка машину, отморозок!..

Она попробовала открыть дверцу, но обнаружив, что это ей не удается, в ужасе развернулась к адвокату:

— Останови, а то я так заору, что…

— Я не извращенец, успокойся! — Гордеев счел нужным тоже перейти на «ты». — Я всего лишь адвокат, пытающийся найти твою подружку, а заодно защитить ее кое от кого…

Казалось, сказанное Юрием Петровичем испугало Эльвиру еще больше, потому что вместо ответа она зажмурилась и действительно завизжала, как показалось Гордёеву, почти что на ультразвуке. Однако за свою практику он и не такое повидал. И поэтому, дождавшись, когда Сорокина сделает паузу, дабы набрать в грудь побольше воздуха, спокойно бросил:

— Машина со звукоизоляцией, так что можешь понапрасну свою глотку не драть.

И тогда Эльвира, ни слова не говоря, бросилась на Гордеева с выставленными вперед ярко накрашенными коготками, явно намереваясь вцепиться ему в физиономию. К счастью, предполагавший такое развитие событий Юрий Петрович успел припарковаться в каком-то пустынном по ночному времени и успевшем укрыться продолжавшим падать снегом переулочке, а главное — перехватить Элины руки и затем ловко прижать девушку к себе, не давая ей возможности повторить попытку.

Как и следовало ожидать, следующим номером программы стали бурные рыдания, переждав которые, он порекомендовал Эльвире все-таки успокоиться и поговорить. В конце концов, за такую сумму почему бы и нет?

— Моя жизнь стоит, по крайней мере для меня, куда дороже! — взвизгнула та, но слезы с этой минуты действительно начали иссякать. Наконец она сдалась:

— Ты правда заплатишь, сколько сказал?.. Да отпусти ты мои руки, мне же больно!.. Ну не буду я больше, не буду…

— Могу даже дать вперед — с учетом того, что из машины ты все равно не выберешься, — усмехнулся Гордеев. — И с чего это ты взяла, что наш разговор угрожает твоей жизни?

— Из-за Соп… — Она оборвала себя на полуслове, за нее закончил Гордеев:

— Если из-за Сопла, вряд ли он узнает о нашем разговоре, если, конечно, ты сама не проболтаешься.

— Мне пока что жить не надоело, — буркнула Эля. — Давай сюда деньги, а то больше ни слова не скажу… А откуда ты про Сопло знаешь?

— Я много чего и без тебя знаю, Эльвира. — Гордеев впервые назвал девушку по имени. — Вот твои деньги… Будешь умницей, поможешь мне по-честному, добавлю еще сотню.

Купюры моментально исчезли в глубинах Элиной шубки, и она окончательно успокоилась.

— Где гарантия, что Сопло ничего не узнает?

— Как правило, профессия адвоката сама по себе такая гарантия.

— А откуда я знаю, что ты действительно адвокат? Может, тебя как раз Сопло-то и подослал?..

Гордеев вздохнул и вынул свое удостоверение:

— На, смотри… Убедилась?

— Ладно, спрашивай… — Девушка вдруг как-то обмякла и ссутулилась на своем сиденье, уставившись в метельную тьму за стеклами машины. — Чего ты хочешь знать про эту тварюгу Динку?

— Прежде всего — почему она «тварюга», если вы с ней и впрямь дружите?

— «Дружите»… — На губах Эльвиры появилась горькая усмешка. — В общем-то, считается, что дружим, хотя подружились не сразу… Поначалу Динка меня ненавидела, а может, и сейчас ненавидит, кто знает?.. По крайней мере, подставила она меня круто.

— Чем же?

Эльвира немного поколебалась, но потом, видимо, махнула рукой на все свои страхи. Оказывается, если бы не Эля, Диана вряд ли бы вообще решилась на воровство денег и документов. Убедившись, что о сворованных бумагах адвокат и без нее знает, Эля наконец разговорилась.

— Понимаешь, если бы не я, ничего бы не было, потому что про эти документы Динка узнала от меня — дернул меня черт за язык пару месяцев назад… Ну, она и загорелась!

— Чем именно?

— Если хочешь въехать, я лучше по порядку… В общем, я ведь не всегда такая была, как сейчас, была я когда-то — о-го-го!.. И с образованием все тип-топ: дома я заканчивала английскую школу, веришь?

Адвокат с интересом кивнул.

— Язык знала не то чтобы классно, но прилично… В общем, когда я повстречалась с Гошкой, он уже был крутой, а я как раз провалила вступительные в иняз. Откуда мне было знать, что там все по блату и за деньги?.. Возвращаться в нашу дыру я не могла, у матери и без меня сестрица плюс идиот-папаша.

На этом месте Гордеев невольно припомнил статью про жалостливые истории проституток, тиражируемые ими для простачков, и подозрительно поглядел на Эльвиру:

— Папаша, разумеется, алкоголик?

— Нет, — махнула она рукой, — просто идиот, ни на одной работе со своим бездарным баяном дольше месяца не удерживается…

— С баяном?

— Он преподаватель пения по профессии… Ну, и идиот, как я уже сказала… Он на матери официально так и не женился, мы — я имею в виду детей — на ее фамилии. Папаша-то у нас Сауляк, типичный такой хохол… Ладно, о чем тут я?! Ах, да… В общем, девочка я тогда была что надо, а Соплу как раз и нужны были вроде меня шлюшки… Объявился у него знакомец какой-то, предложивший непросто бордели по Москве разводить, а организовать эскорт-фирму — значит, чтоб официально все было.

— Так ты что, была поначалу эскорт-девочкой? — Гордеев заинтересованно глянул на свою собеседницу.

— Одной из первых в Москве! — Она горделиво вздернула нос. — Ты, наверное, знаешь, что у нас имелись и дополнительные обязанности?

— Я-то знаю… — осторожно ответил Юрий Петрович, — а ты, ты знала тогда, на что шла?

— Нет, конечно, поначалу. Это уж потом, когда мы подписали бумажки те самые… В общем, только дебил бы не допетрил, что там к чему… Хотя, что мы там подписывали, нам даже поглядеть не дали. Просто привезли к Гошке домой…

— Куда — домой?

— Ну, за город: он же тогда уже был крутым, и особняк этот свой чертов только что выстроил… Ну, вначале накормили от пуза, потом завели в кабинет и велели расписаться… Каждой дали по отдельному листочку: текст прикрыт, только место для подписи — и вся любовь…

— И вы подписали?! Кстати, сколько вас было, ты все время говоришь «мы»?..

— Три дуры нас было. — Эльвира вздохнула и отвернулась к окну. Помолчав, продолжила: — А куда нам было деваться-то? Денег у всех, чтобы свалить по-тихому, гроши. Хотя тогда я, например, еще надеялась заработать и свалить куда-нибудь… Может, и домой бы поехала, кто знает?

— Вы ж вроде бы неплохо зарабатываете? — усмехнулся Гордеев.

— Неплохо… Так ведь и шмотки тоже неплохо стоят! А куда без них?.. Конечно, часть я матери поначалу посылала, врала, что, мол, работа у меня классная. А потом как-то перестала, особенно когда из эскорта в ресторан и игорный зал вылетела… Аборт у меня был, понятно? Ну и я слегка того… Приболела потом, словом, форму потеряла.

— Тем не менее Сопло тебя оставил при клубе…

— Сопло жадный, как сволочь, своего не упустит. Понимал, что на мне можно еще ой какие бабки срубить, вот и оставил. При условии, конечно, чтоб я ему вместо себя девку присмотрела… Вместо себя не вышло, зато я его по-другому обломала, когда Динку нашла!

— То есть?

— А втюрился он в нее по самое некуда! — В голосе Эльвиры прозвучали злорадные нотки. — Это Сопло-то, сутенерище, авторитет, — и в сопливую девку… Класс, скажи?.. А самый класс то, что она его и близко к себе не подпускала! Несмотря на то, что крючок на нее у Гошки был крепкий и вряд ли бы он ее даже за большие деньги из «Техаса» отпустил. Он ей и так больше других позволял.

— Что именно?

— Динка работала на стороне вместе со своим парнем… Он и парня ради нее терпел, видать, все надеялся ее у него отбить… Ну, Динка тоже не дура, знала, как себя вести, чтобы Венчика Сопло не трогал. Как уж она это делала — не знаю, только Гоша наш зубами скрипел, а не трогал ее идиота…

— Дальше?

— А дальше я ей как-то по пьяни и от благодарности за то, что и меня, грешную, перед Соплом отстаивает, чтоб на Тверскую не вытурил, и разболтала насчет документов… Похвастаться, идиотке, захотелось, что не всегда я такая, как сейчас, была, а даже покруче ее, Динки… Должно быть, у меня в тот момент башня слетела, коли я пасть свою шире, чем надо, разинула… Ну, Динка и загорелась эти документы спереть и таким способом от «Техаса» избавиться, ясно теперь?

— Теперь ясно… — задумчиво протянул адвокат. — И как она собиралась это проделать?

— А мы на все случаи жизни один только способ знаем, — хихикнула Эльвира. — Любовь-морковь называется… Динка вообще-то и впрямь не дура, так что сразу бросаться Гошке в объятия не стала. Довела его постепенно до того, что он ей даже жениться пообещал… Это Сопло-то! Ха!.. Да и, пожалуй, женился бы, если б она не отчебучила свой номер и не сперла все, что хотела и могла.

— Не знаешь, сколько там было денег?

— Сопло, когда меня за волосы по своему кабинету здешнему таскал, что-то орал насчет трех тысяч… Немного, дело не в деньгах… А видать, бумаги она у него лизнула по полной программе…

— Тебя-то за что он за волосы таскал?

— Думал, я знаю, куда Динка свалила… А я единственное, что знала, так это то, что у нее в Химках то ли была, то ли есть какая-то родня… Сопло меня сто лет знает, понял, что не вру, да и с какой стати мне эту заразу покрывать-то?..

— И у тебя что, никаких мыслей насчет того, куда Диана могла отправиться после Химок, нет?

— Вообще-то, одна мыслишка и правда есть. — Эльвира слабо улыбнулась. — Была у нас одна девица, с которой Динка вроде как дружила, Ниночка Фролова… Девушка свое отработала и убралась подобру-поздорову домой, в свой родной городишко, расположенный где-то у черта на соплях. Ижевск называется… Слышал? Это где всякие ружья и пистолетики делают… Может, туда? А больше вроде бы и некуда. Разве что в Москву вернулась и где-нибудь со своим Венькой плотно залегли на дно… Но тогда оба круглые дураки, поскольку здесь с любого дна Сопло их достанет точно!

Адвокат бросил на Элю быстрый взгляд: судя по всему, о гибели Кротова девушка не знала.

— А вообще, — вздохнула она, — нашел бы ты ее, а?.. Или пусть бы Сопло ее отыскал, что ли… Иначе мне точно кранты! Ведь не кто-нибудь, а именно я привела Динку в клуб… Я, дура набитая!..

— Насчет города Ижевска ты тоже с Сопеловым поделилась?

— А как же? Конечно, поделилась! И ты бы поделился, если б видел рожи его отморозков, да вдобавок еще и знал про них, сколько я знаю!

Они немного помолчали. Юрий Петрович самым тщательным образом обдумывал свою следующую фразу и наконец нарушил паузу:

— Если все так, не понимаю, почему ты сидишь тут и ждешь, по сути дела, расправы… Почему бы тебе не вернуться в этот свой городишко… как его?

— Если б ты видел этот городишко! — Эльвира неожиданно расхохоталась. — Ой, чудак… При Советах Коломыя еще ничего была, а уж после всех этих дел… Да и Сопло, между прочим, знает, откуда я родом, если надо — и там найдет… Я, конечно, дочь не слишком-то любящая, но подносить своей мамане презент в виде собственного гроба не собираюсь. Если что, лучше уж тут где-нибудь в темном переулке…

— Коло… Что? — переспросил Гордеев, с рассеянным видом выключая «дворники», поскольку снегопад за стеклами машины прекратился.

Эльвира снова рассмеялась:

— А еще образованный, адвокат… Уж Динка какая тупица и та с первого раза выговорила!

Коломыя… Между прочим, не такой уж и хреновенький город… был. Во всяком случае, постарше вашей сраной Москвы, да и покрасивше будет… Ладно, хватит, а то еще растрогаюсь до слез!.. Ха!.. Ну, что тебе еще от меня надо, господин адвокат? Может, все-таки займемся любовью? Люблю трахаться в машине!..

— На сегодня, думаю, хватит, — поспешно возразил Юрий Петрович. — Держи свою сотню и дуй отсюда. Двери я разблокировал.

— Надо же, испугался… — Эльвира обиженно посмотрела на Гордеева. — Неужели и до дома не подвезешь?

— Кажется, ты теперь при деньгах, девушка, можешь и такси взять!

— Все вы, мужики, сволочи одинаковые! — Эльвира зло толкнула дверцу и выбросила наружу ноги. — Получите то, что вам нужно, и вместо благодарности на…

— Погоди! — Гордеев неожиданно ощутил что-то вроде укола совести. Что с ним сегодня такое? Уже вторую девушку подряд обидел, причем, кажется, всерьез. Конечно, девушкой Эльвиру назвать трудно, однако… — Куда тебя везти?

Эля с удовольствием втянула назад ноги и посмотрела на адвоката удовлетворенно:

— Ну надо же, оказывается, у тебя даже совесть есть… Езжай в сторону Рязанского проспекта, а там покажу… Я в Выхино живу.

Юрий Петрович едва не скрипнул зубами от злости: тащиться по мокрой дороге в такую даль, потом домой… Да, за все хорошее приходится платить, а за везение — особенно.

— Снимаешь там?

Эльвира помотала головой:

— Конура — моя собственная, купила в хорошие времена… Да тебе-то какая разница?

«Никакой!» — подумал адвокат. И всю дальнейшую дорогу они молчали.

Декабрь, 2004 г. — сентябрь, 2002 г. Адвокат

1
На свою нервную систему Юрий Петрович Гордеев не жаловался никогда. И тем не менее всю эту ночь, точнее, тот ее остаток, который адвокату удалось провести в собственной постели, ему снился один и тот же кошмар: как будто он бродит по полутемному лабиринту в поисках выхода и никак не может его найти. При этом где-то в совсем уж немыслимых глубинах сознания крутилась мысль, что лабиринт — не что иное, как ночной клуб «Техас».

Словом, пробуждение состоялось не из приятных, и хмурое утро за окном с неизвестно откуда взявшимися толстобрюхими тучами, придавившими московские крыши, ему вполне соответствовало. Проще всего разрешился как раз вопрос насчет туч — после того как Юрий Петрович припомнил ночной снегопад. Что касается остального, четырех часов тяжелого сна с кошмарами было явно недостаточно для последующей полноценной жизни. Деваться, однако, было некуда.

Заставив себя покинуть теплую постель, Гордеев, бормоча под нос проклятия в адрес друзей, организовавших ему подобное существование, потащился в душ. И неожиданно тоненько взвизгнул, когда ледяные струи впились в нежелавшее просыпаться тело. Дело свое они, однако, сделали, и к моменту, когда на столе перед Гордеевым появилась чашечка крепко заваренного кофе, он наконец почувствовал себя вполне дееспособным. А главное, взглянув на часы, вовремя вспомнил, что вот-вот к нему должен заявиться Грязнов-младший, с которым они сговорились относительно визита еще накануне. Звонок в дверь и впрямь раздался, едва с кофе было покончено: Денис Грязнов никуда и никогда не опаздывал, задержать его могла разве что катастрофа космического масштаба, а никак не московские пробки — даже нынешней величины.

— Привет, Петрович… Ну и погодка, доложу я тебе! — Судя по всему, настроение у Грязнова-младшего было прекрасное. С чего бы это?..

— Привет! — хмуро буркнул Гордеев. — Кофе будешь?

— Спрашиваешь!.. После такой-то дорожки! Сверху — мокрый снег, снизу — серо-буро-малиновая каша…

— А ты чего хотел? Или не слышал про глобальное потепление?

— Ерунда все это! — Денис махнул рукой и отхлебнул горячий ароматный напиток. — В Якутске, например, как и положено, минус тридцать пять. Какое же это потепление, тем более глобальное? Не-е-ет, это, Юрочка, не потепление, а самая настоящая наша с тобой московская, с позволения сказать, экология!.. Ты только подумай…

— Слушай, Денис, — перебил адвокат главу «Глории», — проблемы климата — тема, несомненно, захватывающая, только не помню, что я просил тебя прочесть соответствующую лекцию. Ты, часом, не вступил в славные ряды гринписовцев?

— Ты чего это злой-то такой с утра пораньше? — Денис обратил наконец внимание на настроение Гордеева. — Ночь, что ли, плохо спал?

— Вроде того… Ладно, давай-ка и в самом деле о нашем, о девичьем…

— Принято! — ухмыльнулся Денис и с сожалением посмотрел на свою опустевшую чашку. Юрий Петрович покачал головой:

— Не переживай, еще сварим… Ну и?..

— Тебе с какого места начать докладывать?

Тон Грязнова-младшего моментально поменялся на вполне серьезный и деловой.

— До вчерашнего дня в общих чертах, со вчерашнего подробнее.

— Ну, в общих чертах ты, пожалуй, и сам знаешь, но, если хочешь, повторю. Заказ мы, как ты понимаешь, получили от твоего клиента с подачи дядюшки почти сразу, как по гибели этой самой Лесли была создана следственная группа. Сан Борисыч у нас умный — еще на старте догадался, что дело нечистое, коли уж из-за несчастного случая на верхах так засуетились и всех собак на девчонку, удравшую от американцев явно с перепугу, спустили… Вот и надоумил дядьку и прочих единомышленников подстраховаться с нашей помощью — тем более что Гроднев к тому моменту уже успел дядюшке отзвонить и тот был в курсе. Ну а то, что это несчастный случай, даже в дежурной бригаде, выезжавшей на место по вызову Вайтмена, сразу поняли. Но этот Майк — настоящий истероид и слушать ничего не хотел, поэтому и экспертиза понадобилась — из-за этой американской шишки на ровном месте. Турецкий, насколько я знаю, и вовсе не торопился к этому делу приступать, хотя следователем назначили его непосредственного подчиненного…

— Старый змей… — пробормотал адвокат.

— Турецкий не старый, а мудрый, — вздохнул Денис. — Это он нам предложил полистать для начала порносайты, не попадется ли знакомое имечко либо физиономия. И довольно быстро Макс нарыл этих деток среди специализированных предложений… Порнушники-то разные бывают: классика, экстремалы, групповуха… Кроме классики, все остальное считается специализированными объявлениями… Слушай, не отвлекай меня, а?

Гордеев молча кивнул, и Денис продолжил:

— Выяснилось, что наша сладкая парочка на ниве секса пахала исключительно вдвоем — пара на пару… На первый взгляд это как будто сужает круг клиентов, а на самом деле куда выгоднее, чем работать в одиночку, даже по экстремалке: клиенты, жаждущие такого рода развлечений, с гарантией не просто богатые, а очень богатые!

— Почему?

— Поговорку «с жиру бесится» слышал? Так вот, чем больше жиру, тем больше бесятся… К тому же у нашей парочки клиентура была постоянная, помимо случайных заработков, к коей относились и американцы. Судя по всему, свою «текучку» они отбирали тщательно, чтобы не промахнуться или на что-нибудь неприятное не напороться. Эту возможность им давали как раз постоянные партнеры: гарантированный ежемесячный заработок… В этой части все понятно?

Юрий Петрович кивнул:

— Продолжай.

— Ну, все, что касается связей Гродневой с «Техасом», нарыл Макс, к тому же смешно, но ребятки из ФСБ слегка прокололись: название клуба, как я понял, почти сразу мелькнуло в следственных документах, папка-то была общая, вот кто-то из них по молодости и неопытности, а может, и понимая, что рано или поздно «Техас» все равно всплывет, копию запроса по нему подколол к делу. По ходу за этим клубешником не просто пара шлюшек маячит, а целая мафиозная структура с немереными подпольными бабками… Скажи на милость, с чего бы иначе им аж там интересовались? Ну и отдельный разговор — их «крыша». Но тут я не в курсе, как понимаешь, пока это с нашей клиенткой никак не увязалось, до «крыши» мне и дела не было…

— Что ты имеешь в виду? — удивился Гордеев.

— А вот что… Напомню тебе еще раз об одной особенности «Техаса»: заведение это — суперзакрытое, для богатых, властных и очень богатых. Хотя среди посетителей встречаются и шишки рангом пониже: например, мальчики и девочки из так называемых «хороших семей». Лично я не сомневаюсь, что огромную часть своих доходов Сопло получает как раз от подпольной части своего секс-бизнеса, в который втягивает молоденьких и несовершеннолетних… Как ты понимаешь, поскольку его девки в элитной своей части якшаются с иностранцами и прочими богатеями, вообще с випами, среди них наверняка имеются совмещающие древнюю профессию со службой Родине…

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурился Гордеев.

— Сейчас поймешь. В ночь, когда Диана со своим бойфрендом сбежала из дома Вайтменов, она побывала в особняке Сопла и, судя по дальнейшим событиям, кое-что оттуда сперла, снова пустившись в бега..

— Деньги или что-то похуже? — насторожился адвокат, начавший догадываться, куда именно клонит Денис.

— И деньги тоже.

— М-да… Ты хоть представляешь, какие именно документы она могла спереть?

— Вот теперь мы подошли к самому главному… Скорее всего, помимо ну, например, списков элитных девиц, работающих не только на Слопло, но и на известную тебе организацию, компромат, связанный и с самим Соплом, и с его «крышей»…

— Какие основания у тебя так считать?

— Основания очевидные: Сопло, едва обнаружив пропажу, кинулся на поиски нашей Дианы самолично… — вздохнул Денис. — Я уж не говорю о том, что за сопеловским особняком наблюдаем со вчерашнего дня не мы одни… А это значит…

— Это значит, — произнес Юрий Петрович, поднимаясь со стула, — что, во-первых, документы, которые она увела, и впрямь весьма важные, я бы сказал, жизненно важные. Во-вторых, если Гродневой при таком количестве преследователей, да еще вооруженных, удастся выбраться из заваренной ею каши живьем, значит, она родилась не просто в рубашке, а как минимум в юбке с блузкой… Спасибо огромное твоему дядюшке — удружил! Наша красотка наверняка решила этими документами Сопло шантажировать… М-да!..

— Я тоже так думаю, — кивнул Денис. — Иначе ограничилась бы деньгами…

— И остались мы с тобой, Денис Андреевич, в гордом одиночестве со всем этим безобразием — конечно, если не считать химкинских ментов, осчастливленных возвращенным им делом. А также друзей из известной тебе организации, которые вряд ли прекратят поиски интересующих их бумаг… Твои ребята Сопелова, надеюсь, из поля зрения не выпускают?

— А то! Севка Голованов второй день крутится возле Сопловой дачи, и то, что девица там побывала, успел отрыть как раз он… Ну а то, что при этом пропали кое-какие бумаги и денежки, это… Словом, Сева отзвонил нашему денди Алексею Петровичу Кротову, и тот со свойственной ему способностью светского человека просачиваться в любые щели провел пару вечеров в «Техасе». Выяснилось, по неведомым причинам Сопло дунул в Подмосковье со скоростью, превышающей дозволенную, а на физиономии лучшей подруги Дианы, проститутки Сорокиной, появился фингал… Конечно, мы и сами бы выяснили, куда именно отбыл Жорка, но как раз тут последовал звонок из Химок.

— А теперь, именно с этого места, подробнее, — попросил Гордеев.

— Само собой… — кивнул Грязнов-младший. — Но подробностей вообще-то не слишком много, учти… В Химки я отправил Агеева, но в данный момент он, если верить твоим настенным часам, сидит во Внуково в ожидании самолета, отбывающего через сорок минут — конечно, если погода позволит — в славную столицу Удмуртии — город Ижевск, поскольку…

— Знаю я почему… Неужели девчонка настолько глупа, что полетела по собственным документам?

— Вовсе нет, просто ее след из Химок привел назад в столицу, на Казанский вокзал, с которого за час до появления там Фили отбыл поезд в данном направлении.

— Сдается мне, — хмуро бросил Юрий Петрович, — что с Казанского вокзала поезда не только в Ижевск отправляются, очень насыщенное направление, с соседними вокзалами не сравнить… Так что насчет документов? На поезд нынче тоже без паспорта не сядешь!

— Еще как сядешь! — усмехнулся Денис. — Особенно если при деньгах находишься, тем более «зеленых». Думаю, поскольку след Гродневой затерялся именно на Казанском, наша умница сунула проводнице баксы и была устроена со всем комфортом… На самолете такое не проделаешь, а на поезде — сколько угодно.

— М-да-а-а…

В этот момент мобильный Грязнова-младшего начал исполнять какую-то органную мелодию, и оба собеседника насторожились. Денис включил связь, а Гордеев внимательно наблюдал за его напрягшимся лицом, пытаясь вычислить Денисова абонента.

— Ясно… — произнес наконец тот. — Да, распоряжения прежние… Нет, улик никаких, пусть летит. До связи!

— Сопло? — догадался Юрий Петрович.

— Он самый, — кивнул Денис. — Намылился туда же и тем же способом. Правда, ему маненько не повезло: на ближайший рейс все билеты распроданы. Агеев собственными глазами видел, как он брал билет на следующий… Получается, у Фили запас часов в пять-шесть…

— Тоже хлеб… Денис, у меня к тебе просьба: все сколько-нибудь существенные донесения в адрес наших друзей сразу на мой мобильный… Без промедления!

— Есть! — Денис улыбнулся и поднялся со стула. — Ладно, мне пора. Дел выше крыши.

— Могу представить! — усмехнулся адвокат и тоже поднялся, чтобы проводить Грязнова-младшего.

Тщательно заперев двери, Гордеев посмотрел на часы и решительно направился к телефону, дабы осуществить следующий этап своего нынешнего плана. Этап этот касался непосредственно восточной красотки — кореяночки, исполнявшей в доме академика Гроднева роль домработницы, то есть прислуги за все.

Как он и предполагал, трубку взяла сама Лина. Представившись, Юрий Петрович предложил девушке повидаться с ним для важного разговора в любое удобное для нее время и ничуть не удивился тому, что она согласилась сразу.

— Мне удобно в половине четвертого, — спокойно произнесла кореянка. — В это время я всегда хожу по магазинам, но сегодня покупать продукты не нужно… У меня будет примерно час времени.

Следовательно, ситуация укрытия от академика Лининой осведомленности в делах его дочери продолжалась.

— В таком случае давайте встретимся поближе к дому Гродневых, — предложил Гордеев. — Есть там какое-нибудь кафе?

Лина помолчала, обдумывая услышанное, прежде чем ответить.

— Есть несколько, но они всегда полны народа… Если можно, лучше встретиться у входа в цирк…

— В цирк?! Ах да, там же рядом действительно цирк… Вход в него что — один?

— Припарковаться можно рядом, немного не доезжая до него — вы увидите сами. Потом пройдете направо и спуститесь по пандусу, у них вход с небольшой такой улицы, ниже купола. Я приду вовремя…

— Я так понял, вы предпочитаете разговаривать на улице. Не замерзнете за час? Конечно, можно будет вернуться в мою машину…

— Нет, — возразила Лина. — Мы не замерзнем. У нас будет где поговорить. — И положила трубку.

«Восток — дело тонкое, — подумал Юрий Петрович и мысленно же добавил: — И таинственное!»

До встречи с Линой у него была уйма времени, которое Гордеев собирался посвятить Дианиному дневнику. Вчера он всего лишь просмотрел тетрадку, отметив, что записи в ней очень хаотичные, разбросанные во времени. На большее просто не хватило сил.

Пролистав несколько страниц, адвокат сосредоточился на первой заинтересовавшей его еще вчера записи. Пожалуй, самой обширной в Дианиной тетради.

«2002 г., сентябрь.

Я становлюсь сентиментальной дурой: каждый раз в сентябре радуюсь до слез, глядя на школьников, что это не я. Какая все-таки гадость школа и какой я дурочкой была раньше! Я больше не злюсь на Эльку, хотя она думает, что я ее ненавижу — из-за той кассеты. Она ведь по сути оказалась права: мужики только на то и годятся, чтобы их использовать!!! Кстати, об использовании мужиков: закатила сегодня приличный скандал Венчику за последнего клиента, которого этот п…к мне подсунул… Слышал бы кто, как Венчик орал в ответ, — ни за что бы не поверил, что всего каких-то пару месяцев назад (ну, может, немного больше) он же сам рыдал до соплей в ответ на мое предложение поискать мне левых клиентов.

Понравилось, видать, баксы-то за мой счет срубать! Вот и сует кого попало, сутенеришка хренов. Последний сукин сын оказался садюгой, всю ж… мне исполосовал, я теперь неделю работать не смогу! Я так и сказала Соплу, а он, видать, проверил по своим каналам, кто у меня по клубу последним числится, — ну и допер, что я где-то левака подцепила… Тоже орал как резаный!! Потом заставил к нашему докторишке идти — задницу лечить и мазки сдавать… Заботливый ты наш! Только не о нас, а о собственном кармашке! Ненавижу!!!

Венька потом, конечно, оправдывался — после того, как наорался. Я орала, во-первых, громче, во-вторых, пригрозила, что он меня больше не увидит. Сразу затих! Оправдывался деньгами, мол, целую же штуку срубили. Ха! Штуку-то я и в клубе у Сопла срублю, на фиг мне такие левые? Да еще садюги?! Нет, надо что-то особенное придумать. При нынешних заработках почти все уходит на поддержание имиджа, так не накопишь и кассету не выкупишь.

Сопло после того, как я побывала у дока, успокоился и даже начал меня увещевать: говорит, а сам глазами меня так и жрет, так и жрет. Лучше сдохну, но ему не дам!!! Разве что в обмен на кассету. Если она будет у меня, они могут отцу что угодно говорить, отбрешусь на раз-два, он ведь у меня блаженненький! И я его за это очень люблю. И до чего ж эти гении наивные и глупенькие бывают!

Венька говорит, Сопло разместил мой снимок на сайте. Ну и что? Скажу папке — это монтаж! Сайтом меня не испугаешь, фотками тоже. Кассету вот, к сожалению, не смонтируешь. Поняла, когда мне ее показали. Выцарапаю любым способом!!!

А насчет левого заработка — есть у меня одна идейка, если, конечно, Венька согласится. Вот где денежки-то зарыты! Кажется, никто пока из наших клубных шлюх до этого не додумался… Все, пора кончать писульки, сейчас позвоню Венчику, скажу, встретиться надо срочно. Лично я его точно уговорю — не то что по телефону. Тем более эта сучка Линка, по-моему, подслушивает все мои разговоры. Ненавижу!!!»

«2002 г., сентябрь.

Получилось!!! Как и следовало ожидать, поначалу опять были сопли и слезы: мол, как я могу такое предложить, зная, как он, бедный, меня любит и с каким трудом терпит то, чем я вынуждена заниматься. Потом, когда я вдолбила ему в башку, что за двойное удовольствие и плата двойная, значит, в паре с ним мы заработаем кучу денег, заткнулся. Потом снова орал, что уж он-то точно не проститутка… Вот сволочуга! Значит, я — проститутка, а он — белый и пушистый?!!

Пришлось пообещать ему, что, как только заработаем побольше, слетаем вдвоем куда-нибудь на Канары, устроим себе медовый месяц, а заодно поклясться здоровьем мамочки, что я его тоже люблю… Поверил! Знал бы он мою мамулю, а главное, какое у нее здоровье! Или бы хоть башкой своей тупой подумал, каким это образом я объясню отцу, на какие хрены лечу на Канары?! Все мужики — тупые идиоты, сволочи и годны только на то, чтобы их использовать! Недавно объяснила это Ниночке — она у нас недавно, приехала откуда-то чуть ли не из Сибири. Название города я не запомнила, но девочка мне нравится. Она платиновая блондинка, и мне не соперница. Говорит, подзаработает и уедет… Хорошо ей, никаких родителей и прочей родни нет. Ниночка сирота круглая, в детдоме росла. Она очень хорошенькая и, кажется, знает проклятый английский, который мне не дается.

…Только что звонил Венька, он окончательно согласен! Ур-ра!!! Накося-выкуси, Сопло!!! Велела Веньке разместить объяву на его мобильный на «розовом» сайте: туда, особенно в раздел специальных услуг, частенько бисексы заглядывают, а это еще плюс энная сумма. Элька говорила, а она знает! Если Венька, конечно, не закочевряжится, все получится…»

Ни ханжой, ни тем более чувствительной натурой Юрий Петрович Гордеев себя не считал. Тем не менее, отодвинув на этом месте в сторону дневник Дианы Гродневой, он понял, что выражение «словно в грязи вывалялся» имеет под собой некоторые основания. Текст к тому же пестрел не только матерщиной, но и грубыми грамматическими ошибками, и несло от него, несмотря на то что Дианина «работа» явно объяснялась каким-то шантажом Сопла с помощью неведомой видеокассеты, не только цинизмом. Юрий Петрович почти вынужденно пропустил несколько кусков, заключавших в себе описание «рабочих эпизодов» Гродневой. Но и беглый просмотр ее откровений неизбежно навязывал один-единственный вывод: Диане ее занятие… нравилось! Сколь бы юной ни являлась эта девица, секс ей явно доставлял удовольствие… Бедный академик!..

Гордеев встал и прошелся по комнате, размышляя над прочитанным. Он ничуть не сомневался, что Диана, даже если ей удастся вырваться из лап влюбленного Сопелова, все равно останется проституткой… Прав был все-таки автор одной из прочитанных адвокатом в самом начале статей, ой как прав! Древняя профессия — почти всегда своеобразное призвание, немногие девушки попадают в лапы сутенеров случайно… Взять ту же упомянутую не единожды Ниночку… Кстати, нужно позвонить Денису: пусть сообщит Агееву, когда свяжется с ним, что девица сирота, живет, скорее всего, одна. И, тоже скорее всего, продолжает заниматься своим ремеслом в родном городе.

2
Спустя полтора часа адвокат парковал свою машину неподалеку от цирка на проспекте Вернадского, который про себя по старой памяти называл «Новым». Когда-то именно таковым он и являлся для всех москвичей, и билетов туда с год после открытия было не достать.

Пандус, по которому следовало спуститься, чтобы попасть к входу, Гордеев нашел не сразу. Лина уже дожидалась адвоката, и если и замерзла, ничем этого не проявила.

— Извините, — пробормотал он, — заблудился малость…

— Да, здесь многие плутают, — спокойно кивнула девушка. — Пойдемте со мной.

— Куда? — Гордеев огляделся по сторонам в тщетной попытке углядеть хоть какое-нибудь заведение, подходящее для посиделок, но ничего похожего не обнаружил.

— Поговорим в цирковом буфете. — Впервые за время их знакомства на губах Лины мелькнуло что-то похожее на улыбку. — Нас пустят, в программе заняты две мои младшие сестры, у них номер «Каучук»…

Воистину эта девушка была ходячим сюрпризом!

— Ваши сестры — цирковые артистки?!

— Я тоже кончала ГУЦЭИ. — Теперь она точно улыбалась. — Но, как видите, не работаю по специальности…

— Ну и ну! «Каучук» — это ведь когда человек э-э-э… гнется самым невероятным образом?..

— Да… Пойдемте.

И они пошли.

Цирковой буфет оказался куда шикарнее, чем Юрий Петрович мог представить, а поданный им кофе по-настоящему хорошим. Но комментировать данное обстоятельство адвокат не стал, побоявшись оказаться в глазах Лины настоящим дикарем. Он почти понимал в каком-то смысле Диану: в присутствии кореяночки он и сам чувствовал себя немного скованно. Но работа есть работа, времени впереди у них было не так много.

— Скажите, Лина, — начал Гордеев, — как ваша сестра попала в «Техас»?

Если вопрос и удивил девушку, внешне она ничем это не обнаружила.

— Обычно — по объявлению. Был кастинг, она оказалась лучшей. Наверное, сыграло роль то, что Юлия тоже бывшая цирковая… У нас когда-то была настоящая «династия», пока мама не вышла замуж за папу… Но это неважно. Юля не слишком удачливая артистка, она работала ассистенткой иллюзиониста. Думаю, хозяина клуба это заинтересовало и привлекло.

— Почему вы так считаете?

— У Юли наметанный глаз, а за карточными столами, например, часто мухлюют. Ну и остальные игры — те же крупье тоже люди, их можно подкупить…

— Понятно. Следующий вопрос не очень хороший, не обижайтесь, ладно?.. Ваша сестра в курсе того, что на самом деле происходит в «Техасе»?

— Вы имеете в виду секс-бизнес?

Гордеев кивнул.

— Да, в курсе. Конечно, вначале ей этого никто не говорил, но сейчас она в курсе. Девушки работают по всему клубу, в том числе в игорном зале. Это обычное дело в такого рода заведениях. У хозяина «Техаса» на самом деле два ночных клуба, второй называется «Квартет», находится в Выхино… Девушки иногда меняются местами. Сотрудники по мере необходимости тоже. Юля однажды работала в «Квартете» несколько дней — кто-то там заболел.

— Вы с самого начала знали насчет Дианы?

— Да, — коротко ответила Лина, и ее немного оживившееся лицо тут же снова застыло.

— Не знаете, о какой видеокассете идет речь в ее дневнике? Как я понял, этой кассетой ее шантажируют.

— Я не читала Дианиного дневника. Но думаю, что знаю, о чем речь.

— И о чем же?

— Некоторых девушек из хороших или просто богатых семей хозяин действительно шантажирует — учтите, это слухи, точно никто этого не знает или просто боятся говорить об этом. Я после того, как Юля сказала мне про Диану, спрашивала ее… В общем, сестра как-то случайно слышала скандал, устроенный одной из девушек… Не вовремя зашла в приемную, дверь в кабинет была открыта.

Слышала она немного, но кое-что поняла: девушек приглашают в клуб и чем-то опаивают с дармовым коктейлем. Потом ведут наверх, в кабинет, и все, что происходит дальше, снимается на камеру.

— «Бесплатный сыр…» — задумчиво произнес Гордеев.

— Да. Потом — смотря что от девушки нужно. С богатых за кассету берут деньги. Остальные начинают работать… Но это все действительно только предположения.

— Мне кажется, достаточно близкие к истине.

— Возможно… У вас еще есть вопросы?

— Скорее, просьба. Не могли бы вы попросить сестру набросать хотя бы примерный план клуба?

— Я могу попытаться ее попросить. Но в результате не уверена. Мне кажется, сотрудники игорного зала бывают только там, где им положено. Но я попробую.

Они поднялись из-за стола одновременно, и последний вопрос вылетел из Юрия Петровича автоматически, почти бессознательно:

— Лина, извините меня за любопытство… Вы, я вижу, очень оберегаете Кирилла Александровича. Он вам так дорог или это чувство благодарности?

Девушка замерла на месте всего на секунду, потом повернулась к Гордееву и посмотрела ему прямо в глаза:

— Вы ведь и сами все поняли, да? Я люблю Кирилла. И я фактически его настоящая жена… Про Диану ему знать нельзя. Он просто этого не переживет. У Кирилла Александровича нездоровое сердце.

До машины Юрия Петровича они дошли молча. Потом Лина попрощалась, засунула в карман визитку адвоката и пошла дальше. А Гордеев еще какое-то время просто стоял на месте и смотрел ей вслед.

Декабрь, 2004 г. — июнь, 1990 г. Сопло

1
Георгий Сопелов по кличке Сопло ненавидел самолеты, о чем в данный момент, находясь на борту морально устаревшего Ту-154, тихой сапой совершавшего рейсы в заштатную Удмуртию, горько сожалел. Относись Сопло более благожелательно к воздушному транспорту, никаких проблем со своевременным прибытием в город Ижевск у него не возникло бы. А так, за неимением нужных связей, единственное, что ему оставалось, — смириться с тем, что свободных чартеров для него, вполне даже авторитетного в определенных кругах персонажа, на сегодняшний день не нашлось.

Попытка втиснуться в ближайший рейс с помощью взятки то ли из-за идиотизма охранника, которому сие дело было поручено, то ли еще из-за чего завершилась пренеприятнейшим скандалом с толстомордой кассиршей, заподозрившей Димона, попытавшегося эту самую взятку всучить, чуть ли не в терроризме.

Конечно, можно было позвонить Бороде, и тот решил бы проблему в считанные минуты: несмотря на свои почти восемьдесят годиков и четыре отсидки, Иван Ильичев по кличке Борода, давний благодетель и опекун Жоры (или Гоши — кому как нравится) Сопелова, был все еще бодр, при делах и в немалом авторитете. Однако объяснять, какого хрена ему, Соплу, понадобилось в городе Ижевске, пришлось бы непременно, причем без всякой лапши на уши: «лапшу» Борода каким-то звериным своим чутьем распознавал моментально. А правду Сопло не решился бы сказать даже ему — своему старому наставнику — и под прицелом китайской артиллерии…

Кто-кто, а Борода-то лучше всех знает: попадись умыкнутые девчонкой бумажки в шаловливые ручонки ментов, кранты не только Жорику и даже не только самому Бороде. Ниточка… Да что там ниточка — целый канат потянется — и думать неохота, куда именно… Сопло, подумав все-таки об этом, издал легкий непроизвольный стон и поплотнее вжался в кресло, не обратив ни малейшего внимания на встревоженный взгляд сидевшего напротив Димона. Второй охранник, Костя по кличке Кот, сидел справа от Сопла. Слева находился иллюминатор, в который Жора старался не смотреть: одна мысль о том, каково будет грохнуться с такой высотищи, ежели что, заставляла совсем не трусливого Сопелова холодеть от ужаса — с врожденной боязнью высоты за всю свою тридцатичетырехлетнюю жизнь справиться он так и не сумел.

2
…С Иваном Ильичом Ильичевым Жора Сопелов познакомился еще в 1989 году в СИЗО, из которого в дальнейшем был отправлен по малолетке в лагерь для несовершеннолетних преступников, а Борода — на волю, поскольку уже тогда был в своей полной силе.

Что касается зоны, на которой Сопло провел ровно год вместо полученных трех за групповую драку, вряд ли бы ему досталось что-либо помимо условного срока, если б при этом не был убит Жоркин враг и соперник, студентик МГУ: драка произошла из-за девицы, в которую Сопло влюбился в первый и, как он тогда полагал, последний раз в жизни. Она же, напротив, предпочла того самого студентика, коего Сопелов с дружками в итоге и замочили… О том, какой он дурак, коли уж позволил себе пострадать из-за какой-то сучки, Борода объяснил Жорке в первый же день их знакомства.

Неизвестно, чем именно приглянулся Ильичеву этот обозленный на весь свет пацан — возможно, своим холодным и неподвижным, почти змеиным взглядом и явно непокладистым характером. Однако понравился — Борода уже и тогда был немолод и потихонечку приглядывал себе преемника для хорошо налаженного им к тому моменту бизнеса: целой сети подпольных борделей, успешно функционирующей в столице вне поля зрения правоохранительных органов, представители которых и в те, канувшие в безвестность советские времена совсем не прочь были погреться у этого сомнительного костерка.

Весну 1990 года Сопелов вполне мог считать началом своей подлинной жизни. Вернувшись из лагерей в конце мая, Жорка обнаружил, что его родители за прошедшие месяцы разошлись: мать с новым мужем и младшей дочерью жила в их прежней квартире у Савеловского, была беременна, и сын-уголовник ей оказался нужен как дырка в голове. Отец — к слову сказать, преподаватель того самого МГУ, в котором учился убитый студент, и вовсе поменял место жительства, перебравшись в Питер.

Проснувшись рано утром 3 июня (почему-то число ему запомнилось навсегда) в ставшей чужой квартире, Жорка вдруг осознал, что всю нынешнюю ночь в горячих и тяжких сновидениях валандался по каким-то неясным делам с тем самым дядькой, с которым познакомился в СИЗО и которого успел вроде бы забыть за насыщенный событиями лагерный год. Удивительное дело, но в памяти всплыл даже номер телефона, который Борода (так, кажется, его погоняло звучит) убеждал Жорку запомнить наизусть. Сопелов сделал тогда вид, что запоминает, а на самом деле просто выкинул из головы и номер, и его владельца. А теперь вот ни с того ни с сего вспомнил… К чему бы это?

Ответ на свой вопрос Сопло получил, потащившись в ванную и услышав, как на кухне всхлипывает мать, а отчим тоном, исключающим любые возражения, видать, не в первый раз твердит фразу: «Я повторять больше не буду! Чтоб завтра же этого уголовника в доме и духу не было!..»

Далее следовала аргументация, слушать которую Жорка не стал. Конечно, сраного маменькиного муженька опустить ему, в особенности благодаря лагерной выучке, несмотря на внешнюю тщедушность и неполные девятнадцать годиков, ничего не стоило. Однако не даром же он, покидая негостеприимные просторы Башкирии, дал себе клятву впредь быть умнее и осмотрительнее и с зоной завязать раз и навсегда? К тому же все тот же лагерный опыт быстро научил прежде легко впадавшего в слепую ярость Жорку загонять подобные эмоции внутрь, а обидчикам мстить не сразу, как в детском саду, а выждав удобный момент и обзаведясь гарантией собственной безопасности.

Вот поэтому, умывшись и спокойно позавтракав на кухне, с которой отчим успел ретироваться, не глядя на мать, в свою очередь отводившую от него заплаканные глаза, распрощался с родительницей легко, словно собирался заглянуть в ближайшую булочную, и покинул бывший родной дом навсегда, даже не позарившись на несколько купюр, валявшихся без присмотра на подоконнике. Одну из них мать тайком от отчима сунула сыну сама, и, как выяснилось, для начала новой жизни — благодаря Бороде — этого оказалось достаточно.

Ильичев, которому Жорка позвонил из ближайшего автомата, трубку взял сразу, как будто только и ждал этого звонка. И Сопелова тоже узнал сразу. Спустя полтора часа тот уже входил в хорошо охраняемый, расположенный на одной из московских окраин особнячок Бороды, способный произвести впечатление и не на такого соплю, каким был тогда Жорка. Впрочем, сам Ильичев скромно называл это жилище «дачкой» и никакого внимания на Соплову ошарашенность огромным холлом с настоящим камином, в котором, несмотря на жару, пылал огонь, не обратил. Такие особнячки с каминами и холлами, где есть самый настоящий бар, Жорка видел только пару раз в американских кино — по тем временам не только в России, но и в Москве они еще были в диковинку.

И совсем уж из области сказки про Золушку было то, что Борода почти сразу же предложил Сопелову поселиться в этом дворце, где комнат на два этажа оказалось немерено. Жорке досталась просто отпадная — с видом на водохранилище и роскошный парк, за которыми начиналась уже территория области. Откуда-то Борода знал и о досрочном освобождении парня, и о разводе папаши с мамашей, и даже про наличие отчима. Ну а вычислить, как именно встретил бывшего зэка при данных условиях дом родной, мудрому Бороде ничего не стоило — это в глазах тогдашнего Сопла его осведомленность выглядела чуть ли не волшебством. Так же, как и последовавшая вслед за Жоркиным водворением на «дачке» целая неделя сладкой жизни, о существовании которой Сопелов всегда догадывался. Однако вкусить довелось тогда впервые… Не вкусить даже, а скорее лизнуть. Ибо ровнехонько на восьмой день рано утром Сопелова разбудила молчаливая горничная и пригласила в кабинет хозяина, располагавшийся внизу, радом с холлом.

Не вполне отошедший от наканунешних возлияний Жорка, кряхтя и стеная, вылез из постели, кое-как умылся холодной водой в смежной с его комнатой ванной и потащился на вызов.

Борода в отличие от него был бодр и свеж, словно и не он делил вчера до полуночи застолье со своим гостем. Сидючи за огромным письменным столом, он перебирал какие-то бумаги, изредка поглядывая на монитор компа — тоже редкость по тем временам. На Жорку с его помятой, невыспавшейся физиономией поглядел без одобрения и велел сесть на стул напротив, словно постороннего посетителя.

— Выглядишь неважно, — сухо бросил Ильичев без намека на какую-либо теплоту в голосе. — В твоем возрасте следует уже знать свою пограничную рюмку, иначе работы не будет…

Жорка хотел спросить, о какой работе идет речь, но почему-то промолчал, и правильно сделал. Поинтересовавшись, словно между прочим, как понравилась его гостю «дачка» и здешняя жизнь, Борода и сам перешел к делу, предварительно коротко и без занудства напомнив, что и «дачки», и все, что к ним прилагается, сами по себе из воздуха не материализуются. Все это — результат немалого труда и многих лет жизни их хозяев. И коли он, Жорка, не прочь обзавестись подобными атрибутами — добро пожаловать в сферу деятельности, которая в связи с политической ситуацией в стране, по мнению Бороды, вот-вот будет легальной. А пока… Но это — вопрос времени. Начать, однако, Соплу придется с самых низов. Предварительно запомнив на всю оставшуюся жизнь, что на самом деле мальчиков с улицы в этот бизнес не пускают. А тех, кто пытается влезть самостоятельно, наказывают. Очень строго наказывают!

