Лорд Дракон [Сьюзен Робинсон] (fb2) читать онлайн

Сюзан Робинсон Лорд Дракон

От автора

Дорогие читатели,

это моя первая книга, действие которой происходит в период Средневековья, когда женщины отвечали за здоровье своих домочадцев. В те времена непредвиденных стихийных бедствий, когда болезни прокатывались как огненный вал, губя на своем пути все население, травы были первым и самым эффективным способом борьбы с недугом. Неудачливые девицы, не обретшие счастья на турнирах, с их башнями из слоновой кости и парящими одеяниями, часто находили своё призвание в траволечении, справляясь со всеми болезнями, начиная от ран, нанесенных мечом, и закачивая лихорадкой. Таковой является и главная героиня этого романа — Джулиана. Травы, упоминаемые в «Лорде Драконе», относятся лишь к некоторым снадобьям, широко используемым в те времена. Возможно, трубадуры и сочиняли прекрасные баллады о нежных, женственных, благородных леди, но на самом деле, как вы увидите из этой истории, жизнь женщин, подобных главной героине, была полна риска и опасности, и они делили её со своими мужчинами, используя искусство врачевания травами для спасения любимых.

Я приглашаю читателей разделить со мной мир короля Артура и королевы Джиневры, Элеоноры Аквитанской и Ричарда Львиное Сердце.

Сюзан Робинсон

Кэтрин Энн Хэрод, ты была моим первым и лучшим другом. Не важно, как долго мы не виделись или как далеко жили друг от друга. Мы делили воображаемый мир приключений и мечтаний, и, думаю, он навсегда останется с нами.

Моя дорогая кузина, я с любовью и благодарностью посвящаю эту книгу тебе.

Лилия дикорастущая

При параличе вымачивать цветки в вине порядка четырёх недель, затем очистить жидкость от примесей. Полученный настой смешать с горошинами перца и лавандовой водой, обмазать им лоб и основание шеи, дабы вернуть здравомыслие.

ГЛАВА 1

Улизнуть из замка было не так-то просто. Джулиана Уэллс открыла дверь спальни в Девичьей башне и увидела, что путь чист. Она махнула горничной Элис, чтобы та следовала за ней. В одной руке Джулиана сжимала мешок, другой — приподнимала юбку повседневного платья, пытаясь не соскользнуть вниз по ступеням винтовой лестницы. Элис следовала за ней, корзина, которую она держала, позвякивала при каждом шаге. Когда корзина накренилась, и глиняные баночки переместились, издав неприятно громкий звон, Джулиана замерла на ступенях.

— Тсс! Гром небесный! Ты разбудишь моих сестёр, и нам конец.

Элис энергично закивала и испуганно посмотрела на Джулиану. Её нос сморщился, голова откинулась назад. Она чихнула. Баночки загремели громче, звук эхом отозвался от каменных стен.

Джулиана продолжила спуск, затем обернулась посмотреть на Элис. Вдова, вырастившая семерых детей, зато мозгов меньше, чем у новорожденного ягненка. Опустив мешок, Джулиана протянула руки. Они обменялись поклажей, Элис бросала извиняющиеся взгляды на свою госпожу. Джулиана, спускаясь дальше, вскоре достигла галереи, опоясывающей главный зал по всей длине.

Свет, просачивающийся через высокие арочные окна, окрашивал каменную комнату первым серебристым утренним светом. Ступив в галерею, Джулиана резко остановилась и нырнула в убежище: за ряд толстых колонн, украшенных витиеватым узором и резными венками. Элис, наткнувшись на неё, быстро отступила в тень.

Посреди зала возле огромного камина стояли её родители, кузен Ричард, священник отца, управляющий и несколько арендаторов и писцов. Все молчали, что было нетипично для любой компании, в которой находился её отец. Джулиана проследила за их взглядами и увидела удаляющуюся фигуру герольда. Он прошёл мимо неё, взгляд девушки ухватил геральдическое изображение стоящего на задних лапах животного — дракона, вышитого золотом по зелёному сукну.

«Зеленое поле, золотой вздыбленный дракон. Чей это герб?» Она не могла вспомнить. Отмахнувшись от мыслей, Джулиана на цыпочках спустилась с галереи, но вопль отца снова заставил её затаить дыхание и вжаться в стену.

Хьюго Уэллс отделился от группы у камина и заметался перед ними, заложив большие пальцы за пояс: «Он!»

Сердце выровняло ритм. Джулиана раздражённо посмотрела на отца и двинулась дальше. Элис, крадучись, следовала за хозяйкой.

— Вы слышали, что сказал этот ухмыляющийся педераст? — взревел Хьюго. — Грэй де Валенс на моём турнире, Милостивый Господь. Он определённо приехал отомстить. Чтобы причинить вред и зло. Зуб даю.

Голос кузена Ричарда вклинился в отцовскую тираду. — Ну, так помешайте ему.

Хьюго повернулся к племяннику.

— Помешать ему? Как? Кто бы мог подумать, что он вернётся после стольких лет, да ещё в качестве наследника де Валенса! У него было четверо старших братьев, четверо. И все они полегли — от болезни, сражений и несчастных случаев.

Джулиана остановилась, прислушиваясь. Грэй де Валенс. Однако печально известное имя. Она вспомнила, как мать шёпотом рассказывала эту историю. Девять лет назад, когда ей было лишь одиннадцать, восемнадцатилетнего де Валенса призвали в рыцари в ту же самую семью, куда и Ричарда. Обоих отправили на воспитание к родственникам Хьюго Уэллса. Младший безземельный сын де Валенс был довольно рано произведён в рыцари благодаря своим способностям и покровительству сеньора, но предал того, соблазнив его жену.

Сеньор неистовствовал, едва не убив и жену, и де Валенса, однако для последнего приготовил особое наказание. Благоприятный случай обвинить перед свидетелями и взять в плен предавшего его юношу представился на турнире. Де Валенса опозорили перед всем королевством. Но на этом сеньор не успокоился, ему мало было обречь молодого человека на жизнь в позоре, поэтому он приказал преданным ему рыцарям изгнать де Валенса из Англии. Во главе того отряда стоял Ричард.

Через несколько месяцев они вернулись. Де Валенс был пленён во время нападения пиратов, а затем пропал без вести. Шли годы, из Святой Земли долетали слухи о высоком зеленоглазом рабе, находящимся в услужении египетского правителя-язычника, рабе с такими же волосами, оттенка шелковистого серебра, какие были у пропавшего Грэя де Валенса. Затем, словно из ниоткуда, де Валенс вновь появился в Англии, но уже с французским титулом и отрядом из двухсот вассалов, а также с огромным желанием уничтожить рыцарей, выступивших в своё время против него.

Все эти события произошли несколько лет назад. За это короткое время де Валенс успел оказать поддержку могущественному Уильяму Маршалу, графу Пэмброку. После сражения при Линкольне^[1], когда вторгшегося французского дофина^[2] изгнали из Англии, слухи, словно чёрные летучие мыши, снова пронеслись над страной.

Сир де Валенс сражался с мастерством, достойным и умения Ричарда Львиное Сердце, и таланта Саладина. Известные бароны королевства взволновались, перешёптываясь между собой, разглядев в де Валенсе конкурента, угрожающего превзойти их в мастерстве и беспощадности. Неудивительно, что и отец был встревожен.

Джулиана дошла до конца галереи.

— Грэй де Валенс, — прошептала она Элис, дожидаясь, пока отец посмотрит в другом направлении, чтобы ускользнуть незамеченной. — Феникс, воскресший из пепла. Этот несчастный турнир, в конце концов, может обернуться небольшим развлечением.

— Да, госпожа. Теперь он наследник Стрэтфилда. Представьте, само зло наследует богатства и замки Стрэтфилд.

— Тихо, — шепнула Джулиана, уставившись на отца. — Вот, теперь он не смотрит. Поспешим.

Сжимая корзину, Джулиана метнулась к дверям, видневшимся за сводчатой аркой.

— Джулиана!

Она подпрыгнула от рёва, отозвавшегося эхом от потолочных балок. Баночки зазвенели в корзине, Элис взвизгнула и прошмыгнула за её спиной, пока Джулиана разворачивалась к приближающемуся Хьюго Уэллсу. Тело лорда Уэллса, казалось, состояло из ладно сложенных брёвен — широкое, грубое, с литыми мускулами. От природы румяное лицо ещё сильнее раскраснелось при виде дочери. Хавизия, его жена, следовала за ним по пятам, как мошка, вьющаяся позади стрекозы.

Хьюго застыл прямо перед стиснувшей зубы и расправившей плечи Джулианой. Его густые чёрные брови сошлись на переносице, практически скрывая серые глаза. Он перешел на крик.

— И куда же ты направляешься, дочка?

— В Вайн-Хилл, отец.

Хьюго всплеснул руками и обернулся к Хавизии.

— Мы должны к завтрашнему дню всё подготовить для турнира, а она направляется к развалинам своего поместья!

— Вы дали мне разрешение пойти туда, отец.

— Когда?

— Вчера вечером, — к тому времени, когда она спросила его, он уже успел выпить две кружки эля, на что она и рассчитывала.

— Вчера вечером? Вчера вечером? Не помню.

— Вы говорили, мой господин, — сказал Хавизия.

Хьюго нетерпеливо махнул рукой.

— Не имеет значения. Я был неправ. У нас слишком много дел. Приготовить еду, постели… Не смей испепелять меня взглядом, Джулиана Уэллс.

— У матери есть Лодин и Бертрад для помощи, — она начала нетерпеливо расхаживать взад-вперёд. С каждым шагом подметки стучали о половицы, привлекая внимание к мужским ботинкам, которые она носила под грубой шерстяной одеждой.

Тон девушки изменился.

— Гром Господень! Я забочусь о Вайн-Хилле, и времени на турнир у меня нет. Замок заполонили задиристые рыцари, кичащиеся собственной силой, и жеманные дамы. На мне огромная работа, которую необходимо сделать, если я когда-нибудь хочу привести поместье в должное состояние.

Её голос постепенно повышался, пока не сравнился по громкости с рёвом самого Хьюго. Отец вздрогнул и обернулся к группе у камина, в то время как мать, закатив глаза, вздохнула. Замахав руками в сторону Джулианы и понизив голос, Хьюго сказал. — Тише, тише, дочка.

Шаги Джулианы гулко отдавались под сводами замка. Корзина тарахтела в такт шагам, она махала свободной рукой, одновременно разражаясь потоком ругательств.

— Святые угодники, чума и наказание!

Джулиана ходила возле отца кругами, лицо её разрумянилось. Казалось, серые глаза действительно метали молнии. Если бы она не заправила волосы в сетку на затылке, вероятно, они развевались бы за ней, подобно тёмному штормовому облаку.

Она задумалась над очередным ругательством. — Кровавый ад!

Хьюго вновь воздел руки перед впечатляющей демонстрацией несдержанности своей дочери. Все в замке Уэллсбрук знали, что он мог выказать бòльшую силу духа, сражаясь с целой армией французского короля, нежели противостоя характеру Джулианы. Сейчас, отвернувшись от своей старшей дочери, он бушевал и рычал.

— Я проклят, как все грешники в аду, наказан дочерью с таким злым нравом. Неудивительно, что у неё нет кавалеров. Её характер столь же чёрен, как и волосы. Да еще этот отпрыск дьявола, разбойник и бандит Джон-Раздеватель вернулся, чтобы сорвать турнир и опозорить меня. — Хьюго повернулся к жене. — Он нападёт на кого-нибудь из важных гостей и умыкнёт его одежду, он же постоянно так делает. Наглый вор! Злая своевольная дочь! Поистине я должен обладать силой Духа святого.

Хавизия опустила ладонь на руку Хьюго и пробормотала что-то успокаивающее. Красавица с белой кожей и золотыми волосами, мать всегда утешала свою старшую дочь, призывая ту не беспокоиться из-за цвета волос. Джулиана наблюдала, как её родители отвернулись, Хьюго — причитая, а Хавизия — утешая его. Джулиана вновь начала раздражённо притопывать. Чёрные брови сошлись на переносице, пальцы барабанили по корзине. Не говоря ни слова, она резко развернулась и вышла из зала со следовавшей за ней по пятам Элис.

Высоко поднимая подол юбки, Джулиана приостановилась на ступенях сторожевой башни, затем вышла и окунулась в ледяной утренний воздух. Зима в этом году держалась до последнего и насылала холодный ветер на Уэллсбрук, пытаясь задержать весну. Солнце уже всплывало из-за зубчатых стен; замок проснулся.

Повара носились взад-вперёд между кухонными строениями и сторожевой башней. Дети гонялись за собаками, беспризорным поросёнком и друг за другом по двору вокруг выгребной ямы. Джулиана не обращала внимания на выходящий из кузницы, оружейной и столярной мастерской народ. Не оглядываясь на многочисленный люд, заполнивший двор замка, она вернулась в недавно построенный зал со стеклянными окнами. Хотя Уэллсбрук не был самым большим замком в королевстве, Хьюго был решительно настроен сделать его одним из самых благоустроенных.

Она пронеслась через пивоварню и прачечную, но когда приблизилась к конюшне, её походка стала более спокойной. Они с отцом часто устраивали такие баталии, но Джулиана уже давно привыкла. Их характеры были слишком схожи, чтобы они сумели избежать шумных столкновений. Во всяком случае, у неё было ужасное настроение из-за приближающегося турнира. Хьюго хотел таким образом отпраздновать шестнадцатый день рождения Иоланды. Наследница большого состояния, Иоланда де Сэй находилась на воспитании у леди Уэллс. Хьюго надеялся подобным манёвром свести девочку со своим племянником Ричардом.

— Гром Господень, как я ненавижу турниры! — выдохнула Джулиана, ожидая, пока грум приведёт ей кобылу.

— Этот будет последним до нашего переезда в Вайн-Хилл. Вы так сказали, госпожа.

— И Слава Богу!

Джулиана, нахмурившись, скользила взглядом по двору замка, не глядя на пастухов, пивоваров, оружейников. Для неё турниры всегда были унизительны. Так же, как праздники майского дерева, гуляния и пиры. Почти всегда она сидела, пока её сёстры флиртовали и танцевали с кавалерами.

На прошлый майский праздник в Уэллсбруке организовали пир и танцы. По обычаю, юноши и молодые мужчины собирали цветы и плели из них венки для волос любимых девушек, и в этом году Джулиана, как и в предыдущие годы, ходила с непокрытой головой. О, конечно, она получила венок от отца и ещё один от его старейшего вассала — сэра Барнаби. Знак жалости. Она поблагодарила Хьюго и Барнаби, расплела гирлянды и приколола цветы к своему платью.

Оказалось, что именно Барнаби выводил её кобылу.

— Доброе утро, госпожа Джулиана.

Годы Барнаби можно было определить по седым волосам, которые сменили некогда бывшую каштановой шевелюру. Даже густые усы, в основной своей массе, были уже серебристыми. Его кожа огрубела, словно старая древесина, и испещрилась морщинами, как высушенная засухой земля. У него был небольшой надел земли от Хьюго. Джулиана знала его всю свою жизнь.

— Барнаби… — Джулиана резко замолкла, когда увидела седло, которое было на кобыле. — Ты хорошо знаешь, как я езжу верхом на большие расстояния.

Моргая глазами, Барнаби изобразил удивление. — Я забыл.

— Ты забудешь только тогда, когда ослы запоют гимны, — сказала Джулиана. — О, не имеет значения. Я и так потеряла много времени. Ты едешь?

Джулиана оседлала кобылу, прежде чем Барнаби или грум успели ей помочь. Барнаби подсадил Элис на другую лошадь.

— Да, госпожа. Я поеду сразу за вами.

Элис снова чихнула. — Ох, госпожа, вы знаете, что я не дружу с лошадьми.

— Элис, я не собираюсь снова выслушивать это. Сквозняк по полу вынуждает тебя чихать, гуси и цыплята вынуждают тебя чихать, свежеокрашенная ткань вынуждает тебя чихать, лошади вынуждают тебя чихать. Натяни свой капюшон на нос.

Джулиана расправила складки верхней одежды и плаща, проверила, удобно ли ногам в дамском седле. Взгляд остановился на наращенном каблуке правого ботинка. Вся её обувь сделана таким же образом, поскольку правая нога была на ширину большого пальца короче левой. Печать дьявола, как сказал священник, признак того, что Джулиана проклята и должна принимать все возможные меры против зла. Её губы сложились в тонкую линию и сжались, как щель между камнями в стенах замка.

Хьюго жаловался на её буйный характер, но кто бы не чувствовал себя раздражённым. Все или жалели её из-за уродства, или боялись, как помеченную дьяволом. Элис сказала, что она сама своим постоянным негодованием и упрямством убедила людей в этом. У Джулианы не было времени для шуток. Они на неё плохо действовали.

— Давайте отправляться, — сказала она Элис и Барнаби. Девушка потрогала мешок, прикреплённый к седлу. — У нас впереди более трёх часов езды, и я хочу доставить эти семена трав в Вайн-Хилл, чтобы посеять их там.

— Надо взять с собой охрану, — сказал Барнаби.

Он подстегнул свою лошадь, догоняя Джулиану, когда та, пересекая двор замка, выезжала мимо охраны за его стены.

— Нет времени, и я в ней не нуждаюсь. Проклятье, мы так поздно выехали.

Поместье Вайн-Хилл было пожаловано ей графиней Чесмор после того, как она спасла жизнь старой леди своим врачебным искусством. Джулиана вызвала скандал, настаивая на переезде в этот захудалый замок. Хьюго шумел и кричал, но, как обычно, ничего этим не добился. Мать возражала, но уже оставила попытки найти ей мужа после с треском провалившейся брачной церемонии с Эдмундом Стрэйнджем. Неужели прошёл уже целый год? Позор всё ещё мучил девушку, словно жених отверг её только вчера.

Родители договорились о браке с Эдмундом, племянником барона Стрэтфилда и кузеном Грэя де Валенса. Джулиана сомневалась, но подчинилась. Венчание состоялось. Были пир и веселье, а затем обряд укладывания новобрачных в постель. Джулиана прогнала воспоминания из своих мыслей. В этом и крылась причина, почему она не желала больше рассматривать других претендентов на свою руку. Про себя она подозревала, что её родители почти так же, как и она сама, опасались искать ей мужа, занимающего высокое положение в обществе.

Сейчас, после года постоянных отказов с её стороны, никто не возражал против её решения остаться старой девой. Она убедила Хьюго, что походит на бегинку, одну из тех религиозных женщин, которые принимали незначительные поручения и посвящали себя служению обществу. Джулиана подозревала, что все в её семье, как и она сама, с нетерпением ждали августа и её переезда на постоянное жительство в Вайн-Хилл. Когда она обретет мир, они тоже будут спокойны. А пока что она наслаждалась прекрасным днём для поездки.

Джулиана возглавила их маленькую группу, проехав под гигантскими железными зубьями опускающейся решётки. Замок Уэллсбрук был построен на клочке земли, втиснувшемся в реку Клэр, и делил её на два потока. Замок тянулся ввысь; от него на берег вели два моста: один — в восточном, другой — в западном направлении.

Джулиана ехала по западной, пешеходной стороне моста сквозь поток двигавшихся в сторону замка людей: фермеров, привозящих товары, охотников, наместников, управителей, женщин, приносящих тесто, которое пекли в печах замка. Как это часто случалось, настроение Джулианы улучшалось с каждым шагом, уводящим её прочь от Уэллсбрука. За мостом она свернула на север, двигаясь вдоль течения Клэр.

В этом направлении сквозь поля, а затем леса, они ехали больше часа. К тому времени, как они добрались до ручья, отмечающего очередной поворот, правда, уже в восточном направлении, она вдоволь наслушалась причитаний Элис, её чиханий и жалоб на слабое здоровье.

— Моя спина! Моя спина уже почти сломана от езды на этой костлявой лошади. Ох-хо-хонюшки!

Джулиана оглянулась и увидела, как рука Элис взлетела к лицу. Концом уздечки слегка задело ухо лошади, и животное понесло. Перепрыгнув через ручей, лошадь помчалась по размокшей тропе, ведущей вглубь Северного Леса. Элис вопила и подпрыгивала в седле.

— Держись, — крикнула Джулиана, понукая лошадь и направляясь вслед за горничной.

Барнаби следовал за ней, но он был стар и ехал намного медленнее. Джулиана спускалась вниз по узкой тропе, уклоняясь от ветвей, влажных от ночного проливного дождя. Элис исчезла за крутым поворотом дороги. Теперь Джулиане оставалось только ехать на звук её воплей. Девушка объезжала неровности дороги. Грязь из-под копыт летела в лицо, но она подгоняла лошадь, опасаясь, что Элис, потеряв равновесие, упадёт, и лошадь потащит её за собой.

Джулиана услышала очередной вскрик, а затем всё стихло. Проезжая ещё один крутой поворот, она замедлила темп и затем вовсе остановилась. Элис сидела посередине тропы. Пока Джулиана спешивалась, горничная, встав на четвереньки, приложила руку к спине и застонала.

— Моя спина, моя бедная спина. Она сломана, сломана!

Барнаби, подъехав, остановился рядом с ними, сидя на лошади и тараща глаза на грязную и стонущую фигуру служанки. Джулиана подошла к ней.

— Успокойся. Тебе что, не за что ухватиться, женщина? Вот, возьми меня за руку. — Джулиана помогла Элис подняться и начала ощупывать и исследовать её под аккомпанемент стонов служанки. — Как я и предполагала. Ничего не сломано. — Она обернулась кругом и заметила россыпь глиняных черепков. — Ничего, кроме моих горшков для трав, Божьей милостью. Гром небесный! Если ты перебила все мои горшки, обещаю, я сдеру с тебя шкуру.

— Я не виновата! — завопила Элис.

Джулиана сморщилась от пронзительного звука, затем вздохнула. — Я знаю, Элис. Не обращай внимания. Этот турнир дурно на меня действует. Отдохни здесь немного. Барнаби, найди её лошадь, а я пойду за корзиной. Не сомневаюсь, что она её где-то обронила.

Девушка медленно направила свою лошадь по тропе. В стороне, под иссохшим кустом, она обнаружила небольшую синюю баночку. Спешившись, Джулиана подоткнула юбку и опустилась на колени на опавшие листья и грязь. К счастью, ей хватило ума надеть старое платье из грубой шерсти и один из самых старых плащей, который за ненадобностью отдала ей мать. Полы одежды тянулись по грязи. Джулиана остановилась, чтобы поднять и перебросить их через руку. Затем начала собирать остальные баночки с травами.

Она продвигалась вдоль тропы, иногда сходя с неё, чтобы отыскать горшочек. На ботинки вскоре налипли толстые пласты грязи. Идти в них становилось всё труднее и труднее. Джулиана свернула полу своего плаща в некое подобие мешка, в котором всё было заполнено небольшими горшочками; каждый тщательно закрытый пробкой и аккуратно надписанный.

Возле заполненной водой рытвины, посреди тропы, Джулиана на мгновение застыла. Это был след от колеса телеги. Она вспомнила, что услышала всплеск, проезжая мимо вслед за Элис. Немного поодаль журчал небольшой ручей, впадающий в реку Клэр. Надо было возвращаться, но она не могла. Девушка всё ещё не нашла горшочек с листьями репейника, растения с остроконечными жёлтыми цветами. Он был нужен ей; одну из дочерей виллана^[3] в Вайн-Хилле мучил непрекращающийся кашель.

Девочка, Джакоба, должна была непременно выпить лечебный отвар, приправленный мёдом. Джулиане не хотелось признавать, что основной причиной её плохого настроения было беспокойство о Джакобе и желание как можно скорее добраться до Вайн-Хилла, чтобы вылечить малышку. Вчера Джакоба страдала от сильных судорог. Если силы её истощились, то она могла быть уже в тяжёлом состоянии.

Крепко держа полу плаща, заполненную баночками и горшками, Джулиана осматривала заросли с обеих сторон от тропы в поисках белого сосуда. Внезапно она увидела его валяющимся с противоположной стороны дороги у основания камня размером с наковальню. Её облегчение было столь сильным, что она, не глядя под ноги, шагнула через тропу. Джулиана поскользнулась в луже и приземлилась прямиком в грязь. Ноги погрузились в жижу по самые щиколотки.

— Демоны ада!

Выбираясь из липкой вязкой грязи и балансируя на краю канавы, она подняла баночку, и присела, готовясь к прыжку. В следующий момент она услышала звук, который могла бы распознать еще раньше, если бы не была так занята поисками пропавшей баночки, — приближающийся по направлению к ней цокот копыт. Пошатываясь на краю канавы, она поглядела на дорогу. Из-за поворота, фыркая, вылетел чудовищных размеров вороной боевой конь, которым правил высокий, подстать своей лошади, мужчина. Джулиана отступила назад, но успела заметить яркую кольчугу, изумрудный шёлк и водопад серебряных волос, прежде чем черное брюхо коня поравнялось с ней. Закованная в латы нога толкнула её в плечо. Она пошатнулась, теряя равновесие, и беспомощно взмахнула руками. Горшочки разлетелись. Ноги подогнулись, и она, поскользнувшись в грязи, рухнула обратно в лужу. Джулиана расслышала грозное проклятие.

Она задохнулась, почувствовав холодную воду. Руки коснулись дна канавы, обрушив на её голову и плечи поток грязной жижи. Джулиана отфыркивалась и хрипела, затем заморгала ресницами, уставившись на неизвестного рыцаря. Он осадил коня, животное всхрапнуло и встало на дыбы, хватая воздух, фыркая и вырывая уздечку. Передние копыта опустились в пяти шагах от Джулианы. Из-под них ей в лицо полетела очередная порция грязной воды.

На сей раз, она не просто задыхалась — она яростно кричала.

Отплёвываясь, Джулиана услышала низкий грубый смех. Открыв прежде крепко зажмуренные глаза, она увидела своего мучителя. Рыцарь держался на разъярённом боевом коне так легко, словно это был миролюбивый пони. Он откинул назад длинные локоны цвета серебра и жемчуга и улыбнулся ей. Джулиана тут же почувствовала желание выгнуть спину и плюнуть в него.

Девушка нахмурилась, поймав пристальный взгляд зелёных глаз, по цвету не уступавших изумрудному шёлку, обтягивающему плечи и исчезающему в складках чёрного плаща. Этот взгляд излучал чувственность и искушенность. Несмотря на весь свой гнев, она в оцепенении уставилась на его лицо. Это было лицо легендарного Артура, или молодого воскресшего воина-викинга — широкий подбородок, высокие скулы, решительный прямой нос. Лицо варвара, короля-воина, и оно потешалось над нею.

— Боже мой, — сказал незнакомец, посмеиваясь, при этом голос его зазвучал обольстительной хрипотцой. — Почему ты не отошла в сторону? У тебя есть здравый смысл? Нет, я думаю, его нет, иначе бы ты не сидела в луже, словно маленькая чёрная утка.

Дрожа как от оскорблений, так и от холода, Джулиана почувствовала, как в ней разгорается гнев. Этот нахал снова смеялся! Её руки сжались в кулаки, и она почувствовала в них почерпнутую со дна лужи грязь. Глаза сузились, пока она созерцала закованную в латы воплощённую мужскую дерзость. Затем вскочила на ноги, собирая грязь обеими руками, чтобы швырнуть её прямо в красивое ухмыляющееся лицо. Комок грязи попал ему в грудь, брызги полетели на лицо и волосы. Теперь была его очередь задыхаться и кривиться. Стуча зубами от холода, Джулиана одарила его улыбкой сильфиды.

— Вот так следует приветствовать всех нахальных рыцарей, сэр Грязное Лицо.

Она рассмеялась, но всё веселье исчезло, когда она увидела, как изменилось выражение его лица. Он не ругался и не выказывал ярости, не разразился напыщенными пустыми речами, как её отец. Его чувственная обольстительная улыбка исчезла, сменившись ледяной безжалостностью и полным отсутствием милосердия. В молчании он спешился и направился к ней. Джулиана на мгновение открыла рот, затем, подхватив юбки, кинулась прочь.

Репейник

Эта трава рекомендуется для врачевания ран, нанесённых мечом, воспаления глаз, укусов ядовитых животных, судорог, бородавок и рассеянности. Считается, что полоскание лечебным отваром, приготовленным из листьев репейника, смешанных с сиропом тутового дерева и мёда, помогает при кашле и ангине.

ГЛАВА 2

Грэй де Валенс резко осадил коня и бросил поводья на седло. Когда он направился к темноволосой ведьме, посмевшей бросить грязь ему в лицо, ярость угрожала расплавить тот ледяной покров, за которым он привык скрывать свои эмоции. Он с трудом подавил желание излить на неё весь свой гнев.

Много лет Грэй мечтал о дне, когда сможет посмотреть в лица предателей. Он месяцами планировал возвращение в Уэллсбрук, в место, где скрывался один из них. Продумал каждую деталь внешнего вида, начиная от рельефной серебристой кольчуги и заканчивая украшениями на седле. А эта наглая крестьянская девчонка всё испортила своей грязью!

Грэй попытался побороть гнев, который подобно кислоте, обжигал лёгкие и грудь. Девчонка бросилась бежать, иногда оглядываясь и сражаясь с грязными юбками и ботинками. Её бегство и смущение заставили его улыбнуться. Она притормозила у одной большой лужи лишь за тем, чтобы следом попасть в другую, еще более глубокую… Она ещё не успела вытащить ногу из жижи, а он уже парой широких шагов мигом сократил расстояние между ними.

Высвобождаясь, она нервно обернулась. Он в предвкушении улыбнулся. Девчонка вскрикнула и кинулась вперёд, но он успел ухватить её за талию. Грэй услышал звон, словно что-то разбилось… Пока она вырывалась из-под его рук, из складок её одежды сыпались горшки и баночки.

— Боже правый! — холодно произнес он. — Сейчас я объясню, как следует вести себя маленькой крестьянской утке.

Он посмотрел в серые глаза, недружелюбные, как лезвие меча, и ощутил слабые удары кулачков по своей груди, уголок его рта пополз вверх. Она, должно быть, заметила его ухмылку, так как нападение резко прекратилось. Тёмные брови сошлись над серыми, словно дамасская сталь, глазами, обведенными карим ободком, и Грэй оказался неспособен отвести взгляд от их серебряных глубин. Затем он осознал, что руки обнимают податливое тело, изгибы которого он меньше всего ожидал почувствовать сейчас под своими ладонями. Его ярость начала испаряться. Удерживая девушку одной рукой, он притянул ее ближе и скользнул другой ей под плащ, двигаясь от талии к бедру, слыша, как она втянула воздух.

— Сегодня слишком хороший день, чтобы ссориться с такой красавицей, — прошептал он.

— Я ведь маленькая чёрная утка, помнишь? — ответила она и сильно пнула его в колено.

Острая боль в суставе заставила ногу практически подогнуться. Разразившись проклятьями, он пошатнулся, вступая в лужу, а затем просунул руку ей под колени, поднимая брыкающуюся, изрыгающую ругательства и изворачивающуюся девицу. Его сапог заскользил, травмированное ею колено подогнулось, и Грэй покачнулся. Девчонка полетела вперёд, а он за ней следом.

Грязная вода хлынула в лицо, когда он приземлился на колени и растянулся на чём-то мягком, выплёвывая воду и мотая головой, попутно разбрызгивая грязь в разные стороны. Девчонка под ним задыхалась и извивалась.

— Моя кольчуга! — зарычал он, все его беспечность и невозмутимость куда-то подевались.

— Слезь с меня, ты, наглец!

Пока девчонка колотила его в грудь и по рёбрам, ему удалось опереться на обе руки и приподняться в скользкой жиже. Как только он поднялся, освобождая её ноги, она попыталась ударить его коленом в пах. Он вскрикнул, ощущая удар на внутренней стороне бедра. Грэй опустился на брыкающуюся нахалку всем весом, погружая девчонку в мутное болото прямо с головой. Когда его хватка ослабла, она вывернулась и выплюнула на него грязную воду.

— О, зачумленный проклятый негодяй!

Он повторно окунул её, посмеиваясь. — Придержи свой дерзкий язык! Никогда не сталкивался со столь неправедной девицей. — Она вынырнула из воды, вырываясь, и слегка задевая локтем его мужское орудие. — Да еще с такой, которая бы столь бесстыдно напрашивалась на наказание.

Услышав последнюю фразу, она замерла, бросив на него такой недоумённый взгляд, что все его предположения были отвергнуты. Ни одна опытная женщина не будет смотреть на мужчину с таким смущением. Неожиданно он был вынужден взглянуть на нее другими глазами. Ослепительная (даже под грязью) кожа, губы цвета диких роз, крепкие, сильные руки и ноги, способные обхватить мужскую спину, — и этот взгляд недоумённого непонимания. Он принял дерзость за опыт.

— Я ошибся, — пробормотал он. — Ты еще нетронута, или, по крайней мере, была таковой, пока я не коснулся тебя.

— Что?

Она смутилась еще больше. Он улыбнулся так, как не улыбался с тех самых пор, когда Саладин запер его в клетке с тремя похотливыми рабынями.

— Дамасские глаза, — прошептал он. — Никогда не видел ничего подобного.

Она всё ещё боролась с его тяжестью, когда он прижался ртом к её губам. Губы были холодными, но мягкими и податливыми, а рот горячим. Он скорее почувствовал, чем услышал её вскрик. Дрожь пробежала по всему телу девушки, свидетельствуя о её девственном ужасе. Он знал, что такое ужас и беспомощность; он не хотел являться их причиной. Грэй оторвался от неё, затем отодвинулся целиком.

Подавшись в сторону, он позволил ей встать на колени.

Всхлипывая, она изо всех сил пыталась подняться, но он сидел на её плаще и юбке. Девушка обеими руками потянула их на себя.

— Гром Господень! Слезь, ты, похотливый дьявол, или я врежу ботинком по твоему распутному ангельскому личику.

— А, трепещущая девственница пришла в себя, — сказал он, приподнимая ногу, чтобы высвободить её одежду.

Она дернула платье и плащ за полы, но так сильно, что вновь свалилась в грязь. Грэй откинул голову и рассмеялся глубоким, искренним смехом, каким не смеялся уже много лет. Теперь она была так разъярена, что проклятья слились в нечленораздельное бормотание. Она поднялась, выбралась из лужи и развернулась к нему лицом. Слишком поздно он заметил комок грязи в её руке. Она швырнула его, и он попал Грэю точно в нос.

Настала его очередь разразиться нечленораздельными проклятиями. Пока он протирал себе лицо, она успела засунуть два пальца в рот и свистнуть. Он услышал три пронзительных свистка. Рядом с ней появилась кобыла, и девчонка вскочила в седло. Понукая лошадь, девица намеренно направила животное в лужу. Его вновь окатило фонтаном грязной воды.

Он бросился вперёд ей наперерез.

— А-а-а-а-а-а-а!

Его рука схватила маленькую крепкую ножку, но сорвалась, так как кобыла промчалась мимо него. Он слишком долго цеплялся за неё, и в итоге снова потерял равновесие, плюхнувшись на руки и колени. Грэй, побеждённый и взбешённый, свирепым взглядом провожал девчонку. Она, поскакав легким галопом, оглянулась на него и расхохоталась.

Расхохоталась! Женщина с губами цвета диких роз и дамасскими глазами смеялась над ним!. Он вскочил на ноги и бросился за нею, но она исчезла за поворотом тропы, прежде чем он успел догнать её. Грэй остановился, его грудь вздымалась, кулаки сжались, он зарычал. Затем посмотрел на себя.

Накидка, кольчуга, сапоги — всё тело было заляпано грязью. Грэй оглянулся на своего боевого коня Сарацина. Тот не обращал на него внимания, спокойно пощипывая свежую травку с краю дороги. Конь был также весь покрыт пятнами грязи и нуждался в чистке.

Боже праведный! Он поехал впереди своего отряда, чтобы собраться с мыслями перед прибытием в Уэллсбрук, а теперь вынужденно задержался в пути. Он должен был встретиться со своим кузеном Артуром и остальной свитой возле реки Клэр. Когда они увидят его, то не отстанут, пока не услышат, что за неудача постигла его. И что ему на это сказать — что крестьянская девчонка толкнула его в грязную лужу?

— Взбалмошная ведьма, — пробормотал он.

Грэй вытер лицо и поплёлся к Сарацину. Затем услышал, как кто-то позвал его по имени. Это был Артур, за ним послышался и голос Люсьена. Грэй опоздал к назначенному времени, и они бросились на его поиски. Оседлав Сарацина, он направил коня к реке, но прежде чем успел скрыться из виду, Грэй увидел, как ему навстречу из леса рысью выехал молодой кузен Артур Стрэйндж. Он был так же, как и Грэй, широк в плечах, спокойный, но часто выглядел несколько отрешенным из-за своего невыносимого старшего брата Эдмунда. Его волосы, в отличие от волос Грэя, были скорее белокурыми, нежели серебряными. Артур осадил коня и уставился на Грэя, зажав рот рукой.

Ещё один молодой мужчина присоединился к ним — Люсьен, француз. Грэй нахмурился и метнул взгляд на вновь прибывшего. Тот был постарше Артура и лучше владел собой. С недрогнувшим лицом Люсьен направил своего коня к Грэю. Он был худощав, с тёмно-каштановыми волосами и серо-голубыми глазами, напоминающими дождевое облако.

Его непочтительность и дерзость часто шокировали более уравновешенных английских рыцарей.

— Messire. — Мрачное выражение лица Люсьена не дрогнуло, весёлые искорки не заплясали в его глазах. — Pauvre messire. Что произошло? Ты решил принять грязевую ванну, чтобы стать ещё более красивым ради этого важного турнира? Уверяю тебя, ce nest pas necessaire. Tu es de Valence le Beau^[4].

— Иди ты к чёрту, Люсьен!

— Возможно, и пойду, но сначала, messire, мы должны отправиться к реке и проследить за твоим купанием.

* * *

Растеряв почти весь запас трав, Джулиана вернулась домой. По пути она приковывала к себе шокированные взгляды, как сельских жителей, так и путешественников, таращившихся на нее, разглядывая налипшие засохшие комья грязи. Игнорируя всех, она негодующе устремила взгляд прямо перед собой. Возвратившись в Уэллсбрук, Джулиана обнаружила, что родители приветствуют графа Ювидейла, официального опекуна Иоланды. Отец пронзил её таким негодующим взглядом, что она поспешила смешаться с толпой, перемещающейся взад-вперёд по двору замка, пока гостя не увели в Нью-Холл.

Она прокралась обратно в башню и поднялась в свою комнату. Там она распорядилась, чтобы большое количество репейника было доставлено матери Джакобы в Вайн-Хилл. Затем она искупалась, использовав вдвое больше воды, чем обычно, чтобы избавиться от всей грязи. Всё это время она пропускала мимо ушей вопросы о том, что произошло с того момента, как она сбилась с дороги и до её возвращения, которыми её забрасывала Элис.

— Прошу прощения, хозяйка, — сказала служанка, помогая Джулиане облачиться в старую рубашку, нижнюю тунику и верхнее платье. — Вы знаете, как отвратительно я езжу верхом. Но я добьюсь цели. Вот увидите. Я завтра снова соберу все эти травы. Но, Ради Бога, скажите, как вы ехали, что умудрились настолько выпачкаться в грязи?

Джулиана расчёсывала свои влажные волосы. Она до сих пор была дико взбешена, да так, что, казалось, скоро из ушей повалит пар.

— Я столкнулась с чудовищем. Большим, высокомерным чудовищем-викингом, скачущем верхом на чёрном монстре.

Элис, воображение которой было наполнено призраками, единорогами, грифонами и другими фантастическими созданиями, широко распахнула глаза.

— Чудовищем? Как именно оно выглядело?

Отложив гребень, Джулиана начала завязывать шнуровку верхнего платья. — Без сомнения, с ещё одним из этих противных высокомерных задиристых рыцарей, прибывших на турнир. Наглец, вероятно, один из этих младших сыновей, которые ездят с одного турнира на другой, выбивая противников из сёдел, забирая их лошадей и амуницию, чтобы получить за это добро выкуп. Он просто раздувался от самодовольства. — Её глаза сузились, когда она вспомнила, как он растянулся на ней и так смеялся, что она чуть не оглохла. — Но я не сомневаюсь, что он встретит свою судьбу в Уэллсбруке. — Элис на мгновение посмотрела на свою госпожу, затем энергично затрясла головой.

— Ох, нет. Ох, нет, госпожа. Пожалуйста, только не в этот раз. Здесь шатается слишком много рыцарей и баронов. Подумайте, чем вы рискуете.

Джулиана не удостоила служанку взглядом, входя в альков, где находилось окно с резной готической аркой. Ставни были распахнуты, впуская солнечный свет. Джулиана встала коленями на скамью, высунувшись из окна, чтобы насладиться видом сверкающей, синей реки Клэр, бегущей мимо крестьянских наделов к лесу. Между замком и частоколом, расположенным на берегу, расположилось множество рыцарских шатров. По правую руку солнце садилось за холмы. Девушка барабанила пальцами по подоконнику, погрузившись в задумчивость.

— Пожалуйста, госпожа, не надо.

— На этот раз ты можешь остаться дома.

— Когда-нибудь вы наткнётесь на человека, который обернёт все эти выходки против вас же самой.

Джулиана улыбнулась.

— Не найдётся среди ныне живущих такого умного мужчины, а если и найдётся, то он будет слишком переполнен собственным мужским самодовольством, чтобы додуматься до правильного ответа.

Элис перекрестилась и пробормотала короткую молитву. — Храни вас бог, моя госпожа.

— Мне самой нравится помогать Богу заботиться обо мне… что это за шум?

Джулиана еще сильнее высунулась из окна и прислушалась. Наверху башни часовой дул в рог. Она услышала крик. Её пристальный взгляд обвёл долину реки и задержался на группе всадников, находящейся на западном берегу. Растянувшись вдоль реки, они выстроились в длинную линию из блестящего металла и ярких цветов, среди которых преобладали золотой и зелёный.

— Де Валенс! Не сомневаюсь, он столь же отвратителен, как и его кузен, ведь у них одна и та же кровь. — Джулиана покинула свой пост у окна и бросилась к двери. — Пойдём, Элис. Давай посмотрим на этого скандального воскресшего из пепла феникса, с которым так боится встретиться отец.

Она сбежала вниз, прокладывая себе дорогу через толпу слуг в зале, которые готовились к вечернему пиршеству. Снаружи Джулиана увидела, что её родители и младшие сестры, а также слуги высшего ранга, в порядке старшинства торопятся через двор замка к подъемному мосту, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Джулиана юркнула за голубятню, чтобы её не заметили, затем поднялась по лестницам, которые вели на парапет. Не обращая внимания на протесты Элис, она взобралась выше, уворачиваясь от охранников по пути к башенке возле караульного поста.

Оказавшись в башне, она поспешила наверх по винтовой лестнице. Там облокотилась на бойницу и увидела, как знаменосец проехал по западному мосту. Он держал большое изумрудное знамя, трепещущее на ветру. Легкий ветерок швырнул волосы ей в глаза, и она откинула их обратно. Теперь Джулиана рассмотрела на знамени крылатого золотого дракона, стоящего на задних лапах. Ветер трепал знамя, и казалось, что дракон извивается, рычит и выпускает когти, готовясь к атаке.

Позади знаменосца колонной скакали всадники, по трое в каждом ряду. Джулиана подсчитала их количество. Гром небесный, их было не меньше двух сотен человек! Только самые сильные бароны приезжали с отрядами такой численности. Этот феникс действительно был могущественным.

Она осмотрела первую линию мужчин, следующих за знаменосцем, среди них она опознала де Валенса по цветам, в которые тот был облачён, — он был в плаще из самого прекрасного шёлка изумрудно-зелёного цвета, накинутой поверх блестящей серебряной кольчуги. Огнедышащий золотой дракон сверкал на его груди. Ей хотелось, чтобы он снял большой шлем, всё, что она сейчас могла видеть, — лишь чёрные прорези на месте его глаз.

Внезапно этот большой шлем повернулся и уставился в её сторону. Джулиананырнула за зубец крепостной стены, затем снова выглянула. Чёрные прорези в шлеме смотрели прямо на неё, и по какой-то неизвестной причине она задрожала и не могла заставить себя высунуться из укрытия. Гром небесный, она была необъяснимо напугана. Сглотнув, она вновь решилась выглянуть. К её облегчению, де Валенс подъехал к караульному посту, где его ожидали её родители, сёстры и кузен Ричард.

Он осадил своего жеребца, чёрного боевого коня. Джулиана впервые обратила не него внимание. Дрожь беспокойства пронзила девушку. Ах, что за глупая мысль. В мире ведь не один чёрный жеребец.

Де Валенс всё ещё сидел на коне. Он пристально смотрел вниз на Хьюго, который произносил приветственную речь. Хьюго закончил, но де Валенс продолжал сидеть на чёрном коне, который постепенно проявлял беспокойство. Он придерживал животное легко, одной рукой, затем отпустил поводья.

Жеребец переступил копытами и замер. Приветствия стихли. Джулиана заметила, как Ричард, отважный рыцарь, погладил рукоять своего меча. У него были такие же чёрные волосы, как и у Джулианы, фигура и храбрость достались ему от Хьюго. Что-то общее было между ним и этим серебряноволосым лордом. Де Валенс снял свой большой шлем. Джулиана высунулась из бойницы, чтобы получше рассмотреть его. Рукой в перчатке он откинул широкий капюшон кольчуги, защищающий голову, и у Джулианы вырвалось проклятье. Густые локоны шелковистых волос цвета жемчуга и лунного света доходили почти до плеч.

— Викинг!

Элис, вытягивающая шею у соседней бойницы, тихо присвистнула. — О-о-о-о, госпожа, этот мужчина очень, очень красив.

— Ш-ш-ш-ш, Элис, болтушка.

— Взгляните на его широкие плечи, — зашептала Элис. Де Валенс занёс длинную ногу над седлом, спешиваясь. — Какое изящество для столь высокого мужчины. Только посмотрите на своих сестёр!

Лодин и Бертрад в развевающихся на ветру одеждах стояли позади Ричарда, их шёпот практически можно было услышать, хотя они и прикрывали губы руками. Джулиана впилась в них взглядом — они были взволнованы, хихикали и пялились на де Валенса, как два подростка. Вся компания у караульного поста, казалась взбудораженной и возбужденной, — столь велико было волнение среди жителей Уэллсбрука.

Даже Ричард, благородный и рыцарственный, как никакой другой рыцарь во всём христианском мире, не мог скрыть волнения. Он поклонился гостю, но наблюдал за ним с опаской, пока тот не произнёс какую-то шутку. Тогда он слегка улыбнулся де Валенсу и приглашающим жестом указал в сторону ворот. Хьюго последовал за гостем, и, казалось, по толпе прокатилась волна облегчения.

Джулиана кинулась к противоположной стороне башенки, провожая гостя взглядом, пока он и встречающие не скрылись в Нью-Холле. Тогда, развернувшись на каблуках, она стала ходить взад-вперёд, пока Элис что-то лепетала о великолепии Грэя де Валенса, его высоком положении, непревзойдённой красоте, явной силе и роскошном наряде.

— А вы обратили внимание, как он поклонился вашей матери? Какое изящество, воистину благородный рыцарь.

Джулиана снова заметалась по башне. — Да замолчи, Элис! Что за ерунда! Разве я не говорила тебе, что он и есть тот викинг?

— Вы имеете в виду, то самое высокомерное чудовище?

— Да, самонадеянное варварское чудище, которое толкнуло меня в грязь. Ей-богу, неудивительно, что он был столь невыносим. Это же был Грэй де Валенс! Напыщенная свинья! Зловредная скотина! Чума болотная… — О, нет!

Неожиданная мысль заставила её запнуться. Джулиана выпрямилась, по привычке, от которой она никак не могла избавиться, нервно переплетая пальцы рук. Сегодня вечером будет приветственный вечер для всех съехавшихся на турнир. Ужин, а потом и танцы. Он будет там. И может её узнать.

— Гром небесный, — пробормотала она.

Она помнила, насколько он силён, он так же легко поднял её, как она поднимала свою вуаль. Она помнила его гнев, ярость, направленную на неё, когда бросила грязь ему в лицо. Наверное, он мог бы переломить её пополам одной рукой.

Джулиана прислонилась к стене башни, осознав, в какой чудовищной опасности она находится. Она бросила грязь в лицо Грэю де Валенсу, мужчине, которого боялся её отец, который и в Ричарде вызывал нешуточные опасения. Который, подобно какому-то демону, исчез из Англии, вновь возникнув в земле жестоких язычников, и выжил там. Грэй де Валенс, о Боже!

И что ей теперь делать? Она не сможет от него спрятаться. Отец будет в ярости, если она не появится на ужине сегодня вечером, после всех её обещаний вести себя хорошо. От мысли столкнуться с де Валенсом лицом к лицу её ноги слабели, и к горлу подступала тошнота. Что же ей делать?

— Элис, я подралась с Грэем де Валенсом.

— О, госпожа, не думаю, что… — Элис стала размышлять о возникших сложностях вместе с ней. — Ага!

— Что? — спросила Джулиана.

Элис хлопнула в ладоши и хихикнула.

— Этим утром вы были в своей старой одежде, госпожа?

— Да?

— Итак, госпожа, вы были одеты в одно из старых шерстяных платьев и плащ с заплатками, к тому же весь покрытый грязью. Встретьте его ухоженной, в вашей нарядной одежде. Он вас попросту не узнает.

Джулиана нахмурилась.

— Он назвал меня маленькой чёрной уткой.

— Мы закроем ваши волосы. Оденьте один из ваших ярких головных уборов с платком и барбеттой^[5] и накиньте вуаль. Вы будете выглядеть как благочестивая старшая дочь.

Джулиана посмотрела со стены замка на Нью-Холл. Через дорогое стекло, заказанное Хьюго, она могла видеть, как внутри двигались люди. Один из них был в зелёном с золотом — это тот, который, как она знала, обладал изумрудными глазами и варварской жестокостью, которую она не хотела пробуждать.

— Варварское чудовище!

Хватит. Она не позволит этому мужчине запугать её. В конце концов, он был всего лишь преувеличенной копией слабоумных задиристых рыцарей, которых она так презирала.

— Элис, я не позволю ему запугать меня.

В конце концов, это она пострадавшая сторона. Элис опасливо взглянула на неё.

— Да, госпожа.

— Так и есть. — Джулиана снова начала расхаживать порывистыми движениями, типичными для её характера. — Он толкнул меня в грязь ногой, чудовище. Я этого так не оставлю. Он мне заплатит за то, что вынуждает меня прятаться и переодеваться.

Джулиана остановилась, чтобы снова пристально посмотреть на Нью-Холл.

— О, да, я лично прослежу, чтобы он заплатил. Причем таким образом, чтобы это унизило его так же, как унизила меня его выходка.

И она улыбнулась доброй улыбкой монахини, при виде которой Элис застонала и покачала головой. Затем Джулиана стала спускаться с башни вниз, за ней по пятам следовала Элис.

— Подождите, госпожа… Госпожа! Вы же не всерьёз хотите это сделать, не правда ли? Он не из той породы мужчин, которые оставят без наказания ваши выходки. Подумайте о своём отце, подумайте о своей матери…

Джулиана ничего не отвечала, но по мере приближения к дому её улыбка становилась всё шире и шире. Когда Джулиана дошла до своей комнаты, она уже улыбалась во весь рот.

(обратно)

Фиалка душистая

Душистая трава, которая используется в похлёбках, для приготовления соуса, заварного крема и оладий. Также успешно применяется для лечения воспалённых глаз, эпилепсии и как средство от похмелья.

(обратно)

ГЛАВА 3

В новом зале Уэллсбрука эхом разносилась песня. Менестрель околдовал гостей своей балладой о любви и рыцарской доблести короля Артура. Между высокими застеклёнными окнами, тянувшимися вдоль одной из стен зала, были прикреплены позолоченные подсвечники с восковыми свечами, являвшимися невиданной роскошью. Их сладкий аромат витал в воздухе, вытеснив более грубые запахи прошедшей трапезы. Мягкий золотой свет отражался от начищенного до блеска пола. Столы убрали, Хьюго и самые знатные гости сидели на стульях и скамьях на возвышении возле камина. Леди, бароны и рыцари рассредоточились по залу группками и в тишине с благоговейным трепетом слушали сказания певца о храбрых деяниях короля.

Наевшийся оленины, довольный собой и тем, как успешно складываются его дела по плану отмщения, Грэй сидел, откинувшись на спинку изогнутого кресла рядом с графом Ювидейлом. Он не забывал применять на практике хитрость, которой выучился у Саладина, — человека, который мог улыбаться, нахваливать и очаровывать своих врагов, одновременно угощая их отравленным вином. Настороженное отношение Хьюго к нему исчезло после выказанного Грэем учтивого поведения. Ричард всё ещё с тревогой наблюдал за ним, но обращался к нему с не меньшей любезностью.

Притворяясь, что внимательно, как и большинство гостей, слушает песню, Грэй отодвинулся назад в тень и продолжил осматривать зал. Хьюго был процветающим бароном. Яркая палитра красок гобеленов, сотканных в Бургундии, Брюсселе и Фландрии, сияла в свете свечей. На белых стенах развешаны картины на темы мироздания, Святого семейства и апостолов. В буфетах расставлена посуда из золота и серебра, бесчисленные слуги в одежде тёмно-синего и серебряного цветов Уэллсбрука были ещё одним доказательством достатка.

Хьюго сумел сохранить не только свои гобелены и увеличивающееся количество феодальных земель, но и великолепное столовое серебро. Грэя интересовал хозяин дома только как средство добраться до человека, ложь которого стоила Грэю репутации, чести, свободы и практически жизни. Ричард. Он остерегался смотреть на Ричарда Уэллса, расположившегося среди группы восхищающихся им леди. Грэй закрыл глаза и прогнал прочь горькие воспоминания. Сейчас он не имел права на ошибку.

Позднее он заплатит за свою сдержанность ночными кошмарами, в которых он раз за разом переживал момент, когда на нём выжигали клеймо. Медленно, удостоверившись, что за ним не наблюдают, он потрогал руку, нащупав шрам на плече. Сколько же раз за эти годы, после того, что Саладин сотворил с ним, ему казалось, что рана всё ещё горит?

Грэй заставил себя убрать руку и опустить её на подлокотник кресла. Украдкой взглянув на Ювидейла, он позволил себе расслабиться, заметив, что его сосед поглощён балладой и не заметил этого непроизвольного движения. Ювидейл искал с ним встреч больше остальных. Он подошёл к графу перед ужином и показал письмо из королевской канцелярии от неофициального регента Хьюберта де Бурга. От имени молодого короля Генри, де Бург выдал разрешение Грэю на обручение с наследницей Иоландой де Сэй. Он также инструктировал Ювидейла разрешить Грэю добиться согласия девушки собственными методами. Граф не должен был обнародовать это соглашение, пока Грэй не получит положительный ответ.

Коварный и опытный придворный интриган, Ювидейл понял, что Грэй должно быть обладает силой и поддержкой при дворе, иначе как бы ему дали подобное разрешение? Граф не возражал, несмотря на тот факт, что Хьюго, по слухам, собирался просить Ювидейла ходатайствовать о заключении брака между Иоландой и Ричардом. Теперь Грэй мог свободно осуществить свой план мести.

Руки дрожали от волнения и предвкушения. Чёрная пелена гнева угрожала затуманить взор, ведь он был так близок к отмщению за предательство Уэллса. Грэй не осмеливался глядеть на мужчину, который вызывал в его сердце безумную ненависть. Боже праведный, он жаждал освободиться от неё, эта ненависть вырезала глубокие шрамы на сердце, словно медленно капающая кислота, прожигающая до самой сердцевины. Неужели всего пару часов назад он впервые, после всех лет унижений и душевных страданий, встретился лицом к лицу с Уэллсом?

Грэй сжал подлокотники кресла руками, изображая внимание к песне менестреля. Из трёх мужчин, предавших его перед сюзереном, Ричард Уэллс был его другом и стал одним из тех, кто схватил его и кинул гнить в трюме. В течение всего своего рабского плена, когда захватчики били и истязали его, смеялись над ним и играли в свои гнусные игры, он не поддавался отчаянию, представляя себе Уэллса, в особенности его лицо — лицо предателя.

Ричард был симпатичным, на пару лет старше Грэя, в юности, он, должно быть, походил на одного из тех дорогих мальчиков-рабов, которых держал Саладин. Сейчас старый шрам, полученный на турнире, делил пополам одну из его чёрных бровей, под которыми мерцали большие, как сливы, карие глаза. У Ричарда был длинный прямой нос, передавшийся по крови от нормандских предков. Его волнистые волосы цвета эбенового дерева и медведоподобный торс, унаследованный от дяди, контрастировали с почти женской красотой лица. Вкупе с мускулистостью Роберт был так высок, что мог соперничать в этом с Грэем.

Вызываемые в воображении картины этого черноволосого дьявольского отродья помогли Грэю выжить, и он всё ещё не мог поверить, что остался в живых и противостоит самому Уэллсу во плоти. Когда он прочувствовал на себе всю унизительность рабства, то хотел убить Уэллса, но годы борьбы избавили его от жажды крови. Теперь он планировал использовать всю хитрость, которой выучился у Саладина, чтобы уколоть и задеть Ричарда, пока этот ублюдок, наконец, не выйдет из себя и не бросит ему вызов.

Тогда, перед лицом сотен зрителей, он спокойно и торжествующе выбьет из седла мужчину, чьё предательство превратило его в раба. Как только наконечник меча уткнётся Ричарду напротив сердца, Грэй потребует выкуп за своего пленника, который навсегда умалит его достоинство. Уэллс потеряет разом и честь, и положение в обществе — достойное отмщение. Ах, жизнь, наконец-то, была прекрасна.

Вернее станет ещё прекраснее, когда он найдёт эту невежественную черноволосую девицу. Он направил людей на её поиски, но напрасно. Из всех событий, произошедших с ним после возвращения в Англию, самым смущающим обстоятельством было то, что он оказался не способен забыть намокшую от грязи мягкость тела и глаза цвета дамасской стали. Он ненадолго забыл о ней в тот момент, когда впервые столкнулся с Ричардом. Грэй заерзал на стуле. Он должен прогнать воспоминания или опять утратит контроль над своим телом, как это уже случилось во время утреннего купания в реке, когда он смывал грязь, и несколько раз после этого.

Менестрель закончил выступление, и его место заняли жонглёры. Артисты были одеты в туники ярко-жёлтого и красного цветов, увешанные колокольчиками. Один из них намеренно ронял кожаные шарики, которыми, одним за другим, пытался попасть в голову своего партнёра. С правой стороны от него кузен Артур Стрэйндж смеялся над их выходками. Было приятно слышать смех Артура — со времен ссоры со своим злонравным братом веселье не появлялось на лице кузена Грэя. Привыкший к более изощренным и шокирующим развлечениям при дворе Саладина, Грэй вымученно улыбался лишь из желания казаться вежливым. Он отвел взгляд от созерцания нехитрого представления жонглёров.

Грэй искал девицу Иоланду, которой был кратко представлен перед ужином. Она была очаровательной, всего лишь шестнадцатилетней девочкой, белокожей и белокурой, словно принцесса в песне трубадура. Первое знакомство озадачило его.

— О, милорд, — сказала она, держа руки сплетенными перед подбородком, — как это, должно быть, захватывающе — пересечь моря под парусом и посетить Святую Землю.

Ошеломлённый тем, что она считала похищение и плен захватывающим, он на мгновение замер, уставившись на неё, но она таращилась на него так, словно восхищённая тёлочка на быка.

— Я не был в Святой Земле, госпожа де Сэй. Я был в Египте.

Всё, что он увидел в ответ, был пустой, ничего не выражающий взгляд.

— О, — ответила она.

Он подумал, что стоит рассказать ей, где находится Египет, но тут её внимание отвлеклось, и он воздержался.

Жонглёры всё ещё выступали. Он поглядел на дочерей Хьюго: чувственную Лодин и похожую на мадонну Бертрад. Была ещё одна, старшая сестра, которая до сих пор не появилась. Из того, что он слышал о ней, ей больше нравилось обучаться владению оружием, чем танцам. До Артура дошли слухи, что она изучала искусство владения мечом вместе с вассалами отца. Наследник Уэллса, Тибальт, и его младший брат Фальк находились во Франции, наблюдая за ленными владениями, которые удерживал король Франции.

Грэй напрягся. Кто-то вышел их тени арки позади возвышения. Он увидел только фигуру, но больше ничего не смог разглядеть сквозь плотную толпу, собравшуюся на представлении жонглёров. Тень прошла позади людей на возвышении. Она легко скользнула в полосу света от камина, и когда фигура оказалась на свету, Грэй мельком увидел блестящие складки прекрасной драпированной парчи цвета неба перед наступлением ночи — королевского синего оттенка, отливающего сапфиром. Когда женщина присоединилась к группе, где находились Иоланда и сёстры Уэллс, Грэй заметил рифленый накрахмаленный головной убор, барбет и серебряную сетку для волос.

Сапфировая и серебряная парча обрамляли лицо, не совсем видное в темноте. Интригующе. Она могла быть старшей сестрой? Эту мысль быстро вытеснила другая. Как её имя? Он не сообразил, но любая незамужняя девушка, проигнорировавшая празднества по случаю турнира и появившаяся только после банкета, держась в тени, — должна быть и в самом деле незаурядной барышней.

— Артур, — прошептал он. Его кузен вновь смеялся над падающими жонглёрами. — Артур!

— Да, кузен.

— Та девушка, в тёмно-голубом, рядом с Иоландой де Сэй, кто она?

Артур взглянул на девушку в тени.

— Думаю, это самая старшая из дочерей Хьюго, Джулиана. О, да, хм-м-м…

— Что значит твоё «хм-м-м»? Ну же, говори. Я знаю твою склонность к сплетням. Что тебе известно?

— Немного, — сказал Артур, но склонился ближе к Грэю и послал ему непристойный взгляд. — Говорят, она никак не оправится после того, как её отверг мой брат. На самом деле, Эдмунд сказал, что она даже поклялась убить его; я слышал и другие рассказы о её взбалмошном характере и невежественных манерах. Уэллс не может никому её сбагрить в жены, поэтому он уже готов позволить ей дать обет безбрачия и служения людям и разрешить переехать в разрушенное феодальное поместье, доставшееся ей от графини Чесмор. Говорят, она искусно обращается с травами и хороша во врачевании…

Грэй внезапно приподнялся, как только жонглирование прекратилось. — Достаточно, кузен. Она оказалась менее интересной, чем я думал. Пойдём. Танцы почти начались.

С «восточной хитростью» он позволил хозяйке вечера направить его к группе танцующих, в которой находились Лодин и Бертрад, но не Иоланда. Наследница уже удалилась, чтобы составить пару Ричарду. Музыканты заиграли на арфе, лютне, рожке и барабане. Грэй поклонился Лодин по правую руку и Бертрад по левую, затем соединил руки с обеими, образовав тем самым линию. Артур был ведущим, он начал двигаться из стороны в сторону, исполняя фигуры танца.

Грэй легко повторял замысловатые шаги Артура, но вскоре обнаружил, что является объектом откровенного разглядывания Лодин. Он редко встречал столь открытый взгляд сексуальной оценки у девушки. Обладающая пышными формами, с такими же, как и у ее матери, волосами цвета тёмного золота, она одарила его столь сведущим взглядом, что он практически покраснел. Грэй отвёл глаза, тут же наткнувшись взглядом на Бертрад, тоже наблюдавшую за ним. Девушка быстро опустила ресницы, и он вновь был поражён её сходством с изображением Мадонны. Она опять взглянула на него. Грэй заморгал в ответ на пристальный взгляд цвета застывшего льда, принадлежащий прекрасной святой, и интуитивно понял, что этот взгляд бросает призыв мужчине прорваться через фасад святости к бушующей внутри него страсти.

— Боже милостивый! Эти двое просто опасны.

Лодин сжала его руку, привлекая внимание. — Это был вопрос, милорд?

