КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

С мешком за смертью [Сергей Тимофеевич Григорьев] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Григорьев С мешком за смертью (Железный путь) Повесть



I. Падун шумит.

Марку мать шила тоже мешок, только немного поменьше отцова. Шила и вздыхала под шум падуна[1] (из-за леса) через двойные стекла  еще  невыставленных   рам.

Отец пришел из депо и похвалил мешок, погладив сына по голове крепкою, сухою рукой. Мать печально улыбнулась и сказала отцу:

— Охо-хо. За смертью ты едешь, Иван Андреич...

— За ней самой. Мы ее с Марком поймаем да и...

Марк спросил:

— Что?..

— В мешок! В твой мешок... Посадим и...

— А потом?..

— Потом привезем сюда...

— Ну! А потом?

— А потом предадим ее суду революционного трибунала. И уже там что выйдет...

И Марку стало весело, хотя он видит, что отец бодрится перед расставаньем с женой и дочерью, Лиза трется около материных колен и просит:

— И мне мешок. Со смертью...

— Эге, милая, смерть одна. Вот мы ее поймаем да привезем.

— А мне дадите?

— И-и. Маленьким девочкам нельзя. С ней только мальчишки играют. Она злая.

— Злющая?

— Где у меня маленькая кисть и краска, мать?

— На полке.

Лиза уткнулась головой в колени матери и заплакала.

— Я боюсь...

Марк хотел утешить сестренку.

— Глупая, никакой смерти нет. Батенька смеется.

— Да, Лизанька. Мы и смерть направим. Верно, Марк?..

Марк кивнул.

Иван Андреевич достал с полки кисти и банку с суриком и нарисовал на мешке Марка красной краской «адамову голову», а под ней скрещенные две кости[2] и снизу печатными буквами написал:

— «Смерть врагам!»

Подправив рисунок кистью, отец вздохнул и, повесив мешок Марка сушиться к печке, сказал:

— Хорош мешок у тебя, Марк. С этим мешком ты не пропадешь. Только смотри у меня, ты с ним не расставайся.

Марк едва понял, что задумал отец, но кивнул головой.

Лиза плакала. Мать тоже вытирала глаза ушком повязанного концами вперед белого платка...

— Ну! Во-время! — сказал сердито Иван Андреевич: — за хлебом едем, а она в слезы. Брось, Марина, слезы. Умирать один раз. Вернемся. Уйми, Марк, девчонку...

Марк взял сестру за руку и вывел ее из дома на крыльцо жилого дома. Станционные пути забиты порожняком, свободны от вагонов только первый и второй пути.

— Вон, Лизанька, смотри наш вагон стоит. Хочешь посмотреть?

— Хочу...

Марк ведет Лизу к американскому товарному вагону, поодаль, в стороне от других, у стрелки на третьем пути. Вагон совсем новенький — только месяц назад прибыл на палубе пароходе из-за океана в Мурманский порт и оттуда прикачен сюда на станцию «Белпорог».

— Вон, смотри, Лиза, какой большой вагон. Мы его в Самаре нагрузим мукой...

— Белой?

— Белой-белой. Белой-пребелой мукой.

— До крыши?

— До крыши забьем.

— А сами куда же, — лукаво спрашивает Лиза, — как ехать будете?

— А сами на крыше. Видишь, там и мостик с перилами устроен.

— Смотри, — серьезно предупреждает Лиза, — когда мост, нагибай голову.

— Я знаю. «Нагибай», — плашмя ложиться надо, а не голову нагибать... Да!..

— А маменька лепешек тогда белых напечет?

— Непременно!..

И Марк запел:

«Придет праздник воскресенье,
Мать лепешек напечет
И помажет и покажет,
А покушать не дает».
— Мне одну, Маркуша, лепешечку, вот такую...

— Ладно, уж я тогда тебе лепешку стырю. Только бы напекли, — обещает Марк сестре.

— Я тебе откусить дам.

— Спасибо, сестрица.

— Идем-ка, и на падун в последний разок взглянуть хочу; прощай, падун, до свиданья.

Шум падуна слышен и за лесом со станции, — а ходу до него десять минут, с версту не больше. Ребятишки и рыбаки за год к падуну под гору лесом протропили тропку, где, может-быть, раньше в сто лет один раз ступала нога человека. Лиза шла впереди, а за нею Марк, по тропинке среди мохом обросших огромных (иной с дом) валунов. Шум порога все яснее. И скоро ничего не стало слыхать от его рева, даже как-будто стало темнее от грохота воды. И хоть много раз ходили дети к порогу, но и на этот раз, как всегда, громче застучало сердце, когда тропинка выбежала на черный, голый, лаковый от воды лоб камня... Обрамленный с обоих сторон стеною черных елей падун катился, казалось, прямо с неба пятью пенными ступенями, взбивая в воздух взбрызги...

Марк крепко держал за руку Лизу и кричал ей в ухо:

— Смотри-ка, рыба-то что делает...

— Где рыба?

— Да вон-вон сколько ее, смотри!

II. Наперекор всему.

Марк указывал сестре рукой на те места, где поток падуна дробился, переливаясь более спокойными, чем на крутизнах, струями. В желтоватой пене сверкали серебром, выскакивая из воды, крупные рыбы. Это были лососи и семги, они шли в верховые притоки и лумболы[3] метать