Из этого следовало, что ему, Георгию Сопелову, необходимо не просто запомнить, что только благодаря Бороде он заполучил такую возможность, но и холить и лелеять в себе, тоже всю оставшуюся жизнь, чувство благодарности к своему покровителю… Лишь после данного вступления Борода перешел ксути самого бизнеса. И Сопелов, поначалу едва не взорвавшийся от злобы, когда понял, что предлагается ему стать обыкновенным сутенером и путаться со шлюхами, все же сумел загнать внутрь закипевшую было ярость, решив дослушать «благодетеля» до конца. И вновь правильно сделал.

У Бороды, как выяснилось, была своя собственная философия, оправдывающая его не просто доходный, а, судя по «дачке», очень доходный бизнес.

— Проститутки существовали всегда, даже в каменном веке, — разговорился он. — Взять хотя бы Древний Рим… Кто там из баб жил лучше всех?.. Ты про Сафо, великую поэтессу древности слышал? Нет, конечно… А ведь, несмотря на всю свою великость, была она обыкновенной проституткой… А знаменитые восточные гейши? То-то! А теперь гляди: чем, по-твоему, отличались проститутки древности от своих порядочных товарок, жен и матерей, не имевших права даже носа из дома без мужа высунуть?

— Чем? — впервые за весь разговор заинтересовался Георгий.

— Да тем, что самовольно присваивали себе права, равные с мужчинами!.. Еще не понял?.. Тогда слушай дальше: чем наши современные бабцы, а в особенности юные телки, отличаются от своих товарок, скажем, позапрошлого, да и прошлого тоже, века? Правильно! Равными правами с мужиками. Значит, что?..

Он выждал несколько секунд, но, так и не дождавшись от Жорки ни звука, закончил мысль:

— Значит, все они — шлюхи! Любая современная баба — потенциальная проститутка, во всяком случае, в душе! И ни одна из них не стоит того, чтобы топать из-за нее на зону… Это-то ты и сам уже понял.

Жорка, чья «бессмертная» любовь выветрилась еще до того, как он на эту самую зону потопал, молча кивнул.

— А из этого следует, — вдохновился его кивком Борода, — и все остальное. Сделать из любой телки проститутку — значит в первую очередь дать ей возможность заниматься единственным делом, к которому она по-настоящему приспособлена. Ну а уж выгоду из этого получить, как из любого благородного дела, — сам Бог велел!..

Жорка, который был в душе суеверным и Бога все-таки побаивался, слегка вздрогнул при последних словах Бороды. Но тот, сев на любимого, видимо, конька, ничего не заметил и продолжал развивать свою философию. Сопло же с этого момента слушал его вполуха, про себя обдумывая уже услышанное. Что ж, логика во взгляде Ильичева на баб и на дело, которому он служил во благо себе, была. Может, и не стоит на самом деле кочевряжиться?

Сопелов исподтишка оглядел кабинет хозяина, в который был приглашен впервые. Обстановочка и здесь впечатляла, хотя выглядела, с точки зрения не разбирающегося в антиквариате Сопла, несколько старомодной. Его взгляд задержался на компе. Хорошая игрушка… Бабок, пожалуй, стоит немереных… Неужто и ему, согласись он с предложением Бороды, тоже удастся обзавестить чем-то похожим на «дачку»? Ясное дело, не сразу… Для начала он бы купил себе такой вот комп, а там… Никто ж не предлагает ему заниматься этим «бизнесом» всю жизнь! Подзаработает деньжат — и свалит…

— Да ты меня, парень, что ж это — и не слушаешь вовсе?! — вернул Сопелова в реальность голос Бороды.

— Слушаю, — спокойно возразил Сопелов и пристально посмотрел на хозяина кабинета. — Но одновременно и обдумываю ваши слова.

— И что же ты надумал? — неожиданно усмехнулся Ильичев, к тому же и не пытавшийся отвести глаза: в отличие от всех, с кем до сих пор сводила Жорку судьба, Борода его взгляд выдерживал спокойно.

— Что означает «придется начать с самых низов»?

— Ага! Что ж, рад, что первый же твой вопрос задан по делу…

3
…«Низы», а проще говоря, территория, на которой впервые Сопло приступил к своей деятельности, настоящими «низами» на самом деле не была. Первая рабочая точка Жорки находилась на Китай-городе, в те времена еще площади Ногина. Точнее, на углу Маросейки, прямо под зеленоватыми стенами то ли уже прекратившего свою деятельность, то ли лихорадочно ее сворачивающего ЦК ВЛКСМ.

Местечко было бойкое — рядом с одним из многочисленных выходов из подземки, за торговлю возле которого сражалась целая уйма самодеятельных торговцев. Пристроиться тут с парочкой бутылок пива, с левой ли книжной продукцией, а то и вовсе с только что объявившимися на Руси поддельными американскими сигаретами значило расторговаться быстро и по завышенным ценам: народу ходило вокруг предостаточно, в основном приезжего. Свои усилия местные менты на этих самых торговцах и сосредоточили, действуя в полном соответствии с только что вышедшим новым законом, формулировался который предельно просто: «Торговля с рук менее чем в пяти метрах близости от выхода из метро запрещена».

Ушлые торговцы, к тому же не обладающие специальной лицензией, норовили пристроиться не просто ближе положенных пяти метров, а непосредственно на мраморном бортике самого выхода. Соответственно, борьба между ними и служителями правопорядка шла с переменным успехом все светлое время суток. То есть ту самую «дневную смену», с которой и начал Сопло… Его девиц менты решительно «не замечали» — мало ли кому вздумалось прогуляться на бойком месте или, скажем, назначить здесь встречу?..

«Дневная смена» предполагала определенный круг клиентов — заезжих провинциалов, твердо решивших за краткий срок пребывания в столице вкусить по возможности всех ее запретных плодов, произраставших на данном Поле Чудес в большом количестве и вполне доступных для всех желающих. Опасаясь, однако, темного времени суток, которое в Москве в соответствии с провинциальными слухами было небезопасным, по ягодку-малинку ходить осторожные и очень стеснительные клиенты предпочитали днем… Пройдет несколько лет, и «дневная смена» исчезнет: ее потребители либо разорятся вконец, либо, обогатившись на волне Нового Времени, предпочтут «все, как у белых людей» — то есть секс исключительно под покровом темноты, в комфортных условиях, уровень которых будет зависеть от величины кошелька потребителя. А пока — пока Сопло на жизнь не жаловался. Во всяком случае, в первые четыре месяца.

Во-первых, стояло лето и клиент шел косяком. И то сказать: пять девиц, оказавшиеся в его подчинении, были вполне на уровне, две молдаваночки и три хохлушечки на любой вкус, а особенно на вкус провинциальный. Ни одна из них на упомянутом углу Маросейки долго не застаивалась, и оба адресочка, по которым Жорик отвозил своих шлюх вместе с клиентами, почти не пустовали.

Во-вторых, навар, который Сопло получал от своего дела, еще не казался ему тогда ни скудным, ни жлобским со стороны Бороды.

Похуже процесс пошел начиная с осени. Охотников до платной любви сделалось меньше, а одна из хохлушечек попыталась Жорика обмануть, скрыв часть выручки. И ему впервые с начала своей новой деятельности пришлось девочку поучить… Жорик явно перестарался, поскольку хохлушечка, избитая Соплом с особой жестокостью, хоть и оклемалась, однако к дальнейшей работе по профессии сделалась непригодной. И сразу вслед за этим его вызвал к себе Борода.

По дороге на «дачку», где Сопелов не был уже не менее трех месяцев, Георгий нервничал, прикидывая, каким образом будет оправдываться перед своим благодетелем за то, что малость перестарался с этой рыжей шлюхой. И даже едва не въехал в некстати возникший на дороге столб на своем бэушном «жигуленке» паршивенькой второй модели, приобретенном для профессиональных надобностей с помощью Бороды.

Особо распекать его, однако, Ильичев не стал, скорее, напротив, можно сказать, повысил в должности, одновременно раскрыв перед своим подопечным картишки: с точки зрения Бороды, Жоре предстояло потрудиться на всех уровнях созданной Ильичевым структуры — с тем чтобы дальнейшее ее развитие осуществлять вместе… К тому моменту Сопло уже понял, что Борода в криминальном мире столицы много чего значит и может, то бишь он и впрямь ходит в авторитетах, по крайней мере, по своей части.

— Староват я стал, сынок, — признался он неожиданно усыновленному им Сопелову, — чтобы, когда легалка объявится, самому перед всей этой шушерой выплыть. А волчарам нашим об этом знать вовсе не обязательно. Не зазря ж они меня в авторитетах держат? Негоже людишек разочаровывать… А при ближайшем рассмотрении все они как есть обыкновенные крокодилы, сдадут при случае с рукавами и тапочками.

Очевидно, мысль о том, что и Сопелов может его сдать, в голову старика не приходила: вряд ли он для кого-то сделал больше, чем для Жорки. Само собой, в его благодарности был уверен, хотя и контролировал строжайшим образом. А доброхотов настучать на ильичевского любимчика, неизвестно откуда вынырнувшего, хватало с походом. Та же история с избитой потаскушкой дошла, например, до ушей благодетеля без сопеловской помощи — пока он решал, виниться ему перед шефом или нет… Впредь, стало быть, следовало быть умнее и осторожнее.

Принятых решений Сопло не изменял никогда, и за незаметно пролетевшие годы ни единого прокола по части осторожности с ним не случилось.

Правда, легализации проституции они с Бородой так и не дождались. Однако Сопло предложил Ильичеву идейку ничуть не хуже легального бизнеса, да еще на выбор: либо эскорт-фирму, либо ночной клубец с исключительно элитной породы шлюхами. Борода же, оценив начинание, поставил только одно условие: пока это новое в те годы в столице дело раскручивается, пока подыскивается новая клиентура помимо старой, отоваривающейся в самом цивильном из подпольных борделей Ильичева, прежние точки вплоть до уличных из рук не выпускать… И хотя сегодня, спустя пять лет после открытия «Техаса», новое дело успело стать для столицы обычным, пару-тройку заурядных подпольных борделей они с Бородой сохранили до сих пор. А возможно, и больше, если Ильичев не во все свои делишки посвятил Сопло. Хотя сам Сопло после парочки разборок с конкурентами и окончательного дележа «ночного рынка» успел войти в авторитет настолько, что уже несколько лет, как стучать на него благодетелю не решался никто из завидующих и, соответственно, ненавидящих бывшего выскочку. Ну а многие из бывших врагов еще и зауважали его, а может, просто боялись — ведь о беспримерной жестокости Сопелова по отношению к провинившимся любых рангов и о его связях, заполученных благодаря Бороде, по городу ходили легенды…

И вот сейчас, сидя с мученическим выражением на лице в салоне проклятого «Ту», Георгий Сопелов маялся одним-единственным вопросом: как мог он, можно сказать, собаку съевший на проклятых шлюхах, во второй раз в жизни так погореть на девке, да еще на самой обыкновенной проститутке, какого бы класса эта дрянь ни была? Как?!

Ответа на этот вопрос у Сопла не было.

Декабрь 2004 г. — октябрь 2004 г. Сопло

1
Город Ижевск встретил Жору Сопелова и двоих его охранников по-зимнему плотной ночной темнотой и запахом гари. Поначалу Сопло подумал, что где-то поблизости от небольшого полупустого аэродромчика недавно случился пожар. Однако Димон, вслед за шефом брезгливо потянувший носом воздух, оказался более сведущим, чем Сопелов, и пояснил:

— Здесь заводов больше, чем жителей, и все дымят куда хотят — вот и вонища… Я щас…

Они как раз вышли из облупленного здания аэровокзала, больше напоминавшего автобусную станцию, наружу — благо у Жорки с собой багажа никакого не было, только небольшой «дипломат» и дорожная сумка, порученные заботам Кота. Димон же, видевший в темноте не хуже филина, двинулся куда-то вправо, к единственному тусклому фонарю на этом жалком клочке цивилизации, окруженном, как сообразил Георгий, со всех сторон не чем-нибудь, а лесом. А возможно, и настоящей тайгой. Сопелов никогда не был силен в географии и единственное, что знал о столице Удмуртии, куда они в данный момент благополучно прибыли, что находится она где-то то ли в Приуралье, то ли в Зауралье.

Внимательно вглядевшись в спину Димона, уже дошагавшего до освещенного пятачка, он увидел наконец две сиротливо стоявшие там машины. Явно такси — уже позабытого столицей бежевого цвета, с устаревшими шашечками на боку. Вскоре до его слуха долетели отзвуки матерка, быстро утихшие: слегка повздорили два водителя, одновременно выскочившие из своих развалюх. Однако Димон быстренько разрулил стычку, и почти сразу одна из машин двинула к ступеням аэровокзала, на которых стояли Сопло с Котом.

К удивлению Георгия, внутри такси было вполне приличным и чистым, а главное — теплым: чужой морозный воздух, насыщенный к тому же заводскими дымами, успел не только пощипать носы приезжих москвичей, но и пробраться за шиворот не по сезону легких пальто.

Димон, усевшийся рядом с водителем — щуплым веснушчатым парнем, повернулся к Сопелову.

— Едем в лучший здешний отель, «Ижевск» называется, — сообщил он. — Витек вот этот говорит, местов там навалом, а ежели что — у него там тетка администратором пашет.

Сопло молча кивнул, сообразив, что именно из-за тетки умный Димон и выбрал этого шофера: заказать места из Москвы они не успели, тем более что двинули сюда и не из Москвы даже, а из Химок, воспоминание о пребывании в которых хорошего настроения Соплу не прибавило… Хотя кое-какое удовлетворение он получил: смерти, желательно собачьей, Сопелов желал этому говнюку страстно и давно…

Такси бойко катило по какой-то заснеженной дороге, по сторонам которой действительно высился лес, угрюмый, черный и молчаливый. Лишь спустя полчаса начали возникать хоть какие-то признаки цивилизации: словно нехотя огромные сосны и ели отступили от дороги, между редкими фонарями нет-нет да мелькали избушки-развалюхи, в некоторых из них желтоватым шестидесятисвечовым светом горели маленькие окошки… А потом, к немалому изумлению пассажиров, в одну минуту все изменилось, и, словно по волшебству, перед машиной и вокруг нее возник город. Вынырнувший из-за очередной купы деревьев, закрывавших обзор, он вспыхнул многочисленными разноцветными огнями, ничуть не уступающими московским, высокими домами и просторными, куда просторнее большинства столичных, улицами. Несмотря на поздний час, улицы выглядели довольно оживленно и по части пешеходов, и по части машин.

— Ни хрена себе, — пробормотал Кот. — Прям как Европа какая…

— А что ж, мы не Европа, что ли? — впервые заговорил водитель. — Мы и есть Европа, до Урала-то от нас ишшо пилить и пилить.

Говорок у него тем не менее был типичный уральский — с округлыми, словно бочки, «о», а в голосе слышалась легкая обида.

Машина между тем мчалась по улице, уходящей вверх, как будто находилась она на пологом склоне гигантской горы, по сторонам мерцали неоновыми надписями на первых этажах солидные «сталинки».

— Это, — продолжал разговорившийся Витек, — значит, улица Пушкинская, а это, значит, наш Дом правительства и площадь, вона впереди — отель, а то, что слева торчит, это, значит, такой памятник на набережной, у нас его называют «Лыжи Галины Кулаковой», поскольку Галина Кулакова родом отсюдова!

Он гордо покосился на Димона, а Сопло невольно пожал плечами: кто такая Галина Кулакова — он понятия не имел. Но, видать, важная птица, если ее лыжами обозвал и дурацкий монумент, просматривающийся слева и внизу площади, на которую уже выехала машина. Дальше простерлось какое-то мутно-белое пространство, переходящее в сплошную тьму. Замерзшая река? Может, тут Волга течет?

— А тама — наш Пруд, — развеял его сомнения водитель, очевидно, возомнивший себя экскурсоводом. — Четыре километра в поперечине, а в длину аж четырнадцать, впадает в Каму. А Кама в Волгу!

— Хватит трепаться! — обозлился Димон. — Ну, веди нас к своей тетке!

Такси уже стояло некоторое время возле высокого многоэтажного здания, на крыше которого розовым неоном светилось слово «Ижевск». Патриот своего города, Витек снова обиженно засопел, но послушно вылез из машины и распахнул обе пассажирские дверцы.

— Подашь завтра свою телегу к восьми утра, — буркнул Димон, покидая теплое нутро салона и озабоченно застыл на месте, подозрительно оглядываясь по сторонам. И лишь закончив осмотр, сообщил: — Все в порядке, шеф, можете выходить.

Спустя десять минут тетка Витька, оказавшаяся тоже веснушчатой, но в отличие от племянника молчаливой и хмурой бабой, с безразличным видом сбросив в ящик стола стодолларовую купюру, всученную ей в качестве «презента» Димоном, вручила приезжим московским гостям ключи от одного люкса на шестом этаже и от одного одноместного на третьем.

Прежде чем направиться к видневшимся в глубине холла лифтам, Димон внимательнейшим образом огляделся по сторонам. И, видимо оставшись вполне удовлетворенным осмотром, двинулся впереди шефа. Шествие замыкал, как и положено, Кот.

Едва дверцы лифта сомкнулись за их спинами, Филя Агеев, безмятежно дремавший в числе прочих приезжих в уголке одного из диванов, расставленных в холле без видимой системы, приоткрыл глаза и потянулся, одновременно незаметно наблюдая за светящимися цифирками, мелькавшими над лифтами. Цифирки домелькали до шести и замерли. Подождав еще пятнадцать минут и убедившись, что никто из вновь прибывших не намеревается воспользоваться третьим этажом, Филя лениво поднялся со своего места и направился к стойке администраторши.

— Нина Ивановна, — подхалимски улыбнулся он, — очень вас прошу, если мой дружбан все-таки объявится, разбудите меня по телефончику, а?.. Больно спать охота, прямо сами глаза закрываются…

Пятисотрублевая купюра бесшумно выскользнула из пальцев Агеева и приземлилась на столе, под самым носом тетки Витька. Поглядев на нее с некоторым презрением, та нехотя кивнула:

— Ладно, разбужу.

И удовлетворенный Филя, в свою очередь, двинул к лифту. Никакого дружка он, разумеется, не ждал. А тех, кого ждал, благополучно дождался.

Его одноместный номер располагался на четвертом этаже и выглядел вполне прилично, хотя и был несколько тесноват для двоих: впрочем, ночевать в кресле Агеев особым неудобством не считал. Нине Фроловой, найденной им очень быстро через исправно функционирующую в Ижевске горсправку, он, конечно, уступил единственное спальное место. Уговаривать девушку временно поселиться в гостинице вместе с ним долго не пришлось. Услышав, кто именно вознамерился ее навестить в ближайшие часы, эта пухленькая блондиночка перепугалась насмерть, на глазах лишившись своего яркого здорового румянца. С трудом Филе, предварительно выспросившему все, что требовалось, удалось ее более-менее успокоить и уговорить принять кое-какие меры к тому, чтоб ее бывший шеф не кинулся искать девушку по всему городу.

Сопла Нина Фролова боялась и по сей день до дрожи в коленях и долго не могла поверить Агееву, что в Ижевск тот двинул не за тем, чтобы наказать ее за бегство из столицы — чем оборачивалось такое наказание, она знала очень хорошо. И даже не за тем, чтобы вернуть ее в свой бизнес. Потом точно так же не могла поверить, что отвязаться от Сопелова столь просто, как говорит Филя. Кажется, в последнее она и по сей момент не верила, но что ей оставалось делать, как не последовать агеевским указаниям? Ведь ни на чью защиту Нина и здесь, в родном городе, так же как в Москве, рассчитывать не могла. И хотя до сих пор ей никогда не приходилось иметь дело с частными детективами и девушка всерьез опасалась, не то же ли это самое, что и обыкновенные менты, выхода у нее действительно не было…

— Я видела, видела!.. — Девушка встретила Агеева с побелевшими от страха губами и, недолго думая, кинулась к нему и повисла у Фили на шее. За прошедшие несколько часов она все-таки прониклась к нему доверием — чего-чего, а добиваться этого от представительниц прекрасного пола Филя умел!..

— Успокойтесь, Ниночка. — Агеев из своих собственных соображений разговаривал с ней на «вы». — Конечно, вы их видели, мы ж не сомневались, что остановятся они в «Ижевске»?..

Он осторожно расцепил руки Ниночки, обвившиеся вокруг его шеи, и аккуратно усадил девушку на кровать, сам ретировавшись в кресло.

— С ним Кот и Димон! — Она продолжала дрожать. — Я в-видела, как они из машины вылезали…

— Нина, я ведь уже объяснял вам: не вы им нужны, а ваша подруга Диана… Ну, прекратите дрожать!

— А вдруг все равно я? — Она уже неизвестно в который раз расплакалась, и Агеев, вздохнув, переместился и сел рядом с девушкой, ласково обняв ее за плечи.

— Вы не понимаете, — всхлипнула Ниночка. — Даже если не я… Они могут замочить меня ради своего удовольствия, вы их просто не знаете, не знаете!..

— Они вас не найдут. Последнее место, где им придет в голову вас искать, — это здесь, тем более что вы не зарегистрированы, а обо мне они и понятия не имеют… Успокойтесь, все будет хорошо!..

Нина Фролова вытерла слезы и покачала головой:

— Это вряд ли… — Она совсем по-детски вытерла кулачком глаза и, видимо, на самом деле попыталась взять себя в руки. — Такая уж я невезучая… Что я, по-вашему, на работе скажу, что?.. Я столько времени не могла найти нормальную работу, половину денег прожила, пока нашла, и вот — пожалуйста… Я ж только-только приступила, начальник там очень строгий, говорят, даже нормальные больничные не оплачивает…

— Что это за фирма? — поинтересовался Агеев, единственно ради того, чтоб отвлечь ее от мыслей о Сопелове.

— «Картонаж»… Упаковки всякие производят… В общем, тару. А меня секретарем взяли — с испытательным сроком, понимаете?! Я же и так не слишком хорошо в компах разбираюсь, и вообще… Только кофе хорошо варю, шефу понравилось… Всего неделю и проработала!

— Но ведь сегодня, если я ничего не путаю, — суббота? А завтра вашего страшного Сопла здесь и след простынет — вот увидите!

Нина посмотрела на Филю с недоверием, но ничего не сказала. Да и что, собственно, она могла сказать? В любом случае единственное, что ей оставалось, — поверить этому обаятельному и, кажется, действительно доброму Агееву, ведь не зря же он спрятал ее здесь, хотя Нина до последней секунды надеялась, что проклятый Жорка в Ижевске не объявится.

2
Говорят, человеческие мысли, особенно мысли эмоциональные, способны передаваться на расстояние объекту, на которого они направлены. Так это или не так, но Георгию Сопелову, несмотря на то что люксовый номер «Ижевска» и впрямь оказался люксовым и даже поздний ужин, доставленный в номер, вполне приличным, не считая вина — обыкновенной кислятины, спать что-то отчетливо мешало. Проснулся он, едва ли проспав полчаса, и сердито покосился на Димона, похрапывавшего в кресле у его кровати. Из соседней со спальней гостиной на ковер на полу падал свет: там тихо бодрствовал Кот, сменить которого с половины ночи должен был отсыпавшийся в данный момент Димон.

Сопло повернулся на другой бок, носом к выкрашенной желтоватой краской стене, и моментально на ней, словно на экране, возникло лицо Дианки… Проклятущей Дианки, сумевшей его — его! — так подло кинуть. Ее ярко-синие, почти что сизые глаза с холодными и колючими, словно снежинки, издевательскими искорками в глубине зрачков, вспыхивающими каждый раз, как она общалась с ним… Ее глубокие ямочки на щеках, при одном взгляде на которые у Сопла тяжелело внизу живота…

Знала, проклятая, что не только ту видеокассету — все, что угодно, отдал бы сучке ради… Ради чего? А вот это Сопло и сам-то понял только нынешней осенью, когда Димон по его приказанию приволок Дианку к нему в кабинет. А началось тогда все с Эльки…

— Я ничего не знаю, клянусь тебе, Гошенька, ничего! — Элька от страха трясла своей жирной задницей, стоя посреди его кабинета и стараясь не глядеть на Димона, для острастки засучившего рукава.

— Так-таки и ничего? — зло усмехнулся Сопло, с нескрываемым отвращением глядя на хохлушку, которую терпел здесь исключительно ради ее систематических «докладов» насчет подруги.

— То же, что и ты, то же, что и ты! — засуетилась эта потаскушка, заискивающе заглянув ему в лицо. — Ты ж и так знал еще сразу, что они с этим педиком на пару… Я ж тебе сразу сказала!.. Ну да, и про Интернет тоже я… А больше, чесс-слово, них… не знаю!.. Думаешь, она мне докладывается?! Да я клещами из нее каждое слово тяну!..

Поводом для этой разборки послужила выуженная специальным сотрудником Сопелова, электронщиком Рожком, новая фотография с одного из самых популярных порносайтов, на которой Дианка с Кротовым впервые так вот зримо для Сопла наличествовали на пару в самой что ни на есть разоткровенной позе. При этом все Дианкины индивидуальные объявления, проверяемые Рожком систематически, как корова языком слизнула… Иными словами, «левая» работа Дианы перешла в новую стадию. Что касается клиентов «Техаса», как доложила все та же Элька, ее подружка в последние месяцы повадилась не просто крутить носом, но откровенно отшивать их чуть ли не через одного. В числе «отшитых» оказалось несколько постоянных членов клуба, не первый год допущенных на всю его территорию…

— Пошла вон! — рявкнул Сопло, убедившись, что ни о каких планах Дианки на ближайшее будущее та и впрямь ничего не знает. И Эльку как корова языком слизнула. А Димон был послан за основной виновницей, которую и доставил в кабинет Сопелова минут через десять, обнаружив Диану в игорном зале.

Вместо того чтобы клеить там клиента, она сама посмела сесть к столу, хотя играть — это Георгий знал точно — вовсе не умела. Стало быть, назло ему, Соплу…

— Отвали! — Диана зло отпихнула от себя Димона, вцепившегося в ее локоть, и с этими самыми своими искорками в глубине зрачков уставилась на Георгия синими глазищами, опушенными неправдоподобно длинными и густыми ресницами. Она была в этот момент настолько хороша, что Сопло не выдержал и на мгновение прикрыл веки.

— Вызывал меня? — В голосе ни малейшего намека ни на страх, ни на хоть какую-то заинтересованность.

Георгий перестал щуриться и посмотрел на Диану, прямо перед ним застывшую в грациозной позе, левой рукой упершейся в идеальной формы бедро. Черное платье с блестками длиной почти до пола, с высоченным разрезом, изящные шпильки, делавшие ее еще стройнее, тонкая нить сверкающих в тон блесткам каких-то прозрачных камешков вокруг шеи… Диана была единственной из его девиц, работавшей почти без косметики. Косметика, если не считать помады на пухлых, чувственных губах, была ей не нужна и спустя почти три года после того, как она впервые появилась в «Техасе»…

Именно в этот момент Сопло и понял наконец, почему он ради этой девчонки уже по меньшей мере трижды нарушил им же самим установленные раз и навсегда правила, ни разу не наказав проклятую ослушницу, и даже сейчас он не находит в себе силы сделать это. Понял — и похолодел… Ни на миг за все годы после того, как ему, тогда еще неоперившемуся сопляку, довелось потоптать зону, он не забывал, почему, а главное, из-за чего туда загремел! И вот получается, что даже хорошая память не стала гарантией, дабы история не повторилась… Свою первую любовь он забыл так давно и прочно, что не только свои чувства к ней, но и саму внешность той девицы восстановить мысленно был не в силах. Зато ощущения, которые испытывал сейчас, глядя на эту нахалку, оценить был вполне в состоянии.

С самого начала своей деятельности Сопло был научен Бородой золотому правилу: никогда не обманывать самого себя, а для этого себе доверять не больше, чем любому проходимцу. Правило было хорошее, благодаря данной выучке Георгий, по крайней мере, всегда знал, чего именно он хочет от жизни. В данный момент он хотел только одного — чтобы Диана Гроднева, эта наглая сучка, раз и навсегда отвергнувшая Сопло еще три года назад, отныне принадлежала ему. И больше никому… Его не волновало, что она пусть и высококлассная, но всего лишь проститутка, его рабочий материал, подлежащий выбрасыванию на свалку жизни после полного использования. Важно было только одно: он хотел ее до безумия, не знакомого Соплу даже по той, первой истории…

— Выйди, Димон! — резко бросил он охраннику. И когда за обалдевшим от неожиданности Димоном закрылась дверь, кивнул Диане на мягкий стул для посетителей, стоявший по другую сторону стола, за которым Сопло в тот момент сидел.

В глазах девушки мелькнуло что-то, напоминающее удивление. Она слегка дернула плечиком, но послушалась — села.

— У меня к тебе предложение, — медленно сказал он, неотрывно глядя на ее крохотное розовое ушко, проглядывающее сквозь густые локоны. — Сейчас скажу какое. Но ты ответишь на него позднее — скажем, завтра вечером.

Она молча подняла на Сопло глаза, в которых читалась явная заинтересованность. А он продолжил, хотя далось ему это непросто:

— Я предлагаю тебе стать моей женой.

И — все. И — точка. И еще — впервые в жизни у него перехватило дыхание, когда он увидел, как медленно краснеет ее нежная щечка, а вслед за ней и ухо. И как медленно она снова опускает голову, потом поднимает, а во взгляде — черт-те что: и недоверие, и удивление, и зарождающаяся мысль, покуда ему не ясная.

— Ты это серьезно? — Голосок у Дианы все-таки дрогнул.

— Да.

Они помолчали. Паузу нарушила она после нескольких минут напряженного размышления о чем-то, увы, Соплу недоступном.

— А как же «Техас», клиенты… Вообще все?

Это была почти победа! И он негромко рассмеялся:

— Неужели ты думаешь, что я позволю своей жене…

— Не думаю! — Она вдруг успокоилась, видимо, додумав что-то свое до конца. И еле заметно улыбнулась.

— Условие у меня, — произнес Георгий, — только одно: с того момента, как дашь согласие, если ты его дашь, ни одного клиента рядом с тобой, включая этого твоего белобрысого педика… Его — особенно. Жить будешь у меня на «дачке»… — Вслед за Бородой именно так называл Сопелов и свой собственный, выстроенный наконец-то особняк.

— Согласие я тебе уже, считай, дала. — Диана прищурилась: — Но у меня свое условие тоже имеется!..

— И?..

— Я тебе, Сопелов, не слишком-то доверяю, так что не обессудь: пока не увижу и не подержу в руках брачное свидетельство, я тебе не дам! Не надейся и не жди!.. Ну а на твое условие согласна только в том случае, если не станешь держать меня под охраной… Я девушка свободолюбивая, сам знаешь!

— А где гарантия, что, выйдя, например, погулять или отправившись в бутик, ты вместо этого не займешься любимым делом?! — не выдержал и рявкнул Сопло.

— Нигде, — спокойно улыбнулась Диана. — А ты мне как будущей жене учись доверять… На первых порах согласна: и проверять тоже. Но если я исчезну из своего дома хоть на несколько дней, мой отец поднимет такой шмон, что мало даже тебе, Гоша, не покажется, уж ты мне поверь!..

И он поверил. Как выяснилось спустя всего-то пару месяцев, совершенно напрасно!..

3
…Декабрьское утро в городе Ижевске оказалось не просто хмурым, а едва отличающимся по этой части от позднего вечера. К тому же, как выяснилось, вчерашнего Витька они вызвали к гостинице слишком рано, однако не бесполезно: именно он, обнаружив, что московская компания пребывает в некотором затруднении и жаждет отыскать какую-то девицу, подсказал выход: оказывается, в здешних местах по старинке, без выходных, разве что с перерывом на обед, существует преполезнейшее заведение под названием «Адресное бюро». Кому и зачем оно тут нужно, осталось неясным, но москвичей это явно не заинтересовало, а вот сам факт вызвал необыкновенное оживление в их рядах.

Витек к тому моменту уже не сомневался, что подхваченные вчера в аэропорту пассажиры — настоящие бандюки. И прежде чем везти их в нужное место, к слову сказать, расположенное минутах в пяти езды от гостиницы, на центральной улице города с доисторическим названием «Советская», заломил поднебесную цену за свои услуги, утроив ее против вчерашней договоренности и намекнув, что, ежели что случится, ему ни в какую задницу не уперлось выступать в каком-нибудь непотребном месте в качестве свидетеля. Мечущий молнии взгляд Димона и кудрявый матерок, сопроводивший его, никакого впечатления на Витька не произвели: он считал себя тертым калачом.

Послушав словесные упражнения своего охранника не более минуты, Сопло презрительно фыркнул и положил им конец одним словом:

— Поехали!

Повезло им потом в течение дня дважды. В первый раз, когда выяснилось, что адресное бюро действительно имеется и действительно работает даже по выходным. Во второй, когда, начав объезжать полученные адреса девятнадцати Фроловых Нин с нужным отчеством, проживающих в Ижевске, они обнаружили искомую уже с пятого захода.

Улица называлась Пятая Подлесная, а сам район, как проинформировал их Витек, Колтома. Ничем особенным от любых новозастроенных окраин любого российского города, включая Москву, она не отличалась. Привычные глазу девятиэтажки времен «очаковских и покоренья Крыма», как выразился образованный более других Димон. На этот раз он остался в машине, а на нужный пятый этаж двинули Сопло с Костиком.

Без толку позвонив, а потом для гарантии и постучав в квартиру 118, где проживала очередная Нина Ильинична Фролова, Костик, оглядев внимательно двери соседей и убедившись, что никто из них на его домогательства и не думает реагировать, а глазки тут и вовсе не в моде, взялся за дело… Замок оказался плевый, и спустя минуту Кот, а за ним и Сопло просочились в крохотную, величиной со старушечью шаль, прихожую.

В квартире стояла полная тишина — Колтома вообще была, судя по всему, тихим районом. И охранник впереди, Сопло следом безбоязненно вдвинулись в комнату…

— Она… — тихо выдохнул Кот, не забывший еще веселую блондинку, изредка обслуживавшую и охранников шефа — совершенно бесплатно.

— Почему ты… — начал было Сопло, но умолк, наткнувшись взглядом на небольшую фотографию, немного косо стоявшую на обеденном столе, словно специально развернутую к дверям: нате, мол, смотрите!.. Рядом со снимком лежало какое-то вскрытое письмо.

— Ну-ка! — Сопло отодвинул Кота и, подойдя к столу, взял конверт, предварительно глянув на штемпель: отправлено письмо из Москвы авиапочтой и, судя по всему, получено адресатом, Фроловой Ниной Ильиничной, всего лишь вчера. Прежде чем прочесть всего один листочек, выпавший из конверта, Сопло прикинул, сколько дней могла добираться в Ижевск авиапочта. Получалось, что по-любому письмо, написанное очень хорошо ему, Сопелову, знакомым почерком, отправилось в Удмуртию уже после всего случившегося в подмосковном городе Химки…

«Нинок!

Пишу тебе на ходу, только извиниться, что приехать, как обещала, к Новому году не получится. Дело не в этом х… Сопле, все еще собирающемся на мне жениться. Кое-что случилось, из-за чего мне придется делать ноги… Не сердись, киска, я и сообщить тебе, что все отменяется, еле успела, Жорка у меня на «хвосте». Думаю, тебе надо свалить из дома на пару недель куда-нибудь, он первым делом будет искать меня у тебя. Пока, киска! В ближайшие месяцы ничего от меня не жди, я буду очень далеко! Твоя Д. Г.»

Сопелов прочел эту писульку дважды, прежде чем ощутил, как в нем начинает закипать ярость. Однако почувствовал он это вовремя и успел взять себя в руки. Сунув письмо в карман, Георгий скрипнул зубами и с ненавистью оглядел чистенькую Нинкину квартирку: значит, вняла умному совету подружки и свалила «на пару недель»… Успела! А чтоб Георгий был в курсе, и фотку свою на стол выставила, и письмецо выложила… Суки, какие же они все суки!

Больше всего ему сейчас хотелось учинить в этом убогом жилище проклятой проститутки знатный разгром, порубив всю мебель в мельчайшие щепки. Но времени терять было нельзя: им предстояло еще обзавестись обратными билетами в столицу, выписаться из здешней гостиницы. А добравшись до «Техаса», вытряхнуть душу из еще одной проклятой б… Эльки, очевидно, вслед за Дианой попробовавшей обвести его, Георгия Сопелова, вокруг пальца… Ну, ничего, дайте только ему до нее добраться! На этот раз за проклятую хохлушку его ребятки, а то и он сам, возьмутся по-настоящему…

«А если сдохнет, — подумал Сопло, тяжело шагнув к входной двери, — туда ей и дорога: лично мне терять нечего. Совсем нечего!» Единственное, что оставалось, если Диану не удастся изловить, — падать в ноги Бороде и каяться, каяться, каяться…

При мысли об этом Сопелов невольно поежился. Кто-то из братанов по пьяни еще лет пять назад рассказал ему одну историйку, возможно, выдуманную, а возможно, и нет. Вроде бы был у Бороды и до него один любимчик. Да вот незадача — прокололся сильно… И где он теперь?.. А «нетути», как выразился тогда этот отморозок. И добавил: и не будет нигде и никогда!

А после поглядел на Сопло вполне трезвыми буркалами и гнусно усмехнулся. И Жорка понял, что историйку ему рассказал братан не по собственной инициативе, а посиделки, на которых тот якобы принял лишнее, не зря совпали с открытием «Техаса» и, следовательно, с выходом Георгия на новый уровень авторитета: Борода его предупреждал. Просто так — на всякий случай…

Тогда Сопло только посмеялся про себя и даже спрашивать не стал, на чем-де прокололся его предшественник. И на Бороду не обиделся, понимал, что тот и впрямь на всякий случай… То есть не на всякий, а на вполне конкретный, образовавшийся не столько из-за Дианы Гродневой, от которой ничего иного, помимо пакостей, и ожидать не следовало, а по его, Сопловой, вине…

4
Уже в аэропорту хмуро молчавший всю дорогу туда Димон наконец решился.

— Шеф… — Он искоса глянул на Сопло и тут же отвел глаза. — А письмо точно она писала?

— Точно! — Сопелов недовольно поморщился. — К чему это ты?

— Хрен его знает. — Охранник еле заметно пожал плечами. — Не нравится мне это все, похоже на розыгрыш… Или на сцену в пьесе… А вдруг нас просто водят за нос и Диана тут?..

В Димоне, помимо его поистине бычьей силы, абсолютной безжалостности и преданности шефу, Сопло ценил еще и наличие некоторого количества мозгов, обзавелся которыми тот, по мнению Сопелова, в военном училище, которое заканчивал. Но сейчас попытка Димона продемонстрировать свою образованность только вывела Сопло из себя: тоже мне «сцена из пьесы»! Зарассуждал, понимаешь!..

— Не суйся, когда тебя не спрашивают! — рявкнул он. — Не твоего ума дело, я что, по-твоему, Дианкин почерк от подделки не отличу?! Или, думаешь, я глупее, чем ты?..

— Я только… — начал было Димон, но Георгий его перебил:

— Ах, ты только? А твое дело — только охрана, мозгами я и сам не хуже тебя шевелю… А если такой умный, оставайся-ка ты здесь и жди Нинку! И когда эта сучка вернется — вытряхивай из нее все до последней сопли, ясно?!

Димон вспыхнул до ушей, потом, напротив, побледнел, но ответил коротко: «Есть!»

Чутко прислушивающийся к нему Сопло ни волнения, ни непокорства в голосе охранника не услышал — напротив, нечто похожее на удовлетворение. И потому счел необходимым добавить:

— И без твоего носа собирался одного из вас тут оставить… Сам напросился! А теперь двигай назад, билеты мы и без тебя купим.


… В этот самый момент Филя Агеев, у которого имелся билет на тот же самый рейс, которым предстояло возвращаться Соплу, положил телефонную трубку, завершив свой разговор с Денисом Грязновым. Длительное общение с Ниной Фроловой навело его на некоторые размышления по поводу того, куда могла податься Диана, след которой терялся на Казанском вокзале. Вот этими своими предположениями он и поделился с Грязновым-младшим. Глава агентства, выслушав Филю, только глубоко вздохнул: — А если и тут пустышка?.. В конце концов, то, что девица мечтала побывать на Волге, не значит, что отправилась она именно туда, городов на великой русской реке, если ты не в курсе, тьмы и тьмы…

— Я-то в курсе, — усмехнулся Агеев. — А вот ты не совсем: если память мне не изменяет, ребята установили, что Гроднева крутилась на вокзале где-то между тремя и пятью…

— Ее видели там сразу после четырех, — уточнил Денис. — Девчонка умудрилась поссориться с уборщицей в туалете…

— Соответственно, та ее запомнила, — задумчиво протянул Филя. — Странно… Она что — не понимала, что таким образом «следит» за собой?..

— Не похоже, — вздохнул Денис. — По тому, что она сумела обвести вокруг пальца Сопло, сказать, что она дура, трудно…

— Я бы на твоем месте проверил остальные вокзалы и аэропорты.

— А то я сам не догадался! — обиделся Денис. — Только с какой стати мы будем дублировать наши славные правоохранительные органы, которые занимаются этим уже третьи сутки?.. Ладно, Филя, если хочешь, дуй… куда ты сказал?

— Денис, дело в том, что после четырех и аж до шести с чем-то вечера даже на таком вокзале, как Казанский, некоторое затишье. Я узнавал, помимо ижевского поезда есть еще один — на Ульяновск, и это все.

— Решай сам, — ответил Грязнов-младший, помолчав. — Но учти, если девица и впрямь такая хитрюга, как мы думаем, ни на один из поездов Казанского она наверняка не села — просто путала следы. А у меня, к твоему сведению, людей и так не хватает.

— У нас их всегда не хватает, — заметил Филя, — как только на горизонте возникает твой дядюшка вкупе с господином Турецким, не замечал?

— Ну, ладно. — Денис снова вздохнул, поскольку возразить ему было, к сожалению, нечего. — Но тебе и так, и так придется лететь в Москву, не спуская глаз с нашего клиента. Насчет Ульяновска ты меня, считай, убедил, но туда полетит Сева Голованов. Ты прав, проверять придется все…

С Ниночкой Фроловой Агеев расстался возле гостиницы. Девушка почти полностью успокоилась и распрощалась с ним с улыбкой. А вот Филя почему-то как раз наоборот — ощутил внезапное и ничем не объяснимое беспокойство, причины которого никак не мог уловить.

— Вы сейчас домой? — поинтересовался он, все яснее чувствуя тревогу.

— Ну да! — Она улыбнулась. — Завтра рабочий день, мне еще нужно кое-что сделать… Спасибо вам огромное, Филипп!

— Может быть, вам лучше… — Он замолчал, сам не зная, что именно собрался ей посоветовать. Возможно, в соответствии с письмом Дианы и впрямь пожить пару недель у какой-нибудь подружки? Но Нина сразу сказала Филе, что никаких подружек у нее нет. Во всяком случае, таких, у которых можно пожить. Потому он и забрал девушку с собой в гостиницу.

— Что — лучше?

— Да нет, это я так… Счастливо вам!

— И вам тоже. — Она круто развернулась и торопливо двинулась через площадь, не дожидаясь, когда Агеев сядет в ожидавшее его такси.

Понять причину овладевшего им беспокойства Агееву предстояло уже в самолете, когда он обнаружил, что один из охранников Сопла остался в Ижевске… С какой целью — гадать не приходилось. И что-либо предпринимать было явно поздно…

Октябрь 2004 г. — декабрь 2004 г. Адвокат

1
За два месяца до своей гибели Вениамин Кротов, студент физмата МГУ, весьма продвинутый программист, подрабатывающий в одной из хорошо известных на компьютерном рынке фирм, и ближайший друг Дианы Гродневой, собирался жить долго ихорошо.

«Хорошо» означало в первую очередь безбедно, хотя, если вдуматься, что такое бедность, Веня, или Веник, как называли его большинство приятелей, отродясь не знал. Однако, начиная лет примерно с четырнадцати, Вениамин Кротов неотступно мечтал не просто о деньгах, а о деньгах по-настоящему больших. Каким образом они у него появятся — представлял он смутно, зато ясно и четко знал, для чего именно ему, Вениамину Кротову, эти деньги нужны. Дело было не только в том, чтобы жить в свое удовольствие, не считаясь с расходами. Прежде всего деньги являлись для Кротова символом свободы, жажда которой с годами становилась все острее. Свобода же должна была начаться с полного освобождения от зависимости, оковы которой наложил на Вениамина его собственный отец.

Сергея Степановича Кротова, «проклятого папашку», как называл его про себя Веня, он боялся и ненавидел тоже примерно лет с четырнадцати. Именно тогда случилась история, воспоминание о которой все последующие годы неизменно приводило Веню в бешенство.

Дни стояли праздничные — то ли ноябрьские праздники, которыми начинались школьные каникулы, то ли майские. Веня и двое его приятелей-одноклассников впервые решили отметить данный факт «по-взрослому». Соединив свои довольно скудные сбережения, они наскребли сумму, которой еле-еле хватило на бутылку самой дешевой водки. Уговорили ее в тесной, провонявшей потом раздевалке школьного спортзала.

То ли водка оказалась поддельной, то ли просто так подействовала на пацанов с непривычки, только как он добрался домой, во сколько и в каком виде, Веня решительно не помнил. Зато навсегда запомнил утро после тяжкого и тошнотворного пробуждения. Ему тогда здорово не повезло: Сергей Степанович, большую часть своей жизни проводивший на полигонах и в командировках то сибирских, то дальневосточных, оказался дома. И с сыном разобрался по-своему, как выразился сам, по-солдатски. Проще говоря, проклятый солдафон-папаша, дождавшись Вениного похмельного пробуждения, несмотря на рыдания жены Ольги Петровны, самым позорным образом высек сына по голой заднице, спустив с того трусы и зажав Бенину голову между собственных ног… Высек своим ремнем с пряжкой — до крови, так, что тот не меньше недели мог только ходить или лежать на боку, но никак не сидеть…

И если до этого случая Вениамин был к отцу просто равнодушен, то после действительно возненавидел его. Тем более что с тех пор, несмотря на то что пьяным сына генерал не видел больше ни разу, контроль над ним Сергей Степанович ухитрялся осуществлять и дистанционно, с помощью карманных денег, выдавал которые Вениамину в смешном количестве. Конечно, мягкая и сердобольная, в отличие от мужа, Ольга Петровна, как могла, экономила на хозяйственных расходах, подсовывая своему единственному и горячо любимому чаду тайком от отца какие-то жалкие гроши, а главное, всячески покрывая его от генерала — благо, дома тот по-прежнему бывал редко. А покрывать было что: если бы Сергей Степанович, к примеру, узнал, что любимым развлечением сына давным-давно стали ночные клубы или что в его отсутствие Вениамин частенько не ночует дома, а свою зарплату тратит исключительно на себя, не давая матери ни гроша, он, пожалуй, не постеснялся бы повторить ту памятную экзекуцию. Тем более что и по сравнению с вполне взрослым, но худосочным Вениамином генерал был настоящим силачом и справился бы с тем запросто…

Что касается Ольги Петровны, она обожала не только сына, но и мужа, и сердце ее буквально разрывалось между двумя мужчинами, которым она посвятила свою жизнь. Нельзя сказать, что Ольга Петровна не понимала, что покрывать Венины грешки — не самый лучший способ решить семейные проблемы. Однако у нее имелось свое оправдание: генерал находился на столь ответственной государственной должности, что расстраивать его было ни в коем случае нельзя! Да и что такого страшного, в конце концов, делает Венечка?.. Нынче вся молодежь так живет — и ничего… Как жаль, что мужу этого не объяснишь, уж очень строг он по отношению к сыну. И всегда был строг.