Ему удалось улизнуть от ответа, потому что Артур увеличил темп движений, и танцующим пришлось двигаться быстрее, чтобы не отстать от него. Они двигались змейкой всё быстрее и быстрее, пока концы цепочки ни сомкнулись. Танцующие сделали еще несколько кругов, когда музыка внезапно смолкла, и остановились, чтобы поблагодарить партнёров по танцу. Так же быстро, как стихла первая мелодия, зазвучала вторая. Лодин вновь схватила Грэя за руку и незаметно прижала его руку к своему бедру. Как только они начали танцевать, девушка окинула его взглядом с головы до пят.

— Милостивый Господь, у вас прямо-таки очаровательный вид. Вы слышали историю о рыцаре, пастушке и пастушьей собаке?

— Что за история, мисс Лодин?

Ему не стоило спрашивать об этом, ибо в ответ он услышал такую глупую непристойность, что громко рассмеялся посреди танца. Люсьен находился по другую сторону от Лодин и тоже слышал рассказ. Скоро весь круг ознакомился с ней. Шутливые тонкие комментарии потянулись от одного танцующего к другому, и Грэй понял, что непристойный юмор Лодин не был в новинку её друзьям. Он несколько расслабился и ответил на поддразнивания и провокационные намёки Лодин, адресованные ему.

— Нет, мисс, я не собираюсь выказывать вам свою благосклонность в ответ на вашу. Я опасаюсь того, что вы можете потребовать от меня.

— Мммм, Грэй де Валенс, тогда завтра на турнире вашему копью не достанется лоскут с моих рукавов.

Он наклонился ниже, всматриваясь в весёлые синие глаза Лодин, и сказал. — Тогда, я должен украсть знак благосклонности.

— О, — сказала она низким грудным голосом. — Попробуйте.

— Попробую, если вы мне окажете некий иной вид благосклонности.

Он оглянулся на круг, в котором танцевали Ричард и Иоланда, затем зашептал на ухо Лодин. Они хихикнула и кивнула. Вторая баллада закончилась и началась фарандола. Они не сделали и двух шагов, как вдруг Грэй вырвался из круга. Лодин схватила его за руку и устремилась за ним, они вбежали в круг между Иоландой и Ричардом.

Грэй выхватил руку девушки из ладони Ричарда, в то время как Лодин вытащила своего кузена из круга и толкнула его к группе Артура. Смех раздался от обеих танцующих групп.

Грэй склонился и прошептал в ухо Иоланде. — Я не мог ждать ещё хотя бы мгновение, лишённый чести танцевать с вами.

Иоланда уставилась на него с распахнутыми глазами и горящими щеками. Её небольшой рот, формой напоминающий дугу лука, приоткрылся от изумления, но, казалось, она не способна заговорить. Это он уже видел. Грэй начал понимать, что Иоланда была из тех женщин, которые считали, что их детское поведение привлекает мужчин. Позже он избавит её от этого заблуждения. Они взялись за руки, двигаясь из стороны в сторону. Каждый раз, когда он двигался по направлению к ней, нашептывал милые комплименты:

— Прошу прощения, леди, но я никогда не видел волос, подобных завиткам облаков.

Его одарили улыбкой и смешком за комплимент. Когда он вновь скользнул в её направлении, то продолжил:

— Ваши глаза соперничают с голубизной неба, думаю, их великолепие разобьет моё сердце.

Иоланда снова захихикала, но одновременно с этим с правой стороны он услышал более чем неблагозвучное фырканье. Грэй обернулся, чтобы посмотреть на другую леди, с которой до этого держался за руки, но на которую до сих пор не обращал внимания. Он поймал пристальный взгляд серебряного блеска, издевательский, презрительный и недоверчивый — и уж никак не восхищенный. Это была леди в одежде из серебряной и сапфировой парчи.

Он нахмурился, изучая её, затем пригляделся получше. Они уставились друг на друга. Её чёрные брови презрительно поднялись, но Грэй молчал. Те самые глаза. Глаза цвета дамасской стали. Серебряная ткань, обрамляющая её лицо и поддерживающая волосы, заставляла глаза сверкать, подобно лезвию меча на утреннем солнце. Он оглядел остальное, но, казалось, что богатая одежда опровергала догадки, подсказанные интуицией. Серебряная сетка, в которую были собраны волосы, ничего не выставляла на обозрение, поскольку их владелица обернула свои локоны серебристой тканью, прежде чем надеть украшенную драгоценными камнями сетку. Но он узнал эти серебряные глаза, это лезвие кинжала, эту дерзость.

— Мой Бог, это же та маленькая высокомерная девка с дамасскими глазами.

На долю секунды, пока они танцевали в кругу, взгляд Джулианы замер на нём, затем она попыталась выдернуть руку. Он оказался быстрее и сжал её руку ладонью, прежде чем она попыталась улизнуть. Затем музыка оборвалась, и круг распался. Всецело поглощенный внезапным появлением крестьянской девицы под маской леди, Грэй выпустил руку Иоланды. Когда танцевальный круг изменил форму, Ричард кинулся к нему и, взяв Иоланду под руку, увёл, присоединившись к другой группе. Грэй лишь нахмурился, наблюдая за их уходом. Он услышал рядом ещё одно фырканье.

— Отлично.

Обернувшись к ней, он увидел её злорадство.

— Я знаю тебя, но ты не можешь быть госпожой Уэллс.

Вновь заиграла музыка, избавив девушку от необходимости отвечать. Он крепко держал её за руку, но она отказывалась смотреть на него или говорить с ним. Место для танцев сейчас было переполнено многочисленными танцорами в кружках, музыкантами и простыми зрителями. Он ждал, пока их круг не перестроился в линию. Когда они приблизились к глубокому оконному проёму, он высвободил свою левую руку, грубо оторвал её от мужчины, с которым она держалась за другую руку, и потянул девушку в толпу. Грэй не остановился, пока они не нырнули в тень, отбрасываемую проёмом.

Притянув ближе, он крепко схватил её за руку. — Я жажду поговорить с вами, леди.

— Отпусти меня или я позову своего отца.

— Ага, ну тогда, значит, ты — Джулиана Уэллс.

Она сделала попытку высвободить руку, но он держал её крепко, словно тюремщик. Когда она попыталась отлепить его пальцы от своих рук, он увидел, как её рот приоткрылся, чтобы выполнить угрозу.

Наклонившись, он приблизил губы к её уху. — И, правда, позови. Тогда я смогу рассказать ему о встрече с оборванной крестьянской девицей, которая валялась со мной в грязи.

Джулиана прекратила борьбу и зло уставилась на него.

— Хнычущий негодный выскочка! Я слышала, как вы полоскали своими комплиментами уши Иоланде. Завитки волос, подобные облакам, ах, это разобьет мне сердце! Гром небесный! Вы ещё один лживый самовлюблённый рыцарь, только покрасивее и побогаче других.

Пока она произносила свою гневную тираду, он пытался рассмотреть её глаза. Грэй подвинулся ближе, так, что она оказалась зажатой между ним и стеной. Он уловил аромат фиалок.

— Боже правый, да ты девица с буйным нравом.

Он почти не почувствовал, как она просунула руки между их телами и надавила ладонями ему на грудь, он был поглощён тем, что пытался поймать взгляд глаз, которые были такими серыми, подобно свету, конкурирующему с блеском кубка из драгоценного серебра. Она находилась в середине очередной тирады, основной смысл которой он пропустил.

— Я знаю, зачем ты пытался подкупить бедную Иоланду.

Это привлекло его внимание. Он замер и спросил бархатным голосом. — И зачем же?

— Ты приехал, чтобы отомстить за себя моему кузену. О, не надо выглядеть таким удивлённым. Все знают, что ты соблазнил жену своего сеньора, и что Ричард был вынужден увезти тебя из Англии.

— Старая басня, давняя и забытая, — тихо ответил Грэй. — Опасаюсь, госпожа Джулиана, что ты приняла изысканную вежливость за нечто большее. Возможно, это оттого, что за тобой никто никогда не ухаживал, а я, в конце концов, только что вернулся из Франции, где подобные манеры более распространены и понятны. — Он понизил голос. — Или, возможно, это оттого, что ты всё ещё девственница.

Он не был уверен, но ему показалось, что Джулиана покраснела. Она бросила на него нерешительный взгляд, словно сама не была до конца уверена в собственном мнении относительно него. Этот взгляд напомнил Грэю об их возне в грязи и об отсутствии у девушки опыта в плотских делах. Сейчас он вызвал её замешательство, которое по каким-то причинам заинтриговало и возбудило его. Он шагнул ещё ближе, так, что их тела соприкоснулись.

— Нет, тебе непонятны подшучивания мужчины над женщиной. Мне следует помнить об этом, не так ли, моя маленькая чёрная уточка?

Это было не самое любезное замечание. Она вскрикнула от негодования и при этом сильно наступила ему на ногу. У Грэя вырвался вопль, он отпрянул назад и ухватился за ногу.

— Держись подальше от Иоланды, Сэр Негодяй. Она — моя подруга, и будь добр, запомни: я буду следить за тобой. Не будет никаких уверток и соблазнений, или я уничтожу тебя.

Она повернулась в облаке сапфирового шёлка и, оттолкнув его, ушла. Он натолкнулся спиной на оконный проём, но сохранил равновесие и устоял на ногах. Выпрямляясь, он настороженно наблюдал за тем, как Джулиана Уэллс выходит на свет, чтобы присоединиться к сёстрам и Иоланде. Она почти разгадала его истинные намерения. Её вмешательство может всё разрушить.

Сдвинув брови, он обдумывал реальность угрозы его планам. Но Грэя не так-то легко было сбить с толку. У него есть способы управления Джулианой: совершенно очевидно, что ей не хотелось, чтобы отец узнал об их неожиданной встрече в лесу. Без сомнения, она уехала из замка без разрешения. Да, он мог заставить её замолчать, если не угрозами, то другими способами, более приятными для него.

Только после того, как он вновь присоединился к хозяевам и гостям на возвышении, Грэй понял, что всё время, пока он находился с Джулианной Уэллс, он полностью забыл о Ричарде и Иоланде де Сэй.

(обратно)

Волкобойник (аконит, борец)

Корень раньше использовался для истребления вредителей. Желавшим избавиться от крыс советовали делать сдобные лепёшки с поджаренным сыром и растёртым в порошок волкобойником и класть их рядом с норами.

(обратно)

ГЛАВА 4

Последние несколько шагов, отделявших Джулиану от компании дам, включающей её сестёр и Иоланду, она преодолела бегом. Только когда между нею и этим викингом оказались пышные формы Лодин, она рискнула бросить взгляд на проём в стене, проверяя, не последовал ли он за ней. Она вздрогнула, обнаружив, что он по-прежнему стоит там, где она его оставила, и наблюдает за ней.

Одетый в чёрную камчатную тунику, подпоясанную золотой цепью, с разрезами на рукавах, открывавших на обозрение нижнюю рубашку алого цвета, де Валенс стоял, прислонившись к стене. Уставившись через весь зал прямо на Джулиану, он одарил её медленной полуулыбкой. Всё в нём: то, как он склонил набок белокурую голову, как скрестил лодыжки, обутые в сапоги из мягкой телячьей кожи, соблазнительный изгиб его губ — предупреждало о волнующей порочности.

У Джулианы пересохло во рту, и она попыталась сглотнуть, не отводя взгляда. Отвернувшись, девушка прокляла тот момент, когда позволила Ричарду убедить её потанцевать. Ему нужен был удобный повод, чтобы оказаться поближе к Иоланде и при случае потанцевать с ней. Что за напасть. Танцы всегда приносили Джулиане только неприятности. Она приказала себе не смотреть в ту сторону, где стоял образчик её неприятностей на нынешний вечер, и постаралась присоединиться к разговору.

— Где ты была? — спросила Лодин. — Ты пропустила большой хоровод.

Большой хоровод был уэллсбрукским обычаем, согласно которому все танцоры вставали в один большой круг, в итоге занимающий почти всю комнату.

— Ты же знаешь, я ненавижу танцевать.

— Можешь в этом винить только себя, — сказала Лодин. — Была бы ты полюбезнее с молодыми людьми, они бы не боялись тебя приглашать.

Джулиана хмуро посмотрела на сестру, от природы одарённую пышными формами, из-за которых у той не было отбоя от поклонников. Лодин почти уже семнадцать. Пухленькая любительница непристойного юмора, она с нетерпимостью относилась к взглядам Джулианы на задиристых рыцарей и никчёмность мужчин. Джулиана всё-таки отважилась бросить взгляд на стенную нишу, но де Валенса там уже не оказалось. Когда Лодин и остальные разразились смехом, она подпрыгнула от неожиданности.

— Что вас так насмешило?

— Иоланда, — ответила Лодин. — Она только что рассказала нам о тех комплиментах, которыми её осыпал господин де Валенс.

Иоланда кивнула и запрыгала на мысочках, одновременно захлопав в ладоши.

— Если я выйду за него, то стану ещё более знатной дамой, чем сейчас.

Джулиана тихо вздохнула, покачав головой. Благодаря благородному воспитанию Иоланда слишком идеалистически смотрела на мир. Для неё все рыцари были храбрыми, а все леди — прекрасными. И когда ей не напоминали об обратном, она была склонна забывать, что не является самой важной персоной во всём королевстве. Когда же Иоланду ругали за это, она всегда ужасно раскаивалась в своём поведении. Джулиана не знала, что с ней делать. Что случится с такой девушкой в руках развратного варвара?

Лодин продолжала говорить:

— М-м-м, ты счастливица, Иоланда. Два петушка бьются под окном твоей светелки: один тёмный, второй светлый, но, могу поклясться, оба с очень красивыми гребешками…

— Лодин! — Бертрад предостерегающе опустила ладонь на руку сестры. — Не будь такой грубой.

Её увещевания не услышал никто, кроме Джулианы. Она залилась румянцем, тогда как Лодин и несколько других девушек продолжали пронзительно смеяться и обмениваться шутками. Джулиана быстро оглядела зал, надеясь, что Грэй де Валенс был слишком далеко, чтобы расслышать замечание Лодин.

Он стоял у очага и разговаривал со своим кузеном Артуром, ещё одним из этих проклятых Стрэйнджей. Де Валенс наклонил голову и слушал молодого человека, а на щёку ему упала прядь волос цветом, как лунный свет. Внезапно он выпрямился, помрачнев. Тогда Джулиана заметила, что Артур протягивает ему чёрный плащ. Де Валенс взял этот предмет одежды, накинул его на одно плечо и направился к выходу. По пути он задержался, чтобы что-то сказать её отцу, а затем вышел.

Отлично. Она была рада, что он ушёл. Возможно, он совсем уедет из Уэллсбрука. Когда Ричард лестью заставил её пойти танцевать, она и подумать не могла, что окажется в паре с Грэем де Валенсом. Теперь она была рада, что ей удалось вмешаться в процесс его пагубного ухаживания за Иоландой. Она всё никак не могла забыть глупое выражение лица подруги, когда де Валенс начал осыпать её безвкусными комплиментами. Гром Господень! Как только женщины могут верить подобной мерзости?

И как она сама могла поверить в заверения де Валенса о его невиновности? Этот человек был воплощением зла. С тех самых пор, как, будучи юношей, соблазнил жену своего лорда. Джулиана облизнула пересохшие губы, вспомнив, как он прижал её в нише. Он был так близко, что она ощутила кожей тепло его тела. Не дотрагиваясь до неё, он заставил её внутренне задрожать от осознания сдерживаемой мощи его тела, его готовности и жара. Джулиана слегка помотала головой. Да что это с ней? Она задыхалась и вся пылала.

Она чувствовала трепет в таких местах, которые никак не должны были трепетать при одной только мысли о Грэе де Валенсе. Только не после того, как она увидела, что он преследует каждую девушку в пределах своей досягаемости. Она взглянула на Иоланду, краснеющую от всё более откровенных замечаний по поводу её первого знакомства с де Валенсом. Милая, доверчивая Иоланда оставалась её подругой, несмотря на всю вспыльчивость Джулианы.

Как удачно, что она пообещала отцу пойти на этот турнир. Было абсолютно очевидно, что Иоланде требовался защитник. Да, у неё была ещё мать Джулианы, но она была занята приёмом гостей, а от сестёр не было никакой помощи.

Де Валенс думал, что своими угрозами помешает ей рассказать отцу об их встрече. Скоро он увидит, что Джулиану Уэллс так просто не запугать. Чёртов наглец и задира!

Лодин потянула её за руку.

— Пошли, Джулиана, начинается следующий танец.

Однако Джулиана высвободилась.

— Хватит. Я устала от всех этих глупых прыжков. Мне нужно собрать травы к завтрашнему утру, ещё до того, как начнётся турнир.

— О, Джулиана, ты ведешь себя как старуха.

— Кто-то должен обеспечивать этот замок лекарствами, и уж конечно, это будешь не ты, моя прекрасная госпожа.

— Врачевание — великая добродетель, — сказала Бертрад. — Священное писание учит нас уважать целителей.

Лодин рассмеялась.

— Джулиана-лекарка.

Джулиана приподняла бровь.

— Я много раз излечивала твою головную боль, госпожа Любительница Эля.

Круто повернувшись, она оставила сестёр, присоединившихся к ещё одному хороводу. Но когда она пробиралась мимо групп гостей к выходу, её рукава коснулась Иоланда. Прежде чем Джулиана смогла сказать хоть что-то, младшая подруга затащила её за колонну и начала щебетать:

— Что ты думаешь об этом господине де Валенсе? Разве он не самый галантный из рыцарей? А глаза у него такие зелёные, прямо как весенние листья, отражающиеся в фонтане. Когда он улыбается, я дрожу всем телом…

— Святые угодники!

Иоланда покраснела и потупила взгляд.

— О, прости меня, — сказала Джулиана, — но ты такое противоречивое создание, Иоланда. Я знаю, что ты разумная девушка, но ты теряешь рассудок в присутствии симпатичных мужчин.

Иоланда тихо ответила:

— Я знаю, но ты забываешь про всё то время, что я провела под замком в башне, будучи заложницей собственного наследства. Я часто мечтала о кавалере. Я молилась об этом Богу, а потом появился Эдмунд и обманул меня так же, как и тебя, но теперь я, возможно, нашла…

Иоланда искоса бросила на неё полный любопытства взгляд, напомнивший Джулиане кошек, которые по ночам, крадучись, рыскали по амбарам. Затем девушка упрямо подняла подбородок.

— Это поклонник достойный меня.

Глядя, как подруга решительно направилась к танцующим, Джулиана покачала головой. Иоланда всегда была беспокойной и переменчивой. Она знала обо всех осложнениях в связи со своим огромным состоянием и всё же находила радость в простых развлечениях, которые у Джулианы вызывали скуку. А вспышки её крутого нрава, хотя и редкие, могли быть гораздо страшнее, чем у самой Джулианы, поскольку доходили до неистовства и долго не утихали, в то время как Джулиана быстро успокаивалась. Но с тех пор, как Джулиана излечила её от опасной лихорадки, они были очень близки друг другу. Иоланда относилась к старшей подруге с уважением, которого удостаивались ей лишь немногие. Тем не менее, Джулиана подозревала, что та не прислушается к её мнению о господине де Валенсе.

Бормоча проклятия в адрес высокомерных рыцарей-викингов, Джулиана нашла свою служанку и вышла из Нью-Холла. Она уже направлялась в главную башню, но её окликнул Ричард, спешивший к ней через двор замка. Отослав Элис вперёд, она ждала его, стоя на редкой травке, росшей перед деревянной лестницей главной башни.

— Джулиана, — сказал Ричард, приближаясь к ней. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты уговорила Иоланду потанцевать. Твой отец хочет, чтобы я подружился с ней. Думаю, он планирует организовать наш брак.

Ричард жил в имении своего отца-барона в нескольких днях езды от Уэллсбрука, и его обязанности редко позволяли ему подолгу гостить у родственников.

— Это пустяк.

— Вовсе нет. Я знаю, как ты ненавидишь танцевать, особенно с тех пор, как Эдмунд Стрэйндж… — Он откашлялся и поковырял землю мыском сапога, примяв траву, а затем потёр пальцем бровь, которую пересекал тонкий шрам. Эта привычка всегда выдавала его озабоченность. — Прошу прощения, кузина, но я также хотел просить о знаке благосклонности для моего копья на завтрашнем поединке.

Джулиана застыла.

— Это ненужный жест, кузен, но я благодарю тебя.

— Но я хочу это сделать.

— Ричард Уэллс, ты думаешь, я хочу, чтобы на состязании знак моей благосклонности носил мой кузен? Я могла бы с таким же успехом дать его Тибальту, если бы он был здесь.

— О, я не подумал…

— Я знаю, — огрызнулась Джулиана, а затем со вздохом улыбнулась. — Бедный кузен! Иногда я забываю, как сильно ты хочешь быть похожим на своего тёзку, но я бы и Ричарду Львиное Сердце не дала знака своей благосклонности, если бы он просил его из жалости.

— Прости.

— Спокойной тебе ночи, Ричард.

Она смотрела, как он идёт обратно к Нью-Холлу, пробираясь сквозь толпу шутов и слуг. Это было правдой. Ричард воспринимал своё рыцарское звание гораздо серьёзнее, чем большинство людей. Он старался быть настоящим, идеальным, благородным рыцарем. Она видела, как он наказывает вассалов за проступки, на которые другие и не обратили бы внимания. Заповеди рыцарства: правдивость, честь, доблесть, великодушие и учтивость — управляли всеми его поступками.

И хотя рыцарские идеалы Ричарда делали его также немного напыщенным и утомительным, сердце у него было доброе. Качая головой, Джулиана поднялась по лестнице. Рыцарские представления о жизни не раз доводили Ричарда почти до разорения. Хьюго был вынужден обеспечивать племянника деньгами, когда идеи Ричарда о рыцарской щедрости заставляли того раздавать своим вассалам слишком большие суммы.

Элис ждала её в комнате почти на самом верху Девичьей башни. Лодин и Бертрад делили комнату этажом ниже, а Иоланда со своей компаньонкой расположилась в комнатах под ними. Джулиана сидела молча, пока Элис снимала с неё головной убор. В то время как служанка занималась её волосами, она размышляла, почему её попытка замаскироваться с треском провалилась. Он узнал её по глазам. Ей и в голову не могло прийти, что он запомнит её треклятые глаза. Вот если бы они были сверкающего изумрудного оттенка, как его собственные, она могла бы это понять. Но её глаза были обычного светло-серого цвета, как грозовые облака.

Почувствовав себя неуютно при воспоминании о том, как он дразнил и мучил её, Джулиана забралась под одеяла. Она свернулась калачиком и обхватила руками колени, а Элис тем временем убрала её одежду. Хотя комнату освещали только несколько сальных свечей, фрески с выбранными ею самой сюжетами были отчетливо видны на белых оштукатуренных стенах.

На одной из них была изображёна легенда о единороге, а на другой — Франциск Ассизский в окружении обитателей леса. Ей особенно нравилась эта фреска, потому что она следовала его учению. Её привлекали его заповеди об умеренности, единстве природы и человека, гармонии, смирении и любви к сирым и убогим. Брат Клемент, монах-францисканец, живший в пещере в холмах за Уэллсбруком, был её другом. Он постоянно говорил о том, что люди состояли из плоти и крови, а не из одной лишь души, и что они должны быть добрее и вежливее друг с другом.

Мысли о проповедях Франциска Ассизского и брата Клемента успокоили её смятение и привели в приподнятое настроение. Во время их долгих прогулок по холмам брат Клемент говорил о том, что все земные красоты были свидетельством присутствия Бога: птицы, цветы, животные, небо. Когда она подумала оботкрывающемся с холмов виде переливающейся реки Клэр и тёмной зелени растущего за ней леса, на Джулиану снизошло умиротворение.

Хотя о человеческой красоте брат Клемент никогда не говорил. Что бы он сказал об утончённом Грэе де Валенсе? Была ли его красота ещё одним свидетельством божественного присутствия? Или же его мягкие светлые волосы и сильное тело были всего лишь приманкой, личиной Сатаны? Джулиана раздумывала над этим вопросом, когда послышался стук в дверь, и Элис пошла открывать.

Служанка шёпотом поговорила с пажом.

— Госпожа, слуга одного из наших гостей заболел. Приехал всадник за лекарем, которого ваш отец нанял на время турнира, но этот дурак напился.

— Ладно, — Джулиана сбросила покрывала. — Принеси мой сундучок с лекарствами, а также прихвати мою шкатулку.

Она уже привыкла, что по ночам её звали к постелям больных. Однажды, когда её мать уже отчаялась отучить её от любви к метанию ножей и прочим боевым забавам вместе с братьями, она посвятила Джулиану в тайны трав.

Быстро облачившись в простое льняное платье и накидку, Джулиана приняла у Элис свой сундучок с лекарствами. Служанка и паж пошли впереди вниз по винтовой лестнице, держа в руках свечи. В сводчатой галерее старого зала ждал вооруженный рыцарь, и вскоре Джулиана уже следовала за ним из замка через ворота, ведущие к берегу.

Участок земли между усаженной зубцами оградой и рвом был занят лагерем, и их группа пробиралась среди разноцветных шатров рыцарей и баронов, прибывших на турнир. Джулиана обошла коновязь с лошадьми, прошла мимо оруженосцев, чистивших кольчуги перед сном, придержала юбки, осторожно проходя мимо костров. Затем она замедлила шаг, потому что рыцарь направлялся к палаткам зелёного и белого цветов с золотой отделкой.

Знамя развевалось на ветру, и она увидела на нём изображение дракона, в чьих золотых крыльях отражался свет зажжённых у входа в шатёр факелов. Она замешкалась, поняв, что и плащ стража скрывал цвета, по которым можно было бы определить, что он человек де Валенса. Когда процессия остановилась у маленькой палатки рядом с шатром, занимаемым господином де Валенсом, Джулиана чуть не издала вздох облегчения.

Её провожатый поднял перед ней полог палатки. Держа в одной руке сундучок с лекарствами, а другой, придерживая юбки, она прошла сквозь узкий проход. Оказавшись внутри, она остановилась, чтобы глаза привыкли к тусклому свету свечи. Шёлковые драпировки алого и золотого цветов с абстрактными узорами поразили её взор, кроме того, она заметила большую редкость — опахало из страусиных перьев. Тёмная фигура стояла на коленях подле лежанки, на которой лежал кто-то, укрытый мехом и шелками.

Человек выпрямился во весь свой рост. Джулиана задрала голову. Поворачиваясь к ней, мужчина заговорил:

— Что тебя так задержало, ты, блохастый…

Джулиана почувствовала, как у неё открылся рот, когда Грэй де Валенс хмуро навис над ней, отведя руку назад, чтобы отвесить ленивому ничтожеству оплеуху. Когда они увидели друг друга, он застыл с поднятой рукой. Рука медленно опустилась, пока не повисла вдоль тела. Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Боже праведный, да это же та самая нахальная девица с глазами цвета дамасской стали… опять. — Он чуть-чуть улыбнулся, но от кашля больного на походной кровати всё его веселье как рукой сняло. Он уставился на неё. — А где лекарь?

Джулиана пришла в себя, моргнула и ответила:

— Он напился, и послали за мной.

На этот раз он действительно улыбнулся, оглядев её с головы до ног.

— Это дело не для девицы, моя Джулиана. Мой слуга сильно болен, и для неумелого баловства нет времени.

Последовавший за этим продолжительный и мучительный кашель больного завершился стоном. Джулиана бросила взгляд за спину де Валенса и увидела черноволосого мальчика, мотавшего головой из стороны в сторону на подушке.

— Вы, милорд, можете называть меня госпожой Джулианой. — Больной застонал, и она кивнула в его направлении. — Вы хотите, чтобы я помогла ему, или нет? Говорите быстрее, милорд, потому что я не выношу мужчин, считающих, что женщины-лекари — всего лишь шарлатанки или ведьмы. Судя по звуку этого кашля, ваша нетерпимость и невежество могут стоить жизни вашему слуге.

Он хмуро посмотрел на неё, но ничего не сказал, повернувшись обратно к больному. Опускаясь на колени рядом с кроватью, он хрипло произнёс:

— Это Имад, мой слуга. Помогите ему, если сможете, но будьте осторожны.

Проигнорировав грубость де Валенса, Джулиана поставила сундучок с лекарствами на пол и подошла к нему. На краткий миг она удивилась, что де Валенс окружил какого-то слугу такой роскошью. На походной кровати лежал мальчик, подобных которому она никогда раньше не видела. Его кожа была тёплого коричневого цвета, а волосы — цвета чёрного обсидиана. Худой, с острым, прямым носом и миндалевидными глазами, он что-то гортанно бормотал на незнакомом ей языке. Чтобы ему было легче дышать, под головой у него было несколько дорогих парчовых подушек, но он всё равно хрипел. Джулиана положила ладонь ему на лоб и почувствовала жар.

Когда она склонилась над Имадом, тот снова закашлялся. Жестокий приступ сотрясал его тело. Внезапно перегнувшись через неё, де Валенс наклонился и схватил мальчика за плечи, чтобы удержать его на месте. Когда руки Джулианы оказались прижаты ко лбу и шее мальчика, она поджала губы, и стала ждать, пока его кашель не утихнет.

Её руки находились по обе стороны от левой руки де Валенса, едва не касаясь её. Он пошевелился и упёрся плечом ей в грудь. Джулиана вздрогнула и отстранилась, заставив де Валенса повернуть голову в свою сторону.

Она замерла, увидев мýку в его взгляде. На этот раз, когда она посмотрела ему в глаза, в них не было ни насмешки, ни холодной злобы, а только страх, и ещё — какое-то тревожное напряжение.

Она, запинаясь, произнесла.

— У него катар.

— Я знаю это, женщина, — огрызнулся де Валенс. — Сделай что-нибудь.

Его резкость свела на нет её страх, и она, выпрямившись, уставилась на него.

— Вы будете обращаться со мной уважительно, иначе я и пальцем не пошевелю.

— Наглая маленькая…

Джулиана поднялась на ноги, но он схватил её за запястье.

— Нет, не уходи. Прости. Имад дорог мне, и я волнуюсь за него.

Джулиана посмотрела на его руку, удерживавшую её запястье, и он поспешно её отпустил. Это была небольшая победа, но она не собиралась испытывать судьбу и дальше. Она бы стала лечить мальчика, даже если бы его хозяин был груб, но де Валенсу незачем было об этом знать. Позвав Элис, ожидавшую снаружи, она приказала служанке поставить кипятиться воду на нескольких жаровнях.

Пока Элис и всё тот же воин занимались исполнением её поручения, Джулиана вытащила из-за ворота своего платья цепочку, на которой висел ключ от сундучка с лекарствами. Открыв его, она стала перебирать дюжины маленьких пузырьков, тюбиков, баночек и пучков трав. В конце концов, вытащив небольшой черный тюбик, закупоренный пробкой и воском, и сломав печать, она вернулась к походной кровати, рядом с которой всё ещё стоял на коленях де Валенс.

— Мне понадобится вино.

Одно слово де Валенса заставило воина выбежать из палатки. Спустя всего несколько мгновений он вернулся с плоской бутылью и чашей. Де Валенс наполнил чашу и протянул её Джулиане.

— Держите её покрепче, — сказала она, вынимая пробку из тюбика. — Это волкобойник…

Де Валенс завопил и резко убрал чашу за пределы её досягаемости.

— Волкобойник?! Ты отравишь его. Ты не разбираешься в травах или просто безумная?

— Довольно! — властный окрик Джулианы застал де Валенса врасплох. Он часто заморгал и уставился на неё. — Послушайте-ка меня, господин Всезнайка. Кашель этого мальчика опасен.

Повернувшись к Имаду, Джулиана сдвинула покрывала и указала на его грудь.

— Послушайте его дыхание. Давайте. Приложите ухо к его груди.

Де Валенс подчинился и опустил голову на грудь мальчика. Через короткое время он закрыл глаза.

— Боже милостивый!

— Его грудь наполнена жидкостью, — сказала Джулиана. Она указала на котелки воды, которые Элис поставила кипятиться на жаровни. — Он должен дышать тёплым воздухом. Нужно поддерживать кипение воды, а я положу в неё травы, чтобы облегчить ему дыхание. Но воспаление развилось до опасной степени, и его следует лечить волкобойником. Без него ему станет хуже.

— Хуже? — Де Валенс резко развернулся, всё ещё держа чашу с вином в руке, и бросил полный мýки взгляд на Имада.

Джулиана сжала губы и тоже оглядела мальчика. Он пылал от лихорадки, а его дыхание было затруднённым и клокочущим.

— Я не привыкла объяснять свои способы лечения, но вы здесь чужак, поэтому я вам скажу, что лечила с помощью волкобойника и других, включая графиню Чесмор.

Запустив руку в волосы, де Валенс перевёл взгляд с Имада на Джулиану. Он прикусил нижнюю губу, а затем выругался и протянул ей чашу. Джулиана взяла её, высыпала в вино малую толику тёмного порошка и размешала его.

— Приподнимите мальчика, — сказала она.

Де Валенс сделал так, как она просила, и Джулиана поднесла вино к губам Имада. Тот запротестовал, но, когда де Валенс приказал ему, выпил. Отступив назад, она смотрела, как де Валенс устраивал Имада под покрывалами, но вскоре её стало раздражать, что он смотрел на мальчика так, словно ожидал, что тот в любую секунду может умереть. Она повернулась к ним спиной, убрала волкобойник и достала маленькую баночку с лапчаткой.

Элис предугадала её желание и принесла горшок, который использовался для приготовления целебных отваров и прочих лекарств. В нём было доведённое до кипения разбавленное вино, сдобренное мёдом. Джулиана положила в напиток несколько щепоток лапчатки, а также иссоп и немного валерианы. Элис снова поставила горшок на жаровню и помешала содержимое.

Сложив травы обратно в сундучок, Джулиана подняла глаза и обнаружила, что де Валенс пристально на неё смотрит. Под этим оценивающим, задумчивым взглядом ей стало неуютно. Она закрыла крышку сундучка, нашла ключ и завозилась, пытаясь повернуть его в замке. Когда она отважилась взглянуть на де Валенса, он всё ещё смотрел на неё, но на этот раз с удивлением. Он кивнул в сторону Имада:

— Его кашель немного ослаб.

Джулиана услышала нотку изумления в его голосе и фыркнула:

— Вы имеете в виду, что он не умер?

Де Валенс резко повернулся обратно к ней.

— Вы обидчивы, госпожа Джулиана. Пожалуйста, поймите, что я не знал о ваших способностях. Редко можно встретить столь прелестную девушку, владеющую подобным искусством.

Гром Господень, этот мужчина раздавал комплименты так же легко, как приказы. Знал ли он, насколько непривычной для неё была лесть? Джулиана недоверчиво посмотрела на него, но он встретил её взгляд спокойной, непринуждённой улыбкой. Затем он встревожил её, резко поднявшись и подходя к ней.

Она постаралась не отступить назад, держа сундучок перед собой. В конце концов, с ней была Элис. И всё же она слегка подпрыгнула от неожиданности, когда он забрал у неё лекарства, отложил сундучок в сторону и сжал руку Джулианы. Склонившись к ней, он скользнул губами по коже на тыльной стороне её ладони. Она ощутила мягкую податливость его губ, когда они скользнули по поверхности её кожи один раз… два… три в такой интимной ласке, что у неё перехватило дыхание, и она могла лишь молча смотреть на его склонённую голову. Затем её охватила паника. Не выпуская руки Джулианы, де Валенс выпрямился и привлёк её ближе, так, что она почувствовала, как соприкоснулись их бёдра.

Взволнованно, но тихо, чтобы было слышно только ей, он сказал:

— Я ваш должник, прекрасная Джулиана. Скажите мне, моя несгибаемая, чем могу вам отплатить?

Она чувствовала себя пойманной в ловушку его горячим, мускулистым телом и заворожённой воспоминанием о том, как мягкие губы касались её кожи. Ни один мужчина не приближался к ней так дерзко и так близко, и, в конце концов, храбрость покинула Джулиану. Нагнувшись, чтобы поднять свой сундучок, она выскользнула из хватки де Валенса, и ящичек оказался между ними. Она хотела заговорить, но голос сорвался, и ей пришлось начать заново:

— Я… Я оставлю на ночь с мальчиком Элис. — Она торопливо попятилась назад по направлению к выходу из шатра, но он последовал за ней. — Она будет следить, чтобы вода постоянно кипела, и давать ему лечебный чай, который я сделала.

Де Валенс обошёл её и преградил ей путь. Она натолкнулась на руку, которую он выставил, чтобы остановить её.

— Вы не сказали, как я могу вам отплатить.

Джулиана с трудом сглотнула.

— В этом нет необходимости, милорд.

— Посмотрите на меня, госпожа Джулиана, или вы боитесь?

После этих слов она подняла глаза и нахмурилась.

— Ха! Так и есть, маленькая чёрная утка.

С округлившимися от смущения глазами и раздражённая тем, что он так легко мог вывести её из себя, Джулиана подняла подбородок. Она отвела его руку и горделиво вышла из шатра.

— Наглый викинг, — пробормотала она себе под нос и чуть не споткнулась, когда он окликнул её.

— Отлично, моя милая Джулиана. На турнире я придумаю, как мне достойно отблагодарить вас. Я всего себя посвящу этому занятию, а ещё тому, чтобы заставить вас вновь покраснеть и задрожать, как тогда, когда я поцеловал вашу руку.

(обратно)

Иссоп

Эта трава исцеляет все болезни рта и глотки, а также выводит паразитов из организма. Отвар из свежего или засушенного иссопа придает здоровый цвет коже.

(обратно)

ГЛАВА 5

Наблюдая, как Джулиана Уэллс ходит между походными кострами и разбитыми перед замком палатками, Грэй де Валенс обнаружил, что не в состоянии отвести взгляд от её покачивающихся бедер. Она так спешила поскорее убежать от него, что забыла свой плащ. Грэй заметил, что она сменила нарядное платье на одно из тех старых, делавших её похожей на крестьянку. Оно свободно облегало простую нижнюю тунику, а кожаный поясок низко опоясывал бедра. Грэй наблюдал, как колышется кожаный пояс при каждом её движении, и от этой картины ощутил внезапный приступ желания. Боже Правый! Как ей удалось так легко возбудить его?

Он намеренно отвернулся и направился к Имаду. Грэй нетерпеливо провел всей пятерней по волосам, отбрасывая назад тяжелые локоны, мешавшие ему рассмотреть мальчика. Когда он покидал Египет, Саладин отдал ему Имада, и Грэй чувствовал свою ответственность за беспокойного юнца. Имад хотя уже и был слегка простужен, настоял на том, чтобы помочь своему господину при купании в ручье этим утром, и результат этого барахтанья в ледяной воде не замедлил сказаться.

Грэй прислушивался к дыханию Имада, когда служанка Элис поднесла пациенту горячую, источающую пар кружку. Он взял у неё чашку травяного варева и сам напоил мальчика. Имад слегка закашлялся, но уже не так сильно, как в самом начале Джулианиного лечения. Нарастающее волнение, которое побудило Грэя резко выскочить из зала, слабело по мере того, как облегчалось дыхание Имада.

— Хозяин, вам уже давно пора спать. — Имад смотрел на него сквозь густые черные ресницы.

— Ты взволновал нас всех, упрямый щенок.

— Это все ваша проклятая холодная земля, господин. Благородный Саладин обрёк меня на большие страдания, посылая в это королевство льда и варварства.

Грэй посмотрел сквозь полуопущенные ресницы на своего слугу и улыбнулся. — Ты волен уехать.

— Я — правоверный, сир, и не буду свободен, пока не возмещу вам свой долг. Пожалуйста, идите в постель. Я знаю, насколько важен для вас этот турнир. — Речь Имада снова прервал приступ кашля. — Как вы…

Грэй поднял руку, приказывая мальчику молчать. Он махнул служанке, отсылая её прочь из палатки, затем подошел и опустился на табурет рядом с Имадом.

— Как вы осуществите свою месть, хозяин?

— Я собираюсь заставить его ожидать её, — ответил Грэй.

Имад закашлялся и улыбнулся одновременно. Когда приступ прошёл, он произнес: — Хотите заставить его наблюдать, как будете уничтожать одного за другим, пока он не обмочится со страху.

— Это — единственный способ, которым я могу продлить его мучения.

Грэй поднес полную чашку приправленного травами вина к губам Имада. Имад все выпил и вздохнул. Он закрыл глаза. — Госпожа творит великое волшебство со своими травами, хвала Аллаху. — Он приоткрыл глаза и посмотрел на Грэя. — Очень энергичная леди.

— Засыпай, Имад.

— Аллах милосерден, посылая мне подобного целителя на этой дикой земле.

Грэй наклонился, подозрительно глядя на своего слугу. — Я не желаю твоего вмешательства. Госпожа Джулиана… она не входит в мои планы. Ты слышишь?

— Слышу, господин.

— И ты повинуешься?

— Разве не таково желание Аллаха, чтобы я повиновался своему господину?

Склонившись над мальчиком, Грэй посмотрел на него, прищурившись. — Не надо давать мне такие «восточные» обещания, которые вовсе не являются обещаниями, ты, маленький катамит^[6]. Если только посмеешь вмешаться, я отошлю тебя назад к Саладину. Клянусь.

Он так и не дождался ответа от Имада, то ли и впрямь уснувшего под действием лекарства, то ли притворившегося спящим, так что попытка запугивания осталась безуспешной. Выйдя из палатки, Грэй жестом приказал Элис вернуться к своему дежурству. Он направился в свой шатер, где улегся на раскладную кровать, приготовленную Саймоном, одним из его оруженосцев. Пока тот убирал одежду и гасил свечи, Грэй закрыл рукой глаза и попытался расслабиться.

Ему не терпелось дождаться рассвета. С его наступлением он, наконец-то, получит возможность досадить Ричарду Уэллсу. Также он собирался снискать расположения Иоланды де Сэй. Как только он одержит победу на турнире, ему выпадет честь выбора Королевы Любви и Красоты. И он, конечно же, выберет Иоланду. Самый верный способ добиться её расположения и склонить девицу к помолвке. Она так умилительно невинна, что завоевать её не составит труда. Это вам не совращение своенравной Джулианы.

Грэй тревожно заёрзал, когда в памяти возник образ Джулианы Уэллс. Сегодня вечером её волосы были распущены. Длинные, слегка вьющиеся чёрные локоны ниспадали на плечи и ложились веером на грудь. Он повернулся, чтобы вспомнить, как она входит в палатку, и в голове тотчас пронеслось видение — та же Джулиана с распущенными волосами, но уже без одежды. Картина дразнила его так же, как локоны дразнили воображение, скрывая кончики её голых грудей. Видение насмехалось над ним всё то время, пока она была в палатке.

О чем он думает? Он не может идти на поводу у своей похоти к этой девчонке. Он уже так близок к осуществлению плана, который вынашивал с девятнадцати лет. Но эти глаза цвета дамасской стали…Он никак не мог прогнать из мыслей видение черных локонов, покоящихся на белой груди. Грэй застонал и перевернулся на живот. Согнув одну ногу, он вдавил свою возбуждённую плоть в матрац и стиснул зубы.

Он не может и дальше продолжать думать о ней, иначе никогда не уснёт. Безжалостно он заставил себя вызвать в памяти ту единственную вещь, которая наверняка изгонит Джулиану из его мыслей. Он вспомнил, как ему ставили клеймо…

Мусульманские пираты напали на судно, на котором находились Грэй в качестве пленника Уэллса и сопровождающие его рыцари, которых барон Этьен натравил на него. Его освободили и дали в руки меч, чтобы он мог сражаться, и вскоре Грэй уже преследовал по палубе главаря банды. Но внезапно на выручку тому подоспело подкрепление с пиратского судна. Окружённый, он отчаянно колол и рубил мечом, но был оглушён ударом сзади. Когда Грэй очнулся, христианское судно уже ушло, а он снова оказался пленником.

Он провел бесчисленные дни, сидя в кандалах в грязной сырой камере пиратского судна, избитый и голодный. Затем, без предупреждения, его потащили на палубу, поволокли к трапу и вывели на пристань, заполненную неугомонно суетившимися людьми. Двое моряков бросили его на землю к ногам человека в сандалиях, тюрбане и засаленной одежде. Прежде чем он смог найти в себе силы, чтобы поднять голову, он был уже продан. Находясь почти в беспамятстве, он смутно помнил, как его принудительно кормили и поили, а дальше — палящий зной, высокие утесы известняка и карьер.

Следующее ясное воспоминание оставило шрамы от ожогов в его душе. Он очнулся, потому что его трясли и били. Четыре охранника схватили и выволокли его из темноты на палящую жару и солнечный свет. Они бросили его лицом на землю перед огнем, у которого стоял другой охранник, держа длинный прут с раскалённым добела наконечником. Прежде, чем Грэй смог подняться, двое охранников вдавили колени ему в спину. Он сопротивлялся, но его толкнули лицом в грязь, и сели ему на ноги.

Он увидел пыльные сапоги, когда пятый охранник встал на колени. Тогда он увидел клеймо. Он закричал и стал отчаянно вырываться, но они навалились на него. Клеймо стремительно приближалось к нему. Его вдавили в предплечье чуть выше бицепса, а затем убрали. В первый момент он почувствовал лишь смутный жар. А потом плоть взорвалась в агонии.

Все его члены свело судорогой, и он закричал. Боль от ожога скрутила всё тело. Он выгнул спину и скорчился в тщетных попытках избавиться от мучений. А затем потерял сознание.

Когда очнулся, его затопили боль и стыд от осознания, что его пометили, как скотину. Шли дни, цвет клейма превращался из ярко-красного в белый, пока оно не стало похожим на лист тростника, метку, предназначенную для рабов, работающих в карьере.

Он не знал, как много времени провел в карьере среди других осуждённых и охранников с ятаганами и кнутами. Он даже не знал, где находился, вокруг не было ничего: ни городов, ни рек, одна пустошь. Затем случилось одно событие. Однажды он вывозил на телеге отработанный камень. В это время в карьер приехал богатый покупатель, чтобы выбрать материал для строительства своего дома. Грэй увидел мужчину на расстоянии, безучастно отметив голубой шелк халата.

Он тащил свою телегу вдоль утёса, когда посетитель со свитой прошли мимо. Сверху, где отделяли кусок известняка от утёса, он услышал крик, и заметил, как этот кусок начал крениться. Часть его отделилась и начала падать. Человек в голубой одежде как раз подходил к тому месту, куда вот-вот должен был обрушиться камень. Грэй закричал, но он кричал на английском. Выпрыгнув из телеги, он прыгнул на человека.

Он врезался в мужчину, и они отлетели в сторону за мгновение до того, как валун приземлился.

Грэй оказался верхом на посетителе. Он все еще задыхался от удара при приземлении, когда подскочили охранники, пиная и оттаскивая его от покупателя. Он согнулся под градом побоев, затем, потеряв терпение, ответил ударом на удар. Нога впечаталась ему в спину, а кулак врезался в челюсть. Он упал на живот и услышал свист кнута.

Плеть прошлась по его спине, но он не закричал. Следующий удар полоснул до крови. Кнут замахнулся снова, и Грэй приготовился к следующему удару. Но его не последовало. Грэй услышал голос, полный властных интонаций, но он ещё не так долго пробыл здесь, чтобы понимать больше нескольких слов.

Тень закрыла палящее солнце. Грэй поднял голову. Сквозь пот, застилающий глаза, он взглянул на лицо человека в голубой одежде. Это был Саладин, названный в честь великого воина, завоевателя и правителя.

Саладин заговорил с ним. Грэй не понял ни слова, но этого от него и не требовали. Саладин махнул рукой. Грэя приподняли и поволокли за знатным человеком. Между надзирателем карьера и человеком, жизнь которого он только что спас, велась оживлённая беседа.

Ослабевший от мучений и избиений, непривычный к дикой жаре, Грэй потерял сознание. Последнее, что он успел увидеть, — это голубую одежду и россыпь золотых монет, которые Саладин бросил под ноги надзирателю. Его продали, как лошадь, Саладину, принцу благородного дома, воину, командующему армией в борьбе против христианских захватчиков Египта и Святой Земли.

Грэй выругался и сел в постели, чувствуя, что воспоминания о годах, проведенных в руках Саладина, не дадут ему уснуть. Он снова лег и закрыл глаза. Лучше сдаться на милость похотливым мечтам о Джулиане, чем лежать с открытыми глазами, вспоминая Саладина. Вспоминая, как его исподволь соблазняли, заставляя смириться со своей судьбой, искусно развращали дворцами из полированного камня и золота, фонтанами с прохладной водой и кроватями, покрытыми шелками и бархатом, безжалостно управляя при этом его поступками и волей.

Грэй закусил губу и прогнал эти воспоминания. Он попытался найти спасение, представляя себе дамасские глаза и дразнящую картину бедер Джулианы. Он вспомнил, как они покачивались в грациозной походке, словно по волнам — вверх-вниз, вверх-вниз, а тот кожаный поясок обрисовывал их очертания. Как бы она выглядела, одетая только в этот плетеную кожу? Образ обнаженных, плавных линий, опоясанных кожаной тесёмкой, дразнил Грэя, и он погрузился в сон, пытаясь представить, как выглядят соблазнительные изгибы её тела под этим пояском.

* * *

Выглянув из северного окна своей комнаты, Джулиана поискала на утреннем небе облака и не нашла ни одного. Был один из тех дней, когда пронизывающий холодный ветер заставляет мир казаться более чистым и ярким, придавая живость походке и цвет щекам. Или красота дня была подстать её хорошему настроению? Она задрожала, когда порывы ветра пробрались ей под сорочку и отбросили чёрные локоны на лицо. Даже себе Джулиана отказывалась признаться, что эта дрожь скорее была предвкушением предстоящих сегодня событий, чем реакцией на холод.

Только вчера вечером, вернувшись в свои покои, она поняла, что же Грэй де Валенс подразумевал под обещанием вознаградить её за помощь, оказанную его слуге. Тогда-то она и вспомнила, что сегодня первый день турнира. Он сказал, что отблагодарит её на турнире. Де Валенс примет участие в торжественной церемонии открытия и затем будет занят состязаниями. Как он сможет вознаградить её? Очевидный ответ прямиком отразился на её лице — он собирается просить у неё шарф в знак благосклонности, когда пойдет на ристалище.

Сначала она отмела подобное предположение, но логичность версии требовала рассмотрения. Вымаливание шарфа у леди было изысканной традицией, а у неё уже был случай убедиться, как сведущ в изысканной любви Грэй де Валенс. На несколько мгновений её фантазия разгулялась до такой степени, что она стала воображать себе, как он победит в рыцарском поединке и выберет Королевой Любви и Красоты именно её. Она изгнала из своих мыслей этот маловероятный вариант развития событий, собираясь помечтать о нём чуть позднее.

Джулиана рассердилась на себя за свои фантазии. Пристально глядя на реку Клэр, она почувствовала, как от нахлынувших воспоминаний загорелись щеки. Никогда она не думала, что у нее будут такие мечты. Порочные мечты о кипящей страсти, которая вызывала отклик во всём теле при одной только мысли о де Валенсе. Наверное, она ужасная грешница, раз мечтает об этом человеке? Конечно, сам сатана заставил её представлять его обнаженным и предаваться фантазиям, каково это — ощущать его всем телом. Джулиана прижала пальцы к горящим щекам. О, но что насчет Иоланды? Угрызения совести боролись с желанием — Джулиану раздирали непривычные сомнения. В конце концов, желание победило. Не могла же Иоланда влюбиться в мужчину, с которым едва обмолвилась парой слов.

Элис вошла в спальню, прервав её размышления, в руках служанки был ворох одежды для госпожи. Этим утром Джулиана уже удостоилась долгого испуганного взгляда от Элис, когда сообщила ей, что изменила мнение насчет своего наряда. Вместо обычной шерстяной, которую она хотела надеть сначала, Джулиана потребовала новую, еще не ношеную тунику. Это была верхняя туника без рукавов из тяжелого шелка темно-зеленого, как лес, цвета с вплетёнными серебряными нитями. Шнуровка туники была серебряного цвета, тогда как нижняя туника была сшита из нежного бледно-зеленого персидского шелка. При движении одежда так сильно облегала тело, что Джулиана ни разу не решалась её надеть — до сегодняшнего дня.

Джулиана заметила, что Элис зевала, когда помогала ей при купании и одевании тонкой нижней туники. — Ты утомилась от ухода за тем мальчиком, Элис. После того, как поможешь мне, ты должна отдохнуть.

— Но я не хочу пропустить турнир, госпожа!

— И ты в состоянии бодрствовать ради него?

Элис следила за Джулианой, пока та просовывала руки в рукава верхней туники. — Я смогу бодрствовать, чтобы увидеть, почему же вы вдруг решили приодеться, когда сами клялись, что больше никогда…

— Придержи язык! — Джулиана понимала, каким странным должно казаться её поведение для Элис. В конце концов, после Эдмунда Стрэйнджа она поклялась никогда не уделять внимания двум вещам: красивой одежде и ухаживаниям. — Я собираюсь надеть серебристую вуаль и кружево.

Элис разинула рот, заставив Джулиану вспыхнуть и топнуть ногой.

— Принеси вуаль, Элис, и… — Она закусила нижнюю губу перед тем, как продолжить. — И принеси мою шкатулку из слоновой кости.

— Госпожа, вы не заболели?

Элис спасло от нагоняя только то, что в этот момент в спальню ворвались Лодин и Иоланда. Облаченная в тёмно-красную парчу, своими округлыми и соблазнительными линиями тела Лодин была похожа на экзотическую розу из сада удовольствий какого-нибудь калифа. Её самой отличительной чертой были сияющие синие глаза — цвета неба после весеннего дождя. Обычное выражение лица умудрённой опытом девицы сейчас сменилось абсолютным возбуждением. В противоположность ей, Иоланда казалась миниатюрной танцовщицей, которая от переполняющего её веселья переминалась с ноги на ногу.

— Вот оно, Джули, — сказала Лодин. — Моя горничная закончила его вчера вечером. — И она бросила платье на кровать Джулианы. Ярды белого с золотистым отливом, расшитого жемчугом сэндала^[7] взлетели и упали волнами на подушки. — Ты — Добродетель.

Руки Джулианы, опускающие прозрачную вуаль на распущенные волосы, замерли. — Что?

— Ты — Добродетель. — Иоланда положила сетку для волос из золота и жемчуга поверх платья.

— О чем это вы двое болтаете, Лодин?

Иоланда бросила тревожный взгляд на Лодин. — Я же говорила тебе, что именно так она и отреагирует.

— Осада. Хвала Милосердной Пресвятой Деве! Ты хочешь сказать, что забыла об осаде? — Лодин сложила руки под своей роскошной грудью и покачала головой. — Регламент турнира. Помнишь? Я напоминала тебе вчера вечером. Сначала — рыцарские поединки, затем — рукопашная схватка, и на третий день — осада Замка Любви и Красоты, — Лодин теребила плетеную золотую тесьму, украшавшую её голову. — Без сомнения, Королевой Любви и Красоты буду я и поэтому командовать обороной замка тоже буду я. Джулиана застонала и наклонилась, позволяя Элис закрепить серебристое кружево на голове поверх вуали. — Я забыла.

— А теперь не говори, что уезжаешь в Вайн-Хилл, — сказала Лодин. — Ты обещала, что будешь присутствовать на турнире все три дня, и мы уже выбрали себе наряды для потешной осады. Если бы я знала, что ты не будешь изображать Добродетель, я могла бы сыграть и её, но теперь моё сердце уже отдано Желанию. — Глаза Лодин сверкнули в предвкушении. — Мое платье рубинового цвета.

— Ты когда-нибудь думаешь о чем-либо ещё, кроме как помучить мужчин, распаляя их похоть?

— Конечно, думаю, но всё остальное не так занимательно, — усмехнулась Лодин, многозначительно двигая бровями. Джулиана попыталась выглядеть серьезной, но, наконец, хихикнула, отчего Лодин вдруг замолчала, пристально разглядывая сестру. Она окинула взглядом роскошное платье с серебристым кружевом и подняла свои брови. — Ммм, ммм, ммм. Кто-то собирается сегодня поохотиться. Как это непохоже на тебя, сестрица.

Поторопившись отвлечь от себя внимание, Джулиана спросила, — Ну, так что насчёт этой осады?

— Ах! — Иоланда захлопала в ладоши. — Твой отец проследил, чтобы построили декорацию замка, и мы, леди, должны защищать его. Теперь ты вспоминаешь? Бертрад изобразит Целомудрие, я — Честь. Еще есть Скромность и Гордость и, ох, многие другие. Победитель турнира поведет рыцарей на штурм замка и попытается взять его. — Иоланда прикоснулась кончиками пальцев к губам и хихикнула. — Мы собираемся забросать их пирогами и цветами, и попытаемся защититься от них. Но не слишком усердно, конечно, а то милорд де Вал… эээ … мужчины будут не в состоянии добраться до нас.

— Конечно, — тихо сказала Джулиана. На мгновение она забыла о шуточной осаде и об Иоланде. Иоланда не знала о том, что случилось вчера ночью между ней и Грэем. Она не знала о его обещании. Если Джулиана примет участие в осаде, то Грэй де Валенс сможет осадить и её. Игнорируя возбуждённый трепет, охвативший её тело, она продолжала слушать брюзжание Лодин.

— Джул, ты уже поставила в неудобное положение отца и мать, исчезнув вчера вечером. К тому же ты пропустила осмотр великолепных шлемов.

Перед турниром было принято выставлять напоказ шлемы участников со всеми их причудливыми изображениями^[8]. Все осматривали их, и любая леди, если бы пожелала, могла встать перед этим специфическим атрибутом рыцаря и осудить его обладателя за неблагородный поступок. Лодин имела привычку сочинять фантастические рассказы о каком-либо бедном рыцаре, вынуждая того опускаться перед ней на колени и просить прощения.

— По крайней мере, ты сдержишь свое обещание и присоединишься к нам сегодня, — сказала Лодин. — Что ты делаешь?

Проигнорировав взгляды Лодин и Иоланды, Джулиана открыла шкатулку из слоновой кости, которую ей принесла Элис. Вынув верхнее отделение, она целеустремленно рылась в драгоценностях, пока не нашла серебряный пояс. Потом поколебалась секунду и вытащила тяжёлую серебряную брошь в форме венка, усыпанного аметистами. Верхняя тёмно-зелёная туника была присборенна на шее и далее расходилась на груди, показывая нижнюю бледно-зелёную. Она воспользовалась брошкой, чтобы закрепить края нижней туники как раз над V-образным вырезом горловины, открывающим её грудь. Подняв глаза, она натолкнулась на пристальный взгляд Лодин.

— Святые угодники!

Джулиана покраснела. — Что?

— У тебя есть поклонник. — Лодин прикрыла рот рукой и хихикнула. — Наконец-то у Джулианы появился поклонник.

— У неё есть поклонник? — ошеломлённо переспросила Иоланда.

Джулиана выпрямилась во весь рост и посмотрела на парочку сверху вниз. — Нет, нету.

— Но ты идешь на турнир, — сказала Иоланда.

— Я обещала.

Лодин засмеялась. — И ты придешь на осаду. Я знаю это.

— Точно, — выдавила Джулиана сквозь плотно сомкнутые губы и с большим достоинством. — Я обещала, а я всегда держу свои обещания.

Лодин обежала вокруг кровати и схватила Джулиану за руки, пританцовывая от возбуждения.

— Кто он? Кто он?

Было невозможно сохранять невозмутимый вид, когда сестра тащила её за руку, а Иоланда пританцовывала впереди. Джулиана дёргалась, как кукла, от каждого рывка, пока, потеряв терпение, не вырвалась, отбежав подальше от Лодин, и рявкнула во весь голос:

— Гром Господень!

Лодин прекратила хихикать, Иоланда сцепила свои руки позади спины и вытаращила на нее глаза, а её губы подёргивались от веселья.

Джулиана избегала смотреть как на свою возбуждённую и вызывающую раздражение сестру, так и на свою маленькую любимицу. Она подошла к сундуку и начала перебирать платки.

— Нет никакого поклонника.

— Зачем же еще ты можешь искать платок, кроме как отдать его в качестве знака твоей благосклонности? — спросила Лодин.

— Только потому, что я возьму с собой платок…

— Ты никогда не берешь с собой платки, — сказала Иоланда. — Ты всегда забываешь их.

Она нашла свой лучший платок из серебристой парчи и захлопнула крышку сундука. — Не забываю.

— Нет, забываешь, — поддакнула Лодин.

— Не забываю… апчхи! Лодин, хватит этого безумия. Мы опоздаем.

— О, я забыла свой собственный платок, — сказала Иоланда. — Я должна сбегать за ним.

К большому облегчению Джулианы, она выбежала из спальни. Джулиана всё ещё чувствовала вину за то, что заинтересовала де Валенса, пусть даже непреднамеренно. Лодин хихикнула, когда подошла Элис, подавая легкую зелёную накидку в тон к платью. Джулиана приняла её и прошествовала к двери своей спальни.

Лодин поспешила подойти к ней и косо посмотрела на сестру. — Ну, на сей раз ты будешь сидеть с нами в ложе?

— Конечно.

— Поистине, у тебя действительно есть поклонник, — сказала Лодин.

Подняв руки, Джулиана заметила серебристый платок и спрятала его в складках своего плаща. — Почему ты так говоришь?

— Потому, милая сестрица, что когда ты обещала прийти на этот турнир, ты поклялась перед всей семьей, что будешь стоять позади ограждения вместе с фермерами, пастухами и торговцами, и что скорее настанет Страшный суд, чем ты сядешь среди нас, разодетых, жеманных индюшек, трепещущих и воркующих перед каждым проезжающим рыцарем.

Джулиана приподняла юбки, спускаясь по ступенькам башни перед своей сестрой. Сконфузившись, она вымолвила: — Поистине, я не припоминаю, говорила ли я такую ересь, но как бы то ни было, кто-то же должен сидеть рядом с тобой и следить, чтобы ты не кинула свой пелиссон и нижнюю тунику какому-нибудь красивому мужчине.

— Хорошо, — ответила Лодин. — Если ты будешь рядом со мной, то я точно увижу, что за храбрый и бесстрашный рыцарь отважится попросить твоего расположения, Джулиана Уэллс. Он должен быть отважен, полон мужества и очень красив, чтобы заставить твоё сердце трепетать.

— Я не трепещу.

— Кто же это может быть? Никто из здешних рыцарей никогда прежде не производил на тебя впечатление. Какой-нибудь привлекательный новичок?

— Божьим попущением ты превратилась в кокетку. Ты отдаешь предпочтение каждому рыцарю, который хоть раз на тебя взглянет. Сколько их на этот раз?

Джулиана задержала дыхание, надеясь, что смогла отвлечь свою сестру.

— Пятеро, — с гордостью ответила Лодин.

— Гром Господень. Пятеро? Кто же они?

Как только Лодин перечислила имена своих поклонников, Джулиана почувствовала волну облегчения. После того, как Эдмунд Стрэйндж отверг её, она поклялась, что никогда не допустит повторного, унизительного отказа. Но она никогда не думала, что столкнется с кем-то вроде Грэя де Валенса.

Он затронул её чувства, и удивительным было то, что она знала, что и сама затронула его чувства в ответ. Такого никогда с ней не случалось. Она не была уверена в себе, но тепло, которое внезапно возникло в её груди при мысли о его обещании, не покидало её. Она попыталась отбросить ту робкую надежду, которую всё ещё отказывалась выразить словами. Нет, она не могла признаться в этом даже самой себе. Так как же она может говорить об этом с той же Лодин?

Лучше подождать, пока Грэй де Валенс не остановится перед ней на ристалище и не опустит своё копье, чтобы снискать символ расположения. Тогда она сможет надеяться. Тогда она открыто улыбнется. А затем произнесет его имя.

(обратно)

Ясенец белый

Имеет свойство вытягивать шипы и занозы из человеческого тела.

(обратно)

ГЛАВА 6

Джулиана шла позади своей матери между Иоландой и Лодин в веренице дам, направляющихся к ристалищу. Бертрад со своими подругами плелась в конце процессии. Хавизия была слишком занята, разыгрывая хозяйку перед графиней Ювидейл и другими знатными дворянками, чтобы обращать внимание на своих дочерей, отчего Лодин могла свободно отпускать грубые шуточки, не боясь получить нагоняй. Улыбки и смех исходили от окружавшей ее группы, поднимая настроение шедшим рядом с ними. Несмотря на лёгкие угрызения совести, настроение Джулианы было столь же приподнятым, как остроконечные вершины башен Уэллсбрука.