В свое время Ольга Петровна, обнаружив, что муж, во всяком случае, с ее точки зрения, любит их единственного ребенка недостаточно горячо, категорически отказалась рожать второй раз, хотя генерал на этом настаивал. Это был единственный случай в их жизни, когда Сергею Степановичу не удалось настоять на своем. Ольга Петровна с болью в душе осознавала, что мужу его собственный сын не нравится: не нравится ему унаследованная Венечкой от бабушки ангельская внешность, не нравится неспособность сына к спорту, исключающая возможность сделать из единственного наследника такого же блестящего офицера, как его отец.

С тем, что Вениамин после окончания школы поступил в университет, а не в военное училище, Сергей Степанович смирился только потому, что, будучи человеком трезвым и здравомыслящим, не мог не видеть и не осознавать катастрофического положения, в котором находилась российская армия. Конечно же, в первую очередь ей необходимы были образованные, умные, молодые офицеры. Но его сын — генерал осознавал с горечью и этот факт — таковым не мог стать никогда… Зато радость Ольги Петровны после поступления Венечки в МГУ была безмерна: последнее, чего могло желать ее материнское сердце, — так это опасной профессии для любимого ребенка. Привыкшая к постоянным тревогам за мужа, она и думать не могла о том, что вот так же ей придется переживать и за сына.

Весь этот расклад Вениамин понимал очень хорошо и использовал его, где только возможно, в собственных целях. Однако к цели главной — к большим деньгам, несмотря на довольно приличный оклад на фирме, где он работал, и на то, что мать на этот оклад не посягала, предпочитая врать и выкручиваться перед отцом, это никак не приближало. До тех пор, пока в жизни Вениамина Кротова не появилась Диана…

Вечер накануне их знакомства Веня решил провести в «Техасе»: этот клуб был для него дороговат, но, во-первых, нравился ему больше других, в том числе и из-за «девочек», которые все, как одна, своих денег стоили. Во-вторых, он только что получил на фирме зарплату и находился, следовательно, при деньгах. Едва Вениамин расположился у стойки бара, дабы за коктейлем решить, как именно провести сегодняшний вечер и ночь, как к нему подкатила Элька — давняя знакомая, частенько ублажавшая Веника в одном из самых дешевых кабинетов клуба. На Эльку его сегодня не тянуло, и он совсем было собрался ее об этом проинформировать, как та заговорила и сказала нечто, на первый взгляд дикое — во всяком случае, в стенах «Техаса»:

— Слушай, Веник, хочешь заработать штуку баксов?.. Причем не отходя от кассы?

Вениамин поглядел на нее, отметив, между прочим, что Эльвира в последнее время здорово «поплыла» вширь, и усмехнулся:

— А что — теперь у вас приплачивают клиентам за…

— Заткнись! — жестко оборвала она его. — Говори: хочешь или нет? А то я вмиг передумаю!

— Хочу, — посерьезнел Вениамин, поняв, что та не шутит.

— Тогда пошли наверх.

Веня пожал плечами и, допив коктейль в два глотка, послушно поплелся за проституткой.

«Наверху» он был несколько раз — именно там располагались кабинеты для интимных услад клиентов. Но Элька не повела его знакомой дорогой — направо от лестницы, по устланному пушистым ковром коридору. Вместо этого она толкнула неприметную дверь напротив площадки, и они оказались совсем в другом коридоре, разительно отличавшемся от стильного убранства клуба. И сам коридор, покрытый не первой свежести линолеумом, и двери по его сторонам, выкрашенные, как и стены, желтоватой краской, наводили на мысль о средней руки конторе.

Но долго разглядывать обстановку Вене не пришлось. Элька цапнула его за руку и почти втолкнула в ближайшую к входу комнату — довольно просторную, но почти лишенную обстановки. Помещение напоминало видеозал. Большой телевизор посередине, видак сбоку и несколько стульев перед экраном.

— Садись и гляди! А главное — запоминай девку! — сказала Эльвира и включила видео.

«Девку» он запомнил бы в любом случае, даже если бы его не попросили об этом отдельно. Потому что перед ним на роскошной постели в обществе этого урода, здешнего хозяина, кувыркалась настоящая красавица… Вот тогда и захотелось Вениамину впервые за время своего пусть и не личного, но знакомства с Соплом (раза два-три он видел его в баре, один раз в ресторане) придушить Жорку собственными руками. Надо сказать, что до момента заочного знакомства с Дианой Веня вообще никакой агрессии в себе никогда не примечал… С трудом оторвавшись от погасшего экрана, он повернулся к ухмыляющейся Эльке.

— Что, хороша девка? — Она смотрела на Вениамина с плохо скрываемым презрением. — На днях она должна появиться у нас. Твоя задача — не просто ее охмурить или там в постельку уложить, но и непременно ЗАПЛАТИТЬ ей за возникшую любовь. Ясно?.. Причем на сто баксов меньше, чем будет договорено. А про недоданные баксы объяснить, что это — процент хозяину «Техаса», на которого она столь успешно потрудилась в твоей постельке… Все ясно?

Кротов поморщился, но головой кивнул:

— Ясно-то ясно… Только допрыгаетесь вы когда-нибудь со своим Жоркой… Девчонка-то совсем сопливая, небось школьница еще?..

— А вот это уже не твое дело, — холодно и жестко произнесла Эльвира.

— Не мое так не мое… — Он с видимым равнодушием пожал плечами. — А как насчет бабла?

— Получишь, если все пройдет нормально.

— Разыграем как по нотам, — кивнул Веня и подумал, что, в конце концов, это и впрямь не его дело.

А за штуку баксов да еще плюс такая краля в постели можно и вовсе эту историю из головы выкинуть. Никто ведь этих соплюшек сюда насильно не тянет, сами нарываются. И все-таки интересно, кто она, эта девчонка: москвичка или так же, как и Элька, из Украины?

— Как ее хоть зовут-то? — спросил Вениамин, поднимаясь вслед за Эльвирой со стула после завершения странного видеосеанса.

— Диана, — бросила та уже на ходу, направляясь к двери. — Да, вот тебе четыреста баксов. Сопло велел заранее отдать, чтобы, значит, было чем расплачиваться… Учти, попробуешь обвести нас вокруг пальца, Жорка тебя из-под земли достанет! Кроме того, я лично за тебя поручилась… красавчик ты наш!

2
Ну а во всем дальнейшем главную роль сыграла вовсе не жалостливая история, рассказанная Дианой, — такие истории Венику были не в новинку, половину высококлассных девок в «Техасе», да, вероятно, и в других клубах, ловили так же, по той же схеме. И даже не то, что в жизни девушка оказалась еще красивее, чем на видеопленке. Произошла простейшая, можно даже сказать, примитивнейшая по своей сути вещь, и произошла она не с Дианой, а именно с ним, Вениамином Кротовым: впервые в жизни никогда и никого не любивший Веник втюрился самым обыкновенным образом в девчонку, которая была поначалу чем-то вроде его жертвы, а в итоге… В итоге местами они поменялись очень скоро. И спроси кто Вениамина, каким образом это произошло, сознательно ли Диана Гроднева довольно быстро стала добиваться от своего партнера всего, чего ей хотелось, ответить он бы не смог.

В собственных глазах Веню оправдывало только одно: именно Диане он оказался обязанным тем, что его мечта о больших деньгах начала обретать со временем реальные очертания. Деньги, правда, были все еще «не те», остро необходимые для свободной и красивой жизни. Не той была и цена, которую приходилось платить за них, — уж это-то Вениамин Кротов понимал. Как понимал и то, что именно сделал бы с ним проклятый папашка, если б узнал хотя бы сотую часть о «художествах» сына. Тем не менее результат их с Дианкой «левых» трудов был ощутим, и Вениамину Кротову даже удалось открыть счет в банке, на котором и формировалась, стекаясь по капелькам, его будущая счастливая жизнь.

Беспокойство у Кротова вызывало одно: он не верил, что такой ушлый бандюган, как Сопло, не в курсе их с Дианкой развлечений на стороне. А если так — спрашивается, почему этот гад молчит и никак себя не обнаруживает?.. Только зыркает на него, Веню, своими жуткими глазенками при случайных встречах в клубе… Но чем больше Вениамин нервничал, тем легкомысленней относилась к его страхам, которые частенько не давали Кротову спать по ночам, Диана. Она вовсю командовала парадом, и поделать с этим Веня ничего не мог… Все-таки отец был прав, называя его тряпкой… Но ведь и Диана пока что была права, поскольку никто их не трогал даже после того, как по наущению своей подружки Вениамин, не выдержав Дианкиных приставаний и нытья, дал то объявление в Интернете… И почти сразу же после этого Диана вполне серьезно заявила Кротову, что у нее есть план. То есть не просто план, а План с большой буквы, осуществив который они не только навсегда избавятся от Сопла, но и станут по-настоящему богатыми людьми.

Стоял на редкость теплый и солнечный октябрьский день, когда Дианка подробно и обстоятельно растолковала Кротову все насчет своего плана. Разговор происходил в одном из любимых Дианой дорогих кафе в центре, возле Пушки. Кафе нравилось ей тем, что часть столиков стояла в витрине, возвышавшейся над бульваром, и снующие внизу пешеходы могли не просто их видеть, но и при желании — особенно Дианкином, заглянуть ей под юбку… Диана просто обожала демонстрировать свои прелести, и Вениамин давно уже подозревал, что в его подруге есть наклонности эксгибиционистки… И — не придавай этому значения.

Жениться на Дианке, несмотря на то что он продолжал ее любить — во всяком случае, так считал сам Веня, Кротов не собирался. Он вообще не собирался ни на ком жениться! Любовницей же она была прекрасной, а уж по части мозгов равных ей не только девиц, но и мужиков Веня не знал. Так что не слишком удивился, когда Диана сообщила ему о предложении Сопла… Ему даже ревновать и то не пришлось, поскольку умница Динка сообразила навыставлять влюбленному бандюгану кучу всяческих условий, в том числе и собственную неприкасаемость вплоть до свадьбы… Впрочем, никакой свадьбы, как пояснила Диана, не будет никогда. Планы у нее были совсем-совсем другие.

И они наверняка бы реализовались без сучка и без задоринки, если б не ее же каприз: Дианка, давшая Соплу слово прекратить все свои «рабочие» связи и даже с ним, Венькой, раззнакомиться раз и навсегда, на самом деле не собиралась поступаться ни Кротовым, ни основными, постоянными клиентами. По крайней мере, теми, что платили хорошо и при этом не выпендривались. А то, что жизнь ее будет теперь частично подпольной, Дианку радовало, как новое развлечение… В отличие от моментально встревожившегося Вени.

— Слушай, он тебе и так бабла будет давать немерено, — попробовал переубедить подругу Кротов. — Зачем же нам в таком случае рисковать? А вдруг этот козел нас выследит?

— Да не в бабках дело! — сморщила носик Диана. — Ну и скучный же ты тип, Веник… иногда! Пойми, я его так ненавижу, что, если начну выполнять его условия, сорвусь, а значит, и план сорву… Нет, мне теперь мало вернуть ту кассету, мало! Да и не в ней дело. Я тогда перепугалась, дурочкой еще была маленькой… А теперь бы я, подсунь кто папке эту киношку, на раз-два бы выкрутилась… Нет, я Жорке отомстить хочу по полной программе! Понимаешь? По полной! И денег у него возьмем, сколько унести сможем — вот увидишь!..

— Отомстила одна такая, — буркнул Вениамин. — Если удастся все, тогда и деньги будут. А если нет, окажемся оба в бетонной шубке на дне Клязьмы где-нибудь… А то и вовсе швырнут воронам на съедение…

— Нам все удастся, — твердо и на удивление спокойно прервала его мрачные размышления Диана. И Веня увидел в глазах девушки что-то такое, чего прежде никогда не видел, какую-то искру одержимости, что ли?.. И неожиданно поверил ей, даже не предполагая, какую ошибку совершает.

Он и прежде не всегда понимал Дианку до конца — например, никак не мог поверить в ее любовь к отцу, кажется, самому обычному, вяловатому очкарику, которого Диана называла всякими ласковыми прозвищами типа «мой юродивенький» или «мой гениальненький». Он вообще не мог понять, как можно любить отца. А вот отношение Дианы к матери как раз понимал. Но даже не в этом дело: порой его подруга совершала поступки, с его точки зрения, необъяснимые. Словно специально «дразнила гусей» — то бишь все того же Сопла, втюрившегося в нее настолько, что в душе Вениамина даже шевельнулось что-то похожее на сочувствие: это ж додуматься надо — жениться на собственной, пашущей на него девке! Или и вовсе дойти до ручки… Тем не менее и на хрен не нужно им было новое объявление в Интернете в сфере «особых эротических услуг». За эти годы у Веньки образовались все необходимые связи, клиентов, коли уж Дианке захотелось разнообразия, он бы им подыскал и без Интернета… Да и прежних, в числе которых были Майк с его Лесли, вполне хватало.

Диана, однако, настояла на своем, и Веня, как всегда, посопротивлявшись, все же пошел ей навстречу. И ничего не случилось — никто их и пальцем не тронул. Она вновь оказалась права, зато у Кротова вопреки тишине и спокойствию на душе сделалось еще тревожнее. Бог весть почему…

Вот поэтому-то он даже обрадовался плану Дианки, растолкованному тогда ему в кафе. Тем более что практически вся опасная часть плана была на ней самой. От Кротова требовалось немногое: быть на подхвате и запастись и подготовить к нужному моменту транспорт. Конечно, найти надежное убежище, в котором можно было бы залечь на дно на несколько недель. Лучше всего — где-нибудь не в Москве, но и не слишком далеко от столицы. Сама Диана, помимо прочего, обещала подумать над тем, как понадежнее запутать следы после необходимого, но временного бегства от Сопла.

Под конец кафешных посиделок Кротов наконец расслабился. И даже начал вслед за ней исподволь думать о будущих, на этот раз действительно больших, деньгах… Почему нет? В конце концов, за прошедшие три года Дианка ни разу не ошиблась в своих поступках, выглядевших рискованными… Они расстались, допив кофе с воздушными пирожными и договорившись о новой системе связи, которую сметливая Дианка продумала заранее и о которой Соплу знать решительно не полагалось.

3
Юрий Петрович Гордеев с некоторым недоумением огляделся в довольно узком, длинном коридоре, служившем в этой квартире заодно и прихожей, и шагнул вслед за генералом в сторону ближайшей из трех выходивших в него дверей. Его немного удивило, что Кротов так легко согласился с ним встретиться, зная, что Гордеев официально защищает девушку, подозреваемую в убийстве его сына.

Располагавшаяся в одном из Арбатских переулков в солидной на вид «сталинке» генеральская квартира, с точки зрения адвоката, могла и должна была выглядеть куда шикарнее, чем это оказалось. Впрочем, то, что квартира была обычной, трехкомнатной, никогда не знавшей пресловутого евроремонта, ее хозяина характеризовало достаточно внятно. Так же, как и внешность Сергея Степановича Кротова: на отца, только что лишившегося единственного любимого сына, он не походил. Жилистый, подтянутый и свежевыбритый, генерал и дома предпочитал ходить в форменных брюках с лампасами и военной рубашке с погонами и галстуком. Возможно, оделся так специально, в ожидании Гордеева?.. На лице, как успел заметить Юрий Петрович, скорее, маска озлобленности, чем растерянности и горя.

— Прошу! — Сергей Степанович показал гостю на стул с высокой спинкой, стоявший у старомодного письменного стола, за который, видимо, по привычке сел сам. На столе царил поистине армейский порядок: аккуратная, словно выверенная по линеечке, невысокая стопка папок, телефонный аппарат, письменный прибор производства никак не позднее чем года пятьдесят третьего, из тяжелого серого мрамора, и вполне современная настольная лампа с металлическим абажуром.

— Благодарю вас! — в тон Кротову ответил Юрий Петрович и, садясь напротив хозяина, поймал себя на том, что невольно подтягивает брюки тоже по-армейски аккуратно… Ну и ну! Сильная, должно быть, личность этот «засекреченный от пяток до кокарды»… И как у этого «товарища» с аскетичным лицом, на котором явственно проступали желваки, мог появиться такой вот ангелоподобный Венечка, промышлявший грязным бизнесом?! Тут пахнет даже не иронией судьбы, а настоящим издевательством над вверенным ей человеком.

Гордеев знал, что жена генерала в данный момент находится в больнице и доктора к ней не пускают представителей даже официального следствия. Это было плохо, поскольку, едва глянув на генерала, адвокат понял, что вряд ли визит сюда даст что-либо существенное. В доме Гродневых была хотя бы Лина, а здесь… Пауза, в течение которой генерал и его гость разглядывали друг друга, несколько затянулась, и Юрий Петрович наконец прервал ее:

— Вынужден извиниться, что беспокою вас в такой момент. Примите мои соболезнования…

— Бросьте! — Генерал поморщился, и желваки на его скулах ожили. — Я заинтересован в вашем визите, поскольку так же, как и вы, не верю, что Вениамина убила эта девчонка. Чушь! Я разговаривал с час назад со следователем из этих самых Химок… Убийцу он не найдет никогда — таково мое мнение. И вы это понимаете не хуже меня. Так что оставим пустые формальности… Надеюсь, вы предупреждены о конфиденциальности следствия?..

— Надеюсь, вы в курсе, что я — адвокат? — разозлился Юрий Петрович, которому хозяин кабинета нравился все меньше и меньше. — Со всеми вытекающими из этого последствиями… К слову сказать, любое следствие в той или иной мере конфиденциально.

— Насчет того, что адвокат — это почти священник, я наслышан. — На губах Сергея Степановича промелькнула едва заметная холодная улыбка. — Но разве все ваши коллеги столь тщательно соблюдают профессиональную этику?

Юрию Петровичу пришлось напомнить себе, что перед ним — человек, впрямь только что потерявший единственного сына, каким бы этот сын ни был, чтобы взять себя в руки.

— Сергей Степанович, — как можно спокойнее заговорил он через едва заметную паузу, — давайте договоримся: если у вас есть хотя бы малейшие сомнения в моей профпригодности, я просто встану и уйду. Если нет, тогда есть смысл продолжить наше общение. Тем более что я с самого начала в курсе… скажем так, обстоятельств, вызывающих эти ваши сомнения. Так как, мне уйти?..

— Напрасно вы обиделись, — покачал головой Кротов. — У вас у самого есть дети?

— Какое это имеет значение?

— Значит, нет… Хорошо, я готов ответить на ваши вопросы. А что касается сомнений в профпригодности, их нет: отзывы о вас вызывают доверие, так же как и люди, от которых я эти отзывы получил.

Гордеев хотел указать генералу на то, что он противоречит сам себе, но передумал и решил перейти к делу:

— В первую очередь меня интересует, есть ли лично у вас какое-нибудь объяснение тому, что местом трагедии оказались Химки?

— Никакого объяснения у меня этому нет. В Химках ни я, ни моя жена, а следовательно, и Вениамин никогда не бывали. Так уж вышло — лично я полстраны изъездил, но Подмосковье в принципе на моем пути не встречалось. Почему именно Химки — не знаю. Вероятно, это выбор девицы.

Слово «девица» генерал произнес с явной брезгливостью и замолчал.

— Меня также интересует, — по-прежнему пользуясь официальным языком, произнес Гордеев, — есть ли у вас родственники или друзья в каких-либо городах России. Я имею в виду друзей, если так можно выразиться, семьи, а не только ваших. Таких, к которым Вениамин мог обратиться за укрытием.

На этот раз генерал ответил не сразу, очевидно, тщательно обдумывал сказанное адвокатом. Наконец он заговорил:

— В деревне под Рязанью у меня живет тетка, ей сейчас за восемьдесят. По-моему, Вениамин ее любил больше, чем свою бабушку, мать жены… К Прасковье Федоровне они с женой ездили каждое лето, пока Вениамин не подрос. Он ее звал «бабулей». Но в последние лет пять поездки прекратились, хотя письма туда жена пишет и даже получает ответы… Конечно, пишет их не сама тетя Паша, а соседская девочка под ее диктовку.

— Вы полагаете, Вениамин мог направиться туда в случае, если бы в Химках произошло нечто, его насторожившее?

— Как видите, «нечто насторожившее» там действительно произошло! — На лице генерала впервые за весь разговор промелькнула гримаса боли.

— Вы ошибаетесь, — покачал головой Юрий Петрович. — Нападение было внезапным, никаких оснований заподозрить неладное у них не было, иначе успели бы скрыться… Так что там насчет Прасковьи Федоровны?

— Думаю, если бы такая необходимость, с точки зрения Вениамина, возникла, он поехал бы именно туда. Ничего другого мне в голову не приходит. Ни других родственников, ни друзей семьи у нас нет. К матери Ольги Петровны Вениамин всегда был холоден, она действительно человек не слишком легкий.

— А ваши родители?

— Я вырос в детдоме, — сухо пояснил генерал.

— Уточните, пожалуйста, адрес вашей родственницы.

— Пожалуйста: Рязанская область, Шацкий район, деревня Палиха… Кротова Прасковья Федоровна. Можете записать.

— Я запомню… Вы сказали, что выросли в детдоме. Между тем у вас с ней одна фамилия…

— Если вас интересует, почему после гибели моих родителей тетка не забрала меня к себе, — перебил его генерал, — так это был мой собственный выбор. Я предпочел детский дом ее деревне. Когда не стало отца с матерью, мне уже исполнилось одиннадцать лет, по закону я имел право сам решать свою судьбу… Вас интересует еще что-нибудь, касающееся Вениамина?

— Если Рязанская область действительно единственное место, куда он мог броситься в случае опасности, то — нет.

— Единственное, — твердо повторил Кротов. — Если позволите, я бы тоже хотел задать один вопрос, прежде чем мы расстанемся.

— Слушаю вас. — Юрий Петрович посмотрел на своего собеседника с некоторым недоверием: неужели этого сухаря и впрямь что-то интересует?

— У вас есть какие-либо предположения, почему вообще это произошло и почему именно в этих паршивых Химках?

— Могу поделиться собственными домыслами, если они вас интересуют.

Сергей Степанович хмуро посмотрел на Гордеева, помолчал, после чего кивнул:

— Интересуют.

— Что ж… Возможно, такое совпадение вас удивит, но у Дианы с Химками связаны в точности такие же воспоминания детства, как у вашего сына — с Палихой… Как вы понимаете, возможно, детские воспоминания от взрослых отличаются тем, что в них всегда — конечно, если детство было нормальным, хорошим, — присутствует чувство безопасности, защищенности… Поэтому-то они так дороги большинству из нас… Это, кстати, мнение психологов, а не мое. Отсюда и их выбор — в момент, когда над ними нависла опасность.

Некоторое время генерал пристально разглядывал своего гостя, успевшего подняться на ноги и явно готовящегося покинуть его дом. Очевидно, обдумывал услышанное. Его молчание уже начало основательно раздражать Юрия Петровича, когда Кротов опустил глаза и тоже поднялся из-за стола. То, что он сказала вслед за этим, Гордеев никак не ожидал услышать от хозяина этой негостеприимной квартиры.

— Вы мне понравились, господин адвокат, — сказал генерал. — А я вам, конечно, нет. Совершенно справедливо, между прочим: Оля, моя жена, была права, когда упрекала меня в недостаточной любви к сыну… Сама она старалась за двоих, и вот результат… Венька вырос между двух полюсов, он просто вынужден был научиться лгать, хитрить, выкручиваться и даже совершать подлости, чтобы между нами как-то существовать… Понимаете?

— Я… Я как-то не верю, что вы не любили собственного единственного сына, — пробормотал моментально растерявшийся Гордеев.

— Правильно не верите. Но со стороны… да и изнутри тоже, мое отношение к Веньке выглядело именно так… Я знал, что мать его непозволительно балует, только помешать этому не мог по… техническим причинам: служба!.. В Москве я, дай-то бог, чтоб пару месяцев в году набралось. Вот и полагал, что Олиной слепой любви к сыну можно противопоставить единственное — мою строгость… Я ошибался.

Генерал уже вышел из-за стола и теперь стоял почти рядом с Юрием Петровичем, с лицом, искаженным не болью даже, а злостью, но злостью не на случившееся, а на самого себя. И Гордеев впервые за время их общения почувствовал к нему то, что и положено чувствовать к человеку, потерявшему единственного ребенка, — острую жалость.

— Сергей Степанович, — сказал адвокат как можно тверже, — вы не должны винить себя. Я не фаталист, но много чего успел повидать за время своей практики и точно знаю, что есть обстоятельства, от людей, попадающих в них, не зависящие. Их еще называют роковыми.

— Знаете, — произнес генерал, — Оля даже отказалась в свое время рожать второго ребенка, аборт сделала. Ей казалось, что, если появится еще один сын или дочь, я Вениамина совсем перестану любить и второй ребенок сделается его соперником… А вдруг он, с моей точки зрения, окажется «удачнее» Веньки?..

Генеральскую квартиру на Арбате Юрий Петрович покинул с заметным облегчением. Но осадок на душе остался. Разные люди по-разному переносят свалившееся на них горе. Но нет ничего тяжелее, чем винить в непоправимой беде, случившейся с твоим ребенком, самого себя…

Декабрь 2004 г. Адвокат

Дорогу из Химок в Москву Юрий Петрович Гордеев мог, вероятно, уже проделать с закрытыми глазами — настолько часто приходилось ему по ней ездить с тех пор, как любимый шеф назначил Гордеева главой своего первого подмосковного филиала. В химкинском офисе адвокат проводил не менее пяти дней в неделю, а порой и больше — если, допустим, у него шел здесь очередной процесс. Но на этот раз Юрий Петрович даже не стал заезжать домой — на свою съемную квартиру, решив сразу же по завершении дела, которое привело его в Химки, вернуться в столицу.

Нельзя сказать, что упомянутый следователь — Зимин Иван Константинович — общался с адвокатом охотно. Но ордер на защиту, предъявленный Гордеевым, на козе не объедешь.

Между тем комнатенка, в которой убили Вениамина Кротова, оказалась своеобразной. И если бы не это своеобразие, вряд ли бы Диане удалось вырваться из суровых объятий Сопла. Довольно просторная, почти без мебели комната в двухкомнатной коммунальной квартире имела, как выяснилось, два выхода. Один — обычный, в общий с соседкой-бабулькой коридор. Другой выход, не указанный, кстати сказать, в поэтажном плане, предоставленном БТИ и подшитом к делу, видимо, по собственной инициативе и с совершенно неясными целями проделал кто-то из прежних хозяев, которые менялись довольно часто.

Малоприметная дверь, оклеенная такими же обоями, как и стена, находилась за громадным старомодным шифоньером розового цвета: такие шкафы для одежды выпускались, кажется, то ли в тридцатые, то ли в пятидесятые годы. Между шкафом и дверью, выходившей в самый темный угол общего коридора, было пространство сантиметров семьдесят, рядом — шаткая тумбочка, напоминавшая больничную, в которой, видимо, и хранился тот самый «небольшой чемоданчик», упомянутый соседкой.

— Вот, смотрите, ради бога. — Зимин пренебрежительно махнул рукой в сторону шифоньера, стоявшего к стене торцом. — Хотя чего тут смотреть? И так все ясно…

— Что именно? — поинтересовался Юрий Петрович вежливо, при этом косо глянув на отчетливо проступающий почти рядом с основной входной дверью меловой силуэт.

— Девица стерла все отпечатки, а один не углядела, — пожал плечами следователь. — Как раз на замке второй двери, через которую смылась, той, что за шкафом… Примочила дружка — и смылась!

— Убитый, между прочим, — мягко возразил Юрий Петрович, — физически был куда сильнее девушки… Вы полагаете, он вот так запросто подставил ей собственную глотку, чтобы ей было удобнее с ним расправиться?..

— На теле, если вы, конечно, видели результаты экспертизы, — полно прижизненных гематом… Явные следы драки, между прочим! Включая след удара по правому виску, от которого парень должен был как минимум на несколько минут отключиться!..

— Тем более трудно представить, что дрался он с женщиной… Кстати, именно результаты экспертизы убедили меня в том, что Гроднева тут ни при чем: вы ведь орудие, которым был нанесен удар, так и не нашли.

— И не могли найти, если, как предполагают эксперты, это действительно был пистолет! Вряд ли эта бандитка оставила бы здесь свое оружие.

— Вас не смущает тот факт, что соседка никакого шума, свидетельствующего о драке, не слышала?

— Ничуть! Если все происходило глубокой ночью, бабка просто крепко спала, вот и все…

Зимин упрямо сжал губы и отвернулся к окну. А Юрий Петрович покачал головой:

— Бабки, если вы не в курсе, спят весьма и весьма чутко. — Следователь, не желавший видеть очевидных, с точки зрения адвоката, вещей, начал отчетливо его раздражать. — Да и положение тела: оно вас ни на какие мысли не наводит?

— Что вы имеете в виду?

— Я видел фотографии. Лично у меня сложилось впечатление, что Кротова затащили в эту комнату уже мертвого, а убили в другом месте…

— Чушь собачья! — Зимин глянул на Юрия Петровича с откровенной злостью. — Вам, адвокатам, лишь бы убийцу оправдать, только бы заплатили за это как следует!.. Неужели не ясно, что история простая, как помидор?! Да такие на каждом шагу десятками встречаются: не поделили деньжата, поссорились, и вот результат: ясное дело — девка, чьей бы там она доченькой ни была, его пришила…

Гордеев понял, что дальнейший разговор на эту тему со следователем абсолютно бесполезен, ничего не сказал и подошел к окну. Выходило оно на ту же сторону, что и подъезд дома — то есть во двор, общий для трех пятиэтажек, расположенных «покоем». Квартира, в которой они сейчас находились, была в средней из них. Напротив окна — прямо посреди двора — пустая и голая по зимнему времени детская площадка с торчащей в центре избушкой и двумя качелями. Несколько уныло расчерчивающих обнаженными ветвями серое небо деревьев. За ними — какое-то длинное двухэтажное здание желтого цвета, явно казенное.

— А что у вас там? — кивнул на него Гордеев.

— Там-то? — Зимин пожал плечами. — Домоуправление, котельная и диспетчерская. С другой стороны — отделение милиции, дальше шоссе, на другой стороне лес…

— Ладно, — вздохнул Юрий Петрович, — спасибо за помощь, я, пожалуй, поеду…

Но прежде чем уехать, адвокат, дождавшись, когда зиминская машина скроется из глаз, заглушил движок своего «опеля-корсе», который якобы прогревал, и, выбравшись наружу, двинулся в сторону детской площадки. Благо ни прохожих, ни жильцов, прогуливающих детей или собак, в этот момент вокруг не просматривалось — удивительно тихая, хотя и явно обжитая окраина!

Ни на что особое Гордеев, решивший внимательно осмотреть в первую очередь площадку, не надеялся. Тем не менее и уехать, не осмотрев ее, не мог. С его точки зрения, события, развернувшиеся здесь той роковой для Вениамина Кротова ночью, выглядели приблизительно следующим образом.

По каким-то причинам Веня вышел из квартиры — возможно, намеревался добраться до ближайшего ночного маркета за продуктами, а возможно, парочка каким-то образом почуяла неладное и решила сделать ноги из Химок, и Кротов отправился на разведку к шоссе. Последнее, с точки зрения Юрия Петровича, было вероятнее. Но до шоссе Вениамин, скорее всего, не дошел, хотя случиться все могло и на обратном пути, если выходил он в магазин: кстати, надо проверить, есть ли тут поблизости таковой… Убийцы перехватили его где-то здесь, в пределах двора: трудно предположить, что сделали они это со стороны отделения милиции! А вот позади него… Опыт Гордеева свидетельствовал о том, что как раз прилегающие к отделению территории нарядами патрулируются редко, а зачастую вообще не патрулируются: мол, какому идиоту придет в голову совершать преступление рядом с милицией?.. Однако еще как приходит! На памяти Юрия Петровича имелось по меньшей мере четыре случая, когда преступление совершалось как раз в таком вот «охраняемом» месте, за спиной милицейских.

Побродив без всякой видимой пользы по детской площадке и под деревьями (впрочем, ни на какую пользу спустя столько дней Гордеев и не надеялся!), Юрий Петрович задумчиво оглядел многочисленные окна дома, выходящие на эту сторону, и извлек из внутреннего кармана свой мобильный.

Ему повезло: Денис Грязнов оказался на месте, хотя и в не слишком радостном настроении.

— Хорошо, что позвонил, я и сам собирался, — вздохнул он. — Короче, Макс тут влез на закрытый ментовский сайт посмотреть сегодняшние сводки… Подруга нашей клиентки Эльвира Сорокина погибла нынешней ночью… Якобы несчастный случай…

— Н-да… — Гордеев расстроенно отодвинул от уха телефон и глянул на него так, словно именно мобильник был виновен в случившемся.

— Ты куда пропал? — Голос Грязнова был хорошо слышен и на расстоянии.

— Никуда, — пробормотал Гордеев, вновь прижимая трубку к уху. — Где и когда?..

— Девица сковырнулась под колеса троллейбуса — на Кольце, возле Театра кукол… Какого дьявола она там делала без машины — неизвестно, свидетелей нет, поскольку троллейбус был последний за сутки, но у водителя впечатление, что ее под машину кто-то толкнул. Рыдает, утверждая, что никакой девицы на остановке не было, вообще никого не было, и откуда она взялась, когда та отъехала от остановки и начала набирать скорость, неизвестно… Как с неба, говорит, свалилась!.. С неба не с неба, а только девка изуродована так, что никаким троллейбусом этого не объяснишь… Будем ждать экспертизу. Что там у тебя-то?

— Я в Химках. — Гордеев немного помялся, но все-таки продолжил: — В общем, Денис, готов держать пари, Кротова убили не в комнате и даже не в доме…

— Продолжай, — буркнул тот.

— Думаю, нужен опрос жильцов, окна которых выходят во двор… Не может быть, чтобы никто ничего не видел!

— А если может?

— Тогда, — упрямо продолжил Юрий Петрович, — кто-нибудь в подъезде мог слышать, как заносили труп. Все-таки четвертый этаж, тащили довольно долго, не по воздуху же его доставили?!

— Ты вот так вот уверен, что парня действительно стукнули не в доме?

— Да! И Диана наверняка видела это из окна, потому и успела смыться… Присылай ребят, только предупреди, чтоб работали осторожно, не напарываясь на местных ментов: съедят!

— Подавятся! — парировал Денис. — Ты когда будешь в городе?

— Уже выезжаю… Если можешь, дождись меня в офисе! А то у меня, как я понимаю, впереди дальняя дорога…

Собираясь в упомянутую им дальнюю дорогу, Юрий Петрович имел ввиду вовсе не деревню Палиху Шацкого района Рязанской области. Туда, однако, наведаться тоже было необходимо, и на помощь Дениса Гордеев в этом смысле очень рассчитывал.

Время близилось к обеду, и в «Глории», как обычно в это время, собирались пить чай сотрудники, не задействованные на данный момент в оперативной работе. В частности, сам Денис, вылезший из своего подвала местный компьютерный гений суперхакер Макс, с недовольным видом потрошивший очередной пакет своих любимых чипсов, дикорастущая борода которого вкупе с давно не стриженной гривой придавала гению облик снопа из темной соломы. Из оперативников наличествовали двое: только что вернувшийся из очередной загадочной загранкомандировки Алексей Петрович Кротов — вопиющая противоположность встрепанному, неухоженному Максу, большую часть своей жизни проводившему в любимом подвале, в обществе компов. На Кротове, удивительно красивом мужчине с убедительно интеллигентным лицом, красовался аккуратный серый костюм явно бутиковского происхождения, под стать ему рубашка и галстук не менее чем от Версаче. Вторым из оперативников был Коля Демидов, или просто Демидыч.

В сухоньком Демидыче, несмотря на его жилистость, трудно было заподозрить ту поистине недюжинную силу, которой он на самом деле обладал.

Юрий Петрович поздоровался со всеми присутствующими за руку и с удовольствием взял протянутую ему Денисом чашку свежезаваренного чая, отказавшись как от чипсов, так и от «еще горячих», по уверению Макса, сосисок в тесте, явно доставленных из ближайшего ларька.

— Славный у вас чаек, ребятки, — похвалил Гордеев, осторожно отхлебнув темно-золотистого напитка.

— А то! — спесиво вздернул нос Денис. — Кто — заваривал? Мастер-класс!

— Да уж, тут с тобой точно не потягаешься, — прищурился Гордеев, а Денис с Демидовым переглянулись.

— Подхалимничает — значит что-то нужно, — констатировал Демидыч и горько вздохнул. — Небось на этот раз в какую-нибудь Башкирию норовит заслать, а то еще куда подальше!..

Гордеев смущенно отвел глаза и слегка пожал плечами.

— Какие вы все-таки… — посетовал он. — Я бы сказал — пессимисты… На самом деле все гораздо ближе…

— А что я говорил? — философски изрек Николай. — И на кой черт меня сегодня сюда принесло? Мог бы и дома чайку попить…

— Не огорчайся, друг, возможно, все не так страшно, — улыбнулся Денис. — До Нового года успеешь обернуться… Ну, что там у тебя, Юра?

— Между прочим, не у меня, а у нас! — Гордеев счел необходимым заговорить обиженным тоном. — Ваши семейные делишки, так сказать! И если ты, Демидыч, до Нового года точно обернешься, то про меня это можно сказать исключительно предположительно, ибо не тебе одному выпала дорога… Тебе-то хоть рядышком, всего лишь в Рязанскую область, а вот мне… — И не дожидаясь вопросов, сообщил: — В сторонку, ведущую на братскую Украину… Но прежде, Дениска, твоим ребяткам придется поработать с бригадой проводников одного поезда дальнего следования под названием «Ивано-Франковск — Москва»… Как думаешь, много времени это займет?..

— Зависит от расписания… Я даже не спрашиваю, на какую тему нужно общаться. Не беспокойся, снимки Дианы, у нас есть!..

Декабрь 2004 г. Сопло

1
Воистину в этом мире ничто не вечно! В особенности изменчива, как известно, госпожа Удача. Так что расхожая истина насчет черно-белой полосатости жизни и впрямь истина, а никакая не банальность, что и ощутил на себе в полной мере Георгий Сопелов, едва успев вернуться в Москву.

Заезжать ни домой, ни на дачу Сопло не стал, отправившись в «Техас» прямо из аэропорта: в роскошном кабинете своего самого успешного заведения он всегда чувствовал себя особо защищенным. Но сегодня даже родные стены, отделанные панелями из настоящей карельской березы, Соплу не помогли. Звонок из пропитанного заводскими дымами Ижевска раздался, едва Жора переступил порог кабинета, успев сбросить на руки охранника пальто и дойти до огромного, как надгробие, письменного стола. Звонил телефон, номер которого знал крайне узкий круг людей. И Сопелов на всякий случай вполне вежливо сообщил в трубку:

— Слушаю вас…

Другой вопрос, что всю его вежливость как ветром сдуло, едва он услышал далекийголос Димона, с которым расстался всего несколько часов назад.

— Шеф… — Голос самого лучшего из его охранников звучал хрипло, словно на шее у него была удавка. — Я тут того… в ментовке… Разрешили один звонок… Двадцать четвертое ихнее отделение…

На этом связь оборвалась, и Сопло, витиевато выматерившись, бросил трубку: причины, по которым Димон оказался в столь неподходящем месте и обществе, были ясны как божий день. Не ясным оставалась только степень вины Димона, суть которой изложить ему, видимо, не дали. Однако вряд ли он бы решился звонить Сопелову из ментовки, если б замочил эту сучку… Все равно идиот, какого черта он засветил своего хозяина, как посмел?! Да даже если он просто успел наступить девке на мозоль, нарушение железной дисциплины, царившей в созданном Соплом бизнесе, отступление от не менее железных понятий — налицо…

Георгий грохнул по столу кулаком, ощутив, как ярость, давно и из последних сил сдерживаемая, вырывается наружу, подобно лаве из жерла проснувшегося вулкана. В следующее мгновение попавшийся ему под руку мраморный стакан для карандашей и ручек со свистом полетел в физиономию побелевшего от ужаса охранника, не успевшего выйти из кабинета с Сопловым пальто. Кот отчаянно взвыл, отпрыгивая к двери, и распахнул ее как раз вовремя, чтобы просвистевший мимо его виска малахитовый стакан врезался во что-то хрупкое, рассыпавшееся звонкими осколками на столе секретарши. Раздался ее пронзительный визг, дверь кабинета захлопнулась, и Георгий Сопелов пришел в себя… Вспышки ярости, которыми он страдал, были краткими, обладали силой бьющей вслепую молнии и оставляли после себя долго длящуюся пустоту во всем теле…

Спустя несколько минут двери вновь приоткрылись и в кабинет просунулась голова все еще бледного и испуганного Кота.

— Заходи, — вяло бросил Георгий, которому в данный момент все происходящее было уже почти безразлично.

Брезгливо оглядев переминавшуюся с ноги на ноги фигуру охранника, Сопло поморщился:

— Езжай к Сорокиной, и пока не вытрясешь из этой б…, куда еще могла податься Динка, не возвращайся.

Кот опасливо глянул на хозяина, но с места не двинулся.

— Что еще?!

— А если она того… не скажет?..

— Делай с ней что хочешь, мне эта курва не нужна!..

Дождавшись, когда Кот отправится выполнять приказание, Сопло устало оглядел свой кабинет.

Потом, открыв правую тумбу стола, где был устроен мини-бар, извлек оттуда початую бутылку водки и, плеснув в высокий хрустальный стакан почти половину, выпил «дозу» залпом. Прежде чем звонить некоему господину Рыбцу, являвшемуся надежным гарантом Соплова бизнеса, следовало прийти в себя и обдумать не только каждое слово предстоящего разговора, но даже интонации, с которыми эти слова следовало произносить.

Полковник милиции, начальник УВД, на территории которого находился «Техас», Аркадий Георгиевич Рыбец был самым дорогим подарком Бороды Сопелову, сделанным около пяти лет назад. Дорогим во всех смыслах: ежемесячная сумма, отстегиваемая этому менту Жоркой, была не намного меньше той, что получал с «Техаса» сам Борода. Впрочем, с общим доходом Бороды от всего бизнеса Сопла она, конечно, ни в какое сравнение не шла. И все же! Правда, следовало признать, что Рыбец свои деньги, во всяком случае, до сих пор, отрабатывал с лихвой: благодаря давним и надежным связям крышевал он не только «Техас», но и с помощью своих подручных весь бизнес Сопелова. А возможно, как подозревал Жорка, и Бороду, посвящавшего своего подопечного далеко не во все делишки… Впрочем, Сопло был за это не в обиде, ему вполне хватало того, что он имел благодаря своей нежной дружбе с Ильичевым. Остальное его не касалось — ни по сути, ни по доходам. Хотя насчет сути кое-какие слушки до него за эти годы, конечно, доходили…

Например, слушок о том, что именно к его старшему другу следует обращаться, ежели на пути твоем возникнет недосягаемый, но крайне мешающий тебе персонаж. Допустим, не в меру принципиальный чиновник федерального уровня, до которого сам ты ну никак не дотянешься… Говорили, что контора, принадлежащая Ильичеву, и не таких устраняла, а имеющиеся в ее распоряжении киллеры не промахиваются никогда… Мысль о киллерах заставила Сопло зябко передернуть плечами и плеснуть себе еще одну «хирургическую дозу». После чего он наконец извлек из ящика стола еще один мобильный телефон, который использовал исключительно для связи с полковником. Номер этого мобильника был зарегистрирован на некую старушку-божий одуванчик, дальнюю родственницу Рыбца, даже не подозревавшую, что является владелицей столь современного средства связи.

Аркадий Георгиевич, как обычно, взял трубку сразу:

— Какие проблемы? — Здороваться было не в его привычках.

— Привет, полковник, — все-таки буркнул Сопло. — Проблемка действительно возникла, правда, небольшая.

— Ну?

— Город такой есть — Ижевск. Слышал, поди?

— Ну!

— Димона там за что-то ваши повязали, двадцать четвертое отделение… Вытащить сможешь?

— Я тебе что, адвокат? — сухо поинтересовался Рыбец. — К тому же насчет Приуралья мы, если не ошибаюсь, не сговаривались.

— Само собой, за отдельную плату… Если вытащишь.

— И сколько ж тебе не жалко? — И, выслушав ответ Сопелова, коротко завершил разговор: — Перезвоню.

Сопелов сунул мобильный за пазуху, поскольку знал, что перезванивать Рыбец будет тоже исключительно на этот номер, и, вздохнув, поднялся из-за стола, одновременно нажав кнопку селектора.

— Я слушаю, — робко пискнула секретарша, видимо, все еще находившаяся под впечатлением, оставленным малахитовым стаканом. Сопелов, успевший забыть о своей вспышке, криво усмехнулся:

— Вели подать машину и кого-нибудь из охраны. Еду на «дачку»… Да побыстрее!

Конечно, тянуть с визитом к Бороде, возможно, было рискованно: старый хрыч не ясновидящий, но все, что надо, а главное, все, что не надо, узнавал, как правило, с ловкостью и скоростью, наводившей на мистические размышления. Однако, пока Кот не доложится о результатах своего нелицеприятного общения с Элькой, торопиться с повинной тоже смысла не было.

Несмотря на выпитую водку, голова у Жорки была ясной, как никогда. И, быстренько обдумав текущий момент, он решил забиться до завтрашнего утра на «дачку», где и начался весь этот кошмар…

2
… В ту ночь Диана должна была ночевать дома: вроде бы из командировки возвращался наутро ее папаша — хилый интеллигентный очкарик, над которым она, к неудовольствию Сопелова, тряслась, как над хрустальной вазой. Похоже, не она одна: домработница, о чем Сопелов знал доподлинно, проживавшая в их доме, покрывала Дианкины ночные отлучки отнюдь не от доброты по отношению к ней. Впрочем, как утверждала Диана, девица, имени которой Жорка не помнил, спала с ее папашей, и отнюдь не для того, чтобы сохранить свое место. Скорее всего, девка и сама была не красоткой, иначе с чего бы ей позариться на этого хиляка? Конечно, деньги у него водились, но отнюдь не такие, из-за которых можно пожертвовать молодостью и красотой. Словом, зная, что Диану сегодня можно не ждать, Георгий был крайне удивлен и встревожен, когда в половине третьего утра заспанный охранник заглянул в кабинет хозяина, только что завершившего возню с бумагами, касавшимися его бизнеса, и сообщил, что внизу в холле его ожидает невеста. Поколебавшись, охранник добавил, что она «явно не в себе».

С незапамятных времен Сопло вел, можно сказать, ночной образ жизни — так уж устроен был его организм, что по-настоящему соображать, что к чему, он отчего-то начинал ближе к вечеру. Потому и предпочитал отсыпаться по утрам. Но в столь глухой час ночи даже его уже клонило в сон — правда, немедленно слетевший после слов охранника. Ответить ему он не успел, поскольку тут же, оттолкнув с дороги парня, в кабинет влетела Диана собственной персоной. И с первого взгляда стало ясно, что случилось что-то серьезное.

Шубка Дианы была распахнута, изящные итальянские сапожки намокли от снега почти до щиколоток, словно девушка не на машине добиралась на «дачку», а шла пешком от самой станции. Роскошные каштановые кудри тоже были влажными, губная помада размазана, в синих глазах метался страх, чего не замечалось за ней и вовсе никогда.

Мало того, прямо с порога Диана, ни слова не говоря, бросилась успевшему выйти из-за стола Соплу на шею и, крепко прижавшись к нему всем телом, разрыдалась… Каким бы трагичным для нее ни был этот момент, у Сопла на мгновение закружилась голова от близости вожделенного Дианиного тела, он даже испытал что-то вроде счастья оттого, что впервые за все эти годы она сама — сама! — кинулась в его объятия… Неужели оценила наконец его отношение к ней?!

Спустя минут пять мысль насчет того, что «оценила», развеялась в дым, однако острым разочарование Сопелова не было: из сбивчивого рассказа невесты Георгий понял не так уж много, но общая картина вырисовывалась довольно четкая: Диана, поскольку ее папаня, как выяснилось, задерживался где-то за границей еще на сутки из-за нелетной погоды, решила использовать свободный вечерок, как она выразилась, для девичника. То есть провести его в обществе подруги, о которой Сопло в ту ночь услышал впервые и тут же заподозрил, что как раз в этой-то части Диана брешет… Ибо подруга оказалась иностранкой, женой какого-то крутого перца, и пригласила Соплову невесту к себе домой…

На этом месте Жорка отстранил наконец продолжавшую висеть у него на шее невесту, дабы внимательно поглядеть в ее синие очи: уж не взялась ли его ненаглядная Дианочка за спиной женишка за старое? А иначе, спрашивается, откуда у нее, профессиональной проститутки, могут объявиться столь крутые, да еще зарубежные, подружки?..

Синие очи были абсолютно честными и правдивыми и истекали крупными слезами, усилившимися от обиды на Соплово подозрение: подруга «взялась» давным-давно благодаря все тому же папочке, у которого среди иностранцев куча друзей и знакомых!.. И вообще… Может он, в конце концов, перестать подозревать свою будущую жену во всяких гадостях и хотя бы дослушать ее до конца?!

Минуты три ушло на то, чтобы успокоить дрожавшую Диану заверениями в своей лояльности, после чего Сопло узнал главное — как Диана, отправившаяся ночью в туалет, обнаружила там эту свою приятельницу в виде трупа, да еще с огромным синяком на виске…

— Точно трупешник? — попробовал уточнить Жорка.

— Куда уж точнее… — мрачно всхлипнула Диана. — И замочил ее этот чертов Майк… Я слышала, как они цапались, понял?..

— О чем базар-то был?

— А я знаю? Они ж по-английски орали, чего там поймешь?!

— Н-да-а-а… — Сопло задумчиво поглядел на Диану. Он не хуже ее понимал, что именно она будет теперь для этого неведомого Майка козлом, точнее, козой отпущения. Вряд ли американец побежит с повинной по поводу убийства собственной жены, а Диана, особенно если до ее биографии докопаются органы (а докопаются, поскольку речь идет о зарубежном миллионере, обязательно), фантастически удобна в качестве убийцы… Вот же черт! Придется не просто просить Рыбца, а, скорее всего, на колени перед ним вставать… И это еще если связей полковника хватит на то, чтобы отмазать Диану… Должно хватить!..

— Гошенька, придумай что-нибудь, миленький, солнышко, очень тебя прошу… Ну, Гошенька!..

Она снова расплакалась и снова прижалась к Сопелову — дрожащая, мокрая и трогательная до такой степени, что Жорка, в последний раз плакавший лет эдак в шесть или семь, и сам едва не пустил слезу. Однако своего, разумеется, не упустил, тем более что звонить полковнику сданным щепетильным поручением в середине ночи было никак невозможно.

— Успокойся, девочка. — Он погладил мокрые Дианины кудри. — Я займусь этим делом прямо с утра, а сейчас — срочно в постельку. Тебе просто необходимо передохнуть… Но, возможно, одной тебе будет нынче ночью трудновато? Тем более что, кажется, твоя комната не убрана, постельное Машка сняла, но вряд ли перестелила…

— Одна?.. Ни за что!.. — Сопеловское сердце при этих словах дернулось и забилось в два раза быстрее, торжествуя нежданную и неожиданную победу. — Я. Мне нужно что-нибудь выпить…

— Сейчас, курочка моя, сейчас!

Жорка дернулся было к бару, расположенному тут же, в кабинете, но Диана слабым голосом остановила его:

— Нет, Гошенька… прикажи подать что-нибудь прямо к тебе… Ну, ты ж понимаешь… я…

И, к вящему потрясению Сопелова, Диана вопреки всему, что он успел о ней узнать за эти годы, слегка покраснела… Вот это да! Выходит, правду говорят, что самые лучшие жены получаются из профессиональных шлюх?! А он-то, Сопло, казнил себя втайне ото всех, подозревая этих самых «всех» в том, что смеются за его спиной над ним, казнил за то, что впервые (или не впервые?) в жизни не смог устоять перед бабой…

— Я сейчас! — Взволнованный Жорка кинулся к дверям кабинета, усадив прямо на глазах ослабевшую невесту в кресло, дабы собственноручно подготовить «плацдарм любви», в который должна была преобразиться его спальня, где все месяцы его «жениховства», то есть немерено сколько времени, не было ни одной бабы… Кинулся, напрочь забыв, что так и не убрал в сейф бумаги, с которыми занимался до появления Дианы, успев лишь сложить их в папку, а сам сейф, располагавшийся в стене над письменным столом, приоткрыть… Подготовка «плацдарма» отняла у Сопла не менее двадцати минут — его спальня за последние месяцы, несмотря на старания горничной, которую он впускал туда не чаще пары раз в неделю, превратилась черт-те во что. Слава богу, хоть запасы спиртного в баре не иссякли! Зато примыкавшая к ней ванная… М-да!

Будить прислугу он не стал, опасаясь, что Динка слегка очухается от своего страха, припомнит условие, выставленное ею и вынужденно соблюдаемое Соплом, и предпочтет ночевать в отведенной ей комнате, хотя бы и без постельного белья. Как умел, по-быстрому навел приблизительный порядок сам и кинулся назад в кабинет…

Поначалу Сопло ничего не понял, кроме того, что «невеста» куда-то исчезла, во всяком случае, в кабинете ее точно не было. Скорее всего, поднялась в свою комнату переодеться… А что еще можно предположить?

Исключительно на всякий случай Сопелов пересек холл и оказался в просторной прихожей, где дежурили двое охранников. Один из них с интересом глядел в небольшое окно рядом с входной дверью и слегка вздрогнул, услышав голос хозяина:

— Ты, часом, не видел, куда отправилась Диана Кирилловна?..

В доме Сопла Диану по ее настойчивой просьбе все звали по имени-отчеству. Сопелов про себя посмеивался, но не возражал. В глубине души он все еще надеялся, что ему удастся сломить сопротивление Дианы до рокового момента свадьбы. А там, там посмотрим, стоит ли вообще огород городить… А вдруг да проклятая страсть, схватившая Георгия Сопелова за глотку, отступит сама собой, едва он уложит дрянную девчонку в постель?..

— Так она ж уехала… — Лицо охранника выражало полнейшую растерянность, но в глубине вытаращенных на хозяина глаз уже зарождалось беспокойство. — Сказала, вы велели срочно… отвезти… Она джип взяла…

— Что-о-о?!

Здоровенный лоб, услышав, какой сделался голос у Сопла, в ужасе попятился в угол прихожей.

— Какой джип, что отвезти?! — На этот раз Жоркин голос сорвался в визг, и, круто развернувшись, он бросился назад в кабинет. Ему хватило одного взгляда, чтобы обнаружить приоткрытый сейф. И все время, пока он шел к нему, Сопло впервые в жизни молился: «Деньги… Пусть это будут деньги, только деньги… Пожалуйста!..» Кому бы ни предназначалась Соплова молитва — Богу ли, врагу ли рода человеческого, услышана она не была.

Помимо документов, остававшихся на столе и содержащих как списки девиц и сутенеров, работавших на Сопло в разных концах Москвы, так и реальные (а вовсе не те, о которых знал Борода) суммы поборов, получаемых Сопеловым от каждого из «сотрудников»… Георгий был большим аккуратистом в делах, а сейф, в котором содержались эти документы, самой последней модификации — при малейшей ошибке в наборе кода, не говоря о попытке взлома, железный ящик уничтожал в прах все свое содержимое… Код был весьма и весьма сложен, и, кроме самого Жорки, набиравшего его каждый раз с большой опаской, дабы не ошибиться, его не знал никто. На случай, если рука нечаянно дрогнет, Сопло ничего, помимо документов, не предназначенных для чужих глаз, а также расписок в полученных от него суммах за определенные услуги, в сейфе не держал. Деньги, сгори внутри ящика все синим пламенем, было бы жалко: их, в отличие от документов, не восстановишь. Потому и сумма, которую держал в кабинете на всякий случай, была маленькой — то ли две, то ли три тысячи баксов.

Но теперь ни баксов, ни бумаг с подлинными подписями в получении значительных сумм, ни тоненькой, но поистине драгоценной пачечки своеобразных контрактов-расписок, в том числе и от Рыбца, на месте не было. Гарантированный стальной сейф, нашпигованный дорогущей электроникой, выставил перед Соплом на обозрение абсолютно пустое, отливающее серебристым металлом нутро. В точности таким же серебристым был и джип, на котором сбежала негодяйка, прихватившая документы, исчезновение коих вполне может стоить Соплу жизни. Машину нашли в ту же ночь поднятые им на ноги парни. Собственно, не ночь уже, а утро. Часов, наверное, в шесть на нее наткнулись, словно в насмешку, совсем недалеко от дома: проклятая шлюха, так круто облапошившая своего «женишка», бросила ее в ближайшем к «дачке» лесочке…

Означать это могло только одно из двух: либо девку кто-то ждал здесь на других колесах, либо, поняв, сколь ценные документы попали ей в руки, она пережидала здесь момент, когда поднятые для погони охранники рассядутся по машинам и дернут в сторону шоссе… После этого она (или они?) могла уже вполне спокойно двинуть в прямо противоположную сторону.

В тот момент Соплу казалось, что, попадись ему Диана в руки, он разорвал бы ее на куски собственноручно. Однако на данный момент, когда стало ясно, что после двух попыток схватить слишком, видать, умную для него шлюху след ее опять растаял в воздухе и уже сам Сопелов оказался в Дианиных руках… Интересно, сколько эта гаДиана затребует за документы в случае, если найти ее не удастся? Или повторится химкинская история, когда девка совершенно непонятным образом ускользнула от них в последнюю минуту… Но этой мысли — о том, что схватить бывшую невесту ему не удастся, — допускать было нельзя.

И чтобы не допускать, Сопелов твердо решил по приезде на «дачку» напиться вусмерть, с тем чтобы до самого следующего утра не только эта, но и любая другая мысль ходу в его башку и вовсе не имела.

Декабрь 2004 г. Сопло

1
Наступившее после запойной ночи утро было для Сопла, как и следовало ожидать, мутным, тошнотным и тяжким. Погодка ему вполне соответствовала — в чем Жорка, разбуженный не ко времени Котом, оказавшимся уже почему-то на «дачке», убедился, едва глянув в окно. Уснул он не раздеваясь, поверх одеяла из натурального мохера, на которое его, видимо, уложил все тот же Кот. Тяжелые гардины, украшавшие Соплову спальню, задвинуты не были, и сквозь них просматривалось хмурое, клубящееся всеми оттенками серого небо, низко нависшее над землей и, казалось, вот-вот готовое разродиться не положенным в последней декаде декабря снегом, а проливным дождем.

— Какого дьявола?.. — пробормотал Жорка, с трудом разлепив спекшиеся сухие губы и обнаружив нависшую над ним бледную рожу Кота. Рожа была испуганной, но охранник тем не менее продолжил процесс неурочной побудки. Как выяснилось, истребовал этого ожидавший Жорку внизу, в холле, Джек…

В миру и в полном соответствии с паспортными данными Джека звали Кружковым Евгением Викторовичем. А свое собачье погоняло он заполучил на зоне, которую они с Соплом топтали вместе и где сдружились при критических для Кружкова обстоятельствах. Несмотря на то что Джек был постарше Сопелова, именно Жорка в свое время по неясным ему самому причинам заступился за невзрачного и хилого Кружкова, которого кое-кто из старшняка вознамерился опустить. Заступился, можно сказать, в последнюю минуту, когда несчастного еще можно было спасти от неминуемого позора…

К тому моменту сам Сопло успел прославиться как беспредельный псих, большинство зэков предпочитали с ним не связываться. А спасенный им Джек воспылал к своему спасителю поистине собачьей преданностью и весь свой оставшийся срок, полученный за «хулиганку», таскался за «хозяином» по пятам. На волю он вышел раньше Сопла на пару месяцев, и тот благополучно забыл про Кружкова. Однако не о его преданности: когда Жорке понадобился помощник в его бизнесе, именно о Джеке он и вспомнил в первую очередь и отыскал его довольно легко и быстро.

Встреча друзей была трогательной и бурной: Джек пребывал на тот момент в положений самом незавидном — ни работы, ни надежной крыши над головой, поскольку назвать крышей скандальную коммуналку, где Кружков время от времени ночевал, деля этот кров со спившимся до положения бомжа старшим братцем, было трудно. Получалось, что Сопло уже во второй раз протянул ему руку помощи, и Кружков это оценил, став настоящей правой рукой Жорки, единственным человеком, которому тот доверял. Конечно, и проверял тоже, поскольку по себе знал, что деньги, да еще большие деньги, меняют людей, порой до полной неузнаваемости… Но пока что у Сопла не было ни единого основания заподозрить давнего дружка в ослаблении преданности по отношению к хозяину «Техаса», которым тот заправлял — так же как и общей бухгалтерией — в моменты вынужденного Жоркиного отсутствия. Все изменения, произошедшие с Джеком, носили исключительно внешний характер. За последние годы Кружков в полном соответствии со своей фамилией округлился, обзавелся пивным брюшком, дорогим прикидом, трехкомнатной квартирой неподалеку от центра и постоянной любовницей.

Основной обязанностью Джека были помимо помощи, если таковая требовалась, по ночным клубам, остававшиеся за Соплом пять уличных точек, приносивших вполне приличный доход — не менее тридцати тысяч баксов в месяц каждая… Джек контролировал «мамочек» — сутенерш, руководивших девками на местах, не позволяя им присваивать ни цента помимо положенной и заранее обговоренной суммы. Нельзя сказать, чтобы «мамочки» были в восторге от своего куратора, у которого среди шлюх имелись собственные платные осведомительницы. Однако деваться им было некуда: уйти от Сопла и Джека на самостоятельные хлеба по-хорошему считалось невозможным — однажды какая-то взбунтовавшаяся «мамочка» попыталась это сделать… Чем кончился ее эксперимент, знали и помнили все, и повторить ее попытку не пытались.

В роковую ночь визита Дианы на «дачку» Джек спокойно спал в объятиях своей любовницы в собственной постели, а наутро, явившись к хозяину с докладом, обнаружил, что Сопла на месте нет, а мобильный его заблокирован. Только спустя два часа, добравшись в загородный особняк Сопелова, он путем опроса перепуганной прислуги и оставшихся на своем посту охранников выяснил, что произошло нечто настолько серьезное, что Жорка в обществе Димона и Кота кинулся вслед за своей Дианой, сбежавшей от него то ли с крупной суммой денег, то ли с какими-то важными бумагами.

После обнаружения в ближайшем лесочке джипа Сопелов вполне логично посчитал, что «невесту» следует искать в прямо противоположной от ночных маршрутов стороне, то есть точнехонько на север по пролегавшему рядом шоссе. Предварительно на станции было выяснено, что первой, так же как и второй, электричкой в сторону Москвы никто хотя бы отдаленно напоминавший Диану не отправлялся. И Сопелова, и Дианку в округе знали прекрасно — в том числе и работники железнодорожной станции, на нужды которых Жорка как-то отстегнул вполне приличную сумму. Более того, электрички отсюда вообще ушли пустыми, поскольку никто из немногочисленных жителей поселка в столице не работал, предпочитая обслуживать здешних богатеев, понастроивших за последний десяток лет свои особняки.

Вывод напрашивался сам: Диана слиняла на «колесах», ожидавших ее в том самом лесочке, и, скорее всего, не одна. Куда?.. Ближайшим населенным пунктом в интересующей Сопло стороне были Химки, если не считать пары-тройки мелких деревушек. Следовательно, необходимо проверять подряд все точки цивилизации вплоть до них, особенно — бензозаправки. А уж Химки и вовсе прочесать частым гребнем, если потребуется, вызвав еще парочку наиболее надежных лбов из особняка или «Техаса».

Одно только предположение о том, с кем именно в данный момент находится его «невеста», с чьей помощью она так подло его подставила, приводило Сопло в ярость: проклятый снимок с порносайта, продемонстрированный ему личным хакером, так и стоял перед глазами Жорки, и без того ненавидевшего этого сопливого, ничтожного «ангелочка» — Дианиного дружка. И как он ни старался отгонять данное видение, поза, в которой наглая парочка предлагала себя всем желающим, с завидным постоянством возникала перед мысленным взором…

Джеку он позвонил сам, ближе к вечеру — после того как на одной из бензозаправок на въезде в Химки следы беглянки отыскались, а описанная хозяином машина больше не оставляла сомнений в том, с чьей помощью проклятая девка посмела кинуть своего «жениха»: «Жигули» устаревшей шестой модели бежевого цвета, время от времени оскорблявшие своим пошлым видом стоянку «Техаса», принадлежали Веньке Кротову…

Никаких подробностей случившегося объяснять по телефону Сопло, конечно, не стал. И только по его тону Кружков мог догадаться о серьезности случившегося, выслушав распоряжение хозяина временно принять на себя «Техас». Узнав же, что прибывший наконец в столицу Сопло побывал в клубе, пока он, Джек, объезжал уличные точки, и, не дождавшись его, свалил за город в самом мрачном настроении, Кружков отправился вослед за хозяином прямо с утра: пребывать и дальше в неизвестности было выше его сил. И впервые в жизни он настоял на своем, приказав охраннику разбудить дрыхнущего с перепоя Жорку.

Все те полчаса, которые ему пришлось просидеть в одиночестве возле только что растопленного камина в холле, Евгений Викторович Кружков предавался воспоминаниям и самобичеванию: следовало, ой следовало ему предупредить Жорика о том, что вытворяет Диана за его спиной! Он-то об этом знал прекрасно, да так и не решился поделиться своими знаниями с ослепшим от страсти другом, опасаясь напороться на непредсказуемые последствия… А теперь вот сиди решай, что делать, признаваться или, напротив, скрыть от Сопла подробности Дианиных занятий в последние месяцы, когда Георгий был уверен, что его «невеста» покончила, мягко говоря, с сомнительным прошлым… Решив действовать по обстоятельствам, Джек тяжко вздохнул и, подняв глаза, увидел наконец своего друга и хозяина, спускавшегося в холл по лестнице в самом непотребном виде.

Кружков заранее настроился выслушать от Сопла все доступные тому выражения в связи с тем, что тот поднял его на ноги в неурочный час. Однако Георгий, к его немалому удивлению, молча спустился вниз, не глядя на своего друга, брякнулся во второе кресло, стоявшее у камина, и опять же молча, заметно трясущимися ручонками плеснул себе в стакан, стоявший рядом на столике, чистого джина из недопитой с вечера бутылки. Вот тут-то Джек и испугался по-настоящему, поняв, что проклятая шлюха Диана, видать, действительно сперла нечто серьезное, а вовсе не деньги, коли Сопло пребывает в невиданном доселе Джеком состоянии! Хотя, как она ухитрилась это сделать, понять невозможно, поскольку сейф, в котором хранились самые важные для их дела документы, приобретал у производителя как раз Кружков и обо всех его достоинствах знал так же хорошо, как и Сопелов.

Никаких вопросов Георгию он задавать не стал, дождавшись, когда тот заговорит сам, и по мере краткого, но увесистого повествования Сопла чувствуя, как стремительно холодеет его собственное нутро… Надо сказать, что бывший слабак и хиляк Джек, залетевший на зону по обыкновенной подростковой глупости, дураком отродясь не был. И весь кошмар случившегося оценил моментально, еще до того, как Георгий, завершив пересказ известных событий, снова потянулся к бутылке. Картина, развернувшаяся перед Кружковым, повергла бы в уныние даже самого непробиваемого оптимиста…

— Иными словами, — заговорил он, дождавшись, когда очередная порция опохмелки исчезла в Сопловой глотке, — поскольку за спиной у вас с этой… Дианой имеется в наличии три трупа, можно не сомневаться, что наши славные органы ищут ее не менее старательно, чем ты…

— Почему три трупа? — машинально буркнул Жорка. — Не три, а два…

— Ошибаешься, — возразил ему Джек, успевший опросить Кота, вернувшегося с задания к тому моменту, когда его шеф уже не был в состоянии задавать вопросы. — Как ты и наказывал своему отморозку, с хохлушкой он разделался по полной программе после того, как убедился, что девка ничего нового не скажет…

Тут Джек позволил себе глянуть на Сопло неодобрительно: некоторые методы расправы над неугодными хозяину людьми он считал слишком рискованными, и Георгию это было хорошо известно. И, вздохнув, добавил:

— Девица, говорят, упилась в лохмотья и сдуру сунулась под троллейбус…

— Туда ей, твари, и дорога… — отмахнулся Сопло. — При чем тут все остальное? Кота я знаю, он всегда работает чисто…

— В конце концов, два трупешника или три — значения не имеет. Ты уверен, что в Химках вы не наследили?

— А то!.. Чего ты к мочилову-то привязался? Я тебя не просил, между прочим, обсуждать мою персону да выяснять, где, что и как я сделал… Чего теперь-то делать, где эту сучку проклятую искать?!

— Нужно идти к Бороде! — твердо произнес Джек. — Прикинь — менты ее хапнут раньше нас… А то и покруче кто, чем менты… Говорил я тебе, не хрена связываться с иностранцами, чем девка проще, тем хлопот меньше!..

Кружков все-таки не выдержал и упрекнул своего друга — по сути дела, в жадности: проституток высшего класса, владеющих как минимум английским, при «Техасе» было совсем немного, не больше пяти девушек вместе с Дианой, языком не владевшей, зато обладавшей внешностью и прирожденной элегантностью, привлекавшей иностранных гостей.

Некоторым из них было даже на руку, что Диана не владела языком: при ней можно было спокойно на каком-нибудь деловом банкете, куда девушек брали, как правило, в качестве эскортных, обсуждать проблемы бизнеса, не опасаясь, что кто-то посторонний вызнает его секреты. Ну а секс, как известно, и в Африке секс, только черный. И взаимных объяснений не требует…

Но, как ни мало было у Сопла высококлассных девочек, доход от них превосходил, и существенно, доходы, поступающие от девиц, работавших в баре и ресторане. Ангажировали их, как правило, на несколько дней, а плата оставалась почасовой.

— При чем тут это? — буркнул Сопло.

— Я тебе сто раз говорил, — вздохнул Джек, — что среди этих твоих супершлюх наверняка есть суперстукачки… Знать бы еще кто!.. А это означает, что за твоей Дианой сейчас целая стая спецов гонится… Без Бороды нам не справиться, Сопло, ей-богу, не справиться!.. У него все схвачено, сам знаешь: собирайся и дуй к нему… Самое малое завтра будем знать, куда твоя гадючка подалась…

— Ага!.. Только я вот об этом, боюсь, уже не узнаю, в смысле — не успею… А? Тебе, идиоту, такая мысля в башку не приходит?.. Конечно, не приходит! Если б вот над твоей шкурой нависло, тогда да, пришла бы, твою мать!..

Джек хотел сказать, что благодаря Сопловым стараниям опасность над его шкурой тоже имеется, и еще какая! Однако, поняв, что Жорка завелся и совсем недалек от редких, но убедительных приступов своей ярости, счел за благо промолчать, давая тому выпустить пары. В конце концов, не дурак он, проорется да и сам поймет, что Борода — единственный для них сейчас выход… И чем быстрее Сопло отправится к своему шефу, тем лучше.

Кружкову опасения Жорки казались безосновательными: в конце концов, никто из них не застрахован от роковых ошибок! А Борода выпестовал и Сопелова, и его бизнес собственными руками, с чего бы ему «закрывать» своего протеже?.. Разбушуется, конечно, прилично, однако рано или поздно простит проштрафившегося впервые за эти годы Сопло… Джек не был в курсе, что некоторую часть доходов от того же «Техаса» его друг ловко укрывал от Бороды и что сей факт станет ясным как божий день, стоит только грозному Ильичеву глянуть в бумаги, умыкнутые Дианой…

И Жоркину бурю в стакане воды, и размышления Кружкова прервал звонок мобильного во внутреннем кармане сопеловского пиджака, выглядевшего после этой ночи так, словно его долго и с аппетитом жевала коза. Звонил Рыбец, о чем Джек, конечно, понятия не имел, поскольку о приключениях Димона в городе Ижевске Георгий ему за ненадобностью не поведал.

Молча послушав кого-то минуты три, Сопло тяжело вздохнул и, буркнув: «Ладно, переведу, как договаривались…» — отключил связь. Наткнувшись на вопросительный взгляд Джека, он вяло пожал плечами:

— Димон, задница, вляпался по самые помидоры в этом сраном городишке… Придурок хренов, надоумился к девке прямо в подъезде при… А тут соседа, блин, вынесло… Ладно, поговорю с ним, когда объявится, — мало не покажется!..

— Нам тоже, — позволил себе буркнуть Джек, которого приключения Димона нимало не интересовали. — Если ты и дальше будешь тянуть…

— Отвали на х..! — Сопло аж подскочил в своем кресле, уставившись на своего заместителя с поразившей того злобой. — Отваливай, если ничего умнее в твою тупую башку не приходит! Сам решу, что и когда мне делать и к кому идти… Перебздел ты, видать, как я погляжу, за себя, любимого… Все вы суки, все!..

— Гоша, да ты что?.. — Не ожидавший повторного взрыва Кружков побледнел и растерянно уставился на Сопелова. — Я ведь ничего, ты что? Конечно, тебе виднее, что делать, но ты ж сам меня спросил?.. Я же, Гоша, не знаю всех-то твоих… э-э… делов и корешей! Может, и кто другой подсобит…

— Ладно, вали отсюдова! Толку-то от тебя… — внезапно скис Жорка. И по той тоске, какая мелькнула в этот момент в его глазах, Джек понял, что на самом деле его хозяин понятия не имеет, что делать дальше, где искать эту маленькую сучку.

Ни с Бородой, ни даже с Рыбцом Кружков лично знаком не был. Более того, ни с одним из них пообщаться хотя бы по телефону ему ни разу за все эти годы не довелось. Однако это не означало, что предусмотрительный Джек не позаботился о такой возможности для себя заранее… И вот теперь перед ним встала ох непростая задачка.

2
Покидая особняк Сопла и садясь в свою «ауди» предпоследней модели, Кружков уже отлично понимал, что ни сегодня, а возможно, ни завтра перетрусивший не в меру впервые на его глазах Георгий к Бороде не пойдет. Помимо потери драгоценного времени означать это могло еще много чего. Например, что дорогой дружок поведал ему не всю правду, а лишь ее часть… Допустим, среди украденных бумаг есть и такие, которые Бороде лучше бы и вовсе никогда не видеть… Предположение? Да, но весьма и весьма похожее на истину…

Возможности и связи Сопелова были Джеку хорошо известны, и он наверняка знал, что без помощи Ильичева тут не обойтись: территория, на которой хозяйничал Сопло, была узковата для того, чтобы с нее организовывать едва ли не всероссийский поиск пропавшей девки. Вполне возможно, что и связей Бороды на это тоже не хватит. Однако здесь в своих рассуждениях Кружков вступал в темную область предположений и слухов, один из которых утверждал, что у Ильичева имеются свои завязки и в Госдуме, и чуть ли не в Генпрокуратуре… Так или эдак, а чем раньше Борода узнает о случившемся — тем лучше.

Джек тяжко вздохнул, с грустью подумав о последних, несомненно лучших годах своей жизни, проведенных под крылышком давнего друга Сопелова Жорки, по меньшей мере дважды вытащившего его из полного дерьма. Но сейчас речь шла о его собственной свободе и, скорее всего, жизни: под холеной на сегодняшний день шкурой и дорогим прикидом Джека по-прежнему теплилась не ставшая ни на грамм выносливее со времен зоны душа. Второй отсидки, да еще с солидным сроком и в обществе рецидивистов, он точно не выдержит… Поэтому никакой дилеммы тут быть не может и не должно.

Кружков завел движок и тронул машину с места. Вскоре впереди показалось серое и темное, словно на дворе стоял поздний октябрь, шоссе. Не доезжая до него, Джек прижал «ауди» к обочине и заглушил мотор. Вокруг стояла полная тишина и безлюдье — спасибо погодке!

Достав из бардачка мобильник, Джек набрал номер, который в свое время счел необходимым выучить наизусть. Береженого, как говорится, и Бог бережет!

Трубку по ту сторону связи сняли только после восьмого гудка, когда Кружков уже отчаялся дождаться ответа.

— Да! — хрипловатый голос абонента подсказал Джеку, что с ним скорее всего разговаривает сам Борода.

— Иван Ильич? — осторожно поинтересовался он, слегка вздрогнув от волнения.

— С кем имею честь? — резко и холодно отреагировал его собеседник.

— Это Джек, заместитель…

— Я знаю, кто ты. Что случилось?

— У нас неприятность. Крупная…

— Почему звонишь ты?

Джек набрал побольше воздуха и на одном дыхании произнес заранее придуманную фразу:

— Потому что мы с Соплом не сошлись во мнении, ставить ли вас в известность о случившемся.

Едва заметная пауза, возникшая после его слов, показалась Джеку опасно длинной. Но — нет, обошлось, слава тебе господи!..

— Надо полагать, где меня найти, ты знаешь, — хмыкнул Борода и коротко добавил: — Подъезжай.

Сунув мобильник назад в бардачок, Джек выехал на шоссе и, повернув в сторону Москвы, увеличил скорость вдвое против дозволенного: до особняка Бороды добираться отсюда было долго, больше часа, грозный старик даже не поинтересовался, откуда ему позвонил Кружков. А перезванивать и сообщать, в какое время надеется достичь его убежища, Джек не решился.

Декабрь, 2004 г. Диана

1
…Мутный желтоватый свет фонаря пульсировал и бился, из последних сил сражаясь с наступавшей на него со всех сторон тьмой, и в точности так же, из последних сил, сопротивлялась она сама, пытаясь справиться с невидимой железной хваткой, заставлявшей девушку смотреть туда, в глубину двора, на жуткую сцену, разворачивающуюся перед глазами. Смотреть и навсегда, на всю оставшуюся жизнь запоминать, запоминать, запоминать…

— Проше, пани, ваш зупынка… Проше, пани!..[3]

Диана застонала и огромным усилием воли заставила себя разлепить веки.

Некоторое время девушка бессмысленно смотрела в лицо склонившейся над ней проводнице, пытаясь сообразить, где она и что с ней. Ей удалось наконец вырваться из липких лап страха, сжимавших ее, справиться с собой, и она резко села на узкой и неудобной постели:

— Что?..

Проводница — удивительно худая и чернявая хохлушка — сообразила, что Диана ее не понимает, и перешла на русский:

— Вам выходить, панночка. — Она улыбнулась, обнажив мелкие желтоватые зубы. — Збирайтесь, мы там всего три хвылыны… минуты стоим…

В служебном купе было удивительно душно. Диана резко отбросила теплое шерстяное одеяло и сунула руку под подушку: «дипломат» был на месте, а никаких других вещей у нее не было.

— Чай будете?

— Пожалуй… — Диана покосилась на уже налитый стакан с ароматным золотистым напитком. Спустила вниз ноги, нашаривая ими сапоги.

— Я их вам высушила. — Проводница за полученные ею от девушки триста долларов не только предоставила Диане свое собственное место в служебном купе, но и старалась демонстрировать всяческую заботу о ней.

— Умыться бы, — буркнула Диана. И хозяйка купе немедленно извлекла из кармана ключ от уже запертого туалета.

Спустя двадцать минут успевшая освежиться и выпить по-настоящему крепкого чаю с каким-то необыкновенно вкусным домашним печеньем Диана стояла на незнакомом перроне, оглядываясь по сторонам с недоверчивым удивлением.

По словам Эльки, ее родной город был «всем дырам дыра». Однако первое впечатление от него, полученное Дианой при виде вокзала, ничего общего с ожидаемым ею не имело.

Она оказалась на крытом перрончике, идущем вдоль низкого, длинного и, если судить по архитектуре, старинного здания вокзала. Небольшого, но удивительно симпатичного и чистенького — словно приехала Диана не в какое-то там украинское захолустье, а в небольшой австрийский город. Когда-то, давным-давно, отец брал ее с собой в Австрию, на международную конференцию, кажется, по атомной физике. И теперь у Дианы было что-то вроде «дежавю»: ей показалось, что однажды она уже была здесь, во всяком случае, совершенно точно видела где-то и этот перрончик, и вокзал… Почему-то перед ее мысленным взором мелькнула стайка гимназисток в коричневых длинных платьях, в белых фартучках и смешных старомодных шляпках…

Однако копаться в собственных ощущениях было некогда. Диана внимательно осмотрела небольшую толпу прибывших московским поездом пассажиров и немного успокоилась: ее слух не уловил ни одного русского слова, взгляд не наткнулся ни на одно знакомое лицо… Ей это удалось! И если бы не мысль об отце, девушка сейчас наверняка испытала бы облегчение. Но единственное, чего она так и не сумела придумать после свалившегося на них с Венчиком кошмара, — это безопасного способа дать отцу знать, что с его дочерью все в порядке.

В порядке ли?

Во всяком случае, пока…

Диана нахмурилась и решительно шагнула в сторону входа в вокзал, поспешив слиться с последними из прибывших пассажиров. Они сделала это как раз в момент, когда огромные часы на крыше здания зашипели и разорвали утреннюю тишину громкими ударами, напоминавшими колокольный звон: ударов прозвучало, как и положено, ровно девять.

Внутри вокзал оказался узким и длинным, и Диана вслед за остальными пассажирами, пройдя здание насквозь, очутилась на самой обычной площади, окруженной примелькавшимися на любой московской окраине панельными девятиэтажками. Хотя площадь была, пожалуй, не такой уж обычной. Во-первых, под ногами у девушки оказалась настоящая мостовая, вымощенная явно в незапамятные времена в точности таким же синим камнем, как Красная площадь в Москве… Ну и ну! Посередине ее виднелся вместо привычного и позабытого за ненадобностью памятника вождю мирового пролетариата изящный фонтан, изображавший двух пеликанов с задранными вверх клювами, окруженный голыми по зимнему времени высокими кустами. И нигде ничего похожего на снег… Рядом со сквериком стояло несколько желтых, одинаковых, словно близнецы, «Волг», очевидно такси.

Диана решительно ступила на мостовую и направилась к машинам, возле которых, как на любой автостоянке мира,курили, собравшись в кружок и о чем-то переговариваясь, водители. При виде девушки — единственной, решившей воспользоваться их услугами, — они дружно замолчали.

— Здравствуйте! — Диана решительно тряхнула кудрями и остановилась возле крайней «Волги». — Мне нужно на Театральную улицу…

От компании, переглянувшись с остальными парнями, отделился хлипкий мужичонка, остренькую физиономию которого украшали маленькие аккуратные усики. Подойдя к девушке, он что-то быстро и неразборчиво произнес.

— Простите, — Диана сердито повела плечом, — я совершенно не знаю украинского… Вы не могли бы говорить по-русски?..

Водители вновь переглянулись, а на физиономии усатого мелькнула неприятная усмешка.

— Можно и по-русски, — произнес он без малейшего акцента. — Пока что можем, хотя ваш брат москаль у нас теперь редкая птица… На Театральную, говоришь? Так она большая, Театральная-то, тебе куда?

Диана несколько растерялась, но быстро взяла себя в руки:

— Я покажу… Сколько с меня?

— Поехали, там поглядим… Пока, хлопцы!..

И, распахнув перед ней переднюю дверцу «Волги», водитель отправился в обход к своей водительской дверце.

— Меня зовут Орест, — сообщил он, устраиваясь за рулем и включая движок. — А тебя как?

— Диана… Вот что, Орест, я тебе хорошо заплачу, но дело в том, что точного адреса на Театральной я не знаю, только фамилию хозяйки. Поможешь найти?.. Да, дом у них свой, в смысле частный…

Орест задумчиво поглядел на нее, почесал кончик носа и покачал головой:

— Частные дома там в самом конце только… Сколько платишь-то?

— Пятьдесят… Долларов! Пойдет?..

— Добре! — Прямо на глазах водитель оживился, его физиономия расцвела неожиданно широкой и приветливой улыбкой. — А хочешь, я тебе вначале город покажу? У нас есть что поглядеть, Коломыя старше вашей Москвы на сто с лишним лет!..

— Серьезно? — Диана кивнула, поняв, что предложила этому водиле слишком большую по здешним меркам сумму. — Давай кажи…

— Шо?.. А-а-а, «кажи» — значит, покажи?.. А по-нашему «кажи» — «говори»… Совсем, что ли, по-украински не балакаешь?..

— Совсем, — улыбнулась Диана. — Правда, раньше мне казалось, что украинский похож на русский и все понятно…

— Так у нас тут Запад, и говор свой… Это тебе где-нибудь в Крыму все было бы понятно, а у нас настоящий украинский!..

Ответить Диана не успела, потому что «Волга» в этот момент, миновав площадь, повернула налево, и типовые девятиэтажки исчезли так быстро, словно их и не было. А у Дианы, с интересом глядевшей в окно, вновь возникло «дежавю»: машина неторопливо катила по узкой, вымощенной все тем же синим камнем улочке, по сторонам которой громоздились серые, затейливо украшенные по фасаду каменной резьбой дома непривычной взгляду формы: словно кто-то взял и разрезал высокий дом с двускатной крышей точно пополам, по гребню, а половинки сдвинул, пристроив их рядом и прорезав маленькие, узкие, как бойницы, окошки где придется…

Попадались и тесно стоявшие друг возле друга одноэтажные, тоже серые, дома с входной дверью посередине — тяжелой и резной, словно парадный подъезд какого-нибудь замка. Наконец улица слегка расширилась, образовав в центре длинный сквер — что-то вроде бульвара, и закруглилась в еще одну площадь с самой настоящей старинной ратушей!

— Вот это да! — Диана не выдержала и всплеснула руками. — Я такое только в кино видела… Настоящая ратуша!

— А як же ж? Само собой, настоящая!

Очевидно, восхищение девушки, позабывшей в этот момент о свалившихся на нее бедах, вызвало у Ореста расположение к необычной пассажирке.

— Ладно, дам я тебе свой телефон, если задержишься тут, позвони, даром покатаю… А к кому ты едешь? Вроде бы никто тебя не встречал.

Вопрос водителя вернул Диану к реальности, и она зябко поежилась:

— У меня подруга родом из вашего города. Я к ее родителям приехала. Она сама… Словом, приболела немного… Ты говоришь, русских тут нет, а у моей подруги фамилия, между прочим, русская. Сорокина она…

— А может, Соркина?..

— Да нет… Почему Соркина?

— Ну, евреи-то у нас тут еще остались, вот и спросил… Ладно, поехали на Театральную, поищем… А они что, не знают, что ты к ним приехала?

— Мы не дозвонились…

— А чего ж твоя подруга тебе номер дома не дала?

— Все она мне дала! — разозлилась Диана на дотошного водилу, а еще больше на себя, не заготовившую заранее подходящее вранье и ляпнувшую первое, что пришло в голову: — У меня книжка записная потерялась, ясно?

Орест недоверчиво покосился на свою пассажирку, но расспросы прекратил и даже слегка увеличил скорость. Странная девка! Но коли не врет и действительно заплатит сколько сказала — пусть ее. Ему на самом деле плевать, кто она и зачем сюда приперлась…

Театральная улица, как это поняла Диана с первого взгляда, была наверняка одной из самых красивых в городке — по крайней мере, в той ее части, которая прилегала к центру. Все тот же синий камень под колесами машины, тротуары, выложенные большими четырехугольными плитами, дома, напоминающие огромные старинные комоды, украшенные резьбой, великолепный старинный костел, представляющий собой классический образец готики…

— При Советах в нем склад был, — сообщил Орест, заметив, с каким интересом посмотрела Диана на краснокирпичную громаду костела. — Его поляки построили, когда Коломыя была под Польшей.

— Как это? — не поняла Диана.

— А Коломыя и под чехами была, и под австрияками, и под Польшей… Ну и под вами — москалями…

— Слушай, — разозлилась Диана, — я ведь не называю тебя хохлом? Что ж ты мне все время этими москалями в физиономию тычешь?! Тем более что большевики что вам, что нам подгадили одинаково…

— Оставим споры, — усмехнулся Орест. — Но мой тебе совет: будешь гулять по городу, рот особо не открывай, хлопцы у нас тут крутые водятся, могут и захлопнуть.

— Не пугай, и без тебя пуганая! — фыркнула Диана.

С Театральной они никуда не сворачивали, однако, пока выясняли межнациональные отношения, картина за окнами «Волги» резко изменилась. Вместо мостовой под колесами оказалась обычная мокрая гравийная дорога, по сторонам ее вместо нарядных зданий — одноэтажные серые дома, наводящие на мысль о царящей внутри них полутьме и сырости, и совсем уж маленькие и убогие мазанки…

Орест притормозил машину и, съехав на обочину, заглушил движок.

— Гроши вперед, — ухмыльнулся он. И когда Диана, пожав плечами, сунула ему заранее приготовленную купюру, добавил: — Посиди тут, а я с жинкой одной, своей знакомой побалакаю. Она тут давно живет, может, и знает твоих знакомых.

И, выбравшись из машины, Орест исчез за низенькой аккуратной оградой. В глубине за ней виднелся аккуратный, а на фоне окружавших его строений выглядевший даже богато домик.

Диана вздохнула и приготовилась ждать, но ждать ей почти не пришлось. Минуты через три дверь домика распахнулась и на дорожку, посыпанную чем-то красным, выбежала девушка в распахнутом и легком не по сезону пальто, бросившаяся к машине. С одного взгляда на нее, несмотря на убогий прикид, Диана поняла, что девчонка совсем ничего: тоненькая, стройная, с разрумянившимся от волнения личиком, которое не портила даже дурацкая старомодная коса золотистого цвета, переброшенная на высокую грудь.

Девушка в мгновение ока вылетела из распахнутой калитки, бросилась к машине, и не успела Диана опомниться, как та распахнула ее дверцу:

— Вы правда от Эли?! К нам?! Господи, Эля… Она… Что с ней?..

— С ней все нормально, — пробормотала ничего не успевшая понять Диана и хотела спросить у девушки, кто она и откуда знает Эльку, но та опередила ее:

— Господи, слава Богу… Но почему она не приехала на похороны, я две телеграммы дала… Почему?.. Ох, простите, я на вас налетела… Я Элечкина сестра, Милана…

— Ну, куда вас подвезти? Говори, а то некогда мне! — За спиной девушки возник Орест. — Повезло тебе, московская гостья, Сорокина твоя у моей знакомой в гостях была, а тут и мы подоспели… Так куда везти-то?

Девушка выпрямилась и, повернувшись к Оресту, что-то быстро сказала ему по-украински, потом вновь нагнулась к так и не успевшей вставить слово Диане:

— Если у вас вещи не очень тяжелые, лучше пешком пойдем… Ой, как мама обрадуется! Она все время плачет, думает, с Элечкой что-то случилось…

— Вещей у меня почти нет. — Диана с некоторым облегчением выбралась из машины, получив наконец возможность внимательно разглядеть Элькину сестру, с которой у той не было ничего общего, кроме цвета волос. Но и здесь имелась разница: золотистая коса Миланы явно была естественного оттенка, тогда как Элька свою светлую гриву вытравливала до искусственного тусклого оттенка. Что касается внешности, представить менее похожих друг на друга сестер было трудно.

Милану Бог наградил удивительно правильным, почти иконописным личиком и огромными зелеными глазами редкого травянистого оттенка… Просто счастье, что из них двоих в Москву рванула Элька! Будь на ее месте младшая из сестер (Диана ни на минуту не усомнилась, что девушка не старше ее самой), хрен бы кто с ней посоперничал в том же «Техасе»… И хотя рассуждение было чисто теоретическим, Диана ощутила легкий укол зависти, подумав, что, если девчонку приодеть да припомадить, ей и самой было бы далеко до этой провинциальной хохлушки…

Машина Ореста фыркнула и уехала, а Милана, совсем по-свойски взяв Диану под руку, повлекла ее за собой вдоль улицы, мимо уже примелькавшихся той серых домишек.

— Ну а на похороны она почему все-таки не приехала?

— Эля не получала никаких телеграмм, — уверенно произнесла Диана. — А… кто?..

— Отец, — спокойно ответила девушка. — Уже семь месяцев назад… Мы пришли вот…

Опасения Дианы оправдались: это был один из тех самых домов, наводивших на мысли о царящей там, внутри, сырости… Не самое лучшее убежище, в котором ей предстоит провести… Хотела бы она знать, сколько времени ей придется здесь провести!..

— Подожди чуть-чуть, ладно? — Милана смущенно посмотрела на нее. — У мамы сердце слабое, надо ее подготовить…

— Подожду, — усмехнулась Диана. — Но вначале возьми вот это, Эля просила передать! — И она протянула девушке тоненькую пачку стодолларовых купюр. Та ахнула и всплеснула руками:

— Боже мой, сколько тут?..

— Всего пятьсот долларов, — пожала плечами Гроднева, считавшая эту сумму поистине нищенской.

Но Милана, видимо, так не думала, потому что снова ахнула:

— Так много!.. А как же она, ей там есть на что жить?..

Едва не рассмеявшись наивности девушки, Диана заверила, что с Элечкой все в порядке и единственная ее просьба — приютить на некоторое время под своей крышей дорогую подругу, то бишь ее, Гродневу Диану, которой на нынешнюю зиму остро понадобилось сменить московский климат.

— Конечно, я заплачу… — начала было она, но Милана возмущенно прервала ее:

— И не думай! Какая еще плата?.. Элечка послала и так гораздо больше, чем обычно, живи сколько нужно, поправляйся… Я сейчас только маме скажу…

Спустя десять минут у Дианы Гродневой появилась возможность убедиться, что никакого намека на сырость в доме Сорокиных не было. Сидя на чистенькой кухоньке с белыми шторками, с иконой в углу, украшенной вышитым рушником, и с самой настоящей изразцовой плитой, словно вынырнувшей из позапрошлого столетия, с ярко пылающим огнем, она чувствовала себя так, словно находилась в странном разноцветном сне. Что, впрочем, не мешало ей плести какую-то немыслимую историю о фантастической фирме, на которой они якобы работали вместе с Элькой…

Напротив нее за столом, впитывая каждое слово, произнесенное Дианой, сидела сильно постаревшая точная копия Эльвиры — ее мать. Милана слушала не менее внимательно, но при этом ухитрялась, бесшумно скользя между плитой и столом, накрывать нехитрый то ли завтрак, то ли ранний обед. Разомлев от запаха молока и булочек, явно домашних, Диана едва сдерживалась, чтобы не уснуть прямо тут, за столом, чтобы не упустить нить собственного заранее сочиненного рассказа про их с Элечкой нелегкую трудовую московскую жизнь… Наконец Милана обратила внимание на ее состояние и, дождавшись, когда Диана допьет теплое парное молоко, вмешалась:

— Мамуси к, Дианочка устала с дороги, пусть отдохнет… Остальное она нам вечером расскажет, правда, Дианочка?

— Кажется, я и в самом деле не выспалась, — призналась та, — в поезде было так душно…

Милана отвела ее в комнату, расположенную справа от входной двери, в небольшом коридорчике, по сторонам которого и располагались комнаты. Дианина оказалась крохотной и тоже очень чистенькой, обставленной, если судить по ее виду, не меньше чем парочку столетий назад. Каменный пол, устланный шерстяным ковриком в ярких разноцветных зигзагах, высокий пузатый комод темного дерева и совсем уж высоченная узкая кровать под пушистым, тоже в зигзагах, тканым покрывалом.

По-прежнему чувствуя себя словно во сне, Диана позволила Милане помочь ей взгромоздиться на эту пуховую гору и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть, провалившись неожиданно глубоко в оказавшиеся неправдоподобно мягкими перины.

«Только бы не увидеть тот сон… Только бы…» Она отключилась внезапно и уснула действительно без сновидений — впервые с той ночи, когда все началось. То есть с того вечера, когда Венчик позвонил ей в Соплов особняк, удачно попав на момент, в который она могла говорить с ним вполне свободно. Никаких Сопловых шпионов поблизости не было. И нервным голосом (Диана этот его голос терпеть не могла!) сообщил, что звонил Майк. Они с Лесли их приглашают, но сам он считает, что лучше не рисковать, и вообще…

— Мало ли что ты считаешь! — вздыбилась Диана, которая ненавидела манеру Венчика, объявившуюся в последние месяцы, ныть по делу и без дела. Знатным же он оказался трусом! — Денежка лишней не бывает, а они всегда платят вперед. Побудем немного и слиняем пораньше… Сам знаешь, утрахаются быстро! Тоже мне риск… И вообще, кто тут рискует-то? Ты или я?..

Кто ж знал, что на этот раз именно он?

…То, что «древнейшая профессия» на самом деле пришлась ей по душе, Диана поняла незадолго до своего восемнадцатилетия. И точно так же поняла другое: долго на вершине этой «карьеры» ей не удержаться… Слишком много примеров, не считая Эльки, имелось перед глазами, а Гроднева не принадлежала к категории людей, склонных к самообману. В этом отношении немалую роль сыграла дружба с Ниночкой Фроловой: эта девушка, чей циничный ум и пугал, и восхищал одновременно, смогла продержаться в «Техасе» не меньше двух-трех лет к тому моменту, как слиняла в свой Ижевск. Но Ниночка, в отличие от Эльки, была девушкой умненькой и даже мудрой и оттого думала не только о настоящем, но и о будущем, чему и научила свою младшую подружку.