Они прошествовали величественной поступью через разводной мост, мимо толпы простолюдинов, собравшихся на представление. При виде леди, одетых в свои самые роскошные одежды, раздавались приветственные крики. Каждый крестьянин, живущий в пределах пешего пути от Уэллсбрука, пришёл, чтобы посмотреть на своего лорда, его семью и приглашённых гостей и разделить господское великодушие — хлеб и зрелища.

Сначала Джулиана была слишком поглощена ожиданием Грэя де Валенса, чтобы отвлекаться на окружающих, но когда они приблизились к учебному плацу, предназначенному для турнирного поединка, то стала обращать внимание на происходящее. Двойной деревянный частокол ограждал ристалище по периметру. Внешний забор был высотой по плечо, внутренний содержал множество промежутков. Между этими двумя частоколами находилось место, где размещались оруженосцы с запасными лошадьми и вооружением, слуги и герольды^[9]. Шумная толпа зевак уже окружила внешний палисад.

По одну сторону прямоугольной арены, обнесённой частоколом, был установлен ряд лож под яркими навесами, с коврами на полу и поражающими великолепием многоцветными флагами — они предназначались для дам. Семья Уэллс и их знатные гости должны были занять центральную ложу.

Даже издали Джулиане удалось расслышать герольдов своего отца, выкрикивающих между узкими проходами среди палаток:

— Готовься к турниру!

Поднимаясь в центральную ложу, она заметила множество оруженосцев и прочих слуг, снующих взад и вперед, неся кольчуги, копья, даже конские нагрудники, которые надевали боевому коню вокруг шеи для защиты. Как старшая дочь, она последовала за графиней Ювидейл и другими леди знатного происхождения и села на передней скамье рядом с местами, предназначенными для старших женщин. Место Иоланды было рядом с ней, в то время как Лодин села по другую руку от наследницы.

Её мать время от времени поглядывала на неё, одаривая крайне подозрительными взглядами. Джулиана избегала смотреть на мать. Ещё несколько дней назад она возмущалась по поводу необходимости присутствия в ложе и угрожала сесть на заднюю скамейку с самыми юными девами и служанками.

По ложам пробежал гул, когда шесть распорядителей турнира появились на арене, возглавляемые Хьюго. Одетые в сюркоты^[10] из превосходнейшей парчовой ткани и шелка, они следовали в сопровождении герольдов и их сподручных, которые должны были помогать судить состязания. За ними шли более низкие чины и пажи^[11], задачей которых было следить за порядком, приносить новое оружие, убирать сломанное и оказывать помощь поверженным рыцарям.

Впервые за многие годы Джулиана так волновалась, что практически не могла усидеть на месте. Она с трудом сдерживала нетерпение, ожидая начала церемонии, и пропустила мимо ушей речь своего отца. Наконец, она услышала рёв труб, объявивший о торжественном шествии участников турнира. Громогласные приветствия толпы зрителей повысили ей настроение.

Началось шествие всадников, марширующих в колонне по двое, с копьями, увешанными дамскими рукавами, платками, шарфами, лентами и чулками. Во главе процессии ехали верхом рыцари самого высокого ранга: Джавэйн де Марлоу, граф Рэйвенсфорд и сир де Валенс. Далее следовали Вэйл Д'еверо, барон Дюранс-Гарде и сэр Роберт Бекингтон, сопровождаемые Ричардом Уэллсом и Саймоном Рейнольдсом, бароном Грин-Райзингом.

Джулиана не видела никого, кроме Грэя де Валенса. Великолепный, в изумрудно-зеленом сюркоте, украшенным золотым драконом де Валенса, он ехал, держа шлем в руке и направив копьё острием вверх. С копья свисали голубой шелковый рукав и несколько шарфов и чулок. Джулиана на мгновение нахмурилась, поскольку узнала этот чулок. Он принадлежал Лодин. Она бросила на Лодин раздражённый взгляд, но её сестра томно глядела на другого поклонника.

Процессия приближалась к центральной ложе. Леди уже начали выказывать рыцарям свое расположение, изящно набрасывая символы преданности на кончики копей и тем побуждая своих избранников к победе. Ладони Джулианы стали влажными, по коже бегали мурашки. Де Валенс и граф Рэйвенсфорд приблизились. Они остановились, чтобы поприветствовать графиню и Хавизию.

Лодин сильно удивила её, выказав расположение тому французскому рыцарю с насмешливыми синими глазами, Люсьену, но Джулиане удалось сохранить самообладание. Приветственная улыбка тронула её губы. Большой чёрный боевой конь снова пришел в движение.

Затем весь обзор ей загородили широкие плечи в кольчуге и изумрудном шелке. Она сжала в пальцах платок из серебристой парчи. Иоланде будет больно, но она молода и забудет.

Наблюдая за медленно склоняющимся наконечником копья, увешанным знаками дамской благосклонности, она ждала. Она наклонилась к перилам, разделявшим их, и потянулась, к копью, держа серебристый шелк в руке. Наконечник плавно опустился вниз, мимо её плеча, отклоняясь немного в сторону. В последний момент она смогла удержаться. Судорожно дёрнувшись назад и уронив руку на колени, она наблюдала, как остриё копья склоняется к девушке, сидящей возле неё, к Иоланде.

Ей показалось, что вся кровь схлынула с её лица. Улыбка застыла, словно замороженная — а ведь она была так уверена! Передёрнув плечами, Джулиана отпрянула назад, словно устраиваясь поудобнее. Теперь она смотрела пристальным взглядом прямо перед собой. Краешком глаза она наблюдала, как Иоланда залилась румянцем и позволила своему изящнейше вышитому рукаву опуститься на копьё Грэя де Валенса.

Процессия двинулась дальше. Копья поднялись вертикально в приветствии, опустились, взвились вверх, украшенные красочными призами. Джулиана улыбнулась и поздравила Иоланду и своих сестёр с теми знаками благоволения, которые у них потребовали. Она смеялась над шуточками Лодин, шушукалась о мастерстве некоторых рыцарей. Это была самое трудное, что она когда-либо делала в жизни — тяжелее, чем пережить отказ Эдмунда Стрэйнджа.

Де Валенс не хотел её благосклонности. Он вовсе не собирался честно и открыто благодарить её перед всеми. Зачем же тогда он с ней так разговаривал, если не нуждался в её расположении? Дура, да все по той же причине, даже ты должна была это заподозрить, хотя и не привыкла к подобному вниманию. Нет, она не будет думать об этом. Она должна пережить этот ужасный турнир и сохранить своё лицо. Она же не выдала себя?

Она сама ввела себя в заблуждение, разочарование и боль нарастали внутри нее, затем сжались в тугой комок где-то в груди. В сердце? Горло саднило от попыток сдержать рыдания, но она скорее задохнётся, чем опозорится, начав плакать. Позже, когда останется одна, она обругает себя за то, что поверила ещё одному рыцарю. Тогда же даст волю и слезам. Сейчас же ей надо спасать свою гордость.

Никто, а особенно де Валенс, не заподозрит, что она была настолько глупа, чтобы надеяться, будто у неё появился поклонник. Турнир шёл своим чередом, хотя по-настоящему она не увидела ни одного поединка. Хьюго заявлял, что будет использоваться учебное оружие. Лезвия мечей были притуплены, а копья были легки и сделаны из мягких пород древесины. Она очень расстроилась, ведь вероятность того, что Грэй де Валенс будет убит, была невелика.

Однако же мог произойти какой-либо несчастный случай. Возможно, что, в конце концов, и от этого турнира будет польза. Джулиана успокоилась и стала ждать. Пребывая до сего времени в полном оцепенении, она не заметила, как герольд де Валенса бросил вызов Ричарду. Вызов повлёк за собой волнение в толпе; все знали о тайной вражде между этими двумя мужчинами. Перед встречей с де Валенсом у Ричарда был ещё один рыцарский поединок.

Все же была надежда. Она видела, как сражается Ричард, и он был сильным противником, особенно в бою на мечах. Если она наберётся терпения и подождёт, то ей, возможно, представится удовольствие наблюдать, как в Грэя де Валенса воткнут меч как раз между золотыми крыльями дракона на его груди.

* * *

Он был в ярости. Годы ожидания должны были увенчаться позором Ричарда Уэллса, а сейчас ублюдок разрушил всё, придя к нему с правдой. Ошеломлённый тем, что Уэллс рассказал ему в самом начале турнира, Грэй де Валенс сражался как в тумане. Он был так поглощен мыслями, что забыл предупредить герольда не бросать вызов своему врагу. Было слишком поздно отзывать его.

Стоя на арене позади внутреннего частокола, он позволил своему оруженосцу перешнуровать ему кольчугу, в то время как сам погрузился в беспокойные мысли. Уэллс пришел к нему в палатку, когда он облачался для поединка, удивив и его самого, и его окружение. Ни один из двух других мужчин, которым он хотел отомстить, не хотели разговаривать с ним. Исключая Гэмье де Мозеля, который заговорил лишь после того, как напал на него со спины. Проиграв схватку, он умолял о пощаде. Просьба оказалась отвлекающим манёвром — в это время мерзавец тянулся рукой к припрятанному кинжалу. Гэмье умер.

Но Уэллс открыто пришел в его палатку. Он бесцеремонно заявился к нему и имел наглость отчитать Грэя за желание отомстить. Он стоял там, дородный, черноволосый, преисполненный важности, и качал головой. Качал головой!

— Я знал, что вы лишь притворяетесь, что изменились, разыгрывая перед моим дядей благородного рыцаря. Этот фарс не делает вам чести, де Валенс. Месть невиновным людям не смоет с неё пятно позора.

Грэй натянул покрытую пластинами металла перчатку на правую руку и пошевелил пальцами. — Вы никогда не слышали о Божьем суде^[12]? Бог — мой судья и мой свидетель, он видел, как я одержал победу над Уильямом Лоуренсом и вашим другом — Гэмье де Мозелем. — Грэй прекратил изучать перчатку и упёрся в Уэллса ледяным пристальным взглядом. — И, в конце концов, он рассказал мне правду. Перед смертью. Он сказал мне, что это вы обольстили жену барона Этьена. Опасаясь разоблачения, поскольку служанка застала вас с ней, вы попросту свалили вину на меня. Чтобы лживое дьявольское отродье, каковым вы и являетесь, избежало разоблачения. Когда-то я думал, что вы были моим другом, Уэллс. Я могу простить многое, но не предательство рыцаря, который назывался моим другом.

Вместо громогласных опровержений или вызывающего смеха он получил в ответ лишь недоуменный пристальный взгляд.

— Гэмье сказал, что я был любовником?

— Очень хорошо, Уэллс. Такое искреннее смущение. Вы преуспели бы даже при дворе халифа в Египте.

Уэллс нахмурился, смутившись. — Зачем ему выдумывать такую ложь? Он знал, что я не…

— Этот фарс бесполезен. Я не верю вам и потому убью вас.

Его раздражение достигло предела, когда он заметил, что его враг вовсе не слушает его. Уэллс даже не смотрел на него. Он ходил взад и вперёд по палатке Грэя с опущенной головой, потирая подбородок. Потом вдруг внезапно остановился, уставившись невидящим взглядом на сундук для одежды, и задумался.

— Он, должно быть, боялся за свою жизнь.

— Верно, — с пренебрежением отозвался Грэй. — И он не осмелился бы взять грех на душу, солгав перед смертью.

— Однако он осмелился.

— Что вы имеете в виду? — рявкнул Грэй.

— Он действительно умер с этим грехом на душе, поскольку я никогда не прикасался к жене барона. Мы все думали, что это были вы.

— Мы?

— Все в доме, — сказал Уэллс. — Я помню день, когда барон всё узнал. Гэмье и Уильям Лоуренс вышли из его комнаты, рассказав всё остальным рыцарям, и заставили нас поклясться хранить молчание.

— В то время я был на охоте.

— Да, но тогда зачем ему было лгать все эти годы, когда… — Уэллс внезапно взглянул на Грэя. — Милостивый Бог и Дева Мария, Гэмье и Уильям.

Грэй почувствовал себя не в своей тарелке. — Вы — один из тех, кто взял меня в плен. Вы — один из тех, кто обвинил меня и заточил на том судне.

— По требованию барона Этьена. Но…

— Да в чем дело, чёрт бы вас побрал?

— Я никогда не задумывался об этом, но барон Этьен до того момента, пока Гэмье и Уильям не перекинулись с ним парой слов наедине, и не подозревал жену в измене. И это Гэмье предложил похитить вас и вывезти за границу. Он всегда ревновал к вам. О его ревности шушукались во всём владении. — Уэллс приблизился к Грэю и понизил голос. — И если он сказал вам такую ложь после всех этих лет, тогда я допускаю, что он лгал всё время.

Грэй отвернулся от Уэллса и начал надевать другую латную рукавицу. — Я и не знал, что вы так меня боитесь.

— Боюсь?

— А зачем ещё вам выдумывать такую небылицу?

Глаза Уэллса расширились, он побагровел. — Вы обвиняете меня во лжи?

— Не сомневаюсь, что вы слышали о том, какой конец постиг малодушного Гэмье.

— Я, к вашему сведению, не лжец!

— Ха!

— Вы слишком долго жили среди язычников, де Валенс. Рабство, должно быть, ослабило ваши мозги, иначе бы вы помнили одну маленькую деталь.

— Какую же?

— Именно в те несколько недель, когда супруга барона, как предполагалось, сбилась с пути истинного, я оправлялся от раны в паху, которую получил, упражняясь с новыми оруженосцами. Я удивлён, что вы не помните, поскольку именно вы помогали заносить меня в замок. Вы видели рану, так скажите мне, мог ли я в таком состоянии разделить ложе с женой барона?

Грэй лишь покачал головой, его мысли были в полном беспорядке.

— Я прошу прощения, де Валенс, хотя и не обвиню вас, если вы откажете мне в этом. Я был вашим другом, но так и не пришёл к вам и не выслушал вашу точку зрения. Я должен был сделать это, поэтому заслуживаю любого наказания, какое Бог предопределил для меня.

В ответ Грэй смог только пробормотать:

— Вы были ранены… Боже праведный, вы были ранены, и все это время я…

Шум и суматоха турнира, окружающие его, смолкли, как только Грэй вспомнил об откровениях Ричарда Уэллса. Это правда, Уэллс был ранен. Даже такой здоровяк, как он, не мог быть с женщиной, не оправившись полностью от своего ранения. Новости повергли его в смятение. После бесчестья единственным движущим началом его жизни стало желание отомстить, прежде всего, Ричарду Уэллсу, как наиболее виновному. Теперь эта побудительная сила исчезла. А он убил настоящего преступника, не подозревая об этом. Гэмье, трус, отнял у него сладость реванша — узнать правду и отмстить.

Саймон обернул перевязь^[13] вокруг талии Грэя. На левом боку она была приспущена, чтобы он мог вложить меч в ножны, но Грэй медлил. С тех самых пор, когда ему внезапно, подобно удару молнии, открылась истина, он машинально участвовал в турнире, уделяя ему лишь толику своего внимания. До сих пор ему везло, и он не поплатился за рассеянность во всех трёх своих схватках, из которых к тому же вышел победителем. Оруженосец надел шлем ему на голову и опустил забрало.

Грэй тряхнул головой. Он должен взять себя в руки. Саймон подвел к нему коня. Животное мотнуло головой и дернуло за уздечку. Грэй вложил меч в ножны, проверил, пристёгнут ли к седлу его двуручный меч для пешего боя, и вскочил на коня. Когда трубы заиграли сигнал к бою, Грэй поднял копье и щит и направил коня к ристалищу.

Внезапная тишина опустилась на плац. Помощники герольдов — и де Валенса, и Уэллса — отказались от общепринятых взаимных оскорблений. Грэй видел на другом конце турнирной площадки Ричарда Уэллса, неподвижно, как и он сам, сидящего на своём огромном боевом коне.

Маршал взмахнул своим белым жезлом и провозгласил:

— Во имя Господа и святого Михаила, к бою. — Грэй увидел, как его противник пришпорил своего жеребца. Из лож раздались подбадривающие возгласы. Земля задрожала, а комья грязи полетели в разные стороны, когда он ринулся через арену. Когда жеребец перешёл в галоп, он низко согнулся в седле, прикрывая щитом тело, и опустил шлем почти к самому краю щита. Через глазницы шлема он видел, что Уэллс сделал то же самое. Годы тренировок гнали его вперёд. Он был обязан атаковать.

Направив лошадь так, чтобы поразить противника справа, он опустил наконечник копья с целью нанести смертельный удар. В самый последний момент, почти против своей воли, он отклонил копьё от намеченной цели. Не намного, но достаточно. От столкновения его тряхнуло в седле. Копьё раскололось, и он отбросил его, когда конь встал на дыбы, взметнув копытами комья грязи. Он поспешно повернулся, чтобы взглянуть на Уэллса. Длинный неровный след на щите врага свидетельствовал о том, что он метил верно. Толпа разразилась одобрительными криками.

Они сошлись во второй раз с тем же самым результатом. Снова напряженная тишина сопровождала атаку, и вновь оба остались в седле. Его рука уже дрожала после удара. В третий раз конь Грэя поскакал вперед. Не обращая внимания на разлетающиеся комья грязи и грохот копыт, он летел во весь опор. Его копьё опустилось. На сей раз, он вынудил себя держать его прямо. Удар выбросил его из седла. Он упал и растянулся на земле. По оглушительному лязгу брони он понял, что Уэллс тоже упал.

Оттолкнувшись от земли, Грэй поднялся на ноги, бросился к коню и вытащил меч. Ему удалось поднять щит прежде, чем Уэллс атаковал его. Он нанёс ответный удар сверху вниз. Удар был столь мощен, что оставил вмятину на его клинке. Он сделал обманный выпад, заслонился щитом от второго удара и атаковал.

Меч полоснул по ребрам Уэллса, и Грэй услышал приглушенный крик. Казалось, он столетия ждал этого звука, звука боли того, кто его предал. Но не было никакого удовлетворения. Вместо этого звук лишь дал ему почувствовать своё опустошение. Не было никакого ликования, никакого оправдания, никакого триумфа. Он боролся с невиновным, потому что не желал отказаться от мести. Он был глупцом.

С этой мыслью Грэй увернулся от страшного удара, который мог запросто вывихнуть ему плечо. Уэллс мчался на него, собираясь атаковать, и Грэй занёс в замахе меч, готовясь отразить удар. Лезвием меча он плашмя ударил противника в живот. Уэллс вскрикнул, согнулся пополам и упал ничком. Он попытался откатиться, но Грэй оказался быстрее.

Грэй наступил на Уэллса своим сапогом и отбросил его назад на спину. Кончик меча передвинулся и застыл над сердцем его врага. Уэллс замер.

Что-то было не так. Грэй на мгновение застыл в нерешительности, затем понял, что толпа снова затаила дыхание. Он впервые за весь турнир бросил взгляд на ложи и увидел, что Хьюго уставился на него с побелевшим лицом. Его пристальный взгляд опустился к маленькой фигурке с широко раскрытыми серыми глазами. Он чуть улыбнулся. Маленькая черная уточка, которая так часто посещала его мечты, думала, что он собирается убить её кузена.

Хватит с него убийств. Выпрямившись, он убрал свой меч, торжественно отсалютовал и протянул руку Ричарду Уэллсу.

— Гэмье мертв, и я не собираюсь убивать вас за то, что вы были обмануты им.

Он ничего не видел, кроме черных щелей в огромном шлеме Уэллса, лишь услышал громкий хохот.

— Долго же вы не могли решиться!

Уэллс принял руку, и Грэй под рёв толпы помог ему подняться на ноги. Он посмотрел через ристалище, ожидая найти Джулиану Уэллс, приветствующую его вместе с остальными и бросающую ему признательные взгляды. Она не делала ничего подобного. Она сидела, в то время как все остальные стояли и аплодировали. Она сидела, плотно сжав губы, и сверлила его ледяным взглядом через всю арену.

Идя с Уэллсом к ложам, он снял свой шлем, чтобы лучше видеть её. Откинув назад стёганый подшлемник, он снова поискал её взглядом. Он только успел увидеть, как она поворачивается к нему спиной в вихре зелёного, как лес, шелка. Когда он подошёл к ложе Уэллсов, её уже не было.

(обратно)

Молодило

Сок молодило, отгоняющий инфекцию, используют при лечении открывшихся язв. Также кадки с растениями часто устанавливают на крышах и используют в качестве громоотвода.

(обратно)

ГЛАВА 7

Джулиана шла, шёлковые юбки обвивались вокруг лодыжек и волочились по лестнице домика, когда она спускалась по ступенькам.

— В терпении и смирении нет места гневу и раздражению. В терпении и смирении нет места гневу и раздражению. Гром Господень! В терпении и смирении нет места гневу и раздражению.

Отец Клемент порекомендовал ей повторять эту фразу из учения Франциска Ассизского всякий раз, когда она почувствует себя настолько разъяренной, что готова будет поддаться искушению, применить физическую силу. Джулиана стиснула зубы и заставляла себя повторять вслух снова и снова, пока шла сквозь толпу весёлых фермеров и слуг.

— В терпении и смирении нет НИКАКОГО места гневу и раздражению. Ни единого места. Высокомерный, похотливый Викинг. Отродье дьявола. В терпении и смире…

— Госпожа! Госпожа Уэллс, храни вас Бог, госпожа.

Джулиана тихо заворчала себе под нос, но обернулась и увидела мальчика-слугу, бегущего за ней и выкрикивающего её имя. Он был одет в цвета де Валенса. Она отвернулась и пошла дальше через лагерь палаток и шатров, но мальчик всё равно догнал её.

— Госпожа Уэллс, прошу прощения, но меня послал Имад.

Джулиана неохотно остановилась, встав посреди дороги и вынуждая какого-то встречного оруженосца в рваной кольчуге обойти ее. — Да?

— Язычник Имад просит вас прийти к нему, госпожа.

— Ему хуже?

— Не знаю, леди. Возможно.

Мальчик понёсся прочь, не дождавшись её согласия. Джулиана вздохнула и последовала за ним к палатке Имада мимо бесконечных рядов голубых и тёмно-красных ковров с ворохами шелков. Лучше пойти сейчас, чем столкнуться с де Валенсом позднее. Когда она вошла в палатку, Имад сидел на своей роскошной кровати, вдыхая лекарственные пары её отвара. Он изящно взмахнул рукой, затем поклонился и прошептал приветствие на арабском языке. Его кашель поутих.

— Благослови вас Аллах, госпожа.

— Да, так что же случилось? — Она нагнулась и прижала ладонь к его лбу. Он вздрогнул. — Не двигайся, чтобы я смогла с Божьей помощью определить, спала ли твоя лихорадка.

— Простите меня, госпожа, но на моей родине леди не прикоснулась бы ко мне.

— Если бы я не прикоснулась к тебе, тебе до сих пор было бы плохо. — Джулиана убрала руку со лба мальчика и отступила. — Уже намного лучше.

— Да, госпожа, и мой хозяин предоставил мне честь вручить вам подарок, как символ нашей благодарности. Он говорит, что я обязан вам жизнью.

Имад махнул слуге, стоящему у входа в палатку. Юноша поднял шкатулку и подошёл к ней. Джулиане отчаянно не терпелось уйти, она всё ещё была в ярости и отнюдь не в настроении принимать что-либо в подарок от Грэя де Валенса.

Имад забрал шкатулку у слуги и протянул её Джулиане, которая посмотрела на неё так, словно это были коровьи кишки. Шкатулка слоновой кости была изукрашена со всех сторон изображениями сцен из предания о Тристане и Изольде. Замочек, ножки и богатая инкрустация были из золота. Поскольку Джулиана не сделала ни единого движения, чтобы принять шкатулку, Имад поставил её себе на колени и поднял крышку.

Внутри находились маленькие горшочки и травы в стеклянных сосудах, которые она потеряла вчера в грязи. Джулиана изумленно разглядывала их. Затем Имад снял подставку, на которой стояли горшочки, чтобы продемонстрировать ей, что находится внутри. Бесчисленное множество колбочек, трубочек и пузырьков из блестящего хрупкого стекла было бережно завернуто в батистовую ткань.

Джулиана сначала заморгала, потом нахмурилась, поняв, что де Валенс попросту возвращает ей ее же баночки в то время, как она ожидала от него чего-то другого… Она снова почувствовала себя униженной. Ей не нужны тайные подарки, а он не находил ее достойной изысканных жестов, непринужденно сделанных перед людьми их круга.

Имад склонился над шкатулкой. — О, божественная сияющая леди, мой хозяин бесконечно обязан вам. Этого дара недостаточно. А я обязан вам, своей госпоже, жизнью, так же, как я обязан жизнью моему господину. Я буду служить вам вечно.

Выпрямившись, Джулиана приняла самое надменное выражение, на которое только была способна.

— Этот жест излишен. Всему населению Уэллсбрука я помогаю как целительница, и мне не надо никакой оплаты. Я рада, что ты вне опасности. Тебе следует соблюдать постельный режим ещё, как минимум, три дня. Господь да ускорит твоё выздоровление. — Она отвернулась от него.

— Но, госпожа, что я скажу хозяину?

Джулиана, сверкнув глазами, резко повернулась обратно. — Ничего! Ты был болен. Я — лекарь, и лечила тебя. Всё, вопрос исчерпан, больше мне нечего сказать твоему чертовому хозяину. Отдыхай с Богом, Имад.

Выйдя из палатки, Джулиана услышала чиханье и обернулась, заметив Элис, ожидавшую её.

— О, госпожа, ваша мать послала меня разыскать вас. Турнир ещё не закончен, и она приказывает, чтобы вы возвратились.

Служанка прижала необъятный носовой платок к носу. Джулиана проигнорировала её слова и направилась в замок. Пыхтя, Элис настойчиво продиралась за ней сквозь толпу.

— Госпожа, ваша мать послала меня за вами.

Ускорив шаг, Джулиана промчалась по подъемному мосту под блестящими побелёнными стенами замка, и бросила через плечо. — Возвращайся к ней и скажи, что у меня разболелась голова, и я отправилась на поиски молодило, чтобы успокоить боль.

Элис, ловя ртом воздух, покачала головой.

— Я не могу это передать. Да она съездит мне по ушам за такой ответ!

— Чепуха. — Джулиана, остановилась отряхнуть юбки от пыли перед тем, как перебежать опустевший двор замка. — Скажешь ей, что заметила мою слабость и помогла добраться до комнаты. А затем пошли слугу, чтобы разыскать Бого, Эдмера, Уоррена и Ламберта.

Элис поспешно обежала вокруг Джулианы и встала перед нею, тревожно всматриваясь в лицо хозяйки. — О, нет. Я думала, вы выкинули из головы эти свои штучки.

— Делай, как я сказала, Элис, и поторопись, потому что я собираюсь сразу же отправиться в Вайн-Хилл. Пока есть время, чтобы приехать туда за несколько часов до наступления темноты.

Застонав, Элис потёрла лоб. — Ох, теперь у меня и впрямь разболелась голова.

Не обращая внимания на протесты служанки, Джулиана прошествовала мимо стогов сена, конюшен и выгребной ямы в главную башню. Поднявшись в свою комнату, она захлопнула дверь и остановилась, с негодованием уставившись на изображенную на стене сцену с единорогом. Наконец, она дала выход переполнявшему ее гневу, обрушив в адрес де Валенса поток изощренных проклятий. Всю дорогу Джулиана опасалась, что не сможет сдержаться, прежде чем окажется в своих апартаментах.

Но одних проклятий было недостаточно. Она повысила голос до крика, расшвыривая подушки и срывая кружево и вуаль с головы. Постепенно гнев сошёл на нет, уступая место раскаянию, стыду и злости, направленной на самое себя. Она ненавидела себя за глупость, из-за которой поддалась красивым речам мужчины, известного своим умением соблазнять и очаровывать.

К моменту возвращения Элис Джулиана исчерпала всю свою ярость. Гнев превратился в твёрдый ком, застывший в груди, который давил всё сильнее с каждой минутой. Губы искривились в расстроенной гримасе. Поторапливая служанку со сборами, она поклялась достойно отомстить Викингу за то, что тот пренебрёг ею.

Он думал, что может вертеть ею, как хочет, в то же время, питая возвышенные надежды в отношении малышки Иоланды. Какое нахальство! Переполненный мужской самонадеянностью, вот он какой. Худший из всех самовлюблённых рыцарей, с которыми она когда-либо сталкивалась.

Она снова пришла в ярость, как только начала думать о нём. Она должна покинуть Уэллсбрук, иначе ей придётся снова выносить его присутствие. Если она не уедет, то сделает что-нибудь ужасное с ним перед всеми и опозорит свою семью. Лучшим решением будет провести ночь в Вайн-Хилле. Ей надо проверить, как движется ремонт крыши поместья и мельницы. Эти занятия заставят её позабыть свой гнев. Кроме того, поездка позволит ей дать поручения Эдмеру и остальным. Если она должна будет отомстить, ей потребуется их помощь, и, возможно, также помощь Ричарда, хотя он и не будет подозревать о своём невольном пособничестве.

Вечерело, когда во главе небольшой группы всадников Джулиана выехала из Хоксмерского леса к деревне у Вайн-Хилла. Она направила свою лошадь к броду реки, окружавшей поселение. Перед ней открылся вид на дома с соломенными крышами, загонами для скота, огородами и фруктовыми деревьями. Пшеничные, ячменные и вспаханные под пар поля были беспорядочно расположены вокруг Вайн-Хилла. В центре деревни располагалась старая нормандская церковь с кладбищем и церковным садом. Западные земли между лесом и рекой крестьяне использовали под пастбища.

Поместье Вайн-Хилл располагалось на возвышении за деревней. Река протекала мимо поселения, огибая замковые постройки. Первоначальной целью, стоявшей перед Джулианой, было собрать мужчин для восстановления старого рва, окружавшего поместье, и провести искусственный канал от реки, чтобы воды снова заполнили пересохший ров.

Проезжая через деревню, она то и дело останавливалась, чтобы поговорить с крестьянами и их семьями, которые отложили работу и вышли, чтобы поприветствовать её. Когда она первый раз приехала в Вайн-Хилл, они отнеслись к ней с подозрением. Старая графиня не уделяла должного внимания поместью и деревне. Мельница прекратила работать, а они сами страдали от разбойников, так как никто не брал их под свою защиту. Потребовались месяцы, чтобы заслужить их доверие. Установка мельницы и бесплатный перемол их зерна, в конце концов, убедили жителей деревни в серьёзности её намерений. Хьюго, хотя и ворчал о дороговизне затеи, всё же предоставил ей рабочих.

В качестве управляющего она наняла Пирса Сильные Руки, старого кузнеца, что еще больше расположило к ней сельских жителей. Он ждал её на шатком старом разводном мосту, перекинутом через всё ещё сухой ров. Со своего места она могла заметить, как мужчины вычерпывают гравий из канала, соединяющего ров с течением реки.

Поздоровавшись с Пирсом, она въехала во внутренний двор, образованный прижимающимися друг к другу зданиями, пристроенными к поместью с тех пор, как его владелец был убит нормандскими захватчиками. Сельские жители верили, что Вайн-Хилл по ночам посещает старый саксонский лорд. Ночью они особенно боялись находиться в самых старых покоях дома и подвале, расположенном на месте разрушенного саксонского зала.

Во внутреннем дворе Джулиана спешилась при помощи Эдмера, самого младшего сына оружейника Хьюго. Голубые, как вода, глаза Эдмера горели от возбуждения, он уже успел соскучиться по приключениям. Раньше он с друзьями всегда сопровождал Джулиану на их вылазках. Она обещала каждому из них удачный брак и участок земли для хозяйства. Когда она решит переехать в Вайн-Хилл, они последуют за ней.

Пробираясь через стайку клюющих около конюшни зерно гусей, Джулиана слушала сообщения Пирса относительно успехов в ремонте кладовой, крыши зала, стен буфетной и кухни. Двор был наполнен звуками проезжающих с грохотом телег с зерном, потасовок свиней и гусей, лошадиным ржанием, доносившимся с конюшен. Джулиана дала указания относительно дальнейших планов на ремонт и скупо выдала оплату из своего небольшого мешочка с монетами. День убывал, пока она осматривала работы, идущие в кладовой, буфетной и зале.

— Да, Пирс. Я понимаю, было бы замечательно сделать свинцовую крышу, но есть и другие, более важные, вещи. Мы должны обеспечить все дома в деревне надлежащими крышами к следующей зиме. Ты сказал, что несколько семей потеряли свиней и овец и не могут себе позволить купить новых. Нам ещё надо приобрести несколько тягловых лошадей. Пахота важней красивой крыши.

— Да, госпожа.

— Ты уверен, что малышке Джакобе дали то лекарство, которое я посылала?

— О да, госпожа. Сейчас ей намного лучше. Её мать хотела прийти и поблагодарить вас, но я сказал, чтобы она подождала, так как вы сегодня слишком заняты.

— Поскольку Джакобе уже лучше, я навещу её сегодня позднее. А сейчас я хочу видеть Эдмера, Ламберта и остальных, затем перейду к осматриванию плодовых садов.

Пока она пыталась наверстать всё, что пропустила, день незаметно пролетал. Она была рада свалившимся заботам, поскольку не было времени переживать о своей глупости на утреннем турнире. В зачарованной комнате, где она была уверена, что их никто не подслушает, Джулиана проинструктировала своих четырёх молодых товарищей по вылазкам. А после уже перешла к осмотру плодовых садов.

К тому времени, когда все дела были сделаны, солнце уже село. Она, Пирс и Элис возвращались по разводному мосту, проходя мимо поста охраны, расположенного в нише крепостной стены, окружающей поместье со всех сторон. Джулиана шла через двор, за ней увязался один из щенков, живущих в поместье. Внезапно она расслышала приглушённый стук копыт по мосту. Повернувшись, она увидела своего кузена Ричарда, неспешно приближающегося к ней на своём любимом коне, рядом с ним ехал её заклятый враг — Грэй де Валенс.

Оторопев от вида человека, которого пыталась избежать всеми силами, Джулиана застыла, как столб, посередине двора, а они придержали лошадей и остановились перед нею.

— Я сказал твоему отцу, что ты, скорее всего, здесь, — проворчал Ричард.

Джулиана перевела взгляд с кузена на Грэя де Валенса, который промолчал, но улыбнулся ей так, словно, Джулиана была в этом убеждена, выучился этому в каком-нибудь языческом гареме. Она вспыхнула и повернулась к Ричарду.

— Гром небесный! Во имя всего святого, что вы здесь делаете?

— Твой отец послал меня, чтобы привести тебя обратно.

— Привести? Привести? Ты что, собака, которую натравливают на несчастных созданий, чтобы она выслеживала их и лаяла? У меня есть работа, которую я должна делать, Ричард. Господь да поможет тебе побыстрее вернуться в Уэллсбрук.

Она была уязвлена, зла на отца, что он поставил её в затруднительное положение перед Ричардом и сиром де Валенсом, послав их найти и притащить её домой, словно какую-то беглую корову. Джулиана отвернулась от мужчин, не смея, вновь взглянуть на Грэя де Валенса. Она не сделала и трёх шагов, когда услышала обращение к ней с командными нотками в голосе.

— Мы охотно сопроводили бы вас домой, госпожа.

Она остановилась на полпути и повернулась к де Валенсу. Он всё ещё был верхом. Не на чёрном монстре, на более спокойном высоком гнедом. Он наклонился, расслабленно опершись предплечьями на седло, и улыбнулся той самой неприкрыто обольстительной улыбкой. Этим утром она могла бы ответить на такую улыбку, если бы он при этом преклонял своё копьё, в поисках её расположения. От этих мыслей гнев Джулианы разгорелся с новой силой.

— Я дома, милорд. — Она пошла прочь.

— Я же говорил тебе, что она упрямая, — сказал Ричард. — Подожди, Джулиана. Ты должна вернуться с нами. Твоя мать совсем обезумела, а с отцом чуть не случился припадок, когда они узнали, что ты уехала.

Джулиана остановилась у входа в зал. — Поэтому он и послал тебя догнать меня, словно я потерявшейся щенок? И какое безумие на тебя нашло, что ты притащил чужого человека сюда, чтобы он стал свидетелем этой глупости? — Де Валенс откинул назад голову и рассмеялся. Джулиана вспыхнула и прикусила щёку с обратной стороны.

— Грэй поехал со мной, чтобы у нас было время обсудить некие… частные дела, — ответил Ричард. — Если тебя смущает его присутствие, ты должна винить в этом только себя за то, что убежала к этим развалинам, вместо того, чтобы быть рядом с матерью.

— Ой, не надо! Не отчитывай меня, Ричард Уэллс. — Всё, что ей надо было делать — стоять на своём. Ричард слишком мягок, чтобы выиграть у неё. Она сложила руки на груди и повысила голос. — Убирайтесь. Оба. Я не вернусь, так что скатертью дорога.

Покачав головой, Ричард всплеснул руками и поглядел на де Валенса. — Видишь? С ней бесполезно спорить, если она что-то вбила себе в голову.

С чувством глубокого удовлетворения Джулиана уже было положила руку на дверную ручку, чтобы зайти в дом, когда де Валенс снова рассмеялся и спешился. Когда он большими шагами направился к ней, её глаза широко раскрылись.

— Ты слишком галантен и любезен, чтобы иметь дело с этой непослушной маленькой чёрной уткой, Ричард.

При его приближении её рука нажала на дверь, и Джулиана приготовилась убежать.

Подойдя к ней, де Валенс остановился, и пробормотал. — Госпожа Джулиана, с вашего позволения.

Сначала она подумала, что он собирается поклониться ей, но внезапно он нагнулся, обхватил руками её за бёдра и вскинул на плечо. Джулиана завопила, когда её голова оказалась внизу, а зад задрался кверху. Кровь прилила к лицу девушки. Сетка, держащая волосы, свалилась, высвободившиеся чёрные кудри подметали утрамбованную землю двора. Она выгнулась, пытаясь вырваться из захвата, но он, встряхнув, забросил её на плечо, и она задохнулась, не чувствуя больше воздуха в легких.

Затем без предупреждения её подбросили в воздух, и Джулиана приземлилась прямиком в его седло. Она чуть было не потеряла равновесие, но де Валенс вскочил в седло позади и обхватил за плечи, прижимая её к своим бёдрам. Джулиана вертелась и била его локтями по рёбрам.

— Пусти меня, мерзкий сукин сын, негодяй! Сын вороны, дьявольское отродье, покрытое дерьмом самовлюблённое животное! — Она извивалась в его руках, пытаясь выцарапать ему глаза.

Де Валенс разразился проклятьями, когда она задела его по лицу, а затем прижал её руки к бокам с такой силой, что у неё перехватило дыхание. Джулиана выворачивалась, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам волосами. Наконец, сквозь пелену гнева её разум медленно осознал — ей не одолеть его.

Тяжело дыша, она повернулась к своему кузену, сердито глядя сквозь копну растрепанных волос. — Ричард, как ты можешь позволять этому мерзавцу так обращаться со мной? Где мой учтивый и благородный рыцарь?

Ричард наблюдал за всем происходящим с открытым от удивления ртом. Он часто заморгал, словно сбрасывая оцепенение, и от стен поместья Вайн-Хилла эхом отразился его громкий смех. Вокруг них выстроились кольцом слуги, бросившие свою работу и с ужасом наблюдавшие, как богато разодетый серебряноволосый незнакомец берёт верх над их хозяйкой.

Джулиана заметила Эдмера и Уоррена. Каждый из них держал грабли и топор. Они находились поблизости, но она понимала, что у них и в мыслях не было оказать сопротивление двум дворянам. Она не могла приказать им освободить её, это означало бы для них неминуемую смерть.

Скрученные де Валенсом руки стали ныть. Джулиана сделала ещё одну отчаянную попытку вырваться. Она лягнулась, ударив де Валенса по голени. Он вскрикнул и выругался. Внезапно она освободилась, но лишь на мгновение. Затем мир перевернулся, и её подняли в воздух. С глухим звуком она приземлилась животом на его ноги, а голова и ноги повисли вниз. Его рука надавила ей на поясницу, легко удерживая на месте.

Джулиана кричала и извивалась, но через некоторое время прекратила борьбу, почувствовав себя вконец измученной и опустошённой. Она угомонилась и попробовала вдохнуть. Разгорячённая и оскорблённая, она выдала самый цветистый поток брани из своего богатого запаса проклятий. Сквозь собственную тираду она расслышала смех де Валенса.

— Я думаю, она начинает выдыхаться, Ричард.

Он передвинулся, так что грудь Джулианы прижалась к его бедру. Если бы у неё был нож, она вонзила бы его в де Валенса. В качестве альтернативы ей пришлось довольствоваться битьем по его сапогу. Её усилия не произвели на него впечатления, и она, наконец, оставила эту затею.

— Ага, маленький хищный воробушек вконец обессилел, и он больше не может чирикать и царапаться.

Джулиана собралась, было, вонзить зубы ему в ногу, но решила, что ей не понравится то, что он может сделать с ней в ответ. — Ты заплатишь за это, грязный сукин сын.

— Ты — самая наглая и нерадивая девица, леди Уэллс, просто испытание для твоего кузена. Без сомнения, тебя никогда не наказывали за твоё своенравие, поэтому мы относимся к тебе с пониманием. Ты возвращаешься с нами. Ты можешь ехать сидя прямо или же поперёк моего седла. Делай свой выбор побыстрее. — Он надавил ей на спину, прижимая к своим бёдрам. Голос сделался слегка грубоватым, когда он добавил. — Лично я бы предпочёл доставить тебя домой в том положении, в котором ты находишься сейчас.

Усилия подавить свой гнев истощили последние силы Джулианы. Время для мести ещё будет.

— Посади меня прямо, чёрт тебя дери.

— Ты собираешься ехать спокойно, как приличная и послушная леди?

— Да, — пробормотала она.

Рука на спине передвинулась, и Джулиану усадили прямо. Она снова плюхнулась в седло меж его ног. Волосы прилипли к порозовевшему лицу, и она откинула их назад.

— Я поеду с Ричардом.

— Ты поедешь со мной. Ричард не может противостоять твоему характеру.

Джулиана бросила умоляющий взгляд на кузена, но тот не смотрел в её сторону, давая указания Пирсу и рабочим. Она застыла, когда руки Грэя обвились вокруг талии, а губы прошептали ей на ушко.

— Почему ты убежала, мой сладкий жаворонок?

От нежности в его голосе Джулиана утратила своё с трудом достигнутое спокойствие и ткнула его локтём под рёбра. Она улыбнулась, услышав его крик боли, но улыбка исчезла, когда он переместил руки выше, ей под грудь, и снова прижал губы к уху.

— Ещё что-нибудь в этом духе, леди, и ты поедешь на лошади, как куль с мукой.

— Ты не посмеешь…

— Уже посмел и повторю опять, хоть это и будет стоить мне ощущения твоего тела на моих чреслах. Кто-то должен приручить такую злючку, как ты, Джулиана Уэллс, и раз уж твоя семья не в состоянии, я сам позабочусь об этом. — На секунду он замолчал. — И я благодарю Бога за поставленную передо мной задачу.

— Приручить? Приручить? Не говори о приручении, сэр Подлец! Когда я увижу своего отца, я расскажу ему обо всём, что ты тут вытворял, и твоя голова будет красоваться на вертеле.

— Более вероятно, что он устроит пир в мою честь. А теперь тихо, твой пронзительный голос пугает моего коня.

Джулиана стиснула зубы, глядя, как Ричард едет через внутренний двор. Де Валенс сжал бока лошади. Из-за этого движения его бёдра прижались к ней, и Джулиана почувствовала странное волнение во всём теле. Она попыталась отодвинуться как можно дальше, но Грэй усилил свою хватку и привлёк её ещё ближе к себе. Чувствуя одновременно гнев, упрямство и какое-то странное, неподдающееся описанию возбуждение, она попыталась отвлечься от нахлынувших ощущений, строя планы мести Грэю де Валенсу за публичное унижение перед слугами и всей деревней Вайн-Хилл.

(обратно)

Молочай

Используется для очищения желудка, избавляет от жёлчности и меланхолии. Говорят, что это растение помогает отводить дурные сны.

(обратно)

ГЛАВА 8

Вынудив Джулиану ехать вместе с ним, Грэй поначалу обрадовался представившейся возможности прижимать девушку к себе всю дорогу. Но слишком поздно понял, что тем самым обрёк себя на пытки и страдания. При каждом движении лошади ягодицы девушки касались его чресл. Он чувствовал аромат фиалок, исходящий от волос Джулианы. А его руки… его руки… Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не скользить ими вверх по её телу, к соблазнительной груди.

К тому времени, когда показалась полная луна, он уже так измучился, что передал свою поклажу Ричарду. Оставалось надеяться, что никто не заметил пот, проступивший на верхней губе, и то, как сильно он сжал поводья, сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния. Оставшуюся часть пути он держался подальше от соблазнительных форм Джулианы Уэллс.

Его действия вывели её из себя, но и без того складывалось ощущение, что большую часть времени Джулиана пребывала в раздраженном состоянии. Она злилась на него по какой-то неясной, известной лишь ей одной причине, вот почему он пытался найти её после турнира. Именно во время поисков Джулианы Артур и напомнил ему о плачевных последствиях её несостоявшегося брака с Эдмундом. Тогда он забыл об этом, но сейчас отчасти начал понимать её отвращение к рыцарям и баронам.

Эдмунд был честолюбивым старшим сыном родной сестры отца Грэя. Он сделал хорошую партию с Джулианой, но в день свадьбы вдруг решил, что ему гораздо выгодней заключить брак с Иоландой. Бесхитростная и юная, леди де Сэй была не способна скрыть своё безумное увлечение им. Зная, что путь к могуществу и влиянию заключается в накоплении земельных владений, таких, какие должна была унаследовать Иоланда, Эдмунд выбрал остроумный способ избавиться от Джулианы. Изображая неведение о её врождённом увечье, он привлёк к нему внимание во время церемонии укладывания в постель, возмущённо осыпая проклятьями обманщиков, введших его в заблуждение. В конфликт вмешалась церковь, и брак был аннулирован.

Грэй покачал головой, направив коня по дороге, ведущей к восточному мосту Уэллсбрука. Эдмунд всегда был эгоистичным дураком и скупердяем в придачу. Одна из причин, по которой Артур находился в отряде Грэя, состояла в том, что с детства Эдмунд избрал себе в качестве развлечения битьё и издевательство над собственным младшим братом. Однажды он схватил Артура и швырнул его в улей с пчёлами. Когда они стали постарше, Эдмунд притащил Артура к шлюхе, заражённой сифилисом. К счастью, тогда юный Артур был слишком застенчив, чтобы решиться на нечто большее, чемпростой поцелуй. Теперь два брата редко общались друг с другом. И не исключено, что при встрече они бы до смерти покалечили друг друга.

Так что Грэй не питал никаких иллюзий относительно подлости и коварства Эдмунда. Благодарение Богу, все планы подлеца обычно проваливались, как и тот, что касался Иоланды. Избавившись от Джулианы, он и Иоланде предпочел другую, более богатую наследницу, не задумываясь о том, что ни король, ни его регент не имели намерения одобрять брак богатой наследницы со столь малозначимым рыцарем, коим являлся Эдмунд Стрэйндж. И он бросил Джулиану! Дикую, непослушную, необузданную Джулиану. Нет, не думай о ней. Если он позволит себе думать о ней, то снова будет умирать от желания.

Поездка помогла ему наладить отношения с Уэллсом и расспросить того о чувствах к Иоланде. К облегчению Грэя, Ричард оказался незаинтересованным девочкой. Однако что побудило самого Грэя составить компанию Ричарду в его погоне за Джулианой? Ему следовало бы находиться в Уэллсбруке, добиваться расположения Иоланды вместо того, чтобы отправляться на поиски непослушной ведьмы с чёрными, как ночь, волосами. Теперь, когда Грэй отказался от ненужной мести, он должен сосредоточиться на достижении своей второй, не менее важной, цели.

Он наследник Стрэтфилда, его отец слаб здоровьем. Все надеялись, что Грэй заключит выгодный брак, союз, способный усилить Стрэтфилд в войне с честолюбивыми баронами, которые давно засматривались на обширные владения. Кроме того, у него было две сестры: одной только исполнилось тринадцать, вторая уже достигла брачного возраста пятнадцати лет. Им и больному отцу нужна была защита. Семье без наследника, помимо баронов, угрожали и жадные родственники, которые не замедлят напасть и захватить Стрэтфилд под каким-нибудь сомнительным предлогом.

Да, могущественный и плодовитый брак — это обязанность. Ему нужны сыновья. Иоланда достаточно молода, чтобы родить ему много детей, чтобы хоть сколько-то из них осталось в живых.

Она подходила ему ещё и по некоторым другим причинам. В одной из которых он бы никогда не признался постороннему. Грэй хотел молодую жену, которой легко руководить, которая не будет задавать лишних вопросов о его прошлом. Разница в возрасте не будет способствовать их сближению. После всего, через что прошёл Грэй, он нуждался в подобной дистанции.

Была и другая причина. В том египетском карьере, пребывая в отчаянии, изнурённый грязью и безнадёжностью, он представлял своё возвращение в Англию. В тех своих мечтах его не затронул скандал, он был рыцарем, достойным высшей награды, которую только может желать мужчина — иметь невинную благородную невесту.

Все то время, пока он страдал от избиений и голода, он обещал себе, что получит эту награду — идеальную женщину совершенной красоты, воплощённую любовь, с бледной кожей, золотыми волосами и лазурными глазами. Девушку, подобную Иоланде, которая своей чистотой и совершенством смоет унижение и позор с его души. С подобной женой люди забудут всю клевету, распространённую о нём.

Поэтому он и выбрал Иоланду. Да ему и не позволили бы выбрать менее знатную невесту. Долг наследника — найти достойную партию.

Грэй вздохнул. То, что поначалу казалось наиболее приятной обязанностью, стало надоедать. Иоланда была милой девочкой, но он всё отчетливее понимал, что её детский восторг не был наигранным. Ей на самом деле нравилось прятаться, скрываться, чтобы её искали — слишком скучное времяпровождение для Грэя, привыкшего к более изысканному ухаживанию. Иоланда была слишком юна, чтобы обладать тем налётом очарования, который появляется с жизненным опытом. Теперь он стал опасаться, что несчастная Иоланда неинтересна ему.

И в этом была виновата Джулиана. С той самой первой встречи в грязной канаве он не мог забыть её. Когда он планировал свидания с Иоландой, в голову ему лезли мысли о тёмных кудрях, лежащих на груди Джулианы. Вместо того, чтобы обедать с Иоландой, он отправился на поиски Джулианы, раздираемый любопытством, почему и куда она исчезла с турнира.

Пока Грэй следовал за Ричардом и объектом своего желания по восточному мосту замка Уэллсбрук, он клялся стереть из памяти дамасские глаза Джулианы и держаться подальше от девчонки. Когда факелы осветили опускающийся подъёмный мост, со стороны реки раздались крики. Ещё один отряд ехал за ними. Поскакав им навстречу, он обнаружил, что группу возглавляет его кузен Эдмунд.

— Пресвятая Богородица, — сказал Грэй, поравнявшись с Эдмундом. — Что за блажь на тебя нашла?

Эдмунд заскрежетал зубами. Его взмокшие от пота волосы прилипли к голове. Длиннорукий и длинноногий, с такими же, как у Грэя, широкими плечами, он был более плотного телосложения. Длинный нос придавал ему сходство с хитрым лисом. Эдмунд имел привычку смотреть на людей так, словно он был торговцем золотом, а все окружающие пытались всучить ему слитки с примесями. Артур говорил, что часть души Эдмунда принадлежала дьяволу, а вторая торгашу. Эдмунд нагнулся, чтобы потереть голень, и Грэй заметил, что на левой ноге нет сапога, а лодыжка опухла.

— Боже правый, Эдмунд, как это ты набрался наглости заявиться сюда?

— И тебе здрасьте, кузен. Я здесь не с какой-либо определённой целью. Просто упал с коня уже на полпути к Лондону. Лодыжка запуталась в стремени, и мне нужен отдых.

— Так разбил бы лагерь в лесу. Даже если бы это был не Уэллсбрук, Артур всё равно не встретит тебя с распростёртыми объятьями, и я не позволю тебе нападать и огрызаться на него.

Грэй собрался продолжить свою гневную речь, но Эдмунд внезапно наклонился к шее коня, и упал бы, если бы де Валенс не успел вовремя подхватить обмякшее тело. Один из сквайров помог уложить Эдмунда обратно на лошадь поверх седла. Обнаружив шишку на голове Эдмунда, Грэй понял, что его кузен был в худшем состоянии, чем ему показалось вначале. Ну что ж, деваться некуда. Он должен доставить его в замок.

Ведя лошадь кузена на поводу, Грэй направился обратно к восточному входу, где его ожидали Ричард и Джулиана. Они до сих пор стояли перед опускной решёткой крепостных ворот.

— Ричард, это мой кузен Эдмунд. Он получил травму по дороге в Лондон, и я вынужден просить предоставить ему приют на некоторое время.

Он едва расслышал ответ Ричарда, так как взгляд его был прикован к Джулиане. Во время поездки из-за сдерживаемой ярости её лицо частенько меняло цвет от различных оттенков розового до ярко-красного. Сейчас же он видел, как все краски сошли с него, а кожа стала напоминать белый пергамент. На мгновение, подобное всполоху искры от свечи, её глаза расширились, и он успел прочитать в них чистую боль. Затем Джулиана прищурила свои дамасские глаза, и выражение боли пропало.

— Ещё один трусливый суккуб. Ноги его не будет в замке.

Ричард перевёл взгляд на девушку, сидящую перед ним.

— Джулиана!

— Малодушный лживый пес! Пусть убирается вон вместе с де Валенсом!

Качая головой, Ричард сказал.

— Твой отец никогда не откажет в приюте раненному рыцарю, даже если им оказался Эдмунд Стрэйндж.

Как будто в подтверждение его слов, к ним с криком спешил Хьюго собственной персоной. Голос отца заставил Джулиану поджать губы. Хьюго приблизился и собрался было уже наорать на свою дочь, но тут его внимание привлек вид Эдмунда Стрэйнджа, лежащего навзничь поверх своего седла.

Все спешились, обсуждая, что делать с Эдмундом. Как и ожидалось, Хьюго поспешил оказать гостеприимство раненому. Джулиана фыркнула и с отвращением на лице отправилась прочь, но Грэй преградил ей путь.

— Куда это ты направилась?

— В свою комнату. Теперь уйди с моей дороги, Сэр Дикарь.

Она попыталась обойти его, но он снова вырос перед нею.

— Ты так и не сказала мне, почему покинула турнир. Имад сообщил, что ты не приняла моего подарка…

— Гром Господень! Дай же мне пройти!

Они оба подскочили, когда Хьюго совсем рядом проревел её имя.

— Ради Бога, что за безумие заставило тебя исчезнуть посреди турнира? Нет, не говори ничего. Бесполезно слушать твои глупые оправдания. Ты — неблагодарная дочь, и тебе следует преподать урок. — Хьюго замолчал, пока мимо на самодельных носилках проносили Эдмунда. В глазах Хьюго вспыхнул огонёк.

— Наш лекарь занят, он осматривает раны рыцарей, полученные на турнире. Поэтому ты должна позаботиться о нашем новом госте. Немедленно.

Грэй видел, как в глазах Джулианы вновь вспыхнула боль и тут же погасла.

— Лорд Уэллс, я уверен, что мой человек сможет о нём позаботиться.

— Джулиана займётся им, милорд.

— Нет, не займусь!

Грэй вздрогнул от рыка, исторгнувшегося из лёгких Хьюго, но Джулиана лишь вздёрнула подбородок и скрестила руки на груди. Хьюго направил толстый палец на свою дочь.

— Ты будешь ухаживать за ним или больше не получишь от меня никакой помощи в восстановлении твоего старого обветшалого поместья. Слышишь меня?

Джулиана застонала.

— Отееееец!

— Нет, моё слово нерушимо.

Грэй был ошарашен, когда она вдруг обернулась к нему. — Это ты! Ты во всём виноват и заплатишь за это, викинг.

Что-то неразборчиво проворчав, Джулиана развернулась и последовала за носилками. Грэй уставился ей вслед, открыв рот. Хьюго подошёл и встал рядом с ним, глядя на удаляющуюся Джулиану.

— Будьте осторожны, мой мальчик.

— Милорд?

— Я не знаю, что вы такого натворили, что настолько разозлили её, но хочу предупредить, разные вещи случаются с теми, кто имеет неосторожность перейти Джулиане дорогу, — пояснил Хьюго. — По крайней мере, пока она нацелила свой меч на вас, она не станет преследовать меня. Всего хорошего, милорд.

Хьюго удалился, что-то насвистывая. Итак, выходит леди Джулиана собирается мстить ему? Грэй рассмеялся от подобной мысли. Она мало что сможет ему сделать, но лично он с удовольствием продемонстрирует ей, что может случиться с нахальными девицами, которые пытаются навредить ему.

Ночью его не мучили ни кошмары, ни желания. На этот день были запланированы рукопашные бои, которых он с нетерпением ждал. Джулиана восседала на своём месте в ложе под одной из декоративных башенок, установленных на поле возле замка. Сегодня она была вынуждена насладиться всем зрелищем от начала до конца. Грэя попросили возглавить одну из противоборствующих сторон. Весь день он вместе с остальными дружески настроенными рыцарями, в том числе Ричардом, пытался вовлечь противников в заранее подготовленное сражение.

В кутерьме людей и лошадей Грэя несколько раз чуть не затоптали. После того, как все копья были сломаны, в дело вступили мечи и булавы, при этом Ричард получил незначительное ранение в руку. Столб пыли, взметнувшийся над местом битвы, заволок всех: Грэя, его союзников и противников. Наконец, ветер разогнал пыль, и в решающий миг Грэй сумел собрать свой отряд для заключительного наступления. Он заметил рыцаря, держащего вражеское знамя, напал на него и повалил на землю. Рыцари из его группы рванулись вперёд, сшибая противника с ног, и схватка закончилась.

Он вскочил в седло и подъехал к ложам, опуская перед Хьюго захваченное знамя в приветственном жесте. Пот на лице перемешался с грязью. Вытирая лоб, Грэй слушал хозяина турнира, объявляющего его победителем и предлагающего ему выбрать Королеву Любви и Красоты. Он посмотрел в сторону Джулианы, но её уже не оказалось рядом с матерью.

Осматривая зрителей, он, наконец, обнаружил её сидящей в последнем ряду на скамье вместе с ожидающими его решения дамами. Она что-то прошептала окружающим ее девицам, отчего те захихикали. Джулиана смотрела на него насмешливым взглядом, и Грэй нахмурился. Что она там болтает о нём?

Он снова услышал своё имя и посмотрел на Хьюго. Тот протягивал ему венок из позолоченных виноградных лоз и цветов.

— Победитель получает право выбрать Королеву Любви и Красоты.

Ах, да. Выбрать. Он опустил копьё и подцепил золотой венок. Чем скорее он покончит с этим глупым обычаем, тем быстрее сможет загнать Джулиану в угол. Удерживая венок на наконечнике копья, Грэй понукая коня, подъехал к Иоланде. Наклонившись, он позволил венку соскользнуть в её ладони.

— Я не мог сделать иного выбора. Ваши непревзойденные красота и изящество сразили меня подобно стреле.

На фоне раздавшихся со всех сторон одобрительных возгласов Грэй расслышал какой-то ещё звук. Неужто презрительное фырканье? Он переместил пристальный взгляд на Джулиану Уэллс, свысока поглядывающую на него. Все его приветствовали, а она глумилась. Брови Грэя сошлись на переносице. Разве она не оценила его умение? Она думает, что это так легко — победить отряд хорошо подготовленных рыцарей, которые всю свою жизнь только и делали, что воевали? Девчонка и понятия не имела о доблести и рыцарском мастерстве.

Без сомнения, она считала, что отомстила, как и грозилась ранее, отказавшись выразить ему своё восхищение. Но он мог прожить и без её восторгов. Она снова что-то зашептала девицам, и на него вновь обрушился шквал хохота. Джулиана опять веселилась на его счёт, вредное маленькое существо.

Прежде чем он смог придумать достойный ответ на эти издевательства, прозвучал горн, оповещая о конце очередного турнирного дня. Натянув поводья, Грэй развернулся и поехал с другими рыцарями обратно к замку. Со всех сторон на него сыпались поздравления, но настроение было безнадёжно испорчено. Кипя от праведного гнева, он, наконец, смог вернуться в свой шатёр, где Саймон избавил его от доспехов.

Он не ожидал, что насмешки Джулианы так заденут его. Неужели его волнует мнение своенравной маленькой чёрной утки? Он выучился любезности и галантности на французский манер при блистательных дворах Пуатье и Труа. Он показал себя умелым и бесстрашным воином. Все леди на сегодняшнем турнире бросали ему цветы, ленты и платки. Все, кроме Джулианы. Грэй ошарашено понял, что именно это и терзало его. Нет, даже не терзало — приводило в бешенство.

Почему она просто не могла следовать «правилам любовной игры»? Несомненно, она не подозревала о более приятных аспектах флирта, поскольку не была замужем. Если бы он не был настолько раздражён, то преподал бы ей урок в лучших традициях королевы Элеоноры и её дочерей.

Он всё ещё находился в плохом настроении, когда вошёл паж и объявил, что явилась горничная по имени Элис. Элис ворвалась в шатёр, не дожидаясь приглашения, и тут же принялась тараторить.

— О, милорд, вы должны срочно поехать в замок. Я думаю, она собирается прикончить его, и если хозяин узнает, о… я даже помыслить не могу…

— Давай всё сначала и по порядку.

— Господин Стрэйндж, милорд. Он послал за вами. Вы должны приехать к нему в замок. Они ссорятся, он и хозяйка. Я закрыла дверь, чтоб никто не слышал, но, боюсь, они скоро передерутся.

— О, Господи, — сказал Грэй, выхватывая одежду у пажа и одевая сапоги. — Ты что, оставила их вдвоём? Поспешим!

Элис повела его ко входу в одну из сторожевых башен, расположенных вдоль куртины. Они прошли через казармы, и поднялись вверх по лестнице. Пока он шёл за служанкой, до него доносились приглушённые голоса, становящиеся всё громче по мере приближения ко второму этажу. Элис остановилась у закрытой двери. Когда служанка положила ладонь на ручку, что-то ударилось о дверь с другой стороны и разбилось. Элис испуганно вскрикнула и отдёрнула ладонь.

Грэй отодвинул служанку в сторону, толкая дверь. Его кузен лежал на узенькой кровати, перевязанная нога покоилась на подушках. Джулиана стояла возле него со скрещёнными на груди руками, раздражённо постукивая ногой по полу. Грэй переступил через осколки керамической чаши, обходя растекающуюся по полу жидкость. Заметив его, они заговорили одновременно.

— Кузен, помоги. Она собирается отравить меня.

— Убирайся, — сказала Джулиана. — Я не могу одновременно терпеть двух ничтожных болванов.

Он проигнорировал девушку.

— На что ты жалуешься, кузен?

— Она заставляет меня выпить какое-то тошнотворное варево. Клянусь, она ненавидит меня и пытается отравить.

— Я так не думаю. Даже столь слабоумная, как она, должна знать, что будет первой в списке подозреваемых, если ты умрёшь.

— О!

Джулиана взяла со стола возле кровати глиняную бутылку. Грэю показалось, что она собирается запустить ею в него, но вместо этого девушка подошла и сунула бутыль ему в руки.

— Он думает, что содержимое отравлено. Почему бы тебе не послужить ему и не попробовать вместо него, раз ты так уверен, что я не планирую убийства?

Он попытался сосредоточиться на её словах, но от гнева дыхание Джулианы участилось. Её грудь часто вздымалась, отчего все мысли разом испарились из его головы. Справившись с собой, Грэй перевёл взгляд на её лицо, где тут же был захвачен зрелищем мягких розовых губ. Так о чём же она говорила?

— Ну, так что, милорд, попытаешь удачи?