— Ты только глянь, — поучала она Диану в очередной раз, — Татьяна уже целую неделю в игорном зале крутится! А она, между прочим, в отличие от нас с тобой, два языка знает и еще недавно перед нами нос драла: мол, я эскортная, а вы так себе, по случаю… Погоди, не пройдет и полгода, как Сопло ее на Тверскую спровадит, если не в «плечевые»… Ха!.. Мне это надо, как говорят в Одессе?!

— Я слышала, — робко возражала Диана, — что Татьяна просто приболела и в игорном зале временно…

— Да брось ты! Слышала… Надо не слышать, а знать! Наша красотка «канареечку» подцепила, а теперь у нее осложнение какое-то на всю дамскую часть фигуры… Считай, с Танькой покончено! Уж я-то знаю… Запомни: нам, как известным артисткам, делать ноги нужно в самом расцвете, всю жизнь этим делом не прозанимаешься! А жизнь — она, Дианочка, может оказаться ой какой длинной… Будешь дурой — закончишь ее где-нибудь на ближайшей помойке…

Поначалу Диана старалась пропускать Ниночкины поучения мимо ушей, поскольку мысль о помойке вызывала крайне неприятные ассоциаций. Но после того как Фролова исчезла в направлении своего родного города, оставив ей, единственной из всех, свой адрес, Гроднева поневоле все чаще и чаще начала задумываться и о собственном будущем.

К сожалению, Диана не относилась к тем, кто в состоянии скопить приличную сумму денег, откладывая излишки изо дня в день. Ведь есть же люди, к чьим рукам деньги словно сами липнут… Увы, у нее все получалось почему-то наоборот. Купюры, в каком бы количестве она их ни заполучила, буквально вырывались из пальцев, словно таяли в воздухе. То возникала необходимость в отвальной итальянской дубленочке (не на рынке же ее, в самом деле, покупать?!), то в новом вечернем платье, то сапожки пора было менять… Хорошо мужикам, тому же Венчику, им о прикиде можно не думать. Вот и копят свои баксы. А как быть ей?

Выход просматривался один-единственный: получить враз такую сумму, которой хватило бы не просто надолго, но если уж не на всю жизнь, то хотя бы на несколько лет: кто знает, сколько их понадобится, чтобы найти себе богатого и желательно не самого уродливого мужа? Диана не обольщалась сказками про то, что иностранцы якобы охотно женятся на русских проститутках. Они что, сумасшедшие, что ли?.. Даже самые высококлассные девочки нужны им, как и всем мужикам во всем мире, только для одного: использовать и тут же выкинуть из головы факт их существования… Нет, богатого, достойного мужа искать нужно где угодно, только не в «Техасе». Допустим, в самом дорогом из имеющихся ресторанов, желательно закрытом для мелкой публики. А чтобы проникнуть туда, нужны деньги — большие деньги!

Дальше, как полагала Диана, уже можно рассчитывать на собственные силы, главное — попасть в нужное место, в нужное окружение. А лично ей даже легенду придумывать себе не надо: дочь известного ученого! Кому придет в голову проверять ее прошлое? Только не влюбленному мужику!..

Иными словами, как ни крути, как ни верти, деньги были нужны. На Венчика, которому морочила голову неясными обещаниями на будущее, она не рассчитывала: на хрен ей сдался этот убогий?.. В своем приятеле, так же как и в его способности защитить возлюбленную от тягот жизни, Диана разочаровалась очень быстро. Единственным достоинством Венчика оставалась его внешность, которую они и использовали, как полагал он сам, для того чтобы накопить то, что можно назвать капиталом.

Надо же быть таким идиотом, чтобы всерьез считать, что сделать это за пару ближайших лет удастся?! Нет, тут нужно что-то другое… Что?

Наверняка Диана что-нибудь придумала бы сама, но финт, который выдал этот осклизлый бурундук Сопло, оказался как нельзя более кстати: так возник план. Выйти замуж за мерзавца Гошку она, конечно, и думать не думала. Однако ни секунды не сомневалась в том, что за период «жениховства» сумеет подобраться к Соплову легендарному сейфу… Да, о его сейфе, приобретение которого Джеком не осталось в «Техасе» тайной, ходили легенды. Никто и не сомневался, что купил его Гошка, чтобы хранить там деньги — наверняка бешеные, поскольку трудно даже представить, сколько успел за эти годы поиметь с одного только клуба!.. Ну не дурак же он — хранить их в банке? Хотя бы и в швейцарском — тем более что от Швейцарии, говорят, потребовали отменить закон о тайне вкладов. Каким образом об этом узнали в «Техасе» — неизвестно. Но слух о Швейцарии совсем не зря совпал с покупкой суперсейфа, точно не зря! Иными словами, план Дианы был проще пареной репы и сводился к обыкновенному воровству.

Трусливый Венчик поначалу посопротивлялся, высказывая сомнения в том, что, если даже все получится, живыми им с Дианой с такими деньжищами на свободу не вырваться. Но у Дианы, как выяснилось, все было продумано, в том числе и место, куда следовало залечь на дно и о котором никто и никогда не догадается. А там, поскольку загранпаспорта у них обоих были, останется, выждав какое-то время, выбрать страну, где можно спокойно жить до скончания дней.

— Моя мать, пока то да се, сойдет с ума, — мрачно предрек Вениамин. — Твой папаша, кстати, тоже…

— Мы придумаем, как дать им знать, что живы! — уверенно возразила Диана. И вероятно, придумала бы, если б не приспичило Майку и его старой швабре провести, как выражались эти два идиота, «ночь любви» перед отъездом в отпуск в Штаты.

…Поначалу все было как обычно: ни Майк, ни Лесли особым воображением не страдали. Даже выпивку и то всегда выставляли на стол одну и ту же — обожаемый ими джин-тоник, который Диана терпеть не могла и с трудом сдерживалась, чтобы не поморщиться. Напивались оба быстро и сразу же начинали разворачивать свой излюбленный сценарий: раздевать их с Венчиком прямо за столом. Майк — Диану, Лесли, разумеется, ее партнера. Но если Майк приступал к делу сразу же, не добравшись до спальни, Лесли заставляла Венчика вначале вымазать себя приторно вонявшим на всю квартиру маслом, а уж затем, насладившись масляным массажем, они присоединялись к Диане с Майком, успевавшим к тому времени добраться до постели.

Все кончалось достаточно быстро, секс с ними был, с точки зрения Дианы, довольно невнятный, во всяком случае, каждый раз, как «старики» засыпали, она испытывала потребность продолжить его с Венчиком, ничего не имевшим против. Но в тот раз все получилось иначе…

Диана сама не знала, как вышло, что она заснула почти одновременно с Майком. Видимо, сказалось напряжение последних недель в доме Сопла, где ей за каждым углом чудились шпионы. И беспокойство по поводу того, что время шло, а ей все еще не удавалось подобраться к сейфу — не то что вызнать, как эта проклятая штука открывается. Правда, Гошка не жадничал и успел подарить ей бриллиантовые серьги и кольцо к ним — с крупным камнем, сложной, а значит, дорогой огранки. Это было наверняка целое состояние, но… У Дианы имелась совсем иная цель!

Словом, уснула она совершенно напрасно. А разбудил ее Венчик, и даже в полумраке спальни было видно, какое бледное и перепуганное у него лицо. «Какого черта?» — сердито пробормотала Гроднева. Но Венчик моментально зажал ей рот пальцами, от которых противно воняло сандаловым маслом, и буквально стащил с постели. В последнюю секунду едва проснувшаяся Диана оглянулась и успела обнаружить, что на кровати, булькая и похрапывая, дрыхнет один Майк. Лесли рядом с ним не было.

— А где…

— Ш-ш-ш!.. — зашипел на нее Вениамин, и даже в этом бессмысленном звуке полусонная Диана расслышала что-то похожее на ужас.

Ужасаться, как выяснилось, было отчего. В ванной, куда Венчик ее приволок, на полу валялась Лесли. И Диана почему-то с одного взгляда поняла, что женщина мертва, хотя до сих пор видеть трупы ей не доводилось ни разу в жизни… Сон слетел с нее моментально и бесповоротно, несколько долгих секунд девушка стояла застыв на месте, не в силах оторвать взгляд от тела на полу, скованного какой-то особой, мертвой неподвижностью, которой не бывает ни у спящих, ни даже упавших в обморок, но живых людей…

— Что… Что? — это единственное, что Диана сумела из себя выдавить, но Венчик ее, как ни странно, понял. И ответил, хотя зубы у него стучали и сам он трясся, будто его выставили голым на мороз.

— Я пр-рос-снулся, руки х-хотел отмыть… П-пришел, а он-на т-т-тут…

Диана поняла, что тоже дрожит, примерно спустя минуту: что бы ни случилось с американкой, крайними окажутся они с Венчиком…

— Это Майк ее притырил! — неожиданно громко брякнул Вениамин, и теперь она шикнула на него.

— Ты спала, — заговорил он уже тихо, — а я слышал, они вставали и вроде бы цапались… по-своему… Потом он вернулся, а она нет, потом я сам задремал, а потом…

— Надо линять, — перебила его Диана, кое-как взявшая себя в руки. — Деньги отдали?

— Как обычно…

«Как обычно» — это было по две штуки на нос. Надолго не хватит…

— Линяем по-быстрому, — прошептала Диана.

К счастью, вся их одежда так и валялась в гостиной на полу, возле неубранного стола с остатками джина и закусок, при виде которых ее едва не стошнило. Спустя несколько минут они были уже на улице, а еще через некоторое время сидели внутри Венчиковой развалюхи — подержанного «жигуленка», который его папочка отстегнул сыну от своих щедрот на прошлый его день рождения.

Вениамин завел машину и, ожидая, пока мотор Прогреется, витиевато выматерился.

— Захлопни пасть, — посоветовала ему Диана. — Долго твой ночной горшок будет нагреваться?

— Куда ехать-то теперь, а? — Кротов почти взвизгнул от отчаяния. — Ты хоть понимаешь, как мы погорели, а? Этот бурдюк скажет, что ее мы с тобой… Мы!.. Говорил я тебе не ездить к ним? Говорил?!

— Заткнись, сказала! — От злости мозги у нее заработали ясно и четко. — Что ты за баба такая… Двигай отсюда! Едем к Соплу на «дачу»!

— Спятила?! Из одной крокодильей пасти — в другую?!

— Собери свои извилины в узелок и закройся. — Диана резко развернулась к Кротову: — Довезешь меня до особняка и будешь ждать в лесочке, ясно?

— З-зачем?..

— Ты что, думаешь, мы на паршивые их гроши проблему решим? И не надейся!.. Тебя Гошка покрывать не станет, а за меня похлопочет… Да дослушай ты, осел!.. Не собираюсь я тебя кидать, нужен ты мне — кидать…

— А…

— Бэ!.. Словом, Сопло я уболтаю, денег он мне даст и, куда мне спрятаться, тоже скажет… А уж я тебе дам знать об этом до утра — не сомневайся! Я его Машке, горничной, приплачиваю, чтоб не стучала на меня хотя бы одна сука в этом доме… В крайнем случае записку с ней пришлю…

— Когда?! — Венчик подскочил на сиденье. — Мне что, всю ночь в этом твоем лесочке тебя ждать?..

— Если через два часа не дождешься, свалишь в Москву, к Эльке, ясно? Элька, может, и та еще сучара, но не заложит тебя, точно… Ну, чего сидишь?.. Поехали! Может, сам что-нибудь получше придумаешь?.. Или, может, свои капиталы снимешь со счета?.. Так менты тебя тут же и цапнут, не сомневайся! Да и сколько там у тебя?..

Снимать «капиталы», и в самом деле довольно жиденькие, Вениамину Кротову даже в столь отчаянный момент его жизни было жалко. Тем более что электронной карточкой он совершенно сознательно не обзавелся: а вдруг папаша по своей омерзительной привычке время от времени совать нос в вещи и бумаги сына наткнется на нее? Значит, чтобы снять деньги со счета, нужно дождаться утра и ехать в банк. А к тому времени Майк наверняка успеет поднять на ноги милицию.

— Все цивильные люди давно уже пользуются карточками, — насмешливо пожала плечами Диана, выслушав Кротова, и поглядела на него с нескрываемым презрением. — Правильно тебя родители назвали — веник ты, и больше ничего, даже на помело не тянешь… Ладно, поехали!..

…Приоткрытый сейф в кабинете Сопла она увидела в тот момент, когда прямо с порога бросилась на шею к своему «жениху», и у девушки очень кстати подогнулись коленки: вот она, вожделенная удача, тот единственный шанс, ради которого и был принят план!.. Господи, что делать, что?!

Позднее Диана не раз думала, что на ее мысленный вопль отозвался отнюдь не Господь… Не иначе как сам дьявол подсказал ей каждое слово, каждое движение, последовавшее вслед за этим. Только бы трусливый Венька дождался ее в своем «жигуленке», только бы этому придурку не пришла в башку мысль свалить к Эльке немедленно. Только бы…

Тогда она считала все, вместе взятое, везением — из тех, которые случаются единственный раз в жизни. Везением было все: и то, что Сопло вздумал воспользоваться случаем и затащить ее в постель, и то, что ей удалось избавиться от этого идиота на те несколько минут, которых хватило с избытком, чтобы обвести вокруг пальца тупых братков в прихожей, один из которых даже помог ей подогнать к крыльцу джип, и то, что у самой Дианы была хорошая привычка никогда и никуда не выходить из дома без документов. Тем более что этой сучке Лине, наверняка шарившей в Дианиной комнате в отсутствие хозяйки, было совсем ни к чему знать про ее загранпаспорт, сделанный сразу же после того, как был принят план…

Правда, разочарование, постигшее Диану, не обнаружившую в сейфе чемодана с деньгами, а всего-то паршивые несколько тысяч баксов, едва не остановило ее. Именно от этого отчаяния она и заглянула в верхнюю из хранившихся в сейфе папок. Это были какие-то расписки, написанные разными почерками от руки. Первой ей попалась расписка какого-то Рыбца Аркадия Георгиевича, полковника милиции — так и было написано: «полковник милиции»!.. Ни хрена себе… За какие такие заслуги Сопло выдал этому менту столько баксов?! Вот, пожалуйста: «… в том, что мной получено от Сопелова Георгия Васильевича…»

И тут она поняла. Допетрила, дотумкала, додумалась, какие бесценные бумажонки держит в своих руках… Никакая видеокассета, про которую, честно говоря, Диана за эти годы успела позабыть, и в подметки не годилась даже одной-единственной из этих бумажек!..

…Еще одно везение заключалось в том, что Венька, несмотря на свою бабскую трусость, уехать из лесочка не успел. Когда Диана, рванувшая на глазах охранников в сторону Москвы, дождавшись, пока «дачка» скроется из виду, при первой же возможности съехала в лесок и вновь развернулась в сторону Соплова особняка, нервы у Веньки, конечно, не выдержали: он решил, что это сам Сопло приперся по его душу! «Жигуленок», однако, очень вовремя решил проявить характер, едва заведясь, вспыхнул фарами и снова заглох. Этого момента Диане хватило, чтобы сориентироваться. Бросив джип, на котором по лесочку с его узенькими дорожками было не проехать, она, не обращая ни малейшего внимания на сугробы и кусты, норовившие хлестануть ее ветками по лицу, бросилась к Веньки ной телеге напролом: к счастью, обе лесные дороги проходили почти рядом. Одна из них терялась в негустой чаще, так как деревенька, к которой она когда-то вела, была давно брошена. Другая, попетляв по лесополосе, вновь выходила на шоссе примерно в полукилометре за особняком Сопелова.

Все это Диана узнала от Маши, которой действительно приплачивала. Горничная когда-то и сама жила в ныне брошенной деревеньке и частенько рассказывала Диане о том, какие это были хорошие времена. Гроднева, которой слушать про Машину юность стало сущей мукой, все-таки слушала, терпела… Как выяснилось, совсем не зря!

— Ч-что еще с-случилось?.. — с ужасом залепетал Венька, когда, попытавшись выскочить из заглохшего «жигуленка» и дать деру, наткнулся на Диану.

— Быстро в машину, и не вздумай, идиот проклятый, включать фары! Сидим тихо и ждем!..

— З-замерзнем… — пролепетал Венька, покорно забираясь вслед за Дианой в свою развалюху.

— Лучше замерзнуть, чем сдохнуть! — веско произнесла Диана.

— Что с-случи… — завел он снова ту же арию, и Диана не выдержала, отвесила ему все-таки пощечину, тем более что давно хотелось. Угораздило же ее связаться именно с этим придурком!

Венька, потрясенный ее реакцией на столь простой и естественный вопрос, действительно заткнулся, зябко съежившись на водительском сиденье. Но замерзнуть как следует им все-таки не пришлось: сквозь не слишком густо растущие молодые ели и голые осины фары машин, вылетевших минут через двадцать со стороны особняка, были хорошо видны.

Слышен был и визг колес, поскольку скорость, видать, взяли сразу не менее чем третью.

— Раз… два… — шепотом посчитала Дианка и с облегчением расслабилась: — Все, через пять минут заводимся и едем. Весь Соплов транспорт прет в сторону Москвы, а мы… Слушай, ты не в курсе, что там в другую сторону по шоссе?

Немного успокоившийся Вениамин пожал плечами:

— Ближе всего, кажется, Химки… Еще чего-то там попадается по дороге, точно не помню… Так мы, я не понял, от кого сейчас ноги-то делаем?..

— От моего любимого женишка, — бросила коротко Диана. — Поймает — тебя кастрирует, меня пришьет…

Кротов наконец что-то понял и ахнул:

— Неужели вышло?! — И, разумеется, не преминул выматериться.

— Попробуй завестись! — Диана сердито глянула на него. — Остальное потом… Говоришь, Химки?.. — Неожиданно она улыбнулась: — Сегодня нам везет, Венечка… Во всяком случае, пока… Давно я там не была, но кое-что помню… Вот доедем — расскажу.

У Кротова дрожали руки — это Диана помнила отчетливо. И, наверное, поэтому «жигуленок» завелся раза с пятого, когда она начала уже думать, что зря помянула везение вслух — сглазила.

— Что у нас с бензином? — поинтересовалась Диана, едва машина выползла на шоссе.

— До Химок должно хватить вроде бы, — пробормотал Венчик, не подозревающий о том, что жить ему оставалось менее трех суток.

До бензозаправки они добрались фактически на сухом бачке. Но Диана, вопреки ожиданиям Кротова, не разозлилась. Ни о чем больше он ее не спрашивал. Она тоже молчала почти всю дорогу, погрузившись в какие-то свои то ли мысли, то ли воспоминания, сидела тихо, крепко прижимая к груди несколько самых обычных канцелярских папок… Неужели с деньгами?..

Спросить ее об этом он пока не решался. И, уже петляя по химкинским улицам, напоминавшим московскую окраину, нерешительно поинтересовался:

— Может, сложишь свою добычу в «дипломат»? Сзади тебя на сиденье валяется… Конспекты можешь оттуда выбросить на пол…

Диана кивнула и потянулась за «дипломатом». Аккуратно сложив в него свою добычу, закрыла чемоданчик и, уложив его себе на колени, впервые за всю стремительно тающую на глазах ночь слабо улыбнулась:

— Знаешь, что здесь, Венчик? — Она провела руками по слегка потертому боку «дипломата», знававшего лучшие времена.

— Скажешь — буду знать, — осторожно ответил он.

— Здесь, Венечка, наша с тобой будущая шикарная жизнь!..

Декабрь 2004 г. Адвокат

— Ну-с, давайте-ка подведем некоторые итоги.

Александр Борисович Турецкий в последний раз глянул в окно, возле которого стоял, ожидая, пока Гордеев и Грязнов-старший, прибывшие в Управление почти одновременно, разденутся и рассядутся в его кабинете. Там, внизу, суетилась, словно растревоженный муравейник, предновогодняя столица. Здесь, в кабинете, ничего не напоминало о приближающемся самом любимом народом празднике. Турецкий вздохнул и проследовал к своему столу, заваленному бумагами.

— Все люди как люди, — озвучил его мысль хмурый Гордеев, — радуются нежданно свалившемуся подарку от Президента… Надо же, впервые в жизни такая возможность была — Рождественские каникулы! А тут вы, как всегда, на голову свалились… Ну, давай свои итоги, Саня. Черт с тобой!

— Ну, извини ты Славку… — Турецкий незаметно подмигнул молчаливому Грязнову-старшему. — Так уж вышло… А насчет каникул, Юра, я с ним согласен: таким, как мы, длительный отдых противопоказан, может начаться депрессия…

— Да ну?! — Гордеев фыркнул и покачал головой. — Если у меня и начнется депрессия, так исключительно оттого, что дама, с которой я намеревался провести новогоднюю ночь, нынче утром отбыла в Швейцарию совсем в другом обществе!..

Турецкий и Вячеслав Иванович снова переглянулись, и Грязнов-старший откашлялся:

— Э-э-э… Помнишь, песенка была такая… мудрая: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло!..»

— С чего ты взял, что она мне невеста? — удивился Гордеев.

— Ну, так тем более нечего переживать! — встрял Турецкий. — И вообще, давайте-ка к делу… Слава, ты там рядом сидишь, запри-ка дверь. — И, дождавшись, когда ключ повернется в замке, сразу посерьезнел. — В общем, Юрий Петрович, как я понимаю, тебе нужен совет, иначе ты вряд ли попросил бы о встрече… Прежде всего я с тобой совершенно согласен, что Диана Гроднева специально засветилась на Казанском вокзале, поссорившись с уборщицей. Особенно в свете того, что Денискины ребята узнали на Киевском.

— Они молодцы, сумели отыскать проводницу, с помощью которой наша клиентка и покинула столицу в известном тебе направлении… — произнес задумчиво адвокат. — Зовут ее Христина Ивановна Лучко… Бабенка ни в жисть бы не раскололась, кабы не ее напарница Лыпко Екатерина Юрьевна… Она, видать, позавидовала этой Христине из-за такого везения, как левый приработок, и Гродневу по снимку опознала моментально в присутствии Лучко. Той, конечно, ничего другого не оставалось, как только ответить на все вопросы… Рисковый мужик Денис, конечно! Я его спрашивал, какие документы они этой Христине предъявили, — хохочет и молчит… Значит, далее. Бабенка клянется и божится, что на тот момент никто больше девушкой не интересовался? Как думаешь, Сань, не врет?

— Видишь ли, — вмешался Вячеслав Иванович, — за Сопеловым, по словам Дениса, ведется круглосуточное наблюдение. После приезда из Ижевска он как засел на своей «даче», так по сей момент носа оттуда и не высунул… Складывается впечатление, что он решил дождаться, когда Гроднева сама выйдет с ним на связь и предъявит свои требования… Думаю, если учесть, что девчонка от страха рванула так далеко, ждать Соплу придется не меньше недели.

— На связь с Сопеловым она, безусловно, выйдет, — произнес адвокат. — Шантажистка хренова… Выйдет после того, как придумает способ, по ее мнению, безопасный… Но навряд ли ей это удастся: думаю, Жорка этот, судя по всему, тоже не дурак и наверняка уже позаботился о том, чтобы, если она позвонит — а ничего иного, кроме звонка, ей не придумать, — проследить, откуда именно этот звонок раздался… А дальше и того проще: если не он, то человек, который его крышует, допетрит, куда девчонка сделала ноги. Как ты понимаешь, про своих «сотрудниц» Сопло знает все, что нужно. А с Украины у него, кроме покойной Сорокиной, еще всего-то две девицы. Обе молоденькие и обе куда ниже классом, чем Диана: это нам Кротов сведения предоставил… Источник, само собой, не называется…

— То есть с Гродневой незнакомые?

— Ну почему же? Дело не в этом, а в том, что вип-девочки с теми, кто классом пониже их, стараются не общаться… Своеобразная профессиональная спесь… Наша Диана — не исключение. Насколько нам известно, в «Техасе» Гроднева провела три года… Ну, чуть-чуть больше… И за это время теснее всех сошлась только с двоими: Сорокиной и Фроловой. Почему с Сорокиной — понятно, а вот насчет Фроловой — дело в том, что та однажды в прямом смысле слова спасла Гродневу от клиента-садиста… Случилось это как раз в клубе, девушка шла мимо кабинета, в котором Диана… э-э-э… «работала». Услышала вопли Гродневой и вызвала охрану. Тип был из вип-персон, так что скандал погасили прямо на месте, хотя Гроднева после этого вынуждена была отлеживаться целую неделю.

— Откуда ты это знаешь? — Турецкий подозрительно уставился на адвоката.

Юрий Петрович усмехнулся и, немного поколебавшись, вынул из своего портфеля общую тетрадку, полученную от Лины.

— Вот… Передаю тебе для ознакомления — на случай, если в результате наших с Денисом трудов дело по этому «Техасу» будет возбуждено!.. Вряд ли, правда, данные записки можно назвать документом — особенно если учесть, до какой степени вы оба оберегаете ее отца. Если хоть одна запись отсюда прозвучит на возможном суде, все эти заботы накроются медным тазом… Кроме того, ничего существенного по самому делу в ее дневнике нет. Так, эмоции одни и… Я бы сказал — внутренний мир, который миром, да еще и внутренним, назвать трудно… Тетрадку мне дала их домработница Лина… Одного я только не понимаю: все твердят, что Кирилл Александрович Гроднев — гений и умница. Но скажите мне в таком случае, как, будучи «умницей», можно не заметить, что собственная твоя дочь, живущая, между прочим, под твоей крышей, занята столь непотребным делом?! В конце концов, у нее же постоянно появлялись дорогие тряпки, денег на которые он ей не давал… Дома не ночевала частенько. Наконец, эскортные поездки: я выяснял, два раза только за последний год нашу «девочку» заказывали для своего употребления весьма важные персоны — в общей сложности на несколько недель… Этот ваш гений, он что, слепоглухонемой?!

— В определенном смысле — да, — вмешался Вячеслав Иванович. — Но тут есть и свои подробности: Кирилл Александрович уверен, что его Диана вполне невинно работает на одной из фирм, связанных «телефоном доверия»… Слышал небось о таких?.. А заодно готовится поступать на психологический факультет… Что — в дневнике об этом ни слова?

Изумленная физиономия адвоката лучше любых слов ответила на этот вопрос.

— Что касается денег на покупки, ночных отлучек и ее «командировок», так Гроднев, понимая, что на такой работе много не получишь, деньги дочери давал, на мой взгляд, совсем немалые. Ну а насчет дороговизны ее вещей — тут он, извини, полный профан! Это мы с тобой профессиональным глазом поневоле отличаем фирменную тряпку от рыночной…

— Если он такой доверчивый болван, — буркнул адвокат, — то насчет ночных походов и без тебя ясно — «телефоны доверия» предполагают ночные дежурства… Черт, ну и девка — надо же до такого додуматься?! Ну а насчет поездок, вероятно, каждый раз выдумывала что-нибудь по случаю… Кстати, к психологическому портрету нашей непростой девочки, если это вас интересует, могу добавить еще одну деталь: «древняя профессия» девушке нравилась… Судя по тому, с какими подробностями она описывает некоторые свои свидания!

— Тьфу! — Турецкий не выдержал и сплюнул. — Бедный Гроднев — мало ему супруги-алкоголички, так еще и доченька… Я, Слав, понимаю, почему ты не хочешь посвящать его в детали: любой отец тебя поймет…

И Гордеев, который ничьим отцом не был, перехватил очередной неодобрительный взгляд Александра Борисовича, брошенный в его сторону.

— Ну, ладно, — произнес он примирительно. — Сдается мне, мы отвлеклись… Жалко, что я не успею до отлета пообщаться с этой проводницей… Как ее — Христина?

— Еще как успеешь, — заверил его Вячеслав Иванович. — Дело в том, Юра, что на ближайшие четыре дня погодка у нас нелетная: Москва-то, возможно, и выпустит через пару суток, а вот в Прикарпатье, куда ты держишь свой путь, прогноз совсем неутешительный… Так что вы с Демидовым отправитесь тем же поездом и даже тем же вагоном и с той же сменой, что и Гроднева. Дорога займет около двух суток, так что в любом случае авиавариант теряет смысл.

— То есть как это — с Демидовым, почему вы так думаете?

— Потому, Юра, — встрял Турецкий, — что никаких гарантий в том, что за тобой не увяжется «хвост», тебе никто не даст! Коля — мужик опытный, вот Слава и присоветовал Денису отправить его вместе с тобой. Тем более что Палиха после разговора с Кристиной отпала автоматически, сам говорил…

— Отлично… Значит, еще к тому же и поездом!.. И, возможно, с «хвостом»… Кто мне клялся-божился, что до Нового года это «простенькое дельце» разрешится само собой?!

— Послушай… — смущенно прервал его Вячеслав Иванович, справедливо принявший данный упрек в свой адрес. — Ты же все равно поссорился с этой твоей… Ну, дамой… Кроме того, каникулы большие, а настоящий Новый год на самом деле вовсе не тридцать первого, а тринадцатого января!.. Еще и Рождество есть…

— С каких это пор ты начал отсчитывать время по церковному календарю? — съязвил Гордеев и внезапно успокоился. — Ладно,если и там что-нибудь пойдет наперекосяк, встретить ночь под Рождество на Украине сам Бог велел… Надо будет взять в дорогу Гоголя, как считаете?.. — Он насмешливо поглядел на своих друзей. — Что поделаешь — такая, видать, у меня судьба, сплошные трудовые будни. Ладно, спасибо за добрые советы, но мне, однако, пора! Еще неизвестно, на какое число удастся достать билеты.

— Погоди, Юра, — притормозил его Турецкий. — Нашего брата москаля там не шибко любят… По-украински ни ты, ни Демидыч, конечно, ни бельмеса не смыслите…

— Ну, не то чтобы и вовсе ни бельмеса… — усмехнулся Гордеев. — И что ты предлагаешь? Оружие, которое через границу все равно не провезти?.. Или у тебя не только в Испании[4], но и на Украине свои агенты по этой части имеются?..

— Оружие — ерунда! — отмахнулся Турецкий. — К твоему сведению, провезти его через границу с Украиной просто как дважды два: пересекает ее поезд глухой ночью, тамошние пограничники осматривают все исключительно с целью вычислить богатеньких пассажиров и срубить бабки, все остальное — поверхностно и формально… Кстати, оденься попроще. — Турецкий неодобрительно оглядел костюм Гордеева. — Да… Так о чем я хотел сказать?

— Ты уже сказал, что оружие можно везти в собственном портфеле.

— Ничего подобного я не говорил! Какое еще оружие? Зачем тебе оружие?! Тебе легенда нужна, а не пистоль!

— Ну и ну… — Гордеев покрутил головой и уселся вновь на стул. — И что ты предлагаешь?

— Во-первых, ты — представитель нашей оппозиции. Во-вторых, едешь туда с конкретной целью: собрать материал для книги о Степане Бандере… Пусть он будет твоим кумиром на все время поездки.

— Я что, должен стать писателем?

— Ну, не так круто, — улыбнулся Турецкий. — Всего лишь журналист, восторгающийся в силу своих оппозиционных взглядов личностью их народного героя… Кстати, удостоверение мы тебе уже сделали.

— Опять от «МК»? — поморщился Гордеев, уже побывавший пару раз во время своих расследований в шкуре папарацци и не нашедший в этом ничего привлекательного.

— Ну, за кого ты нас принимаешь? — Александр Борисович обиженно поглядел на адвоката. — Бери выше: «Новая газета»!..

— А не слишком ли, как ты выражаешься, круто?..

— В самый раз! — заверил его Турецкий. — Фирма, как известно, веников не вяжет… Главное — держись уверенно, насколько я знаю, удостоверения, изготовляемые Максом, даже лучше подлинных. — Турецкий хихикнул, а Гордеев возмущенно фыркнул:

— И это я слышу от тебя, работника Генпрокуратуры! Скажите на милость, куда мы катимся, господа?!

— И не говори! — вздохнул Турецкий, а Грязнов-старший не выдержал и расхохотался…

Юрий Петрович вновь поднялся со своего места, с трудом сохраняя серьезный вид, важно раскланялся с друзьями и двинулся к выходу, но, очевидно, покинуть кабинет важняка ему суждено было сегодня лишь со второй попытки. Потому что именно в этот момент во внутреннем кармане пиджака адвоката мелодично запел мобильный телефон. Гордеев вздохнул и, положив в кресло пальто, которое успел снять с вешалки, включил связь. Это был Денис.

— Привет, Юра! — На этот раз глава «Глории» явно пребывал в прекрасном настроении. И, как выяснилось, было от чего! — Ну, слушай, ты как в воду глядел… Филя только что отзвонился из твоих любимых Химок!

— Что-нибудь нашли?

— Нашли, Юрий Петрович… И нашли мы свидетелей, сразу двоих: и не бабулек-дедулек, а молодоженов… Они в ту ночь ссорились — два таких влюбленных дурачка, из-за ерунды сущей…

— И что?

— Ну, вначале жена подошла к окну, кажется, пореветь, а потом, забыв про ссору, мужа позвала. Так что, если коротко, то вот что…

Некоторое время адвокат внимательно слушал своего собеседника, а Турецкий с Грязновым-старшим наблюдали за тем, как на его лице все явственнее проступает чувство удовлетворения. Наконец он перебил Дениса:

— Почему ж они раньше-то молчали?!

— Ну, во-первых, никто их не спрашивал. Во-вторых, ясное дело, перетрусили… Кому охота с таким делом связываться? Тем более они ж хоть и женатые, а совсем сопляки: ей семнадцать, ему восемнадцать… Она к тому же беременная. Вот и…

— С этим ясно. Что еще?

— Ну, детскую площадку мы, можно сказать, ситом просеяли, несмотря на обилие собачьего дерьма… Не знаю, то это или не то, может, и вовсе никакого отношения к делу не имеет… Словом, вещь мы нашли дорогую: перстень-печатка из чистого золота, с инициалами «Д. Н.». Ну и образцы почвы там, где ты велел, со всякой грязью для анализов… А на перстне, между прочим, тоже подозрительные пятнышки имеются…

— Молодцы! — искренне похвалил Юрий Петрович. — Надеюсь, все находки в надежном месте?.. Берегите их как зеницу ока до моего возвращения из дальних странствий… Кстати, что там с нашими билетами? Ты уже в курсе, что мы едем поездом… А-а-а, ну да… Кротов, говоришь, достанет? Ну все, о'кей!..

Декабрь, 2004 г. Диана

1
Она проснулась внезапно посреди глубокой ночи, с испуганно бьющимся сердцем, толком не осознав, что именно ее напугало, где она, собственно говоря, находится. Сон, однако, слетел с нее целиком и полностью, как будто она и не была погружена в него еще минуту назад.

Некоторое время Диана лежала не шевелясь, постепенно восстанавливая в памяти события последних часов. Наконец ей это удалось, и девушка, облегченно переведя дыхание, вгляделась в окружающий ее полумрак, вслушалась в ночную тишину, уверенная, что разбудил ее какой-то звук. Но тишина была глубокой, даже слишком глубокой. Возможно, именно она и разбудила ее?.. Выросшая в громадном мегаполисе, никогда окончательно и бесповоротно не засыпающем, Диана впервые в жизни оказалась окутанной настоящей, мертвой тишиной, каким-то, как ей показалось, вселенским безмолвием.

В следующую секунду девушка едва не закричала, автоматически спрыгнув с постели: вопль, разбудивший ее, повторился, вспоров ночь, вопль, напоминающий визгливый звук электропилы. Но уже стоя босыми ногами на ледяном то ли каменном, то ли глиняном полу, Диана сообразила, что именно ее так напугало, и нервно рассмеялась, присев на кровать: где-то рядом, должно быть, у соседей, кричал петух… Всего лишь петух! Правда, живьем она его никогда не слышала, но ведь могла бы и догадаться… Она становится настоящей психопаткой… Ничего удивительного, если учесть все, что успело с ней наслучаться за последние недели!.. Но ведь здесь-то точно нечего бояться! Совсем нечего! Сопло никогда в жизни не догадается, куда она от него сбежала. И Элька тоже, так что и она ему с гарантией ничего не сможет сказать, даже если Гошка напустит на нее Димона с Котом.

С некоторым беспокойством Диана подумала про Ниночку Фролову. Но успокоилась быстро: вряд ли можно считать, что она ее подставила, скорее, наоборот. Даже если, памятуя об их дружбе, Сопло зашлет к Нинке своих отморозков, они просто убедятся, что Дианы там нет… К тому же и письмо, написанное второпях на Казанском вокзале, должно дойти быстро: не зря же она отправила его и авиа, и заказным.

Диана выкинула Ниночку из головы и устроилась на кровати поудобнее, поджав под себя замерзшие ноги. Ее глаза успели привыкнуть к плотной полутьме комнатенки, в которую забросила Диану судьба. Теперь она хорошо различала непривычную обстановку.

Стол, накрытый белой вышитой скатеркой; смешные часы с допотопной гирей в виде кошки с бегающими туда-сюда глазами в такт с тиканьем и мерным покачиванием маятника, висевшие на стене напротив кровати; высокую, под потолок, печку в углу, покрытую рыжеватыми изразцами. Дверца печки, напоминавшей по форме школьный пенал, находилась внизу и все еще слабо светилась: перед тем как уложить Диану спать, Элькина сестра подбросила туда уголь. Металлический ящичек с углем и совком стоял тут же, рядом с печью… Диана поежилась: ей по-прежнему казалось, что она попала то ли в какой-то странный сон, то ли в кинофильм из жизни позапрошлого века… Неведомой и абсолютно чужой жизни…

2
То, какова на самом деле ценность документов, украденных ею у Сопла, Диана поняла только на второй день бегства, уже в Химках. Все утро с засыпавшим на ходу Вениамином они объезжали окраины городка, останавливаясь возле автобусных остановок и просто у столбов, обклеенных объявлениями. Им упорно не везло: сплошь и рядом сдавались только комнаты, а отдельные квартиры либо отсутствовали, либо были уже сданы, либо хозяева предупреждали о необходимости оформить сдачу официально, Через милицию…

Первым сдался Вениамин: Диана, пока они добирались до Химок, стараясь при любой возможности двигаться не по шоссе, а кружным путем, через какие-то убогие, порой и вовсе заброшенные деревушки, успела подремать. Венчик же такой возможности не имел, мало того, раза три ему приходилось вылезать из-за руля, чтобы помочь своему «жигуленку» выбраться из очередной колдобины, на которой тот буксовал: кружные дороги были немногим лучше, чем только что перепаханное поле, оставалось лишь удивляться, что ни на одной из них они не застряли окончательно. Словом, вымотался он куда сильнее Дианы, потому и сдал первым.

— Хватит мотаться! — взбунтовался Веня. — Снимаем комнату, отоспаться надо… Хорошо тебе, ты дрыхла, а я?! И вообще, пора мобильники заряжать, а то скоро и звонить этим козлам не по чему будет…

Диана подумала и решила, что Венчик на этот раз прав. К тому же жутко хотелось есть, после памятного ужина в доме Майка и Лесли, при воспоминании о которых она внутренне передернулась, у них и крошки во рту не было.

Со следующим же звонком по действительно «полусдохшему» Дианиному мобильнику им повезло: услышав, что заплатить за комнату потенциальные квартиранты готовы за месяц вперед, явно похмельный, если судить по голосу, хозяин ни о какой официальной сдаче и не подумал заговорить. Сразу предложил заехать за ключами. Встретиться договорились через час: чувство голода, во всяком случае, у Дианы, было уж и вовсе невыносимым. Наверное, поэтому и жидкий, зато горячий кофе, и слегка подсохшие пирожные — единственное, что могли им предложить в тот момент в ближайшем кафе, — показались ей необыкновенно вкусными.

А спустя полтора часа они уже входили в ободранную комнатенку с убогой мебелью, не подозревая, что для одного из них это чужое жилище, эта серая нора станет последним пристанищем…

Большую часть последних суток своей жизни Вениамин Кротов проспал на чужой раскладушке, застеленной полосатым матрацем в подозрительных пятнах, ржавого цвета подушкой, лишенной наволочки, и под вытертым почти до дыр лысым солдатским одеялом. Раздеваться он не стал, сбросив только куртку, которая приобрела абсолютно непотребный вид после того, как Веня трижды подкладывал ее на объездных дорогах под колеса машины, чтобы выбраться из очередной снежной ямы-колдобины.

Диана, несмотря на тяжелую ночь, отчего-то, наоборот, почувствовала себя как никогда бодрой, а Венькин сон ей был даже на руку: она собиралась изучить свою добычу вначале сама, а уж после решить, что именно говорить Кротову. И, брезгливо присев на самый край второй раскладушки, извлекла на свет Сопловы папки. Было их три. Просмотрев еще раз ту, в которой хранились расписки, выданные разными людьми на имя Георгия Сопелова, девушка задумалась.

Большинство фамилий получателей денежных сумм были ей незнакомы. Собственно говоря, знакомых и было-то всего две: несколько расписок Джека, и впрямь преданного Соплу, как пес, и еще одного типа, систематически, если верить указанным датам, получавшего дважды в месяц по две с половиной тысячи баксов. Конечно, в «Техасе» знали, что «бизнес» Жорки ночным клубом не ограничивается. Упомянутый же тип — это тоже знали все — возглавлял второй Жоркин клуб, расположенный на довольно цивильной старой окраине столицы. Однако оплата его услуг, если иметь в виду должность этого Кружкова, была слишком ничтожной. В чем же дело?.. Скорее всего, сумма выдавалась за какую-то дополнительную обязанность… Остальные расписки — каждая на шесть тысяч долларов — наверняка принадлежали Гошкиным сутенерам, работавшим на Сопелова в разных точках Москвы.

Расписки, подписанные ментом по фамилии Рыбец, существенно отличались от остальных: во-первых, фигурировавшие в них суммы были намного крупнее остальных и каждый раз — разные. Во-вторых, только в расписках Рыбца стояла его должность (этот отмороженный мент был начальником УВД) и называлась услуга, за которую перечислялись деньги на счет такой-то (все реквизиты тоже указаны!), причем формулировка всегда одна и та же: «за обеспечение безопасности» Сопловой фирмы — далее следовало название клуба и даже номер выданной Георгию вполне официально лицензии…

Сложив в уме суммы далеко не всех, а только нескольких расписок, да и то приблизительно, Диана не выдержала и присвистнула — о такой куче баксов за какую-то там «безопасность» ни одна «крыша» не мечтает!.. В этот момент она и поняла, из кого именно — вовсе не из Сопла, а из Рыбца! — будут они с Венькой вытряхивать деньги. Наказать продажного мента, у которого, коли ему платят такие бабки, наверняка руки по локоть в крови, — это ж даже благое дело!.. Папочка № I оказалась прелесть что такое, настоящее золотое дно!..

Конечно, Диана, будучи девушкой умной и осторожной, выждет как можно дольше, прежде чем свяжется с Рыбцом. Главное сейчас — надежно спрятаться от Сопла… В Химках долго задерживаться нельзя. К сожалению, Венька не успел подготовить «плацдарм», о котором договаривались. Кто ж знал, что случится такая история и придется делать ноги в срочном порядке?.. Теперь вот сиди и думай на ходу… Диана понимала, что виновата во всем сама: Венчик совершенно справедливо отговаривал ее от визита к проклятым америкашкам, а она не послушалась. Что греха таить, ей нравилось играть с огнем, обманывать этого вонючего хорька — «женишка»… Ну и доигралась.

Диана закрыла и аккуратно застегнула первую папку и перешла к изучению содержимого второй. Здесь ее ждал еще более приятный сюрприз! Оказавшийся большим аккуратистом Жорка, как выяснилось, составил несколько списков, в одном из которых фигурировала и она, Диана. Его девушка порвала тут же, не задумываясь, в мельчайшие клочочки, решив выбросить их на ближайшую помойку. Этот список был самым коротким и включал, как Диана успела убедиться, только девушек, работавших, как она сама, с владельцами клубной карты, обеспечивающей доступ во все помещения «Техаса» и «Квартета», и с иностранцами. Прочитав его, Диана даже ощутила некую профессиональную гордость…

Остальные списки заинтересовали ее куда меньше — разве что неприятно поразило то, что возле имени каждой из указанных девиц стояли их московские адреса, названия городов, из которых прибыли иногородние, или республик: Молдова, Украина и Узбекистан попадались чаще других. Кроме того, краткие сведения о каждой девчонке, включавшие частенько паспортные данные и возраст… А также точки, на которых они «трудились». Некоторые имена были вычеркнуты из одного списка и внесены в другой, как поняла Диана, более низкой категории. А некоторые просто вычеркнуты, и рядом с ними стоял знак «минус»… Что именно он означал — разгадывать Диане не захотелось… Каждый из таких списков возглавляла фамилия сутенера и «мамочки», видимо, отвечавших за данную «рабочую точку».

Ну а приятным сюрпризом стал самый последний из списков, включавший в том числе и Рыбца. Диана с интересом узнала, что мент — коренной москвич (адрес и целых три номера телефона, один из которых был подчеркнут красным карандашом от руки, прилагались), что родился он в 1958 году и на данный момент пребывает в звании полковника. Более всего девушку порадовал во всем этом номер мобильного телефона, подчеркнутый Соплом (а кем же еще?). Это означало, что проблем со связью, когда она будет готова к разговору с Рыбцом, не возникнет. Диана не сомневалась, что засечь, откуда идет звонок с мобильного на мобильный, просто невозможно! Оставалось найти хорошее «дно», на которое они с Венькой могут спокойно залечь, и придумать способ передачи денег. Классно!

Что касается третьей папки, Диана поначалу и вовсе подумала, не выбросить ли ее: в финансовых документах, которыми та оказалась набита до отказа, девушка ничего не поняла. Однако, подумав как следует, решила и эту папку оставить — на всякий случай. Если уж Сопло хранил ее в своем суперсейфе, значит, и она важная… Чем именно, возможно, сумеет определить Вениамин, когда проснется: кажется, он по экономической части как раз сечет…

Диана аккуратно сложила документы в «дипломат» и несколько раз обошла комнатенку по кругу, решая, куда его припрятать. Тут-то она и обнаружила за шкафом второй выход из комнаты и тумбочку, показавшуюся ей надежнее шифоньера, рассохшегося и старого. Тумбочка тоже была далеко не новенькой, зато нижняя ее часть, как ни удивительно, запиралась на ключ, торчавший из простенького замочка.

Подумав, Диана решила переложить в тумбочку заодно и большую часть денег и, бесцеремонно вывернув карманы спящего мертвым сном Венчика, заодно пересчитала их общую наличность. Получилось забавно: вместе с Сопловыми и теми, что, слава богу, успели срубить у американцев, почти десять тысяч баксов. У Кротова в выуженном Дианой бумажнике, как выяснилось, имелось аж семь тысяч нашенских деревянных, и вместе с Дианиными тремя это тоже составляло десять тысяч… Что ж, вполне достаточно, чтобы продержаться в течение нужного для задуманного ею времени, а если понадобится, то и свалить куда-нибудь подальше!..

Таскать в карманах такую сумму вряд ли разумно, а старушка, оказавшаяся соседкой, явно выжившая из ума, вряд ли полезет в комнату. Хотя… А вдруг у нее есть ключ?.. Диана, по-прежнему не испытывавшая потребности поспать, решила выбраться из дома и, пока Венчик дрыхнет, купить продуктов в ближайшем магазине. Ну и щетки зубные с пастой, еще несколько мелочей, пожалуй, тоже не помешают. Может быть, новую куртку Венчику? Но, покосившись на спящего Кротова, Диана передумала: пускай эту почистит, деньги теперь надо экономить…

Тщательно заперев комнату и проверив, хорошо ли задвинута щеколда на второй двери, Диана, прихватив с собой ключ от тумбочки, отправилась на поиски ближайшего магазина. И, уже выходя из подъезда, столкнулась с их соседкой-бабулькой, возвращавшейся с покупками и остановившейся поболтать еще с двумя старухами — должно быть, ее подружками. Пришлось и ей поневоле остановиться: болтливая старушенция, не успевшая вытянуть из них с Вениамином ничего из того, что ее живо интересовало, решила наверстать упущенное.

— Как тебя хоть зовут-то, деточка? — начала она свой допрос под пристальными неодобрительными взглядами остальных ведьм.

— Дина… — пробормотала девушка. — Вы не подскажете, где тут ближайший магазин?

— Диночка, значит? А мужа как?

— Вениамин… Далеко отсюда магазин?

— Венечка, значит… Рано вы нынче семьей-то обзаводитесь. — Противная бабулька вопрос Дианы насчет магазина полностью проигнорировала. Спасла ее одна из оставшихся старух: завершив свой осмотр девушки с ног до головы, она неожиданно рявкнула утробным басом:

— Универсам за углом, рядом с отделением. Иди через двор, так короче!

— Ой, спасибо. — Диана улыбнулась как можно приветливее и как можно быстрее ретировалась.

Спустя полтора часа, возвращаясь обратно с тяжеленным пакетом, набитым продуктами, она пожалела, что не закупила еды еще больше: девушка понимала, что, чем реже они будут высовывать нос из дома, тем безопаснее станет «химкинский» период для них с Веней. Сопелов же не полный идиот: обнаружив джип в лесочке, сообразит, что рванули они с Венькой в эту сторону, начнет обшаривать и шоссе, и все, что расположено по обе стороны его, до Химок доберется наверняка. Городок, конечно, не самый маленький. Но что, если Соплу или, скажем, Димону, который успел зарекомендовать себя в глазах Дианы отнюдь не тупым братком, придет в голову пообзванивать телефоны, указанные в объявлениях о сдаче жилья?.. Или просто начнут шарить по окраинам и случайно на них напорются?..

Уже подходя к подъезду, Диана бросила случайный взгляд в сторону детской площадки и обмерла от внезапной мысли, пронзившей ее, точно молния: машина!.. Какие же они идиоты — припарковали ее на самом видном месте, напротив подъезда… Уж кому-кому, а Димону, изредка подменявшему парковщика «Техаса», Венькина развалюха хорошо известна! Он ее и с закрытыми глазами узнает — столько раз ругался с Кротовым из-за того, что тот пытался пристроить свой «жигуленок» среди накрученных клиентских иномарок…

Диана бросилась наверх, перепрыгивая через три ступеньки. И, едва влетев в комнату, как ошпаренная, кинулась к Кротову, тут же начав его трясти за плечо. Венька просыпаться не желал, что-то злобно бормоча и отпихивая ее от себя. В конце концов пихнул так основательно, что Диана едва не упала и разозлилась по-настоящему.

— Ты проснешься или нет, идиот чертов?! — рявкнула она, и Венька наконец разлепил глаза.

— Дьявол тебя побери! — простонал он. — Какого х… тебе надо?.. Я спать хочу…

— Потом поспишь, скотина! Ты спятил — машину на самом видном месте оставлять?! Иди отгони! Нас же по ней кто хошь моментально вычислит!..

Продолжая стонать и охать, Кротов с трудом сел на продавленной раскладушке и тупо уставился на Диану:

— Вычислит?.. А-а-а… Ну да, ты права… — Он окончательно проснулся и потер рукой лоб. — Я сейчас…

Но из «сейчас» ничего не получилось: проклятая развалюха, как они ни старались, заводиться не пожелала. Очевидно, испытание сельскими дорогами надорвало у «жигуленка» последние силы. Вернувшись в комнатенку несолоно хлебавши, Диана с Вениамином, посоветовавшись, решили завтра же свалить отсюда и попытаться найти другое пристанище, бросив ставшую ненужной машину там, где она и заглохла — по-видимому, бесповоротно.

Связываться с поисками мастера было опасно: не к чему светиться лишний раз. Да и вообще: нужна им эта машина? Она хоть и оформлена на Венькиного отца, а вычислить, что они дунули из Москвы на колесах, тем же ментам — раз плюнуть. Ну ее от греха подальше!

— Жалко вообще-то, — вздохнул Венька. — Папаша из меня за эту телегу душу вытрясет…

— Душу из тебя вытрясет не твой папаша, а Сопло, — пообещала Диана, — если накроет нас из-за этой телеги! Бросать ее надо по-любому!

— Ну, тут тоже опасно, — рассудительно сказал Кротов. — Давай я ее вечерком еще раз попробую завести, в крайнем случае подпалюсь у кого-нибудь… Если получится — отгоню куда-нибудь подальше и припрячу.

Диана косо глянула на жадного Венчика и махнула рукой: в конце концов, все равно им тут торчать до завтрашнего утра, даст бог — пронесет…

— Делай что хочешь! — махнула она рукой. — По ту сторону шоссе лесопосадка, если сумеешь завестись, можно туда отогнать… Ладно, я жратвы накупила, если хочешь — лопай, а я, пожалуй, подремлю…

К мысли о еде окончательно проснувшийся Вениамин отнесся заинтересованно. А Диана, которую и впрямь потянуло в сон, тщательно разложив поверх лысого одеяла свою дубленку мехом наружу, постаралась улечься так, чтобы не касаться отвратительно грязной чужой постели. И уснула вопреки собственным ожиданиям сразу — как в колодец провалилась.

Разбудил ее Веня, успевший за это время не только поесть, но и еще раз поспать.

— Хватит дрыхнуть, — толкнул он вздрогнувшую от его прикосновения Диану. — Пойду попробую завестись, а ты давай продирай глазки: кто эту бабку знает, заглянет сюда — и сопрет чего не надо… Любопытная ведьма…

Диана неохотно села на раскладушке и потрясла головой, окончательно стряхивая с себя сон. Венька прав — оставлять комнату без присмотра нельзя…

— Ладно, — пробормотала она, — только долго не старайся, не заведется, и хрен с ней… Подумаешь, лимузин!.. Провернем дело — сто таких купим…

— Вначале провернуть надо, — рассудительно произнес практичный Кротов. — Ладно, вернусь, покажешь, чего ты там наперла у своего Сопла… Я недолго, ночь уже, на хрена мне здешних тараканов движком хлюпающим будить?

Диана согласно кивнула и, зевнув, поглядела на окно, лишенное занавесок. Окно было черным и, словно зеркало, отражало часть ободранной стены и облупленный потолок с висевшей в его центре голой лампочкой. Девушка поморщилась и приготовилась ждать, решив, что Веньке, когда он вернется, покажет только третью папку — самую непонятную. Про Рыбца расскажет на словах, а там… там видно будет!

Но Венька так и не вернулся. И не будь Диана по своей натуре такой нетерпеливой, за что ее ругали взрослые с детства, и для нее эта жуткая съемная конура наверняка стала бы последним в жизни пристанищем…

Прождав своего бойфренда минут двадцать, Диана начала злиться. Потом, сообразив, что окна комнаты выходят во двор, как раз на брошенную ими машину, девушка выключила свет, подождала, пока глаза привыкнут к полутьме, и, подойдя к окну, выглянула наружу…

…То, что там, посреди чужого темного двора, смертным боем бьют Вениамина, она поняла не сразу. Какое-то время тупо смотрела на представшую ее глазам картину и первым узнала не Веньку, валявшегося на снегу, свернувшегося беспомощным клубком и прикрывавшего окровавленными руками голову, а Димона, методично пинавшего его тяжеленными армейскими ботинками. Усилием воли Диана заставила себя отвести глаза от скорчившегося в позе эмбриона Кротова и поглядеть на оставшихся двоих бандюков. Один из них как раз присоединился к Димону, другой стоял чуть в стороне, на его лицо падал неясный свет тусклого фонаря, затерявшегося среди голых деревьев… Кажется, только в этот момент, узнав Сопло, Диана и осознала наконец, какая опасность грозит ей самой, во что она, дурочка набитая, вляпалась, заодно втянув и несчастного Венчика…

Но до Венчика ли ей было в тот момент, когда девушка поняла, что шансов спасти собственную шкуру у нее всего ничего?

Отскочив от окна, она поначалу бессмысленно заметалась по комнате. Но близкая и совершенно точно, как она почувствовала, смертельная опасность заставила Диану взять себя в руки. В считанные минуты она накинула дубленку, достала из тумбочки «дипломат» с деньгами и документами и, прежде чем покинуть комнату через маленькую и почти незаметную на фоне стены дверь, еще раз подбежала к окну — как раз в тот момент, когда Сопловы отморозки, с двух сторон вцепившись в Кротова, подняли его на ноги… Какое там «на ноги»?! Вениамин явно был без сознания, его тело безвольно обвисло между двумя амбалами, голова упала на грудь… Диана еще успела увидеть, как исказилась безумной яростью физиономия Сопелова, как, сжав кулаки, он самолично бросился к Вениамину… Смотреть дальше она не стала, метнувшись прочь из комнаты.

Наверное, ей просто здорово повезло, потому что именно в этом подъезде пятиэтажки оказался вход в подвал, идущий под всем домом. Главное — он был открыт. Поначалу девушка метнулась наверх — в надежде выбраться на чердак. Но, едва глянув на огромный навесной замок и прикинув расстояние между короткой лестницей, ведущей туда, и площадкой пятого этажа, поняла, что на чердак ей не попасть никогда. И тихонько поскуливая от ужаса, словно выброшенный на мороз щенок, моментально скатилась вниз, моля Бога, чтобы хоть подвал-то был открыт. Бог ли ее услышал, просто ли везение все еще не оставило Диану, но в темноту подвала, вход в который оказался сразу под последним лестничным пролетом, она буквально провалилась в тот момент, когда услышала голоса Сопла и Димона, тихо о чем-то переговаривающихся: они направлялись сюда, в этот подъезд! Несчастный Венька, видимо не выдержав побоев, судя по уверенно скрипевшим по снегу шагам бандитов, выдал их убежище…

Крепко прижав к груди «дипломат», Диана откатилась как можно дальше от входа в подвал, больно стукнувшись обо что-то вроде порога. Встала на четвереньки, попробовала выпрямиться и вновь ударилась — на этот раз головой: потолок оказался едва ли не вдвое ниже человеческого роста… В подъезде хлопнула дверь, и она вновь поползла куда-то в темноту, натыкаясь и больно стукаясь неизвестно обо что…

3
…Диана потрясла головой, отгоняя ужасные воспоминания о той ночи, и с трудом вернулась к своей нынешней действительности: к странной комнатке, наполненной чужим уютом, к пугающе глубокой тишине ночи.

— Надо успокоиться, — тихонько пробормотала она вслух и, спустив ноги на пол, соскользнула с жаркой, словно ее кто-то подогревал изнутри, перины и подошла к окну.

Окошечко было маленьким, наполовину задернутым такими же, как и скатерть, вышитыми занавесочками. За стеклом хорошо просматривалась часть абсолютно пустой улицы, два дома напротив — точная копия того, в котором сейчас находилась Диана. Девушка подняла глаза и едва удержалась, чтобы не ахнуть: такого количества звезд, какое сияло сейчас на абсолютно темном, почти черном небе, она не видела никогда в жизни! Картину дополнял тоненький, только что народившийся ноготок месяца… Если бы внизу при этом был снег — Диана наверняка вспомнила бы виденный в далеком детстве фильм «Ночь перед Рождеством». Но снега здесь не было — только кочки подмерзшей грязи по обочинам темной гравийной дороги…

— Тебе не спится?..

Диана, совершенно не ожидавшая, что кто-то может войти к ней в комнату посреди ночи, испуганно вскрикнула и развернулась в сторону двери.

— Ох, прости, я тебя напугала… Думала, ты спишь, хотела угля в печку подбросить, у нас по утрам холодно…

Милана — а это была она — легко проскользнула в глубь комнаты и включила маленький ночничок, оказывается, находившийся над Дианиной кроватью. Ночничок тоже был какой-то необычный: то ли стеклянный, то ли пластмассовый цветок величиной с чайное блюдечко, со множеством острых треугольных лепестков, которые тут же начали светиться одновременно и красным, и зеленым светом. В этом странном освещении Элькина сестра в затрапезном байковом халатике, накинутом поверх простой ночной сорочки, казалась совсем юной.

— Правда напугала, — сделав над собой усилие, Диана улыбнулась, — и мне в самом деле не спится… Видишь ли, у нас на «телефоне доверия» часто бывают ночные дежурства, так что по ночам я сплю редко, все больше днем отсыпаюсь…

Выдумка насчет «телефона доверия», отлично прошедшая с отцом, пригодилась Диане и здесь. Идея, правда, была не ее, а неизвестно чья. Поскольку девушки «Техаса» пользовались ею задолго до Дианы.

Ничего не ответив, Милана подошла к печке и, открыв дверцу, поворошила тускло мерцавшие угли узким металлическим совком, потом подбросила новую порцию топлива, закрыла дверцу и лишь после этого повернулась к Диане:

— Можно с тобой поговорить?

— Конечно, — пожала та плечами, — все равно ведь не сплю.

Диана слегка поежилась — в комнате стало прохладно — и вернулась на свою кровать, забравшись под одеяло. Милана, думая о чем-то своем, присела у девушки в ногах и немного помолчала, прежде чем вновь заговорила.

— Послушай… — Она пристально глянула на Диану своими огромными зелеными глазищами: — Скажи мне правду насчет Элечки…

— То есть? — Диана попыталась изобразить удивление и отвела глаза.

— Ну, не надо так… Я же не мама, я давно догадываюсь, чем Эля занимается в этой вашей проклятой Москве, почему ни разу к нам не приехала за столько лет… Скажи мне правду!.. Я, кстати, не дура и прекрасно знаю, что ни на каком «телефоне доверия» столько денег не заработаешь!

Диана вдруг почувствовала какую-то совершенно запредельную усталость.

— Зачем тебе правда? — неожиданно охрипшим голосом поинтересовалась она и холодно глянула на девушку: — Сколько тебе, кстати, лет?

— Немало. Двадцать пять исполнилось… А правда мне нужна, потому что она всегда лучше лжи…

— Двадцать пять?! А я-то думала…

— А тебе сколько?

— Девятнадцать…

— Ну, я тоже думала, что тебе больше.

— Почему? — Диана почувствовала обиду. — Я что, так старо выгляжу?..

— Нет, — Милана покачала головой, — выглядишь ты отлично. Все дело в глазах, во взгляде… Понимаешь?

— Что-то не очень… При чем тут взгляд?

— Ты никогда не замечала, что актрисы, которые… ну, омолаживаются… В общем, все равно видно, сколько им лет?

— Н-нет… И что?

— Взгляд! — уверенно произнесла Милана. — Взгляд немолодой женщины, прошедшей огонь, и воду, и медные трубы, и чертовы зубы, никуда не денешь, его не омолодишь. Теперь понятно?

— Ты хочешь сказать, что мой взгляд…

— Я хочу сказать, что взгляд выдает возраст души… Или ее опыт…

Диана закусила губы и невольно опустила глаза.

— Надо же, какая ты умная, — нервно усмехнулась она. — Прямо ясновидящая… Ну и какой же у меня опыт?

— Я не ясновидящая. — Милана покачала головой. — Но когда Эля уезжала в Москву, я еще тогда поняла, что ничего хорошего с ней там не будет… Почувствовала… Понимаешь?..

— Ну, это смотря что считать хорошим… — начала было Диана, но, наткнувшись на требовательные зеленые очи Миланы, внезапно осеклась и махнула рукой: — А вообще ты права: ничего хорошего с ней там не случилось, да и со мной тоже…

Наверное, ей просто уже недоставало сил таскать в себе все это — и бесконечную ложь, и почти невыносимый страх, раздирающий душу, и кошмары по ночам, повторяющиеся с завидным упорством. А может быть, все дело было в самой Милане, совсем не похожей на коварную Эльку, и в какой-то невзаправдашней, словно нарочно придуманной, обстановке этого дома. Только Диана впервые за несколько лет взяла да и рассказала этой почти незнакомой девушке все, начиная с того момента, как встретила ее сестру сырым и неуютным вечером. Встретила вместо человека, которого так и не дождалась…

Милана умела слушать. И хотя Диана говорила никак не меньше часа, ни разу не пошевелилась даже, сидя на краю кровати, не отвела взгляда от невидимой точки в пространстве, в которую уперлась, как только Диана начала излагать ту самую «правду», которую та и хотела услышать.

— Я думаю, — завершила Диана свой рассказ, — что Венчика они точно убили… Но наверняка не знаю. — И, помолчав, добавила: — Они и меня убьют, если отыщут… Так что можешь, чтобы не рисковать, вытурить меня отсюда прямо с утра!

Милана впервые за весь разговор слегка шевельнулась и, моргнув, повернула голову к Диане:

— Я не собираюсь тебя гнать. Даже если бы захотела, как я объясню это маме?.. Значит, что с твоим хлопцем, ты не знаешь…

— С Венчиком? А-а-а… Ну, я почти уверена, что они его убили, видела бы ты харю Сопла, когда он на него бросился, — тоже бы так думала…

— Ну а с тобой потом что было? Как ты вообще додумалась сюда приехать?

— Знаешь, — вздохнула Диана, — когда человека припрет, он сразу умнее становится, — так вот и додумалась… Я из этого чертова подвала только на другой день к вечеру выползла. И сразу на электричку дунула… Видела бы ты, на что моя дубленка походила! Я ее в туалете в Химках только что не постирала… Слава богу, что она черная, в светлой меня за один видок арестовали бы первые же менты… Ну, пока ехала в электричке, от страха и придумала, как от Сопла свалить и следы запутать…

— Ты уверена, что все учла? Что Элю они не тронут?..

— Уверена! — Диана махнула рукой. — С какой стати им ее трогать, если она ни хрена не знает, где я?! Эльке и в голову не придет, что я на ее родину историческую свалила!

— Свои пятьсот долларов заберешь. — Милана зябко поежилась и соскользнула с кровати. — Не спорь!.. И я бы на твоем месте отослала эти документы вашему Соплу… Конечно, если его еще не арестовали.

— Да кто эту гадину арестует?! Ты даже не представляешь, какие у него связи и какая «крыша»!.. Я и то не представляла, пока эти документы не увидела… И никаких денег я назад не возьму! И ты мне их тоже не вернешь, потому что твоей маме тогда все станет ясно… Ты же этого не хочешь?

Милана покачала головой и бросила на Диану какой-то странный взгляд.

— Надо же, — покачала она головой, — говоришь, папа у тебя известный ученый… Как же он тебе не объяснил столько простых вещей, о которых ты не знаешь?..

— Каких еще вещей?

— Простых, — повторила девушка. — Помнишь детский стишок? Его всем в детстве читали: «Что такое хорошо, а что такое плохо»?..

— Слушай, — взвилась Диана, — если ты намерена читать мне нотации, я и сама уйду!.. Кстати, твоей Элечке, похоже, тоже кой-чего не объяснили?..

— Похоже, — спокойно кивнула Милана, не обратив внимания на иронию в Дианином голосе. — Эля — точная копия нашего отца, она только внешне на маму похожа… Отец у нас, между прочим, был алкоголиком, нас с мамой до последней минуты мучил…

— Ага! Значит, наследственность? Крокодилы-гены?.. Ну, так и у меня мать алкоголичка, и вообще… И тоже отца мучает, я-то плевать на нее и на свои «крокодильские» гены хотела… Тьфу! Ты меня совсем запутала… Чего ты хочешь? Чтобы я ушла, да?

— Я тебя не гоню. Но ведь вечно ты у нас отсиживаться не сможешь… Почему ты не хочешь отослать документы? Все равно рано или поздно тебя эти бандиты достанут.

— Не достанут! — Диана тоже вылезла из постели и заметалась по комнате. Казалось, убеждает она уже не столько Милану, сколько себя. — Говорю тебе, они ни за что не догадаются, где я… Не бойся, долго я у вас не задержусь! Вот созвонюсь с одним типом — и свалю…

— Тебе никто не говорил о том, что шантажисты долго не живут? — Милана неожиданно усмехнулась и посмотрела на Диану с жалостью. — Господи, какая же ты еще дурочка… Ладно, ложись спать, светает уже… Надо же, послезавтра Новый год, а тут такое…

Она поежилась и, круто развернувшись, вышла из комнаты. За время их разговора оконце, до этого совсем темное, сделалось мутно-серым. Диана растерянно посмотрела на закрывшуюся за Миланой дверь и пожала плечами.

Предрассветную мглу за окнами вновь прорезал резкий, заставивший ее содрогнуться петушиный крик.

Декабрь 2004 г. Сопло

1
Внешне особняк Бороды мало чем отличался от точно таких же новорусских строений, выросших здесь за последние несколько лет. Разве что вместо явно модных кованых оград обнесен был глухим забором из красного кирпича с металлическими, тоже глухими, воротами. Сбоку от ворот находилась железная дверь с небольшим окошечком, к которой и направился взволнованный Джек, выбравшись из своей машины.

Никаких кнопок, с помощью которых можно было бы позвонить, на двери не просматривалось. Кружков растерянно огляделся и совсем уж было вознамерился осторожно постучать в матовое стекло окошечка, но тут, как ему показалось, над самым его ухом рявкнул чей-то бас:

— Кто?

Едва не подпрыгнув от неожиданности, Джек углядел наконец маленькую камеру, приделанную прямо над дверью, холодно поблескивающий глазок которой уставился на него, словно прицел.

— М-меня ждут, Иван Ильич ждет…

— Имя? — снова рявкнул невидимка.

— Кружков… Евгений Викторович Кружков.

Возникла секундная пауза, затем что-то тихо щелкнуло, вновь вызвав в душе Джека нехорошую ассоциацию, на сей раз с затвором, и двери открылись. Стараясь преодолеть дрожь в коленях, Кружков перешагнул невысокий порог и очутился в абсолютно лишенном растительности, вымощенном дворе. Двор был большой, слева высился особняк, насчитывающий два этажа, в глубине — длинный кирпичный гараж и пристроенный к нему флигель. Будка охраны располагалась справа. И вынырнувший из нее амбал, молча ткнувший в сторону особняка здоровенной ручищей, хорошего настроения Джеку не прибавил.

Амбал между тем пристроился сзади Кружкова, и тому ничего другого, кроме как двинуться под конвоем к входу в особняк, не оставалось. Поднимаясь по ступеням довольно высокого крыльца, он отметил, что и здесь дверь металлическая, похоже, и вовсе бронированная. Его действительно ждали, поскольку, едва они с амбалом очутились на крыльце, вновь что-то щелкнуло, и Джек наконец очутился в святая святых — просторном холле, точной копии сопеловского…

Амбал из-за спины исчез бесшумно и моментально, словно его и не было. А вместо него откуда-то сбоку, к немалому удивлению Джека, возникла очаровательная девица, наряженная как горничная из какой-нибудь французской комедии прошлого, если не позапрошлого века. Нет, позапрошлого вряд ли: на белокурой, аппетитной на вид пышечке красовалась коротенькая юбчонка, едва прикрывающая попку, совсем уж крошечный кружевной фартучек и в пару ему такая же наколочка, державшаяся на ее локонах неизвестно как…

— Иван Ильич вас ждет. — Горничная улыбнулась, продемонстрировав Кружкову симпатичные ямочки на пухлых щечках, и он внезапно успокоился: вряд ли грозный Борода вздумает расправиться с ним за самовольность в присутствии такой лапочки!

«Лапочка» между тем, изящно покачивая бедрами, провела Джека через холл и, постучавшись в одну из дверей, расположенных одна за другой вдоль внутренней стены, молча распахнула ее перед Кружковым, отойдя в сторону.

Взбодрившийся Джек шагнул вперед и очутился в кабинете хозяина.

В отличие от своего друга Сопла, он с первого взгляда оценил по достоинству тщательно отреставрированную мебель карельской березы, составлявшую обстановку кабинета. Правда, произошло это не сразу, поскольку в первые мгновения все внимание Кружкова сосредоточилось на самом Бороде, восседавшем за резным письменным столом перед казавшимся здесь инородным предметом — монитором компьютера.

Так вот, значит, каков он — грозный легендарный Борода? Вроде бы и не столь грозный на вид. Сухонький, абсолютно лысый старикан… Действительно бородатый, хотя аккуратно подстриженная бородка почему-то навела Джека на воспоминание о виденном еще в школьные годы и давно, как он полагал, позабытом портрете Мичурина. Ничего грозного в облике Ильичева не просматривалось… ровно до тех пор, пока хозяин кабинета не оторвал взгляда от монитора и не уставился на Джека…

Куда было знаменитому «змеиному» взгляду Сопелова до этих посверкивающих опасными искорками, леденящими душу, неожиданно молодых на морщинистой физиономии, серых как сталь и столь же холодных глазок!.. Кружков физически ощутил укол от изучающего взгляда Бороды где-то в районе собственного «третьего глаза» и невольно привалился к косяку мягко захлопнувшейся за ним двери кабинета… Пауза, повисшая в воздухе, показалась ему бесконечной.

— Ну-с, присаживайся, коли явился. — Хозяин как-то нехорошо усмехнулся и кивнул на жесткий стул с высокой спинкой, стоявший по другую сторону стола, и, дождавшись, когда Джек последует его распоряжению, добавил: — Слушаю тебя!

Евгений Кружков именно в этот момент понял: от того, как он сумеет сейчас изложить. Бороде суть возможной катастрофы, нависшей над ними, целиком иполностью зависит его собственная дальнейшая судьба. И это понимание помогло ему сосредоточиться, вспомнить едва ли не дословно всю речь, обдуманную им по дороге сюда. Немыслимым усилием воли он заставил себя говорить как можно спокойнее, стараясь быть максимально кратким.

Понять, удалось ему это или не удалось, Джек, завершив свой рассказ, не смог: лицо Бороды оставалось абсолютно невозмутимым, а взгляд рассеянно шарил по монитору, словно ничего особенного он не услышал. И вновь наступила томительная и страшная пауза.

Чтобы пережить ее, Кружков заставил себя сосредоточиться на обстановке кабинета, как раз в этот момент и оценив ее по достоинству. Обнаружив же слева от стола хозяина старинную полку с полным собранием сочинений Шекспира, на мгновение и вовсе отвлекся от тяжести момента, искренне изумившись: Борода читает Шекспира?!

Очевидно, ему не удалось скрыть удивление от наблюдательного Ильичева, поскольку, как-то странно хмыкнув, тот заговорил совсем не о том, о чем, с точки зрения Джека, должен был:

— Настоящий гений, не правда ли? — В голосе Бороды звучала откровенная ирония. — Надеюсь, вы читали по крайней мере «Короля Лира»? Оч-чень поучительная история!.. Впрочем, и все остальное, вышедшее из-под пера знаменитого Вильяма, не менее поучительно!..

Джек сглотнул ком, образовавшийся где-то в районе адамова яблока, и стыдливо пробормотал:

— Я кино видел…

— «Кино»!.. — Борода насмешливо фыркнул. — Вот она, нынешняя молодежь… Ну-с, а тебе, голубь мой, известно, надеюсь, досконально, какие именно документы оказались в руках очаровательной Дианы?..

От неожиданности столь резкой смены темы Джек слегка вздрогнул и уставился на Бороду, словно удав на кролика.

— Н-не совсем… Гоша очень аккуратен, у него, насколько я знаю, хранились там, кроме финансовых документов… ну, расписок там разных, списки шлюх, э-э-э… сотрудниц… Но точно я не знаю, только он в курсе…

Борода немного помолчал — на сей раз его физиономия выражала глубокую задумчивость. Наконец, словно придя к какому-то решению, он резко выпрямил спину и снова пристально глянул на своего гостя:

— В делах «Техаса», надо полагать, ориентируешься лучше?

Джек молча кивнул:

— Я обоими клубами время от времени занимаюсь…

— Где могут быть дубликаты документов?

— Наверное, в Гошином компьютере… Точно не знаю… Часть — в «Техасе», часть — в «Квартете»…

— Сейчас поедешь в «Техас», — распорядился Борода. — Займешься делами по клубам, на точки пошлешь человека, которого я к тебе отправлю через пару часиков. Все «уличные» площадки передашь ему!

Ильичев поднялся из-за стола, давая понять Джеку, что аудиенция окончена. Кружков почувствовал, как его сердце дрогнуло и ухнуло вниз…

— К-как я узнаю в-вашего человека? — пролепетал он, заставляя себя подняться на ноги вслед за хозяином.

— Не горюй, узнаешь, — ухмыльнулся Борода одними губами, Джеку оставалось лишь, робко попрощавшись, покинуть кабинет, в котором он только что расстался со своей, возможно, последней в жизни иллюзией. Если бы он поверил Сопелову, если бы понял, что прав Гошка, а не он со своей наивной надеждой на помощь всесильного Бороды, разве бы поехал сюда?.. Разве бы заложил дружка собственными руками?.. А то, что заложил, то, что в жизни ему больше не видать Сопло живым и здоровым, Джеку подсказывала и реакция Ильичева на его визит, и его распоряжение насчет клубов, а главное — собственное, ухнувшее в бездонную пропасть сердце…

Кружков почти не обратил внимания на очаровашку горничную, поджидавшую его за дверью, вслепую пересек холл, вышел на крыльцо, точно так же достиг выхода с территории ильичевской усадьбы. Амбала он больше не видел, дверь словно по собственной воле щелкнула, выпуская его наружу. В себя он начал приходить уже за рулем «ауди», которую вел какое-то время автоматически, так же автоматически направляя машину нужной дорогой в сторону «Техаса».

2
Между тем хорошенькая горничная, закрыв за Джеком двери особняка, неторопливо покачивая бедрами, вернулась в кабинет хозяина. Кружков, вероятно, немало бы удивился, обнаружив, как изменилось ее поведение. Да и почтительный взгляд, которым его встретила девушка, тоже переменился: теперь ее ясные голубые глаза отливали, скорее, холодным, наводившим на мысль о льдине блеском.

— Я все слышала, — сказала девушка, спокойно проходя к черному кожаному креслу, стоящему рядом со столом Ильчева, и располагаясь в нем со всеми удобствами. — И что теперь? Получается, на этот раз права была я, а не ты!

Борода еле заметно улыбнулся и, слегка повернувшись к «горничной», глянул на ее хорошенькое нахмуренное личико:

— Чего ты хочешь от меня услышать, Маргоша? Я по-прежнему считаю, что ты меня всегда ревновала к Жорке.

— Глупо ревновать к «приемному братцу», будучи твоей единственной дочерью! — отрезала Маргоша. — Этот болван что, действительно так круто нас подставил?..

— Пусть тебя это не волнует… Лучше позови ко мне Красавчика. Круто или нет, времени терять не следует, его и так, судя по словам этого щенка, потеряно достаточно…

— Теперь ты и сам видишь, что был не прав, отстраняя меня от дела! — Девушка сердито сверкнула глазами и поднялась с кресла.

— Наоборот, малышка! Именно теперь-то я и вижу, как был прав… заранее избавив тебя от малейшей вероятности топтать зону!

Маргоша молча пожала плечами и покинула кабинет. И почти сразу на пороге возник Красавчик — крупный детина с физиономией, «украшенной» уродливым багровым ожогом.

— Вызывали? — Голос Красавчика, исполнявшего обязанности начальника ильичевской охраны, был глухим и начисто лишенным эмоций.

— Примерно через час сюда приедет Сопло, — проинформировал его Ильичев. — Сразу после этого бери команду и отправляйся в его особняк. Закроешь там всех до единого. Сюда привезешь все компы, какие имеются в доме. Все ясно?

Красавчик молча кивнул.

— И предупреди Красного с ребятками, чтоб был наготове. Это все.

Дождавшись, когда Красавчик покинет кабинет, Борода извлек из ящика стола мобильный телефон и, набрав нужный номер, стал ждать связи.

3
Визит Джека до такой степени окончательно выбил Георгия Сопелова из колеи, что ему оставалось единственное — продолжить начатую вчера пьянку. Однако и тут были свои препятствия: пить ему отчего-то категорически не хотелось. К тому же следовало наконец опросить Кота, что он и осуществил, вызвав того непосредственно в холл, где продолжал сидеть после ухода Джека.

— Все чисто, шеф, не волнуйтесь. — Кот преданно заглянул в глаза хозяину. — Девка по ходу уперлась, сучка, ну и…

— Димон не объявился?

— К утру будет, звонил…

— А может, она и впрямь не знала? — вернулся Сопло к мысли о Сорокиной. То, что Кот, как обычно, сработал чисто, он и так не сомневался.

В ответ охранник неопределенно пожал плечами и отвел глаза. Сопелов отлично знал, что Кот — прирожденный садист, получающий от страданий своих жертв немыслимое удовольствие, оттого и не умеющий вовремя остановиться… Предъявлять к нему за это претензии было глупо, именно для таких случаев и держал его Сопелов на службе.

Отпустив Кота, он вернулся обратно в спальню и, брякнувшись на так и не застеленную кровать, попытался думать. Следовало решить, возможно ли обойтись без Бороды и Рыбца в поисках беглянки… Только бы эта сучка не вздумала отзвонить поначалу кому-нибудь из тех, чьи телефоны и адреса указаны в расписках, — тому же Рыбцу… Вот тогда точно конец!

Сопло резко дернулся на кровати и перевернулся со спины на бок. Может быть, попытаться прижать ее обожаемого папашку?.. А что, это мысль!.. Сцапать и приволочь сюда этого хиляка-ученого — как два пальца… Исчезновение такой «птички» наверняка наделает достаточно шума, особенно если подключить знакомых журналюг. И тогда Диана, где бы она ни находилась, непременно всплывет… Черт возьми, почему эта мысль не пришла ему в голову сразу?!

Георгий Сопелов резко сел на кровати, забыв о своем тошнотном состоянии и головной боли, и, пошарив в кармане так и не снятого пиджака, достал мобильник. Но в этот момент телефон зазвонил сам.

При одном взгляде на определившийся номер у Сопла моментально пересохло во рту: неужели вездесущий Борода… Да нет, не может такого быть! Неоткуда ему прознать про случившееся, как есть неоткуда!

— Привет, сынок. — Голос Ильичева был спокоен и мягок. — Куда это ты пропал? Звоню, звоню… Дельце у меня к тебе есть!

— Да приболел я, — хрипло пробормотал Сопелов, — вот и… А что за дельце-то?..

— Хорошее дельце, а главное, срочное! — Как ни старался Георгий, но ничего угрожающего в голосе своего опекуна расслышать не мог. — Приболел, говоришь? Жаль… Ну, ничего, на машине доехать ко мне и больному можно! Не по телефону же нам с тобой дела решать, сынок? Так что жду!

Связь прервалась, и отмазаться от визита Сопло не успел. Впрочем, если уж Борода что-то затеял, спорить с ним было все равно бесполезно… Георгий вздохнул и стукнул кулаком по кнопке звонка, которым вызвал горничную. Следовало как минимум побриться и переодеться, а копаться самому в шкафу в поисках чистого костюма ему не хотелось…

4
Поезд из Ижевска с загадочным названием «Италмас», которым Димону пришлось удовлетвориться ввиду нелетной погоды почти над всем необъятным пространством Российской Федерации, прибыл на Казанский вокзал точнехонько по расписанию. То есть в самое идиотское время, какое только можно себе представить — в пять часов утра с какими-то несущественными минутами.

Сонный, так и не избавившийся от аромата, которым пропитался в «предвариловке» благодаря вынужденному соседству с двумя местными бомжами, Димон, ежась от мокрого столичного ветра, встретившего его на полутемном перроне, постарался как можно быстрее покинуть вокзал. Все деньги, которые у него имелись в наличии, ему вскоре после его звонка шефу вернули вместе с изъятым ремнем и шнурками от ботинок, когда «выписывали» на волю. Так что такси проблемой не являлось.

Покинув вокзальную суету, в которой большинство прибывших остались ждать открытия метро, Димон взял первую попавшуюся машину не торгуясь, хотя цену шоферюга заломил еще ту! Все мысли охранника были поглощены совсем иным — как он будет оправдываться перед своим грозным шефом за пусть и первый за все время службы, но зато существенный прокол?..

Димон и сам не понимал, какой дьявол его дернул при виде Нинки, поднимавшейся по лестнице с самым развеселым видом, сцапать девку, вместо того чтобы спокойно дождаться, пока она войдет в квартиру, а уж после проникнуть туда и разобраться со шлюхой по полной программе. Возможно, «дернуло» его как раз то, что Нинка даже не заметила Димона, стоявшего пролетом выше, улыбалась, сучка, каким-то своим приятным мыслям. А он при этом из-за нее вынужден был остаться в жутко не понравившемся ему городе и в одиночестве с ней разбираться — между прочим, вместо Кота, которого обычно шеф и отправлял на такие дела… К тому же ему припомнилась наглая ухмылочка этого садиста, с какой он пожелал удачи в спину коллеге…

Какова бы ни была причина Димоновой торопливости, лажанулся он прилично. И должен быть теперь благодарен Соплу по гроб жизни за то, что тот его вытащил из задницы, в которую Димон угодил исключительно по причине собственной глупости.

До особняка он добрался, так и не придумав себе ни единого оправдания. И, ткнув в кнопку звонка у знакомых ворот, не сразу сообразил, что ребятушки, видать, удрыхлись и на его звонок не прореагировали. Повторив свою попытку еще дважды, Димон раздраженно пнул ворота и — застыл на месте: та их половина, по которой пришелся пинок, медленно, словно нехотя, начала приоткрываться… Этого не могло быть, поскольку просто быть не могло!

Оружия при Димоне не имелось, и только поэтому, прежде чем, осторожно прижавшись к решетчатой ограде, проскользнуть на Соплову территорию, он некоторое время просто стоял на месте, чтобы рассчитать каждое свое движение и не попасть в случае чего под пули… Но вокруг стояла глубокая тишина: здешние обитатели в такую рань еще вовсю спали, даже обслуга появлялась позже…

Сообразив, что никакого смысла выжидать нет, Димон осторожно проскользнул через ворота и одним прыжком достиг будки охраны, резко пнув дверь и прижавшись рядом с ней к стене… Все та же тишина… И он уже не удивился, когда, заглянув внутрь, обнаружил младшего из охранников лежащим на полу в нелепой позе, рядом с ним виднелась подстывшая и потемневшая лужица крови.

Наконец Димон овладел собой настолько, чтобы наклониться к трупу и поднять валявшийся рядом с правой рукой жертвы новенький пистолет. Хотя в этот момент уже понимал, что вряд ли оружие ему в доме понадобится: кровь-то успела подсохнуть, следовательно, что-то здесь случилось как минимум несколько часов назад… Получается, его глупость, отколотая в этом затрапезном Ижевске, спасла ему, Димону, жизнь.

Все еще не веря в ужас случившегося и совершенно не понимая, что и как произошло здесь в его отсутствие, Димон двинул в особняк.


Трупы своих коллег он перестал считать после того, как наткнулся на Кота, застывшего со страшно выпученными глазами на пороге хозяйского кабинета… Разгром, царящий в особняке буквально повсюду, а в кабинете особенно, лучше всяких слов давал возможность представить хотя бы общую картину случившегося… Во всяком случае, в чем Димон не сомневался — так в том, что нападение на обитателей особняка было внезапным, никто, видимо, не ожидал его — начиная с Кота и кончая несчастной горничной Машей, тело которой Димон обнаружил в коридоре второго этажа… Рядом с ней валялся перевернутый вверх колесиками пылесос…

Несмотря на то что Димона, видимо, из-за предыдущей голодной ночи внезапно затошнило, он все-таки обошел весь особняк и убедился, что шефа среди мертвецов нет. Еще раз заглянув в кабинет, Димон обнаружил, что знаменитый сейф заперт, его явно никто не трогал, зато новенький компьютер хозяина, которым тот так дорожил, исчез.

Димон не был дураком и понимал, что как раз наличие мозгов изредка раздражает в нем Сопло. Сопоставив отсутствие компьютера с нетронутым сейфом, а также причинами ижевской эпопеи, он пришел к единственно верному выводу. А кого, спрашивается, кроме посланцев Бороды, могли впустить сюда так беспрепятственно, да еще наверняка как минимум троих, если не больше?.. Иначе настоящую бойню, в которую превратилась территория особняка, объяснить было нельзя…

А ему в данный момент точно так же нельзя было медлить. Молнией метнувшись на третий этаж, где находились личные комнаты охранников (одно из условий службы у Сопла предполагало почти постоянное проживание охраны в особняке), Димон в считанные минуты покидал в сумку свои вещи — счастье, что их было немного! Большую часть «добра» он держал в доме невесты, о которой не знал никто. И так же поспешно покинул особняк, запретив себе даже глядеть по сторонам.

Какие-то мгновения Димон колебался: не взять ли ему в гараже одну из наверняка оставшихся там машин? Но, взглянув на часы и поняв, что вот-вот появится электричка, мысль о машине отбросил и поспешно зашагал в сторону станции. Единственное, что он сделал, — поменял пятнистые камуфляжные штаны на цивильные и натянул черное пальто, в котором обычно отправлялся в выходные к своей невесте. Вряд ли его в таком виде узнают знакомые… Да и не было у него особых знакомых ни здесь, ни в Москве. Димон был родом из Питера и в столице обзавестись связями просто не успел, поскольку мешала «служба»…

Уже садясь в электричку, почти совсем пустую по раннему времени, он с некоторым сожалением подумал о своей невесте. Однако сожаление мелькнуло — и пропало: ничего, через пару денечков позвонит ей из Питера…

Прежде чем пристроиться у окна в позе дремлющего пассажира, Димон внимательно оглядел из-под надвинутой на лоб кепки, которую предпочитал всем головным уборам в любое время года, вагон. После чего успокоенно прикрыл глаза.

Ни толстая тетка с битком набитой сумкой, очевидно, отправлявшаяся в столицу с целью приторговать содержимым своего подвала, ни какой-то явно похмельный подросток, похрапывающий на скамейке в конце вагона, опасности для него не представляли.

Декабрь 2004 г. Адвокат

1
— Что скажешь, Коля? — Юрий Петрович Гордеев вопросительно поглядел на своего спутника, с задумчивым видом уставившегося в окно купе. За мутным, плохо вымытым стеклом уже проплывали пейзажи, разительно отличавшиеся от пейзажей средней полосы России: среди холмов и перелесков мелькали чисто выбеленными боками хаток крохотные деревеньки, казавшиеся призрачными в рассветной утренней мгле.

В купе единственного вагона СВ поезда «Москва — Ивано-Франковск» Гордеев и Демидов были вдвоем. Чтобы пообщаться с Христиной Лучко, Юрию Петровичу пришлось тащиться через несколько вагонов в самый хвост поезда. Впрочем, общение с хмурой, неразговорчивой проводницей ничего нового адвокату не дало. А решить, правду ли говорит проводница, утверждая, что ее «левой» пассажиркой никто, кроме грязновских оперативников, не интересовался, глядя в замкнутое некрасивое лицо женщины, было невозможно.

Но на сей раз речь шла вовсе не о Христине. Демидов в ответ на вопрос адвоката пожал плечами и покачал головой:

— А хрен его знает, Юра… На мой взгляд, обыкновенный новорусский… то есть, тьфу!., «новоукраинский» богатей… Он ведь в Киеве сел?..

— В Киеве… Меня его эскорт беспокоит: обычно у таких типов в качестве охраны обыкновенные бандюки с тупыми харями. А эти двое напоминают, скорее, сотрудников МИДа… А? Как думаешь?..

— Думаю, Юра, что ты зря волнуешься! Между прочим, если ты подзабыл, нас тоже частенько нанимают для охраны… Тебя наши рожи чем-то не устраивают?..

— Не обижайся! — Юрий Петрович улыбнулся. — Сам знаешь, сотрудники «Глории» — скорее исключение, чем правило…

— Ну, может, и у них в Киеве такое исключение есть! Да нет, с этим бизнесменом все чисто: сам слышал, он на весь коридор возмущался насчет нелетной погоды… Ну, приспичило мужику встретить Новый год и Рождество с его мамочкой на исторической родине… Что, по-твоему, этот городишко не может быть родиной бизнесмена?..

— Я этого не говорил, — возразил Гордеев. — Странно только, что возмущался он именно в коридоре, а главное — по-русски… С какой стати?.. Турецкий утверждает, что русские, так же как и наш язык, здесь, мягко говоря, не в чести. И я ему, знаешь ли, верю — особенно после полутора суток в этом поезде… Помнишь, как нас в ресторане обслуживали?..

— Да уж… — вздохнул Демидыч. — Лично я думал, что, может, мы случайно шапки-невидимки напялили, и нас этот хиляк-официант просто не видит… А их знаменитый борщ?.. Почему, спрашивается, у соседей он был горячий, аж дымился, а у нас…

— Да черт с ним, с борщом! — перебил Демидова Юрий Петрович. — Я что хотел сказать? Что этот наш новый сосед мне не нравится, и, как видишь, не только интуитивно…

— Вообще-то по-украински он тоже тарахтел… Да и сейчас стоит в коридоре и что-то со своим, как ты выразился, «мидовцем» балакает по-ихнему… Между прочим, ни слова не понятно… Ладно, лично я тебя понял: глаз с этой троицы не спущу… Прямо сейчас и начну: схожу-ка я, пожалуй, в туалет, а?..

— Сиди! Забыл, что туалеты после Черновцов закрыли?

И Гордеев, и Демидов чувствовали себя вполне бодро, поскольку проводник разбудил их еще полчаса назад, незадолго до прибытия поезда в Черновцы, оказавшиеся, если судить по вокзалу, огромным городом чисто европейского вида.

— Кстати, пора тебе цеплять на себя камеру, не забыл, что ты мой фотокор?.. — спросил Юрий Петрович своего спутника. — Нам с тобой выходить через десять минут…

— Забудешь тут…

Демидыч достал с антресоли упомянутую Гордеевым камеру и повесил ее на плечо как раз в тот момент, когда дверь купе отъехала в сторону и в образовавшемся проеме показалась улыбающаяся физиономия проводника.

— Прыихалы, панове! — сообщил он, демонстрируя пассажирам длинные, как у мерина, желтоватые зубы. — Прошу вас до Коломыи!..[5]

И, словно подтверждая его слова, медленно ползущий поезд дернулся и замер на месте. Спустя минуту, распрощавшись с проводником, Гордеев и Демидов, преодолев высокие ступеньки вагона, оказались на перроне удивительно цивильного на вид вокзальчика.

В отличие от Дианы, Юрий Петрович, также настигнутый «дежавю», распознал природу этого ощущения почти сразу. С искренним восхищением окинув взглядом вокзальчик и перрон, он поинтересовался у хмурого, как ненастный день, Демидыча, стрелявшего глазами по небольшой толпе высадившихся из поезда пассажиров:

— Слушай, Коль… Тебе это ничего не напоминает?

— А?.. — Демидыч безразлично глянул на здание вокзала. — А дьявол его знает… В Австрии таких городишек — пруд пруди, был я там как-то…

— Да нет, я не про Австрию… Помнишь, был такой замечательный фильм «Безымянная звезда»?.. Его и сейчас время от времени по телевизору катают.

— Не-а, не помню.

— Жалко… Там Вертинская просто прелестна.

Но дело не в ней! В фильме по сюжету гимназисточки есть, а главное их развлечение — прогулки по перрончику в ожидании экспресса, проходящего через городок, где разворачивается действие… Очень напоминает Коломыю!..

Но Демидыч его не слушал: все внимание Николая было приковано к тому самому «новоукраинскому» господину, который, с точки зрения Гордеева, был весьма подозрителен… Теперь, пожалуй, и он готов был присоединиться к мнению адвоката. Несмотря на то что господин, о котором шла речь, внешне производил впечатление типичного наскоро разбогатевшего бизнесмена, не успевшего обзавестись хорошими манерами.

Невысокий, крепко сбитый, в плохо сидевшем на нем дорогом костюме, поверх которого теперь было накинуто черное кашемировое пальто с теплым мохеровым шарфом, он всего на несколько секунд задержался на перроне вместе с двумя охранниками безликого вида, прежде чем слиться с толпой пассажиров, бойко устремившейся к входу в вокзал. Но Николаю этого вполне хватило, чтобы заприметить растерянность, мелькнувшую во взгляде бизнесмена: так оглядываются по сторонам люди, попавшие в абсолютно незнакомое место… Отнюдь не те, кто прибыл, пусть и после существенного перерыва, в родные места…

— Вот что, Юрий Петрович, — повернулся Демидов к своему спутнику, — а ведь ты, похоже, прав! У нас — компания…

— Я и не сомневался. — Гордеев спокойно пожал плечами. — Думаю, и дядюшка твоего шефа, и Сан Борисыч тоже, потому ты и здесь… В качестве фотокора.

— И что теперь? — мрачно усмехнулся Николай.

— Ничего, друг мой, ничего! Кроме того, что сейчас мы с тобой отправимся в местный отель, после чего попытаемся связаться с другом детства нашего замечательного проводника, твоего, между прочим, тезки — Миколы… Надо же приступить к выполнению задания самой популярной здесь российской газеты?.. Ну-с, вперед! Надо полагать, такси здесь тоже имеется.