— Что? О, нет надобности, госпожа. Уверен, что оно точно такое же, что ты дала Имаду.

Эдмунд заёрзал на кровати, пока не уселся прямо. — Я не притронусь к нему.

— Превосходно, — произнесла Джулиана со злорадной улыбкой. — Тогда будешь корчиться от боли всю ночь.

— Ты, уродливая сука!

Грэй оказался возле кровати прежде, чем стихло эхо слов. Он схватил Эдмунда за ворот рубашки и потянул, пока кузен не начал задыхаться. Стрэйндж попытался отодрать его руку, но Грэй спокойно произнёс.

— Если когда-нибудь твой рот снова изрыгнёт что-либо подобное о ней, я заставлю тебя проглотить мой боевой топор.

Спокойно улыбаясь, он наблюдал за тем, как Эдмунд постепенно становится фиолетовым, затем разжал свою хватку. Кузен откинулся на подушки, глотая воздух. Грэй повернулся к Джулиане. Она стояла за дверью и смотрела на эту сцену широко раскрытыми глазами. Когда их взгляды встретились, она удивлённо взглянула на него, словно никто прежде никогда не защищал её. А защищал ли? Её глаза сверкали и блестели. Она собирается плакать? Боже, его чёртов кузен причинил ей боль, и ему захотелось утешить её.

Он мягко произнёс:

— Джулиана, радость моя …

Она тихо всхлипнула и ушла. Грэй слышал её лёгкие шаги вниз по лестнице. Когда они стихли, он остался в комнате, наполненной ароматом фиалок, рядом на кровати молча лежал пристыженный Эдмунд.

(обратно)

Болиголов

При регулярном употреблении эта трава умеряет крайнее пристрастие к распутству.

(обратно)

ГЛАВА 9

Утром третьего турнирного дня, в который была запланирована осада Замка Любви и Красоты, Джулиана поднялась засветло, помолилась у маленького алтаря в своей комнате, взяла глиняную бутыль, прихваченную из комнаты Эдмунда, и поднялась на вершину Девичьей башни. На всякий случай она решила спрятать сосуд в своей кладовой.

Воспользовавшись подвешенным к поясу ключом, она отперла дверь в помещение, используемое ею для хранения трав. Это была сухая, хорошо проветриваемая комната с аккуратными ставнями, где находилось множество полок с горшками и большими глиняными сосудами. Там же расположились два рабочих стола, ступы с пестиками, жаровни и стойки для сушки. Кроме этого, плотник Уэллсбрука приделал к потолку крюки для подвешивания связок трав и цветов и даже сделал специальный табурет для того, чтобы она легко могла достать до них.

Когда замок не был переполнен участниками турнира, она проводила здесь большую часть времени, приготавливая настойки, отвары и мази. Джулиана любила свою травяную комнату. Специальные полки были оснащены тяжелыми занавесями, дабы защитить самые деликатные травы от рассеянного солнечного света, льющегося через окна. Плотник по её просьбе сделал множество маленьких деревянных бирочек с выгравированными на них названиями трав и различных лекарственных снадобий. Она прикрепляла их бечевками к горшкам и сосудам, чтобы содержимое было легко распознать.

Джулиана подошла к большому сундуку у одной из стен, поместила бутыль внутрь, и заперла его. Грэй де Валенс был непредсказуем; её бы нисколько не удивило, если бы он появился в травяной комнате и обнаружил бутыль. Упершись руками в бока, девушка, нахмурившись, посмотрела на сундук. Она добавила в приготовленный отвар чуть-чуть молочая. Этого количества не хватит, чтобы навредить Эдмунду, зато достаточно, чтобы в течение нескольких часов держать его привязанным к ночному горшку. У этого мужчины чести и благородства не больше, чем у тритона. Он заслуживает гораздо худшего.

Если бы де Валенс тогда не вмешался. Она уже не злилась на Элис из-за того, что та позвала его, ведь он встал на её сторону, по-рыцарски защитив от оскорблений Эдмунда. После их предыдущей встречи в Вайн-Хилле, когда де Валенс вёл себя просто невыносимо, она была готова скормить ему все зловредные зелья из своего целительного ларца. Но то, как яростно он встал на её защиту, ошеломило Джулиану.

— Не понимаю его, — бормотала она себе под нос. — Перебросить меня через седло, как… как … Его поведение отвратительно, бесстыдно, он не заслуживает звания рыцаря.

Она вспыхнула, вспомнив свои ощущения, когда её тело прижималось к его бедрам. Девушка подошла к столу и прикоснулась к чаше, используемой для приготовления настоев. Пальцы блуждали по ряду керамических фильтров для процеживания растительных субстанций.

— Но он дал отпор Эдмунду, — прошептала она. Услышанные оскорбления всё еще терзали её душу — «уродливая сука».

Большую часть времени она не думала о своем увечье, старательно забывая о нем. Когда Эдмунд обругал её теми бранными словами, она готова была провалиться сквозь землю от стыда. Джулиана была уверена, что презрение Эдмунда запятнает её в глазах Грэя. Вместо этого де Валенс осудил своего кузена и пригрозил ему. За то, что тот оскорбил её. Но вместе с тем, незадолго до этого он относился к ней, как к наглой распутнице. Всё же в то короткое мгновенье он примкнул к тем малочисленным людям, которые не верили, что её изъян является божьим проклятием.

Она не понимала. Было ясно, он ищет расположения Иоланды, но странно, казалось, он неравнодушен и к ней — непритязательной и не такой уж юной Джулиане. И он добился успеха в том, что она считала абсолютно невозможным — он заглушил её ярость. Когда она воскрешала в памяти его слова, произнесенные низким хриплым голосом: «Джулиана, радость моя», воспоминания о позорном возвращении домой с каждым днём тускнели всё больше и больше.

Поставив нож для резки трав на кончик острия, она покрутила его.

«Радость моя», — пробормотала она, улыбаясь.

Стук в дверь вызвал вздох — в комнату вошла Иоланда. Осберт, личный телохранитель, приставленный к ней графом Ювидейлом, остался за дверью. Он сопровождал её практически повсюду, защищая от возможного похищения.

— Я знала, что застану тебя здесь. — Закрыв дверь, Иоланда бросилась к ней и помахала чем-то перед лицом Джулианы. — Посмотри! Вот что сэр де Валенс прислал мне.

— Де Валенс? — тихо спросила Джулиана.

Иоланда быстро кивнула и снова помахала своим подарком. Джулиана схватила запястье девушки, удерживая руку. Иоланда держала пару шевровых рукавиц для соколиной охоты, расшитых сверкающими золотыми и зелеными нитями. На каждой рукавице с наружной стороны был изображен крылатый дракон. Выпустив запястье девушки, Джулиана с такой силой впилась ногтями в свои ладони, что те поранили кожу.

— Прекрасный подарок, — выдавила она.

— О, да, — сказала Иоланда и принялась, пританцовывая, кружить по комнате, размахивая перчатками. — Я всегда мечтала о поклоннике, с приятной внешностью и манерами. Милосердная Дева Мария, он самый благородный и красивый рыцарь во всем христианском мире.

— И самый непостоянный.

— Что?

— О, нет, ничего, — она подумала, как было бы мило напоить его болиголовом, который избавляет от склонности к распутству.

— Не могу дождаться осады, — произнесла Иоланда, приподняв юбки и танцуя позади Джулианы. — Я для него — Королева Любви и Красоты и уверена, что ради меня он в одиночку возьмет крепость.

Иоланда присела в реверансе и подпрыгнула, дурачась.

— И я уверена, что позволю ему поймать меня.

Джулиана взяла свою ярость под контроль. От впившихся ногтей на ладонях выступила кровь. Разжав кулаки, она несколько раз глубоко вдохнула. Только подумать, она поверила в то, что он не лишен чести! Его сущность была обманчивой — он охотился за бедной Иоландой!

— Иоланда, у де Валенса дурная репутация.

— Не будь к нему пристрастна. Я знаю, ты терпеть не можешь расфуфыренных рыцарей, но мой лорд он не такой. В нем нет ни фальши, ни подлости.

— Но…

— Я знаю, как тяжело затягивается рана, нанесенная Эдмундом, — на мгновение миниатюрное личико Иоланды стало серьезным и мрачным. — Я… Мне тоже было очень больно.

Джулиана ощутила приступ сочувствия и пожалела о своей несдержанности. Всё так. Эдмунд бросил Иоланду в погоне за еще одной наследницей и этим практически разбил сердце девочки. Джулиана никогда не обижалась на свою подругу из-за поведения Эдмунда. У Иоланды и в мыслях не было специально навредить подруге, кроме того, у нее была трудная жизнь.

Из-за богатства её детство прошло под надежной охраной в различных крепостях и башнях. До тех пор, пока она не приехала в Уэллсбрук, её уделом было привилегированное одиночество и изоляция. Те, кто служил ей, воспринимали каждое её слово как приказ, но у неё было совсем немного знакомых одного с ней возраста.

Из-за полученного воспитания она полагала, что удел всех и каждого угождать ей. Но споры с тремя другими девушками и Хавизией со временем научили её смирению, великодушию и терпимости. Она больше не требовала лучшие куски мяса, сидя за общим столом, и не била служанку за малейшую оплошность. Став кроткой и милосердной, она завоевала полное расположение Джулианы. Поэтому-то Джулиана и не могла позволить Грэю де Валенсу причинить боль подруге.

— О, я совсем забыла, зачем пришла. Твоя матушка сказала, что пора одеваться.

— Гром небесный! Еще куча времени. Мне нужно поговорить с тобой о…

— Думаю, что твоя матушка сделала поправку на время, необходимое для того, чтобы убедить тебя спуститься. Если она сейчас начала напоминать тебе, то, значит, только через час ты спустишься в свою комнату и облачишься в великолепное платье. Ну же, Джул, идем. Я всегда знала, что мне уготован замечательный мужчина, и теперь Господь дал мне его. Я хочу разделить этот счастливый день вместе с тобой. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Джулиана вздохнула, услышав льстивые нотки в голосе Иоланды. Подняв руки, демонстрируя свое поражение, она сказала:

— Тогда я пойду сейчас, поскольку покоя мне не видать. После тебя она пришлет Лодин, затем Бертрад и так по кругу.

Смотря на горящие глаза Иоланды, на её ликующее лицо, она сдержалась и не стала изобличать де Валенса. Его внимание, казалось, восстановило былую веру Иоланды в свою собственную значимость. Вряд ли она спокойно восприняла рассказ Джулианы, скорее всего, упрекнула бы её в ревности. Ну что ж, придется попытаться разрушить его коварный замысел, не вмешивая в это подругу.

Закрыв комнату на ключ, Джулиана спустилась в свою спальню, фыркая и бормоча презрительные высказывания в адрес расфуфыренных рыцарей. Облачившись в бело-золотое платье Добродетели, она направилась в комнату Лодин и Бертрад, чтобы помочь сестрам с их нарядами. Лодин была все ещё слегка расстроена из-за того, что звание Королевы Любви и Красоты перешло к Иоланде, но посветлела, надев свое рубиновое платье. Представляя Целомудрие, Бертрад облачилась в бело-голубой наряд. Джулиана возмутилась, когда Лодин стала настаивать на том, чтобы расплести ей волосы, ранее уложенные в косы.

— Джул, мы — незамужние девушки. Мужчинам нравится смотреть на длинные развивающиеся женские волосы. Это пробуждает в них пыл, а я намерена многих из них предать страстному огню. Вот твоя диадема.

Джулиана ворчала, позволяя Бертрад расчесывать свои волосы, а Лодин в это время прикрепляла себе на голову убор из золота и жемчуга. Она бурчала, не останавливаясь, всё время, пока следовала за сестрами из замка, чтобы присоединиться к гудящей, словно улей, группе девиц на турнирном поле. Повсюду вокруг них, в палатках и позади ограждений, собралось множество гуляк самого разного происхождения.

Стоило ей увидеть бутафорский замок, как ворчание тут же прекратилось. Плотники Уэллсбрука построили точную копию замка и разрисовали ее белой и золотой краской. Позади фасада были подмостки, на которых будут находиться леди, словно на зубчатых стенах. Оттуда они будут забрасывать карабкающихся рыцарей цветами и пирожками.

Служанка вручила Джулиане корзину, заполненную этими метательными снарядами. Какое иллюзорное оружие, подумала Джулиана. Покусывая губу, она изучила содержимое корзины, затем надела её на руку и сделала шаг в сторону замка.

— Я вернусь через минутку. Забыла свой платок, — бросила она Лодин через плечо.

— Джулиана!

— Я сказала, что вернусь.

— Если ты сбежишь, я заставлю тебя пожалеть об этом, — выкрикнула Лодин ей вдогонку.

Верная своему слову, она вернулась как раз вовремя, чтобы успеть войти в бутафорский замок и вскарабкаться по лестнице на подмостки. Протиснувшись мимо нескольких молоденьких девиц, она заняла свое место между Иоландой и Лодин. Едва она успела хорошенько устроиться, как глашатай объявил о приближении рыцарей.

Со стороны палаток и ограждений донеслись приветственные возгласы.

Глаза Джулианы изумленно распахнулись, когда она услышала раскат грома. Но это был вовсе не гром; это был стук копыт исполинских боевых коней. Рыцари длинным строем приближались к ним, высоко держа свои знамена, размахивая мечами и выкрикивая боевые кличи. Некоторые дамы издавали пронзительные вопли, приветствуя рыцарей, но Иоланда убедила всех подождать, пока мужчины не подойдут поближе, на расстояние, пригодное для метания.

— Пора, леди! Защитим себя! — закричала Иоланда, как только первый рыцарь достиг этого рубежа.

Град цветов и пирогов посыпался на головы мужчин, а оруженосцы уже тащили лестницы. Сэру Люсьену удалось установить свою лестницу чуть ниже Лодин, но девушка схватила и отшвырнула её назад под одобрительные возгласы своих подруг. Джулиана оставалась неподвижной, наблюдая за происходящим. Она пристально рассматривала толпу рыцарей до тех пор, пока не обнаружила Грэя де Валенса во главе группы, несущей лестницу к стене под Иоландой.

— Теперь самое время, — сказала она себе.

Схватив цветок, она без особого рвения швырнула его в рыцаря, который с трудом стоял на одном из нижних зубцов. Рядом с ней Бертрад отпихнула одного из мужчин, который тут же упал под оглушительных хохот своих соратников. Толпа девушек разразилась одобрительными криками, когда еще одна лестница была отброшена от стен замка.

Джулиана ни на секунду не спускала глаз с де Валенса. Грэй распорядился, чтобы его люди держали лестницу снизу, поэтому, несмотря на все старания, Иоланда так и не смогла её сдвинуть. Неожиданно вперед продвинулась пухленькая Лодин, заставив Иоланду отодвинуться прочь от лестницы. Иоланда, одарив нахалку одним из своих фирменных взглядов — взглядом суматранской кошки, как стрела, рванулась вперед, пытаясь втиснуться между Лодин и лестницей. Чтобы предотвратить надвигающуюся схватку, Джулиана проскользнула между ними. Заметив, что Грэй снял с головы шлем, Иоланда и Джулиана стали усердно швырять в него свои снаряды.

Сняв с головы кольчужный капюшон и обнажив волосы цвета лунного сияния, он начал подниматься. Грэй успешно уворачивался от пролетавших мимо пирогов. Цветы, хотя и попадали ему в лицо, не сдерживали порывов упорного рыцаря. Он посмотрел наверх, затем дал сигнал товарищам следовать за ним.

— Вперед, к прекрасной Королеве Любви и Красоты! — закричал он.

Мужчины отозвались громким эхом, и очень скоро вдоль всего сооружения показались взбирающиеся рыцари. Защитницы пронзительно визжали и усиленно оборонялись, изливая вниз бесконечные потоки из цветов и сдобы. Грэй был уже совсем близко, когда Джулиана поставила под ноги свою полупустую корзину. Иоланда издала торжествующий крик, наблюдая, как над деревянной стеной показывается его голова.

Джулиана наклонилась, доставая что-то из корзины. Когда она выпрямилась, Грэй уже вскарабкался наверх и вытянул руки, чтобы получить свой приз — Иоланду. Среди рыцарей послышались одобрительные восклицания вперемешку со смехом. Грэй развел руки шире, стремясь схватить девушку, забрасывающую его лилиями. Ухмыляясь, он уже, было, почти достиг цели, как внезапно Джулиана встала между ним и Иоландой.

— Прочь, сатанинское отродье, — произнесла она, запуская ему в лицо кастрюлю с маслом.

Он захлебнулся и, с трудом дыша, стал отплевываться, перегнувшись через край стены. Но тут же выпрямился и, слегка пошатываясь, вытер масло с глаз. Джулиана, увидев, что он распознал свою обидчицу, хладнокровно ударила его по голове схваченной за кость говяжьей ногой. Масло брызнуло во все стороны. Грэй взревел.

— Джулиана, что ты делаешь? — крикнула Иоланда.

Грэй уклонился, избегнув еще одного удара.

— Гром и молния! — Он вытер масло со своей брони и впился взглядом в Джулиану. — Ей-богу, сущая ведьма!

— Лучше уж быть ведьмой, чем бесчестным мужчиной, — ответила Джулиана и снова ударила его по голове.

Грэй бранился, уворачиваясь от проносившейся над его головой говядины. Прилагая все усилия, чтобы удержать равновесие, он зарычал и перепрыгнул через стену на помост. Джулиана не ожидала от него такой прыти, она надеялась, что ей удастся сбросить его со стены. Ошеломленная, она попятилась, швыряя в него свое «оружие» и побежала прочь по подмосткам.

Грэй отбил в сторону летящий в него снаряд. Его одежда блестела от масла, а лицо раскраснелось от гнева. В следующую секунду он рванулся к ней, и сразу же Джулиана почувствовала, как ноги отрываются от земли. Она пронеслась по воздуху и приземлилась на его плече ягодицами кверху. Из её горла вырвался полный бешенства крик, но он был заглушен смехом и криками окружающих людей.

Всё плыло у неё перед глазами, когда Грэй возвращался назад по подмосткам, перелазил через стену и спускался вниз по лестнице. Волосы мешали разглядеть происходящее, поэтому её обуял ужас, когда она почувствовала, что её похититель опускает её, прижимая к своему бедру. Усилившиеся раскаты хохота со стороны зрителей свидетельствовали о том, как смешно она сейчас выглядит, пока Грэй взбирается на лошадь, волоча её, словно куль с мукой.

Внезапно мир перевернулся, Грэй уложил её перед собой. Оставив без внимания разразившийся шквал рыцарских насмешек и женских острот, он пустил своего коня в галоп. Джулиана с трудом дышала, так как голова её моталась из стороны в сторону. Они понеслись через ристалище, и всё, что она могла увидеть, — это грязь и трава, пролетающие мимо.

Звуки турнира затихли где-то вдалеке. Конь замедлил ход, затем громко застучал копытами по мосту. Они направлялись в замок. Когда животное остановилось, она увидела утоптанную землю и услышала вокруг изумлённые возгласы и ахи. Внезапно её приподняли, и она снова оказалась переброшенной через плечо Грэя.

— Ты, наглая скотина, сейчас же отпусти меня!

— Твое желание для меня закон, благородная госпожа.

Он развернул её так, что она оказалась в его объятиях. Джулиана свирепо посмотрела на него, Грэй ответил ей блестящей от масла злорадной улыбкой. Она размахнулась, готовая стереть эту улыбочку с его лица.

И тут он её выпустил. Она, словно камень, шлепнулась в большое корыто, с головой уйдя под мыльную воду.

Мутная вода хлынула ей в нос и рот. Джулиана плотно закрыла рот и вынырнула на поверхность, задыхаясь и отплевываясь. Грэй стоял над ней, скрестив руки на груди и ухмыляясь. Их окружали прачки, слуги и мальчишки-конюхи, с удивлением взирающие на происходящее. Из дома вышло несколько гостей-дворян. Джулиана услышала голоса двух женщин, перешептывающихся и хихикающих.

Отдышавшись, она закричала:

— Ты, презренный варвар! Бешеный пес! Похотливый негодяй!

— Воистину, добрые люди, — обратился Грэй к наблюдателям, — Госпожа Джулиана действительно обладает скверным характером и плохими манерами, поэтому нуждается в воспитании.

— Ах, так! — Джулиана взмахнула руками и окатила его лицо грязной водой.

Теперь настала очередь Грэя захлебываться и отплевываться. Он протер глаза от воды. Когда Джулиана увидела выражение его лица, то торопливо развернулась и стала быстро пробираться к дальнему краю корыта. Но не достаточно быстро.

Руки схватили её за талию. В отчаянии она повернулась и пнула его. Он не сдвинулся с места, продолжая уверенно вытаскивать девушку из воды. Но стоило только её ногам достигнуть поверхности, как она развела их в разные стороны и уперлась в стенки корыта, отталкивая его от себя. От этих манёвров Грэй потерял равновесие. Джулиана вскрикнула, когда он, свалился прямо на неё, увлекая за собой в лохань.

Падая, она задела головой стенку корыта и ударилась спиной о дно. Грэй, не выпуская её из рук, последовал за ней. Джулиана рванулась и почувствовала, как мужские руки, словно вслепую, коснулись её груди. Затем они спустились до талии, обхватили её и вытолкнули над водой.

Её рывком подняли на поверхность, и она почувствовала, что стоит на ногах. Не удержавшись, Джулиана пошатнулась и упала на него. Сильные руки обняли её и помогли обрести равновесие. Она глубоко вдохнула, прижавшись щекой к мужской груди. Она не была уверена, но ей показалось, что его пальцы слегка коснулись её щеки и губ, подобно дыханию ангела. Затем она услышала его смех.

— Ты — самое непостоянное и сумасшедшее создание на свете.

— Непостоянная!

Джулиана вырвалась из его объятий. Платье липло к ногам, она едва сохраняла равновесие. Откинув волосы назад, Джулиана пристально посмотрела на него.

— Это ты непостоянен, и это ты предательски соблазняешь чужих жен! Это ты обольщаешь бедную Иоланду своими изысканными уловками, а ведь ещё не так давно ты извергал на меня свои сладкие речи!

Внезапно стало тихо. Место вокруг них расчистилось, слуги и прачки отошли в сторону. Грэй посмотрел на нее с изумлённой насмешкой. От её слов выражение его лица стало непроницаемым. В глазах отразился неподвижный холод заснеженной зимней ночи.

— Я дал себе слово никогда больше не отвечать на подобную клевету. Я тоже, Джулиана, слышал разговоры о тебе, и теперь понимаю, почему ты должна принять обет безбрачия и покинуть дом своего отца. Будь я на его месте, давным-давно упрятал бы тебя в монастырь, но уверен, что тебя не примет ни один уважающий себя монашеский орден.

Повернувшись к ней спиной, Грэй выпрыгнул из бадьи, сел на лошадь, и унесся прочь из замка. Джулиана проводила его пристальным взглядом, дрожа посредине корыта. Она ненавидела его за то, что он выглядел таким прекрасным, за все эти сильные мускулы, двигающиеся под облегающей тканью и кольчугой. В последний раз он обманул её. Она пообещала себе и Богу, что выставит его ещё большим дураком, чем он выставил её. Она добьется того, что к вечеру каждый посетитель турнира, от пастуха до самого высокородного барона, будет потешаться над Грэем де Валенсом.

(обратно)

Аронник пятнистый

Чтобы очистить лицо и придать ему белизну, возьмите порошок из клубней аронника и положите его в розовую воду. Настаивайте на солнце до тех пор, пока вся влага не впитается в порошок и не испарится. Повторите эту процедуру еще 2–3 раза. Протрите свое лицо полученной кашицей.

(обратно)

ГЛАВА 10

Все думали, что она находится в своей комнате, приходя в себя после унизительной сцены с де Валенсом. Вместо этого Джулиана, накинув залатанный ветхий плащ, осторожно пробиралась по винтовой лестнице в Девичьей башне, прислушиваясь к пустой болтовне своих сестер.

Незадолго до этого Иоланда пришла в ее комнату, когда она смывала грязь в корыте и обвинила Джулиану в попытке увести у нее поклонника.

Осберт, как всегда, стоял снаружи за закрытой дверью, однако Джулиана была уверена, что он слышал все крики Иоланды.

— Как ты могла меня так опозорить! — Иоланду всю трясло, начиная ото рта в форме лука и кончая крошечными пантофлями. — Гнев Господень, ты совершила большой грех! Все видели, какой ты выкинула с ним трюк. Все! Ты опозорила меня, выставила посмешищем!

— Но я пыталась спасти тебя от него.

— Ты хочешь сказать, спасти его для себя! Все смеялись надо мной! Надо мной, мной, мной, мной!

Голос Иоланды поднялся до визга. Джулиана забыла, как пронзительно может визжать Иоланда, когда она раздражена. Но это было больше, чем просто гнев — это была ярость. Казалось, она совсем потеряла рассудок и начала приближаться к Джулиане, растопырив, словно когти, скрюченные пальцы. Джулиана отступала, пока не коснулась спиной стены, затем дала пощечину Иоланде, когда та пустила в ход свои ногти.

Появилась Хавизия, чтобы увести и успокоить Иоланду. Джулиана осталась одна, терзаясь угрызениями совести и чувствуя, как растет ее гнев на Грэя де Валенса. Он взял большой грех на душу.

Джулиана решила, что Девичья башня опустела. Все были на танцах, которые проводились перед бутафорским замком. Все, что ей необходимо было сделать сейчас, — это выбраться из Уэллсбрука незамеченной. Миновав лестницу, она прошла через узкую дверь гардеробной возле уборной и всем телом налегла на часть стены за кладовой.

С большим трудом потайная дверь начала поддаваться и, наконец, открылась. Она зажгла факел, висевший внутри, недалеко от входа, закрыла дверь, и вскоре уже спускалась вниз по проходу. Этот коридор, прорубленный в скале, на которой высился замок, выводил за крепостные стены. В месте выхода лаза на поверхность никто не разбивал палаток, потому что поблизости проходила сточная канава.

Она с сёстрами обнаружила этот проход много лет назад, играя в прятки. Их родители никогда не упоминали о нем, а дети не выдали свою находку. Разве не были руины отлично подходящим местом для прогуливания занятий и игры в прятки? Ни Бертрада, ни Лодин больше не пользовались проходом, зато Джулиана продолжала.

Она быстро дошла до конца коридора. Опустив факел в горшок с песком, девушка открыла дверь. Ее меч задел за дверной проем. Проклиная себя за неосторожность, она прикрепила оружие к ноге и выглянула наружу. Небольшой участок земли между выходом и берегом реки был пустынным.

Прежде чем вылезти наружу, она еще раз убедилась, что волосы спрятаныпод остроконечный капюшон из коричневой шерсти, который полностью закрывал ее голову, шею и плечи. Затянув на талии перевязь с мечом, она всунула ноги в гамашах в пару старых ботинок Тибальта. Они были слишком большие и морщились на лодыжках, но Джулиана попросила сапожника, чтобы он прикрепил к ним такие же подметки, как и у другой обуви, которую она носила.

Она вымазала лицо сажей от факела, затем выскользнула наружу. Дверь закрылась, сливаясь с остальными, окружающими проход камнями в стене, похожими друг на друга, как братья-близнецы. Во время осады этот проход заваливали изнутри валунами, но Уэллсбрук в данный момент ни с кем не воевал. Джулиана поспешила прочь от выхода. Воздух был насквозь пропитан зловониями из находящейся рядом сточной канавы, поэтому, сдерживая рвотные позывы, она постаралась, как можно быстрей обойти фундамент крепостной стены и смешаться с потоком людей, проходящих по восточному мосту.

Вскоре, минуя поля и пастбища, она углубилась в Хоксмерский лес, оставив позади толпы праздных гуляк, торговцев и бродячих артистов, которые спускались в Уэллсбрук, надеясь заработать. Она сошла с проторенной тропы, которая вела на север через земли ее отца к владениям графини Чесмор, и, осторожно пробираясь через густые заросли дуба и кустарника, вышла к небольшой лощине.

Здесь она встретила ожидающих ее с пятью лошадями Эдмера, Уорена, Бого и Ламберта, одетых так же, как она. Появившись из-за деревьев, она свистнула. Все четверо махнули в ответ, а Бого поспешил навстречу. Он был хоть и самым маленьким из четверых, однако, самым коренастым, а когда улыбался, то показывал брешь между двумя передними зубами.

— Да хранит вас Бог, госпожа. Мы вас очень долго ждали.

— Меня задержало… одно дело. Вы взяли с собой луки?

— О, да, госпожа. Вы не хотите рассказать нам, кто вас обидел?

— Пока нет. Нам надо нестись галопом к Хоксбруку. Как только мы окажемся там, я вам все расскажу.

— Да, госпожа, — сказал Эдмер, разворачивая коня, чтобы ехать возле неё. — И кстати, вы не расскажете нам еще какую-нибудь историю о рыцарях? Мне нравится история о Роланде и Карле Чесотке.

Джулиана поморщилась.

— Шарлемане, Эдмер, не Карле Чесотке, а Шарлемане.^[14]

Эдмер несколько раз повторил это имя. Его слезящиеся глаза ярко блестели над постоянно красным носом, испещрённым сеточкой кровеносных сосудов.

— Мне понравились их законы любви, — сказал Уорен, когда они все сели на лошадей. — Избегать алчности и обмана, повиноваться своей даме сердца и не поминать дьявола. Никогда не распространятся о своих любовных завоеваниях, всегда быть вежливым и любезным. Вы считаете, я смогу покорить Скачущую Джин, если буду вести себя как рыцарь?

Неразговорчивый Ламберт, который возился со своим длинным луком, только хмыкнул в ответ, а Эдмер рассмеялся.

— Благословен Господь, Уорен! Ты бы лучше дал ей золота. Говорят, что она прыгает из одной постели в другую к тому, у кого кошелек поувесистей.

— Лгун! — Уорен повернул свою лошадь и ударил бы Эдмера, если Джулиана не вмешалась.

— Ради Бога, замолчите, — прорычала она. — Вы оба ссоритесь по одному и тому же поводу, по крайней мере, раз в месяц.

Они подъехали к Хоксбруку и остановились около маленького ручейка, пробегавшего через лес и впадающего в реку Клэр. Джулиана быстро рассредоточила своих людей, забралась на толстый сук древнего дуба вместе с Бого и стала ждать. Этот дуб клонился над ручьем, и его листва надёжно скрывали их, в то время как само дерево затеняло журчащий поток. Уорен спрятался на противоположном берегу, растянувшись на ветке другого дерева. Эдмер занял наблюдательный пост на верхушке соседнего дуба.

По сигналу Джулианы все натянули широкие полоски темной ткани на лица. Сквозь прорези в масках она и Бого наблюдали за тропой, ведущей из замка. Они должны были положиться на сигнал Эдмера, так как шум от бегущей воды ручья заглушал звук приближающихся шагов.

Одной рукой Бого крепко обхватил ветку дерева, а другой — закинув колчан через плечо, осторожно придерживал свой лук.

— Госпожа, кто тот несчастный, которого мы караулим на этот раз?

— М-м-м, тебе лучше не знать об этом.

Бого вытащил стрелу из колчана и посмотрел на Джулиану широко раскрытыми глазами.

— Лучше? Почему, госпожа? Вы говорили, чтобы мы никогда не беспокоились о том, что нас поймают. Вы обещали…

— Не бойся. Элис направила его сюда, и с ним будут только один или два человека, так как все еще на танцах.

— Но, госпожа…

— Ну, хорошо. Это господин Эдмунд Стрэйндж.

— О, госпожа. Что вы собираетесь с ним сделать? Я думал, у него болит нога.

— Да, болит. Элис сказала ему, что, чтобы снять опухоль, он должен смочить свою лодыжку в чистой, холодной воде ручья.

Раздался крик малиновки — это Эдмер подал сигнал. Джулиана вытащила нож и взяла его за лезвие, приготовившись к броску. Бого натянул тетиву.

— М-м, Бого, — сказала Джулиана, прижавшись к ветке и готовясь к атаке.

— Да, госпожа.

— С господином Стрэйнджем идет кто-то еще.

— Кто бы это может быть, госпожа?

— Сир де Валенс.

Бого издал сдавленный звук. Джулиана зажала ему рот рукой.

— Т-с-с!

— Де-де Валенс, — прошептал Бого, — О Господи, спаси мою душу! Де Валенс! Как… что… Мы не можем. Никто не идет против…

— Т-с-с, Бого. Они уже здесь.

Бого тяжело вздохнул.

— Он поймает и четвертует нас… в лучшем случае.

— Еще одно слово, и я помогу ему. Теперь будь готов выпустить стрелу.

В безмолвной тишине из-за деревьев на берег ручья выехала группа из четырех человек. Джулиана наблюдала, как Грэй де Валенс спешивается, помогает своему кузену сойти с лошади и ведет его к берегу. Двое молодых слуг помогали ему. Одним из них был Имад.

Когда мальчики увели лошадей, Джулиана прошептала Бого: «Пора!»

Бого натянул длинный лук и выпустил стрелу. Джулиана услышала знакомое сердитое жужжание, и стрела вонзилась в землю у ног Грэя де Валенса. В то же самое время она и ее люди хрипло, с гиканьем, закричали. На стоящих внизу обрушился водопад стрел, которые со свистом вонзались в землю, пока она сплошь не покрылась частоколом из них.

После первой выпущенной стрелы де Валенс скользнул за дерево и вытащил меч. Эдмунд пополз по грязи и листьям, спрятавшись за камень у берега. Двое слуг укрылись за кустарником, чтобы спастись от стрел Уорена.

После первого залпа Джулиана свесила ноги сквозь густую листву и перепрыгнула на более низкую ветку. Балансируя на ней так, чтобы ее могли видеть жертвы нападения, она поклонилась.

— Какая приятная встреча, милорды, — она умело понизила голос. Он, конечно, больше походил на голос юноши, чем мужчины, но хоть, по крайней мере, не звучал, как девичий. — Я рад приветствовать вас.

Светловолосая голова Грэя высунулась из-за дерева.

— Вы выбрали не тех людей. У нас нет с собой золота.

— Мне прискорбно это слышать, благородный сир. Что же делать бедному вору, когда великие бароны так быстро мельчают.

Ее люди засмеялись, отпуская презрительные насмешки и язвительные замечания. Эдмунд съёжился за своим камнем и захныкал, укоряя де Валенса, который не обращал на него внимания.

— Ну, парни, — сказала Джулиана, — мы ошиблись с выбором: эти мужчины в таком бедственном положении, что у них совсем нет денег. Что же нам с ними делать?

— Повесить их! — закричал Уорен.

Эдмунд попытался поглубже зарыться под свой камень, а де Валенс рассмеялся:

— Глупец, ты только на расстоянии чувствуешь себя в безопасности. Если ты окажешься в пределах досягаемости моего меча, ты умрешь.

Его беззаботность вызвала раздражение Джулианы. Она позволила своим людям еще немного поиздеваться над жертвами, а затем сказала:

— Как верно сказано, милорд. Полагаю, единственное, что нам осталось сделать — это разбежаться в разные стороны.

— Что я и советую, — ответил де Валенс.

— Но сперва, — промурлыкала Джулиана, — я сниму с вас одежду.

— Что? — завизжал Эдмунд. — О, Боже. Я слышал об этом разбойнике. Его прозвали Джон Раздеватель.

— Быстро, благородные господа!

Де Валенс бросил на нее сердитый взгляд, и она испытала удовольствие, заметив, что на сей раз ему нечего ответить.

Эдмунд вскинул голову.

— Нет, я не отдам тебе ни клочка своей одежды!

Джулиана вздохнула, вложила два пальца в рот и громко свистнула. По ее сигналу в землю на небольшом расстоянии от съежившейся фигуры Эдмунда вонзились стрелы. Тот взвизгнул и начал снимать свой плащ.

— Свяжи одежду в узел и брось ее в лес через ручей, — сказала Джулиана.

Грей не шелохнулся.

— И твою тоже, милорд.

— Я так не думаю, господин вор.

Джулиана усмехнулась и посмотрела на Эдмера, который сидел выше.

— Убеди его лордство.

Раздался щелчок, и стрела из арбалета пронеслась со свистом в воздухе. Де Валенс увернулся от стрелы, которая вонзилась в ствол дерева рядом с его головой.

— Вам стоит поучиться смирению, благородный сир. Бог послал меня, чтобы я научил вас ему. Вашу одежду, милорд. Следующая стрела не пролетит мимо цели.

Даже на расстоянии она заметила, как дернулся мускул на щеке Грэя, когда он пытался совладать с собой. В этот момент Джулиана еще шире ухмыльнулась. Де Валенс оттолкнулся от дерева и снял свой плащ. Тот растянулся на земле, за ним последовали рубашка и пояс. Когда почти вся его одежда легла кучей, улыбка Джулианы померкла.

Он неотрывно смотрел ей в глаза. Она знала, что он испытывает желание стянуть маску, скрывающую ее лицо. В каждом движении и жесткой складке рта де Валенса читался вызов. Он распустил шнуровку на своих чулках. Когда во время раздевания постепенно стал обнажаться худощавый сужающийся книзу торс со скульптурно вылепленными буграми мышц, Джулиана сделалась совсем молчаливой.

Он скинул обувь, и его руки поднялись к верхней части чулок и белья. Джулиана обычно отворачивалась в такие моменты. Она всегда так поступала прежде, но сейчас он смотрел на нее с таким вызовом. Проклятие, ему совсем не было стыдно! Он не пытался закрыть себя руками, он стоял там — уже почти обнажённый и не обращающий внимания на собственное тело.

Ее ноги отказывались повиноваться, и ей стало жарко. Тонкая вязаная одежда соскользнула с его бедер, и она увидела волосы, чуть темнее, чем на его голове. Во рту все пересохло так, что она не могла сглотнуть, собственная маска стала душить ее. Он наклонился, снял последний предмет своей одежды, бросив его на кучу, и выпрямился.

Она видела мужчин и прежде. Как целительница, она видела много мужчин, и пришла к выводу, что все они одинаковые и неинтересные. Тогда почему она не может оторвать от него взгляд? Вид его тела взволновал ее. Она уже видела и мускулы, и длинные ноги — видела все, да. Но только не тело с такой гладкой кожей, что она, казалось, была покрыта золотом. И единственная изогнутая часть этого тела приковала ее взгляд, когда он повернулся, чтобы поговорить с Имадом. Джулиана Уэллс, ты глазеешь на задницу мужчины!

Она вновь вспомнила ощущение его тела, прижатого к ней, когда он вез ее, перекинутую через седло. Там была твердость — неожиданная и устойчивая твердость. Она понимала причину этой твердости, но до сегодняшнего момента отказывалась связывать ее с собой. Джулиана заставила себя посмотреть на его бедра, вспоминая их силу, и вздрогнула, когда Бого прочистил горло.

— Не пора ли уходить?

Будучи не в состоянии ответить, она только кивнула. Она испытывала внутреннюю дрожь и отчаянно пыталась перебороть ее, чтобы не дать ему заметить свое состояние. О Боже, почему он не отрывает от нее взгляда? Пока остальные держали на прицеле свои жертвы, Ламберт спустился на землю и собрал одежду. Он уже возвращался, когда Джулиана вышла из транса и с трудом отвела взгляд от де Валенса.

— Подожди, — крикнула она, — оставь одежду парню язычнику. Он болен.

Ламберт бросил плащ Имаду, в то время как Эдмер подвел отобранных у их жертв коней под дерево Джулианы. Она и Бого ловко свесились и опустились в седла. Намотав на запястье поводья, Джулиана взяла часть одежды, руки Эдмера и Бого были также полностью заняты добычей. К тому времени, как она в очередной раз взглянула на де Валенса, ей удалось восстановить самообладание. Но на всякий случай девушка старалась смотреть поверх его плеч.

— На сегодня у меня это самая прибыльная случайная встреча, благородные сиры. Я советую вам поспешить обратно в замок, так как скоро начнёт смеркаться, а ночной туман холоден для вечернего моциона. Да поможет вам Бог, милорды, как помог он мне заполучить вашу одежду.

Громких хохот ее людей заставил Эдмунда излиться в проклятиях, но де Валенс по-прежнему оставался там, где стоял все время. Его руки свободно висели по бокам. Он так и не сделал попытки прикрыть свое тело. Румянец стыда не окрасил его щек, и он продолжал пристально изучать ее. Потом нахмурился, как если бы был чем-то озадачен. Внезапно он пошевелился и, грациозно, как волк в лесу двинулся вперед, напряженный, настороженный и грозный. Она развернула свою лошадь, и он остановился, опустив свои руки на бедра и глядя на нее с неким недоуменным выражением на лице.

— Доброго тебе вечера, милорд, — сказала Джулиана. — Между ручьем и замком нет селений или деревень. И дорога из леса на протяжении всего пути к восточному мосту проходит по открытой равнине. Замковый люд сполна насладится будоражащим зрелищем твоего торжественного возвращения домой. Хотел бы я на это посмотреть.

Грэй покраснел.

— Это ведь и было твоим истинным намерением, нахальный юный педераст? Ты пришел не за золотом.

В воздухе раздалось еще больше глумливых смешков от ее людей.

Джулиана громко крикнула.

— Боже мой, ребята! Он думает, что мы проехали весь этот путь через лес, чтобы посмотреть на его хорошенький зад!

Она таки добилась проклятия от Грэя де Валенса. Он было двинулся к ней, но остановился, когда стрела, выпущенная из арбалета, вонзилась в землю у его ног. Засмеявшись, Джулиана развернула свою лошадь и пинком направила ее в галоп, оставив взбешенного и великолепного в своей наготе Грэя де Валенса ошеломленно смотреть ей вслед.

(обратно)

Анис

Эта трава помогает от застоя желчи в печени, вздутии живота и действует как слабительное.

(обратно)

ГЛАВА 11

Грэй уже различал башни Уэллсбрука, выраставшие перед ним по мере приближения к замку. Сделав еще один шаг по невспаханному полю, он наступил на острый камень и, схватившись обеими руками за травмированную ногу, зарычал, запрыгав на другой.

Колючки, камушки и острые ветки вонзались ему в ступни, оставляя после себя порезы и ушибы. Когда он был рабом, его стопы были грубыми, привычными к хождению босиком. Каждый шаг напоминал о былых позоре и унижении. Опустив ногу, он захромал по старой борозде, пообещав себе, что если останется на зиму в Уэллсбруке, то поймает ублюдка — главаря тех воров. Он оставил остальных ждать помощи, которую пошлёт им, как только доберётся до замка. Настроение было не из лучших.

Сегодняшний день выдался паршивым. Сначала на него напала эта необузданная ведьма Джулиана, затем Иоланда вернула подаренные им перчатки, передав через графа Ювидейла, что больше не желает никаких презентов от лорда де Валенса и разговаривать с ним вообще не намерена. До этого Грэй не задумывался, насколько бесцеремонно выглядело со стороны то, как он увез Джулиану с турнира. Один этот поступок указывал на степень безумия, до которой он дошёл из-за этой ведьмы.

Получив послание от Иоланды, он отправился на её поиски и обнаружил девушку в ухоженном саду Хавизии. Проскользнув через дверь в стене, окружающей сад, он незаметно приблизился к одиноко сидевшей девушке. Когда его тень накрыла её, она, не поднимая глаз от книги, внезапно зашипела. Он опешил, пораженный злобой в её голосе.

— Кишки дьявола, ты загораживаешь мне свет, девчонка, отойди или я продам тебя… милорд?

Она резко замолчала, заметив его. Её глаза сузились, и на какое-то мгновение Грэю показалось, что на него чёрно-красным взглядом уставился египетский крокодил. Он моргнул, решив, что всё происшедшее лишь плод его воображения. Грэй поклонился, когда девушка встала и отложила книгу.

— Я думала, это моя служанка.

— Милостивая госпожа, я пришел объясниться насчёт сегодняшнего утра.

— Что бы вы ни сказали — это не оправдает ваших действий.

— Только послушайте.

— Я уже послушала о корыте, — сказала Иоланда.

Этот ласковый голосок был ему знаком. Благодаря такой интонации она казалась мягче и моложе.

Иоланда, подцепив длинный золотистый локон, упавший на плечо, начала накручивать его на палец. — Не объясняйте ничего. Мне остаётся лишь отвергнуть вас, чтобы спасти свою гордость. Все будут говорить, что это именно я отклонила ваши ухаживания, и не станут шушукаться, что вы предпочли Джулиану.

Он уставился на неё, и она ответила ему таким же пристальным взглядом. Исчезла та милая и бесхитростная девица, с которой он танцевал. Грэй оказался лицом к лицу с молодой, решительно настроенной женщиной.

— Не спешите…

Он хотел было объясниться, но она ушла, проскользнув в скрытую за завесой виноградных лоз дверь, и Грэй обнаружил, что разговаривает со скамьей. Разговор не удался. Своим недавним поведением он выставил себя в невыгодном свете.

Сейчас по всем землям Уэллсов все, кому не лень, чесали языками, что он бросил Иоланду ради Джулианы. Очевидно, девушка поверила слухам — да он бы и сам им поверил. В конце концов, наследники обширных баронских владений обычно не проводят свободное время в корытах с дочерьми лордов.

На его слова о том, что он был разъярен и желал расплаты, никто не обращал внимания. Артур испуганно лепетал что-то о выборе другой, более богатой, чем Джулиана наследницы. А вспоминания о всёзнающей ухмылке Люсьена до сих пор заставляли Грэя ёжиться.

— Святые угодники, мессир, — сказал ему тогда Люсьен. — Ты, должно быть, на самом деле охвачен страстью, раз на глазах у всех барахтаешься со своей любовью в корыте.

— Я не барахтался, — проворчал Грэй себе под нос, покидая поле, ноги покрывали ссадины и слой пыли. Порой остроумие Люсьена раздражало не на шутку.

Да, точно, сегодня выдался паршивый день. Он был зол на Джулиану Уэллс. Девица вполне возможно стоила ему невесты. Если ему не удастся вернуть благосклонность Иоланды, то та не согласится выйти за него замуж. А его гордость не позволит ему принудить её к этому браку, да к тому же, ей-богу, есть же и другие наследницы. Почему Джулиана напала на него? Действительно ли её невоздержанный характер столь ужасен и сродни безумию? Нет, она злилась из-за его ухаживания за Иоландой.

Грэй подходил к восточному мосту. Телеги, фургоны и люди двигались в обоих направлениях, спеша достигнуть цели, прежде чем зайдет солнце и закроются ворота. Страх, овладевший им, вытеснил мысли о Джулиане. Он закрыл глаза, вспоминая доки Александрии. Именно там он впервые был раздет, осмотрен и ощупан. Знакомые чувства стыда и унижения вернулись к нему. Боже праведный, неужели он так никогда и не отмоется от той «грязи»?

— Думай о том, что сделаешь с мерзавцем, забравшем твою одежду, — убеждал он себя. — Где твоя храбрость, дурак? Соберись.

Подпитывая гнев мечтами о том, как он казнит вора, подвесив того голым на стене замка, он покинул поле и ступил на дорогу, ведущую к входу в замок. Фермер, тянущий за собой телегу сена, заметил Грэя и споткнулся, из-за чего на него наткнулась шедшая позади женщина с корзиной хлеба. Она уже начала браниться, но остановилась посреди гневной тирады и, приоткрыв почти беззубый рот, уставилась на Грэя. А потом завизжала.

Всё больше людей поворачивалось, изумлённо взирая на происходящее. Некоторые, не узнавая его, хихикали. Он подошёл к телеге с сеном и укрылся за ней.

— Чего уставился? Достань-ка лучше для меня плащ.

— Ми-ми-лорд. Как… где…

Грэй уже подумывал стукнуть крестьянина, но его отвлекло хихиканье. В тени восточной сторожки Грэй заметил стройную темноволосую фигуру, облаченную в тёмно-лиловый шелк. Джулиана Уэллс посмеивалась, прикрывая губы тонким платком, но даже если бы Грэй ослеп, то всё равно узнал бы эти переливы смеха. Зарычав, он скользнул взглядом по зубчатым стенам замка, проверяя, не привлек ли он своим видом внимание других девиц. К счастью, вовремя появившаяся Хавизия, взглянув на него, разогнала всех девушек со стены.

Крестьяне, надсмотрщики, помощники шерифа и чумазые дети, словно бурлящая вода, омывающая потоком валун, попавший в её течение, недоверчиво разглядывая, окружили его. Взрослые усмехались, когда думали, что он на них не смотрит, дети откровенно хихикали. Кровь застучала в висках. Он так сильно стиснул зубы, что чуть не сломал их. А Джулиана Уэллс стояла у сторожки и смеялась.

— Рога дьявола! — Он указал пальцем на охранника, стоящего около Джулианы. — Ты, не стой там и не смотри на меня, раскрыв рот, как какой-то пьяный шут. Неси сейчас же свой плащ. Все остальные, прочь!

Охранник оказался низенького роста, и плащ доходил Грэю только до середины икр. Завернувшись в него, он перешёл мост, а внезапно притихшая публика скрылась. Грэй рыкнул на охранников, стоявших по обе стороны от поднятой решетки, и они исчезли. Затем повернулся к Джулиане.

— Чего ухмыляешься, женщина? Принеси мне одежду.

Улыбка Джулианы исчезла. — Ты не будешь командовать мной, словно мальчишкой на побегушках, Лорд-Без-Одежды. — Её пристальный взгляд переместился от плаща к его голым ногам, и она хихикнула. — Теперь, когда ты знаешь, каково это — чувствовать себя объектом всеобщего развлечения, — возможно, подумаешь дважды, прежде чем окунать леди в корыто.

— Повторю при первой же возможности, — прорычал Грэй. Его ноги зудели, и он начинал мёрзнуть. — Сейчас же неси мою одежду.

Взмахнув тёмно-лиловым шёлком одежд, Джулиана развернулась и фыркнула через плечо. — Сам себе её принеси. А я посмотрю на твои успехи со стены.

Разъяренный, он набросился на неё, разворачивая к себе лицом.

— Я не пойду через весь замок в одном плаще!

— Тогда можешь заночевать прямо у ворот, — отрезала Джулиана. Она выдернула свою руку и прошла под опускной решеткой.

Пока он следовал за ней, кто-то цапнул его за лодыжку. Крик диких гусей предупредил об опасности. Он отскочил с дороги, когда один из дворовых гусей, взмахнув крыльями, зашипел на него.

Джулиана смеялась так сильно, что, обхватив себя руками, согнулась пополам. Грэй, преследуемый гусем, скакал вокруг неё, уворачиваясь от нападения. Охранники и слуги, привлечённые смехом Джулианы, столпились вокруг, таращась на Грэя широко раскрытыми глазами.

Вновь разъярившись, Грэй прекратил кружить по двору и, схватив Джулиану за талию, поставил между собой и гусем. Птица остановилась, расправила крылья и загоготала, в то время как Джулиана, разразившись проклятьями, пыталась отодрать от себя руки Грэя.

— Гром небесный! Отпусти меня, ты, чёртов сукин сын.

— Джулиааана!

Грэй посмотрел поверх её головы и увидел, что Хьюго указывает в их сторону со стены. Как и несколько минут назад, у зрителей внезапно обнаружились срочные дела. Лорд Уэллсбрук спустился вниз, его потемневшее от гнева лицо приобрело цвет умры^[15].

— Что здесь происходит? — рявкнул он. — Неужели ты и полдня не можешь прожить без того, чтобы не опозорить меня? Вероятно, не можешь. И вот я нахожу тебя во дворе замка, дерущейся с… — Хьюго впервые обратил внимание на Грэя. — Храни вас Господь, милорд. Что… О, нет. Снова этот Джон Раздеватель!

Грэй отпустил Джулиану. — Джон Раздеватель?

— Проклятый богом негодяй, зло подшучивающий над моими друзьями. Последние месяцы он не появлялся. Я думал, что он исчез, но… Клянусь Троицей! Вы поймали его?

— Если бы поймал, разве я стоял бы здесь голым?

— Да, да. — Хьюго, казалось, вспомнил о дочери. — А почему ты снова ссоришься с этим рыцарем?

— Он приказал мне принести его одежду, словно я рабыня.

— Только после того, как ты начала глумиться надо мной, — выдавил Грэй сквозь стиснутые зубы.

Брови Хьюго сошлись в прямую линию. Затем он всплеснул руками.

— Ну что мне с тобой делать? — закричал он на Джулиану. — Ты уже третий раз за день устроила представление на глазах у всего замка. Так вот, у меня кончилось терпение. Ты, моя старшая дочь, собственноручно принесёшь одежду лорда де Валенса и проводишь его в Львиную Башню, как и следует поступить учтивой леди знатного происхождения.

— Но, отец…

— Я желаю, чтобы в комнату на третьем этаже принесли бадью и горячую воду. Лорд Квентин отправился домой, так что она свободна.

— Бадью?

Теперь Грэй улыбался, и его улыбка стала ещё шире, когда горящее от возмущения лицо Джулианы сравнялось по цвету с тоном её платья.

— Ты была страшно невежлива, моя благородная красавица. Я уже достаточно настрадался от твоего характера, безрассудства и нежелания вести себя согласно твоему благородному происхождению. Так что будешь прислуживать сиру де Валенсу во время его пребывания в Уэллсбруке.

— Отец!

Хьюго ткнул в Джулиану пальцем. — Будешь, иначе я запру тебя в комнате, а то поместье продам.

Грэй был уверен, что Джулиана замолчала скорее из-за тревоги за будущее Вайн-Хилла, чем от испуга.

Грэй попросил Хьюго послать отряд за Эдмундом и остальными. Он оставил их у ручья, ибо Эдмунд из-за травмы всё ещё не мог передвигаться на длинные расстояния, а лишний раз напрягать Имада Грэю не хотелось. Высказав просьбу, он поднял взгляд и увидел, как Джулиана нарочито тяжелой поступью пересекает двор замка.

— Она исправит своё поведение, милорд. Это я вам обещаю. Больше не будет проявлений её скандальной грубости.

— Благодарю вас, милорд.

Хьюго проводил Грэя в отведенную ему комнату и ушёл, чтобы послать людей за Эдмундом. Грэй сел на край кровати, занимавшей большую часть комнаты, и осмотрел израненные ноги.

Вытянувшись в полный рост, прикрыв бёдра плащом и закинув руки за голову, Грэй лежал на кровати, когда в комнату ворвалась Джулиана, швырнув связку одежды ему в лицо. Застежка пояса больно стукнула по носу. Ругаясь, Грэй стремительно вскочил. Джулиана попыталась убежать, но он поймал её, обхватывая сзади и прижимая руки к бокам.

— Я сыт по горло твоими нежностями.

Грэй уже был готов к атаке, когда она попыталась со всей силы наступить ему на ногу, поэтому, развернув девушку лицом к себе, он крепко сжал её в объятиях. Она покраснела, пытаясь вырваться из его рук. Затем он почувствовал, как она передвинулась, отводя назад ногу, обутую в сапожок. Грэй приподнял её, так что их лица оказались на одном уровне. Взгляды встретились, и он, на мгновение, забыв о своём гневе, оказался во власти дамасского сияния.

— Да что с тобой такое, женщина? Ты изводишь меня с той самой минуты, когда я тебя встретил, теперь же ты расстроила мою помолвку с Иоландой.

— Я извожу тебя? Ты тот, кто разбил мои горшочки с травами. Ты тот, кто… кто… — Она сдунула с лица локон. — И после всего этого, ты ведешь себя с Иоландой, как сладкоголосый змей-искуситель!

— Змей? Я лишь вёл себя как учтивый рыцарь, невоспитанная ты девица. Да ты просто ничего не знаешь об искусстве любви. Девушкам нравится слышать от поклонников такие речи. Неужели тебе хотелось бы, чтобы я устроил помолвку, а затем женился, ни разу не обратив на неё внимания? Кстати, многие мужчины так и поступают. Джулиана, ты слушаешь меня?

Он наблюдал, как её взгляд опустился с его лица к шее, скользнул по плечам и затем вниз, туда, где их тела прижимались друг к другу. Она сделала глубокий вдох и возобновила борьбу.

— Негодяй, ты не одет. Пусти меня.

Дыхание с шумом вырвалось из его лёгких, когда колено вонзилось ему в бедро. Обхватив Джулиану покрепче, он сжимал её до тех пор, пока она не вскрикнула.

— То-то же, — сказал он, когда девушка притихла и уставилась на него сердитым взглядом. Он приторно улыбнулся и заслужил подозрительный взгляд от Джулианы. — А сейчас, моя упрямая девчонка, посоветуй мне, как освободить тебя, дабы не оскорбить твою девичью скромность?

Он надеялся, что на сей раз она не станет извиваться, двигая бедрами. Грэй втянул в себя воздух, лицо исказилось от удовольствия, перемешанного с болью. Джулиана не собиралась останавливаться.

В отчаянии он сделал несколько шагов, прижимая её к стене и не давая пошевелиться. Её голова ударилась о покрытый штукатуркой камень. Борясь с натиском желания, Грэй прижался к ней всем телом.

— Прекрати! — крикнул он, когда она снова принялась извиваться. — Во имя Господней милости, если ты дорожишь своей честью, не двигайся.

На этот раз она ничего не ответила, но дергаться всё же перестала. Он прикусил щёку и, чтобы охладить закипающую кровь, вынудил себя думать о рабском прошлом. Через несколько минут он восстановил дыхание.

Грэй поднял голову. — Господи, твоя воля, никогда не думал, что сдерживаться так тяжело.

— Теперь ты отпустишь меня?

— Только когда ты скажешь, почему пыталась разрушить мои планы женитьбы на Иоланде.

Серебристые глаза вновь пронзили его.

— Она тебе безразлична. Как и любого другого рыцаря в христианском мире, тебя привлекают в ней лишь земли и богатство.

— Теперь я знаю, что ты ещё и слабоумная в придачу. Как можно заключать брак без альянса? Разве я только что не сказал тебе, что пытался по-дружески расположить к себе девочку так, чтобы наш союз устраивал обоих? Брак в нашей среде — долг, обязательство, союз во благо безопасности и силы. По крайней мере, в отличие от большинства, я хоть заботился о её чувствах. Но тут вмешалась ты. И я спрашиваю: почему?

— Гром Господень! Потому что она безразлична тебе. Я наблюдала за тобой. Ты даже не интересуешься ею. А когда изрекаешь свои цветистые фразы, обращаясь к ней, твои глаза холодны, как лёд.

— Ты думаешь, что любовь и брак идут рука об руку? Ты знаешь, что такие вещи недопустимы для наследника барона. Я должен выгодно жениться ради блага своей семьи. И, в конце концов, ты должна понять, что Иоланда очень молода. Она не волнует меня так, как …

Грэй остановился и позволил своему пристальному взгляду окинуть достоинства Джулианы. Глаза стального цвета с искорками падающих звёзд, розовые губы, небольшой решительный носик. Самую изящную шею, которую он когда-либо видел, ложбинку, разделяющую груди, о которых он мечтал. Его кровь снова начала закипать. Медленно текли минуты, пока он обдумывал новые и неожиданные мысли.

Джулиана появилась из ниоткуда и смутила его покой. После стольких лет рабства он редко терял сон из-за чувственных желаний, пока не встретил её. Только через несколько дней, проведённых возле неё, он оставил попытки изгнать Джулиану из своих ночных грёз.

Чем дольше он знал её, тем сильнее мучился. Когда он ел, он думал о Джулиане. Когда скакал на лошади, он думал о Джулиане. Когда бился на турнире, он думал о Джулиане. Хуже всего, что и когда он ухаживал за Иоландой, он тоже думал о Джулиане. Одна была простой овсянкой, в то время как другая — чистейшим перцем и корицей.

Внезапно он понял, что не хочет тратить жизнь, вкушая простую овсянку. Он — круглый дурак, если думает, что вынесет подобное. Его чувства полны лишь одной Джулианой, и теперь он знал, что так будет всегда. Даже сейчас он желал её.

— Ты знаешь, — сказал он тягуче и ласково. — Несмотря на богатство, Иоланда весьма заурядна. В то время как ты, радость моя, необычна. Интересно, на вкус ты столь же остра, как и на язык?

Она снова начала бороться с ним. — Грязный развратник! Именно поэтому ты и должен оставить бедную Иоланду в покое. Почему она должна терпеть мужа, считающего её заурядной?

— Да, действительно, зачем мне обременять себя столь заурядной женой, когда у меня могла бы быть ты?

Она прекратила бороться и уставилась на него с открытым от удивления ртом. — Что?

— Да, — сказал он скорее себе, чем ей. — Видимо, ты проникла в мою кровь и заразила её, а почему бы и нет? — Рассуждая, он ожидающе смотрел на неё. — В конце концов, радость моя, страсть и власть часто переплетаются друг с другом. Не так ли?

В доказательство своих слов он прижался к ней бёдрами. Она недоумённо смотрела на него, и он видел, что смысл его слов не до конца дошел до неё. Но он также заметил трепетание пульса на её шее и то, как румянец медленно заливает её лицо. Грэй посмотрел на приоткрытые губы и прижался к ним своими. Джулиана попыталась сомкнуть рот, но его язык уже проскользнул внутрь. Она замерла, как испуганная лань. Грэй дразнил её своим языком, затем проложил дорожку поцелуев к уху.

— Радость моя, — шептал он. — Ты славишься своей заботой о других. Ты страдаешь, когда страдают другие. Сделай одолжение — не заставляй же страдать меня.

Внезапно она, казалось, растворилась в нём. Сопротивление оставило её тело, и он ослабил хватку. Руки Джулианы поднялись к его шее. Он глубоко погрузился в её рот, затем провёл носом от щеки до горла.

Его руки скользнули под платье, поглаживая грудь. Верхняя туника мешала. Его губы и мужское достоинство трепетали в едином ритме с пульсом на её горле, которое он осыпал поцелуями. Когда же её бедра прильнули к нему, он потерял всякий контроль над собой, разорвав на ней верхнее платье. Ладонь накрыла грудь, и он снова припал к её рту. Грэй уже собирался сорвать с неё нижнюю тунику, когда услышал позади какой-то стук.

Подняв голову, он обернулся и увидел Хьюго Уэллса, впившегося в него взглядом, словно медведь, посаженный на цепь. Позади него, держа бадью, стояли четверо мальчишек. Джулиана вскрикнула, затем быстро обошла Грэя, заслоняя его от отца. Грэй возвёл глаза к потолку.

— Что за проклятый, полный сплошных неудач день!

Он ждал воплей, криков, грома и молний. Однако Хьюго повёл себя совершенно иначе. Он упёр руки в бока, молча изучая их, а затем начал постукивать ногой.

— Ээ, отец, — сказала Джулиана. — Ничего не было.

Хьюго вытолкал мальчишек в коридор и захлопнул дверь. Повернувшись к ним, он спросил:

— Что вы выбираете, де Валенс — брак или смерть?

Грэй откинул голову и рассмеялся так, что Джулиана повернулась, с удивлением уставившись на него. Хмурый взгляд становился всё сердитее и сердитее, а Грэй всё смеялся и смеялся, и, казалось, никак не мог остановиться.

— Ну конечно, брак, милорд.

— Брак! — Она отшатнулась, но, вспомнив про его обнажённое тело, вернулась на место. — Гром Господень, я не сдамся на милость распутного злодея с дурным прошлым и… и …

— Дочь, ты выйдешь замуж за этого мужчину. Это мое последнее слово.

— Он — волокита! И на турнире он не попросил моего…

— Джулиана, минуту назад я тебе нравился. — Ему следовало объясниться с ней, но девушка была слишком взвинчена; когда они с Хьюго спорили, между ними вспыхивали искры, так что спокойный разговор представлялся невозможным. Она сердито смотрела на него через плечо. Чёрные волосы отражали тёмно-лиловый шёлк её одежд, контрастируя с серебристым блеском глаз.

Он не сдержался, и его губы растянулись в широкой улыбке. — Не ты ли находила меня достаточно привлекательным всего минуту назад?

— Ты наслал на меня какие-то чары. Ты потерял Иоланду, а теперь, будучи пойманным в ловушку, тебе не остается ничего другого, как взять меня в жены.

Грэй подошел сзади и опустил руки ей на плечи. — Я жажду быть пойманным.