По сравнению с тем утром, когда Диана Гроднева прибыла в городок, привокзальная площадь изменилась мало: единственным добавлением к пейзажу стала новогодняя елка, выросшая рядом с пеликанами в маленьком скверике. С точки зрения москвичей, на фоне полного отсутствия снега выглядела она странновато.

Все остальное, включая несколько такси, возле которых покуривали водители, не изменилось за прошедшие дни ни на йоту. Одна из машин стояла распахнутой, топорщась всеми четырьмя дверцами: в нее, когда Гордеев с Демидовым вышли из здания вокзала, как раз загружался киевский бизнесмен со своей охраной. Один из охранников, скользнув безразличным взглядом по москвичам, вместо того чтобы усесться в машину, затеял какой-то разговор с водителем.

— Пошли, — фыркнул Юрий Петрович. — Не видишь — нас ждут?..

К стоянке они подошли с самым оживленным видом, и адвокат тут же, еще на ходу обратился к водителям, дружно уставившимся на них с откровенным любопытством:

— Привет, хлопцы! Как вы уже, наверное, поняли — из российской столицы. — И, не обращая внимания на полное отсутствие реакции со стороны шоферов, беспечно улыбнулся: — Нам бы вначале в отель, а после тем же заездом в редакцию здешней газеты… «Прикарпаття», кажется?..

— В редакцию? — Удивление выразил щупленький водила с темными усиками, как отметил про себя Гордеев, весьма подленького вида, с небольшими сметливыми глазками, в общем и целом напоминающий внешне юркого, изголодавшегося кота.

— Точно!.. Где ж еще нам собирать материалы о вашем народном герое Степане Бандере?.. — И Юрий Петрович ловким движением извлек из кармана удостоверение «НГ».

Машина, в которую грузился бизнесмен, бойко захлопала дверцами и, фыркнув, сорвалась наконец с места. На лицах оставшихся водителей теперь читался интерес уже совсем другого рода, но заговорил все тот же, напомнивший Гордееву кота:

— Ну, ты, Орэст, всэж-таки заробыш! Хиба зараз твоя черга?![6] — В разговор, правда на совершенно непонятном наречии, вступил еще один водитель, пожилой коротышка с рыжей шевелюрой. Орест ему что-то возразил, и некоторое время возникшая перебранка не позволяла Гордееву вставить хотя бы слово. Однако то, что он уловил в конце концов, заставило адвоката насторожиться: похоже, «коту» по имени Орест предъявлялись претензии за то, что он постоянно нарушал очередность, выхватывая пассажиров из-под носа у коллег.

В качестве же самого вопиющего примера упоминалась «та москалька», которую он, похоже, выхватил как раз на днях…

Быстро глянув на Николая, стоявшего с самым обалделым видом в явной попытке уловить смысл водительской тарабарщины, Гордеев решительно положил руку на плечо щуплого водилы, отодвинув наступавшего на него рыжего.

— Вы — наше везение! — воскликнул Юрий Петрович, как показалось Демидову, абсолютно фальшивым голосом. — Поехали, и немедленно, отель может подождать!…

Освободив рукав своей куртки, в который вцепился продолжавший возмущаться рыжий, Орест с торжествующим видом вытянул руку, указывая путь дефицитным здесь клиентам в сторону своей машины:

— Прошу вас, панове! — И, бросив последний торжествующий взгляд на коллег, бойко двинулся к ней впереди Гордеева и Демидова…

— А ты здорово говоришь по-русски, — вставил наконец свое слово и Демидыч, размещаясь на заднем сиденье.

— А то!.. Я в вашем Иваново служил, радистом был… Ну, и первая жинка у меня русской была… Сбежала, зараза, и дочку увезла… Во!.. Мы с вами сейчас как раз свернули на улицу имени Степана Бандеры! Во времена Советов улицей Ленина называлась…

— Погоди, друг, — повернулся Гордеев к говорливому Оресту, — не мог бы ты на минуту припарковаться?.. Да нет, ничего нам в багажнике твоем не нужно… Заработать желаешь?

— А кто ж не желает?! — Водитель уставился на Юрия Петровича с огромным интересом и даже подмигнул ему своим коричневым глазом.

Ни слова не говоря, Гордеев извлек на свет две стодолларовые купюры, при виде которых Орест перестал улыбаться и подмигивать и тихо присвистнул. Взгляд его моментально сделался серьезным, но никакой угодливости в нем заметно не было.

— И за что ж это вы, панове, намерены мне такие гроши платить?..

— Да не беспокойся ты, ничего ужасного мы от тебя не потребуем… Говорят, ты на днях какую-то москальку подвозил?.. Не эту, часом?..

В руках Гордеева рядом с купюрами появилась фотография Дианы. Орест некоторое время разглядывал девушку, затем взгляд его вновь скользнул по баксам.

— Ну, эту… Так я и знал, что дело с той дивчиной нечисто… Нашто она вам сдалась? Или стянула чего?..

— Если ты боишься, что мы ей зло причиним, — напрасно. — Юрий Петрович мотнул головой, уловив в голосе Ореста колебания. — Скорее, наоборот: за девчонкой охотятся головорезы, а мы… Коля, покажи-ка товарищу свое удостоверение!

Удостоверение Демидова Орест разглядывал не меньше минуты, с откровенным любопытством.

— Надо же, чего только в вашей Москве не водится! — наконец прокомментировал он, неохотно возвращая документ хозяину. — У нас-то еще до этого не дошло, чтоб частное охранно-детективное… Сыщик ты, что ли, на манер этого… Как его?..

— Шерлока Холмса, — подсказал Гордеев.

— Во-во, — согласился Орест. — Ну а от меня вам чего надо?..

— Адрес, по которому ты ее увез.

— И все?

— И все… Ну, возможно, если машина понадобится…

— Тысяча баксов! — неожиданно рявкнул Орест. — Знаю я, в кино видел, какие там у вас, сыщиков, догони и стрельба… Тыща, и ни центом меньше!

— Круто. — Гордеев посмотрел на водилу с невольным уважением. Вот тебе и западноукраинское захолустье — недурно сориентировался!

— Как хотите, — с наигранным безразличием отозвался Орест, — а только без меня вам не управиться и девчонку не найти. К тому же лучше меня тут никто не водит, я в армии самого командира части возил!

— Ты ж только что говорил, что радистом служил, — не утерпел Демидов. — Будет врать-то!

— Кто сказал, что я брешу? — Орест возмущенно дернул плечом. — Это я в Иваново радистом был, а поначалу в Переславле-Залесском водилой… Тыща баксов!

— Черт с тобой. — Гордеев не выдержал и усмехнулся. — И поехали… Куда, кстати, едем?

— Дивчина ваша на Театральной улице живет, туда, что ли, ехать? Дом точно не знаю, я ее только до своей знакомой жинки довез, но узнаем… Там все знакомые промеж собой, живут по соседству давно…

— Давай, пан Орест, побыстрее… Как там по-вашему будет «очень быстро»?

— Швыдко! — Орест завел машину, но, прежде чем двинуться с места, твердо поглядел Гордееву в глаза: — Ты, пан, конечно, человек приличный, сразу видно… Однако задаток все же требуется!

— Держи! — Гордеев положил двести долларов на панель управления. — Доберемся до места — добавлю еще триста… Но за такие бабки будешь у меня всегда под рукой!

— Домовылысь, — кивнул Орест, и машина наконец тронулась с места, в результате чего Гордеев и без перевода понял, что «домовылысь» означает «договорились»…

2
Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В чем Юрий Петрович Гордеев и убедился, едва они свернули на Театральную улицу. В точности такое же такси, как у Ореста, показавшееся в зеркальце заднего вида, они с Демидовым заметили одновременно. И одновременно среагировали, правда, по-разному.

— Дуй вперед, не останавливаясь! — резко распорядился Демидыч.

Гордеев же торопливо поинтересовался у водителя, куда ведет в конечном счете Театральная: к тому моменту, как вторая машина показалась в зоне видимости, каменные дома по сторонам улицы и островерхий готический собор успели смениться на два ряда частных домов, похожих друг на друга, как близнецы, серыми каменными стенами.

Вопреки ожиданиям Орест прореагировал на слова Демидова спокойно, можно сказать, даже удовлетворенно — в связи с тем, что его личные предположения оправдались.

— Так я и знал, — хмыкнул он, сосредоточенно глядя на дорогу. — Это машина Васыля с приезжими панами… Не забудьте, тысяча баксов, и ни центом меньше!.. Попали вы, господа… Да не суетись ты, детектив! Что я, по-твоему, дурень какой?.. Едем дальше, в село Подбривки, к моей тетке Оксане Ивановне! Чуете, как вам со мной повезло?.. У Васыля, к примеру, никаких родичей в Подбривках немае… то есть нету, а у меня есть! Так что едем себе спокойненько слушать про Степана Бандеру, а может, я вас и вовсе уговорил у Оксаны Ивановны в хате вместо отеля пожить… А?.. — И, подмигнув Юрию Петровичу, Орест слегка сбавил скорость: гравийная дорога кончилась, так же как и последняя городская окраина, сменившись довольно ровной, в отличие от российских сельских путей, но узкой дорогой, покрытой подстывшей грязью. Машина повернула налево, и смотревший вперед Гордеев невольно отвлекся на мгновение от маячившей в зеркальце заднего вида проблемы.

Вид, открывшийся перед ними, того стоил: прямо извивался, посверкивая мелкими холодными водами, Прут, через который был перекинут деревянный бревенчатый мостик не слишком надежного вида, — к мостику и направил Орест свою машину. Но главными в этой картине были, несомненно, внезапно взмывшие перед глазами путников горы…

Юрий Петрович видел Карпаты, да еще так близко, впервые в жизни.

Конечно, он, как большинство людей, слышал о том, что эти горы — синие. Но всегда полагал, что в данном утверждении кроется художественное преувеличение… Однако вздымавшиеся сейчас перед ними три громады с округлыми вершинами, закрывавшими горизонт, действительно были точно такого же цвета, как спелые сливы, да еще подернутые голубовато-сизой дымкой. Карпаты были настолько красивы, что куда больше напоминали блестяще выполненную театральную декорацию, чем настоящие горы. А их припорошенные снегом вершины до такой степени подавляли, сосредоточивая на себе взгляд и, казалось, душу, что несколько хаток, приткнувшиеся к подножию гор по ту сторону Прута, не сразу попадали в поле зрения…

— Ну, как? — В голосе Ореста слышалась гордость небожителя. — Вот это и есть наши Карпаты!.. Коломыю они окружают подковой, а та гора, что подальше, — Говерла, самая высокая вершина!.. Вот если б вы летом приехали, господа, то и не так бы еще поразились…

— Здорово! — с искренним восхищением произнес Юрий Петрович. — А, Демидыч?..

— Лучше назад погляди, — буркнул в ответ Николай. — Компашка наша, похоже, притормозила…

— А чего им за нами тащиться-то, если Васыль знает, куда мы едем? — довольно ухмыльнулся Орест. — Небось успел своим пассажирам объяснить, что к Оксане Ивановне мы двинули, поскольку у тети моей лучшая горилка собственного производства на всю Ивано-Франковскую область, можно сказать! А моим друзьям, к примеру, тому же Васылю, она ее со скидкой продает…

Демидыч не выдержал и заржал, а Гордеев, усмехнувшись, признал вслух, что тысяча баксов за услуги Ореста — и впрямь нормальная цена… При условии, что и в дальнейшем он окажется для них незаменимым сокровищем!

Спустя несколько минут машина уже медленно двигалась широкой и удивительно чистой сельской улочкой с настоящими украинскими белеными хатками по сторонам. За невысокими плетеными заборами виднелись аккуратные, пустые по зимнему времени огороды и голые садики, из глубины дворов изредка доносилось блеяние то ли коз, то ли овец и возмущенное куриное кудахтанье.

— Чистое кино! — прокомментировал наконец увиденное в кои-то веки Демидыч, чем неожиданно почему-то обидел Ореста.

— Почему это кино? Обыкновенная наша жизнь! — возразил он, притормаживая машину возле крайней к городу хаты.

— Ну, не знаю. — Николай пожал плечами. — В Москве, например, сейчас все носятся, к Новому году суетятся… А у вас тут — тихо и пусто как-то для тридцать первого-то числа…

— В наших краях Новый год не очень чтут, — согласно кивнул Орест. — Вот если поживете тут до Рождества…

— Не дай бог! — торопливо перебил водителя Демидыч. — Ты что ж это, думаешь, мы сюда на ПМЖ, что ли, приехали?!

Они уже успели выбраться из машины и подойти к хате. Орест толкнул незапертую калитку:

— Прошу, паны… Опаньки!.. — Его взгляд, брошенный в окно хаты, неожиданно обострился, сам он на мгновение замер на месте, словно споткнувшись о невидимое препятствие.

— Что случилось?

Юрий Петрович быстро огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не увидел. Улица была абсолютно пуста, если не считать соседнего подворья, на котором какая-то пухленькая девушка ловко управлялась возле колодца, вырытого у ограды, с самым настоящим деревянным «журавлем» — палкой в форме рогатки, к раздвоенной верхушке которой была привязана толстая веревка. Второй ее конец был опущен в колодец. Манипулируя «журавлем», девушка опускала веревку с привязанным, видимо, к ней ведром все глубже и глубже, пока тишину не нарушил тихий всплеск воды.

— Как ты там меня назвал? — Орест повернулся к адвокату, на его физиономии красовалась загадочная, торжествующая ухмылочка.

— Разве я тебя как-то назвал? — Гордеев слегка напрягся.

— А як же? Сокровищем, или мне послышалось?

— А-а-а… И что?

— Ты мне еще сто баксов сверху, я тебе — презент… Не пожалеешь, шеф!

— А ху-ху не хо-хо?! — разозлился Демидыч. Но адвокат, в отличие от оперативника, внезапно не то чтобы понял, глядя в хитроватую кошачью физиономию Ореста, — скорее, почувствовал, что от его реакции на требование этого хапуги, возможно, зависит успех всей операции…

Своей интуиции Гордеев привык доверять, тем более что именно в этот момент боковым зрением он засек показавшийся из-за угла нос следовавшего за ними такси… Что ж, пассажиры неведомого ему Васыля, похоже, уже не скрывали истинной цели своей поездки… Оставалось надеяться, что в этих краях, наверняка столь же чужих для них, как и для Гордеева с Демидычем, они хотя бы пока поостерегутся от резких телодвижений…

— Договорились, — спокойно кивнул Гордеев. — Открывай багажник, доставай нашу поклажу. Деньги отдам, когда получим твой презент… Вряд ли стоит делать это на улице!

И Орест, и Николай тоже заметили вновь притормозившее в отдалении такси, и вся компания дружно шагнула к массивной деревянной двери, ведущей в хату.

— За что ты ему, Юра, собрался платить?! — возмущенно прошипел Демидыч, сердито глядя на Ореста, поспешно метнувшегося к багажнику и почти моментально доставшего оттуда синюю спортивную сумку, составлявшую их общий багаж.

— Сейчас увидим, — спокойно кивнул Гордеев.

Машина их преследователей по-прежнему не двигалась с места. Но вот Орест распахнул входную дверь хатки, и, едва переступив порог, мужчины очутились в той ее части, которая была отведена хозяйкой под кухню… Ощущение, что оба они — и Демидыч, и Гордеев — попали на съемки какого-то кинофильма из гоголевских времен, овладело московскими гостями окончательно и бесповоротно, как только они огляделись по сторонам…

Внутри хата не была разделена на отдельные комнаты, во всяком случае., с помощью стен — разделяла ее разве что большая, чисто выбеленная печь, в которой в настоящий момент жарко полыхал огонь. В «кухонной» части, куда попали гости, переступив порог, было довольно светло за счет двух небольших окон с раздвинутыми вышитыми занавесками-задергушками. Возле окон стоял чисто выскобленный стол, уставленный бутылками с прозрачной жидкостью, в каждой из которых плавал крошечный красный перчик. Возле стола, в свою очередь, стояли две женщины. Пожилая и полная — она-то и была теткой Ореста Оксаной Ивановной, как понял позднее Гордеев, — и создавала это ощущение нарочитости обстановки. Юрию Петровичу и в голову не могло прийти, что в начале двадцать первого века еще существуют в мире места, где женщины носят национальную одежду!..

Между тем на круглолицей, краснощекой Оксане Ивановне поверх длинной и тоже вышитой на рукавах белой рубахи красовались два полосатых тканых фартука вместо юбки и дубленая, расшитая бисером безрукавка… Позднее Гордеев узнал, что такие безрукавки называются киптариками. Но в тот момент он просто замер на месте, бессмысленно уставившись на колоритную тетку, моментально ахнувшую и просиявшую при виде Ореста.

Судя по всему, племянника она не видела довольно давно и тут же бросилась его обнимать, после чего оба заговорили почти одновременно, со скоростью, исключающей всякую возможность понять — о чем именно. А Юрий Петрович наконец перевел взгляд на вторую женщину, смущенно вертевшую в руках полулитровую бутылку с перцовкой… Перед ним стояла настоящая красавица, и, слава богу, не в фартуках вместо юбки, а в самом обычном зеленом пальтишке.

Огромные зеленые глаза мельком глянули на Гордеева, и девушка тут же поставила бутылку обратно на стол, вместо этого вцепившись в перекинутую на грудь толстенную косу совершенно обалденного золотисто-русого цвета. На щеках незнакомки начал проступать румянец: то, что ее застали за покупкой перцовки, девушке было явно неприятно… Похоже, дело это для нее непривычное…

— Привет, Милана! — Неожиданно перешедший на русский язык Орест возник рядом с Гордеевым. — Ты меня, наверное, не помнишь, сейчас напомню: это я привез к тебе гостью из Москвы… Ну как, вспомнила?.. — Повернувшись к потрясенному Юрию Петровичу и Демидову, издавшему какой-то непереводимый звук, Орест голосом популярного конферансье завершил свою эскападу: — Ну а это — лучшие друзья твоей гостьи… Прошу любить и жаловать!

Девушка, потрясенная не меньше адвоката и оперативника, побелела как стена и, машинально отступив на шаг, медленно осела на деревянную лавку, тянувшуюся вдоль стены.

— Здравствуйте! — Гордеев улыбнулся, как можно мягче. — Меня зовут Юрий, а это…

— Юрий!.. — Милана смотрела на Гордеева широко распахнутыми глазами, не отрываясь, словно его имя внезапно загипнотизировало ее. — Юрий… это… это — Георгий?.. — Во взгляде девушки полыхнул настоящий ужас.

За годы своей практики Юрий Петрович научился думать быстро, ясно и четко, особенно в экстремальных ситуациях: этому немало способствовал и предыдущий опыт работы в качестве оперативника и следователя. И, как ни удивительно, причину ужаса Миланы он понял тут же.

— Не бойтесь, никакого отношения к Георгию Сопелову я не имею, — произнес он поспешно. — Меня зовут Юрий Петрович Гордеев, я — адвокат Дианы… Вот мое удостоверение.

Милана, все еще недоверчиво и испуганно глядя на адвоката, нерешительно протянула тонкую, дрожавшую руку и взяла протянутую им книжицу в темно-вишневых корочках. А Гордееву оставалось только порадоваться тому, что, вопреки настоянию Турецкого, он взял с собой свои настоящие документы.

Девушка вглядывалась в удостоверение так долго, словно читала его по слогам. Наконец она подняла на Юрия Петровича свои удивительные зеленые глаза:

— Почему я должна вам верить? Ведь сейчас подделать документы ничего не стоит…

Юрий Петрович вспомнил про удостоверение «НГ», лежавшее в данный момент во внутреннем кармане его пальто, и почувствовал, что краснеет.

— Вы правы, — вздохнул он. — Но… неужели я так похож на бандита?..

Милана слегка улыбнулась, и Гордеев подумал, что в жизни не видел таких ярких и при этом совершенно не тронутых помадой губ. Что не помешало ему заметить короткий взгляд, брошенный девушкой на Демидыча, так, кажется, и не успевшего еще выйти из состояния полного онемения.

— Нет, на адвоката вы похожи больше…

— Вот видите! — вдохновился Гордеев. — А Николай — мой оперативник, небезобиден он исключительно для тех же бандюков…

— Оперативник? — Милана пристально посмотрела на Гордеева: — Но…почему? Почему он здесь?.. Я имею в виду… разве бандиты могут объявиться?..

Юрий Петрович оценил вопрос девушки — вероятно, младшей сестры Сорокиной, до такой степени не похожей на Эльвиру, что верилось в их родство с трудом. Но… кем же еще могла быть эта девушка, принявшая в свой дом Диану и явно для нее покупавшая здесь перцовку?.. Возможно, просто дальняя родственница. Судя по вопросу, который она задала, красавица была совсем не глупа. Что ж, пусть лучше полагает, что речь идет о сопеловских отморозках — если, конечно, те предпримут все-таки конкретные шаги в этом чужом и каком-то ненастоящем городке…

А вот как раз этого — малейшего их подозрения, что Милана именно тот человек, в гости к которому и приехала Гроднева, допускать было нельзя!.. Одна мысль о том, что эта удивительная девушка может быть втянута в опасную ситуацию, породила в душе Юрия Петровича неведомо откуда взявшуюся вспышку гнева.

— Давайте все-таки присядем и поговорим, — предложил он, оглянувшись на хозяйку хаты, с огромным интересом наблюдавшую за ними. Оксана Ивановна слегка покраснела и тут же захлопотала, рассаживая своих незваных гостей за стол со стороны, свободной от ее сомнительного товара.

— Тетечко, дай-ка нам перекусить. — Орест подмигнул Гордееву и расположился рядом с ними с хозяйским видом.

Но и Юрий Петрович тоже был не лыком шит!

— Вот что, Орест. — Он извлек на свет стодолларовую купюру. — Мы-то, может, и посидим, а вот тебе придется сыграть роль разведки… Забирай-ка ты парочку бутылок и спокойно дуй в свою машину, поезжай куда хочешь — хоть к вокзалу, хоть…

— А на вокзале мне сейчас делать нечего, домой поеду, — нехотя кивнул тот.

— Ты артист хороший?

— Ну!.. При Советах в Доме офицеров в танцевальный кружок ходил… Не бойся, адвокат, изображу, чего надо! — Он снова повеселел. — Как насчет остальных грошей?

— Получишь вечером, когда вернешься сюда… Конечно, если заработок тебе дороже Нового года!

Орест посмотрел на Гордеева с некоторым недоверием: он что, хочет продержать его при себе до полуночи?..

— Насколько я знаю, — пояснил адвокат, — московский поезд проходит через Коломыю как раз в полночь, так что…

— Ровно пять минут стоит, — вздохнул Орест. — Ладно, шеф… Будем надеяться, это не последняя у нас с тобой новогодняя ночка, а такие гроши у нас тут под колесами не валяются — разве что в вашей Москве… Неужели управишься до поезда?..

— Тебе пора, — настойчиво повторил Гордеев. — Ждем тебя здесь в одиннадцать!

Оксана Ивановна оказалась тактичнее племянника. Дождавшись, когда Орест выйдет из хаты, она заспешила следом за ним, пробормотав что-то по-украински. Московские гости остались наконец наедине с Миланой. Первой начала разговор именно она, в очередной раз смущенно покосившись на заставленный бутылками стол.

— Меня сюда Диана прислала, — сказала девушка тихо. — У нас есть шампанское, но она хотела… напиться… А у тети Оксаны горилка лучше, чем водка из магазина…

— Напиться? — Юрий Петрович усмехнулся. — Ничего не скажешь, своевременная идея… Судя по вашим словам, Диана рассказала вам все?

— Да… Я пыталась отговорить ее от этой затеи, но она… Она стоит на своем… Вы не знаете, она в самом деле не втянула нашу Элю в эту историю?..

Гордеев слегка вздрогнул, только в этот момент осознав, что Милана понятия не имеет о печальной участи Эльвиры.

— Эля ваша родственница?

— Сестра… Мы с мамой не видели ее с тех пор, как она уехала, целых восемь лет… Знаете, когда она уезжала, мне было почти семнадцать, я уже все понимала… Мама тогда радовалась, верила, что у Элечки в Москве будет куда более счастливая судьба, чем здесь. А я — я так не думала… Вы… вы ведь все знаете, верно?

При этих словах Милана мучительно покраснела и отвернулась.

«Так просто не бывает! — растроганно подумал Гордеев, с неожиданной нежностью поглядев на золотисто-русый затылок. — Чтоб родные сестры настолько разные! Или бывает?..»

— Вы не можете чувствовать себя ответственной за то, что делала ваша сестра, — произнес он вслух. — Она даже в момент отъезда была вполне взрослой женщиной… Вы живете только с мамой?

Милана молча кивнула и повернулась к Гордееву:

— Вы сказали «делала»… Значит, вы и с Элей знакомы?

Адвокат промолчал.

— «Делала»… — повторила девушка. — Она что же, изменила свою жизнь? Диана меня обманула, да?..

Юрию Петровичу было почти невыносимо трудно говорить сейчас правду, но обманывать Милану было бы еще труднее. Кроме того, он почему-то не сомневался, что никакой истерики, услышав о смерти Сорокиной, девушка не устроит. И он не ошибся… Она справилась с первым приступом боли, словно ждала от него чего-то подобного, словно мысль о гибели Эльвиры, какой бы горькой она ни была, принесла вместе с неизбежным горем какую-то долю облегчения…

Милана подняла на Гордеева побледневшее, ставшее почти прозрачным лицо:

— Могу я поехать с вами? Видите ли, маму я отправила к родственникам отца в Карпаты, когда… Ну, когда поняла, кто такая Диана… Я не могла рисковать мамой! И я не могу допустить, чтобы Элю похоронили чужие люди… Вы возьмете меня с собой?

В состояние растерянности Юрия Петровича повергнуть было крайне трудно. Тем не менее Милане это удалось сделать.

— Видите ли…

— Только не говорите, что не желаете подвергать меня опасности! — усмехнулась она. — Вы ведь уже подвергли… За вами следят, да? Иначе для чего было Оресту что-то там разыгрывать?

— Черт возьми! — Демидыч наконец впервые за разговор решил выразить свое мнение. — Мы не знали, что вы здесь нас встретите! А вообще, Юра, девушка права, втянули ее в это дело по полной программе… Эти козлы запросто могут вычислить, что она тут не только водяру уже больше часа покупает, если увидят ее…

— Есть у вас возможность уйти отсюда другим путем? — нахмурился Гордеев.

— Огородами и через сад… За мостом для машин Прут поворачивает, и там есть еще один мостик, гуцулы подвесили…

— Как это — подвесили?

— Ну, он из брезента, — слабо улыбнулась девушка. — С непривычки по нему трудно идти, но я привычная…

— Николай вас проводит!

— Еще бы! — подтвердил Демидов. — Заодно разведаем, как там наши друзья.

— А дальше сделаем так… — продолжил Гордеев.

Некоторое время и Милана, и Демидыч слушали его не перебивая, после чего одновременно, как по команде, кивнули. Девушка поднялась молча, прихватив со стола бутылку перцовки, а оперативник, прежде чем выйти из хаты, добавил:

— За нас не волнуйся, провожу девушку до дома и ни одна собака меня не учует!.. Да, кстати, на дне сумки кое-что лежит… На всякий случай!

Спустя несколько минут, оставшись один, Гордеев подошел к оконцу и, убедившись, что выходит оно, к сожалению, не на ту сторону, куда двинулись Милана с Николаем, вернулся к столу, возле которого стояла упомянутая Демидовым сумка.

— Что он имел в виду, черт его подери?! — поинтересовался адвокат вслух у себя самого и, нагнувшись, легко раскрыл «молнию», после чего погрузил в недра сумки руку. Сверток, форма которого не оставляла никаких сомнений по поводу его содержимого, Гордеев нащупал сразу. И чертыхнулся еще раз — от всей души.

— Ну, господа… — произнес Юрий Петрович, сердито глядя на маячившие перед его носом бутылки с перцовкой, но имея в виду вовсе не их, а Турецкого с Грязновым, втянувших его в эту историю. — Почему бы вам было не вооружить нас в дорогу портативным ракетно-зенитным комплексом?! И ведь правы, черти: через эту братскую границу хоть атомную бомбу вези… Однако! Хороши бы мы были, если б на пограничников напало служебное рвение…

Он быстренько застегнул сумку и, выпрямившись, посмотрел в оконце. Хозяйка как раз неторопливо пересекала двор, и адвокату пришлось умерить свое возмущение, усевшись на лавку со скучающим видом.

Что касается Демидыча, вернувшегося примерно минут через сорок и заверившего Гордеева, что вокруг «все чисто», во всяком случае, подозрительная машина как сквозь землю провалилась, вид у оперативника «Глории» был самый невинный. И, как ни подмывало Юрия Петровича сказать ему все, что он думает о незаконном провозе через государственную границу оружия в виде всем известного пистолета марки ПМ, пришлось сдержаться: Оксана Ивановна, получившая от племянника свою долю баксов, оказалась хозяйкой довольно навязчивой и, смешивая русский с украинским, изо всех сил хлопотала вокруг гостей, очевидно полагая, что таким образом развлекает их.

Утешить в такой ситуации могла только мысль, что пробудут они в обществе хлебосольной хозяйки не долее чем до вечера.

Декабрь 2004 г. — январь 2005 г. Диана

1
— Говорить можешь? — Голос Дениса звучал из столь далекого далека, словно находился он как минимум на спутниковой орбите по другую сторону Земли. Впрочем, на слух Гордеев никогда не жаловался.

— Скорее, слушать, — как можно громче ответил он и, плотнее прижав к уху трубку мобильного, покосился на хозяйку хаты, убиравшую со стола посуду после обильного то ли позднего обеда, то ли раннего ужина.

Но Оксана Ивановна и тут проявила сверхъестественную чуткость. Всполошенно хлопнув себя по широким бедрам, она пробормотала что-то и, схватив ведро, стоявшее под лавкой, торопливо вышла из хаты, громко хлопнув дверью.

— Теперь могу, — сообщил Гордеев.

— Чего ты так орешь? — удивился Грязнов-младший. — Говори, Юра, потише… Что у вас там?

— У нас тут эскорт, как я и предполагал… Все остальное — по плану, клиентка на месте, письмо я ей передал через надежного человечка… Подробности, если ты не против, при встрече.

— Юра, — вздохнули по ту сторону связи, — ты себя в качестве ясновидящего никогда не пробовал?..

— Так… Что еще у вас там случилось?!

— Письмо, которое ты заготовил в качестве приманки для Дианы… Я имею в виду, чтобы вынуть у девчонки документы…

— И что?

— То самое… — Денис немного помешкал. — Словом, наш клиент пропал на самом деле… Вчера вечером после работы отправился домой, но так и не дошел… У меня сегодня была эта самая Лина — она и подняла тревогу.

— Здорово… — пробормотал Гордеев. — Сопелов?

— Сопелов уже третьи сутки не выходит из особняка своего шефа.

— Может, вы его элементарно упустили? — усомнился Гордеев, вызвав тем самым немедленную обиду Дениса.

— И думать не моги! Особняк Ильичева под круглосуточным наблюдением… Юра, когда вы ожидаете развязки?

— Если нам все-таки не помешают, если девушка и впрямь дорожит своим отцом, как мы надеемся, то сегодня ночью собираемся отбыть…

— А как насчет почетного эскорта?..

— Эскорт, увы, при нас… Я вот подумал, не отзвонить ли в этой связи Сан Борисычу… Вдруг у него есть связи, с помощью которых этих персонажей отзовут?.. Хотя времени уже нет. Если сумеем, уедем сегодня ночью…

— Удачи тебе, адвокат!

— С Новым годом! — буркнул Юрий Петрович и, мрачно глянув на умолкнувший телефон, сунул его за пазуху.

За окнами хаты сгущался нежный сизоватый сумрак — наступал последний вечер старого года.

Гордеев прислушался к легкому храпу, доносившемуся из второй половины дома, скрытой в данный момент от его глаз печью, и, посмотрев на часы, решил, что даст Демидычу поспать еще часок.

2
…Несколькими минутами раньше Милана, решительно отодвинув от своей гостьи примерно на треть опорожненную бутылку перцовки, вручила ей наконец белый, плотно запечатанный конверт, переданный девушке Гордеевым, — в точном соответствии с инструкцией адвоката. Предварительно глянув на ходики, которые, несмотря на то что успели пережить своих создателей, шли исправно, минута в минуту. И теперь девушка внимательно наблюдала за тем, как Диана по мере чтения письма бледнеет на глазах, как впервые за эти дни в ее глазах, которые она всего на мгновение подняла на Милану, мелькнуло нечто человеческое.

Лист бумаги, исписанный четким, аккуратным почерком, выскользнул из рук девушки и плавно опустился на пол. Диана с еле слышным стоном закрыла лицо ладонями:

— Почему… Ну, почему папа, почему не мать?!

— Господи, что ты говоришь! — Милана, знавшая о содержании письма от Гордеева, искренне ахнула.

— Что я говорю? — Диана отняла руки от лица и посмотрела в глаза девушки неожиданно злым и холодным взглядом. — Ну да, разве ты это поймешь? У тебя-то мать нормальная, не то что у меня! Да ты знаешь, что я чуть ли не с десяти лет мечтала, чтоб она сдохла?!

По лицу Гродневой неожиданно потекли слезы, хотя взгляд не изменился, а ее необыкновенно красивые темно-синие глаза лишь слегка прищурились. Она вдруг заговорила торопливо, почти захлебываясь:

— А ты знаешь, почему я в отличие почти от всех наших шлюшек не спилась и на иглу не подсела?.. Да-да, и твоя Элечка тоже выпить не дура, да и покурить папироску никогда не откажется, а от папироски до иглы — как нечего делать! А я — нет, хотя могла миллион раз… Потому что мать у меня — алкоголичка! Ясно?.. У вас с Элькой хоть отец гадом был и алкоголиком, а у меня — мать!.. Вот ты можешь представить, чтобы твоя мамаша на тебя плевала, чтобы ей бутылка дороже тебя была?.. Это она сейчас нажирается по-тихому, запрется у себя — и жрет, жрет, жрет, пока не удрыхнется… А раньше? Она, сука, меня один раз так по голове спьяну шваркнула, что я… я…

Диана наконец не выдержала и зарыдала в голос. Сквозь горькие всхлипывания прорывались только отдельные слова, почти бессмысленные. Милану пронзила острая жалость к этой девчонке, соплячке, с которой враз слетела ее маска «крутого перца», многоопытной и холодной как лед, циничной шлюхи. А под этим камуфляжем внезапно обнаружилась обыкновенная, глубоко одинокая и абсолютно беззащитная девятнадцатилетняя девчонка, в сущности, пусть гадкий, испорченный, но ребенок, вляпавшийся в кошмарную историю… Милана моментально очутилась рядом с Дианой, обняла ее за плечи и, крепко прижав к себе, расплакалась сама: и от жалости к этой дурочке, бормотавшей сквозь всхлипывания «папулечка, бедненький, прости меня!», и от сознания, что Эли, ее старшей сестры, которая когда-то, давным-давно, в детстве, во времена, таившиеся в глубине памяти, шила одежки сестренкиным куклам, помогала решать задачки по недававшейся ей математике, подбадривала по ночам, когда Милана, боявшаяся темноты, не могла заснуть, а потом… потом исчезла из ее жизни, превратившись с годами в некий смутный образ, в материнские вздохи и тихие слезы, в чувство никогда не проходящей окончательно тревоги, нет больше на свете…

Она первой взяла себя в руки и, вытерев слезы, подняла с пола письмо, переданное Диане Гордеевым. Пробежала его глазами: сумерки еще позволяли это сделать. Уловила лишь главное: адвокат сообщал девушке, что бандиты похитили ее отца и сумели выяснить, где именно находится она сама. Остальное, проинструктированная этим симпатичным адвокатом, должна была передать Диане она, Милана.

Милана не знала, в какой степени безопасность отца девушки зависит от Юрия и оперативника, проводившего ее до дома. Но в том, что единственный выход для девчонки — сделать все так, как предложил адвокат, — не сомневалась ни секунду. Тем более что бандиты действительно были уже здесь, в ее родном городке, за тысячи километров от неведомой Москвы, в которой ее, Милану, ожидало ужасное, может быть, самое ужасное в жизни испытание…

Она не думала о том, что и сама подвергается опасности, решив отправиться в столицу России. Думала она о том, о чем привыкла помнить все последние годы: о своем долге. Не только перед погибшей сестрой, но и перед мамой с ее тоскливой надеждой увидеть когда-нибудь свою старшую дочь, с ее ставшим за эти годы больным сердцем.

Милана не знала, когда и как получилось, что она начала чувствовать себя едва ли не старшей в их не слишком-то счастливой семье.

Наверное, вскоре после отъезда Эльвиры, поскольку именно она вынуждена была теперь вместо сестры преграждать путь пьяному дебоширу, своему отцу, всякий раз, как только он приходил к ним и пытался избить мать. Дочерей он не трогал никогда, а маму обвинял в том, что, родив их, она испортила ему жизнь. И год от года все яростнее кидался на нее с кулаками. В их маленьком городке маму давно уже считали его женой, хотя родители Миланы так никогда и не оформили свои отношения. А какой женщине захочется связать свою жизнь с женатым? Нет, у них в Коломые это было не принято! Тем более не пошла бы на это и красавица Екатерина, в которую их с Элей отец был влюблен всю жизнь… Бедная мама!

Милана вдруг поняла, что думает о матери в точности так же, как Диана о своем отце, и, покачав головой, решительно отстранила от себя девушку.

— Хватит рыдать, Диана. — Она постаралась произнести это как можно тверже. — Только от тебя зависит, успеем ли мы спасти твоего папу…

— М-мы?.. — Диана подняла на нее несчастное, зареванное лицо. — Как это — мы? И вообще, откуда у тебя это письмо?!

— Не визжи так громко, — нахмурилась Милана. — Эти бандиты, от которых ты сбежала, приехали в Коломыю… А с адвокатом, который передал тебе письмо, я встретилась у тети Оксаны, случайно… Слава Богу, что встретилась! Меня узнал таксист, который тебя ко мне привез, а их он отвез к тете Оксане… Наверное, на квартиру определил… Они и не скрывают, что приехали за тобой!

— Почему «они»?..

— С этим Юрием там еще один человек, ну что-то типа охраны… Наверное, он даже вооружен…

— Господи… — пролепетала Диана опухшими от слез губами. — Ты наивная дурочка просто… С чего ты взяла, что этот якобы адвокат не Жорка Сопелов со своим отморозком Димоном?! С чего?!

— Я видела их документы!

— Документы… Говорю ж, наивная ты провинция… Ты хоть про принтер лазерный слышала?

— Не только слышала, но и видела, и не хуже тебя про подделки знаю! — рассердилась Милана. — Могу пригласить в свою комнату, у меня там компьютер отличный и принтер тоже есть, правда, не лазерный… Я на нем деньги зарабатываю! Работодатель в Ивано-Франковске, а я здесь. Дело не в этом: я с ними общалась, понимаешь?.. Юрий действительно адвокат, а Николай — оперативник! А наивная дурочка из нас двоих вовсе не я… Ну подумай сама: если бы они были бандитами, Николай… Словом, он провожал меня сюда от тети Оксаны… В общем, нас с тобой уже бы давно… Если б и не убили, то что-то вроде этого!

— Тебя — сюда?! — Диана широко открыла глаза, уставившись на свою собеседницу, которая сейчас и впрямь выглядела на все свои двадцать с хвостиком.

Девушка каким-то неведомым чувством ощущала ее старшинство, и, наверное, поэтому Милана вдруг напомнила ей Эльвиру. Что-что, а убеждать Сорокина умеет, так же как и заставлять делать то, что нужно ей, не считаясь с мнением других…

— Меня сюда, — устало кивнула Милана. — Поэтому единственное, что мы можем сделать для твоего отца, — отправиться сегодня же ночным московским вместе с ними. Так, чтобы бандиты нас не засекли… Кстати, этих гадов я краем глаза тоже видела. Вернее, не их, а машину…

— К-какую машину?..

— На которой они преследовали Юрия до тети Оксаниной хаты.

— И после этого ты предлагаешь вместе с ними уезжать?! Да эти суки нас всех по дороге вместе с твоим адвокатом перестреляют!.. Плохо ты их знаешь!..

— Если думаешь, что я стремлюсь с ними познакомиться поближе, выкинь эту мысль из головы, — натянуто улыбнулась Милана. — Это — во-первых. Во-вторых, адвокат вовсе не мой: его твой отец нанял.

— Папа?!

— Да, чтобы он тебя нашел… Как видишь, он тебя действительно нашел. И терять еще раз не собирается. Вот послушай, что именно мы с тобой сделаем…

— А ты тут при чем?

— Диана, я еду с вами, потому что… я… Я должна похоронить Элю, ее убили…

Гроднева ахнула и прижала ладони к щекам:

— Значит, Элька догадалась, что я могла сюда поехать, и они из нее это вытряхнули… Господи, следующая очередь моя…

Милана болезненно поморщилась от безжалостного предположения Дианы: мысль о том, что сестру перед смертью пытали, была ей невыносима.

— Прости… — Диана с запозданием сообразила, что невольно причинила Милане боль. — Но ведь и мой папа у них… Боже, если они начнут его пытать, он не выдержит! — Она снова всхлипнула.

— От тебя зависит, отпустят его или нет, понимаешь ты наконец?!

— Я согласна, — пролепетала Диана, — согласна… Что мы должны сделать?..

— Ничего особенного, — вздохнула Милана. — В половине двенадцатого должны ждать машину у парка… Словом, ты все равно не знаешь, где это. А пока — собрать вещи в дорогу…

— Будто не знаешь, что лично мне собирать нечего, — вздохнула Диана. — Можно, я еще выпью?..

— Нельзя! — Милана решительно убрала со стола бутылку с остатками перцовки. — Через два с половиной часа нужно выходить. Идти долго, потому что на всякий случай пойдем задами… Я пока сумку соберу и маме записку напишу, чтобы не волновалась. Ты, если хочешь, полежи отдохни. Не известно, какая нам ночь достанется!

— Все известно, — буркнула Диана, — новогодняя… «Здравствуй, ж…, Новый год!..» Вот какая…

— Прекрати, — поморщилась Милана. — Все-таки надо надеяться на лучшее…

3
…Спустя три часа возле густого парка, больше напоминавшего лес, на окраине городка, рядом с едва белевшей в темноте статуей Кирова, имя которого этот парк когда-то носил, притормозила машина с погашенными фарами. Из густой тьмы, царившей у входа, к ней скользнули две тени, и спустя минуту машина тронулась дальше — в сторону железнодорожного вокзала — самым длинным, кружным путем.

В салоне ее некоторое время царило напряженное молчание. Нарушил его робкий шепот с заднего сиденья:

— Что с папой?..

Юрий Петрович Гордеев, сидевший впереди, рядом с Орестом, повернул голову и глянул на смутно белевшее в полутьме лицо Дианы:

— О папе вам, Диана Кирилловна, не мешало бы раньше подумать… Кирилла Александровича ищут. Будем надеяться, успешно…

Девушка прерывисто то ли вздохнула, то ли всхлипнула и больше до самого вокзала не проронила ни слова.

К зданию машина подъезжать не стала. Вместо этого Орест повернул руль вправо и, подъехав к огромным металлическим воротам, заглушил движок.

— Подождите меня в машине, — негромко произнес он — Я быстро.

Вернулся водитель примерно через минуту, и почти сразу же створки ворот медленно поехали в сторону.

— Молодец, — похвалил Ореста адвокат. — Что, прямо на платформу въезжаем?..

— А то! — ухмыльнулся тот. — Мне, панове, своя жизнь тоже дорога! На хрена мне с вашими бандюками вязаться?.. А так я чист, как новорожденный младенчик: пристроил вас к своей любимой тетке, а больше и в глаза не видел… Мало ли кого куда подвозить приходится!

Демидыч на заднем сиденье фыркнул, но никак слова Ореста не прокомментировал.

— Ну а если узнают, что ты кому-то билеты на этот поезд покупал — что тогда? — поинтересовался Гордеев.

— Не узнают! — уверенно возразил Орест. — С какой это стати меня Маричка запродаст, если я ей сверху такие гроши дал?.. Ну, паны и панночки, вам пора. Вагон ваш, как и просили, последний, однако пока что первый, в Черновцах перецепят… Бувайтэ здоровеньки!

— Держи свои гроши, — почти по-украински сказал Юрий Петрович и протянул Оресту конверт с деньгами.

В противоположной от них стороне платформы теперь отчетливо виден был с каждой минутой приближавшийся яркий свет прожектора: поезд подходил к станции Коломыя, с тем чтобы, простояв возле ее перрона считанные минуты, отправиться дальше — в сторону Киева и Москвы. Большого количества пассажиров не ожидалось. Собственно говоря, пассажиров не ожидалось вообще: как-никак, без пяти минут Новый год! Поэтому помощник машиниста удивился, обнаружив, что в первый вагон садятся аж целых четверо отъезжающих. От Ивано-Франковска поезд отошел практически пустым, если не считать десятка командировочных, рассредоточившихся по всем вагонам.

— Что за люди! — осуждающе пробормотал помощник машиниста, привычно вскакивая на подножку медленно дрогнувшего тепловоза. — И охота им таскаться по поездам в такую ночь — нет бы дома, с семьей сидели…

Сам он так бы и поступил, если бы не внезапно заболевший сменщик, и теперь с тоской думал о том, что жена с сыновьями уже сидят в данный момент за столом, готовясь открыть шампанское, и что наверняка этот мерзавец Стефан, положивший глаз на его супругу, завалится к ним по-соседски… Помощник машиниста почувствовал внезапный прилив ненависти ко всем пассажирам на свете. И когда, дернувшись пару раз всеми вагонами, поезд начал медленно отплывать от перрона и именно в этот момент из здания вокзала, как ошпаренные коты, вылетели три каких-то опоздавших типа, почувствовал то, что в советские времена называлось «глубокое удовлетворение».

— Так вам и надо, сукины вы дети! — крякнул помощник машиниста, наблюдая бесполезные метания опоздавших по перрону. — Хрен вам кто откроет, зря пляшете! Нетути там никого!..

Помощник машиниста был прав: почти вся бригада проводников находилась в данный момент в вагоне своего бригадира, собираясь встретить Новый, 2005 год залпом из пяти бутылок шампанерии одновременно. И, не обращая более внимания на оставшихся с носом типов, он с тяжким вздохом заскочил в тепловоз, дабы вернуться к исполнению профессиональных обязанностей.

— Быстро на пол! — рявкнул в этот же момент Юрий Петрович Гордеев, резко дернув вниз стоявшую с ним в коридоре у окна Диану и сам резко приседая рядом с ней, одновременно захлопывая дверь в купе, где находились Милана с Демидычем.

— Что… — начала было девушка, но Гордеев бесцеремонно зажал ей рот рукой и отпустил лишь после того, как поезд набрал приличную скорость…

Дверь купе чуть-чуть отъехала в сторону.

— Все о'кей, Юра, — по инерции, должно быть, не проговорил, а прошептал Демидыч. — Они не сели… Но не удивлюсь, если встретят нас в Черновцах, к примеру… Поезд еле ползет, на машине вполне могут обогнать… Вот черт, все-таки засекли… Или этот хапуга Орест прокололся…

Гордеев открыл дверь купе пошире и подтолкнул внутрь Диану.

— Вот что, — перехватил он на удивление спокойный взгляд Миланы, — вы не в курсе, есть какая-нибудь более-менее приличная станция до Черновцов?..

Милана отрицательно покачала головой:

— До Черновцов поезд идет без остановок… Но они ведь не знают, в каком мы вагоне?

— Будем надеяться, — вздохнул Гордеев, — хотя… Лучше бы нам, девушки, переместиться в хвост данного состава… Подымайтесь и — вперед… То есть назад!

Просить себя дважды никто не заставил, благо проводник, хмуро проводивший их в купе, как сквозь землю провалился. Останавливать этих некстати свалившихся пассажиров было некому.

4
Юрий Петрович с Демидовым не ошиблись. На перроне Черновицкого вокзала их действительно ждали. Изумленный помощник машиниста потерял дар речи, увидев, как, оттолкнув проводника первого от тепловоза пассажирского вагона, трое давешних коломыйчан ворвались в поезд.

«Бандюки… Террористы…» — мелькнуло у него в голове, и на подгибающихся от страха ногах, почти на четвереньках, он вполз в тепловоз, неожиданно севшим голосом окликая машиниста… Это был самый героический поступок за всю его жизнь, так и не ставший по-настоящему героическим: когда прибывший местный ОМОН обшарил задержанный с отправлением ивано-франковский состав от головы до хвоста, никаких бандюков в нем не оказалось. Собственно говоря, в нем вообще не оказалось даже тех пассажиров, которые сели в Коломые, а командировочные, все, как один, оказавшиеся киевлянами, мирно распивали в своих купе шампанское под празднично гремевшее на весь поезд радио: «Новый, 2005 год наступил на всей территории бывшего Советского Союза».

Но об этом меньше всего думали, так же как и их преследователи, пропавшие коломыйские пассажиры.

Вскоре после полуночи все четверо стояли в тамбуре последнего вагона ивано-франковского состава, только что замершего у перрона Черновцов: не такого пустого, как в Коломые, но и вовсе не оживленного.

— Демидыч, давай, — коротко распорядился Гордеев, и Николай быстро распахнул дверь тамбура, противоположную вокзалу. — Девушки, давайте вниз, по одной… Диана, вначале вы! — И подумал, что все-таки обе они держатся молодцом, особенно Милана, выглядевшая немного старше от того, что уложила свою роскошную косу в тугой узел на затылке, и еще красивее.

Спрыгнувший первым Демидыч помог спуститься вниз девушкам, Гордеев повис на поручне, вцепившись в него правой рукой, плотно прикрыл отпертую Демидовым дверь и лишь после этого спрыгнул вниз сам. Сделал он это вовремя: дверь со стороны перрона в этот момент поддалась чьим-то усилиям, и адвокат услышал мужской голос — кто-то, взбираясь в вагон, отчаянно чертыхался. Что ж, «коллеги» работали профессионально, состав проверяли с двух сторон одновременно…

Демидыч тем временем прижал обеих девушек к колесам только что покинутого ими вагона, прижался сам и помог сделать это Гордееву: визитер, вскрывший дверь столь же ловко, как и он сам, вполне мог не забыть выглянуть из окна на эту сторону…

— Оружие убери… — шепнул Гордеев. — Не станут же они поднимать стрельбу на здешней территории…

— Тс-с-с… — прошипел в ответ Демидыч.

Прямо перед беглецами на втором от перрона пути стоял абсолютно темный состав. Выждав пару минут, Коля скользнул к ближайшей от них двери — если верить черной тени, перемешавшейся по светлым квадратам, падавшим на землю между путями из окон их поезда, «коллега» продолжал проверять его уже в третьем от них вагоне: время поджимало не только их, но и преследователей.

— Давайте сюда, очень тихо, по одному…

На то, чтобы затолкать девушек в неизвестного назначения состав и последовать за ними, компании беглецов потребовалось не больше трех минут.

— Молодцы, девчонки… — проговорил Гордеев, опускаясь на мягкий ковер в коридоре вагона рядом с девушками, проделавшими это раньше его. — С вами обеими я бы запросто пошел в разведку.

— Уже. — Милана улыбнулась, судя по интонации.

— Уже? — не понял адвокат.

— Ага… Разве мы не ведем себя, как партизаны в разведке?

— Она еще шутит! — с отчаянием фыркнула Диана. — Господи, а вдруг они нас и тут сцапают?!

— Будешь сидеть тихо — не сцапают, — сурово произнес Демидыч. — Правда, хотелось бы знать, куда именно мы влезли. Главное, как двигать дальше…

И, словно отвечая на его вопрос, темный состав вдруг резко дернулся, потом замер — и, снова дернувшись, тронулся с места. В неясном перемежающемся свете, достигавшем сюда с перрона, беглецы недоуменно переглянулись.

— По-моему, двигаемся мы в тупик, — уныло предположила Диана.

— Нет, — внезапно возразила ей Милана, — мне кажется, нам здорово повезло…

— То есть? — Гордеев заинтересованно посмотрел на девушку.

— Понимаете, к ивано-франковскому составу в Черновцах всегда подцепляют несколько вагонов… Вы не обратили внимания, сколько вагонов здесь?

— Я обратил, — встрял Демидыч. — По-моему, четыре… Или три… Я даже хотел протащить всех к следующему пути, да боялся, что этот козел нас застукает из окна… Вагоны-то насквозь просматриваются. Вот и решил, что лучше в тупик попасть, чем перестрелку организовывать.

— Ладно, поживем — увидим, — пробормотал Юрий Петрович. — Коля, отопри-ка нам купе, не век же в коридоре на полу сидеть…

— Ничего не скажешь, хорош Новый год, — вздохнул Демидыч, извлекая на свет свою универсальную отмычку. — К тому же, говорят, как новогоднюю ночь проведешь — так и весь год проживешь…

— Оптимист ты наш, — усмехнулся Гордеев, помогая девушкам подняться с пола. — Зато погляди, этот вагон намного комфортнее нашего: даже если нас загонят в тупик, хоть выспимся более-менее прилично… Правда, спать нам с тобой, Николай, придется по очереди.

— С чего вы взяли, что мы с Миланой уснем? — возмутилась Диана. — Это вы, мужики, толстокожие… Вот вы и спите…

— Наверное, не стоит разговаривать громко, — предположила Милана и положила руку на Дианино колено.

— Не стоит, — поддержал ее Юрий Петрович.

И в этот момент вагон снова дернулся. За окнами с двух сторон медленно поплыли окна чужих поездов…

Январь 2005 г. Адвокат

1
Александр Борисович Турецкий бросил незаметный взгляд на жену, шутливо дернул за косу Нику и, поставив на стол опустевший бокал из-под шампанского, с самым невинным видом поднялся из-за стола.

Но Ирина Генриховна тоже была не лыком шита — насмешливо покачав головой, она прищурилась на своего супруга и поинтересовалась:

— С тобой все в порядке?

— Естественно! Всего лишь хочу поздравить Славку, пока вся Москва не обсела телефоны с той же целью…

— С целью поздравить твоего друга Грязнова? — Ирина Генриховна наивно округлила брови.

— Я не это имел в виду. Просто через несколько минут все телефонные линии будут перегружены.

Поглядев вслед супругу, исчезнувшему за дверью своего кабинета, она недоверчиво улыбнулась и была, разумеется, права: всего пару секунд назад отзвучали куранты, отсчитав последние двенадцать секунд старого года, а ее муж уже вновь весь в работе…

— Мамуль, — заговорщически шепнула Ника, — хочешь, я под дверью подслушаю?..

Ирина Генриховна ахнула и возмущенно уставилась на дочь:

— Что-о?.. Господи, и кто только тебя воспитывал?!

— Ты, конечно, — хихикнула Ника. — Ну и папочка немного… А что?

— Ну уж извини! — Жена Александра Борисовича слегка покраснела. — Ни я, ни папа подслушивать чужие телефонные разговоры тебя точно не учили!

— А я и не подслушиваю! Я имею в виду — чужие… Как думаешь, какое желание он загадал?

Загадывать желание под бой новогодних курантов было в их семье шутливой традицией: в то, что оно непременно сбудется до конца наступающего года, даже Ника верила разве что в раннем детстве, но так было веселее праздновать лучшую ночь в году.

— Я не думаю, — вздохнула Ирина Генриховна, — я знаю… Твой отец ждет звонка от дяди Дениса Грязнова… Или от дяди Юры… Помнишь дядю Юру? Ну вот: он где-то за границей, должен позвонить с минуты на минуту дяде Денису или папе. А может быть, и дяде Славе. А папа, как обычно, нервничает, потому что за границей дядя Юра не просто так, а на задании…

— Ясно… — Ника разочарованно вздохнула. — Тогда и про его желание все понятно: загадал, чтоб дядя Юра побыстрее позвонил!

— Какие вы все-таки у меня умные! — Александр Борисович появился в дверях кабинета и ласково поглядел на своих женщин, после чего вернулся к столу.

— Дозвонился? — Ирина Генриховна как ни в чем не бывало положила на тарелку мужа огромную ложку селедки под шубой.

— Я-то дозвонился и к Славе, и к Денису, а вот от Юры — ни слуху ни духу, — вздохнул Александр Борисович.

— Значит, позвонит позднее. — Она бросила короткий взгляд на мобильный телефон, положенный мужем рядом с прибором.

Но ни позднее, ни еще позднее, в час, когда уже самые фанатичные поклонники «Голубого огонька» сдались и отправились спать, Юрий Петрович Гордеев не позвонил.

Давно ушла в свою комнату Ника, помог жене отнести на кухню посуду и остатки новогоднего пиршества Александр Борисович. За окнами нерешительно серело небо — занимался первый рассвет января, а телефон, номер которого знали только ближайшие друзья Турецкого, так и не ожил.

2
В тот момент, когда Александр Борисович наконец сдался и отправился спать, празднование Нового года все еще продолжалось в особняке Ивана Ильича Ильичева по прозвищу Борода. Многочисленные гости, впрочем, уже частично расползлись кто куда, разбившись по парочкам, в мало вменяемом состоянии: выпито было предостаточно для того, чтобы состояние оказалось именно таким. Но сам хозяин был абсолютно трезв, хотя пил наравне с остальными. Бороду вообще никто и никогда пьяным не видел. Сам он утверждал, что такова особенность его организма — не реагировать на алкоголь должным образом. Однако в окружении Ильичева его способность пить, не пьянея, воспринималась как нечто мистическое, добавляя к облику хозяина «дачки» свою меру таинственности, вызывающей почтение и страх.

То, что первый день нового года наступил, Ильичев отметил почти одновременно с Александром Борисовичем Турецким. И, покинув холл, в разных углах которого слышалось пьяное бормотание и повизгивание приглашенных сюда девиц, направился в свой кабинет. Спустя несколько минут туда был вызван Красавчик — столь же трезвый, как и его хозяин: начальник ильичевской охраны алкогольные напитки на дух не переносил. Пьянел он вовсе не от них, а совсем от других вещей…

— Все спокойно? — поинтересовался Борода, с некоторой брезгливостью оглядывая изуродованную физиономию Красавчика, молча кивнувшего в ответ на вопрос шефа. — Маргоша еще не вернулась?

На этот раз начальник охраны покачал головой отрицательно.

— Как там наш профессор?

— Звонили час назад, — буркнул наконец его немногословный собеседник. — Похоже, старик вот-вот откинет тапки.

— А вот это лишнее! — нахмурился Борода. — Во всяком случае, пока…

— Да не запоет он… — Красавчик, до этого разглядывающий угол кабинета, бросил взгляд на хозяина.

Борода, не жаловавший жаргона, поморщился, но от замечания почему-то удержался.

— Старика беречь как зеницу ока! — резко распорядился он. — Мне его арии ни к чему, мне девку выманить надо… Поздновато Жорка додумайся, однако… Кстати, Красавчик, вот тебе и подарочек новогодний!

На лице детины промелькнула недоверчивая гримаса, но глаза, до этого тусклые, внезапно вспыхнули заинтересованным огоньком.

— Что, — усмехнулся Борода, — ушам не веришь? А ты поверь! И запомнили остальным расскажи: папа Ильичев никогда и никого не прощает, никого и никогда!..

Он неожиданно резко поднялся из-за стола, за которым сидел, и прошелся по кабинету, едва не задев застывшего на месте Красавчика.

— Сопло мне больше не нужен! — Борода повернулся к начальнику охраны и, согнав со своей физиономии яростную гримасу, спокойно улыбнулся: — С Новым годом, голубчик… Можешь спускаться в подвал за своим подарком…

Дождавшись, когда Красавчик покинет кабинет, Борода моментально посерьезнел и, взяв со стола мобильный телефон, набрал номер Рыбца. Трубку взяли сразу, и Ильичев недовольно поморщился, уловив слитный пьяный гул, посреди которого и находился его абонент. Впрочем, голос полковника, откликнувшегося на звонок, его несколько успокоил: если тот и пьян, то явно не до бесчувствия.

— Что там у тебя? — сухо поинтересовался Иван Ильич.

— А-а, это ты… — Полковник отчетливо двинул куда-то в более спокойное место, поскольку пьяный фон, царивший в трубке, начал отдаляться и затихать.

— А ты кого ожидал услышать? Генпрокурора? — зло фыркнул Борода.

— Послушай… Ты, часом, не забыл, что сегодня Новый год? Как я, по-твоему, займусь этим делом, если все фейерверки пускают?!

— Найдешь как, если собственная задница тебе дорога — рявкнул Ильичев и, выждав короткую паузу, сменил тон на более спокойный: — Слушай, как говорят в Одессе, сюда: не исключено, что девка позвонит тебе — благо, как утверждает Джек, все твои телефончики у нее имеются… Да и расписочки в наличии…

— А кто в этом виноват?! — перебил Бороду Рыбец. — Не ты ли, а?.. Думаешь, я не знаю, что насчет расписок твоя идея?.. Хрен бы я подставился, кабы ты больше мне доверял! А ну как девка надумает сдать с потрохами всех разом — да и тебя заодно, а?!

Рыбец уже почти визжал, и Ильичев, поморщившись, нашел нужным немного сбавить тон:

— Не ори, Аркадий. И если ты решил делать ноги, и думать не моги: от своих-то ты, может, и свалишь, а вот от меня… Короче, кончай визжать! Никого эта девка не сдаст, ей деньги нужны. Ба-альшие баксы примечтались… К тому же за этой сучкой два трупа числятся, так что… И слушай, как говорят в моей родной Одессе, сюда: ее папаша, которым она крайне дорожит, у меня. Передашь — если хочет видеть его живым, бумажонки должны быть у нас не позднее чем через… Скажем, через три дня после того, как эта сучка объявится. Все! — И, не дожидаясь ответа от своего собеседника, Борода отключил связь.

3
Первого января наступившего 2005 года, около одиннадцати часов утра, улицы столицы были противоестественно пусты: и москвичи, и гости огромного мегаполиса, от души поприветствовав всенародный праздник, отсыпались после самой веселой в году ночи.

Все это Александр Борисович Турецкий, подъезжавший в указанное время суток к своему родному Управлению по расследованию особо важных дел Генпрокуратуры РФ, вяло отметил краешком сознания. Помощнику Генерального прокурора было не до праздничных размышлений. Так же, как и Денису Грязнову, поджидавшему, как выяснилось, Александра Борисовича в нижнем холле — возле невыспавшегося охранника.

— Ничего? — Турецкий мог бы и не спрашивать — достаточно было взглянуть на хмурое лицо Грязнова, который в ответ только пожал плечами.

До кабинета Александра Борисовича они добрались молча: в этот день и в этот час коридоры управления были непривычно пусты.

Так же молча Турецкий, пока его друг раздевался и устраивался в продавленном кресле у журнального столика, извлек на свет непочатую бутылку коньяка и две рюмки.

Коньяк был разлит молча. Оба подняли свои емкости одновременно, но произнести традиционное «Прозит!» ни один из них не успел, поскольку именно в этот момент проклятый телефон наконец разразился мелодией, известной всей России и избранной для своего мобильного обладавшим незаурядным чувством юмора Александром Борисовичем — «Маршем Турецкого»! Так и не донесенная до места назначения рюмка полетела на пол из машинально разжавшихся пальцев помощника Генпрокурора и разлетелась на несколько осколков, на что последний не обратил ни малейшего внимания.

— Юрка, ты?! Где ты?!

Грязнов, успевший вскочить и прижавшийся, перегнувшись через столик, к мобильному Турецкого с другой стороны, ответ Гордеева услышал так же ясно, как и его друг:

— Саня, мы подъезжаем к Одессе!..

— Куда вы подъезжаете?! — Александр Борисович не поверил собственным ушам.

— К О-дес-се! Ты меня хорошо слышишь?.. Саня, документы у меня, девушки со мной… Ты меня слышишь? Все объясню, когда приедем… Денег у меня только на самолет, встречайте в аэропорту, а то до города не доберемся… Саня, все, у меня деньги на мобильном тоже…

На этом связь оборвалась, и Турецкий с Денисом, дружно завопив «Алло!..», так же дружно замолчали и посмотрели друг на друга.

— Ты слышал? — Александр Борисович вопрос свой задал чисто риторически. — Почему Одесса?.. И почему «девушки», а не «девушка»?! Главное — встречать теперь придется все рейсыоттуда подряд! Ты не знаешь, сколько их?..

Грязнов-младший отвалился наконец назад в кресло и молча проглотил свой коньяк: он каким-то чудом не только не выпустил рюмку из рук, но и ухитрился не разлить ни капли. И лишь после этого ответил другу:

— Рейсов много. Может быть, четыре, а может быть, и пять. Почему Диана размножилась, я не знаю. Звони моему дядюшке сам, а я буду ребят подымать… Надо же — Одесса!.. Кстати, насчет рюмки, дядь Сань, не огорчайся: если не забыл, посуда бьется к счастью!

4
…Спустя три с половиной часа на борту «Ила», совершавшего рейс «Одесса — Москва», Юрий Петрович Гордеев, только что расправившийся с последним из предложенных стюардессой бутербродов, с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку и повернулся к сидевшей рядом с ним Милане.

— Съешьте хоть что-нибудь, — мягко обратился он к девушке, так и не притронувшейся к еде. — Так нельзя, в Москве вам понадобятся силы…

Милана еле заметно вздрогнула и, отвернувшись от иллюминатора, в который смотрела не отрываясь и почти не шевелясь с момента взлета, подняла на Юрия Петровича огромные печальные глаза.

— Я не голодна… Если можно, обращайтесь ко мне на «ты»…

— Тогда взаимно. — Гордеев улыбнулся. — И вот еще что: в Москве вам… тебе придется пробыть не один день, остановишься у меня.

Заметив мелькнувшее в глазах девушки сомнение, Гордеев, к своему ужасу, обнаружил, что краснеет, словно застигнутый на непозволительной шалости мальчишка.

— Не подумай, пожалуйста, ничего… э-э-э… Черт возьми! — Он внезапно разозлился на самого себя. — У нас в гостиницах цены — поднебесные, в них только иностранцы останавливаются или новые русские из провинции, да и то не из всякой!.. А у меня на Новой Басманной большая квартира. И еще одна — в Химках: если тебе так будет спокойнее, я в Химки перееду…

— Из-за меня? — Милана слабо улыбнулась, отчего ее осунувшееся за последние сутки лицо сделалось, по мнению Гордеева, еще красивее. — Что вы!.. То есть — что ты! Не нужно, я ничего плохого и не подумала, просто я сейчас заторможенная… немного…

— Я же говорю, тебе необходимо хоть что-нибудь съесть! — По неясным причинам Юрий Петрович ощутил радостное возбуждение и, решительно взяв Миланину вилку, почти насильно вложил ее девушке в пальцы, одновременно придвигая поближе к ней салат. — Слушайся старших, и все будет нормально!

— Ну, не такой уж ты и старший. — Улыбка Миланы сделалась чуть-чуть веселее. — Мне уже двадцать пять, еще немного — и старая дева… А тебе?

— Ну а я уже вполне могу считаться старым холостяком… Знаешь, мне ведь за тридцать, я старше тебя на… Словом, на весьма удачное количество лет!

Последнее Юрий Петрович брякнул совершенно неожиданно для себя и смутился окончательно.

— Как это — на удачное? — Милана удивленно округлила глаза.

А Юрию Петровичу ничего другого, как честно пояснить мелькнувшую у него мысль, не оставалось:

— Ну, видишь ли… Я как-то читал, при какой разнице в возрасте возникают… Как бы это сказать?.. Словом, наиболее прочные взаимоотношения…

Теперь настала очередь Миланы покраснеть, румянец, проступивший на щеках девушки, оказался очень нежного цвета. Но в глазах, как успел заметить, несмотря на смущение, Гордеев, мелькнула смешинка.

— Я так понимаю, ты имеешь в виду исключительно дружеские взаимоотношения?

— Ну… В общем, да. — Юрий Петрович благодарно взглянул на девушку и поспешил сменить тему: — Скажи, Диана тебе говорила что-нибудь об убийстве ее дружка?

— Значит, его действительно убили… — Она посмотрела на Гордеева с горечью. — Сколько же людей погибло из-за этих проклятых бумаг!

— Не только из-за них, Милана, не только…

Адвокат поправил обшарпанный кейс, лежавший у него на коленях, и оглянулся назад, где в противоположном от них ряду были места Дианы и Демидыча: оба они в отличие от Гордеева и Миланы крепко спали.

— Знаешь, это довольно долгий разговор… У вас в Коломые совсем другой образ жизни, настолько иной, что я пока так и не понял, почему ты… В общем, по-моему, ты здорово отличаешься от всех, с кем нам пришлось столкнуться…

— Да, — серьезно кивнула Милана, — и ты, и твой Демидов — вы оба для нас настоящие иностранцы, почти заморские… Что касается меня, я не говорила тебе, что работаю на одну ивано-франковскую фирму?..

— Говорила, но я, честно сказать, не понял, в чем именно твоя работа заключается.

— В сборе определенного рода информации по интересующей фирму тематике… Иначе говоря, мне иногда приходится проводить в Интернете часов по шесть… Ну и, кроме того, не такая уж я горячая поклонница местных традиций… Наша мама прожила в Коломые целых тридцать пять лет, но вообще-то родом она из Екатеринбурга. Она нам с Элей часто рассказывала о России, мама до сих пор мечтает когда-нибудь вернуться, как она говорит, домой. Хотя никого у нее в Екатеринбурге не осталось… Ну а отец — он там служил в армии, так и встретились…

Милана снова слегка покраснела и смущенно добавила:

— В общем, когда его служба закончилась, она бросила все и поехала за ним… Мама тогда уже Элю ждала… Она его любила.

Они немного помолчали. Девушка о чем-то задумалась, потом вздохнула:

— Вы не подумайте, что я всем и все о себе рассказываю… Сама не знаю, с чего так разговорилась. Вы, похоже, умеете задавать вопросы!

— Просто ты чувствуешь, наверное, что мне действительно интересно услышать ответы, — серьезно произнес Гордеев.

— Господи, да, честное слово, ничего интересного ни во мне, ни в моей жизни нет, уж поверь!

В голосе Миланы прозвучала горечь, и Юрий Петрович посмотрел на нее с искренним сочувствием: ну каково, на самом деле, такой красавице, как Милана, жить исключительно заботами о не слишком здоровой, как пояснила она, матери и работой, ради которой и из дома-то лишний раз не выйдешь?! Трудно поверить, что у этой девушки, судя по всему, что он успел услышать, нет никакой личной жизни: что они, эти коломыйские мужики, ослепли там все, что ли?!

Но произнести это вслух и тем более развить данную тему адвокату не пришлось: ожила внутренняя связь в салоне, и голос стюардессы, слегка искаженный хрипотцой, характерной для репродукторов военных лет, предложил пассажирам пристегнуть ремни: самолет начинал заходить на посадку, мягко закладывая первый вираж над аэропортом Внуково.

В здании аэропорта в этот момент Филя Агеев, хмуро глянув на табло, сообщил Грязнову-младшему, что готов держать пари на сто баксов, что и этим рейсом, так же как предыдущим, адвокат не прибудет.

Денис же, только что вернувшийся из справочной и сумевший крайне удачно обаять дежурную девицу, предъявив ей свое журналистское удостоверение, весьма профессионально выполненное с помощью последних достижений в области компьютерной техники Максом, в ответ только ухмыльнулся.

— Был бы я не столь благородным идальго, каковым, увы, являюсь, лишил бы тебя этой сотни баксов, — сообщил он Филе с хорошо сыгранным сожалением. — Правильно говорят, что доброта — хуже воровства!

— Ты что, в самом деле уболтал девицу показать тебе список прибывающих? — Агеев поглядел на своего шефа с нескрываемым восхищением.

— А-а-а, пара пустяков! — самодовольно отмахнулся Денис. — Чуть-чуть личного обаяния, присыпанного сверху трогательной историей о лучшем друге, обворованном до нитки и посему не сумевшем даже номер рейса сообщить… Кстати, как видишь, почти что и без выдумки обошлось. И вот результат: адвокат и компания, которой они с Демидычем успели обзавестись, совершат посадку на московскую землю ровно через двадцать минут — по расписанию…

5
…Документы, за которыми охотилось сразу немалое количество заинтересованных лиц, легли на стол Александра Борисовича Турецкого спустя два часа после прибытия «Ила», совершавшего рейс «Одесса — Москва». Еще через двадцать минут получивший «отмашку» Грязнов-старший отдал соответствующее распоряжение людям, уже не первые сутки этого распоряжения дожидавшимся: штурм особняка Ивана Ильича Ильичева по кличке Борода начался спустя еще полтора часа и длился более получаса. Штурм завершился успешно.


Поздним вечером второго января к знаменитой «дачке», принадлежавшей Ильичеву, подкатила новенькая серебристая «ауди» последней модели. Вышедшая из нее молодая женщина в короткой шубке из меха редкой золотистой норки выглядела куда свежее, чем могла бы после почти двух суток празднования Нового года в обществе сразу двоих молодых людей… Небрежно хлопнув дверцей, она сердито пнула ножкой, обутой в изящный сапожок, глухую металлическую дверь, не понимая, как посмели охранники не увидеть, кто именно подъехал к «дачке».

— Нажрались, что ли?! — рявкнула женщина голосом, совершенно не подходящим для столь элегантной дамы.

— Простите… — Дверь моментально открылась, и Маргоша на мгновение замерла, увидев перед собой незнакомую физиономию и камуфляжную форму возникшего словно из-под земли «охранника».

Маргоша совсем не напрасно была воспитана своим отцом в определенных правилах: соображала она не просто быстро, а очень быстро. Еще быстрее просчитывала варианты, коих, как она моментально предположила, обнаружив за дверью чужого типа, могло быть в данный момент только два — если иметь в виду ее собственное поведение.

Уйти от этого «камуфляжника», молниеносно запрыгнув в стоявшую с невыключенным движком «ауди», Марго с ее прекрасно натренированной реакцией и быстрым, гибким телом ничего не стоило. Она, однако, избрала вариант № 2. Высокомерно оглядев незнакомца с ног до головы, девушка спокойно шагнула вперед и почти уперлась парню в грудь.

— Могу я узнать, что вы делаете в моем доме?! — прошипела она и, отодвинув его плечом, уверенно зашагала к особняку, возле которого толпилось несколько человек в форме и стояла труповозка.

— Стоять! — рявкнул пришедший в себя омоновец. — Стоять или буду стрелять!

Но Марго даже не соизволила оглянуться, тем более что навстречу ей уже спешили несколько человек. И теперь она могла разглядеть то, что минутой раньше было скрыто их спинами: окровавленный труп Георгия Сопелова, лежавший на брезентовых носилках на снегу рядом с труповозкой, и человека в натянутом поверх пальто грязном белом халате, разворачивающего клеенчатый мешок…

Равнодушно скользнув глазами по трупу, Марго остановилась, поджидая направлявшихся к ней мужчин.

— В чем дело?! — рявкнул один из них, вероятно, старший по званию. — Кто вы такая?!

— Нет, это я вас должна спросить, в чем дело, — резко ответила она и с ненавистью посмотрела на говорившего. — Это мой дом! Что вы здесь делаете?!

— Ваш? — В голосе мужчины послышалось невольное недоумение.

— Во всяком случае, формально он мой! — Марго продолжила свой путь к входу в особняк, но на этот раз ее действительно остановили, грубо схватив за рукав шубки.

— Ах, ваш! — Офицер насмешливо посмотрел Марго в лицо. — Что ж, в таком случае вы, мадам, арестованы — за укрывательство особо опасного преступника и за соучастие в… Ну, это мы скоро выясним, в чем именно, помимо убийства!.. Вот теперь прошу в дом!

Одновременно второй из мужчин, оказавшийся позади Марго, ловко провел руками по ее телу, проверяя наличие оружия, отчего она пришла в настоящую ярость.

— Не сметь ко мне прикасаться! — взвизгнула женщина, но тут же взяла себя в руки и ядовито расхохоталась: — Насчет соучастия в убийстве, господин хороший, вам вряд ли что обломится! К вашему сведению, я не была дома два дня, любой из прислуги это подтвердит… Ну а насчет укрывательства — не смешите меня, ради бога!.. Я всего лишь не могла допустить, чтобы мой престарелый отец, которого вы, видимо, и считаете особо опасным преступником, доживал свой век в одиночестве, вдали от своей единственной дочери… Хочу посмотреть на человека, которому удастся доказать, что это не так!.. Но этот человек уж точно не вы!.. Так что, я по-прежнему «арестована»?

Офицер посмотрел Марго в лицо с нескрываемым интересом и усмехнулся:

— Вам в любом случае придется проехать с нами, а там уж и решим, что к чему… Надеюсь, документы у вас с собой?

— Кто ж уезжает из дома на два дня без документов? — Она тоже улыбнулась, вызвав тем самым в памяти офицера давно позабытую, еще со школьных, пожалуй, времен, легенду о Медузе Горгоне. Правда, та не столько улыбалась своим жертвам, сколько просто на них смотрела. Но если бы Горгоне вздумалось улыбнуться, улыбочка бы наверняка получилась точной копией улыбочки достойной дочери своего папаши…

«Интересно, — подумал офицер, усаживаясь вслед за Маргошей в служебную машину, — неужели у этой стервы есть веские основания полагать, что ее не сумеют зацепить?.. Жаль будет, если придется отпустить это ядовитое семечко…»

Январь 2005 г. Диана и адвокат

1
Перед дверью палаты она остановилась, внезапно потеряв всю свою решимость, и растерянно повернулась к своему спутнику:

— Я не могу…

Сейчас, с бледным как меловая бумага, осунувшимся лицом, пересохшими губами и темными подглазицами, с небрежно заколотыми волосами, Диана Гроднева вовсе не выглядела красавицей, как еще несколько недель назад. Казалось, в считанные дни все издержки ее «профессии» проступили на лице девушки, добавив к ее девятнадцати годам добрый десяток лет. Юрий Петрович сочувственно оглядел Диану и, взяв ее за руку, осторожно отвел в крошечный холл, деливший больничный коридор надвое. Девушка последовала за ним покорно и безвольно опустилась на клеенчатую кушетку, стоявшую между окном и каким-то раскидистым растением в грубо сколоченной кадке.

— Постарайтесь взять себя в руки, — негромко, но твердо произнес Гордеев. — Я обещал главврачу, что вы ни в коем случае не станете волновать Кирилла Александровича… Обширный инфаркт, Дианочка, вещь серьезная, с ним не шутят. Нас сюда вообще бы не впустили, если бы ваш отец не настаивал на этом сам: хочет собственными глазами убедиться, что его дочь действительно жива, что никто его не обманывает, чтобы успокоить…

— Это правда, что папа все… знает?..

— Если и знает, то, надеюсь, вы понимаете, что не по нашей вине? Кроме того, вряд ли он поверил отморозкам Ильичева, которые его держали в этой деревне…

— Эти сволочи издевались над ним… Господи, бедный папочка, что же я наделала?!

Она все-таки разрыдалась, хотя именно слезы или, не дай бог, истерику Юрий Петрович и пытался в данный момент предотвратить.

— А ну, замолчи! — неожиданно для себя адвокат рявкнул на девушку в несвойственной ему манере. — Хочешь его окончательно угробить, тогда рыдай дальше…

Диана изумленно подняла глаза на Гордеева и действительно перестала плакать, на что он, собственно говоря, и рассчитывал.

— Ладно, извини… Извините, — вздохнул адвокат. — Кстати, относительно твоей легенды насчет «телефона доверия»… Если хочешь, можешь врать дальше — в смысле не совсем врать: у меня есть приятель, связанный с такого рода фирмами. На телефон тебя, разумеется, без специального образования не пустят, но там и другие сотрудники требуются, в том числе неквалифицированные. Допустим, чисто секретарская работа…

— Спасибо, — прошептала Диана и слабо улыбнулась. А Юрий Петрович перевел дыхание, поняв, что кризис миновал.

— Ну а теперь изволь припудрить нос и — вперед. Доктор разрешил не более пяти минут общения. Сама знаешь, больница здесь исключительно для вип-персон, так что с этим делом строго… Пойдем! И будь любезна улыбаться, да пошире!..

Но с улыбками у Дианы ничего не вышло. Едва завидев своего отца, исхудавшего настолько, что одеяло, которым был укрыт Кирилл Александрович, едва обозначало контуры его тела, Диана, забыв о наказах Гордеева, кинулась к нему прямо с порога, бормоча что-то вроде «папочка, миленький, прости меня…» и вновь обливаясь слезами. И наверняка это кончилось бы для Кирилла Александровича печально, если бы не медсестра, перехватившая девушку и вставшая на ее пути с решимостью, достойной уважения.

Доктор, находившийся тут же, в палате, моментально склонился над Гродневым — кажется, чтобы проверить пульс, но деталей Юрий Петрович не видел. Поглощенный мыслью о восхитительном профессионализме медсестрички и ее реакции, которой мог бы позавидовать вратарь международного класса, он некоторое время уважительно разглядывал эту хрупкую на вид девушку. А когда, спохватившись, взглянул на Гроднева, ситуация стала уже более-менее спокойной: Диана, усаженная доктором, как и положено всем нормальным посетителям, на стул, держала в своих руках руку отца, оба они смотрели друг на друга так, словно в палате никого, кроме них двоих, не было. Глаза профессора, казавшиеся больше, чем были, на иссохшем за эти дни, пожелтевшем лице, лучились столь откровенным счастьем, что Гордеев отвел взгляд, смущенно посмотрев на доктора и медсестру, стоявших в изголовье кровати.

— Ровно три минуты, — сухо произнес врач и, кивнув сестричке, решительно сдвинувшей в ответ брови, направился к выходу.

Адвокат выскользнул из палаты вслед за ним.

— Вы, вероятно, хотите знать, каковы наши прогнозы? — опередил доктор Юрия Петровича и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Думаю, мы его вытащим — особенно если никто больше не станет организовывать пациенту подобных стрессов… Всего доброго!..

Гордеев некоторое время смотрел ему вслед. Потом, когда тот скрылся за углом коридора, прислонился к стене в ожидании Дианы. Он не сомневался, что долго ждать ему не придется: вряд ли медсестра допустит, чтобы девушка оставалась там дольше дозволенного даже на секунду.

В тот момент, когда они с Дианой уже направлялись к выходу с этажа, Гордеев, сам не зная почему, обернулся. И как раз вовремя, чтобы увидеть невысокую, изящную фигурку в белом халате, двигавшуюся с противоположного конца коридора к палате профессора с непередаваемой грацией, свойственной лишь загадочному, пряному Востоку… Адвокат, узнавший Лину с одного мимолетного взгляда, счел за благо отвлечь на себя внимание Дианы каким-то пустяковым, ничего не значащим вопросом: отчего-то ему не хотелось, чтобы Диана узнала, кому именно разрешен допуск в палату ее отца в любое время суток…

2
— Рад тебя видеть! — Александр Борисович Турецкий пожал адвокату руку, для чего специально выбрался из-за своего стола. — Думал, ты так и не соберешься ко мне завернуть…

— Неужели? — Гордеев насмешливо посмотрел на Турецкого. — А где же наш друг Славик, организовавший мне эту эпопею? Я-то полагал, вы тут вдвоем сидите, празднуете свой успех, воздвигнутый на чужих трудах!..

— Слушай… — Турецкий глянул на адвоката с некоторым осуждением. — Не ты ли сам в свое время между славой и благосостоянием избрал последнее?.. Между прочим, гонорар тебе, по моим сведениям, достался вполне приличный!.. Что касается Славки, допросы по делу и у меня, и у него только-только начались, надо полагать, в ближайшее время ты его не очень-то и увидишь… Кстати, и меня ты в данный момент видишь по чистой случайности: часовой перерыв в связи с тем, что один из подозреваемых симульнул весьма правдоподобно припадок…

— Может, правда эпилептик? — Юрий Петрович, успевший снять пальто, сел в любимое грязновское кресло.

— Держи карман шире! Не эпилептик он, а обыкновенный садюга… Некий Красавчик, подручный Бороды: видел бы ты, как он уделал Сопелова, прежде чем отправить бедолагу на тот свет…

— Бедолагу! — В голосе Гордеева прозвучало искреннее возмущение. — Похоже, ты еще не смотрел документы, которые мы привезли? Сотни девчонок с загубленной судьбой, Саня! А ты — «бедолага»!..

— Не так высокопарно, Юра, — усмехнулся Турецкий. — Или ты не в курсе, что из этих сотен только десятки пришли в «профессию» не совсем по собственной воле?.. Юра, поверь: девять девиц из десяти привлекают не такие Сопеловы, а жажда денег… Во всяком случае, поначалу, пока не втянуты в наркоту… Дальше и так ясно… Кроме того, есть и те, которые по призванию: забыл дневничок своей клиентки?

— Надеюсь, моя клиентка после этой эпопеи свое, как ты выразился, «призвание» предаст не задумываясь… — И, прочитав на физиономии Сан Борисыча откровенное сомнение, добавил: — Зря ты так на меня глядишь! Девчонка ради своего отца сейчас готова из собственной шкуры выскочить… Да и страху она во время своего путешествия натерпелась — будь здоров!..

— Кстати, насчет путешествия, — сменил тему Турецкий. — Каким образом вы оказались в Одессе? У нас с Денисом челюсть отвалилась после твоего звонка.

— Проще простого оказались, — фыркнул адвокат. — От ваших коллег пришлось делать ноги в славном городе под названием Черновцы. Благодаря Демидычу проникли в какие-то запасные вагоны. Ну, потом их подергали-подергали и перецепили… Жаль, ты не видел физиономию проводницы, обнаружившей нас в купе, как она полагала, пустого вагона… Если бы не Милана, звонил бы тебе не я, а дорожная полиция Украины… Короче, мы-то думали, что двигаемся в сторону России, а выяснилось — на Одессу.

И не спрашивай, сколько мне пришлось заплатить этой Маричке — я имею в виду проводницу, — чтобы благополучно добраться до конечного пункта… Видишь ли, она, когда пришла в себя от новогоднего подарочка в виде нашей компании, оказалась жутко жадной бабой… И хватит ржать!

Турецкий, развеселившийся в процессе рассказа адвоката, только руками развел:

— Ну, чего ты, Юра, так злишься, а?.. Можно подумать, что твои расходы неоплаченными остались! И кроме того, — на этом месте Сан Борисыч игриво подмигнул адвокату, — ходят слухи, что ты вывез в качестве приза с далекой Западной Украины не просто сестру Сорокиной, а необыкновенную красотку, которая в данный момент живет с тобой…

— Не со мной, а у меня! — вспыхнул адвокат и посмотрел на Турецкого, к вящему удивлению последнего, почти злобно. — Запомни, Милана на свою сестру ничем не похожа, они… они настолько разные, словно появились на свет от разных родителей… Клянусь, Саня, таких девушек, во всяком случае, у нас в Москве, уже лет сто, как нет! Пойми, она…

— Юра, господь с тобой! — Немало удивленный столь бурной реакцией на заурядную подначку, Турецкий пристально посмотрел на адвоката. — Разве я сказал о твоей девушке что-нибудь плохое?

— Она не «моя» девушка, — внезапно скис Гордеев. — Она вообще ничья… Она…

— Она, — перебил его Александр Борисович, — судя по всему, самая подходящая девушка для того, чтобы встретить с ней сегодняшний великий праздник!

Юрий Петрович некоторое время бессмысленно смотрел на Турецкого и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ну и дурак же я! Прикинь, едва не забыл, что сегодня Рождество! Если бы не ты… Слушай, мне надо позвонить домой! Милана там одна, она после опознания тела сестры уже два дня никуда не выходит… И еще… — Адвокат грустно посмотрел на Турецкого. — У нее билеты домой на завтрашний поезд… Она вам, случайно, в качестве свидетельницы по этому делу не нужна?..

— Вот так бы сразу и сказал, — наставительно произнес Турецкий. — Конечно, нужна, так ей и скажи: мол, еще недельку… Хватит тебе недельки-то?.. Ну вот, еще недельку, мол, придется побыть здесь, поскольку следователь Генпрокуратуры по особо тяжким — человек крайне занятой и раньше чем через недельку опросить ее не в состоянии!

— Саня, ты — настоящий друг! — с чувством произнес Юрий Петрович и поспешно поднялся с кресла. — Я прощаю вам с Грязновым все, включая ваши будущие пакости!

Александр Борисович удовлетворенно кивнул и вдруг, припомнив что-то, хихикнул:

— Юр, погоди… Сказать тебе, какая участь поджидает холостяков двадцать первого века?..

— При чем тут… И какая?

— Мы тут разбирались в делишках Бороды и прелюбопытную штуку выяснили: древнее-то ремесло, оказывается, тоже на месте не стоит! Этот хрыч отмороженный освоил передовую технологию, с чего и сумел поиметь уже трижды немереное количество бабок! Сдавал внаем на любой срок, но не менее чем на пять Лет, жен всем, кто так и не отыскал свою половину…

— Не понял… — Адвокат потряс головой. — Это ты что, вип-проституток, что ли, имеешь в виду?

— Куда этим девицам до того, что я имею в виду! Нет, ты вот представь: открываешь, значит, какую-нибудь газетенку. Хотя нет, Борода такого рода объявления помещал в дорогих глянцевых журналах…

Короче, мол, если вы богаты и холосты и не можете при этом обрести свою половину, мы вам поможем воплотить мечту в действительность. С полной гарантией, что будущая супруга будет красива, предана вам душой и телом, верна хоть десять лет подряд и способна к деторождению — на случай, если вам понадобится потомство… А самое невероятное — ежели наскучит, с разводом проблем тоже никаких…

— Что за бред?! — Адвокат снова опустился в кресло. — Жены по контракту, что ли?

— И на любой вкус! — хохотнул Турецкий. — С оговоренным сроком верности и преданности, высокооплачиваемые! А бред это только для нас с тобой, Юра. Говорят, на Западе сия услуга уже некоторое время имеет место быть. А в нашем родном отечестве Ильичев — первый, можно сказать — передовик производства! Вот только развернуться как следует мы ему не дали.

— И слава богу! Ты меня, конечно, потряс, но я все-таки пойду…

Но прежде чем окончательно покинуть кабинет Турецкого, Юрий Петрович все-таки набрал свой домашний номер. Александр Борисович немедленно сделал вид, что обнаружил на столе какую-то срочную бумагу, в которую и погрузился полностью. Однако смысла разговора Гордеева с неведомой ему пока что Миланой не упустил. И совсем не удивился, когда адвокат, завершив разговор, повернул к нему сияющую физиономию:

— Сань, представляешь, она попросила меня купить продукты! Милана собирается приготовить праздничный ужин — в честь Рождества, говорит, у них так положено!.. Главное, насчет того, чтобы неделю пожить в Москве, нисколько не расстроилась: говорит, только, мол, маме нужно послать телеграмму… Все, Сань, пока… Слушай, а может, вы со Славкой — того?.. Я имею в виду ужин…

— Вижу, тебе не терпится похвастаться перед нами этим сокровищем, — усмехнулся Александр Борисович. — Может быть, и заедем… Ненадолго! Думаешь, у нас со Славкой Новый год был праздничным?.. Кстати, подкидываю идею: через неделю как раз Старый Новый год. Так что — вот тебе повод уговорить эту красавицу задержаться еще на парочку дней. А там, глядишь, ты и наберешься наконец храбрости.

— На что?

— Угадай с одного раза, Юра! Жениться тебе пора, вот на что… И не гляди на меня такими страшными глазами. Как человек женатый, могу тебе сказать, что…

Но закончить свою мысль Александр Борисович не успел, поскольку адвокат, сердито глянув на Турецкого, поспешно покинул его кабинет.

И почти сразу же на столе Александра Борисовича зазвонил телефон.

— Слушаю вас! — Турецкий все еще улыбался под впечатлением от общения с Гордеевым, столь явно и неожиданно влюбившимся.

— Не нас, а меня, — вздохнул по ту сторону провода пребывавший совсем в ином расположении духа Грязнов-старший. — Это во-первых.

— А во-вторых?

— Слушай… Юра у тебя еще не был? А то он пропал куда-то: мобильный отключен, а по домашнему ни с того ни с сего какой-то женский голос отвечает.

— Про голос — отдельная песня, — ухмыльнулся Турецкий. — А что касается Петровича, так он ушел от меня буквально минуту назад. Вернуть?

— Не надо! — всполошился Вячеслав Иванович. — Сперва подготовься, а потом уж с ним поговоришь… На этот раз ты! Не все же мне к нему колеса подкатывать?! К тому же я для него — главный обвиняемый по делу об испорченном Новом годе.

— Да в чем дело-то?

— Понимаешь, ко мне тут один старый друг обратился… Отличный, между прочим, мужик!.. Дело деликатное, с Дениской и его ребятами я уже договорился… Короче, нужен адвокат! Не вообще, а именно Юрка. Сань, ты чего молчишь? Але, ты меня слышишь?!

— Да слышу, слышу, не вопи… Боюсь, Слава, на этот раз Юра нам не обломится! По личным причинам, в силу которых в наших рядах вполне может остаться одним холостяком меньше.

В трубке послышался звук, напоминающий одновременно несколько междометий, после чего Вячеслав Иванович Грязнов обрел все-таки дар нормальной, членораздельной речи:

— Ты что, Юркиной погибели хочешь?! Да какой из него муж? Тем более, звони срочно и договаривайся! Нужен именно он, и никто другой! Не просто адвокат, а адвокат с опытом следственной работы. Ну хочешь, я с тобой к нему заеду? Но при условии, что говорить будешь ты.

— Между прочим, мы сегодня приглашены к нему на рождественский ужин, — вздохнул Турецкий, сдаваясь. — В основном, правда, я, но и тебе он тоже будет рад… Конечно, пока не узнает, зачем ты приперся!

— Во сколько? — деловито поинтересовался Грязнов. — Мне же еще нужно тебе все изложить — я имею в виду по этому делу, разговор, как ты понимаешь, не телефонный.

— Подъезжай часикам к семи, — произнес Турецкий и положил трубку.

Электронные часы на стене напротив его стола показывали два часа тридцать минут пополудни — самое что ни на есть обеденное время. Но обедать помощнику Генпрокурора было уже некогда: через пятнадцать минут к нему должны были привести на допрос дочь Бороды, о существовании которой до недавнего времени никто не подозревал и которую ему наверняка придется в итоге отпустить с миром… Никаких оснований продлять задержание этого достойного отпрыска своего папаши у них не было. Уверенность, что Маргоша наверняка успешно продолжит семейный бизнес, к делу не пришьешь.

Александр Борисович вылез из-за стола, чтобы немного поразмяться, и подошел к окну: ему всегда нравилось разглядывать отсюда, сверху, суету столичного центра, толпу, вновь оживившуюся с приближением Рождественской ночи… Все-таки это здорово — то, что матушка-Россия подымает из праха и забытья попранные традиции предков!

Александр Борисович улыбнулся, а потом вновь нахмурился, вспомнив одновременно и о Марго, и о звонке Грязнова-старшего.

— Нужен адвокат, — пробормотал он, по-прежнему глядя в окно, но уже не замечая предпраздничной московской суеты. — Нужен адвокат…

Примечания

1

См. роман Ф. Незнанского «Последняя роль неудачника».

(обратно)

2

См. роман Ф. Незнанского «Смертельный треугольник».

(обратно)

3

Прошу, пани, ваша остановка.

(обратно)

4

См. роман Ф. Незнанского «Платиновая карта».

(обратно)

5

«Приехали, паны! Пожалуйте в Коломыю!..»

(обратно)

6

«Ты все-таки заработаешь, Орест! Разве сейчас твоя очередь?» (укр.)

(обратно)

Оглавление

  • Декабрь 2004 г. Адвокат
  • Июнь, 2001 г. Диана
  • Декабрь, 2004 г. Адвокат
  • Декабрь, 2004 г. Адвокат
  • Июль, 2001 г. Диана
  • Декабрь, 2004 г. Адвокат
  • Декабрь, 2004 г. — сентябрь, 2002 г. Адвокат
  • Декабрь, 2004 г. — июнь, 1990 г. Сопло
  • Декабрь 2004 г. — октябрь 2004 г. Сопло
  • Октябрь 2004 г. — декабрь 2004 г. Адвокат
  • Декабрь 2004 г. Адвокат
  • Декабрь 2004 г. Сопло
  • Декабрь 2004 г. Сопло
  • Декабрь, 2004 г. Диана
  • Декабрь 2004 г. Адвокат
  • Декабрь, 2004 г. Диана
  • Декабрь 2004 г. Сопло
  • Декабрь 2004 г. Адвокат
  • Декабрь 2004 г. — январь 2005 г. Диана
  • Январь 2005 г. Адвокат
  • Январь 2005 г. Диана и адвокат
  • *** Примечания ***