— А я нет, — парировала она, стряхивая его руки. — Слишком поздно я раскрыла твоё истинное лицо. Ты такой же, как и остальные, нет, даже хуже, раз используешь свою внешность и свои… свои распутные приёмы, чтобы получить желаемое. Любая женщина, которая выйдет за тебя замуж, будет вынуждена наблюдать, как ты преследуешь и заваливаешь её служанок, а также любую другую несчастную деревенскую девку или жену фермера, которые окажутся на твоем пути. Я видела, что Эдмунд Стрэйндж ведет себя так, а ты не отличаешься от него. Ты мне не нужен, милорд. Не нужен, даже если тебя окунут в марципан и подадут украшенным перьями.

Джулиана злым взглядом уставилась на его подбородок, а затем вышла из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. Прежде чем обратиться к Грэю, Хьюго убедился, что она ушла достаточно далеко.

— Не обращайте внимания на её необдуманные слова. Она выйдет за вас замуж. Я прослежу за этим.

— Не сомневаюсь в этом, милорд.

— Я пошлю за вашими слугами. Завтра первым делом, де Валенс, мы обсудим брачное соглашение.

Грэй кивнул. Уэллс покинул комнату, впуская мальчишек с бадьей. Грэй присел на кровать, ожидая, пока бадью наполняли горячей водой.

Он совершил безумную вещь: пренебрег богатой наследницей — подарком короля, да ещё ради женщины, которая считала его приспешником дьявола. Он позволил тому, что у него между ног, управлять головой. Джулиана Уэллс не была богатой наследницей. Да, её семья была богатой, но их состояние было не настолько значительным, чтобы считаться достойным союза с наследником Стрэтфилда. Ему придется объясниться по поводу своего выбора перед больным отцом и всей семьей. Впрочем, он не позволит им вмешаться. Он собирается заполучить дерзкую Джулиану и никого другого.

Эта новая идея женитьбы на Джулиане Уэллс была неожиданной и весьма притягательной. Теперь, когда он обдумал всё, Грэй осознал, что рядом с нею он забывал о своей истерзанной душе. Когда он увидел её у ворот, то отбросил прочь мерзкие воспоминания о Саладине, рабстве и наготе. Кто будет сокрушаться о прошлых огорчениях, состязаясь в беседе с леди, чьё остроумие разит не хуже его меча? И она заставила его пылать, чего не удавалось ни одной женщине до неё, даже искусным мастерицам своего дела, с которыми его сводил Саладин.

Он прогнал воспоминания. Саладин был извращенцем, любившим наблюдать за совокуплениями Грэя с другими рабынями. Он подчинялся, чтобы спасти свою жизнь… и ненавидел себя за это. Но Джулиана прогнала стыд и ненависть. Казалось, вся мерзость сгорела в его страсти к ней, в его желании соблазнить и завоевать её. Он был так поглощён своими планами мести и своим долгом жениться на богатой наследнице, что не понимал этого раньше. Теперь же он полностью прозрел.

Он женится на Джулиане Уэллс. Конечно же, он должен ухаживать за ней, но совершенно не тем способом, каким он хотел завоевать простодушную Иоланду. Джулиана — куда более серьёзный вызов. А пока он будет ухаживать за леди с дамасскими глазами, нужно найти и повесить вора, лишившего его одежды и унизившего его перед нею.

(обратно)

Вербена

Вербена полезна для желудка, печени, легких и применяется при лечении укусов ядовитых животных. Её используют при лихорадке и в качестве противоядия. Если человек, отправляясь в военный поход, зашьёт вербену себе в одежду, он спасется от врагов.

(обратно)

ГЛАВА 12

Джулиана, пронесясь по двору замка мимо дюжины слуг, расставляющих табуреты и скамейки к ужину, завернула в Нью-Холл.

О Господи, подумать только — выйти замуж за Грэя де Валенса! Раньше бы она обрадовалась этому до глубины души. Ах, если бы он и на самом деле был таким же внимательным и очаровательным, как в ту ночь, когда она лечила Имада, а на следующее утро была переполнена робким волнением, безрассудно увлекшись им, словно леди из песни трубадура, готовая отдать и свое расположение, и сердце. Но теперь она знает, каков он на самом деле. Её больше не одурачишь. Она не позволит вновь причинить себе боль.

Стянув разорванное верхнее платье, она откинула пряди волос с лица и остановилась, чтобы спросить у старшего слуги, наблюдающего за работой в зале, где находится её мать. Потом вышла из зала и спустилась по внутренней лестнице в одну из кладовых, расположенных в подвалах замка.

Немного задержавшись, чтобы глаза привыкли к слабому свету свечей, она поспешила к матери, которая оценивала запасы продовольствия. Лодин пересчитывала мешки с мукой, а Бертрад, сидящая на бочонке с пером в руке, составляла опись продуктов.

— Мама, ты обязана что-то сделать! — Джулиана остановилась у бочонка с уксусом и, часто и тяжело дыша, оперлась на него.

Хавизия перестала считать кувшины с растительным маслом. — Что ты натворила на этот раз?

— Ничего, — ответила Джулиана, неровно дыша, и провела по лбу оборванным краем рукава верхнего платья. — Отец сказал, что я должна выйти замуж за это порочное отродье дьявола, но ты обязана предотвратить это. Ему не досталась Иоланда, поэтому он пытается…

— Мать Честная! — воскликнула Хавизия. — Ты хочешь сказать, что Грэй де Валенс сделал предложение тебе, а не Иоланде?

Лодин захлопала в ладоши и рассмеялась, а Бертрад мечтательно вздохнула и улыбнулась Джулиане одной из своих томных улыбок. Джулиана шикнула на них, продолжая настойчиво убеждать мать.

— Он хуже Эдмунда Стрэйнджа. Сначала не появляется тут неделю, а потом пренебрегает леди, за которой ухаживал у всех на глазах.

— Но ты же сама не хотела, чтобы ему досталась Иоланда, — заметила Лодин. — И теперь мы знаем, почему.

— Успокойся. Иди, пересчитай сушеную рыбу. Мама, я не буду рабыней этого принца заносчивых рыцарей. С тех пор, как мы встретились, он успел загнать меня в грязную лужу, перебросить поперек седла и даже швырнуть в корыто.

Хавизия вздохнула и растерла виски. — Я не понимаю тебя, дочка. Ты говоришь, что Грэй де Валенс попросил у отца твоей руки?

Не желая раскрывать все сомнительные обстоятельства, приведшие к столь неожиданному скоропалительному результату, Джулиана лишь энергично кивнула в ответ.

— И это вопреки тому, что ты вела себя крайне невежливо и дерзко по отношению к нему? Только не отрицай этого, Джулиана. Я видела, как ты плеснула масло ему в лицо и ударила куском говядины. И я была свидетельницей твоего пренебрежительного поведения, когда встречали гостей у восточных ворот. Ты обращалась с ним хуже, чем с самым последним мальчишкой, выносящим ночные горшки, и, вопреки всему, он просит твоей руки.

Чувствуя, что её неправильно поняли и совсем несправедливо обвинили, Джулиана в отчаянии топнула ногой. — Он согласился лишь потому, что отец застал нас…

Слишком поздно она поняла, что сболтнула лишнее. Хавизия подскочила к дочери, сверля её пристальным взглядом.

— Заканчивай, дочка.

Джулиана поковыряла носком ботинка в щели между двумя плитами пола и пробормотала: — Вместе.

Когда она снова рискнула взглянуть на мать, та как раз пристально разглядывала разорванноеплатье.

— Я поговорю об этом с милордом.

Джулиана выдохнула. — О, благодарю тебя, мама.

— Нужно как можно скорей объявить о помолвке, чтобы помешать злым языкам разрушить твою репутацию.

— Мама!

Лодин снова рассмеялась. Бертрад попыталась погладить сестру по плечу, но Джулиана сбросила её руку и последовала за Хавизией, которая снова вернулась к подсчету бочонков с элем.

— Мама, ты не можешь желать чтобы я вышла замуж за этого… этого варвара. Я не выйду. Я собираюсь принять обет безбрачия… — она запнулась, вспомнив, как Грэй де Валенс заставлял её тело трепетать и пылать. — Я… я собираюсь жить в Вайн-Хилле.

Мать внимательно глядела на неё, и Джулиана обнаружила, что не может выносить её пронизывающего взгляда.

— Должна признать, что ухаживание за тобой было не совсем обычным, — заметила Хавизия. — Но ты и сама нестандартная девушка.

— Ухаживание!

— Да, дочка, ухаживание. Что ещё вы делаете вместе?

— Воюем. Вот что мы делаем. Постоянно.

— Вероятно. Но немногие рыцари стали бы терпеть то, что выносит от тебя де Валенс, и радоваться предстоящим битвам в будущем. Нет, не возражай мне. Де Валенс — замечательная партия, такая, на какую я никогда и не рассчитывала, особенно для тебя, моя своенравная, вспыльчивая, маленькая фурия. Никогда не думала, что ты сможешь найти себе пару после Эдмунда Стрэйнджа, и только по этой причине согласилась отправить тебя в монастырь. Теперь поторопись и смени платье. Ты же не хочешь ужинать с Грэем де Валенсом в таком виде?

— Так, так, так, сестричка. Что теперь скажет Иоланда, ведь ты определенно украла у неё возлюбленного?

— О, Лодин, — ответила Бертрада. — Джулиана не стала бы красть. Иоланда уже отказала ему.

Глаза Джулианы расширились, когда она посмотрела на мать и сестер. — Ты… я не…Гром Господень, вы все сошли с ума!

Шум заставил обернуться, и она увидела спускающуюся по ступеням фигурку. На сей раз Джулиана безмолвствовала, пока Иоланда с бледным лицом медленно направлялась к ней. Прижав к груди счетную книгу, девушка остановилась перед Джулианой.

Стиснув пальцы, Джулиана начала было, запинаясь, бормотать какие-то извинения, но её недавний приступ ярости, казалось, избавил Иоланду от гнева на де Валенса. Иоланда наклонила голову и подняла руку, чтобы остановить поток объяснений Джулианы.

— Это не твоя вина, Джул. Теперь я это знаю. Что-то в твоем характере притягивает сэра де Валенса. — Она вздохнула и попыталась улыбнуться. — К тому же, милорд де Валенс становится скучным. Он никогда не хочет играть в игры и не желает танцевать так долго, как я того хочу. Я отказала ему. Прими его предложение. Ссорясь с тобой, он становится таким забавным.

Ошеломленная, Джулиана отступила от Иоланды.

— Забавный! Гром небесный, ты такая же сумасшедшая, как и все остальные.

Она бросилась вон из кладовой, и, взлетев вверх по лестнице, выбежала прочь из Нью-Холла. Джулиана чуть было не врезалась в Элис, несясь как ошпаренная по двору в старую башню.

— Госпожа, я везде вас искала. — Служанка пошла рядом с ней, размахивая носовым платком. — Ох, я ужасно устала. Апчхи!

— Что еще? — резко спросила Джулиана.

— Длинный Том снова выпил лишку эля. Он не прекращал пьянствовать с тех пор, как начался этот турнир, а теперь его жена говорит, что у него жар и ужасная головная боль.

— Это Божья кара, без сомнения. Пошли! Я должна переодеться и взять сундучок с лекарствами, и ещё нам необходимо захватить немного вербены из комнаты с травами.

Длинный Том был пьяницей, но Джулиана все равно была готова молиться на него, раз уже его состояние избавило её от вынужденного пребывания в замке, когда атмосфера так накалилась. Сегодня вечером это несчастье было ей на руку, так как длинный Том жил в деревне Уэллсбрук возле мельницы. Она сможет задержаться там по делам, пока все не улягутся спать, и ей не придётся лишний раз встречаться с де Валенсом. Ей нужно время, чтобы побыть одной и найти способ спастись от его безумных планов на неё.

Лишь поздней ночью Джулиана вернулась в свою комнату и отослала Элис спать. Длинный Том оказался не единственным сельским жителем, страдавшим от последствий турнирных празднований. Её позвали ещё к трём мужчинам, а также к жене мельника и дочери косаря. Заботы о других отвлекли её от собственного затруднительного положения.

Джулиана устала, но никак не могла заснуть, — она по-прежнему была смущена и полна опасений, так же, как и тогда, когда впервые услышала, что де Валенс изъявил желание жениться на ней. Зная, что заснуть всё равно не получится, Джулиана надела плащ и направилась в кладовую с травами. Там она занялась записями, которые собирала о каждой имеющейся в хранилище траве. Она научилась ремеслу врачевания у своей матери, а также от брата Клемента и матушки Джоан из деревни. Никто никогда не задумывался о том, чтобы сделать опись всех трав, способов их приготовления и применения, но Джулиана намеревалась восполнить этот пробел.

При свете огарка она начала перечитывать свои записи. «Левкой используется при трудных родах и водянке». «Полынь горькая вместе с валерианой хороши при бурлении в животе и успокаивают сердце». «Мята болотная находит применение во многих случаях: при насморке, кашле, желудочных недомоганиях и зудящих нарывах».

— Вот кто он, зудящий нарыв, — пробормотала она себе под нос. — Подлый негодяй заменил Иоланду мной, как будто мы пешки на шахматной доске.

Джулиана отложила записи. Она сидела на табурете около рабочего стола. Облокотившись о столешницу, она уткнулась лицом в ладони.

— Почему? Почему он так себя повел?

Никогда прежде Джулиана не была столь сильно озадачена. Грэй де Валенс мог жениться на любой из самых красивых и знатных женщин. Она видела, как смотрели на него девицы и дамы постарше, как трепетали и вздыхали лишь от одного его взгляда. Стоило ему войти в комнату, Лодин тут же выгибала спину и начинала мурлыкать. Однажды он разговаривал с Ричардом и, заметив Элис, улыбнулся ей. Джулиане довелось услышать красочное описание того, какой эффект произвел этот знак внимания на служанку:

— О-о-о-о, госпожа. Он взглянул, и у меня подогнулись колени, правда. Я чуть не рухнула вперёд. Мне казалось, что мои внутренности превратились в растопленное масло.

Чего такой притягательный, чувственный мужчина мог хотеть от неё? Только одного — очередной связи, которыми был известен при дворах Франции, Аквитании, Бургундии и Англии. Да, именно этого. Он как раз и собирался соблазнить её, когда вмешался отец. Он был ловким обманщиком и попытался одурачить и её, и Хьюго. Без сомнения, в тот момент он понял, что проще всего согласиться с требованиями Хьюго. Таким образом, он воспользуется ею, чтобы удовлетворить свою похоть, а позже придумает какой-либо повод, чтобы избавиться от неё.

Джулиана подняла голову и вздохнула. Она смотрела на пламя свечи. Вероятно, чтобы избежать женитьбы, он воспользуется тем же поводом, что и Эдмунд. Если Грэй де Валенс открыто отвергнет её… Снова спрятав лицо в ладонях, Джулиана застонала. Она не вынесет этого во второй раз. Она пыталась забыть ту сцену в спальне Нью-Холла, забыть тот взгляд, который смотрел на нее, как на прокаженную. И вновь почувствовала дурноту и почти одновременно подступившие жар и холод. Нет. Лучше умереть, чем снова быть опозоренной перед всем миром.

От такой перспективы сжалось сердце, а к глазам подступили слезы. Джулиана всхлипнула от боли и страха. Она хотела убежать прочь, в холмы, где смогла бы выкопать себе глубокий туннель и схорониться там, подобно больной крысе.

Джулиана вскочила с табурета и начала мерить шагами кладовую. Глаза болели от усталости и непролитых слез, она чувствовала слабую тошноту в судорожно сжатом от страха желудке. Нет, её не удастся снова одурачить лживой надеждой и красивым лицом. Вопреки решимости не думать о нем, образ Грэя де Валенса с волосами цвета лунного света и абсолютным воплощением мужской чувственности, возник в голове: вот он стоит в часовне Уэллсбрука вместе с её семьей и большой толпой народа и, протягивая в её сторону руку, называет её уродливой. Все с ужасом смотрят на неё, и она убегает.

Но она не могла убежать по-настоящему, убежать навсегда. Отец не позволит ей. Хьюго был в таком же восторге от предстоящего союза с де Валенсом, как и мать. Никто не прислушается к её возражениям.

— Что же мне делать? — спросила она вслух.

Ответа не последовало, и она продолжала метаться по комнате. Затем снова села на табурет. Облокотившись на стол, Джулиана опустила подбородок на руки.

— Брат Клемент! — прошептала она.

Он поможет. Если она примет обеты в его присутствии, даже отец ничего не сможет сделать. Брат Клемент не захочет, чтобы её отдали человеку, который с легкостью меняет женщин одну за другой.

Самоотверженное служение Господу и труды во благо общества считались важнее, чем брачные узы, даже для женщин. Волна облегчения прокатилась по ней, и тогда она почувствовала усталость. Джулиана положила голову на руки и закрыла глаза. По щеке покатилась слезинка.

Трубадуры пели песни о любви рыцарей к дамам. Если бы её жизнь была похожа на эти песни, Грэй с первого взгляда очаровался бы ею. Он бы начал нежно за ней ухаживать, со стихами и мольбами. Сначала бы он попросил её расположения на турнире, а затем выбрал Королевой Любви и Красоты и разрушил стены бутафорского замка, чтобы заявить на неё права. Но он не сделал ни одну из этих вещей. Вместо этого он загнал её в лужу и корыто, постоянно докучая пылкими, грешными прикосновениями, искушая её своим телом. Он закинул её на плечо и бросил поперек седла, как какой-то викинг-захватчик.

Грэй де Валенс не ухаживал за ней, а мародерствовал и грабил. Но она не собиралась становиться одной из его жертв. Она не предоставит ему возможности причинить ей такую же боль, какую причинил его кузен. Гром небесный, о чем она говорит? Если она не поостережется, то этот серебряноволосый захватчик причинит ей куда больше вреда, чем тысяча Эдмундов вместе взятых.

Она откажется от этого брака, несмотря на отцовский приказ. Если она откажется дать согласие на брак и заглушит вопли Хьюго собственными криками, то, по крайней мере, получит отсрочку. За это время она заставит Грэя де Валенса жалеть о том дне, когда он попытался воспользоваться ею для собственного удовольствия. Вскоре он будет молить освободить себя от данных им обязательств. Джулиана улыбнулась, когда подумала о различных заманчивых способах заставить де Валенса отказаться от помолвки. Но когда она уже начала засыпать, видения злых проделок сменились образом спокойного и прекрасного в своей наготе лорда, стоящего в окружении её сообщников.

— Госпожа, проснитесь, проснитесь.

Глаза Джулианы открылись. Она оторвала голову от рабочего стола и поморщилась от боли, пронзившей шею. Подняв взгляд, она увидела возле себя Элис.

— О, моя шея! Милосердный Бог, я всю ночь проспала на этом столе.

Элис улыбнулась в ответ, что совсем не понравилось Джулиане.

— С чего это ты так веселишься? У тебя что, прошли боли в спине и чихание?

— Нет, госпожа. О, какой счастливый день. Они в новой библиотеке в эту самую минуту, — Элис захлопала в ладоши, приплясывая от удовольствия.

Джулиана поднялась и снова поморщилась, когда почувствовала боль в боку. Она потерла онемевшую спину. — Кто сейчас в библиотеке?

— Милорд, ваш отец, разумеется, и он.

Положив руки на поясницу, Джулиана потянулась сначала назад, потом вперед, чтобы размять сведенные судорогой мускулы. — Кто «он»?

— Ну, сэр де Валенс.

Джулиана резко выпрямилась, повернулась к Элис и схватила её за руку. — Что ты имеешь в виду? Почему они в библиотеке?

— Ай! Вы делаете мне больно, госпожа.

Джулиана отпустила руку Элис и повысила голос. — Что они делают в библиотеке, черт тебя подери?

— Ну, они составляют документ о помолвке, обсуждают ваше приданое и имущество…

— Отродье сатаны!

Эллис закрыла рот руками. — Ох, госпожа!

Джулиана бросилась в свою комнату, Элис следовала за ней по пятам. — Сейчас позднее утро. Сколько они уже беседуют?

— Почти час, — сказала Элис, глядя на свою хозяйку.

Джулиана стянула с себя одежду, быстро умылась и натянула одно из рабочих платьев. Элис попыталась причесать её, но Джулиана вырвалась и просто пробежалась пальцами по своим длинным локонам. Она кинулась к шкатулке и принялась рыться в ней.

— Где мои ножи, мои ножи? А, вот они где.

Элис смотрела на неё с выражением сбитой с толку коровы. — Зачем вам ножи, госпожа?

Она выбрала один с длинным лезвием и сунула его в ножны, висящие на кожаном ремне.

— Госпожа, что вы собираетесь делать?

Джулиана подвязала ленту вокруг головы, чтобы волосы не лезли в лицо. Затем, схватив другой нож, выбежала из комнаты. Элис что-то бормотала, едва поспевая следом. Выскочив из комнаты, Джулиана задержалась перед лестницей и повернулась к женщине.

— Оставайся здесь.

— Но, госпожа…

Схватив Элис за руку, Джулиана толкнула её обратно в комнату и захлопнула дверь. Она как раз добежала до площадки перед библиотекой над Нью-Холлом, когда писец открыл дверь кабинета, вздрогнул и вытаращил глаза.

Испугавшись, он скользнул назад в библиотеку и захлопнул дверь. Джулиана рывком открыла дверь, грохнув ею о стену, и вздрогнула, увидев, что в комнате полным полно народу. За длинным столом управляющий Хьюго и писец фиксировали условия, которые попеременно диктовали им её отец и Грэй де Валенс. Артур Стрейндж и Люсьен изучали пергаментные документы, а Барнаби серьезно беседовал с Хьюго и Грэем. Грохот открывшейся двери заставил всех обернуться. Она подняла руку и указала на Грэя. — Я не помолвлена с этим человеком.

— Дочка, — ответил Хьюго, — у тебя бред.

Джулиана уже почти рычала: — Гром небесный! Нет у меня никакого бреда. Я совсем не больна. И я не буду принадлежать ему.

Она провела пальцем по ножу, который держала, в то время как Грэй откинул голову назад и рассмеялся. Побагровев, Хьюго вскочил с кресла и заорал:

— Моя собственная дочь не смеет указывать мне. Убирайся сейчас же. Я дам тебе знать обо всех соглашениях, когда мы закончим, — Хьюго повернулся к ней спиной. — Теперь насчет Вайн-Хилла.

Джулиана испустила яростный крик и ворвалась в библиотеку. — Вы не отдадите ему Вайн-Хилл!

— Распоряжение твоими владениями перейдет от меня к твоему супругу, — вскричал Хьюго. — А теперь убирайся!

Эта новая напасть лишила Джулиану дара речи. Она заколебалась, стискивая клинок ножа пальцами и переводя взгляды с Хьюго на Грэя. Грэй смотрел на неё так, словно она была призовым жеребенком. Его ноги по-хозяйски лежали на столе, а рука покоилась на черновике брачного договора. Она увидела список своего имущества и сдвинула брови.

Грэй хмыкнул, поняв, куда устремлен её взор:

— Вы собираетесь бороться со мной за каждый гвоздь и мешок с зерном?

Она почувствовала, как напряглась её челюсть. Плавным движением она отвела руку назад и метнула нож. Клинок разрезал воздух. Раздался свистящий звук, и кончик лезвия вонзился в пергамент между указательным и среднем пальцами руки Грэя. Писец и управляющий затаили дыхание.

Улыбка Грэя исчезла, но и только. Его рука не пошевелилась. Он не взглянул на нож; он смотрел на Джулиану, сощурив глаза. Даже Хьюго молчал.

Встретившись с ним взглядом, Джулиана одарила его холодной улыбкой. — Если вы не хотите закончить, как этот пергамент, вы откажетесь от своего предложения.

— Если вы не хотите закончить в другом корыте, — заметил Грэй, в чьём взгляде отразилось знание полей сражений и жестокой резни, — вы перестанете вмешиваться.

Джулиана положила руку на рукоять другого ножа, висевшего на поясе. Как только она это сделала, Грэй одним быстрым движением спустил ноги со стола и вскочил. Джулиана заколебалась, вспомнив его скорость и силу; Грэй перегнулся через стол. Вскрикнув, она выскочила из комнаты, услышав на бегу слова Хьюго:

— Святая Троица, милорд, вы единственный известный мне мужчина, который смог заставить Джулиану отступить. Воистину, вы подходящий муж для моей дочери.

Смех Грэя несся ей вслед, но он не собирался преследовать её. Покраснев от ярости и унижения, Джулиана бежала к конюшням. Сердитый взгляд и грозные слова заставили грума оседлать ей кобылу. Она прыгнула в седло, пришпорила лошадь и умчалась прочь, прежде чем Грэй де Валенс додумался бы отправиться на её поиски.

(обратно)

Полынь горькая

Выпитая вместе с аралией, полынь успокаивает вздутие живота. Смешанная с желчью буйвола и приложенная к человеческому глазу, исцеляет все болезни, препятствующие нормальному зрению.

(обратно)

ГЛАВА 13

Грэй с трудом сдерживал своё ликование, пока читал брачный контракт. Джулиана ворвалась в самый разгар переговоров, и её буйное присутствие мгновенно воспламенило его чувства. Она была разъярена до такой степени, что, казалось, сейчас из её пальцев ударит молния. А как сверкали эти глаза цвета стали. Слава Богу, он сидел — иначе Хьюго стал бы свидетелем весьма откровенной реакции его тела. До поздней ночи чувства в нём боролись со здравым смыслом. Этот брак не принесет особой выгоды, зато устроит настоящий фурор среди английских баронов. Но даже после долгих часов раздумий он всё ещё желал заполучить Джулиану.

До её появления его голова была свинцовой, и он не мог стряхнуть усталость, вызванную беспокойным, прерывистым сном. Он трижды просыпался в приступе неимоверного вожделения, разбуженный диким желанием. Трижды, чтобы подавить потребности плоти, он лил на голову холодную воду. А поскольку сейчас это средство было для него недоступно, он читал псалмы. Господь — пастырь мой; я ни в чём не буду нуждаться: он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим.^[16].

— Водам тихим, — со вздохом пробормотал Грэй, пытаясь справиться со своим телом. — Именно так, тихие, безмятежные, спокойные. Тихие.

— Всё в порядке, милорд? — возвышаясь над ним, Хьюго протянул список приданого Джулианы.

Грэй сглотнул.

— И впрямь, милорд, теперь всё в порядке, когда я беру вашу дочь в жёны.

— Ах, о Джулиане. Она — самый упрямый ребенок на свете, всегда была такой. Но вы должны понять, что несмотря на необузданный характер и упрямство, её сердце полно сострадания. Она не бережёт себя, если подступает какая-нибудь болезнь. Она заботится о людях из Вайн-Хилла, как о своей семье. Она — разумная девочка, не то, что две другие. При ней ваше домашнее хозяйство будет в полном порядке.

— Милорд, — Грэй прервал Хьюго, не дав ему продолжить.

— Да?

— Вам не нужно расхваливать достоинства вашей дочери или предупреждать меня насчет её недостатков.

Запихнув большие пальцы рук за пояс, Хьюго стал покачиваться с пяток на носки. — Я не хочу, чтобы повторилась неприятная история, как с вашим кузеном. Поэтому говорю без обиняков обо всех недостатках и несовершенствах Джулианы. Вы слышали историю их помолвки?

— Да.

— И всё же я хочу, чтобы вы знали правду об этом деле. У моей Джулианы имеется маленький телесный изъян.

— Я знаю, — ответил Грэй, — но у кого из рождённых женщиной не найдётся хотя бы одного? Это не имеет для меня ни малейшего значения.

Хьюго окинул взглядом присутствующих в комнате мужчин. — Значит, вы утверждаете перед этими свидетелями, что не опозорите мою Джулиану снова. Вы предупреждены, милорд. Хоть вы и могучий рыцарь и юстициар^[17] и сам король благоволит вам, я сделаю ожерелье из ваших зубов, если вы посмеете обидеть её.

— Не волнуйтесь, — сказал с улыбкой Грэй, — я скорее предпочту сгореть на костре, чем причинить ей боль.

Лорд Уэллс пристально посмотрел на Грэя и удовлетворенно кивнул. — Также считаю себя обязанным предупредить вас, что моя дочь наверняка устроит какую-нибудь интригу, чтобы вынудить вас отказаться от неё.

— С нетерпением жду состязания.

— Вы? Боже милостивый, а ведь действительно, вы — великолепная пара для моей Джулианы, раз можете получать удовольствие от такого сражения.

— Не волнуйтесь. Я смогу иметь дело с госпожой Джулианой, — сказал Грэй. — Ну что ж, оставим этих уважаемых господ для оформления сделки?

— В таком случае вы готовы подписать соглашение? — удивленно спросил Хьюго.

Неожиданно их прервал Артур, взяв Грэя за руку и отводя в сторону. — Кузен, я прошу, чтобы ты ещё раз всё обдумал. Ты ещё можешь получить девочку де Сэй. Какое значение имеет её недовольство тобой? Женщина Уэллса стоит менее половины…

— Нет. Госпожа Джулиана стоит для меня больше, чем все сокровища Мидаса. Ну-ну, не вставай на сторону своего брата — только не теперь, по прошествии всех этих лет.

Артур горько улыбнулся. — Мне интересно, как ты проделывал этот трюк, с помощью которого мог заставить его выбежать из комнаты. Как тебе это удавалось, просто что-то шепнув ему на ухо?

— Нет никакого секрета в запугивании мужчин, кузен. Достаточно лишь одного желания убить. Я видел, ты делал то же самое. Только почему-то со своим братом ты колеблешься. А теперь перестань отговаривать меня от этого брака.

— Но твой отец никогда не согласится. От каждого наследника ожидают…..

— Я сильно отличаюсь от большинства наследников, — спокойно парировал Грэй. Их глаза встретились, и Артур отвёл взгляд.

После неловкой паузы Артур произнес:

— Конечно, кузен, но ты обязан поддерживать положение своей семьи.

— Я знаю, что смена курса показалась тебе чересчур крутой, но я думал об этом всю ночь. Моя семья, когда мне было восемь, отпустила меня на все четыре стороны, чтобы я выбрал собственный путь. Когда я был ложно обвинён, опозорен и просил помощи, ни один из них не потрудился встать на мою сторону. Почему я должен принести себя в жертву на алтарь английского баронства, когда это может уничтожить меня? Я буду хорошо управлять Стрэтфилдом, но если я должен посвятить свою жизнь другим, я хочу иметь и что-то для себя, а именно Джулиану.

— Но твой отец не согласится.

— Мой отец будет уважать моё решение, если хочет видеть меня наследником Стрэтфилда. Иначе я возвращусь в Валенс, который обширнее, чем моя наследственная собственность в Англии. Я не нуждаюсь в Стрэтфилде и его богатстве. Французский король будет счастлив принять меня обратно. В конце концов, земли я получил за службу именно ему. — Грэй внимательно наблюдал за выражением лица Артура, затем рассмеялся. — Развеселись, кузен. Радуйся, что я рискую быть изгнанным отцом. Если я уеду, то всё унаследует Эдмунд, а его наследник — ты.

— Эдмунд! Это — слишком ужасная цена. — Артур понизил голос. — Знаешь, он более интересуется охотой и женскими юбками, не пропуская ни одной, нежели заботой о своих поместьях. При этом ему годится любая женщина, попавшаяся на глаза. Он разорит Стрэтфилд так же, как разоряет наши собственные владения. Грэй, твой сумасшедший план приводит меня в бешенство.

Грэй хлопнул кузена по спине. — Мне жаль, Артур, но у меня нет выбора, если только я не хочу сойти с ума от неразделенной… У меня нет выбора.

Он вернулся к Хьюго, чтобы официально скрепить договор. Распрощавшись с будущим тестем, Грэй поспешил из замка к своему шатру, требуя седлать лошадь.

— Имад!

— Да, хозяин.

— Кто-нибудь видел, куда она пошла?

— Она поехала на запад, хозяин, в холмы. Я послал оруженосца проследить за ней, но он вернулся, сказав, что потерял её, когда она съехала с тропы.

— Христово проклятие, — пробормотал Грэй, садясь на коня. — Саймон, Саймон, где же ты, недотёпа? О… Ладно, не смотри на меня как остолоп. Бери лошадь и покажи мне, где ты её потерял. Имад, что там с поисками того чёртова разбойника?

Имад засунул руки в рукава халата и поклонился. — Не везёт, хозяин. Кажется, разбойник и вся его шайка исчезли, как вихрь в пустыне. Может, Аллах благословит наши поиски.

— Если я вернусь вовремя, то сам возглавлю розыск. И еще, Имад…

— Да, великий господин.

— Не говори Хьюго Уэллсу, куда я отправился.

— Моё молчание — это молчание мёртвых, o блистательный лорд.

— Воистину полагаю, что это так, — ответил Грэй. — Мне много чего нужно сказать госпоже Джулиане, но я никогда не смогу поговорить с ней, если милорд Уэллс будет постоянно вмешиваться.

* * *

Монах Клемент был францисканцем, а значит, жил, чем Бог пошлёт. Он бродил по землям Уэллсбрука, отказываясь от всех предложений в постоянном приюте. Джулиана не была уверена, что найдёт его в пещере, но это было единственное место, куда он постоянно возвращался. Она ехала к лесистым холмам, лежавшим к западу от замка. На вершине ближайшего она была вынуждена спешиться и вести лошадь через густой подлесок по камням. Было трудно двигаться без тропы, по голой скальной породе, но она всё-таки пробралась далеко в холмы. Потом она села верхом, проехала вдоль гребня, немного по западному склону, а затем снова спешилась. Дальше она вела кобылу на поводу. Отсюда уже не было видно Уэллсбрука, его полей, пастбищ, деревень и садов. Место, куда она направлялась, было столь безлюдным, что мало кто мог встретиться ей на пути, разве что одинокий пастух со своим стадом. Сегодня она ни с кем не столкнулась.

Джулиана нашла потайную, узкую тропинку, которая шла вдоль обрыва, а потом внезапно делала крутой поворот прямо в густой кустарник с чахлыми деревьями и заканчивалась на маленькой полянке. Невдалеке слышался шум водопада. Взяв лошадь под уздцы, Джулиана пошла на звук и вскоре вышла к тому месту, где струя, с шумом расплескиваясь между утёсами, устремлялась по истёртым камням вниз в водоём. Привязав кобылу так, чтобы она смогла напиться и попастись, Джулиана ступила в тень, падающую от древних скрюченных дубов, прочно державшихся на склоне.

В самой глубокой тени находился вход в пещеру. Она вошла в прохладную темноту и замерла, давая глазам привыкнуть к мраку. Пещера была немногим больше её травяной комнаты, но не квадратной, а узкой и глубокой.

В темноте, на самой границе света и тени, на голой утоптанной земле спал молодой человек в сером монашеском одеянии и изношенных сандалиях. Вокруг него были разбросаны цветы: красный лихнис, дикий гиацинт и веточки цветущего падуба. Крошечная малиновка клевала семена, рассыпанные на земле, и упорхнула сразу, как только девушка появилась.

Джулиана опустилась на колени около Клемента. Он был молод, всего на несколько лет старше её. Худое лицо со впалыми щеками — результат скудной пищи и ночей, проведённых на открытом воздухе. Джулиана бы волновалась за него, если бы не знала, сколько женщин пихало хлеб, сыр и другую пищу ему в руки. Дело было вовсе не в недостатке пищи, а в отсутствии интереса к еде. Даже пудинги мамаши Джоан не смогли нарастить плоть на выступающих костях Клемента. Волосы у него были неопределённого оттенка между блондином и шатеном, длинные и неровно подрезанные. Кожа на руках и ногах стала сухой, потрескавшейся от ветра, солнца и холода.

Прикоснувшись к его рукаву, Джулиана тихо окликнула. — Брат, брат Клемент, прошу вас…

Он что-то пробормотал, а потом открыл глаза.

— Госпожа Джулиана, — он сел и потёр лицо. — Покоя и благоденствия вам.

— Покоя и благоденствия и вам также. Брат, я нахожусь в большой опасности.

Клемент зевнул. — Вы ограбили еще одного несчастного рыцаря и отправили его без одежды бродить по полям и лесам?

— Да, но не из-за этого я нахожусь в опасности. Пожалуйста, выйдите на свет, где мы могли бы поговорить. Я не знаю, почему вы отказались от свечей. Даже факел был бы кстати. И как бы мне хотелось, чтобы здесь был хоть какой-нибудь запас еды. Я со вчерашнего дня ничего не ела.

— Теперь, Джулиана, вы знаете, что Франциск Ассизский следует заповедям Христа. Мы должны верить в божественное провидение, дающее нам средства к существованию. — Клемент поднялся и отряхнул пыль со своего одеяния. Веточки боярышника и камнеломки посыпались с его одежды. — Помните священные слова: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа, не больше ли пищи, и тело одежды?»^[18]

Вместе с Клементом Джулиана вернулась к выходу из пещеры и присела на землю.

— Наш владыка также сказал: «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем…»^[19], но если я так поступлю, то без всякого благородства и чести буду порабощена варваром-викингом.

— Что значит «порабощена викингом»?

— Он — порочный человек! — Вскочив на ноги и размахивая руками, Джулиана зашагала взад и вперёд перед выходом из пещеры. — Он пробовал свататься к Иоланде, но, потерпев неудачу, попытался соблазнить меня.

— Ради Бога, госпожа, расскажите всё с самого начала.

Отчаянно жестикулируя и негодующе восклицая по поводу бесчисленных проступков Грэя, Джулиана выполнила его просьбу. Когда рассказ подошёл к концу, её шаги замедлились, затем она остановилась и коснулась рукава Клемента.

— Помните те монашеские обеты, о которых мы говорили несколько месяцев назад? Так вот, я должна немедленно дать их, чтобы помешать брачному соглашению.

Клемент ошеломлённо уставился на неё. — Вы говорите, что ссорились с ним с того самого мгновения, как он появился во владениях вашего отца?

— Да. Он — само проклятие сатаны.

— Он наткнулся на вас в лесу, и вы сражались с ним? Потом боролись с ним в грязи, обменивались взаимными угрозами во время танца, затем снова воевали с ним в Вайн-Хилле и на турнире в Уэллсбруке? И всё это в течение каких-то нескольких дней?

— Он распутный человек.

— Откуда вам это известно?

Джулиана порозовела и отвела глаза от удивлённого, внимательного взгляда Клемента. — С самого начала он вёл себя не слишком благородно по отношению ко мне.

— Как именно?

— Он причинил мне кучу неприятностей своими нескромными руками и языческими уловками! — Джулиана повернулась к монаху и снова дернула его за рукав. — Неужели вы не видите его стремления соблазнить меня, чтобы удовлетворить своё безумное вожделение, а потом он найдет возможность аннулировать брачное соглашение. Да ведь единственная причина, по которой он предложил этот союз, была в том, что отец застал нас в Львиной башне.

— Застал вас, — серьёзно повторил Клемент. — Застал вас, когда вы делали что? Ну-ка, Джулиана, вы должны рассказать мне всё.

Она никогда не могла солгать Клементу. — Ну ладно, он был голый, и…

— Голый!

Джулиана внимательно изучала свои ногти. — Я рассказывала вам, что сыграла ещё одну из своих шуточек.

— О, нет. Только не с наследником Стрэтфилда.

— Гром Господень, он заслужил это! — Джулиана поймала мрачный пристальный взгляд Клемента и пробормотала. — Простите меня. Но как было забавно наблюдать за ним. Принц рыцарей-забияк без одежды, спотыкаясь, бредёт через поля. — Она улыбнулась приятным воспоминаниям. Монах Клемент не улыбнулся.

— Продолжайте.

Прочистив горло, она сумела рассказать о своем столкновении с Грэем в Львиной башне и его плачевных последствиях.

— И поэтому я непременно должна принять обет безбрачия и посвятить свою жизнь служению людям, как подобает послушникам и послушницам францисканцев и других монашеских орденов. Как только это произойдёт, даже отец не сможет заставить меня выйти замуж. Пожалуйста, Клемент, нужно сделать это прямо сейчас.

Клемент отвернулся от неё, и Джулиана попыталась сдержать своё нетерпение. День клонился к вечеру, и ей хотелось как можно скорее вернуться в Уэллсбрук, чтобы остановить дальнейшие приготовления к браку. Она попросит Клемента пойти с ней и засвидетельствовать её обеты.

— Я не могу сделать этого, — сказал Клемент, снова повернувшись к ней.

Джулиана затрясла головой. — Вы должны. Я погибла, если вы откажете.

— Такие обеты не могут быть приняты поспешно и втайне.

— Но…

— Нет, Джулиана. Даже будучи уверенным в вашем стремлении посвятить себя Богу, я не позволил бы вам отвергнуть столь явные чувства к этому мужчине.

У неё отвисла челюсть.

— Что?

— Я, как и Франциск Ассизский, прежде чем стать монахом, был рыцарем, госпожа, и знаю, что такое страсть и любовь.

— Тогда вы должны понимать, что я не чувствую ничего подобного к этому… этому… этому… этому грубияну.

Клемент тихо улыбнулся ей. — Видите? Даже разговор о нём приводит вас в возбуждение.

Он стал собирать цветы, разбросанные на земле. Джулиана шла за ним, а он постепенно удалялся в темноту пещеры.

— Честное слово, Клемент, я ненавижу его. Это так! Да ведь я гораздо сильнее привязана к вам. Вы — удивительный, благородный человек. Не то, что он. — Она понизила голос и вкрадчиво попросила. — Милый, добрый, благородный Клемент, пожалуйста, я прошу вас.

Тень упала поперёк входа в пещеру. В то же мгновение Джулиана услышала свистящий звук меча, извлекаемого из ножен.

— Какая удача, что я нашёл тебя, — сказал Грэй де Валенс. — У тебя есть возлюбленный, моя радость? Иди-ка сюда, милый, добрый, благородный Клемент, чтобы я мог убить тебя.

(обратно)

Мята болотная

Мята применяется в качестве болеутоляющего и отхаркивающего средства, используется также при болях в желудке и нервных расстройствах.

(обратно)

ГЛАВА 14

Услышав голос Грэя, Джулиана вскрикнула и повернулась к нему. Она увидела широкие плечи, которые загородили весь вход, заслонив от неё внешний мир. На нём была одежда из черной кожи и замши. Казалось, что в гневе он стал выше ростом и выглядел более угрожающим, чем когда бы то ни было. Но она не позволит ему выбить себя из колеи.

− Ты следил за мной! Убирайся.

Не обращая на нее никакого внимания, Грэй повысил голос и, подняв меч, стал всматриваться в темноту пещеры.

− Выходи, ты, похотливый ублюдок, или я приду за тобой с мечом.

− Не говорите так с Клементом, − выкрикнула Джулиана, делая к нему шаг. Она должна избавиться от него, или он разрушит все её планы по собственному спасению.

Именно в этот момент появился Клемент. Грэй оттолкнул её в сторону и направил меч на Клемента, который вышел на свет. Джулиана увидела его недоуменное лицо и улыбнулась.

Грэй издал бессловесное рычание.

− Что за грязное богохульство здесь совершается?

Кончик его меча поднялся и проколол одежду Клемента прямо над сердцем. Монах вскрикнул, а Джулиана потеряла терпение. Она бросилась на Грэя, и он оступился, теряя равновесие. Воспользовавшись этим, она встала между ними.

− Здесь нет никакого греха или богохульства, кроме как в твоих злобных помыслах. Монах Клемент − самый что ни на есть праведный человек. Видимо, мне не следует удивляться, что ты не узнал его, поскольку сам погряз в болоте греха и лжи и, без сомнения, уже перестал различать грань между добром и злом.

Она попятилась, когда он двинулся на неё, напоминая взглядом рассерженного волка.

− Тогда что ты здесь делаешь, разговаривая с монахом таким умоляющим тоном? — Клемент вздохнул и покачал головой, потом шагнул между ними, выставив руки перед собой. Джулиана испытала облегчение, когда Грэй прекратил напирать на неё, переведя свой хмурый взгляд на монаха.

Не обращая внимания, Клемент произнес:

− Да пребудет с вами мир и благодать!

− Ты францисканец, − заметил Грэй.

− Да, милорд.

− Прости меня, брат, но Джулиана невыносимо долго испытывала мое терпение своими необузданными выходками, и когда я услышал её, то подумал…

Теперь Клемент заволновался.

− Да, да, но ничего дурного не произошло.

− Теперь ты знаешь, кто он, − заговорила Джулиана, − поэтому можешь уходить.

Грэй покачал головой.

− Нам с тобой есть, о чем поговорить. Но сначала я хотел бы узнать, что ты делаешь здесь. И о чём ты его умоляла?

− У тебя нет никакого права меня допрашивать.

− Она хотела принять обеты, − спокойно ответил Клемент, − чтобы её не смогли заставить выйти за вас.

− Клемент, нет! − воскликнула она.

К величайшей досаде Джулианы, Грэй расхохотался.

− Обеты! − он подавился от смеха. − Джулиана Уэллс, ты же знаешь, что не создана для святой обители. Разве мы не доказали это в Львиной башне? Обеты! Спаси меня, Господи!

Покрасневшая Джулиана обратилась к Клементу.

− Вы видите? У него нет ни уважения, ни чести.

Грэй перестал смеяться и мрачно посмотрел на Джулиану.

− Я уже устал от твоего острого языка. Сейчас мы уладим все недоразумения между нами раз и навсегда. Я не хочу иметь вздорную и непокорную жену, хотя она и старается возбудить меня до крайности своим страстным и пылким нравом.

− Самонадеянный лгун! − Джулиана нащупала нож, висевший на поясе.

Грэй бросился на неё и выхватил нож, который она успела вытащить. Джулиана попыталась заполучить его назад, но Грэй держал его высоко над головой.

− Я не позволю тебе проткнуть меня только потому, что ты не хочешь признать, что желаешь видеть меня в своей постели, радость моя.

− Оооo, ты проклятый, презренный сукин сын…

− Успокойтесь, госпожа, − попросил Клемент. − Я вас умоляю.

Джулиана услышала в голосе монаха нотки огорчения. Грэй опозорил её перед братом Клементом так же, как опозорил её в Уэллсбруке. Есть ли такое место на земле, где бы она смогла избежать унижений? Джулиана снова попыталась выхватить нож, но добилась лишь того, что Грэй поднял его ещё выше. Она резко поднырнула под его руку и бросилась бежать. Как только Джулиана выскочила из пещеры, Клемент схватил Грэя за рукав.

− Подождите, милорд. Вспомните про её нрав.

Униженная и взбешенная, Джулиана думала только о том, как сбежать от своего мучителя. Щурясь от солнечного света, она было кинулась к своей кобыле, но животного не оказалось на месте. Вне всякого сомнения, это работа Грэя! Она слышала за спиной голоса мужчин, когда начала стремительно взбираться вверх по холму. Он, наверняка, следует за ней. Её единственная надежда − спрятаться так, чтобы он не нашел её. Почти у самой вершины холма была ещё одна пещера, поменьше. К ней-то она и устремилась.

Хватаясь за молоденькие деревца и ветки, она карабкалась вверх по крутому склону. Земля уходила из-под ног, и её опора была ненадежной, но Джулиане удалось добраться почти до самой пещеры, пока она совершенно не выбилась из сил. Поляна и пещера Клемента теперь находились далеко внизу. Она остановилась, уцепившись за чахлый куст, и стала жадно хватать ртом воздух. Мгновение передохнув, она продолжила подниматься дальше.

− Джулиана!

Она вскрикнула и повернулась, пытаясь понять, как близко от неё находится Грэй, но потеряла равновесие. Ноги заскользили по густому ковру из листьев и осыпающейся земли. Девушка пронзительно закричала, когда стремглав покатилась вниз по крутому косогору, опасно быстро развивая скорость падения. Она не могла остановиться. Ей казалось, что она так стремительно катится вниз, как будто падает с самой высокой башни. Она попыталась закричать, но сердце застряло где-то посреди горла.

Внизу Грэй что-то крикнул и бросился ей наперерез. Схватившись одной рукой за деревце, Грэй второй сумел перехватить её. Джулиана почувствовала, как ноги оторвались от земли и он прижал её к своей груди.

Ухватившись за его тунику, Джулиана вцепилась в него и, уткнувшись лицом ему в шею, разразилась слезами. Она попыталась что-то сказать, всхлипывая и задыхаясь, но получалось только: «О, о, о». Грэй прислонился к деревцу и обнял её обеими руками. Она почувствовала, как он поцеловал её в макушку.

− Ты не ранена, любовь моя? Джулиана, ответь мне.

− Я… я… никак не могла остановиться…

И хотя она ненавидела себя за трусость, взгляд в сторону крутого спуска заставил её ещё крепче вцепиться в тунику и прижаться лицом к его плечу.

− Но теперь ты в безопасности, − сказал он, гладя её по волосам. − Пойдем, тебя нужно забрать отсюда, прежде чем ты снова полетишь вниз.

Шмыгая носом, Джулиана вытерла глаза рукавом и повернулась в кольце его рук. Её взгляд упал на крутой склон, где они стояли. Казалось, что земля проваливается и осыпается под их ногами. У неё перехватило дыхание, колени задрожали, когда она развернулась лицом к Грэю и обвила его шею руками. Он удержал её и чертыхнулся.

− Вот так, любовь моя, обхвати меня рукой за талию. Видишь? Я держу тебя. Мы спустимся вниз вместе.

Она мгновение просто слушала его тихий, успокаивающий голос. Но не его голос успокоил её страхи и вернул самообладание, а это высокое, крепкое тело, которое поддержало её, когда земля вдруг ушла из-под ног. Она вспомнила, как он на лету подхватил её одной рукой. Он не даст ей разбиться насмерть.

Чувствуя себя благодаря помощи Грэя гораздо увереннее, Джулиана смогла спуститься по склону. По мере того, как они спускались все ниже и ниже, её страх убывал. Когда они достигли поляны, к ней полностью вернулся здравый смысл. Она отпустила его, стремясь поскорее уйти. Обняв её рукой за спину, он наклонился и подхватил Джулиану на руки.

− Что ты делаешь?

− Я уже говорил, нам стоит побеседовать.

Не обращая внимания на проклятия и протесты, он понес её назад в пещеру Клемента. Монаха нигде не было видно.

− Клемент, Клемент, на помощь!

− Он ушел в деревню, − сказал Грэй, поставив её на ноги.

Как только он ее отпустил, она попыталась обежать вокруг него, но он загородил ей дорогу. Джулиана чуть не врезалась в него со всего размаху, но смогла вовремя остановиться и отступила назад. Теперь он стоял на пути к выходу из пещеры.

− Кажется, ты поборола свой страх.

− Дай мне пройти.

Он покачал головой, не глядя ей в лицо. Его взгляд опустился ниже, на её грудь. Джулиана нахмурилась и осмотрела себя.

− Гром небесный!

Воротник платья зашнуровывался прямо под грудью. Каким-то образом во время падения по склону шнуровка развязалась, а нижняя туника порвалась. Её грудь была обнажена почти до самых сосков. Джулиана стянула края туники вместе и хмуро взглянула на Грэя.

− Я не собираюсь с тобой говорить. И прекрати смотреть на меня своим похотливым взглядом.

− Почему?

От смущения все разумные доводы исчезли из её головы. Пальцы мяли шнуровку и порванную материю на груди. Он ждал её ответа, Джулиана видела его глаза в полумраке пещеры. Она так странно себя чувствовала под этим изумрудным взглядом. То, как на неё смотрел этот мужчина, заставляло её пылать, волноваться и испытывать возбуждение. Каждый раз, когда они оставались наедине, он использовалкакие-то особые чары, которые будили в ней эти непонятные чувства. Её тело вело себя странно рядом с ним. Пресвятая Троица, он улыбался ей в своей языческой, чувственной манере, какую не мог себе позволить ни один добрый христианин. Почему, в самом деле?

− Почему, сэр Плут…− она запнулась на секунду, подумав, что говорит, как запыхавшийся ребёнок. − Потому что твой взгляд совсем не рыцарский.

Он сделал еще шаг вперед и сказал своим неотразимым, чарующим голосом:

− Но, Джулиана, ты же терпеть не можешь, когда я веду себя по-рыцарски.

Этот голос привел её в ужас. Не из-за какой-то скрытой в нем угрозы, а потому что Джулиана захотела покориться ему. Она отступила на шаг и подняла руку, чтобы заставить его держаться от неё подальше.

− Я же сказала, убирайся. Я не стану с тобой разговаривать.

− Вот тут ты права, − резко заявил он, окидывая её взглядом. − Сейчас не время для беседы.

Он стал к ней приближаться, и Джулиана бросилась вглубь пещеры. Она знала это место, а он нет. Все, что ей нужно сделать − затаиться в темноте и проскользнуть мимо него, пока он будет занят её поисками. Девушка нырнула в темноту и притихла, чтобы он не разобрал шагов. Она слышала, как де Валенс бежит за ней, но когда остановилась, он сделал то же самое.

На цыпочках, прокравшись к стене, она стала тайком пробираться к выходу. Девушка находилась всё ещё глубоко в недрах пещеры. И хотя глаза Джулианы были широко распахнуты, она не могла разглядеть ни пятнышка света. Вытянув руку, она стала шарить ею перед собой, чтобы не наткнуться на каменную поверхность. Ладонь нащупала холодный камень, и Джулиана стала водить рукой в другом направлении.

Она вскрикнула, когда Грэй схватил её за запястье.

− Попалась!

Джулиана стала вырываться. Она молотила по нему и отталкивала от себя свободной рукой. Какое-то время они боролись, пока не потеряли равновесие, цепляясь ногами, друг за друга. Лишившись опоры, Джулиана упала на Грэя, который тоже не смог удержаться на ногах. В темноте она приземлилась прямиком на него.

Первой придя в себя, всем весом опершись ладонями на его грудную клетку, так что он почти задохнулся, она приподнялась и соскользнула с его тела, приземлившись на пол пещеры между его ногами. Двигаясь, она услышала, как он со свистом втянул в себя воздух. Повернувшись к нему спиной, Джулиана стала высвобождать ноги из юбок. Девушка встала на колени, но он сел и обхватил её сзади.

Джулиана не поняла, что по-прежнему сидит между его расставленными ногами, повернувшись к нему спиной. Он обнял её, притянув к своим бёдрам, и прижал к груди. Одна рука скользнула к её обнажённой груди, а другая легла на талию. Джулиана замолотила руками и ногами, пока он не сжал её так крепко, что она практически задохнулась.

Ослабив свою хватку, он зарылся носом в гриву волос, нашел её ушко и прошептал:

− После наших любезных объятий у меня остаётся слишком много синяков. Так что хватит.

− Тогда отпусти меня.

− Я не могу, радость моя.

Наступила краткая пауза, и она услышала, что он дышит всё тяжелее.

− Тебе не стоило извиваться на моем теле, как какой-нибудь похотливый суккуб, − грубо сказал он.

− Но мне нужно было слезть с тебя, − оправдываясь, ответила Джулиана, предприняв очередную попытку освободиться, извиваясь всем телом. − Честное слово, ты просто назойливый плут.

− Успокойся!

Она подчинилась, изумленная неожиданной силой его крика. Эхо голоса отразилось от невидимых стен и высокого потолка пещеры. Они замерли, но чем дольше прижимались друг к другу, тем громче становилось их дыхание. По телу Джулианы разлилось тепло, сосредоточившись на груди. Она почувствовала покалывание в сосках. От этого ощущения ей захотелось заерзать, но она сдерживалась.

Внезапно Грэй пошевелился. Откинув ее струящиеся волнами волосы и открывая тем самым доступ к шее, он стал нежно покусывать чувствительную кожу затылка. Ее тело пронзили незнакомые ощущения. Она выгнула спину, чувствуя, как между ног нарастает и вспыхивает приятное возбуждение. Услышав стон, Джулиана поняла, что это стонет она сама.

Его язык следовал по плавному изгибу шеи, продлевая её агонию. У неё вырвался новый стон.

− А, − промурлыкал он, − Вот и секрет.

Какой секрет? Его руки потянулись к ее груди, нащупав пальцами соски. Она, как слепая, широко раскрыла глаза и открыла было рот, чтобы запротестовать. Но вместо этого задохнулась, так как он, обрывая ее протест, снова прикусил нежную кожу шеи. Спина выгнулась, вдавив грудь в его ладони.

Она никогда не испытывала такой потрясающей, чувственной пытки. Когда его руки скользнули под платье, лаская обнаженную плоть, Джулиана вдруг подумала, что может больше никогда не почувствовать этого снова. Губы дразнили кожу ее шеи. Руки опустились на грудь и обнажили её. Чего бы они ни касались, кожа там горела огнем. Агония между ног возрастала, и она начала извиваться.

На сей раз Джулиана почувствовала, как что-то твердое прижимается к ее ягодицам. Даже не сознавая почему, она испытала потребность повернуться и потереться об эту твердость. Она попыталась было это сделать, но он остановил ее, найдя губы и целуя их. Пока одна его рука ласкала ее грудь, другая, не спеша, скользнула вниз, нежно двигаясь сначала по внешней стороне бедра, затем − по внутренней. Он раздвинул ей ноги и остановился.

− Скажи «да», радость моя, − прошептал он, когда она прижалась к нему. − Я не собираюсь грабить и разрушать, а только хочу доставить тебе наслаждение. Скажи «да», умоляю.

Она не желала думать о мире вне пещеры или о том, что будет после. Возможно, его желание всего лишь мимолетный порыв, и она будет расплачиваться за свою слабость. Но его красота и искусность дарили ей поистине ни с чем несравнимое наслаждение. Она хотела этого. Пусть это будет только для нее и именно с этим мужчиной, который так невыносимо возбуждает ее.

− Да.

Он не позволил ей повернуться к нему. Прижимаясь губами к ее рту, рукой он скользнул под юбки и дотронулся до верха ее сапога. Кончики пальцев прочертили дорожку от ее колена по внутренней стороне бедра, выше и выше, пока практически не достигли того клубка нарастающего возбуждения. Он легко коснулся ее там. Джулиана отпрянула, но его рот оторвался от нее, чтобы прошептать слова ободрения и мольбы. Тело оставалось напряженным, пока он слегка не куснул её шею. Дразнящие укусы превратили ее чувства в хаос. Она наклонилась вперед, пытаясь увернуться настойчивых губ, и вцепилась руками в его ноги.

Пальцы впились в мускулы на внутренней стороне его бедер, тем временем рука Грэя вернулась к самому волнительному месту на теле Джулианы, и он принялся ласкать её там. При первом же прикосновении Джулиана дернулась и выгнулась, чтобы зарыться пальцами в его волосы. Ноги раскрывались все шире с каждым дразнящим касанием. Это чувство росло и росло, пока не захлестнуло их обоих.

Тело горело, и чувствительная точка пылала под его ласками. Затем он сжал ей сосок, и она вскрикнула, прижавшись к его руке. Он двинулся вместе с ней, поднял и уложил на землю. Его рука не прекращала терзать ее. Джулиана опять выгнула спину, притягивая его к себе, сама толком не понимая, чего же желает.

Он сопротивлялся только мгновение, а затем опустился на нее. Она вздрогнула, когда пылающая плоть коснулась того места, где раньше находилась его рука, но она была настолько возбуждена, что странное ощущение вскоре исчезло. Его бедра прижались к ней, и внезапно у нее мелькнула мысль, что опыт обращения с больными мужчинами совсем не подготовил ее к общению с мужчиной, обладающим таким великолепным здоровьем. Потом эта мысль исчезла, как только он возобновил свои сводящие с ума ласки. Пальцы вновь запутались в его волосах, все глубже и глубже зарываясь в их мягкость по мере нарастания ее наслаждения. Она чувствовала, как клубок внутри нее распух практически до болезненного состояния и продолжал все расти и расти. Девушка вскрикнула, когда он передвинул бедра, чтобы скользнуть внутрь. Грэй вошел в нее без предупреждения, и она почувствовала боль, которая, однако, быстро сменилась неудержимым желанием двигаться. Он входил и выходил из нее, и она поняла, что сойдет с ума, если он остановится.

Он стал двигаться быстрее, и наслаждение, вызванное его проникновением, возросло. Это чувство было таким сильным, что она, в конце концов, подняла бедра, принимая его еще глубже. Тело рванулось вверх, и она испытала колоссальное, потрясающее освобождение, подобное взрыву. Даже когда она закричала, его тело продолжало прижимать ее к земле, двигаясь еще быстрее, а затем он вскрикнул.

Джулиана почувствовала, как что-то вливается, заполняя ее. Семя. Жизнь. Семя и жизнь этого мужчины. Она тут же испытала внезапное изумление и чувство превосходства. Грэй де Валенс, могущественный лорд, непокорный викинг. Она сумела внушить ему такую отчаянную страсть. Его голова упала ей на грудь. Они все еще лежали там, соединенные, задыхающиеся, измученные, и молчали.

Понемногу к ней стал возвращаться здравый смысл. С ним пришел и страх, что не один Грэй де Валенс поддался желанию. Она теряла остатки разума, когда дело касалось этого мужчины. До сих пор она была равнодушна к ухаживаниям. Но стоило бы помнить, насколько мал ее опыт. По сути, он ограничивался лишь несерьезными знаками внимания от Эдмунда Стрейнджа, которые тот оказывал ей исключительно из чувства долга.

Эдмунд Стрейндж! Воспоминание о нем заставило ее похолодеть, так как она забыла о своем недостатке, сокрытым темнотой. Слава Богу, что на ней все еще была одежда и сапоги. Он пока ничего не сказал. Но скоро обязательно скажет. Она дала ему то, чего он желал, и теперь у него нет причин продолжать эту пародию на помолвку. И ей не на что жаловаться, так как Грэй спросил ее разрешения, и она ответила согласием.

Сейчас она была совершенно сбита с толку. Испытывая это новое расположение по отношению к нему, она почти хотела, чтобы его предложение было честным. Но остатки здравого смысла напоминали ей о том, каким он мог быть надменным и грубым, самым похотливым из всех рыцарей, которых она когда-либо знала. И теперь не только он предал Иоланду. Она поступила слишком эгоистично, думая только о себе.

Джулиана вздохнула, и это движение побеспокоило ту его часть, которая все еще находилась в ней. Он повернул к ней лицо и поцеловал в щеку. Она прикоснулась к его волосам и забыла свои страхи, удивляясь их мягкости. Они были тяжелыми, густыми, шелковистыми, и одно их прикосновение к ее коже мгновенно вызвало у нее желание. Она коснулась тонких прядок на его висках. Он повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь. Его губы прихотливо двигались, скользя по ее коже. Джулиана попыталась собраться с духом и сказать, что это не изменило ее решения насчет брака, но он заговорил первым.

Поднявшись на локти, он в темноте нашел ее рот и прошептал прямо в губы.

− Радость моя, я как-то поклялся, что больше никто и никогда не поработит меня. − Он вздохнул, его дыхание легко коснулось ее щек. − Полагаю, я только что нарушил свою клятву.

(обратно)

Мальва

Компресс из мальвы и овечьего жира очень хорош при подагре. Вымоченная в уксусе и в льняном масле, мальва лечит нарывы на теле человека, а также не дает ведьмам войти в дом.

(обратно)

ГЛАВА 15

Почувствовала ли она его дрожь? Стиснув зубы, Грэй осторожно вышел из Джулианы и устроился рядом. Она, было, хотела подняться, но он обнял её и прошептал успокаивающие слова. Прислонившись спиной к стене пещеры, он слушал, как, постепенно замедляясь, успокаивалось её дыхание, пока она полностью не погрузилась в сон. После почти что смертельного падения и первого любовного опыта, она определенно выдохлась.

Он никогда до этого не был с девственницей, но пребывание в рабстве сослужило ему хорошую службу. Он знал лучше, чем кто-либо другой, каково это — быть обнаженным, испуганным, не в состоянии контролировать то, что происходит с собственным телом. Не потому ли он был так встревожен?

Нет, причина была более мрачной и мерзкой. После того, как Саладин подарил ему свободу, Грэй вернулся к христианам, испытывая отвращение. Отвращение к нежеланной близости, к тому, что с ним сделали, к своей неспособности предотвратить те насилия, которые он претерпел.

Саладин был жесток не физически, хотя такая опасность всегда существовала. Нет, Саладин поступил куда хуже. Он дал Грэю некоторую свободу, разрешил ему служить в качестве воина. А потом потребовал расплаты за эту свободу.

Воспоминание о том, как он устраивал представления для своего повелителя, все еще преследовали его. В первый раз Грэй ничего такого не ожидал, но тогда он был молод. Он не обладал должным опытом, поэтому, когда Саладин приказал ему совокупляться с рабынями в его присутствии, Грэй оказался не готовым к этому. О, он и до этого вместе с друзьями кувыркался со служанками на сене, но товарищи всегда были поглощены собственными удовольствиями, и не делали так, как поступал Саладин. Никогда они не подходили близко, не давали указаний, не просовывали руки между телами.

И поэтому, когда он во второй раз спас жизнь Саладина и был окончательно освобожден, Грэй вернулся домой и больше года сохранял целибат. Со временем он стал приходить в себя, во всяком случае, так ему казалось до сегодняшнего момента. Но до сих пор его била дрожь.

Грэй прижался лбом к холодному камню и попытался разобраться в сумятице ощущений. Он чувствовал себя неуверенно, но в то же время не сомневался в намеченном плане действий. То, что он чувствовал всё это одновременно, не поддавалось никакой логике, но так было с тех самых пор, как он повстречал Джулиану. Склонив голову, он зарылся в её волосы. Она перевернулась на бок и прижалась щекой к его груди. Всматриваясь в темноту пещеры, он понял, что никогда в его жизни не было такого момента. Никогда он не занимался любовью в таком абсолютном уединении, делясь…

Вот оно. Когда он был рабом, он не занимался любовью, а исполнял роль. Долгое время это было всего лишь унизительным представлением, актом подчинения, ведь у него не было иного выбора. Чтобы убежать от воспоминаний и переживаний, он превратил занятия любовью в игру-соблазнение, где он был главным и раздавал милости. И при французском и английском дворах всегда находилось немало женщин, жаждущих сыграть с ним в эту игру. До Джулианы. Она не играла в куртуазные игры или в соблазнение.

Она ворвалась в его жизнь и разрушила его обман — фасад, защищающий его от постоянной боли и стыда.

Джулиана пошевелилась. Он почувствовал, как она завозилась рядом, и услышал тихий вздох, а потом она затаила дыхание. Он не мог разглядеть её, но почувствовал, как напряглось тело девушки. Было ли ей комфортно? Причинил ли он ей боль? Она ведь была невинна, в отличие от него. Его полная противоположность. Милосердный Господь, она была так далека и свободна от порочности. Джулиана села, и Грэй понял, что не может допустить, чтобы она узнала, кем он был на самом деле. Она была такой чистой, если она всё узнает, то почувствует отвращение.

− Ты не обращаешь на меня внимания!

− Что? − он вырвался из оков прошлого и помог ей встать.

− Я сказала, что… − она запнулась и понизила голос, чтобы он не отражался эхом от стен пещеры. − Я сказала, что теперь нет необходимости продолжать эту мнимую помолвку.

− Что? − Казалось, что он всё ещё находился в замешательстве.

− Больше не надо лгать, сэр Плут. Я поддалась твоему безнравственному обману… −

− Обману!? − теперь он встревожился. Он пошарил в темноте, пока не нащупал и не сжал её руку. − Нет никакого обмана, госпожа. Я всего лишь показал тебе те удовольствия, которые мы скоро разделим в браке.

− Я же сказала тебе, что нет необходимости продолжать этот фарс. Я не буду изображать соблазнённую девицу, которая вопит про возмещение в виде брачных обетов.

Он попытался было возразить, но она нашла пальцами его губы и призвала к молчанию. Затем продолжала тоном, который был слишком наигранно безразличным, слишком уверенным для молодой женщины, которую только что соблазнили.

− Признаюсь, теперь мне ясно, почему мужчины так… так настойчивы. Я благодарна тебе за то… за то, что ты сделал. Без сомнения, ты не ожидал, что соблазнение окажется настолько легким, а освобождение от данного слова настолько быстрым. Я не выйду за тебя замуж.

Она посчитала его подлым соблазнителем девственниц! Он выпустил её пальцы, сжав руки в кулаки и пытаясь сдержать свою ярость.

− Что тебя беспокоит? − поинтересовалась она. − Я же сказала, что не выйду за тебя.

− О. Да. Ты. Выйдешь. − Он даже слышал свое собственное тяжелое дыхание.

− Нет, не выйду.

Он пытался сдержать свой гнев. Господи, она была такой упрямой.

− Я пытаюсь тебе это сказать с тех самых пор, как нашел тебя. Я понимаю, что такая юная девица, как ты, может бояться выйти замуж и покинуть свой дом. Я дам тебе возможность привыкнуть к этой мысли. Мне всё ещё необходимо поймать этого наглого бандита, а это займет какое-то время. Также нужно все подготовить. У тебя есть месяц.

Резкий насмешливый возглас раздался со стороны Джулианы. − Месяц! Месяц! Гром Господень, он мне дал месяц! − вдруг резко наступила тишина. Потом она озадаченно прошептала. − Ты что, настаиваешь на браке?

− Разве я этого не говорил?

− Даже после всего, что произошло, но зачем?

Теперь он находился в опасности. Он был несколько неосмотрителен и проговорился. Его сразили её дикость, цельность натуры и крепость духа, её глаза цвета дамасской стали. Но он не мог ей в этом признаться. Она не поверит. Джулиана и до этого считала его лгуном, а теперь он ей показал, что ко всему прочему является совратителем невинных дев. Но это было не так, − она соблазнила его ещё до того момента, как они вошли в пещеру.

− Я спросила тебя, зачем? − снова задала она вопрос.

− Э… мне нужна жена. Мне нужны наследники, а ты хорошая партия.

− Нет, это не так. Во всяком случае, не для тебя.

− Нет, это так. Я снова размышлял о поводах для брака и пришел к новым выводам. Богатая наследница подразумевает могущественную семью, которая будет вмешиваться в мою жизнь, а мне этого не надо. Всё, пошли! Мне нужно доставить тебя домой прежде, чем твой отец начнет тебя искать, и мы должны привести в порядок нашу одежду. К тому же, мне еще необходимо разыскать того нахала.

Он схватил её за руку и потащил к выходу из пещеры. Она уперлась ногами.

− Я тебе не верю. Ты говоришь неправду.

− Позже мы снова вернёмся к этому вопросу. − Что еще он мог сделать, кроме как отложить разговор, если сейчас не понимал сам себя? − В данный момент мои люди прочесывают деревенские окрестности в поисках этих бандитов, и когда я их поймаю, то по большей части повешу.

− Повесишь? − переспросила она ослабевшим голосом. Он никогда бы не подумал, что такая своенравная девица может быть настолько чувствительной.

− Ага, повешу. Они меня обворовали.

Он не упомянул основную причину своей ярости. Это было в точности то же, что с ним делал Саладин, − обнажение и унижение прилюдно, и эти воспоминания всё ещё терзали его, словно стервятники открытую рану. Он жаждал мести. Этот ублюдок вновь всколыхнул ночные кошмары про наготу и стыд, и за одно только это он убьет его.

Они подошли к выходу из пещеры и как смогли привели в порядок свою одежду. В тишине Джулиана украдкой поглядывала на него, когда думала, что он не смотрит, полностью погруженный в свои беспокойные мысли. Она повернулась к нему спиной и нащупала свои сапоги. Затем, подняв к нему лицо, Джулиана сложила руки на груди и посмотрела сквозь черные ресницы на Грэя, её нежный изгиб губ был напряжён.

− У меня есть предложение, − произнесла она. − Оставь в покое бандитов, и я немедленно выйду за тебя замуж.

Его руки застыли на перевязи с мечом. Он рассматривал её сузившиеся глаза и неподвижное тело. − Ну, а теперь кто лжет? Ещё минуту назад ты была против.

− Я передумала, как и ты.

− Ты горячая и безрассудная девица, Джулиана, очень упрямая и своевольная. И ты мне доставила столько хлопот в последнее время, так отчего такая внезапная перемена…

− Милорд!

Они выглянули из пещеры и посмотрели на поляну, к которой приближались несколько всадников из отряда Грэя. Один из них спешился и отсалютовал ему.

− Мы встретили монаха в деревне, и он сообщил нам, где вы находитесь. Честное слово, сколько же времени мы вас искали, − и пробормотал, − благодарение Богу.

Грэй услышал сдавленный смешок Джулианы. Строго посмотрев на неё, он кивнул мужчине.

− Мы поймали одного из бандитов, милорд. Мы перестали прочёсывать леса и стали искать среди крестьян. Некоторые из них были несколько дерзкими, не желали отвечать нам, но мы получили разрешение лорда Уэллса. Когда мы зашли в дом кузнеца, то обнаружили черную маску прямо под соломенным тюфяком одного из его сыновей, того парня со слезящимися глазами, его зовут Эдмер. Он постоянно что-то хнычет про Карла Чесотку. Должно быть, так бандиты кличут своего вожака.

− Неподходящее имя, чтобы внушать страх. Я приду, как только провожу госпожу Джулиану домой.

− Я пойду с тобой.

Он удивился, заметив, как близко она стояла. − Это не женское дело.

− Да ну? Ты это какую женщину имеешь в виду? Ту, которая рискует своим здоровьем и не гнушается вида мужчины, которого тошнит? Женщину, которая, если выйдет за тебя, будет командовать твоими людьми, пока ты в отъезде? Женщину, которая будет страдать в муках и истекать кровью при родах? Это дело не для такой женщины?

− Я не позволю тебе извращать мои слова, − он посмотрел на своих людей, которые притворились, будто ничего не слышат. Он схватил её за руку и потащил туда, где оруженосец придерживал их лошадей. − Ты не едешь, − сказал он, отпуская мальчишку и удерживая в руках поводья обеих лошадей. − На этот раз ты сделаешь так, как я сказал, и вернёшься в замок.

− Но здесь, должно быть, какая-то ошибка, − возразила она, − Эдмер никому не мог причинить вреда. Он честный парень, честный и добрый. Что ты с ним собираешься сделать? Отцу не понравится, если ты причинишь ему вред. Джон Раздеватель опять тебя провел, подбросив маску в дом невиновного, чтобы сбить тебя со следа.

Ошеломлённый градом протестов, Грэй глядел на неё, перекладывая поводья в другую руку. Она почти пританцовывала от волнения, а её руки дрожали. Задержание обычного вора не могло так её расстроить, − похоже на то, что она знала наглеца и, возможно, располагала сведениями о его деятельности. Пальцы Грэя крепко сжали кожаные ремешки.

− Что ты знаешь об этом Эдмере? − внезапно спросил он.

Она всё ещё продолжала говорить, но этот вопрос пресек её болтовню, длинные ресницы затрепетали, а сама она побледнела.

− Ну же? − настаивал он, − Ты находилась поблизости, когда я возвращался после ограбления. Проклятие, Джулиана, ты подозревала этого парня, и ничего не сказала?

− Я… э…

Она облизала губы и запнулась под его пристальным взглядом. Затем, всхлипнув, резко отвернулась и закрыла лицо руками. К своему ужасу, он услышал плач. Бросив поводья, он поспешил к ней и обнял за подрагивающие плечи.

− Что тебя беспокоит? Что не так? Джулиана?

Он держал её в объятиях до тех пор, пока плач не утих. Она подняла сверкающие от слёз глаза и умоляюще посмотрела на него.

− Эдмер как-то раз спас жизнь моей кобыле. Ее зовут Элиза, я помнила её с тех пор, когда она была еще жеребёнком. Прошлым летом она повредила переднюю ногу, и папа хотел убить лошадь, но я не могла допустить такое. Эдмер спас её. Он никогда бы не опустился до того, чтобы связаться с теми разбойниками.

Он не знал, что ответить, когда она положила голову ему на грудь и всхлипнула.

Грэй знал, что у Джулианы доброе сердце, но очевидно, что она скрывала от всех истинную тонкость своих чувств и способность сопереживать. В этот век жестокости быть добросердечным значило испытывать постоянную боль. Что-то дрогнуло в нём, и он испытал сильнейшую потребность защитить эту женщину, чьё сострадание было большим, чем у любого из тех, кого он когда-либо знал.

− Сладость моя, − прошептал он ей на ушко, − я не могу отпустить этого Эдмера, не поговорив с ним, но обещаю быть справедливым. Если он, как ты полагаешь, невиновен, я не отправлю его на смерть. Даю тебе слово.

− Я хочу пойти с тобой.

− Нет, даже не трать зря силы, чтобы убедить меня изменить своё решение.

− Если только ты не запрёшь меня в моей комнате…

− Успокойся, − проговорил он, отступая от неё. − Только не подумай, что я не способен на это, если ты и дальше будешь испытывать мое терпение.

В ее глазах опять загорелся знакомый ему серебряный огонь.

− Только попробуй, Викинг. Только попытайся.

Он улыбнулся, вспомнив, как она брыкалась в пещере, и заметил, что она покраснела.

− Джулиана, ты хочешь вернуться в замок, перекинутой поперек седла, словно убитый олень?

Её затрудненное дыхание было ему ответом. Она резко отвернулась, выдернула из его руки поводья своей кобылы и взлетела в седло. Он старался самодовольно не ухмыляться, когда спускался на коне вниз по холмам, но как себя сдерживать, если после упорных баталий он всё-таки переспорил её и с таким трудом достиг победы.

Солнце почти село, когда его планы, наконец, стали претворяться в жизнь. Не успел он привезти Джулиану домой, как выяснилось, что все в замке обеспокоены исчезновением Эдмунда. Его не видели весь день. Из вещей ничего не пропало, и они всё ещё находились в его комнате. Грэй подозревал, что его кузен валяется сейчас где-нибудь в стогу сена с какой-нибудь деревенской девицей, − куда больше, чем амурные похождения Эдмунда, графа де Валенса волновала необходимость допросить сына кузнеца. Он поехал со своими людьми в деревню Уэллсбрук, где и встретился с этим парнем.

Долгие часы беседы запугивающим тоном не привели ни к чему, кроме недоуменного лепета и уверений в невиновности. Грэй понимал, что более грубые способы выколачивания признания вызовут гнев Джулианы, да к тому же он и сам ненавидел подобные методы. Он слишком много вынес жестокости, чтобы получать удовольствие, заставляя других страдать. Поэтому он сделал то, что всё равно бы сделал и без просьб Джулианы. Он решил устроить западню.

Сделав вид, что отсылает Эдмера в соседний Чесмор, чтобы допросить вдали от семьи и друзей, он отправил пленника в путь с очень небольшим сопровождением. Грэй позволил этой новости распространиться по всему Уэллсбруку, а затем громогласно заявил, что будет продолжать вести поиски главаря банды в южном направлении. На самом же деле Грэй со своими людьми тайком поехал за Эдмером.

Если он прав, Джон Раздеватель не устоит перед соблазном выкрасть своего приспешника прежде, чем того заставят во всем сознаться. Этот ублюдок Джон был самоуверенным и наглым в своих поступках. Он не сможет удержаться, чтобы снова не выставить Грэя дураком.

Смеркалось, когда он, Артур, Люсьен и остальные следовали за отрядом всё дальше и дальше в лес. Ранее прошел дождь, и на дорожках было полно мокрых скользких листьев.

Они перешли ручей, где он впервые встретился с Джулианой, и двинулись на север по размокшей тропе. Грэй направил коня в объезд той самой грязной лужи, которая доставила ему столько удовольствия. Впереди деревья склонялись так низко, что уже заслоняли тропинку. Они продолжали ехать вперед, пока человек, которого отправили на разведку, не вернулся и не сообщил, что отряд сопровождающих Эдмера остановился и сделал привал. Скоро стемнеет. Грэй подал сигнал своим людям, и они сошли с тропинки, растворившись среди призрачных и безмолвных деревьев. По предварительной договоренности, они собирались окружить кольцом лагерь с пленником и ждать, пока их наглая добыча не попадет в ловушку.

Заняв позицию за деревом, прямо возле поляны, на которой охранники разбили лагерь, Грэй стал ждать темноты. Большинство воров предпочитали действовать под покровом ночи. Завернувшись в плащ, он наблюдал за тремя охранниками, которым дал задание сопровождать Эдмера. Один из них следил за пленником, в то время как двое других разводили огонь, большой и яркий, который, наверняка, привлечет к себе внимание.

Когда солнце уже почти село, а свет стал насыщенно золотым, двое охранников успешно развели огонь. Они стояли перед костром, грея руки, когда громкий свист и шквал стрел нарушили тишину леса. Бесстыжий сукин сын даже не дождался, пока полностью стемнеет. Грэй видел, как он и его приспешники, держащие арбалеты, выехали на поляну. Надёжно скрытый маской, он самоуверенно склонился к шее лошади и приказал, чтобы Эдмера отпустили.

Злобно усмехаясь, Грэй покинул свой пост и бесшумно подбежал к оруженосцу, который держал его коня. Он услышал сигнал Люсьена − зов сокола. Грэй ответил на сигнал, вскочил в седло и направился к поляне. Бандиты были заняты, пытаясь заставить охрану раздеться.

Как только Грэй увидел воров, он вытащил меч. Шипящий звук встревожил разбойников, но было уже слишком поздно. Грэй выкрикнул боевой клич: «Де Валенс и Бог!» Его рыцари повторили клич и атаковали.

Конный отряд ворвался на поляну. Хотя арбалеты были заряжены, арбалетчики замешкались от неожиданности. Люсьен бросил в одного из них булаву, и мужчина, которого она ударила по голове, свалился на землю. Другой не заметил боевого коня Артура, пока тот не врезался в него с тыла, а третий арбалетчик выпустил жужжащую стрелу. Прежде чем он успел снова перезарядить свой арбалет, Грэй ударил его плашмя мечом по голове. Он тоже свалился на землю. Менее чем за минуту Грэй и его люди окружили единственного оставшегося на ногах вора — вожака.

Удовлетворение, триумф и предвкушение переполняли Грэя, когда он направил свою лошадь к бандиту. Его лишили настоящей мести тем, кто предал его много лет назад. У него никогда не было достаточно сил, чтобы противостоять тем, кто его поработил. Но этот человек не избежит наказания.

Подъехав ближе, Грэй наклонился и сорвал маску с головы вожака. Он заглянул в лицо, покрытое сажей, в глаза, которые сверкали в темноте, как сияющий, отполированный металл арабской сабли. Из сознания исчезли все мысли. Он почувствовал себя так, будто это происходит не с ним, как будто он находится вне своего тела и смотрит на всё происходящее со стороны. Никто ничего не сказал. Его люди не шевелились. Никто не вымолвил ни слова. На поляне стояла мучительная тишина. Он отметил приглушенное звяканье уздечки, тихое похрапывание лошади, треск ветки под башмаком. Это вывело его из состояния оцепенения, но он всё ещё не мог поверить своим глазам.

Бандит оказался женщиной. Нет, не просто женщиной, а ведьмой с дамасскими глазами. Он начал ругаться на английском, французском и арабском языках.

− Святая кровь Христова, Господь да обречет тебя на вечное проклятие! − Он спешился и схватил в кулак черные волосы, разворачивая разбойницу к себе лицом. − Джулиана!

К нему снова вернулся здравый смысл, а в мозгу горела только одна мерзкая мысль − Джулиана одна их тех, кто унижал его. А он-то считал жестоким Саладина! Его рыцари отступили, и на краткий миг замерли в тишине. Затем она плюнула ему в лицо. Чертыхаясь, он оттолкнул её от себя и вытер лицо, затем снова схватил, когда она попыталась убежать.

− О, нет, госпожа воровка, на этот раз ты не убежишь.

Он запустил пальцы в её волосы, когда она снова рванула прочь. Держа её за длинные локоны, он смотрел, как она брыкалась. Господи, а он поверил в эту ложь, в эти слезы. Она выставила его дураком перед собственными людьми, перед всей округой. Она раздела его догола и смеялась над ним. Ярость наполнила его разум, заглушив все остальные мысли. Эта ярость кипела в крови, как жидкий огонь. Что-то подсказывало ему, что не стоит рубить сгоряча, что о поступках, совершенных в порыве гнева, впоследствии можно весьма пожалеть. Но он не прислушался к своему внутреннему голосу.

− Посмотрите, − сказала он своим людям со злобным смехом. − Мы поймали дьявола в женском обличье вместо воришки, сучку, маскирующуюся под леди.

Послышались глумления и насмешки в её адрес, и он слушал их с удовольствием. Джулиана зарычала на него, сжав кулаки, но он держал её от себя на расстоянии вытянутой руки.

− Mon Dieu^[20], − воскликнул Люсьен. − Я никогда не видел такого создания. Это женщина или мужчина?

− О, − парировал Грэй, − уверяю тебя, что это женщина, если её хорошенько отмыть, разумеется. По-настоящему желанная девчонка, созревшая и готовая.

Джулиана перестала брыкаться и изумленно посмотрела ему в глаза. Её проклятия полетели в него, как стрелы арбалета, но он лишь снова усмехнулся в ответ.

− Ну, Люсьен, я полагаю, что повесить мы её не сможем, так что же нам с ней делать?

− Je ne sen's pas, messire^[21].

Грэй посмотрел Джулиане прямо в глаза и улыбнулся еще шире, чувствуя, как его злость усиливается.

А, − мягко произнес он, − я знаю. Библейское наказание. «Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, рана за рану, раздевание за раздевание».

Она в замешательстве посмотрела на него, и он выпустил её волосы. До сих пор не прекращая попыток вырваться и вдруг, высвободившись из крепкой хватки графа, она не устояла на ногах и плюхнулась на задницу. Он расставил ноги, уперев кулаки в бедра, и посмотрел вниз на кипящую от гнева женщину.

− Снимай одежду, госпожа воровка.

(обратно)

Барвинок

Дьявол не имеет власти над теми, кто носит под одеждой эту траву, и колдовские силы не проникнут в дом, если над дверью висит венок из барвинка. У этой травы свойство отпугивать разную нечисть. Она также облегчает зубную боль и помогает при ознобе.

(обратно)

ГЛАВА 16

Джулиана почувствовала, как расслабились сжатые челюсти, а рот непроизвольно приоткрылся. Его приказ вытеснил все мысли из головы. Раздевайся. Всё, что она могла сделать, это, не веря своим ушам, уставиться на Грэя де Валенса.

Сбитая с толку неожиданными волнующими событиями этого дня, она в изумлении смотрела на стоявшего перед ней золотого рыцаря. С широко расставленными ногами, в кожаных штанах, плотно облегающих бедра, сейчас он больше, чем когда-либо походил на варварского захватчика. Ранее Грэй открыл ей удивительную тайну — мужчины несут не только жестокость, неприятности и войны. Они, а в особенности он, могут подарить немыслимое наслаждение. И после их занятия любовью она поняла, что, возможно, никогда не сможет испытать подобное блаженство с кем-либо другим.

Джулиана не понимала его. Он отказался признать, что больше не нуждается в мнимой помолвке. Она начала верить, что он выполнит свою угрозу жениться на ней, и не знала, что и думать. Гром Господень, этот мужчина, богатый наследник, могущественный и красивый, заявил, что намерен жениться на ней.

Но это было прежде, чем её разоблачили. Почему она не заподозрила подвоха с его стороны? Он был известен своими хитрыми приемами ведения военных действий, и для него это была война.

— Я жду, Джулиана.

Гром Господень, она стояла с открытым ртом, и всё ещё глазела на него снизу вверх! Джулиана обвела взглядом всадников.

Они смолкли, бросая неуверенные взгляды на своего лорда.

— Джулиана, — повторил он снова.

Она встретила его холодный пристальный взгляд и не нашла никаких признаков той чарующей мягкости, которая совсем недавно завоевала её доверие. Хорошо, она привыкла к воинственным мужчинам. Стоя прямо, девушка поджала губы и вздёрнула подбородок. Засунув большие пальцы рук за пояс, она уставилась на него своим самым неприветливым взглядом.

— Нет.

Она не ожидала, что это заявление его рассмешит. Джулиана вспыхнула, когда к его хохоту присоединились и его воины, но продолжала стоять в непокорной позе.

— Троицей клянусь, я надеялся, что ты откажешься.

Он направился к ней.

— Что ты делаешь? — спросила она, попятившись.

— Я собираюсь снять с тебя одежду.

— Стой!

Она сделала ещё один шаг назад, пока не уткнулась в массивного рыцаря, но сразу же отскочила в сторону. Грэй следовал за ней, в то время как его люди начали свистеть и выкрикивать непристойности. Она сумела проскочить под рукой Грэя, бросившегося вперёд, и продолжила свое отступление. Он игрался с ней, иначе бы давно её поймал. Чем дольше они играли в эту игру, тем более росло возбуждение его людей. Воздух наполнили флюиды примитивной похоти, напряженного ожидания. Грэй игнорировал это, Джулиана же испытывала страх.

Она не отрывала взгляда от Грэя. В его глазах притаилась ночь — темно-зеленая в исчезающем дневном свете и тенях леса. И не было ни капли милосердия. Страх сводил живот и леденил кровь, руки дрожали. Ей не победить в открытой схватке. Единственным шансом для неё было состязание остроумия и дерзости. Она прекратила отступать.

Грэй сделал резкий выпад и обхватил её руками. Джулиана застыла, когда он поднял её до уровня своих глаз и накрыл её рот своим, погружаясь в него языком. Вынуждая её раскрыться ему навстречу, он продолжал свой опустошительный натиск под одобрительные крики своих людей. Затем её отпустили. Оказавшись на земле, она споткнулась, но всё же ей удалось сохранить равновесие и удержаться на ногах. Он подошел снова и теперь потянулся к завязкам рубашки у неё на шее.

Её рука взметнулась в защитном жесте.

— Не надо, я сама.

Он опустил руку, и она впервые заметила тень неуверенности меж нахмуренных бровей. Через мгновение это выражение исчезло, и он приподнял бровь и отвесил ей шутовской поклон. Этот иронический выпад разъярил её, как ничто другое. Её напряженный взгляд будто пронзал его насквозь. Он тоже не отводил глаз, хладнокровно встречая её вызывающее поведение.

Она многое бы дала, чтобы стереть с его лица эту холодную ухмылку. Джулиана подняла руку, медленно стянула черную кожаную перчатку и позволила ей упасть. При этом движении мужчины вокруг перестали смеяться. Она сняла другую перчатку и с неожиданной силой швырнула её к ногам Грэя.

Он лишь усмехнулся и произнес:

— Эффектное начало, госпожа воровка, не терпится увидеть продолжение.

Сердито взглянув на него, она расстегнула пояс, на котором висел зачехлённый нож, отбросила всё это в сторону и без промедления стала стаскивать башмаки. В предстоящем раздевании это было самым трудным. Поэтому следует избавиться от них быстро, чтобы никто ничего не заподозрил.

Это станет её тайной победой. Он не знал, что она боится демонстрации своего врождённого уродства сильнее, чем остального ничем не примечательного тела. Пусть видит, что бывает, когда пытаются смутить целителя, знакомого со многими, пускай и немощными, телами — вот так ей и следует думать.

Второй башмак был отброшен в сторону и приземлился в ногах французского рыцаря. Джулиана выпрямилась, стоя босиком.

Не останавливайся; если ты остановишься, то растеряешь всю храбрость, и будешь скулить у его ног. Ты хочешь этого? Это то, чего он добивается. Не останавливайся.

Он наблюдал за ней всё с той же насмешливой полуулыбкой на губах. Она выдержала его пристальный взгляд — и спустила бриджи и чулки.

Потертая шерсть скользнула по лодыжкам. Холодный ветерок обдал ноги. Подол туники прикрывал бедра. Голой ногой она пнула поношенную ткань, которая отлетела в сторону Грэя. Только тогда он быстро моргнул, и все следы веселья исчезли с его лица. Он не отвел взгляда, и она не могла. Затем Джулиана услыхала, как некоторые из его воинов втянули воздух, а один закашлялся.

Не останавливайся, иначе ты никогда не сможешь довести это до конца. Он набросится на тебя, как жеребец во время гона.

Её руки потянулись к горлу, привлекая его внимание. Джулиана начала было расшнуровывать тунику, но дрогнула, поскольку он снова улыбнулся. Эта улыбка олицетворяла её поражение. Нет, не думай, не останавливайся. По крайней мере, сохрани свою гордость.

Шнурки развязались. Она развела края выреза горловины, открывая холмики грудей. Затем Джулиана опустила руки и схватила подол туники. Пока ткань медленно скользила по бедрам, поднимаясь все выше и выше, она погрузилась в глубину холодных зелёных глаз. Их изумрудный блеск вытеснил окружающий мир.

Чёрная шерсть поднялась совсем близко к развилке её бедер. Единственным признаком перемены в нём был тонкий слой испарины, выступившей на лбу. Ни один из них не прерывал поединок пристальных взглядов. Она перестала дышать. Замерла, сделала вдох. А затем подняла подол.

Когда холодный воздух коснулся самых интимных уголков её тела, высокое, сильное тело Грэя заслонило, закрыло Джулиану от посторонних глаз. Держа её в своих объятиях, он натянул подол туники обратно на бедра.

— Христово проклятье! Чёртова Джулиана! И чёртов Люсьен, забирай всех, все убирайтесь прочь!

Вокруг них поднялся шум. Она обернулась и увидела, как его люди нехотя развернули лошадей и отступили в чащу леса вместе со своими пленниками. В следующее мгновение они остались одни. Он резко отпустил её. Джулиана взглянула на него с торжествующей улыбкой. Без слов она повернулась к нему спиной и подобрала свои чулки.

Внезапно Грэй набросился на неё, чертыхаясь и тяжело дыша. Схватив, он вырвал у неё чулки и отбросил в сторону. Подхватив под колени, он прижал её к груди так, что ей пришлось обхватить его ногами. Одна его рука держала её за талию, в то время как другая стиснула бедро и стала медленно продвигаться наверх.

Джулиана вскрикнула, пытаясь вырваться, но добилась только того, что его рука скользнула по внутренней стороне бедра, достигнув самой развилки ног. Она закричала, когда Грэй надавил там. Ухмыляясь и продолжая ласкать её, он игнорировал все попытки оттолкнуть его руку. Затем его пальцы перешли к более глубокому исследованию.

От такого вторжения она закричала, схватила его за волосы и дёрнула. Он застонал, убрал руку и сжал её ягодицы. Джулиана дёргала его за волосы снова и снова, пока он не выругался и не отпустил её. Она развернулась, чтобы бежать, но снова была схвачена. Одной рукой Грэй подхватил её под спину, другой держал под коленями.

— Грязный мерзкий чертов ублюдок, отпусти сейчас же!

— Какой у тебя злой язык, госпожа воровка. Это ещё один из твоих недостатков, которые я вынужден исправлять. Добавлю ко всему прочему упрямый эгоизм, неуважение и привычку позорить невинных рыцарей, которые ничем не заслужили твоих злых шуток. О, да, чуть не забыл — плюс твои отнюдь не целомудренные порывы обнажаться перед незнакомыми мужчинами.

— О! Позволь мнеуйти, или я …

— Из нас двоих только один может приказывать, Джулиана. Пойми это сразу, иначе могут возникнуть большие неприятности.

— Поставь меня на землю, ты, мерзкий грубиян.

— Мы едем домой, Джулиана Уэллс, где я собираюсь поставить тебя на колени перед твоим отцом и выставить напоказ твои воровские грешки, чтобы все видели, какова ты на самом деле.

Она стукнула его по спине.

— Лишь бы мне не пришлось выходить за тебя замуж, всё остальное неважно!

— О, ты выйдешь за меня, госпожа воровка, но прежде, чем это произойдет, я собираюсь укротить твой злобный нрав. Думаешь, я примирюсь с женой, которая выступает против меня, выставляя меня на смех, и с презрением демонстрирует открытое неповиновение и непочтительность?

— Лучше уж выйти замуж за ядовитую жабу, чем за тебя. Пусти же!

— Ещё не всё, моя прекрасная воровка. Я думаю, твои грехи заслуживают, по крайней мере, ещё одной поездки поперек моего седла.

— Ей-богу, я убью тебя. — Джулиана попыталась дотянуться до ремня за его спиной.

— Ничего у тебя не получится, но если ты не прекратишь своих попыток, я швырну тебя на груду листьев и действительно сниму твою одежду, и это будет ещё самым пристойным из того, что с тобой произойдет.

Она прекратила борьбу. Как только она затихла, Грэй позволил ей одеться, затем снова взял на руки, пояснив, что так она не сможет убежать. Он окликнул своих людей, закинул её на лошадь и вскочил позади. Так как ей позволили сидеть прямо, она не протестовала. Сидя между его ногами, неподвижная и разгневанная, Джулиана сжала губы и уставилась вдаль. Её люди были привязаны к лошадям и бежали позади под охраной рыцарей. О Господи, её люди! Она принесла им беду. Грэй сказал, что повесит их.

— Отпусти моих людей.

— Ах, так ты снова разговариваешь со мной.

— Только из-за моих людей. Они подчинялись моим приказам. Ни один из них не является вором на самом деле, ты ведь знаешь. Гром Господень, я единственная виновата в том, что с тобой случилось. Накажи меня, но позволь им уйти.

Грэй не отвечал. Она ждала, пока её терпение не истощилось, хотя надобно признать, это не заняло у Джулианы слишком много времени.

— Ну? Что скажешь?

— Тише, — ответил он, — я думаю. В конце концов, справедливость должна быть соблюдена, так сказать, око за око, и тому подобное.

Он медлил, заставляя её мучиться. Да, так оно и было. Он хотел продлить невыносимое для неё ожидание. Джулиана закусила щеку изнутри, чтобы удержаться от проклятий в его адрес и не показать, насколько успешной была его тактика. Сжав кулаки, она вонзила ногти в ладони и ждала.

Стемнело. Пока вдали не показался замок Уэллсбрук, он не проронил ни слова. Затем Джулиана услышала горловой, низкий смешок. От этого звука по её спине пробежал холод, а ладони увлажнились. Грэй ехал верхом, придерживая её за талию одной рукой. Его рука напряглась, плотнее прижимая Джулиану к бедрам и груди. Губы приблизились к самому уху, теплое, влажное дыхание коснулось щеки и шеи.

— Есть способ, которым ты можешь спасти своих бедных мужланов… — прошептал он.

— Продолжай, — поторопила Джулиана.

— Ты обещаешь прекратить бессмысленное сопротивление. Согласись на нашу помолвку и брак. Стань настоящей леди, нежной и послушной. Я знаю, тебе будет нелегко это выполнить, но таковы мои условия. И прекрати на меня рычать. Жизни этих людей в твоих руках.

— Дьявольское отродье! Сукин сын! Вонючий, похотливый мужлан!

— Значит, ты согласна с моим предложением?

— Да! Грязное ты проклятие этого мира.

— Так-так, моя любовь, ты уже нарушаешь свое обещание.

— Гром Господень, я не просто нарушу обещание! Или ты думаешь, я не расскажу всем и каждому, что это именно я заставила тебя раздеться догола… Ах!

Она задохнулась, когда он резко натянул поводья, заставив коня встать на дыбы. Грэй успокаивал животное, в то время как воины, двигающиеся позади, приостановились в ожидании нового развлечения. Погладив шею лошади, он резко, без предупреждения, схватил Джулиану за плечи, приподнял и усадил к себе на колени лицом к нему. Он притянул её совсем близко, впиваясь пальцами в предплечья.

— Смотри на меня. От луны достаточно света, Джулиана, так что смотри на меня.

Сжав губы, она подняла голову и взглянула на него. То, что она увидела прямо перед собой, заставило исчезнуть угрюмое выражение с её лица. Благородный христианский рыцарь пропал, превратившись в беспощадного язычника, жестокого безбожного варвара. Своим взглядом он заставил бы корчиться прóклятые души в обжигающем пламени ада.

— Смотри внимательно, строптивая госпожа, — спокойно произнес Грэй. — Смотри на то, что я редко показываю другим, и знай, что тебя ждет, если ты когда-нибудь предашь меня.

Силы покинули её. Рот пересох. Она не могла заставить себя отвести взгляд от этого нечеловеческого лика. Покачав головой, она извернулась в его захвате, но он встряхнул её.

— Твое обещание перед Богом, Джулиана. Я получу его.

— Я… я обещаю.

— Что ты обещаешь?

— Что прекращаю противиться тебе и все прочее, о чём ты говорил. Клянусь Святой Троицей!

Только тогда Грэй отпустил её со вздохом, несоответствующим проявленной суровости. Сняв плащ, он накрыл им её плечи, затем убрал руки.

Освободившись, Джулиана снова повернулась лицом вперед и попыталась унять дрожь. Что она наделала? Она отдала себя во власть мужчины, похожего на язычника, а не на христианина, варвара, а не цивилизованного человека. Одному Богу известно, какого порока и зла он набрался в землях безбожников. Но что она могла сделать? Если бы она не повиновалась, то он уничтожил бы Эдмера и остальных. И она не сомневалась, что он выполнил бы свое обещание повесить их. Молва приписывала ему намного большую жестокость, чем вздёргивание воров на виселице.

Как она могла забыть о его репутации? Что с ней случилось, когда она оказалась подле него? Она что, потеряла рассудок и память? Казалось, одно его присутствие приводило её в замешательство, заставляло забывать об элементарной осторожности, которую ей подсказывало чувство самосохранения. И тот поединок взглядов, когда она снимала одежду — лишь теперь она могла признаться себе, что, будь они наедине, она, наверное, раздела бы Грэя так же, как разделась сама.

— Боже, спаси меня, — пробормотала Джулиана.

— Ты что-то сказала?

Она огляделась вокруг, пытаясь придумать подходящий ответ. Уловив краем глаза какие-то свет и суматоху, кивнула в сторону замка.

— Смотри. Что случилось в Уэллсбруке?

На парапетах она различила маленькие огоньки, которые постоянно перемещались туда-сюда по крепостной стене. Видимо, это были факелы, которые держали многочисленные охранники. Грэй послал лошадь рысью. Они уже приближались к мосту и вскоре проехали подъемную решетку и сторожевой пост у ворот.

— Будь осторожней, Джулиана. Укройся моим плащом, чтобы никто не заметил твоей воровской одежды.

— Сама знаю, как прятаться, — огрызнулась она.

Грэй указал назад, на её людей.

— Помни свое обещание.

Скривив губы в страдальческую улыбку, она ответила:

— Да, милорд.

Да, чтоб у тебя выпали все твои прекрасные волосы!

— Отлично, — сказал он. — И в будущем постарайся, чтобы выражение лица более соответствовало сладости твоих слов.

Она готова была ударить его кулаком, но, заметив четырёх усталых плетущихся следом мнимых воров, прикусила губу и сдержала свой норов. Они въехали во двор замка, и Грэй спешился и снял её с седла.

Недовольное ворчание и шаркающая походка сообщили о приближении её отца. Грэй заслонял Джулиану от глаз Хьюго. Её нареченный повернулся, чтобы поприветствовать хозяина, предварительно толкнув её себе за спину. Потом Джулиану передали Люсьену, который также встал перед нею. Артур Стрэйндж закрыл её собой от посторонних взглядов, а затем затолкал в самую середину группы рыцарей, ещё совсем недавно смеявшихся над нею. Через несколько мгновений Артур незаметно увлёк её в старую башню замка и проводил наверх в её комнату.

Элис открыла дверь с побледневшим лицом:

— Госпожа, где вы были? Вы сказали, что возвратитесь засветло.

— Тише ты, дурочка, — прервала её Джулиана. Шагнув в комнату, она схватилась за дверь и повернулась к Артуру. — Ступай.

Дверь захлопнулась прямо перед его носом.

Она устало прошла к кровати и села. Плащ Грэя волной взметнулся и опал вокруг неё. Элис чихнула, что немедленно дало Джулиане повод для возмущения.

— Гром Господень, женщина, нельзя ли потише?

Элис начала хлюпать носом.

— Я весь день была вынуждена лгать вашей матери и сестрам, утверждая, что вы больны. Если бы вы не возвратились в ближайшее время, то миледи вошла бы сюда и узнала бы правду. Что бы тогда со мной сталось?

Прижав ладонь ко лбу, Джулиана вздохнула.

— Я очень сожалею. Ты права, однако могу утешить тебя, Элис, я больше не буду играть в разбойников. И больше не будет ничего столь забавного, если Грэй де Валенс добьется своего. Я выхожу за него замуж.

— Я знаю, госпожа, и это — чудесные новости.

— В самом деле, «чудесные»! Чудо заключается в том, что он вообще желает такого союза. Я не верю ему, Элис. Почему он хочет жениться на мне, когда он уже получил… то есть почему он хочет породниться с семьей Уэллсов?

Элис подошла, встала перед Джулианой и, пожимая ей руки, произнесла с улыбкой.

— Просто он влюблен.

— У меня ужасно болит голова. Не болтай глупостей.

— Это правда, госпожа. Как вы сами заметили, это неравный брак — значит, ему нужны именно вы.

Джулиана сбросила плащ Грэя и хмуро посмотрела на него.

— Влиятельные бароны не женятся по таким причинам. Если они хотят женщину более низкого происхождения, они находят какой-нибудь недозволенный способ обладать ею, а женятся лишь для усиления своего могущества.

— А так как его светлость не опустился до таких вещей, должно быть, он в самом деле хочет видеть вас своей женой.

Всё ещё уставившись на плащ, Джулиана едва слушала служанку.

— Он что-то замышляет. Я знаю это. Он был так взбешен из-за того, что я ему сделала, что никак не может желать этого брака, так чего же он хочет?

Господи, он хочет опозорить её, поскольку она опозорила его. Разве он так не говорил? Это означает, что он, очевидно, замыслил какой-то план её унижения. Как она и подозревала с самого начала. Он собирается опозорить её перед всем миром во время свадебной церемонии. Так же, как поступил его кузен. И она должна будет вытерпеть всё это ради своих людей.

Покачав головой, Джулиана внезапно ощутила, что у неё всё болит.

— Принеси бадью и воды, Элис. Мне необходимо искупаться.

— О, госпожа, во всей этой суматохе из-за вашего возвращения я совсем забыла…

— Забыла что?

— Найден Эдмунд Стрэйндж.

— Между ногами пастушки?

Элис подошла поближе и понизила голос:

— Нет, госпожа, в бочке с песком, мёртвый, заколотый насмерть.

— Мёртвый?

— Да, госпожа.

— В бочке с песком?

— Да, госпожа.

— Неудивительно, что его не могли найти, — произнесла Джулиана. Чтобы доспехи не ржавели, их хранили в бочках с песком.

Эдмунд Стрэйндж мертв. Казалось, Джулиана совсем ничего не почувствовала при этом известии. Наверное, она сильно утомилась и переволновалась за сегодняшний, суматошный день.

— Кто его убил? — спросила она.

— Все в недоумении, госпожа. Никто не знает, и ваш отец совсем недавно кричал и ревел по этому поводу. И я боюсь, — Элис нагнулась и коснулась рукава Джулианы, — что убийца в замке, госпожа, и мы все в опасности.

(обратно)

Буквица

Буквица хороша и для души, и для тела человека. Она ограждает его от ужасных ночных видений и дурных снов. Лечит все виды помешательства, включая даже самые серьезные.

(обратно)

ГЛАВА 17

Джулиане пришлось отказаться от бадьи с горячей водой и довольствоваться ополаскиванием из чаши. Надев старое платье, она кое-как пригладила руками спутанные локоны и выскочила из комнаты. Волосы развевались у неё за спиной, следом спешила Элис.

Эдмунд Стрэйндж мёртв, убит! В Уэллсбруке никогда не случалась такого — точнее, не случалось с дворянином. Её отец вешал преступников. Крестьянская женщина с тринадцатью детьми убила своего четырнадцатого новорождённого. Пастух как-то заколол разбойника, пытавшегося украсть стадо свиней. Такова была печальная и жестокая правда жизни. Но рыцарей никогда не закалывали и не закатывали в бочонки.

Слетев вниз по потайной лестнице, Джулиана поспешила через внутренний двор к восточной сторожке. Бочки с песком стояли в темном закутке, огороженные сторожкой, стеной оружейного склада и высокими штабелями дров. Там они с Элис и обнаружили взбудораженную толпу, не желавшую расходиться. Люди её отца сдерживали зевак, которые вытягивали шеи и пытались в свете факелов разглядеть место происшествия.

Джулиана протолкнулась к передней группе, стоявшей в проходе между дровяной кладкой и стеной сторожки. Один из пяти бочонков, хранившихся в этом закутке, сейчас был опрокинут, а его крышка отброшена в сторону. Песок высыпался наружу, а внутри находилось…человеческое тело. Песок пропитался кровью. Позади опрокинутого бочонка были сложены остальные. Рядом лежали лопаты и кучка деревянных учебных мечей.

Хьюго и Грэй де Валенс расспрашивали паренька, который в Уэллсбруке исполнял обязанности пажа — по всей видимости, именно он нашёл тело. Охранники пытались урезонить особо любопытных зрителей. Джулиана воспользовалась моментом и незаметно проскользнула вперед. Хьюго сопровождал Ричард и управляющий. С Грэем, видимо, был Артур, брат Эдмунда. Хьюго весьма энергично выражал соболезнования молодому человеку.

Безумное любопытство тянуло Джулиану подойти поближе и рассмотреть труп того, кто едва не стал её мужем. Когда она услышала, что он мёртв, то поначалу не могла поверить в это. Теперь же испытала шок. Эдмунд был жесток, эгоистичен, груб, — да, она ненавидела его. Но даже ему она не пожелала бы столь унизительной смерти — в каком-то закутке, засунутым в бочку, как вяленая рыба.

На Эдмунде было длинное свободное одеяние, мягкие башмаки и чулки — обычная одежда дворянина, не находящегося на военной службе. На теле, перепачканном песком, виднелись несколько ран на груди и одна на горле. Одежда с отделкой из золотого шнура была вся в крови. На Эдмунде были кольцо с печаткой, серебряная брошь и кожаный пояс прекрасной выделки. Около трупа выделялась округлая вмятина, видимо, там раньше стоял бочонок с песком. Взглянув наверх, Джулиана обратила внимание, что верхний этаж сторожки нависал над огороженным местом, и тем мешал разглядеть его сверху.

Кто-то специально заманил Эдмунда сюда — в это укромное место, скрытое от глаз стражников, — чтобы убить и тайком засунуть в бочонок. Однако убийца рисковал быть услышанным. Джулиана нахмурилась и подошла поближе к телу Эдмунда. Видимо, рана на горле была нанесена первой, чтобы не дать ему позвать на помощь.

Удушающий запах смерти коснулся её ноздрей, и, вздрогнув, она отпрянула назад. Она несколько раз сглотнула и прижала руки к животу, пытаясь преодолеть позывы к рвоте. Кто-то ненавидел Эдмунда Стрэйнджа намного сильнее, чем она. Кто-то продолжил наносить удары ножом даже после того, как перерезал ему горло. Тряхнув головой, Джулиана отвела глаза. Она видела, как люди умирали от ран, болезней, видела, как задыхались висельники, но никогда не сталкивалась с такой злонамеренной жестокостью.

Она медленно отвернулась от тела, переведя взгляд обратно на мужчин, окружавших её отца. Голос Грэя выделялся из общего гомона.

— Я согласен с вами, Уэллс. Мы должны разобраться, кто мог желать смерти моему кузену и почему. Ни я, ни Артур не успокоимся, пока убийца не будет найден.

— Я уже допросил его оруженосца, — сказал Хьюго. — Парень прислуживал Эдмунду вчера вечером, когда тот ложился спать, а сам ночевал на тюфяке в его покоях. Но сон у него крепкий, к тому же Эдмунд распил с ним бутылку вина. Когда утром он продрал глаза, хозяин уже ушел.

Грэй бросил взгляд на тело Эдмунда, затем на Артура, который молчал и, казалось, был в ступоре. — Грязное преступление, Уэллс. Это была не случайная ссора, не вызов на поединок из-за ленной распри или неуважения. Только глубокая ненависть могла заставить убийцу перерезать горло, а затем продолжать наносить удары уже мертвому телу.

— Я не подумал об этом, — ответил Хьюго. — Я расспросил своих охранников и рыцарей о прошлой ночи. Каждого. Никто ничего не слышал.

— Тогда мы должны узнать, кто ненавидел Эдмунда настолько, чтобы убить его. — Грэй сделал паузу, оглядывая небольшую группу рыцарей — своих и людей Хьюго. — Из присутствующих здесь я могу назвать лишь двоих, имевших такой мотив — вас, Уэллс, и вашего племянника.

Хьюго выругался сквозь зубы. Ричард выпрямился и принялся гневно протестовать.

— Если бы я желал ему смерти, — бушевал Ричард, — то бросил бы вызов открыто и насадил бы его на пику!

Хьюго ударил себя в грудь. — Да, я тоже! После такого оскорбления мне следует бросить вам вызов, де Валенс! Если я ссорюсь с мужчиной, то делаю это с честью.

— Я знаю, но у кого же ещё был повод? — спросил Грэй.

— Какой повод?! — проревел Хьюго, побагровев.

— Известный многим, — ответил Грэй, — но я не хочу говорить об этом при всех.

Джулиана протиснулась между двумя рыцарями отца. — Он имеет в виду меня.

— Что ты здесь делаешь? — завопил Хьюго. — Убирайся обратно в свои покои, безрассудная дочь.

— Хорошо, отец, но вы забываете о самом важном вопросе.

Хьюго заколебался между желанием избавиться от нее и любопытством. Любопытство победило.

— Каком еще вопросе? Скажи мне и уходи.

— Кто больше всех извлечет пользу от смерти Эдмунда Стрэйнджа?

Грэй стал рядом с Хьюго и уставился на неё хмурым взглядом. Она постаралась не встречаться с ним глазами.

— Кому выгодна его смерть? — повторила она. Мужчины вокруг притихли. — Тому, кто является его наследником.

В воздухе повисло молчание. Артур вытаращился на неё, беззвучно шевеля губами. И если Хьюго и Ричард выглядели удивленными, то Грэй, казалось, превратился в глыбу льда. С того места, где стояли сопровождающие его рыцари, послышался возмущённый ропот.

Откашлявшись, Хьюго прорычал.

— Джулиана, ты заходишь слишком далеко, обвиняя рыцаря в таком злодеянии. Вернись в свои покои, девчонка!

Сузив глаза, она собиралась протестовать, но Грэй схватил её за руку.

— С вашего разрешения, Уэллс, я провожу мою дорогую независимую леди и вернусь.

Он обнял Джулиану за плечи, всем своим видом демонстрируя заботу о своей нареченной и якобы стараясь уберечь от неприятного зрелища, и вытолкнул её за пределы огороженного места.

— Господи, твоя воля, — прошипел он, поскольку она сопротивлялась, — я поговорю с тобой, госпожа воровка. Помни о нашем уговоре.

Грэй бросил сердитый взгляд на Элис, и служанка поспешила удрать в противоположном направлении. Джулиана выдернула руку, и пошла было обратно к старой крепости, но прежде, чем она успела дойти до подножия лестницы, он снова схватил её за руку и потянул в сторону, в уголок между стенами башни и кухней. Потеряв остатки терпения, Джулиана резко вырвала руку и повернулась к нему. Только тогда она заметила выражение его лица. Он смотрел на неё с серьёзностью священника, услышавшего на исповеди признание, забыть которое он желал бы всеми силами.

— Что с тобой стряслось?

— Что было в том вареве, которое ты попыталась дать Эдмунду сразу после его приезда?

Избегая его взгляда, Джулиана стала теребить пальцами черные волосы, густой массой спускавшиеся на плечи. — Ровным счётом ничего.

— Мы с тобой рассуждаем одинаково.

Она встревоженно взглянула на него.

— Ты спросила, кто извлечёт пользу из смерти Эдмунда, — сказал он. — Я спросил, у кого есть причины желать ему смерти. Есть мотивы помимо обогащения. Месть является одним из таких мотивов.

Она стиснула волосы в кулаке и прошептала, — Гром Господень. Ты думаешь, что это сделала я?

— Скажи мне, что это не так, радость моя. После сегодняшнего я не уверен, что ты не совершила бы ничего подобного, если бы имела достаточно оснований. Он дурно с тобой обошелся, а я знаю, как ты поступаешь с мужчинами, обидевшими тебя.

Он действительно думает, что она способна на такое кровавое насилие, идиот! Ну, и чёрт с ним! Обиженная и всё ещё взбешённая его недавним поведением, Джулиана подхватила юбки и, не говоря ни слова, бросилась прочь. Он догнал её, поймал за рукав и резко потянул.

— Проклятие! — Она попыталась вырвать рукав из его рук.

— Ответь мне, Джулиана, и я поверю тебе.

— О, спасибо, милостивый господин! O, великий и всеведущий судья душ! Спасибо за то, что обещаешь поверить мне, если я расскажу правду.

— Сейчас же, Джулиана…

— Матерь Божья, ты — самонадеянный тупица. — Задыхаясь от негодования, Джулиана слышала, как звенит от ярости её голос. — Любой в этом замке скажет, что я ненавидела Эдмунда Стрэйнджа больше всех. Он был коварным ублюдком, его вероломное непостоянство дорого мне обошлось. Я желала, чтоб его кишки сгнили! Я хотела, чтоб его мужской орган отсох! Если бы он тонул, я бы накинула мельничный жёрнов ему на шею. Делай из этого какие угодно выводы, сэр Судья, и будь ты проклят!

Снова подбирая юбки, Джулиана с удовлетворением отметила ужас, отразившийся на лице Грэя. Злорадствуя, она бросилась за угол и вверх по лестнице в крепость. Элис ждала ее в зале.

— Госпожа, с вами все в порядке? Что случилось?

Раздражённо топая ногами, Джулиана промаршировала по залу к лестнице Девичьей башни. — Слуга дьявола! Гнусный клеветник! Безумный тролль!

— Что случилось? — вскричала Элис.

— Он подозревает меня, меня, в убийстве Эдмунда Стрэйнджа!

Элис, в ужасе прикрыв рот, поспешила за Джулианой. — О, нет!

Страх в голосе служанки остановил Джулиану у самых дверей её покоев.

— Что случилось?

— Именно поэтому он….. о, нет. — Элис прикрыла рот ладонью.

— Прекрати это, — сказала Джулиана. — Божьим попущением, у меня нет сил терпеть твое красноречие.

— Пока вы смотрели на…на …

— Труп, Элис. Это называется «труп».

— Да, госпожа. Пока вы смотрели на это, он спросил меня, были ли вы в своих покоях вчера вечером. Я ответила, что вы были в травяной кладовой. Тогда он спросил, была ли я там с вами, и я сказала, что нет.

— Подлый засранец!

Джулиана пнула дверь с таким ожесточением, что та с грохотом ударилась о стену. Зайдя внутрь, она замолчала на полуслове, обнаружив в комнате сестёр и Иоланду. Они обернулись и молча уставились на неё. Джулиана ответила им таким же пристальным взглядом. Темные брови почти сошлись на переносице, при этом она нетерпеливо постукивала ногой. Встретившись глазами с Бертрад и наградив её взглядом, который заставил бы сбежать и дикого зверя, она разозлилась ещё сильнее, когда её сестра опустилась на колени перед маленьким алтарем около кровати и начала шептать молитвы.

— Что нужно вашей троице?

Лодин и Иоланда переглянулись. Иоланда подтолкнула старшую девушку, которая вздохнула и заговорила.

— Ты хворала?

Джулиана зашагала по комнате, уперев кулаки в бедра. — Вы прекрасно знаете, что я не была больна. Вы хотите, чтобы я рассказала вам, чем занималась на самом деле?

— Нет, нет!

Снова Лодин взглянула на Иоланду. Иоланда стиснула руки, прижав костяшки пальцев к губам. Молитвы Бертрад перешли во взволнованное бормотание. Джулиана поглядела сперва на одну, затем на другую, и всплеснула руками.

— Господи, Боже мой! Такая неразговорчивость тебе не свойственна, Лодин.

Скрестив руки на своей солидной груди, Лодин приподняла бровь. — Хорошо. Мы пришли спросить тебя, что если …

— Гром небесный! Если что?

Очередной взгляд на Иоланду.

— Если… если ты неожиданно поссорилась с Эдмундом Стрэйнджем и… и… случайно потеряла самообладание и …..

— И воткнула нож ему в глотку? — зарычала Джулиана. — Святая Троица, как вы смеете говорить мне такие вещи?

Бертрад захныкала и стала бормотать молитвы еще громче. Иоланда метнулась за спину Лодин, лицо которой покраснело.

— Не ори на меня, Джулиана Уэллс! Мы спрашиваем так, потому что попросту хотим тебе помочь.

— О, тогда я должна благодарить Бога, что моя семья проявляет такую заботу! — Джулиана тоже скрестила руки на груди и встала перед Лодин. — Однако то обстоятельство, что я бываю немного раздражённой, если меня упорно донимают, еще не означает, что я способна на убийство. И у меня на сердце тяжесть оттого, что мои собственные сёстры и моя дорогая подруга могли подумать обо мне столь дурно.

Лодин вздохнула и облегченно улыбнулась Иоланде. — Значит, ты этого не делала.

Качнув головой, Джулиана ответила:

— Я этого не говорила.

— Стыдись, — сказала Иоланда. — Ты упрямишься, потому что мы обидели тебя подозрением, но мы хорошо помним, что было, когда Эдмунд тебя отверг. Ты обещала напичкать его слабительным и тайными травами, делающими мужчину бессильным, а затем ты поклялась…..

— Я помню, что говорила. — Джулиана отвернулась.

Иоланда выпрямилась во весь рост, правда, совсем небольшой, подошла к Джулиане и коснулась её руки. — Нам запретили покидать крепость с тех пор, как нашли тело, но мы слышали, что случилось. Его вид, должно быть, вызвал у тебя отвращение. Всё было залито кровью… — Иоланда продолжала шёпотом, так что только Джулиана могла слышать её. — Кровь на песке, всё его лицо и тело в песке… — Иоланда прошептала еще несколько слов, затем замолчала и, дрожа, прижалась к Лодин.

— Остановись, — прошипела Джулиана. — Боже, прошу, дай мне терпения, потому что ты делаешь все возможное, чтобы меня стошнило.

Бертрад поднялась от алтаря и присоединилась к ним. — Я молилась, чтобы Господь послал тебе сдержанность и милосердие. Мы лишь пытаемся помочь. Исповедь — единственный путь, Джулиана.

Джулиана медленно обернулась, склонив голову к плечу, как делает ястреб, бросая взгляд на добычу. Влажные волосы, упали ей на лицо. Сквозь завесу волос она, не мигая, уставилась на трех девиц раскалённым добела взглядом.

— Черт побери!

Троица аж подскочила от такой свирепости. Восклицание эхом отразилось от стен комнаты. Рассыпаясь в проклятиях, Джулиана метнулась в их сторону, и они бросились врассыпную. Джулиана схватила чашу с водой и запустила в них. Чаша ударилась в стену у двери в ту самую секунду, когда девушки выбегали из комнаты.

— Назойливые бестолковые курицы, — кричала Джулиана им вслед. — Закрой дверь, Элис!

Приступ ярости хозяйки Элис пережидала в углу. Сейчас же она подчинилась приказу и поднялась, заломив руки.

— Госпожа, простые люди не думают, что вы совершили убийство, так ведь?

— Я понятия не имею, о чем думают вилланы, помимо пахоты. Сперва этот похотливый серебряноволосый варвар обвинил меня, а теперь, как ты слышала, и мои собственные сёстры….. Милостивый Боже!

Поморщившись, Джулиана потерла виски пальцами и простонала. — О, от всего этого у меня теперь разболелась голова. Элис! Нагрей немного вина с пряностями и добавь буквицы. Наверное, её ещё немного осталось в моей сумке со снадобьями. А потом упакуй вещи. Я не собираюсь оставаться в этом замке и терпеть подозрительные взгляды и мерзкие расспросы. Не моя вина, если все вокруг такие слепцы и не видят, что смерть Эдмунда выгоднее всего его брату. Меня это не волнует. Вайн-Хилл оставался слишком долго без моего внимания, и я нуждаюсь в уединении, чтобы подумать о… о …

— О милорде де Валенсе?

Джулиана сердито посмотрела на служанку. — Об этом ужасном убийстве.

— И о вашем обручении.

— Нет никаких причин думать о нём. Я не выйду замуж за мужчину, который думает, что я способна на убийство. Теперь приготовь вино, как я сказала, и больше не упоминай имени этого похотливого грубияна.

Джулиана сидела на кровати, обхватив руками всё еще пульсирующую голову. Она произносила громкие слова, но от них не было толку. Она ничего не могла сделать, пока Грэй угрожал разоблачить Эдмера, Бого, Уорена и Ламберта. Должен быть способ вырваться из его хватки. Ей надо поразмыслить, а она не может думать, пока он шатается в окрестностях замка. Он непременно разыщет её и будет усердно обольщать нежными, как голубиное крыло, прикосновениями, искушая, соблазняя её уступить — Господи, о чем она только думает!

Гром небесный, она хотела его снова! При воспоминании о его теле, тёплом дыхании на шее, её обдало жаркой волной. Нечто огромное, горячее разрасталось, проникало в кровь, обволакивая и поглощая её целиком.

— Это ужасно, Джулиана Уэллс, — сказала она сама себе. — Вожделеть мужчину, который заманивает тебя в ловушку брака.

Она все еще не доверяла его намерениям, подозревала, что он хочет отомстить ей, отвергнув в последний момент. А теперь ещё и это ужасное убийство! Её не удивляло, что Эдмунд умер подобным образом. Человеку столь порочному, постоянно плетущему интриги, был предопределён такой зловещий конец. Но кто мог совершить это преступление? Если люди действительно подозревают её, то ей необходимо подумать, кому действительно следует вменить в вину убийство Эдмунда.

Артур, без сомнения, был подвержен тем же порокам, что и его брат. Возможно, это его работа. Грэй не поверил её обвинению, но сколь часто наследники погибали от рук завистливых братьев? Теперь Хьюго станет разыскивать убийцу, но нежелание Грэя подозревать Артура сведет на нет все усилия.

Как далеко может зайти Грэй, чтобы защитить друга? Он не заявил публично, что подозревает её, но она знала, каким безжалостным он может быть. Смог бы он, будучи к тому вынужден, обвинить её, чтобы выгородить Артура? Нет. Она не хотела этому верить. И все же он подозревал и обвинял её. Элис подала чашу горячего вина. Джулиана сидела, откинувшись на подушки, потягивала снадобье, и надеялась, что оно успокоит её и уймет головную боль. Она боялась. Не чужих подозрений, а своей влюблённости. Нет, не так. Она боялась, что уже слишком поздно запрещать себе влюбляться.

Грэй де Валенс приводил её в бешенство, оскорблял, угрожал ей так, что хотелось пнуть его в живот, его плоский твердый живот. Но за яростью и неприязнью скрывались робкие, неуверенные и всё же такие волнующие чувства. Наивные, трепетные, нежные чувства. И они иссушали её, горячили ей кровь, будили неясные желания. Хотелось его кусать, царапать спину, гладить его обнаженную грудь, живот. Если бы только она могла быть уверена в его ответных чувствах. Но как быть, если она едва знала его, несмотря на случившуюся между ними близость.

Прижав чашу ко лбу, Джулиана вздохнула. Она предалась самому ужасному для женщины греху, по крайне мере, одному из них. Церковь осуждала блуд. Если бы Клемент узнал, то сказал бы, что она должна искупить грех, выйдя замуж за Грэя. Но то, что столь удивительный мужчина, как Грэй де Валенс, действительно хочет жениться на ней, не укладывалось у неё в голове.

— Что же мне делать?

— Госпожа?

— О, Элис, ты всё еще здесь?

— Я ждала, чтобы приготовить постель, госпожа.

Джулиана поднялась с кровати и подошла к холодному оконному проёму. Она была совсем сбита с толку, что совершенно на неё не похоже. Всем было известно, насколько она решительна. Она всегда знала, как надо поступать, никогда не сомневалась в принятых решениях, без колебаний отдавала распоряжения. Однако всё это куда-то исчезло. Не уверенная более в своих суждениях, она боялась, что влюбилась в мужчину, который тайно стремился уничтожить ее. Как такое возможно? Может, всё совсем не так? Может, она растеряла весь свой разум? Нет. Она не могла внезапно утратить способность оценивать мужской характер. Грэй мог донимать её и быть безжалостным, да, но он не был порочным или злым. Или всё же был?

— Вы растеряны, — сказала Элис, вытягивая ночную сорочку из сундука, стоящего в изножье кровати.

Джулиана невесело улыбнулась. — Да, чрезвычайно растеряна.

— Это потому, что он достоин вашей незаурядной вспыльчивости, госпожа.

— О чем ты говоришь?

— Он противостоит вам. Отвечает ударом на удар и возвращает с лихвой. Когда вы с ним сталкиваетесь, на небе, должно быть, сверкают молнии. Я всегда знала, что вы не выйдете замуж за мужчину, которого смогли бы одолеть.

— Считаешь, что он победил?

— Нет, но и не проиграл.

Джулиана стала стягивать с себя платье резкими, взволнованными движениями. — Я никогда не стану плясать под его дудку, и не противоречь мне.

— Больше не буду.

— Он не имеет надо мной власти.

— Нет, госпожа.

— И не будет иметь.

— Конечно, нет, госпожа.

— Если он думает, что сможет заставить меня выполнять свои приказы, то мозгов у него не больше, чем у мухи-однодневки. Нет, Грэю де Валенсу не удастся устроить спектакль с моим участием ни из мнимой помолвки, ни из своих мерзких подозрений. Ложись спать, Элис. На рассвете мы отправляемся в Вайн-Хилл.

— Значит, он позволил вам уехать?

Джулиана схватила подушку и швырнула в служанку. — Скорее ад замёрзнет, нежели я спрошу разрешения у викинга. Уйди.

Дверь закрылась. Джулиана смотрела на нее, судорожно вцепившись в покрывала. Потом встала, подняла подушку. Она снова забралась в кровать, легла на спину и раздражённо скрестила руки. Даже если бы Грэй не высказал свои подозрения, даже если бы он не опозорил её перед всем Уэллсбруком, она не вышла бы за него. Почему? Потому что похотливый мошенник приказал ей выйти за него, приказал!

Никто не будет командовать Джулианой Уэллс, и уж тем паче самодовольный рыцарь-забияка, привыкший к тому, что женщины трепещут и падают в обморок, едва заметив его. Она покажет ему, что Джулиана Уэллс не подчиняется никому!

(обратно)

Рута

Рута отводит болезни, насекомых, ведьм и всякое другое зло, также избавляет от слабого зрения и головной боли.

(обратно)

ГЛАВА 18

По замку Уэллсбрук бродил убийца. Грэй провёл рукой по волосам, расхаживая туда-сюда в своем шатре. Артур и Люсьен тихо переговаривались, сидя на походных табуретах, а Имад подавал хлеб и вино для поздней трапезы. Голос Артура звучал подавленно, Люсьена — успокаивающе. Зная о прошлом братьев, Грэй не ожидал, что кузен будет горевать о смерти Эдмунда, но Артур казался искренне расстроенным. Возможно, он скорее горевал о том брате, которого всегда желал иметь, нежели о том, каким Эдмунд был на самом деле.

А возможно, Бог смилостивился над семьей Стрэйндж, заменив старшего сына младшим. Или, возможно, это сатана забрал в ад того, кто принадлежал ему. Как бы то ни было, предстояло решить сугубо мирские вопросы. Тело Эдмунда уже привезли. Его следовало похоронить как можно скорее, завтра же ночью, пока на теле не появились следы тления. Нет времени для церемонии, нет времени, чтобы собрать семью. Его похороны будут такими же неподобающими, как и его характер.

Он должен был бы переживать за свою тетю, мать Эдмунда. Он должен был бы утешать Артура или искать преступника, но все, что он мог, — это мерить шагами шатер и беспокоиться о Джулиане. Грей развернулся и пошел в обратную сторону. Он прошёл мимо переливающихся зелено-синих драпировок, мимо подставки для свеч размером почти с его рост, мимо стола, заваленного сокровищами, с которыми, по настоянию Имада, он путешествовал. Там были агатовый кувшин с крышкой в серебряной оправе, позолоченные овальные фляги для вина и воды, серебряные ложки с эмалевыми вставками.

Внешне он казался спокойным и уверенным, хотя внутренне всё ещё был ошеломлен раскрытием тайны Джулианы. И удивлялся самому себе. Когда он возвращался с Джулианой на руках в Уэллсбрук, его гнев испарился. Он старался удержать его, но теплое тело и мягкие волосы имели над ним большую власть, чем злость. Он пытался сохранить в себе гнев, отчаянно гнал мысль, что вопреки всей своей обиде не вынесет, если лишится Джулианы. И она всё ещё желала его, хотя он был уверен, что она никогда бы не призналась в этом.

Всё ещё с трудом верилось, что она оказалась разбойницей. И не просто разбойницей, а той, которая, по слухам, преследовала хвастливых рыцарей с целью обогащения. Хотя он готов был признать, что среди её жертв были люди, являвшиеся самим воплощением высокомерия и самомнения. Он вполне мог себе представить, что она думала об их напыщенных манерах и стремлении к жизни в своё удовольствие.

Он улыбнулся своим мыслям. Грэй мог припомнить нескольких мужчин, которые определённо нуждались в Джулиане, как в лекарстве от чрезмерной самонадеянности. Он подошел к месту, где сидели Артур и Люсьен. Артур нарушил царившую тишину.

— Люсьен, всем ли ты напомнил не открывать маленького пристрастия госпожи Джулианы к игре в разбойников?

Взглянув на Артура, Люсьен встал и подошел к Грэю.

— Да, мессир. Все поклялись хранить молчание.

Грэй закрыл глаза, потёр переносицу и вздохнул.

— Я был зол на нее… но то, что сделал Эдмунд, должно быть, глубоко ранило её, — Грэй посмотрел на Люсьена и вздохнул. — Полагаю, я должен радоваться, что её месть всем тем мужчинам была ещё столь умеренна.

Люсьен фыркнул.

— Она должна быть благодарна le bon Dieu, что ты не дал ей наделать глупостей.

— Она так не считает, Люсьен.

— Не считает, мессир.

— Итак, что ты выяснил?

Рыцарь взглянул на безмолвного Артура, который выглядел полностью погруженным в свои мысли.

— Пардон, мессир, но новости неутешительные. Земля слухами полнится, сплетни и разговоры передают из уст в уста.

— Какие слухи?

— Та, которая сильнее всех ненавидела Эдмунда…

— Джулиана, — сказал Грэй. — Продолжай.

— Говорят о её ненависти к нему, о том, что она никому и ничему не позволяет унижать себя, об её обещании однажды отомстить за себя. Она говорила об этом, — нет, она просто кричала — после того, как он отверг её. Слухи распространяются быстро, мессир. К концу недели об этом будут судачить по всему владению барона.

— Проклятье. Она сама подлила масло в огонь, ошиваясь около тела и привлекая к себе внимание, — Грэй всплеснул руками. — И что же? Она упала в обморок или зарыдала, словно изнеженная барышня? Нет, обвинив кузена в убийстве, она сделала всё, чтобы её заметили, и тем самым дала повод думать, что отводит подозрения от себя.

Артур вздохнул, отставил свой табурет и присоединился к ним.

— Она права. Я вполне мог бы быть убийцей.

— Не будь идиотом, — воскликнул Грэй. Он изучающее взглянул на кузена, цвет лица которого внушал опасения. — Тебе необходимо лечь в постель.

— Я не смогу заснуть. Ты должен понимать, в каком тяжелом положении мы сейчас находимся, кузен. Прошлой ночью, когда был убит мой брат, все спали. И я вполне мог улизнуть из своей палатки и убить его.

— Любой мог это сделать, — сказал Грэй. — В том числе и Джулиана.

— С сожалением констатирую, миссир, что, кажется, именно этого опасается и её отец, — пожал плечами Люсьен. — В замке только и говорят об этом.

— Чёрт! — Грэй разрубил рукой воздух. — Ее служанка говорит, что Джулиана провела ночь в травяной комнате, что бы это ни значило. Но её никто не видел. И никто не может подтвердить её невиновность. Её же упрямство только всё усугубляет.

— У неё взрывной характер, — сказал Артур.

— Oui, — ответил Люсьен. — Я никогда не встречал столь безрассудную леди. Бог мой, когда я вспоминаю, как она сняла с вас одежду и отправила голышом в замок… Это было весьма невежливо с её стороны. В высшей степени не по-христиански.

Грэй холодно взглянул на рыцаря. Люсьен прикрыл рот рукой, но Грэй всё равно расслышал смешки. Ему показалось, что он услышал хихиканье и взглянул через плечо на Имада, который разливал вино. Лицо юноши было спокойным и бесстрастным, но он избегал смотреть Грэю в глаза.

Имад подошел к ним с подносом. Графин был из порфира в золотой оправе, посудой для питья служили самшитовые кубки, оправленные в серебро. Имад отказывался путешествовать иначе, настаивая, что положение Грэя в обществе обязывает его к подобной роскоши и что простая глиняная или деревянная посуда попросту унижает его достоинство. Грэй пристально посмотрел на юношу, но не смог отыскать в чёрных миндалевидных глазах ни следа веселья. Его мысли вернулись к проблеме Джулианы.

— Конечно же, она не могла этого сделать, — произнес он, в то время как Имад разливал вино по бокалам.

Люсьен с Артуром переглянулись.

— Конечно же, — хором ответили они.

— Она упрямо распиналась о своей ненависти к Эдмунду. Она говорила назло, но всё же…

— Её поведение безрассудно, — добавил Артур.

Люсьен взболтал вино в своей чаше и кивнул:

— Действительно. Если она хранит молчание о том, где была ночью, а когда спрашиваешь её об этом, приходит в ярость, то она и впрямь кажется виновной. Тем более что слухи о её ненависти к Эдмунду уже несколько месяцев ходят в округе.

— Её упрямство и несдержанность еще доставят ей неприятностей, — сказал Грэй.

Он нахмурился, глядя в свой кубок. Как же ему защитить её, когда она сама не желает помощи? Боже, как он устал. Это убийство стало кульминацией дня, и так переполненного всякими происшествиями. Он все еще не мог прийти в себя после их столкновения в пещере, когда взрыв удовольствия сменился слепящей пустотой от осознания того, что именно Джулиана оказалась тем разбойником. Он заставил её отвечать за тот проступок, он мог бы продолжить это дело, но не хотел, чтобы её неоправданно обвинили в убийстве. Мысль о том, что она в опасности, сводила его с ума. И если она не прекратит поступать подобным образом, то попадёт в темницу.

— Грэй?

— Что? Прошу прощения, Артур. Я задумался.

— Уже поздно. Нам всем необходимо отдохнуть. Спокойной ночи, кузен.

Он пожелал того же Артуру и Люсьену. К нему подошел Имад, чтобы забрать кубок.

— Вы ничего не съели, господин.

— Я не голоден.

Он подошел к гобелену, отгораживающему его кровать от остальной части шатра, и отодвинул его в сторону. Идея о надлежащем устройстве спального места тоже принадлежала Имаду: кушетка, обитая арабским шелком, подушки и покрывала ярких цветов, самые лучшие меха горностая и лисицы из Стрэтфилда. Он сел на кушетку, затем встал и скинул с неё гору подушек. Имад опустился на колени и стал, ползая, собирать разбросанные дорогие подушки. Грэй вздохнул и коснулся волос Имада. Грэй мог довериться парню, как никому другому. Вдвоем они прошли сквозь ад. Когда он встретил Имада, то поклялся, что спасет мальчика от нищеты ирабства, от которых не смог спастись сам.

— Ты лучше себя чувствуешь? — ласково спросил он.

Имад взглянул на него, его руки были заняты подушками.

— Да, хозяин. Госпожа Джулиана прекрасно обо мне позаботилась. Знаете ли вы, что она помогает даже нищим и падшим женщинам? В этой нечестивой стране женщинам дают слишком много воли.

— Госпожа Джулиана помогла бы самому дьяволу, если бы он постучался в её дверь. Я боюсь за неё, Имад. Её доброта будет забыта. Неужели ты думаешь, что люди вспомнят, как она вставала и шла посреди ночи, не взирая ни на холод, ни на бурю или снег, чтобы помочь больным крестьянам? Все баронство пользовалось её умениями, но никто об этом не вспомнит, как только просочатся слухи.

— Это опасно, хозяин, — Имад встал и отложил подушки в сторону.

— Проклятье, она сама ведет себя к погибели.

— Да, хозяин.

— Я поклялся молчать, но если кто-нибудь узнает, что она тот самый разбойник…

— Это будет весьма печально.

— Если это станет достоянием гласности, каждый поймет, что она владеет оружием лучше большинства женщин, и что она могла выкрасть его из любого охраняемого места. Люди скажут, какой она должна быть жестокой, раз поступала таким образом.

Имад опустился на колени и взялся за сапог. Вопреки привычке, Грэй разрешил мальчику снять его.

— И она будет злиться все сильнее и сильнее, крайне раздражаясь и тем самым давая всё больше и больше поводов считать ее виноватой. Сплетни станут ещё упорнее.

— По правде говоря, госпожа чаще всего раздосадована вами.

Имад снял второй сапог и поставил рядом. Грэй пристально взглянул на юношу.

— Откуда ты знаешь?

— Я прочитал это по звездам, о, господин. Судьбой предопределено, что ваши созвездия встретятся и сольются. Даже если вы оба в это не верите. Вы с госпожой словно горящие звезды, которые сталкиваются на небосводе, и от их столкновения на землю падает золотой дождь.

— Ты имеешь в виду, что мы всё время сражаемся. Но это её вина.

— Конечно, хозяин.

— Так и есть! Я мог бы быть благородным, приятным, вести себя по-рыцарски, но она с самого начала была ожесточенной. Помнишь, как она швырнула в меня грязь.

— Помню, хозяин.

Грэй подозрительно взглянул на Имада.

— И сейчас она в опасности из-за своего дьявольского характера и отвратительных манер. Её нужно защищать от неё же самой.

— Женщины всегда нуждаются в руководстве.

— Особенно эта, — произнес Грэй.

Он оперся локтями на колени и некоторое время молча размышлял. Имад расправил покрывала на кушетке и начал гасить свечи.

— Имад, перед тем, как ляжешь спать, сообщи Люсьену и Артуру, что завтра утром нам нужно встать пораньше. Они должны быть готовыми покинуть Уэллсбрук еще до рассвета, тихо и быстро.

Он лёг на кушетку и поджал ноги.

— Я заставлю её рассказать мне правду, объясню ей, что она не должна вести себя так, будто и впрямь способна на убийство.

— Да, хозяин.

— Её необходимо остановить, Имад. Она не может прятаться в замке и оставаться наедине с убийцей. Она собиралась научиться вести себя, как леди. И я считаю, лучше ей брать уроки манер в Стрэтфилде, подальше от своих слуг и опеки отца.

— Но, господин, её отец последует за вами.

— Нет, если я на ней женюсь.

Имад склонил голову.

— Ваша мудрость не знает границ, о, великий господин.

— Скоро ты изменишь свое мнение, — сказал Грэй. — На этот раз ты тоже будешь сопровождать нас.

— Я? В эту глухомань? О, господин, вы знаете, я ненавижу тяжелые путешествия. Я могу ехать с багажом. Спокойным, размеренным шагом, не поднимающим облаков пыли и не сотрясающим все мои кости.

— Ты поедешь, так что будь готов. Госпожа Джулиана придёт в ярость. И я рассчитываю, что ты присмотришь за ней, когда я не смогу это сделать. Иначе я окажусь в церкви без невесты.

Он замолчал, услышав приветственные возгласы. Имад вышел, а Грэй поднялся с кушетки и вышел в общее помещение как раз в тот момент, когда слуга вернулся с Хьюго Уэллсом. Скрывая удивление, Грэй предложил хозяину присесть и выпить вина, но тот отказался. Хьюго остановился посреди палатки, заложив руки за спину. Его подбородок слегка выдавался вперёд, словно у воинственной гончей, пока он продолжал вести вежливый разговор. Он говорил об охоте, в том числе соколиной, о здоровье юного короля, пока Грэй не отставил в сторону бокал вина, из которого пил маленькими глотками, и не встал перед ним.

— Что-нибудь случилось, Уэллс?

Подбородок еще сильнее выдвинулся вперёд.

— Случилось??? Что могло случиться??? В моем доме убит рыцарь, больше ничего не случилось. Ну, конечно, что-то случилось. Хм… Вы сегодня долго отсутствовали.

— Да, преследовал разбойника.

— Но я думал, вы поймали этого болвана Эдмера, разве не так?

— Моих людей ввели в заблуждение, — он посмотрел на Хьюго, взгляд которого блуждал где-то за спиной Грэя. — Вы ведь волнуетесь не из-за этого.

— Джулиана сегодня весь день провела в своей комнате. Ее служанка сказала, что она больна и всю прошлую ночь пробыла в травяной комнате. Но никто её не видел. Даже Джулиана не имеет обыкновения так долго прятаться по тёмным углам. Я хочу…

— Да?

Хьюго бросил беглый взгляд на Грэя.

— Все поместье судачит о вас и моей дочери.

— Без сомнения, они рады за нас, — сказал Грэй самым вежливым тоном.

— Вы — молодой мужчина, де Валенс. Молодой и полный сил. Я знаю, каково это, чувствовать себя молодым жеребцом, нуждающимся в кобыле. Сейчас, когда мы договорились о помолвке, я готов закрыть глаза на некоторые вещи.

— Уэллс, о чем это вы?

Грэй увидел, как покраснело лицо Хьюго.

— Идите к дьяволу, де Валенс. Я говорю с вами об исчезновениях моей дочери. Нет! Ничего не произносите! Я не хочу, чтобы вы об этом говорили, и особенно не хочу, чтобы вы что-либо отрицали. Говорю вам, ради моей дочери я буду терпимым. — Хьюго покачался на пятках и свирепо взглянул на Грэя. — Покуда вы намерены жениться на ней, я буду хранить молчание. Я не хочу знать, куда она ходила с вами сегодня… или прошлой ночью. Вы понимаете?

— Но прошлой ночью я…

— Попридержите язык!!!

Грэй подошел к Хьюго и прошептал:

— Вы думаете, это сделала она.

— Я вас не понимаю и не желаю говорить об этом.

— Вы напуганы и стараетесь отвести подозрения.

Хьюго выпрямился. Он нахмурил брови и произнес:

— Я никогда бы не стал прибегать к подобным уловкам. Вы утверждаете, что никогда не преследовали мою дочь после той выходки, свидетелем которой я был?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что не были в близких отношениях с моей Джулианой?

— Вы правы, Уэллс. Мне следует попридержать язык.

— Значит, я прав. Большую часть сегодняшнего дня Джулиана провела с вами.

— Да.

— Как и прошлую ночь…

Грэй повернулся и подлил вина в свой бокал.

— Возможно.

Он удивился, когда Хьюго подошел к нему и положил широкую ладонь на его руку.

— Вы обручены с ней, де Валенс. Поэтому к вам пока не применимо из Исхода: «Если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено [и возьмет ее] себе в жену^[22]». Покуда вы намерены жениться на ней…

— Вы боитесь за неё, — тихо произнес Грэй.

— Я этого не говорил, — лицо Хьюго снова приобрело естественный цвет. — Женитесь на ней побыстрее и увезите ее в Стрэтфилд.

— Я думал о том же.

— Тогда по рукам.

— А что, если она и в самом деле уби…

Хьюго прервал его своим рёвом:

— Во имя Троицы!!! Держите язык за зубами или я его отрежу!!!

И снова краска бросилась ему в лицо. Грэй отошел подальше и одарил хозяина замка холодным взглядом.

— Вы должны стараться сдерживать свой темперамент. Иначе в один прекрасный день вас самого хватит удар, или вы столкнетесь с кем-нибудь, у кого не будет моей христианской сдержанности. О, не трудитесь спорить со мной. Из-за этой дьявольской ситуации придется поспешить со свадьбой. Однако Джулиана, как всегда, непреклонна.

— Божье проклятье! Вы правы, — Хьюго снова начал раскачиваться на пятках. — Я заставлю её согласиться.

— Как часто она подчиняется вашим приказам?

Хьюго потер подбородок. Казалось, он не находил слов.

— Возможно, мне придется использовать особые методы убеждения, — сказал Грэй.

Они понимающе переглянулись, и Хьюго кивнул.

— Я знал, что вы будете достойной парой Джулиане. Милостивый Боже, де Валенс, эта девочка испытывала меня с самого рождения. Она была упрямой еще в утробе матери. Отказывалась появляться на свет. Родилась с трехнедельным опозданием, а когда была маленькой, обхаживала меня и льстила, чтобы добиться своего. Но затем, когда она стала старше, ох! Чем дольше она оставалась незамужней, тем больше и больше своевольничала. До сих пор я был слишком беспечным и не настаивал на её замужестве. А следовало бы. Возможно, она не стала бы такой своенравной.

— Какой-нибудь осёл вполне мог бы попробовать перевоспитать ее кулаками, а она не стала бы такое терпеть. Она бы…

Никто из них не захотел продолжить мысль. Оба отвели глаза в сторону. Хьюго откашлялся.

— Хорошо, тогда решено.

— Завтра утром пойдем к ней вместе, — сказал Грэй. — Мы пустим слух, что я боюсь за безопасность своей нареченной и поэтому хочу поскорее сыграть свадьбу.

— Она откажется.

— Мы, конечно же, начнем ругаться. А поскольку все уже вполне к этому привыкли, никто не удивится, если я взвалю её на плечо и унесу.

— Унесёте? Какой смысл в подобном спектакле? Ведь я просил вас…

— Уэллс, я только отвезу её в пещеру преподобного Клемента. Он сможет обвенчать нас. Я уже договорился с ним насчёт Джулианы. Кроме того, у меня есть отличный аргумент, который сработает в случае с вашей дочерью.

— Что же это, Бога ради? Я всегда нуждался в подобном методе убеждения.

— Вам он не подойдет.

Хьюго вздохнул, но дальнейшие расспросы прекратил.

— После свадьбы я увезу Джулиану в Стрэтфилд. Как только она покинет Уэллсбрук и перестанет привлекать к себе внимание, все эти дьявольские разговоры поутихнут.

— Нет, если я не найду убийцу, — покачал головой Хьюго.

— Я думал об этом, — Грэй мельком взглянул на Хьюго. — В недавнем прошлом вы достаточно настрадались от этого омерзительного Джона Раздевателя. Он и его шайка больше всех напоминают преступников. Если Эдмунд обнаружил этого бандита, когда тот пытался у него что-либо украсть, и они подрались, разбойник вполне мог убить кузена, чтобы спастись самому.

— Но этот Джон Раздеватель никогда никому не наносил телесных повреждений.

— Знаем ли мы это наверняка?

— Нет, но он также никогда не появлялся в замке.

— Он становится все более и более наглым, иначе бы не отважился ограбить меня.

— Верно.

— Значит, это только подтверждает мысль, что настоящим преступником вполне мог быть этот Джон Раздеватель, и что он уже покинул эти владения, опасаясь за свою жизнь.

Хьюго издал громкий возглас и похлопал Грэя по спине.

— Поразительно, де Валенс. Весьма достойный образ мыслей, и гораздо более правдоподобно, чем все эти досужие сплетни, да, именно досужие сплетни.

— Я так и думал, что вам понравится.

Потирая руки, Хьюго быстрым шагом подошёл к выходу из палатки.

— Я посоветуюсь со своими управляющим и судебным исполнителем. Уверен, они с вами согласятся. Я знал, что должен же быть ответ. Я знал, что кто-то ещё мог быть причастен.

— Доброго вам вечера, Уэллс.

— Что? А, да, и вам того же.

Грэй все еще слышал голос Хьюго, хотя тот уже покинул палатку.

— Почему я не подумал о разбойнике? Конечно же… Самое убедительное объяснение. Конечно, разбойник.

Грэй позволил себе расслабиться, лишь когда Хьюго пропал из виду. Опустив голову на руки, Грэй задумался о том, что произошло только что. Хьюго Уэллс подозревал собственную дочь в убийстве Эдмунда. Было ли это только подозрением, или он обнаружил доказательства вины Джулианы? В конце концов, Эдмунд отверг не только её. Но ведь никто не подозревал в убийстве, например, малышку Иоланду.

Джулиана не могла этого сделать, только не та любящая, невинная жар-птица, с которой он занимался любовью в пещере. Хьюго ошибается, думая, что раз Джулиана унаследовала его вспыльчивый характер, то ей также передалась и его жажда крови. Конечно, это не так. Бывают вспыльчивые женщины, и Джулиана одна из самых неистовых. Женщины охраняют свои владения и защищают осажденные замки. Он это знал. И Джулиана уже брала в руки оружие, но не в целях обороны.

Он не думал об этом всерьез, когда выдвигал предположение о виновности разбойника, он лишь надеялся на некоторое время отвлечь внимание. Но Хьюго тут же ухватился за возможность отвести подозрения от своей дочери, найдя ей замену в лице вора, который был у всех на устах. Вероятно, именно сейчас он сообщал своим рыцарям, кто виновен в преступлении. Грэй пристально смотрел в направлении полога шатра, в котором исчез Хьюго.

— Да, Уэллс, чего я боюсь больше всего — что как раз тот самый бандит и убил моего кузена…

(обратно)

Розмарин

Эти цветы кладутся в одежду или книги, дабы предохранить вещи от моли. Листья розмарина кипятят в белом вине и прикладывают к лицу — это осветляет кожу. Положенные под изголовье кровати листья избавляют страдальца от дурных сновидений.

(обратно)

ГЛАВА 19

Огород позади дома в Вайн-Хилле был залит солнечным светом, холодный ветер наконец-то стих, позволив воздуху прогреться. Женщины разрыхляли и выпалывали четырехугольные клумбы, а несколько девочек поливали грядки. Джулиана ходила среди посадок, сверяясь с журналом, в котором вела список необходимых огородных растений. Элис, периодически чихая, следовала за ней с коробкой, где лежали перья, чернила и вода.

Девушка спустилась ниже между рядами клумб, затем повернулась и окинула огород взглядом. Крупная черно-желтая пчела пролетела мимо нее; ее жужжание звучало умиротворяюще на фоне женской болтовни. Поставив пометку возле пункта списка, Джулиана пробежала кончиком пера вниз по странице.

— Я считаю, что у нас все кухонные травы либо посажены, либо заготовлены для посева. Давай посмотрим: анис, базилик, ясенец белый. Мы привезли мальву? Ах, да, теперь я вспомнила. И, конечно же, пижма. Вот теперь все. Ты поставила те горшки с розмарином, Элис?

— А-апчхи, госпожа.

Джулиана закрыла журнал и передала перо Элис. Прибыв сюда утром, она старалась не думать о своих разногласиях с Грэем и об убийстве Эдмунда, находя себе разные занятия. Но в те краткие моменты, когда она прекращала отдавать распоряжения слугам и наблюдать за ходом ремонтных работ, Джулиана вновь начинала испытывать смущение. Она злилась на себя, так как ночью в какой-то момент времени отчетливо осознала, что любит Грэя по-настоящему, не понимая ни его, ни это чувство. Она едва знала этого человека. Её сердце упорствовало, но тело предавало доводы рассудка.

Она злилась на себя за то, что присоединилась к рядам малодушных барышень, которые вздыхали в платочки всякий раз, когда появлялся Грэй де Валенс. Она злилась на себя за то, что жаждала прикосновений мужчины, чьё сердце было насквозь лживым. Она злилась на себя за то, что любила его, в то время как он обращался с ней, как с какой-то… девчонкой-молочницей, которую можно завалить, когда захочешь. А больше всего она злилась на него за то, что он взял над ней верх.

— Элис, — сказала Джулиана, глядя на брошенную мотыгу. — Я не буду плясать под его дудку.

— Чью дудку, госпожа? — Элис прикрыла носовым платком нос и сдержала чих.

— Он хуже Иоланды и моих сестёр, вместе взятых. Я не могу поверить, что он подозревает меня… — Джулиана посмотрела на остальных женщин в огороде и понизила голос до шепота, — в убийстве Эдмунда. Злобный деревенщина. Я была ошеломлена так же, как и все остальные, когда об этом узнала, но, без сомнения, он думал, что я захнычу и побледнею при этой новости, как Иоланда.

Элис что-то пробормотала, прикрывшись платком, но Джулиана погрузилась в воспоминания о терзаниях и причитаниях Иоланды. В тот момент она была настолько зла, что у неё хватило сил лишь накричать на трех девушек, и Иоланда более всех остальных была достойна порицания за свою трусость. Она была на грани обморока, когда описывала тело бедняги Эдмунда и то, как песок, попавший в рану на горле, потемнел от крови.

— Гм! — Джулиана отшвырнула ногой комок грязи. — Слабачка и безмозглая курица. Почему же, когда я увидела тело Эдмунда, то не испугалась и не стала лепетать, как… — ее голос затих. Она уставилась на кирпичную стену, которой был обнесен весь огород, не глядя на Элис. — Этого не может быть.

— Чего, госпожа?

Она моргнула и снова посмотрела на Элис. — Ах, ничего. Теперь, гм, позволь мне взглянуть… где список ремонтных работ?

Кто-то окликнул ее по имени. Эдмер несся через огород и, поскользнувшись, затормозил, едва не упав на гравий, которым была присыпана тропинка.

— Госпожа, малышка Джакоба снова захворала. — Он замолчал, пытаясь отдышаться. — Её мать умоляет вас прийти.

Взяв только сундучок с лекарствами, Джулиана побежала в деревню; так было быстрее, нежели ждать, пока поймают и оседлают её лошадь. Ведь малышке Джакобе стало лучше с тех пор, как Джулиана прислала ей лекарство. Что же случилось?

Родители Джакобы жили в доме возле старой норманнской церкви. Джулиана перескакивала с камня на камень, когда перебиралась через брод в реке, затем поспешила по пыльной дороге между домами, пока не добралась до церкви и кладбища. Дети поспешно уходили с дороги, и она чуть было не столкнулась с фермером, везущим телегу с сеном. За церковью под сенью яблоневых ветвей стоял крытый соломой домик. Небольшая группа женщин и стариков собралась перед домом. Женщина, ждавшая у крыльца, помахала ей. Это была мать Джакобы.

— В чем дело? — спросила Джулиана, когда женщина, сделав реверанс, провела ее в темный коттедж.

— О, госпожа, я старалась, чтобы она была все время спокойной, но утром она стала гоняться за курами. Вот её чрезмерная подвижность и привела к приступу. Джакоба лежала на соломенном тюфяке возле огня. Дом был большой, но состоял лишь из одной комнаты, в которой спала, ела и работала вся семья. Другие тюфяки лежали свёрнутыми в углу. На стенах висели инструменты, а мешки с зерном хранились под ветхой полкой. Дым от огня выходил через дыру в потолке, но большая его часть задерживалась в комнате. Мать размахивала фартуком, чтобы отогнать дым от Джакобы. Ребенок сильно раскашлялся.

Опустившись на колени возле девочки, Джулиана открыла сундучок с лекарствами и вытащила из нее керамический сосуд. Вынув пробку, подождала, пока кашель затихнет, затем поднесла сосуд к губам девочки и держала его так, пока сосуд не опустел. Джакоба проглотила остаток жидкости, закашлялась и облизала губы. Её темно-каштановый локон прилип ко лбу над бровью. Кожа была почти прозрачной, а на щеках горел румянец. Ей было всего лишь четыре, и она была одной из тех детей, чьи глаза казались слишком большими на её лице. Она снова начала кашлять.

— Давай, крошка, — сказала Джулиана. — Позволь, я помогу тебе сесть. Вот так. — Оглядевшись, она увидела табурет и принесла его ребенку. — Я хочу, чтобы ты села перед этой табуреткой и оперлась руками на сиденье. Так, хорошо. Теперь положи голову на руки. Видишь? Так лучше, не правда ли?

Джакоба слабо улыбнулась и кивнула. Джулиана гладила её по волосам и ждала, пока подействует лекарство. Постепенно кашель стал утихать. Когда Джакоба, казалось, совсем успокоилась, Джулиана поднялась, взяла свои снадобья и вышла на улицу вместе с матерью. Вытащив сверток из сундучка, она протянула его женщине.

— Вы были правы. Она активный ребенок и недостаточно оправилась после болезни. Это девясил. Я его уже приготовила, поэтому его нужно просто смешать с разбавленным вином, которое я пришлю из поместья. Лекарство поможет избавиться от дурной слизи в груди и легких. — Джулиана протянула матери ещё один сверток. — Приготовьте ей чай с розмарином. Его следует…

Резкий грохот привлек внимание. Обе женщины обернулись в сторону речного брода и увидели, как боевой конь прыгнул в воду, подняв в воздух огромный фонтан брызг, сквозь который Джулиана разглядела изумрудно-зеленое знамя с золотым драконом. Она застонала.

— Только не это.

Копыта зацокали по камням, а всадники учинили страшный грохот своими доспехами и оружием, когда скакали по тропинке. Во главе ехал Грэй де Валенс, блистательный в изумрудно-зеленом с серебром плаще, наброшенным поверх легкой кольчуги. Он снял капюшон, и его волосы своим блеском едва ли не затмили сияние доспехов. Джулиана увидела, как он тряхнул головой, чтобы убрать локон с глаз. На мгновение ее воображение нарисовало ей видение этого мужчины в звериных шкурах и черном металле вместо шелка и стали, видение того, как он плывёт на корабле с высоким изогнутым носом и квадратными парусами.

Сжав челюсти, она подавила пробежавший по телу трепет и отогнала прочь дикое видение. Как можно терять всё своё самообладание от одного только вида этого мужчины, скачущего на проклятой лошади? Она прошла к проёму в низкой изгороди, которая окружала дом Джакобы и, поставив сундучок с лекарствами на землю, выпрямилась, когда мимо нее проехал Грэй.

Заметив девушку, он закричал и натянул поводья. Развернув весь свой отряд кругом, он подъехал к ней и спешился прежде, чем остановился конь. Джулиана чихнула из-за поднявшейся пыли. Отмахнувшись от пыльного облака, она пристально смотрела, как он приближается к ней. Оглянувшись, она увидела, что стоящие перед домом люди, смотрят на него и перешептываются. Повернувшись обратно, Джулиана приготовилась было к бурному противостоянию, когда Грэй внезапно схватил её за руку и склонился над ней. Ей лишь оставалось стоять и смотреть, как он целует её пальцы.

— Хвала Господу, я вас нашёл, госпожа Джулиана, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышали все. — С вами всё в порядке?

Джулиана молча уставилась на него. Продолжая держать ее за руку, Грэй подошел вплотную и одарил её столь елейной и заботливой улыбкой, что она забыла все слова, приготовленные для ответа.

— Моя дорогая независимая леди, — сказал он тем же громким голосом, привлекая всеобщее внимание, — Ваш отец и я зашли в вашу спальню сегодня утром, но вы уже покинули её. Вы заставили меня и всю семью разволноваться, ведь вы ушли так поспешно, а где-то в округе бродит убийца.

Поморгав, Джулиана посмотрела на их переплетённые руки и пришла в себя. Она попыталась забрать свою руку, но его пальцы сжались крепче, и он обнял свободной рукой её за плечи. Каждый из них боролся за преимущество и в то же время пытался скрыть свои попытки от публики. Он продолжал улыбаться даже тогда, когда она заехала локтем ему по рёбрам.

— Дорогая госпожа Джулиана, не бойтесь. Ваш отец послал меня охранять вас, пока он ищет убийцу моего кузена.

— Что?

Она тихонько вскрикнула и замолкла.

— Мои люди будут искать в окрестностях Вайн-Хилла. Ваш отец совершенно уверен, что преступник — это тот самый Джон-Раздеватель, который уже давненько промышляет на землях барона.

— Гром небесный! — Джулиана снова попыталась освободить руку. — Что ты …

— Не волнуйтесь, милая леди, — сказал он и притянул ее поближе, пресекая все попытки высвободиться. Как только они оказались рядом, он прошипел. — Святые и грешники, женщина, успокойся, или ты хочешь, чтобы жители Вайн-Хилла тоже заподозрили тебя в убийстве? — И громко добавил. — Пойдёмте, нам надо обсудить, как ваш отец обнаружил доказательства вины этого мошенника.

Грэй поклонился жителям деревни. — Храни вас Господь, добрые люди.

— Храни вас Господь, ваша светлость.

— Господь да проклянёт тебя, — проворчала Джулиана, но ее проклятия резко оборвались, когда он мгновенно вскочил на лошадь и посадил ее боком себе на колени. Он рванул с места стремительным галопом так, что она чуть не свалилась с седла. Она взмахнула руками, а затем вцепилась в него.

— Держись или окажешься в грязи, — сказал он с той же самой умильной улыбкой на губах.

Никакого другого выбора у неё не оставалось, поэтому она крепко держалась за его пояс и лошадиную гриву всю дорогу до двора поместья. Его люди скакали за ними, отчего потревоженные внезапным грубым вторжением гуси и куры с диким гвалтом бросались врассыпную. Джулиана почувствовала, что её снимают с лошади и рывком опускают на землю. Она приземлилась на ноги, почувствовав толчок о землю. Грэй спешился и схватил её за руку. Он больше не улыбался, его заботливое отношение тоже исчезло. Он вошел в зал так быстро, что ей пришлось бежать за ним, чтобы не отстать. Он остановился возле управляющего.

— Где находится спальня моей леди?

Челюсти Пирса беззвучно задвигались, и он указал на деревянную лестницу в другом конце зала. Прежде чем Джулиана смогла возразить, Грэй поволок ее за собой наверх по ступеням. Она была слишком занята сражением с юбками, чтобы протестовать. Он открыл дверь в ее комнату и устремился внутрь. Ещё несколько огромных шагов, и они оказались у постели. Тут Грэй остановился и нежно развернул её к себе, так что она шлепнулась на матрас и тут же выпрямилась.

Волосы Джулианы давно уже выбились из-под сетки и рассыпались по лицу. Она попыталась сдуть их, затем вцепилась в них пальцами. Она было поднялась, но стоило ему лишь коснуться её плеча одним пальцем, как снова оказалась на постели. Он возвышался над ней, положив руки на бедра и широко расставив ноги. Он по-прежнему не улыбался, а когда заговорил, то его голос был вкрадчивым и прохладным, словно змеиная кожа.

— У нас было соглашение.

Джулиана бросила на него свирепый взгляд, хотя и испытывала при этом внутреннюю дрожь. Этот человек выглядел так, будто мог обезглавить её боевым топором и петь при этом песни.

— Это у тебя соглашение. А меня принудили. — Она задохнулась, когда он толкнул её в грудь указательным пальцем.

— Ты дала мне слово, вероломная упрямица. — Он выпрямился и посмотрел на неё, как на грязь на полу. — Ты знаешь, что ты наделала? Нет, потому что ты никогда не задумываешься о последствиях своего упрямого, своевольного поведения. Твой отец вместе со мной зашел в твою спальню, а тебя там не оказалось. Весь замок об этом узнал за секунду, и знаешь, о чем все подумали? Они решили, что ты сбежала, потому что убила моего кузена.

Джулиана уставилась на него.

— Что? Нет слов? Никаких проклятий? Чудеса! Если бы мы с твоим отцом не выдумали историю про этого пресловутого Джона Раздевателя, то к настоящему моменту слухи о твоей виновности уже распространились бы по всему поместью. Знаешь ли ты, что твоя ненависть к моему кузену общеизвестна?

— Он был…

— Черт подери.

Последние слова он произнес тихо, словно лаская, и они напугали её больше всего. Джулиана закусила губу и посмотрела на него сквозь темные волосы. Ярость ее отца не шла ни в какое сравнение с тем гневом, какой она наблюдала сейчас. Волки не издают громких звуков, когда готовятся убить. Это был как раз тот самый случай — ледяное спокойствие Грэя несло в себе больше угрозы, чем все крики её и Хьюго вместе взятые. Его молчаливый вид выражал угрозу, которую он, без сомнения, собирался привести в действие. И она могла бы поклясться, что он стал выше. Его длинные пальцы касались кинжала, заткнутого за пояс, гладили сверкающую позолотой рукоять.

— Ты меня выслушаешь, Джулиана Уэллс. Я имею в виду, действительно выслушаешь. Я не хочу слышать ни единого слова из этих прелестных розовых губ. Даже твой отец подозревает, что ты убила Эдмунда. Ах, это тебя шокирует? Хорошо! Распространились слухи, что ты угрожала жизни моего кузена.

Джулиана выругалась и попыталась встать, но он придавил коленом её бедро, практически сев на неё верхом и притянув за плечи, так что её лицо почти соприкасалось с его.

— Ради Бога, ты скажешь мне правду.

Это было сказано спокойно, как будто он уже знал всё наперёд и попросту ставил об этом в известность, но его участившееся дыхание и взгляд, впившийся в её губы, тревожили Джулиану. Его рука покинула её и снова потянулась к кинжалу. Она с трудом сглотнула, наблюдая, как он ласкает оружие. Затем его пальцы потянулись к её виску. Дрожа, они скользили по щеке к горлу, как легкий летний ветерок. Не в состоянии сдвинуться с места, Джулиана поняла, что ей также не удастся собраться с силами, чтобы вздохнуть.

Он был так близко, что его дыхание касалось тонких завитков волос на её висках.

— Ты убила моего кузена, радость моя?

От этой нежности брови Джулианы сдвинулись, и она, наконец, очнулась от того изумления, в которое её повергла его близость. Грэй увидел выражение её лица и усмехнулся. Не в состоянии поверить тому, что она услышала только что, Джулиана пропустила момент, когда он опустил её назад и прижал к матрасу. Его губы скользнули по щеке и прошлись вниз до горла.

Прежде чем она смогла его оттолкнуть, его зубы стали покусывать её кожу, спускаясь по тропинке от плеча к шее. Дрожь возбуждения пробежала по всему телу, лишив её рассудка и дара речи. Он повторил вопрос, но она была не в состоянии на него ответить, так как он продолжал покусывать её шею, а руки завладели грудями. Нападение было таким внезапным и всеобъемлющим, что она не смогла ему противостоять.

Он что-то сказал ей, но кровь слишком громко шумела в её голове и ушах. Пальцы сжали её соски, и она наконец-то издала звук — крик, который позволил ему завладеть её ртом, погружаясь в него все глубже и глубже. Её захлестнуло яркое, кипящее возбуждение. Ладони скользили по его телу, но натыкались лишь на одежду и кольчугу. Он, вероятно, почувствовал её замешательство, так как схватил её за руки и притянул к своим волосам. Её пальцы погрузились в мягкие локоны.

Казалось, Грэй намеревался через поцелуй высосать её душу. На вкус он был как вино, от него пахло кожей и лошадьми. Чем дольше они целовались, тем тяжелее и жарче становился воздух вокруг них. Когда его рука скользнула между её ног, она застонала. Её платье задралось до бедер. Держась так, чтобы не раздавить её, Грэй продолжал целовать её рот, одновременно ослабляя завязки на своей одежде. Она почувствовала, что он слегка переменил положение, но его волосы закрывали ей глаза, а зубы покусывали нижнюю губу.

Он снова опустился на нее, и на сей раз, она почувствовала его жар между своих ног. Твердая плоть касалась её, скользила по ней, билась об неё. Она ногтями вцепилась в его спину. Пальцы запутались в накидке, а он нежно терся об нее.

Наконец она потеряла всякое терпение и, прижав руки к его ягодицам, притянула его к себе как можно ближе. Она понял. Слегка приподнявшись, он переместил бедра и скользнул в неё, покачиваясь и вонзаясь резкими, быстрыми толчками. Джулиана откинулась назад, одновременно крепко удерживая его в себе. Они двигались как одно целое, погружаясь в пучину удовольствия, с жадностью насыщая себя до тех пор, пока — сначала она, а потом он — не вскрикнули от потрясающей кульминации.

Почти задыхаясь, он тесно прижимался к ней, а потом упал на неё. Джулиана почувствовала, как его горячая щека прижалась к её щеке, и погладила его по волосам. Постепенно их дыхание выровнялось, и она почувствовала его внутри себя, всё еще твердого и пульсирующего, когда он поднял голову и взглянул на неё.

— Теперь, радость моя, — прошептал он. — Скажи мне, что ты не убивала моего кузена, и я начну подготовку к нашей свадьбе.

Её крик ярости, зародившийся где-то внутри живота, отразился от стен, что заставило его вздрогнуть и со свистом втянуть воздух.

— Не сжимай меня так сильно.

Джулиана дернулась под ним. Он поспешно освободил её, перекатился и поправил свою одежду. Она опустила юбки, ощущая липкую влагу между ногами. С трудом, встав на ноги, она подняла кувшин и запустила в него. Грэй пригнулся, и тот разбился о дверь. Черепки разлетелись во все стороны, но Джулиана не обратила на это никакого внимания. Она уже целилась в него миской, которая стояла возле кувшина.

— Джулиана, прекрати сейчас же!

Он уклонился от летящей миски, которая чуть не ударила его по голове, когда он отступал к двери. Он было повернул обратно, но остановился, когда она взяла табурет. Когда она подняла его над головой, он плавно отошёл и открыл дверь.

— Злющая мегера!

— Лживый соблазнитель!

Джулиана швырнула в него табурет, но он попал в закрывшуюся за ним дверь. Она схватила подсвечник с подставкой и кинулась к двери, когда услышала щелчок. Она стала дёргать щеколду, но дверь не поддавалась. Латунной подставкой для подсвечника Джулиана стала барабанить по дубовой панели.

— Грэй де Валенс, открой сейчас же дверь! — закричала она.

— Я так и сделаю. Как только ты смиришь свой ведьмовской характер. Вспомни про нашу договоренность, радость моя. Тебе нужно научиться вести себя приветливо и послушно, как и подобает моей нареченной. Докажи мне, что ты изменилась, и я выпущу тебя. А пока ты останешься в своей комнате. Возможно, нам понадобится некоторое время, чтобы прийти к обоюдному пониманию того, как следует жене вести себя с мужем. Затем я пошлю за отцом Клементом, и мы поженимся. Счастливо оставаться, любовь моя.

Издав самый громкий вопль в своей жизни, Джулиана продолжала молотить по двери, пока ярость ударов не заставила её выронить подсвечник. Он выскользнул из руки, ударился с громким стуком и покатился по полу. Тяжело дыша, разгоряченная, испытывая беспомощную ярость, она смотрела, как он катится. Через некоторое время она почувствовала боль в руках. Она взглянула на них — они были все в синяках и кровоточили.

Она изучала дверь — он ушел. Запер её в её собственной спальне её же имения. И собирается заставить её выйти за него замуж. Боже, он использовал её влечение к себе, а потом спросил, не убила ли она человека. Если она выйдет за него, то ей всю жизнь придется бороться против диктата его воли и тела. Она никогда не сможет противостоять всему этому.

Подумать только, ещё утром она пребывала в замешательстве из-за своего желания к нему. Но довольно. Она лучше проживет всю жизнь в одиночестве, нежели будет пресмыкаться перед Грэем де Валенсом.

(обратно)

Тысячелистник

Тысячелистник применялся для остановки кровотечения из ран, при головных болях, изжоге и мужском бессилии.

(обратно)

ГЛАВА 20

Переполненная волнением, гневом и сожалением, Джулиана быстрыми шагами мерила свою комнату. Бог наказывал её за греховную похоть. Разве не ясно в Библии говорится об искушениях?

— Удаляйтесь от плотских похотей, восстающих на душу^[23], — пробормотала она.

Она обошла кровать и длинный сундук с одеждой, стоящий в изножье. Девушка не смотрела под ноги, пока не споткнулась обо что-то, валявшееся на полу, и оно не покатилось. Это оказался черепок от донышка кувшина, которым она запустила в Грэя. Джулиана уставилась на осколок и, несмотря на переполнявший её гнев, покраснела, вспоминая, как вожделение Грэя пересилило его намерение допрашивать её. Вожделение. Подумать только, она вызывала страсть в таком великолепном мужчине! И как быстро он вернулся к своей властной манере, когда утолил желание, вероломный предатель. Великолепный, да, но лживый.

По другую сторону двери раздался звук: скрежет ключа, отпирающего замок. Джулиана чертыхнулась и оглядела комнату. Большинство предметов, пригодных для швыряния, она уже разбила. Подняв черепок, она услышала, как Грэй позвал её по имени, и заколебалась. Он вернулся. Что, если я снова поддамся соблазну греха? Без долгих раздумий она устремилась к сундуку с одеждой и, открыв крышку, запрыгнула в него, устраиваясь поверх своих лучших платьев и сжимая в руке черепок от кувшина. Она лежала на боку, глядя в щель между крышкой и сундуком, когда Грэй вошёл в комнату.

Он переоделся в тёмно-красную тунику, подпоясанную черным кожаным поясом. Чулки и сафьяновые сапоги обтягивали его длинные ноги, подчёркивая игрой мускулов их неопровержимую силу. В этой простой одежде он выглядел благородней многих других рыцарей в их дорогих нарядах, отороченных мехом и украшенных золотой вышивкой. Ну почему он не мог выглядеть столь же плохо, как вёл себя?

Грэй осмотрел комнату. Затем улыбнулся, оперся спиной о дверь и, сложив руки на груди, покачал головой.

— Я знаю, что ты злишься на меня, но разве в этой комнате так много мест, куда можно было бы спрятаться? Ну же, Джулиана, тебе не к лицу глупость.

Её лицо вспыхнуло, когда она услышала снисходительные нотки в его голосе. После того, как он совратил её в её собственном поместье, при этом подозревая в убийстве, он всё ещё обращался с ней, как с глупым ребёнком! Её руки сжались в кулаки, а правая кисть сомкнулась вокруг керамического предмета.

— Выходи, — сказал Грэй. — Если я буду вынужден искать тебя под кроватью и в сундуке, то, когда найду, перекину через колено и отшлёпаю.

Джулиана потеряла последние остатки терпения. Отпихнув крышку сундука, она резко выпрямилась, сжимая черепок от кувшина в поднятой руке. В тот самый миг, когда она поднялась и, замахиваясь, отвела руку назад, раздался стук в дверь. Затем всё происходящее, казалось, замедлилось. Слишком поздно она заметила, что Грэй повернулся, чтобы открыть дверь, в то же самое мгновение она наступила на подол платья, выбрасывая руку вперед. Слишком поздно она осознала, что произойдёт. Черепок был уже брошен.

— Нет, не двигайся! — закричала она.

Рука Грэя замерла на дверной панели, и черепок, ударившись о деревянную поверхность, раскололся на части, и один его осколок, срикошетив, вонзился ему в запястье. Испуганная Джулиана замерла в сундуке, не в состоянии двинуться с места, когда он с проклятьем отдёрнул руку от двери. Он извлек осколок. Тот был темно-красным от крови. Грэй не обратил внимания на рану, поскольку как раз в этот момент в комнату ворвался Имад, поглядел на них обоих и, пробормотав что-то по-арабски, сказал:

— Госпожа забыла это в деревне. — Он поставил сундучок с лекарствами на пол и взял Грэя за руку.

— Маленький порез, господин.

Ни один из них не проронил ни слова, пока Имад искал перевязочный материал в её сундучке. Грэй посмотрел на Имада, а после перевёл пристальный, сверкающий подобно драгоценному камню, взгляд на неё.

— Жди там, радость моя. Этот сундук послужит мне отличным сидением, когда я переброшу тебя через колено. О, не стоит так смущаться. Я отошлю Имада, прежде чем задрать тебе юбку.

Её кровь вскипела и жаркой волной прилила к лицу. Джулиана выпрыгнула из сундука, хлопнув крышкой и набросилась на Грэя, её голос дрожал.

— Клянусь всеми демонами ада, я этого не потерплю. Ты пытаешься сделать меня своей рабыней.

— Что? — в его тоне одновременно прозвучали тревога и изумление.

Она быстро заговорила, ведомая желанием огородить себя от этой боли с помощью слов.

— Со мной это у тебя не выйдет, слышишь? Я скорее выйду замуж за прокажённого, чем буду тратить свою жизнь, ползая у твоих ног, порабощенная и… и служа только твоему удовольствию.

Его губы шевельнулись, слегка приоткрывшись, а пристальный взгляд переместился вниз, на раненное запястье. Имад накладывал повязку, наклонившись над раной, но замер, услыхав их препирательства. Полоска ткани упала на пол. В этой тишине Джулиана почувствовала в нём внезапную перемену, не понимая, чем она вызвана. Затем он взглянул на неё.

Его взгляд был полон странной боли. Он покачал головой и сказал надломленным голосом.

— Поработить, ты думаешь, что я способен на такое, когда я… Я думал, между нами было нечто большее чем… чем только желание. Я думал, ты поняла, какой я. Но я был дураком, думая, что ты видела не только то, что снаружи… и просто любила меня.

В одно мгновение праведный гнев Джулианы испарился. Неудачный выбор слова ранил его так, как не мог ранить ни один меч или кинжал, и это именно она нанесла ему эту рану. Боль пронзила её, когда она осознала, что должно означать для него это слово — унижение, страдание, позор.

— Нет, — прошептала она, и слёзы застилали её взор. — На самом деле я не то имела в виду… — в приступе раскаяния она растеряла всю свою храбрость.

— Кхм, если ты положишь на рану тысячелистник… — она попыталась начать снова, но он ушёл, тихо выскользнув за дверь и закрыв её за собой преувеличенно тихо. Джулиану оставили оправдываться перед полированным дубом.

— Я не это имела в виду.

Этот взгляд — он преследовал её. Всё его самообладание, сдержанность и даже запас холоднокровия покинули его разом, обнажая муку и страдание. Она хотела взять над ним верх, а не растерзать ему душу. Но никогда прежде ей не проходило в голову, что у неё было достаточно власти для этого.

Она стояла около сундука, не замечая ничего, кроме поглотившего её страдания. Как она могла быть такой неосторожной? Она должна была понимать, какую боль причинит ему это слово. Стук отвлёк её, когда она была уже готова зарыдать от переполнявшего её раскаяния. Имад захлопнул крышку лекарственного сундучка и поставил его на стол. Расправив своё широкое одеяние, он подошёл к ней, и, взяв за руку, отвёл подальше от сундука. Джулиана закрыла лицо руками, в то время как он с полной невозмутимостью приступил к уборке покоев, собирая разбитую посуду и поднимая перевёрнутую мебель. Она тихо плакала, когда он произнес.

— Он спас мне жизнь.

Джулиана перестала плакать и посмотрела на юношу сквозь пальцы.

Имад опустился на колени на пол и принялся выуживать черепки из-под кровати. Он продолжал смотреть вниз, его тон был ровным.

— Я добывал на жизнь воровством на улицах Александрии, худой, грязный, похожий на мелкую гадюку. И попытался срезать его кошелек, но он поймал меня. Его охранники казнили бы меня на месте, а он запретил им и попросил у Саладина позволения оставить меня у себя. Я не испытывал благодарности до того момента, пока он не убедил господина не продавать меня в бордель. Он до сих пор не хочет говорить мне, как ему это удалось.

— Я могу исцелить от множества недугов, — сказала Джулиана. — Но не могу вылечить саму себя от злого нрава. По правде говоря, ещё никто никогда меня так сильно не сердил.

Имад выпрямился и сел на пятки, чтобы посмотреть на нее серьезными черными глазами.

— Я молчал, подчиняясь его приказу, о, божественная богиня красоты. Но вы и он — словно два льва, у каждого свой величественный характер и смертоносные когти. Он уже начал втягивать свои, иначе не стал бы придумыватьисторию о том, что бандит и был убийцей.

Джулиана почувствовала, как мускулы её челюсти задрожали.

— Я не убивала его.

— Он знает это, о, свет мира всего, хоть вы и ничего не отрицаете. Но вы не знаете о том, как он боролся с самим собой, чтобы подавить гнев, будучи по вашей милости обнажённым и выставленным напоказ перед чужаками. Вы никогда не думали, что подобное обращение напомнит ему об унижениях, которые он перенёс, когда был рабом?

Колени Джулианы обмякли. Она осела на сундук в изножии кровати.

— О, нет!

Имад принялся складывать черепки на поднос, в то время как она размышляла над злом, которое причинила гордости Грэя. Величественное самообладание для него было как воздух, оно скрывало раны от стыда, которые только-только стали заживать, а она снова вскрыла и разбередила их.

— Расскажи мне, что с ним произошло, — попросила она.

Имад плавно поднялся и поставил поднос на кровать.

— Не могу, госпожа. Если я расскажу, он хотя и не причинит мне физического вреда, но отошлет прочь, и будет глубоко страдать из-за моего предательства. Я никогда так с ним не поступлю.

— Это настолько ужасно? — спросила она.

Возникла длинная пауза. Имад перебирал осколки на подносе, затем опустился перед ней на колени. Его движения были очень плавными, он наклонил голову и коснулся лбом кончика ее ботинка. Выпрямившись, он сел.

— Раб не имеет достоинства, личной жизни и собственной воли. Для него не существует справедливости, жалости, утешения. Есть только унижение, посягательство на тело и душу, подчинение и стыд. Думаю, нет надобности описывать вам, что это означало для такого живого и темпераментного молодого человека, как мой хозяин.

— Да.

— И как целитель, я думаю, вы способны глубоко чувствовать. Настолько, что можете предложить утешение без жалости, которая бы убила его.

Плечи Джулианы поникли.

— Мне следовало бы поговорить с ним вместо того, чтобы срываться.

— Да, госпожа, но он не рассказал бы вам о том, что вы действительно хотели бы узнать.

— Он горд.

— Да, госпожа.

Тут она вспомнила, как её бессовестно затащили в комнату и соблазнили. Глаза её сузились.

— Но он тоже отчасти виноват. Ха, отчасти! Он хотел управлять мной, как овцой. Я не должна была говорить ему такого гадкого слова, но и он был так же равнодушен к моим чувствам и желаниям.

Имад поднял руку, вынудив её замолчать и рассерженно взглянуть на него.

— А вы знаете, что заставило его вести себя, как тот викинг, с которым вы его сравнивали?

— Ох, ты слышал это?

— Да, о, божественный цветок. И я скажу вам одну вещь, хотя понимаю, что господин никогда бы этого не одобрил. Источником его тирании является страх.

Джулиана услышала свой дрожащий голос.

— Страх. Страх? Грэй де Валенс боится? Чего?

Имад сунул руки в рукава своей мантии и приподнял чёрные, как смоль, брови.

— Ну, он боится за вас и боится вас, госпожа. Он боится, что ваш нрав погубит вас, и он боится своих собственных чувств к вам.

— Ты уверен? — она только посмела прошептать в ответ.

— Как уверен в том, что Аллах есть свет.

— Проклятье, тогда почему он не сказал мне об этом?

— А вы говорили о своих страхах ему?

— Ох.

Она погрузилась в свои мысли, пока Имад ждал, нимало не смущённый её долгим молчаньем. Она вспомнила дикую ярость Грэя, когда она отказалась признаться в своей невиновности. Вспомнила, как он прикасался к ней, словно был не в силах противиться влечению, даже тогда, когда намеренно толкнул её в лохань. Теперь воспоминания быстро сменяли друг друга. Отчаянье в его глазах, когда она летела вниз к нему со склона рядом с пещерой Клемента. Нежность его прикосновений в темноте той же самой пещеры. И, наконец, после того, как они занимались любовью — дрожь его голоса, когда он признался, что был в рабстве.

Тогда она была слишком сильно поглощена своими собственными тревогами, чтобы осознать всю серьёзность тех слов и чего ему стоило произнести их. Что она наделала? Холодный, настойчивый страх закрался в неё — из-за своего дурного нрава она могла потерять этого несравненного мужчину.

— Господи помилуй, — прошептала она сама себе. Затем посмотрела на Имада. — Думаешь, он простит меня?

— Господин следует слову Божьему. Пророк писал, что он будет испытывать вас не тщетными словами, но тем, что накопилось в вашем сердце.

— Применительно ко мне звучит не очень здорово.

Имад засмеялся.

— Но это так, о, добрая и великодушная леди.

— Я не добрая. Мой язык подобен кинжалу, а нрав, как у раненного горностая, и посмотри, что они сотворили с Грэем.

— И на море бывает тень, но добрый ветер прогонит её.

— Все мусульмане такие окольные в своих выражениях?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, госпожа.

Джулиана спрыгнула с сундука и стала поправлять волосы и одежду.

— Гром Господень, я должно быть похожа на дьявольскую каргу. Ээ, мм, Имад…

— Да, о, божественная леди света?

— Он и впрямь хотел на мне жениться?

Имад склонил голову на одну сторону.

— Конечно, госпожа. Он оставил эту навязчивую идею об отмщении, эту кампанию по запоздалому реваншу справедливости, бросив все свои силы в погоню за вами.

— Тогда, возможно, ему самое время узнать, каково это — быть преследуемым.

— Многие женщины преследовали его, госпожа.

— Но не так, как я, Имад. Уверяю, не так, как я.

* * *

Грэй сидел на скамье в одной из скудно обставленных комнат поместья. С ним находились его оруженосец и Люсьен. Он не обратил внимания, когда Саймон, заметив капли крови на рукаве, начал что-то бормотать себе под нос и стягивать с него тунику. Грэй не сопротивлялся, продолжая отсутствующим взглядом разглядывать стены комнаты, когда Люсьен указал на повязку на его руке и поинтересовался происхождением пореза. Грэй едва взглянул на рану, отвечая на вопрос и стараясь не вникать в детали.

— Mon Dieu, messire.^[24] Она могла выколоть вам глаз.

Рана не значила ничего — пустяковая царапина, не стоящая внимания даже ребенка. Но вот слова, её слова. Они ранили так, словно зазубренный осколок вонзился ему в грудь. Как она могла даже допустить мысль о том, что он был подобен Саладину, что отличался тем же ужасным отсутствием сострадания к беспомощному человеку…

Он снова и снова прокручивал у себя в мозгу воспоминания, из-за которых чувствовал себя грязным. Он снова ощущал чужие руки на обнаженной коже и взгляд хозяина на своем голом теле. И Джулиана считала, что он, бывший раб, может уподобиться рабовладельцу! В её глазах он был животным, звероподобным существом с желтыми клыками и необузданной похотью. Одна только возможность того, что она могла бы осуждать его так же, как он сам осуждал Саладина, вызывала в нем желание завыть.

Грэй закрыл глаза. Больше, чем кому-либо еще в этом мире, он отдал себя Джулиане. Он был готов обнажить себя, раскрывая душу. И то, что, вопреки её обращению с ним, он всё ещё любил её, пугало его до невозможности.

Ему было известно рабство тела, но не это всеобъемлющее рабство сердца. Он был даже ещё более бессилен против этого, чем против Саладина. Он растворился в ней, и это вызывало в нем ужас — страх, что он ничего не мог сделать, чтобы защититься, и что, вопреки их плотским желаниям, она могла не ответить взаимностью на его любовь.

Какая-то маленькая, сокровенная частица внутри него хотела стонать. Он чувствовал её глубоко, в самом узком и темном уголке своей души. Маленькая, съежившаяся, потерянная часть его, которую он ото всех скрывал и держал защищенной. Этот крохотный, бледный призрак его потерянной чистоты страдал от боли. И боль росла, несмотря на все его усилия взять её под контроль. Скоро он не сможет её скрывать. Возможно, он уже выдал себя, судя по тому, как Люсьен уставился на него.

Рыцарь отпустил Саймона и приблизился.

— Вы бледнее стен Уэллсбрука, messire. Что случилось?

Грэй покачал головой, но Люсьен повторил вопрос. С каждым вопросом тот дрожащий блеклый призрак внутри него становился сильнее, могущественнее, угрожая сокрушить его. Он что-то пробормотал, какую-то полуправду. Люсьен, должно быть, догадался об остальном, поскольку коснулся руки Грэя и шепотом произнес:

— Sacre Dieu, что она сделала с вами?

Каждое слово ранило его, разрывая на куски уже изрядно окровавленное прошлым сердце. Грэй резко оттолкнул Люсьена в сторону и поднялся со скамьи.

— Достаточно, Люсьен, — он повысил голос. — Саймон! Саймон, иди сюда.

Он нетерпеливо ожидал, пока Саймон подойдет и поможет ему надеть чистую тунику из мягкой шерсти травянисто-зеленого цвета. Он застегнул пояс для меча и заметил белую повязку на запястье. Пальцы легко коснулись материи. Затем он услышал, что Люсьен снова выругался.

— Ступай, Саймон, — произнес рыцарь.

Грэй оторвал взгляд от запястья и обнаружил, что остался наедине с Люсьеном. Его друг стоял перед ним, уперев кулаки в бедра.

— Ни разу не видел вас поверженным, сир. Вы не должны позволить ей проделывать это с вами. Бросьте это создание с необузданным норовом, пока она не уничтожила вас. Выберите другую леди, более благородную, более достойную вашей руки.

Грэй так яростно вложил меч в ножны, что скорчил гримасу от боли в ране.

— Да замолчи ты, ко всем чертям! — он стоял, тяжело дыша и меря Люсьена взглядом, его голос был хриплым и грубым. — У меня нет выбора. Понимаешь? У. Меня. Нет. Выбора.

Отвернувшись от рыцаря, Грэй выскочил из комнаты. Он шёл всё быстрее, пока и вовсе не перешёл на бег. Он сбежал по ступенькам, пересек холл, миновал двор и завернул к конюшням. Его ум горел, грудь вздымалась. Он не помнил, как седлал своего гунтера, но вскоре уже был верхом, цокая по вымощенной булыжником дороге, проносясь под опускной решеткой и устремляясь прочь из поместья. Он слышал окрики позади, но только подстегнул лошадь, посылая её в галоп. Крики стихли, но боль осталась вместе с ним.

Он скакал всё упрямей и быстрей. Комья грязи летели ему в лицо. Масса лошадиных мускулов и сухожилий под ним неслась через поля, перескакивая через бревна, валяющиеся на пути, препятствия и маленькие ручейки, устремляясь в лес. Склонившись к лошадиной шее, он понукал животное, впившись коленями ему в бока и напряженно стремясь вперед. Гунтер почувствовал его отчаяние и удлинил шаг, выбивая землю из-под копыт и стремительно поглощая расстояние. Вскоре они оба взмокли, но продолжали скакать, оставляя позади себя извилистый след.

Его отчаяние только возросло, когда они достигли реки Клэр. После сумасшедшей переправы вплавь он стал дальше взбираться по холму. Очнулся только тогда, когда его лошадь чуть не опрокинулась назад с почти вертикального уступа. Лишь ржание испугавшейся лошади привело его в чувство. Натянув поводья, он съехал с холма и спешился. Он стоял около животного и хватал воздух жадными глотками. И он, и гунтер были взмылены и дрожали.

Через какое-то время Грэй услыхал журчание воды. Взяв поводья, он направил лошадь к ручью, который стекал вниз по склону. Они пили залпом, затем Грэй снял тунику. Сложив чашечкой ладони, он стал плескать воду себе на голову и на торс. Затем позаботился о гунтере, сняв седло и растирая животное полными пригоршнями травы.

От изнеможения он впал в оцепенение, утратив способность думать о чём-либо, кроме необходимости позаботиться о лошади, которая верой и правдой служила ему вопреки его неосторожности. Когда он закончил, то всё еще дрожал, хотя на этот раз уже от усталости. Он снова надел тунику и ремень и, наконец, огляделся вокруг.

Он находился в ущелье между двумя холмами, густо поросшими деревьями и кустарником. Поток воды прыгал по камням, спадая со склона маленьким водопадом, что наполнял водоём, в котором он тогда купался. Послеполуденное солнце играло золотыми всполохами света на воде, при этом тень от колышущихся на солнечном свету ветвей то возникала, то исчезала вновь.

Грэй посмотрел вверх. Тяжелые белые облака, неподвижные и недосягаемые, парили в небесной выси. Небо еще хранило в себе последние остатки зимней чистоты. Крик ястреба нарушил пустынную тишину. Грэй стоял подле лошади и смотрел на восток, в направлении Вайн-Хилла. Несмотря на свой социальный и имущественный статус, что он мог ей дать? Развращенные, осквернённые, униженные тело и душу? Она так быстро приходила в ярость. Что она подумает, если когда-нибудь узнает, насколько запятнанным он был на самом деле? Если когда-нибудь она узнает об этом, как он будет смотреть ей в лицо?

Грэй закрыл глаза и повернулся кругом. Склонив голову, он вздохнул и взял поводья. Прыгая по камням, он тянул животное за собой. Не оборачиваясь в сторону Вайн-Хилла, он стал углубляться в лесистые холмы.

Он не мог вернуться назад. Пока не мог. Боль всё ещё была слишком глубока, а страх слишком силён. Может, было бы лучше взять в жены женщину, которая вовсе не заботила его? Тогда, если она станет презирать его, поменяв своё отношение к нему и взирая на него с отвращением, ему будет всё равно. Если он женится на не столь достойной восхищения женщине, то не будет испытывать страсти, не будет рисковать, что будет страдать. Не будет рисковать попасть в рабство. Его сердце останется спокойным и свободным… Нет, оно никогда не будет свободным. Джулиана держала его в своих руках, носила на своём поясе вместе с этими чертовыми ключами, прицепленными к плащу, словно брошь.

Поглощенный своими мыслями, он все глубже и глубже продвигался в холмы. Чем выше он взбирался, тем большее расстройство охватывало его, он не мог убежать от переполняющих его чувств. Они взбирались вместе с ним или, скорее, метались и вились вокруг него, как комары, роящиеся вокруг головы. Когда он снова остановился, выдохшийся и страдающий ещё сильнее, чем прежде, то начал браниться и ругался до тех пор, пока в его лёгких не кончился воздух.

Затем он огляделся вокруг, чтобы понять, где находится, и понял, что заблудился. Солнце садилось за бугристым холмом на западе. В воздухе витал холод. Он должен вернуться. Опасно оставаться на ночь в холмах. Здесь водились волки, возможно, медведи. Поэтому он должен добраться до Уэллсбрука. Он не успеет вернуться в Вайн-Хилл до наступления сумерек.

Он должен идти назад. Он убеждал себя начать действовать, но по-прежнему оставался неподвижным, взирая на золотой ореол за холмами, свидетельствующий о солнечном закате. Казалось, он не мог заставить себя шелохнуться или побеспокоиться, рискует ли он, оставаясь на ночь в этой дикой местности. Провести ночь, отбиваясь от волков, было куда приятней альтернативы провести ночь, борясь с отвращением к самому себе. В самом деле, гораздо приятней.

(обратно)

Календула

Цветки календулы лечат насморк и укрепляют зрение. Календула используется при отравлениях, кишечных расстройствах и злословии.

(обратно)

ГЛАВА 21

С помощью Имада Джулиана спешилась у подножия холма, где находилась пещера монаха Клемента. Люсьен спускался со склона. Бросив поводья Саймону, девушка направилась вместе с Имадом навстречу рыцарю.

— Вы уверены, что он пошел в пещеру? — сказала она.

Люсьен мельком окинул её взглядом, прежде чем обратить свои глаза цвета закатной синевы на какую-то точку над её плечом. — Oui.

Изогнув бровь, Джулиана уперла руки в бедра и встала так, чтобы закрыть Люсьену обзор и помешать смотреть поверх ушей своей кобылы.

— Видишь ли, сэр рыцарь, я признала свою вину и пытаюсь исправить ошибку. Я вела себя очень опрометчиво и теперь раскаиваюсь. Но не волнуйся. Я собираюсь положить конец этому разрушительному сватовству. Если я погубила себя с твоим господином, я молю Бога дать мне милость отказаться от него благородно и по-христиански, неважно, какой ценою для меня.

Пока Джулиана говорила, Люсьен пристально изучал её, и когда она закончила, во взгляде его сквозило невольное уважение.

— Это делает вам честь, мадмуазель.

— Я бы скорей хотела иметь Грэя де Валенса, чем всю честь королевства.

Улыбка осветила суровое лицо Люсьена.

— Я бы хотел, чтобы случилось то, что сделает господина счастливым, как и всех нас. Я только жалею, что Артура не было в Вайн-Хилле во время вашей размолвки. Он бы смог урезонить своего кузена.

Джулиана сделала вид, что изучает складки на своём плаще. Она не собиралась сообщать этому насмешливому французу своё мнение о каждом, кто носит имя Стрейндж.

— Где он?

Имад выступил вперёд, пряча руки в широких рукавах халата. — Сэр Артур охотится на этого кровожадного бандита, о прекрасная госпожа.

— Охотится на банд… — Джулиана взглянула на Имада, затем на Люсьена, — оба смотрели на неё удивленно, но спокойно. Было ясно, что они никогда и мысли не допускали, что Артур мог быть убийцей или что они могли послать убийцу охотиться на невинного человека. — Я полагаю, милорд подумал, что такой отвлекающий маневр был необходим.

— Oui, demoiselle.^[25]

— Я искренне полагаю, что бедняге вскоре разрешат бросить преследование этого…м-м…бандита. — Джулиана прикусила губу, воздерживаясь от дальнейшего комментария о том, насколько Артур выиграл от смерти своего брата. Сначала она должна поговорить с Грэем о своих подозрениях с глазу на глаз. Отвернувшись от мужчин, она сняла сапожок, вытряхнула из него гальку и снова надела. Затем подняла узел, в котором были одеяло, еда и питье, и забросила его через плечо. — Я пойду.

Люсьен протянул руку, чтобы помочь ей, но она покачала головой.

— Вы и Имад разобьёте лагерь здесь. Мне не нужны лишние глаза, когда я найду милорда.

— О Боже, он насадит мою голову на пику, если я позволю вам бродить по этим холмам в одиночку.

Имад энергично закивал, и Джулиана увидела, насколько полон решимости взгляд Люсьена. Она скрестила руки на груди и направилась к рыцарю.

— Пусть так, но я должна предупредить вас, что намерена прямиком идти в пещеру и броситься в объятия милорда, и когда я так сделаю, он не поблагодарит вас за то, что вы маячите рядом и таращитесь на него, как пара дойных коров.

— Мы будем держаться на существенном расстоянии от вас, чтобы не допустить такого неблагоприятного развития событий, о прекрасная госпожа Солнца.

— Имад, если ты и этот французский плут последуете за мной, я устрою вам такое преследование, что вы до утра не вылезете из придорожных кустов ежевики. Я лазаю по этим холмам с детских лет и не нуждаюсь в сопровождении, но если вы не перестанете мне перечить, я до самой ночи не доберусь до пещеры.

Люсьен вздохнул и покачал головой.

— Как пожелаете, мадмуазель. Мы проводим вас до полдороги и вернемся сюда, чтобы разбить лагерь. Но утром мы пойдем вас искать. — Он кинул на неё лукавый взгляд. — Если прежде messire самолично не скинет вас с холма.

— Я всеми силами попытаюсь воспрепятствовать этому.

Она тронулась в путь, не дожидаясь дальнейших высказываний Люсьена. Имад карабкался за ними, проклиная каждый камень на своем пути и жалуясь на судьбу, которая вынудила его остаться в этой дикой стране. Верные своему слову, они оставили её на полпути. Джулиана наблюдала, как они скрывались из виду, спускаясь вниз по склону, затем направилась наверх к пещере монаха.

Она обнаружила, что Грэй покинул Вайн-Хилл, его шумный отъезд вызвал переполох среди его людей. Опасаясь гнева господина, вслед за хозяином отправились только Саймон и, следуя чуть поодаль, Люсьен. Француз отказался подождать Джулиану, но она вскоре нагнала его вместе с Имадом, следующим за ней по пятам. Саймон показал Люсьену местонахождение их господина и был отослан домой.

Солнце уже почти село, когда она достигла поляны перед пещерой. Она спряталась за деревом, поскольку перед входом в пещеру было открытое пространство, а девушка не хотела сразу обнаруживать себя. Сначала она встревожилась, что не видит Грэя, но затем заметила его гунтера, расседланного и привязанного поблизости.

По пути к холмам у Джулианы было время, чтобы обдумать, как искупить вину за свои непростительные действия. Оглядываться назад, вспоминая, как она вела себя с Грэем, было не очень-то приятно. Её поведение было продиктовано отголосками досадного прошлого. Она с самого начала обрушилась на него с оскорблениями и подозрениями. Не потрудившись во всем разобраться, не узнав его совершенно, кроме как через свое непобедимое и греховное желание.

Если бы она не была так поглощена своими малодушными страхами, то поговорила бы с ним, как он и предлагал в своё время. Тогда, может быть, узнала бы от него самого то, что рассказал ей Имад. Хотя, возможно, и нет. Не одна она была полна нежелания доверять, обнажая свои самые сокровенные тайны.

Но прошлое осталось в прошлом. Теперь же её задача заключалась в том, чтобы вымолить у него прощение. Но она знала Грэя де Валенса. Он не поверит красноречивым извинениям. Слова не смогут прорубить проход через тот ледяной бастион, который он сейчас воздвиг вокруг себя.

Но она должна достучаться до него, ради того выражения на лице, которое появилось у него, когда те опрометчивые слова вырвались у неё. Ради того взгляда, который проступил из-за его необычного и пленительного фасада, показав нечто такое, что она никогда не надеялась в нем найти, что-то, что даже не осмеливалась назвать самой себе. Она не станет искать этому название, но она хочет и Грэя, и его душу любой ценой.

Все, в чём она сейчас нуждалась — это смелость и решительность. Ей нужно удивить его, не дать ему возможности категорически отказать ей. Джулиана искала в своем сердце верный ответ, ключ к его сокрушенному сердцу. И нашла его. Вопрос в том, достаточно ли у неё мужества, чтобы воспользоваться этим самым необычным ключом?

Оглядев поляну, она решила, что Грэй либо находится внутри пещеры, либо ненадолго вышел. Огонь перед входом указывал, что он намерен остаться здесь на ночь. Она подбежала к его лошади, отвязала ее и завела вглубь деревьев. Если Грэй попытается уйти, прежде чем она успеет поговорить с ним, ему придется идти пешком. Она уже возвращалась обратно на поляну, как вдруг послышался хруст ветки под башмаком. Джулиана прокралась обратно к дереву, озираясь по сторонам.

Грэй вернулся с охапкой дров в руках, которые бросил рядом с костром. Он выпрямился, затем быстро повернулся к тому месту, где оставил коня. Выругавшись, он положил руку на рукоять меча, подбежал и принялся изучать землю в поисках следов. Он опустился на колени, затем поднял голову и уставился на неё.

— Уходи отсюда, — произнес он ледяным тоном, заставившим её вздрогнуть.

Джулиана Уэллс, не позволяй себя запугать. Это то, чего он добивается. Он боится, что слишком открылся. Гром Господень, вспомни, чего он так жаждет под этой пышной одеждой. Вспомни, как он стонет, когда находится внутри тебя. Это тот же самый мужчина.

С этими мыслями, вихрем пронесшимися в голове, Джулиана оставила свое укрытие и, сделав несколько неуверенных шагов, вышла на середину поляны. Он смотрел, как она шла, с отсутствующим выражением на лице и застывшим холодом в глазах. Джулиана остановилась, смело встречая его ледяной взгляд, и почувствовала, как ее ноги слабеют. Она облизнула губы.

— Я… Я пришла просить у тебя прощения.

Он величественно кивнул ей, могущественный лорд, отгородившийся формальным соблюдением рыцарских обычаев.

— Нет, — сказала она ослабевшим голосом. — Не словами. Своим отвратительным нравом я почти разрушила твоё… твоё расположение ко мне, и я должна искупить свою вину. Я должна показать тебе…

— В этом нет необходимости. Я прощаю тебя. Теперь уходи. Полагаю, ты пришла с моими людьми. Они не должны были позволить тебе совершить это путешествие в одиночку. Доброго вечера тебе. — Он повернулся, чтобы уйти.

— Нет, подожди!

Она увидела, что его плечи окаменели, спина застыла, но она не шелохнулась.

— Ты не позволил мне закончить. Я должна показать тебе, что я прошу прощения. Я боялась, как и ты.

Он снова посмотрел ей в лицо, на этот раз, усмехаясь, хотя в его голосе было мало веселья.

— Уверяю вас, госпожа. Я никогда не боялся вас.

— Разве? Значит, это я боялась тебя. И причинила тебе боль.

Он снова отвернулся, его тело и душа удалялись от неё.

— Если ты не боишься, почему тогда уходишь?

Это остановило его. Вспышка раздражения пробилась сквозь лёд его взгляда. Теперь пора. Джулиана прямо взглянула ему в глаза, опустила руки на пояс и быстро развязала его. Отбросив его в сторону, она стянула свое платье через голову и тоже швырнула на землю. Она услышала проклятие.

— Что ты делаешь?

— Я собираюсь сделать то, что требует от меня большего мужества, чем когда бы то ни было. Это единственный способ, которым я могу доказать тебе, что не собиралась ранить твоё сердце.

— Говорю тебе…оденься!

Джулиана успела сбросить нижнюю тунику, когда Грэй подскочил к ней.

Он подобрал одежду и бросил ей. Всё его равнодушие вдруг исчезло.

— Милостивый Господь, ты чертовски отважна для девушки.

Смахнув сорочку, которая приземлилась ей на плечо, Джулиана позволила ей упасть на землю. Грэй смотрел, как она скользит по ее голой груди, по бедрам. Его взгляд ласкал её ноги, затем задержался на чулках и обуви, которые всё ещё были на ней. Алый румянец пополз вверх по его шее. Его дыхание стало частым и неровным, но всё же он отступил на шаг.

— Да, у тебя есть мужество сделать это, что лишь доказывает то, что я желаю тебя и что ты не можешь мне сопротивляться. Но это уже и так мне известно.

Быстро развернувшись, он зашагал к входу пещеры.

Дрожа, Джулиана повысила голос.

— Надменный, обнажая себя, я не это имела в виду.

Он удивленно оглянулся, и когда она вновь завладела его вниманием, Джулиана наклонилась и скинула обувь. Ее пальцы были холодными и тряслись, но она вынудила себя снять и чулки. Отбросив их в сторону, девушка заставила себя подняться и встать перед ним. В этот раз он глядел на неё, но она знала, почему. Потому что он был возбуждён, хотя не хотел этого. Но больше всего она боялась, что он забудет о желании, как только она пройдёт перед ним. Волны страха захлёстывали её, всё тело дрожало.

Сделай это. Сделай, прежде чем потеряешь всё мужество. Сделай и покончи с этим сейчас.

Джулиана сделала шаг, затем другой. Ее тело дёрнулось, слегка потеряв равновесие, походка стала неровной. Медленно она пересекла пространство между ними, давая ему время увидеть то, что всегда скрывала от других — её постыдно неуклюжую, уродливую походку. Она не отрывала от него взгляда, уверенная, что его гнев неизбежно превратится в отвращение. Последний шаг, и она будет от него на расстоянии вытянутой руки. Она сделала этот шаг, пошатнувшись, и его гнев обрушился на неё. Схватив её за плечи, он притянул её ближе.

— Клянусь проклятием сатаны, ты не обманешь меня с помощью моего собственного вожделения!

Оттолкнувшись от его груди обеими руками, Джулиана сморщилась от болезненной хватки.

— Вожделения! Разве ты не видишь?

— Проклятье, вижу что? — Теперь он её тряс. — Вижу твоё тело, твоё бело-розовое тело? Вижу эти черные локоны, ниспадающие на твою грудь? Я не слепой, Джулиана, и не евнух.

Джулиана подумала, что её голова отделяется от тела — так сильно он её тряс.

— Нет, нет, нет, нет!

Он перестал трясти, но гнев не утих. Обхватив за шею, он рывком притянул её так близко к себе, что мог бы поцеловать.

Грубым голосом, задыхаясь, он прошептал ей:

— Посмотри, ну и что из того, что я пылаю и вздымаюсь каждый раз, когда твоя плоть освобождается из складок платья? Клянусь Богом, я покажу тебе, что не стоит играть со мной в такие игры.

Его рот неотвратимо приближался к ней, неистовый и беспощадный. Джулиана попыталась заговорить, но он накрыл её губы своими. Она замотала головой, уклоняясь от этого настойчивого рта, в то же время сжимая руку в кулак и толкая его в живот. Он задохнулся, но не выпустил её.

— Ох, посмотри, что ты наделал, — закричала она.

— Я?! — Он притянул её ещё ближе. Одна рука скользнула вниз, сжимая её ягодицы. — Боже, ты просто молишь о наказании.

Если она не остановит его, они закончат сражение на полу пещеры. Она потянулась вверх, схватила его за волосы и дёрнула, убирая его голову от своего плеча. Затем закричала, соприкасаясь с ним нос к носу.

— Ты не обратил внимания! Разве ты не видел мою походку? Гром Господень, разве ты не видел, как я хожу?

Его дыхание было частым. Он все ещё сжимал её шею и ягодицы. Грэй не сказал ничего. Его брови сомкнулись, затем хватка ослабла.

— Твоя походка, — повторил он безжизненным тоном, а потом снова замолк.

Через мгновение его губы приоткрылись, и у него вырвался слабый вздох. Затем он посмотрел на неё. Густые серебристые локоны покачнулись, когда он повернул голову. Джулиана сглотнула и, заставив себя посмотреть в его глаза, обнаружила там ласковую теплоту летнего ветра, проносящегося над покрытыми травой холмами. На его губах появилась задумчивая улыбка, и он наклонился ближе, чтобы прошептать ей на ушко:

— Ты подумала, что вызовешь у меня отвращение, не так ли, глупая девчонка?

Теперь была её очередь уставиться на него с открытым ртом.

— Ты даже не заметил. Почему ты не заметил?

— Потому, радость моя, что ты прихрамываешь лишь слегка. Это только в твоих собственных глазах твое прихрамывание похоже на походку уродливого монстра. В моих же глазах ты скользишь, как сокол, парящий на невидимых воздушных потоках.

— Нет, я хромаю, шатаюсь и…

— Матерь Божья, — сказал он, удивляясь, — ты считаешь себя такой жалкой, и все же ты обнажилась передо мной.

— Я говорила тебе, что хочу показать, как сильно я сожалею о своем дурацком характере. И было бессердечно и глупо с моей стороны не осознавать, каким ужасом было для тебя, когда тебя заставили раздеться донага. — Поток грязных проклятий прервал её.

— Я изобью Имада до крови.

— Ты никогда не сделаешь этого.

— Я должен подумать о каком-нибудь страшном наказании.

Джулиана прочистила свое горло.

— Я… я позволяю тебе отказаться от нашей помолвки.

Она была так горда этим величественным заявлением, но он только откинул голову назад и рассмеялся.

— Высокомерный викинг.

— Я не виноват. Для тебя не существует никаких законов, кроме собственного мнения. И ты воображаешь, что твой отец разрешит такое, и я позволю тебе уйти.

— Разве нет?

Она коротко взглянула на него, но снова малодушно потупила взор. Он поднял её подбородок, так что ей пришлось встретиться с изумрудным огнём в его глазах.

— Моя родная, дорогая, независимая леди, моя радость, моя жизнь. Ты заставила меня забыть о возмездии и о долге, а теперь пытаешься строить из себя страдалицу. Из меня получился бы такой же лев, как из тебя христианская мученица.

Скажи это. Скажи это сейчас.

— Грэй, я люблю тебя.

Он отвернулся и опустил голову. Его глаза закрылись.

— Не говори этого, пока я не расскажу тебе, кого ты любишь. Нет, не останавливай меня.

На этот раз Джулиана замолчала и стала слушать. Она стояла обнаженная в кольце его рук и слушала спокойный хриплый голос, рассказывающий ей о предательстве и стыде, слушала, в то время как голос дрожал, задыхаясь от непролитых слез. Во время этого рассказа боль терзала её сердце, но она инстинктивно поняла, что нужно сдержаться. Ей не следует вмешиваться со своими собственными переживаниями. Она ограничилась прикосновением к его плечу, где было выжжено клеймо. И когда, наконец, хриплый шепот замолк, она почувствовала легкое прикосновение шелковистых волос, когда он отвернулся от нее.

Она остановила его. Её пальцы дотронулись до его лица, заставив посмотреть на неё снова. Затем, встав на цыпочки, она накрыла его рот своим и сказала своим телом то, для чего, казалось, простых слов было недостаточно.

(обратно)

Черная чемерица

Корень черной чемерицы используют в смеси трав для уничтожения волков и лисиц. Также показано использовать для лечения подагры, затылка и чесотки.

(обратно)

ГЛАВА 22

Грэй проснулся и обнаружил, что огонь погас. Джулиана спала, прижавшись к нему, макушка её головы едва виднелась из-под одеяла. Он испытал искушение зарыться носом в её волосы и найти то чувствительное местечко на шее, но затем решил не мешать ей. Они трижды за эту ночь занимались любовью, и это несколько утомило её.

Он был рад, что никто не видит его смущенную улыбку. Никто никогда не ценил его до такой степени, чтобы рисковать так, как рискнула она. Он никогда не забудет её гордо поднятый подбородок или любовь в её глазах, когда она шла к нему через поляну, обнажённая и так уверенная в своем уродстве. Это прихрамывание — она стала для него единственной в своём роде, самой драгоценной. И она думала, что он посчитает её отталкивающей.

Джулиана предложила свою душу и вернула ему его собственную. Он был так счастлив, что был убежден — должно произойти какое-то несчастье, такое счастье не даётся просто так. По своему опыту он знал — в жизни было больше страданий, чем наслаждений. Ему обязательно придётся заплатить за это блаженство. Но не сегодня ночью.

Поднявшись так, чтобы не побеспокоить Джулиану, он поискал свой плащ. Они оделись после занятий любовью, так как ночь была холодной. Грэй застегнул одежду и вышел наружу к куче дров, которую бросил у входа. Луна исчезла, и легкий ветерок шевелил черные ветки деревьев. Ветви скрипели и завывали, пока он набирал полные руки дров. Он встал на одно колено и уже, было, начал подниматься, когда что-то треснуло его по затылку. Боль взорвалась в голове, а затем он упал.

Его следующим ощущением было, что его тащили за ноги. Голова ударялась о землю, щекой он царапался о гравий. Он мельком заметил свет костра, и был брошен на землю у скалистой стены пещеры. Все еще одурманенный, он задохнулся, ударившись головой о камень. Несколько секунд Грэй видел лишь пятно света во тьме. Хотя голоса вокруг него звучали громко, он не мог их понять.

Он должен прийти в себя. Если он будет продолжать лежать, будто бы без сознания, злоумышленники оставят его в покое на время, достаточное, чтобы он успел вернуться к жизни. Постепенно зрение медленно прояснялось, и слух становился более отчетливым. Наконец, он смог видеть сквозь ресницы.

Одетая в плащ фигура спиной к нему возвышалась над Джулианой. Девушка сидела у костра со связанными руками и ногами. Она разговаривала с этой фигурой, но Грэй отвлекся на скрип сапог о грязь у своих ног. Он посмотрел туда и увидел то, что заметил бы раньше, если бы не был так ошеломлен. К его сердцу было приставлено острие меча. Клинок держал вооруженный человек, но смотрел он на двоих у костра.

Грэй возблагодарил Святую Троицу, что он не двинулся с места, иначе бы его прикончили мечом в грудь. Выжидая, он снова обратил внимание на фигуру в плаще. Приятный высокий голос, исходящий от нее, едва не заставил Грэя открыть глаза в изумлении.

— Я устала терпеть тебя и твою семейку, — сказала Иоланда, откидывая капюшон своего плаща. Её голос был шелестящим и сладкозвучным. — Уступать место тем, кто ниже меня, делиться с тобой и твоими сестрами, подчиняться, когда я должна повелевать. И я устала от одиночества. Не хочу больше быть запертой наверху в башнях, куда не может проникнуть ни один мужчина, не хочу больше страстно желать и не иметь кавалера, который бы обходился со мной так, как я бы того хотела. Грэй был именно таким, пока ты не соблазнила его.

— Ты убила Эдмунда, — сказала Джулиана, её глаза расширились.

— Ах, да, Эдмунд. Ну, я ожидала, что это сделаешь ты, но ты этого не сделала.

Глядя широко распахнутыми глазами, Джулиана сказала:

— Почему? Почему ты убила его?

— Ох, — вздохнул слабый, мелодичный голосок. — Я не могла позволить ему уйти безнаказанным за то, что он отверг меня на глазах у всего мира. Я — Иоланда де Сэй, и никто не наносит мне оскорблений. Я могу понять, что Эдмунд не захотел жениться на тебе, когда он мог получить меня, но затем он бросил меня ради какой-то уродливой ведьмы с большим количеством замков и земель.

— Но…

— Хотя мне не понравилась вся эта кровь, — Иоланда стала судорожно вытирать руки о подол платья. — Так много крови. Она запачкала мое платье, и мне пришлось сжечь его, но, по крайней мере, я убедилась, что Эдмунд заплатил за то зло, что причинил мне. И точно так же и ты заплатишь мне за то, что увела у меня сэра де Валенса.

— Я не уводила его. Никто из нас не планировал того, что случилось между нами.

— Видишь ли, — продолжала Иоланда, — я знаю, что Бог имеет планы в отношении меня. Я рождена, чтобы стать великой леди, самой величайшей на земле. Ты и твоя семья никогда не понимали моего ранга и того, что мне причиталось, но теперь я уже достаточно взрослая, чтобы все устроить так, как считаю нужным. Вот почему ты должна умереть. После твоей смерти я получу Грэя.

Джулиана переместила свой вес так, чтобы сесть на корточки.

— Но он любит меня.

— Ты будешь, мертва, а мужчины непостоянны. Разве Эдмунд не доказал этого? — сказала Иоланда. — И в любом случае, если он снова отвергнет меня, я убью его и возьму Артура, тем более что тот его наследник.

Иоланда встала на колени и стала копаться в остатках еды, которую Джулиана принесла с собой. Она нашла бутылку с вином, открыла её и вытащила сверток из кошелька, висевшего на поясе. В то время как она занималась винной бутылкой, Грэй украдкой поглядывал на человека с оружием. Это был большой мужчина, сложенный, как бочонок с элем, с руками в шрамах и желтыми зубами. Человек, которого не так-то легко одолеть.

Движение у костра снова привлекло его внимание. Иоланда пересыпала мелкий темный порошок из пузырька в бутылку с вином. Заткнув её пробкой, она энергично встряхнула содержимое.

— Мне казалось, что мне доставит удовольствие убить Эдмунда ножом, смотреть на него, булькающего и истекающего кровью, — сказала она таким тоном, будто обсуждала танцевальные па. — Мне понравилось бульканье, но грязь была отвратительна, и я не хотела бы снова испортить себе платье. Поэтому я украла ключ от травяной комнаты у твоей матери и прочла твой личный травник.

Джулиана кинула быстрый взгляд на него, обращаясь при этом к Иоланде:

— Что в этом порошке?

— Это было умно с твоей стороны составить список опасных растений, и еще умней хранить эти растения отдельно в сундуке. Но ты ни словом не обмолвилась, которое из них самое ядовитое, поэтому я использовала каждого по чуть-чуть.

Грэй похолодел. Это было всё, что он мог сделать, чтобы удержать себя от нападения на Иоланду.

— Все? — сказала Джулиана слабым голосом. — Ты использовала их все?

— Все, что смогла найти. Ты, должно быть, израсходовала некоторые, так как было несколько пустых баночек. Но я нашла черную белену, шпорник, аконит. Я помню, там были черная чемерица, белладонна и аронник пятнистый. Полагаю, что аронник пятнистый ты использовала для лечения опухолей и для того, чтобы сделать кожу белой и чистой.

Джулиана снова взглянула на него. В этот раз он рискнул открыть глаза и встретить её взгляд на краткий миг. Охранник ничего не заметил, но Джулиана едва не выдала их, задержав дыхание.

— О! О да, аронник пятнистый. Он предназначен только для припарок и тому подобного. Гром Господень, Иоланда, в этом растение всё ядовито — и ягоды, и листья, и цветки, и даже корни.

— Знаю. Я прочитала это в твоем травнике, — Иоланда протянула бутылку с вином. — Вот. Выпей, или Осберт сейчас же убьет Грэя.

Он напрягся и украдкой бросил взгляд на Осберта. Этот идиот был поглощен сценой между двумя женщинами и даже не смотрел на него. Грэй снова посмотрел на Джулиану, которая сжимала в руке бутылку. Даже не взглянув на него, она поднесла сосуд к губам. Иоланда стояла над ней с выражением тихого блаженства на лице, а её глаза приобрели выражение того бездушного отсутствия мысли, которое напомнило Грэю крокодила.

Осберт переступил с ноги на ногу и посмотрел на него, затем снова переключил свое внимание на женщин. Грэй опустил ресницы, пока этот человек смотрел на него. Джулиана наклонила бутылку. Неожиданно Иоланда бросилась к ней и запрокинула бутылку так, что из неё пролилось вино.

Грэй откатился из-под острия меча и ударил Осберта ногой в грудь.

— Джулиана, выплюнь это!

Грэй услышал крики, но не мог отвести глаз от охранника. Осберт упал навзничь и ударился головой о стену пещеры. Он зарычал, как горностай, но восстановил равновесие и с ревом, размахивая мечом над головой, атаковал Грэя. Все ещё слабый от удара по голове, Грэй был недостаточно быстр, чтобы уклониться от его атаки. Осберт уже наклонился над ним, когда Джулиана бросилась между ними и ткнула концом горящего полена Осберту в лицо.

Осберт закричал, выронил меч и согнулся пополам, закрыв лицо руками. Грэй с трудом встал на колени и схватил меч. Он сильно ударил мужчину рукояткой по голове, и крики прекратились, поскольку охранник потерял сознание. Джулиана наблюдала за лежащим ничком мужчиной, в то время как Грэй исследовал темные участки пещеры в поисках Иоланды. Та лежала у костра и стонала.

Джулиана с красным от винных пятен лицом бросилась к нему и начала ощупывать его в поисках ран. Грэй вытер капли вина с ее щек.

— Ты выпила что-нибудь из этого? — спросил он. — Перестань, Джулиана, и скажи мне, выпила ли ты этот яд?

Джулиана покачала головой.

— Нет, я выплюнула его. Фу, какой противный отвар. Я должна прополоскать рот.

Странный, животный крик эхом отразился от стен пещеры. Они обернулись и увидели, что Иоланда бросилась к ним с ножом в руке. Джулиана стояла перед ним на коленях. Её глаза округлились, тело оцепенело от удивления и страха. Когда Иоланда набросилась на неё, Грэй, не раздумывая, оттолкнул Джулиану в сторону. Одновременно он схватил меч Осберта, который лежал там, где тот его уронил.

Удар Иоланды не достиг цели, поэтому она изменила направление атаки и переключилась на него. С искривленным ртом, рыча, она бросилась на него, целясь в горло. Грэй предупреждающе крикнул, но девушка не остановилась, и в последний момент, когда она уже почти достигла цели, он вскинул меч, чтобы отразить её нападение, и Иоланда налетела прямо на острие. Грэй закричал и попытался увернуться от её атаки, но она была слишком быстрой. Тело наткнулось на лезвие, прежде чем он успел отвести его.

Ругаясь и тяжело дыша, он выпустил меч. Иоланда подняла голову. Он вытащил меч из раны. Её губы исказились в гримасе, похожей на улыбку. Кровь хлынула изо рта. Она с трудомсглотнула несколько раз, затем согнулась пополам и рухнула на землю.

Грэй отбросил меч в сторону и перешагнул через Иоланду. Джулиана поднялась на колени. Он опустился перед ней и обнял. Они долго стояли так, не говоря ни слова.

— О Боже, она почти достала меня, — сказала Джулиана, прерывая молчание.

Он чувствовал дрожь её тела.

— И тебя, — продолжала она, стуча зубами.

— Я не могу поверить, что это была Иоланда. Она казалась такой милой.

— Я знаю, знаю. Ты думаешь, что я тоже не пыталась понять, что произошло? Ты не знал её так, как я. И полагаю, всё это время я просто не понимала, как была искалечена её душа. — Она прижала пальцы к своим губам, затем глубоко вздохнула и продолжила. — С тех самых пор, как она приехала к нам, она сбивала нас с толку, и её характер был полон противоречий. Мама всегда говорила, раз ей так сильно потакали с младенчества, она поверила, что ей не нужно подчиняться правилам, общепринятым для всех христиан. Она разыгрывала перед тобой простую девушку, но сама отнюдь не была таковой.

Грэй притянул Джулиану ближе.

— И ты считала Артура убийцей.

— Он мог бы им быть, но что-то из сказанного Иоландой заставило меня подозревать её. Она знала об окровавленном песке на горле Эдмунда. Сперва я об этом не подумала, но позднее до меня дошло, что ей и моим сестрам не было позволено посмотреть на труп. И я уверена, что ни мой отец, ни какой-либо другой рыцарь не стали бы описывать ей мёртвое тело. Это было бы не по-рыцарски.

— Ты подозревала и не сказала мне? Святой ад, Джулиана, как можно было об этом забыть? Ты помнишь мой самый незначительный проступок, но забыла об убийце. Боже, дай мне терпения.

Отодвинувшись, Джулиана сердито посмотрела на него.

— Не рычи на меня, Грэй де Валенс. Меня только что чуть не отравили и не закололи.

Она была права. Он едва не потерял её. Он притянул Джулиану к себе, обняв так, словно хотел защитить от всего зла своим телом. Она протестующе пискнула, и он ослабил хватку. Положив голову ему на плечо, она вздохнула.

Он гладил ей волосы и размышлял:

— Боже, как хорошо она скрывала свою ненависть.

— Мы все думали, что она изменилась, — сказала Джулиана. — Когда она только приехала в Уэллсбрук, то была эгоистична и жестока, но мама боролась с её дурными наклонностями.

Грэй пропустил волосы Джулианы через пальцы, прежде чем ответить.

— Кажется, она только скрывала свой настоящий характер за фальшивым. Боже праведный, если бы я женился на ней, со временем она бы убила меня за то, что я не исполнил какой-нибудь ее каприз.

— Да, — вздрогнув, сказала Джулиана. — Мы все ошибочно полагали, что Иоланда изменилась, но она так и не поняла, что желать — это еще не значит получить. Я помню, какой она была до того, как мама научила её хорошим манерам. Если она хотела чего-то, то полагала, что её прихоть должна быть исполнена без вопросов и промедлений. Все это время я считала, что она преодолела большинство своих недостатков и стала моей подругой.

Джулиана пристально посмотрела поверх его плеча на тело Иоланды, затем закрыла глаза и опустилась на землю около него. Он почувствовал, что её снова охватила дрожь, и услышал всхлипывание.

— Идем, моя радость. Ты не должна здесь оставаться.

Он вывел её из пещеры, затем вернулся за плащом. Велев ей оседлать его лошадь, Грэй не дал ей возможности помочь ему с неприятным делом выноса тела Иоланды и связывания Осберта. Когда он вернулся, она ждала на поляне с его гунтером. Грэй сел на коня и наклонился, взяв её руку в свою. Она посмотрела на него глазами, яркими от слез. Надо прогнать прочь её страхи.

Грэй наклонился и спросил:

— Не перебросить ли мне тебя через спину лошади, как в старые добрые времена?

Сначала она просто смотрела на него. Затем на её лице дёрнулся мускул, и она нахмурилась.

— Самоуверенный викинг, — огрызнулась девушка. — Ты больше не будешь перебрасывать меня через своё седло или плечо. Только попробуй, и я дам тебе настоя из бузины или крапивы, так что ты надолго поселишься в уборной.

Он рванул её вверх в свои объятия и крепко поцеловал. Потёршись своим носом об её, он мягко улыбнулся:

— Ну вот. Я знал, что моя красотка с огненным темпераментом никуда не исчезла, а только пряталась.

Джулиана оглянулась назад на пещеру, затем положила голову ему плечо.

— Все считали, что я убила Эдмунда. И это после того, как я лечила их. Они считали меня убийцей.

— Твой характер поддерживал их в этом заблуждении, и тебе об этом известно.

Взрыва яростного отрицания не последовало, вместо этого она серьёзно ответила ему:

— Я бы не захотела жить, если бы она тебя убила.

Его сердце, казалось, сейчас разорвётся в груди. Значить так много для другого человека, знать, что сам факт твоего существования делает её счастливой, — это был исключительный и чудесный подарок.

— О, моя радость, моя дорогая, единственная любовь. Я благодарю Господа и всех святых за то, что они привели меня на турнир твоего отца и к тебе.

* * *

Прошли три недели с тех пор, как умерла Иоланда, три недели, в течение которых Джулиана снова и снова рассказывала об истинном характере этой девушки, навязчивой идее Иоланды быть с Грэем и обо всех остальных невероятных событиях, которые, тем не менее, произошли на самом деле. Её отец оказался на грани войны с графом Ювидейлом из-за смерти девушки, но Грэй успел вовремя вмешаться. А затем прибыл посланец из Стрэтфилда. Отец Грэя находился при смерти. Его присутствие было необходимо дома. Грэй не рассказывал о своей семье. В качестве единственного комментария на эту весть он прошептал себе под нос, что большую часть жизни его присутствие не требовалось, и почему, чёрт возьми, это необходимо именно сейчас. Но как бы то ни было, он уехал, убежденный доводами Артура и Люсьена о долге перед своими подданными, если не перед своей семьей.

Он оставил Имада с Джулианой.

— Я знаю тебя, моя радость. Имад в состоянии не допустить адских вспышек твоего темперамента во время моего отсутствия.

Именно Имад объяснил ей, почему Грэй, казалось, считался только со своим мнением.

— Когда хозяина обвинили в соблазнении жены своего господина, он попросил своего отца о помощи. Барон тотчас послал ему ответ. В нём говорилось, что за такое преступление он лучше сам убьёт своего сына, нежели будет жить с запятнанной репутацией. Однажды семья уже отвергла его. Хозяину не к кому было обратиться, и его господин мог сделать с ним всё, что пожелает. Хозяин говорит, что Стрэтфилды всегда причисляли себя к побеждающей стороне. Они убивают самого слабого в семье, чтобы сделать сильного ещё сильнее.

Таким образом, Грэй уехал, чтобы попрощаться с лежащим на смертном ложе отцом, который бросил его в своё время на произвол судьбы. Джулиана осталась, и чем дольше он отсутствовал, тем больше сомнений закрадывалось в её голову. Теперь, когда он вернулся в свою семью, не убедят ли его родственники и подданные жениться более выгодно? Одним из самых замечательных качеств Грэя было его внимание к тем, кто находится ниже его по положению. Благородный, великодушный Грэй мог хотеть её, но его семья, великие и всесильные Стрэтфилды — нет. Он мог не желать отказываться от неё, но его могли уговорить это сделать во благо баронства.

Шли дни, и её старые страхи поспешили вернуться, как преданные гончие к своему хозяину-охотнику. Они заползали в сердце, пробираясь в самые уязвимые места, и оставались там навсегда. Разве не была она сварливой девицей с телесным изъяном, не слишком красивой, да к тому же отнюдь не первой молодости? Она была уверена, что не удержит ни интерес, ни сердце Грэя.

Такие мысли беспокоили её даже тогда, когда замок готовился к её свадьбе. И то, что она делала те же самые приготовления чуть более года тому назад, только всё ухудшало. Когда пришло известие, что Грэй встретит её утром у деревенской церкви, в которой должно было состояться венчание, она была так взволнована, что уже почти не верила, что он сдержит слово. Мама и Бертрад только всё усугубляли своими беспрестанными советами, которые раздавали каждый раз, когда те сталкивались с Джулианой. Она пыталась избегать их, но они обычно припирали её к стенке во время примерок свадебного платья.

За день до церемонии мать нашла её стоящей на табурете, в то время как Элис расправляла шлейф её верхнего платья.

— На этот раз я ожидаю, что ты будешь вести себя как настоящая благородная леди, — сказала Хавизия, в то время как Элис подворачивала подол. Платье было сшито из изумрудного шелка, переливающегося золотой нитью, тогда как нижняя туника была фиалкового цвета. — Я была невнимательна к твоему образованию, Джулиана, но ты выслушаешь меня сейчас, иначе жених от тебя сбежит прежде, чем священник успеет завершить церемонию.

— Да что я ему такого сделала?

— Ты толкнула его в корыто. И не трудись отрицать. Я слышала этот рассказ почти ото всех в Уэллсбруке. Итак, первое, что ты должна запомнить — надо быть вежливой и покорной, ибо лишь поступая так, можно заслужить благоволение Господа и мужчины. Будь любезна со всеми: и большими, и малыми.

— Я всегда любезна.

— Не говори нелепости, — сказала мать, — и не привлекай к себе всеобщее внимание. Для тебя это трудная задача, но ты должна попытаться. Ты должна ходить подобающе, а не топать, как это у тебя обычно заведено. Смотри только вперед. Не стреляй глазами туда-сюда, не смейся, не болтай с каждым встречным. Не говори слишком много и не хвастайся. А когда пойдешь в церковь, то не спеши и не беги, но любезно приветствуй всех, кого встретишь.

Здесь вмешалась Бертрад.

— Но, мама, я думаю, гораздо важнее предостеречь её от ругани в общественном месте. И Джулиана не должна путешествовать без подобающего сопровождения, иначе она может попасть в компрометирующую ситуацию.

При этом Джулиана покраснела и всплеснула руками.

— Гром небесный!

Как только Элис закончила, Джулиана надела свое старое шерстяное платье и попыталась спастись бегством от последнего шквала советов и найти убежище в травяной комнате, но Хавизия последовала за ней.

— Так и знала, что я что-то забыла.

Джулиана вздохнула, перетирая в ступке пестиком травы.

— В это с трудом можно поверить.

— Я полагала, ты попытаешься стать любезной и благородной дамой, Джулиана.

— Я не могу, — сказала Джулиана. — Это против моей природы, мама. Ты знаешь это. Вот почему ты оставила попытки устроить мой брак. Я терпеть не могу идиотов, а в этом мире их слишком много.

— Ты должна попытаться, ради твоего лорда, или наживёшь ему врагов.

Джулиана перестала толочь и посмотрела на свою мать.

— Я не подумала об этом. М-м-м, я попытаюсь.

— Хорошо, и ещё одно.

— Только одно? Чудесно.

Хавизия сурово взглянула на неё.

— Ты должна всегда помнить, что по твоему платью судят о положении и состоянии твоего супруга. Честное слово, ты опозоришь его, если будешь продолжать носить эти обноски в заплатах и с пятнами.

— Я надеваю их для работы с травами, мама. Грэй скорей захочет, чтобы я надела их, чем наряды из дамаста^[26] и шелка, которые запачкаются соком от цветов, ягод и корней.

— О, и я хотела бы поговорить с тобой о твоём поведении за столом.

Джулиана бросила пестик, который с лязгом упал в ступку.

— Гром Господень, мама! Перестань. Я такая, какая есть, и Грэй знает об этом. Если ему это не нравится у него достаточно мужества, чтобы сказать мне об этом, и у него есть моё согласие, если он захочет отказаться от этой помолвки.

Хавизия с презрительным фырканьем выпрямилась и пошла к двери.

— Когда ты выйдешь замуж, ты поблагодаришь меня, дочка. Твой муж — знатный лорд, и он не будет признателен за отвратительную жизнь с мегерой и поденщицей в качестве жены. Помни это, или ты напросишься на порку уже в первую неделю после свадьбы.

Хавизия захлопнула дверь. Джулиана вскочила на ноги и крикнула в дверь.

— Мегера и поденщица!

Она не сказала больше ни слова. Но страх охватил ее. Была ли она мегерой? Поденщицей? Она оглядела свои юбки. Они были сверху до низу усеяны пятнами, большей частью от настойки пиретрума^[27], которую она делала этим утром. Усевшись снова, она продолжила толочь, и с каждым движением её тревоги и страхи возрастали.

Она легла спать взволнованная и проснулась в утро своей свадьбы в состоянии безмолвного смятения. Грэй не приехал. Пока Элис, её сестры и Хавизия помогали ей одеваться, Хьюго послал людей вниз по дороге к Стрэтфилду в поисках пропавшего жениха. Джулиана страдала, на этот раз молча, пока Элис прикрепляла пояс из золотых звеньев с приносящими удачу камнями — сардониксом, оберегающим от малярии, и агатом, предохраняющим от лихорадки. Наконец её мать положила прозрачную, изумрудного цвета вуаль на её распущенные волосы и закрепила её золотой диадемой. Она была готова слишком быстро, а от Грэя всё не было известий.

(обратно)

Мандрагора

Корень мандрагоры применяется при сильных болях. Принявший его перестаёт чувствовать боль в течение трёх-четырёх часов. Он также входит в состав любовных зелий и является средством от сглаза и порчи.

(обратно)

ГЛАВА 23

С заледеневшими руками и дрожащими коленями Джулиана въехала на белой лошади в главные ворота деревенской часовни Уэллсбрука. При виде её толпа, выкрикивающая приветствия и размахивающая руками, разделилась на две части, образовав проход. Она едва обратила внимание на приветственные возгласы Пирса и других сельчан Вайн-Хилла, на одобрительные возгласы Элис, Эдмера и его товарищей. Отец, ехавший рядом с ней, помог ей спешиться. Когда Хьюго протянул ей руку, и они начали подниматься по ступеням, отец Клемент появился из темного входа в часовню.

Он встретил её со слезами на глазах. — Дорогая Джулиана…

Сердце замерло у неё в груди, она едва смогла выдохнуть: — Что случилось?

Дверь часовни вновь распахнулась.

— Ничего плохого, моя радость, вот только, судя по твоему виду, ты пришла на похороны, а не на нашу свадьбу.

Джулиана заморгала, уставившись на появившееся перед ней видение. От плаща до самых сапог Грэй сиял в солнечном утреннем свете, отражающемся от цепочки на его шее, массивной застёжки плаща в форме стоящего на задних лапах дракона, венца, обхватывающего жемчужно-серебристые волосы. Изумруды сверкали на браслете и кольце с печаткой. Но несмотря на всю роскошь одеяния, его красота затмевала драгоценный металл и дорогостоящую ткань. Позади себя Джулиана услышала шёпот Лодин.

— М-м-м… разве он не заставляет тебя трепетать, Джули?

Носящий богатую одежду с той же непринуждённостью и естественностью, как и кольчугу, Грэй, казалось, не осознавал возрастающий восхищённый ропот толпы, собравшейся засвидетельствовать их брак. Пристальным взглядом Джулиана окинула широкие плечи под золотой тканью. Сейчас она созерцала свидетельство высокого положения Грэя во всём его великолепии, поэтому с ещё большей опаской подняла глаза и встретилась с дразнящим пристальным взглядом мужчины, который бросил её в грязь лишь несколько недель тому назад. Страх отступил. Дрожь в коленях прекратилась, она с трудом подавила возглас возмущения, когда он наклонился к ней и прошептал.

— Ты думала, что я не появлюсь, не так ли? Вот в чём дело, маленькая хныкающая трусишка.

Он поцеловал ей руку, скользнув языком по коже.

— Несносный самодовольный дикарь, — прошипела она. — Ты прятался в притворе, чтобы напугать меня, деспотичный самонадеянный викинг.

— Я тоже обожаю тебя, любимая.

— Тогда, если ты готов рискнуть, позволь отцу Клементу начать церемонию.

И он действительно рискнул. К изумлению Джулианы, через несколько минут она уже стала его женой. Его зелёные глаза сверкали, когда он давал согласие стать её мужем, тем самым, призывая её в свою очередь произнести супружеские клятвы. Разве могла она не принять его вызов? Их объявили мужем и женой. Из-за шока она впала в состояние бессознательного ступора, в котором пребывала весь день — во время свадебного пира, танцев и последующих, праздничных мероприятий.

Из состояния оцепенения её вывели грубые шутки, которые курсировали между рыцарями, леди, менестрелями и баронами. Пока её сёстры и гости пили, ели и танцевали, она и Грэй сидели за почётным столом в большом павильоне, раскинутым перед замком. Грубый смех звучал напоминанием о ее первой, прерванной свадьбе, и вызывал у неё дрожь.

Укладывание новобрачной в постель. Этот кошмар ей ещё только предстоит.

К её ногам кидали розы и лилии. Воздух вокруг звенел от радостных поздравлений дам и рыцарей, но всё, чего ей хотелось, — это найти тёмный угол, чтобы забиться в него.

Дрожащими пальцами она сжимала золотой кубок, который делила с Грэем. Горячие, сильные руки согрели ей пальцы и поднесли бокал к её губам. Она немного отпила и взглянула на своего новоиспечённого мужа. Грэй наблюдал за ней с озорным весельем, в то время как она вся сжималась от страха. Она нахмурила брови.

— Гром Господень, как ты можешь сидеть здесь и так плотоядно смотреть на меня, когда скоро…

Внезапно он поднялся, схватил её за руку и закричал. — Танец, танец для моей невесты!

Пронзительные смешки и свист приветствовали их, когда он потащил её с возвышения в круг танцующих. Толпы гостей пьяно подбадривали их. Взгляд Джулианы перебегал от одного на другого подвыпившего рыцаря, и она знала, что вскоре все они соберутся, и будут смущать её в её же собственной спальне. Она выдернула у Грэя руку.

— Я не хочу танцевать.

Он вновь схватил её за руку, и пока она опять пыталась освободиться, подал знак музыкантам. Флейта, барабан, труба и лютня слились в громкой музыке. Грэй приподнял её над полом, возглавив цепочку и рывком замкнув круг. Они двигались и двигались по кругу, пока Джулиане не показалось, что она никогда не восстановит дыхание. Перед глазами мелькали круглые щёки и поддразнивающие глаза Лодин. Она слышала раскатистый смех отца. Внезапно темп музыки возрос, и Грэй ускорил их шаги. Её взгляд помутнел, она едва не споткнулась.

Затем она почувствовала, что её встряхнули. Грэй разорвал круг и потянул её за собой. Она влетела вслед за ним в толпу ликующих гостей. Веселящаяся масса разделилась и сомкнулась вновь, подбадривая энергичных танцоров хлопками в такт музыке. Запыхавшейся Джулиане ничего не оставалось, кроме как следовать за Грэем, прокладывающим себе в давке путь к тёмному углу в глубине павильона. Крепко держа Джулиану за руку, он завёл её за стол на козлах, который ломился под тяжестью блюд. Грэй затолкал её за занавеску. Из темноты её вытащили наружу на свет угасающего дня, где она неожиданно врезалась в чью-то спину.

Артур Стрэйндж обернулся. — Самое время, кузен.

Он протянул Грэю поводья. Люсьен стоял поблизости, держа под уздцы кобылу Джулианы и своего собственного коня, в то время как несколько других рыцарей заслонили их, выстроившись в ряд на лошадях. Джулиана повернулась к Грэю, который вёл её к лошади.

— Что ты делаешь?

— Похищаю свою невесту.

— Но мой отец, гости и… и… ещё…

Один взгляд Грэя, и его кузен и остальные рыцари отодвинулись на приличествующее расстояние. Он обнял Джулиану за плечи.

— Любовь моя, ты действительно хочешь остаться здесь и участвовать в церемонии укладывания в постель?

— Помоги мне сесть на лошадь.

— Узнаю свою взбалмошную девчонку.

Он вскочил на своего нетерпеливого гунтера, и они понеслись прочь от павильона, огибая замок Уэллсбрук, и далее к восточному выезду. Джулиана слегка снизила темп, когда они скакали по разводному мосту Вайн-Хилла. К тому времени, когда они въехали на безлюдный двор, сумерки перешли в тёмную ночь. Грэй спешился и снял её с лошади.

Беря Джулиану за руку, он тихо сказал. — Я отослал всех прочь.

Дверь открылась, рассеянный свет свечей упал на них, и показался разодетый в парчу Имад. Юноша низко поклонился.

— Приветствую вас, о, мой благородный господин и госпожа. Да пребудет с вами милость Аллаха.

Поймав её взгляд, Грэй, не обращая внимания на Имада, перенёс её через порог. Он прошептал её имя хриплым грубоватым голосом, не оставляющим сомнений в его намерениях. Расплавленный огонь заструился по её венам, вытесняя боль, которая, как она знала, иначе становилась бы всё сильнее и сильнее.

— Господин желает отобедать? Я приготовил жареного павлина.

— Нет, — Грэй поднёс её руку к губам, слегка прикусив зубами костяшки её пальцев.

— Вина, господин?

— Нет. — Он прижал её ладонь к своей щеке.

— Сладостей?

— Имад, я ценю тебя и благодарю за заботу. А теперь уйди.

Джулиана собралась, было, добавить благодарностей и от себя лично, но Грэй внезапно поднял её на руки.

— Ты сможешь отблагодарить его завтра.

Она бросила прощальный взгляд на Имада через плечо Грэя, когда тот взбегал вверх по лестнице. Имад опустился на колени и коснулся лбом пола, но Джулиану это не обмануло: он улыбнулся, прокричав им вдогонку:

— Ваше желание — моё желание, о господин.

Грэй рванул дверь в комнату, вошёл и пинком закрыл её. Он поставил жену на ноги. Она медленно повернулась кругом, неспособная выразить словами свое потрясение.

Её самодельная мебель исчезла, на её месте висели яркие, как павлиньи перья, синие, зелёные и золотые драпировки. Бронзовые светильники переливались всеми цветами радуги. У противоположной стены стояла большая кровать, застеленная синим шёлком с золотисто-зелёной каймой. Старый камин, в котором сейчас плясал огонь, заново отремонтировали, её туфли утонули в ковре, предусмотрительно расстеленном Имадом. Взгляд упал на бутылку вина и два бокала, затем на кровать и, наконец, упёрся в мыски туфель.

Она вздрогнула, когда Грэй бесшумно приблизился сзади, наклонился и прикоснулся кончиком языка к её щеке. Он обнял её. Его дыхание шевелило завитки волос на её виске.

— Признайся, — сказал он. — Перспектива публичного укладывания в постель превратила тебя в испуганную мышь, загнанную хорьком в тёмный угол.

Он уткнулся носом ей в волосы позади уха и стал вытворять нечто порочное с её шеей. — И ещё ты боялась, что я не вернусь из Стрэтфилда.

— Нет, не боялась.

— Лгунишка. — Он слегка покусывал ей горло.

Джулиана сглотнула. Когда он стал покрывать лёгкими укусами её затылок, она поняла, что не способна говорить. Внезапно она почувствовала, что её высвобождают из платья, а рука Грэя скользнула с шеи вниз и накрыла грудь.

— Никто не знает, где мы, — прошептал он.

— Твои люди.

— Намекни им на ценность их жизней, и они не посмеют предать тебя.

— Так, значит, мы одни? — она медленно начинала понимать.

— За исключением Имада, который деликатнее аббатисы.

Она повернулась в его руках. — Так, значит, никакой священник не будет стоять возле нашей кровати и бормотать благословения?

— Ни священник, ни даже послушник.

Она изумлённо улыбнулась. — Ты знал, как я боялась этого укладывания в постель. Ты знал. Ты хитрый плут, Грэй де Валенс, и я люблю тебя за это.

— Я не мог позволить пройти тебе через это, любовь моя. Сожалею, что не приехал раньше. Я пытался, но после смерти отца на меня навалилось слишком много обязательств.

— Грэй.

— Да, моя радость.

— Может, мы оставим все беседы на потом, или же тебе нужно, чтобы я приготовила стимулирующий настой?

Он рассмеялся, поднял её и упёрся коленом в кровать. — Если ты дашь мне хотя бы ложечку возбуждающего эликсира, то не вылезешь из этой кровати целую неделю.

— Гром небесный, какие обещания. Где мой сундучок с целебными травами, где мой сундучок? Там есть мандрагора.

Грэй выпустил её из рук, и она тут же опустилась на кровать. Он наклонился и прижался к её губам в долгом поцелуе. Она шевельнулась, когда почувствовала, как его рука поднимает юбку к бёдрам. Он оторвал губы и посмотрел вниз на её ногу.

— В этот раз на тебе нет твоих обычных башмаков, — сказал он.

— Каблуки на моих туфлях специально сделаны…

Он прижал пальцы к её губам, и она утонула в глубине изумрудно-зелёных глаз.

— Нет, радость моя. Я имею в виду, что предпочитаю твои ботинки.

— Я тоже.

— Нет, не под твоим платьем, а на тебе, — одну лишь обувь, ну, возможно, ещё и чулки. Даю тебе честное слово, Джулиана с дамасскими глазами. Я никогда не забуду, как ты скинула свое платье и стояла передо мной в одних башмаках. Ты мне часто снилась в таком виде.

Джулиана погрузила пальцы в густые серебристые локоны. — И я никогда не забуду, что ты заметил меня, а не мои ноги.

— Воистину, любовь моя, кто бы сумел не заметить такую взбалмошную девицу?

Их пальцы переплелись, и взгляд Джулианы упал на своё золотое кольцо с печаткой, которое Грэй надел ей во время церемонии, — на ней была изображена уменьшенная копия того самого дракона на задних лапах, какой был и у него. Его кольцо пряталось в шёлковых складках её платья. Она схватила его за руку, которой он поглаживал ей грудь.

— Итак, — сказала она, осыпая поцелуями его губы и щёки. — Я пленила Лорда Дракона.

— Увы, благочестивая леди, он захвачен, связан и порабощён всецело по собственному желанию.

Она выпустила руку и обхватила ладонями лицо Грэя. — Освободи дракона! Я хочу видеть его, чувствовать его. Покажи мне дракона, мой господин.

КОНЕЦ

(обратно)

Примечания

1

Город-графство в Великобритании, построен в 12 веке.

(обратно)

2

Титул наследника престола.

(обратно)

3

В средневековых Франции, Италии, Германии крестьяне, лично свободные, но зависимые от феодала как держателя земли; в Англии (до XV–XVI вв.) крепостные крестьяне.

(обратно)

4

(фр.) В этом нет необходимости. Ты — «красавчик де Валенс».

(обратно)

5

(фр.) — женский головной убор 13–14 вв. из белого полотна, покрывающий часть груди, шею, уши и подбородок.

(обратно)

6

Мальчик, состоящий в половой связи со взрослым мужчиной.

(обратно)

7

Шелк лучшего качества фабричного производства, используемый для церемониальной одежды.

(обратно)

8

Поскольку шлемы полностью скрывали голову рыцаря, то, чтобы избежать путаницы, а заодно получить возможность отличать своих воинов от вражеских (поскольку доспехи были практически одинаковы), на верхушках шлемов стали укреплять разного рода изображения, которые были либо произвольных очертаний, либо соответствовали гербовой эмблеме. Эти изображения были достаточно больших размеров, чтобы их можно было различить уже на расстоянии нескольких десятков метров. Кроме того, они расписывались яркими красками, что делало их еще заметнее. Для того чтобы рыцарю не приходилось таскать на голове дополнительную тяжесть, такие фигуры делались из легкой древесины, плотной кожи, изредка из листового железа.

(обратно)

9

Геро́льд — глашатай, церемониймейстер при дворах королей, крупных феодалов; распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах.

(обратно)

10

Сюркот — одежда, обязательная в торжественных случаях (на выходах, турнирах); эта накидка на доспехи свободно ниспадала с плеч и плавно прилегала к торсу.

(обратно)

11

Юноша, готовящийся к посвящению в рыцари.

(обратно)

12

Божий суд — это средневековый ритуал с целью выявления виновного божественной волей, чаще всего пыткой. Де Валенс имеет в виду именно это, призывая Бога в свидетели.

(обратно)

13

Пояс, к которому крепился меч.

(обратно)

14

Игра слов Charles the Mange / Charlemagne

(обратно)

15

Природный коричневый пигмент

(обратно)

16

Псалом Давида 22

(обратно)

17

Главный политический и судебный чиновник при англо — норманнских королях и первых королях из династии Плантагенетов

(обратно)

18

Нагорная проповедь. Евангелие от Матфея 6:25. Синодальный перевод

(обратно)

19

Нагорная проповедь. Евангелие от Матфея 6:34. Синодальный перевод

(обратно)

20

Пер. с фран. «Боже мой»

(обратно)

21

Пер. с фран. «Не имею понятия, господин»

(обратно)

22

Ветхий Завет. Исход. Глава 22, стих 16

(обратно)

23

1 Петр. 2:11

(обратно)

24

Мой Бог, мессир.

(обратно)

25

Oui, demoiselle (фр.) — «Да, мадмуазель», а точнее «Да, юная леди».

(обратно)

26

Дамаст — ткань парчового типа.

(обратно)

27

Пиретрум девичий (Р. parthenium (L.) Smith) — применяется в народной медицине как жаропонижающее и противовоспалительное, при артритах, мигрени, женских заболеваниях.

(обратно)

Оглавление

От автора

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

*** Примечания